«Колдовская любовь»

Николай Иванович Леонов Алексей Викторович Макеев Колдовская любовь

Глава 1

Когда воскресным вечером полковник Гуров вышел из дому прогуляться до ближайшей булочной, он и не подозревал, какое потрясение его ожидает и как круто изменится спокойное течение его жизни.

Конечно, жизнь старшего оперуполномоченного по особо важным делам, коим являлся полковник Гуров, спокойной назвать трудно даже при самых благоприятных обстоятельствах, но именно в тот прекрасный вечер ничего плохого Гурову почему-то совершенно не предвиделось.

Сумерки еще только начинали сгущаться, и поэтому потрепанный «Мерседес» Стаса Крячко Гуров увидел почти сразу. Машина стояла метрах в пятидесяти от дома, вызывающе оккупировав значительную часть противоположного тротуара. Прохожие обращали на «Мерседес» повышенное внимание, которое он вряд ли заслуживал.

Гуров был порядком удивлен – по нескольким причинам.

Во-первых, полковник Крячко, его старый соратник и друг, с которым они уже много лет делили один кабинет в главке, хотя и был человеком отчасти легкомысленным и чуждым условностей, но к правилам дорожного движения относился все-таки с уважением и без крайней нужды старался их не нарушать. Что побудило его сделать это сегодня, Гуров не мог понять.

Во-вторых, странным было само появление «Мерседеса». Конечно, Стас мог завалиться в гости в любую минуту, не утруждая себя светскими формальностями, но Гуров точно знал, что выходные Крячко собирался провести с каким-то дальним родственником, прикатившим в столицу из провинции, и свободным временем по этой причине не располагал.

В-третьих, самым удивительным было то, что, несмотря на присутствие «Мерседеса», самого Крячко нигде не было видно. Гуров мог поклясться, что разминуться они никак не могли. На какой-то миг он даже засомневался – тот ли это «Мерседес», хотя второго такого «гроба» в Москве точно не было.

«Может, появился? – подумал про себя Гуров. – В конце концов, любой монополии когда-то приходит конец…»

И в этот момент он увидел Крячко. Тот, оказывается, стоял совсем рядом – за ближайшим деревом у края тротуара и поэтому не слишком бросался в глаза. Охваченный любопытством, Гуров обошел дерево вокруг, и здесь его удивление достигло предела.

Это несомненно был Крячко – но в каком виде! Чтобы сохранить необходимое вертикальное положение, он неотрывно держался обеими руками за толстый ствол дерева и старался не шевелиться. Последнее у него получалось плоховато, потому что сила притяжения то и дело влекла его то вправо, то влево. Борьба с законами природы отнимала у Крячко все силы, поэтому он ни на что не обращал внимания. Взгляд его остекленел и был направлен строго вперед – на спасительный ствол. Гуров открыл рот.

Его поразило не то, что Крячко в подобном состоянии сумел проехать через вечернюю Москву, не уснув за рулем и не попав в аварию – Гурову было хорошо известно, что автоматизм водителей достигает иногда невероятного уровня и совершенно пьяный человек умудряется безошибочно управлять автомобилем, когда остальные жизненные функции уже едва теплятся. И уж, разумеется, совсем не поразило его то, что Крячко выпил, – к этому занятию его друг всегда относился с неизменным пиететом. Но Гуров не мог припомнить ни единого случая, чтобы Стас терял при этом человеческий облик. Он был для этого слишком крепок физически и психологически. Если сегодня подобное произошло, значит, случилось что-то из ряда вон выходящее. Но что это может быть, Гуров даже не пытался угадывать.

Он поступил проще – проверив, заперт ли автомобиль Стаса, он затем оторвал друга от дерева и, частично взвалив на плечо, как раненого героя, без лишних слов потащил к себе домой.

Вначале Крячко не сопротивлялся. Вряд ли он даже понимал, что с ним происходит. Повиснув на Гурове, он слабо перебирал ногами и изумленно смотрел вниз на дорогу.

Прохожие останавливались и откровенно пялились на странную парочку – высокий статный мужчина с седыми висками, при галстуке, стоически волокущий крепыша в расстегнутой до пупа ковбойке, – это выглядело почище, чем «Мерседес», припаркованный поперек тротуара. Однако Гуров не обращал на них внимания – на его породистом лице сохранялось выражение спокойного достоинства, точно таскать пьяных по вечерам было его обычным занятием – как, например, бег трусцой у некоторых.

Сюрприз пришлось разделить с женой. Увидев смертельно пьяного Крячко, Мария только всплеснула руками и молча отправилась на кухню готовить кофе. Никаких комментариев с ее стороны не последовало – такого Крячко она тоже видела впервые в жизни.

Только без малого через час, после того, как Стаса хорошенько вымочили в ледяной воде и напоили лошадиной дозой крепчайшего кофе, он начал проявлять некоторые признаки жизни, шевелиться и даже произносить какие-то звуки. Наконец он сумел выдавить из себя три осмысленных слова, и при всей парадоксальности и двусмысленности ситуации Гуров почуял в этих словах что-то по-настоящему серьезное.

– Лева, все пропало! – сказал Крячко.

Он сидел за обеденным столом, бледный, взъерошенный и жалкий, совсем непохожий на того неунывающего хохмача и оптимиста, которым знали его друзья. С его мокрых волос на лоб стекали крупные капли, но он даже не пытался их вытирать. Овечьими глазами он смотрел то на Гурова, то на Марию и повторял, с трудом ворочая языком:

– Все пропало, ребята!

На дворе уже окончательно стемнело, когда с помощью очередной дозы крепчайшего кофе и сверхчеловеческой интуиции Гурову наконец удалось в общих чертах выяснить, что же все-таки стряслось с его другом. Из бессвязных монологов Крячко, перемежаемых бесконечными стонами, загробными шуточками и криками «Все пропало!», Гуров сумел вычленить некую более или менее законченную историю. Однако в любом виде она была настолько фантастической, что поверить в нее было никак невозможно. Мария, например, не поверила.

Под каким-то предлогом она выманила Гурова из кухни и уже наедине озабоченно спросила:

– Тебе не кажется, что у него просто белая горячка?

– Ничуть не кажется, – серьезно ответил Гуров. – Во-первых, белая горячка развивается с похмелья – это медицинский факт, а Стас до сих пор пьян. А во-вторых, такое невероятное опьянение должно иметь столь же невероятную причину. По-моему, это логично.

– Так ты что – веришь в этот бред? – подозрительно спросила Мария. – Это же сказки тысячи и одной ночи! Такого просто не может быть! Стас все выдумал!

– Стас никогда не славился слишком развитым воображением. Он человек конкретный. Выдумать такую историю ему просто не по силам.

– Ну, может быть, он ее где-нибудь услышал? – уже не так уверенно предположила Мария.

– И она так поразила его, – подхватил Гуров, – что он немедленно пошел и напился до чертиков!.. Чтобы довести Стаса до такого состояния, нужна штука посильнее «Фауста» Гете! Боюсь, то, что ты называешь бредом, – на самом деле чистейшая правда, и Стас действительно влип.

– Тогда что же делать? – растерянно спросила Мария.

Весельчака Стаса она любила, несмотря на множество недостатков, которые в другом человеке считала бы нестерпимыми, но Стасу можно было простить многое, и его судьба по-настоящему волновала Марию.

Гурову и самому было не по себе, хотя за долгие годы работы в милиции он приучил себя сохранять спокойствие в самых невероятных ситуациях. Но, пожалуй, еще ни разу за эти годы положение, в котором он оказался, не выглядело столь скверно. Формально в беду попал, конечно, Крячко, но Гуров не мог так просто взять и разделить – вот это твое, а это мое. У них с Крячко была общая судьба.

Оставалось одно – бороться и непременно побеждать. Гуров никогда не поддерживал принципа: главное не победа, главное – участие. Да и ситуация на этот раз никак не располагала к благодушию. Чтобы разобраться с ней, нужно было действовать на пределе сил и возможностей. В противном случае можно было смело ставить крест на дальнейшей карьере.

А произошло вот что. Крячко примерно недели две назад сообщил, что к нему в гости вот-вот должен нагрянуть двоюродный племянник из Великого Новгорода – человек молодой, но чрезвычайно энергичный и удачливый. Само по себе это событие могло показаться достаточно заурядным, тем более что до сих пор своего родственника Стас знал только понаслышке, но его особенно умиляло, что молодой человек носил ту же фамилию, что и он сам, – Крячко. Для Стаса это было самой лучшей рекомендацией.

Звали новгородского Крячко Виталием, было ему тридцать лет, и занимался он компьютерным бизнесом. Делал это он не только ради наживы, но и, можно сказать, по велению сердца. Прекрасно сам разбирался в новой технике и был одержим идеей покрыть родной город компьютерной сетью, внедрить, так сказать, компьютерную грамоту в каждую новгородскую семью.

Однако, по словам Стаса, на этом поприще у младшего Крячко возникли какие-то весьма серьезные проблемы. Именно по этой причине племянник и засобирался в Москву.

Так себе представлял ситуацию Стас, который черпал информацию из скупых телефонных переговоров с Виталием и самое главное додумывал сам. Он уже готовился применить весь свой специфический опыт, чтобы помочь племяннику, – Крячко был уверен, что проблемы Виталия лежат в криминальной сфере.

В действительности все оказалось совсем по-другому. Истинную цель своего приезда Виталий открыл Стасу только по приезде – в субботу утром. Цель была настолько необычной, что Крячко даже воскресной ночью, будучи совершенно пьяным, продолжал ей искренне удивляться. Виталий приехал в столицу на прием к шаману.

Собственно, Стас плохо представлял себе статус этого деятеля и называл его то шаманом, то колдуном, то еще одним словом, за которое тут же многословно извинялся перед Марией, прижимая руку к мокрому пятну на майке, которое располагалось точно напротив его сердца.

Потребность в обращении к мистическим силам возникла у Виталия Крячко не случайно и не вдруг и, как оказалось, совершенно не была связана с его бизнесом. Специфический опыт Стаса Крячко был тут совершенно ни при чем. Помочь племяннику он был не в силах, даже если бы очень захотел. Проблема младшего Крячко заключалась в безумной неразделенной любви.

Он признался в этом в последний момент – с большой неохотой и смущаясь до грубости. Всяческие попытки Стаса Крячко воззвать к здравому смыслу племянника были отметены Виталием решительно и бесповоротно. Апологет электроники и кибернетики словно сошел с ума и ничего не хотел слушать. Женщина, в которую он без памяти влюбился, должна была вот-вот выйти замуж, причем за другого, и мысль об этом ввергала Виталия в глубочайшую депрессию. Его поддерживала единственная иррациональная надежда. О колдуне ходили легенды.

– Они же, влюбленные, все того… Фью-ю-ю!.. – косноязычно объяснил этот феномен Стас, для убедительности покрутив пальцем у виска. – Полнейший прибабах!..

Ничего конкретного Стас выяснить про колдуна не успел. Уже в день приезда Виталий должен был идти на прием к этому деятелю. Из каких-то неясных соображений он попросил Стаса сопровождать его. Возможно, просто опасался – колдун жил на окраине Москвы, а час, назначенный Виталию, был далеко не ранний. Впрочем, он вовсе не хотел, чтобы старший Крячко составил ему компанию. Стас должен был доставить Виталия на место и подождать его в машине.

Так они и поступили. К десяти вечера Стас подвез Виталия на своем «Мерседесе» в Лианозово, где в ничем не примечательном доме проживал прославленный колдовских дел мастер, и высадил его.

– Представляешь, этот жлоб, оказывается, настолько популярен, – пожаловался Гурову Крячко, – что запись к нему осуществляется за полгода! Правда, он и иногородних обслуживает… Дураков в России много!.. Наш-то давно записался – все никак очереди не мог дождаться. Лучше бы с бабой своей разобрался… Цветов бы вагон подарил, что ли… Как это поется – миллион, миллион, миллион алых роз… А то, пока по колдунам ходил, другой подсуетился где надо – теперь в женихах ходит… Но, между прочим, это еще как посмотреть! Как это поется – если к другому уходит невеста, то неизвестно, кому повезло… Но наш-то дурак не понимает!

Виталий не только ждал. По словам Стаса, на свидание с колдуном он захватил с собой весьма солидную пачку денег.

– Тачку новую купить можно! – дыша перегаром, с чувством заявил Крячко. – Клянусь!

Но, насколько мог понять Гуров, возмущался Крячко только задним числом – на самом деле племяннику он не перечил и позволил делать тому все, что заблагорассудится. Кончилось это плачевно.

Когда Виталий отправился на встречу, Стас рассудил, что время у него есть, и на полчасика уехал. За дневными хлопотами он совсем позабыл, что ему практически нечем кормить гостя, и теперь решил восполнить пробел, набрав продуктов в первом попавшемся ночном магазине.

Успешно выполнив задачу, он вернулся к дому колдуна, и тут его ждал сюрприз. Несмотря на поздний час, пустынная прежде улица была запружена народом, сверкали тревожные огни на крышах милицейских машин, везде суетились люди в столь знакомой Стасу форме, а главное, нигде не было даже следов племянника!

Как на грех, Крячко забыл дома удостоверение, а люди из чужого отделения РОВД его не знали, и ему пришлось потратить много времени, чтобы хоть что-то выяснить. Однако постепенно картина прояснилась, хотя от такой ясности у Крячко на голове дыбом встали волосы.

Оказалось, что на этой самой улице, в этом самом доме только что произошло убийство, и убили не кого-нибудь, а именно прославленного колдуна. Пришел мужик за помощью, а потом взял и убил. И вроде бы убийца сам и вызвал милицию, а уже милиция подключила к этому делу прокуратуру, и теперь в квартире покойного вовсю свирепствует следователь.

– Я сразу понял, что свалял дурака, – покаянно бубнил Крячко. – Не сиделось мне на месте! Заехали бы на обратном пути в магазин… По крайней мере… Хотя… Но вообще, объективно говоря… Эх!

Никаких подробностей выяснить Крячко не удалось. К следователю его решительно не допустили, в квартиру убитого тем более – вообще должностные лица держались с ним на редкость непреклонно и высокомерно, совершенно не проявляя корпоративной солидарности.

Единственное, что он понял, – Виталий попал в беду, и его надо срочно выручать. Сложность была в том, что никто не хотел Крячко выслушать. Все-таки ему удалось вызнать, куда направили арестованного племянника. Он смотался домой за удостоверением и тут же помчался обратно – в прокуратуру, где допрашивали Виталия.

– Представляешь, его мучили всю ночь! – с горечью поведал Крячко. – Это при том, что официально у нас нет ночных допросов… Да дело даже не в этом! Из-за кого? Из-за какого-то шарлатана!

Гуров не стал выспрашивать, считает ли Крячко убийство шарлатана правомерным деянием, да и не до того ему было – Стас перешел к самому страшному.

Он всю ночь безуспешно обивал пороги прокуратуры в надежде увидеть племянника и даже не подозревал, какой удар приготовила для него судьба. Неожиданно уже утром им заинтересовались, внимательно и дотошно проверили документы и препроводили в кабинет следователя, где с ходу огорошили заявлением, что безвременно погибший колдун пал от пули, выпущенной из его, Крячко, табельного оружия.

– Вот тут, брат Лева, я и сел! – мрачно повествовал Стас. – Это называется в огороде бузина, а в Киеве дядька – так ведь?.. Как из моего табельного оружия, когда оно…

С оружием, однако, было хуже всего. Крячко в этот раз не оставил пистолет на службе, а прихватил с собой. Так он поступал довольно часто, и в этом не было ничего необычного – многие оперативники придерживались того же правила. Дома Стас запер пистолет в сейф и за выходные ни разу оттуда не вынимал. В Лианозово он также поехал безоружным. Но факт оставался фактом – орудие убийства, найденное на месте преступления, принадлежало Станиславу Крячко – так гласил скупой текст протокола. Каким образом его пистолет попал в руки убийце, Крячко объяснить не мог.

– Ты же знаешь мой сейф? – с пьяной настойчивостью допрашивал он Гурова. – Я всегда прячу туда пистолет. Закрываю на ключ, а ключ глотаю… Ну-ну, шучу… Ни одна живая душа не могла достать пистолет – клянусь! А Виталий не мог никого убить – не та закалка!

Гуров знал этот «сейф» – обыкновенный стальной ящик. При желании разобраться с ним не слишком сложно. И потом, племянник Виталий – седьмая вода на киселе, что он за человек? На этот вопрос не было ответа.

– А ты уверен, что твой Виталий не мог…

– Ну-у! Даже в мыслях не держу! – надулся Крячко. – Он ни сном, ни духом не мог знать про пистолет. И зачем?! Зачем ему убивать? Он за помощью приехал. А это ведь убийство умышленное – несомненно!

Гуров был согласен, что умысел очевиден. Но были совершенно неясны причины. А хуже всего, что Крячко не знал никаких подробностей – ничего конкретного ему про племянника не сказали. Обстоятельства убийства были покрыты туманом. Но не только это смущало Гурова.

– Попробуй напрячь мозги и ответь мне на такой вопрос, – предложил он Крячко. – В прокуратуру ты попал утром в воскресенье. Убийство произошло в субботу вечером. Как удалось так быстро выяснить, что пистолет твой?

Крячко остолбенело разглядывал Гурова – как ни напрягал он мозги, ничего хорошего ему в голову не приходило.

– В любом случае, это очень странно, – заключил наконец Гуров. – Этот вопрос нужно выяснить в первую очередь. Выходит, искали целенаправленно и сразу. Хорошо хоть тебя самого не посадили. Но почему никто не обратился ко мне? Почему не позвонил Петр? Я не понимаю! Неужели прокуратура не поставила в известность генерала?

Крячко долго соображал, хлопая глазами, и наконец сказал:

– По-моему, Петр на выходные куда-то уехал. Был такой разговор со следователем. Просто мне было не до этого. Вообще у меня сложилось впечатление, что они не торопятся контактировать с нашим руководством… А меня не посадили… Меня даже на место преступления не пустили! Но с меня взяли подписку о невыезде… Вот такие они сами себе хозяева, Лева…

– Ты, я вижу, тоже сам себе хозяин! – недовольно проворчал Гуров. – Вместо того чтобы сразу прийти ко мне, ты предпочел нализаться до свинского состояния. Очень разумно!

– Ты не понимаешь, Лева! – с горечью пробормотал Крячко. – Я был вне себя. Я вообще про все забыл. Это же надо – так влипнуть! Теперь все пропало! Как ты думаешь, кому понадобилось меня утопить?

– Я не готов с ходу отвечать на такие вопросы, – сказал Гуров. – Из твоих бредовых речей я не слишком много понял. Нужно разбираться во всем конкретно. Одно могу посоветовать – прекрати вопить, что все пропало. Это меня нервирует. И отправляйся-ка ты спать! К утру ты должен обрести облик, хотя бы отдаленно напоминающий человеческий…

– Я обрету, – пообещал Крячко. – Час здорового сна… и я снова как огурчик… – Он попытался встать и едва не своротил набок стол.

Гуров вовремя подхватил его и, бережно поддерживая за талию, отвел на диван.

– Все пропало, Лева! – бормотал Крячко, укладываясь. – То есть, все в порядке – я помню! Ты, главное, не нервничай! Лева Гуров – голова! Он это дело раскрутит… А я через час буду как огурчик – вот увидишь…

Потом он уронил голову на подушку и тут же заснул, тяжело дыша и постанывая. Мария и Гуров некоторое время молча стояли над ним, тревожно вглядываясь в бледное лицо Стаса. Впрочем, Мария больше смотрела на мужа – таким расстроенным она его еще никогда не видела. Она со страхом ждала, что скажет Гуров. Но он сказал только свое любимое:

– Да, полковник Крячко, попали мы с тобой – на ровном месте, да мордой об асфальт!

Глава 2

На следующее утро Гуров сразу же отправился на прием к генералу. Всегда щепетильный в отношении внешности, Гуров на этот раз превзошел самого себя. Выбритый до блеска, строго одетый, в лучшем своем галстуке, он вполне мог возглавить какой-нибудь дипломатический прием. Держался он предельно официально и с большим достоинством – в деле, которым ему предстояло заняться, нельзя было упускать ни одной мелочи. Противник никогда не должен обнаруживать у тебя слабого места – даже если речь идет всего лишь о внешнем виде.

Крячко остался у Гурова дома. Вопреки заверениям он и после пробуждения выглядел ничуть не лучше, чем накануне. Гуров велел ему отпаиваться минеральной водой и ждать звонка. В полурастерзанном состоянии Крячко мог являться только помехой. Сначала Гуров сам хотел во всем разобраться.

Генерал Орлов принял его не сразу. Это был плохой знак. Когда-то давным-давно, будучи назначенным на высокую должность, Орлов первым делом добился, чтобы Гурова с Крячко перевели к нему в главк. Этим двоим он доверял как самому себе и редко разыгрывал перед ними начальника. Они скорее были членами одной команды. И если генерал вдруг вспоминал, что он генерал, это могло означать только одно – он крайне недоволен. Такое бывало нечасто, но Гурову от этого факта почему-то легче не становилось.

Наконец ему предложили пройти к начальнику. Гуров встал, одернул пиджак и в кабинет вошел с прямой спиной и с поднятой головой – разыгрывать из себя виноватого он не собирался с самого начала.

Генерал, седой и грузноватый, сидел за широким столом, положив локти на полированную поверхность, и, нахохлившись, сверлил Гурова сердитым взглядом от самого порога. Сегодня он надел новый мундир – это было видно невооруженным глазом. Тяжелое золотое шитье на погонах отсвечивало грозным металлическим блеском.

– Ишь, вырядился! – вместо приветствия сказал Орлов, рассматривая Гурова с головы до ног. – На презентацию собрался или сегодня в театре премьера?

Жена Гурова была известной в Москве актрисой, поэтому в театре он мог считаться почти своим человеком, но сейчас сердитая шутка генерала показалась ему абсолютно неуместной.

– Петр, давай не будем разыгрывать эти сцены! – предложил он. – Ты отлично знаешь, почему я к тебе пришел… Разреши, я сяду?

Орлов махнул рукой.

– Садись! – сказал он. – Знаю!.. С раннего утра со всех сторон докладывают. Странно, что еще на ковер не вызывают… Но за этим дело не станет, я думаю… Это же надо, до какого позора дожили!

Гуров спокойно переждал, пока пройдет первая вспышка генеральского гнева, а потом рассудительно заметил:

– Случай неприятный, согласен! Но лично я никакого позора не вижу, Петр Николаевич…

– Не видишь, значит? – скривил губы Орлов. – Мой оперативник причастен к убийству, а он не видит в этом позора! Хотя теперь новые времена – наверное, я просто отстал от жизни. Этих самых… понятиев ваших не знаю – так, что ли?

– Не перегибай палку, – с легкой досадой сказал Гуров. – Понятия здесь ни при чем. Просто Крячко никаким боком к убийству не причастен. Его даже прокуратура не арестовала.

– А пистолет? – Генерал, точно шпагой, ткнул указательным пальцем в сторону Гурова. – Пистолетик-то чей? Преступная халатность – в лучшем случае! А хороший прокурор тебе докажет, что Крячко сам вложил пистолет в руку племяннику… или кто он ему там?

– Я пока не в курсе всех подробностей, – сказал Гуров. – Крячко мне рассказал в общих чертах, но он был сильно не в форме…

– Пьяный, что ли? – подозрительно спросил генерал. – Где он сейчас, кстати? Почему я вижу только тебя? Домой ему звонили – никто не отвечает…

– Правильно, он у меня отлеживается, – объяснил Гуров. – Пусть очухается.

– Вот так, значит? – саркастически произнес генерал, разводя руками. – Ну что ж, у меня нет слов! Остается только тебя послушать. Ты, наверное, уже все продумал? Идею какую-нибудь предложить хочешь?

– Да ничего я не продумал! – сказал Гуров. – Говорю же, я ни черта не знаю! Надеялся, что тебе-то уж все должно быть известно. Нужно вместе думать, как из положения выпутываться…

– Да уж положеньице! Только выпутываться не получится, Лева! – заявил генерал. – Я так вижу, что твоего Крячко попрут из органов – это в лучшем случае… Если посадят одного племянника, для Стаса это будет такая удача – лучше, чем миллион выиграть. Ну, а меня, конечно, взгреют по первое число. А там и тебе кое-что достанется…

– А мне кажется, не так все мрачно, – возразил Гуров. – Ты Стаса не первый год знаешь. Вот скажи, на кой черт ему понадобилось участвовать в убийстве какого-то мошенника, о котором он до вчерашнего дня и не слышал ничего?

– Говорю, преступная халатность! – повторил генерал.

– Не верю! – отрезал Гуров. – Оружие домой многие берут. Ты помнишь, чтобы оно в уголовном деле фигурировало?

– Было! – упрямо произнес Орлов. – Сейчас точно не скажу, при каких обстоятельствах, но случаи такие имели место.

– Вот, в том-то и дело, что точно не помнишь! – перебил Гуров. – Математики это называют допустимой погрешностью. Знаешь, что я прежде всего подумал? Пистолет у Стаса выкрали!

– Ну да, выкрали, – кивнул генерал. – Племянничек и выкрал.

– Да не племянничек! – отмахнулся Гуров. – Ну, представь себе такую картину: приезжает родственник, видит Стаса, можно сказать, впервые в жизни, находится у него дома всего пару часов и первым делом крадет из сейфа оружие? Бред какой-то! Он же не уголовник – компьютерщик…

– Эти компьютерщики, по-моему, самые сумасшедшие и есть, – доверительно сказал Орлов. – Но дело не в этом. Сам говоришь, видел впервые в жизни… Так как можно поручиться за человека, которого впервые в жизни видишь?

– Да ведь этот племянник в Москву приехал, чтобы от колдуна помощь получить! – напомнил Гуров. – Зачем бы он его убивать стал, да еще, можно сказать, с порога? Ведь с того момента, как Стас высадил его у дома и отъехал за продуктами, не более получаса прошло…

Генерал прищурился.

– А с чего ты взял, что этот племянник за помощью приехал? – ехидно спросил он. – Он сам так сказал? Эх, Лева! А еще лучший сыщик главка! А если этот родственник план убийства уже год вынашивал? Если он каждую мелочь продумал?

– Ага, и сам милицию вызвал и за решетку уселся, – буркнул Гуров. – Нечего сказать, тщательно продуманный план!

Генерал казался несколько смущенным, но все равно не сдавался.

– Темна вода во облацех! – мрачно заключил он. – Ну ничего, с племянником прокуратура пусть разбирается. Нам тут ничего не светит, Лева, как бы мы ни старались! Стас пистолет проворонил, оружие на месте преступления нашли, труп с пулевым ранением имеется, племянник последний, кто его живым видел… Дрянь его дело – прямо скажу! Хотя криминалисты еще своего слова не сказали, но, я думаю, все сойдется. Не за что нам тут уцепиться!

– А я в этом не уверен, – покачал головой Гуров. – Меня одна вещь смущает. Оба Крячко приехали к колдуну в десять вечера. Допустим, в половине одиннадцатого его грохнули. Потом милиция, прокуратура, следственные мероприятия… Дело до поздней ночи затянулось. Когда успели пистолет проверить? Рано утром в прокуратуре уже знали, что пистолет принадлежит Стасу… Откуда?

– Сейчас не каменный век, – возразил генерал. – Сам же говоришь, компьютеры… Определить принадлежность оружия – минутное дело!

– Не думаю, – скептически заметил Гуров. – Я нашу систему знаю. В лучшем случае про пистолет сегодня бы стало известно. Просто кто-то сразу надоумил прокуратуру, где ей следует искать. Ткнул, так сказать, пальцем.

Орлов недоверчиво посмотрел на него.

– Ну, вообще-то… В принципе, я и сам так думаю… – нерешительно сказал он. – Но ведь бывает, что и у нас оперативно все делается. Наверное, тут как раз такой случай. Ведь ты еще не знаешь – самое неприятное, что этим делом почему-то поручено генеральной прокуратуре заниматься… Видно, кто-то наверху настоял. А это уже, сам понимаешь, совсем иной уровень! И розыскные мероприятия будут проводить не наши кадры, а оперативники из специального отдела при все той же прокуратуре… Так что наши сбоку – ваших нет, как говорится!

– Генеральная? – озадаченно протянул Гуров. – Ничего себе! Да кто он такой, этот колдун? Почему к нему такое внимание?

– А я знаю? – пожал плечами Орлов. – Я ведь, Лева, ни к колдунам, ни к знахарям не хожу. Это все увлечения для модников. Сейчас модно воду в ступе толочь. А я по старинке – если чего, в госпиталь…

– Значит, надо узнать, – заявил Гуров. – Спасение утопающих – дело рук самих утопающих.

– Ты что же – предлагаешь собственное расследование организовать? – спросил генерал. – Без санкции? Это, знаешь, как называется?

– Что же, сидеть и ждать, пока нас по щекам отхлещут? – сердито поинтересовался Гуров.

– А ты бы хотел, чтобы нас еще и ногами потоптали! – еще более сердито ответил Орлов. – Начальство только этого и ждет. Оно самодеятельности не любит…

– Да это дело чести – Стаса вытащить! – повысил голос Гуров. – А ты своей принципиальностью всю песню портишь! Между прочим, если мы невиновность Крячко докажем, тебе министр первый скажет спасибо!

Орлов пренебрежительно покачал головой и не согласился.

– Ты, Лева, большой ребенок! Министры не для того существуют, чтобы спасибо говорить. Это я с вами цацкаюсь, а со мной никто. Я, повторяю, про колдуна убиенного знать ничего не знаю, однако по всему выходит, что тут какие-то серьезные отношения завязаны…

– Ну вот видишь! – обрадовался Гуров. – Сам говоришь, серьезные интересы. Тогда при чем тут компьютерщик из Новгорода? Ясное дело – он не убивал!

– И ничего не ясное! – вспылил Орлов. – Ты мои слова не извращай! Про компьютерщика мы с тобой не больше, чем про колдуна, знаем. Может, это он для Стаса компьютерщик…

– Тогда тем более мы должны вмешаться, – упрямо заявил Гуров. – Лично я не собираюсь сидеть сложа руки и ждать, звездочки только у Стаса полетят или сразу голова…

– Не собираешься, значит? – зловеще сказал Орлов. – А что же ты, интересно, собираешься? Может, просветишь старика – по старой дружбе?

– Пока я еще и сам не знаю, – ответил Гуров. – Но что-то надо делать. Вот хорошо бы узнать, кто следователю про пистолет подсказал…

– Хорошо бы… – презрительно заметил Орлов. – Еще хорошо в королевской семье родиться – сразу в наследники престола попадаешь…

– Ну, а для начала хотя бы все про колдуна выяснить, – нисколько не смутившись, продолжал Гуров. – Неспроста его убили, да так, что генеральная прокуратура разволновалась. Если мы узнаем, что это была за личность, думаю, нам многое станет понятно…

– Ну, узнавай! – вдруг сказал генерал. – Я возражать не стану. Мне и самому любопытно, что за колдуны такие топчут нашу землю… Только давай знаешь как сделаем? Официально на расследование поставить я тебя не могу – действуй на свой страх и риск. Я, конечно, в случае чего сделаю что смогу, но сам понимаешь – многого от меня в таких условиях ждать не стоит… Поэтому будь предельно осторожен!

– Я всегда предельно осторожен, – сказал Гуров. – Вот за других ручаться не могу, к сожалению… Но, в случае чего, лечусь за свой счет – годится?

Орлов сумрачно улыбнулся.

– Договорились, – сказал он. – А я, так и быть, со своей стороны, попробую узнать, кто у нас пистолетами сильно интересуется… Ты только Крячко передай, чтобы больше глупостей не делал и, как протрезвеет, – сразу ко мне!

Глава 3

До сих пор Гурову не приходилось так близко сталкиваться с вопросами черной магии. Мир, в котором он вращался, был предельно реалистичным – порой он даже больше напоминал мир джунглей с кровавыми и беспощадными законами выживания. Здесь рассчитывали не на потусторонние силы, а на собственные зубы и когти. Колдуны и волшебники – это было что-то из детства, которое само по себе казалось теперь неправдоподобным, как сказка.

Конечно, Гурову прекрасно было известно о целом сонме мошенников, которые, зарабатывая себе на кусок хлеба с маслом, занимаются всяческого рода предсказаниями, снятием порчи или же, напротив, насыланием оной. В смутные времена пророки всегда пользуются спросом. Однако ни ему, ни Крячко до сих пор не приходилось сталкиваться с такими преступниками вплотную – это был не их профиль. Тем более что многие шарлатаны официально таковыми и вовсе не считались – они имели патенты, лицензии, были зарегистрированы как частные предприниматели и могли обманывать граждан на вполне законных основаниях. От них только требовалось исправно платить налоги.

Это соображение навело Гурова на мысль, что поиски стоит начинать именно в этом направлении. Поскольку убитый колдун имел разветвленную клиентуру, включающую в себя представителей других регионов, значит, он далеко не бедствовал, и на него наверняка должна была положить глаз налоговая инспекция. У Гурова имелся хороший знакомый в этом ведомстве – старший инспектор Покровский. К нему Гуров и отправился.

Предварительно созвонившись, он не стал объяснять по телефону причину визита, однако Покровский и сам соображал очень неплохо. Встретил он Гурова сдержанно – видимо, придерживался старого правила, что чужие неприятности заразительны.

Однако во время разговора с его круглого гладкого лица не сходило сочувственное выражение, а ответы его были обстоятельны и конкретны. Может быть, Покровского и смущал этот визит, но демонстрировать это в открытую он не решился. Для этого он слишком уважал Гурова.

– Кажется, у вас в главке неприятности, Лев Иваныч? – спросил он, озабоченно приглаживая редкие русые волосы на макушке. – Станислав… Да-да, слышал что-то краем уха… Слухи у нас быстро распространяются. Очень печально! А ко мне по делу или просто навестить решил?

Гуров покачал головой.

– Сам знаешь, Виктор Алексеевич, – сказал Гуров. – На «просто» у нас времени не бывает. Дело у меня к тебе. И как раз по поводу того самого, о чем ты говоришь.

– Вот как? – слегка удивился Покровский. – Всегда рад помочь. Только я не совсем понимаю… Тебе скорее в прокуратуру надо…

– Туда я всегда успею, – сказал Гуров. – Сначала со знающим человеком поговорить хочу. Раз ты про Стаса слышал, значит, должен знать, что случилось.

– Так, в общих чертах… – уклончиво ответил Покровский.

– Вот и я в общих, – вздохнул Гуров. – Из его пистолета какого-то колдуна убили. Как это получилось – вопрос отдельный. Что выросло, то выросло, как говорится… Меня сейчас другое интересует – что за личность колдун этот? Я так понимаю, если у человека клиентура, реклама и гонорары, значит, он предпринимателем считается и у вас на крючке непременно должен быть, верно?

– Ну, на крючке – это ты сильно сказал! – усмехнулся Покровский. – Нормальные рабочие отношения, вот как это называется, если человек закона не нарушает…

– А он, значит, не нарушал? – спросил Гуров. – С трудом верится. Если так кончил, значит, что-то было…

– Давай уточним, про кого мы с тобой речь ведем, – терпеливо произнес Покровский. – Я ведь предупредил, что только по слухам… Какой колдун имеется в виду? Может, ты не в курсе – в Москве их как собак нерезаных…

– Кто такой, не знаю, – сказал Гуров. – Известно только, что он из Лианозова. Во всяком случае, там у него шарашка – в обычной квартире.

Покровский задумался, мучительно наморщив лоб, а потом без особого энтузиазма сказал:

– Знаю, про кого ты говоришь. Догадываюсь. Он по документам как народный целитель проходит. Однако в жизни предпочитает, чтобы его именовали магистром. Расчет тонкий – само по себе слово ничего не означает, но целителей и колдунов у нас пруд пруди, а магистр – это звучит гордо! Как и все такие типы, он отличный психолог и большой прохиндей. Знаешь, тут какое дело? По слухам, у этого типа десять тысяч долларов – самая низкая расценка, а вообще в последнее время он все больше высшее общество обслуживает…

– Обслуживал, – поправил Гуров. – Если мы об одном и том же человеке говорим, конечно.

– Да о нем! – досадливо махнул рукой Покровский. – Наверняка о нем. Я, кстати, нисколько не удивлен, что его убили. Наверняка ухватил кусок не по зубам…

– Что ты о нем еще знаешь? – спросил Гуров.

– В общем, не очень много, – пожал плечами Покровский. – Лично мне с ним сталкиваться не приходилось. Да и поводов особых не было – налоги он платил исправно. С тех сумм, которые фиксировались в документах… – улыбнулся он. – Поэтому-то, наверное, он и старался держать такую широкую клиентуру – вел, как положено, запись, финансовую отчетность – не подкопаешься. Конечно, это была лишь верхушка айсберга, но глубже вряд ли кто заглядывал – слишком высокие покровители, знаешь ли…

– Неужели высокие покровители верят в это мракобесие? – удивился Гуров.

– А что ты думаешь? – сказал Покровский. – В России так всегда было. Вспомни Распутина.

– Этого я вспомнить никак не могу, – отшутился Гуров. – Меня на свете не было. А как звали этого типа?

– Постой… Имя у него тоже необычное – с претензией… М-м… Звали его, кажется, Генрихом. А фамилию не помню. Да и ничего она тебе не даст, эта фамилия – он, естественно, под псевдонимом работал – все та же театральщина, для впечатления…

– Да, немного ты знаешь, – покачал головой Гуров.

Покровский внимательно посмотрел на него, помялся и не слишком охотно сказал:

– Знаешь что? Попробуй разыскать Сашку Викулова – я тебе сейчас координаты черкну… Он у нас прежде работал. Теперь юридическим консультантом в одной совместной с греками фирме. Вот он напрямую твоим колдуном занимался. Только не знаю, как он тебя примет – ведь он как раз по этой причине и уволился, понимаешь?

– Вот тебе раз! – сказал Гуров. – А сам мне объяснял, что никаких претензий к этому Генриху ваша служба не имеет! Все, мол, в ажуре…

– Так и есть, – спокойно ответил Покровский. – Все в ажуре и никаких претензий. Особенно после того, как Сашке пришлось уволиться… Не хотелось заострять на этом внимание, но сам видишь, какого полета эта птица. Тебе, Лев Иванович, стоит поосмотрительнее… того… любопытствовать! Это я тебе по дружбе говорю. Знаю, что ты на полдороге не останавливаешься.

– Спасибо, что предупредил, – криво усмехнулся Гуров. – Мне по рангу положено любопытствовать, Виктор Алексеевич! А когда товарищ в беде – и подавно.

– Все верно, Лев Иваныч, – неохотно сказал Покровский. – Только ты то учти, что колдуна не просто так убили. А ну как узнал он что-то такое, что посторонним знать не положено? – Покровский понизил голос и наклонился поближе к Гурову. – Представляешь, что он мог от своей клиентуры узнать?!

– Не представляю, – спокойно ответил Гуров. – А ты, Виктор Алексеевич, похоже, все-таки в колдунов-то по-настоящему веришь, а?

Гладкое лицо Покровского сделалось абсолютно серьезным и даже отстраненным.

– Самое страшное, Лев Иванович, – после короткой паузы назидательно сказал он, – что на самом-то деле я вообще ни в кого не верю!.. Ни в кого и никому! И тебе, кстати, того же желаю…

– Нельзя жить и каждого человека опасаться, – заметил с улыбкой Гуров. – Шашкой, конечно, размахивать я не стану, но… Короче, давай адресок твоего Сашки Викулова – время дорого!

Получив желаемое, Гуров пожал руку Покровскому, помахал в воздухе листком с адресом и провозгласил:

– Ну вот, еще десять тысяч ведер – и золотой ключик у нас в кармане! Мистика мистикой, а Гурова еще никому не удавалось провести.

Покровский встал со своего места, проводил Гурова до дверей. У порога спросил осторожно:

– Станислав что же – под стражей сейчас?

– С утра был на свободе, – сказал Гуров. – У меня такое впечатление, что сам он никого не интересует – кому-то его оружие приглянулось. Как говорится, если на сцене висит ружье – оно должно выстрелить.

Уже садясь в свою машину, Гуров неожиданно обратил внимание на булыжного цвета «Фольксваген», который стоял на противоположной стороне улицы. Гуров готов был поклясться, что два типа, сидевшие в нем, ведут за кем-то наблюдение – профессиональный нюх не мог его обмануть. Слишком терпеливый и безразличный вид был у этой парочки.

Стекла в машине были слегка затененные, поэтому лица пассажиров Гуров в подробностях рассмотреть не мог. Зато, памятуя о ружье, которое непременно должно выстрелить, он решил на всякий случай подстраховаться.

Выехав на перекресток и с величайшей досадой убедившись, что «Фольксваген» тоже тронулся с места, он медленно свернул направо и, миновав один квартал, снова повернул. Затем остановился возле магазина канцелярских принадлежностей и посмотрел в зеркало. Серый автомобиль вывернулся из-за угла и прокатился мимо. Его пассажиры, бесстрастные, как роботы, неотрывно смотрели вперед, нисколько не интересуясь тем, что происходит вокруг. Гурову это совсем не понравилось.

Минуту спустя он развернулся и поехал в обратную сторону. А еще через пять минут в зеркале заднего вида появились очертания булыжно-серого «Фольксвагена». Ошибки быть не могло – за Гуровым следили.

Глава 4

Офис греческой строительной фирмы располагался в новом двадцатиэтажном здании, расположенном недалеко от Садового кольца. Наверное, дела у греков шли не так уж плохо.

До места Гуров добрался на метро, оставив «Пежо» в проходном дворе в районе Таганки, куда заехал, чтобы обмануть своих преследователей. Это оказалось не слишком сложным делом – несмотря на настырность, «топтуны» не выглядели проворными. Возможно, у них просто не было приказа на плотную слежку.

У Гурова было время поразмыслить над неприятным обстоятельством, которое неожиданно на него свалилось, и он пришел к выводу, что, скорее всего, следить за ним начали уже от главка – если вообще не от самого дома, и то, что «хвост» он обнаружил так поздно, целиком лежит на его совести.

Такой жгучий интерес к его персоне мог означать только одно – кто-то действительно преднамеренно и сознательно заманил Крячко в ловушку – и вовсе не из-за личной неприязни. Чертовски ловкий ход – чтобы сбить с толку сыщика, воспользоваться для убийства пистолетом самого сыщика. Как говорится, немая сцена.

Но это означало также и то, что кем-то была проведена большая подготовительная работа. Кандидатуру Крячко не с потолка взяли. Наиболее вероятный путь, по мнению Гурова, был следующий. Будущий убийца наверняка имел доступ к спискам клиентуры магистра. И не просто имел – он пристально изучал эти списки, прикидывал, на кого лучше свалить вину. Пока наконец не наткнулся на фамилию Крячко.

Гуров вынужден был признать, что времени у преступника было предостаточно. Племянник Стаса ждал очереди полгода. За этот срок можно было изучить привычки и обстоятельства жизни всего главка. Правда, для этого требуется не только время. Гуров не сомневался – делом занимались профессионалы. Поэтому и «хвост» к нему приставили – они знали, что Гуров не будет сидеть сложа руки.

Все это было неприятно, но зато Гуров мог воочию убедиться, что действует в правильном направлении. Его противник невольно будто подсказывал – так держать, полковник Гуров! Вопрос был в том, как долго этот невидимый противник будет ограничиваться одними подсказками. Гуров чувствовал, что ходит по невидимой грани – стоит чуть-чуть поскользнуться, и не сносить ему головы. Скорее всего, с ним расправятся так же тихо и загадочно, как с покойным магистром, – Гуров был уверен, что стиль будет выдержан четко. Эти люди совсем не горят желанием демонстрировать свое истинное лицо.

Но дело было даже не в нем самом – могли пострадать люди, с которыми Гуров намеревался вступить в контакт, жена, коллеги, друзья. Ради них нужно было держаться особенно осмотрительно.

Именно поэтому Гуров десять раз убедился, что избавился от «хвоста», прежде чем отправиться на свидание с бывшим налоговым инспектором. В глубине души это бесило его – он, выслеживающий преступников, сам был вынужден действовать как преступник! Но обстоятельства не оставляли ему выбора – приходилось смиряться.

Александра Викулова, юрисконсульта фирмы, Гуров разыскал без труда. Однако пришлось не менее получаса дожидаться, пока тот освободится, – шли какие-то переговоры в кабинете управляющего, и Викулов должен был там присутствовать.

Бывший инспектор оказался довольно молодым, по-военному подтянутым и очень серьезным человеком. И к тому же крайне занятым. Едва Гуров попытался заговорить с ним в коридоре, неосторожно предупредив, что хочет выяснить один частный вопрос, как Викулов немедленно и болезненно отреагировал, сказав:

– Простите, у меня совершенно нет времени для частных вопросов! Очень много работы. Попытайтесь связаться со мной вечером – возможно, я сумею что-то для вас сделать… – В голосе его слышалась едва сдерживаемая досада.

Гуров понял, что дал промашку, и попытался зайти с другого бока.

– Я тоже прошу прощения, – холодно сказал он. – Пожалуй, я неудачно выразился. Меня зовут Лев Иванович Гуров. Я – старший оперуполномоченный по особо важным делам, полковник. И вопрос, который я хотел задать вам, связан с убийством.

Разговор велся на ходу, но после этих слов Викулов резко затормозил и, озадаченно морща лоб, уставился в упор на Гурова.

– Что? – недоверчиво воскликнул он. – Какое еще убийство?

У него были правильные тонкие черты лица, и следил он за собой едва ли не старательнее, чем Гуров, благодаря чему выглядел как истый европеец, характерный представитель благополучного, знающего себе цену племени.

– Убили одного человека, с которым вы были знакомы, – объяснил Гуров. – Я был бы очень признателен, если бы вы сообщили мне некоторые подробности биографии этого человека.

– О ком речь? – растерялся Викулов. – Кажется, все мои знакомые живы, слава богу… Я что-то не слышал ничего такого…

– Не думайте, что хочу вас заинтриговать, – сказал Гуров. – Просто я даже толком не знаю, как этого человека зовут. Некий магистр черной магии по имени Генрих… Вы же с ним встречались?

На интеллигентное лицо юриста набежала тень. Он упрямо наклонил голову и сказал с деланым равнодушием:

– Ах, вот оно что! Еще раз извините, оперуполномоченный, но нам с вами не о чем разговаривать. Мое знакомство с этим человеком было чисто формальным, и было это достаточно давно. С тех пор я ни разу его не видел.

– Я понимаю, – терпеливо заметил Гуров. – Но для меня важны любые сведения.

– А для меня важна моя работа, – парировал Викулов. – Поэтому прощайте! Если у вас есть ко мне вопросы, присылайте повестку – иного выхода я не вижу.

– А ты умный, Викулов, не дурак! – похвалил Гуров. – На молоке обжегся, теперь на воду дуешь! И тебе, я вижу, нисколько не стыдно? Молодой мужик, косая сажень в плечах, а похож на щенка, который удирает, поджав хвост.

Лицо Викулова омрачилось. Демонстративно посмотрев мимо Гурова, он процедил сквозь зубы:

– Даже из уважения к вашим почтенным сединам я не намерен выслушивать оскорблений, господин полковник! Скажите спасибо, что я все-таки хорошо воспитан. Обычно я обиды не прощаю…

Гурову все это уже порядком надоело. Он вдруг шагнул вперед и сгреб Викулова за лацканы дорогого пиджака.

– Послушай, что я тебе скажу, сынок! – негромко, но внушительно произнес Гуров. – В отличие от тебя я частенько прощаю обиды. Не знаю, в чем тут дело – может, возраст?.. Я трусости не прощаю! Она слишком дорого обходится, понимаешь? Из-за таких, как ты, осторожных мы все сейчас в дерьме сидим по самые уши! И не только в дерьме, между прочим, а и в крови тоже… Ты хоть помнишь, юрист, что есть люди, которые на работе кровь проливают?

Викулов попытался вырваться, но Гуров держал его крепко. В глазах бывшего налоговика мелькнуло смятение.

– Да чего вы от меня хотите, черт подери? – почти жалобно пробормотал он. – Вам нравится проливать кровь – флаг вам в руки! Ко мне-то вы чего цепляетесь?.. Ну да, я не храбрец, ну и что? – он криво усмехнулся. – Читали небось в школе – «жизнь дается один раз»?.. Мне тоже второй никто не предложит…

Гуров медленно разжал пальцы. Викулов, оглядываясь исподлобья по сторонам, принялся быстро приводить себя в порядок. Весь гонор уже слетел с него. Гуров понял, что в глубине души Викулов не на шутку боится. Просто Гурова он боится не так сильно, как тех, кто заставил его поменять работу.

– Ну что ж, вот это уже другой разговор, – удовлетворенно сказал Гуров. – А то – «обид не прощаю», понимаешь! А когда в отставку тебе велели отправляться – отправился как миленький… Неужели на душе кошки не скребли?

– А это вас не касается, – буркнул Викулов, отворачиваясь.

– Это тебя ничего не касается, – заметил Гуров. – В своей норке хочешь отсидеться. Из своего опыта знаю, что такие номера обычно плохо кончаются. Удача улыбается тем, кто рискует, прости за банальность…

Викулов еще раз украдкой оглянулся по сторонам, но, осознав, что маленького происшествия никто из посторонних, кажется, не заметил, немного успокоился. Он отошел в сторону и, повернувшись лицом к широкому окну, за которым открывалась панорама Садового кольца, бесстрастно сказал:

– Ну что ж, можете считать, что задели меня за живое. Я расчувствовался и понял, что до сих пор жил неправильно. Вы на это надеялись, когда читали тут проповедь? Черта с два! Ни вам до меня, ни мне до вас нет никакого дела. Просто я догадываюсь, что вы от меня не отстанете и еще больше испортите мне жизнь. Я отвечу на ваши вопросы, если дадите слово, что больше меня никто не будет беспокоить. Чего вы от меня хотите? Каких откровений? Я ни сном ни духом не ведал с утра ни о каком убийстве…

– Охотно верю, – сказал Гуров. – Но и мне нужно не так уж много. Я же не заставляю тебя назвать имя убийцы. Скажи мне хотя бы имя колдуна, прах его побери! Я даже этого не знаю!

Викулов недоверчиво посмотрел на него, но не стал высказывать никаких замечаний. Ему по-прежнему хотелось поскорее отделаться от Гурова.

– Этого человека звали Генрих Блок, – произнес он терпеливо, как школьник, отвечающий плохо выученный урок. – Отчества, откровенно говоря, не помню – все-таки это не вчера было… Чрезвычайно неприятный тип! Но это, конечно, субъективно – кое-кто в нем души не чаял… Не знаю, чем он их всех брал. Однако, говорят, был дьявольски проницателен и в психологии разбирался лучше любого профессора. Хотя я точно знаю, что, кроме двух незаконченных высших, у него ничего за душой не было…

– Генрих Блок, Генрих Блок, – задумчиво повторил Гуров. – Чем же он все-таки занимался, этот Генрих Блок? За что ему деньги платили?

– За глупость всякую, – сердито ответил Викулов. – За предсказания, за магию – привороты, наговоры… Между прочим, этой фигней сейчас балуются даже очень высокие люди, представляете?

– Очень даже представляю, – сказал Гуров. – Тут мне, кстати, о Распутине недавно напомнили…

– Вот-вот, – поддакнул Викулов. – Поэтому, когда я по молодости и наивности попытался выяснить подлинные доходы Блока, он просто обратился к одному из своих высокопоставленных клиентов. Не знаю, что он ему сказал – может быть, что у меня плохая аура…

– А как тебя попросили покинуть здоровый коллектив? – перебил его Гуров. – Извини, что спрашиваю, но уж очень любопытно, под каким соусом можно выгнать своего сотрудника из-за явного шарлатана, да еще уклоняющегося от налогов.

– Да нет ничего проще, – невесело улыбнулся Викулов. – Просто мне дали понять, что не хотят больше меня видеть. Я пытался изобразить что-то эдакое… Но мне намекнули, что человеку в любой момент можно устроить такую пакость, после которой он всю жизнь не отмоется. Например, подбросить в стол меченые деньги… А это уже сроком пахнет. Я не стал сопротивляться.

– На каком же уровне тебя припугнули? – поинтересовался Гуров.

– На уровне начальника отдела, – с вызовом сказал Викулов. – Ну и что? Вы же сказали, что я трус! Разумеется, я не стал ждать, пока то же самое скажет начальник управления. По крайней мере, теперь я спокоен. Да и материальное положение…

– Понятно, – сказал Гуров. – Но давай вернемся к Блоку. Как ты думаешь, могли у него быть враги?

Взгляд Викулова потух. Он поморщился и сказал:

– Вы опять за свое… Поймите, все это было довольно давно. Никаких секретов я узнать не успел. А насчет врагов… Одного врага Блока я могу назвать вам точно – это я сам. Но в убийцы прошу меня не записывать…

– А я и не собираюсь, – спокойно ответил Гуров. – Там действовали более крепкие люди… Значит, секретов вы не знаете? А кто может знать? У Блока были близкие люди? Ну, кому он мог довериться? Уж это вы должны были успеть выяснить!

– Пожалуй, – неохотно проговорил Викулов. – У него была в ту пору секретарша. Насколько помню, звали ее Натальей… Да, Наталья Жукова. Жила она возле Новоарбатского моста. Какое-то время я сдуру пытался ее разговорить. Красивая и увертливая стерва! Вот она наверняка знает все секреты маэстро. Только сомневаюсь, что она захочет ими с вами делиться.

– Не захочет? – серьезно спросил Гуров. – Тогда подскажите еще парочку фамилий, для верности.

– Ну, какая тут верность! – презрительно фыркнул Викулов. – Это уж как повезет. Был еще шофер – Смагин Илья Васильевич. Водил черный «Мерседес» Блока. Может, до сих пор водит… Ну, этот вообще постоянно рот на замке держал. Могила… Впрочем, был у Блока один дружок, который говорил очень много – можно сказать, страдал словесным поносом, – Васильков Михаил Корнеевич. Не слышали про такого?

– Не доводилось.

– Очень интересная личность. Между прочим, тоже бывший юрист. Практика у него не пошла, но зато в смутное время он сумел пролезть в политику. Остался, правда, где-то на периферии, но кое-какие полезные знакомства завел. Именно через него Блок выходил на самых серьезных клиентов.

– Это уже теплее, – заинтересовался Гуров. – И вы знаете, где можно найти этого человека?

Викулов замялся и часто заморгал глазами – кажется, он уже пожалел, что сказал лишнее.

– Ну-у… я не знаю… Мне не пришлось с ним тесно общаться. Впрочем, думаю, вы разыщете его без труда. По газетам я знаю, что Васильков до сих пор возглавляет некий общественно-политический фонд под названием «Форум XXI»…

– Он такая важная шишка? – удивился Гуров.

Викулов невольно улыбнулся.

– Ну, не знаю, насколько важная, – сказал он. – Кое-какие связи наверху у него имеются – это я уже сказал. Но не воображайте, что этот «Форум» что-то из себя представляет. Просто ширма для мелких махинаций на политической ниве. Держится на плаву благодаря личной инициативе и авторитету шефа. Хотя авторитет, на мой взгляд, довольно сомнительный…

– Это хорошо, если сомнительный, – заметил Гуров. – Легче будет наладить контакт. Люди с сомнительной репутацией уважительно относятся к органам правопорядка. Тем более, ты говоришь, что этот Васильков любит поговорить…

Викулов скептически посмотрел на него.

– Блажен, кто верует, – сказал он. – Знаете, что я думаю? Может, вам стоит поискать новое место работы? Думаю, скоро вас попрут тоже…

– Жизнь покажет, – не слишком любезно ответил Гуров. – Пока этот вопрос стоит не так остро, как тебе хотелось бы.

– Да мне-то что, – скучно сказал Викулов. – Это ваши проблемы. Я предупредил просто…

– Ну, спасибо, – жестко сказал Гуров. – Хоть предупредил.

Глава 5

Гуров сидел за рабочим столом, обложившись газетами, и хмуро просматривал их одну за другой. Он уже понял, что информацию о магистре Блоке придется собирать по крупицам, и решил для начала ознакомиться с рекламными объявлениями покойного.

Реклама Блока в газетах присутствовала, но удивительно скудная. Примерно в каждом десятом номере попадалось лаконичное объявление – что-то вроде: «Магистр черной и белой магии Г.Блок. Прием с 14 до 24 час. Телефон такой-то» – и все. Покойный не увлекался рекламой. Видимо, был убежден, что слухом земля полнится.

Наверное, он был по-своему прав. Возможно, в глазах клиентов отсутствие обычной рекламы только прибавляло ему таинственности и одновременно достоверности. Если о тебе все знают и полушепотом передают друг другу твое имя, ни к чему крикливые объявления.

Зато теперь Гурову было над чем поломать голову. «Прием с 14 до 24 час.» – вот и вся информация. Негусто. Документация магистра, если таковая существует, категорически недоступна. Племянник Крячко за решеткой. Материалы следствия за семью замками. Особо не разгуляешься. Гуров раздраженно отбросил в сторону газеты и откинулся на спинку стула. Между бровей его залегла тяжелая складка.

Тихо открылась дверь кабинета, и почти неслышно вошел Крячко. Он негромко поздоровался и осторожно присел на свой стул, жалобно глядя на Гурова.

Такое поведение было совершенно нехарактерно для Стаса. Впрочем, он сегодня вообще выглядел необычно – черный пиджак, глаженые брюки и криво повязанный галстук делали его похожим на страдальца, вызванного на судебное заседание по поводу алиментов. Может быть, такая мысль пришла Гурову в голову еще и потому, что во всей фигуре Крячко присутствовали покорность и смирение, обычно ему не свойственные.

– Наконец ты появился, – проворчал Гуров. – Я уже начинал беспокоиться, не отправили ли тебя следом за твоим племянничком… Выглядишь ты, впрочем, неплохо – только в глазах что-то такое… овечье, что ли… Неужели не отошел еще?

– Ты имеешь в виду… – Крячко смущенно щелкнул себя по горлу. – Ты прости, Лева, глупо получилось. Но я, правда, был не в себе. Просто совершенно потерял голову.

– И решил поискать ее в бутылке «Смирновской»? – ехидно поинтересовался Гуров.

– Был грех! – вздохнул Крячко. – Черт попутал. Но теперь с этим категорически покончено. Завязал!

– А что же так кисло выглядишь? – спросил Гуров.

Крячко махнул рукой.

– Я ведь сегодня нарасхват, – сокрушенно признался он. – Сначала к его превосходительству на ковер ходил… Какие слова он мне говорил, повторять не стану. Совсем озверел старик! Я его не виню, конечно. Сам кругом виноват. Ну, а от работы меня теперь отстранили – до окончания расследования.

– Ну, Петр обязан был тебе разные слова говорить, – заметил Гуров. – Ему их в кабинете у министра продиктовали. Никуда не денешься.

– Да я понимаю, – кивнул Крячко. – Я еще почему расстроился? Сегодня у меня дома следственная группа была. Сейф проверяли и все такое… Племяша моего тоже притащили, чтобы он, значит, подтвердил, каким способом проник в сейф и похитил табельное оружие. С намеком – не с моего ли молчаливого согласия…

– И что? – спросил Гуров.

– Да ничего. Можно сказать, по нулям, хотя и не в нашу пользу, – сказал Крячко.

– Это как же понимать? – поднял брови Гуров.

– Ну, правда, следователь сумел себя убедить, что таким, как я, доверять оружие не только опасно, но и преступно. Что сейф мой можно открыть спичкой, а сам я – потомственный алкоголик, садист и растяпа. Но главного ему доказать пока не удалось.

Гуров вопросительно посмотрел на него.

– Что пистолет взял именно Виталий, – объяснил Крячко. – Племяшу, видно, в камере туго приходится – лица на нем нет, бледный весь, но держится молодцом. Ничего на себя брать не стал, как ни давили на него. Может, выкрутимся, если не сломается он. Ведь на сейфе даже его отпечатков пальцев нет – я в этом на сто процентов уверен…

– В жизни всякое случается, – задумчиво сказал Гуров. – Сегодня нет – а завтра, глядишь, появятся. С мистикой как-никак дело имеем.

– Вот и я говорю, – заторопился Крячко. – Кто его знает! В тюрьме не сахар, а Виталий человек все-таки интеллигентный… На сколько ему сил хватит?..

– Его силы тут ни при чем, – возразил Гуров. – Хотя, конечно, лучше бы было, если бы он на себя лишнего не брал. Это может здорово осложнить дело. Но в первую очередь все зависит от нас с тобой. Нам с тобой нужно искать, кто твой пистолет выкрал и колдуна прикончил. И делать это побыстрее, потому что мы и так все ушами прохлопали…

– Лева! Ты-то тут при чем? – покаянно воскликнул Крячко. – Это я, кретин…

– Полное раскаяние в кабинете у прокурора напишешь, – улыбнулся Гуров. – Давай к делу. Нам с тобой в первую очередь трех человек проверить бы надо. Но дело это непростое – все они на Блока работали. Нужно у каждого из них подноготную проверить. Я тут по всем трем запрос в архив сделал – к вечеру обещали позвонить. Может, за кем-то из них грешки водились в прошлом…

Крячко покачал головой и сказал безнадежно:

– Честно говоря, сдается мне, что ничего у нас на этот раз не получится, Лева! Слыханное ли дело – убийство мелкого жулика генеральная прокуратура расследует! Значит, наверху кто-то в этом очень заинтересован.

– Да уж этот факт можно считать бесспорным! – кивнул Гуров. – Но, может, оно и к лучшему? Нужно просто узнать, кто именно во всей этой катавасии заинтересован, и золотой ключик у нас в кармане!

– Легко сказать! – уныло протянул Крячко. – Ну и узнаем, допустим, – что это меняет? Нам этих людей все равно не достать.

– Что же теперь – лапки сложить и на дно идти? – сердито спросил Гуров. – Стыдно, полковник!

– Ну, стыдно, а что делать? – потерянно произнес Крячко. – Мне и Петр сказал, чтобы я сидел тихо и не рыпался.

– Тихо – это то, что нужно, – согласился Гуров. – Но рыпаться мы будем. Пусть не надеются, что нас так запросто скрутить можно. Мы с тобой и не в таких переделках бывали!

– В таких еще не бывали, – вздохнул Крячко. – И это еще, попомни мои слова, цветочки! А вот возьмутся за нас обоих…

– Уже взялись, – сказал Гуров. – За мной уже следят, между прочим. Наверняка и тобой заинтересуются. Так что держи ушки на макушке.

– И это все, что от меня требуется?! – с отчаянием произнес Крячко. – Я и так уже от каждой тени шарахаюсь! Ты бы мне дело, что ли, какое-нибудь дал – иначе я в себя так и не приду, наверное! Это я к тому, что инициативы от меня сейчас ждать не приходится – голова не работает, жить не хочется… Чувствую себя лишним человеком на этом свете – как Печорин какой-нибудь, ей богу!

Гуров посмотрел на его грубоватое мужественное лицо, которое сейчас выражало совершенно детскую обиду, и усмехнулся.

– Дело, говоришь? – спросил он. – Ну вот тебе одно дельце для начала. Нужно моих «пастухов» с толку сбить. Сейчас выйди из главка первым и, нигде не задерживаясь, садись в мою машину, – он перебросил Крячко связку ключей. – И сразу уезжай. Если заметишь за собой «хвост» – «Фольксваген» булыжного цвета – значит, все в порядке.

– А куда мне ехать-то? – растерянно спросил Крячко.

– А куда хочешь! – ответил Гуров. – Главное, подальше от Новоарбатского моста. И еще постарайся, чтобы как можно дольше не заметили, что ты – это ты, понимаешь? Хотя это маловероятно, конечно. По-моему, за мной профессионалы ходят.

– Неужели опять генеральная прокуратура? – испуганно спросил Крячко.

– Не думаю, – мотнул головой Гуров. – Прокуратура исключительно семейством Крячко занимается. За рамки необходимого и достаточного выходить она не станет – тут я на сто процентов уверен.

– Тогда кто же?

– А вот это вопрос, – сказал Гуров. – Полагаю, что кому-то очень важно знать, чем занят полковник Гуров и не собирается ли он сунуть свой нос в дело магистра Блока…

– Думаешь, это и есть убийцы?

– Ну, убийцы они или нет, это может определить только суд, – сказал Гуров. – Но то, что они в этом деле не посторонние, – несомненно.

– Так, может, взять за шкирку? – с надеждой спросил Крячко. – Тряхнуть хорошенько…

– Тут вопрос – кто кого тряхнет, – серьезно ответил Гуров. – Да и неизвестно, что еще потом будет. Как бы не получилось так, что нас всех с работы попросят. Конечно, свободного времени навалом будет, но возможности уже не те… Прежде чем трясти, сначала разобраться надо.

– И с кем ты с первым разбираться надумал? – спросил Крячко.

– Сначала хочу навестить помощницу Блока, – ответил Гуров. – То ли секретаршу, то ли соратницу по нелегкому колдовскому делу – Жукову Наталью…

– Ах, черт! – хлопнул себя по лбу Крячко. – Совсем забыл! Генерал велел тебе передать, кто навел следователя на мысль, где следует искать хозяина пистолета. Ему это под большим секретом в прокуратуре сообщили. Как думаешь – кто такой умный?

– Надо понимать, эта самая Жукова и есть? – спокойно спросил Гуров. – Раз ты только сейчас о таком «пустяке» вспомнил.

– Да голова, говорю, как чужая, – смущенно сказал Крячко. – Ничего не соображает, честное слово… А насчет Жуковой в самую точку! Она сразу подсказала следователю, что пистолет может принадлежать мне. Вот такие дела.

– И следователь не удивился этому заявлению?

Крячко развел руками.

– Вот это ни мне, ни Петру уже не ведомо, – сказал он. – Хорошо еще, хоть чем-то поделились.

– Да, хорошо, – задумчиво проговорил Гуров. – Что же, нечто в этом роде я и предполагал. Как говорится, и ты, Брут! Выходит, секретарша и соратница замешана во всем непосредственно. Но не следует забывать, что слежку за мной она организовать никак не могла. Значит, она здесь на самом деле лишь десятая спица в колесе. Организовал убийство кто-то другой. Но Жукова была посвящена во многое. Думаю, ее использовали вовсю. Запугали или купили… А что из этого следует?

– Что с нами она разговаривать не будет, – неуверенно сказал Крячко. – У нас таких денег нет, чтобы ее перекупить.

– Это само собой, – кивнул Гуров. – Но дело не в этом. Я боюсь, что кому-то очень скоро захочется от такой свидетельницы избавиться. Поэтому нам нужно спешить.

– Я уже выхожу, – сказал Крячко, со вздохом поднимаясь из-за стола.

Глава 6

Как выяснилось, Наталья Жукова жила практически на равном удалении и от Новоарбатского моста и от Бородинского. Достаточно престижное место даже для помощницы всемогущего колдуна. Правда, окна ее дома не выходили на набережную – дом был спрятан в глубине квартала, но это было, в конце концов, не смертельно – до Москвы-реки рукой подать.

Дверь подъезда была оборудована домофоном, но в этом отношении проблем у Гурова не возникло – он проник в дом вместе с молодой парой, видимо, супругами, которые так бурно выясняли отношения, что ничего вокруг не видели и не слышали. Гурова они тоже не заметили. Выяснение отношений не прекращалось ни на минуту даже в лифте, и, когда Гуров вышел на четвертом этаже, он еще некоторое время слышал невнятный ор на два голоса, который, точно галлюцинация, доносился из гудящей шахты лифта.

Молодые люди были красивы, хорошо одеты и, наверное, не бедствовали. Что же породило в них такую беспощадную обоюдную ненависть? Гуров не мог этого понять. В нынешней жизни было многое, что Гуров отказывался понимать, – в ней было слишком много беспричинной ненависти, безоглядной погони за деньгами, беззастенчивого обмана и слишком мало простой человеческой морали, которую Гурову внушали с детства. Новые поколения пытались прожить без морали, но это у них плохо получалось – они мучили себя и других и постоянно обижались, не в силах понять, где таится источник их бед.

Гуров подозревал, что та женщина, которую он собирался навестить, была из числа таких людей. Вряд ли между ними мог состояться откровенный разговор, но хотя бы посмотреть на представительницу темных сил Гурову представлялось необходимым – он должен был узнать, чем она дышит и чего боится.

Остановившись напротив двери в квартиру, Гуров поправил узел галстука, пригладил волосы и позвонил. Он не волновался – просто хотел выглядеть на все сто. Хотя, откровенно говоря, шансов на то, что хозяйка окажется дома, было маловато. Гуров знал, что люди странных профессий всегда где-то пропадают. У Натальи Жуковой было слишком много причин, чтобы ни с кем не встречаться. Гуров был готов к тому, что здесь у двери все и закончится.

Но ему открыли, и Гуров сразу же понял, что промахнулся. На пороге перед ним возник совсем не тот человек, которого он хотел видеть, – не красавица-ведьма, а высокий парень с бесстрастным выражением лица и широкими плечами, на которые так и просились погоны. Гурова опередили, хотя могло ли быть иначе?

Поняв свою ошибку, Гуров попытался сразу ретироваться, но тут в прихожую почти выбежал еще один человек – постарше, с озабоченно наморщенным лбом, с проницательным, но отнюдь не ласковым взглядом. Потирая руки, он мигом оглядел Гурова с ног до головы и объявил нарочито громко, словно играя в радушного хозяина:

– Что же вы на пороге? Проходите, проходите, не стесняйтесь! Ни-ни-ни! Никаких зайду попозже! Мы вас давно ждем, проходите! Рутецкий! – Он повелительно посмотрел на молодого человека с широкими плечами.

Рутецкий послушно распахнул пошире дверь и недвусмысленным жестом дал понять Гурову, что дороги назад у того уже нет.

Гуров был далеко не уверен, что эта парочка ждет здесь именно его, но деваться было некуда – назвался груздем, полезай в кузов. Он спокойно шагнул в чужую прихожую и даже сделал вид, что не заметил, как Рутецкий захлопнул за ним дверь и демонстративно загородил ее своей широкой спиной.

«Шестой десяток разменял, а ума не нажил, – думал про себя Гуров, проходя за беспокойным своим проводником в комнаты. – Нужно было предвидеть такой вариант. Похоже, в этом деле я обречен опаздывать. Как бы только гражданка Жукова не повторила судьбу своего хозяина… Или любовника? Откуда здесь такой переполох?»

Однако происходящее в квартире вряд ли было правильно называть переполохом, хотя некий форс-мажор все-таки наблюдался. Людей здесь было необычно много для стандартной квартиры – Гуров на глаз насчитал человек десять, и их профессиональная принадлежность угадывалась буквально с ходу. Хотя, строго говоря, они и не собирались ее скрывать – в квартире шел самый настоящий обыск. Молодые крепкие люди потрошили шкафы, перелистывали книги, простукивали стены и совершали прочие подобные манипуляции. Опытным взглядом Гуров без труда обнаружил присутствующих здесь понятых – они скучали и переминались с ноги на ногу, явно чувствуя себя не в своей тарелке.

– Все по закону? – одобрительно заметил Гуров. – Это радует. Я уж было решил, что имею дело с незаконным проникновением.

Его спутник обернулся.

– Вот как? – с хищными интонациями спросил он. – Вы так решили? Это любопытно. Однако пройдемте в кухню – здесь слишком тесно, а мне хотелось бы, чтобы нам не мешали.

На кухне тоже суетились двое, но человек, сопровождавший Гурова, без лишних предисловий выгнал их и немедленно приступил к тому, что вполне можно было назвать допросом.

– Кто вы такой? – спросил он у Гурова. – И с какой целью сюда явились? – голос его звучал уже совершенно официально.

Он не предложил Гурову садиться, и сам остался стоять навытяжку, заложив руки за спину. Его взгляд буквально просверливал Гурова насквозь. Менее хладнокровный человек в такой ситуации непременно растерялся бы, но на Гурова это не произвело особого впечатления.

– Перед тем как задавать такие вопросы, – посмеиваясь, заметил он, – неплохо было бы представиться… Раз уж у вас тут все по закону. А моя фамилия – Гуров, – он показал свое удостоверение.

Лицо незнакомца заметно вытянулось, а во взгляде промелькнула неприкрытая досада.

– Полковник Гуров! – с непонятным выражением воскликнул он. – Ясно! Как же я упустил из виду?.. Это же было ожидаемо… Впрочем…

– Мы, кажется, оба упустили что-то из виду, – примирительно сказал Гуров. – А вы так и не назвали своего имени…

– Терехин. Из следственного отдела генеральной прокуратуры, – буркнул нелюбезно гуровский собеседник. – А вы чего ожидали? И, кстати, своего вопроса я не отменяю – с какой целью вы сюда явились, полковник?

– Да уж не обыск устраивать, – сказал Гуров. – Хотел познакомиться с хозяйкой квартиры. Надеюсь, с ее здоровьем все в порядке?

Терехин подозрительно взглянул на него.

– Почему вы спрашиваете про ее здоровье? – осведомился он. – Что вам известно?

– Абсолютно ничего, – хладнокровно ответил Гуров. – Вам-то наверняка известно больше.

– Вас это нисколько не касается, – отрезал Терехин. – В настоящий момент вы должны отвечать на мои вопросы.

– А я уже ответил, – сказал Гуров. – Пришел познакомиться. Говорят, госпожа Жукова – редкая красавица. И, надо же, такое разочарование – вместо красавицы – Терехин из генеральной прокуратуры!

За это высказывание Гуров был удостоен неприязненного взгляда, и Терехин сказал:

– Оставьте ваше остроумие при себе! Я слышал, что вы слишком много о себе воображаете, но на меня это не действует! Я вас совершенно официально предупреждаю – не вздумайте вмешиваться в ход следствия, Гуров! Вас это не касается, понятно?

– Непонятно, – упрямо сказал Гуров, также демонстративно закладывая руки за спину. – Давай начистоту, Терехин! Да, у меня нет официальных полномочий, но здесь задета честь моего коллеги и друга, да и вообще всего МВД, я считаю. Просто отвернуться и сделать вид, что ничего не происходит, я не могу. Неужели вот это не понятно? Сам-то ты на моем месте как поступил бы?

Лицо Терехина сделалось замкнутым.

– Другими словами, – напыщенно произнес он, – вам, Гуров, очень хочется выгородить друга и свое ведомство. Именно поэтому этим делом и занимаемся мы – генеральная прокуратура. О вашем вмешательстве я буду вынужден доложить руководству. А вам предлагаю немедленно покинуть эту квартиру и больше никогда здесь не появляться!

– Будь же человеком, Терехин! – с укоризной сказал Гуров. – Я никого не собираюсь выгораживать. Я просто хочу установить истину. А вот вы, по моему мнению, явно пытаетесь свалить вину с больной головы на здоровую. Скажешь, что это не так, Терехин? А откуда же вы тогда так оперативно установили владельца пистолета? Кто-то расторопный буквально подсунул вам его на блюдечке, верно?

На лице Терехина отразилась секундная растерянность.

– Что вас удивляет, Гуров? – сумрачно произнес он. – О пистолете заявил убийца.

– У вас уже есть его признание? – удивленно сказал Гуров. – А я слышал совсем другое. И не мог он ничего знать о пистолете, врешь ты, Терехин! О пистолете вам намекнула Жукова. А вот это уже наводит на размышления… Ей-то откуда знать о сотруднике главка по фамилии Крячко?

Терехин явно чувствовал себя сейчас не в своей тарелке.

– Не собираюсь вступать с вами в дискуссию, Гуров, – сказал он. – Вы для меня – лицо постороннее. К тому же заинтересованное. Прошу вас немедленно удалиться!

– Нет проблем, – ответил Гуров. – Только убедительная просьба – проводи меня до выхода, Терехин. При таких методах работы нет никаких гарантий, что меня не скрутят под каким-нибудь надуманным предлогом…

– Вы нарываетесь на неприятности? – устало проговорил Терехин. – Не слишком разумно, если вы собираетесь помочь своему другу…

– Мы оба нарываемся на неприятности, Терехин, – заметил Гуров. – Просто ты пока об этом не догадываешься.

Глава 7

На этот раз Гуров взял такси. Это создавало у него хоть какую-то иллюзию движения. Он и так везде безнадежно опаздывал.

Судя по всему, Жукову он упустил. Вряд ли она была арестована – если только не сама организовала это убийство. Но Гурову такой вариант представлялся маловероятным. Значит, дамочка или подалась в бега, или ей помогли перебраться туда, где она могла составить компанию своему бывшему работодателю. Такое было вполне возможно, но для Гурова это было бы худшим вариантом. У него был не слишком большой выбор.

Теперь он ехал на улицу Симонова, где, по его данным, проживал неразговорчивый шофер черного «Мерседеса», принадлежавшего Блоку. «Интересно, кому теперь достанется лимузин? – рассеянно поглядывая в окно машины, думал Гуров. – В принципе, ничего удивительного, если Илья Васильевич Смагин на этом самом „Мерседесе“ и скрылся. Под шумок. Когда ищут не того, кого надо, такое вполне возможно».

Гуров специально несколько раз попросил таксиста сменить маршрут, чтобы убедиться, что на этот раз за ним нет слежки. Таксист попался видавший виды и просьбу воспринял как само собой разумеющееся. Они некоторое время колесили по довольно замысловатой траектории, но в результате Гуров сумел убедиться, что «хвоста» за ним нет. В конце маршрута Гуров мысленно поблагодарил Стаса, расплатился с таксистом и вышел за два квартала от цели. Несмотря на спешку, он был крайне щепетилен.

Шофер колдуна жил в старом доме, никак не являвшемся памятником архитектуры. Где он ставил черный «Мерседес» и как до него добирался, Гуров не мог себе представить – разве что поблизости имелся какой-нибудь приличный гараж.

На этот раз Гуров вел себя осмотрительнее. Он не стал сразу ломиться в нужную квартиру, а для начала попытался побеседовать со старушками, отдыхавшими во дворе на лавочке. Со старушками Гуров умел разговаривать. Им льстило внимание положительного, вежливого мужчины, с иголочки одетого и, несомненно, видного. Зря считается, что на старушек мужская красота не действует. Гуров знал, что это непростительное заблуждение.

Через полчаса ему уже было известно все о Смагине. Все в полном смысле этого слова, потому что, по словам соседок по двору, выходило, что не далее как вчера Смагин Илья Васильевич разбился в автокатастрофе. На своем черном «Мерседесе» он на полном ходу врезался в грузовик, перевозивший несколько тонн цемента. Произошло это где-то на Кольцевой автодороге.

– Они ведь сейчас носятся как сумасшедшие! – объяснили происшествие старушки. – Ничего вокруг не видят. Улицу перейти страшно!

Старушки не знали о смерти магистра Блока. А Гуров знал, и такое объяснение удовлетворить его никак не могло. Человек, сидевший за рулем цементовоза, был далеко не сумасшедшим. Он ясно понимал, что к чему. Может быть, он ничего не знал о Гурове, но зато заранее знал, что Гурову и на этот раз суждено опоздать.

Настроение у Гурова было испорчено. Неудачи преследовали его с удручающей быстротой и последовательностью. Вот и еще один свидетель исчез. Если дело пойдет и дальше таким образом, Гурову грозит перспектива остаться в одиночестве среди мертвых.

Зато теперь он мог без опаски наведаться в квартиру Смагина. Вряд ли можно было ожидать обыска в квартире, где лежит покойник. Шофер не секретарша – известную ему информацию он хранит в голове. Это прекрасно понимал тот, кто управлял злосчастным грузовиком. А кто, кстати, управлял? Гуров не верил, что это могло быть случайным происшествием.

Дверь в квартиру Смагина была открыта. В доме стоял особенный тяжелый запах – резко пахло увядающими цветами, хвоей и химикалиями. Это был запах смерти.

В комнатах было полно народу, и на приход Гурова почти никто не обратил внимания. Покойник лежал в гробу, обтянутом алым ситцем. Крышка была наглухо закрыта – видимо, при столкновении Смагину здорово досталось. Хозяйка, маленькая заплаканная женщина, неподвижно сидела возле гроба, бессильно опустив руки, и не моргая смотрела куда-то в пространство. Два долговязых прыщавых подростка, растерянно приткнувшихся рядом, были, вероятно, сыновьями Смагина.

Гурова встретила бойкая полная женщина в черном. В чертах ее лица угадывалось некоторое сходство с хозяйкой дома. Однако в отличие от нее эта женщина вовсе не казалась убитой горем. То ли врожденная энергия не позволяла ей ни на секунду расслабляться, то ли гибель Смагина не слишком ее огорчала. На похоронах всегда имеются такие люди. Именно на их плечи ложится груз всех забот, связанных с этим нелегким делом, – и они прекрасно со всем справляются.

– Вы знали Илью Васильича? – выслушав соболезнования, негромко спросила женщина, пытливо разглядывая Гурова проницательными, хитрющими глазами.

Гуров не стал испытывать судьбу и честно признался, что Смагина не знал вовсе.

– Значит, вы из милиции, – убежденно заявила женщина.

– Не стану отпираться, – сказал Гуров. – Оттуда. Однако, если я мешаю, могу немедленно уйти.

Женщина, прищурив глаза, еще раз смерила его взглядом и неожиданно сказала:

– Да кому вы теперь можете помешать!.. Правда, вашего брата здесь уже перебывало больше, чем хотелось бы, но, в конце концов, одним больше, одним меньше… Проходите на кухню! – Кажется, Гуров как мужчина ей понравился.

– Не знаю, что уж за рок такой! – со вздохом сказала она, когда они с Гуровым уединились в крошечной кухне. – Только ведь вот Генриха Борисовича убили, у которого Илья Васильич работал, а теперь и он сам… Анна уж больно переживала, где Илья теперь такую хорошую работу найдет, а вышло, что никакой работы ему уже искать и не надо. Как говорится, человек предполагает, а господь бог располагает…

– Это верно, – поддакнул Гуров и как бы невзначай спросил: – А работа у Ильи Васильевича, значит, хорошая была?

Женщина опять хитро прищурилась.

– А то вы не знаете! – сказала она. – Сами все уж небось до седьмого колена раскопали, а все спрашиваете! Ох и въедливый вы народ, милиция!

– Да нет, я на самом деле ничего не знаю, – прикидываясь смущенным, произнес Гуров. – Понимаете… Простите, вас как зовут?

– Можете звать меня Ниной, – милостиво разрешила женщина. – Я сестра Анны, старшая… А вас как звать-величать?

Гуров назвал свое имя и звание и продолжил:

– Понимаете, Нина, в любой профессии есть свои сложности и есть свои неудачники. Вот, если хотите, сейчас вы такого неудачника и видите. За что ни возьмусь – все из рук валится. Начальство то и дело на ковер вызывает, шею намыливает. Давай результат! А где его взять, результат? Невезучий я!

– Ну да! – недоверчиво протянула Нина. – Невезучий! Небось был бы невезучий, до полковника не дослужился бы!

Гуров махнул рукой.

– Да это просто выслуга! Старый я, на пенсию пора. А перед пенсией всем полковника дают…

– Так уж и всем? – опять не поверила Нина. – Я многих ментов… извините, милиционеров знаю – дальше лейтенанта ни один не пошел. Прикидываетесь вы!.. Ну, это ваше дело! Так чего вы хотите знать, невезучий полковник? Работа у Ильи какая была? Денежная была работа. Генрих Борисович деньги лопатой загребал и своих не обижал тоже. Илья у него лет пять работал – они с Анной все на новую квартиру копили. Чуть-чуть недокопили – самую малость… Это то, что я знаю. А чего не знаю, того и говорить не стану – Илья Васильич насчет этого был строг. Лишнего ничего не рассказывал.

– Это похвально, – заметил Гуров. – Я сам не люблю болтунов. А как Илья Васильевич погиб? Говорят, попал в аварию?

– Попал, – вздохнула Нина и, понизив голос, добавила: – Не знаю, какая уж там авария. Илья водитель очень аккуратный был – с восьмидесятого года ни одной аварии. Поэтому Генрих Борисыч его к себе и взял. А тут – сразу и насмерть! Про это, конечно, пусть милиция выясняет, а только никакая это не авария! Кому-то понадобилась его смерть, так и знайте!

– Кому же? – спросил Гуров.

– А вот это вам не у меня спрашивать надо, – отрезала женщина. – Конечно, вы у нас невезучий, но уж постарайтесь!.. Только Анне ничего говорить не надо – ей, бедной, и так тяжело. Зачем ей эти дела?

– Согласен, – сказал Гуров. – Тем более что еще неизвестно, есть они, эти дела, или все это одно воображение… Вы почему вот решили, что Илья Васильевич не случайно погиб? Где, кстати, произошла авария?

Нина посмотрела на него с явным разочарованием.

– А вам, похоже, полковника и впрямь зря дали, – сказала она. – Ничего-то вы не знаете! На Ленинградском шоссе все случилось. Илья за город поехал, на дачу Генриха Борисовича – какие-то дела у него там остались. И только он развязку проскочил на Кольцевой дороге, как тут его грузовик и встретил. Лоб в лоб! Илью изуродовало страшно – точно через мясорубку пропустили человека. Поэтому и гроб, вы видели, закрытым держим…

– Понятно, – сказал Гуров. – Так ведь к этому времени Генрих Блок уже в покойниках числился. Зачем же Илья Васильевич к нему на дачу поехал? Разве что его туда следователь вызвал?

– Не следователь, – мотнула головой Нина. – Анна мне сказала, что Илье эта вертихвостка позвонила…

– Что за вертихвостка? Вы не Наталью Жукову случайно имеете в виду? – спросил Гуров, демонстрируя некоторую осведомленность.

– Ее и имею, – согласилась Нина. – Анна, дурочка, все мужа к ней ревновала – совсем достала мужика. Только я сразу, как эту Жукову увидела, поняла – нашему Илье тут ловить нечего! Это птица совсем другого полета!

– А вы были хорошо знакомы с Жуковой? – спросил Гуров.

– Откуда! Один раз только и видела – Илья куда-то ее при мне отвозил… Так мне для этого и знакомиться не надо – женская интуиция!

– Женская интуиция – это серьезно! – сказал Гуров. – Значит, эта самая Жукова позвонила вчера Илье Васильевичу и предложила приехать на дачу к Блоку, правильно я понял?

Нина энергично кивнула.

– Ни свет ни заря позвонила, – подтвердила она. – Он сразу засобирался. Даже завтракать не стал. Анна, конечно, пускать его не хотела, но он и слушать ее не стал. Сказал «надо» – и все. Анна-то совсем другое имела в виду, а получилось, будто предчувствовала что-то…

– А где находится эта самая дача? – поинтересовался Гуров.

– Там и находится – на Ленинградском шоссе, – объяснила Нина. – Километрах в десяти от Москвы. Сама я там не бывала, не знаю, но Анна говорила, что там где-то новый поселок строится, для богатеньких. Назвали красиво – Высокое. Только, например, мне лично такая красота даром не нужна! Я лучше поживу подольше.

– Совершенно с вами согласен, – сказал Гуров. – У нас с вами практически одинаковые взгляды на жизнь. Я тоже предпочитаю синицу в руках.

– Ну, насчет вас у меня тоже свое мнение, – неуступчиво заметила женщина. – Считаю, что темните вы много! Но вам это даже идет, – улыбнулась она.

– Уверяю вас, в этом отношении вы ошибаетесь! – сказал Гуров. – Как хотите, а ваша интуиция вас тут подвела. Я с вами совершенно откровенен. Но позвольте еще один вопрос – в аварию, насколько я понимаю, попали двое. А что со вторым шофером?

– А что с ним? – в голосе Нины послышался вызов. – Сбежал, говорят. До сих пор ищут. Только кому это больно надо – искать? Я же говорю, неспроста все это…

– Ну, тут вы не правы, – солидно сказал Гуров. – Раз ищут, значит, найдут. Не в Бразилию же он подался!

В глубине души Гуров не исключал и такого варианта, но ему не хотелось расстраивать эту симпатичную женщину. Да и не хотелось лишний раз ронять марку своего ведомства. Милицию и так теперь ругали все кому не лень.

Больше ничего путного словоохотливая Нина Гурову не сказала – возможно, осторожничала, а скорее всего, и сама ничего не знала. Гуров подозревал, что Илья Смагин был из тех мужчин, которые даже на смертном одре не раскрывают всех тайн. Вряд ли он был до конца откровенен даже с женой и детьми. На что же мог рассчитывать такой невезучий полковник милиции, как Гуров?

Когда он вышел со двора на улицу, было уже четырнадцать минут второго. Время неумолимо утекало, а Гуров, как ему казалось, все топтался на одном месте, ни на сантиметр не приблизившись к истине. Работать в одиночку было совсем не так просто, как это показывают в кино про частных сыщиков.

Вот и сейчас его разрывали противоречивые чувства – Гуров никак не мог решить, за что ему следует взяться в первую очередь. Дача в поселке Высокое или фонд Василькова? И то и другое было одинаково важно, но в конце концов Гуров справедливо рассудил, что дача никуда не убежит, а вот гражданин Васильков может это сделать в любой момент. К тому же дача наверняка уже сделалась объектом пристального внимания прокуратуры, и ловить там почти нечего.

Окончательно решив ехать в первую очередь к Василькову, Гуров вспомнил про Крячко. Занятый своими делами, он несколько раз порывался позвонить Стасу, но так и не удосужился это сделать. Отчасти его беспокоило опасение, что телефонные разговоры могут прослушиваться. Такая возможность была маловероятна, но все же совсем сбрасывать ее со счетов было бы неразумно.

Пока он раздумывал, Крячко позвонил сам. Голос его звучал как-то странно, но после первых же слов эта странность получила исчерпывающее объяснение.

– Лева, меня только что как следует отделали! – сказал Стас. – И еще, кажется, тебе попортили машину. Я старался изо всех сил, но силы были неравны. Бугаи попались будь здоров!..

– Ладно, все ясно, – перебил его Гуров. – Говори, где ты – я сейчас подъеду!

Глава 8

Крячко на самом деле здорово досталось. Гуров нашел его возле небольшой автозаправки в юго-западном районе столицы, где Стас караулил испорченную машину Гурова. Чтобы не вызывать ажиотажа у окружающих, он забился на заднее сиденье «Пежо» и с помощью носового платка пытался привести себя хотя бы в относительный порядок. Впрочем, эти попытки заранее были обречены на провал, о чем ему сразу же и сказал Гуров.

– Тут требуется километр бинта и пол-литра спирта, – авторитетно заключил он. – Поскольку ни того, ни другого в нашем распоряжении не имеется, предлагаю вызвать «Скорую». Заодно можно будет официально засвидетельствовать факт нанесения телесных повреждений работнику милиции.

– Знаешь что, Лева, – морщась и с трудом шевеля разбитыми губами, произнес Крячко. – Давай не будем «Скорую»… Ты же знаешь, что я не переношу больницы. А факт нанесения мне повреждений я сам засвидетельствую. При первой же возможности! – мстительно закончил он.

Гуров с сомнением посмотрел на его разрисованную, оплывшую физиономию и пожал плечами.

– В принципе, я не против, – сказал он. – Но тогда все равно возникает вопрос, что делать дальше. Мне нужно срочно ехать в одно место – возможно, даже в два места, а машина сломана, и ты похож на бомжа, утаившего от соратников бутылку плодово-ягодного… Допустим, с машиной мы разберемся. Слава богу, теперь можно вызвать ремонтников по телефону, но что делать с тобой?

– Да ничего не делать, – равнодушно сказал Крячко. – Вызывай автосервис, а следом такси. Пускай забросят меня домой. В напарники я тебе сейчас не гожусь – буду до утра отлеживаться. У меня дома мазь есть – просто волшебная! Раны затягивает на раз!

– Не у Блока, случайно, купил? – ехидно спросил Гуров.

– При чем тут Блок? – обиделся Стас. – Натуральная мазь, на травах… Между прочим, зря смеешься! Это не меня мордовали – это тебе предупреждение делали, чтобы не совался, куда не следует.

– А что, собственно, случилось? – спросил Гуров, набирая на мобильнике известный ему номер автосервиса.

Крячко дождался, пока Гуров вызовет помощь, а потом ответил:

– Сначала я хорошо заморочил им голову! Три бугая, а ума и на одного не наберется. Мой выход они проследили, среагировали, только когда «Пежо» поехал. А нам с тобой только этого и нужно было… Я, конечно, сразу по газам, будто отрываюсь – они за мной! Но еще молоко на губах не обсохло – со мной состязаться! Потаскал я их по Москве за милую душу!.. И ни разу не дал возможности приблизиться. Они до последнего момента думали, что за тобой гоняются. Но, как на грех, у тебя бензин кончился. Пришлось заправляться…

– И наступил момент истины! – заключил Гуров.

– Именно! – вздохнул Крячко. – А тут еще место такое… Нелюдное, скажем. Ну, они как поняли свою ошибку, так сразу в атаку пошли. Выросли как из-под земли. Сначала со мной разделались, а потом за машину взялись. Персонал на заправке опытный попался – все сразу попрятались кто куда. Я, можно сказать, в гордом одиночестве остался. Хорошо хоть не убили. Вообще-то могли – дерутся профессионально!

– Не стали бы они тебя убивать, – категорически заявил Гуров. – Зачем им это? Ты же главная их надежда, хозяин орудия убийства. Им твоя смерть как нож вострый. Нет, ты правильно сказал – это они предупреждение делали. Значит, мы с тобой в правильном направлении копаем!

– Это ты копаешь, – сказал Крячко. – А я, в основном, по мордасам получаю…

– Не волнуйся! – успокоил его Гуров. – Будет и на нашей улице праздник. Хотя и не скоро. Противник попался могучий. Ты знаешь, что шофер Блока приказал долго жить, а его секретарша, похоже, улизнула?

– Откуда же я что знаю, – обиженно сказал Крячко, – если я с утра как Шумахер…

– Ладно, не расстраивайся! – улыбнулся Гуров. – Ты большое дело сделал. Может, если бы не ты, я бы тоже сейчас сидел вот так, с платочком… И не знал бы ничего. Благодаря тебе у меня руки развязаны были. Правда, узнал я не слишком много, но все лучше, чем ничего…

– Неужели эти подонки под «крышей» прокуратуры действуют? – с негодованием проговорил Крячко. – Дожили!

– Не думаю, – сказал Гуров. – Их связывает только одно – и те и другие стараются угодить кому-то третьему, кто как умеет.

Развить далее эту тему они не успели – подъехало вызванное Гуровым такси, а следом и машина из автосервиса. Препоручив механикам самостоятельно разбираться со своим обездвиженным «Пежо», а заодно договорившись о сроках ремонта, Гуров сначала отвез домой Стаса, а потом поехал на Таганку, где в бывшем здании какого-то НИИ арендовал помещение для своего офиса председатель фонда «Форум XXI» Васильков.

По некоторым признакам Гуров уже успел составить для себя представление об этой организации. Скорее всего, дела ее шли далеко не блестяще – это было видно уже из того, какие суммы платил фонд за аренду помещений и операционные расходы – они были одними из самых низких в Москве. Видимо, Васильков в своей деятельности больше полагался на заступничество нечистой силы, чем на силу денег. Впрочем, и деятельность эта была не до конца Гурову понятна – о влиянии фонда Василькова на политической или какой-либо другой арене практически нигде не упоминалось.

В действительности все оказалось гораздо хуже, чем Гуров мог себе представить. Когда он наконец добрался до дверей офиса Василькова, неожиданно выяснилось, что от загадочной организации ничего не осталось, кроме блестящей голубой таблички, на которой строгими золотыми буквами значилось: «Всероссийский фонд экологии и этнографии – Форум XXI». Неразговорчивые работяги выносили из помещений мебель и потрепанную оргтехнику. На полу валялись окурки и смятые документы с лиловыми печатями. Что происходит, никто внятно объяснить не мог.

Наконец после долгих уговоров молодой человек, руководивший рабочими, любезно согласился ответить на вопросы. Вообще-то, ему лично было на все наплевать, и его задача – всего лишь освободить помещение, но вроде бы он слышал, что интересующий Гурова фонд капитально прогорел, наделал долгов по аренде и вообще чего-то там начудил, и теперь ему кранты – окончательно и бесповоротно, а Гуров ищет вчерашний день.

Гуров и сам уже склонялся к этой мысли. Правда, он придерживался мнения, что фонд здесь ни при чем, а начудил в основном сам Васильков, но вряд ли его версия заинтересовала бы рабочих – они и не слышали такой фамилии.

Гуров попытался разузнать о судьбе Василькова в администрации офисного центра, но там ничего конкретного сообщить не смогли или не захотели. Единственная информация, которую удалось выудить, коренным образом расходилась с мнением бригадира работяг – оказалось, что никаких долгов за «Форумом» не числится. Фонд самораспустился, предварительно покрыв все свои задолженности.

Это вселило в Гурова некоторые надежды. Он подумал, что у него еще есть шанс увидеть господина Василькова живым. Вряд ли человек, которому грозит смертельная опасность, стал бы столь щепетильно разбираться со своими долгами. Однако такая предусмотрительность давала понять, что на скорое свидание Гурову рассчитывать не стоит. Скорее всего, Васильков был уже где-то далеко. Его домашний телефон упорно молчал, а номера сотового Гуров не знал.

Для очистки совести он все-таки съездил на Покровку – по единственному домашнему адресу Василькова, который был ему известен, но, как и предполагалось, там его ожидала наглухо запертая дверь. Расспросы соседей ни к чему не привели – о судьбе Василькова никто из них осведомлен не был.

Гуров вышел на улицу и, заглянув в ближайший киоск, ткнул наугад пальцем в витрину с сигаретами. Продавец подал ему «Мальборо». Гуров остановился на краю тротуара и выкурил две сигареты подряд, почти не заметив вкуса. Как правило, Гуров не курил, и тот, кто хорошо его знал, без раздумий мог бы сейчас сказать, что Гуров столкнулся с очень серьезной проблемой.

В самом деле, круг замкнулся. Гуров старательно проделал весь путь и в результате оказался там, откуда вышел. Причем приобретений на этом пути было гораздо меньше, чем потерь. Впору было не то что закурить, а вообще опустить руки. Может быть, впервые Гуров ощутил, как ему сейчас не хватает всей мощи отлаженной милицейской машины. Он не слишком-то задумывался об этом, когда любой рычаг был у него, что называется, под рукой и он в любую минуту мог воспользоваться информацией, людскими ресурсами и прочим. Действовать на свой страх и риск было совсем не так удобно и увлекательно, как могло показаться со стороны. Откровенно говоря, Гуров чувствовал себя сейчас абсолютно беспомощным, как человек, у которого связаны руки.

Он не то чтобы не доверял тем людям, которые вели следствие, – вполне возможно, что рано или поздно они установят истину, но находиться в стороне, когда друг попал в беду, Гуров не мог просто физически. И с тем, что его отказывались «принимать в игру», Гуров смириться никак не хотел. В этом не было ни логики, ни здравого смысла – правила устанавливала какая-то непонятная злая сила, действующая за кулисами. Внешне все выглядело более чем солидно, но генеральная прокуратура в этом деле, считал Гуров, – это все равно что стрельба по воробьям из пушки. Тот, кто все это организовал, похоже, именно на то и рассчитывал. Но у этого неизвестного имелось могущество, недоступное Гурову, – вероятно, даже брошенный вскользь намек воспринимался на том уровне как приказ.

У Гурова же не было никакой реальной силы. Даже помощников не было – всерьез рассчитывать на загнанного в угол, избитого Крячко не стоило. Ему могли, конечно, помочь многочисленные товарищи, но только неофициальным образом и от случая к случаю. У работников МВД самодеятельность никогда не вызывала энтузиазма. Значит, нужно крутиться самому.

Гуров повернулся и возвратился в подъезд дома. Рядом с Васильковым жила симпатичная молодая женщина, которая показалась Гурову довольно сообразительной особой. Подумав, он решил, что есть смысл попросить ее об одолжении. Правда, в первый момент его смутил некий избыток богемности в ее облике и чересчур сонный взгляд в середине дня, но тем не менее из всех соседей эта девушка представлялась наиболее надежной – остальные были слишком осторожны и недоверчивы.

Увидев Гурова на пороге во второй раз, богемная девушка не удивилась, но на ее симпатичном личике образовалась усталая гримаска, которую она даже не попыталась скрыть.

– Извините, что надоедаю, – сказал Гуров. – Но мне в голову пришла одна интересная мысль…

– Хорошая мысля приходит опосля, – заключила девушка, без стеснения рассматривая Гурова. – Или вот еще – русский мужик задним умом крепок…

– Вы неплохо подкованы, – заметил Гуров. – Наверное, филологическое образование?

– Что-то вроде, – небрежно сказала девушка. – Так что у вас за мысль? Если что-нибудь насчет вечера, то предупреждаю – все вечера у меня заняты! – Взгляд у нее уже прояснился, и она совсем не казалась заспанной.

– Не сомневаюсь, – ответил Гуров. – Но это не то, что вы подумали… А у вас на языке, наверное, уже вертелось «седина в бороду – бес в ребро»?

– Было маленько, – согласилась девушка. – Но раз я ошиблась, пожалуй, стоит пригласить вас в квартиру? Только покажите свои документы. Я, конечно, верю, что вы милиционер, но не настолько, чтобы без документа пускать вас в свой дом.

Гуров протянул ей удостоверение, похвалив за предусмотрительность. Девушка, нахмурив брови, долго читала лаконичные строки документа, а потом решительно мотнула головой.

– Заваливайте, старший оперуполномоченный Гуров! – разрешила она. – Меня Надеждой зовут. Поэтому сразу предупреждаю – никаких особых надежд не питайте! А то у мужиков это обычный прием – ах, вы моя надежда!.. С вами я увидел свет в конце туннеля!.. И прочая белиберда…

– Действительно, белиберда, – согласился Гуров. – Но я вас тоже хочу предупредить – я никакого света в конце туннеля не вижу, пробиваюсь на ощупь. Поэтому приходится, хочешь не хочешь, питать некоторые надежды.

Они прошли в прихожую, а оттуда – на кухню. Обычный маршрут.

– В комнату не приглашаю, – сказала Надежда. – У меня там не прибрано. Мужское сердце может не выдержать такого беспорядка. А куда это вы пробиваетесь на ощупь, товарищ Гуров? Или это я уже вторгаюсь в какую-нибудь гостайну?

Гуров внимательно посмотрел на нее. Нет, как ни крути, а девушка и сейчас показалась ему очень симпатичной. Худощавое умное лицо, насмешливый взгляд. Странная одежда – какие-то невообразимые широченные брюки и бесформенная кофта, в которой девушка совсем потерялась. А ведь у нее, наверное, прекрасная фигурка… И, наверное, с ней непросто найти общий язык, но на подлость она, кажется, не способна. Гуров знал, что и глаза и лицо могут обмануть, но тогда они совсем иначе выглядят. Девушка, стоявшая перед ним, не притворялась – она просто была сама собой.

– Никакой гостайны, – серьезно сказал Гуров. – Только моя личная тайна. Правда, от этого она не перестает быть тайной. Видите ли, от нее зависит судьба одного хорошего человека.

– Это очень романтично, – заметила девушка. – А я здесь при чем?

– Хочу вас попросить о небольшой услуге, – сказал Гуров. – Мы с вами уже говорили о вашем соседе Василькове…

– Говорили, – вздохнула Надя. – Правда, тогда я еще не совсем проснулась и смутно помню, что такое плела… Но я правда ничего не знаю о своих соседях! Если откровенно, они меня ни капельки не интересуют – такие скучные люди! А вашего Василькова я и видела-то раза три, не больше. Он же какой-то крутой деятель у нас – вроде Жириновского, верно?

– Ну, тут вы, пожалуй, хватили лишку, – заметил Гуров. – Но вообще что-то похожее присутствует. Только я сейчас не о прошлом хочу поговорить, а о будущем…

– Это как же? – удивилась Надежда.

– Вот вам номер моего телефона, – сказал Гуров. – Убедительнейшая просьба к вам – вдруг вы что-то заметите, какое-нибудь шевеление у соседа – сразу звоните мне, в любое время суток! Для меня это очень важно. Конечно, шанс, что Васильков здесь в ближайшее время появится, ничтожен, но мое положение настолько сложное, что я не хочу пренебрегать любой возможностью…

Надежда скептически разглядывала бумажку с телефонным номером, а потом сказала потрясенно:

– Это я теперь вроде как сексот у вас, правда? Вот дела! Глазом не успела моргнуть, как завербовали! Ну и талантище у вас, товарищ Гуров!

Гуров оглянулся в поисках стула, основательно уселся напротив озадаченной девчонки и внушительно сказал:

– Вот что, Надюша, послушай-ка меня внимательно! Я знаю, что молодежь предвзято относится к людям в погонах. Но я не собираюсь сейчас произносить речь в защиту нашей доблестной милиции. Еще раз хочу напомнить – я прошу о личной услуге. Ни о каком сотрудничестве разговора не шло. Чтобы тебе было понятнее, приведу пример из жизни искусства. Потому что в реальной жизни это не часто бывает. Боевики смотришь? Честный полицейский, действующий на свой страх и риск, коррумпированная верхушка, безжалостные злодеи, – одним словом, под прицелом. К сожалению, на этот раз это не боевик. И, признаюсь, ощущение на редкость противное. Чувствуешь себя не героем, а мухой в стеклянной банке… А ты говоришь, сексот! Да к твоему сведению, информаторов набирают из все тех же уголовников, а не из молодых женщин с филологическим образованием!

На лице Нади появилось неуверенное выражение.

– Да я ничего, – сказала она. – Просто к слову пришлось… А что, неужели этот Васильков… как его… безжалостный злодей?

– Вряд ли, – сказал Гуров. – Скорее уж, коррумпированная верхушка… Но, вообще говоря, дело тут не в Василькове. Точнее, не в одном Василькове. Возможно, он вообще ни при чем. Но без него я вынужден тыкаться по углам как слепой котенок. Он должен знать ответы на вопросы, которые меня интересуют, понимаешь?

– А почему вы не поищете его на работе? – спросила Надя. – Он же где-нибудь работает, правда?

– Хороший вопрос! – сказал Гуров. – Только уже искал. Пусто.

– Значит, он смылся? – восхищенно проговорила девушка. – Здорово! В боевиках тоже, кстати, полиция все время опаздывает… Ну ладно, если уж так все плохо, я вам помогу. Только… – она замялась. – Плохая на меня надежда, простите за дурацкий каламбур! Понимаете, я по ночам вроде работаю… Я репортер, как это называется, светской хроники – презентации, концерты, ночные клубы, элитные рестораны… За ночь так намаешься, что потом весь день дрыхнешь. Если только случайно что замечу…

«Вот чем объясняется ее странноватый вид и заспанные глаза! – подумал Гуров, сразу падая духом. – Она, оказывается, ночная пташка! Не очень удачный ты сделал выбор, Гуров! Жаль. А ведь такая девушка могла бы найти себе работу и получше… Наверное, здесь ей немало платят, в этом все дело. Сейчас везде все дело в этом…»

– Ну что ж! – сказал он вслух. – Хотя бы случайно… У меня теперь судьба такая – только на случайность и надеешься!

Глава 9

Слова Гурова, которым даже он сам не придал никакого значения, оказались пророческими. И пророчество сбылось без задержки – той же ночью. На самом деле Гуров не признавал никаких случайностей и не хотел тешить себя иллюзиями. Разговор с Надеждой он считал ошибкой и постарался побыстрее выбросить его из головы. Однако Надежда ночью позвонила ему. Позже Гуров подумал, что без колдовства здесь, наверное, не обошлось.

Произошло это как раз в полночь. У Марии в этот день не было спектакля, поэтому у них появилась возможность отправиться на покой раньше, чем обычно. Обычно ни Гуров, ни Мария не пренебрегали такой возможностью, потому что безумный график работы выматывал обоих. Однако сегодня все было иначе.

Гуров, старавшийся никогда не взваливать на плечи жены свои проблемы, на этот раз не сумел удержать планку. Как ни старался он, а скверное настроение, охватившее его к концу дня, то и дело прорывалось наружу – в хмуром взгляде, в раздраженной интонации, в необычной замедленности движений. Глядя на него, начала нервничать и Мария. Она догадывалась, что неприятности Гурова как-то связаны с недавним явлением невменяемого Крячко, но о подробностях спрашивать не решалась. Гуров тоже не торопился ничего объяснять. Ему не хотелось обнаруживать свою слабость перед женщиной, которую он любил больше всего на свете. Наверное, это было глупо, но Гуров считал такую глупость простительной.

Он вяло поужинал, рассеянно выслушал рассказ жены о том, как прошел ее день, хмуро посидел перед телевизором, думая о своем, и к двенадцати отправился спать.

Однако сон не шел. Гуров ворочался на кровати, все больше раздражаясь и злясь на самого себя. Наверное, ему стоило принять снотворное, но медикаментов Гуров категорически не признавал. Он уже смирился с тем, что ночь пропала, и, чтобы не мешать Марии, отправился на кухню курить свои «Мальборо» – и вот тут раздался звонок мобильника.

Гуров схватил трубку и назвался. После короткой паузы откуда-то из небытия послышался робкий голос Надежды.

– Это вы, товарищ Гуров? – для убедительности переспросила она и затем с неуверенным смешком сказала: – Не знаю, правильно ли я делаю, что вам звоню… Тут, в общем… В квартире Василькова кто-то есть.

– Что значит – «кто-то есть»? – возбужденно спросил Гуров. – Вы кого-то видели?

– Да. То есть, нет, – сказала Надежда. – Я как раз собиралась уходить. Я же вам говорила, что у меня ночная работа… Я собиралась выходить из квартиры, но услышала шум на лестнице и посмотрела в «глазок». Кто-то вошел к Василькову! Крадучись! Какой-то мужчина!

– А вы уверены, что это не сам Васильков? – спросил Гуров. – Вы хорошо его рассмотрели?

– Вообще не рассмотрела! Но уверена, что никакой это не Васильков! – заявила Надя.

– М-да… – задумчиво протянул Гуров. – И этот мужчина до сих пор там?

– Ну да! – уже с ноткой раздражения сказала девушка. – Вы кончайте болтать и приезжайте! Зря я, что ли, вам звонила?

– Вы уверены, что есть смысл приехать? – спросил Гуров.

– Ничего себе! – Надежда даже задохнулась от возмущения. – Я из-за него на работу не пошла, а он еще спрашивает!

– Хорошо-хорошо, я еду! – успокоил ее Гуров, невольно улыбнувшись.

Он быстро и, как ему показалось, без шума собрался, не забыв про пистолет в мягкой наплечной кобуре, оставил на столе в кухне записку и уже собирался выйти из дома, как неожиданно на пороге спальни возникла Мария. Она была в голубом кружевном пеньюаре, но совершенно не выглядела сонной. Ее темные глаза были наполнены тревогой.

– Что случилось, Гуров? – спросила она тихо. – Ты сегодня сам не свой. Может быть, тебе не стоит сейчас никуда идти? Может быть, эти дела лучше отложить до утра – подумай!

Гуров виновато пожал плечами, приблизился и нежно поцеловал жену в лоб.

– Лучше бы, конечно, отложить, – сказал он. – Но тогда лучше вообще махнуть на них рукой. Нет, тут, видишь, такое дело… ночное… Да ты не волнуйся – я через часок вернусь! Спи!

Мария покачала головой и грустно сказала:

– Все-таки надо было быть такой ненормальной, как я, чтобы выйти замуж за человека с пистолетом под мышкой! Это не жизнь, а какой-то увлекательный сюжет просто! А ты говоришь – спи! Где ж тут заснешь?

– Послушай, я тебе все объясню! – сказал Гуров. – Когда вернусь. Сейчас у меня просто нет времени. Еще неизвестно, как быстро удастся поймать такси. Но все это абсолютно безопасно, уверяю тебя!

Такси он поймал. Из-за недостатка времени Гуров на этот раз изменил своим обычным правилам и подъехал едва ли не к самому дому. Уже издали он визуально вычислил окна Надеждиной квартиры – они светились. Как и окна соседней квартиры, принадлежавшей Василькову. Там действительно кто-то был. На такую скорую удачу трудно было рассчитывать. Да и без Надежды просто ничего бы не получилось. А он так скептически отнесся к этой девчонке!

Но кто был в квартире? Сам Васильков или кто-то другой? Гуров надеялся на эту встречу, но теперь не имел представления, каким образом она может состояться. Будь в квартире хоть Васильков, хоть кто-то другой, он имел полное право не открывать Гурову дверь. У Гурова же в настоящий момент не было никаких прав. Такова оборотная сторона случайности.

Оставалось рассчитывать на то, что обстановка сама подскажет выход. Гуров вошел в дом и осторожно поднялся на третий этаж. В доме было тихо – вероятно, многие уже спали. Он позвонил в дверь Надежды.

Она открыла ему после некоторой паузы, разодетая, накрашенная, жутко напуганная и жующая. В широко раскрытых глазах, устремленных на Гурова, не было ни капли сонливости. Челюсти работали непрерывно.

– Вы ужинали? – не утерпев, спросил Гуров.

Надежда мотнула головой.

– Жевательные конфеты, – мрачно ответила она. – Хотите? Я всегда их жую, когда волнуюсь.

– Нет, спасибо, – с легкой досадой сказал Гуров. – Лучше расскажите подробно, что же вы все-таки видели?

– Все подробности я вам уже рассказала, – сердито отозвалась Надя. – Больше мне рассказывать нечего. Вы просили позвонить – я позвонила. Чего вам еще надо?

– Действительно, – сказал Гуров. – Извините, наверное, я слишком возбужден. Но мне и в самом деле кое-что нужно. Мне нужно во что бы то ни стало увидеть Василькова или хотя бы того, кто сейчас хозяйничает в его квартире…

– Ну так постучитесь – может, вам откроют? – предложила Надежда. – Или можно с балкона на балкон… Если хотите, конечно…

Гуров, подняв брови, посмотрел на нее.

– Как вы говорите – с балкона на балкон? – спросил он. – А это возможно?

Надежда пожала плечами:

– Запросто. То есть я не пробовала, конечно, но мне кажется, что для такого спортивного мужчины это пара пустяков. Балконы-то совсем рядом.

Гуров задумчиво почесал переносицу.

– Гм, прямо скажем, неожиданное предложение… – пробормотал он. – Вопрос в том, что это нам дает?

– Не знаю, – сказала Надя. – Вам лучше знать. Но, по-моему, если вы хотите посмотреть, кто там в квартире…

Гуров решился.

– Ладно! – сказал он. – Показывайте, где у вас балкон. Где наша не пропадала!

– Только не вздумайте сорваться! – нервно предупредила его девушка, открывая балконную дверь. – Вы и так доставляете мне кучу хлопот, а я их терпеть не могу…

– Еще раз простите великодушно, – прошептал Гуров. – Никогда на это бы не пошел, если бы не крайние обстоятельства. А сорваться мне и самому не хочется, мне и морального падения достаточно…

– Что вы имеете в виду? – заинтригованно спросила Надежда.

– Да вот то, чем я сейчас занимаюсь, – ответил Гуров.

– А-а, – разочарованно протянула девушка. – Подумаешь! Вы же только посмотреть. Вы же не грабить лезете.

– Ничего не скажешь, смягчающее обстоятельство, – согласился Гуров. – Знаете, Надежда, с вами как-то удивительно легко себя чувствуешь. Будто крылья за спиной появляются. Тут не то что на балкон…

– Ладно, лезьте скорее! – отмахнулась девушка. – Нашли время трепаться. У меня сердце кровью обливается.

Гуров послушался и полез. Балконы были совсем рядом и для тренированного человека действительно было не слишком сложно перебраться с одного на другой даже на уровне третьего этажа. Если не принимать в расчет, что до поверхности земли было около восемнадцати метров, то это вообще представлялось плевым делом.

Гуров в одну минуту очутился на соседнем балконе. Надежда, нервно стиснув на груди руки, из темноты напряженным взглядом следила за ним. Наверное, слова о сердце, обливающемся кровью, она произнесла все-таки искренне.

Зная старинную привычку сограждан загромождать свои балконы разнообразной рухлядью, Гуров от души мысленно поблагодарил незнакомого ему Василькова. У того балкон оказался, если так можно выразиться, девственно чист, и по нему можно было свободно перемещаться без риска сломать ногу или распороть о случайный гвоздь штанину.

Повезло Гурову и еще в одном отношении. В квартире Василькова горел свет, но шторы никто не позаботился опустить. Гуров мог свободно наблюдать за тем, что происходит внутри, сам оставаясь практически невидимым. Конечно, ему приходилось соблюдать определенную осторожность и не слишком высовываться, но на мелкие неудобства сейчас некогда было обращать внимание.

В квартире Василькова орудовали несколько человек. Понаблюдав немного, Гуров пришел к выводу, что их трое – здоровенный бугай в сером, с отливом, костюме, стрижкой и выражением лица похожий на школьника начальных классов, худощавый пижон в белых брюках и кремовом пиджаке с бронзовыми пуговицами и еще один мрачный тип, лицо которого было покрыто неприятными бледными пятнами. Они, почти не разговаривая, шныряли по квартире и методически потрошили все, что попадалось им под руку, – мебель, белье, книги. Из того, что понятые при этом не присутствовали, Гуров заключил, что проводимое мероприятие не носит официального статуса.

Однако и ограблением это назвать было трудно – несмотря на то что троица выглядела категорически несимпатичной, в мародерстве Гуров никого из этих людей не заметил. Видимо, искали что-то конкретное.

Гуров осторожно переместился к краю балкона и шепотом окликнул Надежду. Она приблизилась и изо всех сил вцепилась в перила тонкими пальцами.

– Там чужие, – прошептал Гуров. – Трое. Что-то ищут.

– Воры? – выдохнула Надежда.

– Можно сказать и так, – ответил Гуров. – Только, сдается мне, здесь все сложнее.

– И что же вы будете делать?

Накрашенное бледное лицо девушки в отсветах ночных огней казалось романтически прекрасным. Особенно выделялись глаза – огромные и наполненные сладким ужасом.

– Честно говоря, не знаю, что делать, – признался Гуров. – Чертовски хотелось бы побеседовать с этими типами, но, боюсь, на переговоры они не пойдут. А силой мне с ними не справиться. Вот если бы каким-то образом выманить одного из них…

Надежда изо всех сил задумалась, сдвинув к переносице брови. Вдруг она просияла и подняла вверх палец.

– Придумала! – шепнула она. – Вы пока лезьте обратно и ждите меня здесь. Никуда не высовывайтесь, а то вы все испортите! – Она мгновенно скрылась в темной комнате.

Гуров с величайшей аккуратностью вернулся на дружественную территорию и стал ждать. Он немного беспокоился. Что могло прийти в голову женщине, особенно такой, как Надежда, угадать было невозможно. Гуров уговаривал себя, что выдумка ее не окажется совсем уж экстремальной и все обойдется, но в это как-то слабо верилось. Просто отступать было уже некуда. Гуров влез в эту историю с головой. «Теперь уже или грудь в крестах, или голова в кустах, – подумал он с легкой грустью. – Лишь бы вся эта карусель не коснулась Марии!»

Надежды не было довольно долго, и Гуров уже начал подумывать, не совершает ли он роковую ошибку, положившись на женскую инициативу. Не желая больше испытывать судьбу, он шагнул с балкона в квартиру и почти нос к носу столкнулся с хозяйкой. Голова его слегка закружилась от влажного опьяняющего аромата ее духов.

– Готово! – возбужденно и торжествующе выпалила Надежда. – Можно вызывать милицию! Пусть их повяжут!

– Милиция уже здесь, – предостерегающе произнес Гуров. – Не надо никого вызвать. Я же объяснял…

– Ах да! Вы же у нас герой-одиночка! – воскликнула девушка. – С перепугу я совсем забыла… Ну, тогда сделаем по-другому. Подождем, пока им потребуется выйти, и вы ими займетесь.

– Как это займусь? – не понял Гуров. – Объясни-ка хорошенько, что ты задумала! – Поневоле он начинал горячиться.

На лице Надежды появилось выражение легкой обиды.

– Кажется, вы сами сказали, что хотели с кем-нибудь из этих типов побеседовать! – заявила она. – Вот я и предоставляю вам эту возможность. А вы чем-то недовольны!

– Так что за сюрприз ты приготовила? – нетерпеливо спросил Гуров.

Надежда вздернула носик и усмехнулась.

– Я привязала ручку соседской двери к лестничным перилам! – гордо объявила она. – Дверь открывается внутрь, и теперь ее может сдвинуть с места только Шварценеггер. Я вспомнила, что один мой приятель забыл у меня дома трос от своей машины. Он не очень толстый, но чертовски прочный! А узлы я с детства вязать умею. Ну что, неплохо я придумала?

Гуров едва не застонал. В принципе, выдумка действительно была неплохой. Эдакая ловушка для двуногих крыс. Только за такие штуки Гурову могли здорово намылить шею. От них пахло пиратством и судом Линча. А кроме того, никакой реальной выгоды извлечь из создавшейся ситуации он не мог, разве что и в самом деле милицию вызвать – пусть разбираются.

– Ты провернула все очень ловко, – сдержанно сказал он. – Только, наверное, не подумала о том, что запертыми в квартире эти типы мне не нужны. Не стану же я допрашивать их через дверь!

– А зачем через дверь? – удивилась Надежда. – Не ожидала от вас… Это же элементарно, Ватсон! Если вы попали в ловушку, что вы делаете? Вы пытаетесь выбраться, правильно? Если они не идиоты, они именно так и поступят. А если дверь заперта, куда они двинутся? На балкон они двинутся, козе понятно! Уж перебраться на мой балкон у них соображаловки хватит, я думаю. А тут вы их и возьмете.

– Ничего себе! – потрясенно сказал Гуров. – И как же это я их возьму, позвольте узнать?

Надежда смерила его с ног до головы презрительным взглядом и фыркнула.

– Здрасте! – саркастически сказала она. – А кто у нас герой-одиночка? Неужели я еще должна вас учить, как брать бандитов?

Гуров не нашелся, что ответить. Он уже и не помнил, попадал ли когда-нибудь в жизни в столь глупое положение. Эта девчонка как-то совершенно незаметно сумела втянуть его в игру, которая ей, видимо, казалась хотя и опасной, но чрезвычайно увлекательной. Она, разумеется, понятия не имела, как ловят бандитов, но считала, что делать это ничуть не сложнее, чем травить тараканов. И, кажется, была очень удивлена тем, что Гуров не разделяет ее энтузиазма.

– Но ты хотя бы понимаешь, что нас просто могут обоих убить? – спросил он.

Надежда подняла на него большие глаза и сказала:

– Постарайтесь сделать так, чтобы не убили. Иначе мне придется в вас разочароваться окончательно.

Голос ее звучал абсолютно серьезно, и она, похоже, не слишком-то была напугана. Чем-чем, а слабостью характера она не страдала. Гуров немного помолчал и сказал покорно:

– Ладно, постараюсь вас не разочаровать. Только давайте заранее договоримся, как мы с вами будем действовать. Предупреждаю, нам будет нелегко.

Глава 10

Прошло еще не менее часа, прежде чем люди, обыскивающие квартиру Василькова, поняли, что они в западне. Надежда, которая периодически выглядывала на лестничную клетку, чтобы не пропустить этого момента, вернулась к Гурову бледная и взбудораженная до предела.

– Они тыркаются! – лаконично сообщила она. – Сейчас начнется!

Гуров поспешно встал с мягкого дивана, на котором коротал время, и вышел. Выглянув на лестничную площадку, он внимательно прислушался.

За дверью квартиры Василькова происходила возня. Изнутри кто-то пытался открыть дверь, прилагая к этому недюжинную силу. Тонкий стальной трос, которым была обмотана массивная бронзовая ручка на двери, был натянут как струна. Порвать его можно было, пожалуй, только трактором. Ждать, что в квартире Василькова может оказаться трактор, не приходилось, и Гуров понял, что за эту позицию можно не беспокоиться. Ночные гости скоро должны начать искать иной выход.

Гуров вернулся к Надежде и предложил:

– Может быть, тебе пока пойти погулять? Здесь может быть очень опасно.

– Спасибо! – откликнулась девушка. – Я у себя дома. Между прочим, на московских улицах по ночам гулять тоже опасно – вы не знали? И вообще, давайте не отвлекаться! Иначе я могу перепутать, что мне делать.

Гуров предполагал, что взломщики могут воспользоваться двумя вариантами. Во-первых, их действительно может прельстить близость Надеждиного балкона, и они выберут этот путь, рассчитывая на свое превосходство в численности и силе.

Во-вторых, они могут попытаться спуститься вниз на тротуар. Возможно, у них есть с собой веревки или они подыщут что-нибудь в хозяйстве Василькова. В крайнем случае, свяжут несколько простыней.

Гуров был уверен, что именно этот вариант их устроит больше всего. Перебираться в соседнюю квартиру они вряд ли захотят, потому что внезапно сделавшаяся неприступной входная дверь непременно должна их насторожить. Вряд ли они настолько неопытны, чтобы не догадаться, что здесь что-то нечисто.

Исходя из своего предположения Гуров и собирался действовать. Он намеревался позволить двоим из троицы уйти, а затем задержать последнего. Как это произойдет, он пока не знал, но был уверен, что ситуация сама подскажет. В конце концов, у него не было другого выхода. Надежде отводилась роль вспомогательного отряда. Во-первых, она должна была при первой же возможности убрать с лестничной площадки трос. Во-вторых, если бы Гурову пришлось туго, она должна была любыми путями улизнуть из дома и поднять тревогу. Впрочем, Гуров собирался сделать все, чтобы этого не произошло.

Все получилось примерно так, как они с Надеждой и предполагали. Запертые в чужой квартире незнакомцы не стали утруждать себя выяснением причин загадочного поведения двери. Возможно, вся их жизнь состояла из неприятностей, и они к ним привыкли. А кроме того, их поджимало время. Дожидаться рассвета не входило в их планы.

Возня за дверью, прихваченной тросом, очень скоро прекратилась, и загадочная троица удалилась в глубину квартиры. Гуров все-таки предполагал, что пленникам понадобится некоторое время, чтобы наладить подручные средства, но те оказались малыми не промах. У них все было приготовлено заранее. Не производя особого шума, они выбрались на балкон, перекинули через перила нейлоновую веревку и начали поочередно спускаться.

Гуров наблюдал за процессом через полуоткрытую дверь. Он вынужден был признать, что свое непростое ремесло эти ребята знают в совершенстве. Они так ловко и быстро соскальзывали вниз по веревке, что возникало ощущение, будто смотришь цирковой номер.

Первым ушел вниз неприятный субъект с пятнами на лице. Он растворился в ночи бесшумно, как призрак. Вторым с неожиданным проворством проделал тот же трюк здоровяк в сером костюме. Они уже, как говорится, рассыпались в стороны по тротуару, когда к спуску приступил последний член группы – пижон с медными пуговицами.

Пижон во всем остается пижоном. Он всегда делает чуть больше лишних движений и чуть меньше думает о деле, чем оно того требует. И еще он всегда боится запачкать свою одежду.

Гуров понял, что наступил решающий момент. Он выскочил на балкон и тихо, но грозно сказал:

– Стоять! Не двигаться!

Пижон на секунду опешил. Он уже намеревался перекинуть ногу в белой штанине через перила, но так и застыл, как спортсмен, участвующий в акробатическом этюде. На его лице, обращенном к Гурову, появилось горькое и злое выражение, как у человека, которого несправедливо и крупно надули.

Гуров не стал ждать, пока пижон придет в себя, и перемахнул через перила. В одну секунду он уже был на соседнем балконе.

Внушительная фигура и решительность Гурова произвели на пижона большое впечатление. Он растерялся, запаниковал и упустил последнюю возможность сделать что-то разумное.

Сначала он потерял какие-то секунды, высматривая внизу своих сообщников, потом засуетился и попытался все-таки воспользоваться перекинутой через перила веревкой. Он окончательно перевалился за край балкона и попытался уцепиться рукой за спасительный трос. Но рука его схватила пустоту – Гуров успел перехватить и убрать веревку.

С коротким криком пижон повис над пропастью – в последний миг он все-таки сумел удержаться на левой руке, намертво впившись пальцами в перила.

Вряд ли бы его хватило надолго, но на подмогу ему пришел Гуров – довольно бесцеремонно он поймал пижона одной рукой за штанину, а другой – за воротник кремового пиджака и в таком положении зафиксировал, слегка наклонив головой вниз.

Пленник, выпучив глаза, несколько секунд с ужасом вглядывался в далекий мерцающий асфальт. Он молчал, но его дыхание становилось все чаще и громче, как у астматика.

– Только не вздумай умереть от разрыва сердца! – предупредил Гуров. – И не изображай из себя партизана на допросе. Не ручаюсь, что у меня хватит сил удерживать тебя бесконечно долго. Падение с такой высоты не всегда смертельно, но перелом позвоночника и горизонтальное положение до конца жизни гарантированы. Правда, тогда тебе не придется тратиться на пиджаки и итальянскую обувь…

Пижон словно очнулся.

– Послушай, брат! – придушенным голосом произнес он снизу. – Ты не горячись, ладно? Мы же можем договориться, верно?

– Мне тоже так кажется, – согласился Гуров. – Люди в твоем положении становятся на удивление сговорчивыми.

– Нет, я о другом, – с неожиданным самообладанием сказал пижон. – Ты прежде всего подумай, как будет неприятно, когда тебя арестуют за преднамеренное убийство! В тюрьме очень несладко, поверь мне! Поэтому не дури и помоги мне вылезть, а потом мы поговорим.

– Не стоит нервировать человека, у которого в руках тяжесть, – назидательно сказал Гуров. – У меня уже немеют пальцы. А у тебя совсем мало времени, чтобы ответить на мои вопросы.

Пижон трагически задумался. Внизу расстилалась пустынная улица. Город спал. Только где-то за домами таяло эхо тепловозного гудка. Сообщники уже разбежались, и помощи пижону ждать было неоткуда.

– Какие вопросы? – уныло спросил он.

– Кто ты такой? Что делал в квартире Василькова? На кого работаешь? – быстро проговорил Гуров. – Отвечай без дураков! – И он на секунду отпустил одну руку.

У пижона оборвалось сердце, и он вскрикнул. Гуров опять подхватил его и деловито произнес:

– Я слушаю.

– Искали, – ворочая непослушным языком, сказал он. – Компру искали. На одного большого человека. Я тут при чем? Меня послали.

– Кто послал?

– Палыч, – сказал пижон.

– Кто такой Палыч? – поинтересовался Гуров, делая вид, что хочет отпустить пижона.

– А-а-а-а! – почти беззвучно заголосил тот, но потом, осознав, что пока еще жив, поспешно забормотал, стараясь повернуться к своему мучителю лицом. – Палыч – шеф… Безопасности… У хозяина, – тут у него перехватило горло, и пижон умолк.

– Кто хозяин? – не отставал Гуров.

– Тоже большой человек, – простонал пижон. – Бромберг. Понял теперь?

Теперь Гуров действительно понял. Судя по всему, речь шла о Юрии Бромберге, одном из богатейших людей Москвы, олигархе, меценате и вообще очень влиятельном человеке. Поговаривали, что он водит дружбу со многими членами правительства и даже с президентом здоровается за руку. Гуров не знал наверняка, имеет ли Бромберг какое-то влияние на генеральную прокуратуру, но то, что такой человек многое может, не вызывало никаких сомнений.

– Компромат на него искали? – спросил Гуров.

Пижон замялся.

– Давай уж до конца колись, – подбодрил его Гуров. – Чего уж теперь…

– Нет, не на него, – наконец ответил пижон. – Кто-то из друзей попросил. Нам не говорили – кто. Это правда.

Гуров решил поверить. Шестеркам действительно могли не доверить всех тайн. Кроме того, руки у Гурова и в самом деле начинали уставать – он опасался, что может ненароком уронить пижона на асфальт. Пожалуй, допрос с пристрастием можно было заканчивать. По крайней мере, теперь Гуров знал, в каком направлении вести поиски.

Он втащил своего пленника на балкон и отпустил его. Пижон, напуганный и обессилевший, опустился на бетонную плиту и, тяжело дыша, застыл, опершись на руки. По лицу пижона стекали крупные капли пота. Взгляд остекленел и сделался бессмысленным.

Гуров отряхнул руки и посмотрел на соседний балкон. В полутьме он заметил тоненькую фигурку Надежды. Она подавала ему какие-то знаки.

Внезапно Гуров ощутил, как у него тревожно кольнуло сердце. Он совершенно не подумал о Надежде. А ведь теперь ее жизнь наверняка находилась в опасности. Головорезы этого Палыча обязательно заинтересуются, какое она имеет ко всему отношение. Нужно было что-то предпринимать, чтобы не допустить беды. Но сначала нужно было закончить с пижоном.

Гуров подумал, что сообразительная Надежда уже догадалась освободить дверь в квартиру Василькова, и решил покинуть ее естественным путем, прихватив с собой незадачливого искателя компромата. Задерживать его Гуров не собирался – не то что у него не было на это никаких прав, а просто в создавшейся ситуации пижон был уже бесполезен. Было совершенно ясно, что ни на каких допросах, а тем более в суде, он не подтвердит показаний, которые дал над восемнадцатиметровой пропастью.

Гуров ухватил пижона за шиворот и, резким движением подняв на ноги, втолкнул в комнату, где царил полнейший разгром. Пижон постепенно приходил в себя.

– Надо понимать, что ничего вы здесь не нашли? – заключил Гуров, внимательно глядя в глаза пижону.

– Не нашли, – угрюмо согласился тот. – Здесь его могло и не быть. Мы на всякий случай искали.

– И где же будете искать теперь?

Пижон пожал плечами.

– Куда пошлют, – уклончиво сказал он.

Гуров понимал, что, чувствуя твердую почву под ногами, этот тип уже не будет так разговорчив, как пять минут назад, но не жалел об этом. Всему есть границы.

– Хочешь, я тебя отпущу? – неожиданно спросил он.

Пижон недоверчиво покосился на него. Видимо, он не слишком рассчитывал на благоприятное продолжение этой встречи, поэтому предложение Гурова заинтересовало его.

– Только ты сделаешь мне еще одно одолжение, – пояснил Гуров. – Ты дашь мне телефончик своего Палыча, а я пообещаю, что ни слова не скажу ему о твоем предательстве.

Пижон исподлобья посмотрел на Гурова. Он никак не мог понять, что за игру ведет этот странный незнакомец, и поэтому каждую минуту ожидал подвоха. Но он отчетливо понимал, что при сложившихся обстоятельствах у него остается очень мало возможностей для маневра. Гуров это чувствовал и удвоил нажим.

– Мне ничего не стоит поднять шум, – сказал он. – И Палыча твоего я найду рано или поздно. Но тогда уже я не стану тебя щадить. Думаю, после этого твоему шефу захочется внести некоторые изменения в кадры. А ты как думаешь?

– Ты будешь иметь неприятности, – не слишком уверенно заявил пижон.

– Ты тоже, – сказал Гуров. – Может, поспорим, чьи неприятности будут круче?.. Или перейдем к делу? Ты слишком долго думаешь. Не разбегайся – прыгай!

– Ладно, – сказал пижон. – А тогда я могу быть свободен?

– Как птица, – подтвердил Гуров.

Пижон полез в карман пиджака, достал записную книжку и шариковую ручку. Руки у него все еще дрожали, и номер телефона, который он нацарапал на листке, выглядел не очень разборчивым. Гуров придирчиво уточнил каждую цифру и лишь потом скомандовал:

– А теперь расходимся! Ты идешь вперед. Я не собираюсь оставлять здесь отпечатков пальцев, а тебя, я вижу, эта проблема не очень смущает… Так что двигай!

– Дверь не открывается, – угрюмо сказал пижон.

– А ты волшебное слово скажи, – насмешливо посоветовал Гуров. – «Сезам» или что там еще…

Пижон враждебно посмотрел на Гурова, кажется, все понял и послушно пошел к выходу. Дверь открылась и без заклинания. Гуров не успел и глазом моргнуть, как кремовый пиджак уже мелькнул этажом ниже и окончательно растворился в сумраке. Не было слышно ни шагов, ни хлопка входной двери.

Гуров задумчиво посмотрел вслед пижону. Все произошло так быстро, что он ничего не успел толком осмыслить. Удачей или катастрофой является эта маленькая ночная импровизация? Во всяком случае, в первую очередь следовало подумать о своей самоотверженной помощнице. Она должна знать, чего ей следует опасаться.

Гуров предполагал, что Надежда заперлась в квартире, и уже собирался звонить, но тут она сама открыла ему дверь. Гуров вошел и с порога объявил Наде, в какую переделку она попала.

– Не хочу тебя пугать, – сказал он. – Но по моей милости ты влипла в очень неприятную историю. Люди, которые тут были, работают на одного очень влиятельного человека. Миссию они выполняли, как ты догадываешься, абсолютно незаконную, поэтому такие свидетели, как мы, им точно кость в горле. Понимаешь, куда я клоню?

– Намекаете, что нам могут оторвать башку? – спросила Надежда.

– Две башки, – уточнил Гуров. – Но о моей говорить не стоит, а вот тебе нужно бы поберечься. Хорошо бы, если бы некоторое время ты пожила где-нибудь у подруги…

– Что это значит? – заносчиво спросила Надя. – Вы хотите выставить меня из собственного дома? Мало того, что вы свалились мне как снег на голову, из-за вас я пропустила важную презентацию, так еще вы из дома меня выпроваживаете… А завтра попросите меня выехать из страны, так, что ли?!

– Но я же только в целях вашей безопасности! – как можно мягче проговорил Гуров.

– Спасибо! Пожалел волк кобылу! – ядовито парировала девушка. – Где вы раньше были?

– Кто же знал, что так получится? – виновато сказал Гуров.

– Действительно, кто бы мог подумать?! – съязвила Надежда и вдруг улыбнулась и совсем другим тоном произнесла: – Да ладно вам паниковать! Вы думаете, у меня в жизни все так спокойно и гладко? Да я, если хотите знать, все время попадаю в разные ситуации. Генетическая предрасположенность, наверное… Вот и вы меня выбрали – думаете, случайно? Просто рок у меня такой, что уж тут поделаешь! Перетерплю как-нибудь.

– По крайней мере, будьте осторожнее, – неловко сказал Гуров. – И, если что, немедленно мне звоните. Хоть днем, хоть ночью.

– Ну да, а вы опять прибежите и начнете кого-нибудь с балкона скидывать! – насмешливо заметила девушка. – А вообще вы лихо! Я с большим удовольствием наблюдала, как вы с этим беседовали… Никакого кино не надо.

– Ну какое уж тут удовольствие! – смущенно пробормотал Гуров. – Вынужденная мера… Сам до сих пор не уверен, что поступил правильно. Поверьте, обычно я поступаю более взвешенно…

– Не сомневаюсь. Вид у вас очень приличный, – с ехидцей сказала Надежда. – Но сегодня вы были просто неотразимы. Мне вы тоже можете верить – в таких вещах я здорово разбираюсь. Хотите, я напишу о вас в модном журнале?

– Совсем не хочу, – мрачнея, ответил Гуров. – Поймите, я занят очень опасным делом, действую на свой страх и риск, и любая огласка может только помешать…

– Типичные рассуждения обывателя! – презрительно сказала Надежда. – Если вы не бандит и не аферист, почему вы должны бояться огласки? Наоборот, при определенных обстоятельствах она упрочит ваши позиции. Когда вам придется туго – то есть в укромном месте вам захотят оторвать башку, – огласка может спасти вам жизнь. Дело в том, что убийцы не любят, когда в них тычут пальцем.

– Вы мне еще расскажите, чего не любят убийцы! – проворчал Гуров. – Убийцы не любят, когда вот такие девчонки суют нос в их дела – вот чего они не любят!

– Уже сунула, – спокойно ответила Надежда. – Поэтому подумайте над моим предложением. Нам обоим нужно подстраховаться. Если бы вы рассказали, в чем там у вас дело, мы могли бы тиснуть этот материальчик в какой-нибудь крутой газете. Вот увидите, вас сразу раздумают убивать!

– Но меня никто не собирается убивать! – сердито сказал Гуров. – И, кстати, это не так просто сделать. А вот о вас я всерьез беспокоюсь. Но превращать в газетный материал нерасследованное дело…

Вдруг в голову ему пришла неожиданная мысль. Гуров остановился, внимательно посмотрел на девушку и совсем другим тоном добавил:

– Впрочем, если я вас попрошу о небольшой услуге, вы не откажете? Все-таки вы, корреспонденты, чаще сталкиваетесь с подобными вещами… В газетах то и дело натыкаешься на рассказы о колдунах, привидениях и прочей нечистой силе. Может быть, вы сумели бы найти человека, который знает что-то о колдуне по имени Генрих Блок. Этот Блок занимался своим колдовством в Лианозове и недавно был убит. Может быть, слышали?

– Нет, не слышала, – уверенно сказала Надя. – Криминал меня не интересует. Это по вашей части.

– В данном случае меня интересует не само убийство, – возразил Гуров. – Хотелось бы выяснить, что за человек был этот Блок, какими методами он действовал, чем морочил голову доверчивым людям… Неужели им никогда не интересовались газетчики?

– Наверное, интересовались. Газетчики интересуются всем на свете. Но я слышу о таком Блоке впервые. Александра Блока я знаю лучше… Попробую поспрашивать среди коллег.

– Если что-то узнаете, позвоните, пожалуйста, – сказал Гуров. – Моя просьба может казаться вам смешной и несерьезной, но для меня крайне важна эта информация.

– Если узнаю, обязательно позвоню, – пообещала Надежда. – А вы все-таки подумайте над моим предложением. Насчет огласки… Если надумаете, тоже звоните. И лучше ночью.

Глава 11

– Понимай меня как хочешь, – устало сказал генерал Орлов, глядя на Гурова тяжелым нерадостным взглядом. – Но кого-то наверху твоя инициатива сильно напрягает. Мне вчера в министерстве было прямо указано, что у меня в главке процветает анархия, а мои опера пытаются подменять собой весь аппарат прокуратуры. Ты что, успел где-то засветиться?

– Было дело, – сдержанно ответил Гуров. – Начал отслеживать контакты покойного колдуна и сгоряча напоролся на Терехина из следственного отдела прокуратуры. Но все обошлось. Мы немного не сошлись во мнениях по поводу методов следствия, но морды друг другу не били…

– Утешил! – сказал Орлов. – Только зря ты решил, что обошлось. Мне было приказано нагрузить тебя работой по самую макушку, чтобы ты не маялся дурью от безделья, понятно?

– Понятно, – кивнул Гуров. – Надеюсь, ты этого не сделаешь? У меня уже есть одна ниточка. Тоненькая, зараза, но есть. Ты слышал про Бромберга?

– Кто же про него не слышал! – фыркнул Орлов. – Ты хочешь сказать, что он…

– Он сам вряд ли, – сказал Гуров. – Но каким-то боком он в этой истории замешан.

– Вывод сильный! – усмехнулся Орлов. – А поконкретнее можно?

– У Бромберга имеется служба безопасности, – продолжил Гуров. – Возглавляет ее некий Палыч. Его люди ищут компромат на некую влиятельную особу. То есть уже существующий компромат, понимаешь? Который в любую минуту могут пустить в ход. Выручают кого-то.

– Ну и что?

– Так дело в том, у кого ищут. Например, у господина Василькова, большого приятеля покойного Блока. Я считаю, это неспроста. Сначала это идиотское, но тщательно спланированное убийство Блока, следом в аварии погибает его шофер, опытнейший профессионал, потом исчезают секретарша Блока и Васильков, а в квартиру к Василькову тут же лезут люди Бромберга и переворачивают там все вверх дном…

– Постой! – перебил его Орлов. – А ты-то откуда про квартиру знаешь?

– Слухом земля полнится, – уклончиво ответил Гуров. – Я же все-таки сыщик, Петр, вот и ищу потихоньку информацию…

– Приключений ты на свою задницу ищешь, – хмуро заключил Орлов. – И на мою, кстати, тоже. Вот, например, выяснил ты, что секретарша Блока сбежала… Между прочим, тебе Крячко передал, что я просил – насчет этой самой секретарши?

– Передал, – кивнул Гуров. – Вот еще одно подтверждение моей версии. Откуда какая-то шарлатанская секретарша могла узнать о существовании Стаса Крячко, который имеет право на табельное оружие? Ей подсказал кто-то сведущий, с которым она была заодно. А если предположить, что колдун этому осведомленному человеку мешал, то все сходится. А почему мешал? Может быть, все дело в некоем компромате, который теперь ищут его друзья? Нам остается только узнать, с кем имел близкий контакт Бромберг…

– Проще узнать, с кем он его не имел, – буркнул Орлов. – Ты будешь всю жизнь отслеживать контакты Бромберга. У него полстраны в друзьях.

– Из его друзей нас будут интересовать только те, кто пользовался услугами колдуна, – возразил Гуров. – А для этого достаточно просмотреть список, так сказать, пациентов Блока. Вел же он какую-то документацию?

– Наверное, вел, – пожал плечами Орлов. – Не знаю, как это принято у колдунов – может, они в голове все держат… Только в прокуратуре таких документов нет. Это я точно знаю. Надежный человек сказал, который насчет Жуковой предупредил. Информация эта сугубо частная, поэтому не вздумай на нее где-нибудь ссылаться… Так я опять возвращаюсь к Наталье Жуковой. Вот смылась она – и что дальше? Какие у тебя средства что-то изменить? Прокуратура, ясное дело, предпринимает шаги, но меня об этом не информирует. Тебя тем более… В принципе, Жукова до сих пор человек свободный. У тебя, например, нет ни малейшего права предпринимать в отношении ее никаких процедур. Так вот, я спрашиваю – что дальше?

– Буду искать, – упрямо сказал Гуров. – Васильков, Жукова, водитель грузовика, который совершил наезд на Смагина… А потом, я еще не поставил тебя в известность – мной уже занялись. Нет, это не прокуратура – уверен. Подозреваю, что это опять же люди Бромберга. Они висят у меня на хвосте уже два дня. Точнее, висели. Потом они здорово избили Стаса и пока отстали.

Орлов на мгновение оцепенел.

– Как ты говоришь? Избили Стаса?! – потрясенно выговорил он и что есть силы ударил кулаком по столу. – И ты преподносишь мне это в последнюю очередь? Хорош! Где Крячко – в больнице?

– Дома, – сказал Гуров. – Медяки к синякам прикладывает.

Орлов в сердцах матерно выругался. Потом порывисто встал из-за стола, сунув руки в карманы, прошелся к окну и обратно.

– Ну, сукины дети! – воскликнул он плачущим голосом. – Что же вы со мной делаете?! Сначала пистолет, теперь… Вы что, дети малые?

На него было больно смотреть. Гуров понимал, что происходит в душе у старика. Он болезненно переживал беды, которые свалились на Стаса, но служебное положение и необходимость подчиняться мнению вышестоящих как бы рвали его личность на две части. Генералу тоже было по-своему трудно.

– Ну вот что… Я не знаю… Запрещаю тебе все однозначно! – хрипло выдохнул наконец Орлов. – Сидите тихо и не рыпайтесь! А то таких дров наворочаете… В самом деле, загружу тебя работой. Дам тебе какое-нибудь дело с командировкой в Нижний Тагил – есть у меня такое…

– Не горячись, Петр! – спокойно сказал Гуров. – Люди торопятся, а потому и ошибаются. Ну отправишь ты меня в этот Нижний Тагил. А ты уверен, что мое отсутствие пойдет Стасу на пользу? Пока у прокуратуры нет никого под рукой, кроме Крячко и его племянника. Ты уверен, что они не соблазнятся такой удобной возможностью в кратчайшие сроки раскрыть тяжкое преступление? Да еще при негласном одобрении какого-то влиятельного лица? Скажи откровенно, ты в этом уверен?

Генерал Орлов промолчал. Он еще не успокоился – ходил по кабинету и сердито играл желваками.

– И что в итоге? – продолжил Гуров. – Племянник Крячко получит солидный срок, а Стас уйдет со службы замаранным. Ты этого хочешь? Я не претендую на роль волшебника, но кое-что я тоже могу! Так просто я Стаса не отдам! И ты это отлично знаешь. Я из кожи вылезу, а…

Орлов вплотную подошел к Гурову и, положив на стол тяжелые кулаки, наклонился к нему.

– А ты отлично знаешь, – сказал он угрожающе, – что, если ты все-таки не сумеешь довести дело до логического конца, я ничем не смогу защитить ни тебя, ни Стаса, и уж тем более ни его долбаного племянничка!

– Знаю, – сказал Гуров.

– Ну вот и отлично, – произнес Орлов, внезапно успокаиваясь. – Мария-то как поживает? Все нормально? Ты хоть понимаешь, что все это и ее может коснуться?

– Может, – просто сказал Гуров. – Но Стаса она мне не простит.

– Гм, и что же делать? – недоуменно спросил Орлов, словно только что уразумел суть дела. – Давай-ка еще раз – конкретно. Что у нас имеется?

– Значит, так, – принялся загибать пальцы Гуров. – Магистр темных дел Генрих Блок. Пользовал всех желающих и весьма влиятельных людей тоже. Политиков в том числе. Связующим звеном между этой категорией и колдуном был его приятель Васильков, имевший связи в политических кругах. Из людей, причастных к тайнам Блока, нам известны еще его секретарша Наталья Жукова и личный водитель Смагин Илья Васильевич. Известны исключительно заочно. Вообще надо отметить, что ни одного человека, непосредственно связанного с убитым, я еще и в глаза не видел. Мистика, не иначе!

– Мистика – это не по нашей части, – нетерпеливо перебил генерал. – Ты по делу давай! У меня времени мало.

– Подозреваю, что Блок непременно должен был документацию по клиентуре вести, – сказал Гуров. – Да это и налоговик подтверждает, который раньше Блоком занимался.

– Что за налоговик? – заинтересовался Орлов.

– Есть один. Между прочим, пострадал из-за Блока сильно. Турнули его с работы, когда нос слишком глубоко засунул. Вот тебе еще одно подтверждение, насколько у Блока крепкие связи были… Так я о документах – обязательно какой-то журнал приема должен быть. Как бы он с такой оравой разбирался? У него запись на прием за полгода осуществлялась. Да и налоги какие-то он все-таки платил. Конечно, вряд ли в таком журнале были фамилии министров, скажем… Хотя и для них наверняка имелась какая-нибудь учетная форма. Ведь, в конце концов, кому-то он не угодил.

– А как ты полагаешь, чем он, собственно, мог не угодить-то? – спросил Орлов.

– Мало ли! Скорее всего, узнал то, что не должен был знать, – ответил Гуров. – Не исключено, что этим знанием решил воспользоваться. В таких случаях, сам знаешь, не церемонятся…

– Значит, версию грабежа, личной неприязни, мести начисто исключаешь? – пристально посмотрел на него Орлов.

– Я ничего не исключаю, – сказал Гуров. – Просто у меня нет времени кропотливо проверять все версии. Я останавливаюсь на той, которая кажется мне наиболее вероятной. Прежде всего меня насторожил тот момент, как быстро вышли на владельца оружия. Налицо предварительное и тщательное изучение клиентуры Блока. Причем дотошно проверяли всех родственников клиентов – лишь бы за что-то зацепиться! Потом обнаружили Крячко. Проверили его привычки. Возможно, даже осторожно наводили справки тут у нас, в главке. Потом терпеливо дождались дня, когда приехал племянник Стаса и они отправились на прием к колдуну. Как только Крячко покинули квартиру, туда проникли посторонние люди, выкрали из сейфа пистолет и тоже двинули к Блоку. Перед самым носом у Крячко они прикончили колдуна, подбросили пистолет и скрылись. Племянник Стаса был, конечно, шокирован, но ему и в голову не могло прийти, что еще дымящийся пистолет принадлежит его дяде…

– А если бы Стас взял оружие с собой? – спросил генерал. – Почему они не учитывали такую возможность?

– А они учитывали, – ответил Гуров. – Я думаю, Стас был лишь одним из вариантов. Обрати внимание на сроки. Они ждали полгода, пока появится племянник, они не торопились… Видимо, ситуация не требовала спешки. Убийцы спокойно и аккуратно готовили преступление, ничем себя не выдавая. Может быть, при этом они встречались с Блоком, раскланивались, улыбались, дарили цветы секретарше… Которая, кстати, наверняка была пособницей… Списки-то наверняка были в ее ведении… В общем, Стасу просто не повезло, я считаю. Если бы он в тот вечер захватил пистолет с собой, ничего бы и не было, наверное. Но он оставил его дома.

– Понятно, – буркнул Орлов. – С рогатками вам ходить, а не с боевым оружием, салаги! Что дальше?

– А дальше начинается самое неприятное, – продолжил Гуров. – Тем, кто отправил на тот свет Блока, вдруг приходит в голову, что у Крячко, которого они так ловко подставили, есть друзья, кое-что понимающие в сыскном деле, и они начинают подчищать огрехи, коих оказалось неожиданно много. Прежде всего разобрались с водителем – это не составило особого труда. А вот Наталья Жукова, видимо, оказалась сообразительней и сразу же ударилась в бега. То же самое касается и Василькова. Не исключено, что и этих двоих уже нет на свете, но вряд ли. Люди, которые занимаются чисткой, кажется, особой церемонностью не отличаются. Я думаю, они сумели бы выколотить нужные им сведения из кого угодно, а не тыкались бы вслепую по квартирам, где наверняка ничего нет. Если имеется какой-то компромат, то он или припрятан в надежном месте, или в руках у кого-то…

– Ты уверен, что это люди Бромберга действуют? – спросил, перебивая, Орлов.

– Так мне сказал один человек, который, как мне показалось, не умеет врать, – усмехнувшись, ответил Гуров. – Но, конечно, все это нуждается в проверке. Я намерен заняться этим в самое ближайшее время.

Задумчиво наклонив голову, генерал Орлов опять несколько раз прошелся поперек кабинета и с досадой сказал:

– Черт возьми, тряхнуть бы этого Бромберга хорошенько! Наверняка к этой его службе безопасности можно придраться по какому-нибудь поводу – лицензия на оружие или еще что-нибудь… Но я же не могу вот так просто взять и направить туда людей – без санкции прокурора, без оперативной разработки… Поэтому придется тебе пока одному действовать.

– Не волнуйся, – сказал Гуров. – Я уже начинаю привыкать к одиночеству.

– А знаешь что? – махнул рукой генерал. – Кое-что все-таки сделаем. Как только увидишь опять за собой «хвост», свяжись со мной – я отправлю наших ребят, чтобы они проверили этих деятелей. Надо дать им понять, что мы тоже, в случае чего, шутить не будем. Но это только в крайнем случае, понял? Для прокуратуры они сейчас – законопослушные граждане, наделенные всеми правами. Зарываться не стоит.

– А кто зарывается? – сказал Гуров. – Просто особо миндальничать тоже не стоит. Эти ребята уважают силу.

Глава 12

Хотя в разговоре с Орловым своего пижона с бронзовыми пуговицами Гуров характеризовал как человека, не умеющего врать, до конца в его информацию он все-таки не верил. Поэтому и номер телефона, полученный от пижона, набирал с некоторой опаской – боялся разочароваться.

Но опасения его быстро развеялись. Едва произошло соединение и Гуров произнес: «Мне Палыча, пожалуйста!», как голос в трубке, спокойный и уверенный, тут же ответил:

– Слушает Палыч. Кто это?

Гуров назвался, пустив в ход все свои титулы. Стесняться он не собирался. Он еще добавил без колебаний:

– Ведь это вы начальник службы безопасности у Бромберга?

После этого собеседник некоторое время молчал, а потом сказал без эмоций:

– Верно, я начальник. У вас ко мне какое-то дело?

– Разумеется. Я незнакомым людям просто так не звоню, – ответил Гуров. – Мне нужно с вами встретиться.

– Вот как? – недоверчиво спросил Палыч. – А мне нужно с вами встречаться? Я не уверен.

– Боитесь? – спросил Гуров.

– Чего мне бояться? Только у меня непросто со временем, и тратить его на ненужные встречи…

– Ищете Василькова? – спросил Гуров.

Палыч опять взял паузу, а потом неспешно произнес:

– Хорошо, я согласен встретиться. Давайте прямо сейчас на Крымской набережной у входа в аллею – ту, которая ближе к мосту…

– Как я вас узнаю? – спросил Гуров.

Палыч хмыкнул и сказал:

– Я сам вас узнаю.

Машина Гурова все еще была в ремонте, поэтому ему опять пришлось взять такси. По привычке он сразу попытался вычислить пристроившийся сзади «хвост». Но того, кажется, сегодня не было, или лихие ребята Палыча стали действовать изощреннее. А возможно, он просто дал на время отбой.

На Крымском валу Гуров отпустил такси и вышел к набережной пешком. Откровенно говоря, он думал увидеть поджидающую его кавалькаду крутых тачек, накачанных мордоворотов с оттопыривающимися карманами и прочие средства устрашения, но у входа в аллею его встретил одинокий печального вида человек в мятых застиранных джинсах и в уютном сером свитерке. На обветренном загорелом лице этого человека не было ни агрессии, ни настороженности, ни даже любопытства. Он чем-то напоминал Гурову Стаса Крячко и оттого вызывал невольную симпатию.

– Добрый день, Лев Иванович! – негромко произнес Палыч, делая шаг навстречу, но руки не протягивая. – Быстро доехали! Я-то вообще тут рядом как раз был… Но это так, к слову… Вы говорили, у вас ко мне какое-то дело?

Гуров быстрым внимательным взглядом окинул окрестности – если Палыча кто-то и подстраховывал, то это совсем не бросалось в глаза.

– А вы сами, кажется, побаиваетесь, Лев Иванович? – с веселым удивлением сказал Палыч. – Не бойтесь, я тут один.

– Осторожность никогда не помешает, – ответил Гуров. – Ваши методы работы таковы, что лучше не расслабляться.

– Что вы имеете в виду? – серьезно спросил Палыч. – Какие такие методы работы?

– Из-за вас я вынужден кататься в такси, – проворчал Гуров. – Вы испортили мне машину. А моего друга Крячко ваши янычары вообще избили! Служба безопасности называется! Банда – вот самое подходящее определение!

Палыч с любопытством смотрел на Гурова, ожидая конца тирады, а потом, медленно и четко выговаривая каждое слово, произнес:

– Давайте так, Лев Иванович, – котлеты отдельно, мухи отдельно. Вы тут что-то явно путаете! Янычары, банда… Это не по адресу, Лев Иванович. И потом, кто такой Крячко?

Гуров испытующе посмотрел в непроницаемые глаза своего визави. По ним трудно было понять, что у Палыча на уме, но Гурову показалось, что сейчас начальник службы безопасности говорит искренне. В душу его постепенно начало закрадываться сомнение. Он спросил:

– Вы хотите сказать, что это не ваши люди следили за мной все эти дни, не ваши люди испортили мне машину и не ваши люди избили полковника Крячко? Ну-ка, припомните – упитанные парни на «Фольксвагене» булыжного цвета…

Палыч посмотрел на Гурова с сожалением.

– Думайте что хотите, – сказал он. – У меня нет парней, которые ездят на «Фольксвагене» булыжного цвета. И я за вами не следил. За каким чертом мне вдруг понадобилось бы следить за вами?

Несколько секунд оба недоверчиво смотрели друг другу в глаза. Настроение у Гурова падало. Похоже, пижон просто обвел его вокруг пальца. Но, с другой стороны, номер телефона он указал верный. Гуров не знал, что и думать.

– Вам лучше знать, за каким чертом, – сказал он. – За мной следят с тех пор, как мой друг влип в эту историю…

– Ваш друг влип в историю? – вежливо спросил Палыч. – Вы имеете в виду все того же Крячко? А какое отношение эта история имеет к моей службе?

– Не делайте вид, что вам ничего не известно! – сердито сказал Гуров. – Не знаю, следили ли вы за мной, но за людьми, которые были связаны с магистром Блоком, вы определенно следили! Об этом я знаю, можно сказать, из первых рук… Можете не притворяться.

На лице Палыча появилось озабоченное выражение. Лоб собрался в складки. Он потер ладонью подбородок и не слишком радостно заметил:

– Ну так – теперь до меня начинает кое-что доходить… Хотя ума не приложу, откуда вам это известно. Кажется, этим делом занимается не милиция, а прокуратура?.. Даже генеральная, кажется… А у меня действительно есть определенные интересы, связанные с личностью Блока… Но все остальное, на что вы жалуетесь, не имеет ни ко мне, ни к моей службе ни малейшего отношения. Ваши претензии совершенно необоснованны. Говорю это как мужчина мужчине. Но позвольте, в свою очередь, вопросик – вы интересуетесь делом Блока по служебной необходимости или так, из спортивного интереса?

– Это дело касается меня лично, – заявил Гуров. – Могут быть у человека личные дела?

– Сколько угодно, – ответил Палыч. – Но, однако же, мне хотелось бы знать – после встречи со мной вы намерены снять свои претензии или по-прежнему будете настаивать на моей виновности в ваших бедах? По большому счету мне наплевать, но все-таки неприятно, когда на тебя возводят напраслину. На всякий случай еще раз повторю – никакого отношения мои люди к избиениям и порче машин не имеют! Во всяком случае, в последние несколько месяцев… – улыбнулся он.

– Знаете, почему-то я вам верю, – со вздохом сказал Гуров. – В принципе, глупо было бы отпираться – факты слишком очевидны. А вы не похожи на глупого человека… Но тогда глупцом оказываюсь я. Как молодой щенок, я погнался за кошкой, когда у меня под носом была настоящая дичь.

– Нам всем иногда не везет, – дипломатично заметил Палыч. – К сожалению, помочь вам ничем не могу. Да, признаться, и не хочу. Между прочим, мой совет – выбросьте из головы все, что вы раскопали насчет меня и Блока. Заметьте, меня не интересует, что вы там раскопали. Это просто добрый совет. Все равно вы ничего не сумеете доказать. Только зря потеряете время.

– Ничего не собираюсь доказывать, – отрезал Гуров. – Мое дело наказать тех, кто подставил моего друга. Если это не вы, то вам и беспокоиться не о чем. Если же вы меня пытаетесь обмануть, рано или поздно вам все равно несдобровать… Никуда вы от меня не денетесь!

– Мне сразу как-то неуютно стало, – сохраняя полнейшую серьезность, произнес Палыч. – Вы, наверное, очень одержимый человек и, наверное, очень опасный… Признаться, я плохо знаком с кадрами МВД, но, если все там такие, как вы, ведомство можно поздравить. Говорю это без насмешки. Пожалуй, вы меня даже убедили, что вам стоит помочь. К сожалению, не располагаю информацией о том, кто мог за вами следить, поэтому и помочь не могу. На будущее хочу предупредить, что если я буду намерен вступить с вами в конфронтацию, то непременно оповещу вас заранее. Но в настоящий момент у моего работодателя нет к вам никаких претензий. Вряд ли он даже подозревает о вашем существовании. Поэтому ищите в другом месте, Лев Иванович! И удачи вам!

Палыч кивнул, повернулся и быстрым шагом пошел прочь по аллее – ни дать ни взять мирный работяга, любитель рыбалки по выходным и не дурак выпить. Кому бы в голову могло прийти, что этот человек возглавляет службу безопасности у одного из богатейших людей в столице!

Гуров, не двигаясь, смотрел Палычу вслед. Его терзала смутная неудовлетворенность. Не такого результата ждал он от этой встречи. Гуров все-таки надеялся, что, застигнутый врасплох, начальник службы безопасности дрогнет, раскроется, возможно, совершит какой-то промах. Но тот оказался слишком крепким в коленках. Да и степень его искренности Гуров на глаз определить не решался. Такие люди привыкли скрывать свои истинные мысли. Взять хотя бы тот факт, что Палыч с самого начала отлично знал, кто такой Гуров, однако предпочел этого не демонстрировать – возможно, просто по привычке, на всякий случай. Точно так же и в отношении слежки. Неведение Палыча могло быть простым притворством.

Одним словом, вылазка в стан врага получилась неудачной. Все приходилось начинать сначала. В одиночку и под бдительным оком каждого, кто имеет хоть какой-то интерес в этом деле.

Гуров медленно пошел вдоль набережной, рассеянно посматривая на сверкающую поверхность реки, стиснутой между гранитными берегами. Со стороны он был похож на мирно прогуливающегося человека, у которого нет ни забот, ни тревог. Но на самом деле в этот момент все чувства Гурова были обострены до предела – он ожидал, что теперь за ним должны возобновить слежку. Если бы это произошло, сомнения Гурова в неискренности Палыча окончательно отпали бы.

Но, кто бы на самом деле ни испытывал интерес к персоне Гурова, похоже, он пока решил оставить его в покое. Гуров намеренно затянул прогулку – покрутился по улицам, заглянул в несколько магазинов, позвонил из автомата Марии, сообщив ей, что с ним все в порядке. При этом он ни на минуту не расслаблялся, отмечая каждую подозрительную деталь в окружающем пейзаже. Все было спокойно, но этот факт тоже вызывал у Гурова чувство неудовлетворенности.

Если ему решили дать передышку, значит, он перестал представлять для преступников опасность. Значит, он потерял след – такой неутешительный вывод сделал для себя Гуров.

Создавшуюся ситуацию требовалось немедленно обсудить с кем-то здравомыслящим. Генерал Орлов в данном случае не годился. Он и без того колеблется. Поняв, что у Гурова ничего не получается, Орлов может с легким сердцем отправить его куда-нибудь к черту на кулички и целиком положиться на судьбу. Против обстоятельств не попрешь, как говорится.

Не хотелось Гурову сейчас тревожить и Крячко. Тот и без того был на пределе. Наверняка он испытывал сейчас чувство вины перед Гуровым, перед племянником, перед генералом и вообще перед всем светом. Наводить на него дополнительное уныние было бы негуманно.

Неожиданно Гуров поймал себя на мысли, что ему очень хочется услышать голос своей новой знакомой. Вряд ли она могла ему чем-то сейчас помочь, но рассудительный и одновременно бесшабашный образ мыслей Надежды притягивал Гурова. Она не теряла головы во время опасности и при любых обстоятельствах мыслила хотя и парадоксально, но трезво – в этом у Гурова уже была возможность убедиться.

Он вспомнил о ее предложении поднять шум в газетах. Тоже не самая глупая мысль, в принципе, только пока что шум поднимать не из чего. «Позвоню-ка я ей, – подумал неуверенно Гуров. – Судя по всему, она должна быть сейчас дома. Может быть, ей требуется помощь… Может быть, она что-то узнала про Василькова… Не в главк же возвращаться».

Действительно, возвращаться в главк с пустыми руками и с неясными перспективами не хотелось. Общество молодой симпатичной женщины сейчас было бы как нельзя кстати. Гуров только опасался, что у Надежды могут найтись сейчас более важные дела, чем общение с таким ископаемым, как оперуполномоченный Гуров.

Прислонившись к парапету набережной, он набрал номер девушки и, понизив голос, сказал в трубку:

– Добрый день! Это Гуров. Узнали?

Голос у Надежды был, разумеется, заспанный. Особой радости в нем Гуров не уловил.

– А, это вы, герой-одиночка… – вяло протянула Надежда. – Привет-привет!.. Чего звоните? Соскучились или нужда заставила?

– И то и другое, – сказал Гуров.

– Понятно, – заключила Надежда. – Только я сейчас никакая. Может, поближе к вечеру поговорим?

Не скрывая разочарования, Гуров ответил:

– Жаль! Признаться, я надеялся поплакаться вам в жилетку. Не знаю, в чем тут дело, но мне вас не хватает. Наверное, это что-то мистическое. Может быть, вы действительно воплощенная надежда?

Девушка немного помолчала, а потом спросила подозрительно:

– Вы, может, влюбились?

Гуров улыбнулся.

– Наверное, я непременно это сделал бы, если бы мы встретились лет эдак тридцать назад. Вы очень привлекательны – не знаю, говорил ли кто-нибудь вам про это? Но я уже нашел свою последнюю любовь. Так что рассчитывать вам определенно не на что, – пошутил он.

Надежда шутки, кажется, не заметила.

– Ну, слава богу! – с облегчением сказала она, не заботясь о некоторой жестокости своих слов. – А то я уж было решила, что придется думать, как остудить вам голову. Стареющие ловеласы – самый тяжелый контингент. Они рассчитывают не только на любовь, но и на уважение к своим сединам.

Теперь Гуров рассмеялся.

– Вы – поразительная девушка! – сказал он искренне. – Нет, с моей головой все в порядке. А мои седины отдельного уважения не требуют. Мне просто хотелось поговорить.

– Да? Тогда ладно, – отозвалась Надежда. – Только давайте все-таки попозже… Да, кстати! – вдруг обрадованно воскликнула она. – Я ведь нашла вам человека, который встречался с колдуном Генрихом Блоком! Я тут болтала с одной подругой, и как-то так выяснилось, что один ее старый друг давно, во время перестройки, делал телепередачу с этим Блоком. Тогда вся эта мистика была еще в новинку, и каждый пытался выдать что-нибудь почуднее…

– Вы можете дать мне координаты этого человека? – волнуясь, спросил Гуров.

– Могу, конечно, – зевнув, сказала Надежда. – Только на хрена они вам? Знаете что? Пойдемте со мной сегодня на вечеринку – этот человек там обязательно будет.

– Гм, а это удобно? – спросил Гуров. – И потом, на вечеринке вряд ли удастся нормально поговорить…

– Почему это? – удивилась Надежда. – В общем, я хочу спать. Если надумаете, подгребайте на Цветной бульвар часам к… Вообще-то вот что – у вас есть машина?

Гуров на секунду задумался.

– Думаю, что есть, – все-таки сказал он. – За вами заехать?

– Это было бы здорово, – ответила Надежда. – Заезжайте. В десять вечера. О'кей?

– О'кей! – сказал Гуров в уже загудевшую трубку.

Глава 13

Гурову редко приходилось бывать на современных вечеринках, и он всегда чувствовал при этом себя неловко, словно пожарник, случайно попавший на хоровод в детском саду. Спасало Гурова то, что ходил он туда не ради удовольствия – это всегда бывало вызвано служебными интересами. Это обстоятельство позволяло ему смириться со своей чужеродностью, которая порой выглядела буквально невежливо.

На этот раз вечеринка была устроена, кажется, по поводу чьего-то дня рождения. Кто является виновником торжества, Гуров так толком и не понял. Из сумбурных и поверхностных объяснений Надежды он сумел уловить только одно – на вечеринку приглашены главным образом работники искусства и «вообще интересные люди».

Действо состоялось в уютном погребке, куда набилось человек триста, не меньше. У Гурова в глазах рябило от сверкающих одеяний, причесок всех цветов радуги, от ярко раскрашенных женских лиц. Надежда сразу же куда-то потерялась, и Гуров остался совершенно один. Он скитался среди всеобщего безумия, среди разноцветных огней и пенящихся бокалов с шампанским, как корабль со сломанными мачтами посреди океана.

Несмотря на свойскую, даже панибратскую манеру, которая царила в обществе, Гурова никто не трогал. Он обратил внимание, что публика, в общем-то, старается даже держаться от него подальше, видимо, тонким художественным нюхом сразу определяя в нем полицейского. Это его не смущало – он давно привык ко всеобщей нелюбви. Это было нормально – лишь бы никто не вздумал предъявлять вещественных доказательств своих чувств. В подвыпивших компаниях такое случалось.

Бестолково потолкавшись среди гостей, Гуров наконец понял, что ему следует найти себе занятие, которое займет его целиком, не давая времени ощущать себя чужим на этом празднике. Гурову было необходимо разыскать Надежду.

Он принялся за дело, в кратчайшие сроки обшарив все закоулки подвальчика. Довольно скоро он узнал, где можно разжиться выпивкой, где можно уединиться, где можно потолковать по душам с продюсером, послушать последние столичные сплетни и даже получить по морде прямо под торжествующие звуки варварски аранжированной Девятой симфонии Бетховена.

На его глазах именно это произошло с каким-то краснощеким бородатым толстяком в широких брюках и пиджаке нараспашку. Из бородача перла наружу такая энергия, что он ни единой секунды не мог провести спокойно, хлестал одну рюмку за другой и приставал ко всем знакомым без разбора. Гурову показалось, что толстяк непременно должен работать критиком, потому что тот критиковал всех подряд, хватая мужчин за рукава, а женщин за колени. Самым ласковым словом в его лексиконе было «говно». За это слово он и получил по физиономии от гибкого спортивного парня с красивым злым лицом, похожего на кинематографического злодея.

Удар подкосил толстяка, и он рухнул к ногам гостей, выронив стакан с бренди и сметая пиджаком всю грязь и пепел с пола. При этом он ни на секунду не прекращал посылать в адрес врагов страшные проклятия, одновременно прося у кого-то сигарету. Гуров никогда еще не видел человека, который столь комфортно чувствовал бы себя в лежачем положении.

Злой парень, напротив, казался крайне раздосадованным и угрюмо молчал, поглаживая ушибленный кулак. Какие-то девушки висли на нем, уговаривая пощадить энергичного толстяка и успокоиться.

– Алекс, успокойся! – взывали они к нему певучими голосами.

Алекс совсем не казался взволнованным, но девушки не отпускали его, явно пользуясь моментом, чтобы лишний раз прикоснуться к мускулистому красавцу. Алекс заметно помрачнел и уже жалел о своей несдержанности.

Гуров поймал на себе его угрюмый взгляд, и ему стало жаль парня. Он протолкался поближе и уверенно сказал:

– Минуточку! Что здесь происходит?

Девушки немедленно расступились, с недоверчивым любопытством оглядывая высокую фигуру Гурова, которая совершенно не соответствовала здешним стандартам. Гуров с некоторым сожалением констатировал, что его вмешательство вызвало у девушек уныние. Все как одна они незаметно ретировались, даже не став выяснять, какой у Гурова статус.

Немного утешила его благодарность, которая появилась во взгляде угрюмого парня. Алекс вздохнул с видимым облегчением и неожиданно предложил Гурову выпить. Тот согласился.

Алекс увел его в другой конец зала, где располагался мини-бар, и заказал две порции коньяка. Слегка коснувшись гуровского бокала своим, он счел нужным объясниться:

– Макарий сам напросился. Не выношу, когда при мне полощут женщин, пускай даже бездарных… Сейчас это становится хорошим тоном, но я в этом отношении консерватор.

– Я тоже, – сказал Гуров, и они выпили.

– А вы, наверное, милиционер? – вдруг спросил Алекс, поднимая на Гурова черные неулыбчивые глаза.

Гуров кивнул и, в свою очередь, поинтересовался:

– Что, здорово заметно?

– В этом гадюшнике просто бросается в глаза, – подтвердил Алекс. – Может быть, на солидном приеме было бы иначе… Наверное, стаж у вас не маленький, да?.. Постойте, а вы случайно сюда не с Надюшей Климовой пришли?

Гуров подумал, что до сих пор не удосужился узнать фамилию своей помощницы. Впрочем, вряд ли здесь мог присутствовать еще один милиционер, который пришел с Надюшей, поэтому Гуров уверенно сказал:

– Угадали. А вы случайно не тот телевизионщик, который когда-то делал передачу о колдуне?

Алекс улыбнулся и протянул Гурову руку:

– Все сходится! Давайте знакомиться! Алексей Волков, для всех знакомых просто Алекс. Только сейчас я, увы, не телевизионщик. Надоело! Нахожусь на некотором жизненном распутье… Хотя вас это, наверное, не очень интересует?

Гуров назвал себя и сказал:

– Полагаю, такой решительный человек, как вы, вряд ли останется без дела. А меня действительно интересуют дела минувших дней. Не знаю, согласитесь ли вы ответить на мои вопросы, но мне позарез нужна информация о Генрихе Блоке. Любая. Я хочу знать, что это был за человек.

Алекс понимающе покачал головой, заглянул в пустой стакан и сказал:

– Надюша рассказывала, что Блока прикончили… Ограбление?

– Вряд ли, – ответил Гуров. – Хотя все может быть…

Алекс опять кивнул и продолжил:

– Я делал с Блоком передачу в году примерно эдак восемьдесят восьмом… Чертовски давно! По-моему, у меня даже пленок тех не сохранилось. Кстати, вы не обращали внимания, как мало осталось в нашей памяти от того периода? А казалось, что этот подъем, это ощущение новизны будет длиться вечно… Ну, в общем, колдун Генрих Блок – это тоже звучало необыкновенно ново. Даже вызывающе. Он тогда только начинал. Я встречался с ним два дня. Присутствовал при сеансах… Ну что сказать? Обычная заумная бредятина вперемешку с гипнозом и Нострадамусом. Правда, Блок всегда был очень артистичен. Люди ему верили. Бабы, те просто млели.

– Говорят, среди его клиентуры были очень влиятельные люди? – спросил Гуров.

Алекс развел руками.

– В ту пору влиятельные люди еще осторожничали, – сказал он. – В верхах был определенный кодекс, которого придерживались неукоснительно. Да, впрочем, вы это знаете лучше меня. Блок пользовал в основном людей искусства и очумевших от безделья домохозяек. Ну и, кстати, он тоже был осторожен. По-моему, он был законопослушным человеком.

– Вы уверены?

– Да, у меня сложилось именно такое впечатление, – сказал Алекс. – То есть Блок был, конечно, шарлатан, но не такой, что пробы ставить некуда. Он был, как бы сказать, шарлатан в рамках. Ну и кое-что он действительно мог. Например, психотерапия. Гипнотизер он был от бога – могу засвидетельствовать. Он подчинял вашу волю, внушал что угодно и через это ставил на ноги. Сам был свидетелем такого излечения. Наверное, все-таки плохо, что этого человека убили. Для дамочек бальзаковского возраста он был просто клад.

– Кстати, о дамочках, – сказал Гуров. – У Блока была секретарша…

– Была, – сказал Алекс. – Не знаю, ту ли вы имеете в виду, но та, которую видел я, производила впечатление. Я, признаться, очень разборчив, но женщина на самом деле была совершенно исключительной. У нее, помимо красоты, имелся некий магнетизм, понимаете? Они, собственно, очень подходили друг другу – Блок и эта ведьма. Мистическая парочка! Передача тогда получилась, говорю это без ложной скромности, – в заключение небрежно заметил он.

Гуров был слегка разочарован – все это он уже знал. Да и каких новых сведений можно было ожидать от человека, который встречался с Блоком более десяти лет назад? Гуров подумал, что пришла пора поблагодарить человека и откланяться, но тут Алекс неожиданно сказал:

– Вообще-то я и потом хотел снять передачу с этим человеком. Во временной перспективе, так сказать. Но Блок ударился в несколько иную область. Он стал строить из себя пророка, мудреца – предсказывал будущее, толковал сны и манипулировал с жизненной энергией… На удочку Блока начали уже попадаться такие крупные шишки, что на простых смертных вроде меня он стал смотреть как на низшую касту. То есть, если бы я захотел отдать ему деньги за сеанс гипноза – это пожалуйста. Но на контакт не шел – в рекламе он уже не нуждался. Даже напротив – старался как-то больше держаться в тени. Поэтому я выбросил из головы эту идею… – Тут Алекс саркастически усмехнулся и добавил: – Тем более что и моя тайная цель оказалась недостижима.

Гуров с любопытством посмотрел на него. Алекс, ничуть не смутившись, пояснил:

– Да-да, грешен! Была у меня мыслишка – охмурить, грубо говоря, колдовскую подругу! Молод я был, дерзок, кровь кипела, постоянно чего-то хотелось… Хотелось доказать всему миру, что ты – это нечто. Да что там миру – каждому встречному и поперечному. Пропустить красивую женщину я просто не мог. Большим самомнением обладал…

– В тот раз от ворот поворот получили? – сочувственно спросил Гуров.

– Само собой, – кивнул Алекс. – Сколько лет прошло, а это фиаско так и не дает мне покоя. Поверите ли, все сидит внутри, как заноза. Заколдовала, что ли, она меня? Я ведь, без ложной скромности скажу, вниманием женским никогда обделен не был, утешиться всегда было где. Но вот на днях опять ее увидел и просто чуть на стену не полез от досады. Не вру! Она-то небось в душе смеется надо мной, ведьма!

– А вы, Алекс, кажется, всерьез принимаете колдунов, – заметил посмеиваясь Гуров. – Несмотря на свой внешний скептицизм. Господину Блоку действительно можно было обойтись и без рекламы. Вон какое впечатление произвела на вас его помощница. Даже по прошествии многих лет… А когда вы, кстати, в последний раз ее видели?

Алекс поднял глаза к потолку и стал вспоминать.

– Да вот буквально дня два назад, – задумчиво сказал он. – Было это… постойте, где же я тогда был?.. Вот, точно! Я видел ее в Грошовом переулке. Не помню, чего меня туда занесло… Она садилась в серебристый «Субару». Меня она, конечно, не узнала – я в тот день был, признаться, не совсем киногеничен. Попросту говоря, болел после вчерашнего… А, ну вот, вспомнил! В Грошовом переулке живет Славка Гликман. Я надеялся перехватить у него пару сотен… Кстати, может быть, еще по одной, не возражаете?

Гуров подумал, что после вчерашнего Алексу приходится болеть довольно часто – в его манере разговаривать после выпитого, в лихорадочности движений угадывалось зарождающееся пристрастие к алкоголю как к единственному источнику жизненной энергии. Впрочем, Гурова это никак не касалось.

– Давайте! – согласился он. – А вы мне еще что-нибудь расскажете, ладно? Меня очень заинтересовала ваша история.

Алекс не заставил себя долго ждать – вскоре перед Гуровым опять стоял наполненный стакан. Предусмотрительный Алекс выбрал на этот раз двойные порции.

После того как они оба выпили, Гуров сказал:

– Мне хотелось бы уточнить насчет вашего знакомого Гликмана. Если он живет в том самом переулке, где вы видели Жукову, возможно, ему приходилось ее там встречать и раньше? Не просто же так она там оказалась, как вы полагаете?

Алекс опять завел кверху глаза. После второй дозы коньяка взгляд его умиротворенно затуманился, а движения стали чуть более плавными.

– Странно! А ведь сам я об этом как-то не подумал, – удивленно заметил он. – Действительно, это похоже на правду! Машина явно ее там дожидалась. Но тогда меня это нисколько не тронуло. Я был целиком сосредоточен на женских статях, как говорится. Ну и прочие обстоятельства… А вот теперь я тоже начинаю думать, что ведьма не случайно там оказалась. Что там ей делать, в этом занюханном Грошовом переулке? Ни магазинов, ни женских заведений… Только вряд ли Гликман ее там видел. А если видел, то не обратил внимания. Между нами говоря, Гликман ведь «голубой», понимаете?

Гуров ничего не сказал, ожидая продолжения. Алекс истолковал его молчание по-своему и добавил, словно оправдываясь:

– Нет, я, в принципе, ничего против гомосексуалистов не имею. Вольному воля, как говорится… Я просто в том смысле, что не станет Гликман пялиться на женщину, будь она хоть ведьмой, хоть королевой красоты! Ему что женщина, что дерево… Да и не застал я его в тот день. Не было его дома.

– Все-таки мне хотелось бы взглянуть на то место, где вы ее видели, – сказал Гуров. – Да и в отношении Гликмана у меня сохраняются кое-какие надежды. Дело в том, Алекс, что Наталья Жукова, кажется, скрывается от следствия, и мне сейчас важна любая зацепка…

Алекс важно кивнул.

– Понимаю. Когда человек пускается в бега, это всегда неприятно. Сразу наводит на всякие размышления, – сказал он. – Вы подозреваете, что это она прикончила колдуна. И это совершенно естественно, раз она сбежала. А потом, давно известно – близкие люди рано или поздно становятся самыми злейшими врагами – это классический сюжет. Честно говоря, было бы до слез жалко, если бы вам удалось закатать такую женщину на нары. Вам-то самому ее не жалко?

– Не знаю, – сказал Гуров. – Я ни разу в жизни ее даже не видел.

– Повезло, – заметил Алекс и посмотрел на свои наручные часы. – А я вот что подумал – почему бы нам прямо сейчас не съездить в Грошовый переулок? Раз уж он вас так привлекает. Здесь становится слишком шумно, вы не находите? Немного ночной прохлады пошло бы нам с вами на пользу… А выпить мы могли бы где-нибудь в более уютном заведении.

Гурову эта мысль не показалась удачной – уже перевалило за полночь, и в Грошовом переулке вряд ли сейчас можно было что-нибудь обнаружить, кроме погасших окон. Но Гуров опасался, что назавтра попросту не сумеет разыскать Алекса – ему показалось, что тот ведет слишком непредсказуемый образ жизни. «Пежо» Гуров уже вернул из ремонта, и тот бегал как новенький. В самом неудобном варианте эта поездка не должна была занять больше часа – учитывая даже вероятную выпивку в каком-нибудь уютном месте.

– Согласен, – сказал Гуров бодро. – Грех было бы не воспользоваться вашей любезностью. Машина у меня есть. Мы можем ехать прямо сейчас. Однако, если вы не рассчитываете больше сюда возвращаться, наверное, стоит найти Надежду и попрощаться?

Алекс пожал плечами.

– Не оказывайте женщинам избыточного внимания! – назидательно сказал он. – Пусть знают, что иногда вы забываете об их существовании…

– Непременно приму ваши слова к сведению, – сохраняя серьезность, ответил Гуров. – Но, собственно, речь в данном случае не о женщинах, а о простом долге вежливости. Я привез Надежду сюда, и мне не хотелось бы…

– Мы вернемся раньше, чем она о вас вспомнит, – уверенно заявил Алекс. – Знаю я Надюшу. Она не пропадет – за это можно ручаться.

Они стали пробираться к выходу. По пути их несколько раз пытались остановить. Какие-то рослые размалеванные девицы с громким смехом и шутками то и дело висли у Алекса на шее, будто соревнуясь, кто больше оставит на нем отпечатков своей помады. Гуров тоже был подвергнут атаке, но сумел выйти из боя с наименьшими потерями. Судя по всему, вечеринка уже достигла своего апогея.

В конце концов им удалось выбраться на улицу. От прохладного ночного воздуха с непривычки перехватывало дыхание. В кустах за оградой сквера клубился легкий туман.

Гуров отыскал на площадке свой «Пежо», открыл дверцы. Алекс уселся на переднее сиденье и немедленно закурил. Гуров смолчал, хотя сам уже сутки не притрагивался к табаку. Он завел мотор и выехал со стоянки. Пустынная улица понеслась им навстречу.

– Оттуда можно заехать в Сокольники, – деловито сказал Алекс. – Я знаю там один роскошный кабак… Постойте, а вы куда-то не туда едете!..

Гуров не ответил. Еще сворачивая на первом перекрестке, он заметил, как за ними следом поплыли два ярких огня. Теперь он хотел убедиться, что это не случайность.

Гуров намеренно поехал не в ту сторону и дважды свернул в противоположном направлении. Алекс с недоумением смотрел на него, но вопросов не задавал. Он тоже почувствовал что-то неладное.

«С утра слежки не было, – размышлял про себя Гуров. – О вечеринке я не говорил ни одной живой душе. Наверное, все началось, когда я забрал машину из мастерской. Они намеренно оставили меня на некоторое время в покое, чтобы усыпить бдительность, и, надо сказать, им это удалось. Стареешь, Гуров! Вот и машину после ремонта не догадался проверить, а это надо было сделать обязательно. Одним словом, ехать сейчас в Грошовый переулок нельзя ни при каких обстоятельствах. А жаль! Завтра может быть поздно. Мой новый приятель не любитель хранить секреты. Кто бы ни сидел у меня на хвосте, Палыч ли, прокуратура, они все получат на блюдечке всю информацию – и о Жуковой, и о „Субару“, и о Грошовом переулке… Ну что ж, нужно попытаться спасти то, что еще можно спасти».

– Послушайте, Алекс, – сказал он. – Если я попрошу вас никому пока не рассказывать обо всем этом… Это будет очень сложно?

– Не понял? – отозвался Алекс. – О чем не рассказывать? О ведьме, что ли?

– О ней, – кивнул Гуров. – А главное, о том, где вы ее в последний раз видели. Об этом не должна знать ни одна живая душа.

Алекс помолчал, соображая.

– А что, собственно, случилось? – настороженно спросил он. – Почему вы вдруг об этом сказали?

– Потому что за нами уже несколько минут едет какая-то машина, – ответил Гуров. – А это очень скверно, Алекс!

Глава 14

Едва повернув на Сретенку, Гуров на секунду притормозил. Заранее проинструктированный Алекс мгновенно приоткрыл дверцу и проворно выскочил из машины. Гуров рванул с места, бросив прощальный взгляд в зеркало заднего вида. Тень Алекса метнулась в сторону и утонула в ближайшей подворотне – как и договаривались.

Это, кстати, тоже оказалось не так просто. Гурова терзали смутные подозрения насчет машины, побывавшей в чужих руках, и он старался поменьше болтать. Свой план ему пришлось объяснять Алексу практически на пальцах. Впрочем, тот оказался сообразительным парнем, а висящая на хвосте машина убедила его в серьезности происходящего. В итоге он выполнил все как надо.

Гуров перевел дыхание и поехал дальше. Кажется, одну проблему все-таки удалось решить. Или хотя бы отложить на некоторое время. Весь вопрос в том, хватит ли этого времени.

Два хищных огня снова возникли в полусотне метров за спиной Гурова. Они по-прежнему неотступно следовали за «Пежо», как две шаровые молнии, направляемые неведомой силой.

«Что, черт возьми, происходит? – с раздражением подумал Гуров. – Это, разумеется, не прокуратура. Если тем сильно будет мешать Гуров, они просто еще раз надавят на Орлова. Люди из окружения Бромберга? Но вроде этот его Палыч далеко не дурак, и если он все-таки взялся за мной следить, то его заявление о нейтралитете выглядит по-детски глупо. Но раз это не он, то кто же? Тот пижон говорил, что ищут компромат, но не на Бромберга, а на другого большого человека. Так, может, это он подсуетился? А что? На Бромберга надейся, а сам не плошай. Бромберг ищет компромат, выручает друга, а друг в это время присматривает за Гуровым, чтобы не мешал искать. А может, они все ищут. Попеременно. Вариант реальный и неутешительный. Все равно что кандалы на ногах… Сильно не разбежишься. А мне ведь еще на дачу к Блоку не мешало бы съездить… Не получается».

Гуров свернул в первый попавшийся переулок и остановил машину. Он решил, что не стоит без толку тратить бензин. Если людям захочется высказать претензии, он готов выслушать. Если пришла пора познакомиться, он готов к этому. Бегать и шарахаться от каждой тени бессмысленно. Нужно добиться хоть какой-то определенности. Одних участников гонки он уже знает – может, сегодня пришла очередь следующих?

Гуров вышел из машины и неторопливо направился под арку ближайшего дома. Он старался шагать тише, но шелест его шагов все равно был отчетливо слышен в ночной тишине. Все нормальные люди давно спали. Ни в одной квартире поблизости не горело ни одно окно. Огромный двор, засаженный по периметру деревьями, был пуст – только кошки шныряли возле подвальных отдушин.

Гуров остановился в тени дерева и стал наблюдать за входом во двор. Ждать пришлось недолго – всего через несколько мгновений на проезжей части возникли знакомые хищные огни – чужая машина медленно проплыла мимо гуровского «Пежо» и скрылась из виду.

Он был уверен, что она вернется. Так и вышло. Через некоторое время с улицы донеслись негромкие хлопки автомобильных дверок, и в проеме арки появились три массивные фигуры.

Преследователи шли осторожно, настороженно оглядываясь по сторонам. Между собой они не разговаривали – видимо, все возможные действия обсудили заранее. Гурова, спрятавшегося за деревом, они не видели. Поколебавшись, Гуров все-таки достал из наплечной кобуры пистолет и, не взводя затвора, сжал его в ладони. Так было спокойнее.

Войдя во двор, троица разделилась – мужчины поодиночке принялись обходить двор по периметру, приглядываясь к окнам окружающих зданий. Наверное, они решили, что у Гурова здесь назначена встреча.

Во дворе было слишком темно, чтобы можно было рассмотреть лица, но Гурову показалось, что фигуры здоровяков, которые искали его по всем углам, что-то ему напоминают. Он готов был держать пари, что это те же самые мерзавцы, которые начинали слежку на сером «Фольксвагене», а потом безжалостно избили Крячко.

Гуров не собирался вступать в переговоры с этими мясниками – их было слишком много, но он подумал, что в машине преследователей наверняка кто-то должен остаться. Разговор один на один должен получиться более продуктивным.

Гуров неслышно выскользнул из-за дерева и осторожно пробрался к воротам. Ему удалось выйти со двора незамеченным, и он тут же увидел четвертого.

Тот прохаживался возле машины – теперь это была темная «Тойота» – и периодически поглядывал на ворота. Наверное, в случае чего он должен был перекрывать Гурову путь к отступлению.

Но, увидев Гурова, этот человек на какое-то мгновение растерялся. Но это мгновение решило все. Каким-то шестым чувством Гуров понял, что церемониться сейчас не стоит, и с ходу налетел на противника, вышибив у него из руки какой-то предмет, а затем подножкой опрокинул его на асфальт и уселся сверху, приставив ко лбу оглушенного врага дуло пистолета.

– Не ушибся, сынок? – спросил Гуров.

Человек, лежавший под ним, был совсем еще молод – не старше двадцати восьми лет, прилично одет и довольно неплохо подготовлен физически. Если бы не фактор внезапности, Гурову пришлось бы с ним повозиться.

– Пусти, гад! – просипел сгоряча парень, пытаясь вырваться.

Гуров щелкнул курком пистолета, и его противник испуганно затих, скосив глаза на вороненый ствол, уткнувшийся ему в переносицу.

– Так-то лучше, – удовлетворенно сказал Гуров. – «Макаров» – не самое надежное оружие, но в упор мозги вышибает будь здоров! Это я не к тому, что собрался тебя убивать, – просто когда я нервничаю, то запросто могу случайно выстрелить. Поэтому сейчас со мной лучше не спорь, ладно?

– Чего хочешь? – с усилием проговорил парень, не сводя глаз с пистолета.

– Кто вы такие? – быстро спросил Гуров. – Чего вам от меня надо? Зачем избили моего друга?

Лицо парня сморщилось – отдаленно это напоминало презрительную улыбку.

– Не суй нос не в свое дело, – сказал он. – А то и тебе перепадет.

– Мы же договорились, что будем разговаривать спокойно, – заметил Гуров. – Ты сильно рискуешь!

– Это ты рискуешь, – возразил парень. – Если сделаешь такую глупость, за меня ты получишь на полную катушку, Гуров!

– Ага, значит, ты меня знаешь! – обрадовался Гуров. – Выходит, должен знать и о том, что Гурова так просто на испуг не возьмешь. Поэтому не старайся. И что значит – «на полную катушку»? Ты на кого работаешь?

Гуров левой рукой залез парню во внутренний карман пиджака и пошарил там. Пальцы его нащупали твердые корочки каких-то документов, но просмотреть их Гуров не успел – со стороны арки послышались шаги.

Гуров быстро поднялся – документы парня при этом остались у него – и оглянулся. К нему молча и целенаправленно бежал один из тех здоровяков, которые обшаривали двор. Поверженный противник тоже был уже на ногах. Раздумывать было некогда.

Гуров выстрелил в направлении бегущего, послав пулю в черное небо, и следующим движением нанес сокрушительный удар рукояткой пистолета подскочившему к нему парню. Охнув, тот снова повалился на землю. Тот, что бежал, тоже залег.

Гуров прыгнул в раскрытую дверцу «Тойоты». Ключи торчали в замке зажигания. Он швырнул на сиденье пистолет и документы, завел мотор и погнал чужую машину прочь от опасного места. В последний момент кто-то из тех двоих еще успел лапнуть приоткрытую дверцу, но взревевшая машина отшвырнула его в сторону, а дверь тут же с треском захлопнулась. Через несколько секунд «Тойота» исчезла за поворотом.

Вскоре к Гурову вернулась способность рассуждать здраво и взвешенно. Он догадывался, что теперь времени у него совсем немного и скоро его начнут искать. Поэтому в первую очередь нужно было найти какое-то укромное место и затаиться там, чтобы во всем спокойно разобраться. Он пересек Садовое кольцо и поехал в сторону Ленинградского вокзала.

Убедившись, что никто его не видит, Гуров завел машину в один из дворов и пристроился в самом темном углу, где «Тойота» никому не бросалась в глаза. Собственно, заметить ее сейчас мог только человек, страдающий застарелой бессонницей, – вокруг не было ни души. Жильцы спали мирным сном в своих квартирах, не догадываясь, какие дела творятся под самым их носом.

Гуров выключил мотор и наконец осмотрелся. Кроме его пистолета и трофейных документов, на сиденьях автомобиля ничего не было. В «бардачке» Гуров тоже ничего не обнаружил, кроме опустошенной наполовину упаковки «Рондо». Зато в машине была рация – подмигивая крошечным вишневым огоньком, она что-то едва слышно бормотала монотонным мужским голосом.

Однако сначала Гуров решил познакомиться с бумагами. В руки его, оказывается, попали три документа – паспорт, удостоверение и водительские права. Все они были на имя некоего Стрижака Юрия Васильевича. С фотографий на Гурова смотрело молодое, немного заносчивое лицо того самого парня, с которым он совсем недавно так неласково обошелся. Похоже, все документы были настоящие.

Особенно внимательно Гуров изучил удостоверение личности. Оно его несколько озадачило. Согласно этому удостоверению Юрий Васильевич Стрижак, старший лейтенант инженерных войск, служил в должности командира некой экспедиционной группы в составе совершенно неизвестного Гурову Особого управления электронной и сверхточной связи при Министерстве оборонной промышленности.

Этот документ Гурова сильно удивил. По его мнению, Стрижак был похож на инженера не больше, чем он сам на дирижера. Да и существование управления с таким странным названием вызывало у Гурова определенные сомнения. Что-то тут было не так.

Гуров отложил документы и занялся рацией. Она была импортной – Гуров прежде таких не видел – и вещала на иной волне, чем обычные службы. Видимо, где-то далеко, в диспетчерском центре, уже давно пытались связаться с «Тойотой», потому что, когда Гуров немного прибавил громкость, явственно прозвучали слова: «Первый вызывает шестого-бис! Вызываю шестого-бис! Прием!» Наступала короткая пауза, а потом все начиналось сначала. Голос диспетчера казался унылым и безнадежным, как у человека, который потерял связь с кораблем, уходящим в космос.

Гуров решил ему помочь и включился.

– Шестой-бис на связи! – деловито сказал он. – Прием!

– Во! Наконец-то! – обрадовался диспетчер. – Где вы там? Сдохли, что ли? Тут до вас полковник Любимов… То есть виноват, шестой до вас…

Видимо, этот самый «шестой» находился за спиной у диспетчера и только что сделал ему хорошее замечание по поводу вольностей в эфире. На его месте Гуров, скорее всего, поступил бы так же, но сейчас он был благодарен одуревшему от бессонницы диспетчеру за его промашку – ведь она привела к тому, что Гуров располагал уже двумя фамилиями. Противник, до сих пор призрачный и непостижимый, стал наконец обретать плоть и имя, земное и конкретное. С таким противником и состязаться было не в пример веселее.

А далее Гуров услышал и голос незнакомого полковника – раздраженный и недобрый:

– Шестой-бис! Куда вы все там провалились? Опять все инструкции псу под хвост? Ох, и разберусь я с вами, говнюки! Докладывайте, что там у вас! Прием!

Гуров переключился на передачу и, стараясь изменить голос, произнес:

– Шестой! Я – шестой-бис. У нас все в порядке. То есть не совсем. Гурова мы упустили. В районе Сретенки. Ушел проходными дворами. Пытались найти – потому и на связь не выходили. Прием.

Рация едва не взорвалась от той порции мата, которую выпустил в эфир полковник Любимов.

– Дебилы, мать вашу! – орал он. – Я из вас душу выну! Презервативами торговать пойдете! Сказано было – связь держать постоянно!

Он бушевал не меньше минуты, а потом вдруг сказал абсолютно нормальным, озабоченным тоном:

– А второй, что с ним был, – тоже ушел?

– Тоже, – виновато произнес Гуров.

– Кто такой, не выяснили, значит, – задумчиво проговорил в ответ Любимов. – Ладно, бог с ним. Тогда сейчас сделайте вот что – быстро возвращайтесь в этот бордель и найдите девку. Она может знать, кто этот второй. Его надо найти обязательно!

Гуров дождался, когда полковник перешел на прием, и почтительно спросил:

– А если девка уже ушла? Что делать? Прием.

Любимов разозлился:

– Не понимаете, да? Адрес у вас в кармане. Действуйте! Конец связи!

Гуров понял, что больше ему ничего не перепадет, и отложил микрофон в сторону. Долго морочить полковника Любимова все равно не получится – это он понимал прекрасно. Совсем скоро Стрижак и его компания найдут способ связаться с диспетчером, и тогда все встанет на свои места. Полковник будет рвать и метать.

«Энергичный человек, – подумал Гуров. – Такому под горячую руку не попадайся. Представляю, что он будет творить, когда поймет, что давал задание самому Гурову! Всю сверхточную связь небось разнесет…»

Он улыбался, но на душе у него было совсем невесело. События развивались самым неприятным образом. Этим «связистам» был нужен Алекс, и они знали про Надежду. Вряд ли им удалось уже понять, какую ценность представляют для них эти люди, – пока они, скорее всего, действовали наугад, – но интуиция вела их в правильном направлении. Гуров должен был во что бы то ни стало помешать этим планам. Прежде всего ему нужно было разыскать Надежду. Он завел «Тойоту» и поехал обратно – на Цветной бульвар.

Глава 15

– Черт возьми, что вы себе позволяете? Думаете, если вы – герой-одиночка, то можете по-хамски обращаться с женщинами? Пустите немедленно, слышите!

Надежда была пьяна и необычно агрессивна. Гуров, который почему-то совсем упустил из виду такую возможность, сразу попал в крайне нелепое положение. Во-первых, ему не удалось убедить Надежду, что ей следует немедленно покинуть вечеринку. Она ничего не желала слушать, а когда Гуров ей надоел, просто послала подальше, используя при этом лексикон, которому позавидовал бы и полковник Любимов.

Мата в женских устах Гуров не переносил, и поведение Надежды взбесило его. Поняв, что в словесной дуэли ему не выиграть, он без церемоний сгреб девушку в охапку и понес к выходу. Тут-то и разыгралась безобразная сцена – Надежда кричала, дрыгала ногами и царапалась, как дикая кошка.

Несколько человек из тусовки – пара томных красавцев с золотыми цепочками на шее, суровый вышибала с перебитым носом и три-четыре подруги, бледные и решительные, как террористки, пытались насесть на Гурова, чтобы вызволить Надежду из его объятий. Скандал намечался страшный.

Но он, уже доведенный до крайности собственными неудачами и дурацким поведением непредсказуемой Надежды, внезапно успокоился и погасил скандал в зародыше с помощью нехитрой, но действенной формулы.

Заметив, что наиболее опасный соперник – вышибала – абсолютно трезв, Гуров остановился, повернулся к нему лицом и внятно произнес, глядя прямо в глаза:

– Еще шаг – и я буду стрелять! Я при исполнении. Все последствия на твоей совести.

Сказано это было таким тоном, что даже Надежда перестала биться в руках Гурова. Вышибала тоже понял, что Гуров не шутит, но на всякий случай сказал:

– Может, девушку-то лучше оставить? Вроде она ничего такого…

– Мне лучше знать! – отрезал Гуров. – А что насчет «ничего такого»… Советую заглянуть в ваш сортир – у вас тут «травку» курят, а мы ведь не в Амстердаме, уважаемый!

Довод насчет «травки» оказался убийственным. Вышибала умолк и начал оглядываться по сторонам, видимо, в попытке отыскать хозяина заведения. Но тот благоразумно не обнаруживал своего присутствия. Смазливые молодые люди с золотом на шее тоже скисли. Продолжали хорохориться и спорить только верные подруги, но тут сама Надежда неожиданно прекратила сопротивление и пожелала на свежий воздух. Должно быть, Гуров слишком сильно помял ее.

В неактивном состоянии Надежда оказалась удивительно тяжелой и неповоротливой. Гуров с некоторым трудом сумел доволочь ее до «Тойоты» и усадить на сиденье.

Вытирая пот со лба, он недовольно заметил:

– Что за рок у меня теперь – пьяных помощников таскать? Во всех организациях наоборот – помощники начальство на руках носят…

– Я не у вас в организации, – с пьяной запальчивостью откликнулась Надежда.

Гуров вздохнул и сел за руль. Покрутил рычажки рации – сверхточная связь не прослушивалась совершенно. Судя по всему, полковник Любимов уже разобрался в ситуации и прекратил утечку любой информации. Нужно было спешить. В погребок могли нагрянуть в любую минуту.

Но и кататься на «Тойоте», принадлежащей какой-то невероятной организации, становилось слишком опасно. Пора было пересаживаться на такси. Правда, с неуправляемой Надеждой это представляло определенную сложность, и Гуров решил дать ей немного времени, чтобы прийти в себя.

Он выехал на Садовое кольцо и не слишком быстро поехал по направлению к Тверской. Он рассчитывал, что управление неведомой ему связи не станет подключать ГАИ к немедленному розыску «Тойоты» и какой-то запас времени у них имеется.

– Куда вы меня везете? – враждебно спросила Надежда. – Вы, мужлан и сатрап, я спрашиваю, куда вы меня везете?

Гуров понял, что будет нелегко, но выбора у него не было. Оставалось надеяться, что интеллект Надежды пробьется сквозь хмельной туман, если удастся заставить ее хоть на минуту задуматься. Поэтому он со всей серьезностью сказал:

– Дела наши дрянь, Надюша! Сейчас нам приходится как можно скорее уносить ноги. Вот вам и ответ, куда я вас везу. Честно говоря, я сам не знаю – куда…

Надежда, настроившаяся на скандал и обескураженная озабоченным тоном Гурова, не нашлась что сказать и только хлопала глазами. Так продолжалось довольно долго, но наконец она сообразила:

– Ничего себе! Везет неизвестно куда! Между прочим, мы едва знакомы… – На ее бледноватом упрямом личике появилось выражение огромной усталости. – И вообще, я спать хочу!

– Знаешь, что? – предложил Гуров. – Я придумал выход. Сейчас мы поедем ко мне домой, и ты ляжешь спать…

Надежда присвистнула.

– Ловко! – уничтожающе сказала она. – Разбежался! Лягу я с ним!

– Не со мной, – терпеливо возразил Гуров. – Мы с женой найдем тебе отдельное место.

– Так у тебя еще и жена! – тупо протянула Надежда. – Нет, не хочу! Вези меня домой!

– Не получится, – мотнул головой Гуров. – Там тебя уже ждут.

– Никто меня не ждет! – уверенно заявила Надежда. – После того раза ты тоже сказал, что мне грозит опасность, а ничего и не было! Ты все пугаешь, а ничего страшного на самом деле нет. Подумаешь, обчистили квартиру! Я же ментов не вызывала. По мне, так пусть хоть каждый день чистят – я этому Василькову не родственница…

– Дело не в Василькове, – сказал Гуров. – Дело во мне.

Надежда наморщила лоб и подозрительно посмотрела на Гурова.

– Значит, на самом деле это ты обчистил Василькова? – неуверенно спросила она. – Никогда бы не подумала! Мне показалось, что все было наоборот…

– Все и было наоборот, – с настойчивостью психиатра произнес Гуров. – Постарайся сосредоточиться и вникнуть в мои слова, ладно? Нам сейчас грозит опасность! Ты не хочешь ночевать у меня дома, но может получиться так, что сегодня тебе вообще не придется ночевать.

– Это как? – заинтересовалась Надежда.

– Представляешь себе комнату для допросов? – спросил Гуров. – Дверь на замке, бетонные стены, яркая лампа. И всю ночь тебе задают одни и те же вопросы. Грубым тоном, между прочим.

– Похабную ты нарисовал картинку! – с отвращением сказала Надежда. – А вопросы ты задавать будешь?

– В том-то и дело, что не я, – ответил Гуров.

– А кто?

– Об этом мы с тобой поговорим утром, – сказал Гуров. – Сейчас это не самое главное. Сейчас нам нужно без приключений добраться до моего дома. – С этими словами он остановил машину.

– А ты настырный! – зевая, заметила Надежда. – Можно сказать, что ты меня почти уговорил. А почему мы не можем доехать на твоей машине?

– Потому что это не моя машина, – сказал Гуров. – Ты не заметила?

Надежда, широко открыв глаза, изумленно оглядела салон «Тойоты», словно только что его заметила.

– Ничего себе! – произнесла она восхищенно. – Точно не твоя. Ты ее угнал?

– Вроде того, – сказал Гуров. – Выходи.

Оказавшись на тротуаре, он сразу же взял девушку под руку и повел в сторону Тверской.

– Если нам повезет и мы поймаем машину, то пару часов ты еще успеешь поспать, – заботливо сказал он. – Только прошу тебя, делай все, как я скажу, ладно? Ты же умница, я знаю…

– Я умница, – печально согласилась Надежда. – Но мне не везет в жизни.

– Считай, что сегодня повезло, – сказал Гуров. – Нам бы только до дому добраться…

Но им действительно повезло. На непривычно пустынной Тверской Гурову довольно быстро удалось остановить какую-то припозднившуюся «Волгу». По-ночному неразговорчивый водитель не капризничал, но сразу же запросил тройную цену и дал понять, что от своего не отступится. Гуров смирился, выложил требуемую сумму, и через двадцать минут они с Надеждой уже входили в подъезд гуровского дома.

Все старания Гурова проникнуть в квартиру бесшумно оказались напрасными – Мария встретила их уже на пороге, в домашнем халате, но с прибранными волосами и тревогой в глазах. По-видимому, она не спала уже давно.

Появление нетрезвой девушки в своем доме Мария встретила со сдержанным любопытством, но вопросов задавать не стала.

– Это Надежда, – сказал Гуров. – Ей надо немного поспать.

– Понятное желание в такое время суток, – заметила Мария и протянула гостье руку: – Здравствуйте, Надежда! Проходите.

Девушка машинально пожала протянутую ладонь и, не говоря ни слова, некоторое время старательно всматривалась в лицо хозяйки, словно не веря своим глазам. Наконец она изумленно сказала, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Ничего себе! Мария Строева собственной персоной! Глюки у меня, что ли? – Тут Надежда беспомощно оглянулась на Гурова, потом снова на Марию и вдруг выдала: – А вы как сюда попали?

Мария слегка пожала плечами и сказала, сохраняя серьезность:

– Сама иногда удивляюсь! Но вообще-то когда-то меня привел сюда вот этот человек, – она кивнула на Гурова.

Надежда понимающе покачала головой и печально сообщила:

– И меня он привел. Заливал, что у него есть жена. А о вас ни слова не сказал.

– Это с ним бывает, – заметила Мария. – Но не стойте же в дверях! Если вы еще не передумали спать, лучше пройти в комнаты. Я сейчас приготовлю вам постель.

Надежда как сомнамбула последовала за ней. Гуров некоторое время еще стоял в прихожей, прислушиваясь к тишине, царившей в доме. Он пытался собраться с мыслями, но ничего, кроме усталости и оцепенения внутри, не ощущал.

Мария вернулась одна и, пристально посмотрев на мужа, сказала:

– Твоя подружка, кажется, угомонилась. Брякнулась поперек постели, даже не раздеваясь. Чудесная девушка – никаких лишних хлопот. По сравнению с нашим славным Крячко просто конфетка. Но все равно нехорошо так спаивать девушек, Гуров! Представляешь, как бедняжка будет чувствовать себя утром?

– Присутствие знаменитой актрисы ее подбодрит, – улыбнулся Гуров. – Но вообще-то в ее состоянии я нисколько не виноват. Мне она досталась уже готовой. Тебе еще повезло – сначала она страшно ругалась матом.

– Да, я просто везунчик, – с иронией сказала Мария. – Так ты привел ее, чтобы меня порадовать?

– Нет, я привел ее потому, что у меня не было другого выхода, – серьезно сообщил Гуров. – К сожалению, дела совсем плохи, Мария.

– Я так и поняла, – кивнула Мария. – На наш домашний телефон уже несколько раз звонили – спрашивали тебя. По их тону я поняла, что дела идут неважно. Спать я, конечно, уже не могла.

– Когда последний раз звонили? – спросил Гуров.

– Совсем недавно. А вообще за последние полтора часа звонков было не менее шести. Все время незнакомый голос. Что происходит, Гуров?

– Хотел бы я знать, что происходит, – хмуро сказал Гуров. – Паны дерутся, у холопов чубы трещат… Ты что-нибудь знаешь об Управлении электронной и сверхточной связи?

– Спроси что-нибудь полегче, – со вздохом сказала Мария.

– Вот и я не знаю, – покачал головой Гуров. – И мне это очень не нравится. Знание – сила.

– Ты вообще спать сегодня собираешься? – спросила Мария. – Я, слава богу, могу себе позволить валяться завтра до десяти. Теперь, когда ты дома, я успокоилась и иду спать. Если будешь есть – ужин в холодильнике. Советую отключить телефон.

– Боюсь, что спать мне сегодня не придется, – ответил Гуров. – И телефон пусть останется как есть. Я буду ждать звонка.

– Наша служба и опасна и трудна… – вздохнула Мария. – Только какой дурак выдумал, что она еще и не видна? Служит Гуров, а страдают все… Ладно, спокойной ночи!

Едва она удалилась, зазвонил телефон. Гуров сумрачно посмотрел на аппарат, немного помедлил и снял трубку.

– Слушаю, Гуров! – сказал он.

В ухо ему словно ударило эхо снежного обвала, а потом уже знакомый взвинченный голос проскрежетал:

– Гуров, тебе когда-нибудь говорили, что ты идиот?

– Только что сказали, – не моргнув глазом, ответил Гуров. – А в чем, собственно, дело, полковник Любимов? Знаете поговорку: «Юпитер, ты сердишься – значит, ты не прав»?

Его собеседник как будто на мгновение опешил, но очень быстро пришел в себя.

– Не строй из себя умника! – прорычал он. – Посмотрим, что ты дальше запоешь, мент! Ты что себе позволяешь, понимаешь?!

– А что – я кому-то на ногу наступил? – невинным тоном спросил Гуров.

– Не строй из себя придурка! – неистовствовал Любимов. – Где машина? Где документы моего сотрудника? Где девка? За все ответишь!

– Все-таки позволю себе еще раз напомнить про Юпитера, – спокойно сказал Гуров. – Ты, Любимов, оттого сейчас дергаешься, что допустил ощутимый промах в работе и тебе хочется поскорее его замазать, чтобы самому не отвечать перед начальством. Вот ты и пытаешься нагнать на меня страху. Только меня так просто не напугаешь. Даже сверхточной связью. Я согласен на переговоры, но только в том случае, если они будут вестись по моим правилам, понятно?

– О чем ты говоришь? – уничтожающе произнес Любимов. – Какие переговоры? Ты вообще понимаешь, в каком ты дерьме оказался?

Он продолжал хорохориться, но в его голосе уже не было прежней уверенности. Гурову был прекрасно известен такой тип людей – они привыкли все брать нахрапом, и остановить их можно было, только проявив не меньшую волю. Иного обращения они не понимали. Поэтому Гуров спокойно продолжал гнуть свою линию.

– Мы оба оказались в дерьме, полковник, – заметил он. – Поэтому я и предлагаю переговоры. Чтобы выработать какое-то компромиссное решение. Ведь нам обоим нужно выбраться из этой ситуации с наименьшими потерями, согласен? Если не согласен, то я оставляю за собой право распорядиться полученной информацией по собственному усмотрению…

– Так, значит? – зловеще протянул полковник Любимов и с большой неохотой затем сказал: – Ладно, уговорил! Говори, какие у тебя условия! Посмотрю, что могу для тебя сделать…

– Ты это делаешь прежде всего для себя, – хладнокровно заметил Гуров. – А мои условия просты. Мы просто встретимся вдвоем и поговорим без свидетелей.

– Ладно, согласен. Когда и где? – нетерпеливо спросил Любимов.

Гуров не торопился – ему не хотелось упустить впопыхах что-нибудь важное.

– По вашей милости я остался без колес, – сказал он. – «Пежо» у вас?

– Можно сказать и так, – хмыкнул Любимов. – Но за свою тачку можешь не беспокоиться. Нам она на хрен не нужна, по правде сказать. Если хочешь, я могу пригнать тебе ее лично. Устраивает?

– Вполне, – сказал Гуров. – Лучше и не придумаешь. Тогда подъезжай завтра прямо к главку. Там и поговорим. К десяти утра.

– Это несерьезно, – заметил Любимов. – Переговоры должны вестись на нейтральной территории.

– Моя машина и будет этой территорией, – ответил Гуров. – На любой другой ты непременно расставишь по всем углам своих «связистов». А они у тебя драчуны, Любимов. Уверен, что так нам обоим будет спокойнее.

– Ну, может быть, – сказал Любимов. – Черт с тобой! Сделаю по твоему капризу. Только не воображай, что тебе повезло, Гуров. Я от тебя не отступлюсь. Ты будешь вспоминать меня до самой смерти.

– Я повешу твой портрет над кроватью, – проникновенно сказал Гуров.

– Если она у тебя будет – кровать, – гнусным голосом заметил Любимов.

Глава 16

Рано утром Гуров попрощался с Марией и попросил ее быть осторожнее.

– Не знаю, во что я ввязался, – сказал он. – Но ничего хорошего ждать не приходится. Этим людям нельзя доверять. Они способны на все. Они вполне могут и до тебя добраться. Поэтому, если заметишь что-нибудь подозрительное, сразу свяжись со мной, ладно?

– Это называется – утренний заряд бодрости, – иронически заметила Мария. – Ну что же, учту. А с этой твоей что делать?

Гуров поморщился. Надежда продолжала оставаться самым слабым местом в его схеме. У него была слабая надежда, что после вчерашнего она проспит хотя бы до полудня, поэтому он сказал:

– Пока не буди ее. Для меня важно, чтобы она как можно дольше не показывала нигде своего носа.

– Я не могу ее здесь весь день сторожить, – возразила Мария. – Может быть, приковать ее наручниками к батарее?

– Это не наш метод, – меланхолично сказал Гуров. – Хотя у меня самого было такое искушение. Но она будет кричать. Нет, это определенно не подходит. Будем надеяться, что до ее пробуждения ситуация как-то разрешится.

– Господи, что происходит? – с чувством сказала Мария. – У меня такое впечатление, будто ты ищешь вчерашний день. Человек, потерявший собственную тень. У тебя вон даже лицо осунулось.

– Лицо расправится, – пообещал Гуров. – Не обращай внимания. И вчерашний день найдется, но, конечно, не сразу… Как-нибудь я тебе все объясню, но сейчас мне нужно бежать. Я созвонился с Петром – мы должны встретиться, прежде чем отправимся в главк. У меня в запасе всего пятнадцать минут…

До генеральского дома Гуров добрался, как и рассчитывал, полностью уложившись в четверть часа. Орлов лично встретил его в дверях, уже облаченный в мундир, чисто выбритый и благоухающий одеколоном. Они молча пожали друг другу руки, и генерал, не задавая вопросов, сразу увел Гурова к себе в кабинет.

Он даже не предложил ему чашку кофе, и это свидетельствовало о том, что Орлов очень сейчас далек от душевного равновесия. Внешне это, впрочем, почти никак не проявлялось – лишь его недоверчивый цепкий взгляд выдавал крайнее нетерпение. Тем не менее генерал терпеливо ждал, пока Гуров заговорит первым. Но тот начал с вопроса:

– Послушай, Петр, ты когда-нибудь слышал про Управление электронной и сверхточной связи при Министерстве оборонной промышленности? Может быть, тебе что-то говорит такое имя – полковник Любимов?

Генерал, насупив густые брови, внимательно выслушал вопрос, подошел к дверям кабинета и, проверив, достаточно ли плотно они закрыты, обернулся к Гурову. Но вместо ответа он сварливо сказал:

– Ты уверен, что ничего не напутал?

Гуров достал из кармана удостоверение Стрижака и протянул его генералу. Тот дотошно просмотрел документ, перелистывая страницу за страницей, а потом с видом глубокого отвращения бросил на письменный стол.

– Где взял? – спросил он требовательным тоном.

Гуров рассказал о том, что произошло с ним этой ночью, опустив некоторые подробности, которые касались Надежды и Алекса.

– Сегодня утром я встречаюсь с Любимовым около главка, – сообщил он. – Думаю, он придет. Есть кое-какие соображения – надеюсь, что мне удастся зафиксировать наш с ним разговор. Могут всплыть очень любопытные подробности.

– Могут, – скептически сказал Орлов. – Может такое всплыть… Зря я все-таки тебя, Лева, в Нижний Тагил не отправил! Теперь-то уже поздно. Теперь или пан, или пропал. Изо всех сил мы теперь должны лапками сучить, чтобы на плаву остаться. Может, чего и получится! – вздохнул он.

– Не тяни! – сказал Гуров. – Ты ведь что-то знаешь – так говори!

– Да ни черта я не знаю! – махнул рукой генерал. – Просто приходилось слышать, что вроде бы существуют некие службы… Сугубо теневые, службы-призраки. Они могут прикрываться любой маркой. Грубо говоря, твой Стрижак в документах мог числиться хоть при похоронной команде. Связь, скорее всего, тут ни при чем. Как и Министерство оборонной промышленности. Тут совсем другое министерство подразумевается… Хотя, в принципе, такая служба может и напрямую подчиняться кому-то в самых высоких структурах власти. Так сказать, в целях решения сугубо частных проблем этих самых структур. Вот сейчас, например, ты стал такой проблемой…

– Интересно, кому же это я на ногу наступил? – задумчиво проговорил Гуров. – Как ты думаешь? Если бы узнать, чей человек Любимов! Тогда почти наверняка можно было бы утверждать, что его хозяин имеет отношение к убийству Блока. Это он ищет компромат на самого себя. Понимаешь, Петр?

– Чего ж тут не понять! – кисло отозвался Орлов. – Только, извини, не в силах разделить твоего восторга. Мне все это абсолютно не нравится.

– Мне все это нравится не больше твоего, – не отступал Гуров. – Но ведь ты сам только что сказал – пан или пропал. Поздно заворачивать, Петр, перевернемся!

– Перевернемся, – согласно кивнул Орлов. – Под фанфары загремим. Эх, убил бы я твоего Крячко – своими руками бы убил, честное слово! Ты хоть знаешь, что его опять на допрос вызывали? Пришел в прокуратуру весь разукрашенный, как яйцо пасхальное. Ну и внешний вид – ты Стаса знаешь… Представляю, какой вывод они там сделали. Правда, племянник его держится пока, ничего не подписывает. Твердый парень оказался, хоть и компьютерщик… Какого только черта его к колдуну понесло? С такой силой воли и с дурью своей не справиться – не понимаю я этого! Ну уж после такой встряски, я думаю, он надолго всех баб из головы выбросит. Если, конечно, все благополучно завершится…

– Должно завершиться, – сказал Гуров. – Слишком многое на карту поставлено. Вот если бы ты насчет Любимова разузнал…

Орлов мрачно посмотрел на него.

– Узнаю, – кратко сказал он. – Если сумею. Только что толку, если ты с ним уже через пару часов сам увидишься?

– Кто знает, – заметил Гуров. – Тут ни в чем нельзя быть уверенным. Конечно, пока вроде наша епархия под боком, как-то спокойнее, но кто знает…

– Я на всякий случай ребят подготовлю, – сурово глядя на Гурова, сказал Орлов. – Будут за вами наблюдать. Если какая провокация – помогут. Но на многое не рассчитывай. Сам выкручивайся. А теперь кончаем этот совет в Филях – на работу пора!

До главка ехали на служебной машине Орлова, за всю дорогу не обменявшись более ни одним словом. Каждый думал о своем. И только на широком каменном крыльце главка Орлов крепко сдавил Гурову локоть и неожиданно сказал негромко:

– Ты себя береги, понял? Что я без вас делать буду – без тебя и без этого обалдуя Крячко? – И с этими словами он быстро пошел прочь, коротко кивнув вытянувшемуся в струнку дежурному офицеру.

Гуров намеренно не стал распыляться и имеющееся в его распоряжении время целиком посвятил обдумыванию предстоящей встречи. Этот шанс нужно было использовать на полную катушку. Несмотря на скептицизм генерала, Гуров не пал духом. Не так страшен черт, как его малюют, решил он. Полковник Любимов всего лишь человек, так же, как и прочие, отягощенный служебными и семейными проблемами. Он так же, как и все, наверняка не любит разносов начальства и щелчков по носу от конкурентов. Служба может быть какой угодно – хоть сто раз особой и сто раз призрачной, но работают в ней существа из плоти и крови. Никакие не призраки и не железные рыцари. Конечно, обвести Любимова вокруг пальца будет далеко не просто, но Гуров надеялся, что события последней ночи вывели полковника из равновесия, и он может допустить ошибку.

Ровно в десять Гуров появился на крыльце главка и неторопливо огляделся по сторонам. Где-то в дальнем уголке мозга у него все это время беспрестанно названивал тревожный звоночек, напоминая о том, что долгожданная встреча может вообще не состояться, но Гуров пока старался не прислушиваться к этому сигналу. Сомнений и без того хватало.

К встрече он был готов – не только психологически, но и технически тоже. В кармане пиджака у него лежал диктофон, микрофон которого был незаметно укреплен на внутренней поверхности левого рукава. Если Любимов будет разговорчив, у Гурова может остаться хорошее свидетельство этого. Неважно, что запись не будет иметь юридической силы – в подковерной борьбе свои правила.

Ровно в десять за воротами остановилась машина. Гуров мгновенно узнал свой «Пежо». За рулем сидел плотный круглоголовый мужчина в темном костюме. Остановив машину, он терпеливо ждал, даже не повернув головы в сторону ворот главка.

Гуров открыл дверцу и уселся на переднее сиденье. Только тогда человек, сидевший за рулем, искоса посмотрел на него и с нескрываемой неприязнью сказал:

– Ну что, доволен? Вот твоя тачка. Теперь слово за тобой.

– Ваша «Тойота» стоит в Орликовом переулке, в одном из дворов. Честно говоря, к номерам не приглядывался – не до того было. Но, думаю, найти ее большого труда не составит.

– Ладно, насчет тачки понятно, – буркнул Любимов. – Документы верни!

Внешность у полковника Любимова была в полном соответствии с его голосом – неприятная была внешность. Круглое некрасивое лицо с глазами навыкате, рыжие волосы, изрядно уже повылезшие. Грубые толстые пальцы, лежавшие на руле, тоже были покрыты рыжими волосками. Массивная шея борца, багровевшая при малейшем волнении, указывала на необузданный нрав ее обладателя. Вообще в облике Любимова было что-то бычье – что-то не слишком ловкое, но упрямое и опасное, невольно наводящее на мысль о корриде. Заиметь такого человека своим врагом означало обеспечить себя проблемами до конца жизни.

– Документы никуда не денутся, – хладнокровно заверил Гуров. – Но мне хотелось бы прежде знать, что у вас за структура такая, господин полковник? И какое отношение имеет ко мне, скажем, электронная связь? Может, я вам на микросхему какую наступил по неосведомленности? За каким чертом вы меня преследуете? Может, растолкуешь, Любимов?

Любимов засопел, едва сдерживаясь, чтобы не взорваться, и с большим раздражением сказал:

– Не строй из себя ребенка, Гуров! Электронная связь тебя ни с какого боку не касается – заруби это на своем носу! И растолковывать тебе я ничего не стану. А вот предупредить хочу. Если не образумишься, сделаем из тебя инвалида, так и имей в виду! Дружок твой уже получил, но это еще цветочки…

– Значит, это твои люди избили Крячко? – спросил Гуров. – И машину мне тоже они испортили?

Он, собственно, уже не сомневался в этом, но ему хотелось, чтобы ответ озвучил сам Любимов. И тот сказал:

– Ну, допустим, мои. Что это меняет для тебя лично? До меня тебе не добраться – даже и не мечтай. У тебя только один выход. Если ты сейчас остановишься, тогда я, может быть, еще прощу тебя и оставлю в покое. Ну а если опять попрешь на рожон, тогда извини подвинься! С Любимовым лучше не связываться – это я тебе откровенно говорю.

– Да ты бы мог этого и не говорить, – заметил Гуров. – У тебя на лице все написано. Но я ведь уже предупреждал, что пугать меня бесполезно. А ты тут столько слов произнес. Только потел зря.

– Я могу и без слов, – угрожающе произнес Любимов.

– Не сомневаюсь, – согласился Гуров. – И наверняка это у тебя лучше получается. Говоришь ты не слишком убедительно, хотя и грозно. А ведь ты зависишь от меня не меньше, чем я от тебя, Любимов!

– Да что ты говоришь! – презрительно усмехнулся Любимов. – Я от тебя завишу? Это тебе во сне, наверное, что-то приснилось? С испугу…

– Ну как же не зависишь? – спокойно продолжил Гуров. – Ты же со своими «связистами» ищешь какую-то информацию – компромат на своего хозяина, а найти не можешь, потому что, помимо всего прочего, тебе мешаю я.

– Больше не будешь мешать, – уверенно заявил Любимов. – Или я тебя как муху…

– Жизнь покажет, – ответил Гуров. – А от своего я не отступлюсь, пока не пойму, кто твой хозяин и чего он с колдуном не поделил.

– Вот я и говорю, Гуров, что ты идиот, – мрачно заключил Любимов. – Даже злиться на тебя не хочется. Тебе про Фому, а ты все про Ерему… Не по зубам тебе мой хозяин, мент. Даже и не мечтай. Давай кончать этот бесполезный разговор. Верни документы – и свободен! А девку, которую ты прячешь, я, так и быть, сам разыщу. Никуда она не денется.

– Документы я тебе не верну, – сказал Гуров. – Пусть твое руководство знает, какие у него растяпы сотрудники. И девушку ты не получишь. Разве что захочешь поднять шум на весь свет. Но твоему хозяину это, наверное, не нужно?

– До моего хозяина тебе как до Луны, – ответил Любимов. – А Луна, говорят, далеко, и на ней абсолютно нечем дышать, Гуров. Не хочешь возвращать документы – пусть. Тебе же хуже. Я с тобой нервы больше тратить не стану. У меня есть чем заняться. А ты пока дыши – пока тебе кислород не перекрыли.

С этими словами он распахнул дверцу «Пежо» и вышел на проезжую часть. Не успел Гуров опомниться, как откуда-то вынырнула черная приземистая машина, марку которой Гуров даже не успел определить, подхватила полковника Любимова и тут же умчалась, визжа покрышками.

Гуров посмотрел ей вслед, покачал головой и не спеша перебрался на соседнее кресло. Он недоверчиво ощупал рулевое колесо, осторожно потрогал рычаги – словно боялся, что теперь, после того как машина побывала в чужих руках, она может в любую минуту рассыпаться на части.

Но ничего такого, конечно, не произошло, и Гуров стал думать, что удалось ему выгадать из этой встречи и удалось ли выгадать вообще. Полковник Любимов, как и ожидалось, нервничал, и у него была куча проблем, но делиться этими проблемами с посторонними он так и не пожелал. Все, что Гурову удалось выжать, – это запись на магнитной пленке.

Он достал из кармана диктофон, перемотал ленту к началу и включил воспроизведение. И тут же лицо его помрачнело. На пленке вместо интересной и весьма неоднозначной беседы двух полковников сохранился лишь какой-то противный пульсирующий звук, похожий на зудение бормашины. Неисправность диктофона исключалась категорически – перед встречей Гуров его тщательно проверил. Просто грубый и прямолинейный полковник Любимов оказался еще и весьма предусмотрительным. Предвидя планы противника, он заранее принял ответные меры. Скорее всего, он использовал какой-то портативный генератор, создающий помехи при записи.

– Вот так попали, на ровном месте, да мордой об асфальт! – разочарованно пробормотал Гуров.

Что бы он ни думал о профессионализме подозрительных «связистов», приходилось признать, что в области электроники он им проигрывал. Теперь он был на сто процентов уверен, что машину ему вернули так скоро только по одной причине – чтобы быть в курсе всех его передвижений. Наверняка «Пежо» был начинен электронной аппаратурой еще с того момента, как он попал в автомастерскую. Грубо говоря, пользоваться машиной, тщательно ее не проверив, было идиотизмом. Гуров опять оставался без колес.

Он вышел из машины и, удалившись на приличное расстояние, набрал номер телефона Крячко. В горячке последних дней Гурову как-то не удавалось выбрать время, чтобы позвонить другу. Поэтому сейчас он не был даже уверен, что Стас находится дома, звонил наудачу.

Но Гурову повезло. Крячко ответил на звонок. Правда, тон, которым он это сделал, не предвещал ничего хорошего – Гуров услышал голос усталого, отчаявшегося человека. Видимо, дела у Крячко были совсем плохи.

– Привет, Стас! – сказал Гуров. – Про самочувствие не спрашиваю, потому что догадываюсь. Сразу о деле. Тебе еще не надоело сачковать?

– Я же отстранен, – жалобно простонал Крячко. – А кроме того, у меня больничный. Самый настоящий. Я был на приеме у хирурга…

– Это все понятно, – перебил его Гуров. – Я же не требую от тебя объяснительной, я спрашиваю, не надоело ли тебе все это?

– Еще как надоело, Лева, – ответил Крячко. – Но что же делать? Обложили меня со всех сторон. И за Виталия сердце болит. Из-за меня ведь страдает парень…

– Оба вы от своей дурости страдаете, – сказал Гуров. – Но речь не об этом. Я тут по некоторым причинам без машины остался. А без машины я как без рук – вернее, без ног. Одолжи мне свой «Мерс» на время, ладно?

– Какой разговор? – оживляясь, откликнулся Крячко. – Так это… Может, тогда покатаемся вместе? А то я скоро от одиночества и мыслей совсем свихнусь, Лева!

– От мыслей это бывает, – серьезно сказал Гуров. – Ну что ж, я согласен. Только с условием – будешь сидеть на заднем сиденье. Вид-то, говорят, у тебя до сих пор аховый?

– Вид скучноватый, – подтвердил Крячко. – Стараюсь даже в зеркало не заглядывать без необходимости. Бриться перестал пока.

– Вот в прокуратуре-то обрадовались, наверное! – с иронией заметил Гуров. – Ну, ничего, если ты строго за спиной у меня будешь, я попробую все это выдержать. В общем, давай подъезжай к главку. Я у ворот тебя ждать буду. Сейчас только доложусь его превосходительству и сразу вернусь…

Закончив разговор, Гуров и в самом деле намеревался зайти к генералу, но ему самому тут же позвонили. Он поднес трубку к уху и услышал взволнованный голос Марии:

– Послушай, Гуров, ты будешь на меня ворчать, но что я могла поделать? Не драться же мне с ней, в самом деле! Как это в Библии сказано – «разве я сторож брату моему…» Что ты молчишь?! Ты меня слушаешь?

Гуров медленно перевел дыхание и спокойно ответил:

– Я не молчу. Я считаю до десяти. Есть такой способ для снятия стресса. Ведь, насколько я понял из твоего монолога, Надежда ушла, так?

– Убежала! – виновато ответила Мария. – Но клянусь тебе, я тут ни при чем. Просто она слишком рано проснулась. Я как раз собиралась уходить…

– Ладно, не бери близко к сердцу, – сказал Гуров. – Что выросло, то выросло. Ничего страшного не произошло…

– Гуров, я боюсь, что все-таки произошло! – с отчаянием сказала Мария. – Когда девушка вышла на улицу, ее встретил у подъезда какой-то мужчина… Двое мужчин! Они посадили ее в машину и увезли. По-моему, она их не знает. Что теперь делать?

Гуров еще раз мысленно сосчитал до десяти и ответил:

– Делай то, что я посоветовал еще утром, – если увидишь около себя незнакомых подозрительных мужчин или еще что-то неприятное – сразу связывайся со мной. И не бойся выглядеть смешной – Надежде сейчас совсем не до смеха.

Глава 17

– Может быть, мне с тобой пойти? – спросил с заднего сиденья Крячко.

Гуров молча мотнул головой. Присутствие избитого небритого Крячко могло только осложнить дело. Разговор и без того предстоял нелегкий.

«Мерседес» Стаса стоял перед входом в погребок на Цветном бульваре, где так весело начинался вчерашний вечер. У Гурова не было полной уверенности, что здесь ему помогут, но он просто не знал, куда ему еще обращаться. Знакомств в кругах, подобных вчерашнему, у него не имелось. Единственное исключение – Надежда Климова, но о ее местопребывании можно было только гадать.

Гуров предполагал, что полковнику Любимову Надежда понадобилась лишь затем, чтобы узнать, кто такой Алекс. После того как Алексу удалось уйти, он стал для Любимова самой заманчивой фигурой. Полковник наверняка подслушал вчерашний разговор в машине между Гуровым и Алексом и сделал соответствующие выводы. Правда, многого он узнать не мог, но догадываться мог о многом. Для чего-то ему позарез требовалась информация, которую искал Гуров. Поэтому Алекса он будет искать изо всех сил и, разумеется, найдет. Гурову нужно было очень постараться, чтобы опередить его.

По сравнению с ночным весельем обстановка погребка казалась сейчас невыносимо унылой и даже чинной. Собственно говоря, заведение было закрыто и занималось своими внутренними делами. Гурова пропустили, только когда он показал свое милицейское удостоверение. Пропустили, надо сказать, без энтузиазма.

Но все-таки ему повезло – на входе стоял тот самый вышибала, с которым ночью у Гурова едва не получился конфликт. Разумеется, тот узнал ночного гостя и приготовился к самому неприятному. Он был уверен – оперуполномоченный вернулся, чтобы развить тему употребления легких наркотиков посетителями.

Гуров сразу понял, какая проблема беспокоит стража, и поспешил его успокоить.

– Не делай такое несчастное лицо, – сказал он вышибале. – Прошлое забыто и похоронено. Я готов закрыть глаза на мелкие грешки, если нет крупных. Догадываешься, что я под этим подразумеваю?

Мощный, отнюдь не жизнерадостный и, как выяснилось, не очень уже молодой вышибала задумался, недоверчиво глядя на Гурова.

– Вроде ничего такого, – буркнул он наконец. – А что гости иногда «травку» курят – так интеллигенция же, мать их…

– Об этом ни слова! – строго сказал Гуров. – Мы сейчас говорим о крупных грехах. Так вот, одним из самых отвратительных грехов я считаю ложь. Кстати, под это определение я отношу в некоторых случаях и умолчание. Поэтому, если ты сейчас умышленно не ответишь на мой вопрос, ты совершишь большой грех, понимаешь? И замаливать его тебе придется отнюдь не в монашеской келье…

– Да я ничего такого! – с беспокойством произнес вышибала, краснея от волнения. – За порядком слежу. Наркотой не занимаюсь – упаси бог! Может, вам кто напел на меня…

– Ты меня пока не интересуешь, – сказал Гуров. – Я ищу человека, с которым вчера беседовал здесь, в погребке. Ты наверняка меня с ним видел. Красивый мужик, брюнет, Алексом его все зовут. Он еще одному толстяку по роже смазал… Мне обязательно нужно знать, кто он такой и где его можно найти.

Вышибала опустил глаза и на короткое время задумался. Потом он спросил:

– А мне показалось, вы вчера вместе уехали?

– А ты наблюдательный, – заметил Гуров. – Теперь-то я точно уверен, что ты все про Алекса знаешь. И ты прав – уехали мы вместе, но жизнь развела нас. Так что же?

– Он натворил что-нибудь? – спросил вышибала, стараясь казаться равнодушным.

– Может, и натворил, – улыбнулся Гуров. – Но мне он не по этой причине нужен. Я помочь ему должен. Неприятности у него намечаются.

– Я знаю, – неожиданно сказал вышибала. – Тут до вас уже интересовались Алексом.

– Да ты что?! – не удержавшись, воскликнул Гуров. – Кто? Когда? Что ты им сказал?

Вышибала ответил ему долгим печальным взглядом.

– У меня в жизни было много всего, – сказал он. – И хорошего и плохого. И знаете, что я понял? Есть только одна истина: если не можешь ударить – беги. Но никогда не сдавай друзей. Потому что завтра они сдадут тебя.

– Разумные правила, – кивнул Гуров. – Сгодятся любому. Но я не понимаю, какое отношение они имеют к тому, о чем мы с тобой говорим. Я не призываю тебя никого сдавать. Если Алекс твой друг – еще лучше. У тебя есть шанс ему помочь. Те люди, которые его искали… Они военные?

Вышибала пожал плечами:

– Кто они – мне неизвестно. Но, пожалуй, вы правы. Сейчас я готов сказать, что они смахивали на военных. Или, скорее, на ваших, из МВД… Только они никаких документов не предъявляли. Хотя вопросов задавали очень много. Кроме Алекса, они еще интересовались той самой девушкой, из-за которой вчера едва не вышло недоразумение…

– И что? Значит, ты ничего им не сказал? – спросил Гуров с надеждой.

– Наоборот. Я им все сказал, – возразил вышибала. – Я дал им адрес Алекса и выложил еще кучу сведений в придачу.

– Что-то я ничего не понимаю! – сердито сказал Гуров. – Ты мне голову морочишь, что ли? Или тебе опять повторить проповедь о грехе?

– Не нужно ничего повторять, – ответил вышибала. – Это вы меня не так поняли. Тот адрес, что я им дал, они будут искать до конца света. В конце концов, я ничего не теряю, верно? Мало ли в Москве Алексов? Нетрудно и перепутать.

– Они не будут искать до конца света, – сказал Гуров. – Не те это люди. Они вернутся уже сегодня.

– Наверное, – согласился вышибала. – Но я всего лишь человек. После тяжелой ночной смены я вполне мог ошибиться. Подумав, я понял, что вообще не знаю никакого Алекса.

– Я не о том, – нетерпеливо перебил его Гуров. – У нас мало времени. Я должен найти Алекса раньше.

Вышибала снова долго смотрел на Гурова, а потом вдруг полез в карман и извлек оттуда плоскую телефонную трубку. Он набрал номер и, продолжая смотреть в сторону Гурова, негромко сказал:

– Это я. С тобой все в порядке? Подожди, об этом после… Здесь у меня человек, с которым ты вчера ночью пил коньяк. Он говорит, что хочет тебе помочь. Мне кажется, это так и есть. Но сначала я хотел посоветоваться с тобой…

Гуров с напряженным вниманием следил за беседой, половина содержания которой оставалась для него недоступной. Если бы Алекс сейчас вздумал заартачиться, Гурову неминуемо грозил бы цейтнот, а самому Алексу – встреча со «связистами».

– Он хочет с вами поговорить, – произнес вышибала, протягивая трубку Гурову.

– Слава богу, что у него появилось хотя бы такое желание! – в сердцах сказал Гуров и затем проговорил в телефон: – Алекс, мы с тобой вчера не закончили одно дело. Его нужно закончить обязательно. Ты можешь со мной встретиться?

– Не могу, – сказал в ответ Алекс. – Делайте со мной что хотите – режьте, сажайте в темницу, лишайте московской прописки… Не хочу я этих дел! Никаких… Мне не нравится выпрыгивать на ходу из машины и прятаться на конспиративных квартирах. Я ничего такого не делал и не понимаю, почему я должен жить как человек, находящийся в розыске. Меня уже ловят какие-то люди. Какого черта вам всем от меня надо? Я все вам вчера рассказал. Рассказал честно…

По мере того как Алекс говорил, он все более распалялся и уже почти перешел на крик. Видимо, он был не на шутку напуган. А сначала он показался Гурову совсем не трусливым. Впрочем, такое часто бывает – люди, ничего не боящиеся в обыденной жизни, теряются, сталкиваясь с безликой и безжалостной силой, действующей от имени государства.

– Послушай меня, Алекс! – перебил его Гуров. – Те люди, которых ты так боишься, уже поймали Надежду Климову. Соображаешь? Она им не нужна. Просто от нее они узнают твой адрес и все равно придут за тобой. Нам нужно встретиться, Алекс!

Его собеседник надолго замолчал. Видимо, новость, о которой сообщил Гуров, подействовала на него очень сильно. Гуров не стал торопить Алекса – пусть хорошенько пропустит все через себя и поймет, что выхода нет.

– Ну, ладно, – пробормотал наконец Алекс. – Я согласен. Где мы встретимся?

– Я сам тебя найду, – быстро сказал Гуров. – Только будь там, где ты сейчас находишься.

– Ладно, – растерянно отозвался Алекс.

Гуров поднял глаза на вышибалу. Тот понял его без слов.

– Он у меня. Об этом пока никто не знает.

– Адрес! – коротко сказал Гуров.

Немного поколебавшись, вышибала наклонился к его уху и прошептал адрес, словно боялся, что в любую минуту его могут подслушать. Гуров посмотрел на часы. Ехать предстояло не слишком далеко – в район Белорусского вокзала.

– Значит, так, – сказал он уверенно. – Сейчас я туда отправлюсь. Постарайся больше никому ничего об Алексе и обо мне не сообщать. Только если придется совсем уж туго. Но, я думаю, до этого дело не дойдет. И еще… Когда ты сам собираешься вернуться домой?

– Пока не собираюсь, – ответил вышибала. – Специально задержался на всякий случай, пока все не определится.

– Мудрое решение, – кивнул Гуров. – Значит, задержись еще немного – примерно на часок. За час я постараюсь управиться.

Вернувшись в машину, Гуров предупредил Крячко:

– Придется тебе садиться за руль. Сейчас едем в сторону Белорусского. По моей команде притормозишь и тут же едешь дальше. Схема примерно та же, что и раньше. Если за нами следят, покатаешься по городу. Если нет – спокойно езжай к себе домой и жди, я тебя сам найду.

– Ладно, – сказал Крячко и перебрался на место водителя.

Пока ехали, опытный глаз Гурова пытался обнаружить признаки слежки, но, кажется, на этот раз все было спокойно. То ли у Любимова не хватало людей для планомерного наблюдения, то ли у него вообще был такой стиль работы – то густо, то пусто.

Тем не менее от первоначального плана Гуров отступать не стал и вышел за четыре квартала до цели, а потом еще долго кружил по проходным дворам, запутывая гипотетических преследователей.

Наконец он добрался до дверей нужной квартиры и позвонил. Алекс, как бы он ни был напуган, держался по-мужски – отпер дверь сразу, без долгих расспросов, и приветствовал Гурова энергичным рукопожатием. Он старался вести себя таким образом, чтобы Гуров поскорее забыл о минутной слабости, которую Алекс проявил, разговаривая по телефону.

Правда, выглядел он бледновато и не мог удержаться, чтобы не обрушить на Гурова целый водопад вопросов, в которых слышался слегка завуалированный упрек. Впрочем, Гуров признавал, что Алекс вполне имел на это право.

– Послушайте, что происходит? – обеспокоенно начал Алекс, едва Гуров переступил порог. – Вчера вы вдруг выбросили меня из машины… Сегодня утром какие-то люди искали меня в погребке у Лаймера…

– Простите – у Лаймера? – не понял Гуров.

– Ну да, это он вас сюда направил, – нетерпеливо сказал Алекс. – Так его прозвали еще в школе – не помню, по какой причине. Мы старые друзья. Поэтому, когда меня стали искать, он вывел меня через задний ход и на всякий случай велел посидеть здесь.

– Ваш Лаймер неглупый человек, – заметил Гуров. – Он все сделал правильно. В отличие от меня. Признаюсь, с моей стороны был допущен очень серьезный прокол. Вчера, когда мы с вами разговаривали в машине, наш разговор прослушивался.

– Это я понял, – сказал Алекс. – Вы мне вчера же и намекнули, прежде чем высадить. Но мы же с вами ничего сенсационного не обсуждали, по-моему…

– Боюсь, что обсуждали, – возразил Гуров. – У нас в разговоре всплывало слово «ведьма» и намек на то, что вы ее недавно видели. Кажется, есть много людей, которые тоже хотели бы ее увидеть. Наверное, они не стали долго ломать голову, чтобы сообразить, кого мы с вами имели в виду.

– А разве мы должны препятствовать всем, кто захочет ее увидеть? – с затаенной обидой спросил Алекс. – Мне кажется, это не моя забота. Сам бы я с радостью согласился никогда больше ее не видеть. А на остальных мне плевать!

– Я все понимаю, – кивнул Гуров. – Но у меня к вам личная просьба – потерпите еще немного. Я обязательно должен встретиться с этой женщиной раньше, чем другие.

– Где же вы с ней встретитесь? – с некоторым недоумением поинтересовался Алекс. – Я ее видел один-единственный раз. Может, она больше там никогда и не появится?

– Очень может быть, – согласился Гуров. – Но в сложившихся обстоятельствах я не могу упускать даже призрачной возможности ее увидеть. Поэтому нам с вами все же придется съездить в Грошовый переулок и даже, возможно, побеседовать с вашим знакомым – Гликманом. У вас есть номер его телефона, кстати?

– Номер есть, кажется… – пробормотал Алекс. – Но вы даже не спросили, хочу ли я участвовать в ваших поисках.

– Не хотите участвовать в моих – будете участвовать в других, – заявил Гуров. – Хрен редьки не слаще. Мои конкуренты не церемонятся. Я же уже говорил, что они похитили Надежду. С вами они тоже цацкаться не будут.

– Я решил, что вы просто сгущаете краски, – сказал Алекс. – Насчет Надежды. Ну зачем она кому-то понадобилась?

– Полагаю, только затем, чтобы выяснить вашу личность, – объяснил Гуров. – Мы же все были в одной компании, и вы оба общались со мной. Но от меня они ничего узнать не могут. Отсюда вполне естественный вывод – спросить об Алексе у девчонки.

– Ей грозит опасность?

– Не знаю, – пожал плечами Гуров. – К сожалению, я ничего не знаю.

– Зато я знаю! – запальчиво сказал Алекс. – Если им нужен я – они меня получат! И нечего тут разводить философию…

– Не горячитесь, – возразил Гуров. – Философией тут и не пахнет. Ваш порыв вызывает уважение, но я так просто отступить не могу. Я занимаюсь расследованием убийства.

– Да плевать я хотел на убийство! – выкрикнул Алекс.

– А я нет, – твердо сказал Гуров. – Я не могу допустить, чтобы виновные ушли от ответственности. Потому что завтра они убьют снова. И, возможно, жертвой будете именно вы!

Возбужденный Алекс хотел что-то сказать, но Гуров решительным жестом остановил его.

– А как вы вообще это себе представляете? – спросил он. – Может, вам выйти на площадь и крикнуть: «Я здесь!»? В принципе, я не возражаю – поступайте, как считаете нужным, но сначала возьмите телефон и договоритесь с Гликманом.

– О чем договориться? – недоверчиво спросил Алекс.

– Обо мне, – сказал Гуров.

– Ладно, – немного подумав, согласился Алекс. – Если он сейчас дома, конечно…

Гурову пришлось ждать не менее четверти часа, пока Алекс сумел наконец связаться с Гликманом. В переговорах он проявил завидную настойчивость и все-таки добился от Гликмана согласия встретиться. Закончив разговор, Алекс обернулся к Гурову и сказал:

– Славка сейчас на телевидении. Освободится через час и сразу поедет домой. Правда, ненадолго – он только возьмет там сценарий и сразу уедет обратно. Если вы успеете захватить его в это время…

– Я успею, – уверенно сказал Гуров. – Ну, а вы куда – на площадь?

– Далась вам эта площадь! – поморщился Алекс и с некоторой запинкой добавил: – Вообще-то я могу и с вами… Только я никак не пойму – для вас совсем неважно, что с Надеждой и где она?

– Важно, – сказал Гуров. – Просто я не могу разорваться на несколько частей. Я делаю то, что мне представляется в настоящий момент наиболее важным. Не могу сказать, что это лучший способ, но иного я не знаю. И не думаю, что у вас есть какие-то серьезные соображения на этот счет.

Алекс вздохнул и признался:

– Да нет у меня никаких соображений! Я сейчас вообще как во сне. Ничего не понимаю! Жил себе, никого не трогал, а тут на тебе! Я понимаю, что вы расследуете убийство, что кто-то прячет концы в воду… Но объясните, при чем тут мы? При чем тут Надежда?

– Вы при том, что когда-то снимали фильм про колдуна, – ответил Гуров. – Надежда… Впрочем, она сама пусть вам объяснит, если захочет. Но, по большому счету, вы тут, конечно же, ни при чем. Просто так уж сложилось, что вы оба оказались в неподходящем месте в неподходящее время… Между прочим, так бывает гораздо чаще, чем принято думать. Ну, ничего, не будем отчаиваться и постараемся все исправить. Положение далеко не безнадежное.

– Хотелось бы верить, – пробормотал Алекс. – Ладно, я тут подумал… Пожалуй, я еду с вами. Гликман – хитрец, без меня вы с ним ни за что не сговоритесь, даже если речь будет идти всего лишь о том, который теперь час.

– Неужели дело обстоит так серьезно? – удивился Гуров. – Ну вот, а вы еще не хотели мне помочь. Вместе-то мы мигом управимся с этим делом. Лишь бы наши недоброжелатели не прознали раньше времени про существование Гликмана. Боюсь, что они сумеют найти общий язык даже с ним.

– Да откуда им знать про Гликмана? – с недоумением сказал Алекс. – Я вообще про этот случай только вам говорил, и то потому, что к слову пришлось.

– Будем надеяться, – произнес Гуров. – Будем надеяться.

Какое-то время у них ушло на то, чтобы связаться с Крячко и договориться с ним о встрече. Он уверял, что тоже никакой слежки за собой не заметил, и был уже дома. Гурова он даже не стал спрашивать о планах – просто сообщил, что немедленно выезжает.

В условленном месте они встретились и уже втроем отправились в Грошовый переулок. Однако сначала еще раз основательно поколесили по городу, чтобы чувствовать себя более уверенно. Высадились за квартал до Грошового переулка и, оставив Крячко караулить машину, отправились вдвоем с Алексом в гости к его приятелю.

Грошовый переулок был невелик и сплошь застроен домами довоенной постройки. Здесь не было ни магазинов, ни общественных учреждений. Высокие, казавшиеся темными окна равнодушно взирали на редких прохожих.

– Вот здесь я ее и видел! – сообщил Алекс, тыча указательным пальцем в направлении гранитно-серого четырехэтажного здания. – Вот около этого дома. Точно.

– Не надо так громко, – одернул его Гуров. – И не машите руками. Я все понял. Совсем не нужно, чтобы на нас обращали внимание. Лучше скажите – та машина… Ну, серебристая «Субару» – вам не показалось, что она выезжала со двора?

– Не знаю, – сказал Алекс. – По-моему, нет. Она просто ждала у тротуара. Я даже не заметил, откуда вышла Жукова. Я видел только самый момент, как она садилась в машину.

– Ну что ж, будем надеяться, что ваш знакомый видел чуть побольше, – сказал Гуров.

Гликман не обманул. Ровно через час после телефонного разговора с Алексом он был у себя дома и с готовностью распахивал дверь перед гостями. Это был невысокий полноватый человек неопределенного возраста, одевавшийся с претензиями на изысканность и очень разговорчивый.

– Наконец-то! – воскликнул он, пристально рассматривая пришедших плутоватыми маслеными глазами. – Я уже собирался уходить, но решил подождать еще минуточку. И вот не ошибся! Проходите, мальчики! Сожалею, но не могу принять вас по полной программе, потому что мне и в самом деле нужно бежать. Алекс, ты сказал, что у твоего знакомого ко мне важное дело, но не объяснил какое… Вообще-то из личного опыта я твердо усвоил, что важные дела на бегу не делаются, поэтому меня терзают сомнения…

– Дело, которое нас интересует, нельзя назвать важным, – сказал Гуров. – Это и не дело даже, а вопрос. Вопрос к вам, как к жителю этих мест…

– Вот как? – воскликнул Гликман, переводя настороженный взгляд с одного на другого. – Что это значит? Никогда раньше не приходилось ничего подобного слышать. Житель этих мест! Великолепно! Наверное, вы нацелились купить здесь жилплощадь?

– Ни в коем случае, – ответил Гуров. – Мы не настолько богаты. Нас интересует совсем другое. Насколько я понял, вы – человек наблюдательный…

Гликман залился веселым смехом.

– Не знаю, кто из нас наблюдательный! – воскликнул он. – Но мне нравится, как вы идете на контакт. Вы располагаете к себе… Но, допустим, вы правы, и я человек наблюдательный – что из этого?

– Нас интересуют некоторые подробности из жизни вашего переулка, – сказал Гуров. – Например, вы не знаете, кто из жителей этих домов владеет серебристым «Субару»?

Гликман по-птичьи наклонил набок голову и туманным взором посмотрел на Гурова. Потом он жеманно сказал:

– Вы полагаете, что здесь кто-то владеет серебристым «Субару»? А вы, случайно, не из налоговой полиции? Что-то в вашем облике меня настораживает…

– Славка, кончай валять дурака! – хмуро сказал Алекс. – У человека серьезный вопрос. Из-за пустяка мы не стали бы тащиться к тебе в такую даль.

Гликман внимательно выслушал его, задумчиво почесал нос и сказал:

– Алекс, ты меня пугаешь! Серьезный вопрос! Серьезный вопрос – это вопрос жизни и смерти. При чем тут серебристый «Субару», скажи мне, пожалуйста! Если я отвечу, что не знаю никакого «Субару», вы же ни один не умрете, правда? Вот я и отвечаю: из здешних жителей никто не имеет серебристого «Субару» – заявляю это со всей ответственностью!.. А теперь, мальчики, мне пора бежать, потому что иначе передо мной тоже встанет вопрос жизни и смерти. – Он хихикнул, чрезвычайно довольный своей шуткой.

Наверное, на лице Гурова слишком явно читалось разочарование, потому что Гликман посмотрел на него с огромным интересом, и в глазах его тут же запрыгали веселые искорки, как у человека, который собирается преподнести необыкновенный сюрприз.

– Мне кажется, я вас расстроил, – сказал он, хитро улыбаясь. – Но зачем бы я стал врать, правильно? У моих соседей нет серебристого «Субару» – это факт. Но, может быть, вас заинтересует другой факт? Серебристый «Субару» есть у гражданина Кисловского, который иногда сюда приезжает. Два раза я видел, как в его роскошную машину садилась не менее роскошная женщина. Наверное, она здесь живет, но ваш покорный слуга почему-то никогда раньше ее не видел… Должно быть, она поселилась совсем недавно. Но это редкая красавица, уверяю вас!.. Может быть, именно из-за нее вы вдруг задумались о жизни и смерти?

Гуров почувствовал, как у него пересохло во рту. Он даже и мечтать не мог о такой удаче. «Только бы это не оказалось пустым трепом! – мелькнула у него в голове тревожная мысль. – Слишком уж невероятно получается…»

– Простите, вы сказали – Кисловский, – обратился он к Гликману. – По-видимому, этот человек вам хорошо знаком? Как мы можем его найти?

– Я знаю этого человека, – важно кивнул Гликман. – Он большой прохиндей, и найти его совсем не просто. По профессии он квартирный маклер. Кажется, теперь они называются риэлтерами? По некоторым причинам раньше мне приходилось иметь с ним дело, но теперь мы только раскланиваемся при встрече.

– Вы помните его имя и отчество? – спросил Гуров.

– Разумеется! – горячо воскликнул Гликман. – Кисловский Григорий Валентинович – это абсолютно точно.

– Если точно, значит, мы его найдем, – заключил Гуров. – Только нужно поторопиться. Идемте, Алекс? А вам большое спасибо! – обратился он к Гликману.

– Я всегда рад услужить родным органам, – хитро блестя глазами, неожиданно сказал тот. – Когда-нибудь каждое доброе дело все равно нам зачтется, верно? А не зачтется – так ведь всего не угадаешь!

Глава 18

Уже через два часа домашний адрес риэлтера Кисловского лежал у Гурова в кармане. Однако бурной радости от этого он уже не испытывал. В душе у Гурова возникло навязчивое ощущение близкой потери – проще говоря, он боялся, что два раза подряд ему не повезет, и полковник Любимов вот-вот наверстает упущенное.

Началось все с того, что после посещения Гликмана Алекс решительно откололся от Гурова. Он не желал слушать никаких доводов и, кажется, намеревался самостоятельно заняться поисками Надежды. Вероятно, в действиях Гурова он окончательно разочаровался. Удержать его Гуров не мог, да особенно и не старался – других забот хватало.

Выяснить адрес и место работы Кисловского было несложно. Сложнее было разыскать его самого, а еще сложнее получить от него подтверждение той информации, которую преподнес им хитрец Гликман. Если последний не врал и не произошло никакой путаницы, значит, вероятность того, что Кисловский каким-то образом связан с Жуковой, весьма высока. Но, если такая связь существует, Кисловский, скорее всего, будет изо всех сил скрывать ее, и потребуется немало времени и усилий, чтобы докопаться до истины. Причем Гурову будут мешать. Строго говоря, ему уже начали мешать.

Когда Крячко доставил его к главку, Гурову показалось, что поблизости опять крутятся подозрительные личности. Молодая парочка, целующаяся в автомобиле, припаркованном метрах в пятидесяти от ворот, показалась ему не слишком убедительной. Во-первых, для такого занятия они могли выбрать место и получше, а во-вторых, пылкие влюбленные как-то уж слишком пристально уставились на «Мерседес» Крячко, когда тот проезжал мимо. Гуров был уверен, что Любимов возобновил наблюдение.

Раскатывать и дальше на колымаге Стаса было неосторожно – слишком уж она была заметна. Гуров велел ему ехать домой и ждать новостей. Крячко воспринял это без восторга, но и спорить не решился – с разукрашенной физиономией ему еще было неловко выходить в общество.

Расставшись с Крячко, Гуров зашел в главк, и ему немедленно сообщили, что его уже давно спрашивает генерал. Гуров тут же доложил о своем прибытии.

Едва появившись в начальственном кабинете, Гуров уже по выражению лица генерала понял, что у того имеются какие-то важные новости.

– Присаживайся! – сказал Орлов, встречая Гурова приветственным кивком головы. – А то упадешь.

Гуров сел и вопросительно посмотрел на генерала. Мрачновато-шутливое вступление предвещало появление новостей, но не предвещало ничего хорошего. Но Орлов не торопился вводить Гурова в курс дела. Сначала он решил удовлетворить свое любопытство.

– Ну и как – встретился со своей тенью? – витиевато спросил он. – Знаю – встречался. Мне докладывали, что все прошло спокойно. Результаты-то хоть есть?

– Мимо, – сказал Гуров. – Этот прохвост подстраховался – диктофонная запись не получилась. Да, собственно, кроме намеков и угроз… На кого эта структура работает, мне узнать так и не удалось. Однако кое в чем я их опередил – кажется, я вышел на человека, который тесно общался в последнее время с Натальей Жуковой.

– Ну так я тебе сейчас скажу, на кого твой Любимов работает, – произнес вдруг Орлов. – Версталин Дмитрий Алексеевич – слышал такое имя?

Гуров слышал это имя. Оно изредка появлялось в прессе, но особого интереса среди широкой публики никогда не вызывало. Господин Версталин занимался серьезным, но не слишком приметным делом – подбирал кадры обслуживающего персонала для вспомогательных и хозяйственных служб Кремля. Безо всякого сомнения, это был достаточно влиятельный человек. А там, где не хватало его собственного влияния, на помощь ему всегда могли прийти его еще более влиятельные покровители.

– Версталин верит в черную магию? – спросил Гуров.

– А вот этого я уже не знаю! – хохотнул Орлов. – Это я как-то не догадался спросить. Уж извини!

– Есть какая-то возможность с ним встретиться? – поинтересовался Гуров.

Генерал развел руками:

– Если исходить из того, что это он напустил на тебя своих гвардейцев, сомневаюсь, что он жаждет тебя увидеть. Скорее наоборот. Да и что тебе даст такая встреча?

– Любопытно было бы посмотреть, что за человек, – сказал Гуров. – Может быть, при близком контакте удалось бы понять, зачем ему все это понадобилось.

– Зачем понадобилось! – пожал плечами Орлов. – Значит, крепко прижали человека. А он испугался. Знаешь ведь, что может натворить испуганный человек…

– Допустим, знаю, – задумчиво проговорил Гуров. – Только я никак не пойму… Допустим, колдун сумел вытянуть из своего клиента какие-то тайны… Под гипнозом или еще как – неважно. И дальше, естественно, потребовал от клиента каких-то уступок, привилегий, денег, наконец… Клиент, естественно, испугался и, видимо, сначала пошел у Блока на поводу. А сам тем временем стал строить планы, как понадежнее убрать шантажиста. План, как мы знаем, благополучно осуществился. Вот тут бы нашему герою и остановиться, верно? Однако мы наблюдаем совсем обратное – он все больше суетится, он все время что-то ищет, подключает к поискам все больше народу… Я не понимаю, что происходит.

– Чего ж тут понимать? – буркнул Орлов. – Шантажиста убрали, а предмет шантажа между тем не обнаружен. Пока компрометирующие материалы не найдутся, клиент, как ты выражаешься, не успокоится. Ты бы на его месте успокоился?

– Не знаю, – сказал Гуров. – А почему эти материалы никак не находятся? Неужели, готовя ответный ход, шантажируемый не выяснил, где эти материалы? За такой срок у него были кое-какие возможности. А кроме того, сдается мне, госпожа Жукова была на его стороне. И вот теперь вдруг все исчезают – и материалы и люди. В чем причина?

– Это ты выясняй, в чем причина! – сердито сказал Орлов. – А меня от этих размышлений уволь. Других забот по горло! Мне ведь еще голову ломать, как вас с Крячко отстаивать. Ты об этом не думаешь?

– Я только об этом и думаю, – мрачно ответил Гуров. – Если я до конца дойду, никого не придется отстаивать, Петр…

– Ты дойди сначала, – грозно проговорил Орлов. – Версталин, может быть, тебе кажется не сильно большой шишкой, а вот я другого мнения. Я вот что думаю – почему на Блока генеральную кинули? Да потому, что там, наверху, – генерал многозначительно поднял указательный палец, – в курсе происходящих событий. Во всяком случае, представляют себе, что происходит. В сущности, затронуты государственные интересы. Поэтому интересы какого-то там полковника Крячко никого не интересуют, улавливаешь?

– Лес рубят – щепки летят? – саркастически спросил Гуров.

– Летят, – подтвердил Орлов. – Я вот себя уже чувствую вроде как в свободном полете… Соломки бы подстелить…

– Еще не вечер, – сказал Гуров. – Поглядим… А вот этот Бромберг, который тоже что-то ищет, – он действительно в дружбе с Версталиным или это две конкурирующие фирмы, получается?

– Ну, знаешь! – разозлился Орлов. – Это я у тебя спрашивать должен! Если уж ты детективщину такую развел! Откуда я знаю, кто там друг, а кто враг? Все, что мог, я выяснил. Скажи спасибо и на этом! Ох, навязались вы с Крячко на мою седую голову!

– Ладно, я все понял, – сказал Гуров. – Разрешите приступить к работе, господин генерал?

– Интересно, что ты работой называешь? – ядовито спросил Орлов. – Это свое медленное самоубийство ты называешь работой? Тогда иди, работай, работничек!

Гуров покинул кабинет начальника со смешанными чувствами. С одной стороны, генеральское напутствие нисколько не вдохновило его. Оно подозрительно смахивало на похоронную речь, и факты, которые в нем содержались, тоже не прибавляли бодрости. Но, с другой стороны, Гуров испытывал огромную признательность Орлову – несмотря на всю сложность своего положения и неясные перспективы в дальнейшем, он продолжал поддерживать инициативу Гурова, которую любой другой без колебаний назвал бы авантюрой и немедленно и категорически запретил. Это вселяло уверенность и заставляло действовать.

Действовать Гуров собирался в прежнем направлении – в первую очередь он хотел разыскать владельца серебристого «Субару». Он бы, конечно, с большим удовольствием пообщался с человеком по фамилии Версталин, но, будучи реалистом, решил пока ограничиться Кисловским. К тому же он подозревал, что эта задача тоже будет далеко не такой простой.

Но, прежде чем Гуров занялся поисками, произошло еще одно событие, которого он никак не мог предвидеть. Ему вдруг позвонил Терехин из следственного отдела прокуратуры и предложил встретиться.

Гуров был крайне удивлен, но от предложения, разумеется, не отказался. Терехин ужасно спешил и настаивал на немедленной встрече. Гурова время тоже поджимало, и он предложил Терехину подъехать прямо в главк. В глубине души Гуров не ожидал от визита Терехина ничего хорошего – скорее, напротив, какого-то подвоха, но решил извлечь для себя хотя бы минимальную выгоду – в машине Терехина он смог бы незаметно выехать с территории главка.

Терехин подъехал уже через десять минут и не стал возражать, когда Гуров сразу же уселся в его машину.

– Мне тоже не хотелось бы разговаривать в четырех стенах, – признался он. – Что ни говори, а стены имеют уши. Нам с вами это ни к чему, верно?

Гуров не сразу принял дружелюбный тон следователя. Он поначалу держался настороженно и на вопрос Терехина довольно сдержанно ответил:

– В наше время уши могут быть где угодно. Автомобиль не исключение. Но, в принципе, это меня не волнует. Если вы собираетесь меня поймать на чем-то, то только зря потеряете время. Откровенничать я сегодня не расположен.

Терехин покачал головой, завел мотор и выехал из ворот.

– Ох, Лев Иванович, Лев Иванович! – сказал он. – Неужели вы думаете, что, если бы мне понадобилось устроить против вас какую-то провокацию, я стал бы действовать так непритязательно? Да и зачем мне это? Скажу вам по секрету, есть много людей – весьма значительных, которые только этого и хотят.

– Одно другому не мешает, – заметил Гуров. – Эти самые люди вполне могли попросить вас о небольшой услуге…

Разговаривая с Терехиным, он внимательно наблюдал за парочкой, которая все еще обнималась в припаркованном автомобиле. Выезд Гурова они явно прокараулили. Этот факт немного прибавил Гурову настроения. Он даже на Терехина посмотрел с большей симпатией, чем прежде.

– Ошибаетесь, Лев Иванович! – сказал тот. – Никто меня ни о чем не просил. Просили вашего Орлова, чтобы он навел у себя в главке порядок и не допускал партизанщины – это камешек точно в ваш огород, Лев Иванович… А я вас нашел совсем по другой причине. Помните нашу встречу на квартире у Жуковой?

– Такое не забывается, – усмехнулся Гуров.

– С тех пор я многое передумал, – пропустив мимо ушей насмешку, продолжил Терехин. – Проанализировал факты, получил кое-какую информацию… Знаете, я пришел к выводу, что вы абсолютно правы. Ваш друг Крячко не имеет к убийству Блока никакого отношения. Ну, то есть почти никакого… Пистолетик-то все-таки его – здесь уже ничего не попишешь. Но теперь я глубоко убежден, что полковника Крячко и его племянника намеренно подставили.

– Кто бы мог подумать! – покачал головой Гуров.

– Зря вы так саркастически, – с упреком сказал Терехин. – Я ведь серьезно… Если хотите знать, этот вопрос я поднял перед руководством…

– И что же? – сдержанно поинтересовался Гуров.

– Ничего, кроме того, что с сегодняшнего дня я отстранен от этого дела, – ответил Терехин.

Гуров был удивлен, но пока не стал проявлять никаких эмоций.

– А, так вы хотите поплакаться мне в жилетку! – воскликнул он. – Надеетесь, что ваше благородство найдет отклик в моей душе?

– Да ни на что я не надеюсь! – в сердцах ответил Терехин. – Я, между прочим, так и знал, что наткнусь в вашем лице на стену непонимания. Но я не собираюсь вам ничего доказывать. Я просто сообщу вам некоторые факты. Не захотите поверить – ваше дело. Но, я думаю, эти факты вам нужны сейчас как воздух. По крайней мере, найдите терпение выслушать.

– Я человек терпеливый, – ответил Гуров. – Но меня всегда настораживает, когда рьяный служака вдруг заделывается отчаянным бунтарем. Очень это смахивает на спектакль. У меня жена актриса – она иногда просвещает меня относительно секретов сцены.

– Мне известно, кто у вас жена, – коротко сказал Терехин. – И я не бунтарь, а работник прокуратуры. Но мне… не знаю – стыдно, что ли?.. Так вы будете слушать?

– Весь внимание, – откликнулся Гуров. – Не обижайтесь. Я же не обиделся, когда вы меня отбрили. В свое время, – он по-прежнему не очень-то верил в добрые намерения Терехина, но никак не мог сообразить, что тот затеял.

– Правильно, вы не обиделись, – убежденно заявил Терехин. – Потому что в тот раз я и не преследовал такой цели. Я действовал неправильно, но искренне. А сейчас вы просто стараетесь вывести меня из равновесия, а мне и без того несладко.

– Ну, всем нам сейчас несладко, – философски заметил Гуров. – Знаете, вы бы лучше переходили к делу, а то у меня еще много работы, да и бензин поберечь бы надо…

– Вы за мой бензин не беспокойтесь! – сказал Терехин. – Да и дела у нас с вами теперь, можно сказать, общие.

– Дела общие, только делаем мы с вами не одно и то же, – возразил Гуров. – Вы извините, Терехин, но в вашу искренность я не очень-то верю. Наверное, это от недостатка воспитания – не обращайте внимания.

– Вы все смеетесь, – с обидой в голосе сказал Терехин. – А мне не до смеха. Ради вас и вашего друга я собираюсь совершить должностной проступок. Возможно, даже преступление. Вы могли хотя бы сделать вид, что это вас волнует…

– Пока это меня совершенно не волнует, – спокойно ответил Гуров. – Я не знаю, в чем суть дела. Поэтому и предлагаю закончить лирическое вступление и перейти к прозе жизни.

– Это не проза, – патетически сказал Терехин. – Это трагедия. – Кажется, он действительно был потрясен собственной смелостью.

Гуров решил, что ничего не потеряет, если проявит немного снисходительности. Он рассудительно заметил:

– Наверное, вы правы, Терехин. Но не забывайте, что мы с Крячко тоже в ней участвуем, и нам не нужно объяснять, как это неприятно.

– Да-да, я помню об этом, – неожиданно легко согласился Терехин. – Просто мне сейчас необходимо понимание. Признаться, я на него рассчитывал. Но, может быть, вы и правы… А суть дела в том, что я усомнился в первоначальной версии следствия. Сопоставив все факты, я был вынужден признать, что в этом деле об убийстве очень много подозрительных моментов.

– В самом деле? Кто бы мог подумать! – сказал Гуров.

– Да, это так, – хмуро проговорил Терехин. – Я заострил внимание на моменте, который вы ухватили сразу. Наши выводы опирались на показания единственной свидетельницы, Натальи Жуковой, – ну, вы представляете, конечно, что я имею в виду. В момент убийства в квартире Блока находилась она да племянник вашего друга. По словам Жуковой, после того, как мужчины уединились в комнате, где Блок проводил, гм… манипуляции, оттуда вскоре раздался выстрел и выскочил бледный клиент с дымящимся пистолетом в руке. Он отшвырнул пистолет в сторону и устроил истерику.

– Под истерикой, видимо, подразумевается, что он вызвал милицию? – спросил Гуров.

– Жукова утверждала, что вызвать милицию было ее идеей, – сказал Терехин. – К сожалению, в районном отделении никто толком не мог сказать, кто же сообщил об убийстве – мужчина или женщина. Безобразие, конечно, но с этим ничего не поделаешь. Ну, и далее следствие опиралось в основном на показания Жуковой. Она казалась такой искренней и рассудительной… Подозреваемый в первые часы был, можно сказать, неадекватен, проявлял агрессивность, не смог объяснить некоторых своих действий… В общем, он сразу восстановил против себя всю следственную группу. А когда мы получили данные о пистолете, наши подозрения превратились в уверенность. Никто почему-то и не подумал о том, откуда помощнице народного целителя известно, что у приезжего клиента имеется в Москве дядя-полковник, который иногда хранит дома табельное оружие.

– Еще бы! – заметил Гуров. – Вы же получили к тому времени четкую команду – в кратчайшие сроки разоблачить и наказать преступника.

– Разумеется, – кивнул Терехин. – И я даже скажу вам, откуда исходило это распоряжение. Генеральная прокуратура – это вам не линейный отдел железнодорожной милиции!

– Я об этом давно догадался, – сказал Гуров. – Но тут у вас вышел облом – преступник не захотел себя оговаривать.

– Да, он оказался крепче, чем ожидалось, – согласился Терехин. – Но главное было даже не в этом. Меня сильно смутило то обстоятельство, что Наталья Жукова буквально сразу же исчезла. Полностью исчезли все бумаги Блока, все его компьютерные данные, все абсолютно! Я окончательно понял, что дело нечисто и тут замешаны чьи-то интересы. Обоих Крячко просто подставили, а убийство было подготовлено и осуществлено совсем другими людьми. К сожалению, многого мне узнать не удалось, но я очертил круг близких знакомых Блока. Их оказалось совсем немного – строго говоря, внимания заслуживали только Жукова, водитель Смагин и некий Васильков – не очень крупный политик и, по-моему, большой прохвост. Остальные связи Блока – а они, судя по всему, должны быть очень обширны – нам определить не удалось все по той же причине отсутствия документов. Правда, кое-каких клиентов разыскать удалось, но их показания мало что нам дали… Я сосредоточил усилия на поиске Жуковой и Василькова, который, кстати, тоже бесследно исчез. О гибели Смагина вы наверняка знаете… Я провел обыски на квартире Жуковой, Василькова и в загородном доме Блока…

– В поселке Высокое? – уточнил Гуров.

– Именно, – кивнул Терехин, с уважением посмотрев на Гурова. – Но я ничего не обнаружил, кроме странного обстоятельства – во всех этих местах кто-то успел побывать раньше нас. Об этом я также доложил руководству. Но к этому мнению тоже никто не прислушался. У меня возникло такое ощущение, что кто-то занимается этим делом параллельно с нами. Сначала я было решил, что это вы, Гуров, но потом быстро понял, что в этом случае мои слова вряд ли оставили бы без внимания…

– А вы бы подсказали руководству, – с невинным видом заметил Гуров. – Подкинули бы ему идею. Мол, не Гуров ли нарушает закон? И не завести ли на него уголовное дело…

– Не будите лихо, пока оно тихо, – назидательно сказал Терехин. – Мы с вами и так ходим по краю. В любую минуту нам теперь могут дать по шапке.

– Вам-то за что? – не поддержал его Гуров. – Вы же свое уже получили – отстранены, впали в немилость. Куда уж больше?

– Можно и больше, – загадочно произнес Терехин. – Учитывая мои ближайшие планы.

– Что это у вас за планы такие? – поинтересовался Гуров.

Терехин многозначительно посмотрел на него и объявил:

– Я намерен свести вас с человеком, который вам позарез нужен. С Васильковым.

Гуров невольно поднял брови и подозрительно посмотрел на своего спутника – не шутит ли?

– То есть как с Васильковым? – медленно спросил он. – Где вы его откопали?

– А вы думаете – только у вас есть информаторы? – пробормотал Терехин. – Я хорошо изучил связи Василькова, побеседовал с некоторыми людьми, и наконец мне под большим секретом назвали место его пребывания. Он здесь, в Москве. И мы, кстати, уже приехали туда, где он находится…

Он остановил машину и выключил мотор. Гуров посмотрел вокруг. Они находились на тихой уютной улочке, которая чем-то напомнила Гурову уголок старого западноевропейского города. Справа тянулась выложенная из грубого камня стена, увитая плющом. За стеной были видны зеленые верхушки деревьев и крыша здания, крытая черепицей.

– Закрытая частная клиника для душевнобольных, – объявил Терехин. – Доктор Рахманов здесь главный. Ну что, пошли к нему на прием?

Глава 19

– Все мы немного душевнобольные, – сказал Гуров, когда пришел в себя. – Но зачем же сразу к доктору? Попадешь в больницу – потом не выберешься.

Подозрения в отношении Терехина зашевелились в нем с новой силой. Он даже предположил, не решили ли убрать его со сцены вот таким экзотическим способом – сочинив симпатичную сказку и заманив в психушку. «Немного фантастический вариант, – подумал Гуров, – но, в конце концов, почему бы и нет? Дешево и сердито. Потом, конечно, выпустят, но, как говорится, после драки кулаками не машут… Будь внимательнее, Гуров!»

Терехин, кажется, догадался, о чем думает Гуров. Он скорбно покачал головой, но никаких вопросов задавать Гурову не стал. Глядя куда-то в сторону, он негромко сказал:

– Знаете, что я думаю? Мне кажется, я знаю, за что застрелили Блока. У него было много клиентов среди людей известных, даже среди политиков. Они слишком многое ему доверяли. Грубо говоря, то, чем занимался наш Блок, было некоей смесью психоанализа, шаманства и гадания на кофейной гуще. Как ни странно, на людей это действовало. Блоку верили почти все без исключения. К нему шли за советом, ждали от него прогнозов, без его благословения не начинали серьезных дел… Он овладевал душами. Естественно, рано или поздно у него могло возникнуть искушение использовать имеющуюся в его распоряжении информацию, чтобы подзаработать. Понимаете, куда я клоню?

– Я это понял раньше вас, – сухо ответил Гуров. – И что же дальше?

– Дальше был шантаж, – сказал Терехин. – Тот, кого шантажировали, опомнился и принял ответные меры. Проделано все было профессионально. Отследили по спискам клиентов несколько подходящих кандидатур – среди них оказался и Крячко – и стали ждать удобного момента. Самым первым подвернулся ваш друг. Без помощи Жуковой здесь вряд ли обошлось. Она предпочла продать своего благодетеля – то ли за деньги, то ли из страха… Но боюсь, что в живых нам ее вряд ли удастся застать. Те, кто мог быть в курсе событий, – Смагин, Васильков, Жукова – опасны. По крайней мере, одного уже убрали. Следов никаких, между прочим. Грузовик, который врезался в «Мерседес» Блока, был похищен со стоянки около придорожной гостиницы недалеко от Москвы всего за полчаса до аварии… Видите, я с вами вполне откровенен. Сейчас у нас есть шанс узнать, кто за всем этим стоит. Если с Васильковым все в порядке, конечно…

Гуров смерил его долгим напряженным взглядом и наконец проговорил без выражения:

– Ладно! Что выросло, то выросло. Будем считать, что я вам поверил. Но учтите, если вы что-то затеяли – какую-то комбинацию, вы станете моим личным врагом, Терехин. Со всеми вытекающими последствиями.

– Вы меня окончательно запугали, – с невеселой улыбкой сказал Терехин. – Вы меня пугаете, я – вас. Как пионеры в лагере после отбоя… Помните – кто страшнее историю расскажет?

Они вышли из машины и направились к высокой железной калитке в каменном заборе. Она была наглухо заперта. Но здесь же имелась кнопка электрического звонка и переговорное устройство. Терехин нажал на кнопку и подмигнул Гурову:

– Закрытый объект!

Из переговорного устройства вдруг послышался приятный женский голос, который вежливо поинтересовался, кто и с какой целью пытается проникнуть на «объект». Терехин откашлялся и будничным голосом сообщил:

– Пациент Терехин. Мне назначено.

– Подождите минуточку, – ласково попросил женский голос. – Я сейчас проверю.

Наступила тишина. Терехин обернулся к Гурову и шепотом пояснил:

– Заранее подстраховался. Меня предупредили, что запросто сюда не попадешь. Пришлось подключить кое-каких знакомых.

– Да вы и сами знакомый еще тот, – хладнокровно заметил Гуров. – Генеральная прокуратура!

Терехин развел руками.

– Все познается в сравнении. Доктор Рахманов – это легендарная личность. Ваш покорный слуга – совсем не тот уровень, на котором он привык действовать. Попробуйте сами, если не верите.

– Мне-то что, – сказал Гуров. – Вот только меня смущает – если дело обстоит таким образом, на что же вы тогда рассчитываете? Если даже Васильков находится сейчас здесь, кто вас к нему допустит?

Терехин собирался ответить, но в этот самый момент калитка с мелодичным звоном отворилась, и за ней показался светловолосый молодой человек, корректный и внимательный, как доктор. На самом деле он, конечно, работал здесь всего лишь охранником – на это указывала отутюженная черная униформа, ладно сидевшая на его мускулистой фигуре.

Оглядев Гурова с Терехиным, молодой человек посчитал их заслуживающими доверия и предложил заходить. Гуров последовал за ним с тяжелым сердцем. Его все еще не покидало ощущение, будто он сам влез в не слишком искусно подготовленную ловушку. Можно было сколько угодно хорохориться, объявлять Терехина врагом, можно было даже размахивать пистолетом и потрясать удостоверением – если эта ловушка не плод его воображения, то ничего ему уже не поможет. Партию можно будет считать окончательно проигранной.

Может быть, у него еще оставался шанс – еще, пожалуй, можно было вернуться, спастись бегством, но Гуров продолжал покорно идти за Терехиным в неизвестность. Почему он так поступал, Гуров и сам не мог объяснить. Наверное, что-то в тоне и поведении Терехина подсказывало Гурову, что следователь не врет и сегодняшняя встреча отнюдь не разыгранный наспех спектакль. Тем не менее цена ошибки была слишком высока, и Гурову все еще было не по себе.

Охранник привел их в холл главного здания и передал в руки симпатичной особе женского пола с лучезарной обезоруживающей улыбкой во все тридцать два зуба. На женщине, которая в этом заведении выполняла, видимо, роль регистратора, красовался ослепительно белый халатик, прекрасно обрисовывающий стройную фигуру. По мнению Гурова, женщине было лет под сорок, но она так старательно следила за собой, что казалась как минимум на десять лет моложе.

Оглядев обоих посетителей, женщина произнесла:

– Добро пожаловать в клинику доктора Рахманова! Позвольте узнать, кто из вас господин Терехин?

Терехин поклонился и поспешил объясниться.

– Это мой брат, – сказал он, указывая на Гурова. – Если мне придется здесь задержаться, брат должен знать все подробности.

Женщина сочувственно покивала и доверительно сказала:

– Прошу извинить, но вам придется некоторое время обождать. Доктор Рахманов сейчас занят, но он скоро освободится. Если бы вас это устроило, я могла бы направить вас к другому специалисту, но, поскольку вы записаны на прием к главному, я подумала…

– Вы правильно подумали, – не очень любезно перебил ее Терехин. – Мы подождем.

– Может быть, тогда принести вам что-нибудь? Кофе, прохладительное?

– Спасибо, ничего не надо, – поспешно сказал Терехин. – Если это возможно, оставьте нас наедине с братом. Нам нужно кое-что обсудить.

– Разумеется, – улыбнулась женщина. – Но, может быть, тогда вы хотя бы присядете?

– И правда, давай-ка сядем, брат, – иронически покосившись на Терехина, сказал Гуров. – В ногах, как известно, правды нет…

Они уселись на низкий удобный диван, обтянутый мягкой светлой кожей. Пустой холл был наполнен рассеянным золотистым светом, сочившимся через слегка тонированные стекла высоких окон. Здесь было тихо и спокойно.

– Порой приходится пожалеть, что ты не душевнобольной, – заметил Гуров, одобрительно оглядывая уютное помещение. – С удовольствием полежал бы здесь недельку-другую. Чувствуете, какая здесь мирная атмосфера и как легко становится на душе? А ведь, казалось, такое в принципе невозможно…

Терехин с удивлением посмотрел на него.

– Быстро вы успокоились! – скептически прокомментировал он. – А ведь еще минуту назад вы подозревали меня во всех грехах и ждали удара в спину – признайтесь! А сейчас на вас сошла благодать. Крепкая у вас нервная система – завидую!

Сам Терехин заметно нервничал – он то и дело бросал по сторонам настороженные взгляды и постоянно выстукивал носком ботинка какой-то тревожный ритм.

– Мне там не дали договорить, – продолжил он после короткой паузы. – Вы сомневались, что нам удастся попасть к Василькову… Но не все так безнадежно. Если Васильков здесь, я рассчитываю его увидеть. Дело в том, что у меня есть кое-какая информация на доктора Рахманова. Кроме всего прочего, он связан с аптечным бизнесом, и в этом плане у него не все благополучно. Доктор Рахманов слишком ценный кадр, чтобы давать ход этому делу, но напомнить не помешает.

– Вы же утверждали, что этому доктору все нипочем, – заметил Гуров. – А теперь собираетесь воздействовать на него психологически…

– Он же не знает, кто за мной стоит, – возразил Терехин. – Он расценит это как настоящий сигнал тревоги и, думаю, не станет поднимать шум. Впрочем, сейчас мы узнаем, прав я или нет, – вон уже идет та заботливая женщина, которой мы сэкономили две порции кофе…

Действительно, к ним приближалась регистраторша с ослепительной улыбкой на лице.

– Господин Терехин, прошу вас! – объявила она. – Вениамин Геннадьевич ждет вас. К сожалению, вашему брату пока придется подождать здесь. Вениамин Геннадьевич хочет сначала побеседовать с вами с глазу на глаз.

– Нет проблем! – ответил Терехин и, незаметно подмигнув Гурову, пошел за молодящейся дамой в глубину коридора.

«Кажется, пока ничего катастрофического не произошло, – констатировал Гуров, оставшись в одиночестве. – Будем надеяться, что повода для разочарований не появится и дальше. В принципе, если бы от меня хотели избавиться, то уже предприняли бы что-нибудь. Например, пригласили бы пройти куда-то… Впрочем, расслабляться не стоит – может быть, они просто хорошенько хотят усыпить мою бдительность».

Прошло минут десять. Умиротворяющая тишина больницы ничем не нарушалась. Не было слышно ни голосов, ни звуков обычной для лечебных учреждений деятельности. Вероятно, подсобные помещения и палаты располагались в другой части здания, или здесь просто была хорошая звукоизоляция.

Казалось, такая тишина будет продолжаться вечно. Но, едва Гуров об этом подумал, как где-то послышался непонятный шум, загремели шаги, и резкий мужской голос довольно громко произнес:

– Маша, проводи этого господина в палату без номера!.. Да-да, ты знаешь, что я имею в виду… Что? Какая разница – значит, проводи этих господ!.. И, как только они закончат, будь добра, помоги им найти выход. Все, я уехал!

Сердитый голос затих где-то в кулуарах здания, и снова наступила тишина. Гуров так никого и не увидел. Наверное, доктор Рахманов покинул больницу через какой-то другой выход.

Зато вскоре появился чрезвычайно довольный собой Терехин и слегка озадаченная дама в белом халате. Одарив своих беспокойных гостей прежней ослепительной улыбкой, она сообщила, что готова сопровождать их в палату без номера.

– Все прошло гладко, – негромко сказал Терехин, придвигаясь к Гурову поближе. – Но нам нужно торопиться. Рахманов, по-моему, так напуган, что сразу помчался искать защиты у своих покровителей… Ох, грехи наши!..

Под руководством своей белоснежной проводницы они долго шли по каким-то коридорам, поднимались по каким-то лестницам, пока наконец не остановились напротив двери, на которой действительно не было ни номера, ни надписи и которая была заперта изнутри.

– А мне казалось, что в таких клиниках все ключи находятся в распоряжении персонала, – заметил Гуров. – Ну, вроде как у проводников в поезде.

– Ну что вы! – с едва заметным упреком отозвалась женщина. – Мы у себя таких вещей не практикуем. Только в крайних случаях. Когда есть угроза суицида, например…

Тон ее делался все более растерянным – она явно не знала, как вести себя со странными посетителями и хотела поскорее от них избавиться. Она осторожно постучала согнутым пальцем в запертую дверь:

– Михаил Корнеевич! К вам можно?

«Все-таки это слишком, – подумал про себя Гуров. – Медицина должна быть строже. Куда это годится – спрашивать, можно ли войти в палату к больному! Нет, на месте доктора Рахманова я бы больным такой воли не давал. Хотя не исключено, что Васильков пребывает здесь совсем в ином статусе…»

Пока он размышлял, в двери защелкал проворачиваемый ключ, и на пороге палаты возник ее обитатель.

Гуров никогда раньше не видел Василькова, даже на фотографиях, и должен был признать, что обманулся в своих ожиданиях. Он рассчитывал встретить человека солидного и внушительного, не лишенного столичного лоска и, как сказано у поэта, быстрого разумом.

Однако сейчас перед ним стоял обыкновенный, заметно обрюзгший мужчина, еще даже не умывавшийся и небритый, и вдобавок неопрятно одетый – ничего, кроме несвежего нижнего белья, на нем не было. Из-под короткой нательной рубахи вызывающе выпирал бледный волосатый живот. Тусклые безразличные глаза вяло выглядывали из-под бровей. Можно было предположить, что Василькову лень даже поднимать веки и смотреть на окружающий мир. Он был похож на человека, напичканного наркотиками.

Однако, увидев рядом со знакомым человеком двух крепких посторонних мужчин, Васильков вдруг преобразился. Гуров готов был поклясться, что он даже отшатнулся в испуге. В глазах его мгновенно загорелся вполне осмысленный огонь и появилась самая настоящая тревога. Дыхание у Василькова стало чаще, а глаза невольно забегали, ощупывая взглядом незнакомые лица.

– Почему вы меня беспокоите? – пробормотал он, пытаясь держаться независимо. – Кто эти люди? Мы же с Вениамином Геннадьевичем договорились… Маша, что происходит?

Очаровательная Маша сама не понимала, что происходит, но по профессиональной привычке прежде всего попыталась успокоить пациента.

– К вам гости, Михаил Корнеевич, – с напряженной улыбкой сказала она. – Правда, я вас не предупредила, как было оговорено… Но Вениамин Геннадьевич сам распорядился…

Терехин осторожно взял женщину за локоток и шепнул:

– Вы можете теперь идти. Здесь уж мы сами разберемся.

Тем временем, так и не дождавшись приглашения, Гуров решительно шагнул через порог, невольно оттеснив в сторону хозяина палаты. Терехин последовал за ним и закрыл за собой дверь. Васильков неожиданно заверещал высоким бабьим голосом и метнулся куда-то в угол, натыкаясь на стулья.

В последний момент Гуров успел не столько увидеть, сколько угадать отблеск вороненого металла на том предмете, который Васильков с грохотом выхватил из полированной тумбочки, опрокидывая на пол какие-то пузырьки, свертки и большую коробку шоколадных конфет в золоченых обертках.

Он, как молния, рухнул вперед, подминая под себя немытое жирное тело и выворачивая на излом руку, в которой была зажата вороненая сталь. Раздался крик боли и стук упавшего на деревянный пол пистолета. Потом на несколько секунд наступила тишина.

Ошеломленный Терехин некоторое время неподвижно стоял, не сводя взгляда с валяющегося под ногами оружия, а потом, нервно оглянувшись на дверь, возбужденно проговорил, обращаясь к Василькову:

– Так ты что, сукин сын, – пристрелить нас собирался, что ли?

Он был потрясен до глубины души. Васильков, на котором сверху лежал Гуров, что-то беззвучно хрипел. Гуров удерживал его без труда, но совсем отпускать боялся и поэтому с некоторым раздражением заметил опешившему Терехину:

– Ты бы «макар» прибрал пока! Мне ведь в обнимку с мужиком лежать неинтересно, понимаешь!

Терехин наконец опомнился, быстро наклонился и поднял с пола пистолет. При этом он не переставая бормотал:

– Нет, ты подумай, если бы не ты, Гуров, он бы в нас непременно шмальнул! Он же обдолбанный весь – за версту видно. Вот скотина жирная, а? А я ведь ни сном, ни духом…

Гуров разжал свои стальные объятия и легко поднялся на ноги. «Жирная скотина» продолжала лежать на полу, морщась и постанывая от боли. Вид Васильков имел более чем бледный. В глазах его стоял уже неприкрытый ужас. На своих гостей он смотрел так, будто они были ангелами смерти.

– Зачем связываетесь с огнестрельным оружием, если не в состоянии его применить? – строго спросил Гуров, глядя на Василькова сверху вниз. – Так ведь и до беды недалеко. Да и пистолетик-то, я думаю, у вас не зарегистрирован, верно? Опять головная боль. И хватались вы за него сейчас совершенно напрасно, потому что мы вовсе не те, за кого вы нас принимаете… У страха, говорят, глаза велики.

Его тон подействовал отрезвляюще не только на Василькова, но и на Терехина тоже. Тот наконец немного успокоился и с видом человека, проделавшего огромную работу, уселся на стул посреди палаты. Пистолет он вертел в руках, как безобидную безделушку, не забыв, однако, сначала проверить предохранитель.

Васильков, кряхтя и задыхаясь, с большим усилием встал и, потирая вывернутую руку, тут же рухнул на кровать. Глаза его затравленно уставились на Гурова. Он явно хотел что-то спросить, но никак не мог наладить дыхание. Волосатый живот его ходил ходуном. Гуров заговорил первым.

– Скрываетесь от кого-то, Михаил Корнеевич? – спросил он. – Или в самом деле прихворнули? Или и то и другое вместе?

У Василькова непроизвольно дернулась голова, и он вдруг, к величайшему смущению Терехина и Гурова, заплакал, как женщина, не скрывая слез, беспомощно утирая глаза грязным рукавом рубашки.

– Вы успокойтесь, Михаил Корнеевич! – переглядываясь с Терехиным, сказал Гуров. – Вам ничего не угрожает. Не скажу, что мы ваши друзья, но отстреливаться от нас – это слишком. Мы всего лишь хотим задать вам несколько вопросов.

– Вас Версталин прислал? – полуутвердительно произнес сквозь слезы Васильков, кажется, совершенно не слушая, что говорит ему Гуров.

У Терехина удивленно поползли вверх брови. Фамилия Версталин была ему хорошо известна, но услышать ее он явно не ожидал.

– Мы сами по себе, Михаил Корнеевич, – мягко сказал Гуров. – Версталин не имеет к нам никакого отношения, – и он объяснил Василькову, с кем тот имеет дело.

На бывшего председателя этнографического фонда эти рекомендации не произвели благоприятного впечатления. Давясь рыданиями, он сказал:

– Неважно, кто вы и откуда. Я знал, что Версталин не успокоится, пока не оторвет мне голову. Надеялся, что могу пересидеть в клинике у моего друга. Знаете, когда ты имеешь высокопоставленных друзей – ты на коне. Когда ты имеешь высокопоставленных врагов – ты труп. Здесь ничего не может помочь. Так устроен этот мир. Но я ни в чем не виноват, поймите! И Версталину я то же скажу!

– Перестаньте причитать! Вы же не баба, в самом деле! – прикрикнул на него Терехин. – И что вы городите? Никто не собирается отрывать вам голову. Кстати, при чем тут Версталин? Мы пришли выяснить кое-что о вашем хорошем знакомом – о Генрихе Блоке. Вы прячетесь здесь, потому что знаете что-то об убийстве, верно?

Васильков посмотрел на него безрадостным взглядом.

– Что я могу знать об убийстве? – истерически взвизгнул он. – Меня даже близко не было, когда это произошло. Но я сразу понял, что добром это не кончится. Еще за несколько месяцев… А когда это произошло и она предложила на следующий день встретиться…

– Она – это Наталья Жукова? – уточнил Гуров и, получив в ответ кивок, тут же спросил: – Для чего она предлагала вам встречу на следующий день после убийства?

– Она задумала меня убить! – воскликнул Васильков и тут же заговорил, торопясь и задыхаясь: – Я вам все расскажу. Только пообещайте, что придумаете что-нибудь… Я не хочу умирать… Я все скажу на суде – в полный голос!

Тут он осекся и покрылся смертельной бледностью. Гуров огляделся вокруг и, заметив на столе бутылки с минеральной водой, налил полный стакан и заставил Василькова выпить. Только после этого к Василькову вернулась способность говорить, и он продолжил дрожащим голосом:

– Это я свел Версталина с Блоком. Тот еще не занял теплое место в Кремле, но уже готовился к этому. Но он нуждался в постоянной психологической подпитке – нервы у него никуда… А политика – это такая нагрузка! Любой выдохнется. Блок умел вдохнуть в человека новые силы, как никто другой. Но в последнее время он стал сдавать… Представьте себе, маг и целитель, который вынужден обращаться к врачам!.. Эта стерва сразу поняла, что ее звезда может закатиться. Без Блока ей не на что было рассчитывать. Вернее, нет… У нее, разумеется, есть способности. Кроме того, она всегда умела заводить мужчин. Но время не щадило и ее. Сколько ей еще оставалось держаться на поверхности? Год, пять лет?.. В принципе, она все задумала правильно…

– Нельзя ли поконкретнее, Михаил Корнеевич? – попросил Гуров. – Давайте оставим психологию на потом, а сейчас вы нам просто расскажите, что вам известно о преступлении. Дело это настолько запутанно, что следствие до сих пор бродит в потемках. Вы вот боитесь Версталина… Я согласен, у вас имеются на это причины. Но, чтобы вам как-то помочь, мы должны иметь точную информацию, понимаете? Поэтому постарайтесь сосредоточиться и сообщите нам самое главное. Частности и предположения можете опустить.

– Для меня здесь нет частностей, – упрямо сказал Васильков. – Вся афера этой стервы была построена на полутонах и грязных намеках. Не зная всего, на что она способна, вы ничего не поймете.

– И все же давайте попробуем, – сказал Гуров. – Только самое главное.

– Ну, если вы хотите голую схему, – угрюмо произнес Васильков, – то все будет выглядеть примерно так… Идея-фикс у этой женщины была такова – она намеревалась попасть в Кремль на роль штатной кремлевской целительницы. Это обеспечило бы ей безоблачное будущее, как она полагала. Сначала Жукова пыталась склонить к этой афере самого Блока, но он на это реагировал вяло. По-моему, его вполне устраивало существующее положение. Она даже мне намекала – надеялась, что я повлияю на Генриха. Ничего не вышло. Блок просто отшил ее – в очень резкой форме. Запретил говорить на эту тему. И тогда она решилась на крайний шаг. Она сумела убедить Версталина, что его гуру, Генрих Блок, параллельно с врачеванием собрал массу материалов на клиента, порочащих его честь и достоинство.

– Странно! – перебил его Гуров. – Странно, что Жукова смогла убедить в этом Версталина. Неужели были какие-то основания?

– Думаю, были, – пробормотал Васильков. – Генрих действительно пользовался иной раз некорректными методами. Он в совершенстве владел искусством гипноза… И, кроме всего прочего, в его целительском арсенале имелся такой спорный момент, как лечение сексом… Здесь, конечно, основная роль отводилась Наталье. И, знаете, он иной раз вел запись всяких разговоров, плюс фотосъемка, видео… Наверное, это неправильно, но из песни слова не выкинешь.

– Значит, компромат действительно существует? – жестко спросил Гуров. – И он касается именно Версталина, так?

Васильков пожал плечами.

– Выходит, так, – виновато сказал он. – Но Генрих не собирался пускать его в ход, поверьте! Все это делалось только в превентивных целях. В жизни столько всяких подводных камней, знаете ли… Всю эту кутерьму затеяла Наталья, гадина!

– Не понимаю, – вмешался Терехин. – Кутерьму затеяла Жукова, а застрелили Блока. Что-то не вяжется.

– О, вы ее не знаете! – с чувством воскликнул Васильков. – Она всех запутала, она всех заморочила, она поссорила нас с Генрихом, заставила подозревать друг друга… Какой я был слепец! Теперь-то я понимаю, что она вела двойную игру – Версталина она сначала пугала Блоком, а когда с ним расправились, взялась за шантаж сама. Не знаю, какую игру ведет она сейчас, но уверен, что она приложила руку и к смерти Блока и к смерти Смагина, и меня она собиралась убрать… И все это будет продолжаться, пока она не договорится с Версталиным или не сломает себе шею. На нее мне плевать, но она и меня затянет в этот водоворот, а я не хочу умирать!..

– Не понимаю, вас-то ей зачем убивать? – спросил Гуров. – Лишние хлопоты. Скорее уж это могло понадобиться Версталину, который вполне обоснованно мог посчитать вас сообщником Жуковой.

– Версталину само собой, – простонал Васильков. – Но Жуковой это важнее…

– Но почему?!

Васильков уронил голову и закрыл лицо руками. Из глаз его снова потекли слезы. Запинаясь и всхлипывая, он проговорил:

– Простите, нервы… Дело в том… Дело в том, что, пока я жив, все ее планы в любую минуту могут сорваться… Ведь на самом деле у Жуковой нет никаких материалов – ни записей, ни фотографий – вообще ничего! Незадолго до своей гибели Генрих все передал мне. Он словно что-то предчувствовал… Жукова узнала об этом слишком поздно, когда маховик шантажа уже был запущен. Понимаете? Она блефует и больше всего на свете боится, что об этом узнает Версталин. У Жуковой абсолютно ничего нет!

Глава 20

– Теперь я начинаю понимать, почему Жукова ударилась в бега и почему все что-то лихорадочно ищут, но никак не могут найти, – заключил Гуров, оборачиваясь к Терехину. – Жукова пугает Версталина тем, чего у нее на самом деле нет, но, как известно, неизвестность страшит еще больше. Опасную игру она затеяла. Но теперь вряд ли кто-то из них отступит – все зашло чересчур далеко.

Терехин молчал, задумчиво рассматривая пистолет в своих руках. Васильков тоскливо размазывал слезы по толстым щекам. В воздухе повисла долгая безрадостная пауза.

– И где же сейчас находятся те материалы, что передал вам Блок? – спросил наконец Терехин, избегая смотреть в сторону раскисшего Василькова.

– Я расскажу об этом, только когда получу гарантии собственной безопасности! – храбро пискнул тот.

Терехин криво усмехнулся и с мрачной иронией посмотрел на Гурова.

– Кто бы нам самим дал такие гарантии! – сказал он. – Раньше надо было думать, уважаемый Михаил Корнеевич! Хотелось погреть руки, да кишка оказалась тонка!.. Теперь расхлебывайте по полной программе.

– Не пугайте человека, Терехин! – примирительно заметил Гуров. – Прошлое забыто и похоронено. Если Михаил Корнеевич согласится сотрудничать с нами, мы сумеем выкрутиться из создавшейся ситуации. Хотя это будет не просто… Скажите, Васильков, а какое ко всему этому имеет отношение Бромберг?

– Я точно не знаю, – пробормотал Васильков. – Бромберг в последнее время был тесно связан с Версталиным. Я предполагаю, что Версталин помогал ему в совершении какой-то крупной сделки на самом высоком уровне. Возможно, Бромберг уже перечислил куда-то деньги. Крах Версталина обернулся бы катастрофой и для Бромберга. Скорее всего, Версталин намекнул о своих проблемах. Бромберг как настоящий друг решил помочь.

– Хорошо иметь настоящих друзей, – сказал Гуров. – Они тебе и компромат припрячут, и голову кому надо оторвут… Но, однако же, странно – и у Бромберга и у Версталина такие крутые ребята в распоряжении, а какую-то вздорную бабенку никак найти не могут. С чего бы это? Вы-то случайно не знаете, где она прячется, Михаил Корнеевич?

– Понятия не имею, – горестно вздохнул Васильков. – Наталья умела очаровывать мужчин. У нее были довольно обширные связи в самых разных кругах. Она может быть сейчас где угодно.

– Она нам нужна меньше всего! – решительно сказал Терехин. – Единственное, что сейчас важно, – это документы Блока. И не только компромат. Где, например, его рабочие записи?

Васильков развел руками.

– Это меня не касается, – виновато сказал он. – Если они пропали, значит, их взяла Наталья. А компромат я все равно вам не отдам. Это единственная моя гарантия. Без него я – труп.

– Мне кажется, вы себя переоцениваете, Михаил Корнеевич, – сочувственно заметил Гуров. – По правде говоря, не вижу вас в роли партизана на допросе. Я уже имел счастье встречаться с людьми Версталина и должен сказать, что это люди с характером. Вам их не перебороть.

– Здесь они меня не найдут, – не слишком уверенно заявил Васильков.

– Мы же нашли, – возразил Терехин. – Согласен, мне повезло. Один из ваших многочисленных знакомых просто обмолвился в разговоре о вашем дальнем родстве с доктором Рахмановым. А я, как человек дотошный, привык проверять каждую мелочь. Я узнал об этой клинике, а уж предположение о вашем присутствии здесь напрашивалось само собой… Но ведь что сообразил один, могут сообразить и многие. Может быть, как раз сейчас сюда едут?

Этот вопрос добил Василькова. Он впал в какое-то странное оцепенение и снова стал похож на человека, напичканного медпрепаратами. Гуров подумал, что такое предположение может находиться совсем недалеко от истины – вполне вероятно, что Васильков сознательно глушит свой страх транквилизаторами.

– Мой коллега опять сгущает краски, – сказал вслух Гуров. – Возможно, все не так плохо. Но в конце концов вас, конечно, найдут. А по причинам, которые я уже назвал, вам лучше взять нас в союзники. Не хочу на вас давить, но все-таки думайте быстрее. Уже через несколько часов может оказаться слишком поздно.

Васильков соображал и двигался теперь невыносимо медленно – он словно пробивался сквозь огромную толщу воды. Разговор с Гуровым отнял у него последние силы и мужество. Но будущее страшило его еще больше. Однако, видимо, ему все-таки удалось осознать, что выбора у него практически нет.

– Хорошо, – сказал он дрожащим голосом. – Я покажу вам, где я спрятал материалы. Сначала они лежали у меня дома, в сейфе… Но, когда погиб Генрих, а на другой день попал в аварию Смагин, я понял, что следующим буду я. Тогда я отвез все в надежное место, о котором никто не знает. Это за городом… Но вы должны обещать… – голос его сорвался.

– Мы сделаем все, чтобы вы не пострадали, – пообещал Гуров. – Одевайтесь! Вы сейчас поедете с Терехиным и покажете ему ваше надежное место… Одевайтесь-одевайтесь, время дорого!

Пока Васильков собирал детали своего туалета, Гуров отвел Терехина в сторонку и негромко сказал:

– Если наш друг не врет, мы получим в руки сильный козырь. У вас, случайно, не возникнет искушения сыграть тогда в свою игру? Вы можете здорово реабилитировать себя в глазах вышестоящих товарищей. Меня вы, конечно, тогда закопаете, но куш сорвете очень неплохой!

Терехин посмотрел на него злым взглядом и ответил сквозь зубы:

– Если вы по-прежнему мне не доверяете, какого черта отправляете меня вдвоем с Васильковым? Поехали вместе!

– К сожалению, не могу, – покачал головой Гуров. – То, что мы здесь узнали, очень важно, но мне нужно позаботиться еще об одном деле. В руки этих мерзавцев попала моя хорошая знакомая. Я до сих пор ничего не знаю о ее судьбе. Хочу предложить Версталину компромисс.

– Неужели хотите отдать компромат? – насторожился Терехин.

– Напротив, хочу ему пригрозить, – сказал Гуров. – Моя знакомая как-то подсказала мне хорошее слово – «обнародовать». Интересно, известно ли оно Версталину?

– Вы рискуете, – сказал Терехин.

– Вы тоже.

– На меня пока не обратили такого внимания, как на вас, – ответил Терехин. – У меня есть шанс.

– У меня он тоже есть, пока мы играем в одной команде, – многозначительно сказал Гуров.

– Да ладно вам! – с досадой бросил Терехин. – Не ожидал, что знаменитый Гуров окажется таким занудой. Снявши голову, по волосам не плачут. Занимайтесь своими делами и ни о чем не беспокойтесь. Никто пока не рассматривает нас как союзников. Я заберу материалы и самого Василькова и залягу на дно. У меня есть где укрыться на некоторое время. Периодически я буду вам звонить, чтобы не терять с вами связь. Только будьте осторожнее.

– Вы тоже берегите себя, – сказал Гуров.

Уход Василькова из больницы вызвал некоторое удивление среди персонала, но возражений все-таки не последовало. Терехин посадил его к себе в машину и немедленно уехал, а Гуров, перебравшись поближе к станции метро, набрал телефонный номер начальника охраны Бромберга.

Как и в прошлый раз, тот откликнулся незамедлительно. Гуров начал разговор с легкостью человека, которому уже почти нечего терять.

– Палыч? – дружелюбно сказал он в трубку. – Приветствую! Это…

– Я вас узнал, – спокойно перебил его Палыч. – Признаться, не ожидал, что вы опять о себе напомните. Вероятно, случилось что-то особенное?

– Вы правы, – сказал Гуров. – Но меня сейчас интересует не то особенное, что случилось, а что должно случиться.

– А что должно случиться? – с любопытством спросил Палыч.

– Я должен встретиться с господином Версталиным. Или хотя бы с вашим шефом. Но это очень срочно.

Наступила короткая пауза. Потом Палыч с уважительной интонацией заметил:

– Умеете вы озадачить, Лев Иванович! Дар у вас! Меня редко кто может в тупик поставить, а тут просто полный аут. Не знаю, что и сказать.

– А говорить ничего и не надо, – посоветовал Гуров. – Вы просто по другому телефончику перезвоните сейчас своему боссу и озадачьте его. Мне кажется, он должен сразу понять, что к чему. Только не говорите, что начальник службы безопасности не имеет права в любое время беспокоить хозяина, – все равно не поверю.

– Да я и не собираюсь, – спокойно сказал Палыч. – Но звонить шефу все равно не буду. Вы уж не обижайтесь, Лев Иванович. Во-первых, шеф сейчас в самолете и прилетит сюда лишь через несколько часов. Во-вторых, как вы понимаете, выхода на Версталина у меня нет и быть не может. Поэтому у меня другое предложение – давайте-ка мы с вами встретимся тет-а-тет и обсудим ваши проблемы, как в прошлый раз. Согласны?

Гурова такой вариант абсолютно не устраивал, но выбора у него не было, и он решился.

– Хорошо, согласен, – сказал он. – На безрыбье, как говорится… Да, наверное, вам и самому небезынтересно будет меня послушать…

– Вот и договорились, – удовлетворенно произнес Палыч. – Значит, на том же месте, что и в прошлый раз? Место спокойное, да и мне тут недалеко.

Гуров добрался до Крымской набережной через полчаса. Внутренне он был готов к любой неожиданности. У Палыча было достаточно времени, чтобы организовать ему ловушку. По логике событий он вполне мог пойти на это. Но Гуров твердо решил, что при таком раскладе окажет любое сопротивление, даже вооруженное. Риск, конечно, был огромен – никаких реальных козырей у него в руках пока не имелось, но он утешал себя старинным выражением «кто не рискует, тот не пьет шампанского». Просто так выдумать историю о компромате Васильков не мог.

Палыч опять явился на встречу один. На этот раз он был одет в строгий темно-синий костюм, который сидел на нем не слишком ловко. Гуров давно заметил, что людям с армейской закалкой зачастую так и не удается привыкнуть к гражданской одежде.

Они поздоровались за руку, как старые приятели. Странным образом Гуров и в самом деле испытывал симпатию к этому человеку. Палыч не был похож на типичную «гориллу», которыми так любят окружать себя сильные мира сего. В нем чувствовались разумная уверенность и рассудительность хорошего командира, который в первую очередь будет щадить не себя, а подчиненных. Гурову приходилось не однажды встречать таких мужиков – они могли быть зверями на поле боя, но в обычной жизни оказывались гораздо человечнее многих сопляков из бесчисленных «секьюрити» со жвачкой во рту и с «глушаком» за пазухой.

– Ну что, будем разговаривать? – с едва заметной иронией спросил Палыч. – Или вы по-прежнему на меньшую фигуру, чем Версталин или мой шеф, не согласны? Но тут я бессилен, поверьте! Своему я даже позвонить не могу – сами знаете, на борту мобильники запрещены…

– Будем разговаривать. Я подозреваю, что на время своего отсутствия Бромберг наделил вас кое-какими интересными полномочиями.

– Почему вы так думаете? – хитро прищурился Палыч.

– Ну как же – хозяин отправился в дальнюю дорогу, а главу службы безопасности оставил дома. Это в наше-то время! Я думаю, неспроста…

– Ну, допустим, – проговорил Палыч. – Так в чем ваша проблема? Если вам опять испортили машину или подожгли почтовый ящик, сразу предупреждаю – это не я!

– Все гораздо серьезнее, – ответил Гуров. – Мне точно известно, что вы ищете. И мне точно известно, где это. Дошло, Палыч? Ну и как, вам еще весело?

Лицо начальника службы безопасности и в самом деле помрачнело. Совсем другим тоном он сказал:

– Нет, мне уже совсем не весело. Но, судя по тому, что вы решили мне об этом сообщить, у вас что-то на уме – верно, Лев Иванович? Позвольте, я попробую угадать? Вы хотите предложить сделку?

– Точно! – кивнул Гуров. – Но не вам, разумеется.

– Это понятно, – легко согласился Палыч. – Версталин однозначно отпадает. Будете ждать, когда вернется Бромберг?.. Да нет, не будете – иначе бы вы ко мне не пришли.

– Хорошо соображаете, – похвалил Гуров.

– Это у меня с детства, – скромно ответил Палыч. – Ну так что, попробуем договориться? Ведь вы в цейтноте, Лев Иванович?

– В нем, Палыч, в нем, проклятом! – вздохнул Гуров. – Только боюсь, ничего у нас с вами не получится. И не потому, что мы такие упертые, а просто на решение моего вопроса ваших полномочий может не хватить. Те фамилии я назвал только поэтому.

– Все понятно, – сказал Палыч. – Однако попытка не пытка. Давайте попробуем. Только… Вы точно нашли, гм… интересующий нас предмет? Если это блеф с вашей стороны…

– Если это блеф с моей стороны, моя карта бита, – нетерпеливо перебил его Гуров. – И вы это отлично знаете.

– Знать-то я знаю, – задумчиво проговорил Палыч. – Только в дураках ходить не хочется. Даже очень короткое время. Но, видно, придется – иначе мы так ни о чем и не договоримся. Что вы хотите в обмен на интересующий нас, скажем так, товар?

– Во-первых никакого обмена, – жестко сказал Гуров. – Просто, если мои требования не будут выполнены, так называемый товар будет немедленно обнародован – со всеми вытекающими отсюда последствиями. Увы, теперь вы видите, что решить этот вопрос не в ваших силах. Да и требование мое вряд ли может взволновать вас так же сильно, как господина Версталина или господина Бромберга…

Палыч ответил ему серьезным, но спокойным взглядом.

– Да, в жар меня не бросило, – с легкой усмешкой сказал он. – Но прерывать наши переговоры на самом интересном месте было бы жалко, вам не кажется? Давайте сделаем вот что – притворимся, будто всех этих нестыковок не существует, и чисто теоретически попытаемся найти выход. Итак, вы зачем-то вдруг решили примерить на себя роль шантажиста… Это необычно. Видимо, требования ваши касаются чего-то очень серьезного?

– Еще бы не серьезного! – разозлился Гуров. – Развели беспредел, слуги боярские! Стыда вовсе не осталось, что ли? Заслуженного опера подставили, племяша его, который тут вообще ни при чем… А теперь еще девчонку похитили, сволочи! Думаете, все с рук сойдет? Да я трупом лягу, а на чистую воду вас выведу! Вот не дай бог, если с девушкой что случится…

Палыч, не двигаясь, внимательно смотрел на его разгневанное лицо и мрачнел все больше. Наконец, когда Гуров на секунду замолчал, он сказал:

– Планида у меня, что ли, такая – за чужие грехи отдуваться? Теперь вы на меня какую-то девчонку повесили… Лев Иванович, дорогой, опять вы не по адресу! Не буду темнить – догадываюсь, с кем вы меня спутали. Но тут уж, как говорится, не моя прерогатива! Ничем помочь не могу.

– Ну, значит, и я ничем помочь не могу! – заявил Гуров. – Ни господину Версталину, ни вашему уважаемому шефу. Так и передайте ему, когда он опустится с небес на грешную землю. Пусть человек порадуется.

Палыч выслушал его и озабоченно потер подбородок.

– Значит, намерены все-таки поднять шум? – сказал он. – Вот ведь задачка! Конкретно на такой случай у меня инструкций не имеется, но в пределах разумной инициативы… В общем, Лев Иванович, не обижайтесь, но в таком случае мне придется вас нейтрализовать. Подумайте хорошенько!

– Это вы думайте! – сердито сказал Гуров. – Попытаетесь меня нейтрализовать, получите такой шум, какой вам еще и не снился. А кто-то, не дай бог, и пулю схлопочет. Интересно, на этот счет у вас какие инструкции?

– Да жесткие инструкции, Лев Иванович! – сказал Палыч. – Око за око, как говорится… Но на крайность ведь мы с вами не пойдем, верно? Собрались, чтобы договариваться, а сами… Давайте сначала! Лично вы какой видите выход из тупика?

– Значит, так! – решительно сказал Гуров. – Вы помогаете мне вызволить девчонку из рук Любимова. И не делайте вид, что впервые слышите о таком человеке! Затем прекращаете все безобразия, связанные с поиском компромата, и расходитесь по домам – это касается и ваших молодцев, и людей Любимова. Оставшиеся вопросы я решаю лично с вашими хозяевами. Если вы на мои условия не согласны, я поступаю следующим образом: копирую все материалы Блока и отправляю по разным адресам – копию в прокуратуру, копию в газету, копию на телевидение и так далее. Назавтра весь мир будет знать ваши тайны…

– Я все понял, Лев Иванович, – смиренно произнес Палыч. – А не боитесь? На копии нужно время, оборудование… Сами же про Любимова упомянули. Не буду скрывать – этот человек мне известен. Он, кстати, договариваться не любит.

– Это его проблемы, – ответил Гуров. – Я уже объяснил: тот, кто попытается мне помешать, рискует получить пулю и, соответственно, общественный резонанс. Не знаю, обрадуются ли господин Версталин и его друг Бромберг, когда их имена окажутся втянутыми в два публичных скандала сразу?

– Не обрадуются, – уверенно заявил Палыч. – За это могу ручаться. Что ж, а если я выполню ваши первоначальные требования и помогу вызволить девчонку, вы обещаете не пускать пока в ход документы? Пусть с этим действительно разбираются хозяева!

– Если поможете, я подожду, – лаконично сказал Гуров.

– Вот и отлично, – кивнул Палыч. – Можно сказать, консенсус мы нашли. Теперь переходим к конкретным действиям. Мне сейчас придется связаться с Любимовым. По некоторым причинам при вас я этого сделать не могу. Давайте созвонимся примерно через полчасика. Я уже буду иметь какую-то информацию и доведу ее до вашего сведения. А дальше решим, что делать.

– Только не играйте с огнем! – пригрозил Гуров. – Не пытайтесь меня обмануть – пожалеете!

– Ну что вы! – с упреком сказал Палыч. – Я же, извините, Лев Иванович, не урка какой! Я – бывший офицер. Я вам слово даю! Любимов, тот может заартачиться, но я уж как-нибудь попробую его уломать. В общем, ждите звонка и не делайте резких движений, Лев Иванович! Будем беречь друг друга… – Он ухмыльнулся во весь рот и добавил: – До поры до времени…

Глава 21

В риэлтерской конторе на Новом Арбате, где, по информации Гурова, должен был подвизаться господин Кисловский, на упоминание о нем отреагировали довольно прохладно. Молодой человек с внешностью рекламного счастливчика на минуту оторвался от компьютера и, наморщив лоб, тоскливо поглядел на Гурова:

– Кисловский? Да, он здесь работал одно время. Теперь не работает. И, простите, я абсолютно не в теме, где он может быть сейчас. Мне он, простите, до лампочки.

– Зато мне не до лампочки, – мрачно сказал Гуров, бесцеремонно выдергивая из розетки шнур компьютера. – И не надо морочить мою седую голову – быстро соображай, где можно найти Кисловского?

Прошло уже не меньше часа, как Гуров расстался с Палычем, а от того еще не было ни слуху ни духу. До сих пор не позвонил Терехин. Отсутствие звонка от жены можно было счесть за благо, но в создавшейся ситуации и это настораживало Гурова. Телефон его молчал как убитый. Ощущение приближающейся бури, вселенской катастрофы делалось в его душе все отчетливее. Нервы Гурова были напряжены до предела, а тут еще этот самовлюбленный манерный пижон с компьютером! Гуров был очень зол.

– Вы же мне… – упавшим голосом пробормотал «пижон», глядя на потухший монитор. – Можно ведь по-человечески…

Под тяжелым взором Гурова он вывернулся винтом на стуле и плачущим голосом крикнул в раскрытую дверь соседней комнаты:

– Лариса, ты не помнишь, где сейчас офис Кисловского? Тут один человек спрашивает…

– Помню, конечно! – спокойно отозвалась невидимая Лариса. – Тут и помнить нечего. Он у него совсем рядом – на Поварской улице. Там у него еще вывеска с символом квадратного метра – сразу можно найти… Если кто знает, как выглядит квадратный метр, конечно…

Гуров пропустил риэлтерское остроумие мимо ушей – в последние часы у него стало совсем плохо с чувством юмора – и отправился по указанному адресу. Символ жилплощади он нашел без труда, но в маленьком офисе, практически состоящем из единственной комнаты, он никого не обнаружил, кроме сонной секретарши, которая со скучной физиономией играла на компьютере в «тетрис». На вопрос, где Кисловский, она лениво ответила, что Кисловского в ближайшие дни не будет.

– Заболел человек, – со снисходительным презрением объяснила секретарша. – Лето на улице, а у него грипп пополам с геморроем… Так что, если он вам нужен…

– Значит, он сейчас дома? – спросил Гуров. – Но его телефон молчит – в чем дело?

Девушка пожала плечами.

– Наверное, отключил, – сказала она. – У него это бывает. Отключится дня на два – так ты тут хоть на уши вставай! Такой человек – что поделаешь!

– А вы можете уточнить его домашний адрес? – сказал Гуров. – Я не уверен, что у меня последние данные.

– Насчет адреса не получится, – весело ответила секретарша. – Он мне категорически запретил…

Гуров полез в карман и ладонью припечатал к столу раскрытое удостоверение. Затем он, глядя в глаза девушке, внушительно произнес:

– Старший оперуполномоченный по особо важным делам полковник Гуров! Не люблю пугать женщин, но сейчас как раз тот редкий момент, когда приходится отступать от правил. Чтобы вы знали, я расследую дело об убийстве и мне нужно задать вашему шефу – или кто он вам – несколько серьезных вопросов. Если не хотите неприятностей, продиктуйте мне адрес, пожалуйста!

Девушка широко раскрытыми неподвижными глазами смотрела на лежащий перед ней документ. В зрачках у нее плескался священный ужас, точно строчки в этом документе были написаны кровью. Однако, несмотря на это, она показала себя далеко не робкой овечкой.

– Знаете, – сказала она, изо всех сил стараясь придать голосу твердость, – адреса я вам все равно дать не могу. Но я могу дать вам номер еще одного телефона. Григорий Валентинович обычно никому его не дает, и вы сможете прямо сейчас поговорить с ним. Пусть сам решает, как поступить, а я не могу, простите…

Гуров был озадачен. Такого оборота дела он не ожидал. Можно было не сомневаться, что эта девчонка при первой же возможности свяжется со своим хозяином и предупредит, что его ищет милиция. Тот, несомненно, насторожится…

«Он обязательно насторожится, если влез во все это, – подумал Гуров. – И что он сделает тогда? Я бы на его месте посоветовался с заинтересованными лицами… А что, если…»

Он сделал секретарше знак подождать и позвонил Крячко. Объяснив, где находится, он попросил его немедленно подъехать. И уже потом воспользовался телефонным номером Кисловского, который ему продиктовала секретарша.

Звонок оказался для Кисловского крайне неприятным сюрпризом. Его смутило уже то, что голос, звучавший в трубке, был абсолютно незнакомым, а когда Кисловский понял, что разговаривает с оперативником, ему стало совсем не по себе. Но он еще надеялся, что столкнулся с каким-то недоразумением.

– Полковник Гуров? – переспросил он, явно пытаясь оттянуть время и собраться с мыслями. – А чему, простите, обязан? Кажется, у меня нет никаких конфликтов с правоохранительными органами… И потом, я, видите ли, сейчас болен – может быть, отложим разговор на другое время?

– Весьма сожалею, но другого времени у меня нет, – туманно объяснил Гуров. – Да и разговор у меня к вам короткий. Вы только ответьте мне на один вопрос – вы знакомы с Натальей Жуковой?

Он отчетливо услышал, как на другом конце провода Кисловский издал горлом какой-то странный звук, словно внезапно и бесповоротно захлебнулся, а потом наступила тишина. Правда, продолжалась она недолго – Кисловский попытался взять себя в руки.

– Как вы сказали? Наталья Жукова? Первый раз слышу, – фальшивым голосом проговорил он. – Наверное, вы что-то спутали. Бывает.

– У вас какая машина? – отрывисто спросил Гуров. – Серебристый «Субару», верно? Что вы молчите? С кем вы встречались в Грошовом переулке? Это была Жукова, не так ли?

Трубка безмолвствовала – господин Кисловский явно был не подготовлен к такой атаке. Но он из последних сил пытался спасти положение.

– Вы ошибаетесь, господин полковник, – пролепетал он. – Чепуха какая-то… У меня «Субару», но я никогда не был в Грошовом переулке… И Жуковой я не знаю. Не знаю, понимаете?!

– Врете вы много, – сказал Гуров. – А я не люблю, когда врут. В Грошовом вас видел человек, который хорошо вас знает. Если вы этого не признаете, значит, и остальные ваши слова – ложь. Не знаю, что вас связывает с этой женщиной, Кисловский, но меня не покидает ощущение, что вы не до конца понимаете, что происходит. Она замешана в убийстве, и ее давно ищут. Ищет столько разных людей, что в такой суматохе вам вполне могут снести голову. Зря вы этого не понимаете.

– Я ничего не знаю! – уже срывался на крик Кисловский. – Оставьте меня в покое! У вас нет никакого права мне угрожать…

– Я-то вас только предупреждаю, – спокойно сказал Гуров. – А вот кое-кто из знакомых Жуковой не станет рассуждать с вами о правах. Вас просто уберут как лишнего свидетеля.

Кисловский опять замолчал – видимо, слова Гурова произвели на него впечатление.

– У меня предложение, – сказал Гуров. – Давайте вместе съездим в Грошовый переулок и навестим женщину, которую вы так пылко защищаете. Ручаюсь, что после этого вы поймете свою ошибку.

Кисловский долго молчал, но в конце концов ответил отказом.

– Вы меня с кем-то путаете, – механическим голосом повторил он. – Я ничего не знаю. Я болен. Если угодно со мной побеседовать, обращайтесь по официальным каналам. Больше мне нечего вам сказать.

– Надеюсь, потом вы не будете кусать локти, Григорий Валентинович? – заключил Гуров. – Очень неприятное занятие!

Кисловский бросил трубку. Гуров покачал головой и вышел из офиса. Онемевшая секретарша испуганно смотрела ему вслед.

Крячко долго ждать не пришлось. Уже через минуту его раздолбанный «Мерседес» вывернулся из-за угла и с шиком затормозил перед самым носом Гурова. Станислав, осунувшийся, с синяками под глазами, был сейчас тем не менее весел – должно быть, чувствовал запах пороха. Гуров обошел машину и сел на переднее сиденье.

– Кати в Грошовый переулок! – распорядился он. – Как можно быстрее – нам нужно опередить одного человека, который сейчас лихорадочно ищет ключи от серебристого «Субару».

– Он тоже туда едет? – деловито спросил Крячко, выжимая сцепление.

– Девяносто из ста, что едет! – убежденно сказал Гуров. – Вряд ли они станут полагаться в таких случаях на телефон. Если только…

Он не стал высказывать вслух свои сомнения, хотя прекрасно понимал, что все еще может элементарно сорваться. Если, например, Кисловский вообще не решится выйти сейчас из дома. Или если Жукова сменила место обитания. Или он, Гуров, допустил какой-то промах. Но интуиция подсказывала, что он не ошибся. Кисловский в панике и тоже сейчас держит путь в Грошовый переулок.

По дороге Гуров успел вкратце объяснить Крячко ситуацию. Он не вкладывал в свой отчет никаких эмоций. Крячко должен был сам оценить шансы.

– Мы, Стас, с тобой сейчас в таком положении, когда, как говорится, на аэродром уже не вернешься, – заключил Гуров. – Тут уж или садиться на чужую территорию, или падать. Если дрогнем, упадем точно.

– Не упадем, Лева! – убежденно сказал Крячко. – Сколько можно падать?

– С Палычем ухо востро держать надо, даже если даст он о себе знать. До конца я ему сразу не поверил. Однако надежда все еще остается… А больше всего меня смущает, что Терехин не звонит, – признался Гуров. – Он мне вроде искренним показался в этот раз. А все-таки на душе неспокойно. И Васильков этот… Вот уж ненадежный тип! Может быть, передумал, выкинул какой-то фортель?

– Не мучайся, Лева! – посоветовал Крячко. – Теперь к гадалкам ходить поздно. Сам говоришь, положение… Будем действовать согласно обстоятельствам. Одно меня только смущает – сам я опростоволосился, а теперь и тебя, глядишь, за собой потяну… Не дело это.

– Не бери все к сердцу, будь проще и чаще сплевывай! – ответил Гуров. – Это не ты меня. Это я тебя за собой потяну. А потом мы оба кое-кого потянем… Однако не будем загадывать – тем более, мы, кажется, уже приехали… Давай сворачивай и примерно метров через сорок остановись. По рассказам очевидцев, серебристый «Субару» всегда здесь на улице стоял – будем надеяться, что и на этот раз никаких неожиданностей не будет.

Крячко въехал в переулок и остановил машину. Гуров осмотрелся.

– Как всегда, тихо, – констатировал он. – И машин не видно. Наверное, Кисловский еще едет. Будем ждать.

И в этот момент зазвонил мобильник. Оперативники многозначительно переглянулись.

– Совпадение? – пробормотал Гуров. – Или выследили, гады?

Он поднес телефон к уху и вдруг даже подпрыгнул на сиденье.

– Надюша? – выкрикнул он. – Это ты? Что с тобой? Где ты?

Это, несомненно, была она. Только теперь обычная самоуверенность и независимость изменили ей – Надежда почти не могла говорить. Она всхлипывала, путала слова и в отчаянии ругалась как извозчик. Прошло не меньше минуты, прежде чем она смогла что-то внятно объяснить. Наконец Гуров сумел понять, что с Надеждой все в порядке, но до этого все было очень плохо – ее держали в каком-то подвале, не давали пить и все время угрожали.

– Эти сволочи хотели знать, с кем ты разговаривал на вечеринке! – со слезами в голосе сообщила она. – Только хрен я им что сказала!

– Ты молодец, девочка! – растроганно произнес Гуров. – Но где ты сейчас?

– Они высадили меня у Казанского вокзала и уехали, – ответила Надежда. – Теперь я торчу здесь как дура. Домой ехать боюсь, а денег у меня только на метро…

– Ладно, плюнь на все и немедленно приезжай… – Гуров мгновение колебался, но все-таки продолжил: – Приезжай в Грошовый переулок. Я буду тебя ждать.

– Какого черта? Мог бы за мной сам приехать! – вскинулась Надежда, но тут же осеклась и сказала покорно: – Ладно, еду…

Глава 22

Звонок Надежды так взволновал Гурова, что он даже на какое-то время почти забыл о серебристом «Субару», и его внезапное появление едва не застало оперативников врасплох.

Роскошный автомобиль влетел в переулок со скоростью пожарной машины и, едва не зацепив правым крылом «Мерседес», финишировал аккурат напротив арки, ведущей в соседний двор.

Таким образом, «Субару» становился непреодолимым препятствием для любого транспорта, вознамерившегося выехать со двора, но это обстоятельство, кажется, нисколько не волновало его владельца. Кисловский, похоже, совсем потерял голову.

Он выскочил из автомобиля – худой, измученный, бледный – и со всех ног бросился под арку. Светло-серый костюм болтался на его плечах как на вешалке.

Гуров толкнул Крячко в бок.

– Быстро за ним! – скомандовал он. – Нужно знать, куда он пойдет. Тебе это как раз с руки – ты сейчас на бомжа похож, он на тебя и внимания не обратит. А я здесь останусь. Нужно Надежду встретить, да и вообще…

Крячко выскочил из машины и вразвалочку направился в соседний двор. Трудно сказать, был ли он в этот момент похож на бомжа, но на милиционера он точно не походил, а это было сейчас как нельзя более кстати.

Гуров остался в одиночестве. Он внимательно следил за каждым прохожим, появлявшимся в поле зрения, боясь пропустить Надежду – ведь старый «Мерседес» Стаса был ей еще незнаком.

И все-таки ее появление стало для Гурова неожиданностью. В полном соответствии со своим противоречивым и непредсказуемым характером Надежда вошла в переулок совсем не там, где ее ожидал увидеть Гуров. Она проникла туда какими-то проходными дворами и возникла перед самым носом Гурова внезапно, точно из-под земли. При этом, стоя в двух метрах от «Мерседеса», она принялась сосредоточенно и напряженно оглядывать улицу в поисках знакомого лица. Сейчас, не причесанная и без косметики, Надежда выглядела усталой и хмурой и в то же время странным образом казалась лет на пять моложе своих лет. От нетерпения она сердито притоптывала ногой и кусала губы. Гуров невольно улыбнулся и негромко окликнул Надежду через опущенное стекло.

Она вздрогнула и пораженно уставилась на ухмыляющегося всего в двух шагах от нее Гурова. На лице Надежды отразилось чувство огромной обиды. И еще на нем было написано, как она ненавидит субъектов, которые восседают на мягких сиденьях, напропалую развлекаются и насмехаются над бедными девушками, которые чудом остались в живых.

Все это Гуров без труда прочел на хорошеньком личике Надежды и понял, что единственным его спасением в данной ситуации может быть только строгость. Он стер с лица улыбку и приказал:

– Быстро садись в машину!

Обида Надежды достигла смертельного градуса. Она ожгла Гурова огненным взглядом, но подчинилась. Сев на заднее сиденье, она тут же отвернулась в сторону и надула губы.

– За тобой никто не следил? Не заметила? – спросил Гуров.

Надежда не ответила – кажется, она была намерена полностью игнорировать Гурова. Однако надолго ее не хватило. Мстительно помолчав еще с минуту, она вдруг взорвалась.

– Ну и гад же ты! – с чувством сказала она. – Меня чуть не убили, надо мной издевались, меня унижали, а его только одно интересует – не следили ли за мной!.. Он за свою шкуру трясется! Да мне плевать, следили за мной или нет, понятно?

– А вот это напрасно, – спокойно заметил Гуров. – Это очень важно сейчас. Но я к тебе никаких претензий не имею – я понимаю, как тебе досталось…

– Он не имеет ко мне претензий! – саркастически воскликнула Надежда, всплескивая руками. – Ну, спасибо, утешил! А вот у меня к тебе претензии, дорогой полковник! Это из-за тебя я попала в историю. И сцапали меня около твоего дома, между прочим!

– Между прочим, пить надо меньше, – добродушно заметил Гуров. – Тогда на тебя меньше внимания обращать будут, и не так стыдно по утрам будет…

Несмотря на свой гнев, Надежда слегка покраснела.

– Кому это стыдно по утрам? – враждебно спросила она.

– Тебе, например, – ответил Гуров. – Не было бы стыдно, ты бы бегом из моего дома не убежала. А не убежала бы – тебя бы так просто не сцапали. Пришлось бы в мою квартиру проникать, а это уже совсем другой коленкор… Дошло теперь? Да и вообще, зачем тебе, молодой и красивой, разменивать свою жизнь на сомнительные удовольствия? Мне кажется, тут ты делаешь крупную ошибку.

– А мне плевать, что тебе кажется! – огрызнулась Надежда. – Это моя жизнь. Ты лучше бы о своем моральном облике подумал! Можно подумать, что это не ты ночами по чужим балконам шаришься!

– Это совсем другое, – добродушно заметил Гуров. – Это печальная необходимость. И ты это отлично знаешь. Поэтому кончай на меня накидываться, а лучше расскажи подробно, как все было. Мне нужно понять, что происходит.

– А мне нужно поесть! Мне нужно принять душ и выспаться! – сказала Надежда и, подумав, с вызовом добавила: – И как следует выпить, чтобы выкинуть из головы весь этот кошмар! И я вовсе не собираюсь делиться с тобой своими впечатлениями, понятно?

– Понятно, – покладисто сказал Гуров. – Но, к сожалению, у меня в машине нет ни еды, ни душа, ни водки. Наверное, тебе лучше пойти домой – я думаю, теперь это безопасно.

Надежда неожиданно сникла и беспомощно заморгала глазами.

– Для чего же я мчалась к тебе сюда? – жалобно спросила она. – Ну и дура! Я-то надеялась, что ты меня утешишь, посочувствуешь, объяснишь, что делать дальше…

– Я объясню, – сказал Гуров. – Только не сейчас. Сейчас просто нет времени.

Он увидел, как из-под арки быстрым шагом вышел Крячко. По деловитому выражению его разбитого лица Гуров понял, что произошло что-то серьезное. Крячко почти бегом припустил к автомобилю, и тогда Гуров вышел ему навстречу.

– Он вошел в квартиру номер шестнадцать в таком… В желтом доме. Это, как зайдешь во двор – сразу налево, – коряво объяснил он. – Я его почти до порога проводил. Слава богу, этот человек совсем не конспиратор. Дверь ему баба открыла. Я ее всего секунду видел, но могу засвидетельствовать – красивая! Будем ждать или брать?

– В цивилизованном обществе женщин принято ждать, – усмехнулся Гуров. – Но мы с тобой как настоящие мачо поступим – будем брать. Кто знает, какой номер эти колдуны теперь отколют?

– Я тоже так думаю. Только ведь не откроют нам, – сказал Крячко.

– Им ведь особенно рассиживаться тоже некогда, – покачал головой Гуров. – Вынуждены будут открыть. В общем, ты тут меня прикрой. За девчонкой присмотри и за «Субару» – чтобы не выехал как-нибудь. Связь будем по мобильному держать…

Он ободряюще кивнул Крячко и направился во двор. На самом деле он вовсе не был уверен, что в шестнадцатой квартире ему откроют. Если Жукова там – тем более. Но находиться в бездействии и неведении Гуров уже не мог. Он не знал, чем заняты сейчас его соперники, но ничего хорошего от них не ждал. Он должен был опередить их – любой ценой.

Гурову повезло. Ему не пришлось заниматься этим бесперспективным делом – звонить в чужую квартиру, где никто его не ждет и даже наоборот – желает ему поскорее провалиться в преисподнюю. Жукова решила бежать.

Гуров уверился в этом, увидев, как пересекает двор странноватая парочка – красивая решительная женщина в черном и долговязый взволнованный субъект в мятом сером костюме.

Гуров сразу понял, что напал на след. Это, несомненно, была Жукова. В красоте этой женщины было что-то цыганское, что-то действительно колдовское – она притягивала взгляд, как удав кролика. Гуров, увидев ее, невольно остановился, будто споткнувшись. И эта заминка спасла ему жизнь.

Выстрела он не слышал, но ясно услышал, как пуля свистнула перед самым его носом, а потом щелкнула о кирпич в стене здания. Он не стал раздумывать и, сразу рухнув на землю, откатился под прикрытие небольшого палисадника под окнами первого этажа.

Его странный маневр не остался незамеченным. Парочка тут же остановилась как вкопанная. Эти люди никогда прежде не видели Гурова, но нервы их были напряжены до предела, и они сразу же насторожились. Кисловский побледнел как полотно и, вытягивая длинную шею, начал оглядываться по сторонам, пытаясь понять, что происходит. Женщина зло дернула его за рукав и потянула за собой. Разлегшийся на земле Гуров был ей отлично виден, и она не сводила с него глаз. Но она упрямо шла вперед – лишь решительным жестом расстегнула сумочку, которую держала в руках.

И тут Гуров увидел, как в разных точках двора появились люди. Их было человек пять – все с пистолетами, оснащенными глушителями. Они действовали осторожно, но быстро, сжимая живое кольцо вокруг Гурова и парочки беглецов. И среди этих пяти был полковник Любимов.

«Вот так попали, на ровном месте, да мордой об асфальт! – с досадой подумал Гуров. – Конечно же, Надюха их за собой притащила. И ведь знал, что так получится! Ну что ж, этот раунд явно не твой, Гуров. В запасе у тебя остался только Терехин, но пока об этом лучше не думать. Пока нужно сделать так, чтобы хотя бы тебя самого случайно не подстрелили при задержании свидетельницы. Ее-то минуты, похоже, сочтены…»

Гуров был уверен, что группа Любимова намерена захватить, а возможно, даже уничтожить Жукову. При таком раскладе чужие глаза никому не нужны, поэтому Гуров не на шутку опасался сейчас за свою жизнь. Правда, его удивляла наглость «связистов», решившихся на такую операцию среди бела дня, но, видимо, таковы были инструкции.

Каково же было его удивление, когда вдруг Жукова просияла, оттолкнула в сторону своего спутника и сломя голову бросилась навстречу Любимову. Кисловский между тем, держась за грудь, с несчастным видом уселся прямо на асфальт под ногами. Наверное, у него прихватило сердце.

Забыв о безопасности, Гуров с изумлением наблюдал, как Жукова подлетела к Любимову и повисла у него на шее. Она что-то кричала ему в ухо и пачкала воротник рубашки помадой. Полковник пытался отстранить ее, но крайне бережно, точно женщина у него на шее была хрупкой, как бабочка, и он боялся обломить ей крылья. Гуров ничего не понимал.

И тут его обстреляли еще раз. Две пули взрыли асфальт совсем рядом. Сверху на голову посыпалась кирпичная крошка. Гуров вжался в землю, но потом отчаянным движением перевернулся на спину и выхватил из наплечной кобуры пистолет.

«Что делают, подонки! – с раздражением подумал он. – Стрелять днем в жилом дворе… Дети ведь ходят, пенсионеры, Кисловский, в конце концов. Непременно угробят кого-нибудь!»

Бросив взгляд налево, Гуров почувствовал холодок в груди – его мрачное пророчество уже сбылось. Кисловский лежал на боку, уткнувшись лицом в асфальт, и на его груди расползалось темно-красное пятно.

Сам Гуров стрелять не собирался ни при каких обстоятельствах. Единственное, на что он рассчитывал, доставая оружие, – это припугнуть противника. Но сразу понял, что с тем же успехом мог грозить им зубной щеткой, – эти молодцы ничего не боялись.

Гуров видел, как они перебегают от укрытия к укрытию, оказываясь все ближе и ближе. Времени у него оставалось совсем немного. Но он еще успел поменять пистолет на мобильник, набрать номер Крячко и прохрипеть в трубку:

– Немедленно хватай девчонку и катись отсюда! Все! Вопросы потом!

Глава 23

Мобильник полетел в пыль, а Гуров, преодолев естественное человеческое желание избежать опасности, рывком поднялся во весь рост и шагнул навстречу убийцам. Какого-то определенного расчета у него в этот миг не было. Но Гуров был уверен – щадить его не станут, а поэтому намеревался сделать то единственное, что оставалось в его распоряжении, – сделать свою гибель как можно заметнее. Тогда появлялась надежда, что местные жители успеют вызвать милицию прежде, чем нападающие сумеют безнаказанно уйти. Возможно, в этом случае замять скандал не удастся.

Это было слабое утешение, и, возможно, расчет этот был абсолютно неверен, но ничего другого в распоряжении Гурова не имелось. Он не хотел проигрывать, но раз уж такой жребий выпал, то урвать хотя бы несколько очков напоследок Гуров считал делом чести.

И все-таки это не было тщательно продуманным, осознанным решением – скорее сработал инстинкт старого сыщика, который готов лучше умереть, чем увидеть, как уходит цель, которую он долго и терпеливо преследовал.

В груди его опять возник неприятный расслабляющий холодок, но голова была совершенно ясной, и видел Гуров все совершенно отчетливо – весь большой двор, блеск стекол в окнах, зелень деревьев, обмякшее тело на асфальте и зловещие фигуры с бесшумными пистолетами наготове. Они были совсем рядом – Гуров прекрасно различал лица, они казались совершенно равнодушными. Надеяться было не на что.

Но ничего не произошло. То есть произошло, но совершенно не то, чего ожидал Гуров.

Неожиданно нападавшие разом остановились и принялись недоуменно оглядываться по сторонам. На какой-то момент они потеряли всякий интерес к Гурову. Это была микроскопическая, но все же лазейка – в этот короткий миг он еще мог улизнуть. Но он остался на месте, потому что сам был удивлен не меньше, чем команда Любимова.

Во дворе что-то изменилось – появились еще какие-то люди с оружием. Они, как тени, вдруг возникали в самых неожиданных местах, занимая удобную позицию. Гуров не мог понять, откуда они взялись, – должно быть, просочились через проходные дворы. Но, видимо, действовали они не сгоряча, а по заранее продуманному плану. В считаные секунды люди Любимова растеряли все преимущество и теперь сами оказались на мушке. Они занервничали и стали медленно отходить к своему командиру.

И тут Гуров услышал знакомый неторопливый голос, который неожиданно раздался из-за металлического гаража за спиной Любимова. Невидимый Палыч именно к нему и обращался:

– Сандро, дорогой, что ты тут затеял? Скажи своим архаровцам, чтобы спрятали пушки! Не ровен час перестреляем друг друга!

Любимов, который, как догадался Гуров, среди своих отзывался на прозвище Сандро, казался необычно растерянным. Он уже освободился из объятий Натальи Жуковой, но все еще держал ее за руку, словно боялся, что она в любой момент может упорхнуть от него. Однако, услышав голос Палыча, он вздрогнул и отстранился от женщины.

Гурову показалось, что на грубом лице полковника промелькнуло выражение отчаяния. Он обшарил взглядом двор и сделал знак своим людям. Те спрятали пистолеты и, кажется, приготовились покинуть поле боя.

Из-за гаража вышел Палыч.

– Так-то оно лучше, – заметил он негромко, направляясь к Любимову. – И чего ты тут пальбу развел – долго ли мирных жителей покалечить? Вижу, что бабу взял, а ты все-таки поостерегся бы… И Гурова твои чуть в расход не пустили, а я ведь тебя предупреждал! Баба – полдела, а документы-то у него!

Любимов ничего не ответил – на этого могучего, беззастенчивого человека будто столбняк напал. Выкатив глаза, он бессмысленно смотрел на Палыча и не говорил ни слова. Зато неожиданно заговорила Жукова. Она закричала.

– Ты же обещал увезти меня, скотина! Что ты стоишь? – кричала она, сильно толкая полковника в плечо. – Ты же губишь меня, сволочь! Что ты стоишь как пень?! Думаешь выйти сухим из воды? Не выйдешь!

Любимов медленно, как сомнамбула, обернулся к ней. На его лице появилась растерянная жалкая улыбка, которой никак не ожидал от него Гуров. А Жукова вдруг выдернула из сумочки револьвер с коротким стволом и почти в упор, не целясь, выпалила в Палыча.

Гуров не видел, насколько серьезно он ранен, но после выстрела Палыч отшатнулся, медленно осел на землю и так и остался сидеть, уронив голову на грудь, как хорошо подгулявший человек.

На секунду все опешили, и лишь полковник Любимов сделал инстинктивную попытку задержать Жукову. Однако действовал он на удивление медленно и неловко, чем-то напоминая со стороны человека, впервые пришедшего на урок танца. Но даже эти неуклюжие попытки привели Жукову в бешенство, и она, не раздумывая, выстрелила в Любимова.

Все это произошло так быстро, что никто из вооруженных людей во дворе ничего не сумел предпринять. Жукова повернулась и побежала туда, где ее дожидался единственный и последний шанс – серебристый «Субару». Ее никто не преследовал.

Позднее, вспоминая этот эпизод, Гуров решил, что дело было вовсе не в растерянности и нерасторопности людей из обеих команд. Просто у тех и других были четкие инструкции – женщину брать живой. Но желающих остановить разъяренную фурию с револьвером, выпускающую пулю за пулей во все, что движется, в тот момент не нашлось.

Не было такого желания и у Гурова. Но Жукова бежала прямо на него, и по выражению ее лица было ясно, что она намерена выжать из своего последнего шанса все до последней капли. И еще Гурову показалось, что он успеет остановить Жукову прежде, чем она сумеет воспользоваться револьвером. Но он не успел.

В последнюю секунду, когда Гуров уже было решил, что все получилось, он вдруг увидел перед собой ослепительную вспышку и почувствовал мощнейший толчок в грудь – никакой женщине такое было не под силу. Его отбросило назад. Мгновенно ослабевшее тело не сумело удержать равновесия – Гуров рухнул на землю, и день медленно померк в его глазах.

Глава 24

Крячко безо всякой надобности поправил под головой Гурова подушку и растроганно произнес:

– Наконец-то я вижу твою драгоценную рожу! Скажу честно, был момент, когда я уже потерял надежду. Взял такой грех на душу. Но что делать, если эти чертовы врачи совсем уже собирались списать тебя в расход? Их ведь хлебом не корми, а дай только отправить кого-нибудь на кладбище. А если человек не в состоянии им противостоять, считай, его песенка точно спета! Я, думаешь, зря стараюсь держаться от них подальше? Возьми тот случай, когда меня отметелили. Отлежался, очухался – и опять как новенький! А если бы я тогда в больницу лег – глядишь, сегодня бы уже провожали меня в последний путь, под оркестр…

Он все никак не мог найти себе места, но наконец успокоился и уселся на стул, глядя на Гурова со счастливой улыбкой. Синяки на его физиономии почти сошли – только под глазами еще желтели нехорошие болезненные круги. Но каждая черточка его лица опять светилась привычным выражением довольства и оптимизма. Это был прежний неунывающий Крячко.

– А этот их порядок – не пускать никого в палату! – снова заговорил он с наигранным возмущением. – Средневековье какое-то! Вот я слышал, что в Америке наоборот – родственники и друзья имеют право в любой момент навещать больного. Вплоть до того, что около операционного стола стоят! Там с этим строго. Попробовали бы там врачи что-то сделать келейно – да их бы по судам затаскали! Это у нас только – вне критики…

После долгих дней одиночества на больничной койке Гуров постоянно испытывал ужасную слабость – не только физическую, но и психологическую тоже, и теперь, глядя на старого друга, сидящего рядом, он невольно растрогался до слез. Ему хотелось смахнуть предательские слезы с глаз, но из этого ничего не получалось – одна рука у него была занята капельницей, а другая до сих пор была как чужая – он повредил ее, когда упал после ранения. Поэтому, чтобы скрыть слабость, Гуров произнес нарочито грубым тоном:

– Ладно, кончай трепаться! В ушах уже звенит. Правильно тебя врачи не пускали – чувствовали, что ты будешь здесь критику наводить и больных пугать… Ты лучше расскажи, что там на воле? Ко мне ведь еще никто не приходил – ты первый. Мария, правда, два раза была, но очень недолго и ни о чем, естественно, не говорила, кроме моей персоны… Берегла мой драгоценный покой. Ей-то ведь тоже все кажется, что меня вот-вот на погост понесут… Пытался переубедить – куда там! «Тебе еще рано волноваться» – и весь разговор. А то, что от неизвестности я еще больше волнуюсь, этого она не понимает!

– Женщины! – притворно вздохнул Крячко. – Разве они могут понять душу мужчины? Вот почему я, скажем, так и не женился? Думаешь, женщины подходящей не встретил? Да ничего подобного – хороших женщин полно! Только будь она самая хорошая-расхорошая, а…

– Постой! Ты чего мне опять заливаешь? – подозрительно спросил Гуров. – Я тебя спросил, как там наши дела, а ты мне про свои матримониальные проблемы! Или тоже нервы мои щадишь? Не разбегайся, прыгай! Прямо говори – плохо дело?

Крячко сделал по-детски удивленное лицо и высоко вверх поднял брови. В тоне, которым он заговорил с Гуровым, звучала легкая обида.

– Почему плохо? С чего ты взял? Уж и потрепаться нельзя! Я ведь тебя с каких пор не видел! И ты меня, кстати, тоже! Что же, сразу о делах? Я вот, кстати, даже не спросил еще, как ты себя чувствуешь… Хотел спросить, а ты меня сбил. Вот, честное слово, думал – зайду и первым делом прямо в лоб: «Как ты тут, Лева, не помер еще?» А увидел тебя и на радостях все забыл. Почти уже вспомнил, да ты не вовремя со своими делами вылез… Ну что ж, если не терпится, могу и о делах.

Такое вступление вызвало у Гурова невольную улыбку.

– А ты, брат, опять в своем репертуаре! – довольно заметил он. – Пожалуй, и правда, наши дела не так плохи, а?

– Да все в порядке! – горячо воскликнул Крячко. – Начну с себя, как полагается. Осознал ошибки, получил строгий выговор и уже приступил к исполнению служебных обязанностей.

– Неужели приступил? – удивился Гуров.

– Ага, – довольно кивнул Крячко. – Все позади, как страшный сон. Только табельное оружие пока не вернули – до конца следствия, говорят. Пока другое под расписку выдали. Но я теперь ученый – из кабинета его не выношу. Лучше голыми руками буду рвать врагов трудового народа…

– Значит, следствие идет? – задумчиво пробормотал Гуров. – А племянник? А что Жукова? Надежда как?

– Не части! – перебил его Крячко. – Время есть. Мне твой врач тридцать минут выделил. Я, пожалуй, тебе все по порядку расскажу, чтобы не сбиваться… С того момента, как ты на пулю нарвался, будто новобранец рядовой, необученный… Ты мне вот скажи, за каким чертом ты на вооруженную стерву с голыми руками полез? Думал, она с тобой обниматься будет?

– Думал – успею, – кратко ответил Гуров.

– Вот ни черта ты ни о чем не думал! – сердито сказал Крячко. – Ни о Марии, ни обо мне – про честь мундира я уж вообще не говорю… Надо же, сыщика Гурова завалила секретарша колдуна! Позор на всю Европу! Ну, это тебе урок будет – ты уже не мальчик, чтобы такие номера откалывать. Пуля теперь быстрее тебя летает…

– Ладно, проехали, – с досадой сказал Гуров. – Дальше давай!

– Дальше все было проще простого, – с готовностью заговорил Крячко. – Эта стерва отстрелялась и бегом в переулок. Оказывается, бедолага Кисловский еще раньше ей ключи от машины передал. Чувствовал, наверное, что ему они уже не понадобятся… Ну, вылетает она в переулок – глаза горят, как у ведьмы, зубы оскалены, из ноздрей дым валит! Жуть – не поверишь!

– Постой, а ты-то откуда про дым знаешь? – недоуменно спросил Гуров. – Я же тебе приказал немедленно уезжать с Надеждой! Голова у меня в порядке – я все точно помню!

– А-а, это… – замялся Крячко и тут же, сделав невинное лицо, добавил: – Я как раз собирался уехать, да аккумулятор что-то забарахлил. Не заводится рыдван – что хочешь делай! Нет, правда! Можешь хоть у Надежды спросить. Ну, а потом, конечно, я выстрел услышал, Надьке велел на пол лечь – и тут эта паскуда выскочила. – По ходу рассказа Стас все более оживлялся. – Прыг она, значит, в «Субару»… А у меня-то ведь и ствола-то нет! А я не из тех, что с голыми руками на пулеметы… Ну, думаю, уйдет – лови ее потом! Тогда я по газам и ка-а-а-к…

– Как это «по газам»? – сделал круглые глаза Гуров. – Ты ж говорил – аккумулятор? Не заводится, говорил.

– Ну и что? – не смутился Крячко. – Сначала не заводился, а как эта ведьма появилась – сразу завелся, с пол-оборота. У этих ведьм, знаешь, какая энергетика? Вокруг них все искрами брызжет, и негодные лампочки загораются! Видно, подпитала она наш аккумулятор…

Видя, что у Гурова не нашлось сразу подходящих слов, чтобы отреагировать на такое объяснение, Крячко торопливо принялся рассказывать дальше.

– Впечатал я ей аккурат в левый бок, – с удовольствием сказал он. – Но не сильно – так, чтобы не покалечить. Дверку у нее, конечно, заклинило, и пистолет она потеряла, а мне только этого и нужно… Пока она в другую дверь выбиралась, я уже на подхвате стоял. Конечно, может, она и колдунья, но я этого как-то не ощутил – скрутил в два счета, как цыпленка…

– А только что говорил – искры от нее сыплются! – ехидно заметил Гуров. – Врешь ты много, брат!

– Вру, – легко согласился Крячко. – Но самую малость. Для плавности повествования.

– Ну, повествуй! – усмехнулся Гуров.

– А, собственно, конец уже, – сказал Крячко. – Пистолета у меня не было, но наручники в машине имелись. Приковал я мадам к сиденью и пошел посмотреть, где у нас полковник Гуров. А полковник Гуров уже на полпути к небесам… Ну, я, знаешь, человек простой – «Скорой» дожидаться не стал, сам взвалил тебя на плечи, в машину и до ближайшей больницы. А ты говоришь – немедленно уезжать! Где бы ты был, если бы я твоего глупого приказа послушался?

– А Надежда-то как? – поинтересовался Гуров, решивший не задерживаться на этом вопросе.

– В порядке Надежда. Хотя шок у нее был будь здоров! В одной машине с ведьмой и двумя полковниками – это хоть кого доконает. Очень она испугалась, когда тебя с дыркой в груди увидела. Думала, что опера от таких дырок умирают, дурочка…

– Ладно, с этим все ясно, – сказал Гуров. – А с убийством-то что? Если с тебя подозрения сняли, значит, и племянника выпустили?

– Выпустили, слава богу! – сказал Крячко. – Не сразу, правда, но выпустили. Ситуация больно щекотливая была. Понимаешь, что получилось? Пока эти ребята во дворе веселились, кто-то из жильцов ОМОН вызвал. Я-то успел сорваться, а те подзадержались. У тех ведь и у других командиров выбили. Палычу-то повезло. Его пулей только контузило. А Любимов отдал богу душу. Прямо на руках ОМОНа и умер. Ну, а остальных повязали. Они вроде начали там права качать, намеки всякие строить – так им еще и вломили хорошенько. Кисловский-то к тому времени тоже уже труп был.

– Неужели под суд пошли? – взволнованно спросил Гуров.

– Да как тебе сказать, – уклончиво протянул Крячко. – Сначала дело вроде лихо пошло. Всех, включая Палыча, за решетку посадили. Жукову тоже. Прокуратура публично поклялась вывести всех на чистую воду и покарать достойно. А потом как-то затихло все. Меня даже на допросы перестали вызывать. А в один прекрасный день его превосходительство меня под свои светлые очи потребовал и милостиво разрешил приступить к работе. Сказал, что все вопросы ко мне сняты. Вот так – запросто, безо всяких объяснений. А через сутки племяш на свободу вышел – ввиду отсутствия состава преступления.

– И опять без объяснений? – спросил Гуров.

– Без них. Только потом подкараулил меня у главка Терехин – не забыл еще такого? В принципе, хороший мужик. Он-то мне все и растолковал. Оказывается, мадам наша в камере сразу всех закладывать начала – без скидок на чины и заслуги. А тут еще общественность каждый день разъяснений требует. Естественно, такая стрельба среди бела дня, три трупа… Ну, не три, а два с половиной – неважно. И это еще цветочки! А вот когда в прокуратуру вдруг заявился господин Васильков и дал свои показания – тут уж все за голову схватились. Васильков-то не от своего имени пришел, а по настоянию Терехина, который к тому времени компромат уже из тайника забрал, скопировал и в надежное место определил.

В общем, произошел у них тут закулисный торг, в котором участвовали все заинтересованные стороны. Чуть ли не сам Версталин приезжал лично. Долго мусолили. Сошлись на том, что всю основную вину на покойника валить нужно. То есть выходит так, что убийство Блока задумал и осуществил полковник Любимов в сговоре с несколькими подчиненными. В принципе, так оно, видно, и было – они меня вычислили, пасли до последнего момента, потом проникли в квартиру, похитили пистолет и прикончили Блока. Только в качестве мотива теперь взяли ревность – мол, полковник был без памяти влюблен в Жукову. Все портили показания Жуковой, но ей тоже предложили выбор – или немного поменять их, или пожизненное заключение в северном климате. Она немного поломалась, но на Север не захотела. Таким образом, фамилия Версталина из дела окончательно исчезла.

– А компромат как же? – спросил Гуров.

Крячко пожал плечами:

– После того как нас с племяшом из списка подозреваемых вычеркнули, Терехин передал все материалы заинтересованным лицам. Включая копии. Это было основным условием торга. Я потому и говорю, что Терехин молодец. На него здорово давили, угрожали даже, но он выдержал. Пока нас с Виталием не отбил. Терехин говорит, что большего сделать никак нельзя было. Такой вариант, говорит, был оптимальным. Мол, в конце концов, виновные в убийстве наказаны – Любимов погиб, Жукова за решеткой, а до Версталина далеко и никаких обвинений ему уже не предъявишь, потому что без компромата нет мотива. В сущности, он прав, по-моему, только он теперь, знаешь, на повышение пошел… А человек, который Версталина не побоялся, все-таки нашелся! Ты не поверишь, но Надежда всю эту историю в газету бабахнула!

Как ни плохо было Гурову, но при этих словах он даже приподнялся в постели.

– Да ты что? Сумасшедшая девка! – воскликнул он. – А ты принес газету?

– Хотел принести, – виновато сказал Крячко. – Все время под руками была. А потом вдруг куда-то пропала. Мистика! Но там ничего особенного – она все в общих чертах описала. Правда, ядовито очень и фамилии все подлинные. То есть девка определенно сумасшедшая! Ее за такие дела на такую сумму могли нагреть через суд! Да это еще в лучшем случае… – Он весело поглядел на Гурова и добавил с уважением: – Только, знаешь, что вышло? Ей никто и слова не сказал, а вот Версталина, по слухам, с его теплого места поперли…

– Не может быть!

– Говорят, точно, – покачал головой Крячко. – У его боссов терпение просто лопнуло – то мистика какая-то, то стрельба, то статьи в газетах – кому такой кадр нужен? Задвинули его, говорят. В какую-то дипломатическую миссию на край света. Конечно, это не зона строгого режима, но тут уж и впрямь на большее рассчитывать не приходится. Все равно мы с тобой победили.

Гуров немного помолчал, переваривая услышанное, а потом сказал:

– Значит, победили?.. Ну что ж, наверное, так оно и есть. И я рад, что вы с племянником не пострадали. Только как-то не чувствую я вкуса победы…

– Это у тебя от манной каши, которой тут кормят, – авторитетно заявил Крячко. – Вот выйдешь – я обязательно отведу тебя в ресторан… Хотя нет – лучше завалимся с Петром к тебе, Мария приготовит огромный кусок мяса, возьмем «Смирновской» – и сразу у тебя и вкус появится и запах…

– Не трави душу, – печально сказал Гуров. – Лучше объясни – какую роль во всем этом играл Любимов? Он так странно вел себя перед смертью…

– Любимов познакомился с Жуковой давно – еще в тот период, когда Версталин был у Блока частым гостем. Наверное, он его как охранник сопровождал. Ну и влюбился в эту ведьму без памяти. От нее это не укрылось, и, когда пришла беда, она сумела извлечь из этой любви максимальную выгоду. Когда шантаж ее сорвался и все, казалось, разыскивали Жукову, полковник Любимов, наоборот, прикрывал ее и поддерживал. Это он подключил к делу своего знакомого Кисловского – он был у Жуковой кем-то вроде связного. Любимов обещал, когда все уляжется, сплавить мадам куда-нибудь в безопасное место, но твое усердие нарушило все их планы. Честно говоря, для полковника то, что произошло, было наилучшим выходом. Не представляю, как бы он оправдывался перед Версталиным, если бы остался в живых.

– Да, представить трудно, – согласился Гуров. – Но никогда бы не подумал, что этот солдафон, этот спец может все променять – и на кого? На бабу!

– Ну, на бабу! – рассудительно заметил Крячко. – Если бы она была просто баба, он бы, глядишь, одумался. А так – околдовала она его, ведьма! У меня даже никаких сомнений на этот счет не возникает. Из-за нормальной женщины человек редко гадости делает – а здесь в точности до наоборот. Такая это штука – колдовская любовь!

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Реклама на сайте