«Путешествие за неприятностями [СИ]»

Лариса Светличная Путешествие за неприятностями Приключения Мили 2

ГЛАВА 1

С грустью я вынуждена признать, что лишена кулинарных способностей. Дожив до двадцати семи лет, с трудом могу поджарить яичницу, а сварить борщ для меня неразрешимая проблема. Вершина моего искусства — суп-лапша, единственное блюдо, которым пока еще никто не отравился. На его приготовление у меня уходит три часа, два из них на моральную подготовку.

Тесто на пироги у меня не поднялось ни разу. Ему, вроде, надо определенную температуру, то ли, чтобы жарко было, то ли, чтобы холодно. Куда я только ни ставила кастрюлю с тестом: и на батарею, и под батарею, и в холодильник — никакого результата. Тесто могло протухнуть, но подняться — никогда! После того, как в кастрюлю с тестом, стоявшую в тот раз под столом, вытошнило мою кошку, я прекратила свои попытки испечь пироги и смирилась с поражением.

Мое фирменное блюдо, названное подругами 'смерть фашистским оккупантам', готовится так: берется все съедобное, что есть в доме и варится. В кастрюле могут мирно уживаться колбаса и огурцы, но вот в желудке они друг с другом спорят. Этот кулинарный шедевр могу съесть только я, и то редко. Для этого надо иметь под рукой аптечку, а еще лучше — станцию скорой помощи.

При организации вечеринок мне доверяют только помыть посуду. Один-единственный раз мне поручили сварить банку сгущенки для украшения торта, но эта банка почему-то взорвалась. Откуда я могла знать, что ее нельзя оставлять вариться на всю ночь? Потом я несколько дней соскабливала ошметки вареной сгущенки с люстры и с кошки, которая в тот момент спокойно спала на батарее. После взрыва перемазанная сгущенкой кошка сиганула в окно, и я два дня ее не видела. Когда она вернулась, то ее шерстка слиплась намертво и покрылась грязью. Мылом ее отмыть не удалось, и я продолжила отмывание жидкостью для чистки унитазов. Кошка при этом орала так, что пришли соседи с верхнего этажа поинтересоваться, что я делаю с животным. Пережившая такие стрессы кошка долго боялась заходить на кухню, и выскакивала в форточку, едва только я подходила к плите.

К счастью, в мире есть магазины, а в магазинах — полуфабрикаты. Тем и живу. Разогреть готовую еду я пока еще в состоянии. Нет, я совсем не тупая, и всяких способностей у меня полно, но вот кулинарные в их число не входят. Мой ангел-хранитель не поскупился и при рождении отсыпал мне неимоверное количество талантов. Скорее всего, он нес их для десяти человек, но споткнулся, и все таланты вывалились на меня. Нельзя сказать, что я очень этим огорчена. Приятно было быть первой ученицей школы, не прилагая к этому никаких усилий. Приятно было в тринадцать лет поступить в университет и играючи его окончить. И очень приятно в двадцать один год защитить кандидатскую диссертацию, а через четыре года — докторскую. Сейчас я доктор исторических наук, профессор, преподаватель университета.

К моему большому сожаленью, я слишком поздно поняла, что все мои таланты абсолютно не нужны в реальной жизни. Можно отлично прожить до глубокой старости без знаний иероглифов, умения играть на рояле и сочинять стихи. Зато каждой женщине в жизни позарез необходимо уметь нравиться мужчинам и готовить еду. А вот эти-то таланты мой ангел-хранитель для меня пожалел. Я не урод, но с первого взгляда в меня мужчины не влюблялись, и на улицах на меня не оглядывались. Я самая обычная шатенка с карими глазами, и рост у меня более чем средний.

Кареглазых шатенок в мире много, но все они, в отличие от меня смогут приготовить съедобный ужин. До чего обидно, что это мне никак не удается. Так хочется поставить на стол гостям что-нибудь вкусное и красивое. Гости скажут: 'Ох! Ах! Какой потрясающий вкус!'. А я так небрежно им отвечу: 'Это я сама приготовила за пять минут до вашего прихода'. Потом гости все съедят без риска получить заворот кишок и провести несколько запоминающихся дней в реанимации.

А еще говорят, что талантливый человек талантлив во всем! Вот и нет, я — живое тому доказательство. Для меня легче сочинить менуэт в подражании Моцарту, чем сварить картошку. Но я упорно стремлюсь научиться варить хоть какую-то еду.

Моя подруга Елена, студентка психологического факультета, сказала как-то, что способности развиваются в деятельности, и если я не буду заниматься кулинарией, то и способности не разовьются. На меня это правило не действовало: или психология не права, или у меня руки растут не из того места. Елена не умела сочинять ни стихи, ни менуэты, зато обладала самыми нужными для женщины талантами: она нравится парням и умеет варить борщ. С парнями все ясно, не даром же друзья называли Елену Прекрасной. Елена — высокая голубоглазая блондинка с фигурой богини. Она бы на любом конкурсе красоты заняла первое место, но ей лень туда идти. Но вот с борщом я так ничего и не поняла, вроде все делаю по рецепту, а его в рот взять нельзя.

В этот раз у меня все обязательно получится. Я мрачно взглянула на пирог, который пекся за прозрачной дверцей духовки. Если он сгорит, я застрелюсь. Пирог настырно сидел в духовке, и печься не спешил. У Елены он получался воздушный, покрытый розово-золотистой корочкой. Она сказала, что такой пирог умеет печь даже ее младшая сестренка Настя, до того простой это рецепт. Я так не считала, но быть бестолковей одиннадцатилетней Насти мне не хотелось. Выходит, что ребенок может испечь пирог, а я — нет?

Я сидела на табурете возле духовки, не спуская с пирога хмурого взгляда. Он просто не имеет права сгореть! Я позвала на чай Елену и Настю, сказав, что у меня для них сюрприз. Хорош будет сюрприз! Покрываться румяной корочкой пирог даже не собирался. Судя по его виду, он явно планировал снизу подгореть, а сверху не пропечься. Это меня совсем не устраивало.

— Милый, — попросила я, — испекись, пожалуйста! Если ты испечешься, то я выложу тебя на большое красивое блюдо, накрою чистым полотенцем и подам к чаю. Ты знаешь, кто придет ко мне на чай? Нет? Тебя придет есть самая красивая девушка Москвы. Ты должен быть горд! Правда, еще придет ее младшая сестренка, но на нее можешь не обращать внимания, хотя она бывает очаровательна, особенно когда молчит. На меня тоже можешь не обращать внимания, я же знаю, что совершенно тебе не нравлюсь. Но ради Елены Прекрасной ты должен постараться, это большая честь — попасть в ее тарелку.

Пирог отнесся к моей вкрадчивой речи с полным пренебрежением. Я разозлилась.

— Если ты сейчас же не испечешься, то я тебя выброшу! Знаешь, что тебя ожидает? Я безжалостно соскоблю тебя из теплой сковороды в грязное помойное ведро, а потом выкину в зловонный мусорный бак! Ты этого хочешь? Выбирай!

То ли пирог не захотел оказаться в мусорном ведре, то ли произошло чудо, но пирог испекся, покрылся румяной корочкой и был торжественно добыт из духовки. Я переложила его на блюдо и прикрыла новым белым полотенцем, ради такого случая вытащенным из коробки с сувенирами, подаренными ко всем прошлогодним праздникам. Все, как обещала. В коробке хранилось много подаренных друзьями и знакомыми вещей почти не нужных в хозяйстве. Я даже пробовала их передаривать заново, но быстро забывала, кто что подарил, а подписывать подарки было всегда некогда, вот они и лежали в коробке, а я заглядывала туда, если вдруг нужны были какие-нибудь мелочи. Например, кухонное полотенце.

Приплясывая вокруг стола с пирогом в центре, я вытащила из шкафа сахарницу, потом согнала с батареи мирно спавшую там кошку, и закрыла за ней дверь кухни. Моя кошка Милка иногда проявляет чрезмерное любопытство и может залезть на стол посмотреть, что лежит на блюде, а мне этого не хотелось. Кошка обиженно мяргала за закрытой дверью, но на кухню я ее не пустила. На батарее она спала по привычке, сейчас лето, отопления все равно нет. Батарея и зимой еле дышит.

Я любовно поглядела на пирог. Сегодня у меня удачный день. Есть такие дни, когда в жизни удается все то, что никогда не получалось. Елене придется взять назад свои слова о том, что легче медведя научить ездить на велосипеде, чем меня — жарить яичницу. Хотя, в моей постоянной диете есть свои плюсы — объем моей талии всего пятьдесят сантиметров.

Пока я ставила на стол сахарницу и коробку с пакетиками чая, в прихожей зазвенел звонок. Елена с Настей пришли раньше, чем я ожидала. Очень довольная собой я открыла входную дверь, и поняла, что жестоко ошиблась насчет счастливого дня: ко мне в квартиру ввалился Илья. Проделал он это точно так же, как и десять лет назад — весело улыбаясь, в полной уверенности, что здесь его всегда ждут. Вот только дело в том, что я уже десять лет, как перестала его ждать. Именно тогда он таким же летним днем ушел в ближайший киоск за пивом, и с тех пор я его не видела. И вдруг, столько лет спустя, с той же улыбкой, сводившей с ума всех девчонок в университете, он приходит ко мне с таким видом, словно ничего не случилось. По его довольному виду, похоже, что именно так он и рассуждает: 'А что такого случилось? Подумаешь, бросил влюбленную девушку и десять лет про нее не вспоминал! Зато теперь вернулся. Пусть она прыгает от счастья!'.

Я вспомнила, как ревела из-за него в подушку, и чуть не выскочила из окна восьмого этажа, когда поняла, что он не вернется. И вот я смотрю на него и не пойму, что я в нем находила раньше. Внешне он не сильно изменился — та же широкая улыбка и открытое, располагающее к себе лицо. Такие люди, как Илья, сразу вызывают к себе доверие. Ему следовало бы стать или социальным работником, или жуликом, а он окончил исторический факультет.

Что он делал все эти годы? Говорили, что он уехал за границу в экспедицию, но подробностей я не спрашивала. Весь курс и без того показывал на меня пальцем и гадал, не беременна ли я. Страсти улеглись, как только все поняли, что я не рожу. Я ходила на занятия и делала вид, что происходящее мне совершенно безразлично. Винить некого, кроме себя самой. Как я могла подумать, что самый лучший парень факультета, за которым толпами бегали девушки, обратит внимание на меня?

Но он обратил, и не только обратил, но еще и в любви клялся. Тогда я решила, что в меня вполне возможно влюбиться, несмотря на то, что красотой я не выделялась, косички болтались по плечам как крысиные хвосты, а на лбу и щеках периодически вылезали угри — признак переходного возраста. Было мне тогда семнадцать лет, а выглядела я моложе.

Уже потом я поняла, что добровольно Илья меня никогда бы не выбрал, ну разве что мы остались бы вдвоем на необитаемом острове. Ухаживать за мной Илья стал после того, как убедился, что я самая умная студентка за всю историю существования факультета. Как человек практичный, он решил извлечь из этого выгоду и не прогадал.

В тот год я написала очень солидную курсовую, работа над которой заняла у меня больше семестра. Я дала прочитать черновик преподавателю Михаилу Алексеевичу, который всегда с удовольствием брался за подобные дела, если инициатива исходила от студентов-отличников, к которым я и относилась. Его отзыв был самым хвалебным. Этой радостью я поделилась с сокурсниками, застав их в коридоре у стенда с расписанием. 'Михаил Алексеевич сказал, что это самая лучшая студенческая работа из всех, какие он видел! Он сказал, что это уже готовая дипломная работа, а если развить тему, то может получиться диссертация!' — счастливо рассказывала я, и очень гордилась при этом собой.

Вот дура! Эти дифирамбы и услышал Илья, который случайно проходил мимо. После этого он вдруг стал проявлять ко мне повышенный интерес. Студенты гадали, почему первый Дон Жуан университета ходит за самой невзрачной девицей. Но он знал, что делает.

Уже потом, много лет спустя, когда я стала работать в нашем университете, я долго думала, как он мог узнать о том разговоре в деканате, о котором не знали ни студенты, ни преподаватели. Все оказалось очень просто: между деканатом и учебной аудиторией была дверь. Несмотря на то, что эта дверь была закрыта, а ключ навсегда утерян, и что со стороны аудитории к ней была придвинута парта, а со стороны деканата — кресло, слышимость была великолепная, особенно вечером, когда университет пустел. Что делал Илья в той аудитории в тот вечер, я уже никогда не узнаю, но он случайно подслушал разговор, который его совершенно не касался. Об этом разговоре и студенты, и преподаватели узнали только через несколько дней.

К декану пришел выпускник нашего факультета, который давно жил за границей. То ли у него там был свой бизнес, то ли он удачно женился, я не помню, да это и не важно. Главное, у него было очень много денег. И этот новоявленный меценат предложил декану наградить поездкой в зарубежную экспедицию того студента, который напишет самую лучшую дипломную работу. Когда-то работу этого мецената признали лучшей, и он решил, так сказать, продолжить традицию. Для чистоты эксперимента ни студенты, ни преподаватели не должны были об этом знать. Готовился большой сюрприз на вручении дипломов. Знали об этом только двое — сам организатор акции и декан.

Третьим стал Илья, подслушавший разговор под дверью, и он, конечно, постарался, чтоб сюрприза не получилось. Для этого ему необходимо было где-то срочно взять самую лучшую дипломную работу. Но как это сделать, если гением он не родился, учиться не любил, а на покупку готовой работы денег нет, потому что зарабатывать их он тоже не любил. От родителей помощи тоже не дождешься — отец умер, когда Илье было три года, а мать трудится вахтером. Илья совсем было отчаялся получить приз, но тут на его счастье, а на мою беду, ему в коридоре подвернулась я. До этого он и головы в мою сторону не поворачивал, а тут присмотрелся повнимательней, навел справки и узнал, что я самая одаренная студентка на факультете, начинающий Шампольон и вероятный лауреат Нобелевской премии по всем номинациям. Илья пожалел, что не бывает одновременно умных и красивых женщин. Скорее всего, он решил, что красивые ему еще встретятся, а умная необходима прямо сейчас. И началось: 'Миля, ты потрясающая девушка! Я просто осел, что раньше этого не замечал! У тебя такие красивые глаза!'. Дальше следовало подробное описание пышных волос, фарфорового личика, и других качеств, которых у меня и в помине не было.

Я растаяла и влюбилась. Даже сейчас через десять лет я себя за это не виню. Любая на моем месте влюбилась бы. Жаль только, что я все время влюбляюсь не в тех парней. Есть женщины, которые с первого взгляда влюбляются в хорошего человека, выходят за него замуж и живут в мире и согласии до золотой свадьбы. Это не обо мне.

Однажды придя к Илье, я застала такую картину: разбросанные бутылки, пустые упаковки от таблеток, а мой возлюбленный в невменяемом состоянии пытается перелезть через подоконник девятого этажа. Я заорала, закрыла окно, поместила Илью в кресло, нежно поцеловала и спросила, что стряслось с моим ненаглядным.

— Я хочу умереть! — простонал Илья, изображая страданье на мужественном лице.

— Илюшенька, родной, тогда я тоже умру! — да, именно так я и сказала. Вспоминать смешно.

— Нет, ты должна жить. Ты найдешь себе другого парня, не такого неудачника, как я.

— Ты лучше всех! Мне никто кроме тебя не нужен!

— Но ты ничего не знаешь!

— Что я должна знать?

— Я потерял свою дипломную работу!

— И это все? — у меня отлегло от сердца. — А я-то думала, и вправду что-то случилось.

Илья оттолкнул меня и стал бегать по комнате из угла в угол.

— Сегодня понедельник, а в пятницу я должен ее сдать, — срывающимся голосом говорил Илья. — Сегодня я вез готовый вариант в портфеле, вошел в метро, а на остановке мой портфель украли. Я потерял свою дипломную работу!

— Но у тебя должны были остаться черновики?

— Не осталось, я их выбросил. Говорю же, это был готовый вариант!

— Ты можешь восстановить…

— Не могу! У меня самая обычная память, я не помню наизусть пятьдесят листов печатного текста и список литературы из сорока восьми источников! Меня отчислят из университета, а мою мать хватит удар!

— Илюшенька, успокойся, мы что-нибудь придумаем!

— Издеваешься? Думаешь, на меня готовая дипломная работа с неба упадет? Чудес не бывает, пора бы знать.

Никто меня ничего предлагать не заставлял, но смотреть на страдания любимого человека я не могла.

— В пятницу у тебя будет дипломная работа, — пообещала я.

— Где ты ее возьмешь?

— Напишу.

— За три дня?

— Ну…, - замялась я. — У меня есть кое-какие материалы, надо их слегка отредактировать и переоформить.

— Миля, ты фея! — Илья схватил меня на руки и закружил по комнате.

— Стой! — я уперлась руками в его плечи. — У нас ничего не выйдет. Мы забыли, что твоя тема уже определена, и если ты принесешь вместо одной работы другую, то тебя не допустят к защите. Да и что скажет твой научный руководитель?

Илья поставил меня на ноги и отвернулся.

— Надежда Аркадьевна умерла, — глядя в пол, сказал он.

— Не может этого быть, она у нас только вчера вела лекцию!

— Я сам сегодня узнал. Все случайно произошло. Шла по лестнице, оступилась, упала и сломала шею.

— Тем более у нас ничего не выйдет. Она должна подписать отзыв на дипломную работу. Еще надо отзыв рецензента…

— Без проблем. Надежда Аркадьевна подписала чистый лист, а отзыв на нем велела написать самому. С рецензентом тоже не будет проблем. Михаил Алексеевич лежит в больнице. Неудачно переходил дорогу и попал под машину. Ничего серьезного.

Я поверила Илье, а зря. Ни один уважающий себя преподаватель не станет подписывать чистые листы. Подпись научного руководителя Надежды Аркадьевны, и рецензента Михаила Алексеевича он подделал. Нет, Илья сам их не рисовал, не было у него таких талантов. Зато за бутылку мог подделать любую подпись подсобный рабочий дядя Гоша. Я этого не знала, потому что честно сдавала все экзамены сама, а другие студенты в очередь к нему становились. Жаль, пользоваться его уменьем всем пришлось недолго: недели через две после защиты Ильей диплома он отравился каким-то пойлом типа самогона.

Наша авантюра удалась. Я три дня, не поднимая головы, переделывала свой реферат в дипломную работу. Илья сидел рядом, учил текст, и мы репетировали его выступление. В пятницу ему стоя рукоплескали и преподаватели и студенты. Декан со слезами на глазах говорил о том, что покойная Надежда Аркадьевна радуется, глядя с небес на своего лучшего ученика.

Приз в виде поездки в заграничную экспедицию достался Илье. Факультет гудел. Все признавали, что Илья нравится девушкам, но никаких других талантов за ним не водилось. Как он сумел написать лучшую работу, никто не мог понять. Все решили, что это целиком и полностью заслуга покойного руководителя Надежды Аркадьевны. Обо мне никто не вспомнил. Какой бы умной я не считалась, но, по мнению народа, лучшую дипломную работу за три дня написать не могла.

Ничего плохого я не заподозрила до самого последнего момента, наивно ждала признаний в вечной любви, свадьбы и долгой совместной жизни с похоронами в один день. Насколько детскими оказались мои ожидания, пришлось понять в ближайшее время. После торжественного вручения дипломов Илья пришел ко мне счастливый и сказал, что скоро уезжает.

— Надолго? — спросила я, чуя неладное.

— Возможно, на несколько лет.

— А как же я?

— Ты? Но, Миля, я не могу на тебе жениться, ты несовершеннолетняя, ты не окончила университет. В конце концов, твои родители будут против.

— Я их уговорю!

Илья нахмурился.

— Миля, нам надо серьезно поговорить. Подожди, я сейчас вернусь, только куплю в киоске пиво.

Илья выскочил за дверь и на десять лет исчез из моей жизни. Я пыталась ему дозвониться, бегала к нему домой, но его мать заявила, что ее сыночек не обязан жениться на каждой встречной шлюхе. Я ревела, билась головой о стену и хотела выпрыгнуть из окна. Справедливо говорят, что время лечит. Боль забылась, а опыт остался. Сейчас я смотрела в улыбающееся лицо Ильи и не находила в себе даже следа былой любви к нему.

— Привет, дорогая, я купил пиво.

Илья отодвинул меня с дороги и пошел на кухню.

— Я тебя не приглашала.

Илья остановился и удивленно повернулся ко мне.

— Людочка, что с тобой? Не узнала?

— Узнала, потому и не приглашаю. Кстати, меня зовут не Людочка.

— Не Людочка? А как? Ланочка?

— Нет.

— Ну, это не принципиальный вопрос.

— Уйди из моей квартиры.

— Люсенька, не вредничай. Разве ты забыла, как хорошо нам было вместе?

— Забыла. За последние десять лет у меня память ухудшилась.

— Дорогая, тебе не идет хмурый вид. Улыбнись, расслабься. Пойдем, пивка выпьем. Чем у тебя вкусно пахнет?

Илья отпихнул меня локтем и пошел на кухню. Я закрыла дверь и пошла за ним. Он сильнее и выгнать его я не могу. Если он явился через столько лет, то у него ко мне очень серьезное дело. Даже очень-очень серьезное, потому что он не помнит, как меня зовут, но все равно пришел. Забавная штука жизнь: я была влюблена в него без памяти, а он даже имя мое забыл.

В кухне на столе сидела Милка и лапой пыталась стащить с пирога салфетку. Я дернулась к ней, но не успела. Гость меня опередил.

— Мерзкий кошак! — оскалился Илья и с размаху сшиб кошку со стола. Громко воя от боли кошка вылетела в окно.

Я перегнулась через подоконник, но Милку не увидела, она уже схоронилась в кустах. Илья откинул салфетку, схватил двумя руками пирог и стал его жевать, запивая пивом.

— Вкусный пирог, — с набитым ртом проговорил он. — Для меня испекла?

Как был самовлюбленным идиотом, так и остался.

— Илья, в память о наших с тобой стародавних теплых отношениях, я не буду никого звать, чтобы тебя выгнать. Сейчас ты встанешь и уйдешь сам.

Мое хорошее воспитание не позволяло послать его матом, хотя очень хотелось это сделать. И еще швырнуть в него пустой тарелкой.

— А если не уйду? — во весь рот улыбнулся Илья.

— Тогда я заору, и сюда сбегутся все соседи.

— Зря ты так. — Илья мгновенно оказался возле меня, и его руки легонько сдавили мою шею. — Если я сожму пальцы чуть сильнее, то ты уже никогда не сможешь кричать.

— Вряд ли ты это сделаешь, — сказала я, хотя говорить было трудно.

— Почему ты в этом уверена?

— Тебе от меня что-то нужно, что-то очень серьезное и важное. Так?

Илья отпустил мое горло и отошел на шаг. Я продолжала:

— Что тебе надо на этот раз? Написать еще одну дипломную работу? Нет? Неужели докторскую диссертацию?

Мой незваный гость опять пристроился у стола доедать пирог. Он всегда плохо соображал там, где надо мыслить логически. Зато в житейской хватке ему не откажешь. Да и за шею хватать он тоже мастер, синяки останутся. Могло быть и хуже, мою кошку он из окна выкинул, так что жаловаться мне пока не на что.

— Дорогая, ты не можешь на меня сердиться только за то, что мне тогда повезло.

— Это ты называешь везеньем? Я столько лет гадаю, как тебе удалось подслушать разговор декана со спонсором?

— Забыл в кабинете тетрадь с конспектами, — добродушно объяснил Илья. — Между деканатом и кабинетом закрытая дверь, но слышно хорошо.

— Примерно так я и подумала, — кивнула я.

— Да, что-что, а думать ты умеешь. Сегодня у тебя один из редких обломов, а именно: мне от тебя ничего не нужно. Просто хочу пригласить тебя на небольшую веселую прогулку в хорошей компании.

— И куда же мы пойдем?

— Поедем. Не так далеко, на Урал. Там есть одно милое местечко, — легкомысленно взмахнул рукой Илья и сунул в рот последний кусок пирога.

— Лучше свози меня на Гавайи в пятизвездочный отель, — тем же тоном сказала я.

— Только Урал. На Гавайи в другой раз.

— Жаль. На Урале я была, а на Гавайях нет, — улыбалась я.

— На Урале сказочная природа, никакие Гавайи не сравнятся, — уговаривал он.

— Что ж, Илья, спасибо, что зашел, приятно было вновь встретиться после долгой разлуки. Очень сожалею, что не смогу с тобой поехать, у меня другие планы. Придется тебе обойтись без меня.

— Э, нет, без тебя никак нельзя, только с тобой.

— Увы, еще раз благодарю за приглашение, но…

— Ты не поняла, — хмуро взглянул на меня Илья. — Ты должна поехать со мной.

— Я тебе ничего не должна! Это ты мне должен как земля колхозу! — начала раздражаться я.

— Извини, — сразу заулыбался Илья. — Помнишь, ты говорила, что была со своим дядей в местечке, как том оно называется?

— Помню, хоть память за прошедшие десять лет и ухудшилась, возраст, знаешь ли, сказывается, но склероза у меня еще нет.

— Отлично. Один богатый придурок прознал, что там часто видят летающие тарелки и решил сам посмотреть, а дорогу никто показать не может. Места, говорят, такого нет. Вот тут-то я и вспомнил о тебе.

— Ты обо мне всегда вспоминаешь в самый неподходящий момент. Такая, видно, у тебя особенность.

Общение с Ильей начало мне надоедать, а уходить он не хотел. Не драться же с ним? Тем более что победитель очевиден, с его-то ростом и комплекцией.

— Ну, дорогуша, если поторопишься и соберешь сумку, то сегодня же и поедем, — сказал Илья, сделал из банки с пивом последний глоток, а затем швырнул пустую банку в мусорное ведро. Не попал.

Я тяжело вздохнула, подняла банку и аккуратно положила ее в ведро.

— Ты так ничего и не понял? — спросила я, глядя прямо в довольную физиономию Ильи. — Совсем ничего? Объясняю еще раз: я с тобой никуда не поеду. Любовь прошла, завяли помидоры. Теперь дошло?

Илья смотрел на меня с полным непониманием. Почему любой мужчина уверен, что если женщина в него влюбилась, то это будет длиться вечно? Существует проверка любви временем, расстоянием и всякими разными факторами. Тем более и любви между нами, как выяснилось, не было. Следующая фраза Ильи укрепила мою уверенность в мужском идиотизме.

— Дорогая, если хочешь, то мы сейчас здесь, на полу…

— Убери руки! Пол грязный, я начала ремонт.

Илья с вытянутым лицом сунул руки в карманы и отошел от меня. Переминался с ноги на ногу, но уходить все равно не собирался. Что за манера ходить в гости раз в десять лет, без приглашения и без подарка. Даже пиво, которое он принес с собой, сам же и выпил. Мог бы и мне предложить. Я пиво не пью, но все же… Мне он надоел, и я решила заканчивать этот бессмысленный разговор, тем более, скоро придут Елена и Настя.

— Ладно, я с тобой поеду, — обнадежила я. Илья встрепенулся. — Но только при одном условии. Если я правильно поняла, нужен проводник? Согласна отвести вас куда требуется за пятьдесят тысяч.

— Сколько?! — дернулся Илья.

— Ты глухой? Сегодня же принеси деньги.

— Да я… Да ты… — Илья тяжело задышал и попятился к выходу. — Откуда я возьму такие деньги?

— Как откуда? От богатого придурка, — невозмутимо произнесла я.

Илья выскочил за дверь, как ошпаренный.

— Кстати, — крикнула я ему вдогонку, — меня зовут Миля!

ГЛАВА 2

Я закрыла входную дверь за Ильей. За своим прошлым. Больше они ко мне не вернутся. Итак, вперед, к светлому будущему, а для начала хотя бы на кухню помыть посуду. В кухне мой взгляд сразу уперся в блюдо, где еще совсем недавно лежал мягкий вкусный пирог, бесславно окончивший свои дни в бездонном желудке Ильи. Я загрустила. Сейчас придут подруги, а кормить их нечем. Если я скажу, что пирог был, но его съели, то ни Елена, ни Настя мне не поверят. Решат, что мой пирог сгорел или не пропекся, и опять будут надо мной смеяться.

В прихожей зазвенел звонок, и я, едва переставляя ноги, потащилась открывать. Даже в магазин за конфетами к чаю сбегать не успела, и посуду не помыла. Вот разбогатею и куплю себе посудомоечную машину. И еще стиральную. У меня она есть, но старая, стирает исключительно по настроению, а оно у старушки чаще всего очень плохое.

Но на этот раз ко мне опять пришли не подруги, а соседка Ольга Тимофеевна. Она по-хозяйски, на правах старой знакомой сразу направилась в кухню. В руках у нее было блюдо с аппетитно пахнущим пирогом. Этот пирог очень меня заинтересовал.

— Переложу пирог на твое блюдо, — сказала соседка, и пирог был аккуратно перемещен с соседского блюда на мое. Я даже не поверила своему счастью. — Ты, Миля, извини, что пирог по самому простому рецепту испечен, у меня дел много, вот и некогда пироги печь. Сегодня у деда именины, съешь вот за его здоровье, не побрезгуй.

— Спасибо! Обязательно съем!

— Новости знаешь?

— Нет.

Я вообще все новости узнаю последняя. Если я что-то знаю, то значит, об этом знает уже вся страна.

— Аделаида из Америки вернулась!

Знаю Аделаиду Аркадьевну. В соседнем подъезде живет. Пятьдесят три года, взрослый сын, внучка. Муж умер десять лет назад, и она в позапрошлом году вышла замуж за американца, тоже вдовца. Не спрашивала, где они друг друга нашли, я не любопытная. Когда он приходил к ней в гости, то я первое время была за переводчика. Потом они сами договорились. Язык жестов — великая вещь. Теперь она живет в Америке и в Москву ездит редко. Видимо, приехала сына с семьей навестить. Но эта новость так себе, ничего особенного. Я равнодушно улыбнулась, но соседка была полна впечатлений от беседы с Аделаидой. Она вообще любила критиковать заграницу, и вряд ли я сейчас услышу от нее что-то хорошее об Америке.

Ольга Тимофеевна удобно уселась на стул, выражая намерение посплетничать не менее получаса. Я смиренно присела рядом на колченогую табуретку. Ради пирога можно и сплетни послушать, ничего со мной не случится, а если повезет, то соседка уйдет раньше, чем придут подруги, и я им совру что испекла пирог сама.

— Она, представляешь, напекла на свои именины пирогов и пошла угощать соседей, ну, как это у нас принято. А соседи ей говорят: сколько мы вам должны за пироги? Деньги хотели дать! Где же это слыхано, чтобы с соседей деньги брать!

Я попыталась состроить заинтересованное лицо. Ну, вот мне абсолютно все равно, что думают американские соседи Аделаиды по поводу ее пирогов.

— Она им говорит, не надо денег. Они ей отвечают: вы нас отравить хотите, если денег не берете. И не стали ее пироги есть! Вот ты разве откажешься от моего пирога?

От халявы не откажусь и денег не дам, мы не в Америке. Ольга Тимофеевна одобрительно кивнула, правильно растолковав мое молчание.

— Вот видишь, мы тут все нормальные, а они там — нет. Аделаида говорит, что они там все по улицам ходят, сами с собой разговаривают и руками машут.

Мой сосед со второго этажа, Горюша, никто не знает его полного и точного имени, любит, когда выпьет, бутылкой по батарее стучать, и в открытое окно песни орать. Так что мне было бы лучше, если бы он где-нибудь подальше от меня по улице ходил и руками махал. Я кивнула своим мыслям, соседка приняла это за согласие и продолжила критиковать Америку.

— У Аделаидиного мужа трое взрослых детей. Дочь наркоманка, все время по клиникам лечится. Сын — голубой, жил вместе с другом в отцовской квартире. Ада говорит, я сначала не поняла, почему это сын с другом вместе живут, а однажды застала их в самый интересный момент. Орала на весь дом, что не потерпит Содом и Гоморру. Тогда муж и сына и друга его выгнал, не пугайте, мол, мою молодую жену.

Я серьезно кивала. Читала где-то, что настоящих гомосексуалистов, тех, у кого действительно генетические нарушения, и иначе жить они не могут, то ли три процента от общего числа, то ли меньше. Остальные дурью маются. Тут и так замуж выходить не за кого. А для меня это очень актуально.

— Третий сын у него шофер, так он им гордится, словно тот не шофер, а министр!

Ну да, на фоне остальных-то детей он просто герой. Когда Аделаидин муж случайно узнал, какие должности занимают мои родители, то долго спрашивал, зачем я хожу на работу. Он думал, что я должна в золоте купаться. Не бедствую, конечно, но с золотом беда. Американец вскоре успокоился и спрашивать перестал, соседка сказала, что он мне не поверил.

— Пойду я, дел много. Надо диетический обед приготовить. Аделаида сказала, что в Америке все такие жирные, что ходить не могут, только в машине ездят. Она пошла гулять в парк, а там все американцы на электромобилях ездят, потому что свои толстые туши ноги не носят. Ногами она одна ходила. Не веришь? Она фотографии показывала.

Я промолчала, и соседка победно заключила:

— И еще все поголовно неграмотные!

Ну, с нашим законом об образовании мы сами скоро вместо подписи будем крест ставить.

— И еще у них в школе математика другая!

— Другая, это когда дважды два не четыре, а пять? — наконец вставила я.

— Не знаю, спрошу. Вот всегда так — поговоришь с тобой, и на душе легче!

Поговоришь? Да я уже полчаса молчу!

— Заглядывай в гости и кошку свою корми.

С этими словами соседка вместе с пустым блюдом утопала восвояси, оставив пирог у меня. Я подпрыгнула, хлопнула в ладоши, взвизгнула и принялась ставить на стол разномастные побитые чашки. Других у меня не было. Я честно живу на зарплату, а ее вряд ли хватит на ремонт, который я затеяла. После погрома и пожара в моей квартире пришлось его делать, хотя денег, как обычно, в обрез. На работе отпускные давать не собирались. В университетской бухгалтерии всем преподавателям доступно объяснили, что деньги дадут только в конце сентября.

'Зачем вам деньги? — удивлялись в бухгалтерии. — Сейчас лето, на даче растут огурчики, помидорчики, вот и кушайте эти экологически чистые продукты, незачем всякую дрянь в магазинах покупать. Хотели поехать на море? Что за глупость! Отдыхать лучше всего в своей климатической зоне, то есть возле Московской кольцевой автодороги'. И мы стали ждать сентябрь.

На последнем заседании кафедры обсуждалось, куда можно съездить летом в командировку за счет родного вуза. Список оказался не очень длинным, все везде уже были не по одному разу, и ехать передумали, но впечатлениями поделились. В столовой Курского университета готовят вкусную заливную рыбу, в Ставропольском университете красивый зеркальный холл. В Анапе мэр все время говорит, что чистят клумбы и урны, лучше бы они там пляжи почистили, мусор с позапрошлого сезона валяется. В Воронежский университет как заходишь, сразу воняет, причем не понятно, из туалета, или из столовой — запах и там и там одинаковый. Так что мне в командировку не захотелось, и я стала обдумывать сроки ремонта.

Я прикинула в уме, во сколько мне обойдется ремонт моей квартиры, и результаты меня не порадовали. Получалось, что на новые обои и краску уйдет вся моя заначка, бережно накопленная на покупку двух деловых костюмов к новому учебному году. Это ректор решил, что все преподаватели должны ходить на работу в строгих деловых костюмах темных тонов. У женщин юбка ниже колен, воротник под горло и длинные рукава.

В подобном однотонном деловом костюме я выглядела как огородное пугало. Остальные выглядели немногим лучше меня, но ректора это не смущало. Он говорил, что преподаватели наконец-то начали по внешнему виду отличаться от студентов. На заседании кафедры кто-то грустно предложил поставить на лоб всем преподавателям большую печать, и тем самым навсегда их выделить, но идею не поддержали. К счастью, мысль с деловыми костюмами пришла в голову ректора не так давно — зимой.

За прошедший семестр мой единственный костюм успел превратиться в половую тряпку. С моей одеждой такое часто случается. То я сяду на тюбик с клеем, то зацеплюсь юбкой за торчащий гвоздь, то опрокину на себя тарелку супа в столовой. Кроме того, все преподаватели, и особенно я, всегда с ног до головы измазаны мелом, маркерами и чернилами. В новом учебном году идти на работу в моем костюме просто неприлично, нужен новый, а денег нет. У матери костюм взять не получится, у нас размеры разные. Ей-то хорошо, она судья, и на работе носит мантию. Вот бы и наш ректор ввел мантии вместо костюмов. Под мантией можно вообще одни трусы носить, а сверху бы еще паранджу. Тогда ни причесываться, ни умываться не надо. Вряд ли мне так повезет. Я поправила съехавшую на ухо заколку. Мне идут распущенные волосы, брюки и яркие свитера, но в таком виде на работу ходить нельзя. За распущенными волосами, чтоб они красиво лежали, нужно ухаживать, а мне лень.

— Миля, ты опять оставила открытой входную дверь! — на кухню ворвалась Настя, ловко перепрыгнула через стоявший в проходе ящик с каким-то барахлом, и закричала: — Ура! У Мили ремонт, как интересно!

— Один ремонт, как два пожара, — сказала вошедшая на кухню Елена.

— Пожар уже был, теперь ремонт, — не согласилась я.

Подруга брезгливо сморщила носик, поджала губки, без энтузиазма оглядела голые стены, с которых я уже почти ободрала старые обои, ящики и мешки с вещами. Потом она села на обшарпанную табуретку, и произнесла:

— У тебя в квартире всегда было ужасно, но сейчас просто какое-то стихийное бедствие.

— А мне очень нравится! Здесь столько всего можно сделать! Надо в комнате наклеить зеленые обои, в прихожей красные, на кухне — синие, и еще повесить везде занавески желтенькие в горошек! — восклицала младшая сестра Елены, тыча пальцем туда, где по ее мнению должны быть обои и занавески.

Потрясающее отсутствие вкуса у ребенка! Если сделать так, как она говорит, то моя квартира ославится на весь свет в журналах по дизайну в рубрике 'как никогда и ни за что нельзя делать ремонт'. Еще и приз получу за худшую квартиру в Москве. У Елены безупречный вкус, а сестра не в нее.

— Еще в прихожей надо повесить герб Москвы, — предложила Настя, отличавшаяся кроме плохого вкуса еще и несвоевременным проявлением патриотизма.

— А в ванной — флаг, — усмехнулась Елена.

— Не надо флаг, там уже висит политическая карта мира, — возразила я.

— Я всегда удивлялась, зачем она там? Тебе там заняться больше нечем? — пожала плечами Елена.

— Почему же, я очень неплохо выучила географию…

— У вас обеих дурной вкус, — подвела итог Елена. Ошиблась она не сильно: мой вкус в плане ремонта был немногим лучше Настиного.

— Я у тебя одна сестра, а ты все время меня ругаешь, — привычно обиделась девочка.

— Если тебя не воспитывать, то знаешь, кем ты вырастешь?

— Елена, прекрати ругать ребенка, она не девочка, а ангел, — защитила я Настю. Я у Елены одна подруга, а меня она тоже все время ругает.

В плане подруг у Елены напряженка — через чур красивая. С такими женщины не дружат, потому что на ее фоне любая будет выглядеть убого. Ни одна девушка не захочет, чтобы ее сравнивали с подругой в пользу подруги. Только мне все эти женские заморочки без разницы. Я подруг не выбираю по внешним, национальным, материальным или любым другим признакам. Критерий только один — хочется общаться с человеком или не хочется. Но, грешна, по внешнему признаку всегда выбираю себе парней, а в моем возрасте пора бы уже и головой думать, а не кидаться на первую подвернувшуюся красивую мордашку.

— Миля, я тебя люблю, а Ленку нет! Вот вырасту большая, куплю квартиру, и возьму тебя к себе жить. А Ленку не возьму! — привычно в быстром темпе выдала Настя. Она на любую критику примерно так реагировала.

— Переживу как-нибудь, — отмахнулась Елена и напомнила мне: — Миля, ты обещала сюрприз.

Всегда выполняю то, что обещала. Будет вам сюрприз. У моей соседки кулинарный талант не хуже, чем у Елены, а опыта еще и побольше будет, так как она старше в два с половиной раза. Сейчас убедитесь, подруженьки дорогие. Я подошла к столу и торжественно сняла салфетку с соседского пирога. Елена и Настя не поверили своим глазам. Они одновременно нагнулись над тарелкой, понюхали пирог и посмотрели на меня.

— Ты сама испекла? — прошептала Елена.

— Сама, — гордо сказала я.

— Врет! Небось в кулинарном магазине купила, — не поверила Настя.

Она была почти права. Но я не собиралась объяснять, что еще тридцать минут назад на этой тарелке лежал точно такой же пирог, только испеченный не соседкой, а мною. Елена и Настя сидели за столом, рассматривали пирог, но есть его не спешили.

— Помнишь, Настя, как Миля поставила варить сосиски, а воду налить забыла? — задумчиво проговорила Елена, которая изумительно точно запоминала все мои жизненные проступки и оплошности.

— Помню, — подтвердила Настя. — Кастрюлю пришлось выбросить.

— Вспомни еще, как она разогревала макароны, — припомнила подруга случай шестилетней давности. Как ей это удается?! Запомнила бы что-нибудь полезное!

— Конечно, помню, она налила в кастрюлю воду, и сказала, что по законам физики вода выкипит, а макароны останутся.

— Помнишь, чем все это закончилось?

— Кастрюлю тоже пришлось выбросить.

— Это было давно! — обиделась я. — Я сама испекла пирог, клянусь!

Я не стала уточнять, что испекла вовсе не этот пирог. Любопытная Настя заглянула в холодильник, в духовку и в мойку.

— Лена, они и вправду сама испекла! В холодильнике лежат продукты, духовка еще горячая, а в мойке — сковородка!

Поверив в то, что пирог испекла действительно я, у подруг вообще отпало всякое желание его пробовать. Их лица поскучнели. Настя жалобно глядела на пирог, а Елена протянула мне нож.

— Я не собираюсь кончать жизнь самоубийством из-за неудачного пирога, — скривилась я.

— Я просто хотела попросить тебя отрезать кусочек и съесть, — ласково сказала Елена.

— Кушай, кушай, — закивала головой Настя. — Если не отравишься, значит он съедобный.

Вот так, живешь, думаешь, что друзья тебя ценят, а они тебе твою же стряпню и скармливают. Я обиженно надула щеки, налила чай в чашку, отрезала кусок пирога и стала с нарастающим удовольствием его жевать, запивая мутным чаем. Не помню, откуда взялась заварка. Надеюсь, что принес кто-то из гостей, и что произошло это недавно. А то у меня всякие неучтенные коробочки могут валяться годами, прежде чем я в них загляну. Меньше чем за минуту я выхлебала чай и сжевала свой кусок.

— Теперь надо подождать и посмотреть, отравится она или нет, — произнесла наблюдавшая за мной Настя. — Не волнуйся, Миля, если ты отравишься, то мы вызовем скорую помощь.

Я потянулась за вторым куском пирога. Через пять минут от пирога осталось меньше половины, и воды в чайнике заметно убавилось.

— Она все съест, — неодобрительно сказала Настя, и спросила у меня: — Миля, пирог вкусный?

— Нет, не вкусный, — как можно убедительней соврала я, потому что чувствовала в себе силы съесть еще пару кусков, если мне не помешают.

Подруги мне не поверили. Они отобрали у меня нож, поделили оставшуюся часть пирога на две половины и стали есть. Соседский пирог им понравился.

— Наконец-то ты научилась готовить, теперь можно тебя замуж выдавать, — сказала Елена.

— Миля, ты такая красивая! — ввернула Настя. — У тебя ресницы есть?

— Есть. И зубы тоже. Только я не красивая, я обыкновенная.

— Ничего, и не таких замуж выдавали! Настя, заткни уши! — велела Елена.

Настя послушно прикрыла уши ладонями, но растопырила пальчики, чтоб лучше было слышно. Она прекрасно навострилась подслушивать интересные новости в обход любых запретов сестры.

— Янка за границей купит тебе свадебное платье, — обрадовала меня Елена.

Янка — это наша подруга. Она почти на полтора года моложе меня. Окончила институт физкультуры, имеет отличную спортивную подготовку, занимается какими-то единоборствами, а в качестве хобби завлекает в свои сети парней. Благо, ее симпатичная мордашка позволяет. Парни у нее надолго не задерживаются. По-моему, у нее даже каких-то предпочтений насчет внешности или других данных парней нет. Но она обещала определиться к тридцати годам. Так что время пока есть. Сейчас она отдыхает где-то за рубежами нашей Родины с очередным кавалером.

— Елена, скажи, пожалуйста, если конечно не секрет, когда и за кого я выхожу замуж? — весело спросила я.

— Всему свое время, не волнуйся, мы с Яной уже все продумали, — успокоила подруга.

— Неужели? Спасибо!

— Не благодари. Сперва подожди, когда Яна вернется. Вот с кого надо брать пример. Она все в жизни успела, и замуж выйти, и развестись, и любовников меняет!

— Зачем надо менять любовников? — полюбопытствовала Настя.

— Я велела тебе заткнуть уши!

Настя притихла и сделала вид, что ей не интересно.

— Елена, я ценю вашу с Яной заботу, но…

— У Мили уже есть любовник! — закричала Настя. — В мусорном ведре лежит банка из-под пива, а Миля не пьет пиво.

— Настя, рыться в мусорном ведре — дурной тон, — сказала Елена и тут же заглянула в ведро. — Ну, подруга, колись, кто он?

— Я же говорю — любовник! — довольная своей сообразительностью, взвизгнула Настя.

— Бывший, — сказала я. — Мы десять лет не виделись.

— И поэтому он пришел к тебе пивка выпить? — прищурилась Елена.

— Мы просто поговорили.

— И поэтому у тебя засос на шее?

— Где? Покажи! — вскочила Настя, но я прикрыла шею воротником.

— Не стыдно? — продолжала Елена. — Я стараюсь, мужа ей ищу, с ног сбилась, а она в это время бывших любовников приваживает!

— В шею разве целуются? — потрясенно спросила Настя.

— Ты заткнешь уши, или нет?!

Настя снова прижала к ушам ладошки и хитро посмотрела на сестру.

— Ну, Миля, вот что я тебе скажу, что бы тебе не предлагал твой бывший, я — против. Если это, конечно, не официальная регистрация в загсе. И то надо очень хорошо подумать. Свадьба, как ты знаешь, это важное событие в жизни каждой девушки.

— Обязательно учту твое мнение.

— Да уж, сделай милость, учти. За все годы нашего знакомства тебе не попался ни один приличный мужчина. Ты просто притягиваешь к себе подлецов и неудачников.

Я опять обиделась. Елена всегда находит возможность с искренним видом сказать мне какую-нибудь гадость. К ее счастью, я знаю, что она желает мне добра, и не обращаю на ее высказывания внимания. Все говорят, что у меня характер легкий. Вообще-то, если совсем честно, я у Елены одна-единственная подруга. Только я могу выносить ее вечные подколы и завышенную донельзя самооценку. Она не чувствует во мне конкурентку, так как моя внешность от модельной очень далека. Все остальные мои подруги общаются с Еленой, потому что с ней дружу я. Но с другими она свой характер сдерживает, а со мной можно не церемониться, я привыкла.

— Подлецов и неудачников притягиваю не только я. Вспомни Янкиного бывшего мужа, вот был гад, так гад! — не согласилась я с оценкой моей личной жизни.

— Янка хоть учится на своих ошибках, а ты их повторяешь, — вывернулась Елена. — Я просто уверена, что этот бывший устроит тебе неприятность. Ты хоть рожать от него не вздумай, пока не убедишься, что он не больной.

— Разве у больных нет детей? — спросила Настя, убирая руки от ушей.

— Сколько угодно. Тебе велено заткнуть уши.

— Мне надоело сидеть с заткнутыми ушами, — жалобно заныла девочка.

— Я тебе их скотчем заклею, и рот тоже.

— А я все маме расскажу!

— Расскажи. Пусть родители тебя с собой на дачу заберут, а я поживу спокойно.

— Не хочу на дачу! — заныла девочка.

— Тогда заткни уши и молчи.

Настя со вздохом повиновалась. Я решила сменить тему. Сколько можно меня критиковать: и готовить не умею, и женихи не такие. И вообще от дружбы должна быть хоть какая-то выгода, а не только потоки критических замечаний.

— Елена, я с тобой собиралась обсудить не мою личную жизнь, а ремонт в моей квартире.

— Ремонт? Могу подарить тебе журнал по дизайну, и все. При ремонте от меня никакой пользы.

Пока мы с Еленой беседовали, Настя потихоньку стянула с тарелки сестры остаток пирога и быстро его съела. Елена не заметила, а мне Настя подмигнула и приложила палец к губам: не выдавай. Я незаметно ей кивнула и тоже подмигнула: ни за что не выдам. Ребенок рос, и организм требовал еды. Девочка с требованиями организма не соглашалась, потому что не хотела толстеть. Тем более перед глазами такой стройный пример для подражания, как старшая сестра — прекрасная Елена.

— Ошибаешься, подруга, — ласково произнесла я. — Польза от тебя огромная. Скажи-ка, какой у тебя рост? Метр восемьдесят? Выше или ниже? Не важно. С таким ростом у тебя хорошо получится красить потолки и клеить обои.

Елена покачнулась на табурете.

— Не волнуйся, Елена, ты будешь стоять на стуле, а я тебя внизу подстрахую. Настя будет нам разводить обойный клей. Здорово я придумала? Начинаем прямо завтра!

Елена скривила губки и потерла кончиками пальцев виски. Она рассматривала безупречный маникюр и сочиняла возможную причину отказа. Я не стала сравнивать свои облупленные ногти с ее наманикюренными пальчиками, но решила сказать, что у меня есть специально припасенные для ремонта перчатки.

С улицы на подоконник осторожно вскочила кошка Милка, увидела Настю и хотела выскочить обратно, но Настя увидела Милку раньше и сориентировалась быстрее. Не успела кошка мяукнуть, как оказалась прижатой к Настиному животу. Зная настойчивость Насти, кошка безвольно вытянула лапы и повисла, не делая даже робких попыток освободиться.

— Я никогда не клеила обои, — озабоченно сказала Елена.

— Вот и научишься! — жизнерадостно ответила я.

— Завтра я занята. Послезавтра тоже.

— Я не спешу.

— Договорились, — без признаков радости ответила подруга. — Кстати, твой пирог очень вкусный, сейчас доем, и мы уходим… Настя, где мой пирог?!

Девочка, несколько минут назад с большим аппетитом съевшая его, честно посмотрела на сестру и показала пальцем на кошку.

— Это она, я сама видела. Это кошка его съела!

— Кошки не едят сладкое.

— Она ест, она все ест!

Милка действительно ела все, кроме кошачьего корма, поэтому Елена Насте поверила, а я ее не выдала.

— Хотите, помою посуду? — добровольно предложила Настя, которая все же чувствовала себя виноватой.

— Ты ее разобьешь, — заверила ее сестра.

— Не разобью, она железная. Фарфоровая уже давно разбилась, только сахарница осталась.

Настя с энтузиазмом принялась мыть посуду, гремя железными чашками и тарелками, и заливая их водой.

— Знаешь что, Миля, — внимательно, словно видит впервые, разглядывая кухню, сказала Елена. — Я уже привыкла к тому, что у тебя свалка в квартире, но если зайдет кто-то посторонний…

— Если этот посторонний захочет дать мне денег на ремонт, то с удовольствием возьму.

— Попроси денег у родителей, — предложила подруга.

— Они на ремонт этой квартиры ни гроша не дадут, считают, что легче поменять ее на новую.

Родители действительно склоняли меня к мысли, что эта квартира не соответствует моему имиджу талантливой и успешной девушки, и предлагали поменяться в другой район. Меня мой имидж волновал меньше всего на свете, и квартира мне нравилась. Родители раздражались и заявляли, что ремонт я буду делать только за свой счет, и они не станут тратить свои деньги на переделку этого кошмара, который только условно можно назвать жилым помещением. Потому что из этой халупы ничего приличного сделать просто невозможно. Да еще первый этаж, который не котируется, и соседи сверху, любящие устраивать потопы, заливая весь подъезд.

— Ну и меняйся, — безразлично сказала Елена.

— Мне здесь нравится.

— Почему?

— Есть причина, — ответила я, но уточнять не стала.

— Не вижу ни одной причины, по которой стоило бы жить в этом свинарнике! — с пафосом заявила подруга. Можно подумать, сама уже вышла замуж за принца и живет в хоромах.

— После ремонта здесь будет чисто.

Очень на это надеюсь. Богато не будет, пусть хоть чисто.

— Сюда даже парня пригласить страшно, испугается и сбежит. А где ты с парнями встречаешься? — заинтересовалась Елена.

— На нейтральной территории, — огрызнулась я. Мне не нравилось, что она увлеклась критикой моей самой замечательной квартиры.

— Про нейтральную территорию ты хорошо придумала. Есть у меня одна идея… Как насчет моей дачи?

— Что делают с парнями на нейтральной территории? — открыла рот Настя, отвлекаясь от кошки и от посуды.

Надоевшая ей кошка была выпущена на волю. Сейчас Милка сидела на подоконнике и ожесточенно вылизывала задранную вверх лапу.

— Угадай с трех раз. Сколько можно тебе говорить — не встревай в разговоры старших.

Пока сестры спорили, я отодвинула сахарницу подальше от края стола. Настя вытирала посуду, изредка показывая сестре язык.

— Я все помыла и ничего не сломала! — крикнула Настя, неловко повернулась, взмахнула руками и грохнула на пол сахарницу. К моей большой радости, сахара в ней почти не было.

— Это на счастье, — сказала я.

— Теперь у Мили осталась только железная посуда, — заметила Елена. — Настасья, бери тряпку и мой пол.

Грустная Настя притащила ведро с водой и принялась вытирать пол. Мы с Еленой перешли в комнату, где в беспорядке стояли коробки с собранными перед ремонтом вещами, и валялись те вещи, которые в коробки не влезли. Елена пыталась вытянуть из меня подробности разговора с Ильей, но я молчала. Подруге это надоело, и она засобиралась домой.

— Настасья, заканчивай уборку.

— Я уже всю кухню помыла, — почти весело сказала Настя, повернулась, наступила на вертевшуюся под ногами кошку и перевернула ведро с грязной водой. Мокрая кошка заорала, и, оставляя грязные следы, вскочила на холодильник.

— Так, Настя, сознавайся, за что тебя наказывает Бог? — грозно спросила Елена.

— Это я съела твой пирог, а не кошка, — сморщилась перепуганная Настя. — Я больше так не буду.

— Отвяжись от ребенка, — заступилась я за девочку, — пусть ест. Полы я сама помою. Сделали из бедной девочки Золушку, то она посуду моет, то пол.

— Пусть моет, ей полезно. Именно труд сделал из обезьяны человека, — тоном школьной учительницы произнесла Елена.

— Сама ты обезьяна, — заревела Настя.

— Пошли домой. Миля, мы еще придем, не скучай.

ГЛАВА 3

Скучать я не собиралась. Проводив подруг и быстро помыв пол, поехала на рынок строительных материалов присмотреть дешевые обои. Дорогие смотреть не буду: денег жалко, да и неизвестно, как к ним отнесется моя кошка. Вот наклею я на стены дорогую красоту, а Милка решит коготки поточить. И накрылся тогда весь мой ремонт блестящим медным тазом.

Сама не понимаю, почему я вышла из автобуса на одну остановку раньше. Все-таки любовь была, пусть хотя бы лишь с моей стороны: в этом районе когда-то жил Илья. Он меня к себе не приглашал, я сама однажды пришла. Подгадала, когда его матери дома не будет, и заявилась незваным гостем. Надеялась на вечер в интимной обстановке с приятным молодым человеком. Так бы может и произошло, не имей я в родителях судью и прокурора. Илья разыграл благородство на тему 'поцелуи только после свадьбы'. 'А когда свадьба?', 'Когда подрастешь'. Вот и вся любовь. Я тогда подумала, как мне повезло узнать настолько порядочного юношу, таких и не бывает.

В его доме я не была десять лет. Если что-то тут изменилось, то только в худшую сторону — те же грязные стены подъездов и темная лестница. Я зачем-то поднялась пешком на седьмой этаж и позвонила в дверь. Потом еще раз, и еще. Постояла несколько минут и опять позвонила. Никакого результата. Зато отворилась соседняя дверь, и выглянула старушка.

— Я тебя здесь уже видела, — сказала она мне. — Точно, видела.

Я даже не удивилась. Чаще всего старики отлично помнят, кто проходил мимо их подъезда десять лет назад, но не могут вспомнить, куда они поставили стакан со вставной челюстью.

— Когда же это было? — продолжала вслух вспоминать бабка. — В тот год у меня батарея потекла, и пришлось ее менять. Десять лет назад. Это ты и есть. И имя у тебя такое же, как у моего попугая.

— Как же зовут вашего попугая?

— Миленький, его зовут. Значит ты тоже Миленькая. Не пойму только, за что тебе такое имя дали, ты ни тогда красавицей не была, ни сейчас.

'Зато я вас на шестьдесят лет моложе' — со злостью подумала я, но вслух сказала совсем другое:

— Вы совершенно правы, у вас великолепная память. Я приходила к Илье, мы вместе учились.

— Илью тоже помню, очень умный был мальчик. В университете на каком-то конкурсе первое место занял. Мать его, Катерина, так радовалась, так радовалась. Кабы она знала, что…

— Скажите пожалуйста, где сейчас Илья?

— Как где? — удивилась бабка. — Умер!

— Эээ… Простите, я не ослышалась?..

Я мгновенно растеряла весь словарный запас, и даже не сразу нашла, что сказать. Вот как бывает в жизни — несколько часов назад разговариваешь с человеком, а его уже нет.

Я пошатнулась и прислонилась к стене. Старушка, видимо, подумав, что я решила умереть прямо на ее пороге, втянула меня в квартиру.

— Сиди тут! — Толкнула меня на кушетку в коридоре. — Сейчас воды принесу!

Я пила воду, стуча зубами о край чашки. Стало легче.

— Что значит умер?

Бабка забрала у меня кружку, поставила на комод и продолжила свой рассказ, довольная тем, что ее слушают и молчат.

— Илья получил в университете приз за первое место — взяли его работать куда-то за границу.

— Бабка ходи с бубей! — прервал ее хриплый голос.

— Не мешай, Миленький!

Даже так? Миленький? Тезка мой? Это, который попугай? Он влетел в прихожую из комнаты, сел на комод рядом с кружкой и переломил в клюве лежащий рядом с телефоном и записной книжкой карандаш.

— Опять карандашик скушал, ах ты, радость моя!

Что значит 'опять'? А если ему вместо карандашика захочется схрумкать мой палец? Их у меня ограниченное количество! Я сжала кулаки.

— Бабка, не жульничай! — предупредил попугай.

— Миленький, да никогда!

— Туз в рукаве!

— Врешь!

Интересно, кем была старушка в молодости, и что за дела связывают ее с этим попугаем? Клюв попугая, с легкостью перекусывающий карандаши мне очень не нравился, и сразу захотелось на свежий воздух, на улице такая хорошая погода. Ну его, этого Илью, умер, значит умер. В данный момент мне мои пальцы гораздо важнее бывшей страстной любви.

Старушка безбоязненно сунула попугаю в клюв половинку карандаша, тот хрустнул и выплюнул. Я засунула руки в карманы. Старушка отвлеклась от попугая:

— Катерина, мать Ильи, по двору как царица ходила, хвалилась, что сын ее человеком стал. Сама-то она подъезды мыла! — бабка брезгливо сморщилась, словно Катерина была как минимум маньячкой, и вспоминать про нее порядочным людям зазорно. Потом ее губы растянулись в злорадной беззубой улыбке. — Да только рано она радовалась. И двух лет не прошло, как Илья где-то за границей вроде заразу какую-то подцепил и в одночасье умер. Катерина вся сразу будто почернела вся с горя.

У бабки от воспоминаний улучшилось настроение. Любят некоторые смаковать несчастья соседей и думать, что у них самих такого уж точно не случится.

— Подождите, я что-то не поняла, когда, говорите, умер Илья?

Старушка зашевелила губами, и, причмокивая, стала загибать пальцы. Потом уверенно сказала:

— Восемь с половиной лет назад.

Я чуть не упала. Как восемь с половиной лет? А кто сегодня съел мой пирог и оставил синяк на моей шее? Илья, умерший много лет назад на другом континенте, является ко мне и предлагает съездить на Урал полюбоваться летающими тарелками?

— Вы точно уверены, что он умер?

— Я пока еще все помню и понимаю, — обиделась старушка.

— Где мать Ильи? Я хочу с ней поговорить.

— Уехала. Квартиру поменяла. Уже восемь лет здесь не живет.

— У вас есть ее новый адрес? Мне очень надо!

Старушка вошла в комнату и вернулась с большой домовой книгой. На последней странице был нацарапан адрес.

— Читай сама, я без очков не вижу.

— Большое спасибо, до свидания, — сказала я, выскочила за дверь и побежала по лестнице вниз.

— Стой! — спохватилась бабка мне вслед. — Зачем тебе адрес?

— В университете собирают сведения о выпускниках!

— Врет! Жульничает! — противно заорал попугай из-за двери.

Я вышла на улицу и передумала идти на рынок стройматериалов выбирать обои. У меня был адрес Екатерины Федосеевны, и я собиралась с ней поговорить. Ремонт подождет, времени не жалко, я в отпуске. Я решила разобраться, кто когда умер, и умер ли вообще.

Нужный дом я нашла в старом районе, который когда-то был окраиной Москвы. В риэлтерских конторах про такие дома говорят: в обжитом районе, тихо, зелено, окна в парк. На самом деле из-за буйно разросшихся берез домов почти не было видно. Хоть грибы собирай.

Я подошла к дому. На лавочке у подъезда обменивались новостями женщины. Как только я подошла, они замолчали. Видимо, незнакомые люди сюда захаживали редко.

— Скажите, пожалуйста, десятая квартира в этом подъезде? — вежливо спросила я.

— В этом, только там сейчас никого нет, они уже вторую неделю все на даче живут.

Такие соседи просто находка для воров. Про все пустые квартиры расскажут.

— Как жаль, — расстроилась я. — Мне так хотелось поговорить с Екатериной Федосеевной!

— С кем?! — переглянулись женщины.

— С Екатериной Федосеевной из десятой квартиры, — повторила я.

— Так она уже лет восемь, как в могиле.

— О! — сказала я на выдохе.

— Да! — заголосили женщины. — У нее сердце было больное, от обширного инфаркта умерла.

Дальше они переключились на обсуждение новых жильцов десятой квартиры, и я узнала, что они доставляют всему дому немало хлопот тем, что в самую полночь врубают во всю мощь телевизор. Потом все снялись со скамейки и разошлись смотреть сериал.

Я уходила в сторону метро грустная. Оказывается, все умерли много лет назад, и даже тот умер, кого я видела этим утром. Обои я не купила, краску тоже, день прошел бездарно. Завтра снова придется ехать на строительный рынок. Я дала себе зарок больше не отвлекаться на такие мелочи, как умершие и воскресшие возлюбленные, и завтра же с утра приступить к ремонту. И даже если голос с небес возвестит, что я кому-то что-то должна, то я все равно предпочту ремонт.

— Леонова! — услышала я голос сверху.

Я остановилась, подняла голову. Вверху голубело небо, и шевелились макушки берез.

— Леонова! — снова донеслось с небес.

Я повертела головой во все стороны и заметила, что березы закрывают балкон на пятом этаже одного из домов. Именно оттуда, как указал мне мой абсолютный музыкальный слух, меня кто-то звал. Я обошла березу и остановилась, вглядываясь в вышину. На зрение тоже не жалуюсь. Сейчас выясню, кто опять отвлекает меня от ремонта.

— Ну? Узнала меня? — спросил мужчина на балконе.

— Не может быть! Михаил Алексеевич, это вы?

— Узнала! — обрадовался он. — Поднимайся ко мне, дверь открыта.

Я пошла на пятый этаж. Мне было стыдно. Меланхолическая часть моей натуры занималась самоедством и скорбью весь путь по лестнице наверх. Когда я училась в университете, Михаил Алексеевич был одним из самых любимых преподавателей. И что? Я про него больше десяти лет не вспоминала.

Дверь была открыта и замок сломан. Есть оказывается люди, еще безалабернее меня. Я хоть иногда дверь в квартиру закрываю, а тут замок вообще сдох, и уже давно. Двухкомнатная квартира оказалась на редкость заброшенной. Лучше, чем моя, без последствий пожара, но и ремонта здесь не хватало. Хозяина почему-то видно не было, хотя мог бы и встретить, сам позвал.

— Леонова, ну, где ты там? — донеслось откуда-то со стороны зала.

Я прошла на балкон через полупустую комнату с самым минимальным набором мебели. Дешевая старая стенка, еще более дешевый старый диван, и совсем бесценный, то есть ничего не стоящий, по причине поломанных ножек скособоченный стол с набором стульев, которые когда-то в своей далекой молодости были венскими.

Михаил Алексеевич сидел в инвалидной коляске.

— Я не знала, — глупо ляпнула я. — Но когда? Вы ведь ходили! Ой…

— А теперь вот сижу, воздухом дышу, — развел руками Михаил Алексеевич.

— Почему…

— Машины, они, знаешь, большие и твердые. Наедет такая на тебя — мало не покажется. Водителю-то что, у него малолетние дети на содержании, жена беременная, и вообще скажут — сам виноват, шел в неположенном месте.

— Плохо.

— Хорошо. Жив остался.

— Хорошо, — послушно согласилась я. Вообще предпочитаю не спорить.

— Ты-то какими судьбами под моим балконом оказалась?

— Искала Екатерину Федосеевну, мать Ильи, может, помните его? — как всегда, не подумав, выдала я честный ответ. Лучше бы я ему ответила, что по грибы пошла. — Он учился на три курса старше меня. К сожалению, она умерла. Что это я говорю не то! Я так рада вас видеть! Мы всем факультетом очень переживали, когда вы уволились. Никто не знал, почему.

Михаил Алексеевич, похоже, даже не расслышал мои последние слова. Он помрачнел. Посмотрел на ветки березы, качающиеся у самого балкона. Смог бы — сорвал, смял и выбросил, но не смог достать, а я помогать не стала. Береза не виновата в чьем-то плохом настроении.

— Илью я очень хорошо помню. Не забуду до самой смерти. Он написал самую лучшую дипломную работу за всю историю существования факультета, ну, кроме твоей, конечно. Разве ты не знала?

Я отвела глаза и промолчала. К моменту защиты моего диплома он уже в университете не работал. Значит, его навещали другие преподаватели и рассказали о том, как я оправдала надежды преподавательского состава. Мои умозаключения сразу подтвердились. Михаил Алексеевич объяснил:

— Когда я лежал в больнице, декан приходил меня навестить. Он очень подробно рассказал о дипломной работе этого парня, Ильи. Что-то в ней показалось мне знакомым. Не знаешь, отчего?

Я рассматривала листья на березе. Еще бы ему не узнать мою несостоявшуюся курсовую работу, которую он прочел всего за несколько дней до того, как она стала дипломной работой Ильи.

— Я все думаю, Илья украл у тебя работу, или ты сама ему отдала?

Я по-прежнему молчала. Он все понял правильно.

— Дуры вы, бабы! — в сердцах воскликнул Михаил Алексеевич.

Я решила, что мне пора уходить и сделала осторожный шаг к двери. Бабы, конечно, дуры, но мужики не лучше, поэтому в стране завал. Тут мой бывший преподаватель решил сменить тон.

— Прости, Леонова, не мое это дело, сам знаю…

— Это вы меня простите, пришла к вам, нагрузила вас своими проблемами, а вам не до меня.

— Хорошо, что пришла, а то я все один да один. Давно ко мне никто не приходит. Студенты ни разу не были, а я ждал свою группу, я у них куратором был. Они не навестили, может, обидел чем? Не знаю. Коллеги-преподаватели сначала часто заглядывали, а потом тоже жизнь развела. Ты одна ко мне пришла. Вот тебе все и расскажу. Это судьба. Раз пришла, я думаю, значит, судьба. Я тебе все расскажу. Так бы не рассказал.

— Очень хорошо, посидим, поговорим, — согласилась я, не очень хорошо понимая, чью судьбу он вдруг вспомнил и зачем решил что-то рассказать. Я вообще вызываю у людей желание что-нибудь мне рассказать, потому что молча слушаю и делаю вид, что мне интересно. Флегматичной части моей натуры лень спорить и проще молча выслушать человека.

— Чай будешь, Леонова?

— Нет.

— Ты права, лучше кофе. С коньяком и сигарой, — мечтательно произнес Михаил Алексеевич, почесывая давно не бритый подбородок.

— За чем же дело стало?

— За деньгами. Знаешь, какая у меня пенсия?

Ну, представляю в общих чертах. Так себе пенсия, совсем даже не очень. Пришлось предложить:

— Раз я пришла к вам в гости без подарка, значит, мой долг сходить в магазин.

— Не надо, незачем, ты не куришь, — вспомнил об отсутствии у меня сей отрицательной привычки Михаил Алексеевич, но с надеждой на меня посмотрел.

Так смотрел на меня облезлый сморщенный котенок, которого как-то зимой принесла мне Настя. Оставишь, или выбросишь на мороз? Моя мать вырастила меня в убеждении, что животных в доме держать нельзя, так как это противоречит всем санитарно-гигиеническим нормам. Поэтому первой мыслью было сказать девочке, что котенка я, конечно же, возьму, а когда она уйдет, выставить его за порог. Если Настя потом про него спросит, сказать, что сбежал. Первая часть плана удалась, котенок был оставлен мне. Но вторая часть плана провалилась. Каким-то своим звериным чутьем тощий заморыш понял, что его судьба висит даже не на волоске, а вообще оборвалась и вот-вот рухнет в сугроб у помойки во дворе. Котенок не сводил с меня глаз, и только тонкий хвостик тихонько дрожал. Котенок вырос в кошку, хвост распушился, и у кактуса, росшего в кастрюле на подоконнике, появился злейший враг. Кошка Милка этот кактус грызла. Ой, надо не забыть купить цветочный горшок и пересадить кактус из кастрюли!

Я сказала, что приду через пятнадцать минут, и пошла в магазин, который приметила по дороге на углу у автобусной остановки. В комнате, через которую пролегал мой обратный путь к входной двери, бросалась в глаза большая фотография, стоявшая за стеклом серванта. Она была вставлена в дорогую рамку, а квартира была нищей, вроде моей. Я задержала взгляд на улыбающемся Михаиле Алексеевиче, который обнимал на фоне южной природы женщину. Этой женщиной была Надежда Аркадьевна, научный руководитель Ильи.

Над этим фактом я раздумывала, когда ходила по магазину и выбирала кофе, коньяк, сигары и еду в каких-то коробках. Я точно помнила, что Надежда Аркадьевна была замужем, и что этим мужем не являлся Михаил Алексеевич. Служебный роман? Похоже на то. Кто я такая, что бы читать мораль. Но Надежда Аркадьевна умерла за несколько дней до защиты Ильей диплома, а сам Михаил Алексеевич уволился из университета примерно в это же время.

Итак, в наличии: смерть Надежды Аркадьевны, инвалидность Михаила Алексеевича, успешная защита диплома у Ильи. Да, и забыла о своей глупости и доверчивости, благодаря которой он эту дипломную работу получил. Если допустить, что он организатор всего этого кошмара, то я родилась под счастливой звездой: мой любимый Илья побоялся навлечь на себя гнев моих родителей-начальников и поэтому я сейчас не в могиле и не в инвалидной коляске. Но как он все это уголовное дело провернул и не попался? И не верю я, что он умер восемь лет назад. Призрак с живым человеком я не спутаю.

В магазине я призадержалась, потому что никуда не спешила. Ну не сбежит же от меня с пятого этажа без лифта в инвалидной коляске бывший преподаватель. Не прошло и часа, как я вернулась к знакомой пятиэтажке с полной сумкой продуктов. У подъезда, где жил Михаил Алексеевич, стояла карета скорой помощи, и кучковался народ.

— Что случилось? — полюбопытствовала я, подходя к толпе.

— Инвалид с балкона выбросился. С пятого этажа. Сразу насмерть, — сказали мне. — И ведь никто ничего не видел. Все время кто-то сидит у подъезда, а тут все разошлись сериал по телевизору глядеть.

Я сдержала свой порыв подбежать к телу Михаила Алексеевича, и незаметно пошла к метро…

Среди неумело собранных коробок и разбросанных по квартире вещей бродила моя кошка и искала место для ночлега. Ничего из обстановки ей не нравилось. Ни собранные в коробки и мешки вещи, ни подгоревший в результате недавнего несчастного случая диван.

Я вытерла слезы кулаком и высморкалась в подол старого халата. Настроение было отвратительным. Я хлебнула из горлышка открытой бутылки коньяка.

Самоубийство, ну да, как же! Человек собирается поделиться воспоминаниями за чашечкой кофе с коньяком и сигарой, но не успела я ему это все принести, как он ни с того, ни с сего умер. Если мужчине хочется приятно провести вечер, то он не станет прыгать с балкона. Хотя, много ли я понимаю в мужчинах. Раньше не понимала, и сейчас не понимаю. Михаил Алексеевич не был похож на самоубийцу. А много ли я видела самоубийц? Ни одного, он первый.

Хлопнула входная дверь, раздался Милкин визг и голос Елены:

— Миля, когда ты научишься закрывать дверь? Тебя когда-нибудь обворуют! И я опять наступила в темноте на твою кошку!

— Смотри, куда идешь, лампочка опять перегорела. Если это барахло украдут, то я только рада буду, уборки меньше. Пусть еще двух дохлых мышей из угла заберут.

Елена полезла в холодильник, где специально для нее хранилась постоянно обновляемая бутылка минеральной воды. Я на эту бутылку не покушалась, ибо после маялась от поноса, а Елене хоть бы хны.

— Вот это да! У тебя еды на целую компанию. А почему сигары в холодильнике? Я их на стол положу!

Я вытряхнула всю еду из сумки в холодильник и устроилась с коньяком в комнате, чтобы спокойно пореветь. И правда, зачем я сигары и кофе засунула в холодильник?

Заинтересованная Елена пришла ко мне в комнату, включила свет, и села на один из ящиков. Хотя в рогатой люстре из пяти лампочек в живых осталась всего одна, я зажмурилась от яркого света. Подруга заметила мою пьяную зареванную физиономию.

— Хочешь, угадаю, что случилось? — злорадно спросила Елена. — Ты пригласила его на ужин, накупила еды, а он не пришел. У меня только один вопрос: я его знаю?

— И не узнаешь, он с балкона прыгнул.

— Чтобы не идти к тебе на ужин?! Всем известно, что ты не умеешь готовить, но это уже крайности.

— Нет, я не так объяснила. Михаил Алексеевич был преподавателем, я его случайно встретила. Он в инвалидной коляске. Он говорит, посидим, поговорим. Я из магазина пришла, а там скорая, — не очень внятно объяснила я, отставив коньяк и опять вытирая слезы.

— Мне жаль! — огорчилась Елена, правильно поняв объяснение.

— Я так виновата, — начала я самобичевание. — Могла бы раньше о нем вспомнить, в гости зайти, с праздником поздравить.

— Прекрати! — резко приказала Елена. — Много ты знаешь людей, которые окончив школу или университет, ходят по праздникам к учителям? Ты сама преподаватель, скажи, сколько выпускников поздравляют тебя с Новым годом?

— Шутишь? Они даже здороваться перестают, как только сдадут экзамен! — с этой точки зрения я на проблему не смотрела, и даже была удивлена.

— Значит, ты ни в чем не виновата.

— Но Михаил Алексеевич был такой веселый, говорил, что хочет кофе, я и не думала, что он бросится с балкона.

— Ну, здесь все просто. Говорю тебе как студентка факультета психологии. Любой самоубийца старается оставить себе хоть один шанс остаться в живых. Если вешается — слабо привязывает веревку, если травится — пьет мало таблеток. А твой учитель, скорее всего, хотел, чтобы ты вернулась из магазина и его остановила. Но что-то у него пошло не так.

— Не собирался он умирать! Он был бодр и весел! — не сдавалась я.

— Ты говорила, что он в инвалидной коляске? А много ли тебе известно об изменениях психики людей, у которых такие серьезные проблемы со здоровьем? Вижу, что ничего не известно. Кончай реветь, пошли на кухню, выпьем. Я минералку, ты кофе.

— Я от коньяка уже засыпаю, — сопротивлялась я.

— Вот и отлично, тебе полезно выспаться. Сейчас кофейку и баиньки. Может цвет лица улучшится. В зеркало давно на себя смотрела?

Елена за шиворот потащила меня на кухню, толкнула на табуретку и стала мыть руки.

— До твоего халата руками дотрагиваться нельзя, выкинула бы ты его.

Я в пьяной задумчивости рассматривала кошку, которая грызла сигару. И как только исхитрилась расковырять коробку.

— Милка, курить вредно! — авторитетно заявила я кошке. — Капля никотина убивает лошадь. А кошек убивает знаешь сколько? Сто штук, нет, двести…

Кошка продолжала догрызать сигару, посмотрела на меня круглыми блестящими глазами, и, наверно подумала: 'Советчица! А кто выхлебал полбутылки коньяка без закуски? Хоть бы мышью закусила, что ли, я их тебе целых две штуки с утра добыла'.

Елена насыпала в железную кружку кофе и залила кипятком. Потом подвинула эту бурду мне.

— Компания у вас — хозяйка пьет, кошка курит! Я тут одна как луч света в темном царстве.

— Слушай, северное сияние, а чего ты вообще сюда пришла? Всю малину нам с кошкой нарушила. Ни закурить, ни выпить.

— Я к подруге в гости не могу заглянуть?! У тебя что, прием по предварительной записи? — восстала Елена.

— Не, я серьезно. Ночь на дворе.

— Я тебе обойный клей принесла. Целых три коробки. У нас после ремонта остался. В коридоре завтра подберешь, я его на твою Милку выронила.

— Спасибо.

— Магарыч!

— Бери что хочешь, если найдешь, что взять. Кроме кошки.

Елена встала и принялась шурудить по кухонным ящикам. Магарыч ищет. Вот просто интересно, что можно у меня найти? Удалось найти стеклянный пузырек с жидкостью. Елена довольно встряхнула его.

— Осторожно, крышка не закрыта! — попыталась крикнуть я, но не успела. Язык заплетался. Все, бросаю пить. Допью эту бутылку и сразу брошу, честное слово!

Половина жидкости из флакончика выплеснулась на пол. По кухне расползся неприятный запах.

Кошка принюхалась и выронила из пасти сигару.

— Мой магарыч разлился, — сказала Елена, огорченно разглядывая растекающуюся лужу валерьянки.

Кошка такого счастья не ожидала. Захлебываясь, она приникла к луже, забыв про почти сжеванную сигару.

— Все коты любят валерьянку, — констатировала подруга.

— Милка, выплюнь! — я почти протрезвела с перепуга. — Она же сдохнет! Сигару с валерьянкой стрескала!

— А ты лужу чем-нибудь вытри, — посоветовала подруга.

Тряпка мне на глаза не попалась, что неудивительно в таком бардаке, я стянула халат и стала им вытирать пол. Мы с кошкой, отталкивая друг друга, толпились возле остатков вонючей лужи.

Елена сперва смеялась, потом попробовала мне помочь и оттащить Милку, но быстро поняла, что это бесперспективно, живой кошка не давалась. Я вытерла, что смогла, кошка с глухим урчанием вылизывала грязный пол. Халат окончательно перевоплотился в половую тряпку. Ему вообще-то стоило сделать это года три назад.

— А теперь займемся твоим нижним бельем, — состроив брезгливое лицо, проговорила Елена.

— Что опять не так?

— Ты где его взяла?

— Купила…

— Давно? И сколько этот ужас стоит? Или тебе его даром дали?

— Ну, не от кутюр, разумеется… — когда ей надоест меня изводить! Должно же когда-то ей надоесть издеваться над лучшей подругой? И не просто лучшей, а единственной!

— Знаешь, мне когда-то одна взрослая мудрая женщина сказала: 'Если ты не хочешь, чтобы мужчина тебя раздел, надень на себя самое страшное нижнее белье'.

— И что будет? Он спросит, какое у тебя белье, ты ответишь: не очень, он заплачет и уйдет?

— Нет. Ты сама не позволишь ему себя раздеть. Но не переживай. Твой сбежит еще на этапе снятия халата, — с людоедской улыбочкой добила меня ехидная подруга.

Везет ей, что я спокойная. Со мной поссориться невозможно. То есть надо очень постараться, и инициатива ссоры будет уж точно исходить не от меня.

Мой халат уже облюбовала кошка. Исходящий от него запах приводил ее в трепет. Она, в отличие от гипотетического мужчины, любила меня в любом прикиде и без прикида тоже. Цена и новизна моего нижнего белья на качество ее любви не влияла.

— Мало осталось валерьянки. Но маме хватит, — потрясла подруга остатками жидкости во флаконе. — Представь себе, Настя с подружками в метро решили поиграть в игру 'поймай сумку' и стали ее друг другу бросать. Ну, сумка и свалилась на рельсы.

— Кошмар!

— Нет, кошмар начался, когда Настя полезла ее доставать. Не бледней, все обошлось, вытащили и Настю и сумку. Потом позвонили родителям, теперь у нас дома бедлам. Папа орет, мама орет, Настя орет, я у тебя пока пережду. А то и на меня накинулись, плохо, видите ли, воспитываю младшую сестру. Вообще-то я сказала, что пойду в аптеку, куплю что-нибудь успокоительное. Твоя валерьянка подойдет.

— Надеюсь. Тебе домой не пора?

— Не пора. Я не спешу. У тебя кроме коньяка и сигар есть что-нибудь вкусненькое?

— Глюконат кальция в таблетках. Был еще активированный уголь, но закончился весной.

— Ты нарочно издеваешься, или пьяная?

— А что? Для зубов полезно. Вот когда выпадут — будешь знать! Вспомнишь, что подруга тебе предлагала, а ты нос воротила!

— Не издеваешься. Пьяная. Иди спать.

Я с ней согласилась, попыталась лечь рядом с кошкой в бывшую лужу валерьянки, но подруга переправила меня в комнату и ушла, кинув мне валявшуюся на диване ночную рубашку и тихо закрыв дверь.

ГЛАВА 4

Утром пришел Илья и принес пятьдесят тысяч.

— Илья, ты точно уверен, что жив? — спросила я у него.

— Могу доказать это самым древним способом, — хищно улыбнулся он, и попытался снять с меня ночную рубашку.

Рубашку самолично шила моя бабушка из крепчайшей фланели, купленной еще при Брежневе. В создание этого предмета одежды она вложила не только всю душу, но и свое понимание того, как должна выглядеть ночью благовоспитанная девушка. С ее точки зрения вид девушки должен быть устрашающим. Ни один нечестивец с первого раза не должен был суметь снять эту ночную рубашку без помощи хозяйки, да и с помощью тоже занимало много времени. Тут тебе и пуговицы, и завязки, и тесемки. Так что одного Ильи для снятия моей ночнушки было маловато.

— Я тебе на слово поверю, не надо ничего доказывать, — то, что у него все равно ничего не получится, я договаривать не стала. — Забирай свои деньги и проваливай.

— Не понял?

— Пятьдесят тысяч, это вчерашняя цена. Сегодня — семьдесят.

— Почему не шестьдесят?

— Мне нечетные числа больше нравятся.

— Давай договоримся, половину сейчас, половину, когда вернемся, — попытался поторговаться он. Не на ту напал.

— Все сейчас, — не согласилась я с предложением.

— Слушай, Миля, я понимаю, что ты пытаешься мне отомстить за тот давний случай. Но сама подумай, между нами ведь ничего не было!

Что соответствовало действительности. Я была несовершеннолетней, а мою маму-судью и папу-прокурора Илья боялся больше, чем черт ладана. Свою выгоду он всегда чуял, а отсидка за изнасилование несовершеннолетней дочери больших начальников к радостям жизни не относилась. Поэтому у нас все ограничивалось невинными прогулками под луной.

Так как Илья стоял почти у самой двери, я его слегка толкнула и щелкнула замком. Илья выругался за дверью и ушел. Я пошла на кухню пить чай. Мама была права, когда после моих жалоб десять лет назад гладила меня по голове и приговаривала, что все образуется, этот гад не единственный мужчина на земле, и вообще этих мужиков при желании можно найти сколько душа захочет, и на сколько здоровья хватит. Я тогда ей не верила и думала, что мать может знать о моей разрушенной вечной любви. Оказалось, что все может знать.

На кухне, в том месте, где вчера разлилась валерьянка, лежала моя кошка Милка, выгибала спинку, вытягивала лапы и стонала. Вчерашний перебор валерьянки с сигарой дался ей тяжело. Трогать ее я не стала, кошка была невменяемая. Если к обеду не придет в себя, придется нести к ветеринару. Наблюдая за самочувствием кошки, я решила, что Елена вряд ли придет клеить обои, и пора начинать ремонт своими силами, поэтому выбрала самое простое дело — покраска различный поверхностей. Молоко за вредность стояло в холодильнике.

Илья вернулся через два часа и принес семьдесят тысяч. К тому времени я уже заканчивала красить батарею пожертвованной соседями краской. Весь подъезд уже знал, что я затеяла ремонт, поэтому мне несли, у кого что лишнее завалялось. Я уже разжилась клеем, половиной банки белой краски, и разномастной кафельной плиткой, оставшейся после ремонта как минимум в семи квартирах. Всю голову сломала, куда ее пристроить, потому что если положить ее в ванную, то знакомым останется лишь крутить пальцем у виска, и окончательно утвердиться во мнении, что вкуса у меня не было, и уже не будет. Но и выбрасывать добро я не хотела.

Кошка свила себе из моего халата гнездо на полу и в нем спала. Вроде бы ломка у нее закончилась, и на ветеринаре можно сэкономить.

— Семьдесят тысяч, — кинул Илья на стол пачку денег.

Я поставила кисточку в банку, сняла с руки перчатку, и аккуратно пересчитала деньги в пачке. На душе как-то сразу потеплело. Хватит на обои, линолеум и краску для потолка. У родителей просить не придется. И всего лишь надо съездить на несколько дней на Урал, побродить по тропинкам детства. Илья меня, конечно, сильно раздражал, но деньги выглядели очень заманчиво. Когда мне еще столько заплатят за увеселительную прогулку, спросила я сама себя, и сама себе ответила, что никогда.

Илья наблюдал за мной. Я посмотрела на него затуманенным взором, и он улыбнулся, поняв, что жадность пересилила здравый смысл, и я соглашусь. Парень ослепительно улыбнулся натренированной улыбкой опытного сердцееда.

— Илья, возьми вон на том ящике тетрадь и внимательно прочитай.

Я мыла под краном руки и ждала его реакции, которая оказалась очень предсказуемой. Он перелистывал тетрадь, читая по слогам, тыча пальцем и шевеля губами с таким возмущенным видом, словно у меня не каллиграфический почерк, а неразборчивые каракули. Мой почерк, между прочим, даже компьютер распознает!

— Чего? Кроссовки тридцать шестого размера. Спортивный костюм сорок второго размера, футболки, пять штук… — зачитывал он список необходимых вещей, который я составила ранним утром. — Это что такое?

— Разве я не сказала, что все расходы за твой счет? Я в халате не поеду.

— У тебя нет спортивного костюма?

— Нет, — не моргнув глазом, соврала я. — Сам видишь, в какой нищете я прозябаю.

Илья поглядел вокруг и поверил.

— Ладно, поехали на какой-нибудь рынок.

— Что ты, милый! Мы поедем в дорогой магазин! — сладко улыбнулась я. Илью передернуло. — Милый, но если ты против…

— Нет, я за, — в голосе парня звучала безысходность.

— Ты еще тетрадь до конца не дочитал. Там продукты, палатки, рюкзаки, аренда катера…

— Катер зачем?

— Ты хочешь так плыть?

— Тогда уж лучше вертолетом.

— Вертолетом, безусловно, лучше, но посадочной площадки нет, только лес и болото.

— Мы идем в такую глухомань?

— Тебе там не понравится, обещаю, — с предвкушением вспоминая некормленых уральских комаров, злорадно улыбнулась я.

— Я потерплю. Вылетаем сегодня ночью до Перми. А там ты сама знаешь. Собирайся, сейчас поедем по магазинам. — Илья спрятал мою тетрадь в карман. — Отвезти тебя к родителям? Скажешь им, куда поехала.

— Не скажу, они в отпуске на курорте.

Илья заметно обрадовался. Почему? Не хочет скандала 'любовь Мили, дубль два'? Так я уже перегорела, второй раз на те же грабли не наступаю, и родители его ни за что не вспомнят, давно забыли.

Я шустро переоделась, нашла розовую пластмассовую корзинку и попыталась впихнуть туда мою кошку. Милка, поняв, что ее насильно отрывают от места, где вкусно пахнет валерьянкой, заорала и задергалась, но силы оказались неравными, Илья мне помог. Тем не менее, кошка всеми когтями вцепилась в халат, и попыталась забрать его с собой. Халат мы отбирали вдвоем, но кошка ясно дала понять, что без него никуда не поедет. Тогда халатом определили в корзинку вместе Милкой.

Мы вышли из дома и сели в красивую блестящую машину Ильи. В марках машин я не разбираюсь, но, кажется, это был джип, хотя я могла и напутать. Я сказала Илье адрес моей подруги Марины Караваевой, там я собиралась оставить кошку. Елена и Настя кошку не возьмут, их мать кошек не любит. Яна тоже не подходит — во-первых, она уехала, а во-вторых у нее собака — боксер Алекс, который к кошкам питает симпатий еще меньше, чем мать Елены и Насти. Остается Марина. К кошкам она относится равнодушно, зато всю живую природу любит ее восьмилетняя дочь Ксюша.

Как в анекдоте — друзей полно, а кошку оставить не с кем.

Я предупредила Илью, что бы он ждал меня, даже если я задержусь на несколько часов, и вошла в подъезд. Дверь мне открыл муж Марины — Олег.

— Можно я оставлю у вас кошку на недельку? Очень надо по делу съездить! — поставила в известность я.

— Опять? — Олег изменился в лице, но в квартиру пустил.

Я поставила корзину в прихожей на пол и пошла в зал. Что-то в обстановке квартиры мне показалось подозрительным. Понять, что именно изменилось я не успела, потому что увидела Марину и Ксюшу, которые сидели на спинках кресел. Олег вошел вслед за мной и запрыгнул с ногами на спинку дивана. Дивясь странному поведению друзей, я все же улыбнулась и сказала:

— Всем привет! Возьмете на неделю мою кошку?

— Только кошки в нашем зоопарке не хватает, — вздохнула Марина, но сразу не отказала.

— Мамочка, неужели тебе не жалко бедную киску? — захныкала Ксюша.

— Мне себя жалко! На что похожа моя жизнь?! У меня обуви не осталось. Кстати, Миля, где ты оставила свои туфли?

— В прихожей.

— Зря. Он их съест.

— Кто?

— Лучше тебе этого не знать.

Из мужского пола в зале был только Олег, но вряд ли подруга имела в виду именно его. Я огляделась и приметила, что обивка на мягкой мебели внизу ободрана и свисает клочьями. Ножки у стульев и стола поцарапаны, на двери висит одежда, к люстре за шнурки привязаны мужские туфли. На полу стоим только я и мебель.

— Что у вас происходит? — спросила я, зная, что происходить может все, что угодно.

— Что хорошего может у нас происходить? У моей любимой доченьки очередной тяжелый приступ любви к животным, — обреченно сказал Олег.

— Папа, ты злой!

— Зато ты у нас очень добрая! Тебе всех жаль, кроме родителей.

— Олег, не кричи на ребенка!

— На нее не кричать, ее пороть надо!

Марина и Олег заорали, Ксюша захныкала, и я оказалась в самом центре семейного скандала. Как я уже знала из опыта, в лучах Ксюшиной любви никакая живность долго не жила. Надо было бы уйти, но куда девать кошку? Я осталась стоять, где стояла, но вдруг услышала необычный шум.

— Тихо! — сказала я. — Что это?

В коридоре послышались странные шаги. Тот, кто шел, хромал и на руки и на ноги. 'Тыдых-тыдых' — раздавалось из коридора. Семейство Караваевых поджало ноги и уставилось на открытую дверь. Мне стало неуютно.

— Это он! — прошептала Марина.

Я не стала ничего уточнять, сделала с места гигантский прыжок и очутилась на столе. Кроме меня там уже находились утюг, подушка, ваза с цветами и миска салата. Кого на этот раз пригрела добрая Ксюша? Крокодила? Гориллу?

Из-за двери на средину зала грузно выскочил большущий кролик и хищно огляделся по сторонам. Это был самый огромный и свирепый кролик из всех, каких мы видели.

— Кролик, — удивилась я.

— Это не кролик, это исчадье ада! — возвопила Марина.

— Мама, не обижай зайчика!

— Ты меня в могилу вгонишь!

Кролик издал каркающий звук, и забил лапами по полу.

— Жертву ищет, — предупредил Олег.

Жертва не замедлила появиться. В зал ворвалась Настя.

— Там дверь открыта! Ой, какой зайчик!

— Настя, спасайся! — закричали мы хором.

Девочка вняла крикам и запрыгнула на диван. Кролик развернулся и прыгнул на появившуюся в дверях Елену. Та заверещала и взметнулась на вешалку. Кролик обошел владенья. Поле битвы пустовало, противники попрятались.

— Миля, когда ты научишься закрывать за собой дверь? Из-за тебя этот монстр чуть не съел девчонок, — возмутилась Марина.

Кролик смотрел на нас, подтверждая: да, съем всех, скоро.

— Ксюша, ты где взяла этот кошмар? — спросила Настя, которой даже не надо было спрашивать, кто принес очередного зверя.

— Зайчик к нам из леса пришел, — объяснила Ксюша.

— Ты чего, того? — покрутила пальцем у виска Настя. — Из какого леса? Из Александровского сада?

— Там нет кроликов, там живет соловей, — начала Ксюша.

— Сосед купил кроликов, — перебила ее Марина. — Хотел в деревню увезти. Один кролик неизвестно как вылез из ящика, вот Ксюша его этим утром и поймала.

— Отдайте его обратно соседу, — предложила я.

— Он уже уехал, вернется через неделю. Что теперь делать с этим зверем?

— Предлагаю его съесть, — раздался с вешалки голос Елены. — Если он злобный, то это не значит, что он не съедобный.

— Ты злая! — заплакала Ксюша.

— Или мы его, или он нас! — приговорила кролика Марина.

— У нас численный перевес. На счет 'три' кидаемся на него все вместе, — скомандовал Олег.

В зал крадучись, мягко ставя лапки, вошла моя кошка.

— Кто выпустил Милку? — испугалась я.

— Я выпустила, когда в прихожую зашла, откуда мне было знать, что здесь кролик? — заплакала Настя.

— Бедная киска, — завыла Ксюша.

— Когда все это закончится? — заорала Марина.

Между тем Милка увидела кролика, а кролик увидел Милку. Несколько секунд они смотрели друг на друга, а потом одновременно прыгнули. Кролик промахнулся, а кошка метко приземлилась у него на загривке, и стала трепать его за холку и за уши. Кролик сбросил кошку со спины и забился под диван. Так бесславно закончилось недолгое правление кролика в Маринкиной квартире.

— Моя кошка победила! — весело закричала я, спрыгнула со стола и взяла Милку на руки.

Остальные тоже слезли с насиженных мест, и подошли гладить кошку.

— Она еще от валерьянки не отошла, поэтому храбрая, — предположила Елена.

— Нашу победу надо отметить, — провозгласил Олег и повел всех на кухню.

— Миля, ты не оставишь нам свою кошечку на недельку, пока сосед за кроликом не вернется? — попросила Марина.

— Ну, не знаю, — завыделывалась я. — Если только пообещаете ее кормить черничным йогуртом, это ее любимый.

— И йогуртом, и сметаной, и, если захочет, крольчатиной!

— Ладно, уговорили, — милостиво согласилась я.

Кролик под диваном не подавал признаков жизни. Кошка караулила рядом, поворачивала к дивану морду и шипела.

Мы сидели на кухне, обсуждая Милкин подвиг под бутылку красного вина. Мне и детям налили лимонад. Лена наябедничала, что я вчера выпила пятилетнюю норму коньяка.

— Мы с Леной пришли к тебе, а соседка говорит, что ты взяла кошку и вместе с каким-то парнем на машине уехала, — объясняла Настя их неожиданный визит. — Мы подумали, раз с кошкой, значит в Марине.

— Кстати, что за парень? — спросила Елена.

Так я и знала, что если бы Ольга Тимофеевна не упомянула незнакомого парня, то подруги сюда бы не заявились, а так любопытство одолело.

— Это ты про Илью? Так вон он, в окно выгляни.

Я была абсолютно уверена, что Илья стоит на том же месте, где я его оставила. Все ринулись к окну, у стола осталась я вместе со стаканом лимонада.

— Какой парень! — сказали все женщины.

— Какая машина! — сказал Олег.

— Налюбовались? — спросила я. — Отойдите от окна, а то он заметит и загордится, а у него самооценка и так завышена.

— Куда ты собралась ехать с таким роскошным мужиком? — завистливо спросила Елена.

— Всего лишь по магазинам.

— Мужчины не любят ездить по магазинам, — предупредила Марина.

— Он потерпит, — оскалилась я всеми зубами, а их у меня много.

— Я так поняла, магазины это предварительный этап, а дальше куда? — не успокаивалась Елена.

— На Урал, изучать летающие тарелки, — честно ответила я.

— Ты только декану это не говори, он тебя вмиг уволит, — посоветовала Марина.

— Миля, по магазинам я поеду с тобой! — не допускающим возражений тоном сказала Елена.

— И я тоже! — подхватила Настя.

— Ну, куда же без тебя…

Мы попрощались с Караваевыми, оставили кошку, которая так и караулила у дивана кролика, и пошли к Илье. Он во все глаза уставился на Елену, как и следовало ожидать. Не отрывая глаз, открыл перед ней переднюю дверь, а мы с Настей самостоятельно устроились сзади. Елена знаки внимания принимала равнодушно, привыкла за жизнь. Ее мать, Ирина Валерьевна, любит рассказывать, что за Еленой бегали мальчики еще в ту пору, когда ее в коляске возили.

Разглядев Илью поближе, подруга оценила его как бесперспективного и решила не влюбляться, а что насчет внешности, так у нее были парни в разы лучше. По каким-то признакам она также определила и то, что наши с ним отношения держатся на взаимовыгодном сотрудничестве, и свадебными колоколами даже не пахнет. Все это она высказала мне без слов, лишь сморщив носик, поведя в сторону глазами, сжав губы и слегка выдохнув. За долгие годы дружбы в разговорах о парнях в присутствии парней мы натренировались.

Зато Настя, со свойственной ей детской непосредственностью, грозящей с годами перейти в открытое хамство, через несколько минут решила вынести свой вердикт. К несчастью, нелестный для Ильи.

— У вас машина новая, но вы сам старый, так что на мою сестру и не смотрите! Она жениха ищет не старше двадцати пяти лет!

— Прелестный ребенок…

Настя поерзала на сидении, вспомнила, что ей советовали, прежде чем сказать какую-нибудь гадость, сосчитать до десяти и подумать, пошевелила губами, сосчитала, и все-таки спросила во весь голос:

— Миля, это и есть твой бывший любовник?

У Ильи дернулся руль, а я потрясла Настю за плечи и пояснила:

— Еще одно слово и я тебя на ходу из машины выброшу.

— Молчу, — согласилась Настя, и все то время, что мы ходили по магазинам честно пыталась держать язык за зубами.

В приличном торговом центре, местонахождение которого указала Елена, мы пробыли почти четыре часа. Я всегда ходила в магазин с определенной целью, например, купить кофту. А тут мы бродили, глазели по сторонам, и подруга выбирала, куда надо зайти и что для меня купить. Илья страдал и мучился, но сдерживался. Несколько раз он пытался выяснить у Елены, не надо ли ей срочно куда-нибудь уйти и побыстрее, но та сказала, что абсолютно свободна до завтра, а помочь подруге сделать покупки — это святое для каждой девушки. Так что спровадить подругу и разобраться со мной одному, ему не удалось. Елена проявила самые скверные черты характера и выбирала только самые дорогие вещи. Даже Насте купили фломастеры.

Отдел женского нижнего белья Илью доконал.

— А это зачем?

— Разве ты не хочешь посмотреть, как будет выглядеть на мне вон те прозрачные трусики? — томно спросила Елена.

Илья очень даже хотел. Он выразил готовность посмотреть демонстрацию моделей нижнего белья, которое понравится моей подруге. Ну, а Елена застенчивостью не страдала, она на подиумах и не такое демонстрировала. Через несколько минут у стеклянных витрин и в отделе собралось человек десять-пятнадцать парней, которые с большим удовольствием стали вместе с Ильей зрителями показа, устроенного Еленой. Она грациозно прохаживалась из стороны в сторону, выбирала белье, молниеносно переодевалась — вот что значит модельный опыт — и выходила покрасоваться к восторженной публике. Мужиков в отделе становилось все больше.

Мне стало немного обидно.

— Я тоже хочу что-нибудь померить!

— Тебе незачем, я и так знаю, что тебе подойдет, — Елена в одних стрингах и бюстгальтере прошлась вдоль отдела и напихала мне в руки штук восемь комплектов нижнего белья.

— Если не потолстею, то мне этого до пенсии хватит, — обрадовалась я.

— Чего? Износишь за год!

— А я аккуратно. И стирать часто буду.

— Я сама приду и выброшу. Купишь новые, или будешь без трусов ходить.

Лиц мужского пола в отделе и возле его стеклянных витрин значительно прибыло. Объектом пристального внимания Елене быть нравилось, и одеваться она не спешила, сунув мне еще пару комплектов, которые облюбовала себе.

— Заслужила, — согласилась я, не спросив спонсора.

— И мне тоже трусы купите! — завопила во весь голос Настя, поняв, что ее обделили. — Илья, я тоже трусы хочу! Могу примерить!

— Дайте ей трусы, чтобы замолчала, — прошипел Елене Илья. Та не возражала, прихватив ко всему выбранному, еще штук пять трусиков Настиного размера.

К вечеру мы загрузили джип пакетами и коробками, а на Илье лица не было. Я так и не поняла из-за чего. Или он денег пожалел, или не любит по магазинам ходить. Но денег он сегодня на нас извел много. Выхода для него не было, я предупредила, что если он откажется купить нужную мне вещь, то я никуда не поеду. Не очень честно, но неужели нельзя немножечко поиздеваться над человеком, который тебе сильно нагадил в жизни!

— Заеду за тобой в восемь, — высаживая нас у моего подъезда, сказал Илья.

Мы понесли пакеты в квартиру и там стали упаковывать все в новенький рюкзак, который мне давно нравился, но денег было жалко. Ах да, Елена мне еще кроме рюкзака взяла женскую сумку на работу ходить, а когда Илья спросил, зачем она в походе, мило ответила: а вдруг в рюкзак все не влезет, тогда остальное можно положить в сумку. Называется, включила дурочку.

— Мне нравится твой бывший любовник, он тебе столько подарков купил. Привези его из похода обратно, — попросила девочка.

— Что значит привези? Я, по-твоему, что собираюсь там с ними со всеми делать?

— Ничего хорошего.

— Молчи, Настя! — как обычно сказала ей Елена.

— Все время молчи да молчи, а я тоже человек. У нас свобода слова.

— Я для тебя ее отменяю.

Я тем временем нарядилась в новенький спортивный костюм и кроссовки. У меня тоже был спортивный костюм, но не такой красивый и раз в пятнадцать дешевле. В нем я ездила только к Елене на дачу полоть грядки.

— Раскололи мы сегодня твоего Илью.

— Так ему и надо.

— Не езди с ним никуда, не нравится он мне.

— Мне он тоже не нравится, я за него не замуж собираюсь, я деньги зарабатываю. Он мне семьдесят тысяч дал.

— За увеселительную прогулку? Нарядил как картинку, еще и денег дал? Миля, наконец ты поумнела и научилась использовать мужчин, — похвалила подруга.

Дождалась, наконец, доброго слова не прошло и пятнадцати лет. Но я рано радовалась. Елена добавила:

— Если бы ты была очень умной, то вытрясла бы из него не поход в глухомань, а поездку на дорогой курорт.

— В следующий раз так и поступлю. Все мужчины вот прямо кинулись звать меня на курорты.

— Миля, а зачем тебе в походе такой большой плед? — удивилась Настя, вытаскивая шерстяной плед из красивого пакета.

— Он мне в походе не нужен. Я его после ремонта на диван постелю.

— Так у тебя диван почти сгорел!

— Я знаю.

— А зачем тебе в походе зонт? — не унималась девочка.

— Это самая нужная вещь. Я давно заметила, что если я в поход не возьму зонт, то обязательно всю дорогу идет дождь. Ну, и, соответственно, если я беру зонт, то дождя нет.

— Понятно. И ты потащишь с собой такой дорогой зонт? Да еще и такой большущий?

— Обязательно потащу.

— Я передумала, мне Илья тоже не нравится. Просто так подарки не покупают. Мне папа говорит, получишь в году четверку по математике, куплю тебе золотое колечко. Я получила четверку, и что? Не купил. Ты, говорит, еще маленькая, потеряешь. Вот если в следующем году пятерка будет, тогда и куплю. Обманет.

Настя загрустила и ушла в ванную мерить новые трусы.

— Я ей на день рождения хочу колечко подарить, — прошептала мне Елена. — Я в магазине такой хорошенький комплект присмотрела, колечко и сережки. Но у меня денег не хватает.

— Возьмешь вот в этом ящике, сколько не хватает. Они в газету завернуты. И держи мои ключи от квартиры. Если тебе на этой неделе нечем заняться, докрась батарею.

— Когда ты возвращаешься?

— В следующий вторник.

Илья приехал за мной вовремя и был неприятно удивлен, застав у меня Елену и Настю.

— Мы едем с вами в аэропорт провожать Милю, — поведала ему Елена.

— Давайте еще раз заедем в магазин, — попросила Настя, но Илья прикинулся, что оглох.

Илья оставил джип на стоянке (интересно, кто его оттуда заберет?), и мы пошли в зал ожидания. Наш рейс уже объявили, и у стойки регистрации начала собираться очередь. Илья повел нас к двум мужчинам и женщине. С первого взгляда у меня мелькнула мысль, что одного из мужчин я уже где-то видела. Ему было лет пятьдесят, совершенно седой, с усами и подстриженной бородкой.

Второй мужчина был худой, жилистый и шустрый. Возраст непонятный, от двадцати пяти до сорока.

Женщина выглядела совершенно бесцветной, как бледная поганка. Возраст я тоже затруднилась определить, может тридцать, а может и сорок.

— Денис, это Миля, — подтолкнул меня к седому мужчине Илья. — Это Вася и Таня, а это наш проводник Миля.

Так, значит Денис главный. Меня представили сначала ему. Будем иметь в виду. И я даже вспомнила, где его видела.

Денис и Вася между тем уставились на мою подругу.

— Я - Елена! — прозвучало как 'я — императрица всего мира'. — Надеюсь, вы вернете мою подругу Милю в целости и сохранности. Как подумаю, что придется жить в палатках, эти жуткие комары, костры, нет горячей воды. Ужас! Я всем сочувствую!

Мужчины что-то невнятно проговорили, а женщина сморщилась. Красота моей подруги раздражает всех женщин, или почти всех.

Елена попробовала еще раз сказать мне на ухо, что ей поездка не нравится с самого начала, мои компаньоны не вызывают доверия, мне следует отдать обратно деньги и идти домой, но я ее не послушала. Настя только молча кивала, выражая солидарность с мнением старшей сестры, что было величайшей редкостью, чаще они ссорились. Потом подруги хмуро помахали мне и ушли.

— Как она ночью одна поедет? — вслух подумал Илья.

— Темно уже… — согласился Вася.

— Опасно, — отозвался Денис.

Я-то знала, как она поедет. Очень просто. Подойдет к любой машине и улыбнется водителю. Ее не только до дома довезут, ее могут хоть весь день по МКАДу катать. Такое однажды уже было. Волноваться не о чем.

Елена скрылась из виду. Мужчины пришли в себя. Мы сказали друг другу все соответствующие случаю вежливые слова о приятном знакомстве и хорошей погоде и, наконец, отправились на регистрацию билетов.

ГЛАВА 5

В самолете мы сидели в разных местах и два часа не общались друг с другом. Я успела выспаться и добросовестно сжевать всю еду и напитки, вежливо предложенные стюардессой. Мои спутники подошли ко мне только тогда, когда мы, взяв багаж, вышли на площадь перед аэропортом города Перми. Было светло, на севере долго не темнеет.

— В гостиницу? — спросили они меня. Собрались отделаться от меня и залечь на ночевку. Не выйдет, никуда они от меня не денутся, только со мной. Если наняли проводника, придется терпеть.

— Нет, туда, где можно взять напрокат катер. Я уже из Москвы звонила и заказала.

— Где заказала?

— Старые связи, — неопределенно пояснила я. Все равно скоро узнают.

— Поехали, чего время теряем, — не стал возражать Денис.

— И по городу не погуляем? Я хотела родственников навестить, — просто так спросила я, чтобы не подумали, будто я к ним прилипла, словно банный лист к одному месту, которое в приличном обществе вслух не упоминается.

— На обратном пути. Сейчас все равно уже поздно.

Я тяжело вздохнула, получив такой ответ, чтобы все это заметили и оценили мою жертву — не навестила любимую родню.

— Где катер? — Денис усиленно строил из себя главного и крутого начальника экспедиции.

— Сперва лезем в фургон. До катера еще доехать надо.

— Заказала и катер и машину? Предусмотрительная девушка!

— Спасибо, стараюсь.

А что, платят хорошо, вот и работаю. Мне бы так каждый месяц в моем вузе платили, так я бы там ночевала.

— Ты умеешь управлять и фургоном и катером?

— И даже самолетом, — огрызнулась я.

— Тогда поехали.

Вообще-то, как скажете. Кто платит, тот и заказывает музыку, катер-то есть. Он большой, новый, ничего другого у Вероники просто не может быть. У нее все вещи, связанные со спортом и отдыхом только высшего качества. Связи настолько старые, что даже не мои, а моего покойного дяди. Что их с Вероникой связывало, мне неведомо. Я им свечку не держала. Но не думаю, что отношения были платонические, иначе перестану уважать дядю. Зря он на такой женщине не женился. Может и женился бы, но не успел, или она сама за него не пошла, я не спрашивала, а она со мной не откровенничала. Дядя говорил, что она была женой его или друга или просто одноклассника. Друг этот рано умер, жена осталась вдовой с дочкой на руках. Тогда дядя и стал оказывать ей настойчивые знаки внимания. До самой смерти и оказывал, а жениться не женился.

Сейчас Веронике уже пятьдесят лет, ее дочке двадцать пять, и внучке три года. А дядя мой уже больше десяти лет на том свете. Так бывает с теми, кто вовремя не женится на порядочных женщинах.

Угловой дом Вероники в Курье на перекрестке было видно издали. Мы подъехали к нему на фургоне, который я попросила заказать Веронику еще вчера днем по телефону. Ключи от него мне передал бомжеватого вида мужичонка, топтавшийся рядом с фургоном на стоянке в аэропорту. Денег я ему не дала, и он обиделся. Обойдется, ему Вероника заплатила, она щедрая. То-то она удивится гостям, я вспоминаю про нее редко, пишу еще реже, и звоню ей нечасто. Сама не знаю, что у меня общего с дядиной знакомой, но отношения после его смерти мы не прервали. Я ее вежливо поздравляю со всеми праздниками. Праздников два: Новый год и ее день рождения. Она меня тоже поздравляет, но только с Новым годом, день рождения я не отмечаю.

Фургон въехал за ворота в большой двор. Вышла хозяйка, поразив всех превосходной фигурой, улыбчивым лицом и таким обращением ко всем, словно мы сто лет знакомы. Я так не умею. Все вылезли из фургона, повытаскивали вещи, и стали рассматривать двор и хозяйку. Я за рулем себя чувствую неуверенно, поэтому радостно выскочила из машины первая, отлично доехали и почти без происшествий.

Вероника впустила нас в дом, придержав овчарку. Меня бы собака не тронула, а вот других вряд ли. В холле везде стоял спортивный инвентарь. Тренажеры, велосипеды, ее, дочки с внучкой и зятя. У дочки своя семья, но спортом заниматься все приходят к Веронике. В углу горные лыжи еще с зимы, и в открытом стенном шкафу все варианты спортивной формы для всех сезонов и любой погоды.

— Здравствуй, Меланья! Сколько лет, сколько зим! Рада тебя видеть!

— Взаимно, Вероника!

На Меланью я откликаюсь, как и на Людмилу, на Люсю, на Милану, Милену, а с моим мирным характером скоро буду отзываться и на Катю, и на Машу, и вообще хоть на кого. Хоть горшком назови, только в печку не суй, как говорят в народе. Неужели людям так трудно запомнить мое имя.

— Люда, ты почему к незнакомым взрослым людям обращаешься без отчества и на 'ты'? — прошептал мне Илья. — И разве ты Меланья?

— А какая разница? — скривилась я. — Побуду Меланьей. Нам нужен катер? Нужен. Потерплю.

То, что я ко всем знакомым и родне обращаюсь по имени и на 'ты' я сообщать не стала, и не знаю, надо ли говорить, что мы с Вероникой знакомы. Возьмем сейчас катер и уедем. Лишь бы хозяйка не передумала.

Вероника с огромным интересом рассматривала моих спутников, уделяя особое внимание самому интересному на любой женский взгляд мужчине — Илье. Тот грелся в лучах внимания обаятельной женщины. Он хоть и любит молодых и красивых, но занятия спортом благоприятно отразились на фигуре Вероники, так что сразу и не поймешь, сколько ей лет, тридцать, сорок или пятьдесят, да и любит Илья покрасоваться. Хозяйка пригласила нас в гостиную, и мы, покидав в холле свои многочисленные пожитки, уселись за стол. Хозяйка с ужином не заморачивалась, купила выпечку в магазине, зато на столе были всякие разные сорта чая, она любительница.

— Угощайтесь, гости дорогие, друзья Мелани — мои друзья! — расставляя чашки, улыбалась хозяйка.

— Ты уже Мелани, — шепнул мне Илья, который уселся рядом со мной, под недовольным ревнивым взглядом Тани.

— Да какая тебе разница! Отвяжись.

— Не куксись. Хочешь, чайку налью?

Я не успела ответить, как вмешалась хозяйка:

— Миланочка, давай я сама налью, поухаживаю за гостьей. И вот еще булочку скушай.

Я не возражала. Чай с булочкой, это то, что надо после перелета. У Вероники самый вкусный чай из всех, что я пила. Спутники тоже приобщились к чаю с булочками. Нахваливали разные сорта, подливая себе в чашки из разноцветных чайников. Булочки с корицей, маком и сахаром убывали с подносов. Вероника сама раскладывала угощение и весело щебетала о приятном отдыхе на природе, куда мы якобы собираемся на катере. Елки, речка, комары, романтика, в общем. Раздолье для спортсмена и туриста.

Сама Вероника, как она мне когда-то рассказала, была младшей дочерью в многодетной семье и имела четверых старших братьев. У ее родителей была очень интересная манера воспитания детей по гендерному признаку. Они обожали мальчиков и как сидорову козу гоняли дочку. Подъем у нее был в четыре утра. Они с отцом ездили на велосипедах за грибами десять километров в одну сторону и столько же в другую, то есть домой.

— Почему братья с нами не едут? — спрашивала девочка.

— Пусть поспят подольше, они устали, — всегда отвечал ей отец.

Вероника, которая отвечала за стирку, уборку и приготовление еды на всю семью, состоявшую из восьми человек (тогда еще была жива ее бабушка), по мнению родителей не уставала. Привезя грибы, Вероника их чистила и готовила, потом будила братьев и кормила их вкусным завтраком. Затем мыла посуду и шла в школу.

Зимой она с отцом бегала на лыжах, а братья грелись на печке. В результате таких ежедневных тренировок Вероника приобщилась к спорту, сохранила превосходную фигуру, даже сейчас зимний отпуск проводит на лыжах в горах вместе с дочкой, внучкой и зятем. Ни один из ее братьев не дожил до пятидесяти. Отец, кстати, жив. Живет на полном содержании Вероники, до сих пор любит ездить на велосипеде и жаловаться на несправедливость судьбы, рано забравшей у него сыновей.

Через полчаса застолья народ стал засыпать прямо на стульях.

— Вот что значит смена часовых поясов. И еще сегодня давление низкое, меня саму с утра спать тянет. А зачем же на стульях спать, у меня комнаты есть, идемте туда, — добросердечная хозяйка перетаскивала с моей помощью гостей по кроватям. — Устали, бедные, ну полежите часик-другой.

Я рассудила, что летели мы в другую сторону и спать нам не должно хотеться еще два часа. Вероника и низкое давление — несовместимые понятия, она вообще не знает, что такое давление и где оно в организме находится. Но я, тем не менее, спорить не стала и помогла растащить народ по комнатам. Таня оказалась в одной комнате, Денис в другой, а Вася и Илья в третьей.

— Теперь раньше чем через шесть часов не проснутся, — обойдя комнаты и удовлетворенно глядя на дело рук своих, объявила Вероника.

А у меня сна — ни в одном глазу, чему я сразу стала искать объяснение.

— Мы ведь чай из одних заварочных чайников пили, почему тогда я не сплю? — задумалась я, будучи достаточно сообразительной, чтобы понимать простые вещи.

— Так я же тебе сама наливала и булочки накладывала!

— Булочки тоже из одних подносов.

— С другого края!

— Спасибо, Вероника.

— Не за что, Миля.

Ага, запомнила все-таки имя. Объяснение тоже исчерпывающее.

— Ну, что зря время теряем? Обыскивать их будешь? — спросила Вероника.

— Конечно. Поможешь?

— Помогу. Начну вот с этого симпатичного, — алчно потирала она руки на спящего Илью. — Ну что, доверчивый мой, будешь знать, как есть и пить в незнакомом доме.

Я оставила Илью на откуп хозяйке и пошла в комнату Дениса. Его обыскивать никакого эстетического удовольствия, зато познавательно. Потом на очереди была Таня. Ничего интересного. Вещи, сваленные в холле, мы обыскивали уже вместе с Вероникой, которая обыскала заодно и Васю. Тоже ничего заслуживающего внимания.

— Летающие тарелки, как же! Ненавижу, когда из меня дурочку делают, — жаловалась я, роясь в чужом рюкзаке. — Что им надо на самом деле?

— Ты не думала, что они не врут?

— Не думала.

— А ты подумай на досуге.

— Не собираюсь. Бред все это. Мне дали кучу денег за прогулку и просмотр инопланетян? Я что, похожа на ненормальую?

— Если честно, похожа. Пока молодая, еще ничего, а станешь постарше, получится из тебя городская сумасшедшая. Старая дева с высшим образованием и сорок кошек в однокомнатной квартире. Бедные соседи!

Спасибо, еще одна доброжелательная советчица нашлась. Мало мне Марины и Елены Прекрасной. И далась я им всем!

— Между прочим, у меня всего одна кошка, — решила обидеться я.

— Вот видишь! Начало положено! То ли еще будет!

— Ты бы лучше искала внимательней, вдруг в сумке что-нибудь интересное есть, а мы пропустим.

— Да, кстати, Миля, а что мы ищем?

— Не знаю. Что-нибудь ненужное в походе.

Вероника открыла Танин рюкзак и спросила:

— Двадцать пачек женских гигиенических прокладок в походе очень нужны?

— Двадцать? Это Танин рюкзак? Не знаю… Если бы это был рюкзак Дениса… Или Васи, или Ильи…

— И еще, пока не забыла, что у тебя с Ильей? — поинтересовалась Вероника.

Опять объясняться с малознакомыми людьми по поводу моей неудачной во всех смыслах личной жизни. Что за карма такая.

— Ничего у меня с ним нет, и никогда не было, — честно ответила я, перетряхивая очередной рюкзак. Не думала, что наберется так много вещей.

— Зато у него что-то есть с Таней.

— Думаешь?

— А ты присмотрись.

— Попробую. Вероника, посмотри еще в том зеленом пакете!

— Нет там ничего, заканчиваем, — застегнула сумку Вероника.

— Откуда ты знаешь?

— Интуиция.

— Тогда заканчиваем, — смирилась я, поверив в опыт старших. — У меня интуиции нет. Только логика.

— Это у мужчин нормальная логика, а не у женщин, у них женская логика, — просветила меня Вероника.

— Неправда! У женщин хоть женская логика есть, а у мужчин вообще никакой.

— Поэтому ты и не замужем. С таким-то критическим мышлением.

— И не надоело носом тыкать?!

— Никогда не надоест.

Вот почему я вежливая? Могла бы сказать, что муж собеседницы умер чуть ли не сразу после свадьбы. Может он от горя умер, когда увидел, на ком женился! И дядя мой тоже, может, сгинул, потому что жениться не захотел. Но я вежливая, воспитанная, и молчу. Но Вероника и сама поняла, что перестаралась с критикой.

— Миля, я же пошутила. Не сердись.

— Не сержусь, не за что. Спасибо тебе большое за помощь.

— Всегда пожалуйста. Что теперь будешь делать? Дашь отбой и в Москву вернешься?

— Нет, буду деньги отрабатывать. Катер дашь?

— Куда же я денусь.

— Спасибо. Как думаешь, они заметят, что мы рылись в вещах?

— Нет, не заметят.

— Интуиция?

— Нет, аккуратное складывание вещей по местам. Ну и разумные поступки.

— Какие?

Вероника открыла дверь, и в дом, радостно виляя хвостом, вбежала овчарка. Повинуясь приказу хозяйки, она разметала в стороны рюкзаки на полу, и улеглась между ними.

— Подумают, что собака все испортила. Она будет лежать здесь, когда они проснутся.

— Отлично! Молодец, Вероника.

— Стараюсь. Знать бы еще ради чего.

Мы закончили осмотр вещей, оставили собаку в холле и вернулись в гостиную. На столе черствели недоеденные булочки, и остывал чай.

— Вероника, налей мне чай, а то если я не усну, будет как-то неубедительно.

— Уверена?

— Да.

— Пей, — она налила чай в мою чашку. Я пила и грызла булочку, с молчаливого согласия хозяйки взятую на подносе. — Хватит, все, а то проспишь намного дольше, чем они.

— А все-таки, как ты думаешь, что тут затевается? — зевнула я.

— Пятьдесят на пятьдесят. Или аферисты или, правда, уфологии.

— Я голосую за аферистов.

— Привези обратно хотя бы этого симпатичного, — попросила Вероника.

— Вы что все сговорились? Я их не на убой веду.

— Ну да, конечно!

— Что конечно? Я вообще белая и пушистая!

— Знаю я вашу семейку. Или сами убьетесь, или окружающих угробите.

— Не надо приплетать сюда моего дядю. О покойниках или хорошо или ничего.

— Спи давай, пушистая…

Проснулась я в комнате почти одновременно с Таней. Она покосилась на меня и ни слова не сказала. За окном еще темно. В комнату заглянула Вероника.

— Проснулись, девочки? Умаялись, бедные, перелет тяжелый!

Где там тяжелый, всего два часа. Пить надо меньше. Чаю в смысле.

После умывания и нового чаепития, где в чайниках был нормальный чай, и, по-моему, никто ничего не заподозрил, мы засобирались ехать.

— Почему мы уснули? — попробовал выяснить Денис.

— Так ночь на дворе была! Ночью-то люди спят. Еще разница во времени, — принялась рассказывать Вероника, но не Денису, а Илье. Таня стояла и убивала их ревнивыми взглядами. Точно что-то есть, и как я раньше не заметила. Зачем они скрывают свои отношения? Не думаю, что у Ильи есть виды на меня. Мог бы смело ухаживать за Таней, знает ведь, что я не обижусь.

— И еще нас укачало в самолете. Я вообще раньше всех уснула, — добавила я. Надо же поддерживать легенду.

— Тут собака! — закричал из холла Денис.

Вероника пришла и взяла собаку за ошейник. Овчарке нравилось лежать на уютных рюкзаках, и уходить она не стремилась.

— Надо же, забыла закрыть дверь! — удивилась хозяйка, и даже я ей поверила. — Молодец, моя хорошая, пришла дом охранять.

— Собака должна жить на привязи в будке, — для себя произнес Денис. — Теперь все вещи в собачьей шерсти…

— У тебя на шерсть аллергия? — спросила я.

— Нет, а у тебя?

— И у меня нет, у меня только на…

— Собираемся! Труба зовет! — прокричал из кухни Илья.

Мы снова загрузились в фургон, и на это раз Вероника за рулем повезла нас к вожделенному катеру. Все в порядке, все поместимся. Жаль, что нельзя плыть на нем всю дорогу, большую часть все равно предстоит проделать пешком. Спутники принялись перетаскивать вещи из фургона в катер, а мы с Вероникой стояли рядышком и, прикинувшись дурочками, делали вид, что обсуждаем общих знакомых. Пусть все думают, что две бабы не насплетничались.

— Помнишь Аленку? — подмигнув, сказала Вероника.

— Конечно! — понятия не имея, о ком речь, ответила я.

— Так вот, представляешь, у нее муж… — Вероника наклонилась к моему уху и зашептала. — Делай круглые глаза и иногда смейся. У тебя есть с собой телефон?

— Да что ты говоришь?! — громко сказала я. — И два любовника?!

Сама зашептала ей на ухо:

— Конечно, есть!

— А они об этом знают?

— Нет. — Я глупо захихикала.

— И не говори никому. Если что-то пойдет не так, сразу звони мне.

— Все будет в порядке!

— Не зарекайся. Они меня не волнуют, а вот ты мне не безразлична. Как только заподозришь что-нибудь неладное, немедленно звони.

— Договорились. — Громко я добавила: — Ну, не ожидала я от Аленки!

Наш эмоциональный диалог никого из окружающих не заинтересовал. Подумаешь, перемывают косточки общей подружке, если их не остановить, еще час проболтают, сплетницы. Вещи загрузили очень быстро. Вероника махала нам с пирса. Илья снисходительно смотрел на нее. Он решил, что она должна была упасть к его ногам, в виду ограниченного времени этого не случилось, но обязательно произойдет на обратном пути, когда мы будем возвращать катер хозяйке.

— Шикарно живет баба, — сказал мне Илья, намекая, видимо, на мои жилищные условия. — Зачем ей катер?

— Она путешествовать любит.

— Готов поспорить, что ее любовники содержат, — оглядываясь на Веронику, добавил Вася. — Баба, конечно, красивая, но сразу видно, что тупая, как пробка!

Он посмотрел на меня, ожидая подтверждения своей догадки. Я качнула головой, и все приняли это за согласие. Вот, где у людей воспитание? Их накормили, напоили, обыскали, дали катер, а они со всех сторон обхаяли хозяйку! Не буду с ними дружить.

К нужному месту мы пристали вечером. Разбив лагерь, сели ужинать. Таня накормила нас чем-то съедобным, сваренным на костре. Сытая и умиротворенная, я решила, что жизнь неплохая штука, и надо прогуляться на сон грядущий. Окрестности заодно разведаю, места знакомые вспомню. Вдруг что-то тут поменялось, а я забыла. Темнеет поздно, вернусь часика через два. Предупредив народ, что мне надо по делам, я ушла в лес. Никто меня не остановил и следом не увязался.

Пейзаж был вполне даже узнаваемый, я успокоилась. В Москве немного волновалась, смогу ли найти дорогу, ведь не была здесь десять лет, но сейчас поняла, что смогу.

Вернувшись в лагерь в хорошем настроении, я застала безрадостную картину: в моей одноместной палатке была устроена баня. Идея принадлежала Васе. Он привесил над костром чайник, в его носик воткнул один конец длиной трубки, а другой ее конец вывел в мою палатку. После того, как она заполнилась паром, все по очереди залезали туда мыться.

— Там еще тепло, залезай быстрее! — порадовал меня Илья.

— Вы что? С ума сошли? Как я там теперь буду спать? — запылала я праведным гневом.

— Что-то не так? Вася сказал, что ты разрешила!

— Ничего я не разрешала!

— Тогда надо было сидеть в лагере и караулить свою палатку! — нагло сказал мне Вася.

Я ему сразу не понравилась. Нельзя сказать, что всем остальным людям, встретившимся мне за жизнь, я нравлюсь с первого взгляда, но Вася меня не выносит, хотя я ему ничего не сказала и не сделала. Просто такая вот антипатия. Но симпатии-антипатии это одно, а пакости это другое. Васино поведение безнаказанным я не намерена была оставлять.

— Ну что, расходимся спать по палаткам? — предложил Вася. Он смотрел на меня, и в его ухмылке читалось, что мне-то поспать в сухости и тепле не удастся.

— Рано еще, — заканючила я. — Давайте сыграем в карты. И моя палатка к тому времени высохнет.

Отказался только Денис. Пошел к реке кормить комаров. Остальные расселись возле костра. Надеюсь, что Вася неважный игрок, а то мой план сорвется.

— Играем! — азартно сказал Илья. Его на авантюры не надо было подбивать.

— На деньги я играть не буду, давайте на шишки, — сказала Таня.

— Нет, на исполнение желания, — не согласился с ней Вася.

— Я против! — возразила я. — Вы меня заставите сделать какую-нибудь ерунду, например всю ночь в речке купаться!

— Мы придумаем, что тебе надо будет сделать, — пакостно сказал Вася.

Через полчаса он уже не был так весел. Я выиграла две партии подряд.

— Случайность, — сказал Вася.

Он мог бы счесть это случайностью, тем более что я не сдавала ни разу. Разубеждать его я не стала. Пусть думает, что дуракам везет. Так он и подумал, сдавая карты сам и неотступно следя за моими руками. Я выиграла в третий раз.

— Желание! — весело сказал Илья. Очень весело. Думает, что мое желание будет как-то связано с ним. Зря думает, у меня на уме сейчас совсем другой мужчина. Вася, естественно.

— Хочу, чтобы Вася на ночь уступил мне свою палатку.

— А где я буду ночевать?

— В моей палатке, — как неразумному ребенку объяснила ему я.

— Так она же мокрая!

— Вот именно!

— Так не пойдет, она жульничала! — восстал Вася.

Я сочла это наглой клеветой и оскорблением меня, честнейшей девушки на планете.

— Я вызываю тебя на дуэль, — заявила я наглецу. — Выбор оружия за тобой.

— А что, — не стал возражать Вася, — ты заслужила получить ремнем по заднице. Вместо ремня будет палка.

Деревьев на Урале много, палок наломать не проблема. А я уже подумала, что будем драться на ремнях. Илья с хохотом пошел вслед за Васей, самолично назначив себя его секундантом. Два сапога пара, с них станется подсунуть мне крепкую с виду палку и гнилую внутри, и не проконтролируешь ведь!

— Кто будет моим секундантом?

Таня молчала, а Денис, несколько минут назад подошедший к нам и поспевший к развязке, согласился.

— Пойду посмотрю, чтобы они тебе вместо палки не подсунули трухлявый пень.

Он, кажется, как и Илья, считал все это шуткой. Плохо же они меня знают, и Васю тоже не очень хорошо. Мужчины вернулись через десять минут, неся две длинные, около метра, крепкие палки. Илья смеялся так, что у него началась икота.

— Вы можете помириться, — прохохотал он.

— Если Вася извинится, то я его прощу, — драться я не хотела, я вообще тихая и миролюбивая.

— Не собираюсь я извиняться перед шулершей.

— Ну, как знаешь…

Мне в руки дали палку и отправили к барьеру. За свою жизнь и здоровье я была абсолютно спокойна, ну, подумаешь, получу пару раз палкой по заду, это не смертельно. Пока я их до места не доведу, буду в полной сохранности, а вот потом надо будет подумать. Но эта проблема пока не актуальна, а вот то, что Вася гонял меня по поляне под хохот Ильи, мне уже не нравилось. Стукнуть меня ему не удалось ни разу, но он был близок к этому.

— Василий, прекрати! — крикнул ему Денис, когда ему показалось, что я получила палкой по спине. Даже Илья перестал по идиотски хохотать.

Хорошо, раз секундантам надоело смотреть на нашу беготню, то пора заканчивать шоу. Васи не учел одно обстоятельство, а о втором не знал. Не учел от того, что я была его моложе, и, побегав по поляне, ничуть не устала, чего нельзя было сказать о самом Васе. Дыхание его сбилось и движения замедлились. Я его просто погоняла пятнадцать минут в своих корыстных целях. Не знал Вася того, что в юности я, подражая любимому старшему двоюродному брату, отправилась вслед за ним в клуб исторической реконструкции. Фехтовальщик из меня, честно сказать, так и не получился. Я облюбовала казачью саблю, и долго ходила вся в синяках. Никто меня не бил, я и без противников попадала себе то по ногам, то по макушке, то по уху. Научившись через несколько месяцев тренировок не калечить себя, я решила, что для жизни мне этих знаний хватит. Брат тоже забросил клуб через год.

Я внезапно развернулась, несколько раз махнула своей палкой, которую до этого держала, как уборщица веник, и Вася оказался лежащим на земле. Он не успел понять, что случилось.

— Сдавайся! — сказала я, держа палку у его горла.

— Хватит вам уже! — К нам подбежали Денис с Ильей и подняли с земли Васю. Он молчал, вытаращив на меня глаза.

— Ты с ней осторожнее, — весело предупредил Илья. — Не смотри, что она с виду не очень впечатляет.

— На себя бы посмотрел. Единства формы и содержания никогда не достигнешь, — тихо пробубнила я.

— Ты бы ему это сказала! — предложил Денис, услышавший мои слова, недостаточно тихо говорила.

Решила промолчать, не вступая вновь в конфликт, хватит не сегодня дуэлей, и отправилась спать в сухую и теплую палатку Васи, я ее честно заслужила.

ГЛАВА 6

Как ни странно, мои спутники оказались опытными путешественниками. За ручку их водить не приходилось. Поездили наверно по стране за своими летающими тарелками. Меня удивило то, что за время, которое мы провели в дороге, я не услышала от них ни слова о летающих тарелках. Я считала, что энтузиасты-любители должны не закрывая рта говорить о предмете своих мечтаний. Потом я вспомнила свое детство, и поняла, почему они молчат. Те, кто ходил в музыкальную школу, знают, что любое появление в доме гостей грозит им обязательным концертом. Родители тащили меня к пианино, затем совали в руки скрипку, потом я должна была прочесть стихи собственного сочинения, и в конце показать альбом со своими рисунками. Гости умилялись, родители гордились, а я страдала. После окончания школы к инструменту подхожу редко. Если я не люблю выступать, то почему должны любить другие? Я молчала и про летающие тарелки не спрашивала. Тем более на следующий же день мне пришлось подумать о более важной проблеме.

Дело в том, что у меня аллергия практически на любую косметику. И вот я обнаружила, что не взяла с собой свой самый простой и дешевый детский крем. В первый же день, после того, как я ставила палатку и разводила костер, мои руки обветрились, и я попросила крем у Тани. Она оказалась не жадной и дала мне красивую дорогую коробочку. Утром я проснулась с покрасневшими кистями рук, которые к вечеру стали шелушиться. Я натянула перчатки, которые всегда вожу с собой. При сборах в любой поход они первыми летят на дно сумки.

— Сегодня твоя очередь готовить, — сказали мне спутники.

Эта фраза меня добила. Мало того, что я забралась в эту глухомань, где мне и в детстве не очень нравилось. Плюс у меня болят руки, и начинает шелушиться лицо, так еще я должна заниматься нелюбимым делом, то есть готовить еду. За это отдельно надо доплачивать, я и то не соглашусь.

— Я не умею, — призналась я.

— Все не умеют, — отмахнулась Таня. — Вода закипит, сыплешь туда крупу, потом добавляешь масло и соль.

— Ну что же, я вас предупредила.

Спутники разбрелись по своим делам, а я подошла ближе к костру. Над ним уже булькал котелок с водой. Как мне и было велено, я насыпала туда крупу, кинула масла и соль из пакета. Моя каша почему-то запенилась и полезла из котелка. Она капала в огонь, угли шипели, поднимался дым и щипал мне глаза. Я ревела, но мужественно мешала кашу. Вскоре ко мне присоединились Таня, Илья, Вася и Денис.

— Ну и что тут у нас?

— Каша, — сквозь слезы сказала я.

— А почему она шипит и воняет?

— Откуда мне знать. Я все по рецепту делаю.

Таня взяла ложку, зачерпнула из котелка кашу, сунула в рот и выплюнула.

— Где ты взяла такой рецепт? — напустилась она на меня.

— Сама сказала: вода, крупа и соль! — отбивалась я.

— Где соль брала?

— Вон в том рюкзаке в целлофановом пакете.

— Ясно. Обеда сегодня не будет. Это мой рюкзак. В пакете не соль, а стиральный порошок, — обрадовала народ Таня.

— Не, ну что за дела! — не обрадовался народ. — Есть-то хочется!

— Кто-нибудь умеет варить уху? — безрадостно спросила я.

— Все умеют, — ответила Таня, снимая с костра тухлый котелок и вываливая кашу в кусты.

— Я не умею, — не согласилась я.

— А тебе больше никто не доверит!

— Ну, раз все умеют, то на обед будет уха, — я взяла из рук Тани котелок и пошла к реке его мыть.

— И удочку возьми! — напутствовал меня Илья.

— Мне ее не надо.

— Думаешь, рыба сама к тебе приплывет и в котелок запрыгнет?

— Откуда ты знаешь? — эту часть своих талантов я стараюсь не афишировать.

Илья захохотал.

— Не знал, что ты юмористка. Все равно обеда не будет. Пока она поймает хоть пару рыбин, да пока мы уху сварим, ночь наступит.

Я не стала спорить. Помыв котелок, я проползла по поваленному ветром и старостью в воду дереву на несколько метров от берега. Там устроилась сидеть, насколько это было удобно на полузатопленном бревне, и, опустив руку в воду, стала ждать. Спутники расположились на берегу, прихватив вместо обеда сухари, и выглядели как зрители театра в первом ряду партера.

— Акула плывет, лови! Зонтиком своим ее напугай! — подначивали они меня. — А вон стая китов! Догоняй! Упустишь!

Я хмуро сидела на мокром дереве, булькая пальцами в воде. Не прошло и десяти минут, как в воде вокруг моей руки засеребрились рыбьи спинки. Зрители замолчали. Я зачерпнула котелком воду, выбросила маленькую рыбешку, оставив большие рыбины, и по бревну выбралась обратно на берег.

— Варите, кто умеет, — протянула я котелок с рыбой любому желающему кулинару. Глаза зрителей были квадратными, а челюсти лежали на земле.

— Как ты это сделала?! — Илья выглядел так, будто стал свидетелем небывалого чуда.

— Забыл, что я здесь была раньше? Тут самое рыбное место на всем Урале, — нерадостно пробурчала я. Илья поверил, поставил челюсть на место, взял котелок и ушел готовить уху вместе с Таней и Васей.

Денис от меня отходить не стал.

— Наврала про рыбное место? Что за фокус такой невиданный? Прямо как в Библии.

— Меня животные любят, и маленькие дети. И все ко мне лезут. Собаки не кусают, кошки не царапают, незнакомые дети на улицах чужих городов здороваются, — созналась я.

— Ну, теперь у нас каждый день будет уха!

— Не будет. То есть сами ловите рыбу, сколько захотите.

— А на что твой талант?

— Не люблю подобным способом ловить рыбу. Так не честно. У рыбы нет выбора. Когда ее удочкой ловят, то есть, а когда вот так… Это неправильно.

— Хочешь сказать, что и уху есть не будешь?

— Не буду. У меня на рыбу аллергия.

— Вот с этого бы и начинала. А то — не честно! Так нельзя! Это неправильно!

— Не хотите — не верьте.

— Эй, Миля, я тут вспомнил, что у тебя на рыбу аллергия. Правильно? — крикнул от костра Илья.

— Все так и есть.

— Значит вся уха нам достанется?

— Значит достанется.

— Сиди на диете, — злорадствовал мой бывший. — А то как у Овидия, съест осел розы и в кого-нибудь превратится! Сожрет Миля рыбу и жабры вырастут.

— Даже если вырастут, я Апулея с Овидием не перепутаю, — пробурчала я, горюя от перспективы остаться без ужина.

Денис услышал и спросил:

— Ты Овидия читала?

— Нет, фамилию слышала, — прикинулась я дурой. Не буду говорить, что читала и того и другого на языке оригинала. — Я лучше пойду грибы собирать.

— Они тоже к тебе в корзину сами запрыгнут? — почти не удивился Денис.

— Нет, собираю по старинке руками. Приду через час.

Я взяла целлофановый пакет и побрела в лес. Грибы в пакете помнутся, но корзинку, ясное дело, никто с собой тащить не стал, а других вариантов тары для сбора грибов я не придумала.

Целофановый пакет быстро отяжелел под весом набитых в него подберезовиков, иногда попадались и белые грибы. Знатная будет жареха, если найдется, кому ее готовить. Жаль, сметаны нет. Готовить грибы я не умею, а есть люблю, несмотря на то, что пару-тройку раз ими травилась.

Я убрела достаточно далеко от лагеря, пора было возвращаться, а то хватятся, пойдут искать и заблудятся. Еще и тяжелый пакет грозил вот-вот порваться, а тогда грибы только в футболку пересыпать останется, а ее жалко, стирать негде, и вообще не люблю бытовые проблемы и необустроенность быта посреди леса.

Я шустро потопала обратно, но, услышав шум, остановилась.

— Кто здесь? Илья? Таня? Денис? Вася?

Ни на одно имя никто не откликнулся. Кто же из лагеря пошел на мои поиски? Когда я уходила, спутники жизнерадостно возились у костра, чистя рыбу.

— Вообще-то я Геннадий. Можно по отчеству — Игнатьевич.

Мужчина оказался прямо за моей спиной. Выглядел он добродушно и как-то по-отечески уютно. Лучистые морщинки вокруг добрых глаз и смущенная улыбка. И даже пахло от него рекой, а не грязным ватником, в котором, собственно, он и был.

— Пойдем ко мне в гости? А то я один живу, скучно.

— Давайте лучше вы к нам, — на всякий случай я стала отходить, но он шел за мной. — Лагерь рядом, компания веселая, жареху из грибов сделаем.

— Нет, ко мне лучше по одному, мне компанию не надо. Первой пойдешь ты.

— Что вы, я не напрашиваюсь…

Но мужчина решил заполучить меня в гости. Я громко заверещала, уронила пакет, когда он схватил меня, стукнув головой о березу, зажал рот, поняв, что я обязательно выскажусь против его приглашения в подобной форме, перекинул через плечо и поволок в гости. Грибы, оставшиеся на полянке, рассыпались и окончательно помялись.

— Если закричишь — прирежу! — заботливым голосом сказал мне мужчина.

— Нет-нет, что вы, я нема, как рыба в пироге! — прошептала я. — А давайте я к вам как-нибудь в другой раз в гости зайду? Мы через несколько дней обратно поедем и зайду.

— Нет, ну что ты, сейчас очень удобное время, я и не надеялся, что у меня сегодня гости будут, а тут такая удача.

— Да уж, повезло…

— Молчи! — мужчина для убедительности стукнул меня кулаком по голове.

Тащил он меня с полчаса, иногда встряхивая и стуча по моей макушке кулаком, я терпела и вспоминала, как вести себя с маньяками. Раньше их тут не водилось. И без них не протолкнуться. От долгого висения вниз головой у меня мутнело в глазах, и начало тошнить.

Жить добродушный маньяк устроился в полуземлянке с красивым видом на реку. Сюда бы особняк поставить, деревянный, трехэтажный с верандой, я его в каком-то фильме видела. Мужик осторожно посадил меня на стул, сделанный из пня, и стал крепко приматывать к спинке веревкой.

— Может не надо? — попросила я. — Все-таки я в гостях…

— Не волнуйся, садись удобно, нигде не давит? Мы сейчас с угощения начнем, а оно почему-то никому из гостей не нравится.

— И много было гостей?

— Нет, всего двое, ты третья. Как тебя зовут?

— Какая разница?

— Надо же к тебе как-то обращаться.

— А может не надо? Я бы сейчас быстренько обратно убежала.

— Ну, зачем ты так со мной? Я же по-хорошему спрашиваю, — проявляя невиданное терпенье, пожурил меня радушный хозяин, еще раз стукнув по моей многострадальной голове.

— По паспорту я Миля, а родители зовут Милана или Людмила.

— Так в паспорте и написано 'Миля'? — всплеснул руками Геннадий Игнатьевич.

— Так и написано. Я вообще невезучая, — пожаловалась я.

— Нельзя так говорить. Ты еще не знаешь, какое счастье тебе уготовано.

— Я бы и без него обошлась! — совершенно искренне сказала я.

Кто знает, что маньяки подразумевают под счастьем? Вот в древнегреческой мифологии одна женщина попросила у богов своим детям наивысшего счастья. Только она не учла, что люди и боги понимают счастье по-разному. Счастье в представлении богов заключалось в смерти в молодом возрасте. Думается мне, что счастье этот маньяк понимает как-нибудь схоже с древнегреческими богами. Так что неудачное имя в паспорте в настоящий момент наименьшая из моих проблем.

Из правил общения с маньяками вспомнилось два варианта — тянуть время и сбежать. В моем случае подходит только первый вариант. К стулу я была прикручена крепко. Говорила мне подруга Яна, специалистка по каким-то единоборствам, давай научу парочке приемов, чтобы стукнуть напавшего и быстро сбежать! Так я ей сказала, что драки это плохо, и людей бить нельзя, им от этого больно. Вот бы я сейчас этому ласковому Геннадию Игнатьевичу врезала, забыв про этикет, да возможности такой нет.

— Так что там с угощением? А то пригласили в гости, наобещали еды, жду-жду, и ничего.

— Так все готово! Только тебя и дожидался! — радостно закивал маньяк.

Он подошел к сколоченному из каких-то веток столу, который был придвинут к дальней от меня стене, и жестом фокусника откинул с него кусок брезента. В продуваемой всеми ветрами хижине завоняло так, что я зажмурилась. Я еще только когда меня заволокли сюда, подумала, что запах какой-то странный, но мне было не до того. А сейчас можно вдоволь полюбоваться сервировкой стола, но мне был виден только хвост какой-то большущей рыбы, которая весь этот стол и занимала.

— Не сочтите меня невежливой, но можно я не буду есть? У меня аллергия на рыбу!

— Это не рыба, — с любовью переводя взгляд с меня на полупротухший хвост и обратно, пояснил маньяк.

— А что же это тогда?!

— Русалка.

— Какая еще русалка?! — я прикусила губу, сдерживая начинавшуюся истерику. — Откуда ей здесь взяться?

— Я ее поймал. Случайно. Но это не меняет дела. Ее надо съесть.

— Ну и ешьте!

— Сперва ее попробует кто-нибудь другой.

Это мне знакомо. Мою стряпню тоже никто есть не спешит, все боятся отравиться. Но я русалок ни разу не варила!

— Ее надо съесть в сыром виде. Особенно полезна чешуя, — псих гладил руками то, что назвал русалкой, и обнюхивал руки.

— Не могли бы вы объяснить, зачем ее надо съесть? Или это секрет? — меня начало мелко трясти и застучали зубы.

— Да какие там секреты! Чешуя русалки дарует здоровье и удачу. Говорят, даже бессмертие, но это смотря сколько съесть.

— Ваши предыдущие гости тоже ели?

— Ели, голубчики, ели.

— Не отравились?

— Нет, но съели недостаточно. Бессмертными не стали.

— А как вы это определили? — терзаясь жуткими подозрениями, осмелилась я спросить.

— Если их задушить, то если бы они стали бессмертными, воскресли бы?

Я молчала, наконец, вполне осознав, куда я вляпалась.

— Вот и я тоже думаю, что воскресли бы, — сам ответил на свой риторический вопрос маньяк.

Мне стало дурно.

— А они как были мертвыми, так и остались. Значит, мало съели. Тебе я больше скормлю, — пообещал Геннадий Игнатьевич.

Вот дела! Накормит какой-то тухлой гадостью и придушит! Надо сопротивляться. Но получилось у меня плохо. Маньяк рукой вырвал из лежавшей рыбы кусок и поднес к моему рту. Я сжала зубы и замотала головой. Он зажал мне нос, и когда я все-таки рот открыла, а то дышать нечем, впихнул в меня кусок рыбы и держал руку у рта, пока я все не проглотила.

Следующие двадцать минут у нас застолье не заладилось. Я, наплевав на нормы поведения, приличествующие гостю, орала и отплевывалась, а любезный хозяин бил меня по голове и кормил тухлой русалкой. Он тоже не сверился с этикетом, не рекомендующим кормить гостей насильно. По блеску его глаз и нараставшему возбуждению, я поняла, что доедаю свою норму этой тухлой дряни, и сейчас он меня начнет душить, чтобы убедиться в справедливости местной мифологии.

Я несколько лет занималась вокалом, поэтому орала громко. Это меня спасло, иначе бы спутники, которые пошли меня искать, не услышали бы моих воплей. Даже подумать не могла, что могу когда-нибудь обрадоваться, увидев Илью. А он был не один, а с Васей и Денисом. Мой гостеприимный маньяк решил, что силы неравные, перестал кормить меня дохлой русалкой, и бросился наутек в окно. Вася побежал его догонять.

Меня отвязали от стула и попытались поставить на ноги, но я заваливалась на бок и плевалась. Так что даже не помню, кто дотащил меня до лагеря. В лагере нас ждала Таня, она сварила уху и нажарила потерянные мною грибы. Когда через час после моего ухода все пошли меня искать, то Таня увидела рассыпанные грибы, подобрала их и понесла жарить, а остальные подумали, что я знаю более грибное место, и продолжили мои поиски.

Вася вернулся. Маньяка он не поймал, у того была припрятана моторная лодка, на которой он и сбежал.

ГЛАВА 7

Всю ночь и почти все следующее утро мне было очень плохо. Аллергия на рыбу, крем, плюс стресс дали поганый результат. Своих любимых лекарств я с собой не взяла. У меня лекарственная троица — гиоксизон, марганец и активированный уголь как святая вода — от всех болезней. Если болезнь этим не лечится, значит, она вообще неизлечимая. Сейчас бы все это пригодилось, я и ругала свой склероз. Позарилась на пледы и трусы, а нужные вещи не взяла. Вот и маюсь теперь. Пришлось лечиться чаем из хвои. Кто не пробовал, и не пробуйте, не вкусно. Спутники сидели у костра и крутили радиоприемник.

Поход еще только начался, а у меня уже руки болят, меня маньяк поймал и скормил дохлую русалку. И за этот кошмар я взяла всего семьдесят тысяч. Продешевила! Надо учиться на своих ошибках. Для начала составлю список всех парней, которые мне хоть когда-то нравились. Если кто-то из них вдруг появится на светлом и радостном горизонте моей молодой жизни, поворачиваюсь к нему спиной и убегаю. Бумагу бы где-нибудь раздобыть.

Я выползла из палатки и подошла к народу.

— Пожертвуйте кто-нибудь бумагу, а?

— Листиком подтереться слабо? Понос замучил? — поиздевался Вася.

— Тебе завидно? Пойди, там еще осталось, доешь.

— Так, без шума и драки! — Денис протянул блокнот.

— Спасибо, — буркнула я, устраиваясь на ближайшем поваленном дереве.

Так, первым по алфавиту идет Влад. Сделать пометку 'обходить десятой дорогой'. Дальше Демьян, у него надо кошелек вытащить, он мне денег должен. Потом Илья, с этим все ясно, вытерпеть еще четыре дня и больше в дом не пускать, поставить железную дверь и решетки на окнах. Кто еще? А, чуть не забыла, Мик! Прочитать, как наводить порчу. Надо написать Петю? Не помню, нравился он мне в школе, или нет. Напишу, мало ли что, жизнь такая непредсказуемая. Ну и на всякий случай Равиля и Степана, а то потом забуду.

— Что значит 'пристукнуть сзади кирпичом при встрече, чтобы не успел обернуться'? — Денис подглядел через плечо одну из записей.

— Да это так, шутки. — Я вырвала листок, закрыла записную книжку, отдала Денису, и перевела разговор на него. — Что значат все эти вычисления, которые у вас в книжке записаны? Деление в столбик, умножение…

Денис слегка смутился, но улыбнулся.

— Потерял счетную машинку, телефон разрядился, а сосчитать кое-что надо, вот приходится школьную программу вспоминать.

— Если что-то надо, спрашивайте меня, я посчитаю, мне не трудно.

— Без техники?

— А зачем? Я и так умею.

— Девочка, мне таблица умножения не нужна. Вот на деление пример решишь?

— До третьего знака после запятой вас устроит?

— Вполне.

— Семь тысяч пятьсот восемьдесят девять разделить на шестьсот тридцать четыре, — задал Денис.

— Одиннадцать целых, девятьсот семьдесят тысячных.

Денис пересчитывал в блокноте десять минут, хоть я и предупредила, что ответ правильный. Потом задал решить еще несколько примеров на умножение, деление, извлечение квадратного корня, и все пересчитал.

— Как это у тебя получается?

— Была в детстве вундеркиндом, — объяснила я, если это можно назвать ответом.

— Что еще умеешь? Кроме математики и ловли рыбы.

— Да так, по мелочи.

Гениальности, чьи открытия способны осчастливить человечество, у меня, правда, не было. Но Денис не отступал.

— Ну, расскажи конкретнее.

— Умею петь, танцевать, рисовать. Уровень чуть выше среднего, но ничего особенного.

— Ты скромничаешь. Что еще?

— На музыкальных инструментах умею играть.

— На каких?

— Да без разницы, какие дадите, на таких и сыграю.

— Ты училась играть на всех?

— Зачем? У меня музыкальная школа по классу скрипки, а после нее, поверьте, уже ничего не страшно. Дайте мне любой инструмент, самоучитель, и час времени — сыграю. Без самоучителя полтора часа.

Денис, не веря, покачал головой.

— Еще у меня талант к иностранным языкам. Могу с вами поговорить и по-испански и по-португальски, вы ведь говорите на них, Денис Антипович?

Ой, вот я и проболталась, а ведь не хотела. Он, конечно, сразу заметил мою ошибку.

— Откуда тебе известно мое отчество? Я его не называл.

— Я вас видела десять лет назад, когда вы вместе с тогдашним деканом принародно хвалили Илью за лучший диплом, — пришлось честно признаться мне.

Денис не обрадовался новости. Они с Ильей держались так, словно едва знакомы. Почему, интересно.

— Вы забрали Илью себе в помощники. Но я не думала, что вы интересуетесь летающими тарелками. И, если честно, я не видела ни одной, ни здесь, ни где-то еще.

— Могу я иметь увлечение после работы?

— Дороговато. Дешевле увлечение найти нельзя? Вы мне за простую прогулку кучу денег дали. Не то, чтобы я в обиде, но все же… Да, а встреча с маньяком приравнивается к вредному производству? Ну, я хотела спросить, мне премия не полагается?

Денис вытащил из кармана бумажник, достал оттуда несколько купюр, а я совсем не гордая, взяла. Надо подумать и открыть туристическое бюро, буду здесь экскурсии водить. В программе несуществующие летающие тарелки и обед в прибрежном трактире 'Тухлая русалка'.

— Новости слышали? — крикнула Таня, прервав нашу задушевную беседу.

— Нет, не слышали, а что такое?

— Тут недалеко из тюрьмы двое особо опасных преступников сбежали. В ближайших населенных пунктах объявили чрезвычайное положение.

Таня выглядела слегка испуганной. Я не впечатлилась новостью. Зеки все время сбегают. А увидев несколько обветшалых тюрем с покосившимися заборами и порванной колючей проволокой, я вообще удивлена как они оттуда все не разбежались. Объяснение одно — им бежать некуда.

Моя двоюродная тетка, которая постоянно ездит по Уралу с командировками, рассказывает, что это уже система: стоит ей приехать в какой-нибудь маленький городок, там объявляют комендантский час. Моя тетка пугливая, она выключает в своем гостиничном номере свет и до утра сидит под кроватью.

— Не пугайтесь, — попыталась я успокоить Таню. — Подумайте, сколько шансов встретить этих зеков в лесу? Очень мало. Нам вообще пора дальше двигаться, мне уже значительно лучше.

Мы свернули лагерь и пошли по маршруту на то место, которое было запланировано у меня для ночевки еще вчера. Из-за неожиданной встречи с озабоченным кулинарией психом, график сдвинулся. К месту новой стоянки мы пришли после обеда, темнеть еще не начало. Увидев живописную поляну с бревенчатым домом посредине, спутники оживились.

— Сегодня будем ночевать под крышей! — бодро сообщил Вася.

— Нет, не будем! — так же весело сказала я.

— А почему?

— А потому что мы жить хотим. Или нет?

— Очень хотим. А какое отношение этот чудесный дом имеет к продолжительности нашей жизни?

— Самое прямое. Лагерь будет под этими деревьями. Пожалуйста, не спорьте.

— Она проводник, ее надо слушаться, — неожиданно поддержал меня Илья, скидывая с плеч рюкзак.

Остальные с сожалением разглядывали такой близкий и такой недостижимый дом. Мы быстро поставили палатки на указанном мной месте, и все кроме меня стали обедать консервами. Мне после вчерашнего званого обеда есть не захочется еще очень долго.

— Где хозяева? Сколько сидим, никто не зашел и не вышел.

Из нашего лагеря был прекрасный вид на дом. Мой дядя рассказывал, что одной ночевки в нем ему хватило на всю жизнь.

— Дом пустой, хозяева умерли лет пятьдесят назад, — сообщила я. — И очень вас всех прошу, если хотите прожить долгую и счастливую жизнь, то не выходите на поляну. Граница — деревья по периметру. И уж конечно не заходите в дом. Это запретная зона. Я не шучу.

Илья кивнул, он знал меня давно, и к моим словам отнесся серьезно. Остальные готовы были спорить. Особенно Вася.

— Если бы дом стоял без присмотра столько лет, то он бы развалился!

— А кто тебе сказал, что он без присмотра? — возразила я. — Дом под пристальным наблюдением и днем и ночью. Особенно ночью. Только лучше тебе не знать, кто за ним присматривает.

— И кто же?

Со слов дяди я поняла, что покойный хозяин. Он тут жил с женой и с дочкой, а потом их застрелил и в лесу зарыл, а сам в доме повесился. Но я ничего не стала объяснять, только предупредила:

— Примите все мои слова как аксиому.

— До ночи еще далеко, почему дальше не идем? Время теряем.

Я не сказала, что уйти не получится. Кто возле дома не проведет ночь, тот уйти не сможет, будет плутать и опять сюда вернется. Ну, а кто по храбрости или по глупости решит переночевать в доме, тот может там остаться навек. Сходить отсюда можно было только в одно место, туда я и решила наведаться. Совсем не хотелось этого делать, но так можно было ускорить путешествие и прийти в пункт назначения уже завтра к вечеру.

Мне бы очень хотелось побыстрее закончить это подозрительной путешествие. Ой, не нравится мне все происходящее, и все путешествующие со мной не нравятся. Ну, какие, скажите на милость, летающие тарелки?! Из разговоров я поняла, что они знают про НЛО еще меньше, чем я. Да какое увлечение после работы! Тут пахнет какой-то очень большой гадостью, хуже дохлой русалки. Зачем им понадобился любимый маршрут моего покойного двоюродного дяди? Я думала, что он один такой странный, бродил по лесу много лет, да там и сгинул. Кто-то говорит, что медведь съел, кто-то — что в болоте утонул. Вопрос остается открытым до сих пор.

Надо дать четкие инструкции, а то как бы они без меня не решили переместиться в дом. Вытаскивать их оттуда мне не улыбалось. Я вообще зареклась туда заходить после прошлого раза на всю оставшуюся жизнь. Тоже дядю не послушалась, думала, умнее всех. С тех пор я дяде ни одного слова поперек не сказала, только 'да, дядя', или 'конечно, дядя'. В том доме или какое-то магнитное поле, от которого жути мерещатся, или надо священника с кадилом вызывать. Как в стишке про наркоманов: 'Если в стенах видишь руки, не пугайся, это глюки!'. Хорошо бы, если только руки.

— Итак, все внимание на меня! — сказала я как на лекции. — Послушайте объявление. Про дом и поляну я сказала, не хочется повторять, но придется. В дом не заходить, на поляну не выходить. Сейчас мне надо уйти.

— Но, — начал Денис, с выражением лица 'не отпущу, не проси'.

— Знаю, — перебила я. — Но маньяков больше не будет, и тот-то случайно попался. Я приду обратно или ночью, или к утру. Если не приду, меня искать не надо ни в коем случае. Не вернусь завтра до обеда, сворачивайтесь и возвращайтесь обратно.

— Так не пойдет. Кто-то должен пойти с тобой.

— Не должен. Я сама. Не переживайте, я уже туда ходила, и ничего, цела.

Вид у спутников был озабоченный. То ли боялись, что сгину, то ли, что сбегу. Надо их успокоить. Или напугать.

— Да, вот еще что. Сейчас я проведу вокруг лагеря линию. После захода солнца за нее — ни ногой. Вот как хотите, так и сидите тут. А лучше ложитесь тихонечко спать и не шевелитесь до утра.

Под заинтересованные взгляды я подняла с земли толстую ветку и прочертила вокруг лагеря линию, включив в круг довольно много кустов и деревьев. Вася ходил за мной. Таня и Денис стояли у палатки, а Илья не удержался от того, чтобы не сказать:

— А если ты придешь ночью, как мы можем быть уверены, что ты не стала вампиром?

— Хорошо, я приду после восхода солнца. Если заявлюсь ночью, можете убить меня осиновым колом. И еще. Если ночью вдруг увидите, что в доме окна загорелись, или что дверь хлопнула, не ходите знакомиться с хозяином.

— А он что, не обрадуется? — ехидно спросил Вася.

— В том то и дело, что очень обрадуется. А вот насколько будете рады вы, это еще вопрос. Вася, я абсолютно серьезно, не надо так улыбаться. И последнее, самое главное. Ночью вы можете услышать женские голоса. Они будут звать, просить, чтобы вы их нашли, ну, или что им холодно, или еще что-нибудь жалостливое. Так вот, не верьте и не поддавайтесь. За черту не выходите.

— Ну, Миля, ты и сказочница! — засмеялась Таня. — Прямо слушать приятно. Ты считаешь, что мы в этот бред должны поверить? Что ты несешь?! Дом с призраками! Вампиры в лесу. Лучше бы сказала про волков и медведей!

Волки и медведи тоже есть, но не здесь. Здесь немного другие зверюшки…

— Илья, — попросила я. — Ну скажи ты им.

— Лучше делайте, как она говорит, — поддержал меня он. — Может она и перестраховщица, но ей можно, у нее где-то в этих местах дядю волки задрали.

Никаких вещей я с собой не взяла. Не надо наводить на мысль, что я собираюсь их бросить, тем более что я не собираюсь.

— А какие женские голоса мы должны услышать ночью? — спросила напоследок Таня.

— Тебе это не грозит, их только мужчины слышат, я и не знаю точно, что они должны говорить. Мне дядя рассказывал о себе, но я подозреваю, что каждый слышит что-то свое.

— А чьи это голоса? — не успокоилась Таня. — И вообще это дискриминация, почему мужчины могут слышать призраков, а женщины нет.

— Радуйся. У женщин и без призраков полно хлопот. А голоса жены и дочки хозяина этого милого дома. Он их где-то тут закопал, а им не нравится место захоронения, и они хотят, чтобы кто-нибудь их забрал. Самое главное, парни, не откликайтесь! Что бы вам ни говорили, молчите и все. Если отзоветесь, то я вам не помощница. Ну, до встречи.

Я ушла. Если продвигаться легкой рысцой, то до темноты дойду до нужного места. Не хочется и страшно очень, но надо. Пора заканчивать этот неприятный поход. Из всей компании мне ни один не нравится. Илья уже давно. Денис странный. Вася уже достал своими подковырками. Таня со мной дружить не хочет, держится холодно, словно принцесса крови со служанкой. Не могу понять, почему. Красотой она не впечатляет. По ее речи я поняла, что воспитывалась она не в лучших школах. Если только замуж удачно вышла, из грязи в князи. Тогда что она тут делает?

Денис, понятно, организатор. Илья — шестерка. Вася какой-то левый. Таня сбоку припека. А я вообще непонятно зачем. Проводница, тоже мне! Я Илье рассказала про своего дядю и про детские походы на природу, и про местечко это обмолвилась случайно, его даже местные не все знают. Как он только запомнил, ведь столько лет прошло. Да, все правильно, пора отсюда сваливать. Аллергия разошлась не на шутку, руки сильно болят, лицо шелушится. Приеду в Пермь, пойду к врачу. Хорошо, что в любую поездку на природу беру с собой перчатки.

ГЛАВА 8

Уже начало смеркаться, когда меня остановил хмурый грязный мужик. Увидеть его посреди леса я не надеялась, общаться мне с ним не хотелось, и я приняла очень разумное решение удрать. Но возле меня выскочил из кустов второй мужик, поставил подножку, толкнул, свалил с ног и сильно стукнул по голове. Да сколько можно бить меня по голове! У меня умственный труд, я профессор, я головой работаю, а меня по ней все время бьют! Так и отупеть недолго. Я иду по этой дороге третий раз, и в предыдущие два раза тут ни маньяков, ни сбежавших уголовников не было. Дядя вообще говорил, что сюда далеко не каждый может дойти, лес что-то там чувствует, кого-то пускает, кого-то не пускает, или что-то вроде этого. А тут не заповедная тропа, а проходной двор!

Перечисляя выпавшие на мою долю страдания, я не сразу заметила, что навалившийся на меня сверху мужик стаскивает с меня брюки вместе с трусами, а второй увлеченно ему помогает. Ну, все, я не жилец, изнасилуют и прикопают под ближайшим кустом, или даже возиться не будут, так бросят. Все правильно, чем дальше в лес, тем злее партизаны.

— Стойте, не трогайте меня я больная! — закричала я.

Оба сбежавших уголовника с неохотой прекратили меня хватать за все места и захохотали. Изо рта того, который лежал на мне, разило, и половины зубов недоставало. Будет Щербатый.

— Сейчас этот подарок судьбы скажет, что у нее СПИД! — чуть ли не хором ржали они.

Ну да, я так и хотела сказать, и как только они догадались. Надо быстренько что-то другое придумать, я же читала медицинскую энциклопедию, и не раз.

— Отойдите! — продолжила я свои вопли. — Я не хочу убивать невинных людей!

— Ой, мне плохо! — щербатый мужик так смеялся, что даже скатился с меня, чем я не замедлила воспользоваться, вернув брюки с трусами на прежнее место.

— Ну, все, без шуток, — сказал второй, который был с виду серьезней первого, и снова взялся за мои брюки.

— У меня проказа! — не своим голосом заорала я, поняв, что на счету каждая секунда. — Какие уж тут шутки…

Я говорила абсолютно честно, и они это поняли. Только я говорила о своем нежелании шутить и валяться мертвой в кустах. Статью из энциклопедии я с перепугу вспомнила неплохо. Правильно говорят, знание — сила. Сейчас им расскажу.

— До меня нельзя дотрагиваться, у меня лепра!

— Не СПИД?

— Лепроматозная проказа. В первую очередь поражается лицо и кисти рук.

Искренне верю, что им неизвестны симптомы этой болезни, а то попадусь. Я все-таки не врач, могу что-нибудь в объяснениях и напутать. Мужики отпустили меня и приглядывались с расстояния шага. Лицо-то у меня было еще ничего, а вот руки… Едва я сняла перчатки и протянула руки вперед для более пристального рассмотрения, как оба отшатнулись от меня, увеличив расстояние между нами до десяти метров.

— Самая жуткая и заразная болезнь в мире! — запугивала я, а они внимательно слушали, не отрывая глаз от моих вытянутых рук.

Как я была неправа, когда всю жизнь гневила Бога, и расстраивалась из-за аллергии. Богу виднее. Вот что бы я сейчас делала без аллергии на рыбу и на косметику?

Когда лицезрение моих рук мужикам надоело, они взяли по увесистой палке и двинулись ко мне, явно прицеливаясь к моей голове. Рано радовалась, прибьют-таки.

— Помогите мне, я вам заплачу, я знаю, где спрятаны бриллианты, я за ними шла! — отпрыгнула я назад, уворачиваясь из-под палки, и добавила: — Очень много бриллиантов!

Мои слова заинтересовали бандитов. Упоминание бриллиантов благотворно действует на людей. Не давая им снова взяться за палки и пристукнуть меня, я торопливо продолжала:

— Меня зовут Милана Леонова. Я из династии Леоновых, — тут я придала своему голосу гордости и, слегка задрав для пущей важности голову, добавила: — Да, вы не ослышались, из той самой знаменитой цирковой династии Леоновых!

Бандиты речь не оценили и промолчали.

— Вы не слышали про династию Леоновых?! Вы в цирке были?

Бандиты стали вспоминать, когда они последний раз устраивали себе приличную культурную программу. Про знаменитую династию Леоновых они ничего не слышали. Я тоже про такую династию слыхом не слыхивала, я ее прямо сейчас придумала, я вообще на сообразительность и фантазию не жалуюсь, счастья бы немножечко!

— Я почти всю страну с гастролями объездила, и за границей была. У меня жизнь была, просто сказка! Знаете, как приятно стоять на арене в блестящем костюме, а все бросают цветы и аплодируют! Это лучше всех наркотиков!

— Чего ты брешешь? — спросил серьезный. — Так не бывает, чтобы из цирка и в лепрозорий.

— Я не вру! Инкубационный период проказы длится двадцать лет. Я не знала, что я не родная дочь, а приемная! У родителей детей не было, а знаменитую династию надо продолжать, вот они и удочерили девочку, меня. Они не знали, что мои настоящие родители были прокаженные! У прокаженных рождаются дети без всяких признаков болезни. Они проявляются только через двадцать или даже через двадцать пять лет. Не представляю, как меня разрешили удочерить.

Бандиты слушали, глядя на меня исподлобья, ждали продолжения, но палки не бросали. Так, развлекаем публику и продолжаем вдохновенно врать дальше. Чувствую себя Шахерезадой: как только закончу рассказывать сказку — отрубят голову. Но на тысячу и одну ночь меня не хватит. Надо провернуть мой план за сегодняшний вечер, а если точнее, то за два часа.

— Мне всего двадцать лет! Я совсем молодая! Я не хочу умирать! — слезливо ныла я.

Я скинула себе семь лет, но не беда, паспорт у меня никто не спрашивает. Выгляжу молодо, так как невысокая и худая.

— Сейчас что угодно могут вылечить, были бы деньги! А у меня есть бриллианты! Наследство династии Леоновых.

Бандиты не очень поверили. Первая эйфория от слова 'бриллианты' уже прошла, и они включили критическое мышление.

— Эти бриллианты так просто посреди тайги и лежат? — недоверчиво пробубнил серьезный.

Продолжаем сочинять. Недаром же я профессор истории. Рассказать псевдоисторическую байку для таких как я, просто плевое дело. Сейчас я им, голубчикам, намешаю в одну кучу и реальных персонажей и вымышленных. Как я поняла, ни врачей, ни историков среди них нет.

— Нет, они не лежат посреди леса, они спрятаны в заброшенном поселке. Выслушайте меня! Моя прапрабабушка, ну, то есть не моя, а из династии Леоновых, была любовницей великого князя Михаила, он ей дарил роскошные драгоценности. До революции моя семья процветала. И при Сталине все бы обошлось, но кто-то донес, что она с царями общалась, и ее с дочерью отправили в ссылку на Урал. А семейные бриллианты она взяла с собой. Не спрашивайте, как, понятия не имею. Только она из ссылки не вернулась, умерла, а дочь вернулась, но без сокровищ. Историю про драгоценности я с детства слышала, это у нас семейное предание. А недавно я разбирала семейные архивы и нашла запись в дневнике племянника той женщины. Он в детстве ее знал, и она ему сказала, что спрячет драгоценности под полом в доме, где жили. Они там так и лежат. Я узнала, где было поселенье ссыльных. Если вы поможете мне, я поделюсь с вами!

Бандиты молчали. Обдумывали предложение. Я не давала им отвлечься на посторонние мысли.

— Вы знаете, что я чувствовала, когда от меня все отвернулись? Полностью поняла выражение 'шарахаются как от прокаженного'. Если у меня будут деньги, я вылечусь.

Это называется бить на жалость, с ними не подействует, но они от меня этого ждут. Мужики переглянулись, и серьезный спросил:

— И еще один вопрос, циркачка. В каком жанре выступала? Покажи-ка нам что-нибудь.

Легко! Шишек тут валяется сколько угодно, в цирковой студии меня научили жонглировать предметами. Я туда всего полгода ходила, быстро поняла, что это не мое. А вот со старшим двоюродным братом на акробатику ходила три года, пока он ногу не вывихнул, и больше туда ходить не захотел, ну и я за компанию бросила. Еще я художественную гимнастику бросила. Но хореографическую школу я окончила. Мое представление-экспромт на поляне вместо арены зрители оценили, но аплодисментов и криков 'бис' я не дождалась.

— Ладно, верим, веди в поселок, — разрешил серьезный.

— Спасибо! — радостно бросилась я к ним и поняла, что переборщила. Оба шарахнулись от меня в стороны.

— И запомни, подойдешь близко — убью.

Ни за что не подойду, что я глупая. Я бы хоть сейчас дома оказалась. Мне теперь даже ремонт кажется приятным времяпрепровождением. Согласна всему подъезду покрасить батареи, потолки, наклеить обои и положить плитку. Но делать было нечего и мы пошли.

— Много там драгоценностей? — спросил серьезный. — А то гонишь нас неизвестно куда, а там, может, одно жалкое колечко.

— Колечек сорок штук. Еще браслеты, ожерелья, броши. И все с бриллиантами. Другие камни моя прабабка не признавала, называла булыжниками.

Я шла, приняв самый разнесчастный вид. Пусть верит, что я тихая и смирная. Ясно же, как божий день, что как только они получат мнимые бриллианты, то настанет мой смертный час. Надо им еще сказок рассказать, пока они согласны слушать.

— Чтобы купить моей прабабке один только бриллиантовый комплект: колье, серьги и перстень, великий князь Михаил продал какой-то особняк в Москве. Царь его за это сильно ругал.

— Ну и подфартило нам, а, Покин! — радостно обратился к серьезному щербатый. Он уже мысленно держал в руках бриллианты.

Серьезный промолчал, но я уже вспомнила фамилию и не сдержалась.

— Покин? Тот самый?

— Какой еще тот самый? — недобро переспросил он.

— Ну, тот самый знаменитый Покин, который зарезал двенадцать человек, включая грудных младенцев!

Я остановилась и восхищенно уставилась на него, напоминая своим видом маленькую влюбленную девочку, увидевшую живого актера, героя ее снов и девичьих грез. На взрослую женщину, встретившую убийцу я уж точно не походила. Покин тоже это сообразил.

— Откуда ты знаешь, ты же циркачка. Да и было это десять лет назад. Сколько тебе тогда стукнуло? Десять лет? В этом возрасте куклами интересуются.

— Кто же вас не знает! Вся страна про вас говорила, я хоть и маленькая была, но запомнила.

Как же не запомнить, имея отца-прокурора. Он все громкие преступления наизусть знает. У него даже каталог есть, сам составил. Я читала, но все не помню. Покина помню. Он не поделил что-то с бывшим товарищем по работе, кажется, там было написано про полезные ископаемые. Обидевшись, он пришел с толпой бандитов в дом бывшего друга, и убил всех, кто там находился. И ничего ему за это не было. Ему с подельником дали по десять лет, так они и то кричали, что незаслуженно много. Оказалось, что, во-первых, у них есть справка из дурдома, где написано, что они могут делать, что хотят. Во-вторых, они никого не убивали, а так, постояли на шухере у забора. Убийство, оказывается, совершили двое несовершеннолетних. Ну а с теми вообще все просто. Суд у нас самый гуманный в мире, и детей не обижает. Парни на суде поплакались, что любят маму с папой и родную школу, а убийство — это досадное недоразумение, которое ни коим образом не должно омрачить их дальнейшую долгую и радостную жизнь. Те малолетки уже давно из тюрьмы вышли, а этих мужиков должны были отпустить на днях. Стоп! Если им не сегодня — завтра на волю, то зачем устраивать побег. Очень не логично, а Покин человек умный, такое убийство совершить, и выйти сухим из воды!

— Зачем вы убежали, вас все равно должны были скоро выпустить?

Вот не умею я держать язык за зубами. Оба мужика так на меня посмотрели, что впору самой копать себе могилу и в нее зарываться. Нет бы, промолчать. С другой стороны, терять мне абсолютно нечего, хоть так, хоть этак, все кошмар.

Кстати, остальные, кто приходил убивать, разбежались и их не нашли. Шум в прессе был до небес, а толку никакого. Покричали и забыли. Я вот уже дожила до тех дней, когда в нашей стране свободно обсуждаются любые проблемы. Теперь бы дожить до того времени, когда что-то делать начнут.

Мы шли уже около часа, и скоро должны выйти к нужному мне месту. Теперь все зависит от того, правду ли мне сказал дядя. Он говаривал, что если придти на поляну в сумерках, то можно попросить у местных что-то одно и то, не факт, что они помогут.

'Вы нам мешаете' — услышала я голос, покосилась на бандитов. Они тоже услышали, заозирались. Я шла вперед с уверенным видом.

— Стой, — приказал Покин.

— Нам уже совсем немного осталось, нельзя останавливаться, а то стемнеет. Тогда придется ждать до утра. Ночью мы не сможем найти бриллианты! — уговаривала я.

Мужики все еще оглядывались.

'Давите вы на нас!' — продолжали голоса. Послышался шум поселения: лай собак, перебранка женщин, низкий бас мужчин, детские крики.

— Ты сказала, деревня заброшена?

— Так оно и есть. В первую же зиму почти все умерли. Их же осенью сюда привезли, ни еды, ни вещей не оставили, а на Урале сами знаете, не курорт, зимы морозные.

— Откуда тогда шум?

— Какой шум? — сделала я наивные глаза.

— Такой шум! Деревня тут рядом! Ты нас сдать решила!

— Нет тут деревни! Клянусь своим здоровьем! — я клялась абсолютно искренне, потому что деревни тут не было. Ну, по крайней мере, последние десять тысяч лет. А когда местные тут жили, и почему остались, я не знаю. Дядя мне не позволил подойти близко, чтобы рассмотреть. Сказал, что могут обратно не отпустить.

'Уходите, смрад от вас' — не успокаивались голоса. Мужики не выдержали. Я тоже. Пора было просить. Дядя предупреждал, что просить надо вслух и внятно. Дядин наказ выполнить не смогу. Только шепотом и сквозь зубы.

'Помогите мне, пожалуйста! Они меня убьют, а я им ничего плохого не сделала! Очень прошу, сделайте так, чтобы я целая и невредимая вернулась домой!'. Я шла и сквозь слезы шептала одни и те же слова, понимая, что все это детские сказки, и верить в них наивно. Одна в лесу с двумя убийцами, которым грудных младенцев прирезать — как с добрым утром сказать. Иду и прошу призраков мне помочь. Кому скажи — засмеют.

— Что ты там шепчешь?

— Ничего. Деньги считаю. Я заплачу врачам, и они меня обязательно вылечат.

Я осторожно повернулась к Покину, но он больно ткнул меня в спину палкой.

— Иди, не пялься по сторонам.

Пришлось идти дальше, снова шепча свою просьбу к местным призракам. Так как сопровождающие шли сзади, то момент нападения я пропустила. Напал щербатый на Покина. Хрустнула палка в чьих-то руках, и оба покатились по земле.

— Хочешь все, что мы имеем, себе забрать! — орал щербатый до того, как ему выбили последние зубы.

У меня вопрос: что они имеют? Гипотетические бриллианты вряд ли достойны упоминания. Что-то еще? Драка между тем приближалась к финалу. Победителем выходил Покин. Я бы на него поставила. Он молотил соперника, тот вяло отбивался. Он замахнулся, намереваясь нанести решающий удар. Типа, морда-морда, я кулак, сажусь в районе глаза.

Вот теперь пора удирать. Ладно, я заползу вон в те кусты, и тихонечко в них отсижусь до лучших времен? Я бросилась в кусты, но мой порыв был замечен и пресечен. Оба бандита в едином порыве бросились за мной, позабыв про свои разногласия. Я припустила еще быстрее, но они сразу меня догнали, а поскольку глаз на затылке у меня нет, то я никогда не узнаю, кто именно ударил меня палкой по голове. На этом мое участие в событиях этого вечера закончилось.

Очнулась я на рассвете. В глаза и нос забились еловые иглы и земля, лицо в грязи, бока болят, должно быть пнули пару раз. Ничего, зато живая. Пошевелила головой, и сама диагностировала у себя легкое сотрясение мозга. Или просто так само болит, мало ли, что в медицинской энциклопедии написано. Поднимать голову и смотреть на бандитов не хотелось. Все равно они уже успели понять, что никакой заброшенной деревни в радиусе ста километров нет, и начнут меня добивать. Медленно, растягивая удовольствие. Они и стукнули меня не насмерть специально, только оглушили, чтобы не путалась под ногами. Поморгав глазами, вытерев с лица грязь, пришлось приподняться и с трудом встать на колени. Сбежавшие уголовники лежали метрах в десяти от меня, не подавая признаков жизни. Я взяла брошенную кем-то вчера на землю палку и пошла к ним.

Признаков жизни у них и не должно было быть, откуда им взяться у трупов. Я ткнула каждого палкой, прежде чем дотронуться, надо же убедиться наверняка. Как это, интересно бы узнать, им удалось убить друг друга? Видимо, после того, как я упала, драка продолжилась. А я тут была, только в отключке после удара по голове. Нет, хватит бить меня по голове! Больше не дамся, отобьюсь. Больше, надеюсь, поблизости нет маньяков и сбежавших уголовников, а то мне не до них, у меня важные дела.

Как хорошо жить на белом свете! У меня столько дел незавершенных, столько желаний. Одно уже желание сбылось. Надо сделать все по правилам, так, как учил дядя. Повернувшись лицом к деревьям, между которыми, несмотря на рассвет, не исчезала темнота, я поклонилась, коснувшись рукой земли.

— Примите мою благодарность, больше я вас не потревожу.

'Уходи'.

С радостью. Я хотела попросить сократить нам путь. Дядя говорил, что если местные помогут, то путь любой длины можно преодолеть за один день. Мне очень хотелось попасть на место назначения как можно раньше. Теперь не получится. Второй раз просить нельзя. Придется терпеть моих спутников еще два дня туда, и три дня обратно. Но это, как говорится, мелочи по сравнению с Мировой Революцией.

ГЛАВА 9

Я обещала вернуться на рассвете и у меня почти получилось. Прошло не больше часа после восхода, когда я подошла к лагерю. Лица встречающих меня сильно напрягли. Илья мрачностью напоминал грозовую тучу, Денис как-то осунулся, а Таня ревела, вытирая слезы белоснежным носовым платком с кружевами. Зачем она его с собой взяла? Васи не было. Я осмотрелась, думая, что он выскочит из кустов, как это не раз бывало в пути. Таня еще сильнее зарыдала. Я опустилась рядом с Таней.

— Не молчите, рассказывайте, что случилось. Вася пропал?

— Умер.

— Не смешно. — Усмешка у меня получилась нервная.

— Совершенно не смешно. — Согласился Денис. — Мы проснулись до рассвета, стали тебя ждать. Васи нет. Думали в кусты пошел. Рассвело почти сразу, стали его звать, искать. Никита его нашел в овраге.

— Я смотрю, он лежит. Шею сломал.

— Зачем он пошел в овраг?

Все молчали.

— Вы голоса ночью слышали?

Даже если слышали, не признаются. Он услышал, пошел на зов и умер.

— Где тело?

— Похоронили на поляне. Я букет цветов на могилу положила, — прорыдала Таня.

— На поляне? Где дом?! И кто до этого додумался?!

Все посмотрели на Дениса.

— А что с ним надо было делать?

— Ну, а с другой стороны, с поляны он уйти не сможет, а так бы по лесу ходил… За нами…

— Ты что несешь?

— Уходим отсюда.

— Правильно. Мы уже собрались, только тебя ждали.

— Вы не поняли, мы возвращаемся. Я дальше не пойду.

— Хорошо, — не стал со мной спорить Денис.

— Что у тебя за вид? — спросил Никита.

— Упала и головой ударилась.

— Сколько раз упала и ударилась?

— Сколько надо, столько и ударилась.

— Мы уходим. Это не обсуждается. Без меня вы не дойдете, даже не пытайтесь. Поэтому уходим все вместе.

Все смотрели на Дениса и ждали его решения. Он был среди них главным.

— Уходим. — Подтвердил он мое решение. Я подавила облегченный вздох. До последнего сомневалась, что он согласится.

— Вернемся в Москву, отдам деньги.

Никто со мной не спорил. Мы пошли обратно. Через два часа я поняла, что дальше идти просто не могу. И так долго продержалась. Еще шаг, и рухну на месте. Мой диагноз про легкое сотрясение мозга все-таки подтверждался.

— Привал, — сказала я, и пошла отмываться в ручье. Легче не стало.

— На, выпей, — протянул мне кружку Денис.

Вчерашний кофе из термоса пах какими-то травами и корицей. После него меня вообще разморило, и я уснула, уложив голову на рюкзак. Разбудил меня Денис.

— Вставай.

— Я уснула, простите, но до темноты нескоро, успеем еще далеко уйти.

— Таня сбежала.

— Как сбежала? Куда? Зачем ей сбегать.

— Они с Васей были любовниками. Ты не знала?

Нет, конечно. Я бы скорее подумала на Илью, а не на Васю. Какой-то детский поступок — убегать.

— На нее очень подействовала его смерть.

— Как она умудрилась сбежать у всех из-под носа?

— Сказала, что идет мыться к ручью. Вернется через час.

Тоже подозрительно. Дольше пяти минут в холодном ручье не высидеть. Час это перебор. Видимо совсем ей плохо, раз сбежала. А куда?

— Я послал Илью на поиски. Мы решили, что она обратно к могиле убежала. Будем его ждать?

— Нет, пойдем догонять. Делать нечего.

Мы взяли все вещи, а их было немало, и пошли назад, к дому, от которого я с такой радостью ушла. От этого места вообще очень трудно уйти, оно держит. Идти было очень тяжело. Мне вообще надоело ходить туда-сюда. Третий раз идем эти разнесчастные несколько километров.

Сбросив вещи на месте вчерашней ночевки, мы с Денисом подошли к границе поляны. Могила на месте, никто в нее не залез и из нее не вылез. Я думала, что Таня сидит рядом, поливая землю слезами и разбрасывая вокруг полевые цветы, надерганные на той же полянке.

— Они в доме, — уверенно сказал Денис.

— Почему?

— Где ей еще быть? Она говорила, что хочет посмотреть дом, и что тебе не верит.

Ох, чует мое сердце, дорого нам обойдется ее недоверчивость. Не сидится людям на месте. Илью мы сразу не заметили, он вышел из-за деревьев чуть в стороне от нас.

— Не нашел ее?

— Нет.

— Где она может быть? Мы думали — вернулась к могиле.

— Я обошел поляну по кругу, звал ее, она не отозвалась.

— Надо проверить в доме.

— Без меня. Я боюсь.

— Что за глупости!

— Это вам глупости, а у меня и так нервы расшатаны, мне одного маньяка хватило!

— Идем все вместе.

Мы пошли к дому. Дом был этому рад, даже дверь гостеприимно распахнул.

— Всем до одного заходить нельзя. Денис, держите дверь, если она закроется, мы оттуда не выйдем.

Денис подпер дверь плечом.

— Можно я вас здесь подожду?

Илья втянул меня в дом. Вид внутри был и правда жилой, ни грязи, ни разбитых вещей. Совсем не похоже, что он покинут пятьдесят лет назад. Темно только, но все разглядеть можно. Может такое быть, что с тех пор, как я сюда заглядывала двенадцать лет назад, ничего не изменилось? Или мне мерещится с перепуга. Даже все вещи на тех же местах.

Кое-что все-таки в интерьере поменялось. Таня неподвижно висела на потолочной балке, опрокинутая табуретка валялась под ее ногами. Я не судмедэксперт, но висит она тут давно. Как прибежала, сразу и повесилась. Даже у могилы любовника не остановилась. Вот это любовь! Великие герои литературных историй прямо отдыхают. Женщина не пережила смерть возлюбленного! Но на Таню такое поведение совершенно не похоже. Ну вот не ассоциируется она у меня с Джульеттой, и все тут.

— Ее надо снять, — прошептала я. — Илья, у тебя есть нож, разрезать веревку?

— Есть. Поставь табуретку.

Я подошла, нагнулась за табуреткой, а когда поднималась, то поучила по затылку Таниной ногой.

— Нет, это уже ни в какие рамки не лезет! Хватит бить меня по голове! Илья, осторожнее с трупом!

Илья с ножом стоял прямо передо мной, и виновником очередной травмы быть не мог. Он вообще смотрел за мою спину, туда, где висела Таня с таким ужасом, словно она воскресла. Я обернулась. Труп, который только что висел неподвижно, стал раскачиваться. Но его никто не трогал. Я попятилась к Илье.

— Выходите! — услышали мы голос Дениса, и сразу вышли из ступора. — Я не могу удержать дверь!

Денис боролся с дверью, она не желала оставаться открытой. Мы, обгоняя друг друга, выскочили из дома, и за нами с шумом захлопнулась дверь, которую бросил Денис.

— Что хотите со мной делайте, я туда больше не пойду, — услышала я сзади голос Ильи, пока во все лопатки драпала с поляны.

Мы остановились возле брошенных вещей.

— Слушайте, ведь мы все взрослые люди с высшим образованием, — выдал очевидное утверждение Денис. — Скажите мне, что это за чертовщина?

— Нет никакой чертовщины, — простучал зубами Илья.

— А что это было?

— Сквозняк.

— Ну, проводница, что делать будем? Возвращаемся?

— Нет, идем дальше.

— Ты же не хотела.

— Перехотела. Надо идти дальше.

И мы пошли. Шли весь день, как стемнело остановились и разбили лагерь.

— Завтра к обеду будем на месте.

— Наконец-то.

— Я тоже рада.

Костер, который мы развели, наплевав на мнения всех экологов, радостно потрескивал, а наше настроение была невеселое.

— Это горячий камень.

Бок камня, на который я положила руку, был ледяным, а из под камня бил родник. Мы набрали воду и повесили котелок над костром. Мужчины собирались что-то варить. Я всеядная, что дадут, то и съем, лишь бы не рыба и не русалки. И каша пойдет, и консерва вареная, и чай. Я сидела рядом с костром, ждала, чем меня будут кормить, и развлекала народ. Ничего веселого в голову не лезло, и я вспоминала байки, который слышала от дяди.

— Если обойти горячий камень…

— Он холодный.

— Конечно холодный, раз там родник, ну вот, если…

— Почему называется камень горячим?

— Не знаю, не перебивай. Надо пойти вниз по холму, и вон там, видите, за деревьями начинается небольшое болотце. За этим болотцем живет болотная ведьма. Кто к ней попадет, обратно не вернется.

— Ну не могу я слушать эти сказки. Самый первый вопрос: если никто не вернулся, откуда все знают?

— Знают от женщин. Потому что женщине туда вход заказан. К болотной ведьме может попасть только мужчина. И не просто любой мужчина, а только молодой, красивый и здоровый.

— Как я?

— Да, Илья, как ты. Насчет молодости, то мог быть и помоложе, но ведьма не очень привередливая, ей до тридцати пяти все годятся.

— Не хотелось бы попасть к Бабе Яге. Что там дальше в сказке? Зажарит и съест?

— Не знаю. Сказала же, никто не вернулся.

— Значит съела. Не хотел бы, чтобы меня съела старуха.

— Ну почему старуха, — обиделась я за местную легенду. — Она юная и прекрасная.

— Откуда ты знаешь? Никто ведь оттуда не вернулся.

— Ее люди видели, но издали, к болоту близко не подходили. На вид ей не больше семнадцати лет, глаза голубые, волосы русые, распущенные. Платье длинное, зеленое. Ходит по болоту, и даже ног не замочит.

— Хорошее зрение у твоих очевидцев.

— Не интересно вам сказки рассказывать, вы в них не верите.

— Не верим, жизнь у нас тяжелая, не до сказок.

— Тогда я помою посуду, хоть какая-то от меня польза, если готовить не умею.

Я всю дорогу мою посуду, а посуды с каждым днем все меньше и меньше. Собрав в пустой котелок все чашки, я пошла к роднику у камня. Илья увязался за мной.

— Думаешь, я не вижу, что ты хочешь поссорить меня с Денисом? Даже не думай!

— А может быть, он сам выберет из нас двоих?

— Заканчивай свои штучки!

— Не смеши меня! Ты лучше себя со стороны послушай! Ты замуж за этого Дениса собрался?

— А может это ты собралась?

— Может и собралась. Надо же когда-то сходить. А то так и помру убогой старой девой, мне ведь уже двадцать семь лет, если ты не забыл.

— Я этого не допущу.

— Как именно ты это сделаешь, позволь узнать? Заколотишь гвоздями дверь загса?

— Или я тебя придушу.

— Не сейчас. Завтра после обеда. Я вас как раз к этому времени приведу в пункт назначения.

— Отлично, договорились, значит, завтра.

— Илья, у меня вопрос, раз уж мы решили до завтра не ссориться.

— И почему я подозреваю, что вопрос мне не понравится?

— Или наоборот понравится. Не узнаешь, пока не спрошу.

— Спрашивай.

— Почему ты убил Михаила Алексеевича?

— Давно догадалась?

— К моему стыду, недавно. Считала, что у тебя нет мотива.

— Маньякам не нужен мотив.

— Ты не маньяк. Забыл, что мы знакомы?

— Маньяка нельзя понять и при длительном знакомстве.

— Теперь ты мне будешь сказки рассказывать? Я тебе про болотную ведьму, а ты мне про маньяков? Слушай, давай серьезно! Какой мотив?

— Важный мотив. Подумай сама, какая у меня была перспектива после университета?

— Честно работать и прожить долгую счастливую жизнь?

— Нищую жизнь! Учитель истории в школе много не получает.

— Стал бы директором школы, уважаемым человеком. Директор школы, где я училась, стал депутатом, — сообщила я.

Это правда, но к тому времени, когда он стал директором, я уже поступила в университет. Директор, которому тогда исполнилось двадцать четыре года, к тридцати годам стал доктором наук и профессором. Я писала свою диссертацию сама, а он — не знаю. Особняк директора в Подмосковье по размерам и обстановке стремился сравняться с президентским дворцом. Добровольные взносы родителей за своих детей при приеме в школу достигли заоблачных высот. Вот что значит, человек умеет работать на своей должности.

— Не смеши. Знаешь, какими делами Денис ворочает?

— Не интересовалась. Завтра спрошу.

— Я его правая рука. Он без меня никуда! Он без меня никто.

— Ты уверен?

— Уверен. Я сразу понял, что должен получить эту работу. Ты была ступенькой к вершине. Я через тебя перешагнул и иду дальше. Я столкнул свою научную руководительницу Надежду Аркадьевну с лестницы. Подкараулил в подъезде и толкнул в лестничный пролет. В старых домах очень удобные пролеты. Я не знал, что ее любовник домой провожал. Он помялся у подъезда и решил войти. Увидел ее и меня. Ну и побежал в милицию. Я его догнал и под машину толкнул. Думал, помер, а он инвалидом остался. Потом я уехал, подстроил так, что все решили, что я умер. Когда вернулся, следил за тобой. Когда он тебя с балкона окликнул, я прямо не поверил, что бывают такие совпадения. Ты через пять минут вниз спустилась, а я к нему поднялся поговорить. Он сразу понял, чем разговор закончится.

Какой-то разговор у нас получается, как у лисы и Колобка: не ешь меня лиса, я тебе песенку спою, то есть расскажу моральный кодекс строителей коммунизма. До завтра меня никто не тронет, будут всю ночь по очереди охранять, как Алмазный фонд.

— Подержи тарелки.

— Что?

— Подержи тарелки, не хочу ставить на землю, испачкаются.

— Я с тобой разговариваю, а ты про какие-то тарелки.

— Не нервничай, я все внимательно слушаю. Рассказывай дальше.

— Про что рассказывать?

— Я так поняла, что к Васе ты никакого отношения не имеешь, действительно несчастный случай. Тогда дальше Таня. Она ведь была твоей любовницей, а не Васи?

— Сама посуди, кого женщина предпочтет, меня или Васю? Молчишь? То-то…

— За что ее убил?

— Не твое дело.

— Ладно, не рассказывай, сама догадаюсь. И мне и ей подсыпали снотворное. Меня оставили спать, а ее утащили обратно…

— Я один утащил. Принес в дом и повесил.

— Не тяжело было?

— Нет, мне хозяин дома помог.

— Кто помог?! — тарелка все-таки выпала из моих враз онемевших рук на землю, но не разбилась — железная.

— Чего ты такая пуганая, он нормальный мужик. Я сказал, приведу еще двоих, напугать надо. Напугал он знатно! Не знаю как, наверно к трупу и к дверям веревки привязал, но на тебя смотреть без смеха нельзя было, еле сдержался.

— Знаешь, Илья, я стану той ступенькой, на которой ты споткнешься и свалишься.

— Посмотрим.

Илья ушел и не помог мне донести обратно посуду, но ее немного. Сама донесу, без прислуги. О том, что он убийца, я уже достаточно давно догадалась. Но кое-что еще требует объяснений. Завтра пойму все окончательно. Или сбежать ночью? Тоже мысль.

Илья ведет себя как ревнивый любовник, глаз с Дениса не спускает. Боится, что начальник его уволит? Так они уже столько лет вместе работают. Денис его сам выбрал. Трюк с дипломной работой это так, ерунда. Денис бы не взял работать сотрудника, если бы то его не устраивал, а если бы взял, то раскусил бы его быстро и уволил. Так что я тут ни при чем. Пусть сами разбираются в схеме начальник — подчиненный. У меня и без их разборок забот полон рот. Как я буду объяснять родным правоохранительным органам происхождение четырех трупов? Надеюсь, что удастся свалить это неприятное дело на кого-нибудь другого, или вообще промолчать. Молчание — золото. Лишь бы обратно вернуться, а там как-нибудь разберусь, не маленькая. Надо же так вляпаться, говорила мне подруга, сиди дома, не послушалась. Внутренний голос говорил об этом же, так ведь денег захотела.

Сбежать не получилось. Денис всю ночь сидел у костра, и когда я проснулась и сделала вид, что мне надо в кусты, он предупредил, что считает до десяти и идет меня искать.

— Эй, Денис, а в свете последних событий мне еще одна премия не положена? За вредное производство? — алчно спросила я, усаживаясь рядом с ним по выходе из кустов, куда мне и не хотелось.

Денис, не глядя, вытащил из бумажника какую-то купюру и сунул мне. Думает, что завтра у моего трупа обратно заберет. Не дождетесь! Какая я делаюсь к старости меркантильная! Все про деньги думаю. Если бы у меня была большая зарплата, то не думала бы. Или думала? Денег всегда не хватает, да еще этот ремонт. Интересно, Елена докрасила батарею? А Милка съела кролика, или его сосед спас? Вдруг так захотелось вернуться в свою разгромленную квартиру. Ну и что, что диван сгорел, и остатки обоев клочьями висят, зато рядом нет бандитов, маньяков, привидений, трупов, и никто не заставляет есть тухлую русалку. Кому надо, пусть по лесам и горам ходит, я больше сюда ни ногой. Буду отдыхать как все цивилизованные люди, в отеле с организованными экскурсиями. С нормальным человеческим питанием, исключающим рыбу, чай из еловых веток, консервы и недоваренные грибы.

ГЛАВА 10

Кое-как перекантовавшись ночь мы с Денисом пошли к роднику набрать воды во фляжки. То есть пошла я, а он — сопровождающий. Не доверяет, думает, убегу. Неправильно, кстати, думает. Я перехотела убегать. Мне тут уже начинает нравиться и становится интересно. Самомнения не занимать. Кто тут умнее меня, выходи.

Илью я с утра не видела, спит, наверное. Вряд ли он всю ночь на коленях отмаливал свои грехи. Не буду его звать, сам придет. Надо думать, как мне справиться с двумя здоровыми мужиками, когда они на меня нападут, а это обязательно случится. Но произойдет это на берегу речки, а на этот случай у меня есть план. Забыла спросить, умеют ли они плавать.

Тропинка свернула из-под деревьев к роднику, и я поняла, что одной проблемой у меня с утра стало меньше. Здоровый мужик остался только один — Денис. Мы с ним остановились у родника. Открывшаяся взору картина интриговала. Меня, по крайней мере, за Дениса судить не берусь.

На горячем камне лежал Илья. Совершенно голый. Уткнулся лбом в камень и обнял его. И камень ледяной и труп Ильи ледяной, я протянула руку и на всякий случай дотронулась до плеча, хотя была уверена в его смерти. Ничего так была фигура у парня, спортивная, следил за собой. Мертвый Илья навел меня на закономерную мысль. Значит он все-таки шестерка. Ну да я в этом и не сомневалась.

Итак, кульминация. Я осталась один на один с зачинщиком всего этого ужаса. Сейчас он попробует меня убить. Нет, не сейчас, я его еще не привела, куда надо. Пусть пробует. Попытка не пытка. Я ему даже помогу.

— Все ясно, — сказала я, не проявляя никаких эмоций, словно находить в туристическом походе каждый день трупы с самой разнообразной причиной смерти для меня привычное дело.

— Что тебе ясно? — не отводя спокойного взгляда от трупа, спросил Денис.

— Многое ясно. Например то, что я плохая проводница. Не надо было останавливаться здесь на ночевку.

Такой переход от созерцания трупа к обсуждению маршрута удивил Дениса и он спросил:

— Почему?

— Так мы уже пришли.

— Пришли?!

— Да, почти пришли. Видите, вон там далеко просвет между деревьями и река? Так это то самое место и есть.

Денис затаился, как хищник перед прыжком. Сейчас убивать начнет, больше я ему не нужна. Место он знает, сама показала. Но сегодня я умирать не тороплюсь.

— И почему же мы вчера туда не дошли, если это в двух шагах, — спросил Денис просто так, он меня уже приговорил.

— Потому что я змей боюсь, и в темноте очень неудобно оказывать первую медицинскую помощь, — был мой ответ.

— Не понял, еще раз.

Без проблем. Сказки рассказывать и за последние дни отлично потренировалась. Сейчас объединим сказку с правдой. Рассказывал мне дядя одну байку, сейчас вспомню.

— Здесь водятся огромные змеи с красным гребнем на голове. В длину два метра. Живут на деревьях. Очень ядовиты. Прыгают сверху на людей и кусают. Но вы не волнуйтесь, я вас спасу.

Денис размышлял, верить мне или не верить. Я бы на его месте не поверила. Но он поверил, я говорила очень серьезно и спокойно. Хотя вероятность того, что мы встретим здесь такую змею ничуть не ниже вероятности повстречать летающую тарелку.

— Ты меня спасешь? А если тебя змея укусит, а не меня, кто тебя спасет?

— Да пусть кусает. Мне ничего не будет. Я перед отъездом прививку сделала в районной поликлинике, противоядье, обещали, что месяц продержусь, — пожала я плечами.

Денис обдумывал услышанное. Я добавила:

— При попадании яда в кровь, человеку становится жарко, он раздевается и лезет в самое холодное место, которое только сможет найти. Потом умирает.

Мы оба посмотрели на Илью.

— Что будем делать с трупом? — спросила я. Вид Ильи не вызвал у меня ни жалости, ни сочувствия. — Он так и будет тут лежать и единственный хороший родник портить?

— Не будет, иди, собирайся, я с ним сам разберусь.

Мне было совсем не интересно, что он сделает с трупом.

Я решила воду не набирать, лагерь не сворачивать, а взять с собой только самое необходимое. Все равно по моему раскладу вернусь сюда часа через три-четыре. Этот Денис мне не противник, слишком тупой. Его переиграть — как у ребенка конфетку отнять. Можно и тут финальную сцену устроить, но я обещала, что доведу его до места назначения, и даже деньги взяла, а я девушка честная и порядочная, если взяла деньги, то должна их отработать.

Ну и, призналась я сама себе, в любом, даже самом тщательно просчитанном плане, остается один процент вероятности на всякие неожиданности. Хватит уже неожиданностей на сегодня, а за последние дни их вообще перебор.

Никаких змей, разумеется, поблизости не было, но Денис шел за мной след в след и вертел головой в стороны, выискивая что-нибудь подозрительное, или напоминающее двухметровую змею. Может зря я его так напугала.

— Мы точно дойдем? — через каждые десять минут повторял Денис.

— А куда мы денемся? — каждый раз отвечала я.

— А куда все остальные делись?

— Умерли, я полагаю. — Неужели это не очевидно и надо объяснять. Но ему, похоже, надо.

— А как мы пойдем обратно? — не унимался спутник.

— Как сюда пришли, так и отсюда пойдем. Есть другие варианты?

— Вертолет!

— Тогда уж лучше летающая тарелка. Она даже вероятнее. В болото сядет и не утонет. Не видите, что тут местность болотистая?

Он заметил мой сарказм, который я уже и не скрывала.

— Надо позвать на помощь! — почти в истерике заявил он. Почему, интересно он занервничал?

— На елку залезем и покричим? Если серьезно, то, во-первых, у нас телефона нет, а во вторых тут нет связи. Так что идем куда шли.

— Когда мы дойдем до места?

Вот прицепился, как репей к собаке! Не его ли это идея — припереться в эту глухомань и уморить тут всех? Какие теперь ко мне претензии? Я вообще была изначально против этой бредовой идеи с летающими тарелками, ему ли не знать об этом! Нет, милый, мне деньги заплатили, и я тебя доведу до места назначения, если что — труп дотащу. Я девушка ответственная.

— Почти пришли. Болото закончилось. Еще немного. Вон тот крутой берег у реки видите? Нам туда.

Мои резиновые сапоги невесело чавкали по грязи. Спутник устало брел за мной. Возраст все-таки сказывается. Сидел бы он дома, внуков нянчил, а не лазил по незнакомым лесам. Нервный он какой-то с утра, как бы удар не хватил.

Болото закончилось, и мы пошли по сухому лесу, поскрипывая еловыми иголками под ногами. Через час придем.

Я подошла к реке первая. Красивое тут место. Вообще на Урале самая красивая природа, это мое личное мнение.

Все пришли. Развязка. Финал. Концовка.

— Ужасно тут все-таки, — молвил Денис, рассматривая окрестности.

Правильно, сколько людей, столько мнений, ему, наверное, на юге больше природа нравится. А меня так и север устраивает, еще бы комаров поменьше, так вообще красота.

Я сбросила легкий рюкзак, в который сложила только самое необходимое, вроде аптечки, взять которую настоял Денис. Вдруг ему пригодится. Сама-то я лечусь ограниченным набором лекарств. А в аптечке, скорее всего, какие-то яды. Все равно скоро обратно пойду и заберу вещи, незачем их туда-сюда за собой таскать. Плечи немного затекли и ноги устали. Денис вообще был не в себе. Тоже бросил рюкзак, в нем не было никаких вещей, кроме плаща, бегал по берегу, озирался по сторонам, ждал кого-то, как гимназист девушку на первом свидании.

— Да не придет он, — решилась сказать я Денису, чтобы не нервничал.

Денис разнервничался еще больше. Руки затряслись и губы. Он очень медленно пошел ко мне, а я заняла стратегически выгодную позицию по колено в реке.

— Кто не придет?

— Тот, кого вы ждете, не придет.

— А кого я жду, позволь узнать, милая девушка?

— Того, — объяснила я, как малолетнему, — кто должен вам отдать вот этот листок бумаги.

Листок был немедленно продемонстрирован мною Денису и произвел на него огромное впечатление. Начинало попахивать сердечным приступом.

— Отдай! — дернулся он ко мне.

— Стойте на месте! — я отскочила назад, оказавшись почти по пояс в воде.

Денис послушался и притих. Затишье перед бурей. Хочется ему заполучить такой ценный листочек, ой как хочется. А я не отдам. Пусть поторгуется. Зря я, что ли, тащилась в такую даль. Рисковала своим драгоценным здоровьем. Я, если кто не знает, у родителей единственная дочь, нельзя их оставить на старости лет без помощи и поддержки. И к тому же интересно узнать, в чем тут дело.

В реке стоять было сыро и холодно. При более внимательном рассмотрении окружающая действительность оказалась не такой, как я ожидала, мои планы показались трудноосуществимыми, но я держала в руках листок бумаги и терпела, уже недолго осталось.

— Зачем тебе эта бумажка? — принялся уговаривать меня Денис.

— Как зачем? — возмутилась я. Он притих, понял, что глупость сморозил. Никто бы на моем месте ему листик не отдал. И я не отдам, не дурнее всех.

— Отдай, сколько ты в реке простоишь? Час? Два?

— Сколько захочу, столько и буду стоять. А вот вам лучше ко мне близко не подходить. Могу испугаться и вашу бумажку случайно выронить. А чтобы вы этому не радовались и не думали, что сможете ее поймать, сообщаю, что в трех метрах отсюда водоворот.

— Вранье!

— Что вранье? Водоворот? Нет, что вы, чистая правда!

— Да при чем здесь водоворот!

— А разве вы не про него спрашивали?

— Заткнись!

— Хамить-то зачем? — Ноги мои промокли, а стоять предстояло еще долго. Денис, видимо, мне не поверил. Что у меня за внешность такая наивная, никто меня всерьез принимать не хочет!

Денис меж тем сбросил с себя куртку, трясущимися руками оторвал от нее подкладку, вытащил завернутую в целлофан свернутую в трубочку бумажку, развернул, и его лицо сделалось фиолетовым. Он выпустил из рук ненужный никому чистый лист, который я самолично положила под подкладку несколько дней назад, и уставился на меня, как фашист на подпольщика.

— Не вранье… Я ведь не понял, что кто-то распорол куртку и снова зашил. Шов ровный…

— Конечно ровный. Я очень хорошо вышиваю гладью! Крестиком хуже, хотя подруги говорят, что крестиком легче вышивать. И я вам не вру, я почти никогда не вру. Иногда просто недоговариваю.

Вид у Дениса был потерянный. Он так старался, столько людей угробил, а тут такой облом. И нахалка с листиком недосягаема как локоть, близко, а не укусишь.

— Вам хорошо видно? Близко не подходите.

Он опять дернулся ко мне, но я подняла листок над головой и демонстративно потрясла двумя пальцами — вот-вот выроню. Подействовало, остался на месте. Бродит по берегу, как лиса возле винограда.

— Что ты будешь делать с этим листком? — не унимался Денис. — Ты ведь уже поняла, что он зашифрован?

— О, шифры — моя слабость! Я их обожаю! Не верите?

— Нет. Не знаю. Мне просто не могло так фатально не повезти! Не мог я напороться на женщину специалиста во всех областях знаний! — как-то очень истерично засмеялся Денис, жалея себя, но я его успокоила. Вообще предпочитаю, чтобы мне не приписывали несуществующих заслуг.

— Нет, что вы, я вовсе не специалист по всему на свете. Вообще-то у меня гуманитарный склад ума. Шифры это так, хобби!

— Все равно не верю. Этот шифр придумал один очень крупный специалист, — зачем-то похвастался Денис.

— Вас обманули. Никакой он не крупный, а очень даже средненький. Вы его в своей Мексике нашли?

Отвечая на невысказанный вопрос, продолжила:

— Я по акценту определила и по нескольким характерным ругательствам, которые вы произнесли, когда позавчера за корягу запнулись.

Мужчина нахмурился, прикусил губу.

— Отдай! Предлагаю работать вместе! Будешь моей помощницей! Мы с тобой такие дела провернем, ты даже не представляешь!

— Почему же? Представляю. А чем заканчивают ваши помощники увидела своими глазами. Ну ладно, парни лишние, а за что вы так со своей женой? Ведь Таня ваша жена?

— Догадалась. Жена.

— Она богатая была? Да? Вы на ней поэтому женились? — расскажи, милый, любопытство одолевает.

— Из семьи эмигрантов первой волны. Богатая. Ты правильно сказала — была. Но родни у нее много, будут интересоваться причиной смерти и наследством, так что похороны должны были состояться очень далеко.

— Вы каким-то образом присвоили ее деньги, и она стала вам больше не нужна, а если вы скажете, что убили ее из ревности, потому что она крутила шашни с Ильей, то я вам не поверю.

— Вряд ли тебя заинтересуют юридические тонкости присвоения денег.

— Юридические точно не заинтересуют, — согласилась я. — Не люблю медицину и юриспруденцию.

Я держала листок в руке, стоя в воде, он ходил по берегу, пять шагов в одну сторону, пять — в другую. Мы оба настороженно наблюдали друг за другом, ловя малейшее движение.

— Это ведь ты написала диплом за Илью? — прервал молчание Денис.

— 'Nullus factum bonus incedo sinepoena', - грустно произнесла я.

— Это по-гречески?

— 'Ни одно доброе дело не остается безнаказанным'. Латынь.

— Значит, ты написала диплом.

— Да. Быстро догадались?

— Почти сразу. Но подумал, что он купил диплом у какого-нибудь профессора.

Я довольно улыбнулась, приняв комплимент. Хотя я и есть профессор.

— А почему не уволили его, если догадались?

— Он хоть и дурак, зато исполнительный.

Я кивнула. Оценка была очень правильной. Но за это не убивают.

— А что с Васей?

— Не знаю, — наткнувшись на мой крайне скептический взгляд, добавил: — Честно. Я его не убивал.

— Но собирались?

Денис промолчал, оставляя меня в догадках, верить ему или нет. Не в призраков-убийц же верить в конце концов!

— Васю не убивали? Илью тоже?

Денис надолго замолчал, отвечать мне он не собирался. Видимо, не суждено мне узнать подробности, хоть и любопытно. Ладно, переживу.

— Когда ты нашла тайник в куртке? — спросил Денис. Очень ему хочется уговорить меня вылезти из реки. А я не вылезу.

— Сами уже поняли, зачем спрашивать?

— Хочу поговорить с красивой девушкой, — улыбнулся хорошо вставленными зубами мужчина. И зубы и дантист дорогие.

— Грубая лесть. Никакая я не красивая.

Зато у меня все зубы свои. Это наследственность хорошая. Но я всем говорю, что половина зубов вставные, а то завидуют и пытаются выбить.

— Откуда знаешь, что не красивая?

— В зеркало смотрелась. Лучше скажите, как вы умудрились договориться обо всем с Покиным?

— Каким Покиным? — прикинулся непонятливым собеседник.

— Хотя можете не говорить, какая теперь разница. Он все равно сюда не придет. Вижу, что не верите. Он умер. Правда. Подрался с другим бандитом, и они друг друга поубивали. Честно! Я их в лесу встретила.

— Да что ты мне несешь всякую ерунду!

— Ничего подобного! — не люблю обвинений во лжи. — Я их когда встретила, то подумала, зачем Покину убегать из тюрьмы, если его на днях и так должны выпустить? И решила, что у него назначена очень важная встреча. Вопрос жизни и смерти. Или больших денег. А поскольку я расшифровала ваш листочек, то все стало ясно.

— Ничего ты не расшифровала.

— Не верите? Это вас убедит? — Я, заглядывая в лист и краем глаза следя за Денисом, начала читать. — 'Количество найденного не поддается оценке…'

— Молчи, верю! — Завопил Денис, как будто нас могут подслушать? Кто? Ежики? Белочки?

— Можно спросить? — Пора было заканчивать разговор. Рука с листочком уже скоро онемеет, надоело его держать. — Ради чего столько хлопот? Нельзя было придумать другую причину для путешествия? Я уверена, что они: и Таня, и Вася, и Илья все знали, и шли не летающие тарелки изучать. Ведь можно было никого не убивать?!

— Нельзя. Это было необходимо.

— Как скажете, — вздохнула я. Не понимаю логику убийцы. Я сама если кого и прибила, то по чистой случайности и недоразумению, а чтоб вот так, целенаправленно… Не смогу, наверное.

Денис топтался на берегу, я боялась пошевельнуться в речке. Красиво тут все-таки. Жаль, что пейзаж слегка изменился, и не в лучшую сторону. В нескольких метрах от меня и правда был водоворот. Чуть ниже по течению реки сбились в кучу поваленные деревья и приплывшие топляки. Раньше их тут не было.

— А я кандидат в мастера спорта по плаванию, — похвасталась я Денису грустным голосом.

— Уплыть хочешь?

— Уже нет. Хотя была такая мысль, — призналась я.

Все равно уже не получится. Если поплыву вверх по течению, то затянет в водоворот, а если вниз по течению, то там все перегорожено деревьями, и Денис меня поймает. Он туда доберется раньше, чем я доплыву. Если вдруг каким-то чудом переберусь через топляки, то дальше почти сразу начинаются пороги и очень сильное течение, этих нескольких метров реке хватит, чтобы переломать мне все кости.

— Хватит уже, выходи, — усталым голосом сказал мне Денис. С его точки зрения стать его помощницей лучше, чем тонуть в речке.

Только я не верю, что он меня возьмет в помощницы, не нужна я ему, а если и нужна, то мне такую жизнь даром не надо.

— Я тебе серьезно предлагаю достойную работу с очень хорошим вознаграждением. Разве быть помощником успешного предпринимателя так уж плохо? — сделал еще одну попытку уговорить меня он. И он, и я понимали, что вечно наше противостояние продолжаться не может.

— Не плохо. Только вы меня обманываете. Я отдам вам бумажку, и вы меня убьете.

— Зачем? Ну рассуди, где мне еще взять такого умного сотрудника? У тебя талантов не счесть!

— Поэтому вы мне завидуете. Не понимаете, почему эти таланты достались мне, а не вам. Вы считаете, что вы их больше достойны. Вы мужчина, богатый, удачливый, а я женщина, и далеко не красавица. Вы считаете, что убив меня, восстановите справедливость. А ведь многое дается от рождения, как цвет глаз, — абсолютный слух, например. Удивлены? Мне об этом подруга сказала, студентка психфака. Так что можете завидовать моим карим глазам. Не нужен вам подчиненный, который умнее вас.

Денис не стал оспаривать мои слова. Мог бы, но не стал. Я же знаю, что права. Не он первый в моей жизни, кто от зависти пухнет. Обычно женщинам за красоту завидуют, а если у меня ее нет, то нашли что-то другое. Обо всех моих способностях даже близкие родственники не знают, а ему удалось за несколько дней многое обо мне узнать, вот и впечатлился. Хотя если бы я была тупая девка, которая просто знает дорогу, он бы меня все равно убил.

— Мне дадут приз за самую глупую смерть. Посмертно.

— Ты о чем? — напрягся Денис.

— Вы правы, хватит тут стоять, пора заканчивать этот балаган.

Я размахнулась и бросила вмиг скомканный листок в воду. Потом стояла и смотрела, как его несет в сторону водоворота. Денис не смотрел, он действовал. Бросился за ним вдогонку, но у самого берега неуклюже споткнулся и упал лицом в воду, дернулся и замер. Странно. Должен был уже начать меня убивать. Может быть притворяется? Хочет, чтобы я подошла поближе? Тогда вскочит и убьет?

Листок исчез в водовороте. Денис мерно покачивался на воде. Я тупо стояла в речке.

— Денис, слышишь меня? Это ты нарочно так делаешь? А я когда в бассейне занималась, то там девушки — синхронистки, ну, это синхронное плавание, умели на три минуты задерживать дыхание, и говорили, что это не предел. Зачем ты так сделал? Я к тебе все равно не подойду, хоть ты и лежишь между мной и берегом. Я тебя боюсь. Между прочим, три минуты уже прошли, вставай! Ты что, случайно упал?! Да?! А я умею делать искусственное дыхание. Если я тебя откачаю, то ведь ты меня убьешь, да? Я же знаю, что убьешь.

Я осторожно подошла к Денису и толкнула его ногой. Он не вскочил. Я с трудом вытащила его на берег и перевернула лицом вверх. Даже не стала попробовать сделать искусственное дыхание, опоздала. Действительно, случайно упал и захлебнулся. Вот дела… Так не бывает.

Моя тетка когда-то рассказывала, что ее сослуживец за столом во время обеда сделал замечание своему маленькому сыну, подавился и умер. Что за ерунда лезет в голову! Я одна в глухом лесу, до дома — как пешком до китайской границы. Денис этот тоже подозрительный. А ну, как увяжется следом за мной? Как тогда его отвадить? Или он будет ходить тут, и пытаться выловить из реки свой листик? Пусть бы лучше здесь оставался.

— Денис, я пойду, ладно? Искусственное дыхание делать уже поздно. Мне очень далеко идти. Не ходи за мной, у меня нет твоего листика. И еще — ты сам виноват. Прощай.

Денис не ответил, да я ответа и не ждала. Пошла быстрым шагом к месту ночевки. Лагерь надо собрать, вещи сложить. Вернулась я туда часа в три и поняла, что больше сегодня уже никуда не идти не смогу. Нервный стресс, так, кажется, говорят психологи. Поскольку ни активированного угля, ни гиоксизона, ни анальгина с собой не было, а чай из хвои отлично себя зарекомендовал, то я решила лечиться им.

Пока он заваривался в котелке над костром, я палкой нарисовала круг, внутри которого оказалась моя палатка, потом напилась чая и уснула. Ночью мне снился Илья, который шел по болоту и никак не мог добраться до болотной ведьмы.

На рассвете я собрала вещи и двинулась в путь. Идти было тоскливо, сапоги за ночь не просохли. Носки в них отсырели и испортили мне настроение. Поэтому к дому на поляне я подходила без должного уважения, почтения и страха. Постояла на опушке, посмотрела в чистые окна дома с открытыми ставнями. Мне показалось, или там правда мелькнули лица Васи и Тани? Сказала: спасибо за приглашение, но не зайду, дела. И пошла дальше не останавливаясь. Ну и что, что возле дома надо переночевать! Не хочу! Если к закату вернусь на это же место, то успею начертить круг, в нем и заночую. А сидеть полдня тут и ждать ночи не буду, лучше идти хоть куда-нибудь, а то рехнусь.

Ноги сами несли меня назад по знакомому пути, а голова ничего не соображала. Голове сильно досталось, ее били, обижали, портили прическу, хоть бы от стресса волосы не полезли, у меня их не больше нормы, а если вылезут, будет меньше нормы. И так не фея, еще лысая останусь, вот все заработанные деньги на лечение уйдут. Ой, забыла, у меня же дома деньги есть! Ура! Хватит на ремонт. Стресс, подожди, не спеши, у меня полно дел, и все важные. Все могло сложиться намного хуже. А так все получилось, как я и планировала — куча денег за веселую прогулку. И ведь никто не скажет, что было скучно. Если я имела в виду развлечения другого плана, то это мои проблемы.

На закате я подошла не к тому же дому, а к Вероникиному катеру, который несколько дней назад мы замаскировали в тихой заводи. Этот заливчик с реки абсолютно не было видно, дядя все время там оставлял лодку. Вот только этого абсолютно не могла быть, не могла я так быстро вернуться назад. В лучшем случае я должна была прийти сюда завтра ночью. Сегодня вечером это было невозможно.

Этому факту я удивилась даже больше, чем наличию рядом с нашим катером еще одного — патрульного. Двое мужчин, один коротко стриженный в камуфляже, а другой в джинсах и куртке, не сводили с меня глаз. Первый сидел в своем катере, а второй с удочками стоял на берегу. А дядя говорил, что по этим местам можно ходить годами и никого не встретить. С тех пор прошло всего несколько лет, а уже налицо перенаселение планеты.

— Это она? — спросил джинсовый камуфляжного.

— Не похожа. С приметами не сходится. Той двадцать восемь лет, а этой… Девушка, здесь разве есть молодежный лагерь? Или у вас студенческий выезд на природу?

Опять мне сказали, что я молодо выгляжу, но я не обрадовалась, устала и настроение плохое. Кого они тут ищут? Можно без меня искать, а то мне домой очень надо.

— Эй, не молчи, говори, кто такая!

— Леонова Миля Николаевна. Двадцать семь лет. Нет, не из молодежного лагеря. Да, выезд на природу, — бодро отрапортовала я, не буду ссориться с властями.

— Не она. Ни имя, ни возраст, ни описание внешности не совпадают, — сказал камуфляжный, вглядываясь в мое лицо и на глазок определяя возраст.

— А мужчина? — спросил джинсовый. — Может она их видела?

Разговариваю так, словно меня тут нет. Камуфляжный, словно прочитав мои мысли, повернулся в мою сторону и спросил:

— Девушка, ты тут случайно не встречала двоих туристов, женщину и мужчину, обоим по двадцать восемь лет. Пятый день ищем.

Я наморщила лоб, оформляя свою догадку в словесную форму. Зря они ищут. Живых не найдут.

— Их убили. Задушили, — предположила я, чувствуя, что так оно и есть.

Джинсовый уронил удочки, а камуфляжный подгреб к берегу и подошел ко мне. Я скинула с плеч надоевший рюкзак и села на траву. Пока шла устала, и все время думала, не простудилась ли, когда стояла в реке, а то лечи потом гинекологические болячки. Сто процентов — активированным углем не вылечу. Прислушалась к организму, организм просигналил, что здоров, но хочет есть.

— Рассказывай, что знаешь.

— Про туристов ничего не знаю, просто Геннадий Игнатьевич сказал, что задушил двоих, но они не воскресли. Так вот я думаю, что это ваши туристы и есть.

— Какой еще Геннадий Игнатьевич?

— Я думаю, что он маньяк. Или псих. Наше с ним знакомство было не очень длительным.

Оба мужчины стали смотреть на меня с подозрением.

— Он поймал русалку. Если ее съесть, то станешь бессмертным, или хотя бы здоровым и счастливым.

Подозрение мужчин переросло в уверенность, что я больная на всю голову.

— Лично мне русалка не понравилась, я вообще не любитель рыбы. Задушить меня он не успел, потому что вмешались мои спутники.

— И где же этот Геннадий Игнатьевич?

— Сбежал, к сожалению.

— Так, — протянул камуфляжный. — А свидетели у нас есть? Где твои друзья? Кто твои слова сможет подтвердить?

— Уже никто.

— Вот как? А почему?

— Они умерли, — сказала я. Шила в мешке не утаишь, правда все равно наружу вылезет, а у меня на всякий случай козырь в рукаве спрятан.

— Что молчишь? Каждое слово из тебя тянуть клещами?

— Мы пошли искать летающие тарелки. Первым умер Вася, его убили призраки, потом Таня, ее или повесили или отравили. Илью забрала болотная ведьма, но перед этим он сбросил с балкона Михаила Алексеевича, а Денис случайно в речке захлебнулся.

После такого монолога оба мужчины переглянулись и надолго замолчали, вылупив глаза и приоткрыв рты.

— Сколько трупов? Пять? — посчитал камуфляжный.

— Еще туристы, — добавил джинсовый.

— И еще двоих уголовников посчитайте. Всего девять, — закончила я.

Теперь мужчины замолчали в большом потрясении.

— Это которые сбежали? А с ними-то что случилось? — через минуту пришел в себя камуфляжный, решив, что такой бред запросто может оказаться правдой, или я сбежала из дурдома.

— Мы с ними пришли на древнее стойбище, но местные их не приняли, и они друг друга убили, но я этого не видела.

— Картина Репина 'Приплыли'…, - после паузы сказал джинсовый.

— Нет у Репина такой картины, — проинформировала я.

— Как ты думаешь, кто-нибудь в это поверит?

— Честно, нет такой картины, это поговорка.

— Какая картина! Тут и так картина маслом 'Висяки и шизанутая девица'! А мне три дня до отпуска осталось! — завопил камуфляжный.

— А ты говорил, поехали, порыбачим! — заорал на него джинсовый.

— Мальчики, ладно, я пойду? То есть поплыву? Вы не беспокойтесь, у меня свой катер. Можете кричать дальше…

Мою попытку сбежать к катеру пресекли в зародыше. Оба мужчины взяли меня под белы ручки и аккуратно внесли в патрульный катер. Рюкзак осторожно поставили туда же. Потом джинсовый сел в мой катер, то есть в Вероникин, а камуфляжный остался со мной. Потом мы отправились в Пермь.

ГЛАВА 11

Процедуру проведения допросов я знала благодаря папочке и могу с уверенностью сказать, что они проходили по всем правилам. Я абсолютно честно отвечала на все вопросы, а мне никто не верил. Единственный оставшийся в живых после этой истории маньяк как в воду канул, а без него шансов быть услышанной и выпущенной на волю у меня было не очень много. Я тосковала и ждала. Как говорится, если вам не нравится погода, подождите, и она поменяется.

Мое долготерпенье вскоре было вознаграждено. В кабинет вошла Вероника. Я вот считаю, что форма женщинам идет больше, чем мужчинам. Вероника выглядела очень модной и импозантной дамой, даже строгая прическа ей очень шла. На меня она лишь мимолетно взглянула, сосредоточив все свое внимание на следователе.

— Добрый день, Арсений Юльевич! — поздоровалась она.

— Здравствуйте, Вероника Викторовна! Сколько лет, сколько зим! — так же радостно отозвался тот. — Зачем к нам пожаловали?

— За Леоновой Милей Николаевной.

— Так она мне самому пригодится. У меня на нее свои виды!

— У вас свои, а у меня — свои! — заулыбалась Вероника.

— Может, оставите ее нам?

— Никак не могу! И рада бы, да не могу. Забираю с собой прямо сейчас.

— Даже не спрашиваю про разрешение, бумаги у вас всегда в порядке.

— А как же! Заходите ко мне чайку выпить!

— Некогда, дела, знаете ли. Вот, трупы не знаю куда девать, может что присоветуете?

— Может и присоветую. Ну, счастливо оставаться, Арсений Юльевич! Удачи!

— И вам того же, Вероника Викторовна! — без энтузиазма отозвался он, провожая меня до дверей грустным взглядом. Отобрали у него меня, а Вероника что себе забрала, то ни за что другим не отдаст.

В нашей стране от тюрьмы да от сумы не зарекайся. Поэтому в ее кабинете я вела себя тихо и скромно. Постояла у дверей, села на краешек стула только после того, как мне это предложили, аккуратно сложила руки на коленях. Надо быть осторожной, Вероника дамочка ушлая, палец в рот не клади. Вмиг окажешься там, где не хочется.

— Ну, и что ты натворила? — в голосе Вероники не было никакой радости от встречи со мной.

— Ничего не натворила. Все случайно получилось, то есть почти все. Тебе катер вернули?

— Вернули. Не переводи разговор на другую тему. Почему не позвонила мне? Я же тебя просила!

— Вероника, прости! Я телефон на катере забыла! Честно! А когда вернулась, то опять не смогла позвонить, потому что меня поймали! — покаянным голосом жалобно сказала я. Ну, забыла я этот проклятый телефон, ну, виновата! Я его только перед отъездом купила, и еще к нему не привыкла.

Вероника вытащила мой телефон из ящика стола и положила передо мной. Шестьдесят два пропущенных звонка от нее за последние дни. Беспокоилась, значит. Ну все, мне стыдно.

— Ты хоть понимаешь, что я тут чуть с ума не съехала?! Ты не отвечаешь, где тебя искать неизвестно, компания у тебя подозрительная. Хотя ты быстро с ними разобралась. Четыре трупа, надо же.

— Не четыре, больше.

— Да, Покина с приятелем забыла. Их-то за что?

— Это не я. Они сами. А маньяк нашелся? — опять спросила я. Все время спрашиваю, а мне не отвечают. Но Вероника меня порадовала.

— Нашли перевернутую моторную лодку. Лодка старая, деревянная, мотор тяжелый, перевесил, она и перевернулась. Труп — ниже по течению. Еще не опознали. Туристов нашли закопанных возле землянки.

Вероника задумчиво постукивала карандашом по столу и решала, что со мной делать. Важный момент. Молчу, не мешаю ей.

— Миля, ты хоть сама понимаешь, насколько все плохо? Влезла в грязь, и меня впутала. Как я буду объяснять, почему дала тебе свой катер? А с меня уже требуют объяснения! Вся карьера коту под хвост!

— Неужели ничего нельзя сделать? Я ни в чем не виновата и никого не убивала.

— Да? — удивилась Вероника. — В рюкзаке яд. Дубин, которыми можно проломить голову в лесу навалом, веревка тоже с собой.

— А мотив?! — не сдавалась я.

— Ревность. Ты приревновала Илью к Тане и убила обоих. Дениса и Васю убила как ненужных свидетелей. Потом придумала историю про призраков, решила, что тебя признают невменяемой.

— Ну, логично. А Покин с приятелем?

— Ты пошла погулять в лес и встретила двух уголовников. За что они сидят, ты знаешь.

— Не знаю! Только за что сидит Покин знаю.

— Не имеет значения. Ты решила наказать их лучше, чем наша судебная система и убила.

— Как все просто! — возмутилась я. — Мне с таким мастерством в киллеры надо податься, а не в университет! Туристов тоже я убила?

— Нет, — впервые за весь разговор смешалась Вероника. — Они уже были мертвыми к тому моменту.

— Неужели? А вдруг я на несколько дней раньше прилетела в Пермь, смоталась в лес, их убила, закопала, а потом вернулась в Москву? Свидетели не нашлись?

— Нашлись, — начала злиться Вероника. — Видели тебя у дома Михаила Алексеевича, которого ты упоминала. А вот Илью там никто не видел. Хотя ты говорила, что он виноват в смерти твоего учителя. Что на это скажешь?

Ух, как нехорошо получилось. Ничего не скажу. Что тут скажешь?

— Молчишь?

— Да я вообще не очень разговорчивая…

— Сейчас надо поговорить, так что напрягись.

— Хорошо. Я без памяти люблю Илью с далекой юности. А он, негодяй, гуляет с чужой женой — Таней. Муж Тани, Денис, о том ни сном, ни духом. Тогда я придумала такой коварный план: рассказать обо всем Денису и вместе с ним убить неверных возлюбленных. Вся наша компания, а из пятерых трое — Илья, Денис и я, знакомы уже десять лет, отправилась на природу. По дороге мы заглянули к моей знакомой — Веронике, которая дала нам свой катер. Все прошло по плану, только в конце Денис случайно утонул. Не удалось мне спихнуть на него все убийства.

— А Вася?

— Под горячую руку попался, — отмахнулась я.

— А сбежавшие зеки?

— Какие?

— А маньяк с туристами?

— Не слыхала о таких. Можно тоже спросить? Интересно, как сложится карьера моей знакомой Вероники, когда все узнают, что она дала свой катер убийце? А вдруг я рассказала ей свой зловещий план? И она его одобрила?

— Бред, — быстро ответила Вероника, но приняла мои слова к сведению.

Я сидела на стуле, Вероника подошла к окну, встала спиной ко мне и стала любоваться пейзажем — внутренним двором и окнами кабинетов напротив. Видимо ничего путного ей в голову не лезло.

Придется мне вытаскивать свой козырь. Подумав, я решила, что мне его не жалко, зачем он мне? Не нужны лишние проблемы, а с таким козырем проблем будет по горло.

— Вероника, у меня деловое предложение. Ты меня отпускаешь, убийцей пусть будет кто-нибудь другой, а мне домой надо.

Вероника нервно засмеялась, постукивая пальцами по подоконнику.

— Вероника, ты не хочешь спросить, что я предлагаю взамен?

Смех стал ближе к истеричному:

— Что же взамен?

— Самое большое в стране месторождение изумрудов.

Смех захлебнулся и смолк. Вероника закашлялась, я подала ей стакан воды. Пить она не смогла.

— И еще можешь написать в своем отчете, как ты разоблачила международную банду, которая хотела оформить землю в аренду и никаких изумрудов наша родина не увидела бы. Как ты думаешь, отразится ли это благоприятно на твоей карьере?

После этого мои дела резко пошли в гору. Вероника отвезла меня к себе домой и ни на минуту не оставляла одну. Когда она куда-то ушла, то оставила со мной женщину, которую мне отрекомендовали как домработницу.

Мы с ней полдня аккуратно раскладывали спортивный инвентарь в холле и в тренажерном зале, расположенном в цокольном этаже.

— Для чего нужен этот тренажер?

Домработница не знала, но старательно вытерла с него пыль.

— А этот для чего нужен?

Этого она тоже не знала, тренажер от пыли вытирала уже я. Надо помогать старшим, все равно больше делать нечего. Звонить кому бы то ни было мне запретили.

— Я пермскую родню давно не видела, — канючила я.

— Ничего страшного, потом увидитесь. Возьми вот эти санки и убери в шкаф. Лето на дворе, а они посреди зала валяются. Странные нынче санки, раньше были не такие.

Это точно. В войну моя прабабка приютила беженку из блокадного Ленинграда с двумя детьми. У прабабки были свои дети, а у детей — санки, на которых они с ленинградскими приятелями катались по сугробам всю зиму. Когда ленинградцы уехали назад, куда-то пропали и прабабкины санки. Их долго искали, но решили, что они потерялись. Через много-много лет моя бабка посетила Музей Великой Отечественной Войны (или блокады Ленинграда), где и увидела свои железные салазки, представленные в качестве экспоната. Ими пользовались блокадники, эвакуированные на Урал, как было написано рядом. Пользовались-пользовались, и уволокли тихонько чужую вещь.

В этот же день Вероника привела пятерых недоверчивых мужчин, которые скептически выслушали наш с ней рассказ о том, как Вероника заподозрила в простой прогулке на природу международный заговор, дала нам катер, проинструктировала меня, как действовать, но я многое напутала по своей вине и в силу разных непредвиденных обстоятельств. На вопрос, почему сразу не сообщили, куда следует, мы ответили, что подозрения были очень расплывчатые. Проверить подозрения удалось только на первой стоянке, где я нашла у Дениса карту, которую зарыла в тайном месте, которое знаю я одна.

Мне дали подробную карту местности, и я крестиком отметила на ней нужное место. Мужчины отнеслись скептически, стали куда-то звонить. Дальше я руководила поисками по телефону. Не знаю, как те, кто искали, так быстро добрались до места. Наверное, все-таки их спустили с вертолета, иначе никак. Меня взять с собой побоялись. Вероника должна была им сказать, что я, фокусница, могу подбросить бумажку прямо на местности. Я по телефону говорила, сколько метров надо отступить от погашенного костра, в сторону каких кустов, и на какую глубину копать. Поскольку для копания ямки я пользовалась железной ложкой, то копать надо было неглубоко.

Поиски закончились очень быстро. Трое мужчин быстро погрузились в машину и уехали, двое остались 'погостить'. Вероника уехала тоже. Мы с 'гостями' развлекали себя игрой в бильярд. Я сказала, что не умею, мечтаю научиться и попросила научить. Меня учили часа четыре. Я била по шарам так, что те вылетали в разные стороны и раскатывались по углам зала. Мне сказали, что я безнадежна, я не возражала. Я им надоела, они мне еще больше.

Потом вернулась Вероника, привезла с собой каких-то людей, они спрашивали меня, где я взяла карту, я опять ответила, что нашла в куртке Дениса на первом привале и спрятала, а ему зашила чистый листик из блокнота. Мне, кажется, наконец поверили. После этого, все, включая домработницу, наконец, уехали, оставив нас с Вероникой одних.

Вероника сияла, как медная монетка. Никогда не видела ее в таком хорошем настроении и решила этим воспользоваться.

— Получилось всех убедить в том, что я никого не убивала?

Она меня не услышала, заваривая чай в нескольких чайниках одновременно.

— Получилось или нет?!

— Что? Ах, ты об это недоразумении? Конечно же, ты никого не убивала! Я же знаю, что ты просто не могла этого сделать! Не волнуйся. Живи спокойно, забудь об этом неприятном путешествии.

— Так и сделаю.

— Хочешь чай?

— Хочу.

Вероника расставила на кухонном столе заварочные чайники и чашки. За окнами скоро рассвет, а мы пили чай, спать моей собеседнице совсем не хотелось, в отличие от меня.

— А хорошо все-таки иметь собственное месторождение изумрудов! — мечтательно прищурилась Вероника, совсем как моя кошка, когда сытая и в тепле.

— Чего хорошего? Прибьют конкуренты.

— Ничего ты не понимаешь. Неужели и помечтать нельзя?

— Зачем мечтать? — зевнула я. — Возьми карту Дениса, застолби участок и владей на здоровье!

— Где же я ее возьму? — загрустила Вероника, подперев ладонью щеку.

— В нижнем ящике тумбочки рядом с твоей кроватью.

Женщина подскочила на метр над стулом, посмотрела на меня совершенно круглыми осоловевшими глазами, и унеслась из кухни наверх в спальню, перескакивая через две ступеньки. Раздался грохот падающих предметов. Я спокойно прихлебывала чай. Вкусный, кажется апельсиновый с мятой. Вероника вернулась, неся в трясущихся руках копию карты.

— Как?!

— На твоем сканере.

— Когда?!

— Когда мы их обыскивали.

— Не может быть, ты же все время была у меня на глазах!

— Ну и что. Ты уснула раньше меня. Я спокойно подменила карту, сделала копию и легла спать.

— Ты не могла! Я же сама наливала тебе чай!

— Придется объяснить. Я сейчас сижу у окна, да? И в прошлый раз я тоже сидела у окна, помнишь? Когда ты налила мне чай, то несколько раз отворачивалась за булочками. На окне что стоит? Правильно, цветы. В первый раз, когда ты отвлеклась, я вылила чай в горшок, а во второй — налила чай со снотворным в твою чашку. Так что ты уснула раньше меня. Если хочешь изумруды — бери, владей.

Вероника смотрела на меня, нахмурившись и сжав губы. Понимаю, неприятно осознать, что кто-то ее обманул, но я действовала для всеобщего блага: ее, своего и родной страны, хоть стране и без разницы.

— Знаешь, что я сейчас сделаю? — спросила Вероника.

Я догадывалась.

Она чиркнула спичкой и сожгла копию карты.

— Есть ситуации, когда лучше ничего не знать, — объяснила она. — Теперь карта только в единственном экземпляре у кого следует.

— Хочешь еще одну копию? — хитро улыбнулась я.

— Ты их рассовала по всем тумбочкам?!

— Нет, у меня фотографическая память. Просто так нарисую.

Вероника шумно выдохнула. Все, больше у меня нет козырей, она все знает и может располагать информацией по своему усмотрению, мне во вред или во благо.

— Нет, с меня хватит! Миля, иди-ка ты спать. Сегодняшнего разговора не было!

Пойду, а то уже скоро вставать пора. Остался один нерешенный вопрос.

— Вероника, отдай мой телефон, а? Ну зачем он тебе теперь?

— Незачем. Забирай, — она вынула телефон из кармана и отдала мне.

— Спасибо. За все-все. Ты настоящий друг.

— Давай дружить как раньше — на расстоянии?

— Как скажешь.

На следующий день во дворе у Вероники была шумная вечеринка. Толпа соседей, дочь, внучка, зять, вышестоящее начальство, которое поднимало тосты за ее предстоящее повышение по службе. На столах, принесенных из дома не только Вероники, но и ее соседей, еды было навалом. Надоел бесконечный чай. Пожилой мужик бродил между гостями, и предлагал отведать блюдо собственного изготовления. К нему выстроились в очередь все соседи и Вероника в том числе. Хор голосов настойчиво просил рецептик, но обладатель кастрюли отказывался.

Я с некоторых пор перестала пробовать незнакомые блюда и в очередь не встала. Наверное поэтому он дал мне тарелку вне очереди.

— Ешь быстрее, а то отберут, — посоветовала Вероника. — И мне положите, а то в прошлый раз мне не хватило.

Я стояла и ела какую-то вкуснятину. Что-то очень аппетитное в какой-то острой приправе с травами. Совершенно особенный, ни на что не похожий вкус. Умяв всю тарелку, мне тоже захотелось узнать рецепт. Готовить я, естественно, не собиралась, но хотела отдать рецепт Елене, уж у нее-то получится еда не хуже этой. Но рецепт не знал никто. Тайна для всей улицы.

К вечеру народ наелся, напился и стал расходиться. Отправился домой и сосед с пустой кастрюлей.

— Скажите пожалуйста, что это было очень-очень вкусное? — не выдержала и спросила я его.

Он хотел ответить, так же как и всем, что это секрет, но подмигнул мне и шепотом ответил:

— Рыба. Рыба под маринадом.

Я провожала его испуганным взглядом. Какая рыба?! Да я ее за версту на нюх чую! У меня на нее аллергия! Я уже должна загибаться и ждать скорую с врачами. Не может такого быть. Но внутренние ощущения сказали мне, что было очень вкусно, и что можно повторить. Никакого намека даже на простую изжогу.

Вспомнила! Здоровье и долголетие! Счастье! И вечная жизнь! Ну-ну…

Вероника с немногими энтузиастами, в число которых включили и меня, прибирала во дворе после шумного праздника. Растаскивали столы и стулья, заливали водой дымящийся мангал.

Я самоустранилась подальше от уборки за угол дома, придумывая, чем полезным себя занять, и решила позвонить маме. Если увидят, что я говорю по телефону, то не заставят ничего таскать и мыть.

— Где ты, Милана? — Мама не знает мой номер, но сразу узнала по голосу.

— Все в порядке, мама. Я в Перми, решила навестить родственников.

— Молодец. Надолго в гости?

— Нет, послезавтра вечером хочу уехать. Мне надо сделать ремонт.

— Это обсуждать не будем. Ты знаешь мое мнение — напрасно потраченные деньги, — как всегда не одобрила мое решение сделать ремонт мама и предложила: — Купи себе лучше красивое украшение с камнем.

— С изумрудом?

— Нет, у тебя карие глаза, лучше с рубином.

— Тебе не нравятся изумруды?

— Надоели еще в детстве. Мы их собирали на железнодорожных насыпях.

— Шутишь? Откуда они там? — я всегда верила родителям, они мне не врут, но это — нечто.

— Рельсы кладут на породу — отвалы из шахт. Изумруды там часто находятся, — равнодушно сказала мать.

— Ничего себе! — Я тут за эти изумруды чуть в тюрьму не попала, а надо было всего-то прогуляться вдоль железной дороги. — Жаль, что их у тебя с детства не осталось.

— Почему не осталось? Надо поискать, где-то дома валяются.

КОНЕЦ

Оглавление

ГЛАВА 1

ГЛАВА 2

ГЛАВА 3

ГЛАВА 4

ГЛАВА 5

ГЛАВА 6

ГЛАВА 7

ГЛАВА 8

ГЛАВА 9

ГЛАВА 10

ГЛАВА 11 X Имя пользователя * Пароль * Запомнить меня

Регистрация

Забыли пароль?