«Черный мерин»

Андрей Кивинов Черный мерин

Несмотря на кажущуюся невероятность, сюжет основан на реальных событиях, однако совпадения фамилий, прозвищ, названий фирм и учреждений, населенных пунктов, торговых марок, брендов, кличек собак и т. п. с реально существующими являются случайным, как бы кому ни хотелось обратного

Автор выражает признательность Игорю Семенову, без встречи с которым эта книга вряд ли бы появилась

***

Я не обладаю способностью читать по губам. Но могу поручиться, что в течение последнего часа меня трижды обозвали уродом, четырежды чайником и семь раз словом, с пеленок знакомым каждому вменяемому гражданину. Но не «мамой»…

Правда, сами цифры весьма приблизительные. Я не загибал палец, когда кто-нибудь показывал мне свой – вытянутый, средний. (Кстати, особенно красиво смотрелись дамские пальчики, увенчанные изящным ноготком с маникюром экзотической расцветки.)

А, собственно, что я такого козлиного сделал?..

С моей точки зрения, ничего аморального. Интереса ради провел небольшой эксперимент – попытался не нарушать правила дорожного движения. Катиться с максимально допустимой скоростью – шестьдесят кэмэ в час там, где обычно гонят под сотню. Пропускать пешеходов на «зебрах», не проскакивать на желтый, притормаживать перед трамвайными обстановками. За что и подвергался обструкции нервными собратьями по рулю.

Но плотно поднятые стекла моего авто обеспечивали лишь звуковую защиту от оскорблений. Визуальный ряд оставался. Приходилось наслаждаться добрыми лицами и не менее милыми жестами.

Впрочем, ничего другого от эксперимента я и не ждал. Главное правило дорожного движения: не хочешь прослыть уродом и чайником – нарушай. К слову, по этой причине безопаснее всего переходить улицу на красный свет. Хотя бы знаешь, чего ждать…

Унижению подвергалась не только моя высокочтимая персона, но и преданный четырехколесный мустанг производства Тольяттинского автогиганта. Модель номер восемь, год выпуска – тысяча девятьсот девяносто первый. Цвет – бордо-потертый. На треснутом лобовом стекле знак «Уступи дорогу!», на заднем – наклейка «Внимание, я в угоне», на левой двери – след от сбитой старушки. Шутка… От старичка.

Уверен, будь под моей задницей кресло какого-нибудь чемоданоподобного «гелентвагена» или полноприводного «лексуса», количество оскорблений сошло бы на нет. Вряд ли бы у кого поднялся палец на хозяина такого коня. Ибо хозяин может и ответить. В не менее милой форме. Я, конечно, тоже могу ответить, но всерьез это никто не воспримет. Поэтому и не отвечаю. Берегу бесценные нервные клеточки и голосовые связки. Еду себе спокойно, как предписано упомянутыми правилами, на чем Господь послал.

Но, если честно, я бы не отказался, если бы Господь дал мне машину немного больше. Например, тот же «гелентваген». Или любой другой джип производства всемирно известного концерна «Мersedes-Benz». Но в связи с тем, что я, как «чайник», стараюсь жить по установленным в обществе правилам, то имею в свои двадцать шесть с небольшим не импортный джип, а отечественную «восьмерку». И тружусь не топ-менеджером нефтяной компании, а скромным курьером в туристической фирме «Парадиз», куда сейчас и направляюсь.

Время от времени из хулиганских побуждений я подмигиваю фарами встречным лихачам – якобы впереди человек с радаром. Лихачи должны быть мне благодарны. Они тут же сбрасывают скорость, тем самым снижая риск попасть в аварию.

До начала рабочей смены еще пятнадцать минут, я не опаздываю. Осталось последний раз пропустить пешехода, увидеть знакомый изгиб губ владельца какой-нибудь «мазды» и свернуть с широкой магистрали в тесный переулок, где бросить якорь возле двухэтажного небоскреба, на первом этаже которого арендует пару комнат родной «Парадиз». Что в переводе с английского приблизительно означает «рай».

Скоро год, как я каждое утро, кроме законных выходных, езжу по маршруту «квартира – рай» на своей малолитражке, чтобы приносить пользу обществу. С ограниченной ответственностью. И получать за это четыреста условных единиц (но не евро!) в месяц, бесплатный корпоративный обед, безлимитный мобильник и две сотни литров бензина. И ни литром больше…

Все подсчитано у господ капиталистов! На эти литры я смогу кататься столько, сколько нужно хозяевам. А если захочу, например, проехаться в обеденный перерыв в ювелирный шоп, чтобы прикупить пару-тройку бриллиантов для любимой, мне придется сделать это исключительно за свой счет.

В фирме четыре офиса, и в мои курьерские обязанности входит мотание между ними в течение рабочего дня. Иногда случаются исключения, и меня отправляют в аэропорт или какое-нибудь консульство. Вожу я документы, порой деньги. Иногда большие деньги. Шеф, Анна Сергеевна, мне доверяет, и я оправдываю высокое доверие – ни один бакс, врученный мне, пока не растворился в заморских оффшорах. Это выгодно отличает меня от моего предшественника, который укатил вместе с двадцатью тысячами черного «нала» и до сих пор где-то ездит. Видимо, заблудился в городе или попал в затяжную пробку… Анна Сергеевна, или просто Анюта, как я ее обзываю, наверное, до сих пор ждет его возвращения. Поэтому даже не заявила в органы.

Я же попал на блатное курьерское место благодаря моей любимой спутнице жизни Веронике, лично знавшей Анюту и поручившейся за меня девичьей честью. Правда, она предупредила, что я слегка рассеян. Наглая клевета! Господь наградил меня множеством пороков, но только не этим. Подумаешь, пару раз не запер на ночь машину. И один раз потерял права. С кем не случается? Даже на трезвую голову. Не чемоданчик же с ядерной кнопкой в метро оставил…

На дворе лето, разгар туристического сезона, вылезать из-за руля приходится лишь на бесплатный обед и для производственной гимнастики, дабы не заработать неприличную сидячую болезнь. Перекуров нет. Хочешь курить – кури на ходу. Слава Богу, я не курю. В дороге слушаю радио, поэтому нахожусь в курсе всех мировых и местных сплетен и новинок музыкального рынка. Иногда, если по пути, беру попутчиков или попутчиц. А если не по пути – подвожу за деньги.

Сегодня на мне бейсболка, светлые шорты и сине-бело-голубая футболка моего любимого «Зенита» с номером одиннадцать и надписью «Александр Кержаков» на спине. Я надеваю ее в дни матчей. На игру сходить не смогу, буду «болеть», слушая радио и прицепив на антенну клубный флажок. Наши обязательно выиграют. Или проиграют. Или будет ничья. Если вдуматься, четвертого не дано.

Заглушив двигатель и вытащив из консоли старенький, но крепкий «панасоник», я вынырнул из душного салона, миновал дверь с выцветшей фреской «Горящие путевки» и оказался в продуваемом кондиционерами офисе перед Сергеем Николаевичем Мышкиным. Это наш старший менеджер по особо важным делам. Человек ответственный и серьезный, он не позволяет себе в рабочее время заниматься личными проблемами. За что снискал уважение в коллективе и надбавку к окладу. В офисе он всегда появляется первым. И всех, кроме меня, называет по имени-отчеству. В общем, весь такой положительный, как реакция Вассермана.

– Доброе утро, Сергей Николаевич!..

– Здравствуй, Артем. Как добрался?

– Пробки!

– Безобразие…

Этот нехитрый диалог повторяется изо дня в день и не несет глубокой смысловой нагрузки. Вроде как «how are you?» у американцев. Нам детей не крестить, в разведку не ходить, а посему нечего и лезть друг другу в душу.

– Держи,– старший менеджер протянул мне пухлую папку.– Срочно вези на Балтийскую. Отдашь Анне Сергеевне, она там. Будь поаккуратней, здесь паспорта с английскими визами! У людей завтра самолет в Лондон, а люди серьезные. Не отдадим паспорта – отдадим концы.

– Не Березовский, случайно? – без тени иронии уточнил я.

– Нет, не Березовский,– даже не улыбнулся Сергей Николаевич.– Давай, езжай…

– А потом куда?

– Там скажут… Да, чуть не забыл: Анна Сергеевна еще кое-что попросила. У Юлии Борисовны сегодня день рождения, заскочи по пути на рынок, купи цветы,– Мышкин достал из бумажника три сотни.– Она розы любит. Выбери получше. И обязательно на рынке, а не в ларьке!

Юлия Борисовна, а проще Юлька,– наш молодой менеджер из офиса на Балтийской улице. Ничего подруга, правда, с гонором. Пальцы пока веером не растопыривает, но предпосылки имеются. Через год-другой в дверь пролезать не будут. Помешана на похудании, поэтому смело может сниматься в ужастике «Ночь живых мертвецов». Или «Байки из склепа».

Получив задание, я возвратился к мустангу. Мустанг, к слову, мой личный. Именно с таким условием меня брали в «Парадиз». Куплен на честные две тысячи долларов у соседа по подъезду. Возле подъезда и ночует. Воры и угонщики, тьфу-тьфу, на мустанга пока не покушались – надо полагать, их отпугивала не столько сигнализация, сколько год выпуска. Рисковать из-за такого старья идиотов нет. Хоть в этом у моей «ладушки» есть преимущество перед «мерседесом».

Со сладкими мыслями о «мерседесе» мчусь на рынок. Нет, серьезно, я со школьной скамьи мечтаю о немецком внедорожнике. И неистово верю: мечта рано или поздно сбудется. Для этого надо всего-навсего двадцать пять с половиной лет отработать курьером. Правда, не питаясь и не пользуясь никакими благами цивилизации. Зато потом!.. Я хочу машину непременно с кожаным салоном. И, конечно, с автоматической коробкой передач – от педали сцепления у меня на ноге уже мозоль. Хотя с «механикой» немцы, наверное, уже и не делают… Пока же я накопил только на эмблемку-трилистник, которую прицепил на капот мустанга.

Вообще-то, не думайте, что, кроме как развозить путевки и черный «нал», я ничего не умею и ни к чему не стремлюсь. Просто на данном жизненном этапе вынужден заниматься именно этим непрестижным занятием. Юридический колледж, сделавший из меня дипломированного специалиста, к сожалению, не обеспечил высокодоходным рабочим местом. Давай, студент, выплывай, как сумеешь!.. А с учетом, что в Питере одних только вузов с юридическими кафедрами больше десятка, то шансы на безбедную жизнь с дипломом колледжа просто смешные. Вот до сих пор и смеюсь.

После службы в армии (без контракта!) я два года смеялся на рынке, продавая пиратские диски, потом немного на мойке машин и теперь здесь, в «Парадизе». К слову, в юристы я подался не совсем по призванию, хотя в детстве мечтал стать защитником обиженных и угнетенных. Скакать в черной маске на лошади, размахивать шпагой и защищать, защищать, защищать…

Но повзрослев, я понял, что держать лошадь в двухкомнатной квартире слишком хлопотно, и от защиты угнетенного населения отказался. После школы действовал по принципу: какое учебное заведение окажется ближе к дому, туда и буду поступать. Юридический колледж был ближе всех. И хотя теперь я могу отличить презумпцию невиновности от презентации невинности, ощутимых дивидендов мне это не приносит.

К слову, один мой сокурсник тоже мечтал о джипе. И воплотил-таки мечту в жизнь!.. Не сказать, что особо оригинальным способом, но зато почерпнутым из произведения искусства. Подсмотрел в «культовом» фильме способ изготовления «пугача» из ножки стула и смастерил такой же, зарядив убойной порцией серы из спичек и гвоздей. Потом остановил на трассе джип, подсел, не помню уж под каким предлогом, и разрядил в лицо хозяина порцию железа. Тот сразу не умер – минут десять кровью истекал…

Сокурсник перебросил тело на заднее сидение и рванул к своему дому. По пути его менты тормознули, но ничего подозрительного не заметили. Подумаешь, спит пьяный сзади… Короче, ночью покойника – в канаву, джип – на стоянку.

Примерно с месяц катался. Причем, совершенно открыто. Даже в колледж приезжал похвастаться – мол, предки на двадцатилетие подарили. Может, и сейчас бы катался, да влетел по пьяни в задницу «бумера». Стали разбираться – тут и сказке конец. Двенадцать лет особо строгого счастья…

Спросите, на какие шиши я купил машину? Как перед налоговой отвечаю – наследство! В прошлом году умерла моя крестная, тетка по отцовской линии. Она жила в собственном домишке на берегу Суздальских озер 1. Оставила кое-какие сбережения, которых аккурат хватило на старенькую «восьмерку». А участок в десять соток и домик завещала у нотариуса любимому и единственному племяннику-крестнику.

Недвижимость мы с родителями решили пока не продавать, хотя предложения, и весьма интересные, поступали – все-таки район элитный. Своего рода питерская Рублевка. Но, говорят, землица-матушка с каждым годом растет в цене, поэтому торопиться не стоит. Мы подкрасили, подлатали домик и теперь сдаем студентам за гуманный тариф – и им хорошо, и нам. Правда, сейчас каникулы, и домик пустует, смотрясь на фоне дорогих особняков как засохшая ромашка в букете благородных роз.

Что касается жизненных перспектив… Конечно, я кручу головой по сторонам в поисках более престижного места, но пока ничего не вижу. Вероника время от времени меня подстегивает, заставляет идти учиться дальше, но я всегда нахожу «отмазку», по которой якобы не могу пока оставить курьерский бизнес. Вообще-то, я согласен, что учиться надо. Но как только представлю себя на экзамене, руки тянутся к рулю, а ноги к педалям… Наверное, рано или поздно я возьмусь за ум – не всю же жизнь развозить путевки! Хотя наш сосед снизу всю сознательную жизнь работает таксистом и особо не жалуется. Все в конечном счете зависит от того, чего тебе в ней, в жизни, надо…

Вероника мне не жена. Пока. Статистика разводов в стране угрожающе высока, поэтому спешить не стоит. Нужно как следует подготовиться к трудностям семейной жизни и проверить свои чувства. Мы ждем, когда моя суженая закончит институт и получит относительную независимость от родителей. Вот тогда мы и подадим заявление. Ждать осталось год. К тому времени стоимость моего участка еще подрастет, мы его толкнем, купим квартиру и будем вить в ней семейное гнездышко. А пока я потихоньку откладываю из своей зарплаты на свадьбу. Тысячу долларов уже накопил. Вероника сейчас на каникулах и подрабатывает в кафешке официанткой, чтобы не сидеть на шее у добрых, но бедных родителей.

Познакомились мы при самых романтических обстоятельствах. Я спас ее от грязных лап распоясавшихся хулиганов. Как-то поздним вечером на улице ко мне прицепились два поддатых субъекта авангардной наружности. Как принято в их кругах, они поинтересовались, как пройти в Мариинский театр и, пока я пытался вспомнить кратчайший путь, врезали носком ботинка по моему носу. Оба одновременно. Хорошо, что промазали, и удар пришелся ниже. Вернее, хорошего мало, но выбитый зуб все-таки лучше, чем сломанный нос…

Я прекрасно помнил из лекций, что молодые люди совершают злостное хулиганство, но объяснить им этого не мог, потому что с криком «Вау!» рухнул на холодный асфальт. Пользуясь моментом, эти хреновы театралы стали цинично добивать меня, нанося удары по тщедушному телу и по морде, по морде… И наверняка добили, если бы не возвращавшаяся от подруги Вероника. Она так славно завизжала, что подонки едва унесли ноги.

– Привет, меня зовут Вероника.

– Привет… меня зовут… бу-бу-бу…

Потом она проводила раненого домой, а раненый жестами попросил у нее на всякий случай номер мобильного телефона. Ведь даже заплывшими глазами он смог оценить внешние данные ангела-спасителя.

Едва глаза вернули себе утраченные формы, я позвонил и выразил желание отблагодарить будущую подругу. Подруга не возражала. Закрутился роман, и крутится до сих пор…

Если вы спросите, каким образом я спас ее, отвечаю: ведь если бы бандиты не спросили дорогу в театр у меня, спросили бы у нее. Пришлось бы делать пластическую операцию. Посему Вероника должна мне быть благодарна до конца дней. Но я, как благородный человек, никогда ей об этом не напоминаю. Барышня она неплохая, умеет готовить и по всем параметрам устраивает мою капризную натуру. В общем, я не жалею, что не успел тем двоим показать дорогу в театр.

Бежать в ЗАГС я не тороплюсь. Надо все подсчитать и взвесить. Где будем жить, на что кормить детей… Хотя мой мудрый папаша сказал примерно следующее: сынок, природа устроила нас так, что именно в молодости мы совершаем самые безрассудные поступки. Если бы человек в двадцать лет был также расчетлив, как в сорок пять, человечество бы вымерло. Если хотите пожениться – женитесь, а не просчитывайте на компьютере варианты. Конец цитаты.

Но папаша – человек старой формации, сейчас такая жизнь, что без расчетов никуда…

Но я отвлекся, а за рулем отвлекаться нельзя.

Не знаю, почему Мышкин велел купить цветы именно на рынке, а не в ларьке. По-моему, никакой разницы. Главное, не на кладбище. Завянут через три дня одинаково успешно. Но раз на рынке, значит, на рынке. Я не удивлюсь, если он проверит…

Свернув с улицы Марата, я втиснул мустанга на свободное место и отправился на Кузнечный рынок, захватив с собой папку с документами и магнитолу. На всякий случай. Дверные защелки в мустанге открываются согнутой дамской шпилькой, поэтому все забирать с собой из салона вошло в привычку.

Долго ковыряться среди букетов не стал, выбрал первый попавшийся, вписывающийся в нужную сумму. Белые розы, как в старенькой песне. Вручил бабуле кавказской национальности три свернутые купюры, получил цветочки. Убирая кошелек в поясную сумочку, зацепил взглядом кусочек мраморного пола…

Паспорт… Заграничный. В коричневых корочках. Вещь при некоторых обстоятельствах бесценная. Знаю это по опыту работы в профильной организации. Видимо, кто-то потерял, покупая цветы. Валяется рядом с прилавком, украшенный отпечатком грязного ботинка. Возможно, моего. Поднимаю.

«Черноротов Игорь Борисович»

– Мамаша, не ваш документик?..

Вопрос глуповат: продавщица похожа на Черноротова, как я на Кристину Агилеру. Но ничего другого мне в голову в текущую секунду не пришло.

– Дай-ка… Нет, это не мой. Это иностранный.

Ответ еще глупее.

– Потерял, наверное. Сейчас здесь иностранцы шастали. Вон они, у клубники гуляют.

Я хватаю паспорт и, расталкивая покупателей, иду к лоткам с клубникой и черешней. «Хелло, гайз, чей аусвайс?» Стоп… При чем здесь иностранцы? Паспорт, хоть и зарубежный, но родной, российский. И потерял его россиянин.

Возвращаюсь к бабке.

– Не их… Надо Черноротова этого найти. Человек волнуется, как бы инсульт не заработал.

– Так ты пойди к администрации, объяви по радио. Вон, ступеньки наверх…

На сей раз совет дельный, и грех им не воспользоваться. Охваченный заботой о неизвестном близком, иду. Объясняю администрации ситуацию, получаю в руки микрофон.

– Черноротов Игорь Борисович. Ваш заграничный паспорт находится у меня, ой, у администратора… Не волнуйтесь.

Любопытно, что никто и не волновался. Ни через минуту, ни через три. Я повторил объявление. Реакция та же.

– Ушел уже,– прокомментировал опытный администратор,– ты оставь его на прилавке. Вспомнит, вернется.

Собственно, верно. Почему я должен волноваться за чей-то паспорт? Нечего варежкой хлопать. У меня своих дел по горло.

Спускаюсь вниз, вручаю документ бабуле.

– Мать, пусть у тебя полежит. Вдруг хозяин вернется.

– Да пускай лежит, много места не занимает.

– Кстати, даю бесплатный совет. Если придет, ты за находку «лавэ» попроси.

– А сколько?..

– Рублей пятьсот, не меньше. Штука ценная. Не сомневайся, хозяин, отслюнявит без вопросов.

Сжимая букет и нахваливая себя за проявленный гуманизм, возвращаюсь к мустангу. И очень вовремя, потому что к нему подбирается подлый эвакуатор. Черт, я нечаянно перегородил выезд со двора. Безо всякого злого умысла. Я успеваю улизнуть, люди из эвакуатора в бессильной ярости машут вслед кулаками. Пролетели ребята с тремя тысячами прибыли!..

Как-то раз на моего мустанга все-таки накинули аркан. Причем, я выскочил из него всего на пару минут – купить воды. И никому он особых помех не создавал. Но вдруг, словно из-под асфальта, появились злые ребята в спецовках. Вместе со своей баржой на колесах. Как я ни умолял, скакуна увезли в штрафную конюшню и, пока я не облегчил кошелек, не вернули. Это был настоящий произвол. Даже я, юрист со средним образованием, помню, что машину можно эвакуировать, если нет иных способов ее убрать. А я был готов ее убрать без лишних вопросов, что и попытался объяснить. Но это еще больше разозлило борцов за чистоту дорог. Не любят у нас шибко умных…

До Балтийской я доехал без приключений. По радио обсуждали строительство двух заводов в пригородах Питера. Немецкого и японского. Планируют выпускать «мерседесы» и «тойоты». Я плохо представляю себе «мерсак» отечественного производства, но немцы гарантируют контроль качества. Ничего не боятся капиталисты! Лишь бы мошну набить еще больше. Я бы на их месте ни за что не рискнул. Работать-то будут наши. Вернее, не будут.

В офисе на Балтийской все в сборе. Во главе с Анютой, которая здесь появляется не так часто. Дима Водолеев, тридцатилетний менеджер, обрабатывает какую-то расплывшуюся тетеньку, впаривая ей тайм-шер и с собачьей преданностью в глазах доказывая, что тетенька отдохнет всего за пять сотен вместо обычной штуки. Про то, что хозяева отеля в рекламных целях предоставляют апартаменты вообще бесплатно, Дима нагло умалчивает.

Вообще, он прирожденный торгаш, и я удивляюсь, почему он до сих пор не владелец какого-нибудь супермаркета, а скромный менеджер турфирмы. Не так давно Дима поменял квартиру. Прежде чем перевозить барахло, прикупил пианино для дочки. Заказал доставку на восьмой этаж, оплатил. Но при оформлении перепутал корпуса домов – не выучил еще адрес, как следует. В итоге грузчики притащили инструмент в соседний дом, где их никто не ждал. Когда дозвонились до Водолеева, тот схватился за голову. Подъем на этаж стоил две сотни, столько же спуск и столько же еще один подъем. Музыка влетала в копеечку. Раскошеливаться Дима категорически не желал. Прогнав грузчиков, он позвонил в ближайшую квартиру и предложил купить у него лучшее в мире фортепиано, на котором когда-то музицировал великий Рахманинов. Женщина, открывшая дверь, заявила, что у них в семье никто не умеет играть на пианино. «Зато в нем удобно хранить банки с вареньем и огурцами!» В итоге, после сорокаминутных торгов, инструмент перешел к новым хозяевам за цену, в которую входила и стоимость доставки. Дима же просто купил себе новый…

Я незаметно проскакиваю на кухню, чтобы Юлька не увидела раньше времени цветов, ставлю их в вазу, после нахожу в одной из комнат Анюту.

– Почему так долго, Артем?..

– На рынок заезжал. За цветами. Они на кухне.

– Ладно, давай документы.

Я протягиваю папку и жду дальнейших указаний. Анюта раскладывает на столе бумаги. Неожиданно ее лицо приобретает цвет неба перед грозой.

– А паспорт где?..

– Какой паспорт?

– Здесь должно быть два паспорта. Один вот, а где второй?.. Черноротова Игоря Борисовича?

Ч-ч-черт!…

Черноротов… Игорь Борисович…

Видимо, паспорт выпал из папки, когда я покупал цветы. Меня окатывает жаром, потом холодом, кержаковская футболка прилипает к спине.

По выражению моего лица Анюта догадалась, что с документом случилось беда. По выражению ее лица я понял, что у нее предынфарктное состояние. Поэтому увиливать не стал.

– Он там… На рынке… Я его нечаянно… Сейчас съезжу. Не волнуйтесь, Анна Сергеевна…

– Не волнуйтесь?!! Да ты хоть знаешь, кто такой Черноротов?!..

– Нет,– уверенно отвечаю я.

У Анюты спазм в горле.

– Это же… Это же…

И без продолжения понятно, что Черноротов далеко не оптовик-торговец, едущий по «горящей» путевке в Египет или Турцию.

– Завтра в Лондоне у него подписание контракта! Я пообещала ей сделать визу за два дня! Сегодня в девять вечера он с женой вылетает из Пулково, а в четыре приедет за паспортом… И если…

Продолжения я не слышал, потому что летел к мустангу. Не исключено, что фраза заканчивалась трагически: «И если паспорта не будет, мы все умрем. Долгой и мучительной смертью…»

Я вонзаю шпоры, то есть вжимаю педаль газа в пол, и нагло вклиниваюсь в транспортный поток, игнорируя злобную ругань автолюбителей и автопрофессионалов.

«Авиакомпания «Автоваз» приветствует вас на борту лайнера «Боинг – 2108» и желает приятного полета… Пристегните ремни и выпейте водки…»

Ничего себе денек начинается!..

В городе пик пробок. Прочно, как в капкане, застреваю перед мостом через Обводный. Нервно постукиваю кулаками по рулю. Радио раздражает – выключаю. Срываюсь на красный, чуть не протаранив джип. Выскакиваю на набережную и мчусь во весь опор, плюнув на возможные стычки с ГИБДД. На кону моя репутация суперкурьера, завоеванная в упорных боях на городских магистралях. Репутацию зарабатываешь годами, а потерять можно за один день. Никто не посмеет назвать меня человеком рассеянным!..

Через полчаса я в квартале от Кузнечного. На мобильный звонит Анюта. Я не отвечаю. Бросаю машину, иначе столько же времени потеряю на парковку возле рынка. Дальше бегу бегом, расталкивая прохожих локтями. Получаю кулаком по спине, но не реагирую. Лишь бы бабуля не продала свои цветы, лишь бы не свалила с рынка…

Бабуля на месте! Я спасен! Мы спасены! Мы не умрем!

– Мать, давай паспорт!..

Капелька пота на левом виске. На моем виске.

– Так он же не твой.

– Мой! Вернее, не мой, но это я его потерял!

Капелька пота на правом виске. На моем виске.

– Как это «потерял», если он не твой?.. Ты меня не путай!

– Мать… Объясняю доходчиво. Я – курьер. Вез чужие документы. Нечаянно уронил паспорт, когда покупал у тебя цветы. Понятно?

– А чего ж ты мне сказал, чтоб я отдала их хозяину?

– Потому что не знал, что везу этот поганый паспорт!.. Гони обратно!!

– Так я… это… отдала.

Ручеек пота из-под бейсболки.

– Кому?!!

– Хозяину… Сам же сказал.

Горный поток.

– Какому еще, в жопу, хозяину?!!

Оживление в торговом зале. Мой вопрос привлек внимание общественности.

– Чего ты пристал?! Подошел мужчина, спросил, не находился ли паспорт? Я отдала. И даже денег не взяла! Он сам мне сунул.

Ниагара…

– Врешь!!! Хозяин этого паспорта по рынкам не ходит! Даже по большой нужде!..

– По рынкам все ходят. Не мешай работать!

Меня осеняет. Она просто хочет денег. Сам же присоветовал. Спокойно, спокойно…

– Послушай, женщина. Давай договоримся. Я плачу тебе тысячу рублей (в кармане всего пятьсот на бензин, но это сейчас неважно), а ты возвращаешь мне паспорт.

– Сказала же, отдала!

– Как хоть он выглядел?!

– Что я, запоминать должна? Обыкновенно. Как все.

– Я сейчас из твоих цветочков гербарий сделаю! Сразу вспомнишь!..

– Пошел прочь! Охрана, охрана!!!

«Торговое место находится под охраной частного предприятия «Хоттабыч»».

– Ах, ты… ваххабитка старая!!!

На безлимитный мобильник звонит Анюта.

– Все в порядке, Анна Сергеевна. Паспорт нашелся. Скоро буду.

На мое плечо опускается волосатая ладонь размером с лепешку динозавра.

– Какие проблемы, друг?

Я хочу освободиться от лепешки и продолжить дознание, но это пустая затея. Меня подхватывает за шею вторая ладонь и под бурные кавказские аплодисменты вежливо несет в направлении выхода.

– Пусти, абрек нерусский!!!

Сопротивление бесполезно. Люди свое дело знают. Других здесь не держат.

– Пусти!!!

Отпускают меня сразу за воротами. Без насилия.

– Уходи, друг.

Бросаюсь назад, в торговый зал, но попытка проваливается. Этот рынок закрыт для меня навсегда.

– Пусть вернет паспорт! Или скажет, кому отдала! Где ваш директор?!!

– Уходи, друг… Убью.

Это сказано таким тоном, каким в аэропортах объявляют, что рейс задерживается в связи с нелетной погодой. Протестовать против нелетной погоды бессмысленно. Но паспорт надо вернуть.

– Эй, брат…

Оборачиваюсь. Слева от входа ровесник в такой же, как у меня, зенитовской футболке. На голове – сине-белая бандана. Торгует водой, лимонадом и мороженым из холодильника на колесах. Номер «восемьдесят восемь». Александр Горшков.1

– Что стряслось?..

Я, как сумел, объяснил, вытирая мокрое лицо бейсболкой.

– Покарауль телегу, я сейчас.

«Восемьдесят восьмой» вышел из-за холодильника и исчез в каменных джунглях рынка. Вернулся он минуты через три, в течение которых я безуспешно пытался взять себя в руки.

– Короче, люди сказали, что Гюльчатай реально продала паспорт. За тыщу рублей.

– Кто продал?!

– Ну, эта, цветочница. Гюльчатай у нее кликуха. Рожа страшная, как у Оззи Осборна.

– А кому продала?

– Земляку своему. Вахиду. Стопудово. Он тут частенько ошивается.

– А на хрена ему чужой паспорт?

– За сотню баксов хозяину вернет. А то и за две. Ты, короче, обойди рынок, он там, на Достоевского, свое ведро бросает. Зеленую «шестеру». Может, еще не уехал. Мелкий такой, лет тридцати. С усами. Азер, кажется. Или даг.

– Понял!

– «Зенит» – чемпион!

– Воистину чемпион! Спасибо, брат!..

Вот оно, фанатское братство! Вместе мы – сила!

Погода летная. Есть шанс, что Черноротов все-таки окажется в Лондоне и подпишет контракт. Бегу! Поворот, занос, улица Достоевского. Машины, машины, машины… Ну, ищи, ищи! Нет зеленой «шестерки». Улетел усатый Карлсон…

В бесплодных попытках увидеть цель мчусь по улице Достоевского. Выскакиваю на Свечной. Пробка. Как вы догадались, не от шампанского. А в пробке… Она!!! «Шестерка»! Зеленая! Зелененькая… Уезжает, сволочь!!!

До моего мустанга минута спринтерского бега. Поливаю я быстрее Александра Кержакова, бегущего к воротам. Много быстрее. Правда, без мяча. На подлете отключаю сигнализацию, прыгаю в седло, без промаха всаживаю ключ в замок зажигания, левая нога бьет по педали сцепления, правая рука втыкает сразу вторую передачу. Пуск! Мустанг ржет, встает на дыбы и несется вперед. По тротуару. Огородами. Через двор срезаю угол. Далеко не уйдешь, гад!.. От суперкурьера еще никто не уходил!..

Опять оскорбления. Не сбил, и радуйтесь себе тихонько. Вот ведь народ: едешь по правилам – козел, нарушаешь – еще больший козел!.. И как после этого жить прикажешь?..

Звонок. На экране мобилы – номер Вероники. Наверное, хочет узнать, как у меня дела. Она всегда звонит в это время. «Дела у меня замечательные, потому что я полный мудак…» Извини, любимая, некогда мне. Спасаю будущее российско-британского бизнеса!

«Шестерка» сворачивает на Лиговку. Отлично! Там он особо не разгонится – сплошные светофоры. Я пришпорил коня – пошла, старая кляча!..

А вдруг это не та «шестерка»? Нет, нет, она, я сердцем чую. Откуда в одном месте возьмутся две одинаковых тачки? Да еще с кавказцем за рулем?.. Номера питерские. На всякий случай запоминаю. Восточный друг правил не нарушает. Боится нарваться на ментов. К «черным» у наших гаишников особый подход. Так что лучше не нарушать. Ну и мы не будем… Главное, не делать резких поворотов и рывков.

Близко не прижимаюсь, вдруг этот Вахид заметит хвост и пойдет в отрыв? Гоняйся за ним потом, как на ралли Париж-Дакар. А куда мы, кстати, едем? По Московскому проспекту в сторону выезда из города. Лишь бы не на родину собрался. У меня сено для мустанга кончается. В смысле – бензин.

О худшем думать не хочется. Но приходится. Предположим, Вахид не отдаст паспорт. Не знаю, что будет с контрактом этого Черноротова, но рабочего места я лишусь точно. А найду ли подходящее, еще вопрос. Здесь работенка хоть и не сахарная, зато стабильная. Придется ползать по знакомым или читать объявления в газетах. На крайняк устроюсь адвокатом к какому-нибудь олигарху. Юрист ведь все-таки, хоть и средний. Глядишь, и на «мерина» заработаю. Правда, душа не лежит. Не мое это… А что мое? Об этом после. Задача минимум – сохранить должность суперкурьера.

А почему этот мусульманин не должен вернуть мне паспорт? Главное, поговорить по-человечески. Пообещаю заплатить, в конце концов. Что, он не человек?..

По радио завели песенку про черный «бумер», катающийся под окном. Я автоматически перепел ее в голове на более соответствующий моменту манер:

Черный умер, черный умер – под окном валяется, Черный умер, черный умер – паспорт возвращается…

Площадь Победы. Отсюда два пути – на Москву и на Киев. Выбрана Москва. Я несколько раз ездил по этой трассе и знаю, что ближайший крупный населенный пункт – Колпино. По встречной полосе мчит «форд» с таким же зенитовским флажком на антенне, как у меня. Подмигивает фарами, я подмигиваю в ответ. Свои…

Однако бензиновая стрелка угрожающе приближается к нулю. Сейчас замигает лампочка. Когда ж ты приедешь, сын гор?..

Поворот на Колпино. Вахид промчался мимо, не свернул. Черт!.. Может, подрезать его? Опасно, трасса скоростная, устрою «принцип домино» минимум из пяти авто. Бензинчик, бензинчик… Только не кончайся!

Поселок… Названия не заметил. Он включил поворотник! Наконец-то!.. Правый поворот, сходит с трассы. Значит, приехали.

Я не стал притормаживать, чтобы не дать ему оторваться. Если заметит – еще и лучше, остановится, спросит, в чем дело. А я ему подробно отвечу.

Отвечать, кстати, лучше не с пустыми руками. На пассажирском сидении валяется кочерга для блокировки руля. Телескопическая, с килограммовым замком на конце. В бою я пока ее не испытывал, но, думаю, эта штука не хуже бейсбольной биты – национального оружия российских автомобилистов.

Еще один поворот. Вдоль дороги тянутся дачные коттеджи. Метров через триста «шестерка» притормаживает и въезжает во двор недостроенного кирпичного особнячка. Несколько работяг копошатся на его стенах, словно муравьи на кусочке сахара. Я паркуюсь на обочине, глушу движок, хватаю кочергу и, насупив брови, иду на правое дело. Главное сейчас – внезапность.

Усатый, не суетясь, выполз из «шестерки», открыл багажник и принялся выгружать на травку пакеты. Судя по торчащим палкам докторской колбасы – со жратвой. Пара работяг вышли из особняка, чтобы помочь ему. На лицах заметна радость. Покушать привезли.

И тут появляюсь я! «По заказу наших дорогих гостей из солнечного Азербайджана исполняется песня «Отчего так в России березы шумят».

– Где паспорт?!!

Джигит резко оборачивается. На небритой роже – ужас вселенского масштаба. Будто перед ним не скромный курьер с кочергой в руке, а президент Буш с ядерной боеголовкой. Краем глаза замечаю, что двое шедших на подмогу бросаются в разные стороны, сигают через забор и уносятся в поля. Работяги, до этого мирно клавшие кирпичи, швыряют мастерки, прыгают со стен и растворяются в пространстве, как таблетка аспирина в стакане с водой.

– Паспорт? – еле слышно переспрашивает джигит.

– Да!!! – подняв на всякий случай кочергу, грозно подтверждаю я.

– Сейчас… Он там,– волосатый палец указывает на особняк.

Хозяин «шестерки» скачет к дверям, оставляя меня в легком недоумении. Как паспорт мог оказаться в доме, куда товарищ еще не заходил?.. Пока я искал ответ на логическую задачку, джигит возвращается, выставив перед собой развернутый мандат, словно щит.

– Пожалуйста… Регистрация есть. Вот… Позавчера получил. На два месяца. Не бейте…

Я открываю паспортину.

«Папаяну Николай Ионович… Республика Молдова. Временная регистрация в Санкт-Петербурге с такого-то…»

– Не понял… А ты чего, не Вахид?..

– Виноват, начальник!..– со слезой в голосе отвечает молдаванин.– Только не бейте!..

Я опускаю кочергу.

– Ты на Кузнечном был сегодня?..

– Да. Кушать покупал… Не бейте… Пожалуйста…

Делаю последнюю попытку.

– А где паспорт, который у Гюльчатай купил?..

Папаяну вновь прикрывает лицо руками…

– Ничего не покупал, клянусь… Кто такой Гюльчатай? Не бейте.

Это задница… Я медленно опускаюсь на траву, чувствуя, как подкашиваются ноги. Папаяну продолжает стоять. Угораздило этого дурня приехать на Кузнечный именно на зеленой «шестере»… Какое трагическое совпадение! Шутка судьбы-индейки. Тьфу, злодейки…

И что теперь делать? Смотрю на часы. Без пяти двенадцать. Если Вагиф-Вахид позвонит Черноротову раньше меня, на моей карьере можно смело ставить жирную точку. После такого «прокола» меня не возьмет ни одна уважающая себя фирма. Не помогут никакие рекомендательные письма. Да и «Парадизу» не позавидуешь. По судам затаскают. Один моральный ущерб перевесит весь годовой оборот. Бедная Анюта!..

Звонит мобильник. Легка на помине…

– Не волнуйтесь, Анна Сергеевна! Паспорт у меня… В пробке застрял. Тут авария под мостом. С жертвами. Дорогу перекрыли… Постараюсь…

Авария не под мостом… Но жертвы будут.

Так, хватит глотать сопли и сидеть на травке. Судя по разговору, Черноротов в «Парадиз» еще не звонил. Значит, и Вахид не звонил Черноротову… Пока есть хоть один шанс из миллиарда, я должен его использовать. Черноротов приедет за паспортом в четыре. У меня ничтожно мало времени. Но все-таки есть.

Для начала нужно найти бензин.

– Мужик, у тебя сколько в баке?

– Не понял… Не бейте!..

– Бензин у тебя есть?

– Понял… Да… Литров двадцать.

– Сливай. Я заплачу.

Молдаванин бросается к «шестере».

– Не надо ничего платить! Возьмите на здоровье.

Из багажника извлекается канистра и шланг. Через пять минут бензин у моих ног.

– Пожалуйста. Все, что есть.

Я заправляю мустанга, сажусь за руль.

– Ты Вахида, случайно, не знаешь? С Кузнечного. Маленького такого, с усами. Азербайджанца?

– Нет… Не бейте… Его Азир знает. Он там всех знает.

– Что еще за Азир?..

– Старший у них. За порядком следит. Сегодня арбузы привозил…

– Ладно. Чего работяги-то твои разбежались?

– Какие «работяги»? Я тут один работаю, клянусь честью! Это воры, наверное. Чтоб им провалиться.

– Ну, счастливо.

В глазу мужика серебрится слеза.

– Вы первый, кто меня не бьет… Дай вам Бог здоровья и высокого чина!..

Мустанг, взвизгнув шинами-копытами, срывается в галоп. В заднее зеркало вижу улыбающегося Папаяну. Молдаванин машет рукой, а затем крестится. Бедняга! Здорово его тут мордует ОМОН и миграционная служба. Или, как она там называется?.. Он подумал, что я оттуда. А я вместо того, чтобы искать Вахида, распугал несчастных молдавских гастарбайтеров. Хотя не такие уж они, наверно, и несчастные. Настоящие, уважающие себя гастарбайтеры на машинах, даже лохматых, не ездят. И жратву на Кузнечном рынке не покупают – дороговато для них. Живут в картонных коробках и хавают из ближайшего мусорного бака.

Чтобы немного успокоиться и настроиться на рабочий лад, включаю радио. В Тихом океане тонут японские рыбаки. Идет спасательная операция. Мне бы их проблемы!.. Музыканты собирают средства голодающим Африки. Ну, накормят. А дальше что? Они ж снова есть захотят…

Новости кончаются, начинает голосить непобедимая российская попса. «Ты спросил, у лифта стоя – сколько твое сердце стоит?» Выключаю.

Мчусь по Московскому шоссе в обратном направлении. На Кузнечном рынке, если повезет со светофорами, буду не раньше тринадцати ноль-ноль. На поиски паспорта останется три часа.

На въезде в город, как нарочно, пробка. Перевернулся КамАЗ с прицепом. Скрипя от досады зубами, пытаюсь протиснуться без очереди. Застреваю еще больше. У мустанга закипает движок. Наверное, полетел предохранитель вентилятора. Извини, брат! Чинить некогда. Терпи.

Наконец мне удается вырваться. Обводный, Лиговка, Свечной, Достоевского, рынок. Жара. Бедный мустанг! Мне кажется, у него вздымаются бока. Отдыхай, верный друг! Тебе еще предстоит тяжелый заезд.

«Восемьдесят восьмой», слава Богу, стоит на прежнем месте.

– Ну как, нашел Вахида?..

Объясняю ситуацию. Брат по вере подтверждает слова молдаванина.

– Да, Азир здесь всех знает. Только вряд ли скажет.

– Почему?

– Глупый вопрос. Зачем?

– Может, денег предложить?..

– У него их и так много. С ним по-хорошему надо, по-доброму. Вот он, кстати, выполз…

В метрах трех от нас, у ворот рынка, стоит толстопузый кавказец в «адидасовском» костюме, обмахиваясь куском картона. На бычьей шее болтается на золотой цепи золотой мобильный телефон.

– Азир! – окликает «восемьдесят восьмой».– Разговор есть!

– Чего такое?..– Азир подходит к нам, продолжая обмахиваться веером.

– Позвони Вахиду, скажи, чтоб на рынке завтра не появлялся.

– Почему? – настораживается торговый авторитет.

– Башку проломят. И тачку сожгут. Вот, друг мой базар сейчас слышал,– «восемьдесят восьмой» кивнул на меня.– Одному «скину»1 сегодня на Достоевского «мерсак» помяли, когда парковались. А какая-то сволочь стуканула, что это вроде Вахид своей «шестерой». «Скин» со своими его завтра с утра собирается встретить. У «скинов» и так на вас зуб, а здесь еще и «мерсак». Раскатают всухую. Жалко будет. Вахид мужик нормальный, пальцы не гнет… Позвони!

– У него «трубы» нет! Все денег жалко,– следует нервный ответ на русском языке с небольшим акцентом.– Марамой…

– Так домой сгоняй.

– А работать кто будет?

– Говно-вопрос! Вон, друг на тачке, так и быть, сгоняет,– «восемьдесят восьмой» кивает в мою сторону.

– Правда?..

– Мамой клянусь!..– подтверждаю я, врубившись в тему.– Давай адрес!

– Он в Горелово сейчас… У бабки одной дом снимает.

– Улица-то какая?

– Не помню я! За КПП сворачиваешь направо, за железнодорожным переездом налево и поливаешь до упора. Последний дом на улице. Не заблудишься.

– Горелово? – уточняет «восемьдесят восьмой»,– Так это два ломтя по карте! Ты б на бензин подкинул пятисоточку, а? Потом с Вагифа стрясешь.

Азир без возражений извлекает из висящей на пузе сумочки нужную купюру и протягивает мне.

– Спасибо, друг… Нужны будут арбузы, не стесняйся. Самых лучших сделаю.

– Да не за что. Я «скинов» сам не люблю. Они нашего фана после игры отпинали, суки бритые…

Азира окликают, и он исчезает с места действия.

– А если б он позвонил?..– спрашиваю у «восемьдесят восьмого».

– Тогда бы ты остался без адреса,– улыбается тот.– Слушай, долю-то зашли малую. По совести.

– Да хоть все забирай,– я кладу деньги на лоток.

– Все не надо. Свои же люди,– он отсчитывает двести пятьдесят рублей сдачи.– «We are the Champions, my friend!..»

– Это точно! «Мы сегодня победим!»

На часах половина второго. Горелово – это на юго-западе, по Таллинскому шоссе. То есть еще час уйдет на дорогу. Должен, должен успеть…

Верный друг чуть остыл, хотя из-под капота еще струится дымок. Флажок на антенне безвольно поник. Прости, коняшка, загнал я тебя. Терпи… Выкручусь, получишь и новый предохранитель, и свежее масло в подарок.

На Загородном перекрыто движение. Пожар. Горит парфюмерный магазин на первом этаже. Хорошо горит. Самое страшное – мустанга поджал сзади «лендкрузер», и теперь мне не вырваться из западни, чтобы объехать по соседней улице. Приходится ждать, пока пожарные закончат свое благородное дело и уберут с дороги машины.

Полностью открываю оба окна, чтобы не задохнуться на жаре. Нервно наблюдаю за огнеборцами. Не очень-то они торопятся. Правда, пламя уже сбили. Из разбитых витрин валит черный дым. Слышны хлопки взрывающихся флаконов. В воздухе висит аромат Франции. Узнаю туалетную воду «Жан-Поля Готье». Мне такую подарила Вероника на день рождения. Обнаженный мужской торс в жестяном футляре…

Тут же бегает взъерошенный хозяин магазина. На беднягу больно смотреть. Костюм безнадежно испорчен сажей и пеной. Да, попал мужик… Надо было соблюдать противопожарную безопасность и жить по правилам.

Считаю про себя секунды, о которых раньше думал свысока. Давайте, мужики, давайте! Черт с ним, с магазином, все равно сгорел, дорогу освободите…

Героический пожарный в брезентовой робе выскакивает из магазина, снимает с башки гермошлем, вытирает мокрый лоб и, не стесняясь хозяина, кричит в сторону начальства, стоящего у машин.

– Андреич, у тебя какие волосы? Сухие или жирные?

– В смысле?

– Ну, какой шампунь брать?

– А… И те, и другие.

– Понял!

Герой вновь скрывается в дыму…

Через десять минут одна из пожарных машин наконец отъезжает, и мустанг бросается в образовавшуюся брешь.

Двести пятьдесят рэ, полученные от Азира, я оставил на контрольно-пропускном пункте ГИБДД. Как вы догадываетесь, за неуважение к милицейской форме, выраженное в двукратном превышении скорости. Рассказывать утомленному солнцем инспектору о своих личных проблемах было делом пустым, поэтому я без лишних вопросов сунул в окно наличность, доказав, что милицию уважаю.

Четырнадцать тридцать три. Я застреваю на железнодорожном переезде. Товарняк ползет издевательски медленно. Начинаю закипать вместе с мустангом. Ему легче: можно выключить движок. А я свой движок не могу выключить при всем желании. Молочу кулаками по рулю и грязно матерюсь, чтобы снять напряжение. Перехожу на дробь и на скороговорку. Быстрее, быстрее ползи, червяк земляной!..

Пиликает мобильник. Не взглянув на дисплей, догадываюсь, что беспокоит Анюта. Догадываюсь по мелодии старенького хита: «Ах, зачем ты страшная такая?..» Трубку не беру. Ничего нового я оттуда не услышу. В пробке я, в пробке!..

Вот наконец показался последний вагон. Я обхожу очередь из машин по обочине и нагло втискиваюсь перед серебристой «тойотой». Дамочка за рулем вытягивает средний пальчик. Не реагирую. Одним пальчиком больше, одним меньше…

Шлагбаум поднимается. Стартую. Первый поворот направо. Или налево?.. Нет, все-таки направо. Гоню по ухабистой дороге мимо разноцветных дачных домиков и участков с клубникой. Еле разъезжаюсь со встречным мотоциклистом. Дохожу до точки кипения. Еще немного – и взорвусь, словно противотанковая граната.

Последний дом! Наконец-то. По сравнению с другими, здорово запущенный и, на первый взгляд, необитаемый. На огороде вместо клубники вымахал бурьян в человеческий рост. Но мне это «до сиреневой звезды». Ведь во дворе стоит зеленая «шестера»!!! Разве может быть что-то прекрасней?!

Кочерга в руке, динамит в голове! Вперед! Как говорят футбольные комментаторы: надо искать счастье у чужих ворот.

Калитка, тропинка, дверь. Удар ногой по центру. Не заперто. Welcome to hell! Здесь всегда рады гостям.

Не буду останавливаться на описании внутреннего убранства домика и господ, оказавшихся внутри его убогих стен. Замечу вскользь, что находилось там пять-шесть бородатых субъектов. Я не собирался их пересчитывать, разглядывать и тем более знакомиться. Глаз мгновенно вычленил лысого усатого толстяка, и этого было достаточно.

Не могу повторить свой приветственный спич дословно, да в этом и нет нужды. В целом все свелось к следующему – если ты, пес облезлый, не вернешь паспорт, купленный у Гюльчатай, я убью тебя и всех твоих гостей с Кавказа, а дом спалю к…

Правая ладонь при этом сжимала кочергу, а левая вцепилась в отвороты давно не стиранной, пропахшей рыночным потом рубашки Вахида. То, что это именно он, у меня сомнений не было. Дважды снаряд в одну «шестерку» не попадает. Гости тут же бесшумно исчезли, словно тени в полдень, и больше не появлялись. Кому захочется связываться с безумным юношей в зенитовской футболке, орущим так, что трясутся стаканы на столе и стекла в оконных рамах?..

Прошу поверить: по жизни я человек спокойный и уравновешенный, старающийся жить по правилам. Вывести из себя меня можно крайне редко, например, спросив восемь раз подряд одно и то же. Но в эту минуту я напрочь потерял контроль и испугался самого себя. Больших трудов мне стоило уговорить собственное «я» не опускать кочергу на покрывшееся испариной темечко Вахида и не начать громить мебель.

Но, как говорится, нет худа без добра. От меня, видимо, исходила такая позитивная энергетика, что Вахид не выказал даже намека на сопротивление. Поначалу он, правда, попробовал задать наводящие вопросы, но, услышав наводящие ответы, тут же выудил из заднего кармана паспорт со следом ботинка на обложке и с поклоном протянул мне.

– Пожалуйста… Извини, друг…

Он! Родной! Любимый! Коричневый, как…! Я опускаю кочергу, прекращаю насиловать голосовые связки. Вот оно – счастье! Нашел! Отлегло…

Вам не понять этого чувства. И никому не передать. Разве что Виктору Пелевину. Но его нет с нами, а значит, момент навсегда потерян для истории. Мне даже неинтересно, зачем Вагифу левый паспорт. Главное, он у меня.

– Ладно, живи пока…

Чтобы не подставлять «восемьдесят восьмого», запускаю заученную версию:

– На рынке завтра не появляйся. Тебя «скины» пасут. Порвут на тряпочки.

– Спасибо, друг!..

Выбегаю во двор, целую в горячий капот мустанга и прыгаю в салон. У меня целый час. Даже если коняшка откажется ехать или застрянет в непроходимой пробке, или Нева выйдет из берегов, я не опоздаю. Добегу бегом, доплыву, долечу, доползу! Ведь я суперкурьер! Нет – мегакурьер!..

Сравниваю отпечаток на паспорте с рисунком на моей подошве. Точно – мой след. Совпадает… Плюю и вытираю…

Ровно без пяти четыре я на Балтийской. Слету узнаю Черноротова, который сидит в кресле, но не узнаю Анюту. Перенервничал человек. Было бы из-за чего!..

– Артем?… Где?…

Обычно таким голосом тяжелораненый зовет на поле боя медсестру или медбрата. И брат здесь! Зов услышан!

– Что?

– Па-а-а-спорт…

– Ах, паспорт… Пожалуйста. Я ж предупреждал: в пробке застрял. Бардак на дорогах, четыре часа простоял. Я собираюсь писать жалобу губернатору…

Представьте выражение лица человека, которому объявили, что вместо мучительного четвертования его просто повесят. У Анюты сейчас именно такое лицо.

Какое это удовольствие – делать людей счастливыми. Особенно за материальное вознаграждение… Вечером Анюта вручила мне сто долларов премиальных. Уверен – не потеряй я паспорт, хрен бы чего получил…

Три дня спустя я сидел во дворе нашей старой пятиэтажки и, попивая пивко, трепался за жизнь со своим другом детства, юности и зрелости – Егором Викторовичем Глазуновым, или просто Егоркой, живущем в соседнем подъезде.

О Егорке надо сказать особо. Никакого отношения к знаменитому живописцу он не имеет, просто однофамилец. Я знаю его примерно столько же, сколько себя, поскольку наше становление и возмужание проходило в одном дворе. Егорка старше меня на два года, у него уже есть жена и пацан трех лет. Причем, женат он безнадежно, то есть в отличие от меня, сукина сына, на посторонних женщин не заглядывается. (А я, втайне от Вероники, симпатичные ножки стараюсь не пропускать, правда, без тяжких последствий.)

В детстве мы с Егором гоняли мяч за одну команду, играли в войнушку за одну роту, били стекла за одну идею, вместе пробовали водку и клеили девчонок. Короче, дружбанили, и разница в возрасте нам особо не мешала. Жил он вдвоем с матерью, после свадьбы привел в двухкомнатную квартиру и жену. Отец оставил семью, когда Егорке было семь лет. Уехал в командировку за Полярный круг и не вернулся. Я дядю Витю помнил смутно.

Егор обладал натурой поэтической и романтической. Поэтому после вручения аттестата он пытался поступить в Высшую школу КГБ. Но по каким-то причинам его туда не приняли. Отслужив срочную в «горячих точках» Кавказа, поступил в другую школу. Милиции (не Комитет госбезопасности, но тоже романтическая организация). Которую через пару лет закончил без отличия. И вот уже восемь лет он таскает под мышкой табельный пистолет, в кармане удостоверение старшего оперуполномоченного криминальной милиции, а на погонах капитанские звезды.

Романтика постепенно выветрилась, осталась жизнь, поэтому выглядит Егорка лет на десять старше меня. Поначалу он защищал наш покой и сон в каком-то территориальном отделе, а ныне служит в Управлении уголовного розыска. Профиль – борьба с налетчиками и разбойниками. Съездил в командировку в Чечню, заработал шрам на виске, железный зуб, какую-то медаль и расписной самовар от щедрот министерства, который загнал на рынке, чтобы купить пацану коляску. Офис его находится в Большом доме на Суворовском проспекте.

Дружба наша не прекращается и по сей день. Она крепка и проверена временем. И если кто-то прикажет Егорке ради меня нажраться в стельку, он сделает это не задумываясь и от чистого сердца. Как, впрочем, и я.

Правда, видимся мы теперь много реже, чем в детстве, что и понятно. У каждого свои проблемы и заботы. Но иногда он звонит мне, и мы выходим во двор, садимся на качели, берем по бутылке-другой пива и изливаем друг другу души. Своего рода психотерапия. Экология души.

Егорка рассказывает мне байки из ментовской жизни, причем некоторые по десятому разу, я – из курьерской. Он жалуется мне на тупых начальников, на прокуратуру, которую почему-то не любит, на бандитов и продажных судей, на маленькую зарплату, я – на гаишников, жуткие пробки, наглых водителей и тоже на маленькую зарплату. То, что он мент, меня не смущает. Я не отношусь с предубеждением к представителям этой нужной профессии, хотя ничего хорошего от них пока не видел, особенно от гаишников. Сам же Егор, хоть и ворчит постоянно, не жалеет, что связал свою жизнь с милицией. Даже невзирая на то, что не может купить себе подержанные «жигули», не говоря уже об иномарке.

Я не люблю заглядывать в чужие кошельки, но как-то раз мой друг признался, что получает от государства около семи тысяч в месяц. Из чего напрашивается вывод, что в нашем государстве гораздо выгоднее работать курьером в турфирме, чем офицером милиции. Я не имею в виду, конечно, «оборотней в погонах». Егор к ним точно не относится, потому что время от времени берет у меня взаймы. И вовсе не для конспирации. (Я иногда тоже пользуюсь его служебным положением. Например, бесплатно прохожу техосмотр.)

Еще об одном таланте моего друга нужно сказать особо. Даже не знаю, как этот талант и назвать. Егорка обладает способностью правдиво врать. Нет, все-таки слово врать здесь не совсем подходит, скорее ему все верят, какую бы пургу он не нес, в том числе и правдивую. Причем никаких особых усилий он не прилагает. Природная искренность во взгляде и голосе, у собеседника никаких сомнений, что он слышит истину в первой инстанции. Егорка хохмы ради может представиться полярником или секретным физиком, и ему без возражений поверят. Помню, еще в босоногие годы к нам в школу пришла новая библиотекарша. Забирая книгу, Егорка представился ей Тургеневым. Причем не однофамильцем, а прямым потомком. Наплел про родственников, поделился их рассказами о знаменитом прапрадедушке Ване. Библиотекарша от счастья чуть в обморок не упала. Выписала формуляр на фамилию Тургенева. И еще полгода при виде Глазунова руку к сердцу прикладывала. Надо же – потомок самого Ивана Сергеевича… Потом ей, конечно, глаза открыли. А классная руководительница замечание в Тургеневский дневник накатала – мол, ваш сын занимается подлогом и мошенничеством…

Думаю, настоящие мошенники удавились бы от зависти. Но Егорка мужик правильный. Не знаю, как насчет служебных, но в коммерческих целях он своим даром никогда не пользуется.

В последнее время он стал более раздражительным и нервным, хотя по жизни человек спокойный и трезвомыслящий. Вместо веселых баек слышу сплошной негатив. Сегодняшний день не исключение.

– Тёмыч, это жопа! Большая, жирная жопа… Ты представь. На днях команду взяли. Суровую. Шесть человек, все «черные». С СОБРами брали. У «черных» одних «калашей» было пять штук, «тэтэхи», даже гранатомет. Просто так не сдались – пальбу устроили… Они в Питере уже полгода гасятся, чурбаны. Сборная команда Кавказа по налетам «Заря Востока». Два азера, два грузина, один чечен, а последний вообще не пойми кто, но тоже из тех мест, на рынке Кузнечном ошивался. Шмотья у них целую гору изъяли, аппаратуры. Даже тачку угнанную с липовыми номерами. Стали пробивать – все с разбоев. И не просто разбоев, а с мокрухами. Отморозки полные, людей из-за сраного видика в расход пускали. Причем, борзые, даже перчаток не надевали. Везде их отпечатки…

Егорка допивает пиво и откупоривает вторую бутылку. Чувствую, до пива было что-то более крепкое. Одергивает свой любимый серый пиджак с коричневыми дерматиновыми заплатками на локтях.

– Короче, сегодня к судье повезли, чтоб санкцию на арест дала. Так эта дура всех, кроме чечена, отпустила на подписку о невыезде!..

– Почему?

– Потому что, оказывается, это граждане чужой страны, и мы не обеспечили им, козлам, переводчика, не сообщили консулам, то есть грубо нарушили их вонючие гражданские права. Это при том, что они по-русски чешут лучше нас с тобой.

– А чечен?..

– Ему не повезло, у него паспорт оказался. А у этих вообще ничего. То есть, то, что они иностранцы, известно только с их слов! Нет, Тём, я все понимаю, демократия демократией, но надо ж и совесть иметь!.. Теперь получается, можно грабить и убивать, а когда поймают, заявить, что ты иностранец и не говоришь по-русски!.. Главное, паспорт с собой не таскать!..

– Может, дело не в паспорте, а в судье? Заинтересовали…

– То-то и оно, что нет… Просто ей с такими бойцами не хочется связываться. Арестуешь, ей же потом их и судить. Такой порядок. А осудишь неправильно, от родни кинжалом по горлу получишь. Проще отпустить по формальным основаниям и не связываться. Конвойный сказал, адвокат ей всякую хрень нашептывал. Мол, это все менты виноваты, стрелять начали, а ребята спокойные, город посмотреть приехали и знать не знали, что в доме оружие, наркота да вещи ворованные. Отпустите на подписку, по первому требованию на допрос являться будут… Отпустила, блин… Да уж, спокойные! Чудом наших не покрошили…

– А как вы на них вышли?

– Ну, если честно, случайно. Повезло. Они в Горелово дом у бабки одной снимали, в дачном садоводстве. Третьего дня соседи шум услышали. Между собой, наверное, что-то не поделили. Орали друг другу, что убьют… Соседка в местный отдел и позвонила на всякий случай. Участковый приехал, а по нему огонь из окон без разговоров… Он подмогу вызвал. «Черные», суки, отстреливались, потом «въехали», что пахнет жареным и сдались… Надо было их всех при задержании… Имели право… Ну и как, Тёма, прикажешь с терроризмом бороться?..

Я не ответил. Во-первых, ответа не знал, а во-вторых…

– Слушай, а тачку какую у них нашли? Не «девятку» красную? У одного нашего менеджера недавно угнали.

– Нет, «шестеру» зеленую… Прикинь, их на ней гаишники раз пять тормозили, а они…

Егор продолжает рассказ, но я не слышу… Я не чувствую вкуса пива и не различаю цветовой гаммы нашего двора. Мне сейчас очень хорошо. Словно я в парадизе. То есть в раю. Летаю в невесомости и кайфую. И ничего другого мне не хочется…

Пять «калашей», гранатомет, пистолеты… Против одной кочерги для блокировки руля… Какая прелесть! Превосходный сюжет для комикса! The best!

– Тём, у тебя-то как дела? Слышь?.. Что с тобой?..

Тихо, тихо, Егорушка… Не мешай мне летать…

***

Этот день начался точно так же, как и другие. С канонады. Пока не артиллерийской. Напротив нашего дома вот уже второй месяц идет уплотнительная застройка, которую я называю «утомительной». Потому что утомила. Строительная компания возводит элитное жилье. И каждое утро я просыпаюсь под ласковые звуки агрегатов, забивающих бетонные сваи. (А они забиваться не хотят.) Этот артобстрел продолжается с семи утра до шести вечера с небольшим перерывом на обед. Будильник я не завожу за ненадобностью. Агрегаты разбудят и покойника. Ладно б они какой-нибудь приятный мотивчик выстукивали, типа гимна Лиги чемпионов, а то сплошной «Rammstein».

Продолжился день тоже весьма традиционно. Яичница, мустанг, радио, офис, пробки, улицы, жара. И ничто не предвещало сюрпризов. И уезжая утром на работу, я даже близко не предполагал, в каком настроении вернусь домой вечером.

Где-то в половине второго, когда я доедал корпоративный борщ в кухне-столовой нашего офиса, мобильник осчастливил меня звонком от неизвестного абонента.

– Здравствуйте! – прожурчал сладкий девичий голосок.– Это Артем Григорьевич?

– Угадали,– подтвердил я.

– С вами хочет поговорить президент нашей компании. Секундочку, переключаю…

Это было любопытно. Кроме президента «Парадиза», других президентов я не знал. Президент России не в счет, его знают все. Наверное.

– Здравствуйте, Артем Григорьевич. Меня зовут Игорь Борисович. Фамилия Черноротов. Вы видели меня у Анны Сергеевны, помните?

– Помню.

– Я возглавляю дилерскую компанию «Мерседес», если вам о чем-то говорит это название.

Ого!.. Еще любопытнее. Если это, конечно, не идиотский розыгрыш в прямом эфире какой-нибудь радиостанции. В принципе, зная о моей мечте, кто-нибудь мог устроить подобную провокацию. Или опять недоразумение с паспортом?

– Очень приятно. Курьер из рая. В смысле, фирмы «Парадиз». Путевочками интересуетесь?..

– Нет, что вы. Я звоню вам по личному вопросу. Вы не смогли бы подъехать к нам в офис в любое удобное для вас время?

– В принципе, день у меня расписан по минутам… А что случилось?

– Ничего. Просто у меня к вам деловое предложение. Думаю, оно вас заинтересует. Наш офис находится на Петроградской стороне. Когда вас можно ожидать?..

– Сейчас посмотрю в органайзере,– блеснул я серьезным словом, повышая свой авторитет.– Так… так… Примерно через сорок минут.

В тот день, если честно, у меня вообще был дикий цейтнот, но любопытство взяло верх. (Эх, не знал я тогда поговорки: «Любопытство губит кота»!)

– Прекрасно. Записывайте адрес…

Сергей Николаевич Мышкин, которому я рассказал о звонке, никаких версий не выдвинул, но заметно погрустнел – его задело, что с деловым предложением «мерседесовский» дилер обратился не к нему, а к какому-то курьеру.

– Скорей всего, он попросит что-нибудь передать для Анюты,– предположил Сергей Николаевич.– Не забудь, что тебя ждут в консульстве.

– Успею. Это по пути,– нагло соврал я.

Добрался я без осложнений, хотя и превышал местами скорость, гадая всю дорогу о предложении Игоря Борисовича и подгоняя мустанга. Увидев возле офиса табун сверкающих «мерсаков», мустанг нагло втиснулся в их ряды, обдав порцией дыма.

Меня встретила симпатичная мордашка, видимо, звонившая по телефону. Она привела меня наверх в кожаную приемную и предложила, словно VIP-клиенту, заварной кофе с бисквитом. Но оценить вкус буржуйского угощения я не успел. Едва опустился в мягкое кресло, как из президентских апартаментов выскочил знакомый мне плешивый круглощекий мужичок лет тридцати. Сладко улыбаясь, как Максим Галкин на концерте, он протянул мне руку с перстнем:

– Душевно рад, Артем Григорьевич! Спасибо, что приехали! Прошу!..

Он указал не на дверь кабинета, а на вторую, расположенную слева. Мы спустились по мраморным ступенькам на первый этаж. Игорь Борисович вел себя располагающе, словно мы были знакомы сто лет, без устали тараторил, по пути рассказал анекдот про Чубайса. Я уловил знакомый аромат «Жан-Поля Готье». Может, он меня все-таки с кем-то спутал?..

– Нет, нет, Артем, мне нужны именно вы!.. Кстати, а чего мы «выкаем»?.. Нет возражений, если перейдем на «ты»?.. Вот и славненько!

Пройдя по коридору, увешанному фотографиями элитной продукции немецкого автогиганта, мы оказались в торговом зале. Здесь своих будущих хозяев дожидались штук пять «мерседесов» самых разных моделей. Рядом скучали продавцы в строгих костюмах. Наплыва покупателей и давки почему-то не наблюдалось.

– Думаю, здесь нам будет удобней,– пояснил Игорь Борисович.– Сейчас я тебе кое-что покажу!

Он подвел меня к отдельной нише в боковой стене и зажег свет. Видимо, это было сделано специально, чтобы произвести на клиента психологическую атаку. Не скажу, что был потрясен, но сердце мое учащенно забилось…

Передо мной стоял черный, с едва заметным синим отливом, красавец-джип, увенчанный позолоченным трилистником. Может, трилистник был и не из чистого золота, но блестел вызывающе. Бампер джипа украшал хромированный «кенгурятник». Такие же хромированные диски на колесах победно отражали потоки электрического света. Машина была удачно подсвечена и с боков. Это придавало ей, как фигуристой модели из журнала «Playboy», еще более соблазнительный вид.

– Нравится?..– радостно спросил г-н президент.

– Ничего «мерин»,– равнодушно ответил я, словно катаюсь на таких машинах каждый день. Первое правило коммерции, которое открыл мне менеджер Дима Водолеев, гласит: «Никогда не проявляй повышенного интереса к товару». Купить всегда проще, чем продать.

– Это одна из последних моделей класса «J». В России их порядка десяти штук. Можно сказать, опытные образцы. Мощность – триста «лошадок», сотню набирает за шесть секунд,– президент принялся описывать технические характеристики и навороты «мерсака». Причем, делал это весьма вдохновенно и в течение минут семи-восьми. Чувствовалось, рука в торговле дорогими авто у него набита крепко.

Наконец он перешел к цене.

– В базовой комплектации эта модель стоит сто двадцать тысяч условных единиц. По-моему, вполне подходящая цена для такого чуда. Как ты считаешь?..

– Возможно,– кивнул я, по-прежнему гадая, за каким хреном торговцу такими игрушками понадобился хозяин потрепанной «восьмерки». Может, он хочет предложить мне место курьера? Переманить из рая?..

– За отдельную плату можно сделать тюнинг, поставить DVD-чейнджер,– соловьем заливался Игорь Борисович.– Акустика хорошая, менять не стоит. Сейчас послушаем…

Президент радушно распахнул дверь, приглашая меня присесть на обитое черной кожей кресло. Денег пока не просят, можно и послушать. Игорь Борисович плюхнулся рядом и включил музыкальную шкатулку. Салон наполнился чистым и мощным звуком. Да, это не мустанг с его хрипящими динамиками…

Я положил руки на руль, ноги поставил на педали. Президент продолжал расхваливать машину, говоря что-то про персональные кондиционеры, круиз-контроль, компьютерный навигатор, но до меня его слова не доходили. Перед моими глазами был широкий хайвэй, мелькающие столбы, деревья и рекламные щиты, застывшие с разинутыми ртами гаишники… Ветер врывался в салон через открытые окна и люк, басы из колонок били по ушам, а душа просила еще скорости. И получала… Казалось, еще немного – и я взлечу!

– Система безопасности одна из лучших в мире. Двенадцать подушек… – прервал мой полет Игорь Борисович, выгружая толстый зад из салона. Я вышел следом, хотя выходить очень не хотелось. Но мне еще надо было успеть смотаться в консульство.

– Извините, у меня вообще-то со временем напряг…

– Тогда перейдем ко второй части. Ты хотел бы такую тачку?..

– Не отказался бы,– честно признался я.– Багажник большой, картошки много влезет… С дачи возить.

– Это можно устроить. Я предлагаю обмен. Более выгодный для тебя, нежели для меня.

– На мою «восьмерку» поменяться?..

Игорь Борисович улыбнулся пухлыми губами, положил мне на плечо холеную руку и повел по залу.

– Анна Сергеевна сказала, что у тебя есть участок земли на Суздальских озерах. Десять соток. Верно?

– Вчера еще был. Если не затопило,– подтвердил я, наконец, врубившись, зачем меня сюда пригласили.

– Не затопило. По сегодняшним ценам сотка в том районе при самом хорошем раскладе стоит десять тысяч баксов. При самом хорошем! Я предлагаю поменять землю на джип. Это очень неплохой вариант. Вряд ли кто-то предложит больше.

– Мы вообще-то не собирались пока продавать участок.

– Кто это «мы»?..

– Я и родители. Мы сдаем дом: двести баксов в месяц не лишние.

– Двести баксов?! Извини, Артем, но это не самое удачное вложение средств. Имущество стоимостью сто тысяч приносит всего тысячу двести в год. Чуть больше процента. Это несерьезно.

– Нам хватает.

– Глупости. Вам только кажется, что хватает. Я даю тебе почти на тридцать тысяч больше, чем реальная цена твоего участка. Просто мне нужна эта земля.

Испугавшись, что я могу набросить цену, президент тут же уточнил:

– Не то чтобы очень, но нужна…

– Но я не могу решать такие вопросы без родителей. А они сейчас в деревне, у бати на родине.

– Погоди, ты что, маленький мальчик? Ты взрослый мужик! Пора самому принимать решения. Если мы договариваемся, можешь забрать машину хоть сегодня. Я решу с ГАИ, вечером ее поставят на учет на твое имя. А оформить сделку с землей можно и позднее. Я уверен, ты порядочный человек и не пойдешь на попятную.

Президент покрутил перед моим носом ключом. Это был убойный аргумент. Не про то, что я порядочный, а тот, что машину я могу забрать сегодня. Я на секунду представил, как завтра утром прикачу в «Парадиз» на джипаре. Мышкин от зависти заикаться начнет.

Видимо, Игорь Борисович провел кропотливую подготовительную работу. Даже узнал у кого-то из «Рая», что я с детства мечтаю о «мерсаке» и что мы уже отказали нескольким покупателям участка. Поэтому и предложил не кейс с деньгами, а натуру. Классную натуру. Иногда это гораздо убедительней. Расчет только на сердце. Когда перед тобой подобное чудо технической мысли, разум бесполезен…

Ключик по-прежнему болтался перед моими глазами. Дима Водолеев как-то рассказывал, что покупатель решает брать или не брать товар в первые семь секунд. Научные якобы расчеты. И именно в эти семь секунд надо активно капать на его мозги. Две секунды уже прошли.

– Ну что, по рукам?..

А почему бы, собственно, и нет? Я ведь ничего не теряю. В случае чего, машину можно продать, купить квартиру и спокойно ее сдавать. А оставшиеся деньги с пользой потратить. Президент прав: имея такую халяву, я использую ее всего на один процент. Это неправильно. А бате отвечу его собственными словами – пока я молодой, имею право на безрассудство. Хотя никакого безрассудства в своих действиях я не вижу.

Нет, нельзя. Землю на машину – это полное безрассудство. Вали, пока не поздно. Джип улыбался хромированным бампером и, казалось, шептал: «Возьми меня, мальчик, возьми!..»

Пять секунд…

–Если ты сомневаешься в цене машины, я могу показать каталог. Или устроить тест-драйв.

Мой то мустанг еле живой. Вот-вот пристрелить придется. Загнал я его в той гонке за паспортом. На чем теперь ездить?

Семь секунд… Я сдался. Науку не обманешь.

– Не надо. По рукам.

– Вот и отлично. Я знал, что мы договоримся. Ты умный мужик, с чем тебя и поздравляю.

Игорь Борисович попросил мой паспорт, который я всегда вожу с собой по служебной необходимости, передал его продавцу, а мне предложил через пару часов вернуться в салон за машиной.

Я рванул в консульство, все еще не веря, что вечером вернусь домой верхом на мечте. Я пытался взять себя в руки, успокоиться, но так и не смог. Представлял, как заеду в кафе за Вероникой, как она обалдеет. Как мы поедем кататься по городу, просто так, безо всякой цели, ради наслаждения. Спасибо, милая крестная! Я хоть и не Золушка, но тыкву ты мне подарила нехилую. Опытный образец с компьютерным навигатором. В такой на любой бал не стыдно поехать. Даже к королю…

Ровно в назначенное время я снова стоял в кабинете Игоря Борисовича. Несмотря на уверенность в моей порядочности он все-таки подстраховался. В присутствии приглашенного нотариуса я написал расписку на сто тридцать тысяч, которую президент обещал мне вернуть после оформления купли-продажи земли. После этого он вручил мне два ключа, ПТС 1, талон техосмотра и техпаспорт, оформленный на мое любимое имя. Джип уже выкатили из салона во двор, я любовался им из офисного окошка.

– Советую поставить сигнализацию,– сказал президент, когда нотариус удалился,– и посерьезнее. Могу порекомендовать хорошую фирму.

– А «родной» разве нет?

– Разумеется,– Игорь Борисович взял у меня один из ключей.– Здесь электронный замок. Даже если кто-то сделает слепок с ключа, машина не заведется. Код на замке зажигания должен совпасть с кодом на ключе. В комплекте всего два ключа. Если один потеряешь, второй можно перепрограммировать. Но сигнализация все же необходима. Ведь машину можно утащить волоком, увезти на эвакуаторе…

– А подобрать код невозможно?

– Исключено. Замок и ключ закодированы на заводе. Изменить его могут только там. И желательно завтра же застраховать машину. Я не думаю, что ты плохой водитель и разобьешь ее, но могут разбить тебя. Будет обидно…

– А сколько стоит страховка?

– Если от угона и аварии, примерно тысячи три условных единиц.

Ни фига себе! Это придется продать мустанга, добавить свадебные деньги… Дорогая «тыквочка»! Ладно, что-нибудь придумаю.

– Если что сломается, звони. Хотя не должно, у машины пять лет гарантии. Немцы умеют работать. Может, по коньячку? За взаимовыгодное сотрудничество?

– Спасибо, но я за рулем.

Сделку купли-продажи участка мы назначили на послезавтра. Выходя из кабинета, я вспомнил про мустанга.

– Совсем забыл, я ж на своей машине приехал. Можно, у вас до утра постоит?..

– Не вопрос. Давай ключи, ребята загонят во двор.

Продавец, мой ровесник, показал, как пользоваться кодовым ключом, объяснил назначение различных кнопок и рычажков, что-то говорил про замену масла и техобслуживание. Я не особо вслушивался. Мне не терпелось вскочить в кожаное седло и нажать педаль. С кнопочками потом разобраться можно. Придется привыкать к автоматической коробке передач, но, говорят, за пару часов осваиваешься.

Усевшись за руль, я повесил на зеркало маленький футбольный мячик – мой ангел-хранитель на безжалостных дорогах. Час назад он украшал салон мустанга.

Ворота распахнулись, я сделал глубокий вдох и отпустил педаль тормоза. Вороной скакун заржал и понес… Игорь Борисович и продавец, улыбаясь, помахали мне вслед.

Да, если есть на земле счастье, то имя ему – «мерседес»! Я не могу передать словами, какие чувства испытывал в ту секунду. Вновь жалею, что рядом нет Пелевина. Я б его прокатил. Всей грудью я вдыхал запах новизны. Любой водитель скажет, что новая машина пахнет как-то по-особенному. Именно новизной.

Никто не показывал мне средних пальцев и не грозил кулаком в окно, несмотря на то что я самым наглым образом подрезал машины или нечаянно выскакивал на встречную полосу. Попутки тут же уступали мне дорогу, стоило слегка посигналить и мигнуть фарами. И никто не торопил меня, когда я пропускал пешеходов на «зебрах».

К слову, пешеходов на «зебрах» я пропускаю не потому, что такой уж воспитанный. Просто в Питере есть отмороженная молодежная тусовка, в которую входит мой сосед сверху. Они называют себя «зеброидами». Сумасшедшие экстремалы. Зеброид на глазах своих соратников подходит к пешеходному переходу, закрывает глаза и шпарит на другую сторону улицы! Вне зависимости от интенсивности движения!..

По правилам водители должны его пропустить. Но кто ж в нашей стране пропускает пешеходов?.. А поэтому риск быть сбитым каким-нибудь «ниссаном» или «опелем» весьма велик. Зеброид получает такой выброс адреналина в кровь, по сравнению с которым прыжок с тарзанки – милый пустяк.

У движения есть и идеологическая подкладка – воспитание нерадивых водителей. В случае летального исхода на могиле борца за культуру езды должно быть написано: такой-то погиб по вине нарушителя правил ПДД. Не знаю, как других, но меня они воспитали. Садиться в тюрягу из-за какой-нибудь чокнутой личности совершенно не хочется. Поэтому я всех пропускаю.

Но я отвлекся!.. Какие зеброиды, если у меня под седлом такой конь! Хотя и зовут его «мерином». Чуть притопив педаль газа, я обходил попутки, словно они застыли на картинке. Представляю, что будет на трассе!.. Завтра же испытаю. На выходных можно прокатиться в деревню к родителям, познакомить их с новым членом семьи. Кстати, хорошо бы придумать ему нормальное имя. Например, Чубайс. Шутка. Он же у меня не рыжий, а черный. Назову его Виктором Степановичем. В честь Черномырдина.

А куда я сейчас еду? Не знаю. Еду и все! Взглянул на часы, вмонтированные в полированную торпеду. Семь тридцать. Мой рабочий день закончился. Вероника закругляется в девять. Надо встретить. Тыква готова. Я ей звонил, но про обмен ничего не сказал. Пусть это будет приятным сюрпризом.

Ой, чуть не забыл, что в баке всего пять литров бензина. А в кошельке всего две сотни, на которые надо еще купить пельмени и помидоры. Но оставить конягу без сена недопустимо! Сам голодай, а товарища заправляй…

Обычно я вставляю бак в пистолет сам. Но сегодня ко мне подбежали сразу двое заправщиков. И оба улыбались. Пришлось дать им по червонцу, иначе могли «нечаянно» залить бензином крыло или крышку бака.

При выезде с заправки, на которой я оставил всю наличность, меня тормознул усталый лейтенант в голубой кепочке с полоской и бляхой на груди. Вроде бы, я ничего не успел нарушить.

– Лейтенант Антохин, управление ГИБДД. Документы на машину и права.

Я с радостью предъявил. Антохин долго изучал техпаспорт, словно сомневаясь, что такая личность, как я, может владеть подобным авто.

– Хорошая у тебя машина,– наконец сказал он, продолжая держать в руках мои документы.– «Автогражданка» есть?

– Не успел оформить. Только сегодня тачку взял. Час назад,– я показал на дату регистрации в техпаспорте.

– Плохо, что не успел. Надо было успевать. А почему без ремней ездим? Тоже «не успел»?..

– Я слышал, в городе уже можно без них,– прикинулся я дураком, понимая что Антохин почуял кровь.

– Серьезно? Это где ж ты такое слышал?… Ну что, будем протокол составлять или так разберемся? Без бумаг?

Под словом «так» подразумевалась сумма, эквивалентная сотне долларов. Меньше с хозяина нулевого «мерседеса» и спрашивать неприлично. Но такой суммы в кошельке ни в рублевом, ни в долларовом исчислении, увы, не имелось. Даже на пельмени. Получка у меня только завтра. Вряд ли товарищ лейтенант согласится подождать.

– Протокол.

Опять жалею, что рядом нет Пелевина. Непередаваемая словами игра чувств на мужественном лице лейтенанта. Расстроилось не только лицо, но и кепочка.

– Не понял… На хрена он тебе? Давай так договоримся.

– Я кредитку дома оставил. А наличку не вожу. Грабителей боюсь.

Лейтенант захлопал глазами, переваривая услышанное.

– Что, совсем ничего нет? Даже полтинника?

– Даже полтинника,– я достал кошелек и продемонстрировал его пустое чрево.– Хотите протокол – составляйте.

– Работаешь где?

«А тебя волнует? Нет, такие вопросы лучше не задавать».

– В турфирме… Курьером.

Пошла работа лейтенантской мысли… Идет тяжело. Есть риск аварийной ситуации. Мозг пытается ответить на непростой вопрос: сколько зарабатывает курьер турфирмы? И если он столько зарабатывает, почему я до сих пор не там?

Ответ не найден.

– Живешь далеко?

– В области,– соврал я, прикинув, что лейтенант не поленится съездить за мздой ко мне домой.

Лейтенант посмотрел на меня взглядом ребенка, у которого отобрали любимую игрушку. «Что ж ты, сволочь, творишь?» – прочитал я в его негодующем взгляде. Но отпустить просто так он меня не мог. Надо держать марку.

– Ладно, придется составлять… Выходи.

Когда я выполнил приказ, он отошел к своим «жигулям», долго рылся в салоне, после чего взял рацию и стал вызывать какого-то «второго». Я стоял в сторонке и терпеливо ожидал своей участи.

– Бланки протоколов привези… И ручку,– долетали до меня слова инспектора.– Как нету? А что у тебя вообще есть?.. У Федоровича попроси!.. Тоже нету? Как вы работаете?.. Сам пошел… Тьфу ты…

Пообщавшись с коллегами, он вернулся ко мне окончательно потухшим. Надо будет подарить ему свой позолоченный паркер, чтобы так не убивался.

– Хрен с тобой, на первый раз прощаю,– он вернул мне документы,– но машину завтра же застрахуй. И пристегнись.

– Обязательно,– кивнул я, запуская двигатель.– Спасибо за заботу!

Через несколько секунд лейтенант Антохин исчез за поворотом. С автогражданкой, кстати, он прав. Мне же житья не дадут его братья по цеху. Я прикинул, сколько она может стоить. Выходило никак не меньше десяти тысяч. Весело! Как бы квартиру не пришлось продавать. Придется потревожить свадебные деньги.

Блин, а где я буду хранить своего удалого коня?.. Во дворе нельзя, подгонят трактор и уволокут в первую же ночь. Значит, на стоянке. Это еще сотня в день… Плюс бензина он жрет раза в два больше «восьмерки». Разорюсь. Может, зря я обменялся? Может, продать его, пока не поздно? Пока новый. На будущий год мне за него никто столько не даст. Даже если я поставлю его на прикол и не буду ездить. Покупатель первым делом смотрит на год выпуска.

Нет, не стоит! Я влюбился в эту машину. Она ждала именно меня! Я никому ее не продам. А денег заработаю!..

Через полчаса я затормозил у ограды летнего кафе, в котором трудилась моя ненаглядная. Вероника спорила с каким-то верзилой. Тот был чем-то недоволен, тряс счетом и топал ногами. Я вышел из джипа и приветливо помахал невесте рукой. Верзила, увидев это, тут же скис, молча встал и, обиженно глядя в мою сторону, исчез, оставив на столе купюру.

Вероника замерла с подносом. Я перемахнул через ограду, одарил ее поцелуем, но она не оттаивала.

– Чего он расшумелся?..– кивнул я вслед уходящему верзиле.

– Платить не хотел. Якобы мясо было холодным.

– Заплатил?

– Да, даже больше… Что это?

– «Мерседес». Его зовут «Виктором Степановичем». Для своих – «Витьком».

– Почему «Виктор Степанович»?..

– Какая разница? Главное, машина хорошая. Ты поднос-то поставь.

– Откуда он у тебя?..

– Анюта премию выписала, вот прикупил. Бате надо помогать картошку с участка возить, а на моем ведерке много не навозишь…

– А если серьезно?

– Деньги фирмы украл. Ты же знаешь, я всю жизнь мечтал о таком. Мечты сбываются… Правда, теперь я в розыске. Можно у тебя пожить?..

Я забрал у невесты поднос и, взяв за руку, повел знакомиться с Витей, «Виктором Степановичем».

– Не бойся, не укусит. Он добрый. Можешь погладить.

Когда Вероника немного пришла в себя, я рассказал ей горькую правду. Она не поверила, и я показал ей документы.

– А как же квартира? Где мы будем жить после свадьбы?..– последовал беспощадный вопрос.

– В нем и будем! Смотри, сколько места. Сидения убираются, получается двухспальная кровать. Поместимся. На торпеду телевизор поставим, в багажнике – кухню и холодильник. Не пропадем!

– Зря ты это сделал. Мог бы хоть посоветоваться.

– Не мог.

– Родители знают?..

– Пока нет. В выходные обрадую.

– По-моему, ты еще не наигрался…

Стоянка находилась в полукилометре от моего дома. Я выудил из свадебных денег сотню, отдал ее пьяному охраннику и велел ночью не спать. Охранник пообещал, но едва я отошел, уронил голову на стол. Остается надеяться на электронный замок. Волоком со стоянки утащить джип не рискнут.

Во дворе знакомый пенсионер с первого этажа копался в старенькой «копейке». Он каждый день в ней копается. Причем за все время я ни разу не видел, чтобы он ездил.

– Здрасте, Сергей Иванович.

– Привет, Артем.

– Проблемы?

– Пустяки. Вот отрегулирую карбюратор и покачусь…

Не покатится. Завтра снова что-нибудь сломается, и Сергей Иванович продолжит ремонт. Он вдовец, живет один на пенсию. Детей нет. Мне кажется, он специально ломает машину, чтобы было чем заняться. Пока он возится с машиной и ухаживает за ней, он живет.

Часов в десять я позвонил Глазунову. Тот был дома. Рассказал о покупке. Егор отреагировал примерно так же, как и Вероника.

– Дело, конечно, твое, но, по-моему, ты свалял дурака. Тачка, даже самая крутая,– это всего лишь железо на колесах. Ее и угнать могут, и разбить. А земля есть земля.

Определенно меня никто не хочет понять. Ну и пусть. Земля, может, и земля, а «мерседес» есть «мерседес». И почему с ним должно что-то случиться?..

***

…Случилось. Через два дня после того, как я передал тетушкину землю в собственность г-на президента Игоря Борисовича. Ровно в семнадцать часов тридцать минут по московскому времени, когда я вышел из эстонского консульства. Но обо всем по порядку.

Денек тот выдался пасмурным и унылым, как похмелье. Жара пошла на убыль, и утром врезал ливень с градом, невзирая на который я мужественно отправился выполнять долг курьера.

Перед этим ночью случился настоящий ураган. Не такой, как на Кубе или в Майами, но для Питера довольно приличный. Старый тополь, росший в нашем дворе, не выдержал напора ветра и рухнул на рядок стоявших под ним машин, вмяв их в землю, словно мамонт тараканов. Бедные хозяева пытались освободить несчастных, но без помощи спасателей это было нереально.

Я на секунду представил себя на их месте и почувствовал, как мамонт наступил на меня. Все-таки хорошо, что я оставил «Виктора Степановича» на стоянке. Мустанг тоже не пострадал, я прижал его вплотную к стене дома, и это спасло моего старого друга от страшной смерти.

Вообще-то, я планировал отправиться на работу именно на мустанге. Во-первых, я еще не поставил на «Виктора Степановича» сигнализацию. Во-вторых, так и не оформил автогражданку по причине нехватки времени и денег. А в-третьих, когда падают деревья и град, лучше не пижонить, а использовать транспорт попроще. Но накануне позвонил мой друг Глазунов и попросил напрокат мою «восьмерку». Мол, у них там какая-то операция, а машин не хватает. Отказать Егорке я не смог. Лишь попросил, чтобы мустанга не подранили в перестрелке. Он пообещал вернуть его целым и невредимым.

Прикрываясь курточкой от дождя, я добежал до стоянки, забрал джип и поехал в офис на Балтийскую. По пути меня четырежды тормозили люди в серых кепочках, и к окончанию поездки я имел в зубах четыре протокола об отсутствии автогражданки. Лишних денег с собой я по-прежнему не возил, заставляя стражей дорог мучиться в поисках авторучек под проливным дождем. Но на сей раз авторучки находились.

Вечером я решил все-таки заехать в какую-нибудь страховую компанию и купить эту несчастную автогражданку. К слову сказать, у мустанга ее тоже нет, но ни одна «кепочка» ни разу про нее не заикнулась. Дискриминация какая-то по половому признаку. Наверно, потому что «восьмерка» это она, а «мерседес» – он.

В течение дня, если не считать погоду, все было нормально. Я добросовестно выполнял свои обязанности, принося пользу обществу и доход хозяевам «Парадиза». В семнадцать ноль-ноль меня отправили в эстонское консульство, чтобы забрать групповую туристическую визу.

Ничего сложного или необычного в этом поручении не было. Я сел за руль, нажал на педаль газа и в рекордные сроки прибыл на место. Поставив машину на специальную площадку, я зашел в консульство, поскучал минут десять в небольшой очереди, получил в окошечке документы и, мечтая о предстоящих выходных, вернулся на улицу…

Я не завистливый человек, но в ту секунду искренне позавидовал моим соседям, у которых деревом раздавило машины. У них хоть что-то да осталось…

Не буду вас мучить описанием своих чувств и эмоций, когда на месте, где был припаркован «Виктор Степанович», я увидел совершенно мне незнакомый голубой «хьюндай». Сначала я решил, что занял чужое место, и кто-то просто переставил мой джип. Чего только не подумаешь в подобный момент, сами понимаете…

Я не засекал, сколько стоял у металлической калитки консульства, мешая гражданам и господам, но, видимо, долго. Полный паралич воли и сознания. Слоноподобный охранник вежливо поинтересовался, все ли у меня живы и не случилась ли какая хворь. Представляю, что творилось на моей несчастной физиономии. Улыбка на сто тридцать тысяч долларов. Почти Мона Лиза.

Выйдя из паралича, я трясущимся пальцем ткнул на стоянку и хотел спросить: «Где?!! Где моя тачка, чувак?!!» Но вместо этого из пересохшей гортани выползли звуки барахлящего зажигания. Потом я подумал, что сплю, и надо срочно проснуться. Попытался. Не получилось.

Тогда я бросился на стоянку и зачем-то принялся заглядывать в каждую стоящую машину, словно мой джип кто-то засунул себе в салон. После выскочил на Каменноостровский проспект, рассчитывая, что джип уехал не так далеко, и я смогу его догнать, стал расспрашивать людей, не видели ли они черную машинку на четырех колесах…

Наконец я взял себя в руки, опустился на газон и стал кататься по мокрой траве и выть, отпугивая прохожих. Я понял, что случилось страшное и, скорее всего, непоправимое: «Виктора Степановича» угнали. За те десять минут, что я торчал в консульстве, получая эти проклятые визы.

Угнали?.. Но этого не может быть, если я только не потерял ключ. Но ключ лежал в кармане. Спокойно, спокойно, не надо паниковать, говорят, именно паника приводит к необратимым последствиям и душевным заболеваниям. «Виктора Степановича» могли только утащить! Значит, кто-то видел, как его забирали!..

Через одну десятую, а может, сотую долю секунды я стоял у охранника консульства и допытывался, что он видел. Он же все время пасется у ворот, сразу за которыми расположена стоянка. Он не мог не видеть!

– Да, я помню этот джип. Хорошая машина. «Мерседес», кажется?

– Точно! Ну, ну…

– Так его забрал хозяин.

– Какой на хер хозяин, если хозяин я!

Я помахал перед носом охранника теперь уже бесполезными ключами и техпаспортом.

– Ты что, не видел, как я выходил из машины, как ее закрывал?..

– Видел… Но у того тоже были ключи. Если бы он выбил стекло или, например, сломал замок зажигания, я бы, конечно, вмешался. Но он спокойно открыл дверь, завел движок и уехал! Я еще помог ему вырулить, чтобы не задел решетку ограды.

– Погоди, погоди, малыш… Но ты же видел, что из машины выходил я, а не он. Почему же ты позволил ему уехать?

Малыш почесал мускулистый затылок.

– Так, может, ты ему сам ключ дал. Откуда я ваши дела знаю?..

Если этот парень из Эстонии, я туда никогда не поеду.

– Как он хоть выглядел?

– Да обычно. Как все.

Достойный ответ на достойный вопрос.

– Что значит «как все»?

– Ну, говорю ж, обыкновенно,– пояснил охранник.

– Малыш, поконкретней… Все не бывают одинаковыми, даже в Китае. Молодой, старый?..

– Да как ты, вроде. Молодой, значит… Неприметный, худой, в спортивном костюме, кажись. И в этой, как у тебя, с козырьком. Бейсболке. Так я не понял, это был твой джип?..

Да вам на повышение пора! Начальником службы охраны!

– Да, малыш. Это был мой джип. А теперь он не мой! Его угнали. Понимаешь: угнали!..

– Бывает… У моего брата тоже «четверку» недавно дернули. Так и не нашли.

Спасибо, малыш, утешил!.. Нет, похоже, он не из Эстонии. Черт! Ну что я тут воркую с этим дауном вместо того, чтобы просто позвонить в ментовку?! Они ведь не только автогражданку должны проверять, но и угнанные машины разыскивать! Иначе, какой с них толк?

– Алло! Алло! – с восьмой попытки дозвонился я,– У меня машину угнали!.. Только что. От эстонского консульства. Джип «мерседес»! Да, да, «мерседес»! Нет, не консула. Мой, личный…

Девушка переспрашивала не только каждое слово, но и каждую букву. Записав наконец мои данные и данные «Виктора Степановича», предложила пройти в ближайший отдел милиции и назвала адрес. А она пока объявит по городу план «Перехват».

…Который успеха не принесет. Потому что за то время, что я говорил по телефону, на моем «Викторе Степановиче» можно было доехать до эстонской границы. Блин, надо было соврать, что машина консула. Глядишь, подсуетились бы.

В отделе милиции меня посадили в очередь. Я сидел в узком засаленном коридорчике среди таких же несчастных, пялился на плакат «Как не стать жертвой преступления» и анализировал ситуацию. «Не забудьте оборудовать машину противоугонными средствами… Не отдавайте ключи незнакомым гражданам и не подсаживайте посторонних в салон…»

Ключи я незнакомым не отдавал. Один лежит дома, в серванте, второй в кармане. Может, залезли в квартиру? Я тут же перезвонил тете Лиде, нашей соседке, чтобы она посмотрела дверь. Дверь была цела.

Но охранник сказал, что парень спокойно открыл джип ключом, спокойно завел движок и уехал. Сделал слепок? Исключено… В замке электронный код, то есть раскодировать ключ можно только на заводе… Хотя нашим умельцам-угонщикам никакой код не помеха.

За мной следили, это очевидно. И, выбрав удачный момент, угнали «Виктора Степановича». За шестьдесят секунд. А то и меньше. Вспоминаю последние дни. Нигде больше, чем на три минуты, я не задерживался. От офиса угонять машину опасно, там я мог увидеть в окно и поднять тревогу. В консульстве была очередь, значит, они прикинули, что раньше, чем через десять минут, я не выйду и вряд ли буду таращиться в окно.

И, главное, они знали, что я не успел поставить сигналку и застраховать машину. Глазунов как-то говорил, что грамотные угонщики, прежде чем угнать тачку, «пробивают», застрахована она или нет. С застрахованными лучше не связываться. Их ищут не только менты, но и службы безопасности страховых фирм. Причем, последние – не всегда законным способом. В основном применяют альтернативные методы дознания. Например, с помощью бензопилы.

Из всего этого следовал вполне логичный вывод. Ну и сволочь же вы, Игорь Борисович!.. Два ключа, электронный замок… Я из-за твоего вонючего паспорта жизнью рисковал, под пули чеченские лез, а ты? Знал бы – порвал бы его на кусочки, сжег, а пепел развеял бы над Невой! Чтоб тебя затопило вместе с домом и тетушкиными сотками.

Спустя полтора часа меня, наконец, пригласили в кабинет оперуполномоченного. Над его головой висел плакатик с изображением грязного шприца и надписью «У нас не курят!».

Я повторил измученному молодому человеку двадцати лет историю появления у меня дорогого транспортного средства, трагические обстоятельства его исчезновения, а также намекнул на возможную причастность к этим обстоятельствам коварного Игоря Борисовича. Юноша после моего рассказа не бросился в машину с мигалкой, не побежал с лупой наперевес к эстонскому консульству, не отправил группу захвата в офис г-на президента и вообще не проявил какой-либо деловой активности. Возможно, потому, что с меня было нечего взять, а возможно, бежать уже не имело никакого смысла. С его профессиональной точки зрения…

Опер просто записал мои слова на бумажку, задал странный вопрос – является ли ущерб для меня значительным, потом предложил мне расписаться и отобрал техпаспорт. Мол, так полагается. Он выдвинул версию, что машину могли угнать без цели хищения. Мол, покатаются и бросят… Очень смелая версия, в чем-то даже фантастическая… Но даже на комикс не тянет.

Потом оперативник сказал, чтобы я не расстраивался, и попросил пригласить следующего. Что я и сделал. Услышав от меня прощальный вопрос, есть ли надежда, молодой человек кинул взгляд на пачку бумаг, лежащую на краю стола, и грустно улыбнулся…

Выйдя из милиции, я позвонил Анюте и поведал о трагедии. Анюта, имевшая, кстати, университетский диплом психолога, сказала, что на работу я могу не возвращаться. Заверила, что Игорь Борисович не угонял машину, она знает его как глубоко порядочного человека, покупавшего в «Раю» индивидуальные туры. И мягко попросила – по возможности не нажраться сгоряча. Я, в общем-то, не пью, но, боюсь, придется. Говорят, помогает. Хотя бы временно.

До станции метро было минут двадцать ходу. Я, словно зомби, брел под дождем, не обходя луж. Промчавшийся внедорожник окатил меня с ног до головы, но я даже не смахнул воду с лица. Я зажмуривал глаза, затем открывал их в надежде, что из-за угла появится «Виктор Степанович» и, подмигнув габаритами, остановится возле моих ног. Либо выскочит всадник в черной маске на вороном коне и, размахивая шпагой, крикнет: «Кто мальчугана обидел?!» И поскачет мочить Игоря Борисовича…

Но никто не появлялся, никто не выскакивал.

Самое страшное, я до сих пор не рассказал про обмен родителям. Решил потихоньку подготовить. Особенно отца. У него проблемы с сердцем… А теперь нет смысла и рассказывать. Пусть думают, что земля по-прежнему моя. Правда, когда в сентябре вернутся с каникул студенты, которые снимают домик, обрадовать все равно придется. Но, может, к тому времени найдется «Виктор Степанович». Хотя, кто его будет искать?..

Я почувствовал соленый вкус на губах. Это не значит, что вода в лужах была подсолена. Это значило, что я плакал… Господи, ну никогда бы не подумал, что буду так переживать из-за каких-то ста тридцати штук…

Домой мне идти не хотелось… Что там делать? Может, поехать к Игорю Борисовичу и посмотреть в его зеленые глаза? («За мои зеленые глаза называют все меня таксисткой…») А толку? Он поохает, повздыхает, скажет, что предупреждал насчет сигнализации, и отвалит на новый участок строить дом. А если я буду слишком пристально смотреть в глаза, вызовет охрану.

Вероника, наверное, тоже огорчится. Не буду ее беспокоить, а то плеснет в сердцах горячим супом в лицо посетителя…

Нет, я не сдамся просто так! Я буду искать и найду! Завтра же беру отпуск и начинаю следить за президентом. Что-нибудь да высмотрю. Идеальных президентов не бывает. Ото всех дерьмом попахивает… А потом я предложу вернуть «Виктора Степановича» в обмен на его дерьмо. И никуда он не денется, вернет.

Все, хватит реветь! Ты же мужик!

А может, все-таки напиться?.. На всякий случай. От греха подальше.

***

Часов в восемь вечера я услышал шум родного двигателя и, встав с дивана, выглянул в окно. Глазунов загонял мустанга в стойло. Иначе говоря – ставил к стенке. Вот с кем надо посоветоваться! Как же я сразу не допер?! Он же профессионал! Он умеет!..

Егорка встретил меня упреждающим вопросом:

– Угнали или разбил?

Видимо, последствия драмы еще не сошли с моего лица.

– Угнали…

– Рассказывай.

Мы взяли в ларьке по бутылке теплого, как слезы, пива и уселись на любимые качели.

– Это следовало ожидать,– сделал вывод друг детства, выслушав мою печальную повесть,– не сегодня, так завтра бы увели. Я предупреждал. Радуйся еще, что «парашютиста» из тебя не сделали.

– Какого «парашютиста»?

– Которого бы на ходу из тачки выкинули. Запрыгнули бы на светофоре, трубой по темени – и за борт…

Мне ничего не оставалось, как молча глотнуть теплого пива. Потом я озвучил свою идею, что надо «пропасти» Игоря Борисовича.

– Брось,– скептически махнул рукой Егорка,– это в кино хорошо. А по жизни тебя срисуют на первом же перекрестке и набьют морду. В лучшем случае. И потом, что ты собираешься накопать?

– Ну, мало ли…

– Он что, киллер или террорист?.. Максимум, срисуешь его с проституткой. А с такой компрой только на детский утренник идти, детишек смешить…

Я опять бесконечно загрустил.

– Но ты не кисни. Шансы всегда есть. Были у меня похожие варианты.

– Правда?..

– Такие тачки на запчасти не разбирают. Это не «жигули». Значит, где-то рано или поздно она объявится. Естественно, с перебитыми номерами агрегатов и с новыми документами.

– И где?..

– Не в Питере, это точно. Как правило, дорогие авто перегоняют в другие регионы. Чаще на Кавказ. Там никто не будет проверять, родные на движке номера или перебитые. Хуже, если джипарь уйдет за бугор. На Украину или в Казахстан какой-нибудь. Это вообще задница.

– Как же тогда искать?

Глазунов по обыкновению потер шрам на виске.

– Для начала попробуем через ключ. Правда, не факт, что они воспользовались дубликатом. Но вдруг повезет?.. Твой президент не соврал. Ключи для таких машин делают только на заводе. Значит, кто-то обращался туда за этим. Причем, легально. Фрицы закон уважают и подпольно ключ делать не станут. В принципе, может обратиться дилер. Мол, потеряли при перевозке ключ, хотим заказать новый. Правда, это прямая засветка.

– Почему? Они действительно могут потерять ключ.

– Но тогда они обязаны предупредить тебя, что в природе есть третий, потерянный ключ.

– Забыли…

– В таком случае ты спокойно подаешь на них в суд и получаешь свои деньги обратно. Твой президент, конечно, при делах, но уверен, в официальных документах он не засвечен. Сделаем так. У меня в нашем Интерполе приятель. Вместе в школе на двойки учились. Он как раз по угнанным иномаркам работает. Озадачу его, пусть проверит тему с ключом.

– А как?

– Пошлет запрос в германское отделение Интерпола, те выйдут на концерн… Ничего сложного. Если у нас будут данные человека, которому выдали третий ключ,– считай, полдела сделано. Здесь мы ему язык развяжем…

Егорка смачно сжал кулак. Судя по хрустнувшим костяшкам, он тоже баловался альтернативными методами дознания. Ну и правильно… Я бы сам этих гадов… Испанским сапожком по головушке…

У меня появилась надежда. Маленькая, едва различимая, словно вирус в микроскопе, но появилась. А значит, я доживу до рассвета. Но нельзя терять ни секунды. Пока джип не исчез из города.

– А когда твой приятель отправит запрос?

– Да хоть завтра. Другое дело, немцы особо напрягаться не будут. Это не их «глухарь». Торопиться незачем. Хорошо, если через неделю ответ придет. Давай данные на своего мерина…

Мы поднялись ко мне, и я отдал Егору ПТСку, единственное воспоминание о том, что три дня я обладал джипом марки «мерседес».

– Не убивайся,– уходя, еще раз подбодрил меня Глазунов,– у тебя вторая тачка осталась. У меня вон, вообще никакой… И не напейся. Отвлекись как-нибудь. Книжку почитай. Хочешь, дюдик дам… Про угонщиков.

– Я сказки люблю. Там картинок больше…

– Так это тоже сказка.

Потом приехала Вероника, мы сидели на диване, обнявшись, и сильно-сильно горевали…

Утром я поплелся в сберкассу, заплатить налог на дороги. Платить пришлось и за мустанга, и за «Виктора Степановича». Для него уже прилетела весточка из налоговой. И никого не волнует, что я больше не буду на нем эксплуатировать наши хайвэи. Владеешь – плати!..

Ночью я не сомкнул глаз. Сон пришел уже под утро. Я тут же увидел целого и невредимого «Виктора Степановича», стоящего возле подъезда, сразу проснулся и больше не смог заснуть.

Утром Вероника приготовила завтрак, и мы разбежались, поклявшись вечером увидеться опять. Я бы не выдержал одиночества и рисковал впасть в тяжелую депрессию. (Если ты полюбишь деньги – не разлюбишь никогда!) Обязанности курьера с меня никто не снимал, особенно сейчас, в разгар сезона отпусков, поэтому я должен был быть в хорошей спортивной форме. Как сказал какой-то великий: даже в отчаянии надо работать.

В сберкассе была очередь из пенсионеров. Я опаздывал и попросился меня пропустить. Но на меня зашипели, словно я пришел отбирать их пенсию. Какой-то старик, тряся тросточкой, предложил мне дожить до его лет, а потом лезть без очереди. Я не обиделся. Они злятся не потому, что тоже куда-то спешат. А потому что им, в отличие от меня, уже некуда спешить…

Анюта оказалась благородным начальником. Она выписала мне материальную помощь на целую сотню евро. И даже Мышкин не просто дал мне очередное поручение, а рассказал, как у него когда-то угнали машину, а потом в милиции вернули за полцены. Скорее всего, сами менты и угнали. Либо с их подачи…

Это было приятно слышать, но кардинально настроения не улучшило. Мне сейчас не помогла бы даже победа «Зенита» над «Челси» со счетом двенадцать – ноль.

Из деревни позвонила мать. Спросила, все ли в порядке? Разумеется, я не стал портить родителям отпуск. «Все в порядке, мама! Лучше не бывает!»

Немного взбодрил звонок Глазунова. Егорка доложил, что связался с приятелем из Интерпола, он сегодня же отправит запрос в Германию. А еще он попросил знакомых ребят из угонного отдела Главка взять розыск «Виктора Степановича» на особый контроль. Но в чем это будет выражаться, он не знал и сам. Но все равно, спасибо, Егорушка. Ты настоящий друг.

Я вновь сидел за рулем старого мустанга, мне вновь показывали средний палец, вновь обзывали уродом… Мне было обидно… Правда, гаишники больше не приставали с автогражданкой, не спрашивали, где и кем я работаю, и не заставляли пристегиваться ремнем. Наверно, увидев мое лицо, им самим хотелось предложить мне денег…

По пути я вглядывался в каждый проезжающий черный джип в надежде увидеть «Виктора Степановича». Один раз мне даже показалось, что я его увидел. Погнался по трамвайным путям, догнал и понял, что обознался. Очень похож, но не он… Мой бедный друг сейчас стоит в каком-нибудь грязном отстойнике, и какие-нибудь кавказские умельцы грязным зубилом перебивают на нем номера. А может, и перекрашивают…

Жаль, я не ясновидящий. Вероника, кстати, предлагала обратиться к какой-то даме, умеющей по фотографии отыскивать вещи. Но я не верил в подобные фокусы. Особенно, когда вперед спрашивают деньги.

Неделя длилась мучительно долго. Каждые десять минут я проверял мобильник, не пропустил ли звонка. У моего телефона тихий сигнал, вибрация сломана, и я не всегда его слышу, особенно на улице. Но ни Егор, ни тот молодой опер из отдела милиции не звонили.

Каждый вечер я заходил к Глазунову, просто для того, чтобы найти поддержку. Егорка лечил меня своими ментовскими байками словно психотерапевт. Причем, байками на автомобильную тему. И на седьмой день моя боль стала притупляться, но пока не настолько, чтобы я мог окончательно выздороветь. «Виктор Степанович» по-прежнему снился мне каждую ночь. А иногда и днем, если в перерывах между поездками удавалось покемарить.

– Ловил я тут одну даму,– начал очередной рассказ Глазунов, когда я по обыкновению заявился к нему после работы,– наводки она давала на богатые хаты. Команду мы повязали, а она, сучка, смыться успела. Джип у нее вроде твоего, тоже «мерин». Я соседку ее и «зарядил»: мол, ежели появится эта зараза дома, не сочтите за труд мне позвонить. Соседка пообещала – у нее с мадам были натянутые отношения. И действительно, на прошлой неделе позвонила. Так и так, пришла, коза. Я у шефа машину отобрал и – в адрес. Приезжаю – действительно, джипарь ее под окном. Значит, дома. Звоню в дверь – тишина. Ногами побарабанил – опять никакой обратной связи. Дверь металлическая, пока за инструментом пойду, улизнет, крыса… И тут я вспоминаю про джип… Выхожу во двор, достаю ножичек и внаглую, на глазах у всего дома, прокалываю ему колесо. Тишина. Прокалываю второе. Опять тишина. Когда принялся за третье, дама не выдержала. Открыла окно и как заорет!.. Но суть не в том, как она орала. Суть в том ч т о она орала: «Отойди, сволочь поганая, от машины!!! Но имей в виду, сволочь, что меня дома нет!!!» Супер! Наверно, это был клон…

– Но ты ее поймал?

– А куда она денется? Когда колеса кончились, я приступил к стеклам. Нет, ты только представь, до чего доводит человеческая жадность! Променять кучу железа с колесами на пяток-другой лет тюряги! Я бы на ее месте ни за что не вышел… Поэтому и тебе советую – не переживай так. Будут у тебя еще машины и покруче этого джипа.

Звонок телефона прервал наш психотерапевтический сеанс. Егорка снял трубку и отозвался. По его ожившей физиономии я понял, что речь идет о «Викторе Степановиче». Сердце заплясало лезгинку. Я вскочил с дивана.

– Так… Так… Понял. Диктуй, записываю.

Глазунов потянулся за ручкой, я быстро поднес свою. Но мой друг вдруг ничего не стал писать. Он выпрямился и уставился на меня.

– Точно? Хорошо, понял… Спасибо, Кирюха, если что, я перезвоню…

Он положил трубку.

– Ну что, что там?!

– Короче, интерполовцы прислали ответку. За неделю до угона на завод притащился некий хрен. Предъявил загранпаспорт и все документы на твою машину. Заявил, что потерял ключ и попросил выдать запасной. Что немцы и сделали… У них, козлов, правило: клиент всегда прав. Естественно, сделали с тем же электронным кодом…

– Но они хоть записали данные этого хрена?..

– Конечно. Люди педантичные, подстраховались. Этим хреном был некто А. Г. Григорьев, гражданин России…

Я рухнул обратно на диван, словно по моим ногам дали очередь из немецкого крупнокалиберного пулемета. И вы сейчас поймете почему, только немного приду в себя… Извините, кстати, что до сих пор полностью не представился. Меня зовут Григорьев Артем Григорьевич. Но я не хрен. Гарантирую. Получается, я сам заказал третий ключ… Не гарантирую. Значит, это был клон.

– И что теперь делать, Егорка?

– Как лицо государственное и официальное, отвечаю конкретно и доходчиво – а черт его знает!..

***

Утром я все-таки поехал к Игорю Борисовичу в салон. Ни на что особо не рассчитывая и не надеясь. Машину он мне не вернет, от угона открестится. Но посмотреть в его поросячьи глазки я обязан. Хотя бы для частичного самоуспокоения. По дороге заскочил в «Рай», забрал документы.

Президента в салоне не оказалось. Место моего «Виктора Степановича» уже занимал новый темно-синий «брабус». Секретарша кофе и пирожных мне больше не предлагала. Но, вспомнив мою физиономию, сообщила, что Игорь Борисович, скорее всего, на своем новом участке… То есть на старом моем.

Что ж, нет ничего приятнее, чем наблюдать, как сносят твою родную недвижимость. Я не смог отказать себе в этом удовольствии, и, несмотря на дефицит времени, направил мустанга к Суздальским озерам. По пути я готовил обличительную речь и бросал взгляды на кочергу.

Примет моего двойника немецкий Интерпол не сообщил. Потому что его об этом и не спрашивали. А загранпаспорт сейчас слепит любой второклассник при наличии соответствующего полиграфического оборудования. Стало быть, искать в этом направлении бесполезно. А в каком? Хороший вопрос.

На перекрестке молодые бизнесмены – хозяева двух столкнувшихся иномарок – довольно умело, даже виртуозно, фехтовали на бейсбольных битах. Может, заехать в спортивный магазин и тоже купить биту?.. Нет, не стоит. Игоря Борисовича битой не удивить. Да и фехтую я пока не очень. Потому что не бизнесмен.

Сцена разрушения домика милой крестной заставила сжаться от боли мое бедное сердце. Я стоял возле забора, скрываемый кустом смородины, и по моим впалым щекам вновь непроизвольно струились слезы, от которых пахло сивушными маслами. Когда огромный бетонный шар с одного раза обрушил стену, я готов был завыть, как волк-подранок. Я рассчитывал хотя бы на два удара! Бедная тетушка, хорошо, что ты не видишь этого беспредела!..

Помнишь, крестная, как ты гоняла домового с чердака? Помнишь, как боялась ночевать, когда каждое утро на столе появлялось красное пятно?.. Пришлось приглашать батюшку из церкви, чтобы он окропил чердак святой водой. Пятно исчезло. Просто у меня кончилась краска. Прости, крестная, что признаюсь в этом только сейчас…

А помнишь, как у тебя загорелся сарай? Ты тушила его своей шубой, а я помогал. Мы победили огонь, ты была такая счастливая, что мне не хотелось признаваться в поджоге. Прости, крестная, я просто играл в революционера-карбонария.

От сарая осталась груда мусора. Его разбомбили первым. Игорь Борисович, стоя возле тетушкиного, еще не снесенного парника, размахивал своими толстыми ручками, руководя процессом. Когда последняя стена дома рухнула, поднимая столб пыли, на руины с ломиками и топорами наперевес бросились злобные наемники. Из несчастной недвижимости даже не потрудились вынести мебель и нехитрую утварь. У калитки ждали два «КамАЗа», чтобы вывезти остатки тетушкиного имущества на свалку.

Я присмотрелся к наемникам и узнал старшего… Папаяну… Жаль, я тогда тебя пожалел… Надо было крюком головушку причесать, как ты сейчас ломиком несчастный шкаф. Ничего, еще встретимся…

Все, господа студенты. Негде вам больше жить. А мне нечего больше вам сдавать.

Я так и не вышел из-за куста. Утерев сопли, побрел к мустангу. Общаться с президентом салона мне расхотелось. Но обещаю, тетушка, что тот домовой, который пугал тебя, еще вернется… Ждите, Игорь Борисович, кровавых пятен!

Согреваемый подобными бредовыми мыслями, я завел мустанга и, в последний раз посмотрев на место, где прошло мое детство, убрался прочь.

…Родители вернулись из отпуска через две недели. Добровольно поведать им о чудо-сделке я так и не смог. Рассказали студенты, приехавшие после каникул и вместо знакомых тетушкиных стен узревшие незнакомого молдованина Папаяну. Отец молча хотел меня застрелить, но, слава Богу, ружье осталось в деревне. Мама ограничилась истерикой и стаканом валерьянки.

– Не плачь, папа, не плачь, мама… Найду я джип. И не простой, а тюнинговый… В крайнем случае – заработаю на другой.

Я подсчитал: осталось всего двадцать четыре года и восемь месяцев…

***

– Давай выпьем за женскую логику. Нет ничего совершенней! Четкая, взвешенная позиция, трезвый взгляд, короче, полная победа души над разумом…– Егор приподнял бутылку и, не чокаясь, словно на поминках, отхлебнул пива.

Я не стал уточнять, к чему мой друг помянул женскую логику, но тост поддержал, тоже сделав пару глотков.

– Сейчас поясню,– Егорка продолжил мысль.– В один офис влетают два ухаря в масках и с обрезами. Сейф забирать. В офисе – три мужика и тетка. Ухари, как полагается, палят в потолок и орут, чтобы все легли на пол и боялись. Мужики без лишних вопросов ложатся. Пол грязный, но жизнь дороже. А баба не ложится! Ей команду повторяют: типа, слышь, курица, давай-ка мордой в линолеум!.. А она им так жалобно: «Простите, а можно я на стульчик присяду?.. У меня колготки новые, боюсь порвать, если лягу!» Прикинь, Тема, ей картечь в башню светит, а она про колготки думает!..

– И что, разрешили?

– Ага. Вошли в положение… Самое смешное, она про этот момент через три минуты уже забыла. Когда мы ее допрашивали, даже не вспомнила. А через пару месяцев ухарей отловили, один про эти колготки и рассказал. В итоге – еще один эпизод им доказали. То есть – плюс на выходе! Молодцы, бабы!..

– Просто колготки дорогие,– кисло возразил я. Мне не хотелось развивать эту тему. Настроение не то. Нет чтоб о поэзии поговорить, а то опять о бабах…

Егорка, чувствуя это, тоже не стал. Он замолчал и достал сигарету.

С момента бездарной потери земельного участка минул уже месяц. Никаких положительных эмоций он мне не принес. «Виктора Степановича» объявили в международный розыск, но с тем же успехом могли объявить в розыск самого Господа Бога. Меня еще раз вызывали в милицию, на сей раз в следственный отдел. Я поначалу обрадовался, думал, нашелся мой внедорожничек, а оказалось – для выполнения каких-то формальностей. Девочка-следователь объявила, что признала меня потерпевшим, и теперь у меня появились ряд прав и обязанностей. Например, заявлять ходатайства и приносить жалобы.

– А нельзя ли ущерб возместить?..– осторожно поинтересовался я.

– Можно,– кивнула милицейская барышня.– В процессуальном порядке. После того, как преступники будут найдены.

– А «до»?..

– Тоже можно. Если найдете их сами. Без процессуального порядка.

Еще я спросил, вызывался ли Игорь Борисович и что он сказал следствию.

– А кто это?..

Больше я ничего не спрашивал. Подписался, где велели, и тихо удалился из кабинета с разбитыми стеклами, осыпающимся потолком, перманентной плесенью и шустрыми рыжими муравьями. Наверное, они и будут искать несчастного «Виктора Степановича».

Плесень и муравьи…

– Ничего удивительного,– прокомментировал мой визит Глазунов.– Какой смысл его вызывать? Только время тратить. Или ты думаешь, повесточка в милицию человека рассудка лишает?.. Не лишает.

Сегодня вечером он позвонил и пригласил на психотерапию. Душа моя по-прежнему требовала успокоения, и я вышел во двор. Мы обсудили последнюю игру «Зенита», политическую ситуацию на Украине, гороскоп на неделю, урожайность картофеля,– короче, насущные мужские вопросы. После Егорка затронул женскую тему. Но душа не успокаивалась. Да и с чего бы ей успокаиваться? Люди жизнью рискуют из-за каких-то колготок, а уж сто тридцать тысяч условных единиц… Никто душу не успокоит, даже Кашпировский и доктор Курпатов вместе взятые.

– Уже месяц прошел,– напомнил я,– ты говорил, его могли поставить на учет.

Егорка понял, о чем я.

– Могли… Перебив номера.

– А как про это узнать?

– Если по Питеру – в управлении нашего ГАИ. Это, в принципе, несложно. Но сомневаюсь, что его здесь рискнут регистрировать.

– А если не по Питеру?..

– Тогда в столице-матушке. В информационном центре. Я могу отправить запрос, но ответ придет через месяца два-три. Или вообще не придет.

– Почему?

– А куда им торопиться? Это ж не их джип…

Егорка проводил взглядом фигуристую дамочку. Семьянин, а в сторону посматривает.

Я скис окончательно. Действительно, ведь, не их это джип.

– Надо Толика попросить… Он за пару дней справится. Он нам уже помогал.

– Какого Толика?

– Вялого. Какого же еще? Не Чубайса же…

– А причем здесь Вялый? И потом, он же здесь уже не живет… Я его года два не видел. Думал, переехал.

– Правильно, не живет,– подтвердил Егорка, поставив под скамейку пустую бутылку,– но не переехал. Он теперь в Интернете обитает. Пошли, озадачим его.

– Прямо сейчас?

– А чего оттягивать? Пока настрой есть,– Глазунов решительно поднялся.

Вялый, или Анатолий Завьялов, учился с Егоркой в одном классе и тоже жил в нашем дворе. В детстве мы дразнили его Завялым, потом просто Вялым. После школы он поступил в университет, увлекся информатикой. Закосил от армии по какой-то болячке. «Ботаник», одним словом. Жил он с бабкой, родители разбились лет пять назад, когда возвращались с дачи. Я действительно не видел Толика два последних года и считал, что он переехал в другой район. Женился там, или еще что. Иначе б мы должны были хоть раз, но встретиться.

– У тебя деньги есть? – Егорка задал хороший вопрос.

– Сотня. Бензиновая. В смысле, казенная.

– Казна подождет. Пузырь надо купить. Лучше коньяка.

– Не хватит. В нашем гастрономе дешевле ста пятидесяти нет.

– А на фиг нам гастроном? Пошли.

Егорка направился в соседний двор. Через пять минут мы стояли у бронированной подвальной двери, украшенной грозной табличкой: «Не входить! Опасно! Проводятся испытания!» Табличку дополнял портрет Чубайса, дабы у посторонних не возникало никаких вопросов, что там испытывают. Чубайса испытывают. Электричеством…

Глазунов замысловато и громко постучал в дверь. Я бы не повторил такой стук при всем желании. Спустя несколько мгновений лязгнули запоры, и дверь тяжело пошла вперед.

– Здрасте, Егор Михайлович…

Бородатая физиономия с угристой кожей сияла чистой младенческой улыбкой.

– Привет. Коньяк есть?

– Обижаете!.. Дагестан, «Хенесси», «Реми Мартен»…

– Давай «Хенесси».

– Момент… Вам в коробке или так?

– В коробке.

Физиономия исчезла. В дверную щель я заметил стол с батареей пустых разномастных бутылок и пару умелых волосатых рук, ловко протирающих их губкой.

– У них нормальный коньяк,– не дожидаясь моего вопроса, пояснил Егорка,– не бодяжный. Вернее, бодяжный, но качественный. Мы всем отделом здесь затариваемся, никто еще не умер. А чего переплачивать? Ты, кстати, тоже можешь. Пароль, главное, запомни.

Егор повторил стук. Я попытался запомнить.

Тут же высунулась физиономия.

– Бегу, бегу… Пожалуйста.

Руки протянули нам фирменную коробку из-под «Хенесси». Глазунов кивнул мне, и я отдал прыщавому виноделу сотню.

– Секунду… Сдача.

Винодел вернул мне полтинник. Неплохо, однако…

– Заходите, всегда рады!..

– Пока…

Дверь закрылась, строгий Чубайс посмотрел на меня с укоризной.

– Ты знаешь, сколько стоит настоящий «Хенесси»?– спросил я.

– Тысячи две. Не волнуйся, этот не хуже,– Глазунов кивнул на коробку.– Найдешь хоть одно отличие, я подарю тебе свой ствол. Ребята коньяки в аэропорт поставляют, в дьюти-фри и в кабаки центровые. Никаких проблем… Скоро миллионерами станут, из подвала на Невский переедут…

Вялый обитал на втором этаже, в угловой парадной. Когда после третьего звонка он наконец открыл дверь, наши интеллигентные носы подверглись массированному обстрелу бронебойного зловония, которое не снилось даже самому загаженному вокзальному сортиру.

Самого Толика я ни за что бы не узнал, встреть его на улице. Когда я видел его в последний раз, он весил примерно семьдесят кило при росте метр семьдесят. Сейчас его фигура представляла собой шарообразный кусок студня, из которого торчали ручки-окорока. Овал лица превратился в круг, обрамленный трехнедельной бородой. Длинные засаленные волосы лоснились при свете коридорной лампочки.

Гардероб тоже радовал изысканным стилем. Черная маечка, едва доходившая до утонувшего в складках жира пупа. Брезентовые шорты, усеянные пятнами от соуса. Шлепанцы с оторванными хлястиками. Маечка, судя по всему, когда-то была белой.

Вялый настороженно стрельнул красными слезящимися глазами-щелками:

– Вам кого?..

– Тебя, блин! Чучело! – скривился в улыбке Егорка.– Ну ты и раздобрел!

– Простите, а кто вы такие?

– Вялый, у тебя Интернет совсем память отшиб? Выйди из матрицы! – Глазунов пощелкал пальцами у расплывчатого лица одноклассника.– Я это! Смерть твоя! Виртуальная! Ха-ха-ха!..

Завьялов вздрогнул и тут же раскрыл объятия.

– Му-жи-ки… Егорка, Темыч!.. Извиняйте… Процессор завис,– Вялый постучал ладонью по лбу,– глюканул. Не обращайте внимания. Сейчас перегружусь. Заходите.

Егоркин одноклассник пододвинулся, пропуская нас.

– У меня бардачок небольшой… Спама 1 многовато. Валяйте в комнату.

Насчет «бардачка» хозяин поскромничал. Мы прошли по годами (веками!) не мытому коридору, заваленному коробками из-под пиццы, пустыми лимонадными и пивными банками, белыми куриными костями и черт знает чем. На конкурсе самого загаженного жилища Вялый переплюнул бы негров Зимбабве, ночующих в картонных коробках возле мусорных свалок. Точнее, он переплюнул бы и сами свалки.

Комната недалеко ушла от коридора. Те же коробки, бутылки, россыпи пустых сигаретных пачек, сантиметровый слой пыли (хоть картошку сажай!) и прочие составляющие «небольшого бардачка». Из мебели – незаправленная тахта с бельем того же цвета, что и майка, пара стульев, старый сервант с посудой и стол со светящимся на нем монитором. Перед столом – ведро, прикрытое крышкой. Шторы опущены и, похоже, никогда не поднимались. Вместо солнца настольная лампа с черным (бывшим белым) абажуром.

– Ты бы подмел, что ли…– посоветовал Глазунов, выбирая место, куда можно безопасно присесть.

Подмести… Здесь бригада профессиональных мойщиков за неделю надорвется. Проще взорвать и построить новую хату.

– Да все руки не доходят,– чуть смущенно улыбнулся Толик.– Присаживайтесь.

Он завернул простыню с края тахты. Мы осторожно сели. Зловоние усилилось. Его источник, скорее всего, скрывался в ведре.

– Бабка-то где? – морща нос, спросил Глазунов.

– Так на даче… В Синявино. Она там круглый год живет. Сюда и не приезжает.

– Оно и видно. Ты уверен, что она жива?

– Типун тебе на язык!..

– Окошко можно открыть?

– Можно… Но лучше не открывать… Дубак на дворе, не простыть бы…

Мы с Егоркой переглянулись.

– Какой дубак, Толик? Двадцать градусов. Август…

– Как август?..– во взгляде Завьялова читалось неподдельное недоверие.

– Говорю ж, выйди из матрицы, юзер хренов! Мы, по-твоему, почему не в шубах?..

Толик похлопал глазами, потом подошел к окну и осторожно выглянул на улицу, отодвинув штору.

– Во, черт! Вчера ж снег лежал…

Мы переглянулись еще раз. Вялый не дурачился.

– Это в другой реальности снег, старичок… Тебе точно перегрузиться пора,– постучал по голове Глазунов.– Хочешь, на пятнадцать суток тебя оформлю для возвращения на родную землю?..

– Нет, не надо,– заторможенно ответил одноклассник, опускаясь на вращающееся кресло возле монитора.

– Ты, вообще, на улице когда последний раз был?

– Вчера… Кажется. Или позавчера. Снег лежал…

– Да, Вялый, здорово тебя в матрице приложило… Спасать пора.

Егорка поднялся с тахты, распахнул шторы и открыл форточку.

– Мне говорили, что у тебя клин, но чтоб до такой степени… Ты жрешь-то что?

– Пиццу… Иногда курочку.

– То есть, в магазин все-таки ходишь?

– Нет… По инету заказываю. Привозят…

– А платишь чем?… Или у тебя в сортире бабкин миллион спрятан? – продолжал дознание Глазунов.

– На бирже играю… Тоже по инету. Деньги на свой счет перекидываю. Удобно. Никакого нала.

– Ну, ты даешь! Совсем web'анутым стал! – Егорка покрутил пальцем у виска.– А девки у тебя тоже виртуальные? Или они тебе не нужны?

– Почему не нужны… Нужны… Я с одной дружу. Вот,– Завьялов щелкнул по клавише.

На мониторе появилось фото блондинки в цветастом купальнике, до жути похожей на какую-то когда-то популярную модель, рекламировавшую средство для чистки унитазов.

– Леной звать. Очень хороший человек! Мы второй год вместе. Каждый день встречаемся.

– Ничего деваха,– оценил Глазунов,– А в постели как?..

– Меня устраивает,– без жеманства ответил житель Интернета.– Может, и поженимся скоро.

– Смотри, вирус от нее не подцепи… Загнешься еще.

– Не подцеплю,– надулся Толик.

– Не забудь на свадьбу пригласить… Детишки у вас тоже виртуальные будут? Сына Принтером назовите. Или Модемом. А дочку – Флэшкой.

Я за все время нахождения у Завьялова не проронил ни слова. У меня просто не было слов…

Толик, проигнорировав подначки насчет детишек, бросил нетерпеливый взгляд на монитор. Похоже, мы зашли совсем некстати, оторвав хозяина от настоящей жизни. Может, он любовью занимался…

– Ладно, гений,– Глазунов достал из пакета бутылку «Хенесси»,– дело к тебе… Как к большому спецу по матрице.

– Банки не ломаю! – упредил на всякий случай Толик.

– С банками я сам разберусь… Базу ГИБДД бомбануть надо. Центральную, в Москве. Узнать, была ли в этом месяце поставлена на учет вот эта тачка…– Егор протянул Вялому бумажку.– Номера нет, здесь только модель. Их в России мало – штук десять, не больше. Напоминаю: месяц сегодня август, а не январь. Так, на всякий случай…

Компьютерщик, прищурившись, поднес бумажку вплотную к носу.

«Да он же ослеп, как крот. Поэтому нас и не узнал».

– База закрытая? – уточнил он.

– Да хрен его знает. Тебе-то не все ли равно?..

– В общем, да… Просто с закрытой возни больше.

– Когда справишься?

– Часа через полтора, или меньше… Только сегодня не успею. У меня две встречи важные. В чате. С банкиром одним и брокером… Мне очень надо вопрос один решить.

«Полный интернец!»

– До завтра терпит. Вот, Артем зайдет… Это тебе за хлопоты,– Глазунов поставил на стол коньяк.– С Ленкой раздавите. За любовь до гроба. Настоящий «Хенесси».

– Спасибо… Лена, правда, только вино пьет… Я лучше банкира угощу, говорят, он коньяк уважает.

– Дело твое. Главное, тачку пробей… И хату проветри. А то брокер рехнется от такого шмона. Даже в чате.

– Да вроде не пахнет.

Егорка встал, приподнял крышку ведра, заглянул внутрь, бросил ее назад, словно раскаленную и быстро, почти бегом покинул приют компьютерного гения. Я тоже не задержался на тахте.

– Это финиш, Тёма,– сказал мой милицейский друг, когда мы выскочили из подъезда.– Спасать мужика надо. Клиника.

Он снял пиджак и стал отряхивать его, чтобы избавиться от мгновенно въевшегося аромата.

– Говорят, в Китае есть больницы для зависимых от Интернета,– блеснул я эрудицией.

– Ему не поможет… Когда он тачку «пробьет», я его точно на пятнадцать суток отправлю. Это надежней клиники. Веником на улице помашет, глядишь, выйдет из сумрака. Хоть ненадолго.

– Жалко… Мужик-то нормальный.

– Знаешь, что у него в ведре?

– Ну?

– А ты еще не понял, чем воняло?… Он не то что на улицу, он в сортир не ходит… В Интернете нужду справляет. И по большому, и по малому. Засосало мужика в дерьмо. По полной…

К слову, еще один мой однокашник тоже попал в зависимость. Правда, свихнулся не на Интернете, а на компьютерных играх. Закончилось катастрофой в прямом смысле этого слова. Купил жизнеутверждающую игрушку, где герой-водила должен сбить как можно больше пешеходов, за что ему даются бонусы. Все выходные рубился, а в понедельник поехал в колледж. В итоге на первом же переходе по привычке решительно и смело направил свою «девятку» на ничего не подозревающих граждан. Слава Богу, обошлось без погибших. Но бонус получил. Год реабилитационных работ.

Вечером следующего дня я вернулся в квартиру Вялого. Он, как и накануне, узнал меня только со второй попытки, после чего пригласил в комнату. Я отнекивался, но пришлось пройти. Форточка была закрыта, шторы опущены, ведро стояло на прежнем месте. Толик опустился в кресло, щелкнул мышью. На экране появился текст.

– Флэшка есть? Или дискета?.. Я сгоню.

– Не взял,– ответил я, зажимая нос пальцами.

– Тогда так списывай,– он уступил мне место у монитора, рядом с которым стояла пустая рюмка.

Я сел и переписал данные на рекламный проспект нашей турфирмы, который нашел в кармане.

– Спасибо, Толик.

– Не за что… Пустяки. Там защита стояла, но смешная. Я еще в школе такую ломал.

– Как встреча с банкиром?

– Нормально. Хорошо посидели… Все вопросы решили. Коньяк ему понравился. На следующей неделе снова встречаемся…

В коридоре, перешагивая через старый разбитый монитор, я заметил валяющуюся в углу пустую бутылку из-под «Хенесси».

Машин той же модели, что и «Виктор Степанович» на учет в июле поставили всего три штуки. Одну в Ингушетии, вторую во Владивостоке, третью в каком-то Суходольске. Егорка, узнав результаты незаконного вторжения Толика в базу ГАИ-ГИБДД, оптимистично подметил:

– Прекрасный шанс! Поздравляю! Осталось проверить, какая из тачек твоя. Если она, конечно, есть в списке. Начнем с математического анализа…

Анализ ничего позитивного не принес. Все авто были зарегистрированы примерно в одно и тоже время, спустя ровно месяц после угона. То есть с равной степенью вероятности «Виктор Степанович» находился в одном из упомянутых населенных пунктов.

– Шансы один к трем,– мгновенно подсчитал в уме детектив-профессионал, разглядывая проспект с моими каракулями.– Придется отталкиваться от наших возможностей.

– В каком смысле?

– Прежде чем поднимать кипеж и засылать в командировку оперативно-следственную бригаду, хорошо бы узнать наверняка, какая из этих тачек твоя. А для этого надо их осмотреть. Поэтому я и говорю про возможности. У тебя хватит денег, чтобы скататься во все три точки?..

– Не знаю. Надо прикинуть… А мне разве дорогу не оплатят?

– Кто?

– Ну, как кто?… Вы, милиция.

– Ага. Бизнес-класс на самолете. С бесплатной водкой и жратвой… Ты что, депутат Госдумы? Или президент?

– Я гражданин великой страны.

– Страна, может, и великая, да мы для нее, похоже, маловаты. Короче, в Ингушетию я тебе ехать не советую. Во-первых, там постреливают, а во-вторых, такие джипы простые дехкане не покупают. В тех горах и останешься… Владивосток далековато, да и вряд ли там поставят на учет джип, угнанный из Питера. Они все на «японках» ездят. На поезде туда суток восемь, на аэроплане – часов десять, на деньги «попадешь». Особенно, если слетаешь напрасно. Будет обидно. Остается Суходольск… Кстати, где это?

– Откуда я знаю?

– Разве в базе не была указана область?

– Я не заметил… Погоди, у меня в машине атлас российский есть. Можно посмотреть.

Я сбегал к мустангу, забрал атлас и передал его Егорке.

– Так, посмотрим, куда тебе прогуляться придется,– он пробежал глазами список населенных пунктов.– Вот, страница шестьдесят шесть. Хорошо, хоть не шестьсот шестьдесят шесть… Поздравляю! Практически Ленобласть…

– Правда? – обрадовавшись, я заглянул на шестьдесят шестую страницу.

– Алябинск… Это, кажется, на Урале? А вот и твой Суходольск. Километров двести левее. По сравнению с Владивостоком – просто подарок…

Я мгновенно упал духом, хотя падать ему и так было особо некуда. На Урале…

– Городишко невелик,– прикинул мой друг,– народу тысяч двести, если не меньше… Так, и кто тут у нас джип оформил?..

Егорка еще раз развернул проспект.

– Какой-то Демидов… Даниил Сергеевич, шестьдесят седьмого года… Ну, правильно, они там все Демидовы. Еще с Петровских времен. Наверно, продал каменный цветок и купил джип… Погоди, это ж Данила-мастер!

– А с ним хозяйка Медной горы,– мрачно добавил я.

– Я бы на твоем месте начал отсюда. Всего часа четыре лету…

– И что мне там делать?

– Все очень просто. Никакого насилия. Прилетаешь, находишь этого Данилу и просишь показать тебе джип. Ври, что хочешь. Мол, похожим сбили любимую собачку. А можешь ничего не спрашивать. Встань рядом с домом и посмотри. Ты особые приметы помнишь?..

Приметы… Н-да… Большой, красивый, на четырех колесах… Знал бы, что угонят, сфотографировал… Правда, есть имя. «Виктор Степанович». Но это не пригодится.

– Нет у него особых примет… Джип и джип. Но я не ошибусь… Сердцем почувствую. Мне б его только увидеть.

– У тебя, кстати, ключи остались. Вряд ли враги сменили замки. Поэтому не ошибешься. Как опознаешь, сразу звони мне, я сгоношу наш угонный отдел, они прилетят и изымут. Если, конечно, найдут денег на дорогу.

– А если не найдут?

– Тогда найдешь ты… Увы, старина, другого выхода нет. Бесплатно моих коллег только в «горячие точки» отправляют.

– Так, может, просто отобрать?

– Все должно быть по закону,– возразил Глазунов, но тут же поправил,– хотя в нашей стране не законы управляют людьми, а люди законами… И потом, отобрать не так-то легко. Еще не известно, что это за Данила. Вряд ли шахтер. Я слышал, шахтеры там не жируют…

– А как узнать?

– Сделаем так…– Егорка порылся в кармане пиджака и достал пухлую записную.– Ты пока билеты покупай, с работой решай, а я в Алябинск позвоню, парню с нашего курса. Лехе Кедрову. Учились вместе. Попрошу, чтоб он тебя встретил и помог. А там на месте определитесь… Не кисни, Тёма! Суходольск не в Бразилии. Ты хочешь джип вернуть?..

– Спрашиваешь!

– Тогда делай, что умные люди советуют. И никого не бойся! Что в Конституции сказано? Любой гражданин имеет право защищать закон, вне зависимости от должностного положения. А ты не за абстрактную правду бьешься, брат, а за конкретное личное имущество и собственное достоинство! Пускай тебя боятся…

Советовать хорошо… Прежде чем бросаться в бой, неплохо бы до поля этого боя добраться.

***

– Просьба привести кресла спинок в нормальное положение и пристегнуть ремни безопасности. Самолет приступает к снижению. Через двадцать минут мы приземлимся в аэропорту города Алябинска…

Защелкали замочки ремней, некоторые пассажиры, в том числе и я, потянулись к гигиеническим пакетам. Тошнит меня от полетов.

Сороковой «ЯК», наверно помнящий еще московскую Олимпиаду, рухнул в воздушную яму. Корпус затрясло так, словно самолет попал под обстрел зенитного пулемета. Я закрыл глаза и попробовал думать о хорошем. Например, как на Игоря Борисовича падает крыша его нового дома, как обломок прижимает ему голову к полу, и он умирает долгой и мучительной смертью от голода…

Нет, от голода не получится – не успеет, сволочь, проголодаться, спасатели накормят. Тогда от потери крови. Осколок стеклопакета перережет ему артерию. Правда, это не так мучительно. Но зато надежно. Да, стеклом по горлу – это прекрасно…

Я блаженно улыбнулся и открыл глаза. Сидящий слева пенсионер смотрел на меня и тоже улыбался. А говорят, хорошее настроение не передается… Если думать о прекрасном, обязательно передается.

Внизу, под облаками, показались очертания городских крыш.

«Начинаем бомбардировку, просьба не шуметь и не отвлекать пилота советами».

Самолет нырнул в очередную яму. Я перестал улыбаться и пошире развернул пакет. Пенсионер последовал моему примеру. Мелькнула мысль, что надо было все-таки добираться поездом, что теперь от меня уже ничего не зависит, что я еще так мало пожил…

Но поездом я не поехал. Во-первых, прямого до Алябинска не было. Во-вторых, я представил, как четверо суток буду ворочаться на тесной койке, нюхать чужие носки и давиться китайской лапшой быстрого приготовления, купленной у проводника. Тем более, что альтернатива имелась. Оставшихся свадебных денег в аккурат хватало на два авиабилета – туда и обратно. Плюс добрая Аннушка выписала материальную помощь, которую я спрятал дома на всякий пожарный.

Аннушка отпустила меня со скрипом. У народа бархатный сезон, он рвется на курорты, и плевать ему с египетской пирамиды на мое личное имущество и проблемы. Но в итоге шеф вошла в мое скорбное положение, пообещав, что на три дня меня подменит Юлия. Ей полезно поразмяться. Пару кило скинет. Лучше всяких диет. Заодно прочувствует курьерский труд. Больше уважать будет и без нужды потом никуда не пошлет. Я попросил Анюту не сообщать Игорю Борисовичу о моей командировке. И вообще никому не сообщать. Чувствую, есть в нашем «Раю» Черноротовский шпион. Она пообещала.

Накануне, часов в одиннадцать вечера, ко мне заскочил Егорка пожелать удачного полета и благополучной встречи с «Виктором Степановичем». А также провести рабочий инструктаж.

– Короче, с Лехой я созвонился. Он, правда, уже в полиции не служит, супермаркет охраняет. Но поможет без проблем. Встречать тебя не приедет – дела. Доберешься сам. Там минут сорок на маршрутке. Держи адрес супермаркета, он будет тебя ждать.

– Про Суходольск не спросил?

– Обижаешь. Есть такой городишко. Сто восемьдесят кэмэ от Алябинска. Два раза в сутки автобус ходит. Ты как раз на вечерний успеваешь. Достопримечательностей особых нет, кроме шахты, которая всех и кормит. Один отдел милиции.

– А Демидова твой Леха не знает?

– Нет, даже не слышал. Лехе, кстати, пузырь захвати. Посолидней чего-нибудь… Как в подвал стучать, помнишь?..

– Вроде.

– Если что, сошлись на меня. Они до двенадцати торгуют, поэтому поторопись… Возьми в Алябинск мобильник. Будут проблемы – звони. Жду с победой!

Егорка по-братски обнял меня и исчез в темном подъезде. Я сбегал в знакомый подвал и купил два пузыря фирменного «Наполеона» по семьдесят карбованцев. Разумеется, в коробках.

Утром меня разбудила мать, собрала кое-какие продукты и перекрестила на дорогу. Батя из комнаты не вышел, заявив накануне, что с идиотами не разговаривает. До аэропорта меня проводила добрая Вероника. Когда я прошел антитеррористический контроль, она улыбнулась мне и показала двумя пальчиками знак «Виктори»…

Где-то она вычитала, что знак этот произошел вовсе не от похожести на букву «V». В средние века, во время Столетней войны, французы, обеспокоенные меткостью английских лучников, в случае пленения рубили последним указательный и средний пальцы. Дабы те не могли больше стрелять из лука и мучались до конца жизни от безделья. А ехидные англичане, зная об этом, показывали им эти пальчики с крепостных стен. Вот они, целенькие. Попробуйте отрубить, проклятые лягушатники!..

Надеюсь, я тоже вернусь к Веронике с целенькими пальцами…

Самолет благополучно плюхнулся на полосу, я открыл глаза и сунул гигиенический пакет в рюкзачок.

Местные часы показывали полдень. От имени алябинской общественности меня встретил юродивый, просивший на хлеб, сидя прямо на асфальте и хватая пассажиров за одежду.

– Подайте на хлебушек… Хотите, при вас куплю, если не верите!

Несмотря на скверное настроение, я подарил ему гигиенический пакет.

До супермаркета, обустроенного в бывшем кинотеатре, я добрался за полтора часа. Местными красотами любовался не особо, меня здесь только одна достопримечательность интересовала. Ключ от которой лежал в боковом кармане куртки.

Кедров ждал меня в своем рабочем кабинете. В отличие от изможденного Глазунова, выглядел он лоснящимся и на недостаток питания, видимо, не жаловался. Плюс строгий костюм дорогого покроя и авторитетный галстук. И что Егорка забыл на государевой службе?.. Давно надо свалить в частные структуры. Тоже в таком бы галстуке ходил.

Мы немного поболтали о формальных вещах типа погоды, цен на бензин и перелета «Санкт-Петербург – Алябинск», после чего я вытащил из рюкзака подарок. Кедров предложил не откладывать дело в долгий ящик, достал из бара рюмки и попросил по внутренней связи принести что-нибудь на зуб.

– Круто! – сделав небольшой глоток, оценил он коньяк петербургского подпольного производства.– Похоже, настоящий. Не то что у нас. Я как ни воюю, все равно, зараза, «паленку» в магазин привозят.

– Конечно, настоящий. В дьюти-фри купил,– соврал я, закусив кусочком твердокопченой колбаски.

– Дьюти-фри же только на международных рейсах?..

– А у нас теперь все рейсы как международные! Даже ботинки при посадке рентгеном просвечивают.

Коньяк избавил от дискомфорта. Я рассказал про Глазунова. Кедров вспомнил смешные истории из их курсантской жизни. Когда от коньяка осталась одна коробка, мы уже были лучшими друзьями. Я так расслабился, что забыл, зачем прилетел в другой часовой пояс. Кедров напомнил.

– Егор сказал, у тебя, кажется, какая-то проблема…

Я пересказал печальную историю «Виктора Степановича». Кедров сочувственно покачал головой.

– Да, сурово тебя развели… Круче, чем Мавроди вкладчиков. Но ничего. Подмогнем,– заверил начальник службы безопасности Алябинского кинотеатра-супермаркета, пряча пустую бутылку под стол.– Есть у меня в Суходольске оперок знакомый. Нормальный мужик. Вадиком звать. Он там всех знает. И Демидова этого наверняка. Кстати, где-то я эту фамилию слышал…

– У Петра такой пристебай был.

– Какого Петра?

– Первого. Уральский заводчик.

– Нет, это не тот… Ладно, потом вспомню… Давай, я тебя до автостанции подкину. Автобус через сорок минут.

Я взглянул на часы. Четыре часа. Хорошо посидели.

– Сколько он до Суходольска идет?

– Часов пять. Там дорога не ахти.

– То есть приеду примерно в десять.

– Ну, да,– согласился Кедров, проведя серьезные арифметические вычисления.

– А ночевать-то там где?

– Не переживай, Вадик пристроит куда-нибудь. Я ему позвоню, он тебя на станции встретит.

– А там есть роуминг?

– Роуминг, может, и есть, но мобильники вряд ли. Зачем им? Поехали…

Кедров, как и я, предпочитал автомобили немецкого производства. Черный «ауди», пяти-шести лет от роду, домчал нас до автовокзала за двадцать минут, несмотря на полутрезвое состояние водителя. Я купил билет, слегка потревожив бюджет. Цены, по сравнению с питерскими, были божескими. Перед дверьми автобуса Алексей обнял меня как родного и пропел на прощанье:

– «И если завтра будет круче, чем вчера – нажремся! – ответят опера…» Давай, Тёма, ни пуха… Будут проблемы, звони.

Номер своего телефона он мне не оставил. Забыл, наверное. Лишь бы не забыл позвонить Вадику. А то ночевать придется в пещере хозяйки Медной горы.

Кстати, никаких медных гор, никаких пещер, пока мы ехали, я не заметил. Довольно скучная, безвкусная равнина. Через каждые пять метров автобус подскакивал на стыках, словно катился по рельсам. Видимо, дорога состояла из уложенных бетонных плит.

Ближе к Суходольску пейзаж разнообразили заброшенные угольные разработки и такие же заброшенные деревни. Недавно по телеку показывали одну такую уральскую деревню или поселок. С большой землей ее связывает только дореволюционная узкоколейка, по которой бегает единственный поезд времен сталинских репрессий… Надо Аннушке подсказать, чтобы туры туда организовала для западных любителей экзотики.

Километров за пятьдесят до пункта прибытия я вырубился. Естественно, мне приснился «Виктор Степанович». За последний месяц это мой любимый кошмар. Очнулся, когда автобус распахнул двери.

«Спасибо, что воспользовались…»

Вывеска на станции гласила, что прибыл я не туда. Сначала я испугался, но потом понял, что заглавная буква в названии отвалилась, превратив Суходольск в Уходольск. Скорее всего, букву сдали в металлолом, она была алюминиевой. Остальные буквы местным властям удалось отстоять.

Говорят, уровень жизни населения того или иного города можно определить по состоянию вокзального туалета. На автовокзале города Суходольска туалет отсутствовал. Даже уличный. Получается, отсутствовал и уровень. Но с другой стороны, джипы народ покупает…

Никто меня не встречал. Ни цветов с оркестром, ни машины к трапу, ни почетного эскорта… Либо Кедров так и не позвонил в Суходольск, либо объяснил что-то не так. Потому что коньяк, несмотря на фирменную упаковку, все-таки из подвала…

Я подсчитал финансы. В принципе, при экономном ведении дел я мог позволить себе пару ночей в недорогой гостинице. Но прежде чем отправиться на поиски жилья, я попробовал дозвониться до Егорки, чтобы тот дозвонился до Кедрова, а тот, в свою очередь,– до Вадика. Кедров не ошибся – роуминг был.

До Егорки я дозвонился, но потом в цепи, видимо произошел разрыв, потому что в течение следующего получаса на связь со мной никто не вышел.

Смеркалось. Ночевать на автовокзале не хотелось. Из удобств здесь были только пара затоптанных скамеек и игральный автомат-столбик. Я же привык к джакузи перед сном и расслабляющему тайскому массажу.

– Вы не подскажете,– сунулся я в будку кассира,– как добраться до гостиницы?

– Какой гостиницы? – женщина посмотрела на меня с таким удивлением, словно я был Никитой Михалковым без усов.

– Любой. Но лучше подешевле. Звезды две. Можно без питания. С континентальным завтраком.

– Так нет у нас никаких гостиниц… И никаких звезд.

– Как нет?.. А где же туристы живут? Или гости всякие?..

– Так не приезжает к нам никто… Чего у нас туристы забыли? Вон в Алябинске есть гостиницы, а нам они зачем?..

– То есть мне в Алябинск ехать?..

– Ну, это ваше дело. Автобус через десять минут. Билет брать будете?

– Не буду.

Я отошел от будки. Хорошенькое дело! Одну ночь на лавке потерпеть можно, а потом где кости бросить?.. Ладно, если за завтра управлюсь.

Я огляделся, выбирая место для ночлега. Стоп! Чего я голову ломаю… Здесь же всего один отдел милиции…

Я вернулся к будке.

– А в милицию как пройти? Или у вас ее тоже нет?

– Милиция есть. Как без нее? Выходишь сейчас со станции и идешь налево до Ленина. Это центральная улица. По ней направо. Через три квартала будет милиция. Большой дом. Желтый.

– И у вас Большой дом?

– Я говорю: желтый.

– Спасибо,– я откланялся, закинул рюкзачок на плечо и покинул гостеприимную станцию.

Поход до Большого дома растянулся минут на сорок. Потому что кварталы шахтерского Суходольска – это не кварталы Питера. Я шел мимо одноэтажных домиков, внешний вид которых говорил, что город находится в сейсмической зоне. Либо сюда заглянул ураган «Катрина», уничтоживший Новый Орлеан. Из некоторых подъездов благоухало покруче, чем из квартиры жителя Интернета Вялого. Но тем не менее я, как представитель культурной столицы, нужду там справлять не стал, решив дотерпеть до милиции.

Улица Ленина освещалась исключительно светом окон и фарами проезжающих машин, фонарей, даже разбитых, не предусматривалось. Напрасно. Я едва не сломал ногу, наступив на разлом породы. Асфальта на всех не хватало. Странно. Я считал, что тут малахитом все вымостить можно…

Джипов и прочих серьезных транспортных средств за время пути я не заметил. Зато заметили меня. Две тощие тени отделились от стены черного дома и встали на пути. В руках теней были отнюдь не цветы. Кажется, велосипедные цепи или что-то подобное.

– Слышь, друг. Закурить есть?

Ну что еще можно спросить у приезжего из культурного центра?.. Никакой фантазии. И что меня ждет через минуту, я совершенно четко представлял. Печальный опыт имелся. Минимум сломанный нос, максимум – пробуждение в местном морге, наверняка не самом комфортабельном. Особенно, учитывая, что сигарет у меня не было.

– Без проблем, мужики…

Как можно быстрее снимаю рюкзачок и, не опуская на землю, с размаху бью им левую тень. В рюкзаке вторая бутылка «Наполеона». Тяжелая, как граната. Надеюсь, она не разобьется. Идти в милицию без презента неудобно.

Разбилась. Ну да ладно, это к счастью. К счастью для меня. Хуже, если бы разбилась голова. Нам, дипломированным юристам, прекрасно известно, что такое превышение пределов необходимой обороны. Хрен потом докажешь, что ты оборонялся. Ведь они всего лишь попросили закурить…

Тень ушла в тень. Не став дожидаться ее возвращения, я рванул вперед, сбив с ног второго обитателя города Суходольска. Погони не было. Возможно, я перестраховался, а в здешнем регионе действительно дефицит табака.

Но нет худа без добра. Уже через три минуты спринтерского бега я был у цели. Двухэтажное здание отдела милиции возвышалось над остальными строениями, поэтому и называлось Большим домом. Кажется, оно не было желтым, а если и было, то давно.

Прямо перед ним, на противоположной стороне улицы Ленина, я обратил внимание на необычный архитектурный ансамбль. Из стены жилого дома торчала задница кузова «КамАЗа». Кабина грузовика находилась внутри здания. Может, инсталляция? Сальвадор Дали? Застывшая музыка?.. В доме светились окна и, судя по всему, присутствие инородного тела жильцов не беспокоило.

В некоторых окнах Большого дома тоже еще горел свет, освещая двор. Пара «жигулей» с синими полосами на боку дежурили на небольшой площадке. У одной из машин заднее стекло заменяла полиэтиленовая пленка. У второй на багажнике непонятно зачем лежали два кирпича, перевязанные веревкой, словно машина собиралась утопиться.

Отдышавшись и вытряхнув на газон из рюкзака осколки бутылки, я поднялся по щербатому каменному крыльцу Управления внутренних дел и толкнул металлическую дверь. Дверь ответила гробовым молчанием. В том смысле, что не открылась. Я заметил текст на фанерной заплатке: «Стучать сюда». Постучал. Сначала тихонько, потом решительно. Через минуту-другую послышались тяжелые шаги, откинулась створка небольшого дверного окошечка, и мне в лицо ударил луч фонарика.

– Что надо?..

– Мне к Вадику… То есть, Вадиму. Ему должны были звонить.

– Иваныч, Вадик еще здесь?! – встречающий меня прокричал куда-то вглубь здания.

– Вроде был.

Упали тяжкие запоры, дверь подалась назад.

– Второй этаж, четвертый кабинет…

Я поблагодарил открывшего двери мрачноватого сержанта и последовал по указанному маршруту. Под ногами заскрипел пол, покрытый протертым до дыр линолеумом.

– Простите,– я остановился, вспомнив про свои неудовлетворенные потребности,– а туалет где?..

– Прямо…

Туалет – лицо учреждения, вновь вспомнил я, открывая дверь. Лицо управления внутренних дел города Уходольска, пардон – Суходольска, нуждалось в срочной пластической операции. Никакой макияж не спас бы…

Табличка на одной из покрытых грибком стен предупреждала: «ЗАДВИЖКА СЛОМАНА, КРИЧИТЕ, ЧТО ЗОНЯТО».

Прекрасный совет! Я представил себе какую-нибудь героиню детективного отечественного сериала, сидящую на унитазе и вопящую, что место зонято… Французские комедии отдыхают.

Вообще-то, никакого унитаза здесь не было. Его заменяла ржавая воронка, узким концом уходившая под пол. Две бетонные ступни по бокам. Труба, которая тянется к висящему под потолком сливному бачку. Цепочка без ручки. Россыпь ядреной хлорки на полу. Рулетик окаменевшего сами понимаете чего. Слева от правой ступни…Так вот ты какой, цветочек каменный… А запах!.. Франция! Где Пелевин?! Пусть нюхает и вдохновляется! Одним словом – Европа!

Услышав скрип пола, я воспользовался советом и прокричал означенную фразу. Человек прошел мимо.

Раковины, чтоб сполоснуть руки, я, кстати, тоже не обнаружил…

«Спасибо, что воспользовались нашим сортиром…».

Покончив, наконец, с нуждой, я, благоухая коньяком, поднялся на второй этаж по деревянным ступеням, прошел мимо висящего в коридоре стенда с физиономиями бандитов, а также портретами лучших сотрудников отдела, и отыскал дверь с биркой «4». Табличка под биркой сообщала, что помещение занимают оперуполномоченные криминальной милиции В. А. Горохов и С. П. Бирюкова. Я постучал и приоткрыл дверь.

– Можно?..

– Можно Машку через ляжку…– услышал я.– А культурные люди говорят: «Разрешите?» Заходи, чего встал…

В трехметровом, до синевы прокуренном кабинете находились двое мужчин в гражданском. Один, невысокий и худощавый, ножницами что-то вырезал из голенища сапога, второй, более габаритный, ручной дрелью сверлил пухлое дело. Обоим, как и мне, было лет по двадцать пять или чуть больше. Вряд ли кто-то из них позиционировался как женщина, несмотря на табличку. Между столами чернела настоящая буржуйка, труба которой выходила в окно. Буржуйка не горела. Наверно, еще не сезон.

– Здрасте… Мне Вадима. Наверное, Горохова.

– Это я,– отозвался парень с сапогом.

– Я из Питера. Григорьев Артем… Вам должен был Кедров звонить.

– Звонил. Только он сказал, что ты завтра утром приедешь.

«Хороший коньяк».

– Наверное, он не так понял.

– Вот дурень. Это я про него. Совсем, наверно, мозги зажирели в супермаркете,– парень положил недорезанный сапог, встал из-за стола и протянул мне руку.

– Здорово! Проходи. Повезло, что я с кобурой завис. А так бы до утра куковал.

«Кобура из сапога?.. А сапоги из чего?»

Второй, не обращая на меня внимания, продолжал сверлильный процесс.

Я присел на качающийся стул. Вадим опустился напротив, за свой стол под знакомый мне плакатик со шприцом и надписью «У нас не курят». Привет с родины!

– Из Питера, значит?..

– Ага.

– Как там у вас, в Питере?

– В смысле?..

– В смысле жизни.

– В целом нормально. «Зенит» на третьем месте, женщины красивые, водка горькая… Вез тебе презент, но не довез. На вашей улице Ленина попросили закурить. Пришлось отбиваться. Коньяк был хороший, фирменный. Теперь только запах остался.

– У нас могут,– подтвердил Вадик.– Героинщики, наверное. А у тебя-то в Питере что стряслось?..

Я был вынужден еще раз повторить рассказ, правда, опустив преамбулу, в которой выглядел, мягко говоря, полным чайником.

– То есть тебе надо на тачку посмотреть?.. Нет проблем. Вызовем завтра хозяина, пусть показывает,– Вадим взял со стола ручку и поднес ее к перекидному календарю.– Как его фамилия?..

– Демидов… Даниил Сергеевич…

Ручка застыла над календарем. Сосед Вадика с женской фамилией перестал сверлить и посмотрел на меня.

– Точно Демидов? – переспросил Вадим.

– За что купил, за то продаю.

Горохов положил ручку и поднялся из-за стола.

– Выйдем…

Мы спустились в милицейский двор. Вадик закурил болгарский «Аэрофлот». У нас, по-моему, такой уже и не продается.

– Здесь спокойней,– пояснил он и кивнул на здание,– там эхо сильное. Скажешь в кабинете, аукнется у начальства.

– Ну и что?.. Пускай аукается.

– А тебе Кедров ничего не сказал? Про Демидова?

– Я спрашивал, но он не помнит…

– Лёха пал в борьбе за свежую колбасу,– с ухмылкой прокомментировал Горохов.– Короче, вызвать твоего обидчика вряд ли получится. Он сам кого угодно вызовет.

– Почему? Он ваш начальник? Или прокурор?

– Он, как Пушкин, «наше всё»!.. Отец, блин, родной… Это хозяин города.

– Мэр, что ли? Как Лужков?

– Нет, не мэр. Я ж говорю: хозяин… Карабас-Барабас.

Вадик сделал слишком большую затяжку и закашлялся. Я догадался, что он не слишком рад видеть в Демидове хозяина. Наверное, хозяин был строгим и несправедливым.

– Бандос он бывший,– продолжил опер.– Хотя нет, не бывший… Бывших бандитов, как и бывших ментов, не бывает.

Не знаю, как насчет ментов, но про бандитов мне Егор говорил примерно то же самое. У нас в Питере даже клуб специальный открылся. Закрытый. Типа тусовки. «Клуб ветеранов братвы». Сопливая ностальгия по девяностым. Те, кто тогда выжил, сейчас в люди выбились – бизнесмены там, политики. А по прошлому скучают, не могут адаптироваться к мирной жизни, синдром мучает. Вот и собираются раз в неделю в клубе. Форма одежды соответствующая – «адидасы» турецкие, цепи «голдовые», «акробаты» пудовые… В баньке парятся, пальцы друг перед другом гнут, горькую глушат, «стрелки» вспоминают, разборки, наезды, зоны. Иногда в пейнтбол ездят играть с «тэтэхами» и гранатами с краской… Все серьезно – членские взносы, членские билеты, значки. Не каждый туда еще и попадет – только по рекомендации. Как когда-то в КПСС. Исключительно нормальные пацаны, которые не через папу блатного в люди выбились, а токмо за счет собственного таланта и беспредела.

Однако мне от того, что Демидов бандит, не легче. Хотя в душе я готовился к подобному повороту. Кому еще понадобился ворованный джип? Всяко не учителю и не медсестре.

– У нас три шахты здесь… Весь город кормят. Плохо, но кормит. Зарплату два раза в год выдают. Но без них совсем загнемся. Лет пять назад Демид контрольный пакет акций заполучил. Кого-то отстрелил, кого-то запугал… Директоров своих поставил, мэра города тоже, ручного. Сам-то в открытую никуда не лезет – слишком известная фигура. Церкви только открыто ставит. Типа индульгенции.

– А раньше кем был?

– Да мясником обычным в гастрономе, топором махал. После команду сколотил. Зато сейчас заявляет, что его род тянется с петровских времен. Титул собирается купить графский. Дворянин сраный…

Настроение мое улучшалось с каждым словом. «Есть в графском парке черный пруд, там косточки гниют…»

– А чего ж вы его не посадите?..

«Ты с какой планеты прилетел, чудик? – прочитал я в его взгляде.– Кто ж его посадит? Он же памятник!»

– Ага… Нашего шефа тоже он назначил, а с прокурором они на соседних горшках в яслях сидели. Здесь тебе не Питер, здесь все люди – братья. Или двоюродные братья. В прямом смысле… Без его визы ни одного мента на должность не поставят, даже постового. Плюс его в Москве кто-то из правительства «крышует». Попробуй, посади тут…

– Можно подумать, братья друг друга не сажают. И стреляют, и режут. Была бы достойная причина.

– Это в теории… У тебя, кстати, есть где остановиться? – Горохов сменил тему. Видимо, вспоминать о Демидове ему не очень хотелось.

– Хотел в гостинице, но, гов орят, у вас их нет.

– Вообще-то, есть одна. При стадионе. Когда команды из других районов приезжают, там останавливаются. А если игр нет, командировочные живут. Поехали, договорюсь, чтоб ценник скинули, иначе дороговато. Тут рядом…

Горохов выкинул окурок и подошел к машине с кирпичами на багажнике. Снял их. Крышка багажника, скрипнув, поднялась вверх и встала под углом в сорок пять градусов к горизонту. Положив кирпичи в багажник, оперативник открыл мне дверь и кивнул на кресло.

– Залазь.

– А что это за кирпичи на веревочке?

– Замок в багажнике сломан. Прижимаем, чтоб не залез никто…

Я забрался в салон, такой же прокуренный, как и кабинет. Горохов с пятой попытки завел чахоточный двигатель.

– А что это за «КамАЗ» в стене? – кивнул я на инсталляцию.

– Год назад водила по пьяни в дом въехал, стену разворотил. Жильцы, слава Богу, не пострадали, а сам-то разбился, конечно…Вызвали ремонтников, те прикинули, рассчитали. Вышло, что если «КамАЗ» вынуть, дом рухнет. Заново придется строить, а на какие шиши?.. И «КамАЗ» не восстановишь. В общем, решили его не вынимать. Щели замуровали, чтоб не дуло. В кузове кладовку сделали, дрова хранят. В принципе, жить можно.

Я решил вернуться к более актуальному для меня вопросу.

– Так есть у Демидова «мерсак» или нет?

– Говорят, есть. Недавно появился. По слухам, в Москве купил по дешевке. Твой, выходит?… Да, надо ж так попасть… В яблочко!. Не знаю, старина, что и посоветовать. Еще хорошо, ты на меня нарвался. Лично я Данилу своим хозяином не считаю… Кстати, не исключено, что о твоем приезде он уже знает.

– От кого?.. Я никому не говорил, кроме Кедрова.

– Если помнишь, я в кабинете не один был.

– Да… С Бирюковой, кажется.

– Какой Бирюковой?..

– Там, на дверях написано: Горохов и Бирюкова.

– Серьезно? Не замечал. Старая табличка, наверное. Меня сменили, а Колюню забыли.

Вадик, прогрев двигатель, вывел машину на улицу имени Ленина. Прокуренным голосом дежурного заматюгалась рация:

– Ты куда, хррррр, поехал?!!

– Тут рядом, сейчас вернусь,– ответил Вадик,– успокойся!

– В ней же, хрррр, бензина нет!!! А если заява?..

– Сольем у кого-нибудь…

Вадик со злостью бросил микрофон на рацию.

– Неужели такой крутой мэн будет покупать «паленую» тачку? – снова вернулся я к Демидову.

– Я ж говорю: нутро-то у него бандитское осталось. Зачем переплачивать, если можно взять за пол-цены? А кто здесь проверит, перебиты на ней номера или нет? Себе дороже.

– Что ж, на него совсем управы нет?

– У нас нет. Кто боится, кто куплен. За Демидом покойников – что после твоего Бородино. Чуть что – пулю в башку и в шахту. А то и без пули… Группа поддержки у него такая же. Один другого отмороженнее. Официально – все шахтеры. Один с восемью судимостями… А ты говоришь, номера на двигателе проверить… Да ты к машине и подойти не успеешь.

Присоединиться к лежащим на дне шахты, даже из-за «Виктора Степановича», я не желал категорически. Поэтому загрустил еще сильнее. Приехал на опознание… Как бы потом меня опознавать не пришлось. В морге, тьфу-тьфу-тьфу…

Машина выехала на небольшую площадь с памятником, по контурам которого я узнал Вождя мирового пролетариата – пока в России не появились новые герои, ее украшают монументы старых…

Видимо, это был центр города. Судя по единственному фонарю и посту ГИБДД. Гаишники, узнав машину Горохова, приветливо покачали головой. Машина ответила покачиванием крышки багажника.

«Может, зря я в ментовку сунулся? Вдруг этот оперок только строит из себя честного и смелого, а сам сегодня же Демидову отзвонится. Надо было самому действовать. С другой стороны – как?

– И каковы теперь мои действия?..

– Завтра что-нибудь придумаем. Я попробую узнать, где он тачку ставит. Тебе ведь только взглянуть на нее?

– У меня родной ключ есть. Можно попробовать открыть.

– На ключ особо не рассчитывай. У машины всегда охрана. Сунешься – получишь битой по голове.

– Ты смотри-ка!..– восхитился я.– У вас тоже биты в ходу?..

– Конечно… Алябинского производства, березовые. В спорттоварах самый ходовой товар… Но на тачку посмотреть – это полдела. Даже одна десятая. Тебе ж ее вернуть надо. А это, по-моему, полный бесперспективняк.

Я попробовал повторить заковыристое слово, но не сумел.

– Даже если ваши питерские менты сюда приедут. Сбросить машину в шахту дело двух секунд. Да и не будет он сбрасывать… Договорится.

Вадик свернул в проулок, объехал городской стадион и остановился возле небольшого здания.

– Посиди немного, я решу насчет комнаты.

Горохов покинул машину, оставив меня наедине с тревожными мыслями, главной из которых была: «Ну и за каким лешим я сюда приехал?..» С другой стороны, просто так уезжать обратно не хотелось. Угробить месячную зарплату, чтобы полюбоваться на памятник Ленину в городе Суходольске и узнать, что «Виктор Степанович» достался какому-то душегубцу?.. Слишком разорительно. Не знаю, как другие курьеры, но я предпочитаю вести свои финансовые дела по-другому. К тому же я вовремя вспомнил любимую Конституцию, которая позволяла мне защищать закон любым законным способом.

Вернулся Горохов.

– Пойдем. Договорился за полтаху в сутки. Ниже низшего предела. Сказал, что ты футболист. От команды отбился.

Администратор гостиничного комплекса, дама зрелого возраста, переписала мои паспортные данные в журнал.

– За какой клуб играете?

– «Зенит». Дублирующий состав.

Да-а, от скромности я не умру…

– Комната номер семь,– дама протянула мне ключ на веревочке.– Горячей воды нет. Не сезон. Будет холодно, дам второе одеяло.

– Спасибо,– поблагодарил я, отдавая ей полтинник.

Перед тем, как заселиться в апартаменты, я обсудил с Вадиком дальнейшие действия.

– Отдыхай, высыпайся… В отдел завтра не приходи,– велел он.– Встретимся в три часа возле памятника. Я к тому времени наверняка что-нибудь разузнаю.

В мини-комнате с выкрашенными в зеленый цвет стенами не было не только горячей воды, но и вообще никакой. Из обстановки – две койки и облезлая тумбочка между ними. Пустая бутылка «колы» вместо вазочки. Туалет и душевая кабинка находилась в конце коридора, напротив игрального столбика-автомата. В кабинке вода была. Но мало. Закончилась через четверть минуты. Я кое-как умылся, стуча зубами от холода, нацедил остатки воды в бутылку и вернулся в номер. Судя по гробовой тишине в коридоре, постояльцы либо спали, либо я жил в «отеле» один.

Когда я ужинал пропитавшимися «Наполеоном» матушкиными бутербродами, запивая холодной водой из душевой, в дверь осторожно постучали. Я взглянул на часы. Без четверти полночь. Кого это еще принесло? Может, Вадик был прав, и о моем приезде уже известно? И меня хотят пригласить прогуляться к шахте?..

«Увидеть Суходольск – и умереть».

Зубы снова забили морзянку, но отступать я не собирался. Жаль, кочерги моей нет… Пришлось вооружиться консервным ножом, который засунула в рюкзак предусмотрительная матушка.

Я приоткрыл дверь и выглянул наружу одним глазом. В коридоре стояла… Виагра! Ходячая виагра! В ярко-красной полиэтиленовой мини-мини юбке, сиреневом новогоднем парике и с зажигательным макияжем на круглом лице. Возраст – в пределах восемнадцати-сорока пяти. Размер бюста, как говорят математики, стремится к бесконечности. ХХХL. «Made in Sukhodolsk».

– Добрый вечер, Артем,– промурлыкала виагра.

– Добрый…

– Я – Виолетта… Можно просто Вета.

«Вспоминаю словно сон, как знакомились с тобой – осторожно…»

– Вы, наверное, устали?

– Да,– автоматически кивнул я.– Как собака.

– Я могу предложить вам чудесный отдых… Совсем недорого. Сто рублей в час. Или «сри бакс».

– Чего?..– я полностью открыл дверь и опустил нож.

– Отдохнуть,– в голосе чувствовалось одновременно стеснение и надежда,– и расслабиться.

«В программе: песни, чтение стихов, игра в города, а также веселые конкурсы и разгадывание шарад…» – прочитал я в ее немного грустных глазах.

– Зачем?..– тупо переспросил я.

– Вы же устали.

– А-а… Нет, я не в том смысле устал. Я спать хочу.

Сиреневая загрустила.

– Я тоже…

«Если хочешь отдаться – отдайся просто так…» Секс в маленьком городе.

Администраторша ей, что ли, отсемафорила? Она, кто же еще! Даже имя мое назвала. Отель-то «пятизвездочный», гость должен быть удовлетворен по полной программе. Система «все включено». Даже если в отеле нет горячей воды. Интересно, а заказ шампанского в номер у них предусмотрен? Или водки?.. Я бы заказал.

А вдруг она «засланец» Демидова?.. Нет, местный Карабас-Барабас подогнал бы марионетку поприличней. Без лилового парика.

– Нет, спасибо! – я чувствовал себя неловко, ибо толстушка смотрела на меня так обиженно, будто я застрелил всех ее родственников.

– Ну, может, все-таки…

– Не надо, женщина! У меня завтра финальная игра. Я должен быть в форме. Спортивный режим. Тренер у нас, знаешь, какой строгий. Полный бесперсп… беспертив… Мудак, короче.

– А за пятьдесят?.. Это совсем недорого,– предприняла еще одну попытку гостиничная Виолетта, слегка обнажая пухлое плечо, на котором я заметил шрам от детской прививки.

Уверен, через минуту она скинет тариф до тридцатки («ван бакс»). Неплохой здесь уровень жизни. Пятьдесят рэ за сеанс любви. Да и за ночлег по-детски берут, не чета Питеру. У нас столько швейцару стыдно сунуть на выходе. Не иначе, как в Суходольске произошло экономическое чудо. И удержаться от соблазна можно только за счет высоких морально-волевых качеств. Коими я, слава Богу, в полной мере обладаю. Поскольку изменяю Веронике только по недоразумению, но никак не по убеждениям и уж тем более не за собственные деньги. Я предпочитаю жить по правилам, потому что в детстве читал не те книжки. Теперь вот мучаюсь…

– Сказал же, спортивный режим! – я грубо захлопнул дверь перед носом Виолетты и вернулся к кровати.

В номер вновь постучали.

– А, может, другую позвать? У нас еще есть… Блондинки,– суходольская гетера улыбалась так жалобно, что мне захотелось дать ей сто рублей просто так.

– Барышня… Идите спать в другое место. Я человек высоких принципов и низкой зарплаты.

Поняв, что заманить клиента в любовные сети не получается, сиреневая скривила мордашку, напомнив мне злую волшебницу Бастинду из известной сказки. Потом не по волшебному выругалась и, покачивая крутыми бедрами, гордо направилась к лестнице.

– Слушай, Ветка, погоди!..– остановил ее я.

Она тут же развернулась, и на ее эмалированном личике вновь появилась дежурная улыбка.

– Ты Демидова, случайно, не знаешь?..

О, боги! Улыбка превратилась в гримасу ужаса. Такое ощущение, что путану приговорили к повешению за назойливое приставание к гражданам. А я собираюсь привести приговор в исполнение. Она развернулась и почти бегом поскакала к лестнице, на ходу придерживая съехавший парик.

Мне вспомнился Дима Водолеев, тот самый менеджер, что продавал пианино. Как-то его отправили в рекламный тур. В Тунис. Привели в пустыню, вернее, в небольшой городок на ее окраине. И тут ему захотелось женской ласки, ибо командировка без разврата, что Диего Марадона без кокаина. В группе, как назло, одни мужики. И тогда Дима, не ломая долго голову, решил воспользоваться благами цивилизации – свободно-конвертируемыми женщинами. Выполз вечерком из отеля, остановил такси и принялся неприличными жестами объяснять водиле-арабу, что он желает «мадам». Демонстрируя бумажку в пятьдесят долларов. Араб, похлопав глазами, кивнул чалмой и пригласил «руссо-туристо» в свой драндулет. Минут тридцать возил похотливого менеджера по каким-то угрюмым закоулкам, куда-то бегал, о чем-то с кем-то договаривался. Наконец привез в глиняную берлогу, завел в пропахшую мочой четырехметровую конуру с циновкой на полу и предложил располагаться. «А мадам»? – пошуршал купюрой Дима. «О`кей, о`кей»,– улыбнулся араб и принялся снимать брюки. «Мадам» нет, но я и сам готов… Дима убегал, как сейчас Виолетта.

Так что Суходольску до Туниса еще падать и падать. Здесь таксисты за полсотни баксов первым встречным пока не отдаются… Пока…

Я вернулся к койке и забрался под тонкое байковое одеяло. «Отличное начало»,– как говорится в какой-то рекламе. Если аборигены при одном упоминании Демидова спасаются бегством, то вряд ли мне поможет консервный нож. Тем не менее, на всякий случай я положил его под подушку. Живым не дамся! В принципе, можно выскочить из окна. Второй этаж, не очень высоко.

Позвонила Вероника. Волнуется. Я доложил, что добрался успешно и безумно по ней скучаю. Про хозяина джипа сообщать не стал. Поднимется паника, а паника на корабле – прямой путь к гибели.

Спал я ужасно, просыпаясь от каждого шороха. В редкие минуты забытья мне снился Данила-мастер, выбивающий зубилом из куска малахита зеленый «мерседес». Данила сжимал в зубах сигарету «Аэрофлот», время от времени убирал со лба сиреневую челку и шептал: «Все в шахту, все в шахту…».

Утром я растворил в холодной воде ложку кофе, доел бутерброды и отправился на разведку.

Тетя-портье дежурила за стойкой-столом. В холле, как и наверху, пестрым табло заманивал лохов волшебный столбик, предлагая сразиться с ним на деньги. Не слишком ли их много на душу населения?..

Заметив меня, тетя не пожелала мне доброго утра, а зарылась в журнал, словно камбала в песок. Очевидно, сиреневая донесла ей о моем интересе к хозяину Медной горы. Я не стал приставать к ней с расспросами, сообразив, что ничего не услышу. Поблагодарил за ночлег и покинул уютный отель.

До трех часов я потратил время с пользой. Сидел на берегу мутной реки и любовался туманом. Перед этим прогулялся по Ленин-стрит, получил эстетическое наслаждение от деревянного зодчества времен социализма, краеведческого сарайчика и прочих развалин. Неужели нельзя снести старые бараки и построить новые?.. После, рискуя жизнью, подкрепился в местной пельменной, нанеся организму удар ниже пояса.

Нельзя, однако, сказать, что капитализация оставила город без внимания. Сразу за памятником, в самом солидном здании города приютилось казино «Данилушка». Кто хозяин – догадайтесь с трех раз. Судя по частично разложившемуся барельефу «Маркс-Энгельс-Ленин», здесь когда-то обитал горком партии. Казино предлагало не только сразиться в рулетку, но и насладиться женским и мужским стриптизом. Пенсионерам и шахтерам-героям социалистического труда обещали пять бесплатных фишек. Такая забота о простых людях не могла не радовать. В качестве главного приза заведение выставило на обозрение не традиционную иномарку, а слегка помятый итальянский холодильник «Индезит», перевязанный голубой ленточкой.

В казино я соваться не стал, суровый вышибала посмотрел на меня как-то нехорошо, видимо, распознав во мне чужака. Да и стриптиз я не очень люблю. Поэтому отправился загорать на речной берег.

Хвоста за собой я не заметил, хотя оглядывался с частотой четыре раза в минуту. Значит, про мой визит Демидову пока не стуканули. Народ я про хозяина не расспрашивал. В целях конспирации. Правда, в пельменной подслушал разговор двух местных предпринимателей, один из которых упомянул Демидова. После чего он поинтересовался у собеседника: сколько стоит написать завещание?.. Я пропустил это мимо ушей. Скрытая реклама, не более…

Без пяти три, как и было условлено, я стоял возле каменного Ильича, наблюдая за прохожими. Прохожие за мной не наблюдали. Туман, к слову, так и не рассеялся. Присмотревшись, я понял, что это был не туман, а угольная пыль. Как же они тут дышат без респираторов?..

У подножия памятника валялся затоптанный лозунг «Свободу Ходорковскому!», оставшийся после демонстрации протеста. И сюда, в глубинку, докатился гнев народный…

Вадик опоздал на пять минут. По его просьбе мы перебрались в тенистый сквер, пройдя мимо старинного авто «победа» с надписью «Продается» на лобовом стекле. Машина продавалась давно. Колеса уже кто-то купил…

– Значит, так,– оперуполномоченный достал раритетный «Аэрофлот».– «Пробил» я тему. Все верно, «мерсак» у Демида есть. Недели две назад появился. Действительно, в Москве купил. Вообще-то, у него несколько тачек, даже БТР одно время был, на охоту ездить.

– Чего, настоящий бэтээр?

– Переделанный. С кожаным салоном и кондиционером. Утонул в болоте. Ну да хрен с ним… Слушай дальше. До вчерашнего дня Демид рассекал на «мерсаке», а сегодня вдруг пересел на «лексус». Думаю, не просто так.

– Из-за меня, что ли?..

– Похоже. Я ж говорил, мы в кабинете не одни были. Ну, Колюня… Шавка продажная!

Вадик сплюнул под ноги слюной цвета тумана.

– Может, совпадение?

– Ага… В обе руки.

– И как теперь быть?

– Есть один вариант. Правда, проблемный.

Неписанный кодекс курьеров запрещает бояться трудностей при возвращении личных материальных ценностей, поэтому я решительно кивнул.

– Я готов.

– Демид живет за городом. Километрах в пяти отсюда. Домишко там, что твой Кремль… Участок на острове, в излучине реки. Небольшой такой островок, гектаров пять. Мост есть. Охраняемый. Охрана натасканная, со стволами. «Калаши», карабины…

«Я все больше и больше влюбляюсь в Суходольск».

– Короче, по-взрослому все. Там же на острове у него гаражи. Четыре штуки, металлические. Железо – «десятка», двери бронированные. Гаражи по периметру обнесены колючей проволокой, есть две вышки с прожекторами.

«Ах, как хочется ворваться в городок…»

– Короче, фирменный концлагерь… Проволока хоть не под током?..

– Нет. Раз в час территорию обходят бойцы с ротвейлерами. Плюс камеры слежения.

– Куда ему столько всего?

– Наследие позорного прошлого. Тут же лет пять назад настоящая война была из-за шахты. И свердловская братва ее подмять хотела, и алябинская, и даже московская. Воры в законе, опять же… Много бойцов полегло. В конце концов Даниле шахта досталась. Суходольская команда тогда на весь Урал гремела. Как самая отмороженная. Есть и нам чем гордиться… Сейчас-то все более-менее устаканилось, но охрану Демид не снимает. Одно время над островом даже вертолет патрулировал военный, но год назад летную часть расформировали. В общем, джип, скорее всего в гараже. Смотри…

Вадик взял прутик, расчистил ногой землю и нарисовал схему Демидовского участка.

– Вот мост. Это особняк… Здесь церковь.

– Какая еще церковь?..

– Персональная. Грехи замаливать. Батюшку нанял, иконостас прикупил. На самой большой иконе себя заказал нарисовать. Данила-великомученик… Ладно, не отвлекайся… Вот гаражи. «Мерин», по информации, раньше стоял в этом,– опер ткнул прутиком во второй от берега гараж,– вышки тут.

– На вышках тоже охрана?

– А как же… Теперь запоминай. Вот сюда свет прожекторов не попадает. Мертвая зона. Можно незаметно подобраться с берега. У тебя будет час, потом охрана спустит собак.

«Ротвейлер – моя любимая порода. Восемьдесят кило живого мяса, давление челюстей пятьсот атм…»

– И что я должен успеть за этот час? Взломать гараж?..

– Нет, это нереально. Но можно просверлить дырку в стене и посмотреть, твоя ли там тачка.

– Дырку?

– Конечно. Миллиметров десять, вполне хватит… Ты ж говорил, свой агрегат даже по запаху узнаешь. Посветишь в дырку фонариком и посмотришь. Это самый реальный вариант из всех. Вернее, других просто не существует. Думай… Если готов, вечером я отвезу тебя на берег.

– На берег? А дальше?

– Дальше вплавь. Но там немного плыть. Метров сто. Правда, течение сильное…

– А на лодке нельзя?

– Во-первых, лодок тут никто не держит, во-вторых, охрана засечет.

Препятствия росли с каждым словом Вадика. А с ними и уверенность в завтрашнем дне (от слова «дно», а не «день»). Скажу откровенно, плаваю я не столь замечательно, как езжу на машине. В мои курьерские обязанности не входит доставлять документы вплавь.

– А дырку-то чем сверлить?..

– Ручной дрелью, чем же еще? От электрической шуму будет на весь остров.

– И где я, интересно, возьму дрель?

– Купи. В хозтоварах. Отсюда недалеко, я покажу. Я бы нашу мог одолжить, но она одна на весь отдел – дела сверлить. Под расписку в дежурке берем. Фонарик могу дать, но без батареек.

Еще и дрель покупать…

Чувствую, разорюсь я окончательно и продам оставшееся имущество с молотка. Но, с другой стороны, как говорят мудрецы – кто экономит на малом, никогда не заработает много.

– Ну что, согласен?

– Погоди-ка. Допустим, я узнаю свою машину. А дальше что? Как я ее заберу?.. Охрану перестреляю?

– Там видно будет,– на мой контрольный вопрос последовал контрольный ответ.– Главное, узнай.

«Но я вписываться не хочу… Мне здесь еще жить и кормить семью»,– закончил я реплику за Вадика. Разумеется, не вслух.

В экзотическом мы, однако, живем государстве. Правовом. Выбирай на вкус – право утонуть или право быть застреленным. И главное, из-за чего? Из-за собственного же имущества! Есть еще право – с позором уехать и мучиться всю оставшуюся жизнь. Это называется: жизнь по правилам.

Я представил довольную, заплывшую салом физиономию директора автосалона, и сердце мое тут же наполнилось желчью, из пальцев выросли когти, изо рта клыки, а щеки покрылись шерстью. Нет, не будет эта сволочь улыбаться, а если и будет, то сквозь слезы. Я переплыву реку! Я просверлю дырку! Я перехитрю охранников и их паршивых ротвейлеров! Я взломаю любые двери и вернусь домой верхом на «Викторе Степановиче»! Правильно сказал Егорка – мне бояться нечего. Пускай меня боятся!.. И даже не в джипе дело. Справедливость и торжество прежде всего! Да здравствует Конституция!..

– Где хозтовары?!!

– Ты решил?

– Без машины я домой не вернусь. Она мне слишком дорого досталась! Полжизни у станка корячился.

– Хорошо, пойдем…

На площади опер кивнул на казино.

– Видал?.. Демида заведение. Открыл богадельню. И столбиков волшебных по всему городу понаставил. Даже в часовне. Шахта стоит, мужики последнее в столбики спускают, а кто выигрывает – пропивает. Один депутат возбухнул и без вести пропал… Через год-другой и мы все вымрем, как мамонты.

– У нас тоже столбики.

– У вас есть где заработать. А у нас разве что на стриптизе. Да и то вряд ли, кто на него пойдет?..

Мы дошли до перекрестка, Вадик остановился.

– Вон хозмаг. На той стороне. Я с тобой не пойду, меня там знают, а вместе нам лучше не светиться, городок маленький, девяносто тысяч всего. Встретимся в десять вечера на автовокзале… Не забудь мешок полиэтиленовый захватить.

– Зачем?

– А через речку ты в одежде поплывешь?..

– Ах, да… Вода, кстати, не холодная?

– Не замерзнешь. Все, до вечера…

Ассортимент хозтоваров был скуден, как амбар крестьянина после раскулачивания. Дрелей ни ручных, ни электрических здесь не продавали. На вопрос «почему?» продавщица пожала плечами:

– А зачем? Кто их покупать будет?

– Народ! – ответил я за суходольский пролетариат.

– У народа денег нет… И не предвидится. Могу предложить коловорот «Сверчок». Тридцать рублей. Хороший, возвратов не было.

Выбирать не приходилось. Оставалось надеяться, что я просверлю десятимиллиметровое железо за час. Иначе мне помогут собаки.

– Заверните. И два сверла по металлу. Пять и десять миллиметров. И еще пакет полиэтиленовый. Побольше.

– А стремянками не интересуетесь? Вчера привезли. Складные, не китайские,– продавщица, заподозрив во мне денежного покупателя, попыталась толкнуть неликвидный товар.

– Спасибо. Со стремянкой плыть неудобно…

– Тогда купите гвоздодер. Легированная сталь, сноса нет…

Вооружившись, я вернулся на берег, лег на траву и заснул, набираясь сил перед тяжелой ночной миссией. Хотя умный человек, наверное, не спал бы, а тренировал руки.

***

Плавать, оказывается, неудобно не только со стремянкой, но и с коловоротом. Особенно когда он лежит в пакете, а пакет привязан за ремешок к шее и тянет на дно, словно грузило. В пакете помимо коловорота плывут фонарик, выданный напрокат Вадимом, рюкзачок, одежда, обувь и остатки матушкиного провианта (для отвлечения собачек). Всего килограммов на пять-шесть.

Документы, деньги и мобильник я спрятал на берегу под заветный камень. Если поймают, прикинусь заблудившейся русалкой. Вернее, русалом. Без паспорта и мобилы не проверят.

Горохов, как и обещал, довез меня до реки, показал пальцем на остров, пожелал возвращения на Большую землю и торопливо отвалил, еще раз предупредив, что я его не знаю.

И вот я плыву. Неизвестно куда и неизвестно зачем. Проплыть надо стометровку, а силы оставили меня уже после первых двадцати метров. С брасса перехожу на кроль, с кроля – на баттерфляй, а после на стиль, известный человечеству как «мама-я-тону».

Течение приличное, меня сносит в сторону от острова. Кажется, я переоценил свои возможности. Переплыть без подручных средств эту речушку – все равно что сыграть в русскую рулетку с помощью пистолета Макарова. Подмоги, если что, ждать неоткуда, ори – не ори. Надо было надуть второй пакет. Одним словом – «морской котик» (боевой пловец-диверсант) из меня не получился.

Вода, к слову, не такая и теплая, градусов пятнадцать, но я не чувствую холода. С меня течет пот, растворяясь в чернильной воде. Небо ясное, в воде отражаются звезды. Очень красиво.

Я потихоньку тону… Одно радует – я не дерьмо…

Вернуться назад уже невозможно, пойду ко дну наверняка. Остается надеяться на собственное мужество, а то и на героизм. Если начнется паника – всё, на выход с вещами!..

Почему люди не плавают, как рыбы? Мне иногда кажется, что я рыба. Вот раскину плавники и как нырну с высокого берега…

Не паниковать, только не паниковать! Представь, что ты в Египте, купаешься в Красном море, любуешься рыбками и муренами. А катер уносит и уносит… Тьфу, плохие мысли. Думать надо о хорошем. Ты сможешь, ты доплывешь, найдешь «Виктора Степановича»… У тебя будет долгая и счастливая жизнь. Ты женишься на Веронике, у вас родится много-много детишек, ты научишься кататься на лошади и летать на аэроплане. Разбогатеешь как Билл Гейтс. А умрешь дома, в своей постели, в девяносто шесть лет, окруженный любящими родственниками и друзьями, короче всеми, кто упомянут в завещании.

Блин, какая лошадь? Какой аэроплан? Какое завещание?… Плыви, урод, плыви, счастье близко.

Ситуация – в бреду не привидится! У меня угоняют машину, я заявляю в органы, за свой счет лечу в какой-то Богом забытый Уходольск и в результате плыву, как Чапаев, по уральской реке! Да еще и тону. А тонуть должны другие!.. Те, кому за это деньги платят! И те, кто взялся за гуж! А у них, видишь ли, возможностей нет!.. Угнали бы их собственную тачку, сразу бы появились!

Не хватает воздуха, мешок тянет на дно, но выкинуть его нельзя. Надо было к поясу привязать. До острова метров двадцать, но сил осталось на полтора-два… Пора поднимать тревогу. Если меня снесет в сторону, одним фаном у «Зенита» будет меньше. И «Зенит» никогда не выиграет Лигу чемпионов. Хотя, он, наверное, и так не выиграет.

Вернусь в Питер, возьму абонемент в бассейн. Если вернусь…

Вернусь, верну-у-у-сь!!!

Кажется, ногу свело. Не чувствую ее совсем.

Никаких проплывающих бревен, никаких лодок с рыбаками. Никаких роялей!

«Для замечательного русала и курьера Григорьева Артема по просьбе его друзей мы передаем песню из кинофильма «Титаник»…

Не дождетесь! Не дож… Не…

Какая невкусная здесь вода. Глоток, еще глоток…

«Тятя, тятя, наши сети…»

Помо… ги… те…

Будь проклят этот джип! Сколько неприятностей из-за груды немецкого железа, кожи и пластика! Из-за каких-то ста тридцати тысяч евро!..

Я вспомнил, как уже однажды тонул. В девять лет, у крестной, на Суздальском озере. Решил показать местным отрокам, кто настоящий пацан, а кто трепач. «Забились» на два мороженых, что переплыву на другой берег. Застрял примерно на первой трети пути. Трусы были мокрыми не только от воды… Вытащил меня один скульптор, тетушкин сосед. Который и доложил крестной о неудачном пари. Я умолял ее ничего не говорить отцу. Она не сказала, но три дня я сидел в маленькой комнате под замком. Маленькой комнате… Такой родной и уютной.

А теперь этой комнатки нет… Румын Папаяну сломал.

Я смогу… Я смогу!

По… мо…

Кажется, трусы опять намокают…

Дно!!! Или что-то вроде… Какая разница! Земля! Твердь!

«Спасибо, что воспользовались услугами нашей судоходной компании…»

Я встаю на цыпочки, высунув нос из воды. Медленно, опасаясь, что дно исчезнет, иду к берегу. Когда вода достигает ремня на шее, останавливаюсь, отхаркиваюсь и тяжело дышу. Крещусь. Сведенную ногу разводит. Придя в себя, кое-как выползаю на берег и валюсь под ближайший куст. Холодный ветер скользит по измученному мокрому телу. Становится зябко. Снимаю с шеи пакет и как можно быстрее одеваюсь.

С ужасом смотрю на черную реку. Мне ведь обратно плыть. Не попросить ли у Демидова спасательный пояс или надувные наручники?.. В долг.

Достаю из куртки часы. Через десять минут начнется обход территории, после чего у меня будет шестьдесят минут. Заряжаю маленькое сверло в коловорот. В специально приготовленную бутылку набираю воды, чтобы поливать сверло. Оно не будет нагреваться и скрипеть. Прочитал об этом в брошюре «Маленькие хитрости при открывании больших сейфов». Один «медвежатник» написал. А на гонорар купил путевку в Мексику в нашем «Парадизе». Брошюра с автографом автора валяется в моем мустанге.

Осматриваюсь. Вышки метрах в трехстах от берега. Купол церкви. Местность пересеченная, но не очень. Кое-где совершенно открытая, добираться до гаража придется ползком, по-пластунски, повесив «Сверчка» на спину. Представляю картинку. Русалочка…

Лай собак поднимает боевой дух, но вызывает дрожь в коленках. Стук зубов может выдать с головой. Сжимаю зубами второе сверло.

Хватит соплей! Вытащил коловорот – сверли! Если ты нормальный пацан, а не дешевка китайская.

До гаражей я дополз без происшествий, никого не встретив. После форсирования водной преграды колючая проволока – детское препятствие. Всего два пореза на заднице. Главное, чтобы собаки кровь не почуяли. За проволокой никаких укрытий. Вжимаюсь в траву. С прибытием вас на особо секретный объект! Теперь снимите охрану и заминируйте гаражи. Пленных не брать. Компьютерная игра «Коммандос». Задача: добраться до босса и ликвидировать. При удачном прохождении уровня получите бонус – бесплатное лечение в лучшей и единственной клинике Суходольска. Старт!..

Шутки прибаутками, а патроны у охранников совсем не резиновые. И стреляют они, наверное, не хуже Стивена Сигала и иже с ним. С любого расстояния точно в середину лба. А у меня никакого опыта, никаких «горячих» и «холодных» точек за спиной. Поэтому точка может появиться на спине. Моей. Маленькая, красная. От лазерного прицела.

Второй, нужный мне гараж, слева от раздвижных ворот. Сам он черный, а крыша зеленая. Диалектика. Вадик располагал надежной информацией: свет прожекторов действительно охватывал не всю территорию, оставляя мне место для маневра.

Ползу в темноте. За собаками здесь не убирают. Опять запахло родиной. Потому что у нас, в культурной столице, за ними тоже не убирают…

Все, я у цели. Между гаражами чернеет промежуток примерно с метр. Этого вполне хватит, чтобы с удобствами разместиться и не быть замеченным с вышки.

«Виктор Степанович, родной, ты здесь?.. Держись, помощь близка!»

Десять миллиметров стали. Хорошей, крепкой стали. Против коловорота «Сверчок». Начали! И раз…

Мне показалось, что шум от сверла пронзил пространство, словно пожарная сирена. Я тут же замер. Уши заложило…

Собаки молчат. Значит, я несколько перенервничал. Вновь приставляю сверло к стенке и осторожно вращаю ручку коловорота. Сверло цепляется за металл, под ноги падают первые опилки. Вспоминаю еще один совет искусного «медвежатника». Сверло рекомендуется натереть мылом. Увы, поздно! Не натер… Поэтому натру мозоль.

Задача номер один – просверлить отверстие маленького диаметра, потом расширить его вторым, большим сверлом, которое я сжимаю в зубах. Слесарный опыт, увы, небогат, учиться придется на ходу. Главное, не делать резких движений и не сломать первое сверло. И уложиться в срок.

Слышны голоса сонных охранников. Замираю, пытаясь разобрать, о чем они говорят. Не собираются ли, часом, отпустить собачек?.. Нет, собачек не видно. Продолжаем продолжать, поливая сверло водичкой, а наше правовое государство – грязью.

На первую дырочку ушло тридцать две минуты и восемнадцать секунд. Вадик и здесь не ошибся. Толщина стенки ровно десять миллиметров. «Виктор Степанович», ты меня слышишь?.. Это я – твой папочка. Держись, сынок, я тебя спасу. Мне бы хоть одним глазком тебя увидеть, кровинушка.

Признаюсь честно, будь на месте «Виктора Степановича» мустанг, я бы крепко подумал, прежде чем бросаться в подобную авантюру…

Второе сверло идет быстрее, правда, и шума издает больше. Натуральная дискотека. Инструмент держится молодцом. Не обманула продавщица, не китайское барахло. Я надавливаю плечом и еще быстрее вращаю ручку. Сверло просит пить. Пожалуйста…

Через двадцать минут последняя стружка падает к моим ботинкам. Все!

«Спасибо, что воспользовались коловоротом «Сверчок» производства Алябинского тракторного завода».

Где фонарик? Здесь. Не подмок.

Прикрывая луч рукой, подношу его к дырке…

И понимаю, что «Виктора Степановича» не увижу. Нужна вторая дырка. В одну светить, во вторую смотреть. Элементарно, Ватсон…

У меня всего десять минут. Придется уползать с территории, переждать обход, а после вернуться и продолжить борьбу за справедливость, пока Конституция на моей стороне. Рюкзак остался за колючей проволокой, поползу налегке, держа коловорот, словно боевое оружие.

– Серега!.. Шухер!! Глянь!!

– Что?..

– Козел с автоматом!!!

– Где?!

– Вон, возле гаража!..

– Тайсон, фас!!!

Карацупы1 хреновы! Не спят! Засекли!! Объяснять Тайсону про Конституцию и жизнь по правилам бессмысленно. Остается одно. Погоня. Комикс без погони, что новый сериал без Гоши Куценко.

Вскакиваю с земли и набираю обороты, словно лайнер на взлетной полосе, бросив и коловорот, и фонарик. Гремят выстрелы. Трассирующие пули красиво пролетают над головой. Не надо, не стреляйте! Русалочка я!!!

Не понимают по-русски! Нихт шиссен, донт шут!

Это что ж такое творится в правовом государстве?! Не утонешь в реке, так получишь пулю, не достанет пуля, порвут челюсти. Только потому, что живешь по закону и проходишь по уголовному делу в качестве потерпевшего! Где такое увидишь? Разве что на Украине! И мы в еще в Евросоюз хотим! Да нас на ракетный выстрел к нему подпускать нельзя!..

Но не время полемизировать, не время возмущаться. Время взлетать. Точка отрыва.

Проволоку преодолеваю с ходу, нырком. Никто меня этому не учил, но получилось неплохо. Треск рвущейся куртки, полный рот земли.

Пес не так проворен. На несколько секунд замирает перед препятствием, ожидая команды. Думаю, это спасло мне жизнь.

– Вперед, Тайсон! Фас!

Хорошую они кликуху для своего чудовища выбрали. Наверное, на отрывании ушей специализируется.

Мой личный школьный рекорд на стометровке – тринадцать баксов и пятьдесят центов. Сейчас за тот же промежуток времени я преодолел двести, словно в меня зарядили десяток-другой батареек «энерджайзер». Собачка бежала быстрее, но у меня была небольшая фора. Жаль, наш забег не фиксирует камера, непременно посмотрел бы в записи. Хотя, может, и фиксирует…

Рюкзачок не ищу, некогда. Вспоминаю, что вычислить меня по нему не смогут, поэтому – прощайте, бутерброды!..

Бред! Бред!!!

Клац! Клац!!!

Не бред!!! Не бред!!!

Спасительный берег, спасительная вода, которую час назад я проклинал. Только бы Тайсон не умел плавать!.. Сердце рвется из груди, я задыхаюсь, но задерживаться на суше нельзя ни секунды. Меняться сверлами с ротвейлером – занятие несерьезное.

С разбегу, не снимая одежды, влетаю в реку. Не оглядываясь, гребу что есть мочи. Но мочи нет. Куртка превращается в свинец. Ложусь на спину и стягиваю куртку. Ее тут же уносит течением.

Крики на берегу.

– Серега, вон он! Плывет! Заряжай!..

У них чего, и минометы есть?!! Вполне возможно. Раз есть БТР, то почему не быть минометам? Заявляю протест!.. Протест отклоняется!

Комикс перестает быть смешным… Гребу, гребу, гребу. Никакой паники, что я, минометов в кино не видел? Никакой усталости. Батарейки «энерджайзер» работают исправно. Особенно, если за тобой гонится собачка. И мимо проносятся пульки.

Нет, ну я точно, блин, Чапаев! Эта речка, случайно, не Уралом называется?

Фьють, фьють… Совсем опопсели! По незнакомому человеку из карабинов! Потом ведь заявят, что я напал первым и угрожал огнестрельным оружием. Да еще гранату в руку трупа вложат, подонки!

Чьего трупа?!

Твоего!!!

Гребу, гребу, гребу!!!

Догреб… Выползаю на илистый берег и лежу, словно выбросившийся из воды кит. Сил доползти до кустов не осталось. На всякий случай проверяю уши. На месте. Тайсона не видно. Если он и поплыл, то его унесло течением. Или сом утащил. Туда ему и дорога.

Искать без фонарика заветный камень, под которым оставлены документы и деньги, бесполезно, если только на ощупь. Придется ждать рассвета.

Зубы уже не стучат. Челюсть свело судорогой. Поднимаюсь на колени и на четырех колесах переползаю к кустам, со стороны напоминая Робинзона Крузо, выбравшегося после урагана на необитаемый остров.

Снимаю мокрую футболку, брюки, трусы и ботинки, становясь похожим на настоящего русала. Надеюсь, папарацци здесь не водятся. Отжимаю шмотки и развешиваю по кустам. Пытаюсь согреться, приседая и прыгая. Налетают комарики на свежую кровушку.

И тут я согреваюсь безо всяких приседаний. За счет внутренних резервов. Резервы разбудила память, которая уснула, пока я был в воде, и постепенно сейчас просыпается.

Ключи от «Виктора Степановича» остались в куртке! Оба комплекта. Куртку унесло течением. Течение быстрое…

Я сел на большой валун и заплакал, глядя на воду. Простите меня за эту слабость, душа просила слез и спиртного. Спиртного не было.

Надеюсь, я не окаменею от горя и сюда не будут водить экскурсии, как в Копенгагене на русалочку.

«Город Суходольск был основан в середине семнадцатого века в Сухой долине, от которой и произошло его название. С тех пор в городе ничего не изменилось… А это наша главная достопримечательность – окаменевший русал. Старинная легенда гласит: когда-то один бедный юноша, живший в здешних краях, влюбился в Мерседес – прекрасную, но богатую девушку с острова, которую днем и ночью охраняли злые собаки…»

***

– Я с вас околеваю!!! – голос Глазунова эхом отражался в коммуникационных сетях.– Что за партизанские игры?! Пускай вызовут этого Демидова вместе с тачкой и ключами! Какие проблемы? А то маетесь херней!..

– Не могут они его вызвать, Егорка.

– Почему?! Повестки кончились?! Пускай из адреса снимут с утра! На три часа имеют право. Тебе вполне хватит.

– Не снимут… Он тут сам всех снимает,– я посмотрел на потупившего взгляд Вадика.

– Что значит, сам?!

Я, как мог, объяснил, стараясь не обидеть Горохова.

– Да чего вы там страху нагоняете? – не поверил моим объяснениям Егорка.– Он чего, неприкосновенный?!

– Да, неприкосновенный. Как депутат Госдумы.

– Это смотря как прикасаться!

– Тебе хорошо говорить из Питера. Посмотрел бы я, как бы ты к нему здесь прикоснулся! У меня до сих пор пули в ушах свистят!..

– Потому что мозгов нет!

– Сам бы попробовал!

– Да без проблем! Только дорогу оплати! А там посмотрим, что это за Демидов и крепка ли у него печень!

– Ты серьезно?..

– С начальством договорюсь, отпустят дня на три.

Я быстро подсчитал свои финансовые возможности. У Вероники в тумбочке лежала Аннушкина материальная помощь, которую я рассчитывал пустить на свадебные расходы. Придется справить свадьбу поскромнее. Не в Константиновском дворце, как планировалось, а в нашей чебуречной. И не белый лимузин заказывать, а «оку» с ленточкой. Зато появится маленький шанс еще раз посмотреть на джип.

– Годится! Прилетай!

Я объяснил, как добраться до города Суходольска и найти меня. Егорка обещал сегодня же пойти за билетами.

Попрощавшись, я перезвонил Веронике и приказал отдать Глазунову последние сбережения. Суженая заявила протест. Я его отклонил.

– А как же свадьба?

– Корову продадим! И курей!… Да, передай с Егором мои старые ботинки! Коричневые такие. У матери спроси.

– А новые где?

– Жмут. Выкинуть пришлось. И куртку заодно… Порвалась в перестрелке.

– Боже, в какой перестрелке?..

– Минометной! У меня деньги на трубке кончаются!

Ботинки пришлось выкинуть не потому, что они жали. Обувь моя после заплыва пришла в полную негодность. Я пробовал сушить ботинки на солнышке, но кожа покрылась пузырями, как лицо прокаженного, швы расползлись, а подметки отклеились. Сказалось соотношение цены и качества. Брюки и футболка, хоть и потеряли товарный вид, но функции свои выполняли.

В суходольской комиссионке я купил темно-зеленый вельветовый пиджак с плешивыми рукавами и матерчатые красные кеды за восемнадцать рублей. Других расцветок не было. Но зато они не жали. Свои старые шузы я оставил на помойке истории.

Сейчас я в этих кедах и пиджаке пришел на конспиративную встречу с Вадиком. Сегодня утром, едва рассвело, я бросился на поиски заветного камня. Отыскал его примерно в километре от того места, где выплыл. Одежка моя к тому времени чуть подсохла, но окончательно сушить ее я предпочел в другом месте. В круглосуточной распивочной, обустроенной в строительном вагончике со строгой надписью на двери: «Приносить спиртные напитки в ресторан запрещено!»

Женщина-бармен, едва увидев меня, молча достала из-под прилавка бутылку огненной воды и налила полный стакан. Я без оправданий выпил. Водка показалась мне очень вкусной, хотя и пахла соляркой. Из закуски в ресторане предлагались сухарики и фисташки. Я попросил пельменей, но пельмени подавали с трех дня.

– Я известный художник,– заявил я, положив на прилавок десятку.

– Ой, простите, не узнала… Пожалуйста. Сейчас наваляю…

Наваляла полную тарелку. Я подумал, что есть смысл зарабатывать в Питере, а жить в Суходольске. У нас на червонец можно только зайти в кафе полюбоваться интерьером и выпить полстакана чая.

Правда, как выяснилось позже, пельмени были без мяса. С мясозаменителем.

Потом я взял еще водки и проиграл в «столбик» сумасшедшую сумму – пять рублей. Узнал, где комиссионка, и отправился за сменной обувью и одеждой.

В полдень, как было условлено, я стоял возле знакомого памятника, указывающего правой рукой дорогу в темное настоящее. Когда пришел Вадик, похвастался, что смог убежать от ротвейлера и увернуться от трассирующих пуль.

– Что, реально стреляли? – обалдел он.

– Как в кино.

– Отморозки… Ничего не боятся. Вот, смотри,– он сунул мне полоску бумаги с набранным телеграфным текстом.– Сводка происшествий. Работягу возле шахты нашли. Битами забит. Говорят, шахтеров подбивал на улицу выйти. Четвертый месяц без зарплаты сидят. Домитинговался…

– Это Демидов его?

– Ну, не сам, конечно, но приказ он отдал, без вариантов. Сволочь лупоглазая…

– Почему лупоглазая?

– Глаза у него навыкате, как у рака. В детстве, наверное, по башке много били, вот и вылезли.

Ничего дельного Горохов посоветовать мне не мог, кроме предложения попрощаться с джипом и возвращаться в Питер.

– Поезжай домой, старина. Если я чего разузнаю, перезвоню. Джип наверняка уже перепрятали, ловить тебе нечего. Еще нарвешься на пулю…

Но когда не может посоветовать один, сможет другой. Я позвонил в Питер Егору и обрисовал ситуацию. Финальную часть разговора вы слышали.

– Приедет? – спросил Горохов.

– Обещал сегодня сходить за билетами. Значит, завтра к вечеру должен быть здесь. Билеты вроде не дефицит.

– Сомневаюсь, что он поможет. Данила ему не по зубам.

– Это смотря какие зубы… Вадим, ты с гостиницей еще раз не договоришься? На улице холодно.

– Пойдем…

За стойкой сидела новая администраторша. Когда она подняла голову, я узнал знакомые черты. Виолетта. Правда, без парика и макияжа. Да и грудь, вроде, на пару размеров уменьшилась. У них тут, значит, сменный подряд. Подработка. Днем у стойки, вечером в койке. Неужели сегодня придет вчерашняя старушка?..

Я поздоровался. Она сделала вид, что меня не узнала. Я, как истинный джентльмен, тоже не узнал.

– А как вас зовут?

– Люба… Любовь.

– Очень приятно.

Вадим договорился только насчет одного номера. Вечером приезжают футболисты, и Егорка останется без койки.

– Не беда. Если что, у меня переночует. На кухне,– предложил Горохов,– потеснимся.

Я поднялся в комнату и забрался под одеяло. К вечеру у меня поднялась температура. Ночное купание не прошло даром. Аптека оказалась далеко, Любовь-Виолетта предложила чай с лимоном. Не помогло.

Никто меня больше не беспокоил и отдых не предлагал. Часов в одиннадцать в отель заселились футболисты и до утра активно нарушали спортивный режим вместе с тренером. Причем, трое прямо в моем номере, мешая спать. Утром игроки отправились на тренировку в пельменную.

Весь день я боролся с простудой. В качестве лекарства применял самовнушение и напиток из местного супермаркета, названный водкой. Ввел в организм кубиков сто. К вечеру сильно ослаб, но, собрав все мужество в тощий кулак и обувшись в красные кеды, поплелся на автостанцию встречать друга. Не знаю, сможет ли он мне помочь, но я очень надеялся…

Как-то год назад я заглянул к Егору домой. Он был не один. Со своим коллегой из Большого дома. Скромно выпивали. Я присоединился. Потом водка кончилась, и Егор ушел за второй бутылкой. Пока он отсутствовал, приятель поведал, что мой друг – настоящий мастер нестандартных решений и без особых проблем находит выход из самых пиковых ситуаций.

Пояснил на примере. Однажды Егор под видом богатого покупателя внедрился в команду торговцев ворованными алмазами. Якобы крутой мэн из Москвы, денег, что у Березовского, готов купить штук десять-пятнадцать. Остановился в «Европе», туда же пригласил продавцов.

И тут вышла заминка. С отелем руководство договорилось, с банком тоже – тысяч сто на пару дней те одолжили. А перед самым выездом на операцию Егор вспомнил, что ему нечего надеть!.. Ведь солидный покупатель и выглядеть должен солидно. А не в пиджаке с заплатками на рукавах и не в стоптанных туфлях. Кто ж ему поверит?.. Срочно купить дорогой «прикид»? На какие доходы?.. Просить у кого-то? Стыдно, да и некогда.

«Фигня! – сказал Глазунов,– выкручусь…» И выкрутился! Обегал весь «пятизвездочный» отель и насобирал по урнам пустых бутылок из-под дорогого спиртного. Вискарь, коньяк… Пузырей пять. Поставил все это хозяйство на пол под столом, на стол набросал объедков из тех же мусорных баков и пару стаканов. Сам разделся до трусов, одежку спрятал в шкаф и лег в постель. Перед этим выпил грамм двести ларечной водки для запаха.

В назначенный час продавцы постучались в номер-люкс. Глазунов, не вставая с кровати, пригласил войти. После, держась за голову, принялся извиняться. Так, мол, и так, извиняйте, мужики – приятеля вчера пригласил, посидели немного… Теперь вот отхожу… Располагайтесь.

Никаких сомнений в крутизне. Под столом – батарея пойла на штуку баксов, не меньше, на столе – остатки деликатесов. Да и ситуация вполне обычная. Человек встретил друга, посидели, сейчас умирает. Продавцы даже предложили: «Может, в бар сгонять, принести чего-нибудь?». Егорка им эдак томно отвечает: «Да, бутылочку „Реми Мартен“, если не трудно. И минералки. Лучше „Перье“. Я потом оплачу».

Естественно, у продавцов про подставу вообще никаких мыслей. Стали бы менты или комитетчики такую комедию ломать?.. Они б, наоборот, серьезно к вопросу подошли.

Короче, убедившись, что все чисто, крадуны принесли алмазы и были жестоко наказаны за потерю бдительности. Деньги за «Реми Мартен» и минералку Егорка им, разумеется, не вернул – раскатали потом всем отделом за успешно проведенную комбинацию…

Друг не подвел. Когда алябинский автобус распахнул скрипучие двери, я увидел родную небритую рожу и снова чуть не расплакался, упав в объятия Глазунова.

– Обидели, Егорка…

– Разберемся, Тёма… Ты извини, ботинки я тебе не привез. Опаздывал на самолет, оставил в прихожей впопыхах. И ксиву свою забыл в пиджаке. Хорошо «Хенесси» успел в сумку сунуть.

– Это неважно. Я себе уже купил кеды. Главное, ты здесь. Мне даже не верится.

– Чего-то видок у тебя неважнецкий.

– Болею… Как там, кстати, «Зенит»?

– Сливает бесславно. Видно, с зарплатой задержки.

Обсуждая проблемы «Зенита», мы пошли к Ленину, возле которого обещал ждать Горохов. По пути я делился впечатлениями о городе Суходольске и его обитателях. Людях и животных. Потом слово взял мой друг.

– Времени у нас не особо. Меня до конца недели отпустили. И то в счет отпуска. Поэтому, чем раньше вернемся, тем лучше. Я на всякий случай у следователя, который твое дело ведет, постановление на выемку джипа захватил. Чтоб все было по закону. И еще кое-что. О твоем Демидове.

Он кивнул на кончик папки, торчащей из его спортивной сумки.

– Что, про него даже в Питере знают?..

– Я Вялого попросил. Он в секретную базу ГУБОПа1 забрался и в местную, алябинскую. Никаких проблем…

– А если Демидов не отдаст джип? Вадик сказал, что он его наверняка перепрятал.

– Так мы попросим, чтобы показал. Сам.

Наверное, Егорка так и не понял, кто такой Данила-мастер…

По пути мы завернули в аптеку, и я купил просроченный аспирин. На знакомом мне месте появились две тени. Одна с перевязанной головой.

– Мужики, закурить не будет?..

Я спокоен. Сегодня со мной Егор Михайлович. И у него есть большой пистолет. Если что, даст прикурить.

– Держите,– вместо пистолета он достал пачку легкого «Винстона».

– Спасибочки, мужики… Ой, спасибочки.

Угостившись, тени исчезли. Я облегченно вздохнул. Потому что человек после моего удара остался жив. Правда, напрасно пострадал «Наполеон».

Вадик ждал нас, как и договаривались. Он был в больших очках с простыми стеклами и в бейсболке с длинным козырьком (конспирация!).

Я представил ему Глазунова. Егорка подарил Горохову коньяк в коробке.

Потом мы перешли в сквер и принялись обсуждать план боевых действий.

– Мне человек пять надо. Силовиков. ОМОН или СОБР. С оружием. Есть у вас такие, кто Демида не дрейфит? – спросил Глазунов.

– Да омоновцы все на него зуб имеют. Месяц назад он велел, чтоб они особняк его охраняли. Денег, естественно, не платил. А когда калькулятор у него пропал, весь наряд уволил. Без разбора. Мужики сейчас без работы сидят. Короче, договориться можно.

– Договорись. Часиков в одиннадцать собираемся. В каком-нибудь неприметном месте.

– На стадионе,– брякнул я,– среди футболистов затеряемся.

– Да, там нормально,– поддержал Вадик,– а на что людей настраивать?

– На лирическую волну,– ответил Егорка.– Скажи, что все последствия мероприятия беру на себя. Предупреди только, чтобы не трепались. Офис у Демидова есть какой-нибудь? Или он только на острове тусуется?

– А как же. Голубое здание видели, когда со станции шли?

– С ангелом на крыше?..

– Оно самое. Данила верующим прикидывается. Вот там и заседает.

– Охрана есть?

– Конечно. Человек пять. Рамка на входе. Даже ботинки заставляют снимать, как в аэропорту. Что внутри – не знаю, не заходил.

Глазунов нахмурился.

– Это не очень прекрасно. Что, и кабинет его не знаешь где?..

– Без понятия. Что я там забыл? Не музей же…

– Ладно, спросим. Остальное объясню завтра, на месте… Начальство ваше, как я понимаю, с Демидычем дружит.

– И не только начальство.

– Ясно. Поэтому рапортовать о моем приезде не надо. На всякий случай сказал. Сам ты, Вадик, тоже никуда вписываться не планируешь?

– Поймите правильно,– Горохов виновато опустил глаза.

– Не переживай. Про тебя мы никому не скажем. Встретим на улице – не узнаем и даже не поздороваемся. Ну что, теперь по сто грамм за знакомство и на боковую?.. Денек завтра предстоит веселый, выспаться надо.

Глазунов повернулся ко мне.

– Иди в отель, лечись. А то не доживешь до рассвета. Ну и рожа у тебя, Григорьев! Побрился бы, что ли…

Ровно без десяти одиннадцать утра, чисто выбритый, в зеленом пиджаке и красных кедах я сидел на южной трибуне стадиона и наблюдал за вялой тренировкой своих соседей по номеру. Несколько гусей паслись во вратарской площадке, но их прогнали в аут. Шел мелкий дождь. Приближалась осень.

Спустя пять минут ко мне подсел Глазунов. Видуха – «поможите люди добрые, сами мы не местные…». Плюс характерный выхлоп. Видно, ночь выдалась тревожной, и отдохнуть не удалось.

К слову сказать, на моем друге была брезентовая ветровка с эмблемой «Зенит», спортивные темно-синие штаны и заношенные кроссовки. Типичный турист, вернувшийся из запойного похода. Достойный облик для общения с хозяином города.

– Ну как, Тёма? Оклемался?..

– Ломает… Но температуры вроде нет.

– А мы вчера с Вадиком часов до трех не спали. За жизнь болтали. Под «Хенесси». Ну, Тёма, они и живут… Бедно и счастливо.

– В смысле?

– Полный…

Егорка произнес эвфемизм, тоже всем знакомый с пеленок.

– А мы еще жалуемся… Да у нас рай по сравнению с ними. Бога должны благодарить. Их там восемь человек на десять квадратных метров. Как арестанты в камере. Дети в кладовке на полу. А видел бы, что они едят…

Он достал сигареты.

– Я тут недавно статейку прочитал. Оказывается, если продать нашу великую страну – ну, там недра, землю, заводы, то на каждого жителя получится по двадцать четыре лимона баксов. Цифры проверены, не с потолка. Может, я, Тёма, крамолу сейчас скажу, но не продать ли нам родину?.. В буквальном смысле. Тем же китайцам или японцам. Им за счастье – купят. Ну, не будет на карте России, будем мы гражданами Китая, но зато какими гражданами!.. Миллионерами! Хрен с ней, национальной гордостью, зато из говна наконец выберемся. Лучше быть богатым китайцем, чем нищим русским. Ты бы согласился?..

– Я родиной не торгую.

– Просто тебе пока никто не предлагал… А я бы вот подписался… Ладно, пошли. Мужики, наверное, уже ждут. Они на тачке обещали подъехать, если бензин найдут.

Потрепанный микроавтобус отечественного производства с зашторенными окнами ждал нас за центральными воротами стадиона. Отомстить за несправедливо уволенных коллег вызвалось семеро добровольцев во главе с командиром. Все были в камуфляже и с масками на лицах. Когда мы знакомились, масок они не снимали. Из вооружения я заметил пару автоматов. Видимо, остальным не хватило. С оружием в Суходольске тоже напряженка.

Мы забрались в автобус. Потирая лоб, Егорка поставил задачу. Захват Зимнего дворца и передача власти революционному комитету. Причину революции не объяснял. Впрочем, бойцы и не спрашивали. Есть возможность поквитаться за братьев. Других причин не надо.

– Кто опасается последствий или боится быть узнанным, может остаться. Без обид. Дело добровольное.

Автобус никто не покидает.

– Хорош агитировать! Поехали!..

Водитель, тоже в маске, развернул технику. Мы с Егоркой маски надевать не стали. Нам бояться нечего. Мы чужие. Чужой-1 и Чужой-2.

За сотню метров до голубого здания с ангелом мой друг забрал у командира автомат.

– Одолжи, я верну… Так, мужики. Работаем нежно, но на совесть. Как всегда. В разговоры не вступать, женщин, детей и ангела на крыше не трогать. Наша цель – коммунизм. В смысле, Демидов. Давай, братишка, рули прямо к дверям,– Егорка стукнул по плечу водителя и поставил автомат на предохранитель. Потом повернулся ко мне.

– Тёма, ты с нами или здесь посидишь?..

Естественно, я не собирался отсиживаться в глубоком тылу, тем более, весь сыр-бор из-за меня. А после событий на острове возмущенный разум кипел и готов был вести в смертный бой…

– Я с вами, братья… Товарищ водитель, у вас кочерги на руль нету? Или коловорота?

…И пусть земля будет вам хуком, господин Демидов!..

***

Есть у демократии начало, нет у демократии конца…

Штурм был прекрасен и мог украсить любую мелодраму. А то и комедию.

«От создателей «Закона о милиции» новый блокбастер «Они сражались за доллары». Смотрите сразу после рекламы на Первом».

Охраны оказалось немного больше, чем было заявлено, но это не имело принципиального значения. Она полегла в первую минуту боя вместе с рамкой, мониторами, камерами слежения, урнами и искусственными цветами.

«Спасибо, что воспользовались нашим ОМОНом!»

Егорка лично убедительным ударом приклада в грудь опрокинул старшего наряда на ковровую дорожку и, сверкнув железным зубом, прохрипел всего два слова.

– Где Демидов?!

Внезапность нападения плюс перегар сделали свое праведное дело. Охранник, не привыкший, что в этом городе кто-то осмелится произнести имя хозяина не шепотом, затряс перхотистой головой, посыпая ковер пеплом.

– Его нет… Он еще… Еще не приехал.

– Откуда?!

– Из дома… Не убивайте!..

Лично я никого не тронул даже пальцем. Не успел. Но у меня еще будет возможность.

– Обыскать! – зычно приказал бойцам Глазунов.

Десять минут праздника. Все калькуляторы были жестоко уничтожены. Я вместе с суходольскими омоновцами носился по комнатам, вырывал из розеток телефоны, предлагал всем лечь на пол и не шевелиться. Мне подчинялись и без возражений ложились. Признаюсь, не лукавя, это было приятно. Если бы меня сейчас видела Аннушка, накинула бы к окладу минимум пару сотен. Курьер особого назначения.

Одна из дамочек, с бейджем «Катя» на кофточке, на пол не легла.

– Простите, а можно я… присяду.

Омоновец поднял тяжелый кулак.

– Погоди,– остановил его я и спросил у Кати:

– Что, колготки новые?..

– Да,– удивленно кивнула она,– последние…

– Тогда садись.

Катя присела на краешек стула и посмотрела на меня с искренней благодарностью. Признаюсь, не лукавя, это было еще приятнее.

Не скажу, что офис Демидова соответствовал европейским стандартам. Наш, в «Парадизе», и то посолидней. Тем не менее, к делу мы отнеслись с полной ответственностью. Обыскано было все, вплоть до декольте секретарши. Найдено: три неучтенных карабина, одна лимонка, бейсбольная бита, пачка стирального порошка и лук со стрелами, висевший на стене.

Хозяина не нашли, охранник не врал. Либо Данила успел уйти через черный ход или форточку.

Егор согнал весь персонал в большую комнату, приказал сдать мобильники и объявил, что проводится рейд в рамках антитеррористической операции «Заслон». Суть операции, а также кто от кого собирается заслоняться, не объяснял. Пленники возмущались и грозились пожаловаться Даниилу Сергеевичу, выполнявшему, видимо, и функции прокурора по надзору за милицией.

Оставив персонал под охраной трех бойцов, Егор вместе со мной и командиром вышел в коридор.

– Что делать будем? – задал вполне уместный вопрос командир.– Может, свалим по-быстрому?

– Зачем? Нам нужен Данила. Кровь из носа!

– Тогда подождем. Кофе здесь хороший…

– Ждать нельзя. Просигналят. По какой дороге он из дома едет? – что-то прикидывая, спросил Глазунов.

– По главной, по какой же еще… Тут в город одна дорога.

– Раздень кого-нибудь из своих. Мне форма нужна. И палка полосатая.

– Хочешь на трассе взять?..

– Да.

Командир покачал маской.

– Он никогда не останавливается…

– Положим ежа.

– Нет у нас ежей. И палки нет.

– Березу свалим. Давай быстрее! Пока ему не отсемафорили. Троих оставь здесь, остальные с нами…

Командир исчез и через пару минут вернулся с комплектом формы. Егор стянул свою ветровку и спортивные штаны, облачился в камуфляж, из Чужого превратившись в своего. Камуфляж повис мешком, не вышел мой друг омоновской фигурой. От сапог сорок пятого размера он отказался, оставшись в кроссовках – клоунада нам не нужна. От маски тоже.

– Тёма, поедешь с нами.

– Есть, товарищ капитан!

Подходящих берез, как и других деревьев, близ главной городской магистрали не росло. Только мелкий кустарник, посыпанный, словно дустом, угольной пылью.

– Если не будут тормозить – автобус на дорогу, и отваливай. Пускай бьются на здоровье,– велел водителю Егор, после чего повернулся к командиру: – Сколько у него охраны обычно?..

– Человека три, кажется. В праздники и на Пасху – по пять.

– Стреножить сможете?..

– Без проблем,– командир поправил маску и хрустнул костяшками пальцев,– у него там одни фээсбешники бывшие. Форсу много, а как охранники они фраера.

– Залягте в канаве. Когда Демидов выйдет из тачки, начинайте.

– А если не выйдет?..

– А я попрошу,– Егорка закончил перематывать резиновую дубинку белым скотчем, прихваченным из офиса, и покинул автобус.

– Тёма, со мной пойдешь.

Место действия – въезд в город, под помятым дорожным указателем «Суходольск». На указателе – засохший венок. Кто-то не справился с управлением. Надеюсь, Егор справится…

Мы вдвоем отходим от автобуса метров на двадцать и занимаем позицию на обочине. Трое омоновцев во главе с командиром прячутся в канаве вдоль дороги. Канава хороша. Глубокая, но без воды. Лежать комфортно.

– Ты в разговоры не вступай,– предупреждает друг детства,– а то брякнешь что-нибудь и все дело загубишь.

– Не о чем мне с этой сволочью разговаривать.

– Хорошо, если б он на твоем «мерине» ехал.

– Хорошо б, он вообще ехал. Вдруг успели предупредить?

Нам и повезло и не повезло одновременно. Демидов ехал. Но не на «Викторе Степановиче». Его мчал черный «лексус» с мигалкой на крыше. По этой мигалке мы и опознали транспортное средство хозяина Суходольска, хотя могли бы опознать и по номерам. Вряд ли кто другой повесит себе на бампер табличку с фамилией «Демидофф» и знак «Уступи дорогу». Скорость – километров сто пятьдесят. Ничему дураков веночки на столбах не учат…

– Начинаем наше реалити-шоу «Последний герой»,– Егор выкинул в канаву окурок «винстона».

Когда до приближающейся машины авторитета оставалась сотня метров, он решительно вышел на середину трассы с поднятой дубинкой. Я остался на обочине, не рискнув проявить свои лучшие качества, такие, как бесстрашие и хладнокровие. Кто его знает, что у этого островитянина на уме? Собьет словно суслика и не заметит. Не буду скрывать – сейчас я испытывал примерно такие же эмоции, как перед потерей девственности. Как оно все пройдет, каков будет итог? Позорный провал или заслуженный хэппи-энд?..

То ли дело Егорка. Никаких переживаний, что твой хирург перед ампутацией ноги. Такая же улыбка, такое же ледяное спокойствие: «Не волнуйтесь, больной, отпилить ногу – это несложно…» Правда, глаза Егорки не вписываются в облик. Его взгляд, словно гиперболоид, прожигает лобовое стекло «лексуса» насквозь. Можно сказать, воспламеняющий взгляд. Ни шагу назад! Наше дело правое! Враг будет разбит!

А вдруг не остановится?.. Он же отмороженный, он никогда не останавливается… Сшибет и не заметит…

А если и заметит, все равно сшибет… Он тут и судья, и прокурор, и орган дознания… Един в трех лицах. Как Господь Бог.

Машина не снижает скорость.

– Егор, может, не надо?… Ну его…

Мой друг не отвечает. Сейчас он похож на матадора, стоящего на пути разъяренного быка. Только вместо шпаги полосатая палочка. Глаза в глаза. Вернее, глаза в фары.

Сто метров… Время принятия решения.

«Лексус» мигает дальним светом. Егор не уходит. Пятьдесят метров…

Сейчас прольется чья-то кровь.

Они не выдерживают. Машина все-таки тормозит. Нехотя, пару раз протяжно взвыв клаксоном, но тормозит.

«Кто посмел? Кто палочку на хозяина поднял?»

Подставлять автобус не понадобилось. Егор рассчитал правильно – будь ты трижды хозяином, хоть начальником Чукотки, но сбивать сотрудника милиции все-таки накладно. Не суслик.

Машина остановилась сантиметрах в десяти от кроссовок Глазунова. Правое, тонированное стекло плавно опустилось. Строгий палец.

– Вы – оба! – уволены!..

Сказано тоном судьи, отправляющего на электрический стул. Никаких апелляций. Казнить! Как тут у них все просто. Ладно б, одного уволил. А я-то тут при чем? Может, я обычный зевака?

Егорка спокойно, но решительно ставит ногу на бампер «лексуса», прямо над именным номером, и направляет дубинку на лобовое стекло, словно перст Божий.

– Я вот сейчас кого-то на хер уволю…

Сказано тоном Филиппа Киркорова на пресс-конференции. Слово из трех букв я из моральных принципов смягчил. Заявлено было мощнее. Через литеру «У».

Три двери распахнулись одновременно. Три бритых головы, три атлетических торса, шесть рук, шесть ног, три черных костюма. Все как на подбор. Черные мамбы. Хранители тела.

Кто это тут гавкает?… С вами, свиньями, не гавкает, а разговаривает…

Двое кинулись к Егорке, один ко мне. В руках бейсбольные биты. Взгляды – смерть неверным!..

Кочерги у меня нет, руки голые. «Бой остановлен за явным преимуществом…»

Не остановлен!

Из-за моей спины, словно гарпун, вылетает приклад самого изящного в мире автомата имени Калашникова. Такой же изящный удар. Вскрик, кровь, закрытый перелом носа со смещением, нокаут. Второй, запрещенный удар в пах закрепляет успех. Боюсь, несчастному придется обратиться к наследникам Фаберже. Забыл несчастный главное правило: никаких правил. А незнание правил не освобождает… Бита улетает в канаву.

У остальных бодигардов аналогичные проблемы. У командира – никаких проблем, как и обещал, а у них проблемы. Это вам, господа, не пьяных шахтеров лупить.

– Руки на капот, ур-р-роды!!! Ноги врозь!!!

Кто не успел выполнить команду, жестоко, но справедливо пострадал. Все-таки иногда мне нравятся показательные выступления силовиков. Почти как в сериалах. Жаль, музыки не хватает. «Да-а-а-вай за…»

Егор не проронил ни слова, продолжая держать ногу на бампере. Три короткоствольных «бульдога» охранников падают на асфальт.

«У них еще минометы есть»,– хочу подсказать я, но не успеваю. Правая передняя дверь авто распахивается, и на свет Божий появляется последний, самый главный участник реалити-шоу.

Не такой он, кстати, и страшный. Я представлял себе рубленый, мускулистый торс, физиономию терминатора, руки экскаватора. А тут… Брюхатый коротышка, тройной подбородок, ногти обточены пилкой… Глаза как у мыши, страдающей запорами.

Героический облик остался в лихом прошлом, когда не было никаких островов и «лексусов». Теперь же бледная тень. Может, хоть голос достойный?..

– Вы чего?!!!!!

Недостойный. Визгливый, пересыпанный просторечными оборотами, характерными, скорее, для «звезд эстрады», чем для уважаемого человека, который держит в руках целый город. Хорошо, хоть костюм соответствует. Никаких красных кед, никаких прокуренных ветровок.

Егорка более выдержан. Его нога наконец опускается на землю.

– Спокойно, Даниил Сергеевич… Здороваться надо.

– Ты кто, падаль?!!

Фейерверк слюней.

– Не ты, а вы, окорок… Генеральная прокуратура России. Глазунов моя фамилия. Слыхал такую?..

Такую фамилию Демидов, конечно, слыхал. Может, не помнил в связи с чем, но слыхал. Даже если не увлекался живописью. Но это и не важно. Главное, ее когда-то упоминали по телевизору, и она волей-неволей осела в кладовых мозга.

Мне кажется, мой друг немного перегнул палку. Ну, ладно бы, городская прокуратура, на худой конец – областная. А то сразу генеральная!.. Никаких документов, подтверждающих принадлежность к упомянутой грозной организации, он не предъявлял. Впрочем, это и не требовалось. Все было написано на его лице. Плюс интонация – даже я поверил. Плюс выхлоп настоящего «Хенесси». В генеральной прокуратуре абы что не пьют. Короче, никаких сомнений в искренности. Наверняка есть и документы, и полномочия. Такими словами просто так не швыряются.

Несколько не вписывалась в наш генерально-прокурорский облик одежда. Особенно моя. Пиджачок времен расцвета «диско», красные спортивные тапочки, брюки со следами речного ила. Типичный следователь по особо важным делам, приехавший из столицы в глубинку.

Но, как я уже говорил, главное не одежда, главное – харизма.

– Ну что, Данила-мастер?..– Глазунов хлопнул по именному номеру полосатой дубинкой.– С Ходорковским и Лебедевым, слава Богу, разобрались, теперь и до тебя руки дошли… Готовься.

Против фактов не поспоришь. Где Ходорковский? Где Лебедев? В колонии строгого режима макаронами давятся.

Демидов прекращает брызгать слюной.

– На каком это основании, Даниил Сергеевич, ты такой номер на машину повесил? Не пояснишь?.. Что, министр разрешил? А мигалка на крыше почему?.. Ты ж не губернатор и не пожарник.

Командир ОМОНа, поймав глазуновский взгляд, ловким ударом кулака своротил маячок. Демидов уже особо активно не возражал. Так, легкое бессловесное неудовольствие. Почуял руку Москвы.

– В автобус их! – приказал омоновцам Егорка и подобрал с асфальта револьверы охранников. Потом подмигнул мне: – Артем Григорьевич, займитесь машиной. Осмотрите и езжайте за нами.

И тут на меня снизошло вдохновение. Не мог я, как сотрудник генеральной прокуратуры, оставаться молчаливым свидетелем беспредела.

– Куда поедем? В отдел или прямо в тюрьму?..

Егору не очень понравилась моя инициатива. Демидов далеко не идиот и мог почувствовать фальшь. Примерно это я прочитал в глазах Глазунова.

– В отдел,– коротко ответил он.– По дороге заскочим в офис, я переоденусь.

После неожиданной встряски Даниил Сергеевич наконец пришел в себя и в автобус идти отказался, правда, уже не в такой резкой форме.

– Послушайте, чего за дела-то?.. Я могу и сам доехать!

Рука авторитета выхватила из-за пазухи мобильник.

– Как же! Мы вот так одному разрешили доехать, а теперь его Англия не выдает. В автобус! Я сказал: в автобус!.. Есть к тебе вопросы, уважаемый. И по поводу шахт, и по поводу шахтеров…

Полосатая палочка указывает на венок. Намек понятен. Общение будет серьезным, затяжным и трагическим. Мобильник Демидова переместился в пятнистую куртку Глазунова, а ее хозяин – в салон менее комфортного, чем «лексус», транспортного средства. Бодигардов затолкали следом. Рвать жилы за «тело» охрана не стала. Ее задача хулиганов и киллеров отгонять, а государственные люди в договоре не упомянуты. Пусть «тело» с ними само разбирается.

Я забрался в салон «лексуса». Хорошая машина для здешних мест, да и не только для здешних. Коробка-автомат, бортовой компьютер, автопилот, руль с подогревом, торпеда из ценных пород дерева с приклеенными иконками. Не помогли иконки, не уберегли от прокурорского сглаза…

Открываем бардачок. Глубокий, емкий. Что тут? Молитвослов в сафьяновой обложке, карта Суходольска, старый номер «Плейбоя», диск казачьих песен. Ничто человеческое нам, авторитетам, не чуждо. И песенку послушать, и молитвочку прочитать, и сиськами полюбоваться… Упаковка пилюль от бессонницы. Видно, грехи спать не дают, молитвы не помогают.

Задание выполнено, осмотр машины закончен.

– Поехали! – махнул рукой Егор, закрывая дверь автобуса.

Вот все как просто, оказывается. Расскажи мне, что серьезного человека, обложенного вооруженной охраной, как больной грелками, можно вот так взять и прибрать к рукам,– ни за что не поверил бы. Наверное, и Демидов не поверил бы. Особенно здесь. И представься Егорка кем-нибудь другим, засомневался бы, документы бы потребовал. А так – никаких сомнений! Генеральная прокуратура!.. Старая истина: чем чудовищней ложь, тем охотней ей верят. Теперь, глядя на ситуацию с высоты прожитых лет, категорически заявляю, что наша жизнь состоит из парадоксов. Сила – в простоте (а не в простате).

Аж жутко становится! Ведь на нашем месте могли быть злобные конкуренты или завистники? И вместо отдела милиции увезли бы авторитета в тундру, к седым снегам. А у того – никаких сомнений, что это не конкуренты, а генпрокуратура!

Значит, ждал. Может, в глубине души, но ждал. Спал плохо. Отгонял тревожные мысли, что дождется. А когда дождался – шок! Неужели сбылось?.. Нет, не может быть, я же Сам… Некоронованный король.

А ситуация в державе и вправду неспокойная. Брата-олигарха прессуют по-черному, страшно телевизор включить. Тут одного, там другого. По беспределу. В Басманном суде. Папочки якобы на многих приготовлены, своего часа ждут. Вдруг, и правда, мой час пробил?.. Намеки-то были. И не раз… Сжалось в тревоге очко, застучало в аритмии сердечко… Неужели началось?..

Молодец, Егорка! Рассчитал грамотно. Психолог. Ждал, Даниил Сергеевич, ждал, телогрейку с номером примерял по ночам. И понимал – ежели задание дано, его выполнят. Любой ценой. Кем бы ты ни был.

Я вдавил педаль газа и обошел автобус. Отличный ход. Как у моего «Виктора Степановича». В городе попутки уступали мне полосу, едва заметив в зеркало заднего вида. Прохожие пугливо отворачивали лица, словно от Медузы-Горгоны. Гаишник на площади отдал честь. Я не возражал.

Возле офиса Демидова мы притормозили. Егорка сбегал внутрь, вернувшись назад в своей зенитовской ветровке и спортивных штанах. Важняк.

Едем дальше. Большой дом. «Стучать сюда». Постовой с потертым «калашом» вытягивается в струнку и берет под козырек. Их Благородие в гости пожаловали! Данила-батюшка, благодетель! Прибыть-то прибыл, да только не на «лексусе». Вольно, сержант, вольно.

Глазунов подходит ко мне.

– Пойдем, с начальством познакомимся. Кабинет напрокат попросим.

– Я там уже засветился.

– Фигня! Если что – проверял их на вшивость под видом потерпевшего. Возьми папочку для солидности.

Я беру с заднего сидения папку с золотым тиснением «Демидов». В папке газета с полуразгаданным сканвордом.

Дежурная часть, дверь туалета, лестница. Уверенный твердый шаг. Люди из Центра. Встречайте. Шире рот! Развести ягодицы!..

Приемная. Попса из приемника. Секретарша-блондинка чуть-чуть «за тридцать».

– День добрый. Генеральная прокуратура России. Москва. Следователь по особо важным делам Глазунов.

Никакие документы «следователь» не предъявляет. А их никто и не спрашивает. (Тоже ждали, ох как ждали!) Себе дороже. Попросишь и получишь на год больше. А то и на два. Люди серьезные, по лицам видно и по голосу слышно. И вопросы, в основном, задают они.

– Начальник у себя?

– Д-д-да…

– Доложите.

Блондинка с плохо скрываемым волнением срывает трубку местного телефона.

– Иван Дмитриевич, к вам из генеральной прокуратуры.

– Откуда?!

– Из прокуратуры… Генеральной. Из Москвы.

– Ох, ё…

Трубка не успела лечь на рычаг, как кабинетная дверь чуть не сбила меня с ног.

Подполковник. Упитанность, нехарактерная для здешних мест. Много больше нормы. Опасливо-настороженный взгляд. Такой бывает у любовника, выглядывающего из щелочки шкафа.

– Здравствуйте… Вы ко мне?

– К вам, Иван Дмитриевич.

– Прошу… Очень приятно…

Не врите, не врите, гражданин начальник! Не очень приятно. Даже напротив – совсем неприятно. Приятно – это когда спонсор навещает. Или Виолетта из гостиницы. В крайнем случае, торговый агент с бесплатной распродажей. Хотя нет тут никаких агентов. Народ без зарплаты, агенты вымерли.

Кабинет. На левой стене Дзержинский, на правой – президент. Дзержинский – традиция, президент – обязаловка. Никаких изысков и первичных признаков коррупции вроде «пентиумов», мобильников и золота. Аквариум, знамя, сейф, раскрытые нарды на столике, графинчик, вертолет. Игрушечный. Скромно. Либо хозяин не спонсирует свои органы, либо последние маскируются. Скорее, первое.

Глазунов усаживается на стул начальника. Нога на ногу.

– Вы не волнуйтесь, Иван Дмитриевич. Мы не по вашу душу. Пока, во всяком случае… Нам с товарищем одним нужно побеседовать… Поможете с кабинетом?

Гора с плеч. Вернее, с погон. Глубокий выдох, улыбка, как у Алины Кабаевой.

– Ой, да пожалуйста… Можете прямо у меня. Я все равно уезжать собирался. На территорию.

Подполковник смахнул в стол макулатуру, отодвинул стул.

– Пожалуйста… Простите, как вас по имени-отчеству?

– Егор Михайлович и Артем Григорьевич. Оперативно-следственная бригада ГУУР и прокуратуры. В Алябинске остановились, а здесь деятеля одного задерживали, подустали немного.

– Чай, кофе?

– От кофе не откажемся. Как говорится, совместим приятное с приятным… Вы на наш вид внимания не обращайте. Командировка, сами понимаете. Походные условия. Побриться некогда.

Что верно, то верно. Не только побриться, но и кеды переобуть.

Подполковник понимающе кивает и заказывает секретарше два кофе.

– Может, что-нибудь еще?

– Скажите дежурному, чтобы освободил камеру, если там кто-то есть. Скорее всего, она нам понадобится.

– Понял, сделаем… Минуточку.

Еще одно распоряжение по телефону. Не знаю, как Егорка, но я в подобной ситуации оказываюсь впервые. Чтобы настоящий милицейский подполковник тебе кофеек заказывал и всякие прихоти выполнял без слов, как менеджер солидного отеля. Думаю, после этого Аннушка мне еще сотенную накинуть должна. Из уважения.

Секретарша приносит поднос с дымящимися чашками и сахарницей, Егорка пересаживается во главу стола.

– Как раскрываемость? – задает он профессиональный вопрос, помешивая сахарок в чашке.

– Тьфу-тьфу, семьдесят шесть процентов… Второй год лучшие в регионе.

– Материалы, небось, жмете?

– Что вы, Егор Михайлович, как можно? – Иван Дмитриевич прикладывает длань к значку «За отличную службу в МВД».– Регистрируем все, вплоть до заявления о пропаже женских трусов.

– И что, семьдесят шесть процентов?.. Ой, лукавите, Иван Дмитриевич, ой лукавите! Даже у нас, в Москве, пятьдесят пять. Столько, кажется, Артем Григорьевич?..

– Пятьдесят четыре,– как дипломированный юрист поправляю я, хотя плохо понимаю, о чем речь.

– Надо бы вас с проверочкой навестить,– Егорка прищуривает глаз.– Изучить ваш положительный опыт.

– Пожалуйста… Нам бояться нечего!

Бояться есть чего, это видно даже непрофессиональным взглядом. Краснота на щеках, опущенные в палас глаза. Стыдно, подполковник, стыдно…

– Ну, глядите у меня,– грозит пальцем Егорка,– Устинов 1 дал установку: никакой липы. Люди должны видеть реальное положение дел в органах.

– Может, вечером поужинаем?… Здесь неподалеку неплохой ресторан. Уральская кухня. Национальная. Я угощаю.

Мне даже как-то неудобно за товарища подполковника. Вы же не халдей, Иван Дмитриевич… Вот что с человеком делает доверчивость.

– Спасибо. Непременно поужинаем. А сейчас нам надо работать.

– Да, да, конечно, не буду мешать. Если что, обращайтесь к дежурному.

«Спасибо, что воспользовались моим кабинетом».

– Договорились! – Егор поставил пустую чашку на стол.– Артем Григорьевич, приведите, пожалуйста, Демидова.

Иван Дмитриевич, услышав фамилию, застыл, как картинка на зависшем компьютере.

– Простите… Вы сказали, Демидов?..

– Да, Демидов. Даниил Сергеевич. А что такое? Вы с ним знакомы?

– Нет, нет… Но фамилию слышал…

– В связи с чем, если не секрет?

– Точно не помню… Кажется, на него заявлял сосед по площадке. Выпили, подрались – обычная бытовуха.

– Наверное, это не тот Демидов. К нашему Демидову вопросы посерьезней,– Глазунов положил ладонь на принесенную мною папку с тиснением.– Артем Григорьевич, не задерживайтесь: время – деньги. И смотрите, чтобы не сбежал. Наручники лучше не снимать.

– Понял.

Иван Дмитриевич так и «висит». Поврежден жесткий диск. Или винчестер.

В коридоре наталкиваюсь на Вадика, курящего в компании коллег. Как было обговорено, мы не здороваемся.

В автобусе Демидов грозится сбросить омоновцев в самую глубокую шахту, требует снять маски или назвать фамилии.

– Я ведь все равно, узнаю, суки, кто вы такие. Маски вместе с кожей сниму! Твари продажные… На кого руку подняли?!

Омоновцы масок не снимают и на нападки не отвечают. Охранники в разговоры не вмешиваются. Неудобно. Под сиденьями им тесно, воздуха в легких не хватает. Я прошу командира довести городского хозяина до кабинета. Хозяин протестует, но нас это не тревожит. За нами Москва.

Секретарша опрометчиво встает, увидев Демидова.

– Ой, здравствуйте, Даниил Сергеевич… Двойной кофе, как всегда?..

Подполковника в кабинете уже нет. На его месте восседает Егор Михайлович Глазунов – следователь генеральной прокуратуры по особо важным делам. Ветровка висит на спинке стула, на следователе футболка с портретом Че Гевары. Он разговаривает по местному телефону.

– Дежурный! Вы камеру подготовили? Хорошо… Будут звонить из Москвы, сразу соедините.

Собиравшийся было возбухнуть Демидов… не возбухнул.

Глазунов опустил трубку, но тут же зазвонил мобильник.

– Да… Все нормально, Виктор Степанович… Так, так… Отлично. Три карабина?.. Все изымайте. И документацию, и оружие. (Смех.) Нет-нет, никаких проблем. Пока.

Глазунов захлопывает мою «раскладушку», чешет пятерней Че Гевару и кивает на стул.

– Присаживайся, Данила Сергеич. Давно хотим с тобой познакомиться. Нет-нет, не в кресло, здесь тебе не бар… На стульчик, пожалуйста.

Демидов замер над креслом, словно над унитазом, затем перенес задницу на жесткий стул. Егорка встал из-за стола, размял плечи и вернулся на место начальника отдела.

– Ты, я гляжу, совсем человеческий облик потерял. Сотрудников милиции увольняешь, словно министр. Так имей в виду, у нас и министры рыдают, как дети.

– Мне нужен адвокат,– прохрипел Демидов.

– Ты преступник?

– Нет. Я честный человек.

– Зачем же в таком случае адвокат?.. Но ты не волнуйся, Данила Сергеич, будет тебе и адвокат, и место на нижней шконке. Или на «пальме»1. Всему свое время. Спешить нам некуда, мы в ваши края надолго. Сейчас, кстати, у тебя офисе обыск, потом домой, на остров поедут… Знаешь, кто к тебе в гости пожаловал?.. Сам Сафронов. Представляешь, какой почет?.. Скоро лично познакомишься.

Про Сафронова я тоже слышал. И не раз видел. По телевизору. Косматый художник, портреты богачам пишет. Какое отношение он имеет к сегодняшним событиям, пока не понятно. Вероятно, речь шла о другом Сафронове. Судя по всему, какая-то шишка из генеральной прокуратуры. Егор профессионал, знает, о ком говорит.

Авторитетная рука Демидова ослабляет галстук. Душновато…

– Ну что, начнем разбор полетов?..– Глазунов спокоен, но собран, как Маринеско перед торпедной атакой.– Мы люди занятые, нам ухаживать некогда, поэтому предлагаем все рассказать самому. Например, о своих отношениях с господином Ветрянским. Увы, ныне покойным. И даже по-человечески не похороненным. Согласись, дно шахты – не самое лучшее кладбище. Хотя Ветрянскому без разницы, но, тем не менее, не по-людски как-то…

Кто такой Ветрянский, я не знал, но догадался, что про его существование, вернее, уже – несуществование Егор вычитал в досье, сворованном Вялым из секретной базы ГУБОПа. База не липовала – услышав фамилию, Демидов сразу встрепенулся, словно от укуса кобры. Понял, что люди из прокуратуры не блефуют и командировочные получают не зря.

– Какой Ветрянский?

– Как это какой?.. Тот самый! Который в двухтысячном году воспользовался твоим безграничным доверием и решил прокрутить часть «общаковых» денег. И прокрутил, шельмец,– прости Господи, что о покойных плохо!.. Закупил у китайцев харчи просроченные и в Кемерово толкнул. А доложить забыл. И бонусом не поделился. За что и получил. В бонус! Напомнить, кто его в старую шахту спихнул?.. Начальник вашей службы безопасности и один из его быков. Если конкретнее, некий Васильков по кличке Валет, судимый за серию разбоев в Алябинске. По твоему прямому приказу спихнул, Данила Сергеич. А обманщик Ветрянский так и числится без вести пропавшим. Но при желании его найти можно. Валет это скорбное место хорошо запомнил. А желание у нас такое есть. И жгучее. Верно, Артем Григорьевич?..

– Да,– четко подтвердил я совершенно секретную информацию.

– Я никому ничего не приказывал… Это лажа полная…

– Ага… Ветрянский сам прыгнул. Адреналина не хватало пареньку… Мы даже знаем, где ты это приказал. В ресторации «Малахитовая шкатулка», которая Ветрянскому и принадлежала. А теперь тебе отошла. Вспоминаешь разговор за столом?.. Он у нас, кстати, есть. А записывали тебя лепшие кореша…

Я вот думаю: в этой базе на всех уважаемых граждан такая подробная эксклюзивная информация или только на избранных?.. Может, и на меня что-нибудь есть? Надо будет попросить Вялого проверить. А то придут вот также из прокуратуры, проси потом политического убежища на Западе…

Демидов-то понимает, о чем речь. Уже не знает, что с руками делать, пальцы пляску святого Витта исполняют.

– Вспоминаешь, вспоминаешь!.. Ты тогда выпил лишку, на эмоциях был. Потом пожалел, конечно, но что сделано, то сделано… Надо себя контролировать, Данила Сергеич. «Новопассит» принимать, к психологу записаться.

– Это залипуха… Адвоката…

– Да что ты заладил, как параноик: адвоката, адвоката… Сказали же, всему свое время. Как народ «мочить», так адвокаты не нужны… А по поводу залипухи – ты еще скажи, что это происки политических противников.

– Не исключено…

– Лимоновцы, наверно. Не пей лимонада, лимоновцем станешь, ха-ха-ха…

– Ха-ха-ха…

Это смеялся я. Надо же разговор поддержать.

Звонит местный телефон. Егор снимает трубку.

– Глазунов… Да, соединяйте… Алло! Да, Владимир Михайлович… Все нормально, привезли. Беседуем… Конечно, конечно. Я понял… Добро!

Егорка кладет трубку.

– Во, видишь, сколько к тебе интереса… Но Ветрянский – это так, для разогрева. Мелочевка.

Егорка поднялся со стула, расправил плечи и покрутил руками, разминая мышцы.

– Теперь про шахту «Суходольскую-один» поговорим. Вот где наслаждение для Верховного суда!

Он перекинул страничку в своей папке и, подглядывая в нее, принялся вдохновенно декламировать подготовленную речь. Речь была ужасна. По содержанию, разумеется. По форме – Жириновскому и не снилось. Егорка, наверное, в самолете репетировал. Сага о тяжелой шахтерской жизни. Каждое слово – в десятку! Как бейсбольной битой по темечку!

Я не буду повторять ее дословно, впрочем, и не смог бы. В экономических терминах я разбираюсь плохо, а к насилию на страницах книг отношусь еще хуже. Устал я от насилия. Мне мягкого и теплого подавай. Чтоб душу грело и надежду вселяло. А тут?.. Полная безнадега.

То, что безнадега, и Даниил Сергеевич сразу понял. Ни адвокатов уже не просит, ни против беспредела не протестует. Так, бубнит что-то под нос. Видно, проняло хозяина города Суходольска до самого копчика. Лишь бы раньше времени бритвой по венам не полоснул. От такой саги одно и остается – бритвой по венам, чтоб в пожизненном лагере не мучиться. А речь у Глазунова не просто сплетни и слухи озвученные. С доказательствами, с фактами! Даже я, юрист среднего звена, это понял. А персоналии какие проскакивают!.. Губернатор, местный прокурор, Иван Дмитриевич и даже Сам… Из Москвы который, в новостях мелькает, в министерских коридорах.

Но Егорка красавец! По фигу ему и министры, и губернаторы! Не ожидал я от друга таких граней таланта. Ему Гамлета в Ленкоме надо играть, а не разбойников ловить. Какой напор, какая энергия, какая сила! И самое главное – не скучно! Сколько времени прошло? Час? Полтора? Я даже и не заметил. Мне остается только аплодировать в душе и радоваться, что свадебные деньги потрачены с пользой. За один билет на такой спектакль можно пожертвовать любой свадьбой.

– Артем Григорьевич,– «следователь» прерывает ток-шоу, отхлебнув из графина воды,– сходите в дежурную часть, проверьте, готова ли камера? Что-то они не докладывают.

Я понимаю, что веду себя слишком пассивно, поэтому и получил указание. Схожу без проблем. Проверим.

В предбаннике публики прибавилось. Знакомый уже подполковник, так и не уехавший на территорию, еще выводок дородных мужей в серьезных костюмах. При моем появлении все встают. (Уважают!) На лице подполковника робкая улыбочка.

«Кукол дергают за нитки, на лице у них улыбки…»

– Все в порядке, Артем Григорьевич?

– В порядке. Готовьтесь…

Праздник со слезами на глазах. А вы как хотели? Раскрываемость раскрываемостью, а заказы бандитские – заказами. Ответить придется перед законом.

Стоп! Какой закон? Я ж не прокуратура. Курьер туристической фирмы «Парадиз» в красных кедах. И Егорка по большому счету никто. Так, обычный капитан из разбойного отдела с окладом в восемь тысяч. Но такое чувство, что сейчас на мне синий китель с большими звездами на погонах, а за моей спиной – бампер машины правосудия. И вновь признаюсь, не таясь: нравится мне это дело. Удивительно возвышает в собственных глазах.

Готовьтесь, Иван Дмитриевич, готовьтесь!

В дежурную часть не иду, сворачиваю в знакомый туалет. Накипело. Сталкиваюсь в дверях с Вадиком.

– Ну, как у вас?

– Порядок. Беседуем…

– Ну, вы даете, мужики,– в глазах Вадика восхищение, смешанное с белой завистью.– Сильно… Чтоб самого Демида захомутать…

– Да, в общем, ничего особенного. Даже не стреляли… А что это за публика в приемной?

– Отцы города… Мэр, директора шахт, пристебаи всякие… Через десять минут после вас примчались. Прибздели, караси…

Я зашел в туалет. Мутное окошко, выходящее на дом с «КамАЗом». Стройный хор голосов, летящий снаружи.

– Сво-бо-ду! Сво-бо-ду!…

Шахтеры… Простые безработные шахтеры. Душ пятьдесят. Триколор, портреты, транспаранты. «Руки прочь от Демидова!», «Сталинизм не пройдет!»

Оранжевые повязки на рукавах. Палаток и полевых кухонь, слава Богу, пока нет, но к вечеру наверняка появятся. Какой-то доходяга в шахтерской каске забрался на «КамАЗ» и дирижирует хором. Милиция не вмешивается и митингующих не разгоняет. Оператор с тяжелой камерой на плече, суетливый корреспондент с микрофоном на палочке.

Все, как один! В едином порыве! Не сдадим своих москальским наймитам! «Сво-бо-ду!»

И когда успели плакаты написать? Неужели тоже готовились? Тоже ждали?

А дерьмо с пола так и не убрано…

Бесперспективняк…

Возвращаюсь назад, минуя гудящую приемную. При моем появлении все замолкают.

…Шторы на окнах кабинета уже задвинуты, вместо солнца – лампа, направленная в глаза авторитету. Демидов курит, чем-то напоминая тающего снеговика. Видимо, разговор был продуктивным и теплым. Егор возвышается над ним, поставив ногу на край стула, и молотом чеканит слова, сопровождая их красноречивыми жестами. Че Гевара на футболке тоже суров.

– И не помогут тебе ни Москва, ни Совет Европы, ни сам Господь Бог! И когда вертухаи поставят тебя раком и заломают руки к небу, тогда, может, дойдут мои слова до твоего гнилого организма!..

– Это заказ… Заказ,– городской папа глубоко затягивается,– я даже знаю от кого.

– Да если даже и заказ! – не отрицает Глазунов.– Плевать по большому счету! Извини, уважаемый, карабины тебе в офис и трупы в шахту мы не подкидывали. Сам в дерьме по горло! Так что, заказ – не заказ, а совесть моя чиста, как ангел на твоей крыше… А на будущее имей в виду: прокуратуру надо любить. Лучше с детства!

Зная, как Егорка относится к прокуратуре, я понимаю, с каким трудом далась ему последняя фраза. Через боль. Но на лице улыбка, как у истинного виртуоза сцены. Он снимает ногу со стула и интересуется у меня.

– Ну что?

– Порядок. Камера свободна, народ недоволен.

– Чем недоволен?

– Ну, тем, что свободна…

– Так народ обижать нельзя. Воля народа – глас Божий.

Демидов тает окончательно. Морковка опустилась на «полшестого». Но у него есть еще шанс. Самый проверенный и надежный, с его, конечно, точки зрения. Поднимает белесые глаза.

– А, может, договоримся?..

«Не о чем нам, честным прокурорам с тобой, убийца, договариваться!» – хочет крикнуть мой рот, но Егор поднимает палец, намекая, чтобы я не встревал в базары.

–Ты можешь что-нибудь предложить?

–Да что угодно! Только скажите! Без проблем, мужики! Чего надо?

Забрезжила надежда, морковка поднялась на три часа. Такие разговоры нам привычные.

– Ладно… Заметь, ты сам это предложил. Есть за тобой еще один грешок… Пустяк по сравнению с остальным. «Мерина» ты недавно купил «паленого». В Москве. Верно?

– Откуда я знал, что он паленый?..

– Ага, как же!.. За такие деньги продали бы тебе нормальный!..

– У них скидки… Все бумаги в порядке, они дилеры… Официальные.

– Это ты потом с ними сам разбирайся. Знал ты, не знал – нас не колышет… В общем, «мерина» надо вернуть хозяину. Человек уважаемый, хотя и контуженный, а главное – хорошо вооруженный. Может приехать и устроить большую войну в маленьком городе.

Очень приятно слышать. Могу, могу… Ни стариков, ни женщин, ни детей не пожалею. Контузия.

– А материалы, так и быть, мы придержим… Как ты правильно заметил, работа наша по заказу, а заказчик, если честно, скуповат… За такую птицу, как ты, мог бы и ящик кефира выставить. Мы же и бутылки не дождались. И вряд ли дождемся.

Демидов шевелит процессором, вычисляя, нет ли какого подвоха. Или прикидывает, не много ли мы просим.

– Что, просто вернуть джип, и все?!

– Да, и все… Нам этот вариант наиболее интересен. Если не по моральным, то по материальным соображениям. Сам понимаешь, жизнь тяжелая, оклад в прокуратуре, даже генеральной,– ни шатко, ни валко. Посадить тебя, конечно, тоже хочется, но… Придется пойти против закона.

Подобный подход к решению проблем Даниилу Сергеевичу, как человеку деловому и лишенному моральных устоев, близок и понятен. Но он на всякий случай уточнил:

– А гарантии? Что это не пойдет выше?.. Мы-то тут договоримся, а Сафронов, а остальные?..

– А выше некуда,– улыбнувшись, заверил Егорка,– выше нас только Господь. Если, он, конечно, есть… А начальство – это мои проблемы. Не переживай: объяснюсь. Протоколы обыска, так и быть, верну тебе. Ну что, по рукам?..

– Ну, если так… Да ради Бога! Забирайте!

– Джип в гараже?

– Да, на ходу… Его, правда, тут увести пытались. Гараж ломануть хотели, пришлось в другой переставить.

– Это когда твои бойцы стрельбу затеяли?..

– Вы уже знаете?!

– Мы еще много чего знаем!..– загадочно ухмыльнулся Егорка.– Прицепить бы этим стрелкам по паре лет за незаконное применение оружия… Но раз уж обещали вашу компанию не трогать, пускай живут. Ты им сам мозги вправишь.

– Обязательно… А разве это незаконно? Меня же грабили!

– А что, твой остров – секретный военный объект?.. Пусть Бога в твоей церкви молят, что промазали. Иначе даже мы не смогли бы отмазать.

Не знаю, как Егор, я бы точно не смог…

– А собаку утопи,– добавляю я.

– Ладно, без вопросов,– без тени иронии соглашается авторитет.

– Артем Григорьевич шутит,– вступается за Тайсона Егор Михайлович,– просто посади на цепь… Так, сейчас едем к тебе. Осматриваем джип и составляем протокол выемки. Потом перегоняем хозяину. Если у него претензий не будет, закрываем вопрос.

– Так чего вам париться? Я команду дам, сами подгоним, куда скажете. Могу по «железке» отправить. Где хозяин живет?..

– Далековато. В Питере.

– Да никаких проблем! Через неделю доставим. В лучшем виде. Целым и невредимым.

Егорка переглядывается со мной. С одной стороны, мне не терпится вновь оказаться за родным рулем, с другой – по железной дороге действительно удобнее. И на бензин тратиться не надо. Я соглашаюсь на второй вариант.

– Хорошо, давай по «железке». Только ключи и документы нам оставь, чтоб по дороге тачка из вагона не уехала.

– Как скажете. Правда, у меня ключей один комплект.

– Почему?

– В салоне сказали, что при растаможке потерялся. Поэтому и машина со скидкой.

– Доверчивый ты человек, Данила Сергеич! Нельзя же так!.. Влететь можно.

– Хочется людям верить… Так и мучаюсь всю жизнь.

Егорка облачается в ветровку, захлопывает папочку.

– Это останется у нас. На всякий случай. Будешь борзеть, вернемся. Великомученик… Машину отправишь сегодня и ни днем позже.

Возвращает авторитету мобильник и барсетку. Потом набирает номер на моей «раскладушке».

– Алло! Виктор Степанович? Вы еще в офисе?… Понял. Короче, на остров ехать не надо, мы сами прокатимся. Да, да, я потом объясню не по телефону. Протоколы изъятия пока не регистрируйте, заштампуем, если будут проблемы. Но, надеюсь, не будет. Отбой.

Выходим в предбанник. Народу прибавилось.

«Делайте ваши ставки – посадят, не посадят… Делайте, ваши ставки, господа, делайте ставки…»

Хозяин бросает на присутствующих злобный взгляд, присутствующие виновато склоняют головы, словно на плаху.

«Помилуй нас, сирых и неразумных, батюшка! Не уберегли тебя от супостатов-ворогов, не предупредили, не доложили об окаянных вовремя…»

«Не будет вам пощады – все завтра же в шахту полетите!..»

Омоновцы встречают нас на пороге отдела. Егор коротко ставит командиру очередную задачу – съездить на остров и изъять ворованный джип.

– Пообедать бы…

– На обратном пути.

– Господа, так давайте в «Данилушку» завернем,– от чистого сердца предлагает Даниил Сергеевич, несколько часов назад грозивший снять с омоновцев маски вместе с кожей.– Перекусите, а потом и поедем. Угощаю.

Я не волшебник, я только учусь, но генеральная прокуратура помогает нам творить настоящие чудеса.

– Добро…– вроде бы с неохотой соглашается Егорка,– Но только по-быстрому. Командир, захватите с собой двух понятых.

– Никто не пойдет.

– Предложите денег. Данила Сергеич оплатит.

Командир подбежал к толпе митингующих и пошептался с двумя крайними мужичками. После небольшого торга те побросали на землю плакаты со словом «Свобода!» и направились к автобусу.

Егорка подтолкнул Демидова к его «лексусу». Народ загудел, в нас полетели пустые консервные банки и комья земли. Швыряться продуктами питания, как то: яйца и помидоры, никто не собирался. Роскошь.

– Данила Сергеич, держись!… Убирайтесь в Москву, прокурорские шавки! Демократию не задушишь!

Хозяин сложил руки замком и изобразил гагаринскую улыбку. Некоторые женщины всплакнули, а мужчины, взявшись за руки, перегородили выезд со стоянки. Камера на плече оператора замигала огоньком записи. Любовь народа грозила перерасти в массовые беспорядки.

Впрочем, когда «лексус» решительно направил колеса в толпу, цепь разорвалась, и мы без проблем выехали с милицейского двора. Я исполнял роль водителя, рядом на всякий случай расположился командир, а сзади Егорка и Демидов. Охранников последнего, тоже на всякий случай, оставили в автобусе.

Наиболее ретивый защитник демократии вдогонку заехал по заднему стеклу булдыганом, перепутав «лексус» с автозаком.

– Требуха баранья,– обиженно прошептал бывший мясник.

Обед в «Данилушке» прошел на высоком организационном уровне. Заказано было много, но бдительные омоновцы масок так и не сняли, поэтому принимали пищу с определенными неудобствами. Они, наверное, их и дома не снимают. И в удостоверениях тоже в масках. За стол пришлось пригласить и понятых, иначе они могли отказаться выполнять гражданский долг. Понятые уселись за моей спиной, и, наворачивая судака в кляре, делились нехитрыми житейскими радостями.

– Ты прикинь, Санек – полоса пошла! Вчера ботинки нашел, сегодня кормят на халяву…

– Какие ботинки?

– Да вот! Почти новье! Какой-то идиот на помойку выкинул! А в них еще ходить и ходить!..

Я повернулся. На понятом были мои несчастные шузы, пострадавшие в борьбе за Конституцию.

Мы с Егоркой тоже не остались голодными и съели ложечку за папу, маму и генпрокуратуру. Мой друг заказал «картошку по-ходорковски», но, поскольку такого блюда пока не было, пришлось давиться лангетами.

«Папа» Демидов присесть с нами за столик не посмел, выполняя обязанности распорядителя. Покидая заведение, мы порекомендовали его переименовать, например, в «Устинушку». Или «Чайку». Хозяину идея понравилась.

До острова домчались за двадцать минут. Жаль, без мигалки. Мост встретил нас поднятым шлагбаумом, охранники улыбками, а Тайсон – вилянием обрубка. Не исключено, это были те самые орлы, которые по мне стреляли. А теперь лыбятся, сволочи…

Как переменчива жизнь! Как легко в ней запутаться!

Знакомые места. Церковь, вышки, гаражи… Перед церковью Демидов крестится. Я притормаживаю у крайнего гаража и показываю ему на вышки.

– Снесли бы вы их, Данила Сергеич. Не концлагерь же… Стыдно. Вы серьезный человек, потомственный дворянин, говорят, а все в тюрьму не наигрались…

Жизнь переменчива. Кто его знает, вдруг снова придется сюда плыть.

– Не вопрос. Завтра же уберем.

Мы выходим из «лексуса». Боюсь, не вынесу нервного напряжения. Что обычно случается в фильмах? Только руку протянешь к сокровищу, как появляется предатель и, мерзко улыбаясь, просит предъявить документики. «Прокурор-то, говорят, не генеральный! И вообще не прокурор!» И вместо сокровища – Карацупа с Тайсоном!

Слава Богу, Егор по-прежнему спокоен и не боится никаких предателей.

– Где джип?

– Вон тот гараж. Пожалуйста.

По команде Демидова один из охранников отпирает тяжелую бронированную дверь. Родной капот, родной «кенгурятник». Ну, здравствуй, «Виктор Степанович», здравствуй, долгожданный мой…

Самое главное – держать себя в руках. Чтобы никто не понял, будто я обрадовался, словно вампир, попавший в пункт переливания донорской крови. Что я и есть хозяин игрушки… Спокойно, спокойно. Ты обычный прокурорский работник в красных кедах, купленных на премию за дело Ходорковского. Никаких эмоций.

Трудно, очень трудно. Я хочу упасть на капот и обнять друга, но нельзя. Ограничиваюсь скупыми, сухими фразами.

– А… О-о-о!.. У-у-у… Ы-ы-ы…

Егорка поддерживает в трудную минуту.

– Артем Григорьевич, проверьте, та ли это машина?

Карацупа вручает мне ключ и документы. В трепетном экстазе открываю дверь и забираюсь в салон. Ничего проверять не надо. Это – «Виктор Степанович»! Друг мой ненаглядный!..

«Ты узнаешь его по кузову, по торпеде и году выпуска… Его образ на сердце высечен – ароматами омывателя…»

Через лобовое стекло я показываю другу большой палец. Егор подзывает мужиков-понятых и начинает составлять протокол на фирменном бланке, подтверждая, что мы не шаромыжники, а люди солидные.

Мне не хочется вылезать из джипа. Я боюсь, что снова потеряю своего немецкого друга. Может, ну ее к черту – железную дорогу. Сколько тут до Питера?.. Неделя ходу. Доеду как-нибудь, если на бензин подкинут.

Салон, конечно, уже потерял товарный вид. Демидов не очень аккуратный хозяин, что и понятно. У него таких авто, как у Абрамовича пароходов и яхт. На торпеде свежие царапины, коврики залиты то ли кофе, то ли кровью, пепельница битком… Ублюдок!

Покидаю салон и заглядываю под капот. Номера не мои, значит, перебиты, это ясно даже ребенку. Но перебиты качественно. Без экспертизы никогда не врубишься. Нет, точно ублюдки! Я человек добрейшей души и сердца, но будь в руке пистолет, палец не дрогнул бы… Перебивай теперь обратно! Егорка отражает это в протоколе. Про номера, конечно, а не про палец.

Подходит еще один охранник с Тайсоном на поводке. Пес настораживается, принюхивается и смотрит на меня заинтересованным взглядом. Потом начинает рычать и рыть лапой землю. Вот он, предатель. Узнал!

Демидов, что-то заподозрив, раздумывает. Егорка, застрели его! Не Демидова – Тайсона!.. Продаст, собака!

– Тайсон, фу!.. Свои!..– охранник, к счастью, чуткостью носа не обладал.

– Все в порядке, Артем Григорьевич?

– В целом – да.

– Понятые… Распишитесь и можете быть свободны.

– А деньги? – мужик в моих ботинках незаметно указывает на командира омоновцев.– Он обещал…

Демидов без слов достает из пиджака по сотне и вручает понятым. Те, не читая, быстро расписываются в протоколе и, сияя счастьем, уходят. Гражданский долг выполнен, впереди – праздник.

А нам еще выполнять… Утомившись от переживаний, я стреляю у охранника сигаретку, прислоняюсь к теплому боку «Виктора Степановича» и закуриваю. Я не могу прийти в себя. Кажется, сейчас проснусь в комнате стадиона, и все исчезнет… Реальность слишком нереальна, да простят меня борцы с тавтологией. Кажется, я плачу. Не обращайте внимания. Если, не дай Бог, у вас украдут джип, а потом вы его найдете, то вы меня поймете. И помянете добрым словом. Чтобы пережить счастье, равно как и горе, не спиться или не свихнуться, надо обладать потрясающей силой духа. А я пока не очень силен духом, в чем чистосердечно признаюсь…

Егорка, славный друг, кажется, понимает мое душевное состояние. И не впутывает меня в лишние разговоры. Что-то решает насчет вагона, насчет ключей. Демидов предлагает отдых с банькой, но Глазунов отбивается от соблазна.

– С каких это пор Глазунов для олигархов своим стал?.. Ты, видно, Данила-мастер, совсем разум потерял. А с графским титулом ты бы не спешил – вернутся большевики, первым к стенке встанешь… Теперь в протоколе распишись и в объяснении. Здесь и здесь…

Демидов, не читая, расписывается. Потому что верит. Да и как прокуратуре можно не верить? Тем более генеральной. Тем более, когда договорились.

Потом мы возвращаемся в город на омоновском автобусе. Демидов остается на острове вместе с охраной, Тайсоном, батюшкой и прислугой.

– Ну вот, и всего делов,– Егорка тоже закуривает,– а то устраиваете приключенческое кино с заплывами и стрельбой. Проще надо быть.

Я вынужден согласиться.

– А он не передумает?

– Что значит «передумает»? В Лефортово нар много. А в Матросской тишине еще больше. Не переживай, Тёма. Он себе не враг. К тому же, прикинь, как его авторитет подскочит? Не кто-нибудь, а сама генпрокуратура ему руки ломала! Уважуха! Вернется твой джип специальным рейсом в голубом вагоне, обвязанном голубой ленточкой, ровно через неделю на Московский вокзал.

Я все еще не верю в случившееся.

– Слушай, Егор… Скажи, только честно. Тебе было страшно, когда ты Демидова тормозил?.. Там, на трассе?

– Скажу, что мне было не очень комфортно. И только шариковый дезодорант «Меннен-спид-стик» помог завершить начатое дело!

Глазунов грубо заржал. С ним невозможно разговаривать на серьезные темы.

– А тебе было страшно, когда ты с кочергой разогнал кодлу вооруженных ваххабитов?

– Ну я ж не знал…

– Будем считать, что я тоже не знал. Самовнушение. Просто я умею себе внушить, а ты пока нет… В любом случае, Демидов бы нас не тронул. По-моему, его значение как отмороженной личности несколько преувеличено. Не так страшен черт… Такое бывает, поверь моему ментовскому опыту. Просто умелая рекламная кампания. Бандосам она тоже нужна. Чтоб все боялись и слушались.

– Что ж, он, выходит, убивал в рекламных целях?..

– Нет, исключительно по корыстным мотивам. Но вместо одного покойного в отчете писалось трое. Имидж требует жертв… И то, что он на наши условия пошел, меня тоже не особо удивило. Лет пять-шесть назад один чудила, убивший восемь человек, чистосердечно признался, едва стоило зашторить окна в кабинете и засучить рукава. Получил пожизненное… Правда, случается и обратное. Украдет бутылку пива и молчит, хоть за ноги вешай.

– Сейчас ты тоже зашторил окна.

– Солнце слепило… Короче – джип вернули, а это главное. Хорошую они схему придумали. Угоняют в Питере, а продают в Москве, в дилерском салоне, чтоб никаких потом претензий… Ничего, теперь раскрутим. А ты подумай лучше, где отмечать будем. Данила предлагал баню, но это несерьезно.

– Погоди, еще пара вопросов. Кто такой Сафронов?

– Кажется, художник. Не знаю, почему он мне в голову пришел. В самолете интервью с ним прочитал… Да какая разница? Все мы, по большому счету, художники. Творческая интеллигенция.

– А Ветрянский?

– Да ты что, Тем? Я Ветрянского с потолка взял. Ты разве не врубился? Мне, главное, накатить было. Думаешь, Данила помнит фамилии всех, кого отправил в шахту? Оно ему надо? Скинул да забыл.

– А кто тебе звонил? В кабинет?

– Ну, мог бы и сам догадаться. Вадик, кто ж еще?.. Накануне договорились. А ты что, думал, действительно из генеральной прокуратуры?.. Меня другое гложет… Представляешь, сколько дел можно поднять было, какие бы расклады пошли… Ведь Демид почти треснул. Ну, «раскололся» по-нашему. А в сухом остатке только какой-то джип.

– Не какой-то, а мой…

– Да это понятно… Тьфу, надо было хоть для Вадика хату попросить! У него совсем тесно…

– Думаешь, дал бы?

– А куда бы он делся?.. С другой стороны, Вадик бы его после этого за отца родного считал. Что тоже неправильно.

– Как говорит Задорнов, чего-то я не понимаю… Если на этого красавца целая папка компры, почему он на острове живет, а не в тюрьме?

– А потому что в тюрьме холодно, сыро и кормят плохо. Понял?

Омоновцы высадили нас на площади, у Ленина. Мы сердечно попрощались, пригласив для проформы в Питер. Они для проформы пообещали приехать. Масок, правда, так и не сняли. Ведь встретимся потом на улице, и не узнаю никого. Хотя вряд ли встретимся…

Мы вполне успевали на восьмичасовой автобус. Егор посмотрел расписание самолетов. Ближайший рейс на Питер в шесть утра. Придется всю ночь торчать в аэропорту. Но это такие мелочи по сравнению с пережитым…

Мы позвонили Вадику, предложили еще раз встретиться. Тот пообещал подойти на станцию.

Митингующих возле отдела милиции уже не было. Лишь из кузова «КамАЗа» торчал плакат «Руки прочь!» К Ивану Дмитриевичу мы не заходили. Человек и так в стрессе.

В семь вечера к дверям подкатил знакомый «лексус», из него вышел Карацупа, доложил, что джип благополучно погружен на платформу, вручил нам накладные, ключ и документы, а взамен получил протокол обыска офиса, пользы от которого – муху на стене прихлопнуть. Но охранник бережно положил его в несгораемый кейс и с благоговением отнес в «лексус».

На станции подсчитали наличность. На эконом-класс хватало. Егорка выиграл в столбик двадцать рублей и был счастлив, словно выиграл миллион. Много ли надо для счастья сотруднику генеральной прокуратуры?..

Вадик примчался за пять минут до отправления автобуса. На «жигуле» с кирпичом. Был он до крайности возбужден и встревожен.

– Прикиньте, мужики, наш шеф рапорт написал!

– Какой рапорт?

– На пенсию. От греха подальше… У нас сейчас такое творится!.. Ну, вы набаламутили… Мэр, по слухам, тоже линять собирается.

– Главное, ты оставайся. Так и быть, не тронем,– улыбнулся Егорка.– Вот, держи…

Он достал из сумки папочку с компроматом на Демидова.

– Мы ему пообещали, что выше эти материалы не передадим, а ниже – можно. Пригодится. И не бойтесь вы их. На каждого Демидова найдется свой Сафронов.

Про Сафронова Вадик вряд ли понял, но переспрашивать не стал.

– Там, в папке, мои телефоны. Будут проблемы, звони. Приедем, поможем. Благодарим за службу от лица генеральной прокуратуры и гражданской общественности!…

Егор кивнул на меня. Мы обнялись с Вадиком, словно единоутробные братья.

– Спасибо, мужики.

Когда-нибудь я обязательно вернусь в Суходольск. Украденную букву «С» в названии к тому времени вернут на место. Меня встретит залитая электричеством широкая улица, неоновые витрины, красивые, многоэтажные дома, ухоженные газоны. И, главное, улыбающиеся лица шахтеров. Я спокойно пройдусь вечером по городу, не боясь, что меня ограбят наркоманы. Я посижу в хорошем ресторане и остановлюсь в доброй, уютной гостинице. Люба-Виолетта предложит мне экскурсионную программу, а не продажную любовь. Мне все будут рады. А Вадик покатает меня не на убитых служебных «жигулях», а на собственной «тойоте», полученной в награду за хорошую службу, и пригласит на ужин в просторный особняк, а не в тесную квартирку, где его дети спят на гнилом полу в кладовке, зарабатывая туберкулез… И мы никогда не будем думать, кому и за сколько продать родину. Мы сами кого хочешь купим…

Я обязательно вернусь…

***

В аэропорту Алябинска работал телевизор. Утренний выпуск местных новостей вела симпатичная, но не выспавшаяся девочка.

«С пометкой „срочно“. Вчера в Суходольске представителями генеральной прокуратуры России был задержан видный предприниматель и общественный деятель Даниил Демидов. В его офисе и доме были проведены обыски…»

В углу экрана появилось фото Даниила Сергеевича. Кремовый костюм, ровный пробор, немного макияжа и ретуши. Прямо Джонни Депп! Только без косички.

«…Что хотели найти следователи из столицы, пока выяснить не удалось – от каких-либо комментариев они отказались».

Что характерно: нас никто и не спрашивал.

«По данным, полученным из правоохранительных органов Суходольска, задержание Демидова осуществлялось в рамках широкомасштабной операции, проводимой в Алябинской области оперативно-следственной бригадой Главного Управления уголовного розыска МВД России и генеральной прокуратуры…»

Здесь не соврали. Иван Дмитриевич все точно передал.

«… Жители Суходольска вышли на улицы города с требованием прекратить преследование Даниила Демидова и немедленно выпустить его на свободу».

Знакомые лица шахтеров. Памятник Ленину, плакаты, оранжевые повязки на рукавах, сцепленные руки.

«…Через два часа Даниил Демидов был выпущен из здания милиции без какого-либо предъявленного обвинения. Нашему корреспонденту удалось взять у него небольшой комментарий…»

На экране офис. Взъерошенный хозяин города с наклеенным на лбу пластырем. Боль в покрасневших глазах. Микрофон перед светлым ликом.

«…Ничего противозаконного у меня не нашли, потому что не могли бы найти никогда. Я уверен, что это спланированная акция, направленная на дестабилизацию обстановки в районе, на подрыв авторитета местных органов власти и моего личного. Но, несмотря на это, мы и дальше будем продолжать поднимать социально-экономический уровень жизни шахтеров…

– Скажите, как с вами обращались столичные следователи? Не применялись ли запрещенные методы дознания?

– Со мной обращались, как со всеми остальными…

Рука ненавязчиво поправляет пластырь.

– В любом случае мои адвокаты уже составляют жалобу в Верховный Суд и международный суд по правам человека в Страсбурге и в ряд других правозащитных организаций. Я не оставлю сегодняшний инцидент без внимания…»

Вот и верь после этого людям. Когда с острова уезжали, ноги был готов целовать, а теперь жаловаться собрался. Отличное, кстати, было бы зрелище. «Защитите, пожалуйста, от беспредела, товарищи правозащитники… Нам самим не справиться. Автоматов мало…»

Бес-перс-пек-тив-няк…

В «Пулково» нас встретила Вероника. Накануне я позвонил ей из Алябинска и сообщил номер рейса. Когда я появился в зале прибытия, облаченный в зеленый вельветовый пиджак и красные кеды, она вскрикнула от душевного потрясения, называемого в юриспруденции аффектом. К тому же я был серьезно небрит и пьян, ибо время в самолете мы с Егоркой зря не теряли. И ночь в аэропорту не ночевали. (У Кедрова в супермаркете оказалась довольно приличная комната отдыха с персональным баром, холодильником и даже варьете). Поэтому понять мою невесту можно. «Суженый мой, ряженый, весь обезображенный. Ряженый мой, суженый, в голову контуженный…»

– Здравствуй, Виолет… пардон, Вероника… Мы вернулись! Прошу познакомиться: следователь генеральной прокуратуры по особо страшным делам – Глазунов. Егор.

– Мы, вообще-то, знакомы…

– С приятным человеком можно еще раз познакомиться… Ты не поверишь, малыш… Мы победили!..

Я показываю знак победы, демонстрируя неотрубленные пальцы.

– Правда?

– Да, мы победили. Купи, пожалуйста, помералки, тьфу-ты, минералки… Я помираю от счастья…

Весь день я отсыпался. Под вечер навестил мустанга, потом заглянул к Егору. Его дома не было, еще не вернулся с работы. Позвонил Аннушке, доложился, что жив-здоров и с завтрашнего дня готов приступить к выполнению курьерских обязанностей.

Аннушка отреагировала как-то странно. Что меня немного удивило. Обычно она от всей души радуется удаче подчиненных и так же сопереживает несчастьям.

– Артем, завтра часам к одиннадцати приезжай на Балтийскую. Надо поговорить. До свидания. Извини, у меня сейчас гости…

Совру, если скажу, что не спал всю ночь. Но часов до пяти ворочался. А в шесть проснулся. Во-первых, началась канонада, а во-вторых, батя собрался на рыбалку и разбудил окончательно. Он немного остыл, узнав, что джип нашелся. Посоветовал немедленно его продать и купить квартиру или дом. Я сказал, что подумаю, хотя в ближайшее время планировал еще покататься на «Викторе Степановиче». Правда, тут же всплыли нерешенные вопросы – где взять денег на страховку и сигнализацию.

Казна после вояжа в Суходольск опустела окончательно. И пополнить ее в ближайшее время неоткуда. Собираемость налогов в семье крайне низкая. Надо было с Данилы Сергеевича стрясти. За моральный ущерб. Не обеднел бы…

Часов в восемь я выполз во двор. Лучше подхалтурить на мустанге и заработать пару-другую сотенных на бензин и обед. Сосед-ветеран, по обыкновению, уже ковырялся в своей «копейке».

– Здрасте, Сергей Иванович.

– Здравствуй, Тёма… Слушай, это правда, что ты иномарку купил?

– Правда… «Мерседес». Джип. Но пока не езжу. Деньги на страховку коплю.

– А я бы вот не смог на иномарке.

– Почему?

– Они ломаются редко…

До половины одиннадцатого я успел набомбить триста рублей и обеспечил себе прожиточный минимум на сегодняшний день. После помчался в офис на Балтийскую.

Ничего в обстановке не изменилось. Дима Водолеев все так же «грузит» очередного клиента на тайм-шер, Юлька обсуждает по телефону новую диету, остальные делятся друг с другом житейскими проблемами.

– Здравствуйте, Анна Сергеевна.

– Доброе утро, Артем. Проходи, садись…

Начальница ведет себя как начинающий бандит перед авторитетом. Стеснительно и напряженно. Словно вместо положенных пяти застрелила всего лишь двоих конкурентов.

– Видишь ли, Артем… Сейчас разгар бархатного сезона. Мы зашиваемся. Юлечка смогла отработать вместо тебя только один день, потом заявила, что либо она уходит, либо мы находим другого курьера…

Судя по тому, что Юлечка сейчас спокойно треплется по телефону, имел место второй вариант развития событий.

– Вы нашли другого…

– Да, Артем… Юлечка нам очень нужна. Ты должен меня понять.

Еще бы. С кем же тогда диеты обсуждать?

– А ждать тебя мы не могли. День без курьера в пик сезона – это катастрофа. Я не стала звонить Веронике, чтобы не расстраивать.

На самом деле, не такая уж и катастрофа. Я-то знаю. Видимо, Аннушка не договаривает.

– И кто, если не секрет, теперь вместо меня?

– Валера… Это племянник Сергея Николаевича…

Все понятно. Сергей Николаевич – это тот, из головного офиса, если вдруг забыли. Который всех по имени-отчеству, кроме меня… Воспользовался, гад, удобным моментом. Пристроил племянничка. Да еще Юльку наверняка подговорил, чтобы заканючила. А Юлька от Сергея Николаевича тоже зависит. Он через каких-то знакомых достает для ее матушки дешевые путевки в санаторий. Все взаимосвязано.

Блин, даже тут, в маленьком турагентстве с райским названием, свои интриги! Ну, никак без интриг! Неужели нельзя спокойно заниматься своим делом и не мешать работать и жить другим?! Выходит, нельзя… Человек человеку… Особенно, когда деньги. Даже маленькие деньги. Я представляю, что творится там, где большие.

В туристическом бизнесе есть один прием. Хозяева дорогих курортных отелей нанимают молодых и красивых юношей и девушек, иногда с детьми, чтобы они изображали счастье. В прямом смысле этого слова. Прилюдно целовались и обнимались друг с другом, ласково обзывали, никогда не ссорились и всегда улыбались. Одним словом, излучали радость. Даже если на самом деле ненавидят друг друга. За это их кормят, что-то приплачивают, короче, материально обеспечивают. Смысл затеи в том, что остальные гости отеля подсознательно начинают им подражать, и тоже стремятся к счастью. А, как известно, жизнь состоит из моментов, которые запоминаются. Гость запоминает, что в этом отеле он был счастлив, и снова сюда приезжает.

Я вот все больше убеждаюсь, что все вокруг вынуждены использовать этот прием. Иными словами, во что-то играть. В любовь, в доброту, в то же счастье. Без игры нельзя, иначе останешься за бортом… И я, наверно, тоже во что-то играю. Может, пока бессознательно, но играю…

– Но если место освободится, ты первый кандидат… Я не хочу, чтобы ты уходил с тяжелым сердцем.

– Спасибо, Анна Сергеевна.

– Твоя трудовая у Маргариты Ивановны. Напиши заявление по собственному, задним числом… Она тебя рассчитает.

Н-да, «Виктор Степанович» достается мне все дороже и дороже… То, что я остался без работы, меня особо не расстраивало. Новую найду, а пока вон, бомбить буду хотя бы. Другое обидно. Что вот так уволили, воспользовавшись моментом. Нет чтоб сразу сказать: уедешь в Суходольск – останешься без места. Я б тогда не расстраивался.

Я попрощался со всеми сотрудниками, кто был в офисе. Жидеют наши ряды. Водолеев поддержал меня морально, шепнув, что найдет для меня новое место. Игра, игра… Он опасается, что я растреплю про их фокусы с тайм-шером. Не бойся, Водолеев, не растреплю.

Из машины я позвонил Веронике. Она была на лекции, говорить не могла. Я сбросил ей SMS-ку: «Мы играем в любовь или нет?»

«Не мешай»,– пришел ответ.

По дороге на Балтийскую меня тормознул гаишник.

– День добрый… Превышаем…

– Здрасте! Я, вообще-то, свой… Прокуратура…

Оценивающий взгляд, ухмылка.

– Тогда я министр внутренних дел… Документы на машину и права.

Не прокатило… И как это у Егорки получается? Он же за все время пребывания в Суходольске ни разу ксиву из кармана не достал. Мне до него еще расти и расти.

Протягиваю документы.

– Вы создали аварийную ситуацию на дороге, Артем Григорьевич. Могли пострадать люди и пешеходы…

Игра, игра… Волнуют тебя люди и пешеходы!

– У меня допуск на превышение. Пожалуйста.

Заработанные утром денежные знаки переходят из одних рук в другие. Согласен, взятки давать нехорошо. Будем считать, что я делаю это неосознанно, находясь в состоянии аффекта, вызванного несправедливым увольнением. И гаишника я прекрасно понимаю – он тут сутки напролет стоит на обочине, отравляется смогом… Нужна компенсация.

– Счастливого пути!

– И вам не хворать!..

Сергей Николаевич, как всегда, на рабочем месте.

– Здравствуйте, Сергей Николаевич.

– Здравствуй, Артем. Как добрался?

– Пробки!

– Безобразие… Слушай, ты уже вернулся? Надо срочно путевки в Пулково отвезти. Там группа ждет.

Игра, игра… Очень убедительно. Не подкопаешься. Какой типаж, какие страсти!

– Не повезу. Меня уволили.

– Что, правда?.. Ай-яй-яй…

Я написал заявление, бухгалтер Маргарита Ивановна вернула трудовую книжку и остатки заработной платы, вновь пополнив мой кошелек. И тоже пообещала «при первой же возможности» помочь с трудоустройством. Может, и от чистого сердца, но скорее, из-за того, что расплачивается со всеми черным «налом». Где гарантии, что я, обидевшись, не расскажу об этом на каком-нибудь ток-шоу?..

Потом я вернулся домой. Бомбить настроения не было. К тому же начался дождь, а я не люблю ездить в дождь – окна в машине запотевают. Лег на тахту, включил телевизор, нарвавшись на человека в белом халате, предлагающего вылечится у него от алкоголизма. Человек, по-моему, не вылечился сам.

«Мой метод уникален и апробирован на практике. Конечно, я не могу помочь всем желающим, но пока у вас есть деньги, запишитесь на прием, и я избавлю вас от алкогольной зависимости раз и навсегда, потому что вам не на что больше будет пить. Телефоны…»

Потом начался Петросян. «Конечно, я не смогу рассмешить всех желающих, но пока у вас есть деньги, приходите на концерт…»

Я вывел единицу смеха – «один петросян». И теперь оцениваю юмор в петросянах.

Чем же мне теперь заняться? Смешить народ я не умею, лечить от алкоголизма тоже. Может, в прокуратуру пойти? Не обязательно сразу в генеральную, можно с районной начать. Кое-какой опыт уже есть.

Ладно, буду думать. Задача минимум – получить джип, задача максимум – стать Генеральным прокурором. А почему нет? Не боги олигархов сажают…

Вечером я пошел к Веронике. Мы вновь грустили на ее диване, теперь уже по поводу утраты рабочего места.

И, надеюсь, это не было игрой.

***

Как и обещал потомственный уральский дворянин Даниил Сергеевич Демидов, состав с голубым вагоном прибыл точно по расписанию на грузовую платформу Московского вокзала. В получателях стояла фамилия Глазунова, поэтому мне пришлось взять Егора с собой. Это даже к лучшему. Вдруг из вагона вместо «Виктора Степановича» выйдет какой-нибудь дворянин с «калашом» в руках? Не исключено, что наша наглая инсценировка уже раскрыта, и в Питер из Суходольска выдвинулась бригада мстителей в черных масках.

Мы катим на вокзал на моем мустанге. Не на метро же ехать следователям генпрокуратуры! Глазунов лечится пивом. Накануне они со своим отделом кого-то задерживали, и, соответственно, отмечали.

В километре от вокзала я опять расслабился, превысил скорость и был остановлен полосатой палочкой. Но сегодня я не один.

– Превышаем… Документики.

– Спокойно, командир… Свои. ФСБ России. Глазунов. Спешим очень.

– Счастливого пути!

Рука под козырек.

Какое ФСБ?.. Ну, почему у Егорки так получается, а у меня нет? Ведь он опять, кроме пивной бутылки, ничего не предъявил. По-моему, ему вообще удостоверение не нужно. Лучше бы мне отдал.

– Слушай, а ты вообще ксиву когда-нибудь показываешь?..

– Редко. Раньше в метро приходилось, а сейчас бесплатный проезд отменили, так вроде и показывать некому. Все и так верят.

– А мне можно посмотреть?

Егорка достает из пиджака красную книжечку.

«Студенческий билет».

– Не понял… Что еще за билет?

– Да это Ленкины корочки, после института остались. Хорошие еще. Зачем новые покупать?

Улыбающаяся физиономия Глазунова. Рот до ушей. Капитанская форма. Улыбка и форма сочетаются как кремовый торт с беконом. «Владельцу разрешено хранение и ношение табельного оружия».

– А разве можно улыбаться?

– Нигде не написано, что нельзя. А людям приятно. Доверия больше. Начальство не понимает, велит пересняться, но я не буду. С людьми не начальству, а мне разговаривать. В Штатах, между прочим, полицейские на удостоверениях обязаны улыбаться. А на наши хмурые рожи в удостоверении как глянешь, так тридцать седьмой год вспоминается.

Мы паркуемся возле вокзала. Шнырь лет двадцати предлагает покараулить мустанга, а потом помочь выехать со стоянки. Всего за десять рублей. Мне, как человеку, приехавшему за джипом, червонца не жалко. Даю. Карауль!

По дороге Глазунов инструктирует меня по поводу «Виктора Степановича».

– В отдел, куда заявлял, пока не суйся и не кричи, что джип нашелся. Они все равно тему до ума не доведут и нам не дадут. Тут экстренное потрошение надо. Я сам твоим президентом займусь.

– А если меня ГАИ задержит?..

– А ты не нарушай! Ладно, до стоянки я тебя провожу, а завтра в салон нагрянем, чтоб в долгий ящик не откладывать.

Процесс получения «Виктора Степановича» прошел без осложнений. Егорка предъявил ключи от машины, а больше его ни о чем и не спрашивали. И даже паспорт не проверяли. Верят ему люди на слово, верят… Такие деньги можно было бы заколачивать! На получении банковских кредитов, например. Шутка. Полтора петросяна.

Голубой ленточки на джипе не было. Но все остальное… Отполированный кузов, химчистка салона, чистая пепельница. Даже царапины на торпеде исчезли. Полный бак бензина, ароматизатор воздуха ванильный. С душой подошел Данила-мастер. И когда только успел?

– Забирай,– Егор протянул мне ключи,– и постарайся, чтобы больше его не угоняли.

– Я буду в нем жить.

– Тогда биотуалет поставь в багажник.

Сказать, что я был счастлив, не сказать ничего. Мало того, я снова богат! Клуб футбольный, конечно, купить не смогу, но разменять джип на двухкомнатную квартиру в новостройках и новый «хьюндай» или «пежо» вполне реально. Да еще на Египет останется. Рванем с Вероникой под Рождество. Правда, жаль будет расставаться с «Виктором Степановичем». Полюбил я его. А теперь, после всего случившегося, он мне вдвое дороже.

И все благодаря Егорке. Я должен выкатить судьбе не один ящик алкоголя за то, что послала мне такого друга. Вот он, всадник на вороном «козле», вот он, защитник трудового народа!

Я снова заплакал. Теперь от счастья. Не подумайте, что я плакса. Просто даже герои комикса имеют право на слабость. И плачу не потому, что мне вернули материальную ценность, а потому что на земле все-таки существует справедливость.

На следующий день, часов в одиннадцать утра, когда все нормальные бизнесмены выходят на тропу войны за чистоган и наживу, я затормозил прямо перед стеклянной витриной знакомого салона, возглавляемого Игорем Борисовичем, человеком и жуликом.

Фирменные «мерседесовские» динамики выдавали забойный рок-н-ролл, подбадривая и вдохновляя. На зеркале заднего вида снова болтался «зенитовский» мячик.

Стеклянные двери вежливо разъезжаются, девочка с трилистником на блузке радостно улыбается…

– Рады вас видеть… Чем можем быть полезны?

Игра, игра… Не рады. Просто заработать хотят.

– Игоря Борисовича хочу.

– Как вас представить?

«Представьте меня голым…» Шутка. Один петросян.

– Благодарный клиент. Не так давно я купил у вас машину.

– Минуточку… Присядьте на диванчик. Игорь Борисович сейчас спустится.

Я уселся в гостевое кресло под нарядный плакат «Твой первый «Мерседес». Рекомендации по уходу и обслуживанию».

…Рекомендация первая – никогда не покупайте машину в нашем салоне.

…Рекомендация вторая – никогда не покупайте машину в нашем салоне.

…Рекомендация третья – никогда…

Игорь Борисович выпорхнул в зал. Лицо как у собачки, получившей от хозяина косточку. Довольное и безоблачное. Видимо, строительство конуры на новом участке идет с опережением графика. Еще пару-тройку лохов кинуть, и можно справлять новоселье.

Увидев меня, чуть потух. Глазки забегали, как вши по лысине. Косточка оказалась игрушечной.

– Артем? Здравствуй, дорогой мой… Что-нибудь случилось?

Очень плохая игра. На тройку с минусом. Хочется закидать помидорами и тухлыми яйцами. Знает ведь, собака, чье мясо съела!..

– Здрасте, Игорь Борисыч… Да ничего страшного… Посоветоваться заехал.

Я улыбаюсь. На четверку с плюсом. Улыбаться не хочется, но надо. Такова установка.

– Да, пожалуйста…

На лице президента легкое недоумение. Какие еще советы он может дать после блестяще проведенной операции. Только один. «Никогда не покупайте машину в нашем салоне…»

– Коробка заедает. На задней передаче…

– К-какая коробка?

– Ну, как какая? Автоматическая. Сначала все в порядке было, а последнюю неделю что-то клинит. Я вот и заехал узнать, куда лучше обращаться – в родной сервис или любой?

– Лучше, конечно, в родной… Коробка опломбирована, вскроешь сам – не будет гарантии…

– Игорь Борисович, а может, мне кажется, что она барахлит?.. Вы сами не посмотрите? Я на машине. Вон она.

Продолжая улыбаться, указываю на стекло.

– Пойдемте…

Я не мастер метафор, но у меня такое ощущение, что несчастный президент протаранил лбом стеклянную дверь своего салона и теперь прикидывает, почему она не раздвинулась.

«Блин, а чью же тачку мы тогда угнали?!!»

А действительно, чью?..

Но в руках себя держит. Хотя и вспотел. Идем к раздвижным дверям.

Да, он самый. Джип, выменянный на участок землицы. Модель, цвет, мячик под зеркалом… Полный комплект!

Этого не может быть, потому что не может быть никогда! Рука тянется к мобильнику, но мозг вовремя тормозит руку. «Куда, идиот, при живом свидетеле?!»

Жаль, что мой телефон не снабжен видеокамерой. Такие исторические моменты надо записывать и продавать за деньги в Интернете. Такое не сыграть ни одному народному артисту. Пожалуй, мог бы только Петросян. Да и то с десятой попытки.

– Садитесь, Игорь Борисович,– я открываю дверь, приглашая президента за руль,– попробуйте. Мне кажется, все-таки заедает…

Вот где точно сейчас «заедает», так это в его головушке.

«Нет, блин, чью же тачку мы угнали?!!»

Хороша, хороша картина, век бы смотрел-любовался.

Садится, ощупывает торпеду (не приснилось ли?), дергает туда-сюда ручку. Коробка передач, как вы понимаете, в порядке, и пригласил я Игоря Борисовича не за этим.

– Вообще-то, все нормально, Артем…

– Ну, и слава Богу. Да и с чего бы ему ломаться? Германия… Спасибо огромное.

– Да не за что… Заезжай.

Еще раз ощупав торпеду, директор покидает салон. Ладно, хватит издеваться над человеком. Заклинит еще, не сможет больше машинами торговать…

– Да, чуть не забыл! – говорю я таким тоном, словно хочу рассказать анекдот.– Его ж тут угнали!

– И что? – голос президента, наоборот, наполнен тревогой.

– Заявил в милицию. Нашли. Практически бесплатно. А говорят, работать не умеют.

Ответить Игорь Борисович не успел. На его плечо легла цепкая рука моего друга Глазунова.

– Ну что, уважаемый… Задница тебе жирная!

Опять вынужден заменить ключевое слово. Сказано было короче, через букву «Жо».

Сегодня Глазунов в своем любимом костюме с кожаными заплатками на локтях. Никаких кроссовок, никакого пива. Все серьезно.

– Управление криминальной милиции. Отдел по борьбе с угонами и кражами автотранспорта, майор Глазунов!

Вчера он еще был капитаном и работал в разбойном отделе, но я согласен с другом – майор гораздо солиднее, тем более, что мандата все равно не спросят.

Так и есть: не спросили. Игорю Борисовичу сейчас не до того. Ноги требуют поддержки.

– Ад… адво… ка…

– И ты туда же! Лучше сразу в Страсбург очередь занимай.

Дальше традиционно – наручники, служебные «жигули», поездка на Суворовский проспект. Егорка приехал за Игорем Борисовичем не один, захватил своего напарника, того самого, с которым выпивал дома.

Я поехал следом и остался ждать результата возле стен Большого дома, слушая прямой радиоэфир. Мне, кстати, еще предстояло официально опознавать джип. Как объяснил Егорка, это положено по закону. Легенда проста. Он, работая по другому делу в Суходольске, случайно заметил джип, изъял его у Демидова, доставил в Питер, а теперь, чтобы пользоваться «Виктором Степановичем», я должен его опознать по индивидуальным особенностям. Конечно, я опознаю. Из тысячи. Даже с завязанными глазами. По шуму движка и запаху ванильного ароматизатора.

Игра, игра… Но ничего не попишешь. Закон глуп, но это закон…

Но мне не сложно. Важен ведь результат.

Потом мне еще предстоит выступить в суде, если, конечно, дело дойдет до суда. Ведь Игорь Борисович, несмотря на испуг, калач тертый. Он возьмет себя в руки и заявит, что ни о чем не знает. Дело тогда останется нераскрытым, что мне, если честно, тоже абсолютно по барабану. Ущерб возмещен, а больше ничего и не нужно. Лучше б все-таки Егорка его расколол, и отдохнул бы Игорь Борисович за Уральским хребтом годик-другой в бесплатном санатории с особым режимом, чтобы неповадно было впредь обижать честных, но глупых людей.

Чтобы не терять времени даром, я взял с заднего сидения газету бесплатных объявлений, открыл раздел «Рабочие места». Серьезную работу я пока не нашел и вынужден заниматься несерьезной – развозить народ по заказу. В основном вечером или ночью, когда клиентуры больше. Днем отсыпаюсь. Но постоянно продолжаю поиск. Объявления, все как одно, сулят высокую заработную плату, отчего возникает вопрос, почему у нас столько бедных?.. Пару дней назад я не удержался от предложения стать менеджером серьезной компании и поехал в ее офис, находившийся в арендованном подвале сталинского дома.

Со мной провела собеседование блестящая во всех отношениях дама. Блестела она не только золотыми зубами, но и всевозможными драгоценностями, словно большая императорская корова, виноват, корона. Драгоценности за нее и говорили: «Хочешь жить достойно – делай как я!»

Фирма торговала шампунями и кремами какой-то труднопроизносимой марки. Кажется, индийского производства. Мне предлагалось распространять продукцию среди своих знакомых и не очень знакомых лиц (это называлось красивым словом «сетевой маркетинг»). И в конечном итоге превратиться из менеджера в старшего менеджера. Вполне достойное занятие для настоящего мужчины. Скакать в маске на коне любой дурак сможет, а ты попробуй толкни никому не нужное дерьмо за шальные деньги, и чтоб тебе еще и спасибо сказали…

Я отказался от выгодного предложения. Испугался трудностей и экономического краха.

Сейчас я тоже ничего достойного не вычитал. Да особо и не надеялся.

Егор вышел из Большого дома примерно через час. Я уже начал бояться за Игоря Борисовича. Жив ли? Здоров ли?

Глазунов забрался в джип, закурил.

– Ну что,– поторопил я,– признался?

– Да,– как-то сумрачно кивнул мой друг,– их работа. В Германию ездил охранник из салона, он же угонял машину. Ты мог его видеть. Худощавый, на тебя немного похож. Схема, правда, не их, коллеги по автобизнесу подсказали.

Я вспомнил парня, который во время моего первого визита перегонял мустанга на задний двор. Да, действительно похож.

–А паспорт им твой какой-то Мышкин подогнал. Вернее, ксерокопию.

–Есть такая сволочь вежливая из «Рая». Но все равно, здорово! Я думал, президент хрен расколется.

– Он же не уркаган какой! Для него это первый опыт. Оказалось, достаточно легкого нажима и лампы в глаза.

– Куда нажимали?

– На совесть… И на тяжкие последствия, если таковой не окажется. Блефанули немного – мол, тачку изъяли, покупателя раскололи, он вашу компашку прикрывать не стал. Поэтому пиши чистосердечное, если хочешь получить поменьше. Сейчас сидит, пишет.

– Класс! – я искренне восхищен профессионализмом моего друга.– Молодцы!… С меня кабак!… Слушай, а чего ты такой хмурной?

Егор хмуро стряхивает пепел под ноги на коврик, потом усмехается.

– У нас опер один есть… Из Тыгдыстана родом… Историю одну рассказал. Когда Тыгдыстан от Союза отделился, его правители решили международный авторитет завоевывать. Для начала доказать, что у Тыгдыстана древняя история, что на его земле в глубине веков зародилась мировая культура, а не только марихуана. Построили в столице музей истории Тыгдыстана. Здоровенное здание, в три этажа. Построить-то построили, а заполнять его нечем. Нашли пару костей обглоданных, якобы динозавров, положили под стекло, и всё. Нет больше экспонатов. Особенно культурных. И тут один местный археолог находит в пустыне камень с письменами. Большой, метра два в диаметре. На нем иероглифы какие-то, фигурки древних людей. Вот оно – доказательство, что в Тыгдыстане была цивилизация! Срочно в музей!.. Привезли этот булыжник в столицу, а он в двери музейные не пролазит. Мелочи! Разобрали стену, подняли краном на второй этаж, на самое почетное место. Стали экскурсии водить. Пара историков диссертации защитили, расшифровали якобы письмена. Молодожены возле него фотографировались… А где-то через год приезжает делегация из Москвы, среди которой один известный режиссер. Делегацию, как принято, в музей – достояние республики смотреть. Режиссер видит камень, что-то вспоминает, а затем спрашивает: «А что этот булыжник здесь делает?». Ему про древнюю цивилизацию объясняют, про культуру, про письмена. «Да какая, к черту, цивилизация? Я здесь в тысяча девятьсот махровом году кино снимал. Фантастику. Натура у вас подходящая. Пустыня. Ну и велел художнику на этом камне картинок набить. Он и набил на свой вкус… А камень мы в пустыне так и оставили… Не тащить же с собой…» Короче, конфуз. Но отступать некуда. Режиссера попросили помалкивать, а камень до сих пор в музее… А еще был такой случай…

Егор выкинул окурок и поднял стекло. История мне, конечно, понравилась, но я пока не понял, какое она имеет отношение к нашему делу.

– Погоди, погоди, а к чему ты это рассказываешь?

Мой друг выдерживает подозрительную паузу.

– Понимаешь, Тема… Ситуация немножко повторяется,– Егоркина ладонь ложится на руль.– ЭТО НЕ ТВОЙ ДЖИП…

Плохая шутка. Одна десятая петросяна.

– Что значит, не мой?…

– Твой джип перегнали в Ингушетию какому-то дехканину. Помнишь информацию Вялого? Один из трех «меринов» был поставлен на учет в Ингушетии. Это как раз твой и есть…

– Погоди, погоди… Кончай меня разводить. Вот же мой!

– Ты уверен?

– Ну, конечно… И модель, и салон, и…

Я замолкаю, потому что особо добавлять больше нечего. И понимаю, что Егорка не шутит. Наверное, сейчас я похож на человека, за спиной которого не раскрылся парашют. Или узнавшего, что у него есть дети. Можно смело записывать мою физиономию на камеру и выставлять в Интернет за еще большие деньги, чем лик президента Игоря Борисовича…

– Ты бы хоть царапину какую сделал… Или «секретку» поставил. Мой, мой, по запаху узнаю… С какого перепугу он твой?..

– А чей?! – я пытаюсь отогнать от себя страшную догадку.

– Чей, чей – Демидова! Он его «по чесноку» в Москве купил! У дилера!.. А ключ, они действительно посеяли…

Егор тягостно вздыхает.

– Блин, некрасиво получилось…

Умеет Егорка сказануть в десятку. «Некрасиво»… Десять петросянов!

– Ну, допустим, не «по чесноку», а на бандитские деньги.

– Да нам-то какая разница?! Тачку он легально взял! В салоне! Не «паленую», не угнанную, а нормальную! И что теперь прикажешь с ней делать? Назад возвращать?..

– Дай закурить!

– На, кури!

Теперь я понимаю, почему Егор рассказал мне историю про камень. Подготавливал. Чтоб я не сразу инфаркт заработал. А постепенно.

Да, хороший расклад получается. Два каких-то молодых ухаря приезжают в совершенно левый город, пусть и маленький, прикидываясь прокурорами, ставят его на уши и устраивают чуть ли не оранжевую революцию. И в итоге отбирают у постороннего человека машину стоимостью в сто тридцать штук! И тот ее без проволочек отдает! И еще благодарит! Угрозы жаловаться в Страсбург не в счет – никуда он жаловаться не будет, это так, для рейтинга.

А не продолжить ли нам дальше этот незатейливый бизнес?.. Сколько еще на Руси Великой городков, не охваченных вниманием генеральной прокуратуры? И сколько в этих городках достойных мужей?.. Вот мы и поможем «охватить». Один день на нервяке, зато сразу сто тридцать тысяч чистой прибыли. А то и больше… Нет, нет, мы люди порядочные и не пользуемся удачно сложившейся ситуацией.

– Хорошо, давай поедем в Ингушетию и заберем мой джип.

– Отличная идея! – от восторга Егорка хлопает в ладоши.– Я мечтаю быть похороненным в горах. Чистый воздух, сухая могила!.. Спасибо, я уже был в Ингушетии, больше не хочется.

– Тогда другой вариант. Давай не будем говорить президенту, что это та самая тачка. Ему-то не все ли равно? Украл и украл, пусть отвечает!

– Ты же человек со средним юридическим образованием! И как, интересно, собираешься ее отмывать? В смысле – легализовывать. Машина – не деньги, просто так не «отмоешь». Или предлагаешь номера перебить?.. К тому ж через час к президенту адвокаты слетятся, узнают, что машина не та, и все! Он пойдет в отказ, а мы останемся в полных дураках! Сейчас мы тоже в дураках, но хотя бы наполовину!..

Я задыхаюсь от возмущения и бессильной злобы. Демидов получит обратно джип, президент останется с участком, кто-то в Ингушетии тоже не будет в накладе, и только я, пострадавший больше всех и живущий по закону и правилам, окажусь в заднице! Если не сказать больше! Абсурд! Где социальная справедливость?! Где Страсбург?

– Что же, мы зря на Урал летали?! Зря я под пулями через реку плыл?.. Зря собакам горло подставлял?!! Зря без работы остался?!!

– Тихо, Тёма… И убери руку с клаксона, сейчас вся улица сбежится. Надо подумать. Время есть. Минут пятнадцать. Пока он дописывает…

– Я не отдам машину!

– Бога ради! Пойдем, извинимся перед президентом, скажем, что ошиблись, и отпустим на все четыре стороны!.. А потом ты поставишь джип на стоянку и будешь ждать, когда за ним приедет Данила. Устроит?.. Я тебе больше скажу: если Данила вдруг захочет поступить по закону, то заявит на нас в свою ментовку, и окажемся мы чуть подальше Урала, на специальной зоне. А задерживать нас приедет дорогой Иван Дмитриевич со своим ОМОНом! Одна надежда, что Данила не рискнет показаться лохом в глазах земляков…

– Может, пронесет? Не прочухает он ничего?

– Уверен, уже прочухал… Рано или поздно зашлет «ответку». Надо будет позвонить Вадику, узнать, как там обстановка. Ладно, не гоношись, дай подумать.

Егор изобразил на лице муки творчества. Творил он минуты две. Я не мешал. От моего друга вновь зависела судьба человека. Я имею в виду не президента, а себя. Придумай, придумай что-нибудь… Не в Ингушетию же мне ехать? И под каким соусом? Демидова хоть генпрокуратурой можно испугать, а ингушского дехканина?.. Шайтаном? Думай, Егорушка, думай. Инфаркт уже близок, вон он, гад, маячит за памятником Дзержинскому.

– Пошли,– Егор кивает на двери милицейского храма,– только в разговор не встревай. Просто соглашайся со всем, что я скажу.

Я запираю «Виктора Степановича», пардон, его двойника, и иду следом за другом. У дверей храма друг останавливается и смотрит мне в глаза.

– Контрольный вопрос… Законный путь один – ехать в Ингушетию, но ты туда не поедешь. И никто не поедет. Все остальное – незаконно. Ты готов к этому?.. Выбирать тебе.

Странный вопрос? А по какому, интересно, закону Игорь Борисович угонял мою машину? По какой статье? Око за око! И если теперь нельзя решить вопрос по закону, утереться соплями и лапу сосать? Да, я хочу жить по правилам, но мне не дают! Хватит, не могу больше!..

– Готов!

Мы петляем по узким коридорам, наконец упираемся в дверь.

– Ты точно готов?

– Точно!

Игорь Борисович, сидя напротив Егоркиного приятеля, корпел над сочинением «Как я провел лето и одного курьера». В школе, видать, списывал, сейчас возникли проблемы с падежами. Всю бумагу потом залил, даже противно.

– Миша, оставь нас на пару слов,– обращается Егор к напарнику. Тот молча выходит из кабинета.

– Значит так, Игорь Борисович,– Егор садится на место ушедшего,– я поговорил с потерпевшим.

Егор кивает на меня.

– Он, в отличие от вас, человек порядочный и готов простить. Тем более, что ущерб возмещен. Хотя я бы вас посадил. Готовы простить, Артем Григорьевич?..

Я киваю, как и было оговорено. У президента появляется румянец.

– Но!.. Согласно закону, возмещение ущерба не освобождает от уголовной ответственности!

Румянец исчезает.

– Правда, в том случае, если речь идет о тяжких преступлениях.

Румянец вновь вспыхивает.

– Кража машины не очень тяжкое преступление, и потерпевший вправе примириться с подозреваемым и не доводить дело до суда. Оно в этом случае будет прекращено. Так вот… Потерпевший помирится с вами только в одном случае… Если вы вернете ему участок. Машина при этом останется у него в качестве возмещения моральных страданий. Я правильно понял, Артем Григорьевич?..

– Правильней некуда,– подтверждаю я,– я очень страдал. Не дай вам Бог такого. Язву чуть не заработал.

– По-моему, это справедливо,– продолжает Егор.– Или нет?..

Позеленевший, как Шрек, Игорь Борисович мучительно пытается выдавить слово «да». Выдавливай, выдавливай…

– Д-да, но…

– Что «но»?..

– Мне кажется, это много…

– Ну, вы даете, Игорь Борисович! Груду железа сменять на два, а то и три года колонии?! Пусть даже самой фешенебельной. Вернуться с туберкулезом или вообще без головы?.. Вы непрактичный человек. Зоны нынче лютые… Кстати, половину суммы вы смело можете получить со своего напарника, который угонял…

– У него ничего нет…

– Как вы понимаете, Артема Григорьевича это обстоятельство интересует мало. Ну что, согласны? Или я вызываю следователя, и он начинает оформлять бумаги.

– Но погодите,– не уступал президент,– на участке строится дом, забрать я его уже не смогу…

– Артем Григорьевич,– спрашивает меня Глазунов,– на вашем участке был дом?

– Конечно. Только его молдаване снесли. По его приказу. А дом хороший, крепкий…

– Да какой крепкий? Сарай полуживой! – энергично возмущается Игорь Борисович.

– К сожалению, теперь это уже не установить,– разводит руками Егорка.– Значит, придется отдавать и дом. Пусть даже недостроенный.

– Там только крыши нет!

На президента больно смотреть. Такое ощущение, что ему места в шлюпке не досталось во время кораблекрушения. Жмот!

– Хорошо, дело ваше,– Глазунов снимает трубку местного телефона.– Сергеич, это Глазунов. Закажи, пожалуйста, следователя. Материал я сейчас принесу. Кража машины. Нет, не угон, а именно кража… Давай.

– Не надо, я согласен! – президент отчаянно машет руками.– Пусть подави… в смысле, забирает.

– Сергеич, пока отбой… Если что, перезвоню.

Егор кладет трубку и кладет перед собой чистосердечное признание президента.

– Где документы на землю?

– Дома… На квартире…

– Значитца так… Сейчас мы все вместе поедем туда. Вызовем нотариуса, вы оформите сделку купли-продажи земли, потом нотариус ее зарегистрирует. Когда документы будут на руках у потерпевшего, он напишет заявление, что претензий к вам не имеет. Устроит такой вариант?

Президент смотрит на меня с ненавистью. (Никакой игры!) Смотри, смотри, мне на твои гляделки наплевать и растереть. В салоне ты по-другому смотрел.

– Устроит…

– Тогда вызывайте нотариуса. У вас, кажется, есть персональный.

Игорь Борисович, вытирая слезу, вытащил из пиджака мобильник…

Не буду утомлять вас описанием наших разъездов. Все прошло, как надо. Я купил у президента участок за символическую сумму, написал заявление, что претензий к нему не имею, и мы разошлись краями. Провозились часов до восьми вечера. На прощание Егор предупредил Игоря Борисовича, чтобы тот не вздумал мстить или пакостничать. К примеру, взрывать дом или сжигать джип. Последствия будут ужасными. Не знаю, насколько искренне, но президент пообещал.

Потом мы поехали праздновать. Не мог я оставить Егорку трезвым после столь успешного завершения всех мытарств, и мы приземлились в одном из кабачков Петроградской стороны, чтобы пропить и проесть мой вчерашний ночной заработок.

После первой рюмки коньяка я задал вопрос, который мучил меня всю дорогу до кабака.

– А с джипом теперь что делать? У меня же даже доверенности на него нет. Знали б, Демидова напрягли.

– На самом деле, Тёма, я тебя немножко обманул. Тачку легализовать не так трудно… Но опять-таки по-«левому». Например, продать за полцены на запчасти. Или в ту же Ингушетию или Чечню толкнуть. А там не будут ни документов спрашивать, ни номера сличать. В конце концов, можно забить номера на агрегатах, бросить машину в темном дворе, а после прийти в милицию и заявить, что случайно увидел свою машину. Ее осмотрят, ты ее официально опознаешь, и тебе ее официально вернут. После по новой ставишь ее на учет и спокойно рассекаешь… Выбирай, что душе угодно. Но я, как мать, тебе этого не советую.

Егор как-то меланхолично посмотрел через окошко на улицу, где стоял брат «Виктора Степановича».

И тут я понял, чем могу отблагодарить друга.

– Слушай, а забирай его себе! Мне и участка хватит. А тебя с твоими корочками никто и проверять не будет. Забирай!

Егорка грустно улыбнулся.

– Спасибо, Тём, не надо. Это твоя машина. И потом, отдел собственной безопасности через два дня заинтересуется, откуда у меня такой агрегат.

– Брось ты. Вон, у вашей «управы» одни иномарки. Еще и покруче.

– Так это «оборотней» иномарки. Их как раз никто не проверяет, понимают, что бесполезно, а я на хорошем счету … Наливай.

Что ж, придется еще разок поступить не по правилам. Загнать брата «Виктора Степановича» действительно можно без проблем. Связи в автосервисе, где я мыл машины, остались. Там только шепни. Даже половины цены нам с Вероникой хватит и на квартиру, и на Египет, и на свадьбу. И еще на шопинг останется. Завтра же позвоню парням…

После третьей рюмки Егорка вспомнил про Суходольск.

– Мы ж Вадику собирались позвонить, узнать, как дела? Победила ли революция? Давай трубу, он еще на работе должен быть.

Я без вопросов протянул мобильник. Халявные деньги «Парадиза» на счету еще остались. Егор достал пухлую записную и набрал номер.

– Алло! Горохова можно? Вадик, ты? Это Егор из Питера. Ну, как там у вас?..

Мне, конечно, было интересно, но в этот момент бармен переключил канал телевизора, висевшего над стойкой. Транслировали выездной матч «Зенита». Черт, совсем забыл надеть футболку. Я встал из-за стола и подошел поближе, чтобы узнать счет.

Мелькнул гостевой сектор. Голые до пояса, пузатые фаны размахивали флагами и распевали песни. О, да это ж «восемьдесят восьмой»! Точно!

– Знакомый мой,– сказал я бармену, кивнув на экран.

– Кержаков, что ли?

– Не, Горшков. Восемьдесят восьмой.

– Круто… Скажи, пусть заходит. У нас уже много кто был.

– Хорошо. Счет-то какой?

– По нулям.

Минут пять я наблюдал за игрой, после вернулся за столик. Егор уже закончил разговор и цедил из рюмки коньяк. Настроение его, как мне показалось, упало еще на несколько градусов ниже нуля по шкале Цельсия.

– Тёма… Демидова убили…

Моя рука, державшая графин с коньяком, застыла в воздухе.

– Не понял… Что значит «убили»?..

– То и значит… Два дня назад. Вадик сказал, он начал разбираться, кто слил на него компру в прокуратуру, но не успел… «Лексус» прямо на трассе расстреляли. Вот тебе и хозяин города… Сейчас там разборки идут, начальства из Алябинска понаехало, бандюки. Шахту опять делить начнут… Мэр в отставку подал. Кажется, Тёма, мы немножко переборщили…

– А они, что, до сих пор не врубились, что все это лажа?

– Похоже, нет… Возьми еще коньяку.

Я посмотрел в окошко. Черный «мерседес», отражая полированными боками свет рекламы, улыбался нам «кенгурятником» и фарами, словно швейцар дорогого отеля. «Добро пожаловать в рай…»

***

На другой день, захватив документы, я на мустанге поехал на Суздальские озера. Джип остался на стоянке. Я не знал, что с ним делать. Насчет его продажи я никому звонить не стал. Наверное, это было бы неправильно… Да, Демидов бандит, не один десяток душ загубил, но… Что-то меня останавливало. Не принесут мне радости эти деньги, хотя они и не пахнут.

На участке никого не было, видимо, ночью Игорь Борисович приказал молдаванам свернуть строительство. Но и то, что они успели соорудить, впечатляло. Умеют ребята работать. Два этажа за месяц. Да и крышу черепичную практически закончили. Надо найти Папаяну и выразить ему свой восторг, а заодно проверить прописку. Глядишь, достроит. Но денег предстоит сюда вбухать… Никаким извозом столько не набомбить. Но ничего, главное – земля есть. От тетушкиного имущества осталась только старая вешалка – оленьи рога, валявшиеся в большой куче еще не вывезенного мусора. В детстве я любил кидать на них кольца от серсо, а тетушка ругалась.

Я поднял рога и отнес в дом. Замков в дверях еще не было, завтра же поставлю. Потом вышел на берег озера. Потрогал воду. Несмотря на сентябрь, теплая, как на курорте. Я разделся, сложил одежду под кустом и поплыл на другой берег…

Вечером мы устроили семейный совет, пригласив и Веронику. Отец окончательно со мной помирился. Методом открытого голосования мы постановили участок не продавать. Голоса разделились три к одному. Против была мама, но она плохо разбирается в вопросах недвижимости. Решили продать квартиру, достроить дом и переехать туда. Двух этажей вполне хватит, чтобы прекрасно жить и не мешать друг другу. Особенно, если сделать разные входы.

После совета я пошел провожать домой Веронику. По пути мы встретили Вялого. На нем был пуховик и шапка-ушанка. Он растерянно смотрел на небо, словно увидел его впервые.

– Привет, Вялый… Ты никак из Интернета вышел?

– А, Тёма… Рад видеть. Свет вырубился, кто-то пробки на площадке выкрутил, надо новые покупать… Ты не знаешь, где у нас хозтовары?..

– Где и раньше, напротив парка. Только они, наверное, уже закрыты.

– А где парк?

– В городе. Санкт-Петербурге. Смотри, не заблудись…

В подъезде Вероника еще раз повторила: «I love you», а потом почему-то поинтересовалась:

– А ты помнишь, как мы познакомились?

– Еще бы! Неделю синяки не заживали.

– Бедненький, тебе было больно?

– А то нет. Я так страдал, так страдал… А с чего это ты вдруг?.. На ностальгию потянуло?

Вероника обняла меня за шею и посмотрела в глаза.

– Понимаешь… Ты так долго не обращал на меня внимания… Мне пришлось договориться с теми парнями. Вообще-то, они хорошие, но глуповатые. В раж вошли… Заставь дураков Богу молиться… Извини, любимый, просто у нас не должно быть друг от друга секретов. Поэтому я решила все рассказать.

– То-то они про театр спрашивали… Спасибо, любимая… Мне поставили хороший мост. Лучше прежнего.

Что тут скажешь? Даже любимая женщина не признает правил. Видимо, иначе нельзя. Что, согласитесь, обидно. Одно радует – любят меня не за деньги.

– А ты, случайно, не хочешь мне в чем-нибудь признаться?

«Я маньяк, убивший восемнадцать человек…»

– Нет… Я чист перед тобой.

***

К концу года, как раз перед католическим Рождеством, наше семейство торжественно переехало в новый дом на Суздальском озере. За месяц до этого мы с Вероникой сыграли веселую свадебку. Свидетелем на ней с моей стороны, разумеется, был Егор, ставший к тому времени уже майором. В свадебное путешествие не поехали, почти вся выручка от продажи квартиры ушла на обустройство нового гнезда. Еще немного добавили родственники со стороны невесты. Пока семейная жизнь ладится, мы почти не деремся.

Я устроился на работу. Практически по специальности. Юрисконсультом. В шиномонтажную мастерскую. Ставлю на колеса заплатки и объясняю клиентам, что делать в случае угона их машины. Как опытный специалист. Скоро получу повышение – перейду из подмастерьев в мастера. Работа, конечно, не очень денежная, к тому же не особо престижная, но кто-то должен чинить гражданам колеса?.. Стараюсь по-прежнему жить по правилам, хотя получается плохо по независимым от меня причинам.

С Игорем Борисовичем я больше не встречался. Не знаю, торгует ли он дальше «мерседесами» или подал в отставку. Мне это совершенно неинтересно.

Иногда заезжаю в «Парадиз». Тот хлопчик, что пришел после меня, протянул недолго. Выдохся за три недели. Работенка тяжелая, уставал, видишь ли, племяш. И все последующие курьеры долго не задерживались. Аннушка умоляет меня вернуться обратно, обещает достойную зарплату, но я не хочу в «Рай». Мне там уже некомфортно. Особенно в присутствии Сергея Николаевича Мышкина.

Спросите, а что с джипом, нечаянно отобранным у покойного ныне Демидова? Брата «Виктора Степановича» мы поставили на участок. В качестве беседки и рекламы высокого уровня жизни. Пусть все видят, как живут простые шиномонтажники! Завидуют и тоже учатся латать покрышки. Ни разбирать, ни продавать джип я не стал (и родину тоже). И не потому, что опасался Демидовских наследников. Просто не стал… И даже никуда на нем не ездил.

Едва на деревьях появилась листва, мать украсила внедорожник цветами и вьющимся плющом. Вскоре он напоминал большой фирменный куст марки «мерседес».

А еще через месяц такие же кусты появились у всех соседей и владельцев имений на Суздальских озерах. Кто-то посчитал, что это последний понт моды – разводить цветы на настоящих машинах. Причем каждый старался перещеголять другого, а одна серьезная дама, жена еще более серьезного человека, не пощадила для этого «Бентли» ручной сборки…

Но это уже совсем другой комикс…

Оглавление

***

Реклама на сайте