«Следствие продолжается»

Следствие продолжается (fb2) - Следствие продолжается 1249K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Николай Иванович Чергинец

Николай Чергинец Следствие продолжается

Выстрел на пустыре

Старшина Михаил Марков бежал, тяжело дыша открытым ртом. В пятьдесят не угнаться за парнем в два раза моложе. И преступник, который на глазах у Маркова всадил нож в грудь человеку, уходил все дальше и дальше.

«Хочет пересечь пустырь, затем по трубопроводу через реку, а там заборы, проулки…» — мелькнула мысль.

Убегающий изредка полуоборачивался, вскидывал руку, и тогда Марков слышал визг пули. Выстрелов слышно не было.

«Из малокалиберного бьет, сволочь! Не из той ли партии?»

Марков понимал, что единственный шанс настигнуть преступника — применить оружие. Но попробуй попади после такого кросса?! Рванул из кобуры пистолет.

— Стой! Стрелять буду!

Преступник ответил сразу двумя выстрелами. Марков трижды выстрелил вверх, а затем остановился и, словно в тире, стал правым боком вперед, вытянул руку с пистолетом, поймал нижнюю часть тела на мушку. Рука дрожала. Марков затаил дыхание и нажал на спуск курка. Гулкий выстрел эхом отозвался из-за реки. Бежавший упал. Старшина быстрым шагом направился к нему.

«Если притворяется, силы нужно скопить, — подумал он, заходя справа от лежащего. — В случае чего, преступнику будет несподручно стрелять, голова лежит на согнутой в локте правой руке».

Остановился в нескольких шагах. На спине лежавшего на светло-голубой рубашке расползалось бурое пятно. Подошел ближе, наклонился.

«Мертв! — с досадой подумал старшина. — А целился ниже пояса!»

Марков только теперь заметил, что продолжает держать в руке пистолет. Сунул его в кобуру и, расстегнув на рубашке верхнюю пуговицу, оглянулся: «Хоть бы один человек!»

Нужно срочно сообщить в отдел о случившемся. Но как? Оставить труп с пистолетом в руке нельзя. Вся надежда на то, что кто-то пойдет через реку. Маркову повезло. На противоположном берегу реки появился мужчина. Вот он подошел к воде, оглянулся и быстро пошел но трубам. Путь его лежал метрах в тридцати от Маркова, и старшина шагнул ему наперерез.

— Товарищ, можно на минутку?

Мужчина подошел:

— Слушаю, товарищ старшина.

— У вас документы при себе?

— Да, пропуск. После работы тороплюсь домой. Вот и решил путь сократить. Вы уж извините меня, товарищ старшина, впредь только по мосту буду ходить…

Марков, возвращая пропуск, перебил:

— Сейчас дело не в нарушении, товарищ Хрусталев. Видите, убитый лежит. Позвоните 02. Скажите, чтобы работника прокуратуры взяли с собой. Только, я вас прошу, побыстрее, уже темнеет.

— Понял, товарищ старшина, я бегом.

Хрусталев напрямик, через пустырь, побежал.

«К магазину. Правильно. Там телефоны-автоматы, да и по служебному можно позвонить». Старшина возвратился к трупу и сел метрах в семи на траву. Только что пережитые события не давали покоя…

Марков, как обычно, нес службу в парке. Был теплый летний вечер. На детской площадке малыши с визгом и смехом катались на педальных машинах. Старшина невольно загляделся на черноглазого мальчугана, который, ловко управляя машиной, носился среди ребят.

Подошел напарник, сержант Кривец. Поговорили с минуту и разошлись. Кривец направился вдоль реки, а Марков принял левей, по косогору. Обогнул планетарий, у которого стояла небольшая очередь. На площадке, где вертелась карусель, гам и смех. Но порядок полный, и старшина с улыбкой, не торопясь, пошел дальше.

Марков любил дежурства в парке. Хотя это место считалось неспокойным, ему нравилось здесь все: и этот галдеж ребятишек, и тихие тенистые аллеи, и заросшая тиной река. Сам он родился и вырос в этом городе. Навсегда остались в памяти годы войны. Его родители были оставлены в городе для подпольной борьбы с фашистами. Конечно, никто ему, шестнадцатилетнему пареньку, не говорил об этом. Но Михаил догадывался и всякий раз, как бы невзначай, рассказывал дома о размещении вражеских войск и техники, о их численности.

Навсегда остались в памяти Маркова виселицы, на которых были повешены ни в чем неповинные старики, женщины и дети. Поэтому сразу же после освобождения Михаил ушел на фронт. Был дважды ранен, но все-таки расписался на стене рейхстага. После демобилизации из армии Марков поступил в милицию. И вот уже более двадцати пяти лет несет нелегкую службу.

По узенькой заросшей аллее подошел к стрелковому тиру. Три дня назад там случилось несчастье. Неизвестные напали на сторожа и похитили двенадцать восьмизарядных малокалиберных пистолетов. Сторожа доставили в больницу без сознания, и вряд ли в ближайшее время он придет в себя.

В заросшем уголке парка даже в разгар солнечного дня сумрачно, а сейчас, когда солнце село за дома, стало почти темно. По аллее навстречу Маркову, пошатываясь, шел пьяный мужчина. Марков остановил его.

— Что же это вы, товарищ, в таком виде в парк направились?

Уже немолодой мужчина, одетый в серый летний костюм, умоляюще сложил руки на груди:

— Извините, товарищ старшина. Я специально через парк, чтобы было незаметней. Я здесь недалеко живу. Дом напротив выхода из парка. У меня случайно получилось, товарищ в отпуск уходил, вот мы по маленькой и сделали. Я тихонько и незаметно, через калитку — и домой.

— Ну, хорошо. Держите только себя в руках.

— Спасибо, товарищ старшина, я быстренько.

И он, стараясь не шататься, направился к выходу. Марков, проводив его взглядом, улыбнулся:

«Должен дойти!» — Повернулся и пошел дальше.

Вечерело. Это особенно заметно здесь, в заросшем уголке парка. Марков, заложив руки за спину, медленно шел к тиру. И вдруг откуда-то из-за кустов до него долетело несколько слов. Старшина не разобрал смысла, но интонация, с которой они были произнесены, заставила остановиться и прислушаться. Разговаривающие выражений не выбирали.

— Ты, Шкет… не думай, что Глухой за тебя будет просто так мазу тянуть, — говорил один.

«Блатной жаргон», — подумал старшина и нырнул в кусты. Метрах в семи, на пятачке, стояли двое. Неожиданно один из них, тот, что стоял к нему спиной, взмахнул рукой, в которой блеснул лезвием нож, и ударил собеседника в грудь:

— На, сука, получай!

Человек снопом упал на землю. Старшина выскочил из укрытия. Мужчина, увидев его, прыгнул в кусты. Марков подбежал к лежащему, схватил руку. Пульса не было. Нож торчал в груди, прямо против сердца.

Старшина бросился за убегавшим, был он уже на аллее, ведущей к выходу из парка. Марков понимал, что догнать его не сможет, и громко крикнул:

— Задержите его, он человека убил!

По аллее шла большая группа парней и девушек. Они оглянулись на крик и, увидев бегущих, расступились. Марков еще раз крикнул:

— Задержите его… Это убийца!

Никто не преградил путь преступнику.

— Эх, вы! Он же человека убил!

Сначала они пересекли улицу с трамвайными путями, затем убегавший попытался уйти от старшины через заборы и огороды частных домиков. Марков преодолевал препятствия не хуже молодого. А когда выбежали на пустырь, понял, что ему не догнать преступника. Он не хотел убивать его и поэтому целился в ногу…

Марков в который раз перебирал в памяти события. От начала и до конца действовал он по инструкции. И все же корил себя: «Стареть стал. Дыхание подвело…»

Четыре милицейские машины с включенными фарами появились на пустыре одновременно, остановились недалеко от Маркова. Из черной «Волги» вышел начальник городского Управления внутренних дел генерал Романов. Старшина подошел к нему, четко доложил о случившемся. Генерал приблизился к трупу, постоял, рассматривая его при свете фар, а затем, повернувшись к старшине, негромко сказал:

— Михаил Антонович, пистолет сдайте майору Петровскому, а сами с Леньковым и Феофановым поезжайте в парк и обеспечьте охрану трупа. Мы быстро организуем и пришлем туда группу.

Маркова не удивило приказание генерала сдать оружие. Так полагалось делать в случаях применения его против человека.

Через несколько минут группа оперативных работников была в парке. Убитый лежал в той же позе с ножом в груди…

Свидетели рассказывают

…За смелые и решительные действия по задержанию особо опасного преступника старшине милиции Маркову Михаилу Антоновичу объявить благодарность.

(Из приказа начальника Управления внутренних дел).

Майор милиции Игорь Николаевич Ветров, которому поставлена задача срочно установить фамилии погибших, читал рапорт Маркова. Старшина дословно приводит подслушанный разговор. Язык блатной, значит, оба были связаны с преступным миром. Ветров направил отпечатки пальцев рук мертвых в оперативно-технический отдел для проверки по дактокартотеке. Если они в прошлом судимы, то установить фамилии — дело нескольких дней. Затем майор занялся пистолетом, который находился у человека, убегавшего от Маркова. Оказалось, он из партии оружия, похищенного из стрелкового тира.

Хотя над раскрытием этого преступления работала большая оперативная группа во главе с начальником уголовного розыска города полковником Севидовым, дело почти не сдвинулось с места. Сторож по-прежнему находится в тяжелом, почти безнадежном состоянии, и врачи не могут сказать, придет ли он в себя.

Ветров и следователь прокуратуры Савич решили сами допросить свидетелей. Начали с жены сторожа.

Старушка вошла без стука. Маленькая, сухонькая, раздавленная неожиданным несчастьем, она старалась держать себя в руках. С ней уже дважды разговаривали работники уголовного розыска, но это было, как говорится, накоротке.

Савич предложил стул и сразу же начал заполнять первую страницу протокола допроса — данные о свидетеле.

— Екатерина Петровна, сколько лет вы замужем за Анатолием Ивановичем?

— Да уж, слава богу, сорок.

— А давно он работает охранником в тире?

Старушка, опустив голову, на минуту задумалась, по лицу было видно, что она высчитывает. Потом подняла глаза на Савича и ответила:

— Пошел уже восьмой год.

— Анатолий Иванович никогда не рассказывал, чтобы во время дежурства подходили посторонние и пытались в тир проникнуть?

— Нет, такого разговора не было. Я сама много раз дежурила с ним ночью. В тир посторонний человек попасть не мог. Я даже помню, как однажды вечером, часов в десять, постучал мужчина. В пневматическом тире работает. Так мой муж не открыл ему, пока он к светлому окну не подошел. Я еще тогда сказала: «Ты совсем, старый, уже с ума спятил, своих и то не впускаешь!» А он мне ответил: «Не смейся, старуха, у меня здесь оружия на целую роту, и шутить с этим нельзя, я действую, как инструкция приказывает».

— А как у него зрение, слух?

— Нормальные. Слышит он хорошо, но вот если читать садится, то очки надевает. Но на улице и дома ходит без очков.

— А оружие — револьвер — во время дежурства носил при себе?

— Да, всегда. Делал это он с гордостью. Наверное, вспоминал молодость. Ведь он в молодые годы в армии служил, был офицером.

— Екатерина Петровна, вы часто вместе с ним дежурили. Скажите, а кто-либо проверял его дежурство?

— Да, за ночь по нескольку раз.

— А из родственников или знакомых к нему никто во время дежурства не приходил?

— Нет. Да у нас, кроме дочери с мужем, никого и нет.

— А где сейчас дочь?

— Она с мужем уже две недели в Крыму отдыхает, в санатории.

Ветров подсел поближе и спросил:

— Екатерина Петровна, как вы думаете, кто мог совершить преступление?

— Не знаю. Но без помощи человека, которого знает в лицо мой муж, не обошлось. Он не открыл бы дверь постороннему. Ну, а если дверь начали ломать, то стрелял бы. Человек он решительный.

— Скажите, а не могло так случиться, что он вышел с какой-нибудь целью из тира, а преступники этим воспользовались? Скажем, кто-то позвал его на помощь или стонал у дверей?

— Нет, не открыл бы. Позвонил бы сразу куда следует. Да и зачем выходить? Туалет есть внутри, вода тоже.

— Он курящий?

— Нет, не курит.

Савич закончил писать, дал прочитать протокол допроса. Старушка расписалась и ушла.

А в коридоре ждала инструктор ДОСААФ Короткова, которая ночью проверяла сторожа. На вид ей можно было дать лет двадцать восемь — тридцать. Одета просто, но со вкусом, среднего роста, с высокой модной прической.

— Проходите, пожалуйста, присаживайтесь, — пригласил Ветров.

Савич быстро внес в протокол допроса необходимые сведения о свидетеле и отложил ручку. С этой женщиной нужно подробно побеседовать, ведь она тот человек, который последним видел Шатилова.

— Как у вас со временем? — спросил Савич.

— У меня сегодня выходной, да и можно ли жалеть время, если случилось такое.

— Анна Павловна, вы давно работаете в ДОСААФ?

— Около семи лет. Когда я поступила, Шатилов уже работал.

— И часто приходится проверять этот тир?

— Как вам сказать? Дело в том, что у нас все инструкторы участвуют в проверке, по графику. В этом месяце проверяла дважды, с 6 на 7 июля и в ту ночь — с 27 на 28.

— Анна Павловна, а сколько раз в течение ночи вы должны проверять охранников? — спросил Ветров.

— Не менее двух.

— Ну, а вы сколько проверили?

— Получилось, что трижды. Первый — около девяти вечера, второй…

Но Ветров перебил ее:

— Вот и расскажите по порядку, как все это происходило. Только не спешите, подробнее.

— Вечером взяла с собой сына и пошла в парк. Мы побывали на детской площадке. Сыну еще только шесть лет, и, знаете, дети в этом возрасте любят покружить на карусели. Затем осмотрели самолет, он стоит недалеко от тира, пошли к реке, прохаживались по набережной. Потом он попросил мороженое. Купили две порции и на свободной скамейке съели.

— Скажите, а почему вы были без мужа?

— Он уехал в командировку.

— Ясно. И что же дальше было?

— В общем, посидели мы немножко и к тиру пошли. Было уже около девяти часов. Дверь была закрыта, и я постучала. Через минуту слышу шаги в тамбуре. Это был Шатилов. Спросил, кто стучит. Я назвала себя, а он говорит: «Я вам не открою, потому что вы с посторонним». Я рассмеялась, вместе с сыном подошла к окну и говорю: «Посмотрите на моего мужчину». Только после этого он открыл. Я, правда, сделала замечание и сказала, что он, зная меня как проверяющую, должен открыть, если я даже и не одна: он же не знает всех наших руководителей в лицо. Но Шатилов — упрямый человек — заявил, что пускать будет только тех, кого знает в лицо. Я не стала спорить, зная, что это бесполезно. Расписалась в книге проверяющих, позвонила в Республиканский комитет и сказала дежурному, откуда я звоню. Затем мы с сыном ушли. Я слышала, как Шатилов запер за мной дверь на два крючка и замок.

— Анна Павловна, а вы ничего необычного в поведении Шатилова не заметили? — спросил Савич.

Женщина задумалась, а потом, очевидно, что-то вспомнив, заговорила:

— Когда уже уходила, обратила внимание, что Шатилов без оружия, а его наган в кобуре лежал на столе. Я ему сделала замечание, и он при мне надел кобуру на поясной ремень.

— А у тира подозрительных людей не встречали?

— Нет, никого подозрительного. Впрочем, подождите. Когда я подходила к тиру, то видела рабочего тира Данилюка. Вот только имени его не помню.

— И что же он делал?

— Мне показалось, что ждет кого-то, потому что смотрел в сторону входа в парк. Я его даже не окликнула.

Савич насторожился.

— Анна Павловна, а почему вы не сказали нашим сотрудникам о Данилюке и о том, что Шатилов был без оружия?

— Я это как-то выпустила из виду.

— Скажите, а раньше при таких же обстоятельствах у тира Данилюка не встречали?

— Нет, я его вообще нигде не встречала.

— А в какое время вы тир посетили вторично?

— Приблизительно в час ночи. Сама я боялась идти по парку одна, но делать было нечего. Зашла со стороны улицы Первомайской. Постучала в дверь. Шатилов вышел сразу, значит, не спал. Спросил, кто там. Я назвала себя, но он все равно попросил подойти к окну. Я слышала, как он отбросил оба крючка и щелкнул ключом. Когда вошла, обратила внимание, что наган при нем. В первой комнате на электрической плитке грелся чайник, очевидно, он решил чаю попить. Я спросила, не приходил ли кто. Ответил отрицательно. Тогда я расписалась в книге проверяющих, позвонила в комитет дежурному и ушла.

— А он запер за вами дверь?

— Да, хорошо помню, как щелкнули оба крючка и замок. Я еще вниз по ступенькам крыльца не успела спуститься, как он уже на все запоры закрыл.

— Никого не видели у тира или в парке?

— Нет. Мне даже немножко не по себе стало от пустоты и тишины. Быстро вышла из парка и бегом к трамваю, который в этот момент подходил к остановке.

— В трамвае никого из знакомых не видели?

— Нет, вагон был почти пустой. Правда, на переднем сиденье полулежал какой-то пьяный, и водитель трамвая в районе железнодорожного вокзала, увидев милицейскую машину, остановила трамвай. Работники милиции забрали пьяного. Я приехала домой и легла спать.

— А при каких обстоятельствах вы видели Шатилова в третий раз?

— Мне нужно было выходить с двух часов дня. Но я вспомнила, что утром в тир придет группа ребят из десятой школы записываться в кружок. Поэтому встала в семь часов, быстро оделась, спустилась к трамваю — я живу метрах в двухстах от остановки — и приехала к парку. Когда подошла к тиру, дверь была закрыта, но не заперта. Вошла в тамбур. Дверь в служебное помещение раскрыта. Смотрю, Шатилов стоит у двери, ведущей в комнату тренеров, и держится за косяк, а лицо и руки в крови. Подумала, что споткнулся о высокий порог и, падая, разбил голову. В этот момент вошел инструктор Сафронов Николай Николаевич. Мы вместе подошли к Шатилову и спросили, что произошло. Он, не отвечая, начал падать. Мы подхватили его и посадили на стул. Но он молча валился на бок. Пришел начальник клуба и спросил, что случилось. Я и Сафронов ответили, что сами не знаем. Начальник стал звонить в «скорую», в милицию. Я попыталась дать Шатилову воды, но он не пил. Вскоре приехали работники милиции, затем «скорая», и только тогда я увидела в комнате тренеров на полу лужу крови, а рядом большой камень.

— Анна Павловна, а почему дверь оказалась незапертой, когда вы пришли?

— Да кто его знает? Но мне кажется, что Шатилов сам открыл, потому что было утро. Начиная с семи двадцати — семи тридцати в тир приходят тренеры.

Ветров задал еще пару вопросов, но ничего существенного от женщины добиться не мог.

— Владимир Николаевич, — обратился он к Савичу, — ты допрашивай, а я пока решу некоторые вопросы. Увидимся позже.

Ветров зашел в другой кабинет, позвонил начальнику отдела кадров Республиканского комитета ДОСААФ, в чьем ведении находился тир, и попросил данные о Данилюке.

Через несколько минут Ветров, вручив листок бумаги молодому сотруднику уголовного розыска Майскому, инструктировал:

— Осторожно, не привлекая внимания, проверь этого гражданина. Поинтересуйся, что он за человек, как характеризуется, с кем дружит. Постарайся выяснить, что делал он 27 июля в парке. Его около девяти вечера видела там Короткова.

Игорь Николаевич пригласил к себе другого сотрудника и поручил проверить, забирали работники милиции около часа ночи из трамвая на привокзальной площади пьяного мужчину или нет.

Предупредив дежурного, что едет в тир, Ветров вышел из Управления. Он решил в оставшееся до вечера время побеседовать с работниками тира. Ветров торопился. Прошло уже несколько дней после преступления, а твердой версии нет. Ниточек, за которые можно тянуть, несколько: это и пистолет, изъятый у убитого, и предположение, что нападение совершено с участием работников тира. Словом, сделать нужно многое и как можно быстрее. Ведь в руках преступников оказалось большое количество оружия и боеприпасов.

…Ровно в девятнадцать в кабинете начальника Управления началось совещание. Докладывал каждый участник оперативной группы. За день сделано немало. Проверено много лиц, которые могли совершить преступление, прочесывались близлежащие к городу лесные массивы, на случай если преступники решили бы испробовать оружие, проверялись и другие места их возможного появления. Генерал Романов слушал молча, делал заметки в записной книжке. Только перебил предположившего, что преступники скорее всего «залетные».

— Рано, рано вы приходите к такому выводу. Еще своих как следует не проверили.

Романов по возрасту был самым молодым из начальников управлений республики. Среднего роста, ладно скроенный. Даже рано появившиеся залысины шли ему. Речь его была убедительной и доходчивой. Если ему приходилось выступать перед многочисленной аудиторией, присутствующие слушали не шелохнувшись. Сейчас генерал говорил сидя. Он как бы рассуждал вслух:

— Давайте посмотрим, что у нас есть в пользу того, что преступники приезжие? Только одно: хищение оружия из тира у нас за многие годы совершено впервые. Ну, а если посмотреть на аналогичные преступления по стране? Их тоже мало, и там, где они совершались, «почерк» был другим. А что говорит в пользу того, что преступники проживают в городе? Во-первых, они изучили порядок работы тира и несения службы охранниками. В этой связи нельзя отбрасывать и версию, что к преступлению причастен кто-либо из работников тира. Взять хотя бы Данилюка. Из данных, добытых товарищем Майским, видно, что он, будучи несовершеннолетним, судился за кражу из магазина. Я ни в коей мере не хочу сказать, что Данилюк причастен к этому нападению, но обстоятельства требуют, чтобы мы его проверили. Во-вторых, вы, товарищи, почему-то не обратили внимания на два странных обстоятельства. Ровно неделю назад неизвестные напали на сторожа магазина и похитили коньяк и кофе. Сторожа они ударили камнем, а замки взломали скорее всего монтировкой. Охранника тира преступники тоже ударили камнем, а шкафы с оружием вскрывали специально принесенным предметом, видимо, тоже монтировкой. Я больше склонен к предположению товарища Ветрова, который подробно побеседовал со всеми работниками тира и пришел к выводу, что нападение было совершено не ночью, а утром, когда Шатилов чувствовал себя в безопасности. Кстати, нападение на сторожа магазина тоже произошло под утро. Необходимо дать задание экспертам выяснить, не одним ли и тем же предметом взламывались запоры магазина и тира. То же самое сделать и со следами, обнаруженными на земле у тира и магазина. Что между убитым преступником и кражей оружия есть связь, сомнений ни у кого не вызывает. Вот я и предлагаю проверку этой версии, а заодно и выяснение причины убийства неизвестного в парке поручить товарищу Ветрову. В помощь ему необходимо выделить не менее двух оперативных работников. Нельзя исключать — преступники могут использовать оружие, чтобы добыть деньги или ценности. Поэтому необходимо усилить охрану банков, сберегательных касс, тщательно проинструктировать всех инкассаторов, работников торговли и кассиров предприятий и организаций.

Генерал помолчал немного, а затем, обращаясь к Ветрову, спросил:

— В ОТУ еще не установили фамилий погибших?

— Нет, товарищ генерал. Я перед совещанием звонил, говорят, завтра или даже послезавтра дадут ответ.

Генерал повернулся к Севидову:

— А по нашей картотеке по кличкам Шкет и Глухой никто не значится?

— Никого нет, Виктор Алексеевич. Я сегодня по телетайпу разослал запросы по местам лишения свободы. Ведь старшина Марков ясно слышал такую фразу: «И ты, Шкет, не думай, что за тебя будет просто так мазу тянуть Глухой». Это значит, что Глухой где-то отбывает срок наказания.

— Ну, а не забирали наши товарищи в ту ночь пьяного из трамвая?

— Да, экипаж патрульной автомашины Октябрьского отдела по просьбе водителя трамвая взял его и доставил в вытрезвитель. Что касается Коротковой, то я уверен, что она всю правду рассказала.

Вскоре совещание закончилось.

Данилюк отпадает

Дверь открыл Данилюк — высокий, худой человек, выглядевший старше своих лет. Слегка прихрамывая, прошел в комнату и, узнав, что пришедшие из уголовного розыска, суетливо предложил сесть.

Данилюк жил вместе с родителями, но дома их не было.

«Это, пожалуй, к лучшему», — подумал Ветров.

— Скажите, Виктор Адамович, вы давно работаете в тире?

— Два с половиной года. Сразу после освобождения и устроился туда.

— А за что судимы?

Ветров хорошо знал, за что был судим Данилюк, но хотелось убедиться, искренен ли он с работниками уголовного розыска.

Данилюк помрачнел, но рассказал все без утайки. Затем, не ожидая следующего вопроса, с обидой сказал:

— Вы решили, что раз человек судим, значит, тир дело его рук. Напрасно так считаете. Мне хватило одного урока. Помнить его буду всю жизнь…

— Зря обижаетесь, — перебил Ветров. — Мы со всеми, кто работает в тире, беседуем. Это, во-первых. Стараемся отбросить сомнения в отношении людей, не причастных к преступлению. А во-вторых, к вам у нас имеется несколько вопросов. Что вы делали вечером 27 июля?

— Двадцать седьмого? — задумался Данилюк. — Это перед ограблением? Был в кино.

— С кем?

— Со своей девушкой, Наташей Семеновой.

— И что смотрели?

— В «Летнем» «Фанфан-Тюльпан». Сеанс начался в девять тридцать.

— А где вы встретились с Наташей?

— В парке… Я ее ожидал недалеко от тира, там рядом вход имеется. Наташа приехала трамваем, и мы пошли к кинотеатру.

Увидев, что Майский делает в блокноте какие-то заметки, Данилюк улыбнулся:

— Это вы можете легко проверить. Когда мы выходили после сеанса из зала, я увидел на полу кошелек. Поднял его, открыл, а там деньги. Мы отдали его администратору. Она при нас пересчитала деньги, там было сто сорок рублей, записала мою и Наташину фамилии. После я проводил Наташу домой. Пешком дошли до площади, затем сели в трамвай и доехали до ее улицы. Постояли у дома минут тридцать. Потом я остановил такси и поехал домой.

— А кто из домашних слышал, как вы пришли?

— Было уже около половины второго, но родители еще не спали. Они собирались утром уезжать в Смоленск. Там проживал мой дядя — родной брат отца. Он неожиданно умер. Телеграмма пришла вечером. Вот родители и собирались на похороны. Утром встали в шесть. Я проводил их на поезд, отправлялся в 7 часов 30 минут, и сразу же поехал на работу. Прихожу, а в тире народу полно, милиция.

Данилюк замолчал.

Ветров почему-то сразу поверил ему. Парень, наверное, сделал из прошлого вывод.

Притронувшись к руке Данилюка, Ветров спросил:

— Виктор, а вам не знакомы люди по кличкам Шкет и Глухой?

— Нет, не слышал таких кличек.

— Скажите, а лично нет никаких предположений? Кто мог это совершить?

— Да я уже об этом много раз думал. В одном я твердо уверен, что пистолеты им понадобились не для того, чтобы по воробьям стрелять. А кто это мог сделать, ума не приложу. Кажется, что тут не обошлось без кого-либо из работников тира или постоянных посетителей, которые хорошо изучили порядок в тире.

— Возможно, в клубе появлялись подозрительные лица?

— Нет, я никого не замечал.

Ветров и Майский распрощались и ушли. На улице Ветров попросил Майского проверить показания Данилюка, а сам поехал в Управление.

Один установлен

Таким образом, прихожу к выводу, что при попытке скрыться был убит гр-н Хоревич Валерий Иванович, чья дактокарта хранится в ОТУ МВД в картотеке ранее судимых лиц. Дактокарты неизвестного гражданина, труп которого обнаружен в парке, в картотеке МВД не имеется.

Из заключения эксперта Оперативно-технического управления МВД).

Ветров по телефону доложил генералу, что фамилия человека, которого застрелил Марков, установлена. Романов приказал майору зайти к нему.

Начальник Управления медленно читал материалы экспертизы.

«Видимо, ночь не спал, а может, опять сердце пошаливает?» — подумал Игорь Николаевич.

Романов работал очень много, и это сказывалось на его здоровье. Что ни говори, а руководить большим милицейским аппаратом, да еще в столичном городе, сложно. Любая ошибка сотрудника сразу же доносится высокому начальству. На одни только объяснения сколько времени уходит. Романов строго спрашивал с нерадивых, каждую ошибку подчиненных анализировал, принимал меры, чтобы подобное не повторилось с кем-нибудь из других сотрудников. При этом он был предельно справедлив. Вот недавно в Управление был доставлен мужчина, на которого очевидцы указали как на участника драки. Потом выяснилось, что этот гражданин к происшествию не причастен. Дежурный извинился перед ним и отпустил. Но тот начал жаловаться во все инстанции. Последовали звонки, указания. Романов строго отчитал сотрудника, допустившего ошибку, но в обиду его не дал.

Ветров задумался и не заметил, как генерал, закончив чтение, встал из-за стола, прошелся по кабинету, остановился напротив.

— Так как, Игорь Николаевич, осилим?

— Иначе быть не может, Виктор Алексеевич, не имеем права не осилить, — Ветров поднялся со стула.

Генерал подошел к столу, взял бумаги.

— Значит, один из них, Хоревич, трижды судимый, освободился месяц назад. Интересно, что его привело в город? Здесь же он никогда не проживал.

— Нет, коренной житель Витебска, там же судили.

— А Шкет еще не установлен?

— Пока нет, товарищ генерал. За сутки поступило семь заявлений о пропаже мужчин. Но… все нашлись.

— А как в других областях, особенно в Витебске?

— Обнадеживающего пока ничего.

— Ваши предложения?

— Ехать в колонию и установить Шкета, а также и цель приезда Хоревича в наш город.

Генерал прошелся по кабинету, остановился у окна.

— Да, пожалуй, надо ехать. Перед вашим приходом мне звонил Севидов. Эксперты дают заключение, что следы, обнаруженные у магазина, где была совершена кража коньяка, и у тира, оставлены одним и тем же человеком, а взломы в магазине и в тире совершены с помощью одного и того же металлического предмета, скорее всего «фомкой». Это тоже нужно иметь в виду.

Романов сел рядом.

— Кто поедет с вами?

— Следователь Савич. Он будет допрашивать, а я — проводить работу с осужденными. Савич уже получил разрешение.

— Ну что ж, не возражаю. Сегодня и поезжайте.

В колонии

В колонии Ветрова и Савича встретил высокий худощавый майор.

— Начальник оперативной части Смоляк, — представился он и пригласил в небольшой, скромно обставленный мебелью кабинет.

Ветров коротко сообщил о цели визита. Стоило ему назвать кличку, как Смоляк тут же сказал:

— Глухой, есть у нас такой. Это Васеев Вячеслав Кириллович, 1943 года рождения, ранее трижды судимый. Сейчас отбывает срок за кражу из магазина ювелирных изделий. У него есть еще одна кличка — Пловец, которую ему дали за то, что он однажды на глазах своих собутыльников чуть не утонул в реке.

— А за что его прозвали Глухим? — спросил Савич.

— Точно не знаю. Но здесь, в колонии, есть несколько его старых друзей. Они рассказывают, что однажды ночью, когда Васеев вместе с группой преступников совершал первую кражу, между прочим, тоже из магазина, его поставили на «шухере», а он не услышал, как приблизился наряд милиции, и его, а затем дружков, которые уже хозяйничали в магазине, задержали.

Смоляк подошел к сейфу, взял объемистую папку.

— Вот его личное дело. Можете ознакомиться.

Ветров открыл папку. С большой фотографии на первой странице смотрел небритый, с худым, вытянутым лицом мужчина.

— Что ж, познакомимся, — улыбнулся Ветров. Он листал страницу за страницей…

С детства ничто серьезно не интересовало парня. Одно время увлекался спортом, занимался плаванием, но вскоре бросил. Сошелся с двумя, такими же, как и он развязными, подростками. «Дружба» кончилась тем, что Васеев за хулиганство был направлен в колонию для несовершеннолетних. Затем, будучи уже взрослым, совершил новое преступление. Отбыл срок наказания и снова оказался на скамье подсудимых.

Ветрова интересовал последний приговор. Нашел его в конце дела. Васеев судим за кражу из ювелирного магазина. Но из похищенных ценностей у него изъята самая малость. Где находятся остальные ценности — и во время следствия, и на суде отвечал, что похитил случайный знакомый, фамилию которого не знает. На это обстоятельство Ветров обратил внимание Савича.

— А что ты думаешь, здесь зерно есть. Вспомни, как Хоревич, прежде чем ударить ножом, сказал: «Ты, Шкет, не думай, что Глухой будет за тебя просто так мазу тянуть».

— Может, этот Шкет и был тот человек, который прятал вещи и ценности?

Ветров улыбнулся:

— Так и я же об этом толкую. Знаешь, давай мы попытаемся это выяснить у Васеева.

— Каким образом?

— А мы не будем от него скрывать, что Шкет погиб, а вот что Хоревич убит, не надо говорить. Сделаем вид, что нам все известно.

— Как бы палку не перегнуть.

— Не беспокойся.

Минут через десять они увидели Васеева. Он вошел в кабинет и остановился недалеко от двери.

— Здравствуйте. Заключенный Васеев явился.

— Садитесь, Васеев. Мы приехали по делу, к которому вы имеете отношение.

Васеев ухмыльнулся и ехидно сказал:

— По делу, к которому имею отношение, я уже нахожусь здесь.

— Так-то оно так, но оказывается, что некоторые вопросы еще есть и требуют пояснений. Чтобы не терять времени и не играть в прятки, мы скажем о сути дела. Крот, — Ветров показал фото Хоревича, — убил Шкета.

Васеев побледнел. Игорь Николаевич и Савич понимали, что сейчас важно воспользоваться тем, что Крот известен, и сыграть на кличке Шкет, чтобы Васеев назвал его фамилию.

— Нам нужно вас допросить, — включился в разговор Савич. И он, положив перед собой бланк протокола допроса, начал задавать вопросы, касающиеся биографических данных Васеева. Затем перевернул лист и спокойно, даже буднично предложил:

— А теперь, Васеев, расскажите, где, когда и при каких обстоятельствах вы познакомились с этими людьми?

Савич вел себя так, как будто ему все ясно, и что показания Васеева нужны только для формы. Следователь умышленно называл Хоревича по кличке.

Васеев лихорадочно думал. Он действительно вместе со Шкетом совершил кражу из ювелирною магазина. Взяли они тогда много и удачно скрылись. Выжидали целый месяц, а затем приступили к реализации похищенного. С десятком золотых часов и золотых серег направились по скупочным магазинам. Действовали осмотрительно. Васеев заходил в помещение, а Шкет с вещами оставался на улице.

В одном из магазинов Васеев предложил приемщику две пары часов. Цена — как договоримся. Приемщик вертел в руках вещи, торговался. И в этот момент за спиной у Васеева словно из-под земли появились оперативники. Когда выводили из магазина, увидел, что Шкет наблюдает из-за угла.

Осудили на двенадцать лет. Срок большой, и Васеева беспокоило, сумеет ли Шкет сохранить ценности. Поэтому, когда освобождался из колонии старый знакомый, Васеев попросил его зайти к Шкету и сказать, чтобы тот прислал посылку. Каково же было его удивление, когда порученец сообщил, что Шкет, сделав вид, что не знает Васеева, отказался принять записку. Последующие попытки наладить связь также оказались безрезультатными. Значит, Шкет прибрал к рукам все ценности и делиться не желает.

В колонии Васеев подружился с Хоревичем и поделился с ним своей тревогой. Хоревич, когда освобождался, пообещал помочь. Васеев знал, каким несдержанным был Хоревич, и поэтому не удивился, когда работники милиции сообщили об убийстве. Его сейчас интересовало одно: что сказал Шкет? «А впрочем, он уже мертв, а это значит, что ценности потеряны. Жалеть Шкета нет смысла, раз он так обошелся со мной. Для меня, пожалуй, будет выгодно, если милиция найдет ценности: уменьшится иск, и можно еще, находясь здесь, немного подзаработать денег. Ну, а что Хоревич пошел на мокруху, моей вины нет».

Ход мыслей прервал Савич:

— Итак, Васеев, начнем?

— Да, расскажу все, что знаю.

…После допроса Васеева отпустили в зону. Савич отложил ручку в сторону и повернулся к Ветрову:

— Похоже, что правду сказал. Главная цель нашей поездки достигнута. Мы установили фамилию Шкета.

— Нужно попытаться выяснить, у кого мог остановиться Хоревич. Кажется, Васеев действительно не знает, кто мог его приютить.

В кабинет вошел Смоляк:

— Ну как, дал что-нибудь Васеев?

— Да, многое, — ответил Савич и по-хозяйски придвинул стул вошедшему. — Вот только мы не можем выяснить, у кого мог остановиться Хоревич. Сам он в нашем городе не бывал, друзей, если верить Васееву, не имел.

— Может, у Шкета остановился?

— Да, мог, так как ему о нем Васеев рассказал. Но тот принимать человека, которого прислал Васеев, не стал бы.

— Скажите, а мы можем установить всех наших горожан, которые освободились в период нахождения Хоревича в колонии? — спросил Ветров.

— Конечно, но что это даст?

— Как знать. Мы, естественно, родственников, гостиницы проверим. Но Хоревич мог, находясь в колонии, познакомиться с кем-то из наших земляков и после освобождения остановиться у него.

— Хорошо, список мы подготовим. Какие еще просьбы есть?

— Спасибо, пока все.

Удача Майского

У Хоревича родственников в городе не оказалось. Проверены все гостиницы. Началась проверка лиц, сидевших в колонии. Их девятнадцать человек. Это дело поручено Майскому и двум молодым работникам — Осипову и Лепешко.

Ветрову предстояло выяснить, что из себя представлял Олег Воронов, по кличке Шкет.

Данные на Воронова были собраны часа за два. Ему исполнилось недавно двадцать лет. Был единственным ребенком в семье, жил недалеко от парка имени Горького. Отец работал заведующим одной из баз, мать — бухгалтером на заводе. Олег рос взбалмошным парнем. С грехом пополам закончил школу, каким-то образом поступил в институт. Но учиться не хотел, и со второго курса его отчислили.

О том, что Олег убит, родители еще не знали, и никаких признаков волнения по поводу его трехдневного отсутствия не проявляли. Встречу с ними Ветров запланировал на вечер.

В кабинет буквально влетел Майский.

— Вот, — выпалил он и положил на стол Ветрова серьги и часы.

Два часа назад Ветров направил его к Наташе Еремке, с которой дружил Воронов.

— Еремка учится на втором курсе университета, — переведя дух и присев на стоящий у стола стул, начал рассказывать Майский. — Приехал я к ней домой, а она сидит на крыльце и читает. Познакомились, разговорились. Спрашиваю, знает ли Воронова, а она и ответ: «Знала, но больше знать его не желаю!» Спрашиваю, отчего же он в такую немилость попал? Говорит, грубиян и хам. Не умеет вести себя. Оказывается, они дружили давно, но в последнее время Олег здорово изменился. Почти ежедневно пьян, при встречах врет. Я как бы между прочим спросил: «Наташа, а он вам ничего не дарил?» — «Дарил, — говорит, — сейчас покажу». Вошли мы в дом, заглянула она в ящик тумбочки и достает вот эти серьги и часы. Ну, я пригласил понятых, составил соответствующий протокол, а затем попросил Наташу приехать со мной сюда.

— Где она? — Ветров вскочил с места.

— В коридоре.

— Приглашай, а я позову Савича.

В кабинет вошла Еремка, настороженно глядя на Ветрова. За ней — следователь прокуратуры.

Савич, ознакомившись с протоколом, составленным Майским, спросил:

— Не обиделись за бесцеремонность?

— Нет, что вы, раз надо так надо.

— Скажите, Наталья Ивановна, когда вы видели в последний раз Олега?

— Да уже месяца полтора. Он пришел ко мне пьяный, еле на ногах стоял. Приглашал погулять. Но я так отчитала, что он больше не появляется.

— А при каких обстоятельствах он подарил серьги и часы?

— Это было еще зимой. У меня 14 февраля день рождения. Я пригласила друзей, пришел и Алик. Тогда и подарил он мне все это… Когда я увидела серьги и часы, то спросила, где он взял столько денег. Алик ответил, что он на такие вещи богат. А меня подарок очень смутил. Во-первых, его стоимость, во-вторых, — это я потом заметила — вещи были без упаковки. В общем, не выдержала, взяла серьги, часы и пошла к его родителям. Рассказала и возвратила подарок. Мать, помню, разволновалась. Но через день приходит Алик. Он объяснил, что купил часы и серьги на деньги, которые ему тайком от матери дал отец. Я спросила, что же тогда значили его слова о богатстве. Ответил, что пошутил. Взяла я эти часы и серьги, но избавиться от какого-то нехорошего чувства не могла.

— А других предметов, ценностей или, скажем, оружия вы у него не видели?

После продолжительного раздумья девушка ответила:

— Нет, не видела. Правда, однажды мне нож показывал. Вот такой, — она руками показала его размеры, — с костяной ручкой. На вопрос, зачем он носит его с собой, Алик рассмеялся и ответил, что нож ему нужен, чтобы меня убить.

— А с кем он дружил?

— Точно не скажу. Ко мне он приходил один. Видела его в компании с Василием Баскиным, Дрейчуком Виктором, — она на секунду задумалась, а затем добавила: — Еще с Колей Тищенко. А больше и не знаю…

Еремка вызывала доверие, и поэтому следователь задал ей еще один вопрос:

— Скажите, Наталья Ивановна, а Васеев Вячеслав вам не знаком?

Девушка задумалась. Ветров, желая ей помочь, продолжил:

— У него еще клички Глухой, Пловец.

Девушка оторвала от стола взгляд.

— Высокий такой, худой? Видела его года полтора назад. С такой улыбкой противной.

— Часто они встречались?

— Видела этого Славку раз пять. Алик, как познакомился с ним, так и начал пить.

— А где сейчас этот Славка находится, не знаете?

— Я уже давно его не видела. Правда, Алик мне как-то говорил, что уехал он навсегда. Сначала переживал, потом успокоился.

— Хоревича Валерия, по кличке Крот, не знаете?

— Нет, даже не слышала о таком.

Савич приступил к записи показаний, а Ветров направился к родителям Воронова. Предстоял нелегкий разговор, но генерал Романов приказал лично провести его.

…Савич на время расследования переселился в здание Управления внутренних дел. Ему отвели отдельный кабинет, и он почти не выходил из него: нужно допросить массу людей. Когда к нему снова заглянул Ветров, он разговаривал уже с четвертым свидетелем.

Савич прервал допрос одного из работников тира, попросив его подождать несколько минут в коридоре.

— Как встретили родители Воронова твое сообщение?

— И не спрашивай! Он у них один. Сейчас там такое творится! Дай, пожалуйста, разрешение на выдачу трупа из морга. Шофер отвезет.

Пока следователь оформлял соответствующие документы, Ветров, глядя в окно, о чем-то думал. Повернувшись к Савичу, сказал:

— Я где-то читал, что рождение — это случайность, а смерть — жестокая закономерность. Не могу никак понять, почему эта закономерность наступает неожиданно и главное не вовремя. Возьми Воронова. Мог же парень жить да жить. Родители, чувствуется, все делали, чтобы учился, был счастлив. Жаль только, что слепо верили в его счастливую звезду. А вот к труду не приучили. И в этом их вина. Безделье не идет на пользу никому, особенно молодым. К сожалению, Вороновы и сейчас этого не поняли. Ты бы знал, сколько упреков в адрес милиции я выслушал. Особенно от родственника, работающего в какой-то аптеке. Обещал до министра добраться. Так что готовься, друг мой, тебе он тоже пообещал что-то в этом роде.

— Ты от этого загрустил? — спросил Савич.

— Нет, конечно. Жаль парня, да и родителей его. И вообще, кому приятно видеть смерть человека? Ну, ладно, продолжай работу, а я доложу Романову.

Он жил в этой квартире

Майский вдвоем с лейтенантом Осиповым проверяли лиц, которые находились в колонии вместе с Васеевым. Целый день ездили по городу, ходили по домам. Безрезультатно. Уже вечером позвонили в тридцать седьмую квартиру. Открыла молодая женщина.

— Здравствуйте. Скажите, пожалуйста, здесь живет Лапко Сергей Федорович?

— Да, здесь, но сейчас его нет дома.

— Мы из милиции. Разрешите войти, — Майский протянул хозяйке служебное удостоверение.

Женщина отступила от двери, суетливо предложила:

— Да, пожалуйста, входите. А что случилось?

— Ничего особенного, у нас только один вопрос: не приходил ли кто из товарищей или знакомых вашего мужа по колонии?

Майский ожидал уже ставшее привычным за сегодняшний день «нет», и с его губ уже готово было сорваться «извините», «до свидания». Но женщина ответила иначе:

— Да, останавливался один недавно. Хоревич. Но вот только куда-то пропал. Переночевал три ночи, а затем как в воду канул. Я уже мужу предлагала, чтобы он в милицию сообщил, человек ведь приезжий, впервые в городе. Все что угодно может случиться. Вижу, права была.

— А где сейчас муж?

— В магазин пошел, скоро будет.

Майский и Осипов прошли в небольшую комнату, присели на предложенные хозяйкой стулья. Ждать долго не пришлось. Лапко своим ключом открыл дверь, разделся в прихожей. Вошел в комнату и удивленно уставился на незнакомых людей.

— Сережа, это товарищи из милиции. Хоревичем интересуются.

— А что, уже успел что-либо натворить? Ведь не зря четыре дня отсутствует…

Майский прервал его:

— Сергей Федорович, откуда вы знаете Хоревича?

— По колонии… Я ведь судим был.

— За что?

— По глупости. В ресторане пьяным полез правоту доказывать. Ну, в общем, подрался. Два года дали на размышление. С Хоревичем друзьями не были, но когда он появился и попросил разрешения пожить неделю, не отказал. Отвели мы ему вторую комнату, — так и стал он у нас временным квартирантом.

— С какой целью он сюда приехал?

— Говорил, что хочет одного человека найти. Откровенно говоря, мне с ним по-настоящему и поговорить не пришлось. Уходишь на работу — он спит, приходишь — его еще нет.

— С кем он здесь встречался?

— Не знаю.

— А никто его не спрашивал? Не заходил?

— Нет… Впрочем, приходил какой-то цыган. Я тогда один был. Спросил Хоревича. Я ответил, что дома нет. Он извинился и ушел.

Хозяйка, до этого не вступавшая в разговор, встрепенулась:

— Цыган, говоришь? С усиками?

— Да, с усиками, — Лапко удивленно посмотрел на жену и спросил: — Ты что, его тоже видела?

— Да, шла однажды домой. Смотрю, к углу нашего дома такси подошло. За рулем цыган сидит. Я обратила внимание потому, что не часто цыгана-таксиста увидишь. Смотрю, а рядом с ним Хоревич. Они на меня внимания не обратили, о чем-то оживленно разговаривали. Хоревич минут через тридцать пришел.

— У вас его какие-нибудь вещи остались? — спросил Осипов.

— Да, он с чемоданом приехал, — ответила женщина и пригласила всех во вторую комнату. Чемодан лежал на полу у кровати.

Осипов попробовал открыть, но чемодан был на замке.

— Дайте, пожалуйста, шило или гвоздик.

Пока хозяин ходил на кухню, пригласили понятых. Осипов склонился над чемоданом, и вскоре работники милиции рассматривали его содержимое. Кроме двух рубашек, белья, электробритвы и других туалетных принадлежностей обнаружили две пачки малокалиберных патронов.

Обыск

Принимая во внимание, что в квартире гражданина Воронова могут находиться вещи и предметы, имеющие значение по делу, на основании статьи 167 УПК БССР постановил: произвести в квартире Воронова Олега Семеновича обыск.

Следователь прокуратуры Савич

Прежде чем принять решение об обыске в квартире Воронова, Романов, Матвеев и Савич думали долго. С одной стороны, сделать обыск у человека, который недавно погиб, значит, заранее быть готовым к жалобам, но, с другой, — тщательный осмотр квартиры и вещей мог многое дать для раскрытия кражи оружия.

На обыск вместе с Савичем поехал лейтенант Лепешко, привлекли также Маркова и Кривца.

Дверь открыл отец Олега, из-за спины выглядывала мать. Савич поздоровался, попросил разрешения войти. Супруги молча посторонились. В квартире было тихо, все напоминало о недавней трагедии. Из дальней комнаты вышел пожилой мужчина, и Савич сразу же вспомнил рассказ Ветрова о родственнике Вороновых.

— Мы понимаем, что вам сейчас не до нас. Но обстановка требует быстрых мер. До сего времени не известны мотивы убийства. Возникла необходимость дома у Олега поискать ответы на некоторые вопросы. В связи с этим мы бы хотели вместе с вами осмотреть комнату, в которой обычно находился Олег…

Родственник, до этого стоявший у проема двери, быстрыми шагами подошел к хозяину:

— Слышишь, Семен, они хотят ответ на вопрос, кто убийца, и причину убийства искать здесь, в твоей квартире! — Затем он повернулся к Савичу: — Я отвечу на ваши вопросы. Вы посмотрите, по улицам днем честному человеку пройти невозможно!

— Это вам-то невозможно? — спросил Савич.

— Нет, ко мне еще не приставали, но к людям… С Олегом так получилось. При дневном свете напали бандиты, ограбили, убили. А милиция и прокуратура в шапку спят да еще претензии к потерпевшим предъявляют!

Савич понимал, что вступать в спор нет необходимости, и кивнул Лепешко. Тот молча вышел и через несколько минут возвратился в сопровождении милиционера и двух понятых…

Нашли под матрацем часы Олега, на отсутствие которых и намекал родственник, говоря об ограблении. Но больше ничего…

Жалоба помогла

Ветров возвратился из больницы. Шатилов по-прежнему был без сознания, и надежды на то, что он сможет дать показания, не было.

Позвонил начальник Управления. Петров пошел к нему. В кабинете Романова сидели родители Воронова и их родственник. Они пришли с жалобой на действия работников прокуратуры и милиции, которые произвели обыск в квартире. Говорил отец:

— Олег у нас был замечательный парень. Ни с кем из швали дружбы не водил. И не надо искать разгадку злодейского убийства среди его друзей.

Ветров не раз удивлялся выдержке Романова. Сидит со спокойным лицом и внимательно слушает. А Воронов продолжал:

— Никогда голоса на родителей не поднял. Относился к нам хорошо, жалел. Мы как-то хотели ему тахту купить вместо старой металлической кровати, но он не разрешил, пожалел наших денег.

— А когда это было? — спросил генерал.

— Да где-то месяца два назад.

— Скажите, товарищ Воронов, а почему ваш сын не работал?

— Мы решили с женой дать ему летом отдохнуть. Сами получаем достаточно и можем себе позволить, чтобы один член нашей семьи не работал.

— Ну, а вам известно, с кем он дружил?

Воронов замялся.

— Дружил?.. Ах да, с девушкой по имени Наташа. Мать, как ее фамилия, я запамятовал?

— Еремка. Они раньше в одной школе учились.

— Ну, а с ребятами он дружил?

— Да, наверное… Но с кем, я, право, не знаю. Таня, ты знаешь?

— Нет, он мне об этом не говорил.

Генерал повернулся к родственнику.

— А вам известно, с кем он дружил?

— Нет.

— А почему он институт бросил?

Родители молчали.

— Вот видите, товарищи, а вы возмущаетесь, почему мы обыск сделали. Для нас даже незначительная деталь может оказаться золотым ключиком. Вы говорили, что Олега ограбили и забрали у него часы, а обыск позволил нам найти часы и отбросить эти предположения. Так что не надо обижаться и мешать нам исполнять свой долг…

Супруги и их родственник ушли. Проводив их, генерал, хитро улыбаясь, остановился напротив Ветрова:

— Заметил, кровать не захотел менять? Считаешь, он их деньги пожалел?

— Вы думаете, товарищ генерал, что в ней…

— Думаю. Давай-ка бери машину, приглашай Савича и…

Номер машины не запомнили?

Девушка была опечалена. Она стояла у окна диспетчера и рассказывала:

— Я достала кошелек, а сумку положила на сиденье, рассчиталась. Когда машина ушла, вспомнила о сумочке…

Диспетчер — круглолицая, черноволосая женщина — спросила:

— Номер машины не запомнили?

— Нет. Водитель такой худощавый, с усиками, глаза у него черные.

Диспетчер задумалась.

— Говорите, с усиками… А на цыгана не похож?

— Может быть. Вот если бы увидеть. Их много у вас?

— Цыган — двое. Один в отпуске, выйдет дня через три-четыре. Значит, нужно посмотреть на Стасевского Петра Станиславовича. Сегодня он в первую смену, минут через сорок будет здесь.

Девушка поблагодарила диспетчера и вышла на улицу дожидаться Стасевского.

Повторный обыск

Ветров, казалось, не слышал крика хозяина квартиры, которого Савич безуспешно пытался успокоить. Майор, как взаправдашний слесарь, орудовал гаечным ключом, разбирал металлическую кровать, на которой ранее спал Олег. Вот он снял верхнюю часть и, перевернув спинку, начал стучать ею о пол. А из ножек, как из рога изобилия, посыпались небольшие бумажные свертки. Савич поднял несколько из них, развернул. На ладони ярко заблестели серьги и дамские золотые часики.

В комнате воцарилась гробовая тишина.

Узнали цыгана

Майский вместе с Лапко и его женой стояли у выхода из таксомоторного парка и ждали Стасевского. Он уже закончил работу и вот-вот должен появиться из проходной. А вот и он. Стасевский направился к трамвайной остановке.

Лапко и его жена почти в один голос заявили:

— Он!

Большего Майскому и не нужно было. Он пригласил супругов Лапко в машину и повез домой.

Версии отпадают одна за другой

Романов проводил очередное совещание. Докладывал Матвеев.

— То обстоятельство, что мы нашли в квартире Воронова похищенные золотые изделия, не продвинуло нас вперед. Обрывается и версия, что к преступлению мог быть причастен тот, у кого остановился Хоревич. Смерть Хоревича унесла с собой разгадку дела. А он мог бы нам многое дать! Неутешительной оказалась и проверка друзей Воронова. Ни Баскин, ни Дрейчук, ни Тищенко к преступлению не причастны и ничем помочь нам не могут. Остается только одна ниточка — таксист Стасевский. А что мы знаем? Только, что он знаком с Хоревичем. Поэтому предлагаю на этой версии сконцентрировать основное внимание.

Матвеев сел. В кабинете наступила тишина. Романов не спешил. Он давал присутствующим время подумать. Отыскал глазами Севидова, спросил:

— Что вы можете сказать?

Севидов встал.

— Сидите, сидите.

— Я, товарищ генерал, думаю, что нам нужно установить, куда Воронов спрятал остальные ценности. Тысяч на пятнадцать мы так и не нашли. Дома у Воронова изъяли все. Значит, были у него пока не известные нам связи.

Романов согласно кивнул головой.

— Да, вы правы. Мы обязаны искать ценности и, главное, людей, в чьи руки они попали. Воронов был на виду у многих людей, и кропотливый опрос может дать положительные результаты… А по республике нет никаких сигналов? — спросил у своего заместителя.

— Пока ничего интересного. Правда, прошлой ночью под Гомелем совершено вооруженное нападение. Преступники задержаны. У них изъяты самодельные пистолеты.

— А патроны?

— Калибр не наш, Виктор Алексеевич.

Слово взял Савич. Он попросил ускорить проверку некоторых людей и поторопить группу, работающую по раскрытию краж из магазинов.

Встреча в парке

Внимание старшины Маркова привлек подросток лет пятнадцати. Вышел он из кинотеатра, не дождавшись конца сеанса. Сильно шатаясь, побрел к стоявшей у кустов скамейке. Его тут же стошнило.

Марков зашел за угол кинотеатра, включил радиостанцию и попросил дежурного по отделу направить к кинотеатру «скорую помощь». Парню было совсем плохо.

— Что, брат, перепил? Разве можно так? В твоем возрасте молоко пить надо.

Подросток тяжело дышал. У старшины в кармане лежали бинт, жгут, таблетки от головной боли. Но лекарства, которое могло бы помочь мучающемуся от отравления алкоголем, не было. Марков снова включил радиостанцию. Дежурный сообщил, что «скорая» направлена.

Машина неслась по безлюдной аллее. Марков несколько раз мигнул карманным фонариком, и «скорая» остановилась. Врач — средних лет мужчина — и молоденькая медсестра склонились над подростком. Пока делали укол, шофер достал из машины носилки. Врач и Марков положили на них больного, и через несколько минут машина увезла его из парка.

— И какой это сукин сын споил мальца?!

Старшина продолжал службу. В эти минуты он даже не предполагал, что скоро, даже очень скоро, судьба сведет его с этим парнем.

Марков прошел по самым темным и глухим местам парка и возвратился к концу сеанса. Люди выходили из зрительного зала, быстро расходились в разные стороны. Торопились и работники кинотеатра: был последний сеанс.

Вдруг Маркова позвали, голос шел из дальней, еще не закрытой двери. Старшина вошел в зал. Администратор Ольга Степановна указала пальцем в дальний угол: там па полу лежал паренек — ровесник того, что увезла «скорая». Старшина дотронулся рукой до плеча лежавшего:

— Проснись, вставай!

Спавший вздрогнул, поднял голову. Увидев милиционера, тяжело поднялся:

— Извините, уснул.

От него сильно разило спиртным.

— А где это ты выпил?

— С другом.

Старшина вызвал патрульную автомашину, а сам, достав записную книжку, спросил парня:

— Фамилия?

— Ростик Петр.

— Как фамилия друга?

— Кранов Николай. Мы вместе с ним в кино пришли. Но только где он сейчас, ума не приложу.

— Что вы пили?

— Коньяк. Сначала одну бутылку, потом вторую. Николай предложил в кино пойти.

— А где вы коньяк взяли?

— Да у Николая дома.

Подошла машина, Марков, поддерживая шатавшегося из стороны в сторону Ростика, вывел его из кинотеатра, передал экипажу.

— Рапорт напишу, когда приду в отдел.

До конца дежурства оставалось три часа. Марков вдвоем с Кривцом шли по парку. В темной аллее они нагнали едва шедшего человека. Маркову показалось, что он где-то уже видел его. Но где? Вспомнил. В тот вечер, когда был убит Хоревич, видел его в парке тоже пьяным.

— Что же это вы, товарищ, так частенько в рюмку заглядываете?

— Понимаете, с товарищами по случаю отпуска выпили…

— Вы мне такое объяснение еще на прошлой неделе давали. Вам мой совет: пока не поздно, одумайтесь, а то так и до беды недалеко.

— Давай проведем до квартиры, а то в историю какую-нибудь попадет.

Поддерживая мужчину под руки, дошли до подъезда. В этот момент во двор въехала милицейская машина. Шофер открыл дверцу. Марков увидел уже знакомого Петра Ростика. Парень подскочил к мужчине:

— Папа? За что тебя задержали?

— Вот это да! —удивился Марков. — Отец и сын — друзья по несчастью. Идите оба домой, а завтра разберемся, что с вами случилось.

В отделе Марков, сдав оружие, рассказывал о происшествии. Дежурный, немолодой капитан, вспомнил:

— Кстати, Михаил Антонович, звонили из больницы. Сказали, что парень, которому ты «скорую» вызывал, пришел в себя и домой просится. Может, ты по пути заберешь его? Он в твоем районе живет.

— Хорошо, заберу.

— Только не забудь на завтра его с родителями в детскую комнату пригласить.

В больнице Марков взял пришедшего в себя Кранова, посадил в машину, и уже минут через пятнадцать оба входили во двор дома. Молча подошли к двери квартиры, остановились. Парень медлил, надеясь на то, что милиционер уйдет. Но старшина должен был передать Николая в руки родителей, и поэтому сам постучал в дверь. Вскоре в сенях послышались шаги и сонный голос:

— Кто там?

— Папа, это я, открой.

Дверь открылась. Мужчина, увидев милиционера, заволновался:

— Что случилось?!

— Ничего особенного. Сына вашего доставил, так что приглашайте в дом.

— Да, да, входите, пожалуйста, — суетливо предложил хозяин.

Марков, подталкивая Николая, пошел следом. Они оказались в кухне. У дверей, ведущих в комнату, застыл какой-то мужчина.

«Ишь ты, уже оделся», — подумал старшина. Его удивили напряженная поза мужчины, следы тревоги на лице. «Интересно, чего он так стоит, вроде бежать собрался?» — подумал Марков и, повернувшись к хозяину, сказал:

— Ваш сын ночью был задержан в сильной степени алкогольного опьянения и доставлен в больницу.

Отец подошел к сыну и дал ему подзатыльник:

— Ты где это так набрался, стервец?

— Дома выпил и опьянел.

Марков, словно поддерживая отца, спросил:

— А что ты пил?

— Коньяк.

— А где брал?

— Да у нас дома ящик стоит. Решили с Петькой немножко выпить. Только не рассчитали…

Краем глаза Марков видел, как забеспокоился отец. Не показывая виду, продолжал беседу:

— А чей это коньяк, что ты им как собственным распоряжаешься?

— Папа принес.

Старшина сделал наивное лицо и повернулся к отцу:

— А для чего вы ящиками коньяк таскаете? Специально хотите сына на пьянство толкнуть?

— Да я… понимаете, мы… вот с братом, — он кивнул на стоявшего у дверей мужчину, — купили. Скоро день рождения, хотели отметить.

Михаил Антонович видел: что-то здесь нечисто. Решил виду не показывать, позже поделиться подозрениями с Ветровым. Поэтому он тут же переменил тему:

— Ну, это ваше дело. Только завтра вместе с сыном зайдите в детскую комнату. С ним там побеседуют.

Соседи знают многое

Люди, живущие на одной улице в частных домах, знают друг о друге все. И охотно рассказывают.

Майскому не составляло труда собрать о цыгане интересующие уголовный розыск сведения. Особенно много узнал со слов соседки, дом которой стоял рядом. В прошлом году какой-то молодой парень ходил по домам и предлагал золотые часы и серьги. Все отказывались, только со Стасевским, видимо, нашел общий язык, так как потом стал часто появляться в доме таксиста.

Продавцом золотых часов и серег мог быть Воронов.

Следователь Савич

Савич работал в прокуратуре пятнадцать лет. Ему довелось расследовать немало дел. Он хорошо знал, как важно расположить к себе человека, независимо от того, кем тот является — свидетелем, потерпевшим или обвиняемым.

Савич понимал, что соседка Стасевского своими показаниями может существенно продвинуть следствие вперед, и поэтому, готовясь к ее допросу, а также опознанию личности по фотографии, немножко волновался. Ветров, который находился у него, чувствуя настроение друга и не желая мешать ему, встал:

— Пока ты будешь заниматься с Михеевой, я ознакомлюсь с поступившими сегодня оперативными материалами. Закончишь — позвони. Вместе подумаем.

Минут через пять в кабинет вошла Михеева.

— Я Михеева. Вот повестка.

— Присаживайтесь, пожалуйста, Юлия Ивановна.

Женщина присела на стул, стоявший у стола следователя. После записи ее показаний Савич сказал:

— Юлия Ивановна, я хочу показать вам три фотографии. Посмотрите, не узнаете ли кого?

Михеева склонилась над столом. Затем взяла фотографию Воронова.

— Вот этот хлопец приходил ко мне, да и ко многим моим соседям. Продавал часы и серьги. Говорил, золотые.

— Сколько раз вы видели, как он заходил к Стасевскому?

— Я не считала. Может, пять, может, шесть.

— Не видели, что он приносил Стасевскому?

— Я же говорю, когда пришел ко мне в дом, то предлагал часы и серьги. Я отказалась. Тогда он пошел к Стасевскому и находился у него около часа. Они одного поля ягоды. Только вы не добьетесь от Стасевского ничего.

— Это почему же?

— Тертый он калач. Я это хорошо вижу. Не первый десяток на свете живу. Хорошего человека от плохого могу отличить. Посмотрите, что у него дома. Как во дворце. Машину купил. У него трое детей, работает только он. Посудите сами: разве можно на одну зарплату так жить?

Савич вскоре кончил допрос и попрощался с Михеевой. Позвал Ветрова, дал прочитать показания.

— Судя по всему, Стасевский тоже погрел руки, — предположил Ветров. — Проверю его сам.

Ночью всякое случается

Дежурить летом в воскресенье хлопотно. Выезжавшие за город к вечеру возвращаются возбужденными, — кто от свежего воздуха, солнца и воды, кто от спиртного. Последних нередко приходится призывать к порядку. Марков и Кривец задержали трех подвыпивших парней, пристававших к пожилому мужчине. Кривец вместе с экипажем патрульной машины повез хулиганов в отдел, а Марков медленно пошел по улице. За долгие годы службы он познакомился со многими жителями района. Вот по противоположной стороне идут пожилые супруги. Они живут но втором подъезде дома № 3. У них три сына. Все самостоятельные парни. Младший перешел в десятый, увлекается спортом. Супруги, увидев Маркова, приветливо поздоровались.

Михаил Антонович свернул за угол и неторопливой походкой направился к кинотеатру «Мир». Там он должен встретиться с Кривцом. Навстречу шел Асаевич. К этому человеку старшина относился с недоверием. Асаевич был трижды судим. При встрече с работниками милиции вежливо здоровался, заверял, что изменился, «завязал». Но Марков каким-то особым чутьем улавливал фальшь в голосе Асаевича.

— Здравия желаю, товарищ старшина. Что это вы сегодня один?

— Здравствуйте. Понадобится, буду и не один. А вы опять выпили? Смотрите, Асаевич, втянет рюмка в прошлое.

— Что вы, товарищ старшина. Это же я в честь воскресенья. В рабочие дни и в рот не беру.

Марков кивнул головой и пошел дальше. Ох, как он не верил Асаевичу. «Надо будет сказать Майскому, чтобы получше разобрался в этом человеке», — подумал.

— Здравствуйте, Михаил Антонович. Что это вас давненько не видно? — окликнула девушка-киоскер.

— Здравствуйте, Лена, здравствуйте. Да, целых трое суток. Нес службу на другом участке. Без меня никто не обижал?

— Что вы, Михаил Антонович, никто. Да и кто посмеет? — засмеялась девушка. Она наклонилась и вытащила из-под прилавка несколько книг: — Вы как-то спрашивали детские сказки. Так я приготовила.

— Вот спасибо, Леночка. У меня как раз завтра выходной, к брату в деревню поеду. Славный будет подарок его ребятишкам.

Старшина рассчитался и, попрощавшись, пошел дальше, к кинотеатру. Темнело. Решили с Кривцом посмотреть дворы близлежащих домов. Там иногда в кустарниках собираются выпивохи.

Навстречу шел участковый инспектор Лукашик. С ним шесть дружинников. Узнав, куда они идут, Лукашик сказал:

— Мы тоже хотели прочесать эти дворы. Так что давайте разобьемся на группы.

Маркову и Кривцу не раз в этот вечер пришлось призывать нарушителей к порядку. Только к полуночи стало спокойней.

Неожиданно послышался их радиопозывной.

— Юпитер! Юпитер! Я сто сорок первый, слышу вас хорошо. Прием! — доложил старшина.

Дежурный по отделу приказал:

— Сто сорок первый, у входа в парк вас ждет патрульная машина. В магазин № 17, в квадрате 3, проник преступник. Вместе с экипажем примите меры к задержанию. Сторож ждет у магазина. Как поняли? Прием!

— Понял вас, понял! — ответил Марков.

Бегом бросились к выходу. А вот и машина. Вскочили в нее. Ехали минут пять.

Сторож — пожилая женщина — прерывистым от волнения и страха голосом сообщила:

— Вор забрался. Когда я обходила магазин с тыльной стороны, в кабинете заведующего загорелся свет. Я видела там мужчину.

Марков расставил людей, а сам вместе со сторожем подошел к магазину, обнесенному невысоким забором.

— Вот там, в кабинете заведующего, раньше света не было и вдруг прямо на моих глазах загорелся.

Михаил Антонович бесшумно перелез через забор. Что происходит в кабинете, не видно. Марков пододвинул ящик из-под бутылок, встал на него и осторожно глянул поверх занавесок… В кресле заведующего, спиной к окну, сидел неизвестный. Перед ним стояли открытые бутылки коньяка и шампанскою. На глазах у Маркова преступник налил полстакана коньяку, выпил и прямо из горлышка запил шампанским. Затем, словно дразня Маркова, взял в руки дрель, лежавшую на стуле, повернулся вполоборота к стоявшему слева сейфу и, не торопясь, начал сверлить дверцу.

Сколько преступников в магазине? Чтобы выяснить это, Марков продолжал наблюдение. Нужно подождать, пока вторая машина привезет собаку-ищейку. Да и заведующий магазином, которому позвонила сторож, вот-вот должен быть. В его присутствии брать вора будет сподручнее: покажет все ходы и выходы.

Дверные замки на месте, окна целы. Значит, вор забрался через приемное окно. Старшина осторожно опустился на землю, пошел вдоль стены. Так и есть: деревянная ставня взломана.

Подмога подоспела быстро. Марков ввел приехавших в курс дела. Посоветовавшись, решили заведующего не дожидаться. В магазин через взломанное окно полезут Марков, Кривец и проводник с собакой. Остальные окружат здание. Так и сделали.

Марков, осторожно ступая, пошел к кабинету заведующего. Дверь приоткрыта, и хорошо слышно, как сверлит дрель. Вор был слишком увлечен занятием, чтобы услышать шаги. Проводник молча отодвинул Маркова от двери. Отстегнул с ошейника собаки поводок, затем резко распахнул дверь:

— Фас!

Громадный пес одним прыжком достиг преступника, сбил, подмял под себя. Марков с товарищами в одно мгновение надели на вора наручники.

Старшина взглянул на задержанного и чуть не вскрикнул: перед ним стоял тот мужчина, которого он видел в квартире Кранова. Вор тоже узнал Маркова и криво усмехнулся:

— Привет, старшина. Меня домой, конечно, как того пацана, не поведешь?

— Для вас имеется другой дом.

А в магазин уже входили люди.

— Заведующий приехал, — сообщил проводник, ласково гладя по большой голове своего верного друга.

Марков, провожая взглядом машину, увозившую вора, подумал о своем рапорте. В нем он писал, что в квартире Кранова видел человека, который показался ему подозрительным. Проверить наблюдения старшины поручили Осипову, а тот решил не торопиться — мелочь, мол. Он так и сказал Маркову.

В автомобильном магазине

С утра Ветров был в ГАИ. Как он и предполагал, Стасевский приобрел «Волгу» после знакомства с Вороновым. Затем майор поехал в автомагазин. Директор пригласил бухгалтера.

— Вера Ивановна, дайте, пожалуйста, товарищу журнал учета очереди на автомобили «Волга» и найдите ему в бухгалтерии место. У меня здесь и минуты спокойно не посидишь.

Ветров быстро отыскал в журнале фамилию Стасевского. Бросилось в глаза то, что фамилия и адрес написаны поверх вытертого текста. Ветров подозвал бухгалтера, которая что-то искала в небольшом, битком набитом шкафу:

— Вы не знаете, что за текст был здесь раньше?

— Я этого никогда не видела. Может, изменен адрес?

— Тогда зачем же стирать фамилию?

— Да, вы правы. Почерк не мой.

— Вы ведете этот журнал?

— Да, но эту запись я не делала.

— А кто?

— Не знаю.

— Мне придется на время взять у вас журнал.

— Пожалуйста, если надо. Спрошу только разрешения у директора.

Совещание

…На основании изложенного прихожу к следующему выводу:

1. Уничтоженный текст, ранее учиненный под № 6487 в книге учета покупателей автомашин «Волга», был следующего содержания:

«Иванов Леонид Леонидович, проживающий по улице Смольской, 14 а, кв. 6»;

2. В результате почерковедческой экспертизы установлено, что запись «Стасевский Петр Станиславович, проживающий по Партизанскому проспекту, 15, кв. 1», учинена гр-ном Стасевским Петром Станиславовичем.

(Из заключения эксперта Оперативно-технического отдела МВД).

Романов проводил совещание с оперативной группой. Докладывал майор Ветров. В руках он держал блокнот.

— При обыске в квартире Кранова мы обнаружили двенадцать бутылок армянского коньяка и сорок шесть банок растворимого кофе.

— Кем оказался задержанный в магазине?

— Четырежды судимый Волох. Разыскивается Одесским уголовным розыском за кражу из квартиры.

— А как он проник в магазин?

— Взломал запоры на приемном окне.

— Чем взламывал?

— Небольшим металлическим ломиком. Принес с собой.

— Изъяли ломик?

— Так точно. Сейчас он находится у эксперта ОТО. Проверяют, не этим ли предметом взламывались запоры в тире, еще раньше — в магазине.

— Ну, а как же получилось, что произошла задержка с проверкой рапорта Маркова?

Осипов вскочил со стула и, вытянувшись по стойке «смирно», сказал:

— Это моя вина, товарищ генерал. Я решил, что старшина Марков несколько преувеличивает, и не стал торопиться с проверкой. Думал сделать на следующей неделе.

Генерал нахмурился:

— Пусть этот случай послужит вам хорошим уроком. Вы молодой сотрудник, и не считайте зазорным учиться у более опытных, пусть даже у них и образования маловато. Помните это, товарищ Осипов. — И, повернувшись к Ветрову, спросил:

— Как у нас со Стасевским?

— Здесь, Виктор Алексеевич, события развиваются очень интересно. После того как соседка Стасевского по фото признала в Воронове человека, который предлагал ей купить золотые изделия, мы проверили, каким образом приобретена «Волга». Здесь не обошлось без подделки. Никто из работников магазина не ответил на вопрос, кто вытирал старую запись и регистрировал Стасевского. В связи с этим журнал изъят и направлен на исследование. Экспертиза дала заключение…

Иванов умер

Ветров позвонил. Подождал немного и снова нажал кнопку. Тихо. «Не повезло», — вздохнул Игорь Николаевич и пошел по лестнице. Навстречу с хозяйственной сумкой в руке поднималась пожилая женщина.

«Может, она?» — подумал майор. И действительно, женщина остановилась у той самой двери, достала ключ.

— Скажите, здесь проживает Иванов Леонид Леонидович?

Женщина как-то странно взглянула на незнакомца, пригласила войти в квартиру и уже там, в небольшой полутемной прихожей, не отвечая на вопрос, спросила:

— А вы кто будете?

— Я работник милиции, — Ветров протянул женщине удостоверение.

— Леонид Леонидович умер год назад. А вам по какому вопросу он понадобился? Может я, как его жена, смогу ответить?

— Извините, не знал я, что у вас такое горе. Я хотел бы выяснить, стоял ли он в очереди на приобретение автомашины?

— Да, несколько лет назад записался. Получали мы тогда немало, жили вдвоем. Дети взрослые, обеспечены. Вот он мне как-то и предложил: «Давай купим машину. Летом за город или к родственникам в деревню с шиком ездить будем». Я согласилась. Но, как видите, не дождался, бедный. Сердце подвело. Никогда не болел, и вдруг…

— Скажите, а фамилия Стасевский вам ничего не говорит?

— Нет, не знаю такого.

— Понимаете, мы столкнулись с таким случаем: в журнале, который ведется в магазине, вместо вашего мужа вписан Стасевский. Кто-то сделал подчистку. Весной этого года Стасевский приобрел «Волгу».

Женщина задумалась:

— Как же это так получилось? А в магазине что говорят?

— Ничего они объяснить не могут. Извините, не буду больше отнимать у вас времени. Не обижайтесь на нас, но как-нибудь к вам заедет следователь.

— Я вечерами всегда дома.

Ветров попрощался и вышел. Он уже спустился на первый этаж, как услышал голос Ивановой:

— Подождите минутку!

Ветров быстро поднялся. Женщина ждала его на лестничной площадке:

— Скажите, а этот Стасевский случайно не таксист?

— Да, он работает водителем такси.

— Боже мой, как же я забыла? Проходите в квартиру.

Усадив Ветрова в кресло, она начала рассказывать:

— В июле прошлого года муж возвращался из командировки. Ехал автобусом. Неожиданно ему сделалось плохо. Попросил водителя остановить автобус. Вышел на дорогу, но пассажиры торопили. Леонид всегда старался не причинять людям хлопот. Решил остаться на свежем воздухе, а потом добраться на попутной. Автобус уехал. Минут через тридцать ему стало лучше. Остановил такси. Хотя в нем сидели три пассажира, водитель-цыган взял. В пути разговорились. Леонид спросил мнение водителя о «Волге», сказав, что стоит в очереди на такую же.

Попутчики вышли где то на окраине, а Леонид назвал свой адрес. И вдруг он снова почувствовал себя плохо. Это заметил водитель и потребовал, чтобы муж с ним рассчитался. Леонид отдал деньги и, чувствуя, что ему хуже, попросил таксиста отвезти его в больницу. Но тот отказался. Когда они подъехали к нашему дому, Леня был уже в полуобморочном состоянии. Водитель взял портфель, и они оба вошли в квартиру. Когда я увидела Леонида, глазам своим не поверила, настолько он был бледным. Я уложила его на диван, по телефону вызвала «скорую». Таксист потребовал, чтобы я с ним рассчиталась за проезд. Дала десятку. Когда Леониду оказали помощь и ему стало лучше, он рассказал о своих приключениях в дороге.

Приблизительно через неделю после похорон ко мне неожиданно пришел тот цыган и сказал, что муж просил его помочь выбрать машину. Я прогнала его, крикнув, что нам не нужны ни машина, ни помощь таксиста, даже назвала его убийцей. Больше я его не видела.

— А очередью в магазине вы не интересовались?

— Нет. Мне теперь машина не нужна.

…Ветров шел по улице и обдумывал план дальнейших действий. О Стасевском надо собрать как можно больше сведений. Что ж, начнем с работы.

Таксопарк находился недалеко, можно пройтись и пешком. Внимание Ветрова привлекла игрушечная железная дорога, выставленная в витрине магазина «Детские игрушки». Он уже давно обещал сыну такую. Через пять минут, держа в руке сверток, вышел из магазина. И вдруг на остановке такси увидел Стасевского. Узнал его по фотографии.

Машина Стасевского стояла третьей, пассажиров не было. У Ветрова мелькнула мысль: «А что, если прокатиться? Стасевский вряд ли знает меня в лицо. Одет же я в гражданский костюм».

Ветров стал в сторонке, подождал, пока ушли две передние машины. Подскочил к такси, открыл переднюю дверцу:

— Добрый вечер. Вы меня подбросьте, пожалуйста, к магазину «Яхонт».

— Пожалуйста, — ответил цыган и, трогаясь с места, добавил: — Нам лишь бы платили да о чае не забыли.

Вел он мастерски, привычно лавировал в потоке машин.

— Подождите, пожалуйста, пару минут. В магазин забегу и поедем дальше. — Ветров начал выходить из машины.

— Э, нет, дорогой, — запротестовал Стасевский. — Сначала задаток. У нас многие говорят «подожди минутку», а уходят навсегда. А нам плати. Это из копеечной зарплаты.

Ветров рассмеялся:

— Ну вам, по-моему, еще никогда не приходилось платить. Я оставлю сверток. Здесь электрическая железная дорога, без которой сын домой не пустит. Хорошо?

— Пожалуйста, мне лишь бы знать, что возвратитесь.

Ветров вошел в магазин. Потолкавшись среди покупателей, он скоро вышел и, открывая дверцу машины, попросил:

— Давайте съездим к Дому печати, говорят, в «Аметисте» может быть то, что мне нужно.

Машина снова понеслась но улицам.

— А что вы ищете?

— Недорогие золотые серьги. У жены и сына завтра день рождения. Сыну нашел подарок, а жене, чувствую, придется поискать. — И подумал: «Клюнет или нет?»

О такой игре со Стасевским Ветров раньше и не думал. Помог случай. Игорь Николаевич по опыту знал, как бывает важно воспользоваться моментом. Можно сэкономить недели или даже месяцы.

Стасевский «клюнул». Это заметно по появившемуся интересу к пассажиру.

— Вы в городе живете? — спросил он.

— Да.

— А работаете где?

— В научно-исследовательском институте.

Стасевский остановил у «Аметиста». Через несколько минут Ветров с расстроенным лицом возвратился к машине.

— Ничего у них хорошего нет. Давайте проедем в центр. Может, там что-либо найду.

Стасевский взглянул на часы:

— Вряд ли успеем до закрытия. Пока вы ходили, я вспомнил об одном знакомом. Он работает на базе ювелирторга. Я у него по знакомству доставал подобные штуки. Так что, если хотите, на работу или домой завтра подвезу серьги. Понравятся — возьмете.

— А они золотые, с пробой? — колебался Ветров.

— Настоящие. Можете не волноваться. Я не жулик какой-нибудь. — И, похлопав рукой по баранке, добавил: — Государство доверило почти десять тысяч…

— Ну что ж, если вам не сложно, то привезите. Только не очень дорогие.

Договорились встретиться завтра в шесть часов вечера на площади. Ветров доехал до улицы Энгельса, рассчитался. Стасевский взял с него строго по счетчику и даже о чаевых не намекнул.

В таксопарке

В связи с тем, что Ветров пошел на контакт со Стасевским, в таксопарк поехал инспектор уголовного розыска Леньков. Побеседовал с директором, секретарем партбюро, с начальником колонны. Стасевского знали все, и мнение о нем у всех одинаково — жадный до омерзения, характер склочный.

— Поговорите с водителями, ну хотя бы с Захаревичем. Они больше о нем расскажут, — предложил начальник колонны.

Леньков нашел Захаревича на мойке.

— Здравствуйте. Я из милиции. Нам нужно побеседовать. Подожду в кабинете директора.

— Хорошо. Я вот только машину поставлю.

Захаревич, высокого роста, неторопливый и рассудительный в разговоре, вызывал доверие.

— Иван Арсентьевич, я хотел побеседовать с вами о Стасевском. Говорят, вы раньше с ним на одной машине работали.

— Да, было такое. Не вытерпел его нахальства, попросился на другую машину.

— Иван Арсентьевич, никто, кроме вас, не может так объективно и справедливо охарактеризовать Стасевского. Скажите, только откровенно, вы согласны помочь нам разобраться в этом человеке?

— Случилось что-нибудь серьезное?

— Да!

— Что вас интересует?

Купите серьги

Кранов и Волох под давлением улик сознались в трех кражах. Но причастность к нападению на Шатилова и сторожа магазина отрицали.

Савич надеялся на заключение экспертизы по изъятому у них ломику. И вот оно получено. В нем категорически отрицалось применение этого ломика в тире и в магазине, где совершено нападение. Уголовное дело Волоха и Кранова передали другому следователю.

Савич был готов к допросу Стасевского и ждал, когда Ветров доставит его в Управление. «Если удастся найти хотя бы что-нибудь из похищенного, — думал Савич, — разговор будет легче вести. Ох, не потеряли бы его наши люди».

Неотступно следовать за Стасевским поручили Майскому и Осипову. Надо выяснить место хранения ценностей. И оперативные работники с утра сидели у него на «хвосте».

Стасевский вышел из дому в шесть утра. Остановился у ворот, закурил. На трамвае доехал до таксопарка. Вскоре он выехал и почти весь день развозил в разные стороны пассажиров. Ни один из них не был знаком со Стасевским. Об этом свидетельствовало то, что каждый, выходя из машины, платил за проезд. Около трех часов дня Стасевский высадил очередного пассажира, подъехал к стоянке и спросил:

— Кто в сторону Северного поселка?

Желающих ехать в тот конец города не нашлось, и Стасевский поехал порожняком. На одной из улиц поселка остановил машину. Вошел в небольшой деревянный домик. Оперработники стали за углом. Осипов прошел мимо, краешком глаза осмотрел двор. Слева находился сарай, у входа в который играли две девочки. Стасевский в сопровождении высокого мужчины вышел из дома. Выглянули из калитки — никого. Быстро возвратились во двор, скрылись в сарае…

Минут через десять Стасевский уехал. Майский остался выяснять, кто прожинает в доме, а Осипов с шофером продолжили наблюдение.

Стасевский пообедал в кафе и сразу же влился в поток такси. В шесть вечера отвез двух женщин к обсерватории. Больше пассажиров брать не стал. Приехал к ювелирному магазину. Осипов поспешил за ним. Стасевский подошел к прилавку, обратился:

— Девушка, выручите, пожалуйста. Дайте две коробочки. Хочу друзьям запонки подарить. Себе покупал и коробки выбросил.

— Такие подойдут? — спросила продавщица.

— Да, вполне. Сколько с меня?

— Ничего. У нас многие вынимают покупку, а коробочку оставляют на прилавке.

— Спасибо, девушка, до свидания!

Он вышел из магазина, сел в машину и вскоре приехал к месту встречи. Ветров уже ждал его.

— Добрый вечер.

— Здравствуйте.

Стасевский, не теряя времени, приступил к делу.

— Я попросил у друга кроме серег и часы. Можете посмотреть.

Ветров открыл коробочку, там лежали дамские золотые часы.

— А сколько они стоят?

— В цене сойдемся. Между нами говоря, за часы он просит дешевле обычной стоимости.

— А они новые?

— Конечно.

Ветров молча вертел в руках часы и серьги: «Наверняка из той партии. Торопиться не буду, поторгуюсь».

Стасевский старался держать себя непринужденно, но глаза все время рыскали по сторонам, руки то нервно сжимали баранку, то беспокойно шарили по сиденью, да и беспрерывно льющийся поток слов выдавал его с головой. Не выдержал, спросил прямо:

— Ну как, берете?

— Хорошо, беру. Но только подъедем ко мне. Я рассчитывал только на серьги.

— О чем вопрос, — с облегчением сказал Стасевский. — Куда ехать?

— Улица Фабрициуса.

Ветров не случайно назвал эту улицу. Стасевский вынужден будет ехать мимо городского Управления милиции, где их ждут. Стасевский достал из кармана половинку детского резинового мячика черного цвета, надел на горевший зеленым огоньком фонарь.

— Для чего это? — сделав недоуменное лицо, спросил Ветров.

— Не могу же я с уважаемого пассажира за проезд сдирать. А с зеленым огоньком первый милиционер остановит.

Вскоре подъезжали к Управлению. Ветров внутренне сжался: не прозевали бы! И тут же облегченно вздохнул: впереди, на дороге, стоял работник ГАИ. Он поднял жезл. Стасевский чертыхнулся:

— Вот, черт, неужели заметил?

Такси приняло вправо. Водитель вышел из машины, быстрым шагом направился к работнику милиции. Ветров последовал за ним. Улыбаясь во весь рот, Стасевский сказал:

— Товарищ лейтенант, я ехал аккуратно, ей-богу, ничего не нарушал.

— К вашему сведению, я не лейтенант, а сержант. Закройте машину на ключ и пройдемте в Управление.

«На фонарь внимания не обратил», — с облегчением подумал Стасевский. Вспомнил о пассажире, который стоял рядом и открыто держал в руке коробочки.

— Вы меня подождите у машины, я сейчас, вот только разберемся, здесь какое-то недоразумение.

— Ничего, ничего, — улыбнулся Ветров. — Вместе и разберемся.

Только после этих слов Стасевский все понял. Опустив голову, двинулся за сержантом. Рядом Ветров.

Они вошли в кабинет, где находился Савич. Ветров по-хозяйски придвинул таксисту стул:

— Присаживайтесь, Стасевский.

— Спасибо, я постою.

— Нет уж, садитесь. Разговор у нас долгий. Вам, конечно, уже ясно, что я работник милиции. Для большей ясности добавляю, что звание у меня майор, а фамилия Ветров. А это — следователь прокуратуры города Савич.

Стасевский присел на стул, в голове вихрем завертелось:

«За что они меня взяли? Может, пацан, что золотишко сбывал, ляпнул? А может, за халтуру? Нет, не похоже. Причем уголовный розыск, прокуратура».

Савич, до этого молча рассматривавший серьги и часы, спросил:

— Откуда у вас эти предметы?

— Знакомый попросил продать. Вот я и предложил товарищу.

— Как фамилия знакомого?

— Да я и не знаю… мы так, иногда встречаемся.

— Где встречаетесь?

— Как когда… где придется. Чаще всего он меня сам находит. Я ведь таксист. А где нашего брата искать, как не на стоянках такси?

— Скажите, Стасевский, вы знакомы с Вороновым?

— С Вороновым? Впервые слышу.

— Да, с Вороновым, Олегом Семеновичем, по кличке Шкет?

— Нет, правда, я такого не знаю.

— Хорошо, напомним. Воронов — это тот, кто продал вам золотые часы и серьги. И заметьте, не по одной паре.

Ветров подключился к допросу:

— Заодно объясните, за какие деньги вы приобрели «Волгу»?

— Собрал деньги и купил.

— Это на вашу зарплату?

— Вся семья жила впроголодь!

— А как вы оказались в очереди?

— Как оказался? Пришел в магазин и записался. А когда подошла очередь, получил открытку из магазина. Заплатил деньги и получил машину.

— Сколько лет стояли на очереди?

— Шесть.

В комнату вошел Майский, молча протянул записку. Игорь Николаевич пробежал ее глазами. Майский сообщал, что в доме на Северном поселке проживает двоюродный брат Стасевского — Зверович.

Ветров присел на стул у стола и написал: «Готовьте документы и технику для обыска».

Передал записку Майскому, и тот ушел. Затем майор пододвинул телефон и набрал номер директора таксопарка. Представившись, попросил, чтобы прислали кого-нибудь в Управление милиции и забрали машину. Стасевский слышал этот разговор и, как только Ветров положил трубку на место, вскочил со стула:

— Зачем позорите меня на работе? Ведь мне же работать там. Теперь что обо мне подумают?!

— Успокойтесь, Стасевский. Вы сами себя опозорили, дальше уж некуда. Да и заявлять, что вам там работать, опрометчиво. Вряд ли в ближайшем будущем вам будет предоставлена такая возможность. Мы, конечно, прекрасно знали, что вы сразу не станете рассказывать, и поэтому не хотим отнимать время ни у вас, ни у себя.

— Что вам от меня надо?

— Вы хотите знать конкретно, что нам нужно? Ну что ж, давайте по порядку. Итак, первое: где, когда и у кого достали золотые изделия?

— Я же говорил, дал мне их знакомый, который сам меня находил, когда я ему понадоблюсь.

Ветров перебил его:

— Бросьте, Стасевский. Эта сказка не для нас. Оставьте ее для наивных людей. А чтобы у вас не было сомнений, мы напомним, как к вам в дом пришел Олег Воронов и предложил большое количество золотых часов и серег. А вы, в отличие от соседей, были ослеплены блеском золота. Воронов стал частым гостем в вашем доме. Будете говорить правду или нет, мы все равно докажем вашу вину. Кстати, как поживает ваш двоюродный брат Зверович? Или его тоже не знаете? Помочь вспомнить, где хранили ценности?

Ветров не случайно сказал «хранили». Он видел состояние Стасевского. И тонко рассчитал — Стасевский, узнав, что милиции известен Зверович, будет мучиться: изъяли или не изъяли ценности.

— Так что, Петр Станиславович, — спросил Савич, — начнем?

— А что начинать? И так все ясно. Да, я купил у этого пацана, будь он трижды проклят, серьги и часы. Пришел, предложил их. Взыграла цыганская кровь, купил на свою голову. Жаль, что брату наделал неприятностей. Зачем, думал, крутится тот тип у ворот братова дома? Оказывается, вы уже знали, где все хранится. Хорошо, давайте договоримся так. Только без обиды. То, что докажете, признаю. И точка! Поймите, как тяжело цыгану правду говорить.

Савич согласно кивнул головой:

— Хорошо. Сначала мы запишем ваши показания в отношении часов и серег…

Ветров вышел из кабинета, нашел Майского:

— Александр Сергеевич! Возьми одного человека и поезжай к дому Зверовича. Установите наблюдение. Важно, чтобы хозяин не ушел и мы не потеряли время на его поиски. Осипов пусть готовится к выезду на обыск. Связь по радио.

Когда Игорь Николаевич вернулся, Савич заканчивал записывать показания. Дал Стасевскому прочитать протокол допроса, пальцем указал место, где надо расписаться. Затем, отложив в сторону протокол, предложил:

— Ну что, начнем следующее?

Стасевский усмехнулся:

— Только помните наш уговор.

— Хорошо, хорошо, помним.

— Вам знаком Хоревич?

— Что-то не помню, — задумавшись, сказал Стасевский.

— Напомню. Он приехал из мест заключения, чтобы отобрать ценности у Воронова.

— А, этот. Да, знаю. Познакомились недавно. Он засек нашу встречу с Вороновым и потом подкатился ко мне. Стал в друзья набиваться. Но я быстро раскусил и отшил его.

— А где он жил, вам известно?

— Адреса не знаю, но дом и квартиру могу показать. Там его кореш с женой живет. Они вместе срок тянули.

Савич попросил поставить подпись под ответом.

— А как вы машину приобрели?

Лицо Стасевского помрачнело.

— Как приобрел? Как приобрел? Деньги копил. Подошла очередь и купил. Вот и все.

Ветров улыбнулся:

— Договаривался быть откровенным и сам нарушает уговор. Будьте же хозяином слова. Мы и в этом вопросе постараемся помочь. Скажите, сколько лет ждали?

— Я уже говорил — шесть.

— А как же тогда могло получиться, что вы за четыре года вперед знали, что название улицы, на которой живете, будет изменено?

Стасевский удивленно взглянул на майора:

— В книге какая улица записана? А раньше как она называлась?

Только теперь Стасевский понял, какую ошибку он совершил, но не сдавался:

— Я же мог прийти в магазин и попросить, чтобы изменили название улицы?

— Но не сделали этого. А чтобы вам стало ясно, что упираться не стоит, напомню о гражданине Иванове, которого подвозили домой… Вот почитайте.

Положив перед Стасевским заключение эксперта, Ветров продолжал:

— Здесь ясно сказано, что исправления в журнале внесли лично вы. А вот показания директора и работников магазина. Кстати, чтобы внести изменение, требуется письменное заявление стоящего в очереди. Как видите, и здесь ваша карта бита.

Стасевский неожиданно рассмеялся:

— Ваша взяла! Как в той песне: цыган без лошади, что без крыльев птица. Лошадь я держать не могу, взял машину. Не повезло, возить будут теперь на другой, — оборвав смех, огорченно вздохнул и махнул рукой:

— Эх, была не была. Пиши, начальник. Все скажу, терять уже больше нечего! Остались у меня только жена и дети. Их я не воровал. Пиши…

А было так…

Прошло несколько дней после того, как Стасевский подвез одинокого мужчину. Ох и испугался он тогда. Чего доброго, мог и умереть человек в машине. Попадать в милицию, даже в качестве свидетеля, ни к чему. Правда, заплатили ему хорошо, да и сам он не растерялся — с жены больного десятку сорвал.

И вот, проезжая мимо знакомого дома, Стасевский увидел похоронную процессию. Остановил машину, подошел поближе. В гробу лежал его пассажир. Стасевский вспомнил, с какой радостью он говорил, что очередь на «Волгу» подходит. Стасевский и сам давно мучился мыслью купить машину. Особенно после того, как удалось одурачить мальчишку Воронова. Сложно, конечно, реализовать золотишко, но Стасевский быстро приспособился. Продавал по одной-две вещи пассажирам, случайным знакомым. Часто ездил на толкучки, а там можно купить и продать все что угодно. И денег на машину уже хватало. Вся загвоздка — где купить. На очередь, правда, стать можно. Но ждать надо лет десять.

И у Стасевского созрел план. Выждав неделю, он пошел к Ивановым домой. Открывшей дверь знакомой ему женщине сказал, что пришел по просьбе ее мужа помочь выбрать машину. Хозяйка прогнала его. В порыве гнева она крикнула, что ей машина не нужна. А это и хотел выяснить Стасевский. Узнать же фамилию умершего не составляло большого труда.

После этого Стасевский зачастил в магазин «Автомобили». Он разведал, где хранится журнал учета очереди, номер Иванова. Однажды, улучив момент, когда бухгалтер вышла из кабинета, схватил журнал, спрятал под пальто, вышел на улицу. Сидя в машине, вытер принесенной для этой цели резинкой фамилию и адрес Иванова, вписал себя.

Не Асаевич ли?

Марков опять встретил Степана Асаевича. Тот был трезв. Подобострастно улыбаясь, поздоровался:

— Здравия желаю, товарищ старшина! Как поживаете?

— Хорошо, Асаевич, хорошо. Не забыли ли вы, что через двадцать пять минут надо быть дома?

— Нет, что вы. Я хорошо знаю, что такое административный надзор, и нарушать его не буду, тем более, что хочется, чтобы побыстрее сняли с меня эти ограничения. Я же, ей-богу, завязал.

— Ну, дай бог, — улыбнулся старшина. Ох, и не нравился же ему этот Асаевич. Нечестный он человек.

Марков, не торопясь, шел по улицам. У железнодорожного переезда он предотвратил драку извозчика с таксистом, машину которого лягнула лошадь. Потом побеседовал с известной в районе скандалисткой Сильвой. Неприятный был разговор, и старшина долго не мог успокоиться. Часа через два оказался у парка. Марков увидел, как от группы подвыпивших мужчин отделился один и бросился в сторону.

«Не Асаевич ли это? — заподозрил старшина. — Уж больно похож».

На всякий случай зашел в кафе, позвонил в штаб дружины и попросил находившегося там участкового проверить, дома ли Асаевич. Затем Марков направился к кинотеатру, где его должен был ждать напарник.

Розыск продолжается

Со стороны казалось, что разговор идет о чем угодно, только не о преступлении.

— Понимаете, Виктор Алексеевич, рвется и эта ниточка, — жаловался Ветров. — У Стасевского мы изъяли золото, машину. Но продвинуться хотя бы на шаг не удалось. Стасевский не знает, где Хоревич добыл пистолет. Мы точно знаем, что и сам Хоревич к нападению на тир непричастен. Это же можно сказать и о Воронове. Отпали Кранов и Волох. Нет у нас пока и сигналов, заслуживающих внимания.

— А как в отношении связей Хоревича?

— Усиленно работаем. Это у нас пока единственная возможность восстановить ниточку, ведущую к раскрытию преступления. Сегодня утром, например, мне позвонил Лапко, у которого останавливался Хоревич, и сообщил, что к нему приходил какой-то мужчина, интересовался Хоревичем. Лапко посоветовал прийти вечером. Думаю, Виктор Алексеевич, трогать этого человека не стоит. Установим его и попытаемся выяснить связи.

— Лиц, судимых за подобные преступления, отобрали?

— Да, по городу — два человека, по области — три, по республике — восемь. Мы подготовили задания по их проверке. — Ветров положил перед генералом несколько листов бумаги.

Романов прочитал и подписал их. Затем встал, прошелся. Остановился у больших часов в углу кабинета. Долго смотрел на циферблат, думал. Сколько было таких сложных преступлений? Пожалуй, сейчас и не перечесть. И каждое — новая загадка, новый ребус. Попробуй не реши, не раскрой его!

Генерал повернулся к Ветрову:

— Усилили охрану банков, сберкасс?

— Так точно. Кроме того, товарищ генерал, мы проинструктировали руководителей предприятий, организаций и учреждений, чтобы в дни получек кассиров обеспечивали надежной охраной. В городе продолжается патрулирование наших людей, переодетых в гражданскую одежду. Держим под контролем транспорт и другие места возможного появления преступников. Попросили командование воинской части прочесать близлежащие лесные массивы. Основная же надежда на оперативный состав уголовного розыска. А люди, Виктор Алексеевич, работают с полной отдачей сил. Я не сомневаюсь, найдем преступников, где бы они ни были.

Романов улыбнулся.

— Да и я не сомневаюсь, Игорь Николаевич. Только сделать это необходимо скорее, чтобы не дать им совершить новое, может быть еще более тяжкое, преступление. Я хотел бы попросить вас заняться человеком, которого сегодня ожидает Лапко. У вас в личном плане ничего не горит? Как жена, дети?

— Спасибо, Виктор Алексеевич, нормально. Что касается вечерней работы, то это стало привычным. Жена прекрасно знает особенности моей службы. Здесь вопросов нет.

— Это хорошо, когда дома проблем не создают, — улыбнулся генерал. — Когда тылы в порядке, тогда и работать легче. Сегодня приходила жена Судниковского. Жаловалась. И, вы знаете, она во многом права. Кстати, вы с ним работали? Какое мнение о нем?

— Непонятный он человек. Рассуждает, да и говорит вроде правильно, а присмотришься, чужие мысли выдает за свои. Мне кажется, Виктор Алексеевич, не любит он нашу работу.

— Я тоже так думаю, случайный он у нас человек.

— А что жена его?

— Говорит, что в рюмку заглядывает, дома часто не ночует.

Генерал открыл план ежедневной работы и что-то записал, затем вышел из-за стола, подошел к Ветрову, протянул руку:

— Ну, ни пуха.

— К черту, Виктор Алексеевич, — озорно блеснул глазами Ветров.

Он поехал к Лапко. Вечер оказался удачным. И уже к полуночи Ветров сидел в своем кабинете и составлял справку о человеке, который интересовался Хоревичем.

Им оказался… Асаевич. Ветров в который раз поминал старшину Маркова: «Ох и толковый же мужик Михаил Антонович. Как чувствует человека!»

Асаевич действует

Около часу ночи Марков, стоявший в тени, увидел Асаевича. Он неожиданно вынырнул из своего подъезда, на секунду остановился на освещенном уличным фонарем пятачке, затем быстро пошел вдоль улицы. Сегодня на инструктаже Маркову сказали, что Асаевичем интересуется уголовный розыск: с кем встречается, где, когда. Поэтому старшина не стал окликать Асаевича, а решил последить за ним. Долго петляли по темным переулкам, дворам и наконец оказались на улице Калинина. Асаевич вошел в неосвещенный подъезд. Марков выждал и тихонько открыл дверь. Остановился, прислушался. Тихо, темно.

«Где он?» — подумал старшина, прижимаясь спиной к двери. Прошла минута, вторая… Неожиданно послышались голоса. Дверь квартиры, расположенной справа, открылась. Марков отступил к подвалу, спрятался за какие-то предметы. Мимо прошли двое мужчин. Марков по голосу узнал Асаевича. Он в чем-то упрекал собеседника:

— Я же просил тебя сделать это днем, а ты подвел меня.

— А я думал, что ты его не найдешь, и дело придется отложить.

— Думал, думал. Я и не нашел. Обойдемся…

Подсвечивая спичками, они не спеша спустились вниз. Через полминуты послышался лязг металла: за первой дверью была вторая, в бомбоубежище. В нем и скрылись, причем дверь закрыли изнутри на запоры.

Марков остановился, расстроенный и злой. Асаевич что-то замышляет. Но что? Старшина, конечно, мог вызвать помощь. Но не испортишь ли этим дело? Ведь не зря к этому человеку интерес проявляет уголовный розыск. А что, если?..

Старшина поднялся наверх и, выйдя во двор, остановился у небольшого куба. Здесь был аварийный выход из бомбоубежища.

Надо рискнуть! Открыл чугунную решетку, ногой нащупал металлическую скобу. Глубокий колодец вел к лазу. По нему можно продвигаться только ползком. И когда Марков наконец добрался до небольшой металлической двери, ведущей в убежище, пот покрыл лицо. За дверью было тихо, и Марков начал потихоньку, сантиметр за сантиметром, открывать ее. Хорошо, что не скрипит.

Выглянул — пусто. Старшина пролез в дверь и оказался в небольшом помещении. Вправо — коридор, в дальнем конце его свет. Оттуда долетали приглушенные голоса. Марков достал из кобуры пистолет, послал патрон в патронник. На цыпочках двинулся к свету. Слева — небольшое помещение.

— Вынесем во двор, сейчас машина подойдет, — говорил Асаевич.

Старшина осторожно выглянул из-за выступа. Над небольшим сварочным аппаратом склонились Асаевич и незнакомый мужчина.

Где Марков?

Дежурная оперативная группа выбыла на маршрут Маркова: более часа старшина не отвечал по рации. Тщательный поиск ничего не дал. Подключены дополнительные силы, прибыли проводники с собаками. Поиск продолжался. Через равные промежутки времени в эфир посылался позывной Маркова. Старшина молчал, и это всех беспокоило. Марков никогда не оставлял участка патрулирования. А раз это случилось, произошло что-то необычное. Почему старшина не сообщил по рации об изменении обстановки? Видимо, не было возможности. А вдруг совершено нападение? Может, убит, тяжело ранен?

Патрульные с большим усердием прочесывали каждый двор, поднимали крышки колодцев, проверяли кустарники, осматривали подъезды, подвалы, чердаки.

— Сто сорок первый, сто сорок первый! — неслось в эфир.

Старшина Марков молчал…

Я — сто сорок первый

Асаевич поднял аппарат.

— Тяжелый, черт. Бери баллон и выходи следом.

Марков возвратился к люку. Он быстро поднялся наверх, включил радиостанцию:

— Заря, Заря! Я сто сорок первый!

И тут же услышал голос дежурного по райотделу:

— Сто сорок первый, где вы находитесь?

Старшина попросил прислать помощь к хозяйственному магазину. Оттуда он сможет одновременно вести наблюдение и за двором, куда выйдет Асаевич с напарником, и за машиной. Сейчас главное — упредить преступников.

Минуты казались вечностью. Первыми приехали две патрульные машины. В одной из них был Ветров. Марков доложил обстановку. Ветров приказал водителям стать за углом, а сам вместе с Марковым и четырьмя работниками милиции направился во двор. Укрываясь за густым кустарником, они приблизились почти к подъезду, у которого стоял человек. Марков прошептал:

— Асаевич.

Ветров молча кивнул головой. Ждать пришлось недолго. Послышался шум мотора, и во двор въехала «Волга». Асаевич подскочил к водителю, со злостью прошипел:

— Где тебя черти носят? Не знал, что и подумать!

— Где носят, где носят! Нашпиговал секреток, поди разберись. Два часа возились, еле завели, — огрызнулся тот.

Из машины вышел еще один. Он был низкого роста и настолько толстый, что даже темнота не смогла скрыть этого.

— Что вы базар устроили? Работать надо, а не языки чесать. Где аппаратура?

— В подвале, — ответил Асаевич и направился в подъезд. За ним пошли приехавшие. Ветров подозвал одного из милиционеров.

— Заблокируйте одной машиной выезд со двора. Три человека ко мне. Вторая машина пусть подойдет к дому…

Работники милиции предотвратили кражу из сейфа предприятия, где накануне не полностью выдана зарплата и большая сумма денег осталась на ночь.

Асаевич рассказывает

Напротив Савича сидел Асаевич. Упираться бессмысленно, и он подробно рассказывал о действиях группы. В кабинет вошел Ветров, стал за спиной следователя, молча прочитал протокол допроса.

— Расскажите, где, когда и при каких обстоятельствах вы познакомились с Хоревичем? — спросил Савич.

Асаевич от неожиданности вздрогнул.

— С Хоревичем? Он никакого отношения к нам не имеет…

— Вы отвечайте на вопрос, — перебил Ветров.

— Да, я знаю его. Мы с ним познакомились недавно. Он передал мне привет от знакомого, с которым вместе срок тянули. Хоревич просился пожить у меня несколько дней. Но я не смог приютить его, — сами знаете, под административным надзором состою, каждый день ко мне в гости участковый приходит. Хоревич остановился у знакомого по имени Сергей.

— Как его фамилия?

— Не знаю, но могу показать, где он живет.

— Вы были у Сергея?

— Да, несколько дней назад заходил. Сказали, что Хоревича нет дома, и предложили зайти на следующий день. Но его снова не оказалось.

— А с какой целью Хоревич приехал?

— Он мне об этом не говорил. Сказал, что по делу.

— Почему вы о нем спрашивали, для чего он вам нужен?

— Хотел на дело пригласить. Да, видно, он парень везучий. А то сидел бы сейчас в этом кабинете.

— А как часто вы встречались с Хоревичем?

— Раз пять… Он ведь приехал недавно.

— С кем он дружил в городе? — спросил Ветров.

Асаевич ухмыльнулся:

— Что вы меня все о Хоревиче спрашиваете? Обо мне расспрашивайте. Уверяю, он еще не успел нигде выступить.

Помолчал немного, а затем повторил вопрос:

— С кем он дружил, спрашиваете? Есть тут одна подруга… Хоревич с ней встречался… Люсей звать, фамилии не знаю. И где живет…

— А где работает?

— Не знаю, ей-богу, не знаю, — помолчал и, улыбнувшись, спросил: — А что, она вам очень нужна?

— Да, хотелось бы на нее взглянуть, — в тон ему ответил Ветров.

— Помню, случай был такой. Я и Хоревич ездили на «барахолку», — он хотел дубленку себе купить. Ничего мы там толкового не нашли. А людей на автобусной остановке, что и до вечера не уедешь. Тогда я предложил пройти вдоль шоссе к пионерскому лагерю «Лесная сказка». Оттуда часто машины ходят, могут подвезти. Только мы дошли до поворота, смотрим, из леса «Волга» выезжает, а в ней двое. Мы голосовать. Но водитель дал газ, и машина проехала мимо. А Хоревич стоит и смеется:

— Люська с кадром по лесу раскатывает. Вот стерва, а мне клялась, что со мной впервые мужу изменила.

— Номер машины заметили?

— Нет, но запомнил, что знак желтый и две первые цифры «52». Мой знакомый работает на «Москвиче», номер которого тоже начинается с этой цифры. Потому и запомнил.

— Больше вы не видели Люсю?

— Нет.

— Скажите, Асаевич, а оружия у Хоревича нет?

Асаевич молчал. Чувствовалось, он что-то знает, но никак не может решить, говорить или нет. Савич решил помочь:

— Мы ведь не зря эти вопросы задаем. Нам кое-что известно, так что не стесняйтесь, и давайте уж до конца будем откровенны.

— Да и так всю правду рассказываю. Раз спрашиваете, значит, знаете. Чего уж мне таиться? Да, действительно, видел у него пистолет. Вернее, он сам его показал, и с его слов понял, что Люся имеет к оружию какое-то отношение.

— А почему вы пришли к такому выводу?

— Когда мы увидели ее в «Волге», вернее, после того, Хоревич сказал, что он не питает к Люсе обиды, так как с ее помощью он достал то, что хотел. А когда минут через двадцать достал пистолет и несколько раз выстрелил в дерево, я понял, что он имел в виду.

— А какой системы у него был пистолет?

— Малокалиберной, с обоймой…

Кто такая Люся?

Ровно в девять Майский был в Госавтоинспекции. Часа через полтора в руках он держал три карточки автомашин «Волга», номера которых начинались с цифры «52». А еще через пять минут у него осталась только одна. Именно эта автомашина имела желтый номерной знак. Ее хозяин — преподаватель одного из институтов Исаев.

Генерал Романов, выслушав доклад Ветрова и Майского, уточнил:

— Есть еще люди, которые видели Исаева с Люсей?

— Нет, Виктор Алексеевич, никого, кроме Асаевича, — ответил Ветров.

— Да это и понятно, не жених же с невестой встречаются. Люся — замужняя женщина. У самого Исаева тоже семья, трое детей, и, естественно, ни ему, ни Люсе демонстрировать привязанность друг к другу нет смысла. И как вы заставите назвать фамилию Люси? Ведь в его возрасте, положении такая связь может оказаться роковой?

Ветров улыбнулся:

— Я уже придумал, Виктор Алексеевич.

— И что?

— Поручил Осипову сфотографировать машину Исаева, причем так, чтобы обязательно четко был виден номерной знак. В ГАИ я запросил пару фотографий мест происшествий, где во время автоаварий были жертвы, а также фотографии трупа, лежавшего на асфальте.

— А для чего все это вам?

— Психологический расчет, Виктор Алексеевич, — улыбнулся майор.

Альберт Григорьевич Исаев

Впервые за эти хлопотливые и напряженные дни у оперативной группы появилась тоненькая ниточка, ведущая к преступникам. Поэтому понятно волнение, охватившее Ветрова и Савича, когда в кабинет с достоинством вошел Исаев. Поочередно глядя на Савича и Ветрова, представился:

— Исаев Альберт Григорьевич, меня вызвал товарищ Савич.

Ветров кивком головы указал на следователя:

— Он перед вами, а я майор Ветров. Присаживайтесь, пожалуйста.

Савич выждал, пока Исаев, не торопясь, устраивался на стуле.

— Мы пригласили вас, товарищ Исаев, по одному вопросу. — Савич раскрыл лежавшую перед ним зеленоватую папку, и любопытному взору Исаева, как бы случайно, открылось несколько фотографий. На одной из них он увидел свою «Волгу», на другой — лежавший на асфальте труп мужчины. Взяв из папки лист бумаги, следователь закрыл фотографии.

— Вы не помните, когда проезжали по Раковскому шоссе, были ли там автодорожные происшествия?

— Происшествия? На Раковском шоссе?

— Да, на Раковском шоссе. С вами в машине находилась девушка.

После минутного замешательства Исаев, понизив голос, словно боясь, что стены могут его услышать, пробормотал:

— Да, я с Люсей однажды ездил в пионерский лагерь, но никаких происшествий не было…

— Альберт Григорьевич, мы знаем, что у вас никаких происшествий не было. Нас интересует, видели вы происшествие на шоссе?

— Нет, не видели.

— Люся подтвердит, что к происшествию на Раковском шоссе вы не причастны?

— Конечно, конечно. Только, ради бога, не направляйте ей повестку. Я дам ее служебный телефон.

Супруги разные бывают

Мария Ивановна и Василий Романович Левитановы считали себя интеллигентными людьми. Он преподавал в институте, она аккомпанировала в школе художественной гимнастики. У них была дочь — Люсьен. Василий Романович и его супруга больше детей не хотели. Свое любимое чадо они окружили теплом и заботой. Люсенька росла капризной, взбалмошной. Такой осталась и в более зрелом возрасте. В свои двадцать четыре года она уже дважды выходила замуж. И оба раза неудачно. Это, конечно, сказывалось на нервном состоянии родителей, и они часто ссорились. Нет, не подумайте, что у них происходили семейные сцены с громом и молниями. Василий Романович и Мария Ивановна обращались друг к другу на «вы» и только по имени и отчеству.

— А вы кто, дорогая Мария Ивановна? Вы же сами крокодил, причем стали такой после того, как съездили в Сочи.

— От вас, уважаемый Василий Романович, я готова хоть на край света идти. Только теперь поняла, что я натворила, когда вышла за вас замуж. Я была такая дура! Такая дура!

— Не огорчайтесь, милейшая, вы очень хорошо сохранились…

Неизвестно, чем бы кончилась эта, ставшая обычной, сцена, если бы в прихожей не раздался звонок.

— Извините, — бросил Василий Романович и направился открывать дверь. В квартиру вошел молодой человек в милицейской форме.

— Лейтенант Осипов, — представился он, — проверка соблюдения правил прописки. Предъявите, пожалуйста, паспорта.

— Паспорта? — удивился Василий Романович. — Чьи, наши?

— Естественно, ваши.

— А что случилось?

— Проверка паспортного режима. Кстати, я побывал у ваших соседей. Они не удивлялись. Не понимаю, почему вас это обеспокоило. Может, квартирантов без прописки держите? Или паспорта просрочены?

— Нет, нет, что вы! — заволновалась Мария Ивановна и пригласила лейтенанта пройти в зал.

Осипов присел у журнального столика в мягкое, удобное кресло и, пока хозяйка доставала из ящика серванта паспорта, осматривал комнату. Перед ним стояла задача: выяснить, где проживает их дочь, прописанная у родителей. А заодно установить ее новую фамилию, потому что Люся не меняла паспорта.

Шатилов молчит

Ветров анализировал полученные за последние дни сведения. Он только что возвратился из больницы, где лежит Шатилов. Старик, хотя и пришел в сознание, но совершенно ничего не помнил. Врачи объясняют это тяжелой черепно-мозговой травмой. Рассчитывать на показания охранника нет смысла.

«Ну, что ж, — думал майор, — Левитанова, если верить Асаевичу, подарила один из похищенных пистолетов Хоревичу. Маловероятно, что она принимала участие в нападении на Шатилова. Значит, нужно проследить ее связи. Допрашивать рано».

В кабинет заглянул Осипов:

— Я прибыл, товарищ майор!

— Очень хорошо. Рассказывай. Впрочем, погоди. Позови, пожалуйста, Майского, пусть и он послушает.

Осипов направился за Майским. Вошел к нему и расхохотался. Майский сидел за столом и возился с авторучкой. Лицо измазано чернилами.

— Чего ты ржешь?.. Ну, посмейся, посмейся. Кстати, тебе это на пользу. Давай, лечи живот.

Упоминание о животе прервало смех Осипова. Накануне он что-то съел несвежее и вот уже третий день мучился. С серьезным лицом сказал:

— Иди умойся — все лицо в чернилах. И заходи к Ветрову.

Осипов выяснил, что Люся работает в одной из районных центральных сберегательных касс. Но ему ничего не удалось узнать о ее муже — Петре Логацком. По словам родителей Люси, он где-то работает, но где и кем, не знают.

Ветров был краток. Поочередно поглядывая на сидевших напротив Осипова и Майского, ставил задачу:

— Выясните, кто у нее муж, с кем они дружат. Имейте в виду: живут они плохо, и у каждого могут быть секреты. Где они находились в момент кражи из магазина и нападения на Шатилова? Будьте осторожны. Все ясно?

Супруги Логацкие

Супруги Логацкие жили в двухкомнатной кооперативной квартире. Левитановы начали строить ее для дочери, когда та впервые вышла замуж. Вселилась же Люся со вторым супругом. Первый ушел сам после того, как уличил жену в неверности. Люся не очень печалилась, тем более, что муж оставил ей на память не один лиловый синяк. Развод был оформлен быстро: имущественных претензий не было, и дело до суда не дошло. А буквально через месяц Люся познакомилась с Петром Логацким, который только что вернулся из мест лишения свободы. Она поняла, что обманывать тупого и малограмотного Логацкого ей будет легче, чем прежнего мужа. Ну, а то, что Петр, несмотря на молодой возраст, имел темное прошлое, ее не смущало. Логацкого Люся тоже устраивала: во-первых, можно поживиться за счет ее родителей, а во-вторых, использовать как ширму. Ведь он не собирается рвать со своими дружками.

Когда был построен кооперативный дом, Логацкие переселились в новую квартиру. Родители Люси купили мебель. Жизнь пошла своим чередом. Петр поступил слесарем на завод, затем перешел на другой. Но и там не стали терпеть его прогулов и пьянок. Через два месяца уволился и устроился электриком на небольшую фабрику.

Квартиру Логацких посещали только друзья Петра. Люсины не приходили. Петр часто устраивал попойки, Люся не отказывалась выпить рюмку-другую. Петр почти никогда не интересовался, где и с кем бывает его жена. Если и спрашивал, то довольствовался ее ссылками на многочисленных подруг.

Вскоре в квартире стали появляться какие-то темные личности, иногда оставались на ночь. Они подолгу шептались с мужем, и у того после их ухода появлялись деньги. Петр получал мало, да и то пропивал. Люсю это не беспокоило. Родители ей всегда давали деньги. Правда, последнее время делали это тайком друг от друга. Люся понимала, что отец с матерью, и до этого плохо жившие между собой, в последние годы постоянно ссорились и каждый хотел перетянуть ее на свою сторону. Ей было приятно получать подарки и от давнего друга отца — Альберта Григорьевича. Знаки внимания, которые он оказывал Люсе, сменились тайными ухаживаниями. Люся не отвергала их. Ну, а что у него жена и трое детей, в расчет не принималось. «Сейчас время такое, — Люся оправдывала себя. — Быть верным одному человеку — старо!»

В первые месяцы совместной жизни Петр часто заходил за Люсей на работу, и они шли в ресторан или парк. Но в последнее время муж охладел к ней. Находясь под хмельком, ругался, а однажды пытался ударить. Люся рассказала о своей жизни родителям, и те начали подыскивать нового зятя, считая, что Люся ошиблась и второй раз.

Петр, узнав о встречах Люси с Альбертом Григорьевичем, не стремился к нормализации семейных отношений. Но выпивки в квартире стали устраиваться чаще. Порой Петр надолго исчезал из дому.

Пикник

Осипов и Майский увидели Логацкого, когда тот вышел из своего подъезда и направился в сторону рынка. Соблюдая дистанцию, двинулись следом.

Странный этот базар. Торгуют кроликами и прочей живностью. Особую группу составляют молодые парни, торгующие голубями. Держатся они особняком. К ним-то и подошел Логацкий. Со многими поздоровался за руку и сразу же оказался в центре внимания. Послышались выкрики, смех.

Майский кивнул Осипову, и тот, не торопясь, приблизился к голубятникам. Логацкий, не стесняясь в выражениях, рассказывал, как он вчера вместе с Котом и Герой провел вечер. Осипов был примерно одного возраста со всеми, и на него не обращали внимания. Здесь собирались голубятники чуть ли не со всего города, и запомнить каждого в лицо было трудно. Вдруг Логацкий прервал рассказ и громко спросил:

— Махно никто не видел?

Махно сегодня на базаре не был, и Логацкий, как-то сразу потерявший интерес к присутствующим, пошел к остановке. Подходил трамвай, и Майский, на случай, если Логацкий надумает уехать, подошел поближе. Когда посадка закончилась и трамвай вот-вот должен был тронуться, Логацкий подбежал к заднему вагону. Майский еле успел вскочить следом.

Осипов остался на остановке. Вид у него был такой растерянный, что Майский чуть не расхохотался. Они не предусмотрели такого поворота дела.

Логацкий доехал до кинотеатра «Мир», вышел из трамвая, наискосок пересек улицу. Остановился у входа в баню, посмотрел на часы. Майский тоже: без пяти одиннадцать.

К Логацкому подошел высокий, худой, как жердь, мужчина (на вид ему можно было дать лет сорок), тепло поздоровался.

Майский укрылся в подъезде большого дома. Он хорошо видел обоих, но разговора не слышал. Оперативник мысленно назвал длинного Буслом.

Поговорили минут пять и пошли в гастроном. Купили три бутылки водки, две вина, колбасы, сыра, хлеба и с полной сеткой, которую достал из кармана Бусел, направились к проспекту.

На улицах было много людей, и Майский неотступно следовал за Логацким и Буслом. Минули Ботанический сад, парк, обсерваторию… На углу следующей улицы их встретили две девушки. Весело болтая, все пошли вдоль шоссе к кладбищу.

Майский шел в пятнадцати — двадцати метрах, изучал девушек. Приметы дружка Логацкого он уже хорошо запомнил. Могло ведь случиться, что компания уедет на машине, и только его память поможет установить этих девчат. Среднего роста, в коротких платьях, одна в цветном, другая в голубом.

Прошли кладбище, повернули налево и прямо через поле направились к лесу, примыкающему к окружной дороге. Майский понимал, что идти по голому лугу опасно: могут заметить. Остановился на обочине. Что делать? Решение пришло быстро. Недалеко находится заправочная автостанция. Майский бросился туда. Так и есть, машин много. Подбежал к «Волге» с шашечками на борту. Открыв дверцу, сел рядом с водителем и протянул удостоверение:

— Я из уголовного розыска. Подбросьте, пожалуйста, по кольцевой. Километра два…

Водитель, седоволосый мужчина, включил зажигание:

— Раз уголовный розыск просит, значит, важное дело.

Машина, набирая скорость, выехала на кольцевую дорогу.

— Здесь, пожалуйста, остановитесь.

Водитель затормозил. Майский бросился в лес и минут через пять выскочил на противоположную опушку. Осторожно выглянул из-за куста.

— Порядок! — удовлетворенно хмыкнул.

Компания медленно входила в лес. Майскому не составляло труда скрытно следить за ней. По тому, как уверенно вел своих друзей Логацкий, лейтенант понял, что здесь он бывал неоднократно. Устроились в тени густых елей. Чувствовалось, что сюда они пришли надолго.

Майский взглянул на часы: половина первого. Надо связаться со своими. Эти никуда не денутся. И он быстро двинулся к шоссе. Остановился на раскаленном от полуденного солнца асфальте. Из-за поворота выскочил «Москвич». Майский поднял руку, и машина остановилась.

— Здравствуйте, вы в город?

Сидевший за рулем мужчина лет тридцати ответил:

— Добрый день. Да, в город.

— Можно с вами до поста ГАИ доехать?

— Пожалуйста, хоть и до города.

Через несколько минут машина, сделав петлю, вышла на Московское шоссе… Майский, поблагодарив водителя, по винтовой лестнице взбежал наверх. В маленьком, похожем на стеклянный куб, помещении одиноко сидел сержант милиции. Он строго взглянул на вошедшего.

— Здравствуйте. Я из уголовного розыска, — упредил его Майский и протянул сержанту удостоверение. — Можно телефоном воспользоваться?

— Пожалуйста. Черный — городской.

Майский набрал номер Ветрова. Вот в трубке щелкнуло, и послышался голос майора. Майский сообщил ему обо всем. Ветров, подумав, предложил:

— Судя по всему, они там будут долго. Спешить не будем. Возвращайся и продолжай наблюдение. В шестнадцать ноль-ноль жди на кольцевой.

Положив трубку, Майский обратился к сержанту:

— Остановите, пожалуйста, попутную машину. Мне здесь недалеко, километра два.

— А зачем попутную? Я вас на мотоцикле с ветерком подброшу.

— Это еще лучше.

…После рева мотора и свиста ветра в лесу было необычно тихо… Хотелось растянуться на сочной траве, отдохнуть. Но нельзя. Надо работать. Майский быстрыми шагами направился к поляне. Там все было по-прежнему, если не считать, что компания уже сильно подвыпила. Мужчины и девушки сидели вокруг газеты, на которой лежала закуска, стояли бутылки. В этот момент все держали в руках стаканы с водкой.

Майского передернуло: «В такую жару водку стаканами, с ума сойти можно!»

Тост поднимал Логацкий. Он положил левую руку на оголенное бедро сидевшей рядом девушки, заплетающимся языком говорил:

— Я предлагаю выпить за свободную любовь! Только такая любовь может раскрыть перед нами все прелести жизни. Я, может, хочу сегодня быть с одной, а завтра — с другой. И кто мне может помешать?

— Никто! — поддержала его сидевшая рядом подруга.

— Вот я и предлагаю тост за свободную любовь! Настоящую!

Все выпили до дна. Поднялся Бусел и протянул руку подруге:

— Пойдем, прогуляемся!

И они направились… прямо на Майского. Лейтенант еле ускользнул, сидя за густым кустом, чертыхался: «Черт возьми, могут и на меня наткнуться». Решил не искушать судьбу и отойти подальше. Все равно никуда не денутся, будут здесь долго.

Александр отошел к опушке леса, снял рубашку, с удовольствием лег на траву. Кругом ни души. Через поле на взгорке виднелось кладбище. Оттуда доносилась траурная музыка…

Вспомнилась зимняя, морозная ночь. Тогда Майскому впервые попало сначала от Ветрова, а затем от генерала. И поделом. Александр входил в группу по розыску мужчины, убившего жену. Трое суток оперативники не могли поймать преступника. Майский в беседе с соседями выяснил, что убийца верил в бога. Значит, преступник может прийти к могиле жены. Никому не сказав ни слова, Майский ночью пошел на кладбище. Сейчас, лежа на теплой, покрытой травой земле, трудно представить себе жгучий ночной мороз. Майский стоял тогда у дерева, расположенного невдалеке от могилы. Было жутко, и Александр поминутно оглядывался по сторонам.

Около трех часов ночи мороз стал невыносимым. Пробежаться бы, помахать руками. Но нельзя. Неожиданно совсем рядом что-то треснуло. Александр вздрогнул, лоб покрылся испариной. И только спустя несколько секунд понял, что это от мороза треснуло дерево.

Время шло, и Александр начал сомневаться в исходе этой самовольно затеянной операции. Хотел уйти — и тут между могилами мелькнула тень. Показалось?! Нет, при свете луны увидел человека, который медленно, часто останавливаясь, приближался к свежей могиле. Майский, прижимаясь спиной к дереву, подвинулся чуть вправо и оказался в тени.

Луна хорошо освещала подошедшего. Вот он наклонился к могиле, что-то бормоча под нос. Майский знал, убийца вооружен обрезом, и по оттопыренному пальто понял, что оружие при нем.

Майский тихонько снял курок с предохранителя и, держа пистолет в правой руке, стараясь не дышать, подкрадывался к преступнику. Оставалось десять… семь… три… метра. Достаточно. Майский негромким голосом приказал:

— Руки вверх! Не двигаться!

Мужчина, как ужаленный, выпрямился, медленно поднял руки. Майский старался не выдать волнения:

— При первой попытке к бегству буду стрелять без предупреждения. К выходу шагом марш!

Преступник шел впереди. В трех метрах от него, с пистолетом в руке — Майский. Когда вышли на аллею, лейтенант разрешил опустить руки и держать их за спиной. На шоссе, ведущем к городу, снова заставил поднять руки. Расчет был прост: любой водитель или встречный, увидев их, обязательно остановится. Но ни одной машины не появилось. Так и пришли они в отдел милиции: один — с поднятыми руками, второй — в трех метрах сзади с пистолетом в руке.

Как радовался тогда Майский! Придя домой, он не мог спать. Один задержал опасного вооруженного преступника. Еле дождался утра! И каково же было его удивление, когда Ветров, сдержанно похвалив за смекалку, резко отчитал за то, что он пошел на кладбище один. То же сказал и генерал Романов. Сначала Майский обиделся, но когда был объявлен приказ по Управлению о его поощрении, понял, что так рисковать он не имел права.

После того случая прошло немного времени, а как изменились поведение и характер Майского! Он стал зрелым оперативником…

«Пойду-ка посмотрю, как там у них», — решил Майский. Приблизился к поляне, осторожно выглянул. Под одним кустом, обняв подругу, спал Логацкий, под другим растянулся Бусел со второй девицей.

Майский направился к шоссе. Стрелки часов приближались к шестнадцати. Вышел из лесу и сразу увидел своих. Они приехали на микроавтобусе. Водитель ковырялся в моторе, а четверо, среди них Ветров и Осипов, как и положено пассажирам, сидели на траве. Ветров, увидев Майского, направился к нему.

— Все в порядке, товарищ майор. Спят, намаялись, бедные. Знаете, как трудно пить водку в такую жару?

Ветров возвратился к машине.

— Хватит, Миша, ремонтом заниматься. Езжай на пост ГАИ, — и, повернувшись к Майскому, предложил:

— Давай, Сусанин, веди!

— Знаешь, как я переволновался, когда ты один уехал? — шепнул Осипов, когда вошли в лес. — Хотел за трамваем бежать.

— А чего волноваться? Что, я в пустыне остался? Вокруг же люди.

На полянке — без изменений. Ветров, оставив одного работника милиции наблюдателем, остальных отвел к тому месту, где только что лежал Майский. Здесь можно было говорить.

— Наша цель — установить фамилии девушек, друга Логацкого. Будем вести за ними только наблюдение. Придется каждого «провожать» до дому. Но чтобы они не видели вас в лицо. Задача ясна?

Все закивали головами.

— Вот и хорошо, — сказал Ветров и, бросив взгляд в сторону кладбища, неожиданно рассмеялся.

— Майский, припоминаешь святое место?

— Да, — смутился лейтенант. — Когда лежал здесь, ожидая вас, вспоминал.

Осипов и Лукашик заулыбались: им этот случай рассказывали на занятиях. Ветров, который был сегодня в хорошем настроении, делал вид, что не замечает смущения молодого оперативника.

— Да, попало тогда нашему Александру на орехи, — помолчал и, как-то сразу сделавшись серьезным, продолжал: — В нашей жизни бывает так, что единственная ошибка может стать и последней. Об этом, по-моему, нужно помнить каждому, особенно молодым. Нельзя быть беспечным. Ведь мы еще сами не знаем, с чем и с кем придется встретиться. А что они на все способны, свидетельствуют эти дерзкие нападения на магазин и тир. — И неожиданно изменил тему разговора: — Ну а к кладбищам я еще с детства питаю неприязнь.

— А у кого они могут вызывать любовь? — улыбнулся Осипов.

— Это так, — согласно кивнул Ветров и лег рядом с Майским. — Хорошо! А ведь как не хватает нашему брату вот таких, хотя бы нескольких, часов бездействия, чтобы притронуться к матушке-природе, отвлечься!

— Как вы думаете, Игорь Николаевич, сколько еще людям придется бороться с преступностью? — спросил Майский.

— Сколько, спрашиваешь? К сожалению, долго. Ты это не хуже меня знаешь. Но уже сегодня мы с тобой можем сказать, что преступники, да и характер преступлений меняются. Сейчас другая перед нами стоит задача — не только вылавливать воров, призывать к порядку хулиганов, но и быть воспитателями. А это ничуть не легче.

Ветров повернулся к Осипову:

— Смени Лаврова, — как бы он там, глядя на спящих, сам не уснул.

Майский проводил взглядом друга, повернулся к Ветрову.

— Игорь Николаевич, вы сказали, что с детства питаете к кладбищам неприязнь. У вас, наверное, случай какой-то был?

Ветров задумчиво посмотрел в сторону кладбища.

— Да, ты прав, был у меня в детстве неприятный случай. Сам знаешь, как надолго остается в памяти увиденное в таком возрасте.

— Расскажите, Игорь Николаевич.

— Ну, что ж. Это было во время войны. Как только освободили нашу деревню, отец сразу же возвратился домой из партизанского отряда. Был он без ноги, и в армию его не взяли. Избрали председателем колхоза. Отец днями и ночами мотался по деревням. Часто и меня брал с собой. Я у него как оруженосец был, офицерскую сумку с документами таскал. Однажды ночью, это уже осенью было, мы пешком возвращались из соседней деревни. Шел холодный проливной дождь. Отец решил сократить путь и повел через кладбище. Узкая, скользкая от дождя тропинка змейкой извивалась между могилами. Страх на меня напал. Иду за отцом, а голова как на шарнирах вертится. Ничего не видно. Отец, чертыхаясь, опирался на палку, почти на ощупь вел меня вперед. Дошли до середины кладбища, как вдруг послышался какой-то хрип. Я знал, что впереди должна быть небольшая канава, и говорю отцу:

«Папа, кто-то в канаве лежит».

А он мне в ответ:

«Наверное, пьяный завалился и спит. Ишь ты, как захрапел».

Сделали мы еще пару шагов. Хрип доносился прямо из-под ног. Я потихоньку спустился в канаву. Отец чиркнул спичкой. Желтоватое пламя на миг осветило лежавшего и тут же погасло. А я стоял и расширенными от ужаса глазами смотрел в темноту, где только что видел лежавшего на дне канавы бригадира колхоза Ивана Недельку. Из перерезанного горла фонтаном хлестала кровь. Хотел закричать, но не мог: немо открывал и закрывал рот.

Еле домой добрались. Сообщили в милицию. Через несколько дней нашли преступников. Ими оказались два брата, которые, боясь, что Неделько сообщит об их сотрудничестве с фашистами, подстерегли его ночью и убили. С тех пор много воды утекло, да и чужих смертей видел немало, но как на кладбище попадаю, сразу в памяти та картина всплывает.

Ветров задумался. Молчали и Майский с Лукашиком. Каждый думал о чем-то своем.

— Товарищ майор, — обратился к Ветрову подошедший Осипов. — Они проснулись. Снова пьют.

— Пусть пьют. Возьмите Лукашика и продолжайте наблюдение. Я и Майский перейдем к шоссе. По всей вероятности, в город будут возвращаться тем же путем. Как бы на нас здесь не наткнулись. Связь по радио. Когда они тронутся с поляны, проводите до опушки и возвращайтесь к шоссе. На машине мы их легко догоним.

Осипов и Лукашик исчезли в лесу. Майский с сожалением произнес:

— Целый день потеряли. Я думал, что Логацкий хоть похвастает перед подругами оружием, а они только в любовь играют.

— Ничего, не жалей, лейтенант. Нам сейчас знать о Логацком и его друзьях все нужно. Так что, считай, не зря день прошел.

…Только через час Осипов подал сигнал. Как и предполагал Ветров, компания тем же путем возвращалась в город.

На углу первой улицы девушки попрощались и повернули направо. За ними направились Осипов и Лукашик. Мужчины сели в автобус, который шел к центру города. На площади Победы долговязый вышел, а Логацкий поехал дальше. Майский выскочил из машины и, соблюдая осторожность, направился вслед за Буслом к парку. Оказалось, что тот живет в одном доме с Асаевичем. Это сильно удивило Майского. Он запомнил номер квартиры, в которую вошел Бусел.

Через несколько минут Александр с удивлением читал в домовой книге, которую попросил у управляющего, фамилию — Бусел Леонид Владимирович. Вот так дал кличку!

На следующий день Романов собрал оперативную группу. Докладывал Ветров:

— Как установлено, вчерашними собутыльниками Логацкого были: Бусел Леонид Владимирович, тридцати пяти лет, ранее дважды судимый, первый раз за кражу из магазина, второй — за нападение на инкассатора банка. Этот человек, несомненно, представляет для нас большой интерес. Девушки — Жигальцова Анна Петровна и Балашова Ирина Михайловна, сборщицы завода. Они проживают в одном доме и дружат.

— Кто у них родители?

— Устанавливаем, товарищ генерал.

— За Буслом наблюдение ведется?

— Так точно!

— А людей, которых Логацкий по кличке на базаре называл, установили?

— Еще нет, я поручил это Лукашику.

Генерал молча кивнул головой и углубился в записи, которые делал по ходу совещания. Потом, повернувшись к Савичу, спросил:

— Владимир Николаевич, Асаевич во время допросов никогда не называл Бусла?

— Нет, о нем не говорил.

— Я вас попрошу, товарищ Ветров, съездите в следственный изолятор и побеседуйте с Асаевичем. Он более или менее правду говорит. Может, что-нибудь ценное и о Бусле скажет. — Повернувшись к Майскому, с улыбкой спросил: — Так, говорите, его фамилию сразу узнали?

Все заулыбались. А Майский, чувствуя настроение генерала, в тон ему ответил:

— Я его, товарищ генерал, насквозь увидел.

Рынок

Лукашик, толкаясь в толпе голубятников, старался быть поближе к тем, чей вид говорил, что они интересуются не только голубями. Кое у кого под рубашкой или пиджаком припрятаны и другие товары. Разговорился с молодым парнем, Васей. Был он на рынке завсегдатаем. Многие подходили к нему, здоровались, обменивались короткими фразами. Находясь рядом с Василием, Лукашик мог быть зачислен в «свои». А это дало возможность познакомиться с другими голубятниками и выяснить, кто из них Гера, Кот и Махно.

Имеющий кличку — имеет и фамилию

Ветров изучал выписки из дел друзей Логацкого, которые имелись в архиве уголовного розыска. Вот справка на человека по кличке Гера. «Интересно, кто же он?» — и вслух прочитал:

— Герцович Николай Иванович, 1940 года рождения, ранее судим за кражи из сейфа райпищеторга, а затем за грабеж. В прошлом году развелся с женой. В настоящее время проживает в доме, принадлежащем родителям. Не работает.

Сидящий у стола Майский протянул майору вторую справку.

— Гражданином под кличкой Кот является Костылецкий Ростислав Францевич, 1941 года рождения, женат, имеет двоих детей.

Ветров взял третью бумажку:

— Махно — он же Черепнин Василий Игнатьевич, прибыл в город в октябре прошлого года. До этого проживал в Гомеле. Отбывал срок наказания за ограбление граждан. В местах лишения свободы находился совместно с Буслом и Логацким. Проживает на квартире в частном доме.

Ветров повернулся к Майскому:

— Что они делали сегодня?

— До шестнадцати ноль-ноль каждый занимался своими делами. Затем Бусел, Логацкий и Черепнин встретились недалеко от сберкассы, где работает жена Логацкого, и на протяжении двух часов наблюдали.

— Не заходили?

— Нет.

— Жена Логацкого работала?

— Да, Игорь Николаевич. Но странно, что Логацкий не подошел к ней, когда она после работы появилась на улице, а вместе с дружками дворами направился к проспекту.

— Кто вел за ними наблюдение?

— За Буслом — я, Осипов — за Черепниным, а с Логацким работал Лукашик.

— Они не заметили вас?

— Нет. Все прошло нормально.

— Где они сейчас находятся?

— Бусла я довел до дома. Он сегодня наверняка никуда не пойдет, потому что накануне распил с друзьями на пустыре несколько бутылок водки и домой едва приплелся. Будет долго спать. О Логацком Лукашик недавно звонил. Наверное, остался на вторую смену, так как с фабрики не вышел. Лукашик проверил квартиру, но и там его нет.

— Хорошо. Продолжайте наблюдение, а я уточню, не имел ли кто-нибудь из этой компании доступа к тиру или магазину.

— Игорь Николаевич, а если сделать у них обыск?

— Нельзя. Во-первых, маловероятно, что оружие спрятано дома. Во-вторых, какие у нас улики против них? Никаких. Так что давай пока наблюдать, а заодно и замысел их разгадывать. Чует мое сердце, не зря они на сберкассу со стороны любуются. Мы с Савичем попробуем Асаевича расшевелить. Может, что и скажет о Бусле. Кстати, где Осипов?

— Он следит за Черепниным. Недавно звонил дежурному, сказал, что находится в районе мельничного комбината.

— Там трудно вести наблюдение. Частный сектор, людей ходит мало. Попроси, пожалуйста, ко мне капитана Сикорского, я направлю его к Осипову.

Майский вышел из кабинета и через несколько минут возвратился вместе с Сикорским. Ветров тщательно проинструктировал капитана и на прощание сказал:

— Передайте Осипову, чтобы был осторожен.

Майор направился в кабинет Савича. Через несколько минут они вышли во двор, и вскоре милицейский газик доставил их к следственному изолятору. Прошли в кабинет, стали ждать, пока приведут Асаевича. Савич, устроившись у стола и доставая из папки бланк протокола допроса, спросил:

— Как думаешь, Игорь Николаевич, почему Асаевич нам ничего не сказал о Бусле?

— Сам об этом думаю.

Асаевича ввел молоденький сержант. Савич кивнул на прикрепленный к полу табурет:

— Садитесь, Асаевич.

— Спасибо, уже сел, причем, чувствую, надолго.

— Тогда присаживайтесь, — предложил следователь. — А сколько вам сидеть — суд решит, но, думаю, гораздо меньше, чем если бы мы не «помешали» вам довести дело до конца. Так что, Степан Михайлович, вы нам в какой-то мере должны быть благодарны.

Асаевич улыбнулся и, присаживаясь, сказал:

— Послушаешь вас, так можно подумать, что уголовный розыск спас меня.

Савич перешел к делу.

— Скажите, Асаевич, почему вы вам ничего по сказали о Бусле?

Асаевич растерялся:

— О Бусле? А что я мог сказать? Он, по-моему, к вам никакого отношения не имеет.

— Скажите, фамилии Логацкий, Костылецкий, Герцович вам знакомы?

— Нет, даже не слышал.

— Как вы думаете, Бусел знаком был с Хоревичем?

— Этого не знаю.

Савич остался записывать показания Асаевича, а Ветров поехал в больницу. Дела у Шатилова были по-прежнему плохи, и майору ничего не оставалось, как ехать к себе.

Тревожные мысли беспокоили его. «Уже который день, — думал он, — стараемся раскрыть преступление, а толку все нет. Если верить Асаевичу, то Бусел не знал Хоревича. И в то же время Хоревич хорошо знал жену Логацкого. Если правда, что она дала ему один из похищенных пистолетов, то знал очень хорошо. Сам же Асаевич знаком и с Хоревичем, и с Буслом. Не слишком ли много случайностей? Хотят сбить нас с толку? Тогда кто? Не выпустить бы из поля зрения кого».

Осипов пропал

Машина остановилась у здания Управления. Стоявший у входа Сикорский бросился к майору:

— Игорь Николаевич, уже больше часа не отвечает Осипов.

— А где вы с ним расстались?

— На улице Андреевской. Там Черепнин встретился с каким-то мужчиной. Сорок минут разговаривали, а затем разошлись. Я пошел за Черепниным, Осипов — за мужчиной. Я несколько раз связывался с ним. Последний раз он сообщил, что находится на улице Коллективной, и попросил его не вызывать. Когда понадобится, выйдет на связь сам. Я провел Черепнина до дома, там и смена меня нашла. Вместе вызывали Осипова. Не отвечает. Наверное, выключил рацию.

Ветров нахмурился:

— Ничего не скажешь, дисциплина. Напишите рапорт, дайте приметы человека, которого он повел.

Ветров доложил заместителю начальника Управления Матвееву об Осипове. Полковник распорядился направить в район Коллективной группу для розыска лейтенанта. Радист каждые десять минут выходил в эфир… Осипов не отвечал.

Что с Осиповым?

Ветров забежал домой. Пока жена готовила ужин, занимался с сыном и дочерью. Как мало у него было времени!

Жена, предоставляя ему возможность хоть немного отдохнуть, не торопилась приглашать к столу. Она включила телевизор. Шел концерт с участием Людмилы Зыкиной. Игорь Николаевич благодарно улыбнулся жене. Он любил песни. Плотно сжав губы, неотрывно смотрел на артистку. Казалось, что, кроме песни, в этот миг для него ничего не существует. Дочь, взобравшись папке на руки, крепко обхватила ручонками шею, лепетала о чем-то своем, важном и радостном. Игорь Николаевич что-то отвечал ей. Но мысли его были далеко. Мучила неясная тревога.

«Что это со мной? — подумал. — Может, не сделал что?»

И вдруг понял: Осипов! Он не выходил из головы. Взглянул на часы — десять.

Быстро поел и вышел из квартиры.

Черепнин молчит

Матвеев был у себя. По его лицу Ветров видел — полковник озабочен и встревожен.

— Анатолий Семенович, а что, если нам поговорить с Черепниным?

— Я уже сам об этом думал. Но под каким предлогом?

— Думаю воспользоваться тем, что он бывает на базаре. Интересуемся, мол, кражей голубей прошлой ночью. Попытаемся выяснить, где он был сегодня и с кем встречался. Заодно убедимся, насколько охотно он назовет нам того человека.

— Так-то оно так, но если случилось что с Осиповым, то поймет, что мы интересуемся им не из-за голубей. А это повлечет ответные меры, которые еще больше осложнят нашу задачу. Но делать нечего. Пропал оперативник, и мы должны использовать любую возможность для его розыска. — Матвеев потер виски. — Чует мое сердце, ей-богу, чует, неладно с Осиновым. А! — полковник махнул рукой, — дайте команду райотделу доставить сюда Черепнина.

Прошел час. Велся усиленный розыск Осипова.

Наконец привезли Черепнина. Не здороваясь и не спуская с полковника и Ветрова глаз, остановился у двери. Матвеев пригласил его присаживаться.

— Что вы хмурый такой?

— А чего здесь веселиться? Если милиция в полночь поднимает с постели, добра не жди. Только за что?

— Скажите, вы голубей держите?

— Я? Голубей? Нет, что вы, товарищ начальник.

— А с какой целью ходили на рынок?

— Я? — Черепнин несколько смутился. — Просто так. Друзей встретить, поболтать. А что, нельзя?

— Нет, почему же, можно. А голубями вы не торгуете?

— Нет.

— Дома у вас нет голубей?

— Нет. Можете проверить.

— Расскажите, чем вы сегодня занимались, где были, с кем встречались на улице Андреевской?

Вопрос застал Черепнина врасплох.

— На улице Андреевской? А, встретил незнакомого. Он спросил, как пройти на улицу Смоленскую. Я объяснил ему, и мы разошлись.

— Черепнин, вы случайно не путаете? Ведь для того, чтобы объяснить, как пройти с улицы Андреевской к рядом расположенной Смоленской, сорок минут не потребуется. А ведь ровно столько вы разговаривали. Сочинять не нужно, Черепнин.

— А что сочинять? Я правду сказал. Не знаю я этого человека. И все. Поговорили и разошлись.

Сколько ни старались Матвеев и Ветров, Черепнин стоял на своем.

В западне

Осипов старался держаться поближе к незнакомцу. Дважды, желая услышать, о чем тот говорит со встретившимися людьми, подходил почти вплотную. Конечно, этого делать нельзя. Но Осипов чувствовал, что незнакомец его не видит. Раздражала рация, которая изредка попискивала в кармане, — вызывал Сикорский. Чего он волнуется? Связался с Сикорским, сообщил свое местонахождение и попросил больше не вызывать. «Когда надо, сам выйду на связь», — мысленно оправдывался лейтенант.

А человек попался беспокойный. Он словно угорелый носился по городу. Осипов едва успевал фиксировать адреса. В то же время радовался удаче. Ему, как никому, удастся добыть много сведений.

Незнакомец вошел в дом на улице, протянувшейся вдоль железной дороги. Пробыл около полутора часов. Осипов почти был уверен, что Ловкий, такую он дал ему кличку, живет здесь. Но тот появился во дворе. Одет по-прежнему. А по тому, что провожал его мужчина в майке, Осипов понял, что Ловкий просто задержался в гостях.

Когда подопечный пришел на железнодорожную платформу, где остановился пригородный поезд, Осипов заметил мужчину, одетого в темную рубаху. На секунду лейтенанту показалось, что он провожал Ловкого до калитки. Но держались они обособленно, и Осипов отбросил эту мысль.

Ловкий сел в поезд. Осипов — за ним. Вышли через несколько станций.

Ловкий свернул к дачам. Осипов — следом. Километра через два углубились в лес. Лейтенант осторожно, стараясь не шуметь, шел параллельным курсом. Лес кончился. Прямо на опушке — несколько дачных домиков. В один из них и вошел неизвестный. Осипов пристроился на траве у подножия небольшой сосны и стал наблюдать.

Вечерело. Темнота в лесу наступает быстрее, и вскоре Осипов с трудом видел двор дачи. Когда в домике зажегся свет, лейтенант залег между грядками, недалеко от входа. Все его внимание было приковано к входной двери, и он не заметил, как между сосен промелькнули две фигуры.

В окнах домика погас свет, и на крыльце появился человек. Лейтенант узнал Ловкого. Вышел он за калитку, углубился в лес. Осипов бесшумно двинулся за ним. Ловкий закурил, и Осипову стало легче. По папиросному огоньку, словно маяку, хорошо ориентироваться.

Где они находились и в каком направлении двигались, Михаил не знал. Но для него это не имело значения. Главное — не упустить, продолжать наблюдение. Плохо только, что в такой темноте ничего записать в блокнот не удастся.

Следуя за Ловким по темному, и от этого казавшемуся пустынным, лесу, Осипов понял, что допустил сегодня две большие ошибки: первая — прекратил связь и не вызвал помощь, вторая — не взял оружия. Невольно вспомнил Ветрова и начальника Управления. «Ох, и влетит мне». Но отогнал эту тревожную мысль. — «Ничего. Как выложу похождения Ловкого, адресочки, которые он посетил, поймут, что Михаил Осипов хоть что-то стоит и тоже не лыком шит».

Ловкий бросил сигарету. Ночь, как назло, выдалась темная. К вечеру небо затянулось тучами, и сейчас на нем — ни звездочки. Ловкий, одетый в темное, почти сливался с деревьями. Осипов ориентировался лишь по шуму его шагов. Не видел и не слышал лейтенант, что за ним в десяти метрах следуют два человека. Он был поглощен только Ловким.

Впереди замелькали редкие огоньки. Значит, скоро лесу конец. И действительно, минут через пять Осипов вслед за Ловким оказался на опушке. Прямо через поле Ловкий направился к неосвещенному дому. Лейтенант, казалось, не дышал, готовый в любую минуту залечь, двигаться следом. Ловкий открыл калитку, прошел вдоль стены длинного дома и скрылся за углом. Осипов — за ним. Ловкий повернул к другому строению и тут же пропал. «Сарай, — догадался Михаил, — там, наверное, тайник».

Быстро преодолел расстояние, обогнул угол — никого. Прошел вдоль стены. Впереди чернело второе строение. Где же Ловкий?

И тут Осипов услышал за спиной шаги. Оглянулся. Приближались двое. С другой стороны — еще двое.

«Засада?! Почему же они так медленно идут… Не знают, что я без оружия». Михаил вытащил из кармана радиостанцию, блокнот с дневными записями, нагнулся, положил все в траву, поближе к стене. Лихорадочно пошарил вокруг. Хотя бы камень попался! Но руки ощущали только сочную густую траву.

Поднявшись, сделал несколько шагов в сторону, подальше от радиостанции и блокнота. А четыре человека, по два с разных сторон, — ближе и ближе. Один из них громко спросил:

— Кто здесь ночью но чужим дворам шляется?

Вспыхнула надежда: вдруг и вправду хозяин вышел. Но… зря Ловкий в этот тупик не заведет.

— Не шляется, а заплутал, — стараясь быть спокойным, ответил: — Ищу дорогу на шоссе.

Почти одновременно с двух сторон вспыхнули фонари. Ослепленный, лейтенант не увидел, как сзади приблизился один. Глухой удар по голове, и тут же острая боль в спине.

Осипов со стоном упал на траву.

Поиск продолжается

Два часа ночи. Ветров с группой оперативников обшарил, казалось бы, все дворы домов, расположенных по Коллективной и близлежащим улицам. Безрезультатно. По тревоге был поднят гарнизон, перекрыты выездные пути. С помощью собак прочесывались парки, скверы, пустыри, проверялись канализационные колодцы… По указанию генерала несколько машин с радиостанциями расположились в десяти — пятнадцати километрах от города, прослушивали эфир. Это на случай, если маломощная карманная радиостанция Осипова не достает до города. Шел интенсивный поиск пропавшего работника милиции.

Генерал Романов, переговорив с прокурором города, дал указание не отпускать пока Черепнина и сам дважды беседовал с ним. Но тот стоял на своем. Его ответы и наглая ухмылка говорили сами за себя. Не имея ничего конкретного, правды от Черепнина не добьешься.

А город спокойно спал.

Я ранен, помогите!

Михаил очнулся. Долго смотрел в небо, на котором появились редкие звезды.

«Где я?»

Постепенно вспомнил, что с ним случилось. Попытался подняться, но острая боль в спине пронзила все тело, и он с громким стоном опустился на траву. Дотронулся до головы — она в теплой и липкой массе.

«В голову и спину… сволочи…»

Пересиливая адскую боль и головокружение, встал. Сделал несколько шагов, уперся рукой в стену. Придерживаясь за теплые шероховатые бревна сарая, потихоньку продвигался к углу. Добрался до калитки и пошел вдоль забора, в сторону мерцавших вдали огоньков. Он падал, полз, вставал и снова шел туда, где светила на столбе электрическая лампочка.

Вот и первый дом. Идти Михаил уже не мог. С неимоверным трудом вполз по ступеням на крыльцо, стукнул несколько раз в дверь. Через минуту послышался мужской голос:

— Кто там?

— Я работник милиции… откройте. Я ранен…

За дверью послышался и женский голос:

— Сема, не открывай. Может, это черт знает кто.

Мужской голос приказал:

— Встаньте у окна. Я посмотрю на вас.

О, сколько усилий понадобилось Осипову, чтобы спуститься с крыльца, доползти до ближайшего окна, оставляя за собой кровавый след, и встать на ноги. Из комнаты через стекло резанул яркий луч фонаря.

— Смотри, лицо в крови!

— Сема, он пьяный, ты не открывай!

— Откройте… я не пьяный… я работник милиции… на меня напали.

Женский голос упрашивал Сему:

— Не открывай, не слушай его! Какой он милиционер? На нем даже формы нет.

Осипов, теряя сознание, медленно опустился на землю. А из комнаты доносился все тот же женский голос:

— Вот видишь, ушел.

— А может, выйти посмотреть? — неуверенно спросил мужчина.

— Не смей. Не наше это дело. Утром, кому надо, разберутся. И сам дойдет до станции.

Осипов больше ничего не слышал. Он потерял сознание… Очнулся, открыл глаза… Светало. Склонившаяся над ним девушка держала его голову на весу и мокрым носовым платком смачивала рану.

— Что с вами? Вы здесь живете?

Осипов, напрягая все силы, чуть слышно шептал:

— Позвоните в милицию… Я лейтенант Осипов… Напали у сарая. Около стены радиостанция и блокнот… Ночью… Пусть всегда носят оружие…

Он хотел еще что-то сказать, но потерял сознание. Девушка осторожно опустила его голову на траву, забарабанила в окно. Через минуту там показались заспанные мужское и женское лица. Девушка громко сказала:

— Откройте, у вас под окном человек умирает!

Вышел высокий, мощного сложения мужчина, одетый в майку, брюки и тапочки на босу ногу. Он недовольно спросил:

— Что здесь случилось?

— Я к поезду шла. Смотрю, а он у вас лежит. Весь в крови. Поняла, что несчастье с человеком. Перевяжите, а я побегу «скорую» вызову!

Девушка бегом бросилась к калитке…

На месте происшествия

Наступило утро. Матвеев устало откинулся на сиденье и тихо сказал Ветрову:

— Начнем проческу леса. К 6.00 прибудут курсанты школы милиции. Встретите их на Коллективной и двигайтесь к лесному массиву. Я буду ждать у контейнерной площадки.

Неожиданно заработала радиостанция. Дежурный по Управлению вызывал Матвеева и Ветрова. Матвеев взял микрофон.

— Заря! Я сто второй, слышу вас хорошо, прием!

— Сто второй, сто второй! Вам необходимо срочно выбыть в Каменку. Там у радиоцентра ожидает гражданка Степичева. Возьмите проводника с собакой. Сто первый и «скорая» уже выехали. Дайте отбой. Пусть все направляются в Управление. Прием!

— Понял. Выезжаем! — и, повернувшись к шоферу, сказал: — Давай прямо. В конце улицы должны быть проводники. — По радио отдал распоряжение и повернулся к Ветрову: — Наверняка нашелся. То, что пошла «скорая», говорит о многом. Главное, чтобы живой!..

Машина остановилась у небольшого деревянного домика. Во дворе толпились люди, среди них — Романов. У дома под окном на траве лежал Осипов. Его голова, лицо, одежда были в крови. Врач, хлопотавший над ним, поднялся и молча посмотрел на генерала. Этот взгляд был красноречивей всяких слов. Романов не поверил:

— Не может быть! Ведь совсем недавно он разговаривал с девушкой?!

— Он мертв, товарищ генерал. Слишком поздно мы с вами приехали. Умер от потери крови.

Ветров подошел к хозяину, начал с ним беседовать. Чем больше тот говорил, тем бледнее становилось лицо майора.

— Чего же вы боялись?!

— А если бандиты? — вопросом на вопрос ответил хозяин. — Места здесь глухие, сами видите, дом на отшибе стоит.

Ветров еле сдерживал себя.

— Бандиты, говорите? Думаете, что для бандитов ваша дверь или стекла окон — преграда? Да когда вы здесь видели бандитов? Окровавленный человек в окно показал себя. Посмотрите, сколько крови потерял, пока уговаривал вас оказать ему помощь! Бессовестный вы обыватель, живущий по принципу: моя хата с краю. Подумали ли вы, что когда-нибудь сами или ваш сын, если он есть, можете оказаться в подобном положении?!

— Игорь Николаевич!

Ветров оглянулся. Генерал и полковник стояли у калитки с какой-то девушкой. Ветров подошел к ним. Романов кивнул на девушку:

— Это Аня Степичева. Она и заметила Осипова, когда проходила мимо двора. Так что он вам сказал, Аня?

— Он говорил о радиостанции и блокноте, которые лежат у стены сарая, где на него напали ночью.

— Разрешите действовать?

— Да, начинайте!

Майор подозвал проводника и приказал пустить собаку. Огромный черно-серый пес с минуту покрутился во дворе и потянул за калитку. Ветров и шофер бросились за проводником. О том, что собака идет по следу, можно было судить по частым каплям крови, застывшим на траве. Изредка попадались небольшие бурые лужицы. В этих местах лежал Михаил. Собака привела во двор большого деревянного одноэтажного дома. Здесь размещалась школа, в которой летом шел ремонт. Пес остановился у большой лужи крови, беспокойно залаял.

— Здесь все и произошло, — сказал Ветров и повернулся к проводнику: — Попытайся установить, есть ли здесь еще какой-нибудь след.

Проводник нагнулся к собаке и вполголоса подал команду:

— Дик, ищи!

Пес потянул к выходу. У калитки остановился, повернул к лесу. Все бросились следом. Но метров через двести след был потерян.

— Роса большая, — виновато пояснил проводник.

Пес снова взял след, но потерял на том же месте.

К школе одна за другой подъехали три машины. Ветров увидел среди приехавших Савича, Майского и Лукашика. Они уже видели Осипова. У Майского глаза были красными от слез.

Начался тщательный осмотр места происшествия. Вскоре были обнаружены карманная радиостанция и блокнот.

Ищите убийцу

Совещание проходило под впечатлением случившегося. Генерал был мрачным. Внимательно выслушал доклады. Затем начал говорить сам. Речь Романова скорее напоминала беседу человека, который хотел посоветоваться с присутствующими.

— Нападение на Осипова совершено во дворе школы, у сарая. Это не случайно. Давайте проанализируем обстановку с точки зрения преступников: место безлюдное, глухое. То, что Осипов двигался со стороны леса, говорит, что он шел за преступником. А тот вошел во двор, где ждали его напарники. А что их было несколько, свидетельствует осмотр места происшествия. Теперь давайте вспомним, что Осипов успел сказать девушке. Он чувствовал, что сказать все у него не хватит сил, а поэтому передал, на его взгляд, главное. А что может быть главным в его положении? Это фамилия хотя бы одного из преступников. Он этого не сказал, значит, не знал. Рассчитывал, что только блокнот с его записями может помочь найти убийцу. Осипов понял, что попал в ловушку, и успел незаметно для преступников спрятать радиостанцию и блокнот. Это же подтверждает отсутствие удостоверения, которое преступники, видимо, забрали у него после нападения. Давайте разберемся, что нам дал блокнот. В нем зафиксированы действия Черепнина в первой половине дня, его встреча с неизвестным нам человеком, которого Осипов назвал Ловким. Много адресов. Но меня смутили записи о том, что он подходил к Ловкому с целью подслушать разговор с неизвестным. Здесь преступник мог его и засечь. Схема, которую Осипов набросал в блокноте, дает нам возможность сделать вывод, что маршрут его от железнодорожной станции шел через лес до какого-то пункта, скорее всего, к чьей-то даче. Назад шел, по-видимому, ночью. Этим и объясняется отсутствие записей.

Генерал помолчал, затем отыскал глазами Ветрова:

— Необходимо сконцентрировать внимание на установлении убийц. Это следует сделать в максимально сжатые сроки, во-первых, потому что пролитая нашим товарищем кровь требует возмездия, а во-вторых, розыск убийц существенно приблизит раскрытие нападений на тир и магазин. Ясно? Какие есть вопросы?

— А то, что Осипов сказал об оружии, тоже надо всем помнить, — тихо сказал Матвеев.

Романов кивнул головой.

— Об этом нужно поговорить со всем оперативным составом.

Есть нить…

Вторую половину дня Ветров потратил на проверку адресов, которые, по записям Осипова, посетил Ловкий. Ветров беседовал с людьми, некоторых из них направлял к Савичу на допрос. Во время разговоров несколько раз называлась фамилия Карпова. Майор связался с Майским и дал ему указание срочно установить этого человека.

Оставался последний адрес, который вчера посетил Ловкий, — на улице Передовой. Прежде чем войти в небольшой дом, Ветров несколько минут издали наблюдал за ним. В блокноте Осипова значилось, что этот дом Ловкий посетил последним, находился здесь почти полтора часа и что провожал его какой-то мужчина в майке.

«Здесь нужно быть крайне внимательным, — думал майор. — Возможно, Ловкий, заметив за собой Осипова, обсуждал план нападения. Не зря прямо отсюда он двинулся к остановке пригородного поезда».

Ветров вошел в калитку, не торопясь подошел к крыльцу. Дернул за ручку двери — закрыто. Краешком глаза заметил, как в окошке, расположенном справа, чуть отодвинулась занавеска.

Майор постучал в дверь. Он чувствовал на себе чей-то взгляд, но виду не подавал. Наконец в коридоре послышались шаги, и через несколько секунд дверь открылась.

На пороге стоял мужчина в майке. Ветров поздоровался. Мужчина, не отвечая на приветствие, хмуро спросил:

— Вам кто нужен?

— Хозяин дома.

— Входите. Я и буду хозяин.

Они прошли в первую комнату. Ветров сел на предложенный стул и только после этого предъявил служебное удостоверение:

— Я из милиции. Покажите, пожалуйста, домовую книгу.

От внимательного глаза майора не ускользнуло секундное замешательство и растерянность, промелькнувшие в глазах хозяина.

— Пожалуйста, — засуетился хозяин. — Я подумал, что пришел человек на квартиру проситься, а вы, оказывается, из милиции.

Лицо его и голос выражали приветливость и уважение, но взгляд оставался напряженным, злым. Ветров перелистывал книгу и в то же время исподволь следил за хозяином. Тот, казалось, не мог найти себе места. Сначала сел на диван, заложив ногу за ногу, затем пересел на стул, снова поднялся, подошел к столу. Настороженность пытался скрыть потоком слов:

— У нас книга в порядке, квартирантов не держим.

— Покажите паспорт, — попросил Ветров.

Хозяин встал, подошел к серванту и, достав оттуда паспорт, протянул майору:

— Вот, пожалуйста.

Игорь Николаевич развернул его и вслух прочитал:

— Хвостов Григорий Павлович. Кому принадлежит дом? Кто такой Ходулин?

— Это мой тесть. В прошлом году умер. Мы с женой еще не успели переоформить дом на себя.

— А где ваша жена работает?

— На заводе стройдеталей.

— А вы где?

— Я… Пока не работаю.

— Как долго не работаете?

— Да вот уже третий месяц.

— А почему?

— Да, знаете, как-то не подберу ничего по душе. Жена зарабатывает неплохо. Пока жить можно. Но я скоро устроюсь…

Чем внимательней присматривался майор к этому человеку, тем отчетливее понимал, что с ним нужно разбираться не здесь. Ветров, возвращая паспорт, сказал:

— Оденьтесь, пожалуйста, и проедем в милицию.

— В милицию?! За что? Что я такое сделал?

— Нам необходимо с вами поговорить.

Хвостов начал собираться. Ветров, наблюдая за ним, думал:

«По документам видно, что ранее судим. Не работает, значит, вчера днем был свободен. Ишь ты, как время тянет, пытается овладеть собой».

Когда они вышли из калитки, Ветров кивнул головой в сторону четырехэтажного здания, где находилось общежитие стройтреста.

— Нам туда.

Из кабинета коменданта Ветров позвонил в Управление, и минут через двадцать пришла машина. По пути Ветров обдумывал план действий в отношении Хвостова:

«Здорово же он встревожен. И, конечно, не из-за работы. Наверняка знает, что первое предупреждение можно сделать ему только по истечении четырех месяцев. Нет, дело в другом. Чувствует — не случайно везут в милицию. Если причастен к убийству, думает, откуда известен его адрес. Значит, может предполагать, что кто-то из соучастников уже задержан и дал показания…»

В Управлении, оставив Хвостова в дежурной части, Ветров поднялся к Савичу. Но тот был занят: заканчивал допрос Стефановича, во дворе которого обнаружили Осипова. Ветров пошел в свой кабинет. Пригласил инспектора уголовного розыска Коваля, передал ему листок бумаги с данными Хвостова, Черепнина, Логацкого, Герцовича.

— Узнайте в информационном центре о судимости этих лиц. В каких местах отбывали срок наказания?

Вызвал Майского.

— Проверил Карпова?

— Да, вчера он на работе не был, так как уже четвертый день находится на бюллетене. С ним я не рискнул говорить. Побывал у соседей. Вместе с женой и шестилетним сыном живет на квартире у одинокого старика. Соседи о нем почти ничего не знают. Вчера видели только утром, когда вышел из квартиры. Одет так, как и описал его Осипов. Я не решился делать до вашего приезда запрос в информационный центр.

— Я поручил это Ковалю, а ты сделай вот что: когда мы с Савичем будем разговаривать с человеком, который сейчас находится в дежурной части, с заполненным бланком протокола допроса зайдешь в кабинет и скажешь…

Ветрову не пришлось долго объяснять Савичу свой план. Тот понял его, одобрил. Они ждали Коваля. А вот и он. Ветров и Савич склонились над принесенными сведениями. Оказалось, что Черепнин, Хвостов и Карпов вместе проходили по одному делу.

Савич задумался.

— Значит, Черепнин хорошо знает Карпова.

— Как видишь. Теперь мы Черепнину можем прямо в лоб ставить вопрос о Карпове. А ты помнишь, как он позавчера ночью заявил, что случайно встретил прохожего? Интересно, что он сейчас запоет? Да ладно, это потом. Сейчас главное с Хвостовым хорошо сработать.

— Возьмем ли мы его на пушку?

— Ты знаешь, Володя, я стараюсь избегать этого. Но ведь бывают моменты, когда такой простой прием дает положительные результаты. В данном случае вопрос не в пушке, а в психологическом состоянии Хвостова. Посуди сам: его тревожит, и, заметь, очень тревожит, то, что его доставили в милицию. И если он причастен к убийству, то, несомненно, арест связывает только с этим. А раз это так, то у Хвостова засела в голове мысль, что кого-то взяли. И нам с тобой нужно натолкнуть его на мысль, что настало время спасать себя от вышки, а это значит — говорить только правду.

— Ну, как говорится, дай бог! Звони, пусть ведут.

Хвостов вошел в кабинет и, поздоровавшись с Савичем, остановился у порога.

— Присаживайтесь, — следователь кивнул головой на стул.

Свою растерянность Хвостов не мог скрыть и здесь. Он подошел к столу, сел. Руки сильно дрожали, беспокойно двигались.

— Мы вас пригласили по делу, к которому, как мы считаем, вы имеете прямое отношение, — начал Савич.

— Какое дело, гражданин начальник? Я ни в чем не виноват.

— Скажите, что вы делали вчера?

— Дома сидел. Весь день был дома.

— Да, но когда пришла жена, вас дома не было.

— Я пошел прогуляться. К вечеру жара спадает, вот и решил свежим воздухом подышать.

О том, что жена Хвостова не застала его дома, Савич не знал. Сказал наугад. И попал в цель. Ветров тоже об этом подумал и вышел из кабинета. Нашел Тростника.

— Володя, будь другом. Возьми машину и жми домой к Хвостову. Допроси жену. Необходимо выяснить: когда она пришла с работы, был ли в это время муж дома. В какое время он пришел, что говорил и так далее. Только побыстрее.

Тростник почти бегом бросился по коридору. Ветров крикнул ему вдогонку:

— Ты мне по телефону или по радио сообщи. Сам понимаешь, как это важно.

Ветров возвратился в кабинет, сел на прежнее место и, воспользовавшись паузой, спросил:

— Так вы все же расскажите, где и с кем дышали свежим воздухом?

— Я был один.

— А с кем пили? — этот вопрос Ветров задал тоже наугад. — Или пришли домой трезвый?

— Выпил две кружки пива. И никого со мной не было.

— В какое время вы домой пришли?

— Я не смотрел на часы. Погода была хорошая, и я не торопился.

Хвостов отвечал неопределенно. Он не знал, что известно людям, сидящим напротив него, и это выбивало его из колеи. Но и следователю тянуть было опасно. Если долго ходить вокруг да около, то Хвостов поймет, что знают они совсем немного. А тогда все пропало.

— Хорошо, Хвостов, если вы запамятовали, то мы поможем, — рискнул Ветров. — Ответьте нам тогда на наводящие вопросы. Например, что вы делали после того, как из вашего дома вышел Карпов Владимир Степанович? Каким транспортом и с какой целью вы ехали вчера в Каменку? Расскажите, что там случилось и какова лично ваша роль в этом.

В кабинет вошел Майский. Он подошел к Ветрову и, протягивая протокол допроса, вполголоса сказал:

— Я закончил с Карповым, хочу его обратно в КПЗ отправить. Он вам не нужен?

— Нет, пока не нужен, — тихо ответил Ветров. — Весь его вид выражал недовольство появлением Майского.

Выждав, пока он выйдет из кабинета, продолжал:

— Вы, Хвостов, прекрасно должны понимать, чем рискуете. Играть в молчанку вам нет никакого смысла.

Ветров попал в цель. Хвостов был в смятении. Нужно его еще немножко «дожать». И Савич помог это сделать:

— Не говорить же вам, как будет расценено судом это нападение. И, конечно, поведение во время следствия будет иметь большое значение при определении меры наказания, которое кое для кого может оказаться последним. Короче говоря, Хвостов, нам ваши показания важны не так, как вам. Поэтому, чтобы не терять времени, мы ставим один вопрос: будете говорить правду или нет?

— Да, буду. Только я не убивал. Это все он, Карпов… Я только присутствовал. Я все расскажу…

Кто работать не хочет, тот…

Вскоре после женитьбы Логацкий встретился с Ленькой Буслом и Васькой Черепниным, по кличке Махно, с которыми вместе отбывал срок наказания. Чуть позже Черепнин познакомил Логацкого с «железными» ребятами. Присоединились и друзья Логацкого. Правда, женился Хвостов и от компании отошел. Встречались все в квартире Логацкого. Люся часто отсутствовала, и это давало возможность свободно разговаривать. Но объединяло не только воспоминание о прошлом. Каждый горел желанием идти на «дело».

Однажды, по время очередной попойки, Черепнин, сидя и удобном кресле, сказал:

— А у меня, братцы, есть сюрприз.

Все замолчали и с интересом посмотрели на Ваську.

— Есть один небольшой магазин, в котором «поддачи» полно и деньжат прилично на ночь остается.

— Как охраняется? — деловито спросил Логацкий.

— Древний старик в шубе у входа дремлет.

— Сигнализация?

— Отсутствует.

— Когда идем?

— Через два часа.

В час ночи Логацкий, Черепнин, Бусел, Костылецкий, Герцович и Карпов вышли из квартиры. Разбились на три группы. Черепнин и Карпов пошли в разведку. Все спокойно. Сторож, несмотря на теплую ночь, укутался в тулуп и, сидя у входа на ящике из-под бутылок, спал. Распределили роли. Сторожа взяли на себя Логацкий и Карпов. Они тихонько приблизились к старику, и Карпов камнем сильно ударил его по голове. Старик без стона упал на землю. Оттащили его за куст и подали сигнал своим. Черепнин, ловко орудуя «фомкой», вскрыл дверь и вместе с Буслом, Герцовичем и Костылецким вошел в магазин. Карпов и Логацкий остались на улице.

Взяли 80 бутылок коньяку, несколько десятков банок растворимого кофе и около трехсот рублей. Соблюдая предосторожность, добрались до квартиры Логацкого и завалились спать.

Утром Люся увидела коньяк и кофе. Тихонько, чтобы не разбудить спящих, припрятала десяток бутылок, несколько банок кофе в платяном шкафу. Она прекрасно понимала, откуда все это, и была уверена, что муж и его друзья, когда воровали, не считали бутылки и банки.

Последующие дни прошли в непрерывных пьянках. Но когда запасы оскудели, мысль, где добыть денег, снова овладела ими. Однажды вечером, во время очередной пьянки, Логацкий, развалясь в кресле, мечтательно произнес:

— Вот бы кассира нашей фабрики потрясти. Представляете, получает в банке эта старая карга около двух десятков тысяч… Выходит на улицу, а мы тут как тут. Старухе по «кумполу» — и деньги наши.

— А охрана? — спросил Бусел и потянулся за стаканом.

— В том-то и дело. Была бы хоть однозарядная пушка, можно было бы шороху навести.

В разговор вмешался Черепнин.

— А я знаю, где оружие достать.

Все моментально оживились. Черепнин продолжил:

— Есть в парке тир, я там пару раз бывал. Пистолеты автоматические, восьмизарядные. Причем малокалиберные.

— Зато с большим шумом их брать надо, — со вздохом проговорил Герцович.

— А это смотря как брать, — ухмыльнулся Черепнин. — Если с головой, то шума никакого.

— Так где этот тир, говоришь? — заинтересовался Логацкий.

— В парке. Может, глянем?

— А что? — поддержал Карпов. — Прогуляемся в парк, подышим свежим воздухом, заодно и на тир со стороны полюбуемся.

Так и сделали. В этот вечер они осмотрели тир снаружи. Решили не торопиться, выяснить, что за охрана, каков распорядок, кто приходит в нерабочее время. Они не только наблюдали. Узнав фамилии некоторых тренеров, по очереди заходили, спрашивали кого-либо из них. А сами изучали обстановку.

Прошла неделя, и план нападения был готов. Вечером собрались у Логацкого. Жена была дома. В ее присутствии о «делах» не говорили. Распили три бутылки коньяку. Люся, которая искала повод уйти из дому, была рада приходу друзей мужа. Она вызвала его в кухню:

— Слушай, твоим друзьям спать негде. Я пойду к родителям, а вы располагайтесь как хотите.

Логацкий был только рад. Правда, по глазам жены он видел, что не к родителям она идет. Но это его не беспокоило. У него уже кое-какие мысли появились и о ней.

— Хорошо, иди. Завтра зайду на работу или позвоню.

Как только захлопнулась за Люсей дверь, Логацкий возвратился в комнату, где гремел магнитофон. Выключил музыку и приказал:

— Всем спать. Выходим в три.

Они пришли к тиру в четыре. Было уже почти светло. Расположились во дворе недалеко и стали ждать. Сегодня дежурил старик. Ровно в шесть откроет он дверь и выйдет подышать свежим воздухом. Все напряженно ждали.

Шесть часов. Прошло еще несколько томительных минут — на порог вышел старик. К нему тихонько начал приближаться Карпов. Чтобы старик не увидел его, Черепнин, Герцович и Костылецкий затеяли между собой возню. Старик повернулся на шум, и в этот момент Карпов большим камнем нанес удар по голове. Старик опустился на землю. Подбежали Логацкий и Бусел. Втроем подхватили сторожа, втащили в помещение. Через минуту к ним присоединились Герцович и Костылецкий. Черепнин остался наблюдать снаружи.

Когда старика тащили в дальнюю комнату, он застонал. Логацкий выскочил наружу, схватил тот же камень и, возвратившись в помещение, ударил старика по голове.

Действовали быстро. Взломали замок пирамиды, взяли 12 пистолетов Марголина. Сложили их в большую хозяйственную сумку, которую прихватил из дому Логацкий, туда же бросили около сотни пачек патронов.

Как и было договорено, разошлись в разные стороны. Логацкий и Карпов повезли оружие на трамвае. На вокзале взяли такси. Доехали до бульвара Шевченко, там пересели в другую машину и приехали к Логацкому. Распили бутылку коньяку и тут же вышли из квартиры. Каждый пошел к себе на работу.

У вора украли…

На следующий день вечером произошел скандал. Логацкий обнаружил, что нет одного пистолета. Никто из друзей не приходил. Дома была Люся. Пистолет могла взять только она.

Логацкий, дождавшись жену, с угрозой спросил:

— Где пистолет?

— Какой еще пистолет?

По ее побледневшему лицу понял, что знает, о чем идет разговор. Логацкий схватил Люсю за волосы и с дикой, безудержной яростью начал бить кулаком по голове, спине, груди, по чем попало.

— Говори, сука, говори, куда девала?!

Люсе как-то удалось вырваться из цепких рук мужа, и она, схватив большой столовый нож, отскочила к газовой плите.

— Не подходи, гад, убью!

Ее вид — лицо, измазанное кровью, растрепанные волосы, горящие ненавистью глаза — выражал готовность на все. Логацкий остановился в трех шагах, не решаясь приблизиться. Мысль, которую он вынашивал уже давно, превратилась в желание достать деньги именно в сберкассе, где работала Люся, и чтобы при этом обязательно она стала одной из жертв. Но сейчас было важно выяснить, где пистолет, и Логацкий, несколько поостыв, сказал:

— Пойми ты, дура: если этот пистолет попадет не в те руки, что будет с нами?

Люся молчала. Не могла же она сказать мужу, что сегодня, когда он был на работе, она приводила в квартиру Хоревича. Только теперь ей стало ясно, почему тот стал так торопиться после того, как побывал в ванной. Ведь там как раз и стояла сумка с оружием. Люсю тоже начали мучить сомнения: ведь она, по сути дела, этого Хоревича не знает. Познакомилась случайно несколько дней назад и, чтобы их поменьше видели средь бела дня, пригласила домой. А он, оказывается, глазастый и рукастый. Конечно, Хоревич, только что возвратившийся из заключения, не понесет пистолет в милицию. Ну а если и попадется, то, наверное, скажет, что нашел.

«Надо Петра как-то успокоить», — подумала Люся. Она вытерла кухонным полотенцем лицо, привычным движением поправила волосы и улыбнулась:

— А я, может, хочу убить тебя. Вот уснешь, а я сыграю с тобой такую штуку. Вставлю к ухо и нажму на курок. Тогда узнаешь, как на жену руку поднимать, — спокойно прошла мимо мужа, который даже слегка посторонился, и продолжала: — Да, я взяла пистолет. Он лежал в кухне на табуретке. Я взяла его и выбросила в речку.

— Как выбросила? — удивленно спросил Логацкий. — Что же ты тогда и другие не выбросила?

— Какие другие? Разве в квартире есть еще пистолеты?

Люся решила сделать вид, что она не видела сумку с пистолетами. На ее лице было написано такое неподдельное удивление, что Логацкий поверил и примирительно сказал:

— Ну, ладно, Люська, сотворила ты глупость. Вот я и вспылил. Давай лучше, пока хлопцы придут, по рюмке выпьем. И мир на этом.

Они сели за кухонный стол, разлили в стаканы коньяк, выпили, думая каждый о своем.

В прихожей раздался звонок. Люся, продолжая жевать колбасу, подошла к двери, щелкнула запорами. На пороге увидела Герцовича.

— А, Коля, входи, будешь третьим…

Герцович по натуре был жестоким человеком. Еще с детства среди сверстников снискал печальную славу драчуна. Шли годы, характер Николая еще более ожесточился. В душе тлел уголек зависти ко всем людям, особенно к сверстникам и товарищам по школе. Многие из них уже окончили институты и прочно стояли на ногах. А Николай бросил школу после восьмого класса. Учиться дальше не хотел. Дважды попадал на скамью подсудимых.

— А твой дома? — спросил он.

Люся, хотя была уже выпивши, почувствовала, как от него пахнет перегаром:

— Да. Проходи!

Не успел Герцович поднести ко рту стакан, как снова раздался звонок. Пришел Костылецкий. Когда Люся впервые познакомилась с ним и узнала, что у него двое детей, невольно прониклась к нему уважением. Но потом поняла, что он ничуть не лучше других. А однажды Ростислав со смехом рассказал, как он в четырнадцать лет ударил сзади по голове хромую старушку, схватил ее сумку и убежал. А в ней-то, кроме двух пустых бутылок из-под кефира, ничего не оказалось.

Люся так задумалась, что не заметила, как Костылецкий со слащавой улыбкой потянулся рукой к ее груди.

— Ты что, одна?

— Нет, Петя дома, Гера пришел. Ждут, входи.

— А где Махно? — спросил Логацкий. — Вы же вместе должны прийти?

— Во дворе остался. Дождется Леньку и вместе с ним придет. А Карп еще не приходил?

— Нет еще. Скоро будет.

Люся, не заходя в кухню, громко позвала:

— Петя, иди сюда на минутку.

Петр вышел в коридор, и они вместе прошли в комнату.

— Как я понимаю, у тебя все твои соберутся. Чтобы вам не мешать, я, может, к старикам схожу?

— Если хочешь, то сходи. Только не болтай лишнего. Смотри!

Люся вышла из подъезда и столкнулась с Черепниным и Буслом. Черепнина она боялась, а почему — и сама не знала. Он был самый хитрый и старший по возрасту, никогда ничего о себе не рассказывал, а только слушал. Однажды, когда Люся на минуту осталась в кухне одна, туда вошел Черепнин. Он молча обхватил ее сзади. Люся боялась, что вот-вот войдет муж, и с силой оттолкнула его от себя. А он нахально ухмыльнулся:

— Что девчонку из себя корчишь?

Только тогда увидела Люся, какие у него страшные зубы и дикий, налитый злобой взгляд. Что она знала о нем, кроме того, что сидел вместе с мужем?

«Интересно, кого они ждут еще? — подумала она. — Наверное, Карпа, больше некого».

Люся чувствовала: муж и его друзья что-то затевают. Но ей какое дело до этого? Главное, что Петр не мешает ей жить. Правда, в последнее время он стал невыносимым. Люсю что-то томило. Но что? Может, ждала, когда Петра посадят? Скорее всего, это было именно так. Знала: рано или поздно конец наступит. Почему-то опять вспомнился Черепнин, злой, дикий и свирепый. Очень он был похож на Махно. Не случайно такую кличку дали.

Но уже через минуту Люся забыла и о муже, и о его друзьях. Быстрым шагом она шла по улице. Из автомата позвонила Альберту Григорьевичу. Еще раньше они договорились прокатиться в лес.

Цель — сберкасса

Когда собрались все, Логацкий подошел к двери, щелкнул замком.

— Все на месте. Теперь можем спокойно поговорить. Я предлагаю взять по одному пистолету и по паре пачек патронов. Все остальное запрятать в надежном месте.

Логацкий притащил из ванной тяжелую сумку, дал каждому по пистолету.

— Смотрите, чтобы никто не видел. Сами знаете, какой кипишь по городу идет, можно сразу погореть.

— Эх, если бы башни были, — мечтательно протянул Карпов. — Махнули бы на месяц-другой на природу. А там, смотришь, и поутихнет.

— А для чего мы эти штучки добывали? — поглаживая пистолет, спросил Черепнин. — Теперь можно подумать и о башнях.

Логацкий перебил его:

— Для этого мы и собрались сегодня. У меня есть мысль. Знаете, где моя чувиха работает?

— Знаем, в сберкассе.

— Так вот эту кассу надо и брать.

— А как же Люся? — спросил Бусел.

— А никак. Если во время нападения погибнет, никто не посмеет заподозрить ее несчастного мужа, то есть меня, — с холодной улыбкой ответил Логацкий. — У них центральная касса. Деньги остаются на ночь. Я хорошо знаю расположение. Высмотрел, где кнопки установлены. Если зайти минут за десять до конца работы, когда дверь уже закрыта для посетителей, то мы перебьем всех, как куропаток, и без лишнего кипиша уйдем. Заранее подготовим алиби, или, в крайнем случае, мотанем куда. Погуляем по обширной стране. С завтрашнего дня и начнем следить за кассой. Нужно выяснить, в какое время кто приходит и уходит, встречают ли кого после работы, кто сторожа. А пока отсиживаться на дне. Если случится, погорит кто — во рту вода! Оружие таскать не будем.

Распределили, кто и в какие дни будет следить за сберкассой, распили три бутылки коньяку и разошлись.

Карпов

Укрывшись от солнца в тени каштана, Черепнин и Карпов разговаривали о предстоящем «деле». Решили, как появятся деньги, исчезнуть из этого города навсегда. Когда разошлись, Карпов побывал у некоторых друзей и направился на улицу Уральскую, к новой симпатии. Возле гастронома встретил знакомого, с ним когда-то работал на одном заводе. Разговорились. Мимо несколько раз прошел молодой парень. Это показалось подозрительным. Карпов, распрощавшись, медленно пошел, свернул на улицу Менделеева и осторожно оглянулся. Парень шел следом.

«Неужели милиция? — подумал он и почувствовал, как тело покрылось потом. — А я заходил к Гере, Коту».

Прошел еще пару улиц. Сомнений не было — за ним следят. Карпов понимал, что уйти от парня можно, но у него останутся адреса Кота и Геры.

«Что делать?» — лихорадочно думал он. Постепенно в голове рождался план.

Карпов свернул на Передовую, где жил Гришка Хвостов, с которым когда-то вместе тянули срок. К счастью, он был дома.

— За мной увязался кент один. Скорее всего, из конторы. Заметил я его слишком поздно, и он многое узнал. Сейчас на улице.

Увидев, как побледнел Хвостов, успокоил:

— Да не дрейфь ты. Я сделаю так, что он забудет все адреса, и твой в том числе… Вылезь через окно в сад, и дворами выйди на Коллективную. Вот деньги на такси. Найди Логацкого и Бусла. Привези их на станцию. Пусть ждут меня на платформе. Только предупреди, чтобы ко мне не подходили, а следили за кентом! Сам возвращайся сюда.

— А ты как?

— Отдохну у тебя, пусть мальчик поволнуется.

Хвостов ушел. Карпов осторожно выглянул в окно на улицу. Вдалеке маячила фигура парня.

Прошло больше часа. Хвостов влез через окно:

— Все в порядке, они на платформе.

— Хорошо. Теперь давай сделаем так: ты меня проводишь до калитки, потом минут через десять тоже придешь на платформу и вместе с Петькой и Ленькой следите за мной и этим кентом. Только чтобы не заметил. Я к даче через лес поведу, войду в дом. Кто-нибудь пусть через огороды к окну проберется.

В Каменке Карпов первым выскочил из вагона. По улицам поселка шел быстро, чтобы не дать парню оглянуться и засечь следовавшую за ним тройку. Вскоре он был на месте. Логацкий, сделав крюк, подошел к даче с другой стороны и через открытое окно залез в дом.

— Надо воспользоваться тем, что он один, — объяснял Карпов. — Кент засек многое, и, если уйдет, нам всем крышка. Ты жми через лес, к зданию школы. Там сейчас никого нет. Во дворе буквой «Г» стоят два сарая. В углу и жди меня. Я, как только стемнеет, приведу туда этого.

Логацкий вылез через окно и исчез. Карпов, дожидаясь темноты, беспокоился, как бы парень не ушел или не вызвал подкрепление. Засветло же идти к школе рискованно. Время тянулось медленно, и казалось, конца не будет этому дню.

Наконец солнце скрылось за лесом, сгустились сумерки. Карпов вышел на крыльцо. В лесу уже было темно. Но пройти через знакомый лес к школе для Карпова трудности не составляло. Он боялся, чтобы в темноте не потерялся оперативник, и поэтому закурил сигарету.

Вот и школа. В углу, образованном двумя сараями, ждал Логацкий. Через минуту показалась одинокая тень. Карпов дернул напарника за рукав и медленно двинулся навстречу. Неожиданно человек остановился, а затем быстро сделал несколько шагов от стены.

«Заметил нас, — догадался Карпов. — Интересно, есть ли у него оружие?» — И громко спросил:

— Кто здесь по чужим дворам шляется?

Вопрос задал не зря. Оперативник подумает, что это сторож или работник школы, и стрелять не осмелится. Карпов зажег фонарик. Почти одновременно с противоположной стороны вспыхнул второй. Значит, подошли Бусел с Хвостовым. Преследователь ослеплен. Передав фонарь Логацкому, Карпов переложил в правую руку заранее припасенный камень, левой достал из кармана финку и начал подходить к человеку сзади. Тот, наверное, оправился от неожиданности, потому что спокойно сказал:

— Не шляется, а заплутал, ищу дорогу на шоссе.

Карпов, размахнувшись, с силой обрушил на голову парня камень и почти одновременно всадил в спину нож. Человек со стоном упал. Подошли Логацкий, Бусел и Хвостов. Карпов нагнулся, проверил карманы. Нашел несколько трехрублевок и удостоверение.

— Лейтенант милиции Осипов Михаил Иванович, — прочитал.

— Может, живой? — спросил Логацкий и, подойдя к лежавшему, ногой повернул лицо, осветил. — Нет, готов!

Погасили фонари, вышли на улицу и направились к станции. В городе сразу же разошлись по домам. Удостоверение Осипова взял Логацкий…

На следующий день Карпов понял, что концы спрятали не так надежно, как ему показалось ночью. Некоторое сомнение вызывал Хвостов. Решил припугнуть, чтобы был нем как рыба. Когда до дома Хвостова оставалось метров триста, увидел, как из калитки вышел хозяин с каким-то мужчиной. Направились в противоположный конец улицы. Карпов последовал за ними. Став в сторонке, чтобы видеть вход в общежитие, куда вошли Хвостов с сопровождающим, начал ожидать. Минут через двадцать подошла милицейская машина. В нее сели Хвостов и незнакомец. Карпову все стало ясно. Он бросился к перекрестку, остановил такси. Сидя рядом с водителем, лихорадочно искал выход.

«Нужно уходить. Немедленно сматывать удочки. Главное, чтобы милиция не ждала дома. А надо взять документы, оружие. Но куда ехать без денег? А может, Хвостова взяли за что-нибудь другое? Что не работает?»

Чем ближе подъезжал к дому, тем настойчивее сверлила мысль: а вдруг засада? Непохоже, на улице все по-обычному, у дома тоже вроде все спокойно. Карпов попросил водителя подождать, а сам направился в подъезд. Тело его дрожало мелкой дрожью. Ноги немели. Но надо идти. Переступил порог квартиры, бросился к дивану, достал пистолет, патроны, сунул в карман. Холодноватый, с шероховатой рукояткой пистолет успокоил.

«Чего я, дурак, паникую? Раз их нет, значит, ничего не известно. Хвостов может расколоться. Мне рвать когти, конечно, нужно. Но как? Что, если милиция прикрыла вокзал, аэропорт, дороги?»

Страх вновь охватил Карпова. Отыскал в серванте спрятанные женой деньги и почти бегом бросился из квартиры. У выхода столкнулся с хозяином:

— Ты куда, Володя?

— Скоро буду, — отмахнулся.

Только выбежал из подъезда, а навстречу с радостным визгом шестилетний сын:

— Папа, папа, я здесь!

Карпов пробежал мимо. Через минуту сидел в такси.

— Давай жми в аэропорт.

Машина неслась по солнечным и многолюдным улицам города. Люди радовались теплу и солнцу. Пожалуй, хмурым был только Карпов. Он лихорадочно думал:

«К Логацкому заехать, предупредить? А вдруг у него милиция? Нет, рисковать нельзя. Черт с ним, с Логацким, главное — свою голову спасти!»

Из аэропорта все-таки позвонил к соседям Логацкого и попросил позвать Петра к телефону. Наконец послышался голос Люси.

— Где Петя? — спросил.

— Не знаю. Обещал скоро быть.

— Слушай, Люся, как только придет, передай, что мы горим, пусть сматывает удочки. Буду ждать у Левы. Запомни хорошо и скажи слово в слово: буду ждать у Левы. Поняла?

— Да, а что случилось?

— Сам тебе скажет. Пока.

Повесив трубку, подошел к окошку, где сидела светловолосая симпатичная девушка.

— Скажите, пожалуйста, на Симферополь когда будет самолет?

— Через тридцать минут, дополнительный рейс. Билеты в пятой кассе.

Карпову повезло, и скоро он в толпе других пассажиров шел к самолету. У трапа две женщины проверяли билеты и паспорта.

«Подходить или нет? — колебался Карпов. — А вдруг проверку милиция подстроила?»

Осторожно оглянулся. Ничего подозрительного не заметил и решительно направился к трапу. Девушка взглянула на паспорт и, взяв посадочный талон, вежливо предложила проходить в салон.

Минут через двадцать самолет был в воздухе. Соседом Карпова оказался мужчина лет сорока. От него несло спиртным. В салоне самолета мужчина снял пиджак, повесил на крючок и почти сразу уснул. Карпову было не до соседа. Он уже стал жалеть, что не заехал за Логацким. Вдвоем было бы лучше. Но ничего теперь не поделаешь. Впрочем, одному легче скрываться от милиции. Главное — добраться до Симферополя. В Ялту можно и на попутной.

В памяти всплыли лица жены, сына. «Что они подумают?» Тут же отогнал эту мысль. Не было у него жалости ни к жене, ни к сыну. Семья его не тревожила.

Раздался храп. Глаза Карпова остановились на пиджаке соседа. Вспомнил, что тот, занимая место, положил в боковой карман паспорт и билет. Случая нельзя упускать. Карпов снял свой пиджак, повесил его на пиджак соседа. Минут через пять поднялся с места, протянул руку. Если бы кто наблюдал за его действиями, то вряд ли заметил, что рука Карпова оказалась в кармане пиджака соседа. Через минуту спокойно направился в хвост самолета. Вошел в туалет, защелкнул дверь и раскрыл паспорт. «Лапцевич Анатолий Кузьмич», — прочитал вполголоса.

Вложить свой паспорт в пиджак соседа не составляло большого труда. Карпов понимал, что личными документами ему все равно не придется пользоваться. А вот если успели узнать, что он вылетел в Симферополь, и связались с местной милицией, то паспорт Лапцевича может сыграть роль громоотвода. В аэропорту надо выйти из самолета раньше спящего соседа.

Карпов скрылся

Ветров с Майским и возвратившимся из отпуска Тростником ехали домой к Карпову. Тростник, потрясенный смертью товарища, задумчиво смотрел в окошко. Молчал и Ветров. Хотелось быстрее обезвредить убийцу, поднявшего руку на Мишу Осипова. Но дома Карпова не оказалось. Хозяин квартиры с удивлением рассказал о его поведении. Значит, Карпов бежал. Майор по радио доложил Матвееву о случившемся. Оставив в квартире Тростника и Майского, поехал в Управление. Едва он успел зайти к дежурному, как по громкоговорящей сети передали:

— Майора Ветрова вызывает начальник Управления.

Ветров взбежал по лестнице на второй этаж. У Романова были уже Матвеев, Савич, несколько руководящих работников. Матвеев докладывал о принятых мерах по задержанию Карпова.

— Товарищ генерал, — по селектору послышался голос начальника дежурной части майора Прямого. — Звонят наши товарищи из аэропорта. Они установили, что сорок минут назад Карпов вылетел дополнительным рейсом в Симферополь.

Генерал взглянул на заместителя, и тот молча вышел из кабинета.

«К телетайпу направился, — догадался Ветров. — Теперь не уйдет».

Стояла напряженная тишина, каждый думал о Карпове. Наконец в кабинет возвратился полковник Матвеев.

— В Симферополе обещали организовать встречу самолета.

— Что предприняли в отношении остальных участников группы? — спросил генерал.

— Пока поставили посты наблюдения и перекрыли все выезды и выходы из города. Нам сейчас, Виктор Алексеевич, главное — голову не потерять. Ведь если бросимся хватать уже нам известных преступников, то где гарантии, что не упустим других, не менее опасных.

— Да, в такой ситуации поспешность не нужна. Притом если и возьмем Логацкого и других, но не обнаружим никаких улик, то чем будем припирать их? Как вы считаете.

Савич, записывавший что-то в блокнот, поднял голову:

— Думаю, Виктор Алексеевич, Карпов уехал не с пустыми руками. Видимо, у него с собой оружие, а возможно, и удостоверение Осипова.

— В отношении Карпова вопросов нет. Остальных брать будем, когда выявим всех до одного, когда добудем необходимые доказательства их вины, когда будем знать, где хранятся оружие и другие вещи. Но надо всем помнить, — генерал сделал паузу и поочередно посмотрел на каждого из присутствующих, — что мы не можем допустить, чтобы эта группа или кто-то из нее совершила новое преступление.

Карпов уходит

Самолет пошел на снижение и вскоре покатился по бетонке Симферопольского аэродрома. Карпов в числе первых оказался у выхода. Взглянул вниз — и холодный пот покрыл лоб. У трапа, рядом с девушкой, одетой в форму аэрофлота, стояла группа мужчин в штатском. Конечно, это не встречающие: ни цветов, ни растерянных улыбок. Сомнений нет, милиция.

Карпов пропустил пять-шесть пассажиров и, с трудом переводя дыхание, пошел вниз. Протянул девушке билет и паспорт. Краем глаза увидел, как один из мужчин из-за ее плеча прочитал фамилию на паспорте.

— Проходите, пожалуйста, — улыбнулась девушка.

Входить в стоящий рядом автопоезд нельзя. Пешком направился к аэровокзалу. Карпов не видел, как в числе последних пассажиров сошел сосед и раскрыл его паспорт. К нему подошли двое, и один из них, предъявив милицейское удостоверение, сказал:

— Гражданин Карпов, пройдите, пожалуйста, с нами!

Мужчина удивленно уставился на них.

— Какой я вам Карпов? Я Лапцевич, и почему вы меня задерживаете?

Его посадили в подъехавшую прямо к трапу «Волгу» и повезли к зданию аэровокзала.

Скрылся и Логацкий

Люся сидела в квартире. Петька со своими дружками погорел. Вот-вот могут прийти за ним. Надо подготовиться. Встала, тщательно осмотрела квартиру. Кроме коньяка, которого осталось бутылок двадцать, и десятка банок кофе, ничего подозрительного не было. Оружие муж куда-то запрятал.

Подошла к окну и задумалась. Может, не говорить, что звонил Карпов? Пусть берут его, тогда и квартира будет свободной? Но тут же в груди шевельнулся страх: а вдруг Карпов сообщит, что звонил мне? Нет, надо дождаться и сказать.

Взяла с полки книгу. Попыталась читать — не смогла. Подошла к магнитофону, включила. Квартиру заполнила рвущая слух музыка. Люся налила полстакана коньяку, выпила, закурила сигарету. Нет, не получилось жизни с Петром. Не хотелось признаваться, что доля вины в этом и ее. Больше беспокоило другое. Если муж исчезнет, то на его помощь рассчитывать не придется. А Люся хотела бросить работу. Теперь об этом даже мечтать не приходится. Может, устроиться официанткой? Подруга Рая, работавшая в ресторане, давно уговаривала перейти к ним.

В двери щелкнул замок.

— Никто не приходил? — спросил Петр.

— Звонил Карпов. Сказал, что вы погорели. Он уехал из города, просил тебе передать, что вы можете встретиться у какого-то Левы.

Лицо Петра побледнело, глаза от страха расширились. Ни слова не говоря, бросился в ванную и выскочил оттуда, держа в левой руке пистолет, в правой — целлофановый мешок, в котором лежали коробки с патронами.

— Дай быстрее документы! Они в серванте. Если меня будут спрашивать, говори, не знаешь, где я. Никого из моих друзей не знаешь и не видала. Я найду тебя сам. Не трепись языком, — поучал он жену, лихорадочно натягивая на себя пиджак и распихивая по карманам патроны. — Если кто из наших будет спрашивать, скажи, пусть сматываются. Я сейчас забегу к Буслу, Гере и Махно. Если кого не найду и он придет сюда, скажи, жду на даче. Они знают, где она. Только смотри не проболтайся! А то ведь сама знаешь…

— Что я тебе, дура какая? Сама знаю, — ежась от страха, огрызнулась Люся.

Петр, не прощаясь, вышел из квартиры. Сюда он больше не вернется. Но это не волновало его. Голова занята другим: предупредить остальных.

Логацкий петлял по улицам, проскакивал через проходные дворы, подъезды. Забежал домой к одному из знакомых по базару — Кольке Шульге. Дал адреса Бусла, Герцовича, Костылецкого и Черепнина:

— Понимаешь, мы одно дело заделали, и всем надо немедленно смываться. Самому идти к каждому опасно: могут засечь лягавые. Ты же ни в чем не замешан. Если и засекут, то скажешь, что к другу поболтать пришел. Тебе ничего не сделают.

— А что передать?

— Скажи, пусть смываются. Буду ждать на даче.

Шульга ушел. Логацкий взял такси и поехал на окраину города. На одной из улиц вышел из машины, в гастрономе накупил полную «авоську» продуктов, в основном консервов. Он решил перебраться на дачу, которая принадлежала тетке жены, уехавшей с мужем в отпуск. Логацкий знал, где лежит ключ, и в последнее время вместе с друзьями частенько навещал этот тихий уголок. Ехать поездом или на машине к даче он не решился и, взвалив на спину тяжелую сетку, направился полем за город. Лучше сесть в автобус на ближайшей остановке.

Прощание

Гроб с телом Осипова поставили в клубе городской милиции. С утра здесь звучала траурная музыка. Сотни людей входили и выходили из клуба. Работники милиции, дружинники, друзья, знакомые пришли проститься с Михаилом. Ветров и Савич долго стояли у гроба, вглядываясь в лицо товарища.

Рядом с утопающим в цветах гробом на стульях сидели родители Михаила. Сухонькая старушка-мать, одетая во все черное, тихо плакала и гладила рукой по волосам сына. Опущенная голова, крепко сцепленные руки отца выражали скорбь; страшное несчастье свалилось на его седую голову.

Ветров хорошо знал родителей Осипова. Он не раз заходил к ним, беседовал. Родители гордились сыном.

Ветров помнил, сколько радости было дома, когда Осипов закончил милицейскую школу. Ветров тогда на машине подвез его, одетого в офицерскую форму, с лейтенантскими погонами, домой. И вот Михаил мертв. Сердце сжималось от боли, от ненависти к тому, кто поднял руку на этого молодого, по сути дела, еще не видевшего жизни парня. Ветров чувствовал во всем случившемся и свою вину. Еще и еще раз восстанавливал в памяти события, и хотя не находил ошибок, корил себя за то, что Осипов оказался один.

Надо во что бы то ни стало найти и задержать убийцу!

Лева

Карпов радовался удаче. Он ехал на такси в Ялту и уже в который раз благодарил судьбу, подбросившую ему в самолете пьяного соседа. Представил растерянность работников милиции, когда они разобрались, что перед ними вовсе не Карпов, и расхохотался. Водитель удивленно посмотрел на него.

— Вспомнил анекдот, который в самолете сосед рассказал, — смутившись, пояснил Карпов.

Водитель понимающе кивнул:

— Да, теперь такие анекдоты пошли, что диву даешься, как люди додумываются.

И они замолчали. В Ялте Карпов попросил остановить машину у ресторана. Ему и здесь повезло: Лева Белькевич работал в эту смену. Был он низкого роста, с круглым рыхлым лицом, одет неряшливо. Лева удивленно уставился на Карпова:

— Ты как здесь оказался?

— В гости к тебе заскочил. Сам ведь приглашал, — улыбнулся Карпов и, оглянувшись, предложил: — Сорвись на пару минут, поговорить надо.

— Хорошо. Жди в сквере напротив.

Лева пришел через несколько минут. Улыбаясь, спросил:

— Что, уже успел выступить, раз обо мне вспомнил?

— Догадливый ты парень, как я посмотрю. Да, надо отсидеться, вот и решил по старой дружбе к тебе податься.

— А что ты там отколол?

— Взяли магазин, тир, готовились на кассу, но на хвост наступили. Пришлось одного тихаря убрать. Какой кипишь после этого поднялся! Кстати, сюда должен Петька Логацкий приехать.

Лицо Левы сделалось озабоченным.

— Куда бы мне тебя пристроить? К себе не могу, месяц как женился. А ксивы есть?

— Какие там! — Карпов рассказал, как добыл паспорт на имя Лапцевича.

— Ладно, не дрейфь, что-нибудь придумаем, — махнул рукой Белькевич. — У меня тут есть надежные люди. Пристроим, да и Петьку примем. Пусть приезжает. Идем. Познакомлю с одним человеком.

И они направились к ресторану.

Жигальцова

Тростник пришел в цех, где работали Балашова и Жигальцова, после обеда. Начальник цеха, посмотрев удостоверение, встал из-за стола.

— Раков Сергей Алексеевич, — представился. — Присаживайтесь, товарищ майор.

Сели друг против друга за приставной столик. На мгновение возникло неловкое молчание.

— Сергей Алексеевич, хочу поговорить с вами о работницах Жигальцовой Анне Петровне и Балашовой Ирине Михайловне. Они давно у вас работают?

— Да, порядком. Балашова лет пять, Жигальцова чуть позже пришла. Работала в первом цехе, затем попросилась к нам. Тогда еще Балашова за нее просить приходила. Подруги. Ну, что о них сказать? По работе претензий нет. По характеру отличаются друг от друга. Ирина — своенравная, неуравновешенная, я бы даже сказал, вспыльчивая. Живет с родителями. Отец работает где-то в торговле, мать — почтальоном. Ирина с их мнением не считается. На все случаи у нее свои взгляды. К сожалению, чаще ошибочные. Что касается Жигальцовой, то, мне кажется, она попала под влияние подруги. У Анны в семье сложные отношения. Отец пьянствует. На этой почве происходят скандалы и даже драки.

— А где отец работает?

— Завхозом в школе.

— А мать?

— Точно не помню, кажется, в типографии. — Раков на минуту задумался. — Я давно присматриваюсь к этой девушке. Во всем подражает Балашовой. Та начала курить — и она потянулась к сигаретам, стала Балашова хуже относиться к работе — и Жигальцова тоже. Если вы что-то плохое заметили за этими девчатами, то корень зла нужно искать в Балашовой.

— А кого из них можно на откровенный разговор вызвать?

— Конечно, Жигальцову. Она хотя и пытается дерзить и спорить, но не от убеждений. Все это наносное. В душе она не такая.

Тростник поблагодарил начальника цеха. Остановился у проходной, чтобы подождать Жигальцову. Не зря он изучал фото девушек. Как только они вышли с завода, сразу узнал их. Но подходить не стал. Решил подождать, когда Жигальцова останется одна.

Девушки о чем-то оживленно разговаривали. Они медленно дошли до своей улицы, остановились у дома, расположенного на углу. Тростник находился невдалеке и хорошо слышал, как Балашова сказала:

— В общем, Аня, ты жди, я схожу к Тане, а затем заскочу за тобой, — и, махнув рукой, перебежала на противоположную сторону улицы.

Жигальцова направилась к своему дому. У самого подъезда ее и окликнул Тростник. Девушка, удивленно глядя на него, остановилась. Тростник предъявил удостоверение.

— Не могли бы вы уделить мне несколько минут для разговора?

— А в чем дело? — растерянно спросила.

— Скажу. Но сначала нужно решить, где мы будем разговаривать.

— Может, у меня дома? — неуверенно предложила она.

— Конечно, можно и дома, но вы уверены, что нам не помешают?

— Тогда где же?

— А давайте прогуляемся и заодно поговорим.

— Пожалуйста.

Они направились во двор школы. Жигальцова — среднего роста, с длинными волосами, голубыми глазами — привлекала внимание. Но все в ней было броским, вызывающим: и обильная тушь на глазах, и яркая помада, и короткое декольтированное платьице. Тростник успел заметить и другое: девушка смущалась и, когда они сели на скамейку, пыталась незаметно натянуть подол на колени.

Спросил, где работает она. Ответила сухо и односложно. Это не удивило опытного Тростника. Осторожно, слово за слово, вовлекал он девушку в беседу. Постепенно исчезла скованность, настороженность. Аня охотно рассказала о себе.

Неожиданно хлынул дождь. Побежали к дому, где жила Жигальцова. Остановились у подъезда. Девушка старалась не смотреть на Тростника, отворачивала в сторону лицо, по которому текли черные от туши ручьи.

— Понятно теперь, почему мужчины против обилия красок? — улыбнулся Тростник и серьезно добавил: — Послушайте, Аня, мы разговор продолжим в другой раз. Но вам мой совет: не ходите с Балашовой сегодня, отдохните лучше, и о нашей встрече не говорите. Завтра после работы приходите в Управление внутренних дел, 81‑й кабинет. Я буду ждать.

На даче

Логацкий нервничал. Придут дружки или не придут? Если нет, значит, взяли. Тогда ему надо бежать. Но где взять денег? Без них до Ялты не доберешься. Можно, конечно, с оружием добыть деньги, но одному сделать это намного сложнее.

Лишь когда на лес и сады опустилась мгла, пришел Бусел.

— Что так долго? Я уже думал, что всех повязали.

— Как только пацан забежал, сразу же смылся. На транспорте ехать боялся, а пешком, сам знаешь, сколько махать. Хорошо, попутная попалась — километров пятнадцать проехал. Я пацану наказал передать всем, чтобы из города пешком, через старые окраины, уходили. Так что ждать придется еще не один час.

И действительно, собрались к полуночи. Не было Черепнина. Логацкий сообщил о звонке Карпова. И только теперь Костылецкий и Герцович узнали об убийстве работника милиции.

— Трепачи, кричали уйти на дно, затихнуть, выждать! А сами такой кипишь упороли! — зло бросил Герцович.

— Заткнись, — прервал его Логацкий. — Лягавый, пока Карп по городу разгуливал и ко многим из нас заходил, на хвосте сидел. Вот и пришлось убирать. Делить, кому больше, кому меньше достанется, нет смысла. Все одной веревочкой связаны. Вместе и думать будем. Нас мог заложить Хвост. Если Махно и взяли, не расколется. Мы с Буслом его хорошо знаем. Он — железный. А Хвостов может сказать только про того тихаря. Значит, искать будут кого? Карпа, меня и Бусла. Махно они ничего не докажут. Кот и Гера тоже не на крючке.

— Все равно, надо рвать подальше отсюда, — перебил его Костылецкий. — Я у женки последние тридцать рублей из горла вырвал, чтобы на билет хоть куда-нибудь хватило. Она, стерва, кричит: «Чем детей кормить буду?» Потом разберемся, говорю. Не мог же отметить, что разбираться ей самой придется. Ох и надоела она мне по горло. Наплодила выводок и, как волчица, за мной следит, чтобы лишнего шагу не сделал.

— Плодили вместе, — прервал его Логацкий. — Надо было делать так, как мы с Люськой.

— Делать, делать. Я же думал уже завязывать, да вот не получилось. Чего мы выжидать на этой даче должны?

— Как чего? — удивился Петька. — А кассу кто будет брать?

— Да они в любом городе есть.

— Нет, просто это не делается. Здесь мы уже, считай, все разведали. Знаем работников в лицо, да и Люська нам поможет. Предлагаю отсиживаться здесь и ждать Махно. Кот и Гера будут в город потихоньку ездить, заодно и за кассой приглядывать. Через пять-шесть дней все пойдем. Добудем машину, берем кассу. Башни поровну, а затем кто куда.

Бусел, разливая по стаканам водку, проговорил:

— Где же Махно? Я ведь у него дома спрятал пушку.

— Придет, — заверил Логацкий. — Выпьем и будем ложиться спать.

Я обо всем подумала…

Жигальцова не находила места. Чего она только не передумала, когда ушел работник милиции! Нет, в ее короткой жизни не было ничего, что могло заинтересовать уголовный розыск. Сославшись на плохое самочувствие, отказалась идти с Ирой гулять.

На следующий день, после работы, Аня поехала в Управление внутренних дел. Робко постучала в дверь нужного кабинета, нерешительно вошла.

— Входите, входите, Анна Петровна. Присаживайтесь.

Тростник заметил, что краски на ее лице почти нет.

— Ну, как спалось после вчерашнего душа?

— Нормально. Главное, на работу не опоздала.

— Видели Балашову?

— Да, она вчера приходила ко мне домой, в парк приглашала. Я отказалась. Сегодня мы вместе на работу шли, но я ей ничего не сказала.

— Не догадываетесь, о чем у нас разговор пойдет?

— Нет, честное слово. Я об этом уже сутки думаю.

— Аня, если вы согласитесь на полную откровенность, то разговор у нас будет серьезным и, как говорится в дипломатических кругах, полезным для обеих сторон.

— Я согласна, — тихо ответила девушка.

— Нас интересуют парни, с которыми вы и Ирина встречаетесь и проводите время.

— Какие парни? — покраснела Аня.

— Те, с которыми недавно в лесу были.

— А, Петя и Леня, — протянула девушка и продолжала: — Но я, честное слово даю, больше к ним и не подойду. Это все Ира, говорит, парни что надо. Тоже мне парни!

— Вы давно их знаете?

— Месяца полтора. Ирка познакомилась, а потом и меня втянула в компанию. Я вчера и сегодня долго думала о своей жизни, и теперь мне стыдно, очень стыдно! — девушка заплакала.

Тростник не стал успокаивать ее. Он молча сидел за столом. Как иногда рушится молодая, да и вся дальнейшая жизнь вот у таких девчат! Симпатичная, неглупая, а дала себя втянуть в тину, поступилась девичьей гордостью. И вот горькая расплата. Правда, у этой жизнь еще может наладиться. Похоже, что она, хотя и с опозданием, опомнилась. А многие так и прожигают годы, здоровье.

Наконец Жигальцова успокоилась, взглянула на Тростника.

— Извините, мне стыдно.

Аня чувствовала, что ее судьба не безразлична этому человеку. Она прониклась к нему доверием и, когда он спросил, знает ли она фамилии Петра и Леонида, ответила сразу:

— Да, Петьки фамилия Логацкий, Леньки — Бусел.

— Кого еще из их компании знаете?

— Я — никого. Ирка мне рассказывала, что Логацкий пару раз брал ее с собой, и она со многими его друзьями познакомилась.

— Аня, а они в вашем присутствии никогда не заводили разговор о кражах, деньгах, оружии или о планах своих?

— Нет. Если им поговорить надо было, отходили в сторону.

Тростник обдумывал следующий вопрос, но девушка неожиданно сама заговорила:

— Постойте, постойте! Вы говорите, не слышала ли я что-нибудь об оружии? Мне несколько дней назад Ирка рассказывала, что ее пригласил с собой Ленька к знакомому по кличке… вот забыла, помнится, во время гражданской войны на Украине анархист во главе банды стоял?.. Фильм я даже какой-то давно смотрела… Там о нем тоже разговор шел. — Девушка задумчиво терла виски, стараясь вспомнить кличку.

Тростник достал из стола исписанный лист, пробежал глазами.

— Может, Махно?

— Да, да, точно, к Махно они ходили. Так вот, там Ирка видела пистолет.

— А вы поподробней расскажите, не торопитесь.

— В общем, пришли они к этому Махно. Живет он в деревянном домике. Посидели, поговорили, а потом Бусел и Махно вышли во двор. Ирка — к окну, начала следить за ними через занавеску. Они подошли к сараю, где у стены дрова сложены. Махно достал из дров небольшой сверток, а Бусел — из кармана пистолет. Ирка говорила, что ей в эту минуту страшно стало. Вложили пистолет в сверток и спрятали в дрова, а затем возвратились в дом.

— Ну, а Балашова не сказала им, что все видела?

— Нет, что вы? Она только мне об этом рассказала.

— Как вы думаете, Аня, если мы пригласим Балашову, она расскажет нам об этом?

— Думаю, что нет. А впрочем, я же здесь и скажу, пусть не врет.

— Не боитесь, что она обидится?

— А чего мне бояться? Разве я сплетнями занимаюсь или неправду говорю? Вы ее позовите и разговаривайте при мне, я ей и слова соврать не дам.

Тростник попросил девушку подождать в коридоре, а сам пошел к Савичу. Следователь был один. Он сидел за столом и читал какую-то бумагу. Увидев входящего Тростника, улыбнулся:

— Не успел отдохнуть, как и тебя в эту мясорубку бросили.

— Ничего. Лишь бы фарш был, а к работе нам не привыкать. За месяц, если сказать по правде, я и отвыкнуть не успел. Дело вот в чем… — Тростник сообщил Савичу обо всем, что рассказала Жигальцова.

— Наконец-то! Давай сюда Жигальцову, я ее начну допрашивать, а ты жми за Балашовой, — вскочил со стула Савич.

— Хорошо. Но не забудь постановление на обыск заготовить.

— Не забуду, не забуду. Пока ты привезешь ту принцессу, я и допросить успею, и постановление набросаю.

Савич не скрывал радости. Он задержал в КПЗ Черепнина на свой страх и риск. Скоро закончатся третьи сутки, и Черепнина надо освобождать.

Махно

Черепнин вел себя нагло, понимал, что у милиции и прокуратуры против него конкретного ничего нет. Даже когда ему доказали, что мужчина, с которым его видели вместе, был Карпов, и то он утверждал, что встреча была случайной, а где находится Карпов, не знает. Черепнин многое передумал, анализируя факты, и все больше приходил к выводу, что его задержание не связано с тиром.

«Может, Карп что отмочил? — задавал он себе вопрос и тут же отвечал: — Наверное. Поэтому и спрашивают о нем». Но где-то в глубине ползали и холодили душу сомнения: «А вдруг из-за тира взяли, только не говорят, играют в кошки-мышки?»

Порой вскакивал с деревянного настила и, как загнанный зверь, метался по маленькой камере. Взяли еще кого-нибудь или в этом каменном мешке он один? Обессиленно падал на жесткий топчан, грыз ногти. Иногда казалось, что кто-то зовет его по кличке. Тогда он снова вскакивал, вытягивал шею к видневшемуся у потолка зарешеченному небольшому окошку и слушал. Проходили минуты, и он снова валился на топчан. Вот и сейчас лежал вверх лицом и со страхом думал, что будет дальше.

Послышался металлический лязг, и в камеру вошел охранник:

— Черепнин, вызывает следователь.

Махно встал, заложил руки за спину. Через несколько минут его ввели в кабинет. За столом сидел Савич.

— Присаживайтесь, Черепнин.

— Спасибо, если вы хотите сообщить об освобождении из КПЗ, могу и постоять.

— Нет, не затем вызвал. Просто мне надо допросить вас по некоторым вопросам.

Савич заполнил первый лист протокола, куда обычно заносятся биографические данные допрашиваемого, и отложил в сторону ручку:

— Скажите, Черепнин, где, когда и при каких обстоятельствах вы взяли оружие, которое спрятали в дровах у сарая во дворе вашего дома?

Черепнин вздрогнул.

— Какое оружие? Какие дрова? Я ничего не знаю, впервые слышу об этом.

— Бросьте, Черепнин, бросьте, вот протокол обыска. Черным по белому написано, какое оружие.

Черепнин лихорадочно искал выход. Но в голову ничего не приходило, и он продолжал упираться.

— Я не знаю никакого оружия. Мало ли что вы нашли в дровах. Дрова — не мои, сарай тоже.

— Тогда объясните, как же на оружии оказались следы пальцев ваших рук? — с усмешкой спросил следователь и протянул ему лист бумаги. — Вот заключение экспертизы.

Черепнин понял, что его карта бита.

— Хорошо. Скажу, как это все случилось. Я действительно спрятал в дровах пистолет и патроны. Мне их предложил на Червенском рынке шкет один за тридцать рублей. Ну, я и купил. Думал когда-нибудь пострелять.

Савич видел: хотя Черепнин и признал, что оружие спрятано им, но до полной правды еще далеко. И он решил нанести следующий удар.

— Ну, а чем же вы объясните, что там был еще один пистолет?

Черепнин вспомнил, что Бусел положил туда и свой пистолет. От сознания, что все потеряно, свело живот, и он, держась за него руками, сказал:

— Ну, купил я два пистолета, и все на этом.

— А Бусел?

Черепнина обожгло.

— Что Бусел?

— Я спрашиваю, почему вы о Бусле умалчиваете? Ведь он свой пистолет тоже у вас прятал.

Это было уже чересчур. Черепнин не знал, что и говорить. А в голове ворох мыслей: «Откуда они знают о Бусле, ведь мы были вдвоем? Не иначе, взяли его. И он раскололся. Сволочь! Слюнтяй! Только вдвоем знали, где пушки спрятаны. Значит, все, конец!»

И он, опустив голову на руки, заплакал. Нет, это не были слезы раскаяния. Он плакал от бессилия, от горечи поражения.

Савич спокойным голосом сказал:

— Будете вы правду говорить или нет, нас в настоящее время это интересует меньше всего. Подумайте о себе. Оценку вашим показаниям будет давать суд, определяя меру наказания.

— Я, гражданин следователь, все скажу. Все скажу…

Каждый получает задачу

Романов подводил итог совещания. Накануне он был в горкоме партии и теперь несколько раз сослался на слова секретаря, торопившего с завершением операции.

— Итак, нам уже ясно, что Карпов вел за собой Осипова на дачу тетки. Обыск ничего не дал.

— Засаду мы на всякий случай оставили, — напомнил полковник Матвеев.

— Это правильно. Но я не думаю, что они укроются на этой даче. Если бы Хвостов чуть раньше начал говорить, мы бы и Логацкого, и Бусла взяли по месту жительства. Но кто-то успел их предупредить. Дальнейшую работу будем строить так: розыск и задержание Карпова возлагаются на майора Ветрова. Вам, Игорь Николаевич, необходимо вылететь в Симферополь. Карпов — убийца Осипова. Не сомневаюсь, к Шатилову он тоже приложил руку. Майору Тростнику необходимо заняться женами скрывшихся преступников. — Генерал взглянул на Савича, который недавно возвратился с обыска в доме, где жил Черепнин. Там он нашел два пистолета Марголина и много патронов. — Черепнин проживал на квартире?

— Да, Виктор Алексеевич. Хозяйка сейчас в деревне, в доме живет один старик.

— Очень хорошо. Товарищ Тростник, надо предусмотреть возможность появления Бусла. В этом вам поможет капитан Судниковский. Майскому дадим в помощь Лепешко и Ленькова. Задача — обеспечить безопасность сотрудников сберкассы, в которой работает жена Логацкого. Не зря же ее муженек вместе с дружками интересовались распорядком работы этой кассы. Привлеките к операции Маркова и Кривца, касса находится в их зоне. Они хорошо знают все улочки, проходные дворы и прочее. Полковнику Севидову с группой оперативников необходимо установить контроль за местами возможного появления разыскиваемых и вести активный поиск. Руководство всей операцией возлагается на полковника Матвеева. Если надо, Анатолий Семенович, то к участию в операции не стесняйтесь привлекать любых сотрудников, технику. Короче говоря, вам, товарищи, все карты в руки. Необходимо постоянно помнить: на свободе находятся вооруженные преступники.

В крыму

В Симферополе Ветров отыскал Лапцевича, чьими документами воспользовался Карпов при выходе из самолета. Со слов местных коллег Ветров уже знал, как это произошло. Интересовало, беседовал ли Карпов с Лапцевичем, о чем говорили.

— Значит, вы Карпова и в лицо не запомнили? — спросил Ветров.

— Нет. Как сел, так и уснул.

Ветров вышел на улицу. Яркое южное солнце нещадно жгло. Присел на скамейку, стоявшую в небольшом скверике. Что делать? В Симферополе Карпова искать бесполезно. Не останется он здесь, постарается затеряться среди тысяч отдыхающих у моря. Но где? Чем мог уехать? Троллейбусом? Вряд ли. Он прекрасно понимал, что работники милиции скоро разберутся, кого задержали, и начнут искать настоящего Карпова — мнимого Лапцевича. Уехать мог только на машине. Если на частной, то дела плохи.

Ветров направился в таксопарк. Часа два ушло на выявление водителей, находившихся на линии во время прибытия того самолета. Стоило кому-либо из них появиться, чтобы получить или сдать путевку, диспетчер тут же направлял его к Ветрову. Целый день Игорь Николаевич, голодный и усталый, вел опрос таксистов. Оставалось четыре человека. Майор уже начинал склоняться к мысли, что Карпов уехал с каким-нибудь барышником. Но следующий оказался тем водителем, который удивленно смотрел на неожиданно громко расхохотавшегося пассажира. Он и рассказал майору все, что запомнил. Самым ценным было то, что пассажир вышел в Ялте у ресторана.

Не всегда сон полезен

В эту ночь в доме, где раньше жил Черепнин, дежурили капитан Судниковский и участковый инспектор Лукашик.

— Задача наша простая, — поучал Судниковский молодого коллегу, — сидеть и смотреть в окошко на сарай. Если придет кто и начнет ковыряться в дровах, сложенных, видишь, под навесом, его и надо брать.

Вид капитана, манера разговаривать, отношение к младшему по званию подчеркивали ту пропасть, которая лежала между ним — знающим, опытным, блистательным офицером — и этим желторотым лейтенантом. Лукашик решил не обращать внимания на тон Судниковского и деловито спросил:

— Товарищ капитан, а как мы будем нести службу?

— Сейчас ноль тридцать. — Судниковский взглянул на часы. — Сидеть нам здесь до шести часов. Будем дежурить по очереди. Один смотрит, другой дремлет.

— Если не возражаете, то я буду следить за двором, а вы можете вздремнуть.

— Ну что ж, можно, — ответил Судниковский и, повесив на спинку стула пиджак, лег на диван.

Лукашик устроился у окна и неотрывно смотрел во двор. Сарай был хорошо виден. Ох, как хотелось лейтенанту, чтобы появился Бусел! Прошел час, второй… Судниковский сладко храпел на диване. Лукашику спать не хотелось. «Буду сидеть, пока сам не проснется или смена не придет».

Начало светать. Судниковский проснулся в четыре. Взглянул на часы.

— Ого, сколько я прихватил. Что же это ты меня не разбудил?

— Да я спать не хочу, товарищ капитан. Так что, если хотите, я еще подежурю.

— Нет, хватит. Ложись, сам подежурю.

Лукашик лег на диван и через несколько минут уснул. Судниковский представил себе, как придет смена и как он махнет на спящего и небрежно бросит Тростнику: «Вот так и проходит служба. Один спит, второй за двоих работает». Он считал себя обиженным. Многие, с кем раньше работал, давно майорами ходят. Ветров и Тростник скоро подполковников получат, а он уже второй срок четыре маленьких звездочки носит. Не везет — и все тут. Не понимает его начальство…

Лукашик проснулся. Поднял голову, взглянул на Судниковского. А тот, положив голову на руки, спал. Лукашик, стараясь не потревожить старшего, тихонько подошел к окну. Ранее аккуратно сложенные у стены сарая дрова были разбросаны. Лукашик тронул спящего. Тот что-то пробурчал и нехотя оторвал голову от рук.

— Посмотрите, товарищ капитан.

Судниковский взглянул в окно, бросился во двор. Лукашик за ним. Уже у сарая взглянул на часы — пять часов десять минут. Кто-то за этот час побывал здесь. Кроме Бусла это сделать некому. Лукашик обежал вокруг сарая, выскочил на улицу, но и там было пусто. Лейтенант подошел к стоявшему у разбросанных поленниц Судниковскому.

— Что же это вы, товарищ капитан? Я же предлагал дежурить до конца, — Лукашик от обиды чуть не плакал.

— Ладно, не горюй, друг, — помолчав с минуту, махнул рукой Судниковский. — Может, это и к лучшему. Помоги-ка лучше дрова сложить. — И он начал собирать поленья, складывать их на место.

— Вы что, хотите сказать, что ничего не произошло?!

— Конечно! Кто здесь разберется? Да и зачем лишний раз нам с тобой нагоняй получать? Подумаешь, кто-то дрова разбросал. А может, и не Бусел. Так что давай положим все на место и дело с концом.

Лукашик молча вышел за калитку, где и простоял до приезда Тростника.

Под южным солнцем

Жарко. Ветров, наверное, десятый раз останавливался у автоматов с газированной водой. А невдалеке плескалось синее море. С пляжа доносились веселые крики купающихся. Пользуясь начерченной водителем такси схемой, Игорь Николаевич нашел ресторан и, укрывшись от солнца в небольшом сквере напротив, обдумывал дальнейшие действия. Идти в ресторан и искать человека, к которому обратился Карпов, было бы неправильно. А то, что там должен быть такой человек, Ветрову подсказывало чутье.

«Пойду сначала в милицию».

Минут через двадцать Ветров разговаривал с начальником уголовного розыска. Крепкий, средних лет, с открытым волевым лицом, полковник пригласил к себе двоих сотрудников.

— Вот они вам и помогут. Знакомьтесь.

Первым представился высокий, худощавый капитан:

— Корнеев Николай Евсеевич, старший инспектор уголовного розыска.

Второй, в гражданском костюме, был низкого роста, круглолицый. В говоре прослушивался украинский акцент.

— Старший лейтенант Борисенко Виктор Иванович, инспектор уголовного розыска.

Ветров назвал себя и, повернувшись к начальнику уголовного розыска, спросил:

— Если вы не возражаете, то мы у товарищей в кабинете обсудим, что нам делать, и начнем действовать?

— Да, конечно. Понадобится моя помощь, обращайтесь, — и посмотрел на своих сотрудников: — А вы, хлопцы, чтобы помогли как следует. Сначала устройте товарища в гостиницу. У майора серьезное задание, одному не справиться.

Корнеев и Борисенко работали в одном кабинете. Это было удобно. Решили, что Борисенко достанет список сотрудников ресторана, а Ветров и Корнеев, на случай появления Карпова, организуют там наблюдение.

Возьми другой пистолет

Логацкий выслушал рассказ Бусла о том, как он ездил к Черепнину за оружием и не нашел его. Молча достал из сумки пистолет, две пачки патронов.

— Ладно! Черт с ним, возьми другой. Проверь на всякий случай, как работает.

Бусел, обрадованный, тут же углубился в лес. А Логацкий ломал голову, почему оружия не оказалось на месте. Неужели Махно раскололся? Час от часу не легче: ведь он знает, где мы находимся и что собираемся делать. Чем больше рассуждал, тем тверже убеждался, что ему, Логацкому, в нападении на сберкассу участвовать не следует. Нужно уклониться. Но как сделать, чтобы на «дело» пошли без него, и чтобы доли своей не потерять?

Как зверь в клетке

Черепнин был в камере один.

«Здорово они меня раскололи на тире и магазине. Ничего не скажешь, здорово! И деваться некуда: говори не говори, а все доказано».

Черепнин вспомнил Савича. Как он старался узнать, где сейчас Логацкий, Бусел и другие.

«Интересно, а где они? На даче? Больше им негде быть. А может, узнав, что меня взяли, смылись? Или думают, что скажу, где они прячутся? А может, и сказать? Срок снизят! Нет, нельзя! Заложу — на всю жизнь обида. Пусть сами выкручиваются. Это даже к лучшему, если смоются. Легче и мне будет. Пусть Савич разбирается, какую роль я играл в этих спектаклях».

Неожиданно мелькнула мысль:

«А как же Карп? Наверное, тоже на свободе, иначе не интересовались бы так им. Для меня главное — время тянуть. Что доказали — признаюсь. И баста, ни слова. Когда переведут в общую камеру, можно будет и записку Петьке передать…»

Картина проясняется

Борисенко и Корнеев вместе с Ветровым радовались удаче. В течение суток они проверили всех работников ресторана. Только с двоими Карпов мог поддерживать связь. Собрали на них сведения.

— Кстати, — рассказывал Борисенко, — Лазарев и Белькевич очень дружны, водой не разольешь. Лазарев — наш, местный. Последний раз судился за грабеж. Лет пять назад он вместе с двумя дружками встретил подвыпившего отдыхающего, забрал у него часы и рублей двадцать денег. Да ты, Николай Евсеевич, должен этот случай помнить. Нас тогда из дому вызвали. Всю ночь работали, но к утру нашли их.

— А, это когда они у Косого в квартире ночевали? Ты еще ножом крючок в дверях сбрасывал? — спросил Корнеев.

— Точно. А ты Лазарева из-под кровати вытаскивал.

— Так это и есть тот Лазарев?

— Он самый. Возвратился в прошлом году, устроился в ресторан грузчиком.

— А откуда взялся Белькевич? — спросил Ветров.

— В прошлом году в Ялту прибыл. Где до этого проживал, еще не знаю.

Ветров взял адресную справку.

— Белькевич Лев Михайлович, — и, повернувшись к Борисенко, спросил: — А с кем он живет по этому адресу?

— С женой. Я хочу сейчас побывать у него, поговорить с соседями, встретиться кое с кем. В общем, постараюсь навести справки.

— Хорошо, — ответил Корнеев, — а я возьму на себя Лазарева. Встретимся здесь в девятнадцать ноль-ноль.

Ветров согласился. Он решил сходить в гостиницу, устроиться, а заодно пообедать в ресторане, где работают Лазарев и Белькевич.

В гостинице, стоило Игорю Николаевичу назвать свою фамилию, администратор, пожилая женщина, протянула для заполнения бланк:

— Да, да, мне звонили о вас из милиции. Заполните, пожалуйста, бланк и можете отдыхать. Ваш номер на третьем этаже. С видом на море.

Ветров, поблагодарив администратора, поднялся в номер. Несмотря на усталость, не стал отдыхать. Умылся, побрился, затем, переодев рубашку, вышел из гостиницы.

В ресторане людей немного. Ветрова быстро обслужила молоденькая официантка. В его распоряжении был еще целый час. Пошел на пляж. Разделся, бросился в море: боже, какое наслаждение после жаркого дня, душного кабинета окунуться в прохладную морскую воду! Игорь Николаевич, не упуская из виду свою одежду, сложенную на газете недалеко от воды, плавал и нырял, пока не почувствовал легкую усталость.

Когда Ветров пришел в милицию, Борисенко и Корнеев были на месте. Корнеев, выждав, пока майор сядет, сказал:

— Кажется, картина проясняется. Белькевич отбывал срок наказания вместе с Карповым. Сам он в настоящее время действительно проживает вместе с женой, и никого из посторонних у них нет. Соседи не замечали, чтобы к ним приходил кто-нибудь, по приметам схожий с Карповым. Белькевич характеризуется отрицательно. Часто пьет. На этой почве между ним и женой случаются скандалы. Нередко приходит домой поздно, но посторонние его квартиру посещают редко. Установить кого-либо из его друзей, кроме Лазарева, пока не удалось.

— А Лазарев часто приходит к нему домой?

— Нет. Но раньше они и ночевали вместе. Сейчас их видят только в городе и на пляже.

— Ну, а Лазарев?

— В настоящее время у него проживает мужчина, по приметам схожий с Карповым. Лазарев дружит со многими нашими «клиентами». Среди них Мирский — карманный вор, Легостаев — сидел за грабежи, Акимов — квартирный вор. Одной компанией пропадают на пляже. Человека, который живет у Лазарева, я увидеть не смог.

— Ничего, — заметил Ветров, — завтра увидим. Я ведь тоже Карпова только по фото знаю.

— А что, брать его не будем? — спросил Корнеев.

— Посмотрим. Но, мне кажется, пока наши остальных не сняли, спешить не следует. Если кого там не задержат, то Карпова можно будет использовать как приманку. Никуда не денется. Он сейчас как зверь загнанный, и эта берлога ему кажется тихой, спокойной и безопасной.

Нам верят

Матвеев еще и еще раз обдумывал план операции. Вроде бы предусмотрено все. Опытного оперативного работника смущало то обстоятельство, что замысел строился на предположении — Логацкий и его друзья будут «брать» сберегательную кассу. А если они откажутся от своего намерения и решат уехать? Правда, перекрыты все возможные точки их появления. Это на всякий случай, а пока преступники находятся где-то рядом, и упустить их нельзя.

В кабинет неожиданно вошел Романов. Сел на стул и устало спросил:

— Ничего нового?

— Пока нет, Виктор Алексеевич. Впрочем, это у нас ничего нового нет, а вот у Ветрова, он недавно звонил, кое-что есть.

— Нащупал Карпова?

— Да, сегодня он лично видел его на пляже. Карпов завязал там связи, и я согласился с предложением Ветрова временно не трогать его.

— Это почему же?

— Виктор Алексеевич, если бы мы знали, где находится Логацкий с компанией, то Карпова нужно было бы задержать немедленно. А пока нельзя исключать, что Логацкий или его друзья поедут к Карпову. Это во-первых. А во-вторых, Ветров предлагает через Карпова выяснить, где остальные. Просит прислать ему в помощь Майского.

Генерал долго молчал, а затем хлопнул по столу:

— Ну что ж, приглашайте Майского и пусть сегодня или максимум завтра вылетает в Ялту. Жену Логацкого допросили?

— Да, сегодня.

— Ну и что она говорит?

— Ничего, мол, не знает. Муж куда-то исчез, кто друзья, ей неизвестно. В общем, врет она.

— Затянул, подлец, и ее в трясину.

— Морально, Виктор Алексеевич, она готова была к любой грязи.

— А как другие жены разыскиваемых?

— Конкретного нам они тоже ничего не дали.

— Я просил, чтобы Севидов съездил к сторожу тира Шатилову. Ездил он?

— Да, Шатилов по прежнему в тяжелом состоянии.

— А что предпринято по сберкассе?

— Держим под контролем, — Матвеев взглянул на часы. — Через двадцать минут будет пробное включение телекамер. Под контроль взяты помещение кассы, вход и все подходы к ней.

— Успели-таки, — с удовлетворением произнес генерал и, помолчав, добавил: — Я только что из горкома, там интересовались этим делом.

— Беспокоятся?

— Конечно. В городе совершено такое преступление. И пока оно «висит», будут не только беспокоиться, но и требовать от нас с вами эффективных мер.

— Но они же должны понимать всю сложность этого дела и то, что мы не сидим сложа руки.

— Они и понимают. Иначе не просто бы интересовались. Ни у кого и тени сомнения нет в том, что преступление скоро будет раскрыто. Верят нам.

Романов помолчал, а затем снова хлопнул по столу ладонью и, поднимаясь со стула, сказал:

— А то, что задумал Ветров, интересно и заманчиво. Поторопите Майского.

Какая роль отводится мне?

Встречать Майского Ветров поехал вместе с Борисенко и Корнеевым. Начальник уголовного розыска дал им свою «Волгу». Майского Ветров увидел сразу же, как только тот спустился по трапу. Майор познакомил Александра с местными сотрудниками. Майский в свою очередь проинформировал Ветрова, как идут дела.

— Ну, а какая роль отводится мне?

— Главная, — улыбнулся Ветров, — придется тебе на вора переквалифицироваться.

— Что же, начнем воровать, только что?

— Замыслы, планы, идеи и прочее, что может зародиться в воспаленном мозгу Карпова и его друзей. Тебя ведь в лицо Карпов не знает, а местные слышать не слышали, что где-то есть знаменитый детектив Александр Сергеевич Майский.

— Ничего, я постараюсь, чтобы они услышали. Только скажите, что мне делать?

Кража на пляже

В южных городах, как только появится солнце, на пляж устремляются люди. В основном это приезжие. Кто с резиновым надувным матрацем или камерой от автомашины, кто с одеялом или просто с полотенцем… Всем хочется занять лучшее место на берегу. Чуть позже появляются местные жители. Их легко отличить от приезжих. Они идут просто к морю, а на берегу места хватает всем.

Карпов пришел на пляж с Белькевичем и Лазаревым. Устроились недалеко от воды. Вскоре присоединился Легостаев. Он плюхнулся на песок и, громко поздоровавшись, спросил:

— Аким не появлялся?

— Еще нет, — ответил Белькевич. — Карты не забыл?

— На, сдавай.

Людей было много. Над пляжем стоял разноголосый шум и гам.

Денег мало, и игра шла на копейки.

Вдруг послышался громкий женский крик:

— Гражданин, минуточку!

Буквально в двух метрах остановился молодой парень в тенниске, джинсах, на ногах — босоножки. Обращаясь к женщине, он спросил:

— Вы меня?

— Да, вас. Сейчас же верните мои часы!

— Какие часы? — смутился парень.

Карпов с друзьями увидели, как рука парня, незаметно для подходившей женщины, опустила на песок, недалеко от ноги Карпова, дамские часы.

— Нате, обыскивайте, никаких часов я не брал, — сделав шаг в сторону, с возмущением сказал парень. — Да и зачем они мне? У меня свои есть. Вот, посмотрите.

Женщина собственноручно ощупала его одежду и, смутившись, проговорила:

— Но я же видела, когда выходила из воды, как вы наклонились над моей одеждой.

Карпов ногой накрыл часы, лежавшие на песке, и, обращаясь к женщине, упрекнул:

— Вас, наверное, волной укачало, вот и показалось, что он наклонился над вашей одеждой.

Все засмеялись. Женщина смущенно извинилась. Карпов, не глядя на парня, тихо сказал:

— Подвали попозже, заберешь добычу, — и еще плотнее прикрыл часы ногой. Парень взглянул на Карпова, его друзей и, ни слова не говоря, пошел к выходу. Возвратился минут через двадцать. Верхнюю одежду держал в руках, и узнать его было трудно. Присел рядом с Карповым.

— Спасибо, кореш, а то чуть не погорел. Заметила, стерва!

— Держи, котел ничего. Только следовало ли из-за него так рисковать?

— Башни кончились, вот и клюнул на первое, что подвернулось. Загнать надо, а то со вчерашнего дня не жрал.

— Откуда приехал? — спросил Белькевич.

— Из Белоруссии. Решил погреть косточки под вашим солнышком.

Карпов заинтересовался парнем. Разговорились. Оказалось, что Сашке, так он назвал себя, негде ночевать. С его слов все поняли, что он не заинтересован в знакомстве с милицией. По всем статьям Сашка подходил компании, и Лазарев предложил остановиться у него.

В поисках соперника

Логацкий нервничал. Вынужденное бездействие не успокаивало его, а, наоборот, порождало страх. Петр не спал ночами. Ему казалось, что дачу окружают работники милиции. Он вскакивал и с пистолетом в руке осторожно выглядывал в окошко — на улице все было спокойно. Петр ложился в постель, потом снова вскакивал… Хмурый и разбитый, он пытался днем залить страх водкой…

Сейчас мучила мысль, как увидеть Альберта Григорьевича. Только Исаев поможет ему выбраться из Белоруссии. Надо напомнить ему о связях с Люсей, припугнуть, сделать ручным. А Люся тревожила Логацкого. Хоть бы не сообщила милиции, где они скрываются! Продержаться бы еще пару дней.

Предупредив друзей, что идет на разведку, Логацкий рано утром сел в электричку. Сошел у окружной дороги. Лесом, полем, скрываясь во ржи, осторожно вошел в город. В заросшем сквере выждал, когда жена по времени должна прийти на работу, позвонил в сберкассу из телефона-автомата и попросил позвать Люсю.

— Ну, как дела? — спросил, не называя себя, когда услышал голос жены.

— А, это ты? Дела ничего. Меня на днях вызывали.

— И что же ты сказала?

— Что ничего не знаю.

— Молодец. Карп не звонил?

— Нет, и вообще из твоих никто не спрашивал.

— Как дела на работе?

— Все нормально.

— Мною не интересуются?

— Никто ничего не знает.

— Я тебя скоро найду. У меня появились деньги, дам тебе немного.

О деньгах он сказал специально. Петр хорошо знал жену. Если она и решила сообщить милиции о нем, то теперь воздержится, так как не захочет терять возможность получить деньги.

Петр сел в трамвай. Через остановку вышел. Отыскав телефон-автомат, позвонил Исаеву. Долго никто не подходил. Но вот наконец послышался щелчок и женский голос:

— Алло, я слушаю вас.

— Здравствуйте, скажите, Альберт Григорьевич дома?

— Нет. Он в институте. А что ему передать?

— Спасибо, ничего. Я подойду в институт.

Логацкий, ухмыляясь, пошел по улице. То, что хотел, он выяснил: Исаев в городе, а встретиться с ним не составит труда.

Пуговица заговорила

У Савича забот по горло. Пока оперативные работники занимались розыском, он решал вопросы, связанные с личностями преступников: запрашивал характеристики, сведения о судимости, допросил десятки людей. Владимир Николаевич буквально по крохам собирал сведения, которые после задержания Логацкого, Карпова и других могут сыграть неоценимую роль в изобличении их в совершении преступлений.

Взять хотя бы пуговицу, обнаруженную при осмотре места происшествия. Кто-то из преступников во время кражи из магазина потерял ее на прилавке винно-водочного отдела. На пуговице остались нитки. Савич посоветовался со специалистами, и те сказали, что пуговица пришита «луковицей», так пришивают только в ателье. Сколько времени ушло, чтобы выяснить, кто из подозреваемых заказывал костюм и в какой мастерской. И установили — Костылецкий. Следователь побеседовал с мастером. Тот подтвердил, что пуговицы на костюме заказчика он пришивает именно таким образом. Савич произвел обыск в квартире Костылецкого и нашел костюм, на пиджаке которого отсутствовала пуговица. Сейчас дело за экспертизой. Если она подтвердит предположение следователя — это уже серьезная улика.

А Савич искал новые доказательства участия Логацкого и его компании в совершенных преступлениях.

Встреча в море

Ветров и Майский встретились в море. Оба, как и сотни отдыхающих, купались.

— Очень интересная группа, — рассказывал Майский. — Приняли меня нормально, доверяют полностью. Да и как не доверять вору, удачно совершившему на их глазах кражу?! Взял меня к себе Лазарев. Живу у него вместе с Карповым. Кстати, он ждет приезда Логацкого. Планы у них обширные. Сегодня ночью, по предложению Белькевича, хотят обворовать продовольственный магазин, который стоит на Симферопольском шоссе у выезда из города. Нужно как-то предотвратить эту кражу.

— Тебя приглашают?

— А как же! По их плану, я должен вместе с Лазаревым на «шухере» стоять.

— Не пробовал отговорить?

— Пытался. У них денег нет, поэтому и идут.

— Что еще думают делать?

— Ждать Логацкого. Надеются на оружие, которое он должен привезти.

— Хорошо, Александр, я уплываю. Что-нибудь придумаем. Можешь с ними идти. Мы создадим такие условия, при которых вы и сами не захотите красть. Встретимся завтра в четырнадцать ноль-ноль на пляже или же, если не получится, в сквере, недалеко от дома Лазарева.

— Там, где и вчера?

— Да. Ну, будь здоров!

Ветров не спеша поплыл параллельно берегу. Майский для виду еще побарахтался минут десять в воде. Подошел к «друзьям» и плюхнулся на песок:

— Хороша водичка!

— Да, здесь жить можно, — поддержал Карпов и, помолчав немного, предложил: — Еще по разочку окунемся и будем смываться. Ночью спать мало придется.

Всей компанией пошли к Лазареву. Распили три бутылки водки и, кто во дворе на топчане, кто под деревом на одеяле, кто в доме, завалились спать.

Ровно в полночь разбудил Белькевич. Опохмелились и, договорившись о встрече в половине второго, разошлись. Каждая пара шла своей дорогой.

Собрались в условленном месте. И ох как не повезло! У самого магазина стояла армейская автомашина, груженная какими-то ящиками. Переднее колесо снято. А возле с автоматом через плечо стоял солдат.

— Придется отложить, — тихо сказал Белькевич. — Не будешь же на глазах солдата срывать замки. Давайте завтра повторим.

На следующий день ровно в четырнадцать Ветров ожидал Майского. Александр опоздал на двадцать минут.

— Извините, Игорь Николаевич, никак не мог от Белькевича сбежать. С утра набрался, как свинья, и таскается по пятам.

— Как прошла ночь? Ничего не заподозрили?

— Нет, все нормально. Солдат на них, как душ холодный, подействовал. Сегодня они хотят повторить попытку…

— Хорошо, придумаем что-нибудь. Не огорчайся, иди готовься к краже.

— Игорь Николаевич, от наших ничего нет нового? Не сняли еще?

— Пока нет. Я сегодня разговаривал с Матвеевым. Тебе привет. Говорит, что никак не нащупают, где скрываются. Но они точно в городе. Скорее всего, готовятся ограбить сберкассу, в которой жена Логацкого работает. Полковник просил тебя, если будет возможность, попытаться выяснить у Карпова, где может скрываться эта компания. Кстати, Карпов не рассказывает о преступлениях, в которых принимал участие?

— Нет. Все время кто-то находится рядом. Возможно, сегодня получится. Лазарев пойдет к четырем часам на работу.

— Будь осторожен.

— Я понимаю. Все будет хорошо. А как порой бывает тяжело! Этот гад на Мишу Осипова руку поднял, а я должен улыбаться и мирно беседовать с ним.

— Что ж поделаешь, Александр, такая у нас служба. Приходится иногда и мысли скрывать, и улыбаться врагу.

— Я и держусь. Но знаете, бывают минуты, что хочется взять эту мразь за шиворот…

— Пока нельзя, Саша. Пока нельзя.

— Я сегодня сон видел: сидит Миша рядом со мной и насвистывает. Проснулся, а на другой кровати, на расстоянии вытянутой руки, Карпов храпит со свистом. Ткнул под бок. Он перевернулся и опять захрапел. А я лежу и думаю: как все-таки жизнь устроена… Хороший человек от рук вот таких сволочей погибает, а они жить продолжают, спят безмятежным сном. Почему так получается?

— Жизнь, Александр, сложная штука. Надо сделать, чтобы такие Карповы меньше горя приносили людям. А это уже зависит и от нас с тобой. Ну да ладно, заговорились мы с тобой. Пора разбегаться. Завтра встретимся здесь в такое же время. Ни пуха тебе…

Люсю не жалеть!

Логацкий рассчитал все до мелочей. Вечером в сберегательной кассе должны остаться четыре женщины. Но любая из них могла применить оружие или нажать кнопку тревоги. Поэтому незадолго до закрытия в зал должны войти Бусел, Герцович и Костылецкий. Конечно, между собой они не знакомы. Каждый заполняет ордер на получение или сдачу денег. Как только выйдет последний посетитель, по команде Бусла все открывают огонь по работникам кассы. Костылецкий закрывает входную дверь и вешает табличку «закрыто», остальные складывают деньги в небольшой мешок, захваченный заранее с собой, и ждут машину, в которой будет Логацкий.

— Где мы возьмем машину? — спросил Герцович.

— Это моя забота. Запомните, в кассе после ухода последнего посетителя вы должны находиться ровно десять минут.

— А что будет со сторожем? — спросил Костылецкий.

— Мы знаем, по какой улице он подходит к сберкассе. Вот я и буду его караулить. Предъявлю удостоверение Осипова и под каким-либо предлогом задержу. Но в назначенную минуту буду у входа.

— Петька, ты решил Люську тоже убрать? — поинтересовался Герцович.

— Она много знает.

— А когда увидит нас в кассе, не поднимет шум?

— Нет. Скажу ей, что мы достали много денег и хотим их положить на сберкнижки.

— Поверит ли?

— Поверит. Я ей, когда звонил, обещал дать денег. Так что все будет выглядеть правдоподобно.

Бусел, до этого молчавший, предложил:

— Слушайте, мальцы, у меня есть предложение. Вдруг у нас сорвется и мы не добудем в кассе ни копейки. А смываться надо. Может, использовать удостоверение оперативника и сделать «обыск» в какой-нибудь квартире? Выберем что получше из тряпок, заберем золотишко, деньжата и назначим прийти в милицию через недельку.

— Пожалуй, ты прав, — задумчиво сказал Логацкий. — Запустим утку, что после «обыска» смылись из города. Но где взять такую хату?

— Есть у меня на примете одна, — ответил Бусел.

Что такое не везет

Карпову и компании снова не повезло. Ночью, как и накануне, собрались недалеко от магазина. Оставалось пройти по улице метров двести. И тут неожиданно появился милицейский газик. В открытой машине сидело пять человек. Осмотрели всех, остановились. Корнеев — Лазарев его сразу узнал, — не выходя из машины, спросил:

— Куда это вы такой компанией собрались? Ого. Здесь Лазарев, Мирский, Акимов и Легостаев. Уж не на «дело» ли вы?

Акимов первым пришел в себя и, стараясь держаться непринужденно и весело, ответил:

— Что вы, товарищ начальник, мы просто были недалеко, день рождения отмечали. Мы ведь уже завязали.

Борисенко тронул Корнеева за плечо:

— Ладно, поехали. Если что случится, будем знать, с кого спросить.

И машина понеслась дальше. Карпов стоял ни живой ни мертвый. Холодный пот тек по спине.

— Лева, надо рвать по домам и на несколько дней замереть. Приедет Петька, придумаем что-либо в другом месте. Здесь уже выступать нельзя. Контора сразу догадается, чья это работа.

Подавленные и встревоженные, разошлись по домам. Майский шел рядом с Карповым и Лазаревым. Долго молчали. Первым заговорил Артур:

— Надо же было напороться на них! Задержись на пяток минут, и они бы проехали, ничего не заметив. А сейчас, увидев нас такой кодлой, определенно взяли на заметку. И чего их черти по ночам носят? Людям спокойно пройтись не дадут!

Майский в душе ликовал: все получилось как нельзя лучше. Случайно проезжавшие работники милиции узнали всех. Теперь не до кражи.

Было душно, Карпов предложил Майскому спать во дворе. Тот согласился. Втроем распили бутылку водки. Лазарев ушел в комнату. Обстановка для беседы была благоприятной, и Майский решил воспользоваться случаем. Но Карпов опередил его. Лежа на раскладушке, лицом вверх, он проговорил:

— Интересно, какая погода дома.

— Наверное, тоже жарко. А ты почему вспомнил?

— Да просто так. Подумал о Петьке и вспомнил.

— Он что, дома сидит?

— Придумаешь же. Ему нельзя и носа домой показать.

— Слушай, а что вы там отмочили, что надо когти рвать?

— Да так, немножко пошумели. Магазин заделали, тир взяли, потом пришлось одного оперативника к праотцам отправить. Правда, я еще сам две хаты в районе обчистил, но об этом никто не знает и вряд ли меня подозревают.

— Ну и как, навар был?

— В одной хате старуха была, так я ей ножиком пригрозил и в чулан запихнул. Взял сто рублей, два золотых кольца, «Спидолу». А вот во второй поживился побольше: триста рублей, два золотых кольца, перстень, шуба женская дорогая, облигаций золотого займа на шестьсот рублей, да еще две пары женских новых туфель.

— Успел сплавить шмотки?

— Где там! Деньги прогулял, а золотишко и барахлишко у друга припрятал.

— Не найдут у него?

— Не должны. Он в Дзержинске живет, притом тихо и мирно. Я с ним когда-то срок тянул вместе.

— А он что, завязал?

— Нет, он не завяжет. Просто ехал ночью с кадрой одной на мотоцикле и на телегу наскочил. Девка ногу сломала, а у Васьки перелом основания черепа и три ребра треснули. Почти два месяца в больнице провалялся. Говорит, башка иногда кружится и побаливает. Но на работу уже ходит.

— Где он работает?

— В леспромхозе. Работа легкая.

— Говоришь, оперативника шлепнули. Может, это не оперативник?

— Ну да, — усмехнулся Карпов, — я сам достал у него удостоверение, даже фамилию помню — Осипов.

Нелегко было Александру подавить волнение!

— А где это удостоверение?

— Петька себе оставил.

— Сопротивлялся?

— Нет. Я его еще в городе засек, когда он за мной по пятам топал. Зашел к одному другу и послал его за Петькой и Ленькой. Потом сел в электричку, приехал в Каменку и лесом пошел к одной даче. Оперативник — за мной, а за ним — мои ребята. Посидел я на даче до темноты, а затем «привел» его во двор школы. Там его и кокнули.

— Не пытался убежать?

— Нет. Мы его фонариками ослепили. Я подошел сзади и булыжником по башке, а для верности пикой под лопатку. Как сноп свалился.

— Пушка была у него?

— В том-то и дело что нет. Мы тоже удивились, почему он без пистолета был.

— Петька один приедет или с парнями?

— Скорее всего, один. Да и зачем ему кодла, когда я здесь? Прихватим тебя, Леву, Артура и покатаемся по стране. Правда, отдохнем немного. Петька со своими мальцами сберегательную кассу «возьмут»…

— А не погорят они на сберкассе?

— Не должны. У Петьки жена там работает, и он все до последней мелочи разведал.

— А жена не заложит их?

— Петька уверен, что она будет молчать, да и ее он тоже хочет в кассе кокнуть.

— Представляю, какой вы там кипишь с этим оперативником подняли! Их не прихватят где-нибудь? — спросил Майский, имея в виду Логацкого и его друзей. Карпов понял.

— Не должны. Они сейчас в темном местечке притаились и выжидают момент.

— Ладно, скоро рассвет, давай спать.

Они замолчали. Карпов уснул сразу. К Майскому же в эту ночь сон так и не пришел.

«Обыск»

Бен Артурович часто любил поучать детей: «Учитесь жить у своего папы. Он институтов не кончал, голову наукой не забивал, а чем мы плохо живем? Чего у нас не хватает?»

Бен Артурович сменил много мест. Кем он только не был! Кладовщиком, заместителем директора, бухгалтером… Но обязанности всегда выполнял одни — снабжал. Кого в первую очередь — производство или себя — трудно разобраться. Когда занимался строительством, у него появились дача, гараж, квартира отделана была самыми модными материалами. Перешел на автобазу — друзья-автолюбители в обмен на детали приносили и привозили ему все, чего нельзя было достать в магазинах. Казалось, что можно сделать с балками, листами жести, рельсами? А Бен Артурович, приняв металлобазу, развернул такую деятельность, что деньги ручьем потекли в его карман. Жизнь была прекрасной. Но не безоблачной! Беном Артуровичем заинтересовались работники ОБХСС. Тучи сгустились, и он, уже заведующий промтоварным складом, забеспокоился. Надо срочно заметать следы. А как? Здесь-то и подвернулся Ленька Бусел. Бен Артурович пригласил его к себе. Договорились быстро, и за тысячу рублей Бусел поджег склад. Сделал это так хитро, что вину сложили на пьяницу-сторожа.

Дело было так: ночью Бусел подошел к забору, за которым находился склад, и попросил у сторожа лопату. Машина, мол, застряла в грязи, откопать надо. Возвратил через полчаса, а за услугу дал сторожу бутылку водки. Дождавшись, пока опьяневший сторож уснет, Бусел поджег склад. При этом он не забыл сунуть в старое пальто, на котором спал сторож, горящую спичку. Обожженный старик едва успел отползти от огня. Во время следствия он не отрицал вины — по пьянке, мол, могло случиться. Для Бена Артуровича все кончилось хорошо, и он уже начал забывать о пережитых неприятностях.

…Утром, когда Бен Артурович находился на складе один, появился молодой мужчина. Вежливо спросил:

— Бен Артурович Резник?

— Да, что вам угодно?

— Я инспектор ОБХСС Осипов, вот мое удостоверение.

Бен Артурович прочитал удостоверение и, возвращая его дрожащими руками, спросил:

— Чем могу служить?

— Нам надо с вами поговорить. Я попрошу, закройте, пожалуйста, склад и пройдите со мной к машине.

— А в чем дело?

— Все объясню.

На улице стоял зеленый газик. Бен Артурович сел в машину. За рулем — пожилой мужчина, а сзади, на боковых сидениях, — два молодых парня. «Осипов» назвал адрес Бена Артуровича. Ехали молча. Так же молча вошли во двор большого кирпичного дома. Дверь оказалась на замке.

«Может, это и к лучшему», — подумал хозяин, доставая свой ключ.

«Инспектор ОБХСС», строго глядя на хозяина дома, сказал:

— Гражданин Резник, нам известно, что в вашем доме имеются деньги, драгоценности, добытые нетрудовым путем. Мне поручено в присутствии этих товарищей, приглашенных в качестве понятых, произвести у вас обыск.

Бен Артурович не возражал против обыска. Он только высказал несогласие с оценкой своего труда. Но «Осипов» пронзительным взглядом посмотрел на Резника и сказал:

— Если вы будете так себя вести, то придется после обыска поехать в милицию и надолго задержаться там.

Начался обыск. «Лейтенант» открыл сервант, достал деньги, пересчитал их и, положив на стол, посмотрел на хозяина:

— Гражданин Резник, здесь только двести тридцать три рубля. Нам известно, что у вас хранятся большие суммы денег. Мы предлагаем добровольно выдать их.

«Что делать? — лихорадочно думал Бен Артурович. — Деньги, что спрятаны в спальне, они найдут. Если я не отдам их сам, могут забрать меня».

Он молча пошел в спальню. Следом — «понятые». Бен Артурович разорвал пододеяльник большого пухового одеяла и начал оттуда доставать сотенные купюры. «Осипов» громко пересчитывал их. Всего две тысячи рублей. Резник выпрямился.

— Все. Больше нет, — а сам подумал: «В сарае они фичку найдут зарытый в землю кувшин».

«Инспектор» и не думал продолжать обыск. Он заинтересовался шкатулкой, стоявшей на серванте. Там лежали два золотых кольца, большой мужской перстень и медальон на тоненькой цепочке.

— Это тоже пока изымем, потом разберемся, — пробурчал он, заворачивая драгоценности в бумагу. Затем «изъял» импортный радиоприемник и портативный магнитофон. Составил опись, дал подписать «понятым» и хозяину.

— Ждите повестку, вызовем!

Попрощавшись, сели в машину и уехали. А Бен Артурович стоял у ворот и глядел вслед удаляющейся автомашине.

«Езжайте, езжайте, тоже мне обэхээсники! — думал он. — Если бы вы знали, что нашли у меня только двадцатую часть или даже того меньше, то кондрашка бы вас прямо в машине схватила!»

Карпов рассказал правду

— Данные, добытые Майским, полностью подтвердились, — докладывал Романову начальник уголовного розыска Севидов. — С помощью местных товарищей мы установили дружка Карпова. Им оказался ранее судимый Крахмалов. Он действительно попал в дорожную катастрофу и длительное время лежал в больнице. Сделали у него обыск. Нашли облигации трехпроцентного займа на сумму шестьсот рублей, четыре золотых кольца, перстень, «Спидолу», шубу и две пары женских туфель.

— Как он ведет себя? — спросил генерал.

— Сначала молчал, но, когда Савич намекнул ему о Карпове, сказал всю правду. Савич сейчас запросил уголовные дела, возбужденные по фактам этих краж, и приобщит их к нашему.

— Молодец Майский, — сказал Матвеев. — Это нам поможет намертво привязать Карпова. Да и соседям из района помогли. Но где же Логацкий и его друзья? Меня это очень беспокоит, — генерал помолчал и задумчиво проговорил: — Сберкасса — это единственное реальное место, куда они должны прийти…

На даче шла пьянка…

Логацкий, подвыпив, уже в который раз рассказывал Буслу, как им удалось обмануть Резника. Доволен был и Бусел. Еще бы, его предложение имело такой успех! Шелест сотенных согревал душу, и от этого жизнь казалась наслаждением. Заботы и волнения, переживания и сковывающий сердце страх отошли в сторону. Сегодня они праздновали победу. Бусел повернулся к Логацкому:

— А где вы добыли машину?

— Остановили. Предъявили удостоверение. А какой шофер рискнет отказать инспектору ОБХСС?

— А где вы с ним расстались?

— Доехали до улицы Осипенко. А там ведь идет ремонт дороги. Вот мы и сказали, что до милиции дойдем пешком. Все было сделано просто и красиво.

Костылецкий пересел поближе к Логацкому и, тяжело дыша ему в лицо, сказал:

— Петя, может, уедем? Этих денег пока нам хватит. Где-нибудь по дороге возьмем магазин и поживем.

— Ты что, сдрейфил? Что толку от магазина? Ну, возьмем пару копеек, а остальное тряпками. А что дальше делать? Шмотки продавать? На них сразу же погорим. А здесь… Кассу уже разведали, изучили все… Башен сколько надо. А там на пару лет на дно можно уйти, отлежаться, пожить нормально. Вот только место нам, может, стоит сменить. Не слишком ли долго мы на этой даче сидим?

— Погода хорошая, — вмешался в разговор Бусел, — можно и в лесу пожить. «Одолжим» у кого-нибудь палатку и поживем на лоне природы. Кадров бы только. Если хотите, я Ирку и Аньку разыщу — бабы ничего, пошухарим пару дней, а там и на кассу… Смотри, уже сколько дней выждали? И в городе успокаивается все.

Логацкий, подумав несколько минут, махнул рукой:

— Эх, была не была, давай пошухарим!

Решили, палатку добудут Костылецкий и Герцович. Бусел взялся организовать «девочек».

Явка с повинной

Полковник был у себя, когда на пульте зажглась сигнальная лампочка. Звонил начальник ОБХСС города Сазонин:

— Анатолий Семенович, тут ко мне пришел с повинной гражданин Резник. Если разрешите, я с ним зайду к вам?

— Заходите, Юрий Михайлович.

Через несколько минут начальник ОБХСС ввел в кабинет Матвеева дрожащего Резника.

— Начните сначала и расскажите товарищу полковнику все.

— Я больше не могу, гражданин начальник. Я хочу все чистосердечно рассказать, чтобы на суде учли, что я сам пришел и добровольно во всем сознался.

— Успокойтесь и говорите по порядку, — Матвеев указал Резнику на стул.

— Хорошо, гражданин начальник. Вы меня извините. Я после обыска не нахожу себе места! Спать не могу, на работе все из рук валится.

— Постойте, постойте, какого обыска? Кто у вас делал обыск?

— Да инспектор ОБХСС товарищ Осипов.

— Кто, кто? — вскочил полковник.

— Лейтенант товарищ Осипов.

— Так, — протянул Матвеев, медленно садясь на место, — продолжайте.

Путаясь, перескакивая с одного на другое, Резник рассказывал, как он совершал подлоги, брал взятки… Матвеев слушал его невнимательно. В голове одна за другой рождались мысли:

«Значит, не исчезли, — это обнадеживало. — А не исчезнут ли они, имея деньги?» — тревожило.

Матвеев поручил начальнику ОБХСС оформить протокол явки с повинной, а сам пошел к генералу. Романов разговаривал с кем-то по телефону. Увидев заместителя, рукой показал на стул. Матвеев сел и, дождавшись, пока генерал положил трубку, рассказал о появлении Резника.

— Савич еще не допрашивал его? — спросил Романов. А сам подумал: «Значит, не удрали».

— Нет. Я сказал, чтобы в ОБХСС оформили протокол явки с повинной. Мы же постараемся выяснить, как Логацкий и его «понятые» вышли на Резника.

— Вот видите, иногда и преступники могут помочь нам, — улыбнулся генерал. — Не сделай они «обыска», безобразничал бы Резник и дальше.

— Виктор Алексеевич, так, может, им благодарность объявить?

— Не возражаю, но только сначала поймайте их.

Не успел Матвеев войти в свой кабинет, как Романов по телефону попросил его снова зайти к нему. В коридоре Матвеев встретил Севидова.

— Вызвал генерал, — пояснил тот.

— Позвонили из следственного изолятора, — Романов объяснил причину вызова. — Там перехватили записку Черепнина жене Логацкого. А она должна передать ее мужу. Надо подумать, как, используя предоставившуюся возможность, установить, где скрывается Логацкий. Займитесь этим делом, товарищ Севидов. А вас, Анатолий Семенович, я попрошу проследить, чтобы товарищи из ОБХСС самым тщательным образом и побыстрее разобрались во всех махинациях Резника. Для нас сейчас важна любая нить, даже намек в отношении группы Логацкого. Не случайно же они сделали этот, так называемый, обыск именно у Резника. Видимо, знали и то, что он занимается хищением, и то, что у него дома хранятся деньги, и то, что он без вызова в милицию не пойдет. А это значит, что кто-то из них знаком с Резником. И еще, Анатолий Семенович, свяжитесь с Ветровым и передайте: при малейшей попытке Карпова уехать — задержать его. Это убийца, и допускать в отношении его даже мельчайшие промахи мы не имеем права.

Опять ЧП

Не успел Судниковский пережить выговор, объявленный за то, что проспал Бусла, как с ним произошло новое ЧП.

Резник показал, что познакомил его с человеком, совершившим поджог, мужчина по кличке Клоп. А встретились они у пивного ларька, где Клоп с дружком были завсегдатаями. Судниковскому было поручено доставить Клопа в Управление. Капитан, изучив приметы Клопа, несколько вечеров подряд провел у пивной. Но ничего не узнал о разыскиваемом.

Севидов, инструктируя Судниковского, советовал поговорить с участковым инспектором Поддубным, который полтора десятка лет обслуживает территорию, где находится пивная. Но Судниковский был верен себе: «Чего он меня учит? Что я, маленький или первый год в уголовном розыске работаю? Подумаешь, Клопа какого-то найти. Да я могу, если захочу, всю эту банду за пару дней выловить. Проблему с этим Карповым создали».

Толкаясь среди завсегдатаев ларька, Судниковский услышал тревожный разговор двух мужчин. Их синие носы и одутловатые лица говорили сами за себя. А заволновались они потому, что к ларьку приближался Поддубный. Увидев Судниковского, участковый не стал к нему подходить. Таков неписаный закон работников милиции: если кто-то одет в гражданскую одежду и находится рядом с неизвестным, тот, что в форме, первым не здоровается и не подходит. Когда Поддубный повернул за угол, Судниковский пошел за ним, догнал у следующего дома. Участковый долго расспрашивал о приметах Клопа и его друга. А затем удивленно спросил:

— А почему вы, товарищ капитан, в столовую не зашли? Ведь сами же говорите, в ней работал или работает друг Клопа?

«Действительно, почему я не зашел в эту столовую?» — подумал Судниковский. Но ответил Поддубному иначе:

— Не ваше дело учить оперативного работника. Раз не зашел — значит, так надо.

— Да вы не обижайтесь, товарищ капитан, — примирительно улыбнулся участковый. — Я спросил просто так, для уточнения обстановки. Этого Клопа сегодня же установлю.

Когда Судниковский уже был дома и ложился спать, неожиданно раздался телефонный звонок. Судниковский, чертыхаясь, подошел к аппарату:

— Слушаю.

— Добрый вечер, товарищ капитан, — в трубке послышался голос Поддубного. — Записывайте фамилию Клопа.

Судниковский, поблагодарив участкового, попросил:

— Вы никому не говорите о моей просьбе, потому что меня начальство предупреждало ни с кем не советоваться и не рассказывать. Сами понимаете, можем попасть впросак.

— Не беспокойтесь, товарищ капитан, я никому ни слова. Спокойной ночи!

На следующее утро Судниковский пространно докладывал Севидову о своих решительных и смелых действиях. Начальник уголовного розыска был рад успеху подчиненного и, выслушав его, дал новое задание:

— Берите Лукашика и доставьте Клопа сюда.

Ехали молча. Судниковский сидел рядом с водителем и обдумывал план действий. Он был сильно обижен на Лукашика за случай с Буслом.

— Товарищ капитан, если можно, введите меня в курс дела, — не выдержал Лукашик.

— А что здесь вводить? Живет он в своем доме с женой и ребенком. Приедем, возьмем за шиворот — и в машину. — Помолчав немного, добавил: — Машину поставим за углом. Ты подождешь на улице, а я сам его возьму.

— А как он выглядит?

Судниковский подумал немного: стоит ли ему разговаривать еще или нет? С неохотой рассказал приметы Клопа и даже, достав из кармана фотографию, дал Лукашику.

Когда они вышли из машины и пошли пешком к дому, Лукашик робко предложил:

— Товарищ капитан, а может, вместе зайдем? Какой мне смысл на улице оставаться?

— Ты не рассуждай, а делай, что приказывают. — А про себя подумал: «Нет, молокосос, это моя победа, и примазаться к ней тебе я не позволю!»

Судниковский указал Лукашику место у калитки. Сам поднялся на крыльцо, без стука открыл дверь. В первой комнате увидел мужчину, который держал на руках ребенка месяцев девяти-десяти.

— Здравствуйте. Здесь живет Лебедкин Антон Адамович?

— Да, здесь. А что вам угодно?

Судниковский узнал в нем Клопа.

— Я из уголовного розыска, — важно представился. — Прибыл за вами для очень важного и, надо прямо сказать, неприятного для вас разговора, который мы проведем не здесь, а в городском Управлении. Так что собирайтесь и следуйте за мной.

Мужчина побледнел, с тревогой посмотрел на Судниковского. Затем подошел к окну, выглянул во двор. А Судниковский был доволен собой. Он видел, какой эффект произвели его слова, и удовлетворенно думал: «Как я его сразил. Даже слова не вымолвил».

Клоп улыбнулся и, глядя прямо в глаза Судниковскому, сказал:

— Вы спросили, здесь ли проживает Лебедкин. Я ответил, что здесь, но это не значит, что я Антон Адамович. Мы с ним близнецы. Брат пошел в магазин и скоро придет. Вы присядьте, подождем.

«Вот те раз, — удивленно думал капитан, — почему же я не знал, что у Клопа есть брат?» — И он вспомнил совет Севидова поподробней выяснить все о Лебедкине. Но у Судниковского на все свое мнение. Делать нечего, и он сел на стул. Наступило неловкое молчание.

— Чей это ребенок?

— Брата. Я пришел в гости, а он дома один. Вот меня за няньку оставил, а сам в магазин за бутылкой побежал. Да вы не волнуйтесь, скоро придет.

— А у вас документы есть?

— Конечно, — и он протянул Судниковскому ребенка, — вы подержите его, пожалуйста, я документы достану.

Судниковский машинально протянул руки, взял малыша. Мужчина вышел на веранду. Капитан не видел, как Клоп бегом бросился к забору, перелез в соседний сад. Лукашик не зевал. Он сразу догадался, кто этот мужчина, и бросился наперерез. Клоп выскочил на другую улицу и оказался рядом с милицейской машиной, и подоспевшему Лукашику ничего не оставалось, как задержать его. Но оставлять беглеца вдвоем с шофером было опасно, и участковый приказал шоферу:

— Гони как можно быстрее в Управление.

Машина понеслась вперед. Скоро Лукашик сдал задержанного дежурному и доложил о происшедшем Матвееву. Полковник, встревоженный тем, что Судниковский остался один, взял с собой Лукашика, Севидова, двух оперативных работников и выехал к дому Лебедкина. Всю дорогу он торопил шофера и, когда машина остановилась у калитки, первым бросился в дом. Вбежали в квартиру и замерли. А через секунду дом вздрогнул от хохота. Смеялись все — и Матвеев, и Севидов, и Лукашик, и оперативники. Посреди комнаты с ребенком на руках стоял Судниковский, а по его рубашке стекали ручейки…

Поездка за город

Тростник надеялся, что ночью удастся задержать преступников. Сколько фантазии и выдумки пришлось пустить в ход, чтобы вручить жене Логацкого записку Черепнина. Но…

Как только стемнело, Люся взяла такси и выехала за город. Она сидела рядом с водителем и поминутно оглядывалась, но сзади было пусто. Водитель оставлял далеко позади все попутные машины. Он видел волнение пассажирки и, улыбаясь, спросил:

— Наверное, любите автогонки?

— Почему вы так думаете?

— Да все время оглядываетесь. Боитесь, что нас кто обгонит. Можете не беспокоиться, меня трудно оставить в хвосте.

— Да нет, я просто так…

Вскоре они свернули на проселочную дорогу, которая змейкой вилась среди деревьев. Проехали еще несколько километров, Люся попросила остановиться.

— Вы меня подождите минут двадцать. Вернусь, и поедем обратно. — В залог она оставила десятку.

Оставшиеся до дачи, где должен находиться муж, полкилометра решила пройти пешком. Люся торопилась и не видела, что за ней тенью следует водитель такси. Но когда возвратилась обратно, тот, сидя за рулем, дремал. Люся была расстроена, и это не ускользнуло от внимания разговорчивого таксиста.

— Что, не повезло? — участливо спросил он.

— Да, не повезло. Тетя уехала в город.

Люся видела, что понравилась таксисту, так он с ней старался заговорить. В другое время она не упустила бы случая развлечься. Сейчас же было не до симпатичного таксиста. У своего дома она рассчиталась за проезд и побежала к подъезду. А таксист поехал в Управление внутренних дел. Поднялся на четвертый этаж, достал из кармана ключ и вошел в один из кабинетов. Там он по-хозяйски устроился за столом и написал на имя Севидова рапорт. Если бы Люсе удалось заглянуть в него, то она очень бы удивилась. В конце рапорта стояла подпись — инспектор уголовного розыска старший лейтенант милиции Лепешко.

А Лепешко через час в составе оперативной группы был на даче. Тщательный осмотр помещения подтвердил, что здесь длительное время находилась группа мужчин.

Кража

У Карпова кончились деньги, и, чтобы добыть их, оставалось одно — ограбление. Он готов был совершить любое преступление.

— Понимаете, пистолет и патроны везде носит при себе, — Майский жаловался Ветрову во время очередной встречи. — Даже в туалет с ними ходит.

— Да, плохо, что не удается подменить патроны. Но ты наберись терпения. Авось случай представится.

— А что делать с деньгами? Он же знает, что их у меня тоже нет.

— Придется милиции несчастным ворюгам помощь оказать.

— А не то на большую дорогу выйдем и начнем вам работенку подкидывать, — в тон ответил Майский.

На следующий день Майский и Карпов на пляж пошли вдвоем. Белькевич и Лазарев работали. Были заняты и остальные.

Сидя на песке, играли в карты. Внимание их привлек мужчина в темном костюме — значит, приезжий. Он выбрал невдалеке место, быстро разделся и бросился в воду. Майский ткнул Карпова ногой:

— Ты следи за ним. В случае чего свистни.

А сам направился к одежде мужчины, лег на песок, огляделся по сторонам. Никто не обращал на него внимания. Майский протянул руку, обшарил один карман, другой… Через минуту встал, направился в сторону. Карпов подхватил его и свою одежду. Вскоре они оделись и ушли с пляжа. По дороге посчитали деньги. Их оказалось девяносто семь рублей.

— Молодец! — хвалил Майского Карпов. — Вовремя ты заделал этого. А то жить на свете скучно стало.

Ира видела Бусла

Майор Тростник находился в кабинете Савича, когда по селектору его вызвали в дежурную часть. Тростник спустился вниз и увидел Жигальцову.

— Товарищ майор, я к вам. Очень важное дело. Я так боялась, что не найду вас.

Тростник пригласил девушку в кабинет.

— Недавно ко мне приходила Ирка. Она видела сегодня Бусла. Тот пригласил ее и меня провести субботу и воскресенье в лесу. Он ей предлагает взять подруг.

— Что вы сказали Ирине?

— Я ответила, что до субботы еще два дня, так что посмотрим.

— Правильно ответили. А где сейчас Балашова?

— Она хочет переговорить с Наташей Костиной.

— Вы уже обо всем условились?

— Сегодня придет ко мне домой.

— А когда встреча с Буслом?

— Не знаю. Мне об этом не сказала.

— Сможете сегодня узнать?

— Конечно.

— Аня, как вы думаете, Балашова сказала Буслу, что мы нашли оружие?

— Нет, что вы! Она не хочет даже, чтобы он знал о вызове в милицию.

— Давайте сделаем так, — предложил Тростник. — Вы подробнее расспросите Балашову о Бусле и, самое главное, постарайтесь узнать, где он сейчас находится. От участия в поездке в лес не отказывайтесь. Мы что-нибудь придумаем. Сегодня же позвоните мне.

Учиться лучше на успехах

Лебедкин отрицал все: и знакомство с Резником, и ежедневное посещение пивного ларька. Савич спокойно и методично вел допрос, и Лебедкин не выдержал, полностью подтвердил показания Резника.

— Он просил меня, чтобы я познакомил его с надежным человеком. А для чего, не сказал.

— И с кем вы его познакомили?

— Да тут, с одним…

— Конкретней.

— С Ленькой Буслом.

Ни один мускул не дрогнул на лице Савича.

— Что дальше было?

— Не знаю. Я же не присутствовал при их разговоре.

— И не догадывались, о чем речь шла?

— Потом догадался.

— Когда «потом»?

— Да когда склад сгорел. На следующий день Ленька мне полсотни бросил.

— С Буслом у вас разговор о пожаре шел?

— Нет. Намекнул мне, что его дело.

— Ну, а чего же вы сегодня бежать вздумали?

— Испугался.

— Чего или кого?

— Да вашего работника. Такой разбираться не станет. Узнает, что раньше я срок тянул, — и крышка мне. Даже разговаривать не будет, сразу посадит. Поэтому и побежал. Честное слово, как освободился, так и завязал.

— Давно вы Бусла видели?

— Уже больше месяца прошло.

— А где он сейчас?

— Даже не представляю.

Савич предложил Лебедкину подождать в коридоре, а сам пошел к Матвееву.

— Анатолий Семенович, теперь ясно, кто навел Логацкого на Резника, — и он пересказал показания Лебедкина.

— Так. Значит, завладев деньгами Резника, они сменили место нахождения, — размышлял Матвеев. — Но не думают ли они уехать куда-нибудь? Вроде бы не должны. К чему тогда приглашать Балашову и Жигальцову в лес? Скорее всего, решили кутнуть перед нападением на кассу. — Полковник повернулся к Савичу: — Владимир Николаевич, закрепляйте показания, а мы постараемся, чтобы все доказательства были использованы по назначению.

— Думаете, что скоро возьмем их?

— Да, хватит им разгуливать на свободе и приносить людям несчастье.

— Анатолий Семенович, конечно, не мне давать вам совет в отношении ваших сотрудников, но поведение Судниковского, кроме вреда, милиции ничего не приносит…

— Знаем, Владимир Николаевич, знаем. До сего времени мы пытались сделать из него оперативного работника, но теперь убедились, что ничего из этого не вышло и не выйдет.

— Анатолий Семенович, скажите, вы уверены, что в момент нападения на сберкассу нам удастся не допустить жертв?

— Абсолютно уверен. И готов нести полную ответственность. Если получится, не будем доводить дело до сберкассы. Поэтому так усиленно и разыскиваем их. Каждое новое преступление, пусть даже такое, какое они совершили в отношении Резника, заставляет нас еще и еще раз критически анализировать свою деятельность.

— Но и на ошибках люди учатся.

— Желательно, чтобы в нашей работе учились на успехах товарищей.

Логацкий волнуется

Вроде бы, живя в палатке посреди леса, бояться некого. Но чем меньше оставалось времени до нападения на кассу, тем подозрительнее становился Логацкий. Друзьям он не доверял. Стоило кому из них уединиться или поговорить с глазу на глаз, и Логацкий подозревал предательство. Никого в свои планы он не посвящал. Самое главное — заиметь побольше денег. Логацкий сначала согласился поразвлечься с девочками перед тем, как идти на «дело», затем передумал. Отозвал в сторону Бусла, спросил:

— Ты видел кадров?

— Да, с Иркой разговаривал. Она согласна.

— Не говорил, где мы находимся?

— Нет. Приду за ними к кинотеатру «Партизан».

— Знаешь, давай не будем с ними связываться. Бабы есть бабы. Еще проболтаются. Когда добудем башни, у нас с тобой отбоя от них не будет.

Бусел помолчал, обдумывая предложение, а затем согласился:

— Не будем так не будем. Нам и без них неплохо, вот только поддачи надо купить, а то тошно здесь на трезвую голову.

— Завтра поеду в город и привезу все.

Ограбление — через день

Карпов разбудил Александра.

— Вставай. Приходил Лева. Его на десять часов приглашают на телефонную станцию. Кроме Петьки, заказывать разговор некому.

Александр молча оделся. До почтамта дошли пешком. У входа их ждал Белькевич. Карпов предложил:

— На всякий случай в зал пойдите вдвоем, а я буду за углом. Если звонит Петька, Сашка меня позовет.

Никто не возражал, и через минуту Лева с Майским были в помещении переговорного пункта. Белькевич заглянул в окошко, показал телеграмму. Пожилая женщина сделала отметку в списке и предложила подождать. Они прошли в дальний конец зала, сели на свободные стулья. Вскоре их пригласили в шестую кабину, Белькевич взял трубку и почти сразу же сделал жест рукой. Александр позвал Карпова. Втроем втиснулись в небольшую кабину. Разговор вел Карпов. Логацкий интересовался, спокойно ли в Симферополе и можно ли ему приезжать. Карпов заверил, что все в порядке. Тревожит только отсутствие денег.

— Ничего, это за мной, — пообещал Логацкий.

— Когда выедешь?

— Послезавтра вечером. Закончим работу и потихоньку тронусь. Как приеду, зайду к Леве.

На этом разговор закончился. Белькевич отправился на работу, а Карпов с Майским — на пляж. Позавтракали в кафе.

Лежа на песке, разговорились:

— Ты женат? — спросил Майский.

— Да, оставил свою дорогую милиции на память и киндера в придачу.

Майский вспомнил, что фамилия убийцы, которого он задержал на кладбище, тоже была Карпов. Сделав безразличное лицо, спросил:

— Когда я последний раз тянул срок, в колонии был кореш один, Карпов Славка. Он не родственник твой случайно?

— Карпов? Славка? Нет.

— Однофамилец, значит. Тот Славка за убийство сидел. Классный парень.

— Нет. Был у меня старший брат. Но с ним ты не мог сидеть. Он тоже на «мокруху» пошел. Жену укокошил, так его на вышку пустили.

— А за что он ее приговорил?

— Хрен его знает. Я в то время еще не откинулся и на суде не мог присутствовать.

Они замолчали. «Вот как судьба иной раз складывается, — думал Александр. — Приходится дважды сталкиваться с одной и той же семьей. Знал бы этот гад, что я его брата брал, наверное, икоткой зашелся бы. Откуда у них столько звериного, нечеловеческого, откуда эта злоба к людям? Что это — гены?»

И вдруг его как током ударило: «Если верить Логацкому, нападение запланировано на послезавтра. Нужно срочно предупредить!»

Через час встреча с Ветровым. Разговаривать с Карповым больше не хотелось, и Александр сделал вид, что задремал. В нужное время «проснулся», встал на ноги:

— Пойду искупаюсь.

Если бы Карпов и захотел проследить за ним, он все равно не заметил бы, как Майский, плавая среди десятков людей, незаметно и неслышно для окружающих сказал несколько фраз проплывающему мимо мужчине.

Встретимся после смерти

Логацкий позвонил Люсе:

— Ты что сегодня после работы делаешь?

— Я? Ничего. Буду дома.

— Я хочу поговорить с тобой и денег немного дать.

— Так ты придешь домой?

— Нет. Давай встретимся на Комсомольской под часами.

— В какое время?

— Сразу же после работы иди туда. Буду ждать. Кстати, к тебе сегодня на работу придут мои парни. Они сделают вид, что тебя не знают, ты тоже на них внимания не обращай.

— А чего они придут? — спросила Люся, и в ее голосе Петр уловил тревогу.

— Так надо. Не волнуйся, все будет хорошо.

Закончив разговор, Логацкий набрал номер Исаева. Трубку сняла жена. Логацкий вежливо попросил пригласить к телефону Альберта Григорьевича и через минуту услышал его голос.

— Альберт Григорьевич, здравствуйте, беспокоит вас Логацкий — муж Люси. Вы не смогли бы спуститься во двор? Я хочу кое-что сказать.

— Хорошо, я сейчас выйду.

Логацкий услышал, как дрогнул голос Исаева. «Сейчас ты у меня, голубчик, запляшешь», — и с удовлетворением потер руки.

Альберт Григорьевич был бледен. Он старался не связывать звонок Логацкого с Люсей, но кто знает, а вдруг тому стало известно. Вышел. Натянуто улыбаясь, спросил:

— Что это ты, Петя, не зашел? Секретничаешь, ведь могли бы и в квартире поговорить, по рюмочке выпить?

Логацкий сразу перешел в атаку, ему надо сломать, смять Исаева, заставить беспрекословно выполнять все его приказы.

— Говоришь, секретничаю, по рюмке предлагаешь, муторная твоя душа. А с Люськой моей не только по рюмке выпивал! Это тоже проявление дружбы?

Исаев еще больше побледнел, оглянулся по сторонам.

— Что ты, что ты, Петя! Успокойся, причем здесь Люся? Кто тебе чушь такую сказал?

— Чушь, говоришь, стерва? Хорошо, пойдем к тебе, и я в присутствии твоей жены все расскажу. — И он решительно направился к подъезду. Но Альберт Григорьевич, забегая вперед, остановил:

— Ну что ты? Не волнуйся, зачем домой! Давай здесь спокойно поговорим. Для чего женщину беспокоить? — И, заискивающе заглядывая в глаза Логацкому, добавил: — У меня же дети.

— Плевать мне на тебя и твоих детей. А ты подумал обо мне, когда мою жену на машине в лес возил? О своей подумал! А чего боишься, ведь ты же чист как стеклышко?!

Логацкий двинулся к подъезду: нужно было чуть-чуть нажать на Исаева. Но тот снова загородил дорогу.

— Ну, хорошо, Петя, это не чушь, и нам, действительно, надо поговорить, но только, ради бога, не здесь. Давай отойдем в сторонку.

Логацкий, словно раздумывая, остановился на лестнице.

— Идем, идем, Петя. Я тебе все сам расскажу.

— Ладно, стервец, пошли!

В глубине двора, у одиноко стоявшей беседки, Логацкий присел на скамью.

— Рассказывай. Только помни, мне все известно, и если будешь крутить хвостом, разговор я продолжу с твоей женой, да и в институт дорогу хорошо знаю.

— Что уж тут крутить, Петя! Виноват я перед тобой, виноват! Сам не знаю, как это все случилось! Понимаешь, под пьяную руку подвернулась она мне. Толкнула меня на этот шаг. Сам же знаешь, мы, мужчины, «под мухой» можем за любой юбкой потянуться.

— Она, говоришь, совратила?

— Конечно, я с себя вины не снимаю. Но ведь недаром есть поговорка…

— Ты меня, уважаемый, поговорками не корми. Как все было?

Исаев рассказывал прерывающимся голосом, поминутно хватаясь за сердце. А для Логацкого его слова значили: поехал, голубчик, поехал. Теперь ты у меня ручной.

Когда Исаев закончил, Логацкий долго молчал, разыгрывая страдание. Наконец оторвал взгляд от земли и с «болью» сказал:

— Ну вот и все. У меня семья распалась, ну что ж, теперь мне остается то же проделать с твоей.

— Петя, а что это даст тебе? Давай на все посмотрим по-мужски. Тебе легче станет, что моя семья распадется?

— Так-то оно так, но ведь и ты узнаешь, что это за трагедия.

— Петя, я тебя очень прошу, не делай этого. Пойми, ведь у меня дети… выгонят из института. В конце концов, я просто не знаю, как в глаза погляжу Люсиным родителям. Давай подумаем и вместе найдем выход. Считай меня своим рабом. Всю жизнь буду тебе обязан. Всем, чем могу, буду помогать.

Петр молчал. Альберт Григорьевич по-своему оценил его раздумье.

— Если хочешь, — пытался заглянуть Логацкому в глаза, — я помогу тебе деньгами.

Логацкий неожиданно встал.

— Не нужны мне твои деньги. Но возможно, ты и прав, что не стоит твою семью разрушать. Сегодня уеду куда глаза глядят. Где машина?

— Моя? Здесь, вернее, в гараже стоит.

— На прощание по городу повозишь, а то, видишь, дождь идет, а у меня кое-какие дела остались. Бог с тобой, живи, только помоги мне побыстрее уехать, пока я не передумал.

— Конечно, конечно, я тебя повожу. Куда хочешь. Спасибо тебе, ты настоящий мужчина.

Договорились встретиться через час у гаража.

Логацкий пошел к друзьям, которые ожидали на пустыре, у текстильного комбината. Там они еще раз обсудили план действия. Смущало только одно — придет или не придет сторож. В конце концов согласились с предложением Логацкого, что он, находясь в машине, перехватит сторожа на улице.

Приближалось время встречи с Исаевым. Логацкий еще не знал, что Альберт Григорьевич позвонил Люсе на работу и сообщил о разговоре с Петром. Люся расстроилась, работа не ладилась, и, отпросившись у заведующей, она уехала на дачу родителей.

…Дождь усиливался. Логацкий приказал Исаеву остановить машину. До сберкассы оставался квартал, но подходы к ней хорошо просматривались. Логацкий не отводил глаз от серого многоэтажного дома. Исаев же казался безразличным ко всему. Но мысли его были тревожными: «Черт бы побрал этого уголовника. Ему же ничего не стоит устроить скандал — и тогда прощай карьера. Жена вряд ли станет разводиться, но ад на всю жизнь будет обеспечен. А родители Люси? Боже, какой кошмар!..»

— Давай, езжай потихоньку вперед. Видишь, трое парней? Когда они будут входить в сберкассу, нам надо проехать мимо.

Исаев рассчитал точно. Логацкий через большие окна увидел, что в кассе полно народу. Это встревожило его. Свернули за угол и по параллельной улице возвратились к месту прежней стоянки. Логацкий напряженно ждал. Через несколько минут у сберкассы остановились три «Волги». Логацкого охватило смутное предчувствие тревоги. Движение на улице одностороннее, а то, что машины шли навстречу и встали напротив входа, говорило о многом. Неужели милиция?!

— Проедем еще раз, — бросил Исаеву.

Где же Логацкий?

Полковник Матвеев, приехав в Управление, доложил генералу о происшедшем в сберкассе.

— Где же Логацкий?

— Сам ломаю голову, Виктор Алексеевич.

— А что говорят задержанные?

— Сейчас их будет допрашивать Савич.

Романов позвонил Савичу:

— Владимир Николаевич, постарайтесь побыстрее выяснить, где Логацкий и остальное оружие.

Набрал новый номер и попросил приготовить для просмотра видеозапись задержания преступников.

В кабинет вошел начальник уголовного розыска Севидов. Романов предложил:

— Давайте просмотрим видеозапись.

Втроем спустились на первый этаж, где в небольшой комнатке установлен монитор. На экране появилась улица, вход в сберкассу. Под дождем, втянув головы в плечи, шли трое мужчин.

— Вот они: Костылецкий, Герцович и Бусел, крайний слева, — пояснял Матвеев.

Зал сберегательной кассы. Видны лица работающих женщин. Вошли те трое. И сразу же около каждого из них оказалось по два работника милиции. Мелькнуло напряженное лицо старшины Маркова. Он вместе с Кривцом и вывел на улицу Костылецкого.

Показ телезаписи окончен.

— Логацкого не видно, — задумчиво сказал Романов. — Где же он?

Когда поднимались на второй этаж, встретили Кривца и Маркова. Генерал поздоровался с каждым за руку.

— Так что, Михаил Антонович, вам довелось начинать и заканчивать это дело?

— Так точно, Виктор Алексеевич! Но ведь самые главные еще ходят по земле.

— Да, вы правы, двое еще не задержаны и могут принести немало бед.

Марков помолчал и как-то неуверенно сказал:

— Товарищ генерал, может, я и ошибаюсь. Но вот что хотел доложить вам. Когда я находился в кабинете заведующей и наблюдал из-за шторы за улицей, то увидел, что, когда эта тройка входила в сберкассу, мимо медленно проехала «Волга», в которой сидело двое мужчин. А когда я и Кривец вывели на улицу первого бандита, опять проехала такая же «Волга». Я не могу, товарищ генерал, ручаться на все сто процентов, что это была та же машина, но в ней сидели двое, и один во все глаза смотрел на нас. Я на всякий случай запомнил номер этой машины, может, она имеет отношение к кассе.

— Спасибо, Михаил Антонович, — поблагодарил старшину генерал. — Товарищ Севидов, проверьте машину.

В кабинете Романов и Матвеев продолжали разговор.

— Вам не кажется странным поведение жены Логацкого? — спросил генерал. — Ведь исчезла она где-то за час до нападения на сберкассу.

— Мне тоже это показалось подозрительным, и я поручил майору Тростнику срочно разыскать ее.

— Неужели Логацкий предупредил ее? Хотя это естественно: муж выгораживает жену.

— Естественно, Виктор Алексеевич, но не логично для грабителя. А Логацкий все делал обдуманно. Отозвав жену, он наводит на нее тень. Если они в сговоре, пожалуй, лучше, если бы жена в момент нападения находилась в кассе.

В кабинет быстро вошел Севидов. Он был возбужден:

— Ай да Марков, молодчина Михаил Антонович! Знаете, кому принадлежит машина? — Севидов выждал для большего эффекта, а затем ответил на свой вопрос: — Исаеву!

— Тому самому? — удивился Матвеев.

— Да, Исаеву Альберту Григорьевичу.

Романов тоже был удивлен.

Если здесь не совпадение, то сразу же встает вопрос, как мог человек, преподаватель, имеющий определенное положение, семью, встать на одну доску с этими отщепенцами?

— А вдруг его на это любовь толкнула? — улыбнулся Матвеев. — Скажем, Люся потребовала?

— Как бы там ни было, срочно приступайте к проверке. Я буду находиться у себя, держите меня в курсе.

Запоздалые слезы

Костылецкий сидел напротив Савича.

— Я вас очень прошу, сделайте пометку, что я первым начал давать правдивые показания. Я еще молод, мне хочется жить.

— Протокол допроса и будет такой пометкой.

Савич записывал. Иногда он задавал уточняющие вопросы.

— Скажите, Костылецкий, когда «шли на кассу», лично у вас не было чувства жалости к людям, которых вы должны были убить?

Костылецкий помолчал, потом ответил:

— Я был как под гипнозом. Логацкий и Бусел настолько убедили нас, что об этом даже не думалось.

— А почему Логацкий не пошел с вами?

— Он же достал машину и должен был забрать нас.

— А чья машина и где он ее достал?

— Не знаю. Он нам об этом не говорил.

— А кто предупредил Люсю, чтобы она отпросилась с работы?

— Отпросилась с работы? Я впервые об этом слышу. Петька сказал, чтобы и ее кокнули. Нет, он не стал бы ее предупреждать. Здесь что-то иное…

Вскоре Савич допрашивал Герцовича:

— Вам известно, где сейчас Карпов?

— Нет, не знаю.

— А где жена Логацкого?

— Тоже не знаю. Она должна была быть в кассе, но я ее не видел.

— Кто бил сторожа тира?

— Его били в основном Логацкий и Карпов.

— А вы какую роль играли в этом?

— Я стоял в стороне и ничего не делал. Я, гражданин следователь, вообще старался физическую силу не применять.

— Где сейчас находится Логацкий?

— Не знаю.

— А Черепнин?

— Логацкий говорил, что он арестован.

— Вам знаком Исаев Альберт Григорьевич?

— Нет. Впервые слышу.

— А на какой машине был сегодня Логацкий?

— Он сказал, что владелец машины или водитель, я не понял, железный кадр, но не назвал.

Бусел поначалу молчал, но Савич дал понять, что следствию многое известно. Буслу ничего не оставалось, как последовать примеру других.

«С тобой я рассчитаюсь»

Когда они проезжали мимо, из сберкассы вышел Костылецкий, но не один, а в сопровождении двух дюжих молодцов. За ним так же проследовал к машине Бусел…

— Жми вперед! Быстрее! — крикнул Логацкий.

Исаев дал газ, и машина понеслась вперед. Логацкий был в панике: в кассе засада.

— Петя, скажи, что это значит? — взмолился Исаев. — Ты что-то затеял? Я тебя очень прошу, не втягивай меня в свои дела.

— Заткнись! Без тебя тошно! Направо… По проспекту!

Машина неслась по мокрым улицам города. Логацкий пытался проанализировать происшедшее: «Что же случилось? Откуда милиция узнала, что мы будем брать кассу? Кто-то заложил. Но кто? Махно? Вряд ли. Карп? Исключено. Кто-либо из нас? Не может быть. А может, Люська? — Логацкий вспомнил, что когда он шел к гаражу Исаева и по дороге еще раз позвонил жене, то ответили, что Люся заболела. — Она, стерва! Догадалась и поэтому с работы ушла».

— Останови у телефона-автомата, — повернулся к Исаеву. — Позвонить надо.

Логацкий, втянув голову в плечи, под проливным дождем бросился к телефонной будке, набрал номер соседей. В трубке послышался старческий голос. Петр, стараясь изменить голос, попросил позвать к телефону Люсю. Было слышно, что старушка, положив на столик трубку, хлопнула входной дверью. Наконец в трубке послышалось:

— Вы знаете, никого нет дома.

Логацкий извинился и повесил трубку. Нашел в кармане еще одну монетку, позвонил Люсиным родителям. К телефону подошла мать. Петр вежливо поздоровался:

— Здравствуйте, Мария Ивановна, Люси у вас нет?

— Это Петя? Здравствуй. А ты разве не знаешь, что она поехала к нам на дачу? Вы же вместе собирались.

— Я опоздал. Очевидно, она уехала раньше. Но ничего, догоню. До свидания, Мария Ивановна!

«Итак, Люська поехала на дачу. Нет, не зря она рванула. Заложила, сука! Ладно, с тобой я еще рассчитаюсь!» Он только теперь заметил, что машина ждала его.

— Поехали!

— Куда?

— На шоссе. Побыстрее только! — А сам подумал: «Надо успеть к палатке. Заберу оружие и махну куда подальше».

В лесу машина с трудом продвигалась по размокшей дороге.

— Куда мы едем? — волновался Исаев.

— Уже немного осталось. Кое-что забрать надо.

Палатку нашел быстро. Достал пистолеты, патроны, взял свой пиджак. На глаза попался теплый, из чистой шерсти свитер Бусла. Бросил в сумку — ему он больше не понадобится. Проверил карманы пиджаков друзей, забрал все деньги, даже мелочь. Натянул на себя плащ Герцовича.

Исаев, увидев Логацкого, даже обрадовался. Оставшись один в этом глухом, неуютном от дождя лесу, он порядком струсил.

С трудом развернулись на узкой просеке.

«Что делать? — ломал голову Логацкий. — Пять пистолетов, но что с ними один сделаешь? Надо быстрее на юг. Там Карп, Лева, а с ними да еще с оружием можно большие дела делать. Но как туда добраться? Небось уже по всем дорогам ищут. А что, если этого дон-жуана заделать? Документы на машину, конечно, при нем. На "Волге" можно и в Крым двинуть. Да и к Люське на дачу загляну. Надо же, такое дело загубила!»

Логацкий скрипнул зубами. Исаев испуганно посмотрел на него.

— Что смотришь? У меня, знаешь, какое дело сегодня сорвалось? По сравнению с ним ты и Люська — мизер.

— А что за дело, Петя?

— Что за дело, спрашиваешь? Большое дело. Не везет мне в жизни, как тому муравью.

— Какому муравью?

— Да есть такой анекдот. Женился муравей на слонихе, лег с ней спать, а она ночью от щекотки умерла. На следующий день летел мимо комар, видит, муравей плачет. «Что ты плачешь?» — спрашивает. «Да понимаешь, женился я на слонихе, одну ночь переспал, а она умерла. А мне теперь всю жизнь могилу копать». Вот так и я: сделал одно дело, а теперь всю жизнь, как тот муравей, мучайся.

Километра через два лес должен кончиться.

— Останови на минутку, дождь прошел, можно и в кусты сбегать.

Исаев послушался. Логацкий, выходя из машины, предложил:

— Идем вместе, ехать еще далеко. Лишний раз не надо будет останавливаться.

— Хорошая идея, идем!

Они зашли за густой куст. Логацкий вытащил пистолет.

— Что вы делаете? — вскрикнул Альберт Григорьевич.

Раздался выстрел, и Исаев медленно опустился на мокрую траву. Логацкий выстрелил еще раз. Обыскал лежащего без движения Исаева, взял документы на машину, водительское удостоверение и несколько денежных купюр — всего тридцать семь рублей.

Где Люся?

Тростник не застал Логацкую дома. Соседи видели, как она выходила из подъезда с большой хозяйственной сумкой. Может, в магазин пошла, высказал предположение Тростник. Нет, заметили другие жильцы, сумка была полной.

Родители Люси встретили Тростника сухо. На вопрос майора, где их дочь, Мария Ивановна долго не хотела отвечать.

— Поймите, что мы беспокоимся за ее судьбу, — заметил Тростник.

— А чего милиции беспокоиться за ее судьбу? — взорвало Марию Ивановну. — Что ей грозит? Будете только изматывать ребенка. Вы бы посмотрели на нее сегодня. Бедное дитя! На ней лица не было!

Василий Романович в разговор не вмешивался. Он сидел в мягком кресле и делал вид, что читает газету. Тростник хорошо знал их отношение к зятю.

— Мария Ивановна, Василий Романович, послушайте меня. Вопрос очень серьезный. Мы разыскиваем мужа вашей дочери. Дело в том, что он подозревается в совершении очень серьезного преступления. Ваша Люся может и не знать этого. Логацкий же способен на все.

Эти слова подействовали отрезвляюще, Мария Ивановна испуганно взглянула на мужа:

— Василий Романович, слышите, нам надо немедленно ехать на дачу к Люсе.

— А на какой даче она находится? — спросил Тростник.

— На нашей, — Мария Ивановна назвала адрес.

— Сейчас уже поздно. Мы сами съездим и привезем ее. Пусть пока побудет у вас, — предложил Тростник.

Ночные приключения

Люся считала, что ей повезло. Правда, она хотела, чтобы на дачу ее отвез Альберт Григорьевич. Позвонила, но его уже не было дома. Поехала на такси. Вначале водитель, ссылаясь на дождь и размокшую проселочную дорогу, отказался ехать. Но когда Люся пообещала дать на «чай» и оплатить проезд в оба конца, согласился.

Дача была большой, двухэтажной. На первом — четыре комнаты, на втором — три. Родственники, которые жили там, привезли телевизор, так что неделю, другую будет не скучно. Люся твердо решила уволиться с работы. Завтра напишет заявление и перешлет его заведующей.

Машина с трудом продвигалась по скользкой дороге. Шофер поинтересовался, далеко ли еще ехать.

— Нет, скоро будем.

— А зачем это вы дачу так далеко от шоссе построили? Здесь же страшно днем, не говоря уже о ночи!

— Если уединяться, то уединяться по-настоящему. Недалеко от нашей дачи еще одна. Там телефон есть, можно позвонить. Да мы привыкли. Сейчас налево.

Метров через сто машина уперлась в сетчатые ворота.

— Приехали, — сказала Люся. — Вот деньги, но вы, пожалуйста, не уезжайте, подождите пяток минут. Я загляну, как там дела, и прибегу сюда.

Люся постучала. В коридоре скрипнула дверь, и женский голос спросил:

— Кто там?

Люся узнала голос маминой сестры.

— Это я, Люся. Откройте, Тамара Ивановна.

— А, Люсенька, входи, входи, милая. Что же ты в такую пору, да еще одна?

— Приехала отдохнуть немножко, да и вас повеселить, чтобы не скучали.

— А мы, Люсенька, уезжать собрались, да вот дождь мешает. Понимаешь, приехали из Красноярска приятели, а нас дома нет. Хорошо, что соседи догадались позвонить сюда. Нам сообщил Андрей Николаевич, который на соседней даче живет. Он и сына своего прислал, чтоб у нас на даче переночевал и за Леночкой присмотрел. Да ты входи, пожалуйста. Что же это мы в коридоре стоим?

— Мне надо такси сначала отпустить.

— Так ты на такси? Вот хорошо, мы как раз и уедем в город. Завтра возьмем гостей и возвратимся.

Люся вошла в дом. В первой комнате сидел молодой симпатичный парень, одетый в спортивный костюм. Тетя познакомила их.

— Люсенька, Леночка спит наверху. Ложись в той же комнате. Если тебе страшно одной, Олег останется. Ему мы постелили внизу, в комнате, где стоит телевизор. Не скучайте.

Тетя и ее муж уехали. Люся, на правах хозяйки, пригласила Олега в комнату. Был он приблизительно одного возраста с Люсей. Работает в научно-исследовательском институте.

— Как же вы отсюда добираетесь на работу?

— А я в отпуске. Недельку здесь побуду, а затем возвращусь в город.

Неожиданно Люсе показалось, что кто-то стукнул в дверь. Она вышла в коридор — никого. Возвратилась в комнату, села на диван.

«А вдруг Петька вздумает приехать, а здесь этот Олег?» — подумала.

— Олег, если хотите, то идите домой. Я побуду одна.

— А вам не будет страшно?

— Нет. Я уже скоро буду ложиться спать.

Олег, натянув на себя плащ-накидку, в которой пришел, попрощался. Люся тщательно заперла двери, поднялась наверх. Девочка спала, обхватив ручонками большую куклу.

Люсе снова показалось, что во дворе кто-то вскрикнул. Прислушалась — по окнам стучал дождь. Люся погасила свет. Спустилась вниз и проверила запоры — два замка и засов. Окна первого этажа закрыты ставнями. Раздевшись, легла в постель, приготовленную для Олега. На улице хлестал дождь, гремел гром, а в комнате было тепло и уютно. Люся незаметно уснула.

Положение усложняется

В кабинете Романова собрались почти все сотрудники, участвовавшие в операции. Положение серьезное. Дежурному позвонили из больницы, расположенной в пригороде, и сообщили, что к ним с двумя огнестрельными ранениями доставлен гражданин Исаев. В больницу выезжал Тростник. И вот сейчас он докладывал:

— Оба выстрела в грудь. Большая потеря крови и длительное нахождение без медицинской помощи сыграли свою роль. Исаев в тяжелом состоянии, и его готовят к операции. Мы узнали только то, что стрелял Логацкий. Больше он ничего не успел сказать.

— Кто его доставил? — спросил генерал.

— Неизвестный водитель машины. Вошел в приемный покой и сообщил, что в машине раненый человек, которого он подобрал по дороге. Пока вносили Исаева в приемный покой, уехал. Никто даже номера машины не заметил.

Романов старался быть кратким. Он понимал, что время играет на преступника.

— Будем исходить из того, что у нас есть: исчезла Логацкая, нет автомобиля Исаева. Сам он, по крайней мере в сегодняшнюю ночь, помочь нам не сможет. Далее. Мы уже знаем, где находится палатка, в которой укрывались Логацкий и его компания. Сделаем так: вы, товарищ Севидов, совместно с Владимиром Николаевичем и группой работников, берите Герцовича и выбывайте к палатке. Майор Тростник с Лукашиком и еще тремя сотрудниками едут на дачу Левитановых. Там может появиться Логацкий. Обеим группам взять собак и осветительную аппаратуру. — Генерал повернулся к Матвееву: — Анатолий Семенович, организуйте розыск «Волги» Исаева. Логацкий на ней уже может находиться далеко от города.

Олег возвращается

Люся проснулась от какого-то звука. Встала с постели, добралась до двери в прихожую, из которой был ход на второй этаж и на веранду. Тихо. Люся долго стояла, не решаясь открыть дверь. Набралась смелости — прошла на веранду. Ставни на окнах закрыты. В двери имелось маленькое застекленное окошко, — Люся выглянула в него. И вдруг с той стороны в окошке показалось страшное, обезображенное и измазанное кровью лицо. Хотелось закричать, но голоса не было. Люся молча опустилась на пол. До слуха донеслись слова:

— Люся, не бойтесь, это я… Олег, откройте!

И действительно, Люся узнала голос. Сначала она решила не открывать, но потом, переборов страх, распахнула дверь. Олег вошел на веранду и сразу же упал. Люся задвинула засов и склонилась над парнем:

— Что с вами?

— Не знаю… — чуть слышно прошептал Олег. — Как только я вышел, во дворе кто-то меня ударил, потом еще… Я долго лежал, дополз до крыльца… — и он потерял сознание.

Люся с трудом втащила его в комнату, обмыла водой лицо, разорвала чистую простыню и сделала перевязку. Она дрожала, хотелось кричать, бежать… Но там, за дверью, был «кто-то». Люся положила Олега на одеяло, постланное прямо на пол, а сама села на диван, не зная, что делать. Надо позвать людей, но как это сделать? Ей казалось, что кто-то следит через щели в ставнях. Выключила свет и долго сидела в оцепенении.

Слух уловил звук шагов: кто-то тихо и медленно спускался по лестнице. Люся вскочила, но бежать от страха не могла… А шаги ближе и ближе… Вот дверь начала медленно открываться. Люся, обхватив руками шею, смотрела на пол, где все расширялась полоска света…

— А где бабуся? — Леночка в пижамке стояла на пороге и терла ручками глаза.

Люся еле пришла в себя. Встала, подошла к девочке, взяла на руки.

— Ох ты, моя маленькая… Бабуся скоро придет, а пока спать будем.

Девочка не капризничала. Люся положила ее на диван, укрыла халатом, прилегла рядом. Леночка уснула, а к Люсе сон не шел. Вдруг звякнуло стекло. Кто-то разбил на втором этаже окно. Люся бросилась к Олегу, начала трясти его за плечи, но он был без сознания. Наверху опять зазвенело… Кто-то лезет в дом.

— Люська, сука, я до тебя все равно доберусь!..

Она узнала голос мужа и тут же потеряла сознание…

Яростью ослепленный

Логацкий сел за руль, но завести мотор не мог, ключа зажигания в замке не оказалось. «Забрал с собой, гад!» — выругался он. Вылез из машины. Исаев лежал, уткнувшись лицом в траву. Логацкий еще раз обыскал его.

«Хотел откупиться деньгами, — думал Петр. — А у самого ветер в карманах».

«Волга» с трудом шла по размокшей дороге, и тут надо же было Логацкому, поворачивая, съехать на обочину. Машина забуксовала. Битый час провозился он, подбрасывая под колеса ветки, пока выбрался на дорогу. Грязный и мокрый Логацкий сидел за рулем. Сейчас он больше всего на свете ненавидел жену. Только она, догадавшись о его намерениях, сообщила в милицию. «Нет, я ей этого так не прощу!»

К даче подъезжать не стал. Развернув машину и поставив ее на небольшой лесной дороге, Логацкий перелез через забор, подошел к дому. На первом этаже и веранде горит свет. Логацкий обошел вокруг дома. Он по очереди заглядывал в щели ставен, пытаясь рассмотреть, что происходит внутри. Окна расположены высоко, и ему приходилось становиться на кирпичный фундамент. А чтобы удержать равновесие, опирался на длинную и толстую палку. Но увидеть ничего не удалось. Кто-то разговаривал на веранде. Логацкий спрятался за густой куст. Дверь открылась, и Логацкий увидел на пороге дома незнакомого мужчину. Из разговора понял, что Люся остается в доме одна.

«Ишь, шустрая какая, — подумал он, сжимая в руке кол, — уже и хахаля завела».

Петр неслышно двинулся вслед за удалявшимся мужчиной. Ускорил шаг, догнал и изо всех сил ударил колом по голове. Мужчина вскрикнул и упал. Логацкий ударил еще несколько раз и, отскочив в сторону, прислушался. Тихо. Еще раз осторожно обошел дачу. О том, что Люся впустит его в дом, нечего и думать. Оставалось одно: проникнуть через второй этаж, а для этого нужна лестница. Логацкий хорошо знал, что лестницы на даче нет. Однажды он вместе с тестем брал ее у соседей.

«А что, если пойти и притащить сюда ту лестницу?» — мелькнула мысль. Вскоре он был во дворе большого дома. Отыскать в полной темноте лестницу трудно, и Логацкий потратил много времени. Взвалив лестницу на спину, потащил через кусты. Едва справился. Сначала посмотрел, нет ли поблизости людей и, в первую очередь, не очухался ли тот, которого ударил колом. Отыскал место, где избивал незнакомого. Никого, человек исчез. Это сильно встревожило Логацкого, и он долго ходил вокруг, сжимая в руке пистолет. Наконец решился действовать. Приставил лестницу к стене, полез. Окно на втором этаже было закрыто. «А может, не трогать Люську? Может, плюнуть на все и рвать, пока не поздно?» Внутри вскипела слепая злоба на жену. Неудача толкала его на месть. «Нет, надо на нее посмотреть. Заставлю эту стерву сознаться… заодно рассчитаюсь за все!» И он, размахнувшись, стукнул рукояткой пистолета по стеклу. С минуту прислушивался, а затем снова ударил. И вдруг увидел, как темноту прорезал луч света. Со стороны дороги послышался шум мотора.

«Милиция!» — со страхом подумал и, всунув голову в разбитое окно, крикнул: «Люська, сука, я до тебя все равно доберусь!»

Кубарем скатился по лестнице вниз и бросился к забору, перескочил его. Запыхавшись, вскочил в «Волгу». Двигатель завелся, как говорится, с пол-оборота. Не включая света, погнал по лесной дороге.

А в это время с противоположной стороны к даче подошли две милицейские машины.

Люся рассказала все

Наступило утро. Обыск в палатке ничего не добавил. Полковник Матвеев долго беседовал с женой Исаева, но она ничего пояснить не могла. Савич, хмурый от бессонной ночи, допрашивал жену Логацкого. Она, зная, что только неожиданный приезд работников милиции на дачу спас ее от верной смерти, откровенно рассказала следователю все, что знала.

Савич поехал в больницу, где лежал Исаев. Тот после операции пришел в себя, и врачи разрешили поговорить с ним, но отвели для этого пять минут.

После допроса Логацкой и Исаева картина прояснилась. Владимир Николаевич возвратился в Управление с надеждой, что теперь ему удастся поспать несколько часов. Но Тростник сообщил, что привез Шульгу, который по просьбе Логацкого предупреждал его друзей о необходимости скрыться. Савич, махнув рукой на сон, приступил к новому допросу.

Матвеев прилагал все силы, чтобы обнаружить машину Исаева. Но сообщений из других городов и с дорог не поступало. Утром связался с Ялтой и предупредил Ветрова, чтобы Майский готовился к встрече Логацкого.

Бег

Логацкий остановил машину на обочине.

«Что же делать дальше? Если Люська раскололась, то меня будут искать в южном направлении. Хорошо, что она не знает фамилию Левы. Денег мало, а продержаться надо долго. Что, если продать машину? Но как? А, покручусь несколько дней по Прибалтике… Постараюсь документы какие-нибудь достать, денег…»

Встала и другая проблема — как заправить машину. Подъезжать к бензоколонке опасно, там могли уже знать номер. Придумал! Впереди, километрах в пяти, карьер, откуда множество машин возят песок. Когда рассвело, Логацкий вышел из машины, поднял руку. Остановился ЗИЛ, и водитель за тройку наполнил бак и канистру, которая лежала в багажнике «Волги». Логацкий выехал на шоссе и, насвистывая, поехал дальше.

«Махну в Каунас, — решил он, — там можно загнать лайбу. Ну а с деньгами на юг можно и на велосипеде доехать».

Прекрасное шоссе позволяло держать скорость, и через несколько часов Логацкий въезжал в Каунас. Сотни километров отделяли солнечные улицы Каунаса от залитого дождем леса. На душе стало веселее. Логацкий заехал во двор большого многоэтажного дома, отогнал машину в дальний угол, лег на заднее сиденье. Через три часа проснулся, протер машину. После этого закрыл «Волгу» на ключ и направился к базару. Там, у магазина «Автомобили», вокруг каждой машины крутились покупатели. Внимание Логацкого было приковано не к «Волгам» и «Москвичам», а к людям. Наконец ему приглянулся низкорослый, лет тридцати пяти мужчина. Интересовался он только «Волгами», придирчиво осматривал каждую из них.

— Вы что хотите купить? — выбрав момент, спросил Логацкий.

— «Волгу». Другие марки за машину не считаю.

— У меня есть «Волга». Девять тысяч на спидометре, почти новая, экспортный вариант.

— А где она? — спросил мужчина, оглядываясь по сторонам.

— Вы местный? — вопросом на вопрос ответил Логацкий.

— Нет. Живу в пятидесяти километрах отсюда, в деревне.

— Дайте мне адрес. Заеду через пару деньков, тогда и поговорим.

— На машине приедете?

— Конечно.

— Если она мне понравится, в цене сойдемся.

Логацкий записал адрес и, попрощавшись, ушел. В гастрономе купил продукты, четыре бутылки водки. В книжном киоске взял «Атлас шоссейных дорог», изучил, как проехать к деревне, где жил покупатель. Затем зашел в универмаг, купил рубашку, галстук и бритвенный прибор. Пару суток он проведет где-нибудь в лесу, а затем переоденется, приведет себя в порядок и явится к покупателю домой.

Ожидать всегда трудно

Нервы у Майского напряжены до предела. Ежечасно он ждал приезда Логацкого. А тут еще дружки Белькевича и Лазарева не давали покоя. Подбивали выехать в Симферополь и совершить кражу из магазина. Майскому с помощью Карпова еле удалось отговорить Белькевича и Лазарева. Майский все же успел предупредить Ветрова.

Прошел день, второй, а дружки не возвращались. Вскоре Лазарев узнал, что в их квартирах работники милиции произвели обыск.

— Все ясно, погорели, — со злостью сказал он и, поочередно глядя то на Карпова, то на Майского, продолжал: — Спасибо, что отговорили, а то нам с Левой пришлось бы видеть небо в крупную клетку. А эти — тоже мне дельцы! Паршивый магазин и тот заделать не смогли. Интересно, как их там повязали?

Майский слушал его, а сам думал: «Где же Логацкий? Приедет или не приедет?»

Купите машину…

Логацкий вошел в дом Станкявичуса твердой, уверенной походкой:

— Здравствуйте. Как видите, я слово сдержал: обещал через два дня прибыть — и прибыл.

Хозяин ответил на приветствие сдержанно и в разговоре был сух. Но стоило ему выйти вместе с приезжим на улицу, как настроение изменилось. Еще бы! Машина, сверкая никелем и краской, стояла у дома Станкявичуса.

— Хороша, ничего не скажешь, хороша! — и, повернувшись к Логацкому, спросил: — Сколько?

— Ну вот, сразу «сколько», — усмехнулся Логацкий. — Я хочу, чтобы купля-продажа произошла более торжественно. Ведь не каждый день я продаю машины, а вы их не каждый день покупаете?

— Да, да, — засуетился хозяин, — проходите, пожалуйста, в дом.

Логацкий не спеша, степенно вошел в дом и, повернувшись к хозяину, представился:

— Исаев Альберт Григорьевич. На рынке мы не успели познакомиться.

Сели за стол, жена хозяина поставила бутылку водки и закуску. Выпили за знакомство, закусили. Затем по второй рюмке…

— А теперь, если не возражаете, можно и поговорить, — нарушил молчание Логацкий. — Я, знаете, человек простой, и буду вести разговор напрямую. Машина, сами видели, аппарат что надо, — достал технический паспорт и протянул его Станкявичусу. — Вот, пожалуйста, убедитесь сами, когда она выпущена. Жаль мне с ней расставаться, но, скажу по правде, деньги позарез нужны.

— Сколько вы просите за нее? — робко спросил хозяин.

— Сколько прошу, спрашиваете? Вы сами знаете, как сейчас сложно оформить продажу машины. Я предлагаю так: если согласитесь купить ее без оформления документов, то на четырнадцати тысячах сойдемся. Если же документы придется оформлять мне, то с вас семнадцать с половиной.

Станкявичус на мгновение задумался, а затем робко предложил:

— Ну, а если за четырнадцать и оформление документов за вами?

— Нет, не могу. Я секрета большого не выдам, если скажу, что завтра же на рынке в Каунасе продам эту машину. Если хотите, чтобы я оформлял документы, могу в залог взять, скажем, четырнадцать тысяч. Прихвачу документы, номерные знаки, ваш паспорт и на три-четыре дня уеду. Когда возвращусь, вы взамен оформленных документов вручите мне остальную сумму.

— Вы меня извините, но я хочу посоветоваться с женой.

Станкявичус вышел в соседнюю комнату. Логацкий прислушивался к шепоту, доносившемуся из соседней комнаты, но разобрать ни слова он но мог. Говорили по-литовски.

— Мы посоветовались и решили, что можем заплатить только шестнадцать тысяч, но оформление документов за вами.

Теперь уже задумался Логацкий, а затем махнул рукой.

— Шестнадцать с половиной?!

В конце концов договорились, что Исаев берет в залог тринадцать тысяч рублей, оставляет машину и едет оформлять куплю-продажу. Станкявичус долго отсчитывал деньги, а бывший «хозяин» так же долго и тщательно пересчитывал их.

Прощание было коротким, но сердечным.

Рокировка

В кабинет Романова вошел оперативный дежурный Управления.

— Товарищ генерал, срочная депеша из МВД Литвы.

Романов разорвал конверт и достал сложенный вчетверо лист бумаги. Пробежал глазами первые строки и приказал вызвать Матвеева, Севидова и Тростника.

— Логацкий объявился на прошлой неделе в Литве, — когда все собрались, объяснил он причину срочного вызова. — Познакомился с неким Станкявичусом, который, находясь в Каунасе, приценивался к автомашине, взял адрес и через два дня пригнал в деревню «Волгу». Договорились о купле-продаже машины якобы за семь тысяч рублей. Кстати, Логацкий ему представился Исаевым, взял у него залог в пять тысяч, паспорт, номерные знаки и документы на машину и уехал якобы оформлять продажу. Станкявичус уверяет, что через несколько дней так называемый Исаев возвратился к нему и сообщил, что документы он не мог оформить, и, отдав паспорт и деньги, сел в машину и уехал. Местные товарищи проверили и пишут, что машины у Станкявичуса не обнаружили. Здесь одно из двух: или Станкявичус врет и машину спрятал, или же Логацкий нашел другого покупателя, который заплатил больше.

— А может, он решил на машине к Карпову ехать? — предположил Севидов.

— Я уже думал об этом и считаю, что это маловероятно, так как проехать почти через всю страну с севера на юг сложно. Но и этот вариант отбрасывать пока нельзя. Ясно нам только, что Логацкий объявился в Литве. Предлагаю заменить Ветрова Тростником. Ветров знает в лицо Логацкого. Его и пошлем в Литву. Как вы на это смотрите?

После непродолжительного молчания первым заговорил Матвеев.

— Да, пожалуй, только так и надо сделать.

— Я готов ехать хоть сейчас, — встал с места Тростник.

— Вот и решили. А вам, товарищи, — он по очереди посмотрел на своего заместителя и начальника уголовного розыска, — необходимо усилить контроль за дорогами, идущими к югу. Еще раз ориентируйте соседние республики, что вооруженный преступник может появиться в любом месте.

В командировку домой

Ветров, приехав в город, первым делом зашел в Управление. Романов ввел его в курс дела и предложил:

— Ознакомьтесь у Севидова с материалами и отправляйтесь домой, а завтра придется выехать в Литву. К сожалению, время не терпит…

Дома был настоящий праздник. Дети от радости визжали и кричали. Жена с улыбкой на лице готовила ужин. Игорь Николаевич помогал ей.

— Скоро закончите?

— Должны скоро. Логацкий в бегах. Завтра мне придется ехать опять.

Жена только взглянула и ничего не сказала. Игорь Николаевич подошел, обнял.

— Понимаешь, надо. Он ведь при себе таскает пистолеты. Необходимо предотвратить новые жертвы, а сделать это можно, только поймав его.

— Только ты поосторожней там, — жена притронулась к его подбородку губами и, улыбнувшись, добавила: — Нам ведь папа живой нужен.

— Не волнуйся, дорогая, все будет нормально. Как родители Миши? Бываешь у них?

— Почти каждый день. Тяжело им. Все время слезы. Ребята ваши молодцы, часто заходят, — помолчала. — Мать Миши вчера интересовалась, поймали ли всех. Я сказала, что скоро возьмут. Как видишь, сама знаю, тебе надо ехать. Пойдем к ребятам, слышишь, уже вилками стучат, хотят быстрее с отцом ужинать.

Снова в путь…

В Каунасе Ветров разыскал сотрудника уголовного розыска, который проверял Станкявичуса. Мейжанис, среднего роста, голубоглазый, с аккуратно зачесанными на пробор волосами, неторопливо, подробно рассказал о Станкявичусе. Говорил он с небольшим акцентом. Ветров внимательно слушал и изредка переспрашивал своего молодого коллегу. «Интересно, сколько ему лет? Наверно, не старше Миши Осипова».

— Игорь Николаевич, уже установлено, что Логацкий убил Осипова? — закончив, спросил Мейжанис.

— Да, только он был не один. Их целая группа. На свободе пока Логацкий и еще один. Но тот под нашим контролем. Используем его как приманку для Логацкого. Так говорите, что машины у Станкявичуса нет?

— Все сено в его сарае шестами проткнули.

— А может, он где-нибудь в лесу или у родственников спрятал?

— Проверили.

— Очевидцев, которые видели Логацкого в деревне, нет?

— Троих установили. Нашли и людей, которые видели во дворе машину. Но когда и как вышла — никто не знает. Станкявичус говорит, что Логацкий пришел к нему поздно ночью и уехал на машине в третьем часу.

— Сигналов о том, что кто-то купил машину без оформления документов, не поступило?

— Нет.

— Вы не съездите со мной к этому Станкявичусу?

— Пожалуйста, но только смысла нет. Он, если и врет, то, пока мы не докопаемся до истины, не признается.

— Вы знаете, я, пока ехал сюда, пришел к убеждению, что Логацкий к Станкявичусу не возвращался. Посудите сами, зачем это ему надо? За машину он деньги получил. Они ему и нужны были. Станкявичус, видимо, понял, что Исаев надул его, а чтобы не остаться в долгу, спрятал машину. А для нас с вами придумал сказку… В общем, я хочу сам побывать у этого покупателя.

План меняется

Ночью неожиданно пришел Белькевич. Майский уже задремал, когда послышался голос Левы. Он будил Карпова.

— Чего ты по ночам шляешься? Только уснул, а ты кулаком под бок, — проснувшись, раздраженно спросил тот.

— Не ворчи, дело есть. На час ночи Петька разговор заказал, вот я и пришел.

— А сейчас сколько?

— Десять минут первого. Вставай и пошли.

— Сашку будем будить?

— Как хочешь.

— Ну, толкни его.

Белькевич подошел к постели Майского и тронул его рукой:

— Сашка, Сашка, протри глаза, вставай.

Как и положено в таких случаях, Майский заворочался, что-то пробурчал и открыл глаза.

— Чего тебе?

— Мы идем на переговорный пункт. Петька разговор заказал. Если хочешь, идем с нами.

— Сперва разбудил, а потом спрашиваешь «если хочешь», — недовольно проворчал Александр и начал одеваться. — Жалостливый какой нашелся. Будил бы — и все.

В назначенное время были на переговорном пункте. И сразу же в динамике послышался голос оператора: Белькевича приглашали для разговора с Таллином в пятую кабину. Пошел Карпов, а Майский с Белькевичем повернули к выходу. Вскоре Карпов присоединился к ним. Он сообщил, что всех взяли. Только Петька сумел удрать.

— Сказал, чтобы через пять дней я был в Одессе. В шесть вечера он будет у почтамта. Там и встретимся. Предупредил, чтобы я у тебя, Лева, не находился, потому что могут заглянуть.

— Да, хреновые дела, — растерянно бросил Белькевич. — Что делать будем?

— Знаете что, — оживился Карпов. — Давайте завтра же рванем все. Ты же, Лева, сам говорил, что хочешь выступить. Возьми отпуск за свой счет и прогуляемся вместе.

— Нет, завтра уехать мы не успеем. Мне надо, во-первых, что-то женке придумать, а во-вторых, срываться просто так с работы нельзя, нужно директора уговорить, заявление написать. Вы пока зашейтесь и сидите у Артура, а я с утра начну действовать. Когда все вопросы утрясу, приду.

— А как мы отсюда уедем? — спросил Майский.

— Ерунда, — махнул рукой Лева. — Можем теплоходом, можем поездом.

— Правда, сразу в Одессу нельзя, — задумчиво проговорил Карпов. — Ты, Лева, займись билетами. Одолжи денег у кого-нибудь, потом вышлем. Черт с ним, бери билеты на теплоход. Пару деньков прокантуемся.

— Конечно, — поддержал Майский. — У меня в Одессе дружок есть, надо будет только адрес его выяснить.

Письмо покупателю

В Калининграде Логацкий задерживаться не стал. В тот же день выехал в Таллин. После телефонного разговора с Карповым смело направился в гостиницу. Устроился по паспорту Станкявичуса. Но сон упорно не шел. Ворочаясь с боку на бок, Логацкий думал:

«Что со мной происходит? Деньги есть, оружие — тоже. Что же беспокоит? Бегаешь из города в город, ни сна, ни покоя. А может, это от одиночества? Вот встречу Карпова, Леву — станет веселее. Одесса — город большой, приезжих навалом, можно будет легко прижиться».

Логацкий спустился вниз, купил в газетном киоске конверт, бумагу. В буфете ресторана взял бутылку коньяку, колбасы полкило, хлеба. Возвратившись в номер, выпил, закусил и сел писать письмо.

«Уважаемый Ионас! Ты уже, конечно, понял, что произошло на самом деле. Я возвращаю твой паспорт и хочу дать хороший совет. Денег своих ты уже, конечно, не вернешь, но не спеши идти в милицию. У тебя еще есть шанс оставить себе машину. Спросишь, каким образом? Спрячь машину и выжди год-два. Потом купишь разбитую или старую машину и таким образом заимеешь документы, или достанешь номерные знаки. В вашей глуши можно сто лет ездить, и никто не спросит. Советую подумать, у тебя не все потеряно».

На конверте написал адрес Станкявичуса.

«Отправлю из какого-нибудь города», — решил и лег спать.

Машина в могиле…

Станкявичуса увидели во дворе. Хмуро ответил на приветствие и нехотя пригласил прибывших в дом. Беседу вел Ветров. Станкявичус отвечал сухо и односложно. Всем своим видом и поведением он старался показать, как ему надоели эти беседы.

— Скажите, сколько меня будут мучить? Откуда я знал, что он мошенник? На лбу не написано.

Чувствовалось, что Станкявичус не договаривает.

— Товарищ Станкявичус, я хочу еще раз предупредить, что тот человек, которого вы знаете как Исаева, опасный преступник, совершивший несколько тяжких преступлений, и ваши показания ему на руку.

— Я сказал правду, и больше ничего добавить не могу.

Ветров предъявил хозяину ордер на обыск, попросил Мейжаниса пригласить понятых. Осматривая сарай во дворе, майор надеялся найти хотя бы маленькую зацепку, которая могла привести к истине. У него даже мелькнула мысль, не разобрал ли Станкявичус машину на части.

Прошел час, второй. Ветров и помогавший ему Мейжанис облазили каждый метр огромного сарая, перерывая сено, перекладывая с места на место хозяйственные принадлежности. Ничего. Перешли во второй сарай. Он был больше первого, но внутри все было так же, как и в первом. Вдоль дальней стены до самого потолка наложено сено. Слева, у короткой стены, тоже пахучее сено, но его гораздо меньше.

Понятые, несколько смущенные тем, что им приходится присутствовать при такой неприятной процедуре у своего односельчанина, остались стоять у двери. Ветров взял двухметровый шест, проткнул сено. Почувствовал, как шест уперся во что-то плотное. Вскрыли — куча песка.

— Зачем вам песок в сарае? — удивился майор.

— Зимой пригодится. Тропинку посыпать у крыльца, у колодца. Вот и запасаемся, — спокойно ответил хозяин.

Майор продолжал осмотр. Но если раньше он шестом протыкал сено на уровне полутора метров и выше, то теперь становился на колени и у самого земляного пола метр за метром проверял стог. И снова шест уперся во что-то твердое. Игорь Николаевич кивнул Мейжанису головой. Когда разобрали сено, перед ошарашенными понятыми появилась «Волга». Она стояла в яме, а сверху прикрыта сеном.

— Что же вы машину, как в могиле, прячете?

Станкявичус, опустив голову, молчал. Пока Ветров оформлял протокол обыска, Мейжанис сбегал к председателю колхоза и возвратился на тракторе «Беларусь». Вскоре машина была извлечена из ямы и вытащена из сарая. Станкявичус, стыдливо пряча глаза, показал письмо Логацкого.

— А паспорт вам он прислал?

— Да. В этом же конверте.

Ветров взглянул на почтовый штемпель: Москва.

В Москве Логацкого искать нечего

Ветров, доложив Севидову о результатах командировки в Литву, заглянул к Савичу. После взаимных приветствий попросил:

— Володя, дай мне, пожалуйста, протоколы допросов. Хочу прочитать их.

— Как прочитаешь, принеси, — Савич протянул пухлую папку. — После обеда у меня четыре допроса.

Не успел Ветров просмотреть и десяток листов дела, как зашел Севидов.

— Телеграмма из Москвы. Прочтите.

Игорь Николаевич взял в руки бумагу.

«Произведенной проверкой установлено, что гражданин Станкявичус действительно прибыл в Москву самолетом из Таллина. Местонахождение его в настоящее время неизвестно. Розыск Логацкого продолжаем».

— Возвращая паспорт, Логацкий правильно рассчитал, что Станкявичус начнет колебаться. А это — еще несколько дней отсрочки. Конечно, искать сейчас Логацкого в Москве бесполезно. Он давно уже где-то далеко. Вся надежда на Майского, — рассуждал Севидов.

— Как он там?

— Нормально. Сегодня вечером связь с Тростником.

— Владимир Михайлович, что говорит Исаев?

— А что он скажет? Попал как кур во щи. Что приказывал Логацкий, то и делал.

— Как его здоровье?

— Идет на поправку. Удачно отделался.

— А как ведет себя жена Логацкого?

— Сейчас нормально. Говорит, что поняла все. Кстати, Хоревич взял пистолет во время очередного Люсиного романа.

— Любвеобильная особа, ничего не скажешь, — улыбнулся Ветров. — А родители ее как на все реагируют?

— Гимн милиции готовы петь, но выводов для себя не сделали. Горбатого могила исправит. Как ругались, так и продолжают, обвиняя друг друга во всех грехах. Ладно, знакомьтесь с делом, а я — на селектор.

Ветров продолжал чтение протоколов допроса. Исаев, Станкявичус, Стефанович, жены арестованных, сами преступники — сколько общего в их рассуждениях, взглядах на жизнь.

Откинувшись на спинку стула, Ветров задумался: «Логацкому остается одно: идти на соединение с Карповым и его друзьями. Сидеть здесь и ждать результатов нечего. Надо проситься к Майскому. Там и должно все закончиться…»

Ветров не ошибся. Вечером Майский сообщил, что вместе с Карповым, Лазаревым и Белькевичем выезжает в Одессу, где предстоит встреча с Логацким.

Утром следующего дня Игорь Николаевич направился к генералу. В кабинете кроме Романова находились Матвеев и Севидов. Увидев входившего Ветрова, все трое громко расхохотались.

— Извините, товарищ генерал, — смутился майор, — я, наверное, не вовремя?

— Входите, входите, Игорь Николаевич, — вставая из-за стола, Романов протянул руку. — Мы только что о вас говорили и пришли к мнению, что придете проситься в Одессу. Правильно мы предсказали?

— Правильно, Виктор Алексеевич.

Генерал долгим и внимательным взглядом посмотрел на него.

— Собирайтесь. Даем вам в помощь трех человек. Билеты будут заказаны. Полетите ближайшим самолетом. Я свяжусь с Одессой и попрошу оказать вашей группе необходимую помощь.

На борту теплохода

Майский еще в Ялте попросил Тростника подготовить в Одессе человека на роль знакомого. Он очень хотел, чтобы контроль за группой был неусыпным.

Теплоход приближался к Одессе. К Майскому, который находился на палубе без своих «друзей», подошел Тростник.

— Иди за мной.

Спустились вниз, потом долго шли по узким коридорам. Наконец Тростник остановился, оглянулся и открыл дверь каюты. Майский увидел Борисенко и Корнеева.

— Что, пришел с повинной? — шутя спросил Тростник.

— Так точно, товарищ майор. Только в чем мне повиниться, а то совершил столько, что и сам не помню.

— Как чувствуют себя твои разбойники?

— Спасибо, хуже не придумаешь.

— Это почему же?

— Некому морду набить, да и спереть нечего.

— Ничего, не долго им осталось «мучиться». Скоро поможем.

— Быстрей бы, — вздохнул Майский. — Надоел мне этот Карпов, ох как надоел! С такой мразью возиться. Сегодня стоим на верхней палубе, а мимо девушка проходит. Он, гад, говорит мне: «Схватить бы ее — и вниз, к машинам поближе, чтоб крика слышно не было, а потом — за борт». — Майский помолчал немного и спросил: — Как в Одессе, еще не нашли мне квартиры?

— Нашли. Я тебя поэтому и позвал. Когда сойдете на берег, подойдешь вместе с ними к любому киоску горсправки и поинтересуешься адресом Алешина Ивана Степановича. Там все подготовлено.

— Алешин наш работник?

— Да, инспектор Одесского уголовного розыска. Будете вместе и доводить дело до конца. Поселили его в небольшом доме на окраине города. Ваша задача уговорить Логацкого поехать к Алешину. Брать их будем там. Место малолюдное. Не страшно даже, если они и попытаются оружие применить. Правда, постараемся не допустить стрельбы. Возьмем тихо. На, познакомься с биографией друга, — Тростник протянул Майскому лист бумаги.

В Одессе

Уже около трех часов они в Одессе. Жара. Майский вместе с Карповым и его дружками подошли к киоску горсправки, выяснили адрес Алешина.

Долго ехали на трамвае, затем шли пешком. У небольшого, аккуратно обнесенного высоким забором домика Майский предложил подождать. Через несколько минут, как и положено давно не видевшим друг друга старым друзьям, в обнимку вышли к калитке. Алешин пригласил всех в дом.

— Приехали вы, хлопцы, вовремя, вчера жену в Чернигов к родителям отправил, так что располагайтесь как дома.

Карпов, довольный, что им так повезло с квартирой, весело ответил:

— Не говори, повезло нам здорово. Но мы не надолго. Друга одного встретим и уедем.

— Да мне что? Жена почти на полтора месяца уехала, а хаты не жалко, так что можете погостить.

В этот вечер после хмельного застолья никто никуда не ходил.

Последний инструктаж

Ветров встретился с Тростником в Управлении внутренних дел. Начальник уголовного розыска города взял на себя руководство операцией по задержанию преступников. В кабинете находились сотрудники и приехавшие с Тростником Борисенко и Корнеев.

Ветров доложил о лицах, которых необходимо задержать, и о преступлениях, совершенных ими. Затем начальник Одесского уголовного розыска, не торопясь, поставил каждому из присутствующих конкретную задачу.

Сколько веревочке ни виться…

Шесть часов вечера. Ветров и Тростник из подъезда большого многоэтажного дома наблюдали за Майским, Карповым и его дружками. Тростник взглянул на часы:

— Пора и Логацкому объявиться.

И действительно, к Карпову подошел Логацкий. Вот все сошлись в кружок, начали о чем-то совещаться.

«Пойдут или нет? — Ветров представил, как сейчас Майский уговаривает поехать к Алешину замочить встречу. — Только бы уговорил!»

И тут же облегченно вздохнул: Майский обеими руками поправил прическу. Это означало, что все в порядке. Сейчас по команде начальника уголовного розыска должен появиться микроавтобус. А вот и он. Майский не зевает, выскакивает на проезжую часть и машет водителю. Тот включает поворот и останавливается у бровки. Майский повернулся к Карпову:

— Пойдем поговорим, может, подбросит?

Подошли к машине.

— Слушай, друг, — обратился к водителю Майский, — подбрось. С нас на бутылку.

Водитель некоторое время подумал, взглянул на часы и махнул рукой:

— Ладно, садитесь, только побыстрее.

Следом одна за другой двинулись три «Волги». Другая группа, в которой были Ветров и Тростник, поехала к дому Алешина. Все пока шло по плану.

Майский попросил шофера остановиться метрах в ста от дома Алешина, дал водителю пятерку.

— Дальше пойдем пешком, — повернулся к Алешину и показал пальцем на Логацкого. — Бери его и идите вперед. Нечего ходить кодлой. За вами мы с Карпом, потом остальные.

Никто не возражал. Логацкий и Алешин вошли в калитку. Не успел Логацкий осмотреться, как его руки оказались закрученными за спину и на них щелкнули наручники. Логацкий хотел крикнуть, но Ветров сунул в рот ему кляп:

— Не ори, Логацкий! Это тебе уже не поможет.

Следующими в дом вошли Майский и Карпов. Через мгновение и второй преступник был обезврежен. Задержать Белькевича и Лазарева труда не составляло.

* * *

Генерал Романов беседовал с Севидовым и Ветровым. Неожиданно зазвонил телефон. Генерал поднял трубку.

— Слушает Романов! Здравствуйте! — И, отвечая на вопрос невидимого собеседника, сказал: — Да, все в порядке. Операция прошла нормально. Следствие продолжается.

Оглавление

Выстрел на пустыре

Свидетели рассказывают

Данилюк отпадает

Один установлен

В колонии

Удача Майского

Он жил в этой квартире

Обыск

Жалоба помогла

Номер машины не запомнили?

Повторный обыск

Узнали цыгана

Версии отпадают одна за другой

Встреча в парке

Соседи знают многое

Следователь Савич

Ночью всякое случается

В автомобильном магазине

Совещание

Иванов умер

В таксопарке

Купите серьги

А было так…

Не Асаевич ли?

Розыск продолжается

Асаевич действует

Где Марков?

Я — сто сорок первый

Асаевич рассказывает

Кто такая Люся?

Альберт Григорьевич Исаев

Супруги разные бывают

Шатилов молчит

Супруги Логацкие

Пикник

Рынок

Имеющий кличку — имеет и фамилию

Осипов пропал

Что с Осиповым?

Черепнин молчит

В западне

Поиск продолжается

Я ранен, помогите!

На месте происшествия

Ищите убийцу

Есть нить…

Кто работать не хочет, тот…

У вора украли…

Цель — сберкасса

Карпов

Карпов скрылся

Карпов уходит

Скрылся и Логацкий

Прощание

Лева

Жигальцова

На даче

Я обо всем подумала…

Махно

Каждый получает задачу

В крыму

Не всегда сон полезен

Под южным солнцем

Возьми другой пистолет

Как зверь в клетке

Картина проясняется

Нам верят

Какая роль отводится мне?

Кража на пляже

В поисках соперника

Пуговица заговорила

Встреча в море

Люсю не жалеть!

Что такое не везет

«Обыск»

Карпов рассказал правду

На даче шла пьянка…

Явка с повинной

Опять ЧП

Поездка за город

Кража

Ира видела Бусла

Учиться лучше на успехах

Логацкий волнуется

Ограбление — через день

Встретимся после смерти

Где же Логацкий?

Запоздалые слезы

«С тобой я рассчитаюсь»

Где Люся?

Ночные приключения

Положение усложняется

Олег возвращается

Яростью ослепленный

Люся рассказала все

Бег

Ожидать всегда трудно

Купите машину…

Рокировка

В командировку домой

Снова в путь…

План меняется

Письмо покупателю

Машина в могиле…

В Москве Логацкого искать нечего

На борту теплохода

В Одессе

Последний инструктаж

Сколько веревочке ни виться… Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg