«Список ликвидатора»

Фридрих Евсеевич Незнанский Список ликвидатора

Суббота, 29 июля

Сидящий за рабочим столом генерал-лейтенант ФСБ Федор Петрович Мухин отодвинул от себя пухлую папку с бумагами, снял очки и откинулся в кресле, чуть заметно улыбнувшись своим мыслям. С минуты на минуту генерал намеревался отправиться на собственную дачу, находящуюся в одном из охраняемых поселков в районе Можайского шоссе. Его жена уехала туда вчера вечером, а он, как это всегда случалось в последнее время, должен был присоединиться к ней на следующее утро, проведя раннее субботнее совещание на Лубянке. Некоторое время назад оно закончилось, и генерал, просмотрев затем еще ряд донесений, наконец совершенно освободился.

Он встал из-за стола, прошел через длинный, отделанный ореховым деревом кабинет, открыл массивную дверь, миновал приемную, отпустив секретаря, вышел в коридор и спустился по лестнице во внутренний двор, где его ждал автомобиль.

Как только он ступил с порога на еще не прогретый солнцем асфальт, к нему бросился его водитель – высокий, светловолосый парень Володя.

– Машина сломалась, Федор Петрович! – сказал он и виновато развел руками.

Метрах в десяти от него стоял, сверкая эмалью, служебный генеральский «мерседес».

– Как – сломалась? – не понял Мухин.

– Топливный насос полетел!

Федор Петрович посмотрел в сторону стоившего целое состояние четырехколесного бронированного красавца и недоверчиво произнес:

– Как же это… Там ведь все такое надежное…

– Наш бензин какую хошь машину угробит! – в сердцах выпалил Володя. – Заправляемся всякой дрянью – и вот результат!

Генерал подошел к «мерседесу», заглянул под открытый капот и чуть постоял, как бы оценивая серьезность поломки. Неопределенно хмыкнув, он поправил галстук, а затем шагнул к дверце и, уперевшись руками в ее верхнюю часть, вгляделся в собственное отражение, явившееся ему в толстом тонированном стекле.

На него смотрел седой шестидесятипятилетний мужчина с обветренным, морщинистым лицом и темными кругами под глазами.

«Мне обязательно надо отдохнуть», – подумал Федор Петрович.

В последние годы работа стала сильно его утомлять. Вначале он списывал это на нагрузку, добавившуюся после назначения его на должность начальника управления особых расследований второго департамента ФСБ, но потом понял, что дело не в ней. Ведь раньше он легко бы мог выдержать теперешний график… Виноват немолодой уже возраст. Когда генерал это понял, то немедленно установил себе за правило проводить выходные с женой на даче. Только там, на природе, он мог восстановить растрачиваемые на бесконечных совещаниях, встречах и коллегиях силы.

Дача стала его излюбленным местом, он мечтал о ней всю неделю и с нетерпением ждал субботы, чтобы бухнуться наконец на мягкое сиденье служебного лимузина и, забыв обо всем, рвануть в свой уютный двухэтажный коттедж, окруженный яблоневым садом.

Остановить его могли только неотложные дела на работе и еще… гроза. Он не мог находиться на даче в грозу. Из-за ревматизма. Насыщенный озоном воздух и сквозняки были его страшными врагами и делали пребывание за городом крайне неприятным.

Ничто другое не заставило бы Мухина отказаться от поездки в выходные на дачу.

– Ты сказал механикам? – оторвавшись от дверцы, спросил он водителя.

– Ну конечно!

– И что они?

– Заказали новый насос на складе, через час должны подвезти.

– Как – через час?! – сорвался генерал. – А раньше они не могут, что ли?!

– Сказали, что не могут… – кисло ответил Володя. – Только через час… – И, опережая следующий вопрос Мухина, добавил: – А потом еще часа два будут его менять!

Федор Петрович побагровел, но взял себя в руки и произнес:

– Ладно, тогда я возьму другую машину.

Наталья Павловна Мухина, жена генерала, сидела на открытой веранде и смотрела, как западная сторона неба медленно, но верно покрывается огромными грязно-серыми тучами.

«Неужели и до нас дойдут? – думала она, слюнявя палец и угадывая направление ветра. – Нет, дует отсюда… значит, должны проскочить мимо…»

Обнадежившись, генеральша прошла в дом, включила телевизор и легла на кушетку. На экране появился губернатор одной из областей, который нервно доказывал абсурдность какого-то очередного президентского указа. Она нажала кнопку на пульте, меняя канал. Глава администрации президента точно таким же тоном убеждал аудиторию в обратном. Мухина выключила телевизор, поднялась с кушетки и снова вышла на веранду. Ей показалось, что тучи подошли ближе.

«Только этого не хватало! – погрустнела она. – Федя так огорчится, если не сможет приехать…»

Наталья Павловна понимала, как тяжело приходится мужу, и старалась создать ему все условия для отдыха. Поэтому каждую пятницу, по ее просьбе, водитель генерала Володя привозил Наталью Павловну на дачу и она ставила на ночь тесто, чтобы утром испечь к приезду супруга обожаемые им пироги с ягодами, вареньем или щавелем. Сегодня с утра она снова поставила их в печь…

Далекий раскат грома заставил ее вздрогнуть.

«Нет, – подумала она. – Не надо бы ему сегодня приезжать… А то еще больше разболеется…»

…Двое молодых людей стояли возле кирпичного гаража с выкрашенными в цвета российского флага воротами и внимательно рассматривали мятый бумажный план местности. Его держал в руках один из них – громадный, широкоплечий бугай с короткой стрижкой.

– Мухин поедет вот отсюда, – сказал он и ткнул пальцем куда-то в угол замусоленного листа.

– Где мы должны его встретить? – спросил второй, такой же стриженый, но сухопарый парень с быстрыми, цепкими глазами.

– Здесь, – бугай указал место на плане. – Вот в этом лесочке… Он поедет через него, после того как свернет с Можайского шоссе, – так ему ближе до дачи. Место там безлюдное – свидетелей не будет…

– Когда мы выезжаем?

– Уже скоро, – сказал широкоплечий. Потом он как-то нервно кашлянул и вдруг, пристально посмотрев на сухопарого, спросил: – Ты готов?

– Да, – спокойно ответил тот.

– Отлично, – улыбнулся бугай. Огромными ладонями он сложил листок с планом, сунул его в задний карман брюк и добавил: – Убить его надо быстро. Так что стреляй точнее…

Федор Петрович сел в неисправный лимузин, снял трубку находящегося в салоне телефона и набрал номер жены.

– Алло, – ответила Наталья Павловна.

– Это я.

– Ой, привет, Федя! – обрадованно сказала она, но Мухин тем не менее уловил в ее голосе странно сочетающуюся с приподнятым тоном грустную интонацию.

– Что случилось?

– Понимаешь… – замялась жена. – Ну в общем… в общем…

– Да что? – нахмурился Мухин. – Что такое?

– Тут, кажется, скоро начнется дождь, – наконец сказала она.

– Дождь?

– Ага. Даже ливень. С грозой.

Генерал посмотрел на небо. Оно было на редкость чистое и только вдали, как раз над тем районом, где находился их поселок, действительно собирались тучи.

Но Федору Петровичу очень хотелось на дачу, и поэтому он тут же убедил себя, что эти тучи пройдут стороной.

– Дождя не будет! – решительно сказал Мухин.

– Но как же… – растерялась Наталья Павловна. – Как же – не будет?

– Вот так, – отрезал генерал. – Не будет, и все!

В этот момент из трубки донесся длинный раскат грома.

– Ты слышал? – спросила жена.

– Слышал… – угрюмо ответил Федор Петрович.

– Тебе не надо сегодня ехать на дачу, – уже тверже сказала она.

Генерал насупился и задумчиво потер лоб.

– Нам пора! – Бугай посмотрел на часы и шагнул к гаражу. – Помоги, Тимоха! – махнул он сухопарому.

Вместе они открыли широкие бело-сине-красные ворота. Внутри стояла темно-синяя «ауди».

– Летает как торпеда, – сказал широкоплечий. – Форсированный движок.

– А оружие? – спросил Тимоха. – Где оружие, Жорик?

– В машине.

– Какое?

– Увидишь! – улыбнулся Жорик, затем подошел к «ауди», открыл дверцу, сел за руль и завел двигатель. – Залезай! – крикнул он.

– Ага! – сказал Тимоха, обошел автомобиль, и опустился на соседнее сиденье.

Через минуту «ауди» уже уносилась в направлении Можайского шоссе.

– Так что ты решил? – чуть искаженный трубкой голос жены прервал раздумья генерала.

– А? – рассеянно спросил он.

– Ты ведь не поедешь, да? – с надеждой спросила жена. – Ну пропусти ты разок эту дачу, побудем сегодня дома, попьем чаю, поболтаем…

Наталья Павловна убеждала мужа в разумности своего предложения, а он тем временем опять погрузился в свои мысли.

«Скоро осень, – думал он. – И тогда поездки вообще придется временно прекратить… Поэтому надо набираться сил сейчас…»

Он опять оглядел небо. На западной стороне, как и раньше, висели тучи.

«Ветер их унесет, – опять стал убеждать он себя. – Унесет…»

– Так что? – спросила жена.

– А? – откликнулся генерал.

– Я говорю, встретимся дома, да?…

Они жили в высотке на Котельнической. Их четырехкомнатная квартира казалась Мухину слишком большой для двух стареющих людей, и, к тому же, какой-то мрачной и неуютной. Приезжая туда, он всегда тут же ложился спать, чтобы утром так же быстро собраться и уйти на службу.

– Значит, дома? – требовала ответа Наталья Павловна.

– Нет, – твердо сказал генерал. – Я еду на дачу!

И, не давая жене возразить, он положил трубку.

«Ауди» заехала в небольшой лесок и остановилась на устеленной ромашками поляне.

– Когда Мухин чешет на дачу, то всегда проезжает здесь, – сказал Жорик.

– А вдруг сегодня он останется в Москве? – спросил Тимоха. – Вдруг у него работа?

– Нет, – ответил Жорик. – У него должно было быть всего одно совещание – с утра. А потом целый день свободный. И завтра. Значит, поедет. Он всегда так делает.

– А тучи? – спросил вдруг Тимоха.

Они оба выглянули в окна и задрали головы.

– Фиг его знает… – подумав, сказал Жорик. – Может, и передумает… Но все равно будем ждать!

Тимоха кивнул.

– Так что там насчет оружия? – спохватился вдруг он.

– Смотри! – Жорик слегка повернулся, запустил руку под сиденье и вытащил два завернутых в тряпку короткоствольных автомата.

– Новые? – удивился Тимоха.

– Да, – ответил Жорик. – Расчетные характеристики у них просто фантастические.

– А может, лучше было бы взять что-то проверенное? – спросил Тимоха.

– У них особые патроны, – пояснил Жорик. – Сверхмощные. Нам ведь придется стрелять по броне…

Послышался шум приближающейся машины. Федор Петрович оглянулся и увидел подъезжающую серую «Волгу».

– Во! – улыбнулся генералу сидящий за рулем Володя. – Тачка – зверь!

Некоторое время назад Мухин распорядился, чтобы ему предоставили какой-нибудь автомобиль взамен неисправного. Очевидно, ничего лучшего, чем эта «Волга», в данный момент в гараже не нашлось.

– Она, конечно, не бронированная, но движок хороший! – сказал Володя.

– Ладно, поехали… – пробормотал Федор Петрович и молча перебрался из «мерседеса» в поданное ему не слишком-то престижное транспортное средство. Плевать, какая машина, лишь бы быстрее на дачу!

– Секундочку! – спохватился вдруг Володя, после чего быстро выскочил наружу, добежал до покинутого генералом лимузина, нырнул в него и почти тут же вылез назад. – Чуть не забыл! – возвращаясь, сказал он Мухину и помахал болтающимся на кожаном шнурке амулетом, который только что был снят им с зеркала в мерсовском салоне.

Амулет представлял собой металлическую фигурку тайского воина с длинным и острым копьем. Володя привез его из турпоездки и упросил генерала разрешить повесить копьеносца в салоне служебного лимузина, уверяя, что «эта штука охраняет от беды».

– Секрет сплава, из которого отлит воин, держат в секрете колдуны древнего ордена, – на полном серьезе говорил Володя. – Этот сплав не гнется, не ломается и постоянно переливается загадочным блеском, который отпугивает злых духов!

И он тут же демонстрировал генералу, как именно переливается узкоглазый пехотинец.

Первое время Мухин терпеливо выслушивал весь этот бред, посмеиваясь, впрочем, в душе над своим суеверным водителем. Но постепенно амулет начал его раздражать.

Все началось с того, что Володя установил некую закономерность между постоянно меняющимся характером бликов на поверхности сплава и теми событиями, которые происходили лично с ним.

«Что– то он в красное отдает, Федор Петрович… -говорил, бывало, водитель. – Не иначе как теща-коммунистка в гости заявится…» Или: «Вроде как голубизна начала проступать, – наверное, двоюродный брат позвонит, он у меня артист балета…»

Затем Володя принялся делать предсказания и относительно генерала. Например: «Хорошо сегодня блестит… Как звезда! Видать, повысят вас в звании, Федор Петрович!»

Самое удивительное, что Мухин действительно получил вскоре новые, генерал-лейтенантские звезды. Однако, как ни странно, именно с этого времени он и невзлюбил амулет. Наверное, потому, что ему претила сама мысль ставить свои жизненные успехи в зависимость от того, насколько эффективно эта дурацкая побрякушка отражает свет.

Вот и сейчас, увидев ее в руках Володи, Федор Петрович недовольно скривился.

– Ну что ты встал? – сказал он водителю. – Садись скорей за баранку и вперед!

Однако Володя, за несколько секунд до этого неожиданно остановившийся на полпути к лимузину и вперившийся взглядом в амулет, продолжал оставаться неподвижным. Было такое впечатление, что он просто не слышит своего шефа.

– Ты что, оглох? – крикнул генерал.

– Федор Петрович… – потрясенно посмотрел на него Володя. – Он потемнел!

Вообще– то Мухин уже не раз намекал водителю, что эта таиландская безделушка, впаренная ему за доллар в одном из злачных кварталов Бангкока, должна будет со временем потемнеть в силу низкого качества изготовления. Но тот не верил.

– Я ж тебе говорил! – сказал Мухин.

Но Володя, не отреагировав на его слова, рассеянно посмотрел перед собой и прошептал:

– Случится несчастье…

– Хватит дурака валять! – заорал Федор Петрович. – Садись в машину!

Водитель хмуро шагнул в сторону «Волги», занял свое место, вздохнул и повесил копьеносца на зеркало заднего вида.

– Ну и на хрена он тут нужен? – еле сдерживая себя, спросил генерал.

Володя хотел что-то ответить, но Мухин резко сказал:

– Сними!

– Товарищ генерал-лейтенант, – взмолился водитель, – ну пусть он повисит, может, опять посветлеет…

Федор Петрович был добрым человеком. Поэтому он лишь махнул рукой и выдохнул:

– Ладно, черт с тобой… Пусть болтается. Только поехали быстрее!

– Один момент! – сказал Володя, завел машину и поехал в направлении КПП. Дежурный, увидев генерала, открыл ворота и уже неновая серая «Волга» выскользнула на улицу.

Наталья Павловна была расстроена.

«Вот ведь упрямый, – думала она. – Всегда поступит по-своему!»

Тем не менее ей ничего не оставалось делать, как только готовиться к приезду мужа.

Она встала со стула возле журнального столика с телефоном, прошлась по комнате, смахнула кое-где пыль и подошла окну.

«Нет, дождь все-таки будет…» – грустно заключила Наталья Павловна.

Если упрямый генерал, приехав, все же решит ночевать на даче, ей придется найти для него шерстяной плед и растереть мужа особыми мазями, которые на всякий случай стояли в… в… Стоп, а где же они стояли?

Наталья Павловна наморщила лоб и попыталась вспомнить, куда именно убрала стеклянные баночки с лекарствами.

«В холодильнике их нет… – начала она загибать пальцы. – В шкафу тоже… В тумбочке я сегодня смотрела – там только меновазин, но он не поможет… Где же они? Может, наверху – в темной комнате?…»

И она поднялась по лестнице на второй этаж, прошла спальню и заглянула в большую кладовку, предназначенную для хранения самых разных вещей – от велосипеда до туалетной бумаги.

Наталья Павловна щелкнула выключателем и зажгла свет.

«Ну точно! – сразу увидела она то, что искала. – Вот они!»

И генеральша взяла с одной из укрепленных на стене полочек нужные ей снадобья.

«Надо сразу поставить их где-нибудь возле кровати», – сказала она себе, после чего выключила свет, вышла из кладовой и закрыла дверь.

Вдруг до нее донесся какой-то странный запах. Внизу явно что-то горело.

Пироги!

Наталья Павловна побледнела. Она ведь совсем забыла про них! Сначала мысли о дожде, потом разговор с мужем, теперь вот эти лекарства… А пироги-то в печке!

Сгрузив баночки на стоявшее рядом кресло, она побежала обратно через спальню, быстро, насколько только могла, спустилась по винтовой лестнице, проскочила через гостиную и попала в кухню.

Из печки валил черный дым.

Наталья Павловна схватила тряпку, потянула за края противень, вытащила его и увидела, что он покрыт страшными черными головешками, которые еще недавно был аппетитными пирогами.

Она отставила противень в сторону и обессиленно села рядом на табуретку.

«Что же это такое… – горестно думала она. – Как будто все против того, чтобы он сегодня приехал…»

Сначала генерал лениво рассматривал в окно улицу, потом ему это надоело. Он занавесил стекло шторкой, отгородившись от субботней московской суеты, и закрыл глаза.

«Скорей бы приехать…» – думал он.

Володя тоже был каким-то мрачным и сосредоточенно вел машину, время от времени поглядывая на качающегося воина.

– Ну что там с ним? – не открывая глаз, спросил генерал. – Не посветлел?

Он сказал это шутливым тоном, но Володя, очевидно, решил, что Мухин и правда обеспокоен изменением внешнего облика копьеносца.

– Наоборот! – огорченно сказал он. – Все больше темнеет! Вы не потрете его, а, Федор Петрович? Может, снова заблестит?

Генерал открыл глаза, уничтожающе посмотрел на водителя и процедил:

– Не отвлекайся от дороги!

После этого снова сомкнул веки и откинулся на сиденье.

– Что-то его долго нет… – сказал Тимоха.

– Да… – протянул Жорик. – Долго…

– Может, он все-таки решил не ехать?

– Не знаю…

Они помолчали. Тимоха, вытянув руки, начал отбивать пальцами замысловатую дробь на расположенной перед ним черной крышке бардачка, а Жорик задумчиво жевал стебель только что сорванной ромашки.

– Значит, так, – сказал вдруг он. – Ждем еще пятнадцать минут и, если его не будет, уезжаем.

– Да, – согласился Тимоха. – Он, скорее всего, передумал ехать из-за дождя. Тучи-то не уходят!

Они снова посмотрели на небо.

– Ага, – пробормотал Жорик. – Наверное, так оно и есть. Поэтому, – еще раз повторил он, – стоим пятнадцать минут, и все.

Когда «Волга» уже выезжала из города, Володя вдруг покосился на генерала, набрал воздуха, как будто решившись сказать что-то важное, и выпалил:

– Федор Петрович, а может, нам лучше было бы вернуться?

– Что? – не понял генерал. Он открыл глаза и посмотрел на водителя.

– Я говорю, может, не ехать сегодня на дачу?

– Почему? Почему не ехать? – с нарастающим раздражением в голосе спросил Мухин. Он, конечно, знал, что ответит Володя, но именно это знание и злило генерала.

– Воин потемнел, а это плохая примета… – начал водитель.

– Хватит! – резко сказал Федор Петрович. – Надоел ты мне со своим воином!

– Но я только хотел…

– Меня не интересует, что ты хотел! – крикнул Мухин. – Делай то, что я тебе говорю!

Володя примолк.

– Несешь какую-то ерунду! – не мог успокоиться Федор Петрович. – Как маленький, честное слово!

Он нервно отдернул шторку, посмотрел в окно и задернул ее снова.

– Глупость какая… – сказал он уже мягче и посмотрел на копьеносца. Тот действительно стал каким-то тусклым, но для генерала это послужило лишь подтверждением невысокой репутации продукции из Юго-Восточной Азии. – Не переживай… – посмотрел он на шофера. – Если возвращаться из-за каждой ерунды, то что же это будет?

Суеверный Володя угрюмо продолжал вести машину…

У Натальи Павловны закололо сердце. Она достала из кармана валидол, положила его под язык, но боль отчего-то не утихла, как обычно, через несколько минут, а – даже чуть усилилась.

«Только этого не хватало…» – подумала она.

Но странное дело, ей почему-то показалось, что сердце болит вовсе не потому, что она перенервничала из-за дождя и сгоревших пирогов. Была другая причина, но какая именно, Наталья Павловна никак не могла понять.

Она снова вышла на веранду, села на оттоманку и принялась ждать мужа.

– Ну что? – глянул на часы Жорик. – Пятнадцать минут прошли… Поедем, что ли?

– Поедем… – вздохнул Тимоха.

Жорик повернул ключ зажигания и под капотом «ауди» тихо заработал двигатель.

– Повезло ему… – криво ухмыльнулся Жорик и нажал на педаль. Машина покатила по поляне, приминая к земле ромашки.

В этот момент они увидели въехавшую на поляну и движущуюся им навстречу серую «Волгу».

– Это еще кто? – спросил Тимоха.

– Не знаю… – пожал огромными плечами Жорик. – Наверное, какой-нибудь дачник решил срезать…

«Волга» проехала мимо. Окна со стороны пассажира были занавешены шторками.

– Интересно, кто это? – Тимоха проводил машину взглядом. – Судя по всему, тоже какой-нибудь начальник…

– Похоже… – безразлично сказал Жорик. – Но не тот, который нам нужен… Мухин ездит на «мерсе» – он «шишка» побольше…

И, потеряв к «Волге» всякий интерес, Жорик и Тимоха уставились вперед.

Сердце вдруг перестало ныть, и Наталья Павловна, пощупав пульс, убедилась, что он в норме. Она удивилась такому резкому перепаду самочувствия и пошла ставить чай для мужа…

– Это чья ж машина? – удивленно спросил Володя, разглядывая проезжающую мимо темно-синюю «ауди». – Что-то я ее тут раньше не видал. Вы не знаете, чья это, Федор Петрович?

– Не знаю.

Мухину было совершенно безразлично, кому принадлежит только что увиденный им автомобиль. Он и не разглядел-то его толком, потому что прислонил голову к стеклу, ощущая щекой приятное прикосновение шелковой шторки.

– Не нравится мне все это… – сказал вдруг Володя.

Он был не только водителем, но и телохранителем генерала и поэтому проявлял повышенную осторожность.

– Что тебе не нравится? – спросил генерал.

– Ну вот чего она тут раскатывает? – указал на «ауди» Володя.

– Слушай, езжай-ка ты побыстрей! – раздраженно сказал Мухин. – И не будь таким мнительным!

Водитель уже хотел было посильнее надавить на газ, но вдруг его взгляд опять остановился на висящем между ним и генералом воине.

– Федор Петрович, – ошарашенно сказал Володя, – он вообще почернел!

И тут Мухин сорвался.

– Ну и что?! – заорал он. – Ну и что?! Ты не понимаешь, что это реакция окисления?! Не понимаешь?!

Суеверный Володя хлопал глазами и, похоже, действительно этого не понимал. Вернее, он, конечно, имел представление об окислении металлов, но отказывался признать, что именно эта неприятность и случилась с его амулетом.

– Но это же особый сплав… – попытался он возразить. – Против злых духов…

– Хватит! – гаркнул генерал. – Хватит пороть чушь! – И он решительно сорвал копьеносца с зеркала.

– Федор Петрович! – умоляюще начал водитель и даже остановил автомобиль.

Но генерал был непреклонен. Он открыл дверцу, размахнулся и швырнул амулет на землю. У него не получилось забросить его далеко, и поэтому, не удовлетворившись результатом, он выскочил из машины, подбежал к валяющемуся копьеносцу и еще дальше отшвырнул его ногой.

– Вот так! – со злостью сказал Мухин, после чего вернулся к автомобилю и плюхнулся на свое сиденье. – Вперед! – приказал он Володе.

– Это генерал! – воскликнул Жорик.

– Где? – не понял Тимоха.

– Там! – обернулся Жорик. – В «Волге»!

Только что он посмотрел в боковое зеркало и увидел выпрыгнувшего из машины и размахивающего руками мужчину. К своему изумлению, Жорик узнал в нем Мухина.

Дальше все происходило очень быстро.

«Ауди» резко дала задний ход и, проехав метров пятнадцать, едва не смяла зад так и не успевшей тронуться серой «Волге». Жорик и Тимоха, одновременно открыв двери, вылетели наружу и, стреляя на ходу, подскочили к машине генерала.

Володя успел выхватить из находящейся под пиджаком кобуры пистолет и даже пару раз пальнул в сторону приближавшихся парней, но уже через несколько секунд тяжелые разрывные пули, искорежив металл «волжанки», превратили его тело в сплошное кровавое месиво, и, уже мертвый, водитель вывалился из болтающейся на одном креплении изрешеченной двери.

Генерал же так и остался сидеть на своем сиденье. Его глаза были закрыты, и, если бы не багровые струйки, стекающие по лицу, казалось бы, что он просто спит.

Удовлетворенный Жорик прекратил стрельбу. Тимоха же захотел дать еще одну, контрольную очередь, вскинул автомат, нажал курок, но оружие вдруг дернулось и отказало.

– Елки-палки! – крикнул Тимоха. – Патрон перекосило!

Он потянул затвор и, схватив двумя пальцами злополучный патрон, бросил его в траву. Перевернувшись пару раз в воздухе, созданный для убийства предмет раздавил какого-то ползущего по своим делам жука.

– А автоматы-то не особо… – буркнул Жорик.

– Точно… – согласился Тимоха.

– Ты знаешь, если бы эти гады были в бронированной машине, то мы ее хрен пробили бы!

– Ага!

– Ладно, уходим! – махнул другу Жорик.

Убийцы быстро сели в машину. Они уже не смотрели в сторону «Волги» и не заметили, что генерал пошевелился на своем сиденье, чуть повернул голову и открыл глаза. Каким-то чудом он остался в живых. Мухин потрогал рукой голову, но вдруг понял, что покушавшиеся на него до сих пор находятся рядом и ему лучше не двигаться. Однако рука была уже поднята, и ее надо было как-то незаметно опустить…

– Поехали! – сказал Жорик, и «ауди» тронулась с места. Но стоило ей проехать метра три, как сидевшим в ней стало ясно, что у машины пробито колесо.

– Только этого не хватало! – в сердцах сказал Жорик и повернулся к Тимохе: – Надо ставить запаску!

Они вылезли наружу и подскочили к багажнику.

– Смотри! – воскликнул вдруг Тимоха и показал пальцем в сторону «Волги». – Он пошевелился!

Жорик скакнул к двери, схватил автомат, подбежал к генералу и в упор дал в него длинную очередь. Голова мертвого Мухина свесилась набок…

За считанные секунды убийцы заменили колесо. Вдруг Тимоха поднял что-то с земли и сказал:

– Вот эта фиговина и пробила нам баллон…

– Какая? – наклонился к нему Жорик.

– А вот… – и Тимоха показал ему металлическую фигурку таиландского воина с длинным копьем.

У старшего следователя Управления по расследованию особо важных дел Генеральной прокуратуры Российской Федерации, государственного советника юстиции третьего класса Александра Борисовича Турецкого отстегнулась от брюк задняя левая подтяжка. Снова пристегнуть ее к поясу не было никакой возможности, потому что Александр Борисович сидел в кабинете генерального прокурора России Николая Ильича Филиппова, прямо через стол от него, а противная подтяжка задралась так высоко, что достать ее теперь можно было, только сняв пиджак и пошарив руками за спиной. Что, конечно, нарушило бы всю серьезность разговора, который в данный момент шел в кабинете.

Кроме них двоих участие в нем принимал Константин Дмитриевич Меркулов – заместитель генерального прокурора по следствию, непосредственный начальник и старый друг Турецкого. Полчаса назад Филиппов вызвал его и Александра к себе на беседу.

Впрочем, смысла этой беседы Турецкий пока не понимал. В течение всего этого времени генпрокурор зачем-то рассказывал им о президенте.

Лишь секунду назад его речь была прервана телефонным звонком.

– Да, – ответил генеральный. – А, это вы… Насчет раскрываемости? Вы не могли бы позвонить мне попозже, или лучше я сам позвоню… Просто у меня сейчас очень важное совещание… До свидания. – И он положил трубку.

«Чем же это „совещание“ так важно? – внутренне усмехнувшись, подумал Турецкий. – Ведь ничего ценного он пока не сказал. Только и твердит, что президенту сейчас тяжело и надо ему помочь…»

Генпрокурор кашлянул, закурил сигарету и продолжил:

– В настоящее время наш президент ведет ни много ни мало три войны, – сказал он, цепко глядя на подчиненных.

Те сосредоточенно молчали.

– Да-да, именно три. – Филиппов встал из-за своего широкого стола и принялся прохаживаться вдоль него, попыхивая сигаретой. – Первая война – в Чечне.

Меркулов посмотрел на свои лежащие на столе руки и потер друг о друга большие пальцы. Кажется, ему все это начало надоедать.

– Вторая война, – продолжал генпрокурор, – идет с губернаторами. Формально это происходит в Совете Федерации, но фактически, – Николай Ильич понизил голос, – фактически мы имеем дело с заговором региональных руководителей против Кремля.

Меркулов забыл про свои пальцы и уставился на генпрокурора. Турецкий тоже заметно оживился.

– Да-да, вы не ослышались, – тем же тоном сказал Филиппов. – Существует такой заговор. И его цель как минимум одержать верх в схватке с президентом…

– А как максимум? – спросил Турецкий.

– А как максимум – убрать его с политической сцены. Любым способом. – И генпрокурор многозначительно посмотрел на Александра.

– Откуда у вас такие сведения? – заинтересовался Меркулов.

– Неважно, – довольно грубо произнес Филиппов. – Но за то, что они соответствуют действительности, я ручаюсь.

Александр и Константин Дмитриевич переглянулись. Несмотря на скверный, можно даже сказать – сволочной характер, генпрокурор все-таки не осмелился бы пойти на откровенную ложь в таком вопросе.

– В своем противостоянии с президентом губернаторы тесно сотрудничают с олигархами. – Николай Ильич снова уселся в свое кресло и постучал краешком сигареты по находящейся перед ним хрустальной пепельнице. – Поэтому третью войну президент ведет именно против них. – Он затянулся, выпустил дым и начал загибать пальцы на правой руке: – Таким образом, Чечня – раз, губернаторы – два, олигархи – три. Три войны.

Генпрокурор сделал паузу и затушил сигарету. Прямо над ним, на стене, висел портрет президента – Владимира Васильевича Буланова.

«Что– то ты не упомянул о четвертой войне -против свободной прессы…» – ехидно подумал Турецкий. Прошло совсем немного времени с того дня, когда Филиппов выдал санкцию на арест владельца влиятельнейшего телеканала, который начал резко выступать против Буланова. Телемагната, впрочем, вскоре выпустили, и он в отместку обнародовал на своем канале информацию, что незадолго до подписания санкции генпрокурор, оказывается, получил от Управления делами президента роскошную квартиру в самом центре Москвы.

– Так зачем вы нас вызвали, Николай Ильич? – спросил вдруг Меркулов.

Николай Игнатьевич внимательно посмотрел на него, потом на Александра и, не отреагировав на вопрос, продолжил:

– Президент за то, чтобы решить все эти проблемы в рамках действующего законодательства. Однако существование заговора губернаторов ставит ситуацию в тупик.

– То есть? – не понял Турецкий.

– Вполне возможно, что Владимир Васильевич вынужден будет прибегнуть к силовым методам…

– Как это? – поднял вверх брови Меркулов.

– Не валяйте дурака, Константин Дмитриевич! – резко сказал Филиппов. – Все вы прекрасно понимаете!

Меркулов с недовольным лицом покачнулся на стуле. Было такое ощущение, что он сейчас встанет и уйдет.

– Так что вы от нас хотите? – вмешался Турецкий.

Но генпрокурор снова не ответил прямо.

– Идет схватка царя-батюшки с непокорными боярами, – сказал он. – Бояре защищают свои интересы, а царь – интересы миллионов россиян…

– Так, так… – глядя перед собой в одну точку, согласно кивнул Турецкий, как бы надеясь, что Филиппов наконец подойдет к сути.

И Николай Ильич действительно решил более не тянуть.

– Поэтому мы должны определиться, с кем мы, – просто заявил генпрокурор и посмотрел на подчиненных.

От неожиданности те не нашлись, что ответить.

– Так что? – спросил Филиппов.

– Погодите… – выставил вперед ладонь Меркулов. – Вы хотите сказать…

– Я хочу сказать, – перебил его Николай Ильич, что мы можем воевать либо за президента, либо против него. Как вы, наверное, уже поняли – я за.

– И я за, – вдруг быстро сказал Турецкий.

Меркулов повернулся и ошарашенно посмотрел на друга.

– И Константин Дмитриевич – за, – добавил Александр, по лицу которого было совершенно непонятно, смеется он или говорит серьезно.

– Стоп, стоп… – вмешался Меркулов.

– Что такое? – спросил генпрокурор.

– Мне неясно, куда вы клоните, Николай Ильич. Что в данном случае означает это «за»?

Филиппов молча посмотрел на него и снова закурил.

– Ответьте, пожалуйста! – настаивал Меркулов.

– Вы свободны! Оба! – резко сказал генпрокурор. – Идите!

– Вы не ответили…

– Я сказал – вы свободны!

Меркулов и Турецкий поднялись с кресел и пошли к выходу.

– Постойте! – окликнул их Филиппов.

Подчиненные обернулись.

Генпрокурор поиграл желваками и сказал:

– Сегодня утром убили генерала Мухина из ФСБ. Этим делом придется заняться вам, Александр Борисович. Под контролем Константина Дмитриевича, разумеется…

Турецкий хотел что-то спросить, но настроение Филиппова было заметно испорчено, и он не пожелал продолжать беседу:

– Подробности узнаете позже… – Кончик носа генпрокурора слегка покраснел, как всегда бывало, когда он нервничал. – А сейчас идите!

Пожав плечами, Меркулов и Турецкий снова двинулись к выходу.

– И все-таки решите для себя – за кого вы! – крикнул им вдогонку Филиппов, до того как они успели закрыть за собой дверь.

– Ну и чего ты там вякал «я за, я за»? – набросился Меркулов на Турецкого, когда они вышли в коридор.

– Костя, а что я еще должен был ему сказать? – развел тот руками. – Что я против президента, что ли?

Меркулов хотел как-то возразить, но только махнул рукой:

– Ладно, проехали…

Однако было видно, что он недоволен.

– Ну все, надо идти… – Константин Дмитриевич повернулся и зашагал по коридору.

– Подожди… – пробормотал Турецкий и начал стаскивать с себя пиджак.

– Ты что делаешь? – удивился обернувшийся Меркулов.

– Да подтяжка у меня отцепилась…

– Что?…

– Подтяжка у меня отцепилась, говорю… – И Турецкий принялся шарить руками за спиной. – Задняя левая…

– Подтяжка?

– Ну да, да! – Александр все никак не мог поймать противную резинку. – А что ты смеешься-то?

Меркулов действительно широко улыбался, еле сдерживая себя, чтобы не расхохотаться в голос.

– Смеется он… – обиженно пробормотал Турецкий. – Я тут мучаюсь, а он смеется…

– Давай помогу, что ли… – сказал наконец Меркулов, подошел к Александру и пристегнул подтяжку к его штанам.

– Вот спасибо… – обрадовался Александр.

Меркулов посмотрел на него и примирительно произнес:

– Ладно… Ну его в баню… – Он шевельнул рукой в сторону кабинета Филиппова. – Наше дело работать… По закону!

Получилось несколько пафосно, но Александр не стал подкалывать друга, потому что тот сказал правду. Работы у них было много. А тут еще и новое дело Филиппов подбрасывает…

– Пошли! – Меркулов потянул Турецкого за рукав, и они зашагали вместе по длинному коридору Генеральной прокуратуры.

Трупы генерала и водителя обнаружил работник котельной того самого поселка, где находилась мухинская дача, Михаил Шпанько. Отдыхая после смены, он сидел у расположенного неподалеку озерца с удочкой и вытаскивал очередного пескаря, как вдруг услышал доносящуюся из перелеска стрельбу. Будучи человеком не робкого десятка, Шпанько оставил своих пескарей и, пригибаясь, подкрался к месту убийства.

Он же и вызвал милицию.

Через некоторое время из близлежащего отделения в лесок примчался «уазик» с нарядом, из которого вылез худой лейтенант, увидел трупы и изуродованную «Волгу», сказал «етить твою…» и доложил по рации дежурному, что так, мол, и так – двое убитых. Вскоре Главное управление внутренних дел Московской области прислало бригаду в составе дежурного следователя Мособлпрокуратуры, оперуполномоченного угро, судмедэксперта, эксперта-криминалиста и кинолога с ищейкой. На другой машине приехали начальник РОВД, его зам по розыску и местный участковый. Выставив оцепление, дежурная оперативно-следственная бригада начала проводить осмотр места происшествия.

Сразу же было обнаружено множество гильз, один почему-то нестреляный патрон и какая-то металлическая безделушка. Кроме того, на поляне хорошо сохранились следы еще одного автомобиля, на котором, судя по всему, и уехали преступники.

– Судя по ширине колеи, – заявил эксперт-криминалист, проведя замеры, – это была машина иностранного производства. Точнее пока сказать не могу.

Личности убитых удалось установить очень скоро. Расположение генеральской дачи тоже. Старший следователь прокуратуры Московской области, который из-за своей загруженности чуть опоздал, сказал, что, пока идет осмотр, он наведается в коттедж Мухина. И, взяв милицейскую машину, уехал.

Дежурная оперативно-следственная бригада продолжала осмотр, стараясь успеть до уже вот-вот собирающегося пролиться дождя.

Сын генерала, подполковник ФСБ в отставке Сергей Федорович Мухин, ехал в это время в своей «тойоте» на деловую встречу. О том, что совсем недавно погиб его отец, Сергей ничего не знал.

Отставной подполковник был импозантным мужчиной сорока пяти лет, любящим дорогие костюмы, французские одеколоны и хорошие машины. Когда-то он закончил Четвертый факультет Высшей школы КГБ (который переименовали потом в Академию криптографии ФСБ), служил в центральном аппарате своей грозной организации, затем неожиданно ушел в отставку и работал начальником аналитического управления службы безопасности одного из крупнейших банков. Но вскоре уволился и оттуда, чтобы создать собственную фирму, в должности директора которой благополучно пребывал до сих пор.

Рядом с ним на правом сиденье лежала белая кожаная папка, в которой находились важные бумаги. Он должен был передать их одному сотрудничавшему с ним человеку. До встречи оставалось еще достаточно времени и Сергей не очень-то торопился.

Вдруг, когда он в очередной раз посмотрел в зеркало заднего вида, его внимание привлекла движущаяся за ним белая «копейка». Ему показалось, что он уже видел ее двумя кварталами раньше, когда она, как будто прячась за другими машинами, вот так же следовала по маршруту его «тойоты».

Сергей притормозил. «Копейка» тоже замедлила ход. Он свернул в ненужный ему переулок – и она увязалась за ним, нагло подрезав мешавший ей «Запорожец». Мухин снова выехал на оживленную улицу, и белая бестия выскочила туда следом за его «тойотой».

Это был «хвост».

Мухин нахмурился. Уйти от преследовавшей его машины было трудно: дороги загружены, и реализовать свое преимущество в скорости Сергею все равно не удалось бы. Что же делать?…

Герман Редников был человеком хилым и болезненным. Три месяца назад он увидел красотку Таню – студентку параллельного курса в его экономическом институте – и влюбился в нее с первого взгляда. Но Герман прекрасно видел, какая пропасть лежит между этой шикарной девицей, привыкшей к богатым и красивым ухажерам, и собой – вечно сморкающимся, бледным юношей в роговых очках и без гроша в кармане. Три месяца он ходил возле нее кругами, все не решаясь познакомиться.

И вот вчера, собрав всю свою решимость, он узнал номер телефона Тани у ее подруги и позвонил-таки ей. Таня долго не могла понять, с кем она разговаривает, и поэтому, когда Редников пригласил ее в кафе, она пришла больше из любопытства – выяснить, что же это за бекающий и мекающий персонаж ей звонил вчера.

Увидев Германа, она широко раскрыла свои синие глаза и хотела уже развернуться и уйти, но Герман выглядел так жалостливо, что она согласилась составить ему компанию за столиком в одной из открытых арбатских пиццерий.

Герман щедро истратил всю скопленную за три месяца наличность, купив даме большую «Лазанью» с грибами, мороженое и две чашки кофе.

И в конце концов признался ей в любви.

– Я никогда не буду встречаться с тобой, Редников, – ничуть не удивившись такому повороту событий, сказала Таня, дожевывая пиццу.

– Но почему? – краснея и бледнея, спросил Герман. – Потому что я бедный?

– Нет. Совсем не поэтому.

– А почему же?…

– Потому что ты не личность! – рубанула она.

– Как это – я не личность? – растерялся Редников.

– Да вот так! – нагло сказала Таня. – Нерешительный ты какой-то. Неспособный на поступок.

– На какой еще поступок?… – вконец стушевался Редников.

– На смелый… – мечтательно сказала Таня.

– А что значит «на смелый»?

Девушка посмотрела на него и совершенно серьезно сказала:

– Залезь на наш столик и спляши.

– Зачем это?

– А просто так. Чтобы меня удивить.

Редников покосился по сторонам. В пиццерии было довольно много посетителей, а у выхода сидел здоровенный охранник.

– Он же меня за это в дугу согнет, – кивнул в его сторону Герман.

– Ну вот! – победно сказала Таня. – Что и требовалось доказать.

И она поднялась со стула, намереваясь уйти.

– Ну подожди! – взмолился Редников.

– Что еще?

– Но ведь я… – пробормотал Герман, – я же люблю тебя…

Таня усмехнулась и надменно произнесла:

– Мою любовь надо завоевать!

Редников хотел еще что-то сказать, но она резко развернулась и пошла на улицу.

Герман осел на стул и безжизненно опустил руки. Однако через несколько мгновений в его глазах все-таки зажегся какой-то огонек. Редников вскочил и побежал вслед за девушкой:

– Таня, подожди! Таня!

Несмотря на трудновыполнимость затеи, Сергей Мухин все же предпринял ряд попыток оторваться от ехавшей за ним «копейки». Он вдруг сворачивал с дороги в самых неожиданных местах, резко менял направление движения, пересекая две сплошные полосы, пытался затеряться среди других машин, смело ныряя в какой-нибудь затор, но ничего не получалось. Белый «жигуль» неотрывно держался у него на хвосте. Судя по всему, за рулем «копейки» тоже сидел ас.

Тогда Сергей решил оставить машину и проделать дальнейший путь пешком. Встреча, на которую он ехал, должна была состояться в Филевском парке, а он сейчас находился в районе «Третьяковской». В принципе не особо долго ехать, если пересесть на общественный транспорт, тем более что так будет значительно легче уйти от преследования.

Сергей присмотрел участок тротуара, где толпа была пооживленней, и решительно воткнул свою «тойоту» между двумя припаркованными к бордюру машинами. Схватив папку, он выскочил наружу, хлопнул дверью и пискнул кнопкой брелка, закрывающего автомобиль.

Как раз в это время навстречу шла толпа иностранных туристов во главе с экскурсоводом. Их было человек пятьдесят, и Мухин вклинился в самую гущу этой иноязыкой массы, вызывая изумленные возгласы увешанных фотоаппаратами, улыбчивых гостей России.

Прорвавшись через иностранцев, он на ходу снял с себя легкую летнюю куртку, вытащил из кармана черные очки и быстро надел их.

Несколько поменяв таким образом внешность, он снова смешался с толпой на этот раз других приезжих – делегатов какого-то то ли конгресса, то ли съезда – серьезных мужчин с пластиковыми визитками на рубашках. И сразу же после этого влез в переполненный троллейбус.

Двери закрылись, и Сергей Мухин, прижимая к себе папку, поехал в сторону «Арбатской».

С Германом что-то случилось. Всю жизнь ему не везло, начиная с роддома, где пьяная нянечка случайно положила его на сквозняке, оставив на всю жизнь с больными легкими, и заканчивая сегодняшним днем, когда девушка, в которую он по-настоящему, без памяти влюбился, издевательски указала ему его место.

Сильнее чем когда-либо раньше Редников чувствовал сейчас свою ущербность.

Но впервые за все время он не захотел смириться со своим жребием. Поэтому Герман побежал за Таней, еще сам толком не зная, что будет ей говорить, но совершенно ясно решив для себя – он добьется ее любви. Добьется!

– Таня! – догнал он ее наконец. – Постой!

Девушка остановилась и с выражением глубочайшей скуки на лице повернулась к Редникову:

– Ну что тебе?

На секунду он опешил, но тут же взял себя в руки и сказал:

– Ты должна дать мне шанс!

– Какой шанс? – не поняла Таня.

– Шанс проявить себя!

– Редников, иди ты на фиг! – очень отчетливо произнесла девушка и двинулась в прежнем направлении.

Герман застыл на месте, но через несколько секунд уже снова бежал за ней:

– Таня! Таня!

Старший следователь прокуратуры Московской области Валентин Михайлович Попков остановился у дачи генерала Мухина, вышел из машины и увидел стоящую возле калитки седую, усталую женщину. Прежде чем он открыл рот, она спросила:

– Что случилось?

За свои десять лет работы в прокуратуре Валентину не раз приходилось сообщать родственникам погибших страшные новости. Он знал, что после этого у людей обычно начинается истерика и поэтому добиться от них каких-то вразумительных показаний первое время не представляется возможным.

– Меня зовут Валентин Михайлович, – начал он.

– Так что случилось? Вы ведь из милиции?

Он приехал на милицейской машине с синей полосой по борту.

– Из прокуратуры, – поправил Попков.

– Неважно, – сказала женщина. – Что произошло? – снова задала она вопрос, на который он так не любил отвечать в подобных случаях.

– Вы жена Федора Петровича Мухина?

– Да.

В этот момент с неба обрушился дождь.

– Пройдемте в дом! – сказала она и засеменила впереди, ежась под густыми струями ливня.

Как только они зашли на веранду, Наталья Павловна сцепила ладони и напряженно посмотрела на Валентина:

– Я вас слушаю!

Тянуть дальше было невозможно.

– Ваш муж погиб, – сказал Попков.

– А? – словно не поняв сказанного, переспросила она.

– Федор Петрович Мухин застрелен около часа назад неизвестными людьми. Вместе со своим шофером.

Наталья Павловна опустилась на оттоманку и закрыла лицо руками. Попков стал искать взглядом графин с водой или, на худой конец, водопроводный кран.

– Но за что?… – подняла она красные, потрясенные глаза.

На столе, который стоял в углу, Валентин заметил бутылку минералки. Он быстро шагнул в ее сторону, налил полный стакан и принес его Наталье Павловне.

– Спа-а-а… – Слово благодарности перешло у нее в крик, в настоящий вой существа, доведенного до последней степени отчаяния. Стакан упал на пол и разбился.

Выйдя из троллейбуса недалеко от Арбата, Мухин решил продвигаться в сторону метро. «Хвост» конечно же отстал – Сергей был в этом абсолютно уверен. Он снял очки, надел куртку и, приободрившись, зашагал вдоль красочных магазинных витрин.

Вдруг метров через сорок, когда он мельком глянул на уличные часы, чтобы сверить их со своими, его боковое зрение выловило из окружающей толпы мужское лицо со сплющенным, очевидно перебитым, носом. В первый момент Сергей даже подумал, что ему померещилось. Ведь именно этот человек некоторое время назад сидел за рулем преследовавшей его «копейки»!

Мухин был в шоке. Нет, профессионализм, конечно, не подвел Сергея и он заметил слежку, но ведь и тот, кто шел сейчас за ним, сумел просто намертво приклеиться к нему и удержался на «хвосте» после всех финтов бывшего фээсбэшника.

Сергей понял, что оторваться ему уже не удастся. Поэтому на встречу он не поедет. К тому же ему нужно решить, как быть с папкой. Лучше всего встретиться с отцом и с его помощью переправить ее в безопасное место.

Он достал мобильник и сначала набрал номер телефона, установленного в служебном «мерседесе» отца.

Отец не взял трубку.

Тогда Сергей решил, что Мухин-старший уже на даче, и принялся звонить туда…

От резкого телефонного звонка Попков вздрогнул.

– Прошу вас, возьмите трубку, – мягко сказал он Наталье Павловне.

Мухина, у которой уже прошли первые слезы, сняла трубку:

– Алло…

– Это я, мама, – сказал на другом конце Сергей. – Отец далеко?

Услышав последнюю фразу, Наталья Павловна схватилась рукой за лоб и снова заплакала:

– Это Сергей… – только и сумела она произнести. – Сын…

Попков перехватил трубку:

– Здравствуйте…

– Вы кто? – послышался с другого конца настороженный голос. – Где мама?

– Я старший следователь Московской областной прокуратуры Попков… – начал Валентин.

– Что с отцом? – тут же спросил Сергей.

Попков даже не ожидал, что сын задаст этот вопрос так быстро. Тем не менее отвечать было надо.

– Случилось несчастье…

– Он жив? – По голосу было понятно, как напрягся где-то вдали Сергей.

– К сожалению, нет…

В трубке повисла тишина.

– Алло, Сергей, вы меня слышите? – спросил Валентин.

– Да, – хрипло ответил тот.

– Вы можете сюда приехать?

С заметным усилием Сергей выдавил из себя:

– Могу…

– Через какое время вас ждать?

Пауза.

– Где-то минут через сорок… – донеслось издалека.

В трубке послышались гудки, и Попков положил ее на рычаги.

«Может быть, что-то выясню у этого Сергея», – подумал он и принялся успокаивать плачущую Наталью Павловну.

Таня шла в сторону метро. Она уже перестала реагировать на просьбы Редникова остановиться, и поэтому он шагал за ней молча, раскрыв рот, чтобы лучше дышалось, потому что выдержать ее темп Герману было нелегко. Пару раз Таня поворачивала голову и раздраженно говорила:

– Хватит меня преследовать!

Редников ничего не отвечал.

– Отстань, я говорю!

Но он все преследовал ее, шумно вдыхая жаркий воздух и, стараясь не отстать от длинноногой красавицы, которая шла прямо посреди тротуара. Двигавшиеся навстречу мужики восторженно пропускали Татьяну и, едва она проходила мимо, тут же оборачивались, чтобы оценить ее вид сзади. При этом на них неизменно наталкивался Редников, который не успевал обогнуть очередного застывшего на месте ценителя женской красоты, и тыкался своим острым носом в его плечо или спину.

– Извините… – бормотал он и двигался дальше.

– Смотреть надо, придурок! – кричал вслед мужик.

– Сам такой… – тихо шипел под нос Герман и, набирая воздух, ускорял шаг, чтобы через секунду опять врезаться в чью-то спину.

Так они дошли до метро.

Таня наконец остановилась, дождалась его и сказала:

– Я не понимаю, чего тебе от меня надо.

– Апффф… Апффф… Апффф… – вместо ответа выдали легкие задыхающегося Редникова.

– О боже! – закатила глаза девушка и, тяжело толкнув стеклянную дверь, зашла в метро.

Герман последовал за ней.

Потрясенный, Сергей выключил мобильник, сунул в карман и прислонился к каменной стене здания, возле которого стоял.

Мухин посмотрел на папку. У него не было никакого сомнения, что отца убили из-за того, что он знал о содержании вложенных в нее бумаг.

– Какой же я был дурак… – простонал Сергей.

Ведь именно он втянул отца в это дело. Он просил генерала помочь ему в сборе тех данных, которые скрывала сейчас гладкая белая обложка.

«Но ведь следующим они убьют меня!» – Страшная мысль придала ему сил, он оторвался от стены и быстро пошел к метро.

Между тем человек с перебитым носом вышел из дверей находившегося неподалеку магазина и продолжил слежку.

Мухин знал, что тот идет сейчас позади него.

«Может быть, отдать им папку и они успокоятся?» – подумал он.

Нет, это невозможно. Тогда его уберут те, с кем он должен был сегодня встретиться.

Сергей почувствовал, что загнан в угол.

Освободившись на работе, Турецкий приехал домой, поел и развалился на диване. Жена с дочерью находятся на курорте и заявятся только через две недели, так что все это время ему придется терпеть неприбранность и общий неуют в квартире.

Впрочем, не так уж и часто он тут бывает. Сегодня, например, опять пришлось оставаться на ночь в Генпрокуратуре, разбирая дела. Потом этот странный вызов к генеральному, и снова работа, работа, работа…

Турецкий сладко зевнул. Сон медленно вступал в свои права…

И тут раздался телефонный звонок.

Александр протянул руку к стоявшему на прикроватной тумбочке аппарату и, чуть не свалив его, схватил трубку:

– Да…

– Здорово, Саш! – раздался бодрый голос его старого друга – начальника МУРа Вячеслава Грязнова.

– Здорово…

– Ты там спишь, что ли?

– Представь себе, да, – снова зевнул Турецкий. – Работы столько, что еле выкраиваю время на отдых…

– Ну извини, что разбудил…

– Да ладно уж…

– Значит, работы, говоришь, много?

– Ну да! – потянулся Александр. – Ты что, не знаешь, что ли?

– Да знаю, знаю… Все-то ты в трудах… – И тут, как бы между прочим, Грязнов добавил: – Кстати, о том деле, которое тебе сегодня обещал подкинуть Филиппов, мне тоже известно…

Турецкий удивился:

– Ну ты даешь… Да мне самому о нем еще почти ничего неизвестно!

По дороге к метро Сергей Мухин лихорадочно размышлял, как ему выйти из смертельно опасного для него положения.

«Стоп, – подумал он. – А может быть, отца убили, недеясь найти при нем папку? И за мной теперь охотятся по той же причине? И если сейчас я избавлюсь от нее, то меня не тронут? Вдруг им нужны только эти документы?»

Он и сам понимал, что его предположение не стоит выеденного яйца, но оно было единственным, которое оставляло Сергею шансы на жизнь.

«Но куда ее деть?…» – продолжал он сосредоточенно морщить лоб.

Уничтожить документы нельзя, потому что заказчики все равно потребуют их у него, и если он им их не предоставит, то тогда…

И вдруг Сергей понял, кто может сохранить эту папку.

«Только бы успеть до него доехать…» – сказал он себе и решительно зашел в вестибюль станции метро «Арбатская».

– Пока ты спал, Меркулова снова вызвал генпрокурор и рассказал о деле… – Голос Грязнова в трубке из дружеского стал деловым. – Я звонил Косте, и он ввел меня в курс…

– Излагай… – откликнулся Турецкий.

– Сегодня убит генерал-лейтенант ФСБ Мухин…

– Это я знаю…

– Он был начальником отдела особых расследований ФСБ.

– Так-так…

– Его машину расстреляли за городом, в районе Киевского шоссе… – сказал Грязнов.

Турецкий опешил:

– За городом? В районе Киевского шоссе? А при чем тут я? Почему бы этим делом не заняться областной прокуратуре?

Грязнов понизил голос и сказал:

– Есть некоторые обстоятельства, заставляющие меня предположить, что за этим убийством последуют и другие… Причем на территории Москвы.

– Что еще за обстоятельства?

– Ну так… есть кое-что…

– Слушай, Славка, – сказал Турецкий. – Ну что ты меня напрягаешь раньше времени? Мне это дело официально еще не поручено! Могу я отдохнуть или нет? Я устал. Я только сегодня направил в Верховный суд дело, над которым мне пришлось париться девять месяцев!

Реакция Грязнова была своеобразной:

– Так, значит, у тебя будет достаточно времени для новой работы! – обрадовался он.

– Тьфу ты! – в сердцах сказал Турецкий и бросил трубку.

Ступив на эскалатор, Редников облокотился на движущуюся сбоку черную ленту, отдышался и стал спускаться по ступенькам к стоящей метра на три впереди него Татьяне.

– Может, хватит? – утомленно сказала она.

– Не прогоняй меня… – тихо сказал Герман. – Я только провожу тебя до поезда, и все…

К этому времени его пыл начал остывать. Он понял всю бесполезность своих действий и хотел сейчас только одного – побыть с ней еще немного.

– Значит, ты не поедешь за мной? – подозрительно спросила Таня.

– Нет.

– Ну ладно… – милостиво согласилась девушка. – Тогда так и быть – провожай.

Они сошли с эскалатора и попали в не особенно заполненный людьми зал станции. Тем не менее на платформе, куда они свернули, народа скопилось много, и им стало ясно, что поезда не было уже давно.

– Елки-палки, – расстроилась Таня. – Придется пропустить следующий. Не влезу…

У Редникова поднялось настроение. Еще немного он побудет с ней…

– Ну что ты лыбишься? – спросила девушка.

– Так…

– Нет, я все-таки влезу в первый же поезд! – сказала она. – Только б от тебя отвязаться!

Сергей Мухин пробежал вниз по эскалатору, сунулся было к поезду, но, увидев огромную толпу на платформе, остановился.

Нет, уехать незамеченным у него не получится. Тот, кто сидит на «хвосте» все равно выследит его. А если их еще и несколько…

Однако, оценив профессиональным взглядом обстановку, Мухин понял, что на несколько секунд остался без присмотра: «хвост» еще не появился на платформе.

За эти несколько секунд надо было решить, как быть с папкой. Уехать отсюда он должен был уже без нее.

Совсем рядом с ним, окруженная толпой, стояла странная парочка – тщедушный, бледный парень в роговых очках и красивая, стройная девушка. Они переговаривались между собой.

Сам не зная почему, Сергей вдруг выделил этого парня из всех стоящих вокруг людей. Какое-то чутье подсказало Мухину, что этому хилому можно доверять.

«Может, я и ошибаюсь, – подумал он. – Но ничего другого в этой ситуации сделать уже невозможно».

Он подскочил к молодым людям и, обращаясь к парню, быстро проговорил:

– Простите, что потревожил вас, но у меня нет другого выхода. Прошу вас, – он протянул парню папку, – передайте ее по этому адресу…

И, выхватив из кармана рубашки ручку, он что-то чиркнул на белой обложке.

Редников не успел даже открыть рот, как Мухин уже отошел от него и быстро зашагал к противоположной платформе.

– Это кто? – спросила обалдевшая Татьяна.

– Не знаю… – растерянно сказал держащий в руках папку Герман.

Они посмотрели вслед удаляющемуся незнакомцу.

– Эй! – крикнула было Татьяна, но тот уже не мог услышать, потому что на ту платформу, где он сейчас стоял, ворвался ревущий поезд.

– Ну и дела! – выдохнула девушка. – Что все это значит-то?

– Н-да… – протянул Редников. – Надо его догнать…

Он сделал шаг в направлении мужчины, но вдруг случилось страшное.

Незнакомец пробрался к краю платформы, собираясь, видимо, сразу же юркнуть в вагон, так как желающих вокруг было много и не все бы туда вместились. Но за секунду до того, когда уже начавший тормозить, но все еще несущийся на большой скорости состав должен был с ним поравняться, мужчина вдруг как-то неловко взмахнул руками, качнулся вперед и, не удержавшись на краю, попал под прямой удар кабины машиниста.

Несмотря на то что там, вдали, было много людей, Редников и Татьяна стали свидетелями этой страшной смерти.

– Мама… – еле слышно прошептала девушка, после чего вдруг ее как будто прорвало и, словно сирена, она завизжала с небольшими перерывами, чтобы взять дыхание: – А-а-а-а!!! А-а-а-а!!! А-а-а-а!!!

Герман тоже был потрясен, но взял себя в руки значительно быстрее.

– Успокойся, Таня! – схватил он девушку за руку. – Успокойся!

Но она не слышала его. В ее глазах застыл ужас. Ничего подобного она никогда не видела. Может быть, только в кино, но это не считается. В кино кровавые ошметки не вылетают на платформу и не лежат на расстоянии двадцати метров от тебя и ты не видишь, как шарахающиеся от них люди скользят на этой слизи и с криками падают прямо в ее гущу.

– Не смотри туда! – гаркнул Редников и вдруг с силой повернул голову Тани к себе.

– Он… он… его… – начала она бессвязно лепетать.

– Успокойся! – еще раз сказал Герман.

В этот момент наконец-то раздалась мелодия, возвещающая о прибытии долгожданного поезда. Очень скоро перед ними уже стоял вагон.

Редников сам не знал, откуда у него взялись силы. Приобняв Таню, он, как гвоздь, прошел сквозь кучу народа, образовавшуюся у раскрывшегося входа, и по инерции пролез аж к противоположным дверям, прижал к ним девушку и сам остановился на фантастически близком от нее расстоянии.

Таню трясло.

Он взял ее за плечи, посмотрел в глаза и тихо произнес:

– Не бойся, все уже кончилось.

Она как– то странно взглянула на него, хотела что-то сказать, но промолчала. Редников подумал, что еще вот-вот -и она скинет его руки и снова станет неприступной и насмешливой.

Но Таня этого не сделала.

– А папка? – спросила она. – Он же дал тебе папку!

Все это время Герман не выпускал ее из рук, но вспомнил об этом только сейчас.

– Да, – растерянно сказал он. – Вот она.

– А что там? – испуганно спросила девушка.

Редников раскрыл обложку. В папку была вложена пачка каких-то бумаг. Первая из них представляла собой документ на немецком языке с многочисленными подписями. Редников хотел взглянуть на остальные, но Таня вдруг с силой захлопнула папку и зашептала:

– Давай посмотрим где-нибудь в другом месте…

Турецкий проснулся и посмотрел на часы.

«Вот ведь! – подумал он. – Два часа всего спал, а больше и не хочется. А к вечеру опять буду с ног валиться. Совсем организм расстроился…»

Он слез с кровати, прошел на кухню, открыл холодильник, достал пакет апельсинового сока, потряс его и понял, что там пусто.

Тогда Александр взял стоявший на столе заварочный чайник и отхлебнул из горлышка.

«Скорей бы уж Ирка с Нинкой приезжали… – подумал он о жене и дочери. – Живу, как бобыль…»

Итак, он достиг зрелого возраста. Почти половина жизни отдана следственной работе в прокуратуре. За спиной – сотни расследованных уголовных дел, на плечах – генеральские погоны…

В душе – усталость.

Турецкий подошел к окну. Его дом находился на Фрунзенской набережной, и прямо из кухни он мог наблюдать, как по Москве-реке снуют туда-обратно прогулочные теплоходы.

«Так что там говорил Славка? – вспомнил он. – Убили генерала Мухина?»

С Грязновым они были друзьями уже около двадцати лет, с тех пор как под руководством Кости Меркулова, того самого, который сейчас является заместителем генпрокурора по следствию, распутали свое первое сложное дело. То есть дело, фигурантами которого были влиятельные власть имущие, неприступные, казалось бы, люди.

Сколько таких людей удалось ему с тех пор прижать к ногтю!…

«Как– то не так я с Вячеславом поговорил…» -почесал затылок Александр, отвернулся от окна и снова прошел в комнату.

На столе лежала недавняя газета. Он взял ее, сел в кресло и наугад уткнулся в заметку на первой странице, где в ернических выражениях рассказывалось, что недавно чудом остался жив один губернатор, который отказался есть поданного ему гуся с яблоками, по причине того что тот слегка подгорел. А, как потом оказалось, гусь был напичкан смертельным ядом.

«Мы уверены, что если бы этого гуся отдали какому-нибудь изголодавшемуся пенсионеру из области, которой управляет привередливый губернатор, – издевалась газета, – и даже предупредили бы пенсионера, что гусь отравлен, то он все равно съел бы его, потому что лучше умереть от удовольствия, чем жить мучаясь».

Рядом красовалась карикатура: толстый губернатор швыряет изможденным людям кости со своего стола, предварительно обмакивая их в яд.

Турецкий не испытывал никаких симпатий к данному губернатору, но юмор был хреновым. Дело в том, что за последние полгода на главу далекого региона, богатого своми ископаемыми, покушались уже четыре раза. А началось это после того, как губернатор выступил против известных инициатив президента о переделе власти на местах, и наотрез отказался принять у себя руководителя Президентской администрации Валуева.

Турецкий встал с кресла и пошел в ванную, чтобы принять душ…

Начальник Московского уголовного розыска Вячеслав Иванович Грязнов прохаживался по своему кабинету и вспоминал состоявшуюся на прошлой неделе встречу с лучшим агентом – платным осведомителем МУРа – вором в законе Бароном.

Осведомитель рассказывал о борьбе различных преступных группировок между собой и в конце слегка коснулся темы их сотрудничества с государственными структурами.

«Братва завязана с самыми высокими людьми…» – сказал тогда Барон.

Это, конечно, не было новостью для Грязнова. Там, на самом верху, не брезгуют ничем для достижения своих целей. Если нужно, эти люди будут сотрудничать с самим дьяволом, если, конечно, он вытерпит общество таких мерзавцев.

Поэтому Грязнов не обратил особого внимания на эти слова Барона. В память ему врезалось лишь одно: некоторые люди стали неплохо платить за достоверный компромат на кремлевских небожителей. Поэтому он, Барон, своего шанса не упустит. На информации о связях своей тамбовской группировки с высшими руководителями можно очень хорошо «навариться».

«Если не опередят другие», – добавил Барон и рассказал, что сбором такого рода компромата занялся не кто иной, как начальник Управления особых расследований второго департамента ФСБ генерал-лейтенант Мухин.

«Мухин?» – переспросил тогда Грязнов.

«Да. Он поставляет эти данные своему сыну Сергею. И я тоже кое-что добываю для мухинского отпрыска. Он мне за это платит. Но генерал в последнее время собрал уже столько материала, что я скоро не смогу порадовать Сергея ничем новым…»

С тех пор прошла неделя, и вот сегодня, когда Грязнову сообщили об убийстве Мухина, этот разговор всплыл в его памяти.

Вячеслав сразу почувствовал, что одним этим убийством дело не кончится. Нет, Грязнов, конечно, не горел желанием взваливать на плечи своей конторы лишнюю работу по раскрытию преступлений, но он понимал, что если сейчас начнется «трупопад», то МУРу все равно придется этим заняться. Поэтому лучше заранее подстраховаться и прозондировать, не удастся ли привлечь к работе славного «важняка» Генпрокуратуры, своего старого друга Турецкого.

Неожиданно ему улыбнулась удача: позвонив Меркулову, Вячеслав узнал, что дело об убийстве Мухина будет поручено Турецкому.

Вот тогда-то он и набрал номер Александра, но не нашел понимания и, вместо обнадеживающих слов, вынужден был довольствоваться короткими гудками в динамике, после того как «важняк» бросил трубку.

А совсем скоро он узнал, что погиб Сергей Мухин.

Таким образом, интуиция и на этот раз не подвела Грязнова.

Стоящий на столе селектор затрещал, и из него раздался голос секретарши:

– Вячеслав Иванович, к вам старший оперуполномоченный второго отдела Мухин.

Услышав названную секретаршей фамилию, Грязнов вздрогнул. Бывают же такие совпадения! Он подошел к столу, нажал кнопку микрофона и сказал:

– Пусть войдет.

Пока поезд ехал до «Крылатского», Редников стоял все так же близко к Татьяне, как в первые минуты. Испуг у нее еще не прошел, и, судя по всему, девушке требовалось, чтобы рядом был хоть кто-то, способный поддержать ее и успокоить.

Таким человеком и оказался Герман.

«Станция „Крылатское“. Поезд дальше не пойдет. Просьба освободить вагоны», – объявил приятный женский голос.

– Я живу недалеко, – неожиданно сказала она. – Пойдем?

Одуревший от счастья Редников кивнул.

Они вышли из вагона, поднялись по лестнице и зашагали к Таниному дому, который действительно оказался в двух шагах. Очень скоро молодые люди уже подходили к ее подъезду.

– Вон моя квартира, – указала девушка на балкон второго этажа.

Через полминуты Герман уже снимал ботинки в ее прихожей.

– Тапки в ящике, – сказала она, закрывая дверь на все запоры.

Герман осмотрелся. Квартира была скромной, но уютной.

– Я живу одна, – сообщила Таня. – Родители подарили мне эту квартиру на совершеннолетие.

Они прошли в большую комнату «двушки». Хозяйка уселась на диван и похлопала рукой рядом с собой:

– Садись!

Герман опустился на бархатную обивку. Папка лежала у него на коленях.

– Открывай! – затаив дыхание сказала Таня.

Редников поднял обложку.

– Ты знаешь немецкий? – спросила девушка, осторожно взяв лежащий первым документ, который они уже видели в вагоне.

Герману было очень стыдно, но он вынужден был сказать правду:

– Нет… – Тут он посмотрел на следующий листок и обрадовался: – А вот здесь по-русски!

Чуть не столкнувшись лбами, они углубились в чтение.

– Генерал Мухин ваш дед?… – Грязнов изумленно смотрел на стоявшего перед ним высокого парня в погонах старшего лейтенанта.

– Да… – тяжело произнес тот. – А погибший в метро Сергей Мухин – отец…

Начальник МУРа выглядел просто обалдевшим. Он немного знал этого способного опера, и вот оказывается, что Олег родственник убитых сегодня людей. Ну Мухин и Мухин, мало ли на свете Мухиных. А тут гляди ж ты – сын и внук!

– Садитесь! – запоздало указал он Олегу на кресло.

Старлей сел. Его лицо было красным от пережитого потрясения. Медленно подбирая слова, он обратился к Грязнову:

– Товарищ генерал-майор, я прошу вас тщательно расследовать гибель моего отца… – Олег глотнул воздух и добавил: – Я обладаю некоторой информацией, которая может оказаться полезной…

Пока Турецкий мылся, его не покидала мысль, что он не очень хорошо поговорил сегодня с Грязновым. Ведь тот звонил по серьезному вопросу, да и вообще – негоже бросать трубку, когда беседуешь со старым другом…

Но и извиняться перед Славкой тоже вроде было не за что. Турецкий действительно устал и имел право на отдых.

Александр упал на кровать, посмотрел в потолок, потом резко сел и уперся ладонями в колени.

Он уже знал, что надо делать.

Надев брюки и чистую рубашку, Турецкий снял с вешалки пиджак, влез в него, мельком глянул в зеркало и, удовлетворенно хмыкнув, вышел из квартиры.

У подъезда он сел в свою красную «семерку» и начал медленно выруливать из двора в сторону Комсомольского проспекта. По пути его машина остановилась, Александр вылез из нее и зашел в небольшой магазинчик у дороги.

Придирчиво осмотрев прилавок, он увидел несколько великолепных гладких лимонов, по которым сразу было видно – у них тонкая шкурка и отменный вкус.

– Взвесьте три штуки! – сказал он продавщице. – И положите в пакет.

Выйдя наружу, он снова сел за руль и поехал дальше.

– Мой отец был владельцем фирмы, которая занималась формированием различных баз данных… – сказал Олег.

– То есть? – спросил внимательно слушающий его Грязнов.

– Он собирал информацию и продавал ее заинтересованным лицам.

– А кому именно?

Олег выдержал паузу, пристально посмотрел на начальника и сказал:

– Последний заказ был из Совета Федерации.

– Герман, нам надо срочно избавиться от этой папки! – Таня выглядела еще более испуганной, чем часом раньше, в метро.

– Я знаю… – вздохнул Редников. – Надо передать ее по адресу, который здесь указан… – И он посмотрел на обложку.

– Ты что, дурак?! – завизжала Таня.

– Почему? – растерялся Герман.

– Ты соображаешь, что в ней?! Ты видел, чьи там фамилии?!

– Видел…

Редников и сам находился в полушоковом состоянии.

– Ты разве не понял, чем, оказывается, занимались эти люди?! – Не унималась Таня. – Они… Они… – Ее голос поднимался все выше и выше, и Герман не выдержал.

– Да замолкни ты! – рявкнул он.

Таня осеклась и изумленно посмотрела на него:

– Что?…

– Замолкни, говорю!

– Как ты со мной разговариваешь!… – захлопала глазами девушка.

– Вот так и разговариваю! – Редников встал с дивана. Он вдруг показался ей высоким и мужественным.

– Что ты орешь на весь дом? – уже тише произнес Герман. – Хочешь, чтобы все тебя услышали?

Таня испуганно посмотрела на него и, сжав коленки, стала нервно покусывать ногти.

– Я боюсь… – плаксиво сказала она.

Вдруг у нее появилось желание выгнать этого Редникова с проклятой папкой. Зачем она вообще привезла его к себе домой? Однако намерение выставить Германа за дверь затихло, так и не успев разгореться.

Во– первых, ей все еще было страшно, и она хотела, чтобы кто-то находился рядом. А во-вторых, что стало для нее полной неожиданностью, Редников начинал ей нравиться. Этот худой синий сморчок вдруг повел себя вовсе не так, как она предполагала. Он не бросил эту папку, не убежал, а наоборот -спокойно проводил ее до дома, он… Да он не такой уж слюнтяй, в конце концов!

– Хочешь чаю? – неожиданно спросила она.

Герман посмотрел на нее и, улыбнувшись, сказал:

– Да.

Грязнов достал из стоявшего у стены шкафчика бутылку коньяка, взял чистый стакан и налил Олегу:

– Вперед.

Старлей выпил.

– Итак, ты понял? – стоя перед ним, сказал Грязнов. – Сам пока ничего не предпринимай!

– Но я… – начал Олег.

– Я сказал – ничего!

– Есть, товарищ генерал-майор… – кисло согласился старлей.

– Если будешь нужен, к тебе обратятся… – Грязнов потер лоб. – Но сам не лезь! – еще раз сказал он.

– Ясно… – Олег встал с кресла. – Разрешите идти, товарищ генерал-майор?

Начальник МУРа посмотрел на Олега и похлопал его по плечу:

– Крепись, старлей… – Потом генерал шумно выдохнул и сказал: – Иди…

Турецкий открыл дверь в кабинет Меркулова и застал своего шефа смотрящим в окно.

– Я так и знал, что ты еще не уехал! – сказал Александр.

Константин Дмитриевич повернулся. На его лице изобразилось удивление:

– А что ты тут делаешь-то? Я ж тебя отпустил.

Турецкий прошел на середину кабинета, помахивая полиэтиленовым пакетом. На ходу запустив в него руку, он остановился у длинного стола для заседаний и выложил один за другим три крупных лимона.

– Ну? – спросил Меркулов.

Турецкий молчал.

– Понял, – сказал Меркулов и достал из тумбочки запечатанную бутылку коньяка.

Александр взял графин и по-простецки сполоснул лимоны над вазой с цветами.

– Дай, пожалуйста, тарелку и нож, – попросил он хозяина кабинета.

Через пять минут они сели друг против друга и махнули по первой.

– Ну? – опять спросил Меркулов.

– Слушай, – начал Турецкий, – мне сегодня Славка звонил…

Таня и Герман прошли на кухню, где девушка поставила на плиту чайник. Пока он грелся, молодые люди сели за небольшой круглый столик. Таня достала чашки, плеснула заварки и выложила на тарелку хрустящее печенье из разноцветной пачки.

Герман задумчиво следил за ней.

– Ой, у тебя ресничка! – вдруг сказала девушка. – Угадай, с какой стороны.

Редников чуть задумался и ответил:

– С левой.

– Правильно! – Она подалась вперед и очень осторожно коснулась пальцами уголка глаза Редникова. Потом отвела руку и сказала: – Вот она! Теперь загадай желание!

Герман загадал.

Таня оттянула ему ворот футболки и бросила туда ресничку.

– Теперь сбудется! – улыбнулась она.

Редников видел, что отношение к нему девушки стало другим. «Только бы оно снова не поменялось…» – именно это желание он и загадал несколько секунд назад.

На плите засвистел чайник, Таня встала, сняла его и налила в чашки кипяток.

– Сколько тебе сахара? – спросила она Германа.

– Два куска.

Таня взяла щипчики, опустила их в сахарницу и бросила в редниковскую чашку белые кубики.

– Приятного аппетита, – сказала Таня, подвинула ему печенье и снова улыбнулась.

Герман был на седьмом небе.

«Только бы все так и шло… – снова подумал он. – Главное – не упустить ее расположение…»

– Может, ты все-таки выбросишь эту папку?… – вдруг мягко произнесла Таня и внимательно посмотрела на него.

Когда Константин Дмитриевич и Александр ополовинили бутылку, в дверях показался Грязнов.

– О! – удивился Меркулов. – Легок на помине!

Вячеслав покосился на Турецкого и с деланым смирением произнес:

– Пустите?

– Заходь! – махнул ему Константин Дмитриевич и отодвинул стоящий рядом с собой стул: – Садись!

Грязнов сделал несколько шагов вперед, опустился на предложенное место и осмотрелся. Недалеко от него, на стеклянном подносе, стоял графин, окруженный перевернутыми стаканчиками. Грязнов взял один из них и поставил перед собой.

– Сань, налей ему, – сказал Меркулов.

Турецкий плеснул Вячеславу коньяка, и тот мгновенно его выпил. Потом взял с тарелки лимонную дольку и с аппетитом съел.

– Саня сказал, что ты ему звонил… – начал Меркулов.

– Погоди, – вдруг перебил его Грязнов. – У меня есть кое-что новенькое…

– Ну так что? – еще раз спросила Таня. – Ты выбросишь папку?

Редников понял, что если он сейчас ошибется, то не простит себе этого никогда в жизни. И он, кажется, понимал, как ему надлежит действовать.

Герман сделал глоток, не торопясь поставил чашку на стол, важно почесал подбородок и решительно сказал:

– Нет!

Бутылка была пуста.

– Я чувствую, что МУРу все равно придется заниматься этими убийствами, – сказал Грязнов. – Так что уж лучше с вами, чем с кем-нибудь…

Меркулов усмехнулся:

– До твоего прихода Сашка втирал мне то же самое…

Вячеслав посмотрел на Турецкого:

– Спасибо.

– Да будет тебе, – отмахнулся Александр.

Константин Дмитриевич поерзал на стуле и сказал:

– Ну что же, Вячеслав… Раз Александр Борисович и сам дал согласие… Я выношу постановление о передаче этих дел – об убийстве отца и сына Мухиных – господину Турецкому…

– Отлично, Костя! – Голос Грязнова сразу повеселел.

– Только мне нужно будет пообщаться с твоим Бароном! – сказал ему Александр.

– Нет проблем!

Вор в законе Барон сидел на жестком сиденье лужниковской трибуны, угрюмо наблюдая за ходом футбольного матча ЦСКА – «Спартак». До конца оставалось не так уж много времени, а его любимые армейцы проигрывали один – ноль и, несмотря на все свои усилия, никак не могли прорваться к воротам красно-белых. Барон нервничал.

«Опять продуют, – думал он. – Лучше б и не приезжал…»

Его звали Игорь. Игорь Копылов. Однако воровская кличка давно заменила данное при рождении имя, и теперь все, включая работавших с ним муровцев, обращались к нему исключительно – Барон. Кстати, во внешности этого человека и впрямь было что-то дворянское – тонкие черты лица, аккуратно уложенные волосы с легкой проседью и благообразная бородка никак не вязались с родом занятий господина Копылова. Когда полчаса назад он сидел, сомкнув веки, на своем сиденье и постукивал длинным пальцем по обтянутой шелковой штаниной коленке, можно было подумать, что это консерваторский профессор внимает какой-то чарующей музыке. Однако тогда Барон просто наслаждался уходящими ощущениями, которые подарила ему принятая за несколько часов до этого доза кокаина. И как только он открыл глаза, его холодный, злой взгляд сразу выдал скрываемую приятным обликом суть хищника.

В голову немедленно полезли мысли, так мучившие его в последнее время.

– Надоело… – чуть слышно произнес он. – Как мне все это надоело…

Вот уже несколько лет он работал на МУР, снабжая милицию необходимой ей информацией. За это ему позволялось несколько больше, чем его «коллегам» по цеху, но Барон все равно был недоволен сложившимся положением. Рано или поздно братва узнает о его связи с легавыми – и тогда…

Он мотнул головой, как бы стряхивая хандру. Хватит! Сегодня у него день отдыха. Он принял дозу и приехал на стадион, чтобы получать удовольствие от игры. Все!

В штрафной площадке армейцев толстый арбитр ткнул красной карточкой прямо в лицо разгоряченному защитнику.

– С поля удаляется игрок команды ЦСКА Фомичев! – объявил диктор.

«Вот тебе и удовольствие!» – плюнул Барон. Он почувствовал неприятное ощущение сухости в горле. У него начинался отходняк. Вот-вот – Копылов это знал – по телу медленно, но верно расползется противный мелкий озноб.

– «Спартак» – чемпион! – завизжали сидевшие на три ряда ниже Барона фанаты ненавидимой им команды.

Барон вздрогнул. Кокаиновое похмелье стремительно вступало в свои права, и резкие звуки начинали пугать Копылова, заставляя его тело непроизвольно сжиматься.

«Хорошо, хоть народа сегодня немного…» – подумал он.

На трибунах действительно было малолюдно. С восточной стороны сидел лишь он сам, несколько десятков разбросанных по секторам мужиков да эта вот ватага шумных фанов, обмотанных спартаковскими шарфами. Ряды, отделявшие их от Барона, были абсолютно пусты. А с другой стороны поля, как раз напротив, виднелись кучки красно-синих, которые, кстати, были противны Барону не менее, чем красно-белые. Такое же тупое, пьяное хулиганье. Быдло. Копылов брезгливо поморщился. «Впрочем, ну их… Если обращать внимание еще и на эту сволочь, то никаких нервов не хватит!» Он прислушался к себе. Неприятные ощущения усиливались, но Барона это не пугало. Он знал, что беспощадная ломка не успеет его скрутить. Ведь, как всегда, он все предусмотрел заранее. Там, во внутреннем кармане пиджака, зажатое между бумажником и записной книжкой, расплющилось упакованное в целлофановый пакетик спасение. Кокаин. Его было как раз на одну дорожку. Этого ему хватит.

После разговора с Грязновым прошло уже полчаса, а Олег все не мог успокоиться. Как это, «не вмешивайтесь в расследование, товарищ старший лейтенант»?! Как это, «его будут проводить другие»? Да что вообще происходит?! Убили его деда и отца, а ему не вмешиваться?! Но это же, наконец, просто глупо! Ведь именно он лучше других знает, каковы мотивы совершенных преступлений! Ведь и сам Грязнов согласился с ним! Олег возмущенно ходил по муровскому коридору и никак не мог остановиться. Потом все-таки присел на краешек одного из расположенных вдоль стены стульев, попытался успокоиться, взять себя в руки, но тут же снова вскочил и продолжал раздраженно вышагивать по длинной ковровой дорожке, заложив руки за спину.

Нет, Олегу было, конечно, понятно, что родственные связи с убитыми не дадут ему возможности участвовать в расследовании официально. Но ведь он этого и не хотел! Зачем официально, если можно действовать частным порядком? Однако Грязнов и это запретил!

«Впрочем, – остановился Олег, – как он может запретить мне делать что-то в свое личное время?»

Сначала эта мысль его испугала. Несколько секунд он стоял, потирая пальцами наморщенный лоб, потом шагнул к стулу, рассеянно посмотрел на него, и, наконец, грузно опустился на обитое дерматином сиденье, откинув голову назад и опершись на подлокотники.

«Но ведь это же неисполнение приказа…»

Олег всегда был примерным юношей. В школе – круглый отличник, спортсмен, общественник. В Высшей школе милиции получил красный диплом, что дало ему возможность самому избрать место прохождения службы. Он выбрал МУР и тут тоже оказался на хорошем счету, вполне образцово проведя ряд оперативных мероприятий. До нынешнего дня жизнь вообще не давала ему повода для недовольства. А сегодня…

Дед и отец мертвы.

Олег понял, что впервые испытывает жажду мести. Это чудовищное по силе ощущение зародилось где-то в центре груди и понеслось во все стороны, словно взрывная волна, обжигая все тело и заряжая организм бешеной энергией. Он снова вскочил. К черту приказы! Ему надо самому найти убийц. И самому прикончить их. Как собак! В его голове начал выстраиваться план дальнейших действий. Значит, так. Сначала нужно разыскать Барона. (Ведь Олег работал с этим информатором и в числе очень немногих сотрудников Московского уголовного розыска знал его контактный телефон.) Барон может обладать кое-какими сведениями. Потом… Ну а потом будет видно. Олег побежал в свой кабинет, бросился к телефону и принялся набирать номер муровского осведомителя…

Висящий на поясе Барона мобильник начал выдавать короткие трели. Копылов машинально потянулся за трубкой, вытащил ее из чехла и уже собрался было ответить, но вдруг передумал.

«Да пошли они все! – мрачно глянул он на аппарат. – У меня отдых!»

Он чувствовал, что звонили из милиции. В последнее время к нему стали обращаться все чаще и чаще, и это совершенно не нравилось Барону. Правда, раз и навсегда отвязаться от назойливых слуг закона у него все равно не получилось бы. Встав однажды на скользкий путь служения и своим, и чужим одновременно, он вынужден был идти по нему до конца. Но ненадолго пропасть из виду он все-таки мог.

И Барон решительно нажал на кнопку отключения телефона.

«Если очень нужен, найдут!» – сказал он себе и наконец полез в карман за заветным пакетиком. Вытащив его, Копылов со знанием дела взвесил на ладони предмет своего вожделения, ощутив открывающуюся лишь посвященным свинцовую тяжесть грамма кокаина…

Когда сорвался первый звонок, Олег решил, что это просто неполадки в сети. Но, набрав номер второй раз, он услышал крайне неприятное для себя «анэйбл ту конектед» и со злостью швырнул трубку обратно на рычаги.

– Где его черти носят! – выдохнул Олег. – Пропадает как раз тогда, когда нужен!

Тем не менее найти Барона было просто необходимо. Он явно был в курсе тех дел, которыми занимались дед и отец. Кроме того, он обладал такой полной и часто неожиданной информацией, касающейся преступного мира, что работавшие с ним муровцы время от времени называли его «Что, где, когда». Без помощи Барона в раскрутке этих убийств обойтись было нельзя. Но где он?!

Олег вышел из кабинета и направился на улицу.

– Олег, подожди! – окликнул его знакомый сотрудник.

– А, Саня, привет…

Они пожали друг другу руки.

– Я слышал, что у тебя… – Сашка, опер из четвертого отдела, запнулся и стал подыскивать нужное слово. – Что… Ну, в общем, если тебе нужна помощь, ты это… Только скажи…

«Я должен сам!» – выстрелило в голове Олега.

– Спасибо тебе, Саш, но…

– Мы все поможем, – горячо перебил Саша. – Если что нужно…

«Сам!» – опять раздалось внутри.

– Нет, ничего не надо, – твердо произнес Олег. – И спасибо… Спасибо вам.

Он развернулся и снова двинулся к выходу. По пути к нему подходили сочувствующие ребята, говорили какие-то слова, утешали, предлагали помощь, он всех одинаково благодарил, но так же упрямо продолжал пробиваться на улицу, как будто проходил через некую странную полосу препятствий, которая была более тяжелой, чем та, боевая, на которой он никогда не получал оценки ниже «отлично». Два лестничных пролета и пятнадцать метров коридора показались Олегу расстоянием до Луны, но он преодолел их и выскочил наконец в зеленый двор ГУВД, пересек его, вбежал в гараж главка, где стояла его «девятка», сел и завел двигатель.

– Сам! – еще раз сказал он себе, выехал из гаража и помчался по гудящей и рычащей Петровке.

Барон решил принять дозу прямо на трибуне. Народу все равно мало, никто ничего не заметит. А если и заметят, какая разница? Милиция все равно ничего ему не сделает, стоит лишь разок позвонить куда следует, так они еще и извинятся за причиненное беспокойство. Человеку с его знакомствами прощается и не такое. Знакомства… Нужные люди… Сколько их? Десятки? А может, сотни? Даже сильные мира сего не раз обращались к нему с просьбой свести с таким-то человеком, утрясти какой-нибудь вопрос с другим, разузнать что-то у третьего… Мафиози, политики, милиционеры, банкиры, фээсбэшники, артисты – кто только не ходит в его знакомых! И каждый день дела, дела… Барон подумал, что в последнее время ему все больше нравится одиночество. Сидеть бы вот так, смотреть футбол, ни о чем не думать… Нет, правильно он все-таки сделал, что отключил этот надоевший до смерти телефон…

К этому моменту армейцы перехватили инициативу, сровняли счет и теперь все чаще выходили один на один со спартаковским вратарем. Настроение Барона стало подниматься. Правда, его слегка нервировали орущие время от времени спартаковские фанаты, но… что ж тут поделаешь? К тому же, когда он примет дозу, жизнь все равно покажется ему праздником.

Итак, доза. Барон кашлянул, пригладил бородку, чуть улыбнулся и начал священнодейство.

Наклонившись вбок, он взял стоящий рядом с ним кейс из натуральной крокодиловой кожи и достал чистый лист черной бумаги. После этого, щелкнув замками, он закрыл кейс, в котором, кстати, не было ничего, кроме тонкой пачки таких же листов, и поставил его на место.

В это время полузащитник ЦСКА прошел по левому краю, передал пас вырвавшемуся к воротам нападающему, тот ударил, но вратарю красно-белых все же удалось отразить летящий со скоростью снаряда мяч.

Это не расстроило Барона, он видел, что армейцы чувствуют себя все увереннее и увереннее.

Аккуратно оторвав уголок от запаянного пакетика, он собрался высыпать его содержимое на лист, но в последний момент засмотрелся на новую атаку своей команды, которая имела такое многообещающее начало, что трибуны замерли в ожидании развязки.

В этот момент у него довольно сильно кольнуло сердце. Организм не желал ждать завершения атаки, он требовал кокаина немедленно, и ему было плевать, забьют или не забьют. Барон понял, что если он не примет дозу прямо сейчас, то ломка может оказаться ужасной.

На стадионе было абсолютно безветренно, и это полностью его устраивало. Очень медленно, с предельным вниманием он начал высыпать белый порошок на бумагу. После того как осталась половина, Барон еще раз осторожно кашлянул и продолжил вести тонкую белую струйку по чуть подрагивающему в руке черному листу. Скоро дорожка была готова. Затем Копылов вытащил из кармана брюк приготовленную заранее купюру и не глядя двумя пальцами скрутил ее в трубку.

Тем временем цеэсковский нападающий снова прорвался в штрафную «Спартака», обвел одного защитника, другого, размахнулся своей мощной ногой и залепил мяч точно в правый угол вражеских ворот.

Фаны ЦСКА на противоположной трибуне от счастья стали подбрасывать вверх свои кепки.

Барон понял, что настал лучший момент для вдыхания этого искрящегося белого зелья, которое вот-вот должно было избавить его от надвигающейся боли и подарить силы и радость. Он повернул голову в сторону, сделал выдох, вставил один конец только что скрученной трубки в ноздрю, затем трясущейся от напряжения рукой медленно поднес лист к лицу и…

В этот момент раздался ужасный взрыв. Барону показалось, что разорвалась атомная бомба. Причем прямо перед ним – метрах в пяти. Его тело сковала судорога, пальцы, держащие лист, сами собой разжались, и белый порошок, соскальзывая с бумаги, устремился вниз, где начал растворяться в воздухе и медленно оседать в пыли, покрывающей натоптанный бетон, на котором крепились сиденья.

Лишь скрученная купюра так и осталась торчать в ноздре Барона.

Через секунду он понял, что это была не бомба. Все оказалось проще – фанаты «Спартака», которые сидели перед ним, только что взорвали огромную петарду.

Тем временем недалеко от стадиона, прямо на обочине дороги, припарковался шикарный синий «форд» новейшей модели, из которого вылез невысокий усатый мужчина. Отчего-то он не захотел въехать на своей машине на платную автостоянку, которая находилась рядом и была огорожена сетчатым металлическим забором. Мужчина, явно что-то высматривая, прошелся вдоль ограждения и приостановился, заметив красовавшуюся в самом престижном месте стоянки – у будки дежурных – сияющую «ламборджини».

Это была машина Барона.

Мужчина улыбнулся в усы и направился к центральному входу.

Барон был в шоке. Доза потеряна! Потеряна из-за этих ублюдков, которые и понятия не имеют, что они натворили, взорвав свою идиотскую петарду! Копылов даже растерялся. В таком страшном положении, как сейчас – один, с начинающейся ломкой, без дозы, – он никогда не оказывался. Нет, он, конечно, в состоянии достать себе кокаин. У него есть постоянный дилер, и несколько минут назад Барон звонил ему, чтобы тот сам привез наркотик в Лужники. Но дилера, как назло, на месте не оказалось. С тех пор трубка работала в режиме автодозвона, но на другом конце все не отвечали… Барону становилось хуже и хуже…

Между тем фанаты продолжали куражиться. Только что они надули и подняли над головами огромный воздушный шар, на котором была нарисована страшная рожа с красным и синим фингалами под глазами.

Сидевшие напротив болельщики ЦСКА напряглись.

Барон понимал, что, строго говоря, в произошедшем был виноват скорее он сам, нежели эти ребята. В конце концов, стадионы строятся не для того, чтобы тут нюхали кокаин. Но злость все равно душила его и искала выхода. Если бы он сейчас чувствовал себя нормально, то просто поднялся бы и набил морды этим молокососам, чтобы они стали выглядеть точно так, как их воздушный шар. Но сил у Барона не было. Он даже наорать не мог как следует на эту ораву – она все равно бы его не расслышала.

Вдруг Барона осенило.

С трудом повернув свой ноющий торс, он дотянулся до кейса, поднял его, открыл и достал пачку черных листов. Сорвав держащую их крупную скрепку, он пихнул бумагу обратно, закрыл кейс и поставил его к ногам. Затем отогнул тонкий металлический кончик скрепки, собрал остатки сил и, больше на удачу, нежели прицеливаясь, швырнул эту острую железяку в сторону висящего в нескольких метрах от него воздушного шара.

Раздался взрыв. Ошметки резиновой рожи шлепнулись вниз.

Фаны ЦСКА на противоположной трибуне заржали так, что на них начали оборачиваться футболисты.

Барон криво ухмыльнулся.

– Э, мужик, ты че? – обернулся к нему длинный красно-белый, который нашел скрепку и просек, какого именно рода неприятность случилась с шаром.

– Закрой рот, обсосок! – прошипел Барон.

Немотря на шум, его слова были поняты.

– Ты че, борзой?! – взвизгнул другой фанат, толстый и рябой.

Барон не знал, что он сделал бы с этой шушерой, будь у него силы. Он, наверное, просто вдолбил бы их в бетон, на котором они стояли. И видимо, картины, рисовавшиеся его воображению, были столь живописны, что фанатам удалось разглядеть их в пылающих ненавистью глазах вора в законе.

– Да ладно, чего там… – сказал длинный и почесал свои грязные черные патлы. Было видно, что он побаивается. Столкнувшись взглядом с этим странным человеком, излучавшим какие-то холодные, парализующие флюиды, длинный инстинктивно понял, что лучше будет не дергаться.

Рябой толстяк тоже не стал продолжать перебранку, однако злобу, судя по всему, затаил.

Впрочем, Барон не обратил на это ровным счетом никакого внимания. Хрен с ними. Он победил.

Хотя, по большому счету, ну что это за победа? Кто он и кто они? Плюнуть, растереть и забыть об этой шантрапе… У него сейчас одна забота – как выйти из ломки?

Усатый мужчина появился в проеме выхода на трибуны, осмотрел открывшееся пространство и, даже не остановив взгляда на футбольном поле, направился вниз по проходу между секторами. Пройдя метров двадцать, он снова встал и начал внимательно всматриваться в сидящих на трибунах людей. Очень скоро мужчина заметил находившегося на довольно приличном расстоянии от него Барона и сразу же пошел в его сторону.

Автомобиль Олега примчался к расположенному в районе Рублевки особняку Барона и, оставляя на асфальте черные полосы, затормозил напротив ворот. Сидевшая возле них серая облезлая кошка шарахнулась в сторону. Олег выскочил из машины, сделал несколько шагов и ткнул пальцем в черную кнопку звонка.

Через минуту лязгнул замок и дверь, находящаяся в одной из створок, приоткрылась. В щели показалась лысая мужская голова.

– Барон дома? – спросил Олег.

– А ты кто? – безо всяких эмоций ответил вопросом на вопрос лысый охранник.

Вообще– то Олегу не следовало сюда приезжать. Его контакты с Бароном ограничивались встречами на нейтральной территории и всегда должны были быть заранее оговорены. Но сегодня случай исключительный.

– Так он дома или нет? – как будто не расслышав охранника, снова спросил Олег.

– Нет.

– Точно?

– Точно.

– А где он?

– А ты кто?

Разговаривать было бесполезно. Назвать себя Олег не мог, а если б и назвал, то это ничего бы не изменило. Охранник, естественно, не знал, что Барон является милицейским осведомителем. Но, похоже, его действительно не было дома. Обо всех приезжающих ему обычно докладывали.

Олег развернулся и пошел к машине. Охранник провожал его бесстрастным взглядом. Олег уже открывал дверь, как вдруг из-за спины донеслось:

– Ах ты падла!

Олег резко обернулся.

Но охранник орал вовсе не на него, а на снова приковылявшую к воротам облезлую кошку.

– Я тебя сколько раз отсюда гонял, гнида! – не унимался лысый. – Хочешь, чтобы я тебя вообще убил?!

И с этими словами он отвел назад ногу, явно намереваясь ударить несчастное животное. Однако кошка вывернулась и драпанула в сторону. Нога охранника просвистела в сантиметре от ее серого зада.

И тут Олег догадался.

«Футбол! – сверкнуло в его голове. – Сегодня же играет ЦСКА!»

Теперь он знал, где искать Барона. Через несколько секунд его красная «девятка» уже уносилась в сторону города.

– Ну здравствуй, Барон. – Усатый мужчина стоял рядом и очень дружелюбно смотрел на Копылова.

– Андреич? – Барон хмуро покосился на подошедшего. – Привет, привет… А чего ты здесь?

– Да вот тебя увидел и подошел.

– Опять дела, что ли? – Барон недовольно повел бровью.

– Нет-нет, что ты… Я просто так. Давно ведь не виделись.

– Просто так? – Копылов удивленно посмотрел на усатого. Он хотел еще что-то добавить, но неожиданно начавшийся приступ кашля сложил его пополам.

Мужчина присел на соседнее сиденье и сочувственно спросил:

– Ломка?

Барон откашлялся и просто ответил:

– Да.

– Понятно…

Несмотря на соболезнующий тон усатого, Барону на мгновение показалось, что тот в глубине души очень доволен тем, что у него ломка.

– Так чего тебе надо-то, Андреич? – спросил Барон.

Андреич опустил руку в карман, пошарил в нем и вытащил наружу зажатый кулак.

– Как часто ты мне помогал, Барон… – неожиданно сказал он.

– Чего, чего?

– Я говорю, сколько раз ты меня выручал в разных делах… – Усатый улыбнулся.

– Ты мне спасибо, что ли, пришел сказать? – недоверчиво посмотрел на него Барон.

– На, – сказал усатый и разжал ладонь.

Прямо в центре нее лежал целлофановый пакетик с белым порошком. Точно такой, какой еще совсем недавно был у Копылова.

– Это что?… – не веря происходящему, спросил Барон.

– Кокаин, – объясняя и так понятное, сказал Андреич.

– Кокаин?…

– Ну да.

– А откуда он у тебя? Ты же не употребляешь?

– Ну… – замялся Андреич. – Иногда употребляю…

– Да? – удивился Копылов.

– Ну да, да… – как-то быстро сказал усатый и, явно меняя тему, снова улыбнулся Барону: – Но тебе ведь сейчас нужнее, правда?

– А чего это ты так обо мне заботишься? – насторожился Барон.

Усатый посмотрел ему прямо в глаза и сказал:

– Я хочу, чтобы тебе было хорошо.

Почему– то верилось, что он говорит правду.

В другой раз Барон, может, и поразился бы такому повороту событий, но сейчас ему было не до этого. Ломка диктовала свои условия поведения.

– Спасибо, – выдавил он несвойственное ему слово, затем быстро надорвал пакетик, попробовал содержимое на язык и удовлетворенно кивнул головой: – Чистейший!

– Ну! – подтвердил усатый. – Самое то!

Барон достал из кейса лист, насыпал на него дорожку и, снова скрутив из купюры трубку, засунул ее в ноздрю. Потом, как будто что-то вспомнив, быстро глянул в сторону фанатов и, словно пылесос, прошелся над сахарно-белой полоской.

Все!

– Хорошая вещь… – только и смог произнести он, с наслаждением развалившись на сиденье.

– Ну ладно, мне пора, – сказал вдруг усатый.

– Ты уже? – удивился Барон.

– Да. – Мужчина резко поднялся с сиденья. – Ну, бывай, я пошел… – И он зашагал прочь.

– Пока, пока… – растерянно произнес уже начинающий ловить кайф Барон. – Стой! – крикнул он вдруг.

Усатый обернулся:

– Ну?

– А чего ты приходил-то?

Мужчина как-то странно улыбнулся и, не ответив, пошел к выходу.

Забыв о существовании педали тормоза, Олег несся в направлении Лужников. Оставалось не так уж и далеко. Он решил срезать и, съехав с шоссе в известном ему месте, рванул по узкой, кое-где выщербленной дороге. Пару раз повернув, его машина уткнулась в «кирпич», за которым стоял наскоро сколоченный деревянный шлагбаум.

– Давай назад! – крикнул ему томящийся неподалеку на солнышке сержант гибэдэдэшник.

Олег удивился. Ни знака, ни шлагбаума на этом месте никогда не было.

– А что здесь такое? – высунувшись из окна, спросил он сержанта.

– Дорожные работы!

Однако ни строительной техники, ни мужиков в оранжевых куртках поблизости почему-то не наблюдалось.

– Где работы-то? – не понял Олег.

– Там… – неопределенно махнул рукой гибэдэдэшник, – за домом! – И уже строже произнес: – Короче, сказано тебе – уезжай! Вон видишь, все разворачиваются!

Олег посмотрел назад. Недовольные автовладельцы, матерясь, выруливали в обратную сторону.

– Слушай, – обратился Олег к сержанту. – А может, пропустишь? Я там как-нибудь по краешку… У меня вот… смотри… – И он достал из кармана муровское удостоверение.

– А-а… – протянул гибэдэдэшник. – Ну так бы сразу и сказал… – Он повернулся и крикнул в сторону шлагбаума: – Чуханов! Слышь, Чуханов!

Из травы, которой заросла обочина, поднялся белобрысый рядовой:

– Чего?

– Открой ему! – приказал сержант. – Это свой. – И, улыбнувшись Олегу, произнес: – Езжай, товарищ старший лейтенант, там дорога чистая!

– Как – чистая? – не понял Олег.

– Да так, – сказал сержант. – Третий день торчим тут как дураки, а рабочие все не едут… Деньги им, что ли, не перечислили или еще чего, даже и не знаю… А у нас приказ: все перегородить и никого не пускать. Вот и не пускаем! – На этих словах сержант смачно сплюнул и добавил: – Бардак, короче говоря, в стране!

– Да-а… – покачал головой Олег. – Ну бывайте, ребята!

Белобрысый поднял шлагбаум, и Олег снова помчался в Лужники.

Барону было хорошо. Порошок, всосавшись в кровь, вернул его к жизни и с каждой секундой делал все более и более энергичным.

«Но зачем приходил Андреич? Неужели правда просто так? – Барон почесал затылок. – А какая, в сущности, разница? Главное – он принес избавление от ломки. Остальное не суть важно».

Через некоторое время Барон ощутил в себе уже какие-то сверхчеловеческие силы. Он посмотрел на без толку мотающегося по полю армейского нападающего, и тот моментально получил мяч, вырвался к воротам, обманул защитника и забил второй гол.

Барон посчитал это личной заслугой. Теперь, когда он снова всемогущ, ему под силу даже выиграть матч для любимой команды!

– ЦСКА – позорные твари! – завопили сидящие впереди спартаковские фаны. – «Спартак» непобедим!

Барон понял, что достичь полного счастья ему мешают только эти недоноски.

– Эй, вы! – крикнул он.

Первым обернулся рябой толстяк:

– Че надо?

– Пошли вон отсюда!

– Че? – вытянулись лица у фанов.

– Вон, я сказал!

Рябой толстяк, еле сдержавший себя раньше, на этот раз не стерпел. Он перелез через ряды и вразвалку подошел к Барону:

– Ну, козел, ща я тебе…

Закончить он не успел. Мощным ударом ноги Барон отправил его обратно за три ряда, и, свалив пару пытавшихся поддержать его друзей, толстяк растянулся под сиденьями.

– Кто еще хочет? – спросил Барон.

Желающих не было. Это его совершенно не устраивало, поскольку он только начал раззадориваться. Копылов хотел было сам подскочить к фанатам, но вдруг почувствовал знакомую резь в животе. Дело в том, что через некоторое время после приема дозы его всегда тянуло в туалет. Такова уж физиологическая особенность копыловского организма. Об этом знали все его друзья и в шутку говорили, что Барон начал принимать кокаин, чтобы избавиться от запоров.

– Я скоро вернусь! – предупредил он притихших фанатов и направился в сторону выхода.

Уже почти скрывшись в проеме, Барон услышал, как рябой толстяк, поднимаясь, прокричал:

– Я его грохну…

– Ну-ну, – ухмыльнулся Копылов. – Посмотрим…

Посидев минут пять в кабинке, довольный Барон подошел к умывальнику. Больше в туалет ему не захочется, – это случается только раз, вскоре после того, как организм закончит усвоение кокаина. Барон сполоснул руки и пошел к двери. Энергия, подаренная наркотиком, была настолько сильной, что он уже не вполне мог контролировать ее, и когда его рука потянулась к ручке, то за ней устремилось все тело и Копылов неловко качнулся в сторону.

В этот момент за его спиной послышался какой-то шорох, и вдруг точно в том месте, где мгновение назад находилась его шея, сверкнуло лезвие ведомого чьей-то быстрой рукой ножа. На него пытались напасть сзади.

Барон даже опешил. Но только на миг.

– Убью! – взревел он и начал оборачиваться, однако покушавшийся оттолкнул его и выскочил из туалета. Барон так и не увидел, кто это был. Когда через секунду он оказался-таки в коридоре, его несостоявшийся убийца уже скрылся за угол.

«Это толстый! – мелькнуло в голове. – Ну конечно, это толстый!»

Вылетев на трибуну, Барон увидел, что фанатов уже нет. Да и матч, собственно, закончился: немногочисленные зрители, активно обсуждая перипетии минувшей игры, покидали свои места.

«Я поймаю его на улице!» – подумал Барон и бросился к выходу.

Подъезжая к стадиону, Олег увидел, что из него уже потянулись струйки болельщиков. Барон всегда сидит в одном и том же секторе, поэтому Олег знал, у какого выхода его встречать. Надо обогнуть стадион…

Барон выбежал из лужниковских дверей и стал бешено озираться по сторонам, пугая проходящих мимо людей.

«Где он?!» – стучало в мозгу.

Вдруг его внимание привлекли какие-то крики. Барон инстинктивно направился в их сторону и увидел, что они сопровождают лихую драку, которая завязалась невдалеке между армейскими и спартаковскими фанатами. К огромному удовольствию, Барон узнал среди них «своих».

– Убью! – снова заорал он и бросился в машущую руками и ногами кучу.

Отбросив нескольких человек, он прорвался в середину, глядя по сторонам и высматривая толстого. Но в этой мешанине безумных молодых людей в рваных, залитых кровью футболках, с хлюпающими, разбитыми носами и оттопыренными фиолетовыми ушами трудно было разыскать нужного человека. Поэтому Барон принялся лупить всех подряд, надеясь в конце концов добраться до своего врага. Когда он поднял кулак в очередной раз, ему показалось, что его ужалила оса. В спину, чуть пониже левой лопатки. Он хотел смахнуть ее с себя, но оса сумела каким-то образом вгрызться в тело, пролезть сантиметров на десять внутрь и, задыхаясь, начала крутиться в агонии, после чего затихла.

Это был удар ножом под сердце с проворотом. Через несколько секунд Барон умер.

Когда Олег увидел драку, то почему-то сразу почувствовал неладное. Едва он выскочил из машины, как куча фанатов вдруг стала стремительно редеть, и в тот момент, когда Олег подбежал к лежащему в луже крови Барону, вокруг уже никого не было.

Вдали показались милиционеры.

Вдруг Олег заметил, как с обочины трогается и быстро набирает скорость синий «форд».

Моментально сориентировавшись, старлей бросился к своей «девятке», сел за руль и устремился в погоню.

«Форд» попытался оторваться, но Олег цепко держался на «хвосте», все сокращая и сокращая дистанцию.

Через какое-то время удирающая машина, проигнорировав красный сигнал светофора, не сбавляя скорости пронеслась через перекресток, и Олег проделал то же самое, еле увернувшись от уже тронувшихся сбоку отчаянно гудящих машин.

Вскоре «форд» резко свернул в переулок, чуть не сбив переходившую дорогу бабку. Олег последовал за ним, виновато посмотрев на старушенцию и приложив руку к груди. Бабка не приняла извинений и изо всех сил ударила своей клюкой по ускользающему от нее багажнику «девятки», едва не разбив стекло.

Через несколько мгновений «форд» снова выскочил на большую дорогу с другой стороны переулка и помчался в противоположную сторону.

Олег гнал за ним. Скоро ему удалось приблизиться к преследуемой иномарке почти вплотную. Олег уже хотел пойти на обгон, чтобы прижать ее к обочине, но «форд» вдруг резко развернулся на ходу и, чуть не опрокинувшись, оказался на встречной полосе, снова рванув в обратную сторону.

Олег повторил этот маневр и опять стал приближаться к сволочной иномарке.

Но вдруг…

С ехавшего в соседнем ряду, чуть впереди него, грузовичка с черным армейским номером, в кузове которого грудой были навалены какие-то тюки, вдруг свалился плохо закрепленный мешок и шлепнулся прямо перед Олеговой машиной.

Старлей еле успел дать по тормозам, вылетел на зеленеющий справа газон и, зацепив крылом дерево, остановился.

Из развязавшегося мешка высыпалось грязное постельное белье.

Олег посмотрел вперед. «Форд» стремительно уносился вдаль.

Старший следователь Валентин Попков сидел в своем маленьком кабинетике в здании Московской областной прокуратуры и задумчиво тер пальцем картонную обложку только что возбужденного уголовного следственного дела по факту убийства гражданина Федора Петровича Мухина.

Совсем недавно ему позвонили и сказали, что дело забирает в свое производство Управление по расследованию особо важных дел Генеральной прокуратуры.

Странно, но Валентин почему-то не почувствовал облегчения от того, что с его плеч свалился этот груз.

Он вспомнил плачущую Наталью Павловну, к которой почему-то так и не приехал сын, и ему вдруг захотелось чем-то помочь этой женщине. Но чем? Дело-то у него забирают…

Надо сказать, что за всю свою службу Попков еще ни разу не сталкивался с таким преступлением. Все-таки убили не кого-нибудь, а действующего генерал-лейтенанта, да еще и занимающего такой высокий пост.

«Они берут к себе это дело, чтобы благополучно его замять…» – подумал он с горечью.

Сегодня Валентин должен был подготовить постановление о передаче дела, и в день, который ему укажут, вместе со всеми материалами Попкову надлежало явиться в Генеральную прокуратуру, к старшему следователю по особо важным делам Турецкому.

Валентину сразу не понравилась эта фамилия.

«Замнет он дело, как пить дать замнет…»

И, тяжело вздохнув, Попков стал составлять постановление о направлении дела в Генпрокуратуру.

Несмотря на столкновение с деревом, машина Олега могла ехать. Поэтому, не теряя времени, он снова нажал на газ и погнался за почти уже пропавшим из виду «фордом».

«Если он не дурак, – подумал Олег о водителе иномарки, – то снова свернет сейчас в какой-нибудь переулок, покрутится во дворах, и я его уже не найду…»

Но совершенно неожиданно для Олега за рулем «форда» оказался дурак. Он пер и пер по широкой улице, и уже через несколько минут старлей снова нагнал иномарку и наконец прижал ее к бордюру.

Выскочив из машины, Олег достал на ходу свой табельный пистолет и, держа его впереди себя, бросился к иномарке.

Ее правая дверь открылась, и оттуда один за другим спешно вылезли два парня – один длинный с немытыми черными патлами, другой – рябой толстяк. На обоих были спартаковские майки.

– Стоять! – крикнул Олег. – Руки на капот, ноги раздвинуть!

Увидев пистолет, парни мгновенно присмирели и выполнили все указания опера.

Олег мельком глянул на их раздолбанный «форд» семидесятых годов выпуска. Когда старлей погнался за ним от Лужников, он даже не предполагал, что эта колымага окажется способна на такую прыть.

«И как она не развалилась по дороге?» – подумал Олег и принялся обыскивать застывших в известной позе ребят.

Тане все еще было страшно. Редников наотрез отказался избавиться от папки с этими кошмарными бумагами.

Но странное дело, именно таким он ей и нравился. Своенравным, твердым, сильным. Эти качества она и ценила в мужчинах.

Поэтому Таня совершенно не понимала, как ей теперь быть. Выгнать Германа она не могла из-за окончательно уже сформировавшейся симпатии к отважному сверстнику, решившему во что бы то ни стало отвезти страшную папку по адресу, оставленному погибшим незнакомцем.

– Я надеюсь, что ты, по крайней мере, сделаешь это не сегодня? – спросила она Редникова.

– Не знаю… – подумав, сказал он. – А что?

– Да так, ничего… – хитро улыбнулась Татьяна. – Просто сегодняшний вечер я хотела бы провести с тобой…

Долго возиться с перепуганными фанатами Олегу не пришлось. Едва он показал им корочки, как они тут же выложили ему все, что случилось на стадионе, и рассказали, что «этого бородатого» убил какой-то мужик, затесавшийся во время драки в их толпу.

– Что еще за мужик? – спросил Олег.

– Да мы его знать не знаем! – в один голос заверещали фанаты. – Усатый такой!

Олег недоверчиво покачал головой:

– Что-то не верится…

– Да честное слово! – совершенно искренне сказал толстяк. – Я с него еще феньку сорвал!

– Какую феньку? – не понял старлей.

– Ща покажу… – пробормотал фанат и уже хотел было полезть в карман штанов, как вдруг спохватился и на всякий случай спросил: – Руки-то можно с капота убрать?

Они все еще стояли в прежней позиции, выставив в сторону Олега обтянутые джинсами зады.

– Повернитесь! – сказал старлей.

Фанаты выполнили указание и встали к оперу лицом.

– Так что за фенька? – снова спросил Олег.

– Вот! – Толстяк вытащил из кармана армейский медальон, представлявший собой металлическую пластинку на цепочке.

– А ну дай сюда! – сказал Олег.

– Держите… – Фанат протянул медальон оперу. – Там что-то выгравировано…

Олег внимательно посмотрел на пластинку.

– Вижу, – сказал он. – Так откуда, говоришь, он у тебя?

– С этого мужика сорвал! – повторил толстяк. – В драке!

– Зачем?

– Ну вы даете! – даже удивился фанат. – Там такая месиловка шла! Он к этому бородатому пробирался и по пути меня локтем ткнул, ну оттолкнул типа, а я тогда к нему сзади подлетел и по тыкве – хвабак! А ему – до балды, ну по барабану, значит. Тогда я ему еще пыра под зад влепил, а он как будто не чувствует: все лезет и лезет к бородатому. Ну я тогда думаю, может, его за цепочку схватить, ну чтобы он, типа, обратил на меня внимание… – Тут фанат перевел дыхание и продолжил: – Ну вот, дернул, значит, а она р-раз – и порвалась. Тут он как повернется, я еле пригнуться успел, – у него рука как молот прямо надо мной пролетела и в другого чувака – хренак! Прямо в таблище. Тот и рухнул. А этот, усатый, опять развернулся и опять к бородатому. А бородатый спиной стоял и его не видел.

– У усатого в руке нож был, – добавил длинный.

– Ага, – подтвердил толстяк. – В левой. Правой он себе путь расчищал и всех мочил, а левой потом бородатому финарь под лопатку всандалил. Как в арбуз. С хрустом.

Вообще– то когда Олег увидел мертвого Барона, то сразу понял, что это работа профессионала. Удар был и правда мастерский. Шушера, которая стояла сейчас перед ним, была на такое явно не способна.

– Ладно, – сказал Олег. – Поехали.

– Куда? – испугались фанаты.

– В отделение. Там все расскажете.

Он заставил фанатов закрыть свой раздолбанный шарабан, усадил их в «девятку» и помчался обратно к Лужникам.

Роскошный «форд», за рулем которого сидел усатый мужчина, въехал на асфальтированную площадку перед жилой девятиэтажной башней из красного кирпича и остановился.

Андреич, как называл его Барон, вылез наружу, зашел в подъезд и поднялся на третий этаж. Открыв замок находящейся в дальнем углу двери, он попал в свою квартиру. Не разуваясь, Андреич завалился в комнату и тяжело опустился в широкое кожаное кресло.

В этот момент затрещал телефон.

– Алло, – снял он трубку.

– Ну как? – спросил мужской голос.

– Все отлично.

Позвонивший удовлетворенно хмыкнул и произнес:

– Я скоро буду у тебя.

– Давай… – устало пробормотал Андреич.

Он сказал, что все отлично, а между тем дело обстояло не совсем так. Вернее, совсем не так! Да, он справился с заданием, но – медальон! Он потерял там свой медальон!

«Вот невезуха…» – подумал Андреич и тяжело вздохнул. В пылу драки он даже не понял, что медальон сорвали. Зато потом, когда уже в машине обтер носовым платком взмыленную шею, то сразу, едва дотронувшись до нее, почувствовал – что-то не то. Через долю секунды ему уже было ясно, что именно его так смутило…

Андреич достал из кармана пачку «Винстона» и вышел на балкон. Там он пробыл минут пятнадцать, угрюмо глядя вдаль и прикуривая одну сигарету от другой.

Вдруг раздался громкий звонок в дверь. Андреич швырнул окурок вниз и пошел открывать.

Олег втолкнул фанатов в двери лужниковского отделения милиции, подвел к дежурному капитану, показал ему удостоверение и заявил:

– Я по поводу убийства, которое у вас тут недавно произошло. Вот эти двое могут дать показания!

И он вкратце обрисовал, как задержал фанатов.

Капитан позвал оперуполномоченного уголовного розыска.

– Сейчас допросим! – появившись, сказал тот.

Андреич оттянул щеколду и толкнул ручку двери. Увидев звонившего, он улыбнулся и сказал:

– Ну, здорово! Заходи! – и, развернувшись, пошел в комнату. – Ну что, по водочке?

– Легко! – отозвался гость и направился за хозяином…

В тот момент, когла допрос фанатов был в самом разгаре, пейджер, который весь сегодняшний день молчал на ремне у Олега, вдруг издал противный писк.

Прочитав поступившее сообщение, Мухин переменился в лице и сказал:

– Мне срочно нужно уехать!

– Давай… – махнул рукой оперуполномоченный уголовного розыска.

– Успехов вам! – бросил на прощанье Олег, вышел из отделения и сел в свою «девятку». Заведя мотор, он еще раз посмотрел на зеленый экран пейджера. Мелкими четкими буквами там было написано: «Если хочешь получить нужную тебе информацию, немедленно поезжай к себе домой». Подписи сообщение не имело.

Олег переключил скорость и поехал, куда требовал неизвестный. Он жил в Текстильщиках. Его хрущевка чуть возвышалась над окружавшими ее серыми двух-трехэтажными домами. Олег давно хотел перебраться в какой-нибудь более престижный район, но… где взять средства! К отцу и деду он не обращался, ему хотелось строить свою жизнь самостоятельно. Вот и ютился в однокомнатной квартирушке на первом этаже…

Скоро Олег свернул на Садовое кольцо и, встав в левый ряд, ломанул в сторону Волгоградки. Дорога была загружена, и Мухину пришлось нарушать правила, выезжая временами на встречную полосу, чтобы обогнать едущих впереди.

Время тянулось невероятно медленно. Олег чертыхался, когда его бампер упирался в какую-нибудь затормозившую на светофоре машину, которая к тому же чудовищно медленно, как казалось Мухину, трогалась с места после того, как загорался зеленый.

– Ну чего ты встал! – кричал он, высунувшись в окно, и нажимал на клаксон. – Езжай, чайник!

Через какое-то время Олег обгонял эту машину и еще пяток других, но снова вынужден был тормозить на красный, едва успевая остановиться перед автомобилем, замыкающим движущийся впереди поток.

А время все шло и шло…

Так он добрался до Таганской площади, где ему нужно было сворачивать на Волгоградский проспект. Мухин включил поворотник и начал продираться через жуткое скопление машин из крайнего левого в крайний правый ряд.

Едва не смяв крыло никак не желавшей пропустить его «шахи», он все-таки влез между ней и тарахтящим метрах в двух от ее капота «уазиком», потом взял еще правее, потом еще и, наконец, оказался перед светофором, открывающим путь на Марксистскую улицу, переходящую в так нужную ему Волгоградку.

Горел красный.

Как только он сменился долгожданным зеленым, Олег первым сорвался с места и понесся вперед.

И снова светофоры, пробки, нервы…

Наконец, преодолев все, он вывернул с проспекта на дорогу, ведущую к своему дому, и минуты через три уже был на месте.

Зайдя в темный, грязный, вонючий подъезд с осыпавшейся штукатуркой на стенах, Мухин уже шагнул на бетонную ступеньку, как вдруг почувствовал – что-то не то.

Двери, ведущие из предбанника на лестницу, открывались внутрь подъезда, и их створки в летнее время всегда были прижаты к стенам. Одна из них, правая, действительно находилась сейчас в своем обычном положении. А вот левая… Такое впечатление, что за ней кто-то прятался. Кто-то очень худой.

Но Олег осознал это лишь тогда, когда дверь уже оказалась за его спиной.

«Может, там ребенок?» – подумал Мухин и обернулся.

Это и спасло ему жизнь.

Поразительно тощий человек в темном костюме стоял позади Олега, вытянув вперед руку с пистолетом. Он уже собирался нажать на курок, когда старлей профессионально выбил у него оружие ударом ноги.

– Ах ты тварь! – выдохнул Мухин и кинулся на нападавшего, но тот ловко увернулся и бросился из подъезда.

Олег достал свой «макаров» и, направив его в сторону неудавшегося киллера, закричал:

– Стой! Буду стрелять!

Человек неожиданно остановился. Мухин подбежал к нему и уже собирался скрутить, как тот вдруг сделал резкое движение рукой и в свою очередь выбил пистолет из руки Олега.

Табельный ствол отлетел в сторону и упал в вечно открытый канализационный люк посреди Олегового двора.

Черный человек кинулся в подъезд, чтобы поднять валяющееся там собственное оружие. Несмотря на то что старлей погнался за ним, тощему удалось схватить пистолет за рукоятку, но, прежде чем он успел им воспользоваться, Мухин выкинул вперед ногу и с силой ударил по запястью нападавшего.

Выбитый пистолет описал в воздухе дугу и провалился в тот же самый люк.

Тощий дернулся в сторону.

– Не двигаться! – крикнул Олег, не успев его схватить.

Но тот бросился наутек. Он хотел выбежать к широкой дороге, однако старлей сумел перекрыть ему этот путь, и мужчине не оставалось ничего другого, как только вбежать в арку соседнего двухэтажного дома. Мухин, разумеется, бросился за ним.

Арка выводила в небольшой внутренний двор. Оказавшись там, Олег понял, что вот-вот поймает тощего: другого выхода, кроме того, через который они прибежали, этот двор не имел. Со всех четырех сторон его окружал угрюмый, серый дом.

Человек в черном костюме тоже понял безвыходность своего положения. Он беспомощно заметался между растущих посреди детской площадки деревьев.

– А ну стоять! – в который уж раз крикнул старлей.

Вдруг тощий увидел ржавую пожарную лестницу, которая крепилась к ближайшей к нему стене. Стремглав подлетев к ней, он, как кошка, подпрыгнул вверх, схватился за нижнюю перекладину и, проявив неожиданную для него силу, подтянулся на руках.

Мухин подбежал к нему и хотел схватить, но мужчина был уже слишком высоко. Быстро перебирая руками, он забирался по лестнице.

Олег последовал за ним.

Скоро они вдвоем оказались на местами прогнившей металлической крыше. Края ее были покатыми, и, чтобы двигаться по ней, требовалась большая осторожность.

Олег понял, что тощий идет к расположенной неподалеку башенке, где имелся вход на чердак.

Топая по железу, Мухин все ближе подбирался к балансирующему мужчине и скоро уже почти нагнал преследуемого, но, стараясь ухватиться за край его черного пиджака, Олег сделал слишком широкое движение и зашатался, пытаясь сохранить равновесие.

Тощий обернулся, и, увидев машущего руками Олега, вдруг с силой ударил ногой по колену старлея. Олег не удержался и покатился вниз по грохочущим, проржавевшим листам.

В последний момент, на самом краю, он успел ухватиться руками за какой-то прут, очевидно оставшийся от когда-то опоясывавшего крышу ограждения.

– Уфф… – выдохнул Мухин, болтаясь в воздухе.

И тут прут оторвался и Мухин полетел вниз, успев, тем не менее, заметить, что черный человек все-таки прошел в дверь.

Олег шлепнулся в детскую песочницу. Песок был мягкий и его, на счастье старлея, оказалось много. Это и спасло Мухина от переломов.

Однако ногу он ушиб. Прихрамывая, Олег направился к подъезду, над которым возвышалась башенка с дверью, куда исчез мужчина. По доносящемуся из подъезда грохоту его шагов. Мухин понял, что тот бежит вниз. Горе-киллер, очевидно, подумал, что Олег или болтается до сих пор на штыре, или лежит внизу на асфальте, корчась от боли.

Войдя внутрь, Олег нос к носу столкнулся с выбегавшим тощим, который от неожиданности отлетел к стене.

– Ах ты тварь… – прошипел Олег и, расставив руки, пошел на мужчину.

Но худой гад и на этот раз нашел выход. Быстро стрельнув глазами вокруг, он кинулся к решетчатой двери, которая вела в подвал, и юркнул в сырую темноту.

«Ну все! – подумал Мухин. – Уж там-то я его точно поймаю!»

Он спустился по дряхлым деревянным ступенькам, предварительно щелкнув расположенным на стене выключателем, в результате чего подвал осветился единственной свисающей с потолка тусклой лампой.

Впрочем, и она была тут же разбита тощим. Поэтому когда Мухин шагнул в глубину мрачного помещения, то с трудом разглядел его быструю фигуру, мечущуюся вдоль задней стены, между двух узких окошек, из которых били два параллельных солнечных луча.

– Будешь сопротивляться – сверну шею! – предупредил Олег и, задевая ногами за какой-то хлам, пошел в сторону мужчины.

Тот замер, как будто что-то решал.

– Тебе все равно некуда деваться! – очень уверенно сказал Мухин.

И ошибся.

Тощий вдруг подскочил к одному из крохотных, шириной всего сантиметров тридцать, окошек и, извиваясь словно змея, пролез в него.

Олег кинулся в его сторону, но споткнулся о проложенную поперек подвала трубу и упал.

– Вот же сволочь! – изумленно пробормотал он, поднимаясь.

Когда Мухин, хромая, вышел из подъезда, тощий уже подбегал к арке. Перед тем как скрыться в ней, он последний раз обернулся на Мухина и усмехнулся.

«Теперь мне его не догнать…» – со злостью подумал Олег.

И вот тут из арки вдруг вылетел фиолетовый «фольксваген».

Мужчина в черном костюме, который смотрел в сторону Олега, не видел машину и, сделав шаг вперед, попал как раз под нее, так как водитель «фольксвагена» не успел среагировать на неожиданное появление пешехода.

Тут же дав по тормозам, владелец иномарки выскочил и принялся поднимать сбитого мужчину, который, валяясь возле бампера, стонал и держался за бок.

Подивившись такому неслыханному везению, Мухин поспешил к машине.

– Я из милиции! – предъявил он водителю свое удостоверение.

Тот посмотрел сквозь большие солнцезащитные очки на вдруг выросшего, словно из-под земли, Мухина, побледнел, запнулся и лишь через несколько секунд затараторил:

– Я не виноват! Он так быстро выскочил, что я не успел его заметить! Он даже не смотрел в мою сторону! Он…

– Да знаю я! – перебил его Олег. – Я же все видел! – И, не терпящим возражений тоном сказал: – Сейчас мы с вами отвезем его, куда я скажу. Ясно?

– Ясно… – пробормотал водитель.

Тощий смотрел на них, тихо постанывая. Было видно, что ранение его нетяжелое, но тем не менее передвигаться он сам не сможет.

– Сам-то встанешь? – спросил Мухин.

Сбитый отрицательно покачал головой.

– Ладно… – сказал Олег. – Давай-ка его поднимем! – обратился он к водителю.

– Ага, – быстро согласился тот. – На заднее сиденье положим, да?

– Да, – кивнул Мухин.

Они взяли тощего под руки и, как пушинку, перенесли к задней дверце.

– Там закрыто, – сказал водитель. – Я сейчас… – Он залез в машину, открыл дверцу и тяжело выбрался обратно, отведя правую руку назад, за поясницу: – Эх, радикулит замучил…

– Да я и сам его положу, не беспокойся! – сказал Олег и повернулся к дверце, чтобы ее открыть.

В этот момент что-то тяжелое ударило его по голове, потом еще и еще. Перед глазами разлилась кровь, тело стало ватным, и через секунду, когда сознание отключилось, Олег рухнул к ногам водителя.

– Вот так… – сказал тот, опуская зажатый в правой руке здоровенный гаечный ключ.

Потом он быстро забросил тощего на заднее сиденье, сел за руль и рванул из арки задним ходом, а выехав из нее, развернулся и помчал в сторону проспекта.

– Молодец, Толик! – хрипло сказал мужчина в черном костюме.

– Я-то молодец, – язвительно процедил водитель. – А вот ты… – и он уничтожающе посмотрел на тощего в зеркало. – Какого хрена ты его не застрелил?

– Не получилось… – развел тот руками.

– «Не получилось»! – передразнил Толик. – А если б он тебя взял, что тогда?

Тощий молчал.

– Вот то-то! – Водитель снова глянул на него и продолжил: – Я тебя там на дороге ждал, ждал… Что же, думаю, он не идет… Решил съездить проверить…

– Он бы меня все равно не догнал… – донесся до него голос лежащего сзади мужчины.

– Да тебе грохнуть его надо было! – укоряюще сказал Толик. – Грохнуть! А ты – «не догнал бы»… Тьфу!

– Слушай, – спросил тощий, – ну а ты-то его точно грохнул?

Водитель даже обернулся:

– Да я его три раза по темечку! Ключом на сорок! Терминатора можно срубить! Ты же видел!

– Ага… – согласился тощий. – Трупак он уже, трупак…

Татьяна включила магнитофон, поставила кассету с медленной музыкой, потом подошла к Герману и положила руки на его плечи:

– Потанцуем?

Они стояли посреди комнаты на ковре. Уже подступали сумерки, и вокруг царил полумрак.

– Может, включим свет?… – как-то сдавленно произнес Редников.

– Нет… – прошептала Таня и прижалась к нему.

Герман неловко обхватил ее за талию, и они затоптались на месте в такт мелодии.

– Какое красивое у тебя имя… – с придыханием сказала Таня и по слогам произнесла: – Гер-ман…

– Угу, – прогудел Редников, которому было уже все равно, с чем соглашаться, словно парализованный, он вцепился в бока девушки скрюченными пальцами, не смея сдвинуть их ни на миллиметр в сторону.

– А у меня красивое имя? – спросила Таня.

– Угу, – тем же тоном выдал Герман, уставившись в какую-то ведомую лишь ему точку остекленевшими глазами.

– Мой милый… – еще теснее прильнула к нему Таня.

Редников тоже хотел как-то отреагировать на это проявление ласки и даже открыл рот, но, так и не решившись ничего промямлить, захлопнул его снова.

Впрочем, ничего особенно удивительного в его поведении не было – ведь в подобной ситуации Редников оказался первый раз за свои двадцать лет.

– Не говори ничего… – к его облегчению, прошептала Таня. – Я и так все понимаю…

Услышав это, Герман несколько осмелел и даже предпринял легкую попытку пошевелить одеревеневшими руками.

– Поцелуй меня… – попросила девушка.

Редников часто заморгал и, затаив дыхание, быстро чмокнул Танину щеку.

– Не так! – запротестовала она. – В губы!

«Господи, как страшно!» – подумал Герман, после чего собрал всю свою волю, напрягся и только хотел выполнить просьбу девушки, как она вдруг не выдержала и, обвив руками его шею, первая впилась в его губы.

Герман ощутил такое блаженство, что руки его сами собой обвисли и, утратив остатки сил, он свалился на стоящий рядом диван.

Таня упала на него, не переставая осыпать лицо Редникова поцелуями.

– Помоги мне расстегнуть лифчик, – простонала она, стаскивая с себя платье.

Воскресенье, 30 июля

Несмотря на выходной, начальник МУРа Грязнов находился в своем кабинете на Петровке, 38. Работа не отпускала ни на день.

«Опять с утра плохие новости…» – подумал он.

Вячеслав поднялся из кресла, шагнул к окну и открыл жалюзи. Комнату залил солнечный свет, в лучах которого когда-то образцово рыжая, а ныне изрядно поседевшая и потускневшая шевелюра Грязнова снова стала вдруг ярко-огненной. Щурясь, Вячеслав глянул за стекло, потом придирчиво осмотрел стоящие на подоконнике цветы, подумал и отодвинул горшок с фикусом подальше от глухо урчащего кондиционера – как бы не простудился. Затем он посмотрел на часы и решил позвонить домой Турецкому.

«Наверное, он уже проснулся», – сказал себе Вячеслав.

Однако, когда Грязнов набрал номер друга, из трубки донесся чуть дребезжащий голос автоответчика: «К сожалению, меня сейчас здесь нет. Попробуйте перезвонить на работу».

– Саш, это я! – сказал Вячеслав. – Сними трубку, а?

«Или оставьте сообщение после звукового сигнала…» – продолжал автоответчик.

– Тебя, что, правда нет? – зачем-то спросил Вячеслав.

П– и-и-п! -раздался противный писк.

Грязнов нажал на рычажки и без особой надежды позвонил в Генпрокуратуру. «Напрасно трачу время, – с тоской подумал Вячеслав. – Должен же он хоть когда-нибудь отдыхать…»

– Алло! – услышал он голос Турецкого.

– Саш, ты что, на работе? – задал довольно глупый вопрос Грязнов.

– Нет, я в бане! – после удивленной паузы пробормотал Александр. – Ну ты, Славка, спросил!

Настроение Вячеслава чуть улучшилось.

– Есть новости по твоему делу, – без перехода сказал он.

– Какие? – тут же отозвался Турецкий.

– Вчера вечером совершено нападение на внука генерала Мухина Олега.

– Так-так… – Голос Александра приобрел металлический оттенок.

– Ему проломили голову неподалеку от его дома.

– Он жив?

– К счастью, да, но…

– Что – но?

– Он в коме. Лежит в реанимации Склифа.

– Ясно… – проговорил Турецкий. – Дело возбуждено?

– Да.

– Так-так… – повторил Александр. – Не исключено, что я и его заберу к себе. Хотя пока рановато – надо доказать, что все эти дела связаны между собой…

– И еще. Вчера возле стадиона «Лужники» убили Барона, – добавил Грязнов.

– Опаньки… – пробормотал Турецкий.

– Вот так… – хмуро заключил Вячеслав.

– Ну что же, – вздохнув, сказал Александр. – Если докажем связь между убийствами Барона и Мухиных, то придется нам с тобой заняться еще и этим делом. Так что дерзай! Ищи эту связь!

Наталья Павловна стояла в больничном коридоре и ловила взгляды выходивших из палаты Олега врачей.

– Ну как он? – с надеждой спрашивала она молчаливых реаниматоров.

– Кома… – повторяли ей одно и то же.

– Я могу его увидеть?…

– Попозже.

Наталья Павловна то мяла руки, то нервно приглаживала волосы, то до белых пятен покусывала губы, и все ждала, ждала, ждала, когда ей разрешат посмотреть на внука.

– Вы бы присели… – указывали ей на расположенные у стены стулья.

– Да… – машинально кивала она и продолжала стоять.

Она сама не понимала, откуда у нее берутся силы. Страшный вчерашний день, отнявший у нее мужа и сына, чуть было не отправил в могилу и ее. Ночью случился приступ, и приехавший на «скорой» врач установил предынфарктное состояние, предписав полный покой.

А сегодня утром она позвонила на работу Олегу и ей сообщили о произошедшем, добавив, что внук ее в больнице. Наталья Павловна выронила трубку и сползла с кровати на колени перед стоявшей в шкафчике иконкой:

– Пресвятая Богородица, оставь его в живых!

Она простояла так целый час, после чего неожиданно поняла, что сердце ее перестало болеть. Наталья Павловна поднялась, оделась и поехала в Склиф.

И вот она здесь – ждет возможности увидеть внука.

– Можете зайти, – сказали ей наконец.

Она прошла в палату и увидела лежащего на кровати Олега. Голова его была забинтована, в руку воткнута игла капельницы. Наталья Павловна шагнула к нему и дотронулась до его плеча. Глаза ее застили слезы.

– Олеженька… – прошептала она.

– Сядьте. – Дежурная медсестра подвинула ей табуретку.

Наталья Павловна села и, не сводя глаз с внука, принялась утирать слезы кружевным платком.

Валентин Попков вышел из здания Московской областной прокуратуры, сел в свою «Оку» и поехал в Москву.

«Вот же паразит этот Турецкий! – думал он. – Вызвал в воскресенье! Своего выходного не пожалел, лишь бы скорее дело оттяпать и похерить!»

Валентин представил, как может выглядеть внешне этот наглый «важняк» из Генпрокуратуры. В голове нарисовался образ толстого мужика с маслеными черными волосами, смуглой кожей и красной круглой феской на голове. С фески свисала золотистая кисточка.

«Турецкий! – усмехнулся Попков. – Ну и фамилия!»

– Меня зовут Александр Борисович, – представился Турецкий вошедшему в его кабинет невысокому человеку средних лет. – А вы, значит, Зуев?

– Да, – сказал мужчина, – Кирилл Васильевич Зуев. Следователь Транспортной прокуратуры.

На сегодняшний день Александр назначил встречи двум следователям – Зуеву и Попкову. Первым приехал Зуев. Турецкий собирался принять у него дело по факту гибели Сергея Мухина.

– Прошу садиться! – Александр указал Кириллу Васильевичу на кресло.

– Спасибо… – Тот прошел в глубь кабинета и уселся через стол от Турецкого.

– Вы привезли дело? – спросил Александр.

– Нет.

– Как? – Турецкий удивленно поднял брови. – Разве вам не говорили?

– Меня, очевидно, не так поняли… – чуть нервно сказал Зуев. – Никакого дела мы не возбуждали.

– Почему?

– Потому что мы квалифицировали это происшествие как несчастный случай. Я намерен вынести постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. Это рядовой несчастный случай! – Раздраженность, которую он до сих пор сдерживал, все больше пробивалась наружу.

Турецкий внимательно посмотрел на Зуева и сказал:

– Кирилл Васильевич, вы думаете, что я стал бы беспокоить вас в воскресенье из-за рядового несчастного случая?

Зуев не нашелся что ответить и посмотрел куда-то в сторону.

– Значит, так, – сказал Александр. – Дело вы возбудите…

– Но позвольте! – перебил его Зуев. – У нас нет оснований полагать, что…

– А у нас есть! – в свою очередь не дал ему договорить Турецкий. – У нас есть основания полагать, что вчера на станции метро «Арбатская» произошло умышленное убийство, а вовсе не несчастный случай, как вы изволили выразиться!

Кирилл Васильевич опять замолчал и посмотрел на носки своих ботинок.

– Вам просто так удобнее! – продолжал Александр. – Удобнее спихнуть с себя сложное дело, прежде чем его начать! Расследование требует большого труда, а трудиться, судя по всему, вы не хотите!

Зуев не отвечал.

– Так вот, – сказал Турецкий. – Будьте добры возбудить дело. Потом провести неотложные следственные действия: допросить милиционеров в метро, вахтерш, уборщиц… И еще. – Александр сделал небольшую паузу и продолжил: – Мне нужны снимки, которые установленная над платформой камера сделала в то время, когда на ней находился Мухин. Изымите пленку с соблюдением процессуальных формальностей. – Он закончил и спросил: – Вам все ясно?

– Ясно… – пробормотал Зуев.

– Тогда идите! И помните, все это нужно сделать срочно! Сегодня же!

Кирилл Васильевич тяжело поднялся с кресла и пошел к двери. Его надежда на воскресный отдых только что рухнула окончательно.

Редников открыл глаза и увидел белый потолок, по которому ползала муха.

«Если мне все это приснилось, – подумал он, будучи еще в прострации, – то, значит, я сейчас у себя дома, на кровати… И не было ни Тани, ни этих документов…»

Герман глянул влево. На тумбочке возле дивана лежала белая папка. Он быстро повернул голову в другую сторону и увидел сопящую на подушке Таню.

«Мамочки, – сказал он себе. – Это правда!»

Мгновенно скинув остатки дремы, он осторожно приподнялся, сел на диване и стал шарить под ним ногами в поисках тапок.

– Ты уже проснулся? – раздался сонный Танин голос.

Редников повернулся и увидел, как лежащая на спине девушка сладко потянулась и тонкое одеяло, до этого укрывавшее ее до шеи, сползло и обнажило грудь.

У Германа екнуло сердце.

– С добрым утром! – улыбнулся он Тане.

Больше всего на свете Редников боялся, что на этом их отношения и закончатся.

– С добрым утром, милый! – радостно ответила Таня и протянула к нему руки.

Он нырнул в ее объятия, повторив все свои вчерашние подвиги.

– Нелохо… – безмятежно откинулась Таня, когда все закончилось. – Сегодня даже лучше, чем вчера.

– Ага… – подтвердил обессиленный Герман.

Через некоторое время они уже пили чай на кухне.

– Ну что? – сказал, посмотрев на часы, Редников. – Я, пожалуй, поеду…

– Куда? – встрепенулась Таня.

– Как – куда… Папку отвозить…

Девушка поставила чашку и вдруг сказала:

– Никуда тебе ехать не надо!

– Ну зачем продолжать вчерашний разговор… – кисло начал Герман.

– Дурачок, – очень серьезно сказала Таня, – я просто боюсь тебя потерять! Не надо мне больше ничего доказывать, я и так поняла, какой ты!

Герман тоже поставил чашку и, глядя ей прямо в глаза, произнес:

– Но я еще не доказал это самому себе.

Таня почувствовала, что она в полном восторге от этого парня.

Турецкий посмотрел на прибывшего к нему следователя прокуратуры Московской области Попкова и спросил:

– Вы привезли следственное дело?

– Да, – ответил тот. – Вместе с постановлением о передаче его вам.

Он стоял у дверей и смотрел на сидящего за столом «важняка», который оказался вовсе не таким, каким Попков его себе представил. Турецкий был достаточно стройным светловолосым мужчиной вполне приятной наружности, слегка, правда, подпорченной хронической усталостью на лице.

– В материалах дела имеются фотографии с места происшествия, – добавил Валентин.

– Проходите! – спохватившись, сказал Александр.

Попков подошел к его столу, аккуратно положив на него следственное прокурорское дело с подшитыми листами следственных материалов и отдельно – конверт с фотографиями с места происшествия.

– На этих снимках вещдоки, обнаруженные на месте убийства, – пояснил Валентин, после чего сел в предложенное ему кресло.

Турецкий просмотрел фотографии и выбрал одну из них, с крупным изображением лежащего в траве нестреляного патрона.

– Какой-то он странный… – произнес «важняк», разглядывая снимок.

– Эксперты-криминалисты пока не дали заключение относительно того, для какого именно вида оружия он изготовлен, – сказал Попков. – Насечка на нем тоже непонятная.

– Интересно… – пробормотал Турецкий. – Что же это за диковина такая…

– С патрона снят отпечаток пальца, – продолжил Валентин. – В данный момент его пытаются идентифицировать по картотеке…

– Ясно. – Александр отложил фотографию в сторону и раскрыл дело.

– Что касается автомобиля, который скрылся с места преступления, то установлено, что это «Ауди-6», – сказал Попков.

– Ну что же… – одобрительно глянул на него Турецкий. – Я думаю, мы с вами сработаемся, Валентин Михайлович.

Попков пристально посмотрел на «важняка» и, к своему удивлению, не уловил никакого подвоха в словах человека, который, по его мнению, хотел завалить дело.

Сразу после разговора с Турецким Грязнов позвонил своему племяннику Денису.

– Да, – ответил тот.

– Ты можешь сейчас ко мне заехать? – спросил Грязнов.

– Могу, дядя Слава, – сказал племянник. – Только ненадолго – очень занят.

– Жду! – И начальник МУРа положил трубку.

Денис Грязнов был директором расположенного на Неглинной частного охранного предприятия «Глория». Когда-то его основал сам дядя, который сначала даже хотел дать агентству собственное имя «Слава», но друг Турецкий подсказал ему более изящный вариант – перевести название на латинский, чтобы получилось и красиво, и без особых претензий.

Грязнов тогда уволился с должности старшего оперуполномоченного второго «убойного» отдела МУРа и с головой погрузился в создание собственного предприятия. Пятнадцатого августа девяносто четвертого года бывший подполковник милиции получил долгожданную лицензию, разрешающую его ЧОПу заниматься самым широким спектром деятельности – от охранных услуг до розыска пропавших.

Работа закипела.

Но старые друзья из милиции и прокуратуры не забывали Вячеслава Ивановича и по необходимости привлекали его к сотрудничеству.

Дело в том, что сыщики его частного агентства были гораздо менее оперативных следственных органов МВД и прокуратуры связаны в своей разыскной деятельности официальными формальностями. В силу чего могли, например, без санкции прокурора или разрешения судьи установить наружное наблюдение за подозреваемым, всегда имея железную отмазку: это, мол, охрана нашего клиента, который случайно проходил мимо.

Или, если потребуется, частный сыщик проникал в какую-нибудь квартиру под видом сантехника.

Да мало ли чего еще!

А иногда происходило так, что в процессе официального расследования уголовного дела сам потерпевший был категорически не заинтересован в огласке. Вот тогда-то Меркулов и Турецкий в разных случаях и привлекали к работе Грязнова с его специалистами, а с клиентом заключался соответствующий договор об оплате труда ЧОПа «Глория».

А потом по причине нехватки высокопрофессиональных кадров руководство МВД все-таки уговорило Грязнова вернуться на Петровку, 38, на должность первого зама тогдашнего начальника МУРа, присвоив Вячеславу звание полковника.

Вот тогда-то он и сделал директором «Глории» своего племянника Дениса, прошедшего Чечню студента-заочника юрфака МГУ.

Было это в девяносто шестом году.

А еще через какое-то время Грязнов стал генералом, и сам занял кресло начальника Московского уголовного розыска…

– Вячеслав Иванович, к вам Денис, – донесся из селектора голос секретарши.

– Марина, пусть он зайдет! – нажал кнопку Вячеслав. – И принеси нам, пожалуйста, кофе.

– Хорошо, – ответила Марина.

Дверь открылась, и в кабинет зашел племянник. Он был такой же рыжий и длинный, как дядя. Его цепкие глаза тут же вопросительно уставились на Грязнова.

– Чего звал, дядь Слав? – спросил он.

– Проходи, – улыбнулся начальник МУРа. – Садись.

Денис широким шагом подошел к столу и опустился в кресло напротив дяди.

В этот момент дверь открылась и в кабинет вошла крутобедрая секретарша Марина с подносом, на котором дымились две чашки кофе. Она поставила их на стол и направилась к выходу.

– Спасибо, Мариночка! – в один голос сказали дядя и племянник и оба проводили ее взглядами.

– Значит, так, – сказал Вячеслав, когда дверь за секретаршей закрылась. – Начну с самого начала. Вчера утром застрелен генерал-лейтенант ФСБ Мухин…

По мгновенно округлившимся глазам племянника дядя понял, что эта информация имела для него какое-то особенное значение.

В соответствии с постановлением о создании следственной группы, составленным Меркуловым, в нее помимо руководителя – Турецкого – вошли трое оперативников второго отдела МУРа и следователь прокуратуры Московской области Попков. Александр решил включить его в свою группу.

К этому времени Турецкий уже рассказал коллегам все, что узнал вчера от Грязнова, и заявил о необходимости приступить к расследованию дела об убийстве Мухиных и других немедленно, не теряя ни минуты. И вот сейчас все четверо сидели перед ним, а он отдавал первые распоряжения о проведении следственных мероприятий. Каждому «важняк» дал по эпизоду для расследования.

– Начну с вас, – обратился Турецкий к капитанам Жукову и Папалаеву, двум похожим друг на друга бугаям с боксерскими лицами. – Вам надо сейчас съездить в люблинское отделение милиции и узнать, что они там нарыли по делу Олега Мухина, а также самим разобраться с этим случаем, найти свидетелей и допросить их.

– Есть, – кивнули те.

– Вперед, ребятишки! – сказал Александр, и капитаны быстро вышли из кабинета.

– Теперь вы, – Турецкий посмотрел на старшего лейтенанта Грачева, – курчавого шатена с крупным носом. – Вы, пожалуйста, поезжайте в Лужники, узнайте, как дела там. Досконально разберитесь с убийством этого вора в законе Барона.

– Слушаюсь, – ответил Грачев. – Разрешите идти?

– Конечно. И не так официально, старший лейтенант.

Когда Грачев ушел, Турецкий потер подбородок и обратился к Попкову:

– Ну а вы, Валентин Михайлович, продолжайте заниматься убийством генерала. Поговорите еще раз с его вдовой, может, она расскажет вам что-нибудь, проливающее, так сказать, свет… И поищите свидетелей. Я имею в виду очевидцев происшествия. Не мешает вам еще раз побывать на месте убийства, может, найдете что-нибудь из вещдоков. Чем черт не шутит…

– Ясно, – сказал Валентин.

– Тогда не теряйте времени.

Без лишних вопросов Попков развернулся и через несколько секунд, скрылся за дверью.

«Ну вот и начали!» – подумал Турецкий.

– Значит, сын генерала Мухина сотрудничал с «Глорией»? – Удивлению начальника МУРа не было предела.

– Именно так! – ответил Денис.

– Вот это да-а… – протянул Вячеслав. – Так что же мы сидим? Надо срочно позвонить Турецкому! – И, набирая номер, он сказал племяннику: – Договоришься с ним о встрече и расскажешь все, что рассказал мне!

– Значит, ты все-таки поедешь? – спросила Татьяна.

Редникову это уже начало надоедать.

– Да, – ответил он. – Я же сказал!

Они стояли в коридоре. Герман был уже одет, и ему оставалось только надеть ботинки.

– Тогда я с тобой! – неожиданно произнесла девушка.

– Ни в коем случае! – замахал руками Редников. – Вдруг это опасно?

– Ну и что?

– Нет! – отрезал Герман. – Сиди дома!

Таня покорно замолчала. Редников обулся и уже собрался выходить, как она вдруг сказала:

– Я буду тебя ждать…

Герман приблизился к ней и поцеловал. Потом взял лежащую на трюмо папку и прочел вслух указанный на обложке адрес:

– «Улица Неглинная, дом семь. Охранное предприятие „Глория“. Директор – Денис Грязнов».

– Подожди! – воскликнула вдруг девушка. – Сегодня ведь воскресенье!

– Действительно… – пробормотал Редников.

– Как это мы забыли? – обрадованно посмотрела она на Германа, и в ее глазах появилась надежда.

– Ты знаешь, – сказал он, – тут еще телефон есть… Этот мужчина его сбоку приписал… Позвонить, что ли?

– А может, не надо? – жалобно произнесла девушка.

– Надо! – твердо посмотрел на нее Редников и, сняв трубку стоявшего здесь же, на трюмо, аппарата, набрал номер.

Повисла мертвая пауза. Таня, кусая губы, смотрела на Германа.

– Алло, – сказал он наконец. – Это «Глория»? Вы сегодня работаете? А-а, ясно…

– Ну что? – спросила девушка, едва он положил трубку.

– Они работают ежедневно, включая выходные и праздники.

– Вот ведь… – расстроенно проговорила Таня.

– Ну ладно, мне пора… – засобирался Редников.

Девушка вздохнула:

– Я боюсь…

– Жди! – сказал Редников и, улыбнувшись на прощанье, вышел из квартиры.

Оперы Жуков и Папалаев зашли в люблинское отделение милиции, изложили дежурному суть дела, и он тут же направил их в третий кабинет:

– Там следователь!

Он имел в виду следователя следственного отдела ГУВД. Как известно, в системе МВД имеется свой Следственный комитет, следователи которого дислоцируются по региональным отделам внутренних дел.

Капитаны поднялись на второй этаж и раскрыли обитую дерматином дверь с прибитой на уровне глаз пластмассовой «трешкой».

За обшарпанным столом сидел молодой следователь.

– Привет, мы из МУРа, – начал Жуков и за минуту объяснил, что ему надо.

– А ребята как раз там, – сказал следователь, – на месте происшествия. Опрашивают свидетелей. Хотите – езжайте к ним.

– Хотим, – заявил Папалаев, и, выяснив точный адрес, оперы снова отправились вниз.

– Шумни-ка своим по рации, что мы сейчас подъедем! – подходя к двери, бросил дежурному Жуков.

Тот надавил на кнопку на пульте и закричал в укрепленный перед ним микрофон:

– Сто восьмой! Сто восьмой!

– Сто восьмой слушает! – донеслось из динамика.

– К вам сейчас приедут из городского управления розыска. Встретьте!

– Понял!

Капитаны вышли на улицу и сели в свою служебную «шестерку».

– Хорошо, Денис, я подъеду в «Глорию»! – сказал Турецкий и положил трубку.

Только что племянник Грязнова позвонил ему и сообщил, что у него есть важная информация, касающаяся деятельности убитого Сергея Мухина.

Денис предупредил «важняка», что может немного задержаться, но Александр все-таки решил ехать в агентство сразу и подождать директора на месте. Быстро надев висящий на спинке кресла пиджак, Турецкий вышел из кабинета.

Как только Герман, махнув в последний раз стоявшей на балконе Татьяне, завернул за угол дома, его решимость сразу сошла на нет. Там, при Тане, Редников был героем, а оставшись наедине с собой, он снова превратился в боязливого человечка, шарахающегося от каждой тени.

«Может, мне все-таки ее выкинуть, эту папку? – подкралась гаденькая мысль. – Таня все равно не узнает…»

И вдруг он отчетливо понял, что не сделает этого. Потому что сказанные им час назад слова о необходимости доказать нечто важное самому себе были абсолютно искренними.

«Мне надо отвезти эти документы…» – с тоской подумал он.

Елки– палки, как же ему было страшно!

Он решил, что ехать нужно наземным транспортом, а не на метро, чтобы ничто не напоминало ему об ужасном вчерашнем событии, связанном с получением им папки.

«Сяду на троллейбус или автобус, доеду до Киевского вокзала, потом пересяду еще на что-нибудь и доберусь до Неглинной!» – подумал Герман.

Такой выбор маршрута требовал больших по сравнению с метро затрат времени, зато сберегал и без того расшатанные редниковские нервы.

«Да, – решил он. – Именно так я и поступлю!» И, стараясь унять дрожь в коленках, Герман направился прямиком к автобусной остановке.

Жуков и Папалаев въехали во двор как раз через ту арку, возле которой вчера и было совершено нападение на их друга Олега.

– Когда поймаем этих уродов, я им бошки в другую сторону выверну! – сказал Жуков.

Папалаев промолчал, но по взгляду его было понятно, что он вряд ли является противником изложенного коллегой плана поведения в отношении граждан, проломивших Олегу голову.

– О, нас уже встречают! – довольно произнес Жуков. – Вон смотри, у подъезда!

И «шаха» плавно подъехала к трем стоявшим неподалеку мужикам, по внешнему виду которых нельзя было уверенно утверждать оперы это или бандиты.

– Лейтенант Гаврюшин! – представился один из них, решая дилемму в пользу первого предположения. – Вы, что ли, из МУРа?

– Мы, – ответил в окно Папалаев, и они с Жуковым вылезли из машины.

Обе стороны показали друг другу удостоверения.

– Ну и чего вы узнали? – спросил Папалаев.

– Узнали пока мало… – сказал Гаврюшин. – Зато кое-чего нашли! Во, смотри! – И он расстегнул здоровенную кожаную барсетку, которую держал в руке, и достал из нее два завернутых в тряпку пистолета.

– Ни хрена себе! – вырвалось у Жукова.

– Они в колодце лежали, – пояснил лейтенант. – В соседнем дворе. А я думаю, заглянуть, что ли, на всякий случай, посмотреть, чего там… Все равно по пути едем. И вот пожалуйста! – Гаврюшин потряс зажатыми в руке пистолетами.

– Лихо! – одобрительно сказал Папалаев и показал пальцем на «макаров»: – Очень может быть, что вот этот Олегов.

– Ага! – согласился Жуков.

– Разберемся… – важно сказал Гаврюшин и снова положил пистолеты в барсетку.

– А как со свидетелями? – спросил Папалаев.

– Да говорю же – никак! – развел руками лейтенант. – Два подъезда обошли – никто ничего не видел. Хрен их знает, может, боятся…

– Может… – кивнул Жуков, потом осмотрелся вокруг и добавил: – Так, значит, говоришь, два подъезда?

– Да, – подтвердил лейтенант. – Вот этот третий, – указал он на двери, возле которых стоял, – последний.

– Ну давайте тогда мы поможем, – предложил Папалаев.

– Давайте, – согласился Гарюшин. – Вы начинаете сверху, мы снизу.

– Идет! – сказал Папалаев.

Все пятеро зашли в подъезд.

– Ну и вонь! – поморщился Жуков.

– Ничего, – успокоил его Папалаев, – подъезд небольшой. Так что управимся быстро.

Они поднялись по замызганной лестнице на площадку третьего, верхнего этажа, и Жуков нажал на кнопку звонка одной из двух расположенных там квартир.

– Кто? – донеслось изнутри.

– Откройте, милиция! – крикнул Папалаев.

За дверью послышались шаги, и через несколько секунд она открылась. В проеме стояла неопрятно одетая женщина неопределенного возраста с красным, пропитым лицом. В зубах у нее торчала сигарета.

– Че надо? – спросила женщина.

– Вы были дома вчера вечером?

– А че?

– У вас во дворе произошло нападение на…

– Не знаю я ничего! – перебила женщина.

– А кто-нибудь еще в этой квартире проживает? – спросил Жуков.

Хозяйка уже хотела что-то ответить, как вдруг из-за ее спины донесся какой-то шум и странный скрипучий голос произнес:

– Проживает, проживает!

Женщина повернула голову назад и крикнула:

– А ну марш в свою комнату!

– Кто это? – насторожился Папалаев.

– Да это… – начала хозяйка, но тот же скрипучий голос не дал ей договорить.

– Я брат этой мерзавки! – донеслось из квартиры. – Зинка, ну-ка немедленно впусти милицию! Я хочу дать показания!

Жуков и Папалаев переглянулись.

– Пожалуйста… – усмехнулась женщина и, пропуская оперов в квартиру, отошла в сторону.

Они вошли и увидели перед собой сидящего в инвалидной коляске высохшего мужчину с взъерошенными волосами и блестящими черными глазами.

– Я все видел! – сообщил мужчина.

– Отлично… – сказал Жуков.

– Зря радуетесь! – снова усмехнулась женщина, глубоко затянулась сигаретой и выпустила колечко дыма. – Он сумасшедший. У него шарики за ролики зашли. Он сам не соображает, что говорит!

– Изыди, сатана! – прикрикнул на нее мужчина.

– Да пошел ты! – безразлично произнесла женщина и скрылась в направлении кухни, из которой несло чем-то жженым.

– Как вас зовут? – спросил инвалида Папалаев.

– Леонардо! – ответил тот.

– Василий его зовут! – донеслось из кухни. – Василий Бочкин! Я вам могу его паспорт показать!

Инвалид поморщился и, разворачивая коляску на месте, поехал в глубь коридора.

– Прошу в мои апартаменты! – пригласил он оперов.

Те снова переглянулись и пошли за странным человеком вдоль заставленных пачками книг стен. В конце коридора, справа и слева, находились две двери.

– Там живет Зинка! – указал инвалид на левую. – А тут я! – И, повернув направо, он вкатился в свою комнату. Оперы последовали за ним.

Когда они шагнули внутрь, то увидели, что от пола до потолка хозяйские «апартаменты» увешаны аляповатыми пейзажами в самодельных рамах.

«Ну и мазня!» – одновременно подумали Жуков и Папалаев.

– Располагайтесь! – сказал инвалид.

Однако где именно располагаться, он не уточнил. За исключением узкого прохода к стоявшему у противоположной стены письменному столу, вся она была завалена какими-то бумагами, графиками и тетрадями.

– Это мои труды! – с гордостью сказал хозяин. – Сейчас я вам о них расскажу…

– Погодите, – перебил его Жуков. – Вначале скажите, как же вас зовут?

Мужчина замялся и нехотя ответил:

– Вообще-то она права, по паспорту я Василий. Однако родители, назвавшие меня этим неплохим в общем-то именем, и понятия не имели о моем жизненном предназначении… – Тут хозяин замолчал и загадочно посмотрел куда-то сквозь стену в одному ему ведомую даль.

– А какое у вас предназначение? – спросил Папалаев.

Инвалид подбоченился и очень серьезно ответил:

– Я должен сделать этот мир гармоничней и счастливей. А мой идеал человека – великий художник и мыслитель древности Леонардо да Винчи. И поэтому я сам назвал себя в честь него. И теперь я – Леонардо Бочкин.

Папалаев чуть не прыснул со смеху, но Жуков сдавил его локоть и, обращаясь к хозяину, уважительно сказал:

– Вы поступили абсолютно правильно. Если кто-то чувствует в себе определенное предназначение, то должен ему следовать, чтобы, так сказать… ну… содействовать… в смысле… соответствовать… гм… ну… то есть… – Жуков запутался и, не зная, как выбраться из этой сложной фразы, закончил ее совершенно неожиданно: – Значит, вы были дома вчера вечером?

– Был, – просто ответил инвалид.

– И видели, что произошло у арки?

– Видел. Я как раз сидел за столом, и смотрел в окно, и размышлял над своим очередным трактатом о сути вещей…

– Стоп, стоп! – перебил его Папалаев. – Значит, вы смотрели в окно. И что же вы там увидели?

Но хозяина уже увлекли свои мысли:

– Погодите! – сказал он и поднял вверх указательный палец, как бы придавая моменту особую торжественность. – Сейчас я покажу вам этот трактат! – И он двинул коляску в сторону, намереваясь поднять с лежащей у стены кипы бумаг какую-то тетрадь.

Жуков мягко остановил мужчину, коснувшись рукой его плеча:

– К сожалению, мы не располагаем сейчас достаточным временем, чтобы пообщаться с таким интересным человеком, как вы, – сказал опер. – Поэтому давайте так: мы вам зададим несколько вопросов, вы ответите и мы пойдем. А в другой раз мы с удовольствием…

– Нет, – неожиданно сказал Василий-Леонардо. – Вы меня обманываете. Вы больше не придете.

– Ну почему же? – начал Жуков.

Хозяин пристально посмотрел на него и спросил:

– Вы что, думаете, я и правда сумасшедший, как говорит Зинка?

Вообще– то он попал в точку. Оперы были просто в этом убеждены.

– Ну что вы! – в один голос сказали они. – Мы вовсе так не думаем!

Хозяин недоверчиво хмыкнул и вдруг заявил:

– Хорошо. Я все вам расскажу.

– Отлично! – обрадовался Папалаев. – Мы вас слушаем!

Василий– Леонардо почесал давно, видимо, не мытую голову и начал:

– В двадцать один час сорок минут в арку, которую хорошо видно из моего окна, вбежал худой человек в черном костюме. Волосы у него были светлые, а лицо я как-то не разглядел… За ним во двор буквально ворвался высокий и крепкий мужчина. Худой начал метаться по детской площадке и, наконец, бросился к пожарной лестнице. – Тут инвалид показал пальцем в окно. – Вон она, видите?

– Ага, – сказал Жуков. – Видим.

– Забравшись на нее, он поднялся на крышу. Крепкий мужчина последовал за ним… – Глаза Василия-Леонардо вдруг заблестели, и он, снова устремив взгляд куда-то вдаль, как бы отрешась от реальности, продолжил: – Я как раз подумал в тот момент: а что, если бы люди рождались с крыльями? Ведь тогда им были бы не нужны пожарные лестницы! Более того, они вообще не боялись бы пожаров! А что их бояться, сиганул в окошко – и улетел!

Папалаев пощелкал пальцами перед глазами хозяина и, выведя его из состояния «внутренней удаленности», сказал:

– Дорогой гражданин Леонардо, давайте, пожалуйста, с того момента, как они залезли на крышу!

– Ах да! – встрепенулся инвалид. – Так вот. Этот худой стукнул крепыша по коленке и столкнул его вниз. Тот упал в песочницу и, кажется, ударился не слишком сильно, но захромал. – Тут хозяин опять провалился куда-то в глубины подсознания. – Я тогда подумал, – начал он, – а что, если бы кости у людей были из железа…

– Гражданин Леонардо! – вмешался Папалаев. – Ближе к делу, пожалуйста!

Инвалид сосредоточенно потер лоб и продолжил:

– Потом крепыш зашел в подъезд. Там он сразу же столкнулся с худым, который спустился с крыши через чердак. Увидев своего преследователя, худой побежал в подвал, а крепыш – за ним… А потом худой вдруг вылез во-о-он через то узенькое окошко… – Хозяин опять ткнул пальцем в стекло.

– Да ну? – недоверчиво пробормотал Жуков.

– Честное слово! – сказал инвалид. – Я тогда подумал, а что, если бы…

– А дальше? – хором спросили оперы.

– А дальше худой побежал к арке, а крепыш через некоторое время вышел из подъезда и направился за ним. Но он все равно не смог бы его догнать, если бы из арки вдруг не выехал фиолетовый «фольксваген» и не сбил бы худого.

– Значит, он его догнал? – спросил Папалаев.

– Да. А из машины вышел водитель, который потом полез обратно, вытащил незаметно для крепыша огромный гаечный ключ, спрятал его за спину и, когда крепыш отвернулся, водитель ударил его этим ключом по голове. Три раза.

– Как выглядел водитель?

– Он был одет в серую рубашку и светлые брюки. О внешности ничего сказать не могу: большие черные очки закрывали ему чуть ли не пол-лица…

– Рост, цвет волос?

– Рост какой-то такой – не высокий, не низкий – средний, одним словом… А что касается волос… Он ведь был в кепке. Клетчатая такая кепка, с помпончиком. И из-за этого я не мог видеть, какого цвета его шевелюра.

– Ну хорошо, продолжайте.

Инвалид чуть задумался и сказал:

– Да, собственно, на этом все и закончилось. Когда крепыш упал, водитель схватил худого, посадил его в машину, и они уехали.

– А номер? – быстро спросил Жуков. – Вы запомнили номер?

– Конечно, – не моргнув глазом, сказал хозяин. – У меня вообще прекрасная память на цифры. Я ведь в числе прочего увлекаюсь и математикой. У меня даже есть труды… Сейчас я вам покажу… – И инвалид снова попытался взять откуда-то сбоку какую-то тетрадку.

– Да подождите вы со своими трудами! – не выдержал вдруг Папалаев. – Мы вас спрашиваем о номере машины, и больше нас ничего не интересует, понятно вам?! Что вы привязались к нам со своими дурацкими трудами?!

Этого ему говорить не следовало.

Инвалид тут же вспыхнул и заявил:

– Если вы называете мои бессмертные работы дурацкими, даже не удосужившись с ними ознакомиться, то я вообще ничего вам не скажу.

Жуков с укоризной посмотрел на Папалаева и попытался сгладить эффект, вызванный его резкими словами.

– Уважаемый Леонардо, – вкрадчиво начал он, – я прошу вас простить моего коллегу. Он не хотел вас обидеть…

Но хозяин был неумолим:

– Мои труды останутся жить в веках! Пусть меня сейчас не признают, но так было со всеми выдающимися людьми! Современники не в состоянии оценить значение моего вклада в сокровищницу мировой науки! – Тут Василий-Леонардо даже чуть приподнялся в своей коляске, ткнул себя в грудь и воскликнул: – Я последний гений тысячелетия! – потом он посмотрел на стоявших перед ним оперов и добавил: – А вы презренные пигмеи!

– Ну это уже слишком… – угрюмо пробормотал Папалаев.

Жуков снова сдавил его локоть и спокойно сказал:

– Вы совершенно правы, уважаемый Леонардо. По сравнению с вами мы… ну как бы это сказать… – Тут он сделал небольшую паузу, подыскивая нужное слово, после чего продолжил: – По сравнению с вами мы другие.

– Да уж… – усмехнулся Папалаев.

Жуков толкнул его в бок.

– Но мы ведь тоже в какой-то мере заботимся о том, чтобы мир стал, ну это… как его… – запнулся Жуков.

– Гармоничным и счастливым! – помог ему Папалаев.

– Во! Точно! – подтвердил Жуков. – Мы хотим поймать опасного преступника, мешающего людям жить, и просим вас помочь нам в этом…

Все еще дующийся инвалид исподлобья глянул на оперов и сказал:

– Хорошо. Я назову номер машины.

– Фу ты… – облегченно вздохнул Папалаев.

Вдруг глаза хозяина как-то нехорошо блеснули и он заявил:

– Но не думайте, что эти четыре цифры и три буквы достанутся вам так легко. Я задам загадку…

– Какую еще загадку? – не понял Жуков.

– А такую! – сощурился Василий-Леонардо. – Я хочу, чтобы вы немного поскрипели своими тугими мозгами, прежде чем вычислите этот номер! Я хочу, чтобы вы поняли, как это отвратительно – оскорблять человека, дни и ночи напролет занимающегося мыслительной работой!

– Он ненормальный… – пробормотал Папалаев.

Жуков уже хотел было согласиться со своим другом, но инвалид вдруг торжественно произнес:

– Слушайте же!

– Ну? – нетерпеливо сказал Папалаев.

– Первая цифра этого номера в два раза больше, чем вторая. Третья – в два раза больше чем первая. Четвертая же равна сумме всех предыдущих. А что касается букв, то из них складывается слово, которое наверняка употребляется очень часто, когда речь заходит о вас, – хозяин глянул на Папалаева, – да и о вас тоже. – Он перевел взгляд на Жукова.

– Ну все, мне это надоело! – заявил Папалаев.

– Я ведь вам говорила! – раздался голос сзади.

Оперы обернулись. В проеме стояла Зина.

– Он же чеканутый! – сказала она, выпустив в комнату струю дыма и стряхнув прямо на пол пепел сигареты, которую держала в руках.

– Пошла вон! – завизжал инвалид. – И вы двое – тоже!

Но оперы не ушли. Жуков составил протокол допроса свидетеля, и, когда Бочкину объяснили, что он не имеет права отказываться от дачи показаний, «гражданин Леонардо» назвал номер автомобиля, на котором уехали преступники.

Только после этого оперы покинули «апартаменты» Василия-Леонардо и вышли в коридор.

– Он всегда загадки задает, – сказала Зина. – Я один раз спьяну деньги на бутылку затырила, а с утра забыла куда. А он нашел. И говорит мне: деньги лежат под тем, где двадцать, когда тридцать.

– Чего-чего? – спросил Папалаев.

– Вот и я не поняла. А потом оказалось, что они на балконе в коробке с хламом, которая под термометром стоит. У нас термометр на десять градусов ниже нормы температуру показывает.

– Понятно, – сказал Папалаев и покрутил пальцем у виска.

Зина проводила их, и через несколько секунд оперы шагнули на лестничную клетку.

– Покедова, кенты! – сказала хозяйка и захлопнула дверь.

По лестнице поднимались довольные люблинские милиционеры.

– Ну что у вас? – спросил оперов Гаврюшин.

– Нашли одного… – сказал Жуков.

– А мы номер машины узнали! – не дав ему договорить, сообщил Гаврюшин. – Бабка-пенсионерка со второго этажа запомнила.

– Серьезно? – оживился Жуков. – И что за номер?

– Д 2147 УБ.

– Ну точно! – воскликнул Жуков. – Наш свидетель его же назвал!

Лейтенант Гаврюшин удовлетворенно сказал:

– Ладно… Теперь надо выяснить, кому принадлежит эта машина…

– Сейчас узнаем! – воскликнул Жуков и достал из кармана мобильник: – Сейчас позвоню в МУР, они свяжутся с картотекой ГИБДД – и там этот номер мигом пробьют!

Он тут же стал давить на пищащие кнопочки и через несколько секунд уже диктовал в крохотный микрофончик мобильника:

– Д 2147 УБ! Нет, Серег, я говорю УБ! Ульяна, Борис. А первая Д – Дмитрий! Чего-чего? Ага, вместе – ДУБ. Когда перезвонить? Ясно…

Жуков отключил мобильник и сказал:

– Через пятнадцать минут там все узнают.

– Ну что же, подождем… – кивнул Гаврюшин.

Они спустились вниз, вышли во двор и сели на лавочку у подъезда.

– Ну надо же, – толкнул Папалаева Жуков, – ДУБ! Во как…

Турецкий остановил свою «семерку» у входа в «Глорию», вышел, поднялся по ступенькам крыльца и оказался на пятачке перед закрытой дверью. Сверху на него смотрел объектив телекамеры.

Александр поднял руку, чтобы позвонить, но дверь вдруг открылась.

– Добрый день, Александр Борисович! – сказал высунувшийся в щель охранник. – А Дениса Андреевича нет!

– Ничего, я его подожду, – ответил «важняк». – Он должен подъехать.

Охранник пропустил Турецкого в помещение, и тот неторопливо пошел вдоль коридора. Попав в просторный холл, расположенный перед входом в кабинет Дениса, Александр сел в одно из стоявших там кресел и принялся ждать.

Выйдя недалеко от Киевского вокзала, Герман покрутился у остановок, внимательно изучая таблички с маршрутами автобусов и троллейбусов. В сторону центра ехали сразу несколько из них, и Редников решил выбрать самый долгий путь, – ему так хотелось отсрочить момент прибытия в эту проклятую «Глорию».

– Так, – посмотрел на часы Жуков, – пора звонить!

– Ага, – кивнул Папалаев. – Действуй!

Опер снова вытащил мобильник и набрал номер.

– Алло, – сказал он, приложив крохотный аппаратик к уху, – Серег, это опять я. Ну что там? Молодец, диктуй! Так… так… ага, спасибо! – И, пряча телефон в карман, Жуков сказал: – Ботаническая, семьдесят, квартира три. Кирпичев Трофим Авдеевич.

– Поехали! – поднялся с лавочки Гаврюшин.

– И мы с вами! – сказал ему Папалаев.

– Давайте, – согласился лейтенант и пошел со своими оперативниками к стоявшему в глубине двора «уазику».

Спустя минуту обе машины выехали в арку и направились в сторону Садового кольца – впереди «уазик», а за ним «шестерка».

– Вообще-то я думал, что этот «фольксваген» окажется в угоне, – пробормотал крутящий баранку Жуков.

– Я тоже… – сказал Папалаев.

– Может, владелец еще не успел заявить?

– Может, и так…

Они помолчали.

– Или он ее продал кому-нибудь по доверенности… – опять задумчиво произнес Жуков.

– Скорее всего…

– И теперь придется искать того, кому он этот «фольксваген» впарил…

– Ага…

– Но чего точно не может быть, – сказал Жуков, – так это того, что «фольксваген» окажется сейчас во дворе дома хозяина, а сам он будет сидеть в своей квартире.

– Да уж, – усмехнувшись, подтвердил Папалаев, – этого быть не может!

Через полчаса они въезжали в зеленый двор дома семьдесят по Ботанической улице.

– У него третья квартира, значит, это там, – махнул рукой Папалаев в сторону первого подъезда.

Сидевшие в «уазике» тоже разобрались, куда ехать, и скоро обе машины остановились у левого края девятиэтажной коробки.

Жуков вылез из машины, потянулся, зевнул и вдруг, опуская руки, застыл, глядя вытаращенными глазами прямо перед собой.

– Мне это мерещится, или нет? – потрясенно спросил он Папалаева.

– Н-нет, – сказал Папалаев, который, открыв рот, уставился немигающим взглядом в ту же сторону, что и Жуков.

Люблинские милиционеры смотрели туда же.

На расстоянии пяти метров от оперов блестел на солнце фиолетовый «фольксваген» с номером Д 2147 УБ.

– Но ведь так не бывает… – проговорил наконец Папалаев. – Не мог же он поехать на дело на собственной машине, засветить ее перед целым домом, а потом вернуться к себе и преспокойно поставить эту тачку у подъезда?

– Н-да… – почесал голову Гаврюшин. – Чудеса…

– Так что же мы стоим? – сказал Жуков. – Пошли к хозяину!

Оперы зашли в подъезд, поднялись на первый этаж и подошли к двери третьей квартиры.

– А-а-а!!! – донесся вдруг оттуда дикий вопль. – Я этого не выдержу!!! Я умру!!!

– Это еще что такое? – опешил Жуков.

– Убери нож!!! – орал за дверью невидимый мужчина. – Помогите!!!

– Кажется, мы как раз вовремя! – сказал Папалаев и принялся барабанить в дверь: – Откройте! Немедленно откройте! Милиция!

– Надо вышибать! – крикнул Жуков и, отойдя метра на четыре, понесся вперед, выставив могучее плечо.

В этот момент дверь открылась и в проеме появилась миниатюрная молодая женщина. Увидев несущегося на нее огромного, страшного Жукова, она еле успела отойти в сторону, и капитан, не успев остановиться, влетел в квартиру, по инерции пронесся через коридор, споткнулся о лежащий там палас и, перекувырнувшись, вкатился в комнату.

– Всем стоять! – заорал он, выхватив пистолет и начав отчаянно водить им перед собой.

– Мама… – раздался сдавленный голос.

Напротив Жукова на диване лежал пожилой мужчина с загипсованными ногами и частично перебинтованной рукой. Рядом с ним стоял невысокий молодой человек, который держал в одной руке вату, а в другой – какой-то медицинский нож. На стульчике перед диваном стояли всевозможные мази.

– Мама… – еще раз сказал молодой человек и выронил вату.

Ошарашенная женщина, которая открыла дверь, таращась то на Жукова, то на оперов, завизжала противным фальцетом.

– Спокойно! – раскрыл перед ее глазами удостоверение Гаврюшин. – Мы из милиции!

Уставившись, словно загипнотизированная, в раскрытое удостоверение, женщина замолчала.

– Можно нам войти? – спросил ее Папалаев.

– П-пожалуйста… – чуть заикаясь от испуга, пробормотала она. – Т-тем более, что вы в общем-то уже в-вошли… – И женщина снова посмотрела на Жукова.

Тот к этому времени уже поднялся с пола и, подозрительно глядя на находящихся перед ним мужчин, сказал:

– Мы из МУРа! Что здесь происходит?

– Ничего… – растерянно ответил лежащий на диване пожилой дядька. – Сын мне бинт меняет…

– Сын? – переспросил опер, внимательно рассматривая молодого человека, который действительно был очень похож на старика – такой же курносый и лопоухий.

– Да, – подтвердил молодой человек, – я его сын. Кроме того, я врач…

– А кто из вас Кирпичев Трофим Авдеевич? – спросил Гаврюшин, который в этот момент как раз входил в комнату вместе с другими операми.

– Я, – ответил старик.

– Значит, это вам принадлежит фиолетовый «фольксваген» с номером Д 2147 УБ?

– Ну да, – подтвердил Кирпичев, – мне. А что с ним? – встрепенулся он вдруг и почему-то посмотрел на женщину. – Что случилось, Света?

– Не знаю, – испуганно сказала она. – Я час назад поставила его около подъезда…

– Его что, угнали?! – побледнел молодой человек. Он кинулся было к окну, но его остановил Папалаев.

– Да все в порядке с вашей машиной! – сказал опер. – Где ее поставили, там она и стоит!

– Слава богу! – одновременно произнесли старик, молодой человек и женщина.

– Вы лучше скажите… – начал Жуков.

– Нет, погодите! – неожиданно перебил его старик. – Это вы скажите, по какому праву ворвались в мою квартиру!

Оперы переглянулись.

– Ну знаете ли… – сказал Жуков. – Вы здесь так орали!

– Ну и что? – невозмутимо смотрел на него Кирпичев.

– Трофим Авдеевич каждый раз орет, когда Петя ему повязки отдирает… – заявила Света.

– Да, – подтвердил старик. – Я каждый раз ору. Мне так легче терпеть боль!

– Папа, ну я же их размочил… – укоризненно сказал сын. – Ведь тебе же было совсем не больно! Ну признайся!

– Не больно, – кивнул старик. – Но я все равно орал, чтобы ты проявлял еще большую осторожность!

– Отец моего мужа – уникальный человек… – язвительно произнесла женщина.

– А ты бы лучше машину в гараж поставила! – повернулся к ней Кирпичев.

– А на рынок мне что, пешком идти? – с вызовом сказала Света. – Вы сами просили купить вам бананов!

Оперы несколько даже растерянно следили за этой перебранкой, пока Папалаев не решил наконец вмешаться.

– Тихо! – гаркнул он.

Все замолчали.

– Теперь будет говорить только тот, кому мы зададим вопрос! – Опер кашлянул, посмотрел на старика и спросил: – Итак, Трофим Авдеевич, ответьте, пожалуйста, кто обычно водит вашу машину?

– А в чем дело-то? – почесал за ухом Кирпичев.

– Ответьте! – еще тверже сказал Папалаев.

Старик хмыкнул и произнес:

– До тех пор пока я не упал с дерева, я водил ее сам…

– С чего вы упали?… – вылупился на него Жуков.

– С дерева! – с той же язвинкой проговорила Света: – Трофим Авдеевич в семьдесят три года полез на яблоню спасать кота!

– Погодите! – прервал ее Папалаев. – Я сейчас разговариваю только с гражданином Кирпичевым!

– Ну и полез! – сказал старик. – А что? Иначе пропал бы кот! А теперь вон он, жив-здоров! – И Кирпичев показал пальцем на сидевшего в углу жирного перса, обводящего присутствующих удивительно тупым взглядом.

– Он-то здоров, – пробормотал молодой человек. – А вот ты, папа…

– Я-то да… – усмехнулся старик и кивнул на сына: – Вторую неделю лечит! Ничегошеньки не умеет, а еще мединститут закончил!

– Я бы попросил… – оскорбленно сказал сын.

– А кто ездит на вашей машине, пока вы лечитесь? – спросил Жуков.

– Она! – Кирпичев махнул в сторону Светы. – Ездунья… Правил вообще не знает…

– Это я-то правил не знаю?! – вспыхнула женщина. – Да я, если хотите знать…

– Да погодите вы! – снова гаркнул Папалаев. – Еще кто-нибудь имеет доступ к машине?

– Я, – сказал сын. – Но я не вожу.

– Так на права и не выучился, обалдуй! – вставил Кирпичев.

– Тихо! – покосился на него Папалаев. – Я хочу выяснить вот что: давали вы свою машину кому-нибудь постороннему?

– Да вы что?! – Загипсованно-перебинтованный старик даже чуть приподнялся с дивана. – Я ее только месяц назад купил! На свои кровные!

– Между прочим, мы с Петей тоже внесли кое-какую сумму… – подняв глаза к потолку, сказала Света.

– Да что вы там внесли! – отмахнулся от нее старик. – Голодранцы!

Женщина снова покраснела и уже хотела было сказать старику что-то резкое, но Жуков жестом остановил ее:

– Значит, никто посторонной не мог завладеть вчера вашей машиной? – спросил он.

– Шутите, что ли? – сказал Кирпичев. – Мы ее, слава богу, в охраняемом гаражном кооперативе держим! – Он покосился на Свету и добавил: – В котором я лично приобрел кирпичный гараж! Лично! На свои кровные!

Женщина насупилась и отвернулась.

– Вчера во второй половине дня машина была в гараже? – задал вопрос Гаврюшин.

– А что случилось-то? – снова забеспокоился старик.

– Так в гараже или нет? – будто не слыша его, повторил Гаврюшин.

– Светка, ты поставила ее в гараж?

– Ну естественно! – повернулась женщина. – Куда же еще!

– Вы слышали о статье «Лжесвидетельство»? – на всякий случай обратился к ней Жуков.

– Да в гараж я ее поставила! – рассердилась Света. – Можете проверить в книге записей у охраны!

– А ключи от гаража имеются только у вас? – спросил Папалаев у всех троих сразу.

– Да! – ответил старик. – Они там, в комоде! Светка, достань!

Женщина подошла к комоду, выдвинула ящик и достала две связки ключей:

– Вот они. В двух экземплярах. Других нет.

– Я не понял, – сказал молодой человек. – Нашу машину вчера угоняли, что ли?

– Вот мы и пытаемся это выяснить… – начал Жуков.

– Это невозможно! – перебил его старик. – Ключи – ерунда, их и подделать можно. Но машину не выпустят без пропуска. А если даже кто-то подделает и его, то все равно не выедет на нашем «фольксвагене»!

– Почему? – заинтересовался Гаврюшин.

– Потому что нас всех сторожа знают в лицо!

– Да! – подтвердила Света. – Они просто не откроют ворота никому другому. А ворота там знаете какие! Сейчас покажу… – Она снова подошла к комоду и достала небольшую фотографию. – Вот, смотрите. – И женщина передала снимок Жукову.

Вместе с другими операми, которые столпились рядом, Папалаев принялся разглядывать глянцевую карточку.

– Вот это наш гараж! – пояснила Света, указывая на снимок. – Видите, я загоняю в него машину? Это муж снимал. Я здесь удачно вышла, правда?

– Правда, правда, – поторопил ее Жуков. – Ну и что вы хотели нам показать?

– Так ворота же! – сказал женщина. – Глядите, какие здоровые! А забор! А какая высоченная будка у сторожа! Ему с нее все видно!

– Стоп! – резко сказал Жуков и ткнул пальцем в угол фотографии: – А это кто?

– А это и есть сторож.

Слева на снимке был изображен мужчина в серой рубашке и светлых брюках, на голове которого была клетчатая кепка «с помпончиком», как выразился недавно Василий-Леонардо.

– Он! – воскликнул Папалаев.

– Кто – он? – не поняла Света.

– Вы знаете этого сторожа?

– Ну да. Это Толя…

– Он сегодня там?

Женщина пожала плечами:

– Когда я с утра забирала машину, то не видела его… Но кто знает…

– Как его фамилия? Где он живет?

– Ну откуда же нам это может быть известно… – развела руками женщина. – Толя и Толя… Он, кстати, совсем недавно там работает. Всего несколько дней. Просто он как-то раз помогал мне развернуться, вот я и запомнила его имя…

– Значит, так! – обращаясь к жильцам квартиры, сказал Жуков. – Автомобиль не трогать! Там могут быть отпечатки пальцев!

– Ну и дела… – пробормотал Кирпичев.

– Где находятся ваши гаражи? – спросил Жуков у Светы.

– Здесь недалеко. Метров пятьсот по Ботанической в сторону центра…

– Мы их проезжали! – вспомнил Папалаев и обвел взглядом семейство Кирпичевых. – А вас, дорогие граждане, мы еще увидим. Придется вам выполнить гражданский долг и дать показания в качестве свидетелей. Назовите ваш телефон, мы вам позвоним.

– Шестьсот пять – тридцать – десять, – сказал Петя.

– Ну все! – сказал Жуков. – Рвем когти! – И все пятеро оперов устремились к выходу из квартиры.

– Вы что-нибудь понимаете? – спросил Кирпичев сына и золовку, после того как дверь за милиционерами хлопнула.

– Нет! – ответили Петя и Света.

– И я тоже…

После разговора с дядей Денис направился на своей «шкоде» в сторону Гоголевского бульвара, где у него была назначена встреча с важным клиентом.

«Не опоздать бы, – думал он, поглядывая на часы. – Осталось-то всего ничего…»

Директор «Глории» уже минут десять пытался настроиться на деловой лад, но, после того что он услышал от начальника МУРа, это было непросто.

Вообще– то дядя приглашал Дениса, чтобы договориться о некотором участии его агентства в расследовании вчерашних убийств. У Грязнова-старшего был целый штат оперативных сотрудников и платных агентов, но некоторые мероприятия он не мог им поручить.

Ни Вячеслав Иванович, ни Денис не предполагали, что дело примет такой оборот. Ведь получается, что «Глория» тоже каким-то образом замешана в произошедшем!

«Надо же, – пробурчал под нос Денис, – я и не думал, чем все это закончится для Мухиных…»

«Шкода» подрулила к бордюру. Директор «Глории» вылез и, захлопнув дверцу, бросил быстрый взгляд на левое переднее колесо. Недавно там образовалась грыжа, а заехать в сервис и поменять покрышку у молодого человека ну совершенно не было времени. «Кажется, пузырь не растет…» – с некоторым, впрочем, сомнением заключил он и бодрым шагом направился на Гоголевский.

Его уже ждали. На одной из расположенных вдоль бульвара скамеек сидел полный лысоватый мужчина в темных очках, который, издали завидев Дениса, слегка помахал ему свернутой в трубочку газетой. Тот, в свою очередь, приветственно кивнул, и, подойдя, пожал мужчине руку:

– Здравствуйте, Влас Назарович!

– Здравствуйте, Денис Андреевич! – Несмотря на солидную разницу в возрасте, лысоватый обращался к собеседнику на «вы», причем очень уважительным тоном.

– Я все привез, – сказал Денис, сел на скамейку и достал из внутреннего кармана пиджака компьютерную дискету.

– Спасибо… – Влас Назарович взял ее и положил в лежащий у него на коленях портфель. Потом развернул газетную трубочку и вытащил из нее листок: – Вот здесь еще ряд вопросов, которые нам хотелось бы прояснить.

Денис взял закручивающуюся на краях бумагу и быстро пробежал по ней глазами.

– На это потребуется время… – задумчиво произнес он.

– Сколько?

– Ну… по крайней мере пара недель.

– Нужно быстрее! – тут же сказал лысоватый.

– Я не уверен, что это возможно…

– Но через две недели будет уже поздно! – воскликнул Влас Назарович. – Наши противники тоже не бездействуют! – Он чуть помолчал и вдруг криво усмехнулся: – Хотя мы, конечно, останавливаем их как можем…

Денис вздрогнул. Оторвавшись от листа, он пристально посмотрел на лысоватого:

– Что вы имеете в виду?

– Да это я так… – пробормотал Влас Назарович.

Денис быстро опустил глаза, как бы пряча их от собеседника, чтобы тот не смог уловить блеснувшего в них огонька догадки.

– Какой же срок вас устроит? – спросил он лысоватого, снова уткнувшись в бумагу.

– Постарайтесь управиться за неделю.

– Я не уверен…

– Надо! – понизив голос, твердо сказал Влас Назарович.

– Ну хорошо… – неохотно согласился Денис. – Мы постараемся…

– Вот и отлично! – улыбнулся лысоватый. – Ну что же, не смею вас больше задерживать…

Денис пожал протянутую ему на прощанье руку, после чего одновременно с Власом Назаровичем поднялся со скамейки.

– Если сумеете раздобыть информацию раньше – чем черт не шутит, – то немедленно свяжитесь со мной! – сказал лысоватый.

– Хорошо, – кивнул Денис.

Затем они повернулись друг к другу спиной и зашагали в противоположные стороны бульвара.

«Уазик» и «шестерка» подъехали к закрытым воротам гаражного кооператива.

– Открывай! – высунувшись в окно, крикнул Гаврюшин седому сторожу, который уставился на него со второго этажа своей будки. – Открывай, говорю!

Сторож разглядел на синем борте «уазика» желтую надпись «Милиция» и немедленно нажал на кнопку, которая приводила в действие механизм, раздвигающий створки ворот. Раздался противный скрежет, и через несколько секунд оперы въехали в образовавшийся проем.

Высыпавшись из машин, они увидели, что к ним приближается высокий статный мужчина с пышными бакенбардами и закрученными усами, за которым семенит другой – поменьше и понеказистее.

– В чем дело? – обратился к милиционерам высокий. – Я начальник этих гаражей. Что-нибудь случилось?

– Где Толик? – быстро спросил Жуков.

Начальник как-то странно посмотрел на него, вздохнул и сказал:

– Ну вот! Я так и знал!

– Что вы знали?

Начальник опять вздохнул и решительно заявил:

– Если он в пьяном виде что-нибудь натворил, то это его личные проблемы. И я тут ни при чем!

– Минутку! – сказал Папалаев. – Вас спросили, где находится ваш подчиненный. Вы можете ответить на этот вопрос?

– Да как же я на него отвечу? Он куда-то пьяный ушел, а я что, искать его должен? Да я его вообще с сегодняшнего дня уволил! Как и вот этого! – Начальник кивнул на стоявшего за его спиной неказистого мужичка с синими кругами под глазами. – Это он с Толиком пил! С него и спрашивайте!

– Да не пил я, Игорь Васильевич! – взмолился мужичок. – Не пил!

– Ври больше!

– Да честное слово!

– Подождите, – сказал Жуков, обращаясь к мужичку. – Вы кто?

– Я? Я Степаныч, – сказал тот, но тут же спохватился и поправился: – Иван Степанович Жобников, сторож.

– Бывший сторож! – вставил начальник.

– Игорь Васильевич, ну Игорь Васильевич! – снова заканючил мужичок.

– Это он в ночную смену дежурил с Толиком! – сказал Игорь Васильевич. – И нажрался как свинья! А Толик вообще пропал! Я приехал утром, а его нет!

– Да не нажрался я! – уже почти кричал Степаныч. – Я же вам объяснял! Мы чай пили! Мне и самому непонятно, чего это я вдруг отключился!

Папалаев насторожился.

– Ну-ка расскажите нам, как было дело, – обратился он к Жобникову.

– Только не ври товарищам милиционерам, как врал мне! – сказал начальник.

– Ничего я не врал! – запротестовал мужичок. – Просто я не обо всех подробностях успел упомянуть… Вы ж слова не даете сказать!

– Ну-ну, – перебил его Жуков. – Что еще за подробности?

Степаныч обиженно покосился на Игоря Васильевича и начал:

– Значит, так. Вчера в шесть вечера я и Толик заступили на дежурство. Сменили Запятыкина и Плюмба. – Тут мужичок повернулся к начальнику и продолжил: – Между прочим, они опять дежурку не убрали! Я сказал им, что расписываться в книге приема вахты не буду, пока они ее не подметут, но вы же знаете Плюмбу, – у него рост два десять и во-от такие кулаки! Расписывайся, говорит, а то по бестолковке настучу! Я думал, Толик за меня впряжется, но он сел в углу на стульчик и вообще ни на что внимания не обращал, как будто сам хотел, чтобы я быстрей все принял и старая смена ушла. Ну я и принял! Хотя бутылки, которые, вы, Игорь Васильевич, на наш с Толиком счет отнесли, именно после Плюмбы и Запятыкина остались. Они же тут жрут каждую смену! В Плюмбу полтора литра водки входит, у него ж рост два десять и…

– Сейчас разговор не о нем! – строго сказал Папалаев.

Жобников посмотрел на опера, потер лоб и продолжил:

– Так вот. Стали мы, значит, с Толиком дежурить. Я машины впускаю – выпускаю, а он все так же в углу сидит и вздыхает. Я ему говорю: ты чего, мол? А он мне: «Да зуб у меня, Степаныч, болит…» А сам за щеку держится. – И мужичок обхватил костлявой пятерней собственную щеку, изображая, как именно выглядел напарник.

– И что? – поторопил его Жуков.

– Я ему говорю: «Чего ж ты тогда на работу приперся? Позвонил бы начальнику, отпросился!» А Толик мне: «Да что ты! Этот начальник такая су…» – тут Степаныч осекся и испуганно посмотрел в сторону Игоря Васильевича.

– Что-о? – грозно протянул тот. – Что-о ты сказал?

– Такая, мол, суровая личность! – неуклюже попытался вывернуться Жобников.

– Врешь! – побелел начальник, и его усы даже как-то ощетинились. – Ты не это имел в виду!

– Да я тут вообще ни при чем! – возмутился Степаныч. – Я только передал слова Толика!

– А сам ты, значит, так не считаешь? – издевательски прищурился Игорь Васильевич.

– Оставьте свои разборки на потом! – вмешался Жуков и повернулся к Степанычу. – Рассказывайте дальше!

– Ну вот… – Мужичок кашлянул и продолжил: – Сидим дальше. Вдруг Толик говорит: «Слушай, Степаныч! Может, ты сбегаешь в аптеку, купишь таблетку? Я ее на зуб положу, он и пройдет. А пока ты будешь ходить, я за воротами послежу!» Я отвечаю: «Ну что ж, это можно. Сбегаю».

– Как это сбегаю? – встрепенулся начальник. – Ты же на дежурстве!

– Но у него ведь зуб болел! Мучился же человек!

– Меня это не волнует!

"А этот начальник и правда такая «су…» – подумал Жуков и снова влез в перепалку: – Не отвлекайте его, Игорь Васильевич! Дайте досказать!

Начальник недовольно замолчал.

– Ну и пошел я, значит, в аптеку, – продолжил Жобников. – А она километра за два отсюда! В общем, пока ходил, пока покупал, пока возвращался, минут сорок прошло, не меньше.

Игорь Васильевич хотел что-то сказать, но сдержался и только возмущенно покачал головой. Степаныч между тем рассказывал:

– Прихожу. Поднимаюсь в дежурку, даю Толику таблетку, а он говорит: «Не могу, Степаныч, тут находиться. Душно. Может, ты один подежуришь, а я пойду за ворота, по улице погуляю?». – Тут мужичок покосился на начальника и со вздохом продолжил: – Я говорю: «Ну что ж, можно. Иди погуляй». Он и пошел.

– Ну и работнички! – не выдержал Игорь Васильевич.

– А дальше? – спросил у Жобникова Папалаев.

Мужичок почесал шею и сказал:

– Гулял он долго. Часа, может, три.

– Сколько?! – взревел начальник.

– Тихо! – прикрикнул на него Жуков.

– Или три с половиной… – Степаныч достал из кармана пачку сигарет, выхватил одну зубами и обратился к окружающим: – Огонька не найдется?

Гаврюшин дал ему зажигалку. Мужичок прикурил, выпустил дым, сплюнул и сказал:

– А может, и четыре.

– Уроды! – простонал Игорь Васильевич.

– Что было потом? – спросил Папалаев.

– А вот потом-то все и случилось! – оживился Жобников. – Возвращается, значит, Толик, и прямо его не узнать – радостный какой-то, сияющий весь. Я ему: «Ты где шлялся-то столько времени?» А он: «Неважно, Степаныч! Главное – зуб у меня прошел!» А сам ходит по дежурке кругами и вдруг останавливается и говорит мне: «А давай-ка, Степаныч, отметим это дело!» И по горлышку себя пальчиком щелк! Я ему тут же: «Ну так налива…». – Мужичок снова осекся и, часто заморгав, покосился на начальника.

– И он налил, да? – с уничтожающей интонацией спросил тот.

– Нет! – абсолютно искренне ответил Степаныч. – В том-то и дело, что нет! Я вам сейчас скажу, что он сделал, и вы обалдеете! – Мужичок обвел глазами оперов, сделал короткую паузу, как бы готовясь рассказать самую невероятную часть истории, и продолжил: – Толик снова сел на стульчик в уголке и сказал мне: «Тогда беги за бутылкой!» А? Каково?! – Возмущению Степаныча не было предела. – Он сказал мне – мне! – «Беги за бутылкой!» Я аж обомлел! Нет, ну какая наглость! Он четыре часа где-то шлялся и не мог купить пузырь! Вы представляете?!

– Представляем… – мрачно процедил Игорь Васильевич.

Но Жобников разошелся настолько, что уже не обращал внимания на начальника. Глаза сторожа горели, руки бешено жестикулировали.

– Я ему говорю: «Ты что? Совсем охренел? Сам, что ли, не мог принести?» А он мне: «Так пойдешь или нет?» А магазин знаете где? – обратился мужичок к операм. – Еще дальше, чем аптека! Минут тридцать идти надо! И я сказал: «Нет! Не пойду!» И не пошел!

– Значит, он сам пошел? – спросил Игорь Васильевич.

– И он не пошел!

– Так кто ж тебя тогда так напоил-то? – взорвался начальник и, повернувшись к милиционерам, выпалил: – Я прихожу утром, а он лежит на полу в дежурке готовый! Еле растолкал! Поднимается – руки трясутся, морда синяя с похмелюги, – да вы посмотрите на него, он и сейчас еще не отошел!

– Да не пил я!! – брызгая слюной, завопил Степаныч.

– Оно и видно!

– И Толик не пил! Говорит: «Раз ты не пойдешь, то заварим чайку!»

– А-а-а… – протянул Игорь Васильевич. – Чифиря, значит, налакались!

– При чем тут чифирь! – воскликнул Жобников. – Я же объясняю – обыкновенный чай! С джемом! Его Толик из своего ящичка достал! Я пару ложек съел, полчашки выпил и… и больше ничего не помню! Как отрезало! Очнулся только утром, когда вы меня растолкали!

– Что-что? – спросил Папалаев. – Вы съели джем, который дал вам Толик, и потеряли сознание?

– Ну да! – ответил Степаныч.

– А где сейчас эта банка?

– Не знаю… С утра ее там не было…

– Понятно…

Мужичок чуть подумал и простодушно сказал:

– А может, у меня это… как его… аллергия на джем? Не отравить же он меня хотел, в самом-то деле! На фига меня травить?

Двадцать минут ушло на то, чтобы Жуков и Папалаев составили протокол допроса свидетеля Жобникова – они знали, что руководитель следственной группы «важняк» Турецкий потребует от них процессуально оформленный документ. Устный доклад о проделанной работе его не удовлетворит.

Толик тянул пиво в ирландском пабе недалеко от «Боровицкой», беседуя с тощим мужчиной в черном костюме. Они оба сидели у стойки бара на высоких стульях с блестящими никелированными ножками.

– Еще два «Гиннесса»! – махнул Толик еле успевающему выполнять заказы многочисленных посетителей бармену.

– Один момент! – ответил тот и, схватив высокие пивные стаканы, поднес их к золоченому кранику.

– Я больше не буду! – запротестовал тощий.

– Будешь! – Толик ткнул его пальцем в грудь. – Будешь, Марат!

Тощий недовольно повел бровью и пробурчал:

– Ты и меня, что ли, хочешь напоить, как этого своего Степаныча?

Толик усмехнулся:

– Его-то мне как раз напоить не удалось! Не пошел, собака, в магазин! Поэтому-то, Марат, я и прибегнул к нетрадиционным, так сказать, методам…

– Ну и дурак! – выдохнул Марат.

– Почему это?

– А если дознаются, что ты его снотворным накачал?

– Не дознаются… – беспечно сказал Толик и стал покачивать свисающей со стула ногой в такт звучащей в пабе музыке.

– Ты уже пьян! – укоризненно посмотрел на него тощий. – И ничего не соображаешь!

– Нет, я все соображаю! – горячо заговорил Толик, снова поставив ногу на никелированную перемычку между ножками стула. – Все! И ночью я тоже все соображал! И другого выхода, кроме как примешать ему в джем это снотворное, у меня не было!

– Да как же не было! – воскликнул Марат. – Тебе надо было самому принести водки, подлить ему побольше, он бы и рухнул через полчаса!

Толик раздраженно посмотрел на него и выпалил:

– Не мог я столько ждать, понимаешь? Не мог! Меня такой мандраж бил, после того что произошло! Мне надо было срочно вернуть машину в гараж! Я ее оставил метров за сто до стоянки, а там такое дикое место – шпана всякая шляется, вдруг раскурочили бы ее или вообще угнали!

– Ваше пиво! – сказал бармен и подвинул беседующим два стакана.

– Ага, благодарю… – сказал Толик, бросив на стойку несколько мятых купюр.

– И все-таки я думаю, что тебе хватит! – угрюмо произнес Марат.

– Нет, – ответил Толик. – Не хватит… И ты пей! – Он взял стакан и почти силой всучил его тощему. Тот некоторое время подержал пиво в руке, но снова поставил его на стойку:

– Я не буду.

– Как хочешь… – криво усмехнулся Толик. – Мне больше достанется…

Марат неодобрительно посмотрел на него, поерзал на стуле, помолчал и снова сказал:

– Нет, все-таки тебе надо было обойтись без снотворного!

Толик вздохнул, поставил стакан и очень рассудительным, хотя и не вполне трезвым голосом произнес:

– Слушай, ты что, забыл, какой у нас был план? В мою задачу входило услать Степаныча в аптеку и, пока он ходит, выгнать «фольксваген» из гаража, поставить его неподалеку и вернуться в дежурку. Так?

– Так, – подтвердил тощий.

– Все это я и сделал. Потом я сказал Степанычу, что мне надо прогуляться, вышел за ворота, направился к машине, сел в нее и поехал на Волгоградку. Там ко мне подсел ты. Так?

– Ну так, – снова сказал Марат.

– Потом я подвез тебя почти до дома клиента, ты вышел, а я остался ждать. Так?

– Да что ты заладил «так, так»! – недовольно вскинул брови тощий.

Толик сверкнул глазами и сказал:

– А то, что я-то со своими задачами справился на все сто. А вот ты… Ты не сделал ни хрена! И если б не я, то работа, которую нам поручили, вообще не была бы выполнена!

– Что-то я не понял, – пробурчал Марат. – Зачем ты мне все это говоришь-то?

– Затем, что если я и сделал какую-то ошибку, то не тебе меня попрекать!

– Но эта ошибка может все испортить! – воскликнул Марат. – Мы-то хотели, чтобы все было без сучка без задоринки! Отправляешь Степаныча в аптеку – выгоняешь машину. Когда возвращаешься, посылаешь Степаныча в магазин – ставишь машину. И наутро никаких подозрений!

– Но я же тебе объясняю – он не пошел в магазин! – почти крикнул Толик.

– Значит, тебе надо было купить водку самому и напоить его! – снова сказал тощий. – И потом, ну что ты со мной споришь? Ты же сам сбежал оттуда, как только загнал машину! Значит, чувствуешь свою промашку!

– Тьфу ты! – плюнул Толик. Он схватил со стойки стакан, разом его выпил и со стуком поставил обратно. – Да я почему сбежал-то?! Потому что испугался: вдруг в том доме кто-нибудь запомнил номер машины и вот-вот в гаражи приедет ментовка!

– Ну и пусть бы она приехала! – парировал тощий. – Тебе просто надо было переодеться, и все! Ты был в черных очках, и твое лицо в том доме наверняка никто не разглядел! – Марат нервно одернул пиджак и добавил. – Я же тебе говорил об этом в машине, на обратном пути! И ты со мной согласился!

Толик немного помолчал и нехотя сказал:

– Ну согласился…

– Так что же ты?!

– А то! – резко выпалил Толик. – Я тогда больше для самоуспокоения согласился! Но страх у меня все равно не прошел! Когда я возвращался в гаражи, когда Степаныча нейтрализовывал, когда машину ставил, будто на автопилоте действовал! А сам боялся, вдруг менты нагрянут! Но «фольксваген» все равно загнал на место, как задумали. План есть план. А как только ворота гаража за ним закрыл, тут меня будто силы оставили… Не выдержал я… Убежал…

Марат хотел что-то сказать, но передумал и, насупившись, отвернулся.

– И виноват во всем ты! – зло кинул ему Толик.

Тощий всплеснул руками и хлопнул себя по ляжкам:

– Да в чем?! В чем я виноват?! В том, что у тебя нервы не выдержали?!

Толик хмуро глянул на него, потом взял со стойки второй стакан, так же, в один прием, выпил его содержимое, помолчал и наконец сказал:

– Ладно… Оба мы хороши… – Он повертел в руке стакан, приблизил его к глазам, как бы изучая пустое дно, затем поднял голову и крикнул: – Бармен! Еще пива!

После допроса свидетеля Жобникова оперы поднялись по узкой деревянной лестнице в возвышающуюся над воротами дежурку.

– Сейчас я найду книгу учета кадров, – сказал начальник гаражей Игорь Васильевич, входя внутрь. – Там адреса и паспортные данные всех моих сотрудников…

Милиционеры шагнули за ним и осмотрелись. Помещение было достаточно просторным. У одной из стен стоял сейф, у другой – старенький, обшарпанный диванчик с кое-где торчащими из-под обивки пружинами. В дальнем углу находился стул, на котором, видимо, и сидел вчера Толик, а рядом с ним – несколько металлических шкафчиков, какие обычно устанавливают в раздевалках. Каждый из них был закрыт на маленький висячий замочек.

Во всех стенах были широкие окна, чтобы охрана могла следить за прилегающей территорией. Перед окном, выходящим на ворота, находился небольшой стол. По его центру стоял большой старомодный телефон, а возле него – небольшая железная коробка с двумя кнопками, красной и синей. От коробки через окно тянулся к воротам черный электропровод.

– Иди погуляй! – бросил начальник поднявшемуся из-за стола седому сторожу.

– Ага… – понимающе кивнул тот и вышел из помещения.

– Сейчас… – снова пробормотал Игорь Васильевич. – Вы садитесь… – указал он операм на диван, а сам прошел к сейфу. – Где же ключ-то… – Начальник начал ощупывать свои карманы.

Жуков и Папалаев сели и молча стали наблюдать за его действиями. Люблинские милиционеры встали у двери.

– Вот он! – Начальник вытащил откуда-то из штанов блестящий ключ, вставил его в щель, повернул и открыл дверцу сейфа.

Внутри лежала пухлая тетрадка.

– У вас что, так много сотрудников? – удивился Папалаев.

– Да нет… – сказал Игорь Васильевич. – Просто здесь все – и адреса владельцев, и еще много чего…

– Дайте-ка сюда! – протянул руку Жуков.

Начальник достал тетрадку и вручил ее оперу:

– Пожалуйста.

– Как его фамилия? – спросил Жуков.

– Парамонов. Я его принял совсем недавно, около месяца назад, поэтому данные о нем в самом конце раздела «Сотрудники».

Жуков принялся просматривать тетрадку.

– А это что такое? – вдруг спросил он.

– Где? – вытянул шею начальник.

– Вот. – Жуков ткнул пальцем в нарисованное фломастером сердечко с окружающей его витиеватой надписью «love». Внизу шел длинный ряд телефонов, напротив которых стояли сокращения типа «Анжела. Ор. секс», «Стелла. Ан. секс», «Изабелла. Все усл.».

– Ах это… – смущенно пробормотал Игорь Васильевич. – Это… – Он опустил глаза, потеребил ус, потом, вздохнув, посмотрел на оперов и, поняв, что ответа все равно не избежать, наконец произнес: – Понимаете, тут на территории есть сторожка, и иногда, когда у меня ну… соответствующее настроение, я приглашаю туда женщин для… для…

– Ясно, – кивнул Папалаев.

– Ну вот, – продолжил начальник. – А дома хранить эти телефоны нет никакой возможности – там жена… Она может их найти…

– Может! – почему-то сразу согласился Папалаев.

– Поэтому я и вписал их в эту тетрадь, все равно ее никто, кроме меня, в руки не берет! – Игорь Васильевич снова глянул на милиционеров и поправился: – Вернее, не брал, до сегодняшнего дня…

– Ну ладно… – чуть усмехнулся Жуков. – Это дело ваше. Нас эта тетрадка интересует только постольку, поскольку в ней имеются данные гражданина Парамонова.

– Ага, имеются! – обрадовавшись перемене темы, снова заверил оперов начальник. – Имеются. Только вы их слегка пролистали. Надо немного назад, странички на три…

Жуков быстро откинул три листа в обратном направлении.

– Что это?! – воскликнул Игорь Васильевич. – Что это такое?!

Все быстро посмотрели в тетрадку. Нужная страница была выдрана. На ее месте, у сгиба, торчали лишь неровные клочки.

– Н-да… – сказал Жуков. – Что ни говори, а этот Толик умеет открывать замки…

Начальник взял у него тетрадь и расстроенно пробормотал:

– Как жаль… На другой стороне той страницы был телефон Элеоноры… А Элеонора – это же просто сказка… Полный комплекс услуг плюс массаж…

– Хватит пить! – Марат попытался остановить тянущуюся к стакану руку Толика, но тот оттолкнул костлявую ладонь приятеля, взял свое пиво и сделал солидный глоток.

– Дурак! – в сердцах бросил Марат. – Ну вот зачем ты напиваешься?

– А что, нельзя? – пьяно осклабился Толик.

Марат презрительно посмотрел на него и сказал:

– Сейчас не пить надо, а думать, что теперь делать! Тебя же могут вычислить!

– Никто меня не вычислит! – уверенно заявил Толик. – Никто! Вот смотри. – И он достал из кармана рубашки сложенный пополам листок. – Я его из книги учета кадров вырвал!

– А ну покажи… – Марат протянул руку, взял бумажку и уткнулся в нее глазами. – Да, действительно…

– Вот так! – весело сказал Толик.

– А больше никаких сведений о тебе у них нет? – на всякий случай спросил приятель.

– Не-а! Никаких!

Это немного успокоило Марата, но не настолько, чтобы он мог спокойно смотреть, как Толик снова хлебнул из стакана.

– Поставь! – сказал он. – Хорош уже! Ты ведь сейчас нарежешься!

– Ну и что? – В голосе Толика зазвучало раздражение. – А, может, я хочу нарезаться! – И он взял со стойки очередной стакан со свисающей за края пеной. – Ух ты, как ее много… – пробормотал Толик и с силой дунул на эту пивную шапку, так что ее ошметки брызнули в стороны и облепили лацканы черного пиджака Марата.

– Ты чего делаешь?! – прошипел тот.

– Ой, прости! – скорее насмешливым, чем извиняющимся тоном сказал Толик и выставил вперед руку: – Дай вытру!

Марат не успел увернуться, как волосатая Толикова лапа уже размазала пену чуть ли не по всему пиджаку.

– Идиот! – спрыгнул он со стула. – Ты посмотри на себя! Уже ничего не соображаешь!

В этот момент спокойная музыка, звучавшая из укрепленных под потолком колонок, сменилась энергичной попсой.

– Я ща танцевать буду! – заявил Толик и, пошатываясь, начал слезать со стула.

– Не дури! – попытался удержать его Марат, но бесполезно.

– И-эх-ха! – вылетел Толик на середину зальчика и под любопытными взглядами собравшихся принялся выплясывать нечто среднее между гопаком и лезгинкой.

– Да ну тебя! – зло сказал Марат и быстрым шагом направился в туалет, чтобы привести свой пиджак в порядок.

– Иди, иди! – крикнул ему вдогонку Толик. – А то с тебя пиво капает!

Обернувшийся на ходу Марат пошевелил губами, явно отвечая приятелю что-то резкое, но из-за громкой музыки Толик не расслышал его слов.

– Эх-хма! – продолжал он дрыгать ногами и руками, – Эх-ма-а-а!

Марат, который был уже далеко, укоризненно посмотрел на него и вышел из зала.

Пьяный Толик между тем отплясывал так активно, что скоро не рассчитал своих сил и его повело куда-то в сторону. Пытаясь удержаться на ногах, он налетел на сидевшую за одним из столиков девушку, чуть не свалив ее на пол.

– Пардон, мадам! – ухмыльнулся Толик.

Но, на его беду, девушка пришла в паб не одна, а со своим спутником – здоровенным негром, похожим на Майка Тайсона.

– Эй ти, чумо! – поднялся негр со своего места. – А ну пишол на фьиг отзюда!

– Чего-о? – Лицо Толика вытянулось.

Охранник, который до этого, глядя в потолок, скучал у входа, мигом прибыл на место возникшего конфликта и деловито осведомился сразу у всех:

– Какие проблемы?

– Что значит – какие проблемы? – возмутилась девушка. – Он меня только что чуть со стула не свалил! – показала она на Толика.

Охранник повернулся к пошатывающемуся виновнику происшествия и спросил:

– Может быть, вам пора домой?

Толик развел руками и, как бы заминая инцидент, произнес:

– Да все нормально, шеф! Я больше не буду! – И в подтверждение своих слов он направился к барной стойке, чтобы снова усесться на никелированный стул. – Танцы окончены!

Охранник недоверчиво покачал головой, но тем не менее оставил его в покое и проследовал на свое место.

Опустившись на мягкое кожаное сиденье, Толик взял стакан, хлебнул пива и попытался расслабиться, но что-то не давало ему это сделать. И он знал, что именно. Сделав еще один глоток, он вытер губы и злобно зыркнул в сторону негра. Тот тоже покосился на обидчика своей дамы и мрачно помял друг о друга костяшки кулаков.

– Ну и где его можно найти? – спросил Папалаев начальника гаражей.

– Толика? – вышагивающий взад-вперед по дежурке Игорь Васильевич задумчиво покрутил усы. – Гм… Даже и не знаю… У меня его данные больше нигде не записаны…

– А что, если вам постараться их вспомнить? Хотя бы приблизительно?

Начальник напрягся, почесал лоб и, вздохнув, произнес:

– Нет. Не могу… Совершенно вылетели из головы!

– А может, Степаныч в курсе? – предположил Жуков.

Игорь Васильевич приостановился.

– Точно! – взметнулся вверх его палец. – Они же корефаны! – Он подскочил к окну, высунулся туда чуть ли не наполовину и закричал: – Степаныч! Степаны-ыч! Сте-епа-аны-ыч, едрить твою!

– Да иду я! – раздался приближающийся голос Жобникова, сопровождающийся стуком шагов по скрипящей деревянной лестнице.

Все повернулись к двери. В проеме показался Степаныч.

– Ну? – спросил он.

– Где Толик?! А?! Где Толик?! – тут же накинулся на него начальник.

Жобников захлопал глазами и, пожав плечами, сказал:

– Дома, наверное…

Начальник победоносно повернулся к операм:

– Вот! Я же говорил! Он знает!

Игорь Васильевич быстро подскочил к столу, схватил первый попавшийся листок, вытащил из кармана ручку, щелкнул ею и снова обратился к Степанычу:

– Диктуй адрес!

– Чей? – не понял Жобников.

– Что значит – чей? Толиков, конечно!

Степаныч тупо посмотрел на начальника, потом на оперов и пробормотал:

– А откуда ж я его знаю?…

– Как?… – не менее тупо уставился на него Игорь Васильевич. – Разве ты не…

– Иван Степаныч, – сказал вдруг Жуков. – Если вам не известен точный адрес, то, вероятно, вы могли бы просто объяснить, как проехать к Толику?

Жобников потер переносицу и сказал:

– Мог бы.

– Ну вот и хорошо! – облегченно вздохнул начальник.

– Мог бы, – еще раз повторил Степаныч и добавил: – Если б знал!

Игорь Васильевич покраснел, потом побелел и рявкнул:

– Ты что, гад, издеваешься над нами?!

– Да нет, что вы! – испугался Жобников. – Я, наоборот, хочу помочь… Но, к сожалению, не могу…

По жалкому виду простодушного сторожа было понятно, что он говорит правду.

– Вы даже приблизительно не знаете, где он живет? – спросил Жуков.

– Нет, – развел руками Степаныч. – Он мне никогда об этом не говорил, не намекал даже…

– Ну а где он бывает в свободное время, вам тоже неизвестно? Кто его знакомые?

– Ничего не знаю… – покачал головой Жобников. – Ваще ничего… Он о себе не рассказывал… Совсем…

– Так… – пробормотал Жуков, после чего поднялся с дивана, прогнулся в пояснице, крякнул и подошел к металлическим шкафчикам:

– Какой из них Толиков? – спросил он начальника.

– Вон тот! – Игорь Васильевич указал на крайний правый.

– Ясно… – сказал опер. – Ключ есть?

– Это надо искать… – засуетился начальник. – Я дубликаты в сторожке храню… Сейчас сбегаю… – И он поднялся из-за стола с явным намерением покинуть помещение.

– Не стоит! – остановил его Жуков, а затем внимательно осмотрелся и поднял валяющуюся на полу железную скрепку. Отогнув ее край, он сунул его в прорезь висящего на шкафчике замочка, который тут же и открылся.

– Лихо! – усмехнулся Степаныч.

– Посмотрим, что внутри… – сказал Жуков и потянул ручку дверцы.

Допив стакан, Толик почувствовал, что ему необходимо облегчиться. Он снова слез со стула и направился в туалет. Столик, за которым сидел со своей девушкой негр, находился как раз по пути, и, проходя мимо, Толик еще раз презрительно глянул на черного бугая. Тот хотел было вскочить, но девушка положила руку ему на плечо и сказала:

– Не надо, Эдди… Ну его…

С видимым усилием негр заставил себя послушаться спутницу и, натянуто улыбнувшись, пробормотал:

– Да… Пузть идьет пи-пи… Скотьина…

Толик не слышал этих слов, так как уже вваливался в дверь с двумя нулями.

– Ну и харя… – услышал он голос откуда-то сбоку.

Толик повернул голову и увидел, что у раковины, которая расположена справа от входа, стоит держащий в руках пиджак Марат.

– Сам ты харя… – буркнул Толик и, расстегнув на ходу ширинку, подошел к писсуару.

– Я надеюсь, ты больше не будешь? – спросил Марат, отряхивая блестящие черные лацканы.

Толик процедил сквозь зубы что-то неразборчивое и, опустив голову вниз, принялся наблюдать за ходом процесса освобождения организма от переработанного пива.

– Сейчас поймаем тачку и поедем… – сказал Марат, продолжая приводить пиджак в порядок.

Толик все так же сосредоточенно делал свое дело.

– Потому что хватит уже! – Голос Марата нервно задребезжал. – Сколько можно! Рано ты расслабился!

Стоящий к нему спиной Толик потряс плечами, вжикнул «молнией», повернулся и тоже подошел к умывальнику.

– Ну-ка дай я морду сполосну… – сказал он приятелю.

– Что-то ты бледный… – покачал головой приятель.

– Да подташнивает меня… – хмуро пробормотал Толик.

– Вот! – укоризненно произнес Марат. – Я ведь говорил – не надо столько пить! Да еще после бессонной ночи!

В этот момент лицо Толика как-то странно напряглось, покрасневшие глаза остекленели, и, открыв рот, он быстро наклонился к раковине.

Из его утробы мощным потоком изверглись рвотные массы.

Марат не успел убрать пиджак, как он снова оказался забрызган. Причем на этот раз уже не пивом.

– Ну ты и сволочь! – только и смог выговорить Марат, с ненавистью глядя на оторвавшегося от умывальника Толика. – Это ж сколько мне его теперь чистить надо!

– Извини… – ухмыльнулся Толик и нетвердой походкой направился к выходу.

– Жди меня, я скоро! – крикнул ему вдогонку приятель и снова ожесточенно занялся чисткой пиджака.

– Ага… – ответил Толик, шагнул за дверь и, закрыв ее, оказался в коридорчике, ведущем в зал.

Здесь на одной из отделанных под мрамор стен висел телефон-автомат. Шатающийся Толик направился вперед и, проходя мимо, задел плечом его стальной корпус.

– Ах ты падла! – разозлился он и ударил по аппарату кулаком, попав в трубку, которая соскочила вниз, и на жидкокристаллическом табло телефона тут же возникла надпись: «Вставьте карточку».

Толик вылупился на нее осоловевшими глазами, и в его пьяную голову пришла показавшаяся ему вполне здравой мысль: «Надо позвонить в дежурку! Выяснить, как там дела… Все равно никто не узнает, откуда я звоню…»

Он порылся в карманах и выудил пластиковую карточку, вставил ее в щель автомата и набрал номер.

В шкафчике Толика висела на плечиках поношенная куртка защитного цвета, а под ней стояли коричневые резиновые сапоги. Жуков протянул руку, чтобы вытащить все это и рассмотреть, как вдруг стоявший на столе дежурного телефон разразился оглушительным звоном.

– Алло! – снял трубку начальник.

– Игорь Вас-сильевич? – нетрезвым голосом спросил Толик.

Начальник быстро закрыл ладонью микрофон и прошептал окружавшим его операм:

– Это Толик!

– Постарайтесь выяснить, где он находится! – тут же сказал Жуков.

Игорь Васильевич кивнул и, убрав ладонь, слащаво проговорил:

– А-а… Толик! Как хорошо, что ты позвонил! Ну куда же ты пропал? Где ты?

– Я-то? – переспросил Толик. – Я… в одном месте…

– А поточнее? – сказал начальник. – Адрес? По какому ты сейчас адресу?

– Ну зачем же так в лоб?! – горячо зашептал Жуков. – Он же обо всем догадается!

И опер оказался прав. Толик догадался.

– Рядом с вами менты, да? – сказал он.

Игорь Васильевич сделал вид, что не понял:

– Чего? Какие еще менты?

– Обнык… обыкновенные… – запинаясь, произнес Толик. – Ну-ка дайте им трубочку!

Начальник сделал круглые глаза, снова прикрыл микрофон и повернулся к операм:

– Он просит вас…

– Вот же елки-палки… – с досадой выдохнул Жуков и взял трубку: – Слушаю!

– Ты к-кто? – спросил Толик.

– Я мент, – просто ответил Жуков.

– А-а… – обрадовался Толик. – Ну так слушай, мент! Хрен ты меня поймаешь, гнида! Понял? И так как мы больше не увидимся и не услыш…шимся, то я скажу тебе сейчас: очень мне п-понравилось бить по башке вашего козла! Ог-громное получил удовольствие! А теперь чао!

После этих слов в трубке раздались короткие гудки.

– Чао… – пробормотал Жуков и положил ее на рычаги.

– Что он сказал? – поинтересовался Папалаев.

– Да ничего ценного… – махнул рукой Жуков. Он чуть помолчал и вдруг сказал: – Мне показалось, что он звонил с какой-то гулянки…

– Почему? – спросил Папалаев.

– Он здорово поддатый, а откуда-то издали доносилась музыка и голоса.

– Вот-вот, я тоже заметил! – воскликнул Игорь Васильевич.

– Тем не менее нам это ничего не дает… – пожал плечами Жуков.

Он снова подошел к шкафчику и достал оттуда куртку. По центру ее правого рукава был приклеен пластмассовый кругляшок диаметром с бутылочное дно. На нем чернела надпись «Толя».

– Это он сам себе сделал, чтоб не перепутать с робой другого сторожа, – сказал начальник. – Брезговал чужими вещами.

– Надо глянуть, что в карманах… – ощупал куртку Жуков. – Может, там случайно остался какой-нибудь документ или еще что…

– Вряд ли… – мрачно произнес Папалаев.

Его сомнения подтвердились – в куртке ничего не оказалось.

– Н-да… – уныло произнес Жуков и повесил ее обратно. Надпись «Толя» при этом оказалась прямо перед его глазами. – Где же ты, Толя?… – задумчиво проговорил опер и просто так, без всякой цели, поддел кругляшок ногтем. Слабый клей не выдержал и пластмассовый шеврончик, отлетев от рукава, упал на пол.

– Ой, там чего-то нарисовано! – сказал выглянувший из-за спины Жукова Гаврюшин.

На обратной стороне кругляшка красовалась какая-то аляповатая эмблема.

– «Айриш паб», – прочитал Жуков. – Вы знаете, что это за фиговина? – обвел он глазами окружающих и сам же ответил: – Это подкладка под пивной стакан. Из какого-то «Айриш паба».

– Я знаю, где этот паб… – присмотрелся к кругляшку Папалаев. – На «Боровицкой». Я там пару раз бывал.

– Да мало ли таких пабов по Москве… – махнул рукой Гаврюшин.

– Но это эмблема именно того, который находится на «Боровицкой»! – упрямо сказал Папалаев.

– Толик вообще большой любитель пива! – вставил Игорь Васильевич.

Жуков быстро посмотрел на него, и вдруг в его глазах сверкнул какой-то огонек.

– Елки зеленые, а ведь чем черт не шутит, вдруг он сейчас там!

– Ну конечно! – хлопнул себя по лбу Папалаев. – Ты же говорил, что из трубки был слышен шум гулянки! И музыка!

– Надо ехать! – решительно заявил Жуков.

Гаврюшин согласно кивнул.

– Чего на свете не бывает, вдруг повезет! – сказал он, и оперы дружно двинули к выходу.

Несмотря на долгое петляние по улицам, автобус все-таки довез Германа до нужной ему остановки. Страх, который на протяжении пути все усиливался, наивысшей своей точки достиг в тот момент, когда двери открылись и нужно было выходить.

«Мамочки…» – побледнел Герман.

– Ну ты, чучело очкастое, заснул, что ли? – осведомилась стоящая за ним дородная баба, пихая юношу в спину. – Чего дорогу загораживаешь? Или сходи, или пропусти всех, бестолочь!

«Сама ты…» – подумал Герман, но, будучи человеком воспитанным, вслух ничего не сказал.

Он спустился по неудобным ступенькам на тротуар и, пробравшись сквозь желающих влезть в автобус, направился в сторону Неглинной.

«Уже так близко… – кусал Редников синие губы. – Пара поворотов, и все…»

От ужаса его тело стало деревянным, ноги почти не гнулись, а руки судорожно прижимали к груди папку.

Через некоторое время он все же добрался до нужного ему дома, медленно прошел по тротуару вдоль серого фасада и… не обнаружил никакого детективного агентства.

«Вот это да… – остановился Редников. – Может, тот мужчина в метро что-то перепутал?»

Он двинулся в обратном направлении, но опять не нашел того, что искал. Тогда Герман встал на углу здания, и лицо его неожиданно растянулось в улыбке.

«Слава богу! – подумал он с облегчением. – Главное, что я-то не струсил!»

Внезапно он почувствовал, что в его мышцы возвращается кровь и они снова становятся гибкими.

«Не струсил, не струсил!» – радостной мелодией раздавалось в голове.

Такой поворот событий очень его устраивал. Папка не будет передана по не зависящим от него обстоятельствам. Его просили доставить ее по данному адресу – он сделал это. Причем невзирая на риск. А искать какую-то дурацкую «Глорию» по всему городу он не обязан!

«А может, ее вообще не существует? – осенило вдруг Германа. – Может, этот незнакомец – сумасшедший? – Он быстро посмотрел на папку и решительно заключил: – Ну конечно, сумасшедший! Как я сразу не понял! Ведь то, о чем говорится в бумагах, которые здесь лежат, просто не может быть правдой! Не может!»

С Редникова вдруг свалилась страшная тяжесть, которая давила его уже второй день, и ему сразу стало так легко, что он едва не подпрыгнул на месте.

«Но самое главное, что я не струсил! – упивался сознанием собственной лихости Герман. – Не струсил!»

От восторга на него нашло какое-то помрачение, и он начисто забыл, что обследовал только лицевую сторону здания. Тем сильнее был удар, который Редников получил через полминуты, когда, решив срезать путь до остановки, обогнул дом и попал в его двор.

Первое, что он увидел, – это крыльцо с изящным козырьком и не слишком яркой, но вполне читаемой табличкой на двери: "Частное охранное предприятие «Глория».

– Ой… – вырвалось у Германа.

В один момент его приподнятое настроение улетучилось, руки и ноги снова одеревенели, и, уставившись на страшную табличку, Редников застыл на месте.

«Значит, мне все-таки предстоит передать папку…» – с тоской подумал он.

Страх резанул по мозгам еще сильнее, чем раньше. Герман глотнул воздух вмиг пересохшим ртом и попытался сделать шаг в направлении крыльца, но у него ничего не получилось. Было такое впечатление, что он ступил в разлитый клей и теперь безуспешно пытался оторвать от него подошвы ботинок.

«Не могу! – закричал он внутри себя. – Не могу!! Не могу!!!»

Но и уйти тоже было невозможно. Редников понимал, что если он не совершит этого, самого выдающегося за всю свою жизнь поступка, то окончательно утратит остатки уважения к себе и останется тем жалким и беспомощным хлюпиком, каким был до вчерашнего происшествия в метро.

А самое главное – Таня! Он не сможет долго разыгрывать перед ней героя. Он должен стать героем.

Герман вздохнул и попытался оторвать ногу от асфальта. Нога не поддалась.

«Нет… – покачал он головой. – Все равно не могу…»

Тело отказывалось подчиняться, пока страх был таким сильным. Но ослабить его одним лишь напряжением воли Редников не мог. Поэтому он немного подумал и решил пойти на компромисс с самим собой.

«Я не буду передавать папку в руки, – решил он. – Я просто незаметно оставлю ее в этом агентстве. Никто и не узнает, что это сделал я!»

Такой план действий был явно менее пугающим. И организм, кажется, тоже принял его, потому что, когда Герман снова пошевелил ногой, она подчинилась и оторвалась-таки от дороги.

Редников осторожно сошел с места и зашагал к крыльцу. «Незаметно оставлю, и тут же назад!» – снова сказал он себе, поднявшись по ступенькам, и нажал на кнопку звонка.

– Вы к кому? – спросил голос из укрепленного рядом динамика.

Собрав все свое мужество, Редников ответил:

– К Денису Грязнову.

«Когда меня впустят, я скажу этому Грязнову, что ошибся, и, уходя, оставлю где-нибудь эту папку», – подумал Герман.

– Директора нет, – ответил динамик. – Но если хотите, вы можете его подождать.

«Замечательно!» – сверкнуло в голове Редникова, и он сказал:

– Хорошо, я подожду.

Охранник открыл дверь и впустил Германа.

– Прямо по коридору! – сказал он.

– Спасибо, – ответил Редников и пошел в указанную сторону. Он чувствовал, что охранник провожает его взглядом, поэтому отказался от попытки положить папку прямо на пол и тут же повернуть обратно. Метров через десять перед Германом открылся просторный холл, уставленный креслами. В одном из них сидел какой-то человек.

– Здрасте… – посмотрев на него, машинально пробормотал Герман.

Человек кивнул.

Редников осмотрелся и сел подальше от посетителя – у окна.

«Минуту побуду здесь и уйду, – решил он. – А папку оставлю…»

«Шкода» Дениса, как назло попадающая под красный на каждом светофоре, тем не менее медленно, но верно приближалась к «Глории».

«Турецкий, наверное, меня уже заждался…» – нахмурился Грязнов и начал перестраиваться правее, чтобы свернуть на Неглинную.

Турецкий (а это, конечно, был он) с интересом рассматривал странного молодого человека, севшего в дальнее кресло у окна.

«Никогда не видел у Дениса таких клиентов, – думал Александр. – Это ж совсем еще пацан. Да еще и зашуганный какой-то… Зачем он, интересно, пришел? Хочет нанять охрану? Вряд ли… Вид у него какой-то неплатежеспособный…»

Турецкий вытянул вперед затекшие ноги и слегка потянулся. Он уже устал сидеть, и ему захотелось пройтись. Александр поднялся из кресла и, заложив руки за спину, проследовал из холла в коридор, стены которого были увешаны реалистическими картинами в золоченых рамах. Турецкий остановился перед одной из них. «Утро в Чубуркуевке» – прочел он ее название. «Работа В. Аснецова».

«Ни фига себе псевдонимчик…» – усмехнулся Александр.

На полотне была изображена просыпающаяся с ранним летним рассветом деревенька, жители которой дружно направлялись в поле убирать урожай.

«Что– то лица у них какие-то глупые…» -заметил про себя Турецкий. Ему показалось, что художник искренне стремился показать красоту трудового порыва селян, но перестарался, и вместо бригады увлеченных единой целью земледельцев у него вышла группа даунов, которым по чьему-то недосмотру удалось заполучить острые косы и грабли.

Сзади послышались шаги. Александр обернулся. Поднявшийся со своего места бледный молодой человек направлялся к выходу.

«Решил не ждать…» – подумал Турецкий. Он хотел было сказать парню, что директор вот-вот должен подъехать, но не стал этого делать. «Еще неизвестно, сколько я сам проговорю с Денисом… А у этого, судя по всему, дело не такое уж и важное, раз и двух минут не просидел…»

Александр вернулся в холл, чтобы подойти к окну, и вдруг его взгляд упал на кресло, только что оставленное странным посетителем. Прямо по центру кожаного сиденья лежала белая папка.

Турецкий резко обернулся в сторону уходящего парня.

– Молодой человек! – крикнул он. – Вы тут кое-что забыли!

Уже собиравшийся выйти на улицу юноша вдруг застыл, потом как-то сгорбился и начал медленно поворачиваться.

Денис въехал во двор и увидел стоящую возле крыльца его конторы красную «семерку» Турецкого. Грязнов подогнал к ней свою «шкоду» и заглушил двигатель…

Когда Редников услышал, что его окликнули, у него потемнело в глазах.

«Как же теперь быть? – начал он лихорадочно соображать. – Убежать? Не получится: рядом охранник. Признаться, что он оставил эту папку директору? Нет, только не это – начнут потом разбираться, кто он да откуда… Тогда что делать? Очевидно, остается одно…»

И, повернувшись лицом к незнакомцу, Редников еле слышно выдавил из себя:

– Спасибо…

Потом он быстро вернулся обратно, схватил папку и почти побежал к двери. Как только Герман собрался выйти, она вдруг открылась и на пороге показался рыжий молодой человек.

– Здрасте… – опять машинально проговорил Редников.

– Здравствуйте, – сказал рыжий и, шагнув внутрь, спросил: – Вы здесь по какому вопросу?

Но Герман, не ответив, прошмыгнул на крыльцо и засеменил по ступенькам.

– Это же директор! – крикнул ему охранник.

Редников, однако, даже не обернулся. Все ускоряя и ускоряя шаг, он удалялся от «Глории» и скоро скрылся за углом дома.

– Странный какой-то… – пожал плечами охранник и закрыл дверь.

Герман же, перейдя наконец на бег, несся к автобусной остановке, размахивая проклятой папкой.

«Вот гад! – с ненавистью думал он про чересчур наблюдательного незнакомца. – Если б не он, все бы получилось! Вот гад!»

– Кто это? – спросил Денис у охранника.

– Не знаю… – пожал плечами тот. – Сказал, что у него к вам дело… Я и впустил…

Грязнов хотел сделать своему сотруднику какое-то внушение, но, заметив стоявшего в конце коридора Турецкого, решил не тратить время.

– Александр Борисович, вы уж извините! – широкими шагами направился он к «важняку». – Никак раньше не мог!

– Да ничего, я же понимаю… – сказал Турецкий.

Они пожали друг другу руки, и Денис тут же пошел открывать свой кабинет:

– Сейчас сядем у меня, и я все вам расскажу…

…Редников влез в подошедший автобус и поехал в сторону Киевского вокзала. Сердце его стучало как пулемет, а руки нервно тряслись. Из-за того что ему не удалось подбросить папку в агентство, бремя владения ею снова ложилось на его хрупкие плечи, и он опять должен был думать, как поступить с этими ужасными бумагами.

«Нет, я все-таки их выкину!» – со злостью сверкнул он глазами.

Однако Герман уже и сам понимал, что не подчинится эмоциям. В мозгу вспыхнуло старое: «Мне нужно доказать самому себе, что я не трус! Нужно!» Самое парадоксальное, что ему вовсе не хотелось этого, ему было страшно, но проклятое «нужно!» так прочно засело в голове, что отделаться от него просто не представлялось возможным. Кроме того, Редников совершенно точно знал – для того чтобы не потерять Таню, он должен стать другим человеком. А стать другим – он в это твердо верил, – можно было, только совершив Поступок. А совершить Поступок страшно!

Это была какая-то пытка…

«Ну и дела! – подумал он. – Вляпался я в историю!» И Редников обессиленно стукнул хилым кулачком по белой обложке.

– Что, студент, экзамен завалил? – раздался вдруг насмешливый голос.

Герман обернулся. Недалеко от него, у задних дверей автобуса, стояла слегка подогретая спиртным компания – два парня и две девушки. Они, ухмыляясь, смотрели на Редникова и ждали, что он ответит.

– Ага, – вдруг сказал Герман. – Завалил. – Потом криво улыбнулся и неожиданно добавил: – Но есть шанс пересдать!

Оперы неслись в сторону центра. «Уазик» снова шел впереди, распугивая всех своей синей полосой и надписью «Милиция», а «шестерка», как привязанная, держалась за ним.

– Только бы Толик был там… – бормотал сидящий за рулем Жуков.

Конечно, шансов на это было мало. Но ничего другого не оставалось – «Айриш паб» нужно было проверить.

– В этом кабаке два выхода, – вспомнил Папалаев. – Зайдем одновременно с обоих.

– Угу, – кивнул Жуков и, подумав, добавил: – Там, наверное, много людей, так что нужно поосторожней…

– Нет, – мотнул головой Папалаев. – Еще рано. Этот «Айриш паб» наполняется к вечеру. Сейчас там почти никого… Так что возьмем Толика легко. Если, конечно, он там.

Толик снова уселся на свой стул и, запинаясь, потребовал у бармена пива. Тот посмотрел на перебравшего посетителя, поморщился, но тем не менее налил ему еще один стакан.

– Может, на нем и остановитесь? – сказал он, двигая пенящийся «Гиннесс» Толику.

– Не твоя забота! – буркнул тот, и только хотел поднести стакан к губам, как поймал на себе ненавидящий взгляд негра.

– Что смотришь, черная обезьяна? – Толик выкатил на него пьяные глаза. – В морду хочешь?

Взбешенный негр вскочил из-за стола и дернулся в сторону Толика.

– Эдди, не надо! – повисла на его руке девушка. – Не надо!

Но на этот раз она не смогла остановить своего спутника.

– Отзепизь, Марузька! – мотнул плечом Эдди и сбросил белокурую красавицу.

Сидевший у входа охранник приподнялся.

– Иди сюда, иди! – Толик, ухмыляясь, поманил негра пальцем. – Я те ща рыло-то начищу! Сразу побелеет!

Сверкающий глазами Эдди сделал шаг вперед.

– Не надо! – еще раз крикнула девушка и подалась за ним, пытаясь снова уцепиться за рукав чернокожего здоровяка, но негр убрал руку, и «Марузька», промахнувшись, грохнулась на пол.

– Круто! – заржал Толик. – Ты ее еще ногой пни! – Он обернулся к охраннику и, тыча пальцем в сторону интернациональной парочки, проорал: – Это что ж делается?! В центре русской столицы черномазая горилла измывается над белой женщиной! Во докатились!

Охранник вышел в центр зала и встал между Толиком и приближающимся к нему негром.

– Если вы намерены выяснять отношения, то делайте это на улице! – заявил он обоим. – Причем не возле нашего бара, а где-нибудь в другом месте!

– А я че? – пожал плечами Толик. – Я ниче! Это он на меня лезет!

– Не надо мне тут заливать! – неожиданно вышел из себя охранник. – Я все видел! Ты сам на него дергался! Так что давай-ка на выход! И побыстрее!

– Осталось совсем недалеко, – сказал Папалаев. – Через несколько минут будем на месте.

– Отлично… – пробормотал вцепившийся в баранку Жуков. – Только бы он был там… Только бы он был там.

– Давай, давай! – Охранник тронул Толика за локоть. – На выход!

– Да ладно тебе, братан! – примирительно сказал тот. – Все нормально… Я в сторону этого ниггера и глядеть-то больше не буду. Только пусть и он на меня не зыркает.

– Да на фьиг ти мне нюжен! – презрительно скривился Эдди. – Мне на тебья вообще смотреть протьивно, белая криса!

– Ты так свою бабу называй! – посоветовал ему Толик. – А меня не надо!

– А он меня так и называет! – раздался голос приближающейся спутницы негра. – Вернее, не совсем так… Он меня называет «белая мышка»… – И, обхватив Эдди за плечи, девушка потащила его обратно к столику.

– Ну ладно… – неохотно буркнул Толику охранник. – Можешь оставаться… Но если я еще раз замечу…

– Все-все! – замахал руками Толик. – Я же говорю – и смотреть в его сторону не буду! – И, желая подтвердить свои слова, он демонстративно отвернулся в сторону сияющего стеклом бара.

Охранник еще секунду-другую постоял возле Толика, потом пожал плечами, махнул рукой и направился на свое место.

– Подъезжаем! – сказал Папалаев. – Осталось метров триста.

Жуков кивнул. По его сосредоточенному взгляду напарник понял, что мыслями тот уже в баре.

– Если эта мразь там, то ему не сбежать, – уверенно сказал Папалаев. – Не сбежать!

В тот момент, когда Толик опускал на стойку только что осушенную им кружку, на его плечо легла чья-то рука.

– А? – резко обернулся Толик.

Перед ним стоял Марат в еще слегка влажном пиджаке.

– Ну все! – С этими словами приятель убрал свою костлявую ладонь с Толикова плеча и указал ею на выход. – Нам пора.

– Да никуда нам не пора… – попробовал было возразить Толик, но Марат вдруг резко перебил его:

– А ну вставай! Вставай, говорю! – Он схватил Толика за грудки и стащил со стула. – Пошли! Пошли быстрее!

Толик попробовал отцепить руки приятеля, но хватка Марата была железной.

– Опять проблемы? – раздался вдруг раздраженный голос охранника.

– Он уже и с белими ссорится! – усмехнувшись, крикнул негр.

– Молчать, горилла! – заорал вдруг Толик.

– Ты что?! – встряхнул его Марат. – Совсем сдурел?! Хочешь, чтобы нас отсюда в ментовку увезли?!

– Да мне плевать! – гаркнул Толик и вдруг, сделав резкое движение, вырвался из цепких лап приятеля.

Раздался треск разрываемой материи.

– Ты мне рубашку порвал, падла! – возмущенно выпалил Толик, схватившись руками за обрывки материи, обнажающие волосатую грудь.

– Ничего… – пробормотал Марат. – Мы теперь, можно сказать, квиты…

– Гы-гы-гы-ы-ы!!! – раздалось молодецкое ржание негра.

– Заткни рот, папуасина! – обернулся к нему Толик.

Негр снова начал подниматься из-за столика, но белокурая спутница выверенным уже броском повисла на руке кавалера, заставив его сесть:

– Не лезь, Эдди, прошу тебя…

В этот момент к Толику подскочил охранник.

– А ну вон отсюда! – заорал он. – Вон, я сказал!

– Пошел ты… – начал Толик, но Марат закрыл ему рот ладонью и, обращаясь к охраннику, успокаивающим тоном произнес:

– Все, все, мы уходим! Уходим! – Он хотел еще что-то добавить, но вдруг лицо его скривилось и, громко вскрикнув, Марат резко отдернул ладонь от лица приятеля. – Ты что делаешь, урод?! Ты же мне руку чуть до кости не прокусил!

– Гы-гы-гы-ы-ы! – снова заржал негр.

– Закрой рот, обезьяна! – обернулся к нему Марат.

Девушка привычно кинулась на руку спутника.

– Во-о-он! – затопал ногами охранник. – И ты! – Он ткнул пальцем в Толика. – И ты! – перевел он украшенный широкой печаткой перст на Марата.

– Да я и пытаюсь его увести! – в сердцах сказал Марат. – Помог бы лучше!

Лицо Толика приняло крайне злобное выражение.

– Ах ты гнида! – исподлобья посмотрел он на приятеля. – Ты с ним?! – кивнул он на охранника. – Против меня?!

– Да успокойся ты! – строго прикрикнул на него Марат. – Я не против тебя! Не против! Просто ты пьян как скотина! Поэтому тебе надо меня слушаться! Понял?!

Но Толик не понял.

– Идите вы все! – сказал он. – Я хочу еще пива! Эй, бармен! – повернулся он в сторону стойки.

– Ну все! – произнес охранник. – Мое терпение лопнуло!

И на этих словах он обхватил Толика за плечи и потащил к дверям.

– Правильно! – одобрительно сказал Марат. – Я сейчас тачку поймаю и увезу его…

…"Уазик" и «шестерка» прижались к бордюру, и оперы быстро выскочили наружу. Метрах в десяти от них поблескивали золотыми ручками двери «Айриш паба».

– Это главный вход, – объяснил Папалаев. – А за углом есть еще один. – Он посмотрел на Гаврюшина и сказал: – Через него вы и идите!

– Хорошо, – согласился тот и махнул своим: – Пошли!

Спустя несколько секунд люблинские милиционеры скрылись за углом.

– Ну, – выдохнул Папалаев, – вперед!

– Вперед! – повторил Жуков, и муровцы направились к дверям.

Марат почувствовал неладное сразу. По каким-то неуловимым, одному ему ведомым признакам он понял, что эти двое, приближающиеся снаружи к стеклянным дверям бара, – менты. Марат почти физически ощущал исходящую от них опасность.

Надо было срочно что-то решать.

– А ну отпусти его! – сказал Марат охраннику, тянущему за собой упирающегося Толика.

– Но он же буянить начнет! – возразил блюститель порядка.

– Отпусти, я сказал! – угрожающе произнес Марат. – Не понял, что ли, козел?!

– Что-о?! – вытянулось лицо охранника. – Вот как ты заговорил?!

Он разжал руки и шагнул в сторону Марата, но тот профессионально приподнял ногу и резко выбросил ее вперед.

– О-е… – охранник схватился за причинное место и стал медленно оседать на пол, вращая глазами.

– Вот те, падла! – изо всех сил долбанул его по шее освободившийся Толик.

Зрачки охранника остановились, и он наконец свалился.

– А-а-а! – завизжала перепуганная спутница негра и в который уж раз обхватила его могучую руку.

Марат понял, что на этот раз она этого амбала не удержит.

– Бежим! – схватил он за руку Толика и потянул ко второму выходу.

– А че бежать-то? – пробормотал ничего не соображающий приятель.

В этот момент узкая дверца, к которой так стремился Марат, отворилась и в нее один за другим вломились трое мужиков.

«И это менты! – сразу понял Марат. – Что же делать?!»

Вдруг его осенило. Отсюда ведь должен быть еще один выход – через кухню! Дверь в нее чернела за барной стойкой, которая, на счастье, была совсем рядом.

– А ну пошел! – с неожиданной для своей комплекции силой Марат толкнул Толика в нужную сторону, обогнул вместе с ним стойку, после чего впихнул приятеля в заветную дверь.

– Стоять! – заорали в один голос два только что ворвавшихся через главный вход мента.

– Хрен вам! – крикнул Марат и скрылся за дверью.

Ему везло: дверь оказалась металлической, да еще и с толстенной щеколдой, которую он, естественно, тут же задвинул.

– Теперь не откроют! – радостно сказал он бессмысленно глядящему на него Толику.

– Вы кто? – раздался вдруг чей-то низкий голос.

Марат резко повернул голову. В узком коридорчике, ведущем на кухню, стоял удивленный повар.

– Все нормально, дядя! – ответил Марат и скользнул взглядом по сторонам. На одной из стен висела огромная тефлоновая сковородка. – Все нормально! – повторил Марат, а затем вдруг сорвал сковородку с крючка и со страшной силой ударил повара по голове.

Не издав ни звука, тот упал на пол, и его белый колпак обагрился кровью.

– Пошли! – перешагивая через повара, сказал Марат. – Ну пошли же! Быстрей!

Однако опившийся пива Толик не мог двигаться с нужной Марату скоростью. Держась за бок, он тяжело дышал:

– Я щас… щас…

– Я ж говорил тебе, не пей!

– Щас… щас…

– Да пошли же! – Марат снова схватил приятеля за руку и потянул за собой. Толик сделал шаг вперед, но споткнулся о лежащего повара и сам грохнулся на пол.

– Вот черт! – заорал Марат. – Поднимайся! – Он подхватил Толика под мышки и потянул вверх: – Поднимайся, я сказал!

Толик тяжело встал и, икая, заковылял вслед за Маратом. Через несколько метров они увидели дверь, выходящую во внутренний двор дома.

– За мной! – скомандовал Марат. – Быстро!

Жуков разбежался и всем своим весом бросился на металлическую дверь.

– Бесполезно… – сказал он, потирая ушибленное плечо. – Она даже не шелохнулась!

– Где выход из кухни? – быстро спросил Папалаев стоявшего рядом бармена.

– Во внутреннем дворе, – пробормотал тот, таращась обалдевшими глазами на оперов.

– Как нам теперь туда попасть?

– Вообще, если выйти, пройти вдоль дома налево, там будет арка…

– Все ясно, – сказал Жуков. – Погнали!

Оперы дернулись к выходу.

– Подождите! – крикнул им бармен. – Там ворота! Они закрыты!

– А кто их открывает? – обернулся Папалаев.

– Хозяин бара. Ключи у него.

– Так зови своего хозяина! – заорал Гаврюшин. – Чего стоишь-то?!

– Но его сейчас нет! – развел руками бармен. – Он приедет только к вечеру…

– А другой путь во внутренний двор есть? – спросил Жуков.

– Есть, – ответил бармен. – Но это далеко… Надо обходить дом с другой стороны… Там проходной подъезд. Но до него метров двести, не меньше…

– Тогда сделаем так, – сказал Жуков Гаврюшину. – Вы бегите к этому подъезду, а мы с Папалаевым попробуем сломать замок на этих воротах…

– Не получится! – скептически заметил бармен. – Ворота еще крепче, чем эта дверь!

– Да и хрен с ними! – махнул рукой Жуков. – В случае чего мы их машиной пробьем! Пошли!

И оперы побежали к выходу.

Марат выскочил во внутренний двор и осмотрелся. Находившаяся неподалеку арка была закрыта глухими металлическими воротами.

«Отлично! Значит, оттуда они меня не достанут! – подумал Марат и направился к находящемуся на противоположной стороне двора подъезду. – Надо уходить через него. Пока менты будут обегать, мы уже смоемся!»

– Марат… – донесся из-за спины слабый голос Толика. – Подожди… Ну куда ты так быстро?…

– Шевели ногами! – закричал на приятеля Марат. – Нам драпать надо! Понимаешь, драпать! Они нас вычислили!

– Но я не могу… – прохрипел Толик. – У меня бок болит… И сил нет…

– Я тебя предупреждал, чтобы не пил!

– Фу… – выдохнул Толик и тяжело сел на скамейку у заднего крыльца бара.

– Ты что?! – взвизгнул Марат. – Ты что расселся?! А ну вставай! Вставай, я говорю!

– Не могу… – промямлил Толик.

– За нами гонятся! Понимаешь ты или нет?! Гонятся!

– Ну и пусть гонятся… – безразлично проговорил Толик. – А я вот тут сейчас спать лягу, и мне все по фигу… – И, к ужасу Марата, он действительно задрал ноги на лавочку, повернулся на бок и закрыл глаза.

Толик был настолько пьян, что просто не отдавал себе отчета в происходящем.

– Поднимайся! – начал тормошить его Марат. – Поднимайся, идиот!

Ответом ему был противный свистящий храп. Марат понял, что, даже если ему удастся поднять сейчас Толика и потащить за собой, нет никакой гарантии, что через несколько шагов тот не упадет прямо на асфальт и не заснет снова. И что тогда? Оставлять его ментам? Но он ведь расколется! Он ведь сдаст и самого Марата, и всех остальных…

– Ну что же… – пробормотал Марат. – Извини, друг…

И, воровато оглядевшись, он достал из кармана выкидную финку:

– Я не виноват, что так получилось…

В этот момент где-то в стороне послышался грохот.

– Что это там за звуки? – обеспокоенно выдохнул Жуков, когда они с Папалаевым выскочили из бара и побежали к арке.

– Не знаю… – удивился тот.

Звуки доносились как раз оттуда, куда они и направлялись. Домчавшись до арки, оперы обнаружили, что прочный замок на воротах сломан, а створки разведены на ширину, достаточную для прохода одного человека.

– Тот, кто сломал замок, еще здоровее, чем я… – с удивлением заметил Жуков.

– Сейчас посмотрим, что это за перец! – сказал Папалаев, и они побежали во двор.

Марат услышал приближающиеся со стороны ворот тяжелые шаги и понял – у него остались считанные мгновения.

– Прощай, Толя… – сказал он и с размаху всадил финку точно в открытый из-за оторвавшегося лоскутка участок груди пьяного приятеля.

Там, под густыми кудрявыми волосами, как раз и находилось сердце. Толик захрипел, открыл глаза и уставился стекленеющими глазами на Марата. Из уголков его губ потекли струйки крови. Марат выдернул финку.

Шаги были слышны уже совсем близко.

«Куда теперь?!» – залихорадило Марата.

И вдруг он понял, как ему спастись. В баре-то ментов уже нет! Ведь наверняка все они погнались за ним! А он-то как раз и вернется сейчас обратно, выйдет через зал на улицу и смешается с толпой. Все!

Марат метнулся на крыльцо. Дверь, из которой он вышел во внутренний двор, тоже была металлической и имела массивную щеколду. Прекрасно! Сейчас он проделает ту же операцию, что несколькими минутами ранее, – закроет ее изнутри, отрезав таким образом от себя преследователей. Марат уже сделал шаг внутрь, как вдруг чья-то тяжелая рука схватила его за край пиджака. Из-за спины донеслось неровное дыхание.

"Вот падла, догнал все-таки! – Марат с яростью сжал в руке финку. – Ну тогда получай! – Он резко развернулся и…

От неожиданности его рука дрогнула. Перед ним было абсолютно черное лицо с двумя рядами сверкающих, как жемчуг, зубов и горящими адским пламенем глазами каннибала. Через долю секунды Марат понял, что это негр, но было уже поздно: Эдди выбил нож из руки убийцы и повалил его самого на каменные ступеньки.

– Сволочь! – заорал Марат. – Убью!

Он несколько раз ударил негра ногой, но тот, казалось, ничего не почувствовал. Эдди был как одна большая мышца. Он с такой силой прижал Марата к ступенькам, что тот очень скоро потерял способность к сопротивлению и затих.

Тут– то и появились Жуков с Папалаевым.

– Не двигаться! – одновременно закричали они, выставив вперед пистолеты.

Негр привстал над поверженным Маратом и сказал:

– Я поймаль его! Он убиль вон тот! – Эдди показал пальцем на скамейку, где лежал мертвый Толик.

– Ни фига себе… – Жуков почесал лоб пистолетом.

– А этот-то хоть живой? – спросил Папалаев, кивая на Марата.

– Живой… – улыбнулся негр. – Я примениль к нему как это… прием борьба кумбатва! Это есть наш национальний борьба! – Эдди гордо ткнул себя в грудь. – Я есть чемпион своей страна!

– То-то, я гляжу, ты такой здоровый… – пробормотал Жуков.

– Они оба называль меня «обезияна»! – сказал негр.

– Ну ты уж извини, братан… – Папалаеву отчего-то стало неловко. – Мало ли у нас дураков… Сами они обезьяны!

– Нет! – закричал вдруг Эдди. – Он не есть обезианы! Обезиана – наше священний животное! Когда эти, – негр показал на покойного Толика и распластанного на ступеньках Марата, – когда эти меня так называль, то они оскорбляль не меня! Они оскорбляль обезиана! Я еле стерпель! Это священний животное! О нем нельзя говорить неуважительно!

– Во как… – удивился Папалаев. – Чего только на свете не бывает…

– Эдди! – раздался вдруг голос. – Что случилось?

Оперы обернулись. Из арки вышла белокурая спутница негра Маруся.

– Я поймаль убийца! – улыбнулся негр. – В моей страна мне бы за это подарили его уши!

Жуков поперхнулся и закашлялся.

– Ну этого не обещаю… – сказал он после того, как Папалаев похлопал его по спине. – Но сообщить в ваше посольство о том, какой вы герой, мы можем…

– Я горжусь тобой, Эдди! – воскликнула девушка и хотела было кинуться к своему любимому, но Папалаев остановил ее:

– Не ходите туда! Здесь произошло убийство, и место происшествия должно быть осмотрено дежурной оперативно-следственной группой, которую мы сейчас вызовем. Не надо там следить.

В этот момент из двери подъезда, который находился на другой стороне двора, выскочили люблинские сыскари. Они быстро подбежали к крыльцу бара и застыли, увидев труп Толика.

Через несколько минут, объяснив, что, собственно, произошло, Жуков позвонил ответственному дежурному Главного управления внутренних дел Москвы на Петровку, 38, и сообщил об убийстве…

– Сергей Мухин собирал компромат на людей из окружения президента, – сказал Денис, наливая Турецкому кофе.

– И «Глория» ему в этом помогала? – поднял брови Александр.

Грязнов подвинул ему чашку и неопределенно кивнул:

– Ну… в меру сил…

– Чем же?

– Нам удалось раздобыть кое-какие данные, касающиеся присвоения бюджетных средств некоторыми работниками администрации.

– Крупные шишки?

– Да в том-то и дело, что нет! – развел руками Грязнов. – Так… среднее звено… Мухина наша информация не очень-то и заинтересовала…

– Чего же он хотел? – Турецкий взял чашку, отпил глоток обжигающего кофе, чуть подумал и положил в него серебряную ложечку, чтобы быстрее остыл.

– Ему нужны были сведения о самых важных персонах! – Директор «Глории» поднял вверх указательный палец. – О самых-самых! Включая… – Тут он перегнулся через стол и доверительно сообщил сидевшему напротив «важняку»: – Включая президента…

– А почему он обратился в «Глорию»? – спросил Турецкий.

– Он уже сотрудничал с нами раньше.

– А по каким вопросам?

– Да по самым разным… – махнул рукой Денис. – Понимаете, Александр Борисович, у Мухина была собственная фирма, которая занималась продажей информации…

– Так, так… – насторожился Турецкий.

– Вы же слышали о конторах, производящих базы данных?

– Ну естественно…

– Вот. А фирма Мухина была первой на этом рынке. Он когда-то работал в контрразведке…

– Насколько я знаю, все организации такого рода созданы либо экс-контрразведчиками, либо экс-эмвэдэшниками…

– Вот-вот! – кивнул Денис. – А почему? А потому, что им легче получить у своих бывших коллег какую-либо информацию. Иногда так, по дружбе, но чаще – за деньги. Такие конторы контактируют не только с ФСБ и МВД, но и с таможней, с сотрудниками регистрационных палат и даже с ФАПСИ! На основе полученных сведений создаются базы данных, из которых можно узнать о деятельности любой российской фирмы. В том числе и теневой деятельности! Можно выяснить подробности любой сделки! – Грязнов кашлянул и продолжил: – А это очень удобно. Ко мне часто обращаются коммерсанты с просьбой предоставить им информацию о партнерах или конкурентах. Я покупаю… вернее, покупал сведения у Мухина, а потом продавал клиенту. Естественно, уже дороже.

– Это не только вам, частникам, выгодно… – пробормотал Турецкий. – Тем, кто на государство пашет, тоже. Для того чтобы получить доступ к внутриведомственной базе, оперативнику нужно потратить уйму времени на согласования. Проще позвонить бывшему сослуживцу, который теперь работает в какой-нибудь службе безопасности, и за полчаса «пробить» нужного человека. – Тут Александр отхлебнул еще кофе, поставил чашку на стол и вдруг сказал: – Только, насколько я знаю, эта лафа уже заканчивается…

– Да, – подтвердил Денис. – ФСБ сейчас пытается установить прямо-таки тотальный контроль над производителями баз данных…

– Вот-вот. – Турецкий потер переносицу. – Сначала бабахнули по службам безопасности коммерческих структур. Обвинили их во вторжении в личную жизнь. Теперь взялись за информационные фирмы…

– Может, в этом разгадка смерти Мухина? – спросил Грязнов.

– Не знаю, не знаю… – покачал головой Турецкий, потом внимательно посмотрел на собеседника и спросил: – А ты не в курсе, что он успел собрать на президентское окружение?

– Не в курсе… – пожал плечами Денис. – Он об этом не распространялся… Как будто почувствовал, что «Глория» воюет на другой стороне…

– Что-что? – не понял Александр. – На какой еще «другой стороне»?

Грязнов усмехнулся и пояснил:

– Дело в том, что не так давно мы получили заказ из Администрации президента собрать порочащий материал на некоторых губернаторов. И, если повезет, на их «пахана» – спикера верхней палаты Еремина.

– Да? – удивился Турецкий. – Ну и как успехи?

– Кое-что я им уже передал… Злоупотребления властью, уклонение от уплаты налогов… Но… – Грязнов почесал затылок. – Все это достаточно легко опровергнуть. А этим, из администрации, нужно, чтобы доказательства были железными. С нами сотрудничает заместитель их руководителя – Аснецов…

– Аснецов? – быстро переспросил Турецкий.

– Да, – ответил Денис. – Влас Назарович… А вы что, знаете его?

Александр, который сначала и сам не понял, откуда ему известна эта фамилия, вдруг вспомнил увиденное в коридоре «Глории» полотно «Утро в Чубуркуевке».

– Так это его картина висит у вас на стене? – пробормотал «важняк».

– Его… – сказал Грязнов. – Он нам ее подарил. В знак, так сказать, дружбы… Аснецов увлекается живописью…

– Интересно…

Денис поднялся из-за стола и зашагал вдоль своего длинного кабинета:

– И еще Влас Назарович не устает называть себя истинным патриотом России…

– Вполне в духе нынешней моды… – усмехнулся Турецкий.

– Ну да… – согласился Грязнов. – И он уверен, что, пока губернаторы не будут прижаты к ногтю, ситуация в стране не изменится в лучшую сторону.

– Честно говоря, этот Влас Назарович прав… – неожиданно сказал Турецкий. – Вопрос только в том, какими именно способами их прижимать…

– Вот именно! – горячо поддержал его Денис. – Все дело в способах! – Он подошел к Турецкому и взволнованно сказал: – У меня такое впечатление, что Администрация не остановится ни перед чем, чтобы добиться своего! Ни перед чем!

Турецкий вспомнил вчерашнее совещание у генпрокурора и намеки Николая Ильича на какой-то тайный заговор региональных вождей против Кремля.

– А губернаторы-то лучше, что ли? – спросил он Грязнова. – Такие же паразиты!

– Это да! – спокойно согласился Денис. – Они тоже хороши… Но, знаете, Александр Борисович, у меня сложилось впечатление, что Администрация президента специально провоцирует их на какие-то не вполне законные действия…

– Зачем? – недоуменно спросил Турецкий.

– Не знаю… – пожал плечами Грязнов. – Но тут явно что-то не так…

«А ведь это правда… – подумал Александр. – Странное дело, но Администрация почему-то всячески избегает мирных способов решения возникающих проблем…»

– Ну ладно… – поставив локти на стол и подперев ладонями подбородок, сказал Турецкий. – Это дело темное… – Он снова внимательно посмотрел на Дениса. – Давай лучше поговорим о Мухине.

– Давайте… – Грязнов вернулся к столу и сел в свое кресло.

– Мне все-таки нужно узнать, какие сведения удалось собрать этому человеку.

– Может, потрясти его фирму?

– У тебя есть ее координаты?

– Конечно! – Денис выдвинул ящик стола, порылся в нем и достал какой-то листок. – Вот! – положил он его перед Грязновым. – Здесь адрес и телефон.

– Хорошо… – просмотрел бумажку «важняк». – Надо будет и на квартиру к нему наведаться…

– Он, кстати, жил один, – сообщил Денис. – Холостяк.

– Это хуже… – сказал Турецкий. – Может, жена что и рассказала бы… А ты случайно не знаешь, с кем он дружил?

– Понятия не имею! – тряхнул рыжей головой Грязнов. – Но, мне кажется, у него и друзья-то вряд ли имелись… Какой-то он не особо компанейский мужик был… Хотя образованный, конечно, любой разговор мог поддержать, но… понимаете, была в нем какая-то заносчивость… Даже в самом внешнем виде – вечно костюмы носил от какого-нибудь Кардена, золотые часы, дорогущие очки, а из-под них взгляд такой надменный…

– Ну ладно… – вздохнул Александр, после чего быстро допил кофе и попросил Дениса: – Можно мне от тебя позвонить?

– Конечно! – воскликнул тот и подвинул «важняку» телефон.

Турецкий положил перед собой листок, только что врученный ему хозяином кабинета и, заглядывая в него, принялся набирать номер.

Следователь транспортной прокуратуры Кирилл Васильевич Зуев, который уже допросил дежуривших вчера на «Арбатской» милиционеров и уборщиц, сидел за столиком в отделении милиции метро и задумчиво вертел в руках карандаш. Существенных доказательств он не добыл. Все оказалось без толку: никто не запомнил погибшего мужика. Зуеву оставалось опросить только одну женщину, которая вчера сидела в будке у турникетов. Она вот-вот должна была прийти.

Погода стояла жаркая, и, несмотря на включенный вентилятор, в помещении было очень душно.

Кирилл Васильевич закрыл глаза. Он мечтал о пляже. Но из-за этого проклятого дела вырваться было невозможно. Совсем недавно Зуев узнал, что «важняк» из Генпрокуратуры Турецкий включил его в свою следственную группу. А это означало, что работы теперь будет по горло.

– Можно? – раздался грубоватый женский голос.

Зуев поднял голову. В дверях стояла здоровая тетка в белом платье с цветком на груди.

– Я Макарова! – сказала тетка. – Клавдия Львовна. Дежурила вчера по турникетам.

– Проходите, садитесь, – махнул ей следователь.

Тетка прошла и грузно опустилась на предложенный стул.

– Ну? – спросила она.

– Вчера на станции погиб мужчина… – начал Зуев.

– Я знаю! – перебила тетка. – Днем!

– Да, – подтвердил следователь. – Как раз в ваше дежурство… Взгляните-ка на фотографию, которая сделана за несколько секунд до трагедии камерой, укрепленной над платформой. – Зуев положил перед Макаровой снимок и ткнул в него пальцем: – Вот он, смотрите… В белой курточке…

– Эх, ладный-то какой… – вздохнула Клавдия Львовна.

– Вспомните, может быть, вы видели, как он проходил через турникеты? Может быть, его кто-то преследовал?

– Нет! – отрицательно замотала головой тетка. – Не видела! Я б такого красавца запомнила! Наверное, он прошел, когда я с кем-нибудь лаялась!

– С кем это вы лаялись? – не понял следователь.

– Да ходит всякая сволочь, липовые удостоверения показывает! – пожаловалась Клавдия Львовна. – Чего только в нос не суют! Вчера один пацаненок раскрыл корочки, а там написано: «Батька Махно». Я ему говорю: «Если ты батька Махно, то и живи в лесу, не хрена тебе в метро делать!» А он р-раз – и мимо меня к эскалатору! Ну я, понятное дело, за ним! В свисток свистю: стой, мол, гаденыш! Куда там! Только пятки сверкают! Так и не догнала… Назад возвращаюсь, а мне навстречу целая ватага мальчишек. «Он, – говорят, – Батька Махно, а мы его отряд!» И ржут! То есть, пока меня не было, они бесплатно прошли! А доказать-то я уже ничего не могу – не видела же! Вот и пришлось всех пропустить. У, паразиты! – И тетка погрозила кулаком невидимым нарушителям.

– Поня-ятно… – протянул Зуев. – Значит, этого гражданина вы не помните… – Он взял фотографию и положил ее в карман.

– Нет, – снова сказала Клавдия Львовна, – не помню.

– Ну ладно… – вздохнул следователь. – Тогда вы свободны…

– Ага, – кивнула тетка, встала со стула и пошла к выходу. У самой двери она неожиданно остановилась и сказала: – Слушайте, товарищ начальник, вы уж скажите нашим милиционерам, чтобы они гоняли отсюда торгашей!

– Каких еще торгашей? – не понял Зуев.

– Да тех, которые календарики продают! Стоят в вестибюле и проходу мешают! Они бригадой работают – трое молодых ребят, лет по двадцать. И ведь целыми днями стоят – с утра до вечера! – Клавдия Львовна понизила голос и заговорщицки произнесла: – Наши-то с них, видать, деньгу имеют, вот и смотрят сквозь пальцы на такое нарушение… Вы уж разберитесь!

– Погодите-ка! – насторожился Зуев. – Вы сказали, что они стоят там целыми днями?

– Напролет! – подтвердила тетка.

– Значит, они и сейчас там? – спросил явно оживившийся следователь.

Клавдия Львовна всплеснула руками и с сожалением ответила:

– Сейчас нет… Вот как раз сейчас их там нет! По воскресеньям они отдыхают!

– Понятно… – почесал затылок следователь.

– И сегодня они на Клязьминском водохранилище, турбаза «Солнечная», номера семнадцать и восемнадцать!

Зуев ошарашенно заморгал глазами:

– А откуда вы, собственно…

– А мне Ленка, которая цветами у касс торгует, сказала. Они ее и еще двух молодух с соседних лотков туда пригласили. Вчера, сразу после смены. Ну девки на всякий случай адресок-то и оставили…

– Значит, они на Клязьминском водохранилище… – отчего-то улыбнулся следователь.

– Ну! – подтвердила тетка. – Турбаза «Солнечная». Номера…

– Семнадцать и восемнадцать…

– Угу!

– Ну что же… – сказал Зуев. – Огромное спасибо вам, Клавдия Львовна, за ценную информацию!

– Чего уж там! – махнула рукой тетка. – Вы, главное, разберитесь с этим безобразием: очень уж эти оглоеды проходу мешают, особенно в час пик! – и Клавдия Львовна с достоинством покинула кабинет, так и не поняв, за что ее поблагодарил следователь.

«Клязьминское водохранилище… – Зуев с наслаждением представил себе прохладную гладь воды и вдруг резко поднялся из-за стола. – Надо срочно поехать и опросить этих торговцев! Может быть, они что-то видели! – Следователь поправил пиджак и направился к выходу. – А по пути заверну домой и возьму плавки! – подумал он, шагая за порог. – Надо же хоть раз совместить полезное с приятным!»

В связи с проведением оперативного мероприятия «Вихрь – антитеррор» почти весь состав розыска ОВД «Лужники» находился на территории прилегающего к стадиону рынка, проверяя торговцев и покупателей, чтобы к вечеру отчитаться перед руководством о необходимом количестве задержанных чеченских террористов и изъятом гексогене.

Само же руководство в лице начальника розыска майора Кунина сидело за заваленным бумагами столом и с блаженным видом помешивало только что налитый в надтреснутый граненый стакан чай.

В дверь постучали.

– Да! – сказал майор.

Раздался скрип несмазанных петель, и в кабинет зашел курчавый молодой человек с крупным носом.

– Я из МУРа, выполняю поручение Генпрокуратуры! – произнес он, демонстрируя Кунину удостоверение. – Старший оперуполномоченный старший лейтенант Грачев!

– И чего? – уставился на него майор.

– У вас тут вчера произошло убийство…

– Ах да! – хлопнул себя по лбу Кунин. – Мне звонили из Генпрокуратуры, сказали, что завтра заберут дело…

– Ну и как продвигается расследование? – спросил Грачев.

– Да пока никак… Завтра я передам это дело в наше управление, а потом оно пойдет в Генпрокуратуру, – ответил майор. – Мои сыщики на рынке чеченцев ловят, а у меня тут и других дел хватает… – Он указал на разбросанные перед собой бумаги, задев звякнувший ложкой стакан. – Только, понимаешь, собрался чуть отдохнуть и чаю попить, а тут ты! – добавил он, нахмурившись.

– А дело-то хоть можно глянуть?

– Да пожалуйста… – безразлично сказал Кунин, поднялся со стула и пошел в дальний угол кабинета, где находился еще один стол, на котором тоже возвышались нагромождения документов. – Оно где-то тут… – И майор начал разгребать бумажные кучи.

Вообще захламлен кабинет был жутко. Везде валялись какие-то ножи, топоры, камни, кучи всевозможной одежды, веревки, палки и еще много чего, сваленного без разбору на шкафах, подоконнике и просто на полу.

– Да где ж оно… – бормотал майор, перерывая кипы листов и папок. – Вот будет номер, если я его потерял…

– Как – потеряли? – обалдел старший лейтенант.

– Да не боись… – усмехнулся Кунин. – Сейчас найдется… – Он запустил руку в щель между столом и стеной и достал провалившуюся туда тонкую папку. – Вот оно! – Потом майор раскрыл дело, быстро пролистал его, снова нагнулся и пошарил рукой в щели. – А вот вещдока, кажись, нет… – задумчиво произнес он.

– Как – нет? – удивленно спросил Грачев.

– Да вот так и нет! – выпалил Кунин. – Сам видишь, что у меня тут творится! – показал он на горы хлама. – Все вещдоками завалено! Немудрено и потерять что-нибудь! А этот медальончик, он же меньше бритвы! Где его теперь искать?

– А в сейфе нет?

– Хрен его знает, может, и там… – сказал майор, подошел к сейфу, достал из кармана ключ и открыл тяжелую дверцу.

Наружу с шумом посыпались какие-то ножницы, кошельки, очки, пузырьки, а последним, к удивлению старлея, упал толстенный том «Поваренной книги».

– Видал? – поднял Кунин книжку. – Вот этой байдой жена мужа по башке звезданула, за то, что он ее котлеты есть отказался! В результате тяжелая черепно-мозговая травма! – И, заглянув в черное нутро сейфа, майор заключил: – Нет тут никакого медальона!

– Так где же он? – недовольно спросил Грачев.

– Посмотрим здесь… – Кунин шагнул к одной из лежащих на полу куч. – Может, я его вчера сверху положил, а он вниз провалился… – И майор чуть ли не с головой нырнул в груду вещественных доказательств.

– Ну вы тут даете… – пробормотал старший лейтенант и принялся ему помогать.

– О! Вроде нашел! – воскликнул Кунин, поводив рукой под каким-то сундучком на низких ножках.

– Слава богу! – сказал Грачев.

– Ну-ка, ну-ка… – Майор вытащил из-под сундучка руку, в которой была зажата цепочка с дамским кулончиком в форме ромашки.

– Этот? – удивился старший лейтенант.

– Тьфу ты! – выдохнул Кунин. – Это же Марьи Петровны!

– Чей-чей?

– Да тещи моей… – пояснил майор. – Она его продать хотела, ну и отдала мне: ты, мол, зятек, каждый день на рынке бываешь, вот и впарь кому-нибудь! Я ей отвечаю: Марья Петровна, я же как-никак милиционер, негоже мне такими вещами-то заниматься! А она ни в какую! Да еще жене говорит: вот за кого ты, мол, вышла, не хочет родной теще помочь! – Кунин поморщился и продолжил: – Пришлось взять… А потом гляжу – нет кулона. Я здесь посмотрел, там посмотрел – все без толку. Пропал! Пришлось теще всю заначку отдавать! Берите, мол, дорогая Марья Петровна, продал я вашу побрякушку. А она, эта побрякушка, вот где, оказывается, была! – И майор с ненавистью ударил ногой по куче вещдоков. Потом он вдруг глянул на Грачева и с надеждой в голосе спросил: – Слышь, старлей, а тебе-то этот кулон не нужен? Недорого отдам!

– Не нужен! – твердо ответил Грачев.

– Может, подаришь кому? – не отставал Кунин.

– Говорю же – не нужен! – повторил старший лейтенант.

– Жаль… – огорченно произнес майор и сунул кулон в карман.

– Хотелось бы все-таки увидеть медальон… – кашлянув, напомнил ему Грачев.

– Ах да… – сказал Кунин и огляделся. – Где же он может быть… Ума не приложу…

В этот момент на карниз раскрытого окна кабинета села огромная черная ворона.

– А ну кыш! – крикнул майор.

Однако ворона не обратила на его слова ровным счетом никакого внимания. Пройдясь туда-обратно по карнизу, она с деловым видом шагнула на подоконник.

– Пошла вон, я сказал! – повторил майор.

Ворона презрительно посмотрела на него, качнула своим длинным клювом и принялась бродить среди сваленных на подоконнике вещей.

– Вот гадина! – воскликнул Кунин и с угрожающим видом направился в ее сторону.

Карр! – недовольно произнесла ворона и, поняв, что этот настырный милиционер все равно прогонит ее, схватила клювом первую попавшуюся блестящую железку, тяжело взмахнула крыльями и полетела прочь.

– Это медальон! – воскликнул майор. – Она украла медальон!

Грачев пригляделся. В клюве улетающей твари действительно болталась цепочка с поблескивающей в лучах солнца металлической пластинкой.

– Сволочь! – заорал Кунин и бросился к окну.

Ворона пролетела метров шесть и села на ближайшее дерево.

– Отдай медальон, дура! – сказал майор.

Похитительница мотнула клювом. Скорее всего, это означало «не отдам».

– Отдай! – еще раз повторил Кунин.

– Да что вы заладили! – пробурчал старший лейтенант. – Как будто она вас понимает!

– А что же теперь делать? – повернулся к нему майор. – На дерево, что ли, за ней лезть? Так она улетит!

Грачев задумался, а потом, как будто что-то вспомнив, бросился к куче вещдоков.

– Вот! – торжествующе произнес он, достав из нее здоровенную рогатку с толстыми резинками.

– Из этой фигни, между прочим, кое-кому глаз выбили… – сообщил Кунин.

– Чем? – быстро спросил старший лейтенант.

– Гайкой.

– Где она? Тоже небось потеряли?

– Нет! – радостно сказал майор. – Она в столе! Я ее как грузик использую, чтобы бумаги прижимала! – И Кунин подбежал к столу, выдвинул ящик и достал из него массивную гайку.

– Дайте-ка!

Майор протянул руку и вручил Грачеву орудие членовредительства.

– Отлично! – сказал тот, зарядил рогатку и подошел к окну. – Ну держись, воровка! – произнес он, натянул резинку, прицелился и выпустил заряд в сторону наглой крылатой твари.

Гайка вонзилась в ствол в сантиметре от вороньей головы. Изумленная птица посмотрела на нее, потом на старлея и вдруг, с явно ругательной интонацией произнесла: карр! карр! карр!

Подобно тому как это случилось с сыром в известной басне, медальон выпал из ее клюва и повис на ветке в метре от земли. Ворона глянула вниз, но, очевидно решив не связываться больше с этими дураками из отделения, оттолкнулась от ветки и улетела в сторону рынка.

– Пошли! – сказал Грачев, и они с майором направились на улицу.

Выйдя из отделения, милиционеры подбежали к дереву, и старший лейтенант снял медальон с ветки:

– Ну наконец-то!

И, прищурившись, он начал изучать гравировку на пластинке.

Кунин между тем, уперевшись руками в пояс, посмотрел на торчащую из ствола на уровне второго этажа гайку:

– Эх… Туда же теперь лезть надо… Я ведь за нее тоже отчитываюсь… – И он посмотрел на старшего лейтенанта с явным намеком: «Ты ее туда запулил, тебе и снимать!»

– Ничего не знаю! – замахал руками Грачев. – Гайка – это ваша проблема! Мне важно, чтобы вы медальон до завтра сохранили! – И, протягивая спасенную улику майору, посоветовал: – Лучше всего носите его с собой!

– Ага, – вздохнув, согласился Кунин и положил цепочку в карман рубашки.

Старший лейтенант чуть подумал и добавил:

– Только прошу вас, не перепутайте его с тещиным кулоном, когда завтра дело передавать будете!

Валентин Михайлович Попков знал, где искать Наталью Павловну. Примерно через полчаса после разговора с Турецким «Ока» члена следственной группы Генпрокуратуры остановилась у Склифа. Еще через несколько минут Попков был уже в отделении реанимации и, стоя рядом со вдовой генерала Мухина, смотрел на находящегося в коме Олега. Наталья Павловна шагнула к внуку, провела ладонью по его щеке. Ее глаза увлажнились. Она первой прервала молчание:

– У вас ко мне какие-то вопросы?

– Да, – кивнул следователь.

– Задавайте…

Валентин внимательно посмотрел на Мухину и сказал:

– Давайте пройдем в коридор.

Они вышли из реаниматорской. Попков двигался рядом с Мухиной, поддерживая вдову под руку. Когда, оказавшись в коридоре, они присели на стулья, Валентин спросил:

– Вы что-нибудь знаете о той совместной деятельности, которую вели Федор Петрович и Сергей?

Наталья Павловна удивленно подняла брови:

– Совместной деятельности?

– Именно.

– Первый раз об этом слышу… – сказала Мухина. – Вся их совместная деятельность сводилась к тому, что они иногда на пару играли в подкидного против нас с Олегом…

В коридор вышла медсестра:

– Сейчас будут проводиться процедуры, – мягко сказала она.

– Это надолго? – спросила Мухина.

– Да. Надолго. – Она повернулась к Мухиной и сочувственно произнесла: – Сегодня вас к нему уже не пустят. Приходите завтра.

Наталья Павловна вдруг спросила Попкова:

– Вы на машине?

– Да, – ответил следователь.

– Вы не подвезете меня домой? Тут не так уж и далеко…

– Конечно-конечно! – согласился Валентин. – Какой может быть разговор! Обязательно подвезу!

– Если у вас есть время, то я угощу вас чаем… – сказала Наталья Павловна.

– Спасибо… – кивнул следователь.

Они поднялись и направились к выходу из отделения. Попасть в квартиру убитого генерала было для Попкова очень кстати. Может быть, там найдется что-то проливающее свет на произошедшее…

«Вот ведь! – подумал Валентин. – Нет чтобы просто посочувствовать человеку, утешить его, так я сразу выгоду ищу… – И, вздохнув, он заключил про себя: – Что поделаешь – такая работа!»

Фирма погибшего Сергея Мухина называлась «СБИТ-Инфополис». Когда, сидя в кабинете Дениса Грязнова, Турецкий набирал ее номер, то, честно говоря, он не очень-то надеялся на успех – воскресенье все-таки… Однако едва Александр услышал гудок соединения, как на другом конце тут же сняли трубку:

– СБИТ!

– Вы сегодня работаете? – удивился Турецкий.

– Да. – Голос был женский, с приятной хрипотцой.

– А кто из руководства на месте?

После секундной паузы на другом конце спросили:

– А кто вам нужен?

Александр зачем-то пригладил волосы и начал:

– Я старший следователь по особо важным делам Генпрокуратуры Турецкий…

– Все понятно… – пробормотала женщина. – Моя фамилия Иванова. Я заместитель директора. Вы звоните по поводу… по поводу Сергея Федоровича, да?

– Да, – ответил Александр. – Мне нужно подъехать к вам и кое о чем поговорить.

– Конечно! – с готовностью ответила Иванова. – Наш адрес: Бауманская…

– Я знаю, – перебил Турецкий. – Ждите меня минут через двадцать.

– Хорошо.

Александр повесил трубку.

– Что-то я вас не понимаю, Александр Борисович… – удивленно сказал Денис. – Зачем вы им позвонили? Чтобы они успели спрятать всю информацию?

Турецкий снисходительно посмотрел на собеседника:

– Все ценное, мой дорогой, они и так давно спрятали… Поэтому тут надо действовать хитрее…

– Не понимаю…

– Потом объясню, – улыбнулся Александр и, поднявшись с кресла, протянул руководителю «Глории» руку: – Ну пока, Денис! Я поехал!

Вскоре после звонка Жукова на место убийства прибыла дежурная оперативно-следственная бригада ГУВД в составе следователя прокуратуры, оперов МУРа, судмедэксперта, эксперта-криминалиста и кинолога с собакой. Проводник ищейки лениво вылез из машины, сводил свою овчарку под ближайший тополь и вернулся обратно со словами: «Мы с тобой, Мухтар, тут на фиг не нужны. У них вон уже задержанный есть!»

Чуть позже прибыл начальник местного отделения – пожилой подполковник с двумя подчиненными операми угро, а еще минут через десять – «скорая помощь». Осмотрев убитого, врач черкнул что-то в своей тетради и отбыл, бросив на прощанье: «Вызывайте труповозку!» Что и было незамедлительно исполнено все тем же Жуковым. И еще через полтора часа, когда дежурная бригада уже закончила осмотр места происшествия, во двор въехала неопрятного вида машина из морга, в которую прибывшие с ней полупьяные санитары и забросили мертвого Толика.

– Сегодня, Васек, и за этого упокойничка выпьем! – сказал один из них другому, после чего они влезли в кабину и труповозка, выпуская клубы черного дыма, укатила.

– Ну что? – обратился Жуков к начальнику местного отделения. – Забирайте убийцу!

– Ага! – сказал подполковник и махнул рукой двум сидящим в машине оперативникам: – Тащите его!

Оперативники местного отделения вышли наружу и направились к Марату, который сидел на ступеньках крыльца, опустив голову на колени и обхватив их закованными в наручники руками.

– Только мы поедем с вами! – сказал начальнику отделения Жуков. – Нам надо будет кое о чем его поспрашивать…

– Валяйте… – согласился подполковник.

Оперы подхватили Марата под руки и повели к машине. Проходя мимо муровцев, тот презрительно усмехнулся.

– Что ты лыбишься? – не выдержал Папалаев.

Не отвечая, убийца продолжал скалить зубы.

– Ну ничего… Приедем в отделение, я с тобой поговорю… – угрожающе произнес Папалаев. – Я с тобой так поговорю…

– Вы его не изувечьте! – предупредил подошедший следователь. – А то как с ним будут работать коллеги из прокуратуры?

– Не беспокойтесь! – успокоил его Жуков. – Не изувечим!

– Смотрите, как бы вас самих за меня не изувечили! – крикнул заталкиваемый в машину Марат.

– Да лезь ты! – прикрикнул на него оперативник и, пригнув голову убийцы, усадил его на сиденье.

– Видал, какая мразь? – сказал Жукову Папалаев.

– Видал… – кивнул тот. – Ладно, пора и нам ехать…

– Свидетелей в какую машину? – спросил стоящий возле негра и его девушки Гаврюшин.

– Давай в нашу! – ответил Жуков.

Через несколько минут все присутствовавшие погрузились в автомобили и покинули место происшествия.

«Таврия» Кирилла Васильевича Зуева остановилась у подъезда первого корпуса турбазы «Солнечная». Выйдя наружу, следователь с удовольствием отметил, что пляж находится совсем недалеко – сверкающее водохранилище простиралось как раз за этим кирпичным строением.

«В номерах их наверняка нет, но проверить нужно», – сказал он себе и зашел в здание.

– Места еще не освободились! – тут же сказала сидящая при входе консьержка.

– Я в гости! – улыбнулся Зуев. – Где находятся номера семнадцать и восемнадцать?

– На втором этаже, – ответила женщина, подозрительно оглядев Кирилла Васильевича. – Только вы должны предъявить паспорт, чтобы я вас записала!

Паспорта у Зуева с собой не было.

– У меня другой документ… – сказал он.

– Нет! – неожиданно отказала консьержка. – Только паспорт!

– Почему? – удивился следователь.

– Потому что там все ваши данные! Без паспорта я вас не пущу!

Кирилл Васильевич внимательно посмотрел на сотрудницу и вдруг понял, что она просто хочет стрясти с него денег.

– Сколько? – спросил вдруг он, решив проверить свою догадку.

– Пятьдесят! – не моргнув глазом, ответила женщина.

Зуев подошел к ее столику и, достав удостоверение прокуратуры, развернул его перед самым носом алчной дамы:

– А с таким документом можно?

Консьержка поняла, что вляпалась.

– С т-таким м-можно… – запинаясь, ответила она.

– То-то! – сказал он. – Ну что же вы сидите? Записывайте!

– Ничего-ничего! – быстро произнесла дама и выдавила из себя подобие улыбки. – Проходите так!

– Хорошо, – усмехнулся Кирилл Васильевич, захлопнул корочки и пошел к расположенной в углу холла лестнице.

Поднявшись на второй этаж, он прошел вдоль длинного, застеленного ковролином коридора, рассматривая серебристые цифры на дверях номеров, потом свернул налево и обнаружил там семнадцатый и восемнадцатый.

«Начну с меньшего», – подумал он и постучал в черную дверь с гнутой никелированной ручкой.

Никто не ответил.

«Они на пляже», – решил Зуев, но на всякий случай постучал еще раз.

– Открыто… – раздался из номера еле слышный голос.

Следователь удивился, повернул ручку и вошел внутрь. В нос тут же ударил запах анаши. Кирилл Васильевич поморщился и вдруг вздрогнул от неожиданности. На стоящей невдалеке кровати лежали абсолютно голые парень и девка. Чуть подальше, на второй кровати, размещалась другая парочка, слегка, впрочем, прикрытая тонкой простынкой. Глаза всех четверых молодых людей были закрыты.

– Серега, Ирка, это вы, что ли? – спросил один из парней, позевывая.

Зуев кашлянул. Одна из девиц подняла голову и вдруг, натягивая на себя одеяло, завизжала:

– А-а! Кто это, ребята?!

Все тут же вскочили, одновременно закутываясь в простыни, и вытаращились на Кирилла Васильевича:

– Ты кто, мужик?!

– Спокойно! – сказал Зуев и достал недавно убранные корочки. – Я из прокуратуры…

– Это все они! – недослушав его, наперебой закричали девицы, указывая на парней. – Это они заставили нас анашу курить!

– Да ладно врать-то! – укоризненно покачал головой один из молодых людей. – Тоже мне – «заставили»! Сами тянули как паровозы.

В этот момент дверь в номер открылась и в проеме показалась еще одна парочка – смуглый парень в розовых плавках и коротко стриженная девка в купальнике-бикини.

– Вы че орали-то? – начали было они, но, увидев незнакомца, осеклись: – Ой, а кто это?…

– Повязали нас, Серега… – упавшим голосом сказал один из парней.

Смуглый быстро скользнул взглядом по Зуеву и, сразу все поняв, затараторил:

– Мы тут ни при чем! Мы в соседнем номере кофе пили! Ни при чем мы тут!

– Тихо! – гаркнул следователь. – А ну-ка зайдите сюда! И закройте дверь, а то запах по всему коридору распространится!

Парочка послушно выполнила его указание, прошла в глубь номера и села на краешек одной из кроватей.

– А теперь успокойтесь! – сказал Кирилл Васильевич. – Мне от вас нужно одно – чтобы вы ответили на мои вопросы! Анаша меня не интересует!

Все молча переглянулись и опять уставились на Зуева, ожидая, что будет дальше.

– Итак, – начал он. – Вы все работаете на «Арбатской»…

Молодые люди тут же переглянулись снова.

– А откуда вы знаете? – удивился смуглый.

– Неважно… – Следователь сунул руки в карманы и прошелся вдоль номера. Посмотрев в окно на пляж, он вздохнул и продолжил: – Вчера у вас был рабочий день…

– Угу… – подтвердила одна из девиц.

– Скажите мне вот что… – Кирилл Васильевич достал фотографию, которую не так давно показывал Клавдии Львовне. – Вы видели вчера на «Арбатской» этого человека?

Все тут же вскочили и, сталкиваясь лбами, принялись рассматривать снимок.

– Я видел! – закричал вдруг смуглый.

– Точно? – спросил следователь.

– Точно! – подтвердил парень. – Я ему еще календарик купить предложил, а он от меня шарахнулся как от чумного! Он вообще какой-то испуганный был.

– Так-так… – заинтересовался Зуев. – Испуганный, говорите?

– Ага! Я даже подумал, что за ним кто-то гонится!

– А за ним кто-нибудь гнался? – быстро спросил Кирилл Васильевич.

– А черт его знает… – сказал смуглый. – Я, во всяком случае, не заметил… Да и ну его вообще в баню! Он от меня так отмахнулся своей папкой, что чуть по носу не задел!

Зуев застыл:

– Какой папкой?…

– Ну в руках у него была. Белая такая.

Кирилл Васильевич смотрел на парня непонимающим взглядом. Никакой папки на месте гибели Сергея Мухина обнаружено не было. Да и на фотографии ее нет!

– Вы ничего не путаете? – спросил Зуев. – Тут, на снимке, у него в руках нет папки…

– А когда он шел к эскалатору, была! – упрямо заявил парень. – Белая. Вот такая! – И смуглый обрисовал в воздухе прямоугольник, желая показать, какие именно размеры имела папка.

– Ясно… – Следователь потер подбородок и сел на край кровати.

«Неужели Мухин вчера в метро с кем-то встречался? – думал он. – И при встрече передал папку?»

– Вспомните, – сказал Кирилл Васильевич, – может быть, его кто-то ждал, или он сам кого-то искал?

– Да нет, – ответил смуглый. – Он вошел в метро и сразу направился к эскалаторам. Быстро так, почти бегом. Я к нему даже соваться сначала не хотел, думал, может он куда опаздывает… А потом решил, дай-ка все-таки попробую. Чем черт не шутит! Понимаете, по нему сразу было видно, что он при деньгах… – Парень перевел дыхание и почесал шею. – Вот я к нему и подскочил. А он – в сторону. Да еще и папкой этой, как щитом – отстань, мол! Ну я и отстал.

– А он потом сразу прошел через эскалаторы?

– Ну наверное… Я в его сторону больше не смотрел.

– Нет! – произнесла вдруг одна из девиц. – Не сразу!

Зуев посмотрел в ее сторону. Девица поправила простыню, свисающую с ее плеч подобно римской тоге, и сказала:

– Я вспомнила! Я этого мужика тоже видела!

– Ну-ну? – поторопил ее следователь.

– Он подошел к турникетам и остановился. У него, судя по всему, карточки не было. Тогда он обернулся на кассы. А мой лоток как раз возле них стоит, я даже подумала, что он на меня смотрит… – Девица томно поправила волосы. – Но нет. Он смотрел на очередь. А она была длиннющая, аж до входа… И тут этот мужик заметил, что дежурная, которая в будке сидит, отошла. Она за каким-то мальчишкой погналась, который бесплатно прошмыгнул… – Тут девица усмехнулась: – Я этим дежурным сколько раз говорила – пока вы за одним человеком бегаете, мимо вашей будки сто «зайцев» успевает проскочить… Так и случилось! Целая ватага пацанов без карточек прошла! А этот мужик потоптался, потоптался и вдруг тоже – шнырь за ними! Я еще удивилась: такой солидный с виду, а туда же! Но, видно, уж очень он торопился, не хотел в очереди стоять…

– А вы не заметили, может быть, за ним кто-нибудь шел?

– Не заметила…

– А папка? Папка у него точно была?

– Абсолютно. Белая такая. По-моему, кожаная.

– Ясно… – произнес Кирилл Васильевич. – Больше никто ничего не может сказать? – оглядел он присутствующих.

Молодые люди отрицательно замотали головами:

– Не-а…

– Ну ладно… – вздохнул следователь. – Теперь мне нужны ваши адреса…

– Как?! – воскликнул смуглый. – Вы же сказали, что не станете нас за анашу…

– Да при чем тут эта анаша! – раздраженно перебил его Зуев, потом посмотрел на только что говорившую девицу и достал блокнот: – Меня интересуете только вы, уважаемая, и этот молодой человек! – Следователь снова перевел взгляд на смуглого. – Интересуете как свидетели. Дело в том, что через несколько минут после того, как вы видели этого мужчину, он погиб.

– Да ну? – поразился парень.

– Постойте-ка, – сказала девица. – Так это его, что ли, поездом сбило?

– Его. По этому факту возбуждено уголовное дело. Поэтому вас вскоре вызовут в прокуратуру, чтобы вы повторили там то, что рассказали мне, и подписали протокол. Ясно?

– Ясно… – с видимым облегчением сказал парень. – А насчет анаши, значит, можно не беспокоиться…

«Выпороть бы тебя как сидорову козу, наркоман хренов!» – подумал Зуев, а вслух сказал:

– На ваше счастье, у меня и от других дел голова кругом идет, чтобы еще и травкой заниматься… – Он щелкнул ручкой и приготовился записывать: – Диктуйте ваши координаты. И учтите, я проверю!

Наталья Павловна открыла дверь в свою квартиру, шагнула внутрь и пригласила стоящего на лестничной клетке Попкова:

– Проходите!

Валентин вошел в просторный коридор.

– Тапки здесь. – Вдова генерала показала на резную полочку у левой стенки.

Попков снял свои тесные ботинки, сунул ноги в мягкие, пушистые шлепанцы и осмотрелся. Из коридора в разные комнаты вело несколько тяжелых двустворчатых дверей, которые оказались открыты, и Валентину удалось оглядеть квартиру. Она была огромной и какой-то пустой, несмотря на обилие всевозможной мебели. Создавалось впечатление, что это какая-то гигантская подземная пещера, заваленная огромными камнями – комодами и увешанная хрустальными люстрами – сталактитами.

– Прошу на кухню… – сказала Наталья Павловна и пошла направо.

Попков последовал за ней. Кухня оказалась более приветливой, чем коридор и комнаты. Розовые обои гармонировали с гарнитуром и даже слегка поднимали настроение.

– Сейчас я заварю чай… – И хозяйка шагнула к плите.

– Наталья Павловна, мне бы все-таки хотелось кое-что выяснить… – начал Валентин.

– Сейчас мы попьем чаю, и я проведу вас в кабинет Федора Петровича… – произнесла вдруг хозяйка. – Если вас что-то заинтересует, вы сможете это посмотреть.

От такой неожиданной удачи кровь прилила к лицу Валентина, и он не нашел ничего лучшего, чем попросить:

– А можно без чая? – Попков понял, что допустил бестактность, и тут же поправился: – Я хотел сказать «до чая»!

Наталья Павловна вздохнула и сказала:

– Пойдемте…

Они снова вернулись в коридор, потом пересекли одну из комнат, и вошли в смежный с ней кабинет. Хозяйка шагнула к окну и развинула темные шторы:

– Вот здесь он работал… – указала она на массивный дубовый стол, стоящий у книжного шкафа.

Попкову стало неловко. Служба службой, но рыться в вещах убитого хозяина дома – это как-то…

– Только тут все равно ничего нет! – помогла ему Наталья Павловна. – Все документы он держал на работе. А здесь пусто! – И, в подтверждение этого она выдвинула один за другим все три ящика стола.

– Н-да… – пробормотал Валентин.

– Я, собственно, пригласила вас, чтобы показать вот это… – сказала хозяйка и достала с книжной полки три стоявших там синих ежедневника. – Федор Петрович часто делал тут какие-то записи… – И она передала пухлые тетрадки Попкову.

– Так… – сказал он, открывая первую. – Посмотрим…

– Да вы садитесь за стол… – предложила Наталья Павловна. – И можете забрать ежедневник с собой.

Валентин благодарно кивнул и опустился в старинное кресло с высокой спинкой, положив ежедневники перед собой, на зеленое, слегка протертое генеральскими локтями сукно стола…

Предупрежденная о прибытии важного гостя охрана фирмы «СБИТ – Инфополис» встретила Турецкого необычайно галантно.

– Галина Ивановна ожидает вас в переговорной! – улыбаясь, доложил один из наряженных в камуфляжные куртки мужчин. – Вот она! – И охранник указал на белую дверь в стене расположенного перед Александром холла.

Турецкий сделал несколько бесшумных шагов по мягкому ковру, потянул ручку, зашел в комнату и… чуть не ослеп.

Перед ним стояла невероятной красоты женщина. Волнистые, спадающие на плечи волосы, огромные голубые глаза, изящные черты лица, гибкий стан – все это заставило Александра открыть рот и несколько раз восхищенно моргнуть глазами.

Женщина, естественно, заметила, какое впечатление она произвела на вошедшего.

– Значит, это вы из Генпрокуратуры? – произнесла она тем приятным, с легкой хрипотцой голосом, который Александр недавно слышал в трубке.

– Да, – сказал уже справившийся с собой «важняк». – Старший следователь по особо важным делам Турецкий Александр Борисович.

– Иванова, – представилась женщина. – Галина Ивановна. Заместитель директора.

Они сели в мягкие кресла, разделенные низким журнальным столиком, на котором уже стоял ароматно дымящийся кофейник и две тонкие фарфоровые чашки.

– Один момент, – сказала Галина Ивановна и наполнила сначала чашку Турецкого, а затем свою. – Сколько вам кусочков? – спросила она, потянувшись к сахарнице, из которой торчали серебряные щипчики.

– Спасибо, я без сахара, – ответил Александр.

– Я тоже, – улыбнулась Иванова и убрала руку. Затем она подняла чашку, сделала небольшой глоток и внимательно посмотрела на Турецкого: – Итак, я вас слушаю.

Александр тоже отпил кофе, поставил чашку и вдруг без всякой подготовки сказал:

– Мне нужно знать, из-за чего погиб Сергей Мухин.

Галина Ивановна опешила:

– Простите, а я-то чем могу вам помочь?

– Какую информацию, касающуюся кремлевского руководства, ему удалось собрать?

Иванова вздрогнула, но быстро взяла себя в руки и, абсолютно честно глядя в глаза «важняку», сказала:

– Не понимаю, о чем вы говорите!

«Хорошо держится, – подумал Турецкий. – Сейчас скажет, что их фирма подобными вещами не занимается».

– Наша фирма подобными вещами не занимается! – твердо произнесла Галина Ивановна.

– Напрасно вы так… – улыбаясь, сказал Александр. – Я ведь могу быть вам очень полезен…

– В каком смысле? – с выражением крайнего недоумения на лице спросила Иванова.

– Я на вашей стороне… – наклонился к ней Турецкий. – И могу в случае чего помочь…

Галина Ивановна внимательно посмотрела на него и очень отчетливо, даже раздельно сказала:

– Я совершенно не понимаю вас!

Александр снова улыбнулся:

– Ну что же… – Он достал из кармана пиджака визитную карточку и положил ее на стол: – Если надумаете, позвоните…

После этого он резко встал и сказал:

– Ну, мне пора.

Иванова тоже поднялась:

– Я провожу вас…

– Нет, не стоит. Я сам. – И Турецкий, развернувшись, вышел из комнаты, прошел мимо учтивого охранника, с готовностью открывшего ему дверь, оказался на улице и сел в свою припаркованную рядом «семерку».

«Теперь будь что будет», – подумал Александр.

О том, какую именно информацию собрал покойный директор, Иванова, конечно, знает. Поэтому наверняка опасается и за свою жизнь. А он только что практически предложил ей защиту. Но чтобы воспользоваться его предложением, Галине Ивановне придется рассказать Турецкому все, что ей известно.

Александр завел двигатель и тронулся с места, выезжая плутающей между домов дорожкой на Бауманскую улицу.

«Другого выхода у меня все равно нет, – рассуждал он. – После того как Сергей Мухин погиб, она наверняка уничтожила все способное хоть как-то прояснить это дело… Или в крайнем случае спрятала… Так что я поступил правильно…»

Он приостановился, пропуская перебегающую дорогу черную кошку. Сразу подумалось о невеселом. А именно о том, что, вполне возможно, ему теперь действительно придется защищать Иванову.

«Ну да ничего, – улыбнулся Турецкий, снова нажимая на газ. – За такую красавицу и голову сложить приятно!»

Марата привели в кабинет начальника находящегося неподалеку от «Айриш паба» восемьдесят восьмого отделения милиции и швырнули на стул.

– Бекбулатов Марат Эльдарович, – открыл Жуков паспорт убийцы. – Шестьдесят восьмого года… Прописан в Химках…

– Я все равно ничего вам не скажу! – сквозь зубы бросил Марат милиционерам.

Кроме него и Жукова в кабинете находился старший оперуполномоченный Смуров, которому было поручено произвести дознание по этому делу. Папалаев, люблинские милиционеры и сам начальник отделения стояли в коридоре и о чем-то договаривались.

– Не скажешь, значит? – посмотрел на Бекбулатова муровец.

Тот отрицательно мотнул головой.

Вообще– то вопрос был излишним. По поведению убийцы опер Жуков и так понял, что сейчас с ним говорить бесполезно.

– Ну не скажешь, так не скажешь… – пожал он плечами, положил паспорт и приоткрыл дверь в коридор:

– Ну что вы там решили?

– В камеру его! – ответил подполковник.

– Угу, – подтвердил Гаврюшин.

– В камеру так в камеру… – согласился Жуков и повернулся к Марату: – Поднимайся!

Убийца встал и с подчеркнутым безразличием посмотрел на опера.

– Вперед! – сказал тот.

Бекбулатов прошел к двери и в сопровождении Смурова, Жукова, Папалаева и начальника отделения двинулся по коридору, в конце которого была лестница. Спустившись по ней на первый этаж, милиционеры довели Марата до облезлой железной двери, рядом с которой дежурил белобрысый сержант.

– Открывай, Ерохин! – глянул на него подполковник.

Гремя ключами, сержант выполнил приказание, и убийцу затолкнули в камеру.

– Все, – сказал Жуков, как только дверь за ним закрылась. – Мы поехали. Когда нашему следователю нужно будет поработать с этим гавриком, он вам позвонит.

– Хорошо, – кивнул начальник.

– А пока пусть все идет по плану… – чуть улыбнулся опер.

– Ага, – ответил подполковник. – Как наметили…

Затем все вышли на улицу. На крыльце стояли негр Эдди и его девушка.

– Ну что вы ждете-то? – спросил Жуков. – Вас ведь уже допросили как свидетелей.

– Я хочу вам сказать, что вы настоящие обезианы! – торжественно произнес Эдди.

– Что?! – вытаращился на него начальник отделения. – Ты чего, тоже в камеру захотел?!

– Нет-нет! – вступился за негра Жуков. – Он вовсе не собирался нас обидеть! Просто это… ну, в общем, долго объяснять, а нам уже пора. – Вас подвезти? – обратился он к интернациональной парочке.

– Нет, – ответила девушка. – Я тут недалеко живу… Мы пешком… – И, улыбнувшись на прощание милиционерам, Эдди и Маруся зашагали прочь.

Остальные же сели в машины и разъехались. На крыльце остался только начальник, который, посмотрев вслед отбывающим, поправил седые волосы, посмотрел на часы и пошел обратно в отделение.

В камере было душно. Крохотное окошко под потолком, зарешеченное стальными прутьями, пропускало очень мало воздуха.

«Хорошо, что хоть народу нет…» – подумал Марат.

Действительно, кроме него самого в этом вонючем, полутемном помещении находился только один человек, который лежал на грубых деревянных нарах и лениво почесывал довольно обширное пузо.

– Ну, здорово… – сказал человек. – Давай знакомиться, что ли… Меня зовут Гриша…

Бекбулатов холодно посмотрел на него и, ничего не ответив, лег на соседние нары.

– Ты че, немой? – спросил пузатый.

– Отстань! – сказал Марат.

Гриша недоуменно посмотрел на него:

– Ну как знаешь…

Бекбулатов отвернулся к стене и закрыл глаза. Через несколько секунд он услышал, как рядом чиркнула спичка и по камере потянулся сигаретный дым.

«Курить охота…» – подумал Марат.

– Слышь, Гриша, – повернувшись, сказал он пузатому, – угости сигареткой, а?

Тот усмехнулся, достал из кармана пачку «LM» и протянул Марату:

– Бери.

Бекбулатов вытащил одну штуку, потом взял предложенные Гришей спички и прикурил.

– Спасибо… – выдохнул он вместе с дымом и вернул пачку и коробок пузатому.

– Так как зовут-то тебя, корефан? – снова спросил Гриша.

– Марат.

– А за что взяли?

– Да так… – неопределенно ответил убийца. – За ерунду…

– Понятно… – протянул пузатый. – Меня вот тоже за ерунду… С соседом подрался…

– Что же это вы не поделили?… – без интереса, больше просто так спросил Марат.

Однако Гриша, похоже, обрадовался представившейся возможности поделиться наболевшим.

– Да он, падла, всю квартиру мне залил! А я только-только ремонт сделал! Причем за бешеные деньги! Прихожу с работы, открываю дверь – а дома бассейн! Спускаюсь вниз, стучу ему: открывай, мол…

– Почему вниз? – удивился Марат.

– Что? – переспросил моментально разгорячившийся своим рассказом пузатый.

– Я говорю, почему ты вниз-то спустился? Тебя ж сверху залили!

Гриша недоуменно посмотрел на собеседника и вдруг рассмеялся:

– Да нет! Не сверху! А наоборот – снизу!

– Ну? – заинтересовался Бекбулатов.

– Вот. Я на втором этаже живу. А у нас возле дома небольшой такой дворик есть. Зеленый. У меня окна как раз на него выходят. И летом, перед тем как на работу уйти, я их постоянно открываю, чтоб квартира проветривалась. – Гриша оглядел камеру и усмехнулся: – А то будет духота, как здесь…

– А при чем тут окна-то? – нетерпеливо спросил Марат.

– Да ты слушай! – Пузатый снова начал раззадориваться. – В общем, открыл я все что можно настежь и ушел. А этот дурак, который на первом этаже живет, решил траву во дворике полить. Притащил шланг, подсоединил его к колонке, напор сделал, как из пушки – и давай фигачить! – Тут Гриша выбросил руку вперед, показывая, как далеко била струя, и продолжил: – А мимо, как назло, какой-то соседовский дружбан шел, у которого дочка в этот день родилась. Ну и говорит он, значит, соседу: «Пойдем, мол, Петрович, отметим это дело! Я угощаю!» А Петрович алкаш еще тот! На халяву всегда рад нажраться! «Пошли!» – говорит. Они и пошли! А шланг этот остолоп на ветку повесил: «Пусть, мол, пока газон поливается, а я скоро приду!» – пузатый нервно затянулся, со злостью выпустил дым и выпалил: – Пришел он, как же! Так и свалился у своего дружбана после двух бутылок! А шланг скоро с ветки соскользнул и так неудачно вывернулся, что струя вверх бить начала. И прямо в мое окно, – напор-то ого-го! Если б я чуть позже пришел, вода б наружу выливаться начала…

– Круто… – усмехнулся Марат. – И чего ты этому соседу сделал? Морду, что ли, набил?

– Ну… – кивнул Гриша. – Набил. Когда он домой вернулся… – Пузатый немного помолчал и добавил: – Я ему все зубы, какие были, высадил…

– И тебя за это сюда?

– Ага, – мрачно ответил Гриша и тут же оживился: – Правда, это ненадолго! Сосед свое заявление из ментовки забрал. «Хрен, говорит, с ним – со мной то есть, – я, говорит, себе вставные челюсти сделаю, мне ими даже удобней будет сухарики с пивом грызть». Так что скоро меня должны выпустить… Что-то медлят, шакалы… – И пузатый недовольно покосился на дверь.

– Ясно… – сказал Марат и затушил выкуренную сигарету о внутреннюю стенку стоящей на полу железной банки – пепельницы. – Ну ладно… – снова повернулся он к стене. – Что-то меня в сон клонит…

Бекбулатов соврал. Спать ему совершенно не хотелось – как тут уснешь, после всего случившегося. Марату просто нужно было обдумать свое положение, а разговорчивый сокамерник сильно мешал.

«Спящего же он не будет беспокоить!» – подумал Бекбулатов.

И ошибся.

– Слушай! – сказал Гриша. – Если тебе надо чего передать на волю, то я могу…

Марат резко обернулся.

– Что-что? – внимательно посмотрел он на пузатого.

– Я говорю, до завтра меня в любом случае выпустят. Так что если ты хочешь кому-то что-то сообщить…

«Мент!» – понял Бекбулатов.

Он много слышал о таких трюках. Легавые подсаживают в камеру к задержанному своего человека, и тот выведывает все, что им нужно.

– Только за бабки! – сказал Гриша. – Бесплатно не буду! – И, глупо улыбнувшись, он пояснил: – Деньги очень нужны. Все ж ремонтировать надо. А с соседа что возьмешь?…

«А может, и не мент… – подумал Марат. – Но все равно – ну его на хрен!»

– Пошел ты в задницу! – сказал Бекбулатов.

– Ты что? – удивился пузатый.

– Ничего! – процедил сквозь зубы Марат и снова отвернулся.

– Как хочешь… – безразлично пробормотал Гриша. – Мое дело предложить…

Вообще– то Бекбулатову нужно было кое-кому сообщить о своем задержании. Но делать это через какого-то непонятного мужика, которого он первый раз в жизни видит, слишком опасно. Вот если бы найти иной способ…

Вдруг Марат услышал, как пузатый слез со своих нар, подошел к двери и несколько раз ударил в нее кулаком:

– Эй, служивый!

Бекбулатов обернулся. Расположенное перед Гришиным носом окошко для выдачи пищи открылось, и в нем показалось лицо белобрысого сержанта Ерохина:

– Чего надо?

– В туалет хочу!

Марат вспомнил, что как только зашел в камеру, то сразу обратил внимание на заколоченное досками очко, от которого распространялось ужасное зловоние. Очевидно, оно было забито по причине крайнего засорения.

– Что-то ты часто ходишь! – недовольно сказал сержант.

– Да я вообще уже должен дома быть! – взорвался Гриша. – И в свой собственный унитаз мочиться! Чего вы меня тут держите?!

– А я-то откуда знаю? – рявкнул Ерохин. – На это начальство есть! А мое дело охранять! Следить за тобой!

– Вот и следи! – буркнул пузатый. – Чтобы я не описался!

Сержант уничтожающе посмотрел на него, но дверь все же открыл:

– Выходи!

– Давно бы так… – сказал Гриша и шагнул в коридор.

Дверь, впустив в камеру немного свежего воздуха, захлопнулась.

Марат лег на спину и уставился в грязно-серый потолок, с которого свисала единственная тусклая лампочка.

«Как же быть?» – думал он.

Ему достаточно было сделать всего один звонок – и дело могло принять для него другой, спасительный оборот. Но как добраться до телефона?

– Разве что попробовать вот это… – пробормотал Марат, обдумывая какую-то идею.

Когда сержант, впуская Гришу, открыл дверь, Бекбулатов уже стоял рядом.

– Я тоже хочу в туалет! – сказал он милиционеру.

– Вот черт! – разозлился тот. – Ну что за задержанные пошли! Одни писюны!

– Я, между прочим, еще ни разу не ходил! – резонно возразил Марат.

Ерохин не нашелся что ответить и молча махнул ему рукой, делая знак выходить. Бекбулатов быстро вышел из камеры.

– Ты там не вляпайся во что-нибудь! – крикнул ему укладывающийся на нары пузатый. – У ментов такой грязнющий сортир – нигде такого нет!

– Поговори мне еще! – огрызнулся сержант. – Чистюля… Больше не выпущу! – Он закрыл тяжелую дверь и посмотрел на Марата: – А ну пшел!

Бекбулатов зашагал по узкому коридору с плохо покрашенными, местами осыпавшимися стенами. Когда он прошел шагов двадцать, державшийся сзади сержант рявкнул:

– Теперь направо!

Марат свернул в указанном направлении и попал в точно такой же полутемный коридор, по обеим сторонам которого находились обитые дерматином двери кабинетов. В самом конце светилось закрытое решеткой окно. Туалет, очевидно, находился где-то возле него, так как именно с той стороны доносилось характерное урчание неисправного бачка унитаза.

– Резвей ногами шевели! – раздался из-за спины Бекбулатова голос милиционера. – Чего плетешься-то!

Замечание было справедливым. Марат действительно замедлил шаг, увидев, что дверь одного из кабинетов полуоткрыта. Сквозь образовавшуюся щель был виден край стола со стоящим на нем телефоном.

Сержант, похоже, тоже это заметил.

– Товарищ подполковник! – крикнул он. – Вы здесь?

Однако никто не ответил.

– Опять, ушел, а кабинет не закрыл… – тихо, как бы про себя, пробурчал Ерохин.

«Это шанс!» – сказал себе Марат.

В туалет он попросился вовсе не потому, что ему нужно было облегчиться. Просто Бекбулатов решил попробовать подкупить сержанта, чтобы тот провел его к какому-нибудь телефону. О таких случаях он тоже слышал, и ему показалось, что в данной ситуации ничего лучшего придумать нельзя. Если мент откажется – ну что ж, значит, не судьба. А если клюнет, то звонок может очень здорово помочь Марату…

К тому же этот кабинет оказался открытым, как будто по заказу!

Бекбулатов остановился.

– Ты что? – гаркнул Ерохин. – А ну иди…

– Слышь, сержант, – полуобернувшись, обратился к нему Марат. – Тебе деньги нужны?

– Че-е-го? – изумленно протянул милиционер.

– Деньги, говорю, тебе нужны?

– Да ты что? – Лицо Ерохина вытянулось. – Да я тебя…

– Да не кипятись ты! – зашипел Бекбулатов. – Лучше выслушай! Если дашь мне позвонить, получишь сто баксов!

– Не понял… – От неожиданности сержант даже растерялся. – Ты чего мелешь-то?

– Позвонить, говорю, мне надо! Вон видишь телефон! – Марат кивнул в сторону кабинета. – Начальника твоего все равно нет. А мне нужна всего одна минута, даже меньше! И за это я тебе сто баксов дам! Понял?

Сержант не ответил. Бекбулатову это понравилось, – значит, задумался.

– Ну чего молчишь-то? – спросил он, когда молчание милиционера уж слишком затянулось.

– Двести, – сказал Ерохин.

– Чего? – посмотрел на него Бекбулатов.

– Я говорю, гони двести баксов. Тогда позвонишь.

Требуемой суммы у Марата не было. Поэтому, заглядывая в глаза милиционеру, он взмолился:

– Брат, если б имел, дал бы! Но у меня только сто! Во! – И он быстро достал из кармана мятую купюру.

Сержант поморщился, но все-таки сказал:

– Ладно! Только быстро!

– Я мигом! – обрадовался Бекбулатов, сунул в лапу Ерохина стольник и забежал в кабинет.

Сержант остался в коридоре, чтобы при первом же шорохе вытащить Марата обратно.

– Я мигом… я мигом… – бормотал тот, набрая номер на сером кнопочном аппарате с жидкокристаллическим дисплеем. Нажав последнюю цифру, Бекбулатов застыл, напряженно вслушиваясь в доносящиеся из трубки сигналы, и вдруг с жаром заговорил: – Алло, алло, это я! Да, Марат, Марат! Что? Толик? В общем, тут такое дело… Толика я вынужден был ликвидировать, а меня арестовали… Арестовали, говорю… Я звоню из отделения… Нет-нет, что вы, никто не слышит… – Бекбулатов покосился на сержанта. – Вернее, никто ничего не узнает… Да денег тут одному сунул… Ага… ага… – Марат оторвался от трубки и спросил у милиционера: – Какой у вас номер отделения?

– Восемьдесят восьмое, – ответил тот.

– Восемьдесят восьмое! – сообщил невидимому собеседнику Бекбулатов. – Вы поможете?… Поможете, да?… Ага, спасибо… – Он вытер вспотевший лоб и положил трубку.

– Ну все? – нетерпеливо поинтересовался сержант.

– Все! – радостно ответил Марат.

– Тогда иди сюда!

Сияющий Бекбулатов чуть ли не вприпрыжку выскочил из кабинета.

– Пошли в камеру! – сказал Ерохин.

– Подожди, – весело посмотрел на него Марат. – А в туалет-то!

Секунду назад он почувствовал, что переполнявшая его радость с такой силой надавила на мочевой пузырь, что неплохо было бы его освободить. Иначе оттуда может политься и тогда Бекбулатову придется узнать буквальный смысл выражения «описаться от счастья».

– Ну иди… – неохотно подтолкнул его сержант. – Вон туалет! – Он показал на ближайшую от окна дверь.

– Ага! – сказал Марат, после чего вбежал внутрь глухого квадратного помещения с торчащим посредине унитазом, быстро сделал свои дела и вышел.

– Я готов! – сообщил он милиционеру. – Веди!

Ерохин угрюмо посмотрел на него и сказал:

– Двигай вперед!

Марат выполнил указание и зашагал по коридору обратно в камеру. Все-таки его расчет оказался верен. Любого мента можно купить, вопрос только в сумме. Этому белобрысому убожеству хватило стольника. Кому-нибудь повыше, например его начальнику, нужно больше. «Впрочем, – усмехнулся Бекбулатов, – начальнику вообще ничего платить не будут… И так освободит!»

Они дошли до камеры, сержант открыл дверь и впустил Марата внутрь.

– Ну что, тебя еще не отпустили? – поинтересовался Бекбулатов у валяющегося на нарах Гриши, после того как дверь захлопнулась.

Тот, заметив явную перемену в настроении Марата, с удивлением спросил:

– А что это ты такой радостный?

– А просто так! – сказал Бекбулатов. – Дай-ка мне еще сигаретку!

Пузатый не отказал сокамернику, и через некоторое время Марат, бухнувшись на свое место, уже выпускал в потолок правильные серые кольца дыма, приговаривая:

– Хорошо! Хорошо, братан!

Его состояние настолько не вязалось с окружающей обстановкой и вообще – обстоятельствами, в которых он оказался, что Гриша даже не сразу сообразил, о чем спросить этого странного человека.

– Тебя что, отпускают? – произнес он наконец.

Бекбулатов глянул на него и рассмеялся:

– Вроде того! – И, закинув ногу на ногу, он принялся вертеть обутой в лаковую туфлю ступней, чуть слышно напевая какой-то мотивчик.

Пузатый чуть подумал и вдруг сказал:

– Жди больше. Меня вон тоже отпустить должны. А все еще держат!

В этот момент заскрипел замок и дверь открылась.

– Костылев, на выход! – объявил нарисовавшийся сержант. – Домой пора…

– О! – воскликнул Гриша. – Ну наконец-то! – Он соскочил с нар и быстро направился к двери.

– Видишь, братан, не все так плохо! – крикнул ему вдогонку Марат.

– Точно! – улыбнулся пузатый. – Ну успехов тебе! – И, остановившись в проеме, он помахал рукой теперь уже бывшему сокамернику.

– Не задерживайся! – сказал сержант, оттащил Гришу за рукав в коридор и закрыл дверь.

Как только Ерохин, последний раз повернув ключ в замке, вытащил его наружу, его лицо вдруг резко сменило выражение с угрюмого на деловое, и, повернувшись к пузатому, сержант очень тихо, чтобы, не дай бог, не донеслось в камеру, произнес:

– Товарищ капитан, начальник вас ждет…

– Все нормально? – чуть слышно спросил тот.

– Да.

– Ну и отлично…

Они быстро проследовали тем же маршрутом, которым Ерохин совсем недавно водил Марата в туалет, и зашли в тот самый кабинет, где на столе стоял серый кнопочный телефон.

– Класс! – обернулся к ним склонившийся над аппаратом подполковник. – Я выудил из памяти номер, по которому он звонил!

– Здорово! – ответил капитан.

– Теперь, Гриша, дело за малым – пробить его и узнать, кому он принадлежит.

– Он назвал собеседника по имени и фамилии? – спросил Гриша.

– Нет, – ответил начальник отделения. – Но я сделал запись разговора. В случае чего можно сличить голос.

– Очень хорошо! – Капитан улыбнулся и воскликнул: – Нет, ну каков план, а! Гениальный просто!

– Между прочим, я его придумал… – несколько самодовольно произнес подполковник.

– Вместе с теми операми, что сюда приезжали… – уточнил Гриша.

– И вместе со мной! – влез сержант. – Это я догадался очко в камере заколотить!

– Молодец! – похвалил его полковник и вдруг спохватился: – Ты это… Стольник-то гони!

С лица сержанта сразу слетела едва появившаяся там улыбка и, насупившись, он полез в карман.

– Вот… – выложил Ерохин на стол мятую стодолларовую бумажку.

– Так-то лучше… – обрадовался начальник и убрал ее в стоящий сбоку сейф. – Потом опишем…

– Как же… – пробормотал сержант. – Вы опишете…

– Разговорчики! – строго посмотрел на него подполковник, а потом повернулся к Грише и, кивая на Ерохина, сказал: – Ты представляешь, он с этого Бекбулатова двести содрать хотел! Я в соседнем кабинете сидел и все слышал!

– Ну и содрал бы! – с некоторым даже вызовом произнес Ерохин. – Если б у него было… А что его, паразита, жалеть, что ли?

– Н-да… – усмехнулся капитан. – Резонно…

– Хоть было бы что поделить… – добавил сержант.

– Эх вы! – укоризненно покачал головой начальник и с выверенной на многочисленных собраниях-совещаниях интонацией произнес: – Наша главная сила в строгом соблюдении законности, а также всех норм и правил, установленных уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации! А вы мне тут «поделить»! Стыдно!

– Конечно, что тут делить… – как бы самому себе сказал Ерохин. – Тут вам и одному мало…

Гриша не выдержал и расхохотался.

– Я тебя, Ерохин, премии лишу за твою алчность! – погрозил пальцем сержанту начальник отделения.

– За мою алчность?! – выпучил тот глаза. – Ничего себе!

– Да хватит вам! – задыхаясь от смеха, выкрикнул капитан.

– Вот именно, – согласился подполковник. – Хватит об этом. Давайте думать, как действовать дальше.

Гриша отдышался и сказал:

– Ну а что тут думать? Телефон пробивать надо…

– Муровцам сообщать будем? – спросил начальник.

– Конечно! – ответил капитан. – Это же они все придумали! – И, столкнувшись с недовольным взглядом подполковника, он поспешно добавил: – Под вашим руководством, естественно!

– То-то… – пробурчал начальник.

– Поэтому надо им позвонить… – сказал Гриша.

– Конечно! – снова влез сержант. – Может, они сами все и раскроют!

Начальник почесал лоб и, поморщившись, произнес:

– А потом мне на собрании в префектуре скажут: «Не можешь, мол, ничего без МУРа-то, товарищ подполковник!»

– Ну и пусть говорят! – возразил капитан. – Дело-то все равно в наш актив запишется. А то, что вы сумеете привлечь к нему сотрудников из другой организации, – так это только покажет степень вашего профессионализма!

– Ты думаешь? – спросил начальник.

– Уверен!

Подполковник сосредоточенно подпер руками подбородок. В повисшей тишине, казалось, было слышно, как в его голове трутся друг о друга поглощенные мыслительной работой мозговые полушария.

– Ладно… – пробормотал он наконец. – Позвонить-то мы им позвоним…

– Правильно! – сказал Гриша.

– Но о том, что узнали номер, сообщать не будем!

– Как это?… – растерялся капитан.

– Так это! Сами дело распутаем. И галочку поставим! – Тут начальник полез в ящик стола. – Вот… – Он вытащил какой-то листок: – Здесь записан телефон этих муровцев…

– А может, они еще не приехали? – засомневался Ерохин.

– Да тут мобильный… – сказал начальник и принялся быстро нажимать кнопки. – О! – оглядел он подчиненных. – Соединилось! Алло, алло… Это кто? Жуков? Капитан Жуков? Говорит подполковник Запридуха, начальник двести первого отделения… Ну что, капитан, к сожалению, все вышло не так гладко, как мы планировали.

Таня открыла приехавшему Редникову дверь и сразу же увидела сжимаемую им перед собой папку.

– Ты ее не отдал?

– Нет, – сказал Герман и, чуть отодвинув подругу, прошел в квартиру, бросил папку на трюмо, разулся, после чего направился в ванную. Помыв руки, Редников вытер их махровым полотенцем, вышел в коридорчик и повернул на кухню, где тут же сел за стол и попросил наблюдающую за ним девушку: – Дай мне, пожалуйста, что-нибудь поесть!

Таня хотела что-то сказать, но промолчала, подошла к плите, взяла сковородку с теплой еще картошкой и поставила ее перед Германом. Затем она отрезала ему хлеб, дала вилку и села напротив, подперев руками щеки.

– Спасибо! – улыбнулся Редников и с удивительной скоростью, буквально за минуту, опустошил сковородку, вытер салфеткой губы и улыбнулся: – Чаю можно?

Таня спохватилась, снова подбежала к плите, налила большую чашку чаю, бросила туда сахар, размешала и поставила на стол:

– Пожалуйста.

– Благодарю! – ответил Герман и попытался огромным глотком отправить в себя содержимое чашки.

– Осторожно, он горячий! – закричала девушка.

– Уффф!!! – замотал головой обжегшийся Редников.

– Ну вот… – расстроилась Таня.

Герман встал из за стола, взял ее за руку и провел в комнату.

– Что такое? – спросила ничего не понимающая девушка, когда они оказались уже возле дивана.

Редников не ответил и вдруг начал расстегивать пуговки на ее рубашке.

– Ты что?… – опешила она.

Герман, сопя, продолжал свое дело.

– Ты… ты… – Таня попыталась убрать его руки, но, едва коснувшись их, вдруг как-то обмякла и подчинилась настойчивому Редникову.

– Милый… – погладила она его запястья.

Герман обнял девушку, шагнул вперед, и они вместе повалились на диван.

– Милый… – Она начала стаскивать с него футболку. – Милый… Мой сильный… Мой смелый…

Тут Редников как-то странно посмотрел на нее и вдруг резко приподнялся и, отвернувшись, сел на край дивана.

– Ты что? – испугалась Таня.

Герман молчал.

– В чем дело? – Девушка тоже вскочила и, прижимаясь к нему, уселась рядом.

– Я не отдал папку…

– Почему? – осторожно спросила Таня. Она уже поняла, что Редников испугался, но ей почему-то хотелось как-то оправдать его страх. И перед ним самим, и перед собой. Потому что она уже любила этого парня и была готова принимать его таким, какой он есть. И девушка задала первый пришедший в голову вопрос: – Тебе не удалось ее передать из-за того, что этого человека не было на месте, да?

– Да, – неожиданно ответил Герман и повернулся к ней: – Его не было на месте!

Таня улыбнулась:

– Ну и что ты тогда так переживаешь?

– Действительно… – Редникову стало радостно, что отношение девушки к нему не изменилось, несмотря на то что она, кажется, все поняла…

– Забудь ты об этой папке… – сказала Таня. – Хотя бы на время… – И она нежно обвила его шею руками. – Забудь…

Они снова бухнулись на диван, только на этот раз инициатива принадлежала девушке.

– Любимый… – шептала она. – Любимый…

Очень скоро Герман действительно забыл о папке, как и вообще обо всем на свете. Постельная акробатика заняла минут двадцать, и по прошествии этого времени он и Таня обессиленно распластались на измятой простыне, блаженно глядя в потолок.

– Ка-айф… – протянул Редников.

– Ага-а… – подтвердила девушка.

Прошло еще около десяти минут, после чего Таня наконец встала и пошла в ванную. Герман остался лежать, глядя в окно на темнеющее небо. «Вот интересно, – думал он, – сумерки утром и вечером, казалось бы, одинаковые, а все равно по ним можно безошибочно определить, какое именно наступило время суток. По каким-то неуловимым приметам, по каким-то мелочам… – Редников подложил руки под голову и попытался различить проступающие уже сквозь серую поволоку звезды, но у него ничего не получилось, так как он был без очков, а тянуть за ними руку к тумбочке было лень. – Хорошо вставать на зорьке, – почему-то подумал он. – И свежо и приятно, и впереди целый день… – Герман представил, как будет выглядеть его завтрашнее пробуждение и сразу же подумал о папке. – Вот черт! – сказал он сам себе. – Ну никуда мне от нее теперь не деться…»

Редников не видел, как тихо вышедшая из ванной Таня прокралась в коридор, приподняла белую обложку лежащей на трюмо папки и вытащила документы.

Попков уже заканчивал просматривать ежедневники генерала Мухина. К его разочарованию, ничего интересного для следствия там не оказалось. Вернее, может, что-то и было, но, поди пойми, что именно имел в виду генерал, когда писал, например, такое: «Вторник, 13.00. Встреча с К.» или «Четверг 15.30. Позвонить по пов. инф. о У.».

– Ну что? – спросила вошедшая в кабинет хозяйка квартиры. – Есть успехи?

– Да как вам сказать… – замялся Валентин.

Наталья Павловна понимающе посмотрела на него и слабо улыбнулась:

– Ну тогда, может быть, попьем чаю?

– Можно… – ответил следователь и перелистнул последнюю заполненную страницу. – Так-так… – пробормотал он.

В графе «Среда, 2 августа» значилось: «Получить письмо на Главпочт.». Попков задумался.

– Так вы идете? – сказала хозяйка.

– Да, конечно, – спохватился Валентин, захлопнул ежедневник, поднялся из-за стола и пошел за хозяйкой на кухню.

Понедельник, 31 июля

Дело об убийстве Игоря Николаевича Копылова, больше известного под кличкой Барон, только что привезенное Турецкому, в раскрытом виде лежало на его рабочем столе. Сам «важняк» вместе с Жуковым, Папалаевым, Грачевым и Попковым, то есть со всей своей бригадой, рассматривал единственную имеющуюся в их распоряжении улику – армейский медальон, сдернутый футбольным фанатом с шеи убийцы. Болтающаяся на цепочке металлическая пластинка имела четкую гравировку: «ВС РФ 63085». На другой стороне не менее четко значилось: "Группа "Т".

– Что еще за "Группа "Т"? – сделал удивленное лицо Папалаев. – Первый раз такое вижу!

– Я тоже, – сказал Турецкий. – Ни у кого нет мыслей, что это может означать? – обратился он к толкущимся возле него коллегам.

Все либо пожимали плечами, либо мычали что-то неопределенное.

– Понятно… – криво усмехнулся Александр и, положив медальон на стол, произнес: – Ладно, неважно… Железку эту мы все равно пробьем… Причем сегодня же… Следует выдвинуть предположение насчет причастности к убийствам Мухиных и Барона людей из силовых структур.

Все согласно закивали.

– «ВС РФ»… – задумчиво произнес Грачев. – "Группа "Т"… Может, это какое-нибудь спецназовское подразделение?

– Все может быть… – сказал «важняк». – Не исключено, что к убийствам причастны государственные органы…

– Нормально… – пробормотал Жуков.

– Не дрейфь, капитан, – приободрил его Турецкий. – Впервой, что ли, такие дела распутывать?

– Вам-то, может, и не впервой… – ответил Жуков. – А вот нам…

– Да уж… – подтвердил Папалаев. – Мы все больше по уголовничкам специализировались…

Александр усмехнулся:

– Между многими нашими государственными мужами и уголовниками разница небольшая…

– А как насчет записи в ежедневнике генерала, который я привез? – спросил «важняка» молчавший до этого Попков. – Что вы решили?

Турецкий подумал и сказал:

– Значит, вдова не знает, что это за письмо?

– Нет, я вам говорил…

– Ну что же, – произнес Александр. – Попробуем его получить. В среду… Посмотрим, что там, может, какие-то вещи и прояснятся…

– А на его бывшей работе побывать не удастся? – спросил Валентин.

– Побываем… – утвердительно взмахнул рукой Турецкий. – Хотя, естественно, коллеги генерала сами уже прошмонали его кабинет и все выгребли… Конечно, не исключен вариант, что они поделятся с нами ненужной информацией…

– Это да… – согласился Попков.

Александр помолчал, а затем осмотрел присутствующих и сказал:

– Итак, друзья, задачи у нас сейчас следующие. Пробить медальон и выяснить, как ведет себя этот Бекбулатов, которого вы задержали, не раскололся ли…

– Нет… – покачал головой Папалаев. – Этот не расколется… Уж я-то знаю…

– Все равно! – твердо произнес Турецкий. – Выяснить надо! Не исключено, что в дальнейшем нам придется и это дело взять к себе. Связь уже имеется. Этот Толик нанес тяжкие телесные повреждения Олегу Мухину, а его убил Бекбулатов.

– Понял! – кивнул Папалаев.

Александр посмотрел на часы и пробормотал:

– Вот-вот из прокуратуры на Метрополитене мне должны подвезти дело Сергея Мухина. Посмотрим его и тогда уж окончательно решим, как будем сегодня действовать… А пока не стоит терять времени… – И, сняв телефонную трубку, он набрал номер начальника МУРа. – Сейчас я попрошу нашего дорогого Вячеслава Ивановича выяснить, кому же принадлежит этот медальон…

Папалаев взял в широкую ладонь еще один стоявший на столе телефон, и, поддерживая провод, оттащил его метра на три в сторону. Под непонимающие взгляды присутствующих он сел на стул и, поставив аппарат на колени, пояснил:

– Это чтобы не мешать Александру Борисовичу! – Опер снял трубку: – Узнаю пока, как там поживает этот паразит Бекбулатов…

Марат лежал на нарах и рассматривал надписи, которыми были покрыты стены камеры. Наряду с примитивными «Здесь был Петя Пукин» и «Менты – козлы!» встречались и настоящие перлы. Какой-то умник, например, нацарапал под самым потолком: «Крайне не удовлетворен условиями содержания в данном учреждении и возмущен творящимся здесь беспределом. Обращаю внимание международной общественности на общее состояние российских пенитенциарных заведений!» Бекбулатов никогда не слышал слова «пенитенциарных», но из контекста ему было ясно, что имел в виду автор. «Ишь ты… – усмехнулся Марат. – К международной общественности обращается… Откуда тут может взяться международная общественность? Если только пару хохлов без регистрации приведут…» Он перевел взгляд ниже. Чем-то черным на стене было выведено целое стихотворение:

Да здравствует свобода!

Вот выпустят меня,

И прибежит ко входу

Любимая жена!

Б. Махмановский

Слова «меня» и «жена» рифмовались не очень, и поэтому кто-то предложил свой вариант стиха:

Да здравствует свобода!

Придешь домой – и тут

Увидишь, как у входа

Твою жену…

Дальше было замазано. Причем замазано, судя по всему, самим Б. Махмановским, потому что рядом виднелась приписка: «Моя жена верная!» Это утверждение, впрочем, оспаривал неизвестный автор расположенного ниже сообщения: «Как же, „верная“! Твою Махмановскую весь квартал…» Следующее слово опять оказалось замазанным. Очевидно, супруг дамы, чистота морального облика которой подвергалась сомнению, бывал в этой камере неоднократно и имел возможность цензурировать не устраивающие его тексты.

«Пока он тут сидел, она и проводила время со всем кварталом…» – усмехнулся Марат и продолжил изучение надписей. «Если кто увидит Кирюху Косого, передайте, что я ему коки оторву!» – предупреждал некий Цыба. Ниже было нацарапано: «Я тебе, Цыба, сам коки оторву!» – и подпись: «Кирюха Косой». А еще ниже Марат прочел: «Седьмого декабря в этой камере друг другу оторвали коки Цыба и Кирюха Косой».

«Встретились, значит…» – заключил Бекбулатов.

Ему стало скучно, и он закрыл глаза. О своем положении Марат старался не думать. Оно было слишком ужасным, чтобы выматывать и без того истощенную нервную систему гаданием о грозящей ему участи. Кроме того, Бекбулатов твердо верил в помощь покровителей, которым вчера позвонил. Это был его единственный шанс.

Кирилл Васильевич Зуев, который только что привез Турецкому дело и рассказал о своей вчерашней поездке на турбазу, ждал, что скажет сидящий напротив «важняк». Александр Борисович между тем задумчиво рассматривал предъявленную ему Зуевым фотографию.

– Поезд уже вышел из тоннеля… – сказал Турецкий. – Но не видно, чтобы кто-то пытался столкнуть Мухина с платформы…

– Вот-вот… – подтвердил Кирилл Васильевич.

– Н-да… – почесал затылок «важняк». – Тут что-то непонятное…

Жуков, Папалаев, Грачев и Попков, стоявшие за его спиной и тоже разглядывавшие снимок, молчали.

– Ну? – обратился к ним Турецкий. – Что скажете?

– Значит, его толкнули позже… – предположил Папалаев.

Зуев покачал головой:

– Между Мухиным и кабиной около пятнадцати метров. Это расстояние поезд прошел меньше чем за секунду. В таком случае, кто-то из окружающих Мухина людей должен был хотя бы подготовиться к тому, чтобы его толкнуть. Он ведь мужчина крупный, такого не просто сбросить – подвинуть-то трудно!

– Да, это факт… – сказал Жуков.

– Вот! – продолжил Зуев. – А как мы видим, на снимке все исключительно спокойны и в сторону Мухина никто даже не смотрит…

– Какая противная рожа вот у этого мужика… – показал Папалаев на одного из запечатленных на фотографии. – Нос сплющенный, как будто по нему молотком долбили…

Жуков хмыкнул:

– Мы с тобой тоже не Алены Делоны, но это же не значит, что по этой причине нас надо в убийстве обвинять…

– Да я и не обвиняю… – возразил Папалаев. – Я просто так… Очень уж колоритный тип…

– От него до Мухина больше метра. Он бы все равно не дотянулся… – сказал Кирилл Васильевич.

– Значит, никто из бывших на месте трагедии не заметил, что Мухина столкнули? – спросил Турецкий.

– Нет. Те, кого удалось опросить сразу, сказали, что он, скорее всего, прыгнул сам… Хотя точно в этом никто не уверен – все-таки была толкучка… Тем не менее первоначально мы квалифицировали это происшествие как несчастный случай…

– Так, может, он и правда сам? – предположил Жуков.

Зуев замотал головой:

– Судмедэксперт в этом сомневается… Перед прыжком у самоубийц напрягаются все мышцы, и это потом сказывается на характере кровоподтеков… В данном же случае удалось установить, что тело Мухина не успело напрячься в достаточной степени. Так бывает именно тогда, когда человека неожиданно и очень резко толкают…

– Но кто ж его толкнул-то? – в недоумении воскликнул Папалаев. – И главное – как?

– Вот это нам и предстоит выяснить… – сказал Турецкий и посмотрел на Зуева: – Вы, уважаемый Кирилл Васильевич, изымите, пожалуйста, в метро всю видеопленку за тот период, в который случился этот наезд… – «важняк» чуть помолчал и добавил: – И еще нам предстоит выяснить, что за папка была у Мухина, когда он вошел в метро, и куда она потом пропала…

– Таня, где бумаги?! – Редников тряс перед девушкой раскрытой папкой. – Куда ты их дела?!

– Выбросила!

Они стояли в коридоре перед трюмо. Некоторое время назад, после того как молодые люди проснулись и позавтракали, Герман решил еще раз просмотреть документы, из-за которых позавчера перевернулась его жизнь. Но, к его изумлению, папка была пуста.

– Куда ты их выбросила?!

– В мусоропровод! Еще вчера вечером!

– Но зачем?!

– Чтобы ты наконец забыл о них и успокоился! – Таня пристально посмотрела на него и почти умоляющим тоном произнесла: – Пойми ты наконец – не надо с этим связываться!

Герман опустил папку и тяжело облокотился на стену. Он не знал, радоваться или огорчаться такому повороту событий. Впервые в жизни Редников настроился на подвиг – и на тебе…

– А папку-то ты для чего оставила? – обессиленно спросил он девушку.

– Чтобы ты не заметил ее пропажи еще вчера. Я боялась, что тебе может прийти в голову побежать вниз и достать ее из мусорки. – Таня хитро улыбнулась: – А сейчас бежать туда уже поздно. Мусор-то вывезли!

– Лучше бы ты их сожгла… – пробормотал Герман. – Мало ли, куда они попадут… Еще дознаются, что мы их видели…

– Никто не обратит на эти бумажки внимания! Я сунула их в пачку старых газет. Ее все равно сожгут ночью на свалке какие-нибудь бомжи… Они там всегда костры разводят и сидят возле них, водку пьют…

– Ну дай бог, чтоб так и случилось… – вздохнул Редников и побрел в комнату…

…Дворничиха Лидия Сергеевна Байдакова была женщиной хотя и не очень образованной, зато доброжелательной и открытой. Комплекция у нее была богатырская, а нрав кроткий и смиренный. Если кому-то из жильцов вверенного ей дома требовалась помощь, например за ребенком в песочнице присмотреть, пока мамаша в магазин сбегает, или даже барахлящую машину подтолкнуть, чтоб скорее завелась, – Байдакова всегда приходила на помощь. А уж о ее честности просто ходили легенды. Однажды прораб Луков из сто восьмой квартиры, возвращаясь домой в изрядном подпитии, обронил у подъезда ни много ни мало – фамильный портсигар дворян Ляпидевских, экспроприированный восемьдесят лет назад у законных владельцев прадедушкой Лукова – красным комиссаром. (С тех пор портсигар стал фамильным уже для династии Луковых. На его золотой крышке красовалась витиеватая "Л", и прораб безбожно врал, что сам является выходцем из дворян и в корне его фамилии – название известного вида оружия, а вовсе не вульгарного овоща.)

Нашедшая портсигар дворничиха не вдавалась в эти тонкости и просто вернула вещь, стоившую дороже, чем ее квартира, безалаберному прорабу. О мелочах и говорить не стоит: сколько потерянных ключей она возвратила – и не сосчитать.

А Таню из четырнадцатой квартиры Байдакова вообще как-то раз спасла от отчисления из института. Девушка торопилась на занятия и случайно выронила из перевернутого на ходу рюкзачка курсовой проект. Дворничиха заметила это и, подняв перевязанную тесемкой пачку листов, догнала Таню уже у самого входа в метро.

Вот и сегодня, открыв рано утром дверь, которая вела к расположенному под мусоропроводом железному баку, Байдакова заметила торчащие из свалившейся сверху газетной пачки листы белой бумаги с ровными, отпечатанными на компьютере строчками. Честно говоря, дворничиха не обратила бы на них никакого внимания, если б в углу верхней газеты не стояло выведенное рукой почтового работника «45/14».

«Это ж из четырнадцатой квартиры! – подумала Байдакова. – Где Танька живет! А ну как она случайно какую-нибудь контрольную в мусор уронила!» И Байдакова вытащила листы из газетной пачки.

«Ну точно! Контрольная!» – решила малограмотная дворничиха, прочитав на первом из них: «Секретные данные Института Гэллапа свидетельствуют…» «Института! – довольно улыбнулась Байдакова. – Ну студентка! – добродушно подумала она о Тане. – Второй раз тебя выручаю!» И, не теряя ни минуты, дворничиха направилась в четырнадцатую квартиру.

– Лидия Сергеевна! Голубушка! – раздался вдруг голос с детской площадки.

Байдакова обернулась. К ней обращалась одна из жительниц второго подъезда – пожилая, интеллигентная дама, бывшая заведующая библиотекой.

– Лидия Сергеевна! – сказал дама. – Вы не посмотрите за Петенькой, пока я схожу в парикмахерскую?

– Помотрю, отчего ж не посмотреть… – покорно согласилась дворничиха.

– Вот спасибо, золотце мое! – благодарно улыбнулась дама и поспешила со двора.

– Тетя Лида! – обращаясь к Байдаковой, радостно закричал четырехлетний Петенька. – Ты будешь со мной играть?

– А как же! – ответила дворничиха. – Обязательно!

– Тогда ты – Совет Федерации, а я – президент!

– Чего? – непонимающе захлопала глазами Байдакова, дивясь просвещенности ребенка. – Что же это за игра такая? Я ее не знаю…

– Я тебя научу! – ответил мальчик. – Садись на край песочницы!

Дворничиха, уперев руки в отсутствующую талию, выполнила указание Петеньки.

– А теперь помоги мне на тебя залезть! – сказал ребенок.

– Это еще зачем? – удивилась Байдакова.

Петенька снисходительно посмотрел на нее и сказал:

– Ну как ты не понимаешь? Президент хочет оседлать Совет Федерации! Так папа каждый раз говорит, когда «Новости» по телевизору посмотрит.

– Ну что ж… – вздохнула дворничиха. – Тогда седлай…

И в течение следующего часа «президент» вытворял с «Советом Федерации» все что хотел, пока наконец из парикмахерской не вернулась Петина бабушка и не прекратила это безобразие.

– Ты что? – строго сказала она внуку. – Разве так можно? – Затем дама перевела взгляд на Байдакову: – Лидия Сергеевна, ну зачем вы позволяете этому бандиту так над собой издеваться?

– Да чего уж там… – ответила дворничиха. – Пусть резвится.

– Вы ангел, а не человек! – заключила Петина бабушка, затем взяла внука за руку и повела домой.

«Ну что ж… – подумала дворничиха. – Теперь можно и бумаги Таньке отнести». Байдакова порадовалась собственной наблюдательности, позволившей ей найти эти листки. Дело в том, что вскоре после их обнаружения приезжала машина, собирающая мусор, и, если бы не дворничиха, плакали бы Танины бумажки.

Байдакова зашла в подъезд, поднялась на второй этаж и нажала кнопку звонка четырнадцатой квартиры. За дверью послышались шаги, и она открылась.

– Ой, здравствуйте, Лидия Сергеевна! – сказала выглянувшая на лестничную клетку Таня. – Что случилось?

– Ты ничего не теряла? – улыбаясь, спросила Байдакова, пряча листки за спину.

– Нет… А что?

– Точно?

– Да вроде точно… – пробормотала девушка.

– А это? – И дворничиха, сияя, вытащила бумаги.

Таня уставилась на пачку шелестящих перед ее лицом документов и, побледнев, сказала:

– Мама…

– Ты рада, да? – спросила Байдакова. – Рада?

– Очень… – ответила девушка и попыталась улыбнуться, но у нее получилась какая-то кислая гримаса.

– Или не рада? – насторожилась дворничиха. – Может, ты их специально выкинула?

Таня хотела ответить, но Лидия Сергеевна, уже понявшая по ее лицу, что перестаралась, всплеснула руками:

– Ой, вижу, что ошиблась я… Ну извини меня дуру, извини… Пойду снова их в мусорку кину… Или нет! – засверкали вдруг глаза Байдаковой: – Я их лучше Семеновне из первого подъезда отдам. Она семечками у метро торгует, ей кулечки делать надо. А крутить их из газет она не хочет. Говорит, покупатель привередливый пошел, любит, чтоб нутро кулька чистое было, а на газете краска типографская. А тут, – Байдакова глянула на документы, – тут почти на всех листах только с одной стороны отпечатано. Семеновне понравится. И покупателям тоже! – И дворничиха стала разворачивать свое массивное тело в сторону лестницы. – Ну пойду я, Танюх… Ты уж прости меня, бестолковую…

В этот момент за спиной девушки послышался какой-то шорох, и, к изумлению дворничихи, сдвинув Таню в сторону, из ее квартиры выскочил какой-то худющий полуголый парень в больших роговых очках.

– Дайте сюда документы! – закричал он.

– Чего? – обалдела Байдакова.

– Дайте это! – указал парень на листы, которые Лидия Сергеевна держала в руках.

– А вы кто? – испугалась дворничиха.

– Дед Пихто! – выкрикнул очкарик и попытался отобрать у Байдаковой бумаги, но Лидия Сергеевна инстинктивно выставила вперед локоть, и хилый юноша, стукнувшись об него, отлетел назад. – Таня, ну скажи ей! – обратился он к девушке, потирая ушибленную грудь.

– Лидия Сергеевна… – начала Таня.

– Кто это? – все еще не могла прийти в себя дворничиха.

– Это… это… – замялась девушка, подбирая подходящее слово. – Ну, в общем, это…

– Жених я ее! – заявил вдруг парень.

Таня вытаращила на него удивленные глаза и раскрыла рот.

– Правда, что ли? – удивилась Байдакова.

– Правда! – несколько даже нагло выдал очкарик.

– Да ну? – посмотрела Лидия Сергеевна на девушку.

Та выдохнула и сказала:

– Ага.

– Ой, радость-то какая! – засветилась дворничиха. – И когда же свадьба?

– Мы еще не знаем, – быстро ответила Таня.

– Пригласите? – подмигнула ей Лидия Сергеевна.

– А как же! – по-хозяйски сказал парень, и, шагнув к Байдаковой, протянул руку: – Дайте мне бумаги!

– Бери! – Дворничиха сунула ему пачку и снова обратилась к девушке: – Может, чем помочь?

– Да нет, не надо… – пробормотала Таня.

– Ну что ж, – сказала Лидия Сергеевна, а потом вдруг приложила правую руку к плечу и отвесила молодым поясной поклон: – Совет вам да любовь! – И, кивнув на юношу, она засмеялась: – А женишок-то ничего… Шустрый… – Тут Байдакова глянула на часы и спохватилась: – Ой, что ж я стою, у меня еще столько работы… Ну, я пошла! – И, махнув на прощание рукой, дворничиха повернулась и направилась к лестнице, зычно напевая: «Ах, эта свадьба, свадьба, свадьба пела и плясала-а-а…»

Молодые молча проводили ее взглядом, а потом зашли в квартиру и закрыли дверь.

Подполковник Запридуха ходил вдоль своего кабинета в крайне подавленном состоянии.

– Нет, ты можешь себе это представить, Гриша? – в который уж раз с одной и той же фразой обратился он к сидящему на стуле капитану. – Засекреченный оказался телефончик-то!

– А может, вы все-таки что-то перепутали?

– Не-а… – мотнул головой начальник отделения. – Не перепутал. Номер, по которому звонил этот Бекбулатов, засекречен. Совершенно невозможно получить информацию, кому он принадлежит…

– Да-а… – протянул Гриша. – Вот это поворот…

– И не говори…

– Ну и что будем делать-то? – спросил капитан.

Запридуха посмотрел на него и грустно ответил:

– А хрен его знает.

…Турецкому доставили дело, возбужденное по факту покушения на убийство оперативника МУРа Олега Мухина. Александр недавно звонил в восемьдесят восьмое отделение, где сидел задержанный вчера Бекбулатов, но, увы, там его ничем порадовать не смогли. Однако почему-то попросили пока не беспокоить Марата. Сказали, что, несмотря на временную заминку, вот-вот расколют его сами.

– Ну что же… – сказал Турецкий все еще находящимся в его кабинете членам группы. – Если они так уверены, что раскрутят его, то пусть этим и занимаются…

Дело в том, что причастность Бекбулатова к покушению на жизнь Олега оставалась пока недоказанной, а вот факт убийства им Толика был налицо. И это дело могли по горячим следам раскрыть сотрудники восемьдесят восьмого отделения, на территории которого и произошло убийство.

– Угу, – согласился Попков. – Пусть пока сидит там. Все равно он теперь никуда от нас не денется.

– Да, – подтвердил Папалаев. – А когда они его разведут, тогда мы и подключимся!

Турецкий потер лоб и сказал:

– Поэтому давайте-ка пока работать по другим убийствам. – Он посмотрел на Попкова и Грачева: – Езжайте сейчас на квартиру Сергея Мухина и посмотрите, нет ли там чего интересного. Я имею в виду материалы, сбором которых он занимался… – «важняк» открыл ящик стола и достал лист серой бумаги. – Вот постановление о проведении обыска… – Затем, спохватившись, он снова запустил руку в ящик и вытащил два болтающихся на металлическом колечке ключа. – Они от квартиры Мухина, – пояснил Александр. – Их нашли среди того, что от него осталось…

– Ясно… – взяв бумагу и ключи, произнес Попков, и они со старлеем без лишних вопросов направились к дверям.

– И постарайтесь осмотреть квартиру оперативно и тщательно, – бросил им вслед Турецкий.

Следователи кивнули и вышли из кабинета.

– Ну а вы, – обратился Александр к Жукову и Папалаеву, – ждите, пока не выяснится, кому принадлежит медальон…

…Галина Ивановна Иванова, одетая в нарядный домашний халат и тапочки, сидела на кухне своей квартиры и сосредоточенно размышляла. В ее пальцах дымилась тонкая сигарета, о которой она совсем забыла, и поэтому, когда женщина поднесла ее к губам, чтобы затянуться, оказалось, что «Данхилл» дотлел уже до фильтра.

Иванова положила сигарету в пепельницу, встала и прошла в комнату, где взяла лежащую на серванте визитную карточку.

– «Турецкий Александр Борисович, старший следователь по особо важным делам Генпрокуратуры»… – задумчиво прочитала она, а затем шагнула к журнальному столику с изящным, под старину, телефоном…

– Вот это да… – растерянно сказала Таня. – Ну и дела…

Она и Редников стояли в коридоре возле трюмо. Герман, положивший документы обратно в папку, философски заключил:

– Значит, это судьба!

– Все-таки передашь ее? – нахмурилась девушка.

– Конечно! Ты же видишь, это знак!

Девушка помолчала и вдруг спросила:

– А чего это ты вдруг назвался моим женихом?

Редников удивленно посмотрел на нее и спросил:

– А кто же я?

– Ну… – протянула Таня. – Друг…

– Да? – помрачнел Герман. – А я вообще-то думал…

– Да не обижайся ты! – перебила его девушка и положила руки ему на плечи. – Ну конечно, ты мой жених…

– Правда?

– Правда!

– Ура! – сказал Герман и попытался поцеловать Таню.

– Только есть одно «но»… – увернулась она.

– Какое еще «но»?

Девушка очень серьезно посмотрела на Редникова и сказала:

– Выброси эти бумаги!

– Но, Таня…

– Я сказала, выброси!

– Вот же сдались они тебе… – пробормотал Герман.

Девушка вдруг резко убрала руки с его плеч и крикнула:

– Это не мне, а тебе они зачем-то сдались! Придумал себе какую-то игру! А из-за этих документов и погибнуть можно! Ты видел, что случилось с тем мужиком в метро? Думаешь, он случайно под поезд брякнулся?

Редников так не думал. Он понимал, что дело, в которое они вчера впутались, серьезное. Но черт возьми, неужели ему так и не удастся испытать себя?

– Если ты их не выбросишь, – сказала Таня, – то ничего у нас с тобой не получится…

– Как это – не получится? – опешил Герман.

– Да вот так! Потому что мне это надоело! – Девушка сверкнула глазами. – Или я, или эта папка! Выбирай!

Это было уже серьезно.

– Я, Тань, тебя выбираю! – тут же сказал испуганный Редников.

– Вот так-то лучше… – произнесла девушка. – Тогда выброси бумаги!

– Ладно… – согласился Герман. – Выброшу… Или лучше – сожгу на каком-нибудь пустыре…

Такой вариант устроил Таню.

– Вперед! – шагнула она к двери с явным намерением выпустить Редникова из квартиры.

– Прямо сейчас, что ли? – удивился тот.

Девушка подумала и, сжалившись над одетым в одни шорты, сутулым Германом, сказала:

– Ну хорошо, давай потом. Сначала приведи себя в порядок… – Она вдруг улыбнулась: – А лучше всего сделаем так. Пойдем и сожжем эти бумаги вместе!

– Ты мне не доверяешь? – спросил Редников

– Да нет, что ты! – воскликнула Таня. – Просто я… просто я хочу пройтись с тобой по улице!

Герман внимательно посмотрел на нее, пытаясь определить, обманывает она его или нет.

– Правда? – спросил он наконец, так и не поняв этого.

– Ну конечно! – снова улыбнулась Таня и прижалась к нему всем своим горячим гибким телом.

«Да пропади они пропадом, эти бумаги! – подумал Редников. – Не собираюсь же я действительно потерять из-за них такую девушку!»

Турецкий был доволен. Только что ему позвонила Иванова и попросила о встрече. Сказала, что у нее есть для него важная информация.

«Сработало!» – подумал Александр и посмотрел на часы. Они договорились пересечься у памятника Пушкину через полчаса. Можно бы уже и выходить… «Важняк» поднялся со стула, как вдруг раздался еще один телефонный звонок.

– Алло! – снял трубку Турецкий.

– Это я! – послышался на другом конце голос начальника МУРа Вячеслава Грязнова.

– О! – обрадовался Александр. – Ну как дела? Ты что-нибудь узнал?

– Узнал… – устало сказал Вячеслав. – Пока с этими военными свяжешься, пока добазаришься, семь потов сойдет…

– Ну так кому принадлежит медальон-то? – поторопил друга Турецкий.

– Записывай…

«Важняк» схватил ручку и подтянул к себе настольный календарь:

– Ну?

– Шмаков Евгений Андреевич, шестьдесят девятого года, проживает на улице Лавочкина, дом восемьдесят пять, квартира сорок.

– Так-так… – скрипя ручкой, произнес Александр.

– Пять лет назад воевал контрактником в Таджикистане. Оттуда и медальон…

– Погоди-ка! – сказал Турецкий. – А сейчас-то он состоит на службе?

– Нет, – ответил Грязнов. – Не состоит. Уволился сразу после окончания годичного контракта. Но самое интересное вот что… – Вячеслав сделал небольшую паузу и продолжил: – По нашим сведениям, Шмаков имел отношение к контрабанде наркотиков через афганскую границу. Через полгода после увольнения он схлопотал срок за хранение кокаина… То, что он занимался сбытом, тогда доказать не удалось… Отсидел два года и был освобожден за хорошее поведение. Вернувшись из зоны, купил себе квартиру в Москве и, согласно некоторым данным, сейчас плотно работает на тамбовскую преступную группировку. Так что надпись "Группа "Т" на медальоне расшифровывается, оказывается, довольно просто…

– Вот это да… – удивился Турецкий. – А мы-то думали…

– Бандит он, Саш, – сказал начальник МУРа, – Обыкновенный бандит. А вовсе никакой не спецназовец или что-то в этом роде…

Александр нахмурился:

– Но тогда получается, что смерть Барона не связана с убийствами Мухиных? Так, что ли?

– Не знаю…

– Ладно… – сказал Турецкий. – Разберемся… Ну бывай, Слав, спасибо тебе… – И, услышав донесшееся с другого конца грязновское «пока», Александр положил трубку.

– Ну что? – одновременно спросили его сидящие в стороне Жуков и Папалаев.

Турецкий быстро пересказал им услышанное.

– А какая разница, спецназовец он или нет? – развел руками Папалаев. – Все равно его надо брать!

– Согласен, – сказал Турецкий. – Вот и поезжайте. – Он протянул операм листок с адресом. – Силенок-то хватит?

– Обижаете! – усмехнулись здоровенные муровцы, после чего развернулись и покинули кабинет.

Александр снова посмотрел на часы и, резко поднявшись, вышел из-за стола.

«Черт побери, совсем забыл! – думал он, стремительно направляясь к выходу. – У меня же встреча с Ивановой!»

Попков и Грачев, прибывшие к находящемуся в районе «Сокола» дому Сергея Мухина, первым делом направились в ЖЭК, гордая вывеска которого сверкала в торце здания. Найдя управдома, они предъявили ему постановление о проведении обыска в пятой квартире, попросили пройти туда с ними и, захватив еще одного понятого – сидящего без дела местного слесаря, направились в подъезд.

Подойдя к нужной двери, Попков достал ключи и вставил один из них в находящуюся под золоченой ручкой щель замка.

– Что-то он не идет… – сообщил следователь после нескольких безуспешных попыток провернуть щеколду.

– Может, не тот суешь? – предположил старший лейтенант.

Валентин вытащил ключ и внимательно посмотрел на него:

– Да вроде тот… Тут еще один есть – от верхнего замка… Попробую открыть его…

Однако и эта попытка потерпела неудачу: дверь не открывалась.

– Что за черт… – удивился Попков. – Может, они не от этой квартиры?…

Наблюдавший эту сцену управдом Михалыч толкнул скучающего рядом слесаря:

– Слышь, Пухов, помоги товарищам!

Пухов лениво почесался и спросил:

– Струмент, что ль, принесть?

– Ну! – подтвердил Михалыч. – Да побыстрее!

Слесарь снова почесался и ушел.

– Вот же ленивая бестия! – пожаловался «товарищам» управдом. – Но дело свое знает. Насчет этого уж будьте спокойны! Мастер!

И действительно, когда через некоторое время слесарь, помахивая металлическим чемоданчиком, вернулся, работа по выполнению задачи заняла у него не больше минуты.

– Открыто! – объявил он, закончив лязгать своими железками.

– Видали! – улыбнулся Михалыч.

Пухов потянул на себя дверь и, прищурясь, осмотрел замки.

– Ну-ка дай-ка ключи… – протянул он руку к Попкову.

Тот выполнил его просьбу.

– Все верно… – проговорил слесарь. – Эти ключи отсюда…

– А что ж не открывалось? – спросил Грачев.

Пухов немного помолчал, потом пощелкал собачками замков, как бы проверяя какую-то свою догадку, и наконец сказал:

– А сюда кто-то лазил!

– В каком смысле? – встрепенулся Попков.

– Ну в каком смысле в квартиры лазиют! – пожал плечами слесарь. – В воровском! Сунули свои отмычки да и поломали детальки-то! Закрыться они потом закрылись, а вот открыться – хренушки!

Грачев резко отодвинул Пухова и широко отворил дверь квартиры.

– Батюшки… – всплеснул руками управдом, заглянув внутрь.

То, что там уже кто-то похозяйничал, стало понятно сразу. На полу были разбросаны бумаги и книги, всюду валялись какие-то вещи, кое-где были оторваны обои.

Попков и Грачев ринулись в квартиру и быстро прошлись по комнатам. Везде их ожидала та же картина – хлам, открытые дверцы шкафов, вспоротые диваны и кресла.

– Ой-ой-ой… – приговаривал следовавший за ними Михалыч.

– Не иначе, мильены искали! – заключил усевшийся на один из перевернутых стульев слесарь и поднял с пола какую-то вазочку: – Ишь ты, какая красота! А ить не взяли! А денюжки небось подчистую выгребли!

– Ну-ка ничего тут не трогать! – строго прикрикнул на него Попков. – Ясно?

– Ясно… – с понятием отозвался Пухов. – Отпечатки пальцев! Как в кино!

– Какое тут, на хрен, кино… – буркнул Грачев и, стараясь не задевать ногами валяющиеся предметы, прошел на кухню, потом осмотрел ванную и, наконец, открыл дверь туалета.

– О! – воскликнул он. – А это что такое?

Прибежавший Попков глянул ему через плечо и увидел четкий ботиночный след, оставленный кем-то на бачке унитаза. Старлей и следователь перевели взгляды вверх. Створки висящего выше шкафчика, предназначенного для хранения туалетной бумаги и всевозможных освежителей, были открыты, а его выставленная задняя стенка стояла на полу. Поднявшись на цыпочки, Попков и Грачев увидели, что, убрав ее, некто получил доступ к вмонтированному в стену сейфу, открытое нутро которого зияло черной пустотой.

– Та-ак… – сказал Попков. – Ну что же… Надо вызывать криминалиста!

«Шестерка» с сидящими в ней Жуковым и Папалаевым подъехала к девятиэтажной башне из красного кирпича, в которой, согласно имеющемуся у них адресу, и проживал бандит Шмаков.

– Какая у него квартира-то? – спросил Папалаев.

– Сороковая… – глянул в бумажку Жуков.

– Ну пошли, что ли?

Жуков поправил закрепленный под мышкой пистолет, взял валяющийся на заднем сиденье белый пиджак, после чего, изгибаясь и выворачивая локти, надел его на себя:

– Пошли!

Они вышли из машины и направились в подъезд. Поднявшись на третий этаж, оперы увидели деревянную дверь с табличкой «40».

Прислушавшись, Жуков прошептал:

– Там вроде тихо…

– Звони! – сказал Папалаев и, отойдя в сторону, прижался к стене. – Скажешь, что телеграмму принес…

– С такой рожей, как у меня, телеграммы не носят, – самокритично и, главное, верно, заметил Жуков. – Никто же не откроет! Я лучше представлюсь сантехником. Скажу, что проходит плановая проверка батарей.

– Ну валяй! – согласился Папалаев.

Жуков нажал на кнопку звонка. Внутри квартиры тренькнуло. Опер сделал лицо кирпичом и тупо уставился в глазок, ожидая, когда точка света в его центре закроется головой хозяина. Однако этого не произошло.

– Что-то никто не идет… – прошептал Жуков Папалаеву.

– Жми еще! – сказал тот.

Опер ткнул пальцем в звонок и на этот раз подержал руку подольше. И снова никакого результата.

– Может, никого нет? – сказал Папалаев.

Жуков хотел что-то ответить, но вдруг его толстые ноздри дернулись, и, насторожившись, опер поводил своим мясистым носом у самой дверной щели.

– Вроде воняет… – изменившись в лице, сказал он.

– Чем воняет? – не понял Папалаев.

– Мертвечиной!

– Правда, что ли? – изумился Папалаев и подбежал к другу: – А ну-ка дай я понюхаю… – И, уткнувшись в щель, он начал с шумом втягивать в себя воздух.

– Ну как? – спросил Жуков. – Чуешь?

– Не-а! – ответил тот. – Не чую!

– Да ты что? – удивился Жуков. – Оттуда ж так и прет!

Папалаев повторил попытку, но так и не смог уловить в воздухе ничего пугающего.

– Да все нормально там! – сказал он. – Наоборот, одеколоном каким-то прет…

– Одеколоном? – быстро переспросил Жуков.

– Ну да! Противным, правда… Но все-таки это ж не мертвечина!

Жуков немного подумал, а потом отошел от двери на несколько шагов и с этого расстояния спросил:

– А так?

Папалаев непонимающе посмотрел на него и снова начал водить носом у щели.

– О! – тут же воскликнул он. – Теперь чую! Точно – трупняком тянет!

– Вот! – сказал Жуков. – Я же тебе говорил!

– Погоди, – повернулся к нему друг, – так одеколоном от тебя, что ли, несло?

– Да… – признался опер.

– Зачем же ты такой гадостью надушился?

– Много ты понимаешь… – обиделся Жуков. – Это парфюм «Мускус»… Бабам знаешь как нравится? – Тут опер почему-то понизил голос и признался: – Я сегодня утром, когда на работу уезжал, второпях не тот пиджак надел… Этот вот, – опер хлопнул себя по белым лацканам, – он у меня для свиданок предназначен. Я его еще недели две назад «Мускусом» побрызгал, и аромат все держится…

– «Аромат»… – передразнил Папалаев. – Да это жуть какая-то, а не аромат…

– Не тебе судить! – высокомерно сказал Жуков. – Бабам судить!

– Ну и как? – заинтересовался Папалаев. – Клюют?

– А то! – оживился друг. – Дня три назад, например, с такой блондиночкой познакомился в кафешке… – Глаза опера загорелись. – Захожу, значит, туда…

Из шахты лифта донесся гулкий шум пришедшей в движение кабины. Это вернуло Жукова из далекого кафе в подъезд, и, кашлянув, он посерьезнел и произнес:

– Ну ладно. Что делать-то будем?

– А что делать? – почесал затылок Папалаев. – Замок вышибать надо!

– Правильно! – согласился Жуков, затем оценивающе посмотрел на дверь. – Ну с такими-то я быстро справляюсь…

– С разбегу вдаришь? – спросил Папалаев.

– А как же! – сказал опер и вдруг, что-то вспомнив, попросил напарника: – Подергай-ка ее, она случайно не открыта?

Папалаев схватился за ручку и сначала с силой потянул ее на себя, а потом толкнул в противоположном направлении:

– Нет, закрыта!

– Ну что ж… – Стоящий в нескольких шагах от него Жуков набычился, отставил правую ногу назад и, оттолкнувшись, рванул к двери.

– Эх-ма-а! – крикнул он и ударил в нее могучим плечом.

Послышался треск ломающейся коробки, и через секунду опер оказался внутри.

– Фу-у… – протянул он, зажимая нос. – Вонь-то какая!

Папалаев тоже ощутил отвратительный запах разлагающегося трупа. Превозмогая себя, он шагнул в квартиру и, озираясь по сторонам, сказал:

– Где он тут…

Опера зашли в одну комнату, потом в другую, толкнули дверь третьей и, наконец, увидели валяющегося на полу усатого мужика с синим лицом и вывалившимся наружу языком.

– Дня два лежит… – пробормотал Жуков, шагнув к нему и осмотрев.

– Удавили его… – показал Папалаев на характерную полоску на шее убитого. – И удавили, кажется, вот этим… – Опер поднял с пола кусок бельевой веревки.

– Да… – согласился Жуков, после чего осторожно залез во внутренний карман убитого и достал паспорт. – «Шмаков Евгений Андреевич», – прочитал опер и, сличив лицо трупа с фотокарточкой, заключил. – Это он!

– Ясно… – сказал Папалаев. – Ну что, звоним дежурному по городу?

– Звоним… – кивнул Жуков. – Пусть высылают дежурную группу. Только сначала проветрим тут…

Они раскрыли окна во всех комнатах, и Жуков набрал на шмаковском телефоне ноль два…

Турецкий заметил Иванову сразу. Она стояла у памятника великому поэту, привлекая взгляды проходящих мимо мужиков. Даже сам Пушкин, слегка наклонивший голову, казалось, смотрел именно на нее.

– Здравствуйте! – сказала она, заметив Турецкого.

Тот улыбнулся:

– Добрый день, Галина Ивановна. Простите, что я немного опоздал…

– Ничего страшного… Если бы вы задержались дольше, я бы все равно вас дождалась.

Турецкому показалось, что окаймленное зеленоватыми бакенбардами бронзовое лицо Пушкина приняло завистливо-ревнивое выражение.

– Так что же вы хотели мне сообщить? – спросил «важняк».

Иванова пристально посмотрела на него и неожиданно предложила:

– Может, зайдем в какой-нибудь ресторанчик?

Это немного удивило Александра, но не настолько, чтобы отказаться. Судорожно прикидывая в голове, сколько у него с собой денег, он произнес:

– Буду просто счастлив составить вам компанию!

Они быстро дошли до находящегося через дорогу «МН-клуба» в котором, несмотря на день, было довольно много посетителей, но свободный столик тем не менее нашелся.

– А тут уютно… – сказал Турецкий, усевшись.

– Да… – согласилась Иванова и взяла меню. – Посмотрим, что у них есть…

«Если она сейчас закажет каких-нибудь лобстеров, то я опозорюсь…» – с тоской подумал располагающий незначительными средствами Александр, который всегда считал, что оплата ресторанного счета – дело мужчины, и только мужчины, несмотря на все прокравшиеся в общество новомодные феминистические тенденции.

– Я буду кофе! – сказала Галина Ивановна. – И один эклер.

«Ну и прекрасно!» – с облегчением вздохнул Турецкий и улыбнулся:

– А я только кофе.

Ему показалось, что в глазах Ивановой мелькнула насмешка, но Александр не был в этом уверен. Приглушенное освещение заведения то и дело озарялось мягкими лучами цветомузыки, и поэтому какие-то мелкие детали мимики сидящей напротив женщины могли ускользнуть от внимания Турецкого, а какие-то, наоборот, дорисоваться его воображением.

– Что будем заказывать? – спросил подошедший к столику официант.

– Два кофе и эклер, – сказал Александр.

Официант кивнул и удалился.

– Так что же вы хотели мне сообщить? – спросил наконец Турецкий у своей спутницы.

Та немного помолчала, потерла тонким длинным пальцем висок и произнесла:

– Сергей собирал документы, компрометирующие кремлевское руководство.

– Я это знаю, – быстро сказал Александр. – Меня интересует, что конкретно ему удалось откопать.

Иванова пристально посмотрела на него и негромко ответила:

– Нужные вам документы находятся у меня дома.

– Ах вот как… – оживился Турецкий. – А почему же тогда…

– Пожалуйста, ваш заказ! – Подошедший официант поставил на столик две чашки кофе и тарелочку с пирожным.

– Спасибо! – сказала Галина Ивановна.

– Угу! – кивнув, присоединился к ней Александр и, проводив удалившегося официанта взглядом, продолжил: – А почему же тогда вы не сказали мне об этом еще вчера?

Иванова пожала плечами:

– Да и сама не знаю… Испугалась чего-то… Я в последнее время столько нервничаю… – Тут она наклонилась к Турецкому и горячо зашептала: – Мне кажется, что за мной начали следить!

– Да? – очень серьезно спросил тот. – И когда же?

– Позавчера, после того как погиб Сергей.

– Ясно…

– Скажите, – испуганно посмотрела на него Галина Ивановна, – меня что, тоже хотят убить?

Александр успокаивающе ответил:

– Не думаю. Им просто нужны документы… – И, спохватившись, он спросил: – А почему же вы не взяли их с собой?

– Вот потому-то и не взяла! – ответила Иванова. – Не хотела, чтобы и меня, как Сергея…

Турецкий тут же вспомнил про папку, которая, согласно свидетельским показаниям, была в руках Мухина, когда он заходил в метро.

«Так– так… -сказал он себе. – Выходит, она про это знает…»

– Я думаю, что нам не стоит терять время! – сказал он. – Если, как вы говорите, за вами следят, то мне нужно срочно изъять эти документы.

– Хорошо, – очень легко согласилась Галина Ивановна. – Поедемте ко мне… – И она поднялась из-за стола.

– Уходите? – подскочил к ним официант.

– Да, – сказал Турецкий, после чего вытащил бумажник и оплатил протянутый ему счет за заказ, к которому они с Ивановой даже не притронулись.

– Благодарю вас! Всего вам хорошего, заходите к нам еще! – произнес официант и начал убирать со стола.

Александру сейчас совершенно не хотелось кофе, но, выложив за него сумасшедшие деньги (все-таки центр города!), он посчитал, что уйти просто так было бы слишком расточительно.

– Одну минутку! – сказал он, после чего взял чашку и одним глотком осушил ее. – Вот теперь все. Можете убирать.

Внезапно Турецкому показалось, что огромные голубые глаза Ивановой снова блеснули насмешкой.

«А может, я ошибся… – опять успокоил он себя. – Может, это все от освещения…»

– Ну что, пойдемте? – сказала Галина Ивановна.

– Да, – кивнул Александр.

И они направились к выходу из зала, потом прошли по коридорчику, открыли двери и оказались на улице.

– Вон моя машина, – показала Иванова на припаркованную неподалеку хищную спортивную «альфа-ромео», похожую на готовящуюся к прыжку кошку. – А ваша где?

Задрипанная «семерка» Турецкого стояла с другой стороны бульвара, и Александр возблагодарил небеса за то, что Галина Ивановна не видела, на чем он подъехал.

– Я оставил ее у Генпрокуратуры, – соврал Турецкий. – Тут, знаете ли, на метро быстрее…

– Ну что же… – сказала она. – Тогда поехали на моей.

– Поехали, – согласился Александр.

Они подошли к ярко-красной «альфа-ромео», и Иванова пискнула кнопкой брелка сигнализации. Двери гордости итальянского автомобилестроения плавно поднялись вверх.

– Ого! – восхищенно произнес Турецкий. – Просто летающая тарелка какая-то…

– Она и жрет как летающая тарелка… – мрачно пожаловалась Галина Ивановна. – Причем исключительно девяносто восьмой… – Женщина села за руль: – Ну что же вы стоите?

Александр плюхнулся на мягкое «анатомическое» сиденье, покрытое дорогущей полированной кожей. Когда Иванова завела сверхмощный двигатель, нажала на газ и стала выворачивать машину в направлении движения, Турецкому показалось, что она даже несколько приподнялась над землей, готовясь долбануть из находящейся сзади сдвоенной трубы огненными реактивными выхлопами и уйти в точку.

«Это и есть летающая тарелка!» – подумал Александр и мысленно перекрестился.

Обещание, данное Тане, нужно было выполнять, и Герман, напялив свою футболку, вышел в коридор и надел ботинки:

– Я готов!

– Подожди, я сейчас! – сказала Таня, подбежала к шкафу, быстро нарядилась в веселенький сарафанчик и метнулась к Редникову: – Одну минуточку… – Она схватила рожок для обуви и стала обувать туфли. – Тут за домом есть пустырь, пойдем туда и сожжем эти бумажки!

– Ага, – улыбнулся Герман. – Ну их действительно!

В этот момент зазвонил телефон. Таня сняла трубку:

– Алло… А, мама, привет… Да ничего, все нормально, а как у вас?… Ну и прекрасно… Что? Рецепт кулебяки? А разве он у меня?… Ах да, точно, я же его у тебя забирала… Только вот не помню, куда положила… Ну ничего, сейчас найду, подожди… – И, зажав трубку рукой, девушка сказала Редникову: – Милый, извини, тебе придется пойти одному… Это надолго. Рецепт целую страницу занимает, так что пока мама будет его переписывать, пока мы с ней еще кучу проблем обсудим… – Таня улыбнулась. – В общем, меньше часа я с ней еще ни разу не разговаривала… – Она посмотрела на папку, которую Герман держал в руках: – А мне так хочется, чтобы эти бумаги скорее сгорели и я наконец перестала волноваться… Так что иди один, быстренько сожги их и сразу возвращайся. Я буду тебя ждать! – И, чмокнув Редникова в щеку, девушка снова защебетала в трубку: – Мам, пока я буду искать кулебяку, ты найди мне, пожалуйста, рецепт земляничного торта… Нет, не песочного, а бисквитного… Нет, не с джемом, а с масленым кремом…

Герман открыл дверь и вышел из квартиры.

…– Сергей Федорович, царствие ему небесное, был просто-таки расчудесным жильцом! – рассказывал управдом Попкову и Грачеву, которые, стоя в коридоре, ожидали эксперта-криминалиста. – Ни разу ни за свет, ни за газ не задолжал, пьянок-гулянок не устраивал, хотя и холостяком жил, ни с кем не скандалил… – тут Михалыч как-то замялся и продолжил: – Правда, справедливости ради, хочу сказать, что человеком он был довольно нелюдимым… Даже не здоровался никогда…

– Точно! – подтвердил сидящий в углу на корточках Пухов. – Ни разу «здрасте» от него не слышал. Я ему, бывало: «Добрый день, Сергей Федорович, как здоровьице?» А он пройдет мимо и даже не обернется, как будто не слышит. – Слесарь помолчал. – Ну да ничего, мы люди простые… Мы не в обиде…

– Да, – согласился управдом. – Главное, что за свет и за газ уплачивал…

На лестничной клетке послышались шаги, и в приоткрытую входную дверь просунулся торс милицейского прапорщика:

– Это вы, что ли, эксперта из ЭКУ вызывали?

– Да, – ответил Попков.

– Заходи, Карпуша! – сказал прапорщик, исчезая.

Дверь широко открылась, и в квартиру шагнул полный, краснолицый мужчина с большим черным чемоданом в руках.

– Капитан милиции Карп Чернов из ЭКУ на Петровке, 38, – представился он и, оглядывая пространство, спросил: – Ну чего у вас тут?

– Да вот… – Грачев махнул рукой. – Кто-то проник в квартиру… Все перевернул…

– Ясненько… – произнес криминалист и отправился в ближайшую к нему комнату, где был выпотрошен шкаф и опрокинуто несколько кресел. – Только скажите мне, что вы тут уже хватали! – крикнул он оттуда. – Чтобы я не зря время тратил!

– Да вроде ничего, – пожал плечами Попков. – Только во-он ту вазочку…

– И все?

– Все!

– Не могли побольше заляпать… – недовольно сказал Чернов. – Я ж теперь очумею всю квартиру осматривать… – Затем он поставил свой чемодан на пол и щелкнул замками.

Слесарь оживился:

– Мне страсть как интересно посмотреть, чего у эксперта в чемодане! – сказал он. – Я этого даже в кино ни разу не видал…

Карп открыл чемодан, и взорам присутствующих открылся большой набор инструментов и… большая пластиковая бутылка пива. Управдом удивленно хмыкнул, Грачев и Попков усмехнулись, а Пухов вдруг завистливо проговорил:

– Ух ты! Двухлитровая… А в мой такая не влезает… – И он с сожалением посмотрел на стоящий у своих ног плоский металлический ящичек с инструментами.

Криминалист Чернов между тем достал увесистый современный фотоаппарат и принялся делать снимки поваленной мебели.

– Слушай, капитан! – сказал ему Грачев. – Начни с туалета, а? Там на бачке след остался…

Карп послушно опустил камеру, взял свою криминалистическую «лабораторию» и, не закрывая, перенес ее в указанное старлеем место.

– Так-так… – произнес он, увидев след. – Это уже что-то… – Карп Чернов достал из криминалистического чемодана линейку, положил ее на бачок и несколько раз щелкнул вспыхивающим, как молния, фотоаппаратом. Затем, взяв в одну руку пинцет, в другую – пустой целлофановый пакетик, он принялся счищать частицы желтоватого грунта, которые, собственно, и составляли след. Закончив это дело, Карп положил пакетик в чемодан и, оглядев присутствующих, сказал:

– Все, господа следователи, составляйте протокол осмотра и изъятия вещдоков, а я пивка хлебну! А то у меня руки что-то трясутся после вчерашнего…

Герман вышел из подъезда и отправился на пустырь, который, по Таниным словам, должен был находиться за домом.

«Сожгу и забуду! – думал он, сжимая папку. – Черт с ними!»

Редников завернул за угол здания, и его взору открылось пустынное пространство величиной с футбольное поле, очевидно предназначенное для строительства нового дома.

«Вот здесь и спалю эти бумаги!» – сказал он себе и зашагал к самому центру площадки. Необходимости в этом не было: документы отлично сгорели бы и с краю, но парню почему-то хотелось, чтобы сам момент их уничтожения выглядел торжественно и даже ритуально.

«Жалко, что Таня не пошла… – пожалел Герман. – Мы бы встали рядом, как древние язычники на капище…»

Надо сказать, что Редников был склонным к мистицизму человеком. Несколько лет назад, решив встать на путь духовного самопознания, он начал активно поглощать эзотерическую литературу, что сослужило ему плохую службу. Еженедельно подвергаясь в результате прочитанного все новым влияниям, Герман начал метаться от религии к религии, как от отдела к отделу в хозяйственном магазине, – там взяв одно, тут второе, а во-он у того стеллажа третье, – какие-нибудь «трансцендентальные упражнения даосских монахов» хорошо прочищают карму, словно металлический ежик – забитую раковину. В результате в его голове образовалась такая каша, что Редников перестал отличать Будду от вуду, медитацию от левитации, а Алана Чумака от «другого чувака», как называл его отец часто мелькающего на телеэкране колдуна Юрия Лонго.

Вообще с родителями Герман жил достаточно дружно. Все вместе они обитали в Ново-Косино в уютной «двушке», где Редников занимал маленькую комнату и оборудованную им под тренажерный зал кладовку. Там на коврике стояла одна-единственная гиря, которую Герман, впрочем, так ни разу и не поднял, остыв к идее телесного совершенствования на следующий день после того, как отец-фрезеровщик, по его просьбе, обливаясь потом, притащил эту тяжеленную дуру из заводской комнаты здоровья. Герман тогда решил попробовать вес гири и, оторвав ее от пола на полсантиметра, пришел к выводу, что дух тренировать легче, нежели мышцы.

Добрая и заботливая мама согласилась с ним, а Редников-старший назидательно сказал:

– С ума сойдешь со своими книжками! Читать вредно!

Сложно сказать почему, но Герман неожиданно внял словам отца и забросил эзотерическую литературу. Хотя склонность к мистике у него осталась. Так, например, Редников твердо верил, что обо всем, уготованном ему в будущем, он может узнать, если будет внимательно присматриваться к знакам, которые подает окружающая природа.

Например, в день, когда он ехал на встречу с Таней, Герман заметил, что стоящее на его окне растение, которое не цвело до этого несколько лет, вдруг неожиданно распустилось. Он посчитал это хорошим знаком, и вот пожалуйста – его надежды на благоприятный исход свидания оправдались! А сегодня утром Редников увидел, как в комнату влетела большущая бабочка, обогнула люстру и снова выпорхнула на улицу.

«Все вернется на круги своя!» – подумал тогда Герман и поэтому не особо удивился, когда дворничиха принесла выброшенные Таней документы…

Тем не менее сейчас ему предстояло их сжечь.

Редников остановился и осмотрелся. Да, это был самый центр пустыря. Он положил папку на землю и представил себя древним жрецом, которому предстояло принести богам жертву.

«Это ведь и есть жертва, – рассудил Герман, глядя на белую обложку, скрывающую документы. – Жертва моей любви к Тане…»

Редников быстро осмотрелся и, убедившись, что его никто не видит, воздел хилые руки к небу, проговорив:

– О всесильные боги, примите мой дар!

Он где– то читал, что настоящие жрецы слышали после этого доносящееся с неба: «О смертный! Воистину ты поступаешь хорошо!» Однако Герман не дождался от «всесильных богов» даже элементарного «спасибо».

– Ну что же… – пробормотал он. – Обойдусь и без вашей благодарности… Нужна она мне боль… – договорить он не успел, потому что внезапно вспомнил – спичек-то у него нет!

«Тьфу ты! – скривился Редников. – Как же это я забыл!»

Надо было или возвратиться к Тане, или дойти до ближайшего магазина. Герман выбрал второе. «Зачем снова раздражать Таню этой папкой…» – подумал он и пошел в сторону возвышающегося невдалеке универсама.

Минут через двадцать после того, как Жуков позвонил дежурному по городу, в квартиру примчался запыхавшийся участковый.

– Майор Веселкин! – представился он. – Дежурная группа с Петровки, 38 скоро подъедет, а я, как только мне сообщили, сразу из своего кабинета прибежал. Он у меня в соседнем доме. – Участковый поправил новенький китель и спросил: – Где убитый-то?

Оперы показали ему труп.

– Ну дела… – Майор вытер носовым платком потный лоб. – Я ж к нему позавчера заходил!

– Во сколько? – спросил Жуков.

– Да вечером… – сказал Веселкин. – В десятом часу уже. Шмаков у нас в неблагонадежных числился: он ведь судимость имел! А меня начальство заманало плановыми проверками, ни дня покоя нет… Вот и поперся к нему вечером…

– У него кто-нибудь был? – тут же поинтересовался Папалаев.

– Да нет! – сказал участковый. – Не было…

– А может, он кого ожидал?

Майор нахмурил брови, что-то вспоминая, и вдруг, переменившись в лице, воскликнул:

– Точно! Ожидал! Я еще думаю, почему это он то и дело на балкон выбегает. Спрашиваю: «Ты чего, мол?» А он мне: «Да так… Природой любуюсь! С этой стороны дома такой прекрасный скверик разбили!» – Участковый хмыкнул и пояснил: – У нас и правда жильцы как-то раз на субботник собрались и деревья с той стороны дома посадили. Дружно так, с энтузиазмом взялись. Я тоже помогал! – Тут Веселкин усмехнулся: – А вот Шмакова как раз там и не было! Небось со своими дружками уголовничками безобразия где-то учинял, вместо того чтобы общественно-полезным трудом заниматься!

– Какие безобразия? – не понял Жуков.

– Ну откуда ж я знаю! – развел руками майор. – Какие-нибудь! На то он и участник этого… как его… преступного сообщества!

– Вы и об этом знаете? – спросил Папалаев.

Веселкин снисходительно посмотрел на него:

– Ну я ж тут все-таки участковый, а не кто-нибудь!

– Погодите-ка! – сказал Жуков. – Так что там по поводу балкона, на который бегал Шмаков?

– Ну как – что? – удивился майор. – Я же говорю, он на скверик выходит. А через тот скверик дорожка идет, по которой иной раз машины ездят… – Веселкин направился к раскрытой балконной двери, перешагнул порог и подозвал оперов: – Вон она, видите?

Муровцы последовали за ним, еле протиснувшись в узкий проем, облокотились на перила и выглянули вниз. Под самым балконом действительно проходила грунтовая дорога.

– И что? – спросил Папалаев.

– Так вот, – продолжил Веселкин. – К Шмакову наверняка кто-то должен был приехать. Он ведь и в то окно, которое на другую сторону дома выходит, тоже выглядывал. «Смотрите, говорит, товарищ майор, как разительно отличается участок, занятый благоустроенным сквером от грязного, заставленного „ракушками“ двора. Надо бы, говорит, еще один субботник провести и снести все „ракушки“ к чертовой матери!» – Участковый поморщился. – А там одна из ракушек моя! Это Шмаков таким вот изощренным образом надо мной издевался. Ну да ладно, я человек необидчивый… Ты, говорю, Шмаков, свинья и подлец, но, пока я тебя, мерзавца, за руку не поймаю, ничего с тобой поделать не могу. Поэтому советую тебе, сволочь, жить тут тихо, а не то я с тобой, гадом, разберусь! – Майор кашлянул и закончил: – Сказал я ему такие вот поучительные слова и ушел.

– Так все-таки к нему кто-нибудь приезжал или нет? – спросил Жуков.

Веселкин снова поправил чистенький новый китель и доложил:

– Приезжал! Аккурат через час после того, как я от него ушел, мне удалось заметить, что по дорожке, которая через сквер идет, уносится в направлении шоссе большая черная автомашина типа джип. Номерной знак, к сожалению, я разглядеть не успел.

– А почему вы думаете, что это именно к нему приезжали?

– А то к кому же! – удивился участковый. – Шмаковские дружки постоянно сюда на таких машинах шастали! – Майор немного помолчал и вдруг убежденно затряс указательным пальцем перед лицами оперов: – Они его и убили! Кто ж еще это мог сделать!

– Ну-ну… – неопределенно пробормотал Жуков. А Папалаев предложил допросить майора в качестве свидетеля – кое-какие интересные показания он все же дал.

Оформив протокол допроса, Жуков и Папалаев стали ожидать прибытия дежурной оперативно-следственной бригады с Петровки.

– Прошу! – сказала Иванова Турецкому, впуская его в свое жилище.

– А у вас хорошо… – улыбнулся Александр, осматриваясь.

Это была не просто учтивость. Галина Ивановна действительно владела прекрасной, со вкусом обставленной трехкомнатной квартирой.

– Проходите! – пригласила она «важняка» в гостиную. – Сейчас я покажу вам бумаги…

Турецкий быстро прошел за ней.

– Сейчас… – проговорила хозяйка и выдвинула ящик стоящего у стены секретера.

У Александра кольнуло сердце. «Вдруг их там не окажется… – подумал он. – Вдруг у нее тут уже кто-то побывал… Она же говорила, что за ней следят!»

Однако его опасения не подтвердились.

– Вот они! – сказала Галина Ивановна, доставая увесистую пачку бумаг.

– Позвольте? – тут же сказал Турецкий и протянул руку.

– Пожалуйста. – Она передала ему пачку и указала на кресло: – Садитесь, вам так будет удобнее.

– Спасибо… – сказал мгновенно уткнувшийся в документы «важняк».

– Пока вы будете их просматривать, я сделаю кофе… – Хозяйка направилась на кухню. – А то мне кажется, что вы еле сдержались, чтобы не выпить в ресторане и вторую чашку…

Поглощенный изучением бумаг, Турецкий тем не менее заметил явную издевку в словах Ивановой, но никак на нее не отреагировал, сделав вид, что не обратил на это внимания. Хотя на самом-то деле Александру было просто нечего ответить на такой выпад. «Пусть смеется… – решил он. – Главное, что у меня теперь есть эти документы…»

Он пробежал глазами несколько листов, потом вытащил еще парочку из середины, затем глянул в конец.

«Нет… – подумал Турецкий. – Это надо читать целиком… И не здесь…»

Он вложил бумаги в пачку, поднялся с кресла и прошел на кухню.

– Прошу прощения, – начал Александр. – Но мне придется вас оставить…

Ему показалось, что Иванова почему-то испугалась.

– Да что вы! – воскликнула она. – А как же кофе?

– Не хочется… – не смог сдержаться Турецкий. – Я напился той чашкой в ресторане…

Галина Ивановна рассмеялась:

– Ну не обижайтесь на меня… Я вовсе не собиралась вас задеть… Просто пошутила… – Она шагнула к «важняку» и, сделав виноватые глаза, повторила: – Я правда ничего такого не имела в виду…

Почему– то ему очень захотелось ей поверить.

– Не уезжайте, а? – попросила хозяйка. – Давайте попьем кофе…

Турецкий растаял. Такая женщина просит его остаться!

– Ну хорошо… – улыбнулся он. – Но вначале я запишу ваши показания и приложу к протоколу допроса вот эти важные документы. Не возражаете?

Она совершенно искренне обрадовалась:

– Не возражаю! Записывайте мои показания, прикладывайте к ним эти документы!

Герман зашел в магазин, быстро отыскал нужный отдел и, к своему неудовольствию, обнаружил стоящую на прилавке табличку с крупной черной надписью «Учет».

– Ну прямо как назло! – в сердцах сказал Редников и, выбежав на улицу, стал высматривать взглядом какие-нибудь торговые павильончики. Однако ни одного из них поблизости не оказалось.

– Скажите, пожалуйста, где здесь можно спички купить? – обратился Герман к какому-то проходящему мимо старичку, явно местному жителю.

– Ась? – Дедуля приложил руку к уху.

– Я говорю, спички где здесь можно купить? – уже громче спросил Редников.

– Яички? – отозвался дед. – А вона! – И он указал пальцем на магазин, из которого Герман только что вышел.

– Да не яички, а спички!! – заорал Редников прямо в лицо почтенному старцу. – Спички где тут у вас продаются?!

– Эй, парень, ты чего так разоряешься? – раздался приближающийся женский голос.

Герман обернулся. Мимо него в направлении магазина шествовала дородная дама с копной обесцвеченных волос.

– Да понимаете… – хотел поделиться с ней своей проблемой Редников, но дама перебила его:

– Ну и молодежь пошла! Ничего спокойно спросить не могут! Идиоты какие-то, честное слово!

У Германа, в общем-то не склонного к скандалам человека, поднялась в груди волна злости:

– Сами вы идиотка! – выпалил он.

Дама покраснела и завизжала:

– Я тебе сейчас подзатыльник-то как влеплю за такие слова! Заморыш хренов! – И она угрожающе подняла свою мясистую лапу: – А ну брысь отсюда, глиста очкастая!

Редников счел за лучшее не продолжать перепалку с разъяренной женщиной и, бросив ей на прощанье: «Вам лечиться надо!» – отскочил в сторону.

– Не дай бог я тебя еще хоть раз встречу! – погрозила ему дама и зашла в магазин.

Герман ничего на это не ответил и продолжил поиски спичек. Вскоре ему удалось обнаружить несколько окрестных торговых точек, но, увы, – нужного Редникову товара там не оказалось. Даже одноразовые зажигалки, которыми, казалось бы, завалена вся Москва, и те, как назло, отсутствовали. Герман добежал аж до метро – и никакого результата. Ни павильона, ни палатки, ни даже лотка, на котором продавались бы спички или зажигалки, ему найти не удалось. Разочарованный, он вернулся к магазину.

– Вы не подскажете, где тут можно купить спички? – спросил Редников у первого же вышедшего из него мужчины и получил неожиданный ответ:

– Так здесь же, в универсаме! Отдел только что открылся!

Обрадованный, Герман буквально ворвался в магазин, забежал в отдел, держа в одной руке папку, а другой доставая из кармана шорт монетку, и вдруг остолбенел.

За прилавком стояла та самая вздорная дама.

– А-а, гаденыш, попался! – сразу же узнала она Редникова. – Ну сейчас я тебе устрою! – И, повернувшись в сторону подсобки, дама закричала: – Зураб! Зурабчик!

Задевая ногами за коробки с товаром, наружу вылез здоровый небритый кавказец:

– Что такой, Рита? Какой проблем?

– Вот этот чмошник меня обозвал! – указала продавщица на Германа.

– Но вы же первая начали! – сказал тот.

– А ну иды суда! – Кавказец поманил Редникова волосатым пальцем.

Однако Герман благоразумно двинулся в прямо противоположном направлении – к выходу из магазина.

– И чтоб больше я тебя тут не видела! – крикнула ему вслед Рита.

«Что же делать? – подумал Редников, выйдя на улицу. – Где взять эти проклятые спички…»

Вдруг его словно озарило: «А может быть, это знак? И мне не стоит сжигать документы?»

Герман отошел от универсама, забрел в ближайший двор и сел на скамейку. Он приоткрыл папку и в который уж раз пролистал бумаги.

«Нет… – решил он. – Все-таки надо… Ведь так хочет Таня…»

– Брат, выручи, а? – услышал Редников скрипучий, низкий голос.

Он обернулся. Рядом со скамейкой стоял насквозь пропитой мужик в драном тренировочном костюме и с вонючей, почти полностью выкуренной «беломориной» в зубах:

– Помираю, брат… Поправиться надо… Пятерки не хватает…

Герману стало жалко страдальца, и он полез в карман за монеткой. Вытащив серебряный кругляшок, Редников протянул его мужику:

– На…

– Спасибо, брат! – обрадовался тот. Он уже хотел было схватить монетку, но Герман, что-то сообразив, убрал руку.

– Даю только взамен на спички! – сказал он.

– На спички?… – пробормотал мужик. – Ну что ж… можно и на спички… – И он вынул придавленный резинкой штанов к животу коробок. – Бери! Они мне без надобности! Я все равно одну от другой прикуриваю!

– А ну-ка дай глянуть! – сказал Герман. – Есть там чего или нет?

– Да он почти полный! – проскрипел мужик. – Во, смотри! – И, раскрыв коробок, он продемонстрировал Редникову его содержимое.

– Хорошо, – кивнул тот. – Вижу.

Получив от мужика спички, Герман отдал ему пять рублей.

– В расчете, брат! – обнажил в усмешке гнилые зубы мужик и, хромая, направился в сторону универсама.

Герман же поднялся со скамейки и зашагал к пустырю.

«Ну все… – стучало у него в голове. – Теперь-то я их наконец сожгу…»

Очень скоро он снова стоял на пустыре, – правда, уже не в центре, а с краю. Игры в жреца Редникову надоели, ему хотелось только одного: поскорее спалить документы. «И сразу к Тане…» – думал он.

Вытащив бумаги из папки, он сложил их кучкой, открыл коробок и чиркнул спичкой. «Все! – сказал он себе. – Поехали!»

В этот самый момент пламя с шипением погасло. Редников почувствовал, как по голове и плечам застучали редкие, но крупные капли дождя. Он задрал голову вверх. Над пустырем висела аккуратная маленькая тучка. Все остальное пространство небосвода оставалось при этом чистым.

«Ну это уж точно знак! – подумал Герман. Он быстро собрал бумаги, сунул их обратно в папку и пошел прочь. – Сама природа запрещает мне их сжигать!»

Возле Таниного дома, к которому вернулся Редников, дождя не было. «Но я же не смогу объяснить ей, почему не уничтожил документы! Она просто поднимет меня на смех! Или, что еще хуже, посчитает дураком!» – Герман поежился и посмотрел на папку.

– Что же мне с тобой делать? – тихо и тоскливо произнес он.

Не уничтожить нельзя, потому что такова воля Тани. Уничтожить тоже, вроде бы нельзя, потому что такова воля природы.

Редников подумал и решил, что воля Тани для него все-таки важнее воли природы. «Зайду в какой-нибудь подъезд и сожгу их там!» И Герман направился в сторону соседней жилой башни.

Зайдя внутрь, Редников решил подняться на последний, девятый этаж и там, если повезет, пробраться на чердак, а если нет – устроить небольшой костер прямо у мусоропровода.

Дождавшись лифта, он шагнул в его кабину, нажал кнопку и поехал на самый верх.

«Только бы не застрять!» – думал Герман, справедливо полагая, что электрический ток тоже относится к силам природы, а его внезапное отключение сделает дальнейший подъем невозможным.

Однако все прошло благополучно, и через минуту Редников вышел на междуквартирный пятачок девятого этажа. Шагнув к ведущей на чердак лестнице, он быстро поднялся и с облегчением обнаружил, что решетчатая металлическая дверь открыта.

«Обманул я тебя, мать-природа!» – несколько самодовольно подумал он и двинулся в глубину чердака.

Было так темно, что Герману пришлось зажечь спичку. Он вытянул руку с мерцающим огоньком перед собой… и чуть не вскрикнул от неожиданности.

Метрах в трех от него спешно натягивали на себя штаны мужчина и женщина бомжеватого вида. Рядом с ними лежал матрац, с которого они, судя по всему, только что и вскочили.

– Зин, – сказал вдруг мужчина, щурясь и вглядываясь в Редникова. – А это ведь не облава!

– А чего же это? – спросила женщина.

– А хрен его знает! – ответил мужик. – Додик какой-то!

В этот момент спичка обожгла пальцы Герману, и, вздрогнув, он отбросил ее в сторону. Однако бомж тут же вкрутил в патрон висящую рядом с ним лампочку, и чердак озарился тусклым светом.

– Эй, ты! – обращаясь к Герману, довольно нагло крикнул мужик. – Ты кто такой? Ты чего тут делаешь?

– А вы что тут делаете? – пробормотал тот.

Женщина подбоченилась и выдала:

– Сексой занимаемся! Че, присоединиться, что ль, хочешь?

– Я ему ща присоединюся! – угрожающе произнес мужчина и направился в сторону непрошеного визитера. – А ну пшел отсюда!

Неожиданно сам для себя Герман рыкнул:

– А ты какое право имеешь мне указывать?! – И, шагнув навстречу бомжу, который был в два раза шире его, Редников сжал кулаки: – Я тебя спрашиваю, какое право?!

Такое случилось с ним первый раз в жизни. Он даже удивился: «Что это я?…»

А дальше произошло то, о чем он никогда и мечтать не мог. Такой агрессивный еще несколько секунд назад мужчина вдруг как-то обмяк и голосом, из которого мгновенно улетучились угрожающие интонации, произнес:

– Да ты чего, парень, а? Я ж просто так… Понимаешь, мы тут это… Ну уединились и думали, что облава ментовская… а это, оказывается, ты… Ну я и это… погорячился… Ты уж извини… – совсем миролюбиво закончил бомж. – Я ничего такого не хотел…

Герман опустил кулаки и сказал:

– Да ладно… Чего уж там…

В его душе звучали фанфары и бил победный салют. Впервые в жизни он не отступил перед реальной опасностью ввязаться в драку.

«Еще секунда, и я бы первый шлепнул его по носу! – с восхищением думал о себе Редников. – Вот это да!»

Восторг Германа был настолько сильным, что на какое-то время он даже забыл, зачем, собственно, поднялся на этот чердак.

– Ну че, Зин, пошли, что ли, отсюда… – растерянно сказал своей подруге бомж.

– Пошли… – пробурчала та.

Редников великодушно махнул рукой:

– Да чего уж там… Оставайтесь… – И, подмигнув, он кивнул на матрац: – Занимайтесь своими делами…

«Ну я даю! – изумился Герман. – Сроду таким пошляком не был!»

Несмотря на то что перед ним стояли бомжи, ему стало неудобно. И, поправив очки, он с некоторым смущением сказал:

– Ну, бывайте…

– Ага, покеда… – отозвался мужик.

Редников развернулся, шагнул к двери и спустился по лестнице. Уже оказавшись в самом низу, он вспомнил про папку, которую продолжал сжимать в руке.

Странное дело, но Герман вовсе не расстроился из-за того, что ему снова не удалось сжечь ее содержимое. Новое, только что испытанное им чувство победы доставило ему такое удовольствие, что он хотел испытать его снова.

«Ну что я, в самом деле, бегаю по пустырям да чердакам! – поморщился он. – Веду себя как последний трус! Не надо жечь эти бумаги!»

Как только Редников подумал это, перед ним возник образ Тани, грозящей ему пальцем и предупреждающей: «Запомни: или я, или папка!»

Герман потупил было взгляд, но тут же воспрял духом и возразил образу:

– Как же так? Ведь ты заставляешь меня быть ничтожеством!

Полупрозрачная Таня от неожиданности вздрогнула и пробормотала:

– Не ничтожеством, а благоразумным человеком…

– Нет, ничтожеством! Ничтожеством!

Образ девушки захлопал глазами и, не найдя что ответить, растворился в воздухе.

«Я сумею убедить ее, что сжечь папку – это не выход! – уверенно подумал Редников. – Сумею!»

Затем он спустился на первый этаж и вышел из подъезда.

Прошедший невдалеке дождь принес свежесть и на окрестные территории. Редников с наслаждением вдохнул воздух, на секунду прикрыл глаза и вдруг улыбнулся.

«И что я мучаюсь? – подумал он. – Ведь есть элементарный выход из ситуации! Причем выход достойный! Надо отнести эти бумаги в милицию!»

Он удивился, как такая мысль не пришла ему в голову раньше.

«Впрочем, кажется, она приходила… Только я не мог ее принять, из-за того что трусил…»

Герман решил сдать папку в дежурную комнату милиции, находящуюся на ближайшей станции метро. Во-первых, это недалеко, а во-вторых, кошмарное позавчерашнее событие имело отношение как раз к данному виду транспорта. Правда, случилось оно в центре, но какая разница: милиция-то и здесь и там одна и та же…

И Редников направился к метро, воображая, как он зайдет в отделение и, храбро бросив папку на стол дежурного, или кто у них там, произнесет: «Тут очень важные бумаги государственного значения! Я получил их при страшных и загадочных обстоятельствах!»

Герман задумчиво покрутил мочку уха: «Нет, пожалуй, это будет слишком напыщенно…» В его мозгу сразу же возник новый план, сопровождающийся не менее красочным, чем первое, видением: «Я войду в отделение, встану и, сделав мужественное лицо, скажу, что судьба страны, быть может, в этой папке. И спас ее я!»

«Нет, так тоже не очень… – Редников взялся за другую мочку. – Надо бы поубавить форсу…» Он чуть подумал и решил еще более кардинально изменить сценарий своего появления в милиции: «Лучше я войду, сяду и спокойно расскажу обо всем, что произошло. А потом отдам документы».

Это было менее эффектно, зато по-деловому.

Редников еще немного помял ухо и вдруг решил: «А еще лучше так. Я просто вручу папку милиционеру, который дежурит в вестибюле, и скажу, что нашел ее».

Однако тут ощущался перегиб в другую сторону. Данный способ передачи документов был начисто лишен героизма, и Герман понял, что не может поступить подобным образом. «Я должен вести себя как настоящий мужчина, а не как тряпка!» – подумал он.

И вдруг ему снова стало страшно.

«А ну успокойся! – приказал он себе. – Немедленно успокойся!»

Но страх только усилился.

– Да что же это такое! – со злостью произнес Редников, не замечая, что находится в окружении пешеходов, шагающих, как и он, по тротуару в направлении метро.

– Пьяный, что ли? – шарахнулись от него две тетки. – Точно пьяный! Сам-то дохляк дохляком, а выпил и думает, что ему море по колено!

«Пьяному море по колено!» – сколько раз слышал Редников эту фразу! Удивительно, но ему никогда не приходилось проверить истинность данного постулата на себе. Те минимальные дозы спиртного, которые Герман позволял себе на праздники, не давали должного представления об укрепляющем боевой дух действии алкогольных напитков.

«А почему бы мне сейчас не выпить? – вдруг осенило его. – Для храбрости-то?»

Нельзя сказать, что Герман сразу и безоговорочно утвердился в таком решении, но, поразмыслив, понял, что ничего лучшего все равно не придумает.

«Махану стакан водки! – сказал себе Редников. – Или нет, стакан, наверное, слишком много… Лучше полстакана… А может быть, пару бутылок пива… Или одну бутылку…»

С этими мыслями он принялся высматривать в округе какое-нибудь питейное заведение. И сразу же обнаружил в торце одного из домов рюмочную. «И как же это я ее не заметил, когда ходил за спичками?» – удивился Герман.

Поднявшись по ступенькам крыльца, он зашел внутрь питейного заведения. В нос тут же шибанул запах табачного дыма и густого перегара. Редников осмотрелся. За столиками сидели пьяные мужики, активно обсуждавшие друг с другом какие-то личные проблемы, а также актуальные вопросы внешней и внутренней политики.

«Куплю бутылку пива и выпью на улице!» – решил Герман и шагнул к стойке.

– Слушаю? – посмотрела на него некрасивая, угрюмая барменша, к груди которой была пришпилена пластиковая карточка с фотографией и фамилией – «Цукина».

– Пива! – сказал Редников. – Любого! Бутылку!

– Пива нет! – отрезала Цукина. – Все выдули. Через полчаса подвезут.

«Ну нет так нет… – подумал Герман. – Значит, ничего не буду брать… Он развернулся и пошел к выходу. – Водка все-таки слишком крепкая… Еще свалит с ног с непривычки…»

Редников уже хотел перешагнуть через порог, как барменша вдруг крикнула:

– Есть джин-тоник! Обалденный!

– Сколько градусов?

– Девять!

«Ну это еще куда ни шло…» – рассудил Редников. Он немного потоптался на месте, но потом вернулся к стойке:

– Дайте!

– Банку?

– Две! – раздухарился Герман.

– Они по ноль пять! – на всякий случай предупредила Цукина.

Редников на секунду задумался и махнул рукой:

– Ну и хорошо…

Барменша выставила перед ним пару запотевших алюминиевых цилиндров с размашистой надписью «Джин-тоник»:

– Травись на здоровье!

Редников расплатился, взял банки, вышел на улицу и сожмурился от ударившего в глаза солнца.

«Надоела эта жара…» – подумал он.

Герман так вымотался за утро, что ему элементарно хотелось пить. Поэтому он обрадовался представившейся возможности убить сразу двух зайцев: и жажду утолить, и немного «поднять настроение». Причем сейчас, когда он, потный, стоял на солнце и прижимал к телу ледяные банки, стремление вплеснуть в организм живительную влагу многократно усилилось, и Редников по неосторожности воспринял только что купленный напиток в первую очередь как тонизирующий, а уж во вторую – как алкогольный. Отойдя от рюмочной метров на двадцать, он откупорил одну из банок и, с удовольствием услышав, как она пшикнула, поднес блестящий круглый край ко рту.

– За то, чтобы все прошло чики-чики! – негромко сказал он и сделал небольшой глоток.

Ка– а-айф…

Герман выпил еще. По горлу прокатился холодный колючий шарик. «О, уже шибануло… – отметил он, прислушиваясь к себе. – Надо же, как быстро…»

И, выдохнув, он осушил оставшиеся полбанки.

«Красота! – похлопал себя по животу Редников. – Жизнь все-таки прекрасна и удивительна!»

Не теряя времени, он открыл второй джин-тоник и так же, в три приема, влил его в свое нутро.

– Ии-к-зумительно! – икнул Герман.

Несмотря на все усиливающийся шум в голове, ему показалось, что он еще недостаточно набрался. Не разубедило его в этом и то обстоятельство, что, поддавшись какому-то новому для себя импульсу, он не выкинул пустые банки в урну, а, поставив их на асфальт, отфутболил в сторону.

«Надо бы добавить!» – подумал вдруг Редников.

К сожалению, рядом не было никого, кто мог бы предостеречь неопытного в питейных делах юношу от этого шага. И, размахивая папкой, Герман снова направился в рюмочную.

Зайдя туда, он, почему-то не обращая уже внимания на специфические запахи данного заведения, подошел к стойке и произнес:

– Сто грамм водки!

Барменша посмотрела на него и сказала:

– Вообще-то уже пиво привезли…

– И пива! – не задумываясь перебил ее Редников. – Сто грамм водки и бутылку пива!

Цукина пожала плечами, плеснула в граненый стакан «Столичной» и достала из холодильника «Балтику».

– Двадцать пять рублей! – объявила она.

Герман полез в карман и вытащил несколько купюр:

– Прошу…

Вообще– то это были Танины деньги. Вчера она дала ему на дорогу сторублевку (меньше у нее не оказалось), и теперь Редников таким вот образом тратил остатки.

Взяв пиво, водку и сдачу, он развернулся и начал высматривать свободное место. Таковое обнаружилось за ближайшим к нему столиком, и Герман примостился к двум сидевшим там мужикам:

– Свободно, да?

– Свободно… – сказали они и продолжили свою беседу.

Редников устроился поудобнее, положил папку на колени, потом взял стакан с водкой и храбро выпил его.

– У-у-у… – с вытаращенными глазами затряс он головой.

– Запей, запей! – наперебой заголосили мужики.

Герман схватил бутылку и жадно присосался к ее горлышку. Отпив добрую половину, он поставил «Балтику» на стол.

– Не пошла, что ли, водочка-то? – участливо спросил один из мужчин, коренастый и круглолицый.

– Молодой еще… – снисходительно усмехнулся второй, высокий и русоволосый.

Редникову не понравился его тон, и, уже плохо соображая, он зачем-то решил доказать, что умеет пить не хуже других. Молча встав со стула, Герман снова подошел к барменше, попросил у нее еще сто граммов, расплатился и вернулся на место.

– Ну давай чокнемся! – приободрил его коренастый и протянул свою водку.

– И я с вами! – сказал высокий.

Они звякнули стаканами и выпили.

– У-у-у… – снова затянул Герман, но коренастый услужливо вручил ему «Балтику» и Герман запил огненную сорокаградусную гадость.

– Как звать-то тебя? – спросил мужик, когда Редников поставил бутылку на стол.

– Г-герман… – запинаясь, проговорил тот.

– Герман? – удивился коренастый. Он тут же повернулся к русоволосому и сказал: – Вот так, Миша, а ты говоришь, что одни мы – русские – пьем!

Высокий недоверчиво посмотрел на осоловевшего юношу и вдруг спросил:

– А фамилия у тебя какая?

– Ред… ик… ник… ик… – снова заикал тот.

– Слыхал? – победно усмехнулся коренастый. – Резник!

– Н-да… – пробормотал русоволосый. – А по виду-то и не скажешь…

– Редников м-моя ф-фамилия! – воскликнул Герман. – А з-зовут меня Герман Николаевич! Предки – к-крепостные к-крестьяне Вобло… Волобуевского уезда… Как-кие еще вопросы?

Высокий вдруг обрадовался и произнес:

– Ну вот, что и требовалось доказать!

Редников не очень понял, что именно требовалось доказать русоволосому, да, впрочем, его это и не интересовало.

«Пора идти в милицию! – решил Герман. – Пора!»

И, пошатываясь, он поднялся из-за стола.

Мужики, снова вернувшиеся к своему спору, даже не обратили на это внимания.

– Надо каленым железом выжигать из нашего народа пьянство! – горячо убеждал собеседника высокий. – Пьянство – это наш позор!

– Да ладно тебе, Миш… – отмахивался от него коренастый. – Все пьют… И русские, и армяне, и евреи – все!

Высокий хотел что-то возразить, но вдруг вздохнул и, понизив голос, сказал:

– Да знаю я… У меня самого, если честно, бабушка еврейка была… Причем бабушка по материнской линии, так что я и сам вроде как… – Тут он спохватился и, ударив себя в грудь, горячо проговорил: – Только это еще ничего не значит! Главное – что душа-то у меня русская! Чисто русская!

– И у меня! – воскликнул коренастый. И вдруг добавил: – Хотя мама моя латышка…

Русоволосый встал и торжественно произнес:

– Поэтому я предлагаю выпить за дружбу народов! Эй, парень! – крикнул он удаляющемуся Редникову. – Ты что, больше не будешь?

– Нет… – замотал головой тот.

– Вот ведь парадокс… – задумался Миша. – Потомок крестьян Волобуевского уезда лучше нас норму знает… – Он вздохнул и сказал: – Ну, вздрогнули, что ли?

– Вздрогнули! – кивнул коренастый.

Как раз в тот момент, когда они вливали в себя водку, Герман перешагнул порог.

«Эх, как меня развезло-то… – думал он. – Ничего себе…»

Перед его глазами все двоилось и троилось. Так что Миша из рюмочной ошибся. Редников вовсе не знал норму. Правда, этому имелось оправдание: он никогда еще не употреблял такого количества спиртного и не представлял, где та грань, которую лучше не переходить.

"Ага, метро там… – увидел Герман вдалеке большую красную букву "М". – Тогда вперед!" И, шатаясь, он побрел в сторону метро.

– Я им все расскажу… – бормотал Редников себе под нос. – И все покажу… – Он прижал к груди папку и пьяно огляделся. – Сберегу ее и доставлю в милицию…

Пока он шел, его развозило все больше и больше. Когда Герман подходил к метро, ему уже требовались значительные усилия, чтобы просто переставлять ноги. Тем не менее он все-таки вошел на станцию.

– Молодой человек! – раздался громкий мужской голос. – А ну-ка стойте!

Редников остановился. К нему тут же приблизился дежурящий на станции милиционер.

– Младший сержант Синицын, – представился страж порядка. – Предъявите ваши документы!

Герман непонимающе заморгал, а потом, когда серое пятно перед его глазами приобрело наконец отчетливые очертания человека в форме, заулыбался:

– О! Вот вы-то мне и нужны! – Он качнулся в сторону милиционера и, вдруг потеряв равновесие, упал ему на руки. – Ик…звините…

Младший сержант обхватил Редникова за талию и потащил в сторону, приговаривая:

– Ну-у, дружок, ты попал…

– П-простит-те… – лепетал вдрызг пьяный Герман, озираясь по сторонам. – А м-можно по к-конкрет… по конкрет-тней, к-куда им-менно я п-попал?…

– Узнаешь! – сказал милиционер и, втолкнув Редникова в отделение, усадил на стул перед хмурым капитаном.

– Кто такой? – спросил тот.

– Я? – удивился Герман.

– Ты!

Редников задумался и вдруг сказал:

– Ой, а я не п-помню…

Капитан глянул на младшего сержанта:

– Синицын, ты кого привел-то? Документы у него есть?

Младший сержант показал пальцем на выглядывающий из кармана редниковских шорт уголок паспорта:

– Вроде есть…

– Ну так достань!

Синицын вытащил удостоверяющий личность Германа документ и протянул его капитану.

– Так… – сказал тот, раскрыв паспорт на странице, где стоял штемпель прописки: – Посмотрим, что это за перец… – Он склонил голову, изучая редниковский адрес, а потом вдруг недовольно посмотрел на младшего сержанта: – Он же москвич!

– Ну?

– Так на хрена ты его привел?

Синицын пожал плечами:

– Да он пьяный вдрабадан!

– Ну и что?! – разозлился капитан. – У меня план по иногородним без регистрации горит! А ты мне местного приводишь!

– Так чего ж его теперь, в метро пускать, – удивился младший сержант, – когда он на ногах не стоит?

Герман поднял голову и, глупо глядя перед собой, произнес:

– Мои п-предки – к-крестьяне Вобла… Вобла… Во… бла…

– Видали? – сказал Синицын. – Он еще и матом ругается!

– Воблабуйского уезда! – выговорил наконец Редников и уронил голову на грудь.

Майор снял трубку стоящего перед ним телефона и, набирая номер, проговорил:

– Ладно… Буду вызывать вытрезвитель… А ты пока оттащи его в клетку, а то как бы он мне тут весь стол не заблевал!

– Есть… – сказал младший сержант и подхватил Германа под мышки.

Когда тело Редникова, увлекаемое сильными руками милиционера, приподнялось со стула, с его колен соскользнула и свалилась на пол белая папка.

– Это еще что? – спросил капитан.

– Не знаю… – ответил Синицын и, ослабив контроль за парнем, поднял документы. – Бумаги какие-то…

– Дай сюда… – протянул руку капитан.

– Пожалуйста… – Младший сержант вложил в нее папку. – Держите…

В этот момент Герман, оставшийся совсем без поддержки, грохнулся на пол.

– Подними его! – рявкнул капитан.

– Сейчас… – Синицын снова подхватил Редникова, быстро дотащил его до пустого «обезьянника», бросил на лавку и вернулся обратно. – Ну и что это за документы? – с интересом спросил он.

– А я откуда знаю… – буркнул капитан. – Я что, читать их буду, что ли? У меня и других забот хватает! – И он хлопнул рукой по заваленному бумагами столу.

– И то верно! – согласился младший сержант. – Ну что? Пойду я дальше дежурить?

– Давай-давай! – сказал капитан. – Иди! И чтоб не меньше пятерых без регистрации привел! Понял?

– Буду стараться… – ответил Синицын и покинул отделение.

Капитан повертел в руках папку и бросил ее в ящик стола, пробормотав при этом:

– Скорей бы уж приехали из вытрезвителя и забрали этого ханурика вместе с его бумажками… И так места нет, а тут еще эту дрянь приходится хранить.

Турецкий пил кофе и слушал длинный рассказ Ивановой о том, чем именно занимается фирма «СБИТ – Инфополис».

– …Кроме того, мы продаем справки, касающиеся кредитной истории той или иной компании, информацию о связях ее руководства с правоохранительными органами или, наоборот, преступными группировками, то есть, проще говоря, о крыше этой конторы, плюс ко всему вышеперечисленному мы можем предоставить нашим клиентам сведения о…

Александр слушал вполуха. В принципе все сказанное Галиной Ивановной он уже слышал вчера от Дениса. «Важняка» сейчас интересовало другое.

– А куда в субботу ехал Сергей? – спросил вдруг он.

– Сергей?… – растерялась хозяйка. – Я не знаю…

Турецкий внимательно посмотрел на нее:

– Но ведь вам известно, что он вез с собой документы…

Иванова как-то нервно отпила кофе, вытащила из лежавшей на столе пачки «Данхилл» сигарету и закурила.

– Известно… – сказала она, выпустив дым. – Ну и что?

– Так куда он их вез?

Галина Ивановна помолчала и ответила:

– Послушайте, Александр Борисович, неужели вы думаете, что я от вас что-то скрываю?

Вообще– то Турецкий именно так и думал.

– Ну что вы! – воскликнул он. – Конечно нет! Я просто хотел уточнить кое-какие вещи, но если вы не в курсе…

– Именно что не в курсе!

– Ну хорошо… – сказал Александр. – Спасибо вам за кофе… Я, пожалуй, поеду…

– Нет-нет! – воспротивилась хозяйка. – Прошу вас, не уезжайте! Не уезжайте, пожалуйста…

– Но почему? – не понял Турецкий.

Галина Ивановна потупила взор и произнесла:

– Вы, кажется, обещали меня защищать…

Александр удивился:

– Но ведь вам, по-моему, никто не угрожает…

Хозяйка встрепенулась:

– Я же рассказывала вам, что за мной следят!

– Может быть, вам показалось?

– Нет, мне не показалось! Не показалось!

Турецкий улыбнулся:

– Ну успокойтесь. Если бы за вами действительно кто-то охотился, то, уж поверьте мне, в вашу квартиру непременно пробрались бы и документы, которые вы мне передали, давно бы выкрали.

– Вы так думаете? – спросила Иванова.

– Конечно! – ответил Александр. «Кстати, – подумал он, – непонятно, почему так не произошло…»

– И все-таки мне хочется, чтобы вы остались…

Турецкий недоуменно уставился на хозяйку и вдруг заметил в ее очаровательных глазах плотоядно-призывные огоньки…

– Вам кого? – Дежурный по восемьдесят восьмому отделению милиции старший лейтенант Куприянов смотрел из своего окошка на чуть полноватую даму средних лет, которая держала в руках плотно набитую хозяйственную сумку.

– Да вот, племянничку покушать принесла… – ответила женщина.

– Какому еще племянничку?

– Моему, какому ж еще… Вы его вчера забрали и, наверное, не кормите тут…

Дежурный нахмурился:

– Как фамилия?

– Бекбулатов.

Старший лейтенант открыл лежащий перед ним журнал:

– Да, есть такой… В первой камере сидит…

– Ну вот! – обрадовалась дама. – Я же говорила!

Куприянов повернулся куда-то в сторону и крикнул:

– Ракитин!

Послышались приближающиеся шаги, и вскоре перед дежурным предстал квадратный сержант:

– Чего?

– Бекбулатову из первой камеры пожрать принесли. Проверь.

Ракитин протянул руку к женщине:

– Давайте…

Та с готовностью вручила ему сумку.

– Один момент… – сказал сержант и, подойдя к стоящему в коридорчике столу, принялся раскладывать перед собой ее содержимое.

– Так… Колбасу нельзя… яйца тоже… – начал он отодвигать в сторону недозволенные продукты. – Хлеб можно… сушки – пожалуйста… Молоко – тоже… – Он посмотрел в пустую сумку: – Это все?

– Все! – ответила женщина. – А почему ж колбасу-то нельзя?

– Потому что она скоропортящаяся! – назидательно произнес Ракитин. – Вот если б вы сервелат принесли, тогда другое дело…

– Сервелат! – всплеснула руками дама. – Да на что ж я его куплю-то! Он ведь такие деньжищи стоит! А я бедная учительница…

– Ничем не могу помочь! – развел руками сержант. – Так что колбасу свою забирайте! И яйца!

Женщина, вздыхая, принялась складывать в сумку не прошедшие проверку продукты:

– Уморите ведь голодом племянника…

– Да ладно причитать-то! – подал голос дежурный. – Вырастят преступника, а потом причитают…

Дама взяла сумку и, тяжело переваливаясь с ноги на ногу, направилась к выходу.

– Преступник он или нет – это только суд определить может! – блеснула она познаниями в юриспруденции. – Понятно? – И женщина вышла на улицу.

– Видал, какие грамотные? – кивнул в ее сторону старший лейтенант. – Просто ужас…

– Ага… – согласился сержант, после чего сгреб в охапку хлеб, пару кульков с сушками и бумажный пакет молока. – Пойду отнесу…

– Давай…

Ракитин двинулся по коридору, дошел до облезной железной двери, глянул в смотровое окошко и, достав из кармана форменных штанов связку ключей, открыл камеру:

– Эй, Бекбулатов!

Лежащий на нарах Марат поднял голову:

– Что?

– Тебе тут жратву принесли!

– Кто? – удивился Бекбулатов.

– Тетка твоя!

– А-а… – криво улыбнулся Марат. – Тетя Роза…

– Так ты будешь жрать или нет?

– Буду! – встрепенулся Бекбулатов и, вскочив с нар, подбежал к двери.

– Бери… – сказал ему сержант и вывалил все, что принес, в худые руки задержанного.

Тот донес продукты до нар и уселся, положив хлеб и сушки на колени, а молоко поставив рядом с собой.

– Спасибо, дальше я уж как-нибудь сам… – сказал он Ракитину, который все еще стоял в дверях.

– Ты должен есть при мне! – сказал тот. – Инструкция.

– Ну инструкция так инструкция, – пожал плечами Бекбулатов и спросил: – А сигареты она не принесла, что ли?

– Нет.

Марат вздохнул:

– Узнаю тетю Розу… Она всегда была против того, чтобы я курил… Воспитывала во мне заботливое отношение к своему здоровью…

– Жалко, что она не воспитывала в тебе заботливое отношение и к чужому здоровью… – буркнул сержант. – А то, как я погляжу, для тебя человека убить – проще простого…

Бекбулатов ничего не ответил и жадно набросился на хлеб.

– Со вчерашнего дня не ел! – приговаривал он. Проголодался, как собака…

Очень быстро он смолотил всю буханку, после чего принялся за сушки:

– Может, угостишься, а, сержант? – предложил он Ракитину.

– Лопай быстрее! – огрызнулся тот. – Долго мне еще тут стоять?

– Куда уж быстрее-то! – удивленно посмотрел на него Марат. – И так как метеор хреначу…

Это была правда. Бекбулатов опустошал пакеты с просто-таки бешеной скоростью. Хруст стоял такой, что создавалось впечатление, будто рота солдат ломится через плантацию тростника.

– И куда оно только влезает? – удивленно проговорил Ракитин, глядя на худющего Марата.

Тот кисло усмехнулся:

– Ты про ботулизм – (Имеется в виду булимия. – Примеч. ред.) слышал?

– Чего?

Бекбулатов дожевал сушку и пояснил:

– Ботулизм. Болезнь такая. Человеку все время хочется жрать, и он жрет, а вес не набирает.

Сержант засомневался:

– Как это – не набирает? Не может такого быть!

– Может… – пробормотал Марат. – Пища не усваивается организмом…

Ракитин почесал затылок:

– Ах вот оно что… – и добавил после непродолжительного молчания: – У каждого, значит, своя беда…

– Ты о чем это?

– Да жена у меня никак вес сбросить не может, хотя уже все на свете диеты перепробовала… К врачу ходила, – он сказал, что это из-за неправильного обмена веществ… А она ведь почти ничего не ест – тарелку каши в день, да пару яблок… А вес не падает, даже чуть растет… А тут, пожалуйста, – сержант оглядел Бекбулатова, – лопай сколько хочешь – и никаких последствий!

– Что значит «никаких последствий»? – возмутился тот. – Это же болезнь! Расстраивается вся деятельность организма! К тому же постоянная резь в желудке, которая стихает только после приема пищи…

– Ну извини, извини… – поспешно перебил его Ракитин. – Я вовсе не имел в виду, что бутылизм, или как его там…

– Ботулизм!

– Ну да… Я вовсе не имел в виду, что он подарок…

– То-то! – произнес Марат и принялся открывать пакет с молоком. – Значит, ты понял, какое это тяжелое заболевание?

– Понял, понял…

Бекбулатов разодрал бумажный уголок пакета, посмотрел на сержанта и вдруг расхохотался:

– Так вот у меня его нет!

– Чего нет? – не понял тот.

– Ботулизма!

– Как это? – удивился Ракитин.

– А вот так! У меня просто строение тела такое! – Марат отхлебнул глоток молока и вытер губы. – Я всегда был худым. А аппетит у меня нормальный! Просто тут у вас я действительно проголодался: ни ужина, ни завтрака…

– А чего ж ты мне про этот ботулизм втирал?

– А просто так! – усмехнулся задержанный. – Чтобы поднять общий уровень твоего развития! Жене своей тоже про него расскажи, пусть обзавидуется!

– Ну и паразит же ты…

– Ага! – согласился Бекбулатов. – Паразит! Но организм у меня работает, как часы, и никакой рези в желудке нет…

И тут случилось неожиданное.

Едва сказав последнее слово, Бекбулатов как-то сразу побледнел, схватился рукой за живот и пробормотал:

– Ой, вот она и появилась…

– Что появилось?

– Резь…

Ракитин сначала насторожился, но потом махнул рукой:

– Да бросай ты свои штучки… Болтун…

Однако лицо Марата стало еще бледнее, а глаза затянула какая-то пленка.

– Помоги… – прохрипел он.

– Да что с тобой? – забеспокоился сержант.

– Не знаю… В животе прямо огонь какой-то… И голова кружится…

Ракитин подошел к заключенному:

– Ну-ка дай руку…

Марат послушно протянул ладонь:

– На…

Медицинская подготовка сержанта ограничивалась умением прощупать пульс.

– Ну-ка, ну-ка… – бормотал он, выискивая на бекбулатовской руке бьющуюся вену. – А… вот она…

– Да что же со мной такое? – выдавил из себя Марат.

– Елки-моталки! – воскликнул вдруг Ракитин. – Да у тебя пульс ударов сто пятьдесят!

– Голова отключается… – прошептал пересохшими губами задержанный и, невидяще уставившись на сержанта, закрыл глаза.

– Ща я врача приведу! – сказал тот, но тело Бекбулатова вдруг обмякло и, словно мешок, повалилось на нары.

– Эй, ты что? – склонился над ним Ракитин и вдруг почувствовал, что пульс на руке Марата пропал. – Ты что? Ты что это, а? – захлопал он задержанного по посеревшим щекам.

Бекбулатов не реагировал. Он был мертв.

Жуков и Папалаев вышли из квартиры Шмакова, где трудилась только что приехавшая дежурная оперативно-следственная группа, и направились вниз по лестнице.

– Надо позвонить Борисычу! – сказал Папалаев.

– Угу, – кивнул Жуков и полез за мобильником.

Иванова поднялась из-за стола, подошла к Турецкому на опасное расстояние и сказала:

– Может быть, пройдем в комнату и послушаем музыку?

Александр кашлянул и, собрав в кулак всю свою силу воли, ответил:

– Вообще-то я на работе…

Как бы в подтверждение этого на поясе «важняка» затренькал сотовый телефон. Турецкий быстро достал его и поднес к уху:

– Да? А, это вы… Так… так… Дня два назад? Так… И что сказал этот участковый?… Ага… ага… Понятно… Дуйте в прокуратуру и ждите меня! – И Александр сунул трубку в прикрепленный к брючному ремню чехол.

Галина Ивановна проводила его руку заинтересованным взглядом и сказала:

– Какая симпатичная у вас модель… Можно посмотреть? – И, не дожидаясь, пока Турецкий ответит, она коснулась чехла своими длинными пальцами. – Наверное, какой-нибудь «Эрикссон»… – Голос хозяйки стал тихим и томным. – Эти «Эрикссоны» всегда такие толстенькие… – Ее ладонь вдруг соскользнула с трубки и, к изумлению Александра, медленно направилась в сторону гульфика.

«Важняк» мягко перехватил руку Ивановой и слегка отстранился от пылкой хозяйки:

– Стоп, стоп… Я, знаете ли, на такой прием не рассчитывал…

В этот момент его мобильник зазвонил снова. Турецкий вытащил трубку:

– Алло!

…– Александр Борисович, это Попков! – Следователь говорил по телефону, стоящему на журнальном столике в квартире покойного Сергея Мухина. – В общем, так. Мы приехали, а тут все перевернуто вверх дном. Кто-то уже побывал здесь до нас. Что?… Да, эксперта-криминалиста вызвали. Пальцы? Нет, пальцы ему снять не удалось… Те, кто устроил тут этот кавардак, после себя ничего не оставили… Хотя нет, оставили! В туалете на бачке след от ботинка. Эксперт сфотографировал его и взял образец… Да, он нам его отдал, мы все внесли в протокол обыска…Что? Так… так… Хорошо, будет исполнено… – Валентин положил трубку и сказал стоящему рядом Грачеву: – Говорит, чтобы мы ехали в Генпрокуратуру и ждали его…

– Ну что ж… – произнес старший лейтенант, – тогда погнали?

– Погнали… Но прежде закроем дверь квартиры и опечатаем ее.

Поступив таким образом, Попков и Грачев оставили жилье под ответственность управдома, в обязанность которому вменялось охранять опечатанную ими квартиру, и отправились на улицу.

Турецкий снова убрал мобильник в чехол, положил протокол допроса Ивановой и пачку документов в свой «дипломат» и довольно натянуто улыбнулся:

– Ну, мне пора…

Однако хозяйка категорически не хотела его отпускать:

– Александр Борисович, что-то я вас не понимаю… – с придыханием сказала она. – Разве вы не видите, что мне совсем не хочется с вами расставаться…

Однако именно это и пугало Турецкого. «И что это она вдруг воспылала такой страстью к моей персоне? – озадаченно думал он. – Странно… Очень странно…»

– И все-таки я поеду… – сказал «важняк».

– А ваше обещание?

Александр поморщился:

– Я ведь уже сказал, что вам ничто не грозит…

Галина Ивановна вздохнула и вдруг очень искренне произнесла:

– А вот я так не думаю…

– Послушайте, – Турецкий посмотрел в глаза хозяйке, – вы ведь что-то недоговариваете? Так?

– В каком смысле? – быстро спросила она.

– Знаете что? – сказал Александр. – Я останусь только в том случае, если вы расскажете мне все, что до сих пор скрывали!

Галина Ивановна потупила взор и ничего не ответила.

– Так что? – не отставал «важняк». – Вы согласны?

Из комнаты раздался телефонный звонок.

– Извините… – проговорила Иванова и пошла снимать трубку.

«Не понимаю я ее поведения… – признался себе Турецкий. – Совершенно не понимаю…»

– Я слушаю… – донесся до него голос хозяйки. – Да… да… нет, я поняла… Я все поняла… До свидания… – И она клацнула рычажками своего изящного, под старину аппарата.

Александр направился в коридор. «Сейчас опять будет просить, чтоб я остался, и изображать дикую страсть…» – подумал он.

Однако ничего подобного не случилось. Галина Ивановна вышла из комнаты, молча прислонилась к стене и стала теребить пуговку на своей кофточке.

– Так я ухожу? – непонимающе посмотрел на нее «важняк». – Или нет?

– Уходите, – вдруг совершенно спокойно сказала Иванова.

«Странно ведет себя эта баба, – подумал Турецкий, – скрывает важную информацию… И звонил ей, конечно, ее шеф… Кто он?»

– Всего хорошего! – проговорил Александр. – Я еще приглашу вас к себе для обстоятельного допроса.

– До свидания! – дежурно улыбнулась хозяйка.

Турецкий открыл дверь и, сжимая в руке «дипломат», вышел из квартиры.

– Кого забирать-то? – Два милиционера, ввалившиеся в расположенную на станции «Крылатское» дежурную комнату милиции, посмотрели на сидящего за столом капитана.

– Вон того! – указал он пальцем на «обезьянник», в котором посапывал на скамейке вдрабадан пьяный Редников.

– Ясно… – сказали сотрудники вытрезвителя, шагнули к клетке, выволокли Германа наружу и потащили к двери.

– Подождите! – остановил их капитан.

– Что еще?

– Заберите вот это! – Капитан открыл ящик стола и достал белую папку. – Она при нем была!

– Давай… – Один из милиционеров взял протянутую ему вещь, а затем поправил повисшую на своей бычьей шее редниковскую руку, и сказал напарнику: – Вперед!

Они двинулись к выходу из метро, уволакивая болтающегося между ними, как канат, Германа.

– Вот и отлично… – процедил сквозь зубы капитан. – Хоть место для тех, кто без регистрации, освободилось…

Очень скоро двигающиеся быстрым шагом милиционеры принесли Редникова к стоящему у метро «рафику» и закинули напившегося студента внутрь.

– Ой… – пробормотал он, ударившись боком о стенку. – Эт-то что ещ-ще за д-дела… – И, свернувшись калачиком на грязном полу, Герман снова засопел.

Милиционеры сели на единственный имеющийся в салоне диванчик и крикнули водителю:

– Трогай!

Тот выполнил указание, и машина покатилась по переполненной дороге.

– А что это за папка такая? – спросил вдруг один милиционер другого.

– Посмотрим… – ответил тот и поднял обложку. – Документы какие-то… Надо почитать…

– Да на хрен нужно их читать? – удивился напарник. – Ты лучше глянь, денег там нет случайно?

– Нет… – сказал милиционер, обшарив многочисленные кармашки на внутренних сторонах обложек.

– А может, в шортах у него посмотреть?

– Можно…

Слуги закона наклонились к Редникову, повернули его на спину и через несколько секунд выудили из шорт парня пару мятых десятирублевок и семьдесят пять копеек мелочью.

– Как будем делить? – тихо сказал один из милиционеров.

Другой прикинул что-то в голове и прошептал:

– Нам с тобой по семь рублей, а Сашку, – он кивнул в сторону водителя, – шесть семьдесят пять.

– А он не обидится?

– Так мы ж не скажем, сколько было!

– Идет! – согласился напарник. Он немного помолчал, а потом вдруг довольно сильно пнул валяющегося Германа обутой в нагуталиненный ботинок ногой: – Голодранец хренов! Ну ничем с таких не разживешься!

Как только следственная бригада Турецкого во главе с ним самим собралась в его кабинете, он решил устроить небольшое оперативное совещание, имевшее целью выработку дальнейшего плана расследования.

– Итак… – сказал Александр, – Что мы имеем на данном этапе? На данном этапе мы имеем…

В этот момент один из стоявших на рабочем столе «важняка» телефонов зазвонил.

– Алло! – поднял трубку Турецкий.

– Это Грязнов, – раздался на другом конце голос начальника МУРа. – Я тут выяснил кое-что касающееся убийства генерала Мухина…

– Ну? – замер Александр.

– На месте преступления нашли отпечатки протекторов автомашины «Ауди-6». Так?

– Так! – подтвердил «важняк».

– Ну вот. Мне удалось узнать, что в этот день все посты ГИБДД, расположенные по Можайскому шоссе менее чем в тридцати километрах от Москвы, получили указание беспрепятственно пропустить темно-синюю «Ауди-6» без номерного знака. Причем сначала в направлении столицы, а потом – обратно.

– А откуда поступило это указание?

– Его дал дежурный по Главному управлению ГИБДД. А он в свою очередь получил такое распоряжение из Министерства внутренних дел.

Турецкий присвистнул. Приказывать дежурному по ГУ ГИБДД мог как минимум замминистра.

– А знаешь, почему речь идет только о тех постах, которые стоят до тридцатого километра включительно? – спросил Вячеслав и тут же сам ответил: – Потому что именно на этом расстоянии от кольцевой расположены недавно отстроенные спецгаражи МВД. Надо свернуть с Можайского в лесок и километра два проехать по бетонке…

Александр знал про эти гаражи.

– То есть ты хочешь сказать, что «ауди» выехала оттуда? – перебил он Грязнова.

– Умница! – похвалил его Вячеслав. – Именно так.

«Важняк» задумчиво потер виски и сказал:

– Ну что же… Спасибо за информацию…

– С тебя бутылка! – то ли пошутил, то ли нет Грязнов, после чего Турецкий услышал короткие гудки. Он тоже положил трубку и, обращаясь к членам группы, сказал:

– Сейчас нам снова предстоит покататься…

Подполковник Запридуха был вне себя.

– Это что еще за бабка такая?! – орал он на дежурного старлея и на сержанта Ракитина. – Вы ее документы смотрели?!

– Да какие там документы… – развел руками дежурный. – Разве ж мы знали…

– Бабка как бабка… – поддержал его сержант. – Мы и не думали, что она его отравить пришла…

Только что труп Бекбулатова был отправлен в морг, а прибывший из Московской городской прокуратуры прокурор из отдела по надзору за органами милиции внимательно осматривал вверенное Запридухе учреждение, намереваясь с минуты на минуту устроить подполковнику ужасный разнос.

– В самом деле, что же это такое?! В камере погибает задержанный! Дело, знаете ли, требует самого тщательного разбирательства…

– Что же вы, паразиты, со мной сделали! – надрывался Запридуха. – Волки позорные! – перешел он на совсем уж уголовную лексику. – Так вот и дал бы по башке обоим!

Подошедший к нему прокурор из Мосгорпрокуратуры язвительно процедил сквозь зубы:

– Судя по всему, в вашем отделении рукоприкладство, то есть нанесение телесных повреждений, обычное явление?

– С чего это вы взяли? – испугался начальник.

– А с того! – повысил голос прокурорский работник. – На трупе были обнаружены следы побоев! Кто общался с Бекбулатовым последним? – Он посмотрел на Ракитина. – Вы, товарищ сержант?

– Да я только следил за тем, как он ест! – воскликнул тот. – Так положено по инструкции!

– А по спинке вы ему случайно не стучали, когда он поперхнулся? – скривился в ухмылке прокурор. – Я гляжу, ладошка-то у вас тяжелая!

– Ну при чем тут Ракитин! – вмешался подполковник. – Синяки на теле погибшего остались еще со вчерашнего дня!

– Вот как? – удивился прокурор. – То есть вы его и вчера истязали?

– Тьфу ты! – тряхнул седой головой Запридуха. – Никто его тут не истязал! Просто задерживал Бекбулатова здоровый такой негр, чемпион по этой, как ее…

– По кумбатве! – подсказал сержант.

– Во, точно! – кивнул начальник. – По кумбатве!

– Ну хватит! – повысил голос прокурор. – Какой еще, на хрен, негр?! Какая ботва?! Ботва, я гляжу, у вас на плечах! Угробили задержанного, а теперь ерунду какую-то несете! Предупреждаю, со мной такие штучки не пройдут!

– Ох… – вздохнул подполковник. – Как мне надоела эта работа… Когда ж пенсия-то, в конце концов…

– Пенсию еще заслужить надо! – назидательно поднял палец сотрудник прокуратуры. – А тут дело пахнет как минимум увольнением в связи со служебным несоответствием!

– Да не каркайте вы! – огрызнулся Запридуха, сел на стоящий у стены стул и уронил голову на упертые локтями в колени руки.

«Единственной зацепкой по делу этого Марата является номер телефона, по которому он вчера звонил… – думал подполковник. – Если выйти на его владельцев, то, чем черт не шутит, может быть, и станет ясно, кто отравил Бекбулатова… Но номер-то засекреченный! Вот в чем все дело! – Начальник отделения взлохматил волосы, тяжело вздохнул, и вдруг его словно обожгло: – Надо срочно сообщить о нем тем муровцам, которые вчера сюда приезжали! Если у нас не получилось раскрутить номер, то, вполне возможно, получится у них! Они же работают совместно с Генпрокуратурой!»

– Что вы там примолкли? – донесся до него голос прокурора отдела по надзору за органами милиции.

Запридуха вскочил и побежал в свой кабинет.

– Эй, вы куда это? – услышал он сзади.

– Да подожди ты… – махнул рукой подполковник, толкнул обитую дерматином дверь и бросился к рабочему столу. – Где-то тут был их номер… – принялся он копаться в забитых документами ящиках. – Где-то тут… А, вот он! – И, схватив нужную бумажку, начальник отделения подвинул к себе телефон, снял трубку и принялся нажимать пищащие кнопочки, приговаривая при этом: – Пусть всем этим муровцы занимаются… Пусть распутывают дело…

Подполковником, естественно, двигало вовсе не чувство служебного долга, а стремление доказать непричастность своих людей и себя лично к смерти Бекбулатова.

Вместе с Жуковым и Папалаевым Турецкий отправился в спецгаражи МВД на Можайском шоссе. Предварительно «важняк» позвонил их начальнику и предупредил о своем визите. «Милости прошу!» – сказал тот, и вот теперь Александр сидел на заднем сиденье несущейся из Москвы «шестерки», просматривая, чтобы не тратить время зря, полученные от Ивановой документы.

Вопреки ожиданиям, он не нашел там ничего такого, что могло бы дать объяснение убийству Сергея. Какие-то не слишком значительные злоупотребления чиновников властными полномочиями, мелкие нарушения законности, скандалы, в том числе и уже отшумевшие, – словом, бумаги содержали лишь то, о чем можно было прочесть в любой газете.

За такое явно не убивают.

«Темнит Галина Ивановна… – подумал Александр. – Ох, темнит…»

Сидящий за рулем Жуков нажал кнопку радио.

«Я люблю– ю-ю тебя-я-я, моя-я прекрасная-я-я бэ-эби-и-и!!!» -истошно заорали колонки голосом популярного певца.

– Да выключи ты эту дрянь… – поморщился Папалаев.

– А мне нравится! – простодушно улыбнулся Жуков и вдруг спохватился: – А вам, Александр Борисович?

Турецкий хотел из вежливости соврать, но не смог:

– Честно говоря, нет…

– Ну что же… – огорчился Жуков. – Тогда поймаем другую станцию… – и он ткнул пальцем в светящуюся бледно-зелеными огоньками деку. После характерного шума приемник выдал:

«О– о, мо-ой юный бо-ой, ка-ак тебя-я-я я люблю-ю-ю!!!» -На этот раз голос оказался женским, хотя и удивительно хриплым.

– Лажа какая-то… – нахмурился Жуков и хотел было продолжить поиски более-менее приличной станции, но Папалаев отдернул его руку:

– Оставь, оставь! Это же отличная песня!

– Что?! – возмутился Жуков. – Вот это дерьмо – отличная песня?!

– Да! – упорствовал Папалаев.

– Ну у тебя и вкус!

– Получше, чем у некоторых! – И Папалаев обернулся к Турецкому, ища поддержки: – Как вы считаете, Александр Борисович, это хорошая песня?

– По-моему, нет… – вздохнув, снова не смог соврать «важняк».

– Вот видишь! – победно воскликнул Жуков и, снова принявшись вылавливать из эфира звуки, которые бы его устроили, вдруг наткнулся на программу новостей.

– О! – сказал он. – Послушаем?

Все согласились.

"…Сегодня утром состоялась встреча президента Российской Федерации Владимира Буланова с председателем верхней палаты парламента Игорем Ереминым. В ходе нее были обсуждены актуальные на сегодняшний день вопросы взаимодействия федерального центра и глав регионов. Несмотря на заявление пресс-службы президента о целом ряде якобы достигнутых сторонами договоренностей, есть основания полагать, что противостояние Кремля и отдельных глав субъектов Федерации продолжится. По крайней мере, именно такой вывод можно сделать из сегодняшнего интервью главы Администрации президента Виктора Валуева газете «Коммерсантъ», в котором он довольно скептически отозвался о способности некоторых губернаторов к компромиссу…

– Что-то я не пойму, – сказал Папалаев. – Если Буланов и Еремин между собой договорились, то чего этот Валуев-то лезет? – И опер снова обернулся к «важняку»: – Как вы считаете, а, Александр Борисович?

– Действительно… – усмехнулся тот. – Есть в этом что-то непонятное…

В шуме радио и доносящихся с улицы гудков сидящие в машине едва различили раздавшуюся вдруг телефонную трель. Жуков быстро вытащил свой мобильник:

– Слушаю… А-а, товарищ подполковник, это вы? Ну здравствуйте… Так… так… Что?… Как это – он дозвонился? Вы же вчера сказали… Так… так… Но вы же сказали… Да не перебиваю я вас, говорите… Ну… ну… так… что?… Что?! Так чего ж вы молчали-то, елки-палки! – И, услышав нечто очень его взволновавшее, опер вильнул рулем, едва не зацепив бампер «Москвича», идущего справа, чуть впереди их «шестерки».

– Да осторожней ты! – прикрикнул на него Папалаев. – Сдурел, что ли?

Жуков знаком показал, чтобы товарищ записал что-то в прикрепленном присоской к стеклу блокноте. Тот быстро достал ручку и перекинул первый листок с изображенной на нем красоткой:

– Ну?

– Восемьсот три – одиннадцать – сорок шесть, – продиктовал опер.

Папалаев тут же занес эти семь цифр в блокнот. Жуков между тем продолжал разговор:

– Так, так, товарищ подполковник… слушаю… Что значит «секретный»? Как это так?… Вы серьезно, что ли? Да нет, я вовсе не имел в виду, что вы шутки шутите… Ага… ага… Отравили?! – Тут лицо опера изменилось, и он снова вильнул рулем.

– Да что ты, в самом деле! – взвился Папалаев.

Жуков выровнял машину, после чего с заметным усилием взял себя в руки и процедил в трубку:

– Ну, вы даете! Это же уму непостижимо! На хрена в таком случае мы его брали?! – Он хотел еще что-то сказать, но только зло выдохнул, нажал на кнопку отключения связи и сунул мобильник обратно в карман.

– Что случилось? – спросил Турецкий.

Жуков посмотрел на него в зеркало заднего вида и принялся рассказывать только что услышанное от подполковника Запридухи.

Грачева Турецкий отправил на Петровку, 38, в экспертно-криминалистическ# ое управление. Александру не давал покоя странный патрон, найденный на месте убийства генерала Мухина.

– Поторопите их, – сказал «важняк» оперу. – А то они затянут с этим недели на две…

Старший лейтенант тут же рванул, куда ему было приказано, и минут через двадцать уже находился в отделе баллистической экспертизы.

– Официального заключения пока дать не могу, – выслушав его, сказал веселый бородатый эксперт. – Но вообще-то этот патрон от автомата «ястреб».

– «Ястреб»? – удивился Грачев. – Что-то я про такой не слышал.

– А про него еще никто не слышал! – усмехнулся бородач. – Таких автоматов выпущено очень мало. И все они должны пройти испытания в Чечне… Больше, к сожалению, ничего не знаю…

– А палец? – вспомнил Грачев. – С патрона же сняли палец!

– Это не ко мне… – пожал плечами сотрудник. – Это в дактилоскопический.

Выслушав Жукова, Турецкий сразу же позвонил начальнику МУРа и попросил его сделать все возможное, чтобы выяснить, кому принадлежит странный, засекреченный телефонный номер.

– Постараюсь… – сказал Вячеслав, который, похоже, и сам озадачился таким поворотом событий.

…Перебежав в другой отдел, Грачев подошел к эксперту, занимающемуся дактилоскопией.

– Помню я тот патрон… – кивнул тот. – Палец, который мы с него сняли, уже проверен нами по картотеке Главного управления внутренних дел Москвы. Но увы – безрезультатно… Вам надо ехать в МВД, там при Главном информационном центре база данных побольше… Обратитесь в первый спецотдел.

– Ну что ж… – сказал Грачев. – Обращусь…

И, забрав в отделе ЭКУ дактилокарту с изображением отпечатка пальца руки человека, опер МУРа направился в Министерство внутренних дел.

Скрипнув тормозами, «шестерка» остановилась у входа в двухэтажное административное здание.

– Это управление спецгаражей, – сказал Турецкий. – Пошли!

Все трое вылезли из машины, поднялись по ступенькам крыльца и зашли внутрь.

– Слушаю вас? – шагнул им навстречу прапорщик внутренних войск.

– Мы из Генпрокуратуры, – заявил «важняк». – К начальнику приехали.

Прапорщик снял трубку висящего на стене телефона и, набрав трехзначный номер, доложил:

– Товарищ полковник, тут к вам из Генпрокуратуры… Ага… ага… – Он повернулся к приехавшим и сказал: – Второй этаж, первый кабинет!

– За мной… – махнул операм Турецкий, и все трое пошли к расположенной неподалеку лестнице.

Поднявшись по ней, они уткнулись в дверь с привинченной у верхнего среза пластмассовой единицей. Александр для приличия стукнул пару раз по деревянному массиву и тут же толкнул ручку от себя.

– Ну наконец-то! – раздался изнутри веселый голос. – А я вас уже заждался!

В кабинете за широким столом сидел улыбающийся полковник внутренних войск.

– Кирсанов! – представился он, выйдя навстречу гостям и по очереди пожав им руки. – Я начальник этого подразделения, этих гаражей то есть!

– Да мы уж поняли… – пробурчал Папалаев.

– Моя фамилия Турецкий, – сказал Александр. – Старший следователь по особо важным делам Генпрокуратуры. А это мои помощники… – кивнул на оперов.

Те представились.

– Прекрасно! – снова улыбнулся Кирсанов. – Так чем могу служить, дорогие мои?

«Какой– то он уж слишком любезный…» -подумал Александр, после чего поправил пиджак и сказал:

– Мы хотели бы осмотреть территорию гаражей.

– На предмет чего?

Турецкий чуть помолчал и, внимательно глядя на полковника, произнес:

– Нас интересует автомобиль «Ауди-6» темно-синего цвета…

Начальник удивился:

– «Ауди»? У нас сроду не было никаких «ауди»!

– И все-таки я бы очень вас просил…

Кирсанов пожал плечами и пробормотал:

– Ну что же… Как вам будет угодно… Я с удовольствием вас провожу… Окажу, так сказать, всяческую помощь… – Он снова стал радушным и веселым: – Первый раз у нас такие гости! Надо произвести впечатление! – И полковник устремился к двери: – Прошу за мной!

Ведомые начальником, Турецкий и оперы вышли в коридор и спустились по лестнице.

– Нам сюда! – Кирсанов провел всю троицу мимо застывшего по стойке «смирно» прапорщика и свернул к двери, ведущей на территорию.

– Итак, с чего начнем? – спросил полковник, когда все оказались на улице.

Турецкий осмотрелся. Гаражи располагались на небольшой в общем-то площадке, огороженной высоким забором с натянутой поверху колючей проволокой. Выезд с территории был один – через глухие металлические ворота, примыкающие к зданию, из которого они только что вышли. По периметру площадку огибали боксы, сложенные из железобетонных плит, а в центре стоял одинокий кирпичный гараж.

– Это все? – спросил Александр.

– Все! – ответил Кирсанов.

– Тогда начнем! – Турецкий двинулся к ближайшему боксу. – Что у вас здесь?

…В первом спецотделе МВД Грачеву отказались выдать справку.

– Запрос нам нужен, понятно? – сказала секретарша.

Это сильно затрудняло дело.

Старший лейтенант подумал и, достав из своего портфельчика бланк запроса, быстро заполнил его и попросил секретаршу оказать оперативное содействие Генпрокуратуре в связи с расследованием важного дела.

– Теперь порядок! – сказала ему секретарша. – Мы постараемся проверить вашу дактилокарту в кратчайший срок!

Турецкий и оперы довольно быстро осмотрели все боксы, но «ауди», увы, не нашли. «Мерседесы», «форды», «саабы», «тойоты» – этого добра было навалом, причем модельный ряд здешнего автопарка просто поражал разнообразием. Создавалось впечатление, что это не милицейские гаражи, а какой-то крутой автосалон. Сходство с ним дополнялось тем, что ни на одном из автомобилей не было номера. Причем на вопрос «почему?» начальник, нисколько не смутившись, ответил:

– А они ж еще не растаможены!

– Как это? – заинтересовался Александр.

– Да так, – усмехнулся полковник. – Люди, которые их покупают, предпочитают лишние деньги за растаможку не платить… Им один звонок сделать – и все будет улажено…

Турецкий знал о существовании подобных этому мест, где большие начальники за копейки приобретали себе шикарные машины. Но воочию увидел все это впервые…

«Теперь понятно, почему товарищ полковник такой веселый… – подумал Александр. – Он же прикрыт своими клиентами лучше, чем эти забором с колючей проволокой…»

– Значит, «ауди» у вас нет? – никак не мог смириться с неудачным исходом поисков Папалаев.

– Нет! – развел руками Кирсанов. – Не поступали…

Александр указал пальцем на стоящий посреди площадки гараж:

– А там что?

– Ремонтная база.

– Давайте-ка посмотрим…

– Пожалуйста… – почти безразлично сказал начальник и первым направился в сторону кирпичного строения.

– Кто же это его так размалевал? – усмехнулся Папалаев, увидев, что закрытые ворота гаража выкрашены в цвета российского флага.

– Это мое личное распоряжение… – несколько смущенно проговорил полковник. – Здесь все-таки бывают государственные чиновники… А патриотизм сейчас, знаете ли, в моде… – И, остановившись рядом с «ремонтной базой», Кирсанов крикнул куда-то в сторону: – Дюкин! Слышь, Дюкин!

Из ближайшего бокса вылез мужик в синем рабочем комбинезоне с отверткой в руках:

– Слушаю?

– Открой-ка нам!

– А у меня ключей нет… – пожал плечами Дюкин.

– А у кого ж они?

– У инженера!

– Тьфу ты… – пробормотал начальник. – Тогда это… сходи-ка найди его и… – Тут полковник осекся и спросил у мужика: – А ты чем сейчас занимаешься?

– Тормоза прокачиваю. На вашей машине.

Кирсанов почесал за ухом:

– Тогда ладно… Прокачивай дальше… Я сам схожу… – И, повернувшись к «гостям», он сказал: – Простите великодушно за небольшую накладку… Я скоро… – и, насвистывая, полковник пошел в сторону административного здания, в котором скоро и скрылся, хлопнув дверью.

Дюкин с интересом посмотрел на приехавших и уже хотел было возвращаться в бокс, как Жуков вдруг спросил у него:

– Что же это, друг, «ауди»-то у вас нет?

Мужик сделал удивленное лицо:

– Как это нет, когда есть?!

– Где?! – в один голос воскликнули оперы.

– Да тут! – Дюкин указал пальцем на кирпичный гараж.

– Точно?

– Точнее не бывает! – улыбнулся мужик и исчез в боксе.

– Так… – негромко сказал Турецкий. – Значит, начальник сейчас придет и скажет, что ключей не нашел… Поэтому он и не послал за ними этого Дюкина, а пошел сам…

– Ага! – согласился Папалаев. – Вот змей…

Жуков оглядел тяжелые ворота и задумчиво произнес:

– Не… Их я не сломаю… Хоть с разбегом, хоть без разбега…

Через некоторое время в отдалении показался возвращающийся Кирсанов.

– Улыбается, гад… – пробурчал Папалаев.

Однако, к удивлению «важняка» и оперов, начальник весело помахал им связкой ключей:

– Все в порядке! Вот они…

– Значит, не подойдут… – еле слышно сказал Жуков.

Но ключи подошли!

«Странно…» – подумал Александр.

– Помогите мне открыть ворота… – попросил полковник и даже испугался той готовности, с которой все трое бросились к массивным створкам.

Через пять секунд «гости» уже были внутри.

– Вы же сказали, что это ремонтная база… – удивленно произнес Турецкий, оглядывая пространство, почти сплошь заполненное какими-то картонными коробками.

– Дело в том, что сейчас мы используем это помещение как склад, – пояснил начальник. – А впоследствии оно действительно станет ремонтной базой…

– Н-да… – протянул «важняк».

Автомобиля в гараже не было.

– Постойте-ка! – воскликнул вдруг Папалаев. – Но ведь этот ваш Дюкин сказал нам, что тут «ауди»!

Полковник удивленно захлопал глазами:

– Дюкин?

– Ну да!

– Да не может такого быть!

– Сказал, сказал… – подтвердил Александр.

Кирсанов выглянул наружу и крикнул:

– Дюкин, а Дюкин! Иди-ка сюда!

В гараж тут же прибежал запыхавшийся работник:

– Слушаю?

Начальник недоуменно посмотрел на него и спросил:

– Ты что людей дезинформируешь?

– В каком смысле? – не понял мужик.

– Что значит «в каком»? Ты зачем сказал им, будто бы у нас тут «ауди» находится?

Дюкин изумленно вытаращился на полковника:

– А что же у нас тут?

– Как – что? Ты разве не видишь? – И Кирсанов указал на коробки. – Аппаратура!

– Ну правильно! – согласился мужик. – Аудиоаппаратура! Аудио! Не видео же! Видео у нас в третьем боксе!

Несколько секунд они тупо смотрели друг на друга, а потом полковник, до которого наконец дошел смысл происходящего, махнул рукой:

– Ладно, Дюкин, иди… Все с тобой понятно…

Мужик пожал плечами и исчез.

– Дело вот в чем… – начал Кирсанов. – Эти автомагнитолы привезли нам вчера. Тут «Альпина» и «Кларион» – самые дорогие модели. Мы будем по заказу устанавливать их на машины. А в третьем боксе у нас специальные автомобильные телевизоры – для особо привередливых клиентов…

Турецкий перебил его:

– Я должен осмотреть вашу транспортную документацию!

– Ну что же… – ответил начальник. – Для этого нам нужно вернуться в управление.

Грачев терпеливо ждал результатов проверки дактилокарты. Через полтора часа секретарша первого спецотдела подозвала его к своему окну:

– Ничем не можем помочь. В картотеке по учету МВД этого пальца нет. Вот официальный ответ! – И она протянула ему листок.

– Вот те раз… – огорчился Грачев и побрел по коридору в сторону выхода.

Вернувшись в административное здание, Турецкий принялся за изучение предоставленной ему начальником транспортной документации. Однако, осмотрев путевые листы, журнал учета и еще массу различных папок, «важняк» не обнаружил ни единого упоминания о пребывании в гаражах автомашины «ауди».

– Я же говорил! – улыбнулся Кирсанов.

Александр чуть подумал и сухо сказал:

– Ладно… Мы, пожалуй, поедем…

Вместе с муровцами он покинул управление и подошел к стоящей у крыльца «шестерке».

– Теперь куда? В прокуратуру? – спросил Жуков.

Александр хотел что-то ответить, но в этот момент у него на поясе задребезжал мобильник.

– Алло! – поднес он его к уху.

– Саша, это я! – раздался голос начальника МУРа.

– О, салют, Слав! – оживился «важняк». – Ну как там дела? Ты что-нибудь узнал?

– Узнал… – сказал Грязнов. – Именно поэтому мне надо срочно с тобой поговорить.

– Ну говори…

– Не по телефону. Тебе нужно ко мне подъехать.

– Прямо сейчас, что ли?

– Да, лучше всего прямо сейчас.

– Ясно… Ну что же… Жди… – И Турецкий пихнул мобильник обратно в чехол.

– Так куда теперь? – снова спросил Жуков.

«Важняк» немного подумал и вдруг сказал:

– Вам никуда. Оставайтесь здесь и все-таки попробуйте что-нибудь выяснить. Мне кажется, что этот полковник нас обманул…

Папалаев вздохнул:

– Мне тоже…

– И мне… – пробормотал Жуков.

Турецкий кивнул:

– Вот и постарайтесь разведать обстановку… Может, выйдете на эту «ауди»…

– Но как? – спросил Папалаев.

– Не знаю… – сказал Александр. – Проявите смекалку! – и он протянул ладонь к Жукову. – Давай ключи от машины…

– Держите… – Опер вручил ему маленький кожаный чехольчик.

«Важняк» открыл дверцу «шестерки» и уселся за руль.

– А как же мы будем добираться обратно? – растерялся Папалаев.

Турецкий опустил стекло и указал рукой в сторону:

– Во-он, видишь, железнодорожная станция? Тут до Москвы не больше часа на электричке.

– Ясно… – вздохнул Папалаев.

– Тогда пока! – просто сказал Александр, после чего завел двигатель, газанул и умчался в направлении Можайского шоссе.

Оперы проводили его взглядом и переглянулись.

– Может, опросить местных жителей? Вдруг они чего видели? – сказал Жуков.

– Идет! – согласился Папалаев.

Они осмотрелись. Вокруг было безлюдно. Правда, чуть поодаль, почти у самой платформы, оживленно беседовали какие-то тетки.

– Пошли к ним! – сказал Жуков. – Глядишь, повезет и они окажутся здешними…

– Пошли! – кивнул Папалаев.

Но стоило операм сделать несколько шагов в сторону, как к платформе подошла электричка. Женщины вмиг прервали разговор и устремились к ближайшему вагону. Когда за ними захлопнулись зеленые двери, Папалаев пробормотал:

– Этих мы упустили…

Они стояли на ведущей к платформе тропинке и смотрели, как электричка, набирая ход, устремляется в направлении Москвы.

Жуков почесал затылок и достал из кармана пачку «Магны»:

– Давай, что ли, закурим? И заодно подумаем, что делать дальше…

– Давай… – согласился Папалаев.

Они задымили.

– Да… – выпустил дым Жуков. – Трудная задача нам предстоит…

– Угу…

В этот момент между перегораживающими узкую тропинку операми просунулась длинная белая трость.

– Можно пройти? – раздался чей-то раздраженный голос.

Муровцы обернулись и увидели, что в метре от них стоит невысокий пожилой мужчина. Его лицо скривилось в недовольной гримасе, а глаза были так сильно сощурены, что казалось, они закрыты.

– Отойди… – тихо сказал Папалаеву Жуков. – Это слепой.

Оперы шагнули с тропинки в траву.

– Давно бы так… – сказал двинувшийся вперед мужчина. – А то встанут, понимаешь, на дороге… – Вдруг его тонкие ноздри дернулись, и, принюхавшись, он повернулся в сторону муровцев: – Эй, ребята, – произнес он мгновенно потеплевшим тоном, – закурить не дадите?

Жуков снова достал пачку, вытащил одну сигарету и вложил в руку мужчины:

– Пожалуйста…

– Спасибочки! – Тот сунул ее точно между двух гнилых зубов, чиркнул невесть откуда взявшимися в руке спичками и с наслаждением сделал первую затяжку. – Вы случайно не в Москву едете? – спросил он оперов.

– Пока нет… – сказал Папалаев. – А что?

– Ближайшая электричка только через час. Там изменения в расписание внесли… Я видел…

Жуков непонимающе уставился на него:

– Как это – видели?

Мужчина выпустил дым и улыбнулся:

– Я не слепой…

– Да? – удивился Папалаев.

– Да… – кивнул мужчина. – То есть вижу действительно плохо… Но все-таки у меня не полная потеря зрения… Я слабовидящий… С очень близкого расстояния, сантиметров, скажем, с пяти, могу рассмотреть даже средней величины буквы… А вот дальше уже все расплывается…

– Поэтому и с тросточкой ходите? – спросил Жуков.

– Ага! – сказал слабовидящий. – Без нее нельзя… Она мне уже столько раз жизнь спасала… Кругом же сплошные открытые люки!

– Это да…

– Правда, недавно и тросточка не помогла… – вздохнул мужчина.

– Что, провалились все-таки? – ужаснулся Папалаев.

– Да нет… – махнул рукой слабовидящий. – Машина меня сбила!

– Ах вот оно что…

– Да… – вздохнул мужчина. – Возле этих проклятых спецгаражей…

Услышав последнее слово, Папалаев поморщился:

– Это вы верно заметили! Именно – проклятых!

Слабовидящий затянулся и продолжил:

– В субботу это было. Гуляю я, значит, неподалеку от их ворот, палочкой постукиваю… Вдруг слышу, машина приближается… Ну, думаю, чего ее бояться – объедет… И дальше гуляю… А шум все ближе… Я уж забеспокоился, может, там пьяный за рулем… Всякое бывает… И встал. А ревет-то уж совсем близко! И почему-то мне показалось, что машина эта прямо на меня прет. Ну я и сиганул в сторону. Влево. А оказалось, ошибся! Водила как раз слева и хотел меня обойти! Как он успел затормозить, просто не представляю! Я, когда в сторону дергался, ногой за камень зацепился и упал. Так бампер прямо перед моим лицом остановился! Вот столько не хватило, чтобы башку мне разбить! – Мужчина развел пальцы на десятисантиметровую ширину. – Представляете?

– Ужас! – поразился Папалаев.

Слабовидящий нервно дернул щекой:

– Ну, тут из тачки вылетают два парня, хватают меня под мышки и относят в сторону. На скамейку. «Что же вы, – говорят, – гражданин, под колеса бросаетесь?» А я им: «А чего вы стали так близко меня объезжать? У меня же белая трость в руках! Я не вижу ничего!» А они: «Ну извините нас, мы сегодня устали очень, не заметили вашу палочку…» Ну вот. Посадили они меня на скамейку, сели в машину и в спецгаражи заехали. Я это по звуку открывающихся ворот понял.

– Хорошо, хоть извинились… – сказал Папалаев.

Опершись на трость, слабовидящий чуть помолчал и вдруг сказал:

– Я одного не понимаю! Чего в этих милицейских гаражах делать свадебной машине?

– Свадебной? – переспросил Жуков.

– Ну да! Когда бампер возле моего носа зафиксировался, я глаза-то поднял и вижу – чуть выше, на радиаторе, золотые кольца расплываются!

– Что-что? – насторожился Папалаев.

– Кольца, говорю, на ней были! Вот что!

Жуков переменился в лице и быстро спросил:

– Сколько?

– Мне показалось, что четыре… Но, наверное, их было два, как на любой свадебной… Это просто зрение у меня такое…

– Но четыре кольца – это же эмблема «ауди»… – пробормотал Папалаев.

– Вот именно! – воскликнул Жуков и снова обратился к мужчине: – А цвет машины вы случайно не разглядели?

– Темно-синяя! – не задумываясь, ответил тот. – Огромное такое темно-синее пятно колыхалось перед глазами!

Оперы переглянулись:

– Это она!

Слабовидящий между тем продолжал:

– Так вот. Поставили эти парни машину в гаражи, а сами вышли и к электричке пехом направились…

– А откуда вы знаете?

– Ну я ж на той скамейке так и сидел! А они недалеко от меня проходили. Я их по голосам узнал. Один говорит: «Ну что, Жорик, поехали в часть?» А другой отвечает: «Поехали, Тимоха! Через двадцать минут там как раз обед начнется. Я так проголодался!» И они ушли. А скоро и электричка в сторону области загремела.

– Значит, они называли друг друга Жорик и Тимоха? – спросил Жуков.

– Ага.

Папалаев задумчиво проговорил:

– Через двадцать минут у них в части должен был начаться обед… Если они рассчитывали на него успеть, значит, она располагается где-то недалеко…

Слабовидящий выкинул докуренный почти до фильтра бычок и вдруг сказал:

– А еще через пару часов эта машина из гаражей уехала!

Жуков поднял брови:

– Это точно?

– Да. Я все еще на скамеечке сидел. Вдруг раздается звук открывающихся ворот и она выезжает.

– Погодите-ка! – вмешался Папалаев. – А откуда вы знаете, что это была она? Вы же ни хре… ничего не видите?

– Зато слышу! – гордо подбоченился мужчина. – Недостаток зрения компенсируется у меня очень чутким слухом! Звук двигателя этой машины врезался мне в память, и через два часа я понял, что это именно она выезжает из гаражей.

– Да не может такого быть! – твердо сказал Папалаев.

– Может! – упрямо топнул ногой слабовидящий. – Может! У меня уникальный слух! Я слышу абсолютно все! Например… например, я различаю, как тикают ваши часы!

– Мои? – удивился Папалаев.

– Ваши!

– Да у меня электронные! – И, задрав рукав, опер глянул на черные «Сейко» с серым дисплеем.

Слабовидящий невозмутимо поправился:

– Ну, значит, это часы вашего друга!

Жуков нахмурился:

– У меня тоже электронные…

– Но ведь что-то же тут тикает! – занервничал мужчина.

Папалаев вздрогнул и быстро осмотрелся:

– А может, бомба?

– Да какая бомба… – И Жуков, наклонившись, вытащил из травы сверкающие на солнце дамские часики. – Вот! Потерял кто-то…

Папалаев рассмотрел находку и восхищенно сказал:

– Ну надо же! Золотые!

– Что там? – забеспокоился слабовидящий. – Что там, а?

Жуков шагнул к нему и положил часы в ладонь мужчины:

– Это вам. За ценную информацию, переданную представителям органов власти. Считайте, что они наградные!

Припарковав «шестерку» прямо на оживленной Петровке и направившись к возвышающемуся неподалеку желтоватому зданию МУРа, Турецкий неожиданно почувствовал, что за ним следят. Он просто физически ощутил на себе чей-то внимательный, напряженный взгляд. Александр незаметно огляделся, как бы проверяя, все ли в порядке с только что оставленной им машиной. Краем глаза ему удалось заметить, как на другой стороне улицы нырнул в проходящую толпу одетый в серое человек, до этого стоявший на краю тротуара, у самого бордюра.

«Ну что ж… – пожал плечами „важняк“. – Этого следовало ожидать…»

И он зашагал в направлении КПП.

Следователь прокуратуры Королев, который в составе оперативно-следственной группы приехал осматривать квартиру убитого Шмакова, уже заканчивал опрос соседей, возможных очевидцев происшествия.

– Ничего не слыхала, ничего не видала, ничего не скажу! – заявила ему последняя бабулька, после чего и была с миром отпущена.

Ее слова, по сути, явились сжатым повторением сказанного другими обитателями подъезда, которые выдавали массу полезных сведений, касающихся какой угодно темы – от погоды до политики, и не сообщали ничего путного по интересующим следователя вопросам.

– Да, результаты неутешительные… – Сидящий у журнального столика Королев посмотрел на собирающихся уходить коллег. – Кроме показаний участкового, ни-че-го…

Майор Веселкин к этому времени уже покинул квартиру, сославшись на неотложные служебные дела.

– Ну что, заканчиваем? – спросил следователя эксперт-криминалист.

– Да… – ответил тот и уже собрался было подняться с кресла, как из коридора вдруг донесся какой-то шум и в комнату ввалился неопрятно одетый мужик с всклокоченными волосами и выколотой на груди фиолетовой надписью. «Не забуду ма…» – гласила та ее часть, которую можно было прочесть благодаря расстегнутой рубашке.

– Вы кто? – спросил Королев.

– Я? – удивился мужик. – Я Серегин!

– Какой еще Серегин?

Мужик осмотрелся и без спроса сел на ближайший стул.

– Я живу в соседнем доме! – Он показал пальцем в окно. – Вон в той хрущевке!

– Ну и что?

Серегин вдруг опасливо повернул голову в сторону закрытой двери соседней комнаты:

– А че, Андреича уже увезли?

Тело убитого Шмакова действительно уже отправили в морг, но следователь не счел нужным отчитываться в этом перед неизвестно кем.

– Что вам здесь нужно? – строго спросил он мужика.

Тот откинулся на спинку стула, вытянул ноги, обутые в грязные, дырявые кроссовки и сказал:

– Показания хочу дать!

Королев бесстрастно ответил:

– Слушаю вас!

Серегин высморкался в край рубашки и начал:

– Меня тут каждая собака знает! Потому как я местная достон… дотсон… донстон… – Мужик так и не смог справиться с трудным словом и поэтому решил упростить задачу: – Короче, я местный уникум!

– Это почему? – спросил следователь.

– А потому что я за последние четырнадцать лет почти ни одного дня трезвым не был! Во как! – И Серегин обвел присутствующих полным сознания собственной значимости взглядом.

– Ну и что дальше? – поторопил его Королев.

Мужик почесал за ухом и продолжил:

– Ну вот. Андреич… ну Шмаков то есть, меня тоже хорошо знал. Очень хорошо! То, бывало, алкашом поганым обзовет, то мразью синюшной… Но как-то все весело у него выходило, необидно…

– Вам не обидно, когда вас величают синюшной мразью? – удивился следователь.

– Ну не то чтобы… а… ну, в общем, не в этом дело… – Мужик потупил взгляд, но тут же снова вскинул голову, быстро стряхнув какие-то воспоминания. – Так о чем мы?

Следователь внезапно понял, что сидящий перед ним человек ненавидел Шмакова.

– Вы собирались дать показания! – сказал Королев.

– Ах да! Дело было так. В субботу я, как обычно, с утра нажрался и пошел прогуляться. Гулял минут двадцать, потом упал…

– Куда упали? – не понял следователь.

– А прямо на землю. В скверике. Через него дорожка идет, вот я на ней и растянулся.

– Вы имеете в виду ту дорожку, которая проходит под балконом этой квартиры?

– Ну да. Ее.

– Так-так…

– Ну вот. Упал я, значит, и уснул… И тут случилось тако-ое… – Серегин сделал небольшую паузу, чтобы придать моменту значительность, и, сглотнув слюну, продолжил: – Чувствую – кто-то тормошит меня за плечо. Поднимаю голову – стоит баба. Высокая такая, во все черное одетая. «Ты кто?» – спрашиваю я. А она мне: «Я, Серегин, Смерть!» Ну я, понятно, перепугался, даже убежать попытался, вскочил, но она меня своей рукой за плечо схватила и на место р-раз… «Лежать!» – говорит. Ну я и лег. А куда денешься-то…

Королев, до того внимательно вслушивавшийся в эту ахинею, наконец не выдержал:

– У вас белая горячка, да?

Алкаш недовольно повел бровью:

– Вы сначала дослушайте…

– Ну хорошо, продолжайте… – сам не зная зачем, может быть, для того чтобы чуть развлечься после трудного дня, согласился следователь.

Серегин воодушевился и продолжил:

– Лег я, значит, и спрашиваю у бабы-то этой: «Может, дашь еще пожить-то, а?» А она мне: «А с чего ты, дурак, взял, что я по твою душу пришла?» «А по чью же?» – удивляюсь. А баба вдруг полезла в карман своего платья, достала оттуда черную такую тетрадку, палец послюнявила и давай листать. Потом ткнула куда-то в середку и говорит: «Где тут у вас, мил человек, проживает некий Шмаков?»

– Ой, какой бред… – обхватив ладонью лоб, пробормотал Королев, но тем не менее не стал прерывать алкаша.

Тот между тем развивал свое повествование:

– Как услышал я про Шмакова, так и обомлел… Молодой ведь еще мужик-то! Жить да жить! Нет, думаю, не скажу… И молчу. Тут баба меня ножищей своей в бок как пнет! «Отвечай!» – кричит… – Серегин вдруг замолчал, как бы заново переживая подробности только что пересказанного им видения.

– И что дальше? – с усмешкой спросил следователь.

Алкаш очнулся, посмотрел на него и вдруг ни с того ни с сего бухнулся на колени.

– Простите меня, люди добрые! – протянул он руки к членам дежурной группы, которая до этого с интересом внимала его рассказу. – Простите!

– А ну-ка поднимись! – прикрикнул на него Королев.

Серегин нехотя встал с пола и снова бухнулся на стул, безжизненно свесив руки по бокам:

– Простите меня…

– Да за что? – спросил следователь. – За что прощать-то?

Алкаш тяжело вздохнул:

– Если честно, то не любил я Шмакова… Совсем не любил… – Он вдруг посмотрел на Королева и выпалил: – Да и за что его любить-то?! За что?! Разве ж мне могло понравиться, когда он меня синюшной мразью обзывал?! Разве ж могло?! Знаете, как это обидно…

– Ну успокойтесь, успокойтесь… – проговорил Королев. – Дать вам воды?

– Не надо… – махнул рукой Серегин. – У меня сегодня сушняка нет…

Следователь устало облокотился на ручку кресла:

– Так за что вы просили прощения?

Алкаш грустно посмотрел на него и сказал:

– За то, что назвал я ей адрес!

– Что-что?

– Я говорю, назвал я этой бабе, Смерти то есть, адрес Шмакова. «Вот в этом, сказал, доме он живет, на третьем этаже, в сороковой квартире…» А она зло так улыбнулась, тетрадку обратно в карман пихнула и говорит: «Ну что же… Пойду-ка я к нему наведаюсь!» И пошла… Правда по пути один раз обернулась и пальчиком мне погрозила: «А ты, говорит, мил человек, не пей больше! А то я скоро и за тобой наведаюсь!»

– Ну все понятно… – вздохнул Королев. – Больше вам нечего нам сообщить?

Серегин подумал и пожал плечами:

– А дальше уже неинтересно было…

– А все-таки?

– Ну зашла она, значит, за угол, а тут и сам Шмаков на балконе появляется… Покурить, стало быть, вышел… Сказать по правде, была у меня мысль предупредить его: спасайся, мол, Смерть к тебе идет! Я даже рот раскрыл, чтоб крикнуть, но вдруг у него в квартире дверной звонок раздался… Он у Шмакова громкий, даже на улице слышно, если окно распахнуто… Ну вот. Только я, значит, хотел его предостеречь, как этот звонок дзззы-ы-ынь! И Шмаков пошел открывать… – Алкаш чуть помолчал и мрачно добавил: – А перед тем как уйти, он в меня бычком запульнул… Чуть в глаз не попал…

– Погодите, погодите! – насторожился следователь. – Все это было наяву или во сне?

– Почему во сне? – обиделся Серегин. – Конечно наяву! Только он ушел с балкона, гляжу – моя Люська, ну жена в смысле, на горизонте показалась. Подбежала ко мне – и давай орать: «Вставай, гад такой! Домой иди!» А во мне прямо какой-то дух противоречия взыграл. «Не пойду, – говорю. – Я только что такое прежил, что мне в одиночестве побыть нужно!» И остался лежать. Ну она, змеюка, плюнула на меня и ушла. Через десять минут опять заявляется: «Пойдешь или нет?!» «Нет!» – говорю. Она опять плюнула – и на разворот, потому что я за камушком потянулся. Так она и бегала ко мне до самого вечера… Но я твердо решил – не встану. Что бы ни случилось, не встану! Ни на метр не отползу с дороги! Ну разве только когда машина поедет… – Тут мужик улыбнулся. – Правда, ни одна машина так и не проехала…

– Ни одна? – неожиданно встрепенулся Королев.

– Ни одна!

– Вы это точно помните?

– Ну конечно! Я ж целый день провалялся на одном месте!

– Странно… – озадачился следователь.

Серегин пожал плечами:

– Ничего особенного… В субботу за домом всегда тихо… Все ж на дачах… Поэтому и народу не было, одна Люська ко мне носилась… Заплевала всего – с головы до ног, а я ей зато пару раз осколками кирпича по заднице, пардон, по седалищу залепил… – Тут мужик спохватился: – Вы только не подумайте, ей не больно было! У нее седалище во! – Он широко развел руки. – Необъятное!

– Стоп, стоп! – нахмурился следователь. – А она может это подтвердить?

– Чего подтвердить? – непонимающе захлопал глазами Серегин. – Да вы посмотрите на мою Люську и сами увидите! Мне иногда в шутку говорят, что я женат на двух фотомоделях. Знаете почему? Потому что у нее размеры – сто восемьдесят, сто двадцать, сто восемьдесят…

– Да я не про то! – раздраженно перебил его Королев. – Она может подтвердить, что за все то время, пока вы лежали на дороге, по ней не проехала ни одна машина?

– Ну конечно, может! – удивился мужик.

Королев задумался: «Но ведь участковый утверждал, что видел, как по этой дороге уносился джип… Тут что-то непонятное… Надо бы допросить эту Люсю…»

– Ваша жена сейчас дома? – спросил он Серегина.

– Ага! – кивнул тот. – Дома! Праздничный пирог печет!

– День рождения, что ли?

– Не-а… – улыбаясь, замотал головой мужик. – Просто она радуется, что я пить бросил!

Следователь посмотрел на него с недоверием:

– Да ну?

– Да! – кивнул Серегин. – После того как Смерть мне пригрозила, я твердо решил: больше ни-ни! Ни граммулечки! – И он доверительно наклонился к Королеву: – Смерть, она, знаете ли, шутить не любит… Адресок выведает – и пиши пропало.

– Ну наконец-то, Саш! – воскликнул сидящий за рабочим столом начальник МУРа, едва Турецкий показался на пороге его кабинета. – Я уж тебя заждался!

– Да понимаешь, ехать пришлось издалека… – Александр прошел по длинной ковровой дорожке и опустился в кресло напротив Грязнова. – Ну, чего звал-то?

Вячеслав тут же сказал:

– Тот номер телефона, который ты просил пробить, используется Администрацией президента.

Турецкий нахмурился:

– Только этого не хватало…

– Больше того, это номер личной спецсвязи ее руководителя Валуева.

– Да ты что? – обалдел «важняк».

– Именно так. Личной спецсвязи! – повторил Грязнов. – По этому телефону он всегда отвечает сам!

Александр взял стоящий перед ним графин, налил воды и залпом выпил.

– Может, хочешь чего покрепче? – спросил Вячеслав.

– Покрепче ты мне уже выдал… – пробормотал Турецкий. Потом он задумчиво поводил пальцем по блестящей поверхности стола и вдруг махнул рукой: – А впрочем, давай… А то от таких новостей рехнуться можно… Ну наливай, чего сидишь-то!

Редников проснулся от холода в какой-то полутемной комнате. «Мама… – сказал он себе. – Я, кажется, в аду…»

Так плохо, как сейчас, он не чувствовал себя никогда в жизни. Ни одна из многочисленных болезней, которым из-за природной слабости был подвержен его организм, не могла сравниться количеством и качеством неприятных ощущений со страшным сегодняшним похмельем.

«Меня сейчас стошнит…» – подумал Герман.

Так как он лежал на спине, ему захотелось повернуться, чтобы свеситься с удивительно жесткой и неудобной кровати и сделать свое черное дело на пол. Но как раз в тот момент, когда Редников предпринял первое усилие, имеющее целью оторвать свою неподъемную, многотонную голову от холодного скользкого дерматина, внутри нее начался парад бронетанковых дивизий на Красной площади.

«Надо подождать, когда они уедут… – решил Редников. – С ними мне голову все равно не поднять…»

Вначале прошли тяжелые гусеничные машины. Они давили нежное вещество германовского мозга, рвали его длинными пушками и даже пару раз полоснули из пулеметов в район гипофиза.

Затем настал черед бээмпэшек. Те проскочили относительно быстро, разве что одна из них, последняя, чуть замешкалась, но, газанув и заполнив голову едкими выхлопами, умчалась за своими.

Последними пошли солдаты-пехотинцы. Вообще-то Редников хоть и не служил в армии, но тем не менее полагал, что в бронетанковых частях нет пехотинцев. Однако в этой они почему-то были.

– Ать-два! – зычно покрикивал идущий сбоку командир. – Шире шаг!

И здоровые молодцы в стальных касках дружно впечатывали подошвы в расстеленное под их ногами серое вещество.

– Три-четыре! – звенел голос командира. – Песню запе-е-вай!

«Нет! – взмолился Редников. – Нет!»

– Да!!! – заорал командир. – Да!!! Да!!! Да!!!

И сотня луженых глоток гаркнула:

«Не плачь, девчо-онка, пройдут дожди!!!»

Герман тут же подумал о Тане: «Где она?! Где?! А где я сам?! Я-то сам где?!»

Он снова попробовал приподнять голову, но каблук командирского сапога с силой опустился на внутреннюю часть затылка, придавив его к кровати.

«Больно же!» – поморщился Редников.

– Больно?! – оскалился командир. – А зачем ты пил?! Зачем?!

«Действительно, зачем?» – подумал Герман. И сразу же все вспомнил. И папку, и рюмочную, и даже отчасти отделение милиции на станции «Крылатское». А дальше пустота.

Горланящие солдаты скрылись. Отвлекшийся на Редникова командир, ускорив шаг, устремился за ними.

Парад закончился.

«Слава богу!» – вздохнул Герман и попытался наконец-то повернуться.

В этот момент где-то в отдалении лязгнул замок и скрипнула открывающаяся дверь.

– Редников! – услышал Герман собственную фамилию.

Он хотел сказать «Я здесь!», но у него получилось только неопределенное «А-а-и-есь…»

– Еще не проспался, что ли? – спросил голос.

– Проспался! – хрипло выдавил из себя Редников. – Проспался!

– Ну тогда на выход!

Герман напряг все силы и сумел-таки повернуться на бок. Затем он свесил с кровати ноги и коснулся ими ледяного каменного пола.

– Быстрее! – крикнули ему.

Редников встал и огляделся. Комната была довольно приличных размеров – в ней стояло не меньше двадцати жестких кроватей, на многих из которых дрыхли, укрытые тонюсенькими простынями, пьяные мужики.

«Первый раз в жизни вижу вытрезвитель не по телику…» – хмуро подумал Герман. Он стоял посреди комнаты в одних трусах и, щурясь, вглядывался в чернеющий в дверном проеме силуэт человека в фуражке.

– Ну чего встал? Двигай, двигай!

Редников тронулся с места и, поеживаясь, направился к выходу. Милиционер встретил его недобрым взглядом:

– Ну и рожа у тебя… Пьянь чертова!

Однако, к удивлению Редникова, от сотрудника органов правопорядка тоже неслабо разило спиртным. «Может, это он тут надышался?…» – предположил Герман.

– Иди! – Милиционер ткнул его в бок, и Редников побрел по узкому коридору с выкрашенными в грязно-коричневый цвет стенами.

Вне комнаты было совсем не холодно. Даже жарко. Поэтому, когда Герман дошел до помещения, в котором хранилась одежда и вещи доставленных, он уже совершенно отогрелся.

– Заходи! – сказал милиционер, открыв решетчатую дверь, сваренную из прутьев толстой арматуры.

Редников шагнул внутрь. Вдоль стен находились ящики, заполненные всевозможным шмотьем. Милиционер подошел к одному из них и достал оттуда футболку, шорты и кроссовки.

– Это не мое… – пробормотал Редников.

– Как это – не твое? – удивился сотрудник вытрезвителя и еще раз глянул на жестяную бирку, прибитую под ящиком. – Номер десять! Значит, твое! Бери! – И он сунул вещи в руки Германа.

– А чего все такое грязное-то?… – Парень с ужасом принялся рассматривать одежду.

– Все претензии предъявляй самому себе! Пить меньше надо! – ухмыльнулся милиционер.

От него вновь шибануло таким амбре, что Редников даже поморщился.

– Одевайся! – рявкнул блюститель трезвого образа жизни.

Герман влез в шорты, натянул майку и обул кроссовки.

– Теперь пойдем в дежурку! Там распишешься, что все твои вещи возвращены в целости и сохранности!

Редников быстро пошарил руками в карманах. Паспорт действительно был на месте. А вот деньги куда-то пропали… Впрочем, сумма у него оставалась небольшая, к тому же он не был уверен, что не потратил ее сам…

Но папка?!

– А вы ничего не забыли мне отдать? – осторожно спросил Герман.

Лицо милиционера вытянулось:

– Ничего!

– А может, все-таки там в ящичке что-нибудь осталось?

– Нет там ни хрена! Посмотри сам!

Редников заглянул внутрь деревянной секции и убедился, что она действительно пуста.

«Неужели я спьяну потерял папку?» – подумал он.

– Так что давай двигай ножками! – поторопил его сотрудник вытрезвителя. – Активней, активней!

Через минуту они вдвоем зашли в дежурку, где за столом сидел высушенный, кривоносый лейтенант, а напротив него – полный, розовощекий фельдшер в белом халате. Между ними стояла наполовину пустая бутылка водки и два стакана.

– Редникова привел! – сказал вошедший с Германом милиционер.

Лейтенант открыл лежащий перед ним журнал и махнул Герману:

– Иди сюда!

Тот приблизился к столу.

– Распишись вот здесь, вот здесь и вот здесь! – Кривоносый офицер ткнул пальцем в какие-то графы на одной из страниц.

Герман взял лежащую рядом ручку и поставил в указанных местах три непонятные закорючки:

– Все?

– Нет, не все! – ответил лейтенант. – В двухнедельный срок тебе надо оплатить по этому счету восемьдесят семь рублей тридцать копеек! – И он вручил Редникову узкую полоску бумаги.

– Хорошо…

– Вот теперь все! – сказал офицер и, потеряв к Герману всякий интерес, повернулся к фельдшеру: – Ну что, вмажем?

– Вмажем! – оживился тот.

Лейтенант плеснул в стаканы водку.

– А я? – спохватился приведший Редникова милиционер, подбежал к столу, взял стоящий на краю пластмассовый стаканчик с карандашами и, вытряхнув их на журнал, подмигнул офицеру: – Наливай!

Лейтенант наполнил его тару, после чего все трое, чокнувшись, выпили.

Герман вышел из дежурки и направился к выходу. Оказавшись на улице, он увидел стоявший во дворе вытрезвителя пустой «рафик».

«Я, кажется, его уже видел…» – шевельнулись в голове Редникова смутные воспоминания.

Двери машины были открыты, и, проходя мимо, Герман из чистого любопытства заглянул внутрь.

В кабине валялось несколько пустых водочных бутылок.

«Да как же они тут пьют! – изумился Редников. – Им самих себя вытрезвлять надо!»

Дверь салона, в котором перевозили пьяных, тоже была распахнута. Едва почуяв струящуюся оттуда вонь, Герман отшатнулся в сторону… и вдруг застыл на месте. Грязный пол «рафика» был устелен многочисленными листками, на которых чернели отпечатки ботиночных подошв. На сиденье, свесившись одной половиной вниз, лежала белая папка.

«Вот гады!» – непроизвольно сжал кулаки Редников и полез в салон. Собрав документы, он пихнул их между кожаных обложек, спрыгнул на землю и двинулся к воротам.

«Теперь скорее к Тане!» – стучало в его голове.

Денег на дорогу у Германа не было, но он понимал, что из метро его должны были отвезти в ближайший вытрезвитель. Значит, до Таниного дома можно добраться и пешком.

Вторник, 1 августа

Ровно в шесть утра стены квартиры Турецкого содрогнулись от чудовищного по силе звона. Резкий и неприятный, он разлетался во все стороны от прикроватной тумбочки, врезался в оконные стекла, отскакивал вбок, рикошетил от зеркал и бил по ушам уткнувшегося в подушку хозяина. Ценой невероятного усилия воли тому удалось оставить глаза закрытыми и сохранить видимое спокойствие. Однако долго это продолжаться не могло. Все так же, не поднимая век, Александр пошарил рукой по тумбочке и неосторожно смахнул едва ли не подпрыгивающий от злости будильник на пол. Тот упал, но все равно продолжал бешено трезвонить.

– Вот черт… – пробормотал Турецкий, после чего неохотно вылез из-под одеяла, сел на краешек своего ложа, дотянулся до круглого металлического гада с двумя сверкающими набалдашниками и надавил на торчащую в его боку кнопку.

Стало так тихо, что Александр услышал, как на тайном языке разговаривают друг с другом две пролетающие за окном осы: «Жжжвук жжжахнул – жжжуть!» «Жжжачем жжжалуежжжься? Это жжже жжждорово!»

Впрочем, может быть, Турецкому это только показалось.

Сладко потянувшись, он встал с кровати и пошел к выходу из комнаты…

…Через двадцать минут, умытый и побритый, Александр жарил себе яичницу. Окна кухни были открыты, и шкварчание сковородки смешивалось с пением обитающих на деревьях двора птиц.

«Мать твою… – подумал Турецкий. – Мне же еще машину с Пушкинской забирать…»

Вчера, после совместного распития алкогольных напитков, начальник МУРа доставил «важняка» Генпрокуратуры до дома на своем служебном автотранспорте. Причем вовсе не потому, что Александр так уж сильно набрался. Нет. Выпил он немного. Но дело в том, что «семерка», на которой он вчера приехал на встречу с Ивановой, так и осталась стоять в районе памятника великому поэту. Забрать ее днем было некогда, а вечером – лень.

Поэтому сделать это предстояло сегодня. Если, конечно, машина еще там стоит…

«Важняк» подошел к плите, снял сковородку и поставил ее на стол.

«А хлеб– то!» -спохватился он, достал из деревянного ящичка буханку черного, взял нож и отрезал аппетитную горбушку. В голову пришла мысль посолить ее. Турецкий поднял стоявшую на холодильнике пластмассовую баночку с надписью «salt» и потряс ее над ржаным срезом. К своему неудовольствию, он обнаружил, что солонка пуста.

«Где– то должна быть пачка… -начал вспоминать Александр. – Здесь, что ли?…» И он потянулся к ручке небольшого кухонного шкафа.

В этот момент зазвонил телефон.

«Ну вот… – огорченно подумал Турецкий. – Это наверняка по работе… А если по работе, то надолго… – И он грустно посмотрел на дымящуюся яичницу. – Надо было есть сразу и ничего не искать!»

Сглотнув голодную слюну, Александр прошел в комнату и снял трубку:

– Алло!

На другом конце послышалось чье-то сопение, но ответа Турецкий так и не дождался.

– Алло! – сказал он еще раз. – Говорите!

– Мне нужен Александр Борисович Турецкий… – раздался в трубке тонкий женский голос.

– Это я.

Звонившая приободрилась и торопливо начала:

– Александр Борисович, извините, что так рано, но я боялась вас не застать, а звонить вам на работу мне не хочется… я потом объясню почему…

– Вы кто? – спросил Турецкий.

– Я сотрудница фирмы «СБИТ – Инфополис»…

Александр вздрогнул:

– Ах вот оно что… А откуда у вас мой телефон?

– Я видела вашу визитку в кабинете директора…

– Вот как…

– У меня есть для вас кое-какая информация. Если бы вы могли сегодня со мной встретиться, то я…

– Где? – тут же спросил Турецкий. – Где вы можете со мной встретиться?

– Где-нибудь в районе Бауманской. Дело в том, что я могу отлучиться с работы лишь ненадолго…

– Во сколько?

– Ну, скажем, в девять утра.

– Хорошо… – сказал Александр. – Возле метро вас устроит?

– Устроит.

– Я буду в сером пиджаке и темных брюках.

– А я… – Женщина замялась. – Ой, а я еще не решила, в чем буду… Все никак не подберу гардероб… – Тут она спохватилась: – Ну ничего, я сама к вам подойду!

– Хорошо… – согласился Турецкий. – Значит, ровно в девять?

– Ага!

– Ну тогда до встречи?

– До встречи! – сказала женщина и положила трубку.

«Ох уж эти бабы… – усмехнулся Александр. – Гардероб она еще не подобрала… И-эх!…»

Он вернулся на кухню и сел за яичницу.

«Интересно, что расскажет мне эта финтифлюшка… – думал он. – Тоже начнет пудрить мозги какой-нибудь ерундой, а потом бросится на шею, как Иванова?»

Турецкий понимал, что Галиной Ивановной кто-то руководит. Эти никому не нужные бумажки, которые она пыталась выдать за ценные документы, эти ахи-вздохи, "Ах, какой у вас толстенький «Эрикссон»…

Кто– то очень хочет самым банальнейшим образом поймать Александра «на бабу», чтобы двигать расследование в нужном направлении…

«Так, может, мне попасться на этот крючок? – подумал вдруг Турецкий. – Попасться и узнать, кто стоит за Ивановой?»

Он задумчиво подцепил вилкой желеобразный белок и посмотрел в окно. Первый день последнего летнего месяца уже вступал в свои права. С улицы доносился шум машин, во дворе раздавались голоса ранних пташек – пенсионеров, выходящих из подъездов, чтобы купить разливное молоко, которое каждое утро привозили к их дому из какого-то колхоза. А над всей этой суетой медленно всходило оранжевое солнце.

Александр встал из-за стола, вытер губы салфеткой и сказал самому себе «спасибо». Затем ответил «пожалуйста», взял сковородку и, сделав шаг в сторону, поставил ее в раковину. Однако, поняв, что никакие уговоры не помогут ему заставить себя помыть ее прямо сейчас, Турецкий хмуро развернулся и пошел одеваться.

Через несколько минут он уже выходил из квартиры.

«На общественном транспорте не поеду… – мелькнула барская мысль. – Поймаю частника…»

Денис Грязнов сидел на одной из скамеек Гоголевского бульвара и бросал кусочки специально захваченной булочки жирным, привередливым голубям, которые, тяжело переваливаясь на тонких лапках, клевали только чистые крошки и брезговали теми, что валялись в пыли.

Кинув последний мякиш, Денис посмотрел на часы. С минуты на минуту должен был появиться заместитель главы Администрации президента Влас Назарович Аснецов. Минувшим вечером он неожиданно позвонил директору «Глории» и назначил эту внеплановую встречу.

«И чего ему надо… – размышлял Денис. – Мы ж только позавчера виделись…»

Откровенно говоря, работа на Аснецова тяготила директора «Глории». Нет, не то чтобы ему было совсем уж противно собирать весь этот компромат на вдрызг проворовавшихся губернаторов, но если учесть, для кого он предназначался…

«Все они одним миром мазаны…» – вздохнул Грязнов.

– Денис Андреевич! – раздался приветливый голос.

Директор «Глории» обернулся и увидел приближающегося Аснецова. Глаза заместителя главы Администрации скрывали неизменные черные очки, а в руке он, как обычно, держал свой коричневый портфель.

– Рад вас видеть! – улыбнулся Влас Назарович и пожал Денису руку. – Голубей кормили?

– Да…

Аснецов сел вполооборота к Грязнову, и его вспотевшая лысина, попавшая в пробивающийся между деревьев луч света, заблестела, словно зеркальный шар на дискотеке.

– Вы не поверите! – весело сказал Влас Назарович. – И мне сегодня пришла в голову такая же мысль! Думаю, раз уж мы всегда встречаемся на Гоголевском, то отчего бы не бросить крохи птахам… – С этими словами он открыл портфель и, к удивлению Грязнова, вытащил оттуда целый батон белого хлеба.

– Вы что же это – собираетесь скормить им его целиком? – усмехнулся Денис.

– А почему бы и нет! – ничуть не смутился Аснецов и, отщипнув от батона приличный кусок, бросил его перед собой: – Гули-гули-гули!

Топтавшиеся в стороне сытые голуби вначале довольно равнодушно отнеслись к этому дару, но жадность все-таки пересилила, и скоро весь ломоть был разодран и растащен.

– Ай вы, лапушки мои! – воскликнул Влас Назарович и бросил им еще несколько корочек и мякишей.

Голуби через силу склевали и их.

– Прекрасное занятие! – улыбнулся Аснецов. – Успокаивает нервы и благотворно сказывается на деятельности сердечно-сосудистой системы.

– Влас Назарович, зачем вам понадобилось меня видеть? – не выдержал наконец Грязнов.

Аснецов положил батон в портфель и вдруг огорошил Дениса неожиданным:

– Мне известно, что вы хорошо знаете «важняка» из Генпрокуратуры Турецкого.

Денис непонимающе уставился на собеседника:

– Ну знаю… И что?

Влас Назарович снова улыбнулся:

– Вы умный человек, поэтому я не хочу начинать издалека, чтобы подготовить вас к главному…

– То есть?

Аснецов посерьезнел:

– Вам, конечно, известно, что Турецкий расследует убийства генерала Мухина и его сына…

Грязнов удивился:

– А с чего вы взяли, что мне это известно?

– Известно, известно… Не далее как позавчера, как раз после нашей с вами встречи, вы направились в свое агентство, где и встретились с Александром Борисовичем. Так?

Отпираться было бесполезно.

– Так… – кивнул Денис. – И что?

Влас Назарович пристально посмотрел на него и сказал:

– Я хочу, чтобы вы рассказывали мне все, что узнаете о ходе этого расследования как от самого Турецкого, так и от своего дяди – начальника МУРа.

– С какой это стати? – встрепенулся Грязнов.

Аснецов понизил голос:

– Вы хорошо помните сумму, которую мы должны заплатить вашему агентству за работу, выполняемую для нас?

– Ну помню…

– Так вот. Она будет втрое больше, если вы примете мое предложение.

Денис нахмурился:

– Я даже обсуждать это не желаю! Я вам не…

Однако Влас Назарович не дал ему закончить:

– Тихо, молодой человек! Не распаляйтесь! Сначала выслушайте до конца…

– Ну хорошо… – недовольно скривился Денис. – Говорите…

Аснецов поправил очки и произнес:

– Сумма будет в пять раз больше, даже если вы вообще не соберете никакого компромата, а просто станете регулярно информировать меня о том, что затевает Турецкий. Вы поняли? В пять раз больше!

Похоже, Влас Назарович твердо придерживался убеждения, согласно которому то, что нельзя купить за деньги, можно купить за большие деньги.

– Нет! – сказал Грязнов.

– Тогда в шесть!

Денис поднялся со скамейки:

– Всего хорошего!

Он уже собрался уйти, не пожав Аснецову руки, но тот снова остановил его:

– Смотрите не пожалейте, молодой человек…

Грязнов поднял брови:

– Что вы имеете в виду?

Влас Назарович совершенно спокойно ответил:

– Вы и сами прекрасно понимаете…

Денис снова уселся рядом.

– Дайте мне хлеб! – попросил вдруг он.

– Что? – не понял Аснецов.

– Хлеб, говорю, дайте!

Влас Назарович полез в портфель, достал батон и с улыбкой протянул его Грязнову:

– Пожалуйста!

Тот отщипнул небольшой кусок и задумчиво повертел его в пальцах. Жадные голуби сглотнули слюну.

– Гули-гули! – позвал их Грязнов.

Птицы приблизились.

– Хрен вам! – неожиданно сказал Денис и съел хлеб сам.

Аснецов поморщился:

– В детстве вы, наверное, любили дразнить животных?

Грязнов внимательно посмотрел на него и очень серьезно ответил:

– Вовсе нет. Дразнить животных мне стало нравиться только в последнее время…

– Не-е по-онял? – протянул Влас Назарович.

Денис молча отдал ему батон, поднялся со скамейки и направился прочь по Гоголевскому бульвару.

Как обычно, в начале дня бригада Турецкого собралась в его кабинете. Выслушав подчиненных, «важняк» подвел итог:

– Очень может быть, что убийцы генерала Мухина у нас на крючке. Надо его только вытащить. Поэтому поезжайте-ка сейчас в Главное управление внутренних войск и попробуйте выяснить следующее. Во-первых, нет ли в их служебной картотеке пальца с имеющегося у нас патрона. Дело в том, что военнослужащие внутренних войск, принимающие участие в боевых действиях, дактилоскопируются. Так что не исключено, что там отыщется нужный нам отпечаток. Во-вторых, нужно узнать, кто вообще имеет доступ к автоматам «ястреб», и в-третьих, какие подразделения внутренних войск находятся в радиусе двадцати минут езды от спецгаражей.

– Есть! – ответили подчиненные и гурьбой направились к дверям, где принялись галантно уступать друг другу дорогу, и только Жуков слегка пихнул Папалаева в бок, когда тот уж чересчур разманерничался:

– Быстрей давай…

Как только все вышли, Александр посмотрел на часы:

"Нет… За машиной уже не успею… Надо заскочить к Косте, а потом нестись на встречу к «Бауманской».

Страшно загруженный делами, Константин Дмитриевич Меркулов уже часа полтора находился на рабочем месте, перерывая горы бумаг и отвечая на телефонные звонки, которые, несмотря на столь раннее время, постоянно раздавались в его кабинете.

– А это уже ваши проблемы! – кричал он в трубку, когда к нему зашел Турецкий. – Меня интересует результат! Понятно? Ах, не успеваете? Значит, пашите по двадцать четыре часа в сутки! Вот так!

Александр сел напротив и принялся рассматривать сувенирный письменный прибор, возвышающийся на столе заместителя генерального прокурора по следствию. Он был выполнен в виде некой сказочной деревеньки с избушкой-чернильницей, колодцем-карандашником и торчащими среди зеленой подставки-поляны ручками-березками. Впрочем, все эти предметы стояли тут исключительно для красоты, так как чуждый роскошества Меркулов подписывал бумаги невзрачно-прозрачной китайской авторучкой.

– Подожди, Саш! – опустив трубку на рычажки, сказал он Турецкому и тут же отозвался на следующий звонок: – Меркулов слушает! Да… да… Ну я ведь вам уже говорил – мы еще не успели этого сделать! Когда успеем? Надеюсь, что скоро… Что? Через неделю? Нет, это нереально… Что?… А я утверждаю, что это нереально! Я же не могу вкалывать по двадцать четыре часа в сутки! Так что всего хорошего! – И, бросив трубку, он устало посмотрел на Александра: – Вот ведь люди бывают! Устанавливают просто дикие сроки!

Турецкий сочувственно кивнул.

– Ну что там у тебя?

«Важняк» четко и лаконично рассказал о минувших событиях.

Меркулов нахмурил брови и пробормотал:

– Значит, мы имеем дело с Администрацией президента…

– Да… – подтвердил Турецкий.

– Ладно… – Меркулов потер висок. – Если столкнешься с генеральным, то молчи об этом. Работаем, мол, и все… Я подумаю, что ему доложить…

– Угу… – согласился Александр. – Уж подумай… А то он нам кислород живо перекроет!

Константин Дмитриевич вытащил одну из ручек-березок, задумчиво повертел ее в руках и воткнул обратно в подставку:

– Есть у меня кое-кто в Администрации…

– Серьезно? – вскинул брови Турецкий.

– Да. Не сказать, что большая шишка, но…

В этот момент снова зазвонил телефон.

– Иди пока! – махнул Меркулов другу. – Еще пересечемся…

Александр встал со стула и пошел к двери под аккомпанемент издаваемых Константином Дмитриевичем возгласов:

– Да Меркулов это, Меркулов! Говорите! Что значит «не получается»? Надо, чтоб получалось! А?… Да не нужны мне ваши оправдания, мне результат нужен!

Турецкий покинул кабинет, глянул на часы и поспешил к выходу из Генпрокуратуры.

…Спустя некоторое время он стоял у входа в метро «Бауманская» и ждал немного опаздывавшую сотрудницу фирмы «СБИТ – Инфополис».

«Ну и где она?… – Турецкий недовольно сунул руки в карманы. – Уже пять минут десятого!»

Александр и так сомневался в том, что от этой встречи будет хоть какая-то польза, а тут еще и ждать приходится!

– Здравствуйте… – раздался сбоку негромкий голос.

Турецкий обернулся. Рядом стояла невысокая женщина средних лет, одетая в белую блузку и длинную черную юбку.

«И этот гардероб она подбирала все утро… – усмехнулся про себя Александр. – Просто какая-то комсомолка двадцатых годов… Не хватает только значка…»

– Это вы Александр Борисович? – спросила «комсомолка».

Турецкий кивнул.

– Меня зовут Жанна, – чуть улыбнулась женщина. – Это я вам звонила.

– Я уже понял.

Жанна огляделась:

– Может быть, где-нибудь присядем?

«Сейчас предложит пойти в какой-нибудь ресторанчик…» – подумал Александр и быстро ответил:

– Вы знаете, у меня очень мало времени. Так что или говорите здесь, или…

– Хорошо! – быстро согласилась женщина. – Можно и здесь.

– Итак?

Жанна собралась с мыслями и начала:

– В нашей фирме прошел слух, что гибелью Сергея Федоровича заинтересовалась Генпрокуратура. Увидев вчера на столе Ивановой вашу визитку, я убедилась, что это действительно так, и решила вам позвонить…

– Зачем?

– У меня есть некоторая информация.

– А почему вы не позвонили мне на работу?

Женщина замялась:

– Я не уверена, что телефоны Генпрокуратуры не прослушиваются. А мне, знаете ли, совершенно не хотелось бы светиться…

«Умная…» – подумал Турецкий.

Жанна потупилась и тихо сказала:

– Я, честно говоря, не уверена, что мне нужно было организовывать эту встречу… Как бы чего не вышло…

Несмотря на всю свою предвзятость, Александр так и не смог уловить в интонациях женщины никакой фальши.

– Что вы хотели мне сообщить? – спросил он.

Жанна немного помолчала и произнесла:

– Сергей Федорович собирал инфомацию о так называемом «питерском деле»…

– То есть?

– В девяносто втором году, когда пост мэра Петербурга занимал покойный ныне Саблин, в городе была зарегистрирована некая фирма «Санкт». Для отвода глаз она торговала недвижимостью, а на деле посредничала между российскими и латиноамериканскими мафиози, которые занимались сбытом наркотиков… Преступно нажитые доходы отмывались в банках Лихтенштейна. Для этого при участии «Санкта» в Европе была создана целая сеть фиктивных фирм… – Женщина перевела дыхание и продолжила: – По сведениям, которые удалось раздобыть Сергею Федоровичу, в консультационный совет «Санкта» входил нынешний президент страны…

– Нормально… – вздохнул Турецкий.

– Он ведь в то время был вице-мэром Питера… Кроме Буланова делами фирмы активно занимался нынешний министр экономики Графов. Ну и, понятное дело, тогдашний глава города Саблин тоже хорошо грел на этом руки…

Александр потер переносицу:

– Значит, Сергей Мухин собрал информацию, с помощью которой высшие лица государства могут быть обвинены в торговле наркотиками?

– Именно так.

– Ну а документы? Документы, подтверждающие эти сведения, у вас имеются?

Женщина бессильно развела руками:

– Увы, нет… После его смерти они пропали… – На ее глазах появились слезы. – Неужели он погиб из-за этих бумажек… Из-за этих проклятых бумажек…

Было видно, что сотрудница информационного агентства искренне переживает случившуюся трагедию.

– Где он их хранил? – поинтересовался Турецкий.

– Те документы, о которых я знаю, лежали у него в сейфе. В папке…

Александр тут же вспомнил о добытых следователем Зуевым показаниях молодых людей с «Арбатской».

– Папка была белая? – быстро спросил он.

Жанна взрогнула:

– Да… А откуда вы знаете?…

– Служба…

Женщина непонимающе захлопала глазами и хотела задать какой-то вопрос, но Александр ее опередил:

– Как я понял, вы имеете доступ к директорскому сейфу…

Жанна вздохнула:

– Теперь уже нет…

– Что значит «теперь»?

Женщина помолчала и неохотно произнесла:

– Дело в том, что до сегодняшего дня я была главным бухгалтером. Отчетная документация у нас хранится в кабинете руководителя. Сергей Федорович часто отсутствовал и оставлял мне ключи…

Александр попросил уточнения:

– Вы сказали, что были главным бухгалтером до сегодняшнего дня…

Жанна мрачно кивнула:

– Да, это так… Вчера новый директор агентства Иванова перевела меня на должность рядовой сотрудницы…

Турецкому не хотелось влезать в чужие разборки. Поэтому он не стал интересоваться, чем вызвано данное решение теперешней руководительницы «СБИТ – Инфополис». Его больше занимали другие вещи:

– Вы не знаете, собирался ли Сергей Федорович встретиться с кем-либо в субботу?

Экс– главбух покачала головой:

– Ничего об этом не слышала…

– Может быть, все-таки постараетесь вспомнить?

Женщина наморщила лоб:

– Нет… Нет… Хотя постойте… В пятницу директор сказал одну странную фразу… «Завтра, говорит, я наконец-то отдам долги ростовщику!» Вот…

– Что-что?

– «Завтра я наконец-то отдам долги ростовщику!» – повторила Жанна.

Александр удивился:

– Какому ростовщику?

– Не знаю… – пожала плечами женщина. – Но он сказал именно так.

– Разве у него были проблемы с деньгами?

– Мне кажется, нет… – ответила Жанна. – А я все-таки бывший главный бухгалтер…

– Тогда что может означать эта фраза?

– Понятия не имею…

Турецкий хмыкнул. Еще одна загадка… То ли за словами о ростовщике стоит какой-то смысл, то ли это ничего не значащая ерунда… Поди разберись… Тут Александру захотелось поподробнее конкретно расспросить женщину о некоторых деталях, касающихся финансовой деятельности фирмы. Он уже открыл рот, но вдруг заметил, что лицо собеседницы побледнело, а глаза беспомощно забегали.

– Ну вот… – почти простонала она. – Только этого не хватало…

Турецкий обернулся и увидел приближающуюся Иванову. Галина Ивановна была явно чем-то раздосадована, хотя и пыталась выглядеть сдержанной.

– О, кого я вижу… – натянуто улыбнулась она, подойдя к парочке. – Александр Борисович!

«Важняк» вежливо кивнул.

– И Жанна Михайловна… – Красивые глаза Ивановой стали колючими и злыми.

– Я… я… – замямлила бывший главбух, страшно смущенная.

Галина Ивановна посмотрела на нее, как коршун на добычу:

– Вам где сейчас положено находиться?

– На работе… – тихо произнесла женщина.

– А почему вы здесь?

Жанна Михайловна на нашлась что ответить и замолчала, опустив голову.

Начальница еще секунду-другую посверлила ее взглядом и скомандовала:

– Немедленно идите в офис!

Женщина, не поднимая глаз, засеменила по тротуару.

– Я с вами сегодня еще поговорю! – крикнула ей вслед Иванова.

Слегка опешивший Турецкий пробормотал:

– А вы, оказывается, строгая руководительница…

Галина Ивановна усмехнулась:

– А как же!

Внезапно «важняк» почувствовал себя виноватым перед изгнанной Жанной Михайловной. В чем именно состояла его вина, он точно сформулировать не мог, но смутно обеспокоенная совесть заставила Александра вступиться за бывшего главбуха.

– Зря вы так… – начал он.

– Простите, но это не ваше дело! – резко дернула головой Иванова. – Мне лучше знать, как вести себя со своим персоналом!

Турецкий пожал плечами:

– Ну-ну…

Галина Ивановна в упор посмотрела на него и спросила:

– Это она вам позвонила? Или вы сами выходите на моих сотрудников без моего ведома?

– А вот это уже не ваше дело… – очень спокойно ответил «важняк». – Я имею право допрашивать любого вашего сотрудника, согласно уголовно-процессуальному законодательству нашей страны. Надеюсь, вам понятно?

Повисла небольшая пауза, и Иванова грустно потупилась:

– Ну вот и поговорили…

«Сейчас будет разыгрывать обиду…» – подумал Турецкий.

Галина Ивановна вскинула голову:

– Не думала, что вы такой…

– Какой – такой?

Ее голос дрогнул:

– Обыкновенный…

«Елки– палки! -удивился про себя Александр. – Неужели она и вправду надеется, что я поверю в ее страсть ко мне? Н-да… Хорошо… Пусть считает, что ее чары подействовали…» И он неожиданно коснулся рукой плеча Галины Ивановны:

– Ну что вы… Не такой уж я и обыкновенный.

…Капитан Жуков, который снова прибыл на службу в надушенном одеколоном пиджаке, все утро вынужден был выслушивать нескончаемые насмешки своего друга Папалаева.

– «Мускус», говоришь? – ухмылялся тот, когда они ехали в машине в Главное управление внутренних войск.

– Ну… – невозмутимо кивал Жуков.

– Понятно… – вздыхал напарник, после чего демонстративно высовывал голову в окно.

Жуков апеллировал к сидящим сзади Попкову и Грачеву:

– Ну вот чего он придуривается? Приятный же запах!

– Угу! – с готовностью мычали те и незаметно зажимали носы.

Папалаев, перекрывая шум улицы, кричал:

– Тут, снаружи, сплошные газы, но это все равно лучше, чем твой «Мускус»!

– Смотри, чтобы тебя грузовичком, который нас обгоняет, не зацепило… – цедил сквозь зубы Жуков.

Обдуваемый ветром напарник не унимался:

– Лучше пусть мне башку снесет, чем я умру в муках от удушья!

Водители и пешеходы испуганно оборачивались на их «шестерку». Некоторые крутили пальцем у виска.

Так следователи доехали до Министерства внутренних дел, где и находилось нужное им управление.

– Может, все-таки снимешь пиджачок-то? – вопросительно посмотрел на друга Папалаев, прежде чем они вышли из машины.

– Не-а…

– Ну как знаешь…

Все четверо выбрались наружу и распределили обязанности. Попкову и Грачеву предстояло разобраться с отпечатком пальца и автоматом, а Жуков и Папалаев должны были выяснить информацию, касающуюся расположения воинских частей в районе спецгаражей.

– Погнали! – сказал Папалаев, и все устремились внутрь здания, где и разбрелись по разным коридорам.

Через полчаса хождения по кабинетам Жуков и Папалаев почти отчаялись управиться одним днем.

– Нет, ну что же это такое! – в сердцах восклицали они, выходя от очередного начальника. – Ерундовый вопрос решить не может!

И они направлялись к другому руководителю.

– А этого вообще на месте нет! – разводили руками муровцы. – Безобразие какое-то!

Судя по всему, теперь нужно было писать официальные запросы и неделями ждать официальных ответов.

Вскоре оперы присели на расположенные вдоль коридорной стены стулья, чтобы немного передохнуть.

Папалаев осмотрелся и вдруг присвистнул:

– Ни фига себе…

– Что такое? – спросил напарник.

– А вон смотри, какая деваха стоит!

– Где?

– Да во-он у той двери… Спиной к нам… Блондинка… – Муровец сладострастно сглотнул слюну. – Вот это фигурон… Гитара просто!

Жуков пригляделся к девице и как-то странно повел бровями:

– Удивительно…

– Ты чего?

– Да так… – Опер еще раз оглядел тылы блондинки и отвернулся. – Показалось…

Папалаев еще немного полюбовался красоткой, а потом, словно что-то вспомнив, вздохнул, закинул ногу на ногу и почесал голень чуть выше фиолетового носка:

– Ну и как теперь быть?

– Сейчас подумаем…

В конце коридора появились Грачев и Попков. Судя по их мрачным лицам, дела у следователя и опера тоже складывались не лучшим образом.

– Облом? – спросил Папалаев, когда они подошли.

– Полнейший… – буркнул Грачев.

– Тогда приземляйтесь здесь… Покумекаем, что делать…

Через минуту все четверо сидели вдоль стены и активно обсуждали создавшееся положение. Лишь Жуков не принимал участия в разговоре. Прикрыв глаза, он слушал коллег.

Тем временем так понравившаяся Папалаеву блондинка повернулась и зашагала в их сторону. Вид у нее был абсолютно неприступный, и это отбило у опера всякую охоту заигрывать. Стуча каблучками по паркету, девушка уже прошла было мимо «великолепной четверки», как вдруг что-то остановило ее. Резко повернув голову в сторону, она уставилась на скучающего с сомкнутыми веками Жукова:

– Это ты?!

Тот встрепенулся, открыл глаза и вдруг, увидев стоящую перед ним красавицу, вскочил со стула. Лицо капитана застыло в изумлении:

– Катя?…

– Привет… – мило улыбнулась девушка.

– Здравствуй… – ошарашенно пробормотал опер. – Вот это встреча… Ну и дела…

– Ты что, не рад? – поджала губки Катя.

Опер замахал руками:

– Да ты что! Конечно, рад! Очень рад! – И он быстро чмокнул блондинку в щеку.

Ничего не понимающий Папалаев от удивления раскрыл рот.

– Просто я не ожидал тебя здесь увидеть… – оправдываясь, сказал Жуков девушке.

– Я тут работаю… – нежным голоском проворковала та и смахнула пылинку с пиджака капитана.

Она явно испытывала к нему симпатию. Уставившийся на парочку Папалаев часто дышал через рот и напоминал умную собаку в жару.

– Работаешь? – Жуков посмотрел на бумаги, которые держала в руке Катя.

– Секретаршей… – ответила та. – Секретаршей второго заместителя командующего…

Попков и Грачев часто заморгали, Папалаев резко закрыл рот, а Жуков, наоборот, открыл его.

– Ты удивлен? – спросила блондинка.

– Да как тебе сказать… – потрясенно пробормотал опер. – Ну, в общем… Короче говоря…

– Он в шоке! – точно определил состояние друга Папалаев.

– Да! – кивнул Жуков.

– Почему? – удивилась Катя.

– Ну как почему… – Капитан не сразу нашелся что ответить. – Ты же мне об этом не рассказывала…

– Не успела… – вздохнула девушка. – Мы так быстро расстались… Ты обещал позвонить и не позвонил…

Жуков покраснел:

– Да понимаешь, служба! Совершенно нет времени! Ну совершенно!

Интеллигентные Попков и Грачев сделали вид, что их очень интересует вид из окна, расположенного в дальнем конце коридора, и углубились в обсуждение преимуществ озеленения улиц очищающими воздух соснами, которые в отличие от лип не имеют раздражающего некоторых запаха, а о тополях вообще нечего говорить – это ж сплошная аллергия, и вообще, пора бы городским властям обратить более серьезное внимание на вопросы дифференцированного подхода к посадке различных пород деревьев, так как общемировая практика указывает на то, что… и т. д и т. п.

Папалаев не обладал столь развитым чувством такта и продолжал жадно слушать диалог Жукова и Кати.

– Так, может, встретимся на днях? – предложила девушка.

– Не могу обещать… – расстроенно произнес капитан. – Столько работы… Но я постараюсь выкроить время…

– Правда? – обрадовалась блондинка.

– Угу… – кивнул опер.

– Вот здорово!

Папалаев закашлялся, как будто ему в горло попала крошка.

Жуков и Катя обернулись.

– Познакомься! – спохватился опер. – Это мои друзья и коллеги…

Друзья и коллеги галантно представились.

– У вас какие-то затруднения? – Опытный взгляд секретарши тут же уловил в их лицах следы тщательно скрываемой посетительской нервозности.

– Да… – вздохнул Жуков. – Затруднения…

И он быстро ввел девушку в курс дела.

Та снисходительно улыбнулась:

– Идите за мной… Сейчас все устроим… – И, покачивая бедрами, она двинулась по коридору.

Все четверо, вскочив со стульев, устремились за ней.

– Слушай… – шепнул Папалаев Жукову. – Ты откуда ее знаешь-то?

Тот так же тихо ответил:

– А помнишь, я тебе рассказывал, что в кафе с блондинкой познакомился? Так это она…

– Да ну?

– Вот те и ну!

Папалаев немного помолчал, а потом смущенно покосился на друга:

– Слышь… Ты это… Поделись секретом, где одеколончик-то покупал?…

– Вы думаете, что я шлюха? – Иванова пристально смотрела в глаза Турецкому.

«Важняк» опешил от такого заявления:

– П-почему?…

– Ну как же – бросаюсь под первого встречного…

Несмотря на природную сообразительность, Александр не знал, как вывернуться из щекотливого положения. Галина Ивановна фактически сама ответила на свой вопрос. Причем положительно.

– Ну что вы… – начал было Турецкий, абсолютно не представляя, как развить фразу.

– Не оправдывайтесь… – спасла его Иванова. – Не надо… – В ее глазах вдруг сверкнули слезы. – Всего хорошего… – И она двинулась с места, явно намереваясь уйти.

Александр прекрасно понимал, что это игра. А раз он решил в нее вступить, ему ничего не оставалось, как удержать женщину.

– Погодите… – взял он ее за руку. – Извините меня…

«А за что я, собственно, извиняюсь? – мелькнуло в голове. – Ну да ладно… Неважно…»

Галина Ивановна молча потупила взор.

– Хотите, встретимся сегодня? – спросил Александр.

– Не уверена… – тихо ответила женщина.

«Вообще– то я тоже…» -мысленно усмехнулся «важняк», а вслух произнес:

– Значит, так. Во сколько вы сегодня освободитесь?

Иванова замялась:

– Ну… ну, скажем, в пять… а что?

– Я за вами заеду!

– Да? – удивилась Галина Ивановна.

– Да! – подтвердил Турецкий.

«Вот только на чем? – подумал он. – На своей раздолбанной „семерке“? Не хотелось бы…»

Жизнь на одну зарплату всегда создавала «важняку» массу проблем. Впрочем, Александр вполне смирился с этим и из двух видов комфорта – материального и душевного – неизменно выбирал последний. Но Иванова, похоже, была не столь альтруистичной особой. И Турецкий как-то стеснялся выказывать перед ней свою благородную бедность. Чуть подумав, он несколько изменил свое первоначальное предложение:

– А еще лучше так. Встретимся в городе! Зайдем в какой-нибудь ресторанчик…

«А деньги? – зашипел внутренний голос. – Занимать ведь придется!»

– Или в театр! – быстро добавил Турецкий.

«Тоже неслабо… Может, она в „Ленком“ захочет, а туда билеты бешеные бабки стоят!»

– Или в кино… – как вариант, но акцентируя, выдал «важняк».

– Или в парке на скамеечке посидим! – усмехнулась Галина Ивановна.

– О! – воскликнул Александр. – Самое то!

Они посмотрели друг на друга и рассмеялись.

– Хорошо… – сказала Иванова. – Давайте опять встретимся на Пушке. Согласны?

"Класс! – подумал Турецкий. – А потом я отправлю ее домой и заберу наконец свою «семерку»!

– Идет! – радостно сказал он.

Галина Ивановна глянула на часы:

– Ну что же… Мне пора на работу… – Она подняла голубые глаза: – До скорого…

И вдруг Александр понял, что ему действительно хочется с ней встретиться. Не по служебной необходимости, не для ускорения расследования дела, а просто так… Она же красивая женщина, черт возьми, до чего же она красивая женщина…

– До скорого… – кивнул он.

«А ведь она мне нравится… – пробормотал внутренний голос. – Очень нравится…»

Ему показалось, что Иванова услышала эти слова.

– Не опаздывайте… – улыбнулась она и зашагала в сторону своего агентства.

Турецкий смотрел ей вслед до тех пор, пока она не скрылась в толпе. Потом достал мобильник и набрал номер начальника МУРа:

– Славик, это я. Можно к тебе подскочить минут через двадцать? Есть одно дело… Отлично, тогда выезжаю… – И, спрятав телефон, «важняк» нырнул в метро.

Таня была в ужасе. Редников заявился вчера к полуночи, грязный, как земля, и вдобавок со страшного бодуна. Молча поцеловав ее в щеку, он прошел в комнату и, не раздеваясь, рухнул на диван.

– Добрался… – выдохнул Герман, после чего сомкнул светлые очи и захрапел так, что Тане пришлось прикрыть форточки, чтобы не испугать соседей.

Но самое страшное было не в этом.

Папка.

Он принес ее обратно.

– Да что ж это такое… – бессильно опустила руки девушка. – Заколдованная она, что ли?…

Тем не менее Таня решила отложить разговор с Редниковым до утра. Отодвинув «путешественника» к стене, чтоб не свалился, она улеглась с краю. Впрочем, скоро ей пришлось перебраться в другую комнату, на кушетку, так как из-за молодецкого германовского храпа нельзя было не только уснуть, а даже и просто лежать с закрытыми глазами. Все время создавалось ощущение, что дом рушится, и девушка вынуждена была постоянно осматривать комнату, дабы убедиться, что это не так.

«И откуда в нем столько мощи?…» – удивленно думала она. Странно, но ей показалось, будто в Редникове поселился какой-то другой человек… Воображение рисовало огромного таежного лесоруба с суровым, обветренным лицом и косматой обледеневшей бородой. Каким образом такой бугай умещался в тоненьком Германе, было совершенно непонятно. Однако Таня все больше склонялась к тому, чтобы признать данное предположение за истинное, потому что ей и в голову не могло прийти, кто еще на свете мог бы так храпеть. «Да, это огромный лесоруб, с обветренным лицом и непременно с обледеневшей бородою… – окончательно убедила себя девушка. – Причем борода по грудь… – Она повернулась на другой бок. – Нет, даже по пояс…»

Постепенно она привыкла к раздававшимся из другой комнаты звукам и начала медленно погружаться в сон…

Но тут Редников выдал такой перекат, что этажом выше залаяла собака. Таня вздрогнула и решила: «Пожалуй, борода у него до колен…»

Так с грехом пополам она и продремала до утра. Заросший лесоруб прыгал вокруг ее кушетки и, потрясая папкой, кричал: «Я должен отвезти эти бумаги по указанному адресу! Я не чмо какое-нибудь! Я лесоруб!»

Девушка открыла глаза и увидела, что никакого лесоруба нет. Вернее, он был, но в соседней комнате…

Кошмар закончился примерно в семь. Герман, как-то хитро повернувшись во сне, закопался под подушку и неожиданно затих. Разве что легкое посапывание раздавалось с его стороны.

От неожиданно наступившей тишины Таня и проснулась.

Встав с неудобной кушетки, она прошла в соседнюю комнату и убедилась, что лесоруб смылся. Вместо него на диване лежал хилый Герман.

– Ну и слава богу! – сказала Таня и отправилась приводить себя в порядок.

…С тех пор минуло уже несколько часов, а Редников все еще дрых. Девушка терпеливо ожидала, когда он проснется.

Где– то около десяти раздался телефонный звонок. Таня прошла в коридор и сняла трубку:

– Алло…

– Танюсик! – раздался на другом конце провода измененный мужской голос. Очевидно, говоривший зажал себе нос. – Танюсик! А Танюсик! Угадай, кто это?

Таня угадала сразу. «Вот черт… – подумала она. – Только тебя мне не хватало…»

Это был Осип. Осип Чуркин. Ее последний ухажер. Двухметровый спортсмен-регбист с лицом фотомодели. Месяца полтора назад он укатил со своей командой в какое-то турне по Европе.

– Ну что же ты молчишь? – спросил регбист.

– Ося, ты откуда? – осторожно спросила Таня.

– Ага, узнала! – обрадовался Чуркин и перестал гнусавить: – Из Москвы! Только что прилетели! Звоню прямо из аэропорта!

– Понятно… – ответила девушка.

Честно говоря, за последние дни она совсем про него забыла. Таня никогда не испытывала к Осипу каких-то особых чувств. Ну бойфренд и бойфренд… С тех пор как в ней проснулась эта странная, обжигающая тяга к Редникову, все остальные парни слились для нее в одну равномерно окрашенную в серый цвет массу. Даже те из них, кто обладал крутыми плечами и внешностью манекенщика.

Голос Чуркина стал беспокойным:

– Таня, ты что, не рада?

– Почему… – вздохнула девушка. – Рада… Очень рада…

Не могла же она послать его прямо по телефону! Они ведь не ссорились… Она даже провожала его, когда он уезжал…

– Я тебе подарков целую сумку привез! – сообщил Осип.

– Здорово…

– Нет, ты какая-то не такая! – насторожился Чуркин. – Что-нибудь случилось?

Таня замолчала, не зная, что сказать.

– Алло, алло! – закричал регбист. – Ты меня слышишь?

– Слышу…

– Тогда почему не отвечаешь?

Девушка снова вздохнула и произнесла:

– Понимаешь, Ося… Тут такое дело…

– Какое?

– В общем… в общем…

– Да говори же! Говори!

Таня собрала все силы… но тут же снова обмякла:

– Не по телефону…

Чуркин понял это по-своему:

– Хорошо. Сейчас я к тебе приеду!

Девушка чуть не выронила трубку:

– Нет! Не надо! Не надо приезжать!

– Но почему?

– Потому что… Ну не надо, я говорю, и все!

Но регбист пер вперед, как на поле:

– А я говорю – приеду! Приеду! Так что жди!

Таня хотела возразить, но на другом конце послышались короткие гудки. Она тоже положила трубку, прошла в комнату и, сев на краешек дивана, посмотрела на накрытого подушкой Германа.

– Ну и что теперь делать?… – пробормотала девушка.

Руководитель Администрации президента Виктор Семенович Валуев купался в открытом бассейне своей загородной резиденции. Нежная голубая вода приятно освежала тело, измученное душными костюмами, галстуками и дорогими английскими ботинками из мягкой кожи, в которых у высокого кремлевского чиновника почему-то страшно потели ноги.

– Красота… – закрыв глаза, переворачивался он на спину и, раскинув руки в сторону, блестел своим желтым пузом на водной глади, как золотая брошь на голубой атласной ленте.

Легкий ветерок шелестел в ветвях окружающих бассейн деревьев, негромкая музыка доносилась со стороны особняка, по мраморным дорожкам прогуливалась щурящаяся на солнце русская борзая.

Валуев открыл глаза и посмотрел в небо, по краям которого было разбросано несколько белых облачков.

– Красота-а… – протянул он снова.

– Кхе-кхе! – раздалось откуда-то сбоку чье-то деликатное покашливание.

Виктор Семенович повернул голову и увидел своего зама Аснецова, который с напряженным лицом стоял у края бассейна.

– Ну и как там дела? – лениво спросил руководитель Администрации президента, продолжая нежиться в лучах солнца.

Заместитель хмуро ответил:

– Ничего не получается…

Валуев немного подумал, после чего неохотно перевернулся на живот и подплыл к расположенной у бортика серебристой лесенке.

– Это плохо… – сказал он, вылезая.

Влас Назарович криво усмехнулся:

– Да уж, пожалуй…

Виктор Семенович снял со стоящего рядом шезлонга махровое полотенце, вытерся и бросил его обратно. Потом походил взад-вперед, крякнув, сделал несколько приседаний, потянулся и сказал:

– Самое скверное, что и у генпрокурора я ничего толком узнать не могу. Эти паразиты Турецкий и Меркулов, судя по всему, докладывают ему не обо всем!

Аснецов молча ждал указаний.

Валуев пожевал губами и сказал:

– Ну что же… Тогда предпринимайте более крутые меры…

– Слушаюсь… – ответил Влас Назарович.

Глава кремлевской Администрации уселся в шезлонг и погладил свой большой лоб:

– Только похитрее… Поцивилизованнее… Не надо больше этих ужасных обстрелов из «ястребов»…

Влас Назарович понимающе кивнул:

– Хорошо. Тогда, может быть, нам снова привлечь Комарову?

Валуев недоверчиво покосился на своего зама:

– А вы думаете, она справится?

– Товарищи из ФСБ утверждают, что для нее просто нет невыполнимых заданий…

– Да? – пробормотал Виктор Семенович. – Ну хорошо… Тогда действуйте.

Елена Николаевна Комарова была весьма энергичной дамой средних лет. К врачам обращалась редко, занималась лечебной физкультурой, употребляла много кисломолочных продуктов и мало соли.

И еще – работала.

Киллером.

На счету у Елены Николаевны было одиннадцать трупов.

Комарова была достойной дочерью своей недавно скончавшейся матери – Ульяны Матвеевны.

История последней довольно любопытна.

Комарова– старшая происходила из семьи репрессированных троцкистов и в конце далеких тридцатых была завербована НКВД.

– Если поможешь нам в святой борьбе с врагами народа, будешь жить! – объявил ей щуплый рыжеватый комиссар третьего ранга.

– Помогу! – ни секунды не колеблясь, ответила Комарова-старшая.

И помогла. Да еще как помогла!

«Довожу до вашего сведения, что моя соседка по квартире парикмахерша Цукина в частной беседе выразила сомнение в гениальности нашего вождя и учителя Иосифа Виссарионовича Сталина… – писала молодая Ульяна в органы. – Гражданка Цукина сказала буквально следующее: „Я усатых мужиков уже бояться начала. Если ко мне усатый мужик стричься приходит, то обязательно или ущипнет, или облапит, или еще чего непотребное сделает… Неужто все усатые такие дураки?“ Из чего делаю вывод: гражданка Цукина – враг трудового народа и, возможно, член террористической организации».

Суд с выводом Ульяны согласился и влепил парикмахерше десять лет без права переписки.

– Молодец! – похвалил Комарову комиссар. – С этого дня будешь нашим секретным агентом! А псевдоним тебе дадим такой… – Энкавэдэшник окинул взглядом пышущую здоровьем фигуру девушки, залюбовался румяными щечками и улыбнулся: – Красавица! Так и запишем… – Он наклонился к лежащей перед ним на столе картонной папке и вывел на обложке: «Личное дело агента Красавицы».

И понеслось…

Под видом сотрудницы Ульяна внедрялась в различные организации, выискивая неблагонадежных, каковыми при ее мании преувеличений оказывались практически все. Но всех посадить было нельзя, и поэтому НКВД обычно довольствовался одной третью, а из остальных вербовало таких же Ульян.

Но она все равно была лучшей.

– Ты наша гордость! – восхищенно говорил ей комиссар.

– Служу трудовому народу! – отвечала Комарова и снова стучала, стучала и стучала на этот самый народ.

Наконец пришло время более ответственных заданий.

– Некоторые люди внутри нашей организации – тайные сотрудники иностранных разведок! – объявил ей как-то комиссар. – Мы, конечно, могли бы арестовать их и судить, но, во-первых, это большая морока, а во-вторых, зачем бросать тень на все НКВД из-за нескольких мерзавцев? От них можно избавиться и другим способом…

И Ульяна стала киллером. Правда, тогда это называлось агент-ликвидатор.

Мерзавцев, о которых говорил комиссар, оказалось, кстати, не «несколько», а несколько сотен, если не тысяч. Разумеется, не все они погибли от руки Комаровой. НКВД имело и других ликвидаторов. Но она и тут была лучшей!

– Поздравляю! – Комиссар радостно пожимал девушке руки, после того как всесоюзный староста Михаил Иванович Калинин вручил ей орден Трудового Красного Знамени. Не боевого, а именно трудового, ведь формально она числилась прядильщицей на одной из ткацких фабрик.

Мастер цеха, в котором Ульяна так ни разу и не побывала, возмущенно бил кулаком по столу:

– Комарову за тунеядство сажать надо, а не ордена давать!

Его тоже расстреляли. Чтоб не сомневался в правильности партийного подхода к управлению легкой промышленностью.

А вскоре началась война.

– Тебя это не касается! – успокоил Ульяну комиссар. – Будешь заниматься прежней деятельностью.

– Есть! – обрадовалась Комарова.

И снова принялась убивать.

После смерти Сталина она испытала было некоторую неуверенность в завтрашнем дне, но комиссар, ставший к тому времени уже генералом, сказал ей так:

– Ты, Ульяна Матвеевна, будешь нужна всегда. Так что не волнуйся и спи спокойно.

Вскоре он и сам уснул спокойным, а скорее всего, неспокойным вечным сном, после того как Комарова по приказу вышестоящего начальства капнула ему в минералку яд.

– Он был скрытым врагом! – объявили ей. – И ему удавалось долгое время вводить нас в заблуждение, но мы его все-таки разоблачили!

– Да! – не моргнув глазом, сказала Ульяна Матвеевна. – Я и сама подозревала этого подлеца!

Тем не менее через восемь месяцев она родила дочку Леночку, отцом которой был отравленный ею генерал.

С тех пор она больше не позволяла себе забеременеть. Да и вообще забросила личную жизнь. У нее осталось только любимое дело, в котором она, без сомнения, сделалась мастером самого высокого класса.

Комарова заочно окончила химический факультет МГУ, став лучшей студенткой десятилетия. Ей неоднократно предлагали поступить в аспирантуру, обещая широкие возможности для экспериментальной деятельности, но она упорно отказывалась.

«Я и так смешиваю яды лучше других… – справедливо рассуждала Ульяна Матвеевна. – Так зачем тратить время на аспирантуру?…»

Когда очередной секретарь обкома хватался за сердце и замертво грохался на пол собственного кабинета, никто и не предполагал, что это действует растворенный в его вчерашней водке сульфатистый дихлоридоэталамус, или черт знает как он там называется.

«Пил много…» – качали головой подчиненные и встречали нового секретаря, который оказывался зятем большого кагэбэшного начальника.

Тем не менее Комарова так и не была принята в штат этой всемогущей организации. Она нужна была Комитету именно как нештатный сотрудник, чтобы в случае ее провала ни за что не отвечать.

Умерла она пару лет назад, передав все свои знания дочери – Елене Николаевне, которая стала работать на ФСБ не менее успешно, чем мать. Например, недавно Комарова-младшая по приказу руководства ликвидировала Марата Бекбулатова, томящегося в камере милицейского отделения.

Школьная учительница математики Роза Ринатовна Бекбулатова узнала о смерти своего племянника минувшим вечером, когда уже собиралась ложиться спать. Она выключила телевизор, поднялась с кресла и вздрогнула, испуганная неожиданным звонком в дверь.

– Кто еще в такое время?… – проговорила учительница и осторожно подошла к глазку.

– Откройте! – ответили ей. – Милиция!

Среди стоящих за дверью она узнала и местного участкового.

– Роза Ринатовна, – сказал он, – тут у товарищей для вас известие…

«Марат…» – сверкнуло в голове Бекбулатовой. Она щелкнула замком и впустила поздних гостей.

Те молча вошли и внимательно, даже с каким-то подозрением оглядели хозяйку. Потом, ничего не объясняя, стали задавать вопросы о некой слегка полноватой женщине, которую хозяйка знать не знала и знать не желала, а желала услышать одно: «Что случилось?».

Милиционеры помялись и сказали.

Через полчаса вызванная ими «скорая» увезла Розу Ринатовну в больницу.

Начальник МУРа внимательно выслушал приехавшего к нему Турецкого и кивнул:

– Я знаю о «питерском деле»…

Сидевший напротив Александр весь обратился в слух:

– Ну и?

Грязнов встал, сунул руки в карманы и зашагал вдоль кабинета:

– То, что тебе рассказала эта твоя… как ее…

– Жанна! – подсказал «важняк».

– Ну да… То, что она тебе рассказала, правда… Чистая правда…

Турецкий оживился:

– Вот как?

– Да… – Грязнов остановился у окна, рассеянно посмотрел на свои кактусы, а потом вдруг резко обернулся:

– Но только наполовину!

«Важняк» недовольно поморщился:

– Поясни…

Вячеслав сел за стол и начал:

– Году в девяносто втором у тогдашнего мэра Питера Саблина возникла идея сделать город всемирным музеем на манер Венеции. Чтобы туда съезжались туристы со всех концов земли… Но, как ты понимаешь, это требовало огромных финансовых вложений… Реставрация, строительство, реклама, маркетинги там всякие…

– Понятно! – поторопил его Турецкий.

– Ну вот… Начались поиски денег. В них мэру активно помогал его заместитель Владимир Васильевич Буланов… – Тут Грязнов покосился на висевший в кабинете портрет президента.

– Так-так…

Вячеслав кашлянул и продолжил:

– С целью побыстрее раздобыть необходимые миллионы они пошли на некоторые формальные нарушения и допустили к сбору средств нечистоплотных людей, в том числе связанных с организованной преступностью… Эти жулики и создали в девяносто втором году фирму «Санкт»…

Александр кивнул:

– Ну да. Которая для отвода глаз торговала недвижимостью, а на самом деле…

– А на самом деле гнала на Запад цветные металлы, а сюда – наркотики! – подхватил Грязнов. – Кстати, с нею были тесно связаны представители тамбовской преступной группировки, в частности покойный вор в законе Барон…

– А что же питерское руководство? Неужели оно было в курсе?

Вячеслав развел руками:

– А вот хрен его знает! Но то, что в консультационный совет «Санкта» входили Буланов, Саблин и Графов, – это факт.

Турецкий возразил:

– Консультационные советы создаются вовсе не для управления…

– Да знаю… – сказал Грязнов. – В Австрии недавно арестовали нескольких членов правления «Санкта»…

– В Австрии?

– Ну да… Этой конторой наполовину наши руководили, наполовину – австрияки… Так вот они утверждают, что Буланов и компания нужны были им исключительно для престижа!

– А может, так оно и есть?

Грязнов пожал плечами:

– Может… Но у тамошних следователей имеются данные, что Буланов, Саблин и Графов присутствовали на нескольких сходках дельцов, связанных с преступными группировками… Проходили эти сборища в Вене…

– Вот как?

– Ага… И ты знаешь, о чем там шла речь? О вливании сотен миллионов долларов, принадлежащих международной мафии, в бюджет Питера! То есть об отмывании грязных денег. На это Саблин и Буланов закрывали глаза…

– То есть они планировали реставрировать город именно на таким вот образом полученные средства?

– Ну да!

Вместо того чтобы возмутиться, Турецкий заинтересованно спросил:

– Ну и как? В бюджет-то что-нибудь поступило? Или нет?

Грязнов почесал затылок:

– Есть предположение, что они так и не договорились…

– Почему же?

– Дельцы потребовали передать им несколько дворцов для переоборудования их в пятизвездочные отели… Саблин и Буланов вроде бы воспротивились… Но точно ничего неизвестно…

Александр поерзал на стуле:

– А как бы узнать?

Вячеслав удивился:

– Что значит «как»? Ищи документы, которые удалось собрать твоему Мухину… Очень может быть, что там об этом сказано…

В этот момент зазвонил мобильник Турецкого. Тот сделал привычное движение рукой от пояса к уху:

– Слушаю… Так… так… Серьезно? Уже? Ну тогда везите все в Генпрокуратуру! Ага, давайте… Я тоже выезжаю! – Он сунул телефон обратно, поднялся со стула и, разминая затекшие ноги, сообщил: – Это мои ребята. Говорят – кое-чего надыбали в Главном управлении внутренних войск. Так что я погнал!

Редников проснулся и увидел сидящую на краю дивана Таню.

– Привет… – сказал он.

– Привет… – улыбнулась девушка.

Герман потянулся и спросил:

– Угадай, что мне снилось?

Таня пожала плечами:

– Не знаю…

– Ну угадай! – настаивал Редников.

Девушка чуть задумалась, потеребила спадающий с плеча локон и предположила:

– Мне кажется, тебе снилось, что ты таежный лесоруб!

Герман потрясенно захлопал глазами:

– Ну и ну…

– Что такое?

– Откуда ты узнала-то?

– Так это правда? – в свою очередь удивилась Таня.

– Ну да! – кивнул Редников. – Мне действительно снилось, что я – здоровенный лесоруб с красным лицом, во-от такими плечами и…

– И длинной бородой!

– Точно! – подтвердил Герман. – До земли!

«Ишь ты, до земли… – мелькнуло в голове девушки. – А я-то думала, до колен…»

Редников приподнялся на кровати:

– Так откуда ты узнала-то?

Таня пристально посмотрела на него и очень серьезно ответила:

– Мне кажется, что мы с тобой постепенно становимся единым целым…

Герман мгновенно проникся значительностью момента и уже хотел было схватить девушку за плечи, чтобы повалить ее на диван и приступить к действиям сексуального характера, как она вдруг мягко, но решительно отстранилась от него:

– Может, тебе для начала снять свою грязную одежду и помыться? Посмотри, на кого ты похож!

И действительно. Хлипкий Редников, который в жутко перепачканной майке и шортах свалился вчера на чистую простыню, напоминал сейчас коричневую мазь Вишневского, нанесенную на белый бинт.

– Я сейчас… – смущенно пробормотал он и слез с дивана.

– А потом расскажешь, где ты так налакался! – У Тани, кажется, портилось настроение.

– Хорошо… – Герман обреченно поплелся в ванную.

– И побыстрее! – крикнула она ему, когда он закрылся внутри. – Слышишь?

Ответом ей был шум воды, вырвавшейся из открытого на полную мощь крана.

– Путешественник… – язвительно усмехнулась девушка.

В этот момент раздался звонок в дверь.

«Ося! – она вскочила и застыла на месте, не зная как поступить. – Может, не открывать?»

Тем временем Редников отвернул второй кран, и трубы в ванной издали страшный рев. Было совершенно ясно, что на лестничной клетке его слышно.

«Осип подумает, что я моюсь, и станет ждать… – подумала Таня. – А потом снова начнет трезвонить. Нет, лучше поговорить с ним сейчас, пока Герман не видит…»

Девушка быстро подошла к входной двери и открыла. Как она и предполагала, перед ней стоял Чуркин.

– Здорово, Танька! – радостно воскликнул он.

– Здорово…

У ног Осипа стояли две огромные спортивные сумки. Легко подхватив их, он шагнул вперед, поцеловал Таню в щеку и, обведя ее, словно защитника на поле, оказался в квартире.

– Ну наконец-то! – выдохнул он, поставив сумки. – Приехал!

Девушка молчала.

– Так это… – посерьезнел Чуркин. – Что случилось-то?

Таня решительно посмотрела на него и уже открыла было рот, как из ванной вдруг донеслось:

– «Я московский озорной гуляка-а-а! По всему Тверскому околотку-у-у…»

Хотя Редников чудовищно перевирал мотив, получалось все равно довольно разухабисто.

– Это кто? – ошарашенно пробормотал Осип.

– Это… – Глаза девушки забегали, и совершенно неожиданно для себя она сказала: – Это мой брат!

– Какой еще брат? – удивился Чуркин.

– Двоюродный!

Красивое лицо Осипа приняло глуповатое выражение:

– А почему ты никогда не рассказывала мне про него?

– А зачем? – Выражение красивого лица Тани было абсолютно спокойным.

Чуркин не нашелся что ответить.

– Он приехал в гости! – сказала девушка. – Из этой… как ее… из Тюмени! – Ей почему-то показалось, что чем дальше она зашлет своего «родственника», тем надежнее обман.

– Из Тюмени? – заинтересовался Осип. – Так он кто? Нефтяник?

– Нет… – мотнула головой Таня. – Он… он лесоруб! «Боже, что я несу…» – подумала она.

– Ого! – уважительно закивал Чуркин. – Лесоруб – это круто!

Девушка перевела дыхание и осторожно сказала:

– Видишь ли, ему хотелось сегодня отдохнуть… Посмотреть телевизор… Поваляться…

Регбист снова поглупел лицом:

– И что?

– Ну как что… – чуть раздраженно произнесла Таня. – Не понимаешь разве?

Осип нахмурился:

– То есть я должен уйти?

Не в силах больше сдерживаться, девушка ответила:

– Да!

– Понятно… – недовольно пробормотал Чуркин.

«А потом я позвоню ему и скажу, что между нами все кончено…» – решила Таня.

– Тогда я хоть подарки достану… – наклонился Осип к набитой до отказа сумке.

– Не надо! – быстро сказала девушка.

– Но почему?

– Ну не надо, и все… – замялась она.

Из ванной донесся исковерканный отвратительным редниковским исполнением отрывок песни из кинофильма «Свадьба в Малиновке»:

– «Ради счастья ради нашего-о ни о чем меня не спрашива-а-ай… не выспрашива-ай ничего-о-о…»

– Слыхал? – спросила Таня.

– Слыхал…

– Вот и иди!

Чуркин вздохнул и поднял сумки:

– Когда позвонить?

– Я сама позвоню…

– Ясно… – Регбист подался к девушке и снова чмокнул ее.

Как раз в тот момент, когда губы Осипа коснулись ее щеки, дверь ванной неожиданно открылась и в проеме показался Герман.

– Ой… – испугался он.

– Ой… – испугался Осип.

– Ой… – испугалась Таня.

Возникла неловкая пауза.

– Это кто? – осторожно спросил Редников девушку. Взлохмаченный и прикрытый лишь обвязанным вокруг тазобедренной части полотенцем, он был похож на резко побледневшего папуаса.

– Это… – замешкалась Таня. – Это Осип…

Чуркин стоял и хлопал глазами.

Герман хотел что-то спросить, но девушка бросилась к нему, схватила за руку и поволокла в глубь квартиры:

– Пойдем! Тебе надо одеться!

Когда они оказались в дальней комнате, она открыла шкаф, схватила лежащий на полке спортивный костюм и сказала:

– Это мой. Он подойдет.

Редников снова открыл рот для вопроса, но девушка опередила его:

– Осип – мой двоюродный брат!

Парень секунду-другую переваривал услышанную фразу и наконец вздохнул с облегчением:

– Ах, вот оно что…

Таня сунула ему штаны и олимпийку:

– Шустрей!

Послушно взяв одежду, Герман улыбнулся:

– Осип в гости, что ли, зашел?

– Ну да…

– Понятно…

Он легко влез в Танин «Адидас» и застегнул на тщедушной груди «молнию». Потом подумал и расстегнул снова:

– Жарко…

Девушка скептически осмотрела его и пробормотала:

– Да… лесоруб из тебя еще тот…

– Что-что? – не понял Герман.

– Да ничего… – махнула рукой Таня. – Это я так…

Обиженный Редников опять застегнулся.

– Ладно… – вздохнула девушка. – Сейчас я его выпровожу, потом выйдешь…

Лицо Германа вытянулось:

– Как это – выпроводишь?

– Да вот так!

– Что-то я тебя не понимаю…

– А чего тут понимать-то…

Внезапно парня осенило:

– Погоди-ка! Это что, из-за меня?

– Да при чем тут ты… – довольно натурально соврала Таня.

– Правда?

– Правда!

Это несколько успокоило Редникова, но все-таки его любопытство было удовлетворено не полностью:

– Тогда почему ты хочешь выгнать своего двоюродного брата?

– А просто!

Парень с сомнением покачал головой:

– Это, наверное, не очень красиво…

Девушка раздраженно отмахнулась:

– В своей квартире я сама решаю, что красиво, а что нет!

Герман был не в курсе происходящего в чужой семье и поэтому поубавил пыл:

– Ну хорошо… Поступай как хочешь… Наверное, для этого есть веские причины, о которых я не знаю…

И тут Таня сама все испортила:

– Да нет никаких причин! – легкомысленно бросила она. – Просто этот Осип на фиг здесь не нужен! Вот и все!

– Как это?…

– Так это!

Сказанное Таней никак не вписывалось в редниковские представления о гостеприимстве и внутрисемейном этикете.

– Ты что?! – От возмущения его волосы взъерошились еще больше.

– А что?

– Разве так можно?

– А почему нельзя-то?

– Ну ты даешь! – Герман укоризненно посмотрел на девушку. – Родственник пришел в гости, а она его выгнать хочет!

Таня даже опешила:

– А тебе-то что? Это все-таки мой родственник!

Редников поднял вверх палец и важно заявил:

– Скоро он станет и моим!

Девушка хотела что-то возразить, но парень отстранил ее и решительно вышел из комнаты.

– Мама… – простонала она. – Что же теперь будет…

Регбист все еще стоял в коридоре. Завидев «лесоруба», он широко улыбнулся.

– Герман! – представился подошедший Редников.

– Осип! – пожал протянутую руку Чуркин.

Послышались приближающиеся шаги Тани. Выйдя в коридор, она испуганно оглядела молодых людей, которые, впрочем, были настолько заняты изучением друг друга, что не заметили тревоги в ее глазах. «Как же теперь быть?» – лихорадочно соображала девушка, нерешительно облокотившись на стену.

– Ну что ты стоишь? – обратился к ней Герман. – Накрывай на стол!

Не нашедшая что возразить Таня отлепилась от розовеньких обоев и направилась на кухню.

– Снимай кроссовки-то! – по-хозяйски сказал Редников гостю.

Тот, не заставляя просить себя дважды, разулся.

– Прошу! – Герман сделал приглашающий жест.

– Благодарю! – ответил Осип и двинулся в комнату.

Благодаря помощи секретарши второго зама командующего бригаде Турецкого удалось абсолютно все.

– Это чудо! – выразил общее мнение Папалаев, когда все уже находились в кабинете «важняка».

Сидевший за своим рабочим столом Александр кивнул:

– Согласен!

Итак, установлено, оказалось, следующее.

Первое. Отпечаток пальца на патроне принадлежит старшему лейтенанту спецназа внутренних войск Тимофею Авдонину. Его часть расквартирована в районе Кубинки – в десяти минутах езды от гаражей, в которые предположительно скрылась с места убийства генерала Мухина темно-синяя «ауди».

Второе. Этот спецназ должен вскоре отправиться в Чечню, где и будет проводить апробацию новейшего автомата «ястреб», к опытным образцам которого уже сейчас имеет доступ ряд офицеров.

Третье. В распоряжении оперов оказались личные дела с фотографиями личного состава указанного подразделения. Эти фотографии были изъяты в управлении кадров.

– Вот они! – Стоявший у стола Жуков разложил перед Турецким пачку с фотографиями военнослужащих спецподразделения.

– Который тут Авдонин?

– Этот! – опер ткнул пальцем в одну из карточек, с которой на «важняка» смотрел сухопарый молодой человек в военной форме.

– Ясно… – пробормотал Александр и вдруг остановил взгляд на соседнем снимке.

Лицо с перебитым носом!

Турецкий открыл сейф, вытащил дело Сергея Мухина, раскрыл пакет с фотографиями, сделанными с помощью укрепленной над платформой камерой непосредственно перед гибелью директора «СБИТ – Инфополис».

За спиной Мухина стоял тот же человек, что и на добытой операми карточке.

«Важняк», улыбнувшись, оглядел свою бригаду:

– Молодцы!

Папалаев кивнул на Жукова:

– Это все благодаря ему…

Тот скромно потупился:

– Просто у меня парфюм такой…

Если бы кто-то заснял происходящее на пленку, получился бы отличный ролик для фирмы, выпускающей одеколон «Мускус».

…Таня резала на кухне хлеб и напряженно прислушивалась к звукам, доносившимся из комнаты, где, сидя перед телевизором, беседовали Герман и Осип.

Пока все было спокойно.

«Это ненадолго…» – обреченно подумала девушка и тяжело вздохнула…

Она сделала бутерброды, приготовила кофе и на красивом хохломском подносе отнесла все это «двоюродным братьям».

– Приятного аппетита… – сказала девушка, поставив пестро расписанный металлический круг с возвышающимися на нем тарелками и чашками на журнальный столик, разделявший Германа и Осипа.

– Спасибо! – в один голос ответили те.

Таня развернулась и пошла обратно.

– А ты? – окликнул ее Редников.

– Я потом… – ответила девушка и вышла из комнаты.

Молодые люди продолжили беседу.

– Так ты, значит, полмира объехал? – спросил регбиста Герман.

– Почти… – улыбнулся тот.

– Завидую… А я ни разу за границей не был…

– Что так?

Редников хотел честно признаться, что у него нет на такие путешествия денег, но не решился. «Все-таки это Танин брат… – подумал он. – Еще растреплет родне, что сестра с нищим спуталась…» И, важно подбоченясь, Герман сказал:

– Времени не хватает! Занят очень!

Чуркин уважительно закивал:

– Понимаю…

Вообще Осипа очень интересовало, как при такой немощной комплекции его собеседник ухитряется работать лесорубом. Однако спросить об этом напрямую он не решался. Боялся обидеть двоюродного брата своей девушки нетактичностью. Дело в том, что Чуркин имел на Таню серьезные виды, и в его планы совершенно не входило портить отношения с родственниками будущей жены.

Осип решил подойти издалека.

– Представляю… – осторожно начал он. – Каково тебе каждый день в окружении разных там дубов…

Редников опешил. Но ненадолго. «Наверное, Таня рассказала ему, что я лучший студент группы…» – сообразил он.

– Да ничего… – В его голосе мелькнули снисходительные интонации. – Куда ж деваться…

– И много их валят?

Герман вспомнил прошлую сессию. Профессорско-преподавательский состав свирепствовал так, что с первого раза зачеты и экзамены не сдал почти никто.

– Валят по-черному… – махнул он рукой. – На то они и «дубы»!

Осип отпил из чашки кофе и спросил:

– И что ж из них потом делают?

Редников хотел поправить его: мол, не «что», а «кого», так как делали из «дубов» дипломированных экономистов, но вдруг на кухне раздался какой-то грохот.

– Что такое? – крикнул Осип.

– Да стала суп готовить и кастрюлю на пол уронила… – ответила Таня. – Теперь все убирать надо…

– Я помогу! – вскочил было Чуркин.

– Сиди! – остановил его Герман. – Ты устал с дороги! Я сам… – И, встав с кресла, он вышел из комнаты.

Осип взял пульт от телевизора и пощелкал каналы. Везде передавали какую-то ерунду. Он убавил звук, потянулся и зевнул. «А ничего у нее братец… – мелькнула мысль. – Можно привлечь его на свою сторону… Чтоб Таньку за меня агитировал выйти…» Он лениво осмотрелся по сторонам, и вдруг его внимание привлекла валяющаяся у шкафа белая кожаная папка. Она явно упала с полки, но хозяйка этого, видимо, не заметила.

– Непорядок… – пробормотал Чуркин.

Он поднялся, сделал шаг в сторону, поднял папку и уже собрался положить ее на место, как из-под обложки вдруг вылетел какой-то листок. Осип успел перехватить его.

– От регбиста не улетишь… – усмехнулся он и мельком просмотрел отпечатанный на принтере текст.

И обалдел.

«Это что такое?…» – с вытаращенными глазами застыл он посреди комнаты, а затем снова бухнулся в кресло, раскрыл папку и принялся читать документ за документом…

Тем временем Редников ползал по кухонному полу и собирал тряпкой разлитую воду.

– Ну и о чем вы там говорили? – тихо спросила Таня.

– Да так… Об учебе…

– Об учебе? – испугалась девушка, но тут же вспомнила, что Чуркин заканчивает юридический, поэтому падать в обморок рано – вдруг молодые люди обсуждали именно его студенческие проблемы…

Однако Герман раздавил ее надежду, словно попавшуюся под ногу фасолину:

– Я ему про наш с тобой институт рассказывал… – пропыхтел он.

Девушка побледнела:

– И что же Осип?

Редников пожал плечами:

– Ничего…

Таня осторожно спросила:

– А он… он ничему не удивлялся?

– То есть?

– Ну как тебе сказать… Может, он вопросы какие-нибудь задавал… эдакие?…

– Не понимаю…

– Ну не спрашивал, например, когда ты из тайги вернулся или что-то в таком роде…

Герман ошалело уставился на подругу:

– Че-го?

– Значит, нет?

– Конечно нет! Почему он должен был об этом спрашивать-то?

Девушка наморщила лоб.

«Либо Ося слишком хитрый… – думала она. – Либо, наоборот, полностью соответствует своей фамилии… Но в любом случае хорошо, что все тихо… Может, и обойдется без скандала…»

И, вздохнув, она посмотрела на копошащегося под ногами Германа.

«А ничего у Таньки брат… – размышлял тем временем тот. – Сейчас пойду и скажу ему, что мы с ней скоро поженимся…»

…Чуркин захлопнул папку и сглотнул пересохшим горлом слюну. «Ну и ну… – пораженно потер он лоб. – Откуда у них это?…»

Документы могли повергнуть в шок кого угодно. В них говорилось о причастности первых лиц государства к наркоторговле через отмывание грязных денег. Бумаг оказалось довольно много, и все они были составлены очень грамотно – уж в этом-то студент последнего курса юридического института кое-что понимал.

Чуркин внимательно оглядел комнату. Может быть, тут есть еще что-нибудь…

Но нет. Только несколько томиков беллетристики на полках шкафа и истрепанные библиотечные учебники.

Послышались приближающиеся шаги. Растерявшийся Осип хотел бросить папку туда, где взял, но не успел: в комнату вошел Герман.

Из работающего на минимальной громкости телевизора донеслись звуки заставки популярного телесериала «Поймать с поличным».

– Ну как дела? – спросил Редников. – Тебе тут было не скуч… – И, увидев в руках регбиста документы, Герман сразу все понял.

– Нет… – сказал Чуркин. – Мне тут было не скучно!

Редников помялся:

– Крутые бумажки, да?

– Очень…

«Ну что же… – подумал Герман. – Придется все ему рассказать… Как-никак будущий родственник…» И, присев на краешек соседнего кресла, он начал:

– Эта папка попала к нам позавчера.

Человека с перебитым носом звали Роман Масюра. Он был командиром спецназовского взвода и носил на плечах лейтенантские звездочки. Турецкий отложил его фотографию в сторону и сказал:

– Этого вояку, а вместе с ним и Авдонина будем брать завтра.

Бригада согласно закивала.

Александр постучал пальцами по столу и посмотрел на часы:

– Время-то не резиновое…

На сегодня у «важняка» было запланировано кое-что другое.

Осип выслушал Германа и тупо спросил:

– Значит, ты не двоюродный брат Тани?

Редников опешил:

– Конечно нет…

– Та-а-ак… – мрачно протянул Чуркин.

– Погоди-ка… – встрепенулся Герман. – Я кое-что не понял…

Но Осип не дал ему договорить. Очень спокойно, несколько даже грустно он произнес:

– Сейчас я буду тебя бить. Сильно.

– А?… – поднял брови Редников.

Регбист встал с кресла, схватил своего соперника за грудки и приподнял над полом.

– Паразит дохлый! – С этими словами он швырнул «лесоруба» на пол.

Тот растянулся на ковре и, морщась от боли, вытаращился на рассвирепевшего здоровяка:

– Ты чего?!

– А того! – крикнул Чуркин и с размаху ударил парня ногой в бок.

– Ох… – прохрипел тот, скрючиваясь.

На шум прибежала Таня. Увидев, что происходит, она кинулась на Осипа:

– А ну перестань! Перестань немедленно! Слышишь?!

Амбал хмуро посмотрел на нее и спросил:

– Значит, ты теперь с этим дистрофиком перепихиваешься?

Свернувшийся калачиком Герман подал голос:

– Таня, у меня сложилось впечатление, что твой двоюродный брат как-то недостаточно радуется нашему союзу… А если и радуется, то чувства свои прячет о-о-очень глубоко… К тому же у него явно крыша не на месте…

Чуркин сделал страшное лицо:

– Какой еще брат?! Я ей не брат! Я ей… я ей…

– Ты мне никто! – зло сказала Таня.

Герман, потирая ушибленное ребро, пробормотал:

– Не хватало еще, чтобы я стал причиной внутрисемейного раздора…

Осип подскочил к нему и прошипел:

– Ты что, совсем дурак? Не понимаешь, что она обманула и тебя, и меня?!

Редников захлопал глазами:

– Да?…

– Да! – заорал регбист. – Я ей такой же брат, как и ты!

Герман повернулся к Тане:

– Это правда?

– Правда… – сказала она и опустила глаза.

– Ясно… – произнес Герман и вдруг протянул руку Осипу: – Ну-ка помоги мне встать…

Осип немного подумал и поднял Редникова.

– Значит, ты ей не брат? – пристально глядя на амбала, спросил тот, разгибаясь.

– Да нет же! Нет!

– Понятно… – сказал Герман, а потом вдруг размахнулся и изо всех сил влепил Чуркину кулаком по зубам: – Получай, гад!!!

– Ты что?… – изумленно отпрянул тот и ощупал ничуть не пострадавшую губу.

– А то! – гаркнул «лесоруб» и попытался еще раз заехать Чуркину в челюсть, но регбист перехватил его руку и откинул нападавшего в сторону.

– Не трогай его! – кинулась на Осипа Таня.

Здоровяк побагровел и, потеряв уже всякий контроль над собой, ударил ее по щеке:

– Заступаться вздумала! Я те заступлюсь!

– Ну ты и скотина… – выдохнула девушка.

– Я скотина?! – осатанел Чуркин. – Тогда на еще! – И он обрушил на Таню град ударов.

Она вскрикнула и осела в кресло.

Став свидетелем такого позорного поведения представителя отечественного регби, Редников и сам чуть не съехал с катушек. Быстро оглядевшись по сторонам, он схватил здоровенный подсвечник, который до этого мирно стоял на телевизоре, и с криком «Гнида!!!» подлетел к Осипу.

– Вот тебе! – размахнулся Герман и опустил тяжелую бронзовую байду на голову своего врага.

Тот соединил глаза в переносице и рухнул на пол.

– Мама… – прошептала Таня. – Что ты наделал…

– Но он ведь тебя ударил!

– Но это же не повод его убивать!

– Почему не повод? – искренне удивился Редников. – Отличный повод!

Распластанный на ковре амбал был в сознании. И слова, сказанные Германом, услышал. «Эге-ге… – смекнул он. – С этим юношей лучше не шутить…» Поэтому, стараясь придать своему голосу максимальную доброжелательность, Чуркин произнес:

– Я больше не опасен!

– А? – нахмурившись, наклонился к нему Герман.

– Я говорю – подсвечник убери…

Таня облегченно вздохнула:

– Жив…

– Жив… – отозвался Чуркин.

Девушка улыбнулась и неожиданно выпалила:

– Тогда пшел вон отсюда!

– Да! – присоединился к ней Редников. – И побыстрее!

Осип быстро поднялся и, опасливо поглядывая в сторону Германа, пробормотал:

– Да уж задерживаться не буду…

Было совершенно ясно, что испуган он не на шутку.

«Я победил его! – радостно подумал Редников. – Победил!» И, словно средневековый рыцарь после выигранного турнира, он шагнул к своей даме сердца:

– Как ты?

– Хорошо… – сияя, отозвалась она и устремила на него полный нежности взгляд.

Любуясь друг другом, голубки не заметили, как Осип поднял с пола папку и сунул ее под рубашку…

– Ты скоро? – покосился на него Герман, когда тот обувался.

– Да ухожу… – буркнул тот, подхватил свои сумки и выскочил из квартиры.

Как только хлопнула дверь, Редников заметил пропажу документов.

– Нет, я все-таки убью его! – крикнул он и, сжимая подсвечник, ринулся за Чуркиным.

Вернуть бумаги оказалось легко. Осип сразу понял мотивы, руководившие выбежавшим за ним из подъезда разъяренным Германом.

– Да ну тебя на хрен! – Чуркин достал папку и бросил ее на асфальт. – Забирай! – И, ускорив шаг, он двинулся в направлении метро.

Это была полная и безоговорочная победа. Подняв документы, Редников взлетел на седьмое небо, несколько раз перекувырнулся в заливающем все и вся ослепительно-синем свете, услышал звук играющих в его честь литавр и спустился прямо в квартиру Тани.

– Ты мой герой! – сказала она.

– Ага! – широко улыбнулся Герман и, обхватив девушку, повалил ее на диван.

Седьмое небо принимало его еще три раза. Причем вместе с Таней. Только свет там был уже розовым, а литавры сменились нежными арфами. Парень и девушка плавали в густом эфире и смеялись… Им было хорошо…

Они ведь не знали, что студент юридического института Осип Чуркин является осведомителем ФСБ.

Вскоре после того как Турецкий распланировал дальнейшие действия своей бригады, его вызвал к себе Меркулов.

– Я кое-что узнал… – сказал заместитель генерального прокурора по следствию в селектор.

– Я тоже… – пробормотал Александр.

Через минуту он уже сидел в кабинете друга и наставника. Тот первым делом поинтересовался, что именно удалось нарыть «важняку».

Турецкий рассказал о «питерском деле».

– Ясно… – кивнул начальник. – Теперь слушай меня…

Возникла пауза, в течение которой Меркулов собирался с мыслями, а Александр помешивал недавно принесенный секретаршей чай. В его глазах застыло обращенное к Константину Дмитриевичу нетерпеливое «Ну?».

Тот начал:

– Помнишь, недавно господин Филиппов говорил нам о заговоре региональных вождей против президента…

Турецкий кивнул:

– Было…

Меркулов немного помолчал, вытащил из подставки ручку-березку, повертел ее в пальцах и решительно вставил обратно:

– Так вот. Это правда!

– Да ну?

– Вот те и ну!

Александр поднес к губам серебряную ложечку и осторожно попробовал, горячий ли чай.

– Горячий… – пробормотал он.

Начальник продолжил:

– Губернаторы хотят отстоять свою самостоятельность… Их совершенно не привлекает перспектива потери контроля над бюджетными средствами, вливающимися в руководимые ими области и края, от крупных предприятий, с которых они имеют бешеные отчисления…

– Угу-угу…

– Короче говоря, они не желают отдавать свою страну президенту. А тот упрямо тянет ее у них…

– Ну и правильно делает… – вырвалось у Турецкого.

Константин Дмитриевич хотел что-то возразить, но только развел руками:

– К чести Буланова надо признать, что он старается решать проблемы мирным путем…

«Важняк» кивнул:

– Да, я слышал…

– А вот его Администрация… – многозначительно подвесил фразу Меркулов.

– Валуев?

– Ага…

– Так-так… – подался вперед Александр.

– Он – жучара еще тот… – буркнул Константин Дмитриевич.

– То есть?

– Сейчас объясню… – Меркулов кашлянул и отпил немного чаю из стоящей перед ним чашки.

– Остыл, да? – встрепенулся Турецкий и тоже сделал глоток из своей.

Константин Дмитриевич немного подумал и сказал:

– Давай-ка для начала вернемся к нашим баранам. Я имею в виду губернаторов…

Турецкий тут же представил зал Совета Федерации, заполненный круглорогими, кучерявыми животными, которые активно обсуждали государственные проблемы. Некоторые из них были, впрочем, лысыми, но дела это не меняло: вопросы решались медленно и бестолково. Главный баран сидел на своем месте и блеял: «Беее… беее… берегитесь! У нас отнимают страну!»

– …Теперь что касается заговора… – выплыл откуда-то голос Меркулова. – Во главе него стоит спикер верхней палаты парламента Еремин. Он координирует усилия по сбору компромата на президента и его ближайшее окружение. В недалеком будущем эти материалы планируется вбросить в наши и мировые средства массовой информации либо использовать для шантажа…

– «Питерское дело»?

– Да.

– Ясно…

– Вокруг Еремина собрались самые непримиримые по отношению к президенту губернаторы – Силантьев, Никоненко, Федулов…

Услышав последнюю фамилию, «важняк» поднял брови:

– Это тот, которому недавно отравленного гуся подсунули? А до этого три раза чуть на мине не подорвали?

– Он самый…

– Понятно…

Константин Дмитриевич откинулся в кресле:

– Только до него все равно доберутся…

– Ты думаешь?

– Уверен.

– Почему?

Меркулов зевнул и сказал:

– Потому что он в черном списке…

– В каком еще черном списке? – не понял Турецкий.

Начальник облокотился на стол:

– Президент старается мирными способами решать вопросы с Советом Федерации. Так?

– Ну так…

– А Валуеву это невыгодно!

– Почему?

– Потому что ему нужна война между главой государства и губернаторами. Война непрекращающаяся! Выигрыш любой из сторон оставляет его ни с чем. Ведь тогда огромные деньги, о которых он мечтает, либо уплывут в карманы региональных лидеров, либо попадут в сундук казны. На который сядет президент и покажет руководителю своей администрации дулю, когда тот попытается приблизиться к болтающемуся под крышкой замку со своей отмычкой. Понимаешь? Валуев хочет постоянной неопределенности, интриг, взаимных обид, ссор, конфликтов… Трупов, наконец! И пока идет битва, он ворует, ворует и ворует…

– Ясно…

– Поэтому им и составлен черный список губернаторов, смерть которых обязательно должна раззадорить остальных глав регионов и подтолкнуть их к активным действиям против Буланова… Но позволять им слишком много он тоже не может. Поэтому никакого шантажа президента с помощью компромата глава администрации не допустит…

– Похоже, что уже не допустил… – пробормотал Турецкий.

Меркулов покачал головой:

– Это еще неизвестно… Знаешь, что недавно сказал в одной приватной беседе первый помощник Еремина? Забыл, как его фамилия… Жадная такая… Ах да, Ростовщиков!

«Важняк» почему-то вздрогнул и как-то странно посмотрел на друга, а тот продолжал:

– Так вот. Он заявил, что если нужно, то его люди поймают за задницу самого дьявола и выбьют у него справку, что Буланов – младший черт в адской канцелярии и плюс к этому любит на досуге отрывать ножки мухам, а также…

Турецкий не расслышал последних слов. В его голове возник образ одетой по-комсомольски Жанны Михайловны, которая напоминала:

– В день своей гибели Сергей собирался отдать долги какому-то ростовщику!

Теперь Александр знал, с кем должен был встретиться покойный директор «СБИТ-Инфополис».

…Герман встал с дивана и надел трусы.

– Ты далеко? – спросила блаженно раскинувшаяся на простыне Таня.

– Звонить! – коротко ответил Редников.

– Куда?

– В детективное агентство!

Девушка испуганно приподнялась:

– Ой… а может, не надо?

– Надо! – твердо сказал Герман, после чего схватил лежащую на тумбочке папку и направился в коридор. Набрав указанный на обложке номер, он потоптался на месте в ожидании соединения и, когда на другом конце ответили, решительно выпалил:

– Мне нужен Денис Грязнов!

Ося Чуркин сделал все, как учили. Добравшись до первого же таксофона, он сообщил своему контактеру об обнаруженных им подозрительных документах. Обстоятельства, сопутствовавшие этому, регбист, впрочем, решил не раскрывать. Кому же охота рассказывать о своем позоре.

Редников положил трубку и сказал вышедшей в коридор Тане:

– Он будет ждать меня через час!

Девушка угрюмо запахнула только что накинутый халатик и промолчала.

Герман прижал к груди папку:

– Я выезжаю!

– Что, прямо так? – не выдержала Таня. – В трусах?

– Ах да… – спохватился Редников. – Я сейчас…

Он прошел в комнату, надел Танин спортивный костюм, а затем вернулся в коридор и влез в свои кроссовки.

– На босу ногу нельзя! – сказала девушка. – Мозоли натрешь!

– Ничего страшного… – попробовал возразить Герман, но подруга быстро сбегала в ванную и принесла свои розовенькие носочки:

– Надевай!

– Ты что? – улыбнулся Редников. – Они размера на три меньше, чем мне надо.

– Неважно! Растянутся!

Парень нерешительно повертел украшенные цветочками изделия турецкой хлопчатобумажной промышленности и пробормотал:

– Меня же за «голубого» примут…

– Легко… – согласилась девушка, и в ее глазах вдруг блеснула надежда. – Так, может, не поедешь?

– Поеду! – уже с некоторым раздражением сказал Герман.

Теперь он просто не мог остаться. После сегодняшней победы над мощным регбистом Редников окончательно ощутил себя настоящим мужиком. Не нюней с сопливым носом, а отважным рыцарем, способным защитить свою даму сердца. Не зашуганным студентом-ботаником, а сильным и уверенным в себе добрым молодцем. Не хилым неудачником, а лихим баловнем судьбы со стальными кулаками и зажатым в них бронзовым подсвечником.

Стоило лишь поменять его на топор, и в целом мире не нашлось бы более колоритного лесоруба, чем свирепый Герман в женском тренировочном костюме и розовых носочках!

Поэтому он был просто обязан закончить эпопею с папкой не неопределенным многоточием, а эффектным восклицательным знаком!

– Я поеду! – еще раз произнес Редников. – Поеду!

Девушка вздохнула:

– Ну что же… Тогда и я с тобой!

– Ни в коем случае! – запротестовал Герман.

– Но почему? – недовольно вскинула она голову.

Редников обхватил ее за плечи и произнес:

– Я не могу подвергать тебя опасности!

Сцена была несколько патетической. Герман это почувствовал и смущенно добавил:

– И потом, зачем вдвоем везти одну папку? Ты лучше поесть чего-нибудь приготовь!

Однако на самом-то деле он боялся за Таню. Кто знает, что произойдет в этом агентстве…

Но девушка не согласилась с доводами своего бой-френда:

– Если я сказала, что поеду, значит, поеду! – И, решительно откинув его руки, Таня направилась в комнату, чтобы переодеться.

Редников понял, что ему ее не остановить. «Надо просто удрать… – подумал он. – Она же все равно не знает адреса этой „Глории“…» И, аккуратно положив цветастые носочки на трюмо, Герман выскользнул на лестничную клетку.

В это самое время у Таниного подъезда остановился черный «фиат», из которого вылезли трое крепких мужчин.

– Какая квартира? – спросил один из них.

– Четырнадцатая! – ответил другой.

– Вперед! – махнул рукой третий.

И он двинулись к дверям. Настречу им выскочил худой парень в красном адидасовском костюме. В руках у него был непрозрачный полиэтиленовый пакет.

– Не подскажете, который час? – обратился парень к мужчинам.

Те не удостоили его ответом.

Парень пожал плечами и двинулся в сторону метро. Приехавшие поднялись по ступенькам крыльца и по очереди зашли в подъезд.

Когда Таня оделась и вышла в коридор, Редникова, естественно, уже не было.

– Вот гад! – в сердцах топнула девушка ногой.

Адреса «Глории» она действительно не знала. Поэтому теперь ей не оставалось ничего другого, как ждать Германа дома. Ждать и волноваться… Нет, можно было, конечно, попробовать его нагнать, но, судя по всему, хитрый Редников предвидел этот вариант и двинулся в путь с достаточно приличной скоростью…

«Или все– таки рвануть? -потерла лоб Таня. – Вдруг повезет?»

В этот момент раздался звонок в дверь.

«Слава богу! – подумала она. – Вернулся! Совесть, наверное, пробудилась…»

И, облегченно вздохнув, девушка открыла дверь.

Как и предполагала Таня, Герман припустил к метро довольно скорым шагом.

«Ничего… – размышлял он на ходу. – Она не обидится… А если и обидится, то бухнусь ей потом в ноги… Простит, никуда не денется… Главное, что сейчас я за нее спокоен – сидит себе в квартире и никакие опасности ей не грозят… А то мало ли что в этом агентстве может случиться!»

Редников глянул в пакет. На дне лежала набитая документами папка.

«Скоро я передам тебя этому… как его… Грязнову… – улыбнулся он. – И вернусь к Тане…»

Босые ноги чувствовали себя крайне неуютно в старых, огрубевших кроссовках, и Редников пожалел, что не надел носки. Он глянул на свои белеющие под коротковатыми штанинами лодыжки и заключил, что смотрится это по-идиотски. В голове даже сверкнула позорная мысль:

«Лучше выглядеть „голубым“, чем дураком…» Впрочем, он тут же отогнал ее: «Нет-нет, что это я… Лучше дураком!»

Так Герман дошел до метро.

Оказавшись в вестибюле, он сразу же увидел стоящего в центре дежурного милиционера. Правда, это был не вчерашний младший сержант, а тучный, краснолицый рядовой.

Редников опасливо покосился в его сторону и двинулся к кассам. И уже у самого окошка вспомнил, что забыл взять с собой деньги.

«А может, в костюме есть?» – сверкнула надежда. Герман быстро обшарил карманы Таниного «адидаса» и с горечью констатировал: «Ни фига!»

Надо было возвращаться.

Нет, в иное время он, конечно, попробовал бы проскочить через турникеты бесплатно – зажав руками светящиеся контрольные кругляшки. Но сейчас ему не хотелось рисковать. А ну как мясистый блюститель правопорядка поймает его и снова отведет в отделение?

Вздохнув, Редников развернулся и потопал к Тане. «Скорее всего, на этот раз мне придется взять ее с собой…» – подумал он.

Скоро он дошел до дома, поднялся на второй этаж, протянул руку к звонку и… застыл на месте.

Дверь была приоткрыта.

Герман осторожно потянул ручку и зашел в квартиру.

– Мама… – пробормотал он, оглядевшись.

Разгром был полнейший.

Трюмо оказалось опрокинутым, а зеркала разбитыми. Вещи из коридорного шкафа валялись на полу вперемешку с раздавленными чьими-то тяжелыми подошвами тюбиками дезодорантов. Прямо у ноги Редникова лежал на боку телефонный аппарат с отброшенной в сторону трубкой. Из нее доносились еле слышные короткие гудки.

Герман бросился в гостиную и обнаружил, что и там все перевернуто вверх дном: содержимое мебельной стенки выпотрошено, кресла и тумбочка повалены на ковер.

– Таня! – в ужасе заорал Редников. – Таня!

Никто не ответил.

Побелевший Герман шагнул в сторону и толкнул дверь, ведущую в соседнюю комнату.

Ровно в шестнадцать часов Турецкий был на Пушке. Иванова снова приехала раньше.

– Может быть, поедем ко мне? – безо всякой подготовки предложила она.

Александр, который даже не успел глянуть, на месте ли его «семерка», изобразил на лице улыбку в тридцать два зуба:

– Буду просто счастлив!

Через минуту они сели в «альфа-ромео» Галины Ивановны и влились в заполняющий Тверскую автомобильный поток.

Редников зашел в комнату и сразу же увидел Таню. Она лежала на тахте и плакала.

– Что случилось?! – бросился к ней Герман.

Девушка подняла к нему красные глаза:

– Они… они… Они все тут разгромили…

– Кто – они? – непонимающе уставился на нее Редников.

– Я не знаю… – пролепетала Таня. – Их было трое…

Герман тут же вспомнил встретившихся ему у подъезда мужчин.

– Им нужна была папка… – сказала Таня.

Редников опешил:

– Папка?

– Да…

Герман хотел что-то сказать, но девушка вдруг снова зарыдала:

– Прости меня… прости…

– Да за что? – удивился Редников.

Таня тяжело вздохнула:

– Они мне угрожали… Говорили, что убьют… И я сказала им, что ты повез эти документы в агентство «Глория»…

Герман почувствовал, как откуда-то из середины груди по всему телу растекается вязкий, холодный страх.

«А ну не бояться! – рявкнул он на себя. – Не бояться, я сказал!»

К его удивлению, окрик подействовал. Страх тут же исчез. Парню это понравилось. Он даже попробовал снова испугаться, чтобы вторично испытать действие своей силы воли.

«Мне страшно! – жутким голосом объявил он. – Мне очень и очень стра… – Вдруг Редников осекся и неожиданно признался: – Да ни фига мне не страшно!»

Боязнь убежала так далеко, что он не сумел ее дозваться.

«Класс!» – подумал парень.

Вдруг Таня заметила папку, выглядывавшую из полиэтиленового пакета, который Герман бросил на пол.

– Погоди-ка… – просияла она. – Значит, они тебя не поймали?

– Ну конечно нет!

Молодым людям стало ясно, что трое незнакомцев решили перехватить Редникова у «Глории».

– Так что же мы теперь будем делать? – растерянно спросила девушка. – Не встретив тебя у агентства, они могут снова вернуться сюда…

Герман почесал затылок:

– Я должен переназначить встречу!

Он быстро вернулся в коридор, поднял с пола телефонный аппарат и набрал номер Дениса Грязнова.

Было занято.

– Я боюсь здесь оставаться… – пробормотала подошедшая Таня.

Редников немного подумал и заявил:

– Ладно, поехали!

– Куда?

– Я знаю одно место, где нас никто не найдет.

Зайдя в квартиру Галины Ивановны, Турецкий снял ботинки, влез в предложенные ею тапки и, как бы в нерешительности, застыл.

– Проходите в комнату! – улыбнулась хозяйка. – А я пока сделаю кофе… – И, грациозно вышагивая по коридору, она направилась на кухню. Под ее легким светлым платьем темнела страшно привлекательная фигура.

Александр проводил женщину долгим взглядом, вздохнул и двинулся в глубь жилища.

Задание, которое должна была выполнить Елена Николаевна, показалось ей довольно простым. Всего-то и делов – приехать к нужному дому, подняться на лифте, позвонить в дверь одной из квартир и громко попросить у открывшей хозяйки соли. Очевидно для того, чтобы ее гость – какой-то важный следователь из Генпрокуратуры – не заподозрил неладного. Ну соседка и соседка… Он же не увидит, как Комарова незаметно сунет в руку хозяйки крохотную стеклянную ампулу.

Жуков и Папалаев стояли на лестничной клетке у мусоропровода и тихо переговаривались:

– Как думаешь, эта баба в «альфа-ромео» не заметила, что мы ехали за ее тачкой?

– Да не… Не должна…

– Дай бог… Дай бог… А то шеф башку снимет… Он же сказал: «Двигаться так осторожно, чтобы „хвост“ не засек даже я!»

Елена Николаевна вышла из лифта и сразу же уткнулась взглядом в обитую шпоном дверь нужной ей квартиры.

«Приступим…» – сказала она себе и нащупала в карманчике кофты ампулу.

В этот момент ее внимание привлек какой-то шорох. Елена Николаевна повернула голову и заметила двух топчущихся на межэтажной площадке бугаев с колоритными боксерскими лицами. Казалось, они не обращали на женщину никакого внимания, но Комарова все-таки решила проявить свойственную профессионалу осторожность.

«План с солью отпадает… – решила она. – Попробую запасной вариант…»

И, сделав несколько шагов вперед, Комарова позвонила не в ту квартиру, которая ей была нужна, а в соседнюю.

Стоящая у плиты Галина Ивановна глянула на часы и нервно дернула щекой: «Ну и где эта женщина?! Где?!»

Тем временем кофе был готов. Иванова разлила его по чашкам и поставила их на поднос рядом с тарелочкой шоколадного печенья.

«Надо улыбаться… – сказала она себе. – Он не должен ничего заподозрить…»

– Галина Ивановна, вам помочь? – донесся до нее голос Турецкого.

– Нет-нет! – быстро ответила хозяйка и понесла все в комнату. «Наверное, старуха решила действовать по запасному варианту…» – подумала она.

Вообще– то Иванова не знала, в чем именно состоит суть этого самого «запасного варианта». Люди, которые отдавали ей распоряжения, проинструктировали Галину Ивановну лишь относительно ее личных действий. А действия эти заключались в следующем: соблазнить гостя и затащить его в постель.

– Прошу! – сказала хозяйка, ставя поднос на журнальный столик, как бы приседающий на своих гнутых ножках перед довольным «важняком».

– Благодарю… – ответил тот.

Иванова села в кресло напротив.

Елене Николаевне открыл невысокий коренастый мужчина с сигаретой в зубах.

– Добрый день! – сказал он.

– Привет! – буркнула Комарова и, слегка отстранив его, зашла в квартиру.

Мужчина закрыл дверь.

– А где второй? – спросила Елена Николаевна.

– Я тут! – Из комнаты показался сутулый молодой человек с бледным, изможденным лицом.

– У вас все готово? – обратилась к ним обоим Комарова.

– Так точно! – ответил курящий.

– Так то… кхе-кхе-кхе… – вдруг закашлялся, словно поперхнулся, сутулый.

– Эх, сгубит нас эта работа… – вздохнул коренастый.

Елена Николавна строго посмотрела на него и сказала:

– Правила техники безопасности соблюдать надо! И потом, какого хрена ты здесь дымишь?

Мужчина поспешно вытащил сигарету изо рта:

– Виноват, больше не буду!

– То-то! – хмуро произнесла Комарова. Потом она огляделась по сторонам и спросила: – А где аппарат?

– Тут! – откликнулся сутулый и указал на стоящий у стены чемоданчик.

Папалаев вытер носовым платком вспотевшую шею:

– Когда он должен выйти?

Жуков глянул на часы:

– Через двадцать минут. Если его не будет, врываемся…

– Угу… – Напарник поправил висящую под мышкой кобуру. – Не опоздать бы только.

Галина Ивановна встала с кресла, подошла к стоящему в углу музыкальному центру и нажала кнопку «play». Из колонок полилась мягкая музыка.

– Потанцуем? – обернулась она к Турецкому.

– Охотно! – улыбнулся тот.

Через полминуты они уже топтались на ковре, прижавшись друг к другу. Их обращенные в противоположные стороны лица были одинаково напряженны.

Турецкий продолжал начатую сегодня игру. У него не было никаких сомнений в том, что Галина Ивановна пригласила его с какой-то каверзной целью. Сексуальные домогательства являлись всего лишь отвлекающим маневром. За хозяйкой наверняка стояли серьезные люди… Что у них на уме? Неизвестно… Поэтому-то «важняк» и захватил с собой Жукова и Папалаева – мало ли что…

Короче говоря, Александр вызывал огонь на себя, для того чтобы скорее распутать дело.

– Давай откроем шампанское… – прошептала ему на ухо Иванова.

– Давай… – кивнул он.

– Я принесу.

Елена Николаевна раскрыла чемоданчик и вытащила блестящий металлический цилиндр и пристыкованный к нему длинный шланг.

– Все заправлено? – спросила она.

– Да! – ответил коренастый.

– Отлично… – пробормотала Комарова. – Доставайте маски.

Папалаев помялся и предложил:

– Может, подойдем к двери? Послушаем, что там? Вдруг наша помощь требуется ему уже сейчас?

Жуков подумал и ответил:

– Ну давай…

Оперы поднялись на один лестничный пролет, и Папалаев прислонил ухо к замочной скважине.

– За тебя! – Иванова нежно посмотрела на Турецкого и подняла наполненный искрящимся шампанским бокал.

– За тебя! – ответил Александр.

Они чокнулись. Тонкий звон хрусталя растворился в ласковых звуках музыки.

Когда все трое надели респираторные маски, Елена Николаевна глухо скомандовала:

– Несите аппарат в ванную!

Коренастый схватил цилиндр и направился к расположенной в конце коридора белой двери.

Папалаев оторвал голову от замочной скважины и прошептал:

– Вроде все пока нормально…

– Тогда пошли на место… – махнул рукой Жуков.

И оперы снова спустились к мусоропроводу.

Иванова поставила пустой бокал на журнальный столик и тихо произнесла:

– Я пойду приму душ… – Тут она как-то хитро посмотрела на Турецкого и, приблизившись к нему, предложила: – Хочешь, сделаем это вместе?

Александр почувствовал, что если он сейчас ответит «нет», то не сможет правдиво рассказывать друзьям о данном эпизоде своей биографии. Потому что его просто засмеют.

– Так что? – Хозяйка вопросительно склонила свою очаровательную головку набок.

Турецкий помялся и выдохнул:

– Нет…

– Нет? – удивилась Галина Ивановна.

– Нет, – уже тверже сказал «важняк». «Плевать на биографию… – подумал он. – В крайнем случае, навру!»

Иванова слегка нахмурилась. Согласно полученным инструкциям, в ходе «запасного варианта» она непременно должна была добиться, чтобы гость посетил ванную комнату. И пробыл там не менее двадцати минут. Для чего именно это было нужно, хозяйка не знала. Но указание есть указание…

– Жаль… – пробормотала она.

Александр сразу же уловил в ее глазах какое-то огорчение. Где-то на периферии сознания замаячила смутная догадка…

– Ну что ж… Тогда я пойду одна… – сказала Галина Ивановна. Но с места, впрочем, не двинулась, ожидая реакции «важняка».

– Хорошо… – улыбнулся тот. – Давай примем душ вместе.

…Коренастый поставил аппарат на кафельный пол ванной.

– Соединяйте его с отдушиной! – В закрывавшей пол-лица маске Елена Николаевна напоминала вставшую на задние лапы крысу.

Сутулый взял конец шланга и потянул его к решетке вентиляции.

Едва зайдя в просторную ванную комнату, Иванова стащила с себя платье и осталась в трусиках и лифчике.

Турецкому показалось, что у него подскочила температура.

– Раздевайся… – сказала хозяйка.

Александр сглотнул пересохшим горлом слюну и коснулся одеревеневшей рукой воротника рубашки.

– Помочь? – Красавица сделала шаг вперед и быстро расстегнула пуговицы на его груди.

В этот момент из отдушины послышался приглушенный кашель. Турецкий вздрогнул:

– Соседи?

Хозяйка удивленно повела бровью:

– Но их ведь не должно быть дома… Они на юг уехали…

Вслед за кашлем там же, в закрываемом решеткой вентиляции пространстве, раздался какой-то странный шорох. Создавалось впечатление, что туда выпустили змею.

– Урод! – зашипела на сутулого Комарова. – Надо же тихо!

Только что у молодого человека снова случился приступ кашля, из-за которого его рука дрогнула и продвигаемый им шланг несколько раз шваркнул по железным стенкам воздушной трубы…

Турецкий все понял. Этот способ убийства был ему знаком.

– А ну быстрее отсюда! – Он схватил Иванову за руку и уже через секунду оказался вместе с ней в коридоре.

– Что такое? – захлопала глазами женщина.

Турецкий захлопнул дверь ванной и подтолкнул хозяйку к выходу из квартиры:

– Вперед!

Та уперлась:

– Да вы что?

– Пошли, я говорю! – Александр схватил ее за локоть, но женщина вырвалась и отскочила в сторону:

– Да куда вы меня тянете-то?

Ей конечно же было ясно, что гость заподозрил неладное. Но Галина Ивановна вовсе не собиралась ни в чем признаваться и поэтому изображала полное непонимание происходящего.

– Вы с ума сошли, что ли? – Ее голос дрожал от праведного гнева.

Турецкий рявкнул:

– Оставаться здесь – опасно для жизни! Надо выйти в подъезд!

Хозяйка опешила:

– Что значит – опасно для жизни?…

Времени на объяснения не было, и Александр снова потащил Иванову за собой.

– Но я же почти голая! – взвизгнула она.

Турецкий скакнул в комнату и резким движением сорвал покрывало с дивана.

– Вот! – бросил он его хозяйке, после чего открыл входную дверь и вытолкнул ее из квартиры.

– Поехали! – сказала Елена Николаевна и нажала кнопку, расположенную в верхней части металлического цилиндра. Внутри него тихо загудел работающий на небольшом аккумуляторе двигатель, и по уходящему в отдушину шлангу в соседнюю квартиру потек смертоносный газ без цвета и запаха.

Жуков и Папалаев уже начали нервничать, когда на лестничную клетку вдруг выскочила обернутая в покрывало, босая Иванова, а следом за ней – Турецкий, сверкающий голой грудью под расстегнутой рубашкой.

Оперы переглянулись.

Тыча пальцем в дверь, за которой некоторое время назад скрылась приехавшая на лифте женщина, «важняк» крикнул подчиненным:

– Ломайте!

Газ шел ровно. Мигающая в боку цилиндра зеленая лампочка показывала, что напор достаточный. Комарова посмотрела на часы:

– Еще немного – и можно выключать… Тот, кто помоется в той ванной в течение ближайших трех часов, завтра умрет от кровоизлияния в мозг…

В этот момент в коридоре раздался страшный грохот. Входная дверь испытала на себе удар такой силы, что вырвало замок.

– Не двигаться!!! – разлетелся по квартире дикий крик ввалившихся оперов.

Коренастый и сутулый не успели оказать ни малейшего сопротивления. Через несколько секунд их повалили масками в пол и защелкнули наручники на отведенных за спину запястьях.

– Что все это значит? – судорожно сдернув респиратор, спросила Комарова.

– А вот это я и собираюсь выяснить! – спокойно сказал подошедший к ней Турецкий.

Редников и Таня добрались до подмосковной Салтыковки, где у родителей Германа была небольшая деревянная дача.

– Предки приезжают сюда только на выходные… – пояснил парень, когда они открыли задвижку калитки и шагнули на засаженный яблонями участок.

– Тут красиво… – осмотрелась девушка.

По узкой тропинке они дошли до чуть покосившегося крыльца.

– А как же мы откроем дверь? – спросила Таня.

– А вот как… – улыбнулся Редников, после чего наклонился, сунул руку в приличную щель между ступеньками и вытащил оттуда связку ключей. – Родители всегда оставляют их здесь…

Он открыл дверь, и молодые люди зашли внутрь. Обстановка была скромненькой, но уютной.

– Чувствуй себя как дома! – улыбнулся подруге Герман.

Среда, 2 августа

Турецкий сидел в своем кабинете и вспоминал вчерашние события. После того как все покушавшиеся на его убийство были задержаны, произошло следующее.

Иванова, потрясенная тем, что ее хотели отправить на тот свет вместе с клиентом, мгновенно дала признательные показания.

Да, это она сообщила в администрацию президента, что ее бывший начальник Сергей Мухин должен был встретиться в субботу с неким Ростовщиковым – помощником председателя Совета Федерации. Покойный директор «СБИТ – Инфополис» собирался передать чиновнику важные документы, изобличающие высшее руководство страны в отмывании денег, полученных от наркоторговли.

На вопрос, зачем она это сделала, Галина Ивановна честно ответила: «Я хотела сесть в кресло руководителя. – Потом подумала и добавила: – Но это же не преступление!»

Однако представители кремлевской Администрации не отстали от нее просто так. Для начала ей было поручено поближе познакомиться с принявшим дело об убийстве Мухина «важняком» Генпрокуратуры Турецким. Люди со Старой площади снабдили Иванову кое-какими бумагами, которые, по их замыслу, должны были направить следствие по ложному следу.

«Надо полагать, что по ложному следу вы не пошли… – горько усмехнулась рассказывавшая все это Александру Галина Ивановна. – Потому что они захотели вас убить…»

Впрочем, свою роль в планировавшемся преступлении Иванова всячески умаляла, утверждая, что она должна была служить лишь приманкой. А потом и вовсе отказалась от всех данных ею показаний и заявила, что знать ничего не знает и ведать не ведает, и вообще, будет говорить только в присутствии своего адвоката.

Коренастый и сутулый с самого начала отмалчивались. Однако наблюдательного Турецкого привлек необычный рисунок ботиночных подошв подверженного приступам кашля молодого человека, и, когда на место готовившегося преступления прибыла дежурная группа, «важняк» отозвал в сторону эксперта-криминалиста и кое о чем с ним переговорил. После этого обувь с сутулого была снята и аккуратно упакована в пакет…

Что же касается Елены Николаевны Комаровой, то, очевидно от сильного волнения, она случайно раздавила лежащую в кармане стеклянную ампулу с приготовленным ею же ядом, порезалась и через несколько часов умерла. От внезапно постигшего ее в тридцатиградусную жару воспаления легких. «Очевидно, сквозняки…» – заключил приехавший врач.

Александр потер виски и посмотрел в окно, за которым шумела запруженная машинами улица. Ему вдруг захотелось тишины. Вот бы уехать в какую-нибудь деревню и пожить месяцок в окружении мертвецки пьяных, а потому бессловесных и безразличных ко всему селян, валяющихся по своим хатам и не нарушающих восхитительного звенящего безмолвия ревом давно гниющих в кюветах тракторов.

Но Турецкий знал, что это только мечты… Работы было так много, что он, словно штангист на помосте, сгибался под ее тяжестью, а судейская лампочка, разрешающая сбросить груз, все никак не загоралась…

«Важняк» слегка тряхнул головой и посмотрел на сидящих напротив членов своей группы. Те уже знали, что на сегодня шеф запланировал задержание спецназовцев, которые, по всей вероятности, причастны к убийствам отца и сына Мухиных.

Александр снял телефонную трубку и, заглянув в лежащий перед ним листок, набрал номер воинской части, в которой проходили службу вышеуказанные граждане.

– Соедините меня с особистом! – сказал он, когда на другом конце ответили.

Старшие лейтенанты Тимофей Авдонин и Георгий Ключников, а также их друг лейтенант Роман Масюра с сегодняшнего дня находились в отпуске. Проживали офицеры в военном городке при своей части и с самого утра собрались на пятачке перед продмагом, чтобы отправиться в давно запланированную ими поездку. Служебный «уазик», который они сейчас поджидали, должен был подбросить их до пароходного причала в районе парка Горького, где бравые спецназовцы собирались сесть на первое же экскурсионное судно и, забыв заботы и проблемы, прошвырнуться с ветерком по Москве-реке.

Время шло, а машины все не было.

– Жорик, а может, она сломалась? – спросил Авдонин Ключникова.

– Хрен ее знает… – пожал тот могучими плечами.

Масюра почесал приплюснутый нос и пробормотал:

– На чем же тогда ехать?

Все задумались.

Вдруг вдали послышался шум двигателя – и из-за угла ближайшего дома выехал защитного цвета «уазик». Через несколько секунд он подкатил к офицерам.

– Виноват! – высунулся из окна водила – прыщавый младший сержант. – Не успел вчера заправиться. Пришлось с утра на склад ГСМ гонять…

– Запасную канистру надо иметь! – буркнул Авдонин, после чего все трое сели в машину, и она рванула в направлении шоссе.

Сообщив особисту, что через некоторое время к нему подъедут люди из Генпрокуратуры, Турецкий положил трубку.

– Ты, ты и ты! – сказал «важняк» Жукову, Папалаеву и Грачеву. – Вперед на мины!

– Есть! – ответили оперы и вышли из кабинета.

– А я? – спросил следователь Попков.

Турецкий потянулся в кресле:

– Помнится, генерал Мухин собирался получить сегодня какое-то письмо.

Спецназовцы хмуро смотрели в окна «уазика» на уносящиеся назад деревья, торчащие по обочинам Можайского шоссе. Несмотря на долгожданный отпуск, настроение у офицеров было несколько подавленное. Воспоминания о недавних событиях не отпускали их ни на минуту и отдавались тупой болью в покрывшихся испариной висках. Впрочем, может быть, это были лишь отголоски вчерашней пьянки…

Веселился лишь водила.

– У нас в автороте недавно прикольный случай произошел… – начал он одну из своих многочисленных баек, которыми всегда развлекал в пути пассажиров.

– Опять про солдата, который машину на ручник не поставил, и она чуть ворота части не снесла? – лениво спросил сидящий рядом Ключников.

– Не… – улыбнулся младший сержант. – Не про это…

– Ну, значит, про двигатель, который не заводится, пока на него не крикнешь… – предположил Авдонин.

– И не про двигатель!

– А-а, понятно… – протянул Масюра. – Это про собаку, которая любит на крыше командирской машины ездить…

– Да нет же! Совсем про другое!

– Ну тогда валяй! – оживились офицеры. – Рассказывай!

Водитель крутанул руль, лавируя в потоке автомобилей, и продолжил начатую было историю. Впрочем, она оказалась совсем короткой.

– Есть у нас водитель Тюрин. Так вот мучился он недавно со своим «газоном», все никак завести не мог. Вдруг подбегает к нему начальник штаба: «Поехали скорее! Мне срочно в Москву надо!» А Тюрин: «Не могу, товарищ подполковник, – не заводится!» А начальник штаба, красный весь, злой, вытаращился на него и как заорет: «Я ж тебе говорю, что опаздываю! Поехали, потом заведешь!»

Спецназовцы слабо улыбнулись.

– Че, плохая, что ль, история? – несколько даже обиделся младший сержант.

– Да так себе…

Водитель пожал плечами:

– Ну тогда слушайте другую…

– Не надо! – перебил его Авдонин. – Помолчи лучше. Дай посидеть спокойно…

– Как хотите… – пробормотал младший сержант и затих.

Офицеры снова уставились в окна. Тяжелые мысли тут же вернулись к ним, заставляя морщить лбы и поджимать губы. Но ничего… Скоро они приедут к причалу, сядут на пароходик и тихо поплывут себе по речке… Может, хоть это их развлечет…

…"Шестерка" оперов мчалась по Можайскому шоссе.

– А мы с ними справимся, если что? – спросил сидящий сзади Грачев. – Все ж таки спецназовцы…

Жуков переключил передачу и усмехнулся:

– Справимся… А надо будет – подключим ребят из местного отделения или ОМОНа…

По полосе противоположного движения пронесся защитного цвета «уазик» с воинским номером.

– Во прет! – Жуков глянул в зеркало заднего вида на удаляющуюся армейскую машину. – Со скоростью ветра! В случае чего – не угонишься за такой…

Масюра обратил внимание на промелькнувшую мимо «шестерку». «Ну вот куда она так летит?… – подумал он. – Неужели нельзя помедленнее?… Ненормальные какие-то, честное слово…»

Через некоторое время «ненормальные», скрипнув тормозами, остановили машину возле кирпичного КПП нужной им воинской части.

– За мной, братки… – скомандовал Жуков.

Оперы вылезли из автомобиля и направились к выкрашенной в коричневый цвет двери. Зайдя внутрь, они уткнулись в закрытый турникет.

– Вы к кому? – спросил сидящий за стеклянным окошком прапорщик.

– К майору Струкову!

Дежурный внимательно осмотрел приехавших и снял трубку стоящего рядом телефона:

– С особистом соедините!

Оперы осмотрелись. Вокруг все блестело прямо-таки идеальной чистотой, по которой можно было безошибочно определить – данное воинское подразделение из разряда образцовых.

– Как вас представить? – спросил прапорщик.

– Скажите, что мы из Генпрокуратуры!

Это не произвело на прапорщика ни малейшего впечатления. Очевидно, тут бывали люди и из более могущественных организаций.

– Товарищ майор! – сказал дежурный, когда особист, наконец, откликнулся. – К вам из Генпрокуратуры… Ага… ага… ясно… – Он повесил трубку и обратился к операм: – Предъявите документы, я вас запишу.

«Уазик» пересек кольцевую автодорогу и продолжил движение в направлении парка Горького.

– Может, рассказать все-таки историю-то? – снова побеспокоил водитель мрачных спецназовцев.

– Ну ладно уж… давай… – снизошли до него.

Младший сержант удовлетворенно хмыкнул и начал:

– Помните, к нам в часть приезжал какой-то бугор из Администрации президента?

– Ну? – мгновенно напряглись офицеры.

– Так вот… – продолжал водитель. – Вместе с ним примчался и какой-то генерал из главка…

– Мы в курсе. И что?

– И пока кремлевская шишка беседовала с нашим командиром, генерал взял с собой начальника штаба и пошел осматривать часть. Прошлись по территории, заглянули в спецклассы, потом в гаражи, в столовую завернули, поели, и тут генерал говорит: «Хочу еще санчасть вашу посмотреть». Начальник штаба ему: «Ну что же. Милости прошу». И повел. Приходят они, а фельдшера-то на месте и нет. Генерал возмущается: «Это что ж такое? Где медработник? А если с кем приступ какой случится, или, к примеру, разрывной пулей на стрельбах ранят, или вывих мизинца на левой ноге – что тогда? Кто пострадавшему помогать будет? А?! Я вас, сукины дети, всех разжалую за такое безобразие!» Ну начальник штаба, понятно, перепугался – и давай фельшера звать. А фамилия-то у нашего фельдшера знаете какая? Знаете?

– Ну какая? – спросил Ключников.

– Хозяин!

– Хозяин? – удивился Авдонин.

– Ну да! Хозяин! Старший сержант Василий Хозяин! Он как раз в туалет отлучился. И вот представьте такую картину. Начальник штаба, подполковник, бегает вокруг санчасти и орет: «Хозяин! Хозяин!» И тут открывается дверь сортира и выходит вальяжный такой фельдшер: «Ну?»

Все засмеялись.

– А что же генерал? – спросил Масюра.

– А он тоже заржал, а потом махнул рукой и говорит: «Ладно, никого не разжалую… Зачем? У вас тут и так непонятно, кто главный…»

Рассказ водителя несколько поднял настроение спецназовцам. Они снова поглядели в окна, за которыми уже пестрела зданиями магазинов и офисов Москва.

Майор особого отдела Струков встретил оперов, что называется, без улыбки:

– Слушаю… – сухо сказал он, когда муровцы вошли в его кабинет.

Жуков решил не тянуть:

– Мы подозреваем ваших бойцов в свершении особо тяжких преступлений.

На лице майора не дрогнул ни один мускул:

– Кого именно?

Жуков назвал фамилии.

– Да? – удивился особист.

– Да! – несколько язвительно произнес Папалаев.

Грачев деловито осведомился:

– Нам бы хотелось выяснить, где эти товарищи находятся в данный момент!

Струков вздохнул:

– В отпуске!

«Уазик» подъехал прямо к причалу.

– Подожди нас здесь! – сказал Ключников водителю, прежде чем выйти из машины. – Мы сходим узнаем, во сколько будет теплоход, а потом придем и скажем, когда тебе приехать, чтобы нас встретить.

– Хорошо! – отозвался младший сержант.

Спецназовцы отправились к металлической будке с яркой надписью «Продажа билетов на экскурсионные маршруты».

– У нас тут работает одна вольнонаемная… – пробормотал особист. – Она… ну как бы это сказать… в хороших отношениях с одним из названных вами офицеров – Авдониным… Наверное, вам стоит с ней поговорить. Вдруг она знает, где он…

– Вы можете проводить нас к ней? – спросил Жуков.

– Да, конечно… – майор встал из-за стола. – Пойдемте.

– Ближайший рейс отменен! – Кудрявая тетка в кассе безразлично посмотрела на офицеров и снова склонилась над кроссвордом.

– Почему отменен? – спросил Авдонин.

– Поломка теплохода… – не поднимая головы, ответила кассирша.

– А когда же будет следующий?

– Только через два часа…

Молодые люди угрюмо переглянулись.

– Ну ладно… – вздохнул Авдонин и протянул тетке деньги. – Давайте три билета на следующий…

Кассирша отложила газету и принялась отсчитывать сдачу.

– А какая будет экскурсия? – спросил Ключников. – Трехчасовая?

– Ага…

– Ну что же… – пробормотал спецназовец. – В самый раз, чтоб отдохнуть…

Все согласились.

– Держите! – тетка сунула им билеты.

– Спасибо… – сказал Авдонин, вкладывая их в карман рубашки.

Масюра покачал головой:

– И все-таки как долго придется ждать…

– Что поделать… – развел руками Ключников, и молодые люди отправились к машине.

– Постойте! – окликнула их кассирша.

– Что такое?

Тетка несколько смущенно сказала:

– Тут в кроссворде слово одно… Просторечное название существующего положения дел в стране… Шесть букв…

– Бардак! – моментально ответил Авдонин, и спецназовцы пошли дальше.

Вольнонаемная Катя работала в отделе кадров.

– А почему вы спрашиваете меня о Тимофее? – неприязненно глянула она на обратившихся к ней оперов.

– Но нам сказали, что вы… – Грачев нерешительно покосился на особиста.

– Катерина, кончай валять дурака! – сверкнул глазами тот. – Тут дело серьезное!

Девушка насупилась:

– Я с ним поругалась! И говорить о нем не хочу.

– Но нам бы только один вопросик прояснить… – Жуков придал лицу максимально приятное выражение, отчего оно приняло вид улыбающейся рожицы, нарисованной на битой-перебитой боксерской груше.

Катя помялась и неохотно пробормотала:

– Ну ладно… Что там у вас?

– Где Авдонин находится в данный момент?

Девушка кисло усмехнулась:

– На пароходике, наверное, катается…

– На каком еще пароходике?

– Ну на прогулочном… По Москве-реке… А с ним и Жорик с Ромкой… Они же три закадычных друга…

– Ромка – это лейтенант Масюра? – быстро спросил Папалаев.

– Да…

– А Жорик – старший лейтенант Ключников! – вставил особист.

Катя вздохнула:

– Подруг они решили с собой не брать… – Тут она встрепенулась и добавила: – Хотя лично я все равно бы не поехала! Даже если б Тимофей меня и пригласил!

– А что так? – поинтересовался Грачев.

– Да ну его! Он в последние дни дурной какой-то стал…

– В последние дни?

– Ну да… Как в прошлую субботу приехал откуда-то мрачный до последней степени, так и ходил – ни слова из него не вытянешь… А если и вытянешь, то матерное… Да и Жорик с Ромкой такие же…

Жуков осторожно спросил:

– А они не намекали, чем именно занимались в субботу?

– Нет… – мотнула головой девушка.

– Совсем-совсем?

Катя резко вскинула голову:

– Слушайте, я вообще о них говорить не хочу! Ясно? Вы меня спросили, где они могут быть сейчас, я вам ответила. И все!

– А откуда вы знаете, что они катаются по Москве-реке?

– Да им этого давно хотелось… В первый день отпуска… Махнуть до причала в районе парка Горького, сесть на кораблик и – «вдоль да по речке, вдоль да по широкой»… А сегодня, когда я в часть шла, видела, как эта троица в «уазик» залезла и уехала…

– Когда это было?

– Два часа назад.

Жуков повернулся к своим:

– Рвем когти!

Спецназовцы сели в машину.

– Ну и что будем делать до теплохода? – спросил Жорик.

Авдонин подумал и предложил:

– Может, в кабак какой-нибудь сгоняем?

– Можно! – согласились все.

– А в какой? – спросил водитель.

– Езжай прямо… – махнул рукой Авдонин. – Тут поблизости есть одна пивнуха…

Спящую на старомодной железной кровати Таню разбудил пробившийся сквозь занавеску солнечный луч. Причем для того, чтобы заставить девушку открыть глаза, ему потребовались целых три попытки. Сначала он мягко коснулся ее плеча, но Таня, пробормотав что-то нечленораздельное, повернулась на другой бок. Луч выждал некоторое время и скользнул по ее шее. Таня зевнула, но все равно не проснулась. Тогда луч скакнул выше и пощекотал ей нос. Девушка чихнула и подняла веки.

– Где я? – тихо пробормотала она.

Никто не ответил.

Впрочем, Таня тут же вспомнила события вчерашнего дня и узнала обстановку редниковской дачи.

– Герман! – позвала девушка.

Но парень снова не откликнулся.

Таня встала с кровати и увидела лежащую на столе записку. Она сделала несколько шагов по дощатому полу, взяла ее и прочитала: «Ушел ненадолго. Еда на кухне. Целую. Жених».

Редников подошел к таксофону, висящему на стене здания продовольственного магазина возле железнодорожной платформы Салтыковская, вставил в паз принесенный им с дачи жетон и набрал номер.

– Алло, Денис? – спросил он, когда на другом конце ответили. – Это говорит Герман… Да, насчет документов… Извините, что я вчера не смог к вам подъехать… Непредвиденные обстоятельства… Давайте поступим следующим образом…

Сидящий в своем кабинете директор «Глории» выслушал звонившего и сказал:

– Хорошо. Как мне вас узнать? Угу… угу… А я буду в синих джинсах и белой рубашке… – И Грязнов положил трубку.

Они договорились встретиться у центрального входа в здание Курского вокзала.

«Шестерка» оперов неслась по Можайскому шоссе ровно на пять километров в час быстрее, чем позволяла мощность двигателя. Это чудо муровцы не могли объяснить ничем, кроме как вмешательством высших сил.

– Успеем! – убежденно твердил Жуков. – Бог поможет!

Все кивали и крестились.

Водители машин, которые обгоняла летящая с дикой скоростью «шестерка», крестились тоже.

Спецназовцы сели за столики открытой пивной и выпили по паре кружек «Невского».

– Может, и мне чуть-чуть хлебануть? – нерешительно спросил водитель, который пришел сюда вместе со всеми и теперь скромно жевал купленные ему орешки.

– Нет уж! – отрезал Авдонин и сунул младшему сержанту мятую купюру. – Сходи купи бутылку фанты, тогда жизнь и так покажется тебе праздником… По крайней мере, именно эти слова я слышал в рекламе!

Водитель грустно кивнул и направился к барной стойке.

– А может, и не плыть ни на каком теплоходе? – неожиданно предложил чуть осоловевший Ключников. – Возьмем сейчас водяры и гульнем здесь?

Друзья почесали затылки.

Резко затормозив, машина оперов остановилась у причала.

– Неужели уплыли?… – с тоской проговорил Папалаев, озирая толпящихся у касс людей и не находя среди них тех, кого муровцы искали.

– Может быть… – отозвался Жуков.

– Ага… – протянул сидящий сзади Грачев.

Все помолчали.

– Ну и что будем делать? – спросил наконец Папалаев.

Жуков пожал плечами:

– Не знаю… Может, до следующего причала доехать?

– Нет! – твердо сказал Авдонин. – Раз решили, то поплывем на теплоходе! К тому же выпить можно и там!

Масюра и Ключников согласились.

– Бери фанту с собой! – сказал Авдонин подошедшему водителю. – И поехали! А то уже время!

Все поднялись со стульев и пошли к машине.

Оперы уже хотели отъезжать, когда вдали показался армейский «уазик».

– О! – удивился Жуков. – Какой-то он знакомый…

Автомобиль спецназовцев остановился на противоположной стороне дороги, и, спрыгнув на асфальт, офицеры быстро зашагали в сторону только что пришвартовавшегося к причалу теплохода.

– Они! – воскликнул Папалаев.

– Точно? – прищурился Грачев.

– Да они, говорю!

Жуков подумал и сказал:

– Ну что же… Надо их брать…

– Ага! – горячо поддержал его Папалаев и уже открыл было дверь, но напарник остановил его:

– Погоди…

– Что такое?

Жуков поднял вверх палец:

– Тут нужна осторожность! Они тоже быки неслабые! А здесь общественное место… Мало ли что? Вдруг у них оружие?

– Так как же быть?

– Поплывем с ними! А там посмотрим…

Грачев кивнул:

– Правильно. К тому же с борта можно будет вызвать милицию на водном транспорте… Если потребуется…

– Ну хорошо… – согласился Папалаев.

Через несколько минут оперы купили билеты и поднялись на теплоход.

Валентина Попкова Турецкий решил отправить на Главпочтамт. Именно там генерал Мухин собирался получить сегодня какое-то письмо. Чем черт не шутит, вдруг в нем содержится что-то важное для следствия?

– Вот тебе постановление о выемке… – «Важняк» вручил следователю напечатанное им постановление. – И счастливого пути!

Тот уехал.

Затем Александр созвонился с отделением, где находились задержанные вчера лица, пытавшиеся его убить, и выяснил, как там дела.

– Все так же! – ответили ему.

«Ну что ж… – подумал Турецкий. – Самое время съездить на Петровку…»

Впрочем, сначала он прокатился на метро до «Пушкинской», чтобы забрать наконец свои «Жигули». К его удовольствию, машина оказалась там же, где он ее оставил, и даже магнитола находилась на месте. Вот только на грязной дверце чьим-то пальцем было выведено размашистое «Лох!».

– И то верно… – согласился Александр. – Был бы не лох, имел бы чего-нибудь посолиднее…

Он сел за руль и рванул на Петровку.

Минут через пятнадцать «важняк» поднялся на шестой этаж дома номер тридцать восемь и толкнул дверь Экспертно-криминалистического управления ГУВД Москвы.

Таня уже начала беспокоиться. С тех пор как она проснулась, минуло уже довольно много времени, а Редников все не возвращался. «Куда же он мог пойти? – думала она. – В магазин, что ли?» Девушка подошла к калитке и выглянула на дорогу. Мимо брел какой-то рыбак.

– Здравствуйте… – сказала Таня.

– Приветик! – отозвался тот.

– Скажите, пожалуйста, здесь поблизости есть какой-нибудь магазин?

– Только на станции! – И рыбак махнул рукой туда, откуда шел.

– А это далеко?

– Метров триста.

«Тогда почему же он так долго?!»– возмутилась девушка. Она отошла от калитки и села на вкопанную возле дома скамейку. Беспокойство все усиливалось. «Нет, надо сходить за ним!» – решила Таня и поднялась на веранду за ключами.

На бачке унитаза в квартире покойного Сергея Мухина, скорее всего, остался след правого ботинка сутулого парня, задержанного вчера Турецким и его операми. Это выявила криминалистическая экспертиза. Заключение еще готовилось, но Александр удовлетворился и устной информацией. Поблагодарив экспертов, он покинул здание на Петровке, сел в машину и поехал в отделение, где содержались под стражей неудачливые «газовщики»… «Важняк» понимал, что, раз его пытались убить, значит, это дело передадут другому следователю, а он будет фигурировать в несвойственной ему роли потерпевшего. А пока Турецкий может выяснить, кто заказал его убийство.

Редников стоял на платформе и ждал электричку. Только что без остановки пронеслась петушинская, и парень еле удержался, чтобы не плюнуть ей вслед. «В расписании же указано, что она должна тут тормознуть! – со злостью стукнул он папкой по ноге. – Безобразие какое!»

Герман прошелся взад-вперед и вдруг услышал шум приближающегося поезда. «Наверное, товарняк…» – подумал он.

Таня увидела Редникова сразу.

– Герман! – крикнула она, но ее голос утонул во все усиливающемся грохоте подвижного состава.

Парень ошибся. Это была электричка. Она остановилась у платформы и раскрыла двери. Редников шагнул внутрь.

«Следующая Никольское!» – объявил противный голос, и железные створки за спиной Германа захлопнулись с быстротой гильотины. Вагон дернулся и покатил в сторону Москвы.

– Поплыли! – улыбнулся Авдонин, когда теплоход, слегка покачиваясь, стал удаляться от причала.

Спецназовцы махнули водителю, оставшемуся в «уазике» глотать свою фанту, и переглянулись:

– Ну что, для начала в бар?

– Ага! В бар!

Они зашли в салон на нижней палубе, подвалили к стойке и заказали по сто граммов водки.

– За отдых! – сказал Авдонин, все чокнулись и выпили.

– Это все? – спросил бармен.

– Нет! – ответил Ключников. – Еще три бутылки!

Оперы сидели за крайним столиком.

– Мы что, так и будем смотреть, как они тут нажираются? – возмутился Папалаев. – Надо их брать!

Жуков кивнул:

– Ты прав…

– Угу… – согласился Грачев и поправил кобуру.

В этот момент вдоль салона прошла симпатичная девушка в ярком платье.

– Приглашаю всех желающих поучаствовать в конкурсах, которые будут проводиться на верхней палубе! – известила она присутствующих. – Победители и участники получат призы!

– А какие? – не удержался Папалаев.

– Тихо ты! – зашипел на него Жуков. – Не привлекай внимание!

Девушка улыбнулась:

– Самые разнообразные! – и скрылась в дверях.

К неудовольствию оперов, спецназовцы двинулись за ней.

– Хоть развлечемся! – сказал друзьям Авдонин, когда они поднимались по лестнице.

– Точно, Тимоха! – поддержал его Ключников. – Под водочку-то! – И он поднял кулак, между пальцев которого были зажаты три горлышка «Гжелки», так что торчащие в разные стороны бутылки напоминали огромную птичью лапку.

Офицеры сели за свободный столик, разложили купленную внизу закуску и налили по первой.

– За хорошее настроение! – поднял пластмассовый стаканчик Авдонин.

– Ага! – поддержали друзья.

Они не обратили внимания на расположившихся неподалеку от них бугаев, которые совсем недавно сидели внизу.

– Так будем их брать или нет? – посмотрел Папалаев на Жукова.

Тот хотел что-то ответить, как вдруг из висящих под металлической крышей колонок раздался голос:

– Итак, дорогие друзья, начинаем нашу программу!

Оперы оглянулись и снова увидели девушку в ярком платье. Она стояла на небольшом пятачке перед лестницей. В руках у нее был радиомикрофон.

– Меня зовут Лина! – представилась она. – Я надеюсь, что все вы примете самое активное участие в веселых конкурсах, которые я собираюсь вам предложить!

– Только этого нам и не хватало… – пробурчал Жуков.

Ведущая продолжала:

– Для проведения первого из них я приглашаю на эту площадку двух смельчаков, желающих испытать свою находчивость!

Народу за столиками сидело немало, однако на призыв девушки никто так и не откликнулся.

Ключников, который еще внизу положил глаз на хорошенькую Лину, толкнул Авдонина в бок:

– Пойдем прикольнемся?

– Неохота пока… – ответил тот. – Надо еще вмазать…

– А я бы сходил… – пробормотал Масюра.

– Ну так давай! – обрадовался Ключников.

Молодые люди поднялись с мест и направились в сторону ведущей.

– Поприветствуем наших первых участников! – Она протянула руку в эффектном театральном жесте.

Раздались жидкие аплодисменты.

– Как вас зовут? – обратилась Лина к спецназовцам.

– Жорик! – ответил Ключников в подставленный микрофон.

– Рома! – наклонился к нему же Масюра.

Девушка пояснила:

– Данный конкурс носит название «Давайте говорить друг другу комплименты!». Вообще-то он придуман для разнополых пар, но, я думаю, участие в нем двух парней придаст происходящему особую пикантность…

– А что надо делать-то? – насторожился Жорик.

– А вот что! – широко улыбнулась ведущая. – Сейчас вы должны будете одаривать друг друга всевозможными приятными словами. По очереди. Например, один говорит: «Ты храбрый!» А другой в ответ: «Ты сильный!» И так далее. Тот, у кого раньше иссякнет набор комплиментов, считается проигравшим. Ну а его соперник соответственно – победителем. Все ясно?

Друзья кивнули.

– Тогда начинайте! – И Лина коснулась плеча Ключникова. – Вы, молодой человек, будете первым!

Жорик глупо усмехнулся и, глядя в лицо приплюснутоносого Масюры, сказал:

– Ты прекрасен!

Тот подумал и ответил:

– Ты тоже!

На этом набор комплиментов иссяк у обоих.

– А ты… – почесал затылок Ключников. – Ты… это…

Масюра потер нос и снова выдал:

– И ты тоже!

Среди сидящих за столиками послышались смешки.

– Ну что же… – вздохнув, сказала ведущая. – Подведем итоги…

Договорить она не успела. От проходящего мимо пятипалубного морского лайнера прошла большая волна, и прогулочный теплоходик прилично качнуло. Девушка на миг потеряла равновесие и, стараясь удержаться на ногах, схватилась за Ключникова. При этом микрофон выпал из ее рук и полетел на палубу.

И вдруг…

Оперы еле рассмотрели, что произошло. Масюра, который стоял в полутора метрах от Лины, вдруг резко присел и выбросил вперед правую ногу. Выпад был настолько молниеносным, что его не заметила даже сама ведущая. Микрофон, колом шедший вниз, сантиметрах в пятнадцати от пола был остановлен перерезавшей ему путь лодыжкой спецназовца и, небрежно подкинутый ею, оказался через секунду в его руке.

– Прошу! – Масюра протянул дорогостоящее изделие фирмы «Тошиба» растерявшейся Лине.

Пассажиры наградили молодого человека настоящей овацией.

Жуков нахмурился:

– Теперь понятно, как он сбросил под поезд Мухина…

– Да уж… – кивнул Грачев.

– Такого просто так не возьмешь… – пробормотал Папалаев.

Тем временем ведущая объявила:

– Я думаю, что оба участника достойны призов! – Она наклонилась к стоявшей рядом коробке и достала оттуда пару игрушечных обезьянок с огромными ушами. – Поздравляю! – Девушка вручила их молодым людям.

Те улыбнулись и пошли за свой столик.

– А я объявляю следующий конкурс! – сказала Лина. – Выпивание на скорость бутылки пива!

На этот раз желающих поучаствовать было хоть отбавляй. Набившиеся на пятачок мужики хлестали халявное пиво с жадностью птенцов. Выиграл в состязании какой-то пузатый дядька с пышными бакенбардами. Он осушил пять бутылок за две минуты. Папалаев с ужасом узнал в нем капитана судна.

Потом был конкурс двустиший о любви к Москве-реке. Тут отличились женщины.

– Слушайте мою строку: я люблю Москву-реку! – сочинила одна из них – веселая толстуха, по виду продавщица кондитерского отдела.

Сухая хипповатая девица с синими кругами под глазами продекламировала:

– Я Москву-реку люблю ну почти как коноплю!

Победительницей же была признана некая грузинка, выдавшая бесподобное:

– Нэт такого дурака, чтоб нэ лубил Москва-река!

Дамы получили призы и разошлись по местам.

– В конкурсной программе объявляется перерыв! – сказала ведущая и, сунув микрофон в карман платья, пошла по проходу. Осмотревшись, она села за единственный свободный столик. Он оказался по соседству с операми.

– Девушка, идите к нам! – улыбнулся ей Жуков.

Коллеги посмотрели на него с удивлением, но он шепнул им:

– У меня есть план…

Лина повернулась и сказала:

– Спасибо, но я лучше одна посижу…

– А что так? – несколько обиженно произнес Жуков. – Неужели мы вам не нравимся?

– Нет! – бросила девушка. – Не нравитесь!

…Примерно то же самое в отношении оперов сказал и вмазавший очередную стопку Ключников:

– Что-то не по приколу мне эти трое…

Спецназовца можно было понять. У него уже созрели некоторые виды на симпатичную ведущую, а к ней вдруг начали клеиться другие.

– Я сейчас… – Жорик вытер губы и поднялся из-за стола. Сделав несколько шагов по проходу, он остановился у столика Лины: – Красавица, тебе тут никто не мешает?

Оперы обалдели.

– Да нет… – покосилась на них девушка.

– Хочешь, пойдем за наш столик?

Папалаев вновь обрел дар речи.

– Ты че, брателло? – изумленно посмотрел он на Жорика. – Ваще оборзел, да?

– Че?! – подался в его сторону спецназовец.

Опер вскочил. Габариты молодых людей были примерно одинаковы. Навыки рукопашного боя, скорее всего, тоже. Поэтому, если бы Грачев не влез между готовыми уже сцепиться бугаями, трудно сказать, кто из них упал бы первым.

– Тихо-тихо! – оборачиваясь то на одного, то на другого, пробормотал старлей.

Тут подскочили и друзья Жорика:

– В чем дело?

Если честно, то в этот момент Жуков еле удержался от искушения вытащить пистолет и положить всю эту шайку-лейку на грязный пол прохода. Но после секундной заминки он решил не рисковать. Все-таки кругом народ…

– Да все нормально, мужики! – улыбнулся он и цыкнул на Папалаева: – Сядь!

– Но я… – попытался что-то возразить тот.

– Сядь, я сказал!

Опер неохотно опустился на стул. Грачев сделал то же самое.

– Ну все? – спросил Жуков у спецназовцев. – Инцидент исчерпан?

Те хмуро переглянулись.

– Так ты пойдешь с нами? – обратился Жорик к девушке.

Та отрицательно мотнула головой:

– Никуда я не пойду! И отстаньте от меня, пожалуйста! И вы… – Лина посмотрела на оперов. – И вы! – перевела она взгляд на спецназовцев.

Это можно было засчитать как ничью. Ключников, Авдонин и Масюра возвратились за свой столик.

Жуков проводил их взглядом, а потом незаметно достал из внутреннего кармана удостоверение. Опустив его ниже уровня стола, он ткнул им сидящую сзади девушку.

– Ну что еще? – встрепенулась та.

– Не кричи… – тихо сказал ей опер. – Раскрой ксиву и прочитай… Только незаметно…

Лина взяла красные корочки.

– Московский уголовный розыск? – удивленно пробормотала она, покосившись на них.

– Да… – все так же, глядя куда-то в сторону, как будто разговаривая с друзьями, сказал Жуков. – Теперь ты поняла, откуда мы?

– Ну поняла… И что?

– Слушай меня внимательно… Только не поворачивайся… Итак, тебе надо сделать следующее…

Через несколько минут ведущая снова вышла на пятачок перед лестницей, и, вытащив микрофон, объявила:

– Дорогие пассажиры, рада сообщить вам, что наши развлечения продолжаются! – Тут она глянула на мрачных спецназовцев и вдруг очень дружелюбно им подмигнула.

Ключников опешил:

– Мне это показалось?

– Нет… – сказал Авдонин. – Я тоже видел.

– Угу… – промычал Масюра. – И я!

Жорик повеселел:

– Значит, все не так уж и плохо!

Девушка между тем продолжала:

– Для участия в следущем конкурсе я хочу пригласить сюда трех молодых людей… – Она снова повернулась к спецназовцам и добавила: – Вас!

Жорик усмехнулся:

– Хочет загладить свою вину…

– Точно! – согласился Авдонин.

– Ясный пень! – кивнул Масюра.

Лина сделала приглашающий жест:

– Прошу!

Офицеры поднялись со стульев и вразвалку, как бы с большой неохотой, подошли к ведущей.

Та принялась разъяснять условия предстоящего состязания:

– Этот конкурс носит название «Обжорка». Проводится он следующим образом. Участникам завязываются глаза, и в каждую руку они берут по лимону. После этого все встают треугольником и пытаются накормить соседей этими кислыми цитрусовыми. Побеждает тот, кто раньше других избавится от своих плодов.

Спецназовцы поморщились.

– Вам понятны условия? – спросила девушка.

Авдонин и Масюра хотели было отказаться, но Ключников умоляюще посмотрел на них, и они согласились:

– Ладно уж…

Ведущая быстро достала из ящика три широкие черные ленты:

– Повернитесь!

Ухмыляясь, офицеры встали к Лине спиной. Та быстро сделала им повязки.

– Ничего не видно? – спросила она.

– Не! – ответили участники. – Ничего!

Девушка улыбнулась:

– А теперь дайте ваши ладони, я положу в них лимоны.

Спецназовцы выполнили указание. Вытянув руки вперед, они встали посреди пятачка, как три фонарных столба, в которые вот-вот должны были вкрутить желтые лампочки.

Для того чтобы подскочить к ним, операм потребовалось не больше трех секунд, и на запястьях Авдонина, Ключникова и Масюры защелкнулись наручники.

После того, как прибывший в отделение Турецкий поведал сутулому о результатах криминалистической экспертизы, тот не стал долго запираться. Тем не менее, когда «важняк» составил протокол допроса, сутулый отказался его подписывать. «Да, это я был в квартире Сергея Мухина. Да, искал документы. Нашел или нет? Какой там… Найди я их, хозяин бы так не нервничал… Может, даже не приказал бы вас убрать… Кто хозяин? А то вы сами не знаете! И учтите, я ничего не говорил! И ни под чем не подпишусь! И вообще, оставьте меня в покое! С этого момента мой рот на замке! Все!»

Тут Александру на мобильник позвонил Меркулов и срочно пригласил в Генпрокуратуру. «Важняк» отправил сутулого обратно в камеру и поехал.

…До Курского вокзала электричка шла примерно полчаса. Все это время Редников думал о Тане.

«Она, конечно, разозлится, что я не взял ее с собой… Но ничего… Зато так спокойнее…»

Время от времени вагон оглашался резкими возгласами бродячих торговцев:

– Мороженое! Мороженое!

Или:

– Свежее пиво! Свежее пиво!

Один из продавцов оказался более говорливым:

– Уважаемые пассажиры! Вашему вниманию предлагаются уникальные бритвенные станки фирмы «Вжик». В отличие от любых других, они имеют целых четыре лезвия и не оставляют после себя ни единого волоска!

Герман вспомнил, что не брился уже четыре дня.

– Если вы сомневаетесь, я могу продемонстрировать действие этих великолепных станков и побрить свои сексуальные волосатые ноги! – продолжал мужик.

Полвагона захохотало.

Герман осмотрел продавца повнимательнее. От растительности между его шортами и носками можно было избавиться разве что с помощью серпа.

– Гарантирую бесплатную доставку товара в любой конец вагона! – широко улыбаясь, объявил торговец.

«А может, купить? – подумал Герман. – Забегу на вокзале в туалет да побреюсь… А то неудобно показываться в таком виде этому Денису… Подумает еще, что я бомж какой-то…»

– Дайте мне одну! – повернулся он к мужику.

– Двадцать рублей! – сказал тот и вытащил из своего баула маленькую целлофановую упаковку.

Герман расплатился и сунул бритву в карман. «А вот и Курский…» – увидел он в окно приближающуюся громадину вокзала. Электричка стала сбавлять ход и скоро остановилась возле перрона.

Из динамиков донесся скрипучий голос машиниста: «Конечная остановка электропоезда. Московская железная дорога желает вам удачи!»

Последняя фраза была сказана таким тоном, каким обычно посылают на хрен.

«И вам того же!» – подумал Редников и вышел наружу.

До встречи с Грязновым время еще оставалось, поэтому в туалет Герман отправился не торопясь. Тем более что он был рядом. Высыпав в ладонь сидящей на входе тетки три рублевых монетки, он двинулся вперед и попал в царство немытого кафеля и разбитых унитазов. Впрочем, они были ему не нужны.

Парень подошел к умывальнику и выдавил из висящего рядом ящичка немного жидкого мыла. Намазав щеки, он глянул на себя в зеркало, потом двумя пальцами вытянул из кармана пакетик и, надорвав его, достал бритву.

– Приступим… – прошептал Редников и провел ею по скуле. «Идет мягко…» – удовлетворенно заключил он и присмотрелся к своему отражению. – Черт! – вырвалось вдруг из его груди.

Чудо– станок, который, по словам продавца, отличался от других наличием четырех лезвий, имел и еще одну особенность, резко выделявшую его из ряда собратьев. Он не брил. Совсем.

– Да что же это такое… – пробормотал Герман и повторил попытку. Потом еще и еще.

Результат по-прежнему был нулевым.

Редников со злостью швырнул станок в угол и быстро сполоснул лицо.

«Ну и ладно… – подумал он. – В конце концов, я не на свидание иду!»

Он взял папку, которая до этого была зажата между его колен, и еще раз просмотрел, все ли в ней на месте.

Вроде все…

В этот момент из его кармана вывалилось несколько сложенных вдвое купюр. Очевидно, когда он доставал пакетик, они тоже потянулись наружу и вот теперь, стоило лишь чуть шелохнуться, упали на пол.

Редников наклонился и поднял деньги. Их было немного, но между ними затесалась небольшая Танина косметичка, и поэтому со стороны они создавали впечатление увесистой пачки.

Герман сунул купюры обратно и пошел к выходу.

Вслед за ним тут же направился стоявший до этого у писсуара оборванный цыганенок с цепкими черными глазами.

…Денис уже почти доехал до Курского, когда левое переднее колесо его «шкоды» лопнуло. Машина резко вильнула и чуть не протаранила бок проезжавшего мимо «мерса».

– Балда-а-а!… – донесся до Дениса несправедливый упрек высунувшегося из окна «нового русского».

«Впрочем, почему несправедливый?… – мрачно подумал директор „Глории“, вылезая наружу. – Колесо мне давно уже надо было поменять… Грыжа все-таки…»

Он оттолкал машину к бордюру и пискнул брелком сигнализации. На то, чтобы поставить запаску, времени не было. Денис отошел чуть в сторону и махнул проезжающему мимо «Москвичу» с шашечками на крыше. Тот остановился.

– До Курского добросишь? – наклонился молодой человек к дверце.

– Легко! – ответил таксист. – Садись!

Герман подошел к центральному входу в вокзал и встал чуть правее. Несколько милиционеров подозрительно покосились на его женский спортивный костюм, но не подошли. Впрочем, паспорт со штемпелем московской прописки был у Редникова в кармане и парень ничуть не боялся угрюмых стражей порядка.

«К тому же я трезвый!» – радовался он.

Денис вот-вот должен был подъехать, и Герман решил обдумать ход разговора с директором детективно-охранного агентства.

«Вначале расскажу про то, как погиб тот мужик… – решил он. – Во всех красках расскажу… Пусть почувствует, что нам с Танькой пришлось пережить…»

Внезапно Редников вздрогнул. На какой-то миг ему показалось, что лицо подруги промелькнуло в гудящей возле вокзала толпе.

«Она здесь?! – испугался он и присмотрелся получше. – Да нет… Глюки…»

Парень потер лоб и прислонился к вокзальной стене. «Ну где этот Денис-то? – посмотрел он на часы. – Время уже…»

…Оборвыш, который выскочил вслед за Германом из туалета, подбежал к галдящим возле летнего кафе цыганкам и затараторил на своем языке.

Лица женщин вытянулись.

– Серьезно? – спросила одна из них почему-то по-русски, хотя и с акцентом.

– Ага! – кивнул пацан и развел свои грязные пальцы сантиметра на три: – Во-от такая прессада!

Цыганки повскакивали с мест и завопили:

– Веди!

Таксист провез Дениса метров пятьсот, после чего вдруг вырулил к обочине и остановился.

– Что такое? – уставился на него молодой человек.

– Бензин кончился…

Директор «Глории» рассвирепел:

– Так какого же хрена ты меня взял?!

Таксист развел руками:

– Я не знал! У меня датчик не работает!

Денис хотел плюнуть, но пожалел чисто вымытый салон.

– Лопух! – сказал он водителю и открыл было дверь, чтобы вылезти, но тот остановил его:

– За посадку десять рублей!

Молодой человек вытащил бумажник и раскрыл его перед носом таксиста:

– Видишь? Пусто!

Мужик нахмурился:

– А чего ты тогда сел?

– Я не знал! – развел руками Денис. – Датчиков, понимаешь, на кошельках не устанавливают!

Деньги у него, разумеется, были. Только лежали они в застегнутом на кнопку боковом отделении.

– У меня трое детей… – вздохнул водитель. – Как их прокормить с такими клиентами…

Директор «Глории» отчего-то устыдился своего поступка.

– Ну ладно… – сказал он и достал червонец. – Держи…

– Вот спасибо! – обрадовался таксист.

Денис открыл дверь и вылез из машины.

– Слышь, друг! – окликнул его мужик, довольно пряча купюру в карман. – А ведь у меня никаких детей нету!

Глава детективного агентства хотел что-то сказать, но только махнул рукой и нырнул в находящееся рядом метро.

«Недостаточно хорошо я еще знаю психологию мошенничества… – думал он. – А ведь это как-никак моя профессиональная обязанность!»

Разодетые в пеструю синтетику цыганки облепили Германа со всех сторон как огромные, переливающиеся всеми цветами радуги мухи. И зажужжали:

– Молодой, красивый, неженатый! Что стоишь печалишься? О чем переживаешь! Дай погадаем, все, что будет, расскажем!

Редников попытался вырваться из их плотного кольца, но это оказалось невозможно.

– Вах, не уходи! Откажешься – болеть будешь! Умирать будешь! Согласишься – радоваться будешь! Плясать будешь!

– Да отстаньте вы от меня! – отмахивался Герман.

Но цыганки все лезли и лезли:

– Давай погадаем! Давай погадаем!

«Согласиться, что ли? – подумал парень. – Может, почешут языками, отлепятся?»

– Только у меня денег нет! – предупредил он.

Женщины загалдели:

– Э-э! Не надо денег!

– Правда? – подозрительно спросил Редников.

– Правда! – подтвердила одна из них – крючконосая мымра с рыбьими глазами. И тут же протянула руку: – Рубль положи!

– О! – удивился Герман. – А говорите – не надо денег!

Мымра засмеялась, обнажив два ряда крупных золотых зубов:

– А рубль что, деньги?

– Действительно… – почему-то смутился парень. И, достав требуемую монету, вложил ее в сморщенную ладонь цыганки: – Ну?

– Несчастная любовь у тебя есть! – ткнула та пальцем в грудь Редникова. – Так?

Это было абсолютной неправдой, и Герман, усмехнувшись, отвел бесцеремонно касающуюся его руку:

– Нет, не так!

– Нет, так! – раздался вдруг в стороне голос, заставивший парня съежиться и обернуться.

В трех шагах от него, за спинами цыганок, стояла Таня. На ее лице было написано такое возмущение, что Редников понял – скандала не миновать.

– Танечка… – потянулся он к подруге.

Цыганки обернулись и практически без перехода переключились на девушку:

– Вай, молодая, красивая, незамужняя! О чем печаль твоя, в глазах написанная? Давай погадаем, все, что будет, растолкуем!

И они впустили, а правильнее будет сказать – затащили, Таню в круг.

– Ты чего здесь?… – спросил ошарашенный Герман.

– Ничего! – с вызовом ответила подруга. – Гуляю!

– Как это?… – растерялся парень.

– А так!

– Что-то я не понял…

Притихшие цыганки с интересом наблюдали эту сцену.

Девушка уперла руки в бока и заявила:

– Какой же ты подлец! – Она вдруг обратилась к стоящему вокруг женскому сообществу: – Я думала, он меня любит! А он…

Цыганки покачали головами:

– Вай, вай…

Редников попытался возразить:

– Но я же…

– Помолчи! – перебила его златозубая мымра. – Пусть она говорит!

Таня махнула рукой:

– Да что тут скажешь… – Она посмотрела на Германа и вздохнула: – Я за тобой от Салтыковки ехала… Села в другой вагон, чтобы ты меня не заметил и назад не отправил… И тут уже полчаса за тобой слежу…

– Ах вот оно что… – пробормотал парень.

Девушка всхлипнула:

– Почему ты меня бросил?…

– Ты что?! – притянул ее к себе Редников. – Ты что, Танька?!

– То… – Она размазала слезы по лицу. – То!

Герман принялся осыпать девушку жаркими поцелуями:

– Я тебя люблю… люблю…

Та растаяла:

– И я тебя…

– Правда?

– Правда!

Счастье длилось примерно полминуты. По прошествии этого времени Герман заметил, что цыганки куда-то исчезли, а вместе с ними пропали его деньги, паспорт и… папка!

– Твари! – заорал он на всю площадь.

Но цыганки уже скрылись из виду и вряд ли его слышали.

Таня вдруг захохотала.

– Ты что? – несколько даже испугался Редников.

– Наконец-то! – воскликнула девушка сквозь смех. – Наконец-то мы избавились от этих проклятых бумаг!

Герман хотел было возразить, но вдруг услышал чей-то запыхавшийся голос:

– Простите, это вы Редников?

Он обернулся и увидел рыжего молодого человека в синих джинсах и белой рубашке.

– Я Денис! – представился подошедший. – Извините, что опоздал.

Меркулов вручил приехавшему Турецкому какой-то листок:

– Читай!

«Важняк» опешил:

– А что это?

– Сам поймешь!

Александр наклонил голову и пробормотал:

– Ого… Бланк Администрации президента…

– Угу… – промычал Константин и подтолкнул друга к креслу:

– Ты сядь, сядь…

Тот опустился на краешек и продолжил изучение бумаги, в правом верхнем углу которой стояло жирное «Совершенно секретно».

– Где ты это взял? – не отрываясь от документа, спросил Турецкий стоявшего рядом шефа.

– Места надо знать…

«Заместителю руководителя В. Н. Аснецову…» – прочел «важняк» и пробормотал:

– О! Слышал про такого…

Ниже шел текст следующего содержания:

"В связи с усилением противодействия ряда глав регионов исходящим от президента инициативам, считаю нецелесообразным дальнейшее проведение в отношении этих лиц т. н. «мягкой» политики.

Любые контакты с ними необходимо немедленно прекратить. Возможна, впрочем, организация нескольких встреч «для публики», носящих с нашей стороны сугубо увещевательный характер. По их окончании организовать распространение через средства массовой информации резко негативной оценки несговорчивости руководителей субъектов Федерации, их нежелания идти на компромисс и т. д.

Управляемые ими территории следует перевести на режим наименьшего благоприятствования. Путем использования имеющихся у нас рычагов влияния на распределение бюджетных средств нужно добиться резкого сокращения финансирования данных регионов. Если это окажется невозможным, то необходимо принятие мер по обеспечению задержки выплат уже выделенных сумм.

Требую занятия крайне жесткой позиции в отношении предприятий, которые отчисляют налоги в казну краев и областей, имеющих неблагонадежных руководителей. Доля их продукции на внутреннем рынке должна неуклонно снижаться. Что касается предпринимаемых ими попыток выхода на международный уровень, то таковые нужно пресекать в самом начале.

Особо заостряю Ваше внимание на привлечении к делу силовых структур. Налоговая инспекция должна крайне щепетильно подходить к любым, даже самым незначительным нарушениям, если они хоть как-то связаны с деятельностью глав регионов, противящихся инициативам президента.

И последнее.

В создавшихся условиях считаю возможным пойти на физическое устранение губернаторов Силантьева, Никоненко и Федулова, группирующихся вокруг спикера верхней палаты Еремина. Кроме того, в профилактических целях следует уничтожить сочувствующих им членов Совета Федерации: Варфоломеева, Трушина, Захарчука и Гусева. Ликвидация указанных лиц должна быть осуществлена в текущем году".

Под текстом значилось: «Руководитель Администрации Президента Российской Федерации В. С. Валуев». Рядом синела размашистая подпись.

– Ну и автограф у него… – пробормотал Турецкий. – Треть страницы занимает…

Меркулов усмехнулся:

– Тебя поразило только это?

Александр вернул ему листок:

– Меня вообще ничего не поразило.

– Неужели?

– Да. Я же понимаю, с кем мы имеем дело…

Константин положил документ на стол и задумчиво произнес:

– Хотел бы я знать, понимает ли президент, с кем имеет дело…

Денис выглядел огорошенным:

– Документы украли цыганки?

– Ну да! – еще раз повторил ему Редников.

Директор «Глории» быстро осмотрелся по сторонам:

– Куда они пошли?

Герман пожал плечами:

– Я не видел…

– А вы? – обратился Денис к Тане.

– Я тоже…

Грязнов нахмурился. Искать на переполненном Курском вокзале кучку цыганок было явно неблагодарным занятием.

Внезапно Редников просиял:

– Вон он!

– Кто? – не понял директор «Глории».

– Пацан! – крикнул Герман и показал пальцем куда-то в сторону. – Это он их привел! Он!

Денис присмотрелся и увидел цыганенка. Оборвыш сидел на корточках возле летнего кафе и дымил сигареткой.

– Это точно он? – спросил Денис.

– Да точно! Точно!

Пацан сделал последнюю затяжку и щелчком запульнул бычок в пробегавшую мимо дворнягу. Потом почесал смолянистые патлы, поднялся и пошел к подземному переходу.

– Ждите меня здесь! – сказал Грязнов и направился за ним.

Редников и Таня пожали плечами, но остались стоять.

Не упуская оборвыша из виду, Денис прошел метров пятьдесят и следом за ним спустился по уводящим вниз ступенькам.

Цыганок он увидел сразу. Они стояли между стеклянными дверьми метро и книжным лотком. Одна из них держала в руках матерчатую сумку, из которой торчала белая папка.

В голове директора детективного агентства тут же созрел план действий. «Изображаю лоха!» – решил он и двинулся к женщинам.

Герман занервничал:

– Надо было идти с ним!

– Угу… – согласилась Таня. – Все-таки там твой паспорт…

Парень подался в сторону:

– Ну тогда пойдем?

– Пойдем…

Меркулов сел за стол и ткнул пальцем в недавно прочитанный Турецким документ:

– Это и есть черный список, о котором я говорил.

«Важняк» кивнул:

– Я понял…

Константин немного помолчал, потом сосредоточенно потер лоб:

– Я буду добиваться встречи с президентом… – Он вздохнул и добавил: – Мне бы еще бумаги, которые собрали Мухины.

– Что тебе, красавец? – Цыганка удивленно смотрела на Дениса. – Погадать?

– Да! – простодушно улыбаясь, ответил он.

Женщина закивала:

– Ай, молодец! Ай, умница! Сам подошел! Побольше бы таких… – Она, вероятно, хотела добавить «дураков», но вовремя удержалась.

Директор «Глории» сделал честные глаза:

– Мне говорили, что цыганки всегда все точно предсказывают! Совпадения стопроцентные!

Цветастые мошенницы дружно подтвердили:

– Это тебе верно говорили! Это тебя не обманули! Все, что будет, выложим! Всю судьбу расскажем!

– Вот здорово! – обрадовался Денис и незаметно покосился на папку. В принципе он мог вытащить ее из сумки уже сейчас, прихватив заодно и редниковский паспорт, который торчал между бумаг. Но молодой человек решил не торопиться: «Нужно окончательно отвлечь их внимание…»

– Давай руку! – сказала златозубая мымра с рыбьими глазами.

Директор «Глории» послушно протянул ладонь.

– На что гадать будем? – осведомилась цыганка. – На любовь? На карьеру?

Грязнов потупился:

– На любовь…

– Прекрасно!

И мымра принялась водить пальцем по руке клиента:

– Вижу девушку… стройную… красивую…

Денис перебил:

– Нет-нет! Это юноша!

Цыганки ошалело вытаращились на директора «Глории»:

– Юноша?…

– Ну да… – слегка покраснев, пробормотал он.

Мымра осторожно спросила:

– Так ты этот, что ли… как вас там называют…

– Ага… – вздохнул Денис. – Этот…

Данное обстоятельство неожиданно привело цыганок в неописуемый восторг.

– Вай, ни разу живого пи… пиредставителя меньшинств не видела! – умилялась одна.

– И я! И я! – вторила другая.

– А по виду и не скажешь! – удивлялась третья.

Они были так возбуждены, что абсолютно не следили за своими вещами. Денису осталось только протянуть руку и достать папку. Он уже почти сделал это, как вдруг…

– Это они! – заорал ворвавшийся в толпу Редников. – Это они! – И, бешено сверкая глазами, парень принялся хватать цыганок за блузки: – А ну отдавайте все, что украли! Слышите?! Отдавайте немедленно!

Те на миг затихли, но тут же опомнились:

– Э-э-э! Ты кто такой?! Мы тебя первый раз видим!

Герман не утихал:

– Ах вы кошелки! Да я вас сейчас в милицию сдам!

Эта угроза подействовала. Женщины снялись с места и устремились к выходу из перехода.

– А ну стоять! – закричал Редников.

Но те лишь ускорили шаг.

– Таня, беги в отделение! – посмотрел Герман на испуганно жмущуюся в стороне девушку. – Беги! А мы их задержим!

Но Денис возразил:

– Не надо никуда бежать! И задерживать тоже никого не надо!

– Но почему? – не понял Редников.

– А вот почему… – при этих словах директор «Глории» достал из-за спины белую папку и паспорт: – Ловкость рук!

Герман ошарашенно застыл:

– Вот это да!

– А деньги? – спросила вдруг Таня.

Денис усмехнулся:

– Тут уж ничего не поделаешь… Считайте, что заплатили их за билеты на представление фокусников!

Следователь Королев, расследующий дело об убийстве Шмакова, раскрыл преступление удивительно легко.

События разворачивались так.

После того как бывший алкоголик Серегин убежденно заявил ему, что ни одна машина не проезжала в субботу за домом убитого, Королев задумался. Как же это? Ведь участковый-то утверждал обратное!

Следователь поговорил с женой Серегина, но и та стояла на том, что «ни фига там никто не ездил, еханый бабай!»

«Странно…» – заключил Королев.

И приступил к необходимым следственным действиям. Надежды на успех было мало, но когда оперы уголовного розыска обшарили окрестности, им неожиданно улыбнулась удача.

В одном из помойных баков, на самом дне, они нашли старый милицейский китель.

– Это же участкового! – сказал Королев, рассматривая китель.

Казалось бы ничего особенного. Серая ткань кителя была изрядно поношена, и его давно пора было выбросить…

Но!

Частицы именно этой ткани были обнаружены экспертами-биологами под ногтями убитого Шмакова.

– Ну и ну! – поразился следователь и задержал майора Веселкина.

Экспертиза подтвердила, что китель принадлежит именно ему.

– Сдаюсь… – сказал он на допросе. – Я убил… Я…

Оказалось, что участковый уже давно работал на тамбовцев. Барона они грохнули за то, что обнаглевший вор в законе выдал секреты какого-то (следователь так и не понял какого) «питерского дела» некоему генералу ФСБ Мухину. Шмаков же был ликвидирован потому, что потерял на месте убийства свой медальон. По которому его, естественно, могли найти и расколоть милиционеры.

Обо всем этом Королев сегодня и сообщил в Генеральную прокуратуру «важняку» Турецкому, который неоднократно интересовался ходом расследования.

Валентин Попков приехал на Главпочтамт, представился директору охраны, изложил суть дела и предъявил постановление об изъятии вещественного доказательства.

– Письмо Мухину? – переспросил тот. – Посмотрим…

Через некоторое время вызванный им служащий принес пухлый конверт:

– Сегодня пришло… Заказное… Вернее, это бандероль…

Попков глянул на обратный адрес и обмер: «Osterreich, Wien, Elisabethstr. 8/145».

– Вена? – пробормотал он.

В груди затеплилась надежда.

Попковым тут же был оформлен протокол изъятия вещественного доказательства, после чего он вскрыл конверт. Внутри лежала довольно приличных размеров книга в блестящем переплете.

– Это еще что? – удивился Валентин.

– Дайте-ка… – протянул руку служащий. – Я знаю немецкий…

Попков вручил ему книгу.

Тот открыл обложку, хмыкнул и сказал:

– Это сборник кулинарных рецептов…

– Да ну?

– Ага… Называется «Тысяча способов приготовления пирогов».

– Пирогов?

Служащий продемонстрировал следователю красочный разворот, на котором был изображен аппетитный кекс:

– Смотрите…

Попков все понял. Генерал заказал эту книгу для своей жены – Натальи Павловны. Очевидно, он хотел сделать ей подарок, поэтому она о ней ничего и не знала…

– По вашим глазам видно, что вы рассчитывали найти в конверте что-то другое… – усмехнулся служащий Главпочтамта.

Следователь кивнул:

– Да…

– И что же вы будете делать с этим сборником?

Валентин взял книгу и пробормотал:

– Передам по назначению.

Когда Олег Мухин отрыл глаза, Наталья Павловна сидела возле его кровати и дремала.

– Бабушка… – сказал он.

Мухина встрепенулась и непонимающе уставилась на внука.

– Я где? – попытался он осмотреться.

Только тут она сообразила, что произошло.

– Олеженька, родной… – прошептала Наталья Павловна.

Внук протянул к ней руку:

– Почему ты плачешь?

Бабушка счастливо покачала головой:

– Слава богу…

Олег прищурился и посмотрел в окно на противоположной стене. Проплывающие вдали облака выглядели точно так же, как куски ваты, разбросанные по стоящему рядом с занавеской столику.

– Мне снилось, что я там… – тихо сказал внук.

– Где? – не поняла Наталья Павловна.

– На небе…

Глаза Мухиной заблестели еще сильнее. Но Олег наблюдал за облаками и не заметил этого:

– Они белые только снизу… А сверху красные… Кто на небо попадает – знает…

Наталья Павловна всхлипнула. Внук рассеянно посмотрел на нее и спросил:

– Почему у меня так болит затылок?

Бабушка погладила его ладонь:

– Ничего… Теперь все будет хорошо… Все будет хорошо…

Муровцы привезли задержанных спецназовцев на Петровку, 38. Туда же примчался и извещенный об этом Турецкий.

К его удивлению, военные вовсе не стали отрицать того, что убили Мухиных. А Ключников, на которого у следствия ничего не было, вообще сделал чистосердечное признание.

И тут «важняка» ждал новый поворот.

Оказывается, спецназовцы совершили эти преступления по указанию не кого нибудь а… лично министра внутренних дел Рашилина!

– Нам сказали, что Мухины оказывают услуги чеченским бандитам! – заявил Авдонин.

– Мы покарали предателей Родины! – сверкнул глазами Ключников.

– Если бы мне снова приказали это сделать, я бы не сомневался ни секунды! – тряхнул головой Масюра.

То есть ребят просто обманули.

Турецкий допросил всех троих, включив в протоколы допросов важные детали происшедшего. Затем он пошел к начальнику МУРа, который недавно позвонил «важняку» на мобильник и сообщил радостную новость – его племянник достал документы по «питерскому делу»!

Герман и Таня зашли в открытое кафе и, взяв мороженого, сели за столик.

– За последние дни у меня было больше впечатлений, чем за всю предыдущую жизнь! – сказала девушка, восхищенно глядя на Редникова.

– У меня тоже… – признался он.

Они съели по ложке.

– А что сказал тебе этот Денис, когда уезжал? – слегка шепелявя из-за леденящего десны мороженого, спросила Таня.

– А ты разве не слышала?

– Нет… Было так шумно…

– Он предупредил, что нас могут вызвать в Генпрокуратуру. Ну чтобы дать официальные показания о случившемся.

Девушка перебила:

– Да нет! Это я слышала. Я имею в виду – потом. Что он сказал потом?

Герман слегка смутился:

– Ну так… Ничего особенного…

– А именно?

Парень не выдержал и расплылся в широкой улыбке:

– Он сказал, что я настоящий герой!

– Да ну?

– Ага!

Таня тоже улыбнулась:

– Это правда!

Редников почувствовал, что его распирает какая-то невероятная радость. «Если я не дам ей выход, то меня просто разорвет!» – подумал парень. Он отставил мороженое и вдруг ни с того ни с сего предложил:

– Хочешь, я для тебя на этом столе станцую?

– Ты что? – опешила девушка. – Зачем это?

– А просто так!

Таня покосилась на сидящего у входа охранника:

– А как же этот?

– А плевать!

И Герман резко вскочил на пластиковый кругляшок стола:

– Асса! – заорал он, отчебучивая лезгинку под изумленными взглядами посетителей. – Асса!!!

Охранник был человеком добрым и просто вывел дикого посетителя за пределы кафе.

– Ну почему идиоты приходят только в мою смену?… – грустно пробормотал он на прощанье.

Сияющая подруга прижалась к Герману и прошептала:

– Знаешь, куда мы сейчас пойдем?

– Куда?

– В ЗАГС!

У Редникова перехватило дыхание. Единственными словами, которые он смог из себя выдавить, были:

– Не возражаю!

– Тогда вперед! – сказала Таня.

Парень кивнул, и, взявшись за руки, они двинулись к метро. Вокруг шумела улица, но молодые люди этого не замечали. В их сердцах звучала музыка. Там-там-тарам-там-та-та… Марш Мендельсона. Впрочем, страдающий отсутствием слуха Герман внимал варианту, довольно сильно расходящемуся с оригиналом, но… не все ли равно? Главное – торжественность! Спешащие по делам прохожие все, как один, уступали дорогу этой странной парочке – красавице девушке и невзрачному молодому человеку, которые шли посреди тротуара и счастливо улыбались друг другу.

Просмотрев все документы, Турецкий взял за краешек последний листок и потряс им перед собой:

– Если б не эта бумажка, то президенту было бы нечем оправдаться…

В руке Александра шелестел протокол последней сходки заправил теневого бизнеса в Вене, из которого следовало, что тогдашний мэр Питера Саблин и его заместитель Буланов все-таки не поддались искушению пойти на сотрудничество с господами, имеющими сомнительную репутацию, и покинули собрание, что называется, хлопнув дверью.

Все остальные документы отражали этапы подготовки к этой итоговой встрече. Речь в них шла о вливании в бюджет Питера значительных средств, принадлежащих международной мафии. На эти деньги планировалось отреставрировать исторические памятники Северной Пальмиры.

Без заключительного протокола вложенные в папку документы были страшной бомбой под президента. С ним – тоже, в общем, бомбой… но без запала.

Сидящий напротив Турецкого начальник МУРа покачал головой:

– Если бы эти листки попали к спикеру Совета Федерации, то он бы сразу порвал оправдывающую Буланова бумажку…

– Да уж… – согласился «важняк».

Грязнов встал из-за стола и прошелся по кабинету:

– Знаешь, что я тебе скажу? Затеяв всю эту канитель с привлечением грязных денег, Саблин и Буланов повели себя не как мерзавцы, а как дураки… – Тут Вячеслав остановился под портретом президента и храбро погрозил ему пальцем: – Да-да, Владимир Васильевич! Вы и ваш тогдашний шеф повели себя как самые настоящие дураки!

Александр усмехнулся:

– По моему, он тебя не расслышал… Крикни громче…

Грязнов резко развернулся к другу:

– Но не как воры!

– Да понимаю я все… – откинулся в кресле «важняк». – Они хотели как лучше…

– Вот-вот!

Турецкий подумал и неожиданно попросил:

– Слав, можно я у тебя тут малость подремлю?

– Чего? – У начальника МУРа вытянулось лицо.

Александр виновато развел руками:

– Так устал, что с ног валюсь… Буквально полчасика… Ты особо не шуми… – И, не дожидаясь ответа обалдевшего от такой наглости Грязнова, «важняк» вытянул ноги и закрыл глаза.

– А… э-э… – попробовал что-то возразить хозяин, но Турецкий, не поднимая век, пробормотал:

– Т-с-с, товарищ генерал… Впрочем, если хочешь, можешь спеть мне колыбельную…

Через несколько секунд «важняк» заснул. Начальник МУРа махнул рукой и на цыпочках вышел из кабинета.

Неделю спустя

Президент пил чай в резной деревянной беседке на территории своей загородной резиденции. Вокруг приятно шелестели деревья и пели птицы. Бивший чуть в стороне небольшой фонтанчик придавал воздуху дополнительную свежесть.

Подошедший помощник склонился в учтивом полупоклоне:

– Владимир Васильевич, к вам Меркулов.

– Это который из Генеральной прокуратуры? – равнодушно спросил Буланов.

– Он самый.

– Зови!

Секретарь подал знак напрягшемуся невдалеке охраннику, тот махнул кому-то еще и скоро по ведущей из глубины сада тропинке к беседке вышел Меркулов.

– Здравствуйте, Константин Дмитриевич… – Президент чуть улыбнулся и привстал со скамейки.

– Здравствуйте, Владимир Васильевич…

Они пожали друг другу руки.

– Присаживайтесь… – Буланов указал заместителю генпрокурора место напротив.

– Спасибо… – Тот присел к столу.

– Чайку? – спросил президент.

– Не откажусь…

Буланов взял чайничек и наполнил стакан гостя:

– Вы его с вареньицем…

– Спасибо…

Они отхлебнули по глотку, съели по ложке смородинового, и глава государства наконец произнес:

– Ну что там у вас… Показывайте…

Меркулов взял лежащую на коленях папку и протянул ее президенту.

– Ай да Костя! – уважительно покачал головой Грязнов. – Ай да молодец! Добился-таки этой встречи…

– Угу… – кивнул Турецкий. – Он настырный…

Они сидели в кабинете «важняка» и ждали Меркулова.

– Ну как там поживают мои коллеги по этому делу? – спросил «важняк». – Я имею в виду твоих оперов, работающих в моей группе?

– Нормально… – пожал плечами начальник МУРа и усмехнулся:

– Они же чаще в Генпрокуратуре бывают, чем у нас… Впрочем, я слышал, что недавно Жуков Папалаеву одеколон какой-то подарил. Вонючий, жуть! Они вместе как надушатся – оружие выдавать не надо! Просто химическая атака какая-то…

– А Грачев?

– А у Грачева вообще бзик! Он теперь почему-то ворон стал опасаться!

– Ворон? – удивился «важняк».

– Угу… Мне на него уже жаловались… Жара на улице, а он окна кабинета закрывает… Говорит, могут залететь и стащить чего-нибудь… Совсем парень заработался…

Турецкий усмехнулся:

– Да уж…

Они помолчали.

– Что-то долго Кости нет… – пробормотал Грязнов.

– Ничего… Приедет.

Президент просмотрел бумаги, затем внимательно выслушал Меркулова и сказал:

– Значит, черный список все-таки существует…

– Как видите… – кивнул Константин Дмитриевич на лежащий рядом документ.

Буланов встал и, заложив руки за спину, сделал несколько шагов по беседке:

– Ну и что мне после всего этого делать с Валуевым и его гоп-компанией? А?

Меркулов растерялся:

– Как – что?… Есть закон…

– Закон?… – На лице президента появилась еле заметная усмешка.

– Ну да!

Буланов шумно вздохнул и помешал серебряной ложечкой остывающий чай.

Стало тихо. Даже деревья, казалось, прислушивались к происходящему в беседке.

Президент постоял еще немного, потом отпил большой глоток и как-то неуверенно сказал:

– Валуев защищает меня как цепной пес… Может быть, просто не давать ему срываться?…

Меркулов хотел возразить, но президент протянул ему руку:

– Всего хорошего, Константин Дмитриевич…

Заместитель генпрокурора пожал суховатую ладонь главы государства и пошел по тропинке к выходу.

– Постойте… – окликнул его Буланов.

Меркулов обернулся.

Президент чуть помолчал и сказал:

– Спасибо вам и всем тем, кто распутал это дело. Обязательно передайте им мою благодарность!

– Хорошо… – ответил Константин Дмитриевич и двинулся дальше.

С ближайшей к нему травинки вспорхнула бабочка, вдали подал голос дрозд, а деревья вновь зашелестели от дуновения легкого ветерка, переменчивого, как и все в этом мире…

Оглавление

Фридрих Евсеевич Незнанский Список ликвидатора

Реклама на сайте