«Охота на президента»

Охота на президента (fb2) - Охота на президента 733K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Франсуа Бенароя - Тьерри Маллере

Бенароя Франсуа, Маллере Тьерри Охота на президента

1

Бывает, что самые смелые инвесторы легче соглашаются рискнуть чужими деньгами, чем заработать насморк в непогоду на улице.

Почти всю ночь шел сильный снег, и странствующие инвесторы хорошо к нему подготовились. Надев тяжелые куртки на меху и сапоги-дутики, потешного вида туристы медленно приближались к храму. Так пингвины идут к морю, вразвалочку и неторопливо. У каждого через плечо была дорожная сумка с надписью: «Investing in Russia: Best bet of the years. Ourabank, November 2002».[1]

На фоне группы выделялись сопровождающие — мужчина и женщина. Эта пара выглядела по-европейски: красивая обувь и добротные демисезонные пальто. Они все время шли рядом и разговаривали.

— Твоим американам плевать на то, что мы им тут показываем. Посмотри, что за кретины. Оделись как на Северный полюс! И это когда на градуснике ноль!

— Эти американы такие же твои, как и мои. Не обращай внимания, Сережа, — заметила красивая светловолосая женщина. — Тебе ведь только нужно продать им свои акции и совсем не обязательно заставлять их полюбить Россию. Я знаю своих клиентов. Им нравится. Их что-то удивляет. Они покупают. И все.

— Как они меня раздражают, — продолжал Сергей. — Ничего их здесь не интересует, если не считать, конечно, котировок «Лукойла» и «Юкоса» в отношении к «Эксону» или БП. Посмотри, они совсем не слушают гида.

Не реагируя на безразличие тургруппы, с вызывающим раздражение радушием гид продолжал нараспев:

— «Красная площадь», господа, по-русски означает «красивая площадь». Мы находимся на главной площади страны у стен древнего Кремля. Градостроительство и упорядочивание примыкающей к нему зоны началось после пожара 1493 года, но свои современные очертания площадь приобрела после пожара 1812 года…

Один из американцев пошутил:

— Не надо было играть со спичками!

Группа дружно хохотнула. А гид невозмутимо продолжал:

— Я приглашаю вас пройтись вдоль ГУМа, торговых рядов, которые были построены приблизительно век тому назад, чтобы затем подойти к собору Василия Блаженного.

Подняв флажок со знаком Урабанка — золотой слиток на фоне карты России, — гид медленным шагом направлялся к магазину. Передвигаясь вдоль витрин ГУМа с выставленными в них дорогими сувенирами, туристы разбились на группки. Некоторые вытащили калькуляторы и деловито переводили цену шапок из норки или чернобурой лисы в доллары. Надо помнить о жене и любовнице. Одна из туристок, прислонившись к витрине, кричала сразу в два мобильника: одному брокеру — продавай акции, другому — покупай: «Short at 7.42. Do you fuckin' understand what I'm saying?»[2]

Гид, машинально помахивая своим флажком, умолял усталым голосом:

— Господа, время нас подгоняет, давайте поторопимся!

Позади его невзрачной фигурки возвышался собор Василия Блаженного. Пестрые его купола вырисовывались на сером небе.

Финансисты вновь сбились в кучу. Непрерывная болтовня смолкла. Величие этого места угомонило самых бесчувственных к памятникам. Здесь и в самом деле было сердце святой Руси.

— Собор, который вы видите позади меня, вначале назывался Покровским собором. Он был построен по приказу Ивана Грозного в честь освобождения Казани и Астрахани от татар. Фантастически красивый силуэт этой жемчужины русской и мировой архитектуры с его разноцветными куполами выражает народное ликование по поводу победы. Говорят, что, после того как он был построен, царь приказал выколоть зодчим Барме и Постнику глаза, дабы они не смогли построить впредь ничего более величественного.

Группа недоверчиво выдохнула: «О-ох!» Кто-то бросил: «Fucking Russians! They know to screw people! Cover your ass guys!»[3]

В это мгновение куранты на Спасской башне начали бить полдень. Все финансисты примолкли и подняли глаза в сторону знакомого циферблата. Городской шум, казалось, стих, и в этот момент прозвучал выстрел. Сергей грузно упал. С визгом и ругательствами американцы бросились в разные стороны. Вездесущая милиция сразу же возникла рядом с застывшей от испуга светловолосой женщиной. На её одежде были свежие пятна крови. Слегка покачиваясь, она вглядывалась в громадное пространство площади. Куранты только что стихли.

2

Солнце ярко освещало ряды столов trading floor.[4] Сотни экранов компьютеров, казалось, были окружены золотым свечением. В первые часы после полудня брокерский зал необычайно оживлен. Получать информацию раньше других — не это ли дело брокеров? И брокеры Урабанка уже знали новость: их коллега Сергей Федорович Колотов убит на Красной площади. Кто-то из американцев успел сфотографировать труп Сергея цифровой камерой и продать этот кадр американскому информационному агентству. Это фото — труп на фоне Мавзолея — прошло по всем экранам «Блумберга». Эксперт по нефти, знавший, как добиться в Сити миллионных вложений, был застрелен как последний мошенник.

— Теперь переговоры с инвесторами сорвутся. Полгода, как Сергей вернулся из Штатов, но что-то он, как брокер, не сумел заработать и десятой доли той суммы, что получил за все время, как поступил на работу, — высказался один.

— Ну и что? — возразил другой. — Надо признать, он гениально складывал цифры. Единственный в Москве, кто умел обнаружить проблемы, сравнивая годовой отчет, составленный по международным нормам, и годовой отчет по русским нормам… Такие вещи на вес золота…

— Именно за это ему выстрелили в голову? — заметила Оксана, коллега Сергея, эксперт по драгметаллам. — Как же это можно? Нельзя уничтожить конкуренцию, убивая отдельных участвующих в ней людей…

— Не забывай, что он проработал три года в Америке, в одном из лучших банков Международного торгового центра. Мы не знаем, что у него там было, знаем только, что все было очень удачно… Во всяком случае, курицу, несущую золотые яйца, не забивают, — проговорил начавший разговор со все понимающим видом.

— Вадим прав! — вмешался ещё один сотрудник. — Это не обычное убийство. Его застрелили как кролика, но со стен Кремля. Такого удостаивается не каждый.

— Агентство Рейтер сообщило, что стреляли с крыши или ГУМа, или гостиницы «Россия»…

В этот момент к беседующим приблизился Николай, один из заместителей председателя банка, ответственных за работающих в трейдинговом зале. Лицо его хмурилось, вид был раздраженный.

— Кончайте судачить. Принимайтесь за работу. Будем считать, что Сергея убила уборщица из туалета ГУМа. Или проститутка из гостиницы «Россия». Сейчас уже его история отошла в прошлое. Сушите весла. Вопрос закрыт. Делайте, что вам положено. Вы здесь для того, чтобы заниматься акциями и делать деньги. Производить баллистическую экспертизу будут специалисты. — Потом, повернувшись в сторону недавно принятого на работу брокера Димы, он строго спросил: — Ты сколько наработал сегодня?

— Николай, ты же знаешь, что сегодня такой день, когда трудно играть на повышение.

— Ничего не хочу знать. Хочешь получить бонус в конце года, перестань чесать яйца. Иди к телефону и продолжай обрабатывать клиентов.

Дима не тронулся с места. Он смотрел в сторону входа. На пороге зала стояла элегантная блондинка. Она слышала, что сказал Николай. Это была Надя. Среди брокеров все друг друга знают и все друг друга ненавидят. Этот мир нельзя назвать цивилизованным. Тут каждый за себя. Все понимают, что их тоже рассматривают как товар. А цена его изо дня в день меняется. Кто не помнил здесь август 1998 года.

Кризисная ситуация, денежный обвал. Тогда кто-то объявил ложную тревогу о пожаре. Началось бегство, срочная эвакуация всех находящихся в здании. А на следующий день появился список тех немногих, кто может возобновить работу. Потом этот зал наполнялся постепенно. По мере того как выправлялось экономическое положение в стране. Правильно говорят, что у рынка нет памяти.

Надя направилась к своему столу. Лицо её уже ничего не выражало, но в глазах читалась глубокая усталость.

Николай устремился к ней:

— Наденька, дорогая, мы все так переживали за тебя. Иди сюда… Давай мы здесь с тобой поговорим. — Он подвинул ей стул, и на его лице промелькнула улыбка гиены.

— Да нечего рассказывать, — сухо отрезала Надя. — Я пришла, чтобы сделать несколько необходимых сегодня звонков…

Не выдержав, после короткой паузы она добавила с отвращением в голосе:

— Сергея только что убили, «сушите весла, вопрос закрыт». Я была рядом. Эта пуля могла быть предназначена мне, а не ему.

Брокеры, эксперты и другие служащие столпились вокруг нее, задавая бестолковые вопросы. Вера, молодая женщина, отвечающая за европейских клиентов и всегда мечтавшая занять Надино место, легонько хлопала её по плечу, как бы в знак поддержки:

— Надя, неужели ты и вправду так думаешь? Ты думаешь, что целились в тебя? Боже мой, Надя, дорогая!

Надя пристально посмотрела в холодное лицо Веры. Скрытая радость почудилась ей в этих словах сочувствия. Вера, как и другие, ненавидела Надю за удачливость, за то, что она оставалась свежей и привлекательной после пятнадцати часов, проведенных возле компьютера. Одним словом, за то, что в «крысиных гонках» инвестиционных банков она существовала элегантно и легко.

— Я так устала, идите вы все. Мне уже пришлось отвечать на нелепые вопросы в милиции.

Из соседней комнаты, граничащей с брокерским залом, раздался какой-то шум и взрыв смеха, обративший на себя всеобщее внимание. Громкий разговор не прекращался. Надя машинально посмотрела вверх, на ряд часов на стене. Потом она бросила взгляд вправо, на телевизионные экраны, бесконечно повторявшие новости CNN и финансовые известия CNBC. Пять циферблатов сообщали время в пяти финансовых столицах: Токио, Франкфурте, Лондоне и Нью-Йорке. В Москве было четыре часа дня. Она подумала про себя: вот уже четыре часа, как Сергея нет в живых. Обычно в это время она звонила в представительство Урабанка в Нью-Йорке, чтобы подвести итоги утренних торгов перед открытием биржи на Уолл-стрит. «Не сегодня, — подумала она. — Надо уходить, и поскорее».

Она закрывала свою сумку, когда двери трейдингового зала с шумом открылись. Брокеры, чьи компьютеры были ближе к входу, первыми встретили ввалившуюся группу людей в камуфляже.

— Никому с места не двигаться, — гаркнул один из них. Внешне он ничем не отличался от других, но у него единственного не было автомата. — Не дергайтесь, и все будет в порядке…

Борис, ответственный за безопасность Урабанка, со своей командой почти одновременно с «гостями» ворвался в брокерский зал. Пятеро его ребят, которых многие знали в лицо, были одеты в униформу банковских охранников: темно-синие короткие тужурки, под которыми незаметны пуленепробиваемые жилеты, 45-миллиметровые беретты у пояса. Примирительным голосом, в котором, однако, сквозило беспокойство, он обратился к ворвавшимся:

— Минуточку, ребята… Вы не можете находиться здесь без разрешения на обыск. Вы не имеете права! Есть закон…

— Вот что говорит твой закон, — сказал старший в группе «камуфляжей», выхватив у одного из охранников автомат и ударив им Бориса в живот. Главный в группе охраны банка упал. — Разрешение будет позднее. Можешь позвонить генеральному прокурору. Пусть лучше твои мужики объяснят наличие у них оружия. — Он указал на беретты у пояса охранников. — Я вижу, что Урабанк имеет средства для приобретения оружия западного производства. Это не то что наши старенькие «макаровы»!

Мертвая тишина повисла в воздухе. Мерцающие экраны, казалось, говорили о другой жизни. Только телефоны продолжали передавать еле различимые голоса покупателей и продавцов с другого конца телефонной линии. Они сливались в неясный хор.

Люди в камуфляже со значками РУБОП, специальных подразделений правоохранительных органов, разбившись по трое, прошли вдоль трейдингового зала.

— Где стол убитого? — гаркнул «безоружный»…

— Сергея Колотова? Идите сюда, — поспешил ответить Вадим, один из брокеров, постоянная угодливость которого обескураживала даже многих его коллег.

Он сам провел рубоповцев в конец зала. На столе Сергея царил жуткий беспорядок. Под светящимися экранами агентств Рейтер и «Блумберг» высились стопы бумаг и документов. Здесь были отчеты о деятельности конкурирующих нефтяных компаний, включенный ноутбук, не развернутые ещё «Файнэншл таймс», какие-то конверты и плитки шоколада.

— Забираем все это, — рявкнул «безоружный». — А вы, — сказал он, указав на двоих подчиненных, — возьмите все, что есть в информационном зале.

Двое рубоповцев приблизились к рабочему месту Сергея и, ничего не разглядывая, принялись сгребать все в кучу. Буквально все, что громоздилось на его столе. Один из них, встав на колени, вырвал все провода из розеток под столом. Другой занялся плитками шоколада. Развернув одну шоколадку, он её надкусил. Обертку бросил в картонную коробку, принесенную третьим рубоповцем.

— Кто здесь главный? — опять рявкнул «безоружный», подходя к столу.

— Я, — сказал Николай, выйдя вперед. — Я представляю директора банка в его отсутствие. Он в настоящее время находится в Лондоне.

— А это что такое? — спросил военный, язвительно указывая на кривую, ползущую на экране Рейтера. — Это что, ваша энцефалограмма? Неблестяще идут ваши дела!

— Это индекс роста рубля, — ответила Надя, рабочее место которой было напротив рабочего места Колотова.

— Вы-ы-ы… — прорычал омоновец, — вы кто здесь? Вы что, эксперт? Интересно — чего? Вот этого дерьма, что ли, — показал он на экраны, где мелькала цифровая информация.

— Нет, я отвечаю за торги, — ответила она едва слышно. — Это ничего общего не имеет с анализом рынка, которым занимался Сергей. Но очень часто нам приходилось говорить с одними и теми же людьми по телефону, поэтому наши столы напротив.

— Подойдите сюда, — приказал «безоружный».

Надя, обогнув длинный стол, подошла к офицеру.

— Есть ещё места, где убитый хранил свои вещи? — спросил он.

— Нет, во всяком случае, я о них не знаю!

«Безоружный» подошел к своим подчиненным, опустошавшим ящики Сергея. Бумаги падали на пол возле картонных коробок. Машинально Надя подняла один лист, на который случайно наступила. Привыкшая быстро считывать с экрана информацию, она прочла его в долю секунды. Но почему такой документ оказался у Сергея? Это был протокол соглашения о продаже нефтяного и газового оборудования Казахстану. Выплата? Стоимостью триста миллионов долларов! Перевод на счет офшорного банка в Швейцарии. Офицер повернулся и вырвал бумагу у неё из рук:

— Изъятие вещдоков! Это вам дорого обойдется! Почему вы схватили эту бумагу?

— Я не хватала, я просто её подобрала. Она валялась на полу.

Офицер снял маску и воззрился на Надю. Он был очень молод. Свирепый вид не очень ему шел. У него были не руки, а ручищи с очень сильными пальцами. Известно, что рубоповцы действуют безнаказанно и абсолютно ничего не боятся, поскольку напрямую подчиняются высоко стоящим милицейским чинам.

— Ваши документы? — спросил он строгим голосом.

Она нашарила в сумке свой паспорт и протянула ему.

— Ладно, Федорова Надежда Александровна… Надя, знаешь, любопытство — большой порок… Не годится женщине, особенно такой хорошенькой…

Он вызывающе её разглядывал. Его ноздри шевелились, будто он втягивал запах духов молодой женщины. Надя стойко выдержала его прямой, немного настороженный взгляд.

Рассматривая фотографию Нади, щурясь, как от солнца на плацу, по-армейски, «безоружный» сравнивал её с оригиналом, для чего даже отступил на несколько шагов. Тоненькая, ростом чуть выше среднего, она была красива: хрупкая, с бездонными серо-зелеными глазами. Ее светлым волосам очень шла короткая стрижка с челкой наискосок. Рот был гордо сжат, все лицо излучало энергию. Она была неотразима. Даже в трудной для неё ситуации.

Потом он безразлично полистал её паспорт: родилась 22 ноября 1969 года в Москве, посмотрел прописку, живет в Москве…

— Все в порядке, — сказал он, сделав несколько пометок в своем блокноте, который держал в той же руке, что и паспорт. — Тебе повезло… Тебе очень повезло…

Было слышно, как его карандаш бегает по бумаге. Надя не выдержала и стала говорить первое, что ей пришло в голову:

— Милиция только что меня допрашивала. Она вызовет меня как свидетеля, наверно через три дня.

Офицер продолжал что-то записывать, как будто и не слыша её. Потом он закрыл блокнот, протянул ей паспорт и заявил, широко улыбаясь:

— Вот и хорошо, Надя, все будет сделано как положено.

3

Петр Владимирович Ульянин лежал в спортивных брюках, без майки под балдахином кровати королевских размеров. Уже немолодой, но ещё очень крепкий мужчина, он перебирал, как на баяне, кнопочки пульта плазменного телевизора. Его внимание не привлекала ни одна картинка на экране. Затягиваясь новой сигаретой, он гасил окурок в массивной пепельнице из чистого золота. Время от времени он бросал гневные взгляды на безнадежно молчавший телефон.

День начался вполне удачно. Рано утром шофер отвез его жену и двоих детей в аэропорт Шереметьево-2. Это обещало Ульянину спокойные месяцы впереди. Не нужно больше изображать семейную идиллию. Не надо будет больше искать место, куда пойти с Надей. Он будет её иметь там, где захочет, и тогда, когда захочет. Только вот эта история с неожиданным обыском по приказу этого педераста прокурора… Бог весть кто ему его заказал. Он, конечно, выбьет из него информацию, когда удастся его прищучить. Но вот уже два часа он вне стен своего кабинета, а телефон молчит. Мобильный телефон личной охраны тоже не отвечает. Банкир курил и медленно потягивал дорогое виски без содовой.

Раздался телефонный звонок. Надя встрепенулась первой, но трубку взял спавший с ней рядом Ульянин:

— Алло, слушаю… — Беспокойство и напряжение на его лице сменились сладкой улыбкой. — Это ты, Светик? Ты хорошо долетела?.. Ну как дом, все в порядке?.. Потрясающе! А как дети? Андрюша хорошо себя вел в самолете?.. Да, он хнычет, только когда надо возвращаться в школу… Прекрасно… а какая погода в Гштате?.. Здесь холодно, так же как сегодня утром… Очень хорошо, целую тебя, Свет. Поцелуй детей.

Петр повесил трубку и сказал Наде:

— Это Света…

— А я думала, прокурор…

— Ну ты же не будешь мне устраивать сегодня сцену. Зачем повторять, что, если бы не дети, я давно бы развелся, что я люблю только тебя. Ты что, этого не знаешь?

— Я же ничего не сказала, Петя. Это тебя куда-то несет.

— Да, у меня нервы в напряге, и потом, это преступление, это жуткое убийство…

— Бедненький, можно подумать, что это ты был рядом с Сергеем на Красной площади, что это ты видел, как из его головы хлынула кровь, и пережил все, что было потом…

Снова зазвонил телефон. Петр схватил трубку сразу после первого звонка:

— Да, слушаю… — На этот раз лицо его стало не только твердым, но даже приобрело жесткое выражение. — Геннадий Иванович, жду ваших объяснений. То, что произошло сегодня, выходит за всякие рамки. Убивают моего сотрудника, и, вместо того чтобы ловить преступника, ко мне в банк врываются какие-то хулиганы и делают у меня обыск, нарушают информационную систему — и все это не предупредив меня. Что?.. Какие у вас есть доказательства? Найдите убийцу! В конце концов, это ваша работа…

Надя встала и пошла на кухню. Отношение к ней Петра её возмущало. Кроме банка, он не мог говорить ни о чем… за исключением двух-трех тем. Он не постарался даже её успокоить. Его ничего не интересовало, кроме ущерба, нанесенного оборудованию зала, ну и, конечно, скандала в прессе, не нужного Урабанку. И это после четырех лет, можно сказать, совместной жизни… Они ненадолго расставались, лишь когда возвращалась его официальная супруга, алкоголичка, часто пребывающая в депрессии и потому предпочитающая проводить большую часть года то на курорте в горах Швейцарии, то на средиземноморском побережье в Коста-дель-Соль… Конечно, Петр — самовлюбленный человек, но не до такой же степени, думала она. И вообще, что такое их связь, можно ли считать её неразрывной? Наде досталось состояние и власть Петра, а Петру — обаяние и женская привлекательность Нади. Все по-честному?.. Она налила себе стакан минеральной воды и выпила её маленькими глотками, потом взяла фотографию, где они были рядом на отдыхе в Египте год тому назад. Это была любимая фотография Петра. Вставленная в богатую рамку, она исчезала со стола тогда, когда супруга банкира пребывала в Москве. Поставив фотографию на место, Надя машинально пригладила волосы и вернулась в комнату.

— …Вы меня поняли… Именно… Я рассчитываю на вас. Не гоните волну. Допросите кого следует… именно так… До завтра.

Петр повесил трубку, кажется, в полном удовлетворении.

— Эта жирная свинья знает, что должна делать. Отныне он успокоится. Других инцидентов не будет. Только несколько допросов в банке.

— Один из которых будет посвящен мне.

— Да, мне об этом сказали. Хочешь, я перезвоню, чтобы тебя оставили в покое?

— Не стоит, я отвечу на их вопросы, и все.

— Я знаю, но как хочешь. Однако, если это тебя беспокоит… Ты хорошо знала Сергея?

— Немного… в основном как специалиста, но мы ведь работали рядом почти шесть месяцев. После такого срока кажется, что знаешь людей… Я тебе говорила о нем… у него было все нормально. Никаких таких историй, он занимался своими отчетами и проектами, жил с матерью. Он звонил ей каждый вечер после работы — предупредить о том, когда вернется… Ты видишь, как это все ужасно выглядит, вот почему я думаю, что, может быть, целились в кого-то другого.

Петр усмехнулся:

— В кого это? В тебя, может быть? Вот было бы здорово! Нет… Это убийство — дело профессионалов… в ста метрах от Кремля, в сердце Москвы, в толпе… из винтовки с оптическим прицелом… Поверь мне, не в тебя они метили и не в Мавзолей Ленина!

— Тогда, быть может, это стрелял американец?

— Ты с ума сошла! Здесь, в Москве? Звезды финансового мира… Нет… нет. Это безупречные люди.

— Но почему же тогда убили именно Сергея?

— Я не знаю, может, потому что надо было подмочить нам репутацию… потом, этот визит рубоповцев, я видел репортаж по телевидению, как они врывались… прекрасно удалось снять… можешь вообразить, что подумают иностранные клиенты? Они звонят Колотову, а им в ответ: сожалеем, но Сергей Колотов убит сегодня на Красной площади. Вы по какому вопросу? Разрешите вам помочь… Вы хотите купить акции «Лукойла»?

— Но может быть, это тебя хотели напугать?

Олигарх чуть не расхохотался:

— О-очень возможно, у преуспевающих людей много врагов — и в стране, и за её пределами… Многие мне завидуют.

— Не тебе, твоим деньгам!

— Да мне или моим деньгам — это одно и то же, — сказал он, пытаясь прочесть взгляд Нади, её серо-зеленые глаза казались сейчас скорее серыми, чем зелеными… — Но они ошиблись, если хотели меня запугать. Нет, Надя, по-моему, Сергей был единственной их целью.

— Но почему, Петя? Разве с ним может быть связано что-то плохое? Может, он собрал компрометирующие кого-то документы? Он… — Надя вдруг запнулась, она не хотела пока говорить о той бумаге, что подняла с пола. Нет, сейчас она ему ничего не скажет.

— Какие ещё компрометирующие документы? Нет… Когда я говорю о Сергее, я имею в виду посещение им определенных мест… Сергей был гомиком… и ладно… в конце концов, в этом нет ничего дурного… Но он проводил субботние вечера в «Шансе»!.. Это ночное заведение, лучше сказать, гей-клуб, где курят травку, нюхают кокаин и разглядывают юных педерастов за стеклом аквариума. Там дают феерию — эротическое водное шоу… И вот Сергей проводил в этом месте довольно много времени.

— Сергей курил травку? Был гомосексуалистом? Откуда ты знаешь?

— Надя, начальник должен знать все о своих подчиненных, он должен быть уверен в их лояльности… В этом секрет его успеха.

Да, конечно, она понимала, что на каждого служащего заведено досье… Надя подумала: а что же может содержаться в её досье? Сведения о том, что она была замужем — неудачно, развелась, стала с 1998 года любовницей президента банка, сначала уступив ему в состоянии депрессии, а потом покорившись властному и довольно могущественному в России человеку?.. Привлеченная властью и деньгами, она стала его любовницей. Но она слишком умна, чтобы удовлетвориться этим, и поэтому мечтает о чем-то другом, о настоящей любви. — Ну и тогда… Что же тебе удалось узнать?

— Да ничего определенного, но эти его посещения сомнительных заведений… в таких случаях быстро заносит. Сначала один друг. Потом объявляется какой-нибудь следующий ревнивый и требовательный дружок… Возможен шантаж — и вот уже Сергей вынужден что-то для кого-то делать… Не за деньги, конечно, а за какую-нибудь услугу… И пошло-поехало! Появляются враги!

— У Сергея враги? Но не такие же враги, которые способны убить?

— Почему нет, такое случается. Подумай, сколько стоит даже полставки эксперта в Урабанке, а ставка с бонусами в конце года?!

Петр замолчал на минуту.

— Ладно, моя Коломбина, хватит об этом думать… я знаю, какой страшный день был у тебя сегодня… твой коллега, это убийство, милиционеры, рубоповцы… скоро ты обо всем забудешь… Что делать, се ля ви! Единственное, что имеет значение, это мы сами… Жизнь продолжается!

Он погладил её по лицу, коснулся двумя пальцами её хрупкой шеи и начал расстегивать шелковую ночную сорочку, высвобождая маленькую, крепкую грудь. Вытянувшись на спине, Надя пристально вглядывалась в пустоту. После недолгого колебания, она встрепенулась и поправила край сорочки:

— Петя, не надо, не сегодня…

Петр внимательно посмотрел в её потемневшие, серые глаза. Она позволила ещё какое-то время его руке гладить её длинные тонкие пальцы без колец. Поняв, что у него действительно ничего не выйдет, Петр погасил лампу у изголовья. Приняв позу младенца во чреве, он захрапел, хотя и ненадолго. Вскоре Надя услышала его мерное посапывание.

4

Мужчина в зеленой купальной шапочке переводил дыхание в конце первой дорожки с краю бассейна. Сквозь плотные клубы пара над теплой водой все же можно было определить, что он невысокого роста. У него смуглая кожа, темные волосы, но светло-голубые, прозрачные глаза. Грубое лицо его, казалось, высечено топором, черты заострила сама жизнь. В борьбе за выживание, видно, он перенес немало лишений.

Он беспокойно оглядывался вокруг себя. Пловцы то выплывали из тумана, то опять в него ныряли. Время от времени по краю бассейна проходил тренер в зимней куртке и теплой шапке. Завсегдатаи открытого бассейна «Чайка», работающего круглый год, были, как правило, неплохими пловцами. Инструктор по плаванию им был не нужен. Профессиональный тренер лишь следил за тем, чтобы все были в купальных шапочках.

Мужчина в зеленой шапочке явно нервничал. Он делал вид, что рассматривает сосульки на тумбах. Цепляясь то правой, то левой рукой за холодный металлический поручень, он то приподнимался, то вновь погружался в теплую воду. Он вглядывался в туман, чтобы понять, не ошибся ли дорожкой. Ничего не было видно дальше пяти метров. Мужчина в черной купальной шапочке и очках плыл в его сторону правильным кролем. Зацепившись за бортик, он выставил голову из воды. На его короткой шее был заметен шрам. Глядя вдаль, он заметил вполголоса, как бы ни к кому не обращаясь:

— Хорошо поплавали вчера?

— Спасибо, да, — отозвался цеплявшийся за поручень мужчина, не поворачиваясь.

— Ну а товар будет?

— Он согласен все переправить. Однако контроль усилен, он хочет двойную плату, и, как всегда, заранее.

Тень инструктора по плаванию, скользнув по ним, проплыла мимо.

— Все будет оплачено заранее — там, где он указал. Деньги будут у меня через неделю, не раньше.

— Я ему скажу. И когда начинать?

— Очень скоро. Надо будет все быстро доставить. Но точную дату может назвать только Президент…

Сказав последнее слово, человек со шрамом чуть улыбнулся. Потом он вдохнул воздух, погрузился в воду и поплыл мощным брассом.

5

Президенты России, Украины и Туркмении вошли во Владимирский зал, самый торжественный из парадных залов Кремля. Его мраморные колонны сверкали при свете многочисленных огней. Они прошли в середину зала и остановились — чтобы их традиционно сфотографировали под огромной бронзовой люстрой. Президент в центре, справа от него представитель востока России, слева запада. Замелькали вспышки фотоаппаратов. На лице российского Президента была улыбка удовлетворения. Он мог наслаждаться победой: ему частично удалось восстановить геополитическое равновесие России и Средней Азии перед самым носом у янки. Такое случается нечасто, тем более когда американские войска расположились в Узбекистане. Это нанесло удар по роковому проекту — строительству и эксплуатации транскаспийской газовой магистрали, так поддерживаемой Вашингтоном. Удалось и другое: направить этого недалекого восточного политика на нужный России путь. Гладкое лицо того, кого принято называть отцом нации, широко улыбалось на публику, демонстрируя ряды золотых зубов. Его зрачки блестели под кустистыми черными бровями. Застывшим взглядом он смотрел в объективы фото- и кинокамер так, как будто все, что здесь разворачивается, совсем его не касается. У него было спокойное, круглое лицо, с губами большого гурмана. Но до банкета ещё далеко, и надлежало быть серьезным.

Позировавшие для фотографии задвигались. Аплодисменты, заполнившие зал, отозвались эхом. Президент твердым шагом пошел в сторону группы официальных лиц. Тем самым он не дал им тотчас разойтись. Официальные лица топтались на месте. Они ожидали момента, когда служба протокола наконец их отпустит. Пройдя сквозь толпу дипломатов и представителей администрации, Президент достиг последнего ряда гостей. Там стояли промышленники и финансисты, все крестные отцы этого проекта, ожидавшие его рукопожатия. Мохаммед Арозов, представляющий компанию Туркменгаз, чуть не прослезился, оттого что к нему подошел сам Президент Российской Федерации. Затем Президента приветствовал Аркаска, промышленник, которого пресса всегда представляла как одно из самых приближенных его лиц. Наконец, не глядя в сторону объективов, Президент приблизился к Петру Ульянину. Руководитель Урабанка беседовал с Павлом Матаровым, директором «Отеруса», частной компании, получившей право на транзит туркменского газа.

— Поздравляю вас, — сказал Президент невыразительным голосом. — Ваш проект позволит укрепить авторитет нашей страны.

— Спасибо. Вы видите, что олигархи искренне рады поддержать интересы России! — ответил Ульянин уважительно, но не без доли иронии.

Завороженная происходящим на экране, Надя немного задержалась с ответом клиенту.

— Да, это возможно, — проговорила она, следя за лицом Петра, отметив про себя его наметившуюся лысину. Банкир, своим видом не слишком к себе располагающий, держался уверенно. У него наметился живот, следствие деловых обедов без последующих прогулок и занятий спортом. Он был одет в дорогой, элегантный костюм. Улыбался несколько высокомерно. Присутствие Президента России не производило на него никакого впечатления. Положительно власть и деньги, приобретенные уже достаточно давно, позволяли ему везде чувствовать себя свободно.

— Вот негодяй, — прошептала ревниво Надя. — А мне он не сказал, что будет на церемонии в Кремле.

Петр только сообщил, что весь день будет на разных светских мероприятиях. Почему он её не пригласил, ведь рядом с Арозовым стояла какая-то жуткая баба, хотя по-видимому его жена. Ее вид дешевой восточной наложницы заставлял всех и каждого отводить глаза в сторону. Правда была проста и очевидна, она ясно все это себе представила. Петр Владимирович Ульянин вообще не так уж много ей рассказывал. Он сообщал лишь то, что полагал возможным сообщить ей или кому бы то ни было, не делая разницы. Его умолчания и прежде её волновали. Может, это было даже что-то большее, чем просто волнение? Он молчит, значит, не доверяет ей, у него есть тайны, секреты, он где-то пропадает без нее… Она задавалась вопросом: не была ли она для него простым брокером его банка? Задача брокера работать на износ, в том ритме, который ему задают. Думал ли он о ней, о Наде, как Пьеро о своей Коломбине?

— Я вам перезвоню, — ответила она в трубку дрожащим голосом.

Стоило ей отвернуться от экрана, как телефон зазвонил вновь.

— Hi Sweetie…[5]

Она сразу же узнала голос Джонни, управляющего «Lion Fund Management». Этот идиот досаждал ей каждый день, давая смехотворные указания. Россия занимала только один процент в обороте его компании. Звонок его был обычно только предлогом её покадрить. Он начал осаду ещё в Лондоне, несколько месяцев назад. Однако все было безуспешно.

— Ты неудачно мне позвонил, — сказала Надя безразличным голосом, — я занята на другой линии… У тебя что-то важное? Хочешь, я передам трубку брокеру?

— Нет, дарлинг, все нормально. Я тебе перезвоню.

— Ты все обещаешь, Johnny… я же тебе говорю, что в «Лукойле» сегодня возможны хорошие сделки. Ну как хочешь…

Она повесила трубку. В это время на экране президенты подписывали договор. По очереди с важным и озабоченным видом ответственные за эту процедуру помощники подносили первым лицам представительские папки. Камера показала глубину зала, где находились официальные делегации. Там комментатор перечислял важнейшие параграфы этого соглашения. Эти же сведения дублировал текст внизу экрана:

«Экспорт туркменского газа:

Украина закупит в этом году 20 млн кубометров туркменского газа;

Транзит газа до границы Туркмении происходит по цене 45 долл. за 1000 кубометров газа;

50 % за доставку газа выплачивается валютой, 50 % — по бартеру;

Транзит газа через Россию обеспечивается фирмой „Отерус“; половина транзита используется на её территории».

Ей пришлось ещё раз взять трубку. На этот раз это был Питер, эксперт фонда, чья штаб-квартира находится в Женеве. Это был её клиент ещё докризисного периода. До 1998 года она беседовала с ним два или три раза в месяц. Ей хотелось повернуть его компанию в русло российских торгов.

— Хай, Питер, — сказала она немного наигранным голосом, но не так твердо, как обычно. — У меня для тебя хорошие новости: пора возвращаться в Россию. Уверяю тебя, для такого фонда, как твой, это выгодно. Рубль укрепляется по отношению к основным валютам. Давай, Питер, вези свои доллары…

Надя взяла в руки «Морнинг бриф», сводку финансовых новостей, лежавшую на углу стола, и начала перечислять некоторые цифры.

Информация о поставках газа не сходила с экрана. Продолжая комментировать для Питера «Морнинг бриф», она машинально подсчитывала, сколько даст Украине это соглашение. Неотчего терять голову. А поскольку ещё половина газа будет разобрана при перегонке, то в действительности будет получаться тысяча кубометров газа по цене девяносто долларов.

Нажав кнопку пульта телевизора, она остановилась на ОРТ. Какой-то специалист с энтузиазмом говорил о выдающейся победе Украины. Туркменистан приостановил поставки газа на Украину ещё два года назад, потребовав оплаты исключительно в долларах. Однако он пошел на сделку при половинной оплате в валюте и остальной части по бартеру, то есть поставками украинского оборудования, цена которого безусловно возрастет. Но тех четыреста пятидесяти миллионов долларов, которые он получит, вряд ли хватит. Нужны многие сотни миллионов долларов для тех безумных строек, которые начаты в мегаполисе. Алалабад съедает финансирование всей страны. Ее внешний долг составляет два с половиной миллиарда долларов. «В этой сделке выигрывает только посредник, — подумала она, — а значит, компания „Отерус“ — для неё это блестящее дельце».

Разговор с Питером угасал.

— Слушай, — сказал он, — я тебе позвоню в понедельник. Мне хочется заехать в Москву. Хочу почувствовать, что у вас там происходит. Если ты и вправду думаешь, что в Россию сейчас вкладывать выгодно. Ладно, пока.

— Приезжай скорее, — ответила Надя. — Я тебе точно говорю, пора возвращаться на наш рынок.

Она снова бросила взгляд на экран. Красивые молодые женщины одна за другой расхваливали свойства стирального порошка и демонстрировали белизну своих блузок. Потом дегенеративного вида мужчина уговаривал пользоваться пастой с впечатляющим названием «Блендамед». Наконец тараканы под музыку сами полезли в ловушку. Как-то мельком, невыразительно прошла реклама ikom.ru, провайдера сети Интернет. И вдруг ей пришло в голову, что Сергей, сидя напротив нее, часто сбрасывал приходящие к нему по электронной почте сообщения на свой компьютер. Она встала, обогнула трейдинговый зал и стала открывать пустые ящики стола Сергея Колотова.

— Ты что-то ищешь? — услышала она голос за спиной.

Обернувшись, Надя увидела Николая. С тремя мобильными аппаратами, которые неустанно звонили, Николай прогуливался целый день по залу, наблюдая инквизиторским взглядом за действиями брокеров. Он, не ленясь, разглядывал их экраны, записки и документы. Его собственный бонус конца года зависел от успехов всей брокерской группы. Малейшая ошибка была чревата для него увольнением.

— Нет, ничего особенного, — ответила Надя, отступив на шаг от ящиков. — Я просто подумала, может быть, осталось какое-нибудь фото для родственников. Им бы хотелось его получить.

— Это хорошо, Надя, что ты думаешь о своих коллегах. О своих бывших коллегах, — поправился он. — Но оставь это органам безопасности. Лучше займись делом, вот тебя снова вызывают, телефон звонит. Иди скорее, не нервируй клиента.

Улыбка гиены опять мелькнула у него на лице.

6

Один за другим эксперты и брокеры выключали свои компьютеры и отправлялись домой. Уходя с работы, лучше не медлить. Сколько оставалось времени для жизни и сна? Было уже восемь часов, в зале сидели только Надя и её молодой коллега Саша. Надя поглядела в окно. Окна банков на проспекте Сахарова гасли одно за другим. На этой улице вечером было очень темно.

«И долго он собирается здесь торчать? — думала Надя, рассеянно наблюдая по экрану „Блумберга“ за курсом ADR.[6] Цифры прыгали на экране разноцветным водопадом. Зеленые — курс на повышение, однако преобладали красные — это курс на понижение, а также черные — стабильный курс. — Спросить, что ли, у него, почему он задерживается? Нет, пожалуй, это будет странно. Подожду еще…»

20 часов 30 минут… Она услышала довольно робкий голос Саши у себя за спиной:

— Надя, я… я думаю, что пора идти. Хочешь, я тебя подвезу или тебе ещё нужно остаться?

— Нет-нет, не жди меня.

Она обернулась, улыбаясь. Он, конечно, так любезен, пока новенький. Но ничего, скоро оботрется.

— Знаешь, один американский клиент мне назначил звонок на девять часов. С Нью-Йорком не всегда днем удобно разговаривать… Я этим воспользуюсь, мне нужно подготовить презентацию. Но спасибо за предложение, Саша.

Молодой человек явно огорчился. Он уложил портфель и быстрым шагом вышел из зала.

«Наконец-то я одна!»

Она свободно вздохнула, чтобы сосредоточиться, перед тем как набрать … Электронная почта… Заставка… На экране появилась птичка. «С ikom.ru размещение вашего электронного почтового ящика на нашем сервере бесплатное. Добро пожаловать на наш сервер!» Чтобы заглянуть в электронный почтовый ящик Сергея, ей нужно знать имя пользователя и пароль. Ну имя — это просто. Сергей часто работал у себя, и она посылала ему электронные сообщения, его адрес был cholotovs@ikom.ru. То есть, по логике вещей, имя было — cholotovs. User name: cholotovs.

Оставалось более серьезное — пароль. Большинство записывают свой пароль на бумажку и наклеивают её в ящике стола или с обратной стороны клавиатуры. Однако рубоповцы унесли все подчистую, все до последнего клочка бумаги. Тут не на что надеяться… Может, только на то, что у Сергея как пользователя не слишком богатая фантазия.

Ладно, наберем имя его матери: Людмила. «Доступ закрыт, проверьте ваш пароль». Надя напрасно набрала ещё дюжину слов.

Она тяжело вздохнула.

«Гадство, ничего не поделаешь. Надо искать дальше. А вдруг это что-нибудь вроде tyfpvoguy или aazburbdfgre…»

Она посмотрела на часы.

Скоро девять, время, когда охранники проверяют все помещения. Они не удивятся, увидев её здесь. Но все-таки лучше уйти, чтобы не возбуждать подозрений. Надо немножко пройтись, вернуться домой, принять душ и уже потом искать какое-нибудь решение.

Надя вышла из банка и, глубоко вдохнув свежий воздух, быстро пошла по проспекту Сахарова в сторону метро «Комсомольская». Людей было немного, машин на этой улице ещё меньше. Впереди маячил силуэт одного из сталинских небоскребов. Его подсвеченный шпиль вырисовывался в темном небе. На первом этаже этой гостиницы было казино, зазывно мелькала реклама, и светились огни. Надя прошла под мостом в сторону метро. Позади оставалась пустынная в этот час площадь трех вокзалов. Возле самого входа в метро у киоска, торгующего орешками, чипсами и напитками, стояла пьяная женщина. Цепляясь пальцами за пыльный прилавок, она вдруг соскользнула на асфальт. Урона её растерзанному, грязному пальто это не нанесло. Надя тотчас вспомнила, как падал Сергей.

Погруженная в свои мысли, она спустилась в метро и села в полупустой вагон. Сиденья были продавлены, обивка сильно изношена. Петр ей сказал, что будет очень занят сегодня весь день. Теперь она понимала, что речь шла о приеме в Кремле. С одной стороны, она даже была рада, что сегодня они не встретятся, но сердце щемило: по-человечески он должен был повидаться с ней сегодня. Ей это было необходимо. «Осторожно, двери закрываются…» Да, для нее, похоже, двери закрыты. Ей сегодня тридцать три года. А что она успела сделать? Не так уж много… Связать свою судьбу с человеком, который в такой день даже не поздравил ее… Она почему-то начала ощущать тревогу за свою жизнь… Может, она кончит как Сергей, а может — как эта пьяная женщина, которую она только что видела.

Машинально, как зомбированная, Надя шла по знакомому маршруту. Выйдя из поезда, она поднялась по эскалатору и вышла на холодную площадь. Порывы ветра были довольно сильные. Она подняла воротник и пошла мимо темных фасадов домов в сторону своего Большого Тишинского переулка. Да, её жизнь не удалась, а отныне ещё и в опасности. К такой мысли трудно привыкнуть, к тому же труп Сергея на брусчатке Красной площади стоит перед глазами. В представлении подруг она была самой счастливой. Престижная работа, любовник и все, что с этим связано: подарки, обеды с клиентами банка в лучших ресторанах, путешествия за границу. Но дома её сегодня никто не ждал. Некому будет сжать её в своих объятиях. Нет ребенка, чтобы кинулся ей на шею… Улицы и переулки плохо освещены. Пройдя мимо пустого рынка и недостроенных домов, она сократила путь через проходной двор. И вот уже её дом 35, она набрала код.

Открыв тяжелую металлическую дверь, которыми теперь снабжены почти все подъезды Москвы, она оказалась в неярко освещенном вестибюле. Здесь было тепло. Плотно закрытые двери на улицу сохраняли запахи готовящихся ужинов даже в кабине лифта. У себя на площадке Надя достала ключи. Ей почудились какие-то звуки за её дверью. Она вставила ключ и открыла дверь в квартиру, зажгла свет и вскрикнула.

7

— С днем рожденья тебя, с днем рожденья тебя… — нестройно спел хор из нескольких голосов.

Она прикрыла глаза рукой, затем резко отняла руку:

— Нельзя же так пугать. Как вы здесь оказались? — Потом, переведя глаза на маму, она поняла, что это её рук дело. Мать не хотела, чтобы она в день рождения грустила и переживала из-за убийства. Она позвонила Юле и Маше, а те позвали других её подруг, сокурсников и даже коллег по работе. Саша, который хотел её подвезти до дома, тоже был здесь. Немного смущаясь, он сказал:

— Мне было поручено привезти вас поскорее, а вы все не собирались… Но я не мог вам сказать, иначе бы сюрприза не вышло.

В комнате было много цветов. Стол красиво накрыт, мама постаралась: белая скатерть, хрустальные бокалы и рюмки для водки, салаты, немного икры, кувшин с клюквенным морсом, фрукты, шампанское, штофик водки.

— Давайте выпьем, а то уж вы тут меня совсем заждались… — сказала Надя.

После первого тоста все заговорили разом. Вчерашнее убийство уже не казалось Наде таким страшным. Как можно чего-то бояться, когда у неё столько друзей. Тосты следовали один за другим. Тихо звучала музыка. А впереди ещё был мамин ореховый торт.

В разгар веселья раздался звонок в дверь. Это был друг её детства Митя, программист. Он неловко держал большой букет красных роз.

— С днем рождения, Надя! Извини, что я пришел позже всех, хотя знал о сюрпризе. Я просто зашиваюсь на работе…

— Но это прекрасно, что ты пришел… — Ее щеки порозовели от шампанского. Она его поцеловала. — Какие чудесные розы! Садись скорей за стол. Есть небось хочешь…

Она пошла на кухню искать ещё одну емкость для цветов. Пока разворачивала и подрезала цветы, ей пришло в голову, что именно с Митей ей надо посоветоваться по поводу пароля в компьютере Сергея. Он был блестящий программист, каких немало в современной России. Наши очень хорошо сегодня владеют компьютерной техникой. Им ничего не стоит зайти в сеть какого-нибудь западного банка, Пентагона или НАТО… Но сам Митя занимался вполне легальным бизнесом, его не тревожили дельцы теневого бизнеса. «У меня нечего воровать. Единственный капитал — это мозги моих сотрудников», повторял он. В подчинении у Мити была сотня сотрудников с очень приличной зарплатой…

Надя уединилась с Митей на кухне:

— Митя, можно я задам тебе один вопрос?

Митя покраснел, он давно был влюблен в Надю:

— Ну конечно. А что ты хочешь спросить такого необыкновенного?

— Знаешь, я иногда со своего компьютера на работе сбрасываю письма на свой почтовый ящик в ikom.ru. Но я не знаю, можно ли быть уверенным, что их никто, кроме меня, не прочтет? Могут ли хакеры заполучить то, что я держу у себя? Так много говорят о том, что секретные службы перехватывают и-мейлы.

— При работе на компьютере никто не может гарантировать полной безопасности. В любой системе можно найти слабое место. Техника несовершенна, как бы она ни уходила вперед, человек её догоняет… А что касается общедоступных сайтов, как ikom.ru… Это же не сайты финансовых компаний, они хуже защищены. Знаешь, в некоторых случаях можно набирать код до трех раз, и все, больше, сколько ни пытайся, ничего не получится, доступ будет блокирован.

— Но если, например, кому-то нужно прочесть, что у меня скопилось в электронном почтовом ящике…

— Вполне достаточно знать имя пользователя, купить диск с программой на рынке в Филях и легко войти, взломав твой пароль. Это просто детская игра. У разных хакеров разные приемы для взлома. Впрочем, они часто обмениваются информацией, в Интернете ты всегда можешь найти их сайт с разнообразными «открытиями».

— Но скажи, Митя, ты мне не советуешь держать в почтовом ящике важные для меня сведения?

— Смотря что. Если это будут твои фото, то почему нет? Особенно если ты там появишься обнаженная, я первый взломаю твой код.

Надя рассмеялась. Хватит, дальше любопытствовать опасно.

Закрыв дверь, Надя облегченно вздохнула. Все гости ушли. Было поздно. Мама спала у себя в соседней комнате, но Наде спать не хотелось. Она сдвинула тарелки и стаканы на обеденном столе, чтобы расчистить место для ноутбука. Потом включила его. Ей хотелось понять все немедленно, прямо здесь.

Как и предполагала, она быстро нашла сайт, на котором русские хакеры делились последними достижениями, реальными и воображаемыми, а также своими программами. У них был отвратительный сленг. Сначала она нашла программы, помогающие открыть документы, защищенные паролем. Затем поисковую систему, в которую нужно было только ввести имя сайта. Она набрала . Появилось несколько инструкций по-английски и иконка программы.

Ну вот! — возликовала Надя. Наконец!

Она переписала файл на жесткий диск, потом снова вошла на ikom.ru. Напечатав «cholotovs», она запустила операцию. Оставалось только ждать. Надя отнесла пустые бутылки на кухню и вытряхнула полные до краев пепельницы. Когда вернулась, она не поверила своим глазам: Пароль был найден. Это слово «cholotovs». Так просто! Пароль был идентичен имени его владельца. Все делают то, чего нельзя делать никогда. Такое распространенное явление. Почему она об этом не подумала! Листочек птичкой вспорхнул на экране, и обозначился текст «Добрый вечер, Сергей! В твоем почтовом ящике новых сообщений нет».

Надя посмотрела архив почтового ящика Сергея. Там был десяток сообщений, которые он перебрасывал самому себе, в основном от клиентов или бывших коллег из Лондона, рабочие наброски, комментарии о конкурентной продукции на нефтяном рынке, файлы с выкладками аналитика и так далее. Но вдруг ей попался один очень серьезный документ. В нем речь шла о тайном соглашении премьер-министра с одной нефтяной компанией, в которой Урабанк владеет большинством акций. Согласно этому соглашению, компания имела право на вывоз трех дополнительных миллионов тонн нефти без специального налога на экспорт. Со своей стороны Урабанк давал обязательство возместить поэтапно убытки тем, кто пострадал от инфляции во время экономического кризиса 1998 года. Но система индексации не была приведена в действие с помощью советника премьер-министра по дипломатическим вопросам Михаила Николаевича Баратина. Он утаил факт существования подобного контракта, за что получил два миллиона долларов. Чистая выгода Урабанка составила около тридцати миллионов долларов. Фантастика! Надя прилипла к экрану компьютера. Урабанк не только не компенсировал потери своим вкладчикам после падения рубля, как это сделали некоторые другие банки, но ещё и получил помощь от правительства, которую присвоил себе. Конечно, только в Сергея могли целиться на Красной площади, и ни в кого больше. Но откуда у него была такая горячая информация? Кто ему её передал? Ведь это не имело ничего общего с тем, чем он занимался обычно. Искал ли он просто компромат, чтобы потом кого-то шантажировать? Может, ему тоже надо было от кого-то защититься. Ну, Сергей… Обычный, хотя и очень хороший, эксперт, имеющий ежегодно такие громадные бонусы… В какую игру он играл?

Надя долго смотрела на экран. Мурашки пробежали по телу. Теперь и она стала тем человеком, который слишком много знает. Ее вход в электронный почтовый ящик Сергея мог быть зафиксирован. И следы вели к ней, в её квартиру. Однако, прежде чем выйти из папки с документами Сергея, она решила все скопировать и перенести на свой жесткий диск. Так, уходим… Скорей, скорей… Теперь надо куда-то спрятать ноутбук… Зайдя в спальню матери, она осторожно разбудила ее:

— Мамочка, проснись, проснись, прошу тебя…

— Что случилось? — спросила мама, открыв глаза. Она спала чутко.

— Пожалуйста, ни о чем меня не спрашивай. Нам надо сейчас уехать. Поторопись, мама, умоляю, поторопись. Скорей. Я потом тебе все объясню.

8

Мать и дочь добирались до дачи молча. Каждая была погружена в собственные мысли. Надя вглядывалась в темноту ночи за окном подобравшего их «козлика». Она пыталась обдумать все, что с ней произошло в последние шесть дней. А нагромоздилось много событий. Теперь уже её жизнь не будет такой, как прежде. Их маленькая дачка находилась недалеко от Ярославского шоссе, в тридцати километрах от Москвы. Как она любила такие поездки! Но сейчас тревога не покидала её. Надо во всем спокойно разобраться. Что я скажу маме? «Козлик» подвез их к въезду в поселок, дальше ехать было бессмысленно. Несмотря на покрытые льдом лужи, можно было прочно увязнуть в грязи. Подав руку матери, вышедшей из машины, и взяв все вещи, Надя повела её там, где не так скользко, в сторону дома. Их маленькая дачка из кирпича на краю березовой рощи обычно доставляла им большое удовольствие. Открыв калитку, они услышали лай Путча, дворняги, которую подобрали в год августовского переворота 1991 года. Надя подошла к собаке, чтобы погладить. Пес лаял и бешено махал поднятым хвостом. «Как дирижер оркестром на балете Стравинского, — почему-то подумала она. — Путчик, Путчик, дождался наконец, хороший… Приехали твои непутевые хозяева».

Лай собаки немного успокоил её, он был какой-то теплый, домашний. Она вспомнила, что Петр любит повторять старую присказку Уолл-стрит: «Если хочешь преданности, возьми собаку». Если бы такое было возможно!

Они вошли в дом. За отоплением следила соседка. Она же приносила и еду для Путча. Не раздеваясь, мать сразу же включила старенький электрический чайник. Сейчас она показалась Наде такой хрупкой и беззащитной. Стоит ли ей о чем-то рассказывать… Обняв мать за плечи, она уткнулась молча в её плечо и поцеловала в шею.

— Давай рассказывай, Надя, что там у тебя произошло. Не забывай, что после смерти отца ты у меня одна. Надеюсь, ты на меня не обиделась за приглашение твоих друзей. Все-таки это твой день рождения. Ну расскажи мне, расскажи, что там у тебя стряслось…

— Что тебе рассказать, мама, я не знаю. Ты же можешь себе представить, что я почувствовала, когда подстрелили Сергея. Я же так испугалась, у меня стучали зубы, я не могла говорить… Не каждый же день кто-то падает замертво у тебя на глазах. На пальто пятна чужой крови. Ты понимаешь?.. Ты считаешь, что не из-за чего нервничать?

— Но ты же не будешь говорить, что мы приехали сюда среди ночи, потому что ты вторые сутки не спишь и переживаешь из-за этого бедняги Сережи. Что-то я ничего не понимаю. Скажи мне правду!

Надя взвешивала про себя все «за» и «против». Сказать матери про премьер-министра? Она ведь ничего не поймет и испугается ещё больше. Не пойдет ли она ещё обсуждать это с соседками? И вообще, может ли она ей помочь? Риск был очень большим. Хотя… мама спала, когда я включала компьютер.

— Помнишь, когда я кончала университет, часто происходили подобные вещи: заказ на убийство конкурента. Сейчас намного меньше. Но все-таки случается. Не повезло… И этот выстрел я не забуду до конца моей жизни.

Мама тяжело вздохнула, взяв дочь за плечи:

— Не повезло? Что ты такое говоришь? Всем этим «новым русским», включая твоего Петра Владимировича, не везет? Ты что? — Она даже топнула ногой. — Эти коррумпированные круги… Они же совсем задушили нашу страну…

Надя рассердилась. Ой, сейчас она скажет матери какую-нибудь грубость, только бы не сегодня. Но ведь мать сейчас начнет повторять: «А вот раньше…» Это уже невозможно слушать, и потому она сказала спокойно:

— Перестань валить всех в одну кучу. Зачем ты путаешь мафию, бандитов и банкиров? Так делают одни только дураки журналисты. Ведь убили не Ульянина, а Сергея, прекрасного молодого человека, который великолепно делал свое дело, чтобы зарабатывать на жизнь. И все было нормально.

— Видишь, ты же не споришь, что твой Ульянин вор, — заметила мать.

— Не в этом дело, мама, вор или нет, тебя же вполне устраивает то, что я тебе каждый месяц даю пятьсот долларов. Ты их берешь, хотя говоришь, что я работаю у вора. Как бы ты жила, мамочка, с твоей зарплатой в школе в полторы тысячи рублей, если бы я не работала в банке? Ты что, стала бы продавать газеты возле метро или стояла бы с протянутой рукой?

— Ну я как-нибудь устроилась бы. Но было бы лучше, если бы ты работала в каком-нибудь приличном институте… на достойной работе…

— Знаю я все, что ты скажешь дальше. Ты что, забыла, сколько получают преподаватели в институте? За свою, как ты выражаешься, достойную работу? Всего сто долларов в лучшем случае. Ты хочешь, чтобы я пошла на панель или что?

Мать замолчала на мгновение, несколько озадаченная вопросами дочери. В это время залаял Путч.

— Но ведь я не против тебя сейчас выступаю… Ты же не будешь спорить, что прежде были какие-то правила. Люди жили согласно какой-то системе. Уважали стариков, наконец.

— А ты помнишь, сама мне рассказывала, как приезжали за неугодными среди ночи и увозили их, часто навсегда. Ты этого хочешь? Вы же жили в состоянии постоянного унижения и страха.

На улице залаяла собака. Надя вдруг заплакала, она не знала, не понимала, что ей следует делать, о чем говорить, в чем убеждать свою мать, которая, говоря о порядке, конечно, была права. Но ведь это ужасный был порядок. Ей снова стало страшно.

— Ты права, мама, — сказала она наконец. — Надо с этим кончать и уезжать отсюда не знаю куда. Завтра я должна отправляться с Ульяниным в командировку в Алалабад… Но я не поеду, не хочу!

— Надя, одумайся! Сейчас это невозможно. Как мы дальше жить будем? И что я буду делать, если ты уедешь за границу? У тебя разве кто-нибудь там есть? Тебя что, кто-нибудь там ждет? Ты должна продолжать делать то, что делала до сих пор, и ехать в эту командировку. Мы обо всем ещё подумаем, но только не надо за границу… Оставайся пока со своим Ульяниным. Все образуется, может быть…

Надя ещё никогда не говорила таким тоном со своей матерью, преждевременно постаревшей из-за смерти отца. Мать всю себя посвятила дочери и жила её жизнью. Если бы о Наде так заботился Петр, как думала о ней постоянно её мать…

— Я выйду подышать, — сказала Надя и, накинув меховой жакет, вышла на улицу.

Пройдя несколько шагов, она снова услышала, как рычит и лает Путч. Она даже не попыталась его успокоить, а просто спустила дворнягу с цепи. Полетев в конец сада, к опушке леса, он продолжал все так же громко лаять. Ей показалось, что она заметила красную точку сигареты за забором, и позвала собаку. Лай утих. Видимо, кто-то стоявший в темноте у забора со стороны леса ушел.

Секунду поколебавшись, Надя вышла за калитку и увидела на снегу притоптанный пятачок. Возле заиндевевшей, одиноко стоявшей березы валялись окурки. Следы вели в лес. Оглядевшись вокруг, Надя вздрогнула от пронизывающего порыва ветра.

— Все, Путч, идем домой.

Она быстро пошла к дому. Собака бежала вслед. Около крыльца она нагнулась, чтобы прицепить собаку, но Путч зарычал.

— Что там у тебя? Выплюнь!

Путч выпустил из пасти мокрый от слюны окурок. Надя знала привычку собаки пробовать «на вкус» все, что ей попадается за пределами «ее территории». Это был окурок «Мальборо». Чаще здесь курили «Приму». Усталая и замерзшая, она едва стояла на ногах.

9

Самолет оторвался от летной дорожки Домодедова и начал набирать высоту. Глава Урабанка наблюдал за пейзажем в иллюминаторе. Он любил Россию. Сначала самолет поднялся над лесом и припорошенной снегом пашней. Поплыли маленькие поселки, потом городки, перемежаясь с лоскутами леса и черной земли. До Туркменистана было четыре часа лету. Надя сидела с Ульяниным рядом.

— Как хорошо, что мы едем вместе. Ты успокоишься, обо всем забудешь, мы отдохнем. — И он начал целовать её в ухо, гладить шею и ласкать грудь, постепенно раздевая её. Надя это ненавидела. Охранники были в этом же салоне — через несколько рядов. Но остановить Ульянина она не могла и сопротивляться тоже. Впрочем, он и не обращал ни на кого внимания, грубо занимаясь тем, что ему сейчас так хотелось. Подняв подлокотники нескольких сидений, он завалил Надю на образовавшийся узенький диван и взгромоздился сверху, не слушая её тихих возражений. Ей ничего не оставалось, как терпеть. Ощущение риска разжигало Петра и совершенно опустошало Надю. Она не могла отрешиться от мыслей о четырех мужиках, пьющих минералку или листающих журналы о спорте или сексе. Наконец он кончил, легко целуя её и уже думая о другом. Наде же пришлось долго приходить в себя, прежде чем пройти в конец самолета мимо казавшихся невозмутимыми парней. Когда она вернулась, Петр читал последний номер «Евромани», попивая «Лагавюлен», виски, которое он не сумел оценить, но которое, он знал, придает ему значимость во время командировок в Англию.

Надя и Петр спускались по трапу из самолета в Алалабаде. Весеннее солнце буквально их ослепило. Так же, впрочем, как огромных размеров портрет отца нации на здании нового с иголочки аэропорта. В этот час здесь было много самолетов туркменских авиалиний, аэробусов Люфтганзы, полдюжины «Туполевых» и несколько «боингов». Ежегодный салон «Oil and Gas», на который они приехали, был здесь, в этом удаленном от большого мира месте, заметным событием.

У самого трапа самолета московского банкира ждал «мерседес». В то время как подручные Ульянина занимались билетами и багажом, банкир вместе с Надей поехал посмотреть город. Удобно устроившись на заднем сиденье, он спросил Надю:

— Ты в первый раз здесь?

Молодая женщина кивнула. Ее всегда поражала способность Петра, что называется, менять регистры. Только что он был хамом — и вдруг заговорил как обаятельный мужчина:

— Вот увидишь, тебе здесь понравится. Восток — дело тонкое. Когда-то здесь жили турки-сельджуки, накануне революции в основном туркмены, а теперь здесь много русских, казахов, узбеков. Потом здесь занимались ирригацией, прорыли оросительный Каракумский канал, по берегам которого выращивают дыни. Однако на дынях далеко не уедешь, и сегодня бахчеводству предпочитают торговлю газом. Отец нации вообще собирается сделать свою республику вторым Кувейтом. Он без комплексов. Но ему надо найти серьезного покупателя, потому что афганцы не в счет. Узбеки тоже. Русские, да. Они же и все сделали, чтобы добывать газ, поэтому им надо его продавать в первую очередь. Туркмения также граничит с Ираном. — И Петр указал на покрытые снегом гребни гор. — Однако иранцам газ не нужен, у них есть свой. Газ нужен в Европе, в Турции или в Китае. Надо строить газопроводы. Поначалу американцы объявили, что они проложат газопроводы по дну Каспийского моря. Поговорили, поговорили — и замолчали. Почему-то ни одна из компаний не захотела заниматься финансированием этого проекта.

— Но был также проект газопровода в Пакистан по территории Афганистана, — сказала Надя, глядя перед собой, не поддавшись обаянию Петра, как прежде.

— Да, об этом много говорят, и с разгромом талибов это стало возможным. Но кто будет финансировать? Ты будешь вкладывать свои акции в Афганистан? Американцы об этом говорили от фонаря — в надежде, что кому-то придет в голову заняться его финансированием. Но здесь все-таки играют русские. Отцу нации потребовались годы, чтобы понять, что кран должна открывать Россия. Он пытался было сопротивляться. И в конце концов именно русские предложили ему приемлемый выход… В любом случае мы сейчас диктуем ему свои условия. Мы нашли для него подходящих европейских клиентов в лице Украины. Туркменское эльдорадо — дело не сегодняшнего дня, поверь мне. Однако это не мешает отцу нации уже сегодня тратить колоссальные деньги, чтобы реализовать свои проекты фараона. Он совершенно не разбирается в архитектуре, но мечтает о размахе, превышающем величие властителей прошлого. Ты сейчас это увидишь. Он один из правителей, которой «позиционирует» себя как божество.

«Мерседес» ехал по центру Алалабада. На всех перекрестках стояли милиционеры и, как в России, собирали мзду со всех машин, кроме представительских. На центральной улице много зданий из стекла и бетона с портретами президента. Эти потемкинские деревни скрывали нищету мазанок и пятиэтажек на окраинах. Впереди возникло огромное здание.

— Это что, оперный театр?

— Нет, новый президентский дворец, — сказал Петр. — Старый стал мал. А вот тут ещё два новых министерства, новый центральный банк и Дом приемов.

— Что там впереди?

— А вот тут стоит остановиться. Это совсем новая достопримечательность. Башня нейтралитета. Давай выйдем.

Башня нейтралитета представляла собой что-то вроде ракеты высотой пятьдесят метров, положенной на некое основание, тоже опирающееся на колоссальные колонны, по которым вертикально ползли лифты. В общем, это было нечто несуразное. В центральной части башни на металле были выгравированы основные узлы ковровых узоров пяти туркменских племен. А на вершине этой башни — позолоченная фигура отца нации. Статуя вращалась на своей оси в направлении солнца!

— Ты уверен, что крутится статуя, а не весь мир вокруг нее? — спросила Надя, не в силах сдержать улыбки.

— Ну это знает только президент. Мудрейший из мудрейших… Теперь, если не считать верблюдов, лучшее, что можно увидеть в Алалабаде, мы уже посмотрели. Поедем в отель, надо принять душ и хоть чуть-чуть отдохнуть, перед тем как идти на открытие салона и что там у них будет ещё — коктейль, что ли…

Они остановились в одном из лучших номеров гостиницы «Шератон». Надя тотчас отправилась в душ и, вернувшись в халате, села перед зеркалом и занялась «намазом». Так она называла вечерний макияж.

Петр ушел в свою туалетную комнату. Она смотрела на себя в зеркало, отражавшее кровать, на которой лежал его открытый кейс. Что-то в нем странно топорщилось. Надя встала и подошла посмотреть. Под бумагами, не слишком глубоко запрятанный, лежал крупнокалиберный пистолет.

Во время прогулки на «мерседесе» Надей овладело чувство легкости. Это была эйфория, возникающая у человека, благополучно приземлившегося в незнакомом месте. В Алалабаде повсюду били фонтаны, светило ласковое солнце. Пистолет в кейсе у Петра мгновенно напомнил ей об убийстве на Красной площади, о ночном бегстве с матерью на дачу. Уже во второй раз она физически ощутила опасность. А ведь сколько лет она жила совершенно безмятежно, не зная подобных страхов. Надя никогда не видела у Петра оружия. Зачем оно ему, если с ним постоянно его «гардемарины»? Он что, кого-то боится? Петр мало кому доверял. Может, он и её подозревает. Но в чем?

10

Стоя перед пюпитром а-ля американский президент, отец нации начал произносить свое вступительное слово. В свете юпитеров гости из первых рядов могли увидеть его массивные золотые кольца.

— Господа министры, господа послы, господа финансисты, леди и джентльмены, я хочу сказать вам добро пожаловать от имени туркменского народа. Никогда ещё на нашем салоне мы не принимали столько именитых гостей. Никогда ещё улицы нашего города не слышали столько иноязычной речи…

Монотонный голос навевал скуку. Президент говорил по-русски. Его туркменский язык можно было услышать только иногда, во время его выступлений по телевизору. О туркменском языке и вспомнили-то совсем недавно, когда все кругом стали укреплять национальный суверенитет своих стран. Понимая, что только так можно сохранить единство народа в определенных границах, вспомнили о национальной культуре. Деловым и финансовым языком все же оставался русский.

— …Но если сегодня вас здесь собралось так много, то это потому, что наш Туркменистан вступил в новую эру. Кончилось время, когда Советский Союз эксплуатировал туркменов, пользуясь недрами нашей земли. Туркмены ничего не получали от общественного продукта, живя в нищете. Уже десять лет, как мы обрели независимость. Мы заявили о своем нейтралитете, и нас поняли во всем мире. Теперь Туркменистан может пользоваться своим газом…

Ульянин зашептал на ухо Наде:

— А кто исследовал месторождения? Кто тут бурил скважины? Кто строил газопроводы? Может, он?

— …Контракт, который мы только что заключили с Украиной, — это хороший контракт, выгодный для нашей страны… Значительная сумма, которую мы получим, поможет нам продолжить заниматься экономическим развитием нашей страны…

— И в особенности увеличить его счет в офшорном банке… — шипел Ульянин.

— …Построить школы, оросить новые хлопковые поля, обеспечить посевы новых культур. Наш внутренний совокупный продукт возрос на тринадцать процентов в истекшем году… Он будет расти и далее, в этом году его общая стоимость превысит сорок миллиардов манатов.

— Господи, насколько сегодняшние речи похожи на речи брежневской поры, — сказала Надя. — Одно только и изменилось — вместо рублей манаты.

— Ну не скажи. Есть ещё одно достижение. Его профиль сменил профиль Ленина.

Наконец речь президента подошла к концу. Раздались бурные и продолжительные аплодисменты. Основными хлопающими были министерские чиновники и другие местные гости. Толпа развернулась в сторону Дома приемов, где высокую публику ждал коктейль. Пожав десятка два рук, Петр Ульянин подошел к Наде и повел её к столу.

— Ой, только не вино, — сморщился банкир, увидев бутылки с местными винами. — Они кладут столько сахара, от этого вина только головная боль. Давай лучше выпьем водки. Хочешь, Надя, немного водки?

Повернувшись, он заметил у неё за спиной широкоплечего черноволосого мужчину с прилизанными, зачесанными назад волосами. На нем был темный костюм от Версаче и крокодиловые мокасины. На шее под накрахмаленным воротничком бугрился шрам.

— Боже, кого я вижу! Игорь, ты тоже здесь. Надя, разреши тебе представить одного брокера… Ни одной сделки не заключается без участия моего друга Игоря. Так или иначе, но он всегда на месте…

— Игорь Костакин…

— А это Надя, Head of Equity Sales[7] в моем банке… и даже много больше.

— Рад, очень рад, — сказал Костакин, поднося Надину руку к своим губам, но глядя ей в глаза. — Петя много говорил о тебе…

— Я… тоже, — пробормотала Надя, подумав: «Что — я тоже? Рада? Почему он тыкает, почему я смешалась?» Она почувствовала себя неуютно под наглым взглядом этого Костакина. Он вел себя неприлично.

— Нашу встречу надо отпраздновать. Подайте нам водку и три рюмки… — распорядился он, обращаясь к официанту. — За встречу!

— За встречу! — ответил Игорь.

Он поднял свою рюмку и чокнулся с Надей. При этом из-под рукава его пиджака показалась большая рубиновая, в золоте, запонка.

— Давайте выпьем теперь за этого хлебосольного президента, собравшего нас здесь сегодня… и за женскую красоту, — добавил он, выразительно глядя на Надю. Закусывая паюсной, плохой, по его комментарию, икрой, он снова налил водки, бросая на Надю откровенные взгляды. — Мне бы хотелось позавтракать вместе с вами…

— Надя завтра рано уезжает в Москву, — сказал Петр, — но я встречусь с тобой с удовольствием.

Игорь взглянул на него насмешливо.

— Завтракать без прекрасной женщины… Зачем ты мне нужен? Я тебя и так вижу довольно часто. Мне хотелось, чтобы дама была тоже с нами…

В этот момент зазвонил один из мобильников Петра со смешным в данной обстановке мотивом «God Save The Queen».[8]

— Вот черт, — сказал Петр, ища свою трубку. — На эту мелодию я отвечаю. Это из моего офиса. Что они сегодня от меня хотят? — Достав телефон, Петр отошел в сторону. — Извините, здесь так шумно. Я выйду. Ведите себя благоразумно. О'кей? — сказал он, обращаясь в основном к Игорю.

Пройдя сквозь толпу, Петр направился к выходу из зала. В это время Игорь заказал ещё водки и предложил Наде сигарету.

— Ты куришь? — спросил он.

— Нет, я не курю…

— Сколько, однако, у тебя достоинств. Неудивительно, что Петр тебя мне не показывал.

Игорь закурил и стал пускать колечки дыма, пытаясь развлечь оставшуюся с ним Надю:

— Что ты мне посоветуешь? Куда мне пристроить свои маленькие сбережения?

— Туда, где все течет, все изменяется, — ответила молодая женщина официальным тоном.

— Какие акции, в частности, стоит брать?

— «Лукойл», конечно. У акций «Лукойла» большой потенциал. Цена за баррель растет…

— Большой потенциал, говоришь… — повторил Игорь. — А у тебя и меня какой потенциал? У наших отношений может быть какой-нибудь потенциал?

Воспользовавшись тем, что люди вокруг тесно столпились, Игорь прилип к Наде. Она почувствовала запах алкоголя и его ногу между своих колен…

— Я чувствую, что мои акции возрастут…

Надя резко отстранилась.

— Пить надо меньше, — сказала она сухо. — Если Петр будет меня искать, скажите ему, что я скоро вернусь…

И она решительным шагом направилась в глубину банкетного зала, ища выход. Потом, заметив двери в сторону лестницы, пошла в том направлении. Туалет, без сомнения, был в этом углу. И от женского, и от мужского туалета нестерпимо пахло. На стене висело мутное зеркало, и очень слабо горела лампочка. У Игоря, думала она, какая-то жуткая смесь грубости и агрессии, очень часто встречающаяся у тех, кого называют «новыми русскими». Вместо того чтобы сразу поставить его на место, она почему-то стушевалась как девчонка. Это было на неё непохоже. Знакомый голос прервал её размышления:

— Ну-ка повтори, что ты сказал… Ты говоришь, она копалась в его компьютере? Но она ничего не нашла?.. Ты уверен, что она ничего нашла?

Это был голос Петра, раздававшийся из соседнего мужского туалета. Она подняла голову и увидела: оба туалета имели общую вентиляционную решетку. Да, точно, банкир разговаривал по мобильнику в соседнем клозете:

— Знаю ли я её и-мейл? Нет, а что? — И после паузы: — Да, я хочу завтра же получить ваше подробное донесение. Пошлите мне факс в «Шератон»… Вот блин… — выругался Петр достаточно громко.

Надю сковал страх. Но надо было постараться не возбуждать у Петра никаких подозрений. Она догнала его при входе в зал:

— Петя, я…

Он посмотрел на неё внимательно, продолжая улыбаться:

— Ну как дела, Коломбина? Ты веселишься?.. Ты не думаешь, что…

Надя окаменела. Она была страшно испугана мгновенной переменой в лице Петра. Она не знала, как себя вести, но, быстро собравшись, решила сыграть роль обиженной любовницы:

— Петя, я больше не могу. Твой Игорь меня достал, он нагло лапал меня, как только ты отошел. Потом, — Надя потупилась, — ты знаешь, этот вызов в милицию… Он меня жутко угнетает. Я просто ни о чем не могу больше думать. Мне хотелось бы лечь пораньше спать. Я жутко устала. Пока, Петя… Возвращайся, я жду…

— Но…

Петр ничего не успел сказать. Она повернулась к нему обнаженной спиной и быстро пошла к выходу.

Когда он вернулся в номер, конечно изрядно выпивши, она сделал вид, что спит.

11

В Москве самолет авиалиний Туркменистана приземлился с большим опозданием. Впрочем, сейчас Надя не чувствовала тревоги. Всю дорогу она обдумывала, что будет делать. В Домодедове она прошла через залы, полные «челноков» с тюками, и села в первое попавшееся такси. Это была старая черная «Волга» — бывший «официоз».

— Куда? — привередливо спросил шофер.

— Онежская улица. Пятьсот ре.

— Поехали.

Надя села на переднее сиденье рядом с шофером, она теперь точно знала, с кем ей надо поговорить. На Онежской улице жил один человек, которого она любила в студенческие годы, — Олег. Ей часто хотелось видеть его, даже в последние годы. Она расспрашивала о нем общих знакомых. Говорили, у него была какая-то фантастически интересная работа. Но встреч с Надей он избегал. Ей сейчас показалось, что только Олег поможет ей подавить овладевший ею страх, который ещё больше усилила поездка в Алалабад.

Когда Надя вышла возле дома 67 на Онежской улице, она не сразу вспомнила, куда надо идти. К счастью, дверь в подъезде каменного многоэтажного дома была не заперта. Посмотрев надписи на почтовых ящиках, она увидела его фамилию: «Сидоров, кв. 10».

Дверь была серьезная, железная, но ей открыли тотчас. Это был сам Олег. Он почти не изменился. Немного отчетливее стали залысины. Но все то же спокойное выражение лица, сила и уверенность во взгляде. Он, как и прежде, очень располагал к себе. Ее появлению он был и рад, и удивлен, и что-то еще.

— Какими судьбами? Не ожидал тебя.

— Извини, Олег. Но у меня не было твоего номера телефона. Я помнила только адрес. Да и то только номер дома. Но мне повезло. Я тебя нашла.

— Раздевайся, проходи.

Она сняла жакет, поставила в сторону небольшой чемодан и надела толстые носки-тапочки, которые мало соответствовали её костюму от Шанель. На Олеге тоже были какие-то старые тапочки. Ей показалось, те самые, которые она уже видела у него несколько лет тому назад. Пройдя в комнату, Надя увидела знакомые полки с книгами и этажерку, полную каталогов аукционов Сотбис и Кристи.

— Садись, я поставлю чайник. Что ты хочешь, чай или кофе?

— Со времен университета мои вкусы не переменились. Я по-прежнему люблю чай.

Олег исчез на кухне.

Книги, что стояли у него на полках, были ей хорошо знакомы и также любимы. Собрания сочинений Толстого, Достоевского, Булгакова. В одном шкафу подряд стояли Солженицын, Синявский, Кравченко, Рыбаков. Чуть ниже поэты Серебряного века — Блок, Цветаева, Ахматова, Маяковский, Кузмин, Мандельштам. Олег в студенческие годы мечтал об Италии и часто повторял эти строки:

В Европе холодно. В Италии темно. Власть отвратительна, как руки брадобрея. О, если б распахнуть, да как нельзя скорее, На Адриатику широкое окно.

Она живо вспомнила внятный голос Олега, читавшего ей это стихотворение в Сочи, где они вместе отдыхали летом. Еще ниже стояли книги о шахматах: шахматные задачи, биографии великих шахматистов и романы, посвященные шахматам, — Цвейга «Шахматный игрок» и Набокова «Защита Лужина», а также автора, которого она не знала, — Артуро Переса-Реверте. Она вытащила наугад одну из книжек. Это было английское издание «The Flanders panel».[9]

Она подняла голову и обернулась. Олег стоял на пороге с подносом в руках. Он пристально смотрел на нее, глаза его блестели.

— Ты читаешь по-английски? — спросила она.

— Да, случается. Особенно когда работаю для её величества.

— Да ну! Я не знала, что ты в английской фирме. Мне казалось, что ты у американцев.

— Нет. «Prol and Sons» — это лавочка не американская, а британская.

Он говорил о работе как-то очень равнодушно.

— Когда мы в последний раз с тобой виделись, ты ведь ещё работал в МВД. Когда это было, три или четыре года тому назад?

— Что-то вроде того.

— Кажется, тебе нравилось то, что ты делал. Почему ты ушел?

— Я был в Чечне, где чуть не убили моего друга Максима. Побывав там, я уже не мог дождаться удобного случая, чтобы уйти…

— А теперь ты доволен своей работой?

— Я не жалуюсь… Мне нравится ездить в Лондон. Это город идеальных пропорций, и там все как-то ладно, — сказал он, грустно улыбаясь. — Но и потом, сама понимаешь, зарплата. Не последнее дело.

— Ну а что конкретно ты делаешь?

— Мы наводим справки о клиентах и для клиентов, собирающихся инвестировать в Россию.

— Да ну! Им нужно точно знать, стоит ли овчинка выделки? Изводить столько сил единого слова ради. Ну ведь этим должны заниматься инвестиционные банки и адвокатские конторы…

— Да, конечно, но мы занимаемся особыми делами, как ты понимаешь. Все, что происходит у нас, для многих на Западе просто глухо. Им негде взять людей, имеющих такие связи, как у нас. Приведу один пример. Какой-нибудь американский инвестор хочет приобрести небольшую долю в нашем банке. Он обращается к нам и узнаёт кучу нюансов, которые никогда не сможет узнать самостоятельно. Поскольку ни в каких легальных фондах такой информации нет. Это такие вещи, какие ты себе даже и вообразить не можешь.

— Ну что, например?

— Действительно ли Ульянин владелец банка или во главе него стоит кто-то другой? Кто есть его настоящие акционеры? Связаны ли эти тайные акционеры непосредственно с торгами? Ползут слухи, что часть капиталов этого банка представляют собой наркодоллары.

Олег помолчал немного.

— Это агентство по сбору информации в финансовом мире. Понимаешь?

— Да, конечно. И тогда Ульянин — это марионетка, как ты говоришь?

— Ты хочешь знать правду?

— Нет, — резко ответила Надя и, когда пауза затянулась, решила переменить тему разговора: — Почему ты по-прежнему остаешься в этой квартире? Тебе же теперь так хорошо платят? У тебя нет желания переехать отсюда куда-нибудь поближе к центру?

— Нет, мне здесь хорошо. И ты знаешь, что мне много не нужно. Хочешь ещё чаю?

Олег снова вышел на кухню, и Надя продолжила рассматривать его книжные полки. Между томиком Пушкина и справочником по математике она увидела черно-белую, слегка пожелтевшую фотографию. На снимке была она с Олегом в июле 1992 года в Ясной Поляне, на аллее, ведущей к могиле Льва Толстого. Ей двадцать два года. Олег уже не был студентом. Ему двадцать шесть лет. Олег обнимал Надю за талию. Они казались счастливыми и беспечными.

Олег вернулся с чаем. Ей вдруг захотелось броситься в его объятия, прижаться к нему, сказать, что она никогда не переставала к нему относиться совершенно по-особенному. Наверное, это называется любовью. Однако он смотрел на неё совсем по-другому.

— Я читал в газетах, что произошло в банке Ульянина. Мне жаль, что тебя это так близко коснулось… Ты, наверное, переживаешь?

Надя грустно улыбнулась:

— Если бы ты знал, Олег. Понимаешь, эта история не закончилась. Она продолжается.

Она доверяла Олегу, но не знала, как начать с ним разговор о том, что её так волнует. Может ли она ему рассказать о документе, что она видела? Это ведь скандал на государственном уровне. А Олег служил в таком учреждении…

— Олег, я бы хотела, — придумала она на ходу, — чтобы ты мне посоветовал, как себя вести на допросе. Ты должен это знать.

— Почему ты беспокоишься?

— Нет, конечно, я знаю, что мне не в чем себя упрекнуть. Но ты же знаешь, что в России все боятся милиции. Что им взбредет в голову, неизвестно. Вдруг они меня начнут в чем-то обвинять. Может, им выгодно обвинить меня?

— Не беспокойся, ты что? Это обычная процедура. Ты же ни в чем не виновата. Ну и потом, у твоего Ульянина очень неплохие связи на разных уровнях.

Надя поняла, что Олег прочно связывает её с Ульяниным. Может, он считает, что я предала, связавшись с банкиром или что-то еще? Олег тем временем спокойно продолжал:

— Я помогу тебе, если хочешь. Могу позвонить. У меня остались какие-то связи.

Надя поднялась:

— Нет, не нужно. Я поеду. Ты, наверное, прав. Мне нечего беспокоиться.

— Хочешь, я провожу тебя?

— Нет, не стоит, ещё не поздно, я доеду на такси.

Он проводил её до выхода из подъезда:

— Вот тебе моя визитка. Здесь есть и мобильный. Звони, если что, не раздумывая… Хоть днем, хоть ночью.

Надя взяла карточку, чмокнула его в щеку. Ей показалось, что Олег немного смутился.

— Береги себя, — сказал он.

— Спасибо, Олег.

Она вышла из дома. На сердце у неё было тяжело, очень тяжело.

12

Олег поднялся к себе. В передней пахло Надиными духами «Ночной полет». Он когда-то, ещё в начале перестройки, подарил ей такие духи. Надя снова вошла в его жизнь. Она была так же красива, как когда-то. Нет, пожалуй, ещё красивее, чем прежде. Но ему показалось, что она слишком нервничала. Сейчас ему не хотелось об этом думать. Однако он позвонил одному очень полезному человеку.

— Ваня? Это Олег, привет. Я тебя не побеспокоил?.. Ты не знаешь, что там с делом об убийстве в Урабанке?.. Да, да, убили парня на Красной площади… Молодая женщина, Федорова Надежда Александровна, свидетель по делу об убийстве… Ее вызвали завтра в милицию… Ну конечно, это рутинное мероприятие… Однако проверь, что все-таки там такое?.. Десять минут? Ладно, я жду. До скорого!

Олег повесил трубку. Иван — старый его приятель, с которым он общался и вне стен того серьезного и даже страшного учреждения, где когда-то работал. Олег часто с ним общался, не жалея того, что выдавали ему в достаточном количестве владельцы «Prol and Sons», то есть долларов. В том, что он в начале рабочей деятельности был сотрудником Министерства внутренних дел, было, конечно, много положительного и полезного для его нынешней службы. Порывшись среди своих компакт-дисков, Олег поставил сонату Брамса и подошел к шахматной доске. Взяв тетрадку с шахматными задачами, он начал разыгрывать одну из последних, октября 2000 года, партий Крамника-Каспарова в Лондоне. Испанская партия, берлинская защита. Олег шаг за шагом продумывал комбинации, пытаясь понять, как Крамник создал стену защиты против Каспарова и совершенно его парализовал.

Вскоре, однако, позвонил телефон. Это был Иван:

— Слушай, Олег. Это непростое, очень непростое дело. Все вокруг темно.

— И…

— Невозможно узнать, ни где его концы, ни где начало. Все под замком. Будут допрашивать всех, кто к этому делу причастен.

— Ну ты не мог бы узнать что-нибудь более конкретное…

— Я уже сказал, что это горячо, очень горячо… Прошу прощения.

— Подожди, Ваня. Последний вопрос, очень важный. Кто скрывает факты? Под кого трудно сейчас подкопаться?

— Я не знаю, Олег. Я, честное слово, не знаю.

— Ну ладно, спасибо. Это уже что-то. Если будет что-нибудь новенькое, позвони.

— Ладно, до скорого.

Выходит, Надя вляпалась в какую-то серьезную историю с политическим привкусом. Она, конечно, не все ему сказала. Кто находится в центре этой истории? Банк?

Ему точно нужно было это знать. Включив компьютер, он вошел в сеть своего бюро и обратился к базе данных «Prol and Sons», где была собрана информация о шестистах тысячах банках и банковских учреждениях, а также связанных с ними компаниях. Набрав «Урабанк», он дождался, пока раскроется папка с документами. Однако она была пуста. Ему никогда прежде не приходилось заглядывать в эту папку, но он знал, что это досье существует. Сейчас оно было пусто.

Бросив взгляд на часы — 21 в Москве, значит, 18 в Лондоне, он понял, что может ещё организовать проверку. Поколебавшись, перед тем как обратиться к патрону европейского бюро его компании, он все-таки решился набрать его номер. Поскольку ситуация была исключительная, папка с важными документами отсутствовала.

— Алло, сэр Филипп? How are you? Простите, что я вас беспокою, но у меня безвыходная ситуация. Один клиент попросил меня собрать для него сведения об Урабанке, но я ничего не нашел. И это не потому, что подвела техника. Здесь что-то другое. Не может быть, чтобы у «Prol and Sons» не было информации о третьем по значению банке России. Вы можете прояснить?

— А кто этот клиент, который к вам обращался по этому поводу?

Олег ждал этого вопроса:

— Один из членов Саломон-банка в Нью-Йорке. Они бы хотели принять долевое участие в делах Урабанка. Для нас это мог бы быть неплохой контракт.

— Понимаю, Олег. — Голос сэра Филиппа показался Олегу немного скрипучим. — Вы знаете, я должен был бы вам это сообщить, простите, что я до сих пор ещё этого не сделал. Дело в том, что Урабанк — один из клиентов «Prol and Sons». Но с этой стороны Ла-Манша. Мы готовим для Урабанка справки об инвесторах в Польше и Венгрии.

— Для Урабанка? — переспросил Олег недоверчиво. — Вы уверены?

— Вернее, для его офшорных филиалов. Главное — это какой у них банк за спиной. Мы обязались не сообщать информацию о головном банке кому бы то ни было. Стереть информацию об Урабанке — обычная процедура по отношению к нашему клиенту. Однако вы можете получить эту информацию в наших архивах в Лондоне. Следует только получить мое разрешение.

— Я понимаю.

— Должен также вам сказать, Олег, что шеф Урабанка — блестящий предприниматель, очень интересный человек. Признаюсь вам, что я встречал Петра Ульянина в девяносто седьмом году — незадолго до того, как вы к нам присоединились. Он был в отпуске в Провансе, где у него вилла. Мы обедали с ним и его женой в одном из ресторанов на побережье. Тогда он мне говорил, как ему нужна компания, которая бы имела внешние фонды для своего дальнейшего развития. Мы очень долго беседовали. Он мне объяснял, как трудно быть руководителем такого банка, как у него… В шутку он поведал, как в России относятся к олигархам. На них списывают многие сегодняшние беды страны. Он прав, разумеется. Ведь этот банк вырос как бы на пустом месте, в период полного развала страны. Те, кто первым понял новые правила рынка, сумели кое-что заработать. И как только они создали свои «империи», они тотчас же начали выстраивать новые структуры и модернизировать старые способы управления. С моей точки зрения, Петр Ульянин сегодня — это Рокфеллер тридцатых годов. Те, кто строит новую Россию, заслуживают нашего восхищения.

Олег слушал и не понимал. То ли сэр Филипп его дурит, то ли ведет двойную игру. Он почувствовал раздражение. Рокфеллер, тоже мне фигура! Видел я этого Рокфеллера, когда он учился в университете. Посредственный ученик. Видел и потом, когда он грабил Россию. Но он сдержался. Сэр Филипп был его шеф, и в конце концов он вежливо поблагодарил его за полученную информацию. Повесив трубку, Олег задумался.

Петюнчик, блин, Рокфеллер. Он вспомнил интервью, которые этот «олигарх» давал демократической прессе. Она хорошо потрудилась, сделав из него образцового предпринимателя. Расписали, конечно, как он помог спасти моржей на далеком Севере, как он приобрел мрамор для храма Христа Спасителя. И он победил, конечно, на процессе, когда один американский журналист назвал его мафиози… Он, разумеется, доказал, что он «честный гражданин».

Подкупив лучшие англо-саксонские паблик рилейшнз, Ульянин по сходной цене получил одновременно ярлык добропорядочного гражданина. Олег понял, что контора, в которой он работал, которую он считал объективной и безупречной, не на высоте… Это было для него большим разочарованием. Но почему все крутится вокруг Урабанка? С чем это связано? Во всяком случае, все это не простое совпадение. Он был убежден.

13

В такси по дороге к дому Надя вновь и вновь обдумывала события последних дней. Понимая, что надо действовать, она сожалела, что не сумела найти общего языка с Олегом. Он, конечно, поможет ей, слов нет. Но те отношения, которые у них были, вряд ли могут возобновиться. И чего бы она хотела после столь долгого отсутствия и её близости с Ульяниным? Он будет, конечно, ей помогать. Из чувства долга, а не потому, что он её любит…

Что касается матери, она приняла уже решение. Она уговорит её поехать проведать брата в Рязанскую область. Дядя Федя отвлечет её от последних событий. Надо только, чтобы она сама этого захотела. Мама, конечно, её допрашивала, почему ночью так лаяла собака. Пришлось сказать, что за калиткой у леса кто-то стоял, что она видела огонек сигареты. Маму это тоже взволновало: трудно было представить прогуливающегося среди ночи соседа или рабочего.

Надю беспокоило сразу многое. Это только поначалу она не связала появление ночного преследователя с тем, что она входила в электронный почтовый ящик Сергея. То, что она услышала в туалете Дома приемов в Алалабаде, убедило её, что связь между этими событиями есть. За ней следили… Но кто? Милиция? Зачем? С какой целью? Или есть ещё какие-то службы, о которых она не знает. Может быть, это службы её Пьеро? А может, ей все это кажется и она выдумывает? Но случайно ли это? Не понимаю, не понимаю, готова она была произнести вслух.

От грустных мыслей её отвлек голос шофера:

— С вас двести рублей.

Надя дала ему триста, попросив донести её чемодан до лифта. Потом она отпустила шофера.

Поднявшись к себе на восьмой этаж, она поняла, что сделала это напрасно. Дверь в её квартиру была открыта. Скатившись чуть ли не кубарем этажом ниже, она стала звонить к соседу снизу — Константину. Он недавно вернулся из армии, но пока не работал. Деньги он зарабатывал, помогая то одному, то другому по хозяйству. Кому сантехнику починить, кому что-то поднести, кому полку повесить. Себе Константин квартиру отремонтировать так и не мог. Не хватало денег, да тут ещё нахлынули беженцы — родственники из Баку. Надю он знал давно, с момента заселения дома. Он не удивился, что она зашла, и сразу же вызвался прийти ей на помощь. Для начала пойти с ней в её квартиру. Он слазил за плиту, где у него была старая коробка из-под сухого торта, в которой он прятал старенький «макаров».

— Говоришь, дверь вскрыта?

— Да.

— Она что, открыта настежь?

— Нет, только приоткрыта.

— А может, ты её забыла закрыть?

— Этого не может быть, я уезжала в командировку.

— А у кого ещё есть ключи от вашей квартиры?

— У моих друзей, но они сейчас в отъезде.

— А где мама?

— Мама на даче.

— Может, вызвать милицию?

— Нет, милицию не надо. Я не хочу. Костя, я спешу. У меня нет времени идти в милицию, помоги мне войти к себе домой.

— Ладно, пошли.

Константин вошел в квартиру первым, держа наготове пистолет. Она за ним. Включив свет, он опустил свою пушку. Здесь точно никого не было. Уже в передней стало ясно, что в квартире хозяйничали очень серьезно. Все было перевернуто вверх дном.

— Но почему? — спросил Константин. — Зачем это? Кто это сделал? Что за дебилизм! Зачем все ломать? Что за люди!

Ошалевшая Надя смотрела на свою разгромленную квартиру, где на полу валялись увядшие цветы, преподнесенные ей в день рождения. Она почувствовала какую-то безысходность и полное одиночество.

— Но, — сказал Константин, — если это кража, то необычная кража…

Она прошла на середину комнаты, где валялись маленькие сувениры, привезенные ею из разных стран, и у неё что-то захрустело под ногами. Неважно! Теперь все уже неважно. На груде сброшенных книг и порванных бумаг Надя заметила массивную рамку для фотографий, которую привез ей Петр. Она подобрала её. Рамка была перевернута, и там, с обратной стороны, стояло «Aspreys, Old Bond street».[10] На фотографии улыбался Петр, получающий премию «Евромани эвард». Банкир был весел и доволен. Справа от него стояла Надя. Улыбаясь, она аплодировала ему. Резким жестом она выдрала фотографию из-под стекла, а под ней оказалось фото, на котором она была с Олегом четырнадцать лет назад. Сколько воды утекло…

14

Подмосковный дом отдыха. Время зимних студенческих каникул. Послеобеденные часы в зимнем саду. Между тяжелыми кадками с пальмами и фикусами за специальным столиком с шахматной доской друг против друга сидят Олег и Петр. На краю стола, как положено, стоят шахматные часы, которые они то и дело нажимают. Они играют несколько блиц-партий подряд. Каждая длится две-три минуты. Оба считаются среди ребят одними из лучших блицистов. За ними внимательно следят их друзья, среди которых Надя. Ей приходится быть свидетелем и более длинных партий молодых шахматистов. Их разыгрывают после ужина. Захватив выпеченные на полдник булки и тарелку с винегретом, молодые люди продолжают играть у кого-то в номере. После завершения такой партии можно будет выпить и поговорить. В ближайшем сельпо куплена водка и десертное вино. Удалось раздобыть и два апельсина.

Олег, посещавший когда-то шахматный кружок при Доме пионеров, любил простые позиции, где в игре участвует немного фигур. Ему казалось, что в таких условиях он может прочувствовать, на что способна каждая фигура. Запомнить, как ходят фигуры, нетрудно, а вот оценить их возможности в разных ситуациях на доске, что они любят и что не любят, можно, только играя медленно. Постигнув технику игры, приобретешь и нужные знания.

Петр не раз Олегу проигрывал. Обычно он выбирал черные. Ему нравилось разрушать атаки противника. Но игра с Олегом была всегда весьма трудной…

Вот и сейчас, стремясь немедленно вывести слона на активную позицию, чтобы съесть белую королеву, он обнаруживает, что позиция слона ненадежна. Его острая тактическая схватка не проходит. Слишком он агрессивен…

Разлив водку в бумажные стаканчики, молодые люди начинают пикироваться и в разговоре, и даже прямо обвинять друг друга. Отец Петра бывший посол в Венгрии. Сын часто гостил у отца и привозил оттуда на продажу дефицитные товары: джинсы, хорошее вино, сигареты, а иногда и журналы «Плейбой». Ему удавалось заработать неплохие деньги, которые он тотчас пускал в ход, чтобы заработать ещё больше. Естественно, он не только состоял в комсомоле, но и был молодым коммунистом. Однако на его маленькие коммерческие операции «товарищи по партии» не обращали внимания…

Надя тогда была совсем девочка. Серьезная и начитанная. У неё решительное, волевое лицо. Одетая просто, она выглядит элегантно. У неё благородные черты лица и тихая сдержанность. Неожиданно Петр кладет ей руку выше колена и пытается погладить. Надя выворачивается и, пытаясь ударить Петра по лицу, слабо бьет его ладошкой по плечу. Олег замахивается на Петра и хочет ударить, но тот иронично им говорит:

— Извините, извините. Я больше не буду, мадемуазель. Сидите спокойно. Голубки… Я удаляюсь. Оставь её себе, твою белую королеву, главный выигрыш турнира.

15

Коммунизму, кажется, пришел конец. Но атмосфера в отделении милиции, куда она пришла на допрос, была абсолютно такая же, как и десять лет тому назад. Мрачно, и не верится в справедливость. В ожидании следователя Надя смотрела на грязные стены. Старые плакаты изображали образцовых милиционеров как примерных первоклассников. Ей было не по себе. Страх, который она испытала вчера, увидев свою квартиру разоренной, вырос втройне… А если это они и совершили?.. Что тогда? Ей показалось, что она не так боялась, пока шла по темной улице к своей даче, как сейчас. Единственное, что её радовало, это то, что мать уехала с дачи. Ей все же удалось её уговорить поехать к дяде Феде.

Но вот дверь открылась, и её пригласили:

— Федорова Надежда Александровна, проходите.

Следователь, одетый в милицейскую форму, читал газету. Несколько секунд он делал вид, что не замечает вошедшей. Надя села перед столом, заваленным папками со словом «Дело» на обложках. Одна такая открытая папка лежала перед следователем и, по идее, должна была бы называться «Дело Колотова».

— Надежда Александровна, благодарю вас, что вы пришли дать свидетельские показания по делу Колотова.

— Да. Но я хотела бы…

— Не перебивайте меня, — сухо сказал следователь.

— Я была ограблена вчера. В мою квартиру кто-то ворвался…

— Не перебивайте меня, говорю вам… Ограблена? Это часто теперь случается. Значительно чаще, чем принято об этом говорить. Вы заявили в свое отделение милиции?

— Нет, ещё нет…

— Как вы хотите, чтобы работала милиция, если вы не делаете того, что вам положено. Даже не заявляете о том, что произошло.

— Но я думала, что здесь…

— Напишите сначала заявление, а потом будете думать…

— Моя квартира была…

— Надежда Александровна, я уже сказал, что заявление надо подать в свое отделение милиции.

Потом следователь продолжил более спокойным голосом:

— Я не хочу возвращаться к обстоятельствам преступления, при котором вы присутствовали. Они нам вполне понятны. Но мне надо выяснить, что за личность Сергей Колотов. Вы близко его знали?

— Не особенно. Наши столы в трейдинговом зале стоят рядом. Точнее, мы сидели друг против друга. Конечно, у нас были общие клиенты, как те американские инвесторы, которых нам пришлось сопровождать в тот день…

— Вы их знаете… А насколько вы их знаете?

— Это учредители некоторых фондов. Крупные инвесторы. Какое они имеют отношение к делу?

— Здесь я задаю вопросы. Отвечайте.

— Я знаю этих инвесторов настолько, насколько нам положено знать клиентов банка.

Следователь, кажется, удовлетворился ответом и что-то записал в блокнот. Потом, глядя Наде прямо в глаза, спросил:

— Вы и Колотов сколько работали вместе?

— Шесть месяцев, наверное.

— Вы в этом уверены?

— Я не помню точной даты начала нашей совместной работы.

— За шесть месяцев завязываются тесные отношения… Вы виделись в нерабочее время?

— Нет, нечасто.

— Нечасто. Но вы хотя бы выпивали иногда? Стаканчик вина где-нибудь? Или вместе обедали?

— Если вы хотите спросить, была ли я его любовницей, так вот это нет. Все знают, что я любовница директора банка. И директору банка, вы знаете, не понравилось бы, если бы я…

— Но ведь он мог бы об этом не знать?

— За кого вы меня принимаете? Я думала, вы ведете следствие по поводу убийства Колотова… — со злостью сказала Надя, едва себя сдерживая.

— Понимаю, понимаю. Хорошо. Но вы ведь иногда пили кофе с Сергеем, просто как коллеги, да?

— Да.

— Он вам показывал какие-то документы, бумаги?

— Он мне показывал те бумаги, которые имели отношение к моим клиентам. Мы вместе смотрели «Морнинг бриф». Я продаю акции. Я не эксперт по нефти, как он. Если вы хотите узнать больше о его деятельности и вообще о его работе, поговорите с его непосредственными коллегами. Можно обратиться и к его шефу.

Сверлящие Надю глаза полненького следователя выразили удовлетворение.

— Но вы противоречите сами себе, Надежда Александровна, — сказал он победно. — Вы только что сказали, что ваши столы были рядом. А теперь вы говорите, что занимались разными вещами! Как так может быть?

— Такой у нас порядок…

— Ну допустим… Но если вы все же сидели рядом с Сергеем, должны были видеть бумаги на его столе…

— Нет. На наших столах компьютеры и много другого. Потом, его стол всегда был в беспорядке. Только он один мог найти у себя на столе то, что ему было необходимо. Поверьте, мне не только не хотелось разглядывать его бумаги, но и физически этого не удалось бы сделать. Я всегда так же занята, как и он. Если мне нужна была справка по нефти, я обращалась к нему.

— Видели ли вы когда-нибудь какой-нибудь официальный документ, направленный Сергею?

— Нет…

— Вы в этом уверены?

— Да…

— Подумайте… Подумайте хорошенько.

Прошло, наверное, с полминуты. Следователь перестал улыбаться и, повысив голос, четко проговорил:

— Беспорядок, говорите, у него на столе. А тот листок, что вы подняли в присутствии рубоповцев?

Надя похолодела:

— Я… Но я его не видела… не смотрела… Я только подобрала его с пола… Один из рубоповцев вырвал его у меня.

— Так вы его не смотрели? Вы в этом уверены?

Следователь продолжал пристально изучать Надю.

— Да, я в этом уверена. Я ничего не видела.

Полненький страж закона снова сверкнул глазами:

— Вы его не видели. А откуда вы знаете, что это был официальный документ?

— Я не сказала, что это был официальный документ. Я его не видела.

— Вы никогда не видели никаких бумаг на столе Сергея?

— Я не видела этой бумаги и каких бы то ни было документов.

Следователь поднялся и стал ходить по комнате:

— Ну ладно, допустим…

Надя подняла глаза и только теперь заметила в углу плохо освещенной комнаты ещё одного мужчину в черном костюме. Худое, удлиненное лицо. Смотрит прямо перед собой. Кагэбэшник. Ей стало совсем плохо. На висках выступили капли пота.

— Что вы знаете о папках, с которыми работал Сергей? — спросил следователь.

— Он был экспертом по нефти, то есть специалистом, анализирующим работу нефтяных компаний и разного рода заключаемые по этим вопросам сделки. Он знал вклады нефтяных компаний и многое другое…

— Ну и конечно, все операции Урабанка этого направления.

— Так же, в общем, как и другие дела схожих направлений, — например, связанных со сделками по газу…

— Какая последняя операция в этой области была осуществлена Урабанком?

— Очень большая операция была осуществлена только что. Речь идет об экспорте туркменского газа на Украину через Россию. Урабанк принял в ней активное участие, но я не знаю точной доли этого участия.

— А кроме этой операции? Экспорт нефти, например? За небольшие суммы со счетами в Джерси или на Кипре.

— В этом ничего незаконного нет.

— Мы ещё об этом поговорим. Отвечайте на мой вопрос.

Надя держалась стоически. Какое это все имеет отношение к Сергею? Куда он клонит? Чего он хочет добиться? Может, ему надо знать систему индексации, позволяющую банку получать квоты от дополнительных каналов экспорта? В курсе ли он, что происходит? Ей стало даже тяжело дышать. Кажется, она теряет контроль над ситуацией.

— Господин следователь, вы знаете, что через филиалы Урабанка проходят сделки по металлу и нефти. Они продают нефть и металл ежедневно, и за границу тоже…

— Имеет ли банк квоты по экспорту? Думаю, очень выгодные.

— Да, я думаю… — Надя слегка растерялась. — Но я не специалист в этом вопросе.

Следователь снова уставился на Надю и почти заорал:

— Надежда Александровна, не водите меня за нос. Я знаю, что вы много знаете… Эти квоты… А, черт!

Телефонный звонок прервал его речь.

— Слушаю… да, да, понятно… давай…

Выражение его лица мгновенно переменилось. Он спокойно положил трубку и приблизился к сидящему в глубине комнаты мужчине в черном костюме с неподвижным лицом. Они тихо пошептались в течение минуты. Наверное. Но эта минута показалась Наде вечностью.

— Надежда Александровна, мы не хотим больше испытывать ваше терпение сегодня. Спасибо за ваши ответы. Вы свободны.

Она посмотрела на них, как бы не веря услышанному. Потом встала и перед выходом из комнаты получила ещё одно напутствие:

— Возвращайтесь домой. Подайте заявление о краже в вашей квартире в свое отделение милиции. Если вы вспомните ещё о каком-нибудь важном событии в вашем учреждении, непременно нам расскажите. Но только нам, и никому больше. Согласны? У вас есть мой телефон?

Надя за что-то его поблагодарила. За что? И, нетвердо ступая, вышла, закрыв за собой дверь. Еще чуть-чуть — и её спросили бы о взломе электронной почты Сергея, о советнике премьер-министра и обо всем остальном… Это ясно, что на Колотова им было уже плевать. Все, что им было нужно, это лишь проверить, заглядывала ли она в файлы Сергея. Она думала также о том, что это был за телефонный звонок? Кто-то явно её спас. Кто? Петр или Олег? Надя с ужасом вспомнила о своем спрятанном на даче ноутбуке.

16

Едва выйдя из милиции, Надя вынула свой мобильник и дрожащей рукой набрала телефон матери. Уехала ли она, как они договаривались? Телефон не отвечал. Она купила зачем-то пачку сигарет и решила, что сейчас же поедет на дачу… Остановив машину, она назвала адрес.

— Сколько? — спросил шофер.

— Четыреста ре.

Он сам открыл ей дверь. Надя решила сесть на заднее сиденье. Раскрыв пачку и вынув сигарету, Надя попыталась закурить, но закашлялась и тут же выбросила сигарету в окно. В машине запахло табаком. Шофер тоже попросил у неё закурить. Набрав ещё раз номер дачного телефона, она снова услышала длинные гудки. К телефону никто не подходил. Может, все-таки мама уехала. Если люди, которые перевернули вверх дном её квартиру, имеют прямую связь с тем человеком, который топтался у лесной калитки, то всего можно ожидать. Может, такой же бардак ей устроили и на даче? Машина, казалось, двигалась в полной темноте. Желтый свет фар высвечивал лишь очень небольшое расстояние впереди. Надя все думала, как это шофер ещё угадывает дорогу. Такая тьма.

— Вы не могли бы ехать побыстрее?

Шофер высадил Надю на краю поселка, где она всегда вынужденно выходила. Дальше предстояло идти одной. Но если мамы нет, то, может, мне здесь и не стоит оставаться на ночь.

— Вы не могли бы меня подождать? Я заплачу.

— Извините, у меня больная жена. Я должен торопиться.

Делать было нечего. Надя пошла вперед, увязая в снегу. Хорошо, что она успела надеть теплые сапоги. Вот их ворота. Она ждала, что раздастся знакомый радостный лай Путча. Но все было тихо. Войдя на участок, Надя подбежала к собачьей будке. Путч лежал в неестественной позе на снегу с перерезанным горлом. Было холодно, очень холодно. Надя все поняла и дрожащими руками стала искать ключи от дома. Это было напрасно, дверь в дом была распахнута. Оставалось только войти.

— Мама, мамочка, — позвала она сдавленным голосом. Никто не ответил. Она вошла в дом и при свете, проникающем через открытую дверь, увидела лежащее на полу тело. Рядом подсыхала небольшая лужица крови. Не помня себя, Надя, обойдя труп, взглянула в лицо убитой: это была Валентина, соседка по даче. Убийца явно принял её за Надину мать. Разбираться, видимо, ему было некогда. Спрятанного подальше, под диван, ноутбука, конечно, не было.

Охваченная паническим страхом, Надя сняла перчатки и вывалила содержимое своей сумки прямо на пол. Найдя среди бумаг, флаконов духов и косметики свой мобильник, она лихорадочно продолжала перебирать сваленные в кучу вещи, то и дело поглядывая на окна и на дверь, как будто каждую минуту боясь быть застигнутой убийцей. В приступе бешенства от невыносимого напряжения она стала швырять в стены валявшиеся на полу предметы. В отчаянье Надя закричала хриплым голосом:

— Где же она? Господи, помоги мне её найти!

Наконец она наткнулась на визитку Олега, которую он вручил ей вчера. Поднеся её к лампочке, она с чувством облегчения увидела номер его мобильного. Дрожащей рукой Надя стала нажимать кнопки телефона. Ее замерзшие тонкие пальцы с трудом ей подчинялись.

— Черт, — повторяла она, трижды набирая его номер. Гудка не было. Вся в слезах она посмотрела на экран телефона, заряд батарейки кончился. Закрученная последними событиями, она забыла перезарядить мобильный. Почти не владея собой, она оглядывала комнату в поисках обычного аппарата. Нашла, но, сняв трубку, она тотчас её опустила, провод был сорван. Кружилась голова. Она подошла к входной двери и попыталась дышать глубоко, как её учили на курсах йоги. Кровь постепенно приливала к лицу. Страх не исчез, но, казалось, она его контролировала и вновь стала хозяйкой своих эмоций. Все это сделали, без сомнения, те, кто хозяйничал в её квартире. Только они могли явиться сюда, убить Путча и соседку. Холодное, продуманное насилие и в том, и в другом случае. Что делать? Ну, прежде всего найти спрятанную дискету, потом рассказать обо всем Олегу. Несмотря на его сдержанность в день их встречи, он единственный, кто мог бы ей помочь и вырвать её из этой ловушки, в которую она так прочно попала. Если они, не колеблясь, оставляют трупы на своем пути, она должна быть в их списке следующей.

Надя подошла к входной двери и плотно её закрыла. Старая задвижка, которую она сорвала, больше не действовала. Жалкими усилиями она попыталась подтащить к двери разваливающийся комод, потом отправилась в глубь комнаты. Она встала на колени возле камина, приподняла одну половицу и вытащила спрятанную под ней дискету, засунула её в карман шубы, потом со страхом перешагнула через мертвое тело, не осмеливаясь даже взглянуть и понять, как была убита бедная Валентина. Нужно уходить. Она сдвинула комод и приоткрыла дверь. Снаружи ветер сильно бил в ставни, и это контрастировало с болезненной тишиной внутри дачи. Сквозь мглу пробивался желтый свет огней приближавшейся машины. Через несколько секунд она остановилась. Надя почувствовала, как ужас снова заполнил её тело. Она быстро закрыла дверь и бросилась к камину. На ощупь в темноте она нашла небольшую кочергу, схватила её твердой рукой и повернулась к двери. Она ощутила в себе такую силу, какой у неё никогда прежде не было. Она хотела жить и не желала дать себя убить как собаку. Отступив полметра, она бросила взгляд за двойное покрытое грязью окно. Метель не утихала. Сквозь морок падающего снега она различила силуэт приближавшегося мужчины. Контуры его фигуры становились все отчетливей. Он остановился в нескольких метрах от дачи и стоял неподвижно, как будто решая, как действовать, когда жертва на расстоянии вытянутой руки. Наде показалось, что она узнала короткоствольный автомат. Такие были у охранников Урабанка. Мужчина двинулся очень медленно, как бы колеблясь. Наде померещились какие-то крики. Она затаила дыхание, сжимая кочергу двумя руками. Слезы лились у неё из глаз. Дверь открылась. Снежное облако с шумом ворвалось в жилище. Она почувствовала чье-то присутствие на пороге и приготовилась уже нанести удар, когда услышала:

— Надя… Надя-а!

17

Надя слышит голос в конце коридора. Она узнает его теплый тембр и все его модуляции. Ей казалось или так и было на самом деле, что у его голоса неповторимые обертоны?

Где-то в глубине коридора, в мужской раздевалке, она слышит, как Олег спорит о чем-то с Петром. Она заглядывает в комнату. Молодые люди сидят на низкой скамеечке. Петр отдыхает, вытянув ноги. А Олег перевязывает себе руку.

— А, Надя, — говорит Петр. — Полюбуйся на своего Олега. Он сегодня не в форме. И вообще, интеллигентам не стоит заниматься самбо. Здесь не надо много думать и рассуждать. Надо иметь инстинкт борца.

Девушка идет в душевую, чтобы намочить там полотенце. Возвратившись, она протирает Олегу лицо и шею. Потом массирует виски.

Ей хотелось бы попросить его больше не заниматься этим спортом. Но Олег знает, как ему необходимо заниматься самбо. Преподавательская работа и занятия военными видами спорта предназначены только для «надежных», иначе говоря, для членов партии или комсомола. В семье Олега нет аппаратчиков, тем более таких высокопоставленных, как родители Петра. Его собственный отец, инженер, мать, учительница музыки, ничего не могут сделать для его будущего. Его спасение в собственном умении и способностях, поэтому он не пропускает ни занятий по самбо, ни семинаров по марксизму. Может, ему удастся выбиться в касту «неприкасаемых».

Петр смеется. Он принимает тот насмешливый и надменный вид, который часто соблазняет девушек и так раздражает его приятелей по университету.

— Олег, бросай заниматься самбо. Тебя или изобьют до полусмерти, или ты кончишь свои дни в инвалидной коляске. Оставь это дело, старина, — говорит он, дружески кладя руку на плечо своему товарищу.

— А ты, — спрашивает он Надю, поворачиваясь в её сторону, — тебе не надоело сохнуть по этому слабаку?

Надя опускает глаза. В её двадцать четыре года высокомерие Петра одновременно раздражает и впечатляет. Она не испытывает к нему никаких чувств, но что-то подспудно её привлекает, то ли его животное начало, то ли его самоуверенность.

— Надя, ну один раз с настоящим мужиком, не хочешь? Ну, Надя… Скажи «да». Один раз. Ну, давай.

— Брось, — говорит Олег. — Это никому не смешно, ты видишь, что ты её смущаешь…

— Смутить Надю? Поставить в неловкое положение? — взрывается Петр. — Это не в её стиле. Она не только красивая, она сильная… как я, — бросает он, сладострастно разглядывая девушку.

— Хватит, я тебе говорю! Прекрати ей надоедать.

— Нет, это ты заткнись. Можем вернуться на ковер, если ты чем-то недоволен…

Надя его перебивает:

— Я уже тебе говорила, что ты меня не интересуешь, Петя.

Потом, уже мягким тоном, она добавляет:

— Я люблю Олега! Что делать? Интеллектуалов я предпочитаю спортсменам. И даже наверное я предпочитаю тех, кто выигрывает в шахматы, тем, кто выигрывает в самбо! Диплодоки были самые сильные, но они так и остались в юрском периоде.

— Ты права! — перебивает Петр насмешливо. — Сама увидишь через пять лет. Ты думаешь, твой чемпион сумеет заработать себе на хлеб? Ты думаешь, он будет хорошо зарабатывать, если как каторжный вызубрит то, что написано в книжках? А я очень скоро начну заниматься бизнесом по-крупному.

— Как каторжный! — возмущается Надя. — Но он тоже занимается спортом, как и ты.

— Только я всегда его побеждаю. Вот в этом разница.

— Почему тебе нужно всегда сравнивать себя с другими, ты хочешь превзойти сразу всех? — спрашивает Олег. — Ты не в Соединенных Штатах.

Петр зловеще ухмыляется.

— Это жизнь. Сильные побеждают слабых, исключая некоторые случаи из доисторического периода. И так происходит везде, во всем мире, даже в нашем социалистическом рае, — говорит он презрительно. — У кого власть? Самые красивые дома? Самые красивые женщины? Самое лучшее образование? Только у маленькой группки людей. Здесь или там. Единственная разница между Советским Союзом и Западом заключается в том, что здесь богатые не на виду. Они не демонстрируют себя по телевизору. Они сидят в своих комфортабельных госдачах… Но это скоро изменится. Богатые очень рассчитывают на то, чтобы их известность вошла в закон.

Олег возмущается:

— Ты несешь ерунду! У тебя нет желания построить мир более справедливый, где будет равенство, где будут у всех одинаковые возможности?

— Мне в нем нечего будет делать. Я не интересуюсь тем, что буксует.

— Но почему ты вступил в комсомол? Зачем тебе это?

— Затем же, зачем и тебе. Поверь, старик: в жизни всегда лучше быть на плаву.

— Ты мне отвратителен.

Петр наклоняется к Олегу:

— Только не говори мне, что ты веришь во все эти бредни, Маркса, Ленина и иже с ними. Открой глаза, Олег. Ты что, не понимаешь, что экономика обескровлена? Теперь только кретины верят в коммунизм. Запад не познал этого счастья, и там все живут как нормальные люди!

Цинизм Петра сильно подействовал на Надю. Что это — смелые речи или он действительно ничего не боится? Она склоняется ко второму, потом задумывается: а если это правда?

— Ну, может быть, — уступает Олег, — я не знаю, но это не причина, чтобы…

— Видишь, — перебивает Петр, — ты признаешь, что я прав, господин моралист.

— Ваши политические дискуссии мне надоели, — вмешивается Надя, прячась в объятиях Олега. — Вот так я чувствую себя хорошо, — говорит она, обращаясь к Петру с улыбкой и без тени неприязни.

18

— Олег, это ты? Это ты… Боже, как я испугалась.

— С тобой все в порядке?

— Со мной все в порядке.

— Я хотел тебе позвонить сегодня утром. Но твой телефон молчал. Я заезжал к тебе. Я видел, что твоя дверь взломана. Я очень испугался за тебя, ты знаешь. Я начал тебя искать. Подумал, что ты, может быть, здесь у мамы.

Она слегка улыбнулась:

— И ты вспомнил дорогу?

— Как видишь… О господи! — Олег увидел труп Валентины.

— Это соседка, она зашла сюда, видимо, случайно, и её убили… Поехали скорей отсюда…

— Поехали, — молниеносно решил Олег.

Он буквально тащил Надю к своей машине по заснеженной улице. Ее слегка качало. Открыв дверцу автомобиля, он усадил её на переднее сиденье.

— Ну поехали. По дороге ты мне все расскажешь.

Она кивнула головой, вытирая слезы.

— Кто это сделал?

— Но, Олег, правда, я не знаю, кто это сделал. Не знаю.

Он протянул ей платок:

— Соберись. Все вспомни и расскажи с самого начала.

Олег вел машину быстро, время от времени поглядывая в зеркало.

— Ты думаешь, за нами следят?

— Трудно сказать. Стоит проверить…

Прошло минуты три, прежде чем Надя начала говорить:

— Все началось с убийства Сергея… Мне захотелось понять, что же произошло… Из любопытства, ну и, наверное, чтобы понять, что происходит. Я решила удостовериться, права ли я?

— В чем?

— Видишь ли, все, что у него было на столе, сгребли эти люди в камуфляже. Я знала, что он некоторую приходящую к нему информацию сбрасывал на свой компьютер, и потому решила посмотреть…

— Где ты это сделала?

— Сначала на работе. Но у меня ничего не вышло. Потом я попробовала дома. Мне подсказали как. Я зашла в электронную почту и обнаружила там кучу досье. Интерес представлял лишь один документ. Страшный документ. Это жуткий компромат. Урабанк получил разрешение на дополнительный экспорт сырья в обмен на индексацию счетов пострадавших во время кризиса клиентов банка. Индексацию не провели с помощью вмешательства Баратина.

— Советника премьер-министра…

— Да, ты уже понял, в чем дело. Сергей собрал компромат. А я его скопировала себе на ноутбук, который взяла на дачу. За мной и мамой следили. Я этого сначала не заметила. Потом ночью мне показалось, что кто-то стоит возле калитки у леса. Но я постаралась об этом не думать… Заволновалась я лишь тогда, когда в Алалабаде случайно услышала, как Петр разговаривает по телефону обо мне. Органы безопасности банка его предупредили, что я пыталась войти в компьютер Сергея.

— Хм… Думаю, у вас в банке Windows NT… Все операции могут прослеживаться. Они могли узнать, что ты ходила на сайт, чтобы открыть почтовый ящик Сергея.

— Я не знала, что это можно проверить. Но в банке я не сумела его открыть. Я сделала это у себя дома.

— Все равно, раз ты его уже пробовала открыть в офисе, спецслужбы банка начали следить за тобой. Их действия правомерны. Они должны были предупредить Петра.

— Но, Олег, ты не понимаешь. Я видела Петра сразу после его разговора с Москвой. Он ничем себя не выдал. Он разговаривал со мной так, будто ничего не знает, будто ничего не произошло. Он мог бы сразу спросить, почему я это сделала? Ведь я его любовница.

Олег не ответил, продолжая смотреть, нет ли кого-нибудь на хвосте. Они уже были на Ярославском шоссе.

— Вернувшись из Алалабада, я сразу поехала к тебе. Ну а потом нашла взломанную дверь к себе в квартиру.

— Они искали твой компьютер…

— И нашли его на даче.

Машина ехала мимо статуи рабочего и колхозницы, за которой начинался ВВЦ, бывшая ВДНХ — Выставка достижений народного хозяйства. Олег подумал, что достижения в народном хозяйстве безусловно имеются. Быстро же накрыли Надю.

— Это ужасно, что убили Валентину. Но я все же рада, что это не мама. Я её уговорила уехать к дяде Феде в Рязань. Она там будет у него под защитой. Знаешь, она должна была бы к этому времени доехать. Можно я попробую ей позвонить?

Она набрала номер и, услышав мамин голос, просияла.

— Да, у меня все хорошо… Как ты?.. Потом, потом я все тебе расскажу. Не могу говорить. Пока. Никуда не уезжай. Жди звонка. Целую… Знаешь, я сейчас с Олегом. Да, у него в машине.

Надя отключила трубку.

— Мама передает тебе привет.

— Сколько ей сейчас?

— Шестьдесят.

«Сколько времени было потрачено впустую до этой новой встречи с Олегом», — думала Надя. Они ехали по проспекту Мира. Надя продолжала рассказывать:

— Олег, я понимаю, что меня засекли на работе через компьютер. Но дома как это могло произойти? Как они узнали, что я скопировала файлы Сергея?

— Прослушивание телефона или контроль сайта, где у Сергея был почтовый ящик…

— Боже, какая я дура… Но кто же меня выследил? Кто взломал сначала квартиру, потом дачу, кто совершил убийство? Кто гонится за мной?

— Те, кто не хочет, чтобы ставший тебе известным документ был обнародован. Может, это сам Баратин. А может, и Петр или кто-то другой из Урабанка… Видишь, много желающих скрыть эту бумагу… Были ли там другие документы? Может, за ними стоят ещё какие-то люди… Но может, в других файлах ты чего-то не поняла, а это ещё страшнее!

— У меня все равно больше нет компьютера. Но я сохранила дискету. Смотри. Правильно я сделала?

Олег помрачнел. Он смотрел прямо перед собой. Они пересекли кольцо.

— Это и плохо, и хорошо. Хорошо, потому что мы можем ещё кое-что уточнить и понять… Но ты мне не рассказала о допросе…

— Это было ужасно. Следователь мне не верил. Он все время хотел меня подловить. Расспрашивал о моих отношениях с Сергеем. О листке, который я подняла, когда приходили рубоповцы…

— И что там было?

— Да ничего. Контракт о продаже оборудования для добычи нефти в Казахстане.

— Урабанк занимается теперь продажами нефтеоборудования?

— Мне это тоже показалось странным. Но ты знаешь, Петр готов продать что угодно, лишь бы у него появилась новая сумма на счету в Швейцарии.

— И милиция этим интересуется?

— Скорей всего, да. Поскольку они все время хотели подвести меня к этому документу, разоблачающему Баратина. Но вдруг раздался телефонный звонок, и они прекратили меня допрашивать, слава богу. А иначе я бы сморозила ещё какую-нибудь глупость… Это не ты был?

— Нет, это был не я. Мои друзья, к сожалению, не имеют никакого отношения к этому делу.

Машина шла теперь по Ленинградскому проспекту.

— И что ты думаешь? — спросила Надежда.

— Может, им сообщили, что твой компьютер у них в руках и что убита твоя мать.

— Значит, милиция к этому причастна?

— Не милиция, а люди Баратина. Милиция вынуждена выполнять приказы. Если Баратин сказал, чтобы тебя отпустили, то тебя отпустили…

— Баратин убил двух человек, Сергея и соседку, чтобы скрыть компрометирующие документы? Но в России такие скандалы не новость…

— Ты забываешь, что Президент объявил охоту на коррупцию. А Баратин имел до сих пор чистую репутацию. И хочет сохранить её во что бы то ни стало.

— Но почему меня не оставили в милиции? Я ведь тотчас могла бы вывести Баратина на чистую воду.

— Как ты могла бы это сделать? Ты думаешь, это просто?

Олег привез Надю на свою Онежскую улицу. Остановив машину, он повернулся к ней и сказал:

— Я не знаю. Может, и не Баратин. Но это точно высокопоставленный человек. Не исключено, что кто-то хочет подчеркнуть связь Баратина с Петром, показать коррумпированность власти. Без доказательств наши выводы ничего не стоят. Никакая газета, никакой суд твоему свидетельству не поверят… Может быть, тебя оставили в покое, поскольку ты близкий Ульянину человек.

— Но очень скоро они узнают, что и Петр меня подозревает.

19

Дом Олега показался Наде ещё более мрачным, чем на днях. Штукатурка на стенах в подъезде вспучилась. Пахло мочой. Стены грязного синего цвета были исписаны длинными текстами. Лифт не работал, и на пятый этаж Олег с Надей поднимались пешком.

Раздевшись, они прошли на кухню. Молча приготовили пельмени. Быстро поужинав, они расположились у компьютера и вставили Надину дискету.

— Вот пять файлов. Этот я уже открывала.

— Да, ты права, это серьезный компромат на Баратина. Давай откроем другие.

— Ага, вот! Ты смотри, документ о компании «Отерус», которая участвовала в последней сделке! — воскликнула Надя.

— Это газовая компания, филиал Росгаза?

— Нет, это все так думают, что эта компания филиал. На самом деле она занимается трейдингом газа в пользу монополии Росгаз на льготных условиях. Однако по документам никакой связи с Росгазом. Посмотри, здесь значится: компания зарегистрирована во Флориде и в Казани в девяносто втором году неким Борисом Кузнецовым.

— Но почему он имеет льготные условия от Росгаза?

— Не ты один задавался этим вопросом… Может, помнишь, однажды, не так давно, Счетная палата выявила схему, позволяющую Росгазу по низкой цене продавать газ «Отерусу», который его перепродавал. Уже за высокую цену на международном рынке, используя газопроводы Росгаза!.. «Отерус» обошел Росгаз!

— Но в газетах писали, что руководители Росгаза ни в чем не виноваты.

— Точно. Против них не было выдвинуто никакого обвинения… Вот почему этот документ может носить взрывной характер. Читай здесь: тридцать процентов акций «Отеруса» принадлежат Семену и Николаю Иларченко, сыновьям Святослава Иларченко, президента компании Росгаз!

— Подожди… а зачем Иларченко-отцу надо было вынимать из своего кармана в пользу своих детей?

— Да потому что Росгаз — это не его компания. Он лишь приобрел незаконным путем вместе со своими друзьями несколько акций этой компании во время первой частичной приватизации. Государство все ещё остается главным акционером… Так как Иларченко теперь не может выкупить по низкой цене долю в этом предприятии, он переводит активы Росгаза маленькими траншами в компанию своих детей с помощью составления всякого рода обходных бумаг.

— Ведь это чистое надувательство! Этот Иларченко воистину хороший папочка! Однако за это можно угодить в тюрьму.

— Или по меньшей мере выкинуть его из Росгаза, что никому за последние десять лет так сделать и не удалось. У него тесные связи с властью… Он очень много знает, и это его спасает. Он много путешествовал. Думаю, что ему посвящено не одно досье в различных службах по всему миру. Знаешь, Олег, — сказала Надя, — указывая на экран, — наверное, это более серьезная вещь, чем файл про Баратина. Разоблачить советника премьер-министра не великое дело в современной России. Но вот размотать дело такого мастодонта, как Иларченко, это страшная вещь. Тут счет идет на десятки миллиардов долларов…

— Но как Сергей вообще мог об этом узнать? Почему он хранил у себя эту информацию?

— Создается впечатление, что он собирал компромат на некоторых высокопоставленных людей, — прошептала Надя.

— И каждый из них конечно же был заинтересован избавиться от него. Это не проясняет наше дело. Посмотрим, есть ли тут другие причастные к этому лица.

Надя закрыла файл об «Отерусе» и открыла следующий. Тут её ждало разочарование.

— Это один из текстов «Морнинг бриф», которые недавно составлял Сергей о падении курса нефти. Я это помню. Тут то же самое… Наверное, он сохранил это, чтобы работать у себя дома.

— Посмотрим, что у него там в последнем файле.

— Здесь какое-то письмо… Взгляни сюда. От Урабанка туркменскому президенту… Урабанк перевел на его личный счет в британском банке Джерси двести миллионов долларов… Нехило.

— Это классический комиссионный процент, да?

— Да, комиссионные безусловно были предусмотрены за его подпись на контракте об экспорте газа на Украину на прошлой неделе… Это вещь обыкновенная, — сказала Надя нейтральным голосом. Когда подписывают контракты по нефти и газу, президенты всегда что-то получают на собственный счет. Нефтяные и газовые компании, особенно американские, действуют по строгим правилам, не позволяющим давать взятки. Так они это называют бонусом за успешную сделку. При подписании контракта доля прибыли до пяти процентов может быть переведена на счета неких не обозначенных в главном контракте лиц. Никто этому не удивляется; это позволяет откладывать и накапливать деньги, прячась от вездесущего МВФ. Эти деньги идут на непредвиденные расходы… На пребывание за рубежом, на президентские номера в отелях, например, ну и на то, чтобы, если потребуется, купить себе «боинг». Западные государства чаще всего не возражают, американцам вообще нравится, когда у них покупают «боинг».

— Ну это понятно. Видишь, у нас уже два любопытных файла.

— Однако есть одна неувязочка… двести миллионов долларов. Не кажется ли тебе, что это слишком много за подобную сделку… Хотя, зная аппетиты отца нации… Но я сомневаюсь, что кто-то согласился платить двадцать процентов комиссионных…

— Это тоже какой-то трюк. Вот уже три файла, которые очень многих могли бы заинтересовать: система индексации в пользу Урабанка, компрометирующая Баратина…

— Свидетельство о действительных акционерах компании «Отерус». И эта крупная сумма, переведенная Урабанком президенту Туркменистана.

— Забавно, очень похоже на роман «Преступление в восточном экспрессе» Агаты Кристи. Оказывается, у всех была своя причина, чтобы уничтожить Сергея, — сказал задумчиво Олег. — Но есть ли связь между всеми этими бумагами? Как думаешь?

— Не знаю… Каждый раз это каким-то образом оказывается связанным в том числе и с углеводородным топливом, а это сектор Сергея, правда не совсем в его непосредственной компетенции.

— То есть?

— Он ведь работал в банке не для того, чтобы писать красивые письма, а для того, чтобы оперировать цифрами и активно беседовать с клиентами, желающими инвестировать в его сектор, — отрезала Надя.

— Но может быть, он собирал разрозненную информацию о некоторых лицах, чтобы потом самому увидеть между ними связь?

— Это вполне может быть. Мы ведь делаем то же самое…

Надя зевнула. Она почти совсем не спала все эти последние дни. Жуткая усталость клонила её в сон.

— Ладно, подумаем об этом завтра. Я тебе сейчас постелю в моей комнате, а сам лягу здесь.

Олег поменял постельное белье. Поцеловав Надю в лоб, он пожелал ей спокойной ночи.

Погасив свет и вытянувшись на диване, Олег загадочно улыбался. Самому себе. Он слышал, как Надя ворочалась на его постели и как скрипели пружины кровати.

20

Погрузившись в сон, Надя то и дело вздрагивала. А через час она просто закричала. Олегу пришлось войти в комнату и потрясти её за плечо:

— Надя, что с тобой?

— Ой… жуткий кошмар. Я кричала, да?

— Что тебе приснилось?

— Ужас что такое. Сначала рубоповцы… Почему-то на даче… Они положили меня на пол и приставили к голове дуло пистолета. Потом какой-то врач, который закатывал мне рукав, чтобы сделать укол. Я не знаю, что он хотел мне вколоть. Какая-то жидкость белого цвета… Кошмар, настоящий кошмар.

— Принести тебе попить?

— Да, если можно.

Олег принес ей сок и булочку.

— Я забегал на работу рано утром и заодно купил кое-что поесть.

— А что нового у тебя на работе?

— Да ничего особенного. Какие-то звонки в мое отсутствие. Надо было ответить… Через два дня я еду в Лондон… в понедельник. Вместо своего шефа я должен присутствовать на одном заседании, потом поговорить с одним «биг боссом». Но я вернусь уже во вторник.

— И ты часто встречаешься с «биг боссом»?

— Нет, я встречаюсь с ним в первый раз. И не знаю зачем. Может, меня хотят повысить…

— И часто ты ездишь в Лондон?

— Случается… не знаю… три-четыре раза в год.

— Если бы ты работал в МВД, то вряд ли…

— Ну конечно. Лучше гулять по Пикадилли, чем по улицам Грозного. Пресса все время говорит о Чечне, но что-то ничего не меняется… Вот здесь сегодняшние газеты. Хочешь посмотреть?

Надя согласилась и пробежала, как обычно, глазами по заголовкам. Олег принялся читать почту, которую достал из своего ящика. Один конверт упал на пол.

— Ага, сейчас я посмотрю, кто там тебе пишет, — с улыбкой в голосе сказала Надя и подняла письмо.

— Отдай, — попросил Олег. Он выхватил конверт у нее. — Я сам посмотрю. Тебя это не касается. Это письмо от моих родителей.

Надя так и застыла. Она вспомнила сцену в трейдинговом зале, когда она подняла один листочек с пола. Абсолютно с виду незначащий. Почему речь идет об участии Урабанка в продажах Казахстану? Кому предназначались комиссионные, отправленные в Англию? И вдруг её осенило:

— Олег. Я поняла! Это же так просто. Схема треугольного бартера. Ничего больше.

— Какая схема? Да нет же, я тебе говорю. Это письмо от моих родителей.

— Да я не об этом. Я говорю о туркменской сделке. Все части пазла сошлись. Листок, который я подняла в Урабанке, это как раз письмо, адресованное туркменскому президенту… Все теперь ясно.

— Я что-то не понимаю. Объясни.

Олег сел рядом с Надей и жадно следил за её оживленными глазами. Сейчас они казались зелеными.

— Ну вспомни об этой сделке в Алалабаде, которой Петр только что занимался.

— Да. Речь шла об экспорте газа на Украину.

— Точно, но подумай, какие там были официальные цифры: двадцать миллиардов кубометров газа по сорок пять долларов за каждую тысячу кубов, поставленных на туркменскую границу, то есть девятьсот миллионов долларов должно быть уплачено Украиной. Половина, четыреста пятьдесят миллионов долларов, должна быть выплачена налом, вторая половина на ту же сумму бартером, в виде оборудования. Вообще это нормально, как тебе кажется?

Олег помолчал, затем сказал колеблясь:

— Да… это хорошая цена, но…

— Но это совсем недостаточно для Туркменистана, которому нужно значительно больше, чем четыреста пятьдесят миллионов долларов, чтобы оплатить грандиозные проекты отца нации.

— Ну и что?

— А то, что это с виду кажется таким сложным. На самом же деле государственные дела столь же просты, как наши собственные. Представь, что тебе нужны деньги для строительства большого дома. Скажем, тебе отдают давно обещанный долг, но не всю сумму полностью, а в придачу вдруг навязывают… ну я не знаю, допустим, какую-то старую, разбитую машину. Что ты с ней будешь делать?

— Не знаю.

— Нужна тебе эта старая тачка?

— Мне точно не нужна. Мне достаточно той, что я имею. Однако гипотетически надо пытаться каким-то образом от этого старья избавляться.

— То же самое и с отцом нации. Ему нужны наличные. Это украинское оборудование он видал в гробу. У него же скважины хотя и старые, но работают. Прежде всего ему надо заплатить деньги западным поставщикам, для продолжения строительства его дворцов. Таким образом, ему нужен банк-посредник. Тут-то и возникает Урабанк.

— Каким образом?

— Вспомни, какое я видела письмо в присутствии рубоповцев. Вещдок! Урабанк сообщал о поставках газового и нефтяного оборудования в Казахстан на триста миллионов долларов. Ни Урабанк, ни какая из других компаний не производят и не продают никакого оборудования. Я уверена, что в Казахстан будет поставляться украинское оборудование. Это может быть только так, а не иначе.

— Но ему цена четыреста пятьдесят миллионов долларов, ты же только что об этом сказала…

— Теоретически да. Но именно так случается в бартерных сделках. Тебе поставляется что-то весьма среднего качества по завышенной цене… Ты же понимаешь, что украинское оборудование — это не БМВ, у него нет тысяч потенциальных клиентов. И тут Урабанк играет роль бюро добрых услуг. Благодаря хорошим отношениям банка с казахскими властями, он поставляет это оборудование на сумму в триста миллионов долларов по значительно меньшей цене, чем официальная в четыреста пятьдесят миллионов!

— А сколько получает Туркменистан?

— Туркменистан получает шиш… А туркменский президент — на свой счет двести миллионов долларов, как мы это увидели на дискете. Вот и последняя деталька пазла. Двести миллионов долларов, пожалуй, слишком, если речь идет об обыкновенных комиссионных. Как следствие перепродажи оборудования это понятно. Урабанк при этом не стоял в стороне… Он принял непосредственное участие…

— Сто, четыреста пятьдесят, триста… Надя, я не могу рассуждать, как ты… У меня нет такой привычки, ведь я работаю не в Счетной палате. Давай повтори мне все снова…

Надя сделала глоток чаю и отодвинула чашку, глядя на Олега с чувством глубокой признательности и теплоты, которой за собой не замечала.

— Это только кажется сложным. На самом деле все крайне просто. — Она взяла листок бумаги, на котором записала:

«1. Туркменистан получает украинское нефтегазовое оборудование на сумму 450 млн долл. в дополнение к оплате за экспорт газа. Туркменистан не нуждается в этом оборудовании.

2. Урабанк вносит на офшорный счет туркменского президента в Англии 200 млн долл. за что получает право на продажу украинского оборудования.

3. Он продает его Казахстану за 300 млн долл., забирая себе в кассу 100 млн долл. как вознаграждение».

— Ты видишь, это абсолютно классическая схема, по которой в современной России заключается масса сделок… Рабочие завода, производящего сантехнику, могут получить в качестве зарплаты один или несколько унитазов. По более низкой цене. Но то, что здесь оригинально, это международный масштаб. Понимаешь?

— Да. Теперь многое прояснилось для меня. Но в конечном счете то, что ты рассказала, кажется, больше компрометирует туркменов, чем Урабанк.

— Да, если хочешь… Это правда… Странно, но факт.

Надя чуть помолчала, глядя на узор восточного ковра на стене.

— Но чем больше я об этом думаю, тем больше себя спрашиваю, все ли мы ясно представляем в этой операции. Казахстан, по-моему, немного играет роль спонсора. Ведь он же мог напрямую связаться с Туркменистаном. И уж конечно он мог бы получить для себя более выгодные условия.

— Не исключено, что Петя кого-то подмазал и в Казахстане…

— Очень может быть. Ты прав, — продолжала она. — Мне представляется, что именно эта операция важнее, чем все остальное, вместе взятое… Интуиция мне подсказывает.

— Дальнейшие события, я думаю, все прояснят. А у нас в руках несколько козырей. Я не думаю, что те, кто убил Сергея и вашу дачную соседку, что-нибудь знали о существовании этой дискеты. Но они могли предположить, что ты в силах восстановить всю схему туркменских торговых соглашений. Тем более мы не знаем, связаны ли убийства с этим делом или с двумя другими документами, что мы нашли в папках Сергея. Во всяком случае, если нас ещё не выследили, я пока никак не засветился в этом деле. Это нам дает некоторое преимущество во времени.

— Но мы же не знаем, кто стоит за этими убийствами и кто хочет и меня тоже убрать. Что ты хочешь, чтобы я делала? Я не могу больше жить как загнанное животное.

— Я дам тебе совет и прошу тебя мне довериться. Лучшее, что ты можешь сделать, и я знаю, что ты способна это сделать, это продолжать распутывать это дело и жить дальше так, будто ничего не произошло. Это единственный в данный момент способ самозащиты.

— Тебе кажется, что я хочу что-то выяснить еще? Ты думаешь, мне этого хочется?

— Надя, я говорю тебе как специалист, занимавшийся вопросами безопасности. Государственной, конечно, в первую очередь. Но это дает возможность знать кое о чем, что грозит отдельной личности или не грозит. И о том, как себя вести, чтобы не вызывать подозрений. Не говоря уже о желании и необходимости тебя убрать. Будь как можно естественней, будто ничего не произошло.

— Ты знаешь, что я должна в понедельник ехать с Петром в Женеву и Цюрих для встречи с инвесторами… Кошмар! Снова ехать с ним… Боже, как это противно.

— Наоборот. Это прекрасно, что ты едешь. Поезжай!

— Нет, я боюсь… Мне страшно с ним, понимаешь?

Олег ласково посмотрел на нее. Она продолжала серьезным голосом:

— Это не то, что ты думаешь, Олег… Я не знаю, почему я влюбилась в него тогда… По глупости, наверное… Но мне было так плохо после развода. А дальше все пошло-поехало. Работа, деньги, счастье не иметь ни мыслей, никаких побочных ощущений. Мы ездили то на Лазурный Берег, то катались на лыжах в Альпах, обедали в самых лучших ресторанах во всех уголках света, покупали шмотки в роскошных магазинах. Что еще? Мне это здорово вскружило голову… Многие женщины об этом мечтают, — сказала она, глядя Олегу прямо в глаза.

Он пожал плечами, как будто не зная, что ответить. Благожелательность в его взгляде сменилась раздражением.

— Потом я привыкла, хотя, я думаю, мне это нравилось, по-своему. Ты знаешь, когда работаешь порой по пятнадцать часов в сутки, то вместо любви возможны другие предпочтения. Я не знаю почему, но Петр продолжал оставаться со мной… Мне это даже льстит. Ведь Москва полна прехорошеньких женщин на все вкусы… Ну и потом, ты помнишь, он всегда ревновал меня к тебе. Для него это как реванш. Имея меня, он мстит тебе.

Надя поняла, что это для Олега уже было слишком. Он коснулся указательным пальцем её губ:

— Знаешь, Надя… может, тебе стоит пожить недельку у меня… Но если ты не поедешь в понедельник в Женеву, как предполагалось, то Петр тебя безусловно заподозрит. Он будет знать, что ты знаешь… Рано или поздно он тебя отыщет. А в Швейцарии он впрямую не нанесет тебе вреда… Мне кажется, что тебе надо ехать. Там ты будешь в большей безопасности, чем здесь. Я позвоню тебе из Лондона, чтобы проверить, все ли в порядке.

Он помолчал, потом добавил:

— Что-то мне говорит, что это путешествие в Женеву не будет для тебя веселым. Ты же едешь туда не за шоколадом. Не исключено, что Петр начнет там проверять свои счета… И может быть, мы наконец поймем, как выпутаться из этой жуткой ситуации.

Надя кивнула головой в знак согласия. Он взял её за руку и сильно сжал, как будто хотел её согреть.

21

Пожилой человек в тесном костюме старого, но элегантного кроя водрузил себе на нос очки. Он буквально навалился на стойку администратора, чтобы разглядеть Олега.

— Are you expected Sir…?[11]

— Сэр Филипп. Сэр Филипп назначил мне свидание на сегодня в пятнадцать тридцать.

— Минуточку, прошу вас, — сказал портье почему-то обиженным голосом.

Он уткнулся в регистрационный журнал. Это была большая черная тетрадь с пожелтевшими страницами, где были черными чернилами записаны имена:

— Вы господин…?

— Сидоров. Олег Сидоров.

Как будто против воли пожилой господин поставил крест рядом с фамилией Сидоров. Потом оглядел Олега сверху вниз и снизу вверх. Таким образом он явственно обозначил свое неодобрение. Какой-то иностранец пришел топтать ковры одного из лучших клубов Лондона. Это же клуб для избранных.

— Прошу вас следовать за мной. Сэр Филипп ждет вас, — произнес он торжественно.

Он повел Олега к монументальной лестнице, ведущей наверх. Справа и слева висели портреты многих известных политических деятелей за исключением Маргарет Тэтчер. Правда, она единственная допущенная в этот клуб женщина. Но портрета ей не положено. Здесь пахло кожей и полиролем. Все было очень благопристойно и даже помпезно.

Проводив Олега до площадки второго этажа, пожилой господин выразительным жестом указал на большую, просторную гостиную. Человек пятнадцать сидели в ней за чтением «Дейли телеграф» или «Таймс». Кто-то беседовал вполголоса. Президент «Prol and Sons» сидел в удобном кресле в самом центре зала. Его можно было бы назвать современной версией диккенсовского персонажа. Удлиненные черты лица. Поредевшие седые волосы. Хорошо сшитая и ловко сидящая одежда. Не бросающаяся в глаза элегантность. Заметив Олега, он пошел к нему навстречу.

— Дорогой друг, добро пожаловать в Лондон. Рад вас видеть. Спасибо, что вы приехали, — сказал он тихим голосом, боясь потревожить покой присутствующих.

Этот аристократ вел себя всегда ровно и невозмутимо. Он был безупречно вежлив. При этом трудно было понять, чем было его спокойствие — следствием безразличия или житейской умудренности.

— Для меня тоже большое удовольствие видеть вас, сэр Филипп.

— Скажите мне, Олег, — сэр Филипп подвел Олега к двум расположенным рядом креслам в стиле Честерфилд,[12] — вы сведущи в английской культуре? Знаете ли вы этот клуб?

— Нет, должен сознаться, совсем не знаю.

— О, это чудесное место, признанное во всем мире, даже женщинами. Тут по-прежнему сохраняют непреходящие ценности. Это лучший клуб Королевства… Хотя моя супруга его не любит. Думаю, потому, что она не может принимать участие в некоторых здешних мероприятиях. Но что вы хотите, Олег? Англичанином быть непросто.

Он сел в кресло и пригласил Олега сесть рядом.

— Прежде чем мы перейдем к серьезной части нашей беседы, что бы вы хотели выпить, Олег? Для меня наша встреча — это возможность побыть рядом с одним из лучших работников моей фирмы. Вам хорошо у нас?

— Конечно. Можно сказать, мне повезло…

— Порто? — спросил сэр Филипп. — У нас здесь отличное порто… А может, бордо? — продолжал он. — Здесь лучшие вина из погребов Бордо. Вы, конечно, знаете, что кларет[13] английское изобретение? Не правда ли? А может, вы хотите чаю? У нас превосходный выбор чая. Лучшие сорта индийского. Прямо из Гималаев. Хотите?

— Охотно, хорошего чаю я бы выпил…

— Исключительный чай, это «Darjeeling». Его собирают на высокогорных плантациях. В местности, которая когда-то принадлежала одному из членов нашего клуба — доктору Кэмпбеллу… Вы об этом слышали?

— Нет, не думаю… — Олег начинал злиться. Зачем он все это ему рассказывает? Ему совершенно неинтересно сейчас слушать про чай с редких плантаций и про уникальные вина из чьих-то частных погребов.

Имея возможность видеть близко сэра Филиппа, Олег незаметно его разглядывал. Ему показалось, что сэр Филипп сильно нервничает.

За время беседы президент «Prol and Sons» несколько раз закидывал ногу на ногу, потом менял их положение.

— Вы знаете, мы с женой так любим природу. Не такую, как у вас, дикую. Нам нравится английская провинция. Она хорошо приспособлена для жизни. Я старейший член Королевского общества ботаников, и еще, хотя вы улыбнетесь, я также член общества любителей кактусов. Внешне это не такие уж симпатичные растения. Но они так долго живут. Я ещё состою в нескольких комитетах, занимающихся промышленностью, различными её отраслями. Но это уже скучно. Я не случайно пригласил вас в этот клуб, хотя здесь очень строгие правила. Вас это удивило?

Болтовня старого аристократа интриговала Олега. Клареты, чай, а потом ещё и кактусы…

— Но может, это все стоит отнести на счет того, что мы, англичане, немного эксцентричны… Ну а как дела в России?..

— Как обычно с момента её возникновения. Не так хорошо, как хотелось бы, но значительно лучше, чем предполагали два года тому назад. Экономика немного стабилизировалась, в основном благодаря подъему цены на нефть с осени 2001 года и девальвации 1998 года. Но это только временно. Если Президент не положит конец коррупции, которая буквально губит страну, такие перепады возобновятся и все покатится… в тартарары.

— Куда покатится?.. Вы пессимист. Однако я знаю, это свойственно русской культуре. Вы знаете, — вдруг сказал сэр Филипп, — я много путешествовал. Россия не единственная страна, где сильна коррупция. Во Франции, например, этого тоже хватает. Вы не находите? Французские предприниматели много средств вкладывают в политику. Почти как у вас сейчас. — Олег вежливо молчал, не осмеливаясь противоречить своему работодателю. — В России, к сожалению, «новые русские» всерьез овладели государством. Ну а как поживают ваши знаменитые олигархи?

«Вот за этим он меня и пригласил, — подумал Олег. — Его что-то беспокоит в связи с тем, о чем я его расспрашивал по телефону из Москвы. Ближайший его вопрос, конечно, будет про Петра». Он продолжал осторожно:

— Политика Президента хорошо продумана. Он не разрушает того, что было построено. Сейчас уже нельзя идти назад и снова национализировать банки, например. Это не тот путь. Последствия могут быть ужасны.

— Но не все, быть может, так уж плохо. Почему вы думаете, что это нехорошо? Конечно, много мафиози, но есть и настоящие предприниматели. Например, этот Ульянин, о котором мы с вами недавно говорили. Он на меня произвел неотразимое впечатление. Это блестящий человек. Он заинтересован в преобразованиях в своей стране. Вы его знаете?

— Немного, — сказал Олег как можно безразличнее. — Я с ним учился в университете.

— Не может быть? Вот как! Что же вы о нем думаете?

— Мы давно потеряли друг друг из виду. Я занимаюсь своими делами и не особенно им интересовался. Да, это один из предпринимателей нового типа… человек близкий к власти. Он хорошо известен в России, но большинство людей его презирает… Это я знаю точно.

— Но почему? — спросил сэр Филипп, улыбаясь и демонстрируя превосходную работу своего дантиста. — Русские… большинство русских только-только начинают понимать, что такое капитализм… А Ульянин настоящий банкир. Он успешный человек. Ему завидуют. Но он лучше многих других.

— Успех, которого достиг мой товарищ по университету, вовсе не зависел от его качеств предпринимателя.

— Но от чего же, мой друг?

— До конца девяностых годов от четырех факторов: от способности и, скажем так, возможности сына дипломата, связанного с правительственными кругами, найти очень крупную сумму денег; от устранения конкурента со своей территории, в случае необходимости даже физического; от одобрения некоего круга бюрократов и от заключения соглашения с преступниками, контролирующими этот участок.

Сэр Филипп криво усмехнулся:

— Какой вы циник, однако… Вы интересно обобщаете… Но я думаю, что это не так, не совсем так… Ладно. Как мы с вами говорили по телефону в четверг или в пятницу, да, в пятницу… это было в конце прошлой недели.

— В четверг…

— Да… в четверг. У нас есть контракт с некоторыми его компаниями, занимающимися инвестициями в Европе. Не с самим банком, а с его филиалами. Вот по этой причине мы не можем распространять информацию, касающуюся банка, третьим лицам. Для того чтобы избежать конфликта интересов. Но скажите мне, Олег, ещё раз, кто интересовался знаменитым Ульяниным?

— Один представитель Саломон-банка в Нью-Йорке…

— Как интересно, у них есть общие дела с Урабанком?

— Мне кажется, они хотели бы принять долевое участие в его деятельности. Об этом, во всяком случае, говорят на бирже.

— Кто именно с вами разговаривал? — спросил сэр Филипп внешне будто без большого интереса.

Олег не ожидал, что сэр Филипп будет копать так глубоко, и не приготовился. Сердце взволнованно забилось. Он пробежал глазами комнату, прежде чем ответить:

— Один мой знакомый, русский. Он работает там в департаменте, занимающемся возможными укрупнениями организаций, их слияниями и разделом собственности. Впрочем, с его стороны это был предварительный вопрос. Еще несерьезный зондаж… Но если вопрос Саломон-банка будет звучать определеннее, мне придется ему ответить, что мы такой информацией не владеем или что эта информация недоступна.

— Да, именно так, — серьезно подтвердил сэр Филипп и посмотрел на часы. — К сожалению, я спешу на деловое заседание в Сити.

Какое-то замешательство мелькнуло в глазах англичанина. Выражение его лица при этом совершенно переменилось. Но затем его патрицианское лицо осветила широкая улыбка.

— Мне было приятно провести с вами это время. Многие о вас отзываются хорошо…

Олег тоже вежливо улыбнулся.

— …И я уверен, что вас ждет большое будущее в «Prol and Sons»… Над чем вы работаете в настоящее время?

— Я занимаюсь одним автомобильным заводом. Многие европейские конструкторы интересуются этим предприятием…

— Знаю, знаю… Мне было бы интересно посмотреть, как вы осуществляете ваш due diligence[14] на таком гигантском предприятии, как автомобильный завод. Я приеду в Москву, наверное, в начале января, чтобы посмотреть на вас в деле.

Попавший в плен комплиментов сэра Филиппа, Олег вымученно произнес вежливую фразу:

— Для меня это тоже большое счастье, сэр Филипп. Однако завод этот находится не в Москве, а на Волге. Путешествие туда зимой в эту пору не удовольствие. И плюс в начале января у русских Рождество…

— Ну тогда я приеду в декабре. А то я давно там не был. Россия должна быть прекрасна в первом снегу! — Сэр Филипп поднялся в знак того, что беседа окончена… — В самое ближайшее время мы увидимся в России.

Подняв воротник пальто, Олег пошел по блестящим от дождя лондонским улицам. Он пересек Сент-Джеймс-стрит и направился в сторону Кинг-стрит, где любил полистать каталоги аукциона Кристи. Беседа с сэром Филиппом произвела на него странное впечатление. С одной стороны, он чувствовал, что сэру Филиппу нужно зачем-то поехать в Россию, причем как можно скорее. Но зачем он так чинно беседовал с ним в этом элитном мужском клубе? Должно быть, есть ещё какие-то причины? Действовал ли он самостоятельно или с чьей-то подачи? Неужели это простое любопытство к людям? К русским, что у него работают? Олег был уверен, что между его беседой с сэром Филиппом и тем, что произошло в Москве, была какая-то связь.

Он посмотрел на часы. 17.30. Надо позвонить Максиму. Он много раз пытался встретиться с ним в Лондоне, но все как-то не удавалось. Максим Дмитриевич Пальников был его бывший коллега по Министерству внутренних дел, которому Олег спас жизнь в Чечне в 1995 году. В тот день группа подростков возвращалась из поездки и при въезде в Грозный их автобус был остановлен для проверки документов. Олег очень вовремя заметил мальчишку, вынувшего кинжал и разрезающего им воздух, перед тем как попытаться зарезать Максима. Почти инстинктивно он поднял свой автомат и разрядил его в спину подростка. При этом он ранил стоявшую рядом девочку.

Максим ушел тогда из спецвойск, перешел в КГБ, ставшее теперь ФСБ. Сначала он работал в Узбекистане, в Ташкенте, потом в Казахстане. Он стал серьезным специалистом по проблемам фундаментализма. Этим объясняется его быстрый карьерный взлет, работа в Лондоне.

Олег набрал номер мобильного телефона Максима:

— Привет, Максим, это Олег.

— Привет, ты в Лондоне? Я тебе перезвоню. Сейчас я занят.

— Мне необходимо с тобой встретиться сегодня.

— Ты можешь заехать в Сити часов в семь? К девятнадцати часам?

— Ну конечно.

— Тогда встретимся в баре «Slurping Toad» на Артиллери-лайн. Это очень просто найти.

На небе было темно от тяжелых облаков, Олег направился искать такси. Неминуемо пойдет дождь.

22

В холле отеля металлические грани многочисленных витрин поблескивали золотом. Бриллианты и рубины, браслеты и циферблаты часов из драгметаллов отражали фосфоресцирующий свет осветительных ламп.

Взгляд Нади надолго задержался на золотых часах Патек-Филипп, покоящихся на красных бархатных подушечках. Их очень любят «новые русские». Она рассматривала их как зачарованная, как вдруг ощутила чье-то присутствие у себя за спиной.

— Какие тебе нравятся, моя дорогая?

Голос был знакомым, но неприятным. Она оглянулась и увидела этого красавца козла из Алалабада, который беспардонно приставал к ней на приеме.

— Вы… что вы здесь делаете? Как здесь оказались? Вы… в Женеве?

Игорь Костакин загадочно улыбался. Ему казалось, что его улыбка способна сразить любую женщину.

— Я приехал, чтобы встретиться с тобой, моя красавица. Кто однажды увидел твои глаза, никогда их не забудет. Перед тобой настоящий мужчина. Мы только что познакомились в Туркменистане, и вот я уже с тобой в Женеве.

— Вы здесь, чтобы повидаться с Петром или для чего-то еще? — спросила Надя неуверенно. Ей хотелось понять, что он здесь делает.

— Я, моя милая, здесь сам по себе. Это, может быть, Петр приехал встретиться со мной, — сказал он весьма иронично и вдруг резко поднес руку к её груди и прикоснулся.

Ее охватило чувство полной беспомощности, и она растерянно огляделась кругом. Никто не обращал на них никакого внимания. Она резко отстранилась:

— Не прикасайтесь ко мне, или я закричу. Петру это вряд ли понравится.

Костакин заржал:

— В самом деле! Петечке не понравится, что я хочу приласкать такие пухленькие сосочки его любимой девочки. Ай-яй-яй. Как я расстроен! Позволь тебе дать совет, детка. Не ошибись в «баши». Сегодня вечером, в восемь часов, мы ужинаем вместе. Я заказал столик в «Амфитрионе».

Метрдотель провел Петра и Надю к столу, расположенному в глубине зала у большого окна, выходящего на озеро. Игорь Костакин их там ждал. Он курил огромную сигару «Монте-Кристо», громко разговаривая по мобильному телефону. На многочисленных постояльцев ресторана он не обращал ровно никакого внимания. Поскольку Петр целый день был занят, Надя не успела сказать, что видела Костакина.

Гуляя вдоль озера, она успела по мобильнику переговорить со многими банкирами и инвесторами. Петр должен с ними встретиться завтра. Устроившись на скамье, она смотрела на горы, отражавшиеся в тихих водах. Здесь было так покойно, а у неё нарастала тревога. Должна быть какая-то связь между Игорем, Петром и убийством Сергея. Неспроста этот мужчина, которого она прежде не видела, появляется на её пути уже во второй раз за короткое время. Последние лучи заходящего солнца погружались в темную гладь озера. Чувство страха, терзающее её в течение нескольких дней, овладело ею с новой силой. Игорь Костакин её раздражал и пугал одновременно. Вернувшись в отель, она надела черный костюм. Достала из мини-бара маленькую бутылочку водки и залпом выпила её. Это поможет ей успокоить нервы на несколько часов.

— Надя, ты помнишь Игоря?

— Какое неожиданное явление. Алалабадская красавица! Какой у тебя отменный вкус, Петя… Я тебе завидую.

Надя холодно посмотрела на Петра. Он улыбался так, будто речь шла о его новой элегантной длинной машине и он счастливый владелец этой престижной прелести.

— Сегодня вы мои гости. — Щелкнув пальцами, Игорь позвал официанта. — Меню, пожалуйста! — крикнул он чуть ли не на весь зал.

— Что желает господин?

— Вина мне и моим гостям. Быстро!

— У господина есть любимые вина?

Игорь почти рванул карту из рук официанта и моментально пробежал глазами колонку цифр.

— Я хочу вот это, — ткнул он в самую дорогую марку. «Сент-Эмильон Шато Шваль-Блан» 1961 года.

Пока официант не спеша накрывал на стол, Игорь и Петя заговорили о бизнесе. Скорее злословили обо всех, с кем имели дело. Присутствие Нади их не смущало. Ее просто не замечали. Пользуясь моментом, она внимательно рассмотрела Игоря. Над воротничком его рубашки виднелся шрам. Кто он? Какие у него с Урабанком и Петром отношения? Почему их пути пересеклись уже два раза за последние дни? Что ему давало такую уверенность в себе? Людей, желающих роскошно проматывать деньги, она видела и прежде. Щегольнуть на людях любил и Петр. Но Костакин — это что-то другое… Его маленькие черные зрачки блестели как глаза змеи.

Сомелье принес бутылку заказанного вина и, прежде чем открыть, показал её черноглазому, самоуверенному красавцу. Потом открыл бутылку и налил чуть-чуть в бокал Игоря. Игорь попробовал и нагло заявил:

— Пахнет пробкой.

Невозмутимый сомелье налил себе того же вина и, причмокнув, пригубил. Потом сделал глоток, подержал вино во рту, проглотил:

— Простите, но вино мне кажется превосходным.

— Если оно вам понравилось, то вы его и пейте. Угостите официантов. А нам принесите другую бутылку. Вашу я оплачу.

Сомелье удалился. Посетители за столиками, наблюдавшие эту сцену, возмущенно переглядывались.

— Этот придурок думает, что я не разбираюсь в вине, — самодовольно пробурчал Игорь.

Петр смотрел на Игоря, как отметила Надя, очень уж с большим расположением, а сейчас и вовсе заискивающим взглядом.

Взяв Надю за руку выше локтя, он сказал ей, что они здесь не только для того, чтобы просто встретиться по-дружески за бутылкой вина, но также и для того, чтобы отметить одно важное событие.

— Да? Какое?

— Урабанк только что приобрел сорок процентов долевого участия в «Polar Oil». Игорь и я только что подписали соглашение.

— Да? Здесь, в Женеве?

— Именно. У Игоря есть трейдинговая компания в Женеве, на паях со швейцарцами. Он уступит нам все вместе по цене, которую я не назову, чтобы не раздражать конкурентов. Мы совершили чудесную сделку, замечательную сделку…

Надя молчала, а Петр добавил:

— Нам нужно шесть месяцев, чтобы организовать выход с этими акциями на биржу. Держатели остальных шестидесяти процентов согласны. С завтрашнего дня тебе предстоит изучить рынок и тестировать клиентов по поводу их возможной заинтересованности нашими акциями.

— «Polar Oil»? Но, Петя, — сказала Надя испуганно, — как ты хочешь выдвинуть на торги эти акции, когда столько ужасов сообщают в каждой финансовой газете об этой нефтяной компании. Ее руководители, по сути, расхитили все её активы. За пять лет в неё не было инвестировано ни копейки. Эти акции будут стоить гораздо меньше всех прочих акций русских компаний с подобными резервами, которые в свою очередь стоят ещё меньше иностранных… Это точно не для нас!

— Сколько? — спросил Игорь.

Надя замолчала. Ее глаза расширились от непонимания.

— Что — сколько?

— По какой цене пойдут эти акции? — уточнил он сухо.

— Акции американской компании вроде «Exxon Mobil» продаются по четырнадцать долларов за баррель. «Лукойл», наряду с «Юкосом», приблизительно по тридцать шесть центов за баррель. Если так дело обстоит с «Лукойлом», можете себе представить, как это будет с «Polar Oil». Цена будет в десять или сто раз меньше!

— Это доказывает только одно, — сказал Петр, — феноменальный оценочный потенциал.

Игорь наклонился к Петру и Наде и сказал, улыбаясь:

— Перестройте структуры предприятия! Инвестируйте! Короче, делайте вашу работу. Не для того ли и служат банки?

— Конечно, — ответил поспешно Петр. — Мы вложим сотни миллионов долларов и займемся маркетингом. Ты увидишь, — сказал он, оборачиваясь к Наде, — что к моменту публичных торгов акции «Polar Oil» будут стоить столько же, сколько акции других русских нефтяных компаний.

— «Polar Oil» никогда не будет стоить дороже, чем сегодня, упрямилась Надя. — Потому что все знают, что деньги с этого предприятия уходят в карман местного губернатора.

Именно в это мгновение мобильник Петра исполнил «God Save the Queen». Мелодия громко срезонировала в зале ресторана.

— Алло, — не понижая голоса, сказал Петр. — Это кто? А, Георгий, вы откуда звоните?

Банкир положил локти на стол, как будто желая сосредоточиться. Он слушал, что ему говорят. Потом сухо ответил:

— Да, но это ваша работа, Георгий. Сделайте все, чтобы выпутаться из этого дерьма.

За соседним столом сидела очень пожилая женщина, вся в жемчугах, она неодобрительно смотрела на метрдотеля. Надя катала пальцами хлебные шарики, избегая сверлящего и полного вожделения взгляда Игоря.

Ульянин спрятал свой мобильник, вытер губы салфеткой и бросил её на стол.

— Ничего серьезного? — спросил Игорь голосом, в котором Наде почудился оттенок угрозы.

— Нет-нет, ничего серьезного… Нужно только кое-что уладить. Ничего серьезного, Игорь, не беспокойся. Все будет в срок. Но этим надо заняться тотчас же. Так будет спокойнее. Пойдем, — сказал он, подхватывая Надю под руку.

— Ты что, хочешь оставить меня ужинать одного? По меньшей мере дай мне насладиться обществом твоего сокровища.

— Ну конечно, если ты хочешь…

— Я устала и хочу вернуться в отель, — сказала Надя. — Пойдем скорее.

Игорь Костакин смотрел вслед удаляющейся паре с сочувствующим выражением лица. Он поднял бокал, как бы чокаясь с тихими водами темнеющего за окном озера.

23

К назначенному часу Олег поехал на встречу с другом. Ему для этого пришлось спуститься в метро. Это был час пик, и выбранное им направление было не самым удачным. Толпа рассосалась, только когда он вышел на станции «Ливерпуль-стейшн». Тут он знал, что надо миновать вывеску заведения «Dirty Dicks» — и сразу будет невысокое строение георгианской эпохи «Slurping Toad». Паб находился на углу Артиллери-лайн, почти напротив невысокого, но роскошного особняка Европейского банка реконструкции и развития.

Толкнув массивную дверь, Олег оказался в мрачном, продымленном помещении. За столом сидела группа финансовых операторов, одетых в одинаковые серые в полоску костюмы. Они громко обменивались впечатлениями дня.

Олег с удовольствием их разглядывал, когда Максим положил ему руку на плечо. Он узнал знакомый голос:

— Что будем пить? Выпьешь немножко эля?

— Никогда не знаешь, с какой стороны ты появишься.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Максим улыбался в усы. Они были у него черные, как у кавказца. Невысокого роста, с короткой шеей, мускулистый, он напоминал быка. Крепкий и сильный, он разворачивался всем торсом, как радар. При этом он улавливал абсолютно все, что происходило вокруг.

— Что нового в Москве? — спросил он едва слышно.

— В Москве все по-старому. А если ты спрашиваешь про Россию, то твои «друзья» делают все, чтобы сотворить из нынешнего Президента русского Пиночета. Удастся ли? Если ты имеешь в виду меня, то я работаю, и у меня сплошная рутина по заведенной схеме. Иностранные фирмы приносят пользу. Там много работают, соблюдаются правила… Я думаю, что и тебе бы там понравилось, ты бы не отказался поработать в какой-нибудь такой фирме.

— Ты уверен? Нет, вы только послушайте, мало того, что ты променял нашу светлейшую организацию на иностранную компанию с сомнительными связями…

— Сомнительные?

— Весьма, и даже очень. В твоей конторе задействованы совместные англо-американские капиталы, выходящие на британские государственные органы…

— Ну и что? Таких контор теперь много. Немало наших коллег из органов раскручивают международные коммерческие структуры… Разве не так?

— Да, но я имел в виду и другое. Некую ориентацию шефа… Надеюсь, он хотя бы хорошо платит?

Автоматически Олег бросил взгляд в пивной зал. Финансисты продолжали всасывать пивные запасы бара, комментируя изменения индекса НАЗДАК. Никто не обращал на них внимания.

— Ты в этом точно уверен? Сэр Филипп… педик? Откуда ты знаешь?

Максим обнял своего друга за плечи и, глядя прямо в глаза, сказал:

— Ты мне спас жизнь, я знаю. Я многим тебе обязан. Но я не должен сообщать тебе, откуда я что-то знаю. Ты отдаешь себе отчет, что мы по разные стороны баррикад?

— Кончай валять дурака. Мы просто обмениваемся информацией. То, что произошло в Чечне, не имеет к этому никакого отношения. Забудь. Я же никогда тебе об этом не напоминал.

— Олег, успокойся! Ты что мне, не доверяешь? Я должен назвать свои источники?

— Нет, конечно, я тебе верю. Но мне это как-то странно. Я знаю его жену. Очень красивая женщина. Элегантная, как и он. У них двое детей. Двое. Он часто о них говорит. Как-то это у меня не вяжется. Ты говоришь, он «голубой»?

— Почему это тебя удивляет? Ты же, как и я, занимался изучением Upper Class в Британии. Ты знаешь, что у них иной менталитет, знаешь нравы в этих boarding schools.[15] Между выпускниками потом сохраняются отношения, которые больше чем просто товарищеские.

— Ты прав… Но он не первый в этом ряду.

— Он не первый, но и не последний. Среди сотен фотографий, имеющихся в ФСБ, он занимает не последнее место. Там их целый комплект. Есть кадры, не оставляющие никакого сомнения, он целует юнца.

— Интересно, когда только их сняли?

— Я не знаю. Но, без сомнения, тогда, когда он был послом.

Олег сделал большой глоток пива. Он понял, что в этой гигантской распродаже последнего времени в старом КГБ нашелся кто-то, кто вовремя сделал нужные приобретения.

— А у кого же тогда негативы?

— Мог бы сказать, не знаю, но у меня есть маленькая идея. Я думаю, — сказал Максим, поглаживая усы, — что это твой университетский приятель.

— Ульянин?

— Его видели в обществе твоего шефа. Они обедали не раз вместе в дорогих ресторанах.

Припомнив две беседы с сэром Филиппом, Олег подумал о том, с каким восхищением тот отзывался об Ульянине. Максим без сомнения говорил правду.

— Наши молодые предприниматели, — продолжал шпион, — имеют такую жажду респектабельности, что они готовы истратить целое состояние, чтобы приобрести себе добропорядочное лицо. Лучшие адвокаты, лучшие специалисты по паблик рилейшнз, самые влиятельные журналисты… Наши олигархи не скупятся на затраты ради приручения их. Они поступают как те буржуа начала прошлого века, которые покупали дворянские титулы, чтобы выдать себя за тех, кем они никогда не были.

— И мой шеф принадлежит к этой категории аристократов? К тем, кто продается?

— Конечно, ты в этом сомневаешься?

Олег некоторое время изучал свои пальцы, потом сказал:

— Нет.

После паузы он посмотрел Максиму в глаза, взвешивая все «за» и «против» в новой информации, которая стала ему известна. Он не любил нарушать правила и раскрывать имя клиента, но он помнил также о том, какие сведения может сообщить ему в обмен Максим.

— Глупо просить тебя держать язык за зубами. Тебе платят как раз за обратное. То, что ты говоришь, меня не удивляет, потому что банк этого олигарха в списке клиентов моего шефа.

— А какие услуги он оказывает?

— Он проводит разного рода финансовые анализы для Петра Ульянина перед инвестициями в европейские предприятия.

— Ну, вот видишь, — сказал Максим с победным видом.

— Но зачем ему поручительство в моральном смысле?

— Как же ты не понимаешь? Сэр Филипп — ведущая фигура в британском истеблишменте. Его жена занимает хорошее место в том, что называется британский Upper Class. Ты знаешь, как англичане осторожны. Они впускают в свой дом далеко не каждого. У них нет такого запанибратства, как у южных славян или испанцев. А сэр Филипп может выйти на кого угодно и везде будет хорошо принят. Его имя действует как «сезам».

— Но какая связь между сэром Филиппом и Урабанком, с одной стороны, и фотографиями, о которых ты рассказал, — с другой?

— Твой шеф далеко не глуп. Он очень влиятелен в этой части Европы. К нему хорошо относятся, его слушают, его уважают. Не исключено, что Петр о чем-то его попросил. Сэр Филипп отказался. Тогда Петр достал фотографии. И сэр Филипп стал очень любезен… Зная то, что о нем знают, он готов спеть и «Подмосковные вечера», и «…хруст французской булки».

— Похоже, что так. Не исключено, что Ульянин попросил его не вести о нем специального досье и в какой-то момент вообще стереть его из памяти компьютерной сети компании.

— Ты же все понимаешь. Не придуривайся, Олег. Неужели тебе непонятно, что именно сэр Филипп — залог доброй репутации Ульянина. Именно сэр Филипп распускает слухи о его респектабельности. Это высшая форма идеологического пилотажа. Если существует очернительство, то возможно и обратное. Хотя говорят, что черного кобеля не отмоешь добела. Но это тот самый случай. Он будет казаться белым. За дело взялся сэр Филипп. Все забудут, как Ульянин шел по трупам к своей карьере. Но будут помнить о его филантропической деятельности, о его качествах предпринимателя. Это большое искусство!

— А если здесь что-то более серьезное?

— Что, например?

— Все что угодно. Ты мог бы навести справки?

— Ты ненасытный! Это будет трудно, старик. Мое проживание здесь заканчивается через несколько недель. Я уезжаю, Олег.

— Куда же, если не секрет?

— Не секрет. В Среднюю Азию. Направление — Астана.

— Что ты там будешь делать?

— То же, что и здесь. Защищать Родину-мать. Точнее, следить за тем, чтобы интересы России были соблюдены со всей полнотой. Ни у тебя, ни у меня, Олег, нет детей. Страна наша куда-то движется, неизвестно куда. Ты говоришь, иностранные компании — это хорошо, а я думаю, что не очень. Мы очень зависимы. Не только от сильных стран, но и бог весть от кого. Внешне у России и Казахстана хорошие отношения. Но это внешне. Есть территориальные споры по поводу земли, где проживают русские. Есть споры и по поводу отношения казахов к мусульманам. Тут тоже не все ладно. В тот день, когда фундаментализм разрушит Казахстан, как это уже было в Афганистане и Таджикистане, мы соберем свои чемоданы и подадимся на север.

— Или к Лазурному Берегу!

— На Лазурном Берегу места нет. Там все скупили «новые русские». Разве что в Женеву…

— Послушай, а где Надя? В Женеве с Ульяниным?

— Сейчас, наверное, да.

Лицо Олега стало жестким. Максим понял, что задел его больное место, и потому спросил серьезно:

— После своего развода с Юрой она по-прежнему с Петром Ульяниным?

— Да. Я её видел два дня назад. У неё неприятности после убийства коллеги по работе.

— И?

— Что — и? Я только понял, какой я идиот, я жалею, что не женился на ней сразу после университета…

24

Начало 1991 года. Зима… Петр Ульянин пригласил друзей в первое частное кафе. Зал переполнен. За длинным столом сидят Петр со своей полногрудой подругой Машей, Олег и Надя. Рядом с Надей её будущий муж Юрий, а также Вася и Николай. Официант принес разные грузинские закуски: сациви, осетинский сыр, лобио. На столе нет свободного места.

— Боже мой, как я рад всех вас видеть, — оживленно говорит Петр. — Мы сегодня собрались по очень серьезному поводу. Сегодня я наконец получил лицензию на открытие банка. Советский Союз входит в новую эру. Для всех начинаются другие времена, для меня и моего банка тоже… Скоро я буду миллиардером.

— Скоро все будут миллиардерами, если иметь в виду, как обесценивается рубль, — вставил Юрий.

Надя засмеялась, глядя на него. Он за ней слегка ухаживает и сейчас явно хочет, чтобы она на него обратила внимание.

— Когда я говорю, что буду миллиардером, я говорю серьезно. У меня будут десятки, а потом, может быть, сотни миллионов долларов. Вы понимаете? До вас это доходит?.. И я предлагаю вам всем на меня работать… Или работать со мной вместе…

— Как работать? — спросила Надя.

— Ну ты, Надя, например. Ты будешь работать в самом банке. Я думаю, твое место будет где-то близко к директорскому.

— А я что буду делать? — поинтересовалась подруга Петра Маша.

Все засмеялись, кроме Олега. Он строго молчал. Надя не знает, с чем связано его болезненное состояние. Может, потому что он находится в ресторане, где цены намного превосходят заработки чиновника Министерства внутренних дел. Или виной его вечное соперничество из-за неё с Петром?..

— А для тебя, Олег, я как-то не могу найти должности. Однако надо поискать. Может, ты будешь охранять депозитарий. Или нет, лучше ты будешь поливать растения у нас на окнах. Обещаю тебе непыльную работу, поскольку мы приобретем много кактусов.

— Не нужно мне никакой работы у тебя в банке. Это идиотская деятельность, — сказал Олег.

— Может быть, она и идиотская, но она обещает многим большие заработки. Не будь идеалистом. И я тебе обещаю огромную зарплату…

— Оставь её себе. И чем твой банк будет заниматься, спекуляциями с долларом?

— Ты что, не веришь, что мне удастся раскачать экономику, что мне и другим, таким, как я, не удастся столкнуть с места эту неповоротливую громадину — Советский Союз?

— Не верю. Художественной литературы начитался. Я вижу, как тебе удалось получить лицензию. Ты обещал двум министрам часть капиталов твоего банка за управление счетами предприятий данной отрасли и счетами их министерств.

— Проницательный ты мой… Успокойся. Не все так просто. Лучше выпей коньячку, съешь сациви… Бросай свою контору, где ты всегда будешь мелким служащим. Это МВД — настоящий бордель. Ты сам не знаешь, что там разыгрывается наверху. Как с тобой трудно! Кто бы тебе промыл шарики!

— Если я работаю в этой лавочке, то только потому, что верю, что мы сможем развивать нашу страну в правильном направлении.

— Развитие возможно только в одном направлении. Вы умеете только все стерилизовать, или, как вы говорите, обезвреживать. Ты что, не видишь, что наступил полный развал? Рабочие воруют со своих заводов. Милиционеры сто́ят не дороже проституток. Служащие стоят в очереди в магазинах за куском колбасы… Ты же понимаешь, что все хотят лучше жить. Нынешний режим ничего дать не может… Перестройка только все ускорила.

— Если все находится сейчас в столь ужасном состоянии, то только из-за таких, как ты.

— Ты хочешь сказать, что благодаря таким, как я, капитализм быстрее распространится в стране! Давай впрягайся со мной. Сколько ты хочешь?

Петр достает из кармана две пачки стодолларовых купюр.

Олег молча встает и кладет на стол деньги. Скорее всего, это его месячный заработок, и выходит на улицу. Надя быстро одевается и выбегает вслед за ним.

Они долго идут по улицам и выходят на бульвар. Тихо падает снег. Олег наконец произносит:

— Я не хочу его больше видеть.

— Но он же пошутил… Ты же его знаешь не первый год.

— Однако мне не смешно.

Они проходят вместе ещё несколько шагов. Олег притягивает Надю за плечи.

— Надя, меня посылают в Ростов-на-Дону. Через месяц, это повышение. Я не могу отказаться.

У Нади забилось сердце. Вот что, оказывается, мучило Олега. Она произносит только:

— И тогда… мы…

Она замолкает и ждет. Ждет, что он скажет что-то еще. Он должен попросить её уехать вместе с ним. Господи, пусть только он ей это скажет.

Олег продолжает неуверенно:

— Я бы хотел, чтобы ты поехала со мной. Но я не могу тебя просить. Тебе тогда придется оставить занятия в университете. Занятия прежде всего.

— Конечно, конечно, — говорит Надя, как если бы она ничего не поняла.

— Но мы ведь будем часто видеться. Это ведь недалеко. Правда? Ведь не на Сахалин же меня отправляют? — говорит Олег наигранным голосом.

— Да, — отвечает Надя, улыбкой скрывая обиду.

25

Из окна апартаментов Ульянина в Женеве вид был великолепный. Туман плотно укутывал озеро. По ту сторону Роны прыгала яркая, непрестанно меняющаяся реклама. В стороне, где должна быть видна вершина Монблана, висела полная луна, ярко освещавшая близлежащие горы. Надя не могла оторваться от окна. Ее одиночество нарушил вошедший Петр:

— Ты что, с ума сошла? Я тебе запрещаю в такой форме говорить о моих клиентах! Кто тебе дал право?

— Но, Петя, пойми меня. Я тоже защищаю свою репутацию.

— Твоя репутация — это я. Кем бы ты была, если бы я не дал тебе работу? На рынке полно таких, как ты. Ты это-то понимаешь?

— Ну выставь меня за дверь! Между прочим, у меня есть несколько предложений в Лондоне. Не говоря о России… И в таких местах, где аналитиков не отстреливают.

Они смотрели друг на друга с ненавистью, обдумывая прозвучавшие слова. В действительности они нуждались друг в друге. Только как? На рынке банковских служащих, конечно, есть много предложений. Есть масса молодых, только что кончивших элитные учебные заведения, продвинутых, услужливых мальчиков. И никто особенно не ждет Надю в Лондоне. Что касается Петра, то ему Надя безусловно была нужна. Помимо того, что он к ней привык как к женщине. Он видел её в деле и понимал, что она совершала чудеса, особенно когда речь шла о русской клиентуре. Петр нарушил молчание первым:

— Я совсем не хочу выставлять тебя за дверь. Ты будешь выполнять свою работу, за которую я плачу тебе хорошие деньги.

— Но ты только что приобрел сомнительные акции. Как ты хочешь, чтобы я их перепродавала? Они же ничего не стоят. Они абсолютно неликвидны.

— Ни одна русская нефтяная компания ничего не стоит. Говори что хочешь, но продавай эти акции. Делай свою работу.

— Продавать акции «Polar Oil» бесполезно. Эти акции дурно пахнут!

Надя внимательно смотрела на Петра. Его глаза как-то необычно блестели. Именно такой блеск в его глазах она видела в Алалабаде, после того как услышала его разговор с охраной банка.

— Что ты хочешь сказать?

Надя вдруг поняла, почему Петр совершил эту сомнительную сделку. Он купил эти акции по завышенной цене только для того, чтобы передать деньги Костакину. Она поняла, что за этой сделкой скрывается нечто ужасающее, а не невинная перепродажа, каких много. Ясно это осознав, она испуганно пошла на попятную.

— Я ненавижу Костакина. Это настоящая крыса!

— Мне плевать на то, что ты думаешь. Игорь — один из моих очень серьезных и важных клиентов. Мы проведем с ним несколько операций вместе.

Казалось, он колеблется, прежде чем что-то ещё сказать, но все-таки произносит:

— Ты должна извиниться перед ним.

— Я — извиниться перед этим типом? Он же обращается с тобой как с собакой. Стоит тебе отвернуться, он тут же пристает ко мне.

— Сделай, что я тебе говорю.

— Не может быть и речи, и вообще, ему на это наплевать.

— Неправда. Он кавказец. Для него это важно. Он человек чести. Но если ты не хочешь сделать ради него, сделай это для меня.

Надя смотрела на Петра, и глаза её совсем потемнели, стали серыми. Она боялась… Петр внушал ей страх, но она видела, что Костакин внушает страх Петру. Это было очевидно. Она впервые увидела Петра чего-то боящимся. Он юлил, готов был лебезить перед таким гнусным типом, как Костакин. А ведь даже перед Президентом он самодовольно улыбался. Что за шишка этот Игорь?

В дверь постучали.

— Открываю, — сказал обрадованный концу трудного разговора Петр.

В комнату вошел молодой человек лет тридцати в черном костюме-тройке. С виду банковский служащий. Он по-европейски вежливо улыбался.

— Господин Ульянин! Здравствуйте. Как вы поживаете? Как чувствуете себя в Женеве? Я редко навещаю своих клиентов в столь поздний час, но вы дали мне понять, что есть в наших делах некая срочность.

Петр грубо сказал Наде:

— Оставь нас одних. Нам надо поговорить. Иди в соседнюю комнату.

Наде ничего не оставалось, как выйти. Закрыв за ней дверь, Ульянин налил себе мартини и сел на один из диванов в стиле Луи-Филиппа, сделав знак управляющему швейцарского банка последовать его примеру.

— Мне совершенно необходимо осуществить трансферт как можно скорее. Не позднее чем завтра.

— Господин Ульянин, вы знаете, что у нас клиент — это царь и бог. Но для банка тоже существуют законы.

— Постарайтесь разобраться в этом вопросе. И сделайте то, что я прошу. Найдите способ.

— Мы всегда находим способ. Но сделать это меньше чем за сутки, это невозможно.

Петр резко махнул рукой:

— Не верю. Ничего невозможного не бывает. Всегда есть какое-то решение. Вы не единственный банкир в Женеве, имеющий русские вклады. В чем проблема?

— Проблема заключается в следующем: по швейцарским законам нам положено знать причину трансакции и личность того, кто осуществляет трансферт суммы большей чем шестнадцать тысяч долларов. Вы понимаете, в особенности это важно, когда речь идет о семидесяти пяти миллионах долларов. Эта сумма во много раз превышает установленный лимит.

— Так что вас более всего печалит?

— Ничего особенного, мсье Ульянин. Как я уже сказал, мы можем найти решение. Но мне нужна фотокопия паспорта получателя ваших семидесяти пяти миллионов долларов. По процедуре я должен сообщить сведения в наш «Money Laundering Reporting Office», то есть агентство борьбы против отмывания денег.

— Сколько вы хотите?

Управляющий банка сделал грустное лицо:

— Извините, не понял?

— Вы хорошо поняли меня. Я вас спросил: какая ваша цена за скорейшее проведение трансакции?

— Господин Ульянин, я очень хотел бы удовлетворить все ваши желания. Но это абсолютно невозможно. Контроль за финансовыми потоками стал неукоснительно безжалостным, особенно после покушения на Международный торговый центр. Даже если я сделаю то, что вы хотите, наш финансовый контролер тотчас узнает о том, что мы забыли сделать.

— И что теперь?

— Теперь нам надо подумать, как лучше обойти это препятствие. Не хочет ли тот человек, которому мы должны были перевести эту сумму, иметь деньги в Швейцарии? Может быть, у него здесь есть счет? Поверьте мне, господин Ульянин, никто в Женеве не переведет денег в Бейрут, не спросив, кому они предназначены.

— Мне нечего скрывать. Я только что купил одну нефтяную компанию, и продавец требует немедленной выплаты.

— Немедленной? Любая выплата может осуществиться в течение суток. Я могу вручить ордер об оплате или…

— Я же говорю, или вы платите сейчас, или я все потеряю…

Надя поняла, что речь шла о «Polar Oil». Услышав последнюю фразу, она даже подскочила. Стоявшая на столе хрустальная ваза соскользнула на пол, но не разбилась. На звук вбежал Петр:

— Шпионишь?

— Да ничего подобного. Ты меня заткнул в эту комнату, сказал, чтобы я не двигалась. Я хожу здесь как обезьяна в клетке. Неудивительно, что я уронила вазу…

— Ладно, поговорим потом. Иди к себе в номер. Я тебя вызову.

— Петя, а тебе не кажется… — попыталась исправить ситуацию Надя.

— Вали отсюда, я сказал.

Надя вышла из комнаты. Петр захлопнул дверь у неё за спиной. Она оказалась в просторном холле роскошного «Hotel des Bergues» у двери президентских апартаментов по пять тысяч шестьсот швейцарских франков за ночь. Куда идти? К себе в номер люкс двумя этажами ниже? Она стояла возле двери апартаментов Петра. Дверь была приоткрыта. До неё доносились обрывки разговора. Петр говорил о приватизации чего-то, но его голос звучал глухо. Многие слова трудно было разобрать:

«Разбить сумму на части… Но… По более высокой цене…»

Надя слегка наклонилась вперед и вдруг почувствовала, как чья-то рука закрыла ей рот. Поняв, что не может двинуться, она ощутила, как её гладят самым непристойным движением, резко разворачивают и сильно прижимают к себе. Это был Игорь. Он прижимал палец к губам, показывая, что она должна молчать. Дыша ей прямо в рот, он сказал:

— Подслушиваешь Петины секреты? Нехорошо.

Ей вспомнился взгляд чеченца-сутенера в одном телевизионном репортаже, хлеставшего по щекам одну из своих проституток. Она вырвалась и бросилась бежать как сумасшедшая по коридору.

26

Куда теперь идти или бежать? На секунду задумавшись, она повернула в сторону моста Монблан и пересекла его быстрым шагом на едином дыхании. Только сейчас она обнаружила, что на ней только костюм, без пальто. Кто ей может сейчас помочь? Олег? Хорошо, что у неё в руках сумка. Порывшись в ней, она нашла мобильник и хотела набрать номер Олега. Но что-то её остановило, и она начала искать уличный телефон-автомат. Было совсем темно. По улице, прорезая темноту, проезжали редкие автомашины. С гор дул холодный ветер. Надя глубоко вдыхала свежий воздух, чтобы отдышаться после бега. Но ей было холодно. Она начала дрожать всем телом.

Наконец она нашла автомат на площади Дю Лак, около въезда в паркинг. Толкнув стеклянную дверь, она плотно затворила её за собой, чтобы чуть-чуть согреться. Номер мобильника Олега она знала наизусть. К счастью, ей удалось дозвониться до него сразу.

— Олег, это ты? Они меня убьют! — закричала она как в истерике. — Я тебе говорила! Мне не надо было ехать в Женеву!

— Надя, что случилось? Где ты?

— В телефоне-автомате на берегу Роны. Возле магазина Картье, — ответила она, подняв глаза и оглядевшись вокруг. Витрина была пуста. Драгоценности убрали на ночь. — Тут дико холодно и дует ветер. А я выбежала без пальто. Я не могу вернуться в номер за вещами. Я очень боюсь.

— Успокойся, Надя, — сказал Олег твердым голосом. — Соберись и отвечай на мои вопросы. Ты мне звонишь по своему мобильному или из автомата?

— Из автомата, я решила, что так лучше.

— Правильно решила. Оглянись, нет ли кого позади тебя?.. А вокруг?

— Нет… Нету, я надеюсь.

— Документы у тебя есть?

— Да, слава богу. Сумка со мной.

— У тебя есть кредитная карточка и какие-нибудь деньги?

— Да, Олег, есть.

— Посмотри, нет ли где-нибудь рядом гостиницы?

Молодая женщина подняла глаза. Неоновые рекламы разных компаний, помещенных на крышах домов, граничащих с озером и Роной, потрескивали у неё над головой. «Patek Philippe» и «HSBC Private Banking», а также другие светящиеся табло, восхваляющие две женевские специализации, время и деньги — часы и управление состоянием, взрывали темноту ночи разноцветными вспышками.

— Я нахожусь в центре Женевы, здесь только пятизвездочные отели.

— Сними одноместный номер в каком-нибудь дешевом отеле и позвони мне из рецепции. Я тебе тотчас перезвоню.

— Олег, ты не понял. Меня преследует сумасшедший, мафиози, русский бандит. Он меня достанет из-под земли. Ты знаешь, эти люди способны на все. Даже здесь, в Женеве.

— Как его зовут?

— Костакин. Игорь Костакин. Во всяком случае, его так мне представили. Имя тебе что-нибудь говорит?

— Нет. Что ты о нем знаешь?

— Я его видела, когда была в Алалабаде. Петр представил его как старого приятеля. Но это какой-то страшный тип. У него шрам на шее. И по-моему, он занимается какими-то темными делами… Бледнолицым его не назовешь. Петр говорит, что он кавказец. Но я не знаю, кто он и откуда… Восточный человек — понятно. Но кто именно, я не знаю.

— Что он делает в Женеве?

Надя посмотрела за стекло своей кабины. Ей казалось, что Костакин вот-вот снова появится перед ней.

— Я должна куда-то скрыться.

— Успокойся, ответь мне: какими темными делами он занимается?

— Он с Петром заключил какую-то хитрую сделку на сумму семьдесят пять миллионов долларов. Речь идет о сорока процентах акций сомнительной компании «Polar Oil».

— Что за компания?

— Нефтяная. Но компания совсем не стоит на ногах. Ты же знаешь Петра. Это же акула в финансовом мире. У меня ощущение, что Петр чем-то обязан Костакину. Он бы не дал себя обмануть, если бы здесь чего-то не было сверх… И это точно как-то связано с дискетой, которая у меня есть, и туркменской сделкой тоже.

— Но кто за тобой гонится?

— Вот этот Костакин и гонится. И Петр тоже. Я не знаю, оба.

Холодный ветер задувал и в кабину, Надя присела на корточки — так было теплее.

— Ты знаешь, я случайно стала свидетельницей разговора Петра со швейцарским банкиром. У них речь шла о трансферте в Ливан… В этот момент на меня напал Костакин. Он очень напугал меня. Я вообще думала, что он меня изнасилует и убьет. Слушай, я больше здесь не могу стоять.

— Он тебе угрожал?

— Да, он смотрел на меня как маньяк. Они теперь знают, что я… я много знаю… Олег, приезжай за мной. Забери меня отсюда. Увези куда-нибудь… Все равно куда.

— Я не могу. У меня нет швейцарской визы в настоящий момент. Я знаю, что это трудно, но ты не могла бы подождать до завтра и прилететь в Лондон или Москву?

— Ты не понимаешь. Мне надо исчезнуть из Женевы сейчас же. Я убежала из гостиницы, у меня нет пальто. Я не хочу оставаться здесь ни минуты. Я смотрю за стекло кабины телефона, и мне повсюду мерещится этот Костакин. Теперь он убьет меня на месте… — говорила Надя, всхлипывая.

— Подожди… у меня шенгенская виза. Может, мы встретимся во Франции, если хочешь?

— Ладно. Тогда встретимся завтра в Таллуаре, около Аннеси, в той гостинице, куда швейцарские банкиры иногда привозят своих клиентов. Аббатство Таллуар. На полпути между Лионом и Женевой. Ты найдешь? Я приеду туда завтра к вечеру.

— Я знаю. Это старинное аббатство, на берегу озера… волшебное место. Если бы ещё не думать о том, что произошло.

Она замолчала, не закончив фразу. Олег изложил ей план действий. Она поедет к вокзалу, остановится на ночь там, где у неё не попросят документов. Потом возьмет такси. Поменяет его в пути. Ни в коем случае не будет пользоваться своим мобильным телефоном.

— Ты все поняла?

— Да, — прошептала она.

— И ещё одно, Надя…

— Да?

— Береги себя.

Она улыбнулась этим словам Олега, которые он произносил уже во второй раз.

— Поберегу. Я же тебя скоро увижу.

27

Петр довольно потирал руки. Ему удалось наконец убедить представителя банка немедленно начать трансферт в семьдесят пять миллионов долларов. Что вы хотите? «Все имеет свою цену». Такая у него была любимая фраза.

Стоило ему лечь на диван, как в дверь постучали. Это Надя, подумал он. Однако это была не она. Открыв дверь, он вместо своей красивой блондинки увидел брюнетку с ярко накрашенными губами, закутанную в норковое манто. Он не смог сдержать удивления:

— Это ты?

— Да, это я. Добрый вечер, — томно сказала call girl по-английски, гладя его по щеке. — Вот затворник. Однако портье сказал мне, что ты в Женеве.

— Добрый вечер, — ответил он смущенно. — Но знаешь, я забыл тебя предупредить. Мне сейчас неудобно. Я не один. Вот-вот могут войти.

— И ты проведешь ночь в Женеве без меня? Такое случится впервые.

Раздираемый между желанием провести время в обществе call girl и страхом быть застигнутым внезапным возвращением Нади, Ульянин слегка замялся, но все же выпалил:

— О'кей. Но тогда эспрессо.

Молодая дива закрыла за собой дверь и сбросила на пол меховое манто, демонстрируя великолепную наготу, украшенную парой золотых туфелек и трусиками стринг. Петр расстегнул брюки, вытянулся на своей постели и закрыл глаза, чтобы лучше сосредоточиться на своих самых интимных переживаниях. Девица села на него и начала одной рукой расстегивать на нем рубашку, другой при этом орудуя внизу его живота; в момент, когда его дыхание участилось, на ночном столике зазвенел телефон.

— Пусть звонит, дорогой. Нам так хорошо вдвоем.

Девица оттолкнула руку Петра от телефонной трубки и впилась в его губы своим накрашенным ртом. Слегка постанывая, она начала ласкать его шею, грудь и живот, потом обхватила двумя руками его ягодицы и стала, как в экстазе, тереться об него всем телом. Она целовала ему грудь, полизывала соски. В это время снова раздался телефонный звонок.

— Брось, — сказала она, сползая чуть ниже, чтобы обхватить его член своими тяжелыми грудями.

Полузакрыв глаза, он впал в забытье. Он чувствовал, что она спускается вдоль его тела к бедрам, потом ещё ниже…

Мобильный телефон Ульянина пропел «God Save the Queen».

— Это важно. Я должен встать. — Но женщина не отпускала его. Он сбросил её с себя резким движением: — Пошла вон, дура!

Неверным шагом он прошел в соседнюю комнату. Стараясь не смотреть в зеркало, он порылся в кармане пиджака, чтобы достать мобильник. Под легким его животиком печально свисал напрасно потревоженный пенис.

— Алло! — произнес он ворчливо и услышал в ответ сухой и резкий голос Игоря:

— Нам надо поговорить. Приходи немедленно.

— Послушай, Игорь. Ты не вовремя. Мне тут надо кое-что закончить.

Все-таки ему придется заплатить тысячу пятьсот швейцарских франков, так хотя бы было понятно за что.

— Этот фиг из банка разве ещё не ушел?

— Нет, он ушел. Мы все уладили.

— Но нам надо кое-что обсудить. Это важно.

— Хорошо, ладно. Сейчас я приду.

Натянув брюки, проверив, все ли у него в кейсе на месте, Ульянин направился к двери, приказав call girl:

— Лежи, не двигайся. Я сейчас вернусь.

Устроившись в одном из мягких кресел эпохи империи в королевских апартаментах по шесть тысяч шестьсот швейцарских франков за ночь, Игорь Костакин листал какие-то бумаги, потягивая апельсиновый сок. В одном из углов гостиной сидели, развалившись, два человека с упертыми в стену безразличными взглядами. Третий, с оружием в руках, открыл Петру дверь.

— Иди сюда, садись. Ты, — приказал он человеку со «стайером», оставайся у двери, чтобы никто нас не побеспокоил… — Слушай, я застал твою фемину врасплох. Она сует нос во все твои дела. Это может быть для нас опасно.

Петр Ульянин расположился в кресле поудобнее и нацепил свои роговые очки, пытаясь выглядеть позначительней.

— Что произошло?

— Я застал эту сучку возле двери в твою комнату. Она подслушивала. Но ей удалось сбежать. Я ждал, пока ты кончишь разговор с банкиром, чтобы позвонить. Слушай, я её найду и прикончу.

Не зная, как реагировать — то ли радоваться, что Надя не появится, пока он не закончит со своей красоткой, то ли бояться, как бы не произошло чего-то из ряда вон выходящего, — Ульянин затараторил:

— Послушай, Игорь. Это ерунда. Я сам попросил её выйти. Она просто стояла в коридоре. Там толстые стены. Она вряд ли что-то могла расслышать. А в остальном она знает только сущие пустяки. Ну, некоторые махинации. Не из-за чего бить тревогу. Она нам ничем не угрожает.

— Она тебя давно схватила за задницу, поскольку рылась в документах твоего банка. Какие тебе нужны доказательства? Спи с кем хочешь, Петя, но не создавай мне проблем. Усек?

— Слушай, это мое дело — оценивать благонадежность моих сотрудников. Я знаю её лучше, чем ты… Хотя ты слишком ею интересуешься в последнее время…

— Кретин! — сказал Костакин презрительно.

Они замолчали. Это была просто сюрреалистическая сцена. Один из самых дорогих и респектабельных отелей Женевы. Роскошная анфилада комнат, выходящих на озеро. Костакин, развалившийся в кресле. Ульянин — с прямой спиной, напряженный, как первоклассник за партой. На диванчике две гориллы, проверяющие исправность своего оружия. Один с револьвером. Другой с клинком. Игорь пристально разглядывает Ульянина. Как змея свою жертву.

— Что она знает? — спросил он.

— Она нашла какие-то незначительные документы в досье Сергея. Точнее, всего три файла, два из которых не имеют к тебе никакого отношения.

— Начни с тех, которые не имеют ко мне никакого отношения.

Петр Ульянин выказал удивление:

— Я же говорю, они тебя не касаются. Чем меньше знаешь, тем тебе спокойнее.

— Не рассуждай о том, что меня касается, а что нет, — сказал Костакин голосом, в котором таилась угроза. — У нас больше нет времени миндальничать. Я хочу все знать, начиная с того, каким способом ты получил все эти сведения. Ты что, проанализировал информацию в компьютере Нади? Она входила в компьютер Сергея?

Петр нахмурил брови, однако у него не было выбора. Пришлось отвечать:

— Нет, Сергей регулярно чистил свой компьютер в банке. Это проверили. Ни Сергей, ни Надя по банковской компьютерной сети ничего не узнали. Однако у Сергея была привычка сбрасывать некоторые документы на свой домашний компьютер. Надя у себя дома со своего компьютера сумела попасть в его электронный почтовый ящик и переписать три важных файла. МВД изъяло у неё этот компьютер. Службы безопасности банка заплатили одному типу из министерства, который все и объяснил.

— Досье твоего банка гуляют по чужим экранам. У тебя не служба безопасности, а решето, которым черпают воду. А что это за обыск, который организовало МВД?

— Ну сначала они поискали компьютер в её квартире. Она ночью уехала на дачу. Пришлось съездить и туда тоже. По ходу дела даже убили соседку… Она была в доме.

Костакин пригубил сок. Петру он ничего не предложил выпить.

— Кто совершил этот наезд? Уж не ты ли, Аника-воин? — улыбнулся Игорь хищной улыбкой.

— Очень смешно, — ответил Петр усталым и нервным голосом. — Конечно, не я. Во всяком случае, не напрямую. Я только знаю, что ноутбук Нади, который она спрятала на даче, теперь у следователя. Но я не знаю, когда они приняли решение об убийстве Сергея — познакомившись с его досье, или они открыли его уже после, когда началось следствие по его делу… Мы заплатили за всю информацию, которая есть в МВД. Я не могу сказать, что обеспокоен. Эти досье совсем нас не компрометируют в глазах ментов. Еще меньше это меня компрометирует в глазах Нади.

— Давай коротко, что там в этих досье?

— Ну, в общем, там есть три важных документа. Один — о реальной деятельности компании «Отерус», другой — об этой истории с индексацией, третий — о нашем деле.

— «Отерус» и Росгаз меня не интересуют. Все, кто должен был быть в курсе, поставлены в известность.

— За исключением некоторых западных акционеров…

— Ну что я говорил? Только эти придурки европейцы не используют подобных комбинаций. Олигархи кушают из моих рук. Советник премьер-министра, конечно, это другое… Наше правительство вообще не любит, когда его тыкают мордой в дерьмо. Здесь есть за что поубивать народ.

— Именно, — заметил Ульянин подобострастно. — Вот почему этот Баратин и ещё бог весть кто — милиция, службы генерального прокурора или частные службы безопасности — делают все, чтобы выловить эти досье. Наложив руки на компьютер Нади, они её натравили на нас.

— А что было в третьем досье?

— Сергей занимался всей технической стороной наших переговоров. Не беспокойся, там не было ничего нас компрометирующего.

— Вот идиот! Зачем он сохранил это досье? Зачем хранить материалы, которыми не собираешься воспользоваться. Ты об этом думал?

— Сергей был осторожный человек. Он понимал, что ему, вероятно, это когда-то может понадобиться… Вот и все. Он не первый и не последний, кто собирает компромат.

— Скажи, что было в этой бумаге?

— Ну я же тебе говорю, ничего особенного. Единственное, что нашла Надя, это копия моего письма в Туркменистан, где я сообщаю, что отцу нации причитается двести миллионов долларов за перепродажу нефтегазового оборудования. Видишь, ничего компрометирующего, для нас во всяком случае.

Костакин сорвался с места и выпрямился как пружина. Широкими шагами он начал ходить по комнате. Три пары глаз охранников следили за его передвижениями.

— Кто печатает такие письма? Твоя секретарша? Как такая бумага могла попасть в компьютер к твоим аналитикам? Твои методы меня беспокоят, Петр Владимирович. Ты совершаешь ошибки школьника. Я не могу так работать…

— Я же тебе говорю, что все нормально, — продолжал оправдываться банкир. — Сергей отвечал за всю техническую сторону переговоров. Моя секретарша это знала и давала ему прочитать черновик, прежде чем дать мне эту бумагу на подпись. Он должен был подтвердить сумму.

Игорь стоял в центре комнаты, бросая на Ульянина гневные взгляды, но лицо его было спокойно.

— С этим засранцем Сергеем, которому ты так доверял, мы покончили… Моими усилиями. Больше это не обсуждается. Но у нас остается Надя, которой ты, по-моему, тоже слепо доверяешь. Мне сказали, что Надю допрашивали по поводу бумаги, которую она пыталась стащить во время рейда рубоповцев в банке.

Ульянин понял, что власть Костакина была ещё большей, чем он предполагал. Он проверял все его действия, знал все, что известно в милиции и в МВД тоже. По сути, он хотел знать, не утаивает ли он что-то еще, или у него есть детали, неизвестные органам. Ульянин побледнел.

— Надя подняла бумагу с пола и вовсе ничего не пыталась стащить. При этом она не видела, что на этой бумаге написано. Это всего лишь черновик нашего контракта о продаже оборудования Казахстану.

— Ну вот. Как ты говоришь, ничего особенного справа, ничего особенного слева. Ты же ещё её ставишь на продажу акций «Polar Oil». Она ведь слышала за дверью, как ты заливал баки этому фигу из банка. Она знает достаточно для того, что может из кусочков составить целое. Ты слишком самоуверен и совершаешь непростительные мальчишеские ошибки. Твоя сотрудница умная женщина, она тут же поняла все твои хитрости. Ты мне не оставляешь выбора, Петр. Эту бабу надо убрать.

Банкир разглядывал мыски своих ботинок. Хотя Ульянин имел очень небольшое представление о христианской морали, он все же не хотел бы подписывать своей любовнице приговор. В последний раз он попытался её защитить.

— Но ты же не уберешь мою лучшую сотрудницу, которая к тому же, — Петр усмехнулся, — моя любовница, только потому, что она обнаружила некий механизм продаж, которыми сегодня пользуются все русские предприниматели. Все же знают, что честность в сделках по нефти оставляет желать…

— Но ты забываешь две вещи, — жестко бросил Костакин безапелляционным тоном. — Она знает достаточно, чтобы связать туркменское соглашение с этим дурно пахнущим делом об отмене индексации, выходящим на Кремль. Если Президент уделит тебе немного внимания и заглянет в твое болото, то его службы могут добраться и до меня. И все это благодаря обрывкам информации, скопившимся у твоей Нади. Для бизнеса это опасно… В последнее время ты совершаешь много ошибок. Но я надеюсь, что для тебя вся эта история кончится благополучно.

— Послушай, — взмолился банкир. — Если вы будете уничтожать всех, кто знает то, что знает Надя, тогда вообще не останется ни одного журналиста, ни одного парламентария… Хочу тебе напомнить, что ты должен защищать меня от моих врагов, но…

Костакин прервал его:

— Баста! Решение принято. Куда, ты думаешь, она могла деться?

— Я не знаю, Игорь. Она же от тебя сбежала, — сказал он вызывающе.

— Она вернется?

— Откуда я знаю?

— Ну не я же с ней сплю…

Ульянин пошарил глазами по комнате. На столике, как полагается в хорошем отеле, лежала Библия. Он вспомнил вдруг слова оттуда, единственные, наверное, которые он хорошо знал и которые ему часто цитировали: «Око за око, зуб за зуб». Он постарается отомстить, если сумеет, этому погребальных дел мастеру Костакину. Наступит и его день. Но в этот момент он чувствовал себя сильно ущемленным. Охранники, приблизившиеся к Костакину, тоже пристально смотрели на Ульянина.

— Как только она придет в себя, она мне позвонит… Или просто вернется.

— А если нет? Тебе не приходит в голову, куда бы она могла податься? — настаивал постоялец королевских апартаментов.

— Конечно, нет.

— В таком случае я на тебя очень рассчитываю. Ты должен меня немедленно предупредить и вообще рассказать обо всем, что узнаешь, и обо всем, что вспомнишь. — Он развернулся и пошел к своей спальне, дав понять, что разговор окончен. Не оборачиваясь больше к струсившему банкиру, Костакин обратился к человеку со «стайером»:

— Если она вскоре не вернется, надо будет обзвонить все гостиницы. Все компании такси. В общем, найти и уничтожить.

— Игорь! — снова обратился Ульянин. — Послушай…

Но путь ему преградил один из телохранителей Костакина:

— Тебе все сказали.

«Тебе», — передернулся Ульянин.

— Все решено. Чего ты лезешь?

Покинув апартаменты Костакина, Ульянин через минуту добрался до своих собственных, поменьше. На губах у него был горький привкус. Сердце бешено стучало. Ему хотелось водки и скорее выгнать развалившуюся у него в постели шлюху. Конечно, сначала ей заплатив.

28

В этот утренний час пограничные службы парализовали движение. Длинная вереница автомобилей застыла в пространстве от улицы Монблан до дороги Маланью. Машины заградили все переезды, связывавшие правый и левый берег. Вот уже сорок минут, как, полная нетерпения и беспокойства, Надя села в такси на вокзале.

Когда её машина поравнялась с «Hotel des Bergues», она, разглядывая фасад отеля, увидела на верхнем балконе Костакина. Ей показалось, что он смотрел прямо на нее. Она сдавленно вскрикнула.

— Что с вами, моя хорошая, — забеспокоился таксист. — Вы чего-то испугались?

— Извините, я задремала, мне приснился какой-то кошмар…

Надя снова устремила взгляд в сторону балкона. Там никого не было.

— Засыпайте снова. Судя по тому, как мы двигаемся, до границы мы доберемся не раньше половины десятого.

Надя вышла из такси в Анмасе, на таможне Маланью. Она выпила кофе, купила карту дорог и собиралась взять такси, теперь уже в направлении Межева. Любимое место «новых русских». Чтобы замести следы для возможных преследователей, Надя прошла через деревню пешком и только потом остановила машину в сторону Аннеси. Она попросила шофера отвезти её в Таллуар через Тон, Клузас и ущелье Форклаз. Внимательно разглядывая пейзажи за окном, постепенно выплывающие из тумана, она немного успокоилась. Постоянно оглядываясь, она не замечала ничего подозрительного.

Содержатель гостиничных номеров аббатства встретил её приветливо и даже вручил ей ключи от «комнаты приора». Самой приятной, «с видом на озеро и горы, чтобы мадам глубже прочувствовала эту местность». Он спросил ее: «Вы здесь отдыхаете?» Она улыбалась, не зная, что ответить.

В «комнате приора» Надя раздвинула занавески и долго любовалась пейзажем. Это место могло бы стать действительно волшебным, если бы не груз тяжелых мыслей… По гладкой поверхности воды скользили утки. Несколько лодок стояло у причала. Было тихо и пустынно. Надя включила телевизор и нашла программу новостей CNN. Американцы передавали репортаж из Москвы, в котором демонстрировали архивную запись о встрече Президента с финансистами. Он объяснял им, что они не должны вмешиваться в политику. В следующем кадре Надя увидела Петра. Журналист задавал вопросы Ульянину по поводу только что имевшего место совещания. Петр, конечно, отзывался положительно. В свете последних событий Надя видела происходящее по-другому… Вообще даже само лицо Ульянина было ей теперь омерзительно. Внешне самоуверенный, он был гнусен и труслив. Ей прежде казалось, что она испытывает к нему какую-то нежность и восхищение. Теперь он ей был отвратителен и казался жалким. Репортаж заканчивался выводами о новой политике в отношении олигархов и заключением о безостановочном движении России к рыночной экономике… Надя выключила телевизор, по инерции продолжая думать о Петре. Но банкира вряд ли взволновали бы её размышления. Он не смешивал личное и общественное. Ему хорошо было в любых властных структурах. Он как флюгер поворачивался за властью. За любой властью. Стоило посмотреть на него на приеме в Кремле по случаю подписания соглашения с туркменами.

Ее легкий сон нарушили два громких стука в дверь. Она вскочила, машинально пригладила волосы и с бьющимся сердцем открыла дверь. Это был он. Наконец-то, Олег! Они обнялись. Надя прижималась к нему, как будто ища защиты. Ее серые глаза, освещенные заходящим солнцем, влажные от слез, теперь больше казались зелеными. Он гладил её лицо. Они долго стояли молча.

— Надя, как мне тебя не хватало, если бы ты знала, — нарушил молчание Олег.

— Олег, любовь моя, нежная моя любовь, молчи…

Они долго смотрели друг на друга, счастливые от пережитого мгновения. Потом Олег медленно с бесконечной нежностью высвободился из её объятий.

— Но что все-таки случилось?

Надя рассказала ему подробно обо всем, что произошло со времени прибытия в Женеву до момента её бегства из города. И последнее, что особенно важно: Костакин застал её подслушивающей разговор Ульянина со швейцарским финансистом. Олег уточнил:

— Костакин казах.

— Почему казах? Он не похож на казаха.

— Однако он из Казахстана.

— Откуда ты знаешь?

— Я позвонил своему другу в Москву. Мне сказали, что Костакин родом из Казахстана и имеет прозвище Казах.

— Ну если Костакин — казах, тогда многое проясняется.

— Что именно?

— Я думаю, что Казахстан вносит деньги за нефтегазовое оборудование на счет Урабанка в швейцарском банке.

— Какие деньги?

— Ты же знаешь. Я тебе говорила об этом документе, ну который я увидела случайно, подняв его с пола. Меня об этом допрашивали в милиции. Это ведь был один из черновиков подписанного впоследствии протокола о продаже нефтегазового оборудования Казахстану.

— Я помню, ты мне говорила. Триста миллионов долларов…

— Именно, казахское правительство заплатило триста миллионов долларов за оборудование, которое официально стоило четыреста пятьдесят миллионов долларов. Я думала о том, что Костакин каким-то образом причастен к этой истории, но не думала, что он практически возглавляет эту операцию. Казахские выплаты на счета Урабанка! Не исключено, что он и придумал эту операцию о псевдопродаже «Polar Oil». Трехсторонний бартер — и в конечном счете кругленькая сумма вносится на его счет в Ливане Петром.

— Костакин?

— Да, Костакин. Он одновременно и автор, и адресат этой операции. К нашему правительству это не имеет ровно никакого отношения. А Петя всего лишь посредник. Именно Костакин стоит за этой туркменской сделкой. И разумеется, он сделал это не для того, чтобы мы с тобой это знали и чтобы вообще кто бы то ни было это обсуждал. Именно он приказал убрать Сергея.

Олег держал Надины руки в своих. Он гладил их, пытаясь хоть как-то её успокоить:

— Но ты забыла, что тебя допрашивала милиция. Наверняка есть и другие, кому нужно досье, собранное Сергеем. Твой допрос и обыск в банке означает также и то, что к нему причастны и правительственные круги. Ульянин тоже не в стороне.

— Что касается Баратина, тут я не знаю… Но Ульянин… Я слишком хорошо его знаю. Он не мог бы хладнокровно убить. Конечно, он бессовестный человек, но не до такой степени. Чем больше я вдумываюсь в существо этой туркменской сделки, тем больше она мне кажется странной. Главное — эта сумма, переведенная в Бейрут. Зачем? Это не простое отмывание денег. Любые офшорные зоны — Кипр, Джерси, Мальта! Но Ливан? Ты когда-нибудь слышал о Ливане как о месте возможного отмывания денег?

— Ты права. Все это как-то не вяжется. Тем более что там банки контролируются Соединенными Штатами. И тогда действительно зачем ему деньги в Ливане?

— Слушай, есть ещё одно обстоятельство! Я о нем забыла! Когда я стояла за дверью, Петр и этот швейцарец, частный финансист, обсуждали перевод денег в Ливан, для того чтобы получатель смог принять участие в приватизации одного важного предприятия. Можно ли это проверить?

Олег подошел к окну и достал свой «Palm Pilot» из внутреннего кармана пиджака.

— Я звоню представителю нашего учреждения в Бейруте. Несколько месяцев тому назад я виделся с ним в Лондоне на собрании директоров.

Набрав номер, Олег подошел к окну. На озере появилось несколько парусников. Их передвижение было почти незаметно. Надя обняла Олега и положила ему голову на плечо.

— Алло. Могу я поговорить с Самиром? Это Олег Сидоров из московского бюро.

На том конце провода что-то ответили.

— Ты видела? — Олег показал на пол кивком.

— Нет… А что?

— Туркменские ковры. Странное совпадение, не правда ли? Если бы ты знала… Алло! Да, спасибо. Самир, это ты? Это Олег.

Наде показалось, что от трубки потянуло вдруг какими-то восточными запахами.

— Слушай, Самир. Мне нужна небольшая справка. Что у вас в Бейруте сейчас приватизируют? Одно учреждение, которым сейчас я занимаюсь, очень интересуется этим вопросом… Ничего?.. Совсем ничего?.. Спасибо. Очень хорошо, Самир. Что и требовалось доказать… До скорого… Ты видишь? Все ложь, — сказал он, обращаясь к Наде.

— А если это деньги для чеченцев или среднеазиатских фундаменталистов? — спросила она.

— Откуда ты это взяла? Вообще это может быть…

— Так, просто интуиция. На мысль меня навел Ливан. Там есть большая чеченская община. Но что это значит для Петра? Зачем ему принимать участие в таком темном деле? Какая ему от этого выгода? Я уж не говорю об опасности со стороны властей?

— Ты права. Это очень большой риск. Любое волнение в Чечне означает падение активов Петра в России. До сих пор он был в хороших отношениях с властью… Но может быть, это дело Костакина, а не Петра. Костакин сочинил эту туркменскую сделку, чтобы позволить Урабанку прикарманить сто миллионов долларов. От этой суммы семьдесят пять миллионов долларов вернулись к Костакину. Они предназначались для покупки «Polar Oil» и для каких-то приобретений в Ливане. Может быть, оружия? Петя очевидный посредник. Он так же, как и мы, знает не все.

Силуэты мужчины и женщины хорошо были видны на фоне освещенного окна. Стоя в зарослях тростника, человек в охотничьей ветровке разглядывал в оптический прицел обнявшихся мужчину и женщину. У него была фотография женщины, которую надо было уничтожить. Появление рядом с ней мужчины его удивило. Он этого не ожидал.

29

Олег и Надя вышли немного пройтись. Солнце наконец проглянуло через облака, и вода осветилась, отразив причудливые тени Рок-дю-Беф и Урет-де-Шатийон. Несколько диких уток скользило по воде между красивых, покрытых лаком лодок. Молодые люди остановились у воды и долго молчали, вбирая в себя красоту этого места. Первым нарушил молчание Олег:

— Я слышу какое-то урчание. Ты слышишь?

Молодая женщина встрепенулась. Ее зрачки расширились. Взгляд выражал тоскливое напряжение и беспокойство.

— Ты думаешь, они здесь?

— Всего можно ожидать. Если Костакин такой, как ты рассказываешь. Вообще это зависит от двух вещей: от того, какие у него средства, и от того, как он себя видит. Успокойся, ты все сделала правильно. Особенно хорошо, что ты пошла пешком, не спрашивая ни у кого пути.

Некоторое время Надя вглядывалась в прозрачную воду озера. Но беспокойство по-прежнему затемняло её зеленые глаза.

— А что дальше? Что мы будем делать дальше? Мы же не проведем здесь всю оставшуюся жизнь? Здесь, в аббатстве Таллуар, все кажется так просто и прекрасно, но ведь надо возвращаться.

— Да, конечно. Мы вернемся в Москву.

— Прямо в пасть волку.

— Конечно. Но там мы как-то можем действовать. Ты поживешь какое-то время у меня. Или я тебя поселю там, где тебя никто не найдет. Мы здесь не в безопасности. Чтобы тебя найти, им понадобится двое суток.

— А что ты будешь делать в Москве?

— Я мобилизую все свои связи, все знакомства, буду стучаться во все двери…

— Но это опасно, Олег.

— У меня есть и кое-что про запас… Старые контакты. Не волнуйся, Надя, — сказал он, целуя её в щеку. Она положила ему голову на плечо. В это время снова раздался звук, похожий на хрип.

— Да это же мобильник. Смотри, семнадцать раз кто-то звонил и продолжает звонить. А номер того, кто тебе звонит, у тебя не высвечивается?

— Нет.

— Ответь, — приказал Олег.

— Зачем?

— Ответь, но, если это Костакин, я тебе просигнализирую, когда надо будет повесить трубку, чтобы он не смог установить твое местонахождение.

Надя приложила трубку к уху. Олег прислонился к Надиной щеке, напряженно прислушиваясь.

— Ты с ума сошла! Где ты пропадаешь? — завопил Петр.

— Ты меня напугал, Петя. И ещё этот Костакин… он тебя во что-то втравил…

— Костакин — мой партнер по бизнесу. Не будь дурочкой…

— Ты знаешь, что мне кое-что стало известно. И Костакин это знает. Ты сам ему об этом сказал. Теперь он хочет меня убрать.

— Не говори глупости, Надя! Игорь — нормальный мужик. Я знаю, что ты читала записи Сергея и знаешь историю с индексациями в нашем банке. Но ведь это все делают. Мне надо было найти решение…

Надя слегка отстранила трубку и посмотрела вопросительно на Олега. Он сделал ей знак продолжать разговор.

— Однако мне казалось, когда речь идет о премьер-министре, надо быть аккуратнее в расчетах.

— Не глупи, Надя. Не неси ерунды.

— Ерунды?! А моя разгромленная квартира, потом дача? А труп моей соседки — это все ерунда? Кто за этим стоит, Петя?

— Но не я, дорогая. Ты же знаешь, я не мог…

— Кто же тогда? Игорь?

— Оставь ты Игоря в покое. Он не имеет к этому никакого отношения. Ты же понимаешь, за этим стоят другие заинтересованные люди.

— Ты говоришь об индексации?

— Конечно!

Надя приостановилась на мгновение. Было слышно, как прокричала утка.

— Голубка моя…

Надины губы заметно задрожали. Голос Ульянина стал совсем сладким:

— Я хочу извиниться за вчерашнее… Я не знаю, что на меня нашло… Ты знаешь, что я вообще не позволяю себе… Скажи, ведь ты это знаешь?

— Не в этом дело, Петя. Мне кажется, ты утратил свою обычную проницательность и хладнокровие. Ты слишком возгордился. Выходит, ты способен буквально на все из-за нескольких миллионов долларов, которыми ты даже не умеешь толком распорядиться.

— Ты где?

— Это тебя больше не касается.

— Не будь смешной.

Надя сжала губы.

— Ты что, не понимаешь, что я могу тебя достать хоть из-под земли. Это лишь вопрос денег.

Надя вздрогнула, взяла руку Олега и прижала её к сердцу.

— Но я не хотел бы тебе доставлять неприятности, ты это знаешь. Вернись… Мы вместе поищем, кто должен ответить за то, что тебя запугивали… В конце концов, все эти твои страхи…

— Меня запугивали? Мои страхи? Ты и в самом деле думаешь, что убийства — это только мои страхи? Так тебе кажется?

— Ну прошу тебя, вернись, — сказал умоляющим голосом банкир.

— А что это изменит?

— Мне завтра надо съездить на одно совещание в Ниццу. А через два дня я жду тебя в Москве.

— Я не вернусь в Москву.

— Не дури, Надя. Я твой оплот, твоя последняя крепость. Через два дня в Москве, — сказал Ульянин и первым повесил трубку.

Почти машинально Надя положила свой мобильный телефон в сумку и долго смотрела на воду как сомнамбула.

— Ты думаешь, что все это из-за истории с индексацией? Или что-то другое?

— Я, конечно, не знаю, как он к тебе относится… но я так не думаю.

— А что ты думаешь?

— Я вижу, что за нами вот уже четверть часа кто-то наблюдает вон из-за тех кустов, где заросли тростника.

Надя испугалась:

— Они меня выследили!

— Я не знаю. Пойдем скорей отсюда. Арендуем машину и поедем ужинать в Аннеси. По дороге я сумею проверить, действительно ли за нами следят.

30

Сев в машину, Надя не проронила ни слова. Они пересекли тихие, как бы вымершие деревни: Эшарвин, Вейрье-дю-Лак, Шавуар. Редкие автомобили попадались им навстречу.

— Нас кто-нибудь преследует? — спросила Надя нервным голосом, когда они остановились возле казино в Аннеси.

— Я не понял, — ответил Олег. — Есть одна машина с женевским номером. Она едет следом от Таллуара. Я её заметил при выезде из деревни. Однако в этом нет ничего особенного. Мы ведь всего в сорока километрах от Женевы. Знаешь, давай-ка мы поставим машину на главной подземной стоянке города. Там я сумею проверить поточнее.

— Это не опасно?

— Нужно удостовериться.

Движение стало более интенсивным. К паркингу они подъехали по дороге, огибающей озеро. Олег взял талон, и машина спустилась в гараж, остановившись возле запасной лестницы на четвертом подземном уровне.

— Сиди в машине, — сказал он и открыл дверцу. — Я быстро.

— Ты оставляешь меня одну?

— На несколько минут. Я только посмотрю, что там у входа. Это единственный способ проверить, следят ли за нами.

— Ты уверен?

— Не беспокойся, — сказал он, целуя её в щеку. — Закрой дверь и не двигайся.

Он поднялся по запасной лестнице и приоткрыл дверь, выходящую на площадь, около кассы стоянки. Некто медленным шагом постепенно спускался на первый уровень гаража прямо по дорожке, предназначенной для автомашин. Олег был уверен, что видел этого человека в Таллуаре. Он быстро закрыл дверь и заскользил вниз по ступенькам. Ему удалось опередить незнакомца на несколько секунд и спрятаться за первым бетонным столбом. Шаги приближались.

Стараясь не издать ни звука, Олег достал из кармана связку ключей. Нож «викторинокс», купленный в табачной лавке, был прицеплен к этой связке. Он его освободил, положил ключи в карман и стал нащупывать основное лезвие ножа. Наконец оно выскочило с легким щелчком. Шаги приближавшегося человека по бетонной дорожке звучали еле слышно. Тень незнакомца надвигалась и вырастала на стене прямо перед Олегом. Заурчал мотор отъезжающей машины. Едва различимый шорох каучуковых подошв был уже близко. Вот он. Рука Олега напряглась, как тетива лука, он был готов нанести удар. Вдруг раздался выстрел, прогремев сильным эхом по всему паркингу. Олег почувствовал жгучую боль в левом плече. Но пуля его только задела. Он успел тут же ударить мужчину ножом. Стрелявший выронил оружие из окровавленной руки, отпрыгнул назад, издав сдавленный крик. Олег наступал на него, размахивая ножом. Но раненый продолжал сопротивляться, и весьма профессионально. Олег получил удар коленом в живот и, согнувшись пополам, тягостно захрипел, сжимая двумя руками нож. Мужчина попытался вырвать его, но Олег, распрямившись и взяв нож в здоровую руку, стал наносить по противнику удары один за другим — по рукам, по ногам, в грудь, в живот. Незнакомец, ослабев от множества кровоточащих ран, рухнул. Наклонившись над ним, Олег спросил:

— На кого ты работаешь, сука?

Мужчина издал предсмертный хрип, струйка крови появилась в углу рта. Глаза застыли.

— Готов, — прошептал Олег.

Перевернув тело, Олег обыскал незнакомца. Во внутреннем кармане он нашел паспорт на фамилию Иванов, быстро пролистал страницы. Ничего особенного. Московский адрес, многоразовая виза в Швейцарию, шенгенская виза. В одном из карманов он обнаружил визитку: Иванов, коммерческий директор, адрес в Женеве. Форум трейдинг, авеню Луи Дюнан.

Он вновь наклонился и подобрал оружие. Это был австрийский «стайер» М9 с оптическим прицелом. Олег понял, что Костакин с Ульяниным пошли на все, их уже ничто не остановит.

У него горело плечо, приложенная ладонь тут же окрасилась кровью. Человек, лежавший у его ног, явно был не один. Олег бросился вниз, чтобы попасть на четвертый подземный уровень.

В это время подземная стоянка была почти пустой. Олег пересекал её наискосок. Вдали в полутьме он сумел заметить только переднюю часть местной «клио». Казалось, все спокойно. Уверенным шагом он направился к своей машине, как вдруг заметил, несмотря на плохое освещение, за лобовым стеклом не одну, а две фигуры. Он не столько увидел, сколько вообразил себе испуганное лицо Нади, которую терроризировал сидевший с ней рядом мужчина, без сомнения соучастник того, кого он только что убил. Не приближаясь к машине, он буквально помчался на другой уровень, чтобы, воспользовавшись запасной лестницей, вернуться на место снова, но уже позади машины. Приоткрыв железную дверь своего этажа, он ясно увидел приставленное к Надиному виску дуло пистолета. Мужчина, казалось, нервничал, вертел головой, бросая взгляды то направо, то налево.

Машина была от Олега в десяти метрах. Набрав воздух в легкие, он вытянул руки перед собой, положив палец на курок «стайера». Выйдя из тени, он стал целиться прямо в человека, сидящего за рулем его машины. Тот, схватив Надю за шею правой рукой, левой наставлял на неё дуло пистолета. Он слышал шаги и явно психовал. Олег, не колеблясь более ни секунды, выстрелил. Заднее стекло автомобиля разлетелось вдребезги. Он бросился вперед и распахнул дверцу. Надя сидела с испуганными глазами, вся забрызганная кровью. Он привлек её к себе.

Через минуту Олег обыскал труп. Потом открыл дверцу машины с женевским номером и выгреб из бардачка все, что там было.

— Поторопись, Надя. Полиция прибудет сюда не позже, чем через две минуты.

— Я слышала ещё один выстрел… Что произошло?

— Я расскажу тебе потом. Скорей, скорей.

Покинув стоянку по запасной лестнице, молодые люди оказались на маленькой площади напротив озера. Огни далеких деревень светились в темноте. Идя вдоль канала, они не встретили ни одного человека. Олег бросил «викторинокс» и «стайер» в воду.

— Я сожалею, но другого выхода не было.

— Ты сделал то, что должен был сделать. Иначе он бы меня точно убил.

Вдали раздавались полицейские сирены. Олег вытер кровь с Надиного лица.

— Не будем привлекать ничье внимание. Давай вести себя как влюбленные.

Одинокая парочка медленно пересекла площадь. Они направлялись к дороге, идущей вокруг озера. Заметив «Ниву», машину русской марки, Олег сказал:

— Это как раз то, что нам сейчас нужно, — и попытался открыть дверцу. Замок поддался при первом же усилии.

31

Шел дождь, и «дворники» отбивали такт, не столько очищая сильно загрязненное лобовое стекло, сколько заставляя напрягаться глаза Олега, который после двух часов в пути чувствовал себя все более усталым. Он поглядывал на Надю. Сидя рядом, она то ли спала с открытыми глазами, то ли, как завороженная, следила за пустынным шоссе. Ее лицо возле левого уха все ещё было запачкано кровью. Пиджак тоже весь в бурых пятнах.

Олег волновался. Законно или незаконно, но он только что убил двух человек. Французская полиция скоро поймет, что это граждане России. Этот инцидент свяжут с парой, покинувшей среди ночи аббатство Таллуар, не заплатив по счету, ну, и, конечно, с пропавшей «Нивой». Как они с Надей могут противостоять кому-то, связанному с большими деньгами, в чужой стране? Надо как можно быстрее убираться из Франции первым же самолетом через Лион, Марсель или Ниццу. Погруженный в свои мысли, Олег чуть не заснул. Машина сделала крутой вираж. Он выправил её движение резким поворотом руля.

Впереди замелькала реклама дорожного отеля. Они решили остановиться здесь на ночь. Оставив машину на платной стоянке, они прошли в дешевый отель. Проще не бывает. Только кемпинги. Им пришлось долго звонить в дверь. Наконец появился сторож и портье в одном лице. Он явно был удивлен вошедшей парочкой. Красивая женщина с утомленным лицом в чужой куртке поверх вечернего костюма и усталый мужчина в спортивной одежде.

— Нам, пожалуйста, номер на двоих, — сказал Олег, плохо выговаривая французские слова.

— Я должен посмотреть, есть ли у меня такой номер. Мне кажется, что сегодня все занято.

— Вы знаете, — вступила Надя на очень хорошем французском, — мы решили быстренько доехать до Лазурного Берега. Но поздно выехали. У нас ничего не вышло. Очень устали. Надо передохнуть хоть чуть-чуть.

Портье слегка смягчился и в конце концов протянул им ключи:

— Комната 507. Семьдесят евро за ночь, оплата сразу.

Олег заплатил, и они готовы были бегом бежать к месту отдыха, но все же поинтересовались:

— А завтрак?

— У нас самообслуживание. Здесь автомат с горячими напитками. А там булочки.

Коридор гостиницы был похож на больничный. Настроение меняла только веселенькая ковровая дорожка оранжевого цвета. Комнатка 507 была маленькая. Все её пространство занимала кровать. А на стенах справа и слева висели абсолютно одинаковые литографии, пудели с букетами в зубах. Под ними два одинаковых столика, а в центре в стену на половине её высоты было вмуровано что-то вроде пластикового подноса, очевидно для того, чтобы избежать краж и иметь возможность легче проходиться по комнате пылесосом. Надя повернулась к Олегу. Видя его смущение, она, мило смеясь, сказала:

— Да, Олег. Мне с тобой решительно везет. Вчера в Женеве я провела ночь в гостинице для проституток, а сегодня попала в этот дворец.

— К тому же с видом на автостраду, — добавил он, указывая на окно.

Оба нервно рассмеялись.

— Я чуть не умерла со страху, — продолжала Надя, улыбаясь, — когда этот тип внизу принялся меня разглядывать. Ужас! Мне казалось, он заметил все эти пятна крови, я пыталась как могла закутаться в твою куртку…

— Больше ничего не бойся, — сказал Олег, подходя к Наде. — Я с тобой.

Они долго смотрели друг на друга. Незаметно их губы сблизились. Закрыв глаза, дрожа от волнения, они целовались, как в первый раз много лет назад. Надя почти инстинктивно прижалась к Олегу, когда он гладил её светлые волосы, спину, затем бедра. На него просто нашло озарение, когда он снова увидел её кожу, такую гладкую и мраморно белую, её грудь, оттененную кружевами лифа.

Около шести часов Олег вскочил. Некоторое время он смотрел на спящую Надю, потом тихо сказал:

— Надя, Надя… пора вставать.

— Что? — прошептала она, открывая глаза.

— Пора ехать. Нам надо как можно скорее покинуть французскую территорию, первым же самолетом. Могут быть неприятности. Если попаду в тюрьму, я не сумею тебя защитить. Позже я сообщу полиции, но сейчас я не могу оставить тебя одну, когда тебя ищут. Одевайся скорей.

— Но куда мы поедем? В Россию? Я не хочу, я боюсь!

— Понимаешь, если ты останешься во Франции, тебя здесь никто и ничто не спасет. Изгнание не спасло даже Троцкого. В нейтральной стране, в доме с высокими стенами и специальной охраной. Только в России можно попытаться защититься. У меня есть какие-то связи в МВД. С прежней нашей жизнью все равно, как ты понимаешь, уже покончено. Надо добиться своего и начать жить заново.

— Но куда мы отправимся сейчас? Может быть, в Ниццу? Оттуда есть ежедневный рейс Аэрофлота в Москву…

— Да, я знаю. Но это рейс, на котором много «новых русских». Слишком опасно. Этот рейс, очевидно, под наблюдением. Кроме того, отсюда это далеко. Столько часов в дороге! Нет, лучше, если мы поедем в Лион — и оттуда первым же самолетом в Лондон, Амстердам или во Франкфурт, а потом в Москву. Мы должны быть там до того, как французская полиция меня разыщет.

Через несколько минут они покинули пустынную стоянку. Раннее утро. Олег решил ехать сначала в сторону Марселя, а потом поменять направление на противоположное, то есть ехать в сторону Лиона. В машине они молчали. Последний раз они были близки десять лет назад. Целая жизнь. А сейчас вообще речь шла о жизни и смерти. Было о чем подумать. Вчерашнее преследование и убийства висели тяжелым грузом. Олег решился набрать номер Максима:

— Извини, старина. Но это срочно. Мне нужна твоя помощь. Меня хотят убить, и я хочу знать, с кем я имею дело…

— Но у тебя есть собственные источники информации…

— Я попытался проконсультироваться вчера. Но в итоге узнал немного… Я знаю, что могу тебя скомпрометировать. Но у меня нет выхода… Сделай это для меня.

— Ну ладно… Хорошо. О ком идет речь? — ворчливо спросил Максим.

— Мне нужны данные на некоего Игоря Костакина.

— Так… а отчество?

— Я не знаю, — сказал Олег, глядя на Надю. — Все, что я знаю… это человек восточного типа, лет сорока, казах по паспорту. Не по лицу. Внешне скорее кавказец. У него на шее глубокий шрам. Один из акционеров компании «Polar Oil».

— О'кей, ладно, достаточно. Когда это тебе нужно?

— Как можно скорее.

— Я тебе сразу перезвоню. В Москве уже девять часов. Думаю, мне удастся что-нибудь раскопать.

— Почему ты ему не сказал, что Костакин хочет убить меня? — спросила Надя.

— Мне хотелось как можно меньше тебя вмешивать в эти дела. Неизвестно, что там будет.

На шоссе в этот утренний час никого не было. Они останавливались в пути, расплачивались за автобан, но никто их не задержал. Все казалось спокойным. Очень скоро их «Нива» въехала на стоянку лионского аэропорта Сент-Экзюпери. Олег протер влажной тряпкой руль, сиденье и дверцы автомобиля. Они прошли в зал ожидания. На табло было обозначено всего два утренних рейса: Люфтганзы во Франкфурт в восемь часов сорок минут и Бритиш эйрвейз в Лондон (Гэтвик) в семь часов двадцать минут с терминала Т1.

— Придется пересаживаться в Лондоне, но что делать, — сказал Олег. — Сядем на этот.

Они купили билет до Москвы через Лондон по Надиной кредитной карточке, зарегистрировались на рейс ВА2353 и пошли на посадку. Олег первый протянул свой паспорт на погранконтроле. Невозмутимый работник аэропорта проверил, есть ли в паспорте виза. Все было в порядке. Олег с облегчением вздохнул, видя, как штемпель опустился на его визу.

Теперь была очередь Нади. Он ждал её на контроле. Надя, бледная от недосыпа и стресса, почти утонувшая в Олеговой куртке, едва подняла глаза на пограничника. Женский голос тем временем объявил, что посадка на рейс Бритиш эйрвейз заканчивается. У Нади звенело в ушах, как будто вокруг была пустота… Через несколько мгновений, которые ей показались вечностью, она судорожно схватила протянутый ей паспорт. Они пересекли границу.

Надя быстро купила себе кое-какие вещи в duty free, чтобы переодеться. Вскоре они заняли места в «Боинге-737» и углубились в газеты. Было ещё слишком рано, чтобы ежедневные газеты сообщали о происшествии в Аннеси. Но «Файнэншл таймс» публиковала статью под впечатляющим заголовком «Sunset for the Oligarchs».[16]

— Посмотри, — сказала Надя, показывая Олегу газету. — Прокурор начал наступление сразу на трех олигархов, и прежде всего на президента Росгаза за налоговое правонарушение. Он должен покинуть территорию России. Двоих других засунули в камеру.

— Кажется, Президент начал наводить порядок.

— Тут ещё написано, что у Ульянина тоже есть причины для беспокойства.

— Надо же… Могла ли ты это предположить? — спросил Олег, не скрывая радости.

— Никогда. У него были такие хорошие отношения с Кремлем. Несколько дней назад. Он был там при подписании соглашения с Украиной и Туркменистаном.

— Все течет, все меняется. Откуда теперь дует ветер, хотелось бы знать.

— Если Президент затронул интересы всех олигархов, у них теперь найдутся причины подорвать его авторитет в стране.

— Как ты себе это представляешь?

— Я не знаю. Я только могу вообразить, что можно, например, ускорить финансовый кризис в стране. Именно так было в девяносто восьмом году. Раззадорить фундаменталистов в республиках, где большинство составляют мусульмане, или подлить масла в огонь чеченской войны. Это «слабое звено» Президента. Война продвинула его к власти. Однако ему не удается из неё выпутаться. Что нужно чеченцам? Оружие… Вспомни, куда Ульянин должен был перевести колоссальную сумму, в Ливан!

— Именно, я это тебе сказал ещё вчера. Ливан — подходящее место, чтобы покупать подобные «игрушки». Обрати внимание, минуя все официальные пути торговли.

— Когда хочешь это сделать незаметно от властей, втайне от Президента, лучше всего, конечно, оснащаться за границей.

— Абсолютно верно, в Москве мне надо будет переговорить со своими бывшими коллегами из МВД. Я попытаюсь им позвонить уже из Лондона.

— Неужели ты расскажешь им все по телефону?

— Нет, конечно, но я попрошу их о встрече уже сегодня. Ну и надо попросить охрану для нас в аэропорту — простая предосторожность…

В это время раздался звонок мобильного телефона Олега.

— Алло!

— Это Максим.

— Спасибо, что не забыл. Есть новости?

— Да, я тебя удивлю. Твой «друг» — чеченец!

— Что? Я думал, он казах.

— Казах по паспорту. Русские из Караганды его подобрали, когда он остался сиротой. Ему было девять лет.

В этот момент к Олегу подошла стюардесса. Она потребовала выключить мобильник. Олег кивал головой, но продолжал слушать Максима:

— Костакин был замечен ещё во многих темных делах за последние годы коммунизма в Казахстане ещё при прошлом режиме, потом в Москве. Состояние он сделал на черном рынке, в частности на нефти, на нефтепроводе, что проходит через Чечню в Грозный… Это такой уровень, который требует серьезной политической защиты.

— Отключите наконец ваш мобильник! — нервничала стюардесса.

— О'кей, Максим, мы взлетаем, я тебе перезвоню через несколько часов. Ничего себе! — воскликнул Олег, отключая телефон.

Взглянув на Надю, на лице которой играл свет от иллюминатора, он подумал, что за эти годы она стала ещё красивей.

32

Из окна своей большой гостиной самого роскошного дома в Антибах магнат Борис Александрович Базаровский наблюдал, как по аллее, под сенью вековых сосен, к его имению приближаются первые лимузины. Гости приехали точно в назначенный час.

Со значительным видом Борис Александрович спустился по монументальным ступеням лестницы, украшенной старинным гобеленом, купленным по случаю за полтора миллиона евро: батальная сцена, напоминающая о давней войне. О какой именно, Базаровскому, в сущности, было неважно, он знал только, что в ней победили французы. У него была цепкая память в основном на цифры. Оглядев себя и свою лысую шишковатую голову в высоких пятиметровых зеркалах при входе, он пошел навстречу своим гостям. «Мерседес», два «роллс-ройса», «бентли» тихо шелестели по гравию дорожки. Потом появились ещё два черных «мерседеса», красиво сверкающих под солнцем Лазурного Берега. Машины выстраивались одна за другой на специальной площадке, параллельно линии пляжа, сразу при въезде за решетку ограды.

Стюард открыл дверцу первого «роллса». Из него вышел улыбающийся, но чем-то озабоченный Ульянин. Легким шагом он пошел в сторону Базаровского:

— Борис Александрович, рад тебя видеть.

— Я, Петр Владимирович, тоже очень рад. Как доехали?

— Отлично. Ты знаешь, от Женевы до Ниццы езды полчаса.

Вслед за Ульяниным подошел другой гость. Очень высокий, грузный и уже совсем седой человек.

— Борис Александрович, как давно мы с вами не виделись! И с вами, Петр Владимирович, тоже.

— Да, столько месяцев уже прошло, — сказал Базаровский. — Проходите, не стойте здесь, я пока остальных гостей поприветствую. Проходите в зал заседаний, он на первом этаже.

Через несколько минут все прибывшие гости в количестве семи человек собрались в большой гостиной. После дежурных изъявлений чувств они приступили к делу, рассевшись вокруг овального стола, инкрустированного порфиром и малахитом. Среди этих не особенно совестливых по отношению к матери-родине нуворишей, выжимавших свою отчизну как лимон, до последней капельки, были алюминиевый магнат, украинец по происхождению, Василий Бондарчук; газовый монополист Святослав Иларченко; молодой хозяин энергосистем страны Анатолий Чуков; представитель мощной медиагруппы Георгий Буранов; хозяин банка «Зенит» и нефтяной группы «Ардойл» Леонид Ардышев; хозяин Урабанка Петр Ульянин и, наконец, Борис Базаровский, банкир, но одновременно своего рода серый кардинал, наблюдающий за разными альянсами, нефтяными и автомобильными, вмешивающийся то в черную металлургию, то в газовое дело, то в авиационное строительство.

Два места справа и слева от Базаровского оставались незанятыми.

Осматривая гостиную, Петр Ульянин испытывал некоторую зависть. Все изменилось с тех пор, как он был здесь три года тому назад. Базаровский заказал полный контейнер мебели архитектора по интерьеру Клода Даля, который ему обошелся в миллион долларов, и это не считая того, что декора ради тратила его новая супруга на аукционах Сотбис и Кристи.

В одном углу на старинном буфете громоздилась массивная серебряная посуда. Гости здесь, никого не беспокоя, могли сами положить себе вдоволь икры или какую-нибудь другую закуску под вино или водку.

Над внушительных размеров камином висело полотно какого-то абстракциониста. Три золотые линии на серебряном фоне. Эти «линии», конечно, стоили больших денег. «Высокий класс, — подумал Ульянин. — Надо будет потом бросить взгляд на подпись на картине и приобрести что-нибудь похожее». Все, буквально все в разных частях обители Базаровского подавляло даже Ульянина. Банкир вправду почувствовал себя просто обокраденным, когда прочел фамилию Базаровского в списке пятисот самых богатых и влиятельных людей планеты, опубликованном журналом «Фортуна». Слегка заикающийся фальцет Базаровского прервал его размышления.

— Дорогие друзья, если я предложил вам собраться, это значит, что произошло нечто серьезное… Двое из нас находятся за решеткой. Трое стали жертвами несправедливого преследования со стороны финансовых органов. Вместе с нами в страну пришла свобода предпринимательства, а значит, и просто свобода, которая всегда была под пятой в России. Мы угрожаем монстру тоталитаризма, поскольку развиваем рыночную экономику и поддерживаем демократию, — говорил он с эмфазой, — власти этого не хотят. Напротив, мы для них единственное препятствие, мешающее им подавлять свободы, единственный голос, который звучит сегодня, как когда-то звучали голоса горстки диссидентов, осмелившихся протестовать на Красной площади против вторжения советских танков в Прагу. Сегодня, как и тогда, власти знают, что народ пассивен в своем большинстве. Нас все ненавидят за то, что мы преуспели. Вот почему мы можем рассчитывать только на себя.

Выступление Базаровского сопровождали одобрительные покачивания головами. Магнат опустил лишь одну небольшую деталь, что никто из собравшихся олигархов ни слезинки не пролил бы за себе подобного, попавшего в камеру, схваченного на Красной площади или съеденного белым медведем, если бы они действительно не чувствовали себя в опасности.

— Сегодня мы, как в августе девяносто восьмого года, накануне серьезного кризиса, — поддержал выступление хозяина Анатолий Чуков. — Насколько сложной была ситуация в стране, когда мы собирались с вами на яхте Петра Владимировича! И однако, мы из сложной ситуации сумели выбраться!

— Но тогда шла речь о том, как лучше провести инфляцию, — вступил Ардышев. — Тогда надо было обратить наши рубли в доллары, пока они не обесценились, разместить по возможности все, что у нас есть, в заграничных банках, перевести активы из закрытых организаций в новые структуры, постараться добиться того, чтобы коммунисты из-за кризиса не вернулись к власти, предварительно вывезя и разместив за границей немалые деньги… Но сегодня речь идет не о финансовом риске. Сегодня вопрос в другом. Президент решил вообще нас уничтожить. Просто так зажать, будто нас и не было!

— Надо организовать с ним встречу, как несколько месяцев назад, — предложил Чуков, выковыривая острым ногтем мизинца икринку между зубов. — Действовать нужно через Союз предпринимателей России. Многие из нас являются его членами.

— Да, следует возобновить диалог с правительством и лично с Президентом. Надо дать ему понять, где находится сфера его интересов.

В этот момент вдруг взорвался Иларченко:

— Слова, слова… А куда это нас приведет? Вы что, слепые? Вы не понимаете, что мы в одной лодке? А что касается Президента, мы с ним встречаемся раз в полгода в Кремле… Он нас вежливо выслушивает, и все! Никаких результатов. Напротив. Последнее время кажется, что он вообще перешел в наступление. У меня складывается впечатление, что он хочет всех нас постепенно заменить своими людьми из силовиков. «Диалог», «диалог»… Чепуха все это. Легко говорить, когда к тебе не привязываются налоговые органы.

— Все знают, что у меня постоянные конфликты с властью, — отметил сухо Чуков. — И я думаю, что здесь никого нет, кто был бы полностью в безопасности и абсолютно недосягаем. Это касается всех — меня, Иларченко, абсолютно всех. Два дня назад генеральный прокурор начал следственные действия по моим делам. Мне кажется, что это смешно. Но Иларченко прав. Мы должны дать понять Кремлю, что он не должен нам вредить, иначе мы примем ответные меры.

— Но как? — спросил Буранов. — Мы уже организовывали кампании в прессе, чтобы рассказать о жестокостях Кремля по отношению к Чечне. Каков результат? То, что называют общественным мнением, потирает руки и аплодирует, а наша независимая пресса зажата налогами. За границей Совет Европы не произнес ни слова, а после одиннадцатого сентября США вообще закрывают глаза на такого рода факты во имя общего крестового похода против фундаменталистов.

Последние слова прозвучали как признание в собственной беспомощности. Ничто из обычного набора рычагов влияния: диффамация в прессе, обвинение в коррупции, в пьянстве, в интересе к женщинам и тому подобное — тут не прошло. Неужели Президент так неуязвим?

— Давайте скинем его, да и все, — бросил Ардышев хриплым голосом, вглядываясь в лица сидевших за столом.

— Как будем убирать? Физически? — хмыкнул Бондарчук. — Но у него больше телохранителей, чем нас здесь. Броня его машины, я думаю, выдержит ракетный удар.

— Но есть ещё снайперы! — добавил Чуков. — Правда, его конвоируемая машина летит по Москве со скоростью сто шестьдесят в час. При такой скорости ни один снайпер его не снимет.

— Господа, что это за устаревшие идеи? Мы же цивилизованные люди…

— Ну да, ну да, ну да, — затараторил Ардышев. — Физически — это, конечно, надо понимать фигурально.

Он переменил мнение, хорошо понимая, что среди присутствующих есть по крайней мере два человека, которые завтра же настучат в Кремль, не говоря уже о видеокассете, которую Базаровский, может быть, готовит для передачи туда же. Он посмотрел в сторону хозяина дома и добавил:

— Давайте используем компромат. Я уверен, что у вас кое-что собрано…

Базаровский тотчас начал защищаться:

— Ну компроматы… это ведь жизнеобеспечение. Выживешь — не выживешь… И потом, это чисто личное.

Буранов его поддержал:

— Компромат — он как атомная бомба. Взрывается один раз. И только если это действительно нужно для перемены общественного мнения.

— Перед выборами, например? — поинтересовался проходящий науку жизнеобеспечения Чуков.

— Идеальный случай, — улыбался Буранов.

— Но до выборов-то что мы можем сделать? Нужно действовать немедленно, — вмешался Ульянин.

— Я думаю, — предположил Базаровский, — что нынешняя президентская аура вряд ли сохранится до выборов. Наступит день, когда одно слово «Чечня» будет нагонять скуку и вызывать такую же усталость, как Афганистан. Нам надо выиграть время, а сейчас ослабить прессинг. Давайте лучше создадим волнение по вопросу о правах человека в России. И начать эту кампанию нужно с западных средств массовой информации. Тюрьмы, Чечня и все, что с ней связано, потом всякие трюки на губернаторских выборах. Все эти факты чистая правда, а главное — хлеба не просят. Давайте договоримся о встрече с Президентом в самое ближайшее время.

Тут раздалась знакомая мелодия «God Save the Queen» мобильного телефона Ульянина. Ее усилила акустика парадной залы Базаровского. Ульянин поспешил в соседнюю гостиную.

— Видимо, среди нас, «людей, которые сами себя сделали», не все уверенно владеют тем, что имеют, если бегут по первому свистку, — произнес Базаровский, как только Ульянин вышел.

Закрыв за собой массивную дверь с позолотой, Петр Владимирович нажал кнопку.

— Алло, Петя, это Игорь, — услышал он.

— Я же тебе говорил, чтобы ты меня сегодня по возможности не беспокоил, — сказал Ульянин несколько стесненным голосом.

— Это не терпит отлагательства, у меня срочное сообщение. Твоя фемина сбежала.

— То есть? Ты же послал за ней двоих…

— Этих двоих больше нет. Они убиты! Твоя дамочка нашла себе нового покровителя, говорят, твоего знакомого, — сказал Костакин не без иронии.

— И кто же это?

— У меня пока нет точных сведений. Только предположения. Знакомый из твоей юности.

— Кто же это?

— Я просмотрел листы прибывающих в Москву из Европы. Твоя летит самолетом Бритиш эйрвейз из Лондона. Она села в самолет в Лионе вместе с каким-то Сидоровым. Может, он и убил моих людей…

— Сидоров? Олег? — удивился Ульянин.

— Олег. Ты его знаешь?

— А как же! Я с ним учился в университете. Это старый Надин ухажер.

— Ну вот. Я же говорю. Они решили вспомнить молодость!

— Сука! — скрипнул зубами уязвленный миллиардер.

— Ну теперь ты видишь, что у меня были основания её убрать. Эта крошка тебя кинула. Не волнуйся. Теперь я займусь ею вплотную.

— Прекрасно.

— А как там ваш междусобойчик? Что вы решили предпринять?

— Пока ничего. Как обычно, Базаровский чувствует себя под чьим-то прикрытием и что-то разыгрывает из себя. Этот, блин, Чуков тоже… Я думаю, что все кончится тем, что они организуют новую встречу с ним.

— Вот и хорошо… Можно сказать, блестящая идея… Но послушай, не надо, чтобы эта встреча происходила в Кремле. Надо найти какое-нибудь неформальное место. Жуковка или Барвиха, например.

— Барвиха… почему Барвиха? — спросил обеспокоенный Ульянин.

— Не задавай бессмысленных вопросов. Ты прекрасно меня понял. Постарайся, чтобы эта встреча прошла там. Подключи посредников, каких-нибудь там друзей семьи Ельцина. Вроде Немцова и компании…

— Я… я посмотрю, что можно сделать.

— Вот и сделай.

Ульянин даже не слышал гудка отключения связи. Так быстро Костакин повесил трубку. Облокотившись на тяжелую позолоченную дверь гостиной, Петр Владимирович почувствовал, как у него сосет под ложечкой. Первый раз в жизни он узнал, что такое настоящий страх.

33

Стюардесса «Боинга-767» Бритиш эйрвейз объявила о скорой посадке самолета в аэропорту Шереметьево. В иллюминаторе поначалу были видны лишь серые облака, потом стало чуть-чуть светлее и внизу появились квадратики подмосковных дачных участков, рощицы и перелески. Блестели как стеклышки пруды и озерки.

Надя дремала на плече Олега. Он вглядывался в линию горизонта. С момента, когда самолет пошел на посадку в Москве, его беспокойство нарастало. Мысль о том, что он ничего не знает о своем противнике, заставляла его волноваться, ведь можно напрямую угодить волку в пасть… Пока они с Надей переезжали из Гэтвика в Хитроу, Олег пытался несколько раз соединиться с Максимом. Номер его мобильного телефона был отключен, а в посольстве вообще никто не откликался. Ему все время отвечали, что абонент отсутствует. А он ещё ничего толком не знает об этом Игоре Костакине.

Единственное, что ему удалось сделать, это из Лондона дозвониться Ивану, его бывшему коллеге и осведомителю из МВД, и попросить, чтобы его встретили в Шереметьеве.

Стюардесса прошла по рядам, попросив застегнуть ремни. Надя открыла глаза и улыбнулась Олегу. Тень озабоченности лежала у него на лице.

— Ну что, скоро будем на месте, — сказала она как можно веселее.

— Да, через двадцать минут.

— Ты все ещё не сумел связаться с Максимом?

— Нет, как только сядем, я снова попробую.

— Можно тебе задать вопрос?

— Конечно, Надя, — прошептал он, сжимая ей руку.

— Если тебе хотелось больше знать о Костакине, почему ты не попросил сведения о нем у Ивана из МВД? Почему об этом надо было спрашивать только Максима?

— Как говорят французы, не кладите все яйца в одну корзину. Иван мой надежный источник в МВД. Он продает мне информацию, к которой имеет доступ. Но я не могу ему полностью доверять. Если вдруг его будут проверять, то он все расскажет своим начальникам или первому, кто его прижмет. Максим — это другое.

— Но если ты не доверяешь Ивану, зачем же попросил его о группе сопровождения? Надо было просить об этом Максима.

— Но Максим в Лондоне, и он работает в ФСБ. Его работа — это разведка, то есть вся возможная информация. Ему, конечно, нелегко было оказать мне такую услугу. И потом, эта группа сопровождения что-то вроде наживки… Ты увидишь.

Произнеся последние слова, Олег загадочно улыбнулся.

Надя уперлась головой в спинку кресла и закрыла глаза, крепко держа за руку Олега. Они оставались в таком положении ещё несколько минут. После того как самолет коснулся посадочной полосы, русские тотчас вскочили и стали доставать из багажных отделений свои портфели, сумки и пальто. Они уже готовы были спускаться по трапу. Англичане с невозмутимыми лицами оставались сидеть на своих местах, как будто их приклеили скотчем.

«Пассажиров просят оставаться на своих местах до полной остановки самолета», — призвал стюард в охрипший микрофон. Однако почти никто его не послушался. Русские стояли в привычной для них очереди на выход с вещами. Как только подали довольно шаткий трап и открыли дверь, они гуськом поспешили к открывшейся двери. Впереди какой-то мужчина в черной шапке в сопровождении пергидролевой блондинки рвался к выходу.

Олег во всеобщей сутолоке ещё раз попытался соединиться с Максимом. Тщетно… Когда он набрал номер посольства, металлический голос сказал ему на фоне «Калинки-малинки…», чтобы он набрал номер ещё раз.

— Не удается? — спросила Надя.

— Никак.

— Хочешь, я попробую, у меня счастливая рука.

— Ну давай…

Надя взяла мобильный аппарат Олега и глянула на экран:

— Смотри, пока ты летел, тебе выслали сообщение.

Они тотчас же его прочли:

«Соединиться со мной нельзя. Приходи сегодня к 19 часам в Монолит. Максим».

— А что это — «Монолит»?

— Ты должна знать. Это своего рода частный клуб на Большой Грузинской, где встречаются знаменитости от бизнеса и политики.

— Ну конечно, я это место знаю. Петр там часто принимает наиболее интересных ему клиентов. И ты туда пойдешь?

— Конечно.

— Хочешь, я пойду с тобой?

— Это исключено. Мне надо где-то тебя спрятать. Ничего больше не предпринимай. Я всем займусь самостоятельно. Мы близки к развязке. Но в ближайшие часы развернутся самые опасные для нас события.

— А ты не думаешь, что приглашение в «Монолит» — ловушка?

— Я полностью доверяю Максиму. Он мне назначает свидание, я иду, чтобы встретиться с ним.

— Но Максим в Лондоне! Как он может назначить тебе свидание в Москве? — забеспокоилась Надя.

— Или вернулся в Москву, как мы, или он мне организовал свидание с кем-то еще. Слушай, Максим и я — мы как братья. Я спас ему жизнь… Если я кому-то доверяю в этом мире, то ему…

Надя перестала улыбаться, поскольку — ей показалось — услышала в устах Олега упрек себе. Он, конечно, не её имел в виду. Но она сама знала, что дважды его предала. Один раз, когда вышла замуж за другого человека. Это была большая глупость. После отъезда Олега Юрий просто вцепился в нее. Не прожив вместе и года, они развелись. Второй раз она обманула Олега, когда стала любовницей Петра. Она старалась забыть об Олеге и не стала дожидаться его возвращения в Москву. Второе ещё более непростительно…

Поток пассажиров вынес их по трапу на летное поле. Спустившись первым, Олег заметил троих милиционеров в штатском. Они стояли рядом со служащей аэропорта, готовые тотчас направиться в зону контроля паспортов. Решительным шагом он подошел прямо к ним:

— Здравствуйте, я Олег Сидоров.

— Здравствуйте, Олег Петрович. Мы вас ждем.

— Ребята, знаете, произошло недоразумение. Речь идет не обо мне. Я просил сопровождения для одного пассажира, который летел этим самолетом.

— Где он? — спросил милиционер, слегка удивившись.

— Он вышел одним из первых, вы можете его догнать. Его легко узнать. Среднего роста, в черной шапке, с ним молодая блондинка, его жена. Надо помочь им добраться как можно скорее до центра. Учтите, он очень скромный, может сказать вам: мол, не надо помогать и все такое. Но вы все-таки проведите его скорей через таможню и сопроводите до места, которое он вам укажет.

— Будет сделано, Олег Петрович. А вы? Вам не надо помочь?

— Нет, спасибо. Я забыл свое пальто. Мне надо вернуться в самолет.

Как только милиционеры удалились, Олег взял Надю за руку и повел её в самолет.

— Но твое пальто — это же моя куртка.

— Иди за мной, не разговаривай!

Они снова поднялись по трапу. Олег показал удостоверение МВД, правда просроченное. Пройдя по самолету, они снова спустились на летное поле и подошли к месту выгрузки багажа. Очередная тележка уже была полной. Олег снова показал свое удостоверение и потребовал от шофера тележки, чтобы тот отвез их в Шереметьево-1. Удивленный шофер недовольно ответил:

— Мне ведь надо доставить багаж. И мы в Шереметьеве-2.

— Я знаю, что это другой терминал. Однако дело срочное. Быстро. Специальное задание МВД.

Выражение страха застыло на лице шофера. Увидев ехавший по полю зеленый «рафик», он остановил его и попросил знакомого, как выяснилось, шофера быстро доставить Олега и Надю в указанном направлении.

А в это время в зале контроля паспортов разворачивался свой спектакль. Три милиционера долго уговаривали супружескую пару, мужчину в черной шапке и его жену, невысокую блондинку с длинными волосами, пройти без очереди. Наконец те согласились и быстро прошли контроль паспортов и таможню, ни секунды не задерживаясь. Наблюдавшие за этим двое в кожаных куртках обменялись репликами:

— Она не похожа на ту, о которой нам говорили. У этой длинные волосы.

— Прическу можно изменить. Возраст, цвет волос, все совпадает. И потом, их же сопровождают. Кто ещё это может быть? Он что, работал в МВД?

— Не знаю. Но следуй за ними. Я останусь здесь, чтобы удостовериться, та ли это женщина. Может, наша ещё не вышла из самолета? Я присоединюсь к тебе, как только все выясню.

Примерно через десять минут Олег и Надя в Шереметьеве-1 прошли сквозь строй таксистов, заламывавших бешеные цены. Местная мафия. Потом, выйдя прямо к шоссе, поймали машину.

— Пятьсот рублей, Онежская улица.

Шофер не отказал Олегу, хотя и поворчал для вида. Поехали через Химки. Сначала дорога шла через поле. Потом через небольшую деревеньку. Далее следовала дорожная развязка, и, наконец, начинался город. Пятиэтажные, затем восьмиэтажные дома. Движение затруднилось. По краям улицы ближе к центру стояли шеренги блондинок с Украины или из Белоруссии в мини-юбках. В отдалении от них в «мерседесах» с затемненными стеклами сидели торговцы живым товаром, наблюдающие за своим «скотом».

Машина то и дело застывала в бесконечных пробках.

На заднем, продавленном сиденье «Волги» Олег, взяв Надю за руку, сказал:

— Я тебя оставлю у себя дома, а сам пойду на встречу. У нас сейчас совсем мало времени. Если нас кто-нибудь ждал в аэропорту, то теперь он, будем надеяться, последует за той парой, которую я указал милиционерам…

34

Расталкивая пассажиров, Олег поднимался по эскалатору пешком. После лондонского метро московское ему показалось более загруженным, не говоря о занимающих много времени долгих спусках и подъемах вверх-вниз. Выйдя наконец на Белорусскую площадь, он огляделся, прошел вдоль киосков, замедлил шаг перед палаткой, где торговали пиратскими видеокассетами, пересек улицу и направился в сторону Большой Грузинской. Там он повернул направо и вернулся в небольшой гастроном. Пройдя в глубь магазина, он встал между полками с крупой и консервами возле витрины, через которую хорошо был виден вход в «Монолит». Он понимал, что его действия будут быстро разгаданы, если наружка работает с большим «коллективом», но, может быть, от метро его ведут только двое-трое. Рассматривая позолоченную решетку при входе в клуб, он уже в который раз подумал о Максиме. Телефон его друга упорно молчал. Олег не пытался себе объяснить, что заставляет его идти на это свидание. Был ли Максим в клубе? Мог бы кто-то ещё передать ему сообщение? Выбор места заставлял его думать, что столь престижное в определенном кругу заведение не может быть ловушкой. Видимо, поэтому Максим его и выбрал. Однако правильно ли поступает Олег, отринув последние сомнения?

Он вышел из магазина. Воздух был холодный, к вечеру с темного неба начал падать легкий снежок. На тротуаре напротив расположились торговцы фруктами и овощами. Молодые женщины из «новорусских» со скучающим видом прогуливали своих собак. Казалось, все спокойно. Твердым шагом Олег прошел тридцать шагов, отделявших его от входа в клуб. Шестисотые «мерседесы» с затемненными окнами, джипы, «лендроверы», «чероки» и множество других машин разных марок стояло поблизости на краю тротуара и на самом тротуаре. Это были машины обычной клиентуры этого заведения. Он поднял глаза. Здание из светлого камня пряталось в глубине заледенелого двора. Позолоченная решетка ограды возвышалась над входом до уровня первого высокого этажа. Она была украшена буквой «М», вертикальные составляющие которой были продеты в лавровый венок. Под ним был ещё и двуглавый орел, казалось, наблюдающий за перемещениями членов и гостей клуба. Олег нажал кнопку звонка. Массивную дверь открыл человек, похожий на шкаф. Рядом со Шкафом появился Цербер, поинтересовавшийся, что ему надо.

— Мне здесь назначили свидание.

— Кто? — спросил Цербер, не повышая голоса.

— Я не знаю… Моя фамилия Сидоров. Олег Сидоров.

Охранник посмотрел свои списки и сказал:

— Входите. За вами придут.

Олег оставил свое пальто на вешалке и вошел в большую комнату, убранство которой больше напоминало роскошный бордель, чем деловой клуб. Квадратные, облицованные разноцветным мрамором колонны, украшавшие помещение, полностью упраздняли какой-либо стиль вообще. Дурацкая торжественность социалистического барокко, или попросту китч. Диваны и кресла были обиты светлыми тканями, и это делало помещение также похожим и на зал бизнес-класса в каком-нибудь азиатском аэропорту. Олег невольно сравнил английский мужской клуб с тем, в котором он сейчас находился. Если в английском клубе, обставленном мебелью в стиле эпохи регентства, господствовало какое-то величие прошлого, то в этом абсолютно новом помещении явно пахло быстро и незаконно нажитыми деньгами.

Обведя взглядом помещение, Олег выбрал кресло, откуда можно было наблюдать за залом. Но сидеть долго ему не пришлось. Степенный официант церемонно пригласил его в ресторанный зал с названием «Толстой».

Олег последовал за ним и вошел в большой кабинет с белыми стенами и множеством зеркал. Белые занавески на окнах, обитые разноцветной яркой тканью стулья луи-кенз, бежевый ковер с ярко-красной монограммой «М». Сделав приглашающий жест, мажордом удалился. Ресторан был полупустой. В углу зала у окна мужчина среднего возраста курил массивную сигару, читая какие-то бумаги. Он был одет «от кутюр» эпохи Брежнева: костюм темного цвета, серые рубашка и галстук с уродливой позолоченной заколкой. Немногочисленная публика беседовала довольно громкими голосами. Никто на него не обращал внимания. Мужчина с сигарой сделал Олегу знак подойти.

— Ваш друг Максим шлет вам привет, — сказал он. — Садитесь, пожалуйста. — После короткой паузы он продолжил: — Я и Максим — мы знаем друг друга много лет. Он попросил меня встретиться с вами.

— Встретиться со мной? Зачем? — Олег посмотрел ему прямо в глаза.

Мужчине было лет пятьдесят. Вид высокомерный, как бы подчеркивающий дистанцию между ним и его собеседником. У него был неприветливый, жесткий взгляд и тонкие губы.

— Я знаю, что вы хотели с ним поговорить на некоторые беспокоящие вас темы. Вы можете мне все рассказать. Я выслушаю вас, как если бы я был Максим.

— А где сам Максим?

— В Лондоне, очевидно.

— Я хочу с ним поговорить. Его телефон не отвечает.

— Олег Петрович, как вы понимаете, я пришел сюда по его просьбе. Доверьтесь мне и расскажите все, как рассказали бы ему.

Олег хранил молчание. Этот человек был ему глубоко несимпатичен. По виду кагэбэшник старой школы из начальников. Если Олег не захотел дольше оставаться в МВД, то только из-за людей такого типа.

— Вы знаете, — сказал «друг Максима», подозвав официанта, — сколько у нас проблем после Афганистана. Многим чеченцам, сражавшимся на стороне Бен Ладена, удавалось пересечь границу разными тайными путями, и через долину Ферганы в том числе. Мы с трудом следим за границей со стороны Чечни. Но в Фергане другое дело. Киргизы и таджики без нас совершенно беспомощны… Узбеки, конечно, делают то, что могут. Однако вы знаете теорию «слабого звена».

Олег нахмурился, глубоко озадаченный. Какое ему дело сейчас до долины Ферганы и как это может быть связано с Москвой? У них достаточно проблем, но у него тоже есть свои проблемы.

А мужчина с сигарой продолжал:

— Некоторые источники сообщают, что они не прощают нам поддержки американцев после терактов одиннадцатого сентября. Ведь есть желающие нанести аналогичные удары по Москве… Мы ожидаем худшего. Возможны разнообразные покушения. Как в девяносто девятом году. Или в прошлом году в Нью-Йорке. Не меньше тысячи из тех, кого мы считаем фундаменталистами, мечтают об актах мщения.

Незнакомец, загасив сигару, разглядывал свои пальцы… Потом, вдруг резко подняв голову и глядя Олегу прямо в глаза, спросил:

— Максим мне сказал, что вы знаете Игоря Костакина.

— Это неправда, — ответил Олег и добавил после короткой паузы: — Максим, по-видимому, ошибся. Я не знаю Игоря Костакина.

— Тогда вы интересуетесь Костакиным.

Поскольку Олег не отвечал, то он прибавил:

— Его подозревают в продаже оружия фундаменталистам… А также в его поставках.

— Я этого не знал.

— Все, что вы знаете и могли бы узнать об этом человеке, нас очень интересует.

— Я ничего не знаю, кроме того, что он только что получил значительную сумму на свой счет в Ливане.

— Сколько?

— Я не знаю.

— Скажите, а Надежда Александровна не могла бы нам рассказать то, что она знает?

Олег почувствовал, как у него забилось сердце. Ведь он ничего не говорил Максиму о Наде, кроме того что виделся с нею недавно в Москве. Почему Максим рассказал о ней своему начальству? Что вообще знал этот сидящий напротив него мужчина?

— Надежда Александровна и я в настоящий момент попали в очень сложную ситуацию. Поскольку, как мне кажется, вы в курсе происходящего, то вы, конечно, знаете, что Костакин хочет нас убрать. Скажите мне, кто вы и можете ли нас защитить? Тогда, быть может, и Надя вам поможет.

— Мне рано раскрывать свои карты. Знайте только, что мы находимся по одну сторону баррикады. Мы сражаемся за одно дело.

— Вы работаете непосредственно с Максимом?

— В каком-то смысле да.

— Тогда где он? Почему его номер не отвечает?

— Он в командировке. Но скоро у него будет новый номер. Он должен менять его часто из соображений безопасности.

— И когда он у вас будет?

— Скоро, может быть, завтра. Он сам вам позвонит… Могли бы вы нас вывести на след Костакина?

— Это зависит от вас. Если вы нам гарантируете безопасность, посмотрим, что можно сделать.

— Олег Петрович, будьте посговорчивей! Мы оба работаем на Россию.

Что это за Россия, на которую он работает, подумал Олег и потому добавил с небольшой долей иронии, но достаточно твердо:

— Если вы нам даете гарантию, что мы спокойно можем жить в Москве, я обещаю сотрудничество.

— Я не всесилен. Как я могу обеспечить вам полную безопасность? Столько людей в Москве, даже скрываясь за темными стеклами в своих автомобилях и ездя в «лендроверах» с целой командой охраны, образующей коридор при входе и выходе из машины, не могут обеспечить себе этой самой безопасности. Я сделаю все возможное, что в моих силах.

Собеседник Олега ещё раз затянулся сигарой. При этом неожиданно обозначилось очень жестокое выражение его лица.

— Такие люди, как Костакин, — сказал он, — очень богаты. Деньги дают им большие возможности.

— Вы знаете, где меня найти, — закончил разговор Олег, поднимаясь со стула.

В раздевалке, забирая пальто, Олег снова столкнулся с незнакомцем.

— Олег Петрович, подумайте хорошенько!.. Чтобы доказать вам свою добрую волю, я хочу вам сделать признание.

Олег холодно разглядывал так и не представившегося мужчину. Тот вполголоса ему сообщил:

— Что касается обыска квартиры вашей знакомой и убийства соседки, тут следует искать следы охраны правительственных кругов.

— Баратина?

— Я не могу вам сказать больше того, что сказал. Вот возьмите, — когда Олег уже пересекал металлодетектор, незнакомец протянул ему пустую визитку с написанным на ней черной ручкой телефоном без имени.

Олег иронично улыбнулся:

— Да, однако, вы очень бережливы… Симпатичная визитная карточка… — Потом, заметив красные линии буквы «М» на коврике у входа, добавил: — Я буду называть вас господин «М». «М» как в слове «монолит».

35

Раздвинув занавески на окне своей спальни, Олег выглянул во двор. Солнца не было. Стоял серый туман. Прохожие спешили на работу, втянув головы в воротники пальто. При такой промозглой погоде трудно быть веселым и улыбчивым. Напротив его дома было несколько зданий из серого кирпича. Их ржавые пожарные лестницы, спускающиеся во двор, наводили тоску. Внизу у подъезда стояла присланная за ним от фирмы «Prol and Sons» машина, желтый «ниссан». В кабине сидел шофер фирмы Володя и охранник Гриша, прошедший Афганистан. В нескольких метрах от «ниссана» стоял «жигуленок», в котором курили два милиционера… Вот бедняги, подумал он. Ведь преступники обладают значительно более мощными автомобилями и современным оружием. Для представителей закона эта война проиграна заранее.

Сонный голос Нади спросил:

— Который час?

— Половина восьмого.

— Ты уходишь? — спросила она с упреком.

— Надя, мы же говорили с тобой вчера. Я иду к себе в офис. Только там я могу сделать нужные звонки по телефону… Я заварил тебе чай.

Его мысли уже были в другом месте. Он только добавил:

— Все как-то слишком спокойно. Мне очень хотелось бы переговорить наконец с Максимом.

— Не оставляй меня одну.

Олег присел на край кровати. Взяв Надю за руку, он сказал, изо всех сил стараясь ей улыбнуться:

— Я надеюсь, что все скоро прояснится и этот кошмар закончится. Но будь терпеливой и осторожной. Оставайся здесь до моего возвращения.

Он прижал её к себе.

— Сколько на все это уйдет времени? — спросила Надя.

— Мы близки к развязке. Костакин и Ульянин думают, что их действия безнаказанны, а они сами абсолютно неуязвимы. Но я думаю, что Максим и мои друзья в МВД все-таки сумеют что-то сделать. Я знаю точно, что немало людей в МВД хотели бы прищучить какого-нибудь олигарха. Это им доставит удовольствие.

Надя высвободилась из объятий Олега и села на постели:

— Неужели ты не понимаешь, что целые отделы или, точнее, «семьи» в ФСБ и МВД куплены этими олигархами.

— Это правда, многие куплены. Но не все! Есть такие, которые решили стоять насмерть и бороться до последней капли крови.

— Но Максим, ведь он вчера тебя кинул!

— В каком-то смысле да. Но он меня не предал. Он просто действовал как чекист. Видимо, боясь последствий, он проинформировал свое начальство, и дальше оно распорядилось по-своему. Максим не может быть против нас. Он с нами, но он осторожен. Быть может, слишком осторожен.

— Олег, — взмолилась Надя, — ты что, не понимаешь, что Ульянин и Костакин имеют такие связи, что нам и не снилось. У них отлаженная сеть разнообразных осведомителей не только в России, но и в Европе. У них нет ни принципов, ни морали, они способны на все. У тебя, я знаю, есть и принципы и мораль, но нет того, что есть у них и что необходимо. Денег! Будь осторожен. Я хорошо знаю Ульянина. Он полагает, что ничего невозможного нет. «Вопрос денег», и все. Любимые его слова.

Они долго молчали, понимая, насколько трудно будет что-либо сделать, и абсолютно не зная, что именно следует предпринять, чтобы этот кошмар поскорее закончился.

— Береги себя, — сказала Надя.

Олег улыбнулся. Прежде это он ей говорил: «Береги себя».

— Я заказал машину от фирмы. Она давно меня ждет. За рулем великолепный шофер Володя, рядом с ним охранник Гриша. Свои ребята. Но я с ними не поеду. Это опасно. Мне лучше сесть в метро. Попрошу их, чтобы они остались здесь и покараулили тебя. Или пусть лучше Гриша поднимется и побудет здесь с тобой. А Володя все время будет у входа. Ты будешь чувствовать себя в безопасности.

— Нет, Олег, мне лучше одной. Ведь если кто-то будет рядом, мне придется с ним общаться. Не стоит.

— Ладно, ты права. Я их просто попрошу дождаться моего возвращения.

Он надел пальто, снова обнял Надежду и крепко её поцеловал. Она ему шепнула:

— Без тебя день будет очень долгим.

Он показал на книжные полки и стопку книг, сваленных в углу:

— С ними я никогда не чувствовал себя в одиночестве. Разбери вот этот завал. Там есть книги, которые я купил совсем недавно.

— Хорошо. Я немножко пороюсь в этой куче, а потом возьмусь за твоего любимого Мандельштама.

— Вот тут будь осторожна.

Подойдя к полке, где стоял Мандельштам, Олег вынул обтянутые крепом, слегка запыленные томики вашингтонского издания Струве и Филиппова и достал из углубления небольшой кольт.

— Любимое оружие Джеймса Бонда! Я всегда считал, что однажды оно может пригодиться.

Надя с беспокойством смотрела на пистолет. За последние две недели ей пришлось повидать немало «стреляющих механизмов». Сосед Костя достал свой «макаров» из-за газовой плиты. Какой-то мощный ствол оттопыривал одно из отделений кейса Петра. Особенно ей памятно дуло, которое на неё наставили в Аннеси. Олег запихнул свой кольт в карман пальто.

— Я позвоню тебе в первой половине дня. Пропусти три звонка и только потом возьми трубку. Если все пойдет как я предполагаю, я тебе дам знать. Не открывай никому дверь ни под каким предлогом, не пользуйся телефоном, ни моим, ни своим. Если тебе понадобится что-нибудь срочно мне передать, спустись вниз и передай Грише. Он найдет способ. Ну все, я пошел. Вот ключ от двери.

Он поцеловал ещё раз Надю и вышел. Надя изнутри повернула ключ в тяжелой металлической двери. При этом разом в двери сработало такое количество разных валиков и «языков», что она не сдержала улыбки. Зайдя на кухню, она выглянула в окно. Олег что-то говорил ребятам в желтом автомобиле, потом поднял воротник и зашагал прочь из двора. На секунду он оглянулся в сторону фасада своего дома, как будто зная, что она на него смотрит. Из «Жигулей», где скучали милиционеры, выскочил один и направился следом за Олегом к метро.

К себе в офис Олег приехал к девяти часам. Молоденькая секретарша Рая, которую он нанял перед самым своим отъездом, в одиночестве играла на компьютере в какую-то игру. При виде своего начальника она, зардевшись, встала:

— Олег Петрович, я подумала, что вы взяли несколько дней отпуска. Когда вы позвонили в понедельник из Лондона, вы же сказали, что вернетесь только к концу недели.

— Рая, у нас же британская фирма… Называйте меня просто Олег. Что тут произошло в мое отсутствие? Было ли что-нибудь любопытное? Я вам не звонил. Но и вы тоже мне не звонили. Значит, ничего интересного не было?

— Нет… Олег, — с небольшой заминкой сказала юная Раиса. — Ничего особенного, из-за чего следовало бы вас побеспокоить, не было… Только вот…

— Что — только вот?

— Приехал господин Пиль.

— Господин Пиль в Москве? Сэр Филипп здесь, а вы говорите, ничего особенного не произошло…

— Я не знала…

— Вы не знали, кто такой господин Пиль? А ведь вы уже восемь дней работает в фирме сэра Филиппа «Prol and Sons».

Девушка опустила голову, разглядывая мыски своих туфель.

— Как вы узнали, что он должен приехать?

— Позавчера мне позвонила его секретарша из Лондона и сказала, что сэр Филипп будет завтра в Москве. Он предполагает работать и отдыхать.

— Вы забронировали для него гостиницу? Вы приготовили для него программу? Вы договорились об автомобиле и шофере?

Раиса вновь обрела уверенность:

— Я все сделала, Олег Петрович. Но его секретарша сказала мне, что он воспользуется машиной английского посольства. Что касается программы его пребывания, он сам мне сказал, чтобы я не беспокоилась, что у него есть дела, не связанные с фирмой, и что он сам найдет вас… Я же не хотела вас беспокоить, раз вы в отпуске.

— И когда он приехал?

— Вчера, в среду, рейсом Бритиш эйрвейс.

Значит, они прилетели с сэром Филиппом на одном самолете. Он, видимо, летел бизнес-классом. Вошел последним и вышел первым. Конечно, они с Надей его не видели. Он говорил, что собирается в Москву. Но почему он прилетел так быстро и ничего ему об этом не сказал? Олегу показалось, что между туркменским договором по нефти и визитом сэра Филиппа есть какая-то связь. Но пока понять этой связи он не мог.

— Его секретарша не сказала, в каком отеле он хочет остановиться?

— Конечно, сказала. Ведь именно я бронировала номер. Он остановился в «Метрополе».

Олег схватил в охапку свое пальто и устремился к двери.

— Вы уже уходите? — спросила удивленная Рая.

— Да, у меня есть срочное дело. Через час я вернусь.

36

Время тянулось медленно. Оставшись одна, Надя стала обдумывать события последних дней и ужаснулась. Все закрутилось в какой-то жуткий клубок. Она ничего не понимала. На допросе её спрашивали про случайно поднятую с пола бумагу. Одно дело — цифры в компьютере или на бумаге, другое — это она сама. Какая между всем этим связь? Почему её, именно её преследовали? Почему в неё стреляли? Зачем ей приходится скрываться? Может, ей пойти на работу и поговорить с Петром? Она вскипятила себе чаю, зажгла взятую с полки у Олега сигарету и присела на кухне так, чтобы видеть в окно желтый «ниссан». Он был на месте.

По улице сновали автомобили, некоторые заезжали во двор. Она заметила «мерседес» с затемненными стеклами, остановившийся недалеко от «ниссана». Володя и Гриша тоже его заметили. Кто в нем, «наружка» или люди Костакина? Или, может, ей мерещится? Сможет ли она теперь когда-нибудь почувствовать себя в Москве в безопасности? Надо поговорить с Петром. Уж он-то все знает о том, что случилось и должно случиться. Она решила, что ей надо уйти. Подойдя к шахматной доске, она передвинула белую королеву. Накинув пальто и взяв сумку, Надя закрыла стальную дверь квартиры и вышла на лестничную клетку. Доехав на лифте до второго этажа, она вышла на площадку, решив дальше спускаться пешком. В пролете между этажами она прислушалась. У шахты лифта разговаривали двое:

— Всеволод Григорьевич, у вас ведь есть дубликат ключа от квартиры Олега Петровича. Дайте мне его скорее. В РЭУ позвонили и сказали, что произошла протечка. Нужно срочно открыть квартиру Олега Петровича.

— У меня нет ключей.

— Мы знаем, что они у вас есть. Зачем вы обманываете? Пойдемте сначала к вам.

Надя услышала, как закрылись дверцы лифта.

Ей стало страшно. Она представила, что на этого Всеволода Григорьевича наставлен пистолет, как на неё в Аннеси. Хорошо, что ей пришло в голову выйти из квартиры. Стараясь не шуметь, Надя на цыпочках по лестнице спустилась в подвал, где стояли контейнеры с мусором, и через дверцу черного входа, которая чудом оказалась открытой, выбежала на улицу. Володя и Гриша были на месте. За их желтым «ниссаном» стоял старенький грузовичок, в кузове которого лежало несколько ржавых батарей. Зная только одно, что надо действовать, Надя как зомбированная шла, припоминая пресловутую prospect theory, о которой часто твердили ей коллеги-трейдеры. Когда все проиграно на привычном уровне, надо сделать попытку выйти на более высокий уровень, и тогда, может быть, удастся что-то выиграть. И хотя речь шла не о покупке акций с колоссальными потерями, тем не менее стоит попытаться.

Войдя в помещение Урабанка, она столкнулась с охранниками, которые недоуменно поглядели в её удостоверение и спросили, куда она направляется.

Надя спокойно сказала, что пришла повидать Петра Владимировича Ульянина.

— Он назначил вам время?

— Нет.

Охранники напряглись, начали шептаться. Кто-то из них набрал номер внутреннего телефона. После чего ей было сказано:

— Ждите. За вами придут. Дайте вашу сумку.

Она открыла сумку сама и показала её охраннику. Тот извлек из неё маленький флакончик духов:

— Это что? — спросил он, разглядывая пузырек со всех сторон.

— Это подарок Петра Владимировича, — нагло ответила Надя.

Охранник понимающе заулыбался и опрокинул все содержимое сумки на стол. Взяв в руки небольшую записную книжку, он с прежней ухмылкой поинтересовался:

— И это тоже подарок Петра Владимировича?

Чувствуя себя полным хозяином положения, он медленно и со вкусом стал листать её изящную записную книжку. Надя ждала, что вот сейчас, очень скоро все прояснится, но почувствовала, что, наоборот, тучи над ней только сгущаются. Никакого просвета впереди. Кажется, она вляпалась.

Потом её провели сквозь металлодетектор… И вот она в логове тигра. Через несколько минут из двери лифта вышла невысокого роста, полненькая и сутулая секретарша Ульянина Оксана Васильевна, которую Надя хорошо знала с первых дней работы в банке. Они начинали вместе. Разумеется, она была в курсе их связи с директором. Но она знала, как следует вести себя в банке, чтобы не вылететь оттуда в два счета. Поздоровавшись, она спокойно и приветливо, без лишних слов и пустых реплик повела Надю в направлении главного офиса этого, сегодня чужого для нее, учреждения. Ей предстояло ещё столкнуться с личной охраной банкира из бывшей «девятки» КГБ. У шефа этой охраны она никогда не видела на лице и тени улыбки.

— Здравствуйте, Надежда Александровна, — сказал он хмуро, встречая её. — Вам придется пройти сюда.

Опытный инквизитор, он пробежался руками, не останавливаясь, по всему её телу.

Оксана Васильевна прошла вперед, чтобы доложить Ульянину о посетительнице.

Банкир её ждал, прислонившись спиной к стене своего огромного кабинета. На противоположной стене висела картина Малевича, приобретенная незаконно за четверть миллиона долларов. Взглянув на Надю, он изобразил удивление:

— Надя, наконец-то!

— Я знала, что это ты, — затараторила она, не здороваясь и плохо контролируя себя. — Конечно, это мог быть только ты.

— Что — ты? О чем ты говоришь?

— Как ты осмелился, Петр?

Она бросила взгляд в сторону лежащего на столе кейса Петра:

— Аннеси — это ты. Только что у Олега — тоже ты. Ты убил Сергея и пытался убить меня. Два раза. Зачем? Почему? — Надин голос сорвался. Она подошла к столу и выхватила из кейса Петра пистолет. Петр не двигался. — Ты за это заплатишь, Петр! Заплатишь за все свои гнусности, — сказала Надя, целясь в банкира. — Подлец, подлец! Как ты мог!

Петр с вытянутыми руками медленно приближался к ней:

— Не делай глупостей, Надя! Успокойся, побереги нервы. Они у тебя сдают. Это понятно. Но ты разберись. Ты спокойно разберись… Опусти эту штуку. Я тебе все объясню…

— Не приближайся ко мне, — продолжала Надя. — Что ты можешь мне объяснить? Ты не понимаешь, что время объяснений прошло.

Дверь с шумом распахнулась, и в кабинет ввалились трое охранников, нацелив на неё свои «макаровы».

— Брось оружие, — приказал начальник охраны.

— Я тебя убью, — сказала Надя, глядя в глаза банкиру.

— Брось беретту, — повторил охранник спокойным голосом. — Ты забыла снять предохранитель.

Надя, наконец оценив ситуацию, положила беретту, которой не сумела воспользоваться.

Петя сказал:

— Спасибо, ребята. Оставьте нас теперь хоть ненадолго. Не делай глупостей, — сказал банкир. — Ты не маленькая и понимаешь, что здесь все утыкано камерами. Сядь, — указал Петр на белое сафьяновое кресло в центре комнаты.

— Скажи мне правду, — взмолилась Надя, когда охранники закрыли дверь. — Это ты приказал убрать Сергея?

Ульянин глубоко вздохнул:

— Нет, не я. У меня были основания… Но это сделал не я.

Бросая гневные взгляды на своего бывшего любовника, Надя безнадежно и с отчаянием продолжала задавать мучившие её вопросы:

— Кто тогда это сделал? Игорь?

— Конечно, нет! Я так не думаю!

— А я так думаю, я в этом уверена! Так же как в том, что ты его соучастник… Сумасшедший и преступник.

— По-моему, сумасшедшая — это ты! Ты просто идиотка! Если бы это был я, мог бы я тогда заниматься своим абсолютно легальным бизнесом?.. Вспомни о Рокфеллере и всех тех, кто составил в конце концов славу Соединенных Штатов!.. Ты думаешь, что там у них все было чисто? Ошибаешься! Вот и здесь то же самое! Когда выстраиваешь империю, невозможно не оставить кого-нибудь на обочине.

— Оставить кого-нибудь на обочине? Ты так смотришь на убийство Сергея? Ну тогда ты точно зарвавшийся тип, Петр, и к тому же убийца. Тебе ведь все равно. Сначала Сергей, потом я. Ты бьешь не глядя и ничего не слыша. И как это я раньше тебя не разглядела?

Ульянин медленно подошел к ней. Гладя ей щеку, он сказал:

— Почему ты говоришь глупости? Кто это на тебя или, как ты говоришь, на вас напал? Я этого и не знал!

— Ты этого не знал? Ты не знал ничего и про Баратина? Ты прекрасно знаешь, что я видела все в компьютере у Сергея. Ты лжешь, Петр… Но тебе очень удобно сейчас свалить все на помощника премьер-министра. Скажи лучше, что́ ты собираешься с нами сделать, о всесильный?

— Я уже тебе говорил. Не валяй дурочку. Ничего я с вами не собираюсь делать. Мне плевать на твоего Олега с его принципами. Для меня важнее ты. Мне придется, наверное, тебя какое-то время прятать и защищать. В конце концов ты поймешь, что у меня не было другого выхода.

— Ты будешь меня защищать? Ты мне отвратителен. Ты не Рокфеллер, Петя. Ты проворовавшаяся шпана. Ты как был, так и остаешься зарвавшимся мелким аппаратчиком.

Секунду поколебавшись, она добавила:

— Ты исполнитель грязной работы, готовый везде и всюду нажиться. То, что ты спекулируешь в Средней Азии и в Чечне, вполне это доказывает. Ты готов делать гешефт повсюду и на всем, лишь бы что-то ещё положить на свой счет в Швейцарии.

— Оставь, все так делают… Но это же смешно! Кто тебе сказал о Средней Азии? Олег? Это он тебе бог весть что наговорил обо мне. Я в этом уверен. Этот идиот всегда ревновал тебя ко мне.

— Я вроде бы не идиотка. И ты это знаешь. Я все поняла про твоего Костакина. Догадалась. Ты думаешь, что тебе таким образом удастся наладить отношения с Президентом? Ты ошибаешься.

— О чем ты?.. У меня нет проблем с Президентом! — сказал банкир примирительно. — Не могу понять, куда ты клонишь.

— Ты дерьмо, Петя… Тебе на всех наплевать. Ты никого не уважаешь.

— Неправда. Я очень уважаю, например, свое время.

Он достал из кармана электронную записную книжку. Она поблескивала в его руках. В свое время он отдал её в Париже украсить накладными золотыми пластинами и маленькими бриллиантами. Покачав головой, он промолвил:

— У меня сейчас переговоры по телефону с люксембургским партнером через три минуты… До скорого, моя дорогая!

Ульянин вызвал охранников, и три молодца сопроводили Надю из его кабинета.

37

В этот утренний час в холле гостиницы «Метрополь» царило легкое оживление. За постояльцами гостиницы, западными деловыми людьми, которые лучше знают портьеры в своих номерах, некоторые рестораны и бездушные офисы, чем Москву, подъезжали дорогие машины. По холлу тихо сновали также и русские в ожидании назначенной встречи.

От своего офиса до гостиницы Олег добрался за четверть часа. Войдя в красивый просторный холл освеженного стиля модерн, он направился прямо к рецепции:

— В каком номере остановился господин Пиль?

— Господин Пиль вам назначил?

— Нет. Но я должен оставить ему устное сообщение…

— 121.

— Спасибо.

Поплутав некоторое время по длинным коридорам, Олег постучал в комнату 121. Никто не открывал. Олег постучал снова.

— Сэр Филипп. Это я, Олег Сидоров. Мне нужно вам сказать что-то очень важное.

— Минуточку, сейчас я вам открою. Иду-иду!

Тридцать секунд спустя дверь открылась, и Олег увидел сильно изменившееся лицо сэра Филиппа. Он казался очень усталым, опустошенным. Куда девались свойственные всему его облику подтянутость и элегантность!

— Извините меня, Олег. Я был в ванной.

Сэр Филипп не приглашал его пройти в комнату, Олег прошел туда сам, резко захлопнув дверь.

— Что вы хотите мне сообщить такое важное? — спросил сэр Филипп.

— Я пришел сегодня на работу, и мне вдруг сообщают, что вы здесь. Однако при встрече вы не говорили, что вам настолько срочно надо попасть в Москву?

Сэр Филипп стоял перед ним, засунув руки в карманы своего халата. От него слегка пахло алкоголем.

— Обычно я не ставлю в известность своих служащих, что намереваюсь предпринять. Это непредвиденное путешествие. Впрочем, я вам собирался позвонить.

Однако голос его звучал весьма фальшиво.

— Насколько я понимаю, вы в Москве решили немного развлечься, это не деловой визит? Но где ваша супруга?

— Она не смогла составить мне компанию.

— А…

Олег подошел к ночному столику возле кровати, взял пульт от телевизора и включил его очень громко на какой-то музыкальной программе. После чего, сбив сэра Филиппа с ног, он не дал ему возможности подняться, оставил стоять на коленях.

Англичанин устремил на него взгляд затравленного животного.

— Вы с ума сошли? Что с вами? — спросил он патетически.

— То, что я делаю, это больно, я знаю. Но следов не будет… Расскажите-ка мне об Ульянине. Что вас с ним связывает?

Аристократ стоял на коленях, издавая жалобные стоны:

— Вы совсем спятили! Ульянин такой же мой клиент, как и все остальные. Убирайтесь отсюда. Я вас увольняю! Не забывайте, что вы находитесь в лучшей пятизвездочной гостинице Москвы. Меня ждут там внизу, мой гость может сейчас вот-вот подняться.

— Это для гостя вы приняли ванну и обрядились в халат?

— Я запрещаю вам разговаривать со мной таким тоном!

Прислонившись спиной к плотно задернутым на окне портьерам, англичанин пытался прийти в себя.

— Одного дорогого мне человека, — промолвил Олег, — пытались убить. Мне удалось предотвратить это организованное Ульяниным, я знаю точно, убийство. У меня есть все основания думать, что вы к этому причастны.

Не давая сэру Филиппу прийти в себя, Олег схватил его за волосы и потащил в ванную, макнув его несколько раз в мыльную воду, которую тот не успел спустить.

— Если вы сейчас же не заговорите, я буду продолжать это делать до тех пор, пока не сдохнете.

Сэр Филипп глотал воздух как рыба. На его лице опадала и застывала пена. Щеки его раскраснелись. Он поднял правую руку в знак примирения и того, что сейчас все расскажет. Беспомощно он опустился на крышку унитаза и, чуть не плача, спросил:

— Что вы хотите знать?

— Все.

— Это старая история и довольно длинная… У меня есть некая слабость… как бы это сказать…

— Как вы понимаете, про эту слабость я знаю…

Последовало долгое молчание. Было что-то щемящее в том, как этот принадлежащий к высокой аристократии немолодой, но стройный человек внезапно ссутулился и опустился на унитаз, заговорив о самом важном:

— Когда я был послом в Афинах, уже более десяти лет тому назад, один человек из советского посольства однажды пришел и начал шантажировать меня комплектом фотографий, сделанных на местном празднике. Мне показали фотографии, запечатлевшие мое слишком вольное для моего статуса поведение. Наши спецслужбы, узнав о факте шантажа, быстро организовали мою высылку из страны и якобы переход на другую работу. Так как моя семья очень известна в Англии, лучшим решением в данной ситуации было неупоминание в прессе и где бы то ни было истинных причин перемены места службы. И вообще, английский истеблишмент не любит выносить сор из избы. Даже в Министерстве иностранных дел никто не знал об истинных причинах моего возвращения в Англию. Разведслужбы с помощью своих коллег из США нашли для меня способ выйти из трудной ситуации и дали мне номер телефона человека, с которым я мог бы связаться в случае, если возобновится шантаж…

— И он возобновился?

— Да.

— Когда это было?

— Приблизительно месяц тому назад.

— Кто это был?

— Я не знаю.

— Опишите мне человека, который с вами разговаривал. Не будете же вы утверждать, что вы его не видели?

— Нет, нет… Ульянин пригласил меня обедать в дорогой лондонский отель «Риц», для того чтобы обсудить условия последнего контракта. С ним был один молодой человек. Не припомню его имени… Ульянин представил его как своего друга, который мог бы стать добрым клиентом моей компании. Во время обеда молодой человек не произнес ни слова, но потом позвонил и попросил о свидании. Хотя моя секретарша говорила ему, что я очень занят, он настаивал. А встретившись со мной, он попросил меня об одной услуге, которая мне показалась странной.

— Что за услуга?

— Он попросил достать ему номера машин английских дипломатов в Москве. Он объяснил это тем, что они очень нужны его другу-коллекционеру.

— Что же было потом?

— Я послал его далеко, поскольку он мог сам заказать такие номера, если ему это нужно, у какого-нибудь жестянщика. Изготовить можно что угодно… Именно в этот момент он вытащил и продемонстрировал мне имеющиеся у него фотографии. Бросив их на стол, он сказал, что время не ждет и чтобы я поторопился.

— Как он выглядел?

— Блондин с пухлыми щечками и ямочками на щеках. Приблизительно лет тридцати. Очень русский… однако по-английски говорил блестяще.

Ульянинский кадр, найденный не без помощи Костакина, подумал Олег.

— Он мне сказал, что, как только я достану подлинные номера, меня тотчас оставят в покое. И он посоветовал никому об этом не рассказывать.

— Что вы предприняли?

— Я непосредственно переговорил с послом в Москве, моим старым другом. Мне пришлось ему сказать, что один из моих знакомых антикваров в Сохо имеет эксцентричного клиента, коллекционирующего номера английских посольских машин во всем мире и желающего получить такие номера и из английского посольства в Москве. Он, конечно, расхохотался и соединил меня с интендантом своего посольства. А интендант объяснил мне, что отдавать номера незаконно, но в принципе возможно. В посольстве есть свой автопарк и есть старые автомобили, которые не всегда в порядке. Их ремонтируют. Случается, что некоторыми из них даже пользуются, когда новые автомобили попадают в аварию. По русским правилам, бывшие в употреблении дипломатические машины можно передать и даже продать, но необходимо вернуть старые номера…

Слушая сэра Филиппа, Олег пока никак не мог уловить связи всего происшедшего с туркменской сделкой, о которой не переставал думать. Но он понимал, что в этой сделке не двое участников, заинтересованных в окончательном решении вопроса, а значительно больше. Тут целая цепочка участников. Здесь каждый получает свое. Но что?.. Номера дипломатических машин никогда не будут разыскивать через милицию. Узнав, что это посольский номер, милиционеры могут передать информацию о нем смежному ведомству. В отдельных случаях. А скорее вообще забудут о любом нарушении машины с подобным номером…

— Ну и что, получили вы в конце концов эти номера?

— Я как раз собираюсь вам об этом рассказать. Я хотел поехать в Москву в ближайшее время, чтобы встретиться со своим другом послом и получить эти номера. Однако во вторник утром тот молодой человек, что меня шантажировал, позвонил очень сердитый и потребовал передать ему эти номера как можно скорее, иначе он угрожал передать фотографии прессе. Более того, он выставил ещё и дополнительное условие, как плату за его снисходительность, — он просил, чтобы я его представил завтра британскому послу. Простое пожатие рук в каком-нибудь ресторане, где мы как бы случайно встретимся. Детская мечта. Это должно произойти завтра между двенадцатью и половиной первого.

— Странно. Посол — это не папа римский. Вокруг него не встают в очередь, чтобы поцеловать ему руку, тем более не делают это в специально назначенный час. Но во всяком случае понятно, почему вы так поспешили в Москву.

— Да, именно поэтому я сейчас в Москве. Мы договорились о встрече с послом в ресторане «Линнер» «Балчуга»… Ведь я приехал очень ненадолго, так сказать, с кратковременным визитом. Что касается этих номеров, то их шофер посольства мне уже привез.

— А толстощекий блондин? Вы успели его оповестить?

— Он мне оставил номер, по которому я должен позвонить.

— Дайте мне этот номер. Когда вы должны вручить ему эти номера?

— Я уже их отдал. Мне позвонили и сказали, чтобы я их положил в большой, плотный конверт и оставил его в рецепции. За ними придет посыльный.

Олег выскочил из номера и помчался вниз в холл:

— Девушка!

— Вы видите, что я занята?

— Девушка, извините, но это очень срочно. Я по поводу конверта, который господин Пиль оставил у вас…

— За ним только что заходил молодой человек.

— Но кто, кто за ним заходил?

Она неопределенно махнула рукой в сторону какого-то юноши, спешившего к выходу.

— Не знаю… Такой вроде в черной меховой шапке, без пальто… Он спешил к машине.

Выскочив на улицу, Олег нащупал свой кольт. На стоянке стояло множество машин. К подъезду подъезжали и отъезжали все новые автомобили. Во втором ряду от «Метрополя» молодой человек в черной меховой шапке садился в «мерседес», номер которого был неразличим из-за невообразимой грязи. Автомобиль повернул в сторону Лубянки.

38

Олег вернулся к себе в офис, чувствуя полную беспомощность. А ему казалось, что он совсем у цели! Все, что он узнал сам или от Нади о туркменской сделке, прокручивалось у него в голове. Но отдельные детали никак не стыковались. В одном он был уверен: Ульянин, Костакин и сэр Филипп в одной связке. А что он мог сделать? Он не стал пока звонить тому типу, с которым познакомился в «Монолите», и позвонил Ивану в МВД. Иван ответил грубо и с раздражением:

— Какого черта! О чем ты меня просил вчера? Чтобы я тебе прислал людей, и ты же зачем-то послал их провожать каких-то чайников через всю Москву. Зачем тебе это понадобилось?

— Успокойся, — сказал Олег. — Прошу прощения, что доставил тебе хлопоты. Но мне это было очень нужно. У меня сидят на хвосте и хотят убить. Мне на какое-то время удалось оторваться от сопровождения, которое последовало за твоими ребятами.

— Не хочешь ли ты мне сказать, кто эти люди?

— Нет. Не сейчас. Я тебе звоню по другому делу, с которым я столкнулся, и не знаю, что за этим стоит. Знаю только, что бывшие в употреблении номера машин английского посольства попали в чьи-то очень нехорошие руки. Один тип прибегнул к грязному шантажу, чтобы заполучить эти номера. Он их уже имеет — получил час назад в гостинице «Метрополь». Я попытался поехать за ним, но не успел. Черный «мерседес», номер которого весь заляпан грязью.

— В черных «мерседесах» сейчас многие ездят. Все наши отечественные олигархи, их жены, их дети. А политики, а чиновники… О чем ты говоришь!

— Да знаю я все это. Однако нельзя ли посмотреть видеозапись охраны отеля. Парень в черной меховой шапке без пальто забегал в холл на полчаса в первой половине дня. Может быть, его как-то можно будет узнать!

— Я этим займусь, но ничего не обещаю.

— Есть ещё одно обстоятельство. Шантажист предупредил, что может оказаться как бы случайно завтра в полдень в ресторане «Линнер» в «Балчуге», где будет английский посол. Это мне показалось довольно странным. Нельзя за этим присмотреть и как-то прижать этого собирателя «подлинников» номеров английских автомашин?

— Хорошо, попробую. Надо будет выяснить эти вопросы у коллег из УПДК. Однако все это выглядит как-то несерьезно.

— Я бы сказал то же самое, если бы не шантаж на очень высоком уровне. К сожалению, больше я тебе пока ничего не могу сказать.

Олег повесил трубку и задумался. Надо было бы проверить, что делает Надя. И, может быть, немножко успокоить её.

Он набрал свой домашний номер и ждал условленные три раза. Никакого ответа. У него похолодели руки. Он тут же набрал номер мобильного телефона своего шофера:

— Володя, что происходит? Надя не отвечает по телефону. Она к вам спускалась, что-нибудь вам передавала?

— Да нет. Ничего. Тут вокруг ездил какой-то «мерседес»… Но сейчас он уже уехал. «Жигули», которые были в тот момент, когда вы вышли из дома, давно уехали. Было ещё два типа, которые выбежали из дома. Вроде слесари… А может, мадам принимает ванну?

— Вот и проверь это. Поднимись наверх.

Олег успел добраться до своего бюро «Prol and Sons» в тот момент, когда раздался звонок от Володи. Не заходя к себе в офис, Олег сел в такси, которое только что высадило клиента, и помчался домой. Гриша и Володя с понурым видом ожидали его внизу.

— Все как будто нормально, но никто не отвечает.

— Пойдемте поднимемся ко мне.

Страшное беспокойство овладело Олегом уже тогда, когда он начал отпирать дверь. Она была закрыта не на два, а на один поворот ключа. В доме все было перевернуто вверх дном. Балконная дверь распахнута. В комнате было холодно, как на улице. Включенный телевизор вещал в пространство. Надиного пальто на вешалке не было. Но не было и Нади. Ни в спальне, ни в ванной. Олег молча осматривал свою квартиру в поисках какого-то знака или намека на то, что произошло. Как и в Женеве, он ещё раз недооценил опасность, которая грозила дорогой ему женщине. Из мрачных размышлений его вывел голос, который он сразу не узнал.

— Олег Петрович…

Это был сосед с первого этажа — Всеволод Григорьевич. Голова его была перевязана.

— Это ужасно. Но на меня напали хулиганы с оружием в руках. Они представились мне как слесари, которым надо проверить батареи в вашей квартире… Сказали, что у вас протечка. Каким-то образом они узнали, что у меня есть ключи от вашей квартиры. Я с ними начал препираться. Они стали мне угрожать и ударили по голове. Однако, кажется, я много наделал шума, мы громко разговаривали, и та женщина, что была у вас, должна была успеть скрыться. Во всяком случае, когда они туда поднялись, в квартире никого не было… Не сердитесь на меня, Олег Петрович.

— Что вы, что вы! Вы и так сделали что могли. Даже больше. И вы… — сказал Олег другим тоном, обращаясь к Володе и Грише. — Вы ничего не видели? И за что я вам плачу?

Олег ходил по комнате. На экране телевизора дикторша из новостей НТВ рассказывала о последних событиях: невыплата зарплаты после путины рабочим плавучих рыбных баз, скорая неформальная встреча Президента с финансистами по инициативе Бориса Немцова, новый спектакль Театра на Таганке. Он выключил телевизор, сел на диван и задумался: Надя не может быть у себя дома, это точно. Не может она уехать куда-то далеко тоже. Может, она укрылась у какой-нибудь подруги? Скорей всего, она вскоре мне позвонит… Олег набрал номер своего офиса и сказал секретарше, чтобы она тотчас ему сообщила, если Надя будет его искать.

Нервничая, Олег то смотрел в окно, надеясь увидеть, как Надя подходит к дому, то смотрел на телефон, который вот-вот зазвонит — и он услышит её голос. Но время шло, и о Наде не было никаких вестей. Может, её схватили все-таки те, кто к ним приходил. А вдруг она решила самостоятельно что-то предпринять, чтобы получить информацию о туркменской сделке. Она небоязлива и деятельна. Такой она была и в университете. Работа в трейдинговом зале закалила её характер. Но она по-прежнему способна на импульсивное поведение… Он в этом уверен.

Тем временем день клонился к вечеру. Подойдя к шахматной доске, чтобы успокоиться, он попытался отвлечься. Всматриваясь в положение фигур на доске, он заметил, что королева белых стоит между черным королем и его ладьей, причем за стеной пешек — в совершенно невозможной позиции, поскольку королевы так не ходят. Кто-то развлекся на его шахматной доске? Или это была информация для него?

Если белая королева — это Надя, подумал Олег… «Я её съем, твою Надюшу, твою белую королеву! Запомни это!» — так говорил Петя, когда они с Олегом играли в шахматы в доме отдыха.

Но если белая королева — это Надя, то черный король, конечно, — это Петр. Конечно, она поехала к нему. Прямо к нему в банк, потому что днем Петр мог быть только там.

Он быстро спустился к «ниссану», в котором по-прежнему дежурили Володя и Гриша.

— Сейчас вам предстоит себя реабилитировать. Мы едем в Урабанк, на проспект Сахарова.

Через полчаса «ниссан» остановился перед красивым зданием банка. Уже стемнело. Стоянка банка постепенно освобождалась от автомашин. Олег вдруг понял, что действует, не подумав как следует. Ему не удастся проникнуть в банк, даже если помогут Гриша с Володей. Здесь большая команда охранников, и не только внизу, но и на всех этажах. Необходимо что-то придумать.

Он набрал номер справочной банка. Стараясь сымитировать английский акцент, он попросил соединить его с секретариатом Ульянина.

— Это от фирмы «Prol and Sons». Сэр Филипп в Москве пробудет очень недолго, ему надо поговорить с мистер Ульянин…

— Господина Ульянина сейчас нет в банке, — сказал молодой голос. — Я соединю вас с его секретаршей.

— Да, пожалуйста…

— Секретариат Ульянина слушает. С кем имею честь?

Олег снова применил свои актерские способности:

— Это от фирмы «Prol and Sons». Сэр Филипп в Москве, ему надо говорить мистер Ульянин.

— Сейчас это невозможно. Но он может позвонить вам завтра днем?

— К сожалению, с утра сэр Филипп будет занят в британском посольстве, а потом летит прямо в Лондон.

— Господин Ульянин позвонит сэру Филиппу в Лондоне. Он будет там на следующей неделе.

— У сэра Филиппа срочное дело. «Prol and Sons» рискует… ему надо ревизовать свои отношения с Урабанк. Сэр Филипп в «Метрополе»…

— Я постараюсь связаться с господином Ульяниным. Но боюсь, что встреча невозможна, так как господин Ульянин уехал… на дачу… Но он мог бы позвонить господину Пилю. В каком он номере?

— Мм… в 121.

— Хорошо, я записала. Постараюсь сделать все возможное. До свидания.

Олег отключил телефон. Если Надя отправилась к Ульянину, её все равно сейчас в банке уже нет. Ульянин, возможно, повез её к себе на дачу, где он чувствует себя в безопасности. Олег представлял себе Надю то избитой, со связанными руками, то коварной красавицей, которая, смеясь, обманывает его с банкиром. Пытаясь отогнать мрачные мысли, он медлил, не зная, что предпринять.

39

Мелодия «God Save the Queen» на этот раз прозвучала в большой гостиной Ульянина, заставив его вздрогнуть. Может быть, это жена. Но она редко звонит. Кто тогда? Он снял ноги с маленького, инкрустированного малахитом столика и побледнел, услышав голос Костакина.

— Игорь, это ты?.. Я думал, ты мне позвонишь по поводу «роллс-ройса». Но все в порядке, все готово…

— Хватит, я не об этом. У меня плохая новость. Надя снова сбежала. Мои люди вернулись ни с чем.

— Я знаю, — сказал банкир, выпрямляясь в своем кожаном черном кресле.

— Откуда?

— Она пришла меня навестить, как я и предполагал. Видишь, надо было только чуточку выждать.

— Но ты её, надеюсь, убрал?..

— Нет, Игорь.

— Что ты медлишь, придурок! Если она заговорит…

— Я кое-что придумал…

Ульянин выдержал эффектную паузу… Выключив телевизор и сделав глоток любимого виски, он сказал:

— Надя у меня под замком. В полной безопасности. Я думаю, надо, что называется, убить одним ударом семерых. Ее дорогой Олег — бывший шпик. Он скоро, конечно, сюда явится. Моя команда уже готова к встрече…

Костакин некоторое время молчал, но потом ясно промолвил:

— Было бы лучше, если бы ты эту сучку убрал…

Губы Ульянина задрожали от негодования. Разглядывая окна в своей гостиной, он затянулся сигаретой:

— Послушай, твои люди уже два раза упустили её. Поэтому сейчас я решаю, что с ней делать. Гарантирую, что она не заговорит.

— Но я уже говорил в Женеве, что это строптивая женщина. Она меня утомляет.

— Доверься мне. Сейчас лучше заполучить Олега. Он уже совершил ошибку, и мы точно его схватим. У него только двое охранников. Он слишком уверен в себе, потому что воевал в Чечне. Но я не дам ему ни малейшего шанса. Я уеду отсюда рано утром. Думаю, что он как раз и заявится. В это время охрана устает и меняется. Он легко войдет… но не сумеет выйти. Потом мы вместе его уберем. Как тебе мой сценарий?

— Хорошо! — Ульянину на секунду показалось, что голос Костакина помягчел, но вдруг снова стал жестким: — Это твой последний шанс, понял меня? Я не дам тебе совершить новую ошибку. Все… До завтра.

Ульянин внутренне содрогнулся:

— Как это — до завтра? Что ты имеешь в виду?

Но Костакин уже повесил трубку. Итак, это произойдет завтра. Ланч с Президентом теперь вызывал у банкира безотчетное чувство страха.

40

С мобильником в руке Олег метался по своей квартире. Сначала он пытался дозвониться по тому номеру, что дал кагэбэшник из «Монолита». Однако номер не отвечал. По крайней мере он определил местонахождение дачи Ульянина, с которой телевидение иногда передавало репортажи. Это была одна из пяти вилл магната. Расположенная на полутора гектарах, с хозяйственными службами и конюшнями, эта вилла была одна из самых роскошных под Москвой. Ульянин любил давать интервью именно здесь. Обрядившись в свитерок, стоя возле камина, он пытался укреплять свой имидж «простого порядочного человека». Упрашивать телевидение о визите не надо было, так как Урабанк был одним из его акционеров.

Понятно, что проникнуть на ульянинскую дачу будет трудно. Она хорошо охраняется. Это более всего занимало Олега. Он решил опять позвонить Ивану. Теперь уже домой:

— Иван, это Олег.

— Привет, Олег. Ты вовремя мне позвонил… У меня для тебя новости. Просмотрев записи телекамеры в холле «Метрополя», лица парня в черной шапке мы, конечно, не разглядели. Но за тем, что будет разворачиваться в «Балчуге», мы присмотрим.

— Сейчас я звоню по другой причине… Петр Ульянин похитил Надежду Александровну. У меня есть основания считать, что Ульянин хочет её убить у себя на даче, поскольку она знает много такого, что в настоящий момент касается безопасности государства. Мне нужно поговорить с министром или одним из его заместителей. И это очень срочно.

После короткой паузы Иван отозвался недоверчиво:

— Ты смеешься. Посмотри, который час. Ты что думаешь, я сумею с кем-то связаться в такое время? Ведь это все должно пройти через моих начальников! Ты же работал в МВД. Ты знаешь, что такое иерархия! У нас правила, Олег, не забывай!

— Ну соединись с твоими начальниками. Только действуй.

— Ладно, я подумаю, что могу сделать.

Олег повесил трубку. У него даже появилось желание закурить, но на кухонной полке не оказалось сигарет. Через пять минут Иван передал ему телефон своего начальника Владислава Задоркина. Тот согласился говорить с Олегом.

Поняв, что звонок не от начальства, Задоркин отвечал без всякого энтузиазма. Он вообще предпочел работу в министерстве не для того, чтобы его здесь беспокоили. Как назло, сегодня уже во второй раз ему звонят после девятнадцати часов.

— Иван мне рассказал, что у вас там происходит, — сказал он сухо. — Что вы хотите?

— Переговорить с министром. Непосредственно. Молодая женщина, Федорова Надежда Александровна, насильно увезена банкиром Петром Ульяниным на дачу.

Задоркин покряхтел, потом покашлял, выдерживая паузу.

— Ульяниным? Банкиром? У вас есть доказательства его вины?

— Доказательства есть у нее. Именно поэтому она находится у него под замком на даче.

— У вас есть доказательства, что она находится у Ульянина на даче не по своей воле? Что её жизнь в опасности?

— За последние три дня её дважды пытались убить. Вам ещё нужны какие-то доказательства?

— А есть свидетели?

— Я свидетель.

— Вы сделали по этому поводу заявление?

— Зачем?

— Но вы же говорили о попытках убийства…

— Вы полагаете, что у меня было на это время?

— Но это необходимая процедура.

— Нет, я ещё этого не сделал…

— По вашему мнению, сколько человек в настоящее время подвергают свою жизнь смертельной опасности? Сколько человек находятся на волоске от смерти? Тысячи, наверное… И вы думаете, что можно вечером беспокоить министра по такому поводу? Если каждый будет пытаться дозвониться министру… Что вы молчите?

— Однако далеко не каждый устанавливает схему продажи оружия для восстания исламистов и нового чеченского конфликта…

— Сколько времени длится этот бардак в Чечне? Восемь лет как минимум. Так что ваши умозаключения по поводу продажи оружия могут ещё немного подождать. Подавайте заявление по всей форме. Там разберутся. До свидания.

Олег зарычал в бессилии, когда услышал короткие гудки.

Банда хряков и чудаков на букву «м». На Задоркина не подействовало упоминание ни о войне в Чечне, ни о восстании исламистов в Фергане. Все это его не интересует. Быть может, этому есть свое объяснение. Это скорее в компетенции ФСБ, чем МВД. Надо было обращаться непосредственно в ФСБ. Но никто из его знакомых в службах не отвечал. Максима будто и не было. Его нового номера ему не сообщили. Господин М из «Монолита» не отзывался.

Олег не стал снова набирать номер Задоркина. Он подсчитал мысленно число административных инстанций между начальником отдела и министром внутренних дел. Таких было шесть по меньшей мере. Он понял, что наверх ему не пробиться.

Бросив взгляд в окно в темную ночь, освещенную неярким светом из окон на противоположной стороне улицы, он решил снова позвонить Ивану:

— Иван, извини, это опять я. Твой шеф оставляет желать…

— Он не захотел тебя выслушать?

— Он послал меня куда подальше. Слушай. Я хочу изменить план. Я сам поеду искать Надю. Но мне нужна твоя помощь.

— Что тебе нужно конкретно?

— Разрешение на обыск и десяток собровцев, — сказал Олег весьма решительно. — И тотчас же.

Ошеломленный в очередной раз, Иван сказал со смехом:

— Может, тебе ещё и авианосцы предоставить?..

41

По Рублево-Успенскому шоссе двигался кортеж автомобилей. Впереди черного шестисотого «мерседеса» с затемненными окнами группа охраны в джипе «чероки». За ними следовало ещё два джипа. Время было такое, что милиционеры уже спали стоя. Дорога вилась среди деревьев, маленьких деревенек, слегка петляла, взбегая на холм. За соснами не были заметны разросшиеся дачные поселки, где «новые русские» выстроили в стиле китч дорогие виллы, похожие на средневековые замки. Стояли они, правда, довольно тесно. На участках попросторней, за каменными, побеленными стенами, можно было заметить дома в американском стиле, белые, с портиками и колоннами.

Кортеж автомобилей прибыл на необычный участок, где значительную часть территории занимал ангар. Миновав две полосы охраны, из черного «мерседеса» на асфальтированный двор вышел человек. Его встречал невысокий, смуглый человек с голубыми глазами:

— Добро пожаловать, Игорь.

— Здравствуй, Бахтияр.

— Хорошо ли долетел из Женевы?

— Прекрасно, спасибо тебе, — сказал Костакин, продолжая попыхивать сигарой, которую зажег ещё в «мерседесе». — Рад тебя видеть на этот раз не в плавках… Оружие на месте?

— Да, ливанец все сделал, как договаривались. Оно в доме. Это лучшее, что мы нашли. Ангар, шестьсот квадратных метров. В самом доме семьсот квадратных метров, мы его не использовали.

— А как ты нашел это место?

— Через одно небольшое агентство. Все удалось оформить очень быстро.

— Это не подставная фирма?

— Нет, я был ещё в двенадцати подобных и только потом выбрал эту. Здесь рядом нет никаких соседей. Тут спокойно. Плату с меня попросили вперед. Двадцать пять тысяч долларов в месяц. Я заплатил до конца сентября. Немного дороговато…

— Об этом не беспокойся. На чье имя снял?

— Я представил документы одной фиктивной компании, чей офис находится на Кипре. Хозяин эти документы даже и не посмотрел. Ведь я заплатил вперед. Я ему сказал, что, вероятно, использую этот дом для организации уик-эндов с девочками или чего-то ещё в этом роде… У него ничто не вызвало возражений.

— Превосходно, — сказал Игорь, прогулявшись по ангару, положив руку на плечо Бахтияра в знак мужской дружбы.

— Ресторан далеко отсюда?

— Приблизительно в трех километрах.

— А резиденция Президента?

— Приблизительно в пяти-шести. Когда Президент едет в Кремль, дорогу перекрывают.

В сопровождении Бахтияра Костакин прошел в другую часть этого просторного помещения. Несколько слабо горящих лампочек освещали громадное пространство, предназначенное для десятка машин и снегоходов для зимних прогулок. Одно место было хорошо освещено специальными прожекторами. Группа людей приводила в порядок «КамАЗ». Они работали тихо и слаженно, как настоящие профессионалы.

— Сколько вам еще? — спросил Игорь.

— Скоро закончим. Будет как новенький.

В углу гаража на коленях стоял человек с четками в руках. Перед ним был раскрыт Коран. Он самозабвенно молился.

— Это он?

— Да.

— Он готов?

— Давно уже готов. Русские солдаты убили его младшего брата, когда тот хотел пересечь афгано-таджикскую границу. Он сражался на стороне Бен Ладена. Его сестру изнасиловали в Чечне контрактники. Он поклялся отомстить. Он очень верующий и был хорошим бойцом… Он знает, чего хочет. С ним не будет проблем.

— Отлично!.. — тихо сказал Игорь, улыбнувшись.

В глубине ангара двое небритых молодых людей покрывали лаком «ренджровер-дискавери» и ещё один «роллс-ройс». За ними наблюдал мужчина лет сорока. Перед рабочими стояло панно с цветными фотографиями множества «роллс-ройсов» в различных ракурсах. Большинство из них были белые. Рядом на металлическом столике лежали номерные знаки машин английского посольства, все начинались с 001, так как Великобритания первая страна, признавшая советский режим. 001D10477, 001D11877, и номер английского посла — 001CD0177.

Последний номер Игорь взял в руки.

— А, это тот номер, что вы изготовили. Молодцы. Хорошая работа, — сказал он, придирчиво осматривая номер с обратной стороны.

— Да, у нас были три обычных номера от дипмашин. С их помощью мы сотворили этот. Мы также изготовили соответствующие документы.

— А что касается покупки автомобилей, все прошло нормально?

— Да, без проблем. С «роллс-ройсом» все абсолютно нормально. А «ренджровер»… тут парни из «Musa Motors» очень удивились, что им пришлось доставлять абсолютно одинаковые машины по одному и тому же адресу в такой короткий срок.

Костакин по-прежнему смотрел на него с сомнением, а Бахтияр прибавил:

— Когда им придет в голову начать волноваться по поводу покупки одним и тем же клиентом одинаковых машин, мы уйдем уже очень далеко. Как думаешь?

Игорь наконец загасил свою долгоиграющую сигару.

— Хорош ли «роллс-ройс»?

— Неплохой. Но чувствуется, что он не обкатан.

Глаза Игоря заблестели.

— Его хозяину нравится иметь стоящую машину, но пользоваться ею ему некогда.

Бросив ещё раз взгляд на доску с фотографиями машин, он спросил:

— Вы уверены, что она абсолютно такая же, как оригинал?

— Мы очень долго изучали оригинал. Сколько раз мы сфотографировали машину посла при выезде из английского посольства, не счесть. Мы всё, буквально всё сделали как на той машине. И обивку сидений, и флажок, и специальную антенну для переговоров посла в автомобиле. Все хромированные детали блестят как положено и там, где положено.

Игорь ещё раз обошел автомобили, внимательно их изучая:

— Вы проверили радиоаппаратуру для переговоров между машинами?

— Да, конечно. Она хорошо действует даже при встрясках и толчках. Иностранные военные стандарты.

— Ладно, отлично… Ты хорошо поработал. Ну давай теперь показывай, где твои боевики?

— Следуй за мной.

Бахтияр пошел в сторону лестницы, спускавшейся в подземный коридор, который их вывел в помещение бассейна и сауны. Здесь тоже сияла новорусская красота. За голубой водной гладью неправильной формы во всю стену располагалась фреска на африканскую тему. Солнце и пальмы. Обезьяны и птицы на деревьях. Искусственные фикусы и вечнозеленые кусты стояли возле этой фрески и по краям бассейна. За двойным стеклом на улицу было темно. Летом в яркий день там, наверное, можно увидеть много зелени и голубое небо. А сейчас, пока зима, этот искусственный рай хорошо освещали люминесцентные лампы.

— Тут есть даже система для трансляции голосов зверей и птиц. Но я её сейчас не включаю. Надо, чтоб они сосредоточивались. Вот взгляни сюда!

За искусственным кустарником с другой стороны бассейна стена тоже была стеклянной, и за ней, в примыкающем помещении, на длинных столах, предназначавшихся, видимо, для банкетов, работала группа смуглых мужчин. Перед ними лежало разобранное оружие, которое они осматривали, смазывали и протирали.

— Последние приготовления. Хочешь с ними поговорить?

— Нет, не сейчас. Я бы хотел сказать пару слов украинцу. Ты давно его знаешь?

— Полтора года. Он хорошо воевал. Лучший из наших наемников. Ему надо содержать семью, он играет по-крупному.

— Позови его.

— Да вот он здесь, — сказал Бахтияр, указывая на лежак возле бассейна. — Микола, иди сюда.

Хорошо сложенный, высокий славянин поднялся с лежака, на котором он выглядел как модель для рекламы туристического агентства, и небрежной походкой приблизился к Бахтияру.

— Игорь, — сказал Костакин, протягивая руку.

— Мыкола, — ответил он с сильным украинским акцентом.

— Я все уладил, двадцать тысяч отправлено на указанную вами в Киеве явку, — сказал Костакин. — Вы проверяли?

— А то!

— Еще двадцать тысяч там получат после операции независимо от её исхода. Вы ничем не рискуете.

— Но за сорок тысяч я готов и рискнуть.

— Бахтияр мне сказал, что у вас хороший английский.

— Я преподавал английский пять лет, до того как пошел в наемники. Когда начнется операция?

— Скоро, очень скоро. Бахтияр даст вам знать. Все, что вы должны сделать, ограничивается тем, что вы поведете «роллс-ройс» до одного загородного ресторана. Ваша задача подъехать к нему как можно ближе. На дороге возможна проверка, хотя в принципе машины послов не задерживают. Однако, если все-таки вас остановят, вы скажете милиционерам, что посол едет с друзьями на давно запланированный загородный завтрак. В следующих машинах едут его гости. Повернувшись к сидящим на заднем сиденье, вы скажете что-нибудь на английском и употребите словосочетание «дипломатический инцидент». Потом настойчиво повторяйте, что ваши гости должны ехать вместе с вами… Все будет о'кей. Бахтияр расскажет вам о других подробностях операции.

Украинец кивнул и легкими шагами вернулся к своему лежаку, снова улегся и устремил глаза на фреску с нарисованным на ней горячим солнцем, будто собирался позагорать в его лучах.

— А теперь и мне надо отдохнуть, — сказал Игорь Бахтияру.

— Мы тебе приготовили комнату. Я отведу. Не беспокойся, я разбужу тебя вовремя.

— Не забудь, что мне со всеми надо поговорить перед выездом.

Бахтияр кивнул головой. Возбуждение последних часов перед долгожданной операцией блестело в его глазах.

42

Небольшой зеленый фургончик с собровцами и желтый «ниссан» с Олегом подкатили к вилле Ульянина. У ворот стояли четверо охранников в специальной униформе банка с «калашами» наперевес и курили. Олег вышел первым и показал старшему мятый ордер на обыск.

— МВД. У нас приказ произвести обыск в этом доме. Откройте ворота.

Уже светало, но прожектора продолжали освещать подъезд к дому и часть ограды, высотой два метра. Можно подумать, что эта ограда была выстроена для защиты тюрьмы, а не одной из резиденций банкира.

— Что-то я не понимаю, что здесь написано, — сказал охранник. — Мне нужно доложить.

— Ты что, не умеешь читать? — спросил Олег.

— Я должен сначала доложить.

Прежде чем охранник успел воспользоваться переговорным устройством, Олег ударил его в живот. Парень сложился пополам. В это время выскочившие из фургона собровцы изолировали троих других охранников.

Старший в группе, которому Олег нанес удар, полусогнувшись пошел открывать ворота.

— Много ли людей внутри? — стал допрашивать охранника старший лейтенант из группы собровцев.

— Не знаю. Мы внешняя охрана… Наверное, личная охрана Петра Владимировича.

— Ты же видел его машину, когда он вернулся! — Старлей грубо ткнул охранника в снег. — Отвечай!

— Я видел, что несколько человек. А сколько точно, не знаю.

Оставив двоих наблюдать за внешней охраной, группа собровцев вошла на территорию владения Ульянина. На снегу можно было заметить следы от нескольких автомашин. Петляющая среди елей дорога была длиной метров пятьдесят. За деревьями открылся дом с куполами, большим центральным и двумя другими, поменьше, справа и слева. Портик с дорическими колоннами из белого мрамора напоминал греческий храм. А купола по его бокам византийский. Хотя в целом это эклектично построенное здание производило впечатление детского городка в Диснейленде.

Группу, двигавшуюся по аллее, возглавлял Олег. В секунду он взбежал по лестнице и, разбив стекло в центральной двери, открыл её изнутри, после чего вошел в дом.

— Давайте сюда, — бросил Олег.

— Минуточку, — сказал старлей. — Вы заказываете музыку, но людьми руковожу я. Мы сами все сделаем, у нас свои счеты к «новым».

Трое из группы СОБРа стали подниматься на верхние этажи. Но Олег инстинктивно пошел за теми, которые устремились вниз к железной двери, которая вела в коридор с побеленными стенами. Профессионалы действовали методично. Идя по коридору, они открывали одну дверь за другой. При этом каждый раз двое прикрывали третьего. Одна комната была совершенно пустой. В соседней, казалось, тоже было пусто. Лежали кучи белья и стояли стиральные машины. Свет горел, но никого не было видно. Пройдя ещё немного вперед, они услышали звук работающего телевизора и вошли ещё в одну комнату. Перед телевизором три стула. На маленьком столике перед ними — пепельница. В ней лежали окурки, один из которых дымился. В этой комнате пахло сыростью. Очевидно, это предбанник, за которым следовали бассейн и сауна. Ребята ещё не успели зайти в эту комнату, как за спиной у них раздалась автоматная очередь. Двое собровцев упали. Но третий успел выстрелить в нападавшего. Олег вбежал в зал с бассейном и увидел Надю со связанными руками на коленях. Ее глаза расширились и, казалось, застыли от ужаса. За волосы её держал высокий блондин, широко улыбаясь, как бы дразня «освободителя». Не раздумывая, Олег выстрелил — и не промахнулся. Однако блондин тоже успел выстрелить. Пуля слегка задела левую руку Олега. Надя со связанными руками рухнула на пол и только вскрикнула:

— Что, что с тобой? Тебе не больно?

— Нет, ничего, что ты… — Олег ринулся развязывать Надины руки.

— Ты все время находилась в этом подвале? — спросил он, разглядывая греческие статуи и лампы в стиле модерн над бассейном.

— Да, меня держали в сауне. Мой охранник вышел, услышав выстрелы… А где Петр? Вы его уже взяли?

— Его, должно быть, нет. Рядом с домом ни одной машины. А если он здесь, то мои люди сейчас его найдут.

— Странно. Вчера, когда меня сюда привезли, кроме «мерседеса» Петра и джипа его охраны возле дома был ещё «роллс-ройс». Обычно он используется для торжественных выездов.

— Нет. Все исчезли. Зато полно следов от автомашин.

— Олег, по-моему, должно произойти что-то очень важное. Я думала о том, что тебе сказал этот тип из «Монолита». Возможно, фундаменталисты или кто-то от их имени что-то замышляют в Москве. И потом, я просто уверена, что Костакин и Петр затевают покушение на Президента. Вернее, финансируют это покушение. И чтобы удостовериться в этом, я пошла в банк. Сначала меня пытались убить у тебя в квартире, и я не помня себя поехала на проспект Сахарова и потребовала встречи с директором… Когда я его стала обвинять и упомянула фундаменталистов в Средней Азии, мне показалось, он забеспокоился. Он стал допрашивать меня, что я по этому поводу знаю… Но я не распространялась на эту тему… Я точно видела страх в его глазах…

— Разумеется, Пете не хотелось бы, чтобы Президент узнал о том, что он занимается их финансированием.

Выйдя из бани, Надя вздохнула и спросила:

— А что с моим сторожем?

— Твой сторож… Я посмотрел, у него ранение в живот. Будет жить. Его унесли пока наверх.

Из коридора доносились звуки телевизора: отчетливо был слышен голос диктора, читающего последние известия:

«Президент встретится сегодня с группой деловых людей и банкиров по их просьбе. Это уже вторая встреча Президента с олигархами в этом году. Как стало известно из официальных источников, Президент намерен поддерживать и развивать отношения с деловыми людьми. Он хочет опровергнуть мнение о том, что он якобы начал на них наступление с помощью финансовых органов. Попытка организовать уплату действительных налогов с капитала не означает угрозы самим капиталам. Встреча должна произойти в неформальной обстановке. О месте встречи не сообщается».

43

Услышав это сообщение, Олег и Надя вернулись в предбанник, где был включен телевизор. Надя тут же вспомнила Ульянина в компании с другими олигархами. Эту картинку ей приходилось видеть уже не раз, и в жизни, и на экране. Вспомнила она и зловещую улыбку Костакина. Что между всеми этими людьми может быть общего? Какова роль Костакина в сегодняшней встрече? Его нет в этой группе улыбающихся финансистов. Возбужденный Олег, прослушав все сообщение до конца, произнес:

— Вот на этом «совещании» в неформальной обстановке все и произойдет. Костакин и его люди собираются что-то сделать, уверен, попытаются убить Президента.

— Да, ты прав. Но где?

Они молча посмотрели друг другу в глаза, как бы желая прочесть мысли друг друга. Первой заговорила Надя:

— Это будет в Кремле?

— Да нет же. Если объявлено «о месте встречи не сообщается», это не может быть в Кремле. Именно поэтому, вероятно, и замышляется покушение, что встреча с олигархами должна произойти в неофициальной обстановке. У заговорщиков, вероятно, есть все, что необходимо, — может быть, даже переносные ракетные установки. Может быть, и «самолет-камикадзе», и все что угодно. Для таких, как Костакин и Петр, невозможного нет. Им представляется уникальный случай, они хотят им воспользоваться. Однако где же все-таки произойдет эта «встреча в неформальной обстановке»?

У Олега и Нади было в запасе всего несколько часов. Как узнать место встречи?

— У меня есть знакомые журналисты… Хочешь, я попробую кому-нибудь позвонить, и у тебя, Олег, тоже есть связи. Пусть тебе помогут.

Олег озадаченно посмотрел на Надю.

— Мои связи мне не помогут. Я никак не могу выйти со своими звонками наверх. Мне никто не скажет ни в МВД, ни в ФСБ, где будет обедать Президент. Это невозможно, хотя я могу себе представить, кто владеет этой информацией. Это непосредственное окружение Президента, олигархи, которые отправляются на этот обед, и узкий круг журналистов из тех, кто работает на контакте с администрацией Президента. То есть этой информацией владеют порядка ста человек.

— Такой большой секрет для маленькой компании?

— Если говорится, что о месте встречи не сообщается, это значит, что информацию о месте встречи нельзя обнародовать, хотя, естественно, есть посвященные.

— Это значит, что все скоро узнают… Ведь информация распространяется как вспыхнувший порох. Она взрывается…

— А вдруг будет поздно? Надо действовать. Сейчас ещё утро. Встреча произойдет часа через два-три. Если что-то узнавать, то только сейчас. Надо снова позвонить этому типу из «Монолита». Я уже выучил его телефон наизусть, — нажимая кнопки на своем мобильнике, вздохнул Олег. — Опять не отвечает, как всю ночь сегодня. Я думал, это телефон для срочного звонка, а оказалось… Еще одно доказательство «хорошей работы» кагэбэшников. Неудивительно, что люди от них бегут и предпочитают любую частную деятельность.

— Попробуй перезвонить ещё через десять минут.

— Попробую, а ты не наберешь номер кого-нибудь из журналистов?

— Пока я думаю… У меня есть одна подруга в «Московском комсомольце», но Кремль его не особенно жалует… Мне кажется, что она вряд ли что-нибудь знает.

— Но попробуй все-таки. Там у бассейна есть городской телефон. А я ещё раз позвоню в МВД.

Они сели в ратановые кресла по разные стороны бассейна. В этом зале царила особенная атмосфера. Вода была красиво подсвечена. Греческие статуи отбрасывали причудливые тени. Разноцветные светильники в стиле модерн создавали приятный полумрак. Олег снова набрал номер Ивана:

— Это снова я. Надю мы освободили. Ульянина нет на месте. Но я понял, что замышляется покушение на Президента. И это будет сегодня, причем очень скоро.

В трубке долго молчали. Потом Иван сухо спросил:

— Ты уверен в том, что говоришь?

— Абсолютно уверен. Как то, что Волга впадает в Каспийское море. Можешь предупредить своих начальников. Причем это дело ближайших часов.

— Но ты же понимаешь, что у меня нет вертушки и в Кремль я позвонить не могу. А что касается начальства, это целая процедура. Не проси у меня невозможного.

— Я же тебе плачу две тысячи долларов в месяц. Дай мне хоть какой-нибудь номер. Достань его, в конце концов.

— Я уже многое сделал для тебя, и за сегодняшний ночной выезд собровцев мне ещё придется отвечать. Я попробую действовать как положено. Обещаю, что все сделаю быстро.

— Через час или два Президент может стать жертвой покушения, а ты говоришь, что будешь действовать как положено. Дай мне телефон министра.

— Я тебе обещаю сделать все от меня зависящее.

— Не что от тебя зависит, а все невозможное. Надо ввести Президента в курс дела.

Олег посмотрел на Надин профиль. Она разговаривала по телефону. Волосы падали ей на глаза. Она была тоже возбуждена. Почувствовав его взгляд, она повернулась к Олегу, договаривая последние слова своей телефонной собеседнице:

— Спасибо… спасибо. Я тебе перезвоню.

Потом она радостно сообщила:

— Это только слухи, но в выборе места принимало участие окружение Ельцина. Именно он стал «посредником» в их переговорах. Этот обед произойдет там, где любит бывать «семья». Где-то недалеко от их резиденции.

Олег слушал Надю очень внимательно, и его осенило:

— Тогда это может быть только там.

— Где — там?

— Если в это дело вмешалась «семья», то, значит, место встречи должно удовлетворять обе стороны. Оно должно быть относительно нейтральным и известным как олигархам, так и Президенту.

— Ты хочешь сказать, что это может быть у кого-нибудь на даче?

— Нет, на нейтральной территории… Куда любит ездить Ельцин.

— Ну да!.. Тогда это «Царская охота». Ресторан, который нравится олигархам. Ельцин там бывал со своими гостями. Даже с иностранными президентами.

— Едем прямо туда!

Олег посмотрел на часы. 12 часов 15 минут. У них всего полчаса.

44

«Ниссан» Олега выкатился с территории виллы Ульянина и взял направление на Рублево-Успенское шоссе. Под колесами машины каша из снега пополам с глиной веером разбрызгивалась во все стороны. До основной магистрали всего километр, но его надо было преодолеть. Небольшой отрезок сельской дороги под сводами сплетенных ветвей. Из-под веток елей, каркая, выпархивали большие вороны.

— Тут до «Царской охоты» рукой подать, — сказала Надя.

— Но мы быстро не доедем. Когда едет Президент, все перекрыто.

Очень скоро они выбрались на шоссе. Утреннее солнце освещало верхушки сосен. Олег был прав, их остановили на первом же посту. К их машине подошел милиционер:

— Давайте на обочину, ребята. Вы здесь не проедете.

— Это из-за Президента, да?

Внимательно глядя на шоссе, гаишник сделал вид, что не слышит вопроса.

— Сейчас здесь должен проехать Президент? — настаивал Олег.

— Что ты хочешь, чтобы я тебе сказал? — ответил гаишник, переходя на «ты».

— Послушайте, я из МВД… — Олег достал удостоверение и, показав издалека, сразу убрал, чтобы не была видна устаревшая дата. — Мне совершенно необходимо добраться до ресторана «Царская охота».

Заглянув в машину, милиционер увидел Надю. Он ненавидел всех этих чиновников, разъезжающих в дорогих иномарках, да ещё с девицами с раннего утра.

— Тебе не удастся там пообедать с девахой. Там все закрыто. Приказано никого не пускать.

— И надолго?

— Я не знаю. Мне платят за то, чтобы я выполнял приказы, а не нарушал. На твоем месте я бы поехал в какое-нибудь другое место.

— Да мы туда едем не обедать!

В этот момент к машине подошел второй гаишник. Олег сказал твердо:

— На Президента готовится покушение. Я должен его предотвратить.

— Президент ездит здесь каждый день. Ничего подобного не было. А таких умных, как ты, я видел много. Все что-нибудь да знают. Сидишь в тепле и сиди. А если торопишься, разворачивайся и поезжай куда тебе говорят.

Гаишник пошел к своей машине. Разозленный Олег с силой ударил рукой по рулю.

— Что будем делать? — спросила Надя. — Может, все же ещё можно что-то предпринять?

— Ага, предпринять как ты предприняла в своем банке.

— Да нет, давай ещё раз позвоним. Может, твой «Монолит» на месте?

— Сначала Ивану… — Олег машинально пробежался по клавишам мобильника. — Ну что, появился у тебя хоть какой-то нужный номер?

— Нет, но я стараюсь сделать что могу. Мой начальник должен перезвонить через пять минут. Что касается «Балчуга», там нет ничего и никого подозрительного. Посол дает завтрак, и все.

— Сейчас дело не в «Балчуге». Дело в Президенте… Понял ты это?

— Я тебе перезвоню через пять минут.

— Может оказаться поздно. Надо это делать или сейчас, или никогда.

Олег хотел набрать номер «Монолита», но вдруг телефон зазвонил сам.

— Олег Петрович, с вами говорит друг Максима… Мы с вами беседовали в «Монолите».

Олег просиял. Наконец-то!

— Слава богу. Я уже сколько времени безуспешно стараюсь с вами связаться. Послушайте, готовится покушение на Президента…

— Это очень интересно, — услышал он неожиданно приветливый голос. — Нужно, чтобы вы мне об этом подробно рассказали. Мне хочется, чтобы мы встретились сегодня вечером, по возможности с Надеждой Александровной.

Олег нахмурился. Глядя на Надю, он совсем помрачнел.

— О чем вы говорите? Какой вечер! Покушение произойдет сейчас, вот-вот!

— Олег Петрович, успокойтесь. Мы можем с вами встретиться пораньше, во второй половине дня например. Чтобы я мог поговорить с Надеждой Александровной… Ничего особенного, но наша экспертиза обнаружила, что она сняла копию с электронного почтового ящика Колотова. Мы знаем, что вчера Надежда была у вас. Вы знаете, где она сейчас?

— Скажите, у вас есть голова на плечах? Я же вам говорю, что покушение произойдет вот-вот.

Но упертый кагэбэшник продолжал как ни в чем не бывало:

— Вы можете рассказать мне о том, что знаете. Но сначала давайте выясним вопрос о Надежде Александровне. Где она находится?

— Да пошли вы в задницу…

Олег отключил мобильник и бросил его на сиденье.

— Еще один защитник Баратина… Они догадались, что у тебя есть копия. Он ничего слышать больше не хочет. Идиот! Что они делают? Мы в двух километрах от этой «Охоты», и нет возможности ни с кем соединиться. Полный бардак…

— Может, сунуть гаишникам?

— Ты что? В случае простого нарушения это сработало бы, но тут же речь идет о Президенте. Слишком рискованно для них.

В это время из-за поворота показался довольно странный кортеж автомашин. Оживились и гаишники. Один из них, подняв жезл, чтобы остановить их, вышел на середину дороги. Но тут же опустил руку.

45

Впереди ехал «роллс-ройс», за ним два белых «лендровера». Олег сразу обратил внимание на дипломатические номера автомашин. Белые цифры и буквы были четко видны: 001СD0177.

— Машина британского посольства! Точно, это они, Надя, — возбужденно вскрикнул он.

— Кто — они? — спросила Надя удивленно.

— Террористы! Я в этом абсолютно уверен. — Олег указал на кортеж автомашин, который уже исчезал за поворотом. — Один из людей Костакина вчера забрал в «Метрополе» номера автомашин английского посольства.

Олег выскочил из машины и побежал к гаишникам:

— Их надо арестовать! Они сейчас сделают что-нибудь непоправимое. Покушение на Президента!

Милиционер бросил недоверчивый взгляд на опустевшую дорогу и медленно повернулся в сторону Олега:

— Вы что, смеетесь? Это машина английского посла. У него здесь дача. Он всегда приезжает сюда на выходные.

— Но сегодня будний день, до уик-энда ещё далеко.

— Ну а что, он не имеет права отдохнуть и на неделе?

— Вы не понимаете. Это не машина посла. Это театральное представление. Британский посол сейчас со своими гостями находится в «Балчуге», в центре Москвы! Он точно находится там.

Заканчивая эту тираду, никак не впечатлившую гаишника, Олег понял, почему тот, кто шантажировал сэра Филиппа, хотел «случайно» встретиться с послом в помещении гостиницы. Ему надо было удостовериться в том, что «роллс-ройс» посла стоит на стоянке возле гостиницы, а не ездит по городу.

— Я очень хорошо знаю машину посла. Это его «роллс-ройс» и его флажок.

— Позвоните вашим коллегам. У вас патрули через каждый километр. Попросите хотя бы проверить паспорта во второй и третьей машине.

Два милиционера разглядывали Олега, размышляя: может, послать его куда подальше? А вдруг то, что он говорит, окажется правдой. Тогда их ждут большие неприятности.

— Зачем нам инциденты, тем более дипломатические? Мы всегда пропускаем такие машины, за исключением тех случаев, когда есть специальный приказ.

Глядя в обветренное, ничего не выражающее, туповатое лицо постового, Олег просто онемел, не находя аргументов. Печать советского времени лежала абсолютно на всем. Гражданин при разговоре с представителем власти не имеет никаких прав.

— И вы их пропустите? Они поедут непосредственно в ресторан?

— Зачем послу ехать в ресторан? Он просто едет по подмосковному шоссе. Ну и потом, вокруг ресторана все блокировано. Квадрат безопасности. Даже послу туда не проехать.

— О, вот это хорошо. Значит «посольский кортеж» можно ещё остановить возле ресторана, — прошептал Олег. — Спасибо, ребята.

Олег вернулся к своей машине, сел за руль, включил зажигание и бросил Наде:

— Пристегнись хорошенько.

Он круто развернул машину и со всей скоростью помчался по дороге за поворот, туда, куда отправился автомобильный кортеж.

Гаишники не успели поднять свои жезлы. Один из них вытащил пистолет и выстрелил. Вторая пуля попала в заднее стекло, перед тем как «ниссан» скрылся из поля зрения милиционеров за первым поворотом.

— Коля, я их «пометил», — сказал стрелявший. — Предупреди впереди.

46

Стоянка возле ресторана «Царская охота» в этот день не была переполнена. В линеечку выстроилось штук десять-двенадцать авто. Под елями легко дышалось, воздух пах морозной свежестью. Все казалось даже торжественным. Хозяин ресторана Аркадий Новиков, широко улыбаясь, встречал гостей при входе в свое заведение. На старинный манер за ним выстроились официантки в национальных костюмах. Белые, свеженакрахмаленные блузки с кружевами, стилизованные под старину удобные юбки. У девушек были приятные, молодые, улыбающиеся, чуть-чуть возбужденные от напряженного ожидания лица.

Наконец прибыл и сам Президент. Его кортеж вели спереди и сзади несколько машин охраны. Выйдя, охранники образовали несколько групп, не смешиваясь с сопровождением олигархов. Президент гибко и легко вынырнул из машины. Навстречу ему вышел сияющий Новиков со словами: «Добро пожаловать в „Царскую охоту“».

Президент тоже ему улыбнулся, сказал «спасибо» и пошел здороваться с финансистами. Настоящая встреча гиен со львом. Обменявшись с каждым из олигархов взглядом, он каждому пожал руку. Невысокого роста, внешне неприметный, но с приятной улыбкой, он очень к себе располагал. Нельзя сказать, чтобы он был самоуверен, но явно тверд. И, казалось, он отдавал себе отчет в том, как действует его обаяние.

Аркадий Новиков подошел к Президенту и показал ему на овальный стол, накрытый на восьмерых, расположенный на некотором возвышении, напоминавшем в увеличенных размерах верхнюю крышку бочки. Ресторан был декорирован как охотничий домик. Чучела животных, оленьи рога. Несколько зимних пейзажей, выполненных акварелью. Сколоченная из березы, простая мебель. Многочисленные русские закуски и небольшие хрустальные стопки для водки поджидали гостей. Новиков и его стройные светловолосые девушки застыли, пока помощник Президента усаживал его. Президент сел и, подняв голову, увидел гравюру, изображающую Николая II. Скорбное напоминание? Один из телохранителей Президента вывел всю его охрану. Двери ресторана закрыли. В помещении оставались Президент Российской Федерации, олигархи, владеющие третью состояния вверенной ему страны, а также те, кто отвечал за обед и обслуживание.

— Я рад, что имею возможность время от времени встречаться с вами для обсуждения одинаково волнующих нас дел. Нужно, чтобы Российское государство всегда было на страже интересов здоровых сил своей страны.

Произнеся тост и слегка пригубив рюмку, Президент быстрым взглядом окинул стол. Справа и слева ему уже предлагали закуски.

Зазвенела посуда. Промочив горло, олигархи принялись за еду. Базаровский, primus inter pares,[17] осмотрев жующих финансистов, изрек:

— Мы тоже очень рады, господин Президент, хотя понимаем, что вы с нами собираетесь говорить не только о приятном.

— Почему вы так решили? — немедленно откликнулся Президент.

Иларченко, склонившись над тарелкой, одной рукой нервно теребил льняную вышитую салфетку.

— Да что тут объяснять. Народ нас не любит. В России вообще не любят удачливых. Мы, если хотите, козлы отпущения. Вот ведь меня же взяли под арест…

— И тотчас освободили. Это свидетельствует о том, что наши судебные органы хорошо работают, — отрезал Президент весьма сухо, — или о том, что они широко коррумпированы.

— Вы что, сожалеете о том, что меня отпустили? Вы бы предпочли, чтобы я оставался за решеткой? Если вы хотите от нас избавиться, так и скажите. Мы вернем вам ключи от предприятий и потом посмотрим, как ваши административные органы со всем этим справятся… — продолжал Иларченко, дрожа от волнения.

Все застыли, поняв, что началась «атака». Иларченко даже побледнел от своей смелости. Президент смерил его ледяным взглядом. Перспектива заниматься многочисленными неотлаженными предприятиями никак его не вдохновляла. Но он не намерен был продолжать этот разговор.

— Мы собрались здесь не для того, чтобы обсуждать судьбы отдельных из здесь присутствующих, — сказал он. И потом добавил после паузы: — Что вы думаете, вам не в чем себя упрекнуть?

Он переводил взгляд с одного лица на другое. Напряжение возрастало.

— Я имею в виду ваш «дружный коллектив»…

К всеобщему удивлению, вдруг встал Анатолий Чуков и, посмотрев на присутствующих гордым взглядом, устремил свои голубые глаза на Президента. Хотя он был неробкого десятка, его смелость, в данном случае неуместная и вызывающая, говорила о том, что он действительно никого и ничего не боится.

— В России любому есть в чем себя упрекнуть. Если иметь в виду бизнес, деловую сферу или политику, в России безгрешных нет. К сожалению, это так. Все, кто хотел сделать что-то доброе, хотя, бог знает, сделал ли, единожды, а то и не раз нарушали закон. Поскольку в стране, мы знаем, законы не соблюдаются, господин Президент. И вы это понимаете лучше нас.

— Это все равно как в борделе искать девственницу! — заржал от собственной остроты Бондарчук. — Там невинных нет!

— Конечно, надо признать, что реформы проходили хаотично, — продолжил Чуков, бросив холодный взгляд на алюминиевого магната, — но признайте, что лучше несовершенные реформы, чем их отсутствие. В противном случае коммунисты бы давно вернулись к власти.

Чуков сел, ища одобрения в глазах своих коллег. Но все были заняты своими тарелками, и он ещё раз убедился, что на голову выше других. Он был вполне удовлетворен и даже горд своим выступлением, которое, как он считал, отвечало моменту и, казалось, должно было порадовать многих из здесь присутствующих. Олигархи, не глядя друг на друга, молча покивали головами. У Ульянина, обычно воинственного и активного, взгляд был потерянный. Казалось, он о чем-то глубоко задумался. По лицу Президента нельзя было догадаться, о чем он думает. Вслух он произнес следующее:

— Прошлое есть прошлое. Вы теперь богаты и можете владеть всем, что накопили, но я не хочу и не потерплю, чтобы вы вмешивались в политику. Я не хочу также, чтобы вы выискивали для себя какие-то послабления. Продолжайте заниматься своими делами. Давайте жить так.

— Однако, — осмелился вновь заговорить Бондарчук, теперь его голос звучал как-то неуверенно, — некоторые из нас вам ближе, другие дальше.

— Это кто же мне ближе? — холодно спросил Президент. — Объясните всем нам.

Обычно самонадеянный Бондарчук испуганно обвел взглядом коллег. Однако они на него не смотрели, а это значит, никто не придет ему на помощь, если он заговорит. Президент, наоборот, изучал его очень внимательно.

— Мы все здесь, — сказал Бондарчук, — сидящие за этим столом, представляем собой тех, кого называют в прессе олигархами. Можно было бы также припомнить и некоторых отсутствующих сегодня…

Бондарчук пожевал верхнюю губу. Слова он еле вымучивал и был похож на провинившегося школьника.

— Многие из предприятий моей отрасли оказались на грани краха, и в это время их начали покупать какие-то другие люди, — говорят, близкие Кремлю… Так пишет пресса…

Президент едва заметно улыбнулся. Все помолчали. В это время заиграла балалайка. В глазах Президента мелькнула ирония.

— Я понимаю, о ком вы говорите, — сказал он. — Но Аркаска не имеет никаких специальных привилегий… Он не друг Президента. Он просто больше других инвестирует в свою страну, а не тратит деньги на Лазурном Берегу и не катается на лыжах в Альпах.

— Это неправда, — воскликнул Леонид Ардышев. — Аркаска не вкладывает в Россию больше, чем мы. И бизнесмены вовсе не проводят время на курортах.

— Ой ли! У меня несколько другая информация, наверное. Я знаю о вас все. Даже то, что некоторые из вас на собственных самолетах переправляют за границу беспаспортных проституток со всех городов и весей России.

Все устремили взгляд на Базаровского.

— Игры кончились, — сказал Президент, слегка ударив кулаком по столу. — Передышка тоже уходит в прошлое. Платите налоги, инвестируйте в Россию — и вот вам мое слово: никто вас не тронет.

— Но какие гарантии?

— У вас есть мое слово, — ответил Президент, кладя себе на тарелку соленый корнишон.

Круглое лицо Базаровского горело нетерпением, хотя глаза смотрели устало. Он будто их прятал.

— Никто из нас не проявляет недоверия к вашему слову, — начал он осторожно, — мы все вместе, а некоторые в особенности очень много сделали, для того чтобы вы пришли к власти. Вы знаете также поговорку: долг платежом красен.

Президент, по-прежнему внешне спокойный, слегка раздраженно отозвался:

— Вы меня пригласили с какой целью? Хотите потребовать то, «что вам причитается»? Или хотите сказать, что не сделаете вкладов в следующую предвыборную кампанию? Придется обойтись без вас… Вы это хотите сказать?

Толстые пальцы жестикулирующего Базаровского, казалось, застыли в воздухе:

— Да нет же. Речь не об этом…

В дверь постучали. Охранник тут же открыл. Вошли Новиков и две официантки, несущие на блюде двух молочных поросят.

В зале воцарилось гробовое молчание.

47

— Микола… езжай спокойней, это здесь, их надо предупредить, — раздался важный голос с заднего сиденья «роллс-ройса».

Шофер замедлил скорость и объявил по рации:

— Мы у цели, объявляю боевую готовность.

«Роллс-ройс» замедлил скорость и замигал задними огнями, сообщая о повороте на стоянку ресторана «Царская охота». Группа из четырех милиционеров с «калашниковыми» наперевес, заставила кортеж остановиться. Две милицейские автомашины загородили въезд на стоянку. Поодаль толпились другие милиционеры, охранники, какие-то люди в штатском. На площадке перед рестораном был и пункт обмена валюты, и магазин дачной утвари, и ещё какие-то торговые точки, возле которых, однако, было пустынно. Милиционер, лет тридцати, не более, подошел к «роллс-ройсу» и, не обращая никакого внимания на флажок, развевавшийся перед ветровым стеклом, жестом показал опустить стекло. Он спокойно сказал:

— Ресторан сегодня закрыт. Следуйте дальше, — и указал на дорогу.

— Я не понимаю, — сказал шофер по-русски с английским акцентом, — господин посол заказал на сегодня обед. Он обедает здесь с английскими бизнесменами. Стол был заказан ещё на двенадцать тридцать.

Он посмотрел на свои часы «Полет».

— Я же вам говорю, что ресторан «Царская охота» закрыт. Поезжайте чуть-чуть дальше, там есть ресторан «Дача», ничуть не хуже. Освободите дорогу.

— Но, — сказал шофер, указывая на машины кортежа Президента и машины финансистов, — в ресторане много посетителей. Для них не закрыто?

Милиционер, пристально вглядываясь в лицо шофера, решая, какой выбрать тон, в конце концов между «строго» и «снисходительно» предпочел второе:

— Я не сказал, что ресторан закрыт. Но там официальное совещание. Официальное, понятно?

Из глубины «роллс-ройса» раздался голос, который с улицы нельзя было расслышать. Шофер повернулся и сказал по-английски:

— We have a problem, Sir. They claim we cannot have lunch today… There seems to be an official meeting… But let me try again.[18]

Потом водитель «роллс-ройса» снова повернул свою светловолосую голову к милиционеру:

— Его превосходительство господин посол удивляется, почему вы не можете пропустить нас в ресторан, поскольку он забронировал стол. Не могли бы вы это проверить?

— Нечего и проверять, — сухо сказал милиционер.

Микола снова повернулся к заднему сиденью и о чем-то опять поговорил со своим пассажиром.

— Господин посол попал в затруднительное положение. Вы не можете просто так отменить ланч господина посла с гостями, не уведомив его заранее. Это может привести к дипломатическому инциденту. Он надеется, что ему не надо будет обращаться в МИД, чтобы урегулировать этот вопрос.

— Я же сказал, что не могу ничего сделать. Скажите ему, что в ресторане сейчас находится Президент и что у него там важное совещание, поэтому туда никого не впускают.

Водитель почесал затылок:

— Неужели нет никакой возможности исправить положение?

В этот момент вдалеке раздалось четыре выстрела и автоматная очередь. Милиционер тотчас поднял голову, на его лице появилась озабоченность. Он и три других милиционера взяли наперевес свои автоматы. После паузы, во время которой было слышно потрескивание переговорных устройств, милиционер снова склонил голову к шоферу «роллс-ройса».

— Освободите дорогу сейчас же.

— Но его превосходительство заказал здесь обед, проверьте, пожалуйста…

Шофер не закончил фразу. Он явно нервничал. Последние слова он вообще произнес не с английским, а с украинским акцентом. У него были весьма звонкие «о». Лоб покрылся испариной.

Милиционер, почувствовав, что тут что-то не так, возвысил голос:

— Убирайте машину, вашу мать! Вы же видите, что занимаете дорогу. Она должна быть свободна.

Шофер хотел ещё что-то сказать, но в этот момент раздался взрыв. На дороге, перпендикулярной Рублево-Успенскому шоссе, появилось облако черного дыма.

Эта дорога была забита автомашинами, которые милиция не пропускала. От сильного взрыва вылетели стекла даже у иномарок, оторвались и взлетели вверх двери нескольких «Жигулей». На том месте, где стояла группа гаишников, образовалась воронка, в которой лежали трупы нескольких убитых.

Наклонившись снова к «роллс-ройсу», оставшийся на дороге милиционер опять грубо приказал водителю:

— Убирайтесь отсюда, вы же видите, не до вас сейчас!

— Я хочу отъехать, но куда? — невинно спросил шофер. — Вы же видите, что я не могу тронуться с места. Что там за взрыв?

Милиционер, видя, что на дороге начинается суматоха, не знал, что предпринять. «Роллс-ройс» и два «ренджровера» загородили путь милицейским автомашинам, которые хотели выехать с территории ресторана. Тут подошел милиционер чином повыше, он постучал по двери посольской машины:

— Что ты медлишь, давай на обочину! А своим скажи, чтобы возвращались. Им нечего здесь делать! Давай скорей!

— Но это английский посол. Он приехал с гостями… — попытался объяснить первый милиционер.

— Плевать я хотел на посла. Ты знаешь, кто в ресторане! Что ты медлишь! Пусть они убираются. Заворачивай их, и поскорее. Пусть уезжают… Действуй!

Милиционер немедленно повиновался и замахал рукой, указывая «роллс-ройсу» на стоянку возле официального паркинга ресторана. В это время за инструкциями подошел ещё один милицейский чин. Может ли он развернуть машину посла как машину простого смертного? Однако три дипломатических автомашины все же переместились в сторону официальной стоянки, хотя и не въехали на нее. Шофер второго «ренджровера», сделав вид, что не все понял, вывел свою машину чуть подальше и въехал на стоянку ресторана «Дача». Он остановился прямо возле грузовика спецназа, развернувшись в его сторону.

Микола поднял стекло и сказал «послу»:

— Все, наживка проглочена. Все на своих местах.

— Начинается царская охота, — ответил голос сзади.

48

Вцепившись в руль, Олег жал на акселератор. На повороте, не доезжая Жуковки, он резко остановился.

— Выходи, — поворачиваясь к Наде, приказал он.

Та удивленно вскинула на него свои серо-зеленые глаза.

— Зачем?

Олег выскочил из машины и, открыв правую дверцу, буквально вытащил Надю за руку.

— Надя, это очень опасно. Я не хочу, чтобы ты оставалась со мной.

— Но, Олег, пойми, ты же здесь оказался из-за меня. Я буду с тобой. До конца. Иначе я себе этого не прощу.

— Ты видишь, что получается. Нас могут схватить на первом же посту и тогда не отпустят ни за что. «Царская охота» здесь совсем рядом. Надя, прошу тебя.

— Нет, Олег, я остаюсь с тобой. Я, может быть, тебе пригожусь. Ты ведь не знаешь Костакина в лицо… Ты его никогда не видел. Там будет и Ульянин. Неизвестно еще, какую роль он играет во всем этом деле. Я тебе могу понадобиться. Давай, едем вперед, — сказала она, хлопая дверцей. Ее лицо приняло решительное выражение.

— Боже, какой ты можешь быть упрямой! — сказал он не без восхищения.

Они не успели отъехать, как раздался сильный взрыв. Их буквально захлестнула взрывная волна. Олег свалился на Надю, прикрывая её своим телом. Они лежали так, пока не затихло эхо от взрыва, потом одновременно подняли головы. Впереди на дороге черными клубами поднимался дым.

— Ну все, опоздали, — обреченно сказал Олег.

Лицо Нади побледнело. Под глазами обозначились круги.

— Ты думаешь, это взрыв в ресторане? И все убиты?

— Если бы эти подонки из милиции меня послушали, если бы этот идиот Иван добился связи с начальством, ничего бы не произошло.

— Но может быть, их все-таки перехватили до того, как они добрались до ресторана?

Мимо них промчались две милицейские «вольво» и два грузовика со спецназом. Олег включил зажигание и рванул следом. По дороге бегали десятки милиционеров. Царила паника. ГАИ не контролировало ситуацию. Возле небольшого рынка они затормозили, поскольку впереди выстроился живой кордон. Олег поставил машину на обочину. На их разбитое стекло никто не обращал внимания.

— Давай скорей, через десять минут они всё здесь так «обезопасят», что мы опять будем заблокированы… Давай подойдем поближе к «Царской охоте».

На дороге маячили несколько машин телевидения, небольшая группа журналистов бежала в сторону «Царской охоты» с камерами и микрофонами на шестах. Олег и Надя бросились за ними, но им опять преградила путь милиция. Репортеры уже снимали дымящуюся на боковом шоссе воронку, тележурналисты наперебой задавали вопросы милиционерам, но те были не слишком разговорчивы. Все хотели подойти поближе к месту взрыва.

— Вы же видите, мы делаем свое дело. Это наша работа… У нас есть разрешение. ОРТ уже проскочило вперед, — увещевал милиционера один журналист.

— Никто не имеет права двигаться дальше, — кричал милиционер, одновременно прислушиваясь к тому, что ему передают по переговорному устройству.

— Но что взорвалось-то? — спросил один репортер.

— Я не знаю. Вроде какой-то грузовик с людьми… Отсюда не видно.

— Грузовик или легковушка? Вы уверены, что речь идет о грузовике?

— Нет, не уверен. Но слышал.

Работая локтями, Олег прорывался к милиции, требуя офицера. Он размахивал своим просроченным удостоверением МВД. Журналисты теснили милицию. Никто никого не слушал. Олег ещё раз предпринял попытку прорваться вперед. Но ему преградили путь «калашниковы».

— Я знаю, что за преступление произошло. Президент в опасности!

— Заткнись, или я тебя арестую. Убирайся отсюда! Не видишь, что не до тебя.

Журналисты тем временем устроили стихийный митинг. Мимо них с воем сирен промчались две машины «скорой помощи». Оглянувшись назад, Олег увидел Надю. Жестом она просила его вернуться назад. Он едва заметно ей улыбнулся и, пользуясь тем, что милиционеры наблюдали за скоплением журналистов, побежал в сторону ресторана.

Не добежав нескольких сотен метров, он вынужден был опять остановиться: милиция полностью перегородила подъезд к ресторану. Здесь тоже все суетились и кричали. Отсюда была видна стоянка ресторана, полная машин олигархов и их охранников. Они тоже заволновались, присоединяясь к общей панике. Рядом со стоянкой Олег увидел «роллс-ройс» «английского посла» и ещё две машины с британскими номерами. Подойдя к ближайшему милиционеру, он сказал:

— Проверьте вон те машины. Там должны быть террористы!

Милиционер посмотрел на него с недоумением:

— Освободите территорию, гражданин.

— Позови своего офицера. Ты понимаешь, что́ я говорю: это машины с террористами. Они будут стрелять в Президента, как только он выйдет из ресторана.

Милиционер уставился на Олега как на сумасшедшего. Однако лицо собеседника, хотя и было взволнованно, показалось ему серьезным. Он стал издалека рассматривать машины с дипломатическими номерами. Может ли такое быть? Тут подошел офицер:

— Что он хочет? Почему не освобождает территорию?

— В этих машинах с дипломатическими номерами террористы. Позвольте мне пройти, — прокричал Олег, устремляясь вперед.

Но офицер загородил ему дорогу.

— Стой, сволочь! Вали отсюда! Тебе сказано!

Олег отошел на несколько шагов, не сводя глаз с «роллс-ройса» и «ренджровера», вокруг которых все было спокойно. Бронированный «мерседес» Президента медленно приближался ко входу в ресторан. Сейчас выйдет Президент.

49

На столе красиво разместили блюда с молочными поросятами. Но никто из собравшихся не успел взять ни кусочка: прогремел взрыв — и все вскочили со своих мест. Телохранители Президента тотчас же завалили его на пол, прикрывая своими телами. Кое-кто из олигархов с опозданием полез под стол, с которого посыпались тарелки и графинчики с водкой. В течение нескольких секунд, показавшихся очень долгими, в помещении стало тихо. Никто не проронил ни звука. Замолкла балалайка. С улицы доносились вой сирен, крики и звуки переполоха многочисленной охраны. Успокоившись, все по очереди встали. Охранники достали оружие. Финансисты тяжело дышали.

— Что происходит? — спокойно спросил Президент.

Начальник его безопасности прослушал переданную ему информацию и затем ответил:

— Недалеко отсюда, на проселочной дороге, при выезде на шоссе взорвался грузовик…

Ульянин взял со стола стакан с минералкой, сделал большой глоток и медленно пошел к окнам ресторана, выходящим на шоссе. Из окон была видна и стоянка, и все, что на ней происходило. Его «роллс-ройс» в сохранности стоял по другую сторону ограды, недалеко от въезда в паркинг. Сердце банкира лихорадочно застучало.

— Всем оставаться на местах. Не двигаться, — сказал один из охранников, целясь в банкира.

Ульянин скукожился, как еж на дороге перед обнюхивающей его собакой. Остальные банкиры, похоже, чувствовали себя ненамного лучше. Не спуская глаз с Ульянина, охранник информировал Президента:

— Грузовик хотели остановить. Наши парни стреляли в него… но он взорвался… Многочисленные жертвы… Не меньше килограмма тротила…

— Можно выйти? — спросил Президент.

— Слишком опасно…

— Сколько жертв?

— Двенадцать человек. Милиционеры, которые пытались остановить грузовик, а также гражданские лица.

— Если бы я знал, кто те подлецы, что задумали этот акт… — холодно промолвил Президент.

Прислонясь к стене между двумя окнами, Ульянин пересохшим горлом сглатывал слюну и теребил золотую булавку галстука. Базаровский фальцетом произнес:

— Исламисты, наверное.

— Может быть, — ответил Президент после паузы. — Но они не могли бы осуществить свой акт одни в таком месте, которое заведомо было известно немногим… У них должны быть соучастники.

Все замерли, затаив дыхание, ожидая, что последует дальше.

— Ну теперь все в порядке, — сказал начальник безопасности. — Мы можем выходить.

У финансистов были красные, растерянные, покрытые испариной лица.

Президент оправил костюм и галстук, смерил холодным взглядом олигархов, растерянных, совершенно не понимающих, как им следует сейчас себя вести.

— Спасибо, господа. Вы понимаете, я не могу дальше разделять вашу трапезу. Десерт отведаете без меня. Через несколько месяцев мы встретимся снова в более спокойной обстановке.

Первым вышел из ресторана один из телохранителей с оружием в руках, другие охранники, включая начальника безопасности, плотно окружили Президента. Руководитель его администрации замыкал группу.

Дверь «мерседеса» была открыта. Президент уже нагнулся, чтобы сесть в машину, когда заметил машину с мигалкой ОРТ.

— Телевидение уже здесь? — спросил он, выпрямляясь.

— Да, — сказал начальник безопасности. — Как вы просили.

— Тогда я пойду пешком. Сам, — отрубил Президент.

— Но это очень рискованно. Я не могу вам это разрешить.

Президент, не глядя в его сторону, махнул рукой:

— Все, я иду.

— Извините. Прошу вас. Не стоит этого делать.

— Нет, я иду.

Тогда начальник безопасности передал несколько слов по рации. Атмосфера паники по-прежнему царила вокруг ресторана «Царская охота».

Президент серьезно и решительно направился к месту взрыва.

50

Четверо сидящих в «роллс-ройсе» и десять в «ренджроверах» молча наблюдали за происходящим сквозь затемненные стекла. Все было продумано, просчитано, десятки раз проговорено, как действовать при том или ином сценарии. Каждый выучил свою роль наизусть. Без суеты, спокойно чеченцы доставали оружие из-под сидений: «калаши», израильские «узи», несколько «скорпио» и комплект гранат. Под прикрытием «ренджровера», который парковался возле ресторана «Дача» вслед за милицейским грузовиком, двое, соблюдая все предосторожности, отвинтили крышку от длинной металлической трубки. В «роллс-ройсе» мужчина, сидящий рядом с Миколой, отложил ружье с оптическим прицелом и взял автомат. Игорь Костакин, изображающий английского посла и облаченный в костюм-тройку, неплохо себя чувствовал на удобном мягком диване. Он затушил сигару в пепельнице и произнес:

— Царь выходит. Первый стрелок, занять исходную позицию! Я повторяю: первый стрелок к бою!

Шофер первого «ренджровера», стоящего за «роллс-ройсом» вышел из машины и облокотился на приоткрытую дверцу автомобиля. Он как будто заинтересовался тем, что происходит перед рестораном. Мишень находится от него в ста метрах. Вокруг Президента его телохранители. Одни идут совсем рядом, другие чуть поодаль. Спереди и сзади людей, плотно окружающих Президента, движется две группы по пять человек. Оружие у них наготове.

Шофер из «ренджровера» потихоньку двинулся от машины. За ним бросилось сразу несколько человек в штатском:

— Вернуться в свою машину! Очистите территорию!

Чеченец попятился. Нащупав две гранаты за поясом, он поднял руку в знак того, что он не понял, что от него хотят. Парик и макияж мешали ему. Он увидел отчетливо справа на другой стороне улицы дуло автомата, направленное на него. Его глаза встретились с глазами одного из охранников, голова слегка наклонилась в сторону переговорного устройства.

— О'кей, о'кей, — сказал он милиционеру и залез обратно в свою машину.

— Первый вариант не удался, — констатировал «посол». — Переходим ко второму.

Как в замедленной съемке, Игорь Костакин наблюдал за Президентом, идущим рядом с сопровождающей машиной к месту взрыва. В этот момент его снимали десятки кинокамер, и десятки милиционеров с трудом пытались удержать операторов на приличном от него расстоянии.

Один из милиционеров с оружием в руках, следовавший за замыкающей пятеркой охраны, постучал в затемненное окно «ренджровера» и попросил предъявить документы. Дверь не открывали, и он повысил голос:

— Откройте немедленно! Нам надо осмотреть машину!

С левой стороны стекло медленно опустилось, и милиционер, не успев охнуть, упал возле «ренджровера». Пистолет с глушителем выпустил пулю прямо в его голову. Шофер начал целиться в центр группы, окружавшей Президента. Но он не успел нажать на спусковой крючок: его бронежилет насквозь пробила пуля, прошившая и второе стекло автомобиля. Один из охранников выполнил свою миссию.

Дальше все развивалось очень быстро.

Представители службы безопасности Президента действовали точно по инструкции, предусмотренной для чрезвычайных ситуаций. Его прикрыли непробиваемым щитом, закрыли телами и повели к укрытию. Все охранники направили оружие в сторону «ренджровера» и «роллс-ройса». Телохранители, стоявшие поодаль, взяли под прицел всю просматриваемую территорию.

Дверцы «рэнджровера» и «роллс-ройса» открылись одновременно. Боевики выкатились на землю с вытянутой правой рукой, они опустошали свои девятимиллиметровые парабеллумы в президентскую группу. Выстрелы раздались тотчас же с двух сторон. Костакин из своего «магнума» тщательно прицелился в Президента и нажал на спуск.

Пуля искромсала в куски тело охранника, и с лица Костакина исчезла улыбка. Сам же Президент проделал движение, которое делают, занимаясь восточной борьбой на татами. Прежде чем Костакин выстрелил во второй раз, огненный шквал обрушился на обе машины и его тело прошило множество пуль.

Прижавшись к стене, Олег заметил открытую дверь второго «ренджровера». Один из боевиков, которого никто не заметил, вышел из машины. У него в руках было оружие с оптическим прицелом самой последней модели — RPG7, гранатомет, способный смести вообще все в той точке, где находились охрана и Президент.

Инстинктивно Олег выхватил пистолет и выстрелил в голову чеченца. Чеченец упал, с шумом обронив гранатомет. Одновременно и на вторую машину с дипломатическим номером обрушился огонь. «Роллс-ройс» и «ренджроверы» превратились в груду искореженного металла.

51

Ульянин буквально прилип к одному из окон ресторана, испуганно наблюдая за развернувшейся баталией вплоть до вмешательства в неё Олега. Когда стихли последние выстрелы, Президент, целый и невредимый, сел в «мерседес». Его машина быстро скрылась из вида. Но ни Ульянин, ни другие финансисты не могли подойти к машинам. Стоянка была заблокирована. Думая о том, что его арестуют тотчас же, Ульянин про себя материл Костакина, утешаясь, однако, мыслью о том, что того уже нет. Решив воспользоваться всеобщей сумятицей, банкир выскочил через кухню на задний двор ресторана и грузно побежал через поле в сторону рощи и дач, где его ждал незаметно притулившийся при входе в березняк снегоход с водителем.

Олег заметил, как кто-то бежит через поле. Он не сразу понял, что это Ульянин. Но когда из рощи на большой скорости через поле полетел снегоход, он уже точно знал, что это может быть только удачливый финансист.

«Этот подлец все предусмотрел», — подумал он.

Оглядевшись вокруг, Олег понял, что он в эпицентре хаоса. Никто ничего не понимает. Он спрятал оружие, на него не обратили внимания. Всматриваясь в толпу, он увидел Надю и сделал ей знак рукой. Она препиралась с милиционерами, не пускавшими её за черту безопасности. Подъезжали многочисленные кареты «скорой помощи» и новые милицейские машины. Желтый «ниссан» Олега стоял на обочине. У них ещё есть шанс догнать олигарха.

Заснеженное поле снегоход пересек быстро, но по лесной дороге замедлил ход. Кутаясь с головой в куртку, одолженную водителем, Ульянин лихорадочно цеплялся за сиденье. Через несколько минут водитель предупредил, что за ними идет какая-то машина. Ульянин оглянулся и увидел догоняющий их желтый «ниссан».

— Вот дьявол… давай скорее… Жми!

Мотор заверещал, и снегоход ушел под кроны деревьев, запетляв на глубоком снегу. Шофер надеялся вырваться на широкое поле и уйти от преследователей.

Олег старательно вел машину, которая время от времени пробуксовывала и подпрыгивала на кочках. Надя прилипла к сиденью и сосредоточенно молчала. Они увидели, как снегоход уходит от них в сторону, и поняли, что теперь его не догнать. На шоссе Ульянин пересядет в другой автомобиль, только его и видели… Ехать прямо через лес по снегу не имело смысла… Они вернулись обратно на Рублево-Успенское шоссе.

— Куда он может направиться, как думаешь? — спросил Олег.

— Я думаю, что Ульянин постарается уехать из страны. У него есть собственный самолет в постоянной готовности. Он его всегда держал на случай, если что не так будет в России.

— Мудрая предосторожность. В каком аэропорту, знаешь?

— Да, конечно, — сказала Надя, усмехнувшись. — В Домодедове.

Она ещё не закончила фразу, как Олег нажал на газ.

52

Магнат из Урабанка бросил тревожный взгляд в иллюминатор. Он смотрел на березы, присыпанные снегом, на новый, только что выстроенный терминал. Возле него стояло множество прилетевших и готовых к вылету самолетов сибирских и восточных линий. Домодедово было символом новой России, с которой он прощался. Несмотря на ситуацию, он полностью отдавал себе отчет, что уезжает в тот момент, когда дела начинают двигаться в каком-то новом и удачном для России направлении. Он понимал также, что, будучи олигархом, как здесь его называют, он легко может пользоваться нажитым за эти годы состоянием. Он ничего не теряет… Уехать, скорее уехать… Ульянин прочел не один детективный роман и хорошо знал, что на русской территории до последнего мгновения все возможно. Пять минут перед вылетом. Пилоты сказали подождать пять минут до начала рейса. А потом… Он посмотрел на свои швейцарские часы. Оставалось четыре минуты. Целая вечность.

Самолет был пуст. Ульянин был без свиты. А в последний раз он летел с Надеждой и охраной, к которой привык. Воспоминания о Наде он гнал от себя, пытаясь вообразить себе свою будущую жизнь. У него сотни миллионов долларов в швейцарских банках и второй паспорт. Он безбедно проведет остаток жизни. Ему удастся начать какие-нибудь новые дела. И кто знает, может, в России опять все перевернется и ему удастся сюда вернуться, он будет здесь нужен. Испытанный ведь человек.

К самолету через поле приближалась машина с мигалкой. Сердце Ульянина забилось, в горле пересохло, но машина свернула в сторону ангара.

«Ложная тревога», — подумал Ульянин, переводя дыхание.

В самолете включили двигатель. Олигарх поудобнее устроился в кожаном кресле и застегнул ремень безопасности. Он проверил, на месте ли его портфель, потом снова посмотрел в иллюминатор. Ужас охватил его: Олег и Надя стояли в двадцати метрах от самолета. Достав оружие, Олег целился прямо в него. Ульянин зарычал и пригнулся. Ремни мешали ему спрятаться под неподвижно укрепленным столиком, инкрустированным ценными породами дерева. В это время по радио прозвучало: «Взлет разрешаю».

Пилоты выруливали на взлетную полосу. Самолет двигался все быстрее и быстрее, потом стал набирать скорость и взлетел. Все это время Ульянин сидел согнувшись, прижав голову к коленям, ремень безопасности больно врезался ему в живот. Пересохшим ртом он сглатывал слюну. Плотно сжав зубы, он ждал взрыва, пробитого иллюминатора или покалеченного шасси.

В ушах у него звенело. Закрыв глаза, олигарх затаил дыхание. Он думал о своих миллиардах, которые ему не помогли. Еще никто не научился приватизировать рай.

Олег, так и не выстрелив, опустил оружие. Он осматривал стоянку частного самолета. Со всех сторон к ней мчались милицейские машины. Надя стояла неподвижно, глядя на удаляющийся самолет. Она вышла из ступора только тогда, когда точка самолета скрылась за облаками. Крупными хлопьями падал снег. Снегоочистительные машины выехали на расчистку взлетной полосы и подъездов к терминалу.

— Ну и слава богу! — махнула рукой Надя. — «Победа белых над черными состоялась на пятьдесят втором ходу».

Олег улыбнулся:

— Почему на пятьдесят втором?

53

Вырезка из ежедневной газеты «Эль Мундо» 20 июня 2003 года:

ИСЧЕЗНОВЕНИЕ ОЛИГАРХА

Полиция предполагает, что русский финансист утонул.

Марабелья

От наших специальных корреспондентов Федерико Балестероса и Томазо Мирандо:

В Коста-дель-Соль все говорят об исчезновении русского финансиста Петра Ульянина, который 17 июня пошел купаться в море и, по-видимому, утонул. Русский магнат, входящий в группу пятисот крупнейших миллиардеров, выехал со своей виллы, чтобы совершить ежедневную прогулку на морском скутере, как обычно, в районе полудня. У него, очевидно, заглох мотор, и он вынужден был возвращаться на берег вплавь. В четырнадцать часов пополудни охрана миллиардера сообщила о его исчезновении в полицию. Вертолет национальной гвардии отправился на поиски Петра Ульянина. Он облетел всю зону, где предположительно мог плыть или выйти на берег известный финансист. Повторные полеты продолжались до темноты. Морской скутер был найден вечером, в четырех километрах от берега, его бак для горючего был пуст. Поиски тела на море и на пляжах побережья в течение двух последующих дней не дали никаких результатов.

Педро Санчес, владелец скутеров на побережье дель-Соль, заявил журналистам, что моторы на его машинах были исправны и легкоуправляемы и что такой спортивный человек, как Петр Ульянин, не мог оказаться в ситуации без бензина и с неисправным двигателем.

Это исчезновение тем более интригует, что в те же дни погиб другой русский финансист, Святослав Иларченко, в день своего пятидесятилетия в Провансе, где он решил совершить прыжок с парашютом. Ни один из двух парашютов, надетых на него, не раскрылся. Телохранители, которые прыгали вместе с ним, оказались абсолютно беспомощны, став лишь свидетелями его «свободного» падения. «Разборки» русской или чеченской мафии продолжаются.

Хорошо знакомый с Андалусией Петр Ульянин, сделал Марабелью своей основной резиденцией. Это произошло после затяжных конфликтов с российскими налоговыми органами по поводу фальсификации счетов в принадлежащем ему Урабанке. Внимание общественности Коста-дель-Соль русский финансист привлек, организуя у себя на вилле пышные празднества и обещая местным властям на собственные средства построить специальный автотрек для проведения соревнований Формулы-1.

Агентство Рейтер сообщило по этому поводу: «Без Ульянина Марабелья перестанет быть Марабельей. Обещанная демонстрация на яхте финансиста эксклюзивной коллекции модной одежды из Москвы группой русских манекенщиц, которая должна была произойти в начале июля, вряд ли состоится. Курс акций Урабанка вырос вдвое после его падения в начале года».

Примечания

1

«Инвестиции в Россию: Лучший выбор года. Урабанк, ноябрь 2002»

(обратно)

2

Ставь короткую, 7.42. Ты понимаешь, твою мать, что я тебе говорю?

(обратно)

3

Долбаные русские! Они умеют сворачивать людей в «бараний рог»! Поберегите свои задницы, парни!

(обратно)

4

Торговый зал биржи.

(обратно)

5

Привет, конфетка!

(обратно)

6

Блумберг (Bloomberg) — один из двух ведущих поставщиков финансовой информации для профессиональных участников финансовых рынков. Основной продукт — терминал Bloomberg Professional, через который можно получить доступ к текущим и историческим ценам практически на всех мировых биржах и многих внебиржевых рынках, ленте новостей агентства Bloomberg и других ведущих средств массовой информации.

American Depository Receipt (ADR) — в США — депозитарная расписка, удостоверяющая владение акциями компании иностранного государства, приобретенными депозитарным банком США в процессе их размещения на территории США.

(обратно)

7

Руководитель отдела продаж ценных бумаг.

(обратно)

8

«Боже, храни Королеву!» — патриотическая песня, национальный гимн Великобритании, используемая для важных государственных и общественных событий в Великобритании.

(обратно)

9

Исторический детектив Артуро Перес-Реверте «Фламандская доска».

(обратно)

10

Asprey — один из старейших домов Европы, основанный в 1781 году и производящий роскошные изделия из кожи и фарфора, а также ювелирные украшения и дорогие часы. Один из его бутиков находится на фешенебельной Old Bond Street в Лондоне.

(обратно)

11

Вас ожидает сэр…?

(обратно)

12

«Честерфилд» — один из эксклюзивных стилей мебели, популярный вот уже несколько веков, который стал узнаваемым благодаря стеганой особым образом мебели из мягкой качественной кожи, идеально вписывающейся в интерьер кабинета.

(обратно)

13

Кларет (фр. clairet) — общее название для красных бордоских вин в Западной Европе. Кроме того, так называют вина бордоского типа, которые производятся в других странах (например, австралийский кларет, немецкий кларет и др.).

(обратно)

14

Due diligence, дью-ди́лидженс (англ. due diligence — должная добросовестность) — всестороннее исследование деятельности компании, её финансового состояния и положения на рынке.

(обратно)

15

Школа-интернат — школа, где ученики учатся и живут в течение учебного года с их сокурсниками. Слово «boarding» используется в смысле «пансиона», то есть еды и жилья.

(обратно)

16

«Закат олигархов»

(обратно)

17

Первый среди равных (лат.).

(обратно)

18

У нас проблема, сэр. Они утверждают, что мы не можем пообедать сегодня… кажется, здесь официальная встреча… Но позвольте, я попробую еще раз.

(обратно)

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31

32

33

34

35

36

37

38

39

40

41

42

43

44

45

46

47

48

49

50

51

52

53 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg