Рина Хаустова. ДЕЛО ОБ УБИЙСТВЕ РАСПУТИНА
От автора
В декабре 1916 года князь Феликс Юсупов, граф Сумароков-Эльстон, приглашает в гости Григория Распутина. Принимая приглашение, Распутин не подозревает, что хозяин собирается его убить. В доме хозяина его поджидают тайно несколько сообщников хозяина. Распутин ест и пьет, не подозревая, что угощения начинены огромным количеством цианистого калия. На глазах князя Юсупова Распутин проглотил несколько отравленных пирожных, выпил несколько бокалов отравленного вина.
И цианистый калий не действует на Распутина!
Он веселится!
Перепуганный князь Юсупов ставит своего дьявольского гостя перед распятием Христовым и стреляет в него из револьвера.
Пуля пробивает грудь. Сообщники, среди которых доктор медицины, осматривают тело и констатируют — Распутин мертв. Мертвеца оставляют лежать на полу, и часть сообщников отправляется за автомобилем, на котором собираются вывезти тело за город.
Но, когда хозяин дома через некоторое время навещает мертвое тело, оно внезапно «воскресает»!
Оттолкнув хозяина, Распутин выбегает во двор и бросается к воротам, ведущим на улицу.
Вослед ему устремляется один из сообщников, член Государственной думы Пуришкевич. Он выпускает в убегающего мертвеца несколько револьверных пуль и оживший мертвец падает. Стрелок подходит, и убеждается, что Распутин мертв. Он приказывает перенести тело во дворец.
Когда Распутина вносят в дом, князь Юсупов видит — Распутин жив! Князь Юсупов разбивает голову лежащему перед ним телу резиновой палкой. Потом, убедившись, что Распутин мертв, убийцы плотно заворачивают мертвое тело в ткань, накрепко связывают веревками и везут к проруби.
Там тело Распутина опускают в ледяную воду.
Через несколько дней тело Распутина находят. Когда его вытаскивают из проруби, оказывается, что веревки развязаны, ткань раскрыта, руки свободны. По Петрограду разносится страшный слух — Распутин был жив в тот момент, когда убийцы бросали его в воду.
Так передают историю убийцы-очевидцы…
Было бы самонадеянностью отрицать, что творческая смелость жизни извлекает на свет сочетания случайностей, столь невероятных, что они превосходят самое отчаянное воображение сочинителя. Жизнь изобретательна и рождает сюжеты причудливые до неправдоподобия.
Но и в их ряду история о бесконечной череде смертей и воскресений Григория Распутина вызывает недоверчивое смятение.
Пометавшись умом в поисках черты, отделяющей правду от правдоподобия, правдоподобие — от правды, вложив персты во все закоулки кровавых ран таинственного феномена, сам Фома неверующий, вынужден будет признать, что вышеизложенный сюжет абсолютно противен законам природы и речь идет о чуде. В деле об убийстве Распутина человечество в лице очевидцев-убийц столкнулось с «удивительным явлением, вызванным действием сверхъестественных сил»!
Одним словом — мистика!
Как только произнесено это заветное слово — мистика! — так можно дальше ни о чем не размышлять — таким все сразу становиться легким и понятным!
Признав чудом феномен непостижимой живучести Григория Распутина, нужно признать: Распутин — не кто иной, как черт. Но это будет лишь одним из возможных толкований. А есть другие, не менее остроумные. И как быть с ними? Может Распутин быть чертом? — Может! Но может быть также и святым, поскольку не только чертям случалось выходить за прозаические границы законов природы, но и святым тоже.
И вот вопрос — так черт ли Распутин или святой? Или, может быть, он святой черт? Или чертов святой? Между двумя полюсами этой черно-белой проблемы простирается широчайший спектр полутонов, оттенков и истолкований.
Один скажет — черт! Другой — ангел!
Но то он, или другое— попробуй, докажи! Тут толковать можно долго, хоть до конца света, по пришествии которого все должно счастливо разъясниться.
Ну а до того… придется запастись терпением, поскольку точного инструмента для измерения степеней порока и пропорций святости человечество — увы! — пока не изобрело.
Мы часто употребляем это слово. Мистика! — произносим мы с некоторым непередаваемым оттенком недоверия и глубокомыслия одновременно.
Но что имеем мы в виду, выговаривая с многозначительным придыханием это слово?
Вероятно, всякий, кто когда-либо всерьез пытался осмыслить события, предшествовавшие падению великой Российской империи в 1917 году, не мог не поражаться непостижимым совпадениям чисел, имен и предзнаменований.
Красивое и таинственное слово «мистика», неотступно сопровождает каждый последний шаг Романовской династии, начавшей свое трехсотлетнее движение по истории в Ипатьевском монастыре и закончившей свой путь в Екатеринбурге, в доме, принадлежащем инженеру Ипатьеву.
Если смотреть на историю глазами мистика, каким внезапным и глубоким смыслом наполняется вдруг сходство судеб знаменитых русских крестьян!
Один {1} стоял у истоков рождения династии, спас юного Романова, который должен был стать первым царем династии и скрывался в Ипатьевском монастыре. Крестьянин этот нашел свою смерть в холодной хляби исуповских болот.
Другой спасал от смерти юного Романова, который должен был стать следующим царем династии. И он был убит в подвале юсуповского дворца, а после его смерти последний Романов и вся его семья последовали за ним в дом инженера Ипатьева…
Как причудливо связалась нить трехсотлетней мистерии царствования Романовых!
Словно неведомый драматург, для которого не существовало приделов ограниченного человеческого века, сочинил величественную трагедию и переплел свое повествование живыми узелками символов, приоткрывающих пути Провидения пытливому уму.
Это называется мистикой…
Но не стоит смешивать дела Провидения с делами рук человеческих, мистику — с хитроумной мистификацией, правду — с правдоподобием, а веру с — суеверием.
Смешавшиеся, чистые и порочные зерна горьки на вкус.
Нетрудно заметить, что история о таинственной смерти Распутина, поведанная его убийцами, хранит в себе предательский привкус горечи. Многие острые умы, как склонные к вере, так и не склонные, не раз за минувшее столетие подмечали и верно схватывали эту характернейшую черточку знаменитого сюжета и с отвращением ощущали исходящий от нее дурной привкус пошлости.
И верно — она невыносимо, тошнотворно пошла, эта кошмарная история о бесконечно воскресающем из небытия оборотне, ее желто-бульварная литературщина скрипит, как песок на зубах. Именно этот скрип песка, этот вульгарно-бульварный душок и наводит на мысль, что фантастическое «Дело об убийстве Григория Распутина» не имеет ни малейшего отношения к мистике.
Немыслимо же, в самом деле, думать, что дурно пахнущая бульварная жижа знаменитого сюжета излилась из чистого источника Провидения.
Оставим мистику в покое до времени.
Как знать, возможно, все баснословные «чудеса», приключившиеся во время убийства «собаки Гришки», приступи мы к их осмыслению, оперируя методами сугубо рациональными {2}, окажутся лишь причудливым парафразом знаменитой истории о «собаке Баскервилей»? Эта мрачная история о роковом привидении, преследующем старинный английский род, началась, как известно, с мистического предания о дьяволе, от которого мороз по коже и волосы дыбом. А закончилась гибелью животного, из которого преступный человеческий ум соорудил исчадие ада с помощью фосфора и суеверных страхов, которыми человеческий разум так охотно себя окружает.
На этом предположении затянувшееся вступление подходит к концу, и начинается путешествие в далекий мир исчезнувшей империи, от которого остались лишь прах да память. Сто лет — прекрасное расстояние, с которого мы можем попробовать беспристрастно, «спокойно зря на правых и неправых», здраво оценить таинственные факты, сопровождавшие смерть человека, ставшего для многих поколений бесконечным и бесконечно скабрезным зловещим анекдотом.
Сон разума рождает чудовищ…
Это главное, о чем нужно помнить, всматриваясь в смутные картинки капричос {3} русской жизни тех страшных дней, когда кренилась, скрипела и рушилась, распадаясь на сотни осколков, великая Российская империя…
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ПЕТРОГРАД 16-го ГОДА
Война уже наложила свою печать на Северную Пальмиру. Эта печать — цвета хаки. Словно плесень, грязно-зеленый цвет разъедает цвет уличной толпы — офицеры, солдаты, раненные… плесень цвета хаки под серым небом цвета свинца.
Оживленное движение прохожих то тут, то там перерезают кривые линии очередей. Люди стоят за хлебом.
Это тоже печать войны.
В великолепных залах, где раньше звучала музыка мазурок и кадрилей, звучит другая музыка — музыка стонов и воплей. Здесь нынче — госпитали. Тонкие пальцы светских красавиц недавно искали кончики пальцев галантных кавалеров сквозь гирлянды роз в душистой круговерти легендарных «белых» балов… а ныне щиплют корпию, бинтуют неопрятные фронтовые раны. Нежный шифон бальных платьев сменило строгое темное сукно одежд сестер милосердия.
И это печать войны.
Хаки… белые бинты… красная кровь. Остался жив — снова хаки. Погиб геройски — слава герою! — и родные одеваются в черное. День и ночь снуют эшелоны: тыл — передовая, передовая — тыл, перемешивая и дробя цветной водоворот человеческого месива.
Подходит к концу второй год Первой мировой войны.
Уныло, серо и скучно… и тревожно.
Листок картона. На картоне надпись — «Здесь о Распутине не говорят». В Петрограде 16го года, куда ни зайдешь, всюду повстречаешь эту надпись.
Здесь о Распутине не говорят!
Но как не говорить о том, что тяжким грузом лежит на сердце?
Об этом говорят все!
Повсюду громко рассказывают о миллионных взятках, которые берет ловкий пройдоха Гришка за министерские назначения. По стране ходят карикатуры — грязный мужик в объятиях жены государя. Каждый день несет новый ужас!
Из апартаментов царицы протянут секретный кабель для переговоров с Берлином!
Распутин всесилен — он назначает и свергает министров.
Немка-царица и Распутин готовят сепаратный мир с Германией!
Царица сумасшедшая…
Царь — безвольная игрушка в руках темных сил!
Надо положить предел всемогуществу Распутина!
Куда смотрит правительство!.. что это — глупость или измена? — заклинает Дума.
Где спаситель — новый Георгий Победоносец?.. кто поразит новоявленного змия, темными сетями опутавшего страну?
От страшных слухов трещит под черепом… леденеет сердце… город заболевает чумою страха.
Что впереди? Куда идет Россия?
На город спускаются сумерки. Свинцовое небо синеет. Темно-синий занавес ночи опускается, стирая мрачные печати. Сон убаюкивает тревогу, изгоняет страх. Засыпают раненые. Расходятся озябшие на стуже очереди.
Город погружается в сон.
А в цвете густеющей синевы, потянувшись томно, просыпается другая жизнь — ночная, почти прежняя, почти мирная, ночная жизнь блистательного Санкт-Петербурга.
Взвиваются театральные занавесы. Гремят аплодисменты. В завораживающих танцах кружатся, как в мирное встарь, девы-лебеди. Льется рекой шампанское и вино. Гремит мазурка… плывет вальс… стучит тустеп, томится в истоме томительное танго. На островах звенят струнами цыганские хоры.
Петербургская ночь, время сладкого забвения от петроградской тоски! Редкие балы. Частые и громкие театральные премьеры. Роскошь красок. Цветы и легкий шифон. Кутежи. Популярные небольшие вечеринки, с граммофоном, легкими закусками и танцами.
Ах, петербургская ночь! Несколько часов забвения!
Потом — тишина.
И город ненадолго замирает в предчувствии свинцового рассвета.
16 ДЕКАБРЯ. ВЕЧЕР
Хлопнула, звякнула, шлепнула дверь кондитерской и выпустила закутанного в облако ванильного пара пожилого человека с двумя нарядными коробками в руках.
Человек этот — Иван, камердинер князя Юсупова-младшего.
Сегодня, 16 декабря 1916 года, молодой хозяин отдал верному Ивану распоряжение — закупить сластей, печенья и пирожных к чаю. Князь нынче ночью затевает веселую вечеринку и ждет гостей. Камердинеру велено лично накрыть в только что отделанной гостиной стол, удалиться в свою комнату и ждать распоряжений.
Иван вышел из кондитерской и скорым шагом направился к дворцу Юсуповых, темной громадой нависшего над набережной реки Мойки.
Даже не заглядывая в коробки, что бережливо несет во дворец исполнительный Иван, мы можем без запинки перечислить их содержимое. Три шоколадных эклера. Столько же розовых, с миндальной начинкой. Далее — прочие сладости… неважно какие. Только розовым эклерам отведена роль. Это те самые эклеры, в которые заговорщики, собирающиеся сегодня ночью убить Распутина, вскоре подмешают яд.
Пока Иван поспешал к дворцу, стало быстро темнеть.
Ветер пригнал снеговую тучу, и она принялась посыпать ночной Петроград мокроватым снежком. Потеплело. Возле Моста Поцелуев, невдалеке от дворца князей Юсуповых, заступил на свой пост городовой Степан Власюк. Мимо Власюка струится редеющий с надвигающейся на город темнотой поток прохожих, проносятся лихие сани, хромают по снегу костлявые пролетки, тарахтят редкие еще для петроградских улиц, автомобили.
Мимо дворца проезжают автомобили, но их шум почти не проникает в столовую, расположенную в полуподвальном этаже дворца и устроенную в части бывшего винного подвала. Стены толсты, и в подвале тихо.
Осмотримся здесь не спеша.
Это место будущего преступления.
Перед нами небольшая комната, которую две полуарки зрительно разделяют на две неравные части, одну большую, другую малую. Хозяин подвала условно именует большую часть гостиной, ту, что поменьше — столовой. В «столовой» находится розового гранита камин, встроенный в стену. Два узких оконца выходят на набережную Мойки примерно на уровне тротуара. Стены и пол облицованы серым камнем. Место производит впечатление укромного и потаенного. В случае нужды в этом подвале можно стрелять, не опасаясь, что выстрел будет услышан на улице.
Помещение подвала, еще несколько дней назад темное и мрачное, усердными стараниями князя Юсупова преображено. Несколько последних дней здесь стояла возня, суетились рабочие. Они протягивали электропроводку, вешали занавеси и ковры, переносили в подвал отобранную хозяином мебель и старинные предметы искусства.
Теперь здесь прибрано.
Старый фонарь цветного стекла освещает комнату сверху, тяжелые занавеси темно-красного штофа опущены, затоплен гранитный камин, дрова в нем задорно трещат, разбрасывая на пол искры. Маленькое помещение похоже на изящную шкатулку.
Из столовой мы выходим через дверь на узкую винтовую лестницу темного дерева, по которой поднимаемся наверх. На первом пролете на узкой площадке мы видим небольшую дверцу. Она выводит на улицу, во внутренний дворик, через который можно выйти на набережную Мойки через длинные железные ворота. Этот потаенный вход в свои личные апартаменты князь распорядился устроить несколько лет назад, чтобы некоторые его гости могли бы приходить к нему, не афишируя своих посещений. Именно этим путем Юсупов собирается провести в свой дворец Григория Распутина нынешней ночью.
Еще один поворот винтовой лестницы — и мы попадаем в небольшой тамбур — многогранник, декорированный искусно исполненными витражами. Из тамбура имеется три выхода: один ведет в подвал, из которого мы только что поднялись, другой — во внутренние апартаменты дворца и личные покои родителей молодого князя, третий — в кабинет самого Юсупова-младшего. В тамбуре есть еще одна дверь — в небольшую глухую нишу. Сегодня, в день убийства, ниша дала приют граммофону. Граммофон установили, повернув раструб в сторону лестницы.
Приоткроем слегка дверь в кабинет. Заглянем… Кабинет как кабинет. Его главное украшение — объемный письменный стол.
Часы в кабинете показывают время — около 11 часов.
Пора! Теперь мы покинем кабинет и снова спустимся в подвал, чтобы не пропустить важную сцену — сцену последних приготовлений к приему знаменитого гостя… ведь, как известно, именно около 11 вечера князь Феликс Юсупов стоял на пороге подвала, отдавая последние распоряжения.
У нас осталось немного времени. Сейчас во дворец начнут съезжаться те, кто вместе с хозяином дворца решились принять участие в убийстве.
И теперь в оставшиеся минуты затишья нам необходимо поближе познакомиться с хозяином дома, поскольку князь Юсупов-младший граф Сумароков-Эльстон — ключевая фигура предстоящей ночи, ключ ко всем ее фантастическим загадкам.
Он не только хозяин дворца, в котором скоро произойдет фантастическое убийство, не только будущий автор книги «Конец Распутина», с помощью которой мы наполняем жизнью давно истлевшую в прошлом ночь.
Князь Юсупов больше, много больше! Он автор плана убийства, который заговорщики возьмутся скоро претворять.
Человек — всегда творец… так он создан. Он оставляет на каждом творении автограф неповторимой индивидуальности, беспрекословный, как отпечаток пальца.
Как по первым звукам, по первым нотам чуткое ухо способно угадать автора музыки, имеющей характерное настроение, неповторимую своеобычность, ту неизгладимую печать, что позволяет сразу и безошибочно назвать имя творца — это Пушкин, это Моцарт… это Достоевский…
…так и страшное, противоестественное деяние, каким является преднамеренное лишение человека жизни, носит неизгладимую печать индивидуальности того, кто это страшное дело замыслил, выносил в глубинах своей души, а затем облек в мертвую плоть и пролитую кровь.
И если есть возможность поближе познакомиться с автором плана убийства, то этой возможностью пренебрегать нельзя.
Да вот и он сам.
МАЛЕНЬКИЙ ФЕЛИКС
Молодой человек небольшого роста замер в позе молодого Наполеона на пороге столовой. Решительно вздернув подбородок, он обнимает взглядом поле предстоящего сражения.
А что?
Неуловимое сходство есть. Четко обрисованный профиль, малый рост… военная форма. Но нет, простите, это не военная форма. Он одет в форму слушателя Пажеского корпуса.
Но вот молодой человек расслабился и сменил позу, и сразу, сходство с легендарным полководцем исчезло.
Нет!
Маленький не был отважным воителем. От отца, Феликса Феликсовича Юсупова, громадного солдафона с пышными гвардейскими усами, Феликс Феликсович Юсупов-младший не унаследовал ни тяги к военной службе, ни любви к грубовато-возвышенной романтике войны. Отцу ближе был первенец семьи Юсуповых — Николай. Тот, хотя и не был блестящим офицером, все же сохранял в себе черты наследственной отцовской мужественности.
От своего отца Феликс не унаследовал ничего, кроме прозвища — Маленький.
Маленький был наследником матери.
Великолепная Зинаида Николаевна Юсупова, первая красавица петербургского света, подарила своему Маленькому Феликсу не только блестящую возможность унаследовать самое огромное в России состояние, по слухам, превышающее состояние императорской фамилии.
Он получил в подарок от матери нечто большее, чем богатства — красоту, изысканный шарм, легкость мысли и темпераментный артистизм.
Когда Маленький вступил в пору юности, судьба одарила его еще одним неожиданным наследством. Он получил бесценный, хотя и двусмысленный подарок. То, что обычно добывается в долгих трудах жизненных ошибок, мучительных размышлений, легких падений и тяжелых взлетов, даром упало в его руки. Этим даром оказалось мировоззрение.
Судьба искусительница принесла свой дар в виде небольшой книги, упавшей камнем в возмутившееся негодованием болото общественного мнения.
{4} Это был знаменитый «Портрет Дориана Грея».
Притча о прекрасном принце, который отдал душу дьяволу в обмен на вечную красоту. Дьявол заключил бессмертную душу принца в портрет, который должен был нести бремя отвратительных печатей, которые налагает на человека пожирающее пламя спущенных с цепи запретных страстей.
Маленький был очарован книгой…
Что удивляться?
И по сегодняшний день «отметки резкие ногтей», и неровные полосы карандашных подчерков безобразят страницы знаменитой книги.
Эти отметки — раны, нанесенные страницам притчи незрелой юностью, которая способна осознать соблазнительную прелесть цинизма, но у которой не хватает зрелой мудрости, чтобы понять всю катастрофичность и разрушительность его последствий.
Прочитанная единым глотком в одну из бессонных ночей, книга дала Маленькому ответы на все вопросы, которые задает любопытная к смыслу жизни юность. Она стала для него Библией, школой жизни, путеводной звездой…
Наслаждение жизнью! Вот цель!
Молодость, красота и грядущее неописуемое богатство должны служить орудием для исполнения его желаний!
Пусть негодуют моралисты! Что есть мораль? Не ею ли оправдывают люди свою трусость, «не имея смелости идти навстречу своим сокровенным и темным желаниям, которые закон человеческий и божеский, объявил запретными и преступными»?
Вскоре по Петербургу поползли смутные слухи о необычных «похотях» Маленького Юсупова. Актерский темперамент, подаренный матерью, помогал Маленькому Феликсу создавать из жизни двусмысленно пикантный театр.
И, как казалось Маленькому, в этой волнующей игре вместе с острыми ощущениями он приобретал знание жизни и самого себя.
Выкрасив губы в яркий кармин, сверкая материнскими бриллиантами, Маленький Феликс, обернувшийся юной красавицей, полюбил кружить головы страстных кавалеров. Восхищение волновало его остротой ощущений и открытий, он познавал силу и слабость женщин, и слепую податливость мужчин.
В другой раз юный богач, переодетый в лохмотья, обезобразив лицо с помощью всех причудливых ухищрений профессионального нищенства, выходил на паперть.
Он становился на колени и молил о подаянии равнодушно проплывающую мимо толпу… и жадно пересчитывал в руках медяки, которые ему удалось вырвать надрывными воплями из черствых рук высокомерного богатства.
А в следующий день он выгонял из всех потаенных уголков родительского дворца чернокожую челядь. Раскинувшись на шелковой парче подушек, Маленький воображал себя в мечтах древним Сатрапом, кроваво карающим дерзких и нерадивых рабов. Ему мерещились кровавые пытки и извращенные мистерии ушедших времен.
А по залу тянулся запах опиума.
Вскоре в свете не то в шутку, а не то и всерьез стали поговаривать, что Маленький Феликс, должно быть, держит в темных тайниках дворца Портрет, на котором сквозь прекрасные юношеские черты проступают следы самых отвратительных пороков. Маленький Феликс был доволен — ему удалось достигнуть портретного сходства с любимым литературным героем…
…и именно в этот момент на него обрушился страшный удар!
Его нанесла мораль, которую Маленький «навеки отвергнул»!
Мораль явилась карать, возникнув в клубах опиумного дыма…
И предстала перед юным искателем наслаждений в виде родного отца, громоподобного солдафона с грозными гвардейскими усами!
Отец, возмущенный мерзкими слухами, дошедшими до него о проделках младшего сына, долго поливал непутевое дитя ледяным душем проклятий и угроз.
А напоследок прорычал, что, не задумываясь, лишит паршивую овцу наследства…
Угроза ошеломила Маленького.
Впервые он понял, что такое истинный страх!
Роскошь, богатство, власть — вот что казалось ему жизнью! Убожество, бедность претили ему!
Нет, этого допустить нельзя!
Маленький в панике удалился к себе и раскрыл любимую книгу. На этот раз, книга, внимательно перечитанная, дала своему юному ученику новый урок.
Мораль отвергать опасно! «Манеры и видимость добродетели — важнее в глазах общественной морали, чем сама добродетель».
Маленький крепко усвоил урок.
«Притворство — только способ придать многообразие человеческой личности».
Итак, он должен стать лицемером во имя самосохранения. И он им стал.
Так кончилась юность Маленького Феликса. Маленький вошел в пору цинической зрелости.
Он не перестал играть в свои волнительные игры. Но стиль его игры с той поры изменился. Как и предписывала путеводная книга, он начал с вивисекции над собой. Теперь пришло время проводить вивисекции над другими. Маленький вооружился острым скальпелем лицемерного коварства.
Угроза громовержца-отца лишить маленького проказника наследства, не осуществилась.
Брат Николай полюбил замужнюю женщину… дрался на дуэли… и был убит. Пришел день и темным вечером во дворец на Мойке внесли на носилках бездыханное тело Николая Юсупова {5}.
Маленький Феликс остался единственным наследником юсуповских сокровищ!
Как завороженный, бродил он по дворцу. Дворцы с бесценными сокровищами, имения, земли…
Когда-нибудь они будут моими! — упоенно повторял Маленький. Он записал в дневник: «Я — один из самых богатых людей России! Я всесилен!»
В свете много шептали о роковой роли, которую сыграл Маленький в скоропостижной смерти старшего брата. Называли и имя сообщника — известного предсказателя и мага. Говорили, что именно через него Маленькому удалось внушить мистически настроенному брату мысль о настойчивом преследовании замужней красавицы, закончившемся смертью.
Болтали и шептались много.
Ну и что?
…у кого повернулся бы язык обличить Маленького? Одетый в черное, он казался воплощением скорби.
Смерть брата — не наказание ли это небес за мои пороки? — в слезах вопрошал он.
Новая роль — роль кающегося грешника всецело захватила Маленького. Помимо удовольствия, которое он получил от игры, роль принесла лицемеру неожиданные выгоды — дружбу и покровительство родной сестры самой государыни.
Оставшись вдовой после трагической смерти мужа, разорванного на куски бомбой террориста, Елизавета Федоровна Романова надела монашеские одежды и обратилась к Богу. Когда Маленький Феликс принес к ее ногам свое глубокое раскаяние, сестра государыни пожалела юного грешника и приняла в его судьбе горячее участие.
С обратившейся к Богу сестрой государыни управиться было легко. Заветная книга давала подсказку — «для женщин таинства религии имеют всю прелесть флирта».
Маленький совершенно искренне полагал, что эта стареющая, но все еще красивая женщина под монашеским платом жемчужно-серебристого цвета, так же, как и он получает наслаждение от его игры в раскаяние.
С помощью влиятельной сестры государыни нравственная реабилитация Маленького свершилась.
Елизавета Федоровна сообщила всем и вся, что малютка Феликс духовно преобразился. Он всецело раскаялся в грехах юности и всем сердцем возлюбил добродетель.
Однако, несмотря на полученные выгоды, малютка начинал тяготиться ролью. После длительного поста душа кающегося грешника алкала разговения свободы.
Маленький разыграл на семейных подмостках новую роль — человека, который всеми помыслами тянется к знаниям. Он сорвал могучие аплодисменты семьи, и его незамедлительно отослали на родину автора любимой книги. В Англию. В Оксфорд.
Так Маленький Феликс ускользнул от бдительного ока родных и петербургского света и обрел желанную свободу.
Годы, проведенные в одном из самых престижных английских университетов, Маленький потратил с пользой — он с увлечением осваивал науку игры на тонких струнах человеческих душ. Постепенно из него вышел истинный артист. Он выучился виртуозно играть на недостатках, тайных опасениях, пороках людей… и даже на их добродетелях!
Науки Маленького не интересовали.
Путеводительная книга утверждала, что развитый интеллект нарушает гармонию лица.
Ах, эти годы, годы свободы! Годы текли, сливаясь в волнительный поток запретных удовольствий и рискованных приключений. Роль сменялась ролью. Маска — маской.
Но годы учебы не могли длиться вечно.
Прощай, Туманный Альбион!
И Маленькому понадобился диплом, удостоверяющий его роль жадного искателя наук… И тут произошел конфуз. Он не смог сдать ни одного экзамена!
Но какая разница? Маленький актер давно усвоил, что талантливо преподанная видимость убеждает более самой правдивой жизненной правды.
Когда Маленький Юсупов вернулся из Оксфорда, его стали называть «блестяще образованным» молодым человеком {6}.
В Петербурге его поджидал сюрприз, который Маленький поначалу нашел неприятным. Дорогая матушка в союзе с сестрой государыни нашла ему невесту.
Маленький не торопился быть заключенным в темницу брака!
Но… услышав имя своей будущей невесты, он мгновенно оценил труды своих добрых ангелов и стремительно вжился в новую, хотя и привычную для неутомимого искателя наслаждений роль. Роль пылкого влюбленного. И в этой роли Маленький был необычайно хорош!
Его брачный наряд — отороченный золотом редингот и белые панталоны — по достоинству оценил петербургский свет.
Празднично украшенный лифт Аничкого дворца, резиденции вдовствующей императрицы, вознес его на головокружительную вершину…
В часовне император Российской империи под руку подвел к Маленькому Феликсу свою родную племянницу.
Рука об руку с княжной Ириной ненавистник брака вступил на розовый ковер и отогнув кружево фаты, поцеловал невесту.
Так Маленький Феликс стал мужем княжны императорской крови {7}.
По окончании свадебной церемонии, император попросил нового родственника самому назначить себе свадебный подарок.
Маленький Феликс тонко улыбнулся… и попросил для себя позволения сидеть в театре в императорской ложе.
Государь улыбнулся ничтожности просьбы… и разрешил.
Тут проявилось отточенное до блеска умение маленького циника убивать двух зайцев одним ударом. Государь убедился в бескорыстии жениха Ирины. А Маленький получил возможность явить петербургскому свету исключительность своего нового положения.
Маленький Феликс Юсупов — «почти» член императорской фамилии. Прекрасный принц…
Вознесение Маленького свершилось в начале трагического 1914 года.
Поглядывая с высот царской ложи на кипящий далеко внизу, сверкающий и блистающий светский муравейник, из которого вырвала и над которым вознесла его благоволящая рука судьбы, Маленький муж племянницы императора, и грядущий отец маленьких блестящих полусоверенов {8} был счастлив.
Одно лишь смутно тревожило. Одна мысль назойливой мухой мелькала в его мозгу.
А как придет война… или революция? И разорит, уничтожит, ограбит меня?
Мысль была невыносима. Маленький гнал ее прочь… но мысль всегда возвращалась.
И летом 1914 года обернулась явью.
В Россию пришла война. Она вырвала из интимного круга Маленького тех, с кем он продолжал свои упражнения в науке наслаждений. Его друзья, кто нехотя, а кто горя истинным энтузиазмом, покидали Маленького и уходили на фронт. Защищать Родину.
Маленькому пришлось вживаться в новую роль. Он не хотел на войну {9}.
Маленький не стыдился этого. Подобно своему литературному кумиру он панически боялся своей смерти.
Она представлялась ему грубой, неэстетичной — эта нелепая смерть в грязи и смердящем гноище фронтовых окопов. И ради чего? За что? Он богат… он молод… он прекрасен… он — Прекрасный принц… почему он должен умирать?
Новой ролью Маленького стала роль страстного противника кровопролития.
Он поведал о небывалых муках, которые испытал при виде убитого на охоте зайца. Заячий крик, исполненный муки, звучал укором в его навеки надломленной раскаянием душе. Воля ваша — он, Маленький Феликс, не убийца, он не способен убивать!
Женщины из царственного семейства Романовых, а именно из них составил аудиторию Маленький актер, тонко чувствующий зрителя, были растроганы до слез.
Нет! Фронт — их новый родственник, ласковый, любезный, с душою хрупкой и ранимой, не способный обидеть даже мухи? Никогда! Отпустить этого мальчика на войну — значит совершить бессмысленное убийство! И дамы горячо взялись за дело.
Вскоре двадцативосьмилетний Маленький стал слушателем Пажеского корпуса {10}.
Спасен! Призрак фронта с позором отступил.
Оставшись в Петрограде, он через пень колоду занимался в Пажеском, с треском проваливая экзамен за экзаменом на военный ценз.
Его преподаватели подозревали, что ученик намеренно прикидывается бестолковым. Грозили, что, учитывая нужду Родины в преданных защитниках, зачтут экзамены и дадут возможность послужить дорогой Родине с оружием в руках! Маленький улыбался.
Он свою силу знал!
Не мытьем, так катаньем, не мытьем, так катаньем, — твердил он, как заклинание, свою любимую поговорку. Фронт? Что фронт? Как от назойливого кредитора, можно ускользнуть от него черным ходом, а пока…
Он посещал госпитали, охотно фотографируясь на фоне выздоравливающих в окружении первых дам Романовского семейства. Копался в старых журналах. Скучал.
Все думали, он убивает несчастливое время. А он готовился убить Григория Распутина.
Почему маленький ненавистник кровопролития решил убить?
Тайна сия велика есть… но раз убить решил такой человек, каким был маленький соискатель жизненных выгод, значит, эта смерть была ему, и только ему лично очень нужна и полезна.
Перелистывая страницы жизни Маленького Феликса, вы уже, вероятно, подметили, что несмотря на красивую труху краденых уальдовых острот и парадоксов, несмотря на таинственный плащ демона декаданса, в который так изобретательно костюмировался маленький артист, он был бесом мелким {11}…
Только два заветных клича — «Мои хлеб!» и «Мои зрелища!» возбуждали в Маленьком лихорадочную работу воображения и ума. И только тогда изобретательные каверзы начинали высыпаться из головы Маленького, как из ящика Пандоры.
Все было просто!
На пути Маленького Феликса лег камень.
Мешающий камень с дороги надо убрать.
Не мытьем, так катаньем, не катаньем, так мытьем.
И поскольку Маленький в душе не был ни мистиком, ни философом, он счастливо избежал размышлений о том, кто положил на его пути этот камень … и зачем?
…и сомнения — имеет ли он право, смеет ли?
О, такие сомнения никогда не мучили его!
Маленький обладал редким даром — умением смотреть на людей и их трагедии, как пьесу, из которой он извлекает удовольствия и выгоды, но которая не трогает его совесть и не ранит душу.
И это редкое качество возводило маленького князя в прямые потомки Адама по линии Каина.
Человек, намеченный Маленьким в жертву, был ему знаком.
Еще до отъезда в Оксфорд маленький кающийся грешник заходил к Распутину.
Маленького неутомимого искателя секретов влияния на людские души завлекло к Распутину, собиравшему вокруг себя толпы почитателей, острое любопытство. Какие фокусы и ловкие трюки прячет новая знаменитость у себя в рукаве?
Но единожды повстречавшись с Распутиным, Маленький был разочарован.
Тот, кто называл себя опытным странником {12} и во главу духовного совершенствования ставил духовный опыт, с первых же слов показался маленькому цинику скучным моралистом… кроме занудных речей, он не нашел в арсенале сибирского пророка ничего для себя полезного.
Опыт? Да какое он имеет значение! Он только свидетельствует, что «наше грядущее подобно нашему прошлому, и грех, совершенный однажды с содроганием, мы повторяем в жизни много раз — но уже с удовольствием!»
В рукаве у Распутина оказалось пусто. Фи! Опытный странник Распутин не стоил потраченного времени! И Феликс досадливо захлопнул дверь к Распутину, чтобы вновь любопытно открыть ее и войти вновь… уже с черного хода.
На исходе второго года войны Маленький вновь отправился к Распутину.
Все напоминало семилетней давности визит. Черные одежды. Прежняя маска грешника, выдернутая из нафталина его обширной костюмерной. Только цель Маленького теперь была другой, и он сгорал в жарком пламени неутолимого любопытства.
Маленький изучал свою жертву.
Его, решившего стать убийцей, интересовало теперь все: вкусы, привычки, желания человека, которого он собирался убить. Поэтому, он закрывал и открывал двери к Распутину, не жалея ни затраченных сил, ни времени {13}.
Он копался в старых журналах, выискивая отчеты о загадочных убийствах, перечитывал знаменитые истории о знаменитых сыщиках и убийцах… листал медицинские справочники… и размышлял.
Как и всегда, маленький соискатель на роль убийцы держал в голове две цели.
Одна — убить… устранить человека.
Второе — как убить?
Из убийства, дела «неэстетичного, вульгарного, оскорбляющего животной грубостью, отсутствием изящества», — так отзывалась об убийстве любимая книга Маленького, он желал создать, как советовала та же самая книга, «великую трагедию, в которой будут элементы художественной красоты, изящества и увлекательного драматизма»… Политическую трагедию, которая потрясет Россию и мир.
Это была его вторая цель.
На подмостках своего воображения он создал сценарий убийства в жанре зловещей трагедии, в которой ему отводилась, разумеется, самая выигрышная роль, роль героя.
Маленький драматург скрупулезно составил перечень действующих лиц:
Роль жертвы. На эту роль, в ночь с 16 на 17 декабря приглашен Распутин. Маленький нашел правдоподобный предлог — обещал познакомить Распутина с женой, княгиней Ириной {14}, и заручился твердым обещанием Распутина приехать к месту трагедии в назначенное время.
Далее он сам — герой.
На роль второго героя была приглашена важная персона — прямой потомок Александра Второго, член императорского дома Романовых, любимец и воспитанник правящего государя, великий князь Дмитрий Павлович.
Есть в пьесе еще три роли второго плана.
Маленькому пришлось повозиться, прежде чем он подыскал подходящих исполнителей.
Думский депутат Пуришкевич.
Доктор медицины Станислав Лазаверт, военный врач, сотрудник и подчиненный Пуришкевича.
И офицер, поручик, который в данный момент лечится в Петрограде после полученной контузии. Это некто Сухотин, близкий знакомый маленького.
Есть еще актеры на выходе — Иван да Степан…
Но основных исполнителей — пять, не считая жертвы.
Сейчас маленький убийца в последний раз осматривает сцену и декорацию, в которой обреченному человеку предназначено умереть.
Маленький доволен.
Сцена обставлена прекрасно. Маленький говорит себе: «что ни случись здесь, все будет утаено от человеческих глаз, скроется навсегда в молчании этих каменных стен».
Бросим же и мы пристальный взгляд на декорацию, созданной, как потом отрекомендует ее французский посланник при императорском дворе, в духе пиров легендарного отравителя и братоубийцы Цезаря Борджиа.
В дальней части комнаты, в гостиной, расставлены массивные дубовые кресла и небольшие столики, покрытые цветными тканями, на них кубки слоновой кости и различные предметы художественной работы.
Сбоку, в стороне, противоположной окнам, старинный шкафчик с инкрустациями, внутри которого устроен целый лабиринт из зеркал, бронзовых колонок и потайных ящичков. Именно этот шкафчик таит в недрах своих потайных лабиринтов реквизит — заготовленный Маленьким цианистый калий. На шкафчике стоит великолепное распятие из горного хрусталя и серебра итальянской работы семнадцатого века. Перед шкафчиком широко раскинулась шкура белого медведя.
В той части комнаты, которая именуется условно столовой, камин изысканно декорирован несколькими золочеными кубками, тарелками старинной майолики и скульптурной группой черного дерева. Необычайно красиво выделяются на фоне серых каменных стен стоящие в небольших нишах рядом с входом две китайские вазы красного фарфора.
Уже накрыт стол, за которым должен пить свой последний чай Распутин. Уже растоплен большой самовар. Верный Иван, актер на роль «кушать подано», уже выложил из коробок на блюдо закупленные в кондитерской угощения. У окна на небольшом столике приготовлены бутылки с крымскими винами из знаменитых виноградников князей Юсуповых.
Рядом с бутылками уже стоят темноватого стекла фужеры.
Подойдем же поближе и внимательно присмотримся к сервировке стола.
Долго дожидаться таинственных загадок не пришлось. Первая загадка лежит прямо перед нами на тарелке— розовые и шоколадные эклеры. Это — кончик нити, который опрометчиво высунулся из тщательно намотанного клубка. Уцепившись за него, мы начнем понемногу распутывать клубок и углубляться в мрачные и обманчивые лабиринты механизма предстоящих фантастических событий.
ЭКЛЕРЫ
Не пройдет и часа как компания заговорщиков, сгорая от дикого любопытства, насыплет яда в розовые эклеры. Потом князь Юсупов отправится за жертвой, привезет во дворец и один на один останется с ней в окружении «свято хранящих тайны» каменных стен. Он угостит жертву чаем и пирожными и с ужасом убедится, что на жертву не действует смертельная отрава. Так звучит сцена в классическом изложении Юсупова, она привычна слуху и вызывает скорее естественное недоумение Распутиным, чем подозрения о недобросовестности Маленького отравителя.
Но сейчас мы добавим к классической сценке небольшую черточку, и в одну секунду все совершенно переменится.
Распутин, намеченный Маленьким в жертву, не любил и никогда не ел ничего сладкого {15}.
Можем ли мы предполагать, что Маленький ничего не знал об этом и, собираясь предложить жертве цианистый калий в кондитерском креме, совершил досадную оплошность?
Да? Нет?
Нечего гадать! Нет!
В последние недели перед убийством Маленький Феликс часто посещал Распутина, подолгу просиживал с ним за столом, пил чай, закусывал, разговаривал… и очень внимательно присматривался.
Он собирался пригласить к себе в гости Распутина и накормить его ядом.
Яд можно подмешать только в пищу. Маленький Борджиа отчетливо сознавал, что в случае неудачи другого случая может не представиться. Наблюдая за своей будущей жертвой со всей мыслимой пристальностью, Маленький не мог не обратить внимания на то, что Распутин никогда не пьет чай с конфетами, печеньем и пирожными.
И вот, после всех своих наблюдений Маленький Феликс отправляет своего Ивана в кондитерскую?
И?.. В чем дело?
Как же, прикажете, понимать… эту… оплошность?
Пройти мимо, не вникнув хорошенько в смысл феномена «оплошности» князя Юсупова — значит просто позволить бессовестно себя провести!
А стоит только начать вдумываться в смысл этой «оплошности», как в голове начинают писаться целые тома подозрений {16}.
Маленький совершенно определенно знал, что Распутин никогда не притронется к эклерам. Этого могли не знать его сообщники — они не были близко знакомы с Распутиным, и все сведения о нем получали из рук Маленького, но сам Маленький Феликс должен был знать об этом наверняка! И это рассуждение неминуемо приводит нас к неумолимому логическому выводу — Маленький намеренно заказал к столу сладости!
В его намерения не входило отравлять жертву с помощью эклеров. Ему необходимо другое — создать видимость, иллюзию того, что он травил свою жертву эклерами, а жертва не отравилась! Из этого логического вывода естественно вытекает вопрос: а для кого же это маленький фокусник собирается устроить свой розыгрыш?
Поскольку на вечеринку с граммофоном Маленький Феликс, кроме соучастников и жертвы, никого не ждет, самым логичным будет предположить, что представление предназначено для сообщников. Или части сообщников.
На этом главная загадка могла бы быть полностью разрешена, если бы…
…если бы не маленький столик возле окна. На этом столике тускло мерцают винные бутылки и фужеры.
Стекло фужеров темное. Это для того, чтобы жертва не могла видеть, что в фужеры уже что-то налито. Согласно плану Маленького в вино тоже должен быть подмешан яд.
Это обстоятельство все запутывает.
Яд был подмешан также и в вино.
Вино Распутин пил. Цианистый калий, добавленный в вино, прямой дорогой ведет Маленького Феликса к убийству — от вина его гость не откажется, выпьет и мгновенно умрет.
И если мы правы в своей догадке, если Маленький Феликс действительно собирается сделать из отравления Распутина комедию, то какая роль отводится в этой комедии отравленному вину?
Но не стоит забегать вперед. Ночь еще только начинается.
Раздается звонок. Он извещает Маленького Юсупова о приезде сообщников. Маленький из подвала поднимается им навстречу.
В кабинете он находит своих близких друзей — великого князя Дмитрия Павловича и поручика Сухотина.
Все они собрались минута в минуту, точно в назначенный срок.
Оставшиеся двое участников убийства запоздали.
И не по своей вине.
Как оказалось, режиссер ночной мышеловки, приготовил им неприятный сюрприз, о котором, к слову, и полусловом впоследствии не обмолвился в своих воспоминаниях.
В то самое время…
…когда Феликс Юсупов стоял на пороге подвала, любовался обстановкой и делал последние распоряжения, стараясь ничего не упустить, другой грядущий герой ночной трагедии, член Государственной думы Владимир Митрофанович Пуришкевич вышел из здания Городской думы на Невский проспект.
Он постоял немного. Достал сигару. Завернул за угол и стал прогуливаться по Думскому переулку, ожидая машину со своим сообщником и подчиненным, доктором Лазавертом.
Шли минуты.
Пуришкевича кропил мокрый снег. Пуришкевич нервничал. Часы били половину двенадцатого, потом три четверти двенадцатого. Пуришкевича начинал пробирать противный, сыроватый озноб… думскому депутату и будущему убийце начинало казаться, что каждый прохожий подозрительно его оглядывает.
И ему становилось не по себе.
Пуришкевичу еще минут пять предстоит прогуливаться по ночной мостовой.
Поскольку ему вскоре предстоит стать одним из самых важных действующих лиц фантастической ночи, нелишне будет коротко обрисовать и эту фигуру, в те оставшиеся минуты, пока он нетерпеливо поджидает своего сообщника.
ДУМСКИЙ БОЛТУН ПУРИШКЕВИЧ
Пуришкевич, вышагивая сейчас по мостовой, нервничает, и правильно делает, что нервничает. Пуришкевич — фигура заметная, яркая звезда на политическом небосклоне российской политики. Даже странно, что через несколько часов темнота дремучая — городовой Власюк его не узнает.
Этот характерный, словно наполированный бархоткой череп и выхоленные усы, которые с началом войны герой думских баталий начал залихватски подкручивать вверх, были известны любому российскому обывателю. Задержав взгляд на самой приметной черте его лица — глазах, вы предположили бы в нем натуру, по меньшей мере, непростодушную. Один глаз его неизменно сохранял выражение цепкое и внимательное, другой, широко раскрытый и словно стеклянный, смотрел на вас пустым отрешенным взглядом, присущим слепым… или фанатикам.
С началом войны Пуришкевич переменился не только формой усов. Он переменился и формой одежды. Возглавив санитарный поезд, снующий между фронтом и тылом, он облачился в мундир военного образца и совсем перестал носить штатское. А жаль! Его платье добрых мирных времен так удачно дополняло портрет!
Мало изобразить принадлежности его штатского туалета, тут надо изобразить, сколь много в нем чувствовалось притязания бессарабского помещика, обретшего неописуемую популярность в столицах, на добротность и франтовство! Огромная цепь червонного золота перепоясывала его поперек изящнейшего жилета, другая, еще толще, звенела и бряцала на запястье руки, в которую шестым пальцем вросла неизменная отличнейшая сигара. А многочисленные костюмы, словно секунду назад отутюженные и выпорхнувшие из рук портного, излучали самолюбивое добротное довольство. Вот и сейчас, собираясь стать убийцей, он положил в карман своей щегольской шинели купленный специально к случаю сверкающий никелированный кастет, карман же форменных брюк его оттянула замечательнейшая вещь — шестизарядный револьвер фирмы «Соваж».
Только самое лучшее, самого превосходного качества имело право служить этому восторженному себялюбцу!
В общем, Пуришкевич был самолюбивым и честолюбивым человеком, он был неизменно доволен собой… и он имел на это полное право!
Он был человеком одаренным.
В свое время он с отличием окончил историко-филологический факультет. Его сатирические стишки забавны и остры. Их с удовольствием цитируют на всех политических углах и соратники, и заклятые враги.
В Думе его считают признанным мастером ораторского искусства. Выступая с думской кафедры, он выпустил из своих красноречивых уст на вольный воздух немало крылатых фраз. Некоторые порхают в политических сферах и по наши дни.
Он начинал свою карьеру в Министерстве внутренних дел. Был завсегдатаем и желанным гостем правых политических салонов. Многие современники с восторгом отмечали его блестящие, из ряда вон, организационные способности.
Он антисемит, видный черносотенец. Первый защитник батюшки-царя и прав помещичьего дворянства.
За ним — большая партия правых, знаменитый Союз Михаила Архангела {17}. А он — его бессменный председатель, железной рукой собравший последователей под свои знамена. И здесь Пуришкевич мог бы гордиться и быть довольным собой, и тут он был в победителях, ибо свою партию он создал и выпестовал в жесткой конкурентной борьбе со своими же единомышленниками, правыми монархистами, пожирая одного правого лидера, за другим…
Придя в Думу, депутат от далекой российской провинции не растерялся, не остался безликой фигурой в безликой толпе заседающих в думских креслах народных избранников. Он быстро освоился в незнакомом фарватере народившейся демократии…
И благодаря своему экстравагантному поведению стал лоцманом-первопроходцем. Его первого удалили с заседаний за «хулиганское поведение». Потом за оскорбление, нанесенное председателю Думы. Он один из первых вспомнил о праве политической неприкосновенности, когда ему грозило следствие за наезд на прохожего. И стал общероссийской знаменитостью!
Верный признак славы — про него сочиняли анекдоты!
А в некоторых кругах российского общества его имя стало нарицательным для обозначения реакционера и мракобеса. Передавали такой анекдот — как-то во время ссоры один господин назвал другого «пуришкевичем» и был немедленно вызван на дуэль. И суд чести признал — повод для дуэли даже избыточен!
Его называли шутом, думским болтуном… политическим паяцем… трагическим клоуном. Пуришкевич же, демонстративно манкируя обидными кличками, гордо именовал себя «твердокаменным монархистом».
Так выглядела типичная картина думских заседаний с солирующим Пуришкевичем: «На кафедре беснуется Пуришкевич. Он говорит очень недурно, бойко, нахально острит и вызывает гомерический хохот аудитории».
И только очень немногие понимали, что за масочкой политического паяца и шута, за всем этим каскадом шуточек, эпиграммок, политических частушек и бесшабашного хулиганства скрывалось совершенно другое лицо — лицо холодного, очень расчетливого и безжалостного политика… кто обладал острым зрением, видел: Пуришкевич «человек опасный и вовсе не такая ничтожная величина, как принято думать».
Современники были правы: счастье, что Пуришкевич бывал смешон. Не будь этого, он внушал бы ужас, настолько «твердокаменный монархист» был лишен каких бы то ни было принципов и убеждений. Этот господин, в нетерпении выхаживающий по мостовой в ожидании автомобиля, который унесет его к месту убийства, совсем не соответствует данному самому себе определению — «я человек без тормозов». Его самый проверенный и верный тормоз — политическая выгода, точно выверенный политический расчет.
Но коли так, что означают загадочные политические маневры Пуришкевича в дни, предшествующие его участию в убийстве Распутина?
Так, как действовал он, мог действовать только человек, точно и наверняка знающий, что дни правления государя сочтены. Как иначе объяснить поспешное сжигание всех мостов, соединявших «твердокаменного монархиста» с ныне правящим монархом?
За несколько недель до убийства, после долгого перерыва, Пуришкевич взошел на кафедру Государственной думы, чтобы спуститься с нее в ореоле исторического бессмертия. Говорил Пуришкевич долго — почти два часа…
«Зло идет от тех темных сил и влияний, которые и заставляют взлетать на высокие посты людей, которые не могут их занимать. От влияний, которые возглавляются Гришкой Распутиным! Ночи последние не могу спать… лежу с открытыми глазами, и мне представляется ряд телеграмм, записок и сведений, которые пишет этот безграмотный мужик то одному, то другому министру… Неисполнение этих требований влекло к тому, что эти господа, сильные и властные — слетали!
Я полагал, что домашние распри должны быть забыты во время войны. Теперь я нарушил запрет, чтобы дать докатиться к подножию трона думам русских масс…
Необходимо избавить Россию от того позорного положения, в которое ее поставили царские министры, обратившиеся в марионеток, нити которых прочно забрали Распутин и императрица Александра Федоровна — злой гений России и царя, оставшаяся немкой на русском престоле… чуждая стране и народу!»
Закончив свою крамольную речь, Пуришкевич скатился с думской кафедры в объятия тех, кто доселе лишь смеялся и возмущался им! В объятия заклятых врагов — идейных противников самодержавия!
О! Пуришкевич впервые ощутил, какие сладостные плоды приносит критика царя и его правительства! Когда он вечером станет заносить в дневник переживания минувшего дня, рука его, истомленная клещами сторуких пожатий, с трудом будет держать перо, а в ушах будут отдаваться громы аплодисментов, поздравлений, восторгов… Его дневник на странице, помеченной 19 ноября, полон восторженного сумбура. «Я не позволю, что бы МНЕ марали МОИ государственные идеалы»! — вдохновенно строчит в дневник грядущий убийца, становясь в самодовольном пафосе своем забавно схожим с пушкинским злодеем-отравителем Сальери.
МНЕ не смешно, когда маляр презренный,
МНЕ пачкает мадонну Рафаэля… МНЕ не смешно, когда…
«Царские министры — марионетки, нити которых прочно забрали Распутин и императрица Александра Федоровна — злой гений России и царя, оставшаяся немкой на русском престоле… чуждая стране и народу!»
Да, таких невозможных, таких крепких выражений не употребляли даже те, кто открытой своей целью поставил ограничение самодержавной власти царя! Те осторожничали, предпочитая оперировать аккуратными, тщательно взвешенными намеками и полунамеками.
Для того чтобы произнести неслыханные слова, принесшие Пуришкевичу популярность в кругах его бывших оппонентов и непримиримых врагов, он покидает ряды правой фракции Государственной думы. Через месяц с небольшим после убийства его исключат из Русского Дворянского Собрания, назвав «выжатым лимоном».
Такова была цена ноябрьского красноречия Пуришкевича, который своим исключением нимало не был смущен.
Интересно и то, что он, единственный из заговорщиков, не только не пытается скрывать, что собирается покончить с Григорием Распутиным, но и, рискуя провалить весь план, рассказывает о намерении убить Распутина журналистам, главе английской разведывательной службы, дипломатам стран-союзниц и, что в особенности настораживает, бывшим идейным врагам. Запомните, — многозначительно говорит он своим собеседникам — запомните — 17 декабря… {18}
В дни, предшествующие убийству, он весь искрится пафосом и самодовольством. Он делает шаги демонстративно неосторожные. Что это?
Потеря инстинкта самосохранения?
О, нет… Нет!
Зная Пуришкевича, можно утверждать: именно обострение этого инстинкта руководит в эти дни всеми действиями Пуришкевича. Пуришкевич подобно корабельной крысе учуял в самодержавном корабле непочиняемую течь и в панике перепрыгнул с лету на более успешный корабль.
И признаться, было бы очень любопытно понять, какая открывающаяся политическая перспектива заставила Пуришкевича так круто поменять курс и так решительно примкнуть к двум заговорщикам — членам императорской семьи? Ради каких посулов впутался он в сегодняшнюю кровавую игру, и каких ожидал для себя фанфар и трофеев?
Совершенно невероятно, чтобы этот расчетливый и изворотливый политик пошел в убийцы бескорыстно, как он будет впоследствии упорно твердить, руководствуясь нелепой и самоубийственной целью «спасти любимого монарха от Распутина, даже вопреки ему самому»…
Но вот пять минут истекли…
О Пуришкевиче и его резонах будет еще время поговорить, а теперь в оставшиеся секунды напомним, что незадолго до смерти бывший член Государственной думы Пуришкевич опубликовал дневник, в котором им были подробно описаны все события грядущего убийства. Таким образом, Пуришкевич вступает сейчас в повествование не один, а вкупе со своими записями и воспоминаниями {19}, которые мы начнем с этого момента скрупулезно сопоставлять с воспоминаниями Маленького князя Юсупова.
Часы показывают без десяти двенадцать…
Только без десяти двенадцать Пуришкевич услышал со стороны Садовой улицы характерный стук автомобиля, и вскоре доктор Лазаверт остановился у тротуара. Страшась начальничьего гнева, поспешно принялся объяснять, что по дороге у него лопнула шина. Время, меж тем поджимало, и сообщники, оседлав автомобиль, на бешеной скорости устремились к Юсуповскому дворцу.
Они прибыли к месту минута в минуту.
И там натолкнулись на сюрприз!
Согласно плану, который выработали заговорщики, Пуришкевич и Лазаверт должны были прибыть не к главному подъезду дворца, где постоянно дежурили два охранника, а прямо к дверце, которая вела на винтовую лестницу. По договоренности с Маленьким Феликсом железная решетка с двумя парами железных ворот, ведущая во внутренний дворик, должна была быть открыта к их приезду…
Но… Когда Пуришкевич с Лазавертом подъехали к дворцу, они обнаружили, что ворота закрыты… Вот так-так!
Озадаченные заговорщики сделали широкий круг, через Театральную площадь и Прачечный переулок и через несколько минут снова вернулись к железным воротам…
И снова ворота оказались закрытыми.
И тогда… взбешенный Пуришкевич вынужден был на полном ходу осадить автомобиль у парадного подъезда, спешиться, пройти во дворец мимо двух охранников в солдатской форме и, гневно стуча каблуками сверкающих сапог, прошествовать через внутренние покои в хозяйский кабинет.
Войдя в кабинет, он нашел там Маленького Юсупова, великого князя Дмитрия Павловича и поручика Сухотина.
«А! А мы вас уже пять минут, как ждем!» — воскликнули трое друзей все разом. «Уже начало первого».
Пуришкевичу ничего не оставалось, как скрепиться, задавить бешенство и вежливо указать на то, что ворота к маленькой двери закрыты. Большего «твердокаменный» позволить себе в присутствии члена императорской фамилии он не мог.
Маленький мило извинился и вышел распорядиться.
Пуришкевич стал раздеваться, ворота были, наконец, отворены, машина въехала во двор. Доктор Лазаверт поднялся в кабинет.
Так заговорщики собрались вместе.
Подведем итог.
Первыми прибыли к месту убийства близкие друзья Маленького. Мы никогда не узнаем, когда и как они прибыли к месту будущего преступления, но одно можно сказать убежденно: они прибыли и вошли во дворец тайно.
Думскому болтуну Пуришкевичу, маленьким режиссером убийства была определена другая участь.
Закрыв ворота, основное ядро заговорщиков расставили Пуришкевичу ловушку, в которую тот немедленно угодил.
Он прокружил мимо дворца, что для случайных очевидцев этих загадочных кружений, не могло не показаться странным и не могло не запомниться. Потом он вошел во дворец на глазах двух свидетелей — охранников, стоявших на часах у парадного. Его не мог не заметить и не запомнить городовой, стоявший на посту как раз напротив дворца, на другой стороне Мойки.
Каково?
По какой-то причине Маленькому нужны были свидетели, которые подтвердили бы факт пребывания Пуришкевича во дворце в ночь убийства.
Из этого небольшого и вроде бы незначительного происшествия, которое сам Пуришкевич мог бы объяснить забывчивостью Маленького, вытекает смутное, но вполне определенное подозрение.
Почему именно Пуришкевичу досталась роль? С какой целью Маленький Юсупов привлек к покушению на убийство Распутина именно Пуришкевича? Пуришкевича, которого Маленький аристократ презрительно не уважал, над которым подсмеивался.
Которого в письмах к жене пренебрежительно именовал Маланьей?
Это прозвище, почерпнутое из арсенала театральных скороговорок, яснее ясного дает понять всю глубину пренебрежения Маленького к думскому болтуну. {20}
«Маланья-болтунья молоко болтала, болтала, выбалтывала, перебалтывала… да не выболтала».
Не отводились ли в плане маленького хитреца Пуришкевичу и его коллеге доктору Лазаверту неблагодарные роли театральных простаков? Не впутали ли их в хитрую игру, в правила которой не посвятили?
А что? Именно на такое отношение Маленького и его верных друзей к своим собратьям-сообщникам нам еще предстоит, и не раз, натолкнуться этой ночью.
То тут, то там.
Ну, а теперь…
Теперь спустимся в подвал.
АБЕРРАЦИИ ПАМЯТИ
Заговорщики спустились вниз.
Они уселись за чайный столик. Любезный маленький хозяин предложил выпить чаю и отведать эклеров, пока они еще не отравлены.
Убийцы не спешат, они ждут наступления полуночи. Именно в это позднее время охрана должна покинуть дом 64 по Гороховой улице, где проживает их жертва.
Нелишне будет сообщить, что жертву тщательно охраняли, и охраняли ее сразу несколько независимых друг от друга служб. Маленький, посещая Распутина, расспрашивая и наблюдая, к величайшей досаде, так и не смог наверняка установить сложную, как ему представлялось, систему этой охраны. И это обстоятельство сильно беспокоило Маленького. Ему, правда, удалось заручиться обещанием самого Распутина, что он в эту ночь отошлет охранников по домам, и все ж душу убийцы свербило беспокойство. И на всякий случай маленький конспиратор приготовил несколько хитроумных уловок, о которых еще будет речь, а сейчас…
Пока господа убийцы угощаются, обратим внимание на одну любопытную странность.
Пуришкевич, прихлебывая горячий чай, озирается по сторонам и разглядывает подвал острым взором будущего летописца. Все, что увидит этой ночью депутат Пуришкевич, он аккуратно и точно запишет в свой дневник.
Ему уже случалось видеть эти стены — он побывал здесь несколько дней назад, когда еще ничего не было готово. Теперь он удивляется способности хозяина в такой короткий срок сделать из мрачного подвала нечто вроде «изящной бонбоньерки».
Пуришкевич не спешит, разглядывает очень пристально, стараясь запомнить, по его собственному выражению «с фотографической точностью все подробности этой исторической ночи».
Его глаз отмечает уже знакомые нам детали, украшения, старинные предметы, шкуру белого медведя, инкрустированный шкафчик с потайными ящичками, гранитный камин, на камине — блюда старинной майолики, бронза.
Если мы проследим пристально за внимательными взглядами Пуришкевича, то незамедлительно наш глаз споткнется об очередную загадку … вернее, о загадки, потому что их две.
Хрустальное распятие, которое Пуришкевич рассматривал, которым любовался и описал в дневнике как «изумительной работы вещь», оказывается, стоит не на инкрустированном шкафчике с лабиринтом!
Хрустальное распятие стоит (согласно дневнику Пуришкевича) на камине, в совершенно другой части подвала, среди ряда художественных вещей, а в дальнем углу гостиной вместо столиков и кресел, описанных Маленьким Феликсом, стоит глубокий изящный диван. Перед ним лежит белая шкура медведя.
Еще раз заострим внимание на феномене аберраций памяти двух участников убийства.
Маленький утверждает, что поставил распятие на шкафчике в гостиной. И зафиксировал этот факт в своих воспоминаниях.
Пуришкевич увидел распятие на камине в столовой и записал этот факт в дневник.
Маленький утверждает, что поставил в дальней части гостиной небольшие столики и глубокие изящные дубовые кресла.
Пуришкевич, изучая гостиную, не увидел там ни столиков и кресел! Вместо них в дальней части гостиной стоит глубокий изящный диван.
И это странно!
А сейчас, внимание!
На сцене убийства появляется…
…знаменитый яд с легким поэтическим запахом миндаля.
ЯД
Яд появился на сцене после того, как чаепитие закончилось.
Убийцы начинают придавать столу такой вид, словно от него только-только упорхнула веселая компания. Чашки с недопитым чаем, на тарелках — недоеденные шоколадные пирожные, крошки на скатерти, примятые салфетки должны убедить Распутина в том, что гости за несколько минут до его прибытия поднялись наверх, в кабинет.
Маленький Феликс достает из шкафчика с потайным лабиринтом яд.
И вот теперь необходимо сосредоточиться, ибо мы подошли к еще одной захватывающей загадке. Сейчас мы примемся самым внимательным образом следить за руками заговорщиков.
Маленький достает из шкафчика цианистый калий и передает доктору Лазаверту. Яд — это несколько небольших камешков, которые предстоит превратить в порошок. Доктор Лазаверт надевает резиновые перчатки и начинает ножом крошить цианистый калий на тарелку.
Несколько минут — и вот камешки превращаются на наших глазах в смертоносный порошок. Убийцы выбирают эклеры с миндальным кремом, осторожно отделяют верхушки, насыпают порошок цианистого калия внутрь и придают им нетронутый вид.
…смешивают миндальные эклеры с шоколадными, разрезают два миндальных на части и, придав им надкусанный вид, подкладывают к чайным приборам.
В комнате тихо. Все участники сцены с жутким интересом следят за работой доктора, за его руками, подмешивающими яд.
Ну вот — готово!
Доктор Лазаверт снимает перчатки и говорит, что количество яда огромно. Доза во много раз сильнее той, что необходима для смертельного исхода. Одной крупинки цианистого калия с избытком хватит, чтобы вызвать смерть от мгновенного паралича дыхательных путей.
Теперь остается подмешать смертельный порошок в вино.
Именно так описал в своей книге Маленький Юсупов то, что произошло далее.
Оставшийся порошок был добавлен в вино. После того как Маленький в компании с Лазавертом отправился за жертвой, Пуришкевич и Дмитрий Павлович подсыпали порошок в фужеры.
И здесь мы снова вынуждены остановиться. Почему?
Дело в том, что утверждение Маленького, что в вино предназначено было добавить остатки порошка, который сейчас лежит перед нами на тарелке, совсем не соответствует тому, что произошло в действительности.
Во всяком случае, так следует из дневника Пуришкевича.
По словам Пуришкевича, дело обстояло так:
Закончив с эклерами, Лазаверт снял резиновые перчатки и бросил в камин. Камин задымил, и в комнате стало угарно. С камином пришлось повозиться минут десять. После этого заговорщики поднялись в кабинет.
Пришло время ехать за Распутиным. Перед тем как одеваться, Маленький Юсупов достал из своего письменного стола две склянки с жидким раствором яда и передал — одну Пуришкевичу, а другую — великому князю Дмитрию Павловичу.
Это растворенное вещество Пуришкевич и великий князь Дмитрий должны налить в два из четырех фужеров, стоящих там, внизу, в подвале, на столике у окна, рядом с винными бутылками. И сделать это они должны были минут через двадцать после отъезда Маленького Юсупова.
Если учесть, что от Гороховой до дворца Маленького Феликса на Мойке рукой подать, это означает, что раствор должен оказаться в рюмках всего за несколько минут до приезда гостя.
Раздав инструкции, Князь Феликс облачился в оленью доху, поднял воротник и в сопровождении доктора Лазаверта, который, переодевшись в шоферский костюм — кожаное пальто, шлем и очки-консервы — обернулся типичным шофером, наглым и хлыщеватым, вышел из кабинета.
Шум автомобиля дал знать оставшимся, что сообщники уехали, и они принялись молча расхаживать по кабинету.
Часы показывали тридцать пять минут первого…
В ОЖИДАНИИ ЖЕРТВЫ
Маленький и Лазаверт вернутся во дворец со своей жертвой только через полчаса. И у нас есть время для того, чтобы поразмышлять над вопросом, который в событиях сегодняшней ночи всегда был и остается главным…
Это яд…{21}
Если хотя бы на секунду предположить, что в вино и эклеры подмешано одно и то же вещество — цианистый калий, то задуманное Маленьким действие представляется апогеем алогичности. Сначала Маленький заставляет Лазаверта начинять цианистым калием эклеры, точно зная, что жертва к ним не притронется. А потом он заставляет Пуришкевича и Дмитрия влить цианистый калий в вино, точно зная, что жертва согласится выпить вина.
Где логика?
Появление двух склянок с раствором меняет картину. И дело обретает логику, сразу после того…
…как мы предположим, что порошок и содержимое склянок — это два совершенно разных вещества, подмешанные в угощение с совершенно разными целями.
Первым этапом плана Маленького было убедить сообщников, или часть сообщников в том, что дьявольский мужик не поддается воздействию яда. Он убеждает сотоварищей по убийству, что Распутин из всех мыслимых яств на свете предпочитает сладости. Он передает в руки доктора самый настоящий цианистый калий, вещество с отчетливым и узнаваемым запахом. Доктор своими руками заталкивает немыслимую дозу в пирожные.
Доктор это сделал своими руками.
Доктор может поклясться, что так и было.
Потом доктор вместе с маленьким мистификатором покидает дворец, и в его отсутствие Пуришкевич с Дмитрием подливают из склянок в фужеры… Что?
Что? Этого мы пока не знаем. Одно можно утверждать наверняка — это вещество вряд ли нежно благоухает миндалем.
Это что-то совсем, совсем другое!
И это что-то, в отличие от порошка, который просто сыпали в эклеры на глаз, строго дозировано, разведено в необходимой пропорции и разделено на две дозы.
Что дают Маленькому отравленные эклеры? Огромные возможности для создания желаемого эффекта!
Он привозит Распутина, скрывается с ним за дверью подвала. Теперь достаточно провести некоторое время наедине с жертвой, а потом подняться наверх и огорошить вестью, что Распутин съел все эклеры без всякого для себя вреда!
Фантастический эффект! А достигнут с помощью незатейливого трюка.
Теперь остается только спросить себя, для какого трюка предназначено содержимое двух склянок.
Что в них?
На этот вопрос просто так не ответить. Пока только скажем себе: тут кроется тайна, и тайна, видимо, очень важная. А тем временем…
…часы показывают без двадцати час.
Поручик Сухотин проверяет, в порядке ли граммофон и наложена ли пластинка.
Пуришкевич достает из кармана свой тяжелый револьвер. Кладет его на письменный стол.
Время тянется мучительно. Нервы напряжены. Убийцам не хочется говорить. Один раз они нарушают молчание, чтобы посоветоваться — можно ли курить? — не дойдет ли запах дыма до подвала? Распутин просил хозяина, чтобы в ночь его посещения не было гостей-мужчин.
Решив, что курить можно, Пуришкевич раскуривает сигару.
Великий князь и Сухотин нервно затягиваются папиросами.
Кабинет окутывается сизым дымом.
Тихо… Часы мерно отсчитываю секунды… минуты…
…вот еще пять минут томительного ожидания прошло.
Воспользуемся этим томительным ожиданием и всмотримся в лицо самого высокопоставленного участника ночного представления — великого князя Дмитрия Павловича, близкого друга маленького Юсупова.
Дмитрий — член императорского дома Романовых. Он значится в придворном календаре под номером тринадцать.
ЦАРСТВЕННЫЙ ЮНОША ДМИТРИЙ
Молодой человек… элегантный… обаятельный, развязный.
Великий князь Дмитрий на два года младше своего дорогого друга, Маленького Феликса.
В парижском изгнании поклонницы будут называть его фарфоровой статуэткой. Многие находят, что великий князь красив.
Вам судить — уцелело много фотографий.
Сейчас великий князь одет в военно-полевую форму.
На его груди красуется «Георгий». Он уже успел отличиться на фронтах Первой мировой. Впрочем, он более предпочитает пребывание в Петрограде, где предается прелестям ночной жизни в обществе примы императорского балета и дивы синематографа госпожи Коралли.
У великого князя довольно сложная биография. Его мать, греческая принцесса, умерла, едва успев даровать сыну жизнь.
Мать умерла при родах, а скоро Дмитрий остался сиротой при живом отце.
Его отец, великий князь Павел Александрович, испытал на себе всю тяжесть основных законов Российской империи, запрещающих членам императорской семьи женитьбу на неравной. Павел Александрович предпочел любовь, и незамедлительно очутился за границей с любимой женщиной, но лишенный всех великокняжеских привилегий.
Дети от первого брака, маленький Дмитрий и его сестра Мария, остались в России. Сначала дети попали в семью великого князя Сергея Александровича и сестры государыни — Елизаветы Федоровны, уже знакомой нам духовной наставницы крошки Феликса.
После трагической кончины великого князя Сергея в 1905 году, государь Николай Александрович забирает детей к себе, и Дмитрий растет возле государя, считается его любимцем, а государь относится к нему, как к своему второму сыну.
Благодаря безусловному расположению, которое государь проявляет к юному Дмитрию, положение приемыша-сироты меняется.
Фотографии тех лет показывают нам реальное место, которое занимает Дмитрий в царской семье: на официальных церемониях, на приемах — сразу позади государя.
Это место, которое должен был по праву занимать наследник — царевич Алексей, но маленький мальчик болен и не может всюду сопровождать отца.
Дмитрий замещает наследника.
Годы идут — государево расположение к Дмитрию не меняется.
Даже встает вопрос о женитьбе Дмитрия на старшей дочери царя — Ольге. Такая женитьба, буде заключен этот брак, повысила бы вес юного великого князя Дмитрия, который, впрочем, и без того был велик…
До того велик, что в среде крайне правых, по секрету, рассматривали его кандидатуру, как альтернативу царствующему императору, который, по мнению монархистов, не вполне удачно справлялся с делом защиты монархических устоев.
Государь любил Дмитрия.
Но вдруг в положении Дмитрия все стало резко меняться. Женитьба на Ольге не состоялась и по приказу государя за Дмитрием учреждается слежка.
Все эти перемены судьбы случились оттого, что…
…яркая звезда Дмитрия вошла в густую тень двусмысленно-щекотливой славы Маленького Юсупова.
Дмитрий и Феликс были знакомы давно. Но только в 1912 году между ними возникла тесная дружба.
Ей предшествовало жесткое столкновение. Оружие этого столкновения — родовая спесь.
Дмитрий, чье положение вызывало немало интриг и зависти, был необычайно горд своим особым положением. Поэтому великий князь принял Маленького Феликса высокомерно.
Но Феликсу было чем ответить. Родословной царей Романовых, этой династии, готовящейся отметить свое трехсотлетие, он противопоставил свое родословие, которое Маленький возводил по одной линии к самому пророку Мухамеду, а по другой — к родословной прусских королей.
У маленького шулера в рукаве довольно козырей, способных вызвать интерес молодого Дмитрия: скандальная слава, баснословное богатство и, как представлялось Дмитрию, богатый и необычный жизненный опыт.
И Маленький Юсупов стал при Дмитрии ментором, дражайшим другом и бесом-искусителем.
Капля за каплей он переливал в жилы Дмитрия отравленную кровь своей души. Так предписывала путеводительная книга. Так она трактовала дружбу.
Влиять на другого человека — значит передавать ему свою душу. Он начинает думать не своими мыслями, пылать не своими страстями. Он «становится отголоском чужой мелодии, актером, выступающим в роли, которая не для него написана».
Мир обрел яркость красок.
Дмитрий с наслаждением погрузился в омут запретных удовольствий.
В этом сказались невосполнимые изъяны характера великого князя. Наряду со многими достоинствами его душевного склада — вдумчивость, обстоятельность и храбрость современники называли и опасную черту, способную опрокинуть многие достоинства, претворить их в недостатки — его слабоволие и неустойчивость к чужому влиянию.
В характере великого князя Дмитрия, который сидит в кабинете своего друга и с нетерпением посматривает на часы, ожидая той минуты, когда ему предстоит спуститься в подвал и влить содержимое склянки в приготовленные для гостя фужеры, есть еще одна опасная особенность.
Его характер — это мистически настроенный характер с верой в оккультизм, в потусторонние влияния, в предопределения, в предсказания. И опасен он потому, что, по тонкому определению Александра Пушкина, «не имея Веры истинной, имел он множество предрассудков»…
…не имея веры истинной, точного компаса, был обречен плутать в вечных дебрях человеческих измышлений о чудесном.
Друг же его, Маленький Юсупов, был средоточием невероятного, мистического, чудесного!
Маленький ошеломлял доверчивые умы обилием чудесных событий, которые происходили с ним: и случаи «двойного зрения», когда ему удавалось увидеть печать смерти на челе своего знакомого, и знакомый этот умирал…
И рассказы о тайных чудесах, явленных ему знаменитым кудесником Чеславом фон Чинским, с которым Маленький водил дружбу какое-то время, до трагической гибели брата Николая.
И откровения о невероятных видениях, посещавших его во время спиритических упражнений и медитаций, и загадочные вещие пророчества, и предсказания других кудесников о невероятной судьбе, которая ждет его самого, Маленького принца Юсупова.
«Быть тебе замешану в политическом убийстве и возвыситься», — так говорил он Дмитрию о чудесном предсказании парижской гадалки Фреи.
И выходило так, словно знаменитая декабрьская ночь предопределена была задолго до наступления декабря шестнадцатого года.
Но вся беда была в том, что дражайший друг Дмитрия не был человеком из отряда мистиков.
Отнюдь! Он, фонограф очаровательных уальдовских афоризмов, был человеком из отряда циников.
И не имел никогда ни веры истинной, ни каких бы то ни было предрассудков.
С каким-то откровенным, почти наивным цинизмом Маленький Феликс описывает в мемуарах тот момент своей жизни, когда, будучи еще ребенком, он осознал огромную власть над людьми, которую дает предсказателю сбывшееся предсказание. Как-то раз отец и мать, склонившись над кроваткой сына, услышали, как их дитя произнесло во сне: «поезд, крушение поезда»…
…а на следующий день родители нашли в газете сообщение о поезде, сошедшим и рельс и о многочисленных жертвах. Ребенка сразу же объявили в семье провидцем и пророком. Маленький откровенно признается, что мгновенно и корыстно этим воспользовался, и дурил родителей до тех пор, покуда его случайно не разоблачили.
В семье его карьера пророка на этом и закончилась.
Но юный Калиостро уже никогда не откажется от раз найденного и действенного оружия, открывшего ему возможность манипулировать легковерными людьми.
Что касается великого князя Дмитрия: он для Маленького Феликса был воистину «флейтой, чьи ноты ему были известны снизу доверху».
Вот какова была формула крепкой дружбы, связавшей двух молодых людей — цинизм с одной стороны и доверчивый мистицизм — с другой, умение манипулировать людьми с одной стороны и податливая готовность подчиниться хитроумному влиянию — с другой.
…и все скрепилось вначале жаждой самых изысканных и самых грубых наслаждений, а в конце — еще более крепким клеем далеко идущих политических интересов и планов.
Да, политических интересов! Убийство, свидетелями которого нам предстоит вскоре стать, несмотря на исходящий от него крепкий и отчетливый запах театральных кулис, это политическое убийство.
Две звезды соединились в эту ночь на темном небосводе российской политики — звезда человека, в чьих жилах текла царственная кровь династии Романовых, и звезда наследника огромного богатства. Богатства, с его застарелой привычкой идти в ногу с властью и с его вечным искушением при случае посягнуть на власть.
Взглянув на часы, великий князь Дмитрий, решительно затушил папиросу, и, подойдя к письменному столу, взял в руки склянку с раствором.
Было без четверти час…
Царственный Дмитрий и Пуришкевич спускаются вниз… в руках у каждого из них по склянке. Они осторожно выливают раствор из пузырьков в фужеры, наполняя их почти до половины.
Дело сделано.
Переглянувшись, Пуришкевич и Дмитрий поднимаются наверх.
В кабинете заговорщики начинают взволнованно прислушиваться к звукам улицы. Первым звук приближающегося автомобиля слышит Пуришкевич, вообще, судя по этой детали отличающийся довольно острым слухом. Острота слуха Пуришкевича — это важная деталь! Ее необходимо запомнить особо, она будет иметь важное значение в дальнейшем.
Да, Пуришкевич не ошибся — стук автомобильного мотора нарастает.
«Едут»! — говорит Пуришкевич полушепотом, и поспешно отходит от окна.
Поручик Сухотин бросается к граммофону, и через несколько секунд лестницу оглашают первые звуки американского марша «Янки дудль Денди».
I’m a Yankee Doodle Dandy A Yankee Doodle, do or die A real live nephew of my uncle Sam’s Born on the Fourth of July I’ve got a Yankee Doodle sweetheart…Проходит несколько минут. Хлопнула дверца автомобиля.
Скрипнула маленькая дверца. Распахнулась. Шлепнула.
Топот стряхивающих снег ног внизу, и голос: «Куда, милой»?
Распутин прибыл во дворец.
Маленький и Распутин спускаются вниз, и дверь в подвал закрывается за ними.
Теперь только один человек — Маленький Юсупов может свидетельствовать о том, что произошло в таинственном подвале между ним и Распутиным.
Остальные — по другую сторону закрывшейся двери.
Они могут только прислушиваться и ждать.
ЗА ЗАКРЫТОЙ ДВЕРЬЮ
I’m the kid that’s all the candy I’m a Yankee Doodle Dandy I’m glad I am So’s Uncle Sam I’m a real live Yankee Doodle…Через минуту доктор Лазаверт поднимается в кабинет.
И все заговорщики проходят в тамбур с витражами…
Они стоят, опираясь на перила лестницы, дышат друг другу в затылок. Первым стоит Пуришкевич с тяжелым кастетом на руке, сразу за ним — царственный Дмитрий, за ним — Сухотин, и замыкает группу Лазаверт.
Они стоят и ждут, когда раздастся звук откупоренных пробок, этот своеобразный сигнал о том, что Распутин скоро станет трупом.
Прислушиваться трудно — в самое ухо заговорщиков гремит граммофон. Через закрытую дверь до них очень неясно доносятся отрывочные звуки беседы, порой в виде односложных звуков, порой в виде связной речи. Но расслышать, о чем идет беседа между Маленьким и Распутиным, они не могут.
Так проходит почти полчаса.
А заговорщики продолжают стоять у лестницы, бесконечно заводя граммофон, который играет «Янки дудль».
I’m a Yankee Doodle Dandy A Yankee Doodle, do or die A real live nephew of my uncle Sam’s…Прошло полчаса мучительного ожидания.
И вот дверь внизу открывается.
Заговорщики на цыпочках бесшумно бросаются в кабинет. Появляется Маленький. Он сообщает друзьям, что «это животное не пьет, не ест, отказывается обогреться».
Здесь необходимо остановиться и дать пояснение…
Дело в том, что Маленький Юсупов в своих воспоминаниях совершенно не упоминает об этом своем появлении среди друзей. По его утверждению, он все время находился внизу с Распутиным, и тот уже по прошествии «некоторого времени по прибытии», начал угощаться отравленными эклерами и вином на глазах изумленного хозяина. И цианистый калий не действовал. А ошеломленный Маленький, превозмогая суеверный ужас, развлекал гостя, играл на гитаре, пел. И появился наверху в кабинете в первый и последний раз только перед тем, как ему пришлось стрелять в своего гостя. Поэтому некоторое время мы будем воскрешать события исключительно по дневнику Пуришкевича.
Итак, войдя в кабинет, Маленький сообщает, что гость отказывается от угощения. Царственный Дмитрий советует Маленькому немедленно возвратиться обратно и попробовать еще раз. Он не советует другу оставлять Распутина одного:
Не ровен час, он поднимется за вами сюда и увидит картину, которую менее всего ожидает, и тогда придется или отпустить его с миром, или покончить шумно, что чревато последствиями!
Пуришкевич интересуется настроением жертвы.
Маленький Феликс говорит, что настроение у Распутина неважное. У Маленького есть ощущение, что гость как будто что-то предчувствует…
Тут разговор обрывается. И Маленький уходит к гостю.
А сообщники вновь застывают на своих позициях, спустившись на несколько ступеней вниз. Но гремящий американский марш не дает расслышать подробности разговора.
I’m a Yankee Doodle Dandy A Yankee Doodle, do or die A real live nephew of my uncle Sam’s Born on the Fourth of July I’ve got a Yankee Doodle sweetheart…Проходит еще четверть часа…
И наконец, до уха заговорщиков смутно донеслось, одно за другим, хлопанье двух пробок… зазвенели фужеры… и сразу голоса в подвале на несколько секунд умолкают.
Дмитрий шепчет в ухо Пуришкевичу: пьют! Ну, теперь уж ждать недолго!
Но…
…проходит еще минут пятнадцать, а мирный разговор внизу, а иногда даже и смех все не прекращается.
Заговорщики стоят на лестнице. Они недоумевают. Пуришкевич высказывает удивление, что же, заговоренный, что ли, Распутин, что и цианистый калий на него не действует?
Но вдруг, до слуха Пуришкевича доносится звук, похожий на стон. Вот, кажется, наконец, Распутин мертв…
Все!!!
Но… через минуту из-за двери подвала снова послышались звуки разговора.
Черт знает что!
Значит…
Распутин все еще жив?
Обратим самое пристальное внимание на характер звуков, как их описывает Пуришкевич. После стона, через минуту, Пуришкевич услышал «мирное звучание речи одного из собеседников и односложные ответы второго». И Пуришкевич приписал услышанный им стон «аберрации слуха». Это логично. Если разговор продолжается, значит, Распутин не умер.
Что, черт возьми, происходит?
Заговорщики всей группой поднялись наверх и прошли в кабинет — собраться с мыслями и подумать.
Сделаем то же и мы… соберемся с мыслями и подумаем.
О чем? Да вот хотя бы о стоне.
Пуришкевич слышал стон. Он услышал его примерно через пятнадцать минут после звука хлопающих пробок. Но, приписал услышанный стон «аберрации слуха». Почему? Потому, что через минуту разговор возобновился. Журчание речи с одной стороны и односложные ответы с другой. Дает ли это основание предполагать, что после стона в подвале ничего не произошло?
Нет, не дает.
Думается, не надо объяснять, что впечатление продолжающейся беседы легко может создать один человек, особенно при том характере звуков, которые донеслись из подвала до уха Пуришкевича. Это старый трюк! Против предположения, что в подвале действительно что-то произошло, только звук беседы, возобновившийся после минутной остановки и, конечно, свидетельство Маленького…
…который через несколько минут сам появился в кабинете.
Занятно, что об этом, втором своем визите наверх, в кабинет, Маленький в своих воспоминаниях тоже умолчал.
Неслышно входит Маленький Феликс. Он бледен.
По его словам, Распутин выпил два приготовленных фужера с ядом, съел все эклеры!!!
…и… жив! Цианистый калий не действует! Распутин, по словам Маленького, сидит сейчас на диване (опять диван!) Распутин мрачен и беспокоится. А действие яда сказывается у него только «в слюнотечении и отрыжке».
Маленький Феликс, спрашивает совета у сообщников — что же ему теперь делать?
Ему советуют возвратиться обратно, к Распутину, и ждать, когда яд все же сделает свое дело. Если же по истечении пяти минут его гость не умрет, ему советуют возвратиться назад, и тогда они все, сообща, решат, что им делать.
Время уходит, уже глубокая ночь. Сообщники боятся, что не успеют до утра сбыть труп своей жертвы с рук долой.
Юсупов медленно выходит из кабинета и проходит вниз.
И здесь происходит еще одна малообъяснимая странность.
Еще одно загадочное происшествие загадочной ночи… еще один сюрприз, жертвой которого на этот раз становится уже не Пуришкевич, а его подчиненный, доктор Лазаверт.
После того как Маленький Феликс уходит в подвал, Пуришкевич вдруг замечает, что Лазаверта нет в кабинете.
Он еще несколькими минутами раньше заметил, что доктору дурно. Доктор вел себя необычно: он нервно ходил по кабинету, лицо его наливалось кровью, он в изнеможении опускался в глубокие кресла, находящиеся под окном, и хватался за голову. Глаза Лазаверта бессмысленно блуждали. Пуришкевич спросил: что с вами? И получил ответ, его изумивший.
Лазаверт жаловался на дурноту. Он чувствовал слабость. Жаловался, что его сейчас смог бы повалить пятилетний ребенок. Лазаверт, похоже, сам хорошенько не понимал, что с ним происходит, и трогательно смущался.
Изумление же Пуришкевича объяснялось тем, что он никак не мог понять причины внезапной дурноты и слабости своего подчиненного, этого «крепчайшего сложения человека, которого он своими глазами видел на войне, на передовых позициях, под огнем неприятеля»…
Пуришкевич никак не мог взять в толк, что случилось с Лазавертом, кавалером двух Георгиевских крестов, боевым врачом, человеком, в мужестве которого он никогда не сомневался, и которого всегда считал человеком огромного самообладания и железной выдержки.
Сначала Лазаверту стало плохо.
А теперь Лазаверт пропал. Что происходит?
Необъяснимо…
Пуришкевич спросил Сухотина: где Лазаверт? Сухотин ответил, что доктор, должно быть, вышел на улицу к автомобилю. И это показалось Пуришкевичу странным. И он решил отправиться за Лазавертом, но вдруг увидел его входящим в дверь кабинета.
Лазаверт был бледен… и Пуришкевичу бросилось в глаза, что доктор весь вдруг как-то осунулся. Тихим шепотом Лазаверт сообщил начальнику, что, почувствовав дурноту, он спустился вниз к автомобилю и там потерял сознание, упав ничком на снег. Так он пролежал некоторое время, снег охладил ему голову, и он пришел в себя.
Но чувствует он себя по-прежнему скверно.
Все это было непонятно, но размышлять о происшествии времени не было, истекали определенные Маленькому пять минут. Оставив Лазаверта, заговорщики стали напряженно ждать появления хозяина дома.
Заканчивалось время длительных пауз, томительного ожидания, и теперь все события начинают разворачиваться очень быстро.
Однако все же отметим для себя, что как раз на пороге решающих событий вышел, а может быть, намеренно выведен из строя единственный из присутствующих, который мог бы определить наличие отравления, характер огнестрельного ранения и прочие признаки, так или иначе связанные с насильственной смертью.
Пять минут истекли…
Пять минут истекли, и на пороге вновь, уже в третий раз появился Маленький. Наблюдательный глаз Пуришкевича отметил, что Маленький уже не медлит, напротив, он очень спешит.
Скороговоркой он сообщает, что положение прежнее, яд не действует, а между тем Распутин выражает самое крайнее нетерпение, спрашивает, почему княгиня Ирина все не идет, и начинает сильно подозревать неладное.
Происходит короткое совещание и рождается план — спуститься вниз всем сразу… Пуришкевич берется уложить Распутина кастетом. Изнемогающему Лазаверту Маленький «на всякий случай» всовывает в руки резиновую палку.
Они начинают спускаться вниз по лестнице. Впереди крадется Пуришкевич… его рука все крепче, до ломоты в пальцах сжимается на вспотевшей стали кастета.
Вдруг…
Великий князь Дмитрий останавливает группу. Убийцы возвращаются в кабинет. Царственный Дмитрий отводит в сторону Маленького Феликса.
Решив, что подслушивать, о чем шепчутся титулованные друзья, неудобно, Пуришкевич возвращается в кабинет и тянет за собой шатающегося Лазаверта.
Посовещавшись, друзья входят в кабинет. Маленький Феликс сообщает, что вернее и проще будет, если он, Маленький, спустится сейчас вниз и застрелит Распутина!
А дальше мы снова сталкиваемся с привычным в этой истории расхождением в воспоминаниях очевидцев!
Маленький будет вспоминать, что в этот исторический миг он одолжил револьвер у своего друга, великого князя Дмитрия.
Почему? Потому, что он, Маленький, сам был человеком мирным, ненавистником кровопролития и своего оружия не имел. Вооруженный револьвером великого князя Дмитрия маленький герой спустился в преисподнюю подвала, навстречу ожидавшему его дьяволу.
Пуришкевичу этот эпизод запомнился иначе.
Совсем иначе!
Он дал согласие на план двух титулованных друзей. Пусть стреляет Феликс! — Заметил только с обидой, что ему все рано, кто убьет Распутина, лишь бы покончить с ним этой ночью. Не успели отзвучать его слова, как Маленький стремительно подошел к письменному столу… тому самому столу, из которого в начале ночи он извлек две склянки с ядом.
Маленький резким движением открывает ящик стола. Достает браунинг небольшого формата.
Маленький быстрым и решительным шагом направляется вниз. Как только отшумели вниз по лестнице шаги Маленького, сообщники снова занимают свою привычную позицию, понимая, что теперь ждать им недолго.
…крошечный браунинг князя Юсупова против тяжелого армейского револьвера великого князя Дмитрия. Еще одна загадка ночного убийства.
Маленький герой спустился в подвал…
Что же произошло в подвале, после того как Маленький, вооруженный не то браунингом, не то револьвером, спустился в подвал?
Заключительная сцена в подвале с участием Распутина и Маленького, известна, разумеется, только со слов Маленького.
ЗАКЛИНАНИЕ ДЬЯВОЛА
Маленький спускается вниз. Распутин сидит за чайным столиком. Он тяжело дышит. Голова склонилась на грудь.
Маленький присаживается рядом, и несколько минут они сидят молча.
Распутин поднимает на Маленького глаза. Жалуется на тяжесть в голове и жжение в желудке. Просит вина.
Маленький наполняет фужеры, гость жадно пьет… и вдруг… преображается!
…он снова весел и бодр. Распутин предлагает Маленькому ехать кутить к цыганам! Маленький отказывается — мол, уж, поздно!
Идет время, Распутин сидит и мирно беседует, не замечая браунинга (или револьвера?), который Маленький держит за спиной.
Распутин рассуждает о потребностях грешной человеческой плоти, а Маленький благочестиво ужасается грязной циничности слов, которые произносит Распутин в свои последние минуты.
Наконец, Маленький оборачивается назад, и его взгляд падает на хрустальное распятие, стоящее на шкафчике с лабиринтом… или на камине, как это запомнилось Пуришкевичу. Маленький встает и подходит к распятию, сжимая за спиной оружие.
И долго его рассматривает. Внезапная мысль осеняет его!
«Что так долго стоишь?» — спрашивает Распутин.
Маленький отвечает, что рассматривает распятие оттого, что любит эту вещь. Распутин жадно интересуется: сколько Маленький заплатил за «вещицу»?
И говорит, что, по его мнению, шкафчик с лабиринтом занятнее распятия, подходит к шкафчику, рассматривает его и забавляется «как дитя».
«Григорий Ефимович, вы бы лучше на распятие посмотрели да помолились бы», — с тихим укором говорит Маленький Юсупов.
Распутин удивленно, почти испуганно смотрит на Маленького Феликса, и в его взгляде Феликс видит кроткое и покорное выражение. Распутин совсем близко подходит к Маленькому, не отводя от него завороженного взгляда…
И Маленький Феликс понимает, что наступила решающая минута.
«Господи, дай мне сил покончить с ним!» — мысленно взывает Маленький к небесам и медленным движением вынимает оружие из-за спины. Гость стоит прямо перед ним, со склонившейся направо головой и глазами, устремленными на распятие Христово.
Маленький стреляет!
Распутин ревет диким голосом, валится навзничь, на медвежью шкуру. Дьявол повержен и силы зла рассеялись, как дым, перед светлым ликом распятого Спасителя!
Эффектно!
но… комментировать приведенную сцену по ее содержанию мы не станем. Вместо этого попробуем хотя бы примерно прикинуть, сколько она могла бы продолжаться по времени? Думается, по самым скромным подсчетам, минут десять-пятнадцать.
После того как мы определили примерную длительность описанной Маленьким незабываемой сцены, вернемся назад…
…и проиграем снова сцену еще раз, с того места, когда Маленький решительным шагом направился вниз по лестнице, пряча за спиной револьвер-браунинг, и выслушаем версию Пуришкевича.
Маленький Феликс достает из стола браунинг.
Маленький решительным шагом спускается в подвал навстречу ожидающему его внизу дьяволу…
Не проходит и пяти минут с момента ухода Маленького, как после двух-трех отрывистых фраз, произнесенных внизу, раздается глухой звук выстрела, затем продолжительное «Ааааа!», и звук падающего на пол тела.
Конец!
Заговорщики кубарем скатываются вниз и стремительно напирают на дверь в подвал. Дверь открывается!
…но сообщникам ничего не удается увидеть!
Они натыкаются на темноту!
Внезапно гаснет электричество. Кто-то из сообщников, зацепил штепсель и приходиться долго ощупью шарить по стенке.
Наконец свет вспыхивает, и взору сообщников открывается сцена — на шкуре белого медведя лежит умирающий Распутин, а над ним совершенно спокойно стоит князь Феликс и с гадливостью вглядывается в лицо убитого.
Снова приходится разорвать цепочку непрерывно проходящих перед нашими глазами картинок, для того чтобы отметить важное обстоятельство. Долгая сцена с участием Распутина и распятия, описанная Маленьким Юсуповым в мемуарах, в действительности никогда не была сыграна.
Не было времени на то, чтобы ее разыграть.
Меньше пяти минут? Сколько именно? Три? Две?
Что можно успеть за это время?
Судя по времени, указанному Пуришкевичем, у Маленького оставалось несколько минут только на то, чтобы сойти в подвал, слегка помешкать…
…сказать одну-две фразы и… выстрелить!
Жаль, конечно! Сцены жаль!
Эта сцена с распятием восхищала многих. Но тут ничего не поделаешь!
Признав сцену с распятием фантазией, мы можем, наконец, сделать первое открытие в сумбуре текущей перед нашими глазами ночи загадок.
Итальянское распятие из хрусталя и слоновой кости ночью, с 16 на 17 декабря, все время находилось там, куда поставил его Маленький, и где увидел его Пуришкевич — на камине.
Решение переставить распятие на шкафчик пришло в голову Маленького позднее. Либо утром, когда он заметал следы и готовил рассказ о «мистических» событиях ночи. Либо, что скорее, уже в Париже, много лет спустя после убийства, когда Маленький сочинял свой леденящий кровь роман под названием «Убийство Распутина».
После выстрела Распутин упал на белую шкуру медведя в гостиной.
Если предположить, что в свою последнюю минуту он находился рядом с распятием и смотрел на него… то и упасть должен был рядом!
Но если распятие стояло на камине, Распутин должен был упасть, сраженный пулей, рядом, возле камина в столовой! Сообразив эту нелепость, баснописец вынужден был, живописуя ночь убийства, передвинуть либо тело — в столовую, либо распятие — в гостиную. Распятие и тело надо было вплотную приблизить друг к другу. Что передвинуть?
Маленький выбрал распятие, уповая на то, что расхождения в описании местонахождения распятия не вызовут подозрений, и что ему, хозяину дома, лично обставлявшему подвал, поверят больше, чем его гостю и уже, к счастью, покойнику, бывшему думскому болтуну Пуришкевичу.
Так в воспоминаниях Маленького, распятие и оказалось на шкафу с лабиринтом.
И чем яснее становятся литературные махинации Маленького с распятием, тем интереснее становится вопрос, что же означает упорное замалчивание Маленьким второго предмета обстановки подвала — дивана, глубокого и изящного.
Перед которым увидят заговорщики свою поверженную жертву.
Сейчас и мы, наконец, увидим его.
Повозившись с электричеством, сообщники зажигают свет, проходят в подвал и видят стоящего Маленького с браунингом-револьвером в руке… и лежащего перед диваном на шкуре белого медведя Распутина.
На светлой шелковой рубашке виднеется небольшое красное пятно, кровь почти незаметна. Глаза Распутина закрыты.
Пуришкевич впивается взглядом в лицо жертвы. Он стоит и, как зачарованный, смотрит на «поверженного временщика». В дневник он запишет, что его интерес вызван тем, что он впервые в жизни увидел Распутина.
И это ложь… первая ложь, в которой можно доказательно уличить думского болтуна.
Пуришкевич и Распутин встречались.
Эта встреча произошла в, 1916, году, всего за несколько месяцев до убийства. {22}
В те дни «верный монархист Пуришкевич» все силы отдавал своему санитарному поезду. Он редко появлялся в Петрограде, отмалчивался на заседаниях Думы. Император, как-то побывав в его поезде, был совершенно восхищен тем, как грамотно и дельно организовал Пуришкевич свою санитарную службу.
Пуришкевич давно уже ждал, когда его несомненные достоинства будут оценены тем, кого он защищал «верой и правдой» на протяжении многих лет. И искреннее восхищение, высказанное императором, окрыляло верного защитника самодержавия дерзновенной надеждой.
Прощаясь с государем, Пуришкевич склонился и благоговейно припал к августейшей руке. На глазах растроганных очевидцев выступили слезы.
И тут как раз освободилось заветное место — кресло министра внутренних дел. Пуришкевич, абсолютно убежденный, что призван играть великую роль в судьбах «дорогой Родины», твердо вознамерился получить заветный портфель. И решил действовать через Распутина.
Так они и встретились — Распутин и его будущий убийца.
Очень многие будут потом утверждать, что именно обида за то, что Распутин отказался поддержать перед царем кандидатуру знаменитого председателя союза Михаила Архангела, привела Пуришкевича в стан заговорщиков. Что же, в этом утверждении современников велика доля правды!
Почему же лежащий на полу юсуповского подвала человек отказал в поддержке верному и талантливому и такому «твердокаменному» монархисту? Последние дни Романовской империи ознаменовались удивительным недостатком не за страх, а за совесть преданных государю, государственных деятелей. Пуришкевич, казалось, был так предан!
Почему Григорий Распутин рассудил, что Пуришкевич не годится для того, чтобы возглавить министерство?
Распутин не любил политиканов. А именно к этому отряду он причислял Пуришкевича. О политиканах Распутин высказывался резко: «Не нужна никакая политика! Политика вредна! Служи народу, о народушке помысли, а остальное все от лукавого. Родина наша велика, надо дать ей простор работы. Да только не левым и не правым! Служи народу — вот тебе и вся политика! А все эти Пуришкевичи… только беса тешат да бесу служат…»
А что?
Распутин про беса-то подметил верно!
Пуришкевич и впрямь всю жизнь преданно служил своему «бесу» и заботился прежде всего о самом себе и о своей карьере… и весьма мало заботили Пуришкевича нужды российского «народушка» Такие неотложные нужды, как давно назревший вопрос о разумном разрешении крестьянского вопроса, совсем не трогали сердца преданного защитника самодержавия. Как раз в этом вопросе вопросов накануне революции, которая совершилась в числе прочих и под лозунгом «Земля крестьянам!», крестьянин Григорий Распутин, и помещик Пуришкевич, цербером стоявший на защите прав помещичьего дворянства, были непримиримыми идейными врагами.
Пуришкевич и его соратники каждым своим выступлением в Государственной думе по земельному вопросу, бросали горсть за горстью российскую землю в могилу, на дне которой покоилась мечта великого российского реформатора Сергея Витте предотвратить крах империи и «сделать из русского крестьянина персону, чьи права обеспечивались бы юридически и материально». {23}
Известно, что до самой смерти Витте, а умер он в 1915 году, опередив Распутина только на год, Григория Ефимовича и Сергея Юльевича связывали уважительные отношения. У бывшего премьер-министра и крестьянина Распутина оказалось много общего во взглядах на пути развития Российской империи. Общим был и взгляд на крестьянскую реформу и деструктивную роль правых партий и нелюбовь к политиканам, подобных Пуришкевичу.
Сам Витте, особенно не стесняясь в выражениях, называл Пуришкевича изувером.
Побывав на улице Гороховая, 64, и получив там отказ, закономерный, но оттого не менее оскорбительный, Пуришкевич предпочел скрыть факт своего знакомства с «собакой Гришкой». Но злобу от неудачи сдержать в себе не смог и излил ее незамедлительно… и весьма своеобразно!
Перво-наперво поэтически одаренный депутат сочинил стишки, в которых он свел счеты и с «Гришкой», и с тем «недостойным», который присвоил его, Пуришкевича, министерский портфель.
Да будет с ним святой Егорий! Но интереснее всего, Какую сумму взял Григорий За назначение его?Пуришкевич написал стихи, но они не утолили ноющей раны несостоявшегося министра. Тогда смертельно больной обидой Пуришкевич сделал вот что!
Он размножил фотографию Распутина в кругу близких друзей и, надписав каждую (как он сам утверждает, лично!) оскорбительными для друзей Распутина надписями, пустил гулять по просторам имперской столицы в количестве шести тысяч экземпляров. Поступок не слишком принятый в хорошем обществе: среди друзей на фотографии присутствовали дамы, известные петербургскому свету. Но что ж делать! Что ж делать, коли Пуришкевич зол!
И все же причиной тому, что Пуришкевич участвует в убийстве Распутина — не только месть за отказ в рекомендации.
Когда Пуришкевич-человек зол, он мстит исподтишка, надписывая фотографии. Когда Пуришкевич-политик порывает со своим политическим покровителем — императором и принимает демонстративное участие в убийстве друга императора, это может означать только одно — Пуришкевич-политик нашел себе нового покровителя. Кого? Кто может быть более сильным покровителем в самодержавной России, кроме самого императора? Вот вопрос!
Но вернемся к ночным происшествиям.
В подвале царит полная тишина.
Пуришкевич поглощен рассматриванием тела Распутина. Он теряет на некоторое время счет минутам…
Молчание прерывает царственный Дмитрий.
«Нужно снять его поскорее с ковра и положить на каменные плиты пола, ибо, чего доброго, просочится кровь и замарает шкуру, давайте снимем его оттуда».
Дмитрий берет Распутина за плечи. Пуришкевич — за ноги, и они вместе переносят тело в столовую.
…бережно укладывают Распутина на пол, ногами к уличным окнам и головой к лестнице.
На белоснежной шкуре не остается ни единой капли крови, шкура только слегка примята упавшим телом.
Заметив это, Пуришкевич делает очень логичный вывод. Поскольку крови почти не видно на рубахе и совершенно не видно на шкуре, то… очевидно, произошло внутреннее кровоизлияние. Пуля, войдя в грудь, осталась в теле, и наружу не вышла!
Пуришкевич стоит над телом и ест тело глазами.
И замечает вдруг, что Распутин еще не мертв — он дышит! Заметив это, Пуришкевич предполагает, что у Распутина начинается агония.
Давайте и мы внимательно присмотримся к лежащему на каменном полу телу. Человек, лежащий на полу, одет в шелковую русскую рубаху, расшитую шелком и подпоясанную толстым шелковым шнурком с кистями. Ноги обуты в нарядные сапоги. Длинная борода тщательно расчесана.
Он действительно еще жив: правой рукой прикрывает глаза, левая рука вытянута вдоль тела. Изредка его грудь высоко приподнимается… и тогда все тело подергивают судороги. Да, он еще жив!
Молчание, вновь установившееся в подвале, прерывает Маленький.
«Ну-с, господа, идемте наверх продолжать начатое!»
И вся компания поднимается наверх, погасив в подвале электричество и слегка прикрыв дверь.
В кабинете все поочередно поздравляют Маленького Юсупова с тем, что ему выпала огромная честь освобождения России от Распутина.
Для длительных восторгов времени не остается. Продолжать начатое действительно пора.
Часы показывают четвертый час ночи.
Пора завершать задуманное.
А задумано было вот что: три человека — поручик Сухотин, обряженный в одежду убитого, доктор Лазаверт в доспехах шофера и великий князь Дмитрий должны были выехать из дворца на той же машине, на которой Распутин прибыл во дворец.
Это у убийц придумано на случай, если бы кто-то из охраны Распутина последовал за своим подопечным к жилищу Маленького. Убийцы хотели создать видимость, что Распутин живой и невредимый покинул дворец этой ночью. Эта предосторожность дала бы Маленькому возможность утверждать, что, мол, да! Распутин у меня был, но потом уехал, и что с ним случилось дальше — кто знает? Я ему не сторож!
Покружив по городу, убийцы собирались затем проехать на Варшавский вокзал, к санитарному поезду Пуришкевича, там сжечь в печи одежду убитого и оставить «засвеченный» уже военный автомобиль.
Затем Сухотин должен был позвонить на «Виллу Роде», загородный ресторан, где часто бывал Распутин, и спросить: «А что, Григория Ефимовича еще нет?». Получив отрицательный ответ, Сухотин должен был сказать: «Значит, скоро будет!»
Далее троица должна была доехать до дворца великого князя Дмитрия, который располагается, как дословно выразился в своем дневнике Пуришкевич, «здесь же, на Мойке, в двух шагах» от дворца Маленького.
Там, во дворце Дмитрия, его будет поджидать личный автомобиль, украшенный великокняжеским штандартом. Оттуда, на автомобиле с великокняжеским штандартом (который не посмеет остановить ни один полицейский) убийцы должны были вернуться за телом Распутина и вывезти тело на окраину города, к Петровскому мосту. У Петровского моста убийцами давно облюбована подходящая полынья. В нее-то они и сбросят тело Распутина, обвязав цепями и гирями.
Прежде, чем начать анализировать план заговорщиков по ликвидации тела жертвы, давайте попробуем точно установить, оттуда — это откуда?
Откуда Дмитрий должен забрать свой автомобиль? Из своего дворца, утверждает Пуришкевич.
Если из своего дворца, то это может быть только один дворец — Сергиевский, принадлежащий Елизавете Федоровне, сестре императрицы. Именно в этом дворце останавливался Дмитрий во время своих наездов в Петроград. Но что в таком случае означает утверждение Пуришкевича, что дворец великого князя находится рядом, на Мойке, «в двух шагах»?
Значит… имеется в виду не Сергиевский дворец?
Сергиевский дворец стоит не на Мойке… Сергиевский дворец стоит на перекрестке Невского проспекта и Фонтанки… и от юсуповского дворца его отделяет расстояние, значительно превышающее расстояние в «два шага».
Тогда о каком же дворце идет речь? Побродив по набережной реки Мойки, можно обнаружить только одно надежное место, где заговорщики смело могли бы оставить автомобиль Дмитрия. Это Михайловский дворец, принадлежащий отцу Ирины, жены Маленького Феликса. Этот дворец действительно стоит рядом, в искомых «двух шагах».
В эту ночь в Михайловском дворце, поджидая известий от убийц, не дремали три князя императорской крови, три брата Ирины Юсуповой. Думается, именно там, в Михайловском дворце, и дожидался своего выхода на сцену личный мотор великого князя Дмитрия. {24}
Теперь вернемся к плану заговорщиков. Согласно этому плану три человека должны были покинуть юсуповский дворец и отправиться заметать следы и менять автомобиль.
Признаться, невероятно любопытно… Вы уже это заметили? Вам уже пришло в голову, что три человека, покидающие в автомобиле дворец Маленького Юсупова, неминуемо должны были навлечь подозрения в случае исчезновения наутро Распутина? Вы спросите — почему?
Ну, это простая арифметика! Сколько человек въехало во дворец?
Три. Распутин, шофер Лазаверт и хозяин дома, Маленький. Сколько человек должны, отгостившись, покинуть дворец, в случае если хозяин остается дома? Два человека — шофер и Распутин…
И если агенты наблюдения из охраны Распутина действительно переместились к дворцу Маленького, что нельзя было исключать наверняка, то три человека, выезжающих на автомобиле, в случае исчезновения Распутина неминуемо должны были привести к необходимости задать Маленькому вопрос: «Если это не вы покинули свой дом в компании Распутина, то соблаговолите назвать имя вашего ночного гостя, который покинул ваш дворец вместе с Распутиным и шофером в начале четвертого в ночь на 17 декабря?»
Это соображение, заставляет сильно сомневаться в том, что великий князь Дмитрий действительно покинул дворец в компании поручика Сухотина и немного оправившегося от своего загадочного недомогания доктора Лазаверта.
Еще одно…
Рассудите, зачем терять время, оставлять труп во дворце, хотя скоро начнет светать, делать большой крюк по городу и только затем идти за автомобилем, который находится всего в «двух шагах»? Не разумнее ли Дмитрию сразу отправиться за автомобилем и вывезти на нем тело как можно быстрее, вместо того чтобы бессмысленно кружить по ночному городу?
Однако пока, только пока, примем на веру утверждение заговорщиков и предположим, лишь предположим, что Маленький и Пуришкевич действительно остались во дворце вдвоем…
Предположим…
Маленький и Пуришкевич остались вдвоем.
ОСМОТР ТЕЛА
О том, что они делали, оставшись вдвоем, Пуришкевич и Маленький запомнили традиционно по-разному.
Маленький запомнил, что они с Пуришкевичем довольно долго сидели в кабинете и мечтали о чудесном возрождении России после гибели ее злого Гения — Распутина. Среди разговора Маленький, почувствовав «внезапную тревогу», спустился в подвал…
Пуришкевич же, напротив, запомнил, что они посидели с Маленьким совсем недолго, и вскоре Феликс оставил его в одиночестве. Он удалился во внутренние покои дворца на половину своих родителей. И Пуришкевич остался один.
Вот мы вплотную приблизились к сцене таинственного «воскрешения Распутина из мертвых».
Но прежде чем мы станем свидетелями сцены воскрешения, прошу вас, давайте спустимся вниз по винтовой лестнице, пройдем в подвал и еще раз присмотримся к лежащему в темноте телу.
Там, в полутьме подвала, тускло освещенного догорающими угольями камина, нас ждет самый эффектный сюрприз сегодняшней ночи, самая интригующая загадка убийства, произошедшего сейчас, как нам кажется, почти на наших глазах.
Вот мы и в подвале.
Перед нами на каменных плитах пола лежит Распутин. На рубашке алеет небольшое пятно крови — вход от пули Маленького Феликса.
А что будет, если рубашку с кровавой отметкой… приподнять?
По свидетельству опытного патологоанатома, который производил посмертную экспертизу, на теле Распутина при вскрытии было обнаружено три пулевых ранения. Первое — огнестрельная рана в живот. Выстрел произведен почти в упор, спереди, слева направо, через желудок и печень, с раздроблением печени в ее правой половине. Пуля прошла навылет. Эта рана привела к обильному кровотечению и, как предполагает патологоанатом, именно она оказалась смертельной.
Посмотрим на тело, лежащее перед нами. Сравним.
Небольшое кровяное пятно расположено на уровне груди. Крови почти не видно. Ее не видно ни на шкуре белоснежного медведя, ни на каменных плитах пола. Иными словами, эта не та рана, с описанием которой мы только что ознакомились.
Ищем дальше.
Второе огнестрельное ранение нанесено в спину. Пуля вошла в тело в области позвоночника, раздробила правую почку и застряла в теле. Следовательно, выстрел произведен с дальнего расстояния. Нет смысла сопоставлять это ранение и ту рану, которую мы сейчас видим перед собой. Этот выстрел не смог бы оставить след на рубашке жертвы спереди, на уровне груди. Рана в спине непременно замарала бы кровью белый мех. Размеры подвала не позволяют произвести здесь выстрел с достаточно далекого расстояния. Да и, как мы убедимся в дальнейшем, этот выстрел был произведен Пуришкевичем вслед убегающему Распутину, уже за пределами подвала, во внутреннем дворике дворца.
И наконец, последнее огнестрельное ранение. Рана в упор, в лоб. Выстрел сделан по умирающему или уже по умершему.
…и это все!
Больше огнестрельных ранений на теле Распутина судебно-медицинская экспертиза не обнаружила.
Вот такая загадка.
Кровавая отметка на рубашке Распутина не имеет на теле Распутина своего кровавого двойника!
Куда же подевалась пуля, выпущенная из оружия, револьвера или браунинга, которое держал в руках Маленький Феликс Юсупов? Куда подевалось небольшое отверстие в груди, которое описали так складно, в один голос, Маленький и Пуришкевич?
Это с легкостью смогут объяснить только убежденные сторонники мистических теорий. Уж, коль покойный Распутин спокойно смог переварить лошадиную долю цианистого калия, то уж верно, с той же легкостью переварил и пулю.
Пора, кстати, поставить и вот какой вопрос, была ли эта рана, это пулевое ранение в грудь, осмотрена здесь, в подвале, доктором Лазавертом?
Сомнительно…
Нам известно, что доктор Лазаверт к моменту выстрела чувствовал себя, по странному стечению обстоятельств, неважно. Маленький уверяет, что доктор осмотрел рану и ни много ни мало констатировал смерть. И более того, описывая рану, Маленький настаивает на том, что пуля прошла навылет.
Зачем Маленькому понадобилась эта ложь? О пуле, прошедшей навылет… о том, что Лазаверт осмотрел рану и констатировал смерть?
Об осмотре тела Лазавертом, совершенно не упоминает Пуришкевич. Более того, описывая характер ранения, он ссылается только на собственное мнение, а не на мнение более сведущего в огнестрельных ранениях доктора Лазаверта. Это дает основание предположить, что Лазаверт не осматривал рану. В противном случае Пуришкевич не строил бы собственных умозаключений, а прямо сослался бы на профессиональное мнение врача.
С очень большой долей убежденности можно утверждать, что профессионального осмотра тела в подвале после выстрела Маленького Феликса проведено не было.
И смерть зафиксирована не была.
Но оставим и эту загадку, ключ к которой пока не подобран, и вернемся в кабинет, к Пуришкевичу, который сейчас в полном одиночестве меряет шагами кабинет.
Как нам уже известно, вскоре после отъезда группы сообщников, Маленький Феликс оставил его одного, а сам прошел через тамбур во внутренние покои дворца.
ПЕРЕД ВОСКРЕШЕНИЕМ
Пуришкевич один. Пуришкевич курит сигару. Пуришкевич чувствует себя спокойным и удовлетворенным.
Но вот…
Но вот «какая-то внутренняя сила» толкает его к письменному столу. На столе этом лежит револьвер Пуришкевича. Помните? Пуришкевич положил свой револьвер на стол еще до приезда во дворец Распутина. Как мы помним, собираясь спуститься в подвал к Распутину, чтобы «размозжить ему голову», Пуришкевич предполагал воспользоваться только кастетом.
Это интересная деталь!
Судя по всему, все это время «соваж» спокойно лежал на письменном столе, и если у Маленького Юсупова действительно не было оружия, как он утверждает, то у него не было необходимости одалживать револьвер у великого князя Дмитрия. Маленький просто мог взять со стола «соваж» Пуришкевича. Вот этот самый «соваж», отличнейшую вещь, револьвер с головкой индейца на рукоятке.
Значит, все-таки Маленький воспользовался своим оружием, заранее приготовив в ящике письменного стола необходимый реквизит — склянки с раствором, браунинг. Но потом ему зачем-то понадобится создать впечатление, что он стрелял из револьвера Дмитрия.
Придется искать правду и в этой лжи.
Пуришкевич берет свое оружие со стола… Кладет револьвер в правый карман брюк. Потом под давлением той же неведомой силы…
И опять приходится отметить замечательно тонкий слух Пуришкевича — очевидно, смутный, еле слышный осторожный звук шагов вниз по винтовой лестнице и был той таинственной силой, которая заставила его встревожиться.
…он открывает дверь кабинета и выходит в тамбур. И вот он стоит в тамбуре, как ему кажется, стоит совершенно без всякой цели, под влиянием какого-то внутреннего предчувствия.
Но вот теперь уже совершенно отчетливо до него доносится звук шагов внизу, у самой лестницы… потом звук открывающейся двери, ведущей в подвал, где лежит Распутин.
«Кто бы это мог быть?» — еле успел спросить себя Пуришкевич, как вдруг услышал дикий нечеловеческий крик Маленького.
«Пуришкевич, стреляйте, стреляйте, он жив! Он убегает!»
Интересно! Непонятно зачем и почему и совершенно неожиданно для Пуришкевича Маленький чудесным образом вдруг оказался внизу, в подвале. Что бы это могло значить?
Маленький будет уверять, что в подвал его повлекла какая то «необъяснимая внутренняя тревога». Что ж, тревога так тревога… необъяснимая так необъяснимая! Мы пока не станем пытаться объяснить смысл «необъяснимой тревоги», повлекшей Маленького Феликса вглубь подвала.
Мы спросим себя: а каким путем Маленький Феликс проник в подвал?
Вышел с половины своих родителей в тамбур и спустился вниз по лестнице?
Нет!
Если бы он воспользовался дверью, ведущей из внутренних покоев в тамбур и через тамбур — вниз по лестнице, он должен был бы пройти мимо кабинета, и Пуришкевич услышал бы его шаги.
Но Пуришкевич услышал звук шагов уже глубоко внизу, на лестнице.
Тогда как? Как он прошел в подвал?
Второй и последний путь в подвал, как известно, идет через знакомую нам небольшую дверку, выходящую со двора на пролет винтовой лестницы. И все указывает на то, что именно этим путем в подвал воспользовался Маленький Юсупов. В дальнейшем нам предстоит познакомиться с неоспоримым доказательством, что это так и было. А если Маленький воспользовался именно этим путем, то…
…он должен был идти чрез улицу.
Но зачем Маленький вычерчивал «светлейшими» ногами сложные кривые, а не прошел к Распутину прямым путем — через тамбур? Если хорошенько поразмыслить, простой путь имел только один недостаток — на этом пути Маленький неминуемо должен был пройти мимо Пуришкевича, шагающего по кабинету всего в нескольких метрах от тамбура.
Маленький, желал посетить подвал с лежащим там телом… втайне от своего же сообщника!
Пуришкевич никогда не узнал бы о визите Маленького к «трупу», если бы «труп» внезапно «не воскрес»!
А это значит? Это значит, что у Маленького было что скрывать от своего же сообщника Пуришкевича… шута Пуришкевича!
Но что?
Очевидно, что это — вещь важная. Иначе что еще могло бы выгнать на стылую ночную улицу Маленького Феликса, подверженного частым простудам и насморкам? Ради какой нужды проделал свой путь Маленький Феликс без дохи и шапки, в одной гимнастерке?
Нечеловеческий, полный паники вопль: «Стреляйте, Пуришкевич! Он жив, он убегает!», — подводит черту под той частью преступления, которая развивалось по четко намеченному Маленьким Юсуповым плану.
Далее наступает время панических импровизаций, поспешных и непродуманных поступков и, в конце концов, полной неразберихи
И здесь мы остановимся и попытаемся понять, что же означают все многочисленные загадки, которые поставила перед нами первая часть таинственной декабрьской ночи.
Но ни на один вопрос мы не найдем ответа, пока не поймем со всей отчетливостью плана, по которому Маленький строил свои действия, свидетелями которых мы только что были.
А разгадать истинные намерения маленького стратега, его план, мы не сможем до тех самых пор, пока не поймем того, что составляет основу каждого преступления.
Почему был убит Григорий Распутин? Каков мотив этого загадочного преступления?
Смешно… Вы спросите почему? Да потому, что стоит задать этот вопрос, как перед нами вытянется браво во фрунт новая загадка…
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ЕДВА УЛОВИМЫЙ МОТИВ
Итак — почему был убит Григорий Распутин? {25}
На этот вопрос компания заговорщиков дала ясный, прямой, и мужественный ответ: Распутин был национальным позором России и готовился вовлечь Россию в еще больший, непоправимый позор!
Увы! Не могло быть никаких сомнений!
Все страшные слухи об измене, превратившие половину России в чумной барак отчаяния, уныния и страха, — все они были правдой!
Маленький Юсупов свидетельствовал:
Распутин был немецким шпионом.
Мужик был связан с силами, которые желали привести Россию к сепаратному миру с Германией.
Распутину во всем помогала императрица Александра Федоровна, урожденная немка. Немецкая принцесса и русская императрица готовилась совершить дворцовый переворот, низвергнуть с престола своего мужа, возвести на российский престол сына и стать при малолетнем ребенке регентом, а для страны — полновластной самодержицей всероссийской.{26}
Это и стало мотивом убийства.
В чем же загадка?
А в том, что все — обман, все — ложь!
И раскрылась эта ложь в первые месяцы после падения Российской империи.
Вопросу, был или не был у императрицы Александры Федоровны и Григория Распутина в 1916 году план дворцового переворота и заключения сепаратного мира с Германией, посвящено множество исследований. Не меньше страниц исписано и по вопросу, был ли Распутин немецким шпионом. Мы не будем подробно рассматривать этот вопрос, поскольку он потребовал бы много времени.
Отметим только то, что сразу же бросается в глаза при изучении истории этого вопроса, — полное отсутствие каких либо доказательств в пользу того, что план был.
ЧСК {27}, учрежденная Временным правительством, по свежим следам в 1917 году упорно искала доказательства «измены» императрицы, министров, сенаторов, Распутина и даже самого императора. Искали пристрастно, поскольку «честь России требовала правды в расследовании этого дела».
Следует особо отметить, что ЧСК была создана с целью организации показательного процесса над теми, кого общественное мнение до февральского переворота без обиняков называло «изменниками» и «темными силами». Целая команда следователей ЧСК с особым вниманием изучала вопрос о государственной измене лиц, окружавших в последние годы последних российских самодержцев. Было собрано несть числа томов следственных материалов, конфискованы и изучены груды документов, сняты десятки и сотни показаний, но…
Тогда ничего не нашли, да и потом ничего не нашли.
Так и остался сепаратный мир и дворцовый переворот в пользу императрицы плодом глубокой внутренней убежденности тех, кто пользовался слухами об измене Распутина и императрицы в политических целях.
Мнение же юристов, совершенно незаинтересованных, между прочим, в обелении свергнутых монархов, но привыкших оперировать фактами, сводилось к утверждению, что «среди близких к царю людей было мало верноподданных, но не было изменников».
О Распутине вывод следователей тоже был вполне определенным: «Распутин, этот умный, с огромной волей мужик… не был ни шпионом, ни изменником».
Можем ли мы предположить, что Маленький Юсупов и царственный друг его, Дмитрий, убили Распутина по ошибке, доверчиво приняв слухи об измене их одиозной жертвы за чистую монету?
Нет!
Маленький Юсупов собственными устами разрушил это предположение, пространно рассказывая о планах Распутина, которые слышал от своей жертвы своими собственными ушами.
Странная выходит история!
Своими глазами Маленький видел то, чего видеть не мог и чего, кроме него, никто никогда не видел.
Видел, как Распутин с удовольствием поглощает пирожные.
Своими ушами слышал то, чего никто никогда от Распутина не слышал.
А из всех этих непонятных аберраций зрения и слуха маленького мистификатора проистекает только один разумный вывод — то, что Маленький и его друг, царственный юноша Дмитрий, называли мотивом убийства, в действительности было лишь прикрытием, театральным занавесом, за которым сиятельные заговорщики скрывали свой истинный мотив.
Они убили Распутина.
Почему? Чем провинился перед двумя друзьями Григорий Распутин?
Мы отправляемся на поиски мотива убийства.
Для этого мы покинем на время окутанный зимним саваном трагический Петроград и унылое хаки под свинцовым небом.
И отправимся прекрасное и мирное далеко, когда родилась крепкая дружба двух молодых, блестящих и легкомысленных повес, закончившаяся участием в убийстве.
Этот год был последним предъюбилейным годом. Страна готовилась к празднику. Династия Романовых, «отечества надежда», готовилась отметить свой 300летний юбилей.
Боже, царя храни! Сильный, державный, Царствуй на славу, на славу нам!В стране поднималась волна любви к династии. Хмурились в задумчивости тысячи лбов, подыскивая торжественные и возвышенные слова для юбилейных адресов и приветствий.
Стучали машинки швей, сострачивая трехцветные бесики, черно-желтые полотнища имперских штандартов, порхали неутомимо иглы в ловких руках вышивальщиц, любовно выводящих золотом на ткани юбилейную цифру 300.
Царствуй, на славу нам, царь православный! Боже, царя, царя, храни!Вся страна в предпраздничном энтузиазме скупала открытки с изображением царствующей семьи. Царя, царевен, царицы и наследника Алексея. Он — будущее Отечества.
Всем нравится красивый, веселый мальчик — будущий правитель России. И никто не знает и не догадывается, как придирчиво и тщательно отбираются фотографические снимки. Эти красивые открытки скрывают от России ужасное горе отца и матери, скрывают ужасную трагедию страны.
Наследник престола, Алексей Николаевич Романов, единственный законный наследник, смертельно, неизлечимо болен. И это — одна часть величайшей государственной тайны Российской империи.
Вторая часть тайны, еще более ревниво укрытая от людских глаз — то, что единственное спасение жизни наследника престола, держит в своих руках тобольский крестьянин Григорий Распутин.
Страна жила, ничего не зная. Россия готовилась отметить 300летний юбилей своих царей, Романовых — отечества надежду.
…и предъюбилейный год перевалил за середину.
В то время когда великий князь Дмитрий под руководством Маленького Феликса брал свои первые уроки по классу утонченных наслаждений, в семье государя произошли события, имеющие самое прямое отношение к убийству Распутина, события, которые сам государь называл не иначе как «двумя катастрофами».
ДВЕ КАТАСТРОФЫ
При анализе событий 1912 года, эти два происшествия, буквально наслоившиеся друг на друга, оцениваются через запятую. Если между ними поставить плюс, то получившаяся сумма приведет нас к достаточно многозначительным выводам.
Осенью 1912 года царская семья, по обыкновению, переехала на отдых в Спалу. Это великолепное охотничье угодье находилось в русской части Польши.
Отдых проходит весело, вековой лес оглашается звуками охотничьих рожков, по вечерам под террасой охотничьего домика плещутся жаркими знаменами факела егерей, раскладываются охотничьи трофеи, трещат фейерверки магниевых вспышек.
Царская охота! Великолепная охота!
Вечерами воздух наполняется стрекотом поздних осенних кузнечиков и музыкой балов.
Восьмилетнему наследнику противопоказаны верховые поездки и шумные забавы.
Наследник скучно коротает время в обществе своего дядьки.
Однажды при спуске лодки Наследник ушибает колено.
На следующий же день он уже остается дома, ему ставят компрессы. Он нездоров.
Проходит еще несколько дней…
У Алексея начинаются сильные боли в ногах, желудке и спине. Ртутный столбик термометра ползет вверх…
Домашний врач Боткин недоволен и хмурится.
Он не может осмотреть своего пациента — из-за сильных болей мальчик не дает до себя дотрагиваться. Родители тайно посылают за специалистами из Петербурга. Консилиум прибывает через несколько дней. В Спалу, в которой продолжаются балы, развлечения и охота.
Прибывшие проводят осмотр и признают, что не в состоянии повлиять на ход болезни. Не может быть и речи о хирургическом вмешательстве, оно приведет только к сильнейшему кровоизлиянию со смертельным исходом. Им остается только ждать.
Состояние больного наследника стремительно ухудшается, температурные листы фиксируют медленное, но верное повышение температуры. Ребенок все больше слабеет. Желудок перестает работать, больной больше не может есть.
Боли достигают такой силы, что наследник молит: «Господи Боже! Смилуйся надо мной… и дай мне умереть!» В один из дней он просит родителей «похоронить его в хорошую погоду, в парке, под маленьким каменным памятником».
Скоро у него не остается сил говорить.
Все!
Доктор Федоров объявляет министру двора, что наследник может умереть в любой момент. Доктор Федоров просит довести до государя, что состояние наследника нельзя более скрывать от общественности, которую необходимо подготовить к известию о кончине наследника Российского престола.
И впервые государь, не произнося, впрочем, слова «гемофилия», вынужден сообщить стране о серьезном положении своего сына.
Да, это случилось впервые! Болезнь наследника была государственной тайной, в которую были посвящены самые близкие. И даже некоторые из тех, кого считали близкими, самые близкие родственники из числа Романовых, не подозревали ничего о болезни своего малолетнего родственника. {28}
И вот теперь, осенью 1912 года, круг посвященных помимо воли родителей стал расширяться. Камень был брошен и пошли круги.
Круг посвященных катастрофически расширился.
В те дни учитель, преподававший несколько лет французский императорским детям, впервые узнал о болезни своего ученика. Он был ошеломлен ужасом двойной жизни, которой жили родители больного ребенка. Он увидел императрицу в бальном наряде. Она улыбалась и кланялась гостям, беззаботно веселящимся в Спале, а через минуту она неслась по темному коридору, сминая бальный наряд, навстречу комнатке, в которой в страшных муках умирал ее сын.
Когда о болезни объявили официально, стало легче дышать — теперь можно больше не улыбаться.
Кончина ожидалась с часу на час…
Над умирающим ребенком провели обряд последнего причастия.
Государыня Александра Федоровна отправила телеграмму в село Покровское Тобольской губернии. Она адресована Григорию Распутину. Императрица сообщала о тяжелом состоянии сына и просила молитв.
Получив телеграмму, Григорий Распутин отослал родных из комнаты. Через некоторое время родные нашли его лежащим перед иконой Казанской Божьей матери почти без сознания. Григорий Распутин выпил чашку горячего чая и отправил своего сына на почту.
Александра Федоровна получила телеграмму Распутина на следующий день. Григорий писал: «Бог увидел твои слезы и услышал твои молитвы. Ребенок не умрет».
И вот…
Окружающие с удивлением замечают странные изменения в поведении императрицы — она становится совершенно спокойна, даже весела! А термометр по-прежнему показывает 39,1! Врачам на мгновение показалось, что рассудок государыни не выдержал.
Прошла ночь.
Наступил следующий день, и к полудню боль отступила настолько, что врачам, наконец, удалось подробно осмотреть наследника. Они с удивлением увидели, что гематома рассасывается, не веря глазам наблюдают медленное, но верное падение температуры.
Через два дня выходит последний бюллетень. В нем отмечается нормализация температуры и пульса наследника Алексея, зафиксировано рассасывание опухоли и прекращение кровотечений. Состояние пациента специалисты оценивают как позитивное и удовлетворительное.
Мальчик остался жить на этот раз.
Хотя вернее будет сказать: и на этот раз тоже…
Через неделю царь вместе с сыном и женой покинул печальную Спалу.
Осторожно покачиваясь, скользит по рельсам царский поезд, похожий на просторный уютный дом.
Государь только пришел от сына. Мальчик лежит в постели, слабый, но веселый, играет и оживленно болтает.
Государь счастлив.
За окном вагона умиротворенно струится выкрашенный осенней позолотой лес. В распахнутое окно ветерок задувает легкий запах осенней прели, угля и паровозного дыма.
Принесли письмо. Глянув мельком, государь понял, что письмо от брата Михаила. Он распахнул конверт. Пробежал глазами верхние строки…
И салон императорского вагона слился в его глазах в огромное мутно-болотное пятно.
Это была катастрофа!
Родной брат государя императора Михаил сообщал, что вступил в брак с женщиной, уже дважды разведенной, не императорской крови.
Брак заключен втайне, за границей, вопреки воле и уговорам государя.
Михаил писал, что именно известие о близкой кончине наследника ускорило его решение о вступлении в морганатический брак.
Опасения Михаила понятны: если бы наследник Алексей умер, именно Михаил вслед за умершим племянником, должен был быть объявленным наследником Российского престола, поскольку других детей мужского пола у царствующего императора нет. А если Михаил станет наследником, то ему никогда не будет позволено жениться на неравной, и поэтому Михаил поспешил.
«Отныне между мною и им все кончено… Ему наплевать на нас и на наше горе! Какой скандал! И когда? — накануне юбилея нашей династии…» — излил государь в письме к матери свое негодование.
Да, отныне все кончено!
Последствия поступка великого князя Михаила предсказуемы и наступают по раз и навсегда предначертанному законом пути: великому князю Михаилу запрещается возвращение в Россию, он лишается всех своих привилегий. Государь посылает к брату своего адъютанта с ультиматумом — или отказ от прав на престол, или немедленный развод. Михаил Романов не соглашается ни на одно предложение. Он не намеревается расстаться с женщиной, которую любит, но и отречение от прав он отказывается подписать.
Впрочем, его отказ поставить свою подпись под отречением все равно ничего не в силах изменить. Это лишь пустейшая формальность. Согласно статье «О престолонаследии» Основных законов Российской империи право на престол потеряно им безвозвратно. Михаил Романов будет прощен и вернется в Россию в 1915 году. Его морганатическая супруга получит титул княгини Брасовой. {29}
Наталья Брасова никогда не будет представлена государям и не будет принята ими. Их сын Георгий, родившийся еще до брака, равно как и другие дети, буде они родятся, согласно закону никогда не будут признаны законными наследниками престола. В отношениях двух братьев отныне будут ощущаться натянутость, осторожность в отношениях и опасливое недоверие.
Княгиня Наталья Брасова, потеряв надежду на признание, будет питать к императорской чете самые неприязненные чувства, которые при случае она не прочь демонстрировать на публике. Широко известным в обществе станет ее отказ поддержать тост за процветание царской фамилии. «Я не привыкла пить за тех, с кем незнакома».
Это была катастрофа. Государственная катастрофа.
В вопросе о престолонаследии после «семейных Романовских катастроф 1912 года» наступает ситуация, последствия которой для большинства монархий оказывались катастрофичными и неминуемо приводили к серьезным политическим потрясениям, отягощенным дворцовыми переворотами.
С октября 1912 года все надежды на законную передачу верховной царской власти сосредотачиваются на смертельно больном ребенке. После женитьбы Михаила Романова в случае смерти единственного сына государя в России нет легитимного, бесспорного претендента на наследование Российского престола.
Из области несомненного, бесспорного юридического права проблема престолонаследия перешла в область гадательную, спорную, поскольку нам еще предстоит убедиться, что у тех, кто имел бы право претендовать на престол, было столько прав, сколько и существенных изъянов перед лицом жестких прокрустовых норм Основного закона империи.
Если кто-то в стане великих князей Романовых и питал надежды на Российский престол, то, наблюдая за стремительно развивающимися в конце 1912 года событиями, мог ощущать себя в двух шагах от заветной цели.
Наследник умирает, а брат царя навсегда выведен из игры.
Каково?
Страна не может жить без наследника. Если наследник Алексей умрет, чье имя будет объявлено в государевом указе о назначении нового наследника Российского престола?
Соблазнительно? Да!
Да… это были дни, полные великого соблазна.
Но неожиданно для всех мальчик не умер, остался жить. Уже в который раз в ход болезни, тянущей наследника в могилу, вмешался Распутин. Лишний раз подтвердил то, чего не отрицали ни доктора, ни сторонники Григория, ни даже его враги — эти две жизни таинственным образом связаны. Григорий действительно обладает непостижимой силой, удерживающей наследника среди живых. Случай исцеления наследника в Спале был для тех, кто не раз видел мальчика во время тяжелейших приступов гемофилии, вполне обычным. Так бывало уже не один раз — Григорий Распутин молился о выздоровлении, и ребенок сразу же чувствовал облегчение. {30}
И создалась интереснейшая ситуация.
Если ты чувствуешь себя вправе претендовать на престол царей Романовых, и тебя не пугает преступление, и ты полон решимости, и осознаешь, что единственной преградой на твоем пути стоит смертельно больной ребенок, и жизнь этого ребенка — вечная борьба с болью и смертью…
…то не благо ли для него, для мальчика, для Алеши-то — освобождение от земных мук и немыслимых страданий?
Особенно соблазнительно то, что освободиться от мальчика можно, не нанося ему прямого вреда. Добиться его смерти можно просто, убив того, кто своими молитвам держит его на земле — мужика Григория Распутина. Ведь Распутин, кажется, сам так и говорит: «Я умру, и царевич умрет»?
И поэтому 17 декабря Распутина убили.
И какие же плоды принесло убийство Распутина? «По плодам узнаете их…»
Сейчас мы отправимся в 1917 год посмотреть на пожатые убийцами плоды.
Место назначения — Псков. Посмотрим, чем завершилась трагедия, завязавшаяся пять лет назад.
ПЛОДЫ УБИЙСТВА
Второе марта, 1917 год… Царский поезд одиноко стоит на путях…
Тот же поезд, тот же вагон, в котором государь возвращался из Спалы пять лет назад. Тот же зеленый диван, присев на который, государь распечатал письмо брата Михаила…
Тяжел выдался день — второе марта, года 1917го…
День, раздавленный тяжким грузом роковых решений.
Сейчас около шести часов вечера…
В царском поезде ожидают гостей из охваченного беспорядками Петрограда. Александр Гучков и Василий Шульгин, члены только что самопровозгласившегося Временного правительства, выехали к государю, решившемуся подписать отречение от престола в пользу своего сына, наследника Алексея.
После прогулки и вечернего чая государь приглашает к себе в салон знакомого нам уже профессора Федорова, постоянного лечащего врача наследника. Усаживает напротив. Государь, прикурив первую папиросу, задает вопрос и просит быть предельно откровенным:
— Может ли совсем выздороветь Алексей?
Профессор Федоров дает ответ:
— Если Ваше величество верит в чудо, то для чуда нет границ… Но наука пока не знает случаев полного исцеления от этой болезни. Может быть лишь вопрос о продолжительности этой болезни.
Государь тушит папиросу, закуривает следующую… долго молчит. Наконец задает следующий вопрос:
— Значит, вы считаете болезнь неизлечимой?
— Да, Ваше величество.
Нетрудно себе представить, с какой горечью слушал Николай Александрович эту фразу «Если Ваше величество верит в чудо, то для чуда нет границ»!
Разумеется, он верил в чудо, которое видел собственными глазами, которое совершалось на протяжении девяти лет. И чудо умерло вместе с человеком, который его совершал. Чудотворец был убит в ночь с 16 на 17 декабря во дворце Маленького Юсупова.
Григорий Распутин обещал государю, что еще несколько лет, и наследник преодолеет болезнь, вырастет из нее. Отец и мать верили в его окончательное исцеление так же, как и в то, что ни врачи, ни наука, бессилие которой они также видели своими глазами у постели своего ребенка, а только он, Григорий Распутин, вернет к жизни их сына, во время часто повторяющихся приступов.
У произошедшего 17 декабря убийства было две жертвы — Григорий Распутин и вера государей в выздоровление сына.
Вера была убита, и после Григория осталась только тайная могила в отдаленном уголке Александровского парка в Царском Селе да воспоминание о его словах, похожих на пророчество: «Я умру, и царевич умрет».
А вот и политические плоды убийства…
Когда через несколько часов посланцы Временного комитета Государственной думы доберутся до императорского поезда, одиноко стоящего на станции Псков, их будет ждать неожиданность— вместо ожидаемого отречения в пользу наследника Алексея при регентстве великого князя Михаила Александровича, они повезут назад, в охваченный смутой Петроград, абсолютно сомнительный с точки зрения Основных законов Российской империи, документ.
Эта подписанная карандашом бумага гласила, что государь отрекается и за себя, и за сына и передает всю власть брату, Михаилу Романову.
Под перестук колес два думских посланца, небритые, в несвежем белье, истомленные сумбуром событий, трут стучащие болью и бессонницей виски. И наскоро воскрешают в спутавшейся от усталости и волнения памяти пункты закона, по которому акт отречения может быть юридически оспорен {31}.
Бумага противоречит закону. Это очевидно!
Имеет ли государь право отрекаться и за себя, и за законного наследника? Скорее нет, чем да…
Насколько законна кандидатура Михаила Александровича в качестве императора Российской империи?
На основании существующего закона она, бесспорно, юридически незаконна.
Да, полученный Шульгиным и Гучковым документ таил в себе немало невосполнимых юридических огрехов! И этот документ был прямым следствием событий, разыгравшихся в юсуповском дворце.
Формула сработала!
Смерть Распутина привела к смерти наследника… пока, правда, только к политической смерти.
Растерянность думских посланцев понять нетрудно. Именно отречение государя в пользу наследника под регентством одного из великих князей казалось наиболее благоприятной комбинацией для тех, кто будущее России видел в установлении конституционно-монархического строя.
Рассуждали так — при малолетнем государе и при регенте, который не пользовался бы, если не юридически, то морально всей властью и авторитетом настоящего держателя верховной власти, народное представительство могло бы окрепнуть, как это было в Англии в конце восемнадцатого столетия. Народное представительство так глубоко пустило бы корни, что дальнейшие бури были бы для него не опасны. Иными словами, речь шла о полном захвате всей государственной власти парламентом.
Всем был хорош этот план, кроме одного, он не учитывал вполне определенных реалий — болезнь наследника и свойств его характера.
В самом деле, для осуществления планов конституционных демократов требовалась политическая стабильность правящей верхушки, спокойствие хотя бы на десяток лет. Спокойствие же это оставалось бы под угрозой, поскольку государем был бы объявлен ребенок со слабым здоровьем, который каждую минуту может умереть. Вместе с ним падет регент, и страна вновь зашатается в поисках нового монарха.
А в претендентах на монарший престол в России не было недостатка.
За триста лет царствования Романовская династия не только укоренилась, она широко разрослась.
Второй фактор, который надо было учитывать, — психологическое состояние двенадцатилетнего мальчика, вынужденного быть разлученным с горячо любимыми родителями. Нельзя же было совсем не брать во внимание отношение, которое создалось бы у юного государя к тем, кто упрятал бы его родную мать в сумасшедший дом или монастырь и вынудил родного отца отречься от престола? Его совершеннолетие было не за горами, и кто знает, как повел бы себя новый государь, отличавшийся, судя по воспоминаниям, твердым и решительным характером, высвободившись из-под опеки и получив в руки власть, пусть и ограниченную парламентом? Впрочем, так далеко в те времена не заглядывали.
В 1916 году важнее было сменить неуступчивого царя, вырвать власть любой ценой. Что будет потом — не особенно задумывалась большая часть господ из среды Прогрессивного блока {32}.
Или задумывалась?
Задумывались… и крепко задумывались!
По крайней мере один из парламентариев, в задумчивости рассматривающий сейчас акт об отречении государя от престола, всерьез размышлял о тех скрытых подводных камнях, которые таила в себе кандидатура наследника Алексея в качестве преемника своего отца.
И он знает, отречение государя императора от престола — это завершение его личных усилий, осуществление его плана, который он вынашивал и подготавливал долгое время. И он знает, что это окончание второй попытки вырвать власть их рук Николая Романова. Второй попытки…
А ведь была и первая!
О ней Александр Иванович Гучков опрометчиво расскажет чуть позже, в конце 1917 года, в то время, когда не проявятся еще до конца все губительные для России последствия его бурной деятельности {33}
Гучков расскажет, что у него и сообщников был план — захватить по дороге из ставки в Царское Село императорский поезд и вынудить отречение. Одновременно предполагалось при посредстве воинских частей арестовать существующее правительство и затем объявить как о свершившемся факте о новом монархе и о лицах, составивших новое правительство. Все было готово, но…
План этот не реализовался. И только впоследствии был исполнен, но уже с другими лицами и при других условиях. Когда? Второго марта 1917 года.
И вот Гучков едет в Петроград с сомнительным текстом отречения в кармане.
И пока он и его спутник гадают о губительных последствиях, которые может вызвать опубликование сомнительного манифеста, полученного от поверженного государя, давайте присмотримся поближе к Александру Ивановичу Гучкову, будущему военному министру Временного правительства России.
ОВОД ГУЧКОВ
Растрепанный, в несвежем крахмальном белье… Превозмогая вагонную качку, он ловит прыгающие перед глазами строчки отречения в ускользающий фокус очков желтоватого стекла. Пожалуй, впервые, Россия видит своего героя, одного из самых ярких лидеров партии октябристов, господина члена Прогрессивного блока, Гучкова Александра Ивановича в таком вызывающе неприличном виде. Что делать! Революция началась!
Несвежий воротничок и двухдневная щетина над щегольски стриженной бородкой — так, пустяки сущие! Революция только начала склонять над страной зловещий рог изобилия, а скоро опрокинет его, посыпая улицы подсолнечной шелухой, мусором и кусками мерзлого навоза, поливая Российскую землю российской кровью и устилая Российскую землю телами российских мертвецов.
Чем интересен нам господин Гучков?
Тем, что готовил дворцовый переворот, пытался организовать отречение государя от престола?
Да, нет, совсем не тем…
Эка невидаль-то! Не он первый, не он последний! В 1916 году Россия была одержима идеей государственного переворота, как безумец, выскользнувший из смирительной рубашки, и группы, тайные общества, тайные собрания плодились, как бактерии в питательном бульоне.
И не было такого Романова, который хоть сколько-нибудь имел бы, даже не право — тень права на Российский престол, чье имя не поднимала бы, как боевое знамя, та или иная компания заговорщиков.
Была своя компания и у Гучкова. Именно она, привлекла к персоне Гучкова наш пристальный интерес. Это сообщество политических заговорщиков императрица Александра Федоровна назвала так: «Гучков, Родзянко и компания» {34}
Вторым лицом компании был Родзянко. Товарищ Гучкова по партии «Союз 17 Октября». Председатель Государственной думы…
…и родной дядя Маленького Юсупова, которого маленький «спаситель Отечества» с младых ногтей привык тыкать пальцами в пышное чрево и называть запросто и интимно — дядя Миша.
Компания Гучкова была в 1916 году, пожалуй, самой хорошо организованной компанией политических заговорщиков. Можно сказать, господин Гучков, богатый московский купец, политик и общественный деятель, был профессиональным революционером. Хотя и натянуто звучит имя революционера в применении к тому, кто целью своей ставил установление в России конституционной монархии. Слово «революционер», мы по привычке употребляем по отношению к сторонникам других, более радикальных политических убеждений.
И все же Гучков был самым настоящим революционером.
Хотя современники называли его авантюристом.
Своя правда в этом была.
В стенах Государственной думы он прославил себя горячими и политически несдержанными речами и бесконечными дуэльными историями.
Наслышавшись о похождениях думского бретера, многие современники винили кровь. Кто знает, может быть, и впрямь горячая и пикантная кровь разрушителей Бастилий и Вандомских колон, доставшаяся московскому купцу Александру Гучкову от матери, урожденной француженки, была всему виной?
Будучи совсем молодым, Гучков покинул родную страну и с головой окунулся в необыкновенно популярную в России Англо-бурскую войну, полыхавшую на другом конце земли, воевал в Китае… потом бросился на поля Русско-японской.
С фронтов Гучков привез некий военный опыт и интересную хромоту, делавшую его похожим на легендарного Овода.
Принял Овод — Гучков и горячее участие в революционных событиях в России в 1905–1906 годах, которые вывели его в лидеры Партии 17 октября, а потом — в депутаты Государственной думы.
Война, революция — эти стихии неудержимо влекли его…
Когда в 1908 году в Турции случилась революция, низложившая султана Абдул-Хамида Второго и приведшая к власти турецкую буржуазию, Гучков незамедлительно ринулся в гости к туркам — посмотреть, не пригодится ли ему, представителю русской буржуазии, счастливый опыт турецких собратьев и не поможет ли этот опыт скинуть своего Второго так же успешно, как удалось туркам убрать своего {35}.
Вернувшись из Константинополя, Гучков, осознавший величайшую роль армии в успешности государственных переворотов, на фронтах общественной деятельности направил свои усилия на военные вопросы и дела. Армия стала главным приоритетом его политической деятельности.
Вторым приоритетом стала целенаправленная и методичная работа по дискредитации личности правящего государя.
Здесь Оводу — Гучкову повезло! Подвернулся Распутин.
Гучков и его товарищ по партии, громогласный, не разумный, но самоуверенный толстяк Родзянко, которым Гучков пользовался, как локомотивом, для продвижения своих желаний, развернули в печати громкую и грязную клеветническую шумиху, инициировали несколько провокационных запросов в Думе о «загадочной и мрачной фигуре из далекого прошлого, которая дергает скрытые нити управления империей».
Старались как можно больше нашуметь. Укусы Овода — Гучкова были и болезненны и ядовиты… они были убийственны для священной коровы — самодержавия.
Скоро вся страна пала жертвой обмана и с ужасом узнала, что православный царь и его жена, душой и телом отдались во власть развратника и сектанта. {36}
И это было не все…
К 1916 году компания Гучкова представляла собой огромную организацию. В нее входили крупные промышленники, представители российского капитала.
Представители армии. От нижних чинов до самой верхушки.
Гучков заваливал фронтовые окопы невозможными листовками, раскрывающими глаза солдатам на измену тех, кто бросает их в бой навстречу смерти. Он переписывался с начальником Генерального штабы армии, генералом Алексеевым, убеждая в том, что, пока есть государь, императрица и Распутин, Россия не победит врага.
Он был добрым приятелем генерала Гурко, которому случиться замещать Алексеева в конце 1916 года, в те дни, когда убьют Распутина.
Работа Гучкова в армии к концу 1916 года достигла такой силы и напора, что некоторые проницательные сторонники государя предлагали арестовать Гучкова как государственного преступника, подрывающего боевой дух армии.
В тайную империю Гучкова входили даже рабочие. Организованные промышленником Гучковым военно-промышленные комитеты, призванные оказывать помощь государственным предприятиям в деле снабжения армии, превращались на деле в революционные группки и кружки {37}
Овод — Гучков потрудился на славу!
К 1916 году в его руках, в его, а не тех говорунов-идеалистов, что грезили совершить преобразование России, вцепившись в края думской кафедры, в его руках были реальные рычаги, которыми он мог, как некий Архимед, перевернуть историю империи!
В октябре 1916 года в Петрограде состоялось собрание общественных деятелей. Тут собрались все заинтересованные в установлении конституционного строя кадеты, октябристы, земцы. Обсуждали, что делать с государем.
Общее мнение было единодушным — государь не должен больше править! Надо добиваться отречения! Но как?
Тут мнения разошлись.
Большинство, которое cоставляли кадеты, полагали, что необходимо добиваться добровольного отречения. Давить государя речами в Думе! Давить общественным мнением! Предлагали в государи кричать наследника Алексея. Регентом должен был стать Михаил.
Гучков покинул заседание задолго до окончания.
Он ненавидел кадетов, считал их чистоплюями и болтунами. Делить грядущую власть не хотел, в добровольное отречение не верил!
Он покинул заседание, собрал свою тесную группу заговорщиков.
На дворе стоял октябрь.
Что решили они тогда, в октябре?
Гучков никогда не называл ни имена своих сообщников, ни своего кандидата на Российский престол.
Но…
…если Гучков выработал тогда, в октябре, план дворцового переворота, то в курс деталей этого плана должен был быть посвящен Родзянко, гучковский локомотив, второе лицо компании.
…а через дядю Мишу, конечно же, маленький племянник, Феликс Юсупов.
Именно в октябре дядя Миша поцеловал маленького племянника и протрубил звучным голосом с величавым раскатцем, что если бы не был стар, сам бы убил Распутина, своей собственной рукой!
Благословил!
А в первых числах ноября два друга — Маленький Феликс и царственный Дмитрий — собрались на совет. Маленький изложил царственному другу свой взгляд на создавшееся положение и спросил, не желает ли он принять личное участие в убийстве Распутина? Царственный Дмитрий согласился.
Таким дело и решилось. Феликс и Дмитрий условились, что Феликс к возвращению Дмитрия из Ставки подробно разработает план убийства и подготовит все необходимое для его выполнения.
Распутин был приговорен к смерти.
Скоро Маленький и Дмитрий определят дату убийства — 17 декабря.
И вот вопрос — а когда Гучков собирался осуществить свой план? Какого числа? Какого года? В чью пользу должно было состояться это неосуществленное в истории отречение царствующего императора?
И как только мы зададим себе этот вопрос, мы сразу заметим нити и ниточки, которые тянутся из разных мест, но к одной-единственной дате — дате убийства Григория Распутина — 17 декабря 1916 года.
В ЦЕНТРЕ СКРЕЩЕНИЯ ПАУТИНЫ
За пятнадцать дней до убийства Григорий Распутин в последний раз встретился с государем.
Распутин ободрил государя, сказал, что главное сейчас — не заключать мира, поскольку та страна победит, которая покажет более стойкости и терпения. На прощание государь попросил благословения, но Григорий сказал: «Сегодня ты благослови меня».
Через два дня государь в сопровождении сына отбыл в Ставку.
А еще через пять дней императрица получает сведения о том, что министр Трепов вместе с «локомотивом» — Родзянко, собирается уговаривать государя распустить Государственную думу 17 декабря, с тем чтобы вновь на заседания они собрались в середине января. Перерыв короток, и депутаты не смогут разъехаться по своим округам на праздники, все останутся в Петрограде.
Императрица немедленно пишет письмо мужу и передает настойчивую просьбу Распутина — распустить Думу на праздники немедленно, и до середины февраля следующего года.
«Трепов (мин.) намеревается тебя поддеть, говоря, что будет хуже, если эти люди разъедутся и разнесут свои настроения. Но наш Друг говорит, что никто не верит депутатам, когда они поодиночке у себя дома, они сильны лишь тогда, когда собираются вместе. Наш Друг говорит, что пришла смута, которая должна была быть в России во время войны или после. Будь бодр, распусти Думу, верь мне — ты знаешь, что Трепов флиртует с Родзянкой…»
И снова в следующем письме настойчиво повторяет просьбу Григория: «Он страшно озабочен тем, чтобы ты скорее распустил Думу».
Государь успокаивает жену: в разговоре со своим министром он намеревается быть твердым, резким и нелюбезным, он не поддастся на уговоры!
Но уже через два дня императрица с ужасом узнает из газет, что Дума будет распущена именно 17 декабря
Она пишет новое письмо государю. Это резкое письмо. После этого письма императрицы и вплоть до убийства Распутина государь станет обиженно подписывать ответные письма: «Твой маленький муженек без воли» {38}
Но императрица, хотя и мучилась разладом с любимым мужем, продолжала писать и настаивать… Видимо, беспокойство Распутина было сильно и заразительно — оно передалось Александре Федоровне.
Пока императрица писала, она заметила одну странность…
«…Я страдаю за тебя, как за нежного мягкосердечного ребенка, которому нужно руководство, а он слушает дурных советчиков, в то время как Божий человек говорит ему, что нужно делать. Милый ангел, вернись скорее домой, — ах, нельзя, ведь у тебя ген… (совещание генерального штаба)! Почему не раньше, не могу понять, почему в тот же день, что и Дума? Опять странное совпадение!»
17 декабря…
Приложив все свое умение убеждать, «флиртующий с Родзянко министр» уговаривает государя распустить Думу именно 17 декабря. Решение об этом с большой поспешностью публикуется в газетах, отрезая государю путь к отступлению. Думские депутаты остаются на новогодние праздники в Петрограде. Это ниточка, протянутая из Думы.
17 декабря.
Именно на этот день, исполняющий обязанности начальника Генерального штаба генерал Гурко, приятель Овода — Гучкова, назначает военный совет.
Почему именно 17 декабря?
Гурко объясняет государю, что до этого дня у него назначено несколько совещаний, которые он не может отменить. Таким образом, государя семнадцатого числа не будет в Петрограде. Это ниточка протянута из Верховной Ставки.
И наконец, в день опубликования в газетах решения о закрытии Думы, 17 декабря, заговорщики, готовящие убийство царского Друга, окончательно определяют дату. Когда Пуришкевич интересуется — почему не раньше? — Маленький поясняет, что у царственного Дмитрия назначено несколько приемов, которые он не может отменить.
Только 17 декабря оказалось свободно у царственного Дмитрия!
Не кажется ли вам, что слишком много совпадений? Дума, Ставка, и компания наших убийц — все странным образом нацелены на некое событие, должное случиться 17 декабря 1916 года.
Только на убийство Распутина?
Допустим, Распутина убьют 17 декабря. Ну и что?
Какая тут роль Думы и Ставки? Да никакой!
Если… если не предположить, что убийство Распутина должно было быть только началом и что затевалось нечто большее. Тогда все ниточки свяжутся в многозначительный узелок.
Теперь давайте рассуждать.
Предположим, что все эти нити, тянущиеся к 17 числу, — не странные непостижимые совпадения, а логические звенья одной цепи. Попробуем смоделировать, как развивались бы события.
16 декабря происходит заключительное заседание Думы.
Депутаты расходятся на рождественские каникулы, но не покидают Петроград. Многие из них знают, что именно этой ночью Распутин будет устранен.
Ночью тайно и тихо будет ликвидирован Григорий Распутин.
17 декабря, ближе к вечеру, станет известно о его исчезновении. Немного времени спустя будет обнаружено тело. Найти тело совершенно необходимо, чтобы у царей не оставалось надежды на то, что Распутин жив. Имя же убийц должно остаться в строжайшей тайне. Царь весь день 17 декабря находится в Ставке, на совещании генералов. Ближе к вечеру он получит сообщение, что Григорий Распутин убит.
И будет вынужден выехать в столицу. В пути царский поезд будет задержан, и в дело вступит план Гучкова. Царя вынудят отречься от престола. Его семью, оставшуюся в Царском Селе, используют как заложников. Согласно плану Гучкова, военные, примкнувшие к заговорщикам, арестуют правительство. Могут арестовать и царскую семью.
Поскольку Распутин убит, и надежда на выздоровление сына исчезла, можно предполагать, что государь не будет настаивать на передаче власти сыну. И ему придется выбирать преемника вне своей семьи.
Очень велика вероятность, что он сам, без принуждения, назовет имя своего воспитанника — великого князя Дмитрия.
Или ему подскажут это имя.
Далее… ну далее понятно! В считанные секунды собирается Дума. Стране новый государь дарует манифест. Учреждается конституционная монархия. Создается новое правительство. Правительство «народного доверия» — из числа лиц, одобренных устроителями государственного переворота, разумеется. И обновленная страна радостно вступает в новый 1917 год!
Если мы всерьез решили пофантазировать на эту тему, давайте пойдем до конца и, вооружившись Основными законами, переберем один за другим имена тех, кого мог бы назвать государь в качестве своего преемника, случись ему размышлять на эту тему в подобной ситуации.
ПРЕТЕНДЕНТЫ
Многие в те времена называли имя великого князя Николая Николаевича, бывшего Верховного главнокомандующего, в качестве желательного преемника государя {39}
Каковы были его шансы?
Согласно букве закона шансов не было никаких. Ни один из пунктов закона о престолонаследии не указывал на этого великого князя. Кроме этого, у князя был еще один существенный недостаток — он был женат на разведенной женщине, в браке с ней был бездетен и пребывал в том несчастливом возрасте, когда о наследнике поздно помышлять. Николай Николаевич сам невысоко оценивал свои шансы на престол, и его аппетиты не распространялись дальше желания вернуть себе должность Верховного главнокомандующего, что, по сути, давало ему огромную, реальную, диктаторскую власть. Не возражал бы великий князь и против того, чтобы стать регентом… но императором? — пожалуй, нет!
Во всяком случае, когда в начале 1917 года к нему приехали парламентеры от группы военных заговорщиков и предложили императорский скипетр, великий князь отказался, высказав при этом мнение, что армия и народ не поддержат его кандидатуры и сочтут узурпатором. Великий князь ясно дал понять, что не возражал бы против смены государя на монарха более покладистого и предсказуемого, который дал бы ему возможность повелевать Российской армией как раньше, так и впредь.
Согласно строгой букве закона безусловное преимущество вроде бы имел великий князь Кирилл Владимирович, первый сын брата царя-родоначальника, Александра Второго. Тот самый, что объявил себя в эмиграции сначала блюстителем Русского престола, а затем и императором.{40}
Но есть большое «но»! В свое время Кирилл Владимирович обменял свои права на личное счастье. Жена его, Виктория Федоровна, была чистейшей царской крови, но до Кирилла Владимировича уже побывала замужем. Кроме того, они находились степени родства настолько близкой, что православная церковь не желала признавать законность этого брака. Нет, Кирилл Владимирович вряд ли мог рассчитывать на то, что его имя назовет в качестве преемника государь, отлично разбирающийся в юридической казуистике. Государь лично уговаривал своего родственника не жениться на Виктории Федоровне, не совершать непоправимой ошибки и предупредил, что лишит прав на престолонаследие. Кирилл Владимирович не послушался. И женился.
Это было давно, в 1903 году.
Поэтому двинемся дальше.
Миновав небольшую цепочку имен, следующих за великим князем Владимиром Александровичем — Алексей Александрович умер в 1908 году бездетным, Сергей Александрович, муж сестры императрицы, Елизаветы Федоровны, погиб от взрыва бомбы террориста и умер бездетным…
…мы приходим к последнему брату — Павлу Александровичу. И его первый сын, рожденный в первом, соответствующем всем буквам закона браке, это великий князь Дмитрий Павлович, значившийся в придворном календаре под номером тринадцать.{41}
Да, великий князь Дмитрий был подходящей кандидатурой, удачной политической комбинацией, способной примирить самые разные интересы.
Император Николай Второй мог бы легко согласиться с этой кандидатурой — Дмитрий был его воспитанником, и пользовался любовью государя. Ходили, правда, слухи о развратном поведении Дмитрия, но Николай Александрович относился к ним, в отличие от императрицы, по-мужски солидарно и снисходительно — в молодости кто не шалил и не делал очаровательных глупостей?
Весьма вероятно, что государь после событий 1912 года, зная о хрупком здоровье своего сына, сам часто размышлял о том, что ему необходим престолонаследник, на случай если его родной сын умрет и кроме Дмитрия, он никого к себе не приближал из прочих великих князей и не выделял.
Отца Дмитрия, Павла Александровича, далекого от всех политических интриг, государь уважал и, судя по всему, доверял.
Полагаем, могло сыграть роль и такое рассуждение. Отрекаясь от престола, государь передавал себя, свою жену и детей на милость нового императора, а от Дмитрия, своего воспитанника, которому сделал немало добра и долгое время заменял отца, был вправе ожидать ответного, доброго отношения.
Все это давало большие шансы на то, что государь мог бы легко согласиться отречься в пользу великого князя Дмитрия, особенно учитывая, что выбор у него был невелик.
И конечно, при одном совершенно необходимом условии — государь не должен был знать об участии Дмитрия в заговоре против него и о его участии в убийстве Григория Распутина.
Кандидатура Дмитрия Павловича могла бы устроить и Верховную Ставку.
Особенно если бы после отречения государя вернулся бы в должности Верховного великий князь Николай Николаевич, которого в последнее время связывали с Дмитрием дружеские отношения. Настолько дружеские, что после объявления о том, что «Николаша» более не Верховный и должен отправиться на Кавказский фронт, великий князь Дмитрий впал в истерику и лично ездил к царю умолять его оставить Николая Николаевича на посту.
В Ставке же, из которой в последнее время не вылезал царственный юноша, отношение к Дмитрию было более чем благоприятным — его считали вдумчивым, основательным молодым человеком и горячим патриотом.
Он подкупал сердца непринужденной и элегантной развязностью. Он был георгиевским кавалером. Дмитрий был смел.
Армия великого князя Дмитрия любила.
Господам членам Прогрессивного блока тоже должен был понравиться новый государь. Им через Маленького Феликса уже (о чем мы скоро узнаем достоверно) было дано понять, что Дмитрий полностью разделяет их взгляды на будущее устройство России в виде конституционной монархии, и потому с его стороны не будет препятствий к осуществлению их задач и мечтаний.
Публике, сетующей на то, что государь их невысок и не величественен, а наследник Алексей что-то уж слишком часто болеет, предлагался новый Романов — красивый и статный. Он молод и полон сил. И с Божьей помощью, женившись на особе царской крови, может дать стране немало крепких и здоровых наследников.
Кандидатура Дмитрия могла бы устроить и тех, кто все же размышлял иногда о скрытых недостатках кандидатуры наследника Алексея Николаевича. Дмитрий на вид был здоров и обещал прожить долго. Ему 25 лет. Характер его вполне определился. Он предсказуем.
Им можно управлять… он обеспечит стране необходимую стабильность на многие лета.
Интересы же «Родзянко, Гучкова и компании», как говорится, абсолютно ясны. Им новый государь будет обязан всем!
А участие самого великого князя в заговоре и убийстве, позволят компании крепко держать в руках Императора Всея Руси Дмитрия Первого.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Узнав о слухах про готовящееся убийство Распутина, Анна Вырубова, подруга императрицы, не поверила.
«Не так-то это легко — убивать людей!»
Да, Анна Александровна, вы абсолютно правы: убивать людей нелегко. Даже если убийца окончательно решился, и все выгоды от смерти жертвы просчитал, и смертный приговор подписал, это только полдела.
Нужно еще и убить…
Как это сделать? Вот вопрос вопросов, который встает перед будущим убийцей. И ему нужен план.
КАК УБИВАЮТ АДВОКАТЫ
В своих мемуарах Маленький Юсупов поведал, что желание поговорить о плане убийства привело его к знаменитому московскому адвокату и лидеру Партии конституционных демократов Василию Алексеевичу Маклакову.
Василий Алексеевич считался одним из лучших адвокатов России. Он был участником крупных и шумных процессов, выступал по делу Бейлиса, особенно выдвинулся в политическом судебном процессе по делу об убийстве большевика Баумана.
На что уж партия конституционных демократов считалась собранием российских интеллектуалов, и среди них, умнейших из ученейших, Василия Алексеевича Маклакова называли самым умным. Возможно, такую высокую оценку ум Маклакова получил благодаря здравому смыслу и готовности к разумным компромиссам.
Во всяком случае, Маклаков ясно понимал, в какие опасные для страны игры играют думские политики, решившие, как в уже в эмиграции признает лидер партии кадетов историк Милюков, «воспользоваться войной, для осуществления своей политической цели — смены принципа государственного устройства и установления в России конституционной монархии».
На второй год войны, в час катастрофического отступления русских на фронте, Маклаков написал аллегорическую статью, в которой ставил вопрос неразрешимый. Уподобляя Россию автомобилю, находящемуся на крутом и опасном склоне, он писал о шофере, в котором читатель мгновенно узнавал императора… «В автомобиле — близкие вам люди, ваша родная мать! И вдруг вы видите, что шофер править не может, он ведет к гибели себя и вас! Как удалить шофера от руля, если он сам не хочет уйти? Можно ли сделать это на бешеном спуске? Один неверный поворот… и вы погибли!»
Для читателя мог быть только один разумный выбор — сохранять спокойствие и запастись терпением, положившись на судьбу. Эта точка зрения Маклакова нашла свое выражение на одном из заседаний ЦК в 1915 году. Он сказал — «необходимо отложить счеты с властью до момента поражения внешнего врага».
Но… времена меняются, и мы меняемся вместе с ними!
Пришли и такие времена, когда осмотрительность и осторожность начали изменять Василию Маклакову. И самые осмотрительные шалели, а руки сами тянулись к рулю. Такое шалое и азартное наступило время.
После череды сокрушительных поражений на фронте думская оппозиция создает Прогрессивный блок, или, как называло его монархическое правое думское крыло, «желтый блок». И блок вступает в ожесточенную борьбу за «правительство народного доверия», а Маклаков становится членом блока, одним из борцов за то, чтобы «портфели были отданы никому другому, как генералам от революции».
Василий Алексеевич Маклаков стал одним из революционных генералов. В тайных списках грядущего «правительства народного доверия» ему отводился пост министра юстиции. Возможно, поэтому, привычная для знаменитого адвоката осторожность стала все чаще изменять ему. И он все больше начинал ощущать себя не столько адвокатом, сколько азартным игроком за зелеными столами думских кабинетов.
К концу 1916 года Маклаков уже больше не ставил вопросов о той крайней опасности, которую представляет операция изъятия руля из рук «шофера на крутом откосе». В ответ на призывы дипломатов стран-союзниц, обеспокоенных накалом политической борьбы в воюющей стране-союзнице, к терпению и осторожности, Маклаков торжественно проскандировал: «Мы исчерпали наше терпение!»
Незадолго до убийства Распутина Маклаков взошел на подмостки думского театра и говорил против правительства. Говорил долго, красиво и ярко, как и прилично знаменитому адвокату. Назавтра затрещали ротаторы и пишущие машинки. Во все концы Российской империи полетела весть о новых «преступлениях режима». Один из таких листков очутился в руках у одного, хорошо знакомого нам молодого человека и был сугубо внимательно им прочитан…
Отложив листок, молодой человек, немного подумал… и дал поручение своему управляющему договориться о встрече.
Так Маклаков познакомился с Маленьким Феликсом Юсуповым. {42}
В ту первую встречу Маленький Феликс, большой любитель загребать жар чужими руками, находившийся в самом начале своих размышлений о плане, попытался устроить убийство, натравив на Распутина партию кадетов.
Зная о том, что кадеты решили добиваться отречения государя, давя на него общественным мнением и думскими речами, Маленький попытался объяснить своему новому знакомому, что только он — Распутин — главное препятствие на пути к добровольному отречению. Кому, как не ему, члену императорской фамилии, знать это!
Именно он, Распутин, укрепляет волю царя к сопротивлению. Не будь Распутина, государь давно согласился бы на все требования!
Об императрице же Маленький шепнул кадету-адвокату, что ее душевная жизнь поддерживается только Распутиным… и если Распутина не будет, то императрица на следующий же день окажется в сумасшедшем доме.
После этой словесной артподготовки Маленький без обиняков заявил Маклакову, что сочувствует всем идеям конституционных демократов, искренне желает помочь… и видит только один выход — Распутин должен немедленно умереть. Маленький «член семейства Романовых» изъявил готовность щедро оплатить все затраты по организации убийства.
Маклакова недаром называли умнейшим из кадетов. Он сразу смекнул, чего добивается от него нежданный гость, и отпарировал мгновенно — сказал, что не содержит бюро наемных убийц! На том встреча закончилась, но…
Напоследок Маклаков бросил фразу, которая глубоко запала в душу Маленького.
Маклаков посоветовал не прибегать к услугам наемников, и выразил готовность, если Маленький решится на убийство лично, помочь ему юридическим советом.
Но убить Маленький должен сам!
Это было озарение свыше!
В самом деле! Сколько сил потрачено, чтобы внушить стране ненависть к Распутину…
Кем для страны станет тот, кто раздавит ненавистную гадину? Он станет героем!
Убивать нужно самому! Только самому!
Через несколько дней Маленький начал обустраивать подвал. Маленький начал некие сложные «репетиции».
Потом, когда план был полностью готов, Маленький привлек думскую «Маланью» — Пуришкевича.
А потом у Маленького возникла нужда еще раз поговорить с Маклаковым.
Встречу устроил деятельнейший Пуришкевич. Повстречав недавнего политического врага в думских кулуарах, он отвел его в сторону, усадил под бюстом убитого террористами Александра Второго и, по его собственному выражению, «взял быка за рога».
Пуришкевич объявил, что убийство — дело решенное, совет Маклакова не пользоваться услугами наемных убийц учтен. В убийстве участие будут принимать только люди идейные и интеллигентные.
Пуришкевич открыл Маклакову имена соучастников и попросил встретиться с Маленьким Юсуповым и помочь главному организатору тем, что обещал при первой встрече — юридическим советом.
Ведь вот же! Как ни умен был «умнейший из кадетов» Маклаков, а дал себя запутать в липкой паутине юсуповских интриг!
Распутин укрепляет волю государя к сопротивлению! С этой мысли, внушенной ему Маленьким, и началась история соучастия адвоката Маклакова в преступлении.
Он согласился помогать убийцам, хотя знал: случись осечка, и он, адвокат, пойдет в суд как соучастник.
В душе Маклакова разыгралось сражение. Политик пошел войной на адвоката. Победа осталась за политиком.
Политик Маклаков изъявил согласие на встречу и назначил ее на вечер.
Вот как случилось, что известнейший адвокат вынужден был, приняв на себя роль убийцы, битых полдня изобретать план убийства.
План безупречного убийства, при успешном выполнении которого у убийц будет гарантированная возможность уйти не только от наказания, но даже и от тени подозрения в соучастии.
И надо отдать должное большому адвокатскому опыту Маклакова, его план, с которым нам сейчас предстоит познакомиться, необычайно прост и элегантен.
Вечером в условленное время Маленький Феликс приехал на квартиру Маклакова.
И Маклаков начал знакомить Маленького со своим с планом.
Но прежде он выставил одним из первых и основных категоричное требование: Распутин не должен исчезнуть бесследно, труп должен быть найден. Это самое главное! Ни у императрицы, ни у императора не должно остаться ни малейшего сомнения в том, что их Друг и советчик действительно мертв.
Это первое.
Второе немаловажное соображение — обставить убийство необходимо так, чтобы виновные имели возможность не быть обнаруженными. Умный кадет прекрасно осознавал, что если начнется серьезное судебное разбирательство по делу об убийстве Распутина, может всплыть слишком много ненужной правды об убитом.
Именно поэтому убийство должно организовать так, чтобы следственные и полицейские власти, которые, в сущности, в душе будут рады смерти Распутина, имели бы возможность убийц не найти.
Как же это устроить?
А вот как!
Убийство необходимо совершить без шума, не оставляя после себя никаких улик. Убить лучше всего ударом, потом нужно будет перевезти труп в ближайший парк и переехать его автомобилем.
И все… Картина, которую обнаружат на следующее утро следственные власти, будет похожа на несчастный случай.
Браво, Василий Алексеевич! План очень хорош! Вы, как никто, понимаете, что следы самого глубоко обдуманного преступления, жертвой которого станет пусть и самый знаменитый человек империи, легче всего будет скрыть под маской обыкновенной бытовщины.
Шел человек по темному парку, наехал на него случайно автомобиль. Водитель испугался последствий и, благо свидетелей в этом глухом месте не оказалось, скрылся с места преступления. При таких обстоятельствах найти преступника довольно трудно. А организовать такое убийство довольно просто.
Самое обычное дело. Скукота до зевоты!
Оглушить или убить человека одним ударом по голове, не оставляя после себя никаких улик, легко, очень легко! И при этих словах адвокат указал своему гостю на лежащий на его столе кистень.
Маленький с большим вниманием выслушал адвоката Маклакова. Внимательно осмотрел лежащий на столе кистень.
Но от собственного плана не отступился.
Хотя и был план адвоката безупречен и прост, как все гениальное, но…
Напрасно Маклаков изобретал свой безупречный план.
Маленький Феликс и друг его, великий князь Дмитрий, в помощи совершенно не нуждались, и план Маклакова их нимало не интересовал.
Потому что задачи, которые поставили для себя сиятельные заговорщики, были гораздо шире и масштабнее простого устранения Распутина с российской политической сцены. Маклаков им нужен был не как советчик, а как соучастник и кадет. {43}
Хотя будет, будет еще в нашей истории момент, когда самоуверенный Феликс вспомнит о плане Маклакова и от души пожалеет, что не последовал ему… и он еще попытается воплотить его в жизнь, когда его план начнет рушиться у него на глазах и почва начнет уходить из под ног.
Но речь об этом впереди.
А сейчас…
А сейчас нам необходимо понять, какую сверхзадачу ставил режиссер-постановщик трагедии под названием «Убийство Распутина».
И какова должна была быть финальная точка этой трагедии, ради которой создавалась сложная декорация, подбирался особый реквизит, готовились актеры, и в чем был истинный смысл всех сложных приготовлений, которые Маленький называл в письмах к жене «репетициями»? {44}
Сложная задача — проникнуть в тайные замыслы человека, несколько десятков лет назад ушедшего в небытие и положившего в самый надежный из секретных банковских сейфов, в могилу парижского кладбища Сент-Женевьев де Буа, всю правду о своих намерениях и планах.
Для того чтобы понять правду, нам придется сделать небольшое отступление и вывести на страницы нашего повествования новый персонаж. Он уже давно, так сказать, инкогнито, присутствует в этом загадочном деле, и теперь с открытым забралом он, или вернее она, должна выступить вперед, на авансцену под огни рампы и поведать нам кое-какие, необходимые для наших размышлений секреты.
ОДА ДАНТЕСАМ
Знаете ли вы, что такое клевета? Нет? Не точно? Так слушайте…
Клевета! Самое гнусное оружие из всех придуманных человеком против человека.
Оружие, обладающее удивительным свойством — поразительной способностью к самосовершенствованию.
Выпустить гнусный слух в человеческую толпу — все равно, что отдать алмаз в руки искусного ювелира: он вскоре вернется к вам во всем новорожденном блеске ограненного бриллианта, заключенного в богатую оправу новых вымыслов, усеянную сверкающей осыпью ярчайших подробностей.
Так было предреволюционной России.
Не ветерочек, не легкий бриз, а целый ураган клеветы щедро и споро надувал паруса российского государственного корабля, со стремительной быстротой идущего прямым курсом к гибельному революционному водовороту.
Удивительно! Люди верили самому невозможному, доверялись самому невероятному. Люди глупые, люди умные… всякие.
Смешно и грустно было слушать Керенского, «русского Марата», о том, как он впервые встретился и говорил со свергнутым государем. Он ехал на встречу, совершенно искренне убежденный, что перед ним явится тупой пропойца, истощенный наркотиками и развратом, персонаж вроде тех карикатур, что имели широкое хождение в среде граждан предреволюционной России. Очень смешон, но и по-настоящему трагичен его недоуменный возглас: «Николай-то, оказывается, совсем не глуп!»
И это быль, это не анекдот!
Вот несколько солдат пришли арестовать Анну Вырубову, авантюристку, изощренную распутницу, наложницу Распутина и царя. Ловкую заговорщицу и коварную интриганку.
Поразительно! — пробормотал один из конвоиров, недоуменно рассматривая перепуганную полную русскую бабоньку с миловидным личиком, детскими глазами и жалобным голоском. Анну возьмут под стражу, и она пойдет вслед за конвоирами, всхлипывая и тяжело переваливаясь на костылях.
Ее отведут в Трубецкой бастион Петропавловской крепости. Станут терзать побоями и допросами. Будут задавать скабрезные вопросы о любовниках. Не поверят в искренность ни одного сказанного ею на допросах слова! Поведут на медицинский осмотр. Вышедший из кабинета, врач растерянно скажет: госпожа Вырубова не могла быть чьей бы то ни было любовницей. Она девственница. {45}
И это не анекдот… это тоже быль!
Собственно, ряд подобных забавных открытий поджидал новых властителей России, как только они взялись за расследование деятельности тех, кого они свергли как глупцов, развратников, пьяниц. Германских шпионов, несомненных злодеев и погубителей Родины. Но…
…мы с вами взялись рассуждать о клевете совсем не для того, чтобы вынести ей строгий приговор или вывести суровую мораль.
Поговорим о клевете как о вещественном доказательстве.
Всякая клевета, изобретенная и выпущенная гулять на свободе с политической целью, обличает тех, кто выковал это оружие в кузнице своих политических интересов. И в этом смысле она не только вещественное доказательство, но и часть определенного политического плана. Достаточно спросить клевету: какую же цель ты преследуешь? — и она наверняка на многое раскроет вам глаза, о многом вам расскажет.
Укажет в сторону тех, кто ее создал, и когда, и с какой целью.
Что, к примеру, может нам поведать вот такой образчик клеветы? Вскоре после рождения наследника пошел гулять слушок, что родившийся наследник престола — «не совсем Романов». Что-де император, разуверившись в своей способности зачать наследника, передал свою жену Александру Федоровну другу семьи, некоему Орлову. И таким образом, наследник Алексей, которого все считают законным наследником Российского престола — незаконнорожденный. Слушок постепенно вырос в целый слух и в таком виде осел в многочисленных дневниках и мемуарах.
Слушок приятно ласкал слух обывателя, но кому он был выгоден?
Вполне очевидно, тем, кто, наблюдая за мучениями Николая и Александры Романовых, которые четыре раза на протяжении многих лет ожидали сына, а упрямая судьба давала им одну дочь за другой, уже лелеяли планы о том, что когда-нибудь Российский престол может перейти к их линии. И когда наследник все же родился, не смогли смириться и запустили в ход клевету, которая должна была поставить под сомнение законность рождения наследника Алексея. Вот такая клевета — с далекой политической перспективой.
На протяжении многих лет она может спокойно стоять за кулисами, ожидая своего часа, и может выйти на сцену в любой момент, как только появится в ней нужда.
Еще один пример.
1916 год. Разыгрывается сложная политическая интрига, которая должна закончиться сменой носителя верховной власти. Предполагается, что государь под напором общественного недовольства отрекается в пользу своего малолетнего сына, наследника цесаревича Алексея. По причине его несовершеннолетия должно быть учреждено регентство. Кто будет опекуном малолетнего наследника? Кто-то из великих князей. Вероятно, тот, кто ближе всего по праву наследования стоит к престолу, великий князь Михаил Александрович, родной брат государя… или старший в роду Романовых — бывший главнокомандующий, великий князь Николай Николаевич… или Кирилл Владимирович…
Но почему именно они, великие князья? {46}
В законе на этот счет есть совершенно определенное указание: «опека над лицом императора в малолетстве принадлежат отцу и матери…». В нашем случае — Николаю и Александре Романовым, родителям несовершеннолетнего государя Алексея. Допустим, под напором общественного мнения Николай Второй как отрекшийся от престола будет признан непригодным к исполнению опеки. Ведь тогда получится, что он попрежнему будет удерживать в руках приводные ремни государства.
Но остается государыня Александра Федоровна…
Как предполагается обойти ее кандидатуру в качестве опекуна?
Что ж, на этот вопрос мы, кажется, знаем ответ.
«Законные причины неспособности к правительству и опеке суть безумие, хотя бы оно было временное…».
Остается вспомнить, что вполне определенная часть семейства Романовых и их близкие друзья задолго до событий осени — зимы 1916 года начали работу по формированию слухов о «несомненном безумии» государыни.
И клевета эта — с далекой политической перспективой!
Именно формулировки «безумие», «сумасшествие», слухи о ненормальной экзальтированности царицы, рассказы о ее «бредовых навязчивых идеях» дают прямое указание на то, что распуская подобные слухи, приводя свидетельства очевидцев, сами свидетельствуя о поведении «сумасшедшей немки», определенные люди старались подготовить почву для грядущего устранения Александры Федоровны от участия в опеке.
Как вы, вероятно, понимаете, действия, содержащие в себе элемент политического предвидения, уже предполагают наличие в кругу таких людей определенного плана, который они последовательно исполняют.
Кто же эти люди?
Если мы попробуем приблизительно очертить круг людей, целенаправленно участвующих в формировании слухов о «безумии императрицы», то сразу попадем в хорошо знакомое нам общество.
Великий князь Николай Николаевич, княгиня Юсупова, председатель Государственной думы Владимир Родзянко, господин Гучков, великий князь Дмитрий Павлович и его друг, сиятельный Маленький Феликс…
И все это лица, так или иначе принадлежащие к дружному и крепко сплоченному кругу.
…или к нескольким кружкам, поскольку все великие князья и их сподвижники государственное одеяло старались тянуть в основном на себя и сходились только в главном — сначала надо свалить ныне правящего монарха, а там уж будет видно, чья возьмет!
Очень показательно, что на первом же свидании Маленького Юсупова с Маклаковым, маленький заговорщик прямо и без запинки лидеру партии конституционных демократов, как можно будет в случае нужды юридически законно обойти вопрос об императрице в качестве опекуна малолетнего царя.
«ее придется посадить в дом для душевнобольных»…
Маленький бросил эту весомую фразу легко и непринужденно! Как видно, Маленький Феликс, с виду легкомысленный и безобидный «жоли гарсон», знал точную юридическую цену своим словам!
А мы теперь, знаем точную цену клевете о «безумии императрицы».
И вот теперь мы подходим к главному, ради которого повели наш долгий рассказ о клевете.
Незадолго до убийства на свет появился новый сенсационный слух, «проливающий истину» на секрет влияния загадочного мужика на своих венценосных покровителей.
Ах, как просто все оказалось!
Оказывается, при помощи Анны Вырубовой и некоего тибетского шамана Бадмаева, Распутин подтравливает наследника престола Российского некими снадобьями. Состояние мальчика ухудшается, и он делается больным.
Царственные родители обращаются за помощью к Григорию Ефимовичу и просят помолиться за ребенка. Распутин делает вид, что молится, а ребенка прекращают подтравливать. И ребенок немедленно выздоравливает. А «несчастные» родители уверены, что на их глазах происходит «божественное чудо»!
Бедные, слепые и доверчивые Ники и Аликс! Они думают, что Распутин спасает их дорогого сына, а на самом деле Распутин беззастенчиво травит его!
Так вот, оказывается, как мужику удалось полностью завладеть их волей!
И к таким трюкам мужик прибегает всякий раз, как только ему нужно принудить Николая и Александру Романовых принять нужное ему, мужику в «смазных сапогах», важное политическое решение.
Но прежде чем допросить эту клевету, давайте прежде всего установим, клевета ли это?
Да, это, несомненно, клевета!
И даже не потому, что ЧСК установила, что загадочный тибетский «шаман» Бадмаев {47}, на самом деле совсем не загадочный и вовсе не шаман, не имел тесных и доверительных отношений с Григорием Распутиным, который к методам лечения Бадмаевым своих пациентов относился скептически…
…и совсем не потому, что с Григорием Распутиным до 1913 года Бадмаев находился в очень плохих отношениях и пользоваться до этого времени его «зельями» Распутин никак не мог. Как мы знаем, история исцелений наследника берет свое начало еще в 1907 году, и непонятно, как целых шесть лет Распутину удалось продержаться без «тибетского шамана» при государях и благополучно молиться за здоровье ребенка?
Клевета о «зельях» — это клевета по причине научной. Нелепость этой клеветы понятна любому медику, которому приходилось сталкиваться с таким заболеванием, как гемофилия {48}. А именно этот диагноз был поставлен наследнику. Жизнь мальчика постоянно подвергалась опасности, и любое незначительное внутреннее потрясение, царапина или ушиб могли оказаться для него смертельными. При таком заболевании жизнь наследника висела на волоске без каких-то бы ни было «зелий».
Вот почему мы можем утверждать определенно: этот нелепейший слушок — полная и абсолютная клевета.
Ну а теперь обратим свой взор к счастливым родителям этой лукавой и изощренной в обмане дамы. И это ни кто иные, как наши хорошие знакомые — Маленький Феликс и его дражайший друг, великий князь Дмитрий Павлович. Именно они настойчиво распространяли эту клевету!
«Сообщество темного тибетца и еще более темного старца невольно внушало ужас!»
И внушало ужас двум чувствительным друзьям не только это воображаемое сообщество «двух темных злодеев»…
Великий князь Дмитрий, всякий раз возвращаясь из Царской ставки, будоражил знакомых и родных ужасающими предположениями о том, что не только с цесаревичем, но и самим государем творится что-то неладное. Государь становится все более и более равнодушным ко всему, и это, по мнению, Дмитрия, результат злого умысла, кошмарного заговора против Его величества. Несчастного государя спаивают загадочным снадобьем, и это «зелье», притупляет его умственные и волевые способности!
Попробуем понять, зачем эта клевета друзьям Феликсу и Дмитрию понадобилась?
Ну, первое, что приходит в голову, клевета должна дать естественное объяснение слухам о целительских способностях Распутина. В том смысле, что на самом деле никакого чуда нет, а есть ловкое трюкачество со стороны хитрющего мужика. Оно не только обеспечивает ему славу чудотворца в глазах несчастных родителей, но и наносит вред наследнику, жизнь которого повисла на волоске из-за махинаций Распутина его драгоценным здоровьем!
Опытному медику такая постановка вопроса, разумеется, ничего бы не прояснила. Возможно, доктора, те, что лечили цесаревича и точно знали диагноз, были и легковерными, но, как оказалось, на иной манер.
После смерти Распутина, протопресвитер царской армии отец Георгий, не веривший в целительский дар Распутина, которого реалистически настроенный святой отец почитал не то отравителем-шарлатаном, не то гипнотизером-психопатом, повстречал лечащего врача наследника, уже знакомого нам профессора Федорова.
Отец Георгий, иронически прищурившись, спросил маститого врача и широко образованного человека:
— Ну-с, как живут без старца? Чудес над гробом еще нет? И получил неожиданно серьезный ответ:
— Вы посмотрели бы, как к нему наследник относился! Во время этой болезни приходит к нему матрос Деревенько и говорит: «Я в церкви молился за вас, и вы помолитесь святым, чтобы они помогли вам выздороветь…» А наследник ему отвечает: нет теперь больше святых! Был святой — Григорий Ефимович, но его убили! Теперь лечат меня и молятся, а пользы нет. А он, бывало, принесет мне яблоко, погладит по больному месту, и мне сразу делается легче. Вот вам и «старец», вот и смейтесь над чудесами!
Но, да бог с ним, с профессором Федоровым этим, ведь не для медиков про зелье сочинялось!
Это сочинялось для тех, кто делал политику. А в этом смысле вся клеветническая бессмыслица о «загадочном зелье» давала ловкому Маленькому и его другу Дмитрию целый воз выгод.
Клевета давала возможность, убив Распутина, ловко уйти от различных «неудобных» вопросов.
А вопросы стали задавать сразу же после убийства, участие в котором Дмитрия так несчастливо для него открылось.
И первым, кто задал первый вопрос, был «спасенный» дядей Дмитрием наследник.
Как мы знаем, наследник Алексей вернулся из Ставки с отцом, которого срочным письмом вызвала в Петроград императрица, и уже в Петрограде узнал о смерти Григория Распутина.
«Кто теперь поможет мне, когда я буду болеть?» — спросит он, зарывшись заплаканным лицом в сиреневую портьеру в будуаре своей матери.
К большому счастью для Дмитрия, он, высланный из Петрограда в далекую Персию, больше никогда в этой жизни не встретился со своим маленьким родственником, который любил дядю Дмитрия как самого любимого своего дядю. Ему не пришлось смотреть в глаза мальчику… и не пришлось отвечать ему.
Вторым задал ему «неудобный» вопрос отец, великий князь Павел Александрович. Спешно приехав в Петроград, он спросит Дмитрия, что заставило его принять участие в этом деле? И вот отцу-то Дмитрий ответит без запинки, по заранее приготовленному тексту, в строгом соответствии с тщательно продуманной друзьями версией:
«Я думал, что государь сам не верил в чудесное влияние Распутина ни в отношении своего сына, ни в отношении политических событий. Но он понимал, что удалить его собственной властью — значит пойти на конфликт с государыней, я надеялся, что мое имя, замешанное в этом деле, поможет царю справиться с трудной задачей — удалить Распутина от двора»!
И ответ сына полностью успокоил великого князя Павла Александровича. Сын, становясь убийцей, преследовал благородную цель, он ни на йоту не преступил присяги, данной государю! Он, рискуя жизнью и бессмертной своей душой, спасал монарха и монархию в лице будущего монарха.
Как видите, клевета, успела замутить глаза, задуть уши и самоотверженно трудилась на благо своих создателей.
Поверил ли сыну великий князь Павел Александрович?
Наверняка поверил.
Люди охотно верят тому, во что им верить удобно!
И в этой вере отец юного Дмитрия был не одинок. Все, кто занимались тогда политикой, а сложно найти в России человека, который накануне революции ею бы не занимался, свято уверовали в «святые» намерения Дмитрия и Маленького Феликса.
И это была не первая… и, уж конечно, не последняя клевета, зачатая и рожденная двумя друзьями.
ОДА ДАНТЕСАМ (ПРОДОЛЖЕНИЕ)
Почему они убили?
Потому, что спасали государя и его сына. И еще потому, что были благородные убийцы не только «спасителями монарха».
Они были «спасителями России».
Они, рискуя всем, спасали Россию от «национального позора», позора заключения сепаратного мира с Германией. Они спасали Родину от «Гришки Распутина — немецкого шпиона».
Теперь…
…мы отправимся к лицу, имеющему большое влияние на события, разворачивающиеся в предреволюционной России. К послу Франции, союзной державы, принимающей участие в войне. {49}
Почему так важно побывать нам в особняке французского посольства?
Мы отправляемся к французскому посланнику, чтобы лично присутствовать при таинстве рождения клеветы об измене Распутина и императрицы.
Давно в тайниках душ послов союзных держав поселилось нервозное беспокойство.
Союзников без конца расстраивают слухи, циркулирующие в российских кругах, в некоторых газетах нейтральных стран, да и у них на родине, что их главный партнер Россия готова выйти из игры и заключить мир с врагом — Германией. За дверями союзных посольств давно уже предаются размышлениям философского свойства: а может ли быть дым без огня?
На дворе октябрь и зябко. В кабинете трещит дровами камин.
За столом в кабинете посольства Республики Франция собрались за секретной беседой двое — сам хозяин, французский посланник, обходительный и приятный во всех отношениях господин Палеолог, и некто, лица которого мы не видим, но которого сам хозяин именует высокопоставленным придворным сановником Э.
За окном посольства Франции опадают замешкавшиеся осенние листы. Собеседники симпатично картавят французским.
Некто Э., выпив шампанского и пустив в потолок стройную струю папиросного дыма, смело задает посланнику вопрос:
— Чего вы ждете, господин посол, чтобы положить конец предательству в российских правительственных верхах?
Посол отвечает, что ждет доказательств «предательства», чтобы сформулировать обвинения. Немного подумав, посол указывает гостю, что официально, царское правительство не в чем обвинить — его поступки совершенно корректны, и все его заявления сводятся к утверждению, что Россия будет воевать вместе с союзниками до победного конца…
Помолчав, посол добавляет:
— Вы сделали бы нам выдающуюся услугу, если бы могли указать положительный факт, подтверждающий ваше мнение…
Некто Э. отвечает, что не знает никаких положительных фактов, но для него измена совершенно очевидна… и он спрашивает посла: неужели он, посол, измены не видит?
Недостаточно, чтобы я видел. Надо, чтобы я в состоянии был показать ее сначала моему правительству, а потом царю. Нельзя начинать такое серьезное дело без малейших доказательств…
И господин посол просит своего гостя сформулировать то, что он называет изменой, настаивая, впрочем, что без доказательств он будет воспринимать слова своего высокопоставленного гостя всего лишь как гипотезу…
Некто Э. заявляет послу, что Распутин и некоторые царские министры имеют второстепенное значение, и все они находятся в руках анонимного и могущественного круга. Этот анонимный круг через Распутина держит в руках императрицу, а через императрицу — императора. Их цель — заключение мира с Германией.
Посол прерывает собеседника разумным и логичным возражением. Он говорит, что совершенно непохоже, что императора кто-то держит в руках и что его будут когда-нибудь держать в руках те, кто добивается мира с Вильгельмом. Поведение Николая Второго говорит о том, что он никогда не позволит отделить себя от союзников…
И вот теперь, пожалуйста, будьте внимательны. Сейчас мы услышим очень важное заявление. Некто Э. находит контраргумент на логичное возражение своего собеседника:
— …В таком случае императора убьют… или заставят отречься от престола!
Посол ошеломлен…
— Отречься? В пользу кого? Как вы представляете себе отречение императора?!!
— В пользу своего сына под регентством императрицы. В этом и состоит план, будьте уверены! Для того чтобы достигнуть своих целей, они не остановятся ни перед чем.
Вот так-то!
Не будем цепляться за загадку псевдонима Э.
Хотя аналогия очевидна…
Вот текст шифрованной телеграммы, отправленной британским резидентом {50} своему правительству: «Князь Юсупов, он же граф Сумароков-Эльстон — тот самый граф Эльстон, который два года назад блистал в лондонском свете. Совершенно правильным оказалось наше представление о его, совершенно исключительном, положении в обществе».
Граф Эльстон? Ну и что?
Что с того, что Маленький часто называл себя так — граф Эльстон, блистая за границей? Это мог быть и не он…
Но отметим, что загадочный Э. сам признает, что не располагает никакими конкретными фактами, подтверждающими его эффектную версию.
Это первое.
Второе, и самое важное: почему появляется на свет клевета об «измене и дворцовом перевороте»?
Действительно, а как иначе можно объяснить то, что необъяснимо для тех, кто ежедневно встречаясь с императором, ежесекундно убеждается, что ни сам император, ни поведение его министров не предвещают грядущую измену союзникам? А версия о «дворцовом перевороте» объясняет все!
Государь ничего не знает о планах Распутина и своей супруги сместить его с престола и вынудить к отречению от власти в пользу сына — потому в его поведении не замечается ничего подозрительного. Это версия для тех, кто не очень хорошо знает, какие отношения связывают царскую чету — Николая и Александру Романовых.
Для тех, кто знает их лучше и не может допустить, что Александра Федоровна может нанести такой удар своему любимому мужу и даже способствовать покушению на его жизнь, придумывается более изощренная клевета. Государь якобы добровольно должен передать власть жене и сыну, он признает необходимость заключения сепаратного мира, но сам связан словом, данным лично им союзникам. Но поскольку слова он нарушить не может, то передает власть сыну, который не связан никакими обязательствами.
И наконец, третье.
Из разговора с французским послом сочинители клеветы об измене верховной власти в лице загадочного господина Э. должны были сделать печальный для себя вывод. Если российскому общественному мнению, для того чтобы уверовать в существование измены, вполне достаточно намеков и полунамеков с кафедры Государственной думы, то правительствам союзных стран, необходимы факты.
Иначе трудно рассчитывать на поддержку стран Антанты в случае смены носителей верховной власти и государственного устройства в союзной им России во времена кровопролитной войны с общим врагом.
Да, срочно необходимы те самые упрямые факты, которые придадут респектабельности блуднице клевете.
И вот заинтересованные страны-союзницы, взбудораженные слухами, проистекающими из «высокопоставленных придворных источников», начинают искать факты измены в верховном правительстве России. Предпринимались попытки выяснения правды из первых рук. И ничего не удавалось найти. Николай еще и еще подтверждал свою верность союзникам и решимость воевать до полной победы над Германией и Австрией. Распутин заявлял, что «не надо было ввязываться в войну, но раз ввязались, то драться нужно до конца, а то, не решив всех споров, придется воевать еще»…
Распутина окружили агентами, искавшими следы заговора. Говорят даже, что британской разведке удалось внедрить к Распутину своего агента под видом художницы, горящей желанием написать портрет знаменитого «старца Григория»… кто знает, может быть, и была такая художница? Все могло быть в то сумасшедшее время.
Да только все было напрасным и агентам не удалось обнаружить ничего, решительно ничего.
И так продолжалось до тех пор, пока в деле поиска доказательств «измены» не произошел прорыв.
20 ноября 1916 года князь Феликс Юсупов навестил Распутина в его квартире на улице Гороховая, и с тех пор стал, как он сам утверждает, «часто» посещать свою будущую жертву.
С этого самого дня вопрос с доказательствами измены был решен раз и навсегда. По словам Маленького, Распутин целиком доверился ему и раскрыл все детали грядущего «дворцового переворота и детали заключения сепаратного мира».
Это были «доказательства».
Никому иному, как Маленькому, удалось сделать то, о чем просил загадочного анонима Э. французский посол!
Именно Маленький и его рассказы о деталях готовящегося «сепаратного мира» стали фактически единственным доказательством существования заговора.
Какие могли быть сомнения?
Маленький высокопоставленный информатор действительно бывал по вечерам у Распутина. В этом нетрудно было убедиться любому.
И этот факт придавал клевете Юсупова пронзительную, неотразимую и великолепную достоверность.
Поэтому не надо удивляться, что те, кому клеветник поведал свои красочные измышления о «сепаратном мире и дворцовом перевороте», нимало не усомнились, уверовали и стали считать Распутина своим личным врагом.
Так будущему убийству были обеспечены аплодисменты и полное одобрение стран-союзниц!
Клевете отводилась огромная роль в готовящемся убийстве!
В результате ее бурной деятельности в России мало осталось людей, которые не желали бы искренне смерти «злодею и злому гению России и царя».
Клевета подготовила почву для убийства. Она же надежно скрыла под темным своим покрывалом истинные цели убийц. Это очень важно понять, прежде чем мы начнем снимать покровы с тайн, связанных с деталями подготовки убийства Распутина.
Потому что история создания плана убийства — это не что иное, как история создания очередной клеветы.
СВЯТОЙ ЧЕРТ, ИЛИ ЧЕРТОВ СВЯТОЙ…
В то самое время как расстрига-иеромонах Илиодор {51}метался по заграничным редакциям, пытаясь пристроить в печать свое произведение с интригующим и парадоксальным названием «Святой черт»…
…в то время как, вооружась постулатами новомодной теории знаменитого австрийца, его российский коллега и не менее знаменитый психиатр Бехтерев {52} пытался проникнуть в тайны личности Распутина, изобретая небывалый научный термин — «половой гипнотизм»…
…в то время как многие и многие в России гадали, кто же он, Григорий Распутин, шарлатан, гипнотизер, святой или пособник дьявола {53}…
…сиятельный Маленький Феликс тоже бился над трудной задачей, как раз и навсегда, окончательно и бесповоротно разрешить этот воистину «проклятый» вопрос, мучающий воображение миллионов граждан предреволюционной России, и поставить в вопросе о Распутине бесповоротную и окончательную точку.
И бился настойчиво, потому что собирался этого загадочного человека убить.
А быть убийцей святого — роль малопочтенная.
Убить же пособника князя тьмы — это другое дело, это подвиг, равный подвигу Георгия Победоносца. За него скажут спасибо благодарные потомки, и омоют сладкими слезами умиления ноги новоявленных архангелов.
Впрочем, оставим иронию и примемся рассуждать серьезно.
С одной стороны, на одной чаше весов в вопросе о том, кто такой Распутин, лежала тяжелая, смрадная куча грязи. Все перемешалось в ней — доносы, запросы, слухи и сплетни, газетные фельетоны, скандалы, — и на вершине, опустившись задом на весь этот смердящий хлам, восседало оно — его величество общественное мнение, взирающее со своей высоты на Распутина с ненавистью и презрением.
А на другой чаше!
А на другой чаше лежало то, что одно могло перевесить все и вся… и сделать все обвинения легче пустоты!
Григорий Распутин, этот таинственный для многих человек, имел несомненный дар исцелять больных и угадывать будущее.
Так кто же он? Святой? Черт? Или и то, и другое? А разве такое бывает? И здесь начинается долгая игра в слова, слова, слова…
«Конечно, бывает!», — скажут иные служители церкви. И пояснят: «Чтобы пророчествовать и исцелять страждущих, исцеляющему и пророчествующему необходима особая духовная высота. А когда человек теряет свою духовную высоту, когда ее нет, то дар становится опасным, человек становиться колдуном, впадает в состояние духовной прелести. И тогда, уже прельщенный дьяволом и уже силой антихриста, творит он свои чудеса».
Ну вот, кажется, мы и получили необходимое разъяснение!
Распутин, имея дар исцеления и пророчества, не находился на необходимой духовной высоте, а потому не силой Божьей, а силой антихриста исцелял и маленького наследника, и толпы верящих в него, облегчая их страдания, их телесную и духовную боль! Остается только понять, для какого же изощренного коварства понадобилось антихристу вдруг изменять своему природному призванию и при посредстве Распутина щедрой рукой начать творить добро?
Нет, не будем обольщаться! Так просто вопрос о Григории Распутине как о человеке «не святого образа жизни» не решить. Замечаете, как мы начинаем запутываться в дебрях безнадежнейшей софистики?
И запутаемся еще больше, в особенности, если в поисках аргументов зароемся в нескончаемые и потертые страницы Четьих-Миней, в которых без особого труда найдем предания о святых и юродивых, которых непонятливые люди обвиняли в разврате и пьянстве, а они все же были святыми.
Одним словом, слова, слова, слова… до хрипоты… и до Судного дня!
И сколь бы долго ни спорить нам, сколько бы ни изощрятся в словах, всему нашему словесному сору не перевесить слов Христа. В этом легко убедиться, просто раскрыв Евангелие в нужном месте.
Вот. Иисус исцелил слепого и немого. И слепой стал видеть и слышать. И дивился народ, и говорил: не сей ли Христос, сын Давидов? Фарисеи же, услышав сие, сказали: Он изгоняет бесов не иначе, чем силой Веельзевула, князя бесовского.
И ответил им Христос:
«Всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет, и всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит… И если сатана сатану изгоняет, то он разделился сам с собой — как же устоит царство его?», — и добавил: «Или признайте дерево хорошим и плод его хорошим, или признайте дерево худым и плод его худым. Ибо дерево познается по плоду».
Вот и получается, что не мог Распутин Григорий Ефимович, по слову Христову, по слову евангельскому, будучи отродьем дьявольским и «деревом худым», плоды приносить добрые. И будучи злым, не мог дела делать добрые, ибо не может «сатана разделиться в самом себе».
А потому важно понять, для того чтобы убить Распутина, нужно было подстроить убийство так, чтобы весь его ход дал неопровержимые доказательства сатанинской сущности жертвы.
Мы с вами уже знаем, что история с «невосприимчивостью» Распутина к ядам была хитроумно подстроена. Это был эффектный и ловко проделанный трюк. Впрочем, сам по себе он ничего не решал. Невосприимчивость к яду можно трактовать двояко. Не надо забывать, что и по сегодняшний день сторонники святости Распутина, цитируют из апостолов: «…и если что смертоносное выпьет, то не повредит ему».
Поэтому трюк с ядом, это так… пусть впечатляющий, но только эпизод, один из череды впечатляющих эпизодов.
А Маленькому Феликсу был необходим безупречный финал, мощная и впечатляющая кода.
Кода, которая расставила бы все точки над i. Развеяла все сомнения!
Особенно в той среде, которая была не слишком-то восприимчива ко всем россказням о Распутине как о немецком шпионе, антихристе и «темной силе», вышедшей из преисподней, чтобы погубить несчастную «дорогую Родину», — в среде российских крестьян, таких же простых мужиков, как и сам Григорий Распутин.
Мужики-то! Да они ведь даже гордились как будто, что один из их униженных и обделенных собратьев вознесся так высоко! И даже как будто питали надежды, что собрат заступится за них, обделенных, несчастных, забитых. И как ни забиты, как ни обделены, темны и унижены были эти сто миллионов российских мужиков, замышляя убийство, следовало помнить и о них… учитывать и их мнение… пусть забитый и темный, но это был народ!
И потому Маленькому Феликсу было нужно не отравить свою жертву цианистым калием… не застрелить из револьвера… и тем более не переехать автомобилем в темном переулке… и не зарезать из-за угла!
Все это не годилось ни к черту! Единственный путь, который привел бы нашего Маленького прямой дорогой к искомой цели, единственный и верный путь — Маленький Феликс должен был…
…утопить свою жертву.
СЛОВО ОБ УТОПЛЕННИКАХ
Через несколько дней, после того как следственные власти найдут тело Григория Распутина, извлекут его из-под льдов Малой Невки, по Петрограду начнет свое хождение упорный и навязчивый слух: Распутин еще дышал, когда убийцы бросили его в воду. В те же дни наш хороший знакомый, Морис Палеолог, французский посланник, запишет в дневник: «Распутин еще дышал, когда его бросили под лед в Неву. Это очень важно, потому что он, таким образом, никогда не будет святым. В русском народе держится поверье, что утопленники не могут быть причислены к лику святых».
Утопленник Распутин никогда не будет святым?
Почему?
На какие же народные поверья ссылается этот французский посланник? Надо отдать должное этому французу, месье Палеологу, он хорошо изучил и Россию, и обычаи ее народа! Хотя мы, возможно, слишком поспешно пропели похвалу познаниям господина Палеолога. Вернее всего, он просто прилежно фиксирует в дневнике то, что до его сведения старательно и настойчиво довели.
Давайте же посмотрим, что наши народные поверья повествуют нам о наших народных утопленниках.
А об утопленниках русский народ до падения Российской империи и прихода к власти большевиков, которые объявили все поверья, да и саму веру вредными предрассудками, народ думал вот что: утопленник как умерший неестественной смертьюсамим родом своей смерти обнаружил, что на нем гнев Божий.
Смерть от воды утопленнику на роду написана, и смерть от воды — наказание Божье за тяжкие, очень тяжкие грехи.
Народ верил также, что утопленник не имеет на себе креста, что утопленника и хоронить-то не следует, а погребающие его совершают страшный грех перед Богом.
За погребение утопленника Господь посылает страшные бедствия на землю, в которой он похоронен, и чтобы умолить Бога избавить землю от бедствий и катастроф, следует вырывать из земли тела погребенных утопленников и сжигать их.
Простым ли совпадением можно считать тот общеизвестный факт, что, едва придя к власти, Временное правительство одним из первых дел положило для себя следующее: тело Григория Распутина было немедленно извлечено из освященной земли под Серафимовской часовней в Александровском парке Царского Села.
Не знаем уж, насколько новое правительство было знакомо с народными поверьями, но нельзя не признать, что новоявленные экзорцисты все разыграли, как по нотам, в самом строгом соответствии с народными рецептами — тело вырыли из земли и несколько дней спустя сожгли на костре, облив бензином.
Впрочем, что тоже общеизвестно, магическими действиями этими беду от Русской земли так и не отвели. Наверно, потому, что Григорий Распутин оказался на самом деле не вполне «утопленником». И об этом речь впереди… А сейчас вернемся к плану.
Итак, самый прямой путь доказать всем и вся, что Григорий Распутин — слуга антихриста, это убить его таким образом, чтобы, найдя тело, каждый мог бы убедиться в том, что Распутин утонул в воде.
Это отправная точка дальнейших размышлений о планах нашего маленького убийцы, это ключ, с помощью которого мы попробуем вскрыть шкатулку с юсуповскими секретами.
И еще одно… Неплохо было бы, чтобы все этапы убийства сопровождались обстоятельствами как можно более таинственными, и загадочными. Давайте подумаем, как все это можно устроить?
Да, вы поняли совершенно правильно. Сейчас мы, взяв сведения, которые у нас есть об убийстве, о деталях и обстоятельствах и обо всем его ходе, начнем придумывать план. План с точкой в конце — наша жертва в финале непременно должна утонуть.
Вот та логическая задачка, над которой начал ломать голову, напрягая всю свою немалую изобретательность, Юсупов после того, как, просчитав все политические выгоды и перспективы, которые принесет ему смерть Григория Распутина, он и царственный юноша Дмитрий сговорились осуществить свое намерение.
Последуем же и мы их примеру, вооружась знаменитым рецептом честертоновского отца Брауна, который утверждал, что все преступления, которые он раскрыл, он совершил сам.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ДРАМАТУРГИЯ УБИЙСТВА
Как же создать впечатление, что жертву травили, в жертву стреляли, но ни то, ни другое не удалось, и только воде удалось вырвать жизнь из сатанинского тела жертвы?
Что ж, если хорошенько подумать, технически это вполне разрешимая задача. Разыграть такой спектакль можно, пригласив на него подходящих зрителей. В дальнейшем они станут свидетелями и под присягой смогут подтвердить, что все невероятные события, которые они наблюдали — не плод разыгравшейся фантазии, а исторический факт.
Маленький выбрал Пуришкевича… и согласился принять в сообщники доктора Лазаверта.
Отличный выбор!
Учитывая специфику одного из зрителей — думского болтуна Пуришкевича, можно было не беспокоиться — уж этот-то Полишинель поделится секретом в полном смысле слова со всей Россией. А сценой его будет самая огромная российская сцена — кафедра Государственной думы.
Для представления, которое собирался разыграть перед соучастниками-зрителями Маленький Юсупов, особенно была важна диспозиция — он и жертва находятся внизу, в подвале. Зрители под контролем остальных соучастников, посвященных во все тайные детали готовящегося представления, наверху, в кабинете. Таким образом, место действия выбрано Юсуповым удачно. Оно как нельзя лучше соответствует необходимым условиям.
Зрителей (будем так для удобства в дальнейшем именовать Пуришкевича и Лазаверта) необходимо предварительно подготовить. Для этого им несколько раз настойчиво повторяют, что Распутин «большой охотник до сладостей». После того как зрители хорошенько усвоят эту мысль, одному из них, доктору Лазаверту, будет предложено начинить пирожные настоящим цианистым калием.
Одновременно в двух склянках заготавливается совершенно другое вещество, которое должно решить совершенно другую задачу. Но зрители не должны догадываться о том, что цианистый калий в камешках и вещество в склянках — два совершенно разных вещества. Как мы знаем, Маленький, с этой задачей успешно справился.
Вопрос, что это?
Если цепь наших рассуждений верна, то это может быть только одно вещество — сильно действующее снотворное.
Маленький Юсупов приглашает к себе Распутина. В подвале создается видимость только что покинутой вечеринки. Наверху в кабинете гремит граммофон. Юсупов просит уважаемого Григория Ефимовича немного обождать, когда разъедутся гости и его жена, княгиня Ирина, спустится вниз знакомиться с гостем.
Во время ожидания гостеприимный хозяин предлагает жертве угощение.
Как и ожидается, Распутин не прикасается к эклерам, но не отказывается от вина.
В вино, как мы знаем, добавлен раствор из склянок, предположительно сильно действующее снотворное, заранее разведенное в необходимой пропорции.
Распутин выпивает вино… и через некоторое время крепко засыпает. Он уже не ждет княгиню Ирину, которая в это время находится в далеком и теплом Крыму. Он крепко спит…
И у Юсупова развязаны руки.
Он может дальше приводить в действие свой план. Создать видимость, вернее, слышимость того, что в подвале ничего не произошло, довольно просто — нужно продолжать внезапно оборвавшийся диалог одному. Тем более что там, наверху, где грохочет граммофон, не слишком хорошо слышны нюансы
Далее, можно, продолжая разговаривать с самим собой, убрать со стола уже не нужные отравленные эклеры.
Теперь можно подниматься наверх и докладывать сообщникам и зрителям, что Распутин съел все эклеры, выпил все вино… и что яд не подействовал!
…и наслаждаться произведенным эффектом.
В данном случае использование снотворного абсолютно безупречно.
Представим на минуту, что, несмотря на уговоры сообщников, одному из зрителей, например неуравновешенному Пуришкевичу, взбредет в голову немедленно спуститься в подвал и уложить Распутина с помощью кастета. И заметьте, что, даже вмешавшись в план сообщников, Пуришкевич не обнаружит ничего подозрительного.
…только пустые фужеры и тарелки… и бесчувственное тело.
Он вообразит, что яд наконец подействовал, тело отвезут на Невку и бросят в прорубь. А через некоторое время, после того как тело найдут и будет проведена экспертиза, Пуришкевич и Лазаверт с удивлением узнают, что Распутин еще дышал, жил после кошмарной дозы цианистого калия, и не яд убил его, а холодная невская вода.
Впрочем, как мы знаем, здесь никакой осечки не произошло. Зрители послушно исполняли свои роли в строгом согласии со сценарием. Маленькому Юсупову поверили и отпустили назад в подвал.
Представление продолжилось по заранее проложенной колее…
Прежде чем двигаться дальше, давайте попробуем предположить, каким же снотворным мог воспользоваться Маленький Феликс тогда, в 1916 году.
Это мог быть один из двух первых барбитуратов — либо веронал, либо люминал.
Маленький Юсупов всерьез готовился к грядущему вскрытию тела, а потому все должен был разыграть точно.
На теле не должно было быть никаких следов, кроме признаков утопления.
С диагностикой утопления эксперты тех далеких лет справлялись достаточно успешно.
Определить же наличие невероятно модных барбитуратов в организме жертвы преднамеренного убийства, криминалистам пока не удавалось…
Это удастся сделать только через сорок лет после описываемых событий.
А потому, если, привязав тяжелый груз, опустить крепко спящего человека в воду, вы гарантированно получите требуемый результат: спящий человек инстинктивно нахватает в легкие воду и утонет. А следов снотворного в теле утопленника обнаружить невозможно.
Итак, к примеру, веронал. {54}
Белый, слегка горьковатый порошок, не имеющий запаха. Это сильное снотворное. Оно легко растворяется в спирте. Оно совсем не растворяется в воде. Поэтому веронал был подмешан именно в вино, а, например, не в чай. Действие веронала усиливает выпитая непосредственно вслед за ним горячая жидкость. Не потому ли самовар на столе Юсуповой столовой был так заботливо растоплен?
Попробуем угадать и то, как могла прийти маленькому убийце мысль использовать именно снотворное для своих целей? Обычно люди черпают идеи либо из прочитанного, либо из своего личного опыта…
И знаете, что интересно? Был у маленького хитреца личный опыт использования снотворного в не совсем похожей, но все же чем-то похожей ситуации.
Как-то в бытность свою, возвращаясь в Оксфорд после каникул, Маленький Феликс решил прихватить с собой любимую собаку Панча, совершенно позабыв, что, по строгим английским законам, ввоз собак в старую добрую Англию без шестимесячного карантина, запрещен.
И Юсупов легко нашел способ обойти строгую английскую полицию.
Он подговорил знакомую старую даму переодеться няней и, предварительно накормив пса большой дозой снотворного и переодев в пеленки, перетащил собаку под видом ребенка через английскую границу. Пес всю дорогу спал. Никто ничего не заметил
Маленький повторил свой давний фокус.
Только уже не с собакой, а с человеком.
…с «собакой Распутиным».
Итак, жертва глубоко и спокойно спит.
А зрители наверху пребывают в полной уверенности, что на их глазах начинают происходить невероятные, не поддающиеся объяснению события. Зрители взволнованы, нервы их напряжены…
Теперь необходимо усугубить впечатление.
Маленький Юсупов начинает подготовку ко второй части представления. Теперь необходимо разыграть комедию с выстрелом. Но сначала давайте попробуем убедиться, что все, что увидят и услышат зрители дальше, есть не более чем комический фарс, не подлинная кровь.
Что убеждает нас в этом?
Первое — такая упрямая вещь, как данные медицинского вскрытия тела жертвы. Как мы хорошо помним, патологоанатом не нашел на теле Григория Распутина ничего похожего на то ранение, которое описали Пуришкевич и сам маленький стрелок.
Именно это заставляет нас предположить, что там, в подвале, на первом срепетированном и тщательно отработанном этапе развития сценария убийства в Григория Распутина никто не стрелял.
Однако зрители, Пуришкевич и Лазаверт, видели рану. След от выстрела на рубашке жертвы. Небольшое кровавое пятно. И ни единого пятнышка на белоснежной медвежьей шкуре.
Второе. Если принимать за верные все наши предыдущие размышления, Маленькому совершенно не нужно было стрелять в Распутина.
Жертва и так была совершенно в его руках, в его власти, недвижимая и беспомощная. Ему было важно другое. С одной стороны, он должен был сберечь это неподвижное, едва дышащее тело до невской проруби в идеальном состоянии — для грядущих криминалистов, без следов ранений, без следов повреждений…
…с другой стороны — выстрелить в жертву почти на глазах зрителей, будущих свидетелей и очевидцев, и показать им тело с пулевым отверстием на груди.
Только так можно было обеспечить рождение непостижимой тайны века, мифа об антихристе, которому нипочем яд и пули, кроме тех, серебряных, заговоренных и омытых в святой воде!
Можно ли такое представление устроить? Если жертва спокойно и крепко спит, устроить это легче легкого.
Тело заснувшего на диване человека можно осторожно стащить на пол. На рубашку нанести небольшое количество крови, и придать пятну видимость следа от пули. После этого необходимо произвести выстрел, артистично крикнуть «Аа!..»
…и ждать зрителей, застыв в красивой позе.
Какая опасность может поджидать шутника, разыгравшего в подобных обстоятельствах подобную шутку?
Есть ли вероятность, что жертва от звука пистолетного выстрела может прийти в себя?
Да, такая опасность есть.
Но после огромной дозы снотворного, полностью в себя жертва не придет.
В худшем случае немного забеспокоится и вновь впадет в глубокий сон. Особенно если вскоре выйти из комнаты и, уходя, выключить за собой свет. Конечно, зрителям будет ясно, что человек, лежащий на полу, еще не вполне мертвец. Они заметят, что жертва дышит. Ну так и что? Зрители решат, что жертва в агонии. А агония долго не длится.
Может возникнуть еще одна опасность.
У зрителей может появиться искушение добить жертву. Но и эту опасность можно обойти, достаточно выразить опасение, что вторично стрелять рискованно: если на улице не услышали первого выстрела, то могут услышать второй.
Кроме того, зачем подводить хозяина дома и оставлять в его столовой лишние следы крови? И зрители будут вынуждены согласиться с тем, что жертву нужно оставить спокойно умирать после серьезного огнестрельного ранения в грудь. В общем, исполнить такой трюк вполне можно.
Остается продумать некоторые технические детали.
Первый подводный камень — это, несомненно, доктор. Доктор Лазаверт, которого привел в компанию заговорщиков Пуришкевич, был фигурой насколько нужной вначале, настолько неудобной в конце.
Присутствие доктора при загадочных и таинственных событиях «кошмарной» ночи в юсуповском дворце, вне всяких сомнений, придавало всем событиям изумительную правдоподобность — в том смысле, что «невероятные» события происходили на глазах человека науки, медика, который своими руками подмешивал яд и столкнулся с невероятной загадкой.
Маленького Юсупова, должны были успокаивать личные качества доктора. Судя по словам и выражениям, к которым прибегает Пуришкевич, описывая соратника по санитарному поезду, Станислав Лазаверт был человеком не только храбрым и сильным, но и «подобострастным», и «искательным».
А это давало твердую уверенность, что в о-о-очень высокопоставленной компании, в которую он неожиданно для себя угодил и в которой доктор невероятно смущался, он будет вести себя послушно и тихо, не проявляя лишней инициативы.
В общем, доктор был не только нежелательным участником, но даже полезным.
Полезным, однако, только до того самого времени, как прогремит в подвале выстрел.
В этот самый момент доктор становится не только не нужным, но и опасным зрителем. Его глаз, наметанный на пулевые ранения, может заметить некоторые странности представшей перед его глазами сцены, и тогда Лазаверт возопит, подобно Станиславскому: «Не верю! Нет, не верю!»
Пусть даже Лазаверт по подобострастию своему и возопит только мысленно, но Маленькому Феликсу и Дмитрию нужен свидетель не «неуверенный и сомневающийся», а напротив, твердо убежденный, без тени сомнения.
И поэтому к тому моменту, когда начнет разыгрываться заключительная сцена, доктора необходимо вывести из зала.
И как это сделать?
Нам известны симптомы.
Головокружение, покраснение лица, частый пульс, тошнота. Обморок.
Еще то, что доктор не понимал, что с ним случилось, и затруднялся поставить себе диагноз. Следовательно, такое происходило с ним впервые в жизни.
На что это похоже?
Похоже на действие наркотика. Возможно, опиум… белладонна…
Технически одурманить доктора было легко с помощью папиросы. Как мы знаем, все находящиеся наверху, часто поднимались в кабинет и не переставая курили.
Но кто знает, как это было сделано? Главное, что это сделано было, и сделано именно тогда, когда это было необходимо…
Еще одна проблема, с которой должны были столкнуться сообщники — это то, что они должны были постоянно разыгрывать свой спектакль на глазах у зрителей и потому должны были выработать систему сигналов, чтобы общаться друг с другом прямо на глазах у непосвященных. Это было необходимо, чтобы скоординировать свои действия, например, взяться за Лазаверта в нужный момент или показать, что настоящая драма в подвале идет не совсем по плану.
И здесь все было просто для сообщников.
Язык тайного общения появился у двух друзей, Феликса и Дмитрия задолго до интересующих нас событий.
В далекие времена, когда Маленький Феликс был еще подростком, он и его родной брат Николай, борясь со скукой, убаюкивающей их во время родительских скучных приемов, придумали способ объясняться друг с другом легкими движениями губ. Со временем братья так отточили это искусство, что насмехались над гостями прямо в их присутствии.
Великий князь Дмитрий поклялся заменить своему дражайшему другу погибшего брата.
И Маленький Феликс обучил своего нового приятеля этой забавной игре, которая так удачно теперь пригодилась.
Что еще необходимо предусмотреть?
Орудие, из которого выстрелит маленький фокусник, должно быть таким, чтобы зрители не ожидали увидеть огромную рану величиной с блюдце.
Реквизит подбирается в соответствии с требованиями, и маленький браунинг предусмотрительно укладывается в ящик стола в кабинете.
Что еще? Стрелять Маленькому придется в подвале.
А что такое этот подвал? Это же настоящий каменный мешок!
Пуля должна быть выпущена во что-то мягкое и вязкое, например, в подушку… или мягкий диван, чтобы не вышел рикошет.
Что еще?
Еще необходимо создать эффектный звук грузного падения тела.
Настолько грузно, что было слышно через закрытую дверь и гремящий граммофон!
Чтобы убедиться в том, насколько звук, описанный Пуришкевичем, необычен, достаточно постелить медвежью шкуру на сплошной каменный пол, а потом попробовать с размаху упасть на него.
Проделав это, вы не извлечете из своего падения никакого и мало-мальски эффектного звука!
Откуда же взялся звук, который слышал Пуришкевич?
Тело спящей жертвы должно быть перемещено с низкого дивана на мягкую шкуру тихо и бережно, чтобы не потревожить спящего, для этого и появилась шкура белого медведя перед диваном. На него постарался заманить своего гостя Маленький после того, как гость почувствовал сонливость.
Далее необходимо создать иллюзию падающего тела. И сделать это нужно непременно, нужно исключить и саму тень подозрения у зрителей, что Распутин уже неподвижно лежал на полу к моменту выстрела. Как же создать эту иллюзию?
Осмотримся вокруг… Кресло или стул вполне подойдет. Достаточно приподнять его и опрокинуть на пол — и вы обеспечиваете очень подходящий шум. Чрезмерный? Да!
Но трюк сработает.
Ведь у нас не возникало никаких подозрений по поводу характера этого звука до тех самых пор, пока мы не предположили, что в подвале после выстрела никто на пол не падал.
Есть еще одна опасность…
Очень велика вероятность, что зрители наверху, находящиеся на высшей точке нетерпения, после выстрела устремятся вниз и окажутся в подвале слишком быстро. И застанут Маленького за последними приготовлениями к финальной сцене. Маленький должен успеть поставить на место кресло и принять «героическую позу».
Поэтому в подвале после выстрела должен на некоторое время погаснуть свет.
Незачем рисковать.
И поэтому в тот самый момент, когда дверь в подвал распахивается под натиском первого (как нам известно, это был Пуришкевич) зрителя, следующий сразу за ним царственный юноша Дмитрий вынимает штепсель электрического выключателя. В подвале воцаряется темнота.
Такой простой театральный прием!
Затемнение.
Перестановка декорации…
И вновь вспыхнувшие огни рампы ярко осветят подготовленную к следующему акту сцену.
Вот теперь, кажется, все. Сценарий леденящего кровь представления готов. Пора начинать представление!
Хотя нет, постойте! Еще не пора…
Одна непродуманная деталь, и все идет кувырком! Тут надо предусмотреть все и всех, и… особенно тех, чье поведение от тебя не зависит…
С этой стороны могут появиться самые непредвиденные осложнения!
Первое, и самое главное — а что как жертва не захочет пить вина?
А? Что тогда будет?
Тогда выхода нет, и все хитросплетения придется отменять. Придется кончать дело «шумно и грязно». Это обидно и неприятно и очень рискованно, но выхода нет. Распутин должен быть убит во что бы то ни стало! На этот случай припасен «человек действия» — Пуришкевич и его кастет. Пуришкевич воспользуется кастетом, и вся вина и ответственность падет на него. Свидетели того, что он ночь провел во дворце, готовы, Пуришкевичу не отвертеться!
Второе слабое звено хитроумного плана — доктор, снова доктор!
Может случится так, что Лазаверта не удастся одурманить к тому моменту, когда подойдет время для комедии с выстрелом. Что тогда? Тогда стрельбу в подвале придется отменять. Из цепи задуманных загадок выпадет одно, пусть и впечатляющее, а все же не главное звено. Убийцы всей гурьбой, вооруженные кастетами, резиновой палкой и револьверами спустятся вниз, обнаружат бесчувственное тело… и свезут это тело к полынье у Петрова моста. Основная формула плана сократится, но особенно не изменится — жертву травили и не отравили, и только в воде она смогла найти свою смерть…
Ну что? Теперь, кажется, предусмотрено все.
Маэстро, марш!
НА СПЕКТАКЛЕ
Поручик Сухотин кинулся к граммофону. Игла скользнула вниз, прижалась к тускло блестящей пластинке
На напряженную тишину обрушились первые звуки популярного американского марша.
Стукнула дверца автомобиля, хлопнула входная дверца на лестнице, и послышался топот стряхивающих снег ног.
Голос Распутина снизу: «Куда, милой?»
Вновь прибывшие спустились вниз, и дверь за ними закрылась.
Мы вновь вернулись во дворец Юсупова на Мойке.
На календаре вновь 1916 год. Ночь с 16 на 17 декабря.
На улице идет снег, проезжают мимо редкие автомобили, у Поцелуева моста занял свое место городовой Власюк…
А мы вновь здесь, в личных апартаментах Маленького Юсупова, графа Сумарокова-Эльстон, и вновь вглядываемся в события, пытаясь разгадать тайну, которую хранят немые каменные стены юсуповского подвала.
Сейчас мы проверим теорию на практике, сопоставив наши догадки с показаниями Пуришкевича, описавшего события с «фотографической точностью».
Действие уже началось…
Распутин прибыл во дворец, и вместе с маленьким убийцей спустился в подготовленную мышеловку.
Мы успели как раз ко второму акту трагедии.
Мы знаем, как ничего не подозревающий Лазаверт мельчил и подмешивал яд в потешные эклеры, как думский болтун и царственный юноша влили растворенное снотворное в фужеры.
Как ожидающие приезда гостя заговорщики нервно курили и прислушивались к звукам улицы, пытаясь уловить в мутном шуме долгожданный звук приближающейся жертвы.
Сейчас они стоят все вместе, и сообщники, и зрители, сплетясь цепочкой, первый — Пуришкевич, второй — великий князь Дмитрий, сразу за ним Сухотин, и замыкает группу доктор Лазаверт.
…и все с одинаковым замиранием в сердце ждут, когда начнут разворачиваться события.
Проходит полчаса… и ничего ровным счетом не происходит!
Внизу мирно журчит беседа, наверху никакого действия, только поручик Сухотин заводит граммофон и поспешно перекидывает граммофонную иглу.
Оставим их, и заглянем вниз, в подвал.
Похоже, что у Маленького появилась серьезная проблема — гость отказывается не только от эклеров, что Маленьким ожидалось, но и от вина.
Это было худшее из ожиданий, и оно, кажется, начинало сбываться.
Напрасно маленький соловей расхваливает дивный вкус крымских вин.
Гость не пьет!
Промучившись полчаса, Маленький поднимается наверх, к сообщникам. Поднявшись, он знаком дает понять друзьям, что дело плохо.
А затем он сообщает всем вслух, что «это животное не пьет, не ест и отказывается от гостеприимства».
Известие взволновало всех.
И ничего не подозревающих зрителей…
И сообщников.
Что делать? Великий князь Дмитрий торопит маленького друга спуститься обратно и попробовать еще раз.
Он высказывает опасение, что с гостем придется кончать не по плану, а «шумно и грязно».
И Маленький Феликс вновь спускается в подвал.
Он взволнован, ему кажется, что весь его тщательно разработанный план летит в тартарары.
Сейчас кровно необходимо уговорить гостя пить вино. Он пускает в ход все свое виртуозное умение уговаривать.
Но… прошло еще целых полчаса, прежде чем настороженное ухо заговорщиков уловило звук хлопанья винных пробок, и в подвале раздался серебристый перезвон фужеров.
Великий князь Дмитрий Павлович теперь совершенно успокаивается.
«Пьют, — шепчет он сгорающему от нетерпения Пуришкевичу, — теперь уж ждать недолго»!
С этого момента для Дмитрия Павловича и Сухотина закончились всякие неожиданности. Гость выпил вино, остается ждать, когда подействует снотворное. Это приблизительно минут пятнадцать-двадцать.
За это время необходимо позаботиться о докторе Лазаверте, который находится в хвосте группы, сразу за поручиком Сухотиным.
Пуришкевич — другое дело!
Думский болтун стоит на лестнице, и он сейчас — одно сплошное чуткое ухо! Проходит четверть часа, а в подвале продолжается мирный разговор и даже смех! Пуришкевич начинает волноваться! В его голове копошатся те самые вопросы, появление которых было тщательно подготовлено. И он, как послушный актер, произносит фразу, появление которой было предопределено.
«Что он, заколдован, что ли, что на него даже цианистый калий не действует?»
Дмитрий пожимает плечами.
И тут до слуха Пуришкевича доносится стон.
Как мы помним, он принял этот стон за слуховую галлюцинацию, поскольку после стона беседа внизу продолжилась — связная речь одного и односложные ответы другого. По всей видимости, это и был тот самый момент, когда гость в последнюю минуту, теряя сознание, застонал.
Почти сразу же после происшествия со стоном группа поднялась наверх, в кабинет.
И здесь Пуришкевич обращает внимание на странное поведение друга своего Лазаверта. Тот нервно ходит по кабинету, апоплексически краснеет, глаза блуждают. И он жалуется на внезапно обрушившуюся на него слабость.
Затем доктор уходит вниз к автомобилю. Сухотин провожает Лазаверта внимательным взглядом.
Доктор успевает дойти до автомобиля и падает ничком на холодный мокрый снег. Там на него камнем обрушивается забытье.
Обморок…
Через несколько минут Маленький Феликс поднимается наверх. За эти пять минут он, громко беседуя сам с собой, убрал со стола эклеры.
Наверх поднялся бледный. Очевидно, последние минуты, когда гость терял сознание, ему трудно дались. Что ж, понять можно: неожиданные заминки, полтора часа наедине с жертвой, видимо, сильно истощили его решимость.
«Все в порядке!» — дал Феликс понять сообщникам. А вслух произнес знакомый монолог:
«Нет, невозможно! Он выпил две рюмки с ядом, съел несколько розовых пирожных, и, как видите, ничего, решительно ничего, а прошло уже после этого минут пятнадцать! Ума не приложу, как нам быть!.. Он сидит теперь на диване, мрачный, и, как я вижу, действие яда сказывается в нем лишь в том, что у него беспрестанная отрыжка и некоторое слюнотечение. Господа, что вы посоветуете мне?»
Еще раз прослушаем этот монолог в свете наших предположений.
Предположение о том, что Маленький заманил своего гостя, внезапно почувствовавшего сонливость, на диван, кажется, оправдывается…
Еще одним, косвенным доказательством правоты наших предположений о том, что было использовано снотворное, могут служить неосмотрительно перечисленные Маленьким Юсуповым симптомы, появившиеся у жертвы после того, как она выпила вино, сдобренное зельем из склянок.
Отрыжка и слюнотечение. Такие явления наблюдаются у тех, кто принял слишком большую дозу веронала. Слюнотечение. Отрыжка. Судороги.
«Господа, что вы посоветуете мне?» — спрашивает Маленький Феликс.
«Возвращайтесь назад, яд должен сделать свое дело, а если действие его окажется безрезультатным, поднимайтесь к нам по прошествии пяти минут обратно, и мы решим, как покончить с ним, ибо время уходит, теперь глубокая ночь, и утро может застать нас с трупом Распутина в вашем дворце».
После этой реплики Маленький медленно выходит из кабинета и спускается вниз. Он спускается медленно: боязно возвращаться в подвал к бесчувственно лежащему телу и продолжать комедию.
На это у него пять минут.
Заговорщики уже не спускаются вниз по лестнице — они ждут в кабинете.
Именно в течение этих пяти минут Пуришкевич замечает отсутствие Лазаверта. Сухотин говорит Пуришкевичу, что доктор, должно быть, у автомобиля.
И Пуришкевичу это кажется странным. Но вот Лазаверт появляется в кабинете, бледный и осунувшийся после своего короткого обморока. И заявляет, что ему плохо, и он ни на что не годится.
Царственный Дмитрий Романов, георгиевский кавалер, смотрит укоризненно на военного врача Лазаверта, дважды георгиевского кавалера… и осуждающе качает головой.
И ничего не понимающий «крепчайшего сложения человек» разводит руками и извиняющимся голосом шепчет в ответ своему высокопоставленному укорителю: «Ваше Императорское высочество, виноват не я, а моя комплекция…»
Поняв, что от Лазаверта нет никакого проку, успокоенные великий князь Дмитрий и Сухотин…
…и недоумевающий Пуришкевич оставляют доктора в покое и ждут появления Маленького Феликса.
И вот он в третий раз возникает на пороге кабинета. На этот раз Маленький совершенно явно спешит.
Здесь, вероятно, ему дают понять, что доктор «в порядке». Дальнейший диалог развивается быстро, почти скороговоркой…
Маленький: Положение все то же — яд на него не действует или ни к черту не годится. Время уходит. Ждать больше нельзя. Решим же, что делать. Но нужно решать скорее…
Дмитрий: Ну что ж, бросим на сегодня, отпустим его с миром, может быть, удастся сплавить его как-нибудь иначе в другое время и при других условиях.
Пуришкевич: Ни за что!.. Живым Распутин отсюда выйти не может, не должен и не выйдет.
Дмитрий: Но как же быть?
Пуришкевич: Если нельзя ядом, нужно идти ва-банк, спуститься нам или всем вместе, или предоставьте это мне одному, я его уложу либо из моего «соважа», либо размозжу ему череп кастетом. Что вы скажете на это?
Маленький: Если вы ставите вопрос так, то, конечно, придется остановиться на одном из этих двух способов.
И Пуришкевич цепляет на руку свое орудие.
Именно он должен первым сойти вниз и покончить с «упрямо не желающей умирать» жертвой ударом кастета по голове.
Бедный трагический клоун! Он был уверен, что именно от него должно зависеть будущее «дорогой Родины»!
Заговорщики во главе с Пуришкевичем начинают спускаться вниз. Но не успевает, однако, Пуришкевич переступить и пятую ступень лестницы, ведущей в подвал, как рука царственного юноши Дмитрия ложится ему на плечо, и царственный голос шепчет ему в ухо: «Attendez moment!».
И все участники убийства вновь поднимаются наверх. Великий князь Дмитрий Павлович отводит в сторону Маленького. Они о чем-то шепчутся.
Обсудив, возвращаются в кабинет.
И разыгрывается диалог:
Феликс: Владимир Митрофанович! Вы ничего не будете иметь против того, чтобы я его застрелил, будь что будет! Это и скорее, и проще.
Пуришкевич: Пожалуйста. Вопрос не в том, кто с ним покончит, а в том, чтобы покончить, и непременно этой ночью.
Едва дослушав реплику Пуришкевича, Маленький быстрым и решительным шагом подошел к столу, вынул браунинг небольшого формата и твердым шагом направился по лестнице вниз. Остальные заговорщики заняли свои прежние места, понимая, что ждать им придется недолго.
У Феликса есть три-четыре минуты.
За это время он наносит на рубашку спящего человека кровавую отметку. Тело перемещено им на белую шкуру перед диваном до его выхода к сообщникам.
После того как сцена подготовлена, он направляет свое оружие в сторону дивана, стреляет, кричит «Ааа!» и ногой опрокидывает кресло…
Заговорщики скатываются вниз.
Первым на дверь наваливается Пуришкевич.
Гаснет свет!
В темноте Маленький ставит кресло на место и замирает над жертвой в позе дуэлянта, заложив браунинг за спину.
Свет вспыхивает.
И освещает знакомую нам во всех деталях героическую картину. Знакомые нам уже и дальнейшие действия заговорщиков. Пуришкевич и великий князь Дмитрий переносят тело на каменные плиты пола. Открывается белоснежная шкура, без единого пятнышка крови. Становится ясно, что пуля навылет не прошла. Таким образом, с характером ранения все ясно. Нет необходимости переворачивать тело, искать, куда подевалась пуля. Пуля в теле — и вопросов нет!
Пуришкевич рассматривает «поверженного губителя России».
А почтенный эскулап в это время приходит в себя, и в мыслях у него нет идти осматривать тело. Он чувствует себя так скверно, что, по его словам, его может сейчас повалить пятилетний ребенок.
А перед глазами все плывет и кружится.
Сейчас убийцы потушат свет и уйдут.
Но пока свет еще горит, бросим прощальный взгляд на лежащее на полу тело.
Одна рука лежащего на полу человека вытянута вдоль туловища. Другая прикрывает глаза…
Почему глаза?
Если Григорий Распутин был в состоянии поднять руку и прикрыть ею глаза, то почему рука легла именно на глаза, а не на рану в области груди, где должно было мучительно болеть. Это странный жест для раненного в грудь… Скорее похоже на жест человека, которого потревожили во сне?
Свет гаснет, и подвал погружается во тьму.
Антракт!
Итак, наш сценарий во всех деталях совпал с показаниями Пуришкевича. И многое разъяснил.
Придумывая свою историю о том, что он, героический Феликс пережил, сражаясь один на один с антихристом, Маленький изобрел эффектную сцену заклинания распятием.
Поэтому распятие в воспоминаниях маленького литератора впоследствии переместилось с камина поближе к дивану, где «антихрист упал, подкошенный пулей архангела»…
Диван же, который так упорно замалчивается Маленьким в мемуарах…
Это вещь забавная!
Этот диван, глубокий и изящный, на котором лежал опоенный снотворным гость и про который Маленький молчит.
Есть большие основания подозревать, что диван исчез из подвала на следующее утро после убийства, поскольку именно в нем следователи могли бы обнаружить вход от пули и саму пулю от браунинга, которым воспользовался Юсупов.
Именно в таком виде застали подвальную столовую следователи, и многочисленные посетители, хлынувшие после февральских событий полюбопытствовать на историческое место.
Вероятно, тогда же были сделаны две фотографии, запечатлевшие исторический подвал. Именно с помощью этих фотографий мы сейчас отыщем бесследно, казалось бы, исчезнувший диван, запавший в память думского депутата.
КАВЕРЗНЫЙ ДИВАН
Поупражняемся в искусстве дедукции.
Придвинем фотографии поближе, раскурим трубку и, пуская вверх глубокомысленные кольца тугого дыма, утонем по примеру великого литературного сыщика в глубокой мякоти кресла. И вооружившись хорошим увеличительным стеклом, допросим вещие вещицы юсуповского подвала.
На первый взгляд на фотографиях нет и следа бесследно исчезнувшего дивана.
Заметим в скобках, что диван внести в гостиную было бы затруднительно. В подвал вела узкая винтовая лестница. Логично, что в подвале нет дивана.
И все же в этот самый момент, на этих самых фотографиях таинственный диван стоит прямо перед нами. Весь фокус в том, чтобы суметь его увидеть.
Вы не видите?
Тогда самым внимательным образом присмотритесь к креслам, стоящим в гостиной.
Теперь видите? Это необычные кресла. У них только один подлокотник. У двух кресел — справа, у остальных двух — слева.
Кроме того, у этих необычных кресел странный рельеф сиденья. Он сильно закругляется в сторону подлокотника, а другая сторона совершенно прямая.
Еще одна необычная деталь говорит о том, что эти кресла — не вполне кресла. Посмотрите, как нелепо они стоят по отношению к столикам. В одном случае они стоят подлокотниками от стола, в другом — подлокотниками к столу. И одинаково подставить их к столам невозможно.
Ну а если мы предположим, что в подвале было еще одно кресло? Без подлокотников. Если такое кресло бы нашлось, это объяснило бы все.
Если мысленно поставить к креслу с одним подлокотником и искривленным рельефом сидения, кресло с симметричным рельефом сидения и без подлокотника, кресло закончится и начнется диван. И сразу разъяснится загадка странного рельефа сидений и отсутствие вторых подлокотников.
Но… Напрасно искать. Кресла без подлокотников в подвале нет. Может быть, и не было?
Нет! Должно было быть!
Почему?
Потому, что Пуришкевич видел диван. Он видел именно диван, и у него, в отличии от Юсупова, не было ни малейшей причины это скрывать!
И чтобы воспроизвести то, о чем написал в дневнике Пуришкевич, необходима малость — необходимо еще одно кресло, без подлокотников.
Если вы мысленно добавив недостающее звено, составите кресла в правильном порядке, вы сможете увидеть то, что видел цепкими глазами летописца Пуришкевич. Диван. Который в действительности был составлен из трех кресел.
Но куда подевалась средняя часть дивана? Как думаете?
Правильно!
Именно это кресло без подлокотника «застрелил» из браунинга героический Маленький Юсупов, а наутро вынес из подвала кресельное тело, скрывающее в своем убитом пружинно-пуховом нутре пулю от маленького браунинга.
Итак, загадка таинственного дивана разъяснилась.
Скользя увеличительным стеклом по серо-черной глади старых фотографий, не перестаешь благодарить безвестного фотографа.
Вещи оживают, разлепляют скованные тайной губы и тихим шепотом выдают свои секреты.
Вот распятие, волею своего хозяина вовлеченное в кровавую историю. Кажется, оно молчит. Но немое и безмолвное, оно одним своим видом обличает хозяина в обмане.
Заметая следы, хозяин переставил его туда, где в ночь убийства стоял диван. Но почему туда? Почему не на шкафчик с потайным лабиринтом? Ведь, как потом всю жизнь упрямо станет твердить хозяин, в ночь убийства распятие стояло именно там.
А знаете, это забавно!
Вещи намного честнее своих хозяев. Великий сыщик с Бейкер-стрит был абсолютно прав! Вещи могут рассказать о своих хозяевах неизмеримо больше, чем хозяин о своих вещах.
Юсупов не поставил распятие на шкаф потому, что… не смог этого сделать!
Посмотрите внимательно.
Шкаф вплотную придвинут к круглой арке. Этот шкаф высок. Теперь посмотрите на распятие. Эта произведение искусства, составляющее одно целое с массивной подставкой-ковчежцем, тоже имеет высоту. Теперь попробуйте соединить их вместе, и вы увидите, что…
Что распятие невозможно поставить на шкаф, оно не входит по высоте в закругление каменной арки!
Теперь мы отложим в сторону и фотографии, и увеличительное стекло. Магия всех старых фотографий такова, что их можно рассматривать часами. Рассматривая эти, можно сделать еще много любопытных наблюдений и открытий… но это будут уже частности и детали.
Не будем останавливаться на них.
Впереди еще много тайн и неразгаданных загадок. И не успели мы дать разгадки на одни загадки, как сразу же породили для себя новую, не менее волнующую загадку!
Но это уже не загадка Юсупова, это загадка Распутина.
Если все наши предположения верны, нам придется объяснить то, что пока совершенно необъяснимо, почему Григорий Ефимович Распутин, который согласно нашей версии не отравлен ядом, не пробит пулей, но усыплен большой дозой снотворного…
Почему же этот человек вскоре очнется, найдет в себе силы встать, подняться вверх по лестнице, открыть дверку, выбежать во внутренний дворик дворца и почему он сумеет добежать до кованой ограды, где его, наконец, и настигнут револьверные пули?
Ну, что ж… давайте поразмыслим и об этом.
Прежде всего, признаем, снотворное — это не цианистый калий.
Действие снотворного на любого человека сугубо индивидуально и зависит от множества самых непредсказуемых факторов:
Распутин мог выпить не все предложенное Маленьким вино…
Доза и пропорции могли оказаться недостаточными…
И, кроме того, есть еще одно обстоятельство, которое могло оказаться решающим и роковым образом опрокинуть все расчеты маленького фармацевта.
Это физиология жертвы.
ФИЗИОЛОГИЯ ЖЕРТВЫ
Рассматривая тело, лежащее на прозекторском столе, патологоанатом отметит, что на вид убитому было лет пятьдесят, и не оборви убийцы его жизнь, он прожил бы еще столько же.
Стало быть, Григорий Распутин был человеком, несомненно, очень здоровым, коли опытный патологоанатом определил ему жизни лет сто.
Самый обычный, здоровый, моложавый человек.
И все же… Лежащий перед профессором человек, когда он был еще человеком, а не тем, что медики называют коротким, веским и грубым словом «труп», имел достаточно интересные и необычные физиологические особенности.
Нет, нет!.. только не подумайте, что речь зашла о нескромном и волнующем мифе, который почти столетие будоражит воображение любителей бульварного чтива на тему «Распутин»!
Нет и еще раз нет!
К горькому разочарованию тех, кому сладко верить в «небывалую мужскую мощь сибирского мужика», еще в 1917 году в результате опросов свидетелей, между прочим мужчин, которым посчастливилось мыться с Григорием Распутиным в бане, было абсолютно точно установлено, что ничем «изумляющим» Григорий Ефимович среди посещавших бани не выделялся.
Речь о другом.
Мы рассмотрим вопрос о том, как организм жертвы реагировал на спиртное. Реакция была достаточно необычная.
Дочь, Матрена Распутина, откровенно признавала, что отец ее выпивал в последние два года много вина:
«После того как началась война, отец начал выпивать, хотя раньше этого никогда не делал. Он пил много вина. Он говорил нам: «Не могу запить того, что будет дальше». Он говорил, что ожидает страшных бедствий для России. И он ищет в вине отдыха от своих страшных предчувствий. Но вино оказывало на отца не такое действие, как на всех, он просто становился более одухотворенным, и тогда очень хорошо говорил о Боге».
Свидетели, что близко знали Григория Распутина, в один голос показывали на допросах ЧСК, что опьянение его было крайне необычно. Количество выпитого вина бывало огромно, но никакого «скотства», связанного с состоянием опьянения, никто из них ни разу не наблюдал: ни рвоты, ни растрепанной или расстегнутой одежды, ни спутанных волос, ни даже… пропотевшей рубашки!
Как бы ни был Распутин пьян и сколько бы ни выпил, он всегда сохранял вполне опрятный и пристойный вид. «Он пил удивительно!» — в один голос твердили свидетели.
И еще одна необычная особенность…
Она особо изумляла приставленного охранять Распутина бывшего агента охранного отделения. Как бы ни был Распутин пьян, если появлялась нужда, он мог заставить себя протрезветь буквально в течение пятнадцати-двадцати минут… Вот просто так — двадцать минут назад абсолютно пьян, двадцать минут спустя — абсолютно трезв!
Бывший агент тайной полиции признается и в том, что по заданию своего непосредственного начальника, министра внутренних дел Хвостова {55} несколько раз пытался устроить провокацию, и столкнуть лицом к лицу императрицу Александру Федоровну или Анну Александровну Вырубову с пьяным Распутиным.
Но как ни старался подчиненный исполнить волю начальства, ничего не выходило. К моменту встречи, сколько бы ни выпил до того Распутин, он неизменно оказывался совершенно трезв. Совершенно! Абсолютно и окончательно!
«Он умел трезветь… Он умел взять себя в руки», — вот основной лейтмотив тех, кому случалось выпивать с Распутиным.
Еще изумляла свидетелей необычайная выносливость этого человека.
Дававшие свои показания перед ЧСК затруднялись объяснить природу необычных свойств своего знакомого, но наличие этих свойств зафиксировано в протоколах.
Итак, будучи еще живой и невредимой, еще до того как попасть в юсуповский подвал, жертва обладала способностью быстро приходить в себя после огромной дозы выпитого вина. Характер опьянения Распутина не типичен, и он умеет брать себя в руки, усилием воли умеет заставить себя вернуться к нормальному состоянию. Все эти свойства редки, но не сверхъестественны. Такое встречается и без вмешательства «темной силы».
Ощущение опасности подстегивает, как правило, возможности человеческого организма, а в каменном мешке, надевшем маску радушной и приветливой гостиной, с ее уютным самоваром и розовым камином, задорно трещавшим дровами, все, в том числе и сам хозяин дворца, источали флюиды грядущей беды.
Тем более что, как ни уверяет Маленький, что ему удалось вызвать в Распутине горячие дружеские чувства, факты говорят о другом: между убийцей и будущей жертвой не было ни доверия, ни дружбы. Маленький Феликс нервничал, и этого не мог не заметить внимательный взгляд Распутина. Именно поэтому Маленькому далеко не сразу удалось вынудить гостя пить вино.
И надо полагать, последней мыслью Распутина перед погружением во внезапно и необъяснимо навалившийся сон, была мысль об опасности.
Пятнадцать-двадцать минут было необходимо Григорию Распутину, чтобы стереть с себя следы самого глубочайшего опьянения.
С того времени, как остроухий Пуришкевич услышал в подвале стон, и до того времени, как прозвучал выстрел, прошло около двадцати минут.
К тому моменту, когда прозвучал выстрел, жертва, которая должна была глубоко спать, так что хоть «из пушки стреляй», уже была в состоянии поднять руку и прикрыть ею глаза.
Еще несколько времени прошло, пока компания заговорщиков находилась в подвале. Возможно, минут пять-десять…
Потом жертва оказалась в полной темноте и пробыла внизу, пока подвал не навестил Юсупов, а это еще минут двадцать пять-тридцать.
Как знать, не видел ли Распутин из-под руки, которой прикрывал глаза, в плывущем тумане лики заговорщиков и не донеслись ли до его слуха звуки их голосов?
…эта тайна ушла вместе с Григорием Распутиным.
А мы с вами знаем только то, что Распутин имел физиологическую возможность прийти в себя после большой дозы снотворного, и время для этого у него было.
Но! На лестнице послышались тихие осторожные шаги…
Это в подвал спускается Маленький Феликс Юсупов.
Пока мы стояли в подвале и предавались размышлениям, закончился антракт, часть заговорщиков уехала.
Крадущийся в подвал Маленький Феликс убежден, что он находится в самом начале последнего акта своего представления. Так он думает. И он ошибается. Еще мгновение, и все рухнет! Начнется неряшливая неразбериха, беспорядочная стрельба, поспешные и непродуманные импровизации.
И дальше каждый из участников кровавой драмы пойдет своим путем и начнет играть собственную, определенную роком роль.
Надо сказать, что Пуришкевич и Юсупов, выбившись из колеи заранее предначертанного плана, повели себя очень неосмотрительно и спустя время сделали много глубоко ими продуманных, но очень не согласованных друг с другом заявлений и признаний.
Сопоставляя их, мы ответим на вопрос, кто убил Григория Распутина.
Итак, кто убил?
Наберитесь терпения, будьте внимательны. Выискивание драгоценного бисера истины в липкой грязи неправды — занятие неприятное, но азартное!
Вопросов накопилось достаточно к этим ушедшим из жизни людям, свидетелям того, как «воскрес из мертвых» Григорий Распутин. И кем он был убит.
Начнем же разговор.
Думаете, это невозможно?
Почему?
Потому, что ни Пуришкевича, ни Юсупова давно нет среди нас, живых? Пустое!
Это только кажется, что с мертвыми нельзя говорить.
Если они исписали при жизни столько страниц мемуаров и дневников, говорить с ними можно и нужно.
Без медиумов, без причудливых фокусов спиритизма, без вертящихся столиков и прочей оккультной аппаратуры.
Надо только твердо помнить, задавая вопросы, что, отвечая, призраки прошлого не скажут ни на слово больше, чем уже сказали при жизни.
РАЗГОВОР С ФЕЛИКСОМ ЮСУПОВЫМ
— Скажите, князь, после того как армейский автомобиль Пуришкевича уехал, чем занимались вы?
— Мы прошли в мой кабинет и там, ожидая возвращения уехавших, беседовали и мечтали о будущем Родины, теперь избавленной навсегда от ее злого гения.
— Вы все время находились с Пуришкевичем? Никуда не отлучались?
— Нет.
— Отчего же Пуришкевич уверяет, что пробыли вы с ним совсем недолго, а затем удалились во внутренние покои дворца? И что увидел вас Пуришкевич вновь только тогда, когда вы выбегали из подвала с криком: «Стреляйте! Он убегает?..» Ну, хорошо, пока оставим это… что же было потом? Зачем вы спустились в подвал к лежащему внизу телу?
— В разговоре с Пуришкевичем я почувствовал смутную тревогу и непреодолимое желание сойти вниз, в столовую, где лежало тело Распутина. Я встал, вышел на лестницу, спустился до запертой двери и открыл ее…
— И что вы увидели?
— У стола, на полу, на том месте, где мы его оставили, лежал убитый Распутин. Тело его было неподвижно, но, прикоснувшись к нему, я убедился, что оно еще теплое. Тогда, наклонившись над ним, я стал нащупывать пульс, биения его не чувствовалось. Несомненно, Распутин был мертв. Не зная сам зачем, я вдруг схватил его за обе руки и сильно встряхнул. Тело поднялось, покачнулось в сторону и упало на прежнее место. Голова безжизненно висела на боку. Постояв над ним еще некоторое время, я уже хотел уходить, как вдруг мое внимание было привлечено легким дрожанием века на левом глазу Распутина. Тогда я снова к нему приблизился и стал всматриваться в его лицо. Оно конвульсивно вздрагивало, все сильнее и сильнее. Вдруг его левый глаз начал приоткрываться! Спустя мгновение правое веко, тоже задрожав, приподнялось, и… оба глаза, оба глаза Распутина, какие-то зеленые, змеиные, с выражением дьявольской злобы впились в меня… Я застыл в немом ужасе. Все мускулы моего тела окаменели. Я хотел бежать, звать на помощь, но ноги мои не двигались, голос не повиновался. Как в кошмаре, стоял я, прикованный у каменному полу.
— Да, да, продолжайте. И что же было дальше?
— Тут случилось невероятное! Неистовым движением Распутин вскочил на ноги. Из его рта шла пена… Он был ужасен. Комната огласилась диким ревом, и я увидел, как мелькнули в воздухе сведенные судорогой пальцы. Вот они, словно раскаленное железо, впились в мое плечо и старались схватить за горло. Глаза его скосились и совсем вышли из орбит. Оживший Распутин хриплым голосом повторял мое имя. Обуявший меня ужас не сравним ни с чем. Я пытался вырваться, но железные тиски держали меня с невероятной силой. Началась кошмарная борьба…
— Как же вы объясняете этот феномен? Помниться, вы всегда утверждали, будто Распутин после вашего выстрела был несомненно мертв. Вот и пульс, как вы утверждаете, не прощупывался. И будто бы, по-вашему выходит, Лазаверт осматривал тело и уверенно констатировал смерть… Любопытно, как вы это «чудо воскресения» объясняете?
— В этом умирающем, отравленном и простреленном трупе, поднятом темными силами для отмщения своей гибели…
— Вот и снова вы, князь, путаетесь в формулировках… Умирающий — еще не труп, а труп — уже не умирающий, а мертвый. Так осматривал Лазаверт тело, констатировал смерть? Или нет?
— Мы осмотрели рану. Пуля прошла навылет в области сердца. Доктор Лазаверт осмотрел тело и констатировал смерть. Сомнений не было — он был убит.
— Странно. Пуришкевич уверяет, что пуля навылет не прошла. И как на зло, на белоснежной шкуре медведя не осталось ни единого пятнышка крови. Ну хорошо, оставим и это… Мы прервались на самом интересном месте. Так, значит, этот труп воскрес потому, что?
— Я тогда яснее понял и глубже почувствовал, что такое был Распутин. Казалось, сам дьявол, воплотившийся в этого мужика, был передо мною и держал меня своими цепкими пальцами, чтобы уже никогда не выпустить…
— Значит, дьявол? Ну, это, несомненно, все разом и объясняет. Конечно же, дьявол! И все это вы так выразительно и красиво описали, что даже неловко как-то задавать следующий вопрос, да видно, все-таки придется. Как вы могли, спустившись в подвал, смотреть на труп, щупать пульс трупа, долго изучать труп, а потом героически бороться с этим ожившим трупом? Откуда у вас появилось на это время? Судя по тому, что говорит Пуришкевич, времени у вас было только на то, чтобы спуститься в подвал, натолкнуться на совершенно живого Распутина, перепугаться насмерть и пулей вылететь из подвала, крича ваши знаменитые слова: «Он жив, он убегает»? Вы удивлены, кажется? Вот собственные Пуришкевича слова: «Мне послышались шаги внизу, у самой лестницы, затем до меня долетел звук открывающейся в столовую, где лежал Распутин, двери, которую вошедший, по-видимому, не прикрыл. «Кто бы это мог быть?» — подумал я, но мысль моя не успела дать себе ответа на заданный вопрос, как снизу раздался дикий, нечеловеческий крик, показавшийся мне криком Юсупова: «Пуришкевич, стреляйте, стреляйте, он жив! Он убегает…» Интересно и еще одно: ваш соучастник не помнит «дикого рева» Распутина, он услышал только ваш «дикий, нечеловеческий крик». Так что же на самом деле вы увидели, с чем столкнулись, спустившись вниз, в подвал? Что заставило вас так страшно испугаться? Не хотите рассказать? Хорошо! Расскажите же, пожалуйста, а что было потом?
— Я рванулся последним, невероятным усилием и освободился. Распутин, хрипя, повалился на спину, держа
в руке мой погон, оборванный им в борьбе. Я взглянул на него — он лежал неподвижно, весь скрючившись. Но вот он снова зашевелился… Я бросился наверх, зовя на помощь Пуришкевича. «Скорее, скорее револьвер! Стреляйте, он жив!» — кричал я.
— А почему вы сами не воспользовались оружием, которое у вас было? Пуришкевич, помнится, уверяет, что у вас был браунинг?
— Я сам был безоружен, потому, что отдал револьвер великому князю Дмитрию.
— То есть вы решительно утверждаете, что никакого браунинга у вас не было? Пуришкевич, стало быть, про браунинг выдумал? Зачем? Почему вы с таким упорством утверждаете, что стреляли в подвале именно из револьвера, взятого у великого князя Дмитрия? Ну, ладно, и это мы тоже пока оставим. Продолжайте, пожалуйста, ваш интереснейший рассказ! Итак, вы побежали вверх, по лестнице…
— …с Пуришкевичем я столкнулся на лестнице, у дверей кабинета. Он был поражен известием о том, что Распутин жив, и начал доставать свой револьвер, уже спрятанный в кобуру. В это время я услышал за собой шум. Поняв, что это Распутин, я в одно мгновение очутился у себя в кабинете и взял резиновую палку. Схватив ее, я побежал вниз. Распутин на четвереньках быстро поднимался из нижнего помещения по ступенькам лестницы, рыча и хрипя, как раненый зверь. Весь как-то съежившись, он сделал последний прыжок и достиг потайной двери, выходившей во двор. Каковы же были мое удивление и мой ужас, когда дверь распахнулась, и Распутин исчез в темноте!
— Что же вас так ужаснуло и удивило?
— Дверь была заперта на ключ, и ключ был увезен уехавшими менять автомобиль…
— Признаться, не очень понятны ни ваше удивление, ни ваш ужас. Впрочем, ужас понятен. А вот удивление… нет… решительно нет! Да ведь вы сами и открыли эту потайную дверь! Ну да, вы пришли в подвал со стороны улицы, вошли на лестницу со стороны внутреннего дворика и сами отперли потайную дверцу запасным ключом. Именно эта отпертая дверца является неоспоримым доказательством того, что именно этим путем и никаким иным вы пробрались в подвал. Отпертая дверца также полностью подтверждает рассказ Пуришкевича о том, что вы не долго разделяли его общество в кабинете, мечтая о блистательном будущем «дорогой Родины», и довольно скоро покинули думского болтуна. И не во время разговора с Пуришкевичем посетила вас «смутная тревога», и не из кабинета вы спустились вниз. Так что если предполагать, что дьявол эту дверцу перед своим слугой распахнул, то этим дьяволом были вы сами-с… А вот зачем вы спустились в подвал, ведь для того чтобы проделать такой сложный путь, нужна была причина, гораздо более основательная, чем «смутная тревога», почему вам нужно было нанести визит жертве тайно от Пуришкевича, — этого вы, разумеется, не скажете. Ну и славно… Потому, что цель вашего визита и так понятна. Скорее всего, вы сейчас спускаетесь вниз, осторожно и тихо проделав весь свой сложный путь, по двум причинам. Первая — вы действительно чувствуете «смутную тревогу» оттого, что чуть ранее, когда вы вместе со всей компанией стояли над телом жертвы, вы обеспокоились тем, что жертва не лежала «как убитая», а пыталась открыть глаза, прикрывалась рукой и не очень походила на бездыханный труп. А вскоре должен состояться вынос и вывоз тела. И поэтому жизненно необходимо спуститься вниз и убедиться, что жертва лежит смирно, как ей и положено быть. И второе. Вам нужно снять с шеи жертвы крест, подарок Его величества. На нательной стороне «Спаси и сохрани». А в народном предании, на нерушимых правилах которого вы воздвигли ваш расчет, прямо сказано: «утопленник не имеет на себе креста». Бог такого, как Распутин, не спасает и не хранит! Разумеется, Пуришкевич вам сейчас не нужен… Он — зритель. Он не должен видеть, как меняется декорация и готовится реквизит. Но мы, кажется, отвлеклись? Что же было дальше, после того как Распутин «исчез в темноте»?
— Пуришкевич бросился вслед за ним. Один за другим раздались два выстрела и громким эхом разнеслись по двору. Я был вне себя при мысли, что он может уйти от нас. Выскочив на парадную лестницу, я побежал вдоль набережной Мойки, надеясь в случае промаха Пуришкевича задержать Распутина у ворот. Всех ворот во дворе было трое, лишь средние не были заперты. Через решетку, замыкавшую двор, я увидел, что именно к этим незапертым воротам и влекло Распутина его звериное чутье. Раздался третий выстрел, потом четвертый. Я увидел, что Распутин покачнулся и упал у снежного сугроба. Пуришкевич подбежал к нему. Постояв около него несколько секунд и, видимо, решив, что на этот раз он убит наверняка, быстрым шагом направился обратно к дому. Я его окликнул, но он не услышал меня.
— Признаться, князь, вы рассказываете совершенно невероятные вещи. Нет, вы не должны ни в коем случае обижаться! Ну может ли такое быть, посудите сами, что вам действительно удалось за промежуток между первыми двумя выстрелами и последними проделать довольно-таки неблизкий путь через дворец, парадный вход, набережную реки, добежать до злополучной решетки и уже там, возле нее, услышать последние два заключительных выстрела и увидеть, как Распутин упал? Эко же вам, князь, нестись пришлось! Да ведь городовой Власюк утверждает, что слыхал выстрелы, которые следовали один за другим почти непрерывно, с промежутком в несколько секунд. Вот и получается, что вам, чтобы оказаться на улице, у решетки, понадобилась одна секунда, хотя путь, который вы проделали, должен был занять у вас не меньше трех-четырех минут. Понимаете? Но оставим и это тоже… И так ясно, что видеть, как добивали Григория Распутина на улице, вы не могли, потому что просто не успели добежать до места убийства — времени у вас на это не было. И в своем дворике вы оказались только через несколько минут после того, как жертву уже пристрелили. Хотя начали вы ваш стремительный бег к наружной дворцовой решетке гораздо раньше, чем утверждаете. Судя по тому, что говорит невольный «предатель ваш», Пуришкевич, вы совсем не хватали вашей резиновой палки, и не сбегали вниз, и не видели, как, «к ужасу и удивлению» вашему открылась дверка, и не видели, как «рыча» Распутин лез по лестнице. Что дверка раскроется, вы и так знали. Вы в полубессознательном состоянии, ничего не видя, с обезумевшим взглядом вылетели навстречу Пуришкевичу, пробежали мимо него и, нигде не задерживаясь, стремглав помчались во внутренние покои. Куда вы так спешили? Нет, нет, не отвечайте, это известно… Вы спешили скорее попасть к воротам со стороны набережной. Это известно документально — именно там, у ворот, через несколько минут после прогремевших выстрелов вас увидит подошедший знакомец наш, городовой Власюк… Куда вы бежали — ясно! Но почему именно туда? Почему именно туда вы устремились, столкнувшись в подвале с пришедшим в себя Распутиным? Что хотели? Задержать Распутина у ворот собирались, как вы утверждаете? Простите, но это маловероятно! Ведь у вас не было с собой даже вашей резиновой палки. На что же вы могли рассчитывать? Вы, насмерть перепугавшийся человек не очень крепкого сложения, с не очень крепкими, как оказалось, нервами? А? Ну, что же, князь, спасибо за то, что так любезно удовлетворили наше любопытство. Теперь наши пути на время разойдутся. Вы войдете в темный подвал, столкнетесь лоб в лоб с Распутиным, закричите и побежите на улицу к кованым воротам вашего дворика…
А мы, чтобы понять, что в действительности произошло у этих кованых ворот, отправимся в Чесменскую богадельню, что близ Московской заставы, куда через несколько дней свезут тело убитого во дворе вашего дома человека.
РАЗГОВОР С ПРОФЕССОРОМ КОСОРОТОВЫМ
20 декабря. Вечер. Сильный мороз обрушился в тот день на заснеженный Петроград, за окном задувал пронзительный ветер. Выстуженная холодом мертвецкая Чесменской богадельни сосредоточенна и тиха. Идет вскрытие тела Григория Распутина. Тускло горят керосиновые лампы. Рядом с прозекторским столом суетится полицейский фотограф.
Мертвецкая почти не освещена, и, чтобы обеспечить свет, ассистенту патологоанатома приходится вносить керосиновую лампу почти в самую разъятую полость вскрытого тела. Дмитрий Петрович Косоротов {56} работает скоро и споро. Это очень опытный эксперт, он был заранее предупрежден о назначенном вскрытии и заранее приготовил все необходимые инструменты и препараты.
Он не спешит. Следственные власти просят его закончить как можно скорее, но он, несмотря на уговоры, делает свое дело методично и добросовестно.
— Дмитрий Петрович, каково же ваше впечатление об этом теле?
— Мне часто приходилось производить различные неприятные вскрытия. Я — человек с крепкими нервами и, что называется, видал виды. Но мне редко приходилось переживать такие неприятные минуты, как в эту ночь. Труп производил на меня неприятное впечатление. При вскрытии найдены следы многочисленных повреждений, из которых многие были причинены уже посмертно. Вся правая сторона головы раздроблена и сплющена вследствие ушиба трупа при падении с моста.
— Нет, здесь вы ошибаетесь. Но это ошибка вполне простительная. То, что голову разбил князь Феликс Юсупов-младший своей резиновой палкой, станет известно только через несколько лет. Но очень важно ваше мнение о том, что эта чудовищная рана появилась на голове жертвы уже после смерти. Отчего же, по вашему мнению, наступила сама смерть?
— Смерть наступила от обильного кровотечения вследствие огнестрельной раны в живот. Выстрел был произведен, по моему заключению, почти в упор, слева направо, через желудок и печень, с раздроблением этой последней в его правой половине.
— Значит, эта рана дала большое количество крови, и это послужило причиной смерти?
— Кровотечение было весьма обильное.
— Какие еще следы огнестрельных ранений вы обнаружили на теле?
— На трупе имелась также огнестрельная рана в спину, в области позвоночника с раздроблением правой почки и еще рана в упор, в лоб, вероятно, по уже умиравшему или умершему.
— Итак, три раны, одна из которых нанесена сзади, с далекого расстояния, пуля попала в спину. Две другие нанесены спереди, с близкого расстояния, почти в упор — первая в живот, вторая в лоб. Скажите, Дмитрий Петрович, а удалось ли обнаружить пули?
— Одна пуля была извлечена. Другие же выстрелы были сделаны с близкого расстояния, и пули прошли навылет.
— Следовательно, вами была извлечена пуля, которая пробила спину жертвы и раздробила позвоночник. Именно эта пуля застряла в теле. Пули же, пробившие тело спереди, в области живота и головы, нужно было искать где-нибудь рядом с местом убийства. Дмитрий Петрович, а вам удалось понять по характеру пулевых входов, из какого оружия или орудий в жертву стреляли?
— По моему мнению, Распутин был убит выстрелами из револьвера.
— Из револьвера? Стало быть, это благодаря вам и вашему мнению о том, что в теле Распутина обнаружились только следы от револьверных пуль, князь Юсупов был вынужден лгать, что он «одолжил» револьвер у великого князя Дмитрия Павловича? Ясно! А нет ли у вас предположения, сколько вообще человек могли стрелять в Распутина? Один или несколько?
— Пули прошли навылет, так что нельзя дать заключение о том, сколько человек стреляли.
— И последний вопрос, Дмитрий Петрович, очень важный. Скажите, вы абсолютно убеждены, что человек, тело которого вы исследовали в ночь с 20 на 21 декабря, умер в результате огнестрельных ранений, а не утонул, спущенный преступниками в невскую полынью?
— Грудные органы были целы и исследовались поверхностно. Но никаких следов от утопления не было.
— Почему вы так уверенно это утверждаете?
— Легкие не были вздуты, и в дыхательных путях не было ни воды, ни пенистой жидкости. В воду Распутин был брошен уже мертвым.
Сейчас мы поблагодарим Дмитрия Петровича за его основательные ответы и покинем Чесменскую богадельню. Что там будет происходить дальше, после вскрытия, известно.
Выходя из богадельни, мы повстречаем заплаканную даму, не очень молодую и не очень красивую, довольно полную, одетую в темное платье сестры милосердия. Известно и то, что на следующее утро весь Петроград будет шептать, что «утопленника» ночью посещала, обмывала «лично, своими руками!!!», одевала и готовила к погребению, по одной версии — Анна Вырубова, наложница Распутина и царя.
По другой — Мария Головина {57}, которую в разговорах будут презрительно именовать Мунькой, ярой поклонницей «особых талантов» старца.
А по третьей — тело обмывала слезами и водой она сама — государыня императрица Всея Руси — Александра Федоровна Романова.
Мы пройдем мимо дамы в сестринском платье, не задерживаясь возле нее, но глубоко сочувствуя ей. Это — Акилина Никитична Лаптинская {58}, сестра милосердия при Царскосельском госпитале, преданный друг убитого. Мы знаем: ей было страшно в эту ночь… тяжело видеть изуродованное тело убитого друга, обмывать и готовить друга в последний путь.
А наш путь лежит во внутренний дворик дворца князя Феликса Феликсовича Юсупова-младшего. Мы направимся туда потому, что знаем: именно это место и есть настоящее место убийства.
Юсуповский подвал напрасно оклеветан историей — убийство произошло не там. Подвал был лишь сценой, местом приложения криминально-режиссерского таланта хозяина. Но эта бескровная пошловатая пьеска в духе пиров Борджиа провалилась, не дойдя до финала.
И настоящее убийство, произошло не в проруби на Малой Невке, как было изящно задумано, а именно здесь…
Посмотрите на этот снег — он залит кровью. Очень много крови пролилось возле ворот юсуповского дворца на белый петроградский снег.
НА МЕСТЕ УБИЙСТВА
Утро 17 декабря. Внутренний дворик Юсуповского дворца. Рассвет еле-еле приоткрывает завесу ночи, и скоро здесь станет светло, шумно, появятся люди. Сначала дворцовая челядь начнет прибирать двор.
Маленький Феликс появится во дворе, и лично будет следить за тем, как стираются прислугой следы ночного убийства.
Потом во дворе все стихнет.
Потом явятся следователи. Они будут долго кружить по двору, пытаясь понять, что произошло здесь этой ночью. Эксперт-криминалист нагнется над сугробом и наберет немного этого окровавленного снега в небольшую пробирку.
Но сейчас здесь тихо.
Воспользуемся сосредоточенной рассветной тишиной и попытаемся вообразить, как все могло быть и какие тайны приоткрыло нам тело жертвы, когда оказалось на столе патологоанатома.
Всего в этом дворе прозвучало четыре выстрела. Известно, что жертва выбежала во двор, и вслед за ней устремился депутат Пуришкевич, вынимая на бегу из заднего кармана брюк револьвер фирмы «Соваж». Пуришкевич стрелял вдогонку быстро убегающему человеку. Поэтому его револьвер мог оставить свои отметины на теле жертвы только сзади. Значит, пуля, пробившая спину убегавшего, раздробившая позвоночник, застрявшая в теле жертвы, выпущенная с далекого расстояния и извлеченная из кровавых внутренностей профессором Косоротовым, эта револьверная пуля от «соважа» Пуришкевича.
Кому принадлежат остальные две?
Те, которые пробили тело, но которые не нашли?
Два остальных выстрела произведены спереди, с близкого расстояния, в упор.
Мы знаем, что тело упало на снег возле самой решетки ворот, ведущих на набережную. Вот здесь.
Именно в этом месте снег пропитан, словно губка, кровью жертвы. Следовательно, неизвестный нам стрелок стоял в двух шагах от этого места, возле ворот и лицом к лицу встретился с жертвой. Он выстрелил два раза. Первая пуля, пройдя навылет, пробила живот и спину, и на снег хлынула кровь. Распутин упал навзничь, неизвестный склонился над ним и, почти прижав револьвер к лицу, выстрелил в лоб.
Вне сомнений, Распутин в последнее мгновение перед смертью увидел лицо своего убийцы. Но истина, которая ему открылась, ушла вместе с последним ударом его сердца. И потому нужно размышлять, необходимо думать.
Кто бы это мог быть?
Таинственный незнакомец, вооруженный револьвером, он стоял у самых ворот.
Как он появился там? Зачем там стоял? Чего ждал?
Совершенно определенно можно утверждать, что этот некто — не Маленький Феликс. Человек не может бегать со скоростью револьверной пули и, чтобы добраться до ворот со стороны набережной, у Феликса, как известно, не могло быть времени. Маленький мог появиться у ворот только через две-три минуты после того, как все было кончено…
Кто же это? Сухотин? Лазаверт? Дмитрий Павлович? Или какое-то новое, неизвестное нам лицо? Ответив на этот вопрос «одним неизвестным», мы ответим, наконец, на вопрос, кто убил Григория Распутина. Но прежде чем начать строить догадки, давайте выслушаем непосредственных участников и попытаемся понять, что они пытаются скрыть, где говорят правду, где лгут, почему лгут и какие возможные улики пытаются скрыть.
Перед нами Пуришкевич и Маленький Юсупов. На очной ставке, которой в реальности никогда не было.
А жаль! Многое могло бы выясниться, на многое, проведи ее в свое время господа дореволюционные следователи, она могла бы открыть глаза…
Но им такая возможность не представилась. У нас она есть. Поэтому…
Поэтому присядем и побеседуем…
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
ОЧНАЯ СТАВКА
Наш первый вопрос обращен к Владимиру Митрофановичу Пуришкевичу.
Нога непринужденно закинута за ногу. Голый, словно наполированный бархоткой череп, тяжелый золотой браслет на кисти правой руки, неизменная сигара, шестым пальцем вросшая в руку. Выражение лица — внимательное и цепкое. Манера вести себя — непринужденная. Наш визави знает загадочного господина Х., двумя выстрелами добившего Распутина. Он все видел своими глазами. Он знает.
Но никогда не скажет о том, что знает. Ну, может быть, лишь слегка намекнет? Или… где-нибудь проговорится?
— Владимир Митрофанович, будьте добры, расскажите же нам, что произошло во дворе дворца князя Феликса Феликсовича-младшего? Начните, пожалуйста, с того момента, как вы услышали крик хозяина дома: «Пуришкевич, он жив, он убегает! Стреляйте!»? Куда побежал Юсупов?
— Он в полубессознательном состоянии, почти не видя меня, с обезумевшим взглядом кинулся к выходной двери на главный коридор и побежал на половину своих родителей.
— Хозяин, стало быть, куда-то убежал и оставил вас одного? А что же предприняли вы?
— Одну секунду я оставался оторопевшим, но до меня совершенно ясно стали доноситься снизу чьи-то быстрые шаги, пробиравшиеся к выходной двери во двор. Медлить было нельзя, и я, не растерявшись, выхватил из кармана свой «соваж», поставил его на «feu» и бегом спустился по лестнице. Григорий Распутин, которого я полчаса назад созерцал при последнем издыхании, переваливаясь с боку на бок, быстро бежал по рыхлому снегу во дворе дворца вдоль железной решетки, выходившей на улицу, в том самом костюме, в котором я видел его сейчас почти бездыханным. Первое мгновение я не мог поверить своим глазам, но громкий крик его в ночной тишине: «Феликс, Феликс, все скажу царице!», убедил меня, что это он.
— А теперь, Владимир Митрофанович, расскажите, как именно вы стреляли в Распутина?
— Я бросился за ним вдогонку и выстрелил. В ночной тиши чрезвычайно громкий звук моего револьвера пронесся в воздухе — промах! Распутин поддал ходу, я выстрелил вторично на бегу — и… опять промахнулся! Не могу передать того чувства бешенства, которое я испытал против себя самого в эту минуту!
— А ведь вы приличный стрелок, Владимир Митрофанович.
— Стрелок более чем приличный, практиковавшийся в тире на Семеновском плацу беспрестанно и попадавший в небольшие мишени, я оказался сегодня неспособным уложить человека в двадцати шагах…
— Можно было бы возразить вам, что мишень — одно, а «уложить человека», как вы сейчас изволили выразиться, совсем другое. Но возражать не будем. Верим, что стрелок вы более чем приличный! Во-первых, потому, что такой человек, как вы, все любит делать первоклассно, такова уж натура. Во-вторых, вызови вас на дуэль думский коллега, из тех, кого вы награждали непечатным словом и клейким эпитетом, вы должны были уметь ответить на вызов метким выстрелом. Итак, вы выстрелили во второй раз и снова промахнулись. Что же было дальше?
— Мгновения шли. Распутин подбегал уже к воротам, тогда я остановился, изо всех сил укусил себя за кисть левой руки, чтоб заставить сосредоточиться и выстрелом в третий раз попал ему в спину. Он остановился, тогда я, уже тщательнее прицелившись, стоя на том же месте, дал четвертый выстрел, попавший ему, как кажется, в голову, ибо он снопом упал ничком на снег и задергал головой. Я подбежал к нему и изо всей силы ударил каблуком в висок.
— Выходит, после вашего последнего, четвертого, выстрела, жертва упала на снег именно ничком, а не навзничь?
— Он лежал с далеко вытянутыми вперед руками, скреб снег, как будто желая ползти вперед на брюхе, но продвигаться он уже не мог и только лязгал и скрежетал зубами…
— Вот ваша хваленая «фотографическая точность», уважаемый Владимир Митрофанович, и начала изменять вам и, как на грех, именно в тот самый момент, когда вы, сжимая в руке свой замечательный «соваж», выбежали во двор вслед за бегущим Распутиным! Описанная вами только что сцена не выдерживает никакой критики. Чистейший вымысел! Абсолютная чепуха! Давайте ж вместе разберемся, Владимир Митрофанович, и вы сами поймете: ваша ложь неубедительна, не смотря на ваше красноречие и живописные детали. Ваши выстрелы, если учитывать данные вскрытия тела, могли быть первым и вторым выстрелом, но никак не последними, третьим и четвертым. Почему? Потому что сделаны они были не сзади, а спереди. Чтобы стать автором двух последних выстрелов, вам необходимо было обогнать жертву и занять позицию для стрельбы у ворот, лицом к лицу с жертвой. А по вашему же собственному утверждению, вы не только не могли обогнать убегавшего Распутина, но даже догнать-то его не могли и стреляли вдогонку с дистанции, составляющей примерно двадцать шагов. Не в первый раз уже вы и ваши сообщники показываете чудеса сверхскоростных перемещений в пространстве. Сначала Маленький Юсупов. А теперь вот и вы туда же! Поэтому давайте подведем итог тому вкладу, который ваш «соваж» в действительности внес в «Дело об убийстве Григория Распутина». Один промах. Не два, как вы уверяете, а всего один! Одно попадание, довольно удачное — ваша пуля впилась жертве в спину. Ранение очень серьезное, но еще не смертельное. Все! Вы действительно хорошо стреляете и знаете в этом толк. Именно поэтому вы, желая уверить в том, что Распутин был убит именно вами, говорите сейчас неправду, что после выстрелов нашли жертву лежащей ничком, словно «желающей ползти на брюхе». Правдоподобно вы здесь лжете. Так она и должна была бы лежать, жертва убийства, если бы ее уложили на снег именно ваши выстрелы. В действительности же жертва упала на спину, навзничь, встреченная выстрелами в упор у самой решетки загадочным господином Х., и вы это видели, но в этом вы, конечно, не признаетесь. Но скажите, Владимир Митрофанович, после этих четырех выстрелов жертва была мертва или нет?
— Я был уверен, что сейчас его песенка действительно спета, и больше ему не встать! Я постоял над ним минуты две и, убедившись, что сторожить его больше бесполезно, быстрыми шагами направился через ту же маленькую дверцу во дворец.
— Итак, во дворе не осталось никого, кроме тела, лежащего на снегу. Так, Владимир Митрофанович? Что же вы решили предпринять в этой отчаянной и, мы бы даже добавили, катастрофической ситуации?
— Что делать, что делать, — твердил я себе вслух, пройдя в гостиную. Я один, а Юсупов невменяем…
Теперь мы обратимся к Маленькому Юсупову. Пришла его пора вступить в беседу. Как нам достоверно известно, именно в тот момент, когда Пуришкевич направился во дворец через маленькую потайную дверцу, запыхавшийся князь подоспел к решетке дворца. Известно и то, что, пробегая мимо дворца по набережной реки Мойки, он не мог не встретиться с покидающим место трагедии господином Х.
— Итак, Феликс Феликсович, скажите, что вы предприняли, оказавшись во дворе своего дворца и обнаружив в сугробе у решетки изрешеченное пулями тело Григория Распутина? Только не нужно говорить сейчас, что видели во дворе стреляющего Пуришкевича, давшего по жертве четыре выстрела. Говорить это уже не имеет смысла, потому что известно наверняка, что это очередной ваш вымысел. Что же вы предприняли, оказавшись во дворе?
— Осмотревшись вокруг, убедившись, что улицы пустынны и выстрелы еще никого не встревожили, я вошел во двор и направился к сугробу, за которым упал Распутин. Он уже не проявлял признаков жизни. На его левом виске зияла рана, которую, как я в последствии узнал, нанес ему каблуком Пуришкевич.
— Отчего же вы узнали об этом впоследствии? Ведь еще совсем недавно вы уверяли, что своими глазами видели всю сцену с выстрелами и заключительную ее часть тоже… следовательно, то, что Пуришкевич ударил жертву сапогом в висок, вы должны, непременно должны были видеть. Почему же вы говорите, что «узнали об этом впоследствии»? Впрочем, это мелочь, лишнее доказательство того, что никаких выстрелов вы своими глазами не видели. А для чего уверяете всех в противном — понятно. Чтобы подтвердить показания Пуришкевича и убедить нас, что кроме вас, его самого и жертвы, во дворике никого не было. Что же было дальше, Феликс Феликсович?
— В это время с двух сторон ко мне шли люди. От ворот, как раз к тому месту, где лежал труп, направлялся городовой, а из дома бежали двое моих слуг… Все трое были встревожены выстрелами. Городового я задержал по пути. Разговаривая с ним, я нарочно повернулся лицом к сугробу так, чтобы городовой вынужден был стать спиной к тому месту, где лежал Распутин. «Ваше сиятельство, — начал он, узнав меня, — Тут были выстрелы слышны, не случилось ли чего?» «Нет, ничего серьезного, глупая история. У меня была вечеринка, и кто-то из приятелей, выпив лишнее, стал стрелять и напрасно потревожил людей. Если кто-нибудь станет спрашивать, скажи, что все благополучно». Разговаривая с городовым, я довел его до ворот, а потом вернулся к месту, где лежал труп.
— Простите, ваше сиятельство, но к чему все эти недомолвки и недосказанности? Зачем все эти «коекто из приятелей» «стал стрелять и напрасно потревожил людей»? Ведь достоверно известно, что подошедшему городовому Степану Власюку вы прямо и определенно сказали, что стрелял не «кое-кто», а Его императорское высочество, великий князь Дмитрий Павлович, что стрелял именно он и именно он убил дворовую собаку! И именно эту версию Власюк доложил наутро по начальству. Так говорили вы Степану Власюку, что четырьмя выстрелами во дворе убита собака и что убил ее великий князь Дмитрий Павлович? Или… не говорили? Называли имя Дмитрия Павловича? Да, или нет?
— …Собаку убил именно он.
— Замечательно! Это очень интересный момент. Когда понадобилось сказать городовому, кто стрелял у вас ночью, вы не ограничились тем, что стрелял «кто-то», а назвали определенное имя — великий князь Дмитрий Павлович. Почему вы назвали именно это имя? Имя человека, который, по вашему утверждению, находился в этот момент за добрый десяток километров от дворца, в районе Варшавского вокзала? И могло бы убедить городового ваше утверждение, что стрелял именно Дмитрий Павлович, если бы городовой сам, своими глазами не видел отъезжающего от дворца Дмитрия Павловича или хотя бы его машину? Ведь что же получается? Городовой Власюк стоит поблизости от дворца, у моста Поцелуев, а этот мост находится недалеко от места стрельбы. Услышав выстрелы, он идет по направлению к дворцу, заходит во дворик и получает от вас объяснение, что Дмитрий Павлович, отъезжая домой, стрелял из револьвера и застрелил собаку. И если он, приближаясь к дворцу, не увидел бы машины великого князя, то спросил бы себя, куда же делся, после того как застрелил собаку, великий князь? Что же он, испарился, что ли? Ведь он только что стрелял и только после этого уехал…
Поэтому, чтобы ваше объяснение звучало вполне убедительно, городовой должен был видеть отъезжающую машину Дмитрия Павловича, которая городовому Власюку должна была быть хорошо знакома. И вот тогда ваше объяснение не только не вызвало бы вопросов, но и окончательно бы развеяло все беспокойства стража порядка. Что, кстати, и случилось в действительности: Степан Власюк вернулся на свой пост совершенно успокоенным. Так что уж не гневайтесь, Феликс Феликсович, появляется сильное подозрение, что вы снова говорите неправду и что великий князь Дмитрий в момент убийства находился не в группе Лазаверт — Сухотин где-то далеко от дворца, плутая по ночным улицам Петрограда, а именно здесь, во дворце, рядом с местом, где прозвучали выстрелы. И что городовой Власюк и городовой, стоявший напротив вашего дворца, должны были видеть, как после выстрелов от дворца отъехала машина. Машина великого князя Дмитрия Павловича! Вот тогда ваше наскоро придуманное объяснение обретает и логику. И надо признать, выдумка оказалась вполне удачной и могла бы иметь успех, если бы не целая цепь обстоятельств, которую, если угодно, можно назвать роком, который стал преследовать вас. В то самое время, когда вы все так удачно разрешили, этот рок уже делал свое дело и действовал через человека, который вообще был человеком действия и не привык находиться на вторых ролях — через Пуришкевича.
— Владимир Митрофанович, вот видите, как ошибались вы, когда решили, что ваш сообщник Юсупов невменяем? Нет, он был вполне вменяем и оказался на месте убийства в нужный момент и даже сумел успокоить городового… сумел все очень логично объяснить, всех умиротворить и успокоить. Как вы теперь можете видеть, в оценке состояния Юсупова как «невменяемого» вы ошиблись. Фатальная вышла ошибочка! И эта ошибка стоила очень дорогого всей вашей честной компании. А что же вы? Где были вы в тот момент, когда Маленький успокаивал во дворе городового? Что думали? Что собирались предпринять? Вы ведь, кажется, покинули место преступления всего за несколько мгновений до того, как туда пожаловал Маленький Юсупов? И вы, как и Юсупов, вне всяких сомнений, не менее судорожно думали, как выйти из ужасной ситуации, в которую вы и ваши сообщники попали? Так что же надумали вы?
— Нет, решил я, раз дело пошло не так, как мы рассчитывали сначала, то и дальше должно пойти своим путем. Положим, выстрела Юсупова в комнатах прислуга могла не слышать, но нельзя допустить мысли, чтобы два солдата, сидящие в передней у главного входа, не могли бы услыхать четырех громчайших выстрелов во дворе, и я быстрыми шагами направился к главному подъезду.
— Так вы, стало быть, решили довериться этим двум солдатам? Зачем?
— Медлить было нельзя. Труп лежит у ворот. Каждую минуту он может быть замечен случайным прохожим, и пойдет история… Мне самому не втащить его, ибо сама мысль о возможности прикоснуться к Григорию Распутину вызывала у меня отвращение и гадливое чувство, но медлить было нельзя…
— Так вам мысль о том, что сбегутся на выстрел городовые в голову не пришла? Вы опасались, что тело может заметить случайный прохожий? И вы решили убрать тело с помощью этих солдат? И как же вы им это приказали?
— «Ребята, — обратился я к ним, — я убил…» При этих словах они как-то вплотную придвинулись ко мне, как бы желая меня схватить. «…Я убил, — повторил я, — убил Гришку Распутина, врага России и царя». При последних словах один из солдат, взволновавшись до последней степени, бросился меня целовать, а другой молвил:
— Слава богу, давно следовало!
— Так все и было, Владимир Митрофанович? Так-таки и бросились целовать?
— Друзья! — заявил я. — Князь Феликс Феликсович и я надеемся на полное ваше молчание. Вы понимаете, что, раскройся дело, царица нас за это не похвалит. Сумеете ли вы молчать? «Ваше превосходительство! — с укоризной обратились ко мне оба. — Мы русские люди, не извольте сомневаться, выдавать не станем». Я обнял и поцеловал того и другого и попросил их немедленно оттащить труп Распутина от решетки во дворе и втянуть его в маленькую переднюю. Распорядившись этим и узнав, куда пошел Маленький Юсупов, я направился к нему, чтоб его успокоить…
— Один момент, Владимир Митрофанович! Прежде чем вы расскажете, как именно вы успокаивали Маленького, хотелось бы понять, что же, собственно, означает это самое ваше «Я убил!» Согласно тому, что уже установлено абсолютно точно, известно, что это ваше «Я убил!» не соответствует истине. Не вы убили. Или, по крайней мере, не один вы. И однако, вы идете к двум солдатам, которым еще, возможно, предстоит давать показания на суде, и полностью берете всю тяжесть вины на себя одного. «Не мы убили, — говорите вы, а я, именно я убил». И заявляете об этом торопливо… Поспешно. Демонстративно! Почему? И ради кого? В самом деле, ради кого вы, Пуришкевич Владимир Митрофанович, опытный и холодный политик, согласились бы так самоотверженно, или, возможно, так политически расчетливо пожертвовать собой? Интересно хотя бы попытаться себе это представить… Ради Сухотина или Лазаверта? Чепуха! Абсурд! Ради Маленького Юсупова? Какое вам дело до этого Маленького! Да Маленького там и не было! А вот ради будущего Императора… ради будущего императора вы это сделать могли! И с вашей стороны это было очень, очень умно! Молчите? Ну ладно… Натура ваша, к счастью, такова, что жертвовать собой самоотверженно, бескорыстно и тайно вы не способны. Вам непременно надо дать понять, намекнуть. Поэтому соблаговолите просто процитировать нам строфу, с которой вы начали запись в своем дневнике, повествуя о событиях ночи убийства. Она весьма, весьма многозначительна…
— «Чистый, молодой, благородный, царственный юноша, столь близко стоящий к престолу, не может и не должен быть повинным хотя бы и в высокопатриотическом деле, но в деле, связанном с пролитием чьей бы то ни было крови, пусть эта кровь будет и кровью Распутина».
— Не может и не должен быть повинным! Это понятно! Но знаете, в этом эпизоде есть еще одна, очень интересная деталь. Это та поспешность, с которой вы сделали свое признание двум юсуповским привратникам. Вы могли им просто сообщить, что убит Распутин, что вы и князь Феликс надеетесь на их молчание. Вы могли просто попросить их убрать тело со двора. Ведь именно это вам было важно в тот момент — поскорее убрать тело? Зачем этим солдатам непременно нужно знать, что именно вы убили? И знать сейчас, немедленно, именно в эти самые минуты, которые так дороги? Давайте попробуем понять, как вы рассуждали в этот момент. Служивые, думали вы, не могли же не услыхать четырех громчайших выстрелов. Но если предположить, что в момент выстрелов во дворе около решетки находился великий князь Дмитрий Павлович и после того, как, добив Распутина, он поспешно скрылся с места преступления, то солдатики-то не могли же не видеть его машины, которая отъехала от дворца немедленно после выстрелов. Вас, находившегося во дворе, они видеть не могли! И поэтому солдатики эти могли сделать только одно-единственное умозаключение — стрелял Его императорское высочество великий князь Дмитрий Павлович! А поскольку ничего о произошедшем во дворе— про «убитую собаку» и прочие объяснения Маленького Юсупова, данные им городовому, и поскольку собирались привлечь солдатиков к уборке тела, а в этом случае солдатики неминуемо узнали бы, кто именно убит во дворе… и поскольку вам важно было немедленно снять с «царственного юноши» малейшее подозрение в пролитии им крови, — вы и появились так помпезно в парадной и так поспешно сделали свое «чистосердечное признание» этим двум случайным свидетелям… «Я, я убил!» Вот, по-видимому, таков был ваш план, созревший в короткие минуты, пока вы шли по дворцу по направлению к парадной лестнице. Подведем итог. Первое. После того как пришлось кончать с жертвой громко и грязно и все пошло вкривь и вкось, у вас, то есть у вас и у Маленького Юсупова, независимо друг от друга появились два плана выправления катастрофического положения. И эти два плана прямо противоречили один другому. По версии Маленького, никого не убили, кроме какой-то там дворовой собаки, ради которой не стоит поднимать шум, а по вашей версии — убили, да не кого-нибудь, а самого Григория Распутина! Вот эта несогласованность ваших действий и окажется роковой. И второе. Поскольку уже ясно, что во время стрельбы по Распутину во дворе присутствовало третье лицо, то ваш план и план Маленького Юсупова, все эти ваши объяснения городовым и патетические признания солдатам, бросают густую тень подозрения на лицо, присутствие которого у дворца в момент стрельбы по жертве и вы, Владимир Митрофанович, и вы, князь, категорически отрицаете. То есть, на Его императорское высочество великого князя Дмитрия… Царственного Дмитрия. Ну а теперь мы можем проследить, как развивали вы свои планы по спасению положения и к каким результатам это привело. Итак, вы, Владимир Митрофанович, полный уверенности, что Маленький Юсупов совершенно потерялся и полностью «невменяем», отправились на его поиски?
— Я направился к нему, чтобы его успокоить.
— А что поделывали вы, Феликс Феликсович? Помниться, отдав распоряжение убрать тело, вы проследовали во дворец?
— Я быстро направился к дому. Войдя в кабинет, я окликнул Пуришкевича, но его там не оказалось. Мне было не по себе. Я прошел в уборную, чтобы выпить воды. В это время вбежал Пуришкевич.
— И как вы нашли князя, Владимир Митрофанович? Что он делал и как себя чувствовал?
— Я застал его в ярко освещенной уборной, наклонившимся над умывальной чашкой, он держался руками за голову и без конца отплевывался…
— Владимир Митрофанович, вы сообщили князю о своем решении взять на себя ответственность за выстрелы, которыми был убит Распутин? О чем вы говорили с ним?
— «Голубчик! Что с вами, успокойтесь, его уже больше нет! Я с ним покончил! Идем со мной, милый, к вам в кабинет».
— То есть вы ничего Маленькому не сказали и по-прежнему считали, что Маленькому плохо?
— Юсупов, испытывавший, по-видимому, тошноту, посмотрел на меня блуждающим взглядом, но повиновался, и я, обняв его за талию, бережно повел на его половину. Он шел, все время повторяя: «Феликс, Феликс, Феликс…» Очевидно, что-то произошло между ним и Распутиным в те короткие мгновения, когда он спустился к мнимому мертвецу в столовую, и это случившееся сильно запечатлелось в его мозгу.
— Так все и было, Феликс Феликсович?
— Пуришкевич, поддерживая меня под руку, повел в кабинет. В глазах у меня темнело, мне казалось, что я сейчас упаду…
— А теперь, Владимир Митрофанович, опишите, пожалуйста, подробно сцену, которая разыгралась после того, как вы и Маленький Феликс вышли в тамбур, соединяющий винтовую лестницу и кабинет, в который вы направлялись.
— Мы проходили через тамбур как раз в то время, когда солдаты Юсупова втаскивали труп в переднюю. Юсупов, увидев, над кем они возятся, выскользнул от меня, бросился в свой кабинет, схватил с письменного стола резиновую гирю, и, повернувшись обратно, бросился вниз по лестнице к трупу Распутина… и стал изо всей силы бить его двухфунтовой резиной по виску с каким-то диким остервенением и в совершенно неестественном возбуждении! Я, стоявший наверху у перил, в первое мгновение ничего не понял и оторопел… потом я пришел в себя и крикнул солдатам скорее оттащить Юсупова от убитого, ибо он может забрызгать кровью и себя, и все вокруг, и в случае обысков следственная власть, даже без полицейских собак, по следам крови раскроет дело. Солдаты повиновались, но им стоило чрезвычайных усилий оттянуть Юсупова, который как бы механически, но с остервенением, все более возраставшим, колотил Распутина по виску. Наконец князя оттащили. Оба солдата под руки подняли его наверх и, сплошь забрызганного кровью, опрометчиво усадили на глубокий кожаный диван в кабинете. На него было страшно смотреть, до такой степени был ужасен его вид с блуждающим взглядом, с подергивающимся лицом и бессмысленно повторявшим: «Феликс, Феликс, Феликс, Феликс…»
— Скажите, Владимир Митрофанович, как вы объясняете смысл этой безобразной сцены? Зачем Маленькому Юсупову понадобилось избивать мертвое тело? Как вы думаете?
— Он, отравлявший его и видевший, что яд не действует, стрелявший в него и видевший, что и пуля его не взяла, очевидно, не хотел верить в то, что Распутин — уже мертвое тело…
— Ну, ваш ответ только лишний раз доказывает, что сомнительный спектакль, затеянный маленьким хитрецом, вы безоговорочно приняли за чистую монету. А вы сами, Феликс Феликсович, как можете прояснить для нас
смысл кровавого безобразия, учиненного над телом убитого человека?
— Я чувствовал себя очень плохо, голова кружилась, я едва мог двигаться… но все же машинально взял со стола резиновую палку и направился к выходу из кабинета. Сойдя, я увидел Распутина, лежавшего на нижней площадке…
— А вот Пуришкевич только что утверждал, что вы сперва увидели тело и только потом, только потом вполне целенаправленно побежали в кабинет за своим резиновым оружием и, завладев им, бросились к телу. Не «машинально» взяли палку, а специально бегали за ней в кабинет. Вот вы спросите сейчас, Феликс Феликсович, почему нас так интересует этот эпизод? Ну овладел вами от волнения необъяснимый приступ безумия, от волнения, от страха — так это бывает, и довольно часто, с убийцами, и нет особого смысла во все это глубоко вдумываться. Аффект-с! Но нет и нет! Есть в этом смысл! Любой человек, мало-мальски сведущий в области психиатрии, не даст покривить душой — подтвердит вам, что в любом, даже самом необъяснимом и самом причудливом безумии, на самом дне его, всегда лежит вполне реальная и вполне объяснимая подоплека. Вот она-то нас и интересует, коль скоро мы решили оставить как можно меньше «необъяснимого» во всей этой малообъяснимой истории. Поэтому будьте добры, как вам ни неприятно вспоминать об этом кошмаре, расскажите все же, что помните о том, как именно вы избивали мертвое тело Распутина.
— Я увидел Распутина, лежащего на нижней площадке. Из многочисленных ран его обильно лилась кровь… было до мельчайших подробностей в свете люстры видно его изуродованное ударами и кровоподтеками лицо. Мне захотелось закрыть глаза, хотелось убежать куда-нибудь далеко, чтобы хотя бы на мгновение забыть ужасную действительность, и вместе с тем меня непреодолимо влекло к этому окровавленному трупу, влекло так настойчиво, что я не в силах был бороться с собой…
— Стало, быть, князь, Пуришкевич ошибался, предполагая, что вы бьете тело потому, что не можете поверить, что Распутин уже мертв? У вас не было цели добить жертву? Вы уже, стало быть, понимали, что это только труп?
— Я ринулся на труп… Голова моя разрывалась на части, мысли путались, злоба и ярость душили меня. Я ринулся на труп… и начал избивать его резиновой палкой. В бешенстве и остервенении я бил куда попало. Все божеские и человеческие законы в эту минуту были попраны! Пуришкевич говорил мне потом, что зрелище было настолько кошмарное, что он никогда об этом не забудет.
— Все так, все так… Кроме одного. Вы колотили по телу не куда попало. Вы колотили по голове, а если быть еще точнее, то по виску. Только в одно это место. В висок. Насколько случайны все эти ваши оговорки? Мы уже как будто привыкли к тому, что всякий раз, когда вы случайно оговариваетесь, или что-то вдруг запамятовали, это что-нибудь да значит. Что на этот раз?. Попробуем понять, о чем думали вы по пути к умывальной чаше, над которой вас застал Пуришкевич. Еще во дворе, давая свои находчивые, надо отдать вам должное, пояснения городовому, и направляясь в уборную, вы не могли не думать о том, что весь ваш хитроумно задуманный план провалился, и выстрелы во дворе поставили на нем окончательную и бесповоротную точку. Тело изрешечено пулями, и выдать Распутина за утопленника, увы, уже не удастся. Более того, в ночь исчезновения Распутина в вашем дворце, в вашем дворе звучали выстрелы! Их могут связать с исчезновением Распутина. Допустим, городовые действительно видели у дворца в момент, когда прозвучали выстрелы, машину Дмитрия Павловича. Тогда совсем плохо! Могут подумать, что Распутина убил он! И тогда! И тогда преступление, которое вы с компанией затеяли, потеряет всякий смысл, а вместо желанных выгод, вы получите наказание за содеянное, потому что убийство есть убийство! Как же исправить, если это еще возможно, катастрофическое положение? Что предпринять? И ваш весьма изворотливый ум начинает искать лазейки из, казалось бы, безвыходного положения! Вы сказали городовому, что великий князь Дмитрий, уезжая из дворца, убил собаку… Хорошо! Значит, как можно скорее надо убить собаку и бросить ее на снег в том самом месте, где снег залит кровью Распутина. Когда обнаружится исчезновение царского друга и следователи, осведомленные о ночных выстрелах, придут к вам, они обнаружат во дворе застывший труп собаки. Что будет дальше? Если Маклаков прав и следователи не будут сильно заинтересованы в розыске убийц всем ненавистного мужика, то мертвая собака в окровавленном снегу должна их вполне удовлетворить. Славно! Что дальше? Дальше то, что тело теперь бессмысленно спускать в полынью Малой Невки. Во льдах тело могут скоро не отыскать… А тело следователи должны обнаружить очень быстро, немедленно, утром, и так, чтобы все улики ясно показывали, что убитый Распутин никак не связан с ночными выстрелами у вашего дворца! Как это устроить? Как? И тут мысль ваша, как вода из иссякающего источника, вернулась в свое русло и устремилась к истоку. Маклаков!!! Помнится, Маклаков говорил, что легче всего упрятать концы, выдав Распутина за жертву случайного уличного нападения! Хорошо! Допустим, Распутин шел по темному парку глубокой ночью в пустынной местности. Его оглушили ударом по голове, да, именно сперва оглушили ударом по голове, затем вывернули карманы и, не найдя ничего ценного, в досаде несколько раз выстрелили в уже бесчувственное тело. А затем скрылись. Такое можно устроить! Отведет ли это подозрение от вас и вашей компании? Да, вполне вероятно… Значит… значит теперь нужно оставить след от удара по голове трупа, вынуть из карманов все что можно… и затем отвезти тело в глухое местечко и бросить там, забрав шубу и бобровую шапку. И тогда не успеют родные Распутина хватиться, а тело уже будет найдено случайным прохожим! Тело найдут со следами явного ограбления и на какое-то время следователи пойдут по пути неизвестных грабителей. Поскольку на голове жертвы сыщики обнаружат след от удара, они предположат, что жертву сначала оглушили, обобрали и только затем начали стрелять. Это хорошо, поскольку это совсем не похоже на то, что произошло у вас во дворе! Если заподозрят, что все-таки это вы расправились с царевым другом, то вы можете вполне уместно возразить: зачем, спрашивается, вам было открывать стрельбу в самом центре Петрограда, вблизи полицейского участка, если Распутин был вами оглушен и так ничего не соображал? Вы бы и расправились с ним тихо где-нибудь в подвале вашего дворца, и никто ничего бы не услышал… а что, звучит довольно логично! Так можно ответить. Это позволит выиграть время. Допустим, следователи придут к вам, вы покажете им труп собаки. Дмитрий Павлович подтвердит, что собаку убил именно он. И все… все!!! А далее в ход пойдут деньги, влияние, связи, пресса… Маклаков… Да, Маклаков… он обещал помочь, он говорил, что так упрятать следы легче всего! Так и надо поступить! А дальше будет видно! Все это можно обдумать потом. А сейчас надо поскорее убить собаку и оставить след от удара тяжелым предметом на голове убитого Распутина! Здесь, вероятно, ваши размышления прервались с появлением Пуришкевича. Конечно, знай вы, что у Пуришкевича вызрел свой план, вы бы немедленно с ним все обсудили и сообща бы решили, как вам действовать дальше. Но! Рок уже цепко впился в вас! Пуришкевич вас недооценил и решил, что вы невменяемы. А вы недооценили Пуришкевича. Поэтому, ничего не обсуждая, ни о чем не договариваясь, вы вышли из внутренних покоев на площадку у лестницы и увидели простреленное тело. И вы немедленно приступили к воплощению своего нового плана. Вы выскользнули из объятий Пуришкевича, вбежали в кабинет, схватили палку и бросились к телу. И вы ударили Распутина палкой в висок… и раз… и два! Но… увлеклись! Сильно увлеклись! И неудивительно! Даже у менее впечатлительного, чем вы, Владимира Митрофановича разыгрались нервы! Досада от неудачи, жгучий стыд, стыдный страх, ненависть, отчаяние и злоба — все это, перемешавшись, извергнулось. Неудивительно, что вас с трудом оттащили от тела и привели в себя! А что касаемо попрания законов Божьих и человеческих, то попрали вы их далеко не в этот самый, правда, уж очень безобразный момент избиения мертвого тела, а гораздо раньше. Впрочем, в нашу задачу не входит читать вам мораль. Наша задача— определить сейчас, что же помешало вам осуществить ваши намерения, ваш новый план, сложившийся в изобретательной вашей голове. Волнение? То, что вы не смогли сладить с нервами? Отчасти это. Но только отчасти. Главный удар по вашим планам нанес Пуришкевич. Владимир Митрофанович, расскажите, пожалуйста, что вы предприняли после того, как Маленького Юсупова оторвали от тела и отвели в кабинет.
— Я приказал солдатам поскорее достать где-нибудь материи, обернуть ею труп с ног до головы и связать веревкой. Один из них принялся за исполнение моего приказа, а другого я позвал к себе и, услышав от него, что стоявший на посту городовой приходил осведомляться, почему здесь стрельба, через полчаса будет сменен другим и должен будет доложить своему начальству о происшедшем, приказал позвать его к себе.
— Из этого, Владимир Митрофанович, мы делаем вывод, что вам в тот момент по-прежнему неизвестна была сочиненная Маленьким басня про убитую собаку. В противном случае, зачем вам было давать объяснения городовому, которому и так уже все очень хорошо объяснили? Итак, городовой Степан Власюк вновь был приглашен во дворец. В первый раз Маленький принял этого стража порядка неприветливо… но во второй раз бедолагу торжественно ввели через парадный вход, прямо в княжеский кабинет. Городовой, понятно, растерялся. Что же вы собирались сказать этому городовому?
— «Служивый! Ты меня знаешь?» «Так точно, Ваше превосходительство! Вы — член Государственной думы, Владимир Митрофанович Пуришкевич!»
— Так надо понимать, что Власюк сразу вас и узнал? А Власюк это отрицает, говорит, что не узнал и что вы сами ему отрекомендовались. Ну, здесь, думается, сыграло роль то, что, записывая эту сцену в дневник, вы уже заранее предвкушали, как изумительно будет выглядеть она в учебнике русской истории. Но нам нужна объективная картина. Поэтому, Феликс Феликсович, будьте добры, опишите вы нам эту сцену. Как она разыгралась в вашем кабинете и на ваших глазах?
— Пуришкевич, увидав вошедшего городового, быстро подошел к нему и начал говорить повышенным голосом: «Ты слышал про Распутина? Это тот самый, который губил нашу Родину, нашего царя, твоих братьев — солдат… Он нас немцам продавал… Слышал?» Городовой стоял с удивленным лицом, не понимая, чего от него хотят, и молчал. «А знаешь ли ты, кто с тобой говорит?» — не унимался Пуришкевич. «Я член Государственной думы Владимир Митрофанович Пуришкевич. Выстрелы, которые ты слыхал, убили этого самого Распутина, и, если ты любишь свою Родину, своего царя, — ты должен молчать!»
— Несложно вообразить, с каким чувством слушали Вы, князь, откровения вашего сотоварища по убийству! Да ведь он же одним ударом прихлопнул все ваши зародившиеся надежды выправить положение. Теперь этот, ничего до сей поры не сообразивший и не заподозривший Степан Власюк, поверивший и в безобидную вечеринку, и в убитую собаку, узнал все! Всю подноготную… что убита никакая не собака, а именно Григорий Распутин! Этой ночью, вашей компанией, во дворе вашего дворца! А во дворце все еще находится окровавленное тело Распутина!! Вот теперь действительно все пропало!!! Интересно, что вы ощущали в эту историческую минуту, князь?
— Я с ужасом слушал этот разговор. Остановить его и вмешаться было совершенно невозможно! Все случилось слишком быстро и неожиданно, нервный подъем всецело овладел Пуришкевичем и он, очевидно, сам не сознавал, что говорит…
— Да ну что вы, князь, увольте! Совсем напротив. Пуришкевич прекрасно сознавал, что он говорит и зачем он это говорит! Давайте вместе попробуем понять, что толкнуло его на этот шаг? Взгляните на секунду на создавшееся положение глазами «твердокаменного монархиста». Пуришкевич, в те короткие минуты, когда вы приходили в себя после избиения тела, узнал, что выстрелы слышал городовой. И что городовой приходил справляться о причине стрельбы. Пуришкевич-то ничего не знает о вашей «убитой собаке», вас числит в «невменяемых» и совершенно искренне полагает, что никто никаких разъяснений городовому не дал. И что через полчаса, сменившись с караула, городовой доложит начальству о происшествии. Вот Пуришкевич и пытается предотвратить этот доклад по начальству, упирая на патриотизм служивого Степана и на то, что совершено великое и «святое» дело спасения Родины! Он пытается уговорить растерявшегося Власюка нарушить свой служебный долг и не докладывать! А как иначе? Иного выхода Пуришкевич не придумал! Не в пример вам. Это вы судорожно ломали голову над тем, как отвести подозрения не только от «дражайшего друга», но и от себя, и от своего дворца. А вот Пуришкевичу на вас и на ваш дворец, простите, наплевать! Лично за вас он не боится. Как выгородить мистера Х, он уже решил, и выгородил, взяв вину на себя. То есть он решил главную задачу — претендент на престол чист! Наказания он не очень-то и боится. Почему? Потому, что он, член Государственной думы, защищен от монаршего гнева гораздо надежней, чем вы, члены и почти члены императорской фамилии. Это с вами государь может делать все, что ему заблагорассудится! А с ним, Пуришкевичем, дудки… нет! Представьте себе на минуту, как следственные органы сообщают Государственной думе о том, что арестовали Пуришкевича Владимира Митрофановича в связи с обвинением его в убийстве Григория Ефимовича Распутина. Представили? То-то! Какой поднимется грандиозный всероссийский скандал!!! Ого-го-го!!! Думается, что Пуришкевич тоже очень отчетливо рисовал в своем воображении эти грандиозно-скандальные картинки и потому прозорливо рассчитывал, что никто из царского правительства его не посмеет и пальцем тронуть… И сознание это делало его смелым и дерзким! И он наудачу попытался уговорить городового не докладывать… И сделал это он, дорогой Феликс Феликсович, будучи совершенно в твердом уме и памяти. И что же ответил Степан Власюк? Пообещал молчать? Что он вам ответил, Владимир Митрофанович?
Он призадумался… «Так что, Ваше превосходительство, если спросят меня не под присягою, то ничего не скажу, а коли на присягу поведут, тут делать нечего, раскрою всю правду. Грех соврать будет». Я понял, что всякие разговоры не приведут ни к чему, и отпустил его с миром…
— …отпустили с миром, не забыв, впрочем, выяснить, что его непосредственный начальник, генерал Григорьев, хорошо вам лично знаком… и решили, что утром с ним необходимо потолковать. Что же вы предприняли потом, Владимир Митрофанович?
— Вошел солдат и доложил мне, что труп уже упакован. Я спустился посмотреть. Тело было плотно запеленуто в синюю материю, голова была закрыта. И я, поднявшись в кабинет Юсупова и передав его в руки слуг с просьбой помочь ему немедленно обмыться и переодеться с ног до головы и переобуться, сел в кресло и стал ждать.
— Чего же вы ждали?
— Возвращения великого князя Дмитрия, Лазаверта и поручика Сухотина…
— Так великий князь ездил с Лазавертом и Сухотиным? Вы на этом настаиваете? Ну, хорошо, хорошо! И что, скоро они приехали?
— Минут через пять послышался стук автомобиля, и великий князь со своими спутниками поднялся по лестнице со двора в кабинет. Дмитрий Павлович был почти в веселом настроении, но, взглянув на меня, понял, что что-то случилось…
— Значит, весел был вошедший в кабинет великий князь Дмитрий? И только взглянув на вас, он понял, что что-то произошло? Хорошо вы рассказываете, Владимир Митрофанович! Но… вот эта подробность была лишней! Она с головой выдает то, что вся сцена возвращения Дмитрия Павловича со спутниками, вами просто-напросто выдумана от начала до конца. Только не обижайтесь! Посудите сами, как мог великий князь Дмитрий войти в «настроении почти веселом» в кабинет и только там, взглянув на ваше лицо понять, что что-то случилось? Этого никак быть не могло! Ведь по вашему рассказу судя, компания вошла во дворец через потаенный боковой вход. Едва приоткрыв дверку, Дмитрий должен был увидеть кровь! Кровь на полу. Кровь на стенах! И обернутое синей тканью тело, лежащее на площадке! И сразу должен был понять великий князь, что произошло нечто, непредвиденное и ужасное… и если было на лице царственного юноши веселое выражение, то при виде крови должно было оно с лица немедленно сползти… теперь понимаете? Феликс Феликсович, а что делали вы в тот момент, когда во дворец «прибыл» великий князь Дмитрий?
— Я потерял сознание…
Покинем на время этих двух господ, которых мы по прихоти нашей фантазии свели сейчас на очной ставке, ибо думается, что при всей своей скрытности, они дали достаточно пищи для размышлений.
УРАВНЕНИЕ С ОДНИМ НЕИЗВЕСТНЫМ
Великий князь Дмитрий выехал из дворца на открытом военном автомобиле Пуришкевича в сопровождении поручика Сухотина и доктора Лазаверта? Выехал ли?
Выехал! — так уверяют Юсупов и Пуришкевич. Кто может это подтвердить? Сухотин и Лазаверт!
Что говорит в пользу того, что Дмитрий Павлович вместе с Лазавертом и Сухотиным не выезжал? Мы, помнится, уже рассуждали о простом арифметическом расчете, который должен был подсказать нашим конспираторам, что если во дворец въехали три человека — шофер, Юсупов и жертва, то из дворца выехать должны были только два — жертва и шофер. Согласно этой немудреной арифметике Дмитрий Павлович должен был остаться во дворце. Почему именно Дмитрий Павлович, а не, к примеру, Сухотин или Лазаверт? Потому, что Лазаверт, его крепкая фигура, облаченная в кожаный шлем, кожаный же плащ и очки-консервы, уже знакома гипотетическим наблюдателям. Сухотин фигурой и комплекцией напоминает жертву — он роста среднего, крепкого сложения. Поэтому именно ему выпадает: сыграть Лжераспутина. Князь очень высок и худ. Он не вписывается в нужную картину. Он не может быть ни шофером, ни Распутиным.
Теперь спросим себя, какова была цель, поставленная перед выехавшей группой? А цель была такая. В случае если за Распутиным во дворец Маленького Феликса увязались незаметно люди из распутинской охраны, они должны были, увидев выезжающий на набережную Мойки автомобиль со своим подопечным, сделать вывод, что Распутин отгостился у Маленького и покинул дворец. Что должны понять из увиденного в эту ночь предполагаемые охранники жертвы? За их подопечным на его квартиру приехал открытый военный автомобиль под брезентовым тентом. За рулем — шофер, рядом — Маленький Юсупов. Машина забрала Распутина и отвезла в юсуповский дворец. Допустим, охрана у дома на Гороховой действительно была и последовала за машиной, а, прибыв на Мойку, расположилась рядом с дворцом. Через некоторое время охранники должны были увидеть, как Лжераспутин и шофер вышли, сели в автомобиль и выехали с территории дворца. Сухотину и Лазаверту дается инструкция: они должны долго колесить по ночному Петрограду и ехать к Варшавскому вокзалу грузить на платформу машину Пуришкевича только тогда, когда:
…либо сумеют оторваться от слежки, если она есть…
…либо, если они совершенно точно поймут и окончательно убедятся, что за Распутиным в эту ночь никто не следил.
Именно этот результат — результат своих наблюдений за предполагаемой слежкой они должны будут до утра следующего дня доложить Маленькому.
Зачем? Для того чтобы Маленький смог выстроить линию обороны. Если за Распутиным следили, и Сухотин с Лазавертом обнаружат слежку, Маленький скажет:
«…да, Распутин у меня был! По договоренности с Григорием Ефимовичем, за мной заехал неизвестный мне автомобиль с неизвестным мне шофером за рулем и отвез на Гороховую, 64. Я зашел за Григорием Ефимовичем, и потом мы втроем направились ко мне. Во дворце Григорий Ефимович пробыл некоторое время, а затем уехал на том же автомобиле, куда — не говорил, возможно, на виллу Родэ… Что было дальше — я не знаю».
В этом варианте автомобиль Пуришкевича особенно хорош. Хорош тем, что покинет Петроград не позднее восьми часов вечера субботы 17 декабря. В то самое время, когда «полицейские ищейки» будут рыскать по городу и разыскивать таинственный военный автомобиль с загадочным шофером за рулем, этот автомобиль, мягко покачиваясь на открытой платформе, будет двигаться прочь от Петрограда — вместе со Станиславом Лазавертом, сменившим шоферские доспехи на военную форму и белый медицинский халат. И санитарный поезд унесет предательский автомобиль далеко-далеко, на Западный фронт.
Если же Лазаверт и Сухотин выяснят, что за жертвой в ночь убийства никто не следил и за ними никто вослед не увязался, то у Маленького Феликса появляется возможность категорически и полностью отрицать то, что Распутин посещал дворец на Мойке в ночь своего исчезновения.
Учитывал ли Маленький такой оборот событий?
Да, учитывал!
Почему мы это знаем?
Мы можем это утверждать по одной забавной детали, которая выяснится уже в ходе полицейского расследования. Когда следственная группа станет опрашивать дворника дома на Гороховой, 64, который видел приехавших за Григорием Распутиным господ, дворник покажет, что приезжали два человека: один — шофер, а другой — господин в оленьей дохе, меховой шапке, сильно надвинутой на лицо, и… с усами! {59}
Как вам это понравится? С усами! Спросите себя, зачем нежноликому Феликсу понадобилось украсить себя мужественной фальшивой растительностью? Усами, которые он отклеил, едва войдя в подъезд, пробираясь на третий этаж по черному входу в квартиру жертвы? Да как раз за тем, чтобы, если слежки за Распутиным не будет, и Сухотин с Лазавертом ее не обнаружат, он, Маленький, коварный и хитрый Феликс, мог бы все отрицать…
Ничего не знаю, никуда не ездил, с Распутиным не встречался, и дворник видел не меня!
Заметим, кстати, что заговорщикам сильно повезло, и за Распутиным в эту ночь никто не следил и никто его не охранял. Почему мы это заключаем? Потому что на следующий день после убийства Маленький категорически станет уверять, что в ночь с 16 на 17 декабря Распутин у него, Маленького Юсупова, в его дворце на Мойке не был, и никакого Распутина он не видел.
Следовательно, Сухотин и Лазаверт слежки за собой не заметили и доложили об этом Маленькому. И Маленький к утру субботы твердо знал, что никто его за язык не схватит.
Именно то, что за военным автомобилем Пуришкевича никто не следил, дало возможность его пассажирам быстро вернуться в юсуповский дворец.
А если бы за автомобилем следили? Что могло бы быть?
Этот автомобиль мог бы довольно долго петлять по городу, по переулкам и закоулкам, пытаясь оторваться от слежки… Какой же смысл вместе с Лазавертом и Сухотиным отправляться великому князю Дмитрию Павловичу? Ведь именно на него и его закрытый автомобиль, украшенный великокняжеским штандартом, возлагалась другая, более важная задача — вывезти из дворца тело жертвы. И сделать это необходимо до того как начнет светать. Учитывая это, можно сделать только один логический вывод: великий князь Дмитрий не мог выехать из дворца вместе с Сухотиным и Лазавертом, не должен был выезжать… и не выезжал. Он остался, чтобы немедленно отправиться за автомобилем.
И получается, что летописцы-баснописцы Пуришкевич и Маленький Юсупов в полном взаимном и полюбовном согласии, что для них большая редкость, лгут.
Для чего лгут? Чтобы доказать всем и вся, что великий князь Дмитрий не присутствовал при стрельбе по Распутину.
Поэтому согласимся, что «загадочный мистер Х.», если снять с него черную полумаску, сотканную сообщниками из нескончаемых выдумок и уверток, окажется, точь-в-точь великим князем Дмитрием Павловичем.
И теперь давайте спросим себя, а как на самом деле собирались действовать заговорщики и как они действовали бы, не сорви их планы нежданно-негаданно «воскресший» Распутин, когда после всех театральных затей Маленького Феликса жертва была бы готова к отправке в полынью под Петровым мостом? Как именно они собирались жертву к этой полынье доставить?
Первым этапом в их плане был отъезд Сухотина и Лазаверта.
Если за дворцом и наблюдали охранники Распутина, они должны были устремиться вослед объекту своего наблюдения. После отъезда автомобиля с шофером и Лжераспутиным возле дворца не должно было остаться никого, кроме городовых, мирно стоявших на посту поблизости. Все! Если слежка была, то теперь вокруг дворца «все чисто».
Второй этап.
Необходимо подогнать к дворцу Юсупова великокняжеский автомобиль.
Как это сделать?
Великому князю Дмитрию нужно выйти из дворца и сходить за автомобилем.
Идти недолго — Михайловский дворец стоит здесь же, рядом, на набережной реки Мойки, в двух шагах от дома Маленького.
Казалось бы, чего проще? Но есть сложность.
Городовые на посту не должны ни в коем случае видеть, как великий князь выходит из юсуповского дворца в эту ночь. Почему?
Потому что, если все-таки за Распутиным следили, то Маленькому Феликсу придется признаться: да, Распутин некоторое время пробыл у него в гостях. И тогда следователей могут заинтересовать показания городовых, наблюдающих за дворцом. Если городовые вспомнят, что видели великого князя Дмитрия, заходившего во дворец в начале ночи, то может зародится подозрение, что и Распутин, и великий князь Дмитрий, были во дворце Юсупова одновременно… и, что совсем худо, может появиться впечатление, что Дмитрий и Распутин встречались.
Почему желательно избежать этого впечатления?
О! Это вполне понятно! Потому что великий князь не должен иметь ничего общего с Распутиным, тем более с ним встречаться. В особенности встречаться с Распутиным за несколько часов до того, как Распутин исчезнет навсегда. Поэтому мы смело можем утверждать, что великий князь Дмитрий еще до начала истории с убийством проник во дворец тайно. И так же тайно он должен покинуть дворец, когда пойдет за автомобилем.
А вот забрав автомобиль из Михайловского дворца, великий князь Дмитрий смело может подъехать к дворцу Юсупова, повернуть во внутренний дворик и поставить автомобиль вплотную к потайной дверце.
Какая получится картина? Очень правдоподобная!
Распутин и шофер на неизвестном автомобиле покидают гостеприимный дом Маленького Феликса, а через некоторое время к Феликсу в гости приезжает «царственный» родственник Дмитрий. Они — Феликс, Дмитрий и еще один гость — садятся в машину Дмитрия и, счастливцы праздные! — едут оканчивать ночь в каком-нибудь легкомысленном месте.
Как часто наблюдали городовые, ежась от студеного ветра на своих постах, подобные сцены!
Именно на этой правдоподобной картине сойдутся все показания городовых и предполагаемой охраны Распутина, если будет проводиться следствие. И никто, ни одна живая душа не будет знать, что, покидая дворец, веселая компания великосветских гуляк в салоне закрытого автомобиля великого князя, пахнущего кожей и духами, увезет к Петрову мосту царева друга, Григория Распутина, и сбросит его в полынью, привязав к ногам тяжелые гири.
И наконец, этап третий.
После того как дело будет сделано, троица вернется в дом Маленького Феликса и станет поджидать Сухотина и Лазаверта, которые приедут во дворец, как только выполнят свою основную задачу и остальные две — позвонят на виллу Родэ, отгонят на Варшавский вокзал авто Пуришкевича и переоденутся. Собравшись вместе, господа поделятся впечатлениями, согласуют свои дальнейшие действия, сообразуясь с наблюдениями поручика и доктора, и, поздравив друг друга, разъедутся, радуясь, что дело сделано хорошо!
А теперь пора назвать имя удачливого стрелка, всадившего в жертву две револьверных пули, две последних пули. Спереди… в упор.
ПЕРВЫЕ ВЫСТРЕЛЫ РЕВОЛЮЦИИ
Полчаса, как утверждает Пуришкевич, прошло с тех пор, как, оставив в темноте подвальной столовой Григория Распутина, заговорщики приступили к завершению плана, и до того как Распутин очнулся и побежал прочь из дворца Маленького.
За эти короткие тридцать минут Сухотин и Лазаверт уехали.
Феликс и Дмитрий ненадолго задержались возле Пуришкевича.
…совсем ненадолго… Дмитрий спешил в Михайловский за автомобилем, и Маленький Феликс вышел из кабинета вместе с ним — проводить друга до заднего выхода из дворца. Пуришкевич остался один.
Он ходит по кабинету и курит сигару, чувствуя себя уверенно и спокойно.
Что происходит в это время за пределами хозяйского кабинета? Великий князь Дмитрий выскальзывает из дворца и, никем не замеченный, скорым шагом направляется за автомобилем. Прибыв на место, он начинает заводить машину.
Маленький все это время находится на половине своих родителей. Почему не идет к Пуришкевичу и не ждет приезда великого князя вместе с ним?
Потому, что прежде чем приедет великий князь, вернее, перед самым его приездом, ему необходимо тайно пробраться в подвал и лично убедиться в том, что Распутин пребывает в состоянии «трупа» или «почти трупа».
Когда это будет сделано, он может крикнуть из подвала Пуришкевичу, что Дмитрий подъезжает и можно спускаться за телом.
Но вот какая история! Дело в том, что для того чтобы Маленький мог спуститься в подвал втайне от Пуришкевича, ему нужно сделать это именно тогда, когда великий князь Дмитрий еще не подъехал к дворцу.
Почему?
Потому что, услышав звук подъезжающего мотора, чуткий и нетерпеливый Пуришкевич может пожелать спуститься к дверке навстречу Дмитрию или, чего доброго, спуститься в подвал и увидеть там то, чего видеть не должен — копошащегося над жертвой Маленького Феликса.
И чтобы избегнуть этой опасности, двум друзьям необходимо иметь возможность скоординировать свои действия.
Каким образом?
Ну, конечно же, телефон! С помощью телефона два друга могут не только согласовать свои действия, но и обеспечить великому князю Дмитрию еще одну возможность подтвердить свое отсутствие в первой половине ночи во дворце Феликса. Каким образом? Да с помощью телефонной барышни, скучающей поздней ночью на коммутаторе.
Ночью звонков не так уж много, и барышня наверняка вспомнит, как соединяла дворец великого князя Александра Михайловича, тестя Юсупова, с юсуповским дворцом, и что было это во второй половине ночи.
Случись нужда в таком свидетельстве, и не догадайся следователи телефонную барышню опросить, то следователей, которых Маленький Юсупов, презрительно именовал «нашими Шерлоками Холмсами», можно было на такую мысль навести. А то, что Дмитрий провел ночь не у Юсупова, а в Михайловском дворце, могли бы подтвердить братья княгини Ирины Юсуповой.
Маленький Феликс замер у телефона. В родительских апартаментах мерно отсчитывают минуты и секунды часы, в кабинете вторят им мерные шаги Пуришкевича…
Наконец телефон оживает.
Дмитрий произносит условленную фразу, и Маленький понимает, что минут через десять машина и его друг Дмитрий будут во дворце.
Он поднимается с кресла, выходит на улицу.
У потайной дверки он вынимает ключ…
Отпирает дверку.
И крадучись спускается по винтовой лестнице в подвальную столовую. На лестнице рука нащупывает выключатель и поворачивает.
Под ногами Маленького Феликса вспыхивает узенькая полоска света из-под дверной щели. Маленький осторожно нажимает на ручку замка.
Дверь начинает подаваться… и распахивается!
И в ту же самую секунду осторожную тишину прорезает знакомый нам вопль: «Стреляйте, Пуришкевич, стреляйте, он жив! Он убегает!!!»
А вот теперь вообразите себе весь тот ужас, который испытал Маленький Юсупов, столкнувшись в ярко осветившемся подвале с пришедшим в себя Григорием Распутиным!
Ничего подобного Маленький увидеть не ожидал.
Жертва стояла перед ним, рука жертвы была полна силы, которую Маленький ощутил в ту секунду, когда Распутин легко отшвырнул его от себя.
Но, наверное, еще больший ужас почувствовал маленький убийца, когда понял, что ничем иным, кроме выстрелов, врага уже не остановить. И это означало крах тщательно продуманного идеального убийства!
А потом… потом на Маленького навалилась и захлестнула с головой третья волна ужаса, захлестнула тогда, когда он совершенно отчетливо вдруг осознал, что именно сейчас неотвратимо произойдет!
Распутин выберется через открытую им же, Маленьким Феликсом, дверцу, на улицу. А там, на улице, в него будет стрелять Пуришкевич из своего громкого револьвера.
А великий князь Дмитрий уже в пути, он уже неотвратимо приближается к дворцу и на глазах городовых он подъедет к железным воротам!
Ничего не подозревающий Дмитрий повернет во двор. А во дворе в это время уже будут свистеть пули… литься кровь!
И вся их хитроумная конспирация начнет играть против них! И великий князь Дмитрий, имя и репутацию которого они обязаны были хранить как зеницу ока, окажется на месте убийства в самый момент убийства!
Вот это был самый ужасный ужас!
Ужас, которого невозможно избежать, как невозможно сейчас просто отпустить этого невозможного человека, не пожелавшего умереть так, как нужно было ему, умному и коварному Маленькому Феликсу!
Выпускать его нельзя! И Юсупов разлепил запечатанные ужасом губы…
«Стреляйте, Пуришкевич! Он жив! Он убегает!»
Что Пуришкевич добьет врага, Маленький Феликс не сомневался.
Пуришкевич — хороший стрелок, он справится!
Самое главное сейчас — успеть перехватить, если это еще не поздно… да, сейчас самое главное — успеть перехватить Дмитрия и не позволить ему подъехать к железной решетке дворика. И Маленький Феликс, совершенно не заботясь о том, что подумает Пуришкевич, ринулся мимо оторопевшего Пуришкевича к парадному входу во дворец…
И Пуришкевич остался один.
Внизу в подвале и ближе, уже на винтовой лестнице, он слышит тяжелые шаги. Пуришкевич знает: дверь на улицу закрыта на ключ, и он ждет на площадке, когда прямо на него из подвальной ямы поднимется оживший враг.
Но дверка чудесным образом открывается под рукой врага, и враг выбегает на улицу! Пока Пуришкевич опоминается от неожиданности и сбегает вниз, к дверке, враг успевает уйти довольно далеко, и выбежавший на улицу Пуришкевич оказывается от своей мишени уже в двадцати шагах…
И он стреляет… Промах!
Еще один выстрел! Враг на секунду застыл, вздрогнул всем телом, но затем снова побежал… и он уже у самой ограды и бежит вдоль нее к открытым воротам. Пуришкевич прицелился в третий раз.
Но выстрелить в третий раз он уже не смог! На линию огня, к той самой части ворот, что была открыта, и к которой инстинкт самосохранения влек жертву, въехала машина… и уже начала делать разворот во двор…
Маленький Феликс не успел!
Автомобиль Дмитрия миновал парадное всего на минуту-другую раньше, чем туда успел добежать Маленький Юсупов.
Машина, не закончив разворота, остановилась. И Пуришкевич увидел выходящего из нее Дмитрия.
И прямо на него бежал Григорий Распутин.
Пуришкевич не мог больше стрелять, он беспомощно опустил свой «соваж».
Дмитрий и Григорий встретились лицом к лицу. Пуля, выпущенная из револьвера великого князя Дмитрия Павловича, сначала отбросила Распутина от ворот на снежный сугроб. Дмитрий наклонился над Распутиным и выстрелил еще раз, плотно прижав ствол револьвера ко лбу лежащего на снегу человека.
Четыре «первых выстрела революции» отгремели…
Потрясенные «твердокаменный монархист» и «царственный юноша» несколько мгновений стояли и смотрели друг на друга.
Ясно было: великому князю Дмитрию должно немедленно покинуть место убийства. Дмитрий сел в автомобиль и быстро выехал со двора.
Пуришкевич подошел к лежащему Григорию. Перед ним лежал труп. Положение, в котором оказался «трагический клоун» Пуришкевич, было впервые в его жизни по-настоящему трагично. Он оказался один, все его сообщники по убийству сбежали!
…и он, Пуришкевич, остался стоять один, дурак дураком, перед трупом Распутина с револьвером в руке.
Смешно? — куда как смешно!
Но Пуришкевичу было не до смеха. Нужно было что-то срочно предпринимать. И прежде всего надо уйти от трупа. Того и гляди заметит случайный прохожий!
И думский болтун побрел во дворец, по пути тяжко размышляя над тем, что делать. Двор всего на одно мгновение опустел…
…а через секунду в него вбежал Маленький князь Юсупов. Дальнейшее нам известно.
У КРЕСТОВСКОГО ОСТРОВА
Автомобиль великого князя Дмитрия медленно выбирался из города. Великому князю Дмитрию пришлось пренебречь опасностью и спустя некоторое время, он вернулся в юсуповский дворец за страшным, синего сукна свертком, сочащимся теплой еще кровью, которым был теперь Григорий Распутин.{60}
Это было опасно. Но что оставалось делать? Развевающийся на морозном ветру великокняжеский стяг был единственной порукой тому, что авто не остановят в пути…
Вот закончился город, и за опущенными стеклами замелькали бесконечные заборы и маленькие, темные домишки жителей рабочего петроградского пригорода…
Вдали показался Петров мост. Дмитрий замедлил ход, въехал на мост и остановился у перил. Великий князь потушил огни фар, и все вокруг погрузилось во мрак.
Из машины стали выходить люди.
Первым выскочил Пуришкевич, за ним — солдатик из юсуповской парадной и доктор Лазаверт. К ним присоединился поручик Сухотин, сидевший на переднем сиденье вместе с Дмитрием.
Вчетвером они вытянули тело Григория Распутина из машины. Разрезали веревки.
И вчетвером, сильно раскачав, забросили в промоину, темневшую под мостом. Вслед за телом в ледяную воду полетели ненужные уже гири и цепи. Все произошло очень быстро, две-три минуты, и дело было сделано.
Вновь ярко засветились фары, и великокняжеский автомобиль съехал с Петрова моста, набрал скорость и устремился в сторону города.
На Петровом остались только следы от машины, забытый впопыхах или намеренно {61} оставленный на виду ботик Григория Ефимовича, который уже ему был не нужен… да потревоженная горка снега на перилах моста.
В ЮСУПОВСКОМ ДВОРЦЕ
Если Маленький Феликс в самом деле терял сознание, то терял ненадолго. Слишком много неотложных дел было у него.
Стереть следы крови.
Уничтожить улики.
А главное — придумать, как совместить теперь признания Пуришкевича с его собственным признанием городовому, а убитого Распутина — с убитой собакой? И в его голове рождается изворотливая формула — «собака Распутин».
Допустим, слова Пуришкевича можно растолковать так: Владимир Митрофанович был пьян безнадежно и тяжело. Узнав про убитую собаку, начал плести вздор. Пуришкевич громко сожалел что убита собака, а не Распутин.
А Степан Власюк… он что? Просто дословно принял на веру пьяный лепет Владимира Митрофановича! Разве вы не знаете Пуришкевича? Да и городовой хорош! Ох, как хорош! Бестолковый он, этот городовой Степан Власюк! Из-за сущей ерунды устроил столько шуму!
Маленький и сам понимал всю шаткость придуманной им истории. Но выбирать не приходилось. Сейчас самое главное — не дать расползтись слуху, что Дмитрий как-то замешан в убийстве. Если Дмитрий подтвердит, что застрелил собаку, а Пуришкевич подтвердит, что был пьян и ничего не помнит, то, возможно, и пронесет!
В конце концов выяснилось, что за Григорием-то Ефимовичем никто не следил — он честно выполнил свое обещание и отпустил охрану. А значит… значит, можно настаивать, что мужик никогда не переступал порога княжеского дворца. И это — большая удача!
Теперь важно направить розыски убитого подальше от набережной Мойки. Поэтому будет очень хорошо, если некто неизвестный, еще до того как до властей дойдет весть о выстрелах в юсуповском дворце, позвонит по телефону и сообщит: следы пропавшего Распутина нужно искать у Петрова моста, возле Крестовского острова. Устроить такой звонок нетрудно!
И пусть ищут там! Это займет время. А только время сейчас по-настоящему и важно! После того как весь план будет завершен, вся эта история никого уже не будет интересовать.
И Маленький Феликс принялся за дело.
Несколько минут спустя во дворе промелькнет темный силуэт человека, ведущего на поводке собаку. И еще через мгновение из темной глубины сарая донесется глухой звук выстрела.
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ
Прошла ночь, наступило утро.
Был 1916 год, шла вторая неделя Рождественского поста, наступило утро 17 декабря. Первые проблески хмурого петербургского рассвета упали на снег внутреннего дворика дворца князей Юсуповых. Снег, притоптанный и разворошенный, окровавленный. Страшная картина, почти символ, почти пророчество — эта кровь на снегу.
Снег и кровь… Белое и красное…
Скоро вся Российская империя от края до края будет рассечена гильотиной революции на белое и красное.
А в это утро это всего лишь кровь крестьянина на последнем снегу великой Российской империи…
УТРО. ГОРОХОВАЯ, 64
Лишь город начал оживать от сна, в полицейском управлении прозвучал телефонный звонок. Чей-то голос глухо прошептал в трубку: «Распутин убит. Труп ищите на островах». {62}
И полиция устремилась на Гороховую.
Те, кому посчастливилось проходить в эту квартиру дальше приемной, с удивлением не обнаруживали в комнатах и следа роскоши, описанной в многочисленных газетных статьях. Обыкновенная обстановка не слишком дорогой меблированой квартиры.
Вот то, что Григорий Распутин называл своим кабинетом — пустой письменный стол, диван, кресло.
Спальня Распутина — железная кровать, сундук с одеждой, умывальник, стол, набитый прошениями посетителей его приемной. На стенах — иконы.
Столовая — простой обеденный стол, окруженный простыми венскими стульями, из всей мебели неожиданной роскошью выделяется оттоманка — подарок какого-то неизвестного просителя.
Немного уютней смотрится комната, в которой живут девочки — дочери Григория Распутина. Матрена и Варя обставили комнату по-девичьи нарядно. У них есть и кушетка, и кресла, и туалет, и гардероб.
В то утро, когда неяркий петербургский рассвет хмуро рассматривал окровавленный снег во внутреннем дворике юсуповского дворца, две дочери Григория Распутина, рассказав полиции, что знали об исчезновении «крестьянина тобольской губернии Григория Распутина», сидели в своей комнатке.
Когда полиция, допросив домашних, ушла, старшая, Матрена, вспомнила, что несколько дней назад отец написал письмо, запечатал его и положил в комнате возле зеркала. Отец велел не раскрывать письма до того, как в том не появиться нужда.
Матрена подошла к трюмо и разорвала конверт.
«Мои дорогие! Несчастье грозит нам, большое несчастье перед нами…» Прочитав первые строчки письма, Матрена не сомневалась — она никогда не увидит больше отца в живых. Отец писал, что Россия гибнет, что лик Богоматери потемнел, что душа ее возмущена свершившимся во мраке ночи… Что наступит скоро тишина, но она долго не продлится… Гнев изольется на землю, и гнев этот будет ужасен, и никто не спасется, никто не убежит… Польются слезы и кровь…
«…во мраке этих страданий, я ничего не могу увидеть. Скоро пробьет мой час. Знайте, я не страшусь, но горько расставание с вами. Одному Богу известен путь ваших страданий. Бесчисленное множество людей скоро погибнет, явятся новые мученики, земля содрогнется, голод и мор будут косить людей. Явятся великие знамения.
Молитесь о своем спасении. Милостью Господа нашего и милостью заступников наших утешитесь» {63}
Прочитав письмо, Матрена позвала младшую сестру, и они еще раз вместе прочитали письмо отца.
Потом долго, окаменев, девушки сидели на диване. Наконец Варя робко прошептала: «Мара, мы должны сообщить маме».
БЕСПОКОЙНАЯ СУББОТА
Памятную субботу 17 декабря двое друзей, Маленький Феликс и великий князь Дмитрий, провели по вине ненавистного мужика беспокойно…
Причина беспокойства крылась в том, что стольный град, с утра гудевший новостями и сплетнями, определенно знал уже, что Распутин убит, и называл имена убийц, то есть их собственные имена.
Оттого день субботний был полон хлопот и забот для Маленького Феликса. Он не только прибирал кровавые следы ночного безобразия у себя во дворце, организовывал анонимный телефонный звонок в полицейское управление.
Пришлось нанести несколько визитов.
Еще до наступления полудня он посетил начальника Степана Власюка, генерала Григорьева, и долго с ним говорил.
Потом отметился у градоначальника Балка.
Побывал у дорогого дяди своего, Михаила Родзянко.
Встретился с министром юстиции Макаровым.
Потом снова вернулся в свой дворец, еще раз начисто прибрал с верным Иваном двор и лестницу.
Выяснилось, что во дворце уже побывали две группы следователей и расспрашивали слуг. Все это
ставило под срыв весь дальнейший план затеянного компанией дворцового переворота.
Сейчас на часах около пяти вечера.
Убийцы заседают во дворце великого князя Дмитрия Павловича, пьют чашку за чашкой крепкий кофе, рюмку за рюмкой крепкий коньяк и с нетерпением поглядывают в окно, в синеватый провал вечерних сумерек. Они ждут Пуришкевича. За ним на Варшавский вокзал недавно отправили Сухотина.
Отчего они идут на такой риск, встречаясь на следующий же день после убийства с тем, кого весь Петербург называет третьим сообщником и главным погубителем Распутина?
А как же им, позвольте спросить, не рисковать?
О выстрелах в юсуповском дворце уже известно в Царском Селе, и по следам совершившегося преступления уже запущены две группы следователей. Одна — по приказу министра внутренних дел, Протопопова67, другая — по распоряжению министра юстиции Макарова.
У министра юстиции Маленький «почти член императорской фамилии» уже побывал и подробно познакомил главного блюстителя российской законности со своей сказкой про убитую собаку…
Министр заверил Маленького, что верит каждому его слову, но Феликсу было ясно, что из Царского Села на покладистого министра будут напирать и давить.
Стало быть, впереди возможны обыски и допросы, а потому необходимо договориться, что отвечать. И если министр юстиции дал понять определенно, что не собирается наседать и удовольствуется любым мало-мальски правдоподобным объяснением, то от группы Протопопова {64}, который действует по приказу государыни, так и жди сюрпризов!
И оттого Маленький стратег занимается сейчас уголовной фортификацией, то есть строит оборонительные заслоны из оправданий, уверток и версий. Всего таких оборонительных версий две.
С первой мы сейчас познакомимся. потому, Дверь кабинета открывается и на пороге появляется думский болтун. Пуришкевича сразу же приглашают принять участие в сочинении письма Феликса Юсупова к императрице Александре Федоровне.
«Ваше Императорское Величество, спешу исполнить Ваше приказание, и сообщить вам все то, что произошло у меня вчера вечером, дабы пролить свет на то ужасное обвинение, которое на меня возложено…»
Заканчивалось письмо так: «Я не нахожу слов, Ваше Величество, чтобы сказать вам, как я потрясен всем случившимся, и до какой степени мне кажутся дикими те обвинения, которые на меня возводятся. Остаюсь неизменно преданным Вашему Величеству, Феликс»
Середина письма представляла сжатое изложение версии ночных событий, изобретенной Маленьким Феликсом при первых проблесках субботнего рассвета. Юсупов уже ознакомил подробно министра юстиции Макарова и прокурора следственной палаты Завадского с плодами своего предрассветного вдохновения.
Вот о чем поведал Маленький преступник этим двум достойным господам примерно в первом часу дня.
…дело было в кабинете министра юстиции. Присутствующий в кабинете секретарь бойко фиксировал «показания» сиятельного Феликса:
«Великий князь Дмитрий Павлович предложил мне устроить вечеринку по случаю новоселья. Решено было пригласить на нее Владимира Митрофановича Пуришкевича и нескольких офицеров и дам из общества… По вполне понятным причинам я не хочу называть фамилии офицеров и дам, это может повредить им и возбудить ложные слухи. Собравшиеся пили чай, танцевали. Около двенадцати тридцати позвонил откуда-то Распутин и приглашал ехать к цыганам, на что последовали шутки и остроты со стороны гостей. На мой вопрос, откуда он говорит, Распутин не хотел сказать, но по телефону слышны были голоса, шум и женский визг. Около двух тридцати ночи две дамы пожелали ехать домой, и с ними уехал великий князь Дмитрий Павлович. Когда они вышли, я услышал выстрелы во дворе. Я вышел во двор и увидел убитую собаку, лежащую у решетки. Впоследствии Его Императорское Высочество сообщил, что собаку убил именно он. После этого я позвал с улицы городового, которому сказал: «Если будут спрашивать о выстрелах, скажи, что собаку убил мой приятель. Что касается показаний городового, будто Пуришкевич сказал ему в моем кабинете, что убит Распутин, то Пуришкевич был пьян и не помнил, что говорит. Я у Распутина ни днем, ни вечером 16го не был, что могут подтвердить и гости, и прислуга. Какие-то люди глубоко обдумали план убийства и связали его со мной и вечером, происходившем в моем доме».
Значит, все-таки убитая собака!
Как мы видим, «принятие на себя всей полноты ответственности» Пуришкевичем на этом этапе защиты, сегодня, 17 декабря 1916 года, признается не годным.
Почему? Казалось бы, чего проще? Пуришкевич признается в убийстве, и обвинение с Дмитрия снято.
Но нет!
Не годится «признание Пуришкевича».
Дмитрий все равно оказывается пусть не в убийцах, но уж совершенно точно в соучастниках, ведь именно его автомобиль видели у места убийства в самый разгар стрельбы. А у Юсупова и его царственного подопечного конечная цель такова, чтобы хотя бы на короткое время полностью исключить имя дорогого племянника императора из списков причастных к исчезновению и смерти Григория Распутина. И времени у них на то, чтобы доказать невиновность Дмитрия — ровно до того времени, как в Ставке закончится совещание Генерального штаба, назначенное на 17 декабря, и государь на своем поезде отправится в Петроград, навстречу западне, расставленной другой частью заговорщиков, возглавляемой Гучковым.
И поэтому сейчас, сегодня, в пятом часу вечера 17 декабря, убийцы решают держаться рассказа об убитой Дмитрием собаке.
Им внушает оптимизм и то, что министр юстиции явно стремится поддержать их версию.
…и то, что утренний звонок от неизвестного уже сделал свое дело, и запачканный кровью ботик Распутина уже найден у перил Петрова моста.
…и то, что уже во втором часу дня этот ботик был показан старшей дочери Григория, Матрене.
…и то, что девушка сразу признала ботик отца.
И то, что группа следователей, возглавляемая прокурором следственной палаты Завадским, уже переместилась со своими розысками из центра Петрограда на окраину и рыщет теперь возле Крестовского острова, прочесывает островные рестораны и цыганские квартиры.
А Пуришкевич? Что же, до его признания еще, может быть, и дойдет. Это оборонительный план номер два. Но думать о второй линии обороны Маленькому и Дмитрию пока не хочется. Это «признание» может им пригодиться, только если сорвется задуманный ими дворцовый переворот и уцелевший император потребует ответа за совершенное преступление. И если он будет судить убийц. И не известно еще, сохранит ли Пуришкевич свое самоотверженнейшее великодушие перед угрозой судебного разбирательства.
…написав письмо императрице Александре Федоровне и твердо решив не говорить более ничего, кроме того, что уже сказано, заговорщики расстались.
Пуришкевич уехал на Варшавский вокзал.
Через несколько часов он покинет Петроград, и под однообразный перестук колес будет записывать в дневник все пережитое им накануне. Он будет первым и последним из известных властям убийц, которому беспрепятственно разрешат покинуть столицу…
НОВЫЕ УЛИКИ…
Потому, что спустя всего один час, после того как Пуришкевич покинет Сергиевский дворец, а великий князь Дмитрий поедет в Михайловский театр, который ему придется спешно покинуть, поскольку публика решит устроить овацию своему новому «национальному герою»…
…спустя всего один час в Ставку Верховного главнокомандующего придет телеграмма. Она придет в то самое время, как государь отдыхал после совещания и писал очередное письмо жене. Заседание Генерального штаба, на котором генерал Гурко докладывал государю о положении на фронте, закончилось неожиданно быстро {65}. Что и требовалось доказать — не было никаких неотложных вопросов и никакой экстренной необходимости собирать Генеральный штаб именно на эту субботу.
Телеграмма будет содержать отчет о предварительном расследовании, предпринятом по почину министра внутренних дел Александра Дмитриевича Протопопова. Тот самый сюрприз {66}, которого так опасались два друга — царственный Дмитрий и Маленький Феликс.
«В ночь с 16 на 17 декабря у дома 94 на Мойке, принадлежащего князю Юсупову, постовой городовой услышал несколько револьверных выстрелов и вскоре был приглашен в кабинет молодого князя Юсупова, где находился он сам и неизвестный, назвавшийся Пуришкевичем. Последний сказал: «Я Пуришкевич. Распутин погиб. Если ты любишь царя и Родину, то будешь молчать», — о чем городовой доложил по начальству. Произведенным сегодня с утра расследованием установлено, что кто-то из гостей Юсупова около трех часов ночи стрелял в примыкающем к дому 94 садике, имеющем вход непосредственно в кабинет князя, причем слышен был крик человеческий и затем отъезд мотора. Стрелявший был в военно-полевой форме. При ближайшем осмотре на снегу садика найдены следы крови. При расспросах у градоначальника молодой князь показал, что в ту ночь у него была пирушка, но Распутина не было, а стрелял великий князь Дмитрий Павлович в дворовую собаку. Труп собаки обнаружился зарытым в снегу.
Расследованием на месте жительства Распутина на Гороховой, 64 дознано: 16 декабря в девять часов вечера Распутин отпустил, как это он обычно делал, бывшую при нем на квартире охрану и мотор, заявив, что больше сегодня не выйдет, а будет спать. Опросом прислуги и домового дворника установлено, что с 12 с половиной ночи к дому подъехал большой, крытый парусиной мотор, в котором был неизвестный и шофер. Неизвестный прошел черным ходом в квартиру Распутина, где последний, по-видимому, его поджидал, так как встретил как старого знакомого и вскоре вместе с ним тем же ходом вышел на улицу, сел в мотор и поехал по направлению Морской.
До сих пор Распутин домой не возвращался и принятыми мерами не разыскан. Есть много оснований полагать, что он убит был в саду Юсуповых, а тело вывезено за город и скрыто… К следствию не приступлено за отсутствием объекта преступления, а расследование в порядке 23 статьи Военного положения поручено генералу для поручений Попову. По получении новых данных буду телеграфировать дополнительно».
И почти одновременно в Царскую ставку пришла еще одна телеграмма.
Телеграмма от императрицы Александры Федоровны. Она была коротка, но многозначительна. «Мы еще надеемся на Божье милосердие. Замешаны Феликс и Дмитрий».
А вдогонку телеграмме в Ставку летит письмо, которое разъясняет причину абсолютной убежденности государыни в том, что убийцы — именно Дмитрий и Феликс. В своем письме государыня Александра Федоровна коротко повторяет то, что уже известно государю, и добавляет к уже известному основную, уличающую убийц деталь. «Вчера Анна видела Его, и он ей сказал, что Феликс просил Его приехать к нему ночью, что за Ним заедет автомобиль, чтоб он мог повидать Ирину. Автомобиль заехал за ним, военный автомобиль… и он уехал. Феликс утверждает, будто Он не являлся в дом и никогда не звал Его… Это, по-видимому, была западня».
Это был еще один сюрприз от Григория Распутина.
Как только начались опросы свидетелей, выяснилось, что обещание, данное Феликсу, — отпустить охрану и никому не говорить, куда он собирается отправиться ночью, Григорий Распутин выполнил лишь наполовину. Как покажут свидетели, накануне ночного визита он был взволнован и возбужден. Он предчувствовал возможность западни и заранее побеспокоился о том, чтобы после его смерти или исчезновения семья государя знала, где и среди кого искать виновников его гибели. И о своем намерении отправиться в гости именно к Маленькому, он сообщил сразу нескольким своим друзьям. О ночном визите к Феликсу знали его старшая дочка, его племянница, Анна Вырубова, Мария Головина {67}
Выяснилось, что Катя, дальняя родственница Распутина, которая помогала ему вести хозяйство, своими глазами, в щель кухонной занавески, видела человека, который пришел за Григорием в ту ночь. Она узнала его. Это был князь Феликс Юсупов, как живой, и, разумеется, уже без карнавальных усов.
Все эти уличающие убийц детали государь узнает несколько позже.
Но того, что сообщила ему жена, и то, что он узнал из рапорта о расследовании, было довольно, чтобы сделать правильный вывод: Распутин убит, и убит именно, кого на протяжении многих лет он любил и кому доверял. Его племянник Дмитрий — убийца!
Видел ли он сквозь изрешеченное пулями тело Григория истинную мишень, по которой стреляли его родственники-убийцы? Мишень, которой был его родной сын, законный наследник Российского престола?
Тем, кто знал правду об истинной роли Григория Распутина в жизни наследника престола, цель убийства должна была быть ясна, как Божий день.
Так ясна, что даже ребенок — наследник и тот догадался и сформулировал ясно: «Кто же теперь поможет мне, когда я буду болеть?»
НОЧЬ. ЦАРСКОЕ СЕЛО
Императрица Александра Федоровна все еще надеялась, как она писала мужу, на Божье милосердие и надеялась, что Григорий жив.
Эта надежда была слаба, но помогала ей сохранять, хотя бы наружно, полное присутствие духа.
День прошел, как обычно. Утром государыня работала в госпитале, и после того как получила ужасное известие о выстрелах в юсуповском дворце, выслушала домашних Григория и написала полное тревоги письмо государю, она вернулась в госпиталь и продолжила работу.
Весь день к ней пытались попасть на прием племянник Дмитрий и Маленький Феликс.
Но государыня не приняла ни одного из них. Она знала: Феликс и Дмитрий лгут {68}…
Министр Протопопов посоветовал ей не принимать никого.
Министр был уверен, что убийство Григория Распутина — только начало, часть чего-то гораздо большего. Поэтому в ту ночь Царское Село оказалось на осадном положении — была усилена охрана, государыня забрала во дворец свою подругу Анну, а небольшой домик Анны Александровны, стоявший в Царском Селе на Церковной улице, заполнили агенты тайной полиции {69}
Насколько были оправданны опасения министра внутренних дел и самой государыни, которая в эту ночь и последующие дни, вплоть до возвращения из Ставки государя, прямо опасалась покушения на свою собственную жизнь?
Была ли права императрица, высказывая в телеграмме к мужу, что эти «два мальчика затевают еще нечто ужасное?» Всегда трудно утверждать, если это что-то не сбылось.
Но вот откровение, принадлежащее матери Феликса Юсупова.
Княгиня Юсупова, немало денег положившая на подготовку планов по смене монарха на более, с ее точки зрения, достойного, написала в письме, перехваченном министерством внутренних дел об убийстве и о своих несбывшихся надеждах так. Княгиня полностью одобряла поступок своего сына. Она сожалела только, что в этот день заговорщики не довели своего дела до конца и не убрали всех, кого следует. И еще теперь есть выход, так считала княгиня Юсупова, теперь остается только ее (императрицу) запереть.
Еще несколько глав и мы сможем расшифровать сожаления и дальнейшие планы компании заговорщиков.
А пока ограничимся утверждением, что государыня имела веские причины думать, что убийством Григория дело может не кончиться, и в череде покушений, назначенных на последние дни 1916 года, Распутин был назначен только первой, но отнюдь не последней жертвой. И потому предосторожности, к которым обитатели Царского Села прибегли в эту ночь, были, увы, очень своевременны.
ПОСЛЕДНЕЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВО
Именно эта ночь, ночь с 17 на 18 декабря, поставила последнюю точку и взорвала, не оставив камня на камне, все оборонительные заслоны, сооруженные Маленьким. В эту, несчастливую для заговорщиков ночь кровь Григория Распутина, пролитая убийцами, дала свои свидетельские показания и ясно указала на тех, кто эту кровь пролил.
Склянка со снегом, окрашенным пятнами крови, была подвергнута анализу в криминалистической лаборатории. И экспертиза безусловно показала: кровь на снегу юсуповского двора — это кровь человека.
По иронии Провидения, это окончательное доказательство было добыто именно той группой «Шерлоков Холмсов», которые действовали по указаниям министра юстиции Макарова… того самого Макарова, что был так благодушно расположен к убийцам, верил каждому их слову и прямо препятствовал работе подчиненных ему следователей.
Узнав о результатах проведенной экспертизы, он вначале недоверчиво спросит: разве есть такой способ узнать, кровь человека это или кровь собаки? И когда прокурор следственной палаты подробно опишет министру механизм действия экспертизы, известной в криминалистике, как «способ Уленгута», министр юстиции с досадой воскликнет: «Как это неприятно, что такой способ открыт!»
Но приятно это было министру юстиции или неприятно, самым неприятным было то, что злополучный «способ Уленгута» все расставил по своим местам.
Никто уже более не мог опровергнуть не подлежащий сомнению факт, что местом убийства был именно дворец князя Юсупова, а не Петров мост, и не Крестовский остров.
Это было последнее звено в цепи доказательств, свидетельствующих против Маленького Феликса, царственного Дмитрия и думского болтуна.
Фраза Маленького Юсупова — «собаку убил именно он», — обрела свой настоящий, свой истинный смысл.
РАЗБИТОЕ КОРЫТО
Наступило утро 18 декабря.
Царская ставка. Воскресенье. Второй день без Распутина.
В этот день государь распорядился подать поезд к четырем часам. Послал в Петроград телеграмму жене: «Только что прочел твое письмо. Возмущен и потрясен. В молитвах и мыслях вместе с вами. Приеду завтра, в пять часов».
А большинство обитателей Ставки не знает еще о том, что произошло накануне в столице.
Как и обычно, в тот день государь с наследником Алексеем присутствовали на литургии в штабной церкви. Все было, как обычно. И только ктитор церковный заметил про себя: «Государь что-то мрачен сегодня и как будто рассеян»…
Потом был обед. И снова никто из штабных не заметил ничего необычного в лице государя. Государь был совершенно спокоен, блюдо сменялось блюдом, разговор за столом был оживленным, шутили, иногда за столом вспыхивал в ответ на удачную шутку смех, разговаривали обо всем, с обычной приятностью. Звенели столовые приборы.
Все было, как всегда… Все как всегда.
Природа в тот день над Могилевом словно взбесилась. Дождь сменялся снегом. Пронизывающий ветер рвал в клочья небо и землю.
Во второй половине дня в Ставку прибыл неожиданный гость — граф Татищев, посланный министром Протопоповым командир жандармского корпуса.
Государь незамедлительно принял его и выслушал его подробный доклад.
Одновременно весть об убийстве Григория Распутина расплескалась брызгами по всей царской Ставке.
Из уст в уста передавались подробности убийства и назывались имена убийц… «Величайшая новость!» — радостно сообщали друг другу обитатели Могилева. «Распутин убит! Его убили великий князь Дмитрий Павлович, князь Юсупов и Пуришкевич во дворце Юсупова, куда его завезли якобы для пирушки».
И высшие и нижние чины бросались друг другу на шею и целовались так, словно наступил светлый день Пасхи.
Потом пронеслась еще одна неожиданная весть: в четыре часа дня государь отбывает из Ставки в Царское Село.
Царский поезд стоял у платформы. Приехавшие проводить забились от пронизывающей стужи в стоящий рядом барак.
Из него они видели государя, возвращающегося в поезд после короткой прогулки. Государь шел сквозь ветер в одной гимнастерке по императорской платформе, опираясь на палку. За ним следовала свита.
Провожающие впивались взглядами в лицо Его величества.
Скорбит? Взволнован? Обескуражен? Испуган? Или… счастлив, может быть?
О чем думает он в эту минуту? Что собирается предпринять? Но лицо государя не ответило ни на один вопрос. Государь был абсолютно спокоен.
Он был таким, как всегда.
За несколько минут до отхода поезда к платформе подъехала машина и выпустила из своего теплого урчащего чрева генерала Гурко. Гурко быстро подошел к государю, и они уже вдвоем стали вышагивать вдоль распластавшегося по рельсам поезда. Вперед — назад, вперед — назад… Провожающие видели, как горячился Гурко, размахивал правой рукой, доказывал что-то государю. Государь держался ровно, слушал внимательно, ни одно его движение не выдало ни беспокойства, ни волнения.
О чем говорили они? Можно предположить, что речь о Дмитрии, ведь именно в этот день, 18 декабря, царственный Дмитрий Павлович собирался выехать в Ставку и выехал бы, если бы его не задержала в Петрограде императрица.
Но вот разговор заканчивается. Раздается свисток. Вскоре Царский поезд растворяется в облаке снежно-дождевого тумана…
19 ноября, ровно по графику, царский поезд прибудет в Царское Село. Никто не остановит государя по пути в столицу. Ничто не случится с государем в дороге. А раз ничего не случилось, значит, ничего и не должно было случиться.
Лишь очень немногие, не потерявшие способности в предреволюционном угаре и чаду здраво рассуждать, смутно прозревали истину. Именно в эти дни прокурор следственной палаты, сенатор Завадский, обмолвился некоторым своим знакомым, что царствование государя, по-видимому, близится к концу, а цесаревич царствовать не будет. Прокурор ничего не знал о заговоре, но, столкнувшись близко с обстоятельствами убийства Григория Распутина, рассудил логично.
Суть этого рассуждения сводилась к тому, что невыносимо натянутое положение неминуемо должно разрешиться дворцовым переворотом, и поскольку в убийстве принимали участие круги, очень близкие к престолу, то не может такого быть, чтобы они не имели определенной программы на случай, если государь не одобрит их поступка. А в таком случае у них уже обдуман переворот и готов новый император. Так думал господин проницательный прокурор.
Но… ничего не случилось, и все, включая проницательного прокурора, решили, что ничего и не собиралось случиться.
А между тем…
Между тем произошло и случилось главное — из-под ног заговорщиков была выбита точка опоры. Все, казалось, шло по плану. Григорий Распутин убит. Думские депутаты в Петрограде и могут собраться по первому зову. Государь находится в пути и его можно заманить в западню. Можно потребовать отречения от престола. Можно добиться отречения от престола! Но самого главного, уже нельзя добиться от государя — отречения от престола в пользу убийцы Григория Распутина. Теперь, когда государю доподлинно известно, что на жизнь Григория покусился именно Дмитрий, все кончено для Дмитрия.
А если так, чье имя кричать заговорщикам? Кого звать на царство?
Из плана дворцового переворота выпала его основная фигура — великий князь Дмитрий Павлович.
Другой удобной кандидатуры у заговорщиков не было. Все надо начинать с начала. Нужно искать новые комбинации. И новых удобных среди Романовых.
И обреченного уже хозяина земли Русской на этот раз беспрепятственно пропустили в Петроград, отложив готовый к осуществлению план переворота.
…до, как показала жизнь, до февраля следующего года.
В феврале все повторится вновь, с небольшими вариациями.
Соберется на заседания Дума. После аудиенции, данной генералу Гурко, доброму приятелю авантюриста Гучкова, до того никуда не собиравшийся государь, без особой нужды, не вняв просьбам государыни и министра Протопопова остаться, отправится в Ставку {70}
В Петрограде в офицерских кругах совершенно открыто станут говорить, что государь из Ставки уже не вернется государем. Наталью Брасову, морганатическую супругу Михаила Романова открыто станут принимать в осведомленных домах как супругу будущего регента… и весь Петроград вдруг зашептался, заговорил вполголоса, завопил трубногласно о том, что царствование Николая Романова завершилось.
Так и будет. По дороге из Ставки Николая Романова перехватят в пути.
ПОТРЯСЕНЫ ЛИ ВЫ?
Еще одну причину, почему заговорщики отложили свой план до лучших времен, мы должны искать в области игры выдержки и нервов.
Для того чтобы лучше понять, что именно имеется в виду, мы перенесемся в 1917 год, в те трагические для России дни, когда дело было уже сделано и государь подписал свое отречение.
Царское Село.
В окруженном «восставшим народом» Александровском дворце покинутая и испуганная, отрезанная от страны, мечется бывшая императрица.
Она знает: ее муж отрекся. В лиловом ее будуаре в вазах умирает сирень. Цветы меняли каждый день — их специально привозили в снежный Петербург из теплой Ниццы. Теперь все кончено. И в вазах горестно увядает последнее благоухание прежней жизни.
Поздняя ночь.
Неожиданно бывшей императрице сообщают, что во дворец прибыл господин Гучков с двумя адьютантами, и он настаивает на личной встрече.
И бывшая государыня вынуждена его принять.
Идя навстречу Гучкову, Александра Федоровна Романова была абсолютно убеждена, что «ниспровергатель царей» приехал ее арестовать. Но новый военный министр Временного правительства прибыл, как оказалось, не за этим.
На вопрос, что нужно было Гучкову в столь поздний час, она с недоумением расскажет дочерям и подруге, что, оказывается, Гучков приезжал только затем, чтобы узнать, как бывшая императрица переносит испытания и испугана ли она или же нет?
Да!
Огромное значение придавали заговорщики реакции венценосцев на свои действия!
Убивая Распутина, они наносили удар по самому сердцу этой семьи — по наследнику престола и любимому сыну. И ожидали растерянности, слез, гнева, истерики, отчаяния. Им необходимо было увериться, что удар, который они нанесли, сокрушил противника, обескуражил, сломил.
17 и 18 декабря, те, кто сочувствовал плану дворцового переворота, жадно всматривались в лица обоих государей, пытаясь по выражению их лиц понять степень урона, который нанес уход Распутина из жизни.
Наблюдали за государем в Ставке. Результат был ошеломительным.
Те, кто пытались прочесть на лице Николая Романова панику и отчаяние, не прочитали на этом лице ничего. Отец Дмитрия, Павел Александрович, находившийся в Ставке, говорил потом, что был поражен особым, светлым выражением лица своего племянника. Даже близкий к государю дворцовый комендант Воейков, и тот будет рассказывать, что государь скорее был весел, чем печален.
А в Петрограде ходили злорадные слухи, что известие о смерти Григория Распутина вызвало у Александры Федоровны приступ истерики.
Но, к сожалению заговорщиков, это был лишь слух. Да, она расстроена, но никто не видел ни слез, ни отчаяния.
И заговорщики спрашивали себя: как, почему, они не убиты горем? Почему не плачут? Почему не испуганы? Им нанесен такой страшный удар! А они? Они спокойны?!
Дядя Маленького, самоуверенный толстяк Родзянко, с горечью и обидой будет вспоминать, как надеялись он, его компания на то, что царь и его жена хотя бы испугаются! Станут более покладистыми и сговорчивыми. Пойдут на уступки!
Да, этого заговорщики понять не могли…
Им трудно было понять, что родителям больного ребенка было привычно показывать всему миру лица, полные спокойствия, и скрывать свои «не видимые миру слезы». Николай и Александра давно освоили это трагичное ремесло.
И когда императрица заставляла своего сына позировать перед фотоаппаратом стоя, непременно стоя, с улыбкой на лице, зная, что мальчику это больно после перенесенных совсем недавно тяжелейших приступов болезни.
И когда вся царская семья совершенно безучастно терпела шквал сплетен и грязных домыслов о роли Распутина в их жизни и не сделала ни единой попытки объясниться, рассказать об истинной его роли.
Заговорщики справедливо полагали, что царь никогда не посмеет открыть своей стране правду о Распутине.
И поэтому, когда они убьют Распутина, страна ничего не поймет.
Царь не посмел. Даже тогда, когда его молчание стало политически опасным.
Ровно за месяц до смерти, 17 ноября, Григорий Распутин отправил в Царскую Ставку телеграмму:
«Россия тем спасется, что одного оправдают. Она была и будет прославлена слезами страдальцев, которые выше праздных языков. Наш разум должен разуметь…»
Россия оттого не погибнет, что одного оправдают.
Осмелились бы заговорщики на убийство человека, о котором узнали все что он, именно он, Григорий Распутин, избичеванный хлыстами праздных языков, спасает больного наследника от смерти? {71}
Разум должен разуметь…
Впрочем, телеграмма Григория Распутина осталась без последствий.
Тайна осталась тайной…
Распутина убили.
И страна не поняла.
Страна не поняла, толковали в те дни о «патриотическом акте», о смерти «злого гения страны». Непосвященная часть думских депутатов рядила о том, что аристократия обмельчала и выродилась, что на дворцовый переворот их не хватило. Вместо этого убили какого-то грязного мужика! — Но Николай и Александра Романовы поняли.
Это было страшное откровение — враги были внутри их собственного семейства! Романовы снова поднялись на Романовых. Родная кровь вновь посягнула на родную кровь.
И после того как Николай и Александра Романовы осознали это, они сразу осознали вслед за этим: любое проявление страха или паники есть для них смертный приговор. И после ночи мучительных размышлений и переживаний царь в Ставке был «почти весел».
А императрица с виду была печальна, но не больше, чем в случае известия о смерти какого-нибудь любого другого, знакомого ей человека.
И компания растерялась.
Жаль, что компании не удалось заглянуть в те дни в «святая святых» императорского дома и посмотреть на своих врагов глазами близких и доверенных друзей. Они сразу же успокоились бы и на душе у них отлегло.
Нет. Они все правильно рассудили. Они ни на крупинку не ошиблись в своих расчетах. Смерть Григория Распутина переживалась императорской семьей очень тяжело. И императорская семья была смертельно напугана. {72}
ТРЕТИЙ ДЕНЬ
Третий день без Распутина. 19 декабря 1916 года.
У Петрова моста было темно. Старичок городовой из речной полиции начал разметать метлой снег и вдруг заметил темный комок, вмерзший в лед. Городовой поспешно обрубил пешней лед вокруг темного предмета и увидел краешек собольего воротника.
И побежал докладывать начальству.
Рассвело. Несколько человек городовых, вырубив полусаженный квадрат вокруг загадочного пятна, раскололи его. И увидели внутри расколовшейся глыбы льда, труп человека. Так утром 19 ноября, на третий день после исчезновения, было найдено тело Григория Распутина.
Скоро на место прибудет следственная группа.
Среди следователей уже не будет группы генерала Попова. Еще накануне министр юстиции Макаров потребует от министра внутренних дел Протопопова полного невмешательства в следственные действия, ссылаясь на статью закона. Произошел большой скандал, но так как формально министр юстиции был прав, Протопопову пришлось уступить.
И теперь над найденным телом трудились только прокурор следственной палаты Завадский, и только его следственная группа.
Сейчас именно они фотографируют найденный во льду Малой Невки труп.
В 11 часов утра срочно приглашенным полицейским врачом был проведен поверхностный осмотр извлеченного из льда тела. Подробно осмотреть тело тогда не удалось: некогда теплая и живая человеческая плоть замерзла так, что одежду было невозможно оторвать.
Труп застыл с поднятыми руками, и мистически настроенным казалось тогда, что руки грозят убийцам и «взывают об отмщении». Лицо найденного человека ужасало. Раздробленная голова, выбитый глаз, порезы, кровоподтеки… следы револьверных пуль.
Интересна одна деталь. При этом первом поверхностном осмотре следователи заметили на залитой кровью рубашке убитого следы двух пулевых ранений — в области груди и в области живота. Обнаружили и рану на голове.{73}
Сзади тело не осматривали, иначе увидели бы еще один след от пули — в области позвоночника. Но потом, когда тело оттаяло и его осмотрел патологоанатом Косоротов, он нашел на теле убитого только три пулевых входа — один в голове, второй в области живота и последний, третий, в области спины.
То, что показалось следователям следом от пули, пробившей грудь, когда жертва была в обледеневшей рубашке, бесследно исчезло, как только тело обнажили для вскрытия в мертвецкой Чесменской богадельни. На теле Григория Распутина не было пулевого отверстия в груди.
Сняв оттаявшую одежду с трупа, отметят еще некоторые детали: Распутин был одет в шелковую рубашку, расшитую васильками, на шее найдут большой золотой крест с надписью «Спаси и сохрани», на руке обнаружат золотой браслет с вензелем императора Николая Второго.
Труп прикроют двумя кусками черной материи, и оставят лежать на береговом откосе. Выставят длинную цепочку городовых, чтобы никого не подпускать к трупу без специального на то разрешения высокого начальства, заполонившего берега Малой Невки.
Вскоре к телу, одиноко и страшно лежащему в снегу на салазках, приведут двух перепуганных девушек. Подведут к салазкам. Поднимут черную материю с изуродованного лица убитого человека.
Старшая девушка прошепчет: «Да, это мой отец», и потеряет сознание. После этого следовательская группа отправится в один из прилегающих к берегу домов, отогреваться, пить чай и составлять подробный отчет о жуткой находке. {74}
А тот, кто подарил Григорию Ефимовичу золотой браслет со своей монограммой, проведя весь день в пути, уже подъезжал к Царскому Селу.
Около пяти часов в Царское Село прибыл императорский поезд. Случилось то, чего не ожидали ни Дмитрий, ни Маленький Феликс — государь вернулся из Ставки. И по-прежнему оставался тем, кем был.
Хозяином Русской земли.
19 декабря 1916 года хозяин Русской земли возвратился в Царское Село. И там перед домашними все время повторял: «Мне стыдно перед Россией за то, что руки моих родственников обагрены кровью мужика».
Александра Федоровна требовала немедленного и публичного суда над убийцами Григория. Сын, наследник Алексей спрашивал своего отца гневно: «Почему ты хорошенько не накажешь убийц»?
ДМИТРИЙ И ФЕЛИКС
В то время как на Петровом мосту следователи колдовали над телом убитого человека…
…а императорский поезд приближался к Царскому Селу…
Два друга — царственный Дмитрий и Маленький Феликс сидели в нижнем этаже Сергиевского дворца, на половине великого князя Дмитрия.
Им не удалось выехать из столицы. По приказу императрицы Александры они были задержаны.
Приехавший в столицу государь, одобрил меры, предпринятые женой. Два друга оказались под домашним арестом. Маленький немедленно перебрался под великокняжеское крыло Дмитрия и теперь они вместе следили за всем, что происходило в столице.
Их постоянно посещали знакомые и друзья, принося свежие сведения, сплетни и планы по борьбе с «исчерпавшим себя» императором.
Радость по случаю освобождения России от Распутина достигла в эти дни высшей точки. Убийц славословили. Им кричали «ура!» В церквях молились за их здоровье. Звуки восторженных молитв заглушали еще более громкие звуки аплодисментов!
Невиданный, бешеный, ошеломительный успех!
Как чувствовали себя друзья? Как относились к своей неожиданно свалившейся на них славе «убийц-патриотов»?
Заглянем в Сергиевский дворец.
Слышится хрустально-фаянсовый перезвон. Хлопают винные пробки.
На обеде присутствуют сам хозяин, Маленький Феликс, великий князь Николай Александрович, известный историк и сестра Дмитрия, Мария Павловна.
Дмитрий подавлен.
Маленький Феликс весел и бодр.
От чего великий князь Дмитрий Павлович не так весел, как его «дражайший друг»?
Ситуация, в которую они оба попали, совершив убийство, ни тому, ни другому не должна была внушать особой радости. Они находились под арестом. Их вину подтвердило следствие. И останься Николай Романов на престоле, их не могло ждать ничего, кроме вечной немилости. Весь клан семьи Романовых, объединившись в единодушном стремлении защитить родственников-убийц от монаршего гнева, подписали в те дни коллективное письмо к Ники, требуя не наказывать тех, кого прославляет и благословляет всемогущее общественное мнение. Отец Ирины Юсуповой, великий князь Александр Михайлович, который для Ники был просто другом детства, «дорогим Сандро», ездил к государю, к государыне, к Протопопову и кричал, угрожал, требовал: отпустите с миром убийц!
И на все уговоры ответ был один: «Никому не позволено заниматься убийствами. Знаю, совесть многим не дает покоя, так как не один Дмитрий в этом замешан. Удивляюсь вашему обращению ко мне».
Все было ясно. Государь гневается.
И размышляет сейчас, как поступить с теми, кого в своем дневнике называет «извергами». {75} Чему же здесь радоваться?
И потому совершенно понятно: прозревая вперед свою судьбу и видя впереди большое политическое будущее, Маленький Феликс Феликсович был радостен потому, что твердо знал: часы Николая Романова на Российском престоле сочтены. Судьбу Маленького принца будет решать не Николай Второй — другие. Те, кому его преступление открыло дорогу к власти.
И Маленький Феликс весел.
Уже готов новый план. Готова группа офицеров, решившаяся напасть на царский поезд и вынудить отречься от престола. Уже решено требовать отречения в пользу малолетнего цесаревича, а регентом уже решено требовать брата царя, Михаила.
Комбинация неплохая. Ребенок смертельно болен, а если умрет — Михаил Романов не имеет прав на наследование престола. В этой ситуации решать, кому передать трон, будут авторы дворцового переворота. Потому Зинаида Юсупова спокойна за судьбу сына. Теперь остается «только ее запереть». То есть объявить государыню сумасшедшей, и отстранить от регентства и опеки.
Юсуповы довольны.
А вот великий князь Дмитрий хандрит.
Почему?
Да потому, что он убийца, и он уличен!
Допустим, впоследствии удастся вывернуться и доказать, что он в мужика не стрелял… Что руки его «чисты от липких пятен крови». А толку? В глазах общественного мнения он все равно останется тем героем, который лично участвовал в том, что можно называть как угодно, но которое было убийством.
С клеймом Каина, пусть и Каина — «пламенного патриота», ему не быть Дмитрием Первым.
Народ не поймет. Бог не допустит. Этого нельзя!
Почему нельзя, изящно и очень интересно мог бы объяснить юному Дмитрию умудренный годами родственник-историк, пьющий мокко у него в гостях.
Все просто…
На двух государей из династии Романовых падало подозрение в соучастии в убийстве — на Екатерину Великую и на Александра Первого, взошедших на трон путем дворцового переворота.
И хотя ни тому, ни другому никто, даже злейшие враги, не приписывал личного участия в убийстве, и подозрения в соучастии было довольно, чтобы глубоко поразить народные массы.
Чем это закончилось — известно!
Сразу приходит на память и ужасающий пугачевский бунт, возглавленный «воскресшим императором» Петром Третьим. И родившуюся в народе после смерти Александра Первого, легенду о старце Федоре Кузмиче, трогательное предание, повествующее о раскаянии императора Александра Павловича, который будто бы не умер, а сменил императорский скипетр и корону на посох и клобук схимника.
Кстати, в свое время гость Дмитрия, великий князь Николай Александрович, с огромным интересом изучал природу этой невероятной народной легенды и причины ее возникновения в народной среде. Случались в российской истории и более выразительные примеры.
К примеру, времена великой Смуты, вдохновившие Пушкина на незабвенного «Бориса Годунова», с поразительной по глубине исторического смысла заключительной ремаркой — народ безмолвствует…
Народ безмолвствует!
Безмолвие народа закончилось печально для Лжедмитрия Первого.
Неизвестно, насколько пугала великого князя моральная сторона — пресловутые «мальчики кровавые в глазах».
Тайна сия велика есть! Возможно, он не заглядывал глубоко в символический смысл исторических параллелей. Но как человек, претендующий на трон, не учитывать мнение народа, которым претендовал править, он не мог. И тут последствия двух его револьверных выстрелов были самые неутешительные.
В то время когда в столицах звонили во все колокола и славословили убийц, редактор известного журнала «Колокол» с беспокойством рассказывал знакомым, что в народе, по его сведениям, убийство Распутина сочли весьма дурным предзнаменованием, французский посол Палеолог, со слов знакомого помещика из Костромы, материнского лона Романовской династии, записывал в свой дневник: «Это очень интересное явление, характерное для русской традиции. Народ считает Распутина мучеником. Среди крестьян стали говорить: вот был при царе человек из народа, и он защищал народ против придворных, а они его и убили… и так думает вся крестьянская Россия».
Лидер кадетов историк Милюков говорил знакомым: «Предвосхищаю суждение мужика о гибели своего брата… говорить будут так: в кои веки добрался мужик до царских хором, говорить царю правду — и дворяне его убили… И теперь коллективный русский мужик готовится повторить эту операцию над дворянами».
И в то время когда Феликс и Дмитрий пережидали события в Сергиевском дворце, обедали и пили коньяк и кофе, на их имя приходили кипы писем, полных восторгов, благодарностей, восхвалений…
…и еще такие: «Крестьяне и теперь уже стремятся выяснить виновность крестьянина Григория Распутина, убитого в вашем дворце вопреки всем обычаям гостеприимства. Многие вожди крестьянства высказываются в том смысле, что в лице Распутина символически выброшено все крестьянство под мост, посему находят желательным всестороннее освещение этого дела, по сию пору для многих загадочного. И буде явится возможность установить невиновность Распутина в чем-либо, то крестьяне имеют в виду, требовать суда над убийцами и сообщниками…»
Не трудно понять, что великого князя Дмитрия Павловича не радовали ни те, ни другие послания. Первые восхваляли его как убийцу! Вторые порицали, как убийцу! И в том, и другом случае он оставался убийцей… Заколдованный круг!
Прошло несколько дней…
Вскоре решение государя относительно судьбы убийц Распутина стало известно.
Великому князю Дмитрию Павловичу было предписано немедленно оставить Россию и отправится на Персидский фронт.
Князю Юсупову, графу Сумарокову-Эльстон, приказывалось отбыть в отдаленное имение под Курском.
О Пуришкевиче не было сказано ни слова, точно не было в помине соучастника с таким именем в ночь с 16 на 17 декабря в юсуповском дворце. {76}
ЧТО ВПЕРЕДИ?
Маленький Феликс и царственный Дмитрий отправились в ссылку.
Из Петрограда их провожали тайно, под покровом темноты, как провожают преступников.
Вокзал и платформы оцеплены. Везде расставлены наряды полиции.
А в Сергиевском дворце происходит трогательное прощание. Четыре дня, проведенные под арестом, кажется им, связали их прочнее долгих лет дружбы.
Где и когда свидимся мы теперь? — спрашивают друг друга убийцы Распутина…
Сами того не ведая, «дражайшие друзья» прощаются надолго.
Им уже назначено судьбой встретиться после революции, в далеком Лондоне. Им предстоит пережить свою дружбу, похоронить в чужой земле все честолюбивые мечтания.
Не знает Дмитрий, что ему никогда больше не увидеть ни дворца, в котором он жил, ни родной панорамы Невского проспекта. Ни отца, ни друзей, ни многих своих родных. {77}
Не знает и Маленький Юсупов, что, вернувшись ненадолго в «освобожденный от вековой тирании» Петроград в «восторженном состоянии духа», он вскоре вынужден будет бежать прочь, спасая жизнь и ничтожную часть своего огромного состояния, навстречу пожизненному изгнанию {78} …ничего этого они пока не знают.
Дмитрий и Феликс прощаются, думая совершенно искренне, что разлука ненадолго, и скоро, «когда все кончится» и дело переворота будет завершено, они вновь вернутся— и вернутся героями.
В ночь, когда два молодых и полных надежд друга, попрощавшись, отправятся в ссылку, они пройдут в сопровождении охраны через пустынные вокзальные платформы, каждый — к своему поезду, услышат удар колокола, пронзительный свисток паровоза.
Платформа поплывет мимо ночной Петербург. В сумрачные окна будет бить потревоженный колесами поезда снег и поплывут мимо спящие во мраке снежные поля. Под монотонный стук колес, уставившись в текущую перед глазами темноту, друзья погрузятся в думы.
Что впереди? Будущее темно. И только какие-то неопределенные предчувствия томили их.
«Боже мой! Как темно грядущее в эти тяжелые годы ниспосланных нам рукою Всевышнего испытаний! Кто скажет? Кто ответит? Кто сдернет завесу и рассеет туман, застилающий грядущие дали?»
Так, взлетев на патетические котурны, несколько дней назад вопрошал ту же темноту, несущуюся за окном, сообщник Дмитрия и Феликса по преступлению, Пуришкевич, думский депутат.
Записав в свой дневник события ночного убийства он, как и двое друзей, стоял у окна санитарного поезда, курил, не мог уснуть и, вперяя пытливые, воспаленные бессонной ночью глаза в несущуюся мимо темноту, вопрошал о грядущем. {79}
Да одни ли они, убийцы Григория Распутина, задавали вопрос, что впереди? Об этом думала вся Россия, потому что каждый чувствовал, что стоит на пороге, на пороге чего-то нового, непонятного.
Какого-то неизвестного, но грозного Накануне…
Что несет наступающий год — 1917-й?
И государь, и вельможи, и депутаты, и студенты, и мужики в солдатских шинелях, и искатели власти, и обыватели, и священнослужители, и те, кто продолжали сражаться и погибать на войне, люди и люди, людской муравейник империи — словом, все те, кто составлял огромное тело огромной страны, все одинаково тревожно смотрели в темную неизвестность грядущего года…
Что впереди? Проходи!
Черная, черная вьюга…
«Кто скажет? Кто ответит? Кто предречет поток событий в густом молочном тумане просыпающегося дня?»
Грустно и смешно. Грустно оттого, что «поток грядущих событий» был уже предречен.
И смешно… и снова грустно, потому, что угадан он был человеком, которого они, убийцы и вопрошатели будущего, царственный Дмитрий, Маленький Феликс и думский болтун Пуришкевич, приговорили к смерти.
…и убили.
Все было уже определено. Все угадано.
Когда это было? Это было еще в сентябре.
СИЕ ДА БУДЕТ
Обычный это был день, сентябрь 1916 года, числа двадцатого, за пять месяцев до крушения империи и за четыре месяца до ночи убийства.
В истории он не отмечен никакими интересными и заметными событиями.
Императрица в тот день, как обычно, пишет в Ставку мужу. Сообщает, что погода прескучная, что Гучков вступил в сношения с начальником генерального штаба Алексеевым, постоянно пишет к нему письма и это может быть опасным. Передает просьбу Григория немедленно решить продовольственный вопрос… Государь, как обычно, отвечает супруге: сообщает, что наряду с военными делами его беспокоит вечный вопрос о продовольствии, жалуется, что вопрос о снабжении продовольствием он решить пока не в силах, но он ищет решение, поскольку видит, что «цены растут, и народ начинает голодать. Ясно, к чему может привести страну такое положение дел…»
И так далее, обычная государственная рутина, обычные повседневные дела.
Прескучная погода, прескучные заботы.
«Надвигается долгая зима», — с тоской пишет императрица.
Надвигалась долгая зима. Ее запах уже чувствовался в первых ночных заморозках. В оголяющихся лесах и деревьях. В ожиданиях первого снега. А вместе с этой зимой на страну надвигалась буря, которая переломает и опрокинет миллионы судеб и неузнаваемо изменит все вокруг.
Кто чувствовал тогда ее запах, ее приближение, ее неизбежность, такую же неизбежную, как облетающая листва, как первые заморозки, как наступление зимы?
В этот день, 20 сентября 1916 года, Григорий Ефимович Распутин ходит взад и вперед по своей квартире на Гороховой. Внизу, на улице, снуют по своим обычным делам люди, не знающие еще о том, что привычной жизни осталось совсем немного, и в песочных часах империи уже опадают последние прощальные крупинки. Распутин, диктует дочери о том, как, и зачем, и за что в Россию придет буря… и о том, что сам он скоро умрет:
«В книге чудес мы видим, что милость Божия всегда была явлена только после тяжелых испытаний. Так будет и с нами. И не настал еще час чуда. Но уже близок он, ибо испытание, ниспосланное нам, велико!
Страна наша богатая, край сытый — ешь, пей, наслаждайся! И так жил русский народ. И ох как жил! Русский боярин, генерал, богатеи, купцы в скверности большой пребывают. Теснят бедноту, последнюю рубашку с нищего дерут, лжой его обирают. Бедноту друг на дружку натравливают. Тако беззаконие творят…
И вот дела их. Перепортив дома… что эти охальники делают? Они уезжают в чужие земли к иноверцам. Там наворованную казну вытряхивают и в пьяном озорстве свое отечество предают. Вот что делают князья и вельможи наши! И купцы-бахвальники, и генералы спесивые!
А священнослужители? Они останавливали ли их, забывших честь и Бога? Они, не убоявшись сильных и могучих, говорили ли им: куда идете, безумцы? Зачем тешите диавола, уготовляя себе ад кромешный? Зачем обижаете младшую братию свою — народ, который на вас денно и нощно работает? Почто творите беззаконие сие? Нет, они молчали. Нет, они жадно выманивали у них подачки, жирели от кусков со стола злодеев! Отращивали себе животы семипудовые. Говорили богатеям: грешите, сквернословьте, обирайте. Только не забывайте нас, и мы у Бога вымолим вам прощение. Жертвуйте на церковь, и простится вам…
Страна наша богатая, край наш сытый. Может, всех краев сытее… Может, более, чем в других странах, вкупе взятых! А что с того? Кто хуже нашего мужика живет? И сам голодный, и скотина. И что же вышло? Возненавидел народ начальство. Нет у него веры и в священство. Пока эта ненависть молчит, бороться с ней можно. А как заговорит она, горе великое будет! О, если заговорит злоба народная, будет сотрясение страшное, камни запрыгают…
А долго ли народ наш свою ненависть в душе таить будет? Долго еще молчать будет? Ох, боюсь, но думаю — недолго. Потому что он с голоду свирепеет, как волк.
Говорю вам, земля Русская в большом шатании! Как буря рвет листья, ломает ветви, дубы, рвет корни… и тут сломает, вырвет столетнего богатыря с корнями, вырвет, изломает…
Буря все может! Сие понимать надо!
И надо быть мудрым рулевому, чтобы ладью к берегу вывести, чтобы не швырнуло ее на дно морское. А где он, мудрый рулевой, где?
Мама — это ярый воск, свеча перед всем миром. Она святая. Ибо только святые могут вынести такую муку, как она несет. Несет она муку великую, потому что глаз ее видит далее, чем разум разумеет. Никакой фальши в ней, никакой лжи, никакого обмана.
Гордость — большая! Такая гордая, такая могучая. Одну такую и видел в своей жизни.
Многие понятия о ней не имеют. Думают, либо сумасшедшая, либо двусмыслие в ней какое. А в ней особенная душа! Нет, в ее святой гордости никуда, кроме мученичества, пути нет…
Папа… Что ж. В нем ни страшного, ни злобного, ни доброты, ни ума — всего понемногу. Сними с него корону, пусти в кучу — в десятке не отличишь. Ни худости, не добротности — всего в меру. А мера куцая, для царя маловата. Он от нее царской гордости набирает, а толку мало. Не по Сеньке шапка…
Гляжу на небо — вижу облака, слышу ветра, боюсь бури! Боюсь, что она разбушуется ране, чем мы готовы будем.
Вот я и говорю, кто о народе заботу возьмет, тот и будет хозяин. Дума Государственная — вроде брехливой бабы, языком треплет: я, мол, от народа присланная, через меня весь народ говорит…
А в Думе кто орудует? Помещик, генерал пыжистый…
Неужто им наше русское житье интересно? Сколько лет эта Дума нам головы морочит, а что хорошего она для народа удумала, кому от нее улучшение вышло? Да никому! Соберутся да грызутся. Да еще величаются: яде за народ стою, я ему лучшую жизнь пробиваю. А сам так и стреляет, где бы ему лишний кусок оттяпать…
От нее себе спасения народ не чает.
Отколь народу помощь придет? Только тот, кто ему слово человеческое скажет, кто на себя о нем заботу возьмет, тот ему хозяином будет. Тот хозяином будет. Только тот хозяином будет
Слово это простое, но верное слово! Сие понимать надо! Говорю вам, кто о народе слово возьмет, тот хозяином будет! А нынче, когда все зашевелилось, многие к народу полезли: хороший, мол, пригожий мужичок. Я люблю тебя, и я, и я! Так и трещат! И тут-то самое страшное. Хозяев много появилось. А кто покормит, тот хозяином будет. Сие понимать надо! Аминь. Крест и подпись.
Думу-трепотню — убрать. Помеха от нее большая. Тут наврет, там переврет, смотришь, всех перепутала, перессорила.
Это работе мешает.
И Дума, эта балалайка ломаная, все дрынькает и дрынькает…
Бунтарь, он чего хочет? Хлеба дай! Как дать? Да очень просто! Главное — надо манифест выпустить, что, мол, народу всякая льгота выйдет. А пока народу тяжеленько приходится, то сразу чем ни есть пожаловать надо… Русский народ, он душевный, он хорошему слову верит. И если бунтарь не пойдет на приманку, его сам народ выдаст с головой. А там уж царская воля — казнить или миловать.
И еще вот что помнить надо… что Государственная дума, она хоть и потаскуха бранливая, тем страшна, она к тому перекинется, кто почнет верх брать. Поэтому ее в первую очередь унять надо! Она сама бунтарить не умеет, а к бунтовщикам перейдет. От нее большой вред выйти может.
Крест!
Порох в чьих руках? Кто им распоряжается? Не тот, кто гаркнет — «пали», а тот, кто палит! Да, да, кто палит! Счастье еще, что он не знает, что в нем сила, что он хозяин пороху. А что как узнает?
Не хватит воды ни в морях, ни в океанах огонь тот потушить, страшный огонь, великий огонь! У голодного и обиженного глаза лучше видят, ум острее, скоро поймут.
А когда поймут, будет нам горе великое. Говорю: будет нам горе великое. Это я говорю, Григорий, и Григорий говорит, что если Господу Богу угодно будет голову снять, чтобы двери в рай открыть всему народу, да будет воля твоя!..
Много грехов творят люди, потонули в грехе. Должно случиться чудо великое, пойдут жертвы очистительные. Будут потрясения великие. И дети малые узнают, в чем сила народа, в чем его правда.
Сие да будет! Аминь!
Сии записи, пока я живой, ни один живой человек не увидит. Убить меня не можно. Убьют Григория, похоронят Григория. А может быть, и не похоронят. В воде утопят, в огне согнут, а я жив буду». {80}
ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ
БУРЯ
В последних числах уходящего года тело убитого Григория Распутина утопят в воде, как и было им самим предречено и угадано.
А вслед за убийством Распутина в Россию пришло Светлое Рождество Христово. Любимый русский праздник.
Жители империи подписывали поздравительные открытки, радостно и предпразднично суетились, надеялись, что новый год будет счастливее минувшего, готовили рождественские подарки, в воздухе радостно пахло хвоей, и не наступило еще угаданное Григорием Распутиным великое горе.
31 декабря 1916 года Россия украсится рождественскими елками, замерцают свечи, двенадцать раз пробьют часы, и для страны наступит новое время. Время великих потрясений.
1917 год…
В дни по-русски безудержного хлебосольного веселья рождественских праздников еще будут умирать на полях войны солдаты, оставляя после себя вдов и сирот. Будут плакать российские деревни, отдавая войне последних своих сыновей. С фронта будут струиться грязным замученным потоком дезертиры.
А в столицах, в уютных гостиных и салонах за чашкой кофе будут рассуждать еще о предстоящей смене власти, строить планы дворцовых переворотов, делить портфели в будущем новом правительстве…
Наступит черед великого князя Николая Александровича отправиться в ссылку. В дни после убийства Распутина впечатлительный историк сильно против власти нашумел и накричал.
В поезде он столкнется с двумя будущими хозяевами Русской земли на час — будущими министрами Временного правительства — Терещенко, собратом господина Гучкова по плану дворцового переворота, и Шульгиным, которому еще предстоит присутствовать при последнем акте крушения Российской монархии.
Будущие министры снисходительно обнадежат великого князя: не далее чем через месяц все лопнет, и вы вернетесь из ссылки.
И августейший историк воскликнет: «Дай-то Бог!»
Нет, не чувствовали, не ощущали — ЧТО надвигается!
В начинающемся движении воздуха они чувствовали не дыхание бури, а сладостный ветерок счастливых для себя перемен.
Члены императорской фамилии, лидеры политических партий, представители дворянства и духовенства будут еще мечтать и строить планы, как объявить царя ослабевшим, неспособным больше царствовать, будут поднимать тосты за царя нового, «умного и достойного, сознающего свой долг перед отечеством».
Бескрайнее российское море общественного мнения штормило, выбивая наверх пену и сор…
Так прошли последние дни уходящей в небытие старой России — в кутежах и праздниках, в борьбе корыстей, войне самолюбий тех, кто уже видел себя хозяином новой России.
В слепом азарте строили они свою лестницу к вершинам власти.
За несколько дней до смерти покойный Григорий Распутин писал государю: «Тогда есть лестница планов человеческих, когда в их лице горит правда… а в них горит раздор и злоба в сердце, и будет их лестница подобна башне Вавилонской».
Да, так и будет…
Налетевшая буря вырвет их с корнями из родной земли и разметает по чужим странам и землям… а дети их заговорят на чужих языках чужих народов и земель.
Государь менял министров. Разгонял собрания. Старался навести порядок. Он решился, наконец, закрыть заседания Думы до самого конца войны.
Он старался быть сильным. И этого оказалось мало.
В те последние, оставшиеся государю дни министр внутренних дел Протопопов, исполняя волю убитого Распутина, уговаривал самодержца подписать манифест о даровании равноправия евреям и об отчуждении помещичьих земель в пользу крестьян.
Государь отказался.
И наступил февраль.
На улицах спокойно и пустынно. Стоят трамваи. Нет извозчиков. Несколько дней, как в столице в магазинах не стало хлеба.
Это был тихий светлый день.
Тем, кто был тогда в Петрограде, запомнился этот день — необычно тихий, светлый… словно затишье перед бурей.
Буря пряталась, таилась за великолепными дворцами и мостами. Таилась. Накоплялась…
И грянуло!
В этот день в Государственную думу пришел указ государя, оказавшийся последним. Государь повелевал Думе разойтись. Пока депутаты спорили, подчиниться указу или оказать неповиновение, стало известно: огромная толпа народа идет к Таврическому.
Их тридцать тысяч…
Улица заговорила. Она надвигалась.
И скоро черно-серая гуща, прессуясь в дверях, мутным потоком затопила Думу. Этого не ожидал никто. Политиканы, думские ораторы были способны под крылом двуглавого орла хвалить императорскую власть или порицать ее, были готовы пересесть с думских кресел на министерские скамьи при условии, чтобы императорский караул защищал их.
Большая часть этих депутатов была монархистами. Но какими? Да, они хотели, чтобы был монарх, тот, который бы царствовал, но…
Вершить судьбу империи должны были они, народное представительство, они и только они, поскольку народ темен.
Они хотели называться народным представительством и желали править, но встречи со своим темным народом лицом к лицу никто из них не хотел. И вот против желания, движимые неумолимым роком событий, они встретились.
Глаза в глаза. Лицом к лицу… Ошеломленные, растерянные «представители народных интересов» беспомощно смотрели, как неисчерпаемый человеческий поток заполняет стены Думы.
Лица… лица… лица. И у всех одно лицо — злобное!
И «народным представителям» захотелось пулеметов! Только язык пулеметов доступен уличной толпе, только свинец может загнать назад вырвавшегося из берлоги страшного зверя. Перед лицом этого освирепевшего зверя немело сердце. И освирепевший зверь этот был — Его величество русский народ.
«…долго ли народ свою ненависть в душе таить будет? Ох, боюсь, но думаю — недолго, потому что с голоду свирепеет, как волк».
Так начался русский бунт. Бессмысленный и беспощадный.
Членам Государственной думы хотелось пулеметов. Но пулеметов не было! Войска перешли на сторону «восставшего народа».
Вот когда поняли, кто хозяин пороха! Прорвалась веками таившаяся ненависть. Уродливо. Жестоко. Страшно…
Начали грабить. Начали убивать.
Хватали городовых, солдаты стреляли в офицеров, по всему городу ловили членов правительства… позже дошли до попов.
Интересные диалоги разыгрывались в те дни на улицах! Они были бессмысленны и жестоки… и вместе с тем полны глубокого смысла.
«Ванька», подвозя хорошо одетого господина, скажет злобно: «С царя шкуру надо со спины ремнями драть»! Господин Розанов, российский философ, удивится и будет спрашивать себя, что сделал плохого этому «сурьезному» мужичку государь император?
…выведут на площадь старика-губернатора. «Что я вам сделал плохого?» — спрашивал старик. «А что ты нам сделал хорошего?» — взвыла толпа.
Через мгновение от того, кто раньше был человеком, остались кровавые лохмотья.
Да, так было… бессмысленно и беспощадно!
Бунт разрастался, как чудовищных размеров ядовитый сорняк.
Толпы шли к Таврическому. Народ и войска шли и шли к тем, кто день ото дня твердил народу, что только они — его защитники и надежда.
И выходило так, словно Дума восстала. Но Дума не восставала! И народ приветствовал Думу как символ протеста против власти, а не из уважения к ней самой. Народ требовал ответа — с кем Дума? С нами? Или против нас?
«…она, хоть и потаскуха бранливая, тем страшна, она к тому перекинется, кто почнет верх брать… сама бунтарить не умеет, а к бунтарям перейдет. От нее большой вред выйти может… Крест!»
Дядя Миша, председатель Государственной думы, Родзянко, все не мог решиться. Он ходил, тревожно и искательно заглядывал коллегам в глаза…
Допытывался: Что это? Бунт? Или не бунт?
«Я не бунтовщик, никакой революции не делал и не хочу делать. Я не желаю бунтоваться…»
Но отказ идти вместе с бунтарями означал одно — пойти против «восставшего народа», стать не друзьями, а врагами и жертвами ожесточенных толп.
Если не главари, то жертвы.
И Государственная дума, движимая инстинктом самосохранения своих жизней, в надежде, что сумеет оседлать разгулявшуюся народную стихию, в уповании на то, что им удастся потом, когда эти бушующие толпы проложат для них дорогу к власти, удастся загнать «разбушевавшуюся чернь в свои стойла», взвалила на себя шапку Мономаха. {81} С этого момента бунт перестал быть просто бунтом.
Бунт на том и закончился… и революция началась.
Но была ли Дума — хозяином?
Наступила первая ночь революции. В эту ночь одну комнату в здании Таврического занял исполком Совдепа. Дикое еще для уха название это означало Исполнительный комитет Совета солдатских и рабочих депутатов.
Это были хозяева пороха и пулеметов. Новые хозяева земли Русской. Совдепы. Настоящие хозяева, потому что, когда бунт — хозяева только те, кто держит в руках винтовку и у кого в руках порох.
Остальные — мразь, пыль и кровавая слякоть…
Большой от Думы вред вышел! Не примкни Дума к бунту, не случилось бы революции. Не потребуй отречения царя, не введи во искушение командование фронтов утверждением, что они теперь — настоящая и непреложная власть и все теперь держат в своих руках, бунт был бы подавлен.
Потому, что хозяин во время бунта только тот, у кого штыков и пороху больше.
А революция — у нее другой закон, иные основы. Хозяин во время революции тот, в чьих словах народной правды больше. А в чьих словах в те дни была она, эта правда? Не в словах же тех «господ народных представителей», что с ненавистью и опаской впивались глазами в озверелые лица «восставшего народа» и думали беспомощно: чего они хотят? Чего им надо?
Да, чего же им надо?
По нескольку раз на день члены нового, Временного правительства будут выходить к народу и кричать речи перед грязным серо-черным людским месивом, чудовищным дикобразом, ощетинившимся грозными иглами штыков. Надсадно, сдирая в кровь горло, будут выплевывать в толпу, что главная цель революции — война до победного конца, верность союзникам, спасение Отечества, защита России! Им будут отвечать оглушительным «Ура!».
Но скоро на трибуну поднимется другой оратор и бросит в толпу: «Этим господам из Думы есть что терять! Это свои владения — графские, баронские и княжеские, они называют русской землей! За них зовут вас проливать кровь и умирать. А будут ли они так же заботиться о спасении русской земли, если она станет вашей?»
Этот момент предрешит все. Агонию Временного правительства. {82}
Исход кровавой братоубийственной войны.
«…и будут потрясения великие… и дети малые узнают, в чем сила народа и в чем его правда».
Среди штыками ощетинившейся озверевшей толпы, правда народная выплеснется наружу белым по огненному кумачу лозунгов: «Мир народам»! «Фабрики — рабочим»! «Земля — крестьянам»!
Николай Второй отрекся от престола. Вернувшись после отречения в Царское Село, он будет плакать.
Расскажет родным, как предали его все, кому он доверял, в ком привык видеть опору трона.
«Кругом измена, трусость и обман…»
Не осознав толком, куда влечет Россию неумолимый рок событий, те, кто желал во что бы то ни стало вырвать власть над Россией, вырвали ее.
И шагнули в пропасть. Главная ось, на которой держалась вся прежняя, старая Россия, хрустнув, надломилась.
Столетний великан рухнул. {83}
На фронте офицер спрашивал своего денщика — «Скажи-ка откровенно, что думают солдаты на фронте про революцию?»
«Так что, ваше благородие, говорят, что господа царя сбросили, значит, сами заместо царя будут. Вот товарищи и сказывают: почему господам быть заместо царя?
Ежели царя нет, зачем нам господа-то? Они царя прогнали, а мы их тоже прогнать можем…»
КОСТЕР
11 марта, года 1917го. Семь дней без царя.
Возле деревеньки Пискаревка, что рядом с Петроградом, занимается костер. Несколько человек, врезаясь в белые тела березок топорами, подбрасывают свежее влажное дерево в огонь и льют бензин.
Возле костра на снегу стоит гроб.
Простой, деревянный… с православным крестом на крышке.
Вот к гробу подходят, снимают крышку. И в свете разгоревшегося пламени показалось лицо. Разбитая голова… Выбитый глаз.
Рубашка, шелковая, вышитая цветами…
Руки… сложены на груди, и… словно живые.
Снявшие крышку люди постояли немного. Остро кололи глазами изуродованное лицо.
Какую тайну уносит Григорий Распутин?
Потом все полетело в огонь. Бесконечно льющийся в костер бензин высоко вздымал к темно-синему небу растопыренные огненные ладони пламени.
Тело горело и не хотело сгорать. А люди со всевозрастающим остервенением рубили белые березки… рубили и бросали… бросали и рубили.
Топоры иступились. Ночь догорела.
Над обезображенной березовой рощей занялся рассвет.
А костер все горел и горел.
Так по приказу Временного правительства России было сожжено тело Григория Распутина.
«…убить меня не можно… Убьют Григория, похоронят Григория. А может быть, и не похоронят. В воде утопят, в огне согнут, а я жив буду».
И он продолжал жить. В вечности, в которую Распутин верил. В сердцах тех, кто помнил его и любил…
ДОРОГА В ИПАТЬЕВСКИЙ ДОМ
Летом 1917 года семья экс-императора Николая Романова навсегда попрощалась с Царским Селом.
«Дорогая моя мученица, я не могу писать, сердце слишком полно… я люблю тебя, мы любим тебя, благодарим тебя и благословляем и преклоняемся перед тобой, целуем глаза, полные страдания, трудный урок, тяжелая школа страданья, но ты прекрасно прошла через экзамен. Благодарим тебя за все. Что ты за нас говорила, что защищала нас и что все за нас и за Россию перенесла и перестрадала. Господь один, может, воздаст!
Нам не говорят, куда мы едем, узнаем только в поезде, и на какой срок, но мы думаем, что туда, где ты недавно была — святой зовет нас туда и наш друг». {84}
Так писала государыня Александра Федоровна своей подруге Анне, которая недавно вышла из Трубецкого бастиона Петропавловской крепости. Она писала среди пустых разоренных комнат и уложенного в дорогу багажа, прощаясь навсегда с Царским Селом и с Петербургом, с дорогими воспоминаниями, друзьями… и с прошлым.
Ни экс-император, ни экс-императрица не знали, куда повезут их. Помнили только, как Григорий говорил, что они не умрут, пока не побывают на его родине. Через месяц они окажутся в родных местах Григория, в Тобольске.
И потекут дни…
Тик-так…
Тук-тук…
Местные жители в дни «высочайшего» пребывания безудержно любопытствовали, стайками прогуливались возле губернаторского дома. На высоком балконе видели они все императорское семейство. Чаще на балконе сиживала сама государыня бывшая императрица с лицом строгим и гордым. Расположившись в кресле, часами сидела, опустив скорбные иконописные глаза над вышиванием и шитьем.
Скучно тянутся дни в провинциальном глухом городишке.
Потянулся уж ноябрь за октябрем, потом наступит декабрь.
Бывший повелитель великой империи пилит во дворе дрова.
С большой задержкой доставляется в Тобольск почта. Государям дозволены для чтения письма, газеты журналы, книги.
Бывший наследник великой империи часто болеет.
Иногда в губернаторском доме дозволяют совершать богослужения. В такие дни бывшая императрица сама устанавливает в самой просторной комнате икону Спасителя и украшает аналой своим шитьем.
Мерцающие свечи, священник в ризе, черные монашенки, жидкий, но стройный хор…
Те, кто назначены охранять и сторожить драгоценных пленников, часто спрашивают себя, о чем молится, о чем просит эта бывшая царственная семья? Что они чувствуют?
В Тобольске все холоднее, все студеней…
Бывший царь, поработав на свежем морозном воздухе, пьет чай и проходит в свой кабинет. Сквозь портьеры в кабинет серо светят сумерки. На рабочем столе бывшего государя не лежат больше бумаги, полные неотложных забот огромного государства. На нем — с десяток разного размера и формы трубок, и с десяток тикающих нестройно карманных часов.
Тик-так… тук-тук… так-так…
На столе Николая Александровича вразнобой колотятся механические сердечки карманных часов. Словно сердечки маленьких затравленных, перепуганных зверьков. Николай Александрович Романов садится просматривать газеты.
Однажды…
В один из зимних вечеров, в свете мрачнеющих сумерек речь зашла о том, о чем так хорошо говорится в прокуренном полумраке — о непостижимом и таинственном. Одним словом, о мистике.
Говорили про загадочные пророчества маленькой девочки из Фатимы, наделавшие столько шума в газетах, и о загадочных предсказаниях святого старца Серафима о судьбе России.
Посреди разговора государь неожиданно поднялся, подошел к небольшому столику, на котором лежала семейная Библия, достал лежащий между страниц небольшой листок бумаги, сложенный вчетверо. Развернув, протянул собеседнику. Лист топорщился частоколом неловких, будто бы детских, каракулей. {85}
Государь сказал: «Это последнее письмо, писанное мне Григорием Ефимовичем Распутиным. Я тоже не смог сразу разобрать. Сейчас я вам прочту:
«Я пишу это письмо, последнее письмо, что останется от меня в СанктПетербурге. Я предчувствую, что умру еще до 1917 года. Я обращаюсь к Папе, Маме и детям, ко всей Русской земле, что им следует знать и понять…
Если я буду убит обычными убийцами, особенно моими братьями — русскими крестьянами, то ты не должен бояться за своих детей — они будут править в России еще сотни лет. Но если меня убьют бояре и дворяне, если они прольют мою кровь и она останется на руках их, то двадцать пять лет им будет не отмыть моей крови со своих рук. Им придется бежать из России. Братья будут убивать братьев, все будут убивать друг друга, и через двадцать пять лет ни одного дворянина в России не останется.
Царь Русской земли! Если услышишь ты звон погребального колокола по убитому Григорию, то знай: если в моей смерти виновен кто-то из твоих родичей, то скажу: никто из твоей семьи, никто из твоих детей не проживет более двух лет. А если и проживет, то о смерти будет молить Бога, ибо увидит позор и срам Русской земли, пришествие антихриста, нищету и мор, порушенные храмы Божьи, святыни оплеванные, и каждый станет мертвецом…
Русский царь, убит ты будешь русским народом, а сам народ проклят будет и станет орудием дьявола, убивая друг друга и множа смерть по миру…
Три раза по двадцать пять лет будут разбойники черные, слуги антихриста истреблять народ русский и веру православную. И погибнет земля Русская…
И я гибну, погиб уже, и нет меня более среди живых. Молись, молись, будь сильным, думай о своей благословенной семье. Григорий».
И вновь потекли дни.
Время текло…
События текли мимо них, от них уже не завися, и ужасая бывших хозяев земли Русской тем, что все вокруг стало так быстро рушиться, страшно рушиться, и в такое короткое время.
К годовщине гибели Григория Распутина бывшая государыня Александра Федоровна украдкой передала в церкви записочку за упокой души раба Божьего Григория, а во время всенощной положила нательный крест Григория Распутина перед собой.
Глядя на всю свою семью, стоящую стройной шеренгой в церкви, она будет думать о том, какие они все хорошие… «Какие храбрые, какие хорошие… и никогда не жалуются, — такие, как Господь и наш друг хотели бы».
В то время как половина страны винила в их печальной судьбе «антихриста Гришку Распутина», семья бывшего царя видела причину несчастья своего и своей страны в другом.
«Вспоминаю ужасное 17е число… и за это тоже страдает Россия. Все должны страдать за все, что сделали, но никто этого не понимает».
Между листами семейной Библии государь бережно хранил последнее письмо Григория Распутина об ужасном будущем, которое ждет Россию и всю его семью. Государь часто перечитывал последнее письмо друга и не верил, не хотел верить, что все исполнится.
«Я твердо верю, что Господь умилосердится над Россиею, усмирит страсти. Я не допускаю мысли, чтобы те ужасы и бедствия, которые всех нас окружают, продолжались долго».
Тик-тик… так-так… тук-тук… стучали часы на столе свергнутого императора. Время Временного правительства истекло. Временная Россия стала Совдепией.
Война закончилась.
Наступил мир. Странный мир… Похабный мир.
«Ни мира, ни войны».
Большевики подписали с Германией Брестский мир. {86} Один росчерк пера… и Россия сжалась в ужасе, растеряла бескрайние просторы своих земель. Великая империя стала маленькой… беспомощной, как несправедливо обиженный ребенок.
«Я очень мучаюсь, — пишет Александра Романова, все еще чувствующая себя матерью Русской земли, верной подруге Анне. — Боже, как Родина страдает! Бедная Родина, измучили внутри, а немцы искалечили снаружи… и без боя… во время революции. Если они будут делать порядок в нашей стране, что может быть обиднее и унизительнее? Только бы они не смели разговаривать об этом с нами…» 90
И вот однажды ей показалось, что они посмели.
В апреле, еще до начала весенней распутицы, в Тобольск приехали представители новой российской власти.
Время было плохое — все мысли обитателей дома были устремлены к постели бывшего наследника. Мальчик тяжело заболел.
Бывшему императору было велено немедленно собираться.
…и следовать туда, куда укажут!
Куда должны были везти Николая Романова? Ему не сказали. {87}
Но и Николай Романов, и Александра Романова, и дети, и те, кто последовал за ними в тобольскую ссылку, были совершенно убеждены, что государя везут в Москву.
Все были убеждены, что государя попытаются заставить подписать Брестский договор и узаконить тем на все времена все брестские приобретения Германской империи.
Александра Федоровна Романова, немецкая принцесса и русская императрица решила ехать с мужем. В Тобольске она оставляла трех дочерей, она оставляла своего больного сына. Она знала, что может никогда их больше не увидеть в этой жизни.
Но она хорошо знала мягкий и податливый характер государя.
И боялась, что если начнут угрожать гибелью детей, государь может не выдержать, и подпишет все.
Она ехала, чтобы не допустить непоправимого.
Государыня Александра Федоровна простилась с детьми, с больным сыном, села вместе с государем и дочерью в поданную к губернаторскому дому крытую кибитку. Колеса скрипнули, завращались по темноватому, в первых весенних проталинах снегу все быстрее и быстрее.
Колеса вращались…
И уносили их в неизвестность.
Куда? Бывшая государыня думала — навстречу жертве, которую она должна была принести России. Но…
Жертва, на которую в душе решилась Александра Романова, не была принесена…
Вместо Москвы, новой столицы Страны Советов, их перевезут в Екатеринбург. Прибыв туда, они узнают, что им назначено поселиться в доме, принадлежащем инженеру Ипатьеву.
Ипатьевский дом!
Николай и Александра Романовы поняли: здесь, в родных местах Распутина, в Екатеринбурге, в этом доме за высоким частоколом глухого забора, им суждено окончить свои дни…
Последняя милость судьбы!
Скоро в дом Ипатьева привезут детей.
17 июля 1918 года исполнилось то, о чем знал Распутин. «Я умру, и царевич умрет. И царя уже не будет».
Прошло два года, и пули, пущенные в Распутина 17 декабря 1916 года, настигли законного наследника Российского императорского дома.
ФИНИТА ЛЯ ТРАГЕДИЯ
Весть о гибели бывшего царя и его семьи пошла высокой волной… и докатилась до Крыма. Там, в своих поместьях, спасались от завирухи Романовы… те немногие, которым удалось бежать и спастись. Был среди них и спаситель России, «горячий патриот» Маленький Феликс, который ни на шаг не отставал от Романовского семейства.
Поначалу жизнь катилась весело.
Морской бриз. Аи и белые брюки, пикники и сиреневые вечера за гитарой.
Потом пришли большевики…
Грубая, крестом обмотанная пулеметными лентами действительность, вторглась в череду изящно-неспешных дней.
Но пронесло…
Маленький гуттаперчевый принц сумел найти общий язык с темной и наивной чернью.
И через некоторое время Маленький патриот, «спасший Россию от национального позора сепаратного мира с Германией», уже приветствовал пришедших в Крым немцев.
Пришли спасители!
Что делать? Германская железная армада, которая, скрежеща металлом, ползла, подминая под себя земли бывшей Российской империи, казалась единственным спасением от диких большевистских орд.
Вот мы и подошли к финалу истории об убийстве Распутина.
Теперь попрощаемся с убийцами — с царственным Дмитрием Павловичем, родным внуком Александра Освободителя, с Феликсом Юсуповым, по прозвищу Маленький и с Пуришкевичем, знаменитым думским болтуном. Их дальнейшая судьба известна…
Но неинтересна. У них — все в прошлом.
Они уже совершили главное дело своей жизни — они убили Григория Распутина.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
«Дорогая Мама, дружочек мой! Помоги вам Господи вынести крест с премудростью и всесилием за Христа. Этот мир, как день, вот и вечер…»
Синева над Петроградом мешалась с черным.
Ветер пригнал снеговую тучу, и она принялась посыпать ночной Петроград крупным мокроватым снежком. Потеплело. Возле моста Поцелуев, недалеко от дворца князей Юсуповых, заступил на свой пост городовой Степан Власюк. Мимо Власюка струится редеющий с надвигающейся на город черной темнотой поток прохожих, проносятся сани, тарахтят редкие еще для петроградских улиц автомобили
Сейчас, завершая рассказ о таинственных событиях кровавой декабрьской ночи, мы вновь возвращаемся к истоку нашего повествования и обращаем свой взор в сторону человека, чья тайна так и осталась неразрешенной. Он прошел по страницам нашей истории героем почти эпизодическим, едва очерченным и лишь слегка обрисованным, хотя именно он и есть величайшая тайна этой истории, главный герой последовавших вслед за убийством грозных мистических событий.
В то время как во дворце князей Юсуповых шли последние приготовления к убийству, человек, написавший прощальные слова к императрице Александре Федоровне и непостижимым случаем знавший, что день его жизни прожит, и вечер его жизни клонится к концу, тоже готовился.
Он вышел к охране и распустил всех по домам.
Достал из сундука нарядную рубаху с синими васильками и золотыми колосьями, вышитую руками императрицы. Надел.
Долго стоял перед зеркалом и все никак не мог застегнуть пуговицы у ворота. Руки дрожали. Он позвал племянницу и попросил помочь. Расправил рубаху, подпоясался малиновым шнурком с кистями.
Тщательно причесался.
Все было готово…
Одевшись, Григорий Распутин потушил электричество, лег на кровать в своей комнате и стал ждать прихода князя Юсупова.
Стрелки часов неторопливо разворачивались к часу ночи. Квартира на Гороховой сонно затихала.
В спальне Распутина было темно. Только тусклый свет лампады освещал иконостас на стене.
Грустно потрескивал лампадный фитилек.
Мерцали лики святых угодников.
У сундука темнели приготовленная для последней прогулки тяжелая шуба, бобровая шапка, фетровые ботики.
Распутин лежал на узкой железной кровати с открытыми глазами и терпеливо дожидался Феликса Юсупова.
Вскоре тишину сонной квартиры прорежет звонок в дверь черного хода. Скрипнут пружины, колыхнется огонь в лампаде, содрогнутся лики святых.
Григорий Распутин поднимется с кровати, подойдет к двери, откроет один за другим замки и засовы и широко распахнет дверь….
Потом он поедет в юсуповский дворец и там увидит лицо своего убийцы.
…если в моей смерти виновен кто-то из твоих родичей, то скажу: никто из твоей семьи, никто из твоих детей не проживет более двух лет, а если проживет, то о смерти будет молить Бога, ибо увидит позор и срам Русской земли, пришествие антихриста, нищету и мор, порушенные храмы Божьи, святыни оплеванные, и каждый станет мертвецом.
… убит ты будешь русским народом, а сам народ проклят будет, и станет орудием дьявола, убивая друг друга и множа смерть по миру.
…три раза по двадцать пять лет будут разбойники черные, слуги антихриста, истреблять народ русский и веру православную. И погибнет земля Русская.
Эти строки — ключ для постижения тайны крестьянина, убитого членом царского дома Романовых накануне великой трагедии и ставшего для последующих поколений бесконечным и бесконечно скабрезным зловещим анекдотом. Но…
Это история о жизни Григория Распутина.
История же о том, как убивали Григория Распутина, завершена.
Комментарии
1
Во времена избрания на русский престол первого царя из рода Романовых — Михаила Федоровича, в Костромскую область, где скрывался вновь избранный царь, пришел отряд поляков и литовцев. Они искали смерти Михаила, поскольку считали его соперником польского королевича Владислава, который претендовал на Русский престол. Недалеко от села Домнина, родовой вотчины Романовых, им попался местный крестьянин Иван Сусанин. Крестьянин взялся быть проводником к месту нахождения царя, но, послав своего зятя Богдана Сабинина к юному Михаилу Романову с советом укрыться в Ипатьевском монастыре, завел польско-литовский отряд в непролазные Исуповы болота. Там он раскрыл врагам свой обман. Поляки жестоко пытали Ивана Сусанина, а потом убили. Документальным свидетельством спасения простым крестьянином первого царя из династии Романовых является грамота, жалованная Михаилом Федоровичем Богдану Сабинину: «Иван Сусанин, который изыскали польские и литовские люди и пытали великими непомерными пытками, а пытали, где в те поры Великий Государь Михаил Федорович. Ведая про нас, терпя непомерные пытки, про нас не сказал, и за то польскими и литовскими людьми был замучен до смерти». Подвиг Ивана Сусанина был увековечен в знаменитой опере Глинки «Жизнь за царя», которая исполнялась на юбилеях и праздниках, связанных с воцарением Романовской династии. Считалось, что благодаря подвигу Ивана Сусанина между династией Романовых и крестьянством установились совершенно особые отношения. Российский философ Василий Розанов пишет о них так: «Царь — с мужичками. Цари помнят, что мужик спас Царя, а дворяне устроили ему гадость (мученическая кончина Павла Первого). Дворяне все хотят… окружить его, улестить его… но через их головы Царь видит пашущего мужичка. И дворянам не скажет, а о себе подумает: «Вот кто за меня Богу молится». «Я спас Царя, а Царь спасет меня», — вот разговор мужика.
(обратно)2
К примеру, один очевидец доказывает нам, что зубы Григория Распутина были очень плохи (черные гнилые корешки), а другой — что чудо как хороши! (белые, здоровые, хлебные). Расхождения в показаниях вопиющие! И тут бы самое время поинтересоваться — кто же из свидетелей, чистосердечно заблуждается, кто говорит правду, а кто заведомую неправду.
Но нет! Сторонники теорий бесовских и ангельских, объявляют явление феноменом. На основании этого феномена строятся рассуждения о «двойственности натуры этого человека» и выводится предположение, что Распутин «зыбок, и все время меняется». С точки зрения психологической это утверждение может быть принято. Но в приложении к зубам Распутина? На уровне физиологическом это может привести только к дикому выводу — Распутин был оборотнем?!
Вместо этого фантазирования в причудливом русле сказок и готических романов надлежит припомнить, что сказки об оборотнях — всего лишь сказки, и не было в истории примера, чтобы человек мог, усилием ли сатанинской воли, силой ли гипноза и прочих чудес с легкостью менять данный ему природой облик. Далее, надлежит рассмотреть факты и на основе свидетельств близких и родных Распутина сделать безусловный вывод: «зубы Распутина были плохи». Это факт. И установив его, необходимо задать вопрос, почему свидетель, утверждающий обратное, говорит неправду? А ответив на этот вопрос, можно обнаружить еще одну маленькую частичку головоломки, которая впоследствии естественно уложится в общую картину событий. Только таким путем можно разорвать окутавшую это дело «таинственную» паутину…
(обратно)3
«Капричос» — серия офортов испанского художника Франсиско Гойя.
(обратно)4
Автор «Портрета Дориана Грея», английский писатель Оскар Уальд. Однобокое восприятие книги породило ее славу как книги «аморальной» и вызвало к жизни многочисленный отряд подражателей, видевших в книге лишь блестящее и остроумное оправдание своей аморальности.
(обратно)5
История гибели брата Феликса Юсупова такова — братья Юсуповы не миновали весьма модного в те времена занятия оккультизмом. Интерес к тайнам невидимого мира сблизил их с известным в России мартинистом и гипнотизером Чеславом фон Чинским, авантюристом и гастролером.
Журнал «Ребус» писал: «Чеслав фон Чинский, великий посвященный в искусство извлечения и усвоения презренного металла, открывает охоту за русскими рублями. Не сомневаемся, легковерных найдется много. О времена! О нравы!»
Вскоре после знакомства с Чинским Николай Юсупов пылко влюбился в некую красавицу Марину Хайден. Николай был влюблен и вознамерился жениться. Юсуповы воспротивились намерениям старшего сына. И вскоре красавица дала согласие на брак с бароном Монтейфелем. Когда Марина отправилась за приданным в Париж, Николай Юсупов последовал за ней. Об этом щекотливом обстоятельстве неизвестными доброжелателями было донесено барону, барон отправился в Париж и вызвал Николая Юсупова на дуэль. Поединок состоялся на Крестовском острове. Николай Юсупов был убит. Молва утверждала, что «дуэль брата Феликса, Николая, была подстроена Феликсом и Чинским.
(обратно)6
В книге «Зерна и плевелы» Ричарда Беттса приводятся подробности, как именно Феликс Юсупов «закончил» Оксфордский университет. Профессор литературы К.С. Льюис приводит в дневнике воспоминания Карлейля, капеллана Оксфордского университета, об этом событии.
«Карлейль рассказал мне об убийце Распутина, который не мог сдать ни одного экзамена и предложил Фарку (декану), что «конечно, он полагает, не составит труда все устроить в случае такой знатной персоны». Когда ему сказали, организация наших экзаменов чрезвычайно демократична, он воскликнул: «Но что мне делать? Мои родители не позволят мне жениться, если у меня не будет какого-нибудь диплома». В конце концов Фаркухарсон и Карлейль сами сделали и вручили ему сертификат, обставив все весьма важно и торжественно».
(обратно)7
Княжна императорской крови Ирина Романова была дочерью великого князя Александра Михайловича и родной сестры государя Ксении. Она не носила титула великой княжны. Причиной этого было решение отца Николая Второго.
Когда род Романовых основательно разросся, государь император Александр Третий справедливо рассудил, что великих князей стало слишком много, и это было весьма разорительно для казны: каждому великому князю необходимо было выплачивать соответствующее содержание… В 1886 году государь изменил правила наследования титула «Великий князь». Отныне только сыновья и внуки царей имели право именоваться великими князьями и получать особое великокняжеское жалование. После ограничения количество великих князей существенно сократилось. К моменту революции в России начитывалось пятнадцать великих князей, не считая наследника и самого государя. Правнуки и правнучки стали носить имя князей императорской крови. Обращаться к ним следовало не «Ваше императорское высочество», а «Ваше высочество». Кроме того, они не имели прав на великокняжеское содержание и не имели право ездить на автомобилях с великокняжеским штандартом.
Кроме дочери, княжны Ирины, в большой семье великого князя Александра Михайловича еще дети мужского пола. Совершенно естественном, что эта большая семья была рада породниться с князем Юсуповым, наследником самого большого в России состояния, а Зинаида Юсупова и ее сын рады хотя бы на шаг приблизиться к правящей в стране династии… Тут интересы сошлись.
Надо сказать, что брак Ирины и Феликса был бы невозможен, если бы не счастливое обстоятельство — в 1911 году, после большого и бурного обсуждения, на котором присутствовали заинтересованные лица — великие князья, Романовы пытались перекроить Основные законы Российской империи в части, касающейся закона о престолонаследии, принятые еще императором Павлом Первым. Государь, внимательно выслушав предложения членов своей семьи, утвердил только одну из предложенных родственниками революционных поправок. Эта поправка касалась разрешения на неравнородные браки князей и княжон императорской крови. Отныне такие браки становились возможными в случае одобрения их государем и при условии, что, вступая в неравнородный брак, князь или княжна императорской крови должны будут подписать добровольное отречение от прав на наследование престола. Был и еще один любопытный пункт в документе, принятом в 1911 году. «Права и преимущества супругов и потомства князя или княжны крови императорской при вступлении в брак с лицами несоответствующего достоинства имеют быть точно, в каждом отдельном случае, определяемы государем императором в особом по сему предмету указе Правительствующему Сенату».
Таким образом, права и преимущества и все привилегии неравнородных супругов находились всецело в руках правящего государя. От государя, от его расположения напрямую зависело все.
(обратно)8
Полусоверенами семья Романовых насмешливо называла потомков мужчин, женившихся на женщинах из семейства Романовых. Полусоверены входили в императорскую семью, получали право числиться в Придворном календаре в самом конце списка, но не имели права на наследование престола. (Полусоверен — название английской монеты).
(обратно)9
В марте 1915 года Феликса Юсупова увидела в доме «тети Ксении» дочь государя Ольга. С ее слов, государыня написала мужу: «Феликс… сущий штатский, одет во все коричневое, ходил по комнате, рылся в разных шкафах с журналами и, в сущности, ничего не делал. Весьма неприятное впечатление он производит — мужчина в такое время лодырничает».
(обратно)10
Спасением Феликса от фронта занимались его мать, влиятельная и властная Зинаида Юсупова, и мать Ирины Юсуповой, великая княгиня Ксения. Они привлекли к делу военного министра и даже говорили об этом с государем. Но ничего определенного дамам добиться не удалось. Тогда возникла идея о Пажеском корпусе, откуда на фронт не призывали. Было, правда, одно неудобство — в Пажеский зачисляли знатных молодых юнцов, а Феликсу в то время было уже 28 лет. Из письма Зинаиды Юсуповой к сыну:
«Дело все-таки не сделано. По-моему, самое главное — выхлопотать отсрочку по болезни до февраля, с правом зачисления в Пажеский корпус. Об этом очень надо подумать».
(обратно)11
Из наблюдений Сергея Витте, министра финансов, председателя правительства, члена Госсовета:
«…когда я был министром финансов, я узнал, что представляют собою большинство знатных особ и семей петербургского света. Они отличаются от обыкновенных людей не столько большими положительными качествами, как большими качествами отрицательными.
На свете много есть алчных людей, так как это чувство до известной степени есть закон природы, это есть самозащита, у знати же это чувство во сто раз больше, чем у обыкновенных людей. Если обыкновенный человек эгоистичен и алчен, то он такой вследствие сознания, что ему нужно жить, что иначе он и его семейство умрет, что нужно обеспечить жизнь своего семейства… у знати же алчность очень часто является из-за любви к богатству и роскоши, из-за любви к власти… особенно к власти внешней, которую это богатство дает… Я не говорю это по отношению всех знатных лиц, но многие из них — величайшие лицемеры и жадны бесконечно. Они горды… и готовы пресмыкаться…»
(обратно)12
Когда Григорий Распутин составлял описание своей жизни, он озаглавил свою биографию «Житие опытного странника». Что проповедовал опытный странник? Как он понимал духовный опыт? Приведем текст одной из проповедей: «Горе на земле — радость на небе… За что радость на небе? — За скорби, за молитвы… В скуке — молись, увидишь, радость восторжествует в тебе. Очень трудно — молись, и если потеря — молись. Бог обратит своими судьбами потерю.
Молись за разные нападки, молись! И злоба разбирает — помолись, забудешь врагов.
Очень не хочется молиться — молись, это более услышит Бог. Заставишь себя — это послушание небес, высота доброты…
И за болезнь — молись, — Бог покажет истину, и увидишь сам, что страдание — с Богом беседа.
Молись, и враги поклоняться, не перед тобой, а перед Богом, потому что Господь пребывает в человеке, когда он молится…
Молись странно, молись душой, молись помочь — и это — доброе дело… Молись в трудах, труд — добрых дел молитва. Храм будет для тебя обновлением…
Молись, когда враги ищут посрамить тебя, и когда радость — молись, и когда обманывают — молись, потому что делают опыт…
Опыт очень высоко стоит, без опыта человек не может доброго дела делать… Молись! Опыт — глава жизни и златницы идеал. Ошибка — наука! Молись, научишься… более всего, ошибка научит быть христианином. Молись — ошибка пропадет…
Гордость мучает — молись, поправишься. Молись, и для тебя Святые тайны станут обновлением души и тела.
(обратно)13
Из воспоминаний дочери Распутина, Матрены:
В первый раз я увидела Юсупова в ноябре 1916 года. Я возвращалась из театра. Вернувшись домой поздно вечером, я застала у отца в столовой неизвестного гостя. Отец, показалось мне, был смущен, и в его проницательном взгляде мне почудились настороженность и скрытая неприязнь. Вопреки обычаю, он не представил меня своему гостю, а напротив, поспешно отослал к себе в комнату. Из темноты своей комнаты я внимательно наблюдала за неизвестным гостем. Лицо у него было бледное и усталое, словно он страдал бессонницей. Под глазами — темные круги. Рот и подбородок вялые, своенравные, голос женственный, высокий, а манеры — жеманные… Гость был одет во все черное, в прекрасный черный костюм, наверное, очень дорогой. Он произвел на меня сильное, но неприятное впечатление. И я с чувством неприязни и непонятного страха закрыла дверь.
Утром за завтраком я узнала, что ночной гость — это князь Феликс Юсупов-младший. Отец рассказал мне, что встречу устроила Муня Головина. Отец рассказал мне, что Феликс — сын Зинаиды Юсуповой и друг Елизаветы Федоровны, сестры государыни. Обе женщины считают себя непримиримыми его врагами и ненавидят его. Отец сказал, что надеется при помощи Феликса встретиться с этими женщинами, поговорить с ними, объяснить им, что он — не такой негодяй, каким они его считают. Отец мечтал помирить двух сестер — государыню и Елизавету Федоровну. Я возражала отцу. Мне казалось, что Феликсу нельзя доверять. Я спрашивала, почему он пришел поздно, ночью, словно вор? Отец ответил очень осторожно, с трудом подбирая слова… Он сказал мне, что Маленький Юсупов — очень слабый… он грешник. Но он раскаивается в своих грехах и приходит за советом, спрашивает, как ему преодолеть свои грехи. Он просит о помощи, а в этой просьбе нельзя отказывать. Кроме того, Феликс жалуется на свое здоровье, просит помочь. А ночью приходит, потому что боится — узнают родители и лишат наследства. Потом он сказал, что должен помочь Маленькому и завоевать доверие этой могущественной семьи, ведь у государей так мало искренних друзей. Он долго думал, потом еще добавил, что старается хорошо относиться к Феликсу, и жалеет его. Что с Божьей помощью постарается сделать для него все, что в его силах. Но нас, своих дочерей, он просит не попадаться на глаза Маленькому, а если встречи будет не избежать, то мы — я и Варвара — должны быть вежливы, но должны держаться в стороне. Я ответила отцу, что мне нетрудно будет исполнить его просьбу. Мне действительно это было легко: я не доверяла князю Юсупову, и он мне не нравился. И с тех пор Юсупов начал часто приходить к нам. Возвращаясь домой, я часто заставала Юсупова за беседой с отцом. Юсупов чаще всего приходил по черной лестнице и устраивался в столовой. В эти последние дни нервозность отца все усиливалась. Он часами сидел, устремив взгляд в пустоту. Казалось, ему стоит больших усилий прийти в себя».
(обратно)14
Впоследствии избранный Юсуповым предлог стал основанием для самых нескромных и неприличных предположений. Много писали и говорили о том, что князь Юсупов «предложил развратному мужику свою жену».
(обратно)15
Свидетельств о том, что Григорий Распутин никогда не ел ничего сладкого, совершенно достаточно, чтобы безусловно установить: это основательно подкрепленный самыми разными свидетельскими показаниями факт. Он документально установлен и запротоколирован, в числе прочих, в следственных материалах ЧСК. Дочь Григория Распутина, Матрена, утверждала, что отец никогда не ел сладостей, мяса и пирожных.
«Свою личную жизнь, свои вкусы и привычки, свой уклад жизни отец нисколько не изменил, после приближения к царской семье. Мяса он не ел до самой смерти. Его обед обычно состоял из одной ухи. Кроме того, он еще употреблял редиску и любил квас с огурцами. Больше этих кушаний он ничего дома не ел. Вставал всегда рано и шел обязательно к ранней обедне. После этого он приходил домой и пил чай с черными сухарями или кренделями… Он часто постился и заставлял поститься нас. В посты он ел одни сухари и строго соблюдал их. Он говорил, что посты установлены вовсе не для здоровья, как говорят ученые люди, а для души».
(обратно)16
«Мария Головина разлила нам чай, придвинув Распутину сладости и печенья разных сортов. — Вот милая, добрая, — заметил Распутин, — всегда-то обо мне помнит, приготовит то, что люблю…»
Этот эпизод — явный вымысел.
(обратно)17
Правыми партиями в дореволюционной России называли тех, кто целью своей поставил защиту самодержавного принципа правления в России от посягательств сторонников конституционно-монархического и республиканского принципов. Образованные с целью защиты самодержавия, они большей частью содержались на средства, отпускаемые правительством. Один только Союз Михаила Архангела стоил царскому правительству более двух миллионов рублей, отпускаемых из фондов министерства финансов и министерства внутренних дел.
Правые партии часто называли черной сотней. Несмотря на все призывы к тесному сплочению всех монархических сил, «Черная сотня» во время своего существования была и оставалась великим множеством мелких партий и групп. Более или менее крупные объединения постоянно дробились, раздираемые амбициями лидеров правого движения.
Одной из самых крупных правых партий по праву считался Союз русского народа (СРН), возглавляемый первоначально Александром Дубровиным и Владимиром Пуришкевичем. Ставился вопрос об укрупнении СРН за счет присоединения остальных монархических организаций. Однако начавшиеся трения между лидерами вскоре раскололи союз… Яблоком раздора оказались два вопроса — о признании Государственной думы и о возможности искать союзников в лице умерено-правых и октябристов.
СРН раскололся, и Владимир Пуришкевич образовал свою партию — Союз Михаила Архангела. Устав партии был утвержден в 1908 году. Началась борьба между бывшими единомышленниками по перетягиванию на свою сторону местных отделов СРН. Раскол парализовал всю организацию. Дележ пирога происходил бурно. Иногда дело доходило до ругани и рукоприкладства. Все это способствовало созданию скандального ореола у правых организаций. Большой удар по репутации правых был нанесен, когда стали известны факты террористических покушений и политических убийств, организованных «Черной сотней», а также ее участие в еврейских погромах, не внушала особой любви в народе твердая консервативная позиция правых по земельному вопросу. Многих смущал переходящий в фобию, антисемитизм.
Из воспоминаний Сергея Витте, государственного деятеля из списка предполагаемых жертв «Черной сотни», которая пыталась устроить покушение на его жизнь:
«…партия эта еще сыграет свою громадную роль в дальнейшем развитии анархии в России.
Эта партия в основе своей патриотична, и при нашем космополитизме, симпатична. Но она патриотична стихийно, она зиждется не на разуме и благородстве, а на страстях… Большинство ее вожаков — политические проходимцы, люди грязные по мысли и чувствам и не имеют ни одной жизнеспособной и честной политической идеи… Партия эта, находясь под крылами двуглавого орла, может произвести ужасные потрясения и погромы, но ничего, кроме отрицательного, создать не может. Она представляет собой дикий, нигилистический патриотизм, питаемый ложью и клеветой… состоит из дикой массы и вожаков — политических негодяев, тайных соучастников из придворных и титулованных дворян, все благополучие которых связано с бесправием и лозунг которых — не «Мы для народа, а народ — для нашего чрева».
К чести дворян, эти тайные черносотенцы составляют меньшинство. Это дегенераты дворянства, взлелеянные подачками, хотя и миллионными, от царских столов… на знамени их высокие слова — «Самодержавие, Православие, Народность», а приемы их действий лживы, бессовестны и кровожадны»…
Правые были жестоки не только по отношению к инакомыслящим и иноверцам, но и к монархистам-единомышленникам.
«…и как правительству опираться на нас, если мы сами друг друга едим», — сетовал один из авторитетнейших лиц черносотенного движения, отец Иоанн Восторгов.
Последняя попытка преодоления раздробленности монархических партий произошла в 1915 году в ответ на создание левыми, оппозиционного Прогрессивного блока. На многочисленных совещаниях было сказано много слов о необходимости объединиться и дать отпор надвигающейся революции. Реально же объединения не произошло, и договориться не удалось. Последний удар по попытке объединения правых сил нанес Пуришкевич, который публично и демонстративно отказался принимать участие в совещаниях правых партий…
(обратно)18
Вспоминает Маклаков, кадет, член Государственной думы, член Прогрессивного блока, соучастник убийства:
«За несколько дней до убийства ко мне подошла журналистка… «Знаете ли вы, — спросила она, — что Распутин будет скоро убит?» Я сделал вид удивленный. «Я имею определенные данные: убийство состоится в доме Юсупова, в нем участвуют сам Юсупов и великий князь Дмитрий Павлович. — «Кто вам это наплел?» — «Пуришкевич».
Вспоминает Шульгин, прогрессист, член Государственной думы, член Прогрессивного блока:
«Пуришкевич остановил меня в Екатерининском зале Таврического дворца. У него было такое лицо, какое было уже раз у него, когда он мне сказал одну тайну. «Запомните, 16 декабря… Я вам скажу… Вам можно… 16 декабря, мы его убьем»… «Кого?» — «Гришку!»
По утверждению Самюэля Хора, главы британской разведки в России, незадолго до убийства Пуришкевич заходил к нему, и тоном таким непринужденным, словно речь шла о погоде, спрашивал, где можно достать яд для дела. Потом доверительно сообщил, что он с друзьями собирается ликвидировать вопрос с Распутиным.
(обратно)19
Дневник члена Государственной думы Владимира Митрофановича Пуришкевича. Рига, издательство «National reklama», 1924; Пуришкевич В.М. Из записок. Париж,1924.
(обратно)20
Письмо, содержащее в самом конце приписку: «Маланья тоже участвует», было написано Феликсом Юсуповым жене в Крым 27 ноября 1916 года, через семь дней после того, как Пуришкевич дал согласие на участие в убийстве Распутина.
«План, про который я тебе пишу, разработан детально, уже три четверти сделано… Это единственный способ спасти положение, которое почти безвыходно… Конечно, ни слова никому… Маланья тоже участвует».
Упоминание о некой «Маланье» заставляло некоторых исследователей загадочных обстоятельств убийства предполагать, что в ночь убийства во дворце в качестве соучастников были женщины.
(обратно)21
Версии, объясняющие феномен невосприимчивости Распутина к ядам таковы:
Первая версия» — инфернальная. Она делится на два противоположных направления. В одном случае сверхчеловек, несомненно, был существом сатанинским и устоял против цианистого калия при помощи сатаны.
Второе направление прямо противоположно первому — сверхчеловек был святым, а потому, «если и что смертоносное выпьет, то не повредит ему».
Эти версии мы не будем рассматривать как лежащие вне пределов системы логических доказательств.
Следующая группа предположений сводится к предположению, что кто-то из соучастников убийства подменил цианистый калий безвредным порошком.
Первым соучастником, который мог подменить яд, называют доктора Лазаверта.
Доктор давал клятву Гиппократа, не смог нарушить ее, убив человека. И, якобы, «на смертном одре Лазаверт признался в подмене».
Интересно, что упоминание о «признании» доктора Лазаверта» приводится во многих исследованиях, но ни разу не приводится ссылка на конкретного свидетеля этого признания. Следовательно, перед нами не факт, а слух. У доктора Лазаверта не было возможности осуществить подмену яда. Вспомните во всех деталях сцену отравления пирожных. Она сводится к очень простым действиям. Князь вынимает камешки цианистого калия, передает Лазаверту, доктор размельчает их и подмешивает яд. Все это происходит под очень пристальными, взглядами сообщников, которые следили за действиями доктора Станислава с «диким любопытством». А если так, то как он мог технически осуществить подмену?
Следующий кандидат на эту роль — знаменитый московский адвокат Василий Алексеевич Маклаков.
Нам необходимо установить два момента.
Первое. Действительно ли князь Юсупов получил яд из рук Маклакова? Второе. В случае если мы докажем первое, дал ли он Юсупову вместо цианистого калия безвредный порошок? И какую цель, он мог бы преследовать этой подменой?
Единственное, что свидетельствует в пользу того, что Маклаков раздобыл для заговорщиков отраву, это фрагмент из дневника Пуришкевича, датированный 24 ноября 1916 года. В дневнике эпизод описан так: «…князь Юсупов показал нам полученный им от Маклакова цианистый калий, как в кристалликах, так и в распущенном виде в небольшой склянке, которую он то и дело взбалтывал».
Отметим сразу, что мы имеем дело с утверждением, полученным из вторых рук. Князь Юсупов якобы сказал Пуришкевичу, что получил яд от Маклакова. Находясь в эмиграции, Маклаков категорически отрицал факт передачи им яда для убийства Распутина. Однако есть сведения, что позднее Маклаков сделал заявление, что передал заговорщикам яд, но заменил его на безвредный порошок. Когда же Маклаков говорил правду? Раньше? Или позднее?
И чтобы внести ясность, мы сейчас переформулируем наш вопрос. Давайте спросим себя: если Маклаков действительно передал заговорщикам яд, то когда и как он это сделал?
…на основании сводного анализа воспоминаний князя Юсупова и Пуришкевича, который, к счастью, педантично датировал весь процесс подготовки убийства, и показаний самого Маклакова, данных им в 1923 году следователю по делу об убийстве царской семьи, устанавливается следующая хронология.
Князь Юсупов встречался с Маклаковым несколько раз в период подготовки убийства. Дату первой встречи мы можем установить более или менее точно — между 11–13 ноября. Не раньше и не позднее. Вторая встреча знаменитого кадета и Маленького Феликса произошла после того, как Маклакова попросил об этой встрече Пуришкевич. Это случилось 28 ноября.
В первую встречу с Маленьким Василий Маклаков яда передать не мог. О яде речь вообще не шла.
Дата, которую мы получаем, полностью освобождает Маклакова от подозрения в том, что именно он передал заговорщикам цианистый калий. Князь Юсупов показывает своим сообщникам яд и делает это 24 ноября, т. е. ровно через два дня после того, как на совещании заговорщики окончательно принимают решение разделаться с Распутиным именно с помощью яда. До 24 ноября Маклаков со времени первого безрезультатного свидания с князем Юсуповым не встречался. Он встретился во второй раз с князем Юсуповым только 28 ноября… и только на этой встрече узнал о намерениях заговорщиков воспользоваться ядом. И это произошло уже после того, как, по утверждению Пуришкевича, Юсупов показал ему 24 ноября, на совещании в санитарном поезде кристаллики цианистого калия. Заметим, что и сам Юсупов никогда не упоминал имени Маклакова как человека, у которого он получил яд.
Маклаков не передавал заговорщикам яд. И как следствие Маклаков не подменял яд на аспирин. И, следовательно, доказательного объяснения феномена Распутина не существует.
(обратно)22
Вспоминает Матрена Распутина:
«…когда впервые поверили в политическое влияние моего отца, к нам несколько раз приходил этот думский демагог. Пуришкевич подобно многим политикам такого сорта считал, что его призвание в том, чтобы оказывать господствующее влияние на судьбы России. Его аппетиты были направлены на пост министра внутренних дел. Но этот пост в сентябре 1916 года был пожалован государем товарищу председателя Думы Протопопову. С того дня визиты Пуришкевича к нам прекратились. Помню, отец много иронизировал по этому поводу…»
(обратно)23
Сергей Витте (1892–1915), выдающийся государственный деятель России, убежденный монархист.
Министр финансов, начинавший свою блестящую карьеру при Александре Третьем и закончивший при Николае Втором.
Современников поражали в Витте простота поведения, скромность, бескорыстие, большая внутренняя независимость и стремление руководствоваться в практической государственной деятельности научно обоснованными методами. Он старался привлекать к работе своего министерства прогрессивно мыслящих и высокообразованных людей.
Появление этого большого человека из российской провинции на столичной государственной арене вызывало много раздражения в российской бюрократической и великосветской среде.
Рассказывает Владимир Ковалевский, сослуживец Витте:
«…на первых порах поражала внешность Витте — высокая фигура, грузная поступь, неуклюжесть, сипловатый голос, неправильное произношение… не нравилась фамильярность и резкость в обращении. Но все более вырисовывалась в Витте государственная сила, оригинальность творчества и боеспособность в защиту того, что он считал необходимым и полезным для России. Ум и воля Витте импонировали, резкость и иногда даже грубость его выступлений обезоруживали противников, редко идейных, но большей частью сводивших с ним счеты».
Государственная карьера Сергея Витте закончилась в 1906 году. Император Николай Второй сделал слишком много шагов, которые расходились с представлениями Витте о том, что необходимо для блага России. Сергей Витте протестовал, старался убедить государя в пагубности «задорной политики» на Дальнем Востоке, которая неминуемо вела к кровопролитному военному столкновению с Японией, и в знак несогласия покинул свой пост. После тяжелых военных поражений на фронтах Русско-японской войны государь поручил Витте вести мирные переговоры с врагом, и Витте удалось вывести страну из войны, «сохранив лицо» и сведя к минимуму последствия военных поражений (Портсмутский мир). В России к тому времени полыхала революция. Государь призвал Витте тушить пожар.
И современники, и потомки будут называть его автором царского Манифеста от 17 декабря и главным инициатором введения конституционного строя в России. Для самого Сергея Витте в этом утверждении всегда был привкус горечи. Он писал:
«Если бы государь после Портсмутского мира сам, по своей собственной инициативе сделал широкую крестьянскую реформу в духе Александра Второго, сам дал бы известные вольности, давно назревшие… смело встал на принцип веротерпимости, устранил стеснения инородцев, то не понадобилось бы 17 октября.
Общий закон таков, что народ требует социальных и экономических реформ. Когда правительство систематически в этом отказывает, то он приходит к убеждению, что его желания не смогут быть удовлетворены данным режимом, и тогда в народе социальные и экономические требования откладываются и назревают политические как средство получения социальных и экономических преобразований. Если затем правительство мудро не регулирует этого течения и тем паче начинает творить безумие (японская война), то разражается революция. Если революцию тушат (созыв Думы), но затем продолжают играть налево и направо, то водворяется анархия…»
Вскоре Сергей Витте, большой и мудрый государственный деятель был положен государем под сукно, так же, как были положены государем под сукно государственные проекты Витте о крестьянской реформе, которую Витте считал первоочередной задачей правления Николая Второго. Отныне этот большой государственный ум станет томиться в бездеятельности, со стороны наблюдая, как Россия идет к катастрофе. Витте пишет мемуары, они полны горечи, а иногда и злобы:
«Государю внушали, что за него весь народ. Это верно — народ всегда был за царей, которые были за народ, но трудно ожидать, что весь народ за царя, когда государь управляет посредством дворцовой камарильи, которая считает, что она и есть «соль русской земли» и все должно делаться для нее или через нее.
…молчаливая неправда, неумение сказать да или нет, а потом сказанное исполнить, все это черты, отрицательные для государей, хотя и не великих! Зная государя с юношеских лет, я его люблю как человека самым горячим образом, и если у меня появляется чувство злобы, то от досады за то, что государь губит себя, свой дом и наносит раны России, тогда как этого могло бы не быть…»
Витте и Распутин познакомились еще до первой мировой войны. Витте рассказывал о своей первой встрече так:
«Поистине, нет ничего более талантливого, чем талантливый русский мужик. Какой это своеобразный, какой самобытный тип! Распутин — абсолютно честный и добрый человек, всегда желающий творить добро и охотно раздающий деньги нуждающимся. Незадолго до моего последнего выезда из Петербурга ко мне пришел еврей с адресованной ко мне запиской без конверта. Я с трудом разобрал: «Граф, помоги этому еврею… Евреи — тоже люди, за что их преследуют?» Я часто получал от него такие рекомендательные письма. Я беседовал с Распутиным всего один раз. Распутин изложил тогда в беседе очень интересные и оригинальные взгляды. Все, что Распутин говорил тогда, он сам передумал и перечувствовал…»
Витте высоко оценил старания Распутина в 1912 году предотвратить грозящую России войну с Германией. Узнав о начале войны с Германией, оба плакали. С началом Первой мировой войны Распутин и Витте встречались и разговаривали чаще, они говорили о приближающемся крушении империи. Распутин ценил Витте, называя его «очень разумным человеком».
Рассказывает дочь Распутина Матрена:
«Витте сказал отцу, чтобы он берег свою жизнь. Витте говорил, что крестьяне гордятся тем, что один из их братьев стоит близко к царю. Они думают, что у них есть заступник при дворе. Если однажды отец исчезнет, то в плотине откроется большая дыра и прорвется мутный и страшный поток. Отец ему ответил: «Я знаю. Трон не выстоит и шести месяцев, если меня убьют». Я задрожала… Слова отца прозвучали так убежденно».
(обратно)24
Кроме княжны императорской крови Ирины, ставшей женой Феликса Юсупова, у великого князя Александра Михайловича было шесть сыновей. Со всеми ними, своими шурьями, Юсупову удалось наладить дружеские и родственные отношения. В ночь убийства старшие князья Андрей, Федор и Никита Романовы ожидали вести об убийстве Распутина в Михайловском дворце. После убийства они собирались вместе с Юсуповым выехать в Крым.
(обратно)25
Одна из исповедей Феликса была адресована матери Ирины Юсуповой, великой княгине Ксении, родной сестре государя.
«Дорогая Мамаша!.. меня ужасно мучает мысль, что вдовствующая императрица Мария Федоровна и ты будете считать того человека, который это сделал, за убийцу и преступника… Как бы вы ни сознавали правоту этого поступка и причины, побудившие совершить его, у вас в глубине души будет чувство — а все-таки он убийца!
Зная хорошо все, что этот человек чувствовал до, во время и после и что он продолжает чувствовать, я могу сказать, что он не убийца, а был только орудием Провидения, которое дало ему ту непонятную нечеловеческую силу и спокойствие духа, которые помогли ему исполнить свой долг и уничтожить ту злую, дьявольскую силу, бывшую позором России и всего мира и перед которой до сих пор все были бессильны…»
Письмо Елизаветы Федоровны, духовной наставницы Феликса Юсупова, адресованное мужу сестры и российскому государю:
«…дошло известие, что Феликс убил его, мой маленький Феликс. Я знала его ребенком, который всю жизнь боялся убить даже животное, который не хотел становиться военным, чтобы никогда не иметь возможности пролить кровь… через что он прошел, чтобы совершить такое деяние, и как? Движимый патриотизмом, он решился спасти страну и своего суверена от того, что причиняло страдания всем!..
Преступление остается преступлением, но это, будучи особенным, может считаться дуэлью и рассматриваться как акт патриотизма…»
Впрочем, находились и такие, которые видели поступок Юсупова и великого князя Дмитрия Павловича так, как это действительно выглядело:
«В убийстве Распутина не было ничего героического. Это было отвратительное преднамеренное убийство. Только подумайте, какие два имени и по сей день упоминаются в связи с ним: великий князь, один из внуков царя освободителя, и потомок одного из наших великих родов, чья жена была дочерью великого князя. Это показывает, как низко мы пали!.. что они хотели достичь? Убийство должно было представить Распутина в виде некоего дьявольского воплощения, а его убийц — как каких-то сказочных героев. Это отвратительное убийство явилось плохой услугой, оказанной ими человеку, которому они клялись служить — я имею в виду Ники…» — таково было мнение великой княгини Ольги, сестры государя. Сестра царя была хорошо знакома с жертвой преступления, хотя никогда не числила его среди своих друзей. Надо отдать должное уму и проницательности великой княгини, ей удалось ближе всех подойти к пониманию смысла поступка двух родственников-убийц…
Приведем еще одно мнение. Это мнение принадлежит великому князю Николаю Михайловичу, которого трудно обвинить в отсутствии сочувствия к совершившемуся убийству. Убийству Распутина он был очень рад. Но тем не менее моральная сторона этого преступления волновала его:
«…я в замешательстве и, откровенно говоря, мучаюсь, ведь это муж моей племянницы. На мой непрестанный вопрос: возможно ли, что совесть не мучает его? — в конце концов, он убил человека, приходит все тот же ответ: ничуть! Этого я не могу понять. Если Распутин был зверем, что тогда можно сказать о молодом Юсупове?»
(обратно)26
Монологи, которые, по утверждению князя Юсупова, он слышал своими ушами из уст Распутина (цитируются по тексту книги «Конец Распутина»):
«— Вот что, дорогой: будет, довольно воевать! Довольно крови пролито… пора всю эту канитель кончать! Что, немец не брат тебе? Господь говорил: «люби врага своего, как любишь брата своего», а какая же это любовь? Сам-то, Николай-то, все артачится… Уперся! Знай, свое твердит: «Позорно мир заключать»!.. и сама уперлась, должно, опять кто-нибудь их худому научает, а они слушают… Ну да что там говорить! Коли прикажу хорошенько, все по-моему будет! Говорю тебе — коли не по-моему будет — сейчас стукну кулаком по столу, встану и уйду! …а они вдогонку побегут, упрашивать станут: «Григорий, что прикажешь, то и сделаем, только не покидай нас! Когда с этим делом покончим, на радостях и объявим Лександру с малолетним сыном, а самого-то в Ливадию отправим, цветочки нюхать. Вот сама-то, мудрая, хорошая правительница. А он что? Что понимает? Не для этого сделан… Вот-то радость ему будет огородником заделаться!.. Ну какой же он государь? А сама царица — мудрая правительница. Вторая Екатерина! Я с ней все могу делать. До всего дойду! Она в последнее время и управляет всем сама, и погляди — что? Дальше лучше будет!
Обещалась перво-наперво говорунов думских разогнать! К черту их всех! Ишь, выдумали что, против помазанников Божьих идти! А тут мы их по башке и стукнем!
Скоро Думу распущу, а депутатов всех на фронт отправлю, ужо я им покажу! Вспомнят меня! Всем, всем, кто против меня идет, худо будет! Вот видишь работы-то сколько! А помощников нету. Ты смышленый, ты мне помогать будешь. Я тебя познакомлю с кем следует…»
(обратно)27
В начале марта 1917 года, непосредственно после Февральской революции, Временное правительство объявило о создании Чрезвычайной следственной комиссии для расследования противозаконных по должности действий бывших министров и прочих должностных лиц царского режима» (ЧСК).
Большинство деятелей новой власти полагали, что ЧСК должна подготовить документы и материалы для привлечения к суду бывших правителей, осудить государыню и государя по статье 108 Уголовного уложения (государственная измена) и навеки «вбить осиновый кол» в спину монархии и свергнутых монархов. Застрельщиком следствия стал юрист, «Немезида революции», господин Керенский, руководителем комиссии был назначен некий Муравьев, адвокат из Москвы, известный защитник по политическим процессам.
По воспоминаниям заместителя председателя ЧСК, бывшего прокурора петроградской судебной палаты, сенатора Завадского, того самого, который занимался расследованием обстоятельств убийства Распутина, «Муравьев считал правдоподобными все глупые сплетни, которые ходили о том, что царь готов был открыть фронт немцам, а царица сообщала Вильгельму о движении русских войск». В связи с такой установкой председателя комиссии в среде юристов, составивших ЧСК, несколько раз вспыхивали серьезные споры и разногласия между теми, кто правдами и неправдами стремился доказать виновность обвиняемых, и теми, кто, невзирая на отсутствие политического сочувствия к обвиняемым, не желал выводить действия ЧСК из строго правового русла.
Вот только одна из показательных, но обыденных страниц работы комиссии.
В дни ее работы в одной из петроградских газет появилось несколько телеграмм, в которых содержались секретные сведения для германского военного командования. Подпись в телеграмме — Алиса не оставляла сомнений — это дело рук свергнутой императрицы! Керенский и Муравьев были довольны: наконец появились доказательства! Однако расследование, проведенное по горячим следам, установило следующее.
Телеграммы были сфабрикованы журналистом и некой телеграфисткой, которая получила от жадного искателя сенсаций в награду за содействие коробку конфет. Председатель комиссии был расстроен и собирался уговаривать телеграфистку взять назад признательное показание. Насилу убедили Муравьева не позорить честь ЧСК и не нарушать профессиональной этики.
Невзирая на серьезные разногласия в подходах, все слухи о готовящемся императрицей и Распутиным «сепаратном мире» были подвергнуты самой скрупулезной проверке. Выслушаны все показания и мнения. Ни один слух не подтвердился…
Вот что пишет по этому поводу Гирчич, судебный следователь:
«До конца сентября 1917 года я заведовал 27й следственной частью комиссии, где была сосредоточена вся информация об измене со стороны высших представителей империи, и даже членов императорского дома. Все сведения были полностью проверены, беспристрастны, ведь в подобных делах не проверенное до конца подозрение, как недорубленное дерево, быстро отрастает… Среди близких к царю людей было мало верноподданных… но не было изменников. Распутин, этот умный, с огромной волей мужик, сбитый с толку петроградским обществом, не был шпионом и изменником».
Рассказывает Георгий Львов, глава Временного правительства, министр внутренних дел Временного правительства:
«…работы ЧСК не были закончены. Но один из самых главных вопросов, волновавших общество и заключавшийся в подозрении, а может быть, даже убеждении… что царь под влиянием своей супруги, немки по крови, готов был и делал попытки к сепаратному соглашению с врагом, Германией, был разрешен. Керенский делал доклады правительству и совершенно определенно, с полным убеждением утверждал, что невиновность царя и царицы в этом отношении установлена».
Выводы ЧСК оказали заметное влияние на умы и привели к перемене мнения о личностях государыни и государя. В мемуарах, написанных в эмиграции, многие посвятили покойным государям извинительные строки. С выводами, сделанными ЧСК, пришлось считаться даже Керенскому, который сквозь зубы признавал, что ЧСК не обнаружила фактов измены… впрочем, «русский Марат» сразу делал оговорку, что он все равно внутренне убежден, что что-то было.
Даже Феликсу Юсупову приходилось считаться с утвердившимся мнением о беспочвенности слухов об измене. В первой части книги «Конец Распутина» можно встретить такой пассаж:
«Клеветнические слухи об императрице старательно распространялись в России… Самым гнусным приемом такой пропаганды… было навязывание императрице немецкого патриотизма. Клевета не миновала и государя: говорили, что он под влиянием императрицы, будто бы возглавлявшей немецкую партию, готовится к подписанию сепаратного мира». Отдавая дань новому, установившемуся общественному мнению, князь Юсупов вынужден был написать эти строки. Но через несколько страниц своего повествования он снова съезжает в наезженную колею и вновь обвиняет императрицу, императора и Распутина, в уста которого вкладывает пространные монологи о «сепаратном мире», и о том, что государи ему, Распутину, не откажут и во всем ему послушны, а императрица на все согласна.
Возникает вопрос, как же в действительности относился Распутин к войне и миру?
Об отношении самого Распутина к войне с Германией и идее сепаратного мира с немцами свидетельствовала дочь Распутина, Матрена:
«Отец был горячим противником войны с Германией. Когда состоялось объявление войны, он, раненный, лежал в Покровском. Государь присылал ему телеграммы, прося совета и указывая, что министры уговаривают его начать войну. Отец советовал государю крепиться и войны не объявлять… Отец тогда говорил, что мы не можем воевать с Германией, что мы не готовы к войне с ней, что с ней как с сильной державой нужно дружить, а не воевать… Это его тогда так расстроило, что у него открылось кровотечение раны.
Неправда, что писали про отца, будто бы он стоял во время войны за мир с Германией. Он говорил нам с сестрой: Меня тогда не послушались, теперь ничего сделать нельзя».
О том же говорил Манасевич-Мануйлов, человек, часто посещавший дом Распутина в последний год его жизни. Он свидетельствовал, Распутин считал, что войну не надо было начинать, но раз начали, то надо воевать до конца, поскольку «если ссора, ссорьтесь, а полуссора, это опять будет ссора. Императрица страшно стоит за продолжение войны».
Рассказывает генерал-лейтенант Павел Курлов:
«Распутин живо интересовался войной, спрашивал мое мнение о ее исходе, категорически заявив, что он считает войну с Германией огромным бедствием для России… будучи противником начатой войны, он с большим патриотическим подъемом говорил о необходимости довести ее до конца… таким образом, у Распутина было гораздо более развито национальное чувство, чем у многих обвинителей его в стремлении к сепаратному миру и влиянии в этом отношении на императрицу».
(обратно)28
О том, как тщательно скрывали государи болезнь своего ребенка, говорит тот факт, что родная сестра государя, великая княгиня Ксения Александровна, будущая теща Феликса Юсупова, узнала о трагедии в семье брата только в 1912 году, ранней весной.
Из дневника великой княгини Ксении Александровны:
«Ольга (младшая сестра государя) рассказала нам про свой разговор с ней (государыней). Она первый раз сказала, что у бедного маленького (наследника) эта ужасная болезнь… про Григория сказала, что как ей не верить в него, когда она видит, что маленькому лучше, как только тот около него или за него молится… Боже мой, как это ужасно и как их жалко»!
Рассказывает Анна Вырубова, близкая подруга императрицы:
«Первый год царица скрывала болезнь сына даже от меня. Я случайно узнала о ней. Однажды, это было в Царском Селе, мы с государыней играли в четыре руки. Наследник сидел возле нас на складном стуле со столиком… неожиданно кто-то пришел, и императрица оставила меня с мальчиком. Я встала, чтобы взять его на руки, но он сначала расплакался, а потом начал кричать, как раненый зверек. Государыня прибежала с криком: «Оставьте его, оставьте, его нога застряла в стуле!» Я не могла понять, в чем дело. «Я сейчас объясню вам», — сказала государыня. Понемногу ей удалось успокоить сына, но я заметила, что ножка наследника опухла и посинела. Царица в слезах рассказала мне об ужасной болезни.
Помню, как волновалась государыня, когда ожидали какого-либо иностранного гостя, и как она старалась, чтобы наследник выглядел здоровым. Однажды, накануне приезда кайзера, не помогли никакие предосторожности: мальчик упал, и на лбу его появился большой синяк. Кайзер, конечно, сейчас же понял, что с ребенком, так как два или три сына его брата страдали тем же недугом…»
(обратно)29
Так писал об этой женщине, своим появлением в жизни Михаила Романова повернувшей судьбы империи, французский посланник при дворе последнего российского императора, Морис Палеолог:
«Она прелестна. Туалет ее свидетельствует об утонченном вкусе. Чистое и гордое выражение лица… бархатистые глаза, движения полны грации…»
Великий князь Александр Михайлович дополняет портрет. Он вспоминает о Наталье Брасовой как о «необыкновенно холодной, властной и величественной женщине с ледяными повелительными светло-карими глазами, высокой и тонкой фигурой «некоронованной императрицы» с капризным выражением губ, которое в сочетании со шрамом на подбородке придавало ее лицу странное и вызывающее очарование…»
Предыстория «государственной катастрофы», разразившейся в 1912 году, была такова. Впервые великий князь Михаил встретился с Натальей Сергеевной в 1908 году, в Гатчинском офицерском собрании. К этому времени Наталья уже была женщиной с «прошлым». Наталья Сергеевна, урожденная Шереметевская, была рождена в семье московского присяжного поверенного, работавшего у знаменитых предпринимателей Рябушинских. Она дважды побывала замужем. С маленьким ребенком Наталья ушла от первого мужа к офицеру Алексею Вульферту.
Страстная влюбленность члена императорского дома не была отвергнута Натальей Вульферт. Она рассталась со вторым мужем и в августе 1910 года родила Михаилу сына. После рождения ребенка удалось добиться развода, прежнему мужу было дано значительное денежное отступное.
Еще до рождения ребенка Михаил пытался получить от брата разрешение на брак. Но получил категорический отказ. За Михаилом установили строгий надзор.
В 1912 году Михаил, который путешествовал по загранице вместе с Натальей, получив известие о близкой кончине наследника, ускользнул от охраны, у которой было секретное распоряжение об аресте в случае необходимости великого князя Михаила. В одной из сербских церквей Вены пару обвенчал старик священник, получив в награду тысячу крон.
Получив известие о браке, император писал к матери: «Бедный Миша, очевидно, стал на время невменяемым, он думает и мыслит, как она прикажет, и спорить с ним совершенно напрасно. Это такая хитрая и злая бестия, что противно о ней говорить».
Оказавшись в изгнании, супруги поселились в Англии. Когда началась война, Михаилу было разрешено вернуться в Россию. Он отправился на фронт, в Галицию.
Наталья Брасова, была очень неприязненно настроена к царствующему государю, и это чувство было взаимным. Неприязнь к морганатической супруге брата сыграла определенную роль в отказе государя 2 марта 1917 года передать престол своему сыну, наследнику Алексею.
Бывший начальник царской охраны Александр Спиридович передает так:
«Федоров (врач наследника), пошел к императору, и вот какой у них произошел разговор. Государь стал говорить, как он будет жить с наследником после отречения. Федоров высказал сомнение по поводу того, что новое правительство согласится на оставление Алексея в семье государя, скорее всего ему придется жить в семье регента — великого князя Михаила Александровича. Государь выразил крайнее удивление тем, что это может случиться, и затем решительно заявил, что он никогда не отдаст своего сына в руки супруги великого князя, причем выразился о ней очень резко».
(обратно)30
Первый случай исцеления наследника по молитве Распутина относится к 1907–1908 годам. Во всяком случае, именно к этим годам относятся воспоминания сестры государя, великой княгини Ольги Александровны, которая наблюдала произошедшее своими собственными глазами. Оговоримся сразу: великая княгиня Ольга — автор строк о Распутине: «…мне никогда не нравился этот человек. Но суд истории не должен зависеть от личного мнения».
Она вспоминает, что ее племянник, которому исполнилось три года, упал на прогулке и ушиб ногу, что привело к обширному внутреннему кровоизлиянию.
«…бедное дитя страдало от боли, темные круги выступали под глазами, маленькое тельце было скрючено, и нога ужасно распухла. Доктора были совершенно бессильны. Они выглядели более испуганными, чем все мы, и все время шептались между собой. Шли часы, и они уже потеряли всякую надежду… тогда Аликс (Александра Федоровна) послала за Распутиным. Он добрался во дворец около полуночи или даже позже. В то время я уже находилась в своей комнате, а рано утром Аликс позвала меня в комнату Алексея. Я не могла поверить своим глазам. Мальчик был не просто жив, но более того, он был здоров. Он сидел в постели, жар спал, глаза были ясные, сияющие, не было никаких признаков опухоли на ноге… позже я узнала от Аликс, что Распутин даже не прикоснулся к ребенку, он просто стоял в ногах постели и молился. И конечно, стали говорить, что молитвы Распутина и исцеление моего племянника были простым совпадением. Но любой врач скажет вам, что приступ такой болезни нельзя остановить за несколько часов, совпадением можно объяснить то, что случилось один или два раза, а я даже не могу сосчитать, сколько раз это повторялось»…
О событиях в Спале, о том, что случилось после того, как императрица получила телеграмму Распутина, великая княгиня вспоминает так:
«…через час мой племянник был вне опасности а позже я встретила профессора Федорова, который сказал мне, что исцеление совершенно необъяснимо с точки зрения медицины. Распутин определенно обладал даром исцеления, я видела эти чудесные результаты своими собственными глазами. Я также знаю, что самые известные доктора вынуждены признать это, при этом все доктора крайне неприязненно относились к Распутину».
Рассказ очевидца события, начальника царской охраны Александра Спиридовича:
«1915 год. 3 декабря, государь с наследником выехали из Могилева. Эта поездка едва не стоила жизни наследнику. Еще накануне наследник простудился и схватил сильный насморк… от сильного чихания началось кровотечение. Лейб-хирург Федоров признал положение опасным и посоветовал вернуться в Могилев, а царице была послана телеграмма. Наследник очень ослаб. Температура 39 градусов. Федоров доложил государю, что считает необходимым немедленно везти больного в Царское Село… в три часа выехали. Силы падали, кровотечение не унималось. Несколько раз останавливали поезд, чтобы переменить тампоны в носу. Два раза мальчик впадал в обморок, казалось, умирает, но в 6 часов 20 минут утра больному стало лучше. Кровотечение прекратилось. В 11 часов утра поезд подошел к павильону Царского Села. Встречала одна императрица. Государь… сказал, что кровотечение прекратилось. Царица спросила, когда перестала идти кровь, ей сказали, что в 6 часов 20 минут. «Я это знала», — сказала императрица и показала полученную от Распутина телеграмму: «Бог поможет, будет здоров». Телеграмма была отправлена Распутиным в 6 часов 20 минут утра. С большой осторожностью больного перевезли во дворец. Вновь открылось кровотечение. Бедный мальчик лежал белый как воск с окровавленной ватой у носа. Царица приказала вызвать Григория Ефимовича. Он приехал. Распутин подошел к кровати. Пристально уставился на больного и медленно перекрестил. Затем сказал родителям, что серьезного ничего нет. И как будто усталый, он вышел из комнаты. Кровотечение прекратилось. Больной мало-помалу оправился…»
Как сам Распутин объяснял природу своего дара? В «Житии опытного странника» он говорит об этом так:
«Если не будешь искать корысти нигде и стремиться утешить, призовешь Господа душевно, то и бесы вострепещут от тебя, и больные выздоровеют… только бы все делать не от гнусной корысти»…
Вспоминает Матрена Распутина:
«Отец никогда не поощрял тех, кто, став свидетелями его чудес, считал его святым. Он говорил: молитвой можно сделать все. Он никогда не называл себя «Божьим избранником» и никогда не лечил приходящих к нему больных ничем, кроме молитвы… он часто повторял: «нет святых на этой земле, пока живет человек, он все равно в чем-то, а согрешит»…
(обратно)31
Несоответствие отречения юридическим нормам Основного закона Российской империи породило в те дни и в последующие много сомнений, надежд, недоразумений и толкований. Приведем некоторые мнения:
«…мы не сообразили тогда, что акт царя был незаконен. Несколько дней спустя… возле меня сидел великий князь Сергей Михайлович. Он сказал мне в разговоре… что великие князья сразу поняли незаконность акта императора. Неизбежный вывод — заменяя сына братом, царь понимал, что делал…» (Павел Милюков, кадет, член Временного комитета Государственной думы, министр иностранных дел Временного правительства).
«…несомненно, здесь юридическая неправильность. Но с точки зрения практической весьма трудно при воцарении цесаревича изолировать его от влияния отца, а главное, матери, столь ненавидимой в России… при таких условиях останутся прежние влияния и самый отход от власти родителей малолетнего императора станет фиктивным» (Василий Шульгин, член Прогрессивного блока, член Временного комитета Государственной думы, вместе с Гучковым принявший Отречение государя от престола).
«…только сегодня утром мы узнали, что все передано Мише, и бэби теперь в безопасности — какое облегчение!» (императрица Александра Федоровна)
«…Государь показал мне телеграммы… все просили Его величество отречься от престола. Но отречься в пользу кого? В пользу слабой и равнодушной Думы? Нет, в собственную их пользу, дабы, пользуясь именем и царственным престижем Алексея Николаевича, правило бы и обогащалось выбранное им регентство!.. «Я не дам им сына, пусть они выбирают кого-нибудь другого, например Михаила, если он почтет себя достаточно сильным» (Анна Вырубова, подруга императрицы).
(обратно)32
Вспоминает Василий Шульгин, член Прогрессивного блока:
«Прогрессивный блок сформировался на заседаниях у Родзянко, где в горячих и серьезных спорах выработалось новое соглашение. Под названием Прогрессивный блок 22 августа 1915 года объединилось шесть фракций Государственной думы имея за собой большинство в 235 депутатов против 187, бюро блока стало распоряжаться Государственной думой. Состоялось два совещания думских фракций для составления программы… весьма скромные «реформы» свелись к волостному земству, поселковому управлению, уравнению крестьян в правах, пересмотру земского положения, некоторым гражданским законам и т. д.
Но во всей программе блока, приемлемой и для правительства, и для царя, один пункт был неприемлем, он звучал примерно так: назначение правительства с согласия Государственной думы.
Исходя из предположения, что правительство никуда не годится, мы должны были давить на него блоком».
В Прогрессивный блок, или «желтый блок», как называли его политические противники, вошли земцы, националисты — прогрессисты, октябристы… ядро блока составляла самая влиятельная партия — кадеты. Это было странное содружество политиков, ругающих друг друга, ненавидящих друг друга, не согласных друг с другом, но объединенных общим врагом — самодержавием и общей жаждой — жаждой власти. Внешне цели Прогрессивного блока были вполне патриотичны, симпатичны… все политические лозунги в конечном итоге прекрасны, возвышенны и очень благопристойны, но… Как известно, самый большой интерес в политической науке составляют не слова политика, а его мысли — те, что у него в голове… А в голове было вот что…
«Надо признать этот несправедливый закон — горе побежденным! Надо признать неизбежность этой несправедливости… Надо поступать сообразно этой неизбежности. Надо поступать так, чтобы откупиться не только от суда праведного, но и от несправедливого. Надо дать взятку тому, кто обличает! Ибо они имеют власть обличать, так как на каждого обличающего — миллионы жадно слушающих, миллионы думающих так же, нет не так же, а гораздо хуже! Да, их миллионы, потому, что военные неудачи принадлежат к тем фактам, которые не нуждаются в пропаганде. За поражения надо платить! Чем? Той валютой, что принимается в уплату — надо расплачиваться уступкой власти»! (Василий Шульгин).
Самодержцу всея Руси, Руси, которая на протяжении всего 1915 года переживала сокрушительные военные поражения, предлагали откупиться от суда не только праведного, но и несправедливого.
1 ноября 1916 года начался штурм оплота государственной власти. Лидер кадетов Павел Милюков взошел на кафедру Государственной думы и произнес перед миллионами слушающих и думающих «обличающие слова», которые он сам называл «штурмовым сигналом»… На следующий день тысячи ротаторов и пишущих машинок множили по воюющей России сказанные Милюковым слова… Речь читают в городах… речь читают в окопах… запрещенную цензурой речь тюками отгружают в поезда, отбывающие на фронт. Интересная подробность — несколько таких тюков принял и отбывающий на передовую образцовый санитарный поезд Пуришкевича. Так по стране кругами расходилась весть о том, что Государственная дума, Прогрессивный блок обличили правительство царя в государственной измене. Российская империя в лице миллионов так никогда и не узнала, что речь Милюкова чуть не стоила жизни самому Прогрессивному блоку.
Накануне исторической речи под уютными лампами с темными абажурами, освещавшими столы зеленого бархата, в своем постоянном думском кабинете под номером 11 Прогрессивный блок скрипел и трещал по швам и ломался, а господа блокисты спорили:
Слово измена — страшное оружие. Включением его в резолюцию Дума нанесет смертельный удар правительству. Конечно, если измена есть, то нет такой резкой резолюции, которая могла бы в достаточной степени выразить наше к этому факту отношение. Но для этого нужно быть убежденным в наличии измены. Все, что болтают по этому поводу, в конце концов только болтовня… Если у кого есть факты, я прошу их огласить.
Надо ясно дать себе отчет, что мы вступили в новую полосу… Власть не послушалась наших предостережений. Она продолжает вести свою безумную политику… Эта политика в связи с неудачами на фронте заставляет предполагать самое худшее. Если это не предательство, то что это такое?
Увлекшись борьбой, вы хотите нанести удар правительству побольнее и обвинить его в измене, не имея доказательств.
— Доказательства есть!
— Тогда предъявите их!
— Мы и предъявим их в наших речах с кафедры Думы…
Так спорили члены Прогрессивного блока. Утром, за завтраком, днем, расходились в зловещем молчании, снова сходились и только к вечеру сошлись, сошлись на компромиссе. Оставили слово «измена» и намек, только намек, что нелепые действия правительства привели к тому, что «роковое слово “измена” ходит из уст в уста». Политики договорились, и Милюков произнес речь. Он обрушился на правительство, и основной удар направил на премьерминистра с несчастливой для того смутного времени немецкой фамилией Штюрмер. Он много и темно говорил о подозрительных личностях, окружающих российского премьера, пространно цитировал германские и австрийские газеты, иронизировавшие о том, что славянскую политику в России призван проводить немец Штюрмер, упомянул, осторожно перейдя на немецкий язык, что германская пресса давно причисляет Штюрмера к партии мира, которая группируется вокруг императрицы, по рождению немки!
Называл имена Распутина, Протопопова, другие имена из близкого окружения Распутина и императрицы, затем, перейдя вновь на русский, бросал намеки на какие-то германофильские салоны, на некие записки от правых партий, в пользу сепаратного мира с Германией, о которых он прочел в «московских газетах». В общем, щедро посыпая головы «думающих миллионов» бисером намеков «тоненьких на то, чего не ведает никто», искусный оратор Милюков сумел создать впечатление, что ему известно много больше того, что он сказал.
Речь Милюкова вызвала в правом крыле Государственной думы бурю. Правые депутаты несколько раз вставали с мест и заглушали речь Милюкова криками «Клевета! Клеветник!» В последующие за «обличением» дни правые не раз взбирались на кафедру — опровергать «обличительную речь». В некоторых словах правых ораторов были здравый смысл и довольно ясное осознание истинного смысла «разоблачений и обличений» своих политических противников.
Идет война за власть, за народоправство. Общество, не переставая говорить о войне, о ее значении, ее постоянно забывает, оно делает все для войны, но для войны с порядком, оно делает все для победы, но для победы над властью!
Свобода слова — великое дело! Но когда кафедра Государственной думы служит бронированной площадкой для ложных и бездоказательных обвинений и нападок в расчете на безнаказанность, тогда обязанность разумных элементов громко сказать: довольно, знайте меру, игра эта опасна, доиграетесь и вы, и Россия до несчастья!
Когда во время войны вы занимаетесь революционными митингами, правительство должно бы вас спросить — глупость это или измена?
Речь Милюкова вошла в историю под названием «Глупость или измена», отражающим основной тезис Милюкова. Эта была историческая речь. Но вся она была построена на лжи. Это признал вскоре и сам автор исторической речи. Когда империя пала, Милюков честно признал, что «никаких реальных данных у него не было и что он сказал намного больше того, чем знал на самом деле». Но как бы там ни было, речь была произнесена и принесла вскоре ощутимые результаты. Через десять дней человек с несчастливой немецкой фамилией Штюрмер ушел в отставку. Блок отпраздновал победу и выставил дальнейшие условия, и началась еще более яростная борьба, еще более ожесточенная агитация за то, чтобы «портфели были отданы никому, как генералам от революции».
(обратно)33
Рассказывает Павел Милюков, историк, кадет, министр иностранных дел Временного правительства:
«Что Николай Второй больше не будет царствовать, было настолько бесспорно для самого широкого круга русской общественности, что о технических средствах выполнения этого общего решения никто не думал. Никто, кроме одного человека — Гучкова. Он не исключал и самых крайних форм устранения царя, если бы переворот совершился в форме, напоминавшей ему восемнадцатое столетие русской истории, — в форме убийства. Он признал перед ЧСК, что существовал у него и его друзей (которых он не хотел называть) «план захватить по дороге между Ставкой и Царским Селом императорский поезд, вынудить отречение, затем… одновременно арестовать существующее правительство и затем уже объявить как о перевороте, так и о лицах, которые возглавят собою новое правительство».
(обратно)34
Из письма государыни Александры Федоровны к мужу:
«…эти скоты, Родзянко, Гучков и компания, являются душой чего-то большего (я это чувствую), у них цель вырвать власть…»
(обратно)35
Интересную кличку дал Гучкову меткий на язык Пуришкевич. Владимир Митрофанович называл Гучкова «младотурком». Так же называла его государыня. Кадет Маргулиес вспоминал в эмиграции:
«В 1908 году трое русских, я в том числе, решили съездить в Константинополь, чтобы познакомиться с техникой турецкого переворота… Неудача нашей революционной попытки 1904–1905 года, удача турецкой, делала поездку поучительной. Каково же было изумление, когда в приемной Ахмет-Риза Бея мы встретили Гучкова». Начались консультации с «турецкими товарищами».
Вспоминает Николай Марков, автор книги «Войны темных сил»:
«Вскоре председатель комиссии государственной обороны 3й Государственной думы, Гучков, организовал в Петербурге на Сергиевской улице свой частный генеральный штаб из доброго десятка молодых и честолюбивых генералов и соответствующего числа полковников и капитанов Генерального штаба. Через этот частный штаб Гучкова установилась живая и непосредственная связь оппозиционной Думы с корпусом офицеров императорской армии. Семена военного младотурецкого переворота, вывезенные маргулиесами и гучковыми, принесли ядовитые плоды, и революция 1917 года оказалась удачной…»
(обратно)36
В создании общероссийского скандала вокруг имени Распутина Гучкову, Родзянко и компании принадлежит одна из самых заметных, почетных ролей, в их распоряжении были самые действенные рычаги — думская кафедра и широко финансируемая Гучковым пресса.
Прежде чем «начать битву», Гучков проконсультировался с министром внутренних дел. Министр на вопрос Гучкова о Распутине, ответил, что «это чисто личный вопрос мистики царской семьи», и добавил, что «сам министр вмешательства Распутина в государственную жизнь не ощущает».
Мнение министра, не помешало Гучкову выступить против Распутина. В марте он произнес речь:
«Хочется говорить, хочется кричать — церковь в опасности, в опасности государство!.. Какую тяжелую драму переживает Россия… в центре этой драмы — загадочная трагикомическая фигура, точно выходец с того света или пережиток темноты веков… Какими путями этот человек достиг центральной позиции, захватив такое влияние, перед которым склоняются высшие носители государственной и церковной власти!»
Вскоре баронесса Икскуль фон Гильденбранд предложила Гучкову встретиться с Распутиным. Гучков предложение отверг.
Вместо этого он обратился к известному специалисту по сектантству Владимиру БончБруевичу и попросил встретиться с Распутиным, понаблюдать и дать точное заключение, сектант Распутин или нет. Бонч выполнил просьбу Гучкова. Он несколько раз встречался с Распутиным и подолгу беседовал с ним. Результатом этих встреч стала публикация в журнале «Современник» весной 1912 года, в которой специалист по сектам решительно отрицал принадлежность Распутина к сектанству. Это мнение будет полностью подтверждено в 1917 году другим специалистом, сектоведом Ильей Громогласовым, который занимался изучением личности Распутина по просьбе ЧСК.
Но решение использовать Распутина как способ дискредитации правящего царя было принято, и газетная кампания началась. Лидировала газета «Голос Москвы», издававшаяся родным братом Гучкова. Эстафета была подхвачена и прочими газетными изданиями. В публикациях превалировали такие определения, как «сектант, хлыст, развратник, эротоман, гипнотизер, вор, взяточник и конокрад.»
Распутин тяжело переживал поднявшуюся вокруг его имени шумиху. Ему пришлось поменять номер телефона, он обращался в полицию с просьбой оградить его от приставаний журналистов. В газете «Вечернее время» процитирован его разговор по телефону с надоедливым газетчиком, состоявшийся накануне войны:
«…мне наплевать — пишите! Ответите перед Богом! Да нечего говорить-то, врать можно сколько угодно… Принимал близко к сердцу… Теперь перегорело… Понял, что к чему идет и зачем…»
При помощи Гучкова и Родзянко по стране начали хождение подложные письма государыни и ее дочерей к Распутину, которые жадно читались и приводили общество к убеждению, что не только государыня является развратницей, любовницей эротомана и хлыста, но и старшая дочь государя тоже. Начали хождение различные фальшивки — фотографии, письма, записки «самого Распутина». Эти документы были тщательно проверены впоследствии ЧСК.
Рассказывает Владимир Руднев, следователь ЧСК:
«…я приступил к исполнению моей задачи с невольным предубеждением… вследствие читанных мною отдельных брошюр, газетных заметок и слухов, но тщательное и беспристрастное расследование заставило меня убедиться, насколько эти слухи и газетные сообщения были далеки от истины».
Владимир Родзянко, председатель Государственной думы, которого впоследствии станут называть самым громогласным и глупым участником заговора, несколько раз пытался убедить государя удалить Распутина, делал доклады, вооруженный слухами и газетными публикациями, организованными Гучковым. Выйдя от царя, постоянно сплетничал и врал. Родзянко не отрицал, что, пытаясь воздействовать на государя, он постоянно советовался с семьей своих родственников Юсуповых. Юсуповы с самого начала покровительствовали начатому дядей Мишей скандалу. Покровительствовала «разоблачениям Распутина» и сестра государыни великая княгиня Елизавета Федоровна, близкая подруга Зинаиды Юсуповой. Государыня не без оснований полагала, что одна из брошюр — «Григорий Распутин и мистическое распутство», принадлежащая перу религиозного писателя Новоселова, готовилась к выходу в свет с благословения и одобрения «дорогой Эллы». Отношения между сестрами становились все напряженнее — сестры разошлись по разные стороны баррикад. Окружение сестры постоянно интриговавшее против Распутина, государыня стала называть «ханжеской кликой Эллы».
Как относился к кампании по дискредитации трона сам государь? Доклады Родзянко и публикации в газетах вызывали у государя, который хорошо знал Распутина, только одно чувство — чувство раздражения и гнева. «Я буквально задыхаюсь в этой атмосфере сплетен и грязи», — говорил император. Но запретить публикации после дарования «свободы слова» он не мог. А открыть правду о Распутине и болезни наследника не решался. Но смысл шумихи вполне понимал.
Впрочем, не только император и императрица понимали смысл происходившего вокруг имени Распутина шумного скандала.
Рассказывает Василий Шульгин, член Прогрессивного блока:
«У В. изящно-грубоватая речь, мало подходящая к посту товарища министра внутренних дел. Он сказал: «Правда вот в чем… Нет Распутина, а есть распутство… Дрянь мы, вот и все. Все же, что говорят, что он влияет на назначения министров — вздор: дело совсем не в этом… Дело в том, что наследник смертельно болен. Вечная боязнь заставляет императрицу бросаться к этому человеку. Она верит, что наследник только им и живет… А вокруг этого разыгрывается весь этот кабак… сволочь мы… И левые, и правые. Левые, потому, что они пользуются Распутиным, чтобы клеветать, а правые, то есть прохвосты из правых, потому, что они, надеясь, что он что-то может для них сделать, ходят к нему. А в общем, плохо!»
(обратно)37
Рассказывает начальник дворцовой охраны, генерал Александр Спиридович:
«…в военно-промышленном комитете Петрограда готовилась революция. Ее готовила рабочая фракция комитета под председательством меньшевика Гвоздева, которому покровительствовали Гучков и Коновалов. Они наивно полагали, что при перевороте, о котором они мечтали, рабочие будут орудием в их руках. Образовавшаяся окончательно в конце предыдущего года группа стремилась стать руководящим органом всего рабочего класса. Она выработала ряд резолюций с революционными требованиями… тогда же, она предприняла ряд мер для организации подобных групп по всей России. Гучков и Коновалов содействовали деятельности рабочих групп. В их присутствии оглашались резолюции рабочих о необходимости мира без аннексий и контрибуций… в то же самое время те же господа — Гучков и Коновалов, Некрасов нападали на правительство за то, что они хотят заключить сепаратный мир. Такова была двойная лицемерная политика Гучкова и компании, мечтавшей не о победе над немцами, а о победе над самодержавием. Они стремились к власти. Победа русской армии для них была страшна, так как лишь укрепила бы самодержавие, против которого они боролись. В недрах военно-промышленных комитетов работали рука об руку на государственный переворот представители рабочих и буржуазии. Пока им было по пути. Все это мне с горечью докладывали в охранном отделении, показывали документы».
(обратно)38
Царское Село — Ставка. 13 декабря 1916 года.
«…он (Григорий), умоляет тебя быть твердым и властным и не уступать во всем Трепову… ясно, что я права, оставаясь твердой и внушая страх, и ты будь таким, ты — мужчина, только верь крепче в нашего друга. Он живет для тебя и России. А мы должны передать бэби (наследнику) сильную страну и не смеем быть слабыми ради него, иначе ему будет труднее царствовать, исправляя наши ошибки и крепко натягивая вожжи, которые ты распускаешь. Да будет твое наследие легким для Алексея! У него твердая воля и своя голова. Не давай ничему ускользать из твоих рук и не заставь его возводить все сызнова. Стала ли бы я так писать, если бы не знала, как легко ты можешь поколебаться и меняешь решения. Знаю, что тебе больно, когда я так пишу, но ты, бэби и Россия слишком дороги мне.
Прости за это письмо, но я не могла бы спать эту ночь, мучаясь за тебя. Я страдаю за тебя, как за нежного, мягкосердечного ребенка, а он слушает дурных советчиков, в то время как Божий человек говорит ему, что надо делать. Милый ангел, вернись скорей домой, — ах, нельзя, ведь у тебя ген!.. Почему не раньше, не могу понять, почему в тот же день, как и Дума — опять странное совпадение!
Сердце и душа горят тобой — любовь моя безгранична, оттого все, что пишу, кажется резким — прости, верь и пойми — я люблю вас обоих слишком глубоко — плачу о твоих ошибках и радуюсь каждому верному шагу.
Царское Село — Ставка.14 декабря, 1916 год.
«…ты должен быть твердым. Распусти Думу сейчас же. Когда ты сказал Трепову — 17, ты не знал, что они замышляли. Спокойно и с чистой совестью я сослала Львова в Сибирь, Гучкова, Милюкова, Поливанова — тоже в Сибирь. Теперь война, и в такое время внутренняя борьба есть высшая измена. Отчего ты не смотришь на это дело так же, как я, право, не могу понять! Я только женщина, но душа и мозг говорят мне, что это было бы спасением России».
Ставка — Царское Село. 14 декабря 1916 года.
«…дорогая моя! Нежно благодарю за строгий письменный выговор. Я читал его с улыбкой, потому что ты говоришь, как с ребенком… на 17е декабря назначен съезд генералов потому, что до этого дня у Гурко назначено несколько совещаний… нежно целую тебя и девочек и остаюсь твой «бедный, маленький и безвольный муженек». Так государь подпишет еще несколько писем к супруге.
Последнее письмо, подписанное «маленький и безвольный муженек», придет в Царское Село 16 декабря 1916 года, за несколько часов до убийства Распутина.
(обратно)39
Великий князь Николай Николаевич-младший (Николаша), который был Верховным главнокомандующим русских войск в первый год Первой мировой войны, сыграл огромную роль в событиях, предшествующих Февральской революции… Один из тайных покровителей СРН. Женат на великой княгине Анастасии Николаевне (Стане), дочери черногорского князя Негоша. Родной брат Николая Николаевича, Петр Николаевич, был женат на родной сестре Станы, великой княгине Милице Николаевне. Оба брата находились под сильным влиянием своих жен, черногорок, которых в свете называли «черной оспой» и которых императрица Александра Федоровна называла «черными Женщинами». Обе дамы активно вмешивались в русскую политику, их основной целью была защита интересов Черногории на Балканах любой ценой. Милица и Стана были широко образованны, увлеченно занимались мистическими опытами, область их поисков была широка — от оккультизма до поиска провидцев и пророков в среде православия. Именно эти две женщины опекали Распутина в первые годы его появления в русской столице, и именно они познакомили Распутина с царской семьей. В дальнейшем с тревогой наблюдали все более укреплявшуюся дружбу «сибирского пророка» с царской семьей, а убедившись, что им не удается использовать Распутина как инструмент влияния на царя, начали кампанию по дискредитации личности своего бывшего «протеже»… Окончательный разрыв «Николаевичей» и Распутина произошел в 1912 году, когда Распутин применил всю силу своего убеждения, чтобы уговорить царя не вмешиваться в обострившийся конфликт на Балканах и не втягивать Россию в войну с Германией… Первая мировая война могла начаться еще тогда, в 1912–1913 годах, когда князь Негош, отец Милицы и Станы, объявил войну Турции. В войну вступили Сербия, Болгария, Греция… Германия и Австрия ответили молниеносно — они пригрозили войной. В Петербурге шли манифестации. «Победу славянству! Крест на святую Софию! Да здравствует великое содружество славян под крепкой рукой Великой России»!
В столице ждали начала мобилизации. Государя убеждали оказать военную поддержку братьям славянам. Накануне Романовских торжеств Россия и весь мир стали перед лицом первой мировой войны.
Рассказывает Матрена Распутина:
«Тогда, в 1912 году, Николай Николаевич ворвался у нам в квартиру. Он кричал на отца: «Ты свинья, Григорий, грязный неблагодарный мужик! Без меня ты был бы ничем, ничем — просто грязным бродягой! Кто привел тебя к царю? Кто? И вот твоя благодарность? Теперь, когда мне выпал такой случай, ты мне мешаешь?!» Отец ответил: «Ты просишь меня пойти против Бога. Война принесет несчастье России. Бог сказал — не убий и пока я жив…» Тут Николай Николаевич прервал отца. Он сказал: «Вот именно, пока ты жив! Русский великий князь не позволит грязному мужику так просто оскорбить себя». Он повернулся на каблуках, вышел из нашего дома, крепко хлопнув дверью, и больше мы его не видели. Вскоре произошло первое покушение на жизнь моего отца.»
Великий князь Николай Николаевич не простил Распутину вмешательства в планы своей семьи и учел силу влияния Распутина на царя. Когда в 1914 году Россия вновь встанет на край пропасти-войны, Распутину больше не удастся помешать планам военной партии. Он будет тяжело ранен в родном селе Покровское. По факту покушения будет проводиться расследование. Выяснится, что покушавшуюся на жизнь Распутина Хионию Гусеву послал бывший член СРН, бывший иеромонах Илиодор, а ныне организатор секты «Новая Галилея», Сергей Труфанов. Покровительство Труфанову оказывала анонимная, но очень высокопоставленная особа, благодаря которой Труфанову удастся благополучно ускользнуть от наказания и бежать за границу.
Во время первой мировой войны «дядя Николаша» был назначен государем Верховным Главнокомандующим Русской армии, и несмотря на крупные военные неудачи и не слишком успешное руководство боевыми действиями, пользовался огромным авторитетом среди солдат.
Рассказывает протопресвитер Русской армии и флота, отец Георгий Шавельский:
«В войсках авторитет его был необыкновенно высок, одни превозносили его знание военного дела, другие дрожали от одного его вида. С самого начала войны стали ходить разнообразные легенды: «Великий князь ходит под градом пуль бьет виновных генералов, срывает погоны и предает суду». Один офицер с клятвой уверял, что видел «своими глазами» великого князя в окопах, и я не мог уверить его, что этого не было. Великого князя Николая Николаевича все считали решительным, при внимательном же наблюдении за ним нельзя было не заметить, что его решительность пропадала там, где начинала угрожать серьезная опасность. Это сказывалось и в мелочах, и в крупном. На автомобиле он делал не больше 25 верст в час, опасаясь несчастья, он ни разу не выехал на фронт, опасаясь шальной пули, он ни за что не принял бы участия ни в каком перевороте или противодействии, если бы предприятие угрожало его жизни и не имело бы абсолютных шансов на успех. При больших несчастьях он или плыл по течению, или впадал в панику, как не раз случалось во время войны. У великого князя было много патриотического восторга, но ему не хватало патриотической жертвенности, я ни разу не слышал от него речи о простом народе. Он не выделялся из рядов нашей аристократии, отгородившейся от народной массы высокой стеной всевозможных привилегий и слабо сознававших свой долг пещись о нуждах многомиллионного простого народа. Сказывался эгоизм и близорукость, ибо для действительного и прочного возвеличения Российского государства требовалось повышение уровня жизни народа и приобщение его к культурной жизни».
Николай Николаевич пробыл в качестве Верховного до 1915 года, пока на этом посту его не сменил сам государь.
Причиной смещения Николая Николаевича послужили слухи о заговоре, который «Николаша» замышлял против императора и императрицы. Государь долго не соглашался верить слухам об «измене своего дяди Николаши», но, очевидно, предоставленные доказательства заставили его поменять свое мнение, и отставка великого князя состоялась.
Рассказывает Александр Спиридович, начальник дворцовой охраны:
«…из Москвы были получены письма, в которых говорилось о совещании земств и городов, которое вынесло постановление добиваться устранения государя от вмешательства в дела войны, и даже верховного управления, об учреждении диктатуры или регентства в лице великого князя Николая Николаевича. Заговорили о заключении императрицы в монастырь, и это связывалось со Ставкой, тогда же я получил письмо-доклад из Петербурга о том, что в кружке Вырубовой уже имеются сведения о заговоре, настроение императрицы беспокойное, уехавший на родину Распутин советовал остерегаться «Миколы с черногорками. Государь принял решение о смещении «Николаши». Хлопая рукой по папке, государь сказал: «Здесь накопилось достаточно документов против великого князя Николая Николаевича. Пора кончать с этим вопросом».
Из письма Зинаиды Юсуповой к сыну, написанного за три недели до убийства Распутина:
«Теперь поздно, без скандала не обойтись, а тогда можно было спасти, требуя удаления управляющего (государя) на все время войны и невмешательства Валиде (государыни) в государственные вопросы. И теперь, я повторяю, что пока эти два вопроса не будут ликвидированы, ничего не выйдет мирным путем, скажи это дяде Мише (Родзянко)».
Из письма императрицы Александры Федоровны мужу, написанного за несколько дней до убийства Распутина:
«Милый, остерегайся, чтобы Николаша не вырвал у тебя какого-нибудь обещания — помни, что Григорий спас тебя от него и от его дурных приближенных. Будь холоден, не будь слишком добр с ним. Ради блага России помни, что они намеревались сделать — выгнать тебя, а меня заточить в монастырь…»
Накануне отречения государя именно телеграмма великого князя Николая Николаевича, назначенного командовать Кавказским фронтом, сыграла определяющую роль в решении, принятом государем. Великий князь советовал своему племяннику отречься от престола.
Телеграмма на имя Родзянко (Тифлис, 2 марта 1917 года).
«Сейчас я в согласии с мнением генерала-адьютанта Алексеева обратился к государю с верноподданнической мольбой — ради спасения России и победоносного окончания войны принять решение, признаваемое нами единственным выходом при создавшихся роковых условиях. Главнокомандующий Кавказской армией, генерал-адъютант Николай».
В адрес Временного правительства:
«Сего числа я принял присягу на верность Отечеству и новому государственному строю. Свой долг выполню, как мне повелевает совесть и принятые обязательства. Великий князь Николай Николаевич».
В этот же день, второго марта, великий князь был вновь назначен указом отрекшегося государя Верховным Главнокомандующим, однако через семь дней Временное правительство отрешило его от должности.
После революции великий князь оказался в Крыму, пережил большевистский плен и был освобожден германскими войсками. В Крыму великий князь Николай Николаевич получил известие о расстреле большевиками царской семьи.
Рассказывает протопресвитер Русской армии, отец Георгий Шавельский:
«…последний раз я видел великого князя в 1918 году. Настроение в великокняжеской семье было повышенное. При всем умении скрывать свои чувства… не могли скрыть, что им очень хочется видеть великого князя возглавляющим освободительное движение. Еще более заметно это было на младших особах этой семьи. Великий князь всегда был склонен к мистицизму, под влиянием последних переживаний его мистические настроения усилились, он был зачарован пророчествами некой матушки Евгении, вещавшей о великом князе в роли спасителя России и в экстазе видевшей его уже с венцом на голове
Наиболее спокоен был князь Роман Петрович (сын Милицы Черногорской и брата Николая Николаевича, Петра). Роман Петрович — естественный наследник при успехе противобольшевистской борьбы и возможном за тем приглашением Россией на Всероссийский престол великого князя Николая Николаевича, как возглавителя этой борьбы. Великая княгиня Милица Николаевна мечтала о короне на голове своего сына Романа».
Вскоре, не дождавшись приглашения от лидеров зарождающегося Белого движения, великий князь Николай Николаевич отбыл в эмиграцию. В эмиграции выдвигал свою кандидатуру на престол Романовых.
(обратно)40
Великий князь Кирилл Владимирович был сыном великого князя Владимира Александровича, родного брата Александра Третьего и великой княгини Марии Павловны-старшей, урожденной немецкой принцессы Мекленбург-Шверинской.
После цесаревича Алексея, после великого князя Михаила Александровича Кирилл Владимирович согласно закону о престолонаследии имел несомненное юридическое право на наследование престола.
Но несомненность эта была разрушена женитьбой великого князя Кирилла.
В феврале 1903 года император Николай Второй отправил к Кириллу его родного брата Бориса. Борис должен был передать великому князю Кириллу письмо, в котором император выражал свое отношение к намерениям родственника жениться на своей двоюродной сестре Виктории-Мелите (великой княгине Виктории Федоровне), которая незадолго до того развелась со своим первым мужем, великим герцогом Эрнстом-Людвигом Гессенским:
«Милый Кирилл… я уже давно слыхал о твоем злосчастном увлечении… ведь ты знаешь, что ни церковными установлениями, ни нашими фамильными законами браки между двоюродными братьями и сестрами не разрешаются. Ни в каком случае и ни для кого я не сделаю исключений из существующих правил… я безусловно запрещаю тебе жениться на ней. Если же тем не менее ты настоял бы на своем… то предупреждаю, что лишу тебя всего…»
И тем не менее мать великого князя, Мария Павловна, «столб семейства», как называла ее императрица Александра Федоровна, не теряла надежды на то, что ее сыновьям когданибудь, при случайном повороте судьбы, может выпасть счастливая карта. В 1908 году, в год знакомства великого князя Михаила с красавицей Натальей Вульферт, Мария Павловна предприняла шаг, который устранял формальное препятствие к наследованию престола ее сыновьями. Она, русская великая княгиня, много лет остававшаяся в протестантской вере, после долгого раздумья и консультаций приняла православие, исполнив пункт 35 Закона «О престолонаследии».
К 1916 году относятся попытки Марии Павловны устроить свадьбу дочери государя, Ольги, несостоявшейся пока невесты великого князя Дмитрия Павловича, со своим вторым сыном, Борисом, который, по общему мнению, отличался эксцентричностью, и никогда ничем, кроме вина, женщин и изысканной еды, всерьез не занимался.
Из писем императрицы Александры Федоровны к мужу.
28 января 1916 года.
«…с годами любовь усиливается, как тяжко переносить жизнь без твоего милого присутствия. О, если бы наши дети могли быть так же счастливы в своей супружеской жизни. Мысль о Борисе чересчур несимпатична. Я убеждена, что девочка никогда не согласится выйти за него, и я вполне понимаю ее. Только никогда не давай Михень (так называли Марию Павловну родственники) угадать, что другие мысли наполняют ум и сердце девочки. Это священная тайна молодой девушки, и если бы о ней узнали другие, это ужасно огорчило бы Ольгу — она очень щепетильна».
13 февраля 1916 года.
«Чем чаще думаю о Борисе, тем яснее становится мне, в какую ужасную компанию попала бы его жена… бесконечные интриги, развязные манеры и разговоры… да притом бурное прошлое Бориса. Отдать сильно пожившему, истрепанному, видавшему всякие виды человеку чистую, молодую девушку, которая моложе его на восемнадцать лет, и поселить в их доме, где многие женщины «делили» с ним жизнь! Его женой может быть только женщина, знающая свет, могущая судить и выбирать с открытыми глазами. Неопытная молодая девушка страдала бы ужасно, получив мужа из четвертых, пятых и более рук, женщина скорее бы примирилась с этим, если бы любила.
Поэтому тебе следует слегка держать Дмитрия (великого князя Дмитрия Павловича) в руках и разъяснить ему значение супружеской жизни.
Таким образом, брачные предложения Марии Павловны были отвергнуты.
К концу 1916 — началу 1917 года салон великой княгини Марии Павловны стал одним из центров, в котором группировалась «великокняжеская фронда». Получая об этом сведения, государыня считала, что Мария Павловна как мать ближайших претендентов на престол готовит покушение на власть.
Опасения были не беспочвенны. «Михень» была сильной, волевой и весьма властолюбивой женщиной.
Рассказывает Мириэль Бьюкенен, дочь английского посла при русском дворе:
«…она ничего не боялась и обладала слишком волевым характером, чтобы ее можно было игнорировать и оттирать на задний план… Говорили, что она тщеславна и честолюбива. Мария Павловна принимала самое деятельное участие как в русской, так и в иностранной политике».
Похоже, что именно сильный характер «столпа семейства» Владимировичей сыграл несчастливую для семейства Владимировичей роль в событиях предреволюционных дней. Во всяком случае, ни одна группа заговорщиков ни разу не назвала сынов великой княгини в числе своих кандидатов ни на регентство, ни на престол.
Рассказывает Александр Спиридович, начальник дворцовой охраны:
«…с осени либеральная оппозиция перешла в открытое наступление… на конспиративных собраниях все чаще говорили о низвержении государя и передачи трона наследнику. Думали назначить регента, которым мог быть великий князь Михаил Александрович, либо великий князь Николай Николаевич… и великий князь Кирилл Владимирович. Говорили, что первых двух выдвигала общественность, а последнего рекомендовала Мария Павловна»…
По всей вероятности, осознание своих прав на престол Романовых, с одной стороны, и нежелание «общественных сил» видеть на престоле одного из «Владимировичей» — с другой, послужило причиной неприятного эпизода, разыгравшегося в первые дни Февральской революции, еще до отречения императора Николая Второго от престола.
Из письма императрицы Александры Федоровны к мужу:
2 марта 1917 года.
«Кирилл ошалел, я думаю. Он ходил к Думе и Экипажем, и стоит за них.»
Из интервью, данного великим князем Кириллом, «Биржевым новостям»:
«…разве я скрыл от народа свои глубокие верования, разве я пошел против народа? Вместе с любимым мною Гвардейским экипажем я пошел в Государственную думу, этот храм народный, с падением старого режима удастся наконец вздохнуть свободно! Впереди я вижу лишь сияющие звезды народного счастья».
Рассказывает генерал Епанчин:
«…В тот день, когда в Думу прибыл великий князь Кирилл Владимирович, мой друг по полку, Стахович, был дежурным при председателе Думы и находился в приемной Родзянко. Когда великий князь вошел в приемную, Стахович пошел к нему навстречу и… тотчас доложил Родзянко. Родзянко попросил великого князя войти в кабинет. Затем прошло не более двухтрех минут, как дверь открылась… и Родзянко, так сказать, стал выдвигать из кабинета великого князя Кирилла Владимировича, упрашивая его удалиться… на что великий князь просил Родзянко выслушать его, а Родзянко продолжал упрашивать уйти… Великий князь Кирилл Владимирович приказал роте Гвардейского экипажа, охранявшей Александровский дворец, в котором жила императрица Александра Федоровна со всеми детьми, вернуться в Петербург. Все матросы ушли, а офицеры остались на своем посту. В это время все царские дети были больны, а в Царском взбунтовались гарнизон и чернь. И вот командир Гвардейского экипажа, двоюродный брат государя, лишил царскую семью охраны в такой ужасающей обстановке. Вот уж, действительно, можно сказать, не ведал, что творил»
Кирилл Владимирович, его мать и братья оказались в числе тех немногих Романовых, кому удалось спастись от рук большевиков. В эмиграции, за год до смерти своей матери, великой княгини Марии Павловны, Кирилл Владимирович возложил на себя титул «блюстителя Русского императорского престола». Через два года, в 1924 году, он объявил себя русским императором.
(обратно)41
Великий князь Дмитрий Павлович выставлял свою кандидатуру на Русский престол в эмиграции. Это было в Париже, в начале двадцатых годов.
Оборванные и бедные русские эмигранты собирались на монархические сходки в душных и прокуренных залах веселого города, зачитывали пространные цитаты из Основного закона уже несуществующей империи и чуть ли не до рассвета обсуждали права и достоинства трех великих князей. Имена всех трех претендентов не содержали никаких неожиданностей.
Великий князь Кирилл Владимирович, великий князь Николай Николаевич и… великий князь Дмитрий Павлович!
Так, Дмитрий Павлович, заявив о своих правах на престол, подтверждал то, что считал себя в своем праве, и мысль о престоле давно владела помыслами Дмитрия Павловича Романова, внука царя-освободителя.
Рассказывает Александр Спиридович, русский эмигрант, бывший начальник дворцовой охраны:
«…1916 год. Время было ужасное, недаром один из убийц Распутина серьезно говорил после убийства о возможности возведения его на царский престол»…
(обратно)42
Рассказывает Василий Маклаков, кадет, член Прогрессивного блока:
«В начале ноября 1916 года ко мне обратился князь Юсупов… с просьбой его принять. В назначенный час он приехал. Юсупов приехал ко мне в те дни, когда дело Думы, поставившее своей задачей удалить из правительства Штюрмера и Протопопова, казалось выигранным. Юсупов начал приблизительно так: что лично он глубоко сочувствует и поддерживает наши усилия по критике правительства и верит, что мы и наши друзья желаем блага России. Но мы, по словам князя, идем ложным путем, потому, что не знаем главного — какую роль во внутренней политике страны играет Распутин… Юсупов принялся уверять меня, что именно он, Распутин, играет ключевую роль во внутренней политике России. Государь до такой степени верит и находится под влиянием Распутина и лично сам, и через императрицу, что если бы произошло народное восстание, народ шел на Царское Село и войска бы разбежались и перешли на сторону восставших и требовали бы отставки того или иного министра, а с государем бы остался один Распутин, говорил бы ему «не бойся», то государь бы не уступил. Затем Юсупов еще раз повторил, что все наши попытки изменить политику помимо Распутина в корне ложны, и что у нас, членов Прогрессивного блока, есть только два выбора — либо приобрести Распутина, либо его убить… «Иного выхода у вас нет!», — сказал Юсупов.
На это я, помню, ответил ему несколькими банальными фразами, что дело, очевидно, не в Распутине, а в режиме… Что если убьют или уберут Распутина, то появится кто-нибудь еще… но на это Юсупов с большой живостью возразил, сказав, что я не могу об этом судить, поскольку не занимаюсь оккультизмом, а он занимается, и давно, и поэтому может полностью заверить — такие люди, как Распутин, с такой магнетической силой появляются раз в столетия… Сила его такова, что он, Юсупов, своими глазами видел, как государь когда императрица шла от Распутина требовать от него чего-нибудь, прятался от нее, поскольку знал, что не в силах будет отказать. Юсупов добавил, что эта мистическая сила сейчас в полном развитии… поэтому устранение Распутина будет иметь хорошие последствия. Если Распутин будет убит, императрицу придется через несколько же дней посадить в дом для душевнобольных, поскольку ее душевная жизнь поддерживается только Распутиным. А если императрица будет сидеть в больнице и не сможет влиять на государя, то он по своему характеру будет очень недурным конституционным государем. Потом Юсупов привел множество доказательств, что сила Распутина действительно сверхъестественная, и напоследок категорически заявил, что он твердо решил, что Распутина необходимо убить. Я в виде последних возражений указал князю на опасность, которой князь лично подвергнется, если предпримет покушение на царского друга. Юсупов с некоторым недоумением ответил, что и не предполагает сделать это убийство сам. Юсупов сказал мне, что если бы он, почти член императорской фамилии, это сделал, то это, в сущности, уже революция, он указал мне, что революционеры, которые не раз жертвовали собой для убийства министров, должны понимать, что ни один министр не причинил России столько вреда, сколько Распутин. Я, в свою очередь, указал ему, что революционеры — враги самого режима… и Распутин оказывает революционерам несравненную услугу, и никто из них не тронет того, кто своей скандальной славой пошатнул в России обаяние монархии. Тогда Юсупов сказал, что если на это не пойдут идейные революционеры, то, может быть, можно было бы найти людей, которые сделают это за деньги… Я указал ему, что это было бы величайшей неосторожностью и что я могу дать ему один совет — никогда об этом ни с кем не говорить, он, может быть, найдет человека, который согласится сделать это за деньги, но такой человек скоро поймет, что ему выгоднее шантажировать Юсупова, чем убивать Распутина… На этом у нас довольно скоро разговор кончился. Таким образом, мотивируя необходимость убить Распутина, Юсупов ничего не говорил про связь Распутина с немцами… Когда Юсупов уходил, я сказал ему, что поддерживаю свой совет не обращаться к людям, которые бы стали делать это из корысти, но что если он еще хочет когда-либо поговорить на эту тему, я к его услугам».
(обратно)43
Рассказывает Василий Маклаков, адвокат, кадет, член Прогрессивного блока:
«…за несколько дней до предполагаемого убийства Юсупов обратился ко мне с просьбой во время убийства быть у него в доме… но через несколько дней меня встретил Пуришкевич и сказал от имени Юсупова, что он не просит меня больше быть там, так как этому воспротивился великий князь Дмитрий Павлович, который находил, что к этому делу не нужно привлекать политически левых элементов, что убийство затеяно истинными монархистами для спасения монархии и участие кадета придало бы ему совершенно иной характер».
(обратно)44
Фрагменты переписки Феликса и Ирины Юсуповых в дни, предшествующие убийству:
Феликс.
«…я ужасно занят разработкой плана об уничтожении Распутина. Это теперь просто необходимо, а то все будет кончено… Дмитрий Павлович обо всем знает и помогает. Все должно произойти в середине декабря, когда Дмитрий приезжает… ни слова никому о том, что я пишу… скажи моей матери, прочитай ей мое письмо…»
Ирина.
«…я половину не поняла, но вижу, что ты собираешься сделать что-то дикое. Вижу, что ты в диком энтузиазме и готов лезть на стену…»
Феликс.
«…вся моя голова разрывается на части от всяких мыслей и планов… План, про который я тебе пишу, разработан детально, уже три четверти сделано, остается финальный аккорд… это единственный способ спасти положение, которое почти безвыходно… ни слова никому…»
Ирина.
«…ты не знаешь, что со мной… все время хочется плакать. Настроение ужасное, никогда такого не было…»
Феликс.
«…репетиции идут благополучно… пришли телеграмму, что заболела и просишь меня приехать в Крым, это необходимо…»
(обратно)45
Рассказывает Владимир Руднев, следователь ЧСК:
«Мои предположения о нравственных качествах госпожи Вырубовой, вынесенные из продолжительных бесед с ней вполне подтверждались проявлением ею чисто христианского всепрощения в отношении тех, от кого ей пришлось много пережить в стенах Петропавловской крепости. Об этих издевательствах со стороны крепостной стражи я узнал не от нее, а от госпожи Танеевой (матери Анны Вырубовой). Только после этого госпожа Вырубова подтвердила все сказанное матерью, с удивительным спокойствием и незлобивостью заявив: «Они не виноваты, не ведают бо, что творят». Печальные эпизоды издевательства над личностью Вырубовой тюремной стражи, выражались в форме плевания в лицо, снимания с нее одежды и белья, сопровождаемого битьем по лицу и по другим частям тела больной, еле двигавшейся на костылях женщины. И угроз лишить жизни «наложницу государя и Григория». Данные медицинского освидетельствования госпожи Вырубовой, произведенного в мае 1917 года по распоряжению ЧСК: данные эти установили с полной несомненностью, что госпожа Вырубова девственница».
Рассказывает Анна Вырубова, подруга императрицы:
«Допросы Руднева продолжались все время. Я спросила доктора: за что мучат меня так долго?.. Он успокаивал меня, но предупредил, что впереди меня ожидает еще худший допрос. Раз он пришел, закрыл дверь и сказал, что комиссия поручила ему переговорить со мной с глазу на глаз… что мне нужно пройти через «докторский допрос», и чтобы реабилитировать себя, я должна на это согласиться! Многих вопросов я не поняла, другие же вопросы открыли мне глаза на бездну греха, который гнездится в думах человеческих. Когда осмотр закончился, я лежала на кровати, закрывая лицо руками. С этой минуты доктор стал моим другом, — он понял глубокое беспросветное горе незаслуженной клеветы, которое я несла много лет».
(обратно)46
Из свода Основных законов Российской империи.
«О совершеннолетии государя императора, о правительстве и опеке».
43. Назначение Правителя и Опекуна, как в одном лице совокупно или же раздельно, зависит от воли и усмотрения царствующего Императора, которому, для лучшей безопасности, следует учинить выбор сей на случай Его кончины.
44. Когда при жизни Императора такового назначения не последовало, то, по кончине Его, правительство государства и опека над лицом Императора в малолетстве принадлежит отцу и матери, отчим же и мачеха исключаются.
45. Когда нет отца или матери, то правительство и опека принадлежат ближнему к наследию престола, из совершеннолетних обоего пола родственников малолетнего Императора.
46. Законные причины неспособности к правительству и опеке суть: 1. безумие, хотя бы оно было временное, 2. вступление вдовых, во время правительства и опеки, во второй брак.
(обратно)47
Бадмаев Петр Александрович, бурят.
Окончил Петербургский университет, факультет иностранных языков. Принял православие, крестником его был император Александр Третий. Служил в департаменте Министерства иностранных дел, преподавал монгольский язык. Действительный статский советник. Занимался политикой, автор нескольких проектов, касающихся русской политики на азиатском Востоке. Несколько раз оказывал серьезную помощь в разрешении политических и внутренних проблем в интересах России. С 1875 года стал практиковать тибетскую медицину. Как отзывался о Бадмаеве хорошо осведомленный начальник дворцовой охраны Александр Спиридович, «он умный, опытный старый человек, знал многое в Петрограде. Бадмаев был очень хорошим врачом, лечил методами тибетской медицины и имел большую клиентуру, но Распутин ему не доверял…»
Рассказывает Владимир Руднев, следователь ЧСК:
«Доктор тибетской медицины Бадмаев водил знакомство с Распутиным, но их личные отношения не выходили из рамок отдельных услуг со стороны Распутина по проведению очень немногочисленных ходатайств. Хотя Бадмаев и был врачом министра внутренних дел Протопопова, однако царская семья относилась критически к способам его врачевания. Григорий Распутин тоже не был поклонником тибетских медицинских средств. Несомненно установлено, что Бадмаев в покоях царских детей в качестве врача никогда не появлялся».
История взаимоотношений Бадмаева и Распутина была такова:
Первоначально Бадмаев был настроен против Распутина, скрывал у себя иеромонаха Илиодора (Сергея Труфанова), и именно Бадмаев был повинен в том, что в руки Гучкова и Родзянко попали копии знаменитых писем царской семьи к Распутину, украденные Илиодором, когда он был в гостях у Распутина, в Сибири. Сохранившийся архив Бадмаева позволяет проследить, как забавно менялись эти письма, посланные Распутину царской семьей по характеру и содержанию, попав в руки врагов правящего императора.
Из письма Илиодора к Бадмаеву.
«…посылаю письма. Письма эти, мне кажется, сами по себе ничего особенного не представляют, но когда примешь во внимание, какому нераскаянному развратнику они написаны, то кожу морозом дерет…»
Письмо великой княжны Ольги, дочери государя, к Распутину, (копия, переданная Бадмаеву, текст оригинала не известен):
Мой милый, дорогой, любимый друг!
Так жалко, что давно тебя не видела. Часто очень хочу тебя видеть и много о тебе думаю. Пожалуйста, напиши мне письмо, я так люблю их получать. Как поживают твои жена и дети. Помнишь, что ты мне говорил про Николая, что не надо слишком, но правда, если бы ты мог знать, как это трудно, когда я вижу, то ужасно! Прости ты меня пожалуйста, я знаю, наверное, это не очень хорошо, мой добрый друг. Дай Бог, мама дорогая в эту зиму не будет хворать. До свидания, дорогой, очень любимый друг. Пора пить чай. Помолись за очень верную тебе и горячо любящую тебя твою Ольгу».
Копия, снятая с этой копии письма, имеет совершенно иной характер, про нее не скажешь, что письмо ничего особенного не представляет:
«…Николай меня с ума сводит. Как только войду в собор и увижу его, то готова на стенку лезть, все тело трясется! Так бы и бросилась на него. Ты мне советовал осторожнее поступать. Но как быть осторожнее, когда я с собой не могу совладать».
В 1912 году, прочитав сообщение о болезни наследника в Спале, Бадмаев пишет государю письмо, содержащее медицинские советы. Письмо сохранилось, и оно позволяет сделать вывод о том, что приверженцу тибетской медицины ничего не было известно об истинном характере болезни наследника, т. е. о гемофилии.
«Ужас объял меня, когда я прочитал сегодня вечером бюллетень о состоянии здоровья государя наследника. Европа не имеет никаких средств против ушиба наружного и внутреннего»…
Впоследствии Бадмаев лично познакомился с Распутиным, и переменил свое отношение к другу государей. «Умный и интересный простой мужик, необразованный, а понимает вещи лучше, чем образованный»
В 1916 году он настойчиво пытался обратить внимание государей на опасность слухов, распространявшихся вокруг имени Распутина.
Из письма к Анне Вырубовой.
«Много лживых документальных данных имеется относительно Григория Ефимовича. Меня очень беспокоит, что вы и верящие вам лица, мало обращаете внимания на это серьезное в будущем дело…»
Из письма к Николаю Второму:
«Только дальновидные и мудрые могут избавиться от стрел, направленных клеветниками и лжецами под благовидным покровом культурности, просвещения, справедливости и чистоты сердца… на ложь и клевету нужно обращать серьезное внимание…»
Из письма к Александре Федоровне:
«Я сказал Григорию Ефимовичу, что он и Анна Александровна часто бывают окружены Азефами (провокаторами), и хотя эти Азефы ловкие, хитрые и неглупые люди, но стремления их часто бывают очень опасны. Кажется, много раз пришлось в этом убедиться…»
Узнав о смерти Распутина, Бадмаев написал письмо к Николаю Второму:
«Глубокая скорбь подсказывает написать следующее: вспоминая исторически все, что происходило и происходит с момента, когда я стал сознательно трудиться, еще в бозе почившего Александра Второго, вспоминая великое трудолюбие царя — миротворца и лично зная Ваше Величество с детского возраста, поговорив с Ее Величеством, был счастливо поражен удивительным духом, знанием и искренностью царицы, увидев государя наследника, подробно схватил его умное детское личико, поговорив несколько минут с августейшими дочерями Вашего Величества, взглянув на их трудолюбивые с детской чистотой личики, я был глубоко тронут и в то же время глубоко возмущен рассказами, распространяемыми умышленно врагами нашего отечества.
Неужели мы все, а всех нас много, не можем бороться с этими немногочисленными, но жестокими крамольниками. Жестокость их особенно обнаружилась в последние дни. Эта жестокость проникла в душу предводителя якобы правых, проникла и омрачила четыре, почти детские души, шестая же душа, даже не поддается пониманию человеческого естества. Можно ошибаться, можно заблуждаться, питать ненависть, злобу, но сделаться кровожадным зверем не так легко…
Имеются особы, которые позволяют себе думать, что совершен патриотический акт. Нелегко жить в этой смрадной атмосфере, которая создала вокруг темноту».
Интересна «арифметика жестоких душ», которая просчитана Петром Бадмаевым. Первая душа — это, несомненно, Пуришкевич. Еще четыре «почти детские души» — вероятно, души великого князя Дмитрия и детей великого князя Александра Михайловича — Андрея, Федора и Никиты, которых молва называла, не без основания, соучастниками убийства, и на основании их соучастия говорила о «заговоре молодых князей». Итого пять «жестоких душ». Шестая же душа, «не поддающаяся пониманию человеческого естества», это организатор убийства Феликс Юсупов.
(обратно)48
Рассказывает Анна Вырубова, близкая подруга императрицы:
«…вначале он (наследник) был хорошеньким, хорошо физически развитым мальчиком, но скоро врачи констатировали, что у царевича ужасная наследственная болезнь — гемофилия.
Я вспоминаю красивого, похожего на херувима ребенка с золотыми волосами и прелестными разумными глазами, но при малейшем ушибе его тело покрывалось синяками. Наследника оберегали, как могли, что далеко не всегда помогало — ребенок был подвижный, и после каждого ушиба он горько плакал ночи напролет».
Гемофилия.
«Болезнь крови. Характеризуется неспособностью организма самостоятельно останавливать кровотечения ввиду неспособности крови к свертыванию. Смерть может наступить даже при незначительном внешнем или внутреннем поражении тканей. Клиническая гемофилия характеризуется выраженной с ранних лет склонностью к кровотечениям, интенсивным даже после незначительных травм. Типичными для гемофилии являются суставные кровоизлияния, чаще всего в коленных и локтевых суставах, как следствие возникают воспалительные процессы. После таких воспалений опухшие и покрасневшие суставы крайне болезненны, процесс сопровождается сильным повышением температуры тела. Болезнь начинает проявляться в самом раннем возрасте, с годами ее интенсивность ослабевает. Если больные переживают период детства, то перспективы их дальнейшей жизни неплохи»
(обратно)49
Морис Палеолог, французский посол в России в 1914–1917 годах. Автор воспоминаний «Царская Россия накануне революции». Москва — Петроград, 1923 год.
(обратно)50
Самюэль Хор, глава военно-разведывательной миссии в России, автор мемуаров «Четвертая печать. Конец русской главы», вышедших в Лондоне в 1930 году.
В 1916 году проживал в Петрограде, в небольшой квартире на Мойке, недалеко от юсуповского дворца. В связи с увеличением слухов о намерениях государыни и Распутина заключить сепаратный мир с Германией особое внимание уделял личности Распутина.
«…каждый день до меня доходили все новые и новые слухи о действиях и намерениях Распутина, иногда удавалось получать подробную информацию о его планах и силе влияния на политику».
Одним из основных источников получения разведывательной информации стал граф Эльстон, князь Феликс Юсупов-младший, на которого Самюэлю Хору удалось собрать обширное досье. В сентябре 1916 года британский разведчик и Феликс Юсупов вошли в тесный контакт с помощью подчиненного Хора — университетского приятеля Феликса, Освальда Райнера. О том, что именно рассказывал Юсупов разведчику-британцу, обеспокоенному судьбой военного союза с Россией, можно судить и по книге «Конец Распутина», и по более поздним интервью, которые на исходе жизни дал Феликс Юсупов англичанину Ричарду Коуэну:
«Распутин был немецким агентом. Я в этом убежден, потому что он сам говорил мне об этом. Я повторяю только его собственные слова. Ему платили немцы. Он был вражеский агент, и он познакомил меня и представил наиболее важным шпионам».
В дальнейшем князь Юсупов стал для Хора источником не только дезинформации, но и серьезных неприятностей. Самюэль Хор рассказывал, что тогда, в 1916 году, он стал одним из подозреваемых в организации покушения на Распутина. Хор жаловался на кем-то пускаемые упорные слухи о его прямом участии в убийстве. Хор свое участие категорически отрицал, признавая только то, что заранее знал о готовящемся убийстве от участников преступления, и раньше, чем кто-либо, узнал о самом факте и об обстоятельствах совершенного убийства. Во всяком случае, документально известно, что в британское посольство известие о совершившемся пришло еще до того, как Распутин выбрался из подвала и во дворе юсуповского дворца началась стрельба.
Анализ секретных донесений, которые отправлял Хор своему правительству в связи с обстоятельствами убийства Распутина, позволяет сделать безусловный вывод: Хор знал о произошедшем в юсуповском дворце с чужих слов, в его отчетах содержатся серьезные фактические ошибки. Но надо признать и очевидное: тогда, в декабре 1916 года, Хор был среди тех, кто поддерживал планы убийц и радовался устранению «немецкого шпиона и заговорщика», а Освальд Райнер утверждал, что непосредственно участвовал в некоторых действиях по подготовке знаменитого убийства.
Рассказывает Александр Спиридович, начальник дворцовой охраны:
«…Хор, сделавшийся знаменитостью, сетовал в своих воспоминаниях на то, что правые круги считали его подстрекателем к убийству Распутина. Он признавался, что Пуришкевич сообщил ему лично, что они планируют убийство… после русской катастрофы, Хор писал: «Я понял позже, что было бы лучше, чтобы убийство Распутина никогда не имело бы места».
(обратно)51
Иеромонах Илиодор, в миру Сергей Труфанов, организатор покушения на жизнь Распутина в 1914 году, закончившегося для Распутина тяжелым ножевым ранением в живот, автор знаменитой книги «Святой Черт», которая была опубликована в России уже после революции в издательстве «Голос минувшего».
Рассказывает писатель Евгений Чириков:
«Какой яркий предвестник будущего Ленина! Предтеча большевизма в монашеской рясе… оба авантюристы, фантазеры, фанатики, честолюбцы и властолюбцы, только один удачник, а другой неудачник…»
Рассказывает Александр Романов, следователь ЧСК:
«Книга «Святой Черт»… была проверена документально и оказалась наполненной вымыслом, множество телеграмм, которые приводит в ней Илиодор, никогда в действительности посылаемы не были. Проверка производилась по номерам телеграмм, кроме того, комиссия имела в своем распоряжении не только телеграфные ленты, но даже подлинники всех телеграмм…»
Книга Сергея Труфанова — Илиодора представляет собой повествование скабрезного, порнографического содержания. Поскольку было известно, что бывший иеромонах Илиодор несколько лет подряд общался с Распутиным, читатель должен был принимать все написанное за «истинную и святую правду».
Рассказывает Владимир Руднев, следователь ЧСК:
«…этим вопросом заинтересовался департамент полиции и на свой риск и страх вступил в переговоры с женой Илиодора о приобретении этой книги, за которую, как я помню, он просил 60 000 рублей… дело было предоставлено на рассмотрение императрицы, которая с негодованием отвергла гнусное предложение Илиодора, заявив, что белое не сделаешь черным, а чистого человека не очернишь».
У книги Труфанова оказалось много покровителей и вдохновителей, тайных и явных. Среди явных — и «буревестник революции» Максим Горький.
Из письма Максима Горького, писателя:
«…я уверен, что книга Илиодора о Распутине была бы весьма своевременна… она может принести многим людям несомненную пользу… я настаивал бы, чтобы Илиодор написал эту книгу».
Что касается «несомненной пользы», то ее учуяли не одни революционеры. Желающих попользоваться нашлось много. Когда Илиодору удалось ускользнуть от следствия по делу о покушении на жизнь Распутина и бежать за границу, многие заинтересовались скандальной книгой. В Христиании, где новоявленный писатель временно остановился, его посещали и беседовали с ним представители американской журналистики, социалисты всех окрасок и национальностей и даже представители германского рейхстага. Последним Труфанов высказал «уверенность и радость конечной победе Германии над Россией, что освободит русский народ от притеснителей».
Илиодор-Труфанов придирчиво рассмотрел все предложения и, выбрав богатых американцев, уехал в Америку, где заключил выгодный контракт, включающий, в числе прочих, права на экранизацию книги. В октябре 1916 года журнал «Метрополитен» поместил на своих страницах анонс:
«Священный дьявол России! История Распутина, священного дьявола, рассказанная Илиодором, монахом, бывшим учеником Распутина… Действующие лица — царь, царица и весь русский двор, погруженный то вдикие оргии экстаза, то в дикий религиозный фанатизм, а в центре — Распутин, советник и конфидент царицы».
После Октябрьского переворота Труфанов вернулся в Россию. Привлеченный к сотрудничеству Феликсом Дзержинским вел борьбу с церковью. Принимал участие в расправах над священниками. В 1922 году был выслан из СССР. Вновь оказавшись за границей, потрясал воображение газетных читателей фантазиями, среди которых можно было встретить и такое откровение: «Однажды мне надо было явиться в Кремль. Сопровождавший меня человек открыл дверь потайной комнаты. На столе под стеклянным колпаком находилась голова Николая Второго… я застыл на месте»!
(обратно)52
Владимир Бехтерев, основатель Психоневрологического института в Петербурге, знаменитый ученый, невропатолог, психиатр, психолог. После февральской революции в «Петроградской газете» вышла его статья «Распутинство и общество великосветских дам», в которой Бехтерев пытался научно объяснить «феномен Распутина»:
«…если кто и хотел бы понимать все, что известно относительно покорения дам высшего общества грубым мужиком Распутиным с точки зрения гипнотизма, то он должен понимать, что кроме обыкновенного гипнотизмаесть еще половой гипнотизм, каким обладал, очевидно, в высокой степени старец Распутин…»
Не комментируя статью, заметим вскользь, что при ее написании нарушена главная заповедь науки — делать научные выводы на основе личных наблюдений, установленных фактов и опытов, а не домыслов и слухов. Владимир Бехтерев личного опыта наблюдения Распутина, к сожалению, не имел. Ученый делал выводы и строил предположения, основываясь на газетных публикациях и рассказах своей знакомой — писательницы Веры Жуковской, которая несколько раз бывала у Распутина и говорила всем о своей особой близости к знаменитости, живущей на Гороховой. Именно эта женщина — Жуковская настаивала впоследствии в своих воспоминаниях о Распутине, на том, чтозубы Распутина были безукоризненные и белоснежные, что абсолютно не соответствовало объективной истине. Сам Бехтерев в дневниках называл своего информатора — Жуковскую эротоманкой и истеричкой, записал и то, что каждому встречному Вера Жуковская показывала кинжал, который она держала на груди для защиты от посягательств «старца». Бехтерев справедливо недоумевал: если Жуковская носит кинжал для защиты, то зачем она не прекращает «валандаться со старцем»?
Смысл поведения Веры Жуковской прояснился, когда в предисловии к книге «Мои воспоминания о Григории Ефимовиче Распутине», написанной после революции, Жуковская рассказала, что попала к Распутину при содействии Александра Пругавина, исследователя старообрядчества и сектантства. Пругавин с благословения «ханжеской московской клики Эллы» вел кампанию против Распутина, настаивая на том, что Распутин — выраженный сектант.
(обратно)53
Встречались, например, предположения, что Распутин «был только фокусом, в котором сосредотачивалась коллективная сила гипноза группы «черных оккультистов», избравших Распутина как орудие воплощения своих тайных и ужасных сатанинских замыслов»… Попадались и еще более экзотические утверждения.
Из письма главы розенкрейцеров-мартинистов Папюса к императрице:
«…с точки зрения каббалистической Распутин — словно ящик Пандоры. В нем заключены все грехи, злодеяния и мерзости русского народа…»
(обратно)54
Веронал. В 1863 году Адольф Байер, профессор органической химии при Берлинской промышленной академии, получил барбитуровую кислоту. Он и не догадывался, что положил начало созданию целого ряда ядовитых медикаментов. Они станут кошмаром для криминалистов-токсикологов. Лирически настроенный профессор назвал полученную им кислоту именем предмета своего юношеского увлечения — Барбара. Спустя сорок лет, в 1904 году, два других немецких ученых, Эмиль Фишер и Иосиф Меринг, установили, что производные барбитуровой кислоты — барбитал и фенобарбитал — могут быть использованы как снотворное. Находясь в Северной Италии проездом в городе Верона, Эмиль Фишер назвал барбитал вероналом. В первое же десятилетие после появления веронала он стал служить средством самоубийства. Новое снотворное стало популярным средством убийств, самоубийств и случайных отравлений, которые ускользали от судебных токсикологов. В России веронал сразу же завоевал популярность. Его использовали широко, веронал был доступен, его можно было легко получить в аптеке по рецепту, выписанному врачом.
(обратно)55
Хвостов Алексей Николаевич, член СРН, член Государственной думы, камергер, министр внутренних дел, командир корпуса жандармов. Был замешан в ряде провокаций, направленных против Распутина. Ходили слухи, что должность получил по ходатайству Распутина. Анализ писем императрицы к мужу дает основание полагать, что Хвостов пробился в министры скорее по ходатайству самой государыни, которую Хвостову удалось очаровать и убедить в своей деловитости и полной преданности. Знакомство с государыней и назначение Хвостова на должность состоялось в отсутствие Распутина, который в это время находился на родине. Желая убедить императора в том, что Хвостов годится, и настойчиво уговаривая мужа в необходимости назначения, Государыня довольно туманно сослалась на мнение Распутина: «Григорий намекнул, что Хвостов подойдет». Сам Хвостов объяснял причину своего возвышения следующим образом: «Императрица приняла меня милостиво и намекнула, что хотя я не безгрешен по отношению к Распутину, она уверена, что глаза мои раскроются… она не будет против моего назначения, если охрана Распутина будет лежать на Белецком». Хвостов пробыл в должности недолго и получил отставку, когда выяснилось его участие в заговоре против Распутина.
Заговор и интрига заговора раскрылись в начале 1916 года. В России разразился скандал. Хвостов дал интервью газете, история получила огласку и вышла безобразная, но увлекательная, как бульварный роман. Шутка сказать! Министр внутренних дел, «толстопузый Хвостов», полетел со своего министерского кресла за то, что покушался на жизнь «царского временщика» Григория Распутина. Обыватель изумлялся: мир, должно быть, действительно сошел с ума, если в нем такое возможно! А какие подробности! На любой вкус! К покушению пытались привлечь Сергея Труфанова, бывшего иеромонаха Илиодора, которому сулили хорошее вознаграждение. Был план заманить Распутина в поезд, напоить вином и сбросить на полном ходу с площадки вниз головой, и план об избиении Распутина до полусмерти. И, что весьма интересно, план отправить на тот свет Распутина с помощью яда… был даже яд, который сообщники Хвостова подменили безвредными жидкостями и порошками — мотивы, подозрительно знакомые по юсуповской истории. Был у Хвостова и план утопления Распутина в проруби.
Но убийство не заладилось, и все планы министра провалились. Хвостова выдали сообщники — бывший директор Департамента полиции Степан Белецкий и Михаил Коммисаров, жандармский офицер, приставленный охранять Распутина. Вот один-то из них и рассказал, что был совершенно ошеломлен количеством толстопузых, как сам Хвостов, пачек казначейских билетов, которые непонятно откуда возникали в руках министра-убийцы и предназначались как оплата за преступление. Хвостов хвастал, что для убийства Распутина располагает «значительным частным ассигнованием», и в деньгах «не стесняется». Из какого же неиссякаемого источника Хвостов наполнял свои карманы? Источник этот навек бы остался тайной, если бы Хвостов, один-единственный раз не потерял осторожности и не сболтнул имя своего анонимного мецената и покровителя. Это была княгиня Зинаида Юсупова. Хвостов неосмотрительно назвал это имя перед следователями ЧСК, и имя матушки Феликса Юсупова было аккуратно занесено в протокол. Хвостов показал также, что княгиня Юсупова была «представителем взглядов великокняжеской среды» и что в его намерения убить Распутина «были посвящены лица высшего света».
Алексей Хвостов был одним из тех, кто начал распространение слухов о Распутине как о «немецком шпионе». Уже после того как заговор раскрылся, он пригласил к себе на прием начальника дворцовой охраны Александра Спиридовича. Предложив для начала большое повышение по службе, стал вдруг необычайно игрив и циничен и сообщил начальнику дворцовой охраны, что он — «человек без сдерживающих центров, и ему решительно все равно, что с Распутиным в публичный дом ехать, что его с буфера под поезд сбросить». Рассказал и о том, как он дружил с Распутиным, которого называл запросто Гришкой, и о том, как собирался Гришку убить, и о том, как его одурачили сообщники. Потом с какой-то особой интонацией, как-то особенно выразительно он произнес, прихлопнув рукой огромную пачку бумаг, которые он называл «филерскими доносами»: «А знаете, генерал, Гришка-то — немецкий шпион!». Спиридович неожиданно, невзирая на твердое обещание своего повышения по службе, очень серьезно отнесся и сообщил Хвостову, что сошпионажем трудно бороться, когда не знаешь, за кем смотреть. Но раз известно лицо, к нему причастное, то ничего легче нет, как раскрыть всю организацию. Затем Спиридович попросил Хвостова незамедлительно передать все имеющиеся у него, Хвостова, сведения об измене в контрразведывательное отделение Генерального штаба, и выразил твердую убежденность, что в дветри недели вся организация будет выяснена и все вражьи агенты вместе с Распутиным будут немедленно арестованы. Хвостов сник. На этом аудиенция закончилась, но не закончилась история. Спиридович, понявший, куда метит Хвостов, доложил о происшествии начальству и организовал официальный запрос к министру Хвостову с просьбой незамедлительно предоставить данные о причастности Распутина к шпионажу и предоставить также полный отчет о том, какие министр принял по этому поводу меры. В ответ на запрос Хвостов ответил, что «вышло недоразумение, и никаких данных о шпионаже Распутина у него нет» (Спиридович. Мемуары).
Рассказывает Василий Маклаков, кадет, член Прогрессивного блока:
«Хвостов, бывший министром внутренних дел, в последние дни своего министерства рассказывал мне, что учредил наблюдение за Распутиным и что для него было совершенно ясным, что Распутин окружен людьми, которых подозревали как немецких агентов…»
(обратно)56
Косоротов Дмитрий Петрович, профессор кафедры судебно-медицинской экспертизы Петроградской медицинской академии. Пользовался авторитетом опытного и знающего специалиста в своей области. Особую известность получил во время знаменитого процесса по «делу Бейлиса». После Февральской революции, рассказав о результатах судебно-медицинской экспертизы и вскрытия тела Распутина, заявил:
«Я считал своим долгом не предавать гласности всех данных до суда, но в настоящий момент предварительное следствие по делу об убийстве Распутина прекращено новым министром Александром Федоровичем Керенским, и поэтому я могу о нем высказаться».
(обратно)57
Мария Евгеньевна Головина (Муня), друг Распутина и Юсупова, при посредстве которой Юсупов встречался с Распутиным перед убийством и раньше, до отъезда в Оксфорд.
Сам Юсупов характеризовал Марию Евгеньевну как «чистейшую девушку».
Сохранилось письмо Марии Евгеньевы Головиной, из которого видно, как она понимала Распутина и как к нему относилась:
«Среди нас живет… человек, который добровольно взял на себя наши тяжести и несет за них ответственность перед Богом, отдавая ему всего себя, получая взамен от Бога все те богатые духовные дары, которыми он нас же и питает, а от людей, ради которых он приносит себя постоянно в жертву, одни насмешки, неблагодарность и злобу».
Мария Евгеньевна в переписке с Юсуповым, к которому относилась как к дорогому другу, поскольку была в прошлом влюблена в его погибшего на дуэли брата и тяжело переживала его гибель. Она старалась убедить Феликса в том, что все слухи и газетные статьи не имеют к настоящему Распутину никакого отношения:
«Вы слишком мало его знаете и видели, чтобы понять его личность и ту силу, которая им руководит».
(обратно)58
Лаптинская Акилина Никитична на протяжении многих лет была одним из самых близких друзей Распутина, которая называла его своим духовным отцом. Дружила с женой Распутина Параскевой. Помогала семье Распутина вести хозяйство в Петрограде. Работала сестрой милосердия в царскосельском госпитале.
Вспоминает Лилия Ден, близкая подруга государыни Александры Федоровны:
«Помню, я пришла на вокзал, чтобы проводить Распутина, который уезжал на родину повидаться с женой и сыном. На вокзале, я, конечно, встретила Акилину. Поезд тронулся, она заплакала. Ее горе было искренним. Хотя я и недолюбливала Акилину, мне стало ее жаль и я предложила ей отвезти ее домой. Она села в автомобиль, но там снова расплакалась. Я стала ее утешать, говорила, что скоро она снова увидит отца Григория. Она ответила мне: «Ничего-то вы не знаете… если бы вы только знали, если бы вы только знали то, что знаю я…»
Рассказывает Ковыль-Бобыль, писатель, публицист:
«…после вскрытия… всем церемониалом распоряжалась некая дама в костюме сестры милосердия, высокая шатенка, довольно некрасивая, лет сорока. Много огорчений претерпела «сестра» из-за отсутствия добровольцев, которые пожелали бы обмыть труп, все отказались от этой чести. Наконец после долгих уговоров «сестре милосердия» удалось уговорить на это «святое», по ее словам, дело какого-то конного стражника, он переворачивал труп. Обмыв тело, «сестра милосердия» начала облачать его в привезенные части туалета. Труп был снаряжен. Кто-то из чинов полиции предложил «сестре» ехать на другом, менее тряском автомобиле. Но она истерически закричала: «Нет, нет, оставьте меня, я поеду только с ним»! И уселась рядом с шофером санитарной кареты. Был сильный мороз. Дул пронизывающий ветер. Но «сестра»… не издала ни одного слова жалобы. Зато она не переставала рыдать. Только временами она с тревогой спрашивала: «Господи, неужели что-нибудь случится? Неужели мы не доедем?»
Февральская революция застала Акилину Лаптинскую в Царском Селе, где она помогала ухаживать за больными царскими детьми, которые в эти дни болели корью. Акилина сказала, что теперь она нужна детям Григория Распутина и ушла. Больше о ней ничего документально не известно. Слухов же об Акилине Лаптинской ходило много. Ее называли любовницей Распутина, «шпионкой на службе большевиков», под ее именем был опубликован после революции апокрифический порнографический «дневник Распутина, писанный под его диктовку секретаршей Распутина — Акилиной Лаптинской».
(обратно)59
Дворник дома, где жил Распутин, на дознании показал: «…к запертым воротам дома после полуночи подъехал мотор… неизвестный мужчина, выйдя из мотора и направился в калитку. Он был без бороды, с черными усами, одет в длинную оленью доху, и на голове у него была черная шапка, по всему было видно, что этот человек хорошо знает расположение дома».
(обратно)60
Автомобиль великого князя Дмитрия Павловича вернулся после того, как городовые на постах возле юсуповского дворца, сдали свою смену О времени сдачи дежурства Пуришкевич выяснил у Степана Власюка.
(обратно)61
Из донесений Самюэля Хора, главы военно-разведывательной миссии в России:
«…я получил известие, что труп Распутина найден. Это известие мне сообщил под строгим секретом начальник военного отдела полиции при Генштабе. Он видел тело собственными глазами. У него осталось впечатление, что вокруг полыньи намеренно оставили побольше следов, чтобы было проще искать»
(обратно)62
Из донесений Самюэля Хора, главы военно-разведывательной миссии в России: «Рано утром министру юстиции позвонил неизвестный и сказал: «Распутин убит, труп ищите на островах»…
(обратно)63
Прощальное письмо Распутина к семье воспроизводится по книге «Мой отец — Распутин», написанной Матреной Распутиной в соавторстве с Робертой Риппл (перевод с немецкого).
(обратно)64
Протопопов Александр Дмитриевич, министр внутренних дел, главноначальник отдельного корпуса жандармов(1916–1917).
До своего неожиданного для многих назначения на пост управляющего министерством внутренних дел Александр Протопопов имел обычное политическое прошлое. Бывший военный, богатый землевладелец и фабрикант, он с 1907 года был членом Государственной думы от Симбирской губернии. Состоял в партии октябристов-земцев. С 1914 года был товарищем председателя Государственной думы, Михаила Родзянко. Член Прогрессивного блока.
Крайне отрицательно относился к Распутину. В 1912 году именно при посредстве Протопопова в руки его товарищей по партии, октябристов Гучкова и Родзянко, попали копии писем царской семьи к Распутину, украденные в Покровском иеромонахом Илиодором.
Судьба Александра Протопопова круто переменилась в 1916 году, когда из стана противников монархии он неожиданно переместился в ряды ее защитников. Началась эта история так:
Весной — летом 1916 года Протопопов в качестве главы заграничной парламентской делегации был за границей и встретился с эмиссаром германского правительства Фрицем Варбургом. Произошел разговор, в котором, по свидетельству Протопопова, нащупывались пути к разумному соглашению Германии со всеми своими противниками, со всеми членами Антанты. Речь о сепаратном мире не шла, и об этом на встрече вопрос не поднимался. Свидание носило официальный характер, о встрече заранее были осведомлены все члены парламентской делегации.
Вернувшись из-за границы, Протопопов встретился с государем и доложил результаты своей поездки. Николай Второй записал в дневник: «Вчера я видел человека, который мне очень понравился — Протопопова, товарища председателя Государственной думы».
Результаты этой беседы сказались на судьбе Протопопова в сентябре. Государь назначил его управляющим министерства внутренних дел. Прогрессивный блок счел Протопопова, получившего назначение из рук царя без согласования с ними, изменником. Член партии октябристов и новый царский министр стал для «генералов от революции» весьма опасным — он был посвящен в партийные секреты и мог, перейдя в противоположный лагерь, предупредить многие шаги бывших единомышленников. Протопопова незамедлительно объявили «сумасшедшим, страдающим прогрессивным параличом, сифилисом и размягчением мозга». Обвинили, невзирая на то что еще несколько месяцев назад считали Протопопова «прекрасным товарищем», «человеком, весьма подходящим для занятия важной государственной должности», «человеком с большими знаниями, умом и компетенцией». Обвиняли и в том, что Протопопов на встрече с Фрицем Варбургом договаривался об условиях сепаратного мира с врагом, что принял пост министра в корыстных целях — получить большие деньги, и т. д. Одним из обвинений было то, что Протопопов был назначен по протекции Распутина. Это обвинение, в отличие от остальных, было совершенно справедливым. Протопопов действительно познакомился с Распутиным за несколько лет до описываемых событий. Свел Протопопова и Распутина доктор тибетской медицины Петр Бадмаев, у которого Протопопов лечился. Бадмаев посоветовал своему пациенту обратиться к Распутину, который славился как человек, способный облегчить самую тяжелую болезнь. В 1916 году они встретились вновь. Между ними возникли доверительные отношения.
Из письма государыни к мужу:
«…Григорий убедительно просит назначить на этот пост Протопопова. Ты его знаешь, он произвел на тебя хорошее впечатление… он — член Думы (не левый), а потому будет знать, как себя с ними держать. Эти мерзкие люди собрались и постановили, чтобы Родзянко отправился к тебе просить сменить всех министров и назначить их кандидатов, — мне кажется, что ты не мог бы сделать ничего лучше, как назначитьего… Уже по крайней мере четыре года, как он знает и любит Нашего Друга, а это много говорит в пользу человека…»
Николай Второй решился назначить Протопопова, о котором со всех сторон получал прекрасные рекомендации. Его августейший брат, король Британии Георг Пятый писал, что Протопопов «произвел как на него, так и на других государственных деятелей Англии впечатление человека, обладающего большой государственной мудростью», посол в Стокгольме отзывался о Протопопове так:
«Гн Протопопов, член партии октябристов, привлек мой интерес, я много слышал о нем как об очень умном человеке и очень независимом по отношению к правительству… он с лихвой оправдал все отзывы о нем, у него открытая манера разговора без напыщенности, он имеет способность быстро схватывать новые идеи и совершенно свободен от всяких предрассудков и предубеждений».
Распутин стал называть нового министра «генерал Калинин» и поддерживал нового министра. Когда началась травля поддержка ему очень пригодилась. Государь недоумевал, как вышло, что член Думы, товарищ председателя Думы в одночасье из «дельного, толкового, достойного» внезапно превратился в «сумасшедшего, паралитика и недоумка», но часто склонялся к решению уступить и Протопопова с поста убрать.
Со стороны Протопопова предпринимались усилия примирения бывших и настоящих единомышленников, он пытался открыть оппозиционерам правду о Распутине, но успеха не имел. И не по своей вине — члены Прогрессивного блока отказались с ним разговаривать начистоту.
Вспоминает Василий Шульгин, член Прогрессивного блока:
«…вечером 19 октября 1916 года я пришел на квартиру Родзянко. Кроме меня собралось десять членов Прогрессивного блока… Протопопов вошел в мундире.
— У меня просьба побеседовать с вами запросто, чтобы ничего не вышло из этой комнаты… чтобы разговор не попал в печать.
Милюков ответил: Александр Дмитриевич, пора секретов прошла… Я не могу дать вам требуемого обещания. Говорят об участии в вашем назначении Распутина. Это правда?
О Распутине я хотел бы ответить, но это секрет, а я здесь должен говорить для печати. Павел Николаевич (Милюков) затыкает мне рот, чтобы я не мог объясниться с товарищами… при этих условиях я не могу говорить многих интимных вещей, которые опровергли бы те слухи, которым вы напрасно поверили. Например, Распутина я видел несколько лет тому назад, при обстановке, совершенно далекой от нынешней. Я личный кандидат государя, которого я узнал теперь ближе и полюбил… но я не могу говорить об интимной стороне этого дела… Я пришел за вашей поддержкой, но ее не нахожу. Вы хотите перемены режима, потрясений, но вы этого не добьетесь. Для меня мое положение может быть убийственным, но я буду делать, что могу…
Протопопов, не договорившись с бывшими товарищами и не получив их поддержки, потерял уверенность, но действительно делал что мог, насколько мог чтото сделать ненавидимый общественным мнением царский министр, которому приходилось преодолевать не только сопротивление оппозиции, но часто и сопротивление самого государя… Получив разрешение государя, Протопопов произвел арест рабочей группы военно-промышленного комитета (27 января 1917 года). Это была» репрессивная мера, и главного вопроса она не решала. Она лишь немного отсрочила государственный переворот. Предотвратить же переворот государь Протопопову не позволил.
Рассказывает Александр Спиридович, бывший начальник дворцовой охраны:
«1917 год. Император приказал возобновить сессию Государственной думы и Госсовета с 14 февраля… это было очень не по душе Протопопову. Протопопов убеждал государя в отсутствие Думы подписать манифест об отчуждении земель в пользу крестьян и о даровании равноправия евреям. Государь заявил, что эти вопросы так важны, что их должны рассмотреть государственные законодательные органы…»
К сожалению, государь не допускал мысли, что Дума осмелится пойти на государственный переворот во время войны, верил в преданность армии и ее начальников, он думал, что у него есть еще время. Государь ошибся.
В первые дни Февральской революции собравшиеся на совещание царские министры потребовали от Протопопова немедленно сложить полномочия. Министры сделали это по совету великого князя Кирилла Владимировича, считавшего этот шаг необходимым для «успокоения толпы». Еще через несколько дней свергнутый министр внутренних дел добровольно сдался Временному правительству. Давал показания перед ЧСК.
В его показаниях есть слова:
«…господин председатель, мне хочется вам сказать, что я чувствую грозный рок, про который мне сказал Риттих (министр земледелия). Он раз сказал мне: на вас глядит рок… Он сказал мне это недели за три до конца… Я чувствовал это. Я не боюсь решить свою жизнь, но я говорю: как странно! Действительно рок, действительно рок»!
В 1918 году Александра Протопопова расстреляли в Москве вместе с другими бывшими министрами царского правительства.
(обратно)65
17 декабря 1916 год. Из письма государя к жене:
«Мой возлюбленный ангел! Доклад Гурко закончился раньше обыкновенного, так что я пришел домой и сел писать…»
(обратно)66
Рассказывает Александр Протопопов, министр внутренних дел:
«…около 8 часов утра Балк (градоначальник) сообщил мне по телефону, что Распутин исчез. Заявили ему об этом домашние Распутина. По показаниям дворника и городового, около часу ночи военный автомобиль остановился у дома № 62 по Гороховой улице… Один из приехавших остался в автомобиле, другой вошел в дом. Через короткое время с ним вышел Распутин; оба сели в автомобиль и втроем уехали по направлению к Адмиралтейству… Около 6 часов утра местный пристав доложил Балку следующее: в садике раздался выстрел. Городовой направился узнать, что это значит и кто стрелял. Дорогой встретил отъезжающий автомобиль с великим князем Дмитрием Павловичем…Балк, сообщив мне все вышеизложенное, сказал, что о случившемся он известил судебного следователя и прокурора судебной палаты, который уже посетил великого князя Дмитрия Павловича и князя Юсупова, но следствия не возбудил… Я пригласил к себе генералов Глобачева и Попова. По общему решению искать Распутина было поручено генералу Попову. Он распорядился осмотреть садик у дворца князя Юсупова, где произведен был выстрел. Прибывшие жандармы застали дворников, собирающихся убирать садик, остановили работу и нашли в нем убитую выстрелом в пасть собаку и кровь на снегу у малого подъезда. Кровь по исследовании оказалась человеческая…
Поздно вечером генерал Попов мне сказал, что агентами найдена кровь на перилах и на одном из устоев моста, между Петровским и Крестовским островами: кругом устоя льда не было: была полынья, и на краю ее нашли галошу, которые домашние Распутина признали за принадлежавшую ему. Сомнений больше не было: Распутин был убит и утоплен. Надлежало достать его труп. Положение дела я сообщил Вырубовой, от нее узнал о желании царицы схоронить Распутина в Царском Селе…
Через день ожидали царя из Ставки. До его приезда я решился задержать в Петрограде желавших уехать — одного из сыновей великого князя Александра Михайловича (кажется, Никиту Александровича) и князя Юсупова. Генерал Попов доложил им о моем распоряжении, когда они уже вошли в вагон, они немедленно подчинились (я знал, что царица сочувствует моему решению). Достать труп Распутина из воды зимою было трудно… Когда труп был поднят на мост, прибыли министр юстиции Макаров и прокурор судебной палаты Завадский. Для судебного вскрытия они хотели труп Распутина отправить в клинику Виллис на Выборгскую сторону. Генерал Попов мне это сообщил по телефону, спрашивая указаний. Я просил позвать к телефону прокурора судебной палаты и сказал, что перевозка трупа Распутина через город, в людную его часть, может вызвать беспорядки и во всяком случае скопление народа и нежелательные толки… Поэтому я предложил отправить труп, моим распоряжением, в богадельню морского ведомства (название не хорошо помню). После телефонных переговоров между прокурором судебной палаты, мною и министром юстиции… последний изъявил свое согласие на мое предложение, и труп, в крытом санитарном автомобиле кружным, через острова, путем был доставлен в мертвецкую часовню при богадельне. По моему приказанию у часовни был поставлен пост жандармов при офицере… пускать кого-либо в часовню было воспрещено. Несмотря на мое запрещение, к телу своего отца были допущены дети Распутина и сестра милосердия Акилина. Оттаивание трупа продолжалось около суток, мертвецкая была холодная, ее скоро не могли натопить, затем в присутствии судебных властей было произведено вскрытие. Кажется, смерть произошла от трех огнестрельных ран, я раньше предполагал, что раненого Распутина бросили в воду живым, кровь на перилах моста навела меня на эту мысль.
Из Ставки царь приехал 19 декабря, на следующий день я отправился в Царское Село с очередным докладом. О смерти Распутина предполагалось рассказать устно, у меня также была заготовлена справка о произведенном в день его исчезновения полицейском дознании. Сначала я прошел к царице, она была печальна, но спокойна, выражала надежду, что молитвы мученически погибшего Григория Ефимовича спасут их семью от опасности переживаемого тяжелого времени, вспомнила, как ободрял царя и ее Распутин в 1905 году, решила хоронить его в Царском Селе. Я выразил царице сочувствие ее горю, сказал о своем распоряжении заказать хороший гроб и обещал доставку покойного в Царское Село, по возможности, облечь тайною. Я опасался покушения на Вырубову, находил опасным и положение царицы, сказал об этом и просил поберечь Вырубову и себя…»
(обратно)67
Рассказывает Анна Вырубова, близкая подруга государыни:
«16 декабря днем государыня послала меня к Григорию Ефимовичу отвезти ему икону… я оставалась минут пятнадцать и слышала от него, что он собирается поздно вечером ехать к Феликсу Юсупову знакомиться с его женой, Ириной… Хотя я знала, что Распутин часто видался с Феликсом Юсуповым, однако мне показалось странным, что он едет к ним так поздно, но он ответил мне, что Феликс не хочет, чтобы об этом узнали его родители… Когда я уезжала, Григорий Ефимович сказал мне странную фразу: «Что тебе еще нужно от меня, ты уже все получила…»
Рассказывает Александр Протопопов, министр внутренних дел:
«К вечеру 17 декабря Бадмаев мне сообщил, что Мария Евгеньевна Головина ему призналась в своем горе. Она знала еще накануне о намерении Распутина кутить и ужинать у князя Юсупова. Его же Распутин звал Маленький. Она все это скрыла от градоначальника Балка и от меня, потому что была неравнодушна к князю Юсупову и боялась обвинения его в убийстве Распутина, которого тоже любила и почитала».
Рассказывает Анна Распутина, племянница Распутина:
«В начале первого часа ночи дядя лег на кровать не раздеваясь, на недоуменные вопросы мои и Печеркиной (дальней родственницей, помогавшей Распутиным по хозяйству) сказал, что сегодня идет в гости к Маленькому. Маленьким дядя называл Юсупова».
Рассказывает дочь Распутина Матрена:
«В тот день нас посетила Анна Вырубова и привезла иконку для отца… вечером я с удивлением увидела, что отец одет так, как обычно одевается для выхода. На нем была светлая шелковая рубашка, бархатные штаны и узорчатый шарф… Я его спросила: «Ты уходишь?» Он вздрогнул, задумался немного, потом улыбнулся и ответил: «Да, голубчик. Маленький пригласил меня, и наш план близок к цели… его жена знает, что я помогаю Маленькому, и она хочет поговорить со мной… может быть, мы решим вместе, как помирить Елизавету Федоровну и Маму (государыню). Феликс заедет за мной в полночь. Не бойся…»
(обратно)68
Из дневника Ольги Николаевны, дочери государя (от 18 декабря 1916 года):
«…окончательно узнали, что отец Григорий убит, должно быть, Дмитрием».
(обратно)69
Рассказывает Лили Ден, близкая подруга государыни:
«…Государыня была очень бледна, в глазах тревога. Рядом сидели дочери и Анна Вырубова. Григорий Ефимович исчез, но государыня отвергала мрачные предположения, утешала плачущую Анну. «Сегодня вы переночуете в домике Анны», — сказала она. После обеда я пошла в дом Анны. К моему удивлению, дом был весь занят агентами тайной полиции, которые встретили меня учтиво и сказали, что недавно раскрыт заговор с целью убийства Анны и государыни. Я пошла в комнату Анны. Знакомая комната показалась мне какой-то чужой. Я по натуре не суеверна, но мне стало не по себе, когда со стены упала икона и сбила при падении висевший портрет Распутина… я содрогнулась. Я еще не поняла всего до конца, но для меня приподнялась завеса — я слышала быстро приближающиеся шаги убийства и мятежа».
(обратно)70
Рассказывает Лили Ден, близкая подруга государыни:
«Государь намеревался быть в эти дни с семьей, но однажды утром после аудиенции, данной генералу Гурко, он неожиданно сказал, что срочно едет в Ставку. Ее Величество удивилась и просила остаться, но государь сказал, что должен ехать… сразу после его отъезда наследник заболел корью. Однажды вечером моя тетушка, которая была хозяйкой светского салона, позвонила мне и попросила немедленно приехать. Она сказала мне, что я должна немедленно предупредить государыню. Недавно у нее в гостях было множество офицеров, которые открыто говорили о том, что царь больше не вернется из Ставки. Как я и ожидала, государыня с недоверием отнеслась к известию. Через три дня произошел государственный переворот».
Рассказывает Анна Вырубова, подруга государыни:
«Боялись ли, что государь догадается о серьезном положении, не знаю, но стали торопить его уехать на фронт. К государю приехал великий князь Михаил Александрович и стал доказывать ему, что в армии растет недовольство по поводу того, что государь так долго отсутствует из Ставки. После этого разговора государь решил ехать».
Рассказывает Александр Спиридович, бывший начальник дворцовой охраны:
«Великий князь Михаил Александрович в последнее время находился под большим влиянием Родзянко…»
(обратно)71
Из писем Распутина к государям:
«Оля (наследник Алексей) будет торжествовать у них, потому что… не от сего созданье, как не было такого царя и не будет. Взгляд его похож на взгляд Петра Великого… хотя и была премудрость у Петра, но дела его были плохие — сказать, самые низкие. Сам Господь сказал: «Много вложу и много взыщу». Премудрость его познаем мы, а за грехи судить будет сам Бог. А ваш Оля не допускает до себя разных смущений, если не покажешь пример… Алексея очень имею в душе, дай ему расти, как кедр ливанский, и принести плод, чтобы вся Россия радовалась…»
Из писем к наследнику Алексею:
«Золотые детки, я с вами живу. Миленький мой Алексеюшка и деточки, с вами живу… Я скоро приеду к вам…»
«С днем праздника! Сильным духом и премудрым умом, врагам на победу… все сердечно любят, временами слезно плачут о здоровье дивного и светлого юноши, царевича Алексея Николаевича…»
«Дорогой мой, Маленький! Посмотри на Бога — какие у него раночки. Он одно время терпел, а потом стал так силен и всемогущен! Так и ты, дорогой, так и ты — будешь весел, и будем вместе жить и погостить… скоро увидимся…»
«Малютка мой! Я часто помню, и ты меня своим детским сердцем помнишь. Я чувствую и прошу у Бога, чтобы тебе было весело играть, и вырос ты большой, и беседовал с Богом».
Рассказывает Анна Вырубова, близкая подруга государыни:
«Врачи говорили, что у наследника кровотечение наследственное, и он никогда из него не выйдет… Распутин успокоил их, утверждая, что он вырастет из него…»
(обратно)72
19 декабря 1916 года государь возвратился в Царское Село. И там перед домашними все время повторял: «Мне стыдно перед Россией за то, что руки моих родственников обагрены кровью мужика»… Близкие государя видели его в эти дни таким — расстроенный, бледный и молчаливый, он почти не разговаривал…
Рассказывает Александр Спиридович, бывший начальник дворцовой охраны:
«Эта смерть задела самые сокровенный чувства государя, которые он не скрывал только от царицы, так как это святая святых души государевой… смерть Распутина очень сильно впечатлила государя, надломила Его»…
Рассказывает отец Георгий Шавельский, протопресвитер Русской армии:
«23 февраля 1917 года государь прибыл в Ставку. Как и прежде, государь был ласков и приветлив. Но в наружном его виде произошла значительная перемена. Он постарел, осунулся. Стало больше седых волос, больше морщин — лицо как-то сморщилось, точно высохло».
(обратно)73
Рассказывает Иван КовыльБобыль, газетный журналист:
«…19 декабря, в 11 утра, был произведен осмотр трупа, перенесенного на береговой откос, который производился с мельчайшими подробностями. Карманы платья осмотру подвергнуты не были… с прибытием прокурора следственной палаты Завадского и судебного следователя по особо важным делам Середы все присутствующие направились в один из домов участка Атаманова, где приступили к составлению подробного акта, значительная часть данных для которого была дана прибывшим по вызову полицейским врачом. Из осмотра трупа видно, что по Распутину было нанесено три огнестрельных раны, из которых одна в голову, другая в грудь и третья в бок. Шуба не была одета на трупе, он был просто обернут в нее, причем был еще обмотан довольно широким куском сукна темного цвета длиною около трех аршин. Кроме шубы на трупе была одета длинная русская рубаха с красивой вышивкой и синеватого цвета брюки и сапоги без калош».
(обратно)74
Рассказывает Матрена Распутина, дочь убитого:
«…тело отца нашли во льду. Он был сброшен в полынью, в открытое место. Может быть, убийцы думали, что тело снесет в залив, где он затеряется навсегда. Судьбе же было угодно, чтобы тело застряло среди льда…
Меня и Варю привели к телу для опознания. Полицейские жалели нас, утешали. Бедный отец! Мы увидели, что ноги и руки были скручены веревкой, тело все окаменело от холода. Какие же страшные страдания он перенес! Череп был продавлен, лицо искромсано, волосы все спеклись от крови, выбитый глаз висел над щекой. А его лицо! Лицо… это лицо, сколько лет прошло, а я не могу говорить об этом без ужаса. Полицейские нас успокаивали, говорили, что лицо отца изрезал лед, но я внутренне чувствовала, что это не так, что это неправда».
(обратно)75
Из дневника Николая Второго:
«…в девять часов подъехали к полю, где присутствовали при грустной картине — гроб с телом незабвенного Григория, убитого в ночь на 17 декабря извергами в доме Юсупова, стоял, уже опущенный в могилу. Отец Васильев отслужил литию, после чего мы вернулись домой».
(обратно)76
Василий Алексеевич Маклаков не дремал. Во время убийства он был в Москве. Получив от Пуришкевича условную телеграмму «Когда приезжаете?», что означало «Распутин убит», он немедленно устремился в столицу. Еще в дороге узнал, что история вышла громкая и кровавая. Случилось как раз то, от чего заклинал убийц знаменитый адвокат. Василий Маклаков, и как юрист, и как политик, и как человек очень разумный, был твердо убежден в нежелательности судебного процесса над убийцами. Он и Юсупову настоятельно говорил, что«в настоящей политической обстановке ставить процесс о Распутине невозможно и нежелательно». И потому по возвращении из Москвы он немедленно нанес несколько визитов, чтобы установить перспективу вероятности судебного разбирательства. Первая встреча его была с вице-директором первого департамента министерства юстиции. Вице-директор сообщил коллеге, что убийцы известны, вина доказана что перед прокурором, ведущим дело, министром юстиции поставлена задача найти как можно меньше улик против убийц. На вопрос о судебных перспективах собеседник Маклакова не задумываясь ответил так: «Какому суду это подсудно? По принципам судопроизводства, сообщники должны непременно судиться в одном и том же суде. А по учреждению императорской фамилии Великие князья подсудны только одному государю. Наш закон не предусмотрел сообщничества великих князей и простых смертных». Итак, выходило, что по причинам юридическим и формальным преступники не подлежали обычному суду. Участие Дмитрия Павловича передавало их судьбу в руки самого императора. Маклаков вздохнул с облегчением. Что бы ни предпринял сейчас Николай Романов, все будет играть против него.
Николаю Второму, российскому самодержцу, было ясно: в настоящий момент суд над убийцами невозможен. Невозможно судить тех, кого общественное мнение провозгласило спасителями России. Суд привел бы только к новым потокам грязи, которые излились бы с газетных страниц, с кафедры Государственной думы и потопили бы в конечном итоге тех, кто попытался бы в этом мутном потоке искать правду и требовать справедливости. Нельзя было наказать убийц. Право на это у государя было, но не было возможности это право осуществить. Общественное мнение крепко скрутило руки самодержцу. Самодержец был уже не властен в своей стране ни миловать, ни карать.
И потому государь принял решение отложить и суд и наказание «на потом». Решение было принято: история с убийством не почиталась государем «делом не бывшим». Она просто откладывалась до более благоприятного исторического момента. Это ясно показывает резолюция, которой отмечено прошение в защиту Дмитрия и Феликса, подписанное 12 членами императорской фамилии. «Никому не позволено убивать. Знаю, совесть многим не дает покоя, так как не один Дмитрий в этом замешан. Удивляюсь вашему обращению ко мне. Николай».
Николай Второй не прекратил следствия. Как известно, «Дело об убийстве крестьянина Тобольской губернии Григория Распутина-Нового» будет окончательно закрыто только после отречения Николая от престола. Министр юстиции Временного правительства Александр Керенский поспешно, еще до объявления всеобщей амнистии «жертвам политического преследования со стороны царского режима», прекратит следствие против убийц Распутина. Вскоре исчезнут материалы следствия. Потом Временное правительство уничтожит «главное вещественное доказательство» — тело жертвы преступления.
(обратно)77
Судьба Дмитрия Романова.
О своем участии в убийстве Распутина великий князь Дмитрий Павлович всю жизнь хранил молчание. Кроме его единственного заявления, клятвы, которую он дал своему отцу, великому князю Павлу Александровичу, «он клянется, что руки его чисты от липких пятен крови», ни современники, ни потомки не услышали от него ровным счетом ничего.
Великий князь Дмитрий Павлович избежал участия в событиях, связанных с крушением империи и сохранил жизнь. Известие о революции он встретил на Персидском фронте. С падением монархии он мог бы вернуться в Россию, но не захотел. В 1917 году он писал Феликсу Юсупову:
«Милый, хороший и верный друг!.. конечно, первым моим побуждением было вернуться, но потом я передумал это, так как увидел, что мое немедленное возвращение будет слишком поспешным решением даже в отношении Временного правительства, так как их мнение по этому вопросу мне абсолютно неизвестно… однако я твердо верю, что если буду нужен, я не буду забыт. Разве я не прав?»
Неизвестно, как видел будущее своей страны великий князь Дмитрий, принимая участие в убийстве Распутина, но реальная правда русской революции, которую наблюдал великий князь из далекой Персии, куда сослал его в наказание за участие в заговоре государь император, походила на страшный сон.
Русскому великому князю, оставшемуся не у дел, пришлось стать офицером британской армии. Уже в эмиграции он узнает о гибели своего отца, великого князя Павла Александровича, расстрелянного большевиками в стенах Петропавловской крепости. А поскольку Дмитрий Павлович упорно молчал, ни одной живой душе не доверяя своих тайных мыслей (он даже причащаться и исповедоваться не ходил из опасения довериться кому бы то ни было, хотя бы даже и исповеднику), то ни одной живой душе неизвестно, размышлял ли великий князь когда-нибудь о том, с какой неотвратимой точностью сбылись над его семьей слова его жертвы, сказанные перед Петропавловским собором незадолго до своей смерти: «Я вижу много замученных, не отдельных людей, а толпы… я вижу горы трупов, среди них несколько великих князей, сотни графов. Нева будет красной от крови».
Очутившись в эмиграции подобно десяткам тысяч русских, вырванных с корнем из родной земли, он перепробует множество занятий — попытается торговать шампанским, выставит свою кандидатуру на должность российского императора, станет любовником Коко Шанель. Его сестра, Мария Павловна, заработавшая благосостояние упорным трудом, устав оплачивать счета своего красавца брата, менявшего дорогие машины как перчатки, нашла ему богатую невесту в Америке.
Вскоре внук царя Александра Освободителя заболел туберкулезом и в 1942 году умер.
(обратно)78
Судьба Юсупова.
Весной 1919 года князь Феликс Юсупов вместе с вдовствующей императрицей Марией Федоровной, шуринами, тещей, и всеми «Николаевичами», на английском броненосце «Мальборо» отбыл в пожизненное изгнание.
Окончательно обосновался в Париже. Жил на деньги, вырученные от продажи драгоценностей жены, двух полотен кисти Рембрандта и коллекции антикварных табакерок. Это было все, что осталось от юсуповских богатств. Некоторое время помогал существовать салон моды «Ирфел», который супруги Юсуповы открыли в Париже.
Князь Феликс пожизненно будет интересен окружающим тем, что его будут называть убийцей знаменитого фаворита последнего российского императора.
Втайне, вероятно, он будет испытывать гордость оттого, что именно он — автор эффектной мистификации, «загадочного убийства», над невероятными эпизодами которого ломают голову и вот ведь — не могут найти объяснения!.. Он будет потешаться в душе над любопытными, отвечая на вопросы о «муках совести» самую чистую правду… «Я убил собаку!»… А ведь он ее действительно убил! И признавался именно в этом убийстве со скрытой усмешкой и циничным хладнокровием, ужасавшим его ничего не подозревающих вопрошателей.
Слава убийцы Распутина станет для Феликса Юсупова надежным источником для пополнения денежных средств.
В 1934 году Юсуповым удалось выиграть судебную тяжбу с кинокомпанией «Метро Голдвин Майер», которая выпустила картину «Распутин — сумасшедший монах». Юсупову удалось доказать, что одна из главных героинь фильма, изнасилованная сумасшедшим монахом Григорием, похожа на его жену Ирину. Кинокомпании пришлось выплатить супругам Юсуповым за оскорбление 25 тысяч фунтов стерлингов. Кроме того, князь Юсупов опубликовал несколько книг о Распутине, воспоминания о котором в голове князя не выцветали от времени, а, напротив, раскрашивались во все в более сочные цвета.
Все больше свидетельств «святых и пророков», все больше дьявольщины и бесовщины.
То Елизавета Федоровна, сестра государыни, убитая большевиками и канонизированная зарубежной православной церковью, свидетельствует против Распутина пером «своего Маленького Феликса» о том, что в ночь убийства к ней пришли монахини рассказать, что во время всенощной слуги божьи «были охвачены безумием, богохульствовали и вопили, голося, как кликуши, и задирали юбки с непристойными движениями.
То некая «ялтинская блаженная старица Евгения» сказала Юсупову, что он не должен мучиться совестью, ибо как Георгий Победоносец убил того, кто был орудием дьявола. Что убитый Распутин в теперь аду и очень благодарен Феликсу, поскольку убив его, Феликс сохранил мужика от еще больших грехов! И что именно он, Феликс Юсупов, переживет многих Романовых и поможет возрождению России, ибо он начал, ему и закончить!
Эти эпизоды приятно разнообразили каждое последующее литературное творение Феликса Юсупова, смягчая некоторую монотонность приевшихся книжек «о черте Гришке, о Николае безголовом, тупом и бестолковом, об Алисе-немке, что снимала с русских пенки, о министрах-предателях и всех придворных обитателях».
Убийство Распутина оказалось самым прибыльным предприятием князя Феликса Юсупова и исправно помогало ему, облегчая материальные затруднения на чужбине. Феликс Юсупов не раз утверждал с улыбкой, что убитый Распутин — его «сохранитель».
В 1967 году князь Юсупов, граф Сумароков-Эльстон, известный всему миру как «человек, убивший Распутина», умер.
(обратно)79
Судьба Пуришкевича.
В первые же дни Февральской революции монархические союзы и правые партии прекратили свое существование. Владимир Пуришкевич, единственный из правых, не сдался без боя. В семнадцатом году он занялся созданием подпольной монархической организации и стал готовиться к вооруженному восстанию в Петрограде. Разрабатывал планы покушения на Владимира Ленина и Льва Троцкого. Он собирался «вмешаться в борьбу против большевиков, одержать победу и при победе не выпустить власть из своих рук в руки кого бы то ни было».
Планам Пуришкевича не суждено было сбыться. Заговор был раскрыт, и «твердокаменный монархист» предстал перед Петроградским революционным трибуналом. Как ни лавировал Пуришкевич в последние дни империи среди политических течений и поветрий, а в 1917 году он оказался не нужен ни Временному правительству, ни большевикам. Временное правительство отказало ему в просьбе о назначении его начальником санитарной службы армии, а захватившие власть большевики отправили в Трубецкой бастион Петропавловской крепости. Пуришкевич был осужден на год тюрьмы. Готовясь к суду и составляя конспект своей защитительной речи, припоминая всю свою бурную жизнь, он осознает: убийство Распутина — его самая верная индульгенция перед судом любого режима!
И осознав это, он уже никогда не отречется от своего «почетного звания» и напишет в сыроватых стенах своей камеры под номером 42 возвышенную оду о себе — жертвенном патриоте — убийце Распутина.
За что я здесь? За то, что в год, Когда, забыв станок и рало, Пошел сражаться весь народ, И на Руси уже светало… В столице русской временщик, Кто мог поверить правде дикой, Под маской святости вериг Предатель стал царя владыкой, И я предателя убил, Дабы народ расправил крылья, Дабы ряды родных могил Нас не повергли в мрак бессилья… Дабы…ну и так далее…Пуришкевич Владимир Митрофанович был в Российской империи очень популярным человеком. Но все забылось. Все его «дабы» и «кабы»… А крепко запомнилось только то, что он убил Распутина. И хоть на самом деле не то чтобы убил, а только стрелял, но этим возвысился и завоевал себе вожделенное историческое бессмертие. В 1918 году Пуришкевич вышел из тюрьмы по амнистии. Потом началась Гражданская война. На его глазах «красный террор» выкосил своей кровавой косой многих и бывших его единомышленников-монархистов. Владимир Пуришкевич примкнул к Белому движению. В армии Деникина он издавал монархический журнал. Опубликовал свои знаменитые «Дневники». Это стало его последним «историческим» делом. Жизнь его закончилась почти одновременно с жизнью Белого движения. Пуришкевич, «человек убивший Распутина», умер от тифа в Новороссийске в 1920 году.
(обратно)80
Письмо, продиктованное Распутиным дочери, находилось в московском музее Революции (фонд Вырубовой).
(обратно)81
Рассказывает Павел Милюков, кадет, член Прогрессивного блока, будущий министр иностранных дел Временного правительства: «…это были тяжкие четверть часа. От решения Родзянко зависело слишком многое, быть может, зависел весь успех начатого дела. Руководители армии с ним в сговоре и через него — с Государственной думой».
(обратно)82
Из воспоминаний Георгия Шавельского, протопресвитера русской армии и флота, участника Белого движения:
«…в интеллигентных кругах, в особенности аристократических и состоятельных, наблюдалось легкомысленное отношение к революции с отсутствием понять ее, определить свою роль в ней… большинство смотрело на революцию, как на мужицкий хамский бунт, лишивший их благополучного, мирного и безмятежного житья. Этот бунт надо усмирить, бунтовщиков примерно наказать — и все пойдет по старому… Серьезного взгляда на революцию почти не приходилось встречать. Почти никто не хотел понять, что под видом революции идет огромное стихийное движение, направляемое незримой рукой к какойто особой цели — к очищению жизни от разных наростов, наслоений и условностей, укоренившихся предрассудков и неправд. Разразившаяся буря очищает удушливую атмосферу русской жизни… у нас многие лишь хотели ее задержать и остановить… усилия были трагичны и тщетны.
Наша интеллигенция не выдержала исторического экзамена. Революцию сознательно и бессознательно одни сумели подготовить, другие не сумели предотвратить, но понять ее в большинстве своем не смогли…
Все непроверенные «новые» идеи необдуманно заносились в народ интеллигентами. Они же первые показывали примеры неверия и неуважения ко всякой власти, ко всем старым заветам.
С другой стороны, сколь многие из внешне образованных людей оставались по своей натуре крепостниками, пользовавшимися трудами простого народа и слишком мало радевшими о благе его. Не они ли виновны в том, что наш народ оставался невежественным?
Господа, посмотрите честно и прямо на происходящее! Мужик наш, простой народ, оказался не тем, чем вы его представляли: разбушевавшись, он натворил много грязных и ужасных дел. Но мыто лучше его оказались в это время? Вспомните безудержный эгоизм, охвативший всех нас… нужно было жертвовать не только своей жизнью на поле брани, но и своими правами, преимуществами, достоянием своим, и мечтать не о реставрации старого, а постройке нового, отвечающего интересам не отдельных классов, а целого народа.
(обратно)83
Гучкова и компанию брат императора устраивал только в полудержавном качестве — регента при конституционном несовершеннолетнем государе со слабым здоровьем. Когда император отрекся в его пользу и великий князь Михаил Александрович внезапно оказался в роли императора, Михаил Родзянко решительно воспротивился против нового и неожиданного для компании статуса Михаила Александровича Романова.
Рассказывает Александр Керенский:
«Первое сообщение о неожиданном шаге царя было получено вечером 3 марта от Гучкова и Шульгина… наступила мгновенная тишина… затем Родзянко заявил, что вступление великого князя Михаила Александровича на престол невозможно… он никогда не проявлял интереса к государственным делам, состоит в морганатическом браке с женщиной, известной своими политическими интригами, что в критический момент истории, когда он мог бы спасти положение, он проявил полное отсутствие воли и самостоятельности…»
Интересно было бы понять о какомкритическом моменте истории, когда он мог бы спасти положение, говорил Родзянко?
Рассказывает Александр Спиридович, бывший начальник дворцовой охраны:
«25 февраля 1917 года Родзянко по телефону предложил великому князю Михаилу Александровичу немедленно приехать в Петроград. По приезде великого князя 27 числа состоялось совещание. Его уговаривали принять на себя управление городом, уволить правительство и просить у государя манифест о даровании ответственного министерства. Великий князь на такой шаг не согласился. Немного позже Родзянко… упрашивал великого князя ввиду исключительно важных обстоятельств объявить себя регентом… принять на себя командование всеми войсками и поручить князю Львову (будущему председателю Временного правительства) составить новое министерство. Верный своему брату, великий князь на регентство (самозванное регентство) не согласился».
Великий князь Михаил Александрович оказался слишком несговорчивым и проявил излишнюю щепетильность по отношению к своему родному брату и императору, которому присягал.
Поэтому 3 марта Гучков и Родзянко приложат все усилия к тому, чтобы отговорить великого князя Михаила Александровича от принятия престола.
Вспоминает Павел Милюков, кадет, историк:
«Свидание с великим князем состоялось на Миллионной, в квартире князя Путятина. Туда собрались члены правительства, Родзянко и некоторые члены временного комитета. Гучков приехал позже… Войдя в квартиру, я столкнулся с великим князем, и он обратился ко мне с шутливой фразой: «А что, хорошо ведь быть в положении английского короля? Легко и удобно! А?» Я ответил, что очень спокойно править, соблюдая конституцию… Родзянко занял председательское место и сказал вступительную речь, мотивируя необходимость отречения от престола! Я доказывал, что для укрепления народного порядка нужна сильная власть и что такой она может быть только тогда, когда опирается на символ власти, привычный для масс. Одно Временное правительство без опоры на этот символ…окажется утлой ладьей, которая потонет в океане народных волнений… Стране грозит полная анархия.
Подошедший Гучков защищал мою точку зрения, но как-то слабо и вяло. Великий князь, все время молчавший, попросил несколько минут на размышление. Уходя, он обратился с просьбой к Родзянко поговорить с ним наедине… Вернувшись к депутации, он сказал, что принимает предложение Родзянко… Отойдя ко мне в сторону, он поблагодарил меня за патриотизм…»
На этом история российской монархии закончилась. Как образно выразился Александр Керенский, она стала «атрибутом прошлого».
(обратно)84
Рассказывает Лили Ден, близкая подруга государыни, которая вместе с Анной Вырубовой ездила в 1916 году вместе с Распутиным в Сибирь:
«Распутин настоял на том, чтобы мы остановились в Покровском и познакомились с его женой. Село оказалось рядом деревянных изб в два этажа. Дом Распутина был немного больше остальных. Григорий сказал, что когданибудь, Их Величества приедут к нему в гости. Я изумилась, сказала, что это так далеко!.. Распутин сказал мне, что они должны приехать. Волей или неволей они приедут в Тобольск и, прежде чем умереть, увидят его родную деревню».
1 августа 1917 года царская семья выехала на поезде из Петрограда. Их везли в Тобольск. В Тюмени их пересадили на пароход «Русь». На второй день пути они проезжали Покровское и видели двухэтажный дом Распутина. Во второй раз они видели дом Распутина 14 апреля 1918 года, когда государь, государыня, дочь Мария и доктор Боткин проезжали через Покровское в Екатеринбург.
Из дневника Николая Второго:
«Поменяли лошадей в деревне Покровское. Долго стояли прямо напротив дома Григория и видели всю их семью, глядевшую на нас через окно».
(обратно)85
Последнее письмо Распутина к государю приводится по книге, написанной на основе воспоминаний Чарльза Сиднея Гиббса.
Гиббс, подданный английской короны, был учителем английского языка и преподавал английский вначале дочерям последнего российского императора, а за тем и наследнику Алексею.
После падения империи Чарльз Гиббс добровольно последовал за царской семьей в Тобольск, где продолжал выполнять при детях свои прежние обязанности и по вечерам частенько коротал время в обществе бывшего государя.
После увоза царской семьи из Тобольска в Екатеринбург Гиббс отправился вслед за своими учениками. В Екатеринбурге оставался до зимы 1918 года.
Дал подробные показания по делу об убийстве царской семьи после прихода в Екатеринбург армии Колчака, помогал следствию в опознании вещей. С отступлением колчаковских войск был одним из тех, кто помогал сопровождать найденные в доме Ипатьева и месте уничтожения тел расстрелянной семьи следственные материалы.
В 1934 году Чарльз Гиббс принял православие, взяв новое русское имя Алексей. Спустя время принял монашеский постриг, получив при пострижении новое имя Николай.
В 1938 году вернулся в Англию. После Второй мировой войны организовал в Оксфорде православный приход. Прожил до 1963 года и умер в сане архимандрита. Похоронен на кладбище Хединстон, Оксфорд.
В архиве Гиббса сохранились уникальные документы — письма, предметы, фотографии.
До того как была опубликована книга «Дом особого назначения», последнее письмо Распутина, было известно, по воспоминаниям Аарона Симановича, иудея, торговца ювелирными украшениями, который называл себя «секретарем Распутина» и, действительно, был вхож к Распутину. Матрена Распутина в своих воспоминаниях посвятила Аарону немало благодарных строк. Однако сочиняя свои воспоминания «Распутин и евреи», изданные в Риге в 1924 году, тщеславный торговец преувеличил до анекдотического свое значение в жизни того, чьим секретарем себя именовал! Из «воспоминаний» Симановича понятно, что конфидентом Распутина Симанович не был и питался сплетнями и слухами. Реальная степень его осведомленности была невелика. Письмо же, похоже, он действительно видел, держал в руках и читал.
Текст, приведенный Симановичемпо памяти, поскольку в предисловии к своим воспоминаниям он признает, что никогда в жизни не вел ни записей, ни дневников и полагается исключительно на свою память, звучал так:
«Я пишу и оставляю это письмо в Петербурге. Я предчувствую, что еще до первого января уйду из жизни. Я хочу русскому народу, Папе, русской Маме, детям и русской земле наказать, что им предпринять.
Если меня убьют нанятые убийцы, русские крестьяне, мои братья, то тебе, русский царь, некого опасаться. Оставайся на твоем троне и царствуй. И ты, русский царь, не беспокойся о своих детях. Они будут еще сотни лет править Россией.
Если же меня убьют бояре и дворяне, и они прольют мою кровь, то их руки останутся замараны моей кровью, и двадцать пять лет они не смогут отмыть свои руки. Они оставят Россию. Братья восстанут против братьев и будут убивать друг друга, и в течение двадцати пяти лет не будет в русской земле дворянства.
Русской земли царь, когда услышишь звон похоронных колоколов, сообщающих тебе о смерти Григория, то знай — если убийство совершили твои родственники, то ни один из твоей семьи, то есть детей и родных, не проживет дольше двух лет. Их убьет русский народ. Я ухожу и чувствую в себе Божье указание сказать русскому царю, как он должен жить после моего исчезновения. Ты должен все учесть и осторожно действовать. Ты должен заботиться о твоем спасении и сказать твоим родным, что я им заплатил жизнью. Меня убьют. Я уже не в живых. Молись, молись. Будь сильным. Заботься о своем избранном роде. Григорий».
По-видимому, с письма Распутина была снята фотографическая копия. Во всяком случае, упоминание о ней встречается в воспоминаниях английского писателя, автора многотомной истории России, Бернарда Пэйрса, в 1914–1919 годах бывшего официальным корреспондентом британского правительства на Русском фронте. Писатель утверждает, что видел фотографию этого письма в Париже в 1934 году.
(обратно)86
20 ноября (3 декабря) 1917 года Советская республика начала сепаратные переговоры о мире с Германией. Было подписано соглашение о перемирии, после чего начались долгие и исключительно трудные мирные переговоры. 3 марта 1917 года Брестский договор был подписан советской стороной. Договор, состоявший из 14 статей, был для России ужасен и сокрушителен: Россия теряла 1 млн. кв. м территорий, включая Украину, обязывалась демобилизовать армию и флот, устанавливались невыгодные для России таможенные тарифы в пользу Германии.
Этот договор был подписан Советской Россией в одностороннем порядке и вызвал взрыв негодования в странах Антанты. На Лондонской конференции 15 марта 1918 года было принято решение начать военную интервенцию в «Восточной России».
Брестский мир был аннулирован Советами после начала ноябрьской революции в Германии. Это было в 1918 году. Царская семья этого уже не застала.
(обратно)87
Рассказывает Александра Теглева, няня Царских детей:
«Первый комиссар, который появился у нас после большевистского переворота, был Яковлев. Его приезда ждали… я не видела свидания Яковлева с государем и государыней. Знаю же о цели прибытия Яковлева от детей. Они говорили мне, что Яковлев приехал из Москвы… и увозит куда-то государя, что с государем решила ехать и императрица. Дети передавали мне, как убеждение, что государя увозят в Москву. Императрица сильно убивалась… она плакала. Видно было, что не по себе и государю. Он сдерживался, но был бледен и молчалив».
Рассказывает Елизавета Эрсберг, помощница няни царских детей:
«Княжны передавали мне со слов, конечно, родителей, что Яковлев везет государя в Москву. И государь, и государыня, по словам детей, думали, что большевики хотят перевезти его в Москву, чтобы он заключил мирный договор с немцами. Изза этого государыня и страдала. Она знала слабый характер государя. Алексей Николаевич болел. Значит, на государя там они могли подействовать в желательном для себя направлении, угрожая ему благополучием сына и оставшихся с ним. Вот почему государыня решила ехать сама».
Рассказывает Чарльз Сидней Гиббс, учитель царских детей:
«…я дежурил около Алексея Николаевича. Он был болен и очень страдал. Императрица обещала придти к нему после завтрака. Он все звал: «Мама, мама». Он все ждал и ждал, а она не шла. Я вышел. Мне кто-то сказал, что государыня встревожена, что она потому не пришла, что встревожена, что увозят государя. Между 4 и 5 часами она пришла. Она была спокойна. Но на лице ее остались следы слез. Чтобы не беспокоить Алексея Николаевича, она стала рассказывать «с обыкновенными манерами», что государь должен уехать с ней, что с ними едет Мария Николаевна, а потом, когда Алексей Николаевич поправится, поедем и все мы. Мы все думали, что их везут или на восток, или в Москву».
(обратно)
Комментарии к книге «Дело об убийстве Распутина», Рина Хаустова
Всего 0 комментариев