«Зимний убийца»

Зимний убийца (fb2) - Зимний убийца [Winter Prey] (пер. Ирина Альфредовна Оганесова,Владимир Анатольевич Гольдич) (Лукас Дэвенпорт - 5) 1161K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Джон Сэндфорд

Джон Сэндфорд Зимний убийца

Глава 1

Ветер со свистом метался между иссиня-черными стенами сосен по руслу замерзшей реки Шаста. Тонкие обнаженные деревца болотной ольхи и слабые молодые березки гнулись под его напором. Острые, точно иголки, льдинки, похожие на пыль от наждачной бумаги, неслись на крыльях ветра и рисовали на снегу диковинные картины.

Убийца двигался вдоль русла до самого озера, полагаясь скорее на интуицию и время, чем на глаза. Когда минутная стрелка на светящемся циферблате часов для подводного плавания прошла шесть делений, он начал высматривать мертвую сосну. Через двадцать секунд выбеленный непогодой ствол, словно блуждающий призрак, на мгновение появился в лучах фар снегохода и тут же исчез.

Пора. Шестьсот ярдов, компас показывает двести семьдесят градусов.

«Время, время, время!»

Он чуть не вылетел на западный берег озера, к белому коттеджу, почти незаметному на фоне снега. Развернувшись, сбросил скорость и покатил вдоль дома, затем медленно направил снегоход вверх по берегу и выключил мотор. Искусственный голубой свет фонарей во дворе сиял сквозь пургу.

Убийца поднял щиток шлема, замер и прислушался. Он ничего не услышал, кроме шороха снега по костюму и шлему, пощелкивания остывающего двигателя, собственного дыхания и ветра. Он был в шерстяной лыжной маске, полностью закрывающей лицо, с отверстиями для глаз и рта. Снег падал на мягкую ткань, и через пару мгновений ручейки воды потекли вдоль его носа. Убийца оделся в соответствии с погодой, тщательно подготовившись к этой поездке: непродуваемый утепленный костюм для езды на снегоходе, зимние охотничьи сапоги, толстые лыжные перчатки. Тяжелый синтетический воротник частично закрывал маску для лица, а воротник костюма поднимался до самого шлема. Убийца в буквальном смысле был закутан в нейлон и шерсть, и тем не менее холод проникал сквозь швы и стыки одежды, перехватывая дыхание.

Пара снегоступов была закреплена позади сиденья, на багажнике снегохода, вместе с тесаком для рубки кукурузных стеблей, завернутым в газету. Убийца повернулся на седле, опираясь на него всем своим весом, достал из кармана парки миниатюрный фонарик с рифленой алюминиевой ручкой и навел его луч на багажник. Толстые перчатки мешали двигаться, поэтому он стащил их, оставив висеть на застежках манжет.

Ветер вонзался в обнаженные руки, точно нож для колки льда, пока Убийца отвязывал от багажника снегоступы. Он сбросил их на землю, вставил ноги в быстро отстегивающиеся крепления, защелкнул их и сунул руки в перчатки. Он снял их не более чем на минуту, но пальцы уже онемели.

Затем Убийца выпрямился и попробовал снег. Верхний слой был мягким, но под ним благодаря сильному морозу образовалась жесткая корка. Снегоступы погружались всего на два или три дюйма. Хорошо.

В голове прозвучал сигнал: «Пора!»

Он замер на мгновение, пытаясь успокоиться. Сейчас вся сложная механика его существования подвергалась опасности. Однажды он убил человека, но это произошло практически случайно. Пришлось обставить дело так, чтобы все выглядело как самоубийство.

И у него почти получилось.

Причем настолько хорошо, что у копов не было ни единого шанса поймать его. Этот опыт изменил Убийцу: позволил почувствовать вкус крови, ощутить настоящее могущество.

Он откинул назад голову, точно пес, нюхающий воздух. Дом находился в ста футах дальше по берегу озера. Убийца не видел его: темнота скрывала все вокруг, за исключением далекого пятна света во дворе. Достав из багажника тесак, он начал подниматься по склону. Тесак для кукурузы был совсем простым инструментом, но, если в этом возникнет необходимость, идеально подходил в качестве оружия для засады ненастной ночью.

Во время урагана и особенно ночью коттедж Клаудии Лакорт, казалось, соскальзывал на самый край мира. Когда снегопад усилился, огни на другом берегу замерзшего озера потускнели и постепенно, один за другим, погасли.

Лес начал подступать к дому: сосны и ели на цыпочках подобрались к самому порогу и нависли над ним, придавив своей тяжестью. Туя стучала лапами в окно, голые ветви берез скребли по скатам крыши. Все это создавало ощущение, что к жилью подбираются глухо ворчащие силы зла: словно какой-то зверь с клыками и когтями громко стучит, пытаясь ухватиться за обшивку из вагонки. Чудовище, которому под силу разорвать дом на части.

Когда Клаудиа была одна или вместе с Лизой, она ставила в проигрыватель старые альбомы Тэмми Уайнетт[1] или смотрела игровые шоу по телевизору. Но грохот и рев бури перекрывал все звуки. Порой где-нибудь происходил обрыв линии электропередач, свет начинал моргать и гас, музыка смолкала, все задерживали дыхание… и тут на них набрасывался ураган, грозно выставив перед собой когти. От свечей становилось только хуже; фонари «молния» тоже не слишком помогали, потому что с силами зла, порожденными фантазией во время кошмарной метели, могли справиться только достижения современной науки: спутниковое телевидение, радио, компакт-диски, телефон, компьютерные игры. Электрические дрели. В общем, то, что создает искусственный шум. Все, что может остановить пришедшие из темных веков острые когти, терзающие дом.

Клаудиа, стоя у раковины, мыла и складывала в сушилку кофейные чашки. В окошке над раковиной, как в зеркале, отражалось ее лицо, только глаза и черты лица казались темнее, точно на старом дагерротипе.

Внешне она была похожа на мадонну с картины художника — единственная примета света и жизни в снежном урагане. Впрочем, Клаудиа никогда не считала себя мадонной. Она была замужней женщиной с все еще хорошей фигурой, красила волосы в рыжий цвет, обладала завидным чувством юмора и любила пиво. Она умела управлять рыбачьей лодкой и играть в софтбол, а еще пару раз за зиму они с Фрэнком оставляли Лизу у друзей, ехали в Грант и снимали номер в «Холлидей-инн», где около кровати стоял шкаф с зеркальными дверцами от самого пола до потолка. Клаудии очень нравилось сидеть верхом на Фрэнке и наблюдать, как они занимаются любовью: голова у нее откинута назад, соски ярко-красного цвета.

Клаудиа отчистила присохшие остатки с железной формочки для кексов, ополоснула ее и отправила в сушилку. В стекло ударила ветка дерева, и хозяйка выглянула в окно. Впрочем, она не боялась и насвистывала себе под нос что-то старое, из тех времен, когда училась в средней школе. Сегодня они с Лизой не одни. С ними Фрэнк. Он поднимался по лестнице и тоже негромко напевал. Часто получалось так, что они делали что-то одновременно.

— Ммм, — начал он, когда она повернулась.

Редеющие черные волосы падали ему на глаза, и Клаудиа подумала, что Фрэнк похож на ковбоя: высокие скулы, потрепанные ковбойские сапоги «Тони Лама», выглядывающие из-под обрезанных джинсов. Поверх футболки он надел видавший виды рабочий передник из хлопчатобумажной ткани, в руках держал кисточку с кроваво-красным лаком.

— В каком смысле «ммм»? — спросила Клаудиа.

Для обоих это был второй брак. Жизнь кое-чему научила их, и они очень нежно относились друг к другу.

— Я начал красить книжную полку и вспомнил про печку, — словно извиняясь, сказал Фрэнк и махнул в ее сторону кисточкой. — Чтобы закончить, мне нужен еще час. Я уже не могу остановиться, лак засохнет.

— Проклятье, Фрэнк…

Клаудиа закатила глаза.

— Прости.

Легкое раскаяние, милая ковбойская манера.

— А как насчет шерифа? — спросила она, сменив тему. — Ты все еще собираешься это сделать?

— Я встречусь с ним завтра, — ответил он и отвернулся, избегая смотреть ей в глаза.

— От этого будет куча проблем.

Они уже некоторое время спорили об этом. Клаудиа отошла от раковины и, отклонившись назад, бросила взгляд через коридор. Дверь в комнату Лизы была закрыта, из-за нее доносились едва различимые звуки «Guns N’Roses». Клаудиа заговорила резче, и в ее голосе прозвучала озабоченность:

— Лучше бы ты промолчал, Фрэнк. Это тебя не касается. Ты рассказал Харперу. Джим был его сыном. Если там Джим.

— Это он, можешь не сомневаться. И я говорил тебе, как повел себя Харпер.

Губы Фрэнка сжались в тонкую жесткую линию. Клаудиа знала это выражение и понимала, что он не передумает. Вроде героя из «Ровно в полдень», которого играл Гэри Купер.

— Я жалею, что видела этот снимок.

Клаудиа опустила голову и потерла висок. Лиза в тот день позвала ее в свою комнату, чтобы отдать фотографию, вырезанную из журнала. Девочка не хотела, чтобы Фрэнк видел это.

— Мы не можем оставить все как есть, — настаивал Фрэнк. — Я так и сказал Харперу.

— У нас будут проблемы, — ответила его жена.

— Полиция разберется в этом. Мы тут совершенно ни при чем, — возразил он и через пару мгновений спросил: — Ты займешься печкой?

— Да-да, займусь.

Клаудиа посмотрела через окно на желтый ртутный фонарь у гаража. Казалось, снег падает из точки, расположенной за фонарем, словно его высыпают через воронку прямо в окно, ей в глаза. Крохотные шарики, похожие на мелкую дробь.

— Кажется, метель стихает.

— Предполагалось, что ее вовсе не будет, — сказал Фрэнк. — Идиоты.

Он имел в виду дикторов телевидения, которые рассказывали о прогнозе погоды. Они сообщили, что в округе Оджибве будет ясно и холодно, и вот пожалуйста, идет сильный снег.

— Подумай о том, чтобы оставить все как есть, — попросила она. — Просто подумай.

— Ладно, — ответил он, повернулся и начал спускаться в подвал.

Возможно, он действительно подумает, но решения своего не изменит. Клаудиа снова вспомнила ту фотографию. Она надела спортивную кофту и вышла в прихожую. Фрэнк промочил перчатки для вождения и повесил их на отдушину печки; в комнате пахло мокрой шерстью. Она натянула парку и вязаную шапку с помпоном, взяла свои перчатки, нажала на выключатель в прихожей и, когда над крыльцом зажегся свет, вышла на улицу.

Фотография из журнала. Люди, изображенные на ней, могли быть откуда угодно, например из Лос-Анджелеса или Майами, где делают подобные вещи.

Но нет, они из округа Линкольн, о чем говорят некачественная печать и бумага, такая дешевая, что чудом не рассыпается в руках. И то, что на снимке именно сын Харпера, не вызывает ни малейших сомнений. Если приглядеться, можно различить обрубок пальца на левой руке, тот, что попал в дровокол, и колечко серьги в ухе. Обнаженный юноша лежит на кровати, повернув бедра в сторону камеры, и с тупым удивлением смотрит в объектив. В лице подростка еще угадывались черты того маленького мальчика, что работал на заправке отца.

На переднем плане снимка находился торс плотного взрослого мужчины с волосатой грудью. Картинка мгновенно возникла перед мысленным взором Клаудии; она достаточно хорошо знала мужчин и их физическое устройство, но здесь было что-то не так, что-то плохое… Глаза мальчика, пойманные вспышкой, напоминали черные точки. Когда она присмотрелась внимательнее, у нее возникло ощущение, будто кто-то работающий в журнале подрисовал зрачки фломастером.

Ее передернуло, но вовсе не от холода, и она быстро зашагала по запорошенной тропинке между высоких сугробов, ведущей в гараж и к поленнице. Под ногами у нее было четыре дюйма свежего снега. Утром придется снова расчищать его.

Тропинка привела ее к двери гаража. Клаудиа вошла внутрь, включила свет и рассеянно сбила снег с обуви. Утепленный гараж обогревался дровяной печкой. Четыре больших дубовых полена будут гореть долго и дадут достаточно жара, чтобы температура внутри оставалась выше точки замерзания даже в самые холодные ночи. По крайней мере, проблем с зажиганием не будет. Здесь, в Чекуамегоне, возможность завести машину порой является вопросом жизни и смерти.

Печка все еще была горячей, но дрова полностью прогорели. Фрэнк почистил топку накануне вечером — значит, не придется делать это сейчас. Клаудиа оглянулась на дверь и поленницу за ней. На ночь хватит, но не более. Она бросила в огонь несколько смолистых сосновых веток толщиной с запястье, чтобы пламя разгорелось, затем добавила четыре больших дубовых полена. Этого достаточно.

Клаудиа посмотрела туда, где была поленница, вздохнула и решила, что вполне может принести сейчас немного дров, чтобы они оттаяли к утру. Она вышла во двор, закрыла за собой дверь, но не стала запирать ее и направилась вдоль гаража к навесу, под которым лежали дрова. Взяв четыре дубовые чурки, она, спотыкаясь, добралась до двери гаража, распахнула ее ногой и бросила свою ношу у печки. «Схожу еще разок, — подумала она. — Завтра Фрэнк принесет остальное».

Она снова прошла вдоль гаража в темноту, взяла еще два дубовых полена и вдруг почувствовала, как по спине у нее пробежал холодок.

Рядом с ней кто-то был!

Клаудиа уронила поленья и схватилась за горло. За гаражом темной стеной высились деревья. Она не видела их, но чувствовала, как отчаянно стучит сердце в груди, а снег тихонько шуршит на крыше. Больше ничего. И тем не менее…

Она начала пятиться. Ничего, только метель, голубой круг фонаря во дворе и засыпанная снегом тропинка. Клаудиа остановилась, пытаясь рассмотреть что-нибудь в темноте, а потом побежала.

Она мчалась к дому, продолжая чувствовать у себя за спиной чье-то присутствие, ощущая, как невидимая рука тянется к ней. Клаудиа схватилась за дверную ручку, резко нажала, толкнула дверь ладонью и влетела внутрь, в тепло и свет прихожей.

— Клаудиа?

Она закричала.

Фрэнк стоял, держа в руке тряпку, испачканную в краске, и смотрел на жену широко раскрытыми от удивления глазами.

— В чем дело?

— Господи!

Клаудиа расстегнула молнию парки и принялась возиться с застежками капюшона. У нее дрожали губы, и она не могла выговорить ни слова.

— Господи, Фрэнк, у гаража кто-то есть, — наконец сказала она.

— Что? — Он нахмурился, подошел к кухонному окну и посмотрел на улицу. — Ты видела его?

— Нет, но, клянусь Богом, там кто-то ходит. Я почувствовала, — сказала она и, схватив мужа за руку, принялась всматриваться в окно. — Позвони в «девять-один-один».

— Я ничего не вижу, — ответил Фрэнк.

Он прошел через кухню, наклонился над раковиной и посмотрел в сторону фонаря во дворе.

— Так ты ничего не увидишь, — сказала Клаудиа, закрыла дверь на замок и шагнула на кухню. — Фрэнк, клянусь Богом, там кто-то…

— Хорошо, — согласился он, со всей серьезностью восприняв ее слова. — Пойду посмотрю.

— Давай лучше позвоним…

— Я сам, — ответил он. — В такую метель сюда не станут присылать копа, учитывая, что ты никого не видела.

Он был прав. Клаудиа прошла вслед за ним в прихожую, с удивлением прислушиваясь к собственному лепету:

— Я положила в печку дрова, потом обошла гараж, чтобы принести еще. На завтрашнее утро…

«Это совсем не я», — подумала она.

Фрэнк сел на скамейку в прихожей, снял свои «Тони Лама», надел костюм для езды на снегоходе, натянул зимние сапоги, зашнуровал их, затем застегнул молнию на куртке и взял перчатки.

— Я сейчас вернусь.

В его голосе прозвучало раздражение. Но Фрэнк хорошо знал жену, она была не из тех, кто паникует из-за пустяков.

— Я с тобой, — выпалила она.

— Нет, ты подождешь меня здесь, — сказал он.

— Возьми оружие.

Клаудиа бросилась к верстаку и вытащила ящик, в глубине которого, спрятанный за циркулем, лежал «смит-вессон» триста пятьдесят седьмого калибра, заряженный патронами «магнум».

— А вдруг это Харпер? А вдруг?..

— Боже праведный, — произнес ее муж, качая головой.

Он грустно улыбнулся и вышел, натягивая на ходу лыжные перчатки.

На крыльце на него набросились снежные вихри и принялись швырять в лицо колючие твердые шарики. Фрэнк повернулся к ним вполоборота. Если не смотреть прямо по ветру, костюм для снегохода защитит его. Но так он ничего не видел и ничего не слышал, кроме ветра, со свистом проносящегося по нейлону капюшона. Продолжая отворачиваться, Фрэнк спустился по ступеням и вышел на занесенную снегом тропинку, ведущую к гаражу.

Убийца стоял рядом с поленницей, прислонившись плечом к углу сарая и повернувшись спиной к ветру. Когда Клаудиа вышла во двор, он попытался добраться до нее, но не рискнул включить в темноте фонарик и запутался в кустах. Пришлось остановиться. Когда она убежала в дом, Убийца чуть было не повернул назад, к своему снегоходу, решив, что возможность упущена. Каким-то образом женщина почувствовала его присутствие. Да и время поджимало. Он взглянул на часы. У него было всего полчаса, не больше.

Но, немного поразмыслив, Убийца осторожно высвободил снегоступы и направился к темному силуэту гаража. Лучше добраться до Лакортов на кухне, где можно покончить сразу с обоими. У них наверняка есть оружие, так что придется действовать быстро.

Под мышкой у Убийцы был кольт «анаконда», сделанный под патрон «магнум» сорок четвертого калибра. Он украл этот револьвер у человека, который так ни о чем и не узнал. В прежние времена Убийца нередко промышлял воровством и добывал множество отличных вещей. «Анаконда» была настоящим сокровищем, каждый ее изгиб и выемка несли определенную функцию.

Тесак, напротив, казался почти изящным в своей простоте. Самодельный, с грубой деревянной ручкой, он больше походил на мачете, только с более тонким лезвием и квадратным концом. Раньше им срубали стебли кукурузы. Лезвие было покрыто патиной ржавчины, но Убийца заточил его на шлифовальном камне, и оно засверкало серебром и стало тонким и таким острым, что им можно было бриться.

Прекрасное орудие убийства. Впрочем, Убийца взял его с другой целью. Тесак наводил ужас. Если нужно будет прибегнуть к угрозам, чтобы получить снимок, или придется причинить девчонке боль, но не убивать ее, тогда это как раз то, что требуется.

Стоя на снежном валу, он чувствовал себя великаном: когда он подошел к гаражу, то почти достал макушкой до ската крыши. Увидев, как Фрэнк приблизился к окну и выглянул наружу, Убийца замер на месте. Неужели Клаудиа все-таки разглядела его? Вряд ли. Она отвернулась и побежала, он едва различал ее, несмотря на то что в гараже и во дворе горел свет. А он стоял в темноте, причем был одет во все черное. Невозможно.

Убийца вспотел после короткого подъема с берега и сражения с кустами. Он отщелкнул замки и ослабил ремни снегоступов, но не стал снимать их. Нужно будет соблюдать осторожность во время спуска на тропинку между сугробами. Убийца взглянул на часы. «Время, время, время…»

Он расстегнул молнию на парке, стянул перчатку и, засунув руку за пазуху, прикоснулся к деревянной рукояти «анаконды». Готов. Он уже собирался шагнуть на тропинку, когда задняя дверь дома открылась и на крыльцо упала полоска света. Убийца отскочил в тень рядом с поленницей, потянув за собой снегоступы, прикрепленные к сапогам, и прижался спиной к покрытой ржавчиной стене гаража.

Темный силуэт Фрэнка вырисовывался на фоне залитого светом дверного проема. Затем фигура обрела объем и медленно двинулась по засыпанной снегом тропинке к гаражу. В одной руке Фрэнк держал фонарик, освещая себе путь. Убийца отступил назад, когда луч коснулся боковой стены, дал хозяину дома несколько секунд, чтобы тот прошел дальше, и выглянул из-за угла. Фрэнк приблизился к двери и открыл ее. Убийца сделал еще несколько шагов, держа в левой руке револьвер, а в правой — тесак для кукурузы. Холод обжигал незащищенные перчатками руки.

Фрэнк резким движением повернул выключатель и шагнул внутрь. Через мгновение свет погас. Фрэнк вышел наружу, захлопнул за собой дверь и подергал ручку, потом направил луч фонарика на другую сторону двора, на бак с пропаном.

Затем он шагнул вперед.

Убийца был уже рядом. Тесак для кукурузы опустился с глухим звуком. Фрэнк увидел движение и дернулся назад, но не успел увернуться. Лезвие проникло сквозь капюшон и вонзилось в череп. Убийца почувствовал сильную отдачу: знакомое ощущение, как будто он ударил ножом в деревянный столб забора.

Тесак высвободился, когда Фрэнк рухнул на землю. В момент падения он уже был мертв, но его тело испустило короткий шипящий звук, словно змея, на которую кто-то наступил, — кка-аххх, — и кровь полилась на снег.

Ветер на мгновение стих, точно природа затаила дыхание. Снежные хлопья повисли в воздухе, и краем глаза Убийца заметил тень, промелькнувшую у опушки леса. Там кто-то был… Убийце стало не по себе. Он вгляделся в темноту, но больше ничего не увидел. Ветер и снег снова так же стремительно принялись за дело, будто и не останавливались.

Убийца спустился на тропинку и направился к дому. В окне появилось лицо Клаудии, словно плывущее на крыльях снежной бури. Он остановился, не сомневаясь, что женщина заметила его. Но она прижалась лицом к стеклу, вглядываясь в темноту, и Убийца понял, что Клаудиа по-прежнему не видит его. Через пару секунд она отступила от окна, и Убийца снова двинулся к дому, осторожно, стараясь не шуметь, поднялся по ступенькам крыльца, повернул дверную ручку и толкнул дверь.

— Фрэнк?

Клаудиа стояла на пороге кухни. Рукав задрался, и Убийца увидел блеск хрома. Он понял, что это, и мгновенно отреагировал, вскинув свой громадный «магнум» сорок четвертого калибра.

— Фрэнк?

Клаудиа закричала, даже не сделав попытки поднять револьвер. Она забыла об оружии, и оно превратилось в бессмысленный символ самообороны. Затем V целика и i мушки сошлись на ее голове, и Убийца выстрелил. Он много часов провел в карьере, тренируясь на мишенях, и не сомневался, что попал в нее. Всем своим существом Убийца почувствовал, что выстрел достиг цели, словно соединился со своей жертвой.

Пуля ударила в лоб Клаудии, и мир прекратил свое существование. Больше не будет Лизы и Фрэнка, ночей в номере с зеркалами в «Холлидей-инн», воспоминаний и сожалений. Ничего не будет. Жертву не отбросило назад, как это показывают в кино, не швырнуло на пол. Она просто упала, открыв рот. Убийца, прицелившийся снова, испытал некоторое разочарование. Большой револьвер должен смести ее, бросить ему под ноги, ведь оружие — Универсальная Сила.

Из дальней комнаты в наступившей после выстрела тишине послышался голос девушки, которая пока ничего не боялась:

— Мама? Ма-ам? Что это было?

Убийца ухватился за капюшон парки Клаудии, затащил ее в кухню и бросил там. Она лежала на полу, распахнув невидящие глаза, точно марионетка, у которой обрезали все нити. Убийца отвернулся от нее, сосредоточив все внимание на комнате девушки. Ему нужна фотография. Убийца поднял тесак для кукурузы и направился в глубь дома.

— Мама? — снова послышался девичий голос, в котором на этот раз прозвучал намек на страх.

Глава 2

Лукас Дэвенпорт спрыгнул на землю из своего внедорожника. В доме Лакортов ярко горел свет. В абсолютно прозрачном воздухе каждая трещина, каждый осколок стекла проступали четко и ясно, словно волос под микроскопом. Запах смерти — запах свиной отбивной — налетел на Лукаса, и он повернул лицо в его сторону, пытаясь отыскать источник, точно охотник из каменного века.

Дом с разбитыми окнами, обращенными на окутанный снегом пейзаж, чем-то походил на череп. Переднюю дверь разрубили топорами пожарные, боковая висела на одной петле, черная и деформировавшаяся от огня. Виниловая обшивка обгорела, а местами расплавилась и обуглилась. Повсюду валялись куски розового утеплителя из фибергласа. Они торчали из стен дома, пятнали снег, висели на голых ветвях березы, напоминая отвратительные жирные пряди волос. Вода из пожарного рукава, смешанная с сажей и пеплом, застывала вокруг, будто миниатюрный ледник.

С другой стороны дома были установлены три переносных прожектора, работающие от старого бензинового генератора, отслужившего свой срок в армии. Они заливали все вокруг бело-голубым светом, равным по мощности ста миллионам свечей. Рев генератора добавлял к крикам пожарных расчетов и гудению водяных помп яростный грохот как от отбойных молотков.

Воздух был пропитан вонью бензина и утеплителя, мокрой штукатурки и сгоревших тел, а еще дизельных паров. Огонь распространялся быстро, полыхал яростно, и его спешили погасить. Мертвые тела не успели превратиться в пепел.

Дом наводнили двадцать человек: пожарные, полицейские, трое или четверо в гражданском. Снегопад слегка поутих, по крайней мере временно, но ветер резал открытые участки кожи, точно бритва.

Лукас был высоким смуглым мужчиной с удивительно голубыми глазами, глубоко сидящими под густыми бровями. В темных волосах, подстриженных чуть длиннее обычного, проглядывала седина. Одна прядь то и дело падала на глаза, и он убирал ее назад, глядя на дом.

Он дрожал от напряжения, точно породистый пойнтер.

Его лицо казалось квадратным и обычно таким и было, когда он весил на десять фунтов больше. Широкое лицо отлично гармонировало с мощными плечами и руками. Но сейчас он похудел, и кожа обтянула скулы. Он походил на боксера, который тратит все свое время на тренировки. Вот уже месяц он каждый день надевал лыжи либо снегоступы и ходил на них в горах вокруг своего домика в округе Нортвудс. Днем, ближе к вечеру, он работал в лесу, разбивая дубовые поленья при помощи молота и клина.

Лукас шагнул к сгоревшему коттеджу, словно тот загипнотизировал его. Он вспомнил другой дом, в Миннеаполисе, расположенный к югу от Петли, и холодную февральскую ночь. Вожак одной шайки занимал квартиру на нижнем этаже, и банда его конкурентов решила разобраться с ним. Выше жила женщина — кажется, Ширлин, — у которой был нелегальный бизнес: она содержала детский сад, и матери, жившие по соседству, могли оставлять у нее на ночь своих детей. В ее квартире находились шестеро малышей, когда в окна нижнего этажа влетели три бутылки с зажигательной смесью. Ширлин выбросила вопящих детей в окно, при этом двое из них сломали ноги, еще двое — ребра, а сосед, пытавшийся их поймать, — руку. Сама она была слишком грузной, чтобы прыгнуть вслед за ними, и сгорела, пытаясь спуститься по единственной лестнице. Выглядело все точно так же: дом, похожий на череп, лед из пожарного шланга, запах свиных отбивных…

Лукас бессознательно покачал головой и улыбнулся: у него были надежные осведомители среди торговцев крэком, и он сообщил отделу по расследованию убийств имена бандитов, устроивших пожар. Всех посадили в Стиллуотер, где они проведут еще восемь лет. Их взяли через два дня, и они до сих пор не могут поверить в случившееся.

А теперь это. Лукас отошел назад, к открытой двери своей машины, достал с пассажирского сиденья черную кашемировую шапку военного образца и натянул на голову. Под паркой у него были надеты джинсы, свитер толстой вязки и длинное нижнее белье из полипропилена, а на ногах — теплые охотничьи сапоги. Помощник шерифа Генри Лейси обошел внедорожник «шевроле», стоящий во дворе перед «фордом» Дэвенпорта. Полицейский был одет в форменную парку, какие выдают в офисе шерифа, и утепленные брюки.

— Шелли там, — сказал Лейси, показав пальцем на развалины. — Идем, я тебя представлю. Куда ты смотришь? На дом? И что тебя развеселило?

— Ничего.

— Мне показалось, что ты улыбаешься, — заметил помощник шерифа с легким беспокойством на лице.

— Да нет. Просто я замерз, — ответил Лукас, пытаясь найти отговорку.

Проклятье, как же ему все это нравится!

— Э-э… Шелли…

— Да-да.

Лукас пошел за Лейси, натягивая толстые лыжные перчатки и продолжая смотреть на дом. Возникало ощущение, будто эту картинку вырвали из описания замерзшего пригорода ада. Лукас чувствовал себя так, будто вернулся домой.

Шелдон Карр стоял на глыбе льда на подъездной дорожке, за пожарными машинами и цистерной с водой, доставленной добровольцами. Он был в такой же зимней форме, как и Лейси, только черного цвета, а не хаки. На груди у него красовалась золотая звезда шерифа, в отличие от серебряной у помощника. Замерзший черный шланг змеился мимо его ног к озеру, где пожарные пробили три фута льда, чтобы добраться до воды. Теперь же они пытались высвободить шланг при помощи горелки, и Карр краем глаза видел мерцающее голубое сияние.

Шериф стоял не двигаясь. Он сделал все возможное и теперь просто замер на дорожке, наблюдая за работой пожарных. Карр отчаянно мерз. Зимняя одежда оказалась недостаточно теплой. У него онемели ноги, и он почти не чувствовал пальцев, но не мог пойти в гараж, не в силах оторваться от этого зрелища. Шериф был похож на темного снежного человека. Слегка грузный, неподвижный, он расставил руки в стороны и не сводил глаз с дома.

— Кусок…

Пожарный поскользнулся и с проклятиями упал. Карру пришлось повернуться всем телом, чтобы взглянуть на него. Пожарный перепачкался пеплом, его костюм обледенел. Когда расчеты пытались тушить дом, ветер швырял в них воду, превратившуюся в ледяную крупу. Некоторые пожарные во дворе были похожи на маленькие подвижные айсберги, от их тел отражался яркий свет. Мужчина лежал на спине и смотрел на шерифа, его усы побелели от дыхания, вырывавшегося изо рта, лицо стало красным от ветра и напряжения. Желая помочь, Карр протянул руку, но пожарный отмахнулся от него.

— Я утащу тебя за собой, — сказал он и неуклюже поднялся на ноги, сражаясь с обледеневшим шлангом. Он пытался загрузить шланг в пикап, но тот вырывался, точно атакующая анаконда. — Кусок дерьма…

Шериф снова повернулся к дому. Пожарный в прорезиненном костюме помогал врачу перешагнуть через обломки входной двери. Карр видел, что они начали пробираться к спальне в задней части дома. Там находилась девочка, которая обгорела так сильно, что одному Богу было известно, как это могло с ней произойти. Что случилось с родителями, не вызывало ни малейших сомнений. Лицо Клаудии частично защитила упавшая на нее огнеупорная штора. Во лбу, точно невидящий третий глаз, красовалось черное пулевое отверстие. А Фрэнк…

— Из Мэдисона что-нибудь слышно? — крикнул Карр одному из своих помощников, сидящему в джипе.

Тот не выключал двигатель. Печка работала на полную мощность, окно он открыл ровно настолько, чтобы можно было разговаривать.

— Нет. Там все еще сильный снегопад. Думаю, они пережидают его.

— Они пережидают? Пережидают?! — вдруг заорал Карр, дико вытаращив глаза. — Позвони этим засранцам и скажи, чтобы тащили сюда свои задницы! У них ведь есть полноприводные машины? Свяжись с ними еще раз!

— Сейчас, — ответил потрясенный полицейский: он никогда не слышал, чтобы Шелдон Карр произносил ругательство сильнее, чем «дьявольщина».

Шериф отвернулся, стиснув зубы. Он забыл о холоде. «Пережидают?!» К нему направлялся Генри Лейси, осторожно переставляя ноги по скользкой ледяной дорожке, образовавшейся во дворе. За ним следовал мужчина в парке. Лейси подошел к шерифу, кивнул и сказал:

— Это Дэвенпорт.

— С-сп-пас-сибо, что приехали, — кивнул в ответ Карр.

Он вдруг понял, что с трудом шевелит губами. Лейси взял его под руку.

— Ты простоял здесь все это время?

Шериф рассеянно кивнул, и Генри повел его в сторону гаража, приговаривая на ходу:

— Боже мой, Шелли, ты себя прикончишь.

— Со мной все в порядке, — проворчал Карр и, высвободив руку, повернулся к Лукасу. — Я слышал, что вы приехали сюда из Городов-близнецов. Наверняка вы лучше меня разбираетесь в подобных вещах, поэтому я обратился к вам, рассчитывая, что вы сможете помочь нам.

— Генри говорил мне, что тут сущий кошмар, — сказал Лукас.

Произнося эти слова, он ухмыльнулся, и Карру его улыбка показалась не слишком приятной. У Дэвенпорта был сломан один зуб, судя по всему в драке, а бровь рассечена надвое шрамом.

— Это… — Шериф покачал головой, не находя слов, и наконец закончил: — Дьявольщина, это настоящая трагедия.

Лукас взглянул на него: он еще ни разу не слышал, чтобы коп называл преступление трагедией да еще говорил «дьявольщина». Лица шерифа он почти не видел, но тот был крупным мужчиной с круглым брюшком. В черном костюме для снегохода он походил на человечка с рекламы «Мишлен», только в трауре.

— А где СКГ? — спросил Лукас.

Следственно-криминалистическая группа выезжала на места тяжких преступлений.

— Они не могут выбраться из Мэдисона, — мрачно ответил Карр и махнул рукой на небо. — Снегопад…

— Разве у них нет полноприводных машин? Сюда легко добраться по автостраде.

— Как раз сейчас мы пытаемся это выяснить, — резко бросил шериф и тут же извинился: — Прошу меня простить, это неприятная тема. Они уже должны быть на полпути сюда. — Он посмотрел на дом, словно не мог удержаться. — Да поможет нам Бог.

— Три трупа? — спросил Лукас.

— Да, — подтвердил шериф. — Женщину застрелили, мужчина зарублен чем-то вроде топора, девушка… проклятье, мы не знаем. Совсем ребенок.

— Они еще в доме?

— Идемте, — угрюмо проговорил Карр. Его вдруг начало трясти, и он с трудом заставил себя успокоиться. — Мы их накрыли брезентом. И там есть еще кое-что… Ладно, давайте посмотрим на тела, а потом все обсудим.

— Шелли, ты в порядке? — снова спросил Лейси.

— Да… да-да, я покажу Дэвенпорту — Лукасу? — я покажу Лукасу, что тут вокруг дома, а потом войду внутрь. Господи, до чего же холодно!

Фрэнк Лакорт лежал на тропинке, ведущей из дома в гараж. Карр попросил одного из помощников поднять брезент, которым накрыли тело, и Лукас присел на корточки рядом.

— Господи! — Он посмотрел на шерифа, и тот отвернулся. — Что с его лицом?

— Наверное, собака, — ответил Карр, бросив взгляд на изуродованное тело. — Или койоты…

— Это мог быть волк, — сказал Лейси из-за плеча шерифа. — Нам сообщали о них, думаю, тут бродит несколько особей.

— Они его разделали под орех, — заметил Лукас.

Карр посмотрел на лес вокруг дома.

— Сейчас зима, — сказал он. — Все животные голодают. Мы подкармливаем оленей, но большинство из них умрут. Проклятье, многие уже погибли. Койоты болтаются около городских помоек и пиццерии.

Лукас стащил перчатку, достал из кармана парки фонарик и направил его луч на то, что осталось от лица мужчины. Лакорт был индейцем лет сорока пяти. Его волосы стали жесткими от замерзшей крови. Какое-то животное обглодало почти всю левую сторону лица. Левый глаз исчез, нос был съеден.

— Его ударили сбоку, прямо через капюшон. Голова расколота практически надвое, — сказал Карр.

Лукас кивнул и прикоснулся к капюшону пальцем в перчатке, изучая разорванную ткань.

— Док говорит, что это какой-то нож или топор, — пояснил Карр.

— Генри упоминал о снегоступах… — начал Лукас, выпрямляясь.

— Вот здесь, — указал Лейси.

Лукас навел луч фонарика на тени вдоль навеса для дров и увидел широкие следы, частично припорошенные снегом.

— Куда они ведут? — спросил он, вглядываясь в темную чащу.

— Следы начинаются у озера, потом идут между деревьями и тем же путем назад, — сказал Карр, показывая под углом на густой лес. — Дальше есть тропа для снегоходов, и ездят там постоянно. У Фрэнка тоже была пара снегоступов, так что следы вполне мог оставить и он. Мы не знаем точно.

— Следы ведут как раз к тому месту, где его убили, — отметил Лукас.

— Да, но, возможно, он отправился к озеру на снегоступах, чтобы посмотреть на что-то, а затем вернулся назад, и тут его убили. Или это следы убийцы, который явился сюда, а потом ушел тем же путем.

— Если это снегоступы Лакорта, тогда где они сейчас?

— В прихожей есть пара, — ответил Лейси, — но они так изуродованы водой из пожарных шлангов, что мы не можем сказать наверняка, пользовались ли ими в недавнее время. Определить это невозможно. Впрочем, они подходят к следам. «Медвежья лапа», без хвостовика.

— Хорошо.

— Есть еще кое-что, — добавил Карр, неохотно взглянув на труп. — Обратите внимание на снег, покрывающий тело. Пожарные накрыли его брезентом, как только приехали сюда, но у меня складывается впечатление, что на нем около полудюйма снега.

— И что?

Шериф несколько мгновений смотрел на труп, затем заговорил тише:

— Послушайте, я страшно замерз, но мне нужно обсудить с вами кое-какие странные вещи. Есть проблема. Так вы хотите сейчас взглянуть на другие тела? Женщине выстрелили в лоб, девочка сгорела. Или мы можем сразу поговорить?

— Я быстро осмотрю их, — сказал Лукас.

— Тогда идемте, — махнул рукой Карр.

Лейси отошел от них со словами:

— Шелли, мне нужно проверить оборудование.

Лукас и Карр осторожно направились по грязному льду к дому и вошли через переднюю дверь, стараясь не задевать ее. Внутри обгоревшая мебель и ковер были усеяны искореженными гипсокартонными панелями со стен и потолка. На полу валялись тарелки, кастрюли, сковородки, стеклянная посуда и остатки набора коллекционных керамических кукол. Всюду были разбросаны рамки от фотографий. Некоторые фото сгорели, но с других на Лукаса взирали чистые улыбающиеся лица с широко раскрытыми глазами. Счастливые светлые времена.

По дому ходили два помощника шерифа: один с видеокамерой (шнур питания спускался мимо его воротника под парку), второй держал в руках тридцатипятимиллиметровый «Никон».

— У меня руки заледенели, — пожаловался тот, что с видеокамерой.

— Иди в гараж, — сказал Карр. — Только осторожно, не поскользнись.

— В моей машине вы найдете пару галлоновых термосов с горячим кофе и бумажные стаканчики. Белый «Эксплорер» на парковке, — уточнил Лукас. — Дверь открыта.

— С-спасибо.

— Мне оставьте немножко, — попросил шериф и, повернувшись к Лукасу, спросил: — Где вы достали кофе?

— Остановился в «Уголке Доу» по дороге сюда и опустошил их кофейный автомат. Я шесть лет занимался патрулированием и тысячу раз морозил себе задницу на местах преступлений.

— Ага. «Доу». — Карр прищурился, вспоминая. — Оно по-прежнему принадлежит Филу и Вики?

— Да. Вы их знаете?

— Я знаю всех на семьдесят седьмом шоссе, от Хейуорда в округе Сойер до тринадцатого шоссе в округе Эшленд, — буднично ответил шериф. — Сюда.

Он провел Лукаса по обгоревшему коридору мимо двери ванной комнаты в маленькую спальню. Стена, выходящая на озеро, рухнула, и снег залетал внутрь через зияющий проем. Тело лежало под сгоревшей кроватью, так что ее пружины касались груди девочки. Один из прожекторов находился сразу за окном и заливал все вокруг ярким светом. Хотя голова убитой частично оказалась в тени, были видны неестественно белые зубы, сверкающие на обугленном лице.

Лукас присел на корточки, включил фонарик, крякнул, снова выключил его и встал.

— Меня затошнило, когда я посмотрел на нее, — признался Карр. — До того как меня выбрали шерифом, я работал в дорожном патруле и видел такие страшные катастрофы, что даже представить невозможно, но меня никогда не тошнило. А сейчас я едва сдержался.

— Несчастные случаи — другое дело, — согласился с ним Лукас. Он огляделся по сторонам. — А где тело матери?

— На кухне, — ответил Карр.

Они снова вышли в коридор.

— Зачем он сжег дом? — спросил шериф срывающимся голосом. — Ведь не ради того, чтобы спрятать тела. Он оставил труп Фрэнка во дворе. Если бы он просто убрался отсюда, прошел бы день или два, прежде чем кто-нибудь узнал бы про убийства. Он что, решил похвастаться тем, что сотворил?

— Может быть, хотел скрыть отпечатки пальцев. Чем занимался Лакорт?

— Работал в резервации, охранником в казино «Игл».

— В казино циркулирует много денег, — заметил Лукас. — У него там были какие-то проблемы?

— Я не знаю, — просто ответил шериф.

— А как насчет его жены?

— Она была помощницей учителя.

— Семейные неурядицы? Может, поблизости бродят бывшие супруги?

— Да, для обоих это был второй брак. Я проверю бывшую жену Фрэнка, Джин Хансен. Впрочем, я знаю ее, она даже мухи не обидит. Первого мужа Клаудии зовут Джимми Уилсон. Он переехал в Феникс три или четыре зимы назад, и он тоже не способен на такое. Я и его проверю, но они хорошие люди. Просто так случилось, что они перестали любить друг друга. Вы же знаете, как это бывает.

— Конечно. А девочка? У нее был бойфренд?

— Я выясню, — ответил Карр. — Хотя не знаю… Я, конечно, наведу справки, но она еще довольно юная.

— В последнее время случается, что подростки убивают своих родных или друзей. Это что-то вроде эпидемии.

— Да уж, поколение идиотов.

— Мальчики нередко путают огонь с сексом. Среди подростков полно поджигателей. Если кто-то влюбился в девочку, я бы присмотрелся к нему внимательнее.

— Вы можете поговорить с Бобом Джонсом из средней школы. Он тамошний директор, кроме того, проводит психологические консультации для подростков. Возможно, он что-то знает.

— Хорошо.

Лукас зацепился рукавом за обгоревшую стену и стал отряхивать его.

— Я надеюсь, вы тут задержитесь на некоторое время, — выпалил шериф и, прежде чем Лукас успел ответить, добавил: — Идите за мной.

Они пробрались в другую часть дома, через гостиную на кухню у задней двери. Два тепло одетых человека склонились над третьим телом.

Крупный мужчина выпрямился и кивнул Карру. Он был в ушанке и со значком помощника шерифа на груди. Женщина с сумкой в этот момент повернула голову жертвы каким-то металлическим инструментом.

— Невероятная погода, — сказал помощник шерифа. — Чер… ужасный холод, я замерз как цуцик.

— Ты хотел сказать, чертов холод, — поправила его женщина, склонившаяся над телом. У нее был низкий, ровный голос. Почти учительский. — Я ничего не имею против этого слова, особенно когда на улице чертов холод.

— Это он не из-за тебя беспокоится, а из-за меня, — отрезал Карр. — Нашла здесь что-нибудь, Уэзер, или просто смотришь?

— Нужно отвезти их в Милуоки, чтобы тела осмотрели профессионалы. Любителям нечего делать в похоронном бюро, — ответила Уэзер, подняв глаза.

— Но хоть что-нибудь обнаружили? — спросил Лукас.

Она посмотрела на труп женщины, лежащий на полу.

— Нет сомнений, что Клаудиа застрелена из довольно мощного оружия. Возможно, из ружья. У нее раздроблен затылок, вывалилась большая часть мозга. Пуля прошла навылет. Будем надеяться, что криминалисты сумеют отыскать ее. В теле пули нет.

— А девочка?

— Да, девочка. Нужно провести вскрытие, чтобы сказать что-то определенное. Вокруг талии и между ног имеются остатки обгоревшей ткани, так что можно предположить, что она была в трусах и… ммм, как называются такие флисовые брюки, похожие на…

— Спортивные, — подсказал шериф.

— Да, вроде того. А Клаудиа была полностью одета: джинсы и длинное нижнее белье.

— Вы хотите сказать, что они не были изнасилованы? — спросил Лукас.

Доктор встала и кивнула. Капюшон парки закрывал почти все лицо, и видна была только овальная полоска кожи около глаз и носа.

— Не могу сказать наверняка, но на первый взгляд складывается именно такое впечатление. Однако то, что с ней произошло, возможно, гораздо хуже.

Карр отпрянул назад.

— Хуже?

— Да.

Она наклонилась и открыла свою сумку.

— Я не хочу смотреть на это, — сказал помощник шерифа.

Доктор снова выпрямилась и протянула Карру полиэтиленовый пакет с застежкой. Внутри лежало нечто похожее на сушеный абрикос, который оставили на решетке гриля. Шериф взглянул на предмет и спросил, передавая пакет Лукасу:

— Что это?

— Ухо, — одновременно ответили женщина и Лукас.

— Ухо? Вы шутите?

— Его отрезали до или после того, как ее убили? — спокойно, даже с интересом спросил Лукас.

Карр в ужасе уставился на него.

— Это можно определить только в лаборатории, — ответила Уэзер таким же профессиональным тоном. — Тут есть корки, похожие на кровь. Я не уверена, но думаю, она была жива, когда его отрезали.

Шериф посмотрел на мешок в руках врача, отвернулся, отошел на два шага, и его вырвало. Через пару мгновений он выпрямился, вытер рот тыльной стороной руки в перчатке и сказал:

— Я не могу здесь находиться.

— А Фрэнка убили топором, — уточнил Лукас.

— Нет, вряд ли это был топор, — покачав головой, сказала врач. Лукас внимательно посмотрел на нее, но не смог разглядеть выражение ее лица. — Острое мачете. Или какое-нибудь более тонкое орудие. Скажем… э-э… ятаган.

— Что? — спросил шериф, вытаращив глаза.

— Я не знаю, — пожала плечами она. — Так или иначе, лезвие очень тонкое и острое. Этакая бритва весом в пять фунтов. Оно прошло сквозь кость, а не раздробило ее, как произошло бы в случае клиновидного оружия. Кроме того, оно тяжелое.

— Только не говори об этом ребятам из «Реджистера», — попросил Карр. — Они сойдут с ума.

— Они в любом случае сойдут с ума, — возразила она.

— Не стоит давать им повод становиться еще безумнее.

— А что насчет лица мужчины? — спросил Лукас. — Меня интересуют укусы.

— Собака, — ответила Уэзер. — Койот. Бог свидетель, я здесь имею дело с огромным количеством собачьих укусов, и эти выглядят очень похоже.

— Они воют по ночам. Целые стаи койотов, — вставил помощник шерифа.

— Да, вокруг моего дома они тоже бродят, — сказал Лукас.

— Вы официальное лицо? — поинтересовалась женщина.

— Нет. Раньше я служил в полиции Миннеаполиса. У меня домик в округе Сойер, и шериф попросил меня приехать и взглянуть на то, что тут произошло.

— Лукас Дэвенпорт, — сказал шериф, кивая. — Извините, Лукас, это Уэзер Каркиннен.

— Я слышала о вас, — сказала врач.

— Уэзер работала хирургом в Городах-близнецах, до того как вернулась домой, — объяснил Карр.

— Уэзер пишется как в «Stormy Weather»?[2] — спросил Лукас.

— Именно.

— Надеюсь, ты слышала про Дэвенпорта только хорошее, — сказал ей шериф.

Она посмотрела на Лукаса, слегка склонив голову набок. Теперь свет падал на ее лицо под другим углом, и Дэвенпорт увидел, что у нее голубые глаза и нос с небольшой горбинкой.

— Я помню, что он убил огромное количество людей.

Доктор сказала, что она очень замерзла, и направилась к выходу. Помощник шерифа последовал за ней. Замыкал шествие Карр, который то и дело спотыкался. Лукас задержался, чтобы еще раз взглянуть на убитую женщину. Собираясь уходить, он обратил внимание на блеск металла под обгоревшей и покореженной стеновой панелью. Он сразу понял, что́ это, по форме фрагмента: передняя часть спусковой скобы.

— Эй, парень с камерой все еще в доме? — крикнул он вслед остальным.

— Тот, что снимал на видео, в гараже, а второй здесь, — ответил Карр.

— Пришлите его сюда. Мы нашли оружие.

Карр, Уэзер и фотограф вернулись к нему. Лукас показал на скобу, и полицейский дважды снял место находки. Затем Лукас очень осторожно поднял стеновую панель. Револьвер. Тяжелый никелированный «смит-вессон» с рукоятью из орехового дерева. Лукас отбросил в сторону панель, чтобы она не мешала, и отошел назад, давая фотографу возможность снять положение оружия относительно тела.

— У вас есть мел или стеклограф? — спросил Лукас.

— Да, и рулетка.

Фотограф порылся в кармане и достал карандаш.

— А разве не нужно оставить все для экспертов? — нервно спросил Карр.

— Мощный револьвер. Возможно, это орудие убийства.

Лукас обвел револьвер линией, затем измерил расстояние, на котором оружие находилось от стены, а также от головы и руки убитой женщины. Фотограф записывал цифры. Покончив с этим, Лукас вернул стеклограф хозяину, огляделся по сторонам, подобрал щепку, просунул ее между спусковой скобой и крючком и поднял револьвер с пола.

— У вас есть еще один пакет с застежкой? — спросил он у врача.

— Да.

Она открыла сумку, поставив ее на колено, порылась внутри и протянула Лукасу открытый мешочек. Опустив туда револьвер, Лукас направил дуло в пол, сквозь полиэтилен открыл магазин и повернул барабан.

— Шесть пуль, все на месте. Из него не стреляли, — сказал он. — Черт!

— Не стреляли? — переспросил Карр.

— Да. Вряд ли это орудие убийства. Преступник не стал бы перезаряжать его, а потом бросать на пол. По крайней мере, не могу представить, зачем это делать.

— Значит?.. — спросила Уэзер.

— Скорее всего, его держала женщина. Револьвер лежал примерно в футе от ее руки. Видимо, она увидела убийцу, поняла, что ей грозит опасность, и попыталась оказать сопротивление. — Лукас продиктовал серийный номер револьвера фотографу, и тот аккуратно записал цифры. — Можете проверить его сегодня. Поинтересуйтесь в местных оружейных лавках.

— Я этим займусь, — пообещал Карр и добавил: — Мне н-н-необходим горячий кофе.

— Я думаю, ты сильно переохладился, Шелли, — сказала Уэзер. — Тебе надо посидеть в горячей ванне.

— Да-да.

Они осторожно выбрались через переднюю дверь, Лукас нес мешок с револьвером в руке. В этот момент на подъездной дорожке показался еще один помощник шерифа.

— Я привез брезент. Он там, в грузовике Национальной гвардии.

— Хорошо. Попроси, чтобы тебе помогли с этой работой. Парни там, в гараже. — Карр махнул рукой в сторону дома. Повернувшись к Лукасу, он добавил: — Я попросил у ребят из Национальной гвардии куски брезента, чтобы накрыть все в доме, пока не приедут специалисты из Мэдисона.

— Хорошо, — кивнул Лукас. — Здесь действительно нужны эксперты. И пусть никто ничего не трогает. Особенно тела.

В гараже было тепло. Полицейские и пожарные столпились около старомодной железной печки, в которой горели дубовые поленья. Помощник шерифа, снимавший место преступления на видео, заметил их и подошел с одним из термосов Лукаса.

— Я немного сберег для вас, — сказал он.

— Спасибо, Томми.

Шериф кивнул, дрожащей рукой принял стаканчик и протянул Лукасу, затем взял другой себе.

— Давайте найдем уголок, где мы сможем поговорить, — предложил он.

Обойдя капот старого микроавтобуса «шевроле» Лакорта, они оказались отделены от толпящихся в гараже пожарных и помощников шерифа. Карр сделал глоток.

— У нас проблема. — Он помолчал, а потом спросил: — Ты ведь не католик?

— Dominus vobiscum,[3] — ответил Лукас. — А что?

— То есть ты католик? Я уже так давно не был в церкви, что забыл всю латынь, — признался Карр.

Он на мгновение задумался над собственными словами, сделал глоток кофе и продолжил:

— Я обратился в католичество несколько лет назад. Был лютеранином, пока не познакомился с отцом Филом. Это приходской священник в Гранте.

— Вот как? Меня религия не слишком занимает.

— Хм, тебе следует подумать…

— Расскажи мне о проблеме, — нетерпеливо перебил его Лукас.

— Я пытаюсь, но это очень непросто, — ответил Карр. — Ладно. Мы считаем, что тот, кто убил этих людей, устроил пожар. Всю вторую половину дня шел снег, и на земле образовался новый слой толщиной в четыре дюйма. Когда сюда приехали пожарные, снегопад практически прекратился, но на теле Фрэнка лежал слой примерно в полдюйма. Вот почему я приказал накрыть его брезентом: я решил, что благодаря этому мы сможем установить время, когда его убили. Между его смертью и пожаром промежуток небольшой, но сколько-то времени прошло. Это важно. Сколько-то времени. Вы с доктором говорите, что девочку, возможно, пытали. Значит, нужно добавить еще сколько-то времени.

Лукас кивнул, показывая, что он заметил выделенные Карром слова.

— Тот, кто устроил пожар, воспользовался бензином, — продолжил Карр. — В воздухе остался запах, да и дом вспыхнул, словно факел. Возможно, убийца принес топливо с собой или взял то, что нашел у Фрэнка. В дальнем сарае стоит несколько лодок и снегоход, но около них нет канистр, и здесь тоже. А в канистрах должен был быть бензин.

— В любом случае дом загорелся очень быстро, — сказал Лукас.

— Да. Люди, живущие на другом берегу озера, смотрели телевизор. Они говорят, что в какой-то момент выглянули в окно и там ничего не было — только снег, а в следующее мгновение возник огненный шар. Они позвонили на пожарную станцию.

— Ту, мимо которой я проезжал? На углу?

— Да. Там дежурили двое. Они готовили ужин, и один из них видел, как мимо проехал черный джип. А через несколько секунд прозвучал сигнал тревоги. Они решили, что это был автомобиль Фила, священника. Отца Филиппа Бергена, пастора церкви Всех душ.

— Это действительно была его машина? — спросил Лукас.

— Да. Пожарные сказали, что Фил, похоже, ехал со стороны дороги, идущей вдоль озера. Поэтому я позвонил ему и спросил, не заметил ли он чего-нибудь необычного: может быть, видел огонь или встретил кого-то по пути. Он ответил отрицательно. Но прежде чем я успел еще что-то сказать, Берген сообщил, что был у Лакортов.

— Здесь? — приподняв брови, спросил Лукас.

— Да, здесь. И он утверждает, что, когда он уезжал, все было в порядке.

— Хм… — Лукас задумался над его словами. — А не могли пожарные ошибиться со временем?

— Нет. Один из них стоял у микроволновки и ждал, когда согреется сэндвич с ветчиной. Такие полуфабрикаты разогреваются две минуты, и он был почти готов. Тут другой пожарный сказал: «Вон едет отец Фил. Не слишком подходящая ночка для прогулок». Затем прозвучал сигнал микроволновки, пожарный достал сэндвич, но прежде, чем он успел развернуть его, поступил тревожный звонок.

— Совсем скоро.

— Вот именно. Чересчур быстро, чтобы на теле Фрэнка образовался слой снега. Если Фил говорит правду.

— Время — странная штука, — заметил Лукас. — Особенно в подобных случаях. Если бы речь шла не об одной минуте, если бы прошло пять минут, то у отца Фила было бы…

— Я тоже так подумал, но… не получается. — Карр покачал головой, повертел в руках стаканчик с кофе, затем поставил его на капот «шевроле» и пошевелил пальцами, пытаясь немного согреть их. — Я говорил с пожарными, несколько раз задавал одни и те же вопросы. Времени не было.

— Значит, священник…

— Он сказал, что от Лакортов сразу выехал на шоссе и направился в город. Я спросил, сколько у него ушло времени, чтобы добраться от дома Лакортов до шоссе, и он ответил: три или четыре минуты. Расстояние равняется примерно миле. Учитывая снегопад, похоже, Фил говорит правду.

— Хм…

— Но если он имеет отношение к случившемуся, почему он признался, что был там? Дьявольщина, в этом нет никакого смысла, — сказал шериф.

— Ты надавил на него? Задержал и допросил?

— Нет, я не умею делать такие вещи. Я могу прижать какого-нибудь подростка, который угнал машину или сорвал рекламный щит, посадить его возле камеры и напугать до полусмерти, но здесь все иначе. Я в таких вещах не разбираюсь. Убийства — не мой профиль.

— Ты рассказал ему о временны́х рамках?

— Пока нет.

— Хорошо.

— Я был сильно озадачен, — объяснил Карр, повернулся и невидящим взглядом уставился на стену гаража, вспоминая. — Когда он признался, что был здесь, я не знал, как реагировать, поэтому сказал: «Ладно, поговорим позже». Он хотел приехать сюда, когда мы сообщили ему, что вся семья убита, но мы велели ему оставаться в городе. Не нужно, чтобы он…

— Чтобы то, что он тут увидит, повлияло на его воспоминания и ответы.

— Да, — кивнул шериф, взял свой стаканчик с капота и допил кофе.

— А как насчет пожарных? У них не было причин соврать?

Карр покачал головой:

— Я знаю обоих. Не назвал бы их близкими друзьями, так что вряд ли имеет место сговор.

— Хорошо.

В дверь вошли двое пожарных. Первый был одет в костюм из резины и брезента, покрытый коркой льда.

— У тебя такой вид, будто ты свалился в озеро, — сказал шериф. — Ты, наверное, смертельно замерз.

— Я попал под струю. Мне не холодно, но я не могу двигаться, — ответил мужчина, а его напарник сказал:

— Не шевелись.

Пожарный стоял, точно толстое резиновое пугало, пока его коллега сбивал лед киянкой и зубилом.

Лукас и Карр некоторое время наблюдали, как осколки разлетаются во все стороны. Затем шериф продолжил:

— И еще кое-что. Когда Фил проезжал мимо пожарной станции, он тащил на прицепе трейлер со снегоходом. Берген занимает высокий пост в одном из клубов. В прошлом году он даже был председателем. Сегодня проводились гонки. Стартовая линия находилась у бара на другом берегу озера. Так что Фил был там со своим снегоходом.

— А следы ведут со стороны озера.

— И все, кто участвовал в гонках, были на снегоходах.

— М-да… Итак, ты думаешь, что священник имеет какое-то отношение к случившемуся?

На лице Карра появилось обеспокоенное выражение.

— Нет. Ни в коем случае. Я знаю его, мы дружим. Но я ничего не понимаю. Он никогда не врет. Фил очень порядочный.

— Если человек находится под прессингом…

Шериф покачал головой и рассказал, что однажды они играли в гольф друг против друга. Они шли с равным счетом после семнадцати лунок. Берген послал мяч из стартовой зоны в сторону сосновой рощицы справа от основной зоны, мастерски выбил мяч из очень неудобной позиции и за два удара попал на грин.[4] Затем он двумя паттами[5] прошел лунку, в то время как Карр сделал на один ход больше и проиграл.

— Пока я с восторгом рассказывал парням в раздевалке о том, как он выбил мяч из неудобного положения, Фил становился все печальнее и печальнее. По дороге в бар он схватил меня за руку с таким видом, будто вот-вот расплачется. Он сказал, что его второй удар угодил под одну из сосен, и Фил выкатил оттуда мячик, так сильно ему хотелось победить. Но обман раздавил его. Берген просто не смог с этим справиться. Он такой человек: не способен украсть ни цента, ни удара в гольфе. Он абсолютно честен и всегда будет таким.

Пожарный, работавший зубилом и киянкой, положил инструменты на пол, схватился за грудь резинового костюма своего напарника и резко распахнул куртку.

— Отлично, — сказал его приятель. — Дальше я сам. — Он посмотрел на Карра: — На улице сплошное веселье.

Доктор пробиралась между стеной и носом фургона. За ней следовал высокий мужчина, закутанный в тяжелую арктическую парку. Светлые волосы Уэзер, в которых проглядывала седина, были коротко подстрижены. При невысоком росте она обладала хорошей фигурой, хотя плечи выглядели широковатыми. У доктора были высокие скулы, темно-голубые глаза и большой подвижный рот. Крупный нос с небольшой горбинкой казался немного асимметричным. «Наверное, у нее непростой характер, — подумал Лукас. — В ее внешности есть что-то восточное, как обычно бывает у славян». Никто не назвал бы ее хорошенькой, но она была невероятно привлекательной.

— У вас секретный разговор? — спросила доктор.

В руке она держала стаканчик с кофе.

— Да нет, — ответил Карр, взглянув на Лукаса.

Он едва заметно качнул головой, словно хотел сказать: «Не говори о священнике».

— Шелли, я обошел все дома вдоль дороги, — доложил высокий мужчина. — Никто не видел ничего необычного. Впрочем, троих опросить не удалось. Я попытаюсь их разыскать.

— Спасибо, Джин, — поблагодарил Карр, и мужчина направился к двери. Повернувшись к Лукасу, шериф пояснил: — Это мой старший следователь.

Лукас кивнул и посмотрел на Уэзер.

— Не думаю, что имелись основания измерять температуру тел.

Доктор покачала головой и глотнула кофе. Лукас обратил внимание, что на руках у нее нет колец.

— По крайней мере, у женщин. Огонь, вода и лед все равно повлияли бы на показания. Но тело Фрэнка было тщательно завернуто, и я измерила его температуру. Получилось семнадцать и восемь десятых. Значит, он умер не очень давно.

— Хм, — проворчал Карр и посмотрел на Лукаса.

Доктор заметила это, перевела взгляд с одного на другого и спросила:

— А это важно?

— Возможно, тебе придется внести это в какой-нибудь отчет, — сказал Карр.

— Мы пытаемся понять, сколько времени прошло с момента их смерти до начала пожара, — пояснил Лукас.

Уэзер посмотрела на него с непонятным выражением.

— Бешеный, правильно?

— Что?

— Это ведь вы прикончили Бешеного, который нападал на женщин. И вы участвовали в том деле с индейцами.

— Да, — кивнул Лукас.

«Вороны выходят из дома в темноте, в руках у них пистолеты сорок пятого калибра… Почему она об этом заговорила?»

— Моя подруга оперировала в Нью-Йорке женщину-полицейского, которой выстрелили в грудь. Не могу вспомнить имя, но в то время она была очень знаменита.

— Лили Ротенберг.

«Проклятье. Побледневший Слоун на ступенях участка в Хэннепине говорит: „Держи себя в руках. В Лили стреляли“. Милая Лили…»

— Да-да, — кивая, сказала Уэзер. — Я помнила, что у нее какое-то цветочное имя. Она сейчас в Нью-Йорке?

— Верно. Она уже капитан. А ваша подруга-хирург — такая рыжеволосая? Я помню ее.

— Да, это она. И она была там, когда произошла большая перестрелка. По ее словам, это самая потрясающая ночь за всю ее карьеру. Она делала две операции одновременно, переходя из одной палаты в другую.

— Господи, а теперь это происходит у нас, — с ужасом произнес Карр. — Послушай, я пять лет прослужил патрульным, до того как меня выбрали шерифом, и это было двадцать лет назад. Большинство моих ребят ушли в отставку из постовых или местной полиции. Мы в жизни не сталкивались с убийством нескольких человек. И я тебя спрашиваю: ты нам поможешь с этим разобраться?

— Чего ты хочешь от меня? — спросил Лукас, прогоняя воспоминания.

— Проведи расследование. Я дам тебе все, что смогу. Восемь или десять человек, поддержку окружного прокурора, все, что потребуется.

— Какие у меня будут полномочия?

Шериф сунул руку в карман и сказал:

— Ты клянешься защищать закон Висконсина, и так далее, и тому подобное, да поможет тебе Бог?

— Конечно, — кивнул Лукас.

Карр бросил ему звезду.

— Ты теперь помощник шерифа. С мелочами разберемся позже.

Лукас взглянул на значок, лежащий у него на ладони.

— Постарайтесь никого не пристрелить, — проговорила Уэзер.

Глава 3

У Убийцы отчаянно замерзли руки. Он дважды безуспешно попытался открыть банку с супом, затем отставил ее в сторону и включил в раковине на кухне горячую воду. Пока вода текла по пальцам, он думал о том, что произошло…

Он не нашел фотографию. Девчонка не знала, куда ее спрятали, и она не врала: он практически отрезал ей голову перед тем, как она умерла, отсек нос и уши. Она сказала, что фотографию забрала ее мать, и в конце концов Убийца поверил ей. К этому моменту Клаудиа была мертва. Слишком поздно спрашивать, куда она спрятала ее.

Поэтому он убил девчонку тесаком для кукурузы, а потом поджег дом. Полиция ничего не знает про фотографию, да и сам снимок сделан на плохой бумаге и вырезан из дешевого журнала. Это чудо, если он сохранился в разбушевавшемся огне и воде, которой пожарные поливали дом.

И тем не менее он не видел, как фотография сгорела. А если ее найдут, ему конец.

Убийца стоял, держа пальцы под горячей водой. Постепенно они из белых становились розовыми, теряя восковой вид, какой приобрели на жестоком морозе. Он на мгновение закрыл глаза, не в силах справиться с ужасом перед тем, сколько еще предстоит сделать. А времени осталось совсем мало. Голос у него в голове настойчиво твердил: «Беги! Время уходит».

Но он никогда не убегал. Не убегал, когда его били родители и когда другие дети издевались над ним в школе. Вместо этого он научился бить первым. Убийца использовал хитрость, прятал свою агрессию, был холодным, точно лед. Обман стал его образом жизни. «Я у него не отнимал, он сам мне дал. Мы просто играли, а он упал, он настоящая плакса. Я ничего не делал».

В десятом классе он получил важный урок. Оказалось, что другие ученики готовы прибегать к силе не меньше, чем он. Всегда есть кто-то, у кого более мощное тело, более накачанные мышцы. Поэтому кто-нибудь обязательно получает травмы. Результат еженедельных вечерних драк — сломанные носы, вывихнутые плечи. А самое главное, это нельзя скрыть. Невозможно отрицать, что ты участвовал в потасовке, если в ней кто-то пострадал.

Однажды пострадал Даррел Уайнан, парень из крутых. Он привязался к Убийце по причине, известной только тем, кто затевает драки. По правде говоря, Убийца предвидел, что так будет, и, приготовившись к предстоящему сражению, носил в кармане кусок песчаника — гладкий камень размером с мяч для гольфа.

Как-то раз Уайнан подловил его на футбольном поле. За спиной у него маячили три или четыре прилипалы с книгами в руках и выражением предвкушения на лицах. Драка, будет драка!

Она продолжалась пять секунд. Едва Уайнан принял стойку опытного бойца рукопашного боя, прижав локти к корпусу, как Убийца швырнул ему в лоб камень. Промахнуться он не мог: его рука находилась всего в футе от цели.

Уайнан рухнул с размозженной головой. Он чуть не умер.

Убийца сказал тогда копам: «Я испугался, с ним была его шайка, а он постоянно всех избивает. Поэтому я поднял с земли камень и бросил его».

Мать забрала его из полицейского участка (отец к тому моменту уже сбежал, и Убийца никогда больше не видел его). В машине мать набросилась на него со словами: «Подожди, вот приедем домой! Подожди!»

Убийца тотчас наставил на нее палец и сказал: «Если ты еще раз до меня дотронешься, я дождусь, когда ты заснешь, и раскрою тебе голову молотком. Только прикоснись ко мне, и можешь больше никогда не ложиться спать».

Мать поверила ему. И правильно сделала: она до сих пор была жива.

Убийца выключил горячую воду и вытер руки кухонным полотенцем. «Нужно подумать. Столько всего еще необходимо сделать». Он забыл про суп, сел в кресло перед телевизором и уставился на черный экран.

Он никогда не видел воспроизведение той фотографии в журнале, хотя ему показывали оригинал, снятый «Полароидом». Он поступил глупо, позволив мальчишке сохранить фотографию. А когда тот ее отослал…

— Мы прославимся, — сказал мальчишка.

— В смысле?

Они курили в спальне трейлера. Мальчишка отдыхал, прислонившись спиной к подушкам. Убийца сидел, уперев локти в колени.

Мальчишка перекатился на кровати, заглянул под нее, достал какой-то журнал и бросил Убийце. Там были десятки фотографий мальчиков и взрослых мужчин.

— Что ты сделал? — спросил Убийца.

В глубине души он уже все понял, и его захлестнула ярость.

— Послал фотографию. Знаешь, ту, на которой мы с тобой вместе.

— Ах ты, щенок!

Убийца набросился на него. Парень захихикал, он не сопротивлялся, видимо не сообразив, что происходит. Убийца сел ему на грудь, оседлал его, прижал большие пальцы к его горлу… И тут Джим Харпер все понял. Глаза у него закатились, рот открылся, и Убийца…

Что он сделал? Он помнит, как отступил тогда назад, глядя на тело. Господи! Он убил его!

Убийца вскочил на ноги, вновь переживая те события и вспоминая, как пытался избавиться от трупа. Сначала он хотел бросить его в болото. Потом подумывал выстрелить в него из ружья и оставить ружье рядом, чтобы все выглядело как несчастный случай. Но Джим не ходил на охоту. И его отец понял бы это, а он настоящий псих. Затем Убийца вспомнил, как мальчишка рассказывал ему про статью в одном журнале, где писали о людях, которые используют для определенных целей вешалки для полотенец, и что удовольствие от этого будет больше, чем от кокаина…

Находясь в безопасности собственного дома, Убийца застонал, обуреваемый мыслями. Все так сложно. Он пытался отыскать след той фотографии, но в журнале ему не удалось выведать, где она может быть. Ничего, кроме почтового ящика в Милуоки. Он не знал, как ее найти, не выдав себя. И спустя какое-то время успокоился. Шансы, что снимок напечатают, минимальны. Даже если это произойдет, вероятность того, что его увидит кто-нибудь из местных жителей, невелика.

А потом, когда он уже почти забыл про нее, ему позвонил безумный папаша Харпера. Фотография была у Лакортов.

«Подумай о докторе».

Да. Уэзер…

Если фотография всплывет, только врач может сразу узнать его. Конечно, и без Уэзер его рано или поздно идентифицируют, но он поймет, что его ищут, и это даст ему время на маневр.

Он подошел к вешалке на стене и снял с крючка свой костюм для снегохода, висевший над решеткой радиатора. Комбинезон худо-плохо защищал от холода в такую морозную ночь, как эта, но даже в нем Убийце не хотелось долго находиться на улице. Он оделся, сунул ноги в сапоги и туго зашнуровал их. Затем стал искать в ящике для обуви свой кольт. Револьвер лежал на самом дне, завернутый в промасленную тряпку, рядом с другим оружием. Убийца вытащил его, собираясь использовать во второй раз за сегодняшний день. Револьвер оттягивал руку, был надежным, сложным и очень эффективным.

Убийца тщательно все обдумал.

Уэзер Каркиннен ездит в красном джипе, единственном красном джипе, припаркованном у дома Лакортов. Она проедет вдоль озера, чтобы попасть на 77-е шоссе, а затем двинется в сторону города по этой узкой, продуваемой ветрами дороге. Она будет ехать медленно… если, конечно, она все еще у дома Лакортов.

Уэзер закончила работу. Тела накрыты и останутся на своих местах до прибытия криминалистов из Мэдисона. Она выполнила свой общественный долг: в этом году обязанности коронера округа — неприятная работа, которую по очереди делали все врачи городка, — выпали на ее долю. Она сделала все необходимые записи по убийству, совершенному неизвестным преступником. Позже она составит по ним официальный отчет для прокурора округа и предоставит патологоанатому в Милуоки исследовать все остальное.

Ее здесь больше ничто не держало. Но она стояла в гараже, пила кофе, слушала разговоры копов — даже тех, что подтрунивали над ней в своей мягкой скандинавской манере, — и понимала, что не хочет отсюда уходить.

Кроме того, она бы еще раз поговорила с Дэвенпортом. Где же он? Уэзер поискала его взглядом. Наверное, вышел во двор.

Она накинула на голову капюшон, туго завязала его, надела перчатки. Снаружи уже навели относительный порядок. Большая часть пожарного оборудования была убрана, а тех немногих соседей, что пришли на шум, отправили по домам. Но жуткий запах остался. Уэзер сморщила нос и огляделась по сторонам. Помощник шерифа тащил к дому бухту дюймового каната.

— Вы не видели Шелли или копа из Миннеаполиса? — спросила врач.

— Мне кажется, Шелли в доме, а другой парень пошел с ребятами к озеру, хочет взглянуть на след от снегохода и поговорить с гонщиками.

— Спасибо.

Уэзер посмотрела в сторону озера, раздумывая, не сходить ли туда. Но снег был глубоким, а она снова начала замерзать. Кроме того, чем она сможет помочь?

Она вернулась в гараж за добавкой кофе и обнаружила, что он закончился. Термосы Дэвенпорта опустели.

Дэвенпорт. Боже праведный, почему она вдруг повела себя как подросток? Впрочем, немного, э-э, дружбы ей не помешало бы. Она вспомнила свой последний роман. Когда он закончился? Год назад? Подождите-ка… Господи, больше двух лет. Почти три. Он был женат, хотя сам очень мило определил свое семейное положение как «не слишком женатый», и их отношения были обречены с самого начала. В постели он был неплох, но чересчур увлекался телевизором. Уэзер с легкостью могла представить, как он превращается в разлагающуюся кучу компоста на каком-нибудь диване.

Доктор вздохнула. Кофе не будет. Она надела перчатки, снова вышла на улицу и медленно пошла к своему джипу. Уэзер по-прежнему не хотела уезжать. Во всем округе двор Лакортов был единственным местом, где имело смысл находиться. Центр событий.

Но становилось все холоднее: даже в теплых сапогах пальцы ног казались ей хрупкими, готовыми вот-вот рассыпаться на осколки. На озере стояло несколько снегоходов, свет их фар был направлен в сторону дома. Наверняка этих людей привлек пожар, приезд полицейских и новость про убийство Лакортов. Грант — маленький городок, где ничего не происходит.

Убийца мчался по озеру. Полдюжины снегоходов стояло на льду неподалеку от дома Лакортов, а их водители наблюдали за работой копов. Еще двое спешили по берегу, направляясь к дому. Если бы сейчас было хоть на несколько градусов теплее, на озере уже собралась бы сотня снегоходов и новые все подъезжали бы.

На середине озера Убийца съехал с трассы, оставив след в мягком снегу, и выключил двигатель. Дом Лакортов находился в миле отсюда, но все вокруг него заливал ослепительный свет. В карманный бинокль он видел, что джип Уэзер по-прежнему припаркован на подъездной дорожке.

Убийца что-то буркнул, убрал бинокль в боковой карман, где ему не грозило нагреться, осторожно слез с саней и проверил ногой снег. И тут же провалился примерно на фут, прежде чем его нога коснулась жесткой корки. Хорошо. Он вытоптал ямку с подветренной стороны от саней и устроился в ней. В такую ночь ветер, дувший со скоростью всего лишь пять миль в час, мог запросто прикончить.

Из своего укрытия Убийца слышал гудение генератора. Время от времени раздавались голоса людей, натягивавших на дом нечто похожее на брезентовый полог. Звучащие вдалеке слова напоминали кусочки звуковых конфетти: резкие отдельные оклики и возгласы в ночи. Затем Убийца вслушался и впервые обратил внимание на другие голоса. Он медленно повернулся лицом к мраку, окутавшему русло реки. Звуки были нечеловеческими, голодными. Они не имели ничего общего с пронзительными кошачьими воплями, скорее походили на громкие, вибрирующие, жалобные стоны, какие издавала девчонка, когда он резал ее.

Койоты завели свою дружную песню крови после урагана. Убийца вздрогнул, но вовсе не от холода.

Мороз все равно добрался до него двадцать минут спустя. В этот момент Убийца увидел, как маленькая фигурка в полном одиночестве направляется к красному джипу. Уэзер.

Когда она залезла внутрь, Убийца стряхнул со своего костюма снег, перекинул ногу через седло и завел двигатель. Он наблюдал за тем, как она включила фары и задом выехала с парковки. Ее путь был длиннее, поэтому Убийца не трогался с места и следил за машиной, пока не убедился, что она повернула налево, в сторону дороги. Доктор могла зайти на пожарную станцию, но там ничего особенного не происходило, если не считать приведения в порядок оборудования.

Убийца снова выбрался на тропу, проехал по ней примерно четверть мили, затем повернул направо, на нетронутый снег. Чуть дальше находился закрытый на зиму пансионат «Стэкпоул», освещенный уличными фонарями. Убийца мог выехать с ледяной поверхности озера на пляж пансионата, проехать по дорожке к шоссе и подождать Уэзер там.

Он мысленно представил, какую устроит ей засаду. Она будет медленно ехать по засыпанному снегом шоссе, он догонит ее и покатит рядом. С расстояния в шесть или восемь футов он вряд ли промахнется: пуля «магнум» сорок четвертого калибра разорвет стекло, как туалетную бумагу. Уэзер съедет в кювет, он остановится около джипа и выпустит в нее всю обойму. Даже если кто-нибудь увидит это, снегоход развивает хорошую скорость на заснеженной дороге. Никакая машина не сможет догнать его, если только у нее нет лыж спереди. А снегоходы в этих местах встречаются так часто, что отличить один от другого практически невозможно.

Вот и заснеженный пляж пансионата. Убийца притормозил, почувствовав, как дернулась машина, и медленно покатил по лужайке между двумя деревянными домиками. После предыдущей метели дорожку расчистили, но сейчас здесь еще никто не успел побывать, и Убийца пробирался по разбросанному машинами снегу. Он остановился перед шоссе, чтобы защитная полоса из голубых елей скрыла снегоход. Убийца чувствовал себя копом на мотоцикле, прячущимся за щитом для объявлений.

Убийца ждал.

Где она?

Краем глаза он уловил какое-то движение слева, быстрое, но осторожное, и резко повернул голову. Ничего. Но там что-то было… Ага, вот. Собака. Маленькая немецкая овчарка попала в полосу света во дворе пансионата. Нет, не овчарка, а койот, который смотрел на Убийцу, прячась в низких зарослях. И еще один. Послышался хруст снега, потом рычание. Койоты никогда так себя не вели. Эти животные всегда старались оставаться незаметными.

Убийца застегнул молнию на костюме, вытащил из внутреннего кармана револьвер и с опаской оглянулся на кусты. «Надеюсь, койоты ушли куда-нибудь», — подумал он.

Из-за поворота озерной дороги появился свет фар. Наверняка это машина Уэзер. Он переложил револьвер в другую руку, ту, которой нажимал на тормоз, и впервые задумался о деталях своего нападения. Убийца держал одну руку на акселераторе, а другую на тормозе. Ему не хватало еще одной руки. Нечем стрелять. Придется импровизировать и использовать ту руку, что лежала на тормозе. Но…

Когда свет фар приблизился, Убийца убрал револьвер во внешний карман брюк. Джип проехал мимо, в окне мелькнул профиль Уэзер. Она ехала, сбросив капюшон парки и сняв шапку.

Убийца завел двигатель и направился следом, скатившись по пологому склону канавы на левой стороне дороги. Автомобиль все быстрее удалялся от него. Из-под шин летели льдинки и крупинки соли, которые отскакивали от его костюма и шлема, точно большие пули.

Уэзер ехала быстрее, чем он ожидал. Другие снегоходы какое-то время назад промчались по канаве, и там образовалось что-то вроде тропы, засыпанной выпавшим за день снегом. Впрочем, настоящей дорогой назвать это было нельзя. Убийца налетел на холмик, заросший болотной травой, и снегоход неожиданно подбросило в воздух. Он вцепился в руль.

В другое время, когда он мог бы видеть, что происходит, такой полет привел бы его в восторг, но сейчас Убийца чуть не свалился на землю. Он плюхнулся на сиденье, снегоход дернулся и закачался под ним. Уэзер опережала его на пятьдесят ярдов. Вновь обретя контроль над машиной, Убийца сдвинул рукоять акселератора вперед, набирая скорость, и помчался по рыхлому снегу, по верхушкам маленьких кустиков, по невидимым кочкам, чувствуя, как стучат зубы, когда он налетает на очередное препятствие.

Снегоуборочная машина проехала по шоссе чуть раньше вечером, и справа мимо Убийцы проносились неровные насыпи. Он сдвинулся еще больше влево, понимая, что жесткая, неровная поверхность сугробов непременно приведет к тому, что он вылетит из седла. Впереди, совсем рядом, маячили задние огни джипа Уэзер. Убийца постепенно догонял ее. Он мчался так быстро, что не успел бы затормозить в пределах луча света своих фар, и понимал, что, если впереди окажется дерево, он врежется в него.

Едва он подумал об этом, как увидел какой-то холм; впрочем, он сразу понял, что это куча сена, которое бросили в канаву, чтобы защитить землю от весенней эрозии. Снег превратил ее в идеальный трамплин для снегохода. Убийца совсем не хотел прыгать, но времени объехать препятствие не оставалось. Он крепко сжал руль и взлетел в воздух.

Снегоход тяжело, точно бомба, рухнул на землю, подскочил на месте, и его занесло по более мягкому снегу в левую сторону. Убийца попробовал вывернуть вправо, но неудачно. Он въехал на правый склон к сброшенному с дороги снегу, попытался сдвинуться левее и съехал вниз, на дно, пропахав длинную борозду.

Получилось.

Его трясло. На мгновение Убийца подумал о том, чтобы прекратить погоню, но он был уже так близко. Он сжал зубы и помчался вперед, нагоняя свою жертву. Тридцать ярдов. Двадцать…

Уэзер посмотрела в зеркало заднего вида и увидела фары снегохода, который ехал очень быстро. Даже слишком. Ненормальный. Она улыбнулась, вспомнив безобразие, творившееся в прошлом году по всему округу. Пересечения дорог для снегоходов и для обычных машин были помечены знаками в форме ромба с нарисованным на них снегоходом. Очень похоже на знаки, предупреждающие об оленях, только без слов. По всему округу Оджибве кто-то при помощи распылителя с черной краской написал на знаках со снегоходами: «Перекресток идиотов». Все было сделано очень аккуратно, с использованием трафарета. В течение недели каждую ночь находили несколько испорченных знаков. Газеты много писали об этом.

«Дэвенпорт».

Она вспомнила его лицо, плечи, руки. Он производил впечатление немало повидавшего человека, держался настороженно, как будто ему причинили боль. Он нуждался в помощи, но при этом был жестким, как кремень. В его присутствии Уэзер терялась, почти лишалась дара речи и при этом чувствовала, что ей хочется заинтересовать его. Но вместо этого большая часть того, что она ему говорила, звучала почти оскорбительно. «Постарайтесь никого не пристрелить».

Господи, неужели она это сказала? Уэзер прикусила губу. Почему она так себя вела? Пыталась произвести впечатление? Когда Дэвенпорт смотрел на нее, ей казалось, что он видит ее насквозь. И ей это нравилось.

Подпрыгивающий свет в зеркале заднего вида снова привлек ее внимание. Придурок на снегоходе по-прежнему ехал по канаве, но мчался практически вровень с джипом. Она оглянулась через плечо. Если она все правильно помнит, скоро будет лесная дорога. Там проходит дренажная труба, и этот болван катапультируется прямо в округ Прайс, если попытается проскочить через ограждение на такой скорости. Может, он хочет догнать ее и ей стоит притормозить?

План нападения никак не удавалось осуществить. Будь у Убийцы чувство юмора, он бы рассмеялся. Если он уберет руку с акселератора, то отстанет от Уэзер. А если отпустит тормоз, то не будет чувствовать себя в безопасности. Но выбора не было: он снял руку с тормоза, отстегнул застежку-липучку на кармане и вытащил револьвер. До джипа оставалось пятнадцать футов. Десять. Уэзер оглянулась и посмотрела на него.

Он немного отстал, расстояние увеличилось до пятнадцати футов. Снег, летящий из-под колес машины, продолжал осыпать его, стучал по шлему. Джип мигнул габаритными огнями один раз, два, три и замедлил ход. Почему? Кто-то приближается? Убийца ничего не видел впереди. Он поднял револьвер и обнаружил, что не может навести его ни на окно, ни на кузов машины, не говоря уже о голове Уэзер. Он разглядел очертания ее лица, когда она обернулась. Тормозные огни продолжали вспыхивать и гаснуть. Зачем она это делает?

Он подобрался еще ближе, его левая рука отчаянно дергалась, и он неуклюже попытался зафиксировать ее, прижав к телу. Погоня становилась все более трудной. Убийца попытался удержаться наравне с джипом на скорости пятьдесят миль в час, сорок пять, сорок. Уэзер ехала все медленнее.

Наконец, зашипев, точно спущенная покрышка, Убийца опустил револьвер к ноге и сдвинул рукоять акселератора назад. Надо признать, это была неудачная идея. Сбросив скорость, он убрал оружие в карман и снова положил руку на тормоз. Если бы у него была винтовка, а дело происходило днем, тогда, возможно, получилось бы.

Он посмотрел на джип и увидел профиль жертвы, ее светлые волосы. Совсем близко.

Он еще немного сбавил скорость. Уэзер вот-вот перестанет жать на тормоза. Убийца оглянулся назад, чтобы проверить, нет ли на дороге машин. Неожиданно прямо перед ним выросла стена. Он хотел резко увести снегоход в сторону, нажал на тормоз, опасно наклонился вправо и попытался въехать наверх по склону канавы, но налетел на громадную глыбу льда. Снегоход выскочил на дорогу и заглох.

Убийца сидел в неожиданно наступившей тишине. Он задыхался, сердце отчаянно колотилось в груди. Перекресток с лесной дорогой. Как можно было забыть об этом! Если бы он продолжил преследование, то налетел бы на конец стальной дренажной трубы и сейчас был бы мертв. Убийца посмотрел на ограждение, и внутри у него все похолодело. Он спасся чудом. Покачав головой, он завел двигатель и повернул в сторону дома. Прежде чем пуститься в обратный путь, Убийца оглянулся и увидел, как за поворотом исчезли габаритные огни джипа. Ему придется вернуться за ней, и очень скоро. Но на сей раз следует все продумать и спланировать.

Уэзер увидела, что снегоход сбросил скорость и отстал. Мимо пронеслась лесная дорога, и джип выехал на шоссе. Наверное, водитель снегохода догадался, почему она сигналила. Она разглядела перекресток в свете фар, поняла, что не успеет остановиться, чтобы предупредить его, и начала отчаянно жать на тормоза, надеясь, что он сообразит, почему она это делает.

И он понял.

Отлично. Она увидела задние огни его снегохода — крошечные красные точки в темноте — и нажала на кнопку выбора каналов на радиоприемнике. По радио Дулута передавали «Маленькую ночную серенаду» Моцарта.

«Ну а теперь вернемся к Дэвенпорту».

Им действительно необходимо снова поговорить. А это нужно тщательно продумать.

Уэзер улыбнулась. Она уже очень давно не чувствовала ничего подобного.

Глава 4

Лукас ехал за шерифом по темному, засыпанному снегом шоссе. Мимо, обдав их волной мягкого снега, промчался лесовоз с трейлером, на котором цепями были закреплены шесть огромных бревен. Правые колеса машины Карра завязли в глубоком сугробе на обочине, и автомобиль с трудом выбрался на дорогу. Через минуту неторопливо проехала снегоуборочная машина, затем целая стая снегоходов.

Лукас наклонился над рулем, напряженно вглядываясь в темноту. Казалось, ночь пожирает свет фар. Они обогнали снегоуборщик, и на мгновение перед ними вытянулось пустое шоссе. Лукас порылся в ящике под ручкой кресла, нашел кассету и вставил в магнитофон. Зазвучал голос Джо Кокера, который пел «Black-Eyed Blues».

Лукас чувствовал себя так, будто пробудился от сна, навеянного опиумом. Казалось, что свежий ветер изгоняет из его сознания пыль и обрывки паутины. Он вернулся из Нью-Йорка после жестокой охоты на человека. И обнаружил в Миннеаполисе… ничего он не обнаружил. Ему нечего было делать, разве что зарабатывать деньги и развлекаться.

В сентябре Лукас на две недели уехал из Городов-близнецов в свой домик в Висконсине, к востоку от Хейуорда, чтобы половить щук. Назад он так и не вернулся. Он звонил, поддерживал связь со своими программистами, но не мог заставить себя отправиться в новый офис. Там его ждал компьютер самой последней модели, крутящееся кресло за шестьсот долларов и художественная репродукция на стене, рядом с чучелом щуки в рамке.

Лукас остался на севере и встретил зиму. В октябре было холодно. В Хеллоуин с юга Скалистых гор пришел ледяной буран, и, прежде чем он завершил свое дело, землю покрыл слой снега в двадцать дюймов, образовав сугробы высотой в пять и даже шесть футов.

Весь ноябрь стояла холодная погода с пронзительными ветрами, время от времени налетали ураганы. Почти каждую неделю выпадало несколько дюймов осадков. А в пятницу после Дня благодарения прошел очень сильный снегопад, и белое покрывало на земле стало на фут толще. Местные газеты назвали этот день вторым Хеллоуином и сообщили, что половина бюджета, отведенного на уборку снега, уже израсходована. А ведь прошло всего четыре недели зимы.

Декабрь выдался холодным, с частыми снегопадами. Затем второго и третьего января в Нортвудсе разбушевалась ужасная вьюга, которую назвали третьим Хеллоуином. Когда она закончилась, снежный покров вырос на тридцать четыре дюйма. Сугробы доставали до крыш домов, стоящих на берегу озера.

«Знали бы вы, что тут творилось в… году», — говорили люди. Но никто раньше не видел ничего подобного.

А после того как вьюга утихла, за дело взялся мороз.

В ночь на третье число термометр на веранде домика Лукаса показывал минус тридцать четыре градуса. На следующий день температура немного поднялась — до минус двадцати девяти. Школы не работали, по радио всем предлагали сидеть дома и выходить на улицу только в самых крайних случаях. Следующей ночью в Оджибве было уже тридцать шесть градусов ниже нуля.

Жизнь практически остановилась. Дорожное движение замерло, если не считать случайного лесовоза, мрачно ползущей снегоуборочной машины да нескольких безумцев на снегоходах. И еще полицейских автомобилей. На улице стало небезопасно из-за небывалых холодов.

Лукас дремал на диване перед камином, когда услышал стук. Он сразу сел и насторожился, опасаясь, что шумы доносятся из системы отопления. Но звук прекратился. Лукас нахмурился. «Может, это мне кажется?» Он поднялся на ноги, подошел к лестнице, ведущей в подвал, и прислушался. Ничего. Тогда он выглянул в кухонное окно и увидел на дорожке джип, а через секунду раздался звонок в дверь. Понятно. Тот, кто к нему пожаловал, стучал кулаком в ворота гаража.

Лукасу стало любопытно, и он подошел к двери. Температура воздуха была около минус тридцати. Он посмотрел в окошко в двери. Там стоял полицейский в шапке-ушанке с опущенными «ушами».

— Да?

— Приятель, у нас серьезная проблема в округе Оджибве. Шериф прислал меня спросить, не сможешь ли ты поехать туда и посмотреть. Убито по меньшей мере три человека.

— Проходи. Как вы узнали обо мне?

Лейси вошел внутрь и огляделся по сторонам. Книги, на стенах несколько пейзажей, написанных акварелью. Телевизор и стереосистема. В камине, распространяя запах горящей сосны, потрескивали дрова.

— Шериф прочитал статью в милуокской «Джорнал» о твоих подвигах в Нью-Йорке и о том, что ты тут бываешь. Он позвонил в Миннеаполис, и там ответили, что сейчас ты как раз в наших краях, поэтому он связался с шерифом округа Сойер и выяснил твой адрес. И вот я здесь.

— Отвратительная ночь, — заметил Лукас.

— Ты даже не представляешь насколько, — откликнулся Лейси. — Холод жуткий.

Впереди, мигнув, загорелись стоп-сигналы машины шерифа. Он сбросил скорость и остановился. Включились аварийные огни. Лукас подъехал и затормозил рядом. Карр обошел свой внедорожник спереди.

Лукас открыл дверь и высунулся наружу.

— Что случилось?

— Дерево упало, — крикнул в ответ шериф.

Лукас не стал выключать двигатель, закрыл дверь и объехал машину Карра. Из-за мороза от придорожного клена отвалилась ветка и упала в канаву у обочины, частично перегородив шоссе. Карр ухватился за более толстый конец, потянул и сдвинул на фут. Лукас помог ему, и вместе они оттащили ее в сторону.

— Холодно, — проворчал шериф, когда они поспешно вернулись в свои машины.

«Уэзер, — подумал Лукас, снова двинувшись вслед за шерифом, и представил симпатичного доктора. — Это может оказаться очень эффективным способом согреться». Какое-то время он не общался с женщинами и уже начал чувствовать, что ему этого не хватает.

Впереди возник Грант — скопление оранжевых уличных фонарей. Затем появилась вывеска мотеля «Сосны», заведение «Харди» и заправка «Юнокэл», газовая компания и магазин проката фильмов со светло-желтым навесом. Шериф свернул направо у единственного светофора и проехал через деловой центр, занимающий три квартала. У полузасыпанного снегом знака «стоп» шериф повернул налево и покатил вверх по пологому холму. Слева росли сосны. Судя по всему, там был парк.

Церковь, обшитая белой вагонкой, стояла на вершине холма в окружении сосновой рощи, за ней находилось маленькое кладбище. Шериф проехал мимо храма и остановился перед небольшим кирпичным домом с освещенными окнами.

В свете фар Лукас увидел вывеску: «Дом приходского священника», ниже курсивом было написано: «Его преподобие Филипп Берген». Он остановился позади Карра, выключил двигатель и выбрался наружу. Воздух был таким холодным и сухим, что казалось, будто по коже провели наждаком. При каждом вдохе на подбородке и под носом появлялись ледяные кристаллики.

— Лесовоз почти обогнал нас, — сказал Лукас шерифу, когда тот вышел из своего внедорожника «шевроле».

Их носы и рты окутывали клубы пара.

— Дьявольский болван. Я позвонил ребятам и попросил, чтобы кто-нибудь остановил его и проверил содержание алкоголя в крови, — ответил Карр.

Когда они направились на другую сторону улицы, шериф сказал:

— Как же мне не хочется это делать!

Они прошли по тропинке, покрытой толстым слоем снега, и поднялись на крыльцо. Карр нажал на кнопку звонка, затем опустил голову и начал раскачиваться с пятки на носок. У двери появился мужчина — это был Берген, — выглянул в окошко и открыл дверь.

— Шелли, что там случилось? Они мертвы? — спросил Берген, с любопытством взглянув на Лукаса.

— Да… Давай мы сначала разуемся, а потом поговорим, — сказал Карр. — Это наш новый помощник шерифа, Лукас Дэвенпорт.

Берген кивнул и внимательно посмотрел на Лукаса. У него на переносице обозначилась морщинка.

— Рад с вами познакомиться.

Священник, приземистый толстый скандинав со светлыми волосами и вечным выражением сомнения на бледном лице, выглядел лет на пятьдесят. Он был в шерстяном исландском свитере, черных домашних брюках и носках. Когда он говорил, слова получались мягкими и какими-то округлыми. Лукас подумал, что он не принадлежит к категории воинствующих служителей церкви, а главным в своей деятельности считает доброту и сочувствие.

Оставив сапоги в прихожей, визитеры в носках прошли в гостиную по короткому коридору, мимо сурового вида распятия в итальянском стиле с бронзовым Христом. Шериф стянул свой костюм для снегохода, а Лукас бросил парку рядом с простым деревянным стулом и сел.

— Итак, что случилось? — повторил свой вопрос Берген.

Он прислонился к полке камина, за стеклянной дверцей которого тлели остатки трех березовых поленьев. На полке стояла репродукция с изображением Девы Марии.

— Во всем этом есть кое-что очень странное.

Карр бросил костюм на пол и сел на краешек мягкого стула. Он поставил локти на колени, переплел пальцы и наклонился к священнику.

— А что именно? — нахмурился Берген.

— Ты сказал, что Лакорты были в полном порядке, когда ты от них уехал.

— Именно так, — кивнул Берген. Он говорил уверенно, как человек, который ни в чем не виноват. — У меня не сложилось впечатления, что они нервничали. Кстати, а как их убили? Может быть, один из них… — И, покачав головой, ответил на собственный вопрос: — Нет, только не они.

— Один из пожарных видел, как твой джип проехал мимо их станции, — сказал Карр. — Через несколько секунд поступил сигнал тревоги. Когда пожарные оказались на месте, через пять или шесть минут после вызова, выяснилось, что Лакорты мертвы уже некоторое время. Полчаса или даже больше.

— Это невозможно, — тут же возразил священник. Он выпрямился, посмотрел на Лукаса, потом на шерифа, и по его лицу пробежала тень подозрения. — Шелли, ты же не думаешь, что в этом замешан я?

— Нет-нет, мы просто пытаемся разобраться.

— А что они делали, когда вы от них уезжали? — спросил Лукас.

Берген внимательно посмотрел на него.

— Вы тот самый человек из отдела по расследованию убийств полиции Миннеаполиса, который живет в округе Сойер. Вас уволили.

— Что они делали? — повторил свой вопрос Лукас.

— Шелли, что происходит? — спросил священник, взглянув на шерифа, но тот отвернулся.

— Мы должны в этом разобраться, Фил.

— Значит, мистер Дэвенпорт выступает в роли наемника? — спросил Берген, снова взглянув на Лукаса.

— Он нам нужен, Фил, — ответил Карр, и в его голосе появились умоляющие нотки. — У нас больше нет никого, кто мог бы помочь. Кстати, он добрый католик.

— Что они делали? — в третий раз спросил Лукас.

Теперь вопрос прозвучал с холодной резкостью.

Священник поджал губы, потом выпятил их, раздумывая над ответом и одновременно изучая Лукаса. Наконец он вздохнул и проговорил:

— Когда я уезжал, с ними все было в полном порядке. Ни малейшего намека на проблемы. Я приехал прямо сюда и находился здесь, когда позвонил Шелли.

— Пожарные утверждают, что они не могли ошибиться со временем, — сказал Лукас. — Они абсолютно уверены в своих показаниях.

— Я тоже уверен! — рявкнул Берген.

— Как долго вы пробыли в доме?

— Около пятнадцати минут, — ответил Берген и повернулся так, чтобы оказаться лицом к лицу с Лукасом.

— Вы там что-нибудь ели?

— Кексы и стакан молока.

— Кексы были горячими?

— Нет, но Клаудиа заливала их глазурью, пока мы разговаривали.

— Когда вы уехали, вы останавливались где-нибудь на обратном пути? Хотя бы ненадолго?

— Нет.

— Значит, вы сразу отправились к своему джипу, сели в него и поехали на скорости, максимально возможной на такой дороге.

— Ну, я, наверное, повозился с машиной минуту или две, прежде чем завести двигатель, — сказал Берген. Он понял, что́ они имеют в виду, и попытался растянуть время. — Но перед тем как уехать, я не видел ничего такого, что указывало бы на будущее несчастье.

— Телевизор работал? — спросил Лукас.

— Ммм, нет, не думаю.

— А радио?

— Нет, мы разговаривали, — ответил священник.

— На столе лежала газета?

— Я не помню, — сказал Берген, повышая голос. — К чему все эти вопросы?

— Попытайтесь припомнить что-нибудь необычное, что вы заметили в тот раз в доме Лакортов и что может все еще оставаться там, уцелев в огне. Может быть, книга на столе? Или что-то еще в этом роде.

— Ну… — Священник почесал нос. — Нет, не могу сказать, но я подумаю. Должно быть что-то.

— Вы посмотрели на часы, когда вернулись домой?

— Нет, но я пробыл здесь совсем недолго, а потом позвонил Шелли.

Лукас посмотрел на шерифа.

— Шелли, позвони и попроси, чтобы тебя соединили с домом Лакортов. Пусть кто-нибудь сходит на кухню и посмотрит, нет ли там миски с глазурью.

Он снова повернулся к Бергену.

— Глазурь была в миске или в банке, в которой ее продают?

— В миске.

— Пусть проверят и выяснят, есть ли там миска с глазурью и формы для кексов в раковине или около стола.

— Хорошо.

— Она могла вымыть посуду, — высказал предположение Берген.

— У нее не было времени, — возразил Лукас.

— Позвони из офиса, — предложил священник Карру.

Они посмотрели вслед шерифу, когда тот направился в коридор.

— Фрэнк Лакорт вышел на улицу, когда вы уезжали?

— Нет. Он попрощался со мной у входа. Точнее, возле кухонного стола. Клаудиа проводила меня до двери. Вы ходили в католическую школу?

— Когда учился в средней школе.

— Это там вас научили допрашивать священников?

— Мне нет дела до того, что вы священник, — отрезал Лукас. — Вам известно о скандалах последних лет. Годами происходили недопустимые вещи, а вы, ребята, тщательно скрывали их. В школе, где я учился, было около полудюжины братьев нетрадиционной ориентации, и все знали об этом. Их делишки коснулись не одного мальчишки.

Берген пристально посмотрел на него, отвернулся и покачал головой.

— Фрэнк Лакорт был в уличной одежде или выглядел так, будто собирался выйти из дома? — спросил Лукас, возвращаясь к своим обязанностям.

— Нет.

Священник был подавлен, его голос звучал мрачно.

— Вы видели там кого-то еще?

— Нет.

— У Фрэнка была пара снегоступов?

— Я не знаю.

— Вы не заметили следов от снегоступов перед домом?

— Нет, — покачал головой Берген. — Не заметил. Но ведь шел снег.

— Когда вы возвращались, никто не проезжал мимо?

— Нет. Каково расстояние от пожарной станции до дома Лакортов?

— Одна и одна десятая мили, — ответил Лукас.

Берген снова покачал головой.

— Я осторожный водитель. Я сказал, что мне потребовалась минута или две, чтобы добраться до угла, но две минуты — это тридцать миль в час. Я ехал намного медленнее да еще тащил за собой трейлер.

— Снегоход?

— Да. Я был в клубе, он называется «Вьюнки Гранта». Можете проверить.

Вернулся шериф.

— Они посмотрят и позвонят, когда что-нибудь станет ясно.

Лукас взглянул на него.

— Если преступник дождался, когда отец Берген уедет, затем сразу же как-то выманил Фрэнка, убил его, потом жену и дочь, поджег дом и быстро убрался и если предположить, что между приездом пожарных и обнаружением тел прошло какое-то время… тогда у нас может получиться.

Карр взглянул на Бергена, которого озадачили слова Лукаса. Священник уже принял чужака за своего врага, но тот вдруг сменил направление поиска.

— Хорошо, — кивнул шериф и добавил, обращаясь к Бергену: — Мне очень не хотелось подвергать тебя этому, Фил, но у нас действительно серьезная проблема. Возможно, мы сумеем разобраться с ней. О чем вы разговаривали, когда ты был у них? Я хочу сказать, это же была не исповедь или что-то подобное? Я…

— Мы обсуждали службу во вторник и рассматривали возможность обмена с баптистами. Я хотел выработать основные правила.

— О! — На сей раз у Карра сделался смущенный вид. — Ну, мы сможем решить это позже.

— Вы о чем? — спросил Лукас.

— Церковные проблемы, извечный спор, — ответил шериф.

— А они могли привести к убийству?

Берген был потрясен.

— Боже праведный, нет, конечно! Вас могут не пригласить на вечеринку, но убить!..

Карр взглянул на него и нахмурился. В этот момент в коридоре зазвонил телефон.

— Я возьму, — вызвался священник.

Через мгновение он вернулся с переносной трубкой и протянул ее шерифу:

— Тебя.

Карр взял трубку.

— Шериф… Да… — И после паузы: — Хорошо, хорошо. Встретимся там позже. Ладно.

Он нажал на кнопку отбоя и повернулся к Лукасу.

— В раковине лежала миска, которую могли использовать для приготовления глазури. В ней ничего не было, но она подходящего размера и формы.

— Я же вам говорил, — сказал Берген.

— Ясно, — кивнул Лукас.

— Если мы здесь закончили, я возвращаюсь в дом Лакортов, — сказал Карр, поднял свой костюм и начал надевать его снизу. — Извини, что побеспокоили тебя, Фил, но мы должны были спросить.

— Эти убийства… они странные, — сказал священник, качая головой. — Ужасные. Я начну составлять заупокойную проповедь и обращусь с ней к горожанам.

— До похорон пройдет некоторое время. Нам придется отправить тела в Милуоки для вскрытия, — сказал шериф. — Я свяжусь с тобой.

— Ты поедешь назад, к дому Лакортов? — спросил Карр, когда они вышли на улицу.

Лукас покачал головой.

— Для меня там нет ничего интересного. Я советую тщательно все прикрыть. Расставь своих помощников, чтобы они не пускали туда любопытных и отгоняли койотов, пока не приедут ребята из Мэдисона.

— Хорошо. На самом деле я мог бы сделать это и отсюда, но… Тут дело в политике. — В его голосе появились извиняющиеся интонации. — В течение следующих дней мне придется провести там много времени.

Лукас кивнул.

— В Городах-близнецах все точно так же.

— А что ты думаешь насчет Фила?

— Не знаю, — ответил Лукас.

Где-то вдалеке кто-то включил цепную пилу. Оба повернулись на звук и стали всматриваться в том направлении, но увидели только гараж и освещенный двор. Жужжание пилы стало раздражающим фоном их разговора.

— Вопрос времени по-прежнему остается. Миска из-под глазури не настолько важная улика, чтобы полностью исключить его из числа подозреваемых. Но кто знает? Возможно, был сильный порыв ветра и снег с крыши за две минуты засыпал тело Лакорта.

— Такое тоже может быть, — согласился шериф.

— Эта история про баптистов… насколько там все серьезно? — спросил Лукас.

— Серьезнее, чем он считает, — ответил Карр. — Что ты знаешь про пятидесятников?

— Ничего.

— Они верят в непосредственное общение с Господом. Католическая церковь учит, что только она является надежным толкователем Божественного слова, и не признает идею прямого контакта. Слишком много дурного произошло из-за этого раньше. Но некоторые католики — и их число постоянно растет — считают, что человек может иметь такой опыт.

— Хм.

Лукас не очень понял, о чем, собственно, речь.

— Баптисты полагаются на непосредственное общение с Богом. Кое-кто из местных католиков-пятидесятников — Клаудиа принадлежала к их числу — твердит о необходимости объединения с баптистами, чтобы вместе поклоняться Святому Духу.

— Такое впечатление, что это серьезная проблема, — откликнулся Лукас.

Почувствовав, что холод начинает пробираться под парку, он пошевелил плечами.

— Никто не станет убивать из-за этого, если только в их ряды не затесался какой-нибудь маньяк, о котором я не знаю, — сказал шериф. — Фил переживал из-за того, что Клаудиа общалась с баптистами, но они были друзьями.

— А Фрэнк дружил с Бергеном?

— Фрэнк был чиппева, — ответил Карр, потопал ногами и посмотрел в ту сторону, откуда раздавалось жужжание пилы. — Он считал христианство забавным. Впрочем, у них с Филом были вполне приличные отношения.

— Ясно.

— И что ты собираешься сейчас делать? — спросил Карр.

— Сниму номер в мотеле. Я прихватил с собой одежду на пару дней. Завтра утром составим план действий. Ты выберешь людей, а я им все объясню. Нам потребуется четыре или пять человек. Необходимо поговорить с друзьями Лакортов, с ребятами в школе, кое с кем в резервации. И я хотел бы пообщаться с теми парнями с пожарной станции.

— Понятно. Тогда увидимся утром. — Карр направился к своему автомобилю, бормоча себе под нос: — Господи, какой бардак.

— Слушай, шериф…

Карр обернулся.

— Что?

— Пятидесятники. Я не хочу выглядеть невежливым, но вообще-то… Это какие-то сектанты?

Немного помедлив, Карр кивнул.

— Ну да.

— А откуда ты так много знаешь о них?

— Я принадлежу к их числу.

Глава 5

Утро выдалось пронзительно-холодным. Тучи расступились, и косые ослепительные лучи солнца пробились сквозь сосны, окружающие мотель. Все тело Лукаса затекло после ночи, проведенной на короткой кровати со слишком большой подушкой. Он застегнул молнию на парке, натянул перчатки и вышел на улицу. В лицо, еще теплое и гладкое после бритья, словно пощечина, ударила волна ледяного воздуха.

Старая часть Гранта стояла на холме на противоположной стороне шоссе — маленькие серые домики с бельевыми веревками, засыпанными снегом, на задних дворах. Дрожащие столбики серого древесного дыма поднимались к небу из двухсот жестяных труб, и пронзительный запах горящего дуба разгуливал по городу, точно грязный бродяга.

Лукас рос в Миннеаполисе и учился рыбачить на городских берегах Миссисипи, в тени заводских труб, линий электропередач и мостов с шестиполосным движением. Жизненное пространство на грязных отмелях реки принадлежало канистрам из-под бензина, старым покрышкам и дохлым карпам. Когда, повзрослев, Лукас стал зарабатывать приличные деньги, он купил домик на берегу тихого озера в округе Нортвудс, штат Висконсин, и только тогда узнал, что такое жизнь в маленьких городках.

Преимущества и недостатки того, что все знают всех. Разговоры с людьми, именами чьих предков названы дороги, озера и целые городки, с людьми, которые зарабатывают на жизнь в лесах, сопровождая туристов, выращивают рождественские елки, ловят сетями чукучанов и раков для наживки.

Не Миннеаполис, но ему здесь нравилось.

Лукас зевнул и направился к своему внедорожнику, щурясь на солнце и чувствуя, как под ногами скрипит выпавший ночью снег. С левой стороны ощущалась приятная, хорошо знакомая тяжесть; надевать кобуру на пояс, когда ты в парке, не слишком практично, поэтому он сунул свой пистолет в наплечную кобуру. Ощущение от этого было правильное. Лукас очень давно не носил оружия. Он прикоснулся к язычку молнии парки левой рукой, сдвинул ее вниз на дюйм и улыбнулся самому себе. Репетиция. Впрочем, он не нуждался в тренировках подобного рода.

Округ Оджибве — это совсем не Миннеаполис. Если кто-то захочет напасть на него здесь, он прихватит с собой охотничье ружье или дробовик, а не какую-нибудь мелочь вроде двадцать второго калибра. А если кто-то решит разобраться с ним при помощи винтовки с оптическим прицелом 0,30–06, от его пистолета пользы не будет никакой. И все же он чувствовал себя прекрасно. Он снова прикоснулся к язычку молнии левой рукой и мысленно засунул правую за пазуху.

Его внедорожник всю ночь простоял на жестоком морозе, но у мотеля имелись специальные столбики с розетками, к которым можно было подсоединить провод и включить зажигание. Лукас вытащил шнур из розетки на столбике и в машине, бросил его на заднее сиденье, завел мотор и оставил его прогреваться, а сам отправился в офис мотеля за бесплатной чашкой кофе.

— Холодно, — сказал он хозяину.

— Если еще немного похолодает, мне придется занести внутрь мою медную обезьяну,[6] — ответил тот. Он повторял эту шутку все утро. — Возьмите сладкий рогалик. Они у нас особенные.

— Спасибо.

Холодный воздух продолжал вытекать из вентиляционных отверстий печки, когда Лукас вернулся к машине, держа в руках кофе и рогалик. Он выключил вентилятор и поехал в город.

Он считал, что возможны две версии убийства Лакортов. Первая: с ними расправился чужак, заезжий грабитель, выбравший их дом из-за того, что он стоит на отшибе. Вторая: их убили по какой-то конкретной причине. Пожар говорил о том, что такая причина была. Грабитель затащил бы Фрэнка внутрь, запер дверь, погасил свет и исчез. Тела были бы обнаружены только через несколько дней. Но тот, кто устроил пожар, не мог уйти от дома дальше чем на пятнадцать или двадцать минут.

Если поджог устроил кто-то из местных, значит, либо он псих пироман (что маловероятно), либо он хотел спрятать что-то, указывающее на личность убийцы. Отпечатки пальцев. Семенную жидкость. Какую-то вещь. Или целью пожара было запутывание следов?

Из револьвера, который Лукас нашел около тела Клаудии, не стреляли. Значит, Лакорты знали, что происходит что-то необычное, но не стали звонить в «девять-один-один». Ситуация выглядела двусмысленной. Хм…

И девочка с отрезанным ухом. Видимо, ее допрашивали. Еще одно указание на то, что происходило нечто из ряда вон выходящее.

Лукас вспомнил ухо в пластиковом мешке. Карр наклоняется, и его тошнит, потому что он — обычный человек, такой же, каким прежде была дочь Лакортов. Вчера в это время она еще была жива, болтала с друзьями по телефону, смотрела телевизор, примеряла наряды. Строила планы. А сейчас это обгоревший труп.

Для Лукаса она была абстракцией, просто жертвой. Значит ли это, что он не такой, как остальные? Он криво улыбнулся: эта мысль смахивала на самоанализ, а он старался избегать подобных вещей, считая, что они вредны для здоровья.

Впрочем, по правде говоря, Лукас не слишком жалел Лизу Лакорт. Он видел чересчур много мертвых детей: новорожденных младенцев в мусорных контейнерах, убитых собственными родителями; крошечных малышей, избитых и искалеченных; тринадцатилетних подростков, которые стреляли друг в друга с энтузиазмом, позаимствованным у киношных героев. Но нельзя сказать, что взрослые намного лучше. Жены убивают голыми руками, мужья — молотками, гомосексуалисты в приступе ревности режут своих любовников на куски. И через какое-то время все становится безразлично.

«С другой стороны, — подумал он, — а если бы это была Сара…» Он сжал губы в прямую жесткую линию. Для Лукаса его дочь и картины насилия, виденные им за годы службы, были понятиями несовместимыми. Они просто не могли существовать рядом. Но Саре скоро в школу, значит, она выйдет в большой мир.

Костяшки его пальцев на руле побелели. Он прогнал эту мысль и посмотрел в окно.

Главная улица Гранта представляла собой три квартала слегка потрепанных витрин магазинов, стоящих близко друг к другу, как в маленьком городке на Диком Западе. Сочетания, которые показались бы странными в любом другом месте, были типичными для Нортвудса: прачечная самообслуживания, книжный магазин и бар, лавка индейских сувениров и компьютерный магазин, спутниковые тарелки и мастерская водопроводчика. Далее шли две пекарни, мебельный магазин, несколько страховых контор и агентств недвижимости, парочка адвокатов. Суд округа разместился в низком несуразном строении из плитняка и стали в самом конце главной улицы. На парковке позади него Лукас заметил несколько внедорожников со значком офиса шерифа и направился прямо к ним. В месте, отведенном для посетителей, стоял «бронко» с незнакомым ему логотипом «EYE-3».

Наружу вышел помощник шерифа, кивнул Лукасу, сказал: «Доброе утро» — и вежливо придержал дверь.

Приемная находилась за второй дверью. На стенах висели наполовину свернувшиеся плакаты «Решайся!», призывающие покончить с наркотиками; воздух был пропитан запахом застарелого табачного дыма и нервозности. Журналистка и оператор развалились в креслах из зеленого ледерина, испещренного ожогами от сигарет и изрезанного чем-то вроде бритвы. Журналистка красила губы, держа в руках золотистую пудреницу и маленькую красную кисточку. Когда Лукас вошел, она подняла голову, и они кивнули друг другу. В стене напротив была стальная дверь с окошком из пуленепробиваемого стекла. Заглянув за него, Лукас увидел пустой стол и нажал на кнопку вызова, расположенную рядом с окном.

— Это их только разозлит, — сказала журналистка.

У нее было худое лисье лицо с крошечным подбородком, большие глаза и широкие скулы, как будто ее специально вырастили для телевидения. Она потерла губы друг о друга, затем резко захлопнула пудреницу, бросила ее в сумочку и задумчиво улыбнулась Лукасу. Оператор дремал.

— Слушайте, а вы, ребята, откуда будете? — спросил Лукас.

Журналистка была симпатичной, с живыми глазами и заученным выражением на лице, словно всеамериканская гейша наших дней. «Уэзер не смогла бы работать на телевидении. У нее слишком необычное лицо, — подумал Лукас. — Впрочем, из нее получилась бы кинозвезда».

— Милуоки, — ответила она. — Вы из «Стар трибьюн»?

Он покачал головой, не открывая ей ничего.

— Коп?

Журналистка подобралась.

— Заинтересованный наблюдатель, — ответил Лукас, улыбнувшись. — Тут много репортеров?

— Думаю, да, — сказала она, и по ее лицу пробежала тень. — Я слышала, как ребята из Восьмого канала переговаривались по радио, так что они наверняка где-то здесь. И мне говорили, что вчера ночью приехала команда из «Стар трибьюн». Наверное, отправились на озеро. Вы из группы мэдисонских экспертов?

— Нет, — ответил Лукас.

За стеклом появилась раздраженная женщина средних лет. Внимательно присмотревшись, она спросила:

— Дэвенпорт?

— Да.

У журналистки были духи со слабым фруктовым ароматом.

— Сейчас я вас впущу, — сказала женщина.

— ФБР? — не унималась журналистка.

— Нет.

Женщина по другую сторону двери нажала на кнопку. Когда Лукас вошел внутрь, журналистка бросила ему вслед:

— Скажите шерифу Карру, что мы все равно сделаем выпуск новостей, вне зависимости от того, станет он с нами разговаривать или нет.

Офис занимал угловое помещение, окна которого выходили на парковку, гараж округа и покрытую патиной статую пехотинца времен Первой мировой войны. На бежевых стенах висели десятки фотографий Карра с другими политиками, три декоративные тарелки, диплом бакалавра университета штата Висконсин в городе Ривер-Фоллз и две фотографии марок, изображающих рыб, с настоящими марками на подушечках под ними. На одном краю огромного стола из орехового дерева стояли лазерный принтер, компьютер и необычный синий телефон с тридцатью кнопками. Шериф сидел за столом и мрачно смотрел мимо магнитофона на Лейси.

— У вас там репортеры, — сказал Лукас, прислонившись к косяку двери.

— Они как оленьи клещи́, — проговорил Карр, подняв голову. — Доброе утро. Входи.

— От клещей можно заработать только болезнь Лайма, — сказал помощник шерифа. — А репортеры без проблем поджарят тебе задницу.

— Может, разрешить им сфотографировать дом Лакортов? — спросил Карр у Лукаса. — Они меня замучили своими просьбами.

— Почему бы и нет, — пожал плечами Лукас.

Он вошел в кабинет, сел в кресло для посетителей и поерзал, устраиваясь поудобнее.

Карр почесал голову.

— Не знаю, мне это кажется неправильным.

— Послушай, это все ерунда, — сказал Лукас. — Сам подумай, изображение сгоревшего дома не имеет никакого значения. Особенно для тех, кто живет в Милуоки.

— Хм… — неуверенно протянул шериф.

— На твоем месте я бы нарисовал небольшую карту участка Лакортов и передал ее журналистам с пометками, где лежали тела и так далее, — посоветовал Лукас. — Это тоже не принципиально, но они будут думать, что ты отличный парень. И оставят тебя в покое.

— Это мне не помешало бы, — согласился Карр и снова почесал в затылке, раздумывая над предложением.

— Ребята из Мэдисона приехали? — спросил Лукас.

— Два часа назад, — ответил помощник шерифа. — Они работают в доме.

— Хорошо, — кивнул Лукас. — И как там все выглядит?

— Как и ночью. Только гораздо уродливее. Под головой Фрэнка обнаружили комок замерзшей крови размером с молочный кувшин. Они собираются увезти тела примерно через час, но говорят, что потребуется пара недель, чтобы обработать весь дом.

— Надо поторопить их: там находится нечто важное, иначе убийца не стал бы устраивать пожар, — раздраженно произнес Лукас.

Две недели? Невозможно. Информация требовалась немедленно.

— Что еще нового?

— Нам тут позвонили, — сообщил ему Карр.

Он потянулся через стол и нажал на кнопку воспроизведения магнитофонной записи. Сначала зазвучала музыка. Женщина пела что-то в стиле кантри, затем они услышали мужской голос: «Скажите придуркам из ФН, чтобы они отстали от белых женщин, иначе получат то же, что и Лакорт».

Лукас выпятил нижнюю губу и покачал головой: это бред собачий.

Музыка зазвучала громче, словно кто-то отодвинулся от телефона, а потом послышался другой голос: «Выдайте им упаковку из шести банок „Шлица“ и отправьте в Чикаго к ниггерам».

Снова музыка, потом несколько неразборчивых слов, раскатистый хохот, щелчок и тишина.

— Они позвонили в «девять-один-один», где имеется автоматический определитель номера. Оказалось, что это телефон-автомат в «Легион-холле». Там было около пятидесяти человек. По большей части пьяных, — сказал помощник шерифа.

— Это и звучит как пьяные бредни, — подтвердил Лукас.

Пустая трата времени.

— А что такое ФН? Резервация?

— Да. Форе-Нуар, — ответил Карр. Он произнес это как «Фор-Э-Нва». — Дело в том, что еще до наступления вечера о звонке узнает весь город. Девушка в центре сообщений разболтала о нем по всему зданию суда. Здесь скоро появятся парни из племени. Нам придется поставить в известность ФБР. Вероятность нарушения гражданских прав.

— О нет! — застонал Лукас, закрыв глаза. — Только не федералы!

— У нас нет выбора, — возразил шериф, качая головой. — Я постараюсь, чтобы они не вмешивались в расследование, но бьюсь об заклад, что они примчатся к выходным.

— Расскажи ему про вендиго, — попросил Лейси.

— В резервации ходят разговоры о том, что зимой появится вендиго, — сказал Карр, еще больше помрачнев.

— Я слышал о них, — ответил Лукас. — Но не знал…

— Духи-людоеды, которые бродят среди снегов и пожирают людей, — пояснил Лейси. — Если ты увидишь одного такого, прихвати с собой для допроса.

Они с Карром рассмеялись.

— Похоже, у нас начинается истерика, — сказал шериф и, повернувшись к Лукасу, добавил: — Мне вообще не удалось заснуть. Я выбрал шесть человек, которые будут работать с тобой. Наши лучшие люди. Они в столовой. Ты готов?

— Да, пошли.

Помощники шерифа расположились за полудюжиной расшатанных столов. Они пили кофе и жевали печенье, внимательно разглядывая Лукаса. Карр указывал на каждого и называл имена. Пятеро были в форме, шестой, старше остальных, — в джинсах и толстом свитере. Слева на ремне у него висел автоматический пистолет, так чтобы его было удобно выхватывать.

— Джин Климпт, следователь, — представил его шериф. — Ты видел его ночью в доме.

Климпт кивнул. Его лицо было испещрено морщинами и походило на кусок плавуна в озере, глаза внимательные, настороженные.

Лукас кивнул в ответ, затем окинул взглядом комнату. Карр сказал, что он собрал здесь лучших людей департамента. Все, кроме двоих, были коренастыми белыми мужчинами. Один из этих двоих — индеец. Второй — следователь Климпт, худой, точно громоотвод.

— Ночью мы с шерифом разработали несколько вариантов подхода к проблеме, — начал Лукас. — Сегодня мы будем опрашивать разных людей. Я беру на себя пожарных, которые первыми приехали к дому. Кроме того, нам нужно найти близких друзей Лакортов, одноклассников их дочери и тех, кто входит в религиозную группу, членом которой являлась Клаудиа Лакорт.

Они совещались двадцать минут, разделяя обязанности. Климпт взял двух помощников, чтобы заняться поисками друзей Лакортов, а также пообещал выяснить у представителей племени, не было ли у Лакорта проблем на работе в казино. Еще двое — Рассел Хинкс и Дастин Бейн, Расти и Дасти, — отправятся в школу. Последний человек шерифа обойдет все дома, стоящие вдоль озерной дороги, и узнает, не видел ли кто-нибудь чего-либо необычного перед пожаром. Ближайших соседей Климпт опросил предыдущим вечером.

— Я буду весь день на связи, — сказал Лукас. — Если обнаружите что-нибудь стоящее, звоните. Меня интересуют даже самые незначительные мелочи.

Когда полицейские потянулись к выходу, надевая на ходу куртки, Карр повернулся к Лукасу и сказал:

— Прежде чем ты уйдешь, тебе нужно заняться кое-какими бумагами, чтобы официально закрепить твой статус.

— Хорошо.

Лукас последовал за шерифом в коридор и, когда они отошли туда, где их не могли услышать, спросил:

— А этот Климпт… он будет со мной работать? Или мне следует ждать проблем?

— С какой стати они должны быть? — поинтересовался Карр.

— Я выполняю работу, которую должен был получить он.

— Джин не такой, — покачав головой, сказал шериф. — Совсем не такой.

Отец Фил ввалился в коридор, огляделся по сторонам, заметил Карра и крикнул:

— Шелли!

Карр остановился и оглянулся. Берген был в непродуваемых штанах, трехслойной парке, оранжевой охотничьей шапке «Дэй-гло», лыжных перчатках и тяжелых теплых сапогах. Больше всего он походил на закутанного лесоруба, а не на священника.

— Фил, как ты?

— Тебе лучше знать, — резко проговорил Берген, стянул перчатки и принялся на ходу похлопывать ими по ноге. — Весь город твердит одно и то же. «Это сделал Берген. Он убил Лакортов». На утреннюю службу пришла половина прихожан. Мне повезет, если завтра будет столько же.

— Фил, я не знаю… — начал шериф.

— Не морочь мне голову, Шелли, — перебил священник. — Это все просочилось из твоего офиса. Я — главный подозреваемый.

— Если это идет отсюда, я положу конец слухам, потому что не ты главный подозреваемый, — сказал Карр. — У нас вообще нет подозреваемых.

Берген посмотрел на Лукаса. Нижняя губа священника дрожала. Он покачал головой и снова повернулся к шерифу.

— Ты немного опоздал, Шелли, и вот что я тебе скажу: я этого терпеть не собираюсь. У меня есть репутация, а ты и твой наемный громила подрываете ее. — Он снова взглянул на Лукаса, потом на Карра. — Это называется клевета или диффамация.

Шериф взял его под руку.

— Идем в мой кабинет, Фил. — Повернувшись к Лукасу, Карр сказал: — По коридору до конца, спроси Хелен Аррис.

Хелен Аррис, секретарю, можно было дать и сорок, и шестьдесят. У нее были роскошные волосы, она жевала резинку и обращалась к Лукасу не иначе как «дорогуша». Вся процедура заняла пять минут. Когда они закончили с бумагами, Аррис сфотографировала Лукаса «Полароидом», вложила снимок в пластиковый конверт, поместила его под горячий пресс, подождала десять секунд и вручила ему новенькое удостоверение.

— Будь осторожен, — сказала она, как героиня полицейского телесериала.

Лукас забрал из машины свой блокнот и решил сходить в скобяной магазин Гранта, который находился через квартал в сторону шоссе. День предстоял длинный. Нужно раскрыть эти убийства за неделю. И чем больше удастся узнать на первом этапе расследования, тем больше шансов на успех.

Магазинчик размером со шкаф, в котором торговали книгами и газетами, расположился на углу, и Лукас зашел туда, чтобы купить «Уолл-стрит джорнал». Миновав лавку, где продавались футболки, мастерскую по ремонту обуви и одну из пекарен, в середине квартала он перешел на другую сторону, к магазину скобяных изделий. На витрине красовались снегоочистители, несколько видеомагнитофонов и оранжевые пластмассовые санки. Лукас открыл дверь, звякнул колокольчик, и в воздухе повеяло ароматом горячего кофе. На деревянном табурете за кассой сидел мужчина, читал журнал «Пипл» и пил кофе из большой фарфоровой кружки. Лукас подошел к прилавку, чувствуя, как под ногами скрипят старые дубовые половицы.

— Дик Вестром?

— Это я, — ответил мужчина за прилавком.

— Лукас Дэвенпорт. Я…

— Детектив.

Вестром поднялся и наклонился над прилавком, чтобы пожать Лукасу руку. Он оказался крупным, фунтов на пятьдесят тяжелее нормы даже при его росте, со светлыми седеющими волосами и большими коровьими глазами водянистого цвета, которые он отводил от Лукаса. Хозяин кивком показал на другой стул, стоящий в конце прилавка.

— Моя помощница вышла перекусить, и, кроме меня, никого нет. Мы можем поговорить прямо здесь, если вы не против.

— Я не против. — Лукас снял куртку, обошел прилавок и сел. — Я хочу точно знать, что произошло вчера ночью, все по порядку.

Вестром обнаружил тело Фрэнка Лакорта, фактически споткнувшись о него, когда тянул шланг из пожарной машины.

— Вы не сразу увидели, что он там лежит? — спросил Лукас.

— Нет. Свет был только от огня, он мерцал, а тело Фрэнка покрылось слоем снега, — ответил Вестром с заговорщическим видом, почти не разжимая губ, как будто делился секретом в тюремном дворе. — Когда я оказался рядом с ним, труп нельзя было не заметить, но с расстояния в несколько футов… Проклятье, его вообще не было видно.

— И в этот момент вы поняли, что там есть погибшие?

— Ну, я подумал, что внутри может кто-то находиться. Видите ли, там был запах… Мы почувствовали его сразу же, как только приехали туда. Дуэйн сказал что-то вроде: «Там мертвец».

Хозяин магазинчика повторил, что священник проехал мимо пожарной станции за несколько секунд до сигнала тревоги.

— Послушайте, я ничего не имею против Фила Бергена, — пробормотал он, искоса поглядывая на Лукаса. — Шелли Карр вчера пытался раздвинуть временны́е рамки, и я понимаю, чего он добивается. Но вот что я вам скажу: я разогревал сэндвич с ветчиной…

— Да? — произнес Лукас, только чтобы подтолкнуть Вестрома.

— И Дуэйн сказал: «Вон едет отец Фил. Неподходящая ночка для прогулок». Дуэйн стоял у окна, и я увидел, как Фил проехал мимо. И тут раздался сигнал микроволновки. То есть именно в тот момент, когда я смотрел на задние огни машины. Я говорю: «Ну, он крутой священник в крутом „гранд-чероки“, так что он может ездить куда пожелает и когда пожелает».

— Похоже, вы от него не в восторге, — заметил Лукас.

Ему совсем не нравился Вестром: у парня постоянно бегали глаза.

— Лично я его не люблю. Но это не важно, и меня его дела не касаются, — ответил Вестром и неодобрительно поджал губы. Его взгляд на мгновение остановился на лице Лукаса и тут же скользнул в сторону. — В общем, я вынимал сэндвичи, знаете, они в такой целлофановой обертке. Я пытался ухватиться за уголок и не обжечься. Я сказал: «Иди сюда, забери свой», и тут зазвонил телефон. Дуэйн взял трубку и выругался: «Вот черт!» Потом он включил сигнализацию и сказал: «Дом Лакортов, поехали». Я продолжал стоять с сэндвичами, так и не успев открыть их. Фил проехал мимо примерно за десять секунд до этого. Шелли хотел, чтобы я сказал, что прошла минута, две или даже три, но этого не было. Не больше десяти секунд, а может, пять.

Лукас кивнул.

— Спросите у Дуэйна, — сказал хозяин магазинчика. — Он подтвердит.

— Вы с ним дружите?

— С Дуэйном? Да нет… Он хороший парень. Просто мы не… понимаете, мы не общаемся.

— А вы не знаете, может быть, отец Берген что-то имел против Лакортов?

— Нет. Но они с Клаудией были близкими друзьями, — ответил Вестром, заметно выделив слово «близкими».

— Насколько? — спросил Лукас, склонив голову набок.

Хозяин магазинчика по-прежнему не смотрел ему в глаза.

— У Клаудии была определенного рода репутация до того, как она вышла за Фрэнка. Она крутила романы. Она была хорошенькой, с большими… — Он приставил ладони к груди, сложив их так, что получилось что-то вроде чашечек, и пару раз потряс ими. — А Фил… Он ведь мужчина. Быть священником наверняка не просто.

— Вы считаете, что у них с Клаудией был роман?

Вестром наклонился вперед на своем табурете и доверительно прошептал:

— Про это мне ничего не известно. Мы наверняка бы услышали, если бы они крутили шашни. Но возможно, в прошлом у них с отцом Филом что-то было и он хотел вернуть те времена или еще что-нибудь в таком роде.

— Сколько в округе Оджибве черных джипов? — спросил Лукас. — Наверняка очень мало.

— Мало, особенно зимой. И уж конечно, не «гранд чероки» — это машина для тех, кто ездит летом. Не припоминаю, чтобы такой был у кого-то, кроме Фила. — Он с любопытством взглянул на Лукаса. — Вы католик?

— А что?

— Складывается впечатление, что вы пытаетесь найти оправдание для Бергена.

На обложке блокнота Лукаса было написано: «Вестром. Хэлпер». Он зачеркнул первую фамилию, завел двигатель «эксплорера» и направился по 77-му шоссе к пожарной станции.

Днем, когда светило солнце и дороги были недавно расчищены, Лукас проехал путь, ночью занявший у него полчаса, всего за десять минут. С высоких точек дороги за лежащими внизу равнинами открывался далекий горизонт. Тут и там виднелись черные пятна сосновых лесов и серебристое сияние замерзших озер.

Пожарная станция — сруб из коричневых бревен на бетонном фундаменте — стояла в сосновой роще, чуть в стороне от дороги. Часть здания занимали огромные ворота гаража для пожарных машин. Офис с рядом маленьких окон располагался в другом конце. Лукас припарковался на одном из четырех расчищенных участков, вошел в офис и обнаружил, что там никого нет. В заднюю часть станции вела другая дверь, и Лукас заглянул туда.

— Эй!

— Да?

За верстаком сидел грузный светловолосый мужчина, а перед ним в свете яркой лампы лежал разобранный на части спиннинг. На покрытом оспинами лице пожарного росла жидкая, почти прозрачная бородка. Голубые глаза настороженно смотрели на Лукаса. Вдоль стены у него за спиной располагалась кухонная зона. В другом конце комнаты перед цветным телевизором находились сломанный диван, два старых кресла и два деревянных кухонных стула. Вдоль третьей стены выстроились шкафчики, на которых были по трафарету выведены фамилии. Другая дверь вела в гараж для грузовиков. Лестница уходила на чердак.

— Я ищу Дуэйна Хэлпера, — сказал Лукас.

— Это я, — ответил мужчина низким грубым голосом. — А вы, наверное, Дэвенпорт.

Хэлпер встал и пожал гостю руку. Он был в джинсах с широкими красными подтяжками и голубой рабочей рубашке. У него оказалась мощная, как и тело, мозолистая рука.

— Только что по озерной дороге проехал целый караван телевизионщиков. Шериф разрешил им снять дом.

— Да, он собирался это сделать, — сказал Лукас.

— Говорят, что Фил Берген является главным подозреваемым, — словно бросая ему вызов, напрямик сказал пожарный.

Лукас покачал головой.

— У нас пока нет подозреваемых.

— Но я слышал совсем другое, — настаивал на своем Хэлпер.

По телевизору передавали какое-то игровое шоу. Пожарный схватил пульт дистанционного управления и вырубил звук.

— Это не соответствует истине, — резко ответил Лукас.

У него возникло ощущение, что Хэлпер провоцирует конфликт. У пожарного было невыразительное лицо с маленькими глазками. Когда он проводил пальцами по бородке, они казались слишком короткими и толстыми, как сардельки. Лукас сел за круглый стол напротив него и начал задавать вопросы о времени происшествия.

— Я помню, что видел машину, но не уверен, что это было тогда же, когда прозвучал сигнал тревоги, — сказал Хэлпер. — Возможно, я подошел к окну и выглянул наружу, заметил машину, а потом мы о чем-то поговорили. Затем я снова вернулся к окну, и вот тогда прозвучал сигнал тревоги. Дик помнит все по-другому.

— Насколько вы уверены в том, что говорите?

Хэлпер потер лоб.

— Дик, наверное, прав. Мы обсуждали это, и он утверждает, что все было так.

— Если вы подходили к окну дважды, каков временной промежуток между этими моментами? — спросил Лукас.

— Не знаю, наверное, минута или две.

— Значит, даже если вы подходили к окну два раза, времени прошло не много.

— Думаю, да, — сказал Хэлпер.

— Вы видели, как джип Бергена выехал с озерной дороги?

— Нет, но у меня сложилось именно такое впечатление. Он проехал мимо станции медленно, даже если принять во внимание снег, но потом прибавил скорость. Как будто он только что свернул с шоссе.

— Хорошо.

Лукас встал, прошел через комнату и посмотрел на лестницу.

— Что там наверху?

— Комната с койками. Я живу в дальней части станции. Я здесь единственный профессиональный пожарный.

— Вы дежурите двадцать четыре часа?

— У меня свободное время днем и в начале вечера, когда приходят добровольцы, — ответил Хэлпер. — Но в основном я нахожусь здесь.

Лукас обошел комнату, задумчиво прикусив большой палец. Возможно, время станет проблемой. Он посмотрел на Хэлпера.

— А что отец Берген? Вы его хорошо знаете?

— Не слишком. Думаю, я и двух слов с ним не сказал. Он пьет. Его штрафовали за вождение в нетрезвом виде, но…

Он замолчал.

— Что?

Хэлпер что-то недоговаривал, но хотел, чтобы чужак узнал об этом.

— Шериф Карр входит в руководство пожарного управления.

— Да? И что? — Лукас специально сказал это немного резко и грубо.

— Он помешан на Бергене. Я знаю, вы не из наших, но если я сболтну лишнее и это дойдет до Шелли, он может испортить мне жизнь.

Сказав это, он умолк в ожидании.

Лукас задумался. Похоже, Хэлпер пытается заручиться союзником или вбить клин между ним и Карром. Но с какой целью? Скорее всего, его беспокоит именно то, о чем он говорит: работа. Лукас покачал головой.

— Он ничего не узнает, если в этом не возникнет необходимости. Но даже тогда я могу не открывать ему источник. Если мне покажется, что это будет разумно.

Пожарный пару мгновений оценивающе смотрел на него, затем посмотрел через окно в сторону дороги.

— Ну, во-первых, что касается вождения в нетрезвом виде. Шелли это улаживал, причем несколько раз.

Он обернулся к Лукасу, и тот понял, что Хэлпер хочет сказать что-то еще. Разговор о штрафе — своего рода проверка.

— Это все?

— Ходят слухи, что отец Берген… — начал пожарный. — Словом, если ты хороший отец, ты не позволишь своему сыну петь в церковном хоре, так сказать.

— Он что, голубой?

Это уже интересно. Геи в маленьких городках испытывают на себе самые разные виды давления, особенно если скрывают свои пристрастия. А священник…

— Так говорят, — сказал Хэлпер и осторожно добавил: — Это всего лишь сплетни. Я никогда особенно не обращал на них внимания. Думаю, что все это неправда. Но наверняка мне неизвестно. Учитывая, что произошли убийства, мне кажется, вы должны знать, о чем у нас болтают.

— Конечно.

Лукас сделал пометку в блокноте.

Они поговорили еще пять минут, после чего появились три помощника шерифа, сменившиеся после дежурства около дома Лакортов. Они замерзли и сразу отправились за кофе. Хэлпер встал, чтобы приготовить его.

— Что происходит в доме? — спросил Лукас.

— Ничего особенного. Парни из Мэдисона лазают повсюду, — ответил один из полицейских.

Лицо у него было таким красным, что напоминало кусок сырого мяса.

— А шериф там?

— Поехал в офис, чтобы поговорить с телевизионщиками.

— Хорошо.

Лукас снова посмотрел на Хэлпера, который возился с кофеваркой. Пожарный из маленького городка. Он слышит самые разные вещи, когда по вечерам дежурит с двадцатью или тридцатью добровольцами, меняющимися каждую неделю. Делать ему особенно нечего.

— Спасибо, — сказал он, кивнул Хэлперу и направился к двери.

Выходя на улицу, Лукас услышал, как зазвонил телефон. На него снова налетел злой ветер, он сгорбился, пытаясь спрятаться от него, и поспешил к своему внедорожнику. Он искал в кармане ключи, когда Хэлпер высунулся из двери и крикнул:

— Вас ищет помощник шерифа.

Лукас вернулся внутрь и взял трубку.

— Да?

— Это Расти, я из школы. Срочно приезжай.

Неполная средняя школа Гранта занимала прямоугольное здание из красного кирпича. На лужайке напротив росли голубые ели. Мужчина в комбинезоне для снегохода сбрасывал с плоской крыши снег, и резкие скребущие звуки разносились в холодном воздухе. Лукас припарковался перед главным входом, застегнул молнию на парке и натянул лыжные перчатки. Табло на здании банка чуть дальше по улице показывало время и температуру воздуха — минус тридцать градусов. Солнце висело на южном участке неба, бледное, как старый серебряный десятицентовик.

Лукас вошел внутрь. У кабинета директора его ждал Боб Джонс, круглолицый лысеющий мужчина с розовыми щеками, маленькими черными усиками, какие обожают злодеи, и профессиональной успокаивающей улыбкой директора учебного заведения. Он был в голубом костюме, белой рубашке с тугим воротником и галстуке с патриотическими красными, голубыми и белыми диагональными полосами.

— Рад познакомиться, — сказал он, когда они пожали друг другу руки. — Я много слышал о вас. Потрясающий послужной список. Идемте, я отведу вас в конференц-зал. Мальчика зовут Джон Мюллер.

В школе были широкие коридоры, выкрашенные в бежевый цвет, как принято в учреждениях. Между пробковыми досками для объявлений стояли шкафчики. Пахло пропотевшими носками, бумагой и карандашной стружкой.

Когда они прошли половину коридора, Джонс сказал:

— Я хочу поговорить об этом с отцом Джона. После того, как вы с ним закончите. Не думаю, что тут какая-то проблема с законом, но если бы вы могли с ним побеседовать…

— Конечно, — пообещал Лукас.

Расти и Дасти сидели за столом в конференц-зале и пили кофе, причем первый положил ноги на стол. Оба были крупными, мускулистыми, с квадратными лицами, белыми зубами и намеренно небрежными прическами. Расти был чиппева, а при взгляде на Дасти бросалась в глаза прозрачная бледность чистокровного шведа. Когда вошли Лукас и Джонс, Расти поспешно опустил ноги на пол, но на столе осталась лужица грязной воды.

— Где мальчик? — спросил Лукас.

— На математике, — ответил Дасти.

— Я приведу его, — вызвался Джонс и тут же исчез в коридоре, оставив за собой только эхо шагов.

Дасти локтем вытер лужу на столе и подтолкнул к Лукасу папку.

— Паренька зовут Джон Мюллер. Мы просмотрели его документы. Хорошие отметки. Тихий. Отец работает в таксидермической мастерской неподалеку от окружной дороги N, мать — в пекарне Гротека.

Лукас сел, открыл папку и принялся перебирать бумаги.

— А что случилось? Ты сказал по телефону, что убили еще какого-то мальчика.

Расти кивнул, взяв инициативу на себя.

— Джима Харпера. Он ходил в эту школу, в седьмой класс. Его убили примерно три месяца назад.

— Двадцатого октября, — добавил Дасти.

— Как? — спросил Лукас.

— Его задушили. Сначала решили, что это несчастный случай, но доктор отправила тело в Милуоки, и эксперты пришли к выводу, что его задушили. Убийцу так и не поймали.

— Первое за четырнадцать лет убийство местного жителя, — заметил Расти.

— Господи, мне никто не говорил, — сказал Лукас.

Дасти пожал плечами.

— Я думаю, никому просто не пришло в голову. По правде, это все довольно неприятно. Нам ничего не удалось найти по тому убийству. Ноль. Пшик. Прошло уже три месяца, и мне кажется, все хотят забыть про него.

— И он ходил в ту же школу и учился в одном классе с дочкой Лакортов. Боже праведный!

Джонс вернулся и вошел в комнату вместе с мальчиком, худощавым, с большими ушами, волосами цвета спелой пшеницы, огромными глазами, тонким носом и крупным ртом. Паренек был во фланелевой рубашке, выцветших джинсах и потрепанных кроссовках. Лукас подумал, что он похож на эльфа.

— Привет! Тебя, кажется, зовут Джон? — спросил Лукас, когда Джонс тихо вышел из комнаты. — Как я понял, ты можешь что-то рассказать про Лизу.

Мальчишка кивнул, сел на стул за столом напротив Лукаса и показал пальцем на двух помощников шерифа.

— Я уже разговаривал с этими людьми.

— Знаю, но я хочу все услышать еще раз, если ты не против, — очень серьезно сказал Лукас, как будто обращался ко взрослому человеку.

Джон так же серьезно кивнул.

— Итак: откуда ты знал Лизу?

— Мы вместе ездим на автобусе. Я выхожу у окружной дороги N, а Лиза едет дальше.

— Она что-нибудь говорила тебе? — спросил Лукас.

— Лиза была сильно напугана, — с расстановкой проговорил Джон. Глаза у него покраснели, и он вытаращил их так, что они стали похожи на тарелки для фрисби. — У нее была фотография, из школы.

— Что за фотография?

— Вырезанная из журнала, — сказал подросток. — На ней Джим Харпер, тот, которого убили. Вы про него знаете?

— Слышал.

— Ну, там было… — Джон отвернулся, сглотнул и снова повернулся. — Он лежал голый на кровати, а рядом с ним стоял голый мужчина, ммм, вы понимаете, с этим… У него торчал…

Лукас посмотрел на паренька, и тот ответил ему мрачным взглядом.

— У мужчины была эрекция?

— Ага, — подтвердил юноша.

— Где сейчас эта фотография?

Лукас почувствовал легкое волнение: это уже кое-что.

— Лиза забрала домой, — ответил Джон. — Она собиралась показать ее маме.

— Когда? В какой день?

Расти и Дасти слушали разговор, переводя глаза с Лукаса на паренька и обратно.

— На прошлой неделе. В четверг, потому что в этот день магазин работает и мама приходит поздно, а когда я вернулся из школы, папа готовил еду.

— А где она взяла ту фотографию? — спросил Лукас.

— Она сказала, что ей дал кто-то из ребят, но я не знаю кто, — пожав плечами, ответил Джон. — Она была вся мятая, как будто ее много раз разглядывали.

— Как выглядел мужчина? Ты узнал его?

— Нет. На снимке не было головы, — сказал юноша. — Понимаете, голова не поместилась, потому что кто-то плохо навел фотоаппарат.

«Проклятье».

— Значит, ты видел только торс.

— Точно. И то, что находилось вокруг. Кровать и разные вещи, — сказал Джон.

— Мужчина был крупным или маленьким? — спросил Лукас. — Я имею в виду тело.

— Он был довольно большим. И толстым.

— А какого цвета у него волосы?

Юноша склонил голову набок и прищурился.

— Я не помню.

— Ты не обратил внимания, у него было много волос на груди, животе и в паху? — Лукас поискал слово, которое могло бы помочь мальчику. — То есть не был ли он волосатым, как обезьяна?

— Нет, ничего похожего… но фотография черно-белая и не слишком хорошая, — ответил Джон. — Знаете, вроде как из тех журналов, которые можно купить в «Супер-вэлу»…[7]

— «Нэшнл инкуайрер»,[8] — вставил Расти.

— Ну да. Снимок выглядел так, будто он оттуда. Не слишком хороший.

«Если ему не показалось, что волос много, значит, мужчина, скорее всего, блондин, — подумал Лукас. — Черные волосы хорошо видны на дешевой бумаге».

— Если снимок был не слишком четким, почему ты уверен, что на нем изображен Джим? — спросил он.

Юноша кивнул.

— Это точно он. Лицо было видно хорошо, и он улыбался как Джим. Кроме того, он потерял палец, и если присмотреться внимательнее, у мальчика на фотографии не хватало пальца. Джим носил сережку, ее я тоже разглядел. Он первый в нашей школе начал носить сережку.

— Хм. Ты сказал, что Лиза была напугана. С чего ты это взял?

— Потому что она показала мне фотографию, — ответил Джон.

— Что?

Лукас нахмурился, не понимая, что он имеет в виду.

— Она девчонка. А тот снимок… ну, вы понимаете… — Джон принялся ерзать на стуле. — Она бы ни за что не показала такое мальчику, если бы не боялась.

— Понятно.

Лукас еще раз прошелся по тем же вопросам, попытался выяснить что-нибудь о фотографии, но не узнал ничего нового.

— Твой папа у себя в мастерской?

— Да, наверное, — ответил Джон, кивая.

— Ты рассказал ему про фотографию?

— Нет, — смущенно пробормотал юноша. — Понимаете… как я мог ему про такое сказать?

— Ладно. Давай поедем к нему. Я должен сообщить, что ты с нами разговаривал, чтобы все было в полном порядке. И я думаю, что нам стоит сохранить нашу беседу в тайне.

— Ясное дело. Я никому ничего не скажу. Только не про такие вещи, — серьезно пообещал Джон, широко раскрыв глаза.

— Хорошо, — похвалил его Лукас, расслабился и улыбнулся. — Иди возьми, что нужно, и поедем к тебе домой.

— Мы молодцы? — лениво поинтересовался Расти, когда паренек ушел.

— Да, вы молодцы.

Помощники шерифа захлопали в ладоши.

— Вы закончили с одноклассниками и друзьями Лизы? — спросил Лукас.

— Да, полностью, — ответил Расти.

— Отлично. Теперь поговорите с друзьями младшего Харпера. Поищите связь между ним и Лизой, — велел им Лукас. — А если эта фотография ходила по школе, выясните, кто ее всем показывал.

Он воспользовался телефоном-автоматом в учительской, чтобы позвонить шерифу.

— У тебя забавно звучит голос, — сказал он, когда Карр взял трубку.

— Это из-за того, что на меня перевели твой звонок. Тебе что-то нужно?

— Наш разговор слышат другие?

— Не так чтобы очень.

— Поговорим позже. У нас кое-что появилось.

— Я еду к дому Лакортов.

— Я тоже направляюсь в ту сторону, так что там и увидимся, — сказал Лукас.

Он тут же повесил трубку, набрал телефон офиса шерифа и попросил секретаря Хелен поискать все, что у них есть, по убийству Харпера.

Джон Мюллер пошел за учебниками и одеждой. Пока Лукас ждал его у входной двери, прозвенел звонок и коридоры заполнились детьми. Он заметил над океаном детских макушек голову взрослого человека. Доктор. Лукас сделал шаг в ее сторону. Он уже довольно давно не имел дел с женщинами, считая, что сможет справиться с этой проблемой, став затворником и доводя себя до изнеможения тяжелым трудом. Он ошибся, судя по напряжению, возникшему в груди. Если только это не сердечный приступ. Направляясь к Лукасу, Уэзер натягивала шапку и огромные перчатки, подбитые кожей с внутренней стороны. Она кивнула, остановилась и спросила:

— Есть новости?

— Совсем ничего, — ответил он, покачав головой.

«Не красавица, — подумал он, — но очень привлекательная. Немного резкая, как будто ей нравится время от времени вступать в кулачные бои. С кем она встречается? У нее должен кто-то быть. Ее дружок наверняка настоящий пижон; а на ботинках у него такие маленькие кисточки, которые он расправляет по утрам, прежде чем смазать волосы муссом».

— Я проводила обследование на туберкулез. — Доктор кивнула в сторону открытых двойных дверей спортзала. — Так вот, один из ребят был до смерти напуган, что кто-то придет ночью и убьет его.

— Обычное дело, — пожал плечами Лукас.

Еще не договорив, он понял, что выбрал неверные слова.

— Мистер Либерал, — проговорила Уэзер сдержанно.

— Эй, я ничего не могу сделать, кроме как поймать негодяя, — раздраженно ответил Лукас. — Послушайте, я правда не…

Он хотел продолжить, но доктор уже отвернулась.

— Вот и поймайте его, — сказала она и открыла дверь на улицу.

Лукас сердито прислонился к доске объявлений, глядя, как она идет к своей машине. Он подумал, что у Уэзер отличная походка. Когда он снова повернулся в сторону коридора, высматривая Джона, то обнаружил, что за ним наблюдает девочка с золотыми волосами.

Она стояла в дверях класса и смотрела на Лукаса очень пристально, словно хотела запомнить его лицо. Она была высокой, но худой и угловатой, с едва пробивающимися первыми признаками взрослых округлостей. Лицо у нее было белое как полотно. Воображение поражали волосы девочки, светло-золотые, цвета лепестков подсолнуха, и очень короткие. Острый подбородок, большие удлиненные глаза и короткая стрижка делали ее похожей на бродяжку, которой в самый раз продавать спички. Она была в домотканом платье с короткими рукавами из тонкого хлопчатобумажного материала. Одежда для лета. К груди девочка прижимала три книжки. Когда Лукас повернулся к ней, она мгновение смотрела ему в глаза, ее взгляд был наполнен сексуальностью, задумчивостью и какой-то болью. Через мгновение девочка отвернулась и пошла по коридору.

Джон пришел в тяжелой парке с капюшоном, отделанным мехом, и в перчатках.

— У вас полицейская машина? — спросил он.

— Нет. Внедорожник, — ответил Лукас.

— Почему?

— Я тут новенький.

Отец Джона оказался добрым круглолицым мужчиной в желтом свитере и вельветовых брюках.

— Как же так получилось, что ты мне ничего не сказал? — спросил он у сына.

Мюллер-старший сидел на высоком табурете. На деревянной болванке перед ним была натянута шкура лисицы. Джон пожал плечами и отвернулся.

— Он постеснялся, — пояснил Лукас. — Но сегодня ваш сын поступил правильно. Я не хочу, чтобы вы подумали, будто мы поджаривали ему пятки. Мы бы вызвали вас, чтобы вы присутствовали при разговоре, но я уже был там, а он…

— Все нормально, если у Джона не будет проблем, — сказал отец и погладил сына по голове.

— Нет-нет, он все сделал правильно. Он умный мальчик.

Лукас чувствовал, нет, он был уверен, что фотография является важной уликой. Направляясь к дому Лакортов, он свистел себе под нос. В деле наметился прогресс.

Хэлпер на парковке пожарной станции наматывал шланг на катушку, когда Лукас проехал мимо по дороге к дому Лакортов. Машина шерифа стояла на расчищенном участке по одну сторону от подъездной дорожки, и помощник махнул Лукасу рукой, показывая, чтобы тот проезжал. Около полудюжины человек работали или просто стояли возле дома, накрытого армейским брезентом и напоминающего громадный стог сена тусклого оливкового цвета. Провода, закрепленные на переносных столбах, выходили наружу сквозь дыры в ткани. Лукас припарковался у гаража и поспешил войти внутрь. Два помощника шерифа и эксперт из Мэдисона грелись у печки.

— Шерифа не видели? — спросил Лукас.

— Он в доме, — ответил один из помощников и, повернувшись к эксперту, объяснил: — Это Дэвенпорт.

— Я искал вас, — сказал тот, подходя к Лукасу. — Начальник экспертной группы Тод Крейн.

Тод выглядел так, будто много дней голодал: пальцы и запястья у него были тонкие, даже костлявые, а кожа на лысеющей голове натянута, точно на банджо. Когда они обменялись рукопожатиями, Лукас удивился его силе. Пальцы Тода Крейна напоминали клещи.

— Как дела? — спросил Лукас.

— Тут полный бардак. — Крейн поднял вверх руки и пошевелил пальцами. Они были белыми, как кость, и дрожали от холода. — Тот, кто устроил пожар, облил весь дом смесью топлива и масла. Когда огонь разгорелся, произошел взрыв. Мы находим предметы, которые пробили внутренние стены и вылетели на улицу.

— Смесью, которую используют для лодок?

— Да, так мы думаем. Или чистым бензином для снегоходов. Мы нашли три шестигаллоновые канистры. У Лакортов были две лодки, понтонная и рыбачья, но мы нигде не обнаружили канистры с топливом. Если налить смесь в бутылку с фитилем, получается «коктейль Молотова».

— Существует ли вероятность того, что убийца пострадал? Например, получил ожоги? — спросил Лукас.

— Невозможно сказать, но ему пришлось соблюдать осторожность, — ответил Крейн. — Он разлил тут много горючего. Сегодня ближе к вечеру приедет специалист по поджогам и попытается определить, в каком месте начался пожар.

Лукас кивнул.

— Я ищу клочок бумаги, — сказал он. — Это была фотография, очевидно вырезанная из журнала или газеты. На ней изображены обнаженный мужчина и мальчик на кровати у него за спиной. Возможно, фотография находится в доме.

Брови эксперта поползли наверх.

— Правда? Это что-то новенькое?

— Да.

— Вы думаете, он пытался уничтожить ее? — спросил Крейн.

— Мне приходила в голову такая мысль.

— Вот что я могу сообщить вам на данный момент: преступник щедро полил горючим пару картотечных ящиков и стенной шкаф, полный бумаг и фотографий. То же самое он проделал с ящиками в спальне родителей, после того как вытащил их и вывалил содержимое на пол.

— Значит, возможно…

— Должна быть причина, по которой преступник поджег дом. Разве что он не в своем уме, — сказал эксперт. — Если бы он просто убил их и скрылся, тела нашли бы через день или даже через два. Уйма времени, чтобы организовать себе алиби. А так он себя выдал.

— Найдите страничку из журнала, — попросил Лукас.

— Постараемся, — ответил Крейн. — Проклятье, как же приятно, когда нужно искать что-то определенное!

Пока они разговаривали, вошел Карр. Он выглядел более довольным, чем утром, на его лице даже появилась удовлетворенная улыбка.

— Репортеры убрались. По крайней мере, большинство, — сказал он. — Уф!

— Наверное, подвернулось более интересное убийство, — предположил Лукас.

— Я говорил с Хелен, нашим секретарем, — сказал шериф. — Что там насчет Джима Харпера?

— Расти и Дасти нашли в школе одного мальчика, который рассказал, что Джим Харпер позировал вместе со взрослым мужчиной для эротических фотографий, — сообщил ему Лукас. — Это уже тяжкое уголовное преступление, и, чтобы скрыть его, кое-кто способен совершить убийство. Снимок был напечатан в дешевом журнале или газете. Он попал к детям и, возможно, гулял по школе. Лиза Лакорт была последней, кто держал его в руках. В четверг она взяла его домой и по дороге показала пареньку, с которым я разговаривал.

— И кто это? Я имею в виду мальчишку.

— Джон Мюллер. Его отец таксидермист, — ответил Лукас.

— Да, конечно, я его знаю, — кивнул шериф. — Хорошая семья. Проклятье, эти убийства, возможно, связаны между собой.

Лукас пожал плечами.

— Такая вероятность существует. А родители Харпера живут здесь?

— Только отец, Расс. Жена ушла много лет назад. Уехала в Калифорнию. Но на похороны приезжала.

— Чем занимается Харпер? — поинтересовался Лукас.

— Владеет заправкой «Амоко» в Накл-Лейке.

— Ладно, пожалуй, я навещу его.

— Хо-хо. — Карр покачал головой. — Лучше не ездить туда в одиночку. Ты собираешься сегодня поздно лечь спать?

— Конечно.

— Заправка Харпера открыта до полуночи. Он ни за что не станет добровольно разговаривать с нами. Пожалуй, я оформлю ордер на обыск в его доме, чтобы посмотреть вещи сына. Мы прихватим с собой пару моих помощников и поедем туда позже. Мне еще нужно в церковь.

— Хорошо, — ответил Лукас. — А что, этот Харпер — подонок?

— Еще какой, — ответил шериф, кивая. — Господи, если эти два дела связаны и мы сможем раскрыть их за пару дней, я буду самым счастливым человеком на свете.

— Отец Берген будет присутствовать сегодня на вашей службе? — спросил Лукас.

— Скорее всего, нет. Его сильно потрясло все, что случилось. Ты же видел его сегодня утром.

— Да. — Лукас скрестил руки на груди, наблюдая за Карром. — Младший Мюллер сказал, что мужчина на фотографии был крупным. Вероятно, он блондин или у него светлые волосы. Паренек не помнит, чтобы у него были волосы на теле, а это означает, что у него их мало.

— Как у отца Фила, — вспыхнув, сказал шериф. — Слушай, это не он. В нашем округе тысяча крупных светловолосых мужчин. Например, я.

— Я разговаривал с пожарными. Вестром считает, что убийства совершил Берген. И не скрывает этого. А он из тех, кто готов поделиться своими мыслями со всем миром.

— Дик у нас в городе главный сплетник, — сказал Карр и почти шепотом добавил: — Будь он проклят.

— Ты что-нибудь слышал про сексуальные эскапады Бергена?

Шериф сделал шаг назад.

— Нет. Никогда. А что?

— Скорее всего, ничего. Ходят слухи, что он вступает в половые контакты как с женщинами, так и с мужчинами.

— Гомосексуалист? — Карр был потрясен. — Это же смешно. Кто, черт подери, сказал такую чушь?

— Я тут поспрашивал кое-кого. В любом случае нам придется пообщаться с ним еще раз, — сказал Лукас. — После службы подойдет? А потом поедем к Харперу.

На лице Карра появилось озабоченное выражение.

— Хорошо. Увидимся около церкви в девять. Мы встречаемся с остальными ребятами в пять?

— Да. Но не думаю, что им удалось что-нибудь найти. Если не считать Расти и Дасти, которые узнали про фотографию.

— Ты же не собираешься разорвать Фила на части? — спросил Карр.

— Тут что-то не складывается, — сказал Лукас, не ответив прямо на его вопрос. — Возможно, он что-то скрывает. Мне нужно подумать.

Глава 6

Девочка с золотыми волосами сидела на диване со сломанными ножками, курила «Кэмел» без фильтра и решала задачи по математике. Старый Шулер спустит с нее шкуру, если она не сделает все десять. Она ненавидела Шулера. Он обладал способностью выводить ее из себя.

Подушки дивана были в пятнах от кока-колы и пролитого кофе. Они потеряли форму из-за того, что села обивка. Брат девочки увидел этот диван как-то поздним дождливым вечером на свалке, где тот дожидался, когда его заберет грузовик, каждую весну увозящий мусор с улиц. Парень в одиночку притащил его домой. Если не считать подушек, диван был не хуже нового.

Она выдохнула, балуясь с дымом, выпуская его то через рот, то через нос. Попыталась сосредоточиться. В другом конце комнаты на экране телевизора помощница ведущего, блондинка, — как же ее зовут? — открывала буквы в «Колесе фортуны». Появилось две «т», и аудитория разразилась аплодисментами.

«Поезд едет на запад со скоростью двадцать пять миль в час. Другой — на восток со скоростью сорок пять…»

Чушь.

Девочка с золотыми волосами снова посмотрела на телевизор. Ведущая была в шелковом белом платье с глубоким вырезом, с небольшим напуском и плечиками. Платье ей шло — у нее был подходящий цвет лица и фигура.

Девочка с золотыми волосами каждое утро смотрелась в зеркало на своей двери, поднимала маленькие груди руками, сжимала их, чтобы между ними образовалась ложбинка, изучала себя спереди, в профиль и со спины, заглядывая через плечо. Она примерила всю одежду Рози и даже кое-что из того, что носил Марк. Лучше всего ей подходили его футболки. Следующим летом она будет надевать их без лифчика, когда отправится в «Джукс», в центр города. Если слегка потереть соски, они становятся твердыми и проступают сквозь материал футболки, только нужно слегка выгнуть спину. Очень сексуально.

«Если поезда стартуют на расстоянии двухсот миль друг от друга, сколько времени…»

На полу у ее ног валялась куча пакетов от «Доритос». Круглый картонный поднос со следами шоколадной глазури стоял на колченогом раскладном столике. Алюминиевая пепельница была полна, и девочка бросила горящий окурок в почти пустую банку из-под кока-колы. Он зашипел на дне, и воздух наполнился вонью мокрого табака, соединившейся с запахом старой кофейной гущи, гнилых бананов и испорченного гамбургера.

В «Колесе фортуны» участники открыли буквы: «--н-тн- -т-н-т-». Девочка смотрела на них и шевелила губами. «Танец? Нет, не получается. Ты так подумала просто потому, что там есть „т“ и „н“. Хм, может быть, это…»

На подъездную дорожку въехал джип, и сердце у нее замерло. Девочка вскочила на ноги, выглянула в окно, увидела, как он выходит из машины, и почувствовала, что ей стало трудно дышать. Фары оставались включенными. Он подошел к автомобилю спереди и стал рассматривать покрышку. Иногда в ее детски-взрослом восприятии он казался ей придурком. Он весил слишком много и всегда смотрел как-то странно, словно не имел отношения к нормальному миру. У него случались вспышки ярости, и тогда он делал вещи, о которых потом жалел. Бил ее. И Марка. Но всегда извинялся…

В другие дни, когда он был с ней или с Марком, Рози или остальными, когда они занимались сексом, он становился другим. Девочка с золотыми волосами однажды видела пойманного волка. Он сидел за сетчатой оградой и смотрел на нее своими желтыми глазами, как будто говорил: «Мне бы только вырваться отсюда».

Иногда у него тоже были такие глаза. Ее передернуло: в эти моменты он совсем не напоминал придурка. Он становился кем-то другим.

Он хорошо обращался с ней. Приносил подарки. До него никто никогда не дарил ей подарков — по крайней мере, нормальных. Мама покупала платья в магазине подержанной одежды или джинсы в «Кей-марте». А он купил ей плеер и кучу кассет. Их уже, наверное, набралось штук двадцать. И джинсы фирмы «Шик», и бюстье, и дважды пришел с цветами — с гвоздиками.

Он водил ее обедать. Сначала он взял в библиотеке книгу, в которой рассказывалось про столовые приборы — узкие вилки для мяса, широкие для салата, маленькие ножички для масла. После того как она все выучила, они поговорили о разных закусках, основных блюдах, супах и десертах. Набирать суп ложкой нужно от себя, а не на себя; левая рука должна лежать на коленях.

Когда она была готова, они отправились в ресторан по-настоящему; она взяла у Рози платье с открытыми плечами и черные туфли без каблуков. Он отвез ее в Дулут в «Холлидей-инн». Ресторанный зал, из которого открывался вид на озеро Верхнее, вызвал у нее благоговейный восторг. Два вида вина, белое и красное. Она запомнит это на всю жизнь.

Она любила его.

Ее папаша уехал два года назад — сестра и мама выгнали его за шесть месяцев до того, как маму прикончил рак. От отца она видела только побои да синяки. Однажды он ударил ее в бок чуть ниже подмышки так сильно, что она целый месяц не могла дышать и думала, что умрет.

С Рози папаша обращался еще хуже: он пытался переспать с ней, и все знали, что это неправильно. Сестра отказалась иметь с ним дело, и он отдал ее Рассу Харперу за несколько шин.

Когда отец стал поглядывать на девочку с золотыми волосами — начал появляться перед ней голым, мочился, не закрывая дверь туалета, если знал, что она должна пройти мимо, врывался в ванную, когда она стояла под душем, — вот тогда мама и Рози его прогнали.

Но в этом не было никакой необходимости.

Папаша носил бесформенные комбинезоны и старые футболки, которые обтягивали живот, свисавший чуть ниже груди, точно свинья в гамаке. Она не могла с ним разговаривать, не говоря уже о том, чтобы смотреть на него. Если бы отец явился к ней в спальню, она бы его убила.

Так она ему и сказала.

И сдержала бы свое слово.

Этот мужчина оказался совсем другим. У него был ласковый голос, а когда он прикасался к ее лицу, то делал это кончиками пальцев или тыльной стороной ладони. Он никогда ее не обижал. Никогда. Он был образованным. Рассказывал разные вещи, например об искушенных женщинах и о том, что они должны знать. И об утонченной любви.

Он любил ее, а она — его.

Девочка с золотыми волосами на цыпочках прошла в заднюю часть большого передвижного дома и заглянула в спальню. Рози лежала на кровати лицом вниз. Она спала, и треугольник света, падающего из коридора, остановился на ее спине. Одна нога в толстой белой повязке от колена до лодыжки была вытянута по всей длине кровати. Девочка тихонько прикрыла дверь и потянула на себя ручку, пока не услышала щелчок.

Когда она подошла к двери, мужчина поднимался на крыльцо. В руках у него был мешок с продуктами. На полу собралась лужа холодной воды, и девочка ступила в нее.

— Черт! — выругалась она, вытерла ногу о лоскутный коврик и открыла дверь.

Его массивное лицо покраснело от холода.

— Привет, — сказала она, встала на цыпочки и поцеловала его в щеку: она видела по телевизору, что так делают, и это показалось ей правильным. — Рози спит.

— Холодно, — сказал мужчина, словно отвечая на какой-то вопрос.

Он захлопнул дверь. Девочка пошла в гостиную, покачивая бедрами под стеганым халатом.

— Нога у Рози по-прежнему болит?

— Еще как, она изводит нас целый день. Приходила доктор и вынула дренаж, но швы она будет снимать только через неделю. Провоняла весь дом, пока вынимала его. А из ноги потекли потоки гноя.

— Ну и гадость! — сказал мужчина. — Как прошел день рождения?

— Нормально, если бы Рози не ныла из-за своей ноги.

Девочке с золотыми волосами накануне исполнилось четырнадцать лет. Она посмотрела на коробку от торта на полу.

— Марк съел почти весь торт. Его приятель принес травку, и мы повеселились.

— Похоже, вы неплохо провели время. — У мужчины были красные щеки, как у весельчака Санта-Клауса. — Получила что-нибудь хорошее? Я имею в виду, на день рождения?

— Пятьдесят баксов от тебя были самым лучшим подарком, — ответила она, взяв его за руку, и улыбнулась, глядя ему в глаза. — Рози подарила мне футболку с «Chili Peppers». А Марк — кассету для плеера.

— Неплохо, — заметил он и положил пакет с продуктами на кухонный стол.

— Сегодня в школу приходил коп, раньше я его не видела, — сказала девочка с золотыми волосами.

— Да? — Он достал из мешка упаковку с шестью бутылочками коктейля из вина, сока и газированной воды и посмотрел на нее. — Такой высокий придурок?

— Он довольно симпатичный, но видно, что от него можно ждать чего угодно.

— Ты разговаривала с ним?

— Нет. Но он вызывал к себе ребят. Друзей Лизы.

— И что они рассказали?

Он говорил резко, вопросы сыпались один за другим.

— Ну, в столовой только про это и говорят, но толком никто ничего не знает. Новый полицейский повез Джона Мюллера домой.

— Сына таксидермиста? — спросил мужчина, подняв брови.

— Да. Джон ездил в школу в автобусе вместе с Лизой.

— Хм.

Он с задумчивым видом засунул руку в мешок с продуктами.

— А еще коп разговаривал с доктором, — сообщила девочка. — С той, что лечит Рози.

Мужчина резко обернулся.

— Что?

— Да. Я видела, как они беседовали в коридоре.

Он посмотрел в дальний конец коридора, на закрытую дверь.

— О Рози?

— Не знаю, я стояла далеко. Просто видела, что они о чем-то говорили.

— Хм. — Он отвинтил крышку с одной из бутылочек с коктейлем и протянул девочке с золотыми волосами. — А где твой брат?

Она почувствовала укол ревности. Ему нравился Марк, и он помогал брату изучать его возможности.

— У Рики, занимается машиной.

— «Пинто»?

— Ну да.

Мужчина тихонько рассмеялся, но в его смехе было что-то очень неприятное. Может, он ревнует Рики за то, что тот с Марком? Девочка прогнала эту мысль.

— Я желаю им всего самого лучшего, — сказал он, глядя на нее, и она вернулась к дивану и села, потягивая вино. — Как дела?

— Хорошо, — ответила она и выгнула спину.

Она постаралась произнести это слово с особой интонацией, чтобы прозвучало круто.

Мужчина опустился перед ней на колени, начал расстегивать кофточку, и она снова почувствовала, как в груди у нее все сжалось, словно она вдыхала воду. Она поставила бутылку, помогла ему стащить кофточку, позволила расстегнуть лифчик; он показал ей, как может сделать это одной рукой.

У нее были упругие груди, похожие на два кексика, и маленькие жесткие соски.

— Чудесно, — прошептал он, погладил один из сосков, встал и потянулся к молнии брюк. — Давай попробуем вот это.

Она знала, что он за ней наблюдает, его внимательные голубые глаза следили за ней. Мужчина убрал волосы с ее лица.

У него за спиной блондинка из «Колеса фортуны» открывала последние буквы.

Появилась надпись: «Двухминутная готовность».

Убийца ушел от девочки с золотыми волосами, сел в машину, выехал на окружную дорогу и остановился около первого стоп-сигнала. Он сидел, курил и думал про Джона Мюллера и Уэзер Каркиннен. Сколько открывается неприятных вариантов! Он постарался мысленно проследить их, но ничего не вышло: все перепуталось, точно в вороньем гнезде.

Если фотография всплывет и его узнают, то предъявят обвинение в преступлении на сексуальной почве. Он хотел предотвратить это. Когда позвонил Харпер и сказал, что у Фрэнка Лакорта есть снимок, но он не в курсе, кто на нем, Убийца думал только об одном — заполучить карточку до того, как она попадет в руки шерифа.

Потом он слишком быстро убил Клаудию, а снимок так и не нашел. Теперь фотография подскажет копам, кто убийца. Когда они увидят ее, то все поймут.

Впрочем, в его положении он мог следить за ходом расследования. Он узнает, когда они обнаружат снимок. Возможно, у Убийцы даже будет немного времени — по крайней мере, до тех пор, пока фотография не попадет к Уэзер.

Он поступил как безумец, когда позволил мальчишке сделать этот снимок. Но в возможности рассматривать себя со стороны было что-то завораживающее. Итак, видел ли фотографию Джон Мюллер? Есть ли у него экземпляр и знает ли мальчишка, откуда он взялся?

Если копы найдут карточку, они начнут поиски и, показав ее достаточному количеству людей, вычислят его. Он должен получить эту фотографию. Может быть, она сгорела в пожаре, а может, и нет. Не исключено, что мальчишка Мюллер знает это.

И Уэзер Каркиннен. Если она увидит фотографию, то сразу поймет, кто на ней изображен.

Проклятье.

Убийца приоткрыл окно на несколько дюймов и бросил сигарету на снег.

Однажды он видел себя в кино. Всего лишь комедия. «Охотники за привидениями». Дурацкая сцена: в одного неудачника, настоящее ничтожество и болвана, вселяется злой дух и разговаривает с лошадью. Когда возница кабриолета кричит на него, придурок начинает рычать, его глаза становятся красного цвета и на возницу набрасывается некая сила.

Очень забавно, но Убийца вдруг увидел себя, всего на одно короткое мгновение. Внутри у него тоже жила сила, только в ней не было ничего смешного. Его сила была властной, могущественной и ничего не боялась. Она манипулировала событиями, прячась за ширмой простого, невзрачного лица.

Но она вырывалась наружу, когда в ней возникала необходимость.

Ему часто снился сон, в котором женщина, блондинка, бросала на него взгляд и равнодушно отворачивалась. И тогда он на мгновение выпускал на волю силу, она вспыхивала в его глазах, ловила женщину в свои сети, и он ощущал всплеск эротического желания с ее стороны.

Убийца подумал о докторе. Он стоял перед ней, обнаженный под больничным халатом, а она проводила осмотр. Он выпустил свой огонь, хотел взглядом загнать Уэзер в угол, но она, похоже, ничего не заметила. И Убийца прекратил все попытки. Он часто вспоминал о ней после той встречи. Ему было интересно, каким она его тогда видела; Уэзер должна была как-то отреагировать, ведь она женщина.

Убийца посмотрел на холодный снежный пейзаж, высвеченный фарами машины.

Мальчишка Мюллер.

Уэзер Каркиннен.

Глава 7

Через час после наступления темноты следственная группа собралась в кабинете Карра. Климпт и два помощника шерифа опрашивали друзей Лакортов, но не обнаружили ничего существенного. Никто не слышал, чтобы они с кем-то враждовали, ничего криминального. Дорогу вокруг озера Сторм обошли от начала до конца, однако все живущие там, кроме нескольких человек, имели алиби на время совершения преступления, да и эти двое или трое не производили впечатления возможных убийц. Несколько человек видели, как отец Берген загружал снегоход в трейлер.

— А как насчет казино? — спросил Лукас у Климпта.

— Ничего, — качая головой, ответил тот. — Фрэнк не имел никакого отношения к деньгам; он к ним никогда даже не прикасался. И организовать что-нибудь незаконное тоже не мог. Он отвечал за охрану помещения и в основном занимался теми, кто перебрал спиртного. У него просто не было доступа к тому, из-за чего могли возникнуть проблемы.

— Представители племени считают его честным человеком?

— Да. По их словам, у него не было денежных затруднений. Он не играл в азартные игры, не употреблял наркотики. Много лет назад он пил, но бросил. Если честно, тут полный тупик.

— Ясно. Расти, Дасти, что с фотографией?

— Мы не нашли никого, кто признался бы, что видел ее, — сказал Расти. — Мы поспрашивали знакомых Лизы Лакорт, но сейчас многие болеют гриппом, и нам не удалось поговорить со всеми.

— Продолжайте искать.

Они решили, что завтра будут заниматься примерно тем же. Расти и Дасти получили в помощь еще одного человека, который должен был вместе с ними опросить друзей Лизы.

— И я хочу, чтобы вы поговорили с приятелями Джима Харпера, если сможете отыскать их.

Следователи в офисе шерифа располагались в угловой комнате. Один из них занимался только делами, связанными с социальным обеспечением, и работал с семи до трех. Он не участвовал в расследовании убийства. Другой заразился свинкой от своих дочерей и сидел на больничном. Третьим был Джин Климпт. Во время совещания он практически все время молчал, катал в руках незажженную сигарету и оценивающе смотрел на чужака из Миннеаполиса.

Лукас занял стол жертвы свинки, и Хелен принесла ему небольшой картотечный шкафчик на два ящика — для документов и личных вещей, — закрывающийся на ключ.

— Я приготовила для тебя дело младшего Харпера.

Хелен была грозного вида женщиной с высокой прической и толстым слоем косметики на лице.

— Спасибо. Здесь есть где-нибудь кофе? Кофейный автомат?

— Кофе в общей комнате, я покажу тебе.

— Отлично.

Лукас последовал за ней и попытался завести светскую беседу. Он понял, что представляет собой Хелен, как только Карр отправил его к ней, чтобы она оформила ему официальные бумаги. Она была в курсе всего, что происходило в департаменте. Знала нормы и требования закона, правовые акты штата и кто с кем спит. С ней не стоило портить отношения, если ты хотел, чтобы твоя жизнь текла гладко и закончилась пенсией.

Кроме того, ее нельзя было взять фальшивым обаянием. Лукас даже и не пытался. Он налил себе кофе, поблагодарил Хелен и ушел в кабинет, оставив свою дверь открытой. Мимо время от времени проходили помощники шерифа и служащие в гражданском, по одному или по двое, с любопытством поглядывая на него. Он проигнорировал этот стихийный смотр и занялся бумагами по первому за шесть лет настоящему убийству, совершенному в округе.

Джим Харпер был найден в петле на опускающемся держателе для полотенец в мужском туалете заправки «Юнокэл» в Бон-Плейне, в семнадцати милях к востоку от Гранта. Юноша сидел на полу под вешалкой, с петлей из полотенца вокруг шеи. Джинсы «Левайс» и трусы были спущены ниже колен. Дверь оказалась запертой, но замок был совсем простым, кнопочным, который можно закрыть изнутри, если дверь открыта, или заблокировать, захлопнув дверь, так что это ничего не значило. Тело нашел владелец заправки, когда открыл ее утром.

Отца Харпера допрашивали дважды. Первый раз утром после убийства, поверхностно. Следователь из офиса шерифа решил, что смерть наступила случайно во время мастурбации, что было не таким уж редким случаем. Единственным интересным фактом во время предварительного расследования была записка, адресованная Карру: «Шелли, что-то мне здесь не нравится. Думаю, стоит провести вскрытие. Джин».

Климпт. Лукас бросил взгляд на стол в углу. Он содержался в идеальном порядке и был абсолютно лишен каких-либо персональных черт его хозяина, если не считать старой фотографии в серебряной рамке. Лукас отодвинул стул и присмотрелся внимательнее. Симпатичная женщина с маленьким ребенком на руках, одетая по моде конца пятидесятых-начала шестидесятых. Лукас позвонил Хелен Аррис, попросил ее найти Климпта и вернулся к делу Харпера.

После вскрытия патологоанатом из Милуоки сделал вывод, что смерть была насильственной и наступила в результате удушения. Расса Харпера, отца мальчика, снова допросили, на сей раз двое следователей по особо важным делам из Висконсина. Но Харпер утверждал, что ничего не знает. Джим отбился от рук, начал серьезно выпивать и, возможно, курил марихуану.

Следователям не понравилось то, что они услышали, но им пришлось ограничиться этим. Расс Харпер не был подозреваемым — он работал на своей заправке, когда убили его сына, и это могли подтвердить незаинтересованные свидетели. О том же говорили чеки с проставленным компьютером временем и его подписью.

Следователи допросили дюжину людей, включая ровесников погибшего. Все отрицали, что они общались с ним. Один даже сказал, что у Джима не было друзей. Никто не видел его на заправке, находящейся на перекрестке дорог. Он не был в школе в тот день, когда его убили.

— Ты хотел со мной поговорить?

Климпт был крупным мужчиной за пятьдесят, с синими глазами и легким румянцем на щеках, в расстегнутой голубой парке и коричневых зимних сапогах с заправленными внутрь шерстяными брюками. В руке он держал кожаные перчатки. На левом бедре по диагонали, так чтобы его было легко достать правой рукой, даже будучи за рулем, висел хромированный пистолет. Голос следователя напоминал перекатывающийся под ногами гравий.

— Да, буквально один вопрос, — сказал Лукас, подняв голову.

Он принялся перебирать бумаги в поисках записки, которую Климпт послал Карру. Следователь снял парку, повесил на крючок рядом с курткой Лукаса, подошел к своему столу и сел, откинувшись на спинку стула.

— Как дела? — спросил Лукас, просматривая бумаги.

— По большей части скверно. — Климпт произносил слова медленно, с провинциальным выговором. — А что случилось?

Лукас нашел записку и протянул ему.

— Ты отправил вот это Шелли, после того как составил отчет по смерти младшего Харпера. Что тебе не понравилось? Зачем понадобилось вскрытие?

Климпт посмотрел на листок и вернул его Дэвенпорту.

— Во-первых, мальчик сидел на полу и держал в руке пенис. Я никогда не пытался повеситься, но подозреваю, что в самом конце человек понимает, что что-то не так, и начинает размахивать руками. Он не станет сидеть и мастурбировать до самой смерти.

— Верно.

Лукас кивнул и ухмыльнулся.

— Во-вторых, пол, — продолжал Климпт. — На свете мало мужских туалетов, где я добровольно сел бы на пол, и этот не относится к их числу. Уборку делают утром — иногда. На другой стороне шоссе находится бар. Посетители выходят оттуда ночью, заезжают на станцию, чтобы заправиться, выбираются из машин, на них набрасывается холодный ветер, и они решают, что пора отлить. Поскольку они до этого приняли на грудь, у них возникают проблемы с попаданием в цель. Поэтому весь пол залит мочой. Трудно представить, чтобы кто-то стал садиться на него.

Лукас снова кивнул.

— Кроме того, плитка очень холодная, — добавил следователь. — На ней можно с легкостью отморозить себе зад. Понимаешь, это просто-напросто неприятно.

— И у тебя появились сомнения.

— Вроде того, — ответил Климпт.

— Есть какие-то мысли по этому поводу?

— Я бы поговорил с Рассом Харпером, если бы снова стал заниматься этим делом.

— Его допросили полицейские штата, — заметил Лукас, перебирая бумаги.

— Ну… — Климпт оценивающе посмотрел на него. — Я имел в виду, что отвел бы Расса в свою мастерскую, засунул его руку в тиски, надежно зажал ее и только потом стал бы задавать вопросы. А если бы это не помогло, включил бы мясорубку.

Говоря это, следователь не улыбался.

— Ты думаешь, он знает, кто убил его сына?

— Спроси меня, кто в нашем округе способен совершить хитрое убийство, и я без малейших сомнений назову Расса Харпера. Если его сына убили и попытались ввести нас в заблуждение… тут вряд ли может идти речь о совпадении. По крайней мере, я так считаю. Возможно, Расс и не знает, кто убийца, но у него могут быть кое-какие идеи на этот счет.

— Я хочу съездить к Харперу сегодня вечером и поговорить с ним, — сказал Лукас. — Может, отвезу его в мастерскую, где есть тиски.

— Мне сегодня как раз нечего делать. Пригласи меня с собой, — сказал следователь, вытягивая ноги.

— Он тебе не нравится?

— Если бы сердце этого сукина сына загорелось, я не стал бы мочиться на него, чтобы погасить огонь.

Климпт сказал, что он пообедает и будет ждать дома, пока Лукас не соберется ехать к Харперу. Хелен Аррис уже ушла, почти везде в участке было темно. Лукас бросил папку с делом Джима Харпера в ящик нового шкафчика и задвинул его. Но ящик перекосился и застрял. Лукас безуспешно попытался открыть его, затем опустился на колени и попробовал вытащить ящик ногтями. У него получилось, но рука соскользнула, и он сорвал часть ногтя на левом безымянном пальце.

— Черт возьми!

Кровь текла рекой. Лукас отправился в мужской туалет, вымыл руку и посмотрел на палец. Рана оказалась глубокой, кусок ногтя нужно было срезать. Он обернул ладонь бумажным полотенцем, взял куртку и зашагал наружу по темным коридорам участка. Завернув за угол, он увидел пожилого мужчину со шваброй и услышал женский голос, эхом разнесшийся по пустому коридору:

— Ну и денек, Оди.

Доктор Уэзер. Снова. Старик кивнул, глядя в коридор, перпендикулярный тому, где стояли они с Лукасом.

— Жуть как холодно, мисс.

Уэзер появилась из соседнего коридора с чемоданчиком в руке. Когда она прошла мимо, свет лампы упал на ее волосы цвета клеверного меда. Она услышала шаги и остановилась, узнав Лукаса.

— Уже прикончили кого-нибудь, Дэвенпорт?

Он невольно улыбнулся, увидев ее, но тут же разозлился.

— Это становится утомительным.

— Извините, — сказала Уэзер, расправила плечи и смущенно улыбнулась. — Я хотела… Не знаю, что я хотела сказать. Как бы там ни было, я ничего такого не имела в виду и сейчас, и когда встретила вас в школе.

Что? Лукас не совсем понял, о чем она, но ее слова прозвучали как извинение. И он решил удовлетвориться этим.

— Вы тоже работаете на округ?

Она окинула взглядом коридор.

— Нет, не совсем. Совет попечителей сократил должность общественной медсестры, и я взяла на себя часть ее прежних обязанностей на добровольных началах. Я езжу по домам и навещаю больных.

— Очень благородно, — сказал Лукас.

Он хотел, чтобы это прозвучало иронично, но получилось немного скептически. Прежде чем она успела что-то ответить, он поднял ладонь.

— Извините, я был не прав.

Уэзер пожала плечами.

— Я это заслужила. — Она посмотрела на его руку, которую он держал на уровне пояса, сжимая в кулаке бумажное полотенце. — Что случилось?

— Сломал ноготь.

— Вам следует пользоваться хорошим акриловым средством для укрепления ногтей, — сказала она и тут же добавила: — И снова прошу прощения. Дайте-ка я посмотрю.

— Ну…

— Давайте.

Лукас развернул полотенце, она взяла его за палец и попыталась в полумраке рассмотреть рану.

— Ужасно… Подойдите к свету.

Она открыла свой чемоданчик.

— Послушайте, может, мне лучше… Это больно?

— Не будьте ребенком.

Доктор подровняла ноготь хирургическими ножницами. Больно не было. Она выдавила каплю мази из тюбика и заклеила рану пластырем.

— Я пришлю вам счет.

— Отправьте его шерифу, ведь я пострадал на службе, — сказал Лукас и добавил: — Спасибо.

Они остановились около двери, глядя на снег.

— Вы куда направляетесь? — спросил Лукас.

Уэзер посмотрела на свои наручные часы, и он еще раз обратил внимание на то, что у нее нет колец.

— Хочу где-нибудь перекусить.

— Позвольте пригласить вас на обед.

— Хорошо, — ответила она.

Просто, не глядя на него, толкнула дверь и сказала: «Хорошо», навсегда изменив их отношения.

— Куда пойдем? — спросил Лукас, выходя вслед за ней на крыльцо.

— У нас шесть вариантов… — начала она.

— Я должен угадать?

— Нет.

По ее лицу промелькнула улыбка, и она принялась загибать пальцы, перечисляя рестораны. Лукас заметил, что пальцы у нее изящные и длинные, наверное, как у пианистки. Или у хирурга.

— У нас имеется «Пицца Ала», «Харди», «Приют рыбака», «Американский стиль дяди Стива», «Дедушкино кафе» и «Мельница».

— А какой из них самый лучший?

— Ммм. — Уэзер склонила голову набок в раздумье. — Ты предпочитаешь набитых уток или набитую рыбу? Я имела в виду чучела на стене, а не в меню.

— Трудный выбор. Думаю, рыбу.

— Тогда пойдем в «Приют», — решила она.

— Ты играешь на пианино?

— Что? — Уэзер остановилась и посмотрела на него. — Неужели ты наводил обо мне справки?

— Ты о чем? — удивился Лукас.

— Как ты узнал, что я играю на пианино?

— Я не знал, — ответил он. — Просто подумал, что твои руки похожи на руки пианистки.

— О! — Уэзер взглянула на свои пальцы. — У большинства известных мне пианистов большие руки.

— Тогда как у хирурга, — предположил он.

— В основном руки у хирургов самые обычные.

Лукас рассмеялся:

— Ладно, ладно.

— Обычные. Самые что ни на есть.

— Почему ты на меня наскакиваешь? — спросил он.

Уэзер пожала плечами.

— Мы проходим стадию неловкости и смущения. На первом свидании всегда бывает не просто.

— Что? — пробормотал Лукас, следуя за ней по тротуару.

У него возникло чувство, будто он пропустил что-то важное.

Ресторан расположился в больших трейлерах, стоящих под прямым углом друг к другу. Помещение было отделано виниловыми панелями под старое дерево. В окне висела неоновая реклама пива «Курс».

Лукас въехал на парковку и выключил фары. Через несколько секунд появилась Уэзер в своем джипе.

— Элегантно, — похвалил Лукас.

Она высунула из машины ноги и сняла теплые сапоги.

— Я поменяю обувь. Что элегантно? Ресторан?

— Мне кажется, что сочетание виниловых панелей с сиянием рекламы «Курса» придает этому месту определенный европейский налет. Я бы сказал, похоже на Швецию или старый Амстердам.

— Подожди делать выводы, пока не увидишь, что на каждом столике стоит красная церковная свеча, которую зажигает сам метрдотель, а еще корзинка с упакованными в целлофан крекерами и хлебными палочками, — сказала Уэзер.

— О, это настоящее заведение для гурманов. Ничего меньшего я и не ожидал. И бьюсь об заклад, у них имеется выбор вин, — резюмировал Лукас.

— Точно.

— Красное или белое, — в один голос сказали они и рассмеялись.

— Если ты попросишь розовое, они скажут «отлично» и официант умчится на кухню с бутылками красного и белого вина в руках, — добавила Уэзер.

— Почему у тебя такое имя? — спросил Лукас.

— Мой отец был помешан на лодках. Летом он мастерил в гараже самодельные маленькие шлюпки и шаланды в четырнадцать футов.

Она натянула второй мокасин, бросила сапог на пол у пассажирского сиденья, встала и резким движением захлопнула дверь. Запирать машину она не стала.

— В общем, мама говорила, что он постоянно твердил про погоду. «Если погода продержится», «если погода изменится». Поэтому когда я родилась, меня назвали Уэзер.[9]

— Твоя мама живет в городе?

— Нет. Отец умер десять лет назад, а через три или четыре года мама ушла вслед за ним, — с грустью ответила Уэзер. — Она даже не болела, просто умерла. Мне кажется, она этого хотела.

Метрдотель оказался круглолицым мужчиной с аккуратно подстриженными черными усиками и такими манерами, словно он только что приехал из Лас-Вегаса.

— Привет, Уэзер, — поздоровался он, перевел глаза на шею Лукаса и категорически отказался поднимать их выше. — Столик для двоих? В зале для некурящих?

— Да, для двоих, — сказал Лукас.

— Кабинку, — уточнила Уэзер.

Когда он подал им меню и ушел, доктор наклонилась вперед и прошептала:

— Я забыла про Арлена, метрдотеля. Он хотел бы затащить меня в постель. Ну, ты понимаешь: речь не идет о том, чтобы бросить мамочку и деток, просто немножко поразвлечься с докторшей, предпочтительно где-нибудь вроде «Херли», где нас никто не застукает.

— И каковы шансы? — поинтересовался Лукас.

— Нулевые, — ответила она. — В нем есть что-то от Альфреда Хичкока, а это вызывает у меня отвращение.

Принесли салат, заправленный французским соусом наподобие кетчупа, с горстью гренков.

— Я помню статьи в газетах о том, как ты уехал из Миннеаполиса. Все эти полицейские истории весьма необычны. Тебя знают многие из «скорой помощи», они просто потрясены. Это произвело на меня впечатление.

— Я там довольно часто бывал, — сказал Лукас. — На меня работали парни на улицах, и им нередко сильно доставалось, а обратиться им было не к кому. И я пытался помочь.

— А почему ты уволился? Устал от грязи?

— Нет.

Лукас вдруг обнаружил, что начал перед ней раскрываться: он рассказал о внутренних играх департамента и о притягательной силе денег.

— Работая в полиции, часто сталкиваешься с богатыми негодяями, которые относятся к тебе как к прислуге. Им самое место в тюрьме, но они разъезжают в «лексусах», «кадиллаках» и «мерседесах», — сказал он, покачивая в руке бокал с вином. — Тебе говорят: все так, но ты ведь на государственной службе, бла-бла-бла, а через двадцать лет ты понимаешь, что и сам бы не отказался от небольшой суммы денег. Тебе хочется иметь хороший дом и дорогую машину.

— У тебя «порше». Об этом много писали.

— Тут другое. Когда в «порше» ездит богатый тип, значит, он настоящая сволочь. А вот если коп покупает «порше», это своего рода ответ таким сволочам, — ответил Лукас. — Всем до единого в нашем департаменте нравилось, что я вожу «порше». Это было чем-то вроде вызова мерзавцам.

— Боже, у тебя поразительная способность к логическим обоснованиям, — рассмеялась Уэзер. — Итак, чем ты занимаешься сейчас? Консультируешь?

— Нет. Я сочиняю игры. Именно они приносят мне деньги. И я запустил еще один небольшой побочный проект, который…

— Игры?

— Да. Я занимаюсь этим уже очень давно, а теперь отдаю им все свое время.

— Что-то вроде «Монополии»? — спросила она с любопытством.

— Скорее «Подземелья и драконы»,[10] а иногда военные игры. Сначала они были настольными, а теперь перекочевали в компьютеры. У меня совместное дело с одним пареньком из колледжа — он учится на последнем курсе отделения информатики. Я придумываю игру, а он пишет программу для нее.

— И на это можно жить?

— Можно. А сейчас я начал работу над симулятором кризисных ситуаций для подготовки работников полицейской диспетчерской службы. Она по большей части компьютеризирована. Моделируется нештатная ситуация, и диспетчеры какое-то время управляют ею в виртуальной реальности. Программа погружает их в такую ситуацию и выставляет им баллы. Получается что-то вроде тренажера.

— Если ты не будешь соблюдать осторожность, то станешь богатым человеком, — пошутила Уэзер.

— Я и так не беден, — мрачно ответил Лукас. — Но, проклятье, это такая тоска. Я не скучаю по всякой грязи, которой хватало в полицейском департаменте, но мне недостает движения.

Позже, когда им принесли судака в пивном кляре, Уэзер сказала:

— Трудно поддерживать серьезные отношения, когда ты учишься в медицинском колледже и работаешь, чтобы оплачивать учебу.

Лукас с интересом наблюдал, как она обращается с ножом, разделывая судака. «Словно оперирует», — подумал он.

— А хирургическая резидентура[11] вообще штука убийственная. Времени совсем не остается. Ты сидишь и думаешь про мужчин, но не более того. Можно немного порезвиться, но если начинаешь относиться к кому-то серьезно, то разрываешься между работой и отношениями. И тогда появляются мысли о том, что когда ты встречаешь человека, которого можешь полюбить, то проще отвернуться и отойти в сторонку. Сделать это не так уж трудно, если не тянуть время и запретить себе думать о нем во время первой встречи.

— Похоже на одиночество.

— Да, но это вполне можно пережить, если работать не покладая рук и убедить себя, что поступаешь правильно. Ты постоянно думаешь: «Если я сумею разобраться с этой последней проблемой, если переживу следующую среду или следующий месяц, а потом и зиму, то у меня начнется настоящая жизнь». Но время уходит. Незаметно ускользает. И неожиданно ты понимаешь, сколько всего упущено.

— Вечная проблема биологических часов, — сказал Лукас.

— Точно. И они тикают не только для женщин. Мужчины переживают это так же тяжело.

— Да.

— Сколько твоих знакомых мужчин вдруг поняли, что жизнь проходит мимо, бросили работу или жен и попытались как-то спастись? — спросила Уэзер.

— Я знаю нескольких, но большинство начинали чувствовать, что они оказались в ловушке и продолжают жить так же, ничего не меняя, отчего становились все несчастнее и несчастнее.

— Думаю, это про меня, — призналась Уэзер.

— Это про всех, — ответил Лукас. — И про меня тоже.

После графина вина она спросила:

— Тебя беспокоят люди, которых ты убил?

На сей раз ее голос прозвучал серьезно, и она не улыбалась.

— Они все до одного были настоящими подонками.

— Я не так сформулировала вопрос, — сказала она. — Я хотела узнать, оказали ли эти убийства влияние на твой образ мышления, изменили ли что-то у тебя в голове?

Лукас на мгновение задумался над ее вопросом.

— Не знаю. Я не думаю о них, если ты об этом. Пару лет назад у меня была серьезная депрессия. В то время мой шеф…

— Квентин Даниэль, — вставила она.

— Да, ты его знаешь?

— Встречала пару раз. Ты сказал…

— Он считал, что мне необходим психотерапевт. Но я решил, что мне нужен не врач, а философ. Человек, который знает, как устроен мир.

— Интересная мысль, — заметила она. — Проблема не в тебе, а в самой жизни.

— Господи, звучит так, будто я настоящий эгоист.

— Карр показался мне хорошим человеком, — сказал Лукас.

— Он такой и есть. Очень порядочный человек, — подтвердила Уэзер.

— И религиозный.

— Да. Хочешь пирога? У них есть с лаймом.

— Только кофе. Я и так раздулся, как шар.

Махнув официантке, Уэзер попросила принести два кофе и снова повернулась к Лукасу.

— Ты католик?

— В последнее время все задают мне этот вопрос. Да, католик, только не слишком рьяный, — ответил он.

— Значит, ты не будешь ходить на собрания по вторникам?

— Нет.

— Но сегодня ты туда собираешься, чтобы поговорить с Филом, — сказала она с утвердительной интонацией.

— На самом деле я не…

— Об этом говорит весь город, — перебила его Уэзер. — Он главный подозреваемый.

— Ничего подобного, — немного резко возразил Лукас.

— А я слышала совсем другое, — заметила она. — Точнее, все так говорят.

— Господи, это совсем не так, — покачал головой Лукас.

— Ну, если ты утверждаешь… — начала она.

— Ты мне не веришь.

— А с какой стати я должна тебе верить? Ты собираешься сегодня снова его допрашивать, после того как у Шелли закончится вторничная служба.

Принесли кофе, и Лукас подождал, пока официантка не отошла, прежде чем ответить.

— В городе есть что-нибудь, о чем бы не знали его жители?

— Почти нет, — сказала Уэзер. — В офисе шерифа работают шестьдесят человек, а население городка зимой составляет всего около четырех тысяч. Сам подумай. И тебе не приходил в голову вопрос, почему Шелли пойдет на службу, вместо того чтобы допрашивать Фила?

— Я даже боюсь спрашивать, — признался Лукас.

— Потому что он хочет увидеться с Джинни Перкинс. Они встречаются в мотелях Хейуорда и Парк-Фоллза.

— И в городе это известно?

— Пока нет, но скоро все узнают.

— Карр женат.

— Верно. Но его жена сумасшедшая.

— Хм.

— У нее серьезное психическое расстройство. Она помешана на домашнем хозяйстве и ничего другого не делает.

Лукас чуть было не рассмеялся.

— То есть как?

— Это правда, — серьезно ответила доктор. — И это совсем не смешно, болван. Она моет полы, стены, жалюзи, туалеты, раковины, трубы, посудомоечную машину, сушилку и печку. А потом снова и снова стирает одежду. Однажды она так долго мыла руки, что у нее начала облезать кожа и нам пришлось лечить ее.

— Боже праведный! — Лукас по-прежнему с трудом сдерживал улыбку.

— И никто ничего не может сделать, — продолжала Уэзер. — Она принимает лекарства, но они не помогают. Подруга рассказала мне, что она отказывается от секса с Шелли, потому что это грязное занятие. Понимаешь, не в психологическом смысле, а в самом прямом. Физически грязное.

— И Карр решает эту проблему с женщиной из своей компании пятидесятников.

— «Решает эту проблему». Как романтично! И очень по-британски.

— Ты ведешь себя совсем не как врач, — заметил Лукас.

— Это потому, что я сплетничаю и флиртую с тобой?

— Ммм…

— Нужно прожить здесь какое-то время, чтобы понять, — сказала Уэзер, и в ее голосе прозвучал намек на напряжение. Она окинула взглядом зал и людей, которые разговаривали в свете красных церковных свечей. — Тут нечего делать, только работать. Совсем нечего.

— В таком случае зачем здесь оставаться?

— Я вынуждена, — ответила она. — Мой отец приехал сюда из Финляндии и всю жизнь проработал в лесах. Рубил деревья и плавал на озерах. Мы жили бедно. Но у меня в школе были высшие баллы по всем предметам.

— Ты училась в средней школе Гранта?

— Да. Я пыталась накопить денег, чтобы поехать в колледж, но это было не просто. И тогда учителя собрались и внесли часть суммы, а какой-то старик из комиссии, которого я знать не знаю, позвонил в Мэдисон, потянул за веревочки, и я получила полную стипендию. Мне переводили деньги все то время, что я училась в медицинском колледже. Я их вернула. Даже организовала небольшой стипендиальный фонд в средней школе, пока работала в Миннеаполисе, но это совсем не то, чего все хотели.

— Они хотели, чтобы ты жила здесь, — сказал Лукас.

— Да. — Она кивнула, взяла пустой бокал и принялась вертеть его в руках. — Здесь только древесина и туризм, сельское хозяйство в зачаточном состоянии. Дороги паршивые, и многие люди пьют. Несчастные случаи на лесопилках представляют собой жуткое зрелище. Видел бы ты человека, угодившего под бревно, когда оно катится на обработку! А еще есть тракторы и гребные винты лодок. Тут жил один старый доктор, который мог оказать первую медицинскую помощь, перед тем как отправить пострадавшего в Дулут или в Города-близнецы. Пока он здесь работал, я не чувствовала, что должна вернуться.

— А потом он ушел на пенсию, — предположил Лукас.

— Отбросил копыта, — сказала Уэзер. — Сердечный приступ. Ему было шестьдесят три. Каждое утро он съедал шесть блинов с маслом и беконом, пил кофе со сливками, чизбургеры на ланч, стейк на обед, выпивал пинту «Джонни Уокера» по вечерам и дымил как паровоз. Удивительно, что он так долго протянул.

— И они никого не смогли найти взамен?

Она рассмеялась, но не слишком весело, и посмотрела в окно на снег.

— Ты шутишь? Выгляни на улицу. Сейчас тридцать два градуса ниже нуля, и температура продолжает падать. А кинотеатр закрыт на зиму.

— И как же ты развлекаешься?

— Это слишком личный вопрос, — ответила она с улыбкой и потянулась через стол, чтобы прикоснуться к тыльной стороне его ладони. — Для данной стадии наших отношений.

— Что?

Глава 8

После обеда Лукас чувствовал себя немного заинтригованным, но вполне довольным. Они с некоторым смущением попрощались на парковке. Он не хотел уезжать, и они разговаривали, стоя на снегу. Ледяной ветер холодил щеки Лукаса, точно лосьон после бритья. Наконец они отошли друг от друга, и Уэзер села в свой джип.

— Еще увидимся.

— Конечно, — ответил Лукас.

Посмотрев вслед ее машине, он натянул шапку и проехал шесть кварталов до церкви. Шериф и две женщины ждали его в вестибюле. Они оживленно болтали о чем-то, время от времени качая головами. Одна незнакомка была такой же высокой, как Лукас, со светлыми волосами, в красной вязаной шапочке с вышитыми снежинками и оленем. Куртку украшал значок «Освободите животных». Другая женщина была невысокой и темноволосой, с седыми прядями в волосах и морщинами в уголках глаз. Когда Лукас подошел к ним, Карр представил темноволосую женщину как Джинни.

— Это Лукас Дэвенпорт…

— Лейтенант Дэвенпорт, — поправила шерифа Джинни. У нее оказались мягкие теплые ладони и сильное рукопожатие. — А это наш друг Мэри.

Мэри улыбнулась, и Лукас отошел на пару шагов назад со словами:

— Нам пора.

— Да, конечно, — неохотно проговорил Карр. — Дамы, нам нужно работать.

Они ушли вместе, и Лукас спросил у шерифа:

— Ты поговорил с Бергеном?

— Я сам — нет, с ним связалась Хелен Аррис. Мне пришлось поехать к дому Лакортов. Они там разбирают все по кирпичику.

— Есть ордер для Харпера?

— Получил. — Карр похлопал себя по груди и зевнул. — Длинный выдался денек.

— Что нам разрешено делать в доме?

— Мы имеем право войти в комнату его сына и остальные помещения в доме, исключая кабинет и спальню Харпера, если она является отдельной от комнаты Джима. Можем осматривать все вещи, которые, по нашим представлениям или по словам Харпера, принадлежали мальчику.

— Я бы хотел хорошенько там полазать.

— Я тоже, но судья даже слышать об этом не пожелал, — сказал шериф. — Он вообще собирался дать нам разрешение только на осмотр комнаты Джима Харпера, но я уговорил его включить сюда и его личные вещи — мы можем заглядывать в шкафы, кладовки и тому подобное в основных помещениях. Разумеется, если мы увидим что-нибудь противозаконное…

— Ясно. Кстати, Джин Климпт…

— …напросился поехать с нами, что меня вполне устраивает. Джин крепкий парень. Кроме того, мы возьмем с собой Лейси — он сказал, что не хочет пропустить веселье.

Они обошли церковь и направились по аккуратно расчищенной дорожке к дому священника.

— Насколько часто Берген попадал в автомобильные аварии?

Карр посмотрел на него, нахмурился и спросил:

— А что?

— Я слышал, ты помогал ему выпутаться из пары ситуаций, когда он получил штраф за вождение в нетрезвом виде, — ответил Лукас. — Интересно, въехал ли он во что-нибудь.

— Кто тебе сказал?

— Сплетни, Шелли. И все-таки?

Они остановились на тротуаре, шериф пристально посмотрел на Лукаса и наконец произнес:

— Я тебе ничего не должен. И работа эта тебе не нужна.

— Итак?

Карр зашагал дальше.

— Фил попал в аварию три года назад: врезался в опору в конце моста, вдребезги разбил машину. Он был пьян. Его поймали еще дважды в таком же состоянии. Один раз он был на грани, во второй набрался в стельку.

— Тебе следует хорошенько подумать, стоит ли с ним так плотно общаться, — сказал Лукас. — О его проблемах с вождением ходят разговоры.

— Кто конкретно об этом болтает?

— Так, люди…

Шериф вздохнул.

— Будь оно все проклято!

— Вчера Берген солгал мне, — продолжал Лукас. — Он сказал, что он хороший водитель. Маленькая ложь, но она заставляет сомневаться во всем остальном из того, что он говорил.

— Я не понимаю, — признался Карр. — Я сердцем чувствую, что он невиновен. Просто я не понимаю, что он скрывает — если он действительно чего-то недоговаривает. Возможно, мы просто не улавливаем последовательности.

Они остановились около двери священника. Шериф позвонил, и они замолчали, держа руки в карманах и выдыхая большие клубы пара в ночном воздухе. Через секунду Карр нахмурился и снова нажал кнопку. Они услышали звонок внутри дома.

— Я знаю, что он там, — сказал шериф.

Он отошел на шаг от крыльца, посмотрел на освещенные окна, потом позвонил в третий раз. Внутри послышался какой-то шум, затем тяжелый удар, и Карр встал на цыпочки, чтобы заглянуть в маленькое окошко в двери.

— О нет, — простонал он, распахнул наружную дверь и толкнул внутреннюю.

Лукас последовал за ним.

Священник стоял в коридоре, прислонившись к стене и глядя на них. Он был в белой футболке навыпуск, черных брюках и серых шерстяных носках. Волосы стояли дыбом, словно наэлектризованные. В руке отец Фил держал стакан. В доме пахло бурбоном.

— Ты идиот, — тихо произнес Карр.

Он прошел через комнату и забрал стакан из безвольной руки священника. Шериф повернулся к Лукасу, как будто спрашивая, куда бы выбросить стакан.

— Ты же знаешь, что обо мне говорят, — сказал Берген, обращаясь к спине Карра. — Все уверены, что это я их убил.

— Господи, мы всего лишь пытаемся… — начал Лукас.

— Не смейте святотатствовать в этом доме! — завопил священник.

— Вам придется плохо, если вы создадите мне проблемы! — крикнул в ответ Лукас.

Он прошел по ковру, отмахнувшись от Карра, который успел схватить его за рукав куртки, и встал перед отцом Филом.

— Что произошло в доме Лакортов?

— Они были живы, когда я их видел! — заорал Берген. — Они были живы, все трое!

— У вас была связь с Клаудией Лакорт? Сейчас или вообще когда-нибудь?

— Связь? Вы имеете в виду интимные отношения? — удивился священник.

— Совершенно верно, я это имею в виду! — рявкнул Лукас. — Вы с ней спали?

— Нет, это же смешно. — Гнев Бергена испарился. Спотыкаясь, он добрался до кресла и повалился в него, с изумлением глядя на Лукаса. — То есть я никогда… Вы о чем меня только что спросили?

Карр сходил на кухню, вернулся с пустой бутылкой «Джим Бим» и показал ее Лукасу.

— До меня дошли слухи, что у вас с ней была интрижка.

— Нет-нет, — сказал Берген, качая головой, явно искренне удивленный. — Когда я учился в семинарии, то спал с женщиной из расположенного неподалеку колледжа. А еще я напился, и меня уговорили заняться сексом с проституткой. Один раз. Всего один. Но после того как я принял сан, я этого не делал. Я никогда не нарушал свои клятвы.

У отца Фила был отсутствующий вид, то ли от виски, то ли он что-то просчитывал в уме.

— Вы когда-нибудь вступали в гомосексуальную связь?

— Дэвенпорт… — вмешался шериф, и в его голосе прозвучало предупреждение.

— Что?!

Берген снова вскочил на ноги, его лицо раскраснелось, он пришел в ярость.

— Да или нет? — не отставал Лукас.

— Нет! Никогда!

Трудно было определить, лжет Берген или говорит правду. Внешне все звучало вполне искренне, но глаза у него прояснились, и Лукас заметил, что его собеседник тщательно взвешивает свои ответы.

— А как насчет спиртного? Вы пили в тот вечер у Лакортов?

Священник отвернулся и снова рухнул в кресло.

— Нет. Ни капли. Это моя первая бутылка за год. Даже больше.

— Со временем что-то не сходится, — сказал Лукас. — Объясните нам почему.

— Я не знаю, — ответил Берген. Он опустил голову, затем обхватил ее руками и принялся дергать себя за волосы, пока они снова не встали торчком. — Я все время пытаюсь найти объяснение… Я не пил.

— Какие у вас отношения с пожарными?

Берген поднял голову и прищурился.

— Дик Вестром недолюбливает меня. Я покупаю то, что мне требуется, в другой лавке скобяных товаров, она принадлежит одному из прихожан. А Дуэйн… я едва знаком с ним. Не представляю, что он может иметь против меня. Возможно, что-то такое, о чем мне неизвестно.

— А те, кто сообщил о пожаре? — спросил Дэвенпорт.

Он взглянул через комнату на шерифа, который по-прежнему держал в руках бутылку из-под «Джим Бим», словно демонстрировал улику суду присяжных.

— Обычные люди, — сказал Карр. — Они тут ни при чем. Увидели пожар и позвонили. Они очень старые, и у них слишком много проблем со здоровьем, чтобы в этом участвовать.

Все трое смотрели друг на друга, ожидая следующего вопроса, но он не прозвучал. Время по-прежнему не укладывалось в схему. Лукас пристально взглянул на священника, но у того на лице был написан только гнев.

— Ладно, — сказал он наконец. — Возможно, был другой джип. Может быть, Дуэйн видел машину отца Бергена на озерной дороге раньше, запомнил ее, а когда заметил, что мимо станции проехал джип, решил, что это были вы.

— Он не видел джип до этого, — возразил Карр, покачав головой. — Я его спрашивал, не заметил ли он, как машина отца Бергена проехала по дороге, идущей вдоль озера.

— Ну не знаю, — протянул Лукас, продолжая изучать священника. — Может быть… Не знаю.

Шериф взглянул на Бергена.

— Я выброшу бутылку, Фил. И позвоню Джо.

Священник опустил голову.

— Давай.

— Кто такой Джо? — спросил Лукас.

— Его наставник из общества анонимных алкоголиков, — пояснил Карр. — У нас уже были подобные проблемы.

Берген поднял голову, посмотрел на шерифа и заговорил хриплым голосом:

— Шелли, я не знаю, верит ли мне этот человек. — Он кивком показал на Лукаса. — Но вот что я тебе скажу: я готов поклясться Святым Причастием, что не имею никакого отношения к тому, что произошло с Лакортами.

— Ясно, — ответил Карр и протянул руку. Берген ухватился за нее, и шериф поставил его на ноги. — Давай позвоним Джо, пусть приедет сюда.

Джо оказался смуглым мужчиной с обвислыми черными усами и густыми бровями. На голове у него была старая, времен Корейской войны, шапка цвета хаки с козырьком и наушными клапанами. Он взглянул на Лукаса, кивнул Карру и спросил:

— Насколько плохо?

— Выпил не меньше бутылки, — сказал шериф. — Он сорвался.

— Проклятье.

Джо посмотрел на дом, потом на Карра.

— Он держался больше года. Его сломали слухи, которые поползли из твоего департамента, Шелли.

— Да, я знаю. Я пытаюсь положить им конец, но…

— Пытаться мало, делай что-нибудь. Жажда Фила к спиртному не меньше, чем у всех тех, с кем я работаю.

Джо шагнул к крыльцу, повернулся, собираясь еще что-то сказать, но у него за спиной Берген распахнул дверь.

— Шелли! — крикнул он чересчур громко. — Звонят из твоего офиса. Они говорят, это срочно.

— Может, дело сдвинулось с места, — сказал шериф, бросив взгляд на Лукаса.

Он поспешил в дом, а Джо взял Бергена за плечо и начал:

— Фил, мы победим это.

— Джо, я…

Священник выглядел опустошенным. Он отстраненно посмотрел на Лукаса, стоящего на тротуаре, и затащил Джо внутрь, захлопнув за ними дверь.

Лукас ждал, засунув руки в карманы и чувствуя, как тепло, накопленное в доме, начинает постепенно отступать перед морозом. Берген был умным человеком и умел манипулировать людьми. Но в нем отсутствовали черты социопата, скрытая холодность настоящего преступника.

Шериф выскочил наружу через тридцать секунд после того, как скрылся в доме.

— Поехали, — коротко бросил он, промчавшись мимо Лукаса к машинам.

— Что случилось?

— Помнишь мальчика, с которым ты разговаривал? Того, что рассказал про фотографию? — не оборачиваясь, спросил Карр.

— Джон Мюллер.

«Огромные уши, старые ботинки, смущение».

— Он пропал. Его нигде не могут найти.

— Что? — Лукас схватил шерифа за руку. — Проклятье, расскажи подробнее!

— Его отец работал допоздна в своей мастерской, что около шоссе, — начал Карр. — Он оставил мальчика дома, тот смотрел телевизор. Когда вернулась мать и обнаружила, что сына нет, она подумала, что он в мастерской. Родители поняли, что он пропал, только после того, как встретились дома. У соседского мальчишки есть «Нинтендо», и Джон несколько раз в неделю, по вечерам, ходит к нему играть. Иногда остается там на ужин. У соседей никто не брал трубку, и Мюллеры решили, что, наверное, они все вместе отправились в «Харди». Поэтому они сели в машину и ездили, пока не нашли соседей, но те тоже не видели мальчика.

— Вот черт, — выругался Лукас, глядя мимо шерифа в пустое пространство. — Возможно, это я виноват.

— Даже думать так не смей, — мрачно сказал Карр.

Они поехали к дому Мюллеров вместе, в машине шерифа, включив мигалку на крыше.

— Ты очень жестко вел себя с Филом, — вдруг сказал шериф.

— Убито четыре человека, а теперь еще и это, — ответил Лукас. — Чего ты ожидал — игры на скрипке?

— Не знаю, — проворчал Карр.

Шериф гнал машину на полной скорости, но Лукас успел заметить знак на берегу: минус тридцать три.

— Тридцать три градуса мороза, — сказал он вслух.

— Угу.

Снова подул сильный ветер. Он срывал тонкие ленты снега с крыш домов и сугробов. Карр сгорбился за рулем.

— Если мальчик находится на улице, он уже мертв. Никому даже не потребуется убивать его.

Они замолчали. Лукас не мог думать о Джоне Мюллере: стоило начать, как его сознание тут же заполнял мрак. Может быть, он дома у кого-то из друзей, может быть…

— Как давно у Бергена проблемы со спиртным? — спросил он.

— С тех пор, как он учился в колледже. Он рассказал мне, что впервые начал посещать собрания анонимных алкоголиков, еще не достигнув того возраста, когда разрешено употреблять спиртные напитки, — ответил шериф.

В свете приборной доски его широкое лицо казалось бледно-зеленым.

— Насколько у него это серьезно? Белая горячка? Потеря памяти или сознания?

— Вроде того, — сказал Карр.

— Но в последнее время он не пил?

— Я так думаю. Иногда это бывает трудно определить, если человек старается не высовываться. Он может пить ночью и держаться днем. Я и сам прикладывался.

— Как и многие копы.

Шериф посмотрел на него через сиденье.

— И ты?

— Нет. Я кое-чем баловался, но только не спиртным. Я предпочитал стимуляторы.

— Кокаин?

Лукас рассмеялся, но получилось нечто похожее на сухой скрип.

— У меня такое ощущение, что я слышу, как у тебя на лбу появляются капельки пота, Шелли. Нет, этого дерьма я опасаюсь. Вдруг оно окажется потрясающе хорошим, если ты понимаешь, о чем я.

— Любой алкоголик поймет, о чем ты, — проворчал Карр.

— Иногда я принимал дозу «спида», — продолжал Лукас, глядя через окно на темную стену леса, растущего вдоль дороги. — Но это было давно. «Спид» и алкоголь предназначены для людей различного типа.

— И любой из них убивает, — заметил Карр.

Они проехали мимо видеопроката, перед которым стояли три человека. Все дружно повернулись и проводили взглядами машину шерифа.

— Люди делают очень странные вещи, когда напиваются. И многое забывают. Если он был пьян, время…

— Фил говорит, что не пил, — перебил его Карр.

— Он мог соврать?

— Не думаю, — ответил шериф. — В других обстоятельствах, вероятно, и мог бы — алкоголики склонны врать себе, когда они снова начинают пить. Но сейчас, когда столько людей убито, сомневаюсь, что он стал бы. Я уже говорил, что Фил Берген очень порядочный человек. Именно по этой причине он и пьет.

У дома Мюллеров собралось около двадцати человек. В основном тут были соседи и еще три помощника шерифа. Полдюжины мужчин на снегоходах занимались организацией поисков в кюветах и на лесных тропах в радиусе двух миль вокруг дома.

Карр сразу включился в работу, а Лукас беспомощно ходил вокруг. Он ничего не знал о том, как следует искать пропавшего человека, по крайней мере здесь, в лесу, а шериф, похоже, неплохо в этом разбирался.

Вскоре после появления Карра и Лукаса во двор выскочил отец мальчика, на ходу натягивая теплый комбинезон. На пороге, прижав руки к лицу, стояла женщина в белом халате, какие носят работницы пекарни. Эта картина потрясла Лукаса, таким невыразимым ужасом она была наполнена.

Мюллер обратился к шерифу, и они пару минут разговаривали, потом Карр покачал головой, и Лукас услышал:

— На севере их три…

Отец мальчика то и дело окидывал взглядом двор, словно рассчитывал, что его сын вот-вот выйдет из леса. Но тут он увидел Лукаса и подскочил к нему.

— Ты, сукин сын! — заорал он, выпучив глаза.

Помощник шерифа схватил его и оттолкнул, не подпустив к Лукасу. В их сторону начали поворачиваться люди.

— Где мой Джонни? Где мой мальчик?! — вопил Мюллер.

К ним подошел Карр и сказал Лукасу:

— Пожалуй, тебе стоит уехать. Возьми мою машину. Позвони Лейси, пусть отыщет Джина, и отправляйтесь втроем к Харперу. Тут ты ничем не сможешь помочь.

— Здесь должно что-нибудь быть, — ответил тот.

Помощник шерифа продолжал уговаривать Мюллера, который буравил Лукаса взглядом.

— Ничего тут нет, — возразил Карр. — Уезжай отсюда. Займись Харпером, как мы и собирались.

Лукас встретился с Лейси и Климптом в баре «77 Тэп», в десяти милях к востоку от Гранта. Заведение было старым и располагалось в простом срубе, обшитом вагонкой, с темными окнами на верхнем этаже — судя по всему, там жил хозяин. Сбоку от здания стояли древняя бензоколонка и набор ржавеющих цистерн, засыпанных снегом. Реклама пива «Лейненкугель» была единственным источником света снаружи.

В баре пахло жареной рыбой и несвежим пивом, из музыкального автомата лилась песня Элтона Джона. Лейси и Климпт сидели в одной из трех кабинок.

— Мальчика не нашли? — спросил Лейси, выбираясь из кабинки.

Климпт бросил на стол два доллара и встал у него за спиной, жуя зубочистку.

— Когда я уезжал, новостей не было, — ответил Лукас.

Помощник шерифа и следователь переглянулись. Климпт покачал головой.

— Если он не у кого-то дома…

— Да уж.

— Ты ни в чем не виноват, — сказал следователь, твердо глядя на Лукаса. — Ну что ты должен был делать?

— Н-да. — Лукас покачал головой, и все трое направились к двери. — Расскажите-ка мне о Харпере.

Лейси в этот момент натягивал перчатки.

— Он местный бандит. Два года сидел в тюрьме в Миннеаполисе за вооруженное нападение — давно, через пару лет после того, как закончил среднюю школу. С тех пор он попадал за решетку три или четыре раза.

— За что?

— По большей части за драки в барах. Он выбирает кого-нибудь, привязывается, доводит дело до рукопашной, наносит увечья. Ты наверняка знаешь подобных типов. Нам известно, что он несколько раз избивал женщин, но ни одна не стала заявлять. Либо потому, что они рассчитывали жить с ним и дальше, либо просто боялись. Ну, ты знаешь.

— Конечно.

— Он носит с собой пистолет, — продолжал Лейси, — время от времени покуривает марихуану, возможно, иногда употребляет кокаин. Мы слышали и о том и о другом. Он говорит, что пистолет ему нужен для защиты, когда он везет домой деньги с заправки.

— Настоящий уголовник, — подвел итог Лукас.

— Получил разрешение на оружие, — сказал помощник шерифа. — Не следовало выдавать ему. Ходят слухи, что, когда у него возникли денежные проблемы, он отправился в Города-близнецы и ограбил винный магазин или «Севен-илевен».[12] Но вполне возможно, что это обычная болтовня за стаканчиком спиртного в баре.

— Может, и так, — проворчал Климпт и посмотрел на Лукаса. — Харпер не похож на громилу, какими их показывают по телевизору. Он бандит, но не трус. Он гнусный сукин сын.

Климпт и Лейси поехали вместе, Лукас последовал за ними, прислушиваясь к возникающим время от времени приглушенным радиопереговорам полицейских. Дороги были чистыми, если не считать покрытых льдом поворотов и перекрестков. Машин из-за мороза было мало. Они добрались до места довольно быстро.

Накл-Лейк возник в конце шоссе, точно затянутый дымкой световой шар. По мере того как они подъезжали ближе, этот шар постепенно становился ярче и распадался на рекламные щиты и уличные фонари. Вокруг перекрестка было разбросано около полудюжины зданий: мотель, два бара, универсам, кафе и ослепительно сияющая заправочная станция «Амоко». Заднюю границу территории отмечали снежные сугробы высотой в двадцать футов. У бензоколонки стояла одна машина с выключенным двигателем, водитель куда-то ушел. Сквозь окно единственного ремонтного отсека Лукас разглядел старый «шевроле». Они остановились перед большой витриной, за ними подкатили еще два грузовика. Из-за стекла на них смотрел подросток в потрепанной шинели и теннисных туфлях. Он был внутри один, словно рыбка гуппи в ярко освещенном аквариуме.

Лукас вошел вслед за следователем. Тот кивнул парню и сказал:

— Привет, Томми. Как поживаешь?

— Хорошо, мистер Климпт, — ответил юноша.

Он явно нервничал: прядь соломенных волос выбилась из-под вязаной шапочки, адамово яблоко дергалось.

— Тебя когда выпустили? — спросил следователь.

— О, уже два месяца назад, — ответил парень.

— Томми занимался тем, что одалживал чужие машины и катался на них, — пояснил Климпт.

— Дурная привычка, — заметил Лукас. Он скрестил руки на груди и прислонился к автомату для продажи печенья. — И выводит из равновесия окружающих.

— Я завязал, — пробормотал Томми.

— Он хороший механик, — сказал Климпт и спросил: — Где Расс?

— Думаю, дома.

— Ладно.

— Не стоит звонить ему, — посоветовал Лукас.

— Как скажете, — ответил Томми. — Вы же знаете, я сделаю все, как вы скажете.

— Именно, — подтвердил Климпт и наставил палец в лицо мальчишки. — Мы не станем говорить Рассу, что беседовали с тобой.

Выйдя на улицу, Климпт сказал:

— Он не будет звонить.

— А далеко до дома Харпера?

— Отсюда две минуты, — ответил следователь.

— Ты думаешь, он доставит нам хлопоты?

— Нет, если мы его дружно прижмем, — сказал Климпт. — Стипендию для колледжа ему не выиграть, но он не настолько глуп, чтобы связываться с… с нами всеми.

— С представителями закона, — подсказал ему Лукас.

Климпт коротко рассмеялся.

— Вот именно, с представителями закона.

Мысли о Джоне Мюллере не давали Лукасу покоя, словно нудная зубная боль, которую невозможно унять. Может быть, мальчик в гостях у кого-то из друзей или его уже нашли…

Дом Харпера в полном одиночестве спрятался в роще из берез и сосен на неосвещенной боковой дороге. За домом расположился одинокий гараж. Свет горел только в дальних комнатах. Следователь выключил фары и доехал до конца подъездной дорожки. Лукас остановился позади него.

Климпт и Лейси выбрались наружу и аккуратно закрыли двери машины, вместо того чтобы захлопнуть их.

— Оружие есть? — спросил следователь.

— Есть.

— Может пригодиться. У Расса в доме всегда что-нибудь имеется.

— Ясно. — Лукас повернулся к Лейси, который, не вынимая рук из карманов, смотрел на темный дом. — Генри, останься в машине. Возьми дробовик и побудь здесь.

Помощник шерифа кивнул и зашагал назад к внедорожнику.

— Я попытаюсь немного прижать его, — сказал Лукас Климпту, когда они направились к дому. — Ничего по-настоящему серьезного, но веди себя так, будто ты уверен, что я способен на все.

Древесный дым поплыл им навстречу. Едкий запах щипал нос и горло. Два фута девственного снега покрывали переднее крыльцо.

— Похоже, он вообще не пользуется этой дверью, — сказал следователь.

Когда они двинулись вокруг дома, послышался стук стойки для оружия — это Лейси отстегнул и вытащил дробовик, потом раздался резкий щелчок загоняемого в магазин патрона. Из-за задней двери доносились звуки работающего телевизора — не слова, а характерный ритм.

— Встань внизу, чтобы он увидел тебя, — велел Лукас Климпту.

Сам он поднялся по ступенькам и постучал в дверь, затем отступил в сторону. Через минуту над дверью загорелся желтый свет и сдвинулась занавеска. За стеклом появилось лицо мужчины. Он посмотрел на Климпта, помедлил, мотнул головой и принялся возиться с замком.

— Порядок, — прошептал Лукас.

Харпер открыл внутреннюю дверь, увидел Лукаса и нахмурился. У него было небритое овальное лицо с узким подбородком, толстые маленькие губы и шрам, который шел через лоб и заканчивался на скуле. Черные глаза размером с десятицентовик очень напоминали глаза ящерицы. Он толкнул наружу внешнюю дверь, посмотрел на Климпта и спросил:

— Тебе чего, Джин?

— Мы хотим поговорить о смерти твоего сына, и нам нужно еще раз посмотреть на вещи Джима, — ответил следователь.

Харпер пошевелил толстыми губами.

— А ордер у вас есть?

— Да.

Харпер довольно долго молчал.

— И какого хрена ты ко мне вяжешься, Климпт?

Его голос прозвучал глухо, гортанно и грубо. Он был зол, но не испуган.

— Мы к тебе не вяжемся! — рявкнул в ответ Лукас, ухватил левой рукой ручку внешней двери и резко распахнул ее.

Хозяин дома отступил на дюйм и тут же принял боевую стойку, приготовившись к драке. У него были покатые, но сильные плечи, кулаки в тусклом свете казались серыми, как гранит. Лукас вынул из кармана правую руку с пистолетом сорок пятого калибра.

— Только попробуй меня ударить, я из тебя дух вышибу! А если начну проигрывать, отстрелю тебе яйца!

— Чего-о?

Харпер отступил назад и опустил правую руку.

— Ты меня слышал, вонючка!

— Ах да! — Харпер выпрямился и уронил левую руку. — Ты у нас из города! Большая задница из большого города собирается отстрелить мне яйца.

Он сделал еще шаг назад, и гнев исказил его лицо. Харпер снова был готов броситься в атаку.

— Давай, мерзкий урод! — бросил Лукас и повел пистолетом. — Ты превратил собственного сына в шлюху, ты подложил его под жирных извращенцев, так что в этом округе ни одна душа не станет винить меня, если я размажу твои мозги по всему дому. Ну, хочешь этого, хочешь? Давай, давай же…

— Ты чертов псих, — сказал Харпер, но голос у него снова изменился: в нем появилась неуверенность. Он перевел взгляд с Лукаса на Климпта. — Чего ты ко мне привязался, Джин?

— У дочки Лакортов, которую убили, была фотография твоего сына, голого, со взрослым мужчиной, — ответил следователь.

Лукас опустил руку с пистолетом и прислонился плечом к двери, заставив Харпера еще больше отойти назад.

— Она показала ее разным людям, а потом всю семью убили, — продолжил Лукас. — Мы хотим посмотреть на вещи Джима. Возможно, там найдется намек на того, кто это сделал.

— Уж точно не я, можете не сомневаться.

— Мы ищем светловолосого плотного мужчину, — сообщил ему Лукас.

Он прошел мимо внешней двери в прихожую, наступая на Харпера, который попятился через внутреннюю дверь на кухню. Климпт следовал за Лукасом.

— У тебя нет приятелей, похожих по описанию на дружка Джима?

— Генри, иди сюда! — крикнул Климпт, повернувшись к внедорожнику.

— Покажите ордер, — потребовал хозяин дома, отступая все дальше на кухню, где пахло луком, несвежим мясом и кислым молоком.

— Он у Генри, — сказал следователь.

Харпер следил через плечо Лукаса, как Лейси шел к дому. Помощник шерифа достал из кармана листок бумаги и отдал Лукасу, а тот протянул его Харперу. Пока хозяин дома изучал ордер, Лукас поставил пистолет на предохранитель. Услышав щелчок, Харпер поднял голову и сказал:

— «Смит-вессон»? Сороковой или сорок пятый?

— Сорок пятый, — ответил Лукас.

— Я бы лучше использовал сороковой, — сказал Харпер, когда два помощника шерифа встали за спиной Лукаса.

Он явно выбрал манеру поведения «сговорчивый преступник» — почти незаметный подхалимаж, которому он научился в тюрьме.

— Так, — протянул Лукас, проигнорировав его комментарий и убирая пистолет в карман. — Где комната мальчика?

— Вы думаете, я не разбираюсь в оружии? Я…

— Мне плевать на то, в чем ты разбираешься! — рявкнул Лукас. — Где комната твоего сына?

Харпер выругался, смял ордер и швырнул его на пол, потом повернулся и повел их через узкую арку в гостиную. По телевизору показывали профессиональную борьбу. На круглом дубовом столике стояли картонный поднос, перепачканный оранжевым соусом для спагетти быстрого приготовления, и пустая кофейная чашка из фаянса. Харпер прошел мимо, в коридор. Первая дверь направо была распахнута и вела в ванную комнату, а противоположная — приоткрыта, и Харпер захлопнул ее.

— Это моя. Тут нет вещей Джима.

Около последней двери по правую руку он остановился и показал на нее большим пальцем.

— Джим жил здесь.

Лукас распахнул дверь. Джим Харпер умер больше двух месяцев назад, но здесь все осталось так же, как было при нем. Грязные джинсы, футболка и трусы валялись в пыли в углу. Кровать не убрана, выцветший пододеяльник и старое армейское одеяло цвета хаки скомканы на пожелтевшей простыне. Маленькая серая подушка с пятнами, похожими на кровь. Лукас присмотрелся: да, действительно кровь — крошечные пятнышки, как будто у мальчишки были прыщи и он их выдавливал. Одежда засунута в ящики одинокого комода, два ящика выдвинуты.

— Копы уже все осмотрели. Только устроили беспорядок, — проворчал Харпер из-за плеча Лукаса. — Они ничего не нашли.

Лукас оглянулся на Лейси, стоящего в конце коридора.

— Генри, думаю, вам с мистером Харпером стоит посидеть в гостиной. Посмотрите телевизор. А мы с Джином поглядим, что тут есть.

— Послушайте… — начал хозяин дома.

— Заткнись.

— Ребята перевернули комнату вверх дном и ничего не нашли, — сказал Лукас Климпту. — Если бы ты был ребенком и хотел что-то спрятать, куда бы ты это положил?

— Знаешь, я думаю, Расс такой мерзавец, что мальчишке незачем было что-то скрывать. Его не слишком интересовало, чем занимался парнишка.

Лукас пожал плечами.

— Может, он хотел что-то сохранить.

— Звучит разумно, — ответил следователь и, подумав, добавил: — Я держал самые разные вещи в подвале. Например, в шкафу, если это было что-то небольшое и на короткое время. Скажем, неприличные журналы.

— Давай быстренько пройдемся по комнате, а потом посмотрим в других местах.

Дом был старым, с деревянным дощатым полом, кое-где покрытым линолеумом, и оштукатуренными стенами. Лукас занялся стенным шкафом. Он вытащил оттуда стопку журналов и комиксов, проверил обувь и пару рубашек, висящих внутри. Он не обнаружил незакрепленных досок на полу. Потрескавшаяся штукатурка на стенах выглядела нетронутой. Климпт еще раз просмотрел письменный стол, вытащил и перевернул все ящики, потом изучил обогреватель и убедился, что он в целости и сохранности. Через десять минут они пришли к выводу, что в комнате ничего нет.

— Подвал или чердак? — спросил следователь.

— Давай посмотрим, насколько трудно забраться наверх.

Попасть на чердак можно было через люк в ванной комнате. Встав на стул, Дэвенпорт поднял крышку, и на него посыпалась пыль вместе с асбестовой изоляцией. Он снова закрыл люк и слез со стула, стряхивая грязь, застрявшую в волосах.

— Его давно не открывали.

— Тогда подвал, — сказал Климпт.

Они направились к лестнице, ведущей вниз, и увидели, что Лейси проверяет стоящий в гостиной шкаф с одеждой, а Харпер, ссутулившись, сидит на стуле.

— Нашел что-нибудь? — спросил Лукас.

— Ничего.

— Мы будем в подвале.

Хозяин дома проследил за ними взглядом, но промолчал.

— Как бы мне хотелось, чтобы этот мерзавец дал повод врезать ему по морде! — проговорил следователь.

В подвале пахло паутиной, пылью, моторным маслом и углем. Стены были из гранитного плитняка, соединения замазаны рассыпающейся смесью бетона с песком. Освещали подвал две голые лампочки, свисающие с потолка на старых, обтрепанных проводах. Две маленькие комнатки заполнял хлам, какой собирается в сельском доме за полвека: полки с банками для консервирования, битые горшки, совсем дряхлая газонокосилка, ружье двадцать второго калибра с рычажным механизмом, совсем проржавевшее. На гвозде висело несколько ножных капканов, а рядом с ними две дюжины крошечных лапок, связанных вместе бечевкой.

— Суслики, — сказал Климпт, прикоснувшись к ним, отчего они стали раскачиваться, точно зловещий ветровой конус. — В прежние времена власти округа платили за них приличные деньги, пять центов за пару передних лапок.

В одном углу стоял верстак, сделанный из железнодорожной шпалы, с ржавеющими тисками, укрепленными на одном конце. Весь центр большой комнаты занимала старая угольная печь, похожая на засохшую колоду и совершенно холодная. В маленькой кладовке, где прежде хранился уголь, имелась небольшая пропановая печка, оцинкованные трубы уходили в комнаты наверху. Чулан был самым чистым помещением в подвале. Очевидно, тут убрали, когда устанавливали печь. На первый взгляд спрятать здесь что-то было негде.

Лукас подошел к угольной печке, открыл ее, посмотрел на кучу старого пепла и закрыл дверцу.

— На поиски может уйти много времени.

Минут пятнадцать они осматривали помещение, причем следователь то и дело повторял:

— Это должно быть место, откуда он мог быстро достать…

Они ничего не нашли и начали подниматься по лестнице, недовольные результатом.

— Если вытащить одну из плит… — начал Лукас.

— Мы никогда не найдем нужную плиту, их тут около двух тысяч, — возразил Климпт.

— Подожди минуту… — Лукас снова спустился вниз и посмотрел в сторону пропановой печи. — Если это кладовка для хранения угля, где желоб для его подачи?

— Действительно, — согласился Климпт.

Они нашли практически незаметную в тусклом свете дверцу в стене за печью, в четырех футах над полом. Лукас открыл ее, сунул руку внутрь и наткнулся на стопку бумаги.

— Тут что-то есть. Бумага.

Он вытащил свою находку — три глянцевых порнографических журнала и два порнографических комикса. Он отдал их следователю, а сам снова залез внутрь, чтобы проверить, нет ли там еще чего-нибудь, и обнаружил маленький кусочек блокнотного листка, который, возможно, использовался в качестве закладки. Лукас положил его в карман.

— Порно, — пробормотал Климпт, стоя под лампочкой.

Они перетряхнули журналы, но ничего не нашли.

— Давай пролистаем их, — сказал Лукас. — Ищи снимок мальчика на кровати.

Они начали переворачивать страницы, но все фотографии были явно сделаны в студии и изображали женщин. Джон Мюллер говорил, что снимок, который он видел, напечатан на плохой бумаге и наверняка вырезан из дешевого издания.

— Ничего, — подвел итог следователь. — Ну, то есть сплошные голые бабы… Проклятье, у Шелли будет сердечный приступ.

Лукас снова вернулся к угольному желобу, чтобы проверить еще раз, засунул руку как можно дальше и нащупал кусочек пластика. Ему пришлось постараться, прежде чем удалось вытащить новую находку.

Снимок, сделанный «Полароидом».

Климпт заглянул ему через плечо.

Стройный обнаженный юноша занимается оральным сексом с женщиной, стоящей на коленях. Он обхватил руками ее голову. У партнерши темные волосы; на фотографии видна нижняя половина лица и часть шеи. Женщина явно старше, наверное, лет сорока.

На снимке была хорошо видна левая рука юноши, на которой не хватало одного пальца.

— С такой точки невозможно узнать, кто она, — сказал следователь. — Но это определенно Джим.

— Эй, Лукас! — позвал сверху Лейси.

— Что?

— Тут… О господи! — выпалил помощник шерифа.

Лукас посмотрел на Климпта, тот пожал плечами, и они быстро поднялись по лестнице. Лейси стоял в дверях гостиной, белый как полотно, Харпер по-прежнему сидел на стуле. Он улыбался. Судя по всему, происходящее его слегка забавляло. Оба смотрели на экран телевизора. Видеофильм был явно из разряда самых дешевых: на кровати лежали двое мужчин и ласкали друг друга.

— Ты продаешь это дерьмо? — прорычал Климпт, обращаясь к Харперу.

— Я сказал Генри, что все это принадлежало Джиму. Я не смотрю про голубых.

Лукас протянул Лейси снимок, найденный в подвале.

— Мерзость, — прошептал помощник шерифа.

— Точно, — подтвердил Лукас — Хочешь взглянуть, Харпер?

Больше никаких «Расс» или «мистер Харпер». Он протянул снимок хозяину дома, и тот хотел взять его, но Лукас отступил назад.

— Только посмотри, трогать нельзя.

Харпер взглянул на фотографию, и его улыбка стала еще шире.

— А Джим тут неплохо развлекается. Жаль, что я ее не знаю. Похоже, она разбирается в этих делах.

Он хотел сказать что-то еще, но Климпт обошел Лукаса, схватил хозяина дома за рубашку и сдернул со стула.

— Ах ты, подонок!

Харпер прикрыл живот локтями, а лицо — руками. «Не хочет пострадать от побоев, но ничего не боится», — подумал Лукас.

— Эй, — попытался вмешаться Лейси. — Пусть он…

Климпт толкнул Харпера на Лукаса, тот поймал его и со словами: «Черт, да зачем он мне?» — отшвырнул к стене. Климпт подхватил его, когда он летел назад, потащил спиной вперед, держа за шиворот, и под вопли Лейси, призывающего их остановиться, ударил головой о противоположную стену, затем пихнул вперед. Лукас прижал ладонь к лицу Харпера и толкнул назад, на стул.

— Перестаньте! — закричал помощник шерифа.

— Заставил собственного сына заниматься этим? — прорычал следователь прямо в лицо Харперу.

Тот плюнул в него. Климпт схватил его за воротник и кожу на шее и на фут поднял со стула.

— Ты продавал его извращенцам, всем, кто желал получить мальчишку в пользование. Знаешь, что с тобой сделают в тюрьме? Знаешь, как они поступают с теми, кто насилует детей? Ты сотрешь колени, стоя на полу, а парни будут тебя иметь!

Лейси, красный как рак, схватил следователя за плечо и попытался оттащить от Харпера. Лукас просунул руку между Климптом и его жертвой.

— Джин, отпусти его, слышишь?

Следователь невидящим взглядом посмотрел на Лукаса, затем швырнул Харпера на стул, отвернулся и вытер лицо плечом.

— Сволочь, — проворчал Харпер, поправляя рубашку.

Лукас повернулся к Лейси.

— Вызови по радио Шелли. Не говори ему прямо про фотографию, но скажи, что мы тут кое-что нашли. Нам нужно встретиться с ним.

Помощник шерифа неохотно отступил назад.

— Вы, ребята, не станете тут…

— Нет, что ты, — заверил его Лукас. — И послушай, спроси его, нет ли новостей о младшем Мюллере.

— А что с сыном Мюллера? — спросил Харпер.

— Он пропал, — ответил Лукас, снова поворачиваясь к нему.

Лейси направился к кухонной двери. Когда она закрылась за ним, Лукас подошел к Харперу.

— Если я не ошибаюсь, ты плюнул в лицо следователю Климпту, и знаешь, я чувствую себя обманутым. Жаль, что ты плюнул не на меня.

— Да пошел ты, — сказал Харпер, посмотрел на Лукаса, на Климпта и снова на Лукаса. — У меня есть права.

Лукас схватил его за рубашку, как перед этим Климпт, сдернул со стула и с силой швырнул к стене. Харпер прикрылся, все еще не готовый оказать сопротивление. Следователь вцепился в его правую руку и вывернул ее. Полицейские были крупнее Харпера. Вдвоем они легко прижали его к стене.

— Помнишь, что ты говорил про тиски? — спросил Лукас у Климпта, и тот что-то буркнул в ответ. — Смотри, что я сейчас сделаю. Это будет отвратительно.

Большим и указательным пальцами он ухватился за носовую перегородку Харпера и сжал, впившись ногтями в мягкую плоть. Тот открыл рот, собираясь закричать, но Климпт резким движением сдавил ему горло.

Лукас еще сильнее сжал пальцы и спросил:

— Как зовут женщину на фотографии? Имя?

Хозяин дома дернулся и покачал головой.

— Убери-ка на пару минут руку с его горла, Джин, — сказал Лукас и выпустил нос Харпера.

Тот застонал, задергался, втянул в себя воздух, и Лукас снова спросил:

— Кто эта женщина? Отвечай, мерзавец! Ее имя?

— Я не знаю…

— Давай я попробую, — вмешался следователь.

Он ухватился за нос Харпера, как до него Лукас, и желтые ногти впились в кожу.

Звук, вырвавшийся из горла хозяина дома, мог бы стать воплем, будь он ниже тоном, а так это было скорее похоже на скрип мела по доске. Харпер начал дрожать.

— Кто? — повторил Лукас.

— Не…

Климпт посмотрел на Лукаса, тот покачал головой, и оба выпустили Харпера. По его щекам текли слезы, он обхватил голову руками и упал на колени. Лукас присел на корточки рядом с ним.

— Ты что-то знаешь, — сказал он. — Тебе известно имя женщины или того, кто с ней знаком.

Харпер подобрал под себя одну ногу и тяжело поднялся. Глаза у него покраснели, слезы продолжали течь по лицу.

— Сволочи!

Климпт ударил его по уху.

— Ты нас не слушаешь. Ты знаешь эту женщину. Если ты не назовешь нам имя…

— И что вы сделаете? Отметелите меня? — спросил Харпер с вызовом. — Меня уже и раньше избивали, так что валяйте. А я обращусь к своему адвокату.

— Давай обращайся, а я повешу эту вонючую фотографию на доске объявлений в «Супер-вэлу» и напишу, что ты торговал Джимом, — пообещал Климпт. — Довольно скоро твоя шкура будет висеть на соседнем дереве, но тебя в ней не окажется.

— Пошел ты! — прорычал Харпер.

Из его носа на верхнюю губу стекала кровь.

Климпт замахнулся, но Лукас остановил его:

— Хватит.

— Где Харпер? — спросил Лейси, когда они садились в машину.

— Наверное, готовит ужин, — ответил Климпт. — Он в порядке, Генри, не волнуйся ты так за него.

Помощник шерифа с сомнением покачал головой и попросил:

— Можно мне еще раз взглянуть на снимок?

Лукас протянул ему фотографию, Лейси включил в машине свет и уставился на снимок.

— Посмотрите-ка сюда. — Он указал пальцем на уголок карточки.

— Похоже на рукав, — сказал Лукас.

— Похоже, — подтвердил Лейси, держа фотографию в четырех дюймах от лица. — Это «Полароид спектра». У него дистанционное управление, так что вполне возможно, что их только двое. Но раз тут рукав, кто-то держал камеру.

— Фотоаппарат направлен вниз, — заметил Лукас. — Для штатива слишком высоко.

— Получается, что там было несколько человек, — предположил помощник шерифа.

— Да, наверное, — кивнул Лукас. — Мы уже знаем, что Джим имел дело с крупным белым мужчиной, а тут изображена женщина.

— Проклятье, если их целая группа, в округе начнется настоящий переполох, — сказал Климпт.

— Мне кажется, он уже начался, — ответил Лукас.

Следователь покачал головой.

— Когда шайка подонков насилует детей, это хуже, чем убийства. Поверь мне, в наших краях такое гораздо страшнее.

Глава 9

Они поехали назад в город. Климпт сел в машину к Лукасу.

— Знаешь, мне понравилось, как ты себя там вел, — сказал следователь.

— Спасибо, я над этим много работал, — ответил Лукас.

Включилась рация, и они услышали голос Карра:

— Вы мне нужны в участке.

— Мальчика нашли? — спросил Лукас.

— Пока нет, — ответил шериф.

Выключив приемник, Лукас сказал Климпту:

— Это моя вина. Директору школы не понравилось, что копы разговаривают с учениками без разрешения родителей. Я отвез мальчика домой, чтобы объяснить его отцу, что произошло. Проклятье!

— Ты ни в чем не виноват, — возразил следователь. Он выудил сигарету из мятой пачки и прикурил от спички. — Такие вещи невозможно предвидеть. Мы имеем дело с сумасшедшим. Твоя репутация известна всем. У нас тут думают, что ты Шерлок Холмс.

— Я не Шерлок Холмс. И мне уже приходилось сталкиваться с психами. Я должен был учесть, что нельзя показывать интерес к какому-то определенному свидетелю. Я… О черт!

— Что?

— Ты знаешь, где живет доктор? Уэзер Каркиннен?

— Конечно. На озере Линкольн.

Уэзер жила в старом доме, отделанном белым сайдингом, с остроконечной крышей, засыпанной снегом. С одной стороны виднелась труба из плитняка, увитая голыми стеблями плюща, с другой пристроился двойной гараж. Рощица дугласовых пихт защищала его от ветра. Две огромные белые канадские сосны, с нижней ветки одной из которых свисала веревка, росли за коттеджем, на берегу замерзшего озера. Соседние дома были такими же или даже больше, чем у Уэзер, почти все со старыми лодочными сараями на берегу.

Когда Лукас и Климпт въехали на подъездную дорожку, мимо по озеру промчалась группа снегоходов. Они направлялись к бару с ярко освещенной вывеской, расположенному на той стороне озера.

В доме Уэзер было темно.

— Я на пару минут, — сказал Лукас, чувствуя, как внутри разливается холод, который становился все пронзительнее по мере того, как Лукас выбирался из машины, а потом быстро шел к дому.

Он позвонил, а когда ему не открыли, постучал в дверь и подергал ручку. Заперто. Он спустился с крыльца и пошел по тропинке, решив попробовать дверь гаража, но тут внутри дома зажегся свет.

Лукас почувствовал, что с его плеч свалилась огромная тяжесть. Он повернулся, поспешил назад, к двери, и еще раз нажал на звонок. Неожиданно он снова занервничал, испугавшись, что она решит, будто он пришел, чтобы приставать к ней.

Через пару мгновений доктор открыла внутреннюю дверь, посмотрела в окошко внешней и распахнула ее. Уэзер была в теплом длинном клетчатом халате. Стянув воротник у горла, она выглянула наружу, посмотрела мимо Лукаса на машину, которая стояла со включенным мотором на дорожке, и спросила:

— Так, и что случилось?

Ему сразу стало легче. Она не подумала ничего такого…

— Пропал ребенок. После того, как я поговорил с ним сегодня в школе, — выпалил Лукас. — Он мог просто уйти из дома, но никто в это не верит. Возможно, его захватил тот, кто убил Лакортов. Поскольку мы провели вместе какое-то время, ты и я… понимаешь…

— Кто там с тобой? — спросила Уэзер.

— Джин Климпт.

Она махнула рукой в сторону машины, а потом сказала:

— Зайди на минутку, расскажешь, что произошло.

Лукас стряхнул снег с сапог и вошел в дом, где едва различимо пахло травами и выпечкой. Современная акварель, изображающая вазу с цветами, висела на белоснежной стене прямо напротив входа. Лукас почти совсем не разбирался в современном искусстве, но картина ему понравилась.

— Кто пропал? — спросила доктор.

— Джон Мюллер, — ответил Лукас. — Ты его знаешь?

— О господи! Его мать работает в пекарне?

— Кажется…

— О боже! Я видела его там, он делал уроки. Господи…

Она скрестила на груди руки, вцепившись в ткань халата с такой силой, что костяшки пальцев побелели.

— Если убийца захватил мальчика, значит, он не контролирует себя. Он псих, — сказал Лукас. Он чувствовал себя огромным и неуклюжим в парке, сапогах, шапке и перчатках, когда смотрел на нее, одетую только в халат. — Будет лучше, если ты отсюда уедешь. Хотя бы до тех пор, пока мы не организуем охрану.

Уэзер покачала головой.

— Только не сегодня. У меня операция через… — Она посмотрела на часы. — Через семь часов. Мне нужно встать в пять.

— А ты не можешь отменить ее?

— Нет. — Уэзер покачала головой. — Мой пациент уже в больнице, он голодает перед операцией, и ему дали лекарства. Это невозможно.

— Мне нужно поехать в центр. Но потом я могу вернуться и поспать у тебя на диване.

— Иными словами, снова меня разбудить, — сказала она, улыбнувшись.

— Послушай, дело принимает паршивый оборот, — ответил Лукас так серьезно, что Уэзер положила руку ему на грудь, чтобы удержать там, где он стоял.

— Подожди.

Она ушла в темную часть дома и зажгла там свет. Послышался какой-то звон, затем она вернулась с ключом от гаража.

— Иди за мной. Не волнуйся из-за снега на сапогах, это всего лишь вода. — Она провела его через гостиную в коридор и открыла первую дверь. — Комната для гостей. В гараже справа есть свободное место. Ты пройдешь из гаража на кухню, а потом сюда. Я оставлю пару лампочек включенными.

Лукас взял ключ, кивнул и сказал:

— Я обойду твой дом, посмотрю, что там за ним. А ты оставайся внутри и запри дверь. У тебя есть засовы?

— Да.

— Задвинь их. На двери спальни есть замок?

— Только стопор для ручки. Не думаю, что он поможет.

— Зато задержит того, кто попытается забраться к тебе. Защелкни его. Как насчет пистолета? У тебя есть оружие?

— Ружье двадцать второго калибра. Мой отец стрелял из него в белок, которые забирались на крышу.

— Умеешь им пользоваться? Патроны есть?

— Умею, и у меня целая коробка патронов.

— Заряди ружье и положи под кровать, — велел ей Лукас. — Завтра утром поговорим. Разбуди меня, когда встанешь.

— Лукас, будь осторожен.

— Это ты будь осторожна. Запрись.

Он направился к выходу и открыл внутреннюю дверь. Внезапно Уэзер схватила его за рукав, затащила назад, встала на цыпочки, поцеловала и толкнула к внешней двери, так что он мгновенно оказался на улице.

— Увидимся утром, — сказала она и закрыла за ним.

Лукас дождался, пока щелкнет замок, а затем зашагал по дорожке к машине, продолжая чувствовать мимолетное прикосновение ее губ.

— Она в порядке? — спросил Климпт.

— Да. Дай фонарик. Он в бардачке.

Следователь что-то проворчал, порылся в бардачке и протянул ему фонарик.

— Я сейчас вернусь, — сказал Лукас.

Снег вокруг дома оставался нетронутым, насколько хватал глаз. Сзади, перед широкой раздвижной дверью из стекла, была маленькая веранда с перильцами. Около кормушки виднелось множество птичьих следов. Похоже, сюда наведывались и белки, но никого крупнее не было. Когда Лукас задумчиво шел по снегу к машине, еще одна стая снегоходов промчалась по озеру, и он вспомнил снегоход, которым воспользовался убийца во время нападения на Лакортов.

Климпт стоял рядом с внедорожником и курил «Кэмел» без фильтра. Увидев Лукаса, он бросил окурок на дорожку, затоптал его и забрался на пассажирское сиденье.

— Нашел что-нибудь? — спросил он, когда Лукас сел за руль.

— Нет.

— Мы могли бы вызвать сюда человека, чтобы за ней присмотрели.

— Я собираюсь вернуться и устроиться в гостевой комнате, — сказал Лукас. — А завтра, может, придумаем что-нибудь более надежное.

Он задним ходом выехал с подъездной дорожки. Несколько минут они молчали, затем Климпт медленно проговорил, прислонившись к пассажирской двери:

— А эта Уэзер симпатичная, очень даже. И попка у нее что надо. — Он едва заметно улыбался. — Она одинокая, и я одинокий. Конечно, я немного старше, но весной я становлюсь довольно резвым. Может, позвонить ей? Как по-твоему, согласится она пойти на свидание с таким стариком, как я? Я еще могу показать ей пару интересных штучек.

— Не думаю, что она согласится, Джин, — ответил Лукас, глядя прямо перед собой в ветровое стекло.

Следователь, продолжая улыбаться в темноте, сказал:

— Ты так думаешь? Какая жалость. Мне кажется, с ней можно неплохо провести время. И это вовсе не значит, что, если она меня порадует, от нее убудет. Думаю, ты понимаешь, о чем я.

— Заткнись, Джин.

Климпт то ли расхохотался, то ли закашлялся, и через минуту Лукас тоже рассмеялся.

— Глядя на тебя, когда ты шел к ее двери, я подумал, что ты уже почти угодил в ее сети, дружище, — сказал Климпт. — Если в твои планы не входит совсем в них запутаться, будь осторожен. Если ты, конечно, хочешь быть осторожным.

У Карра от усталости посерело лицо. Стало заметно, что он уже совсем не молод.

— Мне нужно вернуться туда, где проводятся поиски, — сказал он, когда Климпт и Лукас вошли в его кабинет, где уже находился Лейси. — Полный бардак. К нам обращаются люди, которые хотят помочь, но у них нет необходимой экипировки для такого мороза. Они замерзнут, пока будут искать Мюллера.

— Мальчик уже мертв, если он не в чьем-нибудь доме, — не скрывая своих мыслей, сказал Климпт. — А если он у кого-то в доме, то бессмысленно искать его на улице.

— Мы об этом подумали, но нельзя же прекращать поиски, когда еще остаются шансы, — ответил шериф. — Где фотография, о которой мне рассказал Генри?

Лукас достал снимок из кармана и бросил на стол Карра. Тот минуту смотрел на него, а потом выдохнул:

— Матерь божья, — и, повернувшись к одному из своих помощников, спросил: — Тони еще здесь?

— По-моему, да.

Шериф взял телефонную трубку, набрал четыре цифры, и в дальнем конце коридора раздался звонок.

— Тони? Зайди, пожалуйста, ко мне в кабинет.

Когда он повесил трубку, Лукас сказал:

— Я обедал с Уэзер Каркиннен, и многие видели, как мы разговаривали. Мы с Джином навестили ее. Сейчас с ней все в порядке.

— Я пошлю туда кого-нибудь, — пообещал Карр.

Лукас покачал головой.

— Сегодня вечером я ее прикрою. А завтра попытаюсь уговорить перебраться в более безопасное место, может быть, уехать, пока все не закончится. Я надеюсь, что это не станет причиной разговоров в городе.

Шериф пожал плечами.

— Скорее всего, слухи появятся, и что? Правда выяснится, и все снова встанет на свои места.

— Есть еще одна проблема, — продолжал Лукас. — Все, что мы делаем, мгновенно становится известно в городе. Ты должен строго засекретить расследование. Если Джон Мюллер пропал из-за того, что поговорил со мной, существует вероятность, что убийца узнал об этом от кого-то из учителей или другого ребенка. Но не следует исключать возможность, что утечка произошла из твоего департамента. Господи, все, что мы сделали…

Карр кивнул и наставил палец на Лейси.

— Генри, составь официальный приказ. Каждый, кто станет болтать об этом деле с лицами, не имеющими к нему отношения, будет мгновенно уволен. В ту же минуту, как только мне станет об этом известно. И я не хочу, чтобы детали расследования обсуждались по радио. Ты понял? В городе около сотни приемников, настроенных на полицейскую волну, и их владельцы слышат каждое наше слово.

Лейси кивнул и открыл рот, собираясь что-то ответить, но в этот момент в дверь просунул голову темноволосый мужчина.

— Шериф?

Карр взглянул на него, кивнул и сказал:

— Мне нужно с тобой поговорить, Тони, всего минуту. Я бы хотел, чтобы все вышли, кроме Лукаса и Генри. Джин, ты тоже останься. Спасибо.

Когда остальные ушли, шериф велел темноволосому:

— Закрой дверь. — И объяснил Лукасу: — Тони у меня по политической части. Тони, взгляни-ка на этот снимок.

Тони взял его, рассмотрел, затем перевернул и буркнул:

— Хм. — Он принялся грызть ноготь большого пальца, потом поднял голову и спросил: — И что?

— Ты знаешь эту женщину?

— Подходящих около полудюжины, — ответил Тони. — Но что-то в линии челюсти…

— Имя?

— Джуди Шонекер.

— Проклятье! — взорвался Карр. — Я тоже так подумал, когда увидел фотографию. Джин?

Климпт взял снимок, посмотрел на него и покачал головой.

— Может быть, но я не настолько хорошо знаком с ней.

— Давайте проверим, — предложил шериф. — Лукас, что ты собираешься делать? Тебе лучше не участвовать в поисках сына Мюллера, по крайней мере некоторое время.

Лукас взглянул на часы.

— Я возвращаюсь к Уэзер. Все равно я валюсь с ног от усталости. — Он потянулся через стол и постучал пальцем по фотографии. — А почему бы не назвать это предварительной идентификацией и не попытаться получить ордер на обыск?

— Послушай, я очень не хочу… — начал было шериф. — Проклятье, я получу его, как только судья проснется завтра утром.

— Пусть мне кто-нибудь позвонит, — попросил Лукас.

— Хорошо. Знаешь, ты не виноват в том, что случилось с Джоном Мюллером, — сказал Карр. — Я имею в виду, если он погиб.

— Ты действительно не виноват, — повторил за ним Лейси.

— Я ценю то, что вы говорите, — ровным голосом ответил Лукас. — Но не надо меня утешать.

Глава 10

Он всегда плохо спал. Обиды и оскорбления, полученные днем, подолгу не давали ему уснуть, заставляя вынашивать планы мести. И к сожалению, редкий день обходился без обид и оскорблений.

Кроме того, ночью им овладевало беспокойство. Убийца был наделен силой — стремительностью, целеустремленностью, четкостью, — но когда он ночью погружался в размышления, то, что он делал днем, не всегда казалось ему взвешенным.

Лежа без сна в своей неуютной постели, Убийца слышал, как приехали три машины, одна за другой, и с шумом свернули с дороги на заснеженную парковку. Пару мгновений он прислушивался и услышал, как хлопнула дверь автомобиля. Радиоприемник с часами стоял на тумбочке у кровати, и яркие цифры показывали два ночи.

Кому же не спится?

Убийца выбрался из постели, включил настольную лампочку, натянул джинсы и стал спускаться по лестнице. Пол был холодным. Убийца наклонился, поднял носки, которые сбросил раньше, натянул их и пошел дальше.

В боковом окне он увидел несколько пар зажженных фар и услышал — или почувствовал — шум работающего двигателя. Как будто люди стояли на парковке и о чем-то разговаривали. Когда он дошел до нижних ступенек лестницы, фары погасли и мотор замолчал, а через минуту кто-то постучал в дверь.

Убийца приблизился к окну, отодвинул матерчатую занавеску и выглянул наружу. Мороз разрисовал середину окна причудливым узором, но сквозь небольшое незамерзшее пятнышко он разглядел под голубым фонарем во дворе дополнительные фары на крыше внедорожника «тойота», принадлежащего Рассу Харперу.

— Харпер, — пробормотал он.

Плохие новости.

Снова послышался громкий стук, и Убийца крикнул:

— Минуту!

Потом он подошел к двери и отпер ее. Харпер стоял на бетонном крыльце и стряхивал снег с сапог. Когда Убийца открыл ему, он поднял голову и, не говоря ни слова, с деревянным лицом толкнул дверь и шагнул внутрь. Он был в красной клетчатой охотничьей куртке и кожаных перчатках. Следом за ним вошли двое мужчин и женщина, все в парках с надвинутыми капюшонами, в толстых лыжных рукавицах, шерстяных или полотняных штанах и теплых сапогах. Лица людей побелели от мороза и напряжения.

— Привет, Расс, — сказал Убийца, когда незваный гость протиснулся мимо него. — Энди. Дуг. Как поживаешь, Джуди?

— Нам нужно поговорить, — сказал Харпер, стягивая рукавицы.

Остальные смотрели не на Убийцу, в глазах которого застыл вопрос, а на Харпера. Значит, придется иметь дело с ним.

— Что происходит?

Внешне его лицо казалось сонным, расслабленным, но внутри зашевелился просыпающийся зверь.

— Это ты убил Лакортов? — спросил Харпер, подойдя к нему вплотную.

Сердце замерло в груди Убийцы, и на мгновение он понял, что задыхается. Впрочем, он всегда был отменным лжецом.

— Что? Нет! Конечно нет! Я был здесь.

Он изобразил потрясение, и Харпер проворчал, отворачиваясь и качая головой:

— Сволочь.

Он прикоснулся к губе и поморщился. Убийца увидел тонкую полоску засохшей крови.

— Ты что несешь, Расс? — спросил он. — Я не имею к этому ни малейшего отношения. Я был здесь, у меня есть свидетели, — жалобным голосом произнес он.

Для общественного потребления: «Я не собирался это делать, они просто упали…»

Харпер снял куртку, бросил ее на карточный столик и подтянул штаны. Повторив: «Сволочь!», он повернулся, схватил Убийцу за отвороты пижамы и подтянул вверх так, что тот вынужден был подняться на цыпочки и потерял равновесие.

— Ты, урод, для тебя будет лучше, если ты этого не делал! — выдохнул ему в лицо Харпер. Из его рта пахло колбасой и гнилыми зубами. Убийцу чуть не вырвало. — Мы не хотим иметь ничего общего с проклятым вонючим убийцей!

Убийца поднял ладони, пожал плечами и заставил себя не вырываться из сильных рук Харпера и не дышать. «Убить бы его прямо сейчас!»

Из всей этой компании лишь Харпер беспокоил его. Этот тип мог сделать все, что угодно. В нем было безумие и бешенство убийцы, на что указывали многочисленные шрамы и шишки на блестящем лбу. Когда Харпер впадал в ярость, в ней не было расчета. Он являл собой кошмар, который встречаешь в баре для байкеров, он любил причинять боль и никогда не задумывался над тем, что может пострадать сам. Харпер вызывал у Убийцы тревогу, но не пугал. Убийца вполне мог с ним справиться, в свое время.

— Клянусь Богом, Расс, — сказал он, расставив руки в стороны. — Послушай, успокойся.

— Даже и не собираюсь! Ко мне домой сегодня приходили копы, и они отмордовали меня! — прорычал Харпер. — Чертов болван из Миннеаполиса и старый Джин Климпт меня отделали! Ты понимаешь, о чем я говорю? — С его губ во все стороны летела слюна, и Убийца отвернулся. — Понимаешь?!

— Тише, Расс.

Харпер ничего не слышал. Он поднял его еще выше, и загрубевшие от тяжелой работы костяшки пальцев впились в мягкую кожу под подбородком Убийцы.

— Ты знаешь, что мы делали? Мы детей имели, вот что мы делали, все мы! А на красивые разговоры о том, что мы учили их всякому-разному, копам плевать с высокой колокольни. Они засунут нас в чертову тюрьму, и это так же верно, как то, что медведи гадят в лесу.

— Нет никаких причин думать, что это сделал я, — сказал Убийца, стараясь, чтобы его голос прозвучал как можно более искренне.

А зверь принялся нашептывать: «Давай его прикончим. Сейчас, сейчас, сейчас».

— Дерьмо собачье! — проревел Харпер и отшвырнул от себя Убийцу, как пушинку. — Ты утверждаешь, что не имеешь к этому никакого отношения? — спросил он, глядя на него в упор.

— Клянусь, — ответил Убийца, опустил глаза и снова посмотрел на Харпера. Он заставил зверя замолчать и восстановил дыхание. — Послушай, пора успокоиться.

— Индейцы думают, что это сделал вендиго, — сказал Дуг, бородатый мужчина с оспинами на щеках и носу пурпурного цвета.

— Ничего более идиотского я в жизни не слышал, — ответил Харпер, направив свою злобу на Дуга. — Вонючие вендиго!

Дуг пожал плечами.

— Просто ходят такие слухи. В резервации только и разговоров об этом.

— Боже праведный!

— Мы с Джуди уматываем отсюда во Флориду, — резко бросил Энди.

Все повернулись к нему. Джуди кивнула.

— Подожди… Если вы уедете… — начал Убийца.

— Законом не запрещено брать отпуск, — сказал Энди и искоса посмотрел на Харпера. — Мы выходим из игры. Совсем. Я не хочу иметь с тобой ничего общего, и с остальными тоже. А еще мы забираем девочек.

Харпер шагнул к ним, но Энди широко расставил ноги, показывая, что не боится его, и тот остановился.

— Я не сдам вас копам. Ты же знаешь, что я не могу это сделать. Так что вы все в безопасности. Но не нужно нас искать.

— Что за идиотская мысль! — рявкнул Харпер. — Ваш отъезд вызовет подозрения. А если что-то выплывет, вас не спасет даже Флорида. Вас найдут и там.

— Ясное дело, — ответил Энди. — Только если кому-то захочется с нами побеседовать — так, на всякий случай, — а нас не окажется на месте, может, они просто забудут о нас, и все. В любом случае, мы с Джуди все для себя решили: мы сваливаем. Мы уже и соседям сообщили, что эта погода нас доконала и мы на время уезжаем. Никто ничего не заподозрит.

— У меня плохое предчувствие, — сказал Дуг.

Снаружи проехала машина — в стеклах отразился свет фар — и покатила дальше, но все дружно повернулись к окну.

— Нам пора, — сказал Энди, надевая перчатки. Затем добавил, обращаясь к Убийце: — Не знаю, верить тебе или нет. Если бы я думал, что ты их убил…

— Что?

— Не знаю, — повторил Энди.

— И с чего вы все решили…

— Из-за той проклятой фотографии, которая попала к Фрэнку Лакорту, — перебил его Харпер. — Насколько я знаю, он говорил о ней только со мной. А ты единственный, кому я рассказал про нее.

— Расс, я… — Убийца покачал головой и постарался придать лицу печальное выражение. Он повернулся к Энди. — Когда вы уезжаете?

— Наверное, завтра вечером или послезавтра днем, — ответила Джуди.

Ее муж взглянул на нее и кивнул.

— Нужно кое-что доделать, — пробормотал он.

Первыми, накинув на головы капюшоны, ушли Энди и Джуди. Прежде чем направиться на парковку, они выглянули в окно и посмотрели, нет ли на улице машин. Застегивая молнию своей куртки, Харпер проговорил:

— Для тебя будет лучше, если ты не навешал нам лапши на уши.

— Я сказал правду.

Убийца стоял, сдвинув пятки вместе и засунув руки в карманы. На лице застыла обиженная, искренняя улыбка честного человека.

— Потому что если ты наврал, я возьму свой ножичек, приду сюда и отрежу тебе яйца, потом сварю и заставлю тебя сожрать их.

— Да ладно, Расс…

Дуг смотрел на них пару мгновений, затем повернулся к Харперу.

— Я не знаю, он ли их убил, но Шелли Карр не в состоянии найти собственную задницу, даже обеими руками и с фонариком. Неважно, кто это сделал, но мы в полной безопасности, если расследование проводит Шелли.

— И что?

— А то, что если что-нибудь случится с копом из Миннеаполиса…

Харпер неприязненно посмотрел на него.

— Если с ним что-нибудь случится, это будет просто ужасно, но только дурак станет говорить об этом при других. При ком угодно.

— Ты прав, — ответил Дуг. — Совершенно прав.

Когда все ушли, Убийца обошел комнату, чувствуя, как зверь рвется наружу и мешает ему дышать. Он провел рукой по волосам и раздраженно пнул ногой стул.

— Что за идиотизм, — произнес он тихо, а потом заорал: — Что за идиотизм!!!

И замер. Заставил себя успокоиться, закрыл глаза, расслабился, задышал ровнее и почувствовал, как пульс начал постепенно замедляться. Убийца запер дверь, выключил свет, дождался, когда последняя машина уедет с парковки, и снова поднялся по лестнице наверх.

Он мог бы навестить Харпера сегодня ночью, прихватив пистолет, и прикончить его. Этот подонок разговаривал так, будто он кусок дерьма, мусор. «Да, — сказал зверь, — разберись с ним».

Нет. Он и так слишком много рисковал. А кроме того, Харпер может оказаться полезным — стать козлом отпущения.

Дуг, Джуди и Энди. Сколько проблем! Слишком много разветвляющихся тропинок, ведущих к неприятностям. Если кто-нибудь расколется…

Он представил себе Джуди. Она была самой обычной женщиной, с лицом, на котором остались следы сорока пяти зим, прожитых в Нортвудсе. Она работала в видеопрокате и выглядела как тысячи других женщин. Встретив ее в «Кей-марте», вы даже не обратите на нее внимания. Но Убийца помнил, как она занималась сексом с Харперами, одновременно с отцом и сыном, а ее муж наблюдал за ними. Он наблюдал и за Убийцей, когда тот учил их дочерей, как правильно делать минет. Она видела своего мужа с собственными дочерьми, видела Убийцу с Рози Харрис, Марком Харрисом и Джинни Харрис, девочкой с золотыми волосами.

Она все это видела и все это делала — и тем не менее могла остаться никем не замеченной в «Кей-марте».

Перед ним снова встал вопрос: как поступить? На сей раз этот вопрос не казался ему бесконечным, ускользающим переплетением разных возможностей, а представлялся сложной, но вполне управляемой системой.

Его еще не загнали в угол, и он мог сделать многое. Перед глазами у него возник Джон Мюллер: красные пятна на белом фоне, точно восьмерка червей, красная кровь на снегу вокруг тела мальчишки.

Джон Мюллер — хороший пример.

Действие устраняет проблемы.

Снова пришло время действовать.

Глава 11

Лукас бесшумно вошел в дом, снял обувь, остановился и прислушался. Ему показалось, что печка заработала совсем недавно: по вентиляционным каналам пошел теплый воздух, раздавалось негромкое пощелкивание. Уэзер оставила слабый свет над раковиной. Лукас на цыпочках пересек кухню, гостиную и по коридору добрался до комнаты для гостей, где сразу включил свет.

Комната эта выглядела заброшенной — едва ли сюда часто заглядывали. Пыль с комода была сметена, но на нем ничего не стояло, а ящики пустовали. На тумбочке разместились лампа и небольшой будильник, рядом Уэзер положила блокнот и ручку; было похоже, что к блокноту она больше не прикасалась. «Все готово для гостей, — подумал Лукас, — но никто так и не пришел».

Он снял парку, рубашку, брюки, термобелье и бросил на комод. Ему пришлось заехать в мотель, чтобы прихватить бритвенные принадлежности и смену нижнего белья. Лукас убрал вещи и наручные часы в тумбочку, вытащил пистолет из кобуры, дослал патрон в ствол и положил оружие рядом с будильником. Немного постояв у открытой двери в спальню, он выключил свет и забрался в постель. Она оказалась слишком упругой и плотной, словно на ней никогда не спали. Подушка отталкивала голову. Он никогда здесь не заснет.

Кровать просела.

Кто-то находился в комнате. Не понимая, где он, Лукас повернул голову и открыл глаза. Из коридора падал свет. Лукас вспомнил о просевшей постели и приподнялся на локте. В ногах у него сидела полностью одетая Уэзер. Она держала в руке чашку с кофе и пила его маленькими глотками.

— Господи, который час?

— Начало седьмого. Я давно не сплю, — сказала доктор. Вид у нее был бодрый. — Спасибо, что пришел.

— Я сейчас встану.

— Не надо. Шелли послал сюда одного из своих помощников. Я чувствую себя глупо.

— Не стоит. Все вполне логично, — резко сказал он. — А следующую ночь тебе придется провести в другом месте. Выбери методом тыка какой-нибудь мотель в Парк-Фоллзе. Сообщи нам, когда будешь уезжать, и мы проверим, нет ли за тобой слежки.

— Я подумаю, — ответила Уэзер и похлопала его по ноге. — Знаешь, а мне нравится твое длинное нижнее белье. Особенно цвет.

Лукас опустил глаза — белье было светло-розовым.

— Я постирал его вместе с красной рубашкой, — проворчал он. — Проклятье, до утра еще уйма времени. Оно наступает, когда приходит почтальон.

— Здесь его можно ждать не раньше часа дня, — ответила доктор.

— Значит, утро начинается в час, — Лукас опустился на подушку. — Что с Джоном Мюллером?

— Его не нашли. Я спросила, когда звонил помощник шерифа.

— О господи.

— Боюсь, он мертв, — сказала Уэзер и посмотрела на часы. — Мне пора. Проверь, заперты ли замки. Выйди через гараж, двери там закрываются автоматически.

— Хорошо. А ты?

— Что?

— Пообедаешь со мной вечером еще раз?

— Боже мой, ты меня торопишь, — ответила она. — Такие мужчины мне нравятся. Конечно. Но почему бы нам не сделать это здесь? Я что-нибудь приготовлю.

— Замечательно.

— В шесть часов, — сказала Уэзер и кивком показала на тумбочку. — А у тебя большая пушка.

Лукас услышал, как открылась и закрылась дверь гаража, и в доме воцарилась тишина. Он медленно погрузился в сон, чувствуя себя теперь комфортно в этой странной спальне. В восемь часов он окончательно проснулся, немного посидел на кровати, затем побрел в ванную комнату, побрился и забрался под душ. Вода была ледяной, и пришлось прятаться за пластиковой занавеской, пока вода не нагрелась. Он долго стоял под горячими струями, стекающими по шее и спине.

«Харпер. Нужно надавить на него. Пожалуй, он единственный может что-то знать».

Лукас вышел из душа и заглянул в аптечку, надеясь найти шампунь, но обнаружил лишь две пачки противозачаточных таблеток. Он перевернул пачку, чтобы найти дату. Куплены два года назад. Хм. Он рассчитывал, что Уэзер приобрела таблетки вчера. Что за тщеславие! Лукас положил их на место. Ясное дело, если она два года не предохранялась, значит, у нее не было серьезных связей.

Он заглянул под раковину, нашел бутылку «Перта», вернулся в душ и вымыл голову.

Впрочем, проблема не только в Харпере. Несоответствие во времени по-прежнему тревожило Лукаса. Что-то здесь не так. При чем здесь отец Фил? Он никак не мог быть вовлечен в секс с детьми. Да, в Миннесоте произошло несколько случаев растления малолетних священнослужителями, но там они всякий раз действовали в одиночку. Положение духовного лица в небольшом городке исключает его участие в подобной группе.

— О нет, — пробормотал Лукас.

Следовало бы понять это раньше. Он вышел из душа, вытер лицо, прошел по коридору на кухню и отыскал телефон. Его звонок застал шерифа в кабинете.

— Тебе удалось немного поспать? — спросил Лукас.

— Пару часов на диване в кабинете, — ответил Карр. — Мы получили ордер на обыск в доме Джуди Шонекер. Ты можешь подъехать туда.

— Я бы хотел взять с собой Джина. Он отлично проявил себя во время допроса Харпера.

— Насколько я понял, у Расса сегодня утром будет болеть нос, — заметил шериф.

— Все дело в холодной погоде, — ответил Лукас. — Послушай, сколько людей живет возле озера Сторм, за Лакортами? Сколько там домов?

— Хм. Двадцать или тридцать. И еще пара пансионатов, но сейчас все они, естественно, закрыты. Там живут только владельцы.

— Ты можешь составить для меня список?

— Конечно. Налоговый инспектор должен быть в курсе. Мы возьмем у него документы. Что ты ищешь?

— Я пойму, когда получу список. Через двадцать минут буду на месте, — сказал Лукас.

Он повесил трубку, понял, что замерзает, и поспешно вернулся в ванную комнату, под душ. Постояв пару минут под струями горячей воды, он вытерся, оделся и вышел из дома.

Карр доедал пончик с сахарной пудрой, когда вошел Лукас.

— Угощайся, — предложил шериф, указывая на бумажный пакет. — Почему тебя интересуют имена людей, живущих возле дороги?

— Просто я хотел выяснить, что там находится, — ответил Лукас, выуживая из пакета сладкий пончик. — У тебя уже есть список?

— Я поручил Джорджу, нашему налоговому инспектору, составить его и сказал, что это срочно. Думаю, скоро он будет готов. Пойдем, я тебя отведу.

Джордж оказался высоким и смуглым лысеющим мужчиной с остроконечными, как вороньи перья, пальцами. Он достал карту озера и прилегающей территории и острым ногтем указательного пальца провел по дороге, называя живущих там людей, вплоть до младенцев. В трех домах обосновались одинокие мужчины.

— Ты знаешь этих парней? — спросил Лукас у шерифа, указывая на дома одиночек.

— Да, — кивнул Карр. — Но хорошо знаком только с одним, его зовут Донни Райли, он живет между Оджибве-род и «Ган клаб». Очень хороший человек. Был почтальоном, сейчас на пенсии. Боб Делл работает на лесопилке, а Даррелл Андерсон содержит пансионат «Каменный ястреб».

— Они женаты? Разведены? Вдовцы? Что ты о них знаешь?

— Райли был женат много лет. Его супруга умерла. У Даррелла была длительная связь с одной из больничных медсестер, но о нем мне известно совсем немного. Ну а Боб настоящий фермер-холостяк.

— Среди них есть католики? — спросил Лукас.

— Ну… — Карр переглянулся с Джорджем, а потом оба посмотрели на Лукаса. — Насколько мне известно, Боб ходит на воскресную мессу.

— Он родился здесь?

— Нет, приехал из Милуоки, — ответил шериф. — Что мы ищем?

— Ничего определенного. Давай поднимемся наверх. — Лукас повернулся к налоговому инспектору. — Благодарю.

Лейси сидел в кабинете шерифа, положив ноги на угол письменного стола. Когда они вошли, он тут же опустил их.

— Если ты испортишь мой стол, я вычту его стоимость из твоей зарплаты, — проворчал Карр.

— Извини, — сказал Лейси.

— А теперь скажи, за каким дьяволом мы ходили к Джорджу? — спросил шериф у Лукаса, усаживаясь в свое вращающееся кресло.

— До меня дошел слух — ничего более, — что Фил Берген голубой. Вот почему я вчера спросил, были ли у него гомосексуальные связи.

— Ужасное оскорбление! — выпалил Карр. — Откуда ты это взял?

— Я пытаюсь понять, почему он сказал, что находился у Лакортов, когда они уже были мертвы, — ответил Лукас. — Почему он так и не отказался от своих слов. И тогда я спросил себя: а где еще мог быть священник, если он не хочет говорить об этом?

— Проклятье, — пробормотал Карр. Он повернулся вместе с креслом и посмотрел в окно сквозь приоткрытые жалюзи. — У тебя грязные мысли, Дэвенпорт.

— Ты думаешь о ком-то конкретном? — спросил помощник шерифа.

Лукас повторил три имени. Лейси смотрел на него несколько мгновений, затем откашлялся, подался вперед и взглянул на своего шефа.

— Шелли, послушай. Моя жена знает Боба Делла. Однажды я сказал, что он симпатичный парень, просто дразнил ее, а она ответила: «Боб не из тех, кого интересуют женщины, так мне кажется».

— Она сказала, что Боб голубой? — спросил Карр, мрачно глядя на своего помощника.

— Ну, не совсем, — ответил Лейси. — Только то, что его не интересуют женщины.

— Это ужасно, — пробормотал Карр, вновь переводя взгляд на Лукаса.

— И это очень многое объясняет, — заметил тот. — Если местные жители знают, что Боб Делл голубой… может быть, Берген был у него, попался на лжи, а теперь у него нет возможности взять свои слова обратно. Примите во внимание его пьянство. Если он невиновен, что на него так давит?

— Люди из моего офиса, — ответил шериф, встал и прошелся по кабинету, покусывая костяшки пальцев. — Нам нужно проверить Делла, — наконец сказал он.

— Постарайтесь узнать дату его рождения. Пошлите запрос в Национальный информационно-криминалистический центр и в Милуоки, если он приехал оттуда, — предложил Лукас. — И подумай вот о чем: если проблема Бергена состоит именно в этом, то с него снимается подозрение в убийстве.

— Да. — Карр повернулся и посмотрел в окно на сугроб и занесенную снегом ограду, за которой виднелись задние дворики нескольких домов. — Но обвинение в гомосексуализме останется. Это убьет его.

Они все довольно долго молчали, а потом шериф добавил:

— Джин Климпт встретится с тобой в ресторане «Мельница» в полдень.

Он протянул Лукасу ордер на обыск. Лукас посмотрел на него и положил в карман куртки.

— Есть что-то новое по Джону Мюллеру?

Карр покачал головой.

— Ничего. Теперь мы ищем тело.

Утро Лукас провел в доме Лакортов. Электрический обогреватель не мог поддерживать в гараже комфортную температуру из-за отсутствия изоляции и из-за того, что дверь постоянно открывалась. Все оставались в расстегнутых парках или свитерах; тепла едва хватало, чтобы обходиться без перчаток. Из досок два на четыре дюйма сколотили длинный временный стол, который был завален бумагами и электронным оборудованием. Здесь также поставили компьютер и принтер.

Экспертам удалось найти в стене кухни сильно деформированную пулю. Судя по ее донцу и весу, с учетом потери части оболочки, они пришли к выводу, что, скорее всего, она выпущена из «магнума» сорок четвертого калибра. И это точно не триста пятьдесят седьмой калибр. Из пистолета, найденного Лукасом в ночь убийства, не стреляли.

— Когда девочке отрезали ухо и нос, она была жива, — сказал эксперт, читая присланное по факсу сообщение. — Вскрытие уже провели, но предстоит еще множество тестов.

Эксперт начал монотонно перечислять список других находок. Лукас слушал, но каждые несколько секунд отвлекался, мыслями возвращаясь к Уэзер. Его всегда привлекали умные женщины, но лишь немногие из его романов с ними оказались долгими. У него была дочь от женщины, которую он никогда не любил, хотя она очень нравилась ему. Она работала репортером, и их объединяла тяга к опасному и динамичному образу жизни. Лукас любил другую, во всяком случае, так ему казалось. Впрочем, та полностью отдавалась своей полицейской карьере. Уэзер вполне могла бы стать копом: серьезная, с жестким характером и чувством юмора.

«Я не должен упустить свой шанс, — подумал он. — Нет, не должен».

В облаке пара в гараж вошел Крейн, отряхнул снег и сразу направился к кофейнику, стоящему за спиной Лукаса.

— Убийца устроил пожар при помощи водогрея, — сказал он.

Лукас повернулся на стуле.

— Что?

Крейн, не снимая парки, наливал себе кофе.

— Он открыл кран с горячей водой и разбрызгал топливо вокруг водогрея. Конечно, от него мало что осталось, но нам удалось обнаружить следы обгоревшего хлопка в отверстии вспомогательного клапана.

— Говори яснее, — попросил Лукас.

Крейн усмехнулся.

— Преступник разлил горючую смесь вокруг дома, намочил в ней тряпку и положил ее поверх водогрея. Он должен был сохранять осторожность, чтобы тряпка не попала на запальник. Затем убийца открыл кран с горячей водой, пустив ее тонкой струйкой, и ушел. Через несколько минут уровень воды в баке уменьшился, и он стал наполняться холодной водой.

— Тогда загорелся запальник.

— Бум! — сказал Крейн.

— Зачем он это сделал?

— Чтобы успеть выбраться из дома. По нашим подсчетам, преступник разлил тут пятнадцать галлонов горючей смеси. Вероятно, он побоялся бросить горящую спичку. Можно предположить, что он заранее планировал сжечь дом. Подобные вещи едва ли приходят в голову, когда ты просто стоишь рядом. Если такое вообще случается.

— Но раз пожар имел место, то должно было пройти какое-то время между уходом убийцы и началом возгорания?

— Верно.

— И сколько?

— Неизвестно, — сказал Крейн. — Открывая кран, он не мог знать, сколько воды в баке и насколько она горячая. И он лишь слегка повернул вентиль, чтобы текла тонкая струйка. Могло пройти от четырех-пяти минут до двадцати.

«Снова задержка, — подумал Лукас. — Еще больше времени между убийствами и тем моментом, когда джип проехал мимо пожарной станции». Теперь уже не оставалось надежды на то, что наблюдатели ошиблись. Священник не мог находиться у Лакортов.

— …среди уцелевших документов… — говорил тем временем Крейн о поисках фотографии.

— Она не должна была находиться среди документов, — перебил его Лукас. — Скорее всего, они положили снимок туда, где до него можно быстро добраться. Где-то под рукой, но не на виду. Чтобы в случае необходимости тут же достать его.

— Хорошо. И где же его искать?

— В кастрюлях, например.

— Мы очень тщательно осмотрели кухню и спальню, все вещи, которые уцелели, но не нашли ничего похожего.

— Ладно.

— Мы продолжим поиски и приложим все силы, — обещал Крейн. — Но это займет немало времени.

Лукас сделал два телефонных звонка, а один раз позвонили ему. Сначала он поговорил с монахиней из Миннеаполиса, своим старым другом, профессором психологии из колледжа. Ее звали Элла Крюгер или сестра Мэри Джозеф.

— Элла, это Лукас. Как у тебя дела?

— Отлично, — сразу ответила она. — Мне удалось раздобыть бета-версию новой «Лесной рощи». На выходных мы попробовали ее вместе с сестрой Луизой, и почти сразу она зависла из-за переполнения памяти.

— Проклятье, все должны были исправить.

«Лесная роща» была сложной симуляцией Геттисбергского сражения, над которой Лукас работал уже несколько лет. Элла Крюгер обожала такие игры.

— Мы пробовали на «радио-шэк», портативном компьютере сестры Луизы, — продолжала она. — Он какой-то странный, потому что я пробовала тот же диск на моем «компаке» и он там прекрасно работал.

— Хорошо, я решу этот вопрос. Наши игры должны идти на любых компьютерах. Послушай, — сказал Лукас, — у меня возникла одна проблема, связанная с церковью. Не знаю, сможешь ли ты мне помочь, но здесь убиты люди.

— Это, увы, не редкость, — посетовала монахиня. — Что случилось? И какое отношение это имеет к церкви?

Он быстро обрисовал ей проблему: священник, несоответствие во времени, вопрос о мужчине, живущем на той же улице, что и жертвы.

— Лукас, тебе следует войти в контакт с архиепископом в Милуоки.

— Элла, у меня нет времени болтать с церковными бюрократами. Ты ведь знаешь, как они себя ведут, когда возникает опасность скандала. С тем же успехом можно пытаться получить информацию из швейцарского банка. Этот Берген — я имею в виду священника — примерно нашего возраста, и я уверен, что ты знакома с людьми, которые знают его. Я лишь прошу тебя сделать несколько звонков и отыскать его друзей. Насколько мне известно, он учился в университете Маркетт. Проведи маленькое расследование. Ничего официального, пара пустяков.

— Лукас, у меня могут быть проблемы с церковью. Я связана определенного рода обязательствами.

— Элла… — настойчиво повторил Лукас.

— Дай мне немного подумать.

— Конечно. И постарайся связаться со мной сегодня же. Убиты люди, в том числе подросток, возможно, даже двое. Речь идет о совращении малолетних. В подпольных журналах были напечатаны фотографии гомосексуалистов.

— Я поняла, — резко ответила монахиня. — Мне нужно помолиться. Я должна побыть наедине с собой.

Когда Лукас повесил трубку, вошел помощник шерифа.

— Шелли связался со мной по рации. Он едет сюда и хочет, чтобы ты дождался его.

— Хорошо.

Второй звонок Лукас сделал в департамент полиции Миннеаполиса, специалисту по ограблениям Карлу Снайдеру.

— Если бы ты был женщиной и в течение нескольких дней прятал в своем доме непристойную фотографию так, чтобы ее не увидели соседи, но при этом ее можно было бы легко достать, — куда бы ты положил ее?

— Ммм… у тебя есть карандаш? — спросил Снайдер.

Этот человек столько знал об ограблениях, что мог бы и сам промышлять в этой области. В Городах-близнецах на протяжении двенадцати лет проходила серия чрезвычайно изящных краж — монеты и драгоценности. Однако найти что-либо так и не удалось.

— Расскажи не мне, — ответил Лукас. — Я передаю трубку парню по имени Крейн, который работает экспертом в висконсинской лаборатории.

Крейн поговорил со Снайдером, много раз повторил «да», кивая головой, а когда закончил разговор, натянул парку и сказал:

— Пойдешь со мной?

— Почему бы и нет? Где будем искать? — спросил Лукас.

— Возле холодильника. А потом под ящиками шкафа. Хотя, конечно, там почти ничего не осталось.

Снег во дворе возле дома был так утоптан работающими там людьми, что превратился в лед. Лукас и Крейн прошли по замерзшей земле, отодвинули в сторону тяжелый брезентовый полог и оказались в доме, освещенном прожекторами на треногах; два больших электрических обогревателя поддерживали внутри относительное тепло. Большую часть мусора уже убрали. Сквозь распахнутую дверь в прихожую Лукас увидел белый меловой круг, начерченный вокруг того места, где нашли пулю сорок четвертого калибра.

— Так, возле холодильника и кухонной стойки, — пробормотал Крейн.

Он натянул резиновые перчатки и начал тщательно перебирать вещи на кухонной стойке. Она сильно пожелтела от жара; лишь те места, которые были чем-то закрыты, сохранили первоначальный цвет. От миски, банки с ореховым маслом, солонки и перечницы остались белые круги.

— Бумаги нет. А как насчет холодильника?

Крейн нашел остатки фотографии за магнитом, прижимавшим ее к дверце холодильника. Он оторвал магнит от дверцы и хотел уже вернуть его на место, как вдруг…

— Ничего себе!

— Что там? — спросил Лукас, чувствуя, как внутри у него все сжимается.

Крейн подошел к окну и поднес бумагу к свету. Прямоугольник сложенного листка из журнала прижарился к магниту, часть обгорела дочерна и практически стала единым целым с пластиком. Вторая половина была коричневой.

— Даже не знаю, может, надо отправить это в Мэдисон, пусть они попытаются отделить одно от другого, — подумал вслух Крейн.

Но, говоря это, он подцепил пальцем уголок бумаги и осторожно приподнял его. Листок обломился вдоль черной линии, и коричневая часть высвободилась. Крейн перевернул обрывок страницы у себя на ладони.

— Тут все испорчено, — сказал он, осматривая склеившуюся с пластиком часть бумаги. — Нужно попробовать спасти то, что осталось.

Коричневая часть была левой половинкой фотографии, на ней виднелись ягодицы обнаженного мужчины. Под снимком осталась часть подписи: «Посмотрите на этого большого мальчика. Он настоящая конфетка».

Ниже были напечатаны несколько анекдотов.

Парень с головой размером с бейсбольный мяч[13] входит в бар и говорит: «Дайте мне пива». Бармен толкает ему бокал «Бада» и спрашивает: «Послушай, приятель, это, конечно, не мое дело, но почему у такого большого парня, как ты, такая маленькая голова?» Тот отвечает: «Как-то раз иду я по пляжу на Ямайке и вижу бутылку. Вытаскиваю пробку, и — боже мой! — из бутылки выскакивает джинн, потрясающая девчонка: великолепное тело, замечательная попка, титьки размером с арбуз. И говорит, что я могу загадать желание. „Ну, ясное дело, я бы хотел заняться с тобой любовью“, — говорю я. А девчонка отвечает: „Извини, это единственное, что я не могу делать“. И тогда я говорю: „Ладно, а как насчет маленькой головки?“»

— Кто выпускает подобную чушь? — спросил Лукас.

Он держал страничку на ладонях, внимательно изучая шрифт. Никаких подсказок на происхождение журнала не было.

— Всякий, кто имеет доступ к компьютеру «макинтош», лазерному принтеру и черно-белому сканеру. Можно выпустить целый журнал, владея оборудованием за несколько тысяч долларов. Я говорю не о типографском тираже, а о макете.

— А есть способ как-то отследить его?

Крейн пожал плечами.

— Мы попробуем. Сделаем хорошую копию, покажем разным людям. Посмотрим, что получится.

— Давайте, — сказал Лукас. — Нам необходимо увидеть эту фотографию.

Крейн положил фотографию в конверт, и все направились обратно в гараж. Они увидели, что от машины к ним идет Карр, и подождали его у двери. Когда они вошли внутрь, глава экспертов показал ему остатки фотографии.

— Проклятье, — сказал шериф. — Если бы мы получили ее целиком, то могли бы решить все вопросы.

— Мы постараемся отследить ее, но я ничего не обещаю, — ответил Крейн.

Карр посмотрел на Лукаса.

— Давай выйдем на минутку.

Тот надел парку, застегнул молнию и вышел вслед за шерифом.

— Мы узнали дату рождения Боба Делла в отделе транспортных средств штата и проверили его данные по базе Национального информационно-криминалистического центра, — сказал Карр. — Его несколько раз арестовывали в Мэдисоне. Кажется, тогда он еще ходил в школу. Пару раз за нарушение общественного порядка — он принимал участие в демонстрациях, и один раз за хулиганство — драка в баре. Обвинения были сняты еще до того, как дело передали в суд, видимо, там не произошло ничего существенного. Я позвонил в Мэдисон и выяснил, что речь идет о самом обычном баре, который не имеет к голубым никакого отношения. Демонстрации носили политический характер и не были связаны с гомосексуализмом.

— Для нас ничего интересного, — заметил Лукас.

— Помнишь, что жена Лейси сказала про Делла? Он не любит женщин. Я позвонил ей и спросил, что она имела в виду. Она всячески увиливала от ответа, но в конце концов сказала: «Да, среди незамужних женщин в городе ходят слухи, что тратить время на Делла бесполезно».

— Насколько эти слухи справедливы? Есть что-то определенное? — спросил Лукас.

— Она ничего больше не знает.

— А где он работает?

— На лесопилке, тут десять минут пешком, — ответил Карр.

— Тогда пошли.

Шериф показал дорогу к лесопилке — желтому металлическому ангару на бетонном основании. На пандусе у входа высился тридцатифутовый штабель дубовых бревен.

Внутри здания сохранялась температура около нуля. Полдюжины мужчин управляли распиловочными станками. Лукас остался снаружи, а Карр заглянул в офис, чтобы задать несколько вопросов владельцу.

— Нет, нет и нет, — послышался оттуда его голос. — Честное слово, мы постараемся…

Затем раздался визг пилы, и Лукасу ничего больше не оставалось, как ждать возвращения шерифа.

— Парень в жилете — Боб, — сказал Карр. — Я позову его, когда они освободятся.

Делл оказался высоким мужчиной в джинсах и безрукавке, толстых перчатках и желтой каске. Он подготавливал бревна к обработке. Когда Делл закончил, они вышли наружу, чтобы не мешал шум. Боб закурил сигарету и спросил:

— Чем могу быть полезен, шериф?

— У тебя были гости в тот вечер, когда убили Лакортов? Быть может, ты видел кого-нибудь возле своего дома?

Делл покачал головой.

— Нет. Я никого не видел. Вернувшись домой, я пообедал, посмотрел телевизор, а потом сработал мой пейджер, и мне пришлось тащиться туда.

Карр щелкнул пальцами.

— Верно. Ты же входишь в пожарную бригаду.

Делл кивнул.

— Да. Я понимал, что вы обязательно появитесь, если никого не поймаете. Ведь я живу один, а мой дом рядом.

— Мы не хотим, чтобы у тебя были неприятности, — сказал шериф.

— Но они у меня уже появились, — проворчал Делл, глядя на лесопилку.

— Значит, той ночью вы никого не видели — с того момента, как ушли с работы, и до приезда на место пожара? — уточнил Лукас.

— Никого.

— А отец Берген к вам не заходил?

— Нет, — удивленно ответил Делл. — А почему он должен был ко мне заходить?

— Разве вы не являетесь одним из его прихожан?

— Ну да, — сказал мужчина. — Но он у меня не бывает.

— Значит, нельзя сказать, что вы близки?

— Что все это значит, шериф? — спросил Делл, глядя на Карра.

— Я хочу кое-что спросить у тебя, Боб. Клянусь, дальше нас ничего не пойдет, — сказал Карр. — Я вынужден это сделать, у меня нет выбора.

— Давайте.

Делл заметно напрягся. Он уже понял, что сейчас будет.

— До нас дошли слухи, что ты голубой, — вот мой вопрос.

Делл отвернулся и посмотрел в сторону леса.

— Значит, вот оно как? — Он надолго замолчал. — А какое это имеет отношение ко всему остальному?

Шериф с минуту смотрел на него, а потом повернулся к Лукасу.

— Дьявольщина!

— Я не видел отца Фила, — сказал Делл. — Думайте что хотите, но я его не видел. Мы не встречались три недели, и все это не имеет ни малейшего отношения к моим сексуальным предпочтениям.

Продолжая смотреть на Лукаса, Карр обратился к Деллу:

— Если ты лжешь, то отправишься в тюрьму. Эта информация очень важна.

— Я не лгу. Могу дать показания в суде, — твердо сказал Делл. — И даже поклясться в церкви, если уж на то пошло.

Шериф взглянул ему в глаза.

— Ладно. Лукас, у тебя есть еще вопросы?

— Пока нет.

— Благодарю тебя, Боб.

— Моя жизнь здесь будет невыносима, — тихо сказал Делл. — Мне придется уехать.

— Боб, ты не должен…

— У меня нет выбора, — перебил тот. — Но я не хочу это делать — мне здесь нравится. Очень. У меня есть друзья, они не голубые, просто друзья. А теперь все кончено.

Он повернулся и зашагал назад на лесопилку.

— Ну что? — спросил Карр, глядя вслед Деллу.

— Похоже, он сказал правду, — сказал Лукас. — Но я уже не раз верил людям, которые мне лгали.

— Хочешь поговорить с Филом?

Лукас покачал головой.

— Пока нет. Сейчас оба все отрицают, а у нас нет возможности опровергнуть их слова. Подождем, что скажет моя подруга-монахиня. Я жду ее звонка сегодня вечером или завтра.

— У нас нет времени… — начал шериф.

— Даже если мы сумеем разобраться в неувязках, присутствующих в показаниях священника, это вряд ли поможет нам в поисках убийцы, — перебил его Лукас. — Ведь в этом случае только Берген окажется вне подозрений.

— Сегодня печальный день, — сказал Карр и посмотрел на лесопилку. Делл уже скрылся внутри. — Боб неплохой парень.

— В таком случае он может остаться — если у него есть настоящие друзья.

— Нет, он прав, — вздохнул шериф. — Если учесть все факторы, то рано или поздно он будет вынужден уехать.

Лукас встретился с Климптом в «Мельнице», ресторане при мотеле, построенном на берегу замерзшей речки. Старый пруд за окнами ресторана был превращен в каток при помощи ледозаливочной машины. Несколько мужчин сидели за обеденной стойкой, и еще дюжина устроилась в зале, за столиками на два или три человека. Климпт стоял у окна с кружкой куриного бульона в руках и смотрел на пруд, где пожилой человек в серой русской шинели выписывал круги на льду.

— Он катается с тех пор, как я сюда пришел, — сказал следователь, когда Лукас встал рядом с ним. — В этом году ему исполняется восемьдесят пять лет.

— И он приходит ровно на час каждый день, какой бы холодной ни была погода, — добавила официантка, остановившись у них за спиной.

Пожилой мужчина выписывал восьмерки, сложив руки за спиной и обратив лицо к небу. Он спокойно и радостно улыбался, двигаясь в постоянном ритме, пришедшем из далекого прошлого. Официантка некоторое время вместе с ними наблюдала за стариком, а потом спросила:

— Вы будете есть или…

— Я бы выпил чашку бульона, — ответил Лукас.

— Он пытается вспомнить время, когда был ребенком, — сказала официантка, продолжая смотреть на скользящего по льду мужчину. — Во всяком случае, так он говорит. Мне кажется, он готовится к смерти.

Она ушла.

— Ты получил ордер? — тихо спросил Климпт.

— Да.

— Я прихватил ломик и молоток на случай, если у нас возникнут проблемы.

— Отлично, — ответил Лукас.

Официантка вернулась с чашкой куриного бульона.

— Вы ведь тот детектив, которого Шелли привлек к расследованию?

— Да, — кивнул Лукас.

— Мы молимся за вас.

— Так оно и есть, — сказал мужчина за стойкой.

Он был грузным, и складки жира свешивались на воротник фланелевой рубашки. Все посетители смотрели на них.

— Постарайтесь найти этого сукина сына. А мы уж сами разберемся с ним.

Они поехали к дому Шонекеров на машине Лукаса, рассчитывая, что частный автомобиль привлечет меньше внимания, чем фургон шерифа.

— Так что тебе известно о них? — спросил по дороге Лукас.

— Они держатся особняком, стараются не привлекать внимания, — ответил следователь. — Энди работает в городе бухгалтером. Джуди домохозяйка. Они прожили здесь около двадцати лет. Кажется, приехали из Виласа. Энди можно увидеть только в те моменты, когда он входит или выходит из своего офиса. Насколько мне известно, они не любят гостей. Не знаю, верующие ли они, но в церкви их не встречали. Ну вот, мы приехали.

— Да и дом у них стоит особняком, — заметил Лукас.

Шонекеры жили в северной части города, в аккуратном желтом одноэтажном доме с синей отделкой. Участок был ухоженный. Голубые ели защищали дом не только от ветра, но и от любопытных глаз.

Лукас припарковался у гаража. Подъездная дорожка была покрыта нетронутым снегом толщиной в дюйм.

— У меня дурное предчувствие, — признался Климпт. — Никто не входил и не выходил.

Лукас пнул сапогом снег.

— После бурана здесь все почистили. А это просто намело.

— Да. Но где же они?

Они подошли к двери, и Лукас позвонил. Он нажал на кнопку еще дважды, но дом казался пустым.

— У них хорошие замки, — сказал следователь, глядя сквозь стекло наружной двери.

— Давай посмотрим, что сзади, — предложил Лукас. — Может быть, у них есть вход в гараж. Обычно там стоят простые замки.

Они обошли дом по засыпанной снегом дорожке. Но замки на задней двери оказались такими же. Климпт подергал за ручку и нажал на дверь плечом. Она не поддалась.

— Придется взламывать, — сказал Климпт. — Схожу за ломиком.

— Подожди секунду, — остановил его Лукас.

На стене гаража был электрический разъем, накрытый стальным колпаком. Лукас открыл его и заглянул внутрь. Ничего. На задней террасе стоял столбик с фонарем, отбрасывающим конус желтого света. Проваливаясь по бедра в снег, Лукас подошел к четырехстороннему фонарю, осмотрел его, приподнял стекло и вытащил ключ.

— Ох уж эти сельские хитрецы, — с усмешкой сказал он следователю.

Ключ подошел к гаражу. Дверь между ним и домом была не заперта. Лукас вошел первым. Внутри дома Шонекеров оказалось почти так же холодно, как снаружи. Они быстро осмотрели все комнаты.

— Уехали, — сказал Лукас из хозяйской спальни.

Шкафы и туалетный столик были полупусты. На огромной кровати валялась груда проволочных вешалок для одежды.

— Даже успели собрать вещи.

— Они не скоро вернутся, — послышался из коридора голос Климпта. — Иди сюда.

Следователь был в ванной комнате. Он указал на унитаз, и Лукас заглянул туда. Вода была спущена, остались розовые следы антифриза.

— Они подготовились к холодам.

— Да, их долго не будет.

— Что ж, попробуем отыскать что-нибудь, — предложил Лукас.

Они начали со спальни родителей, но ничего там не нашли. Во второй спальне жили дочери Шонекеров. И вновь пусто. Полицейские осмотрели ванную комнату, гостиную, столовую, тщательно обыскали кухню и полчаса провели в подвале.

— Проклятье, ни малейшей зацепки, — проворчал Климпт, почесывая в затылке, когда они вернулись в гостиную. — Никогда не видел, чтобы в доме не нашлось никаких улик.

— Ни одной видеозаписи, — отметил Лукас и снова направился по коридору в спальню родителей, чтобы еще раз осмотреть видеодвойку.

В гостиной большой телевизор был подсоединен к отдельному плееру.

— Два видеомагнитофона и ни одной пленки.

— Они могли брать их напрокат, — предположил следователь.

— И все равно…

— Но коробки в подвале… Подожди минутку, — неожиданно сказал Климпт и быстро спустился по ступенькам.

Лукас прошелся по тихому холодному дому, потом заглянул в гараж. Между тем Климпт поднялся из подвала с коробками в руках.

— У них две машины. Следы колес с двух сторон.

— Да, насколько я помню, так и есть.

— Какая семья уезжает в отпуск на двух машинах, если их всего четверо? — спросил Лукас.

— Посмотри сюда, — указал Климпт на принесенные коробки. Одна была от видеокамеры, вторая от фотоаппарата «Полароид спектра». — Есть камера, но нет никаких записей. А Генри Лейси вчера сказал, что найденный нами снимок сделан «Полароидом».

— Господи, — Лукас провел ладонью по волосам. — Ладно, вот что я тебе скажу. Посмотри папку с квитанциями, выпиши все номера кредитных карточек, какие сможешь найти. В особенности обрати внимание на расчеты за бензин, но и остальные могут представлять интерес. А я еще раз зайду в комнату девочек. Не верю, чтобы у подростков ничего не нашлось.

Лукас обыскал комнату дюйм за дюймом: вытаскивал все ящики шкафов, заглядывал под них, проверял бутылочки и коробки, перелистывал тетради с домашними заданиями, собранные со времен начальной школы. Он посмотрел, нет ли чего-нибудь в туфлях, приподнял матрасы на кроватях.

— Я переписал номера всех кредиток, — сказал Климпт, входя в комнату. — Для покупки бензина они пользовались картами «Саноко» и «Амоко». Кроме того, они часто покупали бензин у Расса Харпера — довольно странно, если учесть, что его колонка находится в пятнадцати милях отсюда.

— Сохрани выписки, — сказал Лукас, опуская матрас на место. — И проверь, есть ли мусор рядом с домом.

— Хорошо.

На комоде стояло с полдюжины книг, втиснутых между малахитовыми держателями в форме шахматных слонов. Лукас посмотрел на книги, пролистал каждую и перевернул страницами вниз. Из Библии на пол выпала фольга — обертка от жвачки. Он поднял ее, развернул и обнаружил телефонный номер и имя Бетти, написанные оранжевым фломастером.

Лукас поставил книги на место и перешел в гостиную как раз в тот момент, когда с улицы вернулся Климпт.

— Мусора нет. Они все забрали с собой.

— Ясно, — сказал Лукас и набрал номер с обертки для жвачки.

Трубку сняли после первого гудка.

— Центр помощи округа Оджибве. Чем мы можем быть вам полезны?

В голосе женщины звучала профессиональная бодрость.

— Что такое «Центр помощи округа Оджибве»? — спросил Лукас.

— А с кем я говорю? — В голосе появилась настороженность.

— С помощником окружного шерифа.

— Вы помощник шерифа и не знаете Центр помощи округа Оджибве?

— Я здесь недавно.

— Как вас зовут?

— Лукас Дэвенпорт. Джин Климпт рядом, если вы хотите поговорить с ним.

— О нет, все в порядке. Я слышала о вас. Кроме того, тут нет никакой тайны — это телефон доверия округа. Наш номер можно найти в начале любого телефонного справочника.

— Хорошо. Могу я поговорить с Бетти?

После короткого молчания женщина ответила:

— У нас нет Бетти, мистер Дэвенпорт. Это кодовое имя нашего консультанта по работе с людьми, которые подвергались сексуальным домогательствам.

Глава 12

Лукас припарковался на подъездной дорожке у дома Уэзер, вышел из своего грузовичка и поднялся на крыльцо, держа в руках бутылку вина. Он потянулся к звонку, и в этот момент Уэзер открыла дверь.

— Забудем об обеде, — предложил Лукас, входя. — Давай сядем в самолет и улетим в Австралию. И пару недель проваляемся на пляже.

— Я буду смущаться. У меня такая белая кожа, что прямо просвечивает, — ответила Уэзер и взяла бутылку. — Проходи.

«Она подготовилась к моему визиту», — подумал Лукас. У двери на полу лежал ковер ручной работы; вчера его не было. В большом камине полыхал огонь. В воздухе плыл аромат «Шанели».

— Создает настроение — открытый огонь и все такое, — сказала она.

— Мне нравится, — просто ответил Лукас.

Он не стал улыбаться: ему не раз говорили, что его улыбка иногда пугает людей.

Уэзер казалась смущенной и довольной одновременно.

— Оставь куртку на вешалке, а сапоги на полу. Я только что начала готовить. Бифштекс и креветки. Нам обоим потребуется шунтирование сердца, если мы съедим все.

Лукас снял сапоги и в одних носках прошел через гостиную. Прошлой ночью он ничего не сумел разглядеть в темноте, а утром, когда уходил, думал только о Бергене.

— Как прошла операция? — крикнул он в сторону кухни, куда ушла доктор.

— Хорошо. Мне пришлось скрепить вместе кости ноги. Неприятно, но не слишком сложно. Женщина забралась на крышу своего дома, чтобы сбросить снег, и свалилась оттуда прямо на подъездную дорожку. Она хромала почти четыре дня, прежде чем решила обратиться к врачу, несчастная дурочка. И поверила, что у нее перелом, только после того, как я показала ей рентгеновский снимок.

— Хм.

На столике стояли раскрашенные вручную фотографии молодых мужчины и женщины — родителей Уэзер — в серебряных рамках. На половине снимков присутствовали яхты. Маленькое пианино из черного дерева занимало альков, крышка была открыта, на подставке лежали ноты к «Мечтательному» Эрролла Гарнера.[14]

Лукас отправился на кухню. Уэзер надела простое платье с мягкими плечиками — то самое, в котором он ее впервые увидел. У нее была длинная изящная шея с точечками веснушек.

— Я собираюсь приготовить нечто особенно вкусное, — с улыбкой сказала она.

— Давай я тебе помогу, — предложил Лукас.

Уэзер частично очистила от снега заднюю веранду. Лукас принес туда из подвала гриль, заложил в него уголь и разжег его. Уэзер в это время поставила на огонь кастрюлю с водой. Содержимое пакета с крупными очищенными креветками она высыпала в дуршлаг. Приправы с пахтой стали соусом для салата; кусок сыра присоединился на специальной доске к горке грибов, сельдерея, грецких орехов, водяного кресса и яблок. Уэзер принялась все мелко нарезать.

— Я не стану спрашивать, любишь ли ты грибы, — у тебя просто не будет выбора. Да, и открой вино, оно должно подышать.

Весь день температура воздуха снаружи повышалась и сейчас приблизилась к минус пятнадцати. Поднялся ветер. Он казался влажным по сравнению с обжигающей сухостью при минус тридцати. Лукас надел сапоги и занялся углем в гриле. Короткие порывы свежего ветра приятно холодили кожу.

Салат удался, он был вкусным и в меру терпким. Креветки были потрясающими. Лукас съел дюжину и с трудом оторвался от еды, чтобы поставить на огонь мясо.

— Я так не ел с тех пор… даже не знаю, когда это было в последний раз. Наверное, ты любишь готовить, — предположил Лукас, стоя в стеклянных дверях и глядя на гриль.

— Честно говоря, не очень. В старших классах я посещала курс, который назывался «Пять хороших вещей», — призналась она. — Там меня научили готовить пять блюд. Это одно из них.

— Такой курс просто необходим мне, — сказал Лукас, отправляясь наружу с тарелкой в руках.

Бифштексы получились превосходными: розовые внутри, поджаристые снаружи.

— Мальчика Мюллеров так и не нашли? — спросила Уэзер.

Лукас покачал головой. Очарование вечера внезапно исчезло.

— Сейчас я не могу об этом думать.

— Да, конечно, — поспешно согласилась Уэзер, почувствовав его настроение. — Все это ужасно.

— Позволь мне кое-что тебе рассказать, — проговорил он. — Но это должно остаться между нами.

— Можешь не сомневаться.

Он кратко изложил события последних дней: показания священника и проблема несоответствия во времени, гомосексуальный мотив и дело Харпера, обыск у Шонекеров.

Внимательно выслушав его, она сказала:

— Я плохо знаю Фила Бергена, но мне не кажется, что он голубой. Я разговаривала с ним всего несколько раз, и он при этом смущался. Он реагировал на меня.

— Ну, наверняка мы ничего не знаем, — сказал Лукас. — Но это многое объяснило бы.

— А что произошло с Шонекерами?

— Сейчас Карр встречается с женщиной из службы доверия, чтобы выяснить, обращались ли к ней дети Шонекеров. Они не представлялись; центр получает много анонимных звонков, которые заканчиваются ничем. Впрочем, все разговоры записаны на пленку, и, возможно, что-то удастся найти. Кроме того, мы проверяем кредитные карточки, пытаемся выяснить, куда уехали Шонекеры. Создается впечатление, что они отправились во Флориду.

— Если все это правда, разразится скандал, — сказала доктор.

— Город это переживет. Я уже видел подобные вещи, — ответил Лукас. — Вопрос лишь в том, контролирует ли себя убийца. И чем он сейчас занят.

— Послушай, у меня будут ночные кошмары, — призналась Уэзер. — Лучше ешь.

Лукас справился только с половиной бифштекса и с трудом добрался до мягкого дивана рядом с камином. Уэзер налила по унции коньяка в два бокала, отодвинула шторы, закрывающие стеклянные двери на террасу, и села в удобное кресло, стоящее под прямым углом к дивану. Оба положили ноги на поцарапанный кофейный столик.

— Обжора, — сказал Лукас.

— Я? — спросила Уэзер, приподняв бровь.

— Нет, я. Господи, если кто-нибудь бросит мне на живот словарь, я взорвусь. Посмотри туда.

Он показал на стеклянные двери. Там над деревьями и озером появился месяц.

— Я чувствую себя так, словно… — начала Уэзер, не сводя глаз с луны.

— Словно?

— Словно я в начале приключения.

— Я бы очень хотел этого, — признался Лукас. — Но я целыми днями только и делаю, что валяюсь на диване.

— Ты же пишешь игры. За это неплохо платят.

— Да, конечно. А ты перебралась сюда и заработала кучу денег.

— Это не одно и то же, — возразила Уэзер.

— Может быть, — вздохнул Лукас. — Но я бы хотел делать что-то полезное. А сейчас я лишь зарабатываю.

— В данный момент ты полицейский, — сказала Уэзер.

— Только на пару недель.

— Почему бы тебе не вернуться в Миннеаполис?

— Я думал об этом, — ответил Лукас. Он покачал бокал в руке и допил коньяк. — Прошлым летом я проводил расследование в Нью-Йорке. Теперь здесь. Иногда мне кажется, что я могу жить так и дальше, изредка участвуя в работе полиции. Но стоит мне взглянуть на ситуацию серьезно, и я понимаю, что это невозможно. Этого мало, мне необходимо постоянно заниматься чем-то важным.

— Знаешь, никто не обещал, что с годами жизнь станет легче.

— Да, но человек всегда рассчитывает на это, — ответил Лукас. — А потом оказывается, что тебе уже шестьдесят пять, ты живешь в ветшающем кондоминимуме в Майами-Бич и не знаешь, как оплатить следующий взнос за вставные зубы.

Уэзер расхохоталась, и Лукас улыбнулся в темноте, довольный тем, что ему удалось развеселить ее.

— Ты несгибаемый оптимист, — сказала она.

Они поговорили об общих знакомых в Гранте и Миннеаполисе.

— Джин Климпт не похож на человека, пережившего трагедию. Тем не менее это так, — сказала Уэзер. — Он женился на своей школьной подруге, как только начал работать в дорожной полиции, еще до того, как перешел к Шелли. Я тогда училась в старших классах. У них родилась дочка, она уже начала ходить. Однажды жена Джина набирала ванну для девочки. Она пустила горячую воду, собираясь потом добавить холодной, но тут зазвонил телефон. Жена Джина отошла, чтобы снять трубку, а ребенок забрался на унитаз, наклонился над ванной и упал в нее.

— Боже мой!

— Да. Девочка умерла от ожогов. А когда Джин занимался похоронами, его жена застрелилась. Она не смогла пережить гибель дочери. Их похоронили вместе.

— Господи… Он так и не женился?

Доктор покачала головой.

— Нет. У него были связи с разными женщинами, но никому так и не удалось заполучить его, хотя пытались многие.

Уэзер семь лет работала по ночам в больнице «Сент-Пол Рэмси», одновременно продолжая изучать хирургию в Университете штата Миннесота, и была знакома с восемью или десятью копами из Сент-Пола. Нравились ли они ей?

— Полицейские — обычные люди. Некоторые из них очень симпатичные, другие — настоящие негодяи, склонные давить на людей, — сказала Уэзер.

— В больнице можно неплохо провести время, если ты работаешь патрульным, а тот, кого ты привез туда, не ребенок твоего напарника, — заговорил Лукас. — Там тепло, безопасно, можно получить бесплатный кофе. К тому же вокруг полно красоток. Женщины, которых ты видишь во время работы, в основном либо жертвы, либо подозреваемые. Ничто так не портит настроение, как красивая женщина, предлагающая тебе засунуть в задницу штраф за превышение скорости.

— И тут они правы. Именно так следует поступать со штрафами, — заявила Уэзер.

— Неужели? — Лукас приподнял бровь.

— Да. Меня всегда забавляли копы, выписывающие штрафы. Миннеаполис разваливается на части. Людей убивают каждую ночь, а если ты оказываешься в центре, к тебе вечно пристают какие-нибудь попрошайки. Между тем в половине случаев, когда ты видишь полицейского, он навешивает штраф на какого-нибудь беднягу за то, что тот ехал со скоростью шестьдесят пять миль в час там, где разрешено только пятьдесят пять. И пока он возится с квитанцией, весь мир мчится мимо со скоростью шестьдесят пять. Я не понимаю, зачем полицейские так поступают. Ведь их ненавидят за это.

— Езда со скоростью шестьдесят пять миль в час является нарушением закона, — сказал Дэвенпорт.

— Чепуха.

— Ладно, согласен с тобой.

— А разве не существует квот на штрафы? — спросила Уэзер. — Я серьезно.

— Да, но это называется иначе. Там свои стандарты. Говорят, что каждый патрульный должен выписать за месяц определенное количество штрафов. Когда приближается конец месяца, он считает свои квитанции и говорит: «Вот черт, мне не хватает еще десяти». И тогда он находит подходящее место и проводит час, собирая недостающие деньги.

— Но это и есть квота.

— Тсс. Это намного прибыльнее для города, чем арестовать какого-нибудь накурившегося наркомана-грабителя.

— …Стеснялась и не могла сказать мне, чего хочет этот парень, — она только что закончила медицинское училище. Оказалось, что он хочет восстановить крайнюю плоть. Парень от кого-то услышал, что с ней секс гораздо лучше, можно сделать небольшой шов и все будет в порядке.

Лукас рассмеялся и подумал, что Уэзер наделена чувством юмора полицейского — наверное, оно развилось, когда она работала в приемном покое, где слишком часто случаются несчастья и нужно уметь закрывать глаза на плохие новости.

— Там осталось немного коньяка. Пойду налью его в бокалы, — сказала Уэзер, легко поднявшись с кресла.

— Можешь налить себе все, — предложил Лукас.

Вернувшись, Уэзер уселась рядом с ним на диване и закинула руку ему на плечо.

— Ты почти ничего не пил. Я выпила две трети бутылки вина, а теперь еще и коньяк прикончила.

— Плевать на коньяк, — проворчал Лукас. — Давай пообжимаемся!

— Не слишком романтично, — сурово сказала Уэзер.

— Знаю, но я нервничаю.

— И все же я имею право на романтику, — возразила она. — Но ты прав, пожалуй, действительно пора пообжиматься.

Через некоторое время она призналась:

— Не стану скрывать: я питаю слабость к стареющим полицейским.

— Стареющим?

— У тебя больше седых волос, чем у меня, — значит, ты стареешь.

— Ммм.

— Но пока я не собираюсь с тобой спать, — сказала Уэзер. — Хочу заставить немного помучиться.

— Как пожелаешь.

— А что ты думаешь о детях? — спросила она после короткого молчания.

— Мы договоримся.

В комнате для гостей было прохладно, потому что она находилась в северной части дома, и Лукасу пришлось надеть пижаму, прежде чем забраться в постель. Несколько минут он лежал без сна, размышляя, а не пойти ли в спальню к Уэзер, но интуиция подсказывала, что делать это не стоит. Вечер закончился долгой спокойной беседой. Уходя, Уэзер поцеловала его в губы — он в это время сидел, — а потом в лоб, взъерошила ему волосы и исчезла в задней части дома.

— Встретимся утром, — сказала она.

Поэтому он удивился, когда, уже засыпая, снова услышал ее голос возле кровати.

— Лукас! — Она дотронулась до его плеча и прошептала: — Снаружи кто-то есть.

— Что?

Лукас мгновенно проснулся. Уэзер оставила свет в коридоре на случай, если ему нужно будет ночью встать или захочется пить, и он увидел, что она держит в руках ружье двадцать второго калибра. Он отбросил одеяло в сторону, опустил ноги на пол и взял лежащий на тумбочке пистолет.

— Откуда ты знаешь?

— Я не смогла сразу заснуть.

— Я тоже.

— Рядом с моей спальней есть еще одна ванная комната. Я зашла туда за стаканом воды и почти сразу увидела фары снегохода, направляющегося к моему дому со стороны озера. Я знаю, что там нет дороги. Поэтому я продолжала наблюдать за ним, пока фары не погасли, но в свете луны я видела, что он по-прежнему едет сюда. У соседей есть складной причал, сейчас он лежит на лужайке. Думаю, водитель остановился сразу за ним. Там еще защитная лесополоса — сосны. Больше я его не видела. Кстати, у соседей снегохода нет.

Она говорила совершенно спокойно, словно перечисляла самые обыденные факты.

— Когда это было?

— Пару минут назад. Я продолжала наблюдать, мне казалось, что я схожу с ума. Потом я услышала какой-то странный звук, словно кто-то скребется.

— Похоже на неприятности, — сказал Лукас, досылая патрон в ствол пистолета.

— Что будем делать? — спросила Уэзер.

— Вызовем подкрепление. Нужно, чтобы сюда приехали полицейские и заблокировали озеро и дорогу. Нам нельзя спугнуть его, прежде чем он начнет действовать.

— У меня в спальне есть телефон. Пойдем, — сказала она и вышла в коридор. Лукас последовал за ней. — Что еще?

— Ему надо попасть в дом. Бесшумно сделать это он не сможет. Оставайся на кухне и слушай. Ляг на пол за стойкой. Я буду в гостиной, за диваном. Если ты услышишь его, тихонько приходи за мной. А сейчас давай позвоним.

Они вошли в ее спальню, и Уэзер сняла трубку.

— Ой, — сказала она, глядя на Лукаса. — Нет гудка. Такого еще ни разу не случалось…

— Провод перерезан. Проклятье, он совсем рядом. Ложись в кухне на пол. Я…

— Что?

— У меня есть телефон в машине.

Он посмотрел на дверь гаража. «Это займет десять секунд».

Громкий стук со стороны передней части дома заставил его обернуться.

— Что там? — прошептала Уэзер. — Это дверь на террасу.

— Оставайся здесь.

Лукас прокрался по коридору и осторожно выглянул из-за угла, но ничего не заметил. Шторы оставались незадернутыми. В окно светила луна, но на террасе за домом не было заметно никакого движения, никто не пытался заглянуть в дом. Ничего, лишь темный прямоугольник. Вновь послышался стук. Похоже было, что человек не пытается взломать дверь, а хочет разбудить Уэзер.

— Эй… — послышался мужской голос, заглушенный тройным стеклом.

— Что такое?

Доктор встала и направилась через кухню к гостиной.

— Ложись сейчас же на пол! — зашипел Лукас, махнув пистолетом.

Она остановилась в нерешительности. Лукас метнулся через комнату, схватил ее за руку и заставил опуститься на пол возле стены.

— Кому-то нужна помощь, — прошептала Уэзер.

— Чушь. Вспомни про телефон, — ответил Лукас.

Оба осторожно приблизились к углу и снова услышали голос, доносящийся словно издалека:

— Эй, в доме! У нас авария, авария!

Затем кто-то трижды постучал в дверь. Лукас выпустил руку Уэзер и быстро выглянул за угол.

— Не может быть, чтобы это был он. Просто я кому-то понадобилась, — сказала Уэзер.

Она шагнула к двери, ее белая ночная рубашка призрачно светилась в падающем из коридора свете.

— Господи, — пробормотал Лукас.

Сидя на полу за углом, он потянулся, чтобы схватить Уэзер за руку, но она сделала еще один шаг вперед и оказалась в прямой видимости с террасы, в восьми футах от стекла.

Окно взорвалось, стекла полетели во все стороны, огненный язык потянулся к Уэзер. Лукас успел рвануть ее к себе, и она растянулась на полу.

— Дробовик, дробовик! — закричал Лукас, трижды выстрелил в сторону двери и быстро спрятался за углом.

Вновь раздался грохот, по комнате, вгрызаясь в кожаную обивку дивана и ударяя в дальнюю стену, полетели осколки. Лукас осторожно выглянул из-за угла и сделал четвертый выстрел.

Уэзер на четвереньках ринулась на кухню и тут же вернулась с оставленным там ружьем.

— Сволочь! — закричала она.

— Не поднимайся, это двенадцатый калибр! — заорал Лукас.

Снова раздался выстрел из дробовика, а потом еще один — их разделяли долгие пять секунд. Всполох первого осветил переднюю часть комнаты, вспышка от второго показалась уже не такой яркой. По камину застучала дробь.

Прошло еще пять секунд, но нового выстрела не последовало.

— Он уходит, — сказал Лукас. — Решил сбежать.

Он вскочил на ноги, бросился в спальню Уэзер и выглянул из окна на лужайку. Примерно в ста футах от дома он увидел бегущего мужчину. До спасительной цепочки деревьев оставалось всего футов двадцать.

— Проклятье!

Лукас отступил на пару шагов и, выбив двумя пулями оконное стекло, наудачу выстрелил вслед удаляющейся фигуре.

Мужчина исчез среди деревьев. Лукас выпустил последнюю пулю туда, где он видел беглеца. Патроны в обойме кончились.

— Ты попал? Попал?

Рядом оказалась Уэзер с ружьем. Лукас вырвал у нее из рук оружие, промчался по коридору в гостиную, выскочил на террасу и побежал по снегу. Он пересек двор, по колено проваливаясь в сугробы, двинулся по следам, уходящим к деревьям, и увидел в трехстах или четырехстах ярдах красные габаритные огни снегохода, скользящего через озеро. От ружья на таком расстоянии проку не было никакого.

Лукас начал замерзать, мороз, словно тисками, сжимал его тело. Он повернулся и побежал к дому, но холод заставил его замедлить шаг. Он уже не чувствовал босых ног, тело защищала лишь тонкая ткань пижамы.

— Господи, Лукас, Лукас…

Уэзер подхватила его за плечи и помогла войти в дом.

Лукаса начала бить дрожь, и он никак не мог ее унять.

— В моей машине есть телефон. Принеси его, — с трудом выговорил он.

— А ты скорее иди в душ, не теряй времени.

Уэзер повернулась и побежала в гараж, на ходу зажигая свет в доме. Лукас сорвал с себя влажную пижамную куртку, чувствуя ужасную слабость, и, спотыкаясь, побрел в ванную. Температура в доме быстро падала, холодный воздух врывался внутрь через разбитые окна, но в ванной комнате все еще было тепло.

Он встал под душ, включил горячую воду и подставил под нее спину. Теплые струи потекли вниз по пижамным штанам. Он держался рукой за стойку душа, когда вернулась Уэзер с телефоном.

— Я связалась с диспетчером.

— Это Дэвенпорт, я звоню из дома Уэзер Каркиннен. На нас только что напал человек с дробовиком. Никто не пострадал, но дом находится в плачевном состоянии. Преступник едет через озеро Линкольн на снегоходе. После стрельбы прошло две или три минуты.

— Проклятье, Уэзер, ты говоришь ужасные глупости… — начал Карр, но женщина покачала головой и посмотрела на выбитое окно.

— Я не покину свой дом, — заявила она. — Во всяком случае, пока он в таком состоянии. Я что-нибудь придумаю.

Лукас сидел, одетый в костюм для снегохода.

— Ладно, я пришлю кого-нибудь из скобяной лавки Хэнка, — покачав головой, сказал шериф.

Нападавший пришел на снегоступах, как и убийца Лакортов. К тому моменту, когда подняли тревогу, он мог ехать на одном из десятка снегоходов, находящихся в радиусе двух или трех миль от дома Уэзер. Двум дежурным помощникам шерифа велели останавливать снегоходы и записывать имена владельцев. Впрочем, никто не рассчитывал, что из этого что-нибудь выйдет.

— Когда мне позвонили и рассказали о стрельбе, я сразу набрал номер Фила Бергена, — сказал Карр.

— И?

— Никто не взял трубку, — ответил шериф.

— У него есть дробовик? — спросил Лукас после недолгого молчания.

— Я не знаю. Впрочем, его может купить любой.

— Может, кто-нибудь проверит, дома ли его снегоход? Тогда мы выясним, не выезжал ли на нем Берген.

— Уже проверяем, — ответил Карр.

Группа экспертов из Мэдисона фотографировала следы снегохода и снегоступов и выкапывала из снега гильзы. Лукас, которого все еще трясло от холода, прошел через гостиную вместе с Уэзер. Крупнокалиберная дробь задела рамку одной из фотографий ее родителей, но сам снимок не пострадал.

— Почему он напал именно так, почему?

— Мне нужно подумать об этом, — пробормотал Лукас.

— О чем?

— Он хотел, чтобы ты оказалась напротив окна. Если бы он подошел к двери, ты могла бы не впустить его. А для того чтобы пробить такие мощные дубовые двери, нужно серьезное ружье. Поэтому возникает вопрос: откуда он знал о дверях?

— Мне кажется, он собирался стрелять через окно, — после минутного раздумья сказала Уэзер. — Он мог бы добраться до дома со стороны озера, и никто бы не увидел его.

— Да, такой вариант возможен. Если бы ты не заметила его, мы бы не знали о телефоне и ты подошла бы к стеклу.

— Что ж, в любом случае я была к этому близка.

Вернулся шериф.

— Мы не можем найти Фила, но его снегоход в гараже. А машины там нет.

— Не знаю, что это может означать, — сказал Лукас.

— Я тоже. Но я попросил диспетчера позвонить в Парк-Фоллз в Хейуорде. Они проверяют, нет ли его автомобиля на стоянках возле баров.

Служащий из лавки скобяных товаров Хэнка привез три фанерных листа и циркулярную пилу. Он очистил от обломков стеклянные двери и окно в спальне Уэзер, закрыл их фанерой и прибил ее гвоздями.

— Так вы сможете пережить ночь, — сказал он перед уходом. — А завтра мы все сделаем как следует.

К трем часам утра эксперты-криминалисты закончили работу, а мастер из телефонной компании починил телефон. Бергена отыскать не удалось.

— Я поеду домой и оставлю у вас кого-нибудь из моих людей, — сказал Карр.

— Нет, с нами все будет в порядке, — отказалась Уэзер. — У Лукаса есть пистолет, а у меня ружье. И я сомневаюсь, что он вернется.

— Ладно, — согласился Карр. Он слегка покраснел, и Лукас догадался: шериф решил, что они спали вместе. — Оставайся на связи.

— Хорошо, — ответил Лукас и, глядя на Уэзер, сказал Карру: — Задержись на минутку, нам нужно переговорить с глазу на глаз.

— Что такое? — спросила Уэзер, уперев руки в бока.

— Это беседа двух офицеров полиции, — ответил Лукас.

Они прошли в комнату для гостей. Лукас достал из кобуры пистолет — он перезарядил его, как только вышел из душа, а теперь вытащил патрон, который дослал в ствол, и вернул его в обойму.

— Если мы сегодня не найдем Бергена, то завтра его могут линчевать.

— Я знаю, — ответил шериф. — И молюсь, чтобы оказалось, что он напился и где-то спит. Скорее всего, так оно и есть.

— Но я позвал тебя не из-за этого. Нам необходимо увезти Уэзер из города. Она будет возражать, но я каким-то образом подставил ее под удар. Могу только догадываться, в чем тут причина.

— Так постарайся убедить ее.

Лукас указал на свою сумку с вещами и смятую постель.

— Мы не так близки, как ты думаешь, Шелли.

Шериф снова покраснел.

— Я поговорю с ней завтра. Мы что-нибудь придумаем. А один полицейский будет рядом с ней постоянно.

— Хорошо.

Когда последний человек ушел, Уэзер заперла дверь и посмотрела на Лукаса.

— И о чем ты болтал с Карром? — подозрительно спросила она.

— Я задал несколько обычных вопросов и дал Шелли взглянуть на мои часы и смятую постель в спальне для гостей, — ответил он.

Его вдруг снова начало трясти. Уэзер внимательно посмотрела на него.

— Хм, наверное, мне следует тебя поблагодарить. Ты так и не согрелся?

— Да, все еще знобит. Ерунда, пройдет.

— Никогда не видела ничего глупее: ты бежал по снегу босиком, забыв обо всем на свете. Честное слово, когда мы вернулись в дом, я думала, что у тебя будет сердечный приступ.

— В тот момент мне это показалось единственным выходом, — сказал Лукас.

Она вошла в гостиную и посмотрела на поврежденные стены.

— Мне ужасно не по себе, Дэвенпорт. И очень страшно. Придется перенести на другое время операцию по удалению матки, назначенную на сегодняшнее утро. Может быть, я сумею сделать это днем. Господи, я никак не могу прийти в себя!

— По твоему телу гуляют две кварты адреналина. Через час или два начнется реакция.

— Ты так думаешь? — с интересом спросила Уэзер. — Нет, ты только посмотри на дыры на стенах. Боже, какой ужас!

Она позвонила ночной медсестре в больницу, объяснила ей проблему и перенесла операцию на более позднее время, разрядила, а потом снова зарядила ружье и попросила Лукаса показать его пистолет. Несколько раз Уэзер возвращалась к отверстиям, оставшимся от дроби, тыкала в них указательным пальцем и даже выходила из дома, чтобы проверить, пробита ли стена насквозь. Она нашла три дыры в своем кожаном диване, и это вновь повергло ее в ярость. Лукас не мешал ей. Он отправился на кухню, согрел чашку куриного бульона, выпил его, вернулся в гостиную и сел на диван.

— А как насчет выстрелов, которые ты сделал в сторону озера? Вдруг ты в кого-нибудь попал? — спросила Уэзер.

Она вытащила обойму из пистолета и направила его на свое отражение в висящем над камином зеркале.

— Нет. Некоторые люди называют пули сорок пятого калибра летающими пепельницами. Они толстые, тяжелые и медленные. На близком расстоянии такие пули очень опасны, но на большом они быстро теряют скорость. Если стрелять отсюда, пуля не долетит и до середины озера.

— Есть шанс, что ты попал в него? — спросила доктор.

— Нет. Я лишь не хотел, чтобы он вошел в дом с дробовиком. Возможно, я бы достал его, но и он добрался бы до нас.

— Господи, выстрелы были оглушительными, — призналась она. — У меня едва не лопнули барабанные перепонки.

— Если не защищать уши, то при каждом выстреле человек понемногу теряет способность слышать на высоких частотах. Это факт, — сказал Лукас.

Неожиданно силы оставили Уэзер. Она замолчала, подошла к Лукасу и повалилась рядом с ним на диван.

— Устраивайся удобнее, — предложил он, укладывая ее.

Она немного полежала молча и наконец сказала:

— Будь проклят мерзавец, стрелявший в мой дом.

Ее затрясло от гнева. Лукас обнял ее за плечи и прижал к себе.

Глава 13

Убийца отчаянно гнал снегоход по замерзшему озеру. Он мчался по целине, и когда приходилось делать длинные пологие повороты, которые должны были привести беглеца к пересечению с озером Серкл, за спиной раскрывался снежный веер. Убийца видел вспышки проблесковых маячков патрульных автомобилей, снующих по городу, но звук до него не долетал. Конечно, полицейские не могли заметить его. Убийца летел вперед, выключив габаритные огни. Снегоход и его комбинезон были черными, невидимыми в ночи.

Перестрелка удивила, но не напугала его. Он просто принял очевидное: не сегодня. Сейчас до нее не добраться, ведь если бы он остался и схватился с тем, кто находился внутри — почти наверняка это полицейский из Миннеаполиса, — то мог бы сам пострадать. А любое ранение для него равносильно гибели.

«Скорее, скорее, скорее!»

Все резервы заканчивались. Он чувствовал, как время утекает между пальцев. Дэвенпорт и Крейн что-то нашли в доме Лакортов, почти наверняка ту самую фотографию. Они отправили ее в Мэдисон — видимо, снимок сильно пострадал в огне. Убийца говорил с полицейскими, которые участвовали в поисках, но они не знали подробностей. Речь шла о листке бумаги — так они сказали.

Если Уэзер Каркиннен увидит фотографию, они сразу выйдут на него.

Уэзер… Почему Дэвенпорт оказался в ее доме? Охраняет ее? Или спит с ней? Почему он ее охраняет? Может быть, она уже что-то сообщила? Впрочем, ей было достаточно назвать его имя, а если бы это произошло, то копы уже стучались бы к нему в дверь.

Перекресток, освещенный двумя розовыми натриевыми лампами, был уже близок. Убийце повезло: он не встретил других снегоходов. Если бы кто-то увидел его машину с выключенными огнями, это могло бы вызвать интерес.

Он промчался через перекресток к причалу, проехал по нему и свернул на тропу, проложенную по придорожному кювету. Через мгновение Убийца свернул к Серкл-Крик, пронесся по дороге и через пару минут оказался на озере. Он еще раньше включил габаритные огни, но продолжал ехать быстро. На озере были и другие снегоходы. Некоторые проезжали совсем рядом, но он упорно двигался на юго-запад.

Убийца обдумывал свои возможности.

Можно сбежать. Сесть в машину, придумать какое-нибудь объяснение для двухдневного отсутствия и больше сюда не возвращаться. К тому моменту, когда его начнут разыскивать, он будет уже далеко — на Аляске или Северо-Западных территориях. Но стоит ему исчезнуть, полицейские довольно быстро сообразят, что произошло. И если он сбежит, придется оставить тут почти все. С собой можно взять только то, что умещается в автомобиле, а машину он будет вынужден бросить через несколько дней. И все равно его могут поймать — у них есть его фотографии и отпечатки пальцев.

Возможен и другой вариант — отыскать остальных членов клуба и разобраться со всеми за одну ночь. Проблема в том, что некоторые уже уехали. Шонекеры… Как их найти? Нет, это плохая идея.

Он должен остаться. Необходимо выяснить, что с фотографией. Нужно вернуться к Уэзер. Он уже дважды допустил промах, и ему было не по себе. В детстве, когда он развлекался на школьном дворе, всегда находилось несколько человек, которых он не мог достать. Им постоянно удавалось переиграть его, поломать его планы, а иногда и устроить ему неприятности. Уэзер похожа на них: он почти добрался до нее, но она опять ускользнула.

Убийца промчался через очередной перекресток и покатил по длинной неровной дороге, проходящей через лес мимо клуба любителей гонок на снегоходах, к следующему озеру и на другой берег. Он оставил озеро за спиной, выехал на дорожку, ведущую к автостраде, немного подумал, а потом свернул налево.

Девочка с золотыми волосами ждала его. Ее брат Марк тоже. У него были темные волосы и большие карие глаза. Джинни впустила Убийцу и помогла снять комбинезон. Марк нервно улыбался — такой уж он есть, его обязательно нужно успокоить. Убийца любил работать с парнем именно из-за этого сопротивления. Если бы девочки здесь не было…

— Давай пойдем в мою комнату, — предложила она.

— А где Рози?

— Ушла пропустить стаканчик, — ответила Джинни.

— Мне нужно идти, — сказал Марк.

— Куда ты собираешься? — спокойно, с улыбкой спросил Убийца.

Возбуждение после стрельбы все еще кипело в его крови. Господи, если бы он оказался с Уэзер наедине, если бы у него была такая возможность хоть на короткое время…

— Погулять с Бобом, — ответил парень.

— Там холодно.

— Со мной все будет в порядке, — ответил Марк, не глядя ему в глаза. — Он за мной зайдет.

— А я останусь дома, — сказала девочка с золотыми волосами.

На Джинни был старый лоснящийся спортивный костюм. Она пожалела, что не переоделась во что-нибудь более элегантное. Она теребила ткань брюк, опасаясь того, что он скажет, — его слова нередко бывали жестокими.

— Вот и замечательно, — произнес он, прикоснувшись к ее голове, и девочка почувствовала, как по ее телу растекается тепло.

Позднее, вечером, Убийца лежал в ее постели, курил и размышлял об Уэзер, Дэвенпорте и Карре, о фотографии. Потом опять об Уэзер и Дэвенпорте, снова и снова…

Девочка тихо дышала рядом, положив руку ему на живот.

Нужно время, чтобы выяснить, что со снимком. Если удастся сбить их со следа на несколько дней, он все узнает. И детали, без них не обойтись. Без фотографии его ни в чем не смогут заподозрить, но необходимо выиграть время.

Глава 14

В кухне зазвонил телефон.

Лукас игнорировал его и услышал, как включился автоответчик. «Нужно взять трубку», — подумал он, повернулся на бок и посмотрел на зеленые цифры часов на тумбочке. Девять пятнадцать.

Четыре часа он пролежал без сна, забываясь лишь на несколько минут. Воздух в доме был прохладным, скорее даже холодным, пришлось натянуть одеяло почти до ушей. Телефон снова прозвонил два раза, а потом включился автоответчик. Впрочем, на другом конце молчали. Затем трубку повесили.

Через минуту телефон вновь прозвонил дважды. Рассерженный Лукас хотел было встать, но трель смолкла, а через мгновение он вновь услышал два звонка. Потеряв терпение, он встал с постели, накинул на плечи плед, вышел в коридор, решительно направился на кухню и свирепо посмотрел на телефон.

Прошло десять секунд. Аппарат зазвонил снова, и Лукас сорвал трубку.

— Ну? — прорычал он.

— Ага, я так и думала, что ты спишь, — с удовлетворением сказала монахиня. — Кстати, у тебя есть сообщение на автоответчике.

Лукас посмотрел на устройство, мигающее красным огоньком.

— Я сейчас отморожу себе все, — проворчал он. — Не могла бы ты…

— Сообщение не от меня. Я знаю, что ты получил его: твой автоответчик включается после двух гудков, а обычно это происходит только после четвертого или пятого сигнала.

— Откуда ты знаешь этот телефон?

— Секретарь шерифа дала, — ответила Элла. — Она рассказала мне о том, что случилось прошлой ночью и как ты стал телохранителем доктора, очень привлекательной дамы. Кстати, ты в порядке?

— Элла, — нетерпеливо сказал Лукас. — Твой голос полон самодовольства. Сомневаюсь, что ты позвонила для того, чтобы посплетничать.

— Меня сегодня целый день не будет дома, а мне нужно поговорить с тобой, — ответила она. — Я нашла пару друзей Бергена. И мне не хотелось оставлять сообщение на автоответчике.

— Что они говорят?

— Оба утверждают, что в присутствии женщин он смущался и у них нет сомнений, что его не интересуют мужчины.

— Они уверены?

«Вот черт», — подумал Лукас.

— Да. Один даже рассмеялся, когда я задала ему такой вопрос. Бергена нельзя назвать категорическим противником гомосексуализма, но геев он не любит. И это не попытка скрыть истинные интересы, если ты собирался задать такой вопрос.

Лукас пожевал нижнюю губу.

— Хорошо, я тебе очень благодарен.

— Лукас, эти люди знают, о чем говорят, — продолжала монахиня. — Один из них был духовником Бергена в колледже. Он бы не стал со мной говорить, если бы вопрос гомосексуализма возник во время исповедей. Значит, это исключено.

— Ладно, — вздохнул Лукас. — Проклятье, это все усложняет.

— Извини. Ты вернешься на следующей неделе? — спросила Элла.

— Если закончу здесь.

— Тогда мы встретимся и поиграем. Кстати, в офисе шерифа происходит что-то серьезное. Ни у кого не нашлось времени со мной поговорить, и это как-то связано с пропавшим ребенком.

— О господи, — выдохнул Лукас. — Элла, я позвоню тебе позже.

Он повесил трубку, начал набирать номер шерифа, но тут его внимание привлек мигающий глазок автоответчика, и он нажал на кнопку.

— Дэвенпорт, черт побери, где ты? — послышался из динамика голос Карра. — Мы нашли мальчика Мюллеров. Он мертв, и это не несчастный случай. Я посылаю человека, чтобы он разбудил тебя. — Перед тем как повесить трубку, Карр обратился к кому-то из полицейских: — Попроси Джина съездить к дому Уэзер Каркиннен.

Снаружи послышался шум мотора. Лукас двумя пальцами отодвинул штору, свисающую до подоконника, и выглянул в окно. На подъездной дорожке стоял внедорожник шерифа. Лукас поспешил в спальню Уэзер. Дверь была незаперта, и он заглянул внутрь. Доктор спала, свернувшись под пуховым одеялом. Она казалась маленькой и невинной.

— Уэзер, вставай.

— Что? — Она повернулась на бок и сонно посмотрела на него.

— Нашли мальчика Мюллеров, он мертв, — сказал Лукас. — Я уезжаю.

Уэзер моментально проснулась, села и отбросила одеяло в сторону. На ней была фланелевая ночная рубашка с длинными рукавами.

— Я с тобой.

— Но у тебя операция.

— Со мной все будет в порядке, нескольких часов сна мне вполне достаточно.

— Но ты не должна…

— Лукас, я коронер округа, — возразила она. — Мне в любом случае необходимо там быть.

Волосы у нее торчали во все стороны, лицо все еще было сонным. На щеке остался красный след от складки на подушке. Ночная рубашка скрывала всю фигуру, но бедра четко вырисовывались под мягкой тканью. Уэзер шагнула в сторону ванной комнаты и почувствовала его взгляд.

— Что такое?

— Ты потрясающе выглядишь.

— Господи, я настоящая развалина, — проворчала она, шагнула к нему и приподнялась на цыпочки для поцелуя.

В этот момент Климпт начал стучать в дверь.

— Это Джин, — сказал Лукас, выходя в коридор. — Даю тебе пять минут.

— Десять, — возразила Уэзер. — Для Джона Мюллера это уже не имеет значения.

Она произнесла эти слова небрежно, как хирург или коронер, привыкший иметь дело со смертью. Но Дэвенпорта это поразило. Она увидела, как он нахмурился, и сказала:

— О господи, Лукас, я совсем не то имела в виду.

— Тем не менее ты совершенно права, — ответил он, и его голос стал жестким. — Десять минут. Для ребенка это уже не важно.

Он впустил Климпта в дом и, пока следователь разглядывал отметины, оставленные дробью, направился в ванную комнату, чтобы помыться.

Когда он вернулся, Уэзер уже вышла в коридор, одетая в теплые джинсы и шерстяную рубашку. В руке она держала чемоданчик, с которым была у Лакортов.

— Готова?

— Да.

— Вчера вам повезло, — заметил Климпт.

Он стоял в гостиной, курил и смотрел на следы стрельбы.

— Мне так не кажется, — возразила Уэзер. — Погляди, что он натворил.

— Будь я на месте нападавшего, ты была бы мертва. Ему следовало подождать, пока ты не подойдешь к двери.

— Когда я его увижу, непременно это передам, — пообещал Лукас.

Убийца сбросил тело Джона Мюллера в старый песчаный карьер возле государственной автострады, ведущей в лесной заповедник Чекуамегон, в пятнадцати милях от дома жертвы. У поворота стояло полдюжины патрульных машин, снег у входа в карьер был утоптан ногами тех, кто спускался вниз.

— Шелли потерял самообладание, — сказал Климпт, закуривая новую сигарету. — Сегодня во время мессы что-то произошло.

— Бергена удалось найти?

— Видимо, да. Шелли здесь.

Они увидели шерифа, который одиноко стоял в стороне, у самого карьера, словно толстое мрачное пугало.

— Это его самый ужасный кошмар, — сказала доктор.

Следователь кивнул.

— Последние годы перед уходом на пенсию он хотел провести спокойно, заботиться о людях. Это у него получается превосходно.

Они поставили машину и зашагали к группе полицейских у края карьера. Какой-то мужчина в оранжевой парке стоял в стороне, рядом со снегоходом, и говорил с одним из помощников шерифа. Карр увидел прибывших и зашагал к ним по недавно протоптанной тропинке.

— Как ты? — спросил шериф, обращаясь к Уэзер. — Успела поспать?

— Немного, — ответила она. — Где ребенок?

— Он здесь. Мы еще не звонили родителям. — Карр бросил взгляд на Лукаса. — Сколько времени потребуется, чтобы поймать этого негодяя?

— Это некорректный вопрос, — резко бросила Уэзер.

Лукас смотрел на группу полицейских, стоящих вокруг тела.

— Три или четыре дня, — сказал он, помедлив несколько секунд. — Он уже не контролирует ситуацию. Если только мы не упустили каких-то существенных деталей, связывающих преступника с мальчиком, я не понимаю, зачем он убрал его. Слишком большой риск и никаких преимуществ.

— Он будет продолжать убивать? — спросил Карр.

В его голосе звучали гнев, напряжение и скорбь, словно он и сам знал ответ.

— Не исключено, — кивнул Лукас, глядя в усталые глаза шерифа. — Более того, я бы сказал, что это весьма возможно. Необходимо найти Шонекеров. Если они как-то причастны к этому и находятся там, где он может до них добраться…

— Мы разослали ориентировки повсюду — от Флориды до Аризоны. И мы встречаемся с теми, кто знал их.

Доктор направилась к убитому, Лукас последовал за ней. Карр взял его под локоть.

— Лукас, ты должен что-нибудь придумать.

— Я понимаю.

Тело Джона Мюллера нашел владелец снегохода в оранжевой парке. Он заметил двух койотов на этом месте, подумал, что они убили оленя, и остановился проверить, не остались ли от него рога. Он отогнал койотов, увидел куртку мальчика и сразу позвонил в полицию. Первый же появившийся помощник шерифа застрелил койота и накрыл труп подростка брезентом.

— Плохо, — сказала Уэзер, когда они приподняли покрывало. Все разговоры вокруг прекратились, люди смотрели на склонившуюся над телом женщину. — Это он?

Лукас посмотрел на изуродованное зубами койотов лицо и кивнул.

— Да, это он. Я почти уверен. Боже мой!

Он отошел в сторону, не в силах выдержать это зрелище. С ним не случалось ничего подобного уже после третьей недели службы патрульным: полицейские спокойно воспринимают мертвецов.

— Ты в порядке? — спросил Климпт.

— Это слишком даже для меня, — пробормотал Лукас.

Он уже прошел половину пути к машинам, когда заметил Крейна, эксперта из Мэдисона, который шагал по протоптанной в снегу тропинке.

— Тут есть для меня работа? — спросил Крейн.

— Сомневаюсь. Рядом побывало много людей, а до тела добрались койоты. Потребуется патологоанатом, чтобы определить причину смерти.

— Я привез металлодетектор, поищу вокруг пули. Послушайте, сегодня утром у меня появились новости для вас. Я пытался связаться с вами по телефону, но в офисе сказали, что вы поехали сюда. Вы помните частично сгоревшую страницу из порнографического журнала с интересующей вас фотографией, которую мы отвезли в Мэдисон?

— И что?

— Мы отправили ее во все наши отделения в Висконсине, Иллинойсе и Миннесоте, и нам пришел ответ. Парень по имени… — Крейн похлопал себя по карманам, снял перчатку и вытащил тонкий репортерский блокнот. — По имени Курт Домьер из полиции Милуоки говорит, что почти наверняка знает, кто издает этот журнал. Вы можете связаться с ним.

Лукас взял страничку из блокнота. Это уже кое-что. Подойдя к своей машине, он позвонил диспетчеру, и его сразу соединили с Милуоки. Домьер работал в отделе нравов. В офисе полицейского не было, но он взял трубку, после того как его где-то отыскали. Лукас представился и сказал:

— Парень из Мэдисона утверждает, что вы знаете того, кто выпускает журнал.

— Да. Я не видел его лично, но мне знакомы маленькие значки, которые он использует в конце каждой истории. Это символы на игральных картах: червы, бубны, пики и трефы. Я никогда не видел их в других местах, только у него.

Голос у Домьера был хрипловатым и слегка небрежным. Так говорят полицейские, жующие жвачку и пьющие кофе одновременно.

— Мы можем до него добраться? — спросил Лукас.

— Без проблем. Он работает дома, проживает на северной стороне Сорок третьей автострады. Он инвалид, пользуется «макинтошем».

— «Макинтошем»? Вы имеете в виду компьютер?

— Совершенно верно. Это позволяет ему выпускать дешевые журнальчики, — сказал Домьер. — Оформление, макет и все остальное.

— У нас тут четыре трупа, — сообщил Лукас.

— Я читал об этом. Мне казалось, что жертв было три.

— Завтра утром в газетах напишут о четвертой. Молоденький парнишка.

— Вот как?

В вопросе Домьера прозвучал вежливый интерес.

— Мы думаем, что убийца мог напасть на эту семью из-за фотографии в дешевом порнографическом журнале, — сказал Лукас.

— Я должен поговорить с этим парнем прямо сейчас или вы хотите приехать и мы встретимся с ним вместе? — спросил Домьер. — На ваш выбор.

— Давайте я к вам приеду?

— Завтра?

— А вы не против, если это будет сегодня, днем или вечером? — спросил Лукас.

— Мне придется договариваться о сверхурочных, но если ваш шеф нам позвонит… мне бы не помешали лишние деньги.

— Я попрошу его. Где мы встретимся?

— Рядом с автострадой есть кафе.

Карр огорчился из-за того, что Лукасу нужно уехать.

— Здесь много работы. Я могу послать кого-нибудь другого, — предложил он.

— Я хочу сам допросить этого парня, — настойчиво сказал Лукас. — Подумай: возможно, он видел убийцу. Не исключено, что он знает его.

— Ладно, но поторопись, — с тревогой сказал Карр. — Ты слышал про Фила?

— Бергена? А что с ним?

— Он пришел на службу. Мы никак не могли разыскать его, но он приехал за полчаса до мессы и отказался с нами разговаривать. После обычной проповеди он заявил, что готов побеседовать с нами как с друзьями и соседями. И вот что он сказал: ему известно, о чем говорят в городе. Он сказал, что не имеет никакого отношения к Лакортам или Джону Мюллеру, но подозрения просто убивают его. Он сказал, что сильно напился в ту ночь, когда мы нашли его, а вчера вечером поехал в Хейуорд и снова запил. Фил подошел к самому краю, к тому месту, откуда нет возврата, но тут он остановился. Сказал, что беседовал с Иисусом и бросил пить. И просил нас молиться за него.

— И вы ему поверили? — спросил Лукас.

— Целиком и полностью. Но чтобы это понять, следовало оказаться рядом с ним. Человек общался с Иисусом Христом, а пока он разговаривал с нами, Святой Дух находился в церкви. Мы почувствовали его присутствие — это было как… как тепло. Когда Фил отошел от алтаря после мессы, он не выдержал и разрыдался, и я почувствовал, как нисходит Святой Дух.

Когда Карр произносил последние слова, его глаза затуманились. Ошеломленный Лукас отошел на шаг назад.

— Мне позвонила монахиня, с которой я дружу, — начал он, и шериф с трудом вернулся к реальности. — Она воспользовалась своими связями в церкви. Ей сказали, что у Бергена нет гомосексуальных наклонностей. Он никогда не интересовался мужчинами. Но тут не может быть полной гарантии.

— Таким образом, вопрос с Бобби Деллом остается открытым.

— Мы должны еще раз поговорить со священником. Либо ты сделаешь это сегодня, либо дождешься моего возвращения.

— Тогда лучше подождать, — сказал Карр. — После утренней встречи я не смогу сам говорить с Филом.

— Я постараюсь вернуться сегодня вечером, — сказал Лукас. — Но могу и не успеть. Если у меня не получится, ты направишь кого-нибудь к Уэзер?

— Да. Я попрошу Джина побыть с ней, — ответил шериф.

Доктор сообщила, что смерть Джона Мюллера наступила при подозрительных обстоятельствах и его тело следует отправить в лабораторию судебного патологоанатома в Милуоки. Лукас сказал ей, что должен уехать, но постарается вернуться к вечеру.

— Тебе потребуется не менее двенадцати часов. Не волнуйся за меня, — сказала она.

— Джин отвезет меня в город. Ты можешь поехать вместе с Шелли?

— Конечно. — Они стояли возле машины следователя, в нескольких футах от Климпта и Карра. Когда Лукас собрался уходить, Уэзер сжала его руку и поцеловала. — Но постарайся вернуться поскорее.

— Ты когда-нибудь думал о том, чтобы завести детей? — спросил следователь, когда они ехали в город.

— У меня есть ребенок. Девочка, — ответил Лукас.

Тут он вспомнил историю, которую поведала ему Уэзер о дочери Климпта.

Следователь кивнул.

— Ты счастливый человек. У меня была дочка, но она погибла в результате несчастного случая.

— Уэзер рассказала мне.

Климпт посмотрел на него и улыбнулся.

«Он мог бы сняться в рекламе „Мальборо“», — подумал Лукас.

— Все меня жалеют, — сказал Климпт. — За тридцать лет это немного поднадоело.

— Понятно.

— В общем, я хотел сказать… Я мог бы убить этого подонка за то, что он сделал с девочкой Лакортов, а теперь еще и с Джоном Мюллером. Если мы доберемся до него в таком месте, где это будет возможно, просто отвернись.

Голос следователя звучал негромко, но он четко выговаривал слова.

— Даже не знаю, — ответил Лукас, глядя в окно.

— Ты не должен делать это сам, просто не мешай мне.

— Но это не вернет твоей дочери, Джин.

— Я знаю, — хрипло сказал Климпт. — Боже мой, Дэвенпорт…

— Извини.

После долгого молчания, во время которого был слышен лишь шорох шипованых протекторов по неровной дороге, следователь произнес:

— Я просто не в силах терпеть мерзавцев, убивающих детей. Не могу читать об этом в газетах, смотреть по телевизору. Убийство ребенка — это худшее преступление. Самое страшное из всего, что может совершить человек.

Поездка в Милуоки получилась долгой и тяжелой: паутина проселочных дорог и двухполосных шоссе до Грин-Бей, а потом совсем немного на юг вдоль озера по автостраде I-43. Домьер подсказал, где нужно свернуть, и Лукас нашел место с первой попытки. Кафе расположилось в обветшалом торговом центре с плоской крышей. Он припарковал машину и вошел внутрь.

Полицейский из Милуоки оказался коренастым краснолицым парнем в длинном шерстяном пальто и вязаной шерстяной шапочке, какие носят докеры. Он сидел за стойкой, обмакивал в кофе пончик и болтал с такой же полной официанткой, которая улыбалась, не вынимая изо рта испачканную помадой сигарету. Как только подошел Лукас, она вытащила сигарету и спрятала ее под стойкой. Домьер оглянулся через плечо и прищурился.

— Вы, должно быть, Дэвенпорт.

— Верно. Вы телепат?

— У вас такой вид, словно вы замерзли, как задница копателя колодца, — сказал Домьер. — А я слышал, что у вас было очень холодно.

— Это правда, — ответил Лукас.

Они пожали друг другу руки, и Лукас пробежал глазами лежащее на стойке меню.

— Дайте мне два пончика с ванилью, один с кокосом, один с арахисом и большую чашку черного кофе.

Лукас сел рядом с Домьером. Оказавшись в кафе, он снова почувствовал себя полицейским из большого города.

Официантка принесла кофе. Сигарета вновь была у нее во рту.

— А у вас не так холодно? — спросил Лукас у Домьера, продолжая начатый разговор.

— Холодно, конечно, около десяти градусов ниже нуля, но ничего похожего на то, что творится у вас.

Они болтали, пытаясь прощупать друг друга. Лукас ел пончики и говорил о Миннеаполисе, пенсии и надбавках.

— Я бы хотел отправиться туда, где теплее, если бы нашел способ перевести пенсию и надбавки, — признался Домьер. — Куда-нибудь на юго-запад, где не слишком жарко и не слишком холодно. И сухо. Туда, где требуется человек в отдел полиции нравов с трехнедельным отпуском в первый же год.

— При переходе всегда делаешь шаг назад, — ответил Лукас. — Ты не знаешь новой обстановки, не знаком с полицейскими и плохими парнями. И если ты не работал в этом городе патрульным, тебе будет трудно выйти на прежний уровень.

— Мне совсем не хочется снова надевать форму, — сказал Домьер и картинно содрогнулся. — Я всегда ненавидел выписывать штрафы и разнимать драки.

— А здесь у тебя отличная работа, — заметила официантка. — Что бы ты делал, если бы не Полароид Питер?

— Полароид кто? — спросил Лукас.

— Питер, — ответил Домьер, закрывая лицо руками. — Парень, который жаждет моей смерти.

Официантка захихикала, и Домьер пояснил:

— Эксгибиционист. У себя дома он спускает трусы и снимает «Полароидом» свой член. Надо сказать, он у него самый обычный — я не понимаю, почему он им так гордится. Потом разбрасывает фотографии возле школ, или в торговом центре, или в таких местах, где бывает много девочек-подростков. Девочка поднимает фотографию — и готово: она краснеет. Мы полагаем, что он прячется где-то рядом, наблюдает за этим и ловит кайф.

Лукас расхохотался и едва не подавился пончиком. Домьер деликатно постучал ему по спине.

— А что происходит, когда фотографию поднимает парень? — спросил Лукас.

— Парни их не поднимают, — мрачно ответил Домьер. — Если же такое и случается, они никому не рассказывают. К нам поступило больше двух десятков заявлений, и всякий раз выяснялось, что фотографию находила девочка. Они видят их на тротуаре, и им становится интересно. А если мы получили двадцать пять звонков, значит, этот тип делал такие вещи не меньше сотни раз.

— Скорее, пять сотен, если у вас двадцать пять звонков, — предположил Лукас.

— Это сводит меня с ума, — сказал Домьер, допивая кофе.

— Большое дело, — улыбнулся Лукас. — Звучит весьма забавно.

— Да? — Домьер хмуро посмотрел на него. — И ты готов повторить эти слова мэру?

— О-хо-хо, — протянул Лукас.

— Он выступил по телевизору и пообещал, что мы скоро поймаем его, — со вздохом сообщил Домьер. — Весь наш отдел стал спорить, что нам делать: пойти повеситься или притвориться, что мы ослепли.

Лукас снова рассмеялся.

— Ну, ты готов? — успокоившись, спросил он.

— Пошли, — ответил Домьер.

Бобби Маклейн жил в двухэтажном многоквартирном комплексе, построенном из бетонных блоков, выкрашенных в бежевый и коричневый цвета. Это был квартал ветхих домов из темного кирпича и новых блочных зданий, которые производили такое же гнетущее впечатление. Улица выглядела уныло: на тротуарах высились горы снега, большие седаны семидесятых годов ржавели среди сугробов. Даже деревья казались мрачными и темными. Домьер, ехавший в машине вместе с Лукасом, вскоре указал на выкрашенный вручную фургон «шевроле», стоящий на западной стороне комплекса.

— Вот машина Бобби. Он выкрасил ее при помощи валика.

— А что это за цвет? — поинтересовался Лукас, когда они остановились рядом.

— Лиловый, — ответил Домьер. — Теперь фургоны такого цвета встречаются редко. Во всяком случае, без наклейки «Dead Head».[15]

Полицейские вышли из машины и огляделись. Кроме них, вокруг никого не было. Подойдя к двери, они услышали шум работающего телевизора. Лукас постучал, и звук тут же умолк.

— Кто там? — послышался визгливый голос.

— Домьер. Полиция Милуоки. — После небольшой паузы он добавил: — Открывай свою чертову дверь, Бобби!

— Что вам нужно?

Увидев, что Домьер смещается вправо, Лукас отошел влево.

— Я хочу, чтобы ты открыл чертову дверь, — повторил Домьер.

Он энергично пнул ее, и голос тут же ответил:

— Ладно, ладно. Проклятье, подождите минуту.

Через несколько секунд дверь распахнулась. Бобби Маклейн оказался полным молодым человеком с короткими светлыми волосами, в очках с толстыми стеклами. Он был одет в свободные брюки цвета хаки и белую, застиранную до грязной желтизны футболку с вырезом лодочкой. Бобби сидел на старой инвалидной коляске, которая приводилась в движение вручную.

— Входите и закрывайте двери, — сказал он, откатываясь назад.

Домьер шагнул вперед, Лукас последовал за ним. Внутри пахло лежалой пиццей и кошками. Пол был покрыт грязным ковром с грубым ворсом, когда-то абрикосового цвета. Гостиная, в которой они стояли, была превращена в компьютерный офис с двумя большими «макинтошами», стоящими на библиотечных столах. Вокруг громоздились стопки бумаги и какие-то непонятные устройства.

Домьер сразу заинтересовался кухней, а Лукас захлопнул входную дверь ногой.

— Кто только что выбежал через задний ход? — спросил полицейский из отдела нравов.

— Никто, — ответил Маклейн, невольно бросив взгляд в сторону кухни. — Правда.

Домьер расслабился.

— Ладно. — Он быстро сделал несколько шагов к кухне и заглянул туда. Не поворачиваясь к Маклейну, он сказал: — Этого парня зовут Дэвенпорт, он помощник шерифа из округа Оджибве, на севере, ведет расследование серии убийств. Есть подозрение, что ты можешь быть соучастником.

— Я? — Глаза Маклейна округлились, и он повернулся к чужаку. — Как это?

— Несколько человек убиты из-за твоей порнопродукции, Бобби, — сказал Лукас.

Стул рядом с одним из «макинтошей» был завален бумагой для принтера. Лукас бросил ее на стол, повернул стул и сел. Теперь его лицо оказалось всего в футе от лица Маклейна.

— Мы сумели найти только часть страницы. Нам нужен весь журнал.

Домьер подошел к инвалиду и протянул ему копию полусгоревшей фотографии. Затем он взялся за ручки кресла, находящиеся сзади, и слегка тряхнул кресло. Маклейн бросил на него испуганный взгляд, а потом посмотрел на снимок.

— Я не знаю.

— Кончай заливать, Бобби, речь идет об очень серьезных делах. Ты можешь загреметь в тюрьму, — сказал Домьер и вновь тряхнул кресло. — Мы же знаем, кто сделал этот журнальчик.

Маклейн повертел листок, перевернул его и пробормотал:

— Может быть.

Домьер посмотрел на Лукаса.

— Я должен знать, чем все это закончится для меня, — добавил Маклейн.

Полицейский из отдела нравов наклонился к нему и сказал:

— Для начала я не стану выкидывать твою жирную бесполезную задницу из кресла.

— И ты сможешь рассчитывать на хорошее отношение со стороны полиции, — вмешался Лукас. — То, что ты печатаешь, — детская порнография — является нарушением закона. И мы конфискуем все, что с этим связано. Если мы будем недовольны, ты распрощаешься со своими компьютерами.

Бобби нервно посмотрел на копию, повернулся к Домьеру и раздраженно сказал:

— Кончай трогать мое кресло.

— Где журнал?

Маклейн потряс головой.

— Черт с вами! Идем.

Он развернул кресло и выкатился в короткий коридор, ведущий мимо ванной комнаты к двери спальни. Полицейские вошли туда вслед за ним. В комнате царил полнейший беспорядок: одежда валялась на стульях и шкафчиках, на полу лежали компьютерные журналы и книги по печатному делу. Над изголовьем кровати висела мощная лампа. Окна Маклейн закрыл листами черной бумаги, прикрепленными кнопками к рамам. Маклейн отодвинул старые кроссовки и распахнул двери большого стенного шкафа. Все полки были забиты дешевыми черно-белыми журналами.

— Вам придется просмотреть их, но больше у меня ничего нет. Здесь по три или четыре экземпляра каждого номера.

Лукас взял стопку журналов и принялся листать их. Половина была о сексе и фетишизме. Два журнала о превосходстве белой расы, один о хакерах, еще один о подпольных радиостанциях. Все выглядели одинаково: аккуратная черно-белая печать на дешевой бумаге, любительские дизайн и графика.

— Где был снимок?

— Я не могу сразу сказать. Я делаю свои журналы так: отправляюсь в книжные магазины и покупаю романы для взрослых. Беру оттуда отрывки и печатаю их, иногда немного изменяя, и вставляю фотографии, которые мне присылают люди. У меня абонентский ящик.

— У тебя есть список тех, кто выписывает твои журналы? — спросил Лукас.

— Нет, они распространяются через магазины для взрослых, — ответил Бобби и посмотрел на Лукаса. — Дайте-ка еще раз взглянуть.

Тот протянул ему листок, и Маклейн принялся изучать нижнюю часть страницы.

— Подождите минутку…

— А это еще что за фашистский бред? — спросил Домьер, просматривая один из журнальчиков. — Такое тоже продается в магазинах?

Маклейн подъехал к книжному шкафу, стоящему возле кровати, и начал просматривать журналы «Плейбой». Он искал анекдоты, напечатанные с оборотной стороны иллюстраций на развороте.

— Нет, их я печатаю на заказ. Нацистские брошюры, всяческие извращения, информация для хакеров, журналы для наемников — все за отдельную плату. Я сам делаю только порножурналы и журналы для фетишистов.

Он посмотрел на обратную сторону фотографии блондинки с бритыми на лобке волосами и проверил обложку.

— Вот. Я беру анекдоты из «Плейбоя», когда мне не хватает своего материала. Это номер за август, именно отсюда взята часть текстов, которые напечатаны внизу вашей страницы. Таким образом, вам нужно то, что вышло за последние шесть месяцев, то есть пятьдесят или шестьдесят журналов.

Домьер нашел фотографию десять минут спустя, пролистав половину журнала с названием «Очень хорошие мальчики».

— Вот она.

Лукас взял журнал и посмотрел на подпись и анекдот. Все сходилось.

На верхней части страницы был изображен обнаженный мужчина, стоящий боком к камере, чтобы продемонстрировать эрекцию. На заднем плане на разобранной постели лежал мальчик, усмехающийся прямо в камеру. Волосы падали ему на лоб. Паренек был худощавым и выглядел очень юным, наверное, моложе своего возраста. Голову он повернул так, что можно было разглядеть серьгу в ухе. В левой руке он держал сигарету. Левое запястье свободно лежало на бедре. На руке не хватало одного пальца.

Несмотря на плохое качество снимка, опознать мальчика не составляло труда, в отличие от мужчины на переднем плане. Он был виден лишь от бедер до колен и слегка не в фокусе: фотограф снимал юношу, а его партнер превратился в сексуальный объект.

— Так вы говорите, мальчик мертв? — спросил Домьер, глядя на снимок через плечо Лукаса.

— Да.

— Тут нам ничто не поможет, — сказал Домьер.

— И в самом деле.

Действительно, у кровати не было изголовья, и вообще какие-либо детали в кадр не попали, если не считать бежевого или коричневого ковра и пары спортивных туфель, стоящих слева. Впрочем, черно-белая фотография не давала возможности судить о цвете.

Лукас посмотрел на Маклейна.

— Где оригинал?

Бобби пожал плечами и откатил кресло на пару дюймов.

— Я выбросил его. Если бы я оставлял все это, то утонул бы в бумаге.

— А почему ты хранишь журналы? — Лукас показал на содержимое шкафов.

— Это мои рекомендации для людей, которые хотят знать, как я работаю.

Лукас повернулся к Домьеру.

— Если мы слегка взбодрим этого недоноска, например засунем его в ванну, кто-нибудь огорчится?

Полицейский из отдела нравов перевел взгляд с Маклейна на Лукаса.

— Хм, кому они поверят: двум офицерам или такому мешку с дерьмом? Ты хочешь им заняться?

— Проклятье, подождите минутку, — перебил его Маклейн. — Я вам дал все, о чем вы просили.

— Я хочу получить чертов оригинал, — резко сказал Лукас.

Бобби откатился еще на фут.

— Парни, у меня его нет, клянусь!

Лукас мгновенно шагнул к нему и наклонился так, что лицо Маклейна оказалось совсем рядом.

— А я тебе не верю, подонок!

Маклейн вновь откатился назад.

— Подождите. Пойдемте на кухню.

Они последовали за ним в коридор и через гостиную прошли на кухню. Маклейн направил инвалидное кресло к пластиковому помойному ведру, стоящему рядом с задней дверью, снял крышку и принялся вытаскивать бумагу.

— Посмотрите, вот обрезки последних оригиналов. Я кладу фотографию в лазерный принтер, сканирую ее и вставляю в журнал. А потом уничтожаю исходный материал. Смотрите, что остается. — Он показал Лукасу полоски блестящей бумаги — кусочки фотографии, снятой «Полароидом». — И вот еще.

Лукас посмотрел на обрезок — часть снимка обнаженной женщины, сидящей на восточном ковре. Маклейн передал ему еще несколько фрагментов, и теперь Лукас смог увидеть всю фотографию. Женщина занималась оральным сексом с мужчиной. Как и на фотографиях Джима Харпера, были видны только бедра и колени партнера. Маклейн бросил на пол разорванную коробку от пиццы и достал из ведра еще несколько полосок.

— А что с копиями, полученными на лазерном принтере? — спросил Лукас.

— С ними я поступаю точно так же, — сказал Бобби.

— Зачем ты их разрезаешь?

— Я не хочу, чтобы мусорщики нашли порнографические снимки и позвонили Домьеру, — ответил Маклейн.

— И ты ничего не оставляешь себе? — спросил полицейский из отдела нравов.

Маклейн оторвался от изучения содержимого помойного ведра.

— Послушайте, когда насмотришься на все это, оно превращается для тебя в марки по двадцать девять центов. К тому же люди, которые это присылают, иногда весьма агрессивны, поэтому я не хочу оставлять у себя конверты с адресами или сами фотографии. Мне не нужны неприятности.

— Ладно, — сказал Лукас и бросил обрезки фотографий Маклейну. — Так ты говоришь, что никогда не видел парня, который снимал этого мальчика?

— Это правда. Люди присылают мне письма, в некоторых лежат фотографии. И если их можно использовать, я вставляю текст и снимок в свой журнал. Вы удивитесь, когда узнаете, насколько отвратительные фотографии присылают чаще всего.

Они задали Маклейну еще несколько вопросов и вернулись к машине Лукаса, захватив все четыре экземпляра журнала.

— Мы выполнили свою задачу? — спросил Домьер.

— Ты все делал правильно, но я чувствую себя обманутым, — сказал Лукас. Он включил верхний свет в машине, снова открыл журнал и принялся изучать снимок. — Если принимать во внимание то, как разворачивались события: убит мальчик, затем в руки Лакортов попадает его фотография — я был уверен, что на ней есть нечто важное. Но тут ничего нет. Ничего.

Не слишком четкое изображение торса мужчины и юноша на заднем плане.

— Может быть, ты сумеешь выяснить, какой длины у него пенис, а потом начнешь работать с линейкой, — сказал Домьер с каменным лицом. — Скажем, будешь заходить в мужские туалеты.

— Неплохая идея. Почему бы тебе не присоединиться ко мне?

Лукас вырвал страничку с фотографией, сложил ее и засунул в карман куртки, а сам журнал выбросил на парковку.

— Проклятье! Я рассчитывал на большее.

Глава 15

Лукас гнал автомобиль с максимально возможной в темноте скоростью, но к югу от Грин-Бей попал в сильный снегопад. Порывы ветра бросали на ветровое стекло крупные хлопья влажного снега. На окраине Грин-Бей он притормозил возле «Макдоналдса», купил чизбургер, кофе и поехал дальше. К западу от Парк-Фоллза, на окружной автостраде F, он увидел два легковых автомобиля и пикап, стоящие посреди дороги, и сбросил скорость.

Мужчина в арктической парке знаком предложил Лукасу ехать дальше, но он остановился и опустил окно.

— Есть проблемы?

Лицо человека, обрамленное мехом капюшона, казалось маленьким: Лукас смог разглядеть лишь один глаз. Мужчина показал на группу людей на заснеженной обочине.

— Там олень. Он шел по шоссе, словно не понимал, где находится. И все время падал. Наверное, он истощен.

— Я полицейский, у меня есть пистолет.

— Мы собираемся связать его, отвезти в город и накормить. Это олененок.

— Удачи вам.

Метель усилилась, когда Лукас пересек границу между округами Прайс и Линкольн. В городе, в свете уличных фонарей, крупные снежинки превращали все вокруг в яркую рекламу Рождества.

Войдя в дом Уэзер, он обнаружил, что она играет с Климптом в кункен.[16]

— Как все прошло? — спросил следователь и бросил карты, даже не взглянув на них.

— Мы нашли снимок, но это ничего не дает, — ответил Лукас.

Он вытащил из кармана вырванный из журнала листок и передал Климпту. Тот развернул фотографию, посмотрел и сказал:

— Что ж, теперь мы знаем, что он белый.

Лукас покачал головой. Уэзер потянулась к листку, но Климпт отвел ее руку в сторону.

— Не для леди.

— Поцелуй меня в зад, Джин, — сердито ответила Уэзер.

— Да, мадам, как скажете, — хохотнул следователь и вернул фотографию Лукасу. — Ты будешь ночевать здесь?

— Да. Но я бы хотел отвезти Уэзер в такое место, о котором никто не знает.

Она хлопнула по коленям.

— Правильно, решайте все за меня — я всего лишь лампа.

Климпт посмотрел на нее и вздохнул.

— Проклятые феминистки. Можете поехать ко мне, — предложил он Лукасу.

— Через десять минут об этом станет известно всему городу, — возразила доктор. — Все знают мою машину и твое расписание. Если в твоих окнах будет гореть свет, в то время как ты должен находиться на работе, кто-нибудь обязательно позвонит в полицию.

— Да.

— Пока кто-то из вас остается здесь, со мной все будет в порядке, — сказала Уэзер, переводя взгляд с одного на другого.

Когда Климпт уехал, Уэзер взяла Лукаса за воротник, поцеловала и велела:

— Покажи фотографию.

Он вытащил ее из кармана куртки и протянул Уэзер.

— Впечатляет, — сказала она, рассмотрев снимок, и покачала головой. — У меня около тридцати пациентов плотного телосложения, похожих на этого. Как можно его узнать? — Она снова тряхнула головой. — Нет, я ничем не смогу тебе помочь.

— Это меня добивает, — Лукас провел ладонью по волосам. — Мы должны найти способ как-то ускорить расследование. Я думал, на фотографии что-то есть и если даже нельзя установить личность мужчины, то мы обнаружим хоть какую-то подсказку.

— Послушай-ка, — начала Уэзер, ткнув фотографией в сторону Лукаса. — Джим Харпер занимался запретным сексом, и я не верю, что Расс не знал об этом. Если кого-то шантажировали, то этим занимался именно он.

Лукас еще раз задумчиво посмотрел на снимок.

— Ты права. Нам нужно взять его в разработку. И пусть об этом станет известно. Может быть, наш убийца попытается добраться до него, или Харпер назовет имя.

Он прошелся по гостиной, прикасаясь к разным предметам, принадлежащим Уэзер: фотографиям ее родителей, фарфоровой куколке фирмы «Хаммел».

— Если мы сумеем столкнуть Шонекеров и Харпера… Хм…

Он аккуратно сложил фотографию и засунул ее в свой бумажник так, чтобы она всякий раз попадалась на глаза, когда он будет за что-нибудь платить.

— Как ты себя чувствуешь?

Уэзер пожала плечами.

— Я устала, но спать не могу. Наверное, мне немного страшно.

— Тебе нужно уехать. Навести каких-нибудь друзей в Миннеаполисе.

Она покачала головой.

— Нет. Я не стану менять из-за него свой образ жизни.

— Довольно глупо.

— И что с того? — вскинулась Уэзер. — А как ты? Устал?

— После долгой езды на машине все тело затекло, — ответил Лукас, зевая и потягиваясь.

— Когда я купила этот дом, то сделала только одно существенное изменение — серьезный ремонт в ванной комнате. Теперь у меня есть гидромассаж. Почему бы тебе не полежать в горячей воде? А я пока приготовлю поесть.

— Замечательная идея, — ответил Лукас.

Ванна выглядела так, словно была отделана черным мрамором, а ее длина составляла не менее шести футов. Лукас наполнил ее наполовину, немного повозился с панелью управления. Наконец моторчик заработал, и Лукас забрался в ванну. Оказалось, что если положить голову на край, то тело будет свободно парить в горячей воде. Тепло позволило ему быстро расслабиться, усталые мышцы отдыхали.

Фотография должна стать ключом ко всему делу, и теперь она у него есть. Почему же он ничего не видит на ней? Что он пропустил?

Дверь ванной комнаты распахнулась, и вошла Уэзер в халате, с бутылкой вина в руках. Лукас смутился и сел, но она сбросила халат и голой ногой попробовала воду.

У нее была маленькая крепкая грудь, гладкая гибкая спина и длинные ноги.

— Горячо, — сказала она, забираясь в дальнюю часть ванны.

Лукасу показалось, что она покраснела; впрочем, возможно, все дело было в жаре.

— А как насчет еды? — спросил он.

— Ты на нее смотришь, милый, — ответила Уэзер.

На четвертый день расследования Лукасу казалось, что он провел в округе Оджибве целую вечность. И что он очень давно знаком с Уэзер.

Лукас вошел в офис шерифа в начале девятого. День обещал быть теплым: температура поднялась выше нуля, на улицах появились мокрые пятна в тех местах, где растворяющие лед химикаты справились со снегом. Небо оставалось свинцово-серым. Но, несмотря на тучи над головой, Лукас ощущал легкость. Он чувствовал, что изменился.

Он все еще ощущал аромат Уэзер, хотя и не был уверен в его реальности — быть может, все это существовало лишь в его воспоминаниях.

А вот Карр легкости не чувствовал. Если в день убийства Лакортов он был здоровым и розовым, то теперь его утомленное лицо посерело. Он не выглядел ни голодным, ни истощенным, а просто иссохшим, словно умирал от жажды.

— Привез фотографию? — сразу спросил он.

Лукас протянул ему порнографический журнал, открытый на странице с Джимом Харпером.

— Это он? — спросил шериф, разглядывая снимок.

— Да. Во всяком случае, именно это прятали у себя Лакорты.

Карр поднес журнал к свету, чтобы лучше рассмотреть. В кабинет вошел Генри Лейси, кивнул Лукасу, и шериф протянул ему фотографию.

— Кто это, Генри? Ты знаешь этого толстяка?

Лейси бросил взгляд на снимок, а потом посмотрел на Лукаса.

— Я ничего такого не вижу. Может, я что-то упускаю?

— Не думаю, — ответил тот.

Карр принялся грызть ноготь большого пальца, затем, поймав себя на этом, быстро опустил руку на письменный стол. Его движения были отрывистыми, судорожными. Чувствовалось, что он совершенно измотан.

— Когда ты спал в последний раз? — спросил Лукас.

— Не помню, — рассеянно ответил шериф. — Кто-то должен мне сказать, что делать дальше.

— Насколько хорошо ты знаком с редактором «Реджистера»? И ребятами с радиостанции?

— В одинаковой степени, — ответил Карр, повернулся вместе с креслом и посмотрел в окно на гараж. — В общем, достаточно близко. Дэнни Джонс — брат Боба Джонса.

— Директора средней школы?

— Точно. По средам мы обычно играем в покер. По крайней мере, играли до того, как это произошло.

— Если ты прямо скажешь ему, что́ нужно передать по радио или написать в газете, чтобы довести дело до конца, он поверит тебе? — спросил Лукас.

Продолжая смотреть в окно, Карр обдумал вопрос.

— В данном случае, пожалуй, да.

Лукас рассказал, чего он хочет. Они должны обратиться к окружному прокурору, показать ему фотографию Джима и получить ордер на арест его отца. Харпера обвинят в распространении детской порнографии и посадят в тюрьму.

— Через двадцать минут его выпустят под залог, — сказал Лейси.

— Нет, если мы все сделаем правильно, — возразил Лукас. — Мы возьмем его днем, допросим, а вечером предъявим обвинение. И до понедельника нам нет необходимости отвозить его в суд. Мы сообщим в «Реджистер», что он арестован в связи с участием в распространении порнографии и это обнаружено во время расследования убийства Лакортов. Кроме того, мы пустим слух, что Харпер согласился на сотрудничество с полицией и пытается получить неприкосновенность в обмен на имена остальных членов группы. А Харперу мы скажем, что освободим его, если только Шонекеры не начнут сотрудничать с нами раньше его. Кстати, удалось что-нибудь узнать о них?

— Пока ничего, — покачал головой Карр. — А то, что ты предлагаешь относительно Расса Харпера… Мы подставляем его. Нам нечего ему предъявить.

— Нет, мы лишь хотим использовать его, чтобы что-то произошло, — объяснил Лукас. — И кто знает, может быть, ему что-либо известно об убийце.

— Но в противном случае он может нас засудить, — сказал Карр.

— Хороший прокурор легко разберется с этим. Он засунет ему фотографии Джима прямо в задницу, — Лукас наклонился над столом. — Вот что я тебе скажу, Шелли: существует вероятность, что убийства Лакортов, Мюллера-младшего и Джима Харпера не имеют отношения к порнографии. Но я в это не верю. Связь должна быть, просто мы пока не сумели обнаружить ее. Уэзер вчера сказала: не может быть, чтобы такой человек, как Харпер, не имел представления о занятиях своего сына.

— Давай сделаем это, Шелли, — хмуро сказал Лейси. — Больше у нас ничего нет. Ни одной самой паршивой улики.

— Что ж, тогда будем действовать, — решил шериф и с тоской посмотрел на Лукаса. — А нам с тобой пора еще раз поговорить с Филом.

Берген ждал их. Как и Карр, он изменился. Впрочем, священник выглядел отдохнувшим и трезвым, его взгляд прояснился.

— Я знаю, зачем вы пришли, — сказал он, впуская их в дом. — Мне звонил Боб Делл. До этого звонка я не знал о его гомосексуальных наклонностях.

— Вы никогда… — начал Лукас.

— Никогда, — Берген повернулся к шерифу. — Шелли, я бы ни за что не подумал, что ты способен поверить…

— Он не верил в это, — вмешался Лукас. — Это было мое предположение. Я изучил по карте дорогу, идущую вдоль озера, заметил на ней дом Делла и навел кое-какие справки. Возможно, я сделал неправильный вывод.

— Так и есть.

Лукас пожал плечами.

— Я пытался понять, почему вы утверждаете, что были у Лакортов, хотя это не соответствует действительности, и почему не желаете сказать нам правду.

Они стояли возле двери в куртках, перчатках и шапках.

Берген посмотрел на их ноги, но не пригласил пройти в дом.

— Я и в самом деле был у Лакортов.

Лукас внимательно посмотрел на него и кивнул.

— Значит, проблема времени все еще остается нерешенной.

— Забудьте об этом, — сказал священник. — Клянусь: когда я находился у них, они были живы. Я уверен, что убийца появился, как только я ушел, или спрятался там еще до того и ждал, когда я уеду, а потом убил их, облил все бензином, но случайно поджег его раньше, чем собирался. Если пожарный ошибся на несколько минут, то со временем все в порядке и вы не там ищете. А пока вы умудрились очень сильно навредить мне.

Шериф посмотрел на Лукаса. Тот не спускал глаз с Бергена, потом кивнул:

— Может быть.

Священник молча ждал, переводя взгляд с одного на другого.

— Пошли, — наконец сказал шериф и добавил: — Фил, я сожалею о том, что произошло. Да ты и сам все знаешь.

Берген кивнул, не разжимая губ. Он не простил.

— Теперь ты веришь ему? — спросил Карр, когда они вышли из дома.

— Только в то, что он не голубой.

— Уже что-то.

Они молча зашагали к машине. Шериф устало сказал:

— И спасибо, что ты взял на себя Боба Делла. Может быть, когда все закончится, Фил и я сможем помириться.

— Я заеду за Джином, и мы арестуем Харпера. Почему бы тебе не поспать пару часов?

— Нет. Моя жена устроила уборку, а это очень шумное занятие, — ответил Карр. — Я не могу спать, когда она работает.

Лукас связался по рации с Климптом и попросил его подъехать к зданию суда. Карр вернулся в свой офис, а Лукас нашел Генри Лейси, который беседовал с одним из помощников шерифа.

— Мне нужно поговорить с тобой.

— Увидимся позже, Карл, — кивнул Лейси и повернулся к Лукасу. — Что случилось?

— Говорят, у Шелли роман с женщиной, которая ходит в церковь тогда же, когда и он. Возможно, я видел ее вчера вечером.

Помощник шерифа немного смутился.

— И что?

— Она замужем?

— Вдова, — неохотно ответил Лейси.

— Ты сумеешь незаметно отвезти Шелли к ней домой? Пусть он поспит, а она немного успокоит его. Он подошел к самому краю. Я беспокоюсь за него.

По лицу Лейси промелькнула тень улыбки, и он кивнул.

— Сделаю. Мне следовало бы сообразить самому.

Лукас, Климпт и молодой помощник шерифа Дасти, который первым беседовал с Джоном Мюллером в школе, арестовали Харпера на его бензоколонке в половине пятого, перед наступлением темноты.

Лукас и следователь устроили долгий ланч. Они обсуждали последнюю информацию, полученную от экспертов лаборатории Мэдисона, работающих в доме Лакортов. Дождавшись, когда окружной судья покинет здание суда, они взяли Дасти и поехали в Накл-Лейк. Подъезжая к бензоколонке на внедорожнике Климпта, они заметили в окне Харпера, который считал деньги в кассе.

— Если у вас нет ордера на обыск, убирайтесь! — прорычал он.

— Ты арестован, — бросил следователь.

Харпер остолбенел.

— Что ты сказал?

— Ты арестован за распространение детской порнографии. Положи руки на машину.

Ошеломленный Харпер молча повиновался. Дасти обыскал его и застегнул наручники. Парень, работающий на автостанции, подошел к ним, нервно вытирая руки ветошью.

— Ты хочешь, чтобы он закрыл твое заведение или продолжал работать? — спросил Климпт.

— Закроешься в обычное время. И проследи, чтобы все до последнего цента было в кассе! — приказал парню Харпер. — Ах ты, урод! — прошипел он Лукасу и снова обратился к помощнику: — Я тебе позвоню. Очень скоро я вернусь.

— До понедельника ты не сможешь выйти под залог, — сообщил ему следователь. — Суд уже закрыт.

— Сволочи! — прорычал Харпер. — Вы пытаетесь подставить меня. — Он повернулся к парню. — Ты отвечаешь за колонку все выходные. Но я сосчитаю выручку до последнего цента.

На обратном пути Лукас обернулся к задержанному, сидевшему в наручниках на заднем сиденье.

— Я тебе кое-что скажу, и ты можешь поговорить об этом со своим адвокатом. Во-первых, Шонекеры. Подумай о них. Во-вторых, кто-то получит неприкосновенность, если начнет давать показания. Но только кто-то один.

— Да пошел ты!

Харпер позвонил адвокату из здания суда. Тот появился почти мгновенно — он работал в банке напротив, и ему достаточно было перейти улицу. В течение десяти минут он беседовал со своим клиентом, а потом отправился к окружному прокурору, чтобы обсудить условия освобождения под залог.

— В понедельник мы попросим судью установить в качестве залога четверть миллиона, — сказал окружной прокурор.

Это был полный человек со светло-карими глазами и каштановыми волосами. Он был одет в коричневый костюм и бежевые туфли из натуральной кожи.

— Четверть миллиона? Элдон, то есть ваша честь, ведь Расс Харпер всего лишь владелец бензоколонки, — сказал адвокат Харпера, худощавый, явно немало повидавший на своем веку мужчина с длинными светлыми волосами и обветренными руками. — Давайте вернемся с небес на землю. Кроме того, мы считаем, что вопрос достаточно важен, чтобы попросить судью прийти сюда завтра утром.

— Я не хочу звонить ему в субботу. В это время он отправляется на рыбалку и позволяет себе расслабиться в своем загородном домике, — ответил окружной прокурор. — К тому же бензоколонка Харпера стоит четверть миллиона долларов. Может быть.

— Никаких шансов.

— Мы поговорим с судьей в понедельник, — сказал прокурор.

— Я заявляю, что этот джентльмен, — адвокат Харпера кивнул в сторону Лукаса, — и Джин Климпт избили моего клиента. На него было оказано давление.

— Расс Харпер не самый надежный источник информации, а речь идет о детской порнографии, — ответил окружной прокурор. Он перевел взгляд на полицейских. — И я готов гарантировать безопасность мистера Харпера во время выходных. В противном случае кое-кто может оказаться рядом с ним.

— Ему ничто не угрожает, — вмешался Лейси, присоединившийся к ним. — Никто его и пальцем не тронет.

Карр вернулся в свой офис заметно посвежевшим.

— Удалось немного поспать? — спросил Лукас. — Ты выглядишь лучше.

— Три или четыре часа. Генри уговорил меня, — сказал шериф. В его голосе слышалось чувство вины, смешанное с удовлетворением. — А мне бы не помешало проспать целую неделю. Вы разобрались с Харпером?

— Он арестован, — кивнул Лукас.

— Хорошо. Хочешь позвонить Дэну?

Дэн Джонс был идеальным двойником директора средней школы.

— Мы братья-близнецы, — сказал он, — Боб занялся образованием, а я — журналистикой.

— Дэн был бейсбольной звездой штата, а Боб — футбольной. Я помню, как вы на пару все здесь крушили, — сказал Карр, и его лицо оживилось.

«Ему нравится вспоминать прошлое», — подумал Лукас.

— Славные дни, — подтвердил Дэн. — А вы играли? — спросил он у Лукаса.

— В хоккей.

— Ну да, вы же из Миннесоты, — с улыбкой сказал Дэн. — И все-таки чего ты хочешь, Шелли?

Пока Карр рассказывал о Харпере, Джонс делал быстрые записи в репортерском блокноте.

— Мы не хотим вводить тебя в заблуждение, — чуть более официально заговорил шериф. — Мы не утверждаем, что Харпер убил Лакортов. Более того, нам известно, что он этого не делал. Но во время расследования убийства мы узнали о существовании группы, которая занимается детской порнографией.

— И вы полагаете, что это связано между собой?

— Да, вполне возможно. Если ты будешь двигаться в этом направлении, ты на правильном пути, — заверил его Карр.

— Если быть до конца откровенным — тут уже не до шуток, — мы хотим надавить на других членов группы педофилов, кем бы они ни были, — сказал Лукас. — Нам нужен скандал, но не говорите об этом прямо. Мы рассчитываем, что Харпер решит заключить соглашение, чтобы выйти на свободу или смягчить приговор. Вы очень поможете нам. Но нужно представить это как слух.

Климпт покопался на своем столе, нашел порножурнал из Милуоки и сказал:

— Можете упомянуть об этом, но вам не следует прямо говорить о его содержании.

Он передал журнал редактору. Джонс отшатнулся.

— Иисус Христос на костылях, — пробормотал он, потом опомнился и посмотрел на Карра. — Извини, Шелли.

— Я понимаю, что ты имеешь в виду, — запинаясь, ответил тот.

— Дерьмовое воспроизведение, — сказал Джонс, разглядывая журнал. — Это похоже на туалетную бумагу.

— Причем в самых разных смыслах, — согласился шериф. — Так как насчет статьи? Вы сумеете помочь нам?

Джонс встал.

— Проклятье, да! Арест Расса Харпера — это серьезно. Ассошиэйтед Пресс ухватится за такое известие, а я постараюсь добраться до Милуоки и Сент-Пола. Конечно, все возмущены. Я разговаривал со стариком Донахью…

— Донахью владеет газетой, — пояснил Климпт Лукасу.

— …о дополнительном тираже с материалом о Джоне Мюллере. А теперь еще и это. Я встречусь с шефом сегодня же, посмотрим, сумеем ли мы дать статью в утреннем воскресном выпуске. Мне потребуется постановление об аресте Расса.

— Оно у нас с собой, — сказал Карр, передавая ему копию.

— Благодарю. Согласится Донахью на дополнительные выпуски или нет, но по радио мы дадим материал через полчаса. А через час весь город будет знать об этом.

Когда Джонс ушел, шериф откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и спросил:

— Думаешь, мы чего-нибудь добьемся?

— Чего-нибудь — наверняка, — сказал Лукас.

Глава 16

Уэзер Каркиннен сбросила хирургический костюм в ящик с грязным бельем и встала под душ. Соски немного болели, и она потерла их, не понимая, что происходит. Потом она догадалась: щетина. Дэвенпорт целый день не брился. Когда она пришла к нему в ванную, щетина у него была как у дикобраза.

Женщина рассмеялась: она не чувствовала себя так хорошо уже несколько лет. Лукас оказался очень энергичным любовником. Впрочем, иногда он становился удивительно нежным, словно боялся причинить ей боль. Сочетание получилось неотразимым. Вытираясь шершавым больничным полотенцем, она вновь подумала о том, что произошло в ванной комнате: никогда прежде она не была так изобретательна. Бутылка вина, соскальзывающий на пол халат…

Уэзер вновь рассмеялась, и ее смех эхом прокатился по отделанной кафелем душевой кабинке для хирургов.

Она уходила в спешке: было уже почти шесть тридцать. Лукас сказал, что с Харпером все будет закончено к шести или семи. Возможно, они смогут пообедать в Хейуорде или в одном из заведений на озерах Тил или Лост-Ленд. Там очень хорошие рестораны.

Уэзер вышла из раздевалки и остановилась у поста медсестер, чтобы посмотреть список операций на завтрашнее утро. Обычные люди думают, что хирурги работают не чаще раза в неделю или даже в две недели, и то лишь после тщательного изучения пациента. На самом деле им приходится оперировать ежедневно, а иногда даже по два или три раза в день, почти не зная больного. У Уэзер была хорошая репутация в Нортвудсе, а теперь о ней знали и в соседних округах. Иногда ей казалось, что врачи устраивают настоящий заговор, чтобы не давать ей передохнуть.

— Чарли Деннинг, операция на пальце ноги, — сказала она. — Он едва может ходить, поэтому нужно встретить его у машины с инвалидной коляской. Его привезет жена.

Они прошлись по всему списку, Уэзер чувствовала, что старшая медсестра оценивающе смотрит на нее, еле сдерживая улыбку. Все знали, что Дэвенпорт ночует в ее доме, правда непонятно, в каком статусе, и Уэзер подозревала, что сегодня некоторые сестры поняли, в каком именно. Но ей было все равно.

— …вероятно, придется ее помыть, и я хочу, чтобы вся область была выбрита. Сомневаюсь, чтобы она сама хорошо с этим справилась, ей уже немало лет, а мне нужно иметь свободный доступ.

Их семьи общались, и хотя Уэзер была на десять лет моложе медсестры, они тоже дружили. Наконец они просмотрели список до конца, и Уэзер пошла к выходу, но, дойдя до двери, не выдержала и вернулась.

— Неужели это так очевидно?

— Да, очень заметно, — ответила сестра. — Другие девушки, которые его видели, говорят, что он симпатичный мужчина.

Уэзер рассмеялась.

— Мой бог! Маленькие городки, как я их люблю!

Она снова направилась к двери.

— Только не замучайте его, доктор, — крикнула ей вслед сестра.

Выходя на улицу, Уэзер продолжала улыбаться.

Сегодня ее охранял угрюмый грузный помощник шерифа Арне Брун. Они учились в одной средней школе, он был на два года младше. Арне избрали президентом клуба молодых республиканцев, но, говорят, он стал настолько правым, что республиканцы отказались от него. Когда Уэзер вышла в вестибюль, Брун встал, свернул журнал «Оружие и амуниция» и положил в карман куртки.

— Готовы ехать?

Он вел себя доброжелательно, но желваки у него на скулах ходили, как у настоящего параноика.

— Да, — ответила доктор.

Он вышел из больницы первым, посмотрел по сторонам, потом махнул Уэзер, и они вместе зашагали к парковке. День уже начал становиться длиннее, но было совсем темно, и температура воздуха снова заметно опустилась. Индейцы называют такую погоду «луной падающего холода».

Брун распахнул перед Уэзер дверь своего внедорожника, закрыл ее и обошел машину спереди. Больница находилась на южной окраине города, Уэзер жила в северной его части. Самый короткий путь домой шел по 77-му шоссе до Батлер-роуд, через автостраду у светофора, что позволяло избежать пробки на главной улице.

— Снова холодает, — сказал Брун, усаживаясь за руль.

Следуя указаниям Карра, Уэзер позвонила в полицию и попросила, чтобы ее отвезли домой. Сегодня дежурил Брун. Он вышел из машины всего на несколько минут, чтобы встретить Уэзер, поэтому в салоне все еще было тепло.

— Если так будет продолжаться, то до следующего года не доживет ни один олень.

— Насколько я знаю, сюда собираются доставлять сено на грузовиках.

Они говорили о поддержке диких животных зимой, когда доктор заметила снегоход, стоящий на обочине в пятнадцати футах от стоп-линии перед перекрестком с Батлер-роуд. Водитель опустился на колени возле снегохода, видимо пытаясь найти неисправность. Вдоль дороги шел санный след, а снегоходы постоянно ломаются. Но внимание Уэзер привлекла одна деталь: мужчина смотрел на них, а его руки продолжали что-то делать.

— Снегоход застрял, — сказала она.

Брун тоже обратил на него внимание.

— Ага.

Он остановился у стоп-линии, и они оказались рядом со снегоходом. Уэзер не могла отвести от него глаз. Когда внедорожник тормозил, свет фар отражался от сугробов на обочине, освещая водителя снегохода. Уэзер увидела, как он встал, выхватил дробовик и побежал к ее окну.

— Ружье! — закричала она. — У него…

Она нырнула вниз, а Брун нажал на газ. Окно в шести дюймах над Уэзер разлетелась на куски. Брун вскрикнул от боли и рванул руль. Внедорожник занесло, заднее стекло разбилось, словно кто-то ударил по нему молотком, и на Уэзер посыпались осколки. Она посмотрела налево: голова и лицо полицейского были залиты кровью, он навалился на руль. Машина описывала круг, ревел двигатель, визжали шины…

Снова прогремел выстрел дробовика — на этот раз она его услышала и ощутила удар в дверь возле локтя. Брун стонал, но продолжал сжимать руль. Машина покатила по дороге.

— Нужно вернуться, нужно… — бессвязно проговорил полицейский.

Уэзер почувствовала, что они набирают скорость, и приподнялась над сиденьем. Стекло исчезло, но зеркало оставалось на месте. Водитель снегохода вскочил в седло и бросился следом за ними, и Уэзер внезапно вспомнила ночь убийства Лакортов и снегоход, мчащийся по придорожному кювету…

Они гнали мимо лесопитомника, возвращаясь к парковке возле больницы. Ровные ряды сосен проносились мимо, как черные столбы забора.

— Нет, нет, — шептала Уэзер, чувствуя, как сердце бьется у самого горла.

Она посмотрела в зеркало — снегоход неотвратимо приближался.

— Он поднимает ружье! — закричала она.

Брун опустил голову, а Уэзер соскользнула на пол. Рев двигателя почти заглушил два быстрых выстрела, дробь застучала по корпусу машины. От следующего выстрела треснуло ветровое стекло, осколки опять полетели во все стороны. Брун снова застонал и пробормотал:

— Я ранен, ранен…

Однако он продолжал давить на педаль газа, и скорость увеличивалась. Выстрелы смолкли. Уэзер приподнялась и выглянула в боковое разбитое окно, а потом и в заднее.

Дорога была пуста.

— Он исчез, — сказала она.

Брун почти касался руля подбородком.

— Держись, — со стоном проронил он и ударил по тормозам.

Слишком поздно.

Перед въездом на парковку возле больницы нужно было свернуть направо. Это сделали специально, чтобы заставить водителей снижать скорость. Внедорожник двигался слишком быстро и не вписывался в поворот. Уэзер уперлась обеими руками в приборную панель и приготовилась к удару. Они мчались к небольшому цветнику, скрытому под снегом и окруженному оградой высотой в фут.

Когда Брун нажал на тормоз, внедорожник занесло, а потом машина ударилась в ограду. Их отбросило в сторону, они заскользили по снегу, взвыл двигатель…

На парковке были люди.

Уэзер ясно и отчетливо увидела их застывшие лица — так взгляд выхватывает даму червей, когда кто-то быстро тасует колоду карт.

В следующее мгновение машина оказалась на парковке. Она пошла юзом, въехала в сугроб и стала опрокидываться набок. Уэзер схватилась за ручку двери, пытаясь удержаться, но ее толкнуло в сторону, пальцы разжались, и она начала падать, падать на мягкое тело помощника шерифа. Брун пронзительно закричал.

Наконец все остановилось.

Уэзер не понимала, что происходит. Осталось лишь ощущение удара. Впрочем, она была жива. При аварии ее бросило на Бруна. Она посмотрела сквозь разбитое ветровое стекло и увидела чьи-то ноги.

— Не двигайтесь, не двигайтесь! — послышались голоса.

И тут она подумала: «Огонь!»

Она уже чувствовала запах, ощущала жар. Уэзер доводилось работать на пожарах, и она не хотела бы получить ожоги. Она приподнялась, стараясь не касаться Бруна, который был в сознании.

— Боже мой, боже мой… — тихо стонал он.

Она надавила на ручку двери и попыталась открыть ее. Дверь сдвинулась на пару дюймов. Послышались новые голоса и крики.

За ветровым стеклом мелькали чьи-то лица, потом кто-то появился сверху и заглянул в боковое окно. Это оказался Робби, ночной санитар, занимавшийся бодибилдингом, из-за чего Уэзер всегда посмеивалась над ним. Благодаря своей силе он легко открыл дверь. Никогда прежде она не была так рада видеть его. Робби явно испугался за нее.

— Вы в порядке, доктор?

— Снегоход, — сказала Уэзер. — Где мужчина на снегоходе?

Культурист огляделся по сторонам. Рядом уже собралась небольшая толпа.

— Кто? — недоуменно спросил он.

Уэзер сидела на краю больничной кровати в своем костюме хирурга. Ее левая рука и нога были в кровоподтеках, на запястье остались три небольших пореза, но ни один из них не нужно было зашивать. Вроде бы никаких внутренних повреждений. Брун находился в реанимации. Она вытащила дробь из его руки и грудной клетки.

— Завтра у тебя все будет ужасно болеть, — сказал Райс, врач-терапевт, который осматривал ее, а потом ассистировал во время операции. — Можешь не сомневаться. Прими несколько таблеток ибупрофена перед сном и постарайся не напрягаться этой ночью.

Сохраняя серьезное выражение лица, Райс бросил взгляд в сторону Дэвенпорта.

— Ладно-ладно, проваливай, — проворчала Уэзер.

— Неужели уже все знают? — спросил Лукас, когда врач ушел.

— Думаю, несколько учеников католической школы еще остаются в неведении, — ответила Уэзер.

— Ммм.

— Что тебе удалось выяснить? — спросила она.

— Только то, что ты должна была умереть. Снова. Так бы и случилось, если бы Брун не продолжал давить на педаль газа.

— А тот недоносок опять унес ноги.

— Да. Он ждал за деревьями возле стоп-сигнала, пока не увидел, что вы приближаетесь. После первых выстрелов преступник ехал за вами до того места, где линия электропередач проходит через лесопитомник, а потом свернул и скрылся между деревьями. Мы могли бы его преследовать, только если бы рядом оказался снегоход. Вероятно, он все просчитал заранее и подготовил пути отхода. Если бы Брун не справился с управлением и внедорожник съехал в кювет, мерзавец прикончил бы тебя без всяких проблем.

— Но почему он не стрелял в дверь?

— Он пытался, — ответил Лукас. — Иногда крупная дробь пробивает дверь машины, но в большинстве случаев — нет. Три дробинки прошли насквозь. Одна попала в Бруна, две — в приборную панель. Кроме того, Брун получил ранение в руку через разбитое окно.

— Господи, — пробормотала она и посмотрела на Лукаса, который стоял, прислонившись к смотровому столу и сложив руки на груди. С тем же выражением лица он мог бы говорить о бейсбольном матче. — Ты совсем не испугался.

Лукас приехал перед тем, как Уэзер вошла в операционную, и остался ждать. Он не прикасался к ней. Просто смотрел. Она слезла со стола и поморщилась. Райс был прав: завтра ей будет плохо.

— Всю дорогу сюда я думал о том, что мое чрезмерное тщеславие едва не привело к катастрофе, — сказал Лукас. Он оттолкнулся от стола, поймал правой рукой прядь волос на затылке Уэзер и повернул ее лицом к себе. — Я хочу, чтобы ты убралась отсюда! Ты не должна пострадать. Ты меня понимаешь? Ты…

— При чем тут твое тщеславие?

Она схватила его обеими руками за рубашку. Они стояли лицом к лицу и слегка раскачивались.

Лукас замер, продолжая держать ее за волосы.

— Я думал, что он напал на тебя из-за меня. И еще, что именно из-за меня он убил мальчика Мюллеров.

— Но это не так?

— Нет. Ему нужна ты. Тебе что-то о нем известно. Возможно, ты знаешь, кто он такой. Или он так думает. Ты ничего не подозреваешь, а он уверен, что ты важный свидетель.

— Когда я возвращалась из дома Лакортов в первую ночь, рядом с моим джипом ехал какой-то снегоход. Я думала, что водитель спятил.

— Ты мне не рассказывала.

— Я не знала, что это важно.

Он отпустил ее волосы и обнял за плечи, стараясь не задеть левую руку. Она обхватила его здоровой рукой, но тут Лукас отступил на шаг и вытащил из бумажника фотографию.

— Тебе известен этот жирнюга. Он дважды пытался тебя убить. Кто он?

— Не знаю. — Она вгляделась в снимок. — Не имею ни малейшего понятия.

Глава 17

— Я в порядке, Джо. Правда, — сказал священник, стоя в коридоре между кухней и спальней.

Он был благодарен за звонок, но одновременно испытывал раздражение. Ведь утешать — это его дело.

— У меня выдался удачный день, — продолжал он, покачивая головой. — Ты ведь знаешь о слухах, которые ходят обо мне и Лакортах. Я боюсь что-то говорить, чтобы не усугубить положение. Это сводит меня с ума. Впрочем, я нашел способ борьбы.

Ему казалось, что язык превратился в наждак от огромного количества лимонных леденцов. После того как Берген перестал пить, он прикончил уже две дюжины больших пакетов. Сейчас он взялся за следующий из новой партии.

Джо говорил, что нужно жить одним днем, но священник слушал его вполуха. Когда год назад он перестал пить, ему вовсе не хотелось этого. Просто не было другого выхода. Берген терял паству, он умирал. Поэтому он выбрал трезвость, и смерть отступила, а прихожане вернулись. Это не решило проблем, от которых он лечился при помощи виски. Одиночество, тоска и другие неприятности по-прежнему давили на него, но он не находил ответов. Он плыл по течению веры.

На этот раз священник решил написать объяснение, сделать жалкую попытку мольбы о понимании. Но вместо этого получились лучшие строки, когда-либо созданные им. Судя по реакции прихожан во время утренней мессы, ему удалось пробиться к их сердцам. Они соприкоснулись душами. Отец Фил почувствовал, как рушатся стены, увидел шанс покончить с одиночеством.

«Возможно, — подумал Берген, — я сумею исцелиться». Опасная мысль. И все же он продолжал сосать лимонные леденцы. Лучше подстраховаться.

— Я не буду выходить. Клянусь. Джо, многие вещи изменились. Теперь у меня есть чем заняться. Хорошо. И спасибо.

Священник положил трубку на рычаг, вздохнул и уселся в рабочее кресло. Он набирал текст на компьютере «Zeos-386».

«Среди нас живет дьявол. И кто-то из тех, кто находится сейчас в церкви, может знать его имя».

В этот момент он поднимет взгляд и посмотрит в глаза каждому из прихожан, используя наступившую тишину, чтобы усилить напряжение.

«Убийца семьи Лакортов должен был возникнуть из самых страшных человеческих пороков и глубин нечистого сердца. Спросите у себя: знаю ли я этого человека? Есть ли у меня подозрения? Верю ли я в глубине собственного сердца?»

Берген работал в течение часа, а потом распечатал и прочитал написанное. Превосходно. Собрав страницы, он отнес их в спальню и посмотрел в большое зеркало.

— Среди нас живет дьявол…

Нет, не так. Он остановился. Понизил голос на пол-октавы, сделал его скрипучим.

— Среди нас живет дьявол…

Быть может, следует показать замешательство и сомнения? Или это будет сочтено слабостью?

— …страшных человеческих пороков и глубин нечистого сердца, — медленно проговорил священник, глядя на себя в зеркало. Он покачал головой, словно был удивлен, что такие вещи возможны здесь, в округе Оджибве, а потом продолжил медленнее, но с нарастающим гневом: — Знаю ли я этого человека? Есть ли у меня подозрения?

Он объединит свою паству. Да, Филипп Берген сделает это. А они, в свою очередь, спасут его. Он взглянул на бумагу, наслаждаясь потоком слов.

Впрочем… Он еще раз просмотрел текст проповеди. Слишком часто встречаются «глубоко» и «сердце». От повторения слов слушатели могут почувствовать дискомфорт. Ладно. Нужно выбросить одно «глубоко» и заменить последнее «сердце» на «душа». «В душе я верю».

Он работал перед зеркалом, глядя на себя через очки в стальной оправе. Его щеки подрагивали от праведного гнева, слова громом разносились по маленькой комнатке.

Если не считать его собственного голоса, в доме было тихо. Он слышал, как у него за спиной тикают часы «Блэк форест», потихоньку пощелкивают воздуховоды, когда по ним проходит нагретый воздух, да еще снаружи доносился скрипящий звук — кто-то убирал снег.

Берген сходил на кухню за стаканом воды и, пока пил, бросил взгляд на свое отражение в зеркале шкафчика. Уже немолодой человек: глубокие морщины на лбу, редеющие волосы, заметный живот. Огрубевший от работы человек, чьи лучшие дни остались в прошлом. Человек, который никогда не покинет округ Оджибве… Ну ладно.

Он вновь услышал шорох лопаты, подошел к переднему окну, раздвинул занавески кончиками пальцев и выглянул наружу. На другой стороне улицы один из детей Макларенов счищал лопатой снег с тротуара. Маленький мальчик, и это в одиннадцать часов вечера. В семью Макларен вновь пришло несчастье — алкоголь. Сам Макларен пил почти все время. Берген вернулся к работе, внес еще несколько изменений в проповедь и сохранил текст на винчестере и на дискете, после чего распечатал вариант для себя.

«Среди нас живет дьявол. И кто-то из тех, кто находится сейчас в церкви, может знать его имя».

Возможно, следует усилить начало:

«Кто-то из сидящих здесь знает его имя».

Но так он может оказать даже больше влияния на ход событий, чем хотелось бы.

Стук в дверь испугал священника.

Он смолк посреди предложения, посмотрел на дверь и пробормотал:

— Благослови меня.

Затем улыбнулся собственным мыслям. «Благослови меня»? Нет, он действительно стареет. Должно быть, это Шелли Карр пришел поговорить. Или Джо решил проверить его?

Подойдя к окну, Фил Берген снова приоткрыл занавески и посмотрел на крыльцо. Там стоял крупный мужчина. Дэвенпорт, который его допрашивал, был крупным мужчиной. Думая о Лукасе, священник направился к двери, открыл ее, но ничего не смог увидеть сквозь замерзшее стекло второй двери. Тогда он распахнул ее и выглянул наружу.

— Да?

Убийца прятал лицо в красный клетчатый шарф, а верхнюю часть его головы защищала лыжная маска, которую он закатал наверх, так что она превратилась в шерстяную шапочку. На улице он выглядел самым обычным образом — неузнаваемая фигура, плотно закутанная, как и остальные жители города. Когда он проезжал вдоль берега, термометр показывал двадцать градусов ниже нуля.

Убийца все еще был возбужден после нападения на Уэзер. Гнев переполнял его. Опять неудача. С самого начала события развивались не так, как он рассчитывал. Нужно все лучше планировать. Он не ожидал, что помощник шерифа сможет уехать. Почему-то он решил, что первым же выстрелом остановит внедорожник. С чего он это взял? Слишком много смотрел телевизор?

Теперь полицейские сосредоточатся на докторе. Станут выяснять, кого из тех, кто связан с расследованием убийства, она знает. Надо подбросить им что-нибудь, чтобы сбить со следа, задержать на некоторое время.

Размышляя на эту тему, он пришел в возбуждение. Этот план сработает. Обязательно.

Убийца стоял на крыльце дома священника, сжимая левой рукой «магнум». Берген там, это точно. Внутри горел свет, за занавесками был виден силуэт священника, когда он смотрел в окно на дом, стоящий напротив. Убийца опустил лыжную маску на лицо, затем постучал и оглянулся через улицу, где какой-то ненормальный мальчишка сгребал снег у себя во дворе. Паренек не обращал на него внимания. Убийца повернулся к дому и сжал ручку внешней двери правой рукой.

Берген подошел ко входу, распахнул первую дверь, потом приоткрыл вторую, высунул наружу голову и сказал:

— Да?

Стиснув пистолет в левой руке, правой Убийца распахнул дверь и шагнул вперед, наведя оружие на лоб Бергена.

Священник отступил назад и поднял руку, словно надеялся отвести пулю в сторону.

— Назад! — прорычал Убийца. — Назад, быстро!

Он ткнул огромным пистолетом в священника, и тот попятился через гостиную.

— В чем дело? — пробормотал отец Фил. — Что такое?

Убийца захлопнул наружную дверь, толкнул плечом внутреннюю и с удовлетворением услышал, как щелкнул замок.

— Садись на диван. Живо!

— Что? — Берген широко раскрыл глаза и побледнел. Он взмахнул рукой, словно держал в ней метлу и хотел вымести Убийцу из своего дома. — Уходите отсюда. Уходите!

— Заткнись, или я вышибу твои проклятые мозги, — приказал Убийца.

— Что? — снова повторил отец Фил, не в силах понять, что происходит.

Он тяжело опустился на диван и откинул голову назад.

— Я хочу знать правду о Лакортах, — скрипучим голосом сказал Убийца. — Они были моими друзьями.

Священник смотрел на него, пытаясь понять, кто прячется под лыжной маской. Голос и массивная фигура этого человека были ему смутно знакомы. Кто же перед ним?

— Я не имею к их смерти никакого отношения. Я не знаю, что там произошло, — сказал Берген. — Вы собираетесь меня убить?

— Может быть, — ответил Убийца. — Такой вариант весьма возможен. Впрочем, это зависит от того, что ты скажешь. — Он опустил руку в карман и вытащил коричневый пакет. — Если ты их убил…

— Я же говорю вам…

— Ты алкоголик. Я все про тебя знаю, — сказал Убийца, старательно подготовивший эту часть своей речи. Священник должен поверить ему. — Ты снова начал пить. Ты сам так сказал на мессе. И я спросил у себя: как можно узнать правду у пьяницы?

Он сунул коричневый бумажный пакет под мышку той руки, в которой держал пистолет, а другой рукой в перчатке вытащил бутылку виски «Джим Бим».

— Нужно дать ему выпить, вот как. Много выпить. И тогда он все расскажет.

— Я не пью, — пробормотал Берген.

— И тогда я узнаю правду, — продолжил Убийца, не обращая внимания на его слова. — А если нет, то я выстрелю, священник. Это «магнум» сорок четвертого калибра. Твои мозги отыщут в соседнем квартале.

Он обошел диван и увидел стакан для воды на приставном столике. Превосходно.

— Откинься на спинку, — приказал Убийца.

Берген повиновался.

— Если ты попытаешься встать, я убью тебя.

— Послушайте, Клаудия Лакорт была моей близкой подругой.

— Заткнись!

Убийца поставил бутылку на столик рукой в перчатке, отвинтил крышку и бросил ее рядом. Он поднял руку, в которой был зажат пистолет, большим пальцем опустил шарф ниже подбородка, а лыжную маску сдвинул вверх, так чтобы она оказалась выше верхней губы.

Затем Убийца взял бутылку рукой в перчатке. Снова направив пистолет на священника, он поднес бутылку ко рту, заткнул языком горлышко и сглотнул слюну, потом опустил бутылку и вытер губы тыльной стороной руки с пистолетом. Берген не должен сомневаться в предложенной ему выпивке.

— Я принес тебе хороший бурбон, святой отец, — сказал он, облизывая губы, и налил стакан почти до краев. — Выпей до дна, — велел он. — Наклонись вперед, возьми его и выпей.

— Тут слишком много.

— Чепуха. Любой алкаш вроде тебя способен выпить вдвое больше. К тому же выбор за тобой. Если откажешься, я вышибу тебе мозги. Пей.

Берген переместился вперед, взял стакан, посмотрел на него и медленно выпил сначала четверть, потом половину.

— До конца! — приказал Убийца.

В его голосе появились визгливые нотки. Дуло пистолета находилось в футе от головы отца Фила.

Священник допил остальное, и алкоголь взорвался у него в животе.

— Закрой глаза, — приказал Убийца.

— Что?

— Закрой глаза. Ты меня прекрасно слышал. И не вздумай открывать их.

Берген чувствовал, как алкоголь овладевает им, поднимаясь от живота к легким. «Как хорошо, как же хорошо…» Впрочем, он не нуждается в этом. Он способен обойтись без этого. Берген закрыл глаза и крепко зажмурился. Если он сможет это пережить…

Убийца взял бутылку, налил еще один стакан бурбона и отступил назад.

— Открой глаза. Возьми виски.

— Это меня убьет, — слабо запротестовал отец Фил, но взял стакан и посмотрел в него.

— Не пей все сразу. Потягивай понемногу. Но я хочу, чтобы ты добрался до самого конца, — велел Убийца. Дуло пистолета застыло в трех футах от глаз Бергена. — А теперь скажи, когда ты в последний раз видел Лакортов.

— В ночь убийства, — ответил Берген. — Я был там…

И он стал повторять историю, которую рассказал шерифу. Страх оставался с ним, но алкоголь придал уверенности. Правда на его стороне, он невиновен, и ему удастся убедить этого человека. Незнакомец не снял маску — в этом не было никакого смысла, если он собирался расправиться с ним. «Значит, он не станет меня убивать», — подумал священник, довольный тем, что сумел разгадать намерения незнакомца. По требованию Убийцы он сделал еще один большой глоток виски, а потом еще и еще и очень удивился, обнаружив, что стакан пуст.

— Ты пока достаточно трезв, чтобы лгать.

Стакан снова наполнился, а голос незнакомца как-то отдалился.

— Послушайте… Вы…

Но тут его голова опустилась на грудь, и он едва не захихикал. Этот порыв был подавлен каким-то странным туманом, который распространялся по телу, подбирался к мозгу…

Берген сделал еще глоток, поперхнулся и уронил стакан, не обращая внимания на пролившийся бурбон.

Внезапно он понял: что-то не так. Он никогда не выпивал столько алкоголя так быстро, но пару раз бывал к этому близок. Однако прежде подобных ощущений никогда не возникало и его разум не заволакивало темное пятно.

«Все не так!» Берген почти ничего не видел. Он попытался поднять глаза на человека с пистолетом, но голова отказывалась повиноваться, он не мог даже повернуть ее. Отец Фил попробовал встать…

Он не может дышать, не может дышать… Губами он почувствовал прохладный край стакана, рука незнакомца легла ему на лоб, и алкоголь полился в рот. Отец Фил глотал и глотал. В последнее мгновение он понял, кто к нему пришел, понял, кем был Убийца и что он сделал. Отец Фил попытался встать, но не смог пошевелиться… не смог пошевелиться.

Убийца прижал голову священника к спинке дивана и вылил ему в рот остатки бурбона. Закончив, он отступил на шаг, чтобы полюбоваться на свою работу. Священник уже ничего не понимал. Убийца взял его руку и приложил к бутылке, так что пальцы сомкнулись на горлышке. Берген пролил часть виски на себя. Получилось удачно.

Нужно было действовать быстро. Убийца положил два флакончика с лекарствами на стол. Наклейки он сорвал заранее, но в одном оставил таблетку, чтобы облегчить полицейским идентификацию. Священник, который по-прежнему сидел на диване, привалившись к спинке, что-то пробормотал, и из его горла вырвался хрип. Убийца никогда прежде не бывал в его доме, но кабинет находился рядом с гостиной, и он почти сразу нашел его. Рядом с электрической пишущей машинкой лежал желтый блокнот. Убийца включил машинку, вставил в нее лист бумаги рукой в перчатке, снял перчатку и напечатал предсмертную записку.

Закончив, он вытащил лист, не касаясь его пальцами, и достал из кармана воскресный бюллетень. Берген всегда подписывал эти бюллетени.

Когда Убийца вернулся в гостиную, священник спал глубоким сном. Его дыхание стало медленным и прерывистым. Убийца влил в него лошадиную дозу алкоголя с секоналом и добавил дедалон, чтобы предотвратить рвоту.

Он подошел к окну и выглянул наружу. Мальчишка, убиравший снег, ушел домой. Убийца посмотрел на священника. Берген застыл на диване, его голова упала на грудь. Он все еще дышал. Едва заметно.

Пора уходить.

Глава 18

Лукас проснулся как от толчка и сразу понял, что еще слишком рано, но больше он не заснет. Часы показывали четверть седьмого. Он встал с постели, медленно прошел по комнате, выставив руки перед собой, и наощупь отыскал ванную комнату. Только закрыв за собой дверь, он включил свет, выпил воды и посмотрел в зеркало.

«Почему Уэзер?»

Если она не ошиблась и ее действительно преследовали в ночь убийства Лакортов, то нападения не имели ничего общего с его появлением.

Лукас плеснул водой в лицо, вытерся и распахнул дверь. Свет из ванной комнаты упал на Уэзер, и она, не просыпаясь, повернулась к нему спиной. На руке отчетливо виднелись кровоподтеки. Она спала, подложив руку под подбородок, словно использовала кулак вместо подушки. Лукас прикрыл дверь, оставив лишь маленькую щелочку, чтобы можно было передвигаться по комнате, на цыпочках прошел в коридор и направился на кухню, на ходу включая свет, а потом, голый и замерзший, спустился в подвал. Он вытащил из сушилки свою одежду и перенес ее в комнату для гостей, чтобы помыться и одеться. Когда Лукас вернулся в спальню Уэзер за носками, она тихонько замычала.

— Ты проснулась? — прошептал он.

— Ммм.

— Я попрошу, чтобы за мной приехали, и уйду до того, как ты будешь готова.

В этот момент зазвонил телефон. Уэзер перекатилась на другой бок и посмотрела на Лукаса.

— Каждое утро меня будят, — пожаловалась она сонным голосом, — и сообщают о чьей-то смерти.

— Подожди минутку, — ответил он и поспешил на кухню.

В телефонной трубке раздался невнятный хриплый голос Карра:

— Фил мертв.

— Что?

— Он покончил с собой. Оставил записку, в которой признался во всем. Это он убил Лакортов.

Несколько мгновений Лукас не мог прийти в себя.

— Шелли, где ты? — спросил он, услышав в трубке другие голоса.

— В доме священника. Тело здесь.

— Сколько человек с тобой?

— Полдюжины.

— Выгони всех и опечатай дом. Вызови парней из Мэдисона.

— Они уже едут, — дрогнувшим голосом ответил шериф, окончательно потерявший уверенность в себе.

— Пусть все уйдут, — настойчиво повторил Лукас. — Возможно, Берген покончил с собой, но я не думаю, что он расправился с Лакортами. И если в записке написано, что это его рук дело, значит, мы имеем дело с убийством.

— Он покончил с собой при помощи таблеток и выпивки. И записка подписана, — сказал Карр.

Его голос звучал пронзительно, и Лукасу показалось, что шериф близок к истерике.

— Не прикасайся к записке. Нужно обработать ее.

— Ее уже трогали.

— Ради бога, немедленно положите ее! — взмолился Лукас. — И не пускайте по рукам.

Уэзер, закутанная в плед, появилась в коридоре. На ее лице застыло вопросительное выражение. Лукас жестом показал, чтобы она немного подождала.

— Как именно он это сделал? Расскажи детали.

— Выпил целую бутылку виски и пару флаконов снотворного.

— Да, этого вполне достаточно, — сказал Лукас. — Я постараюсь приехать как можно быстрее. Послушай, возможно, Берген и покончил с собой, но нужно провести расследование так, словно это насильственная смерть. Кому-то почти удалось безнаказанно убить мальчика Харпера, имитируя несчастный случай. Не исключено, что он пытается еще раз поиметь нас. Подожди минутку.

Лукас отнял трубку от уха и спросил у Уэзер:

— Ты знаешь лечащего врача Бергена?

— Если не ошибаюсь, это Лу Дэвис.

— Предположительно врачом священника был Лу Дэвис, — сказал Лукас в трубку. — Позвони ему и выясни, выписывал ли он Бергену это снотворное. Твои люди должны проверить городские аптеки, пусть даже придется зайти в каждую.

— Фил Берген мертв? — спросила Уэзер, когда Лукас повесил трубку.

— Да. Возможно, это самоубийство — есть записка. И он признался в убийстве Лакортов.

— О нет. — Она обхватила себя руками. — Лукас, мне страшно.

Он обнял ее за плечи.

— Я уже много раз говорил тебе…

— Я никуда не уеду! — перебила его она.

— Ты можешь пожить в моем доме в Миннеаполисе.

— Я останусь здесь. Но этот тип… — Она покачала головой и нахмурилась. — Тогда получается… Я не понимаю…

— Чего?

— Выходит, именно Берген пытался застрелить меня вчера. И он же должен был преследовать меня в ночь убийства Лакортов.

— Ты оставалась в доме Лакортов, когда я и Шелли уехали в город, чтобы побеседовать с Бергеном. Так что это не он, — заверил ее Лукас.

— Может, тот парень вовсе и не преследовал меня… но после прошлой ночи я уверена, что преследовал. Уж слишком странным было его поведение.

— Одевайся, — велел Лукас. — Нам нужно поехать и посмотреть на тело.

Было семь часов утра — совсем темно, — но Грант уже проснулся и начал свой день. Люди быстро шагали по тротуарам, ежась под порывами влажного холодного ветра. Одна патрульная машина, две машины помощников шерифа и седан экспертов из Мэдисона стояли у входа в дом священника. Лукас кивнул постовому у двери и вошел, Уэзер последовала за ним. Карр сидел на диване, его лицо приобрело восковой оттенок. Эксперт возился на кухне с бутылками и стаканами, снимая с них отпечатки пальцев. Когда появились Лукас и Уэзер, шериф устало поднялся на ноги.

— Где он? — спросил Лукас.

— Там, — ответил Карр и повел их за собой по коридору.

Берген лежал лицом вверх, его голова покоилась на подушке. Глаза оставались открытыми, но уже подернулись пленкой смерти. Руки были скрещены на животе. На священнике был свитер и черные брюки с расстегнутым поясом. С ноги, свисающей с дивана, свалилась туфля. На черном носке виднелась дырочка возле мизинца. Другая нога лежала на диване.

— Кто его нашел? — спросил Лукас.

— Один из прихожан, когда Фил не появился на утренней мессе, — ответил Карр. — Передняя дверь была незаперта, в доме горел свет, но никто не ответил на звонок. Тогда они заглянули в окна гаража и увидели, что машина на месте. Наконец один из них решил войти и нашел его здесь. Они сразу поняли, что он мертв — достаточно на него посмотреть, — и тут же вызвали нас.

— Тебя или городскую полицию?

— Диспетчер передает сообщение всем. А полиция Гранта патрулирует только с семи утра до закрытия баров. Ночь контролируем мы.

— Значит, вы приехали сюда и все выглядело именно так?

— Да, если не считать того, что Джонни — помощник шерифа, который появился здесь первым, — взял записку, а потом передал ее еще одному парню. Кроме того, она побывала в руках у меня. Больше никто к ней прикасался. Возможно, мы все испортили, — признался Карр.

— Где она сейчас?

— Лежит на обеденном столе, — ответил шериф. — Но это еще не все. Пойдем.

— Я бы хотела осмотреть его, — сказала доктор, наклоняясь над телом.

Лукас бросил последний взгляд на Бергена, кивнул Уэзер и последовал за Карром через гостиную и кухню в прихожую, а оттуда в гараж. Крышка багажника «Гранд чероки» была поднята. Там лежали пистолет и странный нож, похожий на мачете. Складывалось впечатление, что нож сделан кустарным способом. У него была деревянная рукоять, обмотанная клейкой лентой, и лезвие прямоугольной формы. Лукас наклонился и увидел темные засохшие сгустки. Возможно, кровь.

— Это тесак для кукурузы, — пояснил Карр. — Теперь такие встречаются редко.

— Они так здесь и лежали?

— Да. Тесак упоминается в записке, и пистолет тоже. Господи, кто бы мог подумать…

— Дайте мне прочитать записку, — перебил его Лукас.

Записка была напечатана на фирменном бланке прихода.

— Насколько я помню, у него была электрическая пишущая машинка, — сказал Лукас.

— Да, стоит в его кабинете.

— Ясно…

В записке было написано следующее:

«Я убивал, и я лгал. Когда я совершал эти деяния, то думал, что поступаю так во славу Господа; но теперь я вижу, что меня вела рука дьявола. Я буду наказан за содеянное, но я уверен, что наказание закончится и я увижу вас всех на небесах, очищенный от грехов. А сейчас простите меня, друзья мои, если сможете, как это сделает Всевышний».

Внизу стояла подпись шариковой ручкой:

«Преподобный Филип Берген».

И еще ниже:

«Шелли, прости меня. Отчаяние делает меня слабым — тебе это известно еще с тех пор, как я выбил мяч из-под той сосны. Ты найдешь орудия убийства в багажнике моей машины».

— Это его подпись?

— Да. Я сразу узнал ее. А слова о сосне имеют для меня особый смысл.

В комнату вошел эксперт-криминалист Крейн. Он услышал вопрос Лукаса и ответ Карра и сказал:

— Мы отправляем записку в Мэдисон. Возможно, с ней возникнут проблемы.

— А в чем дело? — поинтересовался Лукас.

— Когда шериф Карр передал твои слова о том, что это может оказаться убийством, мы стали действовать с максимальной осторожностью. Если посмотреть на записку и на подпись, — он вытащил из кармана маленькую лупу и протянул ее Лукасу, — то в нескольких местах возле подписи можно увидеть маленькие следы от стержня без чернил.

— И что? — спросил Лукас, наклоняясь над запиской.

Следы были слабыми, но он заметил их.

— Когда люди хотят подделать подпись, они берут оригинал, например чек, и кладут поверх листа, на котором хотят воспроизвести его. Затем человек обводит настоящую подпись чем-то заостренным вроде шариковой ручки, сильно нажимая на нее. На бумаге остаются отпечатки, которые он и обводит. Это довольно трудно заметить, если фальсификатор делает свою работу тщательно. Новая подпись в таком случае имеет все особенности оригинала.

— Но ты считаешь, что это подделка?

— Вполне возможно, — сказал Крейн. — Есть еще пара деталей. Наш специалист по дактилоскопии собирался обработать суперклеем бутылку от виски и флакончики от лекарств. Он сразу заметил отпечатки на стекле. Но все бутылки оказались идеально чистыми, если не считать следов пальцев. Словно кто-то протер их перед тем, как их взял Берген, или оставил отпечатки священника после того, как он умер. Не осталось смазанных следов или каких-то посторонних частичек, только чистые отпечатки. Слишком четкие и аккуратные. Похоже, это сделали специально.

— Мерзавец, — пробормотал Карр, переводя взгляд с эксперта на Лукаса.

— Впрочем, это может ничего не значить, — добавил Крейн. — Я бы сказал так: вероятность того, что это самоубийство, весьма велика. Но…

— Но? — повторил шериф.

— А вы опросили соседей, не видели ли они кого-то возле дома Бергена? — поинтересовался Лукас.

— Я немедленно пошлю людей, — сказал Карр.

Он указал пальцем на одного из своих помощников, стоящих рядом. Тот кивнул и вышел.

К ним присоединилась доктор.

— Нет ни синяков, ни следов борьбы. Его брюки расстегнуты.

— Ну и что? — спросил Карр.

— Довольно часто самоубийцы стремятся хорошо выглядеть после смерти. Женщины надевают красивые платья и тщательно накладывают макияж, мужчины бреются. Мне представляется странным, что священник, который собирался покончить с жизнью, расстегнул брюки, чтобы его нашли в таком виде.

Шериф посмотрел в сторону спальни.

— Фил был склонен к соблюдению формальностей, — вспомнил он.

— В его машине лежит нож, — сказал Лукас, обращаясь к Уэзер. — Посмотри-ка на него.

Пока она ходила в гараж, Лукас вернулся в спальню. «Берген выглядит так, словно он чем-то недоволен», — подумал он.

— Мы начали опрашивать соседей, — сказал Карр, подходя к Лукасу.

— Шелли, не следует забывать о пятидесятниках. Я не хочу никого обидеть, но существует множество фанатиков, помешанных на религиозных противоречиях. Я постоянно сталкивался с ними в Миннеаполисе. Здесь достаточно ненормальных, и все как-то связаны друг с другом. Возможно, один из них окажется убийцей. Тебе следует подумать об этом.

— Я так и сделаю, — пообещал Карр. — Значит, ты считаешь, что Фила убили?

Лукас кивнул.

— Это возможно. Впрочем, нет никаких следов борьбы.

— Фил сопротивлялся бы. И я не могу забыть историю с сосной. Однажды мы играли в гольф…

— Я знаю, — кивнул Лукас. — Он выбросил мяч из-под сосны.

— Откуда тебе это известно?

— Ты сам рассказывал, — ответил Лукас, почесав в затылке. — Не помню, когда именно, но ты говорил мне.

— Однако никто больше об этом не знает.

Они немного постояли, молча глядя на тело. Вскоре к ним подошла Уэзер.

— Это нож с места преступления.

— Ты уверена?

— Для меня это очевидно.

— Теперь весь город будет думать, что он убийца, — с горечью сказал шериф.

Они отвернулись от тела и двинулись по коридору в гостиную. Когда они проходили мимо кабинета Бергена, Лукас увидел зеленую электрическую пишущую машинку. Правее стояли компьютер и принтер.

— Подождите минутку.

Лукас посмотрел на компьютер, а потом перевел взгляд на шкаф, в котором стояли книги по Windows, WordPerfect, MS-DOS, электронные комментарии к Библии, множество пособий по работе с компьютерами и программным обеспечением. У компьютера было два дисковода. Дисковод 5,25 дюйма был пуст, но дискета в 3,5 дюйма оставалась внутри. Лукас высунулся в коридор и крикнул:

— Крейн, ты собираешься снимать отпечатки с клавиатуры компьютера?

— Снимем, если нужно, — крикнул в ответ эксперт. — Но мы не нашли ничего связанного с компьютером.

— Ладно, тогда я взгляну. — Лукас повернулся к Карру. — Я тоже использую такой текстовый редактор.

Шериф и Уэзер смотрели через плечо Лукаса, когда он набрал WP, чтобы активировать WordPerfect, а потом F5, чтобы получить перечень файлов. Он выбрал диск В. Над дисководом с дискетой загорелся огонек, а на экране появился список.

— Смотрите, — сказал Лукас и показал на строчку с надписью:

Проп1-9. 5.213 01–08 00:38

— Что это?

— Вечером он работал на компьютере, точнее, ночью, в тридцать восемь минут первого. Именно в это время он закрыл документ. Интересно, почему он не написал посмертную записку именно там? Это намного удобнее и проще, чем на пишущей машинке.

Лукас нажал на клавишу, чтобы открыть последний файл.

— Похоже, это проповедь. Да. Проповедь один-девять. Судя по сокращениям, он готовил ее на завтрашнее утро. — Лукас вернулся к списку файлов и провел пальцем по экрану. — Видишь? Вот прошлое воскресенье. «Проп1-2». Ты ходил на мессу?

— Конечно.

— Давай посмотрим. — Он открыл второй документ. — Это воскресная проповедь?

Шериф пробежал взглядом несколько строк и кивнул.

— Да, слово в слово, насколько я помню.

— Хорошо, значит, я прав.

Лукас дважды нажал на клавишу выхода, вернулся к первому файлу и начал читать его.

— Взгляните, — показал он на монитор, — Берген все отрицает. В тридцать восемь минут первого он пишет, что не совершал убийств.

Карр, шевеля губами, прочитал черновик проповеди, и от его лица отхлынула кровь.

— Его убили? Или он не выдержал, столкнувшись лицом к лицу с собственной ложью?

— Я считаю, что его убили, — сказал Лукас и почувствовал, как Уэзер сжала его плечо. — Следует исходить из этого предположения. Если мы ошиблись, вреда не будет. Но если мы правы, то убийца до сих пор на свободе.

Глава 19

Убийца лежал, подложив под голову подушку. Рядом беспокойно ворочалась девочка с золотыми волосами. Они смотрели миниатюрный телевизор, по которому показывали мультфильмы сороковых годов — «Хекилл и Джекилл» и «Майти-Маус».

Берген мертв. Убийца беседовал с несколькими помощниками шерифа и людьми из Мэдисона. Они проглотили наживку — сфабрикованное письмо. Им хотелось верить, что все неприятности закончились и дело закрыто. Кроме того, утром он сумел узнать кое-что определенное про фотографию из журнала. Она оказалась совершенно бесполезной — качество было таким плохим, что ничего разобрать не удалось.

В полдень он решил, что опасность миновала. В час до него дошли первые слухи: Карр рассказывает всем, что Бергена убили. А еще Убийца услышал о Харпере и о сделке…

Харпер за десять центов продаст собственную мать. Даже к смерти сына он отнесся как к обычной неприятности. Если он заговорит, если расскажет хоть что-нибудь, Убийце конец. Харпер знает, кто на той фотографии.

То же самое относилось к Дугу Рестону, Шонекерам и остальным. Но эти проблемы могут подождать. Сейчас нужно что-то решать с Харпером.

Гибель священника многое меняла, нравилось это Карру или нет. И неважно, считает ли он, что священника убили. Если смерти прекратятся, будет значительно проще все списать на Бергена.

Он вздохнул, и девочка с золотыми волосами с тревогой посмотрела на него. У нее на лбу появилась морщинка.

— Даю пенни за твои мысли.

— Всего лишь пенни?

Он погладил ее по затылку. Эта девочка особенно нравилась Дугу Рестону. Она была такой бледной, такой юной. А у Харпера она вызывала совсем другие желания — он старался ударить ее, взять силой.

— Я хочу кое-что у тебя узнать, — сказала она, садясь, и одеяло сползло у нее до талии.

— Спрашивай.

— Это ты убил Лакортов? — прямо спросила она, не сводя с него глаз. И тут же быстро добавила: — Мне это все равно, но если это ты, то, возможно, я сумею помочь.

— Откуда у тебя такие мысли? — спокойно поинтересовался Убийца.

— Из-за фотографии с тобой и Джимом, которая была у Лизы. Расс Харпер предполагает, что это ты расправился с Лакортами, но ему кажется, что у тебя не хватило бы смелости.

— Ты с ним согласна?

— Нет, потому что я тебя знаю, — ответила она.

Брат Джинни держал кроликов. Десять клеток выстроились в ряд на стойке за домом. Здесь также был брезентовый навес, которым Марк накрывал клетки в случае необходимости. Он кормил животных специальной едой для кроликов «Пурина» и объедками с собственного стола, и зверьки быстро толстели: одного хватало на сытную трапезу для троих.

Убийца вытащил из клеток четырех кроликов, засунул в мешок для мусора и привязал к багажнику. Девочка с золотыми волосами ездила на снегоходе брата, шумной развалине, которая тем не менее все еще работала. Они промчались по дороге Миллера и свернули на Чекуамегон: Джинни впереди, Убийца за ней.

Девочка любила свободу, которую давала езда по заснеженным дорожкам. Ей нравилась скорость, и Джинни неслась по узким тропам так, что дыхание замерзало под маской, а рев мотора заглушал все другие звуки. Они промчались мимо двух снегоходов, приветственно подняв руки. На углу с Парсонс Убийца обогнал ее и направил свой снегоход по лесной дороге, а затем свернул на тропинку, которой пользовались всего несколько раз в году. Через двадцать минут они добрались до песчаного карьера, того самого, где нашли Джона Мюллера. Снег был примят мощными полицейскими внедорожниками и притоптан экспертами из лаборатории, но недавняя метель уже успела присыпать следы. Через два дня, даже если не будет ветра, ничто не будет напоминать об убийстве.

Убийца снял с багажника мешок с кроликами и бросил его на снег.

— Готова?

— Конечно. — Она посмотрела на тюк. — Где пистолет?

— Здесь.

Он похлопал себя по карману, затем наклонился, проделал дырку в пластиковом мешке, вытащил сопротивляющегося зверька и бросил на снег. Кролик припал к земле и принялся принюхиваться; ручное животное не пыталось бежать.

— Хорошо, — сказал Убийца и вытащил револьвер из кармана. — Когда так холодно, следует до последнего момента держать оружие в кармане, иначе рука может примерзнуть к нему. — Он открыл барабан. — Это револьвер двадцать второго калибра с барабаном на шесть выстрелов. Думай, куда ты направляешь его.

Убийца вернул барабан на место и протянул оружие девочке.

— Где тут предохранитель? — спросила она.

— Предохранителя нет, — ответил Убийца.

— А на ружье моего брата есть.

— На револьверах предохранителей не ставят. Они бывают только на ружьях и автоматических пистолетах.

Девочка с золотыми волосами навела ствол на кролика, который сделал пару осторожных шагов в сторону.

— Я не вижу никакой разницы. Все равно я бы убила их.

— То была бы просто работа, а это развлечение.

— Развлечение?

Она с удивлением посмотрела на него, словно такая мысль никогда не приходила ей в голову.

— В некотором роде. Ты — самое главное, что было в жизни кролика. У тебя есть власть над ним. Абсолютная власть. Ты можешь сделать с ним все, что пожелаешь. Прикончить или оставить жить. Почувствуй это.

Девочка навела револьвер на зверька и попыталась что-то почувствовать. Она убивала кроликов для обеда — брала за задние лапы и разбивала голову алюминиевой битой для тибола,[17] а затем отрезала ее, чтобы стекла кровь. Голова легко отделялась от тела. А вот для того, чтобы отрубить голову белке, требуется топор: шейные мышцы белки похожи на корни дуба.

— Нужно просто спустить курок, — сказал Убийца.

И тут Джинни почувствовала это. В животе что-то защекотало, на губах появилась едва заметная улыбка. До сих пор она не располагала властью — во всяком случае, ей ни разу не доводилось ощутить ее. Девочку всегда продавали, использовали и принуждали. Кролик сделал еще один осторожный прыжок — и револьвер выстрелил, будто действовал по собственной воле. Зверек подскочил и остался лежать на снегу, продолжая шевелить лапками.

— Еще раз, — сказал Убийца.

Но она с минуту стояла и смотрела. Кролики представлялись ей чем-то вроде капусты или морковки. Она никогда не думала о том, что они умирают. А этому кролику было больно.

Теперь Джинни обладала властью, и в сознании у нее расцветали новые возможности. Она перестала быть мусором; у нее появилось оружие. Девочка с золотыми волосами стиснула зубы, поднесла ствол к голове кролика и нажала на спусковой крючок.

— Отлично, — сказал Убийца. — Ты ощутила это?

— Давай следующего.

Глава 20

Харпер сидел на тюремной койке и, оскалив желтые зубы, с угрюмым видом качал головой. Его адвокат в твидовом костюме цвета соли с перцем, сшитом, наверное, во времена президентства Рузвельта, устроился рядом. Он явно нервничал.

— Это меня не устраивает, — сказал Харпер.

— Разреши мне кое-что тебе объяснить, Расс, — заговорил Карр.

Двойной подбородок шерифа стал еще заметнее, круги под глазами так потемнели, что создавалось впечатление, будто он проиграл драку в баре.

— Элдону Шафферу предстоят выборы на пост окружного прокурора. Если он выпустит тебя, а потом выяснится, что ты занимался сексом с детьми и знал, кто убийца, но не рассказал нам и вышел отсюда свободным человеком, Элдон не сможет победить. Он потеряет работу. Вот почему он не пойдет на сделку. В его интересах отправить тебя в тюрьму.

— Что ж, тогда пусть засунет это себе в задницу, — ответил Харпер и кивнул своему адвокату. — Если Дик прав, я покину это здание через час.

— Ты готов предстать перед судом как соучастник серийного убийства и получить за это лет десять? Тебе придется пупок надорвать, чтобы скостить этот срок до двух или трех лет, — сказал Лукас. Он стоял, прислонившись спиной к стене камеры, и сверху вниз смотрел на Харпера. — Клянусь Господом, мы свяжем тебя с убийцей, когда у нас появятся хоть малейшие улики, позволяющие судить о твоей причастности, и твоя задница окажется за решеткой так быстро, что ты и глазом моргнуть не успеешь. За соучастие. И ты умрешь в тюрьме.

— Если вы пытаетесь навязать мне такую сделку, значит, у вас вообще ничего нет, — ответил Харпер, бросил быстрый взгляд на своего адвоката, а потом повернулся к Карру. — Проваливай ко всем чертям, Шелли.

Когда они вышли из камеры, шериф посмотрел на Лукаса.

— «Твоя задница окажется за решеткой так быстро, что ты и глазом моргнуть не успеешь»? Замечательная угроза. Я отправлю ее в «Ридерз дайджест».

— Я подам на тебя в суд, — ответил Лукас, и по губам Карра скользнула слабая улыбка.

Пока они ждали лифта, к ним подошел адвокат Харпера.

— Почему ты это делаешь, Дик? — спросил у него шериф. — Зачем ты позвонил судье? Ты мог бы подождать до понедельника, и все было бы нормально.

— Расс имеет право…

Крупное адамово яблоко адвоката судорожно дернулось. Он будто сошел с черно-белой фотографии времен Великой депрессии: большие руки, грубая пористая кожа, старомодный костюм.

Двери открылись, и все вошли внутрь.

— Только не надо говорить о правах, Дик, мне о них известно и без тебя, — сказал Карр, когда лифт начал спускаться вниз. — Но у нас пять мертвецов, а Расс знает, кто убийца. Или у него есть подозрения. Кроме него, у нас ничего нет. Если он не будет сотрудничать, могут погибнуть люди.

— У него есть права, — сказал адвокат.

Впрочем, у него был несчастный вид.

Шериф посмотрел на Лукаса.

— Тело Фила уже везут в Милуоки.

— Я сожалею, Шелли, искренне сожалею, — сказал Лукас.

По лицу адвоката Харпера потекли слезы. Он неожиданно всхлипнул и вытер глаза рукавом пиджака.

— Господи, не могу поверить, что отец Фил мертв. Он был прекрасным священником. Самым лучшим.

— Да, так и было, — согласился Карр, потрепав адвоката по плечу.

По коридору, заглядывая в открытые двери, быстро шел Лейси.

— Вот вы где, — сказал он, увидев шерифа и Лукаса. — Явились два агента ФБР. Еще двое приедут из Вашингтона — команда охотников на серийных убийц.

— Ничего себе, — пробормотал Карр, подтягивая брюки. — И где они сейчас?

— Ждут в твоем офисе.

Шериф посмотрел на Лукаса.

— Возможно, они помогут нам.

— Возможно, меня выберут королевой в день встречи выпускников, — проворчал Лукас, когда они зашагали дальше по коридору.

Помощник шерифа посмотрел на него.

— А ты знаешь, что твоя новая подружка была королевой?

— Что?!

Больше не было смысла скрывать его отношения с Уэзер.

— Чистая правда, — с воодушевлением продолжал Лейси. — Уже приближается время очередной встречи, а люди до сих пор говорят о платье, в котором она была тогда. Выдался удивительно теплый день, и она надела серебристое платье. Знаешь, ее называли…

Он неожиданно смолк и покраснел.

— И как же ее называли?

Помощник шерифа посмотрел на своего шефа, но тот покачал головой и усмехнулся:

— Да что уж теперь, Генри… Договаривай.

— Хм… Мисс Юные Титьки округа Оджибве, — едва слышно пробормотал Лейси.

— Рад, что ты мне рассказал. Теперь у меня будет фора в отношениях с Уэзер, — ответил Лукас.

— Надеюсь, у вас будет фора в отношениях с федералами, — мрачно сказал помощник шерифа. — Я провел с ними всего две минуты, но у меня возникло ощущение, что мои туфли измазаны в навозе, а из ушей торчит солома.

— На то они и федералы, — ответил Лукас. — Это у них получается лучше всего.

В течение часа они беседовали с двумя старшими агентами, Лэнсли и Толсеном. Их было непросто отличить друг от друга. Помогал лишь цвет кожи — полированной березовой фанеры у Лэнсли и эбенового дерева у Толсена. Оба были одеты в серые костюмы и строгие галстуки, длинные зимние куртки, кожаные перчатки и ботинки с галошами.

— …думаем, существует вероятность, что убийца может быть коммивояжером…

Лукас, который сидел позади Лэнсли, говорящего в тот момент, посмотрел на Карра и покачал головой: «Исключено».

— …наша игра называется сотрудничество, и мы сделаем все, что в наших силах… — продолжал Лэнсли свои речи.

— Нам необходима компьютерная поддержка, — перебил его Лукас.

— Какого рода? — сразу заинтересовался Толсен.

— В этом округе постоянно проживает лишь семь тысяч человек. Мы можем исключить женщин и детей, а также людей с темными волосами. Наш убийца должен иметь какие-то психические отклонения, в прошлом он, возможно, прибегал к физическому насилию. Если ваши компьютеры могут запросить данные в бюро дорожного движения, проверить всех водителей округа Оджибве, а потом соотнести их со светловолосыми мужчинами, имеющими криминальное прошлое…

Фэбээровцы делали записи, причем Лэнсли пользовался наладонным компьютером. Они высказали свои идеи и поспешно удалились.

— Проклятье, что все это значит? — спросил Карр, почесывая в затылке.

— Теперь у них есть чем заняться, — сказал Лукас. — Их изыскания могут даже пригодиться, если через три недели нам все еще будет нужна помощь.

Раздался стук в дверь, и к ним заглянул помощник шерифа.

— Харпер на свободе. Он получил деньги под залог своей бензоколонки.

— Вот теперь они меня окончательно достали, — проворчал Карр.

— Иди домой и постарайся выспаться. Или сними номер в мотеле. Ты выглядишь так плохо, что я начинаю беспокоиться, — сказал Лукас.

— Хорошая мысль — мотель, — рассеянно произнес шериф. — А что собираешься делать ты?

— Найти какое-нибудь спокойное место и подумать, — ответил Лукас.

Уэзер, вернувшаяся домой немногим позже шести в сопровождении помощника шерифа, обнаружила там Лукаса, который рассеянно смотрел на мерцающий огонь.

— Это Марж, мой телохранитель, — сказала она Лукасу.

Помощник шерифа помахал рукой и ушел со словами: «Теперь твоя очередь».

Уэзер сняла куртку, разулась и села рядом с Лукасом. Он обнял ее за плечи.

— Подбрось в камин еще полено, — попросила она.

— Сейчас. Проклятье, в этом округе меньше людей, чем в некоторых зданиях Миннеаполиса. Мы давно должны были найти его. Возможных кандидатов совсем немного, — сказал Лукас.

— Ты все еще считаешь, что Фила Бергена убили?

— Да. Наверняка. Но я не понимаю за что. Может быть, он что-то знал? Или его смерть должна отвлечь нас? От чего?

— Что известно о Шонекерах?

— Ничего, — вздохнул Лукас.

— Возможно, они уже мертвы?

— Следует учесть и такую возможность. Нам повезло, что удалось найти тело мальчика Мюллеров. Он мог бы пролежать там до весны. Дьявол, если бы убийца завез его дальше в лес, мы бы никогда не отыскали труп.

— А за Харпером установлена слежка?

— Это невозможно. Откуда за ним следить? Впрочем, мы будем проверять его каждые несколько часов.

Уэзер вздрогнула.

— Этот человек пугает меня. Он один из тех, кто делает то, что хочет, и ему наплевать на страдания других людей. Социопат. Не думаю, что он обращает внимание на чужую боль.

Они немного посидели молча. Лукас улыбнулся своим воспоминаниям и взглянул на Уэзер. Она продолжала пристально смотреть в огонь.

— А мы неплохо провели время в постели, правда? — спросил Лукас.

— Да, надеюсь, — со смехом ответила она и похлопала его по колену. — Мы отлично подходим друг другу.

— Хм. — Он потер подбородок, устремив взгляд на пламя. — Есть одна вещь… знаешь, я всегда хотел сделать кое-что в постели… но я так и не нашел женщины, которая согласилась бы на это.

— Ну… — с легким сомнением сказала она, перестав улыбаться.

— Я всегда хотел заняться любовью с королевой бала, которая будет одета только в белые туфли на высоком каблуке и корону. Что ты по этому поводу думаешь?

Он притянул ее к себе.

— Мерзкие трепачи, — проворчала Уэзер, отпихивая Лукаса. — Я собиралась рассказать тебе об этом не раньше чем через десять лет.

— Мисс Юные Титьки округа Оджибве.

— Тебе бы следовало меня видеть, — сказала довольная Уэзер. — У платья был глубокий вырез спереди, но настоящий вырез я сделала сзади. Люди говорили, что у меня две ложбинки.

— Мне нравится этот образ.

— Может быть, мы сумеем что-нибудь придумать, — сказала она, прижимаясь к Лукасу. — Но я не знаю, осталась ли у меня корона.

Глава 21

Харпера выпустили в полдень. На выходе он спросил у помощника шерифа, как ему теперь добираться домой, ведь сюда его привезли копы.

— Поймаешь машину, Расс, — проворчал полицейский, поворачиваясь к нему спиной.

Харпер позвонил на бензоколонку. Трубку никто не снял. Наконец ему удалось найти какого-то парня, который курил сигарету возле магазина, где продавали настольные игры. Харпер предложил ему пять долларов за то, чтобы тот подбросил его до дома. Парень потребовал десятку, Харпер начал было торговаться, но парень равнодушно швырнул сигарету на дорогу, и Харперу пришлось согласиться.

Бензоколонка не работала. Харпер вошел и проверил кассу. Внутри он нашел деньги и записку:

«Расс, пришлось закрыться. Люди не хотят иметь с тобой дело, они думают, что ты замешан в убийствах».

— Сволочь!

Харпер смял бумажку, швырнул ее в угол, запер дверь и зашагал к своей машине.

Все четыре шины были спущены. Ругаясь, он проверил их, но не обнаружил следов ножа. Это было что-то другое. Найдя насос среди смазочных материалов, Харпер накачал колеса. Он начал тревожиться из-за дома и сразу поехал туда. Припарковавшись, он обошел дом со всех сторон. С момента ареста здесь никого не было. Ладно. Он вошел, сделал себе яичницу и сэндвич с луком и быстро их съел. Он едва справлялся с яростью. Полицейские доберутся до всех, если они не будут держаться вместе. Он выполнил свою часть обязательств.

Харпер снял телефонную трубку, подумал немного и бросил ее на рычаг. Он вернулся в машину, вновь поехал к бензоколонке, припарковался и перешел через дорогу к отелю «Дак». Там между мужским и женским туалетами висел телефон-автомат. Харпер опустил в щель четвертак.

Убийца взял трубку.

— Это Расс. Надо поговорить.

— Я слышал, что ты в тюрьме, — сказал Убийца.

— Мне удалось выйти под залог. Где мы можем встретиться?

— Не думаю, что это разумно, Расс. Нам лучше…

— Засунь в задницу то, что ты думаешь! — прорычал Харпер. Его голос прозвучал слишком громко, он с опаской посмотрел в сторону бара и заговорил тише: — Нам нужно кое-что обсудить. Если кто-то начнет откровенничать с копами или расколется, пострадают все. Они знают о Шонекерах. Нам нужно отыскать их и предупредить, чтобы они здесь не появлялись. Я позвоню Дугу.

— Дуг исчез. Понятия не имею, где он, — ответил Убийца.

— О господи! Впрочем, они о нем не знают. Может быть, все к лучшему. Но послушай, сейчас у копов ничего нет, однако стоит кому-то из нас заговорить…

— Это ты послушай. Что, если… Ты ведь знаешь Златовласку? — спросил Убийца. — Понимаешь, о ком я?

— Да.

— Она сейчас одна дома. Почему бы тебе не заехать туда часам к четырем? К этому времени я смогу освободиться.

— Тогда до встречи, — сказал Харпер и повесил трубку.

Он зашел в бар и сел за стойку. Грузный бармен с прилизанными волосами и длинными, подкрученными вверх усами вытирал тряпкой столешницу. На фартуке красовались следы от горчицы. Этот человек являлся членом клуба «Лесные гонщики».

— Дай мне легкого «Миллера», Рой.

— Не хочу иметь с тобой дело, Расс, — сказал бармен, продолжая полировать стойку.

В помещении находились еще трое мужчин, все сразу замолчали.

— Что?

— Я сказал, что не хочу больше иметь с тобой никаких дел.

Бармен поднял голову и посмотрел на Харпера. У него были маленькие черные глаза, окруженные шрамами.

— Ты хочешь сказать, что мои деньги тебя не устраивают?

Харпер вытащил из кармана несколько долларовых банкнот и положил на стойку.

— Да, здесь они больше никому не нужны, — сказал бармен.

— Я ненавижу этого сукина сына, — сказала девочка с золотыми волосами. Она вдыхала носом дым, который выпускала изо рта, и искоса поглядывала на Убийцу. — Что будем делать?

— Прежде всего мы должны иметь в виду, что он может заключить сделку с окружным прокурором, — сказал Убийца, сидевший на диване с серебристой банкой пива в руке. — Не исключено, что он придет с микрофоном.

Без пяти четыре Харпер подъехал к дому Джинни. Небо на западе сияло серебром, но солнце скрывалось за тонким покровом облаков. Было холодно. Харпер зябко передернул плечами, выйдя из машины. Машина Убийцы с пустым прицепом для снегохода уже стояла здесь. Харпер нахмурился и остановился, прислушиваясь. Из покосившегося дома на колесах доносились звуки музыки. Джим любил такую музыку. Тяжелый металл. Бум-бум.

Снегоход Убийцы стоял рядом с домом. Харпер обошел его и постучал в дверь, чувствуя, как его охватывает легкая дрожь: девочка с золотыми волосами была немного костлявой на его взгляд, но у нее имелись все необходимые отверстия. Он подождал несколько мгновений, разозлился и постучал сильнее.

Ему открыла Джинни.

— Заходи.

Харпер кивнул, вошел и вытер ноги о квадратный коврик, лежащий у двери. В доме пахло подгоревшим маслом, жареной картошкой, жирным мясом и луком.

— Он в туалете, — сказала она.

Харпер закончил вытирать ноги и, когда девочка сделала шаг назад, схватил ее за руку.

— Мне бы не помешало перепихнуться.

— Как скажешь, — ответила она, пожимая плечами.

Девочка начала отступать в большую комнату, увлекая за собой Харпера. На ее лице появилась улыбка, язык коснулся верхней губы. Охваченный возбуждением, он следовал за ней.

И тут появился Убийца с дробовиком, дуло которого оказалось всего лишь в футе от лица Харпера.

— Что такое? — удивленно пробормотал тот.

Убийца приложил палец к губам и сказал Джинни:

— Давай.

Она подошла к Харперу вплотную, расстегнула молнию парки, стянула ее с его плеч и быстро ощупала. Харпер с недоумением наблюдал за ней.

— А, так вот оно что, — наконец сообразил он. — Ты думаешь…

Убийца слегка повел дробовиком, и Харпер замолчал, но заметно расслабился.

— Рубашка, — прошептала девочка с золотыми волосами.

Она повозилась с пуговицами и сняла с Харпера рубашку. Развязала шнурки ботинок, стащила их с ног и заглянула внутрь. Затем расстегнула молнию на брюках и спустила их вниз.

— Продолжай, детка, — пошутил Харпер.

По губам Убийцы промелькнула полуулыбка. Джинни стащила с Харпера трусы, а потом натянула их обратно. Приподняла футболку.

— Ничего нет, — сказала она.

— Хорошо, — ответил Убийца.

Это сработало со священником. Люди хотят верить, что ничего не случится. Он продолжал держать Харпера под прицелом дробовика.

— А теперь, Расс, мы должны поговорить, но у нас нет уверенности, что ты не заключил сделку. Вот почему мы просто обязаны соблюдать осторожность. Сейчас ты сядешь на диван, а Джинни замотает клейкой лентой твои запястья и щиколотки.

— Так не годится.

Харпер остался в нижнем белье и носках.

— У меня ружье, и я нервничаю, — продолжал Убийца. Он заговорил быстро и немного визгливо. — Если что-то пойдет не так, я навсегда окажусь в тюрьме. Ты сможешь пережить тюрьму, Расс, а я там умру. Мне так страшно, что я готов наложить полные штаны.

— Зачем тебе связывать меня? — сказал Харпер. Он подошел к дивану и сел. Дуло дробовика следовало за ним. — И вообще, отдай мои штаны.

— Нам надо связать тебя, — настаивал на своем Убийца. — Я должен выйти из дома и проверить, не пришел ли кто-нибудь вместе с тобой. Ты мог заключить сделку с правосудием.

— Я ни с кем не сотрудничаю.

— Тогда не будет ничего страшного, если мы тебя свяжем?

Харпер посмотрел на Убийцу. Дуло дробовика было по-прежнему направлено ему в голову. Наконец Харпер пожал плечами.

— Ладно, урод.

В руках девочки с золотыми волосами появился рулон клейкой ленты.

— Ноги вместе.

— Ты что-то много командуешь, маленькая шлюшка, — огрызнулся Харпер, но повиновался.

Она потратила целую минуту, чтобы сделать работу как следует.

— Теперь руки.

Харпер посмотрел на дробовик, пожал плечами и скрестил руки.

— За спину.

— Проклятье!

Когда он был надежно связан, она встала и посмотрела на Убийцу.

— Он готов.

— Иди проверь, — сказал Убийца, кивнув в сторону двери. — Полмили по дороге в обе стороны.

— Что… — начал Харпер.

— Заткнись! — ответил Убийца.

— Послушай, ты, козел…

Убийца шагнул к нему и ударил прикладом дробовика. Он попал Харперу в ухо и сбросил его с дивана.

— Ах ты, сво… — простонал Харпер.

Он попытался подняться, но Убийца поставил ногу ему на голову и придавил к полу. Харпер начал вырываться, но Убийца крепко держал его и хихикал. Джинни надела комбинезон и сапоги, выбежала из дома и завела двигатель снегохода. Она вернулась через пять минут.

— Лента достаточно прочная, чтобы он не мог от нее избавиться? — спросил Убийца.

Он сидел на голове пленника, а тот бессильно ругался.

— Кроме бумажной ленты, у меня ничего нет, — ответила девочка. Потом ее лицо просветлело. — Есть проволока, на которой Рози собиралась вешать белье.

— Принеси ее и захвати плоскогубцы.

Они намотали мягкую стальную проволоку на запястья Харпера, и девочка с золотыми волосами затянула ее так сильно, что пленник начал кричать:

— Проклятье, мне больно, хватит!

Но она не успокоилась до тех пор, пока не увидела кровь.

— Осторожно, — сказал Убийца. — Полицейские всегда ищут кровь. Это улика.

Она кивнула и старательно стянула проволокой ноги, намотав ее до самых колен.

— Вот теперь он никуда не денется.

Убийца встал. Несколько мгновений пленник лежал неподвижно, а потом попытался подняться на колени. Когда ему это почти удалось, Убийца пнул его, и Харпер упал лицом вниз.

— Сволочь!

— Больно? — спросила Джинни, опустившись на корточки, чтобы заглянуть Харперу в лицо.

Он заморгал, и в его глазах впервые появился настоящий страх. Она засунула руку ему в трусы и игриво спросила:

— Как ты думаешь, что я собираюсь сделать? Пожалуй, я возьму нож и отрежу твой член. Тебе это понравится?

— У нас нет времени на всякую ерунду, — проворчал Убийца, надевая комбинезон. — Ты знаешь, как туда добраться?

— Встретимся через десять минут, — возбужденно ответила девочка.

— Будь осторожна, там темно, — предупредил Убийца.

Харпер снова начал дергаться на полу, ему удалось перевернуться на спину, и он попытался сесть. Из носа у него текла кровь. Убийца наклонился, взялся за проволоку, которой были связаны ноги пленника, и потащил его по комнате в коридор и на крыльцо. Девочка с золотыми волосами уже сидела на снегоходе Убийцы. Она помахала ему рукой и отъехала от дома. Харпер пересчитал головой все ступеньки, а потом Убийца потащил его по снегу к грузовичку и с некоторым трудом запихнул в кузов. После этого он направился в дом, собрал одежду пленника, взял ключи от грузовичка и вернулся обратно.

Поездка до карьера заняла семь или восемь минут. Убийца свернул направо и съехал с дороги туда, где колеса полицейских машин оставили множество следов, когда помощники шерифа обнаружили труп Джона Мюллера. Он вылез из кабины, откинул задний борт и сбросил Харпера на землю.

— Ты еще жив? — спросил он, когда Харпер застонал.

Температура воздуха была по-прежнему низкой; в нижнем белье Харпер долго не протянет. Убийца перетащил пленника так, чтобы его освещали фары грузовичка, и в этот момент появился снегоход. Девочка с золотыми волосами остановилась возле машины и подошла к Убийце.

Харпер лежал на спине. Его лицо превратилось в кровавую маску. Он сплюнул и прохрипел:

— Это ты убил Джима?

— Точно. И получил удовольствие, — ответил Убийца. — Но сначала я его трахнул.

— Я так и думал, что это ты.

Несколько раз Харпер судорожно дернулся, а потом разрыдался, дрожа всем телом. Убийца подошел к снегоходу, достал из багажника снегоступы и надел их.

Джинни стояла над Харпером и смотрела на него, не вынимая рук из карманов.

— Ты взяла пушку? — спросил Убийца.

— Да.

Она вытащила руку с револьвером.

— Пристрели его.

— Я?

Харпер попытался откатиться в сторону, но ему лишь удалось перевернуться на живот. Девочка завороженно уставилась ему в затылок.

— Конечно. Мы спешим. Вот так.

Убийца сделал шаг, наклонился, схватил Харпера за ноги и перевернул на спину. Пленник попытался сесть, но Убийца наступил ему на грудь и не дал подняться.

— Давай, — простонал Харпер, увидев револьвер в руке девочки с золотыми волосами. — Давай! Этот подонок убивал твоих школьных друзей.

— Они не были моими друзьями. А кроме того, именно ты насиловал меня и старался сделать больно. Ты помнишь, Расс Харпер? Мне было больно, а ты смеялся! — Она посмотрела на Убийцу. — Куда стрелять?

— Лучше всего в голову.

Она наклонилась вперед, держа пистолет в двух футах ото лба Харпера. Он плотно зажмурил глаза, но она не стала спускать курок сразу.

— Чтоб тебя затрахали до смерти, — прошипел Харпер.

Она все еще медлила, и пленник открыл глаза. Она тут же выстрелила, и пуля угодила в левую часть лба. Харпер застонал и начал дергаться.

— Еще раз, — сказал Убийца. — Давай.

Девочка с золотыми волосами дважды нажала на спусковой крючок: одна пуля вошла в левый глаз Харпера, другая ударила в переносицу. Второй выстрел оказался смертельным. Но девочка выстрелила в третий раз, потому что ей понравилось. Оружие дергалось в ее руке — все шло как надо. Она ощущала свое могущество.

— Ну и как оно? — спросил Убийца.

Харпер лежал на снегу. Его голова была повернута под неестественным углом; льющаяся кровь казалась черной в свете фар.

— Боже! Вот это да! — воскликнула Джинни. Она опустилась на колени, чтобы заглянуть в лицо Харпера, ущипнула его за нос и спросила: — А что теперь?

— Теперь я отнесу тело в лес, где его найдут далеко не сразу, после чего отгоню грузовичок к озеру Уэлш и оставлю возле рыбачьих хижин. А ты за мной туда заедешь.

— Если у нас будет еще один, смогу ли я…

— Посмотрим, — ответил Убийца, глядя на Харпера. Крови было совсем немного. — Если ты будешь себя хорошо вести, — добавил он и захихикал.

Глава 22

В воскресенье они проснулись поздно. Уэзер поднялась в девять часов. Она разгуливала по дому и тихонько напевала. В десять часов Лукас сдался и выбрался из постели.

— Сегодня у нас нет никаких дел. Давай возьмем напрокат лыжи и отправимся в лес, — предложила она.

— Мне нужно съездить в центр и выяснить, нет ли новостей. Если все в порядке, мы так и сделаем.

— Хорошо. Я пока поеду в «Супер-вэлу», мне нужно кое-что купить. Встретимся здесь, за ланчем.

Шериф одиноко сидел в своем кабинете.

— Харпер исчез, — сказал он, едва Лукас показался на пороге.

— Вот черт, — пробормотал тот. — Когда?

— Мы его не видели, — ответил Карр. — Всякий раз, когда мы проверяли, его не было дома. На бензоколонке пусто. Машина исчезла. Я составил ордер на арест.

— Нужно было найти способ удержать его за решеткой, — сказал Лукас.

— Да. Что ты будешь делать?

— Читать собранные документы, сидеть здесь. Ждать. Искать кнопки, на которые можно нажать. Ничего нового о Шонекерах?

— Могу поспорить, они мертвы, — ответил шериф.

Его голос стал совершенно равнодушным, словно ему уже было все равно.

Перед самым полуднем появился Климпт.

— Проклятье, ничего не происходит, — сказал он. — Я заезжал к Шонекерам, там пусто.

— Почему он убил священника? — задумчиво спросил Лукас, словно обращаясь к самому себе.

— Не знаю, — ответил следователь.

— В этом деле есть три или четыре узловых момента, — сказал Лукас. — Если мы сумеем разобраться хотя бы с одним из них, найдем Шонекеров или расколем Харпера, то выясним, почему убит Берген. Кроме того, надо понять, почему не сходится время убийства Лакортов и показания священника.

— Или наступит ясность с фотографией, — сказал Климпт. — У тебя есть копия?

— Да.

Лукас достал из кармана бумажник, вытащил из него снимок и передал Климпту.

— Ни черта не понятно, — сказал следователь, после того как целую минуту изучал фотографию. — Тут ничего нет.

Лукас забрал снимок, посмотрел на него и покачал головой. Торс мужчины мог принадлежать кому угодно.

Днем Лукас и Уэзер взяли напрокат беговые лыжи и прошли десятикилометровую петлю через лесной заповедник. В самом конце Уэзер, тяжело дыша, сказала:

— А ты в хорошей форме.

— Когда нечего делать, поддерживать форму совсем не трудно.

В понедельник Уэзер была на ногах еще до рассвета.

— Я жаворонок, — сказала она Лукасу, который не мог проснуться. — Все хирурги таковы. Если тебе нужно сделать три операции в день, больница может назначить их в одну смену. Один техник, один анестезиолог, одна ассистирующая медсестра. Большая экономия.

— Да, хирурги этим знамениты, — пробормотал Лукас. — А раз так, проваливай отсюда.

— Вчера ты такого себе не позволял, — напомнила Уэзер.

Но Лукас натянул одеяло на голову. Она склонилась над ним, откинула одеяло, поцеловала его в висок, снова укрыла и ушла, напевая.

Через пять минут она вернулась.

— Ты проснулся? — прошептала она.

— Да.

— Приехал Расти, он отвезет меня в больницу, — сказала доктор. — Я послушала прогноз погоды по телевизору. С юго-запада идет еще один буран, нас может зацепить. Говорят, он начнется сегодня поздно вечером или завтра рано утром. Я ухожу.

Зевая, Лукас добрался до здания суда к девяти часам. Лицо у него успело замерзнуть. Небо над головой оставалось голубым, но на юго-западе виднелись свинцовые тучи, словно дым над далеким вулканом. Дэн Джонс, редактор газеты, выходил из «бронко», когда Лукас вылез из своей машины, и они вместе направились в офис шерифа.

— Значит, Берген невиновен? — спросил Джонс.

— Думаю, да. Сегодня нам должны кое-что сообщить из Милуоки.

— Если это не Берген, то как скоро вы возьмете убийцу? — спросил редактор.

— Что-то должно произойти, — ответил Лукас, но его слова прозвучали не слишком убедительно. — Мы найдем зацепку. Буду удивлен, если это займет неделю.

— А ФБР поможет?

— Конечно. Дополнительные ресурсы никогда не помешают, — сказал Лукас.

— Я серьезно. Не для печати.

Лукас бросил на него быстрый взгляд.

— Если репортер подставляет меня однажды, больше я никогда не разговариваю с ним.

— Я не подведу, — заверил Джонс.

Лукас пристально посмотрел ему в глаза и кивнул.

— Хорошо. Проклятое ФБР не найдет и банку колы в упаковке «Будвайзера». Они неплохие ребята — во всяком случае, некоторые, — но большинство самые настоящие бюрократы, до смерти боятся совершить ошибку и получить отрицательный отзыв в личное дело. А потому они ничего не делают. У них паралич воли. Я предложил им поискать в компьютере кое-какую информацию, и они с радостью ухватились за эту возможность. Высокие технологии, тут трудно совершить ошибку, и не нужно даже выходить на улицу.

— А что должно произойти? Что вы ищете?

— Не для печати? — спросил Лукас.

— Конечно.

— Я не понимаю, почему убили Бергена. Он с самого начала был как-то связан с Лакортами; похоже, что-то здесь есть. Его видели, когда он ехал из дома, где произошло убийство, и он не отрицал, что был там, но Лакорты в это время уже погибли. А если они были еще живы, то что-то происходило совсем не так, как мы думаем. Мы еще раз побеседовали с пожарными, которые заметили машину Бергена, и оба твердо стоят на своем, а у нас нет оснований считать, что они лгут. Что-то случилось, но мы не можем понять что. Если я сумею в этом разобраться…

Лукас задумчиво покачал головой.

— Что еще?

— Фотография, которую я показывал тебе. Мы думаем, что убийца искал ее, но на ней нет ничего существенного. Может быть, он сам не видел снимка и не знает, что верхняя часть тела не попала в кадр. Но в это трудно поверить, ведь снимали «Полароидом».

— Вам нужна фотография более высокого качества, — сказал редактор.

— Оригинал уничтожен. А этот… как он называется… похоже на пакет…

Джонс усмехнулся.

— Оригинал-макет?

— Да, наверное, — кивнул Лукас. — Снимки пропустили через бумагорезку и выбросили в мусор шесть месяцев назад.

— А как насчет негатива для офсетной печати?

— О чем ты? — удивился Лукас.

Шериф был расстроен.

— Я не хочу, чтобы ты уезжал. Ты нужен здесь.

Он сидел в кресле, сгорбившись и опустив голову. Человек в отчаянии. Человек скорбит.

— Но это единственное, что у меня есть, — возразил Лукас. — Что мне здесь делать? Разговаривать со школьниками?

— Тогда слетай туда на самолете, — предложил Карр. — Ты будешь на месте через полтора часа.

— Ненавижу самолеты, — проворчал Лукас.

Он почувствовал, как внутри все сжимается.

— А как ты относишься к вертолетам? — поинтересовался шериф.

— Вертолет? Это значительно лучше, — сказал Лукас, кивая.

— Мы можем подготовить вертолет к вылету через двадцать минут, — сказал Лейси.

— Согласен, — обрадовался Лукас и направился к двери.

— Я хочу, чтобы ты в любом случае вернулся сегодня вечером, — бросил ему вслед Карр. — Приближается буря.

У порога стоял Климпт и курил.

— Берегите Уэзер, — попросил Лукас.

У Домьера, полицейского из Милуоки, был выходной. Лукас оставил ему сообщение, и дежурный пообещал, что кто-нибудь свяжется с ним.

Аэропорт Гранта представлял собой сборный барак из гофрированного железа, расположенный на западном конце короткой асфальтовой взлетной полосы. Над крышей ангара развевался ветровой конус, внутри находился офис с двойными дверями. Диспетчер попросил Лукаса завести машину в ангар, где с трудом поместились четыре маленьких самолета. Тут пахло машинным маслом и керосином.

— Хосер будет через пять минут. Я только что говорил с ним по рации, — сказал диспетчер Билл, немолодой человек с густыми седыми волосами и такими светлыми голубыми глазами, что они казались почти белыми. — Он посадит машину прямо перед окнами.

— Он хороший пилот?

Лукас неплохо переносил вертолеты, потому что им не требовались посадочные полосы. Вертолет мог сесть где угодно.

— О да. Он начинал во Вьетнаме и летает до сих пор, — Билл подвигал вставной челюстью, сунул руки в карманы комбинезона и посмотрел в окно. — Хотите кофе?

— С удовольствием выпью чашку, — ответил Лукас.

— Угощайтесь. Все, что нужно, вы найдете у микроволновки.

Кофейник «Пайрекс» стоял на горячей пластине рядом с бумажными стаканчиками. Лукас налил себе кофе, сделал глоток и подумал: «Дрянь».

— Если вы вернетесь поздно, ангар будет закрыт. Я дам вам ключ от дверей, чтобы вы забрали автомобиль. А вот и Хосер.

Вертолет был белым, со щегольской надписью «Полеты Хосера» на борту. Он приземлился, подняв тучу снега. Лукас взял у диспетчера ключ, вышел на свежий воздух и поспешил к вертолету, увидев, что пилот распахнул дверь. Хосер был в шлеме цвета хаки и черных очках. Верхнюю губу украшали короткие усы.

— У вас есть высокие теплые сапоги? — спросил пилот, перекрикивая шум двигателя.

— Остались в машине.

— Тогда вам лучше взять их с собой.

Они взлетели через три минуты, и Лукас принялся натягивать сапоги.

— Что случилось с обогревателем? — прокричал он.

— Пока не знаю, — ответил пилот. — Этот проклятый вертолет — настоящая развалина.

— Рад слышать.

Хосер улыбнулся, продемонстрировав неправдоподобно ровные белые зубы.

— Маленькие шутки летчиков.

Через полчаса после взлета Хосера вызвали по рации, он ответил, а потом сказал Лукасу:

— Вас будет ждать человек по имени Домьер.

— Отлично.

Они приземлились в обычном аэропорту на северной окраине города. Пилот сказал, что будет ждать до десяти.

— Скоро начнется буря. В десять часов проблем быть не должно, но если вы вернетесь в полночь или позднее, возможно, я не смогу взлететь.

— Я позвоню, — пообещал Лукас, стаскивая сапоги и надевая ботинки.

— Я буду здесь. Позвоните в комнату отдыха пилотов. Смотрите, там кто-то машет нам рукой. Наверное, он ждет вас.

Домьер стоял у выхода и жевал резинку, сунув руки в карманы.

— Не ожидал снова увидеть тебя, — сказал Лукас. — Мне сказали, что ты взял выходной.

— Сверхурочные, — пояснил Домьер. — У меня есть дочь, она пробует свои силы в Северо-Западном университете, поэтому мне нужно работать, пропади оно все пропадом. Что мы будем делать?

— Еще раз поговорим с Бобби Маклейном, — сказал Лукас. — Об одной штуке, которая называется «офсетный оттиск».

Маклейн был дома в компании женщины в красном вечернем платье. Она сидела на диване и ела попкорн из пакета. У нее были черные волосы, и она слишком усердно накрасила ресницы.

— Предположим, у него осталась копия, — сказал Маклейн. — Он меня убьет, если я отправлю вас к нему.

— Бобби, ты понимаешь, о чем речь, — сказал Лукас. — Ты знаешь, что может произойти.

— Господи…

— А что может произойти? — заинтересовалась сидящая на диване женщина.

— Могут погибнуть люди. И если Бобби не поможет нам, он станет сообщником, — пояснил Домьер, пожимая плечами, как будто он сожалел об этом.

Женщина открыла рот от удивления, а потом посмотрела на Бобби.

— Боже мой, ты прикрываешь Зика? Да он продаст тебя за лампочку в пятьдесят ватт!

— Зика? — заинтересовался Лукас.

— Да. Он преподает в техническом училище. — Она попыталась победно улыбнуться, но у нее не получилось. — Он печатает все наши журналы.

— В училище?

— Конечно. Он там преподает. У него отличное оборудование. Если Зик не работает, то просто сидит там всю ночь и ничего не делает.

— А кто покупает бумагу? — спросил Домьер.

Бобби отвел глаза.

— Ну, это входит в общую стоимость печати.

— Ты хочешь сказать, что училище покупает тебе бумагу для журналов?

Маклейн пожал плечами.

— Цена меня устраивает.

Маклейн выехал на своем лиловом фургоне; Лукас и Домьер следовали за ним на запад по окраинам. Техническое училище, одноэтажное здание из оранжевого кирпича, со всех сторон было окружено парковками. Стая из тридцати или сорока ворон, словно груда рассыпанного угля, расположилась на снегу возле какого-то строения.

Маклейн припарковался и при помощи электрического подъемника выбрался из машины. На этот раз он был в инвалидном кресле с моторчиком, благодаря чему самостоятельно поднялся по пандусу и покатил по длинному холодному коридору, вдоль стен которого стояли шкафчики учеников. Зик был один в своем кабинете. Когда Бобби пересек порог, хозяин встал и заулыбался, но, после того как за Маклейном вошли Лукас и Домьер, улыбка мгновенно исчезла.

— Извини, — сказал Маклейн. — Надеюсь, мы сумеем сохранить наши деловые отношения.

— Полиция Милуоки, Зик, — представился Домьер.

— Я просто… просто мне необходимы… — Зик махнул рукой, не в силах подобрать нужное слово, а потом пробормотал: — Деньги.

Они стояли в его кабинете — холодном помещении с желтыми бетонными стенами, письменным столом, покрытым ламинированным пластиком, и двумя шкафами. Невысокий Зик зачесывал жирные редеющие волосы так, чтобы скрыть лысину. На нем был клетчатый пиджак спортивного покроя. Его руки заметно дрожали.

— Я просто… Я… Может быть, мне следует взять адвоката?

— Тебе нужно… — начал Домьер.

— Мне наплевать на твой бизнес, — вмешался Лукас. — И у меня нет времени на ерунду. Я хочу получить чертовы негативы. В противном случае я надену на тебя наручники и протащу через все училище за твои паршивые волосенки, а потом мы получим ордер на обыск и перевернем все вверх дном здесь и у тебя дома. Но если ты покажешь мне эти чертовы негативы, я уйду. А ты и Домьер сможете заключить любую сделку, которая вас устроит.

Зик посмотрел на полицейского из Милуоки, а когда тот поднял глаза к потолку, сказал:

— Я держу негативы дома.

— Ну так поехали! — рявкнул Лукас.

— А что делать мне? — спросил Маклейн.

— Проваливай, — разрешил Домьер.

По пути к своему дому Зик разревелся на заднем сиденье «доджа» Домьера.

— Меня уволят, — всхлипывал он. — А вы отправите меня в тюрьму. И там меня изнасилуют.

— Ты печатаешь только для Бобби Маклейна или у тебя есть и другие заказчики? — спросил Домьер, глядя в зеркало заднего вида.

— Он единственный, — ответил Зик, содрогаясь от рыданий.

— Врешь! Если их больше, то ты знаешь какие-то имена, и тогда у тебя есть шанс договориться.

Истерика тут же прекратилась.

— И о чем же? — спросил Зик уже почти нормальным голосом.

У двери их встретил стареющий черный лабрадор со слезящимися глазами.

— Если я попаду за решетку, что станет с Дейвом? — спросил Зик у Домьера.

Пес завилял хвостом, когда Зик произнес его имя. Полицейский из Милуоки покачал головой.

— Господи Иисусе…

Пес наблюдал, как они просматривают негативы, которыми была набита кладовая. Зик хранил их в больших коричневых конвертах с подписанными в углах названиями изданий. Они нашли нужный конверт и соответствующий оттиск, и Зик посмотрел его на свет.

— Да, это он. Похоже, качество хорошее.

Они направились обратно в училище. Принтер оказался размером с «фольксваген», но первый отпечаток удалось получить через десять минут. Зик вытащил фотографию и протянул Домьеру.

Полицейский из Милуоки посмотрел на нее и отдал Лукасу.

— Тоже дрянь. Ты зря потратил время.

Фотография осталась черно-белой, но вышла более четкой. Лукас поднес ее к настольной лампе и принялся рассматривать. Мужчина с эрекцией и обнаженный мальчик на заднем плане. Голые стены.

— Нога этого парня выглядит странно. — Лукас вытащил из кармана газетную копию. На ней ноги казались совсем размытыми. — А здесь… Даже не знаю, это брак в негативе или у него что-то не так с ногой?

Зик принес лупу, положил на фотографию, наклонился и стал медленно перемещать ее.

— Нет, думаю, дело в ноге. Такое впечатление, что здесь следы шва или шрам.

— Проклятье! — воскликнул Лукас. У него перехватило дыхание. — Вот почему ему нужна Уэзер. Должно быть, она зашивала ему ногу.

— Ты нашел его? — спросил Домьер.

— У меня кое-что появилось, — ответил Лукас. — Где я могу найти врача, чтобы задать несколько вопросов?

— Никаких проблем. По пути в аэропорт мы можем заехать к патологоанатомам. Там наверняка кто-нибудь дежурит.

— Теперь я могу уйти домой? — спросил Зик.

— Нет, — сказал Домьер. — Нам понадобится твой фургон.

— Зачем?

— Я заберу все грязные конверты из твоего дома. А потом мы найдем место, где распечатаем фотографии. И я хочу знать имена.

По дороге Лукас попросил остановиться и позвонил в аэропорт. Пилот ждал в комнате отдыха.

— Мы почти закончили, — сказал Лукас. — Я возвращаюсь.

— Нужно спешить. Буря быстро приближается, — сказал пилот. — Я хочу вылететь как можно скорее.

Помощник патологоанатома сидел, положив ноги на стол, и читал «Нэшнл инкуайрер». Он кивнул Домьеру и равнодушно посмотрел на Лукаса и Зика.

— Когда я читаю о том, что сделали молодые женщины с британской королевской семьей, мое сердце разрывается, — сказал он, скомкал газету и швырнул в корзину для мусора. — Какого рожна тебе надо, Домьер? Снова будешь смотреть на фотографии обнаженных мертвых женщин?

— Я хочу, чтобы ты взглянул на снимок, который есть у моего друга.

Лукас протянул врачу распечатку.

— Вы можете определить, что с его ногой?

— Так у вас есть фотографии обнаженных мертвых женщин? — заинтересовался Зик.

Склонившись над снимком, врач пробормотал:

— Они появляются постоянно. Если нужно, я могу предоставить их вам по хорошей цене. — Через минуту он выпрямился. — Ожоги.

— Что?

Патологоанатом подтолкнул фотографию по столу к Лукасу.

— Этот человек был обожжен. На снимке видна пересаженная кожа.

Глава 23

Лукас попытался дозвониться до Карра или Лейси из аэропорта, но диспетчер сказал, что их нет на месте. Он набрал номер Уэзер — телефон был занят. У него за спиной нетерпеливо переминался с ноги на ногу пилот, которому хотелось взлететь как можно быстрее. Лукас подождал пять минут и позвонил еще раз — занято.

— Нам пора, приятель, — сказал Хосер.

Лукас выглянул в окно комнаты отдыха и увидел самолеты, кружащие в десяти милях.

— Но пока погода хорошая.

— Буря всегда налетает со скоростью экспресса. Очень скоро будет снегопад.

— Еще раз…

Телефон Уэзер все еще был занят. Тогда Лукас снова позвонил диспетчеру:

— Я возвращаюсь, и я кое-что нашел. Если вертолет разобьется, то имейте в виду: негатив есть у копа по имени Домьер. Он работает в полиции нравов Милуоки.

— Если вертолет разобьется… — фыркнул пилот, когда они выходили из комнаты отдыха.

— Вы починили обогреватель? — спросил Лукас.

Они вылетели из Милуоки в семь часов. На термометре было минус четырнадцать градусов, небо оставалось чистым. Домьер стоял на земле вместе с Зиком и смотрел им вслед. Зик даже помахал рукой.

— Рад, что вы дозвонились, — сказал пилот. Он усмехнулся, но выражение лица оставалось тревожным. — Мне совсем не хотелось ждать до десяти. Буран уже добрался до Миннеаполиса. Метеослужба сообщает, что у них идет сильный снег — четыре дюйма в час — и фронт движется в нашу сторону.

— Но ведь не к Гранту? — спросил Лукас.

— Нет, к Парк-Фоллзу. Но бури никому не избежать.

В сухом холодном воздухе яркий свет фонарей искрился, словно бриллианты. Длинная сияющая полоса протянулась с севера на юг вдоль берега озера Мичиган, ее подпитывали живые змеи автострад, соединяющих штаты. Вертолет летел на северо-запад, мимо не таких ярких Фон-дю-Лака и Ошкоша, и свет отдельных домиков подчеркивал темную пустоту озера Виннебаго. Позднее они увидели далекое сияние Грин-Бея на востоке; на западе была пустота, и Лукас понял, что звезды исчезли, потому что небо покрыто сплошными тучами.

— Удалось узнать что-нибудь полезное? — поинтересовался пилот.

— Похоже на то, — ответил Лукас.

— Когда вы поймаете этого сукина сына, прикончите его. Окажете нам большую услугу.

В двадцати милях от Гранта они увидели первый снег.

— Ничего страшного, — сказал Хосер. — У нас все под контролем.

Через пять минут они приземлились. Лукас выскочил из кабины с ключами от ангара в руках. Оказавшись внутри, он услышал, что двигатель вертолета снова заработал — пилот спешил домой.

Лукас выехал из ангара, запер дверь и направился в город. Снегопад только начинался, крошечные снежинки изредка падали на ветровое стекло, но в них ощущалась некая уверенность. Еще не буря, но предвестие чего-то серьезного.

Дом Уэзер был ярко освещен. На подъездной дорожке стоял внедорожник шерифа. Лукас открыл гараж при помощи пульта дистанционного управления и заехал туда.

В доме было тихо.

— Уэзер? — позвал Лукас.

Тишина. Внутри у него все сжалось. Он вошел в гостиную.

— Эй, Уэзер?

Вновь никакого ответа. Он увидел, что занавеска застряла в раздвижной двери, подошел к ней и включил свет над крыльцом. Сразу стали видны свежие следы на снегу.

Лукас распахнул дверь, услышал ее смех и почувствовал, как слабеют колени. Все в порядке. Он приложил ладони ко рту.

— Уэзер!

— Да-да, мы идем.

Она появилась на лыжах на берегу озера, выйдя из темноты; в пятидесяти футах за ней тащился следователь с лицом, залитым потом.

— Климпт никогда прежде не катался на лыжах, — смеясь, сказала Уэзер. — Я его изрядно смутила.

— Проклятье, это в первый и последний раз, — простонал следователь, двигаясь по лыжне, оставленной Уэзер. — Я слишком стар для такого. Еще немного, и моя промежность отвалится. Господи, мне необходима сигарета.

Улыбка Уэзер потускнела.

— Звонил Генри Лейси. Он сказал, у тебя что-то есть.

— Да. Снимайте лыжи и идите в дом, — велел Лукас.

Он хотел зайти внутрь, но остановился и поцеловал ее в нос.

— Вот теперь вы меня смущаете по-настоящему, — проворчал Климпт. — В нос?

Лукас вытряхнул фотографию из большого конверта и положил на кухонную стойку. Уэзер склонилась над ней.

— Здесь качество получше, — сказала она и с недоумением взглянула на Лукаса. — В чем все-таки дело?

— Посмотри на ногу. Она похожа на стеганое одеяло. Мне сказали, что это может быть пересадка кожи.

Уэзер еще раз вгляделась в снимок, потом ошеломленно посмотрела на Лукаса и повернулась к Климпту.

— Господи, это Дуэйн!

— Дуэйн? — переспросил Лукас. — Пожарный?

— Да, Дуэйн Хэлпер. Пожарный, который видел отца Фила. Но ведь он находился на станции! Как он это сделал?

Карр провел несколько часов в мотеле, но все еще выглядел измученным. Растрепанные волосы, небритые щеки, покрасневшие, словно заплаканные, глаза. Шериф с любопытством посмотрел на Уэзер и Лукаса.

— Что у вас?

Как только Карр задал этот вопрос, в кабинет вошел Лейси, и Лукас закрыл за ним дверь.

— Мне удалось раздобыть хороший оттиск. — Он протянул фотографию шерифу. — Если присмотреться внимательнее — на снимке из журнала это невозможно разглядеть, — то можно заметить, что нога мужчины выглядит как-то странно. Это следы пересадки кожи. Уэзер узнала Дуэйна Хэлпера.

— Дуэйн? Как такое может…

— Мы с Джином обсудили это и пришли к выводу, что первым делом нужно найти Дика Вестрома, — сказал Лукас. — Мы не знаем, какое он имеет отношение к этому, если не считать того, что он подтверждает слова Хэлпера. Мы собираемся надавить на него. Если потребуется, будем держать под замком до тех пор, пока не узнаем о подозреваемом больше.

— А почему бы сразу не взять Хэлпера? — спросил Карр.

— Мы должны думать о суде, — ответил Лукас, кивая в сторону Климпта. Тот перекатывал незажженную сигарету из одного уголка рта в другой. — Хэлпер подбросил пистолет и нож Бергену. Адвокат этим воспользуется, и виноват во всем будет священник. У нас есть лишь не слишком удачная фотография, а единственный свидетель, который мог дать показания, — Джим Харпер — мертв. О Шонекерах по-прежнему ничего узнать не удалось?

— Нет. Да и Харпера мы найти не можем, — ответил Лейси. — Они как сквозь землю провалились.

— Или лежат где-то под снегом, а их тела грызут койоты, — проворчал следователь.

— Проклятье, — выругался Лукас, прикусил ноготь, покачал головой и посмотрел на шерифа. — Шелли, я продолжаю считать, что нам необходимо привезти сюда Вестрома. Пора выяснить, что произошло.

Карр кивнул.

— Давайте так и поступим. Ты за ним поедешь?

— Нет, лучше, чтобы это сделал ты, — ответил Лукас. — Так или иначе, но нам необходимо в этом разобраться. А раз уж тебя выбрали шерифом…

— Верно. — Карр вытащил из кармана ключи, открыл нижний ящик письменного стола и достал оттуда портупею с револьвером патрульного. Он встал и надел ее. — Не видел этой штуки уже несколько месяцев. Поехали.

Карр, Климпт и Лукас отправились за Вестромом, а Лейси и Уэзер остались в кабинете шерифа.

— Мы привезем его прямо сюда, чтобы не проходить мимо дежурного, — сказал Карр своему помощнику перед уходом. — Не стоит предавать наши действия огласке. Мы позвоним тебе перед выездом, чтобы ты открыл нам дверь.

— Хорошо. А как быть с его женой? — спросил Лейси.

Шериф посмотрел на Лукаса, и тот ответил:

— Нам придется попросить ее поехать с нами. Если Вестром заодно с Хэлпером, то и жена как-то вовлечена в эту историю. Если она предупредит подозреваемого, все будет напрасно.

— А если она не захочет ехать с нами? — спросил Карр.

Лукас пожал плечами.

— Тогда мы ее арестуем. Если потребуется, всегда можем принести извинения.

Вестром, одетый в голубую фланелевую пижаму, подошел к двери и посмотрел через стекло. Он увидел Карра, нахмурился, отпер внутреннюю дверь, а потом распахнул наружную.

— Шелли? Что происходит? С Томми ничего не случилось?

— Нет, с ним все в порядке, — ответил шериф и вошел в дом.

Лукас и Климпт последовали за ним.

— Нам нужно с тобой поговорить, Дик. Тебе лучше одеться.

Если Вестром был хоть в чем-то виновен, то он заслужил «Оскара» за актерскую игру. Он рассердился.

— Зачем? Шелли, черт побери, что все это значит?

В комнату вошла жена Вестрома, миниатюрная женщина в розовых пластмассовых бигуди и халате.

— Шелли?

— Тебе тоже лучше одеться, Дженис. Мы отвезем вас в мой офис. И там обо всем поговорим.

— О чем? — спросил Вестром.

— Об убийстве Лакортов, — ответил Карр. — У нас возникли новые вопросы.

Пока Вестромы одевались, шериф спросил:

— Что ты думаешь?

— Они не понимают, что происходит, — сказал Лукас. — А кто такой Томми?

— Их сын, — ответил Климпт. — Он учится в колледже в О-Клэре.

Вестромы потребовали адвоката. Кроме того, они не хотели, чтобы при допросе присутствовала Уэзер.

— Почему она здесь?

— Она тоже свидетель, — сказал Карр, бросив быстрый взгляд на Уэзер.

— А как насчет адвоката?

— Мы предоставим его, если он вам действительно нужен. Впрочем, если вы ни в чем не виновны, адвокат вам не потребуется, а ведь это серьезные расходы, — сказал шериф. — Ты меня знаешь, Дик. Я не стану сажать тебя за решетку просто так.

— Мы ничего не сделали, — запротестовал Вестром.

Его жена, переодевшаяся в джинсы и желтый свитер, переводила взгляд с Карра на своего мужа.

— Что произошло в ночь пожара? — спросил Лукас. — Вы готовили ужин, с вами находился Дуэйн, он выглянул в окно…

— Мы уже говорили вам тысячу раз, — нетерпеливо прервал его Вестром. — Клянусь Богом, все так и было.

Лукас несколько мгновений пристально смотрел на него, а потом спросил:

— Вы действительно видели джип отца Фила? Я имею в виду…

— Да, я его видел.

— А вы могли бы его опознать с того места, где стояли, если бы рядом не было Хэлпера? С уверенностью сказать: «Это джип отца Фила»?

Вестром посмотрел в пол и ненадолго задумался.

— Пожалуй, нет. Я увидел свет фар, когда он проезжал мимо. Да ведь отец Фил признался, что это был он!

— То есть вы видели свет фар?

— Да.

— Но у Бергена был трейлер, — неожиданно сказал Лукас.

Вестром нахмурился.

— Я не видел габаритных огней трейлера, — пробормотал он.

Уэзер взглянула на Лукаса и решила немного помочь ему.

— Дик, ответь мне, пожалуйста, чем ты занимался перед тем, как появился на кухне? Просто болтался на станции?

Лукас посмотрел на нее, кивнул и слегка улыбнулся.

— Да ничем, — ответил Вестром. — Я пришел и прилег немного вздремнуть, а потом мне позвонил Дуэйн, и я спустился вниз.

— Как долго вы спали? — быстро спросил Лукас.

— Около часа, — ответил Вестром и окинул взглядом всех, кто собрался в комнате. — В чем, собственно, дело?

— А обычно вы ложитесь, когда приходите на дежурство на пожарной станции?

— Хм, да.

— Как часто? Сколько раз из десяти?

— Я так привык. Прихожу около пяти и сплю часок. Делать все равно нечего. С Дуэйном особо не поговоришь. Иногда мы смотрим телевизор.

— У Дуэйна есть снегоход?

— «Арктик кэт», — ответил Вестром.

Лукас кивнул и повернулся к шерифу.

— Вот оно. Проблема времени разрешилась.

Карр наклонился над письменным столом.

— Дик, Дженис, мне очень не хочется доставлять вам неудобства, но прошу вас провести ночь здесь — для вашей безопасности. Вам не придется ночевать в камере, мы найдем для вас пустой кабинет и принесем туда постельные принадлежности. Но вы должны оставаться под нашей защитой до тех пор, пока мы не арестуем его.

Вестром посмотрел на полицейских, потом на жену. Дженис заговорила в первый раз с тех пор, как они вошли в офис.

— Мы сделаем все, что вы посчитаете нужным, если он может за нами прийти, — сказала она и содрогнулась. — Все, что вы скажете.

— Хочешь, я расскажу, как все было? — спросил Лукас, когда они ушли.

— Давай, — сказал Карр, откинувшись на спинку стула и прикрыв глаза.

— Дуэйн Хэлпер каким-то образом узнал, что у Лизы Лакорг есть его фотография с мальчишкой Харпера. Он видел оригинал и не сомневался, что на снимке заметны следы от пересадки кожи. Тем не менее он не мог знать, что иллюстрация в журнале очень плохого качества и шрамов там не видно. Возможно, он опасался, что фотография попадет в руки полиции и мы попытаемся отыскать негатив. Так или иначе, Вестром пришел дежурить на пожарную станцию и поднялся наверх, где можно поспать. Хэлпер сел на снегоход и отправился к Лакортам. По дороге ему попался отец Берген — вероятно, он встретился с ним, когда тот возвращался от Лакортов. Дуэйн убил Лакортов, стал искать фотографию, не нашел ее и устроил пожар — Крейн рассказал мне, что преступник воспользовался водогреем, чтобы пожар начался позднее, — а сам вернулся назад. Если поторопиться, путь занимает всего три минуты. Проклятье, нам бы следовало догадаться, что пожарным хорошо известно, как сделать так, чтобы огонь разгорелся не сразу.

— Он возвращается, ставит снегоход, снимает комбинезон и будит Вестрома… — продолжил Климпт.

— Потом он видит, как мимо проезжает машина — любая машина, — и говорит: «А вот отец Берген», — подхватила Уэзер. — Вестром замечает свет фар, у него нет никаких оснований считать, что это не священник, и позднее он подтверждает показания Дуэйна.

— В результате Хэлпер, как ему кажется, получил идеальное алиби, — сказал Лукас. — Он находился на пожарной станции со свидетелем, когда прозвучал сигнал тревоги. Он знает, что снегопад помешает священнику оценить, сколько времени ему потребовалось, чтобы доехать от одного места до другого, и может не опасаться возможных неувязок. Он оказался прав. У него возникли проблемы только из-за того, что Шелли заметил слишком толстый слой снега на теле Фрэнка Лакорта, а позднее Крейн обнаружил фокус с водогреем.

— Он убил Фила, так как тот настойчиво повторял, что Лакорты были живы, когда он уехал, — вновь вмешался Климпт. — Это было правдой. А если это так, значит, ошиблись пожарные. И если бы мы начали внимательнее присматриваться к ним…

— Мы все равно не сумели бы установить истину, — сказал Лукас. — Нам была необходима фотография.

— Но теперь, когда все известно, — прорычал Карр, — как нам добраться до этого сукина сына?

Глава 24

Дуэйн Хэлпер — Убийца — сидел за столиком для пикников с двумя экспертами и без особого энтузиазма играл в покер по минимальным ставкам.

— Проклятый Джерри выиграл четыре раздачи подряд. Дуэйн, ты должен что-то сделать.

Пожилой эксперт-криминалист сдал карты. По его словам, они почти закончили работу в доме Лакортов. Осталось совсем немного. Еще два или три дня — и конец. Когда они уедут, вероятность появления новых фактов станет минимальной. Убийства прекратятся, всеобщий интерес начнет спадать. Конечно, ему нужно добраться до Шонекеров, но торопиться не следует. Они почти наверняка позвонят ему перед возвращением. Берген мертв, Харпер мертв.

Он справился.

Убийца слушал и играл в карты.

На парковке появилась машина. Хлопнули двери. Вошел Климпт и принялся стряхивать снег с сапог. За ним появился полицейский из Миннеаполиса, Дэвенпорт, весь сжавшийся от холода. Он был небрит, глаза казались слишком большими, лицо исхудало.

Снаружи в раннем утреннем свете кружился снег. Перед рассветом разыгралась настоящая буря: затрещали деревья в лесу, началась метель. По автостраде перемещались только снегоочистители.

— Отвратительная погода, — сказал следователь. Его лицо было мокрым от снега. Он снял перчатки и вытер лоб тыльной стороной ладони. — Говорят, у вас есть кофе.

— Угощайтесь, — предложил Убийца и указал на большой кофейный автомат, стоящий на скамейке за спинами экспертов. — Вы уже все закончили в доме?

— Да. На сегодня сворачиваемся. Мы постарались там все прикрыть. Возвращаемся в город, пока метель не усилилась, — сказал Лукас. Он посмотрел на экспертов. — Крейн просил захватить ваши задницы.

— Я хочу отправить свою задницу обратно в Мэдисон, — сказал пожилой эксперт.

— И найти сговорчивую студентку, — добавил молодой. — Еще одна раздача.

Дэвенпорт стащил с плеч парку и принялся стряхивать с нее снег. Он кивнул Убийце, взял у Климпта чашку кофе и сел у края стола для пикников.

— Нашли какие-нибудь новые отпечатки? — спросил Лукас у экспертов.

— Ничего. Мы уже почти закончили, — сказал немолодой и сдал по три карты. — Мы взяли несколько сотен образцов, но, проклятье, мы сняли отпечатки Бергена, после того как он покончил с собой, и не можем найти их в доме. А мы точно знаем, что он там был.

— Убийца воспользовался пистолетом сорок четвертого калибра и тесаком для кукурузы, которые унес с собой. Если это не священник, то он протер рукояти. В тот день было так холодно, что он наверняка был в перчатках. Скорее всего, он надел их, как только покончил с ребенком, — сказал молодой эксперт.

«Именно так все и было», — подумал Убийца, задумчиво перебирая свои карты.

— А вы слышали про вскрытие тела Бергена? — спросил следователь.

Он стоял возле кофейного автомата, прислонившись спиной к шкафу.

— Кажется, там возникли проблемы, — ответил эксперт и раздал еще по одной карте. — У Дуэйна туз и всякая дрянь, у Джорджа и того хуже, а у меня дама и валет. Ставлю десять центов.

— Следов желатина у него в желудке не обнаружено. Снотворное, которое он якобы выпил вместе с алкоголем, выпускается в желатиновых капсулах, — продолжал Климпт. — Мы не видели пустых оболочек в доме. Значит, он либо отправил их в унитаз, либо кто-то растворил снотворное в алкоголе и заставил Бергена выпить его, но забыл про капсулы.

Убийца не подумал об этом. Он спустил оболочки в туалет здесь, на пожарной станции.

— И что же это значит? — спросил эксперт. — Получается, что могло быть как угодно: либо сам Берген спустил оболочки в туалет, либо это сделал кто-то другой, но мы не знаем правильного ответа.

— Да, так оно и есть, — кивнул следователь.

Эксперт раздал еще по одной карте.

— Дуэйн получил восьмерку в пару к тузу, Джордж остался со своей мелочью, а у меня появился шанс получить стрит.[18] Еще десять центов на моих даму, валета и девятку.

— А что с фотографией? — спросил другой эксперт. — От нее есть какой-то толк?

Лукас просветлел.

— Да. Может быть. В Милуоки нашли парня, который печатает журнал. У него сохранился негатив, и мы сумели получить отпечаток более высокого качества. Его должны были привезти сюда сегодня, но из-за бури мы ждем его завтра.

Хэлпер сидел и слушал. Он делал это в течение всей недели, в единственном теплом месте в нескольких милях от дома Лакортов, где могли погреться работающие там люди. Полицейские появлялись здесь с первой ночи, чтобы согреться и поболтать.

— И что удалось увидеть на фотографии? — спросил молодой эксперт.

— Придется ждать до завтра, — сказал Лукас.

— Если ты найдешь на это время, — фыркнул Климпт, закрывая лицо стаканчиком с кофе.

В его голосе появились иронические интонации. Оба эксперта и Убийца сразу посмотрели на Лукаса.

Тот рассмеялся.

— Отвали, Джин, ты просто ревнуешь.

Климпт кивнул в сторону Лукаса.

— Он посещает — я тщательно подбираю слова — одного из наших докторов.

— Надеюсь, женского пола, — вставил пожилой эксперт.

— Тут нет ни малейших сомнений, — ответил следователь. — Я бы и сам не против…

— Осторожнее, Климпт, — сказал Лукас и посмотрел на часы. — Нам пора возвращаться в город.

Эксперт продолжал раздавать карты. Убийца получил еще одного туза.

— Ага, две пары, тузы и восьмерки, — сказал он и перевернул свои карты. — Ты можешь забрать банк.

Когда Климпт и Дэвенпорт ушли, Хэлпер встал и не спеша направился к окну. Он молча наблюдал, как они подошли к машине, обменялись несколькими словами, а затем сели и уехали.

— Пожалуй, нам пора возвращаться, — сказал пожилой эксперт. — Проклятье, еще пара дней такой погоды, и мы здесь застрянем.

— Если отсюда вообще удастся выбраться, — ответил его напарник, подходя к другому окну и отодвигая шторы. — Господи, вы только посмотрите, что там делается.

Эксперты уехали. Оставшись один, Убийца погрузился в размышления.

«Пришло время уносить ноги», — произнес голос в его сознании.

Можно собраться прямо сейчас, чтобы к наступлению темноты иметь возможность уехать. Когда разыграется буря, никто не станет заходить на пожарную станцию. Через два часа он доберется до Дулута, а еще через четыре окажется в Канаде. После того как он пересечет границу, ему будет легко затеряться и он сможет отправиться на северо-запад, на Аляску.

Если бы он сумел достать Уэзер Каркиннен… Но остаются еще Шонекеры, Дуг и другие. Впрочем, они находятся в тысячах миль отсюда. Возможно, никто не найдет их. Все еще устроится.

Кроме того, он хотел добраться до Уэзер. Он ощущал ее присутствие, от нее исходили враждебные эманации. Она заслужила смерть.

«Уноси ноги», — настаивал голос.

«Убей ее», — подумал Убийца.

Глава 25

Сотрудник полиции штата Висконсин прятался в сугробе напротив пожарной станции. Он был одет в зимний камуфляжный комбинезон, купленный им для охоты на оленей, и высокие теплые сапоги. Лицо скрывала маска. В одной парусиновой сумке лежали бинокль и рация, в другой устроился термос с горячим шоколадом. Полицейский находился здесь уже два часа, ему было относительно тепло и удобно.

Он видел, как Климпт и Дэвенпорт вошли на станцию, чтобы спровоцировать Хэлпера. Через минуту после того, как за ними закрылась дверь, чернокожий агент ФБР выскочил со стороны заднего хода и открыл ключом ангар с пожарными машинами. Еще через пару минут фэбээровец выскользнул из ангара и исчез за сугробами. Затем появились Дэвенпорт и Климпт, вслед за ними ушли эксперты из Мэдисона. И с тех пор — ничего. Полицейский рассчитывал, что все будет развиваться быстро. Но время шло, и он почувствовал, что его начинает клонить в сон. Буря заглушала все звуки, исчезли оттенки цвета и запаха. Мужчина отвинтил крышку термоса, сделал глоток шоколада и завинтил крышку. Он уже запихивал термос в сумку, когда уловил какое-то движение. Дальняя дверь ангара, куда заходил агент ФБР, начала подниматься.

Полицейский вытащил из сумки рацию и поднес к губам.

— Началось, — сказал он. — Вы меня слышите?

Рацию незнакомой конструкции он получил от ФБР. Все переговоры шифровались.

— Слышим. Куда он направляется?

— Подождите, — ответил полицейский.

Он вытащил бинокль и посмотрел на открытую дверь. Через мгновение Хэлпер на снегоходе выехал наружу, огляделся и свернул к автостраде.

— Он на снегоходе, — сказал полицейский. — Движется по дороге к семьдесят седьмому шоссе. Приближается к вашему посту. Не слишком торопится. Внимание, он набирает скорость и уезжает.

— Дэвенпорт, вы нас слышите?

— Да, — Лукас находился в больнице. Его окружали запахи спирта и дезинфицирующих средств, сырого мяса и мочи. — Вы ведете его?

— Да, он движется в вашу сторону, — ответил агент ФБР, обеспечивший их рациями и маячками, которые были прицеплены к машине и снегоходу Хэлпера. — Он едет к нам. Мы пропустим его и попытаемся незаметно проследить за ним.

— Мы на позиции. Держите нас в курсе, — сказал Лукас.

Он вытащил обойму из пистолета и проверил ее. Климпт, сидящий на кушетке для больных, взял двенадцатизарядный дробовик «итака» и дослал патрон в ствол.

— Он будет здесь через двадцать минут.

— Если он направляется именно сюда, — ответил Карр.

Шериф вновь надел пояс с револьвером, но доставать оружие из кобуры не стал.

— Ставлю доллар, что так оно и есть, — сказал Лукас и с громким щелчком вернул на место обойму.

— Вы хотите его пристрелить? — спросила Уэзер.

— Мы не собираемся убивать его, — спокойно ответил Лукас. — Но он должен сделать свой ход.

— Я не могу представить себе вариант, при котором вы его не убьете, — сказала доктор. — Если у него в руке будет пистолет…

— Мы предложим ему сдаться. Но если он начнет стрелять, то не оставит нам выбора.

Она немного помолчала и тряхнула головой.

— Будь у нас больше времени, я бы придумала что-нибудь.

— Женщины не должны участвовать в таких вещах, — сказал следователь.

— Пошел к черту, Джин, — резко ответила Уэзер.

— Успокойся, — кротко сказал Лукас, поднял свой пистолет и принялся играть с предохранителем. Увидев выражение лица доктора, он сказал: — Извини.

— Я все понимаю, — сказала она. — Пусть лучше умрет он, чем кто-то другой. Просто засада кажется такой… жестокой.

— Мы здесь не в ладушки играем, — проворчал Климпт.

Они снова услышали голос агента ФБР:

— Он приближается. Все, проехал и очень внимательно нас рассмотрел. Теперь невозможно незаметно следовать за ним. Господи, какой невероятный снег! Словно едешь в дымоходе. Он делает никак не меньше сорока миль в час; кажется, мчится вслепую. Мы вынуждены ограничить скорость до тридцати. Мэнни, он будет возле тебя через пять минут.

— Вижу его в бинокль. Дэвенпорт, мы отстаем на пять минут, он едет к вам, осталось около двух миль, — ответил другой агент.

— Я понял, — сказал Лукас и повернулся к остальным. — Будьте наготове. Я поговорю с близнецами.

Он побежал в конец коридора и распахнул двойные двери. Снаружи на снегоходы садились двое полицейских. На поясе у них висели пистолеты, сбоку одной из машин был приторочен дробовик в чехле.

— Вы все слышали?

— Да, — ответил один из них.

Расти и Дасти. В шлемах их было не отличить друг от друга.

— Хорошо. Встаньте там, за парковкой. Как только он сойдет со снегохода, мы вас вызовем. Если что-то случится, будьте готовы действовать. Так или иначе, но мы должны взять его.

— Есть.

Они отъехали, а Лукас побежал обратно по коридору, громко стуча сапогами и застегивая куртку, надетую поверх бронежилета. Навстречу спешил Генри Лейси.

— Удачи, — сказал он.

Когда Лукас вернулся, Карр повесил телефонную трубку.

— Мы получили новую информацию на этого сукина сына. Обширное досье из Дулута. Он ушел в отставку — тут он сказал правду, — но если бы он этого не сделал, его бы арестовали за грабежи сгоревших домов. А парни из отдела поджогов считают, что некоторые пожары устроил он сам.

— Хорошо. Чем больше у нас информации, тем лучше. Если дело дойдет до суда.

— Дэвенпорт, ты оказался прав. Он направляется к вам. Проехал мимо нас по дороге, ведущей в больницу, мы движемся параллельно по автостраде. Проклятье, видимость ужасная.

— Шелли, ты знаешь, что от тебя требуется. Уэзер, надевай жилет. Проклятье, подтяни завязки.

Лукас поправил застежки бронежилета, а потом помог Уэзер надеть парку. Ей будет холодно без привычного свитера, но все должно занять не больше нескольких минут.

— Ты помнишь, что тебе нужно делать?

— Выйти наружу, не спешить, держаться рядом с тобой. Как только кто-нибудь закричит, упасть на землю. И не вставать.

— Хорошо. Все роли расписаны на случай, если он захочет войти внутрь.

Лукас посмотрел на Климпта и Карра, и они кивнули, а шериф вытер нос тыльной стороной ладони.

— Волнуешься? — спросил Лукас у Уэзер и попытался улыбнуться.

— Я в порядке. — Она сглотнула. — Только во рту пересохло.

Даже во время таких сильных метелей в больнице находилось от двадцати до тридцати человек — врачи, медсестры, технический персонал. Если Хэлпер не обезумел окончательно, он не полезет в здание со стороны главного входа. Известно, что Уэзер охраняет помощник шерифа. У преступника оставалось не много шансов: выстрелить в нее из ружья с какого-то расстояния или подобраться вплотную с пистолетом или дробовиком и убить вместе с телохранителем, как он пытался сделать, когда она ехала в машине Бруна. Сегодня они поставили джип Уэзер так, что его окружали машины, в которых спрятались полицейские. Вся стоянка находилась под контролем снайперов, сидящих на крыше. Хэлпер должен был на короткое время увидеть Уэзер.

Как только он достанет оружие, его схватят.

— Он в тридцати секундах.

— Подозреваемый вооружен?

— Когда он проезжал мимо, я ничего не заметил. Впрочем, в машине ружья нет.

— Он в десяти секундах. Внимание, он притормаживает, притормаживает. Остановился у въезда на парковку. Дэвенпорт, ты видишь его?

Лукас поднес рацию к губам. Он смотрел через окно приемного покоя на парковку. Там бушевала метель.

— Из-за проклятого снега ничего невозможно разглядеть.

— Он все еще у въезда. Ребята на крыше, вы его видите?

— Да, он не двигается.

— Что он делает?

— Просто сидит и ждет.

— Он идет сюда? — спросила Уэзер.

— Пока нет.

— Подождите немного. Минутку, он движется. Едет мимо стоянки, направляется к дороге, ведущей к больнице. Очень медленно.

— Куда он едет?

— Он миновал больницу.

— Парни на снегоходах, он движется в вашу сторону, постарайтесь не попадаться ему на глаза, — сказал Лукас.

— Мы в лесу, но не видим его. Где он?

— Едет в вашем направлении.

— Не видим.

— Он на дороге возле бензоколонки… миновал ее.

— Подождите. Да, вот он, едет медленно. Что нам делать?

— Оставайтесь на месте, пусть парни из ФБР отследят его, — сказал Лукас.

— Он проезжает мимо. Видимость почти нулевая.

Голос агента ФБР перекрыл все остальные:

— Он остановился! Он остановился в двухстах ярдах за больницей, у большой рощи.

— Лесной участок Джейнса, — сказал Климпт. — Он собирается пройти там, а потом проникнуть в больницу через черный ход, расположенный возле мусорных баков.

— Но там дверь всегда закрыта, — возразила Уэзер.

— Может быть, он знает, как открыть ее.

— Он стоит на месте. Кто-то должен взглянуть на него.

Из рации послышался голос Карра, находящегося в пятидесяти футах от них:

— Лукас, если он не начнет двигаться в ближайшую минуту, нужно, чтобы парни на снегоходах проехали мимо. Если он просто сидит и ждет, они направятся дальше, словно катаются ради развлечения. А если он углубился в лес, мы должны знать об этом.

Лукас поднес рацию к губам.

— Ребята, поезжайте к нему. Спрячьте пушки под костюмами. И будьте осторожны. Не останавливайтесь, двигайтесь дальше. Если увидите его, просто помашите рукой.

Он повернулся к Климпту.

— Нам лучше расположиться у черного хода. Если он войдет, мы сразу увидим, есть ли у него оружие.

— Снайперы на крыше, — послышался голос из рации, — возможно, вам придется перейти на другую сторону, он может подойти сзади. Одному из вас следует переместиться туда немедленно и вести наблюдение.

— Принято.

— Если мы увидим, как он входит, то можем провести Уэзер вдоль конца Т-образного коридора, — сказал Климпт. — Он заметит ее от двери, но не успеет среагировать. А если побежит за ней…

Они мчались к заднему входу и на бегу уточняли детали, Уэзер и Карр спешили за ними. Бледный Генри Лейси стоял у столика дежурного с пистолетом тридцать восьмого калибра. Медсестры перешли в приемное отделение, где можно было укрыться за бетонными стенами.

— Мы только что проехали мимо его снегохода, — передал по рации Расти. — Его там нет. Кажется, он направился в лес. Не похоже, чтобы он надел снегоступы. Наверное…

Наступила тишина, а потом послышался тот же голос:

— Мы еще раз проедем мимо.

— Что они делают? — спросил Лукас у Климпта. — Не думают же они… — Он схватил передатчик. — Что вы делаете? Не возвращайтесь!

— Только что повернули назад.

Из рации послышался резкий звук, словно кто-то кашлянул или залаяла собака, и последнее слово, произнесенное помощником шерифа:

— Он…

Наступила тишина. Одна секунда, вторая. Лукас смотрел на рацию. Затем заговорил кто-то из снайперов на крыше:

— Мы слышим выстрелы! Выстрелы со стороны лесного участка Джейнса! Черт возьми, кто-то стреляет!

Глава 26

«Уэзер — ключ ко всему, но спешить не следует. Нужно подождать. Пусть полицейские разойдутся по домам», — решил Убийца, после того как Дэвенпорт и Климпт ушли.

Он открыл зеленый армейский шкафчик, снял верхний поднос, на котором лежало все необходимое для чистки оружия, патроны и запасные обоймы, и заглянул на дно.

Там он спрятал два автоматических пистолета и два револьвера. После некоторых колебаний он выбрал автоматический девятимиллиметровый браунинг и самовзводный кольт «питон магнум» триста пятьдесят седьмого калибра.

Патроны были холодными и гладкими, какими и должны быть части надежного механизма. Убийца зарядил оба пистолета экспансивными пулями, после чего добавил еще одну обойму с тринадцатью патронами для автоматического пистолета и запасной барабан с шестью пулями для револьвера.

Потом Убийца некоторое время смотрел телевизор, сидя с пистолетами на коленях, словно с двумя стальными щенками. Он выбрал игровое шоу и ждал, чувствуя, как нарастает напряжение. Он не может преследовать Уэзер или захватить ее дома. Теперь неизвестно даже, где она будет ночевать. Придется снова ехать в больницу.

Обычно доктор заканчивала работу в конце первой смены. Она немного задерживалась, чтобы рассказать врачам следующей смены о своих пациентах. Пожарные-волонтеры придут сразу после пяти. Если он рассчитывает довести дело до конца, ему необходимо вернуться раньше.

У него есть два часа.

Убийца посмотрел на пистолеты, лежащие на коленях. Если засунуть дуло в рот, он ничего не почувствует. И все сложности, все проблемы останутся позади.

И все удовольствия тоже.

Он отбросил эти мысли. Уж лучше ярость: все они объединились против него, издеваются над ним. Их двадцать, а может, и тридцать против одного.

Убийца почувствовал прилив адреналина. Грудь сдавливало все сильнее. Он думал, что все закончилось, но все только начиналось. Он задрожал от гнева и погрузился в фантазии.

Он стоит на снегу, держа в каждой руке по пистолету, и стреляет по силуэтам врагов. Яркие вспышки выстрелов похожи на лучи, исходящие из его ладоней.

Часы вернули его к реальности. Минутная стрелка переместилась — крошечное движение в настоящем мире.

Два четырнадцать. Пора выходить. Он поднялся со стула и оставил телевизор бормотать в пустой комнате.

Уэзер должна пройти от больницы до машины, стоящей на парковке, сквозь густой снегопад, в сопровождении телохранителя. В любой другой день тут подошла бы винтовка, но во время сильной метели оптический прицел будет бесполезным: с тем же успехом можно смотреть через простыню.

Поэтому он должен подобраться вплотную, чтобы стрелять наверняка. Никаких фокусов. Молниеносный удар и отход.

Поездка до больницы получилась отчаянной. Убийца ощущал, что движется сквозь водоворот бури, словно голубой свет, голубая сила. В прозрачный щиток шлема ударял вихрь, снегоход вибрировал, подпрыгивал на неровностях дороги, трепетал, как живой. Временами Убийца почти ничего не видел; в другие моменты, на защищенных участках трассы или когда приходилось сбавлять скорость, обзор улучшался. Он обогнал какой-то джип и успел бросить взгляд на водителя. Незнакомец. Тот даже не посмотрел в его сторону, на снегоход, промчавшийся в десяти футах от него. Слепой, что ли?

Убийца продолжал нестись вперед по лабиринту следов, проложенных параллельно шоссе, вдоль окраины города. Обогнал еще один внедорожник. И вновь человек не повернул голову в его сторону.

Слишком много незнакомцев во время такой сильной метели, и все они не замечают снегоходов.

Не замечают снегоходов?

Почему они не смотрели на него? Он остановился у въезда на больничную парковку, чтобы обдумать это. Отсюда он видел джип Уэзер, рядом стояло несколько других машин. Можно оставить снегоход за углом здания и незаметно проскользнуть на парковку.

Почему его не заметили? Ведь он не был невидимым. Если ты ведешь машину, а мимо проносится снегоход, ты обязательно оглянешься на него.

Убийца свернул в сторону и миновал больницу. Нужно это обдумать. Он проехал двести ярдов, триста. Лесной участок Джейнса. Всю осень он видел, как Дик Джейнс рубил здесь дубы. И не для этой зимы — он запасался впрок.

Убийца съехал с тропы, поднялся по короткому склону, и снегоход начал проваливаться в глубокий снег. Он остановил его, слез, прошел пятнадцать футов и спрятался за грудой срубленных ветвей.

Так поступают койоты. Он охотился на них и хорошо знал их повадки. Однажды он видел, как койот не торопясь трусил в трехстах или четырехстах ярдах впереди. Убийца пошел за ним по свежим следам через поросшее ольхой болото, поднялся по склону, спустился обратно и обнаружил, что смотрит на собственные следы, пересекающие низину, и углубление в снегу, где отдыхал зверь, пока он сам бродил среди деревьев и искал отпечатки лап.

За грудой ветвей было удобно сидеть в снегу на корточках. Здесь Убийцу не тревожил ветер, а с приближением бури температура начала подниматься.

Он ждал две минуты, сам не понимая, почему так поступает. Потом еще минуту. Убийца уже собирался встать, когда услышал шум двух двигателей. Он по-прежнему сидел на корточках и наблюдал. Мимо проехали два снегохода. Они двигались слишком медленно. Если они направлялись в определенное место, то не стали бы снижать скорость. И для удовольствия катаются совсем не так. По этой тропе до города или до пересечения с другой дорогой пятнадцать или двадцать миль.

Происходит нечто подозрительное.

Убийца ждал и наблюдал.

Вскоре он увидел, как они возвращаются. Но еще раньше он услышал шум моторов — и сразу же вытащил из кармана «магнум». Сквозь ветви он разглядел их вполне отчетливо, но сам почти наверняка оставался невидимым благодаря сильной метели. К тому же он находился немного выше тропы. Машины замерли.

«Они остановились. Они знают! Они знают, кто я и что хочу сделать!»

Гнев, который он сдерживал целую жизнь, вырвался наружу. Убийца больше не думал — он действовал, теперь ничто не могло остановить его.

Он слегка приподнялся и поймал грудь незнакомца в прицел «магнума».

Убийца не услышал выстрела, только звуки, которые издал безупречный механизм. Потом почувствовал отдачу.

Первый водитель свалился со снегохода, другой, в лексановом шлеме с маской, начал поворачивать. Все происходило как в замедленном кино: второй человек повернулся, дуло пистолета ушло в сторону после второго выстрела, враг дернулся, но удержался в седле и поднял руку, словно рассчитывал остановить экспансивную пулю. Третий выстрел прошел сквозь его ладонь и сбил со снегохода. Между тем выстрелы продолжались. Убийца по-прежнему не слышал шума; он спустил курок в четвертый, пятый, шестой раз…

Стоя под мягким падающим снегом, Убийца понял, что его рука больше не ощущает толчков. Боек ударял по пустым патронам — три, четыре раза; барабан поворачивался: клик, клик, клик, клик.

Глава 27

— Он движется, движется очень быстро, что случилось?

Вызов по рации отразился от выложенного плиткой пола, и Карр эхом повторил вопрос:

— Что случилось? Что случилось?

Впрочем, он все понял. Уэзер бежала к приемному покою, Лукас следовал за ней, отставая на два шага.

— Оставайтесь с ним, оставайтесь с ним, возможно, кто-то из наших людей ранен! — надсаживалась рация.

Водитель «скорой помощи» разговаривал с медсестрой. Уэзер закричала, врываясь в приемный покой:

— Быстро к машине! Заводите, я сейчас!

— Что?

Шофер вскочил на ноги и раскрыл рот.

Лукас, не зная, где стоят машины «скорой помощи», крикнул:

— Давай же!

Водитель выскочил через двойные кленовые двери в гараж. «Скорая» стояла передним бампером к выезду. Шофер ударил ладонью по большой кнопке, и внешняя дверь гаража начала подниматься. Они обогнули машину с двух сторон, и Лукас сразу занял место пассажира. Задние двери распахнулись, и в салон прыгнул санитар в белом халате с паркой в руках, за ним последовали Уэзер с чемоданчиком и Климпт с дробовиком.

— Куда? — закричал водитель через плечо, надавив на газ.

— Выезжай на дорогу и сворачивай направо, к лесному участку Джейнса, — велела Уэзер.

— Что случилось?

— Возможно, ранены наши ребята, помощники шерифа. — Глядя на Лукаса, она прошептала: — О господи…

Машина вылетела из гаража и помчалась через парковку к дороге. Впереди бежал Генри Лейси, держа блестящий револьвер на уровне лица. Он был без шапки и перчаток, его волосы развевались. Помощник шерифа мчался вперед изо всех сил. Они обогнали его, глядя направо, в сторону канавы и склона небольшого холма. Снег ударял в ветровое стекло, дворники с трудом справлялись с ним.

— Туда, — сказал Лукас.

Они увидели два снегохода и рядом с ними что-то похожее на бревна.

— Оставайся тут! — приказал Лукас Уэзер.

— Почему?

— Он может быть где-то здесь.

Машина «скорой помощи» остановилась. Лукас выскочил, держа пистолет перед собой, и попытался разглядеть, не прячется ли кто-нибудь за ближайшими деревьями. Он ощущал тяжесть бронежилета и ждал удара пули, отыскивая взглядом убийцу. Справа Климпт водил дулом дробовика вдоль опушки леса.

Ничего. Проваливаясь в снег, Лукас перебрался через канаву. Климпт следовал за ним, прикрывая его сзади. Помощники шерифа напоминали жертв казни в одной из стран третьего мира: черно-белая картинка — снег и комбинезоны для снегоходов, — словно зернистая фотография из выпусков новостей. Изуродованные и неподвижные тела лежали в неудобных позах. Маска Расти была пробита. Лукас осторожно приподнял ее: пуля вошла в левый глаз. Парень был мертв. Дасти скорчился рядом. Он лежал лицом вниз, шлем валялся в стороне, задняя часть головы выглядела так, словно кто-то ударил его топором по затылку. Лукас заметил прореху на комбинезоне — еще одна пуля, а затем и третья, в спину. Он посмотрел на Расти: несколько попаданий в грудь. На черном нейлоне они были плохо видны. Дробовик Дасти упал дулом в снег. Помощник шерифа успел лишь вытащить его из чехла.

К Лукасу подошел Климпт. Ствол его дробовика по-прежнему был направлен в сторону деревьев.

— Слишком поздно, — сказал он, имея в виду погибших полицейских.

— Да.

Лукас неловко побежал к лесу по глубокому снегу и увидел неровный след третьего снегохода, быстро заметаемый снегом. Он слышал лишь голоса людей у себя за спиной — и больше ничего. Тишина.

Он вернулся назад. Доктор была уже там. Она бросила чемоданчик в снег и развела руками, глядя на Лукаса.

— Мертвы… Совсем еще дети…

Водитель «скорой» и санитар спешили по снегу со складными носилками. Увидев тела, они уронили носилки и замерли, засунув руки в карманы. Подбежал Генри Лейси, все еще держа пистолет перед собой.

— Нет, нет, нет, — повторял он, прижимая руку к голове, словно сам получил ранение. — Нет, нет!

Подъехал Карр на внедорожнике и выскочил из машины. Он увидел своего заместителя, который двигался по кругу, сжав голову руками, словно боялся, что она взорвется, и повторял:

— Нет, нет, нет…

— Где он?! — закричал шериф.

— Ушел! Федералы не должны упустить его, потом будет совсем не просто его выследить! — прокричал в ответ Лукас.

Из рации послышался голос:

— Мы ведем его, он уходит в сторону от дороги. Что произошло?

— Мы потеряли двоих, — ответил Лукас. — Возвращаемся в больницу, захватим что нужно. Постарайтесь не упустить его, мы присоединимся к вам через десять минут.

Лукас и Климпт взяли внедорожник Карра и помчались обратно. Лукас сбросил бронежилет, надел парку и теплые штаны.

— Фургон Расти стоит за углом? Вместе с трейлером?

— Да.

— Мы возьмем снегоходы, — сказал Лукас. — И еще нам необходима хорошая карта.

Они нашли у диспетчера скорой помощи крупномасштабную карту округа Оджибве. Федералы пользовались дорожными картами налоговой службы, которые были еще лучше. Лукас спросил по рации:

— Вы не потеряли его?

— Ведем. Но вам лучше как можно скорее присоединиться к нам. Мы его не видим, и у нас только пистолеты.

Хэлпер уже проехал восемь миль в южном направлении.

— Он может заехать на какую-нибудь ферму и устроить стрельбу, чтобы захватить машину, — сказал Климпт. — И никто ничего не поймет, пока он не войдет в дом.

Лукас покачал головой.

— Хэлпер слишком далеко. Он знает, куда направляется. Думаю, он не бросит снегоход, пока не прибудет на место.

— Там находится пожарная станция.

— Нужно послать к ней людей, — сказал Лукас. — Но я не думаю, что он туда поедет. — Он провел пальцем по карте, прослеживая паутину дорог. — Если бы он собирался на пожарную станцию, то уже свернул бы. Он хорошо знает местность и в настоящий момент чувствует себя в безопасности.

— Что ж, вперед.

Они сорвали карту со стены и поспешили к машине Расти. Ключей в зажигании не оказалось. Очевидно, Расти забрал их с собой. Лукас бегом вернулся в больницу, промчался по коридору мимо столпившихся медсестер и сел в джип. Когда подъехал Лукас, следователь уже успел отцепить трейлер от машины Расти. Как только внедорожник остановился, Климпт сразу прицепил к нему фургон.

На месте убийства находились десять помощников шерифа. Тела все еще лежали на снегу, но лишь один человек смотрел на них. На шоссе останавливались машины, белые лица водителей выглядывали через боковые окна. Рассерженный Карр что-то кричал в рацию, а Уэзер не могла отвести потерянный взгляд от мертвых полицейских.

Лукас и Климпт перебрались через канаву, снег в которой был уже утоптан, сели на снегоходы и включили двигатели.

— Убейте его, — сказал шериф.

Уэзер схватила Лукаса за руку, пока они загружались в трейлер.

— Можно, я с вами?

— Нет.

— Я поеду с вами.

— Нет. Тебе нужно вернуться в больницу.

— Но я хочу, — не сдавалась она.

— Нет, и не будем спорить, — решительно сказал Лукас, отталкивая ее в сторону.

Климпт поменял дробовик на винтовку М-16.

— Я поведу, — сказал он.

Лукас занял пассажирское сиденье. Когда они отъезжали, он увидел, как Уэзер направляется к шерифу.

— Пристегнись и будь наготове. Я не стану соблюдать правила, — сказал Климпт.

Они поехали по окружной дороге АА на юг от автострады. Шоссе было извилистым и скользким. Вскоре они миновали узкий трехпролетный мост через Меномин-Флоуэйдж. Лукас не сомневался, что он не справился бы с управлением и они бы оказались в канаве, но Климпт превосходно знал дорогу и притормаживал в нужных местах перед поворотами. Впрочем, снег заносил ветровое стекло, и следователь с трудом удерживал машину на обледенелой трассе. Ему приходилось попеременно давить на тормоз и газ; порой колеса вгрызались в обочину.

Лукас поддерживал связь по рации с агентами ФБР.

— Он либо на Меномин-Бранч-Ист, либо движется на юг, по Мористаун.

— Мы уже рядом, возле того места, где АА пересекает Н, — сказал Лукас.

— Хорошо, мы в четырех милях. Господи, ни черта не видно!

— Мы готовы выехать к вам, — послышался голос Карра. — Если вы доберетесь до него, постарайтесь задержать, а мы закончим дело.

— Послушайте, он остановился, — снова заговорил агент ФБР. — Точно. Он впереди, где-то на окружном шоссе Y, двумя милями восточнее АА. Нас разделяют четыре или пять минут.

— Найдите хорошее место и ждите нас, — сказал Лукас. — Мы скоро подъедем. Неизвестно, каким оружием он располагает.

— На этой дороге практически ничего нет, — задумчиво сказал Климпт. Его руки так сильно сжимали руль, что пальцы побелели. Он сидел, наклонив голову вперед и вглядываясь в заснеженное шоссе. — Во всяком случае, поблизости. Что же там? Сплошной лес.

— Уэзер думает, что он у Харрисов, — послышался из рации голос шерифа. — Ходили слухи, что Дуэйн встречается с Рози Харрис. Это примерно в миле от АА. На карте дорог должна быть отметка.

— Проклятье, Уэзер поехала с Карром!

— Я не сомневался, что она не останется в больнице, — проворчал Климпт.

— Она не бережет себя, — сказал Лукас.

— Восемь мертвецов, и это только те, о которых мы знаем наверняка, — неожиданно мягко сказал следователь.

Внезапно в снежной пелене возник красный стоп-сигнал. Показалось какое-то здание, Климпт нажал на тормоз, и дальше они поехали медленнее.

— Мы не можем найти Харпера и Шонекеров, и я не рассчитываю, что они еще живы. Проклятье, я думал, что подобные вещи случаются только в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе или в других крупных городах.

— Такое бывает всюду, — заметил Лукас, когда они миновали стоп-сигнал.

— Но если живешь здесь, в это трудно поверить, — сказал следователь.

Он посмотрел в окно. В витрине придорожного кафе светилась реклама пива «Курс». Три человека — из-за толстых курток невозможно было понять, мужчины это или женщины, — смеясь, направлялись ко входу, держа на плечах беговые лыжи.

— В такое просто невозможно поверить, — повторил Климпт.

Фэбээровцы остановились на ферме, в полумиле от того места, где, по показаниям приборов, находился их радиомаячок. Видимость не превышала двадцати футов и постоянно ухудшалась. Не пройдет и часа, как станет совсем темно. Климпт поставил машину рядом с фургоном ФБР, и они направились к дому. Толсен встретил их у дверей.

— Я спущусь вниз и прослежу за дорогой, чтобы он не сбежал отсюда на захваченной машине.

— Ладно. Но будьте осторожны.

Агент покачал головой.

— Я буду ждать подкрепление, — мрачно сказал он. — Два наших парня погибли?

Лукас хмуро кивнул:

— Да.

— Ужасно.

Хозяева фермы — супружеская пара — сидели на кухне вместе со взрослым сыном. Все трое были одеты во фланелевые пижамы, их лица заметно побледнели. Лэнсли говорил по телефону и повесил трубку, когда вошли Лукас и Климпт.

— У нас есть специалист по ведению переговоров по освобождению заложников, он ждет у телефона в Вашингтоне. Если кого-то захватят, мы можем связаться с ним, — устало сообщил Лэнсли.

— Нам нужно действовать быстро, — сказал Климпт. — Если там есть еще один снегоход или он уедет на внедорожнике, мы никогда его не найдем.

— У вас есть план? — спросил Лэнсли. — Где Карр?

— Они отстают минут на десять или пятнадцать, — ответил Лукас. — Почему бы вам не присоединиться к Толсену? Просто следите за подъездной дорогой и не подходите близко. Мы с Джином подъедем на снегоходе, а дальше пойдем пешком. Ему так же трудно увидеть нас, как нам его, и если мы сумеем подобраться к нему на улице, то почти наверняка сможем взять.

— Вы захватили с собой снегоступы?

— Нет. Придется обойтись без них.

Фермер откашлялся.

— У нас есть снегоступы, — сказал он и обернулся к сыну. — Фрэнк, принеси.

Лукас и Климпт сгрузили снегоходы с трейлера и проехались по двору фермы. Ее хозяин дал им не только снегоступы, но и компас. Они преодолели пятьдесят футов, свернули за амбар и поняли, что без компаса им не обойтись. Лукас повел их прямо на запад. Они ехали по полю соевых бобов, где под снегом виднелась невысокая поросль. Ветер заметно усилился, он стремительно проносился по открытым полям, швыряя им в лица снежные хлопья. Мир вокруг постепенно тускнел.

Лукас надел рацию на шею и, услышав голос, прибавил звук.

— Никакого движения. Ничего. Прошло пять минут. Доставьте сюда еще пару снегоходов, может быть, удастся взять их напрокат у Лэйми.

Сквозь стену метели начали вырисовываться темные очертания — сосна. Фермер сказал, что в поле осталась одна старая белая сосна, в двухстах футах от лесополосы на границе владений Харрисов. Лукас указал на нее, и Климпт кивнул. Через минуту перед ними, точно занавес, возникла лесополоса. Голубые ели были такими темными, что казались черными. Следователь свернул налево, они проехали пятнадцать футов и остановились у линии деревьев. Климпт указал рукой и закричал, чтобы Лукас услышал его сквозь рев бури:

— Мы отклонимся слишком далеко в сторону! Нужно попытаться пройти здесь. Думаю, ширина полосы всего три или четыре дерева, так что должно получиться.

Они направились в сторону дороги, Климпт впереди. Через сотню футов он помахал рукой и выключил двигатель. Лукас остановился рядом и вытащил из багажника длинные снегоступы фермера.

— Все это отвратительно, — проворчал следователь.

Внутри лесополосы ветер был слабее, но создавал завихрения между деревьями и наносил солидные сугробы. Они прошли вперед и вскоре в белом пологе увидели свет. Окно. Лукас указал на него, и Климпт кивнул. Они повернули вправо, двигаясь вдоль линии сосен, и вышли к задней части большого передвижного дома. След снегохода пересекал задний двор, огибал дом и скрывался за углом.

— Давай отойдем немного назад. Не думаю, что они нас увидят.

Стараясь перемещаться так, чтобы между ними и домом оставались деревья, они обошли его с другой стороны. Снегоход стоял у двери. Рядом оставалось расчищенное место для грузовичка или автомобиля, но сейчас там ничего не было.

— Я буду следить за задним выходом, — сказал Климпт и снял с плеча М-16.

— Встань так, чтобы мы могли видеть друг друга. Нам нельзя терять связь.

Климпт вернулся по своим следам, утоптал снег снегоступами и сел. Потом он помахал рукой Лукасу и поставил винтовку между колен.

— Мы на месте, — сказал Лукас в рацию. — Видим снегоход у входа в дом. Других машин нет. В окнах горит электричество.

— Вы уверены, что внутри кто-то есть?

— Пока нет. Но дом ярко освещен.

— Мы уже здесь, — заговорил шериф. — Видим ваших людей на дороге.

— Пока никто не проезжал, — доложил агент ФБР.

Карр останется с агентами, а его люди будут блокировать дорогу с двух сторон. Остальные пройдут через линию деревьев и займут брошенный курятник за домом Харрисов.

— Нужно решить, сколько мы будем ждать. Что вы думаете? — спросил шериф.

— Не слишком долго, — ответил Лукас по рации. — Здесь нет машины. Отсюда я не вижу свежих следов, но мне не разглядеть, есть ли они в дальней части двора. Возможно, он бросил свой снегоход и уехал на другом, до того как мы добрались сюда.

— У федералов есть психолог на линии. Он может пока позвонить туда. Слезоточивый газ скоро подвезут.

— Поговори с ним сам, Шелли. Послушай, что он скажет. Я в этом ничего не понимаю. Я могу лишь напасть на Хэлпера из засады.

— Ладно.

Через мгновение Лукас снова услышал голос Карра:

— Подъезжает пикап. Подожди… Мы нашли Рози и Марка Харрисов, — сообщил шериф через две минуты. — Они говорят, что в доме находится их сестра Джинни. Оказывается, именно она, а не Рози встречается с Хэлпером. Они уверены, что здесь нет других транспортных средств, только пикап и снегоход в нем. Из чего следует, что девочка и Хэлпер внутри.

— Значит, будем ждать? — спросил Лукас.

— Один момент…

Лукас сел в снег, не спуская глаз с двери. Его лицо стало мокрым от тающих снежинок, ресницы слипались. Климпт находился в тридцати футах от него, его винтовка была направлена в темноту. Он надел презерватив на ствол, чтобы защитить его от снега. Со своего места Лукас не мог видеть цвет, но еще в доме фермера он успел заметить шокирующую ярко-голубую окраску презерватива.

— У него неоновая подсветка? — спросил Лукас, когда они собрались выходить наружу.

— Дело не в подсветке, — ответил Климпт. — Посмотри внимательно: это максимальный размер.

— Лукас, — заговорил по рации Карр, — надо, чтобы Рози позвонила туда. Мы можем сделать это немедленно. Если Хэлпер ответит, она попросит Джинни — так зовут ее младшую сестру. Рози скажет, чтобы Джинни подошла к двери, пока Хэлпер будет чем-нибудь занят, и попыталась выбежать наружу, на подъездную дорожку. Когда она выйдет, мы разберем дом на кусочки.

Лукас не стал отвечать сразу. Он сидел в снегу и думал. Наконец снова послышался голос Карра:

— Как ты считаешь, это сработает?

— Я не знаю, — ответил Лукас.

— У тебя есть другие идеи?

— Нет.

— Надо попробовать, — сказал после долгой паузы Карр.

Глава 28

Убийца сидел на диване. Он был в ярости, несправедливость происходящего мешала ему думать. У него не было ни единого шанса с тех пор, как он был ребенком. Над ним постоянно издевались, превращали в жертву, мучили. А теперь на него охотятся, как на зверя. Они убьют его или посадят в клетку.

— Подонки, — пробормотал он, прижимая костяшки пальцев к зубам. — Скоты!

Закрыв глаза, он представил огромные окна и переливающиеся белые занавески, раздуваемые ветром. За окнами раскинулся город с желтыми зданиями, освещенными ярким сиянием.

Когда Убийца открыл глаза, он увидел потрепанный грубый ковер на полу и алюминиевые стены. Девочка с золотыми волосами положила в микроволновку сэндвичи с сыром и ветчиной, и он почувствовал запах дешевого чеддера.

Его заманили в ловушку. Они знали, что именно он убрал остальных. Убийца все понял, когда увидел, как возвращаются помощники шерифа. Он пришел в ярость, пистолет сам прыгнул ему в руку и начал стрелять.

Теперь он должен бежать. На Аляску. На Юкон. В горы.

Он начал обдумывать свой следующий шаг. Полицейские предупредят всех фермеров в округе Оджибве. У копов автоматическое оружие и бронежилеты. Если он попытается затаиться, у него нет шансов: они попросту будут стучаться в каждую дверь, пока не найдут его.

Нет, ждать нельзя. Буря может сыграть ему на руку. Он поедет на снегоходе по целине, по одной из троп, проложенных вдоль Меномин-Флоуэйдж. Там, возле переправы Фламбо, живет его знакомый по имени Блум. Он настоящий затворник: семьи у него нет, он выращивает ретриверов и тренирует подседельных лошадей. И у него практически новый полноприводной внедорожник. Убийца подумал, что если он сумеет доехать туда — а дорога предстоит дальняя, не говоря уже о буре, — то сможет воспользоваться машиной и документами Блума, потом добраться по 8-й автостраде до Миннесоты, а оттуда по шоссе, соединяющему штаты, сбежать через Дакоту в Канаду. И если он спрячет тело Блума в сугроб за амбаром и положит достаточное количество корма для животных, пройдет несколько дней, прежде чем полицейские начнут поиски.

К тому времени…

Убийца соскочил с дивана. Засунув руки в карманы, он мысленно представил дорожную карту. Он бросит внедорожник среди канадских пустошей, где его не найдут до весны, потом сядет на автобус и исчезнет.

— Черт, где они?! — закричал он на девочку с золотыми волосами.

— Должны быть здесь, — спокойно ответила она.

Он нуждался в Рози и Марке. Ему требовался бензин из их машины, если он хотел добраться до переправы Фламбо.

Джинни оставила сэндвичи в микроволновке и отправилась в свою спальню, чтобы переодеться. Теплое нижнее белье, толстые носки, свитер. Она надела костюм для снегохода, высокие сапоги и стала собирать вещи. Взяла фотографии матери, брата и сестры, нашла снимок отца и равнодушно бросила его лицевой стороной вниз. Прихватила золотой крестик на сломанной золотой цепочке. Сложила все в сумочку — она сможет засунуть ее под комбинезон.

Хэлпер рассказал ей о полицейских. Он ничего не мог сделать. Они шли по его следу. Девочка ощущала его гнев, видела, что он попал в ловушку. Она потрепала его по плечу, погладила по голове, предложила поесть и ушла собирать вещи.

До нее донеслись гудение микроволновки и звон часов. Девочка принесла вещи на кухню, бросила на стул, вынула сэндвичи. Они оказались слишком горячими, и ей пришлось вывалить их на тарелку. Кофе еще не был готов. Она поставила таймер на одну минуту и нажала на кнопку.

— Иди сюда, забери еду.

Так много лет назад говорила ее мать. Иногда девочка даже не могла вспомнить ее лицо. Впрочем, она не забыла голос, часто расстроенный, но иногда веселый: «Иди сюда, забери еду».

Зазвонил телефон, и она без раздумий подняла трубку.

— Алло?

Убийца наблюдал за ней с дивана.

— Джинни, не смотри на Дуэйна, — послышался хриплый взволнованный шепот сестры. — Не смотри и слушай. Он только что убил двух помощников шерифа, на его совести смерть других людей. Полицейские окружили дом со всех сторон. Ты должна выйти наружу, чтобы у них появился шанс взять его. Когда Дуэйн окажется в ванной комнате или еще как-нибудь отвлечется, подойди к двери и выбеги из дома. Не надевай пальто или куртку, просто беги. Ладно? А теперь скажи что-нибудь вроде: «Где тебя черти носят?»

— Где тебя черти носят? — автоматически повторила девочка с золотыми волосами.

Она повернулась и посмотрела на Дуэйна.

— Скажи ему, что мы все еще в центре города и хотим узнать, как у вас с дорогами. Скажи что-нибудь про дороги.

— Ну, они в жутком виде. Идет очень сильный снег, — проговорила Джинни. — Подъездную дорожку завалило, но недавно приезжал снегоочиститель, и стало лучше.

— Скажи ей, что они нужны нам, чтобы выбраться отсюда. Мне необходим бензин. Но не говори, что я здесь, — зашептал Убийца, вскочив с дивана.

Она поднесла палец к губам, а затем заговорила в трубку:

— Вы мне очень нужны.

— Он слушает? — спросила Рози.

— Да.

— Хорошо. Скажи ему, что нас некоторое время не будет. А как только появится шанс, беги. Ладно?

— Ладно.

— Да благословит тебя Бог, — сказала Рози. — Беги со всех ног, милая.

Джинни кивнула. Дуэйн внимательно смотрел на нее, засунув кулаки в карманы.

— Конечно, я так и сделаю, — сказала она.

Глава 29

Снегопад усилился, приближались сумерки. Климпт превратился в темное неподвижное пятно на снегу слева. Лукас устроился за деревом. Аромат сосны добавлял пикантный привкус ветру. Они ждали.

Прошло пять минут с того момента, как Карр сказал по рации: «Девочка знает, она попытается бежать. Никому не стрелять».

У кромки леса появился сначала один снайпер, потом другой. Оба были вооружены винтовками. Они заняли места так, чтобы держать дверь под прицелом.

Лукас услышал, как один из них спросил по рации:

— Джон, ты готов?

— Готов.

— Не думаю, что у него есть возможность выбраться с другой стороны дома — внешние окна закрываются снаружи.

— Ни черта не видно. Где Джин и Лукас?

— Я среди деревьев, напротив входа. Джин присматривает за задним выходом.

Лукас увидел, как возле двери появилась тень. Кто-то стоял и смотрел в глазок.

— Внимание, — сказал Лукас. — Кто-то подошел к передней двери.

«Но никто не собирается бежать», — с тоской подумал он. Девочка не пытается вырваться. Зажегся фонарь над крыльцом, круг света озарил часть темного дворика. Климпт встал и посмотрел на Лукаса.

— Следи за второй дверью, возможно, это обманный маневр, — сказал тот.

Следователь поднял руку, и Лукас снова повернулся к дому. Дверь слегка приоткрылась, и наружу пролился ослепительный луч света. На пороге появились мужчина и девочка, пытавшаяся вырваться из его крепкой хватки.

— Не стреляйте! Не стреляйте! — закричал Хэлпер.

Он распахнул обе двери и вышел на крыльцо, спрятавшись за спиной девочки с золотыми волосами. Одной рукой он схватил ее за горло, другая находилась возле головы.

— Я держу пистолет у ее уха. Если будете в меня стрелять, она умрет. Ей конец. Мой палец на курке.

Лукас махнул Климпту, и тот, пригибаясь к земле, начал подбираться ближе, прячась за деревьями.

— Какого дьявола? — проворчал он.

Хэлпер и Джинни, одетые в комбинезоны, стояли на крыльце в свете фонаря. Убийца был в шлеме.

— Я хочу говорить с Карром! — закричал он. — Пусть он подойдет сюда!

— Лукас, что ты думаешь? — спросил шериф по рации.

— Говори с ним, — негромко ответил он, отступив за дерево. — Но не показывайся ему. Пусть один из парней с вашей стороны крикнет, что ты скоро появишься. Он не видит нас — мы находимся всего в тридцати футах от него.

— Мне нужен Карр! — снова закричал Хэлпер.

Он дернул девочку влево, в сторону ее снегохода, едва не уронив в снег.

— Успокойся, Дуэйн, Шелли уже едет. Он на дороге. Успокойся, — послышался голос с противоположной стороны.

Хэлпер повернулся на звук.

— Сволочи, сейчас я нажму на курок! Если вы выстрелите в меня, я вышибу ей мозги!

— Успокойся.

— Лукас, — сказал шериф по рации, — я возле подъездной дорожки. Что мне говорить?

— Спроси, что ему нужно. Он захочет машину, чтобы выбраться отсюда.

— А потом?

— Обычно мы не возражаем. Попытайся обменять машину на девочку. Если ты сумеешь оторвать его от нее на мгновение, Климпт снимет недоноска из М-16. Нам нужна всего одна секунда.

— А если он захочет взять девочку с собой?

— Я бы посоветовал согласиться. Не думаю, что он понял, как мы его выследили. Если у федералов есть еще один маячок, мы можем поставить его на другой внедорожник — и пусть он едет.

— У нас есть маячок, — подтвердил агент ФБР.

— Я вижу свет на крыльце, — сказал Карр, — подхожу справа.

— Насколько хорошо ты стреляешь? — спросил Лукас у Климпта.

— Я знаю свое дело, — заверил его следователь.

— Если он не будет держать девочку под прицелом, ты сумеешь попасть ему в голову?

— Да.

— Даже в стрессовой ситуации?

— Плевать. В спокойной обстановке я мог бы попасть ему в один глаз или в другой, по твоему выбору. А сейчас придется удовлетвориться какой-нибудь точкой на лице. Ты думаешь, мне следует…

— Когда Шелли начнет с ним разговаривать, я встану и позволю Хэлперу увидеть меня. Я буду говорить, а ты целься ему в голову и, если он повернет пистолет в мою сторону, стреляй.

Климпт посмотрел на Лукаса.

— Я не знаю, — пробормотал он, и в его голосе убавилось уверенности. — А если ребенок окажется на линии огня или…

— Если он заберет ее с собой, у нас будут серьезные проблемы, — сказал Лукас. — Я бы дал процентов пятьдесят на то, что Хэлпер убьет ее, но даже если он выбросит девочку где-то по дороге, она может погибнуть во время такой сильной метели. Если ты выстрелишь, у нее будет больше шансов.

Следователь несколько мгновений смотрел на Лукаса, а потом нервно кивнул.

— Хорошо.

Лукас улыбнулся ему.

— И не тяни. Я не хочу, чтобы он отстрелил мне яйца.

Климпт не ответил, лишь посмотрел на свою винтовку.

— Шелли, где ты? — спросил Лукас по рации.

— Я нахожусь в пятидесяти футах, на подъездной дорожке, сижу на снегу. Пожалуй, я буду разговаривать с ним отсюда.

— Как только ты заговоришь с ним, я встану и покажусь Хэлперу. Мы будем оба с ним беседовать.

— Зачем?

— Мы с Джином кое-что придумали. Не беспокойся, просто…

— Какого дьявола, Карр?! — взревел Хэлпер.

— Дуэйн! — позвал шериф из сгустившейся темноты. — Это Шелли Карр. Отпусти девочку, и я поговорю с тобой с глазу на глаз. Обещаю, что ты не пострадаешь.

— Плевал я на твои предложения! — закричал в ответ Хэлпер. — Мне нужна машина. Через пять минут. Припаркуйте ее здесь, водитель должен уйти. Я не трону его. Но рядом никого не должно быть. Буду наблюдать за вами из дома. А когда выйду вместе с девчонкой, то буду держать пистолет у ее уха, и я прикончу ее, если кто-нибудь окажется у машины.

Пока преступник говорил, Лукас сделал пару шагов вправо, а потом выпрямился.

— Дуэйн, если ты причинишь ей вред, то умрешь через секунду! — закричал Карр.

Хэлпер пронзительно расхохотался, и его смех разнесся по заснеженному пространству.

— Ты в любом случае меня убьешь, Шелли. Не ври. Если ты меня не прикончишь, то в будущем году пойдешь рыть канавы, а шерифом станет кто-нибудь другой. Так что давай сюда чертов внедорожник.

Хэлпер отступил к дому, увлекая за собой заложницу. Она молчала, и Лукас видел, как ее волосы в свете фонаря над крыльцом отливают золотом. Он помнил ее после встречи в школе: невысокая девочка, которая смотрела на него в коридоре. Тогда на ней было летнее платье, открывающее тонкие плечи.

— Дуэйн! — позвал Лукас. Он знал, что остается невидимым в темноте, до источника света было слишком далеко. — Это Лукас Дэвенпорт. Здесь федералы, с нами много полицейских. Мы не причиним тебе вреда, Дуэйн, если ты отпустишь ребенка.

Преступник повернулся и посмотрел на него. Лукас поднял руки над головой, развел их в стороны ладонями вперед и сделал еще три шага.

— Дэвенпорт?

— Мы не станем…

— Отойди от меня, или, клянусь Богом, я вышибу ей мозги и они разлетятся по всему проклятому двору… Отойди!

В его голосе появились истерические нотки, но дуло пистолета оставалось направленным в голову девочки с золотыми волосами. Лукас чувствовал, что она смотрит на него, в ее глазах он прочитал беспомощную пассивность и ожидание смерти.

— Ладно, ладно. — Лукас отступил назад. — Я ухожу, но подумай о том, что я сказал.

— Ты получишь внедорожник! — закричал из темноты шериф. — Машина скоро будет. Дуэйн, ради бога, не трогай ребенка.

Хэлпер и Джинни отходили к двери. Девочка протянула руку себе за спину, нащупала дверную ручку, нажала на нее, и Хэлпер отступил в распахнувшуюся дверь. Его пистолет еще раз тускло сверкнул серебром.

— Мы поставили маячок на внедорожник, — послышался голос одного из агентов ФБР.

— Пригоните его сюда, — сказал Карр.

— Он уже едет, — ответил агент.

— Дэвенпорт, — нетерпеливо продолжал Карр по рации, — какого дьявола ты делаешь?

— Я пытался заставить Хэлпера навести оружие на меня, — ответил Лукас. — Джин держал его голову на прицеле М-16. Если бы подонок отвел пистолет от девочки, мы бы его сделали.

— Боже мой. Где машина?

— Подъезжает.

Автомобиль свернул на подъездную дорожку и остановился. Фары осветили передвижной дом. Хлопнула дверь — снег приглушил звук, — а затем джип снова покатил вперед со включенным дальним светом. Машина остановилась на том месте, которое указал Хэлпер. Шелли Карр сполз с переднего сиденья, ссутулив плечи, словно ждал выстрела, и пошел обратно по подъездной дорожке.

— Идиот, — сказал Климпт за спиной Лукаса.

— Для этого требуется мужество, — ответил тот.

— Если мы возьмем Хэлпера, эта история наверняка сыграет роль перед следующими выборами — дерьмо всегда всплывает. А вот и они.

Дверь распахнулась, и на пороге появился Хэлпер, вновь сжимающий рукой шею девочки. Свободной рукой без перчатки он держал пистолет, большой палец был чуть отведен назад, показывая, что курок взведен. Джинни несла в руках канистру для бензина и нечто напоминающее шланг для аквариума.

— Что они делают? — спросил Климпт.

Он продолжал держать голову преступника под прицелом.

— У девочки сифон, — послышалось из рации.

Хэлпер что-то говорил ей.

— Продолжай вести его, — сказал Лукас.

Они не могли слышать слов, но чувствовали ритм. Девочка сняла крышку с бензобака, бросила ее на снег, засунула в него трубку сифона и нажала на черную кнопку.

— Она откачивает топливо, — сказал следователь.

Через мгновение с ароматом сосен смешался резкий запах.

— Он хочет воспользоваться снегоходом и забирает бензин для этого.

— Без девочки, — пробормотал Климпт, продолжая держать Хэлпера на прицеле.

— Он выкачивает бензин из бака, — заговорил Лукас в рацию. — Полагаю, ему нужно топливо для снегохода. Джин и я оставили свои машины сзади, нам лучше вернуться к ним.

— Пусть кто-нибудь останется, пока я не пришлю человека, который присмотрит за вторым выходом из дома, — распорядился Карр.

— Как ты? — спросил Лукас у Климпта. — Руки не дрожат?

— Есть немного.

Брови следователя покрылись инеем, лицо стало мокрым.

— Возвращайся к снегоходу, а винтовку оставь мне, — предложил Лукас. — Как она пристреляна?

— Целься в точку над ухом, — ответил Климпт, еще мгновение подержал Хэлпера на прицеле и спросил: — Готов?

— Да.

Климпт протянул ему винтовку. Лукас навел ее на шлем преступника, туда, где должно было находиться ухо. Теперь угол зрения предельно сузился: Лукас даже не видел верхней части головы девочки, хотя она находилась всего в нескольких дюймах от уха Хэлпера. Можно было лишь догадываться, где она.

— Возвращайся, как только услышишь, что он заведет двигатель. Ты отвезешь меня к моему снегоходу, — сказал Лукас, прижимаясь щекой к черному холодному пластику приклада. Лицо мерзло, но он продолжал держать ухо Хэлпера под прицелом. — До снегоходов не больше пары сотен футов.

Климпт коснулся его плеча и исчез за снежным пологом.

Казалось, перекачка бензина никогда не кончится. Хэлпер нервно опирался о машину, пока Джинни безвольно стояла перед ним, держа в руках сифон. Наконец она вытащила трубку из бака, бросила ее на снег, и они с Хэлпером стали отходить к снегоходу. Заложница с трудом тащила канистру. «Пять галлонов, — подумал Лукас, — около тридцати пяти фунтов». Джинни казалась совсем хрупкой. А рядом с Хэлпером и вовсе выглядела маленькой.

Девочка с золотыми волосами толкнула канистру бедром и наклонила так, чтобы горловина вошла в отверстие бака снегохода. И вновь прошла вечность, прежде чем бензин перелился. Лукас продолжал целиться в преступника.

Джинни что-то сказала Хэлперу. Лукас уловил одно слово: «Готово». Девочка отбросила канистру в сторону, и преступник подтолкнул заложницу на водительское сиденье. Сзади Лукас увидел прикрепленные снегоступы. Хэлпер сел на них, но его рука продолжала уверенно сжимать пистолет.

— Не пытайтесь следовать за мной! — прокричал Хэлпер, неуклюже оглядываясь через плечо, когда девочка включила двигатель.

Снегоход прыгнул с места, дернулся, заглох, а потом уже более уверенно двинулся вперед.

— Не пытайтесь…

Остальные слова унес ветер.

Снегоход обогнул угол дома, направляясь к его задней части. Лес уже почти полностью погрузился в темноту, тишину нарушал лишь рев двигателя. Лукас встал, чтобы проследить, куда они поедут дальше. Теперь дуло винтовки было направлено вверх. Он побежал по двору, пытаясь как можно дольше не терять из виду удаляющийся красный огонек снегохода.

Из рации доносились разные голоса:

— Он объехал дом сзади.

— Движется в сторону реки.

— Я больше не вижу его.

— Мы отслеживаем показания маячка. Снегоход направляется на восток, — сказал один из агентов ФБР.

Шериф выскочил на подъездную дорожку.

— Лукас, какого дьявола? Где…

— Вон там. — Проваливаясь в снег, Лукас побежал к Карру.

Трое полицейских вышли из леса и направились к шерифу. Карр тяжело дышал, в широко раскрытых глазах застыло смятение.

— Что…

— Мы с Джином поедем за ними на снегоходах, а вы за нами — на машинах, — сказал Лукас.

— Не забывайте, как он подстерег наших ребят! — с тревогой напомнил шериф. — Если он будет вас поджидать, вы не увидите его.

— Федералы узнают, когда он остановится! — ответил Лукас. Он заметил, что они оба кричат, и понизил голос. — К тому же у нас нет выхода. Не думаю, что он возьмет с собой девочку — она будет только мешать ему. Если он не убьет ее, нам необходимо будет ее подобрать. Если она попытается сама найти дорогу обратно…

Подъехал Климпт на снегоходе, и Лукас закинул ногу на заднее сиденье, держа винтовку у бедра.

— Ладно, поезжайте! — крикнул Карр.

Следователь нажал на газ, и они помчались между деревьями ко второму снегоходу.

Климпт притормозил, Лукас передал ему винтовку, и тот закинул ее за плечо. Лукас вскочил в седло и включил двигатель.

— Что дальше? — спросил следователь.

— Ты поедешь первым, по его следу. И постарайся не пропустить девочку — он может бросить ее в любой момент. А если увидишь его габаритный огонь… черт, поступай, как сочтешь нужным. Я буду следить за рацией. Если ты увидишь, что я замигал фарами, останавливайся.

— Понял, — ответил Климпт и помчался вперед.

Хэлпер опережал их на три-четыре минуты. Лукас не знал, насколько быстро тот будет ехать. По всей видимости, у преступника был план — в таком случае скорость ему не помешает. С другой стороны, полицейские двигались по его следу, что было совсем не трудно, несмотря на сильную метель, а Хэлперу приходилось самому выбирать направление. Даже если он будет оставаться на проложенных ранее тропах, снега выпало так много, что в свете фар их совсем непросто разглядеть. Это заставит его сбавить скорость.

Климпт ехал первым, Лукас следовал за ним. Через тридцать секунд он уже не видел света, который падал из дома. Путь озаряли только длинные лучи собственных фар. Когда следователь переваливал через вершину холма или спускался в низину, видимость резко сокращалась, но стоило ему появиться, Лукас снова видел на несколько десятков ярдов больше. Когда Климпт неожиданно увеличил скорость, его задний габаритный огонек почти исчез. Но тут первый снегоход притормозил, и Лукас едва не врезался в него. Через пару минут он нашел оптимальную дистанцию, около пятнадцати ярдов, и старался сохранять ее. Федералы держали его в курсе перемещений Хэлпера.

Метель превращала езду в настоящий кошмар, снег сек незащищенное лицо, скапливался на бровях, вода проникала за ворот и стекала по шее.

— Он пересек Макбрайд-роуд, — заговорила рация.

Лукас замигал фарами Климпту, остановился рядом с ним, снял перчатку и посмотрел на часы, чтобы запомнить время.

— Ты знаешь, где Макбрайд-роуд?

— Конечно. Она впереди, — ответил Климпт.

— Федералы говорят, что он проехал там около сорока пяти секунд назад. Дай мне знать, когда мы окажемся на ней, тогда я смогу оценить, как сильно он нас опережает.

— Хорошо.

Они пересекли Макбрайд-роуд через две минуты. Значит, отставание от Хэлпера составляло менее трех минут. Получалось, что они догоняют преступника.

— Он все еще движется? — спросил Дэвенпорт у фэбээровцев.

— Продолжает ехать на восток.

— Он пересечет Тейбл-Бей-роуд возле «Кафе Джека», — вмешался Карр. — Может быть, мы сумеем добраться туда раньше и увидеть, бросил он девочку или нет.

Полицейские ехали по низкой местности, часто вдоль русла ручьев или дорожных насыпей, которые защищали их от порывов ветра и снега. Через две или три минуты после пересечения Макбрайд-роуд они выскочили к озеру. Вьюга безжалостно била им в лицо, в свете фар возникали извивающиеся белые жгуты. Видимость уменьшилась до десяти футов, и следователь снизил скорость — теперь они еле тащились. Лукас вытер лицо. Он вел снегоход, ориентируясь на задний габаритный огонь Климпта. Он снова и снова стирал снег, стараясь не отстать от снегохода своего напарника. Становилось все тяжелее. Метель почти сразу скрывала след, он становился нечетким, и Климпт с трудом различал его. Через четыре минуты Лукас вздохнул с облегчением: они покинули открытое место.

— Мы у «Джека», — сообщил по рации Карр. — Где он?

— В четырех милях, продолжает двигаться в вашу сторону, но заметно сбросил скорость.

— Как у вас дела, Дэвенпорт?

Продрогший Лукас поднял левую руку к лицу.

— Мы все еще идем по его следу. Девочки нигде нет. Впрочем, преследование становится все более трудным. Возможно, мы не сумеем удержаться за ним.

— Понятно. Я посоветовался с Генри. Может быть, мы попытаемся что-то предпринять здесь, на Тейбл-Бей.

— Я думаю о том, где сейчас девочка. Не могу поверить, что она все еще с ним, но мы не заметили никаких следов.

— Мы ничего не сможем сказать, пока не увидим Хэлпера.

Климпт резко затормозил, затем свернул налево, описал круг и остановился.

— Что такое? — спросил Лукас, поставив снегоход рядом.

— След разделяется. Должно быть, здесь проехал еще один снегоход. Я не знаю, куда он двинулся — налево или направо.

— А в каком направлении Тейбл-Бей-роуд?

— Направо.

— Он едет именно туда.

Климпт кивнул и свернул, но теперь поехал заметно медленнее. Он постоянно притормаживал и проверял след. Несколько раз снегоходы едва не столкнулись, и лишь в последний момент Лукасу удавалось уходить в сторону. Теперь он дышал через рот, словно при беге на длинную дистанцию.

Убийца мчался по тропе, девочка с золотыми волосами сидела у него за спиной, на снегоступах. Беглецы остановились, чтобы поменяться местами, и поехали дальше сквозь усиливающуюся метель по почти невидимой дорожке, уходящей все дальше в лес.

Сейчас они были в безопасности — буря скрыла их. Если бы ему удалось оказаться на юге… Возможно, придется бросить девчонку, но ее вполне можно заменить. Аляска, Юкон… Там слишком много женщин, а мужчин не хватает. Они будут делать все, что он захочет.

Если он рассчитывает добраться до расположенного на юге дома специалиста по лошадям, ему необходимо оказаться на северной стороне автострады и пересечь озеро Блуберри возле устья реки. И тогда он сможет двигаться по Уайттейл-Крик.

— Он сворачивает, сворачивает, — послышался из рации голос агента ФБР. — Движется на север. Теперь он направляется не к Тейбл-Бей-роуд, а к пересечению автострады STH-70 и Метеор-драйв.

— Мы уже едем туда, — сказал шериф.

Лукас замигал фарами и остановился рядом с Климптом.

— Они только что свернули, едут на север. Подожди минутку. — Он нажал кнопку передачи: — Вам известно, какую тропу они выбрали? Она отмечена на карте?

— Там есть ручей, Уайттейл-Ран. Мы думаем, что они именно там, — ответил агент.

— Они едут вдоль Уайттейл-Ран, в сторону Метеор-драйв, — сказал Лукас Климпту.

Тот кивнул.

— Это где-то рядом. Тропа пересекает нашу под углом — мы увидим ее.

— Мы подъезжаем к мосту через Уайттейл, — вмешался Карр. — Перекроем его с обеих сторон.

— Он увидит свет, — послышался другой голос.

— Да, — отозвался Карр. — И хорошо, что увидит. Мы посоветовались с Генри. Пусть знает, что ему не уйти. Мы дадим ему выбор: отпустить ребенка и сдаться или умереть. Девочка погибнет, если останется с ним. Если он бросит ее в снегу, ей конец. А если он где-то остановится и раздобудет машину, то не сможет оставить ее в живых, ведь она все расскажет. Рано или поздно он расправится с ней.

— Если он поймет, что на снегоходе есть маячок, то начнет его искать, и тогда мы его потеряем, — предупредил агент ФБР.

— На этот раз мы не дадим ему уйти, — возразил Карр. — Но если он сумеет вырваться… проклятье, мы готовы рискнуть.

— Это ваше решение, шериф, — сказал агент ФБР.

— Да, — ответил Карр. — Он далеко?

— На расстоянии около полумили. Секунд сорок.

Убийца резко свернул на Уайттейл и оказался совсем рядом с мостом, когда увидел огни, сияющие сквозь метель. Он сразу понял, что это значит. Полицейские, а в особенности Дэвенпорт, удачливее. Они раз за разом находят его, хотя сделать это совершенно невозможно.

— Нет! — закричал он и ударил по тормозам.

Яркий свет заливал все вокруг. Мощные прожектора в миллион свечей ощупывали русло ручья. Убийца остановил снегоход и повернулся к девочке с золотыми волосами.

— Там копы. Они каким-то образом выследили нас. Если бы у меня было время… Я попытаюсь уйти на снегоступах. А ты продолжай ехать на снегоходе вдоль русла. Когда тебя найдут, скажи, что я направился в сторону «Кафе Джека». Пусть думают, что я рассчитываю раздобыть там машину. Они поверят тебе.

— Я хочу с тобой, — сказала Джинни. — Ты мой муж.

— Сейчас нам придется расстаться.

Он снова надел шлем, наклонился и поцеловал ее в губы. Лицо девочки было влажным от снега — у нее не было шлема, губы стали холодными, по щекам текли слезы.

— Я пытался, но мы не сумеем уйти вместе, — сказал Убийца. — Но я вернусь за тобой.

— Ты меня заберешь? — спросила она.

— Клянусь. И я рассчитываю на твою помощь. Ты единственная женщина, способная спасти меня.

Джинни стояла рядом, молча наблюдая, как он надевает снегоступы. Убийца снова был в шлеме, в руке он сжимал пистолет. В комбинезоне Дуэйн выглядел как космонавт.

— Подожди пять минут и поезжай дальше. Просто покатайся немного. Когда они найдут тебя, скажи, что я пошел к «Джеку».

— Что ты будешь делать?

— Остановлю первую же машину, которая проедет по дороге, — ответил он.

— Господи. — Она увидела слабый свет, склонила голову набок и нахмурилась. — Кто-то приближается.

— Что?

Убийца посмотрел в сторону моста.

— Нет, с другой стороны, у тебя за спиной.

— Сволочи, — пробормотал он. — Поезжай скорей.

Лукас и Климпт двигались вперед. В их мире остался только слабый свет фар, скользящих вдоль следа, и шум двигателей.

Задний огонек снегохода Климпта ушел влево — он поворачивал. Лукас последовал за ним, включил рацию и попытался говорить, не обращая внимания на ухабы.

— Сколько времени потребуется, чтобы добраться от Уайттейла до моста?

— Около двух минут, — ответил агент ФБР.

Лукас замигал фарами Климпту, затормозил рядом с ним и закричал:

— Мы нагоним его примерно через минуту. Они хотят показать, что ждут его.

— Он остановился.

— Где? — спросил Карр.

— Примерно в двухстах ярдах. Точнее мы определить не можем.

— Он видит наши фары?

— Наверное.

— Дальше я поеду первым и буду вести отсчет. А ты приготовь винтовку, — сказал Лукас.

Климпт кивнул и вытащил М-16. Лукас начал считать; правой рукой он включил газ, левой прикоснулся к карману, где лежал пистолет. Карман был застегнут на липучку, поэтому он мог быстро вытащить оружие, когда снимет перчатку. «Одна тысяча шесть, одна тысяча семь, одна тысяча восемь». Секунды уходили, словно медленные биения сердца.

— Не видим его, не видим, — послышалось из рации.

Лукас притормозил. Следователь находился рядом.

«Одна тысяча восемь, одна тысяча девять».

Лукас катил вперед, мучительно стараясь что-нибудь разглядеть. Луч фары упирался в сплошную стену снега. Казалось, ты смотришь на белую пластиковую кружку. Они взлетели на холм и начали скатываться вниз, Лукас попытался тормозить ногами и вдруг почувствовал накопившуюся усталость в мышцах. «Одна тысяча шестьдесят…» Лукас убрал газ, снегоход двигался все медленнее.

Вот!

Красная вспышка впереди.

Лукас нажал на тормоз, наклонился влево, погасил скорость скольжением, затем выправил снегоход. Луч его фары выхватил из темноты снегоход Хэлпера… и самого беглеца.

Он стоял за своей машиной, пойманный в узкий пучок света. Климпт свернул вправо, когда Лукас ушел влево, развернулся — и Хэлпер оказался в перекрестье двух лучей. Лукас сорвал перчатки и вытащил пистолет.

Убийца побежал. Он был на снегоступах и направлялся к деревьям, растущим на берегу ручья, где снегоход застрял бы на неровной поверхности. Лукас нажал на газ, быстро сокращая расстояние. Хэлпер оглянулся. Он по-прежнему оставался в шлеме, маска превращала его лицо в темный пустой овал.

Убийца неуклюже бежал к деревьям. Шум моторов приближался, неожиданно вспыхнул свет — первая машина мчалась к нему по глубокому снегу. Другой снегоход ушел немного в сторону.

Беглец поднял пистолет и выстрелил. Снегоход пошел юзом, и человек вылетел из седла. Второй снегоход был вынужден круто повернуть, чтобы не наехать на упавшего, но водитель потерял управление.

Убийца продолжал бежать изо всех сил. Холодный воздух обжигал горло, рвал грудь. Почти потеряв надежду, преступник оглянулся.

Выстрел был подобен вспышке молнии в темноте. Лукас свернул влево и упал со снегохода. Несколько долгих мгновений он ошеломленно барахтался. Снег попал ему в рот, залепил глаза; впрочем, Лукас сумел встать на колени и поднять пистолет. Мимо промчался Климпт.

Хэлпер находился возле деревьев на расстоянии в сотню футов. Его фигура была едва различима, и Лукас скорее чувствовал движение, чем что-то видел.

Он выстрелил шесть раз, следуя дулом за тенью. Пули ударяли в ветви деревьев. Лукас успел заметить стоящие рядом ольху и тополь. После первого выстрела вспышка ослепила его, и дальше он стрелял наугад, лишь предполагая, где может находиться Хэлпер. «Где Климпт, почему он не…»

И тут загрохотала М-16 — две очереди, одна за другой, ушли в сторону деревьев.

— Внимание, слышна стрельба, — ожила рация.

— Что происходит? Что происходит? — спросил Карр.

«Снегоступы, нужны снегоступы».

Машина Лукаса застряла в сугробе. Он побежал к ней, бросив взгляд в сторону снегохода Хэлпера, и увидел девочку с золотыми волосами. Она барахталась в снегу, пытаясь встать. «Ранена?»

Лукас повернул к ней и нажал кнопку передачи.

— Преступник уходит в направлении дороги, углубляется в лес. Девочка здесь; мы у ручья, под мостом. Ищем его. Мы стреляли в него, возможно, он ранен.

Джинни Харрис сидела на корточках рядом со снегоходом Хэлпера, ее волосы сияли золотом в свете фар. Она смотрела в сторону деревьев, за которыми скрылся Убийца. Потом девочка увидела, что к ней бежит Лукас, по колено проваливаясь в снег. Джинни посмотрела на него, ее глаза широко раскрылись, и Лукас вдруг представил себе лису, попавшую в капкан.

Девочка с золотыми волосами оставалась возле снегохода, пока полицейский стрелял в сторону леса. Он выглядел угрожающе — человек в черном, с большим пистолетом, подпрыгивающим в руке. Затем Джинни услышала дробный грохот, и огненная струя, подобно пальцу Бога, устремилась к Убийце.

Первый полицейский что-то сказал ей, но она не слышала его. Джинни Харрис видела, как человек шевелит губами, затем поднимает руку. Он собирается стрелять? Она перекатилась в сторону.

Девочка откатилась от Лукаса.

— Все в порядке, не бойся! — крикнул он.

Но она откатывалась все дальше, в ее руке появился блестящий предмет, похожий на хромированную игрушку.

Револьвер двадцать второго калибра, оружие за пятьдесят долларов. Дурацкая хлопушка, способная только на одно — убивать людей, совершивших ошибку. Лукас, наклонившийся вперед, чтобы протянуть девочке руку, увидел дульный срез и за мгновение до выстрела почувствовал стыд: как он мог так попасться? В последний момент он попытался сместиться в сторону. Вспышка!

Пуля ударила его в горло, как тяжелая оплеуха. Он замер, еще не понимая, что произошло, услышал другие выстрелы, но они звучали необычно: мягче, словно где-то далеко. Очень далеко.

В темноте сверкнула молния, которая отбросила девочку на снег, а потом и сам Лукас повалился на спину. Он не почувствовал, как подогнулись ноги. Его голова оказалась ниже туловища — он упал на пологий склон, от удара воздух вырвался из легких. Лукас хотел сделать вдох и сесть, но ничего не получилось. Казалось, кто-то вставил в его дыхательное горло резиновую пробку. Лукас пытался подняться, но тщетно.

Он ощущал на лице снег, похожий на песок. Во рту появился резкий медный вкус крови. И весь остальной мир: звуки, запахи и картины превратились в прямоугольник размером с коробку для обуви, который постоянно сжимался.

Он слышал, как кто-то говорит:

— О господи, в шею, позовите врача! Где доктор, она все еще едет с кем-то?

Через несколько секунд перед его глазами возникла тень и послышался другой голос:

— Господи, он мертв, мертв, посмотрите ему в глаза!

Но Лукас видел все вокруг. Он различал усыпанные снегом ветви, чувствовал, как его несут, ощущал, как меняется угол зрения, когда кто-то посадил его, и еще он ощущал — нет, слышал, — как кто-то его зовет.

И все это время прямоугольник становился все меньше и меньше…

Некоторое время Лукас боролся со смыкающимися стенами, но его привлек далекий источник тепла, и он почувствовал, как разум устремляется к нему. Тогда он расслабился, и стены прямоугольника почти сомкнулись, оставив территорию размером с почтовую марку.

Лукас больше ничего не видел, не ощущал снега на лице и вкуса крови.

Только услышал единственное слово, которое показалось ему не более чем обрывком строки из газеты:

— Нож.

Глава 30

Убийца уже почти добежал до рощи. Оставалось сделать всего несколько шагов, когда пуля вошла ему в спину между позвоночником и лопаткой. Он упал лицом вниз, пули рвали ветви тополя над головой. Разум стал прозрачным, как лед, а тело горячим, словно пламя.

Он услышал новую серию выстрелов. Очереди входили в стволы деревьев, сбивали ветки, потом раздался выстрел совсем с другой стороны. Убийца поднялся на ноги. Боль давила ему на плечи, как тысячефунтовый рюкзак. Беглец углублялся в лес. Но ноги не держали его, и пришлось сесть. Неожиданно щедрый свет позволял ему видеть очертания деревьев вокруг, и он, спотыкаясь, побрел под углом к дороге. Как только он делал следующий шаг, снег заметал следы за спиной.

Неожиданно Убийца оказался в темноте. Теперь ему приходилось нащупывать путь руками. Боль в спине росла, как страшная болезнь, пуская корни все глубже, в живот и ноги, все тело наливалось свинцом. Ветка ударила его по закрытому маской лицу, голова мучительно дернулась. Дышать становилось все труднее. Он сорвал шлем и отбросил в сторону. Ему необходимо чувствовать…

Рана кровоточила. Убийца ощущал, как теплая жидкость стекает по животу и спине, засыхая между кожей и рубашкой. Он сделал шаг наощупь, как слепой, и еще один шаг, вытянув перед собой руки. Ветка ударила Убийцу в лицо, он выругался, потерял равновесие, споткнулся и упал. Продолжая сыпать проклятиями, он поднялся на ноги, сделал три шага и провалился в яму. И снова попытался встать.

На этот раз у него ничего не вышло.

Наступила тишина.

Убийца лежал и отдыхал. Ему необходима короткая передышка, а потом он двинется дальше.

«Юкон. Аляска».

Подбежав, Уэзер увидела лежащего на спине Лукаса, кровь на его лице.

— О господи, нет! — закричала она.

— Ранен, ранен, — повторял Климпт.

Он держал на коленях голову Лукаса. Генри Лейси стоял над ними, Карр застыл возле тела девочки с золотыми волосами, остальные полицейские спешили к ним, проваливаясь в снег.

Словно в замедленной съемке, Уэзер видела, как блестят зубы Лейси в свете фар снегоходов, различала безмятежное лицо маленькой мертвой девочки, ее откинутую назад голову, куртку, пробитую пулей.

«Отправилась к ангелам», — успела подумать Уэзер, опускаясь на колени рядом с Лукасом.

Раненый метался, его глаза оставались полуоткрытыми, так что виднелись белки, все его тело было мучительно напряжено. Уэзер взяла его за подбородок, приподняла голову и увидела входную рану — маленькое отверстие, которое могло бы остаться от прикосновения шариковой ручки. Доктор сразу поняла, что он не может дышать. Она сбросила перчатки и разжала ему челюсти, а потом засунула в уголок рта свою перчатку, чтобы зубы не повредили ее пальцы. Теперь, когда рот Лукаса был широко открыт, Уэзер ощупала горло и обнаружила, что заблокирована трахея — кусочек мягкой ткани перекрыл ее.

Ее разум работал холодно и быстро.

— Нож! — бросила она Лейси.

— Что?! — выкрикнул потрясенный помощник шерифа.

Только сейчас она заметила, что он сжимает в руке пистолет.

— Нож! Дай мне твой чертов нож!

— Вот, вот, держи.

Климпт вложил в ее ладонь красный складной нож с несколькими лезвиями.

Она открыла его и выбрала самое большое.

— Зафиксируй голову, — сказала она следователю.

Лейси опустился на колени, чтобы помочь, а доктор села Лукасу на грудь.

— Положи ладонь на лоб и надави вниз.

Она вонзила лезвие в горло Лукаса под адамовым яблоком и повернула нож, рассекая кожу. Послышался хрип, воздух с шумом стал проникать в легкие.

— Держите голову, не давайте ему приподняться.

Уэзер засунула указательный палец в проделанное отверстие и согнула его, чтобы рана не закрывалась.

— А теперь давайте вынесем его! — закричала она, соскальзывая с его груди.

Казалось, Лукас взлетел — двое мужчин подхватили его под плечи и еще двое под бедра.

— Не давайте ему поднимать голову.

Они бросились к внедорожнику шерифа.

С каждым неловким кровавым вдохом глаза Лукаса закрывались, а из груди вырывались хрипы. Казалось, эти звуки издает умирающая ворона.

Хэлпер лежал в кювете возле дороги. Мимо пронеслась машина со включенной сиреной. Теперь ему оставалось дождаться, когда копы уберутся, вылезти и поймать попутку.

В сознании промелькнула рациональная мысль: полицейские не уйдут. Во всяком случае, в ближайшее время. Теперь им известно, что он где-то рядом.

Убийца рассмеялся. Они найдут его, они уже идут.

Он попытался перевернуться и встать. Он вылезет из канавы и позовет полицейских. Сдастся. А после того как вылечится, попробует еще раз. Всегда есть шанс выбраться из тюрьмы, главное — не упустить возможность.

Но встать не удалось. Он не мог даже пошевелиться. Разум оставался ясным, Убийца все прекрасно понимал. Он анализировал проблему. Убийца потерял способность двигаться из-за ранения. Оно не смертельно, но он окоченел, как раненый олень.

Когда ты попадаешь в оленя, но не заваливаешь его сразу, то нужно лишь подождать полчаса, и после этого ты находишь животное где-то неподалеку, когда оно не в силах больше идти.

Если он хочет выжить, то необходимо встать.

Но ничего не получалось.

Убийца пытался. Ничего.

Они придут, подумал он. Придут и заберут его. Он прошел всего несколько сотен ярдов. Они найдут его по следам. Нужно только подождать.

— Если он не ранен, то продолжать поиски чистое самоубийство. А если он получил ранение, ему конец. Надо просто выставить оцепление и дождаться рассвета, — сказал шериф.

Лейси кивнул и подошел к полицейскому, чтобы передать приказ.

— Я хочу, чтобы патрули состояли из трех или четырех человек, — сказал Карр вслед своему помощнику. — И пусть никто не ходит поодиночке. Нам нельзя рисковать.

Убийцу нашли в канаве у дороги. Он все еще был жив и в полном сознании.

Он почувствовал их приближение. Нет, он ничего не слышал, просто знал. Убийца слегка приподнял голову — теперь это было все, что он мог сделать. Но если сейчас его подберут, он спасен.

— Помогите мне, — простонал он.

Кто-то отбежал в сторону, но вскоре вернулся.

— Помогите.

Что-то более холодное, чем его тело, коснулось его лица. Он ощутил укус; затем послышалось рычание, короткая схватка — и они снова вернулись.

Койоты. Их привлек запах крови, а под покровом темноты они осмелели. В этом году они испытывают особенно сильный голод.

Слишком глубокий снег. Большинство оленей погибли или ушли в другие места.

Они подобрались ближе. Убийца попытался пошевелиться, но это ему не удалось. Попробовал поднять руку, перекатиться на бок, защитить лицо. Не получилось.

Разум оставался прозрачным, как вода. Острые зубы на лице. Звери начали рвать его щеки. Он открыл рот, чтобы закричать… Их зубы на его губах.

Девять полицейских оставались на месте преступления, четверо патрулировали окрестности, чтобы не дать Хэлперу сбежать. Остальные работали на поляне возле кромки леса, разыскивая следы крови и гильзы, или просто наблюдали. Тело девочки накрыли синим брезентом. Карр и Лейси отошли в сторону, шериф говорил по рации. Закончив, он заметил, что его помощник вглядывается в темноту.

— Я все еще думаю, что если мы будем двигаться медленно…

— Забудь об этом, — сказал Карр. — Если он где-нибудь затаился, то убьет еще кого-то из нас. Охраняйте выход на дорогу. Дэвенпорт успел выстрелить в него полдюжины раз. Джин стрелял из М-16 — я думаю, кто-то из них попал. Нужно лишь…

— Подожди, — прервал его Лейси.

Он поднял руку в перчатке, повернулся и посмотрел на северо-восток, в сторону дороги. Казалось, Лейси прислушивается.

— Что такое?

— Мне показалось, кто-то кричит, — сказал помощник шерифа.

Они некоторое время стояли молча, но услышали лишь болтовню полицейских, далекий рокот двигателей грузовиков, доносящийся от дороги, да тихий шорох падающего снега.

Ничего похожего на крики человека, которого пожирают живьем.

Карр покачал головой.

— Наверное, это ветер.

Глава 31

Лукас шел на снегоступах вдоль склонов, к дороге, спускающейся к его дому. После первой мили он весь взмок от пота. Ему даже пришлось снять вязаную шапочку, сунуть ее в карман и расстегнуть парку, чтобы немного охладиться.

Ветви ольхи мешали ему двигаться. Маленькие деревья с пышными кронами и крошечными стволами были покрыты крапинками, напоминающими дикие вишни. В некоторых местах их полностью скрывал снег. Когда он наступал на такой спрятавшийся куст, его снегоступы проваливались, словно он попал в яму. Так оно и было — лишь гибкие ветви ольхи поддерживали этот снежный купол. Тогда Лукас проваливался по колено или даже по пояс, и ему приходилось прикладывать немалые усилия, чтобы выбраться из сугроба.

Пока он боролся с болотом, на его солнечных очках образовалась корочка льда, а сердце било, как барабан, в тишине Нортвудса. Лукас взобрался по склону небольшого оврага; оказавшись наверху, начал спуск обратно в низину. Потом ему пришлось преодолевать заросли рыжего можжевельника, присыпанного снегом. Здесь проходили олени, оставившие на кустах клочья шерсти. Повсюду виднелись розоватые дырочки от мочи и кучки помета, похожие на пули сорок пятого калибра. Впрочем, самих оленей нигде не было: он ломился через лес, как локомотив, наверняка животные успели сбежать. Лукас почувствовал укол совести. Не следовало охотиться на оленей этой зимой. Они и без того совсем ослабели.

Его ноги подергивались на белоснежно-чистых простынях. Зима исчезла.

— Просыпайся…

Лукас открыл глаза и застонал. Спина затекла, шея чесалась под жестким пластиковым фиксирующим устройством.

— Проклятье, я был далеко отсюда, — хрипло сказал он. — Который час?

— Четыре, — с улыбкой ответила Уэзер. Она была одета в хирургический халат. — Через час станет совсем темно. Как ты себя чувствуешь?

Лукас пару раз сглотнул, проверяя горло.

— Болит, но уже не так сильно. Как-то все туго.

— Значит, рана заживает. Если тебе станет хуже, нужно будет поработать над швами.

— Уж лучше я буду и дальше жить с таким ощущением, — ответил Лукас.

— Как? Ты мне не доверяешь?

Пуля двадцать второго калибра вошла в шею под челюстью и проникла чуть выше, параллельно языку, после чего застряла в мягких тканях в задней части гортани. Когда Лукас попытался вдохнуть, кусочек ткани размером с десятицентовую монетку попал в дыхательное горло и едва не послужил причиной смерти. Уэзер все исправила за час работы у операционного стола в больнице Линкольна.

— Доверься женщине — и не успеешь оглянуться, как она перережет тебе горло, — сказал Лукас.

— Ах так? Тогда я не стану рассказывать тебе про Шонекеров.

— Что? — Он попытался сесть, но доктор заставила его лечь обратно. — Их наконец нашли?

— Они разбили палатку в Нижней Калифорнии. Вчера вечером Шонекеры воспользовались кредиткой, чтобы расплатиться за бензин, и их обнаружили сегодня в десять часов утра по нашему времени. Звонил Генри Лейси, он сказал, что они все отрицали, но одна из девочек начала говорить и не могла остановиться. Возможно, Генри слетает туда с парой полицейских, чтобы вернуть Шонекеров.

— Замечательно. Они могут вынудить Шонекеров рассказать о других.

— Они? А разве ты не собираешься помочь им?

Лукас покачал головой.

— Теперь это не моя территория. Мне нужно что-то решить. Возможно, я вернусь в Миннеаполис.

— Хм, — пробормотала доктор.

— Боже мой, — сказал Лукас, почувствовав, как изменилось настроение Уэзер. — Я надеялся, что ты поможешь мне принять решение. Так или иначе, но ты будешь рядом?

— Нам нужно поговорить. Как только ты отсюда выйдешь.

— Что это значит? Ты не хочешь быть со мной?

— Хочу, но нам нужно все обсудить, — ответила она.

— Хорошо.

В дверь постучал Шелли Карр.

— Время приема посетителей?

Он держал в руках шерстяную шапку с наушниками.

— Заходи, — прохрипел Лукас.

Карр спросил его о самочувствии, и Лукас ответил, что он в полном порядке.

— Что нового по Харперу? Уэзер сказала, что вы нашли его машину.

— Да, возле озера. Там расположено много рыбачьих хижин, в общем, популярное место. Мы полагаем, что он там встретил кого-то и его подвезли, поэтому не можем объявить его в розыск. Бог знает, где он сейчас, но мы продолжаем поиски.

— Ты хорошо выглядишь, — заметил Лукас.

— Немного отдохнул, — ответил шериф.

— Ты говорил с Джином?

— Да. Он по-прежнему в своем коттедже, — сказал Карр. — Сидит там безвылазно, смотрит телевизор и читает. Я немного беспокоюсь.

— Ему требуется помощь профессионального психиатра, но он не станет к нему обращаться, — сказала Уэзер. — Мужественные парни никогда так не поступают.

— Да, я знаю, каково ему, — сказал Лукас. — Это как с церковью. Если ты не веришь, то и ходить туда нет никакого смысла. Он должен справиться сам.

— Это так странно, — сказал Карр. — С ним все было в порядке, пока он не отправился на ее похороны. Ему не следовало это делать, я говорил ему.

— Вероятно, он считал, что должен, — предположил Лукас.

— Да, ты прав, — неохотно согласился шериф. — Но как только Джин увидел ее лицо, он сломался. Она выглядела как настоящий ангел. Ты ведь знаешь про его дочь.

— Да.

Они немного посидели молча.

— Мне пора идти, — сказал Карр и похлопал Лукаса по колену. — Поправляйся скорее.

— Шелли очень неплохо справился с этой историей с политической точки зрения, — сказала Уэзер, когда за шерифом закрылась дверь. — Лейси позаботился о том, чтобы все узнали об участии Карра в переговорах с Хэлпером.

— Ну, для этого требовалось немалое мужество, — заметил Лукас.

— И получилось, что все мертвецы просто… мертвы. Сейчас об этом перестали говорить. А прошло меньше недели.

— Так всегда бывает, — со вздохом ответил Лукас.

— Ты читал газеты?

— Медсестра принесла их утром, после того как ты ушла, — сказал он.

— Там отличная фотография — Шелли с парнями из ФБР получил всю славу. Меня это взбесило, — призналась Уэзер.

— Он просто делает свою работу, — кротко ответил Лукас.

Вся эта история изрядно позабавила его.

— Я знаю. Кстати, мы с ним поговорили о его жене. «Возможно, вам лучше развестись», — сказала я Шелли.

— И как он отреагировал?

— «Развод — это грех». Таким был его ответ.

— Закрой дверь, — попросил Лукас через пару минут.

Уэзер посмотрела на дверь, подошла к ней и захлопнула, затем вернулась к Лукасу и поцеловала его, сев на край кровати. Ему нельзя было поворачивать голову, но руками он двигать мог и прижал Уэзер к себе изо всех сил.

Наконец она со смехом отстранилась и поправила волосы.

— Господи, как трудно не воспользоваться твоим нынешним состоянием!

— Послушай, у меня не слишком все и болит. Так что иди сюда.

Он потянулся к ней, но она легко увернулась и отошла на шаг от постели.

— Я имела в виду вовсе не твое ранение. Речь шла о том, что ты в меня влюбляешься.

— Неужели?

— Можешь поверить мне на слово, — сказала она, снова приблизилась к нему и быстро поцеловала в лоб. Лукас попытался удержать ее, но она отскочила назад. — Постарайся отдохнуть. Когда ты встанешь, силы тебе понадобятся.

— У тебя отвратительное чувство юмора, как у копа. И ты за ним прячешься. Как полицейский, — проворчал Лукас.

Улыбка на лице Уэзер стала менее уверенной.

— Наверное, так оно и есть.

— Впрочем, ты права. Я влюбился. И тебе не следует шутить по этому поводу.

На сей раз она поцеловала его в кончик носа.

— Поправляйся.

Она по-прежнему улыбалась, но у нее на глазах появились слезы, и она быстро вышла из палаты.

Лукас ненадолго задремал, потом проснулся и включил было телевизор, но тут же выключил его. Он приподнял изголовье кровати и стал смотреть в окно. Он видел маленькие домики и завитки дыма, поднимающиеся над трубами. Пейзаж не отличался разнообразием — белый снег, голубое небо, дома.

И все говорили, что установились ужасные холода, каких уже давно не случалось.

Но отсюда все выглядело не так уж плохо. Наоборот, картина показалась ему удивительно умиротворяющей. Лукас улыбнулся и закрыл глаза.

Примечания

1

Уайнетт Тэмми — известная американская исполнительница кантри.

(обратно)

2

«Stormy Weather» — известная джазовая композиция, созданная в 1933 году Гарольдом Арленом.

(обратно)

3

Господь с вами (лат.).

(обратно)

4

Грин — площадка с идеальной травой, по которой мяч катится без помех.

(обратно)

5

Патт — катящийся удар, выполняющийся на грине.

(обратно)

6

Выражение brass monkey (англ.), означающее «чертовски холодно», дословно переводится как «медная обезьяна».

(обратно)

7

Американская корпорация розничной торговли по продаже бакалейных товаров.

(обратно)

8

«Нэшнл инкуайрер» — еженедельная иллюстрированная газета с цветными фотографиями, публикующая подчас невероятные истории о знаменитых людях, сенсационных событиях и загадочных явлениях.

(обратно)

9

Weather (англ.) — погода.

(обратно)

10

«Подземелья и драконы» — настольная ролевая игра в стиле фэнтези.

(обратно)

11

Резидентура — в США последипломная больничная подготовка врачей, предусматривающая специализацию в течение одного года интерном и в течение трех-пяти лет резидентом.

(обратно)

12

«Севен-илевен» — сеть однотипных продовольственных магазинов.

(обратно)

13

То есть диаметром около 7,5 см.

(обратно)

14

Гарнер Эрролл Луис (1921–1977) — американский джазовый пианист, композитор.

(обратно)

15

«Dead Head» — американская музыкальная группа, работающая в стиле трэш-метал.

(обратно)

16

Кункен — карточная игра для двух человек.

(обратно)

17

Тибол — детская игра, напоминающая бейсбол.

(обратно)

18

Стрит — комбинация в покере, состоящая из пяти карт разной масти, идущих по старшинству.

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg