«Задание выполнено»

А. Г. ВАЙДА ЗАДАНИЕ ВЫПОЛНЕНО

A. G. VAIDA

EŞECUL BANDEI V5

EDITURA DE STAT PENTRU LITERATURĂ ŞI ARTĂ

ПЕРЕВОД С РУМЫНСКОГО: А. В. СИРОТКИНА

ВОЕННОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО

МИНИСТЕРСТВА ОБОРОНЫ СОЮЗА ССР

МОСКВА — 1960

ТРЕВОЖНАЯ НОЧЬ

Палуда внезапно проснулась: ей послышался какой-то шум в доме. Облокотившись на подушки, она с тревогой стала прислушиваться. Но все было тихо. Только дождь монотонно барабанил в окна, озаряемые вспышками молний. Немного успокоившись, женщина улеглась и, закутавшись с головой в одеяло, попыталась заснуть.

Едва задремав, Палуда тотчас же снова проснулась: ее лихорадило. Опять начинался сердечный приступ. Протянув руку, она хотела взять пузырек с лекарством, стоявший на стуле рядом с кроватью. Но тут же вспомнила, что не поставила его туда на ночь. Хорошо зная по горькому опыту, что без капель ей уже не заснуть, старуха с трудом поднялась с постели. Когда она накидывала на плечи старенький халат, часы в коридоре пробили двенадцать. «Подумать только, не проспала и часу…»

Палуда включила в комнате свет. За стеной опять послышался подозрительный шум. Напрягая слух, она несколько минут постояла у кровати, а затем, подойдя к этажерке, взяла лекарство. Отсчитав в стакан с водой несколько капель и выпив лекарство, она в третий раз услышала шум. Старуха решила, что это, очевидно проснулся и ходит по комнате ее жилец. «Не иначе и он чувствует себя плохо…»

Квартирантом Палуды был господин Стратулат — пожилой человек лет пятидесяти. Два месяца назад он снял у нее маленькую комнату возле кухни. Несколько угрюмый и замкнутый, он избегал лишних разговоров с хозяйкой. Палуда только знала, что Стратулат работает служащим где-то на строительстве. Он аккуратно платил за комнату, и этого ей было вполне достаточно.

Палуда собралась было лечь в постель, когда снова услышала отчетливый стук. «Наверное, опять забыли закрыть окно на кухне…» — проворчала она. Старуха чувствовала себя уже несколько лучше: приступ, очевидно, начал проходить. Она решила пойти на кухню и закрыть окно: иначе оно всю ночь не даст ей покоя.

Палуда вышла в коридор, оставив дверь в комнату открытой. Сделав несколько шагов, она услышала какую-то возню в комнате жильца, а затем шум падающего тела.

Женщина застыла на месте. Она вся как-то съежилась, боясь шевельнуться. Сомнений не было — там шла борьба. «Может быть, это воры?» — мелькнуло в голове. В этот момент, издав протяжный скрип, резко раздавшийся в ночной тишине, медленно приоткрылась дверь комнаты Стратулата. В щель просунулась голова незнакомого человека со злобно сверкающими глазами. Обезумев от страха, Палуда изо всех сил закричала:

— Воры… караул… воры! — И тотчас же ей показалось, будто она проваливается в бездну…

Очнулась она уже в постели. Вокруг хлопотали перепуганные соседи, привлеченные ее отчаянным криком. Долгое время Палуда не могла понять, что же случилось, но постепенно она вспомнила и разбудивший ее стук, и приступ болезни, и все, что последовало потом. «Уж не стряслось ли что с квартирантом?» — вдруг подумала женщина. Слабым голосом она попросила Анету, свою близкую приятельницу, проведать Стратулата. Просьба Палуды вызвала недоумение присутствующих: ведь все были уверены, что именно квартирант пытался ограбить свою хозяйку. А затем, когда она стала кричать, убежал, оставив входную дверь открытой настежь. Не желая лишний раз волновать подругу, Анета вышла и направилась в комнату Стратулата.

Вдруг в царившей в доме тишине раздался ее душераздирающий крик. Все бросились на помощь к госпоже Анете. С трудом волоча ноги, вслед за ними поплелась и Палуда.

В комнате Стратулата было темно. Проникающий через полуоткрытую дверь луч света позволял разглядеть лишь опрокинутый стул и на полу тело человека, застывшее в неестественной позе. Это был Стратулат.

Увидев его, старуха Палуда отшатнулась, закрыла лицо руками и запричитала.

— Прости его, господи, — прошептала Анета.

Мало-помалу общее оцепенение стало проходить. Первым заговорил высокий пожилой мужчина с пышными усами.

— Что же мы стоим как истуканы? Ну-ка, беги скорей в милицию, — обратился он к молодому парню, — сообщи, что на улице Магнетулуй совершено убийство. — Затем, повернувшись к остальным, он повелительно произнес:

— В комнату убитого никому не входить, к вещам не прикасаться… Милиция должна исследовать следы убийцы…

ЗАДАНИЕ КАПИТАНА АЛЕКСЕ ПОПЕСКУ

Прочитав шифрограмму, капитан Алексе Попеску хотел вернуть ее своему начальнику. Но потом раздумал и стал внимательно перечитывать ее:

«Вышлите в условленное место необходимого нам человека. Ждем подтверждения».

Затем капитан положил шифрограмму на стол, ожидая дальнейших указаний начальника.

Полковник Адамеску пристально посмотрел в глаза молодому офицеру госбезопасности, как бы желая прочитать его мысли. Будто между прочим, он спросил:

— Как ты думаешь, есть какая-нибудь связь между убийством на улице Магнетулуй и этой шифрограммой?

Вопрос начальника заставил капитана задуматься. Какое отношение имеет уголовное преступление к перехваченной шифрограмме, говорящей о засылке еще одного шпиона? Он не спешил с ответом, перебирая еще раз в памяти все детали события на улице Магнетулуй. Капитан милиции Фиря, ведший следствие, не смог обнаружить следов убийцы и установить причину убийства. На основании скупых и сбивчивых показаний старухи Палуды нельзя было определить, с кем общался Стратулат и кто его навещал. Следствием было установлено, что уже давно Стратулат нигде, кроме службы, не бывал.

Однако в результате тщательного обыска, проведенного в присутствии капитана Попеску, в комнате был обнаружен весьма важный документ. Это был обыкновенный клочок газеты, на котором многие буквы текста были наколоты специальной иглой. Они составляли шифрованное письмо на английском языке, адресованное некоему Фау-5 и содержащее просьбу о немедленной встрече с ним.

«Да, — решил капитан Попеску, — именно этот листок дал полковнику повод предположить непосредственную связь между убийством Стратулата и намеченной выброской нового шпиона. Ведь ранее перехваченная шифрограмма также была адресована некоему Фау-пять».

Когда Попеску поделился своими мыслями с полковником, тот одобрительно улыбнулся.

— Да, шифрограмма на английском языке адресована тому же Фау-пять, — заговорил он. — Эта личность еще доставит нам немало хлопот. А пока что приняты меры для задержки парашютистов. У нас еще нет точных данных о дне и районе их выброски. Скажи мне, пожалуйста, не замечали ли наши люди каких-либо странностей в поведении Стратулата после его освобождения из тюрьмы?

— Ничего особенного не было замечено, товарищ полковник. Но найденная у него шифровка на имя Фау-пять очень меня заинтриговала.

— Нам обязательно нужно установить, не поддерживал ли Стратулат связи с кем-либо из своих бывших сообщников, — сказал озабоченно полковник. Он поднялся и стал ходить из угла в угол по кабинету. Офицер не спускал с него глаз. Через некоторое время полковник снова заговорил:

— Таким образом, товарищ капитан, мы имеем дело с еще одной группой шпионов. Мы пока не знаем ни сил, ни объекта, на который они нацеливаются. Не исключена возможность, что один из них, может быть Фау-пять, уже давно находится в нашей стране и был связан с диверсионной группой, разоблаченной пять лет назад. Членом этой группы был и Стратулат.

— Вполне возможно, товарищ полковник.

— На вашем месте, капитан, я бы прежде всего сосредоточил внимание на «госте», которого ждет Фау-пять.

Полковник Адамеску знал молодого офицера давно и очень ценил его за скромность и выдержку. Капитан Попеску имел уже немалый опыт работы в контрразведке и всегда, выполняя задание, действовал последовательно и решительно, выбирая при этом самый верный путь. И, когда встал вопрос, кому поручить руководство новой операцией, полковник раздумывал недолго.

— Итак, товарищ капитан, действовать нужно быстро, чтобы предотвратить новое преступление врага. Изучить все имеющиеся в нашем распоряжении данные, а также дело шпионской группы, к которой был причастен Стратулат. После этого составьте и доложите мне план ликвидации новой группы… Все понятно? Вопросы есть?

— Вопросов нет, товарищ полковник. Разрешите идти?

— Идите, товарищ капитан.

Адамеску поднялся из-за стола, подошел к капитану и крепко пожал ему руку, как бы желая подчеркнуть этим свою уверенность в нем.

Капитан Попеску повернулся, чтобы уйти, но полковник остановил его:

— Минуточку, товарищ Попеску. Я слышал, что в вашей семье ожидается счастливое событие. Когда же?

Лицо офицера просияло.

— Скоро, товарищ полковник. Доктора считают, что в середине будущего месяца.

— Желаю тебе и твоей супруге здорового парня.

— Благодарю вас, товарищ полковник.

Капитан Попеску отдал честь и вышел. Полковник вернулся к своему столу. Было видно, что он сильно озабочен: Адамеску задумчиво смотрел на лежащие перед ним бумаги, то и дело хмурил густые черные брови. Левой рукой он потирал преждевременно посеребренные виски (полковнику едва минуло сорок шесть лет). «Снова начали забрасывать диверсантов! Но какая связь между убийством на улице Магнетулуй и этой операцией? Важно установить, на какой объект нацелился враг сейчас».

Адамеску долго всматривался в текст лежавшей перед ним шифрограммы, стараясь найти в ней что-то еще, чего не смог заметить до сих пор. Затем он отодвинул кресло, вынул из кармана связку ключей и открыл сейф, из которого вытащил папку. Он медленно перелистал ее, а затем положил на прежнее место. «Уже пять месяцев не пытались сбросить парашютистов, и вот опять! Куда могут быть направлены теперь их преступные действия? Однако капитан Попеску — способный сотрудник, можно надеяться, что он справится с заданием…»

Неожиданно его мысли были прерваны резким телефонным звонком. Полковник снял трубку.

— Полковник Адамеску у телефона…Кто? Майор Пырван? Пусть немедленно зайдет ко мне, — проговорил он.

ВСТРЕЧА НА ОПУШКЕ ЛЕСА

Стояла ненастная ночь. Короткие молнии время от времени пронизывали сгустившуюся тьму, на мгновение освещая окрестности. Только внимательный глаз мог бы разглядеть на южной опушке леса фигуру человека в форме капитана государственной безопасности, прижавшуюся к стволу высокого дерева.

Напряженное, томительное ожидание волновало офицера. Он то отходил от дерева, то снова возвращался в свое укрытие. Несколько раз он вынимал из кармана портсигар, собираясь закурить, но, вспомнив, где находится, совал его обратно. По тому, с какой неохотой он это делал, можно было заключить, что капитан — заядлый курильщик и к тому же давно не курил.

Начал накрапывать дождь. Отвернув рукав плаща, капитан посмотрел на светящийся циферблат. Два часа ночи! Вот уже два часа, как он стоит здесь, и за все время не выкурил ни одной сигареты! И нужно же было приходить сюда так рано!

Вот уже два часа, а самолета все нет. «Может быть, из-за нелетной погоды операция отложена, и я зря торчу здесь?» — подумал капитан и зло выругался. Однако в глубине души он все еще надеялся, что самолет прилетит, и решил подежурить еще часок. Если за это время самолета не будет, то все придется начинать сначала.

При малейшем шорохе капитан вздрагивал, напрягая слух, и каждый раз, убедившись, что тревога ложная, нервно совал руку в карман за портсигаром, но тут же ее выдергивал.

Вдруг сквозь шум леса послышался едва различимый гул. Затаив дыхание офицер прислушался. Сомнений быть не могло: на большой высоте летел самолет. Рокот мотора, однако, был настолько слабым, что трудно было определить, приближается самолет или удаляется. Капитан еще раз взглянул на часы: стрелки показывали два часа пятнадцать минут.

«Если появится агент двести восемнадцать, — подумал офицер, — операцию можно считать успешно завершенной».

Одно было неясно: почему дали указание допросить парашютиста на месте, прежде чем доставить его в Бухарест? «А вдруг ожидаемый шпион вовсе не агент двести восемнадцать? Только этого еще не хватало…»

Капитан отогнал от себя эту мысль. К чему ломать голову над вопросом, на который пока что нельзя ответить? Ему снова захотелось курить. Сунув руку в карман, он нащупал портсигар, но не вынул его. В другом кармане он нащупал пистолет, проверил предохранитель и снова посмотрел на часы. С момента появления самолета прошло уже достаточно времени, чтобы парашютист мог прибыть на установленное место. «А что, если назначена другая явка?» — мелькнуло сомнение. Но об этом не хотелось даже думать.

Капитан снова начал терять терпение. «Не плохо было бы осмотреть всю местность. Может быть, он потерял ориентировку в лесу и решил дожидаться рассвета на месте приземления?» Офицер двинулся было к находящемуся поблизости мостику, но, пройдя всего три — четыре метра, снова остановился. Со стороны леса до его напряженного слуха донеслись осторожные шаги. Он снова вернулся на прежнее место и притаился за деревом, откуда было легче вести наблюдение.

Дождь перестал, с юга потянуло прохладным сырым ветерком. Вспышки молний, сопровождаемые глухими, отдаленными раскатами грома, на мгновение осветили качающиеся верхушки деревьев и летящие по ветру листья. Затем все снова погрузилось в темноту.

Вдруг в полумраке офицер различил темный силуэт человека. Вынув пистолет и взведя курок, капитан снова прижался к дереву, застыв в ожидании «гостя».

Вышедший из кустов человек внимательно осмотрелся по сторонам и осторожно двинулся к мостику на опушке. В руках у него было что-то вроде портфеля или маленького чемоданчика. Опознав место, он остановился. Было заметно, что парашютист нервничает. Конечно, не так-то просто выпрыгнуть из самолета в черную бездну, не зная, что тебя ждет впереди! К тому же этот чертов парашют никак не хотел раскрываться, а падать камнем вниз с такой высоты — небольшое удовольствие! Но, кажется, все обошлось благополучно…

Впрочем, кто знает? Мысль о том, что самолет мог быть засечен органами контрразведки, привела его в дрожь, но он постарался унять ее. «Если бы самолет был обнаружен, меня бы уже наверняка схватили», — успокаивал себя парашютист.

И все же, не встретив ожидаемого связного, агент не мог освободиться от нахлынувших на него мрачных мыслей. «Как и где приземлился напарник, который выпрыгнул из самолета раньше? Раскрылся ли у него парашют? А может быть, меня специально выбросили здесь одного, чтобы сбить со следа контрразведку и отвести удар от основного объекта?» Искать, двигаться, только отделаться от этих мучительных мыслей! Он направился к дереву… Никого!.. Так и надо было ожидать! Несчастье никогда не приходит одно. Весь день ему не везло, а теперь он еще должен ждать!

Едва диверсант прислонился к сырой, замшелой коре, как почувствовал холодное дуло пистолета у своего виска. Незнакомый голос, гулко раздавшийся в ночной тишине, повелительно произнес: «Ни с места!.. Откуда приходит счастье?»

Слова пароля были для него милее шепота любимой девушки. Все сомнения и страх мгновенно рассеялись как дым. «Все идет как задумано… Я спасен!..» — промелькнуло в сознании, и он торопливо ответил: «Счастье приходит с неба…»

Парашютист хотел было повернуться к встретившему его человеку, но, чувствуя холодную сталь у виска, боялся нарушить приказание и полез в карман, чтобы вытащить коробку спичек с тремя синими карандашными черточками на этикетке. Согласно полученной при вылете инструкции коробку следовало предъявить встречающему.

Но что это? Только сейчас до сознания агента по-настоящему дошло ощущение холодного дула пистолета у виска. «Неужели?..» От этой мысли бросило в жар, на лбу выступил пот, в горле застрял неприятный комок. «А если это не наш человек? Что если контрразведка перехватила шифрованную телеграмму и вместо связного…» Парашютист инстинктивно отшатнулся, но повелительный голос произнес:

— Ни с места! Руки вверх!

В первый момент шпион растерялся, не зная, что предпринять, но затем, несмотря на грозящую опасность, резко обернулся и в свете молнии увидел встречавшего — высокого офицера в форме госбезопасности.

— Будь благоразумен, — сказал тот, — еще одно движение, и ты отправишься на тот свет.

Агенту казалось, что у него подкашиваются ноги. Машинально он поднял руки вверх, и зажатая в кулаке спичечная коробка скользнула в рукав плаща. Видно, его карьера закончилась! Операция провалилась, не успев начаться. Выходит, контрразведке все было известно… значит, она знала точное место встречи со связным от Фау-5.

Снова начал накрапывать дождь. Под крупными каплями зашелестела молодая листва, и холодные струйки воды потекли по лицу, за ворот, вызывая в теле неприятную дрожь. Парашютист стоял с поднятыми руками и тупо смотрел на обыскивающего его офицера: пистолет, авторучка с красными чернилами, бумажник с фальшивыми документами и деньгами, ампула с цианистым калием — все содержимое карманов постепенно перекочевало к капитану.

— Коробка! Где спичечная коробка? — спросил офицер. Парашютист не отвечал. Плотно сжав тубы, он, казалось, не понимал, о чем идет речь. Внутренне он все же торжествовал: удалось скрыть опознавательный знак, офицер не заметил коробки! «Но разве это поможет? Если капитан знает о ней, значит, самолет обнаружен, группа разоблачена, может быть, и сам Фау-пять уже в руках коммунистов!»

— Не желаешь отвечать? — произнес капитан. — Ну ничего, у нас есть время. Ты скоро сам обо всем расскажешь. А теперь кру-гом!

Парашютист повернулся и медленно пошел вперед. Шлепая по лужам и спотыкаясь о размытые корни деревьев, он мучительно думал о том, как ему избавиться от конвоира.

ПОКАЗАНИЯ ПАЧУРИ

— Разрешите закурить, господин капитан?

Попеску утвердительно кивнул. Дрожащей рукой допрашиваемый вынул из пачки сигарету. Сделав несколько глубоких затяжек, он, казалось, успокоился и, вспомнив, что ему был задан вопрос, переспросил:

— Хотите знать мою «автобиографию»? — И, снова затянувшись, начал:

— Как я уже говорил вам, меня зовут Илия Пачуря. Родился я в деревне Видра, в семье зажиточного крестьянина. Что сейчас делают мои родители, мне неизвестно… Отслужив в армии, я начал работать в жандармерии. Потом вступил в «Железную гвардию».[1] В сорок седьмом году мною заинтересовался трибунал. Боясь наказания, я бежал на Запад. Там мне с трудом удалось устроиться на завод. Хотелось забыть прошлое и начать новую жизнь. Два года назад я случайно встретился с одним знакомым. После этого на мою голову посыпались все невзгоды…

Пачуря умолк, на глаза у него навернулись слезы; всем своим видом он хотел убедить капитана в искренности показаний.

Но капитан Попеску оставался невозмутимым. Молча, пытливо следил он за арестованным, не пропуская ни одного его взгляда, ни одного движения. Слушая показания, офицер время от времени делал пометки в блокноте.

…Пачуря уже давно выкурил сигарету и закончил свой рассказ. Теперь он сидел молча, уставившись глазами на пачку сигарет. Видя, что Пачуря не решается попросить еще одну сигарету, капитан пододвинул к нему пачку.

— Господин Пачуря, вы ничего не сказали мне о самом главном: с какой же целью вас забросили к нам?

— Господин капитан, откровенно говоря, я и сам этого не знаю! По всей вероятности, я не внушал доверия своим шефам…

При этих словах парашютист как-то виновато улыбнулся.

— Может быть, вы совсем не получали никакого задания?

— Задание мне должны были дать здесь, на месте.

— Кто?

— Это мне неизвестно. Могу только сказать, что после выброски я должен был встретиться в парке Свободы с незнакомым мне человеком. Встреча должна была состояться в один из дней месяца, число которого оканчивается на цифру пять. В один из этих дней, между четырьмя и шестью часами вечера, человек, который должен был связать меня с моим шефом здесь, в Румынии, будет ждать меня на предпоследней скамейке с правой стороны аллеи, ведущей от центрального входа к озеру. Это можно проверить, и вы убедитесь, что все сказанное мной — истинная правда.

Пачурю словно подменили. От слабого, раскаивающегося человека, каким он казался, когда рассказывал о своей жизни, не осталось и следа. Теперь перед капитаном сидел опытный разведчик, стремящийся угадать, что известно и что неизвестно следователю, в чем целесообразно сознаться, чтобы облегчить свою участь, и что необходимо скрыть. Лишним, необдуманным словом он боялся навести на след этого, видимо, умного и опытного контрразведчика и накликать на себя беду. Он надеялся, что органам государственной безопасности не все известно и что, приняв во внимание его добровольное признание, наказание ему будет смягчено.

— Ваш опознавательный знак?

При этих словах Пачуря вздрогнул и побледнел. «Вот когда начинается настоящий допрос! Сказать или нет о спичечной коробке? Если сказать, то капитан заподозрит, что я вначале сознательно скрыл это, а если умолчать, то все равно уличат. Плохо, если приходится признавать то, что отрицал или скрывал раньше. Что же делать?» Наконец он решительно произнес:

— Для опознавания должно было служить изъятое у меня кольцо. Ожидающий меня человек должен был иметь такое же кольцо на безымянном пальце. На этом же пальце кольцо должно быть и у меня.

— Не было ли у вас еще и других опознавательных знаков?

Пачуря бросил на капитана растерянный взгляд. «Что за анафема! Этот человек будто читает мысли. От него ничего не скроешь…» Шпион кончиком языка облизал пересохшие губы и, отвернувшись, проговорил упавшим голосом:

— Ожидающий меня человек должен был держать в правой руке спичечную коробку, на этикетке которой синим карандашом нанесены три параллельные линии.

— Почему вы в самом начале скрыли от меня эту деталь?

— Забыл, господин капитан, прошу поверить мне, забыл. Но теперь я все сказал, и скрывать что-либо мне нет никакого смысла. Я должен был подойти к нему с сигаретой «Особые» в руке и попросить прикурить. Перед тем как дать мне спичку, он должен спросить меня: «Который час?», на что я должен ответить: «Восемь вечера»…

— Больше вы ничего не можете добавить?

— Нет, господин капитан.

— Теперь перейдем к другому вопросу. Будьте внимательны и не забывайте ни одной детали, — подчеркнул последние слова капитан Попеску. Пачуря поспешил заверить капитана:

— Постараюсь, господин капитан! Поверьте мне… Не упущу ни малейшей подробности.

— Кто был сброшен вместе с вами?

— Я его не знаю. До посадки на самолет я ни разу не встречался с ним. Но я хорошо помню, что перед посадкой шеф называл его номером двести восемнадцать и поучал, как лучше завладеть какой-то документацией. Потом они долго о чем-то шептались. Я только понял, что у агента двести восемнадцать есть в Бухаресте родной брат.

— Все?

— Да. Потом они стали разговаривать на английском языке, которого я не знаю.

— О Фау-пять ничего не слышали?

— О Фау-пять? — Пачуря сделал большие глаза. — Впервые слышу это от вас. В разговоре они не упоминали о нем.

Допрос был прерван телефонным звонком. Капитан снял трубку и, выслушав говорящего, коротко ответил:

— Хорошо, Фиря! Я позвоню тебе позже.

Сообщение капитана милиции Фири заслуживало особого внимания. Положив трубку, капитан Попеску заглянул в блокнот.

Ему хотелось до прихода Фири еще кое-что выяснить и уточнить у арестованного.

— Как выглядит агент двести восемнадцать?

Пачуря закрыл глаза. Он старался вспомнить внешность своего напарника.

— Среднего роста, коренастый, волосы черные, поседевшие на висках. На затылке — шрам, — по-видимому, след ножевого ранения.

— Примерный возраст?

— Сорок — сорок пять лет, точно не могу сказать. В самолете он все время сидел ко мне спиной… Шеф не хотел, чтобы мы разговаривали.

— Что вы можете добавить к своим показаниям?

— Я все сказал. Я прошу вас, господин капитан, — пустив слезу, начал Пачуря, — принять во внимание мою искренность и то обстоятельство, что я не оказал сопротивления.

Капитан нажал на кнопку звонка. На пороге появился дежурный офицер.

— Уведите его.

СТРАННАЯ КРАЖА

Сообщение Фири заинтересовало Алексе Попеску. Казалось, оно имеет непосредственное отношение к делу, над которым он день и ночь ломал голову. Не случайно капитан поспешно выпроводил задержанного агента Пачурю.

Оставшись один, Попеску поднял телефонную трубку.

— Алло, Фиря? Привет милиции… Теперь расскажи мне подробнее, что там стряслось у вас этой ночью. Украдена легковая машина? Кто украл? Капитан госбезопасности? Вот это ловко! Через пять минут я буду у тебя.

Капитан Фиря был в кабинете не один. На скамейке у окна, понуро склонив голову, сидел мужчина средних лет. На лбу у него красовалась чуть подсохшая ссадина. Это был пострадавший шофер. Не выдавая своей осведомленности, капитан Попеску поздоровался с Фирей:

— Шел мимо по делу, дай, думаю, зайду, проведаю друга…

Но Фиря, считая в данном случае всякую дипломатию излишней, прямо приступил к делу:

— Этот гражданин — пострадавший шофер Михай Арвинте. Он только что рассказал мне подробности ночного происшествия.

Виновато сутулясь, шофер встал со скамьи.

— Сидите, гражданин, — остановил его Попеску. Затем, повернувшись к Фире, попросил:

— Я бы хотел услышать от шофера об этом происшествии с самого начала, если ты не против.

— Я не возражаю. Расскажите, гражданин Арвинте.

Шофер снова начал свой рассказ.

— Видите ли, как это случилось… Ехал я из Александрии в Бухарест, а тут, как на грех, на полпути заглох мотор. Пока я с ним возился, откуда ни возьмись ко мне подошел военный, лет так сорока, в форме капитана госбезопасности. «Что случилось?» — говорит. «Да вот чертовщина какая-то с мотором», — отвечаю. «Дай-ка я, говорит, посмотрю, что там такое». Я был рад неожиданной помощи. И в этом деле, нужно отдать ему должное, он оказался мастак. И пяти минут не прошло, как мотор снова заработал, как будто только с завода выпущен. Я уставился на него, а он, улыбаясь, сказал: «Не удивляйтесь, товарищ, я ведь специалист этого дела». «Что там специалист, говорю, вы, товарищ капитан, настоящий бог моторов». Посудите сами, я почти два часа провозился, а он!.. Потом он спросил меня: «Куда путь держите?» «В Бухарест», — отвечаю. «Не подвезете ли?» — «Пожалуйста! Ведь вы меня так выручили, без вас я бы до обеда провозился!» Он сел рядом со мной… Проехали мы километра два по шоссе… Больше я ничего не помню. Очнулся я в кювете вот с этой шишкой на лбу, голова кружилась и болела, думал, лопнет! Промок до нитки.

— Вы запомнили внешность вашего капитана? — опросил Попеску.

— Высокий и крепкий, видать, спортсмен. Глаза большие, навыкате.

— Большие навыкате глаза? — переспросил капитан Попеску и многозначительно посмотрел на Фирю. По показаниям госпожи Палуды, такие же глаза были и у убийцы Стратулата.

— Какое у него лицо? — спросил Попеску.

— Не могу оказать точно. Не разглядел: только начинало светать.

— Который примерно был час, когда он подошел к машине?

— Что-то около четырех.

— А теперь признайтесь, не выпивали ли вы с ним где-нибудь? Может быть, вам захотелось отблагодарить капитана таким образом? — осторожно спросил Попеску, внимательно вглядываясь в лицо шофера и стараясь заметить на нем следы замешательства.

Шофер как ошпаренный вскочил со скамейки и, бросая взгляд то на капитана Попеску, то на Фирю, возмущенно заговорил:

— Боже упаси! Поверьте мне, товарищ капитан. Какой мне интерес обманывать вас? Того капитана или инженера, черт его побери, я видел первый раз в жизни. Если бы он не подошел ко мне, я бы и не знал, что есть такой на свете. Если бы я знал, кто он…

Рассказ шофера был прерван телефонным звонком. Капитану милиции Фире сообщили, что обнаружена брошенная легковая машина.

— Номер машины? Одиннадцать-триста четырнадцать? — переспросил Фиря и вопросительно посмотрел на шофера. Тот обрадованно закивал.

— Хорошо, хорошо, — стараясь быстрее закончить разговор, произнес капитан Фиря. — Выезжаю, ждите меня на месте!

Шофер был вне себя от радости.

— Это моя машина, товарищ капитан. Номер одиннадцать-триста четырнадцать — моя машина. Я был уверен, что милиция найдет ее. Все надежды возлагал на милицию. Что было бы со мной, если бы не нашлась машина?! Меня бы судили.

Капитан Попеску не слушал шофера, он думал совсем о другом.

— Где обнаружена машина? — спросил он Фирю.

— В канаве близ леса Жилава.

— Я поеду с тобой, — сказал Попеску.

— Хорошо, — улыбаясь, ответил Фиря, и они втроем вышли из кабинета.

Через несколько минут милицейская машина, в которой находились два офицера и пострадавший шофер, неслась на большой скорости в направлении леса Жилава. За ней следовала машина опергруппы.

За всю дорогу капитан Попеску не проронил ни слова. Он был чем-то глубоко встревожен. Капитан старался и не мог найти связь между кражей машины и деятельностью второго парашютиста — агента 218, о котором упоминал в своих показаниях Пачуря. Единственным, может быть, ничего не значащим фактом было то, что кража машины совершена именно в районе выброски парашютистов. А на основании показаний шофера можно было предположить, что кража машины — дело рук убийцы Стратулата.

Менее чем через полчаса обе машины остановились. Увидев свою машину, пострадавший шофер бросился к ней; он осмотрел ее и попытался завести мотор, хотя прекрасно знал, что, пока не окончится следствие, машину ему не вернут.

— Войдите в мое положение, товарищ капитан, — обратился он к Фире. — Я потеряю целый рабочий день. Кроме того, на работе ничего не знают, что стряслось со мной.

— Успокойтесь, гражданин Арвинте, будьте довольны тем, что машина нашлась. Мы сообщим о случившемся на работу, пусть это вас не тревожит. А пока вы нам нужны. Успокойтесь, пожалуйста!

Шофер неохотно отошел в сторону и, куря сигарету за сигаретой, стал следить за работой следователей. Капитан Попеску и два следователя внимательно осмотрели машину. Машина вся была забрызгана грязью, на колесах и на крыльях толстым слоем лежала глина — все это говорило о том, что машина порядочное расстояние прошла по бездорожью. В кабине валялись окурки сигарет двух марок: «Мэрэшешти» и «Виктория». Капитан спросил шофера, какие сигареты он курит. Последний ответил, что курит только «Карпаци», но что прошлую ночь он совершенно не курил, так как у него кончились сигареты. Отсюда можно было сделать вывод, что в машине после ее захвата находились двое. Заглянув еще раз в кабину машины, капитан Попеску увидел смятую спичечную коробку, валявшуюся под сиденьем. Он обратил внимание капитана Фири на коробку.

— Меня очень интересует эта коробка.

Фиря осторожно извлек ее из-под сиденья и передал капитану. В глаза сразу бросились три синие карандашные черточки на этикетке. Лицо Попеску просветлело. Теперь в руках у него был конец нити, при помощи которой он, если и не размотает весь клубок, то, во всяком случае, сможет сделать кое-какие выводы. Коробка говорила о многом. Прежде всего, было очевидно, что легковую машину похитил либо скрывавшийся парашютист, либо его сообщники. Было ясно, что спичечная коробка с тремя синими черточками является опознавательным знаком для всех членов шпионской группы. Значит, Пачуря не лгал. Однако оставалось еще много неразрешенных вопросов. Например, кто действовал под видом капитана госбезопасности? Может быть, это и есть Фау-5? Во всяком случае, было ясно, что гнездо шпионской группы находится в Бухаресте.

ПЕРВЫЕ ВЕХИ

На основании уже имевшихся данных можно было сделать более или менее вероятное предположение, что агент 218, доставленный в Бухарест на украденной машине, является важным звеном в цепи преступной группы, действовавшей в столице. О значимости агента 218 говорили многочисленные шифрограммы, в которых главарь шпионской группы Фау-5 настаивал на скорейшей его заброске в Румынию.

Капитан Попеску вышел из кабинета своего начальника в хорошем настроении. Полковник Адамеску полностью согласился с его планом задержания агента 218, скрывавшегося в столичной сутолоке. Он одобрил также оперативные действия своего подчиненного, предпринятые в связи с поисками убийцы Стратулата, и высказал уверенность, что это приведет на след всей шпионской группы, возглавляемой Фау-5.

Вернувшись в свой кабинет, Попеску сел за письменный стол и, откинувшись на спинку кресла, некоторое время сидел с закрытыми глазами, анализируя еще раз весь разговор с полковником Адамеску. Потом он быстро встал и, открыв сейф, вынул из него папку с аккуратно подшитыми протоколами допросов госпожи Палуды, Пачури и шофера. Капитан хотел что-то написать на обложке, но карандаш застыл в его руке. Как озаглавить новую папку? «Дело Стратулата», «Агент 218» или «Лжекапитан госбезопасности»? Попеску понимал, что здесь речь идет не о какой-то личности, более или менее загадочной и опасной в данное время, а о целой группе шпионов, причем объект, избранный ею, неизвестен. Над разрешением этой проблемы придется еще много поработать, и офицер поставил на обложке нового дела большой вопросительный знак. Пока что лучшего названия не придумаешь. На данном этапе следствия этот знак больше всего отвечает действительности.

Капитан снял телефонную трубку и вызвал к себе лейтенанта Мирона, а сам тем временем на листке бумаги набросал несколько вопросов, которыми следовало заняться немедленно:

1. Еще раз проверить личность шофера.

2. Уточнить по картотеке, не зафиксированы ли там лица, похожие по внешним приметам на лжекапитана и агента 218.

3. Навести справки о Стратулате на месте его работы.

4. Еще раз допросить Пачурю.

5. Проследить за встречей в парке Свободы.

Он хотел добавить еще что-то, но стук в дверь напомнил ему о приходе лейтенанта Мирона.

— Войдите! — пригласил капитан.

Дверь открылась, и вошел молодой лейтенант, блондин с ясными, живыми глазами. Он сделал два шага к столу, за которым сидел Попеску, и вытянулся по стойке «смирно».

— Садитесь, товарищ Мирон. Нам нужно обсудить очень важное дело.

Лейтенант пододвинул стул и сел около стола начальника. Попеску познакомил его с планом операции по разоблачению группы Фау-5. Капитан говорил не спеша, подчеркивая каждое слово. Это была его обычная манера говорить, когда он хотел обратить внимание подчиненных на важность поручаемого им задания.

— Вам уже известно о выброске парашютистов. Вы также знаете об убийстве некоего Стратулата, ранее судимого за шпионскую деятельность. Установлено, что диверсанты угнали легковую машину, на которой, по всей вероятности, был доставлен в Бухарест один из выброшенных парашютистов. Машину они бросили недалеко от города. Не исключена возможность, что пострадавший шофер — их соучастник, а кража машины — всего лишь маскировка, хотя в этом я сомневаюсь. Цель диверсантов неизвестна. — При этих словах капитан пальцем начертил в воздухе вопросительный знак. — Но нам при любых обстоятельствах, используя все средства и возможности, нужно разрешить этот вопрос. Первой вашей задачей является выяснение личности шофера. Надо проверить все детально.

Капитан разъяснил лейтенанту все вопросы, которые у него возникли, и, заглянув в записную книжку, решил, что на бывшую работу Стратулата сходит сам. Мирон поблагодарил капитана за подробные разъяснения, а тот в свою очередь добавил:

— Я рассказал вам все, что слышал и видел и что сам думаю по этому поводу. Вот показания шофера, просмотрите их и выпишите себе необходимое для работы, после чего протокол вернете мне. Наберитесь терпения, товарищ Мирон. Не исключена возможность, что сначала розыски пойдут не так легко и быстро, как нам хотелось бы. Избегайте поспешных выводов: семь раз примерь, один раз отрежь! Но это не значит, что мы должны прохлаждаться и напрасно терять время. Чем быстрее мы будем действовать, тем лучше для нас. Не упускайте ни единой мелочи и обо всем докладывайте мне.

Лейтенант, видя, что разговор закончен, встал.

— Разрешите идти, товарищ капитан?

— Идите и попросите зайти ко мне лейтенанта Петреску.

Лейтенант Петреску не заставил себя долго ждать.

— Товарищ Петреску, я хотел, чтобы вы проверили по картотеке, не зарегистрированы ли там лица, сходные с вашими подопечными. Прежде всего меня интересует человек со шрамом на затылке.

— Все ясно, товарищ капитан.

Оставшись один, капитан Попеску склонился над планом операции. Внизу страницы он начертил круг, в котором мелким почерком написал: «Пачуря». От него он провел линию и в конце ее начертил второй круг. В этот круг он вписал цифру 218. В третий круг он занес лжекапитана госбезопасности, в четвертый — шофера Михая Арвинте, в пятый — убийцу Стратулата. Вместо фамилии над пятым кругом он поставил вопросительный знак. «Если до двадцать пятого числа этого месяца мы не достигнем никаких результатов в разоблачении группы, то остается одно — встреча в парке Свободы», — подумал он про себя.

Исписанный лист бумаги он вложил в папку, на обложке которой стоял большой вопросительный знак. Затем капитан позвонил дежурному офицеру:

— Приведите ко мне арестованного Пачурю.

ЖЕНЩИНА С КОЛЯСКОЙ

Капитан Попеску был недоволен ходом следствия. На основании собранных к этому времени данных не удалось даже напасть на след сброшенного пятнадцатого мая второго парашютиста, хотя со дня выброски прошло уже пятнадцать дней. Подозрение, что Михай Арвинте имеет какую-то связь с бандой, не подтвердилось. Все старания лейтенанта Петреску установить личность диверсантов, угнавших машину, не увенчались успехом. Что касается дела Стратулата, то после тщательного расследования, проведенного на строительстве, где работал бывший квартирант госпожи Палуды, удалось установить следующее: незадолго до убийства Стратулата к нему на работу приходил человек, внешне очень похожий на лжекапитана государственной безопасности.

В кабинете капитана Попеску сидел лейтенант Мирон. Он на основании показаний Пачури должен был установить личность агента, назначившего встречу в парке Свободы с задержанным парашютистом.

— Итак, товарищ Мирон, опять безрезультатно?

— Безрезультатно, товарищ капитан, — ответил лейтенант.

Прикурив сигарету, капитан Попеску как бы про себя сказал:

— Почему же он не идет на встречу? Неужели Пачуря нас обманывает?

— Не думаю, товарищ капитан. Все его показания соответствуют действительности.

— В чем же тогда дело?

Мирон не знал, что ответить. Жадно затягиваясь сигаретой, Попеску сквозь сизую пелену дыма смотрел на лейтенанта. Затем он бросил взгляд на папку со злополучным вопросительным знаком.

Через некоторое время лейтенант Мирон, думая, что разговор окончен, собрался уходить, однако капитан жестом руки остановил его.

— Неужели бандиты пронюхали, что Пачуря попал в наши руки? — глядя перед собой, спросил капитан Попеску.

— Не знаю, что и подумать, товарищ капитан. Ума не приложу, что могло случиться, — сокрушенно повторял Мирон. Затем он нерешительно добавил:

— Надо подождать до следующего числа с цифрой пять. Если и тогда агент не придет на явку в парк, будем принимать другие меры.

Попеску был вынужден согласиться с мнением лейтенанта, другого выхода не было. А время идет! Агент уже успел надежно окопаться, и попробуй теперь найти его в людском муравейнике столицы! Потом капитан вспомнил, что однажды на допросе Пачуря сказал, что у агента 218 есть в Бухаресте брат. Это показание имело несомненную ценность, но в данный момент оно ничего не могло добавить к делу. Это все равно что сказать: такой-то гражданин купил на улице порцию мороженого. Такое сравнение даже развеселило капитана. Однако уже через мгновение он опять нахмурился, нервно смял в пепельнице сигарету, поднялся со стула и подошел к окну. Некоторое время офицер сосредоточенно смотрел на улицу. Пасмурная погода, нависшие, как перед дождем, облака раздражали капитана. «Почему связной Фау-пять не явился на связь с парашютистом? Может быть, ему мешает плохая погода? Пустяки! Он же не женщина и не ребенок… Ну, а если…»

Лейтенант следил за каждым движением капитана Попеску. Не лучше ли оставить начальника одного с его размышлениями? Помявшись, лейтенант Мирон спросил:

— Разрешите идти, товарищ капитан?

— Подождите немного! Я хочу еще кое-что спросить у вас.

По тону капитана Мирон почувствовал, что разговор не предвещает ничего хорошего.

— Скажите, пожалуйста, лейтенант, во время наблюдения за скамейкой в парке вам ничего не бросилось в глаза, на что следовало бы обратить внимание?

— Нет, товарищ капитан, не было ничего подозрительного.

— Не заметили ли вы женщины или ребенка, гулявших в аллее близ скамейки?

Вопрос капитана удивил лейтенанта Мирона. Его поспешный ответ не был достаточно внятным:

— Женщины? Нет… Ах, да! Но, товарищ капитан, я не думаю, чтобы гулявшая в аллее женщина была причастна к нашему делу. Это была бедно одетая старуха, по всей вероятности нянька, она возила в коляске ребенка.

Капитан Попеску молча повернулся к окну и уставился на небо, по которому плыли черные дождевые тучи.

«Чтобы старая женщина гуляла в такое время с ребенком по парку?! Ничего себе, подходящая погодка для прогулки!» Затем он резко повернулся к лейтенанту Мирону:

— Вы знаете госпожу Палуду?

— Нет, товарищ капитан. Правда, я видел ее один раз, но не запомнил.

Попеску недовольно посмотрел на лейтенанта и спросил:

— Кроме того, что женщина была старой и плохо одетой, больше вы ничего в ней не заметили? Как она выглядела?

Лейтенант покраснел до корней волос и, волнуясь, ответил вдруг охрипшим голосом:

— Ничего не заметил, товарищ капитан.

— Плохо, очень плохо, лейтенант, — упрекнул его Попеску. — Советую впредь быть более внимательным при исполнении своих служебных обязанностей.

Мирон застыл в положении «смирно», недоумевая, почему так нервничает его начальник. Капитан и сам понял, что разговаривал с лейтенантом слишком резко, и теперь старался загладить свою ошибку:

— Ну, что вы вытянулись, лейтенант, как на параде? Присаживайтесь, поговорим еще немного.

Лейтенант вздохнул. Заметив это, Попеску улыбнулся:

— Клянусь, о прогулке в парке больше не скажу ни слова.

И после небольшой паузы продолжал:

— Как вы думаете, товарищ Мирон, не следует ли нам еще раз допросить диверсантов, задержанных в прошлом году? Может быть, кому-нибудь из них и известен этот тип со шрамом на затылке?!

Мирон живо ответил:

— Очень хорошая идея, товарищ капитан. Мне кажется, нам сможет помочь Колан, он знает всех этих бандитов. Ведь одно время он был их главарем.

— Итак, договорились. Возьмите направление и поезжайте в исправительный лагерь. Там поподробнее побеседуйте с этим Коланом.

— Слушаюсь, товарищ капитан. Разрешите идти?

— Теперь можете идти, — ответил Попеску, улыбнувшись одними глазами. Подойдя к лейтенанту, он потрепал его за русую шевелюру. Но, когда Мирон был уже в дверях, капитан не удержался от напутственного слова:

— Будьте внимательны, лейтенант!

Оставшись один, капитан озабоченно стал ходить из угла в угол по кабинету, поглаживая гладко выбритый подбородок. Его беспокоило то обстоятельство, что до сих пор не удалось найти ни одной зацепки, с помощью которой можно было бы напасть на след агента 218 и его сообщников. Что же еще остается предпринять? Вдруг он вспомнил о капитане милиции Фире: неплохо бы поговорить с ним! Кто знает, может быть, он уже раздобыл что-нибудь новое по делу об убийстве Стратулата? Алексе решил немедленно пойти к нему.

По пути в городскую милицию капитан перебрал в памяти все полученные данные, относящиеся к делу, но не нашел ничего утешительного.

В кабинете Фири капитан Попеску весело поздоровался, стараясь скрыть свое плохое настроение:

— Привет милиции! Как живем? Что нового, товарищ Фиря?

Фиря в ответ слегка пожал руку капитана и, не торопясь, продолжал приводить к порядок свой стол. Внешняя медлительность Фири была давно известна капитану Попеску.

— Что слышно нового об убийстве на улице Магнетулуй? Какие важные события произошли за последнее время в столице?

— За последнее время? — переспросил Фиря. — Последнее время, товарищ капитан, — понятие растяжимое. Это может быть и полгода, и год.

— Ну, скажем точнее: с момента кражи автомашины.

— Вот это другое дело. Бери стул и располагайся как дома, а я сейчас вернусь, — с этими словами Фиря вышел из кабинета.

Оставшись один, Попеску стал читать только что купленную газету. Вскоре вернулся капитан милиции с пухлой папкой в руках. Перелистывая ее, он начал читать:

— «Семнадцатого мая украден велосипед, стоявший у магазина. Восемнадцатого мая на Лютеранской улице произошла авария: столкнулись две машины. Двадцать третьего мая зафиксировано два случая кражи документов…»

— Подожди, подожди, — встрепенулся капитан госбезопасности. — При каких обстоятельствах и у кого похищены документы?

— Первая кража была совершена на улице Окчидентулуй. Пострадавшим оказался гражданин шестидесяти пяти лет; его очистили при посадке в трамвай. Среди украденных вещей были пенсионная книжка, медицинское свидетельство и паспорт. Все документы находились в заднем кармане брюк, в бумажнике.

— Все ясно! Переходи ко второму случаю.

— Двадцать пятого мая в четыре часа дня. была совершена кража в парикмахерской «Гигиена», на бульваре Шестого Марта… Пострадавший — Ион Павелеску, писатель. Вместе с другими документами у него выкрали два партийных билета.

— Почему же у него было два партбилета?

Фиря снова уткнулся в протокол допроса, потом объяснил:

— Да, именно два, один билет мужа, другой — жены.

Услышав такой ответ, капитан Попеску рассмеялся:

— Оказывается, и в наше время еще встречаются такие мужья, которые, распоряжаются даже партбилетами своих жен. Но оставим шутки в сторону. Мне кажется, что этот случай сам по себе очень интересный.

Все полученные от Фири данные Попеску записал в блокнот. Собираясь уходить, он спросил капитана милиции:

— Относительно убийства на улице Магнетулуй ничего нового не узнал?

— Пока новых сведений нет, но надеюсь, что вскоре сможем установить личность человека, который приходил к Стратулату на работу. Твоя информация совпадает с ходом нашего следствия.

Некоторое время Попеску оставался в глубоком раздумье. «Может, стоит еще раз навестить госпожу Палуду? А потом можно будет заняться и кражей документов».

— Ты не возражаешь, если я еще разок загляну к Палуде? — спросил Алексе капитана Фирю.

— Пожалуйста, я буду весьма признателен, если ты найдешь что-нибудь новое. Это только поможет выяснению дела.

Выйдя из милиции, капитан Попеску некоторое время шел наугад, прикидывая в уме, как ближе пройти на улицу Магнетулуй. Он крайне удивился, когда столкнулся лицом к лицу с лейтенантом Мироном.

Нахмуренные брови лейтенанта и кислое выражение лица говорили о том, что посещение исправительного лагеря ничего не дало. Уже по его быстрому возвращению можно было догадаться, что он бесцельно потратил время.

— Ну как, лейтенант, опять безрезультатно?

— Безрезультатно, товарищ капитан. Колан не смог вспомнить никого со шрамом на затылке. По-моему, пятого июня все выяснится.

— А до пятого?

Мирон безнадежно пожал плечами. Пройдя немного вместе, офицеры разошлись.

ВСТРЕЧА

В тот же день в одном из переулков у площади Бэлческу остановилась легковая машина, из которой вышел элегантно одетый мужчина. На нем был новый, с иголочки, макинтош, модная шляпа и коричневые модельные туфли, гармонировавшие с общим стилем одежды. Расплатившись с шофером, он не спеша направился к улице Каля Виктории, вошел в магазин «Академическая книга» и, подойдя к прилавку, стал сосредоточенно перелистывать книги. Затем он отобрал три объемистых тома, среди которых был словарь румынского языка, расплатился и, получив книги, направился к Центральной телефонной станции. Он задержался на миг у Театра эстрады, пересек улицу и, остановившись против кинотеатра «Максим Горький», стал рассматривать фотовитрину. Одновременно он внимательно приглядывался к снующим в разных направлениях прохожим. Несколько минут спустя он уже был в подъезде дома недалеко от кинотеатра, поднялся на второй этаж по крутой лестнице с металлическими перилами и остановился у двери квартиры, на которой красовалась табличка с надписью: «Инженер Иоргу Емелиан».

«Не забыл еще, где он живет», — подумал человек и после некоторого колебания нажал кнопку звонка. Послышались приближающиеся шаги, дверь распахнулась, и на пороге появился мужчина лет пятидесяти пяти, в скромном домашнем костюме, с циркулем в руках — звонок оторвал его от работы. Внимательно посмотрев на стоявшего перед ним человека, он, видимо, не узнал его и недовольно спросил:

— Вам кого?

— Иоргуле, не узнаешь меня? — тихо произнес незнакомец.

Инженер вздрогнул. Он узнал голос своего брата Эмиля.

Братья обнялись. Иоргу поспешно закрыл входную дверь и, взяв под руку гостя, направился с ним в кабинет.

— Положи книги, раздевайся, будь как дома… Ну что ты стоишь? — засуетился инженер. Видно было, что этот неожиданный визит взволновал и обрадовал его. Он хлопотал возле гостя, засыпал его вопросами и, не дожидаясь ответа, задавал новые. Эмиль не спеша уложил книги на рабочем столе брата, с наигранным пренебрежением бросил макинтош на стул, опустился в кожаное кресло, стоявшее перед письменным столом, и спросил:

— Как поживает София? А ваша девочка?

— Что ты, мой дорогой, Санда уже не девочка, вот уже три года, как она замужем, — с заметной гордостью ответил Иоргу.

— Боже мой, как летят годы!

— Санда в городе, а София у зубного врача, но должна скоро вернуться. За ужином увидишь всех. Ну, рассказывай, когда вернулся на родину? Каким образом?

Эмиль, ожидавший этих вопросов, отвечал медленно, не торопясь, время от времени бросая взгляд на чертежи, разложенные на письменном столе инженера.

— Спрашиваешь, давно ли я вернулся? Да уже около двух месяцев, как я приехал сюда с группой земляков. Ты не удивляйся, что я так долго не заходил к тебе. Мне пока запретили встречаться со знакомыми или родственниками. Люди вправе сомневаться и не доверять человеку, так долго находившемуся за границей. Не так ли? Я хорошо понимаю их. Прежде всего нужно доказать, что я прибыл на родину с самыми хорошими намерениями. Вот и сейчас я нахожусь у тебя вопреки запрету встречаться с кем-либо. Но я не мог больше терпеть.

— Вот как, — краснея ответил Иоргу. — А я полагал, что ты живешь у Мари! — Затем, спохватившись, он добавил:

— Ты не придавай большого значения этой проверке, стало быть, так полагается. Правда, я плохо разбираюсь в подобных вопросах. Ты даже с Мари не встречался?

— Я же тебе сказал, что это мне запрещено. И тебя прошу, Иоргу, пожалуйста, никому не говори обо мне. Ни Мари, ни София — никто не должен знать о моем возвращении на родину. Больше пока мне нечего тебе сказать. Мне не хочется из-за пустяков попадать под подозрение. Я честный человек, мне нечего скрывать, но не следует усложнять положение. Ты сам должен понимать — это не долго продлится.

Инженер успокоил брата. Эмиль закурил и протянул сигареты Иоргу, но тот отказался:

— Ты что, забыл? Я же не курю.

— Ах да, я совсем забыл. — Гость некоторое время молча затягивался сигаретой, потом спросил:

— Ну, а ты как поживаешь? Чем занимаешься?

— Все тем же, Эмиль. Работаю по своей специальности, очень доволен. Ни в чем не нуждаюсь. Единственно, чего хочу, — чтобы у меня хватило сил и времени осуществить все свои замыслы.

— Одним словом, по-прежнему увлекаешься физикой?

— Да, и даже больше, чем раньше.

— Честное слово, можно только позавидовать тебе!

Эмиль поднялся с кресла и с безразличным видом облокотился на письменный стол, чтобы лучше рассмотреть чертежи инженера. Иоргу поспешно подошел к столу и стал собирать с него бумаги. В кабинете воцарилась неловкая тишина. Эмиль, смяв в пепельнице только что прикуренную сигарету, опустился в кресло.

— Секрет? — с наигранной наивностью спросил он. Инженер не отвечал. Гость закурил вторую сигарету. В кабинете нарастала гнетущая тишина. Чтобы выйти из неловкого положения, Эмиль спросил:

— Как поживает Мари?

— Мари? Изредка навещает нас. Не теряет надежды встретиться с тобой.

— Как? — удивленно воскликнул Эмиль. — Разве она не вышла замуж? Она имела на это полное право!

Иоргу внимательно посмотрел на брата. Он хотел что-то сказать, но раздумал. Подойдя к Эмилю, он спросил:

— А чем ты занимался там все эти годы? — На этот раз голос его звучал более сурово.

— Трудновато было. Работал не жалея сил. Потом женился во Франции и уже имею двоих детей. — В подтверждение своих слов он вынул из кармана пиджака фотографию и протянул ее брату. Инженер взял фотографию и, не посмотрев на нее, проговорил:

— Я не понимаю тебя, а как же Мари?

— Я несколько раз писал ей, но она не отвечала. Я думал, что она забыла меня и снова вышла замуж. Теперь все кончено! Но, разумеется, мои чувства… понимаешь… такое нелегко забывается…

Иоргу надел очки и с любопытством взглянул на фотографию, с которой на него весело смотрели два детских личика. Мальчик и девочка улыбались инженеру большими темными глазами. Лицо Иоргу сразу же просветлело, прежнюю суровость как рукой сняло.

— Да, — продолжал Эмиль, — ты не мог слышать ничего обо мне. Я вел скромную жизнь, много работал. Работа и семья — вот и все! Не могу сказать, чтобы я уж очень мучился. Но я страшно скучал по родине, по тебе и по всем вам. В результате не вытерпел и вот приехал. Как ты думаешь, правильно я поступил?

— Ну конечно, ты поступил правильно, что вернулся! Тем более, если ты хочешь честно работать. Поживешь — увидишь. У нас совершенно новая жизнь, совсем другой мир…

— На Западе много болтают о Румынии всякой всячины. Правда, кое-что они там признают. Например, твои заслуги! Там тебя очень ценят! Мне прямо надоели с вопросами — не брат ли я известного румынского ученого. На Западе знают о твоих исследованиях в области ядерной физики, и все ученые проявляют к ним исключительный интерес.

Иоргу снова помрачнел. Он знал, как ценят многие ученые его опыты и открытия, но он также знал, чего хотят от него некоторые круги на Западе. Несколько месяцев назад один из его бывших коллег по университету, работающий в той же области, предложил ему поехать в Западную Германию якобы для того, чтобы проверить там свои исследования в одной знаменитой лаборатории. Иоргу категорически отверг это предложение, сказав, что он работает в достаточно хороших условиях и может продолжать свои испытания на родине.

Все еще не подозревая, какую цель преследует Эмиль, инженер сказал:

— Похвальные слова некоторых ученых меня совершенно не радуют.

— Ты остался таким же наивным, Иоргу! Почему же ты не радуешься, если во всем мире говорят о тебе как о большом ученом?

— Какой это мир!.. — Инженер хотел еще что-то добавить, но, вспомнив, что ему не следует особенно распространяться о своей работе, поспешил переменить тему разговора.

СТАРАЯ ФОТОГРАФИЯ

Уже спустились густые сумерки, когда капитан Попеску добрался до улицы Магнетулуй. Улица, вернее переулок, была абсолютно пустынна. На редко расставленных столбах мерно покачивались на ветру фонари, рассеивая тусклый бледно-желтый свет. Попеску без особого труда разыскал дом: он уже дважды бывал здесь вместе с капитаном милиции Фирей.

Госпожа Палуда встретила капитана государственной безопасности как старого знакомого. Она была опрятно одета, редеющие седые волосы собраны в пучок. Старушка пригласила капитана в комнату. Там был идеальный порядок. Все вещи, казалось, занимали специально отведенные для них места.

Хозяйка ходила плавно и осторожно, как бы боясь сдвинуть стул или еще какой-нибудь предмет со своего постоянного места. Когда капитан, входя в комнату, задел кресло, стоявшее у порога, Палуда бросила на него недовольный взгляд. Однако она сразу смягчилась и пригласила гостя сесть, сама же присела на краешек кровати.

— Господин капитан, есть ли еще надежда, что убийца будет разыскан? Откровенно говоря, я не успокоюсь до тех пор, пока не узнаю, что этот изверг находится в руках милиции.

Капитан Попеску не был расположен долго объясняться с госпожой Палудой и прямо перешел к делу:

— Не беспокойтесь, все будет в порядке. Убийцу обязательно найдут. Лучше скажите, как вы себя чувствуете? Здоровы ли? Где бывали в эти дни?

— Господь с вами! — начала причитать старуха. — Куда же мне ходить в такую погоду? Видите, что творится на улице? Совсем не скажешь, что стоит май месяц. — Госпожа Палуда хотела добавить еще что-то, но капитан прервал ее:

— Скажите, пожалуйста, за все это время никто не интересовался вашим бывшим квартирантом?

— Как же, интересовались. Я даже подумывала на днях зайти к господину Фире и сказать ему об этом. Все ждала теплой погоды: в ненастные дни у меня болят все суставы.

Офицер с нетерпением слушал старуху. Он хотел как можно скорее узнать, кто же интересовался Стратулатом, но та, не обращая на него внимания, подошла к буфету, взяла чайник и, извинившись, вышла из комнаты. Вскоре она вернулась с полным чайником и поставила его на поднос, потом принесла стакан, ложечку и розетку со сливовым вареньем. Не спеша она поставила все это на стол и пригласила капитана выпить чайку с вареньем. Расправив складки на широком платье, она села и, как бы вспомнив о начатом разговоре, стала рассказывать:

— Не знаю, с чего начать… На днях здесь была одна женщина. Она приходила по просьбе родственников убитого.

— Женщина? — воскликнул капитан. Рука, в которой он держал ложечку с вареньем, застыла в воздухе. Он отодвинул розетку, вынул из кармана блокнот и приготовился писать.

— Убедительно прошу вас рассказать мне об этой женщине подробнее: как она выглядит, в чем была одета, где с вами разговаривала, о чем спрашивала. Постарайтесь все припомнить.

Старуха привстала со стула, оправила платье, откашлялась, опять села и лишь тогда начала говорить:

— Я как раз возвращалась от госпожи Топалы — вы знаете ее, это моя соседка Анета, которая живет поблизости. Мы с ней старые приятельницы. Подхожу к дому, и тут меня встречает шикарная дама лет тридцати, стройная, блондинка, в хорошем шелковом платье голубого цвета…

— Ну, и… — торопил ее офицер.

— Дальше она спросила, не я ли госпожа Палуда. «Госпожа Палуда — это я, что вам угодно?» — говорю. «Я из провинции, — отвечает дама. — Пришла по просьбе родственницы господина Стратулата».

Старуха подробно пересказала весь разговор с женщиной.

Сведения, сообщенные Палудой, имели большую ценность. Капитан Попеску бегло перечитал записанное: молодая, элегантная особа интересовалась вещами убитого, мотивируя это просьбой родственницы Стратулата. Особенно она интересовалась фотографией какой-то женщины. Не будет ли это той нитью, которую столько времени пытаются найти органы безопасности?

— И как же она хотела достать эту фотографию? — спросил капитан.

— Она попросила меня разыскать фотографию и взять пока ее себе. Через несколько дней она обещала зайти за ней. Да, она еще сказала, что если ей не удастся заехать самой, то она пришлет своего родственника или мальчика из деревни.

— Вы искали эту фотографию?

— Как можно, бог с вами! — недовольно заерзала на стуле старуха. — Господин капитан Фиря строго-настрого приказал мне не дотрагиваться ни до одной вещицы в комнате квартиранта. Ни мне и никому другому.

Капитану Попеску было ясно, что таинственная фотография представляет особый интерес для диверсантов. Не удивительно, если обе женщины — та, которая приходила к старухе, и та, что была изображена на фотографии (а возможно, это одно и то же лицо), окажутся замешанными в убийстве Стратулата. Ему также было ясно, что любые предположения будут беспочвенны, пока не найдется фотография.

— Госпожа Палуда, вы мне разрешите еще раз осмотреть комнату вашего покойного квартиранта? — спросил он.

— Конечно, господин капитан! Я думаю, что господин Фиря, запрещая кому-либо входить в комнату квартиранта, не имел вас в виду.

— Безусловно, — успокоил ее капитан, — запрещение капитана Фири не распространяется на меня, можете быть совершенно спокойны.

В комнате Стратулата пахло чем-то затхлым, чувствовалось, что здесь давно не открывалась форточка. Едва переступив порог, капитан быстро осмотрел все находившиеся в комнате предметы, как бы решая, с чего начать. Он остановился у гардероба, затем подошел к этажерке и начал перелистывать лежавшие на ней книги. Прислонившись к косяку двери, старуха молча наблюдала за капитаном, ее заметно передергивало, когда офицер клал ту или иную вещь не на свое место.

Время приближалось к полуночи. Почти все вещи уже прошли через руки капитана, а фотографии он еще не нашел. Поглаживая подбородок, капитан стоял посреди комнаты, не зная, что делать дальше. Ему было досадно, что поиски оказались тщетными, хотелось еще раз осмотреть каждую вещь, но было жаль старуху, продолжавшую стоять у двери. Он уже был готов прекратить поиски и прийти в другой раз с капитаном Фирей или с другим сотрудником, когда вдруг заметил, что Палуда упорно смотрит на простенок между окном и гардеробом. Там, на стене, висела большая фотография в массивной раме.

— Черт возьми! Как я до сих пор ее не заметил?! — воскликнул капитан, подходя к фотографии. Старая женщина умоляюще посмотрела на него:

— Оставьте ее, господин офицер, это моя фотография. Это единственное воспоминание о моей молодости.

— Но поймите, гражданка, — начал объяснять капитан, — долг службы обязывает меня проверить все досконально. Вы, пожалуйста, не беспокойтесь, я повешу ее на прежнее место, вы даже не заметите, что кто-то дотрагивался до вашей фотографии.

Однако старуха не думала сдаваться. На ее лице отразилась решительность, она даже повысила голос. Едва сдерживая досаду, капитан строго сказал:

— Гражданка Палуда, если вы будете мешать, мне придется вас удалить.

Испугавшись, что капитан выполнит свою угрозу, старуха опять отошла к двери, села на стул и стала ревниво следить за действиями офицера. Попеску снял со стены портрет и подошел с ним ближе к свету. С фотографии на капитана смотрела красивая молодая женщина. Трудно было представить, что это портрет той самой старухи, которая сидела сейчас перед капитаном. Впрочем, его интересовало другое. Осторожно он извлек фотографию из рамки и отделил ее от картона — тоже ничего.

Наконец, сжалившись над старухой, которая сидела на стуле, боясь поднять на него глаза, капитан вставил фотографию в рамку и попытался повесить ее на место, но это ему никак не удавалось. Он встал на стул и надел кольцо рамки на гвоздь. Слезая со стула, капитан услышал звук какого-то падающего предмета: на полу лежала разбитая ваза, которую он нечаянно задел локтем.

Старуха ахнула и запричитала. Капитан нагнулся, чтобы собрать осколки, но так и застыл с протянутой рукой: среди черепков он увидел пожелтевший от времени конверт, из которого выглядывал уголок картона. Это была фотография — фотография женщины.

ДИРЕКТИВА ФАУ-5

— Пойми, — говорил Эмилю высокий, атлетического сложения мужчина, — если ты не завладеешь чертежами в течение сегодняшнего дня, завтра уже будет поздно. Представляешь, какими это чревато последствиями? Ты отлично знаешь, что Фау-пять шутить не любит. Тебе известно, что тебя ждет, если ты не выполнишь задание?

— Опять Фау-пять, — раздраженно ответил Эмиль. — Скажи, пожалуйста, кто этот Фау-пять и почему до сих пор он не удостоил меня своим вниманием, хотя я уже давно нахожусь здесь?

— Ну, конечно, ему следовало бы встретить тебя на аэродроме с букетом цветов!

— Избавь меня от своих идиотских шуток! Я вовсе не претендую на это, но не понимаю, почему я должен держать с ним связь через третье лицо. Когда меня отправляли, мне было сказано, что я буду работать непосредственно с Фау-пять.

— Уж очень ты высокого мнения о себе. Ты думаешь, я непосредственно связан с ним? Ошибаешься, дорогой! Никто из нас не знает Фау-пять. Достаточно, что мы получаем от него деньги и задания.

— Откуда взяла эта важная персона, что инженер Иоргу Емелиан намерен сдать свои чертежи именно завтра? — более спокойно спросил Эмиль. — Я, кажется, достаточно ясно сказал, что был у него всего лишь два дня назад. Ему еще нужно проверить некоторые расчеты, и на это уйдет не менее пяти дней. Ясно? Какого черта вам еще нужно? У меня есть свои планы. Я должен завладеть папкой с законченными чертежами и документацией? К чему спешить без толку? Эта операция поручена мне, а не Фау-пять, и я лучше знаю, как ее осуществить! Если вы мне не доверяете, незачем было вызывать меня сюда! В конце концов, с этим легко справилась бы Мари.

Его собеседник бросил на него злой взгляд. Он уже готов был снова накричать на Эмиля, но сдержался: какой от этого толк, лучше поговорить с ним спокойно. Поведение агента ему не нравилось. Уж не думает ли он идти на попятную? Не бывать этому! Если только Эмиль не выполнит задания, легко можно найти средство от него отделаться. Глядя в упор на Эмиля, он произнес тоном приказа:

— Если выкрасть документы поручено тебе, это еще не значит, что тебе предоставлена полная свобода. Ты лишь маленький винтик в колесе. Отвечать мы должны все вместе. Один ты ничего не сделаешь, пойми это раз и навсегда! Задание Фау-пять должно быть выполнено, иначе…

— Хорошо! — быстро сдался Эмиль. — Я иду! Но я еще раз повторяю вам, господин Гереску, что мы совершаем большую ошибку! Вы думаете, что я струсил или пожалел брата? Ерунда! В случае нужды я, не задумываясь, выпустил бы целую обойму в кого угодно. В этом отношений вы можете на меня положиться, господин Гереску! Жаль только, что меня заставляют ломиться в дверь, которая и без того для меня открыта.

Пока Гереску курил сигару, Эмиль принял прохладную ванну и, одеваясь, спросил:

— Выходит, что после посещения брата мне еще нужно встретиться с этим идиотом Панайтеску?

— Обязательно! Как только завладеешь чертежами, немедленно передай их Панайтеску, как было условлено.

— Ладно, — пробормотал Эмиль, — все будет сделано. — Он пожал руку Гереску и вышел.

Оставшись один, Гереску подошел к окну и из-за шторы стал наблюдать, как Эмиль, выйдя на улицу, смешался с толпой пешеходов. Убедившись, что за Эмилем никто не следит, Гереску отошел от окна и прямо в ботинках лег на кровать, заложив руки за голову. «Если этому болвану удастся выкрасть чертежи, то можно будет считать, что с миссией в Румынии покончено!» Закрыв глаза, он мысленно представил себя где-нибудь на побережье океана. На миг перед его глазами встала женщина. «Нет! Только не Мари! Хватит, надоела. За границей она мне не будет уже нужна. Ей ничего не остается, как опять сойтись со своим мужем…»

Вспомнив, что у него еще есть дело, он соскочил с кровати, опять посмотрел в окно и, убедившись, что опасности нет, поспешно накинул пальто и вышел. На первом же углу он остановил такси и приказал шоферу:

— На Северный вокзал!

НЕУДАВШАЯСЯ ПОПЫТКА

Полчаса спустя Эмиль позвонил у двери инженера Емелиана. Последний был дома, как всегда, один. Он очень обрадовался приходу брата.

— Можешь поздравить меня, Эмиль: закончил проверку расчетов и чертежей. Все в порядке! Ты себе представить не можешь, как я рад, что все кончил. Сколько лет я работал над этими чертежами и расчетами. Это труд всей моей жизни, — с удовлетворением произнес инженер, указывая на объемистую папку, лежавшую на письменном столе.

Эмиль подумал, что благодушное настроение брата поможет ему осуществить задуманное. Только бы не было каких-либо осложнений. В конце концов, это не имеет значения! План его был хорошо продуман: сначала он попытается сыграть на родственных чувствах брата; если не удастся — остается другое, более радикальное решение… Он притворился очень огорченным, страдальчески улыбнулся, проронив какие-то непонятные слова; можно было подумать, что на его голову свалилось большое несчастье.

Вначале, в приливе радостных чувств, Иоргу не обратил внимания на состояние брата, но, когда он привел в порядок папку с чертежами и посмотрел на Эмиля, в его взгляде выражалось беспокойство.

— Что с тобой? — озабоченно спросил он брата. — Что-нибудь случилось?

Эмиль сокрушенно вздохнул и опустился в кресло.

— Не спрашивай меня ни о чем, Иоргу. Ты сам знаешь: тяжело мне без жены, без детей.

— Не расстраивайся, приедут и они.

Эмиль отрицательно покачал головой:

— Ничего ты не знаешь! Я до сих пор молчал, не хотел огорчать тебя, но мое терпение лопнуло. Не могу больше…

— Но скажи, пожалуйста, что случилось? О чем ты говоришь?

— О чем, о чем! О своих детях, Иоргу, которые находятся в плену! В плену, понимаешь? Если я не выполню одного задания, то дети… мои дети, Иоргу, будут убиты! — и Эмиль громко и прерывисто зарыдал. — Пойми, Иоргу, пойми мою трагедию — ужасную трагедию! — Он закрыл руками лицо и опустил голову. Ему трудно было плакать, но он заставил себя это сделать. Некоторое время инженер недоуменно молчал: он ничего не мог понять.

— Но ведь ты мне сказал, что вернулся по доброй воле. Соскучился по родине.

— Я сказал тебе правду!

— Тогда я ничего не понимаю! О каком задании идет речь? Кто держит твоих детей в плену? И почему в плену?

Эмиль, не поднимая головы, безнадежно махнул рукой. Инженер ждал ответа. У него щемило сердце при виде страданий брата. Кто же может угрожать его детям, которых он видел улыбающимися на фотокарточке?

— Скажи мне, наконец, Эмиль, что случилось? — спросил Иоргу. — Отвечай! — Он подошел к брату и положил ему на плечо руку. — Говори, не стесняйся! Может быть, мы вместе что-нибудь придумаем. — Но Эмиль безнадежно покачал головой.

— Ничего нельзя сделать, ничего! — он снова затрясся от рыданий.

— Тогда… ты все лгал мне! Не так ли? Обманывал?

— Обманывать тебя, лгать?! Как ты мог подумать об этом?

— Ну, хорошо… Тогда я ничего не понимаю, говори толком.

— Как ты не можешь понять меня?.. Мне разрешили вернуться с условием, что я выполню их задание, понимаешь? Дети мои взяты в качестве заложников. Вчера мне передали, что если я в течение суток не выполню их задания, то мои дети будут убиты.

— Как же это можно?.. — ужаснулся Иоргу.

— Ты не представляешь себе, чего мне стоило возвращение на родину. Но я надеялся на своих друзей. Они обещали мне спасти моих детей… Вчера я узнал, что их увезли неизвестно куда и я их больше никогда не увижу, если… — Эмиль поднял голову, вытер глаза и с мольбой посмотрел на Иоргу. — Все зависит исключительно от тебя! Только ты можешь облегчить мою участь! Помоги мне! Спаси жизнь моих детей, Иоргу!

— Хорошо, но… Конечно, я помогу тебе! Если только это в моих силах, я с большой радостью сделаю это. Но как?

— Всю жизнь буду признателен тебе, брат! Мои дети будут тебя боготворить, ты будешь им вторым отцом.

— Но говори же, в чем дело? — Эмиль уловил в голосе брата сочувственные нотки и снова застонал:

— Мои дети! Прости меня, Иоргу, презирай меня, но помоги мне… Мне нужна копия твоей работы.

Инженер отшатнулся как громом пораженный. Он решил, что ослышался. Все еще не веря своим ушам, он тихо спросил:

— Что? Что ты сказал?

Ответа не последовало. Эмиль с закрытыми глазами, без признаков жизни лежал в кресле. Инженер испугался. Он наклонился над братом, прислушался к его дыханию, потом стал трясти Эмиля за плечи. Через некоторое время Эмиль, как бы придя в себя, чуть приоткрыл глаза и едва слышно прошептал:

— Воды.

Забыв обо всем, инженер кинулся на кухню за водой. Войдя обратно в комнату, он застыл в дверях: Эмиль, тот самый Эмиль, который только что лежал без сознания в кресле, теперь твердо стоял на ногах и с лихорадочной поспешностью засовывал в портфель чертежи инженера.

Иоргу пришел в такую ярость, что одним прыжком набросился на брата и резко вырвал портфель с чертежами из его рук.

— Негодяй! Вон из моего дома, чтобы глаза мои больше тебя не видели!

— Иоргу, брат! Пойми меня… Дети…

Но Иоргу не слушал Эмиля и, с трудом сдерживая негодование, настойчиво повторял:

— Немедленно убирайся прочь! Тебе нечего делать в моем доме!

Лицо Эмиля исказилось злобой. «Промахнулся, ну ничего, есть другое решение». Он сунул руку в карман и решительно шагнул к инженеру, который, не сходя с места, ждал, когда брат покинет комнату. В этот момент в гостиной послышались шаги.

— Папа, ты дома? — раздался звонкий женский голос.

— Да, дорогая.

— Мама просила тебя не уходить из дому. Она сейчас придет вместе с Нику…

— Хорошо, Санда, — ответил инженер. Затем он резко повернулся к Эмилю: — Прошу тебя уйти немедленно! Больше нам не о чем говорить!

Эмиль сделал шаг назад. В одну секунду в голове промелькнула мысль, что он упускает единственный подходящий момент завладеть чертежами. Но попытаться сейчас довести дело до конца было бы глупо: в соседней комнате дочь инженера и вот-вот придут еще жена и зять. Как показаться им на глаза? Ведь никто из них не знает, что он в Бухаресте. Ему ничего не оставалось, как только немедленно уйти, не дожидаясь, пока Иоргу позвонит в милицию. Приходилось отступать, и как можно скорее. Он поспешно надел макинтош и направился к выходу.

— Ты напрасно осуждаешь меня, Иоргу, — сказал он, сделав обиженное лицо и избегая взгляда инженера. — Ты не понимаешь меня. В тебе нет души…

Не отвечая на его упреки, Иоргу открыл дверь кабинета и жестом показал на выход. Едва Эмиль покинул комнату, инженер сразу же закрыл дверь и, стиснув до боли зубы, произнес:

— Каналья! Негодяй!

ВЕСТИ ИЗ ПАРКА СВОБОДЫ

В дверь кабинета капитана Попеску постучали.

— Войдите!

— Разрешите доложить, товарищ капитан?

Глаза лейтенанта Мирона радостно блестели. Взглянув на него, капитан сразу догадался, что на этот раз лейтенанту повезло.

— Присаживайтесь и рассказывайте.

Мирон сел в кресло около письменного стола капитана. Выглядел он очень усталым: с семи утра на ногах, даже перекусить не удалось. Он только что вернулся из парка и спешил доложить капитану о результатах.

— Товарищ капитан, на этот раз он пришел! И знаете, кто он? Убийца Стратулата!

— Что вы говорите, лейтенант? — усмехнулся капитан. — Как же вам удалось это установить?

— По всем внешним признакам это был именно он.

— Хорошо, докладывайте все по порядку. В котором часу вы направились в парк? Как туда добрались? Пожалуйста, не упустите ни одной мелочи, меня все интересует.

— В пятнадцать сорок пять я уже был в парке Свободы. Ровно в шестнадцать на условленную скамейку сел человек среднего роста. Он снял плащ и шляпу и положил их на скамейку, вероятно для того, чтобы никто другой не сел рядом с ним. Смешавшись с гуляющей по аллее публикой, я прошел мимо скамейки. Я заметил на пальце ожидавшего кольцо, в руке — спичечную коробку. На ее этикетке можно было разглядеть три синие черточки.

— Когда ты взглянул на него, он не обратил на это внимания?

— Что вы, товарищ капитан, я все обдумал заранее. Чтобы идти медленнее, я прикинулся хромым. Таким образом, я мог все рассмотреть, не рискуя показаться подозрительно любопытным.

— Хорошо, а дальше?

— После того как я твердо убедился в том, что это тот самый тип, я сел на скамейку несколько поодаль и стал наблюдать за каждым его движением. Через некоторое время он стал нетерпеливо озираться по сторонам: к нему никто не подходил.

— А в твою сторону он смотрел?

— Смотрел, но не мог меня видеть. Наконец, не выдержав, он поднялся со скамейки и пошел вверх по аллее к бульвару Мэрэшешти, время от времени осторожно оглядываясь. Тут из-за облаков выглянуло солнце. Я снял пиджак и шляпу, надел темные очки и последовал за ним, уже не хромая. На улице было много народу, так что я свободно мог следить за каждым его шагом, оставаясь незамеченным. Человек прошел некоторое расстояние, потом приблизился к неизвестно откуда появившейся женщине в сером жакете. Перебросившись несколькими фразами, дальше они пошли вместе. Я отправился следом за ними. Потом, к великому моему изумлению, я заметил, что за женщиной ведет наблюдение лейтенант Петреску. От него я узнал, что эта женщина приходила к Палуде за какой-то фотографией. Мы продолжали наблюдение до тех пор, пока они не скрылись в подъезде одного из домов. Оставив там Петреску, я поспешил сюда.

Капитан Попеску взял блокнот и крупными буквами вывел: «Женщина в сером» и большой вопросительный знак в конце. Затем он обратился к лейтенанту:

— Опишите внешность этой женщины.

— Внешность? — Мирон замялся. — Вряд ли, товарищ капитан, я смогу сказать вам что-нибудь определенное, — произнес он. — Блондинка, волосы, кажется, крашеные, ростом немного выше встретившего ее мужчины, стройная, в возрасте примерно тридцати — тридцати пяти лет.

— Что вы еще можете сказать о своем подопечном?

— Прежде чем идти сюда, я зашел в милицию и поинтересовался, кто проживает в доме, в который зашли эти двое. Там я выяснил, что квартиросъемщиками этого дома являются трое рабочих, один медик и двое служащих с семьями. Кроме того, там проживают одинокие: механик, машинистка, воспитательница и две пожилые женщины. Все они живут в этом доме не менее четырех лет. С марта пятьдесят первого года туда никто не въезжал.

Капитан еще раз просмотрел свои записи и пришел к выводу, что лейтенант прав: не может быть и речи, чтобы это был парашютист, сброшенный пятнадцатого мая. Но кто же эта женщина? Необходимо действовать решительно. В их руках конец нити, которая должна помочь шаг за шагом распутать весь клубок. Он поднялся из-за стола и несколько раз прошелся по кабинету, потом обернулся к лейтенанту:

— Товарищ лейтенант, возвращайтесь на место и продолжайте вести наблюдение за домом. Если узнаете что-нибудь новое, немедленно сообщите мне по телефону. Какой номер этого дома?

Мирон назвал номер, отдал честь и вышел. Капитан еще раз просмотрел записи, затем позвонил по внутреннему телефону:

— Товарищ полковник, у телефона капитан Попеску. Разрешите зайти? Да, да, и еще кое-что поважнее. Женщина еще раз приходила к Палуде за фотографией. Да, именно об этом я и хотел вам доложить. Ясно. Сию минуту…

Он поспешно убрал все со стола, положил папку в сейф и направился в кабинет полковника…

— Таким образом, с уверенностью можно сказать, что один из диверсантов проживает в этом доме, — сделал вывод полковник Адамеску, выслушав рапорт капитана. — Однако с арестами спешить не следует. Ни на минуту не ослабляйте наблюдения за этими двоими — необходимо узнать, с кем они связаны. Держите меня в курсе событий. Действуйте как можно осторожней, товарищ капитан, не спугните их преждевременно. Предупредите об этом всех. Держите под наблюдением все и всех, но ни в коем случае не обнаруживайте себя!

— Ясно, товарищ полковник. Разрешите идти?

— Да, вы свободны.

ПЕРЕЖИВАНИЯ АГЕНТА 218

После того как от него ушли Панайтеску и Мари, его бывшая жена, Эмиль прислушался, нет ли кого на лестнице, потом обошел квартиру. В тесной кухоньке он обнаружил бутылку ликера. «Вот хорошо, мне надо подкрепиться». Он чувствовал себя отвратительно, сейчас ему на все было наплевать, решительно на все!

Взяв бутылку и рюмку, он снова вернулся в комнату, сел за стол и одним махом осушил две полные рюмки. Потом налил третью, но так и застыл с рюмкой в одной руке и с бутылкой в другой. Глаза его были бессмысленно устремлены в одну точку. Он как будто ждал момента, когда начнет действовать алкоголь. Но эффект был совсем неожиданным. Беспокойство постепенно стало переходить в панику. Он стал крутиться на стуле, ища чего-то глазами в комнате. Взгляд бессмысленно скользил по предметам. И по мере того как он опрокидывал в себя рюмку за рюмкой, в его душе нарастал панический ужас.

«Нет, Иоргу не выдаст, он слишком добр, слаб и сентиментален. Он не сможет этого сделать. А если я ошибаюсь в нем? Ведь за истекшие десять лет здесь многое изменилось, изменились и люди, может быть, и Иоргу совсем не тот?! Работа для него — прежде всего. А его научную работу здесь ценят. Ведь даже в самых враждебных социализму кругах капиталистических стран признается, что в странах народной демократии научная работа пользуется уважением и окружена всесторонней заботой. И если инженер Иоргу Емелиан признан на Западе выдающимся ученым в области ядерной физики, то этим он прежде всего обязан своей стране. Его уважают, материально он обеспечен. Его дочь замужем за известным врачом, который, как меня информировали, является членом партии. Несмотря на свою молодость, он руководит большой больницей».

Все эти доводы начинали тревожить Эмиля. Сомнения его перерастали в уверенность, что Иоргу в конце концов пошлет к чертям все свои родственные чувства и предаст его.

Да, на него надвигается гроза, черными тучами она окутает его, и он бессилен будет вырваться из этого безнадежного положения. Нет! Он не допустит, чтобы его схватили! Он сейчас же уедет в Плоешти, там он будет в безопасности. Там у него есть надежное убежище, известное только ему одному…

Он опрокинул в себя еще одну рюмку ликера. Хорошо, он уедет в Плоешти! А как посмотрит на это Фау-5? Это, очевидно, будет расценено как предательство. Но кого же он предал? Фау-5, который даже не соизволил показаться ему и посылает ему указания, как слуге? Он со злостью швырнул на пол рюмку, как будто это могло помочь ему освободиться от цепей охватившего его страха. Он хорошо знал, что это конец и что выхода из создавшегося положения нет. Фау-5 в любой момент уберет его; так поступают они со всеми, кто им больше не нужен. Он ясно понимал, что рано или поздно ему не избежать этого. С одной стороны, Фау-5 и неминуемая смерть, с другой стороны — Иоргу, который с его принципами и честностью в любое время может выдать его органам безопасности… Нет! Решено, он уедет из Бухареста! Мысли Эмиля путались. Воспаленные от бессонных ночей глаза лихорадочно блестели, в уголках губ застыла бессмысленная улыбка. Эмиль механически то сжимал, то разжимал кулак правой руки. Он напишет Фау-5, что Иоргу выдал его и что… Хорошо, но ведь этим он приговорит своего брата к верной смерти! Ну и что же? Этому патриоту туда и дорога. Его дело! Пусть выкручивается как хочет…

Он тяжело поднялся со стула и стал искать в тумбочке бумагу, затем снова сел за стол. Да, он так и сделает. Он сейчас же напишет письмо Фау-5 и передаст его через свою бывшую жену. Разумеется, он не скажет ей, в чем дело. А если он встретит у нее Гереску? Он и ему не скажет об отъезде.

Эмиль собрался было уже писать, но сумел вывести только несколько букв: рука не слушалась, голова, казалось, была налита свинцом. Крепкий же этот ликер, черт бы его побрал! Для бодрости духа он вылил в рюмку остатки ликера и залпом выпил. Он хотел опять приступить к письму, но в глазах рябило, буквы плясали на бумаге. Лучше соснуть часок-другой, решил он. Он уронил голову на руки и закрыл глаза. В голове сразу все помутнело и закружилось…

— Проснись же, черт тебя побери!

Эмиль чувствовал, что кто-то трясет его, но у него не было сил открыть глаза и поднять отяжелевшую голову. Но вот сильный удар в плечо привел его в себя. Он поднял голову и открыл глаза: перед ним стоял Гереску.

— Вставай немедленно, слышишь? — процедил Гереску сквозь стиснутые зубы. Эмиль попытался встать на ноги, но тут же бессильно повалился на стул.

— Что тебе нужно? — пробормотал он, едва шевеля губами. Гереску с еще большей злобой снова принялся трясти его, медленно выговаривая слова:

— Вставай, болван!

— Оставь меня! Что тебе нужно? — тупо повторял Эмиль.

Наконец он поднялся, зевая и потягиваясь, не обращая ни малейшего внимания на взбешенного Гереску. Лицо у Эмиля было опухшее и помятое, воспаленные глаза слезились.

— Ты с ума сошел, дурак! — заикаясь от злости, прошипел Гереску. — Не знаешь, что тебя ждет? Тебя выследили.

— Не может быть! — Эмиль даже подскочил.

— Не может быть! — передразнил его Гереску. — С такими, как ты, всего можно ожидать! За тобой следили, как только ты вышел от брата! А возможно, еще когда ты шел к нему.

— Откуда тебе это известно?

— Откуда, откуда! Какое тебе дело? Теперь нам всем нужно сматывать удочки, понимаешь? И как можно скорее. Благодари Мари, она заметила, что за тобой следят. Ну что сидишь как пень, собирайся! Или хочешь попасть в лапы госбезопасности?

Эмиль стал поспешно укладывать в чемодан вещи, забыв про начатое письмо Фау-5. На миг у него мелькнула мысль, что его выдал брат. Нет, вряд ли, ведь Иоргу ничего не знал о его местонахождении. Может быть, следили за Мари или Панайтеску? Но кто знал, что он должен был быть или был у инженера?

Гереску подгонял его:

— Что ты мешкаешь? Ты что, собираешься тащить все это барахло с собой? Оставь. Ты думаешь, они будут ждать, пока ты упакуешь свое приданое?

— А куда идти?

— Увидишь. Скажи спасибо, что я зашел за тобой. У меня нет ни малейшего желания рисковать своей шкурой из-за твоей нерасторопности. Хочешь — идем немедленно. Нет — я уйду один!

Они вышли черным ходом: впереди Гереску, за ним Эмиль. Улица была пустынна. Они свернули направо, потом налево и очутились в узком переулке, где их ожидало такси. На площади Росетти они вышли из такси и стали искать другую машину. Гереску немного успокоился. Он шел быстро, и еще не совсем протрезвившийся Эмиль едва поспевал за ним. Когда они вышли к центру, на бульвар Бэлческу, Гереску был вынужден сбавить шаг.

— А дальше что? — растерянно спросил Эмиль.

— Дальше? По приказу Фау-пять мы должны обезвредить инженера.

— Иоргу?

— Точно!

— Не будет ли лучше подождать еще немного?

— Подождать? — раздраженно повторил Гереску. — Тебе не кажется, что мы и так слишком долго ждали? Наша служба, господин майор Емелиан, требует быстроты и точности в выполнении приказа. Или быстрота в работе — или провал!.. Или начнется душевный кризис…

Эмиль что-то невнятно пробормотал, что должно было, по-видимому, означать, что с ним этого никогда не случится.

— …Или начнутся угрызения совести…

Эмиль притворно рассмеялся.

— Довольно, mon cher![2] Не будь дураком! Я думаю о чертежах…

— Чертежей у инженера уже нет. Он их сдал.

— Но у него должны сохраниться копии.

— Он ничего у себя не оставил. Чертежи, копии, черновики — все теперь находится в сейфе института.

Эмиль умолк. Некоторое время он безвольно плелся за Гереску. Около магазина «Ромарта» они пересекли улицу Каля Виктории и спустились вниз, на улицу Сфынтул Ионикэ.

— И… как мы поступим с ним теперь? — наконец спросил Эмиль.

— С кем?

— С… Иоргу?

— Не спеши, скоро узнаешь… План уже разработан.

Потом они сели в такси.

— На Северный вокзал! — приказал Гереску.

КОЛЕБАНИЯ ИНЖЕНЕРА ЕМЕЛИАНА

Иоргу Емелиан только к вечеру вернулся из института. Обычно он приходил с работы раньше, но сегодня задержался: нужно было сдать документацию, над которой он работал несколько лет. Его чертежи и расчеты, неоднократно пересчитанные и сверенные с советской документацией, были правильными. Он был безгранично счастлив, что успешно закончил работу.

Еще раньше, когда работа уже подходила к концу, инженер задумал поехать вместе с женой отдохнуть в Синаю, чтобы затем с новыми силами приняться за практическое осуществление своего изобретения. Так ему посоветовал Василеску — директор института, и ученый согласился, потому что чувствовал себя очень усталым. Кроме того, ему не хотелось зря терять времени, пока работа будет находиться на утверждении в министерстве.

В столовой за чаем собралась вся семья. Иоргу хотел было попить вместе со всеми чаю и зашел в столовую. Но, увидев Мари, бывшую жену брата, он сразу изменил свое решение. Присутствие невестки напоминало ему об инциденте с Эмилем. Благополучная сдача документации и неотложные дела в институте немного оживили его, по теперь он снова осунулся и выглядел совсем больным.

— Что с тобой, дорогой мой? — встревожилась София, увидев, как помрачнело лицо мужа. — Что случилось?

Иоргу поспешил успокоить ее:

— Не волнуйся, у меня все в порядке, просто я немного устал. Целый день, не отрываясь, сидел в кабинете…

Он поздоровался с Мари, поцеловал дочь и, не задерживаясь, направился к себе в кабинет.

— Снова закроешься там? — упрекнула его София. Не дождавшись ответа, она внимательно посмотрела на мужа. — Может быть, поешь что-нибудь? Или выпьешь чаю?

— Да, налей чашечку, я выпью в кабинете.

София решила сделать заварку покрепче и отправилась на кухню. В соседней комнате зазвонил телефон, дочь инженера вышла. Воспользовавшись моментом, Мари проскользнула в кабинет Иоргу. Она осторожно постучала и, не дожидаясь ответа, вошла.

Увидев ее в дверях, Иоргу от неожиданности вздрогнул. Он нарочно ушел, чтобы избежать разговора с невесткой, а она как будто преследует его. После того как Иоргу выпроводил брата, он долгое время не мог успокоиться. Первой его мыслью было сообщить все органам безопасности, но, подумав, он решил не делать этого. Не только потому, что Эмиль был ему братом, просто он всегда следовал мудрой пословице «Семь раз примерь, один раз отрежь!» То, что пытался совершить Эмиль, было настолько неожиданным и чудовищным, что Иоргу долго не мог прийти в себя. Противоречивые мысли лезли в голову и мучили его. Что если Эмиль пошел на это ради спасения своих детей? Ведь донос погубит его. С другой стороны, Эмиль не мальчик, он хорошо знал, что идет на преступление, и все-таки шел на это. А что если его запутала в своих сетях вражеская разведка, и теперь, чтобы выпутаться из этого положения, спасти детей и остаться на родине, он взял на себя такое необдуманное обязательство: достать чертежи? И будь на месте брата любой другой человек, Иоргу рассуждал бы точно так же. В конце концов он пришел к выводу, что лучше всего подождать. Он попробует поговорить с братом, убедить его в том, что лучший выход из положения — самому пойти и чистосердечно во всем признаться. Ему, безусловно, помогут вырвать детей из лап этих бандитов. Так он и сделает! Ведь Эмиль еще плохо представляет себе нашу действительность, она ему непонятна.

Все же Иоргу посчитал своим долгом поскорее сдать чертежи и всю документацию и, несмотря на тяжелое душевное состояние, напряг все силы, чтобы закончить последнюю главу. Это-то и заставило его работать в институте допоздна. Как бы вопреки гнусным намерениям брата, инженер работал с невиданным вдохновением и за работой почти вновь обрел душевное равновесие, но оно опять было нарушено вторжением невестки.

Мари хорошо видела, что ее неожиданный приход доставляет мало удовольствия деверю. Она чувствовала, что он намеренно избегает разговора с ней, но все же решила сейчас же сказать ему все.

— Представь себе, Иоргу, — начала она, подходя к письменному столу, — Эмиль вернулся! Он приехал вчера утром.

Она ждала, как воспримет инженер эту новость. Иоргу отвел взгляд и, не двигаясь, застыл у стола. «Стало быть, она ничего не знает?»

Мари помолчала, затем разочарованно продолжала:

— Вижу, тебя это не очень трогает, а я думала обрадовать тебя таким известием.

Иоргу продолжал молчать. Он понимал, что необходимо что-то сказать, но что? Во всяком случае, не то, что он видел брата несколько раз и что только вчера он выгнал его из собственного дома. Видимо, Мари еще думает о муже…

— Я очень беспокоюсь за него, — как бы в ответ на его мысли сказала Мари, сделав вид, что не замечает странного поведения Иоргу. — Эмиль был очень расстроен. Я не знаю, что с ним. Быть откровенным со мной он не хочет, ему даже со мной не разрешено встречаться. Но мне кажется, что не это причина его переживаний… Я посоветовала ему поговорить с тобой, но он ответил, что и ты ничем не можешь ему помочь. Неужели, Иоргу, ты действительно не можешь?

— Не могу! — резко ответил Иоргу.

— Что с тобой? — удивилась Мари.

Иоргу смутился:

— Ничего, я просто очень устал. Продолжай, я слушаю тебя, Мари.

— Ну вот, я настаивала, чтобы он поговорил с тобой. Я сказала ему, что ты пользуешься большим авторитетом и, безусловно, сможешь ему помочь. «Не в этом дело», — оборвал он меня… Только после этого я подумала, что все это не так просто. Он долгое время был за границей. Иоргу, ты понимаешь меня? Когда я заговорила с ним о тебе, у него буквально просветлело лицо; он просил уговорить тебя встретиться с ним.

Иоргу побледнел. Он снова находился в затруднительном положении. Ведь Эмилю не было смысла обманывать свою бывшую жену. Инженер не знал, что ответить. Наконец он решил рассказать Мари о приходе брата. Пусть и она знает, что произошло.

— Видишь ли, Эмиль был у меня, — начал он. Мари изумленно раскрыла глаза. — У нас с ним был крупный разговор, и я не хочу больше видеть его.

— Он ничего не сказал мне. Поэтому-то я и старалась уговорить его встретиться с тобой. Он написал тебе письмо. Вот оно. — Мари протянула ему письмо, но он отрицательно покачал головой.

— Единственно, чем я могу ему помочь, — это посоветовать поскорее явиться с повинной в органы. Единственный выход — во всем признаться, почему и зачем он вернулся.

Он еще что-то хотел добавить, но раздумал. «Может быть, я слишком строго обошелся с братом?» — мелькнула у него мысль.

Мари снова пошла в наступление:

— Что с ним будет?! Я не знаю, что предпринять, но оставлять его в таком положении нельзя.

Инженер некоторое время колебался, потом решительно заявил:

— Если я ему нужен, пусть приходит ко мне.

— Сюда он не придет, он не хочет тебя компрометировать. Кроме того, он очень просил тебя не говорить никому ни слова о его возвращении на родину. Ни жене, ни дочери.

— Пусть не беспокоится. Не велика честь сообщать кому-либо об этом. Так где же он хочет встретиться со мной, не у тебя ли? Тогда прости, но я…

— Я не знаю, — ответила Мари наивно и, указав на письмо, добавила:

— Может, об этом он пишет здесь? — Инженер взял письмо, но в присутствии невестки прочесть его не решался.

— А теперь оставь меня, я должен работать.

Слова Иоргу, видно, задели Мари. Метнув вызывающий взгляд на Иоргу, она, не попрощавшись, вышла из кабинета.

Иоргу только этого и ждал. Он распечатал письмо. Эмиль умолял брата еще раз встретиться с ним сегодня же вечером, часов в одиннадцать. В письме было указано место встречи. Потом Эмиль предлагал зайти поговорить в один из ресторанов. Это самое подходящее место, писал он, там Иоргу не рискует встретиться со своими знакомыми. Эмиль раскаивался в своем поступке и писал, что больше не будет напоминать ему об этом. Он сам убедился, что требовал невозможного.

Первое, что подумал Иоргу, — было отказаться от предложения брата. В самом деле, поздней ночью идти черт знает куда и неизвестно зачем?! Нет, пусть Эмиль сам придет к нему домой или куда-нибудь поближе, но только не так поздно!

Не раздумывая больше, он пошел в столовую, чтобы передать Мари свое решение, но невестки уже там не было, она только что ушла.

— У нее разболелась голова, — объяснила София. — Не знаю, что за причина, но Мари сегодня была очень расстроена. Давно уже я не видела ее в таком состоянии.

Иоргу ничего не ответил. Жена подумала, что он ждет чай, и поспешила объяснить:

— Как только будет готов, я тебе принесу…

— Кто будет готов? — недоумевая, спросил Иоргу.

— Чай, ведь ты сам просил.

— Благодарю, но я уже не хочу чаю. — Не слушая объяснений жены, он направился к себе в кабинет. Там он принялся озабоченно ходить из угла в угол. Заметив на столе письмо Эмиля, он взял его, скомкал в руке, а затем сжег. Ему не хотелось идти на встречу с братом, однако Эмиль мог сделать необдуманный шаг. Вспомнилось, как однажды, когда Эмиль, еще в чине младшего офицера, проигрался в карты и отец наотрез отказался дать ему денег, он пытался отравиться. «Может быть, он и теперь нуждается в деньгах?» — подумал Эмиль. Он выдвинул ящик стола, достал оттуда несколько сотен лей и положил себе в карман.

…В половине десятого Иоргу вышел из дому и пешком направился к трамвайной остановке.

ДОМАШНИЕ ТРЕВОГИ

Легковая машина госбезопасности, как обычно, остановилась перед домом № 14 по улице Спэтарулуй. В этот поздний час улица была безлюдной. Из машины вышел капитан Попеску:

— Завтра в восемь, сержант.

— Слушаюсь, товарищ капитан.

Попеску проводил глазами машину, пока она не скрылась за углом, затем посмотрел на окна своей квартиры. Света в окнах не было. Ленуца не встречает его, как прежде; она в последнее время рано ложится в постель. И очень хорошо, в ее положении необходимо спокойствие и отдых. Подходит время, и не сегодня-завтра ее нужно будет везти в родильный дом. При этой мысли лицо капитана озарилось улыбкой и усталость как рукой сняло.

Из всего дома только в окнах агронома Михайляну горел свет. Странно, ведь обычно он ложится и встает очень рано.

Капитан Попеску устал. Он медленно поднимался по лестнице, думая о событиях, происшедших за день. Некоторое время назад ему позвонил лейтенант Мирон. Новости, сообщенные лейтенантом, порадовали капитана. Мирон доложил, что расследование по делу об убийстве Стратулата сдвинулось с мертвой точки: убийца наконец возобновил связь со своими сообщниками; в ресторане «Бэняса» замечены трое неизвестных. Кто из них Фау-5? Капитан Попеску не мог еще сказать, какую роль в этом деле играет женщина, находящаяся под наблюдением лейтенанта Петреску, и какое отношение она имеет к фотографии, обнаруженной в комнате Стратулата. Адамеску прав, приказав не арестовывать пока никого. Было бы большой ошибкой спугнуть раньше времени диверсантов, не установив их связей и объекта, на который они нацелились.

Все эти дни капитан Попеску работал очень напряженно, желая ускорить операцию по разоблачению шпионов. Он готов был просиживать ночи, но полковник вовремя останавливал его: «На сегодня достаточно, капитан, пора и отдохнуть», — и Алексе отправлялся домой.

Попеску осторожно открыл дверь квартиры и на цыпочках прошел в комнату.

— Ленуца!

Жена повернулась к нему, в глазах ее стояли слезы. Ее наивное, совсем еще юное лицо выражало испуг и вместе с тем радость.

— Господи, как хорошо, что ты пришел! — произнесла она слабым голосом. — У меня уже третий раз начинаются схватки. По всей вероятности, доктор ошибся, думаю, что уже пришло время.

— Почему же ты не позвонила мне? — взволнованно спросил муж. — Я бы вызвал врача. Почему ты молчала? Как ты можешь так безответственно относиться к себе? Я сейчас же позвоню доктору.

— Телефон испорчен. Я несколько раз пыталась позвонить тебе.

— Испорчен? — Алексе снял трубку. Он решил, что в своем болезненном состоянии Ленуца могла ошибиться, но телефон действительно не работал. Алексе не знал, что предпринять: немедленно отправить Ленуцу в больницу или сначала поговорить с доктором? Он вспомнил, что видел свет в окнах квартиры агронома Михайляну. «Позвоню от него», — решил он. Почти бегом он поднялся на третий этаж и, не раздумывая, нажал кнопку звонка у квартиры агронома. Михайляну открыл не сразу. Увидев капитана, он заметно растерялся.

Заметив замешательство агронома, капитан поспешил успокоить его:

— Простите за беспокойство, товарищ Михайляну, мне нужно срочно позвонить врачу, а у меня испорчен телефон. Я увидел свет в ваших окнах и решил зайти к вам. Пожалуйста, извините меня, я, кажется, оторвал вас от дела?

Несколько успокоившись, Михайляну пригласил капитана войти.

Алексе позвонил врачу, но не застал его дома. Тогда он решил сразу же отправить Ленуцу в родильный дом и вызвал «скорую помощь». Затем, вспомнив, что его телефон не работает, он набрал номер аварийной службы и в ожидании ответа обвел взглядом холостяцкую комнату агронома. На столе он увидел бутылку вина «Тырнава» и два стакана. На спинку одного из стульев был накинут пиджак, явно не подходивший к щупленькой фигуре агронома.

Видя, что Попеску смотрит на пиджак, Михайляну поспешил ему объяснить:

— Ко мне приехал брат из провинции, с дороги он пошел принять ванну.

В этот момент в телефонной трубке ответили. Не слушая агронома, капитан заговорил:

— У телефона абонент четыре, пятьдесят два, пятьдесят три — Алексе Попеску. Да, да, телефон испорчен. Пожалуйста, исправьте, если можно, немедленно. Благодарю вас.

Простившись с Михайляну, капитан вернулся к себе. Он присел у кровати жены и положил руку на ее горячий лоб. Ленуца с признательностью смотрела на мужа светло-голубыми глазами.

— Какое сегодня число? — тихо спросила она.

— Пятое июня, а что?

— Так… ничего…

Алексе ласково погладил ее белый высокий лоб. Ленуца взяла руку мужа и, прикрыв ею глаза, немного смущаясь, спросила:

— Кого бы ты хотел, мальчика или девочку?

Поставленный перед этой сложной дилеммой, капитан замялся и озабоченно стал гладить подбородок.

— Признайся, тебе бы хотелось мальчика?

Алексе заулыбался и, желая успокоить жену, произнес:

— Мальчик или девочка — мне все равно, лишь бы они были похожи на тебя.

У Ленуцы снова начались боли. Алексе совсем потерял голову. Он нервно ходил из угла в угол, подходил то к телефону, то к окну, прислушиваясь, не идет ли машина.

Но вот через некоторое время на улице прозвучал сигнал «скорой помощи». «Наконец-то»! — обрадовался Алексе и пошел открывать дверь.

…Бывают у человека такие моменты, когда ему кажется, что время совсем остановилось. В таком состоянии находился капитан Попеску в течение пятнадцати — двадцати минут ожидания в приемной родильного дома. Он то и дело вскакивал со стула, нетерпеливо ходил по комнате, опять садился. Наконец в дверях показался врач. Сняв очки, он улыбнулся молодому человеку и, взяв его под руку, ласково сообщил:

— Время еще не пришло. Придется потерпеть несколько дней, капитан.

— Как? — испугался Алексе. — Все это время она будет мучиться?

— Не беспокойтесь, пожалуйста, все будет в порядке. Ей уже стало лучше, — утешил его доктор.

— Вы говорите, еще не время? Тогда могу я взять ее домой?

— Ни в коем случае! Она должна остаться здесь, чтобы в случае осложнений ей вовремя оказали помощь. Вам нечего беспокоиться, спокойно поезжайте домой и как следует отдохните.

Капитану не хотелось уезжать, оставляя Ленуцу в таком состоянии. Однако делать было нечего, и он решил уехать. Увидев на круглом столике в приемной телефон, Алексе умоляющим голосом произнес:

— Товарищ доктор, убедительно прошу вас сообщить мне немедленно, как только начнутся роды. Или разрешите мне самому звонить вам. Я постараюсь не злоупотреблять этим.

Несмотря на все доводы врача, Попеску уехал из родильного дома очень обеспокоенный. Если бы ему не было стыдно сидеть и мозолить глаза врачам, он бы остался здесь, поближе к Ленуце. Но ничего, до утра не так уж долго ждать, а утром он снова придет ее проведать.

Уже светало, когда он добрался до дома. Алексе посмотрел на часы: было двадцать минут шестого. До ухода на службу он решил немного поспать.

Однако не успел он снять китель, как зазвонил телефон. В трубке послышался голос полковника Адамеску:

— Капитан Попеску, немедленно приезжайте в управление, я вас жду.

УБИЙСТВО В ЛЕСУ БЭНЯСА

Приехав в управление, Попеску сразу же направился в кабинет полковника. Капитан понимал, что его начальник неспроста позвонил так рано. Может быть, появился еще один соучастник банды, а может, обнаружен след Фау-5?

Полковник Адамеску ждал капитана Попеску за рабочим столом.

— Едва я успел положить телефонную трубку, а вы уже тут как тут!

— Я не ложился, товарищ полковник, — смущенно произнес Попеску, — только что вернулся из роддома. — Перед глазами капитана снова встала Ленуца. Полковник удивленно поднял брови и, улыбаясь, произнес:

— Браво, браво! Поздравляю вас… сын или дочка?

— Этой ночью отвез ее на «скорой помощи». Представляете, товарищ полковник, доктор сказал, что придется ждать еще несколько дней.

Адамеску рассмеялся:

— Значит, я немного поспешил с поздравлениями! Ну ничего, не горюйте, капитан, все обойдется хорошо. Я понимаю ваше беспокойство, это вполне естественно. Со мной тоже это бывало, и, должен вам сказать, все обходилось благополучно. — Полковник предложил капитану сесть:

— Расскажите, как обстоит дело с поисками убийцы Стратулата?

— Со вчерашнего вечера ничего нового не произошло, товарищ полковник. Петреску и Андрей наблюдают за квартирой интересующей нас женщины.

Помолчав немного, полковник заговорил:

— В лесу Бэняса обнаружен убитый человек. Этим делом занимается прокуратура. Но не мешало бы и нам поинтересоваться. Может быть, это новое уголовное преступление имеет непосредственную связь с нашей операцией. Немедленно свяжитесь со следователем.

Предположения Адамеску были, видимо, очень близки к истине. За убитым в лесу человеком, вероятно, охотилась группа Фау-5. Об этом говорил и телефонный звонок лейтенанта Мирона. С того времени прошло уже несколько часов, а лейтенант почему-то молчит. Это беспокоило капитана.

Машина шла на большой скорости в направлении леса Бэняса. Шофер, спросивший, где остановиться, вывел Попеску из глубокого раздумья.

— Остановитесь у ресторана.

Когда капитан Попеску вышел из машины, один из милиционеров повел его к следователю, прибывшему сюда раньше. Пройдя метров двести по извилистой лесной тропинке, они вышли на поляну, на которой собралась группа офицеров милиции. Офицеры что-то горячо обсуждали. По густому басу капитан сразу узнал следователя Рэйляну. Здесь же был и капитан Фиря. Около него стоял человек в гражданской одежде, — по всей вероятности, ночной сторож.

Труп все еще висел на дереве. Убитый был человек лет пятидесяти пяти, по виду интеллигент. Следователи фотографировали его со всех сторон и внимательно присматривались к оставленным вокруг дерева следам.

Когда стали снимать труп с дерева, капитан Фиря подошел к Попеску и шепнул ему:

— Обрати внимание, на трупе такие же следы, как и на теле Стратулата. Похоже, что оба они убиты одним и тем же приемом.

Внимательно осмотрев труп, Попеску пришел к выводу, что человек сначала был убит, а уж потом повешен.

— Найдены еще какие-нибудь улики? — обратился Попеску к капитану Фире.

— Ничего, кроме следов, которые ты сам видишь.

Попеску еще что-то хотел спросить, но тут заговорил следователь:

— Товарищ капитан, давайте еще раз осмотрим местность и сфотографируем следы.

Капитан Фиря сделал знак Попеску, чтобы и тот был при этом.

— Что ты на это скажешь? — Фиря указал капитану Попеску на отпечатки следов. — Не напоминают ли они тебе следы, обнаруженные в угнанной машине?

— Товарищ капитан, — перебил капитана Фирю подошедший к ним врач, — смерть наступила всего несколько часов назад.

— Именно так, — заговорил человек, стоявший в сторонке. — Я только что хотел сказать вам об этом.

— А вы откуда знаете? — спросил его Попеску.

— Я проходил здесь поздно вечером и не заметил ничего подозрительного.

— Это сторож плодового питомника Бэняса. Он первым обнаружил труп и сообщил нам об этом, — объяснил Фиря капитану Попеску.

— Плодовый питомник Бэняса?

Это название о чем-то напоминало капитану Попеску, но он не мог вспомнить, о чем именно.

— Его имя и фамилия?

— Ион Букур, — ответил капитан Фиря, посмотрев в свою записную книжку. — Я еще не допрашивал его.

Прежде чем приступить к детальному обследованию трупа, его еще несколько раз сфотографировали на земле. Было ясно, что человека убили не с целью грабежа. В карманах нового костюма, сшитого по старой моде, была найдена порядочная сумма денег, но не было ни одного документа. По одежде можно было судить, что убитый был человеком аккуратным. Брюки тщательно выглажены, на манжетах рубашки — простые серебряные запонки. В маленьком карманчике брюк лежали часы старинной марки «Теллус». Во внутреннем кармане пиджака — вечерняя газета и смятый листок бумаги, испещренный какими-то цифрами, под которыми стояли буквы, — по-видимому, сокращенное название какого-то учреждения. Обратившись к сторожу, капитан Попеску спросил:

— Вы знали этого человека?

— Не видел его ни разу.

— Подойдите ближе и посмотрите получше, может быть, узнаете. Ведь издалека ничего не видно.

Попеску хотел посмотреть, как сторож будет вести себя у трупа, однако Букур по-прежнему оставался безучастным. Но все же капитан сомневался: действительно ли сторож, первым обнаруживший труп, ничего не знал. Свои мысли Попеску высказал капитану Фире.

— Я уже думал об этом, тем более что обнаружен след его ботинок.

Изучение трупа и снятие отпечатков следов на земле было закончено, оставалось осмотреть местность.

Когда следователь, судебный врач и другие участники следствия направились на осмотр близлежащего участка леса, Попеску снова заговорил со сторожем:

— Что вы делали здесь, когда обнаружили труп?

Приподняв шапку, Букур почесал затылок.

— Так ведь я каждый день прохожу здесь на кухню ресторана за отходами для поросенка. А вчера я немного запоздал, агроном задержался на питомнике допоздна.

— Какой агроном?

— Агроном нашего питомника, его фамилия Михайляну.

Только теперь капитан вспомнил, откуда ему было известно про питомник Бэняса. О нем он несколько раз слышал от своего соседа, агронома Михайляну, который говорил ему, что работает в этом питомнике. Если это действительно его сосед, то сторож что-то путает. Ведь Попеску сам был на квартире у Михайляну вчера вечером. Правда, Михайляну мог вернуться несколько раньше. Попеску хотел еще расспросить его об агрономе, но в этот момент Букура позвал следователь. Сторож заметно обрадовался и поспешно удалился, как будто был рад отделаться от капитана госбезопасности.

— Букура следует задержать! — сказал Попеску, догнав капитана Фирю.

— Ты сам, что ли, берешься вести дело? — улыбнулся Фиря.

— Думаю, что да. Посмотрим, что скажет шеф. Потом я тебе объясню…

ЛЖЕКАПИТАН ПОЯВЛЯЕТСЯ ВНОВЬ

По результатам предварительного следствия капитану Попеску было ясно, что убийства в лесу Бэняса и на улице Магнетулуй совершены одним и тем же лицом. Он не сомневался, что оба убийства представляют единое звено в общей цепи преступлений диверсионной группы, разоблачение которой поручено ему.

Возвращаясь вместе со следователями в ресторан, капитан Попеску снова вспомнил о лейтенанте Мироне, до сих пор не дававшем о себе знать.

Официанты ресторана, обслуживавшие клиентов с шестнадцати до двадцати четырех часов, давно уже разошлись по домам и должны были заступить снова на работу только после обеда. Так что допросить их в настоящий момент было невозможно. Единственно, с кем можно было побеседовать, — это с ночным сторожем ресторана, заступившим на дежурство в восемь часов вечера. Он оказался довольно энергичным, хотя и глуховатым, стариком. Выудить из него ничего не удалось: особенного ничего не заметил, никого не видел и, само собой разумеется, ничего не слышал…

Когда подвели к убитому, старик долго смотрел на труп, потом перекрестился и стал проклинать убийцу. Нет, он не знает этого человека и никогда его не видел.

— Может быть, его видели официанты Петрикэ или Мария? Вечером они дежурили в зале, — выражая готовность помочь следователям, добавил старик.

— А они здесь? — спросил Фиря, радуясь возможности приступить к немедленному допросу официантов.

— А зачем бы я стал говорить о них?!

Оказалось, что официант Петрикэ, подменивший своего коллегу из вечерней смены, не только был в зале до поздней ночи, но даже и обслуживал столик, за которым сидела незнакомая компания. Официант оказался исключительно наблюдательным и сообразительным. Он обстоятельно рассказал обо всем, что происходило на его глазах.

…Вечером, около одиннадцати, человек, который теперь лежал перед ним на земле, вошел в ресторан вместе с каким-то господином. Они сели за столик. Человек, видимо, был чем-то встревожен и даже не дотронулся ни до еды, ни до вина.

— Однако расплачивался он сам, — продолжал Петрикэ. — Он вынул новенькую, как будто только что из банка, бумажку в сто лей и протянул ее мне. Пока я отсчитывал сдачу, к ним подсел военный в форме капитана госбезопасности.

— Капитана госбезопасности? — удивленно перебил его Попеску.

— Точно так! Офицер госбезопасности, погоны, как у вас. Ростом он немного выше вас, — указал официант на капитана Фирю. — С появлением капитана тот, кто рассчитывался со мной, явно забеспокоился.

— Как видите, снова появился лжекапитан, угнавший машину, — обратился к Попеску капитан Фиря.

— Кажется, что так! — задумчиво ответил Попеску. — По всем признакам это его работа. Таким образом, предположение, что между двумя убийствами существует непосредственная связь, подтверждается. Об этом говорил и звонок лейтенанта Мирона.

Вспомнив о лейтенанте, капитан почувствовал, как у него тревожно защемило сердце. Несмотря на его молодость, Мирона знали как хорошего контрразведчика. Что же могло с ним случиться? Ведь ему было приказано держать постоянную связь с отделом по телефону. О халатности или недооценке задания не могло быть и речи. Не был ли он обнаружен и не попал ли в западню? Мирон всем своим существом был предан родине, бесстрашен и непримирим к врагу. И, конечно, чтобы выполнить свой долг, лейтенант пойдет на все…

Встревоженный этими мыслями, капитан Попеску отдалился от опергруппы и стал расхаживать по аккуратным дорожкам сада возле ресторана. Перед ним прошла картина событий последних дней.

Лжекапитан госбезопасности появился в ту ночь, когда были сброшены парашютисты. Один из них сдался органам, рассекретил пароль и описал приметы второго агента, в частности шрам на затылке. Опознавательным знаком служила спичечная коробка с тремя синими черточками на этикетке, такая же коробка была найдена в украденной машине, в которой, без сомнения, находился тот же лжекапитан. Теперь этот «капитан» появился в лесу Бэняса. Кто же на этот раз стал его жертвой? Может, такой же, как и Стратулат? Или член преступной шайки, ставший лишним и бесполезным? Необходимо как можно скорее установить личность убитого.

Затем Попеску вернулся к группе, чтобы поговорить с капитаном Фирей. Увидев, что тот еще беседует с официантом, капитан не захотел прерывать его. Продолжая мысленно строить всевозможные предположения, он попытался себе представить, какую роль в шпионской группе может играть «капитан»? Может быть, он увлек жертву в лес Бэняса, чтобы другой покончил там с нею? А кто этот «другой»? Еще один кружок с вопросом появился в деле.

Войдя в ресторан, капитан Попеску опустился на стул и задумчиво посмотрел на стол, за которым минувшей ночью сидели человек, найденный убитым, «капитан» и еще кто-то третий. Повернув голову, Попеску стал вглядываться в тропинку, ведущую к лесу. По этой тропинке несколько часов назад шел человек, найденный на рассвете мертвым. По ту сторону леса находился плодовый питомник. Алексе вспомнил о стороже. А не был ли Букур соучастником этого преступления? Иначе зачем же ему обманывать, говоря, что он до поздней ночи был с агрономом Михайляну?

Закончив допрос официанта, Фиря подошел к Попеску. Последний шутя спросил капитана милиции:

— Скажи-ка, а как бы ты вел себя на его месте?

— На месте кого?

— На месте… убийцы…

Фиря улыбнулся:

— Вот это здорово! Впрочем, если хочешь, послушай… Я зашел бы с непринужденным видом в ресторан и, окинув взглядом зал, сел бы за столик рядом с намеченной жертвой, зная, что с этим человеком уже сидит мой сообщник. Чтобы не вызвать подозрения у жертвы, я бы не показывал и вида, что наш человек мне знаком. Так я бы дождался момента, пока «приятели» выпьют стакана по три вина. После этого я незаметно подал бы знак нашему агенту, что пора приступать к делу. Последний вызвался бы проводить жертву. Спустя некоторое время я вышел бы вслед за ними и подстерег бы их в условленном месте. Когда они поравнялись бы со мной, я внезапно набросился бы на свою жертву и задушил ее. Затем с помощью нашего агента повесил бы убитого на сук дерева, чтобы ввести в заблуждение следствие. На все это мне потребовалось бы не более полутора часов.

— Как будто все изложил последовательно… А что вам нужно было в питомнике? — глядя в упор на Фирю, строго спросил Попеску таким тоном, будто перед ним сидел настоящий убийца.

Неожиданный вопрос капитана озадачил Фирю. Продолжая игру, капитан милиции преувеличенно испуганно ответил:

— Я… я и не был там. — Попеску рассмеялся.

— Тогда, капитан, откуда же появились следы, ведущие к питомнику?

— Следы? К питомнику? Клянусь, я их не видел.

— Плохо, товарищ капитан, плохо! Если бы ты был повнимательнее, то заметил бы их при осмотре местности. Они, правда, едва различимы, но все же увидеть можно… — Попеску поднялся со стула:

— Давай прихватим фотографа и пойдем по этому следу до питомника.

— Имеет смысл, — согласился Фиря и позвал фотографа.

— А там поговорим со знакомым мне агрономом. Может, и узнаем что-нибудь новое, — добавил Попеску.

Агроном Михайляну на работе еще не появлялся. В сопровождении главного бухгалтера офицеры осмотрели помещение. Кабинет Михайляну скорее был похож на склад сельскохозяйственного инвентаря, чем на рабочую комнату. Всюду валялись в беспорядке косы, молотки, пилы, куски веревок, лейки. Это был настоящий склад, к тому же плохо прибранный. С неприятным осадком в душе офицеры вышли во двор, где уже собралась группа рабочих питомника, заинтересовавшихся их внезапным появлением. Но не успели офицеры заговорить с рабочими, как к ним подбежал милиционер и что-то тихо сказал капитану Фире. Выслушав милиционера, Фиря обратился к Попеску:

— Не будем здесь задерживаться. Идем. В лесу обнаружена еще одна жертва. Пострадавший без сознания, но еще жив…

Они вышли из питомника и кратчайшим путем направились к лесу. Дойдя до шоссе, они быстро зашагали по извилистой лесной тропинке. Когда они подошли к ресторану, следователь и офицер госбезопасности повели их к просеке, видневшейся в ста шагах от ресторана.

Вся оперативная группа собралась около человека, лежащего на земле. Врач только что сделал ему укол. Раненый тяжело дышал и был без сознания. На его шее виднелись такие же следы, как у Стратулата и у жертвы, найденной в лесу.

— Есть надежда? — спросил Попеску врача.

— Думаю, что да, хотя таким ударом можно и буйвола с ног свалить. Взгляните только, товарищ капитан, — врач указал на размозженный затылок лежащего. Капитан нагнулся и вдруг неожиданно выпрямился.

— Знаешь, кто это? — обратился он к Фире.

— Понятия не имею.

— У него на шее старый ножевой шрам, понимаешь? Надо срочно позвать того официанта, который обслуживал их. Посмотрим, что он скажет.

Милиционер сбегал за официантом.

— Узнаешь? — спросил Петрикэ капитан, указывая на раненого. Официант вытаращил глаза от изумления и одним духом выпалил:

— Еще бы! Ведь это тот самый человек, который пришел вместе с тем, повешенным в лесу. Именно с ним вышел из ресторана «капитан», а потом, расплатившись со мной, вышел и тот, которого нашли повешенным.

Закончив допрос официанта, капитан Попеску подошел к врачу:

— Этого человека нужно спасти во что бы то ни стало, любой ценой! Понимаете?

— С минуты на минуту должна подойти «скорая помощь»… Постараемся сделать все необходимое. Есть все основания полагать, что если уж он выдержал критический момент, то теперь выживет. Дыхание нормализуется, пульс работает ритмичнее. Однако я не смогу вам сказать, когда вы будете иметь возможность поговорить с ним.

— Обыскали пострадавшего? Что обнаружено?

— Обыска еще не производили, товарищ капитан. Доктор не разрешил тревожить раненого, — ответил младший лейтенант милиции на вопрос Фири.

— Да, это было для него опасно. Малейшее движение могло стать роковым. Теперь, пожалуй, можно его обыскать, но только очень осторожно, — сказал доктор.

Один из офицеров милиции стал обыскивать карманы пострадавшего. Но, кроме начатой пачки сигарет «Виктория» и коробки спичек, в карманах ничего не было. Не было ни одного документа, удостоверяющего личность жертвы. Капитан Попеску вертел в руках спичечную коробку. Обыкновенная коробка, ничего особенного. Если бы на ней были три карандашные линии — опознавательный знак группы, — то никаких затруднений в установлении личности не было бы. Однако и без этого можно было сделать предположение, что раненый — не кто иной, как агент 218.

Еще издалека послышалась сирена машины «скорой помощи». Один из милиционеров вышел на шоссе, чтобы указать дорогу машине. С большой осторожностью раненого положили на носилки. Когда его перенесли в машину, он приоткрыл мутные глаза и упавшим голосом попросил воды, но тотчас же снова потерял сознание.

Капитан Попеску насторожился: «Не задумал ли он обвести нас вокруг пальца?»

Как бы разгадав мысль капитана госбезопасности, к нему обратился Фиря:

— Лейтенант Збырля будет сопровождать машину и предпримет все меры предосторожности.

После отъезда «скорой помощи» офицеры продолжили осмотр окружающей местности.

— Я одного не могу понять, — заговорил Фиря, — каким образом душил этот «капитан» свои жертвы? Кроме того, зачем ему понадобилось убивать их на большом расстоянии друг от друга. Что мешало ему осуществить свои злодеяния в одном месте?

Эти вопросы интересовали и капитана Попеску. Кроме того, его все больше беспокоило исчезновение лейтенанта Мирона. Ведь именно лейтенант Мирон этой ночью докладывал о появлении агента 218 в саду ресторана!

Около дерева, на котором была повешена первая жертва, трава была примята. Отсюда следы вели к месту, где обнаружили вторую жертву. В нескольких местах следы были спутаны.

— А теперь будь внимательнее, — предупредил капитан Попеску. — Мне кажется, именно здесь было совершено нападение на агента двести восемнадцать.

Прочесывая местность, офицеры разошлись в разные стороны. Через некоторое время младший лейтенант милиции обнаружил под кустом орешника мешочек с песком, а чуть подальше — шелковый шнур.

— Теперь ты понимаешь, как обстояло дело? — спросил Попеску.

— Вроде бы все ясно… Вот только мне кажутся подозрительными эти перепутанные следы. Не иначе здесь происходила рукопашная схватка. И если не с агентом двести восемнадцать, то с кем же еще?

— Ты прав, Фиря. Здесь происходила борьба… И, возможно, есть третья жертва.

Попеску опять вспомнил о внезапном исчезновении лейтенанта госбезопасности Мирона. Капитана охватило чувство жгучей ненависти при мысли, что Мирон мог стать жертвой диверсантов. Он коротко, хриплым голосом, приказал оперативной группе осмотреть каждый кустик в этом районе и первым направился в глубь леса.

Через некоторое время из лесу раздался голос одного из офицеров. Капитан, не обращая внимания на больно хлеставшие по лицу ветки кустарника, устремился туда. Увидев на земле офицера, он остановился как вкопанный. Перед ним лежал лейтенант Мирон.

КОГДА ПОЧВА УХОДИТ ИЗ-ПОД НОГ

В то время как в лесу Бэняса продолжалось расследование, к Мари Емелиан пожаловал ранний гость — высокого роста человек, с черными навыкате глазами и вьющимися волосами. Это был Ион Панайтеску — «капитан» госбезопасности, — доверенное лицо Фау-5. Хозяйка поставила на стол закуску и бутылку цуйки.[3]

Когда «капитан» сказал Мари, что Иоргу и Эмиль убраны, она заметно заволновалась. Мари озабоченно стала ходить по комнате. В ее голове назойливо вертелась мысль: «Что же будет дальше?..» Ведь она — бывшая жена Эмиля и невестка инженера Емелиана, и ей не миновать вызова. А если она признает Эмиля и Иоргу, то не станет ли и она очередной жертвой диверсантов? От этих мыслей ее бросало в дрожь. «Не следовало бы убивать двух братьев в одно время и тем более в одном месте», — подумала Мари.

Между тем Панайтеску, осушив несколько стопок цуйки, жадно затянулся сигаретой. Он не обращал внимания на состояние хозяйки дома. Едва сдерживая себя, Мари резко повернулась к своему невозмутимому гостю:

— Откуда Фау-пять узнал, что Эмиля разоблачил его брат?

Панайтеску не спеша налил очередную стопку цуйки и с подчеркнутым безразличием ответил:

— Меня не интересует, как и через кого ему стало известно об этом. Важно одно, что узнал он обо всем вовремя и поступил с ними правильно. Понятно?

Мари отвернулась от него и подошла к окну, выходящему на улицу. Она нетерпеливо ждала возвращения Гереску. Не случилось ли с ним какого-нибудь несчастья? Ее связь с Гереску давно уже не была секретом для членов группы. Гереску обещал взять ее с собой на Запад. Там она надеялась выйти за него замуж и наверстать упущенные годы. Но они могли выехать за границу только в том случае, если операция по похищению чертежей инженера Емелиана будет выполнена успешно.

— Что с Гереску, когда же он наконец вернется?.. Не попался ли и он? — раздраженно проговорил Панайтеску.

— Гереску не так-то легко схватить, я его хорошо знаю, — как бы успокаивая сама себя, гордо заявила Мари.

И будто в подтверждение ее слов, в комнату, улыбаясь, вошел Гереску. На нем был новенький коричневый костюм и белоснежная сорочка. Он был свеж, гладко выбрит и бодро настроен. Под мышкой он держал объемистый сверток, который явно не гармонировал с его костюмом.

— Что это у тебя там? — с тревогой спросил Панайтеску. — Не хватало еще сейчас разгуливать по городу с таким пакетом.

Гереску недовольно пожал плечами. Что это значит? Он недоумевающе смотрел то на Мари, то на Панайтеску.

— Это твоя форма, — процедил сквозь зубы Гереску. — Почему у вас такой похоронный вид? Что случилось? — Он со злостью швырнул сверток. Бумага разорвалась, и все увидели офицерский китель с капитанскими погонами. Подойдя к столу, Гереску одним глотком осушил рюмку цуйки.

— Квартира агента двести восемнадцать взята под наблюдение, вот что, — со злорадством произнес Панайтеску.

— Под наблюдение? — переспросил Гереску. — С каких это пор?

— Черт их знает с каких пор. Мари не успела забрать оттуда нужные вещи. Собственно говоря, мы даже не знаем, что у него там. Может быть, там есть что-либо компрометирующее…

— Может быть. Сам понимаешь…

— Поэтому-то я и пришел так рано, — сказал Панайтеску. — Мы должны принять все меры предосторожности, органы безопасности не сидят сложа руки.

Новость пришлась не по вкусу Гереску. Он налил себе еще рюмку цуйки и залпом выпил ее. Нахмурив брови, он задумался: «Да, дела действительно плохи. Все может сорваться!»

— Органы госбезопасности могут обнаружить у него фотоаппарат, — заговорил Гереску. — Почему ты не взяла его сразу, как только мы с Эмилем вышли из комнаты? — спросил он Мари.

— Я пошла туда, когда мне сказали. — Пожав плечами, Мари кивнула в сторону Панайтеску. — А теперь тебе необходимо немедленно сменить квартиру.

— Такие вещи я способен делать без постороннего наставления. У меня уже есть другая квартира.

— Ты уже перебрался? Куда? — удивленно спросила Мари.

— Секрет, — ухмыльнулся Гереску. Мари обиженно отвернулась.

— Ну, ладно! — посмотрев на часы, произнес Панайтеску. — Довольно, а то будет поздно. Чертежи инженера Емелиана находятся теперь в сейфе института. Фау-пять надеется, что через несколько дней мы завладеем ими. А пока нужно вести себя очень осторожно.

— Вот уже три месяца, как я только и слышу: «Через несколько дней, через несколько дней…» — вспылил Гереску.

— Не перебивай меня! Я не желаю торчать здесь до обеда! С Мари вам придется временно прекратить встречи. Все указания будете получать только от меня. — Панайтеску начал подробно излагать способы, какими можно будет поддерживать с ним связь и получать указания Фау-5. Мари оставалась безучастной к их разговору, ее волновало теперь совсем другое. Ей не давала покоя назойливая мысль — как бы ее не замешали в дело об убийстве братьев Емелиан.

Панайтеску ушел. Мари хотелось остаться одной. Ей сейчас было не до любовника. Но Гереску не был так мрачно настроен. Он подошел к Мари и попытался обнять ее, но та уклонилась.

— Как ты можешь быть таким безразличным? Неужели не понимаешь, что меня тревожит? Я не могу найти себе места. Ведь если узнают… — Немного помолчав, она добавила более мягко:

— Советую и тебе быть поосторожнее…

Гереску думал о другом. «Почему она оттолкнула меня? Может быть, она переживает за Эмиля? Эта женщина на все способна! А вдруг…» Злобно сверкнув глазами, он подошел к ней ближе.

— Послушай, Мари, если ты хоть слово скажешь обо мне органам, сам бог не спасет тебя. Я сверну тебе голову, как цыпленку.

Мари стояла как вкопанная, испуганно наблюдая за Гереску. Он поспешно собрал свои вещи и, не проронив ни слова, вышел из комнаты.

Оставшись одна, Мари Емелиан некоторое время стояла в каком-то оцепенении. Потом, очнувшись, начала ходить по комнате. Разговор с Панайтеску и особенно странное поведение любовника вызвали в ней непреодолимое чувство страха. Значит, и они догадываются, что ее ожидает! Неужели ее арестуют?!

Беспокойство росло с каждой минутой. Необходимо во что бы то ни стало взять себя в руки. Мари решила прибегнуть к средству, которым давно не пользовалась. Она подошла к шкафу, порылась там и вынула завернутый в марлю шприц и ампулу с морфием. Затем Мари прошла в ванную комнату и сделала себе укол в ногу. Положив шприц на место, она не спеша улеглась в постель в ожидании действия наркотика. Вскоре страх и тревожные мысли исчезли, уступив место блаженному состоянию. Через некоторое время Мари заснула и проспала четыре часа, пока действие дурманящего средства не начало проходить. Проснулась она с головной болью, но мысли были ясные. Она все отчетливее понимала угрожающие последствия убийства Иоргу и Эмиля. Может быть, лучше заранее поговорить с Софией? Выведать все, что им известно, чтобы с самого начала знать, как себя вести, и попытаться устранить ожидаемые неприятности. А вдруг этим она только навлечет на себя подозрение? Мари не знала, что делать. На миг ее осенила мысль: не уехать ли ей куда-нибудь в провинцию? Но это тоже только вызовет подозрение.

Нет! Она останется на месте и постарается встретить во всеоружии надвигающуюся грозу. Во всяком случае, она будет видеть, как складываются обстоятельства. Главное, не терять выдержки. К тому времени Фау-5, может быть, удастся завладеть чертежами, и тогда все будет в порядке: она со всеми вместе улизнет за границу.

Мари поднялась с постели и, подойдя к шифоньеру, достала свое самое лучшее летнее платье. Одевшись как можно элегантнее, она вышла на улицу и решительно направилась к дому инженера Емелиана. По пути она тщательно обдумала начало разговора с Софией. Необходимо быть очень осторожной! Эта мысль заставила ее несколько раз незаметно оглянуться. И только убедившись, что вокруг нет ничего подозрительного, она немного успокоилась.

ПРОБЛЕСКИ НАДЕЖДЫ

После того как лейтенанта Мирона доставили в больницу, капитан Попеску в сопровождении младшего лейтенанта Андрея направился на квартиру диверсанта по бульвару Мэрэшешти. Обстоятельства убийства в лесу Бэняса стали постепенно проясняться. «Капитан» госбезопасности хотел убить агента 218, но ему помешал лейтенант Мирон.

По-прежнему оставалось неясным, кто же является руководителем шпионской группы и что за личность Фау-5. То ли это «капитан», матерый убийца, то ли женщина, приходившая к старухе за фотографией?

У бульвара Мэрэшешти Попеску спросил младшего лейтенанта:

— Петреску не давал о себе знать?

— Нет, товарищ капитан. Этой ночью я подменял его на два часа на посту на улице Ликурга. Потом меня послали на другое задание, вы об этом знаете.

Оба офицера остановились против дома, указанного лейтенантом Мироном. Они быстро поднялись по неосвещенной лестнице на второй этаж.

Младший лейтенант Андрей позвонил. Никто не ответил. Тогда Андрей настойчиво нажал несколько раз на кнопку звонка. Через некоторое время дверь открыла дряхлая, с нечесаной седой головой старуха. Она испуганно смотрела то на одного, то на другого офицера.

Старуха сказала, что живет в этой квартире уже более двадцати лет. Она вдова, ее муж погиб на фронте в первую мировую войну.

Узнав о том, что капитан просит показать квартиру, она заволновалась. Извинившись, старуха сказала, что комнату, выходящую окнами на улицу, она показать не может, так как это комната квартиранта. Видит она его редко и совсем не знает:

— А у вас есть ключ от этой комнаты? — спросил Попеску.

— Конечно есть, господин капитан, но как я могу без хозяина…

— Не беспокойтесь, гражданка, все будет в порядке!

Старухе ничего не оставалось делать. Она принесла ключ, передала его капитану и, чтобы не быть свидетелем при обыске комнаты, извинившись, ушла к себе, жалуясь на ревматизм в ногах.

Младший лейтенант Андрей повернул ключ в двери и посторонился. Капитан Попеску с пистолетом в руке прильнул к двери. Все тихо. Он сделал знак младшему лейтенанту, тот широко распахнул дверь, и они вошли в залитую солнцем комнату. Она была пуста.

При обыске в комнате были найдены фотоаппарат американской марки со специальным оптическим приспособлением, лист бумаги, на котором было начато письмо, мешочек со всем необходимым для подделки документов. Все эти вещи говорили сами за себя. Офицеры нашли также несколько документов. На некоторых из них были фотокарточки агента 218. Значит, это его берлога?! Но на основании доклада лейтенанта Мирона можно было ожидать, что здесь жил лжекапитан. Попеску просмотрел блокнот с записями. Одна из записей напомнила ему о партийном билете, найденном под подкладкой пиджака агента 218. Возможно, это один из партбилетов, украденных в парикмахерской на бульваре имени Шестого Марта. Но каким образом он попал к агенту 218? Для выяснения этого вопроса Попеску решил зайти в парикмахерскую, в которой была совершена кража.

Офицеры вышли из комнаты. На улице они разошлись. Младший лейтенант Андрей остался наблюдать за домом, а капитан Попеску направился к бульвару имени Шестого Марта.

В парикмахерской Попеску разыскал старшего мастера и, выйдя с ним в соседнюю комнату, завел разговор о краже, совершенной здесь на днях.

— Товарищ капитан, пострадавшего я совсем не знаю. Это был случайный клиент. До этого он ни разу не бывал у нас в парикмахерской, не появляется он и теперь.

— Он пришел один или его кто-нибудь сопровождал?

— С ним был какой-то мужчина. Я хорошо помню, как клиент подал кассиру бумажку в сто лей и попросил разменять ее. Затем, отсчитав сорок лей, он вручил их тому, кто пришел вместе с ним. Тот, взяв деньги, ушел. Дождавшись очереди, пострадавший снял пиджак и повесил его на вешалку. Перед уходом он хватился, что у него пропал бумажник с деньгами и документами.

— Не помните, кто еще находился в это время в парикмахерской?

— В парикмахерской, как никогда, было мало народу: двое постоянных наших клиентов, служащие, кажется из Госплана, студент и еще один клиент, которого я раньше никогда не видел.

— Опишите мне его!

— Он средних лет, — вспоминал мастер, — высокого роста, с большими глазами навыкате. Волосы густые, вьющиеся. Я еще, помню, брил лысого клиента и шутя посоветовал ему занять немного волос у незнакомца с густой шевелюрой.

— А потом вы его встречали?

— В парикмахерской? Нет. Но случается же такое: на днях я проходил по Каля Гривицы и зашел в комиссионный магазин. И что бы вы думали? Вижу, за прилавком в одном из отделов стоит наш клиент. Он там работает продавцом.

РАЗГОВОР С ПОЛКОВНИКОМ

— Присаживайтесь, капитан, — пригласил полковник вошедшего в кабинет капитана Попеску. — Какие новости?

Присев к столу, Попеску вынул записную книжку и, пробежав ее глазами, начал докладывать о происшедших за день событиях. После сообщения капитан обратил внимание полковника на отдельные факты.

— Агент двести восемнадцать упорно молчит, даже с врачом не разговаривает. Он ревностно скрывает свою личность. Установлено, что партийный билет, обнаруженный у агента двести восемнадцать при обыске, был украден лжекапитаном госбезопасности и передан им агенту. Да, товарищ полковник, мы снова напали на след лжекапитана. На этот раз он от нас не уйдет! Если подтвердятся наши предположения, «капитан» окопался в комиссионном магазине на Каля Гривицы.

Не прерывая капитана, полковник спокойно выслушал доклад своего подчиненного. Все его выводы казались логичными. Однако Адамеску сомневался в правильности предположения капитана относительно того, что убитый в лесу человек был сообщником диверсанта.

Поэтому полковник считал своим долгом вовремя обратить внимание капитана на один существенный фактор.

— Во всем с вами согласен, капитан, но как вы думаете, что привело бандитов к мысли о необходимости прикончить агента двести восемнадцать?

— Товарищ полковник, я думаю так. После убийства в лесу первого соучастника, который, по-видимому, передал какие-либо интересующие группу материалы, агент двести восемнадцать стал лишним свидетелем ее деятельности, и поэтому от него решили также избавиться.

На первый взгляд предположения капитана были вполне обоснованными. Все же полковник сомневался, что все было именно так.

— А что, если отношения между двумя жертвами нападения лжекапитана на самом деле совсем другие, чем ты думаешь?

— Какие другие отношения могли быть между ними, кроме отношений между двумя сообщниками? — спросил капитан.

— А то, что никакой связи между ними не было. Точнее: убитый не был причастен к шпионской группе. Это честный человек, которого заманили туда с определенной целью — диверсантам необходимо было получить от него какие-то секретные сведения.

Полковник внимательно наблюдал за выражением лица капитана Попеску. Тот на минуту задумался, потом отрицательно покачал головой.

— Не думаю, товарищ полковник. Доклад лейтенанта Мирона и следственные данные говорят совершенно обратное.

— Конкретнее.

— Прежде всего, товарищ полковник, я имею в виду показания официанта ресторана «Бэняса» и — как подтверждение их достоверности — рапорт лейтенанта Мирона. Оба показывают, что пострадавшие пришли вместе и, заняв столик, беседовали как старые друзья. Кроме того, за все рассчитывался неизвестный, который был убит. Мне кажется, на основании этого можно сделать вывод, что они были или старыми друзьями, или, во всяком случае, хорошими знакомыми.

— Может быть, вы и правы, — сказал Адамеску, — но все же не будем торопиться с выводами. Посмотрим, что покажет дальнейшее расследование. Сейчас важно установить личность Фау-пять — руководителя группы, а также узнать, удалось ли ему достать то, что им нужно. Это меня интересует прежде всего.

Полковник стал перебирать бумаги, лежащие у него на столе. Не найдя нужного документа, он резко отодвинул в сторону объемистые папки.

— Не могу найти этой бумаги, но, если мне не изменяет память, Стратулат был убит в ночь на двадцать девятое апреля. Пять лет он отбывал наказание за шпионскую деятельность и был освобожден незадолго до убийства. В его комнате была обнаружена фотография молодой особы, которая, по данным следствия, является бывшей женой Стратулата…

— И диктором радиоцентра «Свободная Европа», — добавил капитан Попеску.

— Не торопитесь. Эта женщина никогда не работала в радиоцентре, — возразил полковник. — Из последних донесений известно, что там работает совершенно другая особа под именем бывшей жены Стратулата. По-видимому, так угодно разведцентру, на службе которого она находится.

Капитан Попеску задумался. Значит, можно предполагать, что жена Стратулата находится в Бухаресте?! Может быть, это та дама из провинции, которая неоднократно приходила к Палуде за фотографией? Почему она так настойчиво добивалась фотографии? А вдруг это сама… Фау-5?

Этой мыслью Попеску поделился с полковником. Тот внимательно выслушал его, затем, как бы ободряя, сказал:

— Любая гипотеза, капитан, допустима, пока она не опровергнута конкретными фактами. В данном случае, например, вы предполагаете, что Фау-пять — это жена Стратулата, женщина, изображенная на фотографии, которую вы нашли в комнате убитого. Имеются ли у вас конкретные факты, которые могли бы опровергнуть вашу гипотезу?

— Пока что нет! — ответил Попеску.

— В таком случае начнем разматывать этот клубок. С его помощью мы можем установить загадочную личность руководителя группы. Не следует забывать, что нам еще неизвестны цели этой группы. Поэтому, капитан, еще раз напоминаю, с арестами спешить не следует. Но это совсем не значит, что мы должны сидеть сложа руки и ждать у моря погоды. Мы должны сомкнуть кольцо вокруг диверсантов. Для этого необходимо…

По мере того как полковник раскрывал свой план разоблачения шпионской группы, лицо капитана прояснялось. Ему уже не первый раз приходилось испытывать чувство глубокого удовлетворения, что ему довелось работать под руководством такого начальника.

Кончив излагать свой план, полковник сказал:

— Таким образом, перед нами стоит задача раскрыть и обезвредить всю группу Фау-пять. Вам все понятно?

— Да, товарищ полковник.

— В первую очередь нужно немедленно установить личность убитого в лесу Бэняса… Кстати, какие меры приняты в этом отношении?

— Я послал на экспертизу найденный в кармане убитого листок бумаги с сокращенным названием какого-то учреждения. Кроме того, нам помогут снимки, произведенные на месте обнаружения трупа. Я жду их с минуты на минуту.

— Пришлите и мне по одному экземпляру фотографий, как только вы их получите…

— Слушаюсь, товарищ полковник.

— Хорошо. Теперь мне хотелось бы обратить ваше внимание еще на один вопрос, который необходимо иметь в виду при ведении следствия. После случившегося группа, конечно, примет все меры предосторожности. Вероятно, найдутся и такие, которые не против будут их укрыть. Исчезновение первого парашютиста, обнаружение их логова в районе бульвара Мэрэшешти, сведения, что агент двести восемнадцать в наших руках, — все это, естественно, насторожило диверсантов. Поэтому, повторяю еще раз, нам не следует производить арестов, не продумав до конца всех возможных последствий.

— Все ясно, товарищ полковник. — Капитан Попеску встал и направился к двери. Адамеску остановил его:

— Минуточку, капитан, я забыл предупредить, что вас ждет какой-то гражданин. Кажется, парикмахер с бульвара Шестого Марта. Он хочет передать вам какую-то важную новость. Я приказал пропустить его в приемную.

НОВЫЕ ДАННЫЕ

Парикмахер, с которым несколько часов назад беседовал Попеску, сидел в приемной. Увидев капитана, он встал и подошел к нему. Попеску радушно пригласил его в свой кабинет. Он предложил парикмахеру сесть, угостил его сигаретой и с удовольствием закурил сам.

— Что нового? — с нескрываемым любопытством спросил Попеску.

— По вашей просьбе я сходил в комиссионный магазин на улице Каля Гривицы, — начал парикмахер. — Нет никакого сомнения, товарищ капитан, это он! Под видом заинтересовавшегося покупателя я задержался у его прилавка и, перебирая вещи, хорошо рассмотрел продавца.

— Не вызвали ли вы у него подозрений? — озабоченно спросил капитан.

— Что вы, товарищ капитан! Там так много народу, что трудно разобрать, кто чем или кем интересуется.

— Стало быть, это он выкрал документы?

— Он, товарищ капитан. У меня вообще очень хорошая зрительная память, а тем более тут произошел такой случай — кража, да и личность слишком примечательная, сразу бросается в глаза. Я совершенно уверен, что это он. — Помолчав немного, парикмахер добавил: — Я, товарищ капитан, узнал его имя и фамилию — Ион Панайтеску. Всего три месяца, как он устроился продавцом в комиссионный магазин. Вот пока все, товарищ капитан. Рад был выполнить вашу просьбу. Правильно ли я поступил? — спросил парикмахер, видимо очень довольный своей находчивостью.

— Конечно, вы поступили правильно, товарищ! Благодарю вас за услугу. Надеюсь, в дальнейшем мы будем поддерживать с вами связь; вы нам будете очень полезны.

— Всегда к вашим услугам, товарищ капитан, — ответил парикмахер, вставая со стула.

Капитан крепко пожал ему руку, и посетитель вышел. После ухода парикмахера Попеску постарался собраться с мыслями и вспомнить весь разговор с полковником. Затем он подошел к сейфу и вынул из него дело с большим вопросительным знаком на папке. В сотый раз он внимательно стал просматривать бумаги. Но внимание рассеивалось. Он заметно нервничал. Почему-то запаздывает младший лейтенант Андрей, которого он послал для расшифровки сокращенного названия учреждения… И до сих пор нет фотографий из милиции. Капитан вынул из кармана кителя записную книжку и сделал в ней какие-то пометки. На другой странице книжки он увидел знакомый телефон. «Скажи пожалуйста, совсем заработался, забыл даже позвонить в роддом». У него защемило сердце. Как-то чувствует себя Ленуца? Он снял телефонную трубку и набрал номер приемной родильного дома. Дежурный врач сообщил капитану, что его жене стало легче и что если все будет благополучно, то завтра, по-видимому, начнутся роды.

— Товарищ доктор, я убедительно прошу вас пустить меня к ней. Да, да!.. После работы… Спасибо!

Радуясь, что доктор разрешил свидание с Ленуцей, Попеску сел за стол и, аккуратно собрав бумаги, снова положил их в сейф. Потом он вспомнил о партийном билете, найденном у агента 218, вынул его и, всматриваясь в поддельную фамилию владельца, подумал: «Вот к чему иногда приводит халатность! Куда бы мог проникнуть, шпион с этим билетом!» Но вскоре мысли его снова перенеслись к жене. «Как она чувствует себя, бедняжка? В самом ли деле ей стало легче, как говорит доктор? Думает ли она обо мне? Скорее бы шло время. Теперь не успокоюсь, пока собственными глазами не увижу ее». В кабинет постучали.

— Войдите!

— Товарищ капитан, я принес фотографии, — произнес вошедший в комнату лейтенант милиции.

— Наконец-то!

Офицер вручил капитану большой конверт.

— Все здесь?

— Все, товарищ капитан. Все, что было сфотографировано.

В конверте были фотографии в двух экземплярах, снятые следователями уголовного розыска на месте преступления. Капитан бегло просмотрел их и отложил один комплект, второй он вложил в конверт и попросил офицера передать этот конверт полковнику Адамеску.

— Если его нет, то предупредите секретаря, чтобы она немедленно передала фотографии полковнику, как только он вернется.

— Слушаюсь, товарищ капитан!

Едва ушел лейтенант милиции, как в кабинет вошел младший лейтенант госбезопасности Андрей.

— Садитесь и скорее рассказывайте, я уже давно вас жду!

Андрей сел к столу. Он то и дело вытирал платком вспотевший лоб. Видно, младший лейтенант очень спешил.

— Вот что я узнал, — начал младший лейтенант. — На бумаге, найденной в кармане убитого, было написано сокращенное название научно-исследовательского института специальных исследований.

И он положил на стол перед капитаном листок со штампом института и измятый клочок бумаги. Капитан Попеску с большим вниманием рассматривал эти два листка. Сомнения быть не могло: на обоих листках написано название одного и того же учреждения. Значит, шпионская группа заинтересовалась исследованиями в области ядерной физики в нашей стране. Правда, это только гипотеза. Но «любая гипотеза допустима, пока она не опровергнута конкретными фактами», — вспомнил капитан слова полковника.

— Я сейчас же отправляюсь в институт, — заявил капитан Попеску. — Если убитый имел какую-то связь с этим научным центром и если действительно фотография будет опознана сотрудниками института, тогда мы напали на правильный след, товарищ Андрей!

В ИНСТИТУТЕ СПЕЦИАЛЬНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ

В научно-исследовательском институте специальных исследований капитана встретил директор института — инженер Раду Василеску.

Это был человек лет пятидесяти, весьма предупредительный и не очень словоохотливый. Последнее особенно понравилось капитану. Чтобы не отнимать у директора много времени, капитан сразу же, без предисловий, протянул ему фотографию:

— Вы знали этого человека?

Инженер надел очки и внимательно посмотрел на фотографию. Лицо его вдруг побледнело, глаза тревожно расширились. Видя замешательство директора, капитан Попеску переспросил:

— Вы знали его?

— Это инженер Емелиан, — невнятно произнес Василеску, — наш сотрудник… А что с ним случилось?

— Инженер Емелиан убит.

— Убит? — фотография выпала из рук директора. Дрожащей рукой он налил из графина стакан воды и, отпив немного, срывающимся голосом проговорил: — Как это могло случиться? Это невозможно!

Капитан Попеску подождал, пока Василеску немного успокоится, затем добавил:

— Ваш сотрудник, товарищ директор, убит врагами, и мы надеемся, что вы поможете нам найти убийцу.

— Я к вашим услугам, — прошептал Василеску, вытирая выступившую на лбу испарину. Он не мог смириться с мыслью, что его друг и коллега, инженер Иоргу Емелиан, убит. Только вчера, почти в это же время, он с ним разговаривал. Как счастлив был Иоргу, закончив свой многолетний труд!

Только теперь Василеску задумался над словами инженера Емелиана при сдаче работы: «Имейте в виду, товарищ директор, нами интересуются». Тогда Василеску принял это за шутливый намек на Академию наук, которая давно предлагала инженеру перейти к ним.

— Вы предполагаете, что совершенное убийство имеет непосредственную связь с работой инженера Емелиана? — спросил Попеску директора.

— Да. Скажу вам больше, я не допускал бы этих мыслей, если бы…

— Работа инженера Емелиана была засекречена? — прервал его капитан Попеску.

— Не вся работа… Но в ней содержались сведения, представляющие государственную тайну.

— Понимаю. Вы полагаете, ученый подозревал, что его работой интересуются?

— Несколько минут назад у меня и в мыслях этого не было, но то, что вы мне сообщили, заставляет меня думать именно так.

— Когда вы виделись в последний раз с инженером Емелианом?

— Вчера. После обеда. Примерно в это же время, может быть, немного раньше. Да, немного раньше, потому что сотрудники института еще не расходились. Он принес мне свою работу и просил доложить о ней нашему министру.

— А где находится работа в настоящий момент?

— Пока у меня. — Василеску покосился на массивный сейф. — Я хотел ее сегодня же отвезти в министерство и ждал, когда министр сможет принять меня.

Капитан Попеску слушал его с большим вниманием. Гипотеза, что убитый человек был сообщником шпионов, постепенно рассеивалась. Но каким образом удалось диверсантам заманить инженера Емелиана в лес Бэняса?

— Товарищ Василеску! А вы твердо убеждены, что работа инженера Емелиана находится на месте?

Директор не сразу понял, о чем говорит капитан. Потом он поднялся и молча направился к сейфу. Капитан нетерпеливо следил за директором. В кабинете воцарилась гнетущая тишина. Слышался только шелест перелистываемой бумаги. В эту минуту Попеску подумал, что, может быть, сначала украли или подменили чертежи ученого, а затем его самого завели в лес и убили, чтобы работа инженера не была восстановлена. Но по лицу Василеску капитан понял, что ошибается. Может быть, инженер сначала согласился передать чертежи шпионской группе, а закончив работу, отказался сделать это и сдал их директору института? И поэтому его убили?

— Товарищ капитан, документация в порядке, — облегченно вздохнул директор. — Признаться, вашим вопросом я был крайне удивлен. Да и кто может выкрасть или подменить документацию, если ключи от кабинета и сейфа находятся только у меня? Никому другому я их не доверяю.

— Могу ли я знать, товарищ директор, какую проблему разрабатывал инженер Емелиан?

— Простите меня, но ничего существенного о его работе я вам сказать не могу. Но вы сами можете представить характер работы, если она проводилась в рамках нашего института…

— Кто еще знал о работе инженера Емелиана?

— Руководство института и министр. Но конкретно, кроме меня и министра, никто ничего не знает. По крайней мере, я так считаю.

— Товарищ Василеску, как вы думаете, что заставило диверсантов покончить с видным сотрудником вашего института?

Инженер, не зная, что ответить, только пожал плечами.

— Покажите мне, пожалуйста, рабочий кабинет Емелиана.

— Иоргу Емелиан работал больше дома, сюда он приходил только для сверки некоторых подсчетов. У него была привычка работать ночью. Кроме того, считаю необходимым добавить, что Иоргу Емелиан пользовался у нас абсолютным доверием.

— Не было ли у него каких-либо помощников?

— Нет, он работал один.

— Вам, вероятно, не раз приходилось беседовать с ним о его работе или просматривать чертежи. Никто не был свидетелем ваших разговоров? Постарайтесь припомнить…

— Никто.

— Может быть, машинистка или уборщица?

— Машинисток у нас нет ни у кого. Работу они получают только через секретариат. Уборщица — неграмотная женщина, и если она приносила во время нашей работы с инженером Емелианом кофе или чай, то, смею вас заверить, она ничего не могла понять из нашего разговора.

— А вчера, когда инженер Емелиан сдавал вам документы, эта уборщица была здесь?

— Да. Я попросил ее задержаться… Я сейчас пишу отчет о работе института для министерства, и мне приходится работать до поздней ночи. Вот и сегодня придется задержаться. А завтра вместе с отчетом я передам министру документацию инженера Емелиана. Уборщицу я попросил сходить в магазин и купить мне что-нибудь перекусить. Хочу сказать, товарищ капитан, что эта женщина у нас не вызывает никакого подозрения. Она уже несколько лет работает у нас. Думаю, что это человек хорошо проверенный, иначе ее не рекомендовали бы в наш институт.

— Еще одна просьба к вам, товарищ Василеску.

— Пожалуйста.

— Дайте мне домашний адрес инженера Емелиана.

— Пассаж Виктории, три, этаж второй, квартира восемь.

Капитан Попеску попрощался с директором института и вышел.

ГОРЕ ЖЕНЩИНЫ

Стоя у дверей квартиры № 8, капитан Попеску некоторое время не решался нажать на кнопку звонка. Ему тяжело было сообщить семье покойного о страшном известии. Он не знал, как сказать об этом супруге инженера Емелиана, которая, конечно, ничего не знает. Постояв немного у двери, Попеску позвонил.

В прихожей послышались шаги, дверь открылась, и на пороге появился высокий молодой мужчина в очках. Увидев перед собой офицера госбезопасности, он пригласил его войти.

«Должно быть, доктор Петку…» — подумал капитан. Прежде чем ему открыли, он успел прочесть табличку, на которой рядом с фамилией инженера стояла фамилия доктора Петку.

— Капитан госбезопасности Алексе Попеску, — представился офицер и добавил:

— Я хотел бы поговорить с кем-нибудь из семьи инженера Емелиана.

— Можете говорить со мной, товарищ капитан. Я доктор Николае Петку, зять инженера. Прошу вас…

— Очень рад, что мне представилась возможность сказать о случившемся сначала вам, доктор.

Петку изменился в лице:

— Что произошло, товарищ капитан? Он арестован?

— К сожалению, дело обстоит хуже. Он убит.

Некоторое время доктор оставался неподвижным. Известие было настолько ошеломляющим, что ему показалось, будто он ослышался. Петку тяжело опустился в кресло.

— Убит? — глухо переспросил он. — Где? Когда? Кто мог сделать это, товарищ капитан, и зачем? Он только вчера вечером ушел из дому.

Капитан рассказал ему о том, что случилось в лесу Бэняса.

Затем он попросил рассказать подробности последних дней жизни инженера. Но доктор Петку не мог сказать ничего особенного.

— У меня к вам просьба, товарищ Петку: посоветуйте, как лучше начать разговор с женой инженера.

Доктор смотрел на него отсутствующим взглядом. Он старался собраться с мыслями, но, видимо, это ему не удавалось.

— Не нужно пока ничего говорить. Она ничего не подозревает. Она ждет его. Я успокоил ее, сказав, что он задержался в институте и, вероятно, вместе с коллегами решил отпраздновать успешное завершение работы.

— Он часто встречался с друзьями?

— Что вы! Последнее время он так был увлечен работой, что, кроме института и своего кабинета, никуда не выходил. Именно поэтому-то я и беспокоился, что он не вернулся домой. Откровенно говоря, успокаивая тещу, я сам мало верил в свои доводы и уже решил, если он не вернется сегодня вечером, обратиться в милицию.

В эту минуту дверь в столовую открылась, и вошла женщина с седеющими на висках волосами. Умное, волевое лицо еще хранило следы былой красоты. Доктор взволнованно поднялся с кресла, не зная, что сказать, но, увидев капитана, женщина сама помогла ему начать разговор:

— Все же сообщил в милицию, Нику?

— Да, мама, и капитан Попеску, узнав о нашем беспокойстве, не счел за трудность навестить нас.

Женщина старалась сдерживать себя, но лицо ее выдавало тревогу. Она протянула руку капитану и пригласила всех в гостиную. Как только они сели, она спросила капитана:

— Как вы думаете, что могло с ним случиться? Вы не представляете себе, как я беспокоюсь!

— Я ничего не могу сказать, пока не выясню хотя бы какие-нибудь детали… Собственно, за этим я и пришел к вам.

— Я готова ответить на все ваши вопросы.

— Не замечали ли вы каких-нибудь странностей в поведении вашего мужа в последнее время?

— Нет, ничего особенного не замечала.

— Может быть, он получал какие-нибудь известия или письма? Он ничего не говорил вам об этом?

— Говорить он мне ничего не говорил, но кто знает, возможно, он узнал что-либо о своем брате Эмиле. Может быть, Мари, моя невестка, знает что-либо. Когда он вчера вернулся из института, она была здесь, пила с нами чай. Иоргу хотел было зайти к нам в столовую, но почему-то раздумал, прошел прямо в свой кабинет. Пока я готовила ему чай на кухне. Мари прошла к нему, и они о чем-то беседовали. О чем они говорили, не знаю, но я заметила, что потом, собираясь в город, он очень нервничал. Я удивилась, что он ушел из дому на ночь глядя. Было уже половина десятого. Я спросила его, куда он собрался, но он сухо ответил мне, что идет подышать воздухом, и предупредил, чтобы мы не беспокоились, если он задержится. Представьте мое состояние теперь, когда он до сих пор не вернулся.

Разговор с женой Емелиана дал возможность Попеску предположить, что инженер Емелиан получил какое-то известие, по всей вероятности о брате, пропавшем без вести десять лет тому назад. Во всяком случае, в жизни инженера случилось что-то неожиданное и в то же время неприятное. И не для того, чтобы получить удовольствие, он направился в ресторан в парке Бэняса…

— Возвратимся на минутку к началу нашего разговора, — попросил капитан. — Вы сказали, что на днях вы мельком видели, что у вашего супруга в кабинете был неизвестный человек, которого ни вы, ни ваша дочь никогда раньше не видели. — Женщина утвердительно кивнула головой. Попеску продолжал: — Не получал ли ваш супруг за последнее время какие-либо бумаги или деньги?

— Бумаги или деньги? Нет.

— Может быть, ему кто-нибудь часто звонил в последнее время?

— Чаще всего ему звонили коллеги по институту. Других разговоров по телефону я не слышала. Да еще Мари, которая считается своей в нашей семье.

— Ссорились ли вы с ней когда-нибудь?

— Ссориться мы никогда не ссорились, но с тех пор, как ее муж пропал без вести на фронте, отношения между нами стали более прохладными. За последние пять лет мы очень редко виделись.

— Почему?

Она замялась, и капитан, видя ее нежелание говорить об этом, поспешил переменить тему разговора:

— Как выглядит Мари?

— Высокого роста, недурна собой. Бедняжка Мари! Она тоже обеспокоена исчезновением Иоргу. Когда я сказала ей об этом, она едва не лишилась чувств.

— Вы можете сказать мне адрес Мари Емелиан?

— Она живет в старом доме, где раньше жил мой муж, улица Ликурга, дом четыре.

«М-да, понемногу дело проясняется», — подумал капитан, продолжая задавать вопросы.

— Ваш муж работал над чертежами дома?

— Мне кажется, что большую часть работы он выполнял дома, хотя об этом он никогда не говорил мне. Могу сказать: в те дни, когда муж не ходил в институт, он целыми часами просиживал в своем кабинете. Он очень не любил, когда ему мешали, поэтому мы старались не спрашивать его о работе. Часто он работал целыми сутками и отдыхал всего два — три часа.

— И последний вопрос: у вас есть домашняя работница?

— Вот уже месяц, как она не живет у нас. Сейчас к нам два раза в неделю приходит уборщица из института и помогает мне. Это пожилая, очень порядочная женщина. Но в кабинете у него, кроме меня, никто не бывает, я сама убираю там.

«Опять уборщица из института», — мелькнуло в голове у капитана. Потом, как бы вспомнив что-то, он торопливо перелистал записную книжку, вынул оттуда фотографию и протянул ее госпоже Емелиан. Последняя некоторое время смотрела на фотографию и, возвратив ее капитану, произнесла изменившимся голосом:

— Не думаете ли вы, господин капитан, что задержка Иоргу связана с какой-то женщиной?

Офицер немного смутился и, извинившись, опять положил в книжку копию фотографии, найденной в комнате Стратулата. Госпожа Емелиан молча сидела в ожидании следующего вопроса, а доктор Петку в замешательстве перекладывал с места на место книги. Было заметно, что он избегал взгляда тещи.

В связи с новыми данными Попеску решил, что следующим этапом должно быть посещение госпожи Мари Емелиан. Но прежде чем пойти на улицу Ликурга, он счел необходимым позвонить полковнику.

— Могу ли я воспользоваться вашим телефоном? — спросил Алексе хозяйку дома.

— Почему же нет, пожалуйста! Телефон стоит в комнате зятя. — Доктор Петку провел капитана в комнату и, оставив его одного, вернулся в столовую. Боясь, что женщина снова заведет разговор о пропавшем муже, доктор постарался опередить ее: — Где Санда?.. Она не искала меня? Может быть, она звонила?

Госпожа Емелиан недоуменно посмотрела на Николае. Его странный вопрос и растерянный вид показались ей подозрительными. Недавно, при этом был и Николае, Санда сказала, что идет в магазин купить кое-что. Он сам провожал жену, а теперь спрашивает, где она. Поймав на себе пытливый взгляд, доктор смутился, снял очки и без надобности машинально стал протирать их. Затем, не выдержав пристального взгляда госпожи Емелиан, он подошел к окну и, нервничая, стал бессмысленно смотреть на улицу.

Но пожилую женщину провести было трудно. Она встала со стула и подошла к доктору. Надвигался момент, которого Петку боялся больше всего. Он готов был говорить о чем угодно, лишь бы избежать разговора об Иоргу. Разве он мог сказать ей, что муж ее убит и что напрасно она мучает себя?

Почувствовав на своем плече руку, доктор вздрогнул, хотя и ждал этого момента.

— Нику, дорогой мой, ты что-то скрываешь от меня!

— Мне нечего скрывать, мама!

— Ты знаешь! С Иоргу что-то случилось! Скажи правду, за что он арестован?

— Арестован?

Не дождавшись ответа, женщина продолжала в том же тоне:

— Иоргу ни в чем не виноват, не так ли? Не пытайся скрыть от меня правду.

— Мама, ты же сама знаешь, что всю свою жизнь Иоргу был честным и трудолюбивым человеком, настоящим ученым.

Жена инженера сразу как-то сникла. Она не могла больше сдерживаться. Силы изменили ей.

Непрошеная слеза покатилась по морщинистой щеке.

— Тогда что же с ним? Почему он не вернулся домой? Зачем вы мучаете меня? Зачем скрываете правду?

— Мама, прошу тебя…

— Что бы ни было с ним, я хочу знать правду! — женщина зарыдала. — Он мой муж, и я вправе знать о его судьбе раньше, чем кто бы то ни было!

Ее ласковый взгляд стал холодным и требовательным. Плотно сжатые губы побелели. Доктор Петку не знал, что сказать. Он попытался было успокоить госпожу Емелиан, но та все время твердила: — Хочу знать всю правду!

Из соседней комнаты вышел Попеску. Увидев капитана, доктор Петку ухватился за него, как за последнее средство опасения:

— Мама, послушай, если ты не веришь мне, спроси товарища капитана.

Женщина повернулась к офицеру и решительно спросила:

— Господин капитан, умоляю вас, скажите мне, что с мужем? Я в силах перенести самую горькую правду, только скажите мне, умоляю… И после долгого молчания добавила: — Я хочу знать все!

По выражению его глаз, по безнадежному жесту руки женщина поняла все прежде, чем капитан успел что-либо сказать. И капитану стало ясно, что скрывать от нее правду бесполезно. Его голос, сдавленный спазмой, прозвучал в гробовой тишине комнаты:

— Ваш муж убит!

— Убит?! Иоргу? Не может этого быть?! — Женщина едва удержалась на ногах. Зять поспешил ей на помощь, но она отстранила его руку и отказалась от предложенного капитаном стула. — Убит?! — повторила она. — Нет, это неправда! Кто мог убить Иоргу? За что?

— Его убила банда шпионов.

АГРОНОМ МИХАЙЛЯНУ

Было около двенадцати часов ночи, когда капитан Попеску вышел из управления. День был напряженным, полным всяких неожиданностей и волнений.

Пересекая площадь Бэлческу, капитан прошел мимо ресторана. Он хотел было зайти туда перекусить, но усталость взяла верх, и капитан отказался от этой мысли. Он предпочел лишний часок отдохнуть.

Обгоняя пешеходов, капитан ускорил шаг. На улице Спэтарулуй, около своего дома, он увидел агронома Михайляну.

— Поздновато сегодня, товарищ капитан, — заговорил агроном. — Как здоровье супруги?

Алексе радостно ответил:

— У нас родился сын.

— О, поздравляю вас. Желаю здоровья малышу и мамаше!

— Большое спасибо, товарищ Михайляну.

У двери он вспомнил, что ему необходимо поговорить с агрономом.

— У меня есть к вам одно дело, товарищ Михайляну.

— Я к вашим услугам. Сейчас или завтра утром?

Попеску ответил не сразу. Усталость свинцом разлилась по всему телу. Но ему не терпелось выяснить у агронома некоторые детали, связанные с происшествием в лесу Бэняса. В частности, необходимо было выяснить личность сторожа питомника, находящегося сейчас под следствием в милиции. Он встряхнул головой и решил поговорить с соседом сегодня же. Открыв дверь своей квартиры, капитан посторонился, приглашая агронома войти.

— Зайдем на полчасика ко мне, товарищ Михайляну? Выпьем по чашке кофе и побеседуем. — Агроном с минуту колебался.

— Что ж, пожалуй, можно… Если вы считаете…

— Заходите, заходите, пожалуйста, товарищ Михайляну, — приглашал Попеску настойчивее.

Войдя в квартиру, агроном сел в кресло, предложенное хозяином. Михайляну опустил глаза, избегая взгляда капитана. Было видно, что агроном чем-то обеспокоен.

Усадив гостя, Алексе отправился на кухню готовить кофе. Вскоре он появился с двумя чашками кофе и бутылкой холодной минеральной воды.

— Выпьем по чашечке, а потом поговорим. Угощайтесь, пожалуйста!

Михайляну, не допив кофе, поставил чашку на круглый столик и закурил сигарету. Жадно затягиваясь табачным дымом, агроном пытливым взглядом старался угадать мысли капитана.

— Кстати, не вы ли интересовались мною сегодня утром в питомнике? — спросил агроном с наигранным безразличием.

— Вы угадали, я спрашивал о вас. Мне хотелось поговорить с вами об одном из ваших работников. Речь идет о стороже Букуре.

Агроном молчал. Затем, взглянув исподлобья на капитана, он произнес:

— Вы арестовываете совершенно невинных людей.

— Кого же это?

Помолчав немного, агроном ответил:

— Хотя бы Букура, нашего сторожа! Выходит, его арестовали только за то, что он сообщил милиции о случившемся… а убийца… гуляет на свободе. Если бы Букур не сообщил вам об убийстве, он был бы на воле. Теперь же вместо того, чтобы быть на работе, он сидит в милиции. По-моему, это неправильно. Человек он честный, и за то, что он выполнил свой гражданский долг, его посадили. Я убежден в невиновности Букура.

— Если он честный человек, — заговорил капитан, — то я не вижу причины беспокойства за него. Невиновный человек никогда не будет наказан. А если его задержали, то только в интересах следствия.

— Что ж, вам виднее, — пожав плечами, неохотно согласился Михайляну.

— Букур нам заявил, что вчера вы работали допоздна в питомнике.

— Совершенно верно! Вчера я вернулся домой только в двенадцать часов ночи, мне необходимо было закончить срочный отчет.

— А вечером, когда вы уходили с работы, ничего подозрительного не заметили?

— Нет, абсолютно ничего. Только сегодня утром я обнаружил, что у меня из кабинета пропал шнур, которым я пользовался при измерении площади участков.

— Когда вы узнали об убийстве в лесу?

— В восемь утра, когда пришел на работу. Тогда же мне сообщили и об аресте Букура.

— Вы не подумали о том, что исчезнувший шнур мог быть использован при убийстве?

— Нет, об этом я совершенно не подумал. Только потом мне пришла в голову мысль, что…

— Почему же вы не сообщили в милицию?

— Откровенно говоря, товарищ Попеску, после ареста сторожа я побоялся сделать это, ведь и меня могли бы задержать…

— Вы можете изложить в письменной форме все, что рассказали мне сейчас?

— Почему же нет?! Пожалуйста! Только прошу вас отложить это до утра: я очень устал и не могу сосредоточиться.

— Хорошо. Только прошу: о нашем разговоре — никому ни слова.

Для капитана Попеску показания Михайляну имели большое значение. Поэтому он еще раз напомнил агроному, чтобы тот написал подробнее, а затем, как бы между прочим, спросил:

— Товарищ Михайляну, как вы полагаете — мог в вашем питомнике укрыться кто-нибудь посторонний?

— Не думаю. А там, кто знает… — Агроном замолчал, избегая пытливого взгляда капитана. Он некоторое время сидел в каком-то замешательстве, чему-то бессмысленно улыбаясь. Потом, все еще не глядя на капитана, произнес:

— Мне трудно ответить на этот вопрос. Может быть, кто-нибудь и мог проникнуть в питомник, но для этого нужно или очень хорошо знать питомник и подружиться со сторожевыми собаками, или иметь кого-нибудь из знакомых, кто мог бы провести неизвестного. Иначе, мне кажется, что…

— А кто ночью у вас остается там?

— На территории питомника живет дворник с женой. Так что они находятся там постоянно. Ну, и Букур охраняет питомник по ночам… Изредка, когда есть срочная работа, остаюсь я, главный бухгалтер или директор.

— Выпьем еще по чашечке, товарищ Михайляну?

— Нет, нет, большое спасибо. — Агроном поспешно поднялся и стал застегивать пиджак. — Извините, я очень устал, сегодня был такой напряженный день…

— Еще раз прошу вас никому не рассказывать о нашем разговоре.

— Разумеется. Вы уже предупреждали меня об этом. Я понимаю.

НОВАЯ АТАКА ДИВЕРСАНТОВ

Алексе внезапно проснулся, включил ночник и посмотрел на часы. Было еще только половина четвертого. Он ворочался с боку на бок, пытаясь заснуть, но сон не приходил. Тогда он решил встать: «Пойду в управление и еще раз просмотрю дело».

У ворот управления капитан Попеску столкнулся с выходящим из машины полковником.

— Что случилось, товарищ Попеску? Что вас привело сюда в такую рань? — с оттенком упрека спросил его начальник.

— Не мог заснуть, товарищ полковник. Чтобы не мучаться бессонницей, решил еще раз спокойно проанализировать дело на основании новых, только что полученных данных…

— Тогда прошу ко мне.

Попеску последовал за полковником. Предложив капитану стул, Адамеску сел за свой рабочий стол и без всякого предисловия начал:

— Несколько часов назад было совершено покушение на директора института Раду Василеску…

От неожиданности капитан не нашелся что сказать.

— Что-нибудь выкрали? — затаив дыхание спросил он наконец.

— Портфель.

— С чертежами?

— Нет, у него их с собой не было Он оставил их в сейфе института. Лейтенант Петреску ведет сейчас наблюдение за домом номер четыре по улице Ликурга, а вы с капитаном Панделе будете вести наблюдение за институтом.

— Товарищ полковник, если вы ничего не имеете против, разрешите мне сначала поговорить с инженером Василеску.

Полковник некоторое время о чем-то раздумывал.

— Хорошо! А вы знаете, где его найти?

— Знаю, товарищ полковник. У меня есть номер его телефона.

— Тогда все в порядке! Возьмите мою машину и отправляйтесь. Постарайтесь быстрее отпустить шофера. Поеду и я, отдохну немного.

Вопреки ожиданиям, капитана встретили в квартире Василеску спокойно, без паники. Дверь открыла жена директора, высокая, стройная женщина, со строгими чертами лица и плавной походкой. Когда капитан представился ей, госпожа Василеску, слегка кивнув, дружелюбно улыбнулась ему.

У постели Раду Василеску хлопотал доктор, его старый приятель. Увидев в дверях хозяйку, доктор поспешил успокоить ее. Он сказал, что ее супругу не угрожает никакая опасность. Капитан подошел к доктору и, отрекомендовавшись, спросил, может ли он поговорить с больным.

— Боюсь, товарищ капитан, что я не смогу вам этого разрешить, — ответил доктор. — Правда, рана не серьезна, но он потерял много крови, ослабел, и ему нужен покой.

— Я все это понимаю, доктор, но, тем не менее, очень прошу вас. Нужно идти по свежим следам… Дело может осложниться, если мы отложим разговор даже на час. — Доктор пожал плечами.

— Ну, против этого довода я бессилен. Но предупреждаю вас, капитан… — Попеску понимающе кивнул.

Подойдя к кровати, на которой лежал Василеску, он сразу же заговорил:

— Могли бы вы коротко рассказать мне, товарищ инженер, при каких обстоятельствах было совершено нападение на вас? Разумеется, если это вам не трудно вспомнить.

— Нисколько, товарищ капитан. Надо сказать, что я еще дешево отделался, — стараясь улыбнуться, сказал Василеску. — Поздно вечером, около двенадцати часов, я закончил писать отчет. Сложив все в сейф, я поспешил домой.

— Минуточку, товарищ Василеску. А с момента моего ухода от вас и до этого времени ничего не случилось в институте? У вас никто не спрашивал, когда вы собираетесь домой?

— Кажется, никто, кроме уборщицы; она хотела произвести уборку в кабинете… Но это вас, по-видимому, не интересует?

— В котором часу обычно приходит она на работу?

— В половине шестого утра. Раньше никто не имеет права приходить в институт без моего разрешения.

Попеску посмотрел на часы. Было пять утра.

— Выйдя из института, я сел на семнадцатый трамвай. В вагоне мне показалось, что какой-то человек внимательно разглядывает меня. Но я не придал этому значения. Не знаю, где он сел — вместе ли со мной или раньше, но мы сошли вместе и пошли по одной улице. Должен признаться, что тут я поступил опрометчиво. Вместо того чтобы пойти по главной улице, где еще много было народу, я свернул в безлюдный переулок. Спустя некоторое время я услышал позади себя быстрые шаги. Я оглянулся, но в этот момент мне был нанесен сильный удар по голове. Я потерял сознание. Когда очнулся, портфеля уже не было. Ко мне подошел постовой милиционер, он помог мне встать и добраться до дома. Его же я и попросил сообщить о случившемся органам госбезопасности.

— Что было в портфеле?

— Ничего особенного. Несколько газет и технических книг. Отчет и чертежи инженера Емелиана я оставил в сейфе. Я никогда не беру с собой таких документов.

Капитан задумался. Каким же образом диверсантам стало известно, что инженер Василеску готовит отчет о работе института и что он отправится домой именно в двенадцать часов? Не подслушал ли кто-нибудь наш разговор с Василеску? Но как и кто мог это сделать?

— Простите, еще один вопрос. Как выглядит человек, напавший на вас?

— Личность довольно примечательная. Мне особенно запомнились его большие навыкате глаза и густые вьющиеся волосы. Среднего роста, одет обычно, без головного убора. Больше я ничего не помню.

Для капитана Попеску было достаточно и этих примет, чтобы узнать в нем матерого диверсанта Панайтеску.

— У меня к вам просьба, товарищ Василеску. Не могли бы вы мне дать до утра ключ от вашего кабинета?

— Думаю, что я не вправе отказать вам в этом. — Инженер достал ключ и протянул его капитану.

ПОКАЗАНИЯ АГЕНТА 218

Полковник Адамеску так и не поехал отдыхать. Оставшись в кабинете один, он снова принялся просматривать дело агента 218. Адамеску спокойно перелистывал папку, изучая каждую деталь донесения капитана Попеску.

На основании собранных данных было ясно, что шпионская группа имеет своего человека в институте. И, возможно, именно оттуда агент 218 получил указание любым способом, любой ценой завладеть материалами, являющимися результатом многолетней работы инженера Емелиана. Но, может быть, у инженера была копия документации, хранившейся в сейфе института; тогда не исключена возможность, что она попала в руки шпионов. Однако, если бы они имели в своем распоряжении чертежи ученого, им не понадобилось бы нападать на инженера Василеску. А попытка к убийству агента 218? Чем ее можно объяснить? По отчаянным действиям диверсантов можно предположить, что они знакомы с содержанием работы инженера Емелиана. Вероятно, им известно, что труд ученого имеет большое значение в области использования атомной энергии.

Полковник закурил сигарету. Ему вспомнились подробности допроса агента 218.

Почему так изменилось лицо диверсанта, когда полковник показал ему фотографию убитого в лесу Бэняса? Может быть, следовало пойти на психологический прием и добиться признания? Но он упустил этот момент. Сидя за столом, Адамеску внимательно разглядывал фотографию убитого человека, и ему казалось, что черты лица убитого ему знакомы. Но откуда? Полковник никак не мог вспомнить, где он видел это лицо. Инженера он никогда не встречал и не знал его. Тогда кого же напоминает его внешность? Этот вопрос не давал полковнику покоя.

Чем больше Адамеску всматривался в фотографии, тем больше убеждался, что это лицо ему знакомо. Он бросил снимки на стол и стал расхаживать по кабинету. Раздался телефонный звонок. Услышав голос капитана Попеску, полковник обрадовался. Капитан докладывал о мерах, принятых им в институте. Он сказал, что рядом с кабинетом директора института находится маленькая комнатка для уборщицы и что через тонкую стену свободно можно слышать все, что говорится в кабинете директора. Таким образом, не исключена возможность, что кто-то из группы шпионов фиксировал все разговоры, происходящие в кабинете директора института. Но как он мог проникнуть туда? Вывод напрашивался сам: подслушивать могла только уборщица.

Неужели эта старуха — член шпионской группы? Или она просто орудие в руках матерых диверсантов?

Полковник перелистал папку и снова обратил внимание на показания парашютиста Пачури — шпиона, заброшенного вместе с агентом 218. Перечитывая протокол допроса, он дошел до того места, где Пачуря говорил:

«…Мне известно, что агент 218 имеет в Бухаресте брата». Так значит… Адамеску торопливо несколько раз нажал на кнопку звонка. Встревоженный резким звонком, в кабинет поспешно вошел дежурный офицер.

— Приведите ко мне агента двести восемнадцать. — Офицер уже хотел уйти, но полковник остановил его:

— Одну минуточку… Я хочу попросить вас… — Адамеску немного помолчал. То, о чем он хотел просить, к службе не относилось. Решившись, он быстро заговорил:

— Вы, вероятно, знаете — у капитана Попеску родился сын, нужно купить цветы… хороший букет!

Лейтенант улыбнулся:

— Все ясно, товарищ полковник, — и вышел.

Адамеску стал убирать со стола все лишнее, оставив только самое необходимое для ведения допроса.

Агент не удивился вызову на допрос. С некоторых пор ему стало все безразлично. Он хорошо знал, что его карта бита. До оставшихся на свободе соучастников ему нет никакого дела. Попадут ли они в руки органов или нет, черт с ними! Он не мог забыть, что они покушались на его жизнь. Теперь он догадался, откуда пришло несчастье. За ним действительно следили. Кроме того, его напарник, парашютист Пачуря, был арестован. На основании допроса агент 218 сделал заключение, что Пачуря ничего особенного не знал ни о нем, ни о его задании… Он предполагал, что его снова будут допрашивать об отношениях к убитому, о спичечной коробке. Но от него они не услышат ни слова об Иоргу. Но у кого же они нашли коробку с условным знаком? Хорошо бы выяснить из вопросов полковника, кто еще схвачен органами безопасности. Своими ответами, и тем более молчанием, он постарается как можно дольше затянуть следствие. Разумеется, не ради Мари или этого негодяя Панайтеску, нет! Просто нужно дать группе время на выполнение поставленной задачи — овладение чертежами и документацией инженера Емелиана. А как они это сделают, его не касается. Сам он все равно уже пропал.

Войдя в кабинет, агент, как и при первом допросе, бросил враждебный взгляд на полковника. Он чуть слышно произнес: «Здравствуйте» — и, запустив пальцы рук в курчавую шапку волос, не дожидаясь приглашения, плюхнулся в кресло, закинув ногу на ногу.

— По-барски зажил пролетариат, — иронически процедил он. — Ковры, кресла, одним словом, люкс!

Полковник побагровел, но смолчал, чтобы не вступать в пререкания с арестованным, который явно желал этого. Шпион держался с наигранным безразличием и непринужденностью. Заметив это, полковник в свою очередь также постарался не проявлять своего нетерпения начать допрос. Не обращая внимания на высокомерие агента, Адамеску вынул портсигар и, положив его перед шпионом, предложил:

— Курите!

Агент посмотрел на полковника. У него мелькнула мысль, что после сигареты полковник напомнит ему о коробке спичек. Агент некоторое время колебался: взять или нет? Нет! Он не возьмет ее! Он поморщил длинный с горбинкой нос и отрицательно покачал головой.

Усмехнувшись, полковник повернулся к агенту спиной, чтобы дать ему возможность рассмотреть предметы, находящиеся на столе.

Арестованный жадным взглядом окинул кабинет. На столе полковника он увидел злополучную спичечную коробку с синими черточками и ампулу с белыми таблетками кокаина. Значит, он раскрыт. Как глубоко бы он был признателен сидящему перед ним человеку, если бы тот вместо сигареты предложил ему одну таблетку! Уже около двух недель он не принимал их! Он нацелился было схватить ампулу с таблетками, но не успел — полковник снова обернулся к нему.

— Я вызвал вас, чтобы сообщить, что дело, в котором вы замешаны, — начал полковник, — приняло такой оборот, что сейчас самое разумное для вас — чистосердечное признание. В ваших же интересах помочь нам ускорить следствие.

Агент подскочил в кресле и затрясся всем телом от резкого, истерического хохота. Полковник Адамеску терпеливо ждал, когда он успокоится. Взглянув на перекошенное лицо арестованного, полковник вдруг понял, кого напоминало ему лицо убитого инженера Емелиана. Поразительно! Как это он не заметил раньше?

Агент вскоре успокоился и поудобнее уселся в кресле. Облизав кончиком языка пересохшие губы, он с иронией проговорил:

— Вы превзошли все наши ожидания. Мы думали, что вы работаете более тонкими методами. Впрочем, что можно ожидать от батраков и пролетариев? Примитивизм здесь неизбежен. Такие работники могут быть только покорными лакеями начальства.

— Примитивность — примитивностью, а работа все же идет, — ответил Адамеску, подделываясь под иронический тон агента. — Откровенно говоря, — продолжал он, — дела у нас идут не так уж плохо! Хотите знать почему?

— Почему? — с невольным любопытством спросил арестованный.

— Потому, что нас поддерживает весь народ. Если бы мы рассчитывали только на свою бдительность и нам не помогал бы народ, я уверен, что нам было бы гораздо труднее раскрыть вашу шпионскую группу. Тем более, вы никогда не приходите с голыми руками. Ведь вы все куплены.

— Я ничего не получал, — вырвалось у агента, — я действую по собственному убеждению. Я ненавижу вас, коммунистов.

— Какие там к черту убеждения, двести восемнадцать! Может быть, из-за ненависти к нам вы помогли вашим соучастникам убрать родного брата?

Агент резко повернулся к полковнику, глаза засверкали злобой. Втянув голову в плечи, он весь сжался в комок, как хищный зверь, приготовившийся к прыжку. Откуда им известно, что он — брат Иоргу Емелиана? Нет! Иоргу не мог донести на него! Офицер просто его прощупывает. Но ему ничего не удастся узнать. Нужно быть только внимательнее — он снова принял безразличную позу и, насмешливо улыбаясь, произнес:

— Торо́питесь, полковник. Было бы известно вашей милости, что сей изгнанник не имеет никаких родственников в Румынии. Понятия не имею, на что вы намекаете.

Теперь полковник нисколько не сомневался, что перед ним бывший майор Эмиль Емелиан. Он медленно подошел к диверсанту:

— Господин майор Емелиан, по указанию Фау-пять вас намеревались убить так же, как убили вашего брата. — Полковник положил перед агентом фотокарточку. Эта была фотография, снятая в лесу Бэняса. Следы петли ясно были видны на шее Иоргу Емелиана.

Лицо агента побледнело. Он как будто почувствовал шелковый шнур на своей шее, у него задрожали губы. Потеряв самообладание, он вскочил и резко ударил кулаком по столу:

— Чем вы можете доказать это?

— Прошу вас сесть и выслушать меня. — Спокойный тон полковника подействовал на агента. Он медленно опустился в кресло и, как загипнотизированный, стал покорно слушать полковника.

— Пятнадцатого мая по настойчивому требованию Фау-пять на территорию Румынской Народной Республики был выброшен на парашюте бывший майор Эмиль Емелиан с конкретным званием получить секретную документацию от своего брата, инженера Иоргу Емелиана. Но в связи с провалом, так как вся документация инженера была передана в институт, Иоргу Емелиан и его брат, агент двести восемнадцать, стали лишними, более того, опасными для шпионской группы. Их необходимо было «убрать». Эту грязную работу поручили матерому агенту в форме капитана госбезопасности.

— Гадюка! Я не прощу ему этого до самой смерти! — вырвалось у агента. «А что, если это просто хитрый трюк полковника, чтобы развязать мне язык и вызвать на откровенное признание?»

— Неужели вы сами не понимаете этого? — продолжал Адамеску. — Если бы не наш офицер, вам пришлось бы сейчас валяться в морге, а не сидеть здесь передо мной.

Перед агентом 218 встала картина происшедшего в лесу Бэняса. Вот Иоргу коротко вскрикнул, Панайтеску набросил на него шелковый шнур… Потом лжекапитан подошел к тому месту, где Эмиль стоял на часах. Оттуда они пошли вместе. Что произошло дальше, он не помнит. Он пришел в сознание уже в больнице.

Агент опустил глаза и уронил голову на грудь. Руки, раньше лежавшие на коленях, повисли чуть ли не до самого пола. Да, все происходило именно так, а не иначе. Полковник прав. По указанию Фау-5 или кого-либо другого Панайтеску пытался убить его. Это обычный прием. Этому их обучали в разведшколе. В тот момент, когда твой соучастник становится опасным или лишним в деле, его «убирают».

Эмиль горько улыбнулся, вспомнив, что говорил ему брат Иоргу еще в первый день их встречи. Тогда инженер сказал ему: «Послушай меня, Эмиль, как старшего брата. Я не коммунист и говорю тебе как брату. За годы твоего отсутствия в Румынии произошли колоссальные изменения, и этого не понимают только те, которые, вроде тебя, остались по другую сторону, опутанные паутиной лжи». Что ж, все кончено. Дальше запираться нет смысла.

Эмиль чувствовал себя никчемным, выброшенным на помойку человеком, инструментом в чужих руках. В нем разливалась желчь злобы против тех, кто довел его до такого состояния. Он напряг все силы и решительно встал.

— Господин полковник, я скажу все. Я бывший майор Эмиль Емелиан, перешел на сторону врага в сорок пятом году. В настоящее время являюсь агентом иностранной информационной службы… Готов рассказать все…

Через некоторое время после того, как увели Эмиля Емелиана, в кабинет полковника вошел капитан Попеску. Он доложил своему начальнику о мерах, принятых им и капитаном Панделе в институте специальных исследований.

— Вы поступили совершенно правильно, — заговорил Адамеску, выслушав капитана Попеску. — По имеющимся у меня сведениям, агент двести восемнадцать не знает в лицо Фау-пять. Да и другие сообщники ни разу его не видели. Все распоряжения он передавал через Мари Емелиан и через Гереску. Теперь их можно арестовать. Как самочувствие лейтенанта Мирона?

— Он уже вышел на службу. Я поручил ему вести наблюдение за «продавцом» комиссионного магазина. По всем данным, это и есть лжекапитан безопасности.

— Очень хорошо.

ПОСЛЕДНЕЕ СВИДАНИЕ ГОСПОЖИ МАРИ

Было около двух часов ночи, когда Пуки Гереску неожиданно явился на квартиру Мари Емелиан. Не дожидаясь ее вопросов он почти шепотом начал рассказывать Мари о безрезультатном ночном нападении на директора института Василеску. Вместе с Панайтеску им удалось завладеть портфелем инженера, но, кроме каких-то книг, в портфеле ничего не было.

Узнав об этом, Мари тяжело опустилась в кресло. Она уже не слушала Гереску. Все ее надежды рухнули. Если бы им удалось на этих днях овладеть чертежами инженера Емелиана, она была бы спасена. Но теперь…

Переживания последних дней настолько ее вымотали, что она не могла даже плакать.

Видя ее состояние, Гереску попытался успокоить Мари:

— Я уверен, что чертежи и документация инженера Емелиана находятся в сейфе института. Фау-пять работает чисто и наверняка. Панайтеску уже подобрал ключи к сейфу и передал их шефу. Поэтому нет никаких оснований терять надежду, что все окончится благополучно.

— А если и Фау-пять не сможет ничего сделать?

— Зачем думать только о неудачах? Будем надеяться, что в конце концов все кончится хорошо. Как только начнет действовать сам Фау-пять — можно не беспокоиться. Наша судьба находится в надежных руках. А теперь не лучше ли отдохнуть?

— Ты, наверное, голоден, Пуки?

— Признаться, да! Я с утра еще ничего не ел.

Мари прошла на кухню. Она старалась отогнать от себя мрачные мысли и тешила себя надеждой на благополучный исход дела. Органы безопасности, вероятно, еще не опознали личность убитого.

Через несколько минут Мари внесла в комнату яичницу с ветчиной и поставила ее перед Гереску. Налив ему стакан вина, она подошла к окну. Рассветало. Мари погасила лампу и раскрыла окно. В комнату пахнуло свежим воздухом.

Сытно поев, Гереску растянулся на диване. Он позвал к себе Мари и заключил ее в свои объятия. Она не сопротивлялась…

Едва задремав, Гереску вдруг вздрогнул. Ему послышался какой-то шум. Он соскочил с дивана и подошел к окну. Никого. Неужели ему показалось? Нет, кажется, слышен шепот. Значит, квартира под наблюдением, а эта идиотка Мари ничего не знает? Он поспешно натянул брюки, сунул ноги в туфли. Проснулась Мари.

— Что такое? Что ты делаешь? Почему одеваешься? — испуганно спросила она.

— Кто-то ходит во дворе, — прошептал Гереску.

Мари соскочила с постели и набросила на себя халат. С замиранием сердца она подошла к окну. Не заметив ничего подозрительного, Мари попыталась успокоить себя и любовника:

— Это соседи встали внизу, не иначе…

Она осторожно высунула голову в окно и стала прислушиваться. Мари чувствовала на своем затылке горячее, прерывистое дыхание Гереску. Некоторое время они оба стояли у окна, напрягая слух, стараясь не упустить ни единого шороха.

Теперь им отчетливо показалось, что они слышат осторожные шаги и шепот. Гереску инстинктивно сунул руку в задний карман брюк и схватился за пистолет. Мари повернулась к нему.

— Это сосе…

Но Гереску прикрыл ей ладонью рот, не дав договорить. Мари снова повернулась к окну и стала напряженно прислушиваться. Нет, это не соседи. Значит… Мари остолбенела от ужаса.

Гереску лихорадочно обдумывал положение. Что угодно, только не арест! Столько лет работать и после всего этого попасть в руки органов безопасности?! У него все тело покрылось холодной испариной. В такую ситуацию он попал впервые. Гереску решил пойти на все, чтобы спасти себя. Он выхватил из кармана пистолет и направил его на дверь, но тут же опустил руку. Нет, не следует поднимать шума. Спокойно! Как можно спокойнее! Неужели дом окружен? А может быть, ему удастся улизнуть незамеченным?! Пистолет он применит в самом крайнем случае. Необходимо уйти отсюда как можно быстрее. Спокойно! Спокойно!

Гереску бросился в кухню. Там он вспомнил о пиджаке, который остался висеть на стуле. Но возвращаться в комнату было уже поздно: на лестнице послышались шаги.

— А я? — Мари побежала за ним. Она готова была разрыдаться. Гереску сделал ей знак оставаться на месте.

— Ты выйдешь после меня. Понятно?

Гереску осторожно подошел к двери и открыл ее. Крадучись он выскользнул из квартиры, оставив Мари за дверью. Прыгая через три ступеньки, Гереску пробрался на чердачную лестницу, вылез на крышу и проник на соседний чердак. Оттуда он спустился во двор. Там Гереску на миг остановился, вытер рукавом рубашки вспотевшее лицо и облегченно вздохнул. Теперь он спасен! Нет, пока еще рано говорить об этом, надо сначала выйти на улицу. Неизвестно еще, что там его ожидает. Он прислушался. Но кругом было тихо.

Гереску положил пистолет в карман и быстро вышел на улицу. Оглянувшись по сторонам, он побежал по направлению к улице Спэтарулуй. Но и там ему безопасно было оставаться лишь несколько часов.

Только бы Мари его не выдала… Эта дура способна на все. Только бы она не рассказала о квартире агронома Михайляну! Там он мог бы выждать, пока все успокоится. Органам безопасности и в голову не пришло бы искать его у агронома. Теперь он готов был рвать на себе волосы за совершенную глупость. Что его заставило проболтаться Мари о своем последнем убежище?

ПРОДАВЕЦ ИЗ КОМИССИОННОГО МАГАЗИНА

Лейтенант Мирон вышел из госпиталя вечером того же дня, когда его нашли в лесу Бэняса. На другой день он уже вышел на работу. Он хотел во что бы то ни стало участвовать в завершении операции.

С утра Мирон занял пост у комиссионного магазина на улице Каля Гривицы. Лейтенант внимательно следил за входом в магазин, который только что открылся. Продавцы спешили занять свои места за прилавками.

Никто бы не подумал, что молодой ротозей, с видом только что приехавшего в столицу провинциала — так выглядел Мирон, — лейтенант госбезопасности. На нем были черные узкие шерстяные штаны, заправленные в зеленые носки, и клетчатая рубашка. Обут он был в ботинки из грубой кожи. Он внимательно рассматривал свое отражение в витрине магазина. Вдруг сердце Мирона екнуло: в магазин вошел высокий человек с черными вьющимися волосами и большими навыкате глазами. Не было никаких сомнений в том, что это — «капитан» госбезопасности, когти которого Мирон уже испытал на себе.

Убедившись, что «продавец» занял свое место за прилавком, лейтенант стал прохаживаться по улице, разглядывая витрины, прохожих и в то же время наблюдая за магазином, в котором находился его «подопечный».

Для того чтобы скоротать время, он в десятый раз стал анализировать события, происшедшие с ним в лесу Бэняса. Мирон вспомнил, как он сел за столик в ресторане «Бэняса». Одет он был по последней моде: пиджак с метровыми плечами, узкие брюки и тонкий пестрый галстук канареечного цвета с маленьким узелком. На ногах — ботинки на толстой подошве.

Лейтенант ни на секунду не спускал глаз с человека, сидевшего за соседним столиком. Человек явно с нетерпением ждал кого-то.

Через некоторое время в ресторан вошли двое неизвестных лейтенанту мужчин среднего роста. В поисках места они прошлись по залу ресторана и уселись за свободный столик неподалеку от лейтенанта. Человек, за которым вел наблюдение Мирон, сразу же поднялся и направился по одной из тропинок в глубь леса. Подумав немного, Мирон направился в ту же сторону. Сначала лейтенант шел следом за этим человеком, но потом потерял его из виду. Пришлось вернуться. Никогда еще лейтенант не допускал такого просчета. Мирон хотел позвонить капитану Попеску, но вдруг увидел, что на пороге ресторана появился человек в форме капитана госбезопасности. Человек этот был как две капли воды похож на того, следы которого Мирон потерял десять минут назад.

Капитан подошел к столику, где сидели двое мужчин, и попросил у них разрешения сесть. Один из мужчин подозвал официанта и что-то сказал. Когда он обернулся, Мирон остолбенел от удивления: на затылке этого человека ясно виднелся глубокий ножевой шрам…

«…Машину угнал «капитан» госбезопасности. Здесь тоже капитан госбезопасности… Парашютист Пачуря в своих показаниях упоминал о том, что у агента 218 на затылке — ножевой шрам… — вихрем пронеслось в уме лейтенанта Мирона. — Необходимо сообщить капитану Попеску: здесь что-то затевается».

Лейтенант незаметно вышел и направился к городскому телефону. Но, когда он вернулся, за столиком уже никого не было. Официантка не спеша собирала посуду.

Мирон закусил губу от досады. Так глупо упустить, когда в его руках была, возможно, вся банда. Что же предпринять? Снова позвонить капитану и сообщить о случившемся? Нет, нужно спешить; может быть, еще не все потеряно. Он подошел к официанту и спросил, не видел ли он, в какую сторону направились сидевшие за его столиком клиенты.

— Как же, конечно, видел, — ответил он. — Они пошли вон туда… — официант показал на просеку, по которой Мирон недавно преследовал человека, вернувшегося в ресторан в форме капитана госбезопасности.

В лесу ничего не было видно. Ночь была, как нарочно, безлунной, а поблескивающие в небе звезды мало чем могли помочь лейтенанту. Правда, у него был карманный фонарик, но Мирон боялся обнаружить себя и не зажигал его. Вдруг до лейтенанта донесся приглушенный вскрик. Не задумываясь, Мирон стал пробираться на крик сквозь чащу леса. Он был уверен, что исчезнувшими посетителями ресторана совершено преступление, которое он не успел предотвратить. Эта мысль заставила его ускорить шаги. Его мучило то, что он не смог помочь человеку, попавшему в беду. Лейтенанту казалось, будто прошла целая вечность с тех пор, как он услышал этот леденящий душу крик. Он уже потерял всякую надежду в такую темень обнаружить исчезнувших преступников. Вдруг впереди сверкнул огонек зажженной спички. Он вынул пистолет и, осторожно раздвигая ветви, стал пробираться туда, где только что видел огонек спички. Сделав несколько шагов, лейтенант остановился: до него донесся шум схватки. Мирон ускорил шаги и скоро оказался на полянке. Глаза, уже привыкшие к темноте, увидели лежащего на земле человека, над которым склонился «капитан». Лейтенант бросился на него и… пришел в себя уже только в больнице…

Перебирая в памяти подробности происшествия в лесу Бэняса, Мирон не заметил, как прошло время. Начался обеденный перерыв. Служащие шли обедать. Отправился на обед и «продавец»; за ним тенью следовал Мирон. Он заботливо проводил «продавца» до самого дома.

В пять часов вечера «капитан-продавец» снова встал за прилавок, а Мирон — на свой пост. На этот раз не прошло и получаса, как внимание лейтенанта привлекла подошедшая к витрине магазина хорошо одетая пожилая женщина. Увидев «продавца», который незаметно почтительно поклонился ей, она принялась внимательно разглядывать вещи, выставленные на витрине.

«Еще одна сообщница, — подумал Мирон. — Что же предпринять, чтобы не выпустить из рук ни того ни другого? Если пойти за женщиной, то как быть с «продавцом»? Но не успел он обдумать создавшееся положение, как женщина отошла от витрины и, не оборачиваясь, пошла своей дорогой.

После ухода элегантной дамы лейтенант стал сожалеть, что не пошел следом за ней. Еще больше он раскаялся в этом, когда после окончания рабочего дня Панайтеску вышел из магазина и, дойдя пешком до Северного вокзала, вскочил в машину… Лейтенант крепко выругался; он проклинал «продавца», шофера и самого себя. Оставалась последняя надежда, что «капитан» поедет в свое логово, а Мирону было известно, где оно находится. Он сел в такси и сказал шоферу адрес.

АРЕСТ МАРИ ЕМЕЛИАН

Был седьмой час утра, когда капитан Алексе Попеску выехал вместе с двумя офицерами на улицу Ликурга. Здесь находилось убежище господина Гереску и Мари Емелиан — женщины в сером. Дело Фау-5 начинало проясняться. По-видимому, не кто иной, как Мари Емелиан сообщила шпионской группе о секретной работе своего деверя. Она же информировала ее о том, что чертежи и документацию Иоргу Емелиан передал на хранение в сейф института.

Сейчас необходимо было до конца выяснить обстоятельства ночного нападения на директора института Раду Василеску. Откуда стало известно диверсантам, что инженер Василеску выйдет из института именно в это время и что, возможно, при нем будет работа инженера Емелиана?

А что, если уборщица через тонкую стенку подслушивала все разговоры, происходившие в кабинете директора Василеску, и передавала их диверсантам?! Все это нужно выяснить в течение сегодняшнего дня.

Когда машина подъезжала к дому на улице Ликурга, капитан Попеску обратился к сопровождающим его офицерам:

— В дом нужно войти бесшумно. Машина будет ждать нас в конце улицы.

— Ясно, товарищ капитан, — в один голос ответили оба офицера.

— Вы, товарищ Параскиву, останетесь во дворе и будете задерживать всех входящих и выходящих из дома, а товарищ Дынеску пойдет со мной.

На улице Ликурга капитана встретил Петреску, который сообщил, что «птички в гнезде». Трое офицеров осторожно поднялись по лестнице. Подойдя к квартире Мари, капитан решительно постучал в дверь. Через некоторое время дверь приоткрылась, и из-за нее выглянула Мари Емелиан. Увидев офицеров госбезопасности, она побледнела как полотно. Мари пыталась сделать вид, что очень удивлена приходом нежданных гостей, но голос ее звучал фальшиво.

— Вам кого угодно, господа?

— Именно вас, гражданка, — ответил капитан Попеску.

— Меня? Чем могу служить? — безуспешно продолжала разыгрывать удивление Мари. — А вы не ошиблись? Может быть, вам…

— Может быть, гражданка, вы разрешите нам пройти в комнату? Нам необходимо получить от вас некоторые показания, после чего мы оставим вас в покое.

Мари посторонилась, пропуская офицеров. Капитан Попеску, окинув взглядом комнату, приказал одному из офицеров обыскать ее. В комнате никого не было. Дынеску вышел на запасную лестницу, чтобы установить, куда мог уйти интересующий их господин. Попеску, в свою очередь, обратился к Мари:

— Вы госпожа Мари Емелиан?

— Да, я Мари Емелиан…

Мари Емелиан подняла руку и приложила ладонь ко лбу, делая вид, что ей стало плохо. Она заметила на спинке стула пиджак Гереску и поспешно села на стул, чтобы его прикрыть. Офицеры не должны знать, что Пуки несколько минут назад был у нее. Она решила отрицать все. Сейчас она готова была отрицать даже свое собственное существование. Мари сожалела, что назвала свое настоящее имя и фамилию. Следовало бы сказать, что Мари Емелиан живет этажом ниже, а самой тем временем попытаться улизнуть.

Капитан Попеску обернулся к хозяйке, прервав ее «обморок».

— Гражданка, надеюсь, вы знаете, что ваш деверь, инженер Иоргу Емелиан, убит. А где ваш муж?

Облегченно вздохнув, Мари подумала: «Значит, им ничего не известно об Эмиле, так же как и о Гереску. И этот капитан надеется чего-то добиться от меня?! Ошибается!»

Мари немного успокоилась и нехотя поднялась со стула, бросив на капитана чарующий взгляд.

— Что вы хотите сказать, господин капитан? Я вас не понимаю! Если бы такой красивый молодой мужчина, как вы…

— Бросьте притворяться. Я говорю о вашем муже. Он замешан в убийстве инженера Иоргу Емелиана, как и вы сами…

Нежный взгляд Мари сразу померк. Ее большие карие глаза затуманились слезами, и длинные ресницы испуганно затрепетали.

— Господи, какой ужас! Пощадите, господин капитан, зачем же пугать беззащитную женщину?

— …И вы. Да, вы принимали непосредственное участие в убийстве инженера Иоргу Емелиана, — продолжал капитан Попеску.

— Я? — притворно возмутилась Мари и вдруг зарыдала. — Зачем вы вмешиваете в такое страшное дело несчастную вдову? — сквозь слезы произнесла она. — Как вы могли подумать, что я способна на такое?

Глаза капитана остановились на мужском пиджаке, наброшенном на спинку стула.

— Можете вы нам сказать, кому принадлежит этот пиджак?

Мари не знала, что ответить. Голова стала пустой, разум отказывал ей. Она не могла ничего придумать. Если сказать, что пиджак принадлежит ей самой? Нет, ей, конечно, не поверят. Сразу видно, что это мужской пиджак.

Капитан Попеску тем временем снял пиджак со стула и, обыскав все карманы, повесил его на прежнее место. Затем еще раз спросил:

— Ну, так чей же это пиджак?

— Господин капитан, поверьте мне, у женщин бывают свои секреты, о которых не подобает расспрашивать мужчинам. Но если вы настаиваете… могу сказать.

По блеску ее глаз можно было судить, что женщина приготовила новую уловку. Но, взглянув еще раз на пиджак, капитан вдруг вспомнил, что недавно он видел его тоже висевшим на спинке стула, только в другом месте.

— Кому принадлежит этот пиджак? Отвечайте!

— Моему любовнику.

— А где он сейчас?

— В соседней комнате.

— Познакомьте меня с ним.

В сопровождении капитана Мари прошла в соседнюю комнату, потом на кухню, но в квартире никого не было.

— Подумать только, сбежал, трус, — притворяясь удивленной, произнесла она. — Но, если хотите знать, это честный человек! Можете убедиться в этом сами. Он проживает по улице Попа Соаре, двадцать. Фамилия его Илиеску… Штефан Илиеску. Однако предупреждаю: он член партии, работает в министерстве…

— Хватит морочить нам голову, гражданка Емелиан, не утруждайте себя, — прервал ее Попеску. — Думаю, что мы найдем его не на Попа Соаре, а на улице Спэтарулуй…

Мари Емелиан беспомощно опустилась на кухонную скамейку. Игривое выражение и притворная улыбка окончательно исчезли с ее побледневшего лица.

Капитан Попеску приказал Дынеску охранять квартиру и не спускать глаз с хозяйки, а сам поспешно вышел в сопровождении лейтенанта Петреску.

НЕОЖИДАННЫЙ ВИЗИТ

После того как капитан Попеску выехал из управления, полковник Адамеску долго размышлял над совершенным в лесу Бэняса убийством. С каким хладнокровием был убит такой видный человек, как инженер Иоргу Емелиан! И одним из непосредственных организаторов убийства оказался его родной брат, бывший майор королевской армии!

Послышались шаги, полковник поднял глаза. Перед ним стоял стенографист. Он принес запись очередных показаний диверсанта.

В эту минуту в дверь постучали, и в кабинет вошел дежурный офицер с огромным букетом цветов. Полковник на миг растерялся:

— Кому это?

Но прежде чем офицер успел ответить, он вспомнил:

— Ах, да! Благодарю вас. Оставьте их здесь.

Он собирался поехать в больницу и передать букет для жены капитана Попеску. Но сначала нужно выслушать стенографиста. Положив цветы на стол, дежурный офицер доложил:

— Товарищ полковник, пришел какой-то гражданин и настойчиво требует встречи с капитаном Попеску. Я ему сказал, что капитана нет и что он может поговорить с дежурным офицером, но он и слушать не хочет. Говорит, согласен ждать капитана хоть до вечера, ибо ему необходимо передать важное сообщение лично капитану Попеску.

— Кто он? Как его фамилия?

— Михайляну. Кажется, агроном. — Адамеску удивился, услышав этот ответ. Он не разделял мнения капитана Попеску, который предполагал, что агроном Михайляну причастен к делу в лесу Бэняса. И вот, пожалуйста, Михайляну сам пришел в управление и потребовал встречи с капитаном, чтобы передать ему что-то важное.

— Пригласите его ко мне, — приказал Адамеску. — А вы, — обратился он к стенографисту, — останьтесь здесь, может быть, придется записать кое-что.

Дежурный офицер вышел. Через минуту дверь кабинета распахнулась, и на пороге появился агроном Михайляну. Выглядел он очень усталым, будто не спал всю ночь. Глаза смотрели испуганно и растерянно. Костюм его был смят, ворот рубашки расстегнут, редкие волосы всклочены, шнурки ботинок не завязаны.

Михайляну некоторое время смотрел на полковника, потом взволнованно, с оттенком негодования, обратился к лейтенанту:

— Я, кажется, просил вас проводить меня к капитану Попеску.

— Товарищ Михайляну, пожалуйста, не огорчайтесь. Вы можете поговорить со мной, — вмешался полковник. — Капитан Попеску задержится надолго. К тому же он меня информировал… Я… в курсе дела, которое привело вас сюда…

Прочитав во взгляде агронома недоверие, полковник добавил:

— Что же вы стоите? Садитесь, пожалуйста.

Михайляну медленно подошел к столу и опустился в кресло. Прежде чем начать разговор, полковник внимательно посмотрел на агронома. Тот сидел на краешке кресла, в волнении теребя пальцы. Было видно, что он подавлен каким-то большим несчастьем и что в его душе происходит тяжелая борьба.

Михайляну хотел уйти, но не мог на это решиться. Как рассказать незнакомому человеку о том тяжелом грузе, который камнем лежит у него на душе? Достаточно ему узнать, с кем он имеет дело, чтобы вся его любезность улетучилась как дым.

— Курите? — спросил полковник Адамеску, чтобы начать разговор, и пододвинул агроному портсигар. Михайляну протянул руку за сигаретой, но вдруг резко отдернул ее. Голова упала на грудь, а пальцы нервно теребили край пиджака. Полковник встал из-за стола и, подойдя к агроному, дружески положил ему руку на плечо:

— Что с вами? Скажите, что вас мучит?

Михайляну поднял голову и посмотрел прямо в глаза полковнику. На лице его промелькнул проблеск надежды, но сомнение снова взяло верх.

— Вы должны знать, — продолжал полковник, — что нам приходится встречаться с разными людьми и уж, поверьте мне, мы способны отличить честного человека от негодяя.

Михайляну неожиданно встал.

— Но на этот раз вы ошибаетесь. Человек, стоящий перед вами, — бывший легионер.

Полковник сразу помрачнел. Но, взяв себя в руки, предложил агроному сесть на место.

— Прошу вас, успокойтесь и расскажите, в чем дело.

Михайляну стал медленно, с трудом подбирая слова, рассказывать о себе. Вскоре полковнику все было ясно. Агроном не лгал и не разыгрывал комедию. Страх, конечно, сыграл свою роль в неожиданном раскаянии, но человек честно излил свою душу. Полковник ожидал услышать от агронома совсем другое…

— Товарищ Михайляну, это все, о чем вы хотели доложить капитану Попеску? Кажется, вы хотели дать какие-то показания?

Михайляну замялся. То, что он рассказал, может быть только обстоятельством, отягощающим его поведение в последнее время. Он поведал только часть того, что хотел рассказать капитану. Но правильно ли поймет его полковник, поверит ли, что он действительно стал жертвой шантажа матерых диверсантов, что он ничего общего не имеет с Гереску и ему подобными? Михайляну тряхнул головой и, не спуская глаз с полковника, заговорил твердым голосом:

— Нет, у меня еще есть, что сказать. — Он обхватил голову руками и, как бы собираясь с мыслями, некоторое время сидел в таком положении. — Мне пора идти на работу. Все остальное я изложу в письменном заявлении. Можете не беспокоиться — не упущу ни одной детали, — сказал он, поднимаясь, и направился к двери.

Адамеску подошел к агроному и взял его под руку:

— Товарищ Михайляну, при сложившихся обстоятельствах вам небезопасно оставаться одному. От того, что вы нам расскажете, зависят меры, которые мы могли бы принять для вашей защиты. О работе не беспокойтесь, мы все уладим. Давайте лучше продолжим нашу беседу. Расскажите подробнее, что вас связывает с диверсантом Гереску?

— С Гереску меня ничего не связывает, — возмущенно ответил агроном. — Я его знать не хочу! Этот негодяй заставил меня укрыть его. Он меня шантажировал! Он знал, что я служил в отряде легионеров, и грозил сообщить об этом властям. Он — шпион! Враг!

— Успокойтесь.

— Да, он шантажировал меня, — уже спокойно продолжал Михайляну. — Он сказал, что если я не выполню его требования и не укрою его, то он сообщит, что во время войны я, будучи легионером, издевался над коммунистами. Это ложь! Подлость!

— Закурите сначала сигарету, — прервал его полковник, — а потом расскажете о случившемся. Прежде всего, меня интересует, когда вы снова встретились с Гереску, где, при каких обстоятельствах? Какие он вам давал поручения и что вас привело сюда?

— Я не видел его пятнадцать лет, с тех пор, когда он был командиром отряда легионеров, — начал Михайляну, затягиваясь сигаретой. — И вот пять месяцев назад я встретился с ним. Он пришел ко мне на квартиру. Когда я открыл ему дверь и увидел его, меня как громом поразило. Отстранив меня, он вошел в комнату со словами: «Ты полагал, что меня уже нет в живых? Ты забыл, наверное, о своем прошлом? А мы не забыли как ты сбежал от нас пятнадцать лет назад. Теперь ты должен искупить свою вину перед нами». С тех пор я потерял покой. Он отравляет мне жизнь.

По мере того как Михайляну рассказывал дальше, тайна совершенного убийства в лесу Бэняса все больше прояснялась. По требованию Гереску убийцу в питомнике укрывал агроном. Ночной сторож не виноват ни в чем.

— А где сейчас скрывается Гереску?

— Сейчас он у меня в квартире. Я, кажется, говорил вам об этом?

Полковник поднялся и резко нажал на кнопку звонка.

— Товарищ Влад, — обратился он к вошедшему офицеру, — прикажите немедленно подготовить машину! — И, повернувшись к Михайляну, полковник добавил: — А вы, товарищ Михайляну, останьтесь здесь и напишите свои показания. Постарайтесь ничего не пропустить…

ЛОГОВО НА УЛИЦЕ СПЭТАРУЛУЙ

От улицы Ликурга до улицы Спэтарулуй было совсем недалеко. Все же, выйдя из квартиры Мари Емелиан, капитан Попеску приказал шоферу ехать на максимальной скорости. В нескольких словах он объяснил лейтенанту Петреску суть дела. Гереску, один из членов шпионской группы Фау-5, укрывается на квартире агронома Михайляну — соседа капитана. Теперь он был убежден, что Михайляну — член этой группы. Только бы застать их обоих…

Когда офицеры поднялись по лестнице и остановились у квартиры агронома, Попеску приказал лейтенанту:

— Будь начеку, приготовь оружие. Они могут оказать вооруженное сопротивление. Нужно взять их врасплох.

Лейтенант приготовился.

— В этом доме есть запасной выход? — спросил он шепотом у капитана.

— Нет.

Однако предосторожность Петреску натолкнула капитана на другую мысль. Сколько человек может быть в квартире агронома? Гереску, Михайляну — и только? А не укрылся ли здесь и лжекапитан? Трех вооруженных шпионов взять вдвоем будет нелегко. Не лучше ли позвонить в управление? Повернувшись к Петреску, капитан спросил:

— Что будем делать, лейтенант, если их окажется больше?

— А сколько их может быть?

— Двое, а может, и трое…

— Давайте позовем на помощь шофера, товарищ капитан, — предложил Петреску.

— Хорошо, зовите!

Пока лейтенант на цыпочках спускался по лестнице, Попеску так же осторожно вошел в свою квартиру, чтобы немедленно позвонить Адамеску и попросить на всякий случай прислать подкрепление. Так будет надежнее. Но капитан был крайне удивлен, когда узнал от дежурного офицера, что Михайляну находится в управлении и что полковник куда-то срочно выехал.

Выходя из своей квартиры, он встретился с лейтенантом, за ним по лестнице поднимался шофер. Капитан подумал, что если Михайляну в управлении, то, вероятно, в его квартире никого нет.

Прильнув к двери квартиры агронома, Попеску стал прислушиваться. За дверью раздались шаги. По всей вероятности, это Гереску или лжекапитан. Попеску дал знак приготовиться. Лейтенант сжал в руках пистолет. В это время дверь квартиры открылась, и на пороге появился Гереску с чемоданом в руке.

— Руки вверх! — проговорил капитан, держа пистолет наготове.

Гереску выронил чемодан и отшатнулся. Не давая ему опомниться, капитан настойчиво повторил приказание, и Гереску ничего не оставалось делать, как повиноваться.

Лейтенант Петреску обыскал задержанного. Из его карманов он извлек пистолет, пачку сигарет и коробку спичек. Надев на Гереску наручники, Петреску осмотрел всю квартиру агронома, но там никого больше не оказалось. Минут пять спустя у двери раздался звонок.

— Пойду узнаю, кто звонит. Может быть, кто-нибудь из их шайки? — Попеску подошел к двери и посмотрел в замочную скважину, но ничего не смог увидеть. Он вынул пистолет и открыл дверь. К его великому удивлению, на пороге стоял полковник Адамеску.

— Здравия желаю, товарищ полковник! — переложив пистолет в левую руку, приветствовал капитан своего начальника. — Разрешите доложить?

— Позже, — улыбнулся Адамеску. — Я вижу, вы меня опередили. Кого-нибудь удалось задержать?

— Одного задержали, товарищ полковник.

Полковник внимательно выслушал рапорт капитана и кивнул в сторону задержанного:

— Это один из самых опасных бандитов. Павел Гереску — сын бывшего промышленника. В сороковом году был шефом отряда легионеров. Подлый убийца.

Капитан удивленно смотрел на своего начальника. Откуда он узнал все это? Гереску бросил злой взгляд на полковника. Ему больше нечего скрывать, все его прошлое уже известно.

АРЕСТ ФАУ-5

Дверь бесшумно открылась, и в кабинет капитана Попеску вошел полковник.

— Как дела, товарищ капитан? Систематизировали данные, которыми мы располагаем? Сделали их оценку? Какие конкретные данные мы имеем для разоблачения Фау-пять? Ведь все вертится вокруг этой загадочной особы…

— Товарищ полковник, к сожалению, имеющихся у нас данных пока недостаточно. Без сомнения, Фау-пять — центральная фигура, шеф группы, но ни Гереску, ни агент двести восемнадцать его не знают, так они, по крайней мере, заявляют. Может быть, Панайтеску…

Полковник сел в кресло. Попеску наскоро прибрал на столе бумаги. Поверх бумаг лежали две фотографии: одна — та, что с большим трудом капитан обнаружил в комнате квартиранта старухи Палуды, другая — уборщицы научно-исследовательского института. Пока капитан разбирал дела, Адамеску внимательно разглядывал обе фотографии. Лица, изображенные на них, имели некоторое сходство.

Адамеску с притворным безразличием положил на стол фотокарточки и обратился к капитану:

— Давайте просмотрим имеющиеся в нашем распоряжении материалы, а затем сделаем выводы. — Полковник подвинул к себе пачку документов.

— Товарищ полковник, я уже докладывал вам, что ни один из арестованных бандитов не знает в лицо Фау-пять. Все члены шпионской группы держали с ним связь через Панайтеску, «продавца» комиссионного магазина. Меня удивляет молчание лейтенанта Мирона, которому поручено вести наблюдение за этим «продавцом». Боюсь, как бы с ним опять чего не случилось…

В то время как капитан Попеску говорил о предстоящих трудностях следствия по делу Фау-5, полковник, кажется, думал совсем о другом. Он взял чистый лист бумаги и начал что-то чертить, потом проговорил, обращаясь к Попеску:

— Таким образом, мы споткнулись на неизвестной Фау-пять.

— Неизвестная! Вы склонны думать, что Фау-пять — женщина?

— Во всяком случае, «неизвестная» женского рода.

Затем, бросив взгляд на фотографии, он продолжал:

— Мы решали уравнение с несколькими неизвестными. Скажем, с пятью. Четверо, включая и Панайтеску, нам уже известны. Теперь нам остается найти пятого, который, думаю, будет последним, то есть Фау-пять.

— Какие же элементы мы знаем об этой неизвестной величине в нашем уравнении?

— Во-первых, письмо от Фау-пять, найденное у Гереску, написано рукой женщины, которая, по всем признакам, является весьма образованной особой. В частности, она знает не только румынский, но и английский язык; во-вторых, квартплату за агента двести восемнадцать вносила женщина; в-третьих, она, если она на самом деле женщина, никогда непосредственно не вступала в связь со всеми своими сообщниками, но, тем не менее, была информирована обо всех их действиях.

Капитану Попеску казалось, что полковник читает его мысли и выводы. Поднявшись из-за стола, капитан вытянулся по-уставному и четко произнес:

— Товарищ полковник, разрешите мне на часок отлучиться. — Адамеску недоуменно посмотрел на него и, взглянув на часы, разрешил ему идти.

Через четверть часа капитан Попеску уже поднимался по лестнице научно-исследовательского института. Он был уверен, что именно здесь он найдет пятое и последнее неизвестное из уравнения полковника Адамеску.

Дверь кабинета директора института была незапертой. Капитан осторожно вошел. Шторы на окнах были опущены. В кабинете царил полумрак. Попеску включил свет. Перед ним стояла уборщица.

Капитан даже растерялся от неожиданности, но тут же опомнился и резко спросил:

— Что вы здесь делаете?

— Я убирала соседнюю комнату, — начала женщина дрожащим голосом, заправляя выбившуюся из-под платка прядь волос, — вдруг слышу какой-то шум. Я подумала, что пришел товарищ директор, а в кабинете не убрано. Дверь не заперта, захожу в кабинет — нет никого. Вижу — сейф открыт. Какой, думаю, рассеянный товарищ директор… Ушел, не закрыв сейфа! Вот при директоре Барбу этого никогда бы не случилось…

Пока женщина говорила, капитан успел окинуть взглядом кабинет Василеску. Бумаги в сейфе были перевернуты, видно, там что-то искали. На этажерке лежал карманный фонарик — второе доказательство, что тот, кто рылся в сейфе, был застигнут врасплох. Все ясно! Попеску решил уравнение полковника! Невольно улыбнувшись, он подошел к женщине и спокойно произнес:

— Фау-пять, ваша шпионская карьера закончена! Вы арестованы, мадам Стратулат!

Женщина притворилась, что ничего не понимает:

— Шпионская карьера? Арестована? Что вы, госп… товарищ офицер? Разве вы не знаете, кто я?

— Конечно, мадам, знаю! И я застал вас на месте преступления. Мы предвидели, что вы сами начнете действовать.

— Я?! — наигранно удивляясь, продолжала женщина. — Я стану копаться в сейфе?! Да что я понимаю в этих бумагах, упаси меня бог! Клянусь на кресте, товарищ капитан. Я зашла потому, что слышала шум…

— …И открыла сейф ключом, который второпях положила рядом с карманным фонариком? — эти слова произнес капитан Панделе, выходя из замаскированного укрытия. Женщина в ужасе попятилась. Все трое вышли в коридор. Попеску — впереди, за ним — «уборщица», а следом за ней — Панделе. Улучив момент, женщина резко метнулась в сторону другого кабинета, дверь которого была открыта. Капитан Панделе успел преградить ей путь.

— Пожалуйста, не спешите, госпожа! Будьте любезны, отдайте оружие.

Женщина повиновалась. В этот момент в соседней комнате раздались два пистолетных выстрела. Попеску, крикнув Панделе, чтобы он не спускал с нее глаз, побежал на выстрелы.

В комнате он увидел, что там на полу в жестокой схватке катаются двое мужчин. Один из них, рослый детина, в узких шерстяных штанах и клетчатой рубашке, пытался дотянуться до пистолета, валявшегося в двух шагах от него. «Кто это еще может быть?» мелькнуло в голове капитана, но тут же он узнал лейтенанта Мирона. Капитан поднял пистолет и, направив его на второго, приказал:

— Вставайте, Панайтеску! В коридоре вас ждет Фау-пять.

Человек с глазами навыкате, выпустив из объятий лейтенанта Мирона, встал и поднял руки вверх.

— Вовремя подоспели, товарищ капитан, — радостно сказал лейтенант Мирон, поднимаясь с пола. — Нельзя сказать, чтобы эта скотина была слабосильной.

— Обыщите его, товарищ лейтенант!

Лейтенант обыскал шпиона, затем виновато произнес:

— Извините меня, товарищ капитан, что я не смог информировать вас. Ни на минуту не мог выпустить из вида этого типа. Этот зверюга слишком много имеет троп. Вчера я чуть было не упустил его.

— Потом доложите, — строго прервал его капитан и, обращаясь к Панайтеску, приказал:

— Идемте, господин Панайтеску, больше вам здесь делать нечего!

Встретившись в коридоре с «уборщицей», Панайтеску мертвенно побледнел. Он попытался бежать, но Мирон вовремя подставил ему подножку, и бандит во весь рост растянулся на полу.

— Нет, господин, — помогая ему встать, заговорил лейтенант, — теперь уж вам не вырваться, все ваши старания напрасны. — Затем, посмотрев внимательно на «уборщицу», Мирон сказал:

— Товарищ капитан, да это и есть та самая старушка, которая гуляла с ребенком в коляске в парке Свободы.

ФИНАЛ

— Докладывайте, товарищ капитан!

Алексе Попеску посмотрел на полковника, затем обвел взглядом сотрудников своего отдела — лейтенанта Мирона, лейтенанта Петреску и капитана Панделе. Они вместе с капитаном были вызваны в кабинет полковника Адамеску на заключительный разбор операции по разоблачению шпионской группы Фау-5.

— Из банды шпионов, разоблаченной в тысяча девятьсот пятидесятом году, — начал капитан Попеску, — двум диверсантам удалось безнаказанно скрыться. Это были Панайтеску и Фау-пять. На некоторое время они прекратили свою подрывную деятельность и устроились на работу, заняв незаметные должности. Настоящее имя Фау-пять — Аличе Стратулат. Она много лет работала уборщицей в Министерстве электропромышленности. Это важная фигура иностранной разведки, на содержании которой находилась вся шпионская группа.

В связи с решением Советского правительства об оказании странам народной демократии технической помощи в области мирного использования атомной энергии в Бухаресте был открыт институт специальных исследований. Вражеская агентура хотела получить информацию о работе этого института и с этой целью предприняла все, чтобы в институте работал их человек. Самой подходящей кандидатурой явилась испытанная шпионка Аличе Стратулат, от которой потребовали, чтобы она любой ценой перевелась на работу в этот институт. Для активизации шпионской деятельности, по инициативе Фау-пять, была сколочена целая группа, в которую входили, кроме Панайтеску, Павел Гереску, Мари Емелиан и инженер Гику Василой, проживающий в городе Яссы. Ему была поручена вербовка новых членов шпионской группы.

Агентура, в частности, получила некоторые сведения о научной работе ученого Иоргу Емелиана, что, естественно, вызвало у ее хозяев соответствующий интерес.

Фау-пять поручили в первую очередь заняться научными исследованиями инженера Емелиана. По ее просьбе пятнадцатого мая были сброшены, как вам известно, два парашютиста, один из которых — агент двести восемнадцать, бывший майор «Железной гвардии», брат ученого. Второго послали с ним в качестве подручного, чтобы он отвлек внимание от главного шпиона…

Видя, что агент двести восемнадцать провалился в своей попытке получить необходимую документацию через своего брата, Фау-пять приняла решение как можно скорее убрать ученого и своего агента двести восемнадцать, который стал лишним и поэтому опасным. Осуществление этого замысла было поручено шпиону и убийце Панайтеску.

Для того чтобы заманить инженера, агент двести восемнадцать написал брату письмо, в котором просил в последний раз встретиться с ним в назначенном месте, откуда он хотел увести его в ресторан в парке Бэняса. Письмо инженеру передала Мари Емелиан. Как и Панайтеску, Эмиль Емелиан и Мари Емелиан знали о цели приглашения ученого в ресторан. Сентиментальный по натуре и недостаточно осторожный, Иоргу Емелиан пришел на встречу с братом. В ресторане агент двести восемнадцать познакомил брата с Панайтеску, который сначала предложил ученому продать за высокую цену копию своей работы. Ученый, несмотря ни на какие уговоры и угрозы, категорически отказался это сделать. Тогда Панайтеску дождался, пока ученый вышел из ресторана и в сопровождении брата углубился в лес. Выйдя из засады, он нанес Иоргу Емелиану удар в затылок, потом задушил его. Покончив с инженером, Панайтеску пытался убрать также и агента двести восемнадцать…

Доклад капитана подходил к концу, когда полковник вдруг прервал его вопросом:

— Товарищ капитан, а не скажете ли вы, по какой причине было совершено убийство Стратулата?

Откашлявшись, Попеску ответил:

— Отбыв срок наказания, Стратулат вернулся в Бухарест, где случайно встретился с Аличе Стратулат, своей бывшей женой. Последняя решила снова вовлечь его в шпионскую группу, которой она руководила. Но Стратулат категорически отверг это предложение. Отказ для него оказался роковым. Фау-пять, боясь разоблачения со стороны Стратулата, решила убрать его с пути. Она поручила это Иону Панайтеску, своему доверенному лицу…

— Таким образом, товарищи, — подвел итог полковник Адамеску, — дело Фау-пять можно считать почти законченным.

Офицеры весело заулыбались. Проведенной операцией по разоблачению диверсантов они были вполне удовлетворены. Капитан Алексе Попеску с трудом сдерживал свою радость. Вдруг глаза его остановились на большом букете цветов в вазе на окне. Он сразу вспомнил, что не успел еще купить цветы для Ленуцы. Но теперь, когда задание выполнено, он пулей полетит в больницу и где-нибудь по дороге купит цветы.

Полковник встал, прикурил сигарету и взглянул на вещи, отобранные у диверсантов.

— Чтобы считать дело законченным, — произнес он, — нам нужно, во-первых, арестовать соучастника банды в городе Яссы — Гику Василой, и, во-вторых, произвести обыск в квартире Панайтеску и Аличе Стратулат.

— Товарищ полковник, не считаете ли вы целесообразным для проведения операции командировать кого-нибудь в Яссы? — спросил лейтенант Мирон, подразумевая под «кем-нибудь» самого себя.

— Хорошо, об этом я подумаю. — Полковник положил в папку заключение об операции по разоблачению шпионской группы Фау-5 и спрятал в сейф документы, затем он обратился к капитану Попеску.

— Я иду на доклад к генералу. К моему возвращению прошу подготовить опись всех вещей, изъятых у диверсантов.

— Товарищ полковник, разрешите напомнить вам о задержанном Пачуре. Как поступить с ним? О стороже Букуре я уже побеспокоился, — улыбнулся Попеску.

— Я еще вчера докладывал об этом генералу. Надеюсь, что сейчас получу от него ответ и на этот вопрос.

После ухода полковника капитан Попеску с помощью своих подчиненных и капитана Панделе стал составлять опись вещей, отобранных у арестованных шпионов. Вскоре вернулся полковник.

— Как идут дела?

— Все готово, товарищ полковник, — доложил капитан Попеску, протягивая Адамеску опись. — Посмотрите, пожалуйста. У этой пудреницы на крышке какие-то непонятные цифры. Она принадлежит Фау-пять и была найдена в подсобной комнатке института.

— М-да! — произнес полковник, рассматривая цифры на пудренице. — Видно, эта волчица еще что-то скрывает.

— Что решили в отношении Пачури, товарищ полковник? — напомнил капитан.

— Его нужно освободить, обеспечить работой. Если человек раскаивается в своей вине и желает честно жить и трудиться, государство идет ему навстречу. А что вы скажете, товарищ капитан, если в Яссы мы командируем капитана Панделе?

— Согласен, товарищ полковник.

Мирон и Петреску нахмурились, как будто с ними обошлись несправедливо: каждому из них хотелось самому поехать в Яссы. Видя это, полковник не замедлил их успокоить:

— Лейтенанту Мирону поручаю произвести обыск квартиры Панайтеску, а лейтенанту Петреску — квартиры Аличе Стратулат.

Капитан Попеску был очень удивлен, не получив никакого поручения. У него даже мелькнула мысль, не скомпрометировал ли он себя чем-нибудь в глазах полковника. Встав по стойке «смирно», он обратился к Адамеску:

— Товарищ полковник, разрешите вам напомнить, что я еще не получил никакого задания…

— Знаю, вы правы! — с притворной озабоченностью ответил Адамеску и, сдвинув брови, стал поглаживать подбородок. Затем он вышел из-за стола, прошелся по кабинету и, как будто что-то припоминая, остановился около капитана.

— Для вас, товарищ Попеску, у меня есть особое задание. — Его взгляд остановился на букете цветов. Он взял букет, передал его капитану и торжественно произнес:

— Товарищ капитан, ваша миссия на сегодняшний день — самая важная и ответственная! Поручаем вам сходить в больницу и передать от нашего коллектива вот этот букет и самые добрые пожелания вашей супруге, а вместе с ней и новому гражданину нашей Родины.

— Слушаюсь, товарищ полковник, — не в силах скрыть радостную улыбку, ответил капитан Попеску.

— И еще, товарищ капитан. В течение суток вход в управление для вас будет закрыт. Отдыхайте! Дело шпионской группы Фау-пять можно считать законченным.

СОДЕРЖАНИЕ

Тревожная ночь…………….. 5

Задание капитана Алексе Попеску…….. 8

Встреча на опушке леса…………. 12

Показания Пачури……………. 17

Странная кража…………….. 22

Первые вехи……………… 27

Женщина с коляской………….. 31

Встреча………………… 39

Старая фотография………….. 44

Директива Фау-5……………. 50

Неудавшаяся попытка………….. 53

Вести из парка Свободы…………. 58

Переживания агента 218………… 62

Колебания инженера Емелиана………. 68

Домашние тревоги……………. 74

Убийство в лесу Бэняса…………. 79

Лжекапитан появляется вновь………. 84

Когда почва уходит из-под ног………. 94

Проблески надежды…………… 99

Разговор с полковником………… 103

Новые данные……………… 107

В институте специальных исследований…… 111

Горе женщины……………… 116

Агроном Михайляну…………… 124

Новая атака диверсантов…………. 128

Показания агента 218………….. 132

Последнее свидание госпожи Мари…….. 141

Продавец из комиссионного магазина……. 144

Арест Мари Емелиан…………… 149

Неожиданный визит…………… 153

Логово на улице Спэтарулуй………. 158

Арест Фау-5………………. 161

Финал………………… 166

Примечания

1

Фашистская организация в Румынии до второй мировой войны. — Прим. ред.

(обратно)

2

Мой дорогой (франц.).

(обратно)

3

Цуйка — румынская водка из слив.

(обратно)

Оглавление

А. Г. ВАЙДА ЗАДАНИЕ ВЫПОЛНЕНО

ТРЕВОЖНАЯ НОЧЬ

ЗАДАНИЕ КАПИТАНА АЛЕКСЕ ПОПЕСКУ

ВСТРЕЧА НА ОПУШКЕ ЛЕСА

ПОКАЗАНИЯ ПАЧУРИ

СТРАННАЯ КРАЖА

ПЕРВЫЕ ВЕХИ

ЖЕНЩИНА С КОЛЯСКОЙ

ВСТРЕЧА

СТАРАЯ ФОТОГРАФИЯ

ДИРЕКТИВА ФАУ-5

НЕУДАВШАЯСЯ ПОПЫТКА

ВЕСТИ ИЗ ПАРКА СВОБОДЫ

ПЕРЕЖИВАНИЯ АГЕНТА 218

КОЛЕБАНИЯ ИНЖЕНЕРА ЕМЕЛИАНА

ДОМАШНИЕ ТРЕВОГИ

УБИЙСТВО В ЛЕСУ БЭНЯСА

ЛЖЕКАПИТАН ПОЯВЛЯЕТСЯ ВНОВЬ

КОГДА ПОЧВА УХОДИТ ИЗ-ПОД НОГ

ПРОБЛЕСКИ НАДЕЖДЫ

РАЗГОВОР С ПОЛКОВНИКОМ

НОВЫЕ ДАННЫЕ

В ИНСТИТУТЕ СПЕЦИАЛЬНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ

ГОРЕ ЖЕНЩИНЫ

АГРОНОМ МИХАЙЛЯНУ

НОВАЯ АТАКА ДИВЕРСАНТОВ

ПОКАЗАНИЯ АГЕНТА 218

ПОСЛЕДНЕЕ СВИДАНИЕ ГОСПОЖИ МАРИ

ПРОДАВЕЦ ИЗ КОМИССИОННОГО МАГАЗИНА

АРЕСТ МАРИ ЕМЕЛИАН

НЕОЖИДАННЫЙ ВИЗИТ

ЛОГОВО НА УЛИЦЕ СПЭТАРУЛУЙ

АРЕСТ ФАУ-5

ФИНАЛ

Реклама на сайте