«Свадебный подарок»

Андрей Иванов, Дмитрий Рубин Свадебный подарок

1

Ранняя осень мягкими шагами вошла в город, окрасив его желто-рыжей пастелью. В воздухе стояла легкая грусть. Казавшееся еще совсем близким лето превратилось в прошлое.

В среду вечером, закончив работу, старший лейтенант Анатолий Дукалис возвращался домой. Печаль закралась в милицейское сердце, когда оперативник увидел краски осени на городских бульварах. Неожиданно на ум пришли строчки из какой-то старой песни.

– Осень, осень, весна любви моей… – пропел старший лейтенант, входя в парадную.

Из лирического настроения Дукалиса вывело найденное им в почтовом ящике уведомление о заказном письме. Почта находилась на ближайшем углу и работала до восьми часов. Оперативник ни от кого не ждал писем, тем более заказных. Милиционеру захотелось поскорее узнать, от кого это послание. Он взглянул на часы, было семь сорок.

– Успею, – сказал себе Дукалис.

Почтовое отделение располагалось на втором этаже бывшего доходного дома. Старший лейтенант вошел в него без десяти восемь. Запах клея и сургуча наполнял душное помещение. В отделе заказных писем трудилась пожилая женщина в голубом рабочем халате и очках. Оперативник протянул ей уведомление и паспорт и получил большой конверт с иностранными марками и надписью на английском языке. Вид конверта усилил любопытство Дукалиса, он вскрыл его прямо в помещении почты. Когда-то в школе оперативник изучал английский и даже имел по нему твердую четверку. Теперь, держа в руках письмо, написанное на языке Шекспира, он силился вспомнить что-нибудь из знаний, полученных в детстве.

– Деар сир… – прочитал старший лейтенант. – Дорогой сэр! – догадался он.

Далее следовали более труднопереводимые слова и предложения. Пока Дукалис водил глазами по строчкам, пытаясь понять, о чем идет речь, наступило время закрытия почты.

– Может быть, вы дома дочитаете? – обратилась к оперативнику женщина в голубом халате.

– Да, да… – отреагировал милиционер.

Дукалис вышел на улицу и побрел домой, думая, как справиться с неожиданно возникшей проблемой. Оперативник вспомнил, что в его квартире имеется русско-английский словарь. Перспектива провести вечер за письменным столом, переводя неожиданное зарубежное послание, не радовала старшего лейтенанта. Он тяжело вздохнул, взгляд его остановился на уличном ларьке, торговавшем пивом и сигаретами. Он купил бутылку и, глотая на ходу пенный напиток, тронулся дальше.

Стоял безоблачный вечер. Дукалис шел мимо витрин и окон, в которых отражалось северное сентябрьское предзакатное солнце. Бабье лето окутывало город золотистой дымкой.

От пива в голове оперативника просветлело. Он вспомнил, что когда-то в сквере возле дома разговорился с выгуливавшим собаку соседом по лестничной клетке. Сосед сказал милиционеру, что занимается сидячей работой.

«А вдруг он переводчик?» – подумал Дукалис.

Эта мысль заставила старшего лейтенанта ускорить шаг. Вскоре оперативник оказался в своем доме, возле соседской двери. Он нажал на кнопку звонка. Ответ последовал не сразу. Прошло больше минуты, прежде чем за дверью послышалось шевеление.

– Кто там? – услышал милиционер.

Дукалис вдруг понял, что забыл, как зовут соседа.

– Добрый вечер, – сказал оперативник. – Я ваш сосед… У меня к вам дело.

– Какой сосед?

– Из тридцать восьмой квартиры. Работаю в Уголовном розыске. Помните, мы разговаривали во дворе, когда вы с собакой гуляли…

Дверь на цепочке отворилась. На пороге стоял мужчина лет пятидесяти пяти в длинном сером халате. Седые волосы и борода его были неаккуратно пострижены, лицо бороздили морщины, а из-под халата выглядывали худые бледные ноги.

– Здравствуйте, – сказал Дукалис.

– Здравствуйте, – ответил мужчина.

– Вы меня не припоминаете?

– Конечно, припоминаю. Анатолий, если не ошибаюсь…

– Совершенно верно. А я, извините, забыл, как вас зовут.

– Игорь.

Седой мужчина снял цепочку и шире открыл дверь. Соседи обменялись рукопожатиями.

– Чем обязан, Анатолий? – спросил Игорь.

– Видите ли, вы в прошлый раз сказали, что занимаетесь сидячей работой…

– Да. Я председатель Комитета драматургов.

– А нет ли, случайно, в вашем комитете переводчиков?

– Случайно есть.

– Скажите, могу я заказать кому-нибудь из них перевод одного документа?

– Конечно.

– А сколько это будет стоить? – осторожно спросил Дукалис.

– Гонорар зависит от объема работы.

Оперативник достал и протянул соседу послание из-за границы. Открыв конверт, Игорь пробежался глазами по письму.

– Зайдите, Анатолий, – улыбнулся он. – Я вам переведу, это займет пару минут.

Дукалис зашел в квартиру. В глаза оперативнику бросились затхлость и захламленность помещения. Коридор был заставлен коробками, вдоль стен тянулись полки, набитые книгами и газетами, на вешалке висели зимние вещи. Навстречу старшему лейтенанту, виляя хвостом, выбежала собака неопределенной породы, шерсть которой была клочковатой, как борода хозяина. Животное радостно подошло к милиционеру.

– Нюра, поздоровайся с гостем, – обратился к собаке Игорь.

Дукалис наклонился и потрепал Нюру по загривку. В ответ собака лизнула ему руку.

– Пойдемте в комнату, – сказал хозяин квартиры.

Собеседники прошли в комнату, обстановка которой была такой же беспорядочной, как и в прихожей.

– Присядьте. – Игорь показал рукой на диван, покрытый заштопанным покрывалом.

Дукалис сел на диван, а хозяин за рабочий стол, на котором стоял старый компьютер и лежали стопки использованной бумаги. Он положил перед глазами письмо оперативника и застучал пальцами по клавиатуре. Окинув взглядом комнату, милиционер взял лежавший на диване журнал «Литератор» и стал неторопливо листать страницы.

– Как ваша работа, Анатолий? – спросил Игорь, не отрываясь от компьютера.

– Работа… Работа кипит, – уклончиво ответил Дукалис.

– У вас какие-то проблемы?

Оперативник усмехнулся:

– Главная проблема – зарплата. Ее всегда не хватает.

Игорь закончил переводить и заправил бумагу в принтер.

– Скоро ваша главная проблема навсегда останется в прошлом, – произнес хозяин квартиры,

– Что вы имеете в виду?

– Вот, полюбуйтесь. – Игорь протянул отпечатанный принтером перевод.

Дукалис прочитал:

«Мистеру Анатолию Дукалису. Дорогой сэр, с прискорбием сообщаю Вам, что Ваш двоюродный дедушка Вольдемар Дукалис скончался в Нью-Йорке 16 августа 2001 года. Так как он не оставил завещания, Вы стали единственным наследником имущества покойного. Вольдемар Дукалис владел домами № 472 и № 481 по 24-й авеню и закусочной в доме № 83 по 18-й стрит. На банковском счету его находится 534 000 долларов. Как только будут улажены формальности, я свяжусь с Вами, чтобы заняться оформлением наследства. С уважением, мэтр Джозеф Голдфарб. 24 августа 2001 года, Нью-Йорк».

Дукалис поднял глаза и посмотрел на Игоря. Тот улыбался.

– Поздравляю вас, Анатолий, – сказал он, – с вас магарыч.

Оперативник вновь обратился к письму, окончательный смысл которого стал понятен ему только после повторного чтения. Милиционер вспомнил рассказы родителей о родственниках, живущих в Америке, с которыми его семья почти не поддерживала отношений. Они уехали за океан из Риги в начале сороковых годов.

– Да… – протянул Дукалис. – Да… магарыч… Конечно!

В квартире оперативника, в холодильнике, имелась полупустая бутылка водки.

– Я сейчас, – сказал старший лейтенант.

Он рванулся с дивана, выбежал на лестничную клетку, открыл дверь в квартиру, прошел на кухню, взял водку из холодильника и вернулся в кабинет Игоря.

– Спасибо, Анатолий, – сказал тот, – я пошутил. У меня, извините, много работы.

Игорь кивнул на кипу бумаг на столе.

– Одну рюмку, – стал уговаривать Дукалис, – чисто символически.

Уговорить хозяина квартиры оказалось легко.

– Разве что одну… – произнес он. – Пойдемте на кухню.

На кухне царил все тот же беспорядок. Игорь поставил на стол две стопки, достал колбасу из холодильника и булку из хлебницы. Затем он приготовил пару бутербродов. Оперативник в это время разлил водку. Милиционер все еще не мог прийти в себя после чтения письма.

– Сколько я вам должен, Игорь? – спросил он.

Игорь махнул рукой:

– Прекратите, Анатолий. Мы же соседи.

– Тогда за вас!

Соседи чокнулись и выпили.

– Закусывайте, Анатолий. – Игорь показал на бутерброд с колбасой.

– Спасибо. – Дукалис откусил кусок бутерброда.

– Вы давно ждали этого письма? – спросил председатель Комитета драматургов.

Дукалис вновь наполнил стопки.

– В том-то и дело, – сказал оперативник, – что никакого письма я не ждал.

– Как же вы поддерживали контакты с родственниками?

– Какие там контакты… Отец когда-то писал в Америку, но делал это не чаще чем раз в полгода.

Игорь пожал плечами.

– Значит, вам повезло, – сказал он. – Выпьем за вас…

Через десять минут бутылка опустела. Водка успокаивающе подействовала на милиционера. Ему хотелось продолжения банкета.

– Игорь, может, я сбегаю в магазин? – предложил Дукалис.

На сей раз сосед не поддался искушению.

– Извините, Анатолий, мне надо работать, – вздохнул он…

В состоянии эйфории оперативник вышел из соседской квартиры и зашагал по вечерней улице. Ему захотелось как можно скорее поделиться с кем-нибудь возникшими у него мыслями.

Дукалис огляделся. Метрах в пятидесяти от него красовалась надпись: «Рюмочная». Решив опрокинуть еще стопку-другую, оперативник направился к питейному заведению, возле которого курили два изрядно помятых человека.

В помещении было тесно и накурено. Публика стояла вокруг высоких круглых столов, пахло алкоголем и табаком, буфетчица спорила о чем-то с одним из завсегдатаев. В другой день Дукалис побрезговал бы сюда зайти, но сегодня лица посетителей показались оперативнику приветливыми, толстая буфетчица – симпатичной, а обстановку питейного заведения милиционер нашел уютной и дружелюбной.

Взяв сто граммов водки и пару долек лимона, Дукалис устроился за одним из высоких столов. Рядом с ним стояли два человека неопределенного возраста, споря о преимуществах и недостатках светлого и темного пива. Оперативнику вдруг неудержимо захотелось прервать их спор и рассказать о полученном наследстве. Захотелось обсудить внезапно возникшие планы на свалившееся с неба состояние. Возникло даже желание угостить незнакомых ему людей. Однако Дукалис сдержал нахлынувшие эмоции и, выпив водку под лимон, вышел на улицу.

– Эх, хорошо, – сказал старший лейтенант и неспеша побрел по вечерней улице, любуясь городским пейзажем.

Вдруг рядом с ним притормозила дорогая иномарка, из которой выглянул знакомый бизнесмен Герман Столяров, полный жизнерадостный человек с глубокими залысинами и очками в дорогой оправе. Несколько лет назад Дукалис с коллегами помог Столярову разобраться с рэкетирами, наезжавшими на его мебельный салон. С тех пор бизнесмен время от времени потчевал милиционеров коньяком под дорогую закуску.

– Привет, Толя, – сказал Столяров.

– О, Герман! Здорово! – ответил Дукалис.

Владелец мебельного салона вышел из машины и

пожал руку оперативнику.

– Как дела? – спросил Столяров. – Как преступники?

– Преступники ловятся, – улыбнулся Дукалис.

– Может, заскочим ко мне? Пропустим по стаканчику. Покажу свою новую мебель.

– Ну… разве.что ненадолго.

– Как скажешь. Садись в машину.

Столяров жил на соседней улице в просторной квартире с изысканной обстановкой. Через двадцать минут бизнесмен с милиционером уже сидели в креслах напротив друг друга, держа в руках рюмки с коньяком.

– За тебя, Толя, – сказал Герман.

Хозяин и гость выпили. Дукалиса подмывало рассказать Столярову о письме, пришедшем из Нью-Йорка, однако оперативник решил пока не придавать делу широкой огласки.

– Расскажи, что у тебя нового, – сказал бизнесмен.

Милиционер пожал плечами:

– Что у меня может быть нового…

Владелец салона понизил голос:

– Толя, если у тебя возникнут финансовые трудности, сразу обращайся ко мне. Я всегда помогу, – произнес он.

– С этим все в порядке, – ответил старший лейтенант.

Вдруг Дукалис вспомнил, что позавчера у него сломался телевизор. Мастер, пришедший по вызову, сказал, что чинить технику бесполезно, она давно отработала свой срок. Дукалис уже присмотрел в соседнем магазине импортный телевизор с плоским экраном, но скромная зарплата не позволяла оперативнику сделать желанную покупку.

В конце концов, – подумал милиционер, – через пару недель я получу пол-лимона баксов. Что же мне теперь, без телевизора сидеть?»

Столяров наполнил рюмки.

– Так что ты не стесняйся, – закончил мысль бизсмен.

– Знаешь что, – сказал старший лейтенант. – Я бы одолжил у тебя немного денег. Мне в конце месяца должны премию дать, а у меня позавчера телик накрылся. Без окна в мир, сам понимаешь, скучно.

– Нет проблем, – отреагировал Герман.

– Ну, давай за тебя!

Собеседники выпили.

– Сколько тебе нужно? – спросил Столяров.

– Точно не знаю… Так, чтобы на телевизор хватило, – замялся Дукалис.

Владелец мебельного салона вышел в другую комнату и, вернувшись, положил перед оперативником пятьсот долларов.

– Этого хватит? – спросил бизнесмен.

– Вполне, – ответил милиционер. – В конце месяца верну.

2

Людмила Ивановна Лебедева, пенсионерка семидесяти восьми лет, сухая невысокая старушка в поношенном платье и стареньких туфлях, любила прогуляться по скверу, тянущемуся вдоль Большого проспекта Васильевского острова. Седые волосы Людмилы Ивановны были аккуратно уложены, в руках она держала длинный зонт. Старушка шагала по скверу неторопливой уверенной походкой.

Стоял полдень. Бабье лето ласкало город мягким солнечным светом. По дорожкам бегали собаки в сопровождении обсуждающих их проблемы хозяев.

Жители Санкт-Петербурга трепетно относятся к домашним «братьям нашим меньшим» и ставят свои отношения с ними выше любых предрассудков. Часто можно наблюдать, как в самом сердце культурной столицы хозяин с умилением смотрит на опорожняющего желудок четырехлапого друга. По установившейся традиции владельцам «друзей человека» даже в голову не приходит убрать за своим питомцем, а замечания прохожих принимаются ими в штыки. Таким образом, скверы и бульвары города во все времена года покрыты «минами», случайно наступая на которые прохожие чертыхаются и тщательно трут подошвами асфальт, пытаясь стереть налипшую на обувь субстанцию.

Впрочем, в час, когда Людмила Ивановна прогуливалась вдоль Большого проспекта, собак рядом с ней было не много. Старушка всю жизнь прожила в этом районе, знала, как выглядит каждый дом, и помнила, какие магазины находились когда-то на месте нынешних. Пенсионерке нравилось жить на Васильевском острове, ни за что она не согласилась бы переехать отсюда в другой район.

Неспешно ступая, Лебедева шла в сторону Гавани. Воспоминания молодости волнами накатывали на пожилую женщину, настроение ее было лирическим и печальным. Машины проносились по широкой городской магистрали, неохотно пропуская пешеходов на перекрестках.

Вдруг Лебедева почувствовала покалывание в левой стороне груди. У пенсионерки было больное сердце, и она всегда носила с собой пилюли. Почувствовав боль, Людмила Ивановна открыла старомодную сумочку и достала упаковку с таблетками. Неожиданно в глазах у пожилой женщины потемнело, она с трудом дошла до ближайшей скамейки и, сев, почувствовала, что теряет сознание…

* * *

Старшим врачом бригады «скорой помощи» был Григорий Гуницкий, мужчина лет сорока двух с вьющимися рыжими волосами, седыми усами и очками на крупном веснушчатом носу. Судьба не баловала Гуницкого, напротив, она словно издевалась над медиком, заставляя считать себя неудачником. Когда-то он неплохо учился в институте, однако его однокашники давно стали состоятельными людьми, уверенными в себе членами общества, а Гуницкий существовал на врачебную зарплату, каждое повышение которой безжалостно пожирала инфляция. Личная жизнь доктора тоже не сложилась. Шесть лет назад Гуницкий развелся с женой, его пятилетнюю дочь воспитывал другой человек. Семейная лодка разбилась о быт. Постоянная нехватка денег и бытовая неустроенность довели раздраженных супругов до разрыва.

Впрочем, природное чувство юмора заставляло Гуницкого не падать духом и даже подшучивать над своей сучковатой судьбой.

Другим членом бригады «скорой помощи» был санитар Вадим Трифонов, молодой человек лет двадцати восьми. Жизнерадостный и энергичный, Трифонов нравился женщинам и пользовался этим при каждом удобном случае. В отличие от шефа санитар никогда не был женат и не спешил что-либо менять в личной жизни. Одной из его многочисленных подруг была третий член бригады медсестра Ирина Авдеева. Девушка лет двадцати шести, Авдеева имела каштановые волосы, курносый нос и губы, сложенные бантиком. Три года назад она вышла замуж за прораба одной не слишком преуспевающей строительной фирмы. Медсестра любила мужа, но позволяла себе время от времени «отдыхать от семейной жизни». Когда Авдеева попала в одну бригаду с санитаром Трифоновым, тот сразу стал ходить кругами вокруг симпатичной девушки и вскоре добился взаимности, Любовники скрывали свои отношения, но, несмотря на это, о служебном романе знала вся больница.

Шофером машины «скорой помощи» был Александр Лукичев. Мужчина лет сорока восьми, Лукичев обладал внешностью стареющего ковбоя. Сухая фигура, лицо, изборожденное морщинами, седые волосы и борода придавали Лукичеву мужественность и загадочность. Будучи трезвым, водитель «скорой помощи» казался молчаливым и хмурым, но стоило ему выпить пару рюмок, как морщины на лице разглаживались, на губах появлялась улыбка и стареющий работник здравоохранения становился душой компании.

Сегодняшний вызов стал для бригады четвертым. Медики уже успели побывать на Косой линии, на набережной Смоленки и на улице Кораблестроителей. Рабочий день шел как обычно. В половине первого машина с бригадой Гуницкого подъехала на Большой проспект Васильевского острова, к длинному серому зданию возле пересекавшей проспект Одиннадцатой линии.

Людмила Ивановна Лебедева полулежала на скамейке сквера, тянувшегося вдоль магистрали. Рядом стоял пожилой человек в полосатой рубашке и светлых брюках. Выйдя из автомобиля, врачи подошли к скамейке.

– Здравствуйте, – обратился Гуницкий к мужчине.

– Добрый день, – ответил тот.

– Это вы звонили в больницу?

– Да. Вот шел мимо, смотрю, женщине плохо. Спрашиваю, в чем дело, могу ли как-то помочь… А она без сознания.

Гуницкий подошел и пощупал пульс лежавшей на скамейке Лебедевой.

– Вадим, Ира, – обратился врач к коллегам, – давайте носилки. Будем грузить…

Через двадцать минут машина с бригадой Гуницкого подъехала к Двадцать шестой городской больнице «Скорой помощи». Работники больницы вынесли из автомобиля и отнесли в морг труп Лебедевой. Гуницкий подошел к дежурному врачу Борису Фадееву и протянул ему паспорт старушки.

– Вот, нашли в сумочке умершей, – сказал медик.

Фадеев открыл документ.

– Лебедева Людмила Ивановна, – прочитал он. – Двадцать четвертого года рождения. Вы что, ее уже мертвой обнаружили?

– Да. Человек, который позвонил нам, сказал, что видел, как она потеряла сознание. Мы провели в машине реанимационные действия, но все безрезультатно.

Фадеев в уме вычислил возраст Лебедевой.

– Семьдесят семь лет… – сказал он. – Пора уже…

3

Погода благоприятно влияла на капитана Ларина. Сегодня утром оперативник вышел на балкон и минут пять стоял, куря и любуясь красотами бабьего лета.

Впереди был долгий рабочий день. Накопилось много текущей работы, милиционеру предстояло проявить усидчивость. Вздохнув, он затушил окурок и бросил его в консервную банку, стоявшую на балконе и служившую пепельницей.

Днем, спустя несколько часов после прихода в «контору», Ларин получил звонок от дежурного. Тот сообщил, что в отделение явилась девушка со срочным делом. Как назло вся оперативная бригада была на выезде, поэтому принять посетительницу предстояло Ларину.

– Давай ее сюда, – устало сказал он в трубку.

Появление дополнительной работы не обрадовало

капитана. Однако вид девушки, вошедшей в кабинет, вызвал у Ларина совсем другие чувства. Оперативник с интересом разглядывал молодую посетительницу. Ее темные вьющиеся волосы достигали плеч, лицо имело тонкие черты, а большие карие глаза, внимательно смотревшие на милиционера, были красивы и печальны.

– Здравствуйте, – сказала девушка.

– Здравствуйте, проходите, пожалуйста, – ответил Ларин.

Посетительница села напротив оперативника.

– Капитан Андрей Ларин, – представился милиционер.

– Абрамова Аня, – сказала девушка. – Я учусь в университете на третьем курсе.

– Я вас слушаю, Аня.

Ларин понял, что девушке трудно начать.

– Не волнуйтесь, – сказал оперативник. – Расскажите подробно, что случилось.

– Понимаете, Андрей… – произнесла Аня. – Я начну с самого начала. Наши предки были дворянами. Они владели домом на Литейном проспекте и усадьбой в Тульской губернии. – Аня достала из сумочки стопку пожелтевших фотографий. – Вот, – сказала девушка. – Это наш петербургский дом. – Она протянула снимок оперативнику.

Ларин рассмотрел трехэтажный особняк на картинке.

– Вашим предкам можно позавидовать, – сказал капитан.

– После революции в нем разместилась комиссия по борьбе с неграмотностью, а во время войны в него попала бомба, и он был полностью разрушен.

– Сочувствую.

– А это наша усадьба. – Аня показала еще одну фотографию. – В разработке проекта принимал участие сам Гвидо Фабрицио.

Милиционер сделал вид, что понимает, о ком идет речь.

– Это был один из самых модных архитекторов того времени, – пояснила Аня.

– Надо полагать, ваши родственники были состоятельными людьми, – заметил Ларин.

– Вы правы. Наши предки были купцами при Александре Первом, но Николай Первый жаловал им дворянство за заслуги перед отечеством. К сожалению, усадьба, как и особняк, не сохранилась. Сгорела во время гражданской войны.

Ларин вздохнул:

– Печально.

– Мой прапрадедушка воевал против большевиков и погиб на Урале, – продолжила Аня. – Это он в молодости.

Собеседница милиционера положила на стол снимок, с которого, выпятив грудь, смотрел молодой офицер с лихо закрученными усами.

– А это дедушка перед уходом на войну.

На второй фотографии под мундиром дедушки угадывалось брюшко, лицо имело второй подбородок, а кончики усов были опущены вниз.

– У него был родной брат, на четыре года младше, – сказала Аня. – Он бежал из Петрограда в восемнадцатом году через Эстонию. Там след его потерялся.

Ларина начала утомлять сага о предках Ани, однако он решил потерпеть и выслушать ее до конца.

– А это моя прапрабабушка, – продолжила собеседница капитана.

На снимке молодая женщина в длинном платье, гордо подняв голову, стояла возле мраморной колонны.

– Эффектная дама, – сказал милиционер.

– Обратите внимание на ожерелье у нее на шее.

Ларин поднес снимок ближе к глазам. На пожелтевшей от времени фотографии сложно было разобрать детали.

– Я не слишком разбираюсь в драгоценностях, – сказал оперативник.

– Это очень дорогая вещь, – объяснила Аня. – Ожерелье было изготовлено в Париже известным ювелиром Анри Бернажу, который обслуживал миллионеров и особ королевской крови.

– Заказал его ваш прапрадедушка?

– Да. Специально для своей жены, моей прапрабабушки.

Ларин достал из ящика стола лупу и еще раз внимательно рассмотрел ожерелье.

– Наверное, ваш прапрадедушка сильно любил жену, – сказал оперативник.

– Он ее обожал.

Капитан покачал головой.

– Все это очень интересно, но при чем тут мы? – поинтересовался он.

– Сейчас объясню. Дело в том, что в нашей семье всегда были очень сложные отношения.

– Вы имеете в виду отношения между прадедушкой и прабабушкой?

– Нет, я говорю о моей маме и бабушке. Когда я была маленькой, мы жили вместе. Но потом, после развода родителей, бабушка очень противилась новому маминому браку. Начались ссоры, скандалы. В конце концов мы разменяли квартиру, разъехались, и отношения между мамой и бабушкой совсем прекратились. Но знаете, как-то получилось, что вея нежность и любовь бабушки перешли на меня. Мы с ней постоянно общались, я никогда не слышала от нее ни одного дурного слова. Вы понимаете меня?

– Прекрасно понимаю. Меня бабушка тоже очень любила, – отреагировал Ларин.

– А теперь самое главное. Фамилия бабушки была Лебедева.

Оперативник дожал плечами:

– Тысячи людей в городе носят такую фамилию.

– Да, но только она была единственной внучкой моего прадедушки, который был единственным наследником огромного состояния. Бабушка специально не изменила фамилию в замужестве, потому что очень ею дорожила.

– Что же стало с дедушкиным состоянием? – спросил Ларин.

– Дом и усадьба, как я уже сказала, безвозвратно погибли. Банковские счета были национализированы, а все ценности конфискованы.

– К сожалению, такая участь постигла многих, – сказал Ларин.

– Это так. Однако ожерелье уцелело.

– Каким образом?

– Как видите на снимке, оно было небольшим, и его удалось спрятать.

– Где же оно теперь?

– До последнего времени ожерелье хранилось у моей бабушки. Оно всегда было при ней.

– Вы хотите сказать, что она его носила?

Аня улыбнулась:

– Нет, конечно. Бабушка жила в коммунальной квартире. Обстановка там была не очень благополучной, поэтому она боялась оставлять ожерелье в комнате. Бабушка сшила ладанку, положила в нее ожерелье, а ладанку всегда носила на шее.

– Ничего не понимаю, – сказал Ларин. – Для чего ваша бабушка хранила драгоценности? Если, как вы говорите, она жила в коммуналке, да еще в неблагополучной, не лучше ли ей было продать ожерелье и жить на эти деньги? Купила бы квартиру или домик за городом…

– Я сама ей об этом не раз говорила.

– Ну вот видите…

– Бабушка всегда отвечала, что ей ничего жизни не надо. Она собиралась подарить ожерелье мне на свадьбу.

– Вы все время говорите о бабушке в прошедшем времени, – заметил оперативник.

– Да, потому что сегодня она умерла.

– Мне очень жаль.

– Бабушка любила гулять по Васильевскому острову, по своим родным местам. В полдень на Большом проспекте у нее остановилось сердце. Кто-то вызвал «скорую», и бабушку отвезли в Двадцать шестую больницу. Сейчас она находится там в морге. При бабушке был паспорт, поэтому из больницы врачи позвонили в ее коммуналку, и, когда я в обед туда зашла, мне обо всем рассказали соседи.

– Что было дальше? – спросил Ларин.

– Дальше я поехала в больницу, увидела там бабушку…

Голос Ани дрогнул, на глаза навернулись слезы.

– Успокойтесь, Аня, – сказал оперативник.

Он встал и налил в стакан воду из графина.

– Выпейте.

– Спасибо. – Аня сделала несколько глотков.

– Что вам сказали врачи? – спросил Ларин.

– Врачи сказали, что смерть наступила в результате сердечного приступа. Потом мне, как родственнице, отдали вещи, которые были при бабушке, когда ее забрала «скорая». И понимаете… Среди отданных вещей не было ожерелья.

Оперативник задумался.

– Кто, кроме вас, знал о том, что бабушка носит ожерелье в ладанке? – спросил он.

– Насколько мне известно, никто.

– А ваша мать?

– Я же вам говорила, последние пятнадцать лет они не общались, – ответила Аня.

– Может быть, ожерелье осталось в комнате?

– После больницы я зашла туда. Бабушка жила очень скромно, вещей у нее было мало. Я все там осмотрела, но ничего не нашла.

Ларину начинала нравиться эта девушка со слезами на глазах.

– Мне не жалко ожерелья, – сказала Аня. – Но я думаю, из-за него могла погибнуть бабушка. Не понимаю, почему смерть наступила так неожиданно, ведь последнее время она не жаловалась на здоровье.

– Скажите, вам известна фамилия врача «скорой помощи», который подобрал вашу бабушку на улице?

– Мне говорили… Но я не запомнила.

– Ну что ж… – Ларин протянул девушке визитку. – Попробуем разобраться с вашим делом, – сказал оперативник. – Если вспомните что-нибудь важное, сразу звоните.

– Спасибо, Андрей, – сказала Аня.

Простившись с милиционером, девушка направилась к выходу.

4

В тот же день, связавшись с Двадцать шестой больницей «Скорой помощи» и выяснив, какая бригада доставила в лечебницу Лебедеву, Ларин попросил дежурного врача, чтобы тот соединил его с Григорием Гуницким. Дежурный назвал оперативнику телефон ординаторской, где находился медик. Гуницкий в это время подготовил себе инъекцию витаминов, которую делал раз в два дня. Врач следил за своим здоровьем, мало курил, в меру пил и старался на принимать жирную пищу. Подготовив шприц, медик закатал рукав халата и протер спиртом место укола. Вдруг в соседнем помещении раздался телефонный звонок. Ординаторская состояла из двух комнат, в одной из которых на столе стоял телефон, в другой находился Гуницкий со шприцем в руке. Положив подготовленный шприц на тумбочку, медик вышел из комнаты, подошел к телефону и снял трубку.

– Да, – сказал он.

Звонил Ларин.

– Здравствуйте, могу я поговорить с Григорием Гуницким? – спросил оперативник.

– Я вас слушаю.

– Меня зовут Андрей Ларин. Я из Уголовного розыска. Мне необходимо с вами встретиться.

– С какой, простите, целью?

Когда врач заговорил с милиционером, чья-то рука в перчатке взяла в соседней комнате шприц, приготовленный медиком, и вместо него положила другой, внешне ничем не отличавшийся от прежнего.

– Я должен задать вам несколько вопросов. Не беспокойтесь, это простая формальность, – сказал доктору оперативник.

– Ну пожалуйста, – произнес Гуницкий. – Приезжайте в больницу. В шесть часов у меня заканчивается смена. Я могу вас встретить в вестибюле.

– Договорились, буду в шесть.

Закончив разговор с милиционером, Гуницкий повесил трубку и опустился на глубокий кожаный диван.

– Так… – сказал врач.

Чувство тревоги охватило медика. Гуницкий вышел в коридор и направился в сторону курилки, где нервно выкурил сигарету. Впрочем, врач был человеком, не поддающимся панике.

– Ничего, разберемся, – успокоил он себя.

Гуницкий затушил окурок и, вспомнив, что его ждет инъекция, вышел из курилки. Вернувшись в ординаторскую, врач взял с тумбочки шприц и, сделав себе укол в верхнюю часть левой руки, прижал к ранке кусочек ваты.

Вдруг Гуницкий почувствовал что-то неладное, голова его закружилась, а перед глазами поплыли круги. Схватившись за сердце, врач упал на пол и забился в смертельных судорогах. Через минуту медик уже неподвижно лежал на полу кабинета.

Чья-то тень возникла рядом с бездыханным Гуницким. Человек, подменивший шприц врача, забрал его саквояж и вышел из ординаторской…

В шесть часов Ларин приехал в Двадцать шестую больницу «Скорой помощи». Узнав от дежурного, что несколько часов назад Григорий Гуницкий был найден мертвым, оперативник отдал распоряжение, чтобы тело врача доставили в лабораторию судебно-медицинской экспертизы.

Затем Ларин поговорил с главным врачом больницы Леонидом Зарецким, человеком лет пятидесяти пяти с пышными усами, брюшком и пухлыми пальцами.

– Скажите, Леонид Аркадьевич, сколько лет у вас в больнице работал Гуницкий? – спросил оперативник.

Зарецкий задумался.

– Лет пять или шесть, – сказал начальник больницы. – До этого он служил в Купчино, в Пятой городской.

– Как складывались его отношения с коллегами?

– По-моему, ровно.

– А ваши с ним отношения?

– У меня не было претензий к Гуницкому. Он был квалифицированным специалистом. Знал свое дело

– Что, на ваш взгляд, могло послужить причиной его смерти? – поинтересовался Ларин.

– Я знаю, что Гуницкий иногда жаловался на сердце… Но, как говорится, вскрытие покажет.

После беседы с главврачом Ларин поговорил с членами бригады, в которой работал Гуницкий.

– Скажите, вы поддерживали отношения с Гуницким во внеслужебное время? – спросил оперативник санитара Трифонова.

– Да, мы иногда выпивали после работы. Знаете, здесь на набережной есть симпатичное кафе «Пять столов», там вкусно готовят мясо…

– Вчера вы выезжали по вызовам вместе с Гуницким? – прервал его Ларин.

– Да.

– Вы забрали на большом проспекте пенсионерку Людмилу Лебедеву? – продолжил оперативник.

– Было такое.

– Какие вещи были обнаружены при женщине?

Трифонов пожал плечами:

– Кажется, зонтик, сумочка…

– Имелись при ней какие-нибудь ценности?

– Мы всегда сдаем под расписку все, что обнаруживаем в карманах умерших больных.

Следующим собеседником Ларина стала медсестра Авдеева.

– Скажите, Ирина, какие отношения у вас были с Гуницким? – спросил оперативник.

– Какие могут быть отношения между начальником и подчиненным? Я выполняла все то, что велел Григорий Борисыч.

– Возникали в бригаде какие-нибудь конфликты?

Авдеева грустно улыбнулась:

– Всякое бывало. Но мы все уважали Григория Борисыча и всегда доверяли ему.

– Вчера, когда ваша бригада подобрала на Большом проспекте Людмилу Лебедеву, какие вещи были обнаружены при ней?

– Обычный набор пенсионерки – сумочка, зон

тик, в сумочке кошелек с тридцатью рублями.

Ларин пристально посмотрел на Авдееву:

– У нас есть сведения, что у Лебедевой имелись драгоценности, которые она могла хранить при себе.

– А откуда у вас такие сведения?

– От внучки Лебедевой.

Оперативник заметил, что на долю секунды санитарка заколебалась, но тут же взяла себя в руки.

– Нет, – сказала Авдеева, – когда мы ее нашли, при ней не было никаких драгоценностей.

После разговора с медсестрой Ларин задал несколько вопросов шоферу Лукичеву.

– Скажите, Александр Владимирович, когда вы устроились на работу в больницу? – спросил оперативник.

– Полтора года назад, – ответил Лукичев.

– Где работали до этого?

– Халтурил в аэропорту.

– Почему оставили прежнее место работы? Думаю, в аэропорту заработок был больше, чем в больнице.

Лукичев усмехнулся:

– Не то слово! Здесь мне платят гроши. А почему поменял место работы… Отказался платить, когда в очередной раз были повышены поборы. У меня, знаете ли, неуживчивый характер.

– Каковы ваши отношения с бригадой?

– Коллеги не жалуются.

– Александр Владимирович, вчера ваша бригада подобрала на Большом проспекте пожилую женщину, – сказал Ларин.

– Помню. Сухая такая старушонка… Когда мы приехали, она без чувств на скамейке лежала.

– Вы видели, как врачи ее заносили в машину?

– А как же! Я им даже помогал.

– Что было дальше?

– Дальше не знаю, я пошел на свое рабочее место…

5

Подполковник Петренко был вспыльчивым человеком. Настроение его во многом зависело от домашней обстановки. На сей раз с утра Мухомор повздорил с женой, которая с прошлой недели настоятельно просила мужа, чтобы тот срочно починил штакетник на даче в Грузине Как назло, у подполковника не было времени на хозяйственные работы, старому служаке не давал покоя квартальный отчет.

В дурном настроении Мухомор открыл совещание, где присутствовали майор Соловец, капитан Ларин и старшие лейтенанты Дукалис и Волков.

– Сначала по квартальному отчету, – начал Петренко. – Положение очень серьезное. По сравнению с предыдущим кварталом раскрываемость сократилась на восемь с половиной процентов.

– До конца квартала еще почти месяц, – сказал Соловец.

– Вот именно, – согласился Петренко. – И за этот месяц вы обязаны исправить положение. Необходимо два-три серьезных раскрытых дела. – Мухомор сделал паузу и посмотрел на подчиненных. – Лучше четыре, – добавилподполковник.

– Будем стараться, Юрий Саныч, – сказал Ларин.

– И еще. – Мухомор понизил голос. – Как говорится, не в службу, а в дружбу.

– Слушаем, товарищ подполковник, – отреагировал Соловец.

– У меня на даче в Грузино штакетник прохудился…

Оперативники сразу поняли, о чем пойдет речь.

– Нет проблем, Юрий Саныч, – произнес Ларин.

– Починим, – поддержал коллегу Дукалис.

– Сделаем в ближайшие выходные, – пообещал Волков.

Мухомор был удовлетворен ответом подчиненных.

– Хорошо, – сказал подполковник. – Что еще по текущим делам?

– К нам поступило заявление от некой Анны Абрамовой, в котором она утверждает, что ее бабушка Людмила Лебедева всегда носила при себе в ладанке ценное ожерелье, доставшееся ей по наследству, – доложил Ларин. – Лебедева скончалась на прошлой неделе, бригада «скорой помощи» забрала ее прямо на Большом проспекте Васильевского острова. Ни дома, ни среди вещей, обнаруженных при пенсионерке, никаких ценностей не найдено.

– Какие в этой связи есть мнения? – спросил Мухомор.

– Если ожерелье действительно существует, то есть несколько версий, кто им мог завладеть, – сказал Соловец.

– Ну и кто же? – скептически поинтересовался Петренко.

– Во-первых, его могла взять сама Абрамова, – пояснил майор. – Узнав о смерти бабушки, она первой оказалась в ее комнате в коммуналке. При отсутствии завещания ожерелье досталось бы ее матери.

– Зачем же ей самой писать заявление в милицию? – усомнился Дукалис.

– Возможно, чтобы отвести от себя подозрение, – ответил Соловец.

– Какие еще есть мнения? – спросил Мухомор.

– Ожерелье мог украсть кто-то из соседей по коммуналке, – сказал Волков. – В тот момент, когда в квартиру позвонили из больницы и сообщили, что Лебедева мертва.

– Но это возможно только в том случае, если пенсионерка держала ценности дома, а не носила с собой, как утверждает Абрамова, – возразил Ларин. – К тому же есть обстоятельства, заставляющие рассмотреть еще одну версию.

– Что за обстоятельства? – спросил Мухомор.

– На следующий день после смерти Лебедевой я позвонил в больницу и договорился о встрече с врачом Гуницким, который был главным в бригаде, подобравшей женщину, – сказал Ларин. – Когда вечером я приехал в больницу, Гуницкий был уже мертв.

– То есть как? – спросил Мухомор.

– Экспертиза показала, что смерть наступила от передозировки сильнодействующего лекарства, – ответил оперативник. – Он регулярно принимал его, но обычно аккуратно регулировал дозу.

– А от чего наступила смерть этой Лебедевой? – поинтересовался Петренко.

– Врачи говорят, что смерть явилась следствием сердечного приступа, – сказал Ларин.

– Сколько ей было лет?

– Семьдесят восемь.

– Ну так что же вы хотите… – развел руками Мухомор. – Значит, что мы имеем? Заявление о пропаже ожерелья, которого никто не видел, и две естественные смерти?

Оперативники промолчали.

– Рекомендую заняться этим делом в свободное от работы время, – подытожил Петренко.

– Хорошо, Юрий Саныч, – произнес Соловец.

– Ладно, идите, – сказал подполковник. – И набирайтесь сил для выходных.

Оперативники направились к выходу. Старший лейтенант Волков шел последним. Возле дверей он замешкался.

– Юрий Саныч, можно один вопрос? – сказал оперативник, оставшись один на один с шефом.

Мухомор посмотрел на него поверх очков.

– Ну что еще? – спросил он.

– Понимаете, Юрий Саныч, – произнес Волков, – хотел бы отпроситься с завтрашнего дежурства.

– Это еще почему?

– Завтра вечером у меня сестра замуж выходит. Такое дело… Один раз в жизни, сами понимаете…

– Не знал, что у тебя есть сестра, – удивился Петренко.

– Двоюродная, – сказал Волков. – Любимая, – добавил он.

– Ну раз любимая, тогда конечно, – согласился подполковник. – Передавай мои поздравления.

– Спасибо, Юрий Саныч. Передам…

В тот же день старший лейтенант Дукалис отправился на авторынок, чтобы присмотреть автомобиль, соответствующий его будущему статусу состоятельного человека. Доехав на метро до станции «Автово», оперативник перешел проспект Стачек и вскоре оказался на огороженной территории рынка, где рядами стояли автомобили, возле которых толкались покупатели и продавцы.

Выбор машин был широк. Тут стояли и пригнанные из Германии новенькие «мерседесы», «ауди» и «БМВ», и потрепанные автомобили французского и итальянского производства, и отечественные машины на любой вкус. Старший лейтенант стал прогуливаться по рынку, где жизнь била ключом. Между машинами раскинулись торгующие горячей выпечкой ларьки, из которых неслась музыка радиостанции «Шансон». Певцы и певицы хриплыми голосами исполняли песни о трудной судьбе уркагана и о потерянной вследствие измены любви.

Дукалис не был искушенным автомобилистом и в первые минуты растерялся. Последней машиной оперативника была подержанная «Нива», подаренная коллегами на день рождения и развалившаяся спустя полгода после торжественного вручения ключей. Впрочем, в ее смерти старший лейтенант мог винить только самого себя: он слишком неаккуратно гонял по рытвинам и канавам, которыми славятся улицы культурной столицы.

Милиционер пошел вдоль автомобильных рядов, рассматривая выставленный товар, и особенно долго задержался у серебристой «вольво», залюбовавшись большой красивой машиной. Хозяин, находящийся неподалеку, обратил внимание на потенциального покупателя.

– Могу что-нибудь подсказать? – обратился он к Дукалису.

– Какого года машина? – спросил оперативник с видом знатока.

– Девяносто девятого.

– Какой пробег?

– Тридцать тысяч.

Оперативник оценивающе покачал головой.

– И почем она?

– Двенадцать с половиной.

Милиционер не мог понять, много это или мало, поэтому достал сигарету и не спеша закурил.

– Надо подумать, – произнес он.

– Да вы посмотрите, какой мотор, – стал уговаривать продавец.

– Хорошо, я еще вернусь, – сказал Дукалис, направляясь дальше.

– Можем поторговаться, – предпринял последнюю попытку владелец «вольво».

Но оперативник уже был далеко. Быстрым шагом он проследовал вдоль автомобилей и оказался возле одного из торгующих выпечкой ларьков. Почувствовав запах горячих сосисок, старший лейтенант ощутил неожиданное чувство голода.

– Будьте добры, один хот-дог, – обратился Дукалис к женщине за прилавком. – И откройте, пожалуйста, бутылочку пива.

Получив сосиску и пиво, оперативник жадно принялся утолять аппетит. Вдруг чья-то тяжелая рука легла на плечо милиционера. Он резко обернулся.

– Здравствуйте, Анатолий Сергеич, – услышал Дукалис.

Перед ним стоял широкий мужчина лет сорока со смуглым лицом и короткой прической. Он улыбался, обнажая зубы, добрая треть которых была золотой. Рассмотрев неожиданного собеседника, оперативник вспомнил, где и Когда он с ним встречался.

– Здравствуй… Софронов, – произнес с набитым ртом милиционер.

Лет пять назад рецидивист Эдуард Софронов был задержан Дукалисом после ограбления сберкассы на Среднем проспекте. Оперативник проглотил кусок и сделал глоток пива.

– Ты на свободе? – спросил он.

– Как видите…

– А по моим прикидкам, тебе еще пару лет сидеть.

– Амнистия, Анатолий Сергеич. Я уже полтора года как гуляю. И кстати, завязал. Меня двоюродный брат в дело взял. Торгуем окорочками.

– Поздравляю, – сказал Дукалис.

– А вы что здесь делаете? Машину продаете?

– Наоборот, решил что-нибудь прикупить. Точнее, пока прицениваюсь.

– Берите мою, – предложил Софронов.

Он показал рукой на красную «девятку», стоявшую неподалеку.

– Нет, спасибо, – возразил оперативник.

– А что, хорошая машина, сами проверьте, – начал уговаривать старого знакомого Софронов.

– Ну давай посмотрим, – согласился милиционер.

Хозяин машины подвел старшего лейтенанта к своему питомцу и более получаса расписывал его достоинства и излагал характеристики. Увиденное и услышанное подействовало на Дукалиса. Оперативник почувствовал желание сесть за руль автомобиля и с ветерком пронестись по улицам Санкт-Петербурга.

– Все это хорошо, – сказал милиционер. – Но понимаешь, Софронов, я ведь тебе сказал, что сегодня только прицениваюсь. Денег у меня с собой нет.

– Давайте встретимся завтра, – предложил владелец «девятки».

Дукалис допил пиво и поставил на землю бутылку.

– Мне недавно наследство один родственник оставил, – уклончиво сказал оперативник, – но получу деньги не раньше чем через месяц. Бумажная волокита…

– Понимаю, – покачал головой Софронов, – но мне не к спеху. Забирайте машину сейчас, а деньги как получите, так и отдадите.

Милиционер почесал затылок.

– Не знаю… – произнес он.

– Берите, берите, – сказал бывший уголовник. – Кому же доверять, как не милиции! Хотите, прямо сейчас я вам доверенность напишу, и можете ехать!

Дукалис усмехнулся:

– Я же пиво выпил!

– Ну и что! Ваш брат гаишник мента штрафовать не будет!

– Тоже верно…

Выпитое пиво затуманило голову оперативнику и подтолкнуло его к принятию смелого решения. Через пятнадцать минут, получив доверенность от Софронова, милиционер покатил на приобретенной в долг машине в сторону дома.

6

Бабье лето было в разгаре. Казалось, на бульварах и набережных звучала удивительная осенняя музыка. Хотелось забыть о делах и устремиться навстречу новым переживаниям и ощущениям.

Муж санитарки Двадцать шестой больницы «Скорой помощи» Ирины Авдеевой уехал в командировку в Ленинградскую область. Там ему предстояло ознакомиться с объектом предстоящей стройки, планируемой под городом Лугой. Прощаясь, прораб обнял и поцеловал жену.

– Не пей много со своими работягами, – дала напутствие Ирина.

Минут через двадцать после прощания с супругом санитарка позвонила своему коллеге и приятелю Вадиму Трифонову.

Трифонов занимал две смежные комнаты в коммуналке, расположенной на Пантелеймоновской улице. Кроме него, в квартире имелось еще двое съемщиков – пожилая соседка Лидия Петровна Уралова, женщина небольшого роста с седыми волосами и суетливой шаркающей походкой, и семья Демьяновых, состоявшая из трех человек и в данный момент находившаяся в отпуске в Крыму. Телефон в коммуналке был расположен на стене в длинном тусклом коридоре, между комнатами Трифонова и Ураловой. Когда аппарат зазвонил, Трифонов находился на кухне, жаря яичницу. Видя, что, кроме него, трубку снять некому, он убавил газ под сковородкой и быстрым шагом направился в коридор.

– Да, – сказал санитар, сняв трубку.

– Вадик, здравствуй.

– Иришка, привет, – ответил Трифонов, узнав голос подруги.

– Чем ты занимаешься? – спросила Авдеева.

– Жарю яичницу.

– А потом?

– Потом ничего.

– Полчаса назад Авдеев уехал в командировку, – сообщила санитарка.

– Вот как… Ты же говорила, что он уедет на следующей неделе.

– У него изменились планы.

– Может, он тебя обманывает? Сказал, что едет в командировку, а сам отправился к любовнице.

– Не суди о других по себе, – возразила Авдеева.

Трифонов почувствовал горелый запах из кухни.

– Ира, извини, у меня горит яичница, – сказал санитар.

– Так что мы будем делать? – проявила настойчивость девушка.

– Приходи ко мне через час, – предложил Авдеев.

– Через час не смогу, мне нужно еще пробежаться по магазинам.

– Хорошо, когда сможешь?

– Часа через два.

– Жду.

Трифонов повесил трубку и побежал на кухню, чтобы снять с плиты сковородку.

* * *

Два часа спустя раздались три звонка в дверь. Трифонов оторвался от телевизора, затушил сигарету и, сунув ноги в плюшевые тапки, направился к входной двери. Он научился по звонкам узнавать свою коллегу и подругу Авдееву.

Открыв дверь, Трифонов улыбнулся девушке:

– Заходи.

Они зашагали по длинному коридору. Авдеева знала, что ее друг любит темное пиво, и каждый раз, направляясь к нему, покупала пару бутылок. Войдя в комнату, она поставила пиво на стол.

– Спасибо, Иришка, – сказал Трифонов, поцеловав подругу.

Он достал из шкафа два бокала и наполнил их пенным напитком.

– За тебя, – сказал он.

Молодые люди расположились на диване перед журнальным столиком. Сделав несколько глотков, Трифонов с наслаждением закатил глаза.

– Твой муж всегда уезжает удивительно вовремя, – произнес санитар. – Можешь так ему и передать.

– Послушай, Вадик, что ты думаешь обо всей этой истории? – спросила Авдеева.

– Какой истории?

– Смерть Гуницкого, приход милиционера.

– Что касается Гуницкого… Григорий Борисыч слишком заботился о своем здоровье, такие люди долго не живут. А милиция… Думаю, для них это обычная процедура.

– Этот капитан из Угрозыска спрашивал тебя об ожерелье?

– Нет.

– А меня спросил. Он сказал, что внучка умершей старухи знала об имевшихся у нее драгоценностях.

Трифонов задумался.

– Значит, это были не стекляшки… – Санитар достал сигарету и закурил. – Не понимаю, – произнес он.

– Чего ты не понимаешь? – раздраженно спросила Авдеева.

– Откуда у нее бриллианты.

Вдруг раздались три звонка в дверь.

– Ты кого-нибудь ждешь? – спросила Авдеева.

– Нет.

– Кто же это?

– Наверное, к соседке. К ней часто приходит ее подружка из соседнего дома. Она почти слепая и не может прочитать, сколько раз нужно звонить.

Три звонка повторились.

– Черт возьми! – выругался Трифонов. – Придется открыть.

Санитар встал с дивана.

– А если это к тебе? – спросила Авдеева.

Скрывающие свою связь любовники старались, чтобы никто не видел их вместе. Вторая комната в жилище Трифонова была отделена от первой тонкой перегородкой, туда вела дверь из прессованного картона.

– Посиди на всякий случай там, – сказал санитар.

Авдеева встала с дивана.

– И возьми свой бокал, – добавил Трифонов.

Хозяин комнаты направился в коридор, а его гостья скрылась за перегородкой. Санитар подошел к входной двери.

– Кто там? – спросил он.

– Вадим, это Лукичев, – услышал медик.

– Александр Владимирович? – удивился Трифонов.

– Санитар открыл дверь и увидел перед собой коллегу, шофера машины «скорой помощи».

– Извини, что без звонка, – сказал Лукичев. – Ты один?

– Да, один. Что-то случилось?

– Надо поговорить, – сухо сказал водитель. – Это срочно.

– Поговорить, конечно, можно, – ответил Трифонов, – но мне через полчаса нужно выходить. Приглашен на вечеринку к родственникам.

– Это ненадолго.

Санитар знал, что спорить с шофером бесполезно.

– Ну хорошо, – сказал он, – проходите.

Лукичев шагнул в квартиру. Миновав коридор, гость и хозяин вошли в комнату. Водитель осмотрелся. На журнальном столике стояли две бутылки, одна из которых была полупустой. В пепельнице лежало несколько окурков. В бокале темнело пиво.

– Отдыхаешь, – произнес Лукичев.

Трифонов улыбнулся:

– Вы же знаете, я люблю темное…

– Плесни мне немножко, – сказал водитель.

Медик открыл вторую бутылку и, достав чистый бокал, наполнил и протянул его гостю.

– Помянем Григория, – сказал Лукичев.

Собеседники сделали несколько глотков.

– Холостяцкое жилье, – произнес Лукичев, обводя взглядом комнату.

Трифонов пожал плечами:

– Семьей не успел обзавестись.

– Но уже решил подготовить материальную базу? – обратился к нему водитель.

Хозяин холостяцкого жилья поставил стакан на столик.

– Что вы имеете в виду? – спросил он.

– Ты знаешь, что я имею в виду, – холодно ответил Лукичев.

Трифонов закурил.

– Послушайте, Александр Владимирович, – сказал санитар, – я давно заметил, что, когда вы выпьете, вас здорово заносит. Скажу как врач, на сегодня вам достаточно.

– Кроме твоего пива, я ничего не пил, – процедил сквозь зубы водитель.

Трифонов вздохнул.

– Что вам нужно? – спросил он.

– Мне нужно, чтобы ты ответил мне на один вопрос, – произнес Лукичев.

– Если он действительно один, то задавайте его скорее.

Шофер посмотрел в глаза медику.

– Где ожерелье? – спросил он.

Услышав слова Лукичева, Трифонов едва не подавился пивом.

– Не понял… – произнес санитар.

– Где ожерелье? – медленно повторил водитель.

– Да вы что, уважаемый, спятили?

– Нет, дорогой Вадик, я не спятил. Я сразу заподозрил, что ты снюхаешься с Григорием, чтобы бортануть меня. А когда я увидел, как вы шепчетесь в курилке, то понял все.

– Когда я шептался с Григорием? – не понял Трофимов.

– В тот день, когда я с ним разделался, – сухо произнес Лукичев.

Сжимающая бокал рука санитара замерла в воздухе.

– Что? – прошептал он.

– Да, щенок! – взорвался Лукичев. – Это я подменил ему шприц, когда понял, что вы задумали обтяпать дельце без меня!

– Какое дельце?! – закричал в ответ Трифонов.

– Вы с Гришей договорились оставить ценности себе. Он специально сказал, что отнесет их знакомому ювелиру, чтобы потом заявить, что это стекляшки. Но меня на мякине не проведешь! Единственно, чего я не предусмотрел, что он успеет передать ожерелье тебе. Я, дурак, думал, оно так и лежит у него в саквояже.

Трифонов с ужасом посмотрел на Лукичева.

– Поверить не могу, – сказал санитар. – Вы убили Гуницкого…

– Послушай, Вадик, – произнес водитель, – давай поговорим спокойно.

Голос Лукичева вдруг зазвучал тихо и вкрадчиво.

– Мне с вами не о чем говорить! – отреагировал Трифонов.

– Успокойся. Выслушай меня. Григорий мертв, его не вернуть. Теперь тебе ничего не остается делать, кроме как действовать сообща.со мной. Давай продадим брюлики и честно поделим бабки.

Санитар с горечью посмотрел на шофера и покачал головой.

– А теперь вы меня послушайте, – сказал он. – Я ни о чем не договаривался с Гуницким! Ожерелье как было, так и осталось у него в саквояже!

– Нет, Вадик, я перерыл вверх дном его саквояж, – возразил Лукичев. – Там ничего не было.

– Значит, он его вынул оттуда!

– Чтобы отдать тебе? – С этими словами шофер встал. – Вот что, Вадик, – сказал он, – последний раз предлагаю тебе решить дело миром.

– А я последний раз отвечаю вам, что не знаю, где эта чертова побрякушка!

– Врешь, скотина! – закричал Лукичев.

Он бросился на сидящего на диване Трифонова и начал его душить.

Находящаяся в соседней комнате Ирина Авдеева все видела и слышала. Когда девушка поняла, что хозяин и гость затеяли драку, внутри ее все похолодело, от страха она не могла пошевелить ни рукой, ни ногой.

Между тем за стеной началось жестокое единоборство. Лукичев, словно клещами, вцепился в горло Трифонова и стал сжимать костлявые острые пальцы. Хрипя, санитар пытался вырваться из рук противника. Наконец молодость взяла свое. Ему удалось разжать руки водителя, а затем ногой оттолкнуть его в противоположный конец комнаты. Сухое тело шофера с грохотом ударилось о шкаф с посудой. Разбитое вдребезги стекло посыпалось на пол.

Трифонов вскочил с дивана и нанес сокрушительный удар в челюсть Лукичева.

– Получи, папаша! – сказал он.

Однако водитель устоял на ногах и, в свою очередь, нанес медику чувствительный удар в поясницу.

– Сволочь! – произнес он.

– От сволочи слышу, – ответил Трифонов.

Сказав это, санитар схватил со стола пустую бутылку и, ударив ею о край стола, сделал «розочку».

– Ну держись, папаша! – крикнул медик и рассек орудием воздух в считанных сантиметрах от груди шофера.

Лукичев, однако, оказался не по возрасту гибок и изворотлив. Началось преследование гостя хозяином вокруг круглого стола. В тот момент, когда Трофимов уже почти настиг Лукичева и занес руку с «розочкой», чтобы нанести удар, случилось невероятное. Водитель, как кошка, прыгнул в сторону и оказался возле стены, за которой находилась Авдеева. На стене, на высоте полутора метров от пола, висела доставшаяся Трифонову в подарок от деда шашка времен войны. Оружие было изготовлено из нержавеющей стали и хорошо сохранилось.

Лукичев сорвал шашку со стены, выхватил ее из ножен и принял боевую позицию. Ответный ход Трифонова был не менее эффектен. Он схватил деревянную табуретку и ринулся на незваного гостя. Маневр этот, однако, оказался неудачным. Лукичев успел увернуться, и Трифонов с грохотом налетел на стену. В следующий момент водитель сделал мощный выпад и пришпилил санитара шашкой к стене. Пройдя насквозь тело, шашка попала в щель между досками, заклеенными обоями, и ее окровавленное лезвие вышло в соседней комнате, рядом с дрожащей от ужаса Авдеевой. В наступившей тишине капли крови медленно поползли вниз по лезвию, капая на пол и образуя на нем небольшую темную лужу.

Поразив насмерть Трофимова, Лукичев несколько минут неподвижно стоял возле стены и тяжело дышал. Наконец дыхание водителя выровнялось, он опустился на диван и устало посмотрел на бездыханного врага. Руки Трифонова безвольно висели, тело было прислонено к стене, а светлая рубашка набухла от крови.

Просидев неподвижно около минуты, Лукичев энергично встал, подошел к шкафу и стал, бросая на пол, выгребать из него содержимое. Покончив со шкафом, Лукичев шагнул к тумбочке, а с тумбочки перекинулся на пианино. Водитель раскрыл крышку «Красного Октября», опрокинув стоящие на нем статуэтки, и внимательно осмотрел внутренности инструмента. Последним объектом поисков в комнате стала полка с видеокассетами. Сбросив кассеты на пол, Лукичев огляделся по сторонам и понял, что в этой комнате поиски закончены.

К этому времени Ирина Авдеева успела спрятаться в соседнем помещении в стенном шкафу. Когда девушка услышала, что дверь отворилась и Лукичев вошел в комнату, внутри ее все похолодело. Каждый доносившийся звук причинял ей физическую боль, а когда шаги убийцы послышались совсем рядом, Авдеева едва не потеряла сознание.

Лукичев продолжал лихорадочные поиски. Во второй комнате было больше мебели, поэтому водителю пришлось изрядно попотеть. Он открыл диван и вывалил на пол постельное белье. Затем были раскурочены книжные полки. Покончив с ними, Лукичев шагнул к стенному шкафу. Находящейся в нем Авдеевой показалось, что кто-то схватил ее сердце ледяной рукой.

– Господи… – прошептала девушка.

Ее короткая бесхитростная жизнь мгновенно прокрутилась перед глазами, как фантастическое ускоренное кино. В голове вспыхнула мысль, что сейчас наступит наказание за измены мужу. Неверная жена до крови закусила губу.

Вдруг в коридоре раздался телефонный звонок. Лукичев замер, не дойдя двух шагов до стенного шкафа. Звонок упрямо повторился еще и еще раз.

Послышались шаркающие шаги.

– Вадим, – раздался голос соседки, – подойди, тебя к телефону!

Лукичев не дыша стоял посреди комнаты, а Авдеева едва сдерживала себя, чтобы не закричать в стенном шкафу.

Соседка постучала в дверь.

– Вадим! – крикнула женщина. – Подойди к телефону, я оставила снятой трубку!

Шаркающие шаги затихли в глубине коридора. Голос соседки отрезвляюще подействовал на Лукичева. Водитель огляделся и вдруг понял, что оставил в квартире множество отпечатков пальцев. Вынув из кармана носовой платок, он принялся лихорадочно стирать их с предметов, которых касался.

Сначала Лукичев прошелся по деревянным частям дивана, затем, протерев книжную полку и дверную ручку, вышел в соседнюю комнату. Там водитель продолжил стирать свои отпечатки, не забыв про бокал на столе и про крышку пианино «Красный Октябрь».

Закончив уничтожать улики, водитель осторожно выглянул в коридор. Там никого не было. Телефонная трубка висела на шнуре стенного аппарата. Из комнаты соседки доносился журчащий звук телевизора. Где-то на кухне в раковине капала вода.

Лукичев проскочил в коридор и, миновав его быстрыми кошачьими шагами, оказался возле выхода из квартиры. Затем, стараясь не греметь замком, преступник открыл дверь. Спустя еще несколько мгновений он оказался на лестничной клетке и, перепрыгивая через ступеньки, помчался вниз.

Вскоре соседка вновь появилась в коридоре. Женщина заметила, что телефонная трубка находится в том же положении, в каком она оставила ее минут пять назад, и поняла, что Трифонов до сих пор не подошел к аппарату.

– Ну где же ты, Вадим! – крикнула соседка.

Она подошла и постучала в дверь Трифонова. Вдруг дверь распахнулась, и женщина едва успела отскочить в сторону. Мимо нее, пулей вылетев из комнаты, пронеслась Авдеева. Не глядя на Уралову, девушка выбежала в коридор и рванулась к входной двери. Спустя мгновение ее уже не было в квартире.

Осторожно шагая, Уралова заглянула в комнату Трифонова и увидела окровавленный труп соседа, приколотый шашкой к стене.

7

Авдеева не помнила, как выбежала из дома и помчалась сначала по Пантелеймоновской, потом по набережной Фонтанки, затем по Садовой. В конце концов девушка остановилась на площади Искусств рядом с памятником Пушкину. Она подняла глаза на бронзового поэта, который, раскинув руки, взирал вдаль, не обращая внимания на обезумевшую от ужаса медсестру.

Отдышавшись, Авдеева побрела по осенним улицам, не замечая ничего вокруг. Неожиданно ее взгляд остановился на кабинке таксофона. В голове девушки мгновенно созрел план. Порывшись в сумочке, медсестра достала таксофонную карту и подошла к автомату. Затем она раскрыла карманную визитницу и, полистав ее, нашла карточку капитана Ларина…

* * *

Старший лейтенант Дукалис долго крепился, но в конце концов решил рассказать сослуживцам о счастье, которое ему привалило в виде дядиного наследства. Когда до завершения рабочего дня осталось полчаса, он обратился к Ларину и Соловцу.

– Мужики, – сказал Дукалис, – у меня есть одна приятная новость, но ее нужно выслушивать со стаканом в руке.

Ларин с Соловцом переглянулись.

– Что случилось? – спросил капитан.

– Ты что, женишься? – поинтересовался майор.

Жестом старший лейтенант успокоил коллег.

– Посидите, мужики, – сказал он, – я сейчас сгоняю в магазин, потом поговорим.

С этими словами оперативник вышел из кабинета.

– Темнит наш Толян, – отреагировал Ларин.

– Может, ему просто выпить захотелось? – предположил Соловец.

Вдруг зазвонил телефон. Соловец снял трубку.

– Слушаю, – сказал майор.

– Я бы хотела поговорить с капитаном Андреем Лариным, – раздался женский голос.

Соловец посмотрел на коллегу.

– Тебя, – сказал он, – какая-то девушка.

Ларин взял трубку.

– Да, капитан Ларин.

– Здравствуйте, Андрей Васильевич, вам звонит Ирина Авдеева из Двадцать шестой больницы «Скорой помощи». Помните, вы заходили к нам?

– Конечно, помню.

– Мне нужно с вами поговорить.

– У вас что-то срочное, или это может подождать до завтра? – спросил Ларин.

– Срочное! Очень срочное! – Голос Авдеевой стал срываться. Девушка была на грани истерики.

– Успокойтесь, Ирина, – сказал оперативник. – Где вы находитесь?

Санитарка огляделась по сторонам и увидела название улицы на стене дома.

– Я на Итальянской, рядом с каналом Грибоедова, – сообщила она.

– Хорошо, приезжайте в отделение. Адрес на визитке. Мы в течение часа будем здесь. Жду вас в двадцать третьем кабинете на третьем этаже. Спросите у дежурного, он вам подскажет.

– Я мигом! – воскликнула Авдеева.

Повесив трубку, медсестра устремилась в сторону Невского проспекта.

Праздно гуляющая публика бороздила главную магистраль города, поглядывая по сторонам и раздумывая, где провести свободный вечер. Авдеева выбежала на край тротуара и стала отчаянно голосовать. Вскоре возле нее остановилось такси. Сев в него, девушка покатила в сторону Васильевского острова. Двадцать минут спустя она вошла в кабинет, где находились Соловец и Ларин.

– Здравствуйте, – сказала Авдеева.

– Здравствуйте, Ирина, – ответил Ларин, – проходите.

Медсестра вошла в кабинет и села напротив капитана. Соловец был за соседним столом.

– Меня зовут Соловец Олег Георгиевич, – пред ставился майор.

– Ирина Авдеева, – сказала девушка.

Оперативники поняли, что посетительница сильно взволнована.

– Хотите стакан воды? – предложил Ларин.

– Нет, спасибо.

– Не волнуйтесь, – продолжил капитан. – Изложите все по порядку.

Авдеева вздохнула:

– Я только что стала свидетельницей убийства.

Милиционеры поняли, что дело нешуточное.

– Давайте с самого начала и очень подробно, – попросил Соловец.

– Хорошо. Все началось в тот день, когда наша бригада подобрала на улице эту старуху.

– Вы имеете в виду Людмилу Лебедеву? – уточнил Ларин.

– Да. Григорий Борисыч сказал, что пульс не прощупывается, и попросил нас провести реанимационные действия. Мы занесли больную в машину и, когда расстегнули на ней платье, обнаружили под ним мешочек, висевший на шее. Мы сняли и отложили его.

– Что было дальше? – спросил Ларин.

– Мы попытались реанимировать больную, но все было бесполезно, – сказала Авдеева и беспомощно огляделась по сторонам. – Мы действительно пытались привести ее в чувство, – произнесла она. – В таком возрасте остановка сердца – обычное дело.

– Никто не сомневается в вашей профессиональной компетенции, – сказал Соловец. – Продолжайте.

– Когда мы убедились, что больная мертва, то снова обратили внимание на мешочек. Вадик Трифонов решил посмотреть, что в нем. Он открыл его и увидел там ожерелье. К тому времени машина уже подъехала к больнице, и наш шофер Александр Владимирович Лукичев вышел из кабины и зашел к нам. Все вместе мы стали рассматривать украшение. Вадик уверял, что это простая стекляшка, а Григорий Борисыч сказал, что какой-то его родственник работает ювелиром и может определить, стекло это или бриллианты.

– Так… – произнес Ларин. – А что сказали вы?

– А что я могла сказать? Я же в этом ничего не понимаю.

– А Лукичев? – спросил Соловей.

– Он тоже молчал. Он вообще молчалив.

– Что было дальше? – сказал Ларин.

– Дальше Григорий Борисыч сказал, что мы все должны молчать об этой находке. И что… что деньги будут поделены поровну…

– И вы согласились? – спросил Соловец.

– А меня никто не спрашивал.

– Хорошая позиция, – сказал Ларин.

– Но что я могла сделать! – воскликнула Авдеева.

На глазах девушки навернулись слезы. Тут дверь в кабинет отворилась, и на пороге появился Дукалис с пухлым полиэтиленовым пакетом в руке.

– О! – сказал он. – А я думал, вы уже освободились.

– Подожди, Толя, присядь, – обратился к коллеге Соловец. – У нас тут важный разговор.

Дукалис опустился на диван, глядя на девушку, по щекам которой катились слезы.

– Успокойтесь, Ирина, – сказал Ларин, – может быть, все-таки воды?

Авдеева отрицательно покачала головой.

– Расскажите подробно, что случилось дальше, – попросил Соловец.

Санитарка пыталась начать говорить, но слезы душили ее.

Дукалис посмотрел на коллег.

– Может, ей немного коньяку? – тихо спросил он.

– Не надо, Толя, – ответил Ларин.

– Налей чуть-чуть, – махнул рукой Соловец.

Дукалис достал из пакета бутылку, откупорил ее, плеснул в стакан коньяк и поставил его перед посетительницей.

– Спасибо, я не пью, – сквозь слезы произнесла Авдеева.

– Выпейте, – твердо сказал Соловец.

Девушка послушно взяла стакан и сделала пару глотков. Это ей помогло. Взяв себя в руки, медсестра рассказала все, что случилось с ней сегодня. Она подробно описала разговор Трифонова и Лукичева, подслушанный ею в коммуналке, сцену драки и смерть любовника от рук водителя «скорой помощи».

Когда Авдеева закончила, в кабинете воцарилось молчание.

– Вот что, Ирина, – наконец сказал Соловец, – подождите минут пять в соседнем кабинете. Мы посовещаемся и зайдем за вами. Толя, проводи девушку, пожалуйста.

Дукалис проводил Авдееву в соседний кабинет. Когда старший лейтенант вернулся, Соловец обратился к коллегам:

– Ну, что скажете?

– Мне кажется, картина ясна, – сказал Дукалис,

– Какой ты быстрый, – отреагировал Соловец.

– А чего тянуть? – возразил старший лейтенант. – Я считаю, надо ехать брать этого Лукичева.

– Толян прав, – поддержал друга Ларин. – Он, может быть, уже пожитки собирает, чтобы умотать и лечь на дно.

– Он же не знает, что у нас есть свидетельница, – возразил Соловец.

– Я бы не стал тянуть с его задержанием, – настаивал на своем Дукалис.

– Да, наверное, вы правы, – согласился Соловец. – Андрюха, звони в больницу, выясни адрес этого Лукичева. А ты, Толян, иди к Авдеевой, скажи, что она пока свободна.

Десять минут спустя оперативная бригада на «уазике» выехала на проспект Ветеранов, где проживал Александр Лукичев.

8

Волков сказал неправду Петренко, когда отпрашивался с текущего дежурства. У него действительно была двоюродная сестра, но она не собиралась замуж, так как уже три года состояла в браке. К тому же сестра его проживала за границей, на Украине.

Оперативнику, однако, необходимо было отпроситься, потому что два дня назад он познакомился с девушкой и назначил ей свидание на сегодняшний вечер. Звали девушку Тоня. Знакомство состоялось в уличном кафе на Большой Конюшенной улице, куда милиционер завернул выпить чашку кофе. Прежде Волков никогда не знакомился с девушками на улице, но в этот раз все случилось само собой. Симпатичная загорелая шатенка лет двадцати двух с большими глазами и привлекательной фигурой одна сидела за столиком, потягивая кока-колу и листая журнал. Оперативник сел рядом и неожиданно начал незатейливый разговор, в конце которого Тоня наотрез отказалась оставить свой телефон, но согласилась встретиться через два дня, в шесть часов на том же месте. Назначая свидание, Волков совсем забыл о предстоящем ему дежурстве, поэтому, чтобы отпроситься, ему пришлось придумать для Мухомора свадьбу двоюродной сестры.

Без пяти шесть старший лейтенант подошел к стойке уличного кафе и заказал себе чашку кофе. Затем оперативник опустился за свободный столик и закурил. Вскоре появилась Тоня.

– Здравствуйте, Слава, – сказала девушка.

Милиционер посмотрел на новую знакомую, и сегодня она показалась ему еще симпатичнее, чем в прошлый раз.

– Здравствуйте, Тоня, – улыбнулся Волков. – Как поживаете?

– Была в институте. Сейчас прямо с лекции.

– Что за лекция?

– Теория машиностроения.

– Понимаю… – произнес оперативник. – Вы, наверное, устали, пойдемте куда-нибудь отдохнем.

– Куда?

– Оставляю выбор за вами.

Тоня вздохнула:

– Боюсь, мне сегодня не удастся отдохнуть.

– Что вы имеете в виду?

– Понимаете, Слава, мы с Любой, моей подругой, по очереди подрабатываем статистами в Малом театре.

– А что вы там делаете?

– Ну… изображаем толпу в массовых сценах. Не мы одни, конечно. Там таких много.

– Любопытно… – произнес Волков.

– Вчера Люба попросила меня подменить ее в сегодняшнем спектакле. Поскольку до этого она меня не сколько раз выручала, я не могла отказаться.

– То есть вы сейчас отправитесь на работу?

– Увы…

Волков был огорчен.

– Жаль, – сказал оперативник, – а я сегодня как раз отпросился со службы, чтобы встретиться с вами.

– Простите меня, Слава.

– Ничего, всякое бывает.

Тоня посмотрела в глаза Волкову:

– Вы еще не все знаете, Слава. Я обещала прийти на работу не одна.

Оперативник насторожился.

– То есть как? – спросил он.

– Ну… я обещала привести вас, чтобы вы тоже сегодня поработали на сцене…

Милиционер открыл рот от удивления.

– Это не бесплатно, – успокоила его Тоня. Видя замешательство оперативника, девушка принялась его уговаривать: – Я вас очень прошу, Слава. Понимаете, мне бы не хотелось терять эту работу. Сами знаете, какая у нас стипендия.

– Ну раз вы настаиваете… – заколебался старший лейтенант.

– Вот и замечательно! – воскликнула Тоня. – Через двадцать минут мы должны быть в театре. Пойдемте.

– А в какой пьесе мы заняты? – поинтересовался Волков.

– «Князь Игорь», – ответила девушка.

Спектакль начался в семь часов. Волков в широком тулупе и сапогах и Тоня в кокошнике и сарафане дожидались своего выхода в помещении для статистов.

– И часто ты здесь подхалтуриваешь? – спросил оперативник.

Молодые люди успели перейти на ты.

– Раза три-четыре в месяц. Хочешь, могу поговорить, чтобы и тебе сюда устроиться на постоянку.

– Нет, спасибо.

– А что? Работа непыльная.

Милиционер принюхался и чихнул.

– Мне кажется, очень даже пыльная, – возразил он.

Наконец по трансляции объявили выход статистов. Волков первый раз в жизни вышел на подмостки оперного театра. Стоя на авансцене, оперативник, следуя указаниям помощника режиссера, изобразил ликование во время появления князя Игоря и его дружины. Будучи ослепленным прожекторами, милиционер не заметил, что в проходе зрительного зала установлены телевизионные камеры.

В это время подполковник Петренко вместе с женой сидел дома перед телевизором, по которому передавали городские новости.

– Час назад в Малом театре оперы и балета начался юбилейный, стопятидесятый, спектакль «Князь Игорь», на котором присутствует губернатор Санкт-Петербурга с супругой, – сказал диктор. – Предлагаем вам прямое включение из зрительного зала.

На экране телевизора возникла сцена театра, по которой гордо шел исполняющий арию князь. Камера крупным планом показала артистов, изображавших ликующую толпу россиян. Особенно долго объектив задержался на молодом статисте, восторженно подбрасывающем шапку, отороченную мехом.

Вдруг Мухомор поперхнулся. Отставив чашку в сторону, он впился глазами в экран телевизора. В молодом статисте подполковник узнал своего подчиненного старшего лейтенанта Волкова, который находился «на свадьбе сестры».

– Вот оно что… – произнес Петренко. – Теперь это называется свадьбой.

9

«Уазик», в котором сидели Соловец, Ларин, Дукалис и шофер Витя, подкатил к пятиэтажному блочному дому, затерявшемуся в южном спальном районе. Во дворе буйствовала зелень. Редкие фонари тускло освещали пустынные пространства между хрущевками. По сложившейся в городе традиции таблички, указывающие улицу и номер дома, имелись далеко не на каждом здании. Прежде чем подъехать к нужной парадной, оперативникам пришлось изрядно попетлять.

– Кажется, здесь, – сказал Ларин.

– Точно, здесь, – подтвердил Дукалис.

– Пошли, – скомандовал Соловец.

Милиционеры поднялись на третий этаж. Минут пять они безрезультатно звонили в дверь квартиры Лукичева. Ответа не последовало.

– Ладно, поехали в «контору», – сказал Соловец. – Обдумаем, что делать дальше.

Несолоно хлебавши оперативники тронулись на Васильевский остров.

Между тем Ирина Авдеева, выйдя из отделения, направилась домой. Медсестра жила на соседней линии, в десяти минутах ходьбы от милицейской «конторы». По дороге она зашла в кафе на углу, где выпила чашку чаю. Постепенно нервы девушки успокоились, она почувствовала себя лучше, настроение ее поднялось.

Авдеева не сомневалась, что милиционеры сумеют разобраться с преступником. Теперь девушку больше всего беспокоило то, что о случившемся может узнать муж. Если придется давать показания в суде, то возникнет вопрос, что она делала в квартире Трифонова. Авдеева перебирала в голове возможные варианты ответа. В конце концов, они с Трифоновьм были коллегами по работе. Почему нельзя зайти в гости к товарищу по работе? Нет, это шито белыми нитками. Надо придумать дело, по которому ей необходимо было срочно обратиться к товарищу по службе. Что это могло быть за дело?

Авдеева подошла к дому и поднялась на второй этаж. Достав ключ, медсестра открыла дверь и вошла в пустынную квартиру. Смертельно устав за сегодняшний день, девушка хотела только одного – упасть в кресло и неподвижно сидеть в нем как можно дольше.

Авдеева скинула туфли и, надев домашние тапочки, прошла в комнату. Окно на балкон было приоткрыто, сквозняк нехотя шевелил легкую занавеску. Где-то далеко за окнами виднелась мертвенно-бледная луна. Медсестра включила свет и повернулась в сторону двух кресел и журнального столика, стоявших в углу комнаты напротив телевизора. В следующее мгновение девушку словно ударило током. Холод охватил ее тело. Перед глазами возник туман. В одном из кресел сидел Лукичев. Он, улыбаясь, смотрел на Авдееву.

– Извини, я тебя напугал, – сказал водитель.

– К-как вы сюда попали? – заикаясь спросила санитарка.

– Не волнуйся, не через окно. Через дверь.

Нежданный гость старался говорить сдержанно и вежливо.

– Но ведь я запирала, когда уходила…

– Разве это замок? – усмехнулся Лукичев. – Ты же знаешь, я когда-то работал слесарем.

Авдеева попыталась взять себя в руки и натужно улыбнулась.

– Вы всегда таким образом ходите в гости? – спросила она.

– Ты присядь, в ногах правды нет.

Девушка села в соседнее кресло.

– Извини, что свалился без приглашения, – вздохнул Лукичев. – Я звонил, тебя не было. А когда подъехал, решил не дожидаться на улице.

– Для чего я вам так срочно понадобилась?

– Надо поговорить.

– Может быть, чай или кофе?

– Спасибо, не надо. Я уже сегодня попил… темного пива, – произнес водитель.

При упоминании о темном пиве у Авдеевой перехватило дыхание. Впрочем, девушка сообразила, что водитель не знал о ее присутствии в квартире Трифонова в момент убийства.

– Больше предложить вам, к сожалению, нечего, – сказала она.

– Ничего не надо, – отрезал Лукичев.

– Если вы пришли занять у меня денег, могу сразу сказать, у меня осталось пятьдесят рублей до получки.

Водитель пристально посмотрел на хозяйку квартиры.

– Если ты будешь меня слушаться, у тебя будет много денег, – произнес он.

– Что это значит?

– Давай говорить начистоту.

– Давайте.

Лукичев все еще старался сохранять вежливый тон.

– Я знаю, что ожерелье находится у тебя, – сказал водитель.

Такого поворота Авдеева не ожидала.

– Ожерелье? – спросила медсестра.

– Да, ожерелье. Не делай вид, что не знаешь, о чем идет речь. – В голосе водителя появились агрессивные ноты.

– Вы имеете в виду то украшение, которое мы нашли у старухи?

– Совершенно верно.

– Его же забрал Григорий Борисыч…

Лукичев жестом остановил собеседницу.

– Послушай, Ира, – сказал водитель. – Я знаю, что Григорий передал ожерелье тебе. Ему нужен был сообщник, чтобы кинуть остальных. Сначала я подумал на Вадика… Но теперь я знаю, что это не он.

– А почему вы думаете, что это я?

– Потому что в момент смерти в саквояже Григория ценностей не было.

Авдеева не знала, как себя вести. Девушка решила тянуть время.

– Значит, вы считаете, что Григорий Борисыч заключил со мной сделку? – сказала медсестра.

Лукичев усмехнулся.

– Я знаю женщин, – процедил водитель сквозь зубы. – Продажны все, как одна. Сначала ты путалась с Вадиком, а последнее время стала строить глазки Грише.

– Вы забываете, что я замужем.

– Не завидую твоему мужу.

– Вы забываетесь!

– Нет, это ты забываешься, дорогая! – закричал Лукичев. – Ни Вадик, ни твой муж тебе сейчас не помогут!

Увидев, как покраснели от гнева глаза водителя, медсестра вновь ощутила ужас. Она, вспомнила, как стекала кровь с клинка, которым убийца поразил ее любовника, и решила сменить тактику.

– Хорошо, – сказала Авдеева. – Чего вы хотите?

– Ты сейчас отдашь мне ожерелье. Я знаю, куда его пристроить. В течение недели у меня появятся деньги. Ты получишь одну треть.

Лукичев вновь попытался перейти на спокойный тон, но ему это давалось с трудом.

– Я должна подумать, – ответила медсестра.

– Думай, – согласился водитель. – Даю тебе полминуты.

– Это слишком мало, Александр Владимирович, – возразила девушка. – Дайте мне время до завтра.

Лукичев посмотрел на часы.

– Пятнадцать секунд! – произнес он.

У Авдеевой еще оставалась надежда на свои женские чары, которые редко ее подводили.

– Ну Александр Владимирович… – мягко сказала медсестра.

Однако водителю было не до нежностей.

– Пять секунд! – рявкнул он.

Поняв, что медлить нельзя, Авдеева вскочила с кресла и в два прыжка оказалась возле двери. Лукичев словно ждал этого. Он кинулся за медсестрой и, очутившись в прихожей, перекрыл ей дорогу к входной двери.

– Тварь! – прохрипел водитель.

Схватив в коридоре трубку радиотелефона, Авдеева устремилась в ванную и, забежав туда, заперла за собой дверь. Там девушка лихорадочно набрала номер отделения милиции, моля Бога, чтобы кто-нибудь из оперативников оказался в кабинете. Бог услышал похотливую медсестру. Как раз в это время Соловец, Ларин и Дукалис вошли в кабинет после неудачной поездки к Лукичеву. Трубку снял Ларин.

– Слушаю, – сказал капитан.

Авдеева узнала голос оперативника.

– Здравствуйте, Андрей Василич! – заговорила она быстрым шепотом. – Приезжайте скорее ко мне! Здесь Лукичев! Он хочет меня убить!

– Ваш адрес, – отреагировал оперативник.

– Восемнадцатая линия, дом шестнадцать, квартира девять.

– Будем через пять минут!

Ларин положил трубку.

– По коням, мужики! – крикнул он коллегам.

– В чем дело, Андрюха? – спросил Соловец.

– На Восемнадцатой Лукичев убивает Авдееву!

Милиционеры сразу все поняли. Они дружно бросились из кабинета в коридор, из коридора на лестницу, а оттуда на выход, в машину, которую Витя еще не успел отогнать от входа в «контору»…

Увидев, что Авдеева забежала в ванную, Лукичев не спеша прошел на кухню и, открыв ящик стола, вынул из него большой нож с заостренным лезвием. Затем водитель подошел к двери, за которой находилась медсестра. Не желая больше тратить время на уговоры, он попытался вышибить дверь плечом. С первого раза ему это не удалось, однако каждая новая попытка наполняла убийцу приступом, ярости, и он с новой силой набрасывался на препятствие, отделявшее его от жертвы.

«Уазик» с оперативниками подкатил к шестнадцатому дому по Восемнадцатой линии спустя восемь минут после звонка Авдеевой. Милиционеры влетели на второй этаж и подбежали к девятой квартире. Соловец нажал на кнопку звонка.

10

Когда оперативники появились у дверей квартиры Авдеевой, Лукичев успел ворваться в ванную комнату. Теперь медсестра сидела в комнате, в кресле, руки ее были привязаны к подлокотникам. Лукичев сидел в кресле напротив.

Раздался звонок в дверь. Лукичев остался неподвижен. Звонок повторился еще и еще раз.

– Откройте, милиция! – раздался крик из-за двери.

– Ах, вот оно что… – произнес водитель. – Ну хорошо…

Он вышел в коридор и приблизился к двери.

– Откройте, Лукичев! – снова крикнул Соловец.

– Что вам нужно? – спросил преступник.

– Откройте, или будем взламывать дверь!

– Если взломаете дверь, найдете труп с перерезанным горлом, – угрожающе сказал Лукичев.

– Что вы собираетесь делать? – поинтересовался Ларин.

– Я собираюсь убить заложницу, если вы не вы полните мои условия, – ответил водитель.

Дело принимало неожиданный оборот.

– Не валяйте дурака, Лукичев! – сказал Дукалис. – Не осложняйте свое положение.

– Это вы осложните свое служебное положение, если допустите ее смерть! – крикнул в ответ потерявший над собой контроль шофер.

Оперативники переглянулись.

– Пойдем-ка потолкуем, – кивнул коллегам Соловец.

Милиционеры спустились вниз и закурили.

– А ведь он прав, – заметил Дукалис.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Ларин.

– Если у нас будет еще один труп, Мухомор нам голову снимет, – ответил старший лейтенант.

– Нет, трупов нам больше не нужно, – вздохнул Соловец. – Ладно, пойдем поговорим с этим шантажистом.

Оперативники вернулись к дверям квартиры.

– Лукичев! – крикнул Соловец.

Секунд через двадцать преступник отозвался.

– Либо вы выполняете мои условия, либо через час получаете покойницу! – жестко произнес водитель.

– Что вы хотите? – спросил Соловец.

– Во-первых, через час вы доставляете мне миллион рублей. Во-вторых, мне нужна машина с полным баком бензина. И в-третьих, через пятнадцать минут у меня должна быть бутылка водки и закуска. Оперативники едва не открыли рты от удивления.

– Отсчет пошел! – крикнул Лукичев.

Соловец однажды был в управлении на лекции «Борьба с терроризмом» и знал, что с шантажистом нужно войти в доверительный контакт.

– Что взять на закуску? – спросил майор дружелюбным тоном.

– Ржаной хлеб, ветчину и луковицу, – ответил Лукичев.

Тон преступника тоже смягчился.

– А запить? – продолжил Соловец.

– Минеральную воду.

– С газом?

– Без!

Майор посмотрел на Ларина:

– Андрей, оставайся здесь, а мы с Толяном пойдем в магазин.

Соловец и Дукалис вышли на улицу.

– Что делать, Георгич? – спросил Дукалис.

– Пошли на угол, там есть гастроном, – ответил Соловец.

– Мы что, его поить и кормить за свой счет будем?

– А у тебя есть другие предложения?

Дукалис пожал плечами.

– Пошли, по дороге что-нибудь придумаем, – сказал Соловец.

Оперативники направились в магазин. По дороге Дукалис обратил внимание на расположенную напротив аптеку.

– Георгич, я тебя догоню, – сказал старший лейтенант.

– Ты что надумал?

– Потом объясню.

Дукалис зашел на несколько минут в аптеку, а затем догнал майора, который уже стоял в очереди к кассе.

– Сто двенадцать рублей сорок копеек, – сказала женщина-кассир.

Соловец порылся в карманах и достал пару мятых купюр.

– У тебя есть полтинник? – спросил майор старшего лейтенанта.

Вздохнув, Дукалис протянул Соловцу пятьдесят рублей.

– Водку мог бы и подешевле взять, – сказал он.

– Дешевле не было.

Расплатившись, оперативники вышли на улицу и направились обратно к дому Авдеевой. Когда они проходили мимо своего «уазика», Дукалис остановился.

– Дай-ка мне водку, Георгич, – сказал старший лейтенант.

– Сейчас не время, Толян, – ответил майор.

– Не собираюсь я ее пить!

– А зачем тогда?

– Потом объясню.

Взяв бутылку, Дукалис сел в машину и пробыл в ней несколько минут.

– Все в порядке, – сказал он, вернувшись, – пошли поить этого придурка.

Оперативники поднялись к двери, возле которой скучал Ларин. Капитан докуривал очередную сигарету.

– Ну как? – спросил он.

Соловец показал ему наполненный выпивкой и закуской полиэтиленовый пакет.

– Лукичев! – крикнул Соловец. – Получайте вашу водку!

– Оставьте возле двери, а сами спуститесь вниз, – отозвался преступник.

Оперативники выполнили просьбу шантажиста.

Когда они удалились от двери, Лукичев выглянул на лестничную клетку и забрал пакет.

– Что дальше, Георгич? – спросил Ларин.

– Я вот что думаю, – сказал майор. – Дверь в квартиру открывается внутрь. Если ее вышибить во время разговора с ним, может сработать эффект неожиданности.

– Надо подождать, пусть думает, что мы поехали за деньгами, – произнес Ларин.

Соловец посмотрел на часы.

– У нас есть сорок минут, – сказал майор. – Будем ждать.

Через полчаса оперативники вновь подошли к двери девятой квартиры. Соловец собрался обратиться к Лукичеву, но Дукалис жестом остановил коллегу.

– Не надо его звать, – прошептал старший лейтенант.

– Почему?

– Он все равно не сможет подойти.

– Не понял… – произнес Соловец.

– Сейчас увидишь, – сказал Дукалис.

С этими словами старший лейтенант разбежался и налетел плечом на дверь. Удар оказался таким мощным, что дверь поддалась с первого раза. Оперативники ворвались в квартиру и сразу забежали в комнату, где находилась привязанная к креслу Авдеева.

– Где он? – спросил Соловец.

Ошарашенная появлением спасителей, медсестра не могла вымолвить ни слова.

– Где он? – повторил майор.

Девушка кивнула в сторону коридора. Только Дукалис знал, где искать преступника. Найдя дверь в туалет, оперативник убедился, что она заперта. Мощным ударом ноги милиционер вышиб шпингалет и шагнул в уборную. Там на унитазе с выражением страдания на лице сидел Лукичев. Дукалис вышел из туалета и прикрыл за собой дверь.

– Заканчивайте и выходите, – сказал он убийце.

Соловец и Ларин встретили Дукалиса в коридоре.

– Не спешите, – сказал им старший лейтенант. – Я ему такую дозу слабительного в водку подсыпал, еще минут двадцать из сортира не выберется.

11

На следующий день состоялось совещание у Петренко. Мухомор начал издалека.

– Волков, – обратился он к старшему лейтенанту, – как прошла свадьба твоей сестры?

Волков улыбнулся:

– Спасибо, Юрий Саныч, хорошо. Я передал от вас поздравление. Сестра очень благодарила за то, что вы отпустили меня, и за добрые слова. Я ей много рассказывал о вас.

– Где отмечали свадьбу?

– Дома, Юрий Саныч. У меня родственники небогатые, на ресторан денег не хватило.

– Значит, дома… А я думал, в Театре оперы и балета.

Волков заерзал на стуле.

– Тебе известно, что все тайное рано или поздно становится явным? – продолжил Мухомор.

– Тогда бы у нас «глухарей» не было, – попробовал отшутиться Волков.

– Ты в следующий раз, когда в театр вместо дежурства пойдешь, старайся в телевизор не попадать, – сухо сказал подполковник. – А то прихожу домой, смотрю новости, а там мой офицер в оперном театре на сцене кривляется.

Неготовый к такому повороту, старший лейтенант попытался как-то оправдаться, но Петренко взглядом остановил его.

– Будешь дежурить два раза вне графика, – вынес приговор подполковник. Потом сурово посмотрел на подчиненных: – Докладывайте, что у нас по текущим делам.

Слово взял Соловец:

– Вчера мы задержали Александра Лукичева, шофера бригады «скорой помощи», которая на прошлой неделе подобрала скончавшуюся на Большом проспекте пенсионерку Людмилу Лебедеву.

– По показаниям свидетельницы Авдеевой, Лукичев является убийцей Гуницкого и Трифонова. Кроме того, он покушался на жизнь самой Авдеевой, – сказал Ларин.

– Вы же говорили, что Гуницкий умер своей смертью, – удивился Мухомор.

– Авдеева слышала, как Лукичев говорил Трифонову, что подменил Гуницкому шприц, когда тот делал себе инъекцию, – ответил Ларин.

– А что говорит сам Лукичев? – спросил Мухомор.

– Под давлением предъявленных улик он сознался в убийстве Трифонова, – сказал Дукалис. – У нас были показания Авдеевой. Кроме того, несмотря на то что он стер свои отпечатки, экспертам удалось выявить их на шашке, которой он заколол Трифонова. Что касается Гуницкого, здесь Лукичев все отрицает и, боюсь, доказать убийство не удастся.

– Одно доказали, и то хорошо, – рассудил Мухомор. – Значит, дело можно считать закрытым?

– Не совсем, Юрий Саныч, – сказал Ларин.

– Что еще? – спросил подполковник.

– Дело в том, что ожерелье, из-за которого закрутилась эта история, так и не было обнаружено, – объяснил капитан.

– То, которое якобы у мертвой пенсионерки на шее висело?

– По показаниям Авдеевой и Лукичева, у Лебедевой действительно с собой были ценности, – сказал Соловец.

– И куда же они делись?

– Лукичев ожерелья не брал, – произнес Ларин, – иначе он не стал бы убивать Гуницкого и Трифонова. Остается два варианта. Бриллианты забрал либо Трифонов, либо Авдеева. Медсестра утверждает, что ожерелья у нее нет.

– Вы ее слушайте больше! – отреагировал Мухомор.

– Я думаю, если бы ценности были у Авдеевой, она не стала бы подвергать жизнь опасности и отдала их Лукичеву, – предположил Ларин.

– А я ей не верю, – сказал Соловец. – Обманывала же она своего мужа с Трифоновым.

Мухомор вздохнул.

– Темное дело, – сказал он. – Что вы намерены предпринять?

– Думаю, надо последить за этой Авдеевой, – ответил Соловец. – И поработать с ювелирными салонами, чтобы в случае появления кого-либо с ожерельем они дали знать.

Мухомор выпятил нижнюю губу.

– Ну что ж… – произнес подполковник. – Действуйте. Только не слишком этим увлекайтесь. У нас много другой работы…

Оперативники вернулись в свой кабинет на втором этаже.

– Может, сегодня пораньше закончим, Георгич? – предложил Соловцу Ларин.

– Правда, Георгич, – поддержал товарища Дукалис, – мы ведь еще успешное окончание дела не отметили.

– Куда тебе отмечать, – сказал Соловец, – ты же теперь за рулем.

– Тоже верно… – огорчился Дукалис.

Старший лейтенант никак не мог привыкнуть к тому, что он снова на колесах.

В кабинете раздался телефонный звонок. Трубку снял Волков.

– Слушаю.

– Будьте добры, капитана Ларина, – попросил женский голос.

Волков повернулся к Ларину:

– Тебя.

– Да, – сказал оперативник, взяв трубку.

– Привет, Андрей, – услышал он голос бывшей подруги Маши.

– Здравствуй, – ответил капитан.

– Я тебя ни от чего не отрываю?

– Нет, мы как раз собрались по домам.

– Очень хорошо. У тебя не найдется с собой пятьсот рублей?

Вопрос был неожиданным.

– Пожалуй… найдется, – ответил Ларин, порывшись в карманах.

– Ты можешь сейчас подъехать на Сенную площадь?

– А что случилось?

– Понимаешь, я только что выиграла в лотерею телевизор, – радостно заявила Маша.

– Поздравляю.

– Но для того чтобы его получить, мне нужно внести еще тысячу рублей. А у меня как назло деньги кончились. Я ходила в Гостиный за покупками.

Ларину сразу понял, с чем имеет дело.

– Играла в лотерею на улице?

– Да, прямо на площади.

Пока капитан разговаривал с бывшей возлюбленной, оперативники собрали вещи и направились к выходу.

– Подождите, мужики! – сказал Ларин.

Милиционеры остановились.

– Где ты находишься? – спросил капитан девушку.

– На Сенной, около метро.

– Я буду через пятнадцать минут.

Ларин положил трубку.

– Поехали на Сенную, лохотронщиков возьмем, – сказал он коллегам.

Дукалис поморщился:

– Зачем нам эта мелочевка?

– Они пытаются бабки из Мариниколавны вытянуть. Она звонила, просила, чтобы я полштуки привез.

– Вот оно что… – отреагировал Дукалис.

– Столько лет с ментом жила и на такую туфту попалась… – покачал головой Волков.

– Плохо ты ее воспитывал, – сказал Соловец. – Ладно, поехали, возьмем твоих лохотронщиков.

Милицейский «уазик» с оперативниками на борту помчался в сторону Сенной площади. Миновав Университетскую набережную, площадь Труда и Гороховую улицу, милиционеры выехали на Садовую.

– Витя, притормози перед площадью, чтобы не спугнуть, – сказал шоферу Соловец.

– Сделаем, – ответил Витя.

«Уазик» остановился перед въездом на площадь. Оперативники пешком дошли до станции метро и увидели расположенный в стороне от вестибюля столик, возле которого толпились человек десять. Заправляли игрой два молодых человека лет двадцати пяти.

Ларин заметил в толпе Машу, которая нетерпеливо переминалась с ноги на ногу в ожидании оперативника.

– Вон твоя стоит, – сказал Волков.

– Вижу, – ответил Ларин.

Увидев Ларина, Маша помахала рукой. Милиционеры подошли к столику. Девушка не ожидала увидеть всех товарищей капитана.

– Здравствуй, Маша, – сказал Соловец.

– Здравствуй, Олег. Привет, Толя, Слава! Сто лет не виделись.

– Предпочел бы встретиться при других обстоятельствах, – заметил Дукалис.

Маша посмотрела на Ларина:

– Ты принес?

Капитан взял девушку под руку.

– Маша, постой в стороне, а мы поговорим с ребятами.

Тон оперативника был серьезным, бывшая подруга не стала с ним спорить. Милиционеры подошли к столику.

– Беспроигрышная лотерея, – обратился к ним молодой человек. – Билет всего пятьдесят рублей.

– А что можно выиграть? – поинтересовался Дукалис.

– Телевизор, видеомагнитофон, мотоцикл, машину…

– А дом на Канарах? – спросил Волков.

– Боюсь, дом не получится.

– Жаль, – сказал Соловец. – Если бы ты нам дом предложил, мы бы, может, согласились поиграть. А так придется проехать с нами.

Майор показал удостоверение. Молодой человек попытался дернуться в сторону, но Дукалис железной хваткой стиснул его плечо. Второй лохотронщик был взят под конвой Волковым и Соловцом.

– Сколько вы взяли у той девушки? – Ларин кивнул головой в сторону Маши.

Лохотронщики переглянулись.

– Пятьсот.

– Давайте сюда. Остальные под расписку отдадите в отделении.

Увидев, что молодых людей задержали, толпа вокруг начала шуметь. Обманутые горожане наперебой рассказывали оперативникам, сколько денег они проиграли в беспроигрышную лотерею.

– Граждане! – обратился к ним Соловец. – Если у вас есть претензии к этим двоим, будьте любезны в письменном виде подать их завтра в Двенадцатое отделение милиции.

Оперативники повели задержанных к машине.

– Мужики, возьмите все деньги, – предложил милиционерам один из молодых людей.

– Спасибо, не надо, – ответил Соловец.

– Все равно завтра нас отпустите.

– До завтра еще надо дожить, – мрачно произнес Дукалис.

Посмотрев на крепко сколоченную фигуру старшего лейтенанта, лохотронщики приуныли. Ларин подошел к Соловцу:

– Слышь, Георгич, довезите их без меня.

Соловец с пониманием посмотрел на оперативника и на Машу, все еще стоявшую в стороне.

– Ладно, иди. С тебя поллитра.

– Нет вопросов.

– Кашу заварил, а нам расхлебывай… – проворчал Дукалис, глядя на Ларина.

Забрав у лохотронщиков деньги, капитан подошел к бывшей подруге.

– Держи и больше в такие игры не играй, – сказал оперативник.

– Никогда бы не подумала, что это жулики.

– Про меня тоже со стороны не скажешь, что я мент.

Маша посмотрела на часы:

– Если ты не торопишься, можем где-нибудь посидеть.

– С удовольствием. Оставить деньги в кафе лучше, чем проиграть их в лотерею.

– Пойдем, я знаю одно место. Тут недалеко.

Маша повела Ларина на канал Грибоедова, в кафе с названием «Собачья жизнь». Стены небольшого заведения были увешаны портретами собак в человеческих костюмах. Над столиком, за который сели Ларин и Маша, находился портрет английского бульдога в котелке и с сигарой во рту.

– Ты здесь бывала раньше? – спросил Ларин.

– Да. Наша фирма продала этому кафе оборудование.

К столику подошла официантка. Заказав себе водку, а Маше коньяк, оперативник закурил.

– У нас новый директор, – сообщила Маша. – Человек со странностями. Он, например, сделал «Собачьей жизни» гигантскую скидку.

– Чего ради?

– Обожает собак. Когда увидел здесь эти картины, так и засверкал глазами.

Ларин усмехнулся.

– У него дома две собаки, – продолжила Маша. – Бладхаунд и скотчтерьер. Он может о собаках говорить часами. Вот, например… – Маша посмотрела на картину над столом. – Ты знаешь эту породу?

Ларин пожал плечами:

– Боксер или бульдог.

– Правильно, английский бульдог. Был выведен путем скрещивания американского бульдога и мопса.

Оперативник был удивлен.

– Раньше ты не интересовалась собаками.

– Это влияние начальства.

– А как ваш начальник относится к людям?

– Очень строгий. Но ко мне у него особое отношение.

К столику подошла официантка и поставила две рюмки перед собеседниками.

– За тебя, – сказал Ларин.

– Спасибо, – ответила Маша.

– А в чем выражается особое отношение твоего начальника к тебе? – спросил оперативник.

– Он в меня влюбился.

– Серьезно?

– Еще как серьезно. Вчера сделал мне предложение.

– И что ты ответила?

– Сказала, что подумаю.

– Ну и дела… Соглашайся, тебе пора замуж.

– На работе мне говорят то же самое.

– Вот видишь.

Тут раздался мелодичный звонок в Машиной сумочке. Девушка достала мобильный телефон.

– Да, – сказала она. – Я в «Собачьей жизни». Когда? Хорошо, я подожду.

Маша положила телефон обратно.

– Это он звонил. Подъедет сюда через пятнадцать минут. Я вас познакомлю.

– А почему ты не попросила деньги на лотерею у него?

– Понимаешь… Побоялась, что он неправильно это истолкует. То есть подумает, что я уже согласна выйти за него. А я еще ничего не решила.

– Жаль, я так мало знаю о собаках. Не о чем будет поговорить.

– Зато он много знает о тебе. Я ему рассказывала о твоих подвигах.

– Надо же… За это стоит еще выпить, – сказал Ларин.

Оперативник жестом подозвал к столику официантку…

* * *

Сопроводив лохотронщиков в «аквариум» и простившись до завтра с коллегами, Дукалис погрузился в красную «девятку». Старший лейтенант направился в Озерки, престижный район города, где он собрался приобрести особняк. Уже несколько дней оперативник вечерами изучал рекламные издания, присматривая жилье, которое соответствовало бы его будущему положению в обществе. Наконец внимание милиционера привлекло объявление, в котором говорилось о двухэтажном доме на берегу озера с гаражом и баней. Иметь баню в доме было давней мечтой Дукалиса, поэтому он сразу позвонил и договорился о встрече с продавщицей жилья, женщиной по имени Виктория с шершавым деловым голосом. Встреча была назначена на восемь часов.

Около года Дукалис не водил машину и за рулем чувствовал себя не слишком уверенно. В потоке машин на Сампсониевском проспекте оперативник то и дело вертел головой в разные стороны. Особенно раздражали милиционера то и дело возникающие рядом с машиной велосипедисты, которые так и норовили попасть под колеса. В конце концов старший лейтенант добрался до Озерков и, поплутав минут пятнадцать по престижному зеленому району, остановился возле высокого свежевыкрашенного забора.

Дукалис вышел из машины, подошел к калитке и нажал на кнопку звонка. В ответ из-за забора раздался истошный лай собаки. Оперативник инстинктивно отступил на пару шагов. Через пару минут калитка отворилась, и на пороге возникла владелица жилища, женщина лет сорока пяти со следами былой красоты на лице и с яркой шалью на плечах. Истошный лай издавала маленькая собачка с глазами навыкате, которая успокоилась, когда хозяйка взяла ее на руки.

– Здравствуйте, – сказал милиционер. – Вы Виктория?

– Да. Вы Анатолий?

– Совершенно верно.

– Проходите, Анатолий.

Войдя на участок, Дукалис увидел симпатичный двухэтажный дом с парадным крыльцом и башенкой. Он сразу приглянулся оперативнику.

– Пойдемте, я вам все покажу, – сказала Виктория.

Покупатель и продавщица вошли внутрь. Миновав прихожую, они оказались в аккуратной гостиной, в углу которой находился камин. На полу лежала медвежья шкура.

– Камин действует? – поинтересовался Дукалис.

– Конечно, Анатолий, – ответила Виктория.

Из гостиной собеседники поднялись наверх.

– Здесь спальня, здесь еще один туалет с ванной, – показала хозяйка.

Дукалис покачал головой:

– Неплохой домик. Почему решили продать?

– Мы с мужем уезжаем за границу, в Канаду. Ему предложили выгодный контракт.

– Понимаю… А где баня?

– Внизу. Пойдемте, я вам покажу.

Баня находилась на первом этаже. Запах веников, стоявший в воздухе, вскружил голову милиционеру.

– Пожалуй, ваш дом мне подойдет, – сказал он.

– Видите ли, Анатолий, к сожалению, до вас приходил покупатель, с которым мы договорились о покупке, – извиняющимся тоном произнесла женщина.

– Как же так, Виктория! – вырвалось у Дукалиса.

– Извините, но он оказался первым.

Оперативник вздохнул:

– Жалко… А за сколько вы ему продаете дом?

– За цену, указанную в объявлении. Сто двадцать тысяч.

– Я дам сто тридцать! – заявил Дукалис, удивляясь самому себе.

Виктория задумалась.

– Ну раз вы дадите больше, то конечно… – сказала хозяйка. – Когда вы сможете внести аванс?

– Я должен получить деньги из Америки в течение месяца.

– Нас это устроит. Мы как раз хотели бы месяц-полтора еще здесь пожить.

– Вот и замечательно!

– Хотите чего-нибудь выпить?

– Вообще-то я за рулем… Ну разве что рюмочку.

Выпив за будущую сделку, новые знакомые простились, весьма довольные друг другом.

Пребывая в эйфории, Дукалис с ветерком полетел на «девятке» по узким песчаным улочкам Озерков и за ближайшим поворотом налетел фарой на торчащий из земли пень. Разбитое стекло посыпалось на землю. В другое время оперативник бы расстроился, но теперь он только махнул рукой.

– Ничего, получу деньги, починю, – сказал себе милиционер.

Красная «девятка» со старшим лейтенантом на борту покатила в центр города.

12

Евгений Школьник был потомственным ювелиром. Отец и дед его занимались ювелирным делом, и сына Школьник собирался посвятить в тайны своей профессии. Тщательно выбритый, гладко причесанный и опрятно одетый, ювелир производил впечатление человека аккуратного и знающего свое дело. Он работал заведующим большим ювелирным магазином на Московском проспекте.

Днем оперативникам поступила информация от Школьника, что кто-то приносил в салон на оценку ожерелье, по описанию совпадающее с ожерельем Лебедевой. Созвонившись со Школьником, Ларин договорился, что подъедет в салон к трем часам. Ювелир встретил милиционера в торговом зале.

– Здравствуйте, вы звонили мне? – сказал он.

– Да. Капитан Андрей Ларин, – представился оперативник.

– Евгений Школьник. Пойдемте ко мне.

Кабинет заведующего находился в глубине здания. Пройдя по длинному коридору, Школьник и Ларин оказались в небольшом помещении, таком же аккуратном, как его хозяин.

– Присаживайтесь. – Ювелир кивнул на кресло. – Сам он сел напротив. – Выпьете что-нибудь?

Ларин увидел бар в углу кабинета.

– Стакан минеральной воды, если есть, – сказал оперативник.

– Да, конечно.

Заведующий подошел к бару, достал большую бутылку минералки и два бокала. Поставив бокалы на столик перед милиционером, ювелир наполнил их водой.

Школьник сделал пару глотков и заговорил:

– Когда я вчера получил от вас по факсу фотографию ожерелья, то сразу вспомнил, что два Дня назад нам приносили его на оценку.

– Вы уверены, что это было то самое ожерелье?

Школьник улыбнулся:

– Андрей, я работаю в этом бизнесе пятнадцать лет. Есть вещи, которые невозможно спутать. Нам приносили очень дорогую и редкую вещь, изготовленную, как мне кажется, в начале прошлого века. Это работа известного французского ювелира Бернажу, на изделии есть его клеймо.

– Во сколько вы оценили ожерелье?

– Ориентировочная цена – пять миллионов рублей.

– Да, дорогая штучка.

– Должен сказать, ее обладатель тоже был немало удивлен, узнав о цене изделия.

– Он не оставил своих координат?

– Нет. Но у нас есть видеозапись с камеры внешнего наблюдения.

– Очень хорошо. Вы бы не могли мне ее показать?

– Сегодня утром я ее нашел и подготовил специально для вас.

Школьник подошел к столу и, достав из ящика кассету, вставил в видеомагнитофон.

На экране возник долговязый человек с усами в черных джинсах и клетчатой рубашке.

– Вот владелец ожерелья, – сказал Школьник.

Ювелир несколько раз в замедленном темпе прокрутил Ларину запись.

– Он как-нибудь представился? – спросил оперативник.

– Нет.

– Я могу взять у вас кассету?

– Конечно.

Милиционер допил воду из бокала.

– Спасибо вам большое, Евгений, – сказал он. – Вы очень помогли следствию…

В тот же день Ларин позвонил Авдеевой и попросил ее прийти в отделение. Спустя сорок минут медсестра вошла в кабинет оперативника.

– Здравствуйте, Андрей, – сказала девушка.

– Здравствуйте, Ирина. Как вы себя чувствуете?

– Вы знаете, до сих пор не могу прийти в себя после того вечера. Хорошо, вернулся муж, а то я каждый раз пугалась возвращаться в пустую квартиру.

– Ну теперь уже все позади. У меня к вам будет одна просьба.

– Я вас слушаю.

– Сейчас я поставлю кассету, посмотрите внимательно на человека на записи. Может быть, вы его видели раньше.

Ларин поставил запись, полученную от Школьника. Посмотрев ее, медсестра отрицательно покачала головой.

– Нет, – сказала она. – Хотя… Поставьте, пожалуйста, еще раз.

Оперативник вновь поставил запись.

– Вспомнила! – вдруг воскликнула девушка.

– Вы встречались с ним?

– Да. Он работает у нас в больнице.

– Это врач?

– Нет, водопроводчик. Он как-то приходил к нам в ординаторскую чинить кран в рукомойнике.

– Вы уверены, что это он?

– Точно, точно он.

Ларин задумался.

– Вы не помните, как его зовут?

Авдеева пожала плечами:

– Я с ним не общалась, его вызывал дежурный.

13

Сергей Екимов жил в спальном районе Васильевского острова, недалеко от Двадцать шестой больницы «Скорой помощи». Он служил в больнице водопроводчиком. Отправив жену и дочку к матери в деревню, Екимов впал в состояние эйфории и пил второй день подряд. Его собутыльники несколько раз менялись. Сейчас на кухне двухкомнатной квартиры за столом напротив Екимова сидел его бывший одноклассник водитель-дальнобойщик Михаил Симбирцев. На столе стояла полупустая литровая бутылка водки, лежали колбаса и хлеб. В пепельнице дымился непогашенный окурок.

– Ну, давай еще по одной, – предложил Екимов.

– Давай, – согласился Симбирцев.

Водопроводчик наполнил граненые стопки.

– За нас, – сказал он.

Бывшие одноклассники выпили. Екимов поднес к носу кусок хлеба.

– Хорошо, когда жены дома нет, – выдохнул хозяин опустевшей квартиры.

– И не говори… – согласился гость.

– Если бы еще на работу не ходить… – мечтательно произнес Екимов.

– Я смотрю, ты на нее не слишком часто ходишь.

– Пару дней без меня обойдутся, – махнул рукой водопроводчик.

Он положил колбасу на хлеб и откусил кусок бутерброда.

– Я позавчера трубу в подвале менял, – сказал Екимов с набитым ртом. – Такая морока! Весь перепачкался. Там электричества нет, пришлось фонарем светить. А фонарем-то много не насветишь…

– Это точно, – согласился Симбирцев.

Гость смотрел на хозяина осоловевшими глазами.

– Знаешь, я, пожалуй, пойду, а то меня Катька дома ждет, – сказал он.

– Да посиди ты! Давай еще по одной.

– Нет, мне хватит, а то Катька ругаться будет.

– Ну по половинке…

– Ладно, давай.

Екимов разлил водку. Собутыльники чокнулись и выпили без тостов. Екимов занюхал водку хлебом.

– Сейчас бы картошки жареной… – произнес он.

– Так пожарь.

– А где ее взять?

– Сходи в магазин.

– Неохота. Может, ты сходишь?

– А где он у тебя?

– Тут рядом, через дорогу.

– Ладно, давай сетку.

Екимов обвел глазами кухню.

– Сетку, говоришь… Вон возьми пакет.

Симбирцев нехотя поднялся из-за стола. Вдруг раздался звонок в дверь.

– Кого это еще несет? – проворчал Екимов. – Наверное, Ванька. Он вчера у меня был и зонтик оставил.

– Вот его-то мы в магазин и пошлем, – предложил Симбирцев.

Он вышел в прихожую и открыл дверь. На лестничной клетке стояли двое незнакомых мужчин.

– Здравствуйте, Уголовный розыск, капитан Ларин, – услышал дальнобойщик.

– Старший лейтенант Дукалис.

– Здравствуйте, – промямлил Симбирцев.

– Нам нужно поговорить с Сергеем Екимовым, – сказал Ларин.

– Он там, на кухне.

– Кто это? – крикнул с кухни Екимов.

– К тебе милиция! – ответил гость.

– Пусть проходят!

Ларин и Дукалис прошли на кухню.

– Миша, иди в магазин, а я пока с ребятами поговорю, – обратился к товарищу Екимов. – Дверь за собой захлопни.

Симбирцев вышел из квартиры, а Екимов кивнул на две табуретки.

– Садитесь, ребята.

Оперативники сели напротив водопроводчика.

– Вы Сергей Екимов? – сказал Ларин.

– Он самый.

– Меня зовут Андрей Ларин, – представился капитан.

– Анатолий Дукалис, – сказал старший лейтенант.

– Выпьете?

– Нет, спасибо. Нам необходимо задать вам несколько вопросов, – произнес Ларин.

– Пожалуйста.

Капитан вынул из кармана фотографию ожерелья и положил ее перед водопроводчиком.

– Вам знакома эта вещь?

Екимов взял в руки снимок, внимательно его рассмотрел и положил на стол.

– Значит не будете пить? – спросил он.

– Нет, – сухо ответил Дукалис.

– А я с вашего позволения… – Водопроводчик наполнил стопку. – За вас, ребята.

– Что вы можете сказать по поводу этой фотографии? – спросил Ларин.

Екимов усмехнулся.

– Я знал, что кто-нибудь за ним придет, – сказал он. – Не могут же просто так валяться пять миллионов!

– Расскажите подробно, как оно к вам попало, – сказал Дукалис.

– Да тут и рассказывать нечего, – ответил водопроводчик, пережевывая кусок бутерброда.

– Я хочу, чтобы вы поняли, на вас сейчас лежит подозрение в похищении ценной вещи, – заметил Ларин.

– То, что она дорогая, я уже понял, – вздохнул Екимов. – Только я ее не похищал.

– Как же она к вам попала?

Доев бутерброд, водопроводчик вынул из пачки сигарету и закурил.

– На прошлой неделе, – сказал он, – вызвал меня дежурный врач. Говорит, раковина в туалете засорилась. Ну я пришел, отвернул сифон…

– Что отвернули? – не понял Дукалис.

– Сифон. Та часть, которая трубы соединяет. Вот смотри. – Екимов встал, подошел к раковине и показал, где находится сифон. – Там часто всякая дрянь накапливается, из-за этого вода не проходит.

– Так… отвернули, и что?

– Смотрю, а там эта штуковина лежит. Поэтому засор и случился.

– Значит, вы обнаружили ожерелье в водопроводной трубе?

– Точно.

– Могло оно попасть туда через раковину?

– Нет, исключено, там железная сетка. Его в трубу кто-то специально спрятал.

– Что вы сделали после того, как обнаружили в трубе ожерелье?

– А ничего. У меня через неделю отпуск. Решил заняться этим делом, когда закончу с делами.

– Боюсь, что заняться им вам не придется. Ожерелье принадлежит семье Абрамовых, и мы должны у вас его забрать.

Екимов наполнил рюмку.

– Раз должны, забирайте, – вздохнул водопроводчик. – Сейчас принесу.

Он выпил, вышел в соседнюю комнату и вернулся через минуту, держа в руках ожерелье.

– Вот оно, – сказал Екимов, кладя украшение на стол перед милиционерами.

– 

– Вот оно, – сказал Ларин два часа спустя, кладя ожерелье на стол перед Аней Абрамовой.

– Где вы его нашли? – спросила девушка.

– Ожерелье было у водопроводчика больницы, который обнаружил его в водопроводной трубе.

– Но как оно туда попало?

– Видите ли, Аня, сейчас сложно точно восстановить картину происшедшего, половина участников событий мертва. Можно только строить предположения.

– И каковы же они?

– Третьего числа бригада «скорой помощи» под руководством Гуницкого привозит в больницу вашу бабушку. По дороге врачи пытаются произвести реанимационные действия, но вернуть к жизни Лебедеву не удается. Медики обнаруживают у нее мешочек с ожерельем и решают оставить бриллианты себе. Они договариваются друг с другом, что сохранят находку в тайне. Гуницкий кладет ожерелье в саквояж и говорит подельникам, что отнесет его на экспертизу к родственнику-ювелиру. Скорее всего Гуницкий не очень доверял коллегам и поэтому сразу по приезде в больницу спрятал ожерелье в туалете, в сливной трубке под раковиной. Его опасения не были беспочвенны. Через некоторое время водитель Лукичев убивает Гуницкого, подменив его шприц, когда тот делал себе инъекцию. Не обнаружив ожерелья в чемодане врача, Лукичев решает, что Гуницкий вошел в сговор с кем-то из бригады. Водитель убивает санитара Трифонова и обыскивает его квартиру. Не найдя там ожерелья, он приходит домой к медсестре Авдеевой, думая, что ценности находятся у нее. К счастью, в этот момент нам удается задержать убийцу.

– Да… – произнесла Аня. – Просто дух захватывает. А как вы вышли на водопроводчика?

Ларин улыбнулся.

– Поверьте, Аня, мы не зря получаем зарплату, – сказал оперативник, – правда, небольшую. Так что выходите смело замуж, вот ваш свадебный подарок. Кажется, для этого ваша бабушка хранила ожерелье?

– Спасибо, – ответила девушка. – Если соберусь замуж, обязательно приглашу вас на свадьбу.

14

Через пару дней, идя с утра на службу, старший лейтенант Дукалис обнаружил в почтовом ящике уведомление о заказном письме.

– Ну наконец-то! – воскликнул оперативник.

Он зашел на почту, где ему вручили конверт с большим количеством иностранных марок.

Весь день Дукалис хотел поделиться радостью с коллегами, но всякий раз его отвлекали текущие дела. Наконец вечером, когда оперативники собрались по домам, старший лейтенант сделал важное заявление.

– Мужики! – сказал он. – У меня отличная новость.

– В чем дело, Толян? – спросил Соловец.

– Ты что, все-таки решил жениться? – поинтересовался Ларин.

– Ну говори, не тяни, – сказал Волков.

Дукалис вынул из кармана письмо и гордо показал его коллегам.

– Вот, – произнес оперативник.

– Что это? – спросил Соловец.

– Красивые марки, – заметил Ларин.

– Написано не по-нашему, – разглядел Волков.

Дукалис широко улыбнулся.

– Где у нас русско-английский словарь? – сказал он.

– На полке, где же еще… – ответил Соловец.

– Значит, так, – заявил Дукалис, – вы переводите, что здесь написано, а я пошел в магазин за коньяком и закуской.

Оперативники переглянулись.

– Ты что, угощаешь? – спросил Ларин.

– И еще как! – воскликнул Дукалис.

– Да объясни толком, в честь чего праздник, – сказал Соловец.

– Вот прочитаете письмо, тогда поймете.

С этими словами старший лейтенант положил конверт на стол и, высоко подняв голову, вышел из кабинета.

Соловец распечатал письмо и пробежался по нему глазами.

– Кто у нас лучше всего владеет английским? – спросил майор.

– Андрюха, кто же еще, – ответил Волков.

– Почему я? – возмутился Ларин.

– Я вообще в школе немецкий изучал, – сказал Соловец.

– И я тоже, – заметил Волков.

– Ладно, – махнул рукой Соловец, – давайте сюда словарь, тут мало текста, как-нибудь справимся.

Вооружившись словарем, оперативники приступили к работе.

Дукалис тем временем дошел да магазина и, зайдя в него, начал делать покупки. Он купил две бутылки коньяка, сыр, колбасу, хлеб и фрукты. Расплатившись с кассиром, оперативник остался без гроша. Была потрачена даже мелочь, обычно звеневшая в карманах старшего лейтенанта. До зарплаты оставалось еще несколько дней, но это не пугало милиционера.

– Ничего, – приговаривал Дукалис, – сейчас мне сообщат, в каком банке получать наследство. Завтра возьму деньги и сразу внесу аванс за дом, чтобы никто не перекупил. За машину надо будет расплатиться и фару новую вставить. И мебельщику пятьсот баксов отдать…

С такими мыслями оперативник направился обратно в «контору», неся в руках пакет с выпивкой и закуской. В отделении милиционера уже ждало переведенное общими усилиями письмо. Текст его капитан Ларин написал на фирменном бланке Управления внутренних дел:

«Дорой сэр, сообщаю Вам, что, по недоразумению, скончавшийся 16 августа 2001 года в Нью-Йорке Вольдемар Дукалис был принят нами за Вашего родственника. После проведенного исследования мы установили, что Вольдемар Дукалис Вашим родственником не являлся, а был только Вашим однофамильцем. С уважением, мэтр Джозеф Голдфарб. 12 сентября 2001 года. Нью-Йорк».

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

Реклама на сайте