«Приманка для хищника»

Сара Харви

Приманка для хищника

Глава первая

Если мужчина и женщина были созданы друг для друга, то почему мы так несовместимы? Конечно, наши тела соединяются без проблем, но чувства… Это похоже на смешивание реактивов в школьной лаборатории. Две склянки с неизвестными жидкостями, каждая в отдельности абсолютно безвредна, но стоит их смешать, и — бах! — наступает ядерная зима.

Однако по закону подлости мы не можем жить именно без тех вещей, которые нам вредны, такова уж человеческая природа. Наряду с шоколадом, алкоголем, деньгами, нарядами, машинами, карьерами и другими символами статуса, секс и противоположный пол уверенно занимают верхние строчки в списке вещей, о которых мы говорим: «Я хочу это, и хочу прямо сейчас!», невзирая на вред, который они могут причинить самой хрупкой и нежной части пресловутой человеческой сущности.

Отсюда и врожденная потребность отыскать партнера для души, это мифическое существо, которое неожиданно наполнит смыслом наши несовершенные жизни. И если понятие «верность» так безнадежно устарело, почему же тогда столько людей по-прежнему мечтают найти Того, кто предназначен именно им? И не просто найти, а познакомиться с ним, стать его сексуальным партнером, вступить с ним в брак (не обязательно в такой последовательности, но ведь как-никак двадцать первый век на дворе) и закончить свои дни, счастливо лепеча в двухместной инвалидной коляске.

Я прекрасно помню, как распечатала бледно-голубой конверт авиапочты — под номером двадцать семь, если мне не изменяет память, — с сообщением о том, что моя лучшая подруга выходит замуж. Ник писала мне раз в неделю, с тех пор как я покинула Англию почти два года назад, и на каждом конверте твердой рукой выводила номер, чтобы я знала, в каком порядке читать послания, когда они наконец настигнут меня где-то в Таиланде или Австралии.

«Дорогая Белл, а знаешь что? Я выхожу замуж!» Именно эти три судьбоносных слова. Выведенные крупными буквами на всю ширину листа формата А4. Их переполняли мечты и надежды, волна восторга несла их через океан. Ники могла сэкономить на марках и послать их просто с воздушным поцелуем.

Жаль, что все это оказалось сверкающим мыльным пузырем, который безжалостно растоптал напыщенный гаденыш.

Кула Шейкер билась у меня в ушах. Перед глазами танцевал Кевин Костнер, временно без волков и в общем-то без одежды — его загорелое тело прикрывал только кожаный лоскуток, который не очень-то сопротивлялся порывам ветра.

В правой руке — большая порция водки с кока-колой.

На столике передо мной — последняя Джилли Купер[1] и солидных размеров плитка шоколада «Кедбери».

Через проход от меня сидит невероятно аппетитный молодой человек, с завидным постоянством возвращающийся взглядом к моим длинным загорелым ногам.

Кто сказал, что трансконтинентальные перелеты — это ад? Лично я примерно так представляю себе рай. Я получаю все, что страстно люблю. — музыку, кино, мужчин, выпивку, книги и шоколад — при этом все сразу, одновременно.

Я удовлетворенно вздохнула и, отломив еще четыре квадратика молочного шоколада, жадно засунула их в рот.

Единственное, чего мне не хватает, — это любимого продавленного дивана, на котором я могла бы свернуться, вместо этого сиденья, откидывающегося на беднягу позади меня, — так неудобно и ноги некуда деть, — а еще мягкого одеяла и моей подруги Ники, чтобы было с кем разделить эту недолгую радость.

Но кто жалуется? Уж точно не я.

Великолепная Ник, дорогой мой человек, лучшая моя подруга в мире вот уже пятнадцать лет, верный товарищ во всех приключениях и одна из тех немногих, с кем мне было трудно расстаться, когда я уезжала на край земли, — ждет меня где-то внизу. Странно, я не видела ее почти два года, а теперь мы встретимся ровно через… я посмотрела на часы… двадцать минут, плюс таможня и получение багажа. И у меня нет никаких претензий к этому транспортному средству; я бывала в таких местах, что этот авиалайнер просто Хилтон по сравнению с ними.

Разве что в Хилтон меня бы не пустили в обрезанных джинсах, добела выгоревших на солнце, разваливающихся кроссовках «Рибок» и с платком, давно утратившим первоначальную расцветку, на шее. Я удивлена, что меня вообще пустили в самолет и стюардесса ограничилась лишь презрительным взглядом, когда я вскарабкалась по трапу. А чего вы ждали после двадцати месяцев шатаний по Таиланду, Новой Зеландии и Австралии с рюкзаком, наполненным только самым необходимым?

И не так уж плохо я выгляжу. Сидящий через проход обладатель сексуального профиля и еще более сексуальных ног опять поглядывает в мою сторону.

Общество взаимного восхищения ногами. Я еще раз украдкой смотрю на него. А он гораздо нахальнее меня. Он ждет и. поймав мой взгляд, выразительно подмигивает. В фас его лицо оказывается еще лучше, чем в профиль. Мужественное, загорелое, с едва заметной щетиной, которая добавляет ему мужественной сексуальности, в отличие от претенциозно-небритых поп-звезд.

Интересно, как его зовут?

Думаю, к такому сильному лицу у него должно быть сильное имя, короткое, но дерзкое, например, Сэм — хотя нет, слишком бисексуально. Рекс? Нет, собачья кличка какая-то. Адам? Да. Адам ему очень даже подходит. Адам, первый мужчина. Ну, тут он немного опоздал, не буду лукавить… хотя мне удалось объездить весь Восток, не вступая в сколько-нибудь близкие отношения интимного плана с представителями противоположного пола. Я не большая поклонница знакомств на одну ночь, а длительным отношениям путешествия не способствуют. Не могу сказать, что мечтаю о длительных отношениях…

Но пофлиртовать всегда приятно.

Я убавила звук в наушниках и опять посмотрела на Сексуальные Колени, предвкушая веселую игру в пинг-понг взглядами.

К сожалению, в этот момент кто-то вторгся на мою территорию, накрыв все мои приготовления своей изящной тенью и бесстыдно хлопая ресницами. Стройная и безукоризненно аккуратная стюардесса, та самая, что брезгливо рассматривала меня при посадке, кокетливо улыбалась моему прекрасному незнакомцу, наклоняясь гораздо ниже, чем требовалось, чтобы налить ему шампанского. Держу пари, на его выцветшие шорты она не смотрела с таким омерзением, как на мои. Наверняка ей, как и мне, сразу приглянулись его сильные мускулистые ноги.

Сейчас по законам кинематографа она должна была бы наливать шампанское мне. причем присланное от него вместе с комплиментами, признаниями в любви и номером телефона. Вместо этого он таращился в ее кобальтово-синие глаза, бессмысленно улыбаясь, словно все его серые клеточки упали без чувств, сраженные любовью, прижимая свои маленькие серые ручки к маленьким серым сердцам.

Я осталась в прошлом — минутное увлечение, забытый флирт.

А еще кто-то смеет упрекать женщин в непостоянстве!

Мы с Ники уже давно пришли к выводу, что собака — лучший друг мужчины, потому что у них родственные души. Фактически собака, вернее, пес живет так, как хотел бы жить мужчина. Ест, спит, бесстыдно и безнаказанно портит воздух, а самое главное — трахается со всеми подряд, не чувствуя себя обязанным надевать презерватив, оставаться на ночь или звонить после.

Ему не нужно совершать опостылевший обряд и приглашать тебя в ресторан, кормить, поить вином, нести романтическую чушь и изображать искреннее восхищение твоим умом, для того чтобы получить конфетку.

Я уверена, что, если бы вместо всего этого мужчина мог просто подбежать, ткнуть носом тебе между ног, а потом напрыгнуть на тебя, не спрашивая разрешения, он так бы и сделал.

У нас с Ники есть специальная шкала для оценки мужчин. Мой ветреный сосед только что опустился с отметки «потенциальный сексуальный партнер» на «зря только место занимает», а это значит, что его уровень по-прежнему высок. Нижний предел и количество уровней определяется способностями мужчины. Можно сказать, это бездонная яма.

Не поймите меня превратно, я люблю мужчин, даже очень. Мне только не нравится, в кого они превращаются, когда а) отправляются с друзьями как следует выпить и поразвлечься или б) думают, что вы совершенно пленились их шармом, умом и привлекательной внешностью, следовательно, дальнейшие усилия, направленные на то. чтобы вас осчастливить, будут пустой тратой сил. которые лучше потратить на поднимание пинтовых кружек с пивом и обработку очередной мадемуазель.

И несмотря на все это, моя лучшая подруга Ники, всегда такая здравомыслящая, благоразумная, не питающая иллюзий женщина, идет на смертельный риск. Собирается броситься в эмоциональную пропасть. Продаться в духовное и носкостиральное рабство, едва ей посулили совместный счет и регулярный секс.

Она выходит замуж.

Я мысленно повторила это еще раз, как можно более мрачно.

Ники выходит замуж.

Нет, боюсь, все равно не достаточно, не тот регистр. Мы давали клятву никогда не делать этого, и что же? Осталось всего четыре недели до того, как она наденет жертвенный наряд и позволит одному мужчине отдать себя в руки другому.

Ники была так увлечена всем этим, что меня тоже захлестнуло этой неотвратимо растущей приливной волной. Как же — свадьба моей лучшей подруги! Я хочу сказать, что — о ужас! — позволила ей уговорить себя облачиться в наименее розовый наряд и следом за ней впорхнуть в церковь. Для того чтобы приехать в Лондон и присоединиться к веселью, я даже прервала путешествие. Единственной причиной, заставившей меня оставить солнечную Австралию, последний этап моего большого турне — последний этап, продлить который у меня было не слишком много шансов (мне дали визу всего на месяц), — было мое желание помочь Ник с последними приготовлениями перед большим днем в своей официальной роли Старой Девы; да, только это, ну, разве что еще тот факт, что у меня почти закончились деньги.

Выбор у меня был невелик: либо обменять на наличные обратный билет на самолет и остаться до тех пор, пока я не смогу заработать на новый билет — если это мне вообще удастся, — либо вернуться домой и натянуть на себя нечто шелковое под названием «наряд первой подружки невесты». Многолетняя дружба и печальное состояние финансов перевесили, и я, попрощавшись с солнцем, бездельем и великолепными видами, прыгнула в ближайший самолет.

Наш пилот любезно сообщил, что самолет идет на посадку. Перегнувшись через посапывающих соседей, я увидела в иллюминаторе далекие огни Лондона. Меня захлестнула волна радостного возбуждения. Приве-е-ет, детка! Цивилизация, иди к мамочке! Поздравляем с возвращением в старую добрую гедонистическую реальность, в которой шоколад продается маленькими удобными автоматами, а общественные туалеты слегка отличаются от облепленной мухами дыры в земле. И как бы прекрасны ни были места, в которых мне довелось побывать, мой дом по-прежнему — Лондон, наполняющая восторгом душу метрополия, и моя уверенность в том, что сегодня мне не придется полночи кружить по улицам в поисках пристанища, соответствующего моему бюджету (десять австралийских долларов, складной нож и пакет китайской жевательной резинки), и что если мне отчаянно понадобится батончик «Марс», пицца или упаковка тампонов «Тампакс», то спасение будет лишь в нескольких минутах ходьбы, делает этот город еще более желанным.

Первое неприятное открытие я сделала, едва выбравшись из самолета на трясущихся ногах, превратившихся в какое-то желе от двадцатичетырехчасового пребывания в одном положении, и осознав, насколько не подходят мои пляжные одежды для суровой английской весны.

Моросящий дождь. Совсем забыла, что это такое. Слегка отличается от коротких ливней, которые теплым водопадом обрушиваются на истекающие потом улицы Бангкока, с успехом заменяя душ. Как ни странно, подозрительный вид не помешал мне пройти паспортный контроль, я быстро отловила на движущейся ленте рюкзак и видавшую виды дорожную сумку, пробилась через толпу пассажиров, толкающих нагруженные багажом тележки, и первой оказалась в зале прибытия, пытаясь разыскать в море нетерпеливо ждущих лиц одно знакомое.

Я всегда смущаюсь, когда, миновав таможню, появляюсь в зале ожидания и все взгляды обращаются ко мне, а таксисты с удвоенной энергией начинают размахивать табличками с именами. Видимо, так чувствует себя футболист, когда выбегает на поле и все зрители до единого следят за ним с ожиданием и надеждой.

Мой сосед из самолета, обладатель сексуальных коленок, прокатил мимо меня тележку, тяжело осевшую под грузом дорогих чемоданов, чехла с ноутбуком и пакетов из «дьюти-фри», набитых выпивкой, блоками сигарет и парфюмерией. В следующую минуту к нему в объятия влетела потрясающая блондинка с ногами, растущими из ушей, и в еще более потрясающем костюме от Аманды Уокли.

— Тристан, дорогой, я так по тебе скучала! Тристан? Такое имя не оставляет никаких надежд, придется отступить. Господи, я все никак не угомонюсь, хотя очевидно, что все мои предположения гроша ломаного не стоят — ясно ведь, что он бабник, каких поискать.

— Ты скучал по мне? — Ее длинные ресницы затрепетали, как занавески на окнах.

— Я думал о тебе каждую секунду нашей разлуки, — проворковал он в ответ.

Вот заливает! Рейтинг Тристана немедленно падает до отметки «грязная ползучая крыса», всего на одно деление выше, чем «срань болотная с планеты Грязь», и на два, чем максимально низкая оценка — «зловонное воплощение дьявола».

Забавно, но почти все мужчины, с которыми я познакомилась за границей, подходили под одну из двух категорий: либо «мозгов хватает только на то, чтобы увлекаться спортом, легкими наркотиками и крепким алкоголем», либо «будет трахаться с овцой, пока ей не надоест прикуривать ему сигареты после секса». Возможно, я вращалась не в тех кругах.

Я стояла и около минуты смотрела сквозь Ники, пока тот факт, что кто-то, подпрыгивая, громко выкрикивает мое имя, не был должным образом истолкован моим мощным мозгом.

— Аннабел! Белл! Ты приехала… наконец-то ты здесь! Боже мой. ты сногсшибательно выглядишь! Боже, не могу поверить, что это действительно ты! — голосила она. заключая меня в страстные объятия.

Я вдыхала знакомый с детства запах Ники — кокосовый шампунь, стиральный порошок «Ферри» и едва заметный аромат «Трезора», оставшийся с предыдущего вечера, — пока она наконец не умерила пыл и не принялась разглядывать меня, положив вытянутые руки мне на плечи. Ее глаза сияли радостно и взволнованно.

— Вы только посмотрите на нее! Такая гладкая. коричневая! С ума сойти, волосы отросли не меньше чем на фут. Просто слов нет. чудо…

Я в свою очередь робко взглянула на предполагаемую Ники, на губах вместо искренней улыбки появилась неестественная ухмылка. Хотела бы я вернуть ей комплимент, но тогда мне пришлось бы соврать, а мы ведь не обманываем лучших друзей.

— И ты тоже.

Кажется, мне удалось придать улыбке чуть больше искренности. Ну да, мягко говоря, она слегка поправилась, но какое это имеет значение? Все равно для меня она прекраснее всех, мне ее так не хватало…

Ники скривилась.

— Чушь собачья, — слабо улыбнулась она. — Я выгляжу отвратительно, и мы обе знаем это.

Ник всегда была невероятно хорошенькой, не осознавая этого. У нее зеленые в коричневую крапинку, как груши «конференц», глаза, маленький остренький подбородок и милый маленький остренький носик, который она ненавидит, утверждая, что он делает ее похожей на кикимору, хотя все остальные считают его совершенно очаровательным.

Теперь ее темно-русые, с золотым отливом волосы, обычно подстриженные пышной шапочкой, торчат во все стороны, словно после неудачной домашней стрижки, обезвоженные, как верблюд, который восемь дней воды даже не нюхал.

На подбородке у нее гигантский красный прыщ, настолько огромный, что даже через шесть слоев супергрима «Макс Фактор» он мерцает, как габаритный огонь самолета.

К тому же со времени нашей последней встречи она набрала килограммов семь.

Не сумев скрыть своего потрясения, я взирала на округлости, украсившие ее всегда худощавую фигуру.

— Мне требовалось утешение, — объяснила она с сухим смешком. — Забавно, правда? Если будешь обжираться как свинья, в конце концов в свинью и превратишься. Хотя по справедливости я должна была превратиться в шоколадное печенье… — Она пожала плечами и невесело рассмеялась. — Ну, хватит болтать, ты, наверное, устала до смерти. Давай-ка отвезем тебя домой — если ты. конечно, не против остановиться у меня. Насколько я понимаю, жить у мамы ты не собиралась, учитывая, что за последние пять месяцев ты ни разу с ней не разговаривала, так что все свои последние переживания можешь смело доверить мне. Я хочу в подробностях услышать обо всех мимолетных увлечениях и кровавых трагедиях… — Она замолчала и снова обняла меня, и глаза у нее вдруг стали очень несчастные. — Ах, Белли, как здорово, что ты снова здесь! Даже не представляешь, как я скучала по тебе.

— Я тоже скучала, малышка. — Я снова потрясению сжала ее пышные формы.

Утешение? Зачем Ники понадобилось искать утешение в еде? Может, предсвадебное волнение? Она подхватила мою сумку и, мертвой хваткой вцепившись мне в руку, потащила к автостоянке, болтая всякую ерунду. Она прижималась ко мне так, словно хотела провести со мной всю жизнь, но все равно была странно далека. Конечно, мы не виделись почти два года, но это ничего не значит — мы постоянно поддерживали связь, регулярно переписывались, созванивались, из тех открыток. что мы послали друг другу, могла получиться приличная коллекция.

Тут определенно что-то не так.

Поднявшись на второй этаж автостоянки, мы подошли к более чем ослепительному спортивному «МО» великолепного зеленого цвета.

— Это твое? — недоверчиво спросила я. — А как же Арнольд?

Арнольд — это первая любовь Ники, теперь, видимо, бывшая. Помятый старый «остин-аллегро», непредсказуемый и капризный, как голливудская актриса категории А, если не хуже, но Ники любила его.

— Вот уже восемнадцать месяцев томится под замком в одном из этих ангаров-складов недалеко от дома. Мне не хватило сил окончательно расстаться с ним, но новому статусу он не соответствует. Кстати, теперь то же самое можно сказать про меня.

Опять этот натужный смех. Меня это начинает беспокоить. Это совсем не та Ники, которую я знаю и люблю. Не та заразительно веселая, живая, смешливая девушка, которую последние двадцать пять лет я знала под именем Николы Луизы Чейз.

И она еще ни слова не сказала о свадьбе… Невообразимо, принимая во внимание, что последние несколько месяцев тема грядущего бракосочетания. безусловно, преобладала в нашем общении.

Нажатие кнопки, дважды пикает, отключаясь, сигнализация, автоматически отпираются двери. Засунув ключ в карман. Ники помогла мне запихнуть под сиденье багаж, по-прежнему старательно избегая моего взгляда, и вот наконец мы уселись.

Я решила пойти на риск.

— Только не говори, что отсюда мы прямиком едем к портному, чтобы мне подогнали по размеру что-то розовое и шуршащее, — непринужденно бросила я, пока она разогревала двигатель.

Судя по всему, первая же стрела поразила цель — лицо Ники съежилось, словно банка из-под колы, которую переехала машина.

— Ники, что происходит?

— Ничего… Да все! — Она разразилась рыданиями, тяжело ткнувшись в обтянутый кожей руль. — Все… Все происходит. Все пошло не так, абсолютно и безнадежно.

Она опять перегнулась через спинку кресла, шаря на заднем сиденье в поисках сумки. Я мягко наклонилась через нее, повернула ключ и в замке зажигания, двигатель захлебнулся и умолк.

Ники наконец отыскала в сумке носовой платок и принялась яростно вытирать льющиеся из глаз слезы. Видимо, сегодня платок не первый раз использовали по назначению: белый квадратик был тут и там заляпан темно-коричневыми потеками туши и яркими пятнами помады.

— Ох, Белл. Я просто не знаю, что делать. Мне не с кем поговорить об этом. Конечно, я пыталась обсудить все с мамой. Но она решила, что я просто сошла с ума. Я хотела поговорить с тобой, но ты была так далеко, не хотелось беспокоить тебя лишний раз, ведь мне могло просто показаться…

Она сжала мою руку своей — холодной, с обгрызенными и поломанными ногтями. Я крепко пожала ее.

— Что происходит, Ник? — мягко спросила я.

Ники перестала сморкаться в платок и взглянула на меня, ее огромные печальные глаза влажно блестели.

—Ричард… — едва слышно прошептала она. — Он с кем-то встречается.

Ричард. Будущий муж. Судя по письмам Ники, мистер Совершенство, мистер Сказочный Рыцарь.

— Что? Ты уверена?

— Да… нет… ох, я не знаю. Теперь я уже ни в чем не уверена.

Она опять повернулась ко мне, слезы оставляли черные дорожки на ее щеках.

— Ну, что-то должно было случиться, ты ведь не просто так это придумала. Он говорил что-нибудь? Как-то изменился?

Она громко высморкалась в промокший насквозь платок и кивнула.

— Мне кажется, он начал меня избегать. Отменяет свидания, исчезает куда-то без объяснений, ужинает с «друзьями», но никогда не говорит с кем, допоздна работает в офисе, но. когда я звоню, его телефон не отвечает. Не знаю, может, я бегу впереди паровоза, но раньше он так себя не вел. Я просто не знаю, что делать. Может, я придаю всему слишком большое значение. Может, это просто предсвадебная паника. Искренне на это надеюсь. И мама так считает…

— Не волнуйся. Ник. — Я опять пожала ее руку. — Твоя мама, скорее всего, права. Свадьба — одна из основных причин стресса, сразу после переезда и развода. Ну и. конечно, смерти. Я имею в виду, чьей-то еще, было бы несколько запоздало испытывать стресс по поводу своей собственной кончины. С другой стороны, смерть иногда помогает справиться со стрессом. И я с превеликим удовольствием убью Ричарда, если тебе это поможет…

Я была вознаграждена проблеском улыбки.

— Но в любом случае мы разберемся с этим, детка, я тебе обещаю. Разберемся, так или иначе.

Ники заключила меня во влажные объятия.

— Спасибо тебе. Я была уверена, что с твоим появлением все станет гораздо проще. Ты даже поверить не можешь, как я рада, что ты вернулась.

Я порывисто обняла ее, почувствовав себя мамой-мартышкой, защищающей детеныша от хищника. Она-то, может, и рада моему возвращению, но вот что я скажу: если Ричард вместо райских кущ семейного счастья собирается отправить ее в ад измены, то для него было бы лучше, чтобы я по-прежнему оставалась на другом континенте. Если я обнаружу, что он решил сыграть грязную шутку с самым милым существом в Лондоне, то он не просто умрет — его смерть будет медленной и очень болезненной.

Глава вторая

Ники отвезла меня в свою новую квартиру, которую занимала последние два месяца. Огромный склад в Доклендсе после реконструкции превратился в трехэтажное здание с шикарными апартаментами — гигантские окна, каменные стены, индивидуальная планировка, несколько уровней, чуть в стороне от самых модных районов, но все равно мало кому по средствам.

Квартира Ники располагалась на втором этаже, и мы взлетели туда в новеньком сверкающем лифте — мои кроссовки и рюкзак оставили на полированном полу кучки песка.

Ники, хоть и была расстроена, все же распахнула дверь в свою квартиру с некоторой гордостью.

Оказывается, для ее нового имиджа была необходима не только спортивная машина, но еще и квартира, ради обладания которой можно было умереть. Переступив порог, я попала в небольшой холл, дверь справа вела в гардеробную. Спустившись на три ступени, мы оказались в главном помещении, огромной гостиной с несколькими уровнями, блестящим паркетом и кирпичными стенами.

За дальней стеной, почти целиком из стекла, располагалось нечто среднее между балконом и висячим садом, с растениями в массивных терракотовых горшках, столом, стульями, шезлонгом из деревянных реек и даже с барбекю.

Мне показалось, что снаружи мебели даже больше, чем внутри, хотя те немногие из вещей, что находились в гостиной, отличались отменным вкусом.

Ники была из тех людей, которые отдают предпочтение качеству, а не количеству. Дайте нам по сотне фунтов и отправьте за покупками — она вернется с одной парой брюк, которые будут идеально сидеть годами, а я притащусь с полными мешками тряпок, которые через пару стирок сядут, полиняют или обтреплются.

В центре комнаты лежал огромный турецкий ковер, который раньше украшал гостиную ее родителей. Кофейный столик от Конрана и два Г-образных дивана сливочного цвета составляли живописную композицию.

К правой стене крепился громадный стеллаж, суперсовременное, ультрамодное сооружение из стекла и дерева. На нем красовались несколько выдающихся образчиков прикладного искусства, дорогая стереосистема и маленький телевизор.

Такие квартиры можно увидеть в глянцевых журналах с подписью: «Лондонская резиденция юной такой-то, восходящей звезды кино». Это место просто кричало о богатстве. Но не похоже, чтобы это благотворно влияло на Ники.

Хотя, возможно, я слишком негативно настроена.

Как и говорила Ники, это может быть просто приступ предсвадебной истерии, и ее подозрения вызваны лишь сомнением в правильности ее выбора. И то, что Ричард встречается с кем-то, может стать единственным оправданием, если она решит бросить его в последнюю секунду.

Возможно, как и я, Ники еще не готова принять все необходимые символы взросления: мазохистское замужество, материнство и выплаты кредитов. А для покупки этого уютного гнездышка кредит должен быть о-го-го.

— Слушай, Ник, ты, конечно, неплохо зарабатываешь, но я все равно не понимаю, как тебе удалось накопить на такие хоромы. — Я все еще удивленно осматривалась.

— А мне и не удалось, — призналась она. — Честно говоря, я получила неплохую поддержку и внушительный кредит. Огромный стартовый взнос — это свадебный подарок от мамы и папы. Кажется, возможность избавиться от меня переполнила их такой благодарностью, что уговорить их не составило труда. Между прочим, в Ричарда они просто влюблены. Он — тот сын, о котором они всегда мечтали.

— А как же Тоби? — спросила я, припоминая причитания Ники по поводу младшего брата.

— Об этом я и толкую. Ричард — сын, о котором они мечтали и которого у них не было. Почтительный, не агрессивный, регулярно принимает душ, зарабатывает на жизнь…

— Значит, Тоби все такой же разгильдяй?

— Это слишком мягко сказано. Он по-прежнему абсолютный засранец.

В маленький коридор, который вел на кухню, выходили три двери. Ники открыла правую.

— Вот твоя комната, — объявила она. кидая мою сумку на кровать.

Окна не было, над огромной кроватью сверкало «звездное небо».

Ники проследила за моим взглядом.

— Прости, у тебя нет вида из окна, зато ты сможешь лежать и смотреть на звезды. — Она улыбнулась. — Я подумала, что это поможет облегчить тоску по чудесам. Когда над тобой только звезды, можно представить себя где угодно в мире. Твоя ванная здесь. — Она показала на то, что я приняла за дверь шкафа.

— Хочешь сказать, у меня будет собственная ванная?

— Конечно. — Она умудрилась усмехнуться. — Надеюсь, ты не забыла, как ей пользоваться?

— Вообще-то я так долго писала за кустами или в дырки в полу, что утром ты вполне можешь застукать меня сидящей на корточках за цветочным горшком на балконе.

Я открыла дверь и очутилась в самой сверкающей ванной из тех. что я видела за последние восемнадцать месяцев. Несмотря на маленькие размеры. комната была разделена перегородкой, за которой пряталась ванна, напротив двери возвышался куб душевой кабины, а в оставшееся пространство были втиснуты раковина и унитаз. Все это сверкало белоснежным фаянсом и хромированным металлом, а свежий запах лимонного «Сифа» был куда лучше смердящих испарений тех отхожих мест, которыми мне приходилось пользоваться в последнее время.

— Как, нет биде? — скептически хмыкнула я, благоговейно озираясь. — Это просто потрясающее место. Вот так свадебный подарок! А я думала, невеста обычно получает полотенца, чайник и пять одинаковых тостеров…

По крайней мере, я бы точно получила. Мама, конечно, подарила бы мне деньги. Она всегда дарит мне деньги — на дни рождения, Рождество и так далее. Никаких открыток, просто маленький конверт из коричневой бумаги с чеком внутри. Сумма, конечно, будет вполне достаточная, но только не для покупки квартиры. А что касается моего вечно странствующего отца… Если повезет, получу от него открытку из какого-нибудь дико экзотического места, с двухнедельным опозданием и за мой счет.

— А если ты не выйдешь замуж, нужно будет вернуть подарки?

Я всегда шучу тонко и своевременно. Прикусив язык, я последовала за Ники обратно в гостиную, там на кофейном столике нас дожидалась бутылка вина и пара бокалов.

— Если я не выйду замуж, назад ничего отсылать не буду.

— Правильно мыслишь. Оставь все себе, как утешительный приз. Выбрасываем мужчину, оставляем подарки.

— Конечно, а с какой стати моя квартира должна остаться такой же пустой, как моя жизнь? — Ники плюхнулась на диван, ее верхняя губа затряслась, как кролик. — И пусть мне придется работать каждый час. что пошлет мне Господь, но я сохраню эту квартиру, с Ричардом или без него.

— Ну, детка, может, до этого дело не дойдет.

Я села рядом с ней и погладила по руке, как

расстроенного ребенка.

— Я уверена, что все будет отлично. Иначе просто не может быть. Потому что я ни за что не стану жить у мамы, даже если она начнет меня уговаривать.

— Может, все закончится тем. что мы обе будем стоять у нее на пороге, умоляя пустить переночевать, — невесело улыбнулась Ники.

— Это уж в самом крайнем случае. Надеюсь, так далеко дело не зайдет.

— Ах вот как? — Ники приподняла брови. — Ну что ж, насколько я знаю, ты имеешь опыт бродяжничества. Так и вижу, как мы живем под мостом в пустой коробке из-под какого-нибудь подарка.

— По крайней мере, это будет модная коробка. — пошутила я.

В углу комнаты возвышалась гора распечатанных подарков. «Хэрродз», «Харви-Никс», «Конран», «Селфридж»… родственники не поскупились.

— А разве подарки открывают не после свадьбы?

Ники пожала плечами и усмехнулась.

— Ты ведь меня знаешь.

Ребенком она не сдавалась до тех пор, пока не находила спрятанные подарки, пусть даже лишая себя сюрприза в рождественское утро. Она нашла бы их, будь они даже закопаны на заднем дворе.

— Кроме того, — добавила Ники. — это значит, что я могу заранее написать благодарственные письма, а потом просто расслабиться и наслаждаться медовым месяцем.

Она горестно скривилась.

— Хотя медового месяца может и не быть.

— А если Ричард не поедет, возьмешь меня? — Ну вот, сострила опять удачно.

К счастью, Ники еще не изменило чувство юмора и она рассмеялась.

— Мне казалось, что ты достаточно отдохнула!

— Ты говоришь, как моя мама. Сколько повторять, это был не отдых, я получала жизненный опыт.

На стеллаже стояла целая коллекция фотографий в рамочках. Некоторые запечатлели меня и Ники на разных этапах жизненного пути: выпускной вечер, вечеринки, катание на пони во время каникул в Уэльсе, нам тогда было лет по двенадцать. Была там и фотография ее младшего брата Тоби в зеленой форме регбистской команды, с грязью в волосах, зверской ухмылкой на лице и с пинтой пива в руке. На другой фотографии ее родители напряженно смотрели в камеру, стоя у огромного камина в своем поместье в Кенте. Но самое почетное место занимал снимок в рамке из полированного бука, на котором белокурый красавчик раскинулся в шезлонге, рядом голубел бассейн. Он не потрудился снять свой «Рейбан», так что я не могла посмотреть ему в глаза, но его четко очерченная челюсть была квадратной, а на губах играла, как мне показалось, надменная улыбка. — Это он? Ники кивнула.

— Да. Это Ричард.

— Он очень симпатичный.

— Да, разве он не лапочка? — На этот раз в ее голосе прозвучал лишь намек на горечь.

— Если, конечно, тебе нравится такой тип, — осторожно добавила я.

— Я знала, что ты это скажешь. — Ники как-то жалко улыбнулась. — Для тебя он слишком хорош, да? В нем нет ни капли той грубой простоты, которая так тебя привлекает…

— Тебя послушать, так я всю жизнь гоняюсь за тупыми каменщиками, обляпанными цементом.

— Да нет, я знаю, что ты более разборчива… пожалуй.

— И на том спасибо. Ну, и когда все это у вас завертелось?

— Примерно десять месяцев назад, в начале прошлого лета, через пару месяцев после того, как мы впервые увидели друг друга. Мы оба были приглашены на домашнюю вечеринку в Хенли…

— Значит, мы начали выходить в свет? Хотя нет. прости, для тебя это не впервой. Домашние вечеринки в Хенли это скорее шаг назад, не так ли? Ну а для меня шансов попасть туда не больше, чем получить приглашение в Букингемский дворец.

— Дурочка! — нежно ответила она.

С трудом поднявшись с дивана, я подошла к полке, чтобы разглядеть фотографию получше.

Возможно, причиной тому было плачевное состояние, в котором я нашла свою лучшую подругу, но только мне этот парень не очень нравился.

Слишком уж у него высокомерный и самодовольный вид.

На том единственном, прошедшем через руки множества почтовых работников, снимке, что я видела до этого, можно было разглядеть только очертания Ники в большой шляпе под руку с белокурым мужчиной с чертой поперек лица на фоне каких-то кустов.

Думаю, с чертой поперек лица он мне нравился больше. Он выглядел не так самоуверенно. Как по заказу, зазвонил телефон.

Ники кинулась к аппарату, словно голодная чайка на кусок хлеба.

— Алло?

Ее голос зазвучал тише и нежнее.

— А, привет, это ты.

Чарующий тон, приподнятое плечико — несомненно, звонил Ричард.

Правда, шестьдесят секунд спустя голос Ники опять зазвучал хрипло и печально, плечи безвольно повисли.

— Да, понятно… А ты никак не можешь отказаться?. Хорошо, конечно, раз это так важно для тебя…

Она помолчала, пытаясь взять себя в руки.

— Я люблю тебя, — нежно сказала она, но даже мне были слышны короткие гудки — Ричард уже повесил трубку.

Ники грустно посмотрела на меня, уныло покачав головой.

— Он должен был прийти сегодня, но сказал, что не сможет.

Она тяжело вздохнула и опять покачала головой, словно попытавшись разогнать сгущавшуюся тьму.

— Это уже второй раз за неделю. Говорит, что у него ужин с какими-то клиентами… «Все решилось в последний момент, ты ведь знаешь, какая сейчас конкуренция, мне очень жаль. Никола», — преувеличенно артикулируя, выдала она. Слова будто застревали у нее в горле. Казалось, страдание застыло у нее в глазах и грызло ее сердце.

Она спрятала лицо в ладонях, не в силах сдержать крупные соленые слезы, которые капали между пальцев.

— Это просто сводит меня с ума. Я должна знать правду, Белл. Неважно, насколько она ужасна, хуже, чем сейчас, не будет.

— Значит, мы ее узнаем. — твердо сказала я. садясь ближе и протягивая ей бокал охлажденного вина.

— Что ты хочешь этим сказать? — Ники взглянула на меня сквозь раздвинутые пальцы.

— Ричард знает, как я выгляжу?

— Ну, он видел фотографии, но не думаю, что он узнает тебя теперь. — Грусть в ее голосе сменилась смущением.

— Это прекрасно. Ты можешь мне одолжить какую-нибудь теплую одежду?

— Конечно, но…

— Не нужно ничего модного, просто что-ни- будь более подходящее, чем три пары шортов и два купальника, которые составляют мой гардероб на сегодняшний день.

Я влила ей в рот вина в медицинских целях, потом мы вместе отправились в спальню Ники. где. порывшись в модных нарядах, смогли отыскать для меня обтягивающую футболку, лохматый свитер и джинсы.

— Можешь взять и эти, я выросла из них четырнадцать фунтов назад. Теперь я ношу только безразмерные футболки, — вяло пошутила она. — Может, мне тоже стоит отправиться в путешествие за границу?

Ники слегка позеленела, когда я без усилий влезла в очередную пару ее поношенных джинсов десятого размера.

— Неплохая мысль, бедность и лишения идут на пользу фигуре.

Ее блестящие от слез глаза расширились.

— Было так плохо?

— Плохо? Это было потрясающе!

— Зачем же ты вернулась?

— А ты как думаешь, старая глупая крыса? — Я крепко обняла ее. — Так, теперь мне нужны ключи от твоей машины.

Выражение, появившееся на ее лице, заставило меня рассмеяться.

— Да не от новой, глупая. Я бы сама себе ее не доверила, где уж ждать от тебя такого жеста. Я имела в виду Арнольда, если им все еще можно пользоваться, не нарушая закон.

— Не долго. Думаю, у него еще есть пара сотен миль в запасе и пара месяцев до следующей уплаты налога.

— Тогда мне понадобятся ключи от Арнольда и инструкции, как добраться до логова Ричарда.

— Но зачем? — недоуменно повторила она. — Белл, что ты затеяла?

— Если ты действительно хочешь знать правду, — я торопливо натянула свои грязные кроссовки и куртку Ники, старательно отгоняя мысли о постели, — можешь быть уверена, я выясню ее для тебя.

Два дня назад в это время я валялась на солнечном пляже, с хорошей книгой в одной руке и холодным пивом в другой, мускулистые серфингисты мелькали в голубых волнах прибоя, их тела влажно блестели.

Земной рай.

И на что я променяла все это?

На то, чтобы провести ночь в Чел си, скукожившись в рассыпающемся «остине-аллегро» без магнитофона и с торчащей из сиденья пружиной, прихлебывая из термоса стремительно остывающий кофе. Капли дождя выбивали металлическую дробь по крыше и затекали в машину, и без того порядком сырую. Прекрасно. И главное — все это только для того, чтобы увидеть жениха моей лучшей подруги, который возвращается домой в гордом одиночестве, хотя и очень поздно.

Не очень-то я продвинулась в своем детективном расследовании.

Просидев в машине пять часов, я была вознаграждена зрелищем Ричарда Безгрешного, который расплачивается за такси и бежит к дверям, прикрыв голову от дождя своим сверкающим кейсом.

Я извлекла из сумки мобильный телефон Ники и набрала ее номер.

— М-м-да-а? — сонно ответили мне.

— Птичка уже в гнездышке.

— Прошу прощения?

— Я говорю, чертова птичка уже в гнездышке!

— Кто говорит?

О, черт. Набрала не тот номер. Я быстро отключилась и, с трудом сдерживая смех, перезвонила.

— Алло?

Голос звучал знакомо.

— Ники? Это ты?

— А кто же еще? — прошипела она. — Как обстановка?

— Потенциальный прелюбодей вернулся.

— И?

— Он был один. Никто не держал его под руку и не высовывался из штанов.

— И? — повторила она. Судя по ее интонации, в ней боролись два желания — узнать всю правду и спрятать голову в песок.

— И ничего. Примерно двадцать секунд назад он подъехал на такси, заплатил водителю и побежал в дом. Теперь мне можно вернуться домой?

— Может, тебе лучше подождать еще немного? Вдруг она должна подъехать позже?

— Ники! Сейчас два часа ночи. За последние сутки я спала всего пару часов, и, кроме того, мы вообще не уверены, что «она» существует, разве не так? Я конечно могу просидеть здесь до тех пор, пока он не отправится на работу. Но боюсь, обнаружу только, что молочник доставляет ему сливки и жирный йогурт вместо диетического молока и фруктового сока.

— Между прочим! — взревела она. — Ты абсолютно права, сейчас два часа ночи! Где это он шлялся до сих пор?

— Не знаю. Ник. Может, нужно было напасть на таксиста? Боюсь, сегодня мы упустили возможность выяснить правду. В машине так мокро, что я скоро буду плавать здесь, как рыбка в аквариуме. Ставь чайник, я приеду через двадцать минут.

— Но если ты останешься, у тебя будет шанс поймать его с поличным.

— Если я останусь, поймаю в лучшем случае простуду, можешь мне поверить.

С трудом передвигая ноги, я доплелась до лифта и поднялась на второй этаж к квартире Ники. Она уже нетерпеливо топталась в дверях и нервно барабанила пальцами по косяку, поджидая меня.

— Белл! Слава богу, ты вернулась! — Она втащила меня в квартиру. — Расскажи мне все… Что ты видела?

— Только то, что я уже сказала, — он вернулся домой совершенно один, сразу после этого я тебе позвонила.

— Как он был одет?

— В одежду… — устало отмахнулась я и стащила кроссовки, не потрудившись развязать шнурки.

— В какую одежду? — упорствовала она.

— Ну… в рабочую, надо полагать. Брюки… по всей видимости… какой-то пиджак… Ник. я не знаю. Было довольно темно.

— Если было так темно, от тебя могли ускользнуть важные детали.

— Поверь мне, может, я и не разглядела ярлычка с именем портного на его пиджаке, но то, что он был один, — это факт. Да; кстати, он был с кейсом. Если у него нет обыкновения ходить с ним на танцы, придется признать, что сегодняшний деловой ужин — правда.

По пути в комнату я стянула позаимствованные перчатки и попыталась восстановить циркуляцию крови в посиневших от холода руках.

Ники наконец заметила мои окоченевшие пальцы и, видимо, почувствовала укол совести.

— Ты замерзла!

— Я в курсе.

Она взяла мои руки в свои и принялась яростно растирать.

— Прости, Белл! — Извинение прозвучало отвлеченно, ее мозг, видимо, продолжал обдумывать другую проблему. — Может, ужин просто затянулся, — предположила она.

— Может.

— Или он заехал обсудить с родителями свадебную церемонию.

— И это не исключено, — кивнула я. — Наверняка его позднему возвращению найдется прекрасное логичное объяснение.

— Я не переживу этого, Белл! — Ники выпустила мои ладони и плюхнулась на диван, обхватив руками голову. — Это уже паранойя. Я не только ищу следы губной помады на его воротничках — знаешь, что еще я делаю? До чего я докатилась?

Я не знала, но что-то подсказывало мне, что это продлится недолго.

— Я нюхаю его трусы, — призналась она. смущенно уткнувшись взглядом в пол.

Я осторожно улыбнулась. Не хотелось бы, чтобы мою улыбку приняли за издевательскую насмешку.

— Что ж… ничего ужасного в этом нет. Многие люди занимаются подобными вещами. Во всяком случае, это лучше, чем пить утреннее какао из его ботинка или завести фетиш похлеще.

— Да нет, — раздраженно выкрикнула она. — Я это делаю не для удовольствия. Я ищу доказательства.

— Доказательства какого рода?

— Ну, ты знаешь… — застонала она.

— Я знаю?

— Не будь ханжой, Белл, конечно, ты понимаешь, о чем я говорю. Запах женщины… речь об этом.

— Серьезно?

— Да какие уж тут шутки, — совсем сникла она. — Я пробираюсь в его квартиру, пока он на работе, и роюсь в его грязном белье.

Мне стоило немалых трудов удержать рвавшуюся наружу улыбку.

— Это не смешно, — мрачно бросила Ники, — а очень даже грустно. И самое ужасное то, что однажды он застал меня за этим занятием.

— Нет!

— Да. Он застукал меня, когда я перерывала корзину в ванной. Представь себе: в одной руке –

боксеры, в другой — пара «Ив Сен-Лоран», а носом уткнулась в его лучшие — «Кельвин Кляйн».

Она взяла со стола бокал размером с небольшой аквариум и глотнула фраскати, печально покачав головой.

— А ты чего?

— Кроме того, что впала в кому, когда он открыл дверь? Сказала, что хотела сделать ему приятный сюрприз и устроить стирку, он ведь так занят в последнее время.

— Фея Подштанников, усмехнулась я. — Здорово, возвращаешься с работы, глядь — а какой-то эльф проник к тебе в ванную и перестирал все исподнее. Ричард не поинтересовался, зачем ты обнюхиваешь вещи перед стиркой?

— Белл! — взмолилась Ники.

— И как, нашла что-нибудь?

— Нашла что?

— Улики. Длинные светлые волоски, запах креветок, если ты меня понимаешь?

— Аннабел! — Ники была шокирована. — Честно говоря, я не уверена, что бродяжничество пошло тебе на пользу.

— Теперь ты говоришь, как моя мама, — вздохнула я. — Тем не менее, если тебе не удалось ничего найти при обыске, почему ты продолжаешь обвинять его в измене?

— Я не знаю. Я просто чувствую: что-то не так. Не говоря уже об этих наших встречах, которые он отменил.

— Да, против таких фактов, конечно, трудно возразить, — хмыкнула я.

— Скорее, это интуиция. Я видела, как ведут себя парни у нас на работе. Знаю я их сверхурючную работу — тискать секретарш с третьего этажа.

— «Секс, ложь и клейкая лента, история страсти в канцелярии»?

Ники вяло хохотнула.

— Пожалуйста, не издевайся надо мной. Я знаю, что веду себя как истеричка, но мне необходимо знать правду. Иначе нашим отношениям конец— даже если ничего не было, я все уничтожу своими подозрениями.

Она опять закрыла лицо руками.

— Мне кажется, я схожу с ума, — всхлипнула она. — Только ты можешь мне помочь.

Из нас двоих целеустремленной и здравомыслящей всегда была Ники. Она знала, что ей нужно и как это получить. Я же вечно витала в облаках, любила побездельничать, мной руководили чувства, а не разум. И вот теперь она сидит, съежившись, на диване в своей роскошной квартире, окруженная многочисленными доказательствами головокружительного успеха, но ее зеленые глаза наполнила грусть.

Она взяла со столика бутылку вина, уже вторую, и попыталась выцедить из нее последние капли.

— У-у-у-пс! Пустая.

Она фальшиво улыбнулась и, немного покачиваясь, поплелась к полкам, на которых красовалась внушительная коллекция алкоголя.

— Пора переходить на крепкие напитки.

Неужели это бледное, растрепанное создание, пьющее виски в три часа ночи, — Никола Чейз?

Первый раз в жизни ей нужна моя помощь, чтобы быть сильной. Взяв ее за плечи, я развернула ее в обратную сторону и усадила обратно на диван.

До свадьбы еще четыре недели.

За четыре недели можно много успеть.

Я села на краешек кофейного столика и взяла ее за руки. Она посмотрела на меня.

— Послушай, Ник, я твоя лучшая подруга. Ты всегда приглядывала за мной, теперь моя очередь о тебе позаботиться. Пусть эта ночь не принесла улова, но поверь мне, я выясню все. Следующие три недели я буду жить Ричардом Эйкерманом, думать о нем днем и ночью, спать и есть с мыслью о нем. Я последую за ним, куда бы он ни пошел — только, чур уговор, в мужской туалет заходить не буду, даже не проси, — и узнаю его тайны.

— Белл, — ее глаза наполнились надеждой. — ты правда сделаешь это?

— Я — леди Бонд, положись на меня.

Ники крепко сжала мою руку.

— Спасибо. Белл.

— Детка, для меня твои желания — закон. Поэтому я сяду на хвост Ричарду, буду красться за ним повсюду, как тень. Полагаю, это будет довольно весело…

Разрази меня гром, да Ричард просто унылый ублюдок!

Каждый день он обедает в одно и то же время в одном и том же ресторане, кроме среды, когда по каким-то одному ему ведомым причинам он не выходит из здания до вечера. Если не считать той памятной ночи, которую я провела у его арендованного дома в викторианском стиле, он всегда уходит с работы ровно в девятнадцать ноль-ноль и приезжает домой на такси сорока минутами позже, если нет пробок, конечно.

На исходе второй недели слежки я поняла, что он не просто меняет костюмы каждый день — у него есть костюм на каждый день недели, костюм для понедельника, костюм для вторника, в пятницу он почему-то всегда в «Армани».

Ричард оказался очень симпатичным, но абсолютно не в моем вкусе. С другой стороны, нам с Ники, к счастью, всегда нравились разные мужчины.

Правда, под стандарты Ники он тоже не вполне подходил. Когда мы учились в университете, она с ума сходила по худощавым, длинноволосым, аморальным типам. Она привозила их домой на выходные, чтобы попугать своих невероятно консервативных родителей. После всего этого Ричард, видимо, показался им посланцем небес. У него прекрасная работа, блестящие перспективы и безупречная внешность — сияющие светлые волосы, стильные очки, модные костюмы, волевая челюсть. Определенно, не мой тип.

Неужели и у него есть свой мистер Хайд? Можно ли представить, как он, опасливо оглядываясь, проскальзывает в телефонную будку, сама невинность в ослепительно белых штанах «Кельвин Кляйн», а минутой позже появляется в потрепанном плаще и подштанниках, с пригоршней визиток, взывающих: «Позвони мне, и тебя опалит огонь моей страсти»?

И не будем забывать об основной проблеме: есть ли у мистера Хайда тайная возлюбленная?

Он встречается с Ники всего пару раз в неделю, значит, занят по горло, но интересно чем? Трудно представить, что в жизни этого зануды может существовать нечто, заслуживающее внимания.

Не знаю, с чего я взяла, что слежка за Ричардом может оказаться увлекательным занятием. Тащиться пешком последние тридцать миль от Келанга до Сингапура, после того как мотор сорокалетнего автобуса, на котором я ехала, приказал долго жить, и то было веселее.

За последние двенадцать дней, проведенных в рыдване Ники, я прочла все ежемесячные журналы, от «Космо» до последних дешевых бульварных листков. Я переступила порог отключения мобильного телефона Ники, благодаря участию во всех журнальных конкурсах типа «позвони и выиграй» и многочисленным докладам о перемещениях Ричарда. Все они обычно гласили «только что приехал на работу» или «только что отправился домой».

Я играла в «крестики-нолики» на запотевшем окне, мысленно раскладывала пасьянс, выискивала новые морщинки (их оказалось пугающе много) в зеркале заднего вида и возобновила свое знакомство с шоколадными батончиками всех доступных в Европе видов, что было не таким уж плохим способом провести… нет, не буду говорить «время». Слишком много его оставалось, несмотря на все эти увлекательные занятия.

На моей правой ягодице навечно отпечатался след от пружины, а поясница затекла от постоянного сидения на месте.

Меня немного развлек паук, который плел свою паутину между форточкой и зеркалом заднего вида, его длинные ноги, казалось, дирижировали незримым, беззвучным оркестром.

Плетение паутины заняло у паука часа два, потом зеркало отвалилось.

Пожалуй, это напоминает нашу жизнь. Но такие мысли еще больше вгоняют меня в депрессию.

Помимо всего прочего, благодаря моим изысканиям (зевок), я узнала, что парень из соседнего здания, пристанища конторы топографов, завел интрижку со своей секретаршей; симпатичная девчонка итальянского типа, кассирша в местной закусочной, крутит роман с двумя парнями одновременно; а старший партнер в адвокатской конторе Ричарда находит в своей организованной, наполненной «Виагрой» жизни место для встреч с женой, бывшей женой и двумя любовницами. Ричард же, по всей видимости, только работал, спал и занимался всякими малозначительными делами, из которых, собственно, и состояла его скучная жалкая жизнь.

Проявив не свойственную ей находчивость, Ники оповестила всех, что мое возвращение откладывается на пару недель, и это позволило мне не только избежать встречи с Ричардом, но и отсрочить свидание с мамочкой — Кровавой Королевой Кикимор.

Избегать Ричарда было несложно — за последние две недели он всего пару раз заглянул к Ники, и у меня зародилось сомнение. Может, Ники беспокоилась, что он влюбится в меня с первого взгляда? А теперь при встрече он скорее всего опознает меня как сумасшедшую, которая вечно сидит в машине у дверей его офиса.

В пятницу вечером, в пятнадцать минут седьмого, я по-прежнему занимала ставшую привычной позицию у дверей Ричардового офиса и вполглаза читала старый номер «Компании». «Остин- аллегро» продолжал потихоньку разваливаться, а я мечтала оказаться на Бонди-Бич в окружении симпатичных попок, желательно с холодной бутылкой пива в руке. Шла вторая неделя слежки.

В перспективе маячило только сомнительное развлечение в виде сопровождения Ричарда домой в девятнадцать ноль-ноль и дальнейшего сидения у него под окном в ожидании, пока не погаснет свет в спальне. Но тут произошла неожиданная вспышка активности. Ричард вышел раньше.

С переброшенным через локоть кашемировым пальто он появился из-за двери адвокатской конторы Шермана, Дэвиса и Эйкермана и знаком подозвал проезжавшее такси. А ведь я должна была заподозрить, что сегодня что-то произойдет, когда утром он появился не в обычном пятничном «Армани», а в новеньком синем костюме «Хьюго Босс».

Ричард в синем. Какой смелый шаг для человека в сером костюме!

«Поезжай за этим такси». — скомандовала я себе, когда он забрался на заднее сиденье и водитель нажал на газ. Наконец-то. моя первая погоня!

Теперь, когда дела пошли бодрее, происходящее начало мне нравиться. Так я и представляла себе работу секретного агента: погони и прочее в этом роде.

Правда, подобной погони я не воображала — ржавый «остин» преследует черное такси. По справедливости, я должна была бы сидеть в чем- то обтекаемом, спортивном, джеймс-бондовском, с кнопками для пуска торпед, дымовых завес и катапультируемых сидений. В Арнольде же есть только кнопки стеклоочистителей и габаритных огней, да и те работают через раз. Наверное, я стану первым секретным агентом, которому выпишут штраф за управление неисправным транспортным средством.

К тому же Арнольд разгоняется с нуля до шестидесяти за пятнадцать минут — да. именно так, не секунд. К тому времени, как мне удалось-таки переключиться с первой скорости на вторую, такси Ричарда успешно проскочило на мигающий желтый свет светофора и оставило меня далеко позади.

Вот дерьмо! Неужели я его упустила? Первый раз за эти чертовы две недели он нарушил свой монотонный распорядок дня, и все, на что я оказалась способна. — просто потерять его. Я раздраженно стукнула кулаком по приборной доске, и двигатель заглох окончательно.

Когда мне наконец удалось вывести Арнольда из комы и продолжить свой путь, единственным правильным решением казалось направиться к дому Ричарда и затаиться там. Затаиться и ждать… ждать… ждать… В одиннадцать тридцать к дому подъехало такси, и шум мотора вывел меня из полуокоченелого состояния.

Я натянула свитер на лицо и соскользнула с сиденья, следя за дальнейшим развитием событий. На заднем сиденье такси виднелись две фигуры. Одна наклонилась вперед — видимо, расплачивалась с таксистом, и в свете приборной доски я ясно различила профиль Ричарда. После этого оба пассажира выбрались из такси, и мое сердце ушло в мои же синие ледяные пятки.

Он был с женщиной.

Элегантные туфли, превосходно сшитый костюм — она была воплощением респектабельности. В одной руке она держала изящный кожаный атташе-кейс, в другой — дипломат побольше. Ее лицо с правильными чертами было привлекательным, темные волосы удерживала серебряная заколка, мягко блеснувшая в свете фонаря.

Ричард провел ее к дому, отпер дверь и пропустил внутрь, за все это время они не обменялась ни словом.

Я была слегка разочарована. Торчала тут ночи напролет две недели подряд и ничего не обнаружила. Еще три часа назад я бы руку дала на отсечение. что единственная опасность, подстерегающая мою подругу после свадьбы с объектом, — это смерть от скуки, и тут он совершает действия, которые можно классифицировать как незаконные, опровергая тем самым мое предыдущее заявление.

Хотя это еще как посмотреть.

Я не собираюсь выскакивать из кустов и кричать: «Попался!» — может, они просто выпьют по чашечке кофе и немного поработают с бумагами. Правда, в столь поздний час вероятность этого так же мала, как и того, что я решу во всем брать пример с моей мамочки, светоча моей жизни.

Выход один. Я должна пойти и выяснить, прежде всего для собственного спокойствия, чем они там занимаются.

В кармане джинсов у меня оставались ключи Ники от дома Ричарда, но кто откроет ворота?

С мокрым хлюпаньем выбравшись из Арнольда, я мгновение колебалась, а затем решительно направилась в конец улицы, шлепая туфлями по влажному бетону. Повернув за угол, я оказалась на тропинке, бежавшей вдоль домов, гаражей, мимо садовых калиток и исчезавшей в темноте. Мое дыхание громко отдавалось в ушах.

Вычислив, как мне показалось, дом Ричарда, я подошла ближе и обнаружила ворота с внушительным замком.

На счастье, уровень адреналина в моей крови к этому моменту уже превысил все допустимые пределы. Я отступила на пару шагов, примерилась и рванулась к воротам.

Сильным броском мне удалось закинуть верхнюю часть тела на ворота, острый край уперся как раз мне в желудок. Некоторое время проболтавшись там, как носок, свесившийся из корзины

с грязным бельем, я смогла передвинуть одну ягодицу чуть вперед и, использовав задницу как противовес, перевалиться за счет силы тяжести на другую сторону. Некоторое время, тяжело дыша, я пряталась в тени в полной уверенности, что треск веток и звук падения тяжелого тела привлечет внимание обитателей дома, но все было спокойно, и луч прожектора не выхватил меня из тьмы, словно сбежавшего заключенного.

Прячась в тени стены, я начала пробираться к дому, чувствуя себя вором-домушником, причем весьма некомпетентным.

Видимо, это чувство разделял и йоркширский терьер в соседнем саду, хотя его мнение по поводу моей компетентности явно было выше моего собственного. По реакции маленького засранца любой сторонний слушатель мог заключить, что в саду прячется с тесаком в руках маньяк-убийца, сбежавший из Бродмура и прибывший в Челси с одним желанием — резать и убивать.

Пес, словно на пружинах, скакал по другую сторону каменной стены, видимо вообразив, что спасение обитателей Лендхем-террас от сумасшедшей женщины, свалившейся в сад, как мешок с картошкой, — его миссия. Можно было подумать, что кто-то по ту сторону стены раз за разом подбрасывает в воздух маленькую собачку, при этом, всякий раз появляясь над стеной, собачка тявкает.

Бросок. ГАВ! Бросок. ГАВ! Бросок. ГАВ!

Я шепотом посоветовала псине заткнуться, что только раззадорило ее.

Тайные агенты в таких ситуациях достают из карманов отравленные куски индейки, но у меня нашелся только полупустой пакетик фруктового мармелада и смятая салфетка.

Может, я бы и предложила собаке мармеладку, но следующей оказалась черная — делиться ей с кем-то было глупо, и, засунув конфету в рот. я показала маленькой тявкалке язык и переключилась на операцию «Штурм». Свет горел в комнате, которую, вспомнив описание Ники, я идентифицировала как гостиную на втором этаже.

При первичном осмотре сада не было обнаружено ни одного предмета, который позволил бы увеличить мой рост на пять футов, необходимых для того, чтобы дотянуться до окна. Сад Ричарда был так же аккуратен и однообразен, как он сам, от стены до стены раскинулся аккуратно подстриженный газон, ровную гладь которого нарушала только асфальтированная дорожка, протянувшаяся до ворот.

Мне оставалось только подползти к вожделенному окну по водосточной трубе. В школе мне не было равных в лазанье по канату, так что с этой задачей я справлюсь без труда. Надеюсь. О'кей, мысленно включаем музыку из фильма «Миссия невыполнима», надеваем воображаемые «кошки» и начинаем восхождение.

К сожалению, возрадовавшись кажущейся легкости поставленной задачи, я совершенно упустила из виду собачонку за стеной.

Видимо, полностью уверившись в том, что я гроза преступного мира, она принялась цепляться за стену с такой энергией, что в конце концов умудрилась перекинуть свою маленькую задницу в сад Ричарда.

Долю секунды, ощетинив шерсть на загривке, она демонстрировала мне ряд зубов-иголок в раскрытой пасти, а затем взвилась в воздух, и благодаря печально известной напористости терьеров взвилась достаточно высоко, чтобы сомкнуть челюсти на моей лодыжке. Пасть, даже полностью распахнутая, была размером не больше десятипенсовика; тем не менее уровень боли был несоизмеримо выше. Он тянул фунтов на пятьдесят. Да какое там, чек на тысячу фунтов — самое малое!

Ой!!!

С трудом подавив крик, я затрясла ногой, тщетно пытаясь сбросить собаку. Змея, у которой свело челюсти, и та не держалась бы крепче.

Все это просто смешно. У меня есть ключ, а я ползу по водосточной трубе с сумасшедшей собакой на ноге. Но нет худа без добра — мерзавец хотя бы не лает. Жаль, что тишина досталась мне такой дорогой ценой. При этом он все равно умудряется рычать сквозь набитый моей кровоточащей плотью рот.

Взобравшись чуть выше, я могла бы сунуть пострадавшую ногу в бочку с дождевой водой и отмочить гаденыша — пусть общество защиты животных только пикнет. Сейчас вопрос стоит так: кто кого?

Я добралась до верха бака для воды и мгновение колебалась. Зубы псины, как гвозди, впивались мне в ногу. Собака — друг человека. Значит, пошлю завтра чек для собачьего приюта в Баттерси.

Я глубоко вздохнула, словно сама собралась нырять, и сунула ногу в темные глубины спасительной бочки.

Терьер получит десять очков из десяти возможных за твердость воли. Он продержался под водой не меньше восьми секунд, прежде чем показался на поверхности и начал с огромной скоростью плавать кругами, как заводная игрушка для ванны. Выбирая между возможностью снова вцепиться в меня и убрать из бочки свою мокрую задницу, он без колебаний остановился на первом.

Я наконец добралась до вожделенного окна — в разодранных джинсах, с искусанной ногой, полуослепшая от сыпавшейся с трубы ржавчины — и что же? Ричард и женщина мирно сидели бок о бок на модном зеленом диване и изучали разложенные на чайном столике бумаги. Далеко не сразу я поняла, что же на этой иллюстрации из жизни прилежных служащих все-таки было не так.

Слишком авангардный для Ричарда Серого выбор мебели? Нет, не то. И не пара бокалов для вина на столике, рядом с бумагами. Не полупустая бутылка красного вина по соседству. И даже не спокойная музыка и не то, что они сидят довольно близко на пресловутом зеленом диване. Ах вот в чем дело! Под чайным столиком я вижу лиловые трусики и чулки, аккуратно лежащие на элегантных туфлях и, так сказать, согревающие ее лодыжки.

Видимо, это что-то значит, учитывая, что рука Ричарда тоже шарит где-то под столом вне пределов видимости.

Не успела я переварить увиденное, как Ричард отшвырнул карандаш, который до этого судорожно сжимал в руке, она одним движением сбросила туфли, трусики и чулки, и в порыве страсти они начали с остервенением срывать друг с друга одежду.

Пока я. раскрыв рот, пялилась в окно, терьер вылез из воды, пару секунд балансировал на тонком бортике бочки, а затем пулей рванулся к моей заднице и впился в нее, повиснув на челюстях, словно огромная пиявка. Я издала нечеловеческий вопль, отпустила трубу и рухнула наземь.

Как только моя голова с громким стуком соприкоснулась с твердой почвой, окно гостиной распахнулось, и в мельтешении серебряных звездочек я различила двух полуголых людей, потрясенно взиравших на меня. Потом их заслонила упершаяся мне в нос морда страшного, лохматого, злобного, неотвратимого сукиного сына с вонючим дыханием.

Последнее, что я заметила, прежде чем в моих ушах раздалось завывание полицейской сирены, — маленький розовый бантик, сидящий на макушке у Терьера Ужасного. Это все равно что встретиться лицом к лицу с Терминатором Арни и понять, что у него накрашены губы, подведены глаза и приклеены фальшивые ресницы.

Слава богу, Ники адвокат. Короткие переговоры. и я спасена.

Полицейские уже собирались арестовать меня за попытку взлома, когда она наконец примчалась на помощь. Мой ответ на вопрос, почему я нахожусь в это время в этом месте, одетая словно персонаж из «Розовой пантеры», прозвучал неубедительно. и я надеялась, что она подтвердит мои слова.

К сожалению, вместо того, чтобы снять с меня обвинения в серии недавних взломов в этом районе, она промчалась мимо меня, мимо двух хохочущих полицейских и накинулась на Ричарда со свернутым в трубку номером «Космо», который схватила с переднего сиденья машины.

Прекрасно. Я сяду за взлом и покушение на чужую собственность. Хотя единственный пострадавший здесь — это я. Моя голова, моя честь, мои джинсы, которые отправились в рай для джинсов, когда я свалилась, — а она, видите ли, отношения выясняет.

Тем не менее приятно было смотреть, как Ричарда бьют по голове глянцевым журналом.

В конце концов, когда служители закона оторвали ее от забившейся в угол жертвы, потребовали, чтобы я прекратила подстрекательство, и пригрозили нам наручниками, именно Ричард смог убедить их, что все это — просто семейная ссора. Нам наказали отправляться домой и в будущем вести себя прилично.

Полицейские решили сопроводить нас, скорее для безопасности Ричарда, нежели нашей.

Я с трудом убедила их не лишать меня прав за управление металлоломом в черте города, а затем около часа уговаривала Ники не возвращаться к Ричарду, чтобы продолжить расправу, — она хотела отрезать ему австралийским ножом ту часть тела, которую винила в произошедшем.

Все выходные мы безвылазно просидели дома в компании с большой бутылкой водки и двойной упаковкой бумажных носовых платков.

В субботу Ники плакала, сомневалась, злилась, опять плакала, пила водку, молчала, орала, опять пила, приходила в себя, впадала в оцепенение, еще пила и в конце концов отключилась на диване в ворохе скомканных платков. Я растолкала ее и дотащила до кровати, она рухнула на покрывало и быстро заснула опять.

Ах, сладкое забвение, лишь ты способно исцелить страдания раненого сердца.

В воскресенье утром я вернулась к жизни около десяти. Вчера я выпила меньше Ники, но все равно достаточно, и мой организм требовал восстановить баланс потреблением по крайней мере литра воды.

Я вылезла из постели и отправилась на поиски Ники.

Как ни странно, она уже проснулась. Она сидела на кухне, тяжело навалившись на стойку, все в той же одежде. Остававшаяся вчера в бутылке водка перекочевала в ее стакан и была почти выпита. Трясущимися руками она пыталась прикурить сигарету.

— И давно ты начала курить? — Я поставила на огонь чайник и облокотилась на стойку напротив нее.

— Минуты две назад. — Она неуверенно затянулась и тут же закашлялась. — Это. наверное, папа забыл, когда приходил недавно.

— А могу я узнать, почему ты решила начать курить?

— Говорят, это успокаивает нервы. — Она потерла покрасневшие глаза. — К тому же руки будут заняты и я не смогу придушить ублюдка…

— Для здоровья будет полезнее удавить Ричарда. Не желаешь тост — закусить водку?

Ники затрясла головой, выдохнула и сделала большой глоток «Смирновской».

— Может, в порядке личного одолжения, хотя бы кока-колой разбавишь?

— Да там и разбавлять нечего.

Пару секунд она тупо смотрела в стол, потом ее лицо опять скривилось, как от боли.

— Белл, я не удивлена, что он больше не хочет меня. Я никогда не понимала, с какой стати он вообще на меня позарился. Посмотри, в каком я состоянии — толстая, унылая, плаксивая женщина…

Ее покрасневшие глаза опять наполнились слезами.

— Я не знаю, почему такой, как он, решил встречаться с такой, как я, — повторила она, — не говоря уже о женитьбе… но теперь-то понятно, что жениться он и не собирался. Он, наверное, хотел, чтобы его поймали. Это был самый простой способ покончить со всем этим, правда? — У нее

перехватило дыхание. — Она была очень красивая? — прошептала она.

— Нет. — без колебаний соврала я. Хорошо, что бесчулочная девица испарилась, едва заслышав завывания сирены и почуяв, что запахло жареным. — К тому же красота — это не только внешность. Ты милая, добрая, заботливая, умная…

— Не забудь сказать, что я была слишком хороша для него, — перебила Ники. — Что скоро я встречу того, кто действительно меня заслуживает.

— Но это так! Просто я стараюсь избегать штампов.

— С другой стороны, ты можешь использовать их первая. — Ники еще раз затянулась и утерла навернувшиеся слезы. — Когда это станет достоянием общественности. — Она в ужасе прикрыла глаза. — Мне нужно выпить. — Она схватила бутылку, потом поставила ее на место. — Нет, мне нужен Ричард…

— Я знаю, что тебе нужно. Не Ричард и не это. — Я конфисковала ее водку, прежде чем она успела схватить стакан.

— Ты же сама купила ее, — захныкала Ники, когда я выплеснула все в мойку

— Не спорю, но не для завтрака.

Я еще раз включила чайник и достала из шкафа чашки. Потом поставила обратно ту, на которой было написано «Ричард», и взяла менее вызывающую.

— Значит, так, есть одно золотое правило. — Я протянула ей чай. — Дерьмо в нашей жизни встречается, правда? Иногда это птичьи плевочки, а иногда — огромные коровьи лепешки, которые плюхаются тебе на голову.

— Наш случай определенно можно классифицировать как второй вариант. — Ники без воодушевления взяла чашку. Вместо молока и сахара она с удовольствием добавила бы в нее чего-нибудь позабористее.

— Я полностью с тобой согласна, но это не значит, что дерьмо нужно смывать водкой на завтрак, договорились?

— Можешь не беспокоиться, — вздохнула она, — спиваться я не собираюсь.

— Я очень рада. Решим так: тебе посвящается один праздничный вечер, можешь пить сколько хочешь, получаешь индульгенцию, а потом завязываешь с этим. Что скажешь?

— Мой вечер был вчера?

— Угу.

— Жаль, что меня не предупредили заранее. Если бы я знала, что это мой последний шанс, извела бы еще одну коробку платков и бутылочку бренди как минимум.

— Мы пытаемся шутить?

— Нет. — Ее верхняя губа опять задрожала, предвещая скорое появление слез. — Понимаешь, Белл, я чувствую себя такой ненужной… такой никчемной. Поверить не могу, он даже не попытался позвонить, зайти или вообще как-то связаться со мной!

— Ну это как раз понятно. Что он может тебе сказать?

— Для начала попросить прощения.

— А он знает, как это делается?

Звонок в дверь, эхом прокатившийся под высокими потолками, заставил нас подпрыгнуть.

Мы переглянулись, но не двинулись с места.

Позвонили снова, на этот раз более настойчиво.

— Если пришел этот ублюдок, я не желаю его видеть! — Ники схватила со стола коробку с платками и пачку печенья и в мгновение ока укрылась в спальне.

Но это был не ублюдок.

Я рывком распахнула дверь, собираясь без разговоров врезать ему от души, но вместо вышеозначенного ублюдка увидела на пороге невинное дитя.

Золотисто-каштановые волосы, слегка отросшие и завивающиеся на концах, чуть припухшие синие глаза, под которыми легли тени от постоянного недосыпания, ангельскую красоту портит только сломанный нос заядлого регбиста. Он выглядел как херувим, который по дороге пару раз падал в пьяном безобразии.

— Джеми! — заорала я и кинулась на вновь прибывшего с энтузиазмом бегуна на финишной прямой.

Не считая Ник, мой сводный брат Джеми — один из самых дорогих мне людей на всем белом свете. Он — сын четвертого мужа моей мамы. Тот брак продержался лет пять, и это время мы жили вместе. Когда брачный союз испустил дух, мы с Джеми продолжали держаться друг друга. Островок стабильности в безумном мире постоянно женившихся и разводившихся родителей. Как ни странно, но с ним у меня гораздо более близкие отношения, чем с моим родным братом Адрианом, хотя тот — моя родная плоть и кровь. Правда, с Джеми мы одногодки и у нас много общего, помимо совершенно нефункционирующих семей, а Адриан на десять лет старше и ужасный зануда.

Кровь определенно не гуще, чем водица, а вот Адриан толще Джеми. который хоть и выгладит хиляком на первый взгляд, но уже четвертый год занимается регби.

Меня заключили в мощные объятия, сопровождавшиеся обычной какофонией шумных приветствий.

— Ты загорела!

— Ты вырос.

— Ты похудела!

— А ты поправился.

— Ты скучала по мне?

— Нет.

— Ты слишком редко звонила, старая кошелка!

— А тебе не мешало бы чаще писать.

Когда мы наконец перестали душить друг друга в объятиях и перевели дух. Джеми заговорил о Ники.

— Как себя чувствует пациент?

Ее предсказание сбылось, и тамтамы успели разнести новость по джунглям.

— Ты уже слышал?

Он кивнул.

— В том же разговорю, из которого узнал о твоем возвращении. Почему ты мне не позвонила?

— Прости, малыш, но думаю, ты сам можешь ответить на этот вопрос. Я была немного занята.

Джеми скорчил сочувственную гримасу.

— Ну так как она?

— Не мешало бы дать морфин.

— Попробуй это. — Из глубин своего одеяния он извлек завернутую в бумагу бутылку. — Подкрепление, — пояснил он, когда за этим последовала бутылка водки.

Проворно, словно опытный алкоголик, я сунула ее в большую напольную вазу у двери.

— Так плохо? — поинтересовался Джеми.

— Скажем, она уже выпила больше чем достаточно, — ответила я, затаскивая его в квартиру и запирая дверь.

— Бедная старушка Ник. — Он покачал головой. — Не могу сказать, что удивлен. Я видел этого парня пару раз, и он показался мне настоящей гадюкой. Где она?

— Прячется в своей комнате. Боялась, что гадюка приползла.

— Мне зайти или она выйдет?

— Ни то, ни другое. Она сейчас ни с кем не хочет встречаться.

— Но я мог бы помочь. — Он выглядел задетым.

— Не думаю. Мы сейчас на этапе «все мужчины козлы».

— Надеюсь, ко мне это не относится?

— Если ты так считаешь, тебе придется ответить на несколько вопросов.

— Вопросов?

— Ты из другого лагеря. Враг. Если ты готов пройти тест на тему «почему мужчины поступают так, как поступают», можешь зайти и поговорить с ней. Но предупреждаю, она будет ждать, что ты, как представитель той же породы, объяснишь ей поступки Ричарда.

— О-о-о, понимаю. — Джем пожевал верхнюю губу. — А может, я буду сочувствующей подружкой? Одолжишь мне платье? Черт возьми, да я даже готов надеть женское белье, если это поможет.

— Предполагается, что ты пришел помогать Ники, а не удовлетворять свои тайные наклонности. Давай просто посидим, выпьем — может, она сама покинет свое убежище? Кто знает — возможно, когда мы откроем бутылку, запах алкоголя выманит ее.

— Будет заливать печали?

— Топить, пока не перестанут барахтаться.

— О, кстати, ты мне напомнила. — Джеми вслед за мной прошел на кухню. — Твоя мать хотела с тобой увидеться.

Эти ужасные слова: «твоя мать».

— Не может быть! — Я потрясенно замерла со штопором в руке. — Она не знает, что я вернулась.

— Теперь знает. — Он даже не пытался выглядеть виноватым.

Я никогда не понимала девушек, которые утверждают, будто мамы — их лучшие подруги. Мама — мой самый страшный сон. Мой враг. Все мои провалы, неудачи, дурные привычки — на ее совести. Я планировала оставить ее в неведении относительно моего возвращения в страну, где живет и она, настолько долго, насколько это возможно.

— Ты что. рассказал ей о моем возвращении?! Джеми. как ты мог? Я никогда так тебя не кидала.

— Она все равно узнала бы рано или поздно, и чем позже, тем хуже тебе пришлось бы. Я сделал тебе одолжение. Позвони ей и разберись с этим.

— Это обязательно?

— Доктор настоятельно рекомендует. — Он обнял меня за плечи. — Не беспокойся, ну что она может сделать? Ты ведь уже не ребенок, она не сможет запереть тебя или прекратить выдачу карманных денег.

— Зато она может вырезать мне сердце и принести меня в жертву стяжательству и снобизму.

— В любом случае это лучше, чем конфискация недельной порции шоколада.

На следующий день Ники высунула нос из спальни и тут же юркнула обратно, стоило на пороге появиться ее матери Кейт, источавшей тревогу и запах дорогих духов.

Заняться деконструкцией свадебных торжеств — оповестить гостей, позвонить в ресторан, отослать назад подарки, кастрировать Ричарда без анестезии — было сначала предложено мне, но в понедельник с утра за дело взялась Кейт, да так рьяно, словно от этого зависела ее жизнь. Можно было подумать, что она организует свадьбу, а не наоборот — столько энергии она вложила в разрушение. Думаю, ей просто нужно было занять себя чем-то, чтобы держать себя в руках. Отца Ники практически заперли в кабинете, чтобы он не примчался из Кента в Чел си, с охотничьим ружьем и сворой собак, заливающихся лаем в кузове лендровера, дабы свершить кровавую месть с участием задницы Ричарда и большого количества дроби.

Родители Ники — люди строгих правил.

По их мнению, некоторые вещи просто не обсуждаются, особенно если о них могут узнать соседи.

Мать Ники поставила себе задачей уничтожить все физические свидетельства того, что свадьба вообще планировалась, после чего все должны были жить так, словно ничего не произошло. При этом желательно максимально сократить количество родных и близких, которые могли бы обсуждать «этот прискорбный инцидент» в числе двенадцати популярных тем месяца.

Несмотря на протесты, подарки были возвращены, платье убрано в чемодан, а не очень целомудренное белье удалено из шкафа, прежде чем Ники могла наткнутся на него и пролить еще пару ведер слез. Единственная вещь, по поводу которой слабая и заплаканная Ники, так сказать, топнула ногой, был свадебный торт, настоящее олицетворение «утешительной еды». Мне с трудом удалось спасти ее от передозировки марципаном, и, памятуя о том, что от любви до ненависти один шаг, а выносить ненависть гораздо проще, чем несчастную любовь, я решила помочь Ники обычными, освященными веками способами.

1) Месть (Сцена на балконе — но не совсем Ромео и Джульетта»).

— Белл, я так рада, что ты вернулась! Что бы я без тебя делала?

Прошло пять дней, и пусть все еще слабая, подавленная. унылая, но она явно шла на поправку. Конечно, о полном выздоровлении говорить было рано. Однако она уже не так напоминала крысу, раздавленную колесами грузовика, в ее глазах появились слабые проблески бойцовского духа.

Я обняла ее и по-матерински застегнула ей пуговицу на рубашке.

— Для этого и существуют друзья… на решетке еще есть место?

Рядом с нами гриль для барбекю посылал серый дым в розовеющее закатом небо. Ники кивнула.

— Можно еще добавить что-нибудь маленькое. Я изучила экспонаты, разложенные на деревянном столе.

— Может, ремень?

— Прекрасный выбор.

Я бросила его на огонь, и мы с удовольствием наблюдали, как от жара углей он быстро скручивается в трубочку, как язык в предвкушении мороженого.

— Не желаешь еще немного вина?

— Благодарю, дорогая, очень мило с твоей стороны.

Я взяла быстро пустеющую бутылку «Шираза» и до краев наполнила ее бокал.

— Твое здоровье, — улыбнулась она, коснувшись моего бокала своим. — Знаешь, твоя идея с этим барбекю — то. что надо. Как по-твоему, этот уже откинул коньки?

Ники подняла щипцами обгоревший до черноты ботинок, распространявший великолепно- мерзкий аромат жженой кожи.

— М-м-м-м… — Я внимательно осмотрела его. — Пожалуй, еще пару минут на другой стороне. А вот эти точно готовы.

Ники сняла с огня пару бывших джинсов «Кельвин Кляйн», дымившихся рядом с шелковым галстуком, который я только что кинула в погребальный костер.

— Отлично. — согласилась она. — Ты права. Хорошо прожаренные и хрустящие. Как раз как я люблю.

— Не хватает только одного.

— Шаров Ричарда! — хором выкрикнули мы.

2) Реабилитация.

Мой запрет на употребление алкоголя постепенно забылся, и вскоре содержимое синей бутылки «Смирновской», которую притащил Джеми. все-таки перекочевало из напольной вазы в наши стаканы.

После того как мы выпили по несколько порций. я решила, что вновь покорить Эверест под названием «мужчины» Ники поможет старый добрый поход на вечеринку с девчонками. Она уже поставила на себе крест и решила никогда больше не общаться с мужчинами. Я отнеслась к этому заявлению с долей скептицизма — чтобы сдержать это обещание, ей оставалось сделаться монахиней или лесбиянкой.

Я сказала, что ни ряса, ни кожаный наряд ей не пойдут, и потащила ее в город, чтобы напомнить, что мужчины все еще присутствуют в ее жизни, — ведь даже невинный флирт в переполненном клубе сможет вдохнуть жизнь в ее поникшее эго.

Если бы Ричард молил о прощении и просил ее вернуться, она чувствовала бы себя лучше, но от него не было ни слуху ни духу с тех пор, как она предала огню его модную одежду, которая была у нее дома, а останки отослала ему в тридцати пяти отдельных конвертах.

Мы с Ники решили, что мужчины делятся на две категории:

а) милые, но уродливые;

б) лживые, но сексуально гораздо более привлекательные ублюдки.

Хотелось бы встретить кого-нибудь, в ком сочетались бы лучшие качества этих категорий. Сексуального, веселого и шустрого и в то же время внимательного, умного и отзывчивого, и все это в равных пропорциях, без перегибов.

Если такое существо вообще живет на свете. Ники считает, что у нас больше шансов изобрести обезжиренный и бескалорийный шоколад, чем найти мужчину с такими качествами. Хотя теперь ей все равно. Мы сидели уже в третьем за вечер баре. Начав с красного вина, мы перешли на «Б-52», а потом решили взять судьбу в свои руки и пару раз заказывали «текилу-бум», что должно было придать происходящему дополнительный импульс или уже окончательно добить нас.

Мы обе порядком набрались.

Ну я-то еще держалась, благо мой желудок был закален двухлетним употреблением крепких иностранных напитков, а вот Ники была уже на той стадии опьянения, когда все теряет значение, а мир виднеется сквозь дымку искусственной анестезии.

— А знаешь, это было неизбежно. — заплетающимся языком говорит она. приканчивая свою порцию и машинально отправляя вслед за ней мою. — Мы все обречены рано или поздно разлюбить тех. кого любим. Если он вообще был влюблен. Хотя странно — если на самом деле он не хотел жить со мной, зачем было заходить так далеко?

— От встречи с ублюдком никто не застрахован. — Я обняла ее за плечи, и наши высокие стулья опасно качнулись. — Считай, что тебе повезло: избавилась от него прежде, чем связала с ним жизнь.

— Ну, тут тоже есть из чего выбрать. — Ники описала рукой широкий круг, указывая на мужскую популяцию бара, вылив при этом из своего бокала остатки текилы. — Интересно, а количество ублюдков, которых девушка встречает за свою жизнь, ограничено? Закончится дело одним или придется долго брести по колено в дерьме, пока не встретишь своего настоящего мужчину?

— Как говорится, нужно перецеловать много лягушек…

—.. прежде чем найдешь принца. — закончила Ники. — Может, попытать счастья с лягушками? Эй. подружка, чмокни лягушку, лягу-у-ушку-у, — запела она.

— И часто ты устраивала Ричарду концерты?

— Да. — ответила она, бессмысленно глядя на меня и постепенно расплываясь в пьяной улыбке. — Да… о, да!..

— Боже, нет! — возопила я и спрятала лицо в озерце пролитого на стойку пива.

Наигранная страстность Ники привлекла внимание компании парней, расположившейся неподалеку. Они были не намного трезвее нас и развлекались шумной игрой «Ты шпион», в основе которой лежало предположение, что каждая девушка, не реагирующая на их пьяные предложения, — лесбиянка.

Парень, сидевший на соседнем стуле, довольно симпатичный, в несколько взъерошенном стиле, повернулся и восхищенно уставился на Ники.

— Мать твою, да ты красотка! — заключил он, пьяно уставившись на ее впечатляющий бюст.

— Поцелуй меня в зад, — отрезала она. Вместо того чтобы просто принять отказ, как

большинство предыдущих соискателей, этот разразился смехом.

— У меня идея получше — ты поцелуешь меня!

Он соскользнул со стула и, повернувшись, расстегнул пуговицы на своих джинсах и стянул их до колен, обнажив довольно симпатичную задницу.

Я была шокирована, но не смогла сдержать смех. Осторожно взглянув на Ники — в ее реакции я не была уверена, — я, к своему удивлению, обнаружила, что она улыбается.

— Люблю мужчин с чувством юмора. — сказала она и, нашарив в сумке ручку, написала на его левой ягодице свой телефон.

В понедельник утром я проснулась, все еще мучаясь от дикого похмелья, которое не отпускало меня все воскресенье, — подобного я не испытывала с моей австралийской прощальной вечеринки.

Ники как-то удалось подняться с постели и отправиться на работу, в первый раз с той судьбоносной пятницы неделю назад; на записке, прикрепленной к холодильнику магнитиком, было написано только: «Ааааааааааахххх!»

С тех пор как нам было по одиннадцать хихикающих, угловатых лет, мы с Ники пребывали в состоянии полного согласия и вернулись к нему легко и непринужденно, несмотря на два года разлуки. Теперь лопатки и коленки не торчат у нас во все стороны и смеемся мы не так часто, что вполне объяснимо, учитывая обстоятельства, но наша дружба по-прежнему нерушима, а шестое чувство, благодаря которому мы частенько договариваем фразы друг за друга, по-прежнему работает.

За прошедшие два года мы обе изменились, повзрослели, приобрели кое-какой жизненный опыт, но, сколько бы она ни храбрилась, я все равно знаю ее достаточно для того, чтобы различить настоящие чувства, которые она прячет за бравадой.

Всю неделю я грызла ногти в страхе: как Ники переживет день, на который была назначена ее свадьба? И что же? Когда этот день настал, предвещая неприятности, словно пятница, тринадцатое число, мне сообщили, что на вечер у нас назначено свидание.

Парень из бара, счастливый обладатель телефона на заднице, оказался не промах и сумел переписать его в свою записную книжку при помощи маленького карманного зеркальца.

Кто бы мог подумать, что она примет приглашение? Я-то думала, что она проведет весь день рыдая в подушку, и даже пополнила наши запасы носовых платков, водки и шоколада. Не знаю, кто больше нервничал из-за сегодняшнего ужина — обладатель бойкой попки, я или она.

По крайней мере, это помогло ей забыть, что к этому моменту она должна была стать миссис Ричард Эйкерман и кружиться в первом вальсе замужней женщины, а я тряслась бы следом, как огромное персиковое желе.

— Похоже на приготовление девственницы-весталки к ритуальному жертвоприношению, — пошутила я, глядя, как она моется, бреется, причесывается, душится и красится, а потом роется в шкафу в поисках подходящего наряда.

— Как ты себя чувствуешь?

Ники на минуту прервала свои поиски и задумалась.

— Беспомощно, — в конце концов сказала она. — Непонятно. Я действительно думала, что у меня в жизни больше никогда не будет этого, всех этих приготовлений к первому свиданию. И уж во всяком случае, не сегодня. — Она запнулась, глубоко вздохнула и продолжила: — Помоги мне. Что я должна делать? Что я ему скажу?

— Ну… поговори с ним, узнай о нем побольше, пофлиртуй — как обычно.

— В этом все дело. Что значит — «как обычно? Кажется, я забыла искусство флирта. — Она недовольно сбросила довольно цветастую тонкую рубашку, которую только что натянула поверх маленького черного платья, чтобы скрыть выступающие части тела.

— Не волнуйся, это все равно что кататься на велосипеде.

Теперь она недовольно уставилась на меня.

— Не самая лучшая аналогия, учитывая, что делал в прошлые выходные Ричард!

Она передумала и опять натянула свое цветастое одеяние, пытаясь задрапировать сексуальное, но слишком обтягивающее платье.

— Ну и как я выгляжу? — она покрутилась перед зеркалом, поглаживая себя ладонями, словно это могло стереть результаты многомесячного пожирания шоколадок «Марс».

— Честно?

— Честно, — твердо ответила она.

— Рубашка ярковата для такого платья.

— Зачем я все это делаю, Белл? — выкрикнула Ники, срывая рубашку, швыряя ее в быстро растущую гору отвергнутой одежды в углу и снова зарываясь в шкаф.

— Ты можешь не ходить туда, детка.

— В этом-то все и дело. — Она перестала копаться в вещах и повернулась ко мне. — Мне кажется, я должна пойти.

— Ты не должна ничего никому доказывать, Ники.

— Только себе. Я должна доказать себе, что жизнь после Ричарда продолжается. Что он не был единственным мужчиной на планете.

— Поверь мне, он не был. Особенно с учетом того, что Ричард не подпадает под определение «мужчина».

— Червяк, — предложила Ники. Я покачала головой.

— Не стоит так оскорблять червяков.

— Мешок с дерьмом.

— Слишком мягко сказано.

— Оскорбленный в лучших чувствах.

— О-о-о, едкий сарказм. Теперь я точно знаю, что тебе лучше.

— А как тебе это? «Вонючий кусок собачьего дерьма, присохший к подошве вонючего башмака человечества»? — предложила она.

— Да, этой категории у нас раньше не было, — согласилась я.

В конце концов мы прибавили еще одну категорию в самом низу нашей шкалы, ниже предыдущей худшей оценки «зловонное воплощение дьявола», и назвали ее коротко и ясно — «Ричард».

Я, как беспокойный папаша, мерила шагами ковер, ожидая ее возвращения домой. От волнения я сожрала целый мешок мармелада и принялась за двойную упаковку печенья «Яффа». Меня затошнило, но волнение не прошло.

Ники появилась дома вскоре после полуночи.

Скрежет ключа, которым кто-то безуспешно пытается попасть в замок, позволял сделать определенные выводы. Я сжалилась и отперла ей дверь.

— Белл, детка!

Ники, цепляясь одной рукой за косяк, качнулась внутрь вслед за дверью.

— Ну, как прошло?

— Я очень соблазнительная женщина, — пропела она, практически впадая в гостиную.

— Ах вот как? Очень мило. — У меня вырвался нервный смешок.

Ники напилась.

Я думала, что она напилась в субботу вечером. Я ошибалась.

То было просто жалкое подобие полноценного, сногсшибательного мегаопьянения, которое я видела сейчас.

Ники сделала несколько неуверенных шагов и тяжело рухнула на диван, похабно ухмыляясь.

— Я очень соблазнительная женщина. — повторила она и захохотала как гиена. — Жаль, что он не оказался очень соблазнительным мужчиной. — Она схватила мой бокал, в котором еще что-то оставалось на дне, и высосала последние капли, при этом ее пересохшие губы окрасились в темно-красный цвет бургундского. — Но попка у него милая, надо признать. Попка симпатичная. А сам он не очень.

— Что ж, главное, ты хорошо провела время. Проклятье, можно подумать, я ее мамочка. Но мне действительно стало легче, когда она вернулась домой целая и невредимая, судя по всему и физически, и эмоционально. Хотя, если она сейчас опять начнет плакать, слезы буду крепостью градусов в пятьдесят.

— Наверное, ты права. — Она сбросила свои шпильки и принялась растирать пальцы. — Думаешь, нужно было трахнуть его, а?

— А ты хотела?

— Не очень, но он заплатил за ужин.

— А по-твоему, если бы платила ты, он должен был тебя трахать?

— Двух мнений быть не может. — Несмотря на то что количество потребленного алкоголя должно было убить половину серых клеточек ее мозга, Ники сохранила способность шутить. — Особенно если бы он заказал две бутылки шампанского, копченую лососину на закуску, а потом омара, пудинг и кофе.

— Свинья!

Она посмотрела на меня с довольным видом, как кошка, стащившая на кухне индейку.

— Знаешь, я решила потреблять мужчин, как еду, — сообщила она.

— В каком смысле? Набивать полный рот и заглатывать, не чувствуя вкуса?

— Не-а! — Она усмехнулась в нос. — Сколько захочу и когда захочу.

— Острота в разнообразии и все такое?

— Ты меня поняла. А если срок годности истек…

—.. в помойку, — предложила я.

— В помойку, — мечтательно повторила она. — Да, хорошо бы срок годности был проштампован у них на задницах. А еще бы не помешал счетчик километража — пусть щелкает каждый раз, когда они знакомят своего дружка с новой девицей. Тогда будет ясно, сколько всего было подружек и, главное, когда. С другой стороны, эти пронырливые ублюдки наверняка придумают, как откручивать его назад, чтобы протащить пару сотен девчонок без регистрации. «Клянусь, дорогая, я практически девственник…»

Несмотря на то что ее переполненное пузо рельефно выступало из вельветовых брюк, на которых мы в конце концов остановили свой выбор, она с надеждой заглянула в мой пустой пакет из- под печенья.

— У! Все… Нужно было оставить гадский торт.

— Торт?

— Чертов свадебный торт. Я бы сейчас не отказалась от кусочка, да побольше. — Она мечтательно облизнулась.

— Я думала, ты оставила его.

Ники хотела рассмеяться, но вместо этого громко рыгнула.

— Помнишь, я просила тебя купить мне еще марок?

— Боже, Ники! — Я задохнулась от восхищения и ужаса. — Только не говори, что ты сделала это!

— Должен был получить сегодня утром. — Ник медленно кивнула, ее глаза начали закрываться.

хотя она сопротивлялась из всех сил. — Доставка в Челси, из рук в руки. Двадцать два… — Она зевнула во весь рот. — …пухлых… конверта.

Я раздраженно уставилась на будильник. В сумраке можно было различить, что сейчас около четырех утра. Небо надо мной менялось. Словно кто-то плеснул воды в темно-серую краску и она побледнела, предвещая рассвет. Мой мозг наполовину спал, я попыталась понять, что же все-таки вырвало меня из объятий сна о бесконечных потоках обезжиренного шоколада, но ничего не услышала. Только когда я вновь стала погружаться в дремоту, мне послышались тихие всхлипывания из соседней комнаты.

Глава третья

С вами когда-нибудь случалось такое: просыпаетесь утром и понимаете, что вам совершенно нечем заняться? И что вы будете маяться от безделья до самой смерти? Это не воскресное утро, по телевизору ничего не показывают, за окном льет дождь, читать нечего — все уже прочитано по два раза, а мозги в таком состоянии, словно вы два часа смотрели, как крутится барабан стиральной машины.

Помереть можно, честно скажу.

Именно так чувствовала я себя утром в понедельник, на следующий день после памятного воскресенья — предполагаемого дня свадьбы Ники. Почти месяц спустя с того дня, когда мой самолет приземлился в Хитроу. Ники ушла на работу, и звук захлопнувшейся двери пробудил меня ото сна о водосточных трубах и йоркширских терьерах, намазанных розовой губной помадой и в чулках «Ла Перла».

Я выбралась из кровати, поставила чайник, поджарила себе тост. Пару часов пялилась в телевизор, в конце концов оделась и наконец задумалась, отчего я так маюсь.

Конечно, следить за Ричардом было утомительно для мозга (а иногда и для задницы), но, по крайней мере, тогда я была при деле.

Когда я мечтала о своем возвращении в Англию. у меня была целая куча планов.

Навестить старых друзей, привычные места, продемонстрировать загар.

Воссоединение семьи я собиралась оттягивать как можно дольше, но Джеми лишил меня этой возможности.

У нас с мамой какие-то странные отношения.

Мама — странная женщина, а я вся в папу — странствующая женщина. Таскаюсь повсюду, куда только жизнь меня не заносила, а я все никак не решу, где хочу оказаться в конце концов.

Одно из качеств Ники, которое всегда меня восхищало, — она всегда точно знала, чего хочет от жизни. Когда нам было по тринадцать лет, она уже твердо решила стать адвокатом, а я еще только-только поняла, что с балериной ничего не выйдет, и переключилась на поп-звезду. Она мечтала о судах и присяжных, а я вертелась перед зеркалом, представляла себя ведущей «Горячей двадцатки». а «Экшн Мен» Джеми был моим партнером.

В Таиланде и Австралии как-то не думаешь о будущем. Это получается само собой. Пляж, голубое небо, все шепчет о безделье, кажется, что жить стоит только ради развлечений и что за работу можно будет взяться только тогда, когда волк нужды завоет у ворот.

Вы, возможно, думаете, что в Лондоне, городе, полном жизни и движения, я могла бы просто сидеть и ловить кайф, но!…похоже, всем, кроме меня, было чем заняться, куда пойти, с кем встретиться и где побывать, и я чувствовала себя слишком… застоявшейся, что ли?

Слежка за Ричардом, по крайней мере, создавала иллюзию занятости. Теперь, когда все было кончено, я поселилась на диване с пультом от телевизора в руках.

Ничего хорошего в этом не было. Очевидно. Настало время сделать то, от чего я бегала всю жизнь.

Мне придется найти работу.

Работа.

Жизнь решила взять свое, и теперь, когда я наконец захотела взяться за ум, найти одну из так называемых работ оказалось непросто. На первый взгляд невозможно. Все это было похоже на покупку одежды. Когда на счету есть пара монет, в магазине, как назло, нет ничего подходящего. А когда остаток на карте вызывает только саркастический смех, ты наконец находишь именно то, что нужно.

Я обошла все агентства в городе. Я заполнила миллион анкет. Я умоляла, пресмыкалась, врала, предавала свои идеалы и изобретала новые, но все равно ни один придурок не пожелал взять меня на работу.

У меня не было опыта. Конечно, я закончила институт, но помимо этого я могла похвастаться только пятью месяцами сомнительного опыта в качестве помощника бармена. Я даже не умела печатать. Жизненный опыт в данном случае не прибавлял мне очков.

К сожалению, история с Ричардом не могла полностью отвлечь меня от печальных раздумий о нехватке рабочих мест для меня. О дефиците таковых, можно сказать.

За обедом мы с Ник решили перебрать возможные варианты.

— Как насчет продаж по телефону? — робко предложила она.

— «Добрый день. Мадам, могу ли я предложить вам годовую подписку на „Еженедельник свиновода"?» Нет уж, спасибо, лучше я попробую подыскать себе местечко в каком-нибудь баре.

— В баре!

Ники произнесла это так, словно я поделилась с ней решением начать карьеру стриптизерши в Сохо.

— Всяко лучше, чем паршивые телефоны, и, по крайней мере, у меня есть опыт, — неразборчиво пробормотала я, запихивая в рот пирожное.

— А еще у тебя есть диплом бизнес-менеджера, — напомнила Ник.

Она задумчиво уставилась в газету и вдруг расплылась в улыбке. Несколько раз обвела карандашом объявление и сунула газету мне.

— Он сейчас мне нужен, как рыбе зонтик. — Я потянулась за очередным шоколадным печеньем.

— Ладно, тогда посмотри это. — Она торжествующе уставилась на меня, тыкая пальцем в обведенное объявление. — «Бару требуется менеджер». Прямо для тебя. У тебя диплом менеджера, у тебя опыт работы в баре, ты достаточно наглая, чтобы изобразить все остальное.

— Может, это и подойдет. — Я задумчиво изучала объявление.

— Давай, позвони им, все равно терять нечего.

— Разве что честь. А остатки ее я потеряла в Бангкоке, в маленьком баре на Као-Сан-роуд месяцев восемь и литров восемьсот назад.

Я попыталась одернуть одолженную юбку.

Ник на пару дюймов ниже меня, и ее вполне респектабельное мини выглядело на мне как бесстыдный кошмар.

Всю дорогу я пыталась делать шаги поменьше, чтобы меня не арестовали за непристойное поведение.

Две бригады строителей, таксист, два двенадцатилетних подростка на велосипедах приветствовали меня свистом — не могу сказать, что это меня расстроило, — а компания бритоголовых болельщиков «Челси» в машине с открытым верхом объехала квартал три раза только для того, чтобы еще раз полюбоваться на девушку в чудесной самозадирающейся юбке.

Пожалуй, нарядиться по-деловому мне не удалось. Этот наряд больше подошел бы, если бы я все-таки решила стать стриптизершей в Сохо.

«Аль Фреско» оказался невероятно, даже слишком модным баром на углу Слоан-стрит. Полдень. Все места заняты мужчинами и женщинами в деловых костюмах, поглощающими ланчи. Атмосфера космополитическая, реплики на нескольких языках мячиками отскакивают от лиловых стен –

кажется, сотрудники близлежащих посольств, составляющие основной контингент заведения, обсуждают достоинства дежурного блюда.

Рот наполняется слюной от витающих в воздухе ароматов чеснока и свежего хлеба — я тут же вспоминаю, что от волнения забыла позавтракать. Естественно, в животе начинает предательски урчать, и довольно громко.

Найджел Палмер одет в костюм, который скорее подошел бы банковскому служащему, чем владельцу бара-ресторана: брюки, жилет, пиджак, булавка для галстука, естественно, галстук. Темные волосы до плеч щедро умащены гелем (мне казалось, что этот стиль отошел лет двадцать назад), а тяжелое толстогубое лицо блестит фальшивой улыбкой.

Он сидит на высоком барном стуле, опершись широкой спиной о стойку, в правой руке мобильный телефон, в левой — бокал с внушительной порцией виски. Уголки воротничка соединены зажимами в виде подков, на руках — массивные золотые браслеты, словно наручники.

Меня подводит к нему официант в белом переднике, который теряет свою степенность, стоит бизнесмену за соседним столиком подозвать его мановением толстых пальцев. С прытью, которую трудно заподозрить в этом заносчивом парне, он устремляется на запах чаевых.

Я жду минут десять, пока Найджел Палмер закончит невразумительный разговор по телефону и соизволит заметить меня. Он громко, с чувством собственного достоинства беседует с неким «Пирсом, старым жучил ой» по поводу поставки иностранного пива.

Я стою неподалеку с безразличным видом, хотя мне немного не по себе в этой слишком уж откровенной юбке, и переминаюсь с ноги на ногу, словно школьница у кабинета директора. Наконец Найджел Палмер кладет трубку и снисходит до меня.

Точнее, он сначала внимательно осматривает мои ноги.

— Э-э-э… Аннабел Льюис, — немного нервно представляюсь я, стараясь не замечать, как он пожирает взглядом мои коленки. — Мы договаривались о встрече в двенадцать тридцать… по поводу места менеджера.

Теплое, влажное рукопожатие. Его приветствие скорее обращено к моему декольте. Он довольно бесцеремонно осматривает меня, задумчиво почесывая грудь левой рукой.

Мне кажется, что мои акции котируются пока не очень высоко. Однако я покорно следую за ним к столику в тихом углу за стойкой. Он садится и жестом предлагает мне стул.

— Так, значит, вы два года жили за границей? — первым делом спрашивает он.

— Да, около того, — отвечаю я, стараясь не ерзать.

— Симпатичный загар.

Он быстро просматривает мое резюме, которое напечатала для меня Ники, потом смотрит на мои ноги, опять в резюме, на мою грудь, опять в резюме и наконец на мое лицо.

— Вообще-то я искал кого-нибудь поопытнее.

Ну вот. опять. До свидания, простите за беспокойство. Я нашариваю сумку и начинаю вставать.

— Понятно, спасибо, что уделили мне время.

— Но думаю, что мы могли бы достичь соглашения…

Я снова ставлю сумку на пол.

— Вы хотите сказать, что могли бы помочь мне с вопросами, в которых я недостаточно разбираюсь? — быстро спрашиваю я, пока он молча возвращается к созерцанию моей юбки.

— Что-то в этом роде, — он улыбается. Но по- прежнему не смотрит мне в глаза.

— Да-а-а-а? — подбадриваю его я.

— Аннабел, вы очень привлекательная девушка, говорит он, по-прежнему обращаясь к моему лифчику от «Маркс и Спенсер».

Все это мне не очень нравится.

— Посетителям нравятся приятные лица. Вы будете стимулировать бизнес, а что хорошо для бизнеса, хорошо для меня.

Кажется, я получила работу. Правда, благодаря глубине моего декольте, а не моих познаний, но какого черта? Тот, кто просит, не имеет права привередничать. Пусть только даст мне шанс, а там уж я поражу его своими деловыми качествами.

Если у тебя нет ни жилья, ни денег, а из одежды — только выцветшие обноски, в которых еще можно было пить пиво на Байрон-Бэй, но уж никак не потягивать вино в Найтсбридже, а ведь Лондон — столица европейской моды, так вот, в такой ситуации не до церемоний. Невозможно больше мириться с тем. что «Харви-Никс» для меня так же недосягаем, как горшочек с золотом на конце радуги. а походы по магазинам я предпринимаю только для расширения кругозора. Пусть Найджел Палмер — скользкий, сексуально озабоченный мешок с дерьмом, но в данный момент он мой пропуск в рай, полный оплаченных чеков, ресторанов, культурных мероприятий, модной одежды — всего, что делает жизнь в Лондоне такой прекрасной.

А управляться со скользкими, сексуально озабоченными мешками с дерьмом я умею.

Я сделала глубокий вдох, мысленно попросила прощения у моих благородных предков и вместо пинка под зад наградила моего работодателя ослепительной улыбкой.

— Значит, вы решили взять меня?

Он улыбнулся в ответ, живо напомнив мне одного аллигатора, с которым я познакомилась, путешествуя по Скалистым горам.

— Да, я решил взять вас, — отозвался он, сделав ударение на последних словах. — Думаю, мы сработаемся, Аннабел. Если будешь паинькой, я тебя не обижу.

Мне вдруг захотелось вернуться к аллигаторам, за Скалистые горы.

— Прошу прощения?

— Ты почешешь спинку мне, а я — тебе, — продолжил он. выразительно пошевелив бровями.

Мне не нравится, когда мужчины шевелят на меня бровями. Я всегда подозревала, что брови особей мужского пола каким-то образом связаны с их паховой областью, это, как бы лучше выразиться, филиал лобковых волос, и вслед за шевелением бровей начинает шевелиться… в общем, вы меня поняли.

И чесать Найджелу спинку мне тоже не хотелось.

С намеками пора заканчивать. В моем арсенале достаточно тонких, изящных острот, при помощи которых можно прервать нежелательное знакомство, но, судя по всему, Найджела остановит только тяжелая артиллерия. Я вдруг совершенно четко поняла, что не хочу провести лето за стойкой пять на двадцать футов, отбивая бесконечные атаки Найджела; никакие походы по магазинам не стоят этого.

Я резко отодвинула стул — ножки заскрежетали по паркету, словно кто-то провел ногтями по стеклу, — и рука Найджела вместо моего колена схватила воздух.

— Большое спасибо за предложение. — Я взяла сумку и направилась к выходу. — Но я лучше наймусь чесать зад красножопому бабуину.

На обратном пути Арнольд решил развеселить меня на свой манер и заглох посреди оживленного перекрестка. За мной выстроилась длинная очередь автотранспортных средств, и последующие пять минут, самые длинные пять минут в моей жизни, я выслушивала разнообразные пожелания их нетерпеливых владельцев. Наконец надо мной сжалились какие-то спортсмены-любители и унесли нас с Арнольдом с дороги.

Стоило нам оказаться в тихом узком переулке, в стороне от магистрали, как Арнольд решил вернуться к жизни. Клянусь, я даже не прикасалась к ключу в замке зажигания, мотор заурчал по собственному почину, спокойно позволив мне развернуться в восемь приемов и вновь влиться в бушующий поток вечернего движения. Как только мы оказались в самом пекле часа пик, в утробе у Арнольда что-то забурчало, он разразился демоническим смехом и скоропостижно скончался.

В лифте я наконец сняла туфли, тисками сжимавшие мои бедные натертые ножки. Красота требует жертв. Пока жертвой красоты стали только мои мизинцы, которые онемели до такой степени, что можно было подумать, я их потеряла. Я живо представила, как они сидят бок о бок с протезами, драными калошами и запакованными в пластик ампутированными конечностями в «столе находок».

В гостиной Ник пила кофе с девушкой из соседней квартиры. Они с интересом уставились на то, как я вползаю в двери.

— Как прошло?

Ники не понадобился ответ, мой вид говорил сам за себя. Я бросила туфли на диван и тяжело рухнула рядом.

— Все настолько хорошо? — Она аккуратно убрала туфли, прежде чем предложить мне чашку кофе. — Впрочем, не имеет значения, мы уже решили проблему твоей… э-э-э… занятости. Ты ведь помнишь Люси из восьмой квартиры?

Прекрасная девушка восточного типа улыбнулась мне.

За то короткое время, что я прожила здесь, я узнала Люси достаточно для того, чтобы здороваться с ней всякий раз, когда мы встречались на

площадке, и начать завидовать ее модному гардеробу и восемнадцати парам туфель от Маноло Бланик — да, я завистливо отмечала каждую пару, — ее длинным черным волосам, огромным карим глазам, точеным скулам и полным розовым губам. Она была неотразимо хороша.

— У Люси для тебя предложение, — сказала Ники, не глядя мне в глаза.

Если это предложение похоже на сегодняшнее, я ничего не хочу о нем знать. С другой стороны, Люси гораздо лучше выглядит и гораздо лучше воспитана, чем Найджел. Не подумайте, что меня начали в известном смысле привлекать женщины — хотя, учитывая, что за мужчины мне в последнее время встречались, это было бы вполне простительно.

Люси с улыбкой взглянула на меня.

— Никола рассказала мне, как ты ей помогла, Аннабел.

— Имеется в виду, с Ричардом, — пояснила Ник, закашлявшись в очередной попытке прикурить «Мальборо Лайтс».

Имя «Ричард» превратилось для нас в ругательство, которое произносилось с такой же интонацией, как «ублюдок».

— Для этого и существуют друзья. — Я приняла из рук Ники элегантную кофейную чашечку и обнаружила в ней большую порцию водки.

Возникла пауза, пока Ники вновь наполняла чашку Люси. Она пригубила свой кофе и взглянула на меня поверх фарфорового ободка.

— Ты знаешь моего мужа, Гордона?

— Не очень, — ответила я, удивленная вопросом. — Я видела его пару раз, но мы ни разу не заговаривали друг с другом.

— Это хорошо, — сказала Ники.

Люси кивнула в ответ.

— Почему это хорошо?

— Потому что я хочу развестись.

Э-э-э… Что я должна сказать? Мне очень жаль? Поздравляю? Как мне реагировать, если я понятия не имею, что он за человек? Хочет ли она развестись, потому что при близком знакомстве он оказался настоящим чудовищем?

Я отказалась от попыток подобрать соответствующий ответ и просто улыбнулась в доброжелательной, надеюсь, манере.

Люси медленно продолжила свой рассказ, ее голос звучал виновато.

— Мы с Гордоном женаты почти восемнадцать месяцев. Это был ураган чувств, все произошло очень быстро. Знаете, как говорится: как женились — торопились, а пожили — прослезились. Проблема в том. что он был просто неотразим, когда мы познакомились, и я как дура клюнула на него. — Она глубоко вдохнула. — Но обаяние — это еще не все. Он постоянно обманывал меня с тех пор, как закончился наш медовый месяц и мы вернулись в Лондон…

— Тут на сцену выходишь ты, — пояснила Ники.

Люси кивнула.

— Я хочу получить развод, но не думаю, что Гордон мне его даст.

— И как, интересно, я могу тебе помочь?

— Гордон — управляющий в фирме моего отца. Там мы и познакомились. Мне нужно получить доказательства того, что он мне изменяет. Он будет бояться, что узнает папа, и тогда наверняка согласится на быстрый и очень тихий развод.

— Мы подумали, что, возможно, ты могла бы подловить Гордона, как поймала Ричарда, — нервно улыбнулась мне Ники. — Что думаешь?

Что думаю? Думаю, что они с ума посходили. Следить за чужим бойфрендом — это вам не пикник. Это опасное дело, здесь на каждом шагу встречаются водосточные трубы и бушующие гормоны.

Одного раза вполне достаточно, благодарю вас.

— Я, право, не уверена…

— Я с радостью оплачу тебе твое время. — Люси не дала мне закончить вежливый отказ.

— Правда? — удивленно спросила я.

— Конечно. С какой стати ты будешь работать просто так.

Уголком глаза я взглянула на Ники — та смотрела на меня с надеждой.

— Ники, могу я сказать тебе пару слов наедине?

— Все в порядке. — Люси тоже взглянула на Ники. — Я пойду, а ты все обдумай. Дай мне знать о твоем решении. Ты знаешь, где меня найти, — засмеялась она.

Я подождала, пока за Люси захлопнулась дверь, потом повернулась к Ники, которая жевала шоколадное печенье, стараясь не встречаться со мной взглядом.

— Ники, во что ты пытаешься меня втянуть?

— Не знаю, — пожала она плечами. — Тебе нужны деньги, Люси нужна помощь, мне ее жалко… Между прочим, все это происходило у меня на глазах. Гордон вел себя как настоящее дерьмо, она этого не заслужила.

— Но она просто прелесть! Какому мужчине придет в голову изменять ей?

— Видимо, Гордону.

Я потрясенно покачала головой. И я еще надеюсь встретить свою любовь, когда такие шикарные девушки, как Люси, не могут удержать при себе такую серую посредственность, как Гордон Никакой? Конечно, внешний вид это еще не все в отношениях, но у Люси этим дело и не ограничивается. Она умная, веселая, красивая, сексуальная, с деньгами… Что еще этому Гордону нужно? Возможно, дело в радостях недозволенного секса, во всплеске адреналина, в том подъеме, который испытываешь, когда нарушаешь правила…

— Допустим, я решила помочь, — осторожно сказала я. — Что мне нужно делать?

Ники просияла, явно испытывая облегчение.

— Проследить за ним, как ты следила за Ричардом, — с энтузиазмом сказала она. — Узнай, куда он ходит, что делает и с кем.

— Да, но как далеко я могу зайти?

— Как сказала Люси, ей нужны железные доказательства.

— Что-то вроде фотографии его эрегированного приятеля?

— Я сказала железные, а не сомнительные.

— Ну, мне в любом случае нужно было искать работу… а это лучше, чем с девяти до пяти сидеть в офисе. Меня такое никогда не прельщало.

— Так ты согласна?

Я не очень обрадовалась, представив еще одну череду одиноких ночей в холодной кабине Арнольда, но отражать домогательства Найджела Найтсбриджского и одновременно продавать выпивку невозможным ослам по невозможным ценам гораздо хуже.

— Яне знаю…

Ники подтолкнула мне конверт.

— Что это? — Я подозрительно уставилась на пухлый пакет.

— Наличные.

— Наличные?

— Ага, — широко улыбнулась она. — Я знаю, что ты давно их не видела, но вряд ли ты забыла, как они выглядят.

— Я могла забыть, как деньги выглядят, но никогда не забуду, как они пахнут! — Я взяла конверт и сделала вид, что вдыхаю аромат, словно это свежий кофе и теплые круассаны.

— Давай, пересчитай, — подбодрила Ники. Я благоговейно вытащила пачку двадцатифунтовых банкнот и быстро пересчитала.

— Пятьсот фунтов!

— Это за первую неделю. И Люси сказала, что оплатит также все твои расходы.

— Да?

Ники кивнула.

— А что подпадает под определение «расходы»? Шоколад, который я съем, бутылки с горячей водой и омыватель для стекол?

— Знаешь, мне кажется, что, если тебе придется всю ночь просидеть в баре, она оплатит твои напитки, затраты на дорогу и все такое.

— Затраты на дорогу? — К черту омыватели! — Если она будет оплачивать проезд, первым делом я найму другую машину!

— Но ты ведь не хочешь избавиться от Арнольда?

— Нет, я не хочу избавиться от Арнольда, я хочу УБИТЬ Арнольда. Я хочу доставить его на свалку металлолома и лично засунуть под пресс, расплющить эту железяку, размазать его в лепешку, пока он не запросит о пощаде.

Я заметила испуганное и одновременно восхищенное лицо Ники и решила не распространяться больше об ужасной смерти, которую я придумала Арнольду.

— Прости, малыш. — Я примирительно улыбнулась. — Я знаю, что он твоя первая любовь и все такое…

— Да нет. — Ники покачала головой и рассмеялась совсем как раньше. — Я просто подумала, что хотела бы то же самое сделать с Ричардом.

Гордону сорок два. его седые волосы зачесаны за уши двумя узкими крыльями. У него потрепанное лицо, загорелое и морщинистое, и, если снять с него ботинки «Гуччи», костюм «Армани», очки «Пьер Карден» и часы «Патек Филипп», скорее всего он будет похож на побитого ветрами корнуоллского рыбака. Это просто прохиндей, который сделал карьеру, потому что всегда умудрялся находиться в нужном месте в нужное время, а потом сорвал банк, женившись на дочке босса.

Моя задача проста. Я должна проделать то же самое, что и в случае с Ричардом, только на этот раз, надеюсь, без участия водосточных труб.

Теперь действие будет разворачиваться на чуть более безопасной территории — действительно всего лишь «чуть», потому что мне второй раз за неделю придется ехать в «Аль Фреско», штаб-квартиру Найджела и временное пристанище Гордона, который отправился туда покутить с друзьями-приятелями.

Я должна затаиться неподалеку и наблюдать.

Если он выйдет за рамки — будет прижимать кого-нибудь в углу, полезет целоваться, — я должна заснять все на свой старенький «Инстаматик» и убраться прежде, чем меня засекут.

Все предельно просто. Тысячи сумасшедших женщин шляются по переполненным барам с фотоаппаратами. Никто и не подумает меня заподозрить. Как бы не так! Я, конечно, могу прикинуться сумасшедшим папарацци, но, учитывая его более чем отдаленное сходство со звездами шоу-бизнеса, мне вряд ли поверят.

Самое ужасное то, что в моем гардеробе нет ничего, подходящего для вечера в модном баре. А поскольку Ники теперь на два размера больше, чем я, придется одолжить что-нибудь у Люси.

В обычной ситуации я бы душу отдала за возможность порыться в ее модных тряпках, но проблема в том, что мне не дали выбрать, а ее представление о конспирации воплотилось в чем-то розовом, коротком и блестящем, безусловно очень модном, но при этом очень привлекающем внимание.

Еще одна маленькая проблема (с ударением на слове «маленькая») в том, что Люси снабдила меня и нижним бельем. (Конечно абсолютно новым. Надевать чужие трусы я пока не готова, увольте, хотя кто-то, может быть, и развлекается таким образом.) Мои удобные и практичные штанишки, сконструированные специально для того, чтобы не трясти задницей по восемнадцать миль в день, не очень- то хорошо смотрятся под облегающим, как перчатка, платьем: все детали можно было бы рассмотреть даже с Великой китайской стены.

Моя озабоченность тем, что Гордон может опознать наряд, принадлежащий его жене, быстро исчезла после кратковременного визита в квартиру Люси за чем-нибудь менее заметным.

В свое время я была потрясена шкафами Ники, но у Люси были не шкафы, у нее была практически отдельная квартира для одежды. «Харви-Никс» на дому.

Совершенно новые, еще не распакованные шмотки, акры творений потрясающих дизайнеров. У меня никогда не было склонности к накопительству, но я почувствовала, что зеленею от зависти. Если это то, что дает девушке успешная карьера, то, возможно, мой бескорыстный идеализм немного устарел и пора уже перестать чувствовать себя виноватой, когда при виде витрин магазинов у меня начинают течь слюнки

— Я умерла и попала в модный рай. — простонала Ник, восхищенно пожирая глазами бесконечные ряды вешалок с одеждой.

Довольно скоро я поменяла свои шортики трехлетней давности на что-то невидимое, похожее на кусок зубной нити и настолько же удобное, как скобки на зубах.

В платье, трусиках и макияже от Люси я напоминала себе рождественскую Барби из порножурнала.

Нервы мои не выдержали, когда Ники предложила мне полить волосы лаком с блестками. Это уже слишком, я и так выгляжу как игрушечная фея на макушке рождественской елки.

Когда часом позже я входила в «Аль Фреско», мои щеки от смущения были розовее моего платья.

Я почувствовала себя получше, обнаружив, что зал заполнен молодыми тусовщиками в таких нарядах, что при виде их мою бабушку хватил бы удар, но я все же выделялась на общем фоне.

Это платье создавало впечатление, будто на тебе вообще ничего не надето, кроме нескольких розовых лоскутков в удачных местах и блесток для тела.

Войти в этот бар для предстоящего собеседования было страшно. Войти в этот бар одетой, словно провинциальная девчонка на субботней корпоративной вечеринке, было просто невозможно, это был оживший кошмар. Я пробралась сквозь толпу к длинной дубовой стойке и устроилась на стуле, за который мне пришлось побороться, только для того, чтобы обнаружить — стоит мне сесть, и мои удушающие маскарадные трусы немедленно врезаются У-образной перемычкой мне в задницу.

Очень сексуальное платье. Украдкой задирать его, чтобы высвободить застрявший предмет туалета, уже не так сексуально.

Я не поняла, просто смеется или насмехается надо мной молодой бармен, когда он проигнорировал нескольких страждущих и принял заказ у меня.

Заказывать в таком платье пиво было рискованно, я попросила коктейль с джином и получила маленькую замерзшую рюмочку, которую вышеупомянутый шутник решил украсить вишенкой.

Обнаружить Гордона не составило труда. Он сидел за угловым столиком с тремя друзьями, и все они были шумные, похотливые, грубые и противные, как их и описала Люси.

Этот столик они явно выбрали потому, что он давал возможность прекрасно рассмотреть каждую несчастную в мини, входившую в дверь. Им только карточек с очками не хватало. Все это было похоже на конкурс красоты, об участии в котором девушки не подозревали.

Парень, который сидел ближе всех к двери и. похоже, был пьян в стельку, делал каждой девушке, осмелившейся подойти слишком близко, одно и то же заманчивое предложение:

— Привет, я Эван, давай я покажу тебе рай.

По мне, это больше похоже на ад.

Шесть футов сорвавшегося с цепи тестостерона.

Не поймите меня неправильно, тестостерон занимает очень важное и значительное место в моей жизни, но только не тогда, когда бьет ключом из пьяного, потрепанного, пузатого мужика за сорок.

Вообще мне нравятся мужчины старше меня. Но только если это привлекательные мужчины.

Объект моей слежки откинулся на спинку стула из хрома и дерева, на кончике носа — модные очки, в которые он с видом эксперта аукциона «Кристи» рассматривает каждую проходящую девушку.

К сожалению, очень скоро он увидел меня.

В этом платье каждый мог видеть меня целиком.

Парень на соседнем стуле наклонился так низко, что еще немного — и он уткнулся бы лицом мне в декольте: того и гляди придется вылавливать его, словно отвалившиеся накладные ресницы. Скосив глаза в сторону, я обнаружила, что Гордон пялится на мои ноги. Я дала ему пару минут, и, когда взглянула на него в следующий раз, он уже рассматривал мой бюст.

Еще через несколько минут он уже смотрел мне прямо в лицо. Я быстро отвернулась.

К сожалению, когда я рискнула опять взглянуть в его сторону, он еще не отвел взгляда, и наши глаза на мгновение встретились. Он улыбнулся. Боже мой.

Он заметил, что я на него уставилась, и неправильно это воспринял.

Он подумал, что я строю ему глазки. Он подумал, что понравился мне. Я быстро отвела глаза.

Когда еще минуты через две я бросила в его сторону осторожный взгляд, то была вознаграждена кокетливой улыбкой, открывшей ряд очень белых, очень вставных зубов.

Вот дерьмо!

Он определенно подумал, что я им заинтересовалась.

Ну и что мне теперь делать? Как мне, интересно, следить за парнем, когда я даже глаза боюсь на него поднять?

Это все чертово платье. Предполагалось, что я буду следовать за ним, как тень, а мои проклятые подруги одели меня так, словно я напрашиваюсь на неприятности.

Я нарочито смотрела в противоположную сторону, но мое тактическое отступление немного запоздало.

В зеркало за барной стойкой я увидела, как Гордон что-то сказал своим приятелям, кивнул в мою сторону и под шумные поощрительные выкрики начал пробираться сквозь толпу, успев по дороге пригладить волосы и протереть большим пальцем передние зубы, пока наконец не оказался за моей спиной.

— Почему такая симпатичная девушка сидит здесь совсем одна?

Очень оригинально.

Я медленно повернулась к нему лицом, склонила голову чуть набок и выдавила улыбку.

— Э-э-э… я жду друга.

Тоже избито, но в данный момент больше ничего в голову не приходит.

— Пожалуй, я постою рядом на страже, пока не придет твой друг. Здесь полно волков, которые

только и ждут, чтобы им в зубы попалась такая цыпочка. — Он ухмыльнулся и с трудом подмигнул мне.

— А ты, значит, не из их стаи? Он засмеялся глубоким, сухим смехом — так смеялся бы Том Джонс, будь у него эмфизема легких.

— Я вожак.

— Может, я все-таки угощу тебя, пока мы ждем?

Это точно не входило в план, каким бы дурацким он ни был с самого начала.

— Спасибо, но, как я уже упоминала, мой друг будет здесь с минуту на минуту.

— Если у твоего друга такая же симпатичная мордашка, я лучше останусь здесь.

— Мой друг — мужчина, а не женщина.

— Тогда я рад, что его все еще нет.

Гордон скользнул на соседний стул, наконец освободившийся от дружелюбного алкаша, который пытался занырнуть мне в платье.

— Позволь мне все же купить тебе выпить, — опять заныл он. — Обещаю, что буду вести себя хорошо.

Он вытащил вишенку из моего джина (третьей порции) и, засунув в рот, начал облизывать и крутить ее в соблазнительной, как ему казалось, манере. На самом деле это выглядело просто тошнотворно.

— У тебя почти пустой бокал.

— Как твои обещания? — приподняла я бровь.

— По крайней мере, ты могла бы сказать, как тебя зовут.

Могла бы?

— Давай, детка, что значит имя?

Да, хороший вопрос. Разве что возможность выследить.

— Наверное, мне нужно представиться первым? — выдрючивался он. — Здравствуйте, меня зовут Гордон. — Он кивнул. — Ну вот. и ничего сложного, правда? — Он пытался быть милым. У него это не очень получалось. Он был не симпатичнее Чаки, бегавшего с мясницким ножом.

— Э-э-э… Аннаб… — Я в последний момент замолчала, едва не выдав своего имени. Этого делать явно не стоило, а псевдонима мы не придумали, так как не предполагали, что он пригодится.

— Я хочу сказать, Аннализа. Меня зовут Аннализа.

К счастью, Гордон выпил куда больше нормы и не заметил моей запинки. Я почувствовала, как его большая ладонь скользнула мне на задницу.

— Что скажешь насчет того, чтобы выпить со мной и моими друзьями, Аннализа?

Черт, вот привязался!

Единственным моим желанием было воткнуть в шаловливую руку Гордона шпажку из коктейля, но придется отложить это до лучших времен и выбираться отсюда. Но как, вот в чем вопрос!

— Конечно, Гордон, это было бы замечательно, но… э-э… — Я беспомощно озиралась вокруг и тут заметила входящего Найджела. довольно пьяного. — А вот и мой друг, явился, наконец.

Я виновато пожала плечами и встала, чтобы взять сумочку, которая притулилась у ножки моего стула, словно гриб, выросший прямо из пола. У Гордона вытянулось лицо. — Но мы только познакомились… Я постаралась поскорее ретироваться. Однако он не сдавался. Он залез во внутренний карман пиджака, потом поймал мою руку и сунул в ладонь визитку.

— Тут мой телефон, позвони мне. Мы могли бы поужинать вместе.

— Может быть, — медленно ответила я.

— Обещай, что позвонишь.

Я игриво улыбнулась. Во всяком случае, попыталась.

— Может быть, — повторила я, начиная исчезать в толпе.

— Никаких «может быть», скажи «да», — настаивал он.

— Мне пора. Мой… бойфренд ужасно ревнивый, — пролепетала я, расталкивая посетителей, как назло окруживших меня плотным кольцом.

Когда половина зоны безопасности была пройдена, я оглянулась. Он все еще провожал печальным взглядом мою удаляющуюся задницу, то и дело поправляя сползающие очки. Черт!

Я не смогу выйти отсюда одна, он мигом примчится. Поравнявшись с Найджел ом, который явно не терял времени даром и успел по дороге сюда зайти в пару баров, я схватила его за руку и начала подталкивать в направлении двери.

— Привет, милый, — громко сказала я, — я уже сто лет тебя жду, где тебя носило?

Найджел взглянул на меня, и в его глазах появился слабый проблеск узнавания.

— Я ведь знаю тебя, так?

— Это неважно, дорогой. Давай лучше поспешим, у нас зарезервировано на десять.

Найджел явно решил, что ему повезло, и на его лице расплылась довольная улыбка. Он безропотно позволил мне вытащить себя наружу и запихнуть в такси.

Правда, он уже не так радовался, когда, проехав ярдов сто. я попросила удивленного таксиста притормозить, бесцеремонно вытолкнула Найджела вон и наконец перевела дыхание.

Я определенно не так все себе представляла и вовсе не рассчитывала, что Гордон начнет клеиться ко мне!

И как мне объяснить это Люси? Ей не понравится, что я засыпалась в первый же вечер.

Люси и Ники рядышком сидели на диване, ели кукурузные чипсы и смотрели телевизор.

Как только я ввалилась в дверь, лихорадочно пытаясь вытащить из задницы застрявшие трусы, Ники схватила пульт, выключила звук, и они обе уставились на меня.

— Ты рано.

— Как прошло?

— Теперь я знаю, как чувствует себя сыр, когда его режут леской. Люси, где ты покупаешь белье?

В салоне «Садо-мазо»? Слушайте, я переоденусь во что-нибудь поудобнее и все расскажу.

У себя в комнате я с облегчением содрала ужасное платье и смертельное белье и влезла наконец в мягкую, нежную, огромную пижаму, которую предоставила мне Ники, когда я, голая и босая, вернулась в Лондон.

Я бы с удовольствием приняла душ, чтобы- смыть с себя слюни Гордона, но этого девушки бы не пережили.

Я поплелась обратно в гостиную и присоединилась к девчонкам, отложив мысли о душе на потом. Они освободили для меня местечко на диване между ними. Ники протянула мне бокал вина.

Люси, поблескивая глазами, смогла обуздать свое любопытство и предложила мне чипсов.

Обе с нетерпением смотрели, как я отпиваю глоток вина, потом отправляю в рот нежный сырный «Дорито».

— Ну? — сказали они хором.

— Что ж, — начала я, — как ты и предсказывала, они все сидели в «Аль Фреско».

— Они?

— Да, их было трое: Гордон, еще один, не поняла, как его зовут, — темно-русые волосы, серые глаза, маленький шрам на верхней губе…

Люси покачала головой.

— Никто в голову не приходит.

— Ну, неважно. Так вот, был он. Гордон и какой-то Эван… полный придурок.

Люси понимающе кивнула.

— Эван Лендерс, заведующий отделом рекламы.

— Себя он рекламировал не очень удачно.

— Вел себя как животное. — Это был не вопрос, но я все равно кивнула.

— Ну и как? — жадно спросила она. — Надеюсь, Гордон вел себя как обычно и подцепил очередную ничего не подозревающую бедняжку, ослепив ее блеском своего «Ролекса» с бриллиантами?

— Если придерживаться фактов — да.

Люси радостно улыбнулась.

— Отлично! А тебе удалось сделать компрометирующие фотографии?

— С этим возникли проблемы…

Улыбка пропала.

— Почему? Что случилось? Ты потеряла его?

Потеряла! Да я могла только мечтать об этом!

Я собралась с силами.

— Не совсем так. Понимаешь… дело в том… — Я перевела взгляд с озабоченного лица Люси на ковер, который выглядел не так красноречиво, и заставила себя произнести роковые слова: —Та бедняжка… словом, это была я. Я не виновата, он. наверное, заметил, что я смотрю на него, и вот… Он, видимо, решил, что понравился мне.

Я неуверенно посмотрела на нее и, к своему удивлению, обнаружила, что ее улыбка опять расцвела.

— Но это же здорово! — Она хлопнула в ладоши.

— Ты так думаешь?

— Ну конечно. Он у нас в руках. На чем вы расстались? Ты договорилась о встрече?

— Он дал мне номер своего мобильного, но, кажется, я его потеряла.

— Это не проблема, у меня он есть. Позвони ему.

— Что, сейчас?

— Незачем откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня.

Ники протянула Люси телефон, и та набрала номер Гордона.

— Первый раз устраиваю свидание собственному мужу, — радостно сообщила она.

Хотела бы я, чтобы и мне это показалось веселым.

— Скорее, он сейчас ответит! — Она бросила мне трубку, в которой уж звучал голос Гордона. Судя по шуму, он еще сидел в баре. Играла музыка, кто-то заливисто хохотал, а пьяный Эван орал какую-то спортивную песню.

— Йо! Гордон Мак-Клюр! — заорала трубка. «Ио!» Боже правый!

— Привет, Гордон. Это Аннабе… Это Аннализа. Ники удивленно приподняла брови и прошептала, бешено артикулируя:

— Аннализа!

Я послала ей убийственный взгляд.

— Да, это Аннализа… Да, я тоже думала о тебе… Угу, я сразу поняла, что не смогу удержаться и позвоню тебе, ты меня буквально СРАЗИЛ. — Я скорчила девочкам рожу. Мужчине, с его раздутым самомнением, обычно не кажется странным, когда девушка, с которой он только что познакомился в переполненном баре, звонит ему в тот же вечер, не в силах забыть его пьяные прелести. — Знаешь, я тут думала о твоем приглашении… Да, с удовольствием, я поэтому и звоню… Когда? В субботу? — Я посмотрела на Люси и Ники, которые энергично закивали. — Да, конечно, суббота в самый раз… Прости, очень плохо слышно, ты сказал, что заедешь за мной в восемь?

Они перестали кивать, как китайские болванчики, и замотали головами. Я и без них понимала, что по крайней мере неразумно просить Гордона заехать за мной сюда, адрес мог показаться ему знакомым.

— Нет, это ни к чему, встретимся там… да отлично, «Фигаро». Да, я знаю, где это… в восемь… Да, я тоже буду ждать. Увидимся. Чао.

— «Чао!» — передразнила меня Ники, когда я бросила ей трубку назад.

— Он сказал это первым, — простонала я и повернулась к Люси. — Ну, черное дело сделано, что дальше?

Она поправила свои иссиня-черные волосы.

— Очень просто. Я «уеду» на уикенд, чтобы развязать ему руки, значит, он пригласит тебя домой…

— А вдруг нет? Вдруг он потащит меня в какой-нибудь захолустный мотель, где никто не услышит моих криков?

Люси терпеливо разглядывала потолок.

— Ты просто поведешь себя так, чтобы этого не произошло. Заведи разговор о гольфе, потом скажи, что хочешь взглянуть на его кубки, он это любит…

— «Давай я покажу тебе свои спортивные трофеи?» А как же старые добрые гравюры? Что, хочет прослыть оригиналом?

— Я как-то слышала ужасную историю о девушке и кубке… — начала Ники.

— Не уверена, что хочу ее сейчас выслушать, — содрогнулась я, потянувшись за бокалом.

— Ладно, к черту гольф, — нетерпеливо вмешалась Люси, — но это действительно просто. Дашь ему очаровать себя, потом согласишься поехать к нему на квартиру.

— Ты уверена, что он предложит?

— Поверь мне. — Она сухо улыбнулась. — Предложит.

— Хорошо. Итак, он предлагает. Что я буду делать, когда окажусь там? Вытащу фотоаппарат и скажу, что увлекаюсь порнографической фотографией? Нет уж, спасибо! Не собираюсь щелкать твоего голого мужа. Кроме того, на уличающих снимках должна быть и я, и при этом не просто махать рукой, а это уже слишком. Возможно, ты не поверишь, но и у меня есть определенные границы, и Гордон находится далеко за их пределами. Даже не уговаривай.

— Не волнуйся. Это ни к чему. В моем списке веселых развлечений фотографирование в голом виде в обществе Гордона тоже не значится.

— Нет, — вмешалась Ники, — если ты все сделаешь правильно, тебе придется пожертвовать разве что помадой на губах.

Можно подумать, она знает, как это делается.

— Тебе нужно, призывно улыбаясь, заманить его в спальню, пусть он снимет несколько ключевых предметов одежды и залезет под одеяло. В этот момент появится Люси, которая будет

ждать здесь, и поймает вас в компрометирующем положении.

— Насколько компрометирующем? — испуганно спросила я.

— Ну… достаточно, — ответила Ники не очень уверенно.

— А достаточно — это сколько?

— Ну… в полной мере. — Она покрутила сережку и сделала вид, что рассматривает ногти.

— Ты хочешь сказать, что я должна…

— Боже, нет! — Ник наконец решилась посмотреть на меня.

— И на том спасибо.

— Я имела в виду, что ты должна быть с ним в постели, — продолжила она. На этих словах Люси кивнула, соглашаясь.

— Но тебе не придется на самом деле… ты понимаешь…

— Трахаться с ним? — закончила я за нее.

— Да, тебе не придется трахаться с ним, — улыбнулась Ники, наливая вино в бокалы.

— Как великодушно с твоей стороны! — Можете поверить, я говорила с сарказмом. — Скоро ты будешь фланировать по квартире в цветастом пеньюаре, называть меня «девочкой» и обговаривать с клиентами мою цену.

Люси засмеялась, чуть не захлебнувшись вином.

— Белл, тебе не о чем беспокоиться, между совращением и сексом огромная разница.

— Да! — Ники тоже засмеялась. — Тебе не понадобится снимать белье.

— Можешь не сомневаться, я его не сниму! И можешь не сомневаться, что на мне будут стальные трусы, стальной корсет и пояс девственности тоже.

— Не бойся, я ворвусь раньше, чем что-нибудь произойдет, — улыбнулась мне Люси.

— Ах, вот как? И как ты выберешь момент, будешь подслушивать под дверью? Надеюсь, у тебя все в порядке с чувством времени, иначе мне здорово не повезло.

Ники покачала головой.

— Все гораздо проще, друг мой. — Она ухмыльнулась, вытаскивая из-под стола коробку.

— Вы хотите, чтобы я родила от него ребенка?! — завопила я, разглядев на коробке большую надпись «Радионяня». — Конечно, такое доказательство примут в любом суде, но…

Ники устало вздохнула.

— Хватит выпрыгивать из штанов, еще не время, — хмыкнула она. — Это детский сторож, деревня, чтобы слушать, не плачет ли ребенок. Микрофон мы установим в спальне Люси, а динамик — здесь. Тебе будет достаточно сказать слово, и Люси вломится в дверь.

— И что это будет за волшебное слово? — поинтересовалась я.

— Ну, например: «Иди ко мне, мой мальчик», — предложила Ники, стараясь говорить серьезно.

— Или: «Возьми меня, о мой повелитель». — Люси и не пыталась сдержать смех.

Я глотнула еще фраскати, чтобы сохранить строгий вид.

— Это не смешно.

— Я знаю. — Люси невесело улыбнулась. — Но если ты не смеешься…

—.. значит, ты плачешь! — хором закончили мы с Ники.

Ники собирается на очередное свидание.

Я, конечно, хотела, чтобы она опять оказалась на коне, но не думала, что она поскачет так быстро.

По моим подсчетам, это уже третий мужчина за последнюю неделю.

Он называет это терапией; я называю это бесстыдным поведением.

И не надо мне рассказывать о реабилитации! Она прыгает, как мячик, от одного кавалера к другому, заводит интрижки чаще, чем вы или я пользуемся зубной нитью. Теперь она взялась за мойщика окон. Совращение происходит, как в рекламе диетической колы; стоит ему повиснуть за окном на своей платформе, как она уже томно раскинулась на диване, облачившись во что-нибудь маленькое и прозрачное. Она активно поощряет чаек прилетать и гадить на окна, чтобы был повод вызывать его снова и снова. Скоро начнет развешивать на стекле сардин.

И главное, ради чего? Конечно, у него мускулы и отличный загар, благодаря частой демонстрации упомянутых мускулов, но он слишком увлечен собой, чтобы оставались еще силы на женщин.

Он похож на героя комикса, с этим его фактурным торсом и длинными белыми волосами. Человек-мечта, подвешенный за окном для личного пользования Ники.

Лично я считала, что он не привлекательнее любого другого длинноволосого претенциозного позера, но, по крайней мере, все это отвлекало ее от мыслей о Ричарде.

Она намылась, накрасилась, натянула выходное белье и теперь в своей комнате перемеряла все платья из шкафа.

— Готова поклясться, что она растет, — Ник огорченно рассматривала свою задницу. — Я постоянно твержу себе, что от этой шоколадки или пакета чипсов она станет еще больше, но мои вкусовые сосочки отказываются прислушиваться к голосу разума, вот в чем беда.

— Прекрати, Ник, не такая уж она и большая. Ее глаза расширились.

— Она просто огромная! — простонала она. — Если она вырастет еще хоть немного, метеорологи прилепят на нее предупредительный знак, потому что, если я захочу наклониться, произойдет солнечное затмение.

— Твоя притягательная сила от этого не ослабла. У тебя есть мужчина на каждый день недели.

— Кроме воскресенья, — засмеялась она, — это мой официальный выходной.

— А если серьезно, детка, ты не собиралась немного сбавить обороты?

— Это еще почему? В море полно рыбы, глупо не выловить пару форелей.

— Да, конечно, но, может, ты будешь ловить на удочку, а не волочить за собой сеть длиной в милю?

— Что я слышу? Ты же всегда отказывалась соответствовать общепринятым стандартам!

— Но это не твой стандарт, Ники.

— Был, Белл, — поправила она. — Это был не мой стандарт. Но времена меняются, и нет ничего плохого в том, чтобы немного порезвиться. Будь у меня раньше такой опыт, я бы не влипла в эту историю. Мне нужно научиться понимать мужчин, а для этого нужно проводить с ними как можно больше времени. Кроме того, я получаю удовольствие, — добавила она не совсем уверенно. — Не беспокойся из-за меня, мне просто нравится выходить в свет и знакомиться с новыми людьми. Ничего страшного, если окажется, что парень — не мужчина моей мечты. Один обед — это еще не обещание любить до гроба.

— Если не пострадают твои чувства.

— Чувства страдают, когда ты влюблен, Белл, ко мне это сейчас не относится. А если мне кто- нибудь понравится по-настоящему, я обязательно попрошу тебя сначала проверить его!

Субботний вечер настал слишком быстро.

Люси, отбывшая в пятницу на мнимый уикенд и обосновавшаяся у нас на диване, и Ники, воодушевленная происходящим куда больше меня (она даже отменила второе свидание с мойщиком окон, чтобы помочь мне подготовиться), засучив рукава принялись делать из меня красотку, способную вытащить Гордона из штанов и отправить его прямиком в суд по бракоразводным делам.

Им пришлось потрудиться.

В последние дни мое тело пережило культурный шок. Я уже не была такой худенькой, как в день своего возвращения. В Австралии я была загорелой, стройной и здоровой. Оказавшись в Англии, я набрала пару фунтов в самых неподходящих местах — задница, бедра, — волосы стали жесткими, как солома, мой загар пожелтел, а ногти потрескались и облупились. Кожа ужасно пересохла, и более-менее исправило ситуацию только полное погружение в увлажняющий лосьон.

Как я смогу выглядеть соблазнительно, если мое тело с ног до головы превратилось в зону экологического бедствия?

Первые две недели после возвращения в страну я сидела в Арнольде, целыми днями набивая брюхо, чтобы спастись от холода. Потом я присоединилась к Ники с ее утешительным питанием, проявила солидарность с подругой в тяжелый для нее час и тоже попалась на крючок. Фея Толстяков выпрыгнула из холодильника и злобно заорала: «Бу-у-у!»

Не хочу сказать, что я стала жирной, — невозможно за один месяц уничтожить последствия двух лет голодания, — но мне явно пора было завязывать с шоколадом.

К сожалению, отказаться от шоколада оказалось не легче, чем перестать дышать. Хотя я могу долго задерживать дыхание. Три дня я даже не нюхала какао, только торжество, которое я испытала, обуздав свои инстинкты, помогло мне продержаться. Но на четвертый день я уже

выла волком и начала поглядывать на детей со сладостями в руках — вдруг их оставят без присмотра?

Я не включала телевизор, боясь напороться на какую-нибудь рекламу с шоколадными реками.

Как бы там ни было, с помощью ведра крема, бочки масла для волос и нескольких ободряющих слов им удалось придать мне человеческий облик и натянуть на меня ослепительно белое и почти прозрачное платье «DKNY», раньше принадлежавшее Ники, ослепительно белое и почти прозрачное белье и пару великолепных босоножек от Джимми Чу на ремешках до колен. Ники подарила мне на удачу пару чудесных чулок, в которых было ужасно жарко. Мои выгоревшие на солнце волосы безжалостно скрутили в пучок на затылке, и я чувствовала себя так, словно сделала подтяжку лица.

— Что скажешь? — спросила Ник у Люси.

Он обошла меня кругом, как судья, оценивающий фаворита на выставке собак.

— Я похожа на какую-то девку, — пробормотала я.

— Гордон как раз таких и любит. — Люси одобрительно кивнула. — А, еще кое-что. — Она достала из сумочки флакон и надушила меня. — Его любимые, — пояснила она.

— Гадость какая!

Тяжелый цветочный запах защекотал ноздри, я постаралась не дышать.

— Знаю. — Люси, извиняясь, пожала плечами. — Но он от них с ума сходит.

Я совсем не хотела сводить Гордона с ума. Я вообще ничего не хотела. Тяжелые предчувствия сдавили мою грудь, как боа-констриктор. А может, просто платье слишком узкое?

Ники высадила меня недалеко от престижного итальянского ресторана, в котором я встречалась с Гордоном. Я опоздала на двадцать минут, и он уже ждал меня за столиком. Времени даром парень не терял, успел основательно подзаправиться — на столе стояла почти пустая бутылка мерло, а он уже флиртовал с официанткой, которая пришла пополнить запасы алкоголя.

Чувствуя себя ужасно неловко, я вошла в ресторан на своих высоченных каблуках. Мне хотелось сказать всем, кто потрясенно уставился на меня, что обычно я одеваюсь совсем по-другому. Можно объявить об этом в микрофон, если парень за роялем не будет против: «Кхе-кхе. Прошу прощения, леди и джентльмены, позвольте мне лишь сообщить вам, что я нормальное человеческое существо и ни в коем случае не считаю, что хорошо выгляжу в этом платье. Спасибо».

Зато Гордон был сражен. Стоило ему увидеть, как я осторожно пробираюсь к нашему столику, и официантка была забыта раз и навсегда.

Наверное, я выглядел а не так ужасно, как мне казалось. Не для Гордона, во всяком случае. Его язык практически вывалился изо рта, как ковровая дорожка, которую раскатывают перед августейшими особами. Будь он персонажем мультфильма, в его глазах зажглись бы символы доллара. Он явно решил, что на этот раз сорвал банк.

Я готова сдаться без боя.

Барби для извращенцев.

Гордон получил на вечер женщину-мечту.

Мама, помоги!

— Аннализа… — Слова стекали с его языка, как сироп с горячей вафли. — …Ты выглядишь абсолютно сногсшибательно! — Он пулей взвился со своего места и прижал мою руку к губам.

Мне нравится такое приветствие, но только правильно исполненное. Оно может быть интимным. нежным и очень чувственным. А может быть ужасно липким, как тот поцелуй, что запечатлел на моей перчатке мокрогубый. похотливый Гордон.

Мало того, я обратила внимание, что на его загорелой руке остался белый след от обручального кольца, предусмотрительно снятого.

Он сопроводил меня к месту, усадил и уставился мне в вырез платья, придвигая стул.

— Я так рад. что ты позвонила. Я знал, что так и будет.

Самодовольный ублюдок!

Я подавила желание проткнуть этот мыльный пузырь парой замечаний на тему его привлекательности (помои недельной давности в жаркую погоду) и его места в этом мире вообще и среди мужчин в частности.

Представление продолжалось. Щелкнув пальцами. он подозвал официантку и сделал заказ для нас обоих, даже не спросив о моих предпочтениях.

Плевать он хотел на всех вегетарианцев, вместе взятых. Тяжелый человек. Я подумала, что труднее всего будет переварить его. Заносчивый хам.

— Думаю, мы закажем бутылку шампанского, ты не против, Аннализа?

Как будто его волнует мое мнение. Я вспомнила, что должна флиртовать с ним, и сменила кислую мину на жеманную улыбку.

— Это будет чудесно. — Мне удалось глупо хихикнуть, и официантка бросила на меня злобный взгляд. Ах, я та-а-ак унижена.

Люси и Ники наказали мне держаться подальше от алкоголя и сохранять трезвость рассудка, но это сложно, если бокал наполняют после каждого глотка.

Наверное, он решил меня напоить. Если бы он знал, что я в любом случае железно пойду с ним домой, он бы так не старался.

Когда принесли закуски, он сказал, что сам почистит креветки, и стал класть их мне в рот, так что меня чуть не вырвало. Он, наверное, надеялся, что я возьму в рот его масляные пальцы и оближу их. Фу! Вместо этого я брала пишу брезгливо, как персидская кошка, и внимательно следила за тем, чтобы случайно не коснуться губами его рук.

Когда прибыли заказанные стейки, я уже ждала, что он разрежет мой на множество малюсеньких кусочков.

К мясу он заказал еще бутылку мерло и большую часть вылил мне в бокал. Слава богу, он не заметил, что я регулярно опрокидываю содержимое своего бокала в большой глиняный горшок с тропическим растением, который, на мое счастье, оказался в пределах досягаемости.

Я хотела бы напиться. Это помогло бы мне пережить вечер с Гордоном. Тот продолжал накачивать меня алкоголем и то и дело просил передать соль, заметив, что, когда я наклоняюсь вперед, в вырезе платья чуть-чуть виднеется грудь.

Я бы с удовольствием вышибла ему мозги. Вместо этого мне приходилось сидеть и мило улыбаться, словно я в восторге от его жалких ухаживаний и жадных взглядов.

Грязный мерзавец! Я надеялась, что вся эта дополнительная соль прикончит его на месте.

Когда он заказал один десерт и две ложки, я поняла, что попала в беду.

Я твердо заявила, что больше есть не хочу, и сидела, нервно прихлебывая кофе, пока он жрал мороженое, поминутно облизывая ложку и бросая на меня недвусмысленные взгляды поверх тарелки.

Принесли счет, он вытащил из кармана рулон банкнот и демонстративно отделил очень много двадцаток. Его мачизм хоть в чем-то сыграл мне на руку — он не ждал, что мы заплатим за ужин поровну, и это было хорошо, потому что, судя по всему, сумма, указанная в счете, на месяц обеспечила бы нас с Ники шоколадками и дешевым красным.

Гордон энергично засунул меня в ожидавшее такси, я не протестовала. Он сиял улыбкой, как Чеширский кот. должно быть ошарашенный легкостью. с которой смог одержать очередную победу.

В машине был один неприятный момент, когда Гордон попытался меня поцеловать, но мне удалось увернуться, и его губы только чиркнули по моей сережке.

К его разочарованию, я вдруг превратилась из горячей штучки в святую невинность, забилась в самый угол и благодаря этому смогла оборонять свои бастионы всю дорогу до дома.

— Вот мы и приехали. Дом, милый дом… Не подозревая, что совсем недавно я была здесь и вместе с Люси рылась в ее вещах, он торжественно распахнул передо мной дверь в квартиру. Он явно рассчитывал, что я буду поражена. Я и была поражена, но в прошлый раз. В огромной квартире было великое множество чудесных экзотических вещей, собранных Люси за время работы в Гонконге, до того, как она осела в Лондоне с Гнусным Гордоном.

Я проскользнула у него под рукой, увернулась от липких губ и принялась ходить, покачивая бедрами, по толстенному ковру песочного цвета.

— Красивая, — проворковала я и погладила каменную скульптуру лошади.

— Не такая красивая, как ты, — Гордон булькнул горлом и направился ко мне.

Кто-нибудь, дайте мне бумажный пакет!

— Хочешь кофе, а может, чего-нибудь покрепче? Он стоял совсем близко, я чувствовала его пропахшее виски дыхание на своей шее, огромные ладони гладили мне бедра.

Я быстро подошла к раздвижным дверям на балкон и притворилась, что наслаждаюсь видом.

Нет ни малейшего шанса, что я смогу пережить этот момент «давай притворимся, что пьем кофе, а на самом деле устроим предкоитальные игрища на диване».

Гордон воспользовался моментом, чтобы включить романтическую музыку.

«Вот дерьмо! Что я здесь делаю?» — подумала я, когда из динамиков заныл Нейл Даймонд. Сейчас я была бы рада оказаться наедине с Найджел ом. В крайнем случае треснула бы его бутылкой по башке, и дело с концом, по крайней мере, не пришлось бы изображать, что он мне нравится.

Я подумала, что есть только один способ избежать поцелуев Гордона.

Я повернулась к нему и призывно, откровенно улыбнулась.

— А здесь у тебя спальня? — замурлыкала я и направилась к двери, которая, как мне было хорошо известно, вела в хозяйскую опочивальню.

Он, наверное, подумал, что я самая быстро- снимаемая девица в Вест-Энде. Не успел он меня поцеловать, а я уже прыгаю под одеяло.

Интересно, смогу я оказаться в постели полностью одетой? Вопрос в том, как заставить раздеться Гордона, ничего не снимая с себя.

Я решила проблему, добравшись до спальни раньше него.

Когда он появился на пороге, я уже возлежала на кровати в силе Мей Уэст и только проворковала:

— Покажи мне стриптиз, мой мальчик.

На мое счастье, он колебался лишь мгновение, а потом радостно осклабился и принялся торопливо срывать с себя одежду.

— Нет, стой там, чтобы я могла тебя видеть. — Я отправила его в другой конец комнаты, подальше от кровати.

— И делай это ме-е-едленно, — прохрипела я, надеясь, что он спишет это на душащую меня страсть.

Видимо, я случайно обнаружила его любимую фантазию. Гордон сразу замедлился и принялся выделывать коленца под музыку. На его лице ясно читалось, что он наслаждается каждым моментом. Покачивая бедрами, он снял рубашку, открыв взглядам чрезвычайно волосатую грудь, и, покрутив над головой, швырнул на стул в углу.

Я не знала, куда девать глаза, когда он взялся за брюки. Сначала вслед за рубашкой полетел ремень. Покачиваясь в такт музыке, он спустил брюки на угловатые бедра, они медленно скользили все ниже, наконец упали на пол, и вот он стоит передо мной в одних бледно-голубых плавках.

— Нет! — закричала я, когда он собрался сорвать и их.

Он остановился и вопросительно посмотрел на меня, видимо ожидая очередного захватывающего превращения девственницы обратно в развратную девицу.

— Мне они нравятся, — выдохнула я, — такие сексуальные.

Гордон недоверчиво смотрел на меня.

— Я обожаю маленькие трусики, — не сдавалась я, — они меня с ума сводят, особенно бледно-голубые.

Бледно-голубые плавки и пара белых волосатых ног — шикарно!

Было просто невыносимо пороть эту чушь, особенно зная, что Ники и Люси ловят каждое мое слово и скорей всего уже засунули в рот подушки с дивана, чтобы не расхохотаться.

Пожалуй, пора переходить к развязке.

— Гордон, я хочу тебя, — простонала я, стараясь говорить в сторону будуара, где Люси спрятала второй передатчик.

Он восхищенно посмотрел на меня, и улыбка вернулась на его лицо быстрее, чем командировочный к салат-бару.

К сожалению, мой сигнал, предназначенный Люси, подстегнул и Гордона.

— Гордон, я хочу тебя, — повторила я четко и внятно наш пароль, пока он стаскивал трусы.

Забыв о том, что его обтягивающие трусы возбуждают меня больше, чем устрицы, шампанское и шпанские мушки, вместе взятые, он отшвырнул их прочь, представ передо мной во всем великолепии, словно ракета, движущаяся к намеченной цели.

— Гордон, я хочу тебя!!! — заорала я.

После двух бутылок австралийского белого нам все это показалось бы забавным, но теперь мне было не до смеху. Скорей бы пришла помощь.

И вот в тот самый момент, когда Гордон повалился на меня, а я решила больше не ждать Люси и самой бороться за свою честь, — в этот момент дверь спальни распахнулась настежь, и на пороге появилась Люси с «Кодаком» в руках.

Что ж, она хотела получить компрометирующие доказательства.

Трудно придумать более компрометирующую фотографию, чем та, на которой Гордон, в полной боевой готовности, пытается расстегнуть на мне платье.

Выступление Люси заслуживало награды Британской киноакадемии куда больше, чем мое низкобюджетное порно. На Гордона обрушился поток китайских слов, не оставивший от него камня на камне. Я не понимаю по-китайски, но даже мне стало ясно — Гордон не жилец.

Как и было условлено, я воспользовалась моментом, схватила сумку и бросилась бежать, на секунду остановилась, вспомнив, что оставила туфли, и тут же сообразила, что они все равно принадлежат Люси. Слава богу, что мне нужно было только пересечь коридор. Я неслась так, словно за мной гонится стая маньяков с окровавленными топорами.

Добежав до нашей квартиры, я захлопнула за собой дверь и привалилась к ней, задыхаясь от ужаса.

Ники на диване корчилась от смеха, по ее щекам текли слезы.

«Радионяня» по-прежнему исполняла свои обязанности.

Я слышала не только оглушительные удары своего сердца, не только всхлипы и хрюканье Ники, я слышала, как Люси пытается вскрыть череп Гордона при помощи статуэтки лошади, которой я совсем недавно восхищалась.

Несмотря на то что она использовала слабость мужа в своих интересах, в ее голосе звучала неподдельная ярость.

Когда пятью минутами позже Люси проскользнула к нам, я решила, что моей жизни тоже грозит опасность, но как только закрылась дверь, она расхохоталась как сумасшедшая.

— Боже, это было замечательно!!! Жаль, ты не видела его лицо. — Она подлетела ко мне. схватила за руки и закружила в польке, пока наконец не повалилась без сил на диван, все еще хихикая.

— Ты должна была его видеть, — повторила она. — Это расплата за все мои страдания, за все… Он чуть не описался.

— Я тоже! — воскликнула я. — Бог знает, как я выжила.

— Не знаю, со стороны все звучало очень весело, — засмеялась Люси. — «Покажи мне стриптиз. Гордон… и делай это медленно, — просипела она.

— «Я обожаю бледно-голубые трусики», — присоединилась Ники.

— Будь вы на моем месте, вы бы так не веселились! — возмущенно прикрикнула я.

— Я бы не отказалась посмотреть. Нужно было установить там видеокамеру, — посетовала Люси.

— «Гордон, я хочу тебя!» — засмеялась Ники. — Может, Белл сможет повторить этот номер, пошлем в «Скрытую камеру».

— Ни за что! НИКОГДА! Я требую доплаты за вредность. И между прочим, Люси, что тебя задержало? Выжидали, когда наступит момент истины?

— Да, я почувствовала себя снайпером, — кивнула Люси, едва не расхохотавшись.

— «Гордон, я хочу тебя!» — хором заорали они.

Я пыталась принять строгий вид, но это не помогло.

В конце концов я сдалась и повалилась на диван вместе с ними, тоже заливаясь смехом.

Люси схватила со стола пустой бокал и подняла его в шуточном тосте.

— За хорошее избавление от плохих мужей!

— Прощайте, вероломные возлюбленные! — присоединилась к ней Ники.

— Прощайте, жопорезные трусы! — с чувством добавила я, тоже поднимая бокал. — Девочки, продолжайте веселиться. Мне нужно переодеться во что-нибудь более… э… человечное. — Я заговорила гнусавым голосом: — Знаете ли, я весь вечер тщетно пыталась избавиться от своих трусиков…

Глава четвертая

К счастью, ужасы вчерашней ночи померкли в свете нового дня. Правда, как только я закрывала глаза, в памяти воскресал кошмарный образ полуголого Гордона, извивающегося передо мной в каком-то жутком брейк-дансе. Но все отходило на второй план, стоило вспомнить, что сегодня меня ждут дела, перед которыми мог спасовать и Джеймс Бонд.

Я должна была встретиться с мамочкой.

Я собиралась позвонить ей с тех пор, как Джеми выдал меня и рассказал о моем прибытии.

Сегодня мы встречались за ланчем.

Она заедет за мной в двенадцать. Солнце в зените.

Ники это известие обрадовало так же, как меня.

— Ты сказала ей, где я живу! — с этим криком она кинулась в кухню и попыталась спрятаться в холодильнике.

Не знаю, почему она решила, что «Кит-Кат» защитит ее, но она проглотила его с такой жадностью, словно моя мама — яд, а это — единственное противоядие.

Ник панически боится моей мамы. Говоря откровенно, меня она тоже пугает.

Тем более сейчас.

Встреча со мной ее не обрадует.

Она никогда особенно мне не радуется, так что удивляться тут нечему, но боюсь, тот факт, что я вернулась полтора месяца назад, а встречаемся мы только сегодня, сведет вероятность ее радости до минимума.

Без пяти двенадцать я уже ждала на улице у дома. Меня била дрожь, и, можете поверить, не потому, что ледяной ветер задирал очередную одолженную у Ники юбку.

За все время, что меня не было, я послала ей, кажется, всего три открытки (одну на Рождество, две — с большим опозданием на день рождения) и одно письмо. Маловато, если говорить об исполнении дочернего долга!

Боюсь, сегодня мне достанется двухлетний запас ворчания. Горы брюзжания, море выговоров, которое захлестнет меня с головой.

В моем возрасте она уже была второй раз замужем, растила ребенка и управляла новорожденным бизнесом, и все это — одной левой.

Она всегда была такой — невероятно компетентной. Возможно, именно поэтому рядом с ней мне всегда было не по себе. Что бы я ни делала, перед глазами у меня маячили ее достижения, а учитывая то, что мне самой ничего особенного достичь не удалось, сравнение явно было не в мою пользу. Правда, я прошла пешком чуть ли не всю Азию и Австралию и при этом осталась в живых, но для моей мамы это не было достижением, а лишь необыкновенно длинным отпуском.

Моя мама свято верит в новую формацию суперженщин, которые могут одновременно делать

карьеру, заботиться о семье, вести социальную жизнь и заниматься дизайном интерьера.

А мне не удается даже одновременно смотреть телевизор и красить ногти. Большая часть лака размазывается по пальцам.

Что касается карьерного роста, никаких особенных позывов к этому я не испытываю. У меня нет призвания, нет всепоглощающего желания стать кем-то… разве что стать счастливой.

Что в данный момент мне явно не светит.

Она подъехала ровно в двенадцать и некоторое время разглядывала меня с головы до пят через окно автомобиля.

Разве не странно, что родители всегда выглядят одинаково независимо от возраста? Словно не прошли годы. Вот мне опять двенадцать, и я жду маму у школьных ворот — меня временно исключили за то, что я затянула прозрачной пленкой унитаз в туалете директрисы.

Она вышла из машины и оценивающе посмотрела на меня.

Я видела, что она не знает, что делать — улыбнуться, поздороваться и обнять меня или положить поперек колена и отшлепать.

Я помогла ей сделать выбор, выдавив радостное «Привет!», которое, надеюсь, звучало как «Боже, я ужасно рада тебя видеть», чмокнула ее в щеку и забралась на пассажирское сиденье.

Она села в машину вслед за мной и, повернув ключ в замке зажигания, обернулась.

— Да, это действительно ты. Чтобы сказать наверняка, пришлось проверить дважды. — Ее сарказм никуда не делся. — Я думала, ты отправилась на Дальний Восток. А ты, видно, прямо из самолета попала в небытие.

— Вообще-то я была в Бангкоке, но ты недалека от правды.

Я попыталась отшутиться, но этот защитный механизм не очень действует с моей мамой, потому что она понятия не имеет, как он работает. Она кинула на меня злой взгляд и вырулила на дорогу в своей обычной манере — в полной уверенности, что все немедленно уберутся с ее пути.

У моей мамы новенький «Мерседес-SL».

Она каждый год покупает новый автомобиль, видимо расценивая машину как модный аксессуар, сумочку, помаду или еще что-то в этом роде. Цвет должен быть «тем самым», или он исчезнет из ее жизни.

К сожалению, хотя ее вкус требует приобретения последних новинок от Ива Сен-Лорана и Дольче и Габбана, ее стиль вождения не вполне соответствует этому имиджу. Она словно живет в той эпохе, когда перед автомобилем шел человек с красным флажком в руках, а пятнадцать миль в час было пределом дозволенной скорости.

— Когда у тебя спортивная машина, каждый засранец хочет тебя обогнать, вот в чем проблема, — ворчит она, двигаясь по встречной полосе и не обращая внимания на затор, который образовался по ее вине.

— Я очень разочарована в тебе. Аннабел. — Это ее следующий комментарий. — Я рассчитывала, что путешествие за рубеж поможет тебе повзрослеть, но. очевидно, ничего подобного не произошло. Поверить не могу, что ты вернулась в страну больше месяца назад и даже не потрудилась позвонить мне. А ты знаешь, что я чувствовала, как беспокоилась за тебя?.. Ты ведь совершенно не в состоянии позаботиться о себе — такая безответственная.

Наклонившись, я вывернула ручку обогревателя на максимум. Совершенно забыла, что значит покрываться гусиной кожей. За эти два года я вообще много чего забыла. Для этого я и отправилась в Австралию. Мама, конечно, не преминула мне об этом напомнить. В ее интерпретации я просто сбежала от ответственности, не хотела взрослеть и решать. чем займусь в жизни.

Да, я не знаю, чем хочу заняться, ну и что? Разве плохо не идти той же протоптанной дорожкой, на которую с такой легкостью вступают остальные?

Вся жизнь как бы запрограммирована. Всем уготовано одно и то же. Рождение, школа, работа, свадьба, дети, кризис среднего возраста, пенсия, смерть. Если посмотреть на нас с расстояния, я уверена, мы похожи на муравьев, повторяющих один и тот же бессмысленный маршрут.

Когда я родилась, дедушка, в своей неподражаемой манере, заглянул в мою колыбельку и провозгласил. что этот ребенок станет или гением, или идиотом. Я точно знаю, что я не гений, ну и о чем это говорит?

Я скажу о чем. О том, что мне двадцать пять, у меня нет дома, нет работы и нет никаких устремлений. Думаю, я верила, что к тому времени.

как вернусь из своей поездки, я уже пойму, чего хочу в жизни. Что я неожиданно обрету себя, цель жизни, возможно, в каком-нибудь потрясающем, волшебном заграничном месте; может, услышу голоса в пустыне, как Джим Моррисон.

Может быть, у меня просто замедленное развитие. Скорее всего, дело в этом. Лифчик я не носила до четырнадцати, последний молочный зуб у меня выпал в пятнадцать, первый раз я по-настоящему поцеловалась в семнадцать, девственность потеряла в… скажем так, почти в двадцать. Боюсь, когда я пойму, чего хочу в жизни, будет уже поздно.

Возможно, я стану первой седовласой старушкой, которая выйдет на подиум во время лондонской недели моды. Учитывая мою везучесть, я вполне могу предположить и такой исход: мне лет восемьдесят и я торгую марихуаной, тяжело опираясь на костыли, у меня вставная челюсть, фиолетовые волосы и на досуге я пью бергамотовый чай.

И не нужно забывать: в самом-самом крайнем случае я всегда могу принять мамино предложение о трудоустройстве — оно всегда в силе. Она хочет, чтобы я работала на нее. Это предложение она повторяет неоднократно, пока мы едем в ресторан, но мне каждый раз удается уйти от ответа, выдавая нечто бессодержательное, то, что всегда ее раздражало. Есть только один способ отвлечь мою маму от предмета разговора: предложить ей другой, который будет раздражать ее еще больше.

Точно сказать, чем она зарабатывает на жизнь, я не могу. Когда ее спрашивают, она говорит, что работает в средствах массовой информации- Я знаю, что у нее куча денег, она постоянно таскается по разным вечеринкам и частенько, развалившись на диване, высказывает свое мнение по поводу событий, которые показывают по телевизору в утренних новостях. Честно говоря, она довольно часто рассказывает мне о том, чем занимается. Проблема в том, что рассказывает она так скучно, что я отключаюсь после первых трех фраз и ни разу не дослушала ее до конца.

Мой брат (наполовину) Адриан уже работает на маму и занимает место арт-директора. Это значит, что у него есть служебный «сааб», на котором он приезжает на работу к десяти, потом долго обедает со своей очень симпатичной секретаршей и уезжает из офиса часа в четыре.

Конечно, если уж мне придется найти работу, то это был бы идеальный вариант, но от одной мысли, что каждый день надо будет проводить с мамой и Адрианом, мне делается плохо.

Мама считает, что из задницы моего брата светит солнце. И это вполне возможно — во всяком случае, места там достаточно. Потому что все дерьмо выходит у него изо рта.

Помпезный — вот слово, которое характеризует его как нельзя лучше.

Засранец — слово, которое характеризует всех мужчин, но Адриана в особенности.

Зануда. Выжига. Идиот… Я могу продолжать вечно.

И моя мама тоже. Монотонное брюзжание, которое я пытаюсь не слушать последние десять минут, не прекращается ни на секунду.

— Поверить не могу, что ты уезжала так надолго и позвонила только один раз. Что я должна была подумать? Ты могла попасть в публичный дом, связаться с торговцами опиумом, тебя могли продать в рабство…

— Ты перечислила все мои нереализованные сексуальные фантазии, — хохотнула я.

— Не вижу ничего смешного, — отрезала она. — В этом мире полно сумасшедших.

— Знаю, я думаю, что во время своего путешествия повстречала большинство из них.

— Ты знаешь, Аннабел, я не люблю мужчин. — Она взглянула в зеркало заднего вида, но не для того, чтобы посмотреть на дорогу, а чтобы проверить, не нужно ли подкрасить губы.

Конечно, мама, ты не любишь мужчин, именно поэтому ты сменила четырех мужей и по крайней мере восемнадцать бойфрендов — это до того, как я уехала. С тех пор как мама развелась с отцом Джеми, своим четвертым мужем, она была помолвлена раз пять, но замуж так и не вышла. На крючке в ванной у нее висит халат «для знакомых мужчин». В этом халате побывало больше тел, чем в местном морге.

— Конечно, с моей стороны было ошибкой относиться к ним, как к взрослым, — продолжала она.

Им повезло. Ко мне до сих пор относятся, как к девятилетней.

Она неожиданно вывернула руль, потом обругала таксиста, которого только что подрезала, как будто в том. что она плохо водит, виноват он.

— На самом деле в глубине души все мужчины — маленькие мальчики. — Она опять вернулась к излюбленной теме. — Они хотят найти женщину, которая заменит им мамочку.

— Которая будет выставлять их идиотом перед приятелями?

— Не хами, Аннабел, это тебе не идет. Знаешь, я думаю, ты должна переехать жить ко мне. Ники, конечно, милая девочка, но она всегда дурно влияла на тебя.

Бедная Ник, а я гадала, когда же и до нее дойдет дело. Ее всегда винили во всех моих юношеских проказах, вопреки ее полной непричастности. Ничего личного, просто моя мать и помыслить не могла, что ее дитя не идеально. Если я проваливала экзамен, значит, Ники мешала мне готовиться; если я сбегала из школы, это была ее идея; если меня ловили в туалете с сигаретой, это Ники вытащила ее из пачки, прикурила и сунула в мой протестующий рот.

На самом деле ничто не могло быть настолько далеко от истины. Не знаю, что бы со мной было, если бы на протяжении последних двадцати пяти лет Ники не возвращала меня с небес на землю. Ники протащила меня через университетский курс, не говоря о том. что она же втянула меня в это дело. Она вытаскивала меня из постели, одевала и отпаивала «Алказельцером», когда пришла пора сдавать выпускные экзамены; она следила за тем, чтобы наши стипендии не растрачивались в один день, выдумывая бесконечные овощные салаты и бобовые рагу. Кстати, именно Ники встретила меня в Хитроу (хотя вполне возможно, что мама тоже могла бы сделать это, предупреди я ее) и именно она, не дожидаясь, пока я попрошу об этом, предоставила мне крышу над головой.

Не знаю, почему мама считает, что для меня будет лучше жить с ней. Если она не изведет меня до смерти своими придирками, я умру от голода. Я много раз ходила с ней за продуктами, и она ни разу не покупала ничего, кроме бутылки джина, бутылки тоника и цветной капусты.

Мама честила Ники еще полмили, пока мы не добрались наконец до Челси и не вылезли из машины, предварительно переехав двойную сплошную линию.

Я давно научилась держать рот на замке, пока она не выпустит пар. К сожалению, сегодня пара в ней было не меньше, чем в кипящем чайнике.

В ресторане, явно слишком модном для нашего заказа — пара сандвичей и бутылка фраска- ти, — она продолжила излюбленную тему:

— Когда ты встретишь кого-нибудь приличного, ты должна держаться за него. Поверь мне, я знаю, о чем говорю.

И это говорит женщина, которая не держалась ни за одного мужчину дольше пяти минут.

— Ты не становишься моложе, Аннабел.

— Мне всего двадцать пять, не думаю, что пора записывать меня в старухи.

— В мое время, если ты не была замужем в двадцать пять, тебя считали старой девой.

Да, а мужчины обычно били своих суженых по голове дубиной и утаскивали к себе в пещеру, под медвежью шкуру.

Я знаю, к чему она клонит. Мне предстоит в очередной раз выслушать лекцию о Саймоне.

Саймон — респектабельный бывший приятель. Мужчина, с которым у меня было мимолетное, почти не отложившееся в памяти знакомство еще до отъезда. Мужчина, которого, по каким-то только ей ведомым соображениям, мама считает воплощением мужского совершенства.

Мужское совершенство. Оксюморон какой-то.

Еще одна причина, которая заставила меня уехать в Австралию, — желание убежать от него.

Я познакомилась с ним через год после того, как мы с Ники переехали в Лондон и она пыталась зарекомендовать себя на первой работе, а я торчала за стойкой бара, чтобы наскрести денег на пару туристских ботинок, рюкзак и билет до Бангкока. Нас познакомила Ники, факт, который я только недавно смогла ей простить.

Думаю, в тот раз моя мама влюбилась в этого мужчину сильнее, чем когда-либо приходилось мне. Она почему-то решила, что Саймон просто создан для меня, и приложила максимум усилий, чтобы поженить нас.

— Я действительно не понимаю, почему ты рассталась с Саймоном…

Вот оно, проклятое слово на «С».

Обычно мне нравится, когда мои прогнозы сбываются, но природная прозорливость не избавит меня от бесконечного потока упреков и рассуждений на тему «и как это я могла упустить такой лакомый кусочек».

Ничего не могу сказать об этом. Честно говоря, я не знаю, как меня вообще угораздило пойти с ним на первое свидание.

Он на восемь лет старше меня.

Когда я познакомилась с ним, он казался таким зрелым и надежным. Думаю, мне понравилась его уверенность в себе. У него была хорошая работа, симпатичная квартира, дорогая машина, отличное образование и то, что я сочла взрослым отношением к жизни.

Все, чего, по-видимому, не хватало мне.

Правда, скоро я поняла, что Саймон был просто ребенком, прикидывающимся взрослым. Большим, дурно воспитанным ребенком.

Избалованным, высокомерным, капризным и невероятно незрелым.

— Очаровательный молодой человек, — продолжала заливаться соловьем мама. — Я думала, что по возвращении ты возобновишь ваши отношения.

— Очень сомневаюсь, что он этого хочет. — Я улыбнулась протягивающему мне меню официанту.

— Уверена, ты ошибаешься. — Она сверкнула на меня дорогущими зубами. — Ты по-прежнему очень ему небезразлична.

— Да? Откуда ты знаешь?

— За последние пару лет мы несколько раз сталкивались, совершенно случайно. Он интересовался, как ты поживаешь… конечно, рассказать мне было особенно нечего, но он, по крайней мере, пытался…

Двойной укол, я совсем забыла, как хорошо они ей удаются.

— Кажется, в последний раз я встретила его именно в этом ресторане, — продолжила она.

Я могла бы заподозрить неладное: шикарный ресторан, столик на четверых, долгая прелюдия… но такого коварства я не ожидала даже от моей мамы. Во всяком случае, не в первую же встречу.

Тут, словно по сигналу, в дверях появилась знакомая фигура и стала пробираться к нам между столиков, а я попыталась соскользнуть под скатерть, вслед за бокалом, который только что уронила от потрясения.

Он набрал вес. Он всегда был крупным, довольно мускулистым, словно регбист, но теперь у него выросло, прямо скажем, солидное брюшко. А вот волос стало заметно меньше. От висков светлые кудряшки начинали редеть, образуя ближе ко лбу сиротливую плешку. Бледно-голубые глаза запутались в паутине морщин. С нашей последней встречи прошло два года, но, судя по его виду, можно было сказать, что все десять. Когда мы начали встречаться, ему был тридцать один год и меня еще прельщала мысль о более взрослом партнере: надежном, уверенном, обеспеченном. Не мальчике, но муже.

Теперь он неуклонно приближался к среднему возрасту и выглядел не привлекательно-взрослым, а просто старым.

За это время я тоже повзрослела и внезапно поняла: то, что я принимала за заботу и надежность, было на самом деле стремлением контролировать и самоуверенностью.

Он изо всех сил старался казаться бизнесменом до кончиков ногтей, хотя на самом деле так и остался школьником-переростком, который, как только его оставят в офисе одного, сует свой член в ксерокс.

То, что ему пришлось бы не раз нажать кнопку увеличения, чтобы получить более-менее приличное изображение, никак не повлияло на мое решение расстаться с ним, честно.

Не успела я призвать на помощь свои актерские способности, как на авансцену вышла мама. Она в долю секунды взметнулась со своего места и перешла в режим извержения эмоций.

— Боже мой, подумать только, какая встреча! Это же Саймон! Помяни только сексуального дьяволенка, и он тут как тут! Мы только что говорили о тебе, правда, Аннабел, дорогая? Наверное, у тебя уши горели, и вот ты здесь, в своей прекрасной плоти! Что за приятный сюрприз!

Да уж, сюрприз, нечего сказать. Так же неожиданно, как выскакивающие из-за кресел гости в день рождения.

Его актерство производит еще более жалкое впечатление, чем мамино.

Саймон. Гхм (с нервным видом прочищает горло). Я заглянул сюда на минутку, чтобы перекусить (звучит слоено фраза из курса английского нулевого уровня, прочитанная перед лицом хихикающих одноклассников и полного энтузиазма учителя).

Мама. Почему бы тебе не присоединиться к нам?

Саймон (полностью одеревенел, читает по шпаргалке). О нет, получится, что я навязался.

Мама (с необыкновенным гостеприимством:). Навязался? Об этом не может быть и речи, ты доставишь нам удовольствие, пожалуйста, присаживайся.

Саймон. Конечно, если вы уверены, что я не помешаю (сама вежливость).

Мама. Мы будем только рады, не правда ли. Аннабел, дорогая?

Я бы лучше разделила на завтрак одни соты с роем пчел.

— Ну, я не знаю, было бы невежливо отрывать Саймона от его друзей. Ты же не думаешь, что он обедает один, мама.

В десятку!

Они явно не придумали приемлемого объяснения неожиданному появлению одинокого Саймона именно в том ресторане, где обедаем мы.

Плоховато подготовилась.

Мама дала слабину.

Обычно она так тщательно все продумывает, но, с другой стороны, у нее было не так много времени на подготовку, я позвонила ей только вчера вечером. Должно быть, она сразу бросилась названивать вы знаете кому, чтобы спланировать «случайную» встречу.

Зачем тратить так много сил?

Видимо, она считает, что на нее возложена миссия: время уходит, а дочка по-прежнему не желает жить по плану.

Она потеряла целых два года и теперь решила обеспечить меня мужем, домом и работой в течение одного обеда.

Самое страшное, что она вполне на это способна, уж я-то знаю.

С моим содействием, конечно. Но кто сказал, что я собираюсь идти на чертово сотрудничество? Это она считает Саймона таким замечательным, а не я.

Послушать ее, так он просто идеальный зять. Такой собранный, деловой, способный поддержать разговор о корпоративных отношениях, мировой политике или искусстве на трех языках.

В любом случае обо всем этом ему придется говорить только с мамой. Что касается меня, то по- французски я могу неплохо ругаться, ну а мои знания о корпоративных отношениях поместятся на обороте почтовой марки.

Дохлый номер. Даже если бы мне нравился этот парень, а это не так, мы абсолютно не подходим друг другу. Я люблю развлекаться, напиваться и плясать до упаду, а он бы сидел в углу в пальто, собравшись на выход часов в десять.

В его стиле возвращаться домой с работы, совершать круг на велосипеде миль в пять, опять возвращаться домой, съедать ужин из здоровой пищи и ложиться спать в разумное время, чтобы перед работой иметь возможность зайти в спортзал.

Я, если вообще добираюсь до дома, заваливаюсь на диван с пиццей и какой-нибудь выпивкой, допоздна смотрю всякую дрянь по телевизору, а утром несусь на работу — на сборы пять минут, голова трещит.

Мне понадобилось пять месяцев, чтобы понять: мы с Саймоном самая гармоничная пара после доктора Джекила и мистера Хайда.

Я уверена, у каждого человека есть в багаже по крайней мере один роман, о котором он думает: «Как я мог?» или «Что меня заставило?».

Это как раз тот случай.

Я хочу сказать, не поймите меня неправильно: конечно, он не монстр какой-нибудь, просто он такой… такой… нет, у меня нет слов. Он как платье, которое вы покупаете на распродаже (проданные вещи назад не принимаются), повинуясь импульсу, а потом жалеете, что выкинули деньги на ветер. На ком-то другом оно могло бы смотреться великолепно, но ему суждено провести свою жизнь в глубине вашего шкафа, потому что в нем вы похожи на плохо набитое чучело.

Я лихорадочно, как пальто на домашней вечеринке, искала предлог, чтобы смыться, но тщетно, и вот «покупка под влиянием нездорового импульса» сидит напротив меня, по уши зарывшись в огромную порцию благоухающей чесноком лазаньи.

Мама извинилась и направилась в дамскую комнату, оставив нас с Саймоном наедине. Повисла гнетущая тишина, я, не поднимая глаз, выковыривала креветок из своего салата. Очень невежливо, но я просто не знаю, что ему сказать. «Привет. Саймон, ты здорово постарел и разжирел. Все такой же зануда, а?»

Пока он заказывал еще вина, мне удалось незаметно взглянуть на него, освежить в памяти черты, фигуру, чтобы понять, что могло меня в нем привлечь тогда.

Ничего.

Ни малейшего намека.

Даже страшно.

Я что, так изменилась с тех пор? У меня были такие низкие стандарты? Или я отчаялась найти что-нибудь получше? Нет, боюсь, по отношению к Саймону, да и ко мне тоже, это не очень честно.

Я уверена, что он чей-то Мистер Идеал. И что с того, что для меня он Мистер Как Меня Угораздило? Он первым обрел дар речи.

— Ты хорошо выглядишь, Аннабел.

— Спасибо. — Я слегка отодвинулась, почувствовав тяжелый чесночный дух.

— В самом деле, ты выглядишь более чем хорошо. Ты выглядишь великолепно.

— Спасибо.

— Очень приятно видеть тебя опять.

— Спасибо.

— И давно ты вернулась?

— Нет. — Мысленно аплодирую себе за новое слово.

— Ну, и как там на Дальнем Востоке? — Он подцепил на вилку и отправил в широкую пасть очередную порцию пищи.

— Очень тепло. — О-о-о, целых два слова, можно сказать, предложение. Аннабел Льюис за словом в карман не полезет.

К счастью, Саймон не особенно нуждается в собеседниках. Он так же обожает звук своего голоса, как я — молочный шоколад.

— Знаешь ли, меня эта культура просто завораживает… — начал он. — Восточные люди так дисциплинированны, так сосредоточенны, хотя в их истории столько романтики»… — Пошло-поехало.

Разговаривать с ним все равно что смотреть телевизор. Главное включить, а говорить будет он сам. Раньше это меня бесило. Для такого… э-э-э… разговорчивого человека, как я. трудно сидеть молча, пока кто-то другой выступает перед публикой, но сейчас это мне на руку, не придется хотя бы подыскивать тему для разговора. Не говоря уже о том, что мне никогда особенно не хотелось беседовать с Саймоном. У нас не больше общего, чем у пакетика арахиса и ершика для посуды.

И то, что моя мама продолжает исчезать в туалете каждые пять минут, не помогает. Либо у нее проблемы с мочевым пузырем, либо она очень хочет оставить нас наедине, руководствуясь собственными извращенными представлениями о деликатности.

Я первый раз за два года встретилась с мамой, а она так и норовит прикрыться шляпой и исчезнуть в тени.

Когда она в пятый раз вернулась к столику, причем за время ее отсутствия я выдавила из себя пару предложений, а Саймон выдал целый монолог по поводу домашнего белого вина, который сделал бы честь Старому Мореходу[2], я решила, что теперь моя очередь прятаться среди сушилок для рук и рулонов туалетной бумаги.

— Хм, мне нужно отойти… понимаете ли… отойти в туалет, — объявила я, как только она скользнула на свое место и одарила нас благосклонной улыбкой, прочирикав: «Ну; разве это не мило?» — в четырнадцатый раз. — Вернусь через пять сек.

Или чуть позже. Мне нужен перерыв, или то, что тикает у меня в левом виске, вот-вот взорвется.

Мама давит на меня, словно огромный океан на малюсенькую подводную лодку. Но нужно напрячься и не треснуть под давлением. Я освежаю макияж, потом понимаю, что свежеоттраханный вид может польстить Саймону, и стираю все обратно.

Интересно, как долго я смогу отсиживаться в туалете, прежде чем они догадаются, что я прячусь?

Да кому какое дело! Ну и что, если Саймон подумает, что я вот уже пятнадцать минут порчу воздух в туалете? Кто знает, может, это даст мне возможность избавиться от него. А это будет просто замечательно. Я просто поверить не могу, что после всего, что между нами было и что я себе позволяла, он все еще мной интересуется. Мне до него точно дела нет. И мне точно нет дела до попыток моей мамочки по-быстрому устроить мою личную жизнь. Я вполне довольна своей жизнью, спасибо. У меня нет ни малейшего желания привязываться к другому человеческому существу при помощи куска бумаги и сомнительных клятв.

Я думала, что неспособность связывать себя обязательствами — мужская проблема.

А может, это просто частный случай, может, Саймону просто не повезло со мной. Или мне с Саймоном.

Во время маминой шестой отлучки в туалет он наконец улучает момент и предлагает мне встретиться с ним в обед завтра, «чтобы освежить знакомство». но я вежливо отказываюсь. Правда, отделаться так просто мне не удается. Когда обед подходит к концу, мама приглашает нас обоих в оперу в следующую пятницу, потом предлагает провести первый уикенд июля в ее доме в Корнуолле[3], пообедать в то же время на следующей неделе и еще упоминает про какую-то вечеринку по поводу открытия новой телевизионной программы, о времени нам сообщат дополнительно.

Я механически записываю все даты упомянутых событий в ежедневник, надеюсь, когда придет время, я смогу объяснить свое отсутствие тем. что меня нет в стране, или я собираюсь мыть голову, или я валяюсь в постели с головной болью или со страстным любовником, или придумаю что- нибудь позабористей.

— Что скажешь, разве не чудно, что мы так неожиданно столкнулись Саймоном? — зачирикала мама, когда мучительный обед наконец закончился и мы отправились в обратный путь, к Ники.

Не могу сказать, что это меня удивило, но я сочла за лучшее промолчать.

— И куда, интересно. Саймон ведет тебя завтра?

— Никуда.

— Но я думала… — Она умудрилась вовремя прикусить язычок и не выдать тайные сведения. Таким образом, вышло, что она не думала ничего.

Я знаю, что она думала. Она думала, что все прошло по ее плану. Может, она думала, что отлично меня пристроила? А я за эти два года не научилась одному — как сказать мужчине «нет», когда действительно имеешь это в виду

— И что ты теперь собираешься делать, раз уж сподобилась вернуться домой? — Она решила обратиться к более безобидной теме.

— Ну, даже не знаю, я думала отдохнуть немного, освоиться — наркотики, вечеринки, туда-сюда.

Маме не помешало бы имплантировать чувство юмора, сделать что-нибудь вроде переливания или пересадки. Вместо того чтобы улыбнуться очевидной шутке, она побагровела от возмущения и забарабанила по рулю идеально накрашенными красными ногтями.

— Подумать только, сколько денег я потратила на твое образование! И стоило так стараться? Я всегда знала, что толку из тебя не будет, — злобно прошипела она.

— Да уж, лучше бы ты вместо этого просто послала меня в колонии, там бы я живо научилась уму разуму. По крайней мере, помогла бы мне сэкономить на авиабилетах. Хотя, кажется, подобные методы воспитания трудных подростков уже лет сорок не в ходу.

Хорошо, может, я и веду себя по-детски и пока не готова играть во взрослую жизнь, и что с того? Кто сказал, что существуют определенные временные рамки? Да, я давно отпраздновала свое совершеннолетие, ну и что? Кому я мешаю? Почему я должна соответствовать чьим-то (маминым) представлениям о правильной жизни? Не собираюсь я этого делать, хотя кто-то (мама) думает, что я должна.

Она сидит рядом со мной, злобно поджав губы. В детстве я всегда шла у нее на поводу, но сейчас

желание все уладить, со всем согласиться неожиданно смывает волной гнева — она опять злится на меня, потому что я не сдалась и не сделала так, как хочет она. Невероятно: мне давно исполнилось двадцать, а мама все еще пытается управлять моей жизнью, как в детстве.

Ну почему она не может просто радоваться, что я дома, живая и здоровая?

Остаток пути мы проделали в молчании, ни она, ни я не хотели разрядить обстановку и заговорить.

Я сдалась, когда мы подъехали к дому.

— Позвоню,— пробормотала я, целуя ее в твердую щеку.

— Надо же, ты, оказывается, знаешь, как пользоваться телефоном? А я уж решила, что ты так и не овладела этим жизненным навыком, учитывая, сколько раз ты не звонила мне за прошедшие два года.

Я решила не принимать вызов и вышла из машины, но потом передумала, вернулась и постучала в ее окно.

Она с электрическим жужжанием опустила стекло, все еще гневно сверкая взглядом.

— А ведь по большому счету ты должна быть довольна, — сказала я. — В конце концов я оправдала твои ожидания.

— Интересно, каким образом, — фыркнула она.

— А таким. — Я сладко улыбнулась. — Ты всегда ждала, что я тебя разочарую, и мне это безусловно, удалось.

Календарь небогатой событиями любовной жизни Аннабел Льюис.

13 лет Безответно влюблена в Боно. Осыпаю

поцелуями постеры и часто танцую в гостиной под «Тор of the Pops».

15 лет Безответно влюблена в Кельвина,

лучшего друга Джеми, в результате с горечью обнаружила свою полную сексуальную невидимость для представителей противоположного пола. Бесчувственный объект моей любви, переполненный тестостероном подросток, без конца подшучивал над моей влюбленностью.

18 лет Очередной удар судьбы — непродолжительный роман с мужчиной старше меня закончился разрывом и горами зареванных платков.

19–21 год Университет — непрекращающийся флирт, объятия украдкой, но дальше дело не идет, пока на выпускном балу не происходит воссоединение с Кельвином, — в отместку за два года моих девичьих страданий я соблазняю его и бросаю, как перчатку.

22 года Саймон, и этим все сказано.

23–24 года Веселье, флирт, друзья и большой жирный ноль в графе «серьезные отношения».

Ну да. на любовном поприще я особых успехов не добилась, ну и что такого, я вас спрашиваю? Я вообще не уверена, что хочу влюбляться без памяти. Подобные чувства труд но контролировать, а бесконтрольные эмоции приносят одни огорчения.

И потом, каковы шансы встретить настолько подходящего человека, чтобы провести с ним остаток жизни, учитывая, как сильно ты сама меняешься в этом возрасте?

Это то же самое, что сказать: «Я буду носить одну и ту же прическу всю жизнь, потому что сейчас она мне идет». Только вообразите себе такое. Те, чья молодость пришлась на семидесятые, разгуливали бы с огромными начесами, а что касается восьмидесятых… думаю. Мадонне пришлось бы за многое ответить!

Мама старается свести меня с Саймоном с той же настойчивостью, с какой она пытается запихнуть меня в наряды от Лоры Эшли, в то время как мне хочется наслаждаться Донной Каран, отрываться с Николь Фари или терять голову от Москино.

Я вот что пытаюсь сказать: я не знаю, чего хочу, но знаю, чего не хочу, и пока этого вполне достаточно — и для мамы, и для меня.

На кухне Ники энергично размешивала что-то в миске деревянной ложкой и смотрела «Юного шеф-повара» по портативному телевизору.

— Двенадцатилетние сопляки готовят потрясающее суфле за полчаса, а у меня даже тесто для йоркширского пудинга не получается, — вздохнула она.

— Дай я попробую. Мама утверждает, что я еще не вышла из детского возраста.

Я забрала у нее миску и начала с удвоенной энергией размешивать тесто.

— Хорошо провела время? — с сарказмом спросила Ники, наблюдая, как я разбрызгиваю тесто по кухне.

— О да, просто великолепно. — Я усмехнулась. — Мама считает, что на данном этапе жизненного пути я должна быть замужем за акулой бизнеса, иметь штук пять детей, вести светскую жизнь принцессы Монако, а в карьерном плане наступать на пятки Биллу Гейтсу. А раз всего этого у меня нет, я просто нарыв на теле общества.

Ники налила мне вина из огромной бутылки, которую успела наполовину выдуть, уселась за стол и принялась чистить горох.

— Значит, обед прошел хорошо?

— Не спрашивай.

— Все так плохо?

— Даже хуже. Она подстроила совершенно случайную встречу с Саймоном в ресторане.

— Саймон… Ты ведь не Саймона Рафферти имеешь в виду?

— Именно его. Единственного и неповторимого, занудного болвана. Я чуть со стула не свалилась от неожиданности, думала, я сплю и вижу кошмарный сон. Похоже, это часть ее хитрого плана, призванного втянуть меня в респектабельную, нормальную человеческую жизнь. Видимо, Саймой Рафферти является обязательным элементом этой жизни, хотя я этого постичь не в состоянии. Не знаю, с чего она взяла, что он просто создан для меня.

— Но он просто идеальный вариант, моя дорогая. — Ники довольно сносно изобразила мою маму. — У него надежная, респектабельная работа, свой дом в хорошем районе, хорошая семья, никаких скелетов в шкафу, никаких болезней, он даже гладит трусы…

— А почему ты мне раньше не сказала? Бронируй места в ресторане, я выхожу за него завтра.

— У тебя что, плохое настроение?

— С чего ты взяла?

— Ты просто прикончила йоркширский пудинг в зародыше, так что доказательства налицо. А я надеялась, что ты будешь в хорошем настроении. — Она долила вина в мой бокал, хотя я сделала всего пару глотков. Если бы я не знала ее так хорошо, то подумала, что она хочет меня напоить.

— Ты что-то натворила? — Я вдруг заподозрила неладное.

— Натворила? — Ники поджала губы и принялась внимательно рассматривать стручок, который держала в руках. — Ну, я просто думала о твоей карьере.

— Ты хочешь сказать, об отсутствии карьеры? Об абсолютном и несомненном несуществовании карьеры? О моей несбыточной карьере?

Ники нахмурилась, перегнулась через стол и опять доверху наполнила мой бокал.

— Пожалуй, у меня есть решение этой проблемы, — сказала она, усаживаясь обратно на место.

То, что она не смотрит при этом мне в глаза, немного настораживает.

— А, понятно, ты слышала что в нашем «Макдоналдсе» производят дополнительный набор

персонала. — Я нервно рассмеялась.

— Ну-у-у… не совсем.

— Ники, что ты задумала? — Я заволновалась всерьез.

— А кто сказал, что я что-то задумала? — невинно спросила она.

— Твое лицо. На нем все написано. Я всегда знала, когда ты собираешься выкинуть какой-нибудь номер, даже в детстве. Ты такая примерная девочка, что даже при мысли о чем-то сомнительном у тебя делается ужасно виноватый вид.

— Ну хорошо, может быть, у меня появилась идея…

— Насчет чего? — не выдержала я, когда она снова надолго замолчала.

— Насчет твоей работы. Ты хорошо поработала на меня, знаешь ли, а ведь у многих других женщин те же проблемы. Люси с радостью заплатила тебе за потраченное время, и притом неплохо заплатила. Если я подыщу еще кого-нибудь, ты сделаешь это снова?

— Ники, о чем ты говоришь?

— Я говорю, что ты могла бы делать для других женщин то нее, что для меняй Люси… следить за неверными мужчинами, выводить их на чистую воду. Что скажешь? — Она нервно смяла пустой стручок.

— Что скажу? — Я не верила своим ушам. — Скажу, что ты сошла с ума. Мама только что говорила, что ты плохо на меня влияешь, и, возможно, на этот раз она была права!

— Ну да, это звучит нелепо, но я не думаю, что на самом деле это такая уж безумная идея.

— Не думаешь?

— Разве нелепо было уберечь меня от свадьбы с мошенником и вруном?

— Ну нет… нет, конечно.

— Подумай об этом, Аннабел. Тебе звонят и в последнюю минуту отменяют свидание. Объяснения звучат правдоподобно, но разве не чудесно иметь возможность узнать наверняка, говорит ли он правду?

— Ники, а как же взаимное доверие?

— Безусловно, оно существует в идеальном мире, но мы-то знаем, — в ее глазах мелькнула тень, она едва слышно вздохнула. — что этот мир далеко не идеален. А если ты подозреваешь, что твоя вторая половина может не устоять перед искушением?

— В смысле? Истребить месячный запас печенья?

— Нет. — Она засмеялась. — Он может пойти куда-нибудь с друзьями, выпить, познакомиться с симпатичной девушкой, ему всё поднесут на блюдечке, и он подумает: «Да какого черта? Она никогда не узнает». Разве тебе не хотелось бы знать наверняка, кому ты собираешься отдать свою руку и сердце? По пути ли вам?

— И как же мы это выясняем?

— Мы пошлем тебя поболтать с ним. Закинуть удочку, посмотреть, клюнет ли…

— Тогда, боюсь, его не в чем будет упрекнуть. С чего ты взяла, что потенциальные изменники не смогут устоять перед моим обаянием?

— Белл, ты очень привлекательная девушка. Гордон ведь сразу на тебя запал. Может, он не идеальный пример, но, как я уже говорила, если предложить все на тарелочке…

—.. даже святой не устоит? — закончила я за нее.

— Именно. А еще ты можешь повторить вариант с Ричардом. Проследить за ними и выяснить, чем они занимаются, когда думают, что их никто не видит.

— И ты правда думаешь, что кто-то захочет нанять для этого меня?

— Я не думаю, детка, я знаю. — Ники как-то нервно улыбнулась. — Люси звонила до твоего прихода.

— Ну, тут удивляться нечему. Как она сегодня?

— Прекрасно, но она звонила не поэтому. Видишь ли, у нее есть подруга. У той кое-какие проблемы на мужском фронте, и они подумали, что ты сможешь помочь… Она с удовольствием заплатит тебе за потраченное время, как Люси.

— Правда?

Ники решительно кивнула.

— Люси очень загорелась этой идеей. Она говорит, что у нее есть еще несколько подруг, которые с удовольствием воспользуются твоими услугами в качестве… как бы это назвать… провокатора для попавших под подозрение бойфрендов.

— Так и циником стать недолго.

— А я уже стала, спасибо Ричарду. — Ник закурила сигарету и умудрилась затянуться и выпустить маленькое облачко дыма, не давясь кашлем.

— Ну, что ты думаешь? — спросила она.

Хочу ли я еще раз пройти через все это? Уверена, что приключение с Гордоном и так отняло у меня пару лет жизни. С другой стороны, какие у меня есть варианты?

Я могу попробовать найти нормальную работу. И какова же моя квалификация? У меня высшее образование, но толку от него не больше, чем от просроченной кредитки. Кроме того, я уже сделала одну попытку и потерпела оглушительное поражение.

— Разве это этично? — спросила я.

Ники в очередной раз долила мне вина.

— А что? Это что-то вроде тестирования продуктов на качество. Если ты собираешься сделать серьезные инвестиции, желание убедиться в качестве того, что приобретаешь, вполне справедливо, правда? Предположим, ты покупаешь подержанную машину, — а ведь большинство мужчин, будем смотреть правде в глаза, доходят до тебя с солидным километражем на счетчике, — ясно, что ты хочешь быть уверена в ее надежности, в том, что она не будет глохнуть каждые пять минут.

— Так ты хочешь сказать, что я, если соглашусь, стану каким-то ОТК для мужчин?

— Да, примерно так. Станешь контролером отношений.

— Пожалуй, я могла бы встретиться с этой девушкой и все обсудить… — задумчиво сказала я.

— Ну вот и замечательно, я рада, что ты наконец решилась. — Ники пожала мне руку — Потому что она зайдет в субботу утром.

— Так ты уже договорилась о встрече?!

— Угу — Она торжествующе улыбнулась.

— Ас чего ты решила, что я соглашусь?

— Приключения, интриги, разоблачения…

— То, что доктор прописал?

— Тебе не придется сидеть в офисе с девяти до пяти, и ты терпеть не можешь, когда тебе указывают, что делать.

— А ты чем постоянно занимаешься?

— Да, но я знаю, что тебе нужно, и просто хочу тебе помочь. И в этом мне нет равных, — рассмеялась она.

Полагаю, этот опыт мне пригодится в дальнейшем для работы. Достаточно посмотреть, как много я усвоила, помогая Ники и Люси. Как флиртовать с мужчиной, у которого обаяния не больше, чем у гнилого пня, как бороться с бурным запахом изо рта при помощи подобранной на полу жвачки, как врать, стиснув зубы… С таким багажом можно претендовать на место топ-менеджера в Сити.

В пятницу вечером Ники провозгласила, что мы устроим девичник — «ночь сериалов» — и будем пялиться в телевизор. Видимо, она беспокоилась, что я сбегу, не выдержав мыслей о завтрашней встрече.

Я самозабвенно поглощала попкорн, шоколад, алкоголь и еду навынос, Ники валялась на диване,

и вдруг ее мобильный телефон неожиданно разразился трелями на тему «Миссия невыполнима».

Она уставилась на меня.

— Я буду очень признательна, если ты прекратишь постоянно менять мне мелодию звонка. Последний раз я сидела на очень важной встрече, а он начал вызванивать мелодию из «Стриптизерш»!

Тем не менее улыбка исчезла с ее лица, когда она увидела номер на дисплее. Я могла предположить только одно.

— Это Ричард?

Она кивнула, побледнев.

— Ты собираешься ответить?

— Кажется, мне не хочется.

— А почему бы и нет? Разве ты не стала сильнее?

— Стала, конечно, но почему-то я в пятницу вечером сижу дома в пижаме и тапках и пью какао.

— Да, для тебя это определенно символ упадка.

— Пусть он думает, что моя жизнь продолжается и без него, что каждый вечер я знакомлюсь с сексуальными красавцами на шикарных вечеринках.

— Ты так и делаешь.

— Да. но он-то об этом не знает. Он позвонил именно в тот единственный вечер, когда я решила взять выходную ночь.

— Можно подумать, это твоя работа.

— Назовем это призванием. — Она усмехнулась.

— Ну, сексуальных красавцев не обещаю, но изобразить шикарную вечеринку я в состоянии.

Когда Ники наконец решилась ответить, я кинулась к магнитофону и врубила на максимум

Пита Тонга. Потом вплотную подошла к телефону и принялась чпокать ртом, изображая звук вылетающих пробок от шампанского, чокаться бокалами, прыгать на самой скрипучей паркетине и хохотать каждые двадцать секунд.

Может, звуки фальшивой вечеринки и не обманули Ричарда, но его явно сбило с толку то, что Ники время от времени прыскала от смеха, глядя на меня.

Никогда не думала, что Ники может закончить телефонный разговор с Ричардом, улыбаясь до ушей, но, видимо, когда твоя лучшая подруга выставляет себя на посмешище, даже самые страшные горести отходят на второй план.

— Он хочет заехать и забрать свои компакт- диски, — сказала она, повесив трубку.

— А разве мы не все сожгли? Скажи, что тебе нужно заглянуть в органайзер.

— Ага, убедиться, что я буду занята. Я не хочу, чтобы он приезжал. Не хочу его видеть.

— Да уж, я тоже! Отправь их по почте, желательно тщательно измельчив.

Я подошла вслед за Ники к полкам и стала наблюдать, как она собирает диски Ричарда.

— Черт, да уничтожить их просто наш долг! У Ричарда довольно сомнительный вкус. Барри Уайт, Лайонел Ричи… боже, это что, Барри Манилов?

— Это его музыка для обольщения. — Ники тяжело вздохнула. — Теперь, наверное, другой бедняжке придется пережить все это. Знаешь, Белл, сходи за пиццей. Я испытываю острую потребность в большом количестве жирной пищи.

Через полчаса я вернулась, волоча две большие пиццы, ведро мороженого, плиту шоколада и две бутыли вина.

Выйдя из лифта, я услышала, что из квартиры доносятся голоса и взрывы смеха. Похоже на вечеринку.

Телевизор включен, магнитофон орет, голоса перекрикивают друг друга… эти двое даже не услышали, как я вошла.

Ники была с Джеми.

Он сотворил чудо. Скорбная маска наконец исчезла, и на диване сидела прежняя, хохочущая, сверкающая зубами Ники.

Джеми развалился рядом в драных джинсах и футболке с надписью «Гинеколог-стажер» и рассказывал что-то смешное, размахивая руками, как сурдопереводчик, а Ники хохотала впервые за последние сто лет.

Появление меня и пиццы было встречено ими с равным энтузиазмом.

— Класс! Моя любимая сестренка и моя любимая еда! — завопил он. скатываясь с дивана и освобождая меня от теплых, с жирными пятнами коробок.

— Да уж, едва запахнет моццареллой, ты тут как тут. Я только поставлю мороженое в морозилку, чтобы оно окончательно не растаяло. Оставьте мне хотя бы один кусок, ладно?

Я было сунулась на кухню, но мой нос вовремя предупредил меня, и я чудом не вляпалась во что- то склизкое и невероятно мерзкое.

С трудом подавив тошноту, я кинулась обратно в гостиную.

— Посреди кухни огромная вонючая куча дерьма!

— А, — невозмутимо ответила Ники, — это, наверное, Элвис.

— Я не раз слышала истории о том, как кто-то видел Элвиса в самых неожиданных местах, но ты первая, кто утверждает, что он воплотился в куче дерьма у нас на кухне.

— Нет, — рассмеялась Ники. — Куча дерьма — это произведение Элвиса. Сам Элвис спит у меня в спальне.

Ну теперь совершенно ясно, что она съехала с катушек.

— Так, значит, у тебя в квартире Элвис. Он нагадил на пол, а потом вырубился на твоей постели.

— Ну да, — Ник засунула в рот печенье. — Но он исправится после курса дрессировки.

Так вот зачем приехал Джеми! Видимо, хочет сообщить, что люди в белых халатах уже на подходе!

Я многозначительно посмотрела на него, попытавшись просигнализировать «На помощь, она становится буйной», но он только рассмеялся в ответ.

Они оба сошли с ума или напились, хотя на столе нет никаких подозрительных бутылок, только жестянка с печеньем и две кофейные чашки.

— Пойду разбужу его. Хотя не уверена, что ему это понравится. Он совершенно выбился из сил, пытаясь сгрызть ноги Джеми, но ты должна его увидеть, он просто душка!

Ники скрылась в спальне и появилась, нежно улыбаясь, с чем-то маленьким, толстым и мохнатым. извивающимся в ее руках.

— Это Джеми его принес. Разве он не прелесть?

— Что это?

— То есть? Это собака, глупая, разве не ясно?

Это было скорее похоже на детеныша тюленя с челкой, из под которой вдруг выглянул огромный карий глаз. Оно было шоколадного цвета с ног до головы. Шоколадная шерстка, шоколадные глаза. По крайней мере, цвет хороший. Происхождение неопределенное. Огромный мокрый нос. Болтающиеся уши.

— Где ты это откопал?

— Боджер вступил в греховную связь с соседским Лабрадором голубых кровей. — Джеми подошел и ткнул заснувшего щенка в нос.

Боджер — это сумасшедшая дворняга папы Джеми, смесь стаффордшира бог знает с кем. Звучит так же, как если бы деревенский дурачок переспал с принцессой Анной.

А нам досталось дитя этой любви.

— Сын Боджера… — Я вздохнула. — Ники, надеюсь, ты понимаешь, с кем связываешься?

— Да, он уже залез в холодильник, описал все цветы и изгрыз одеяло. — Ники по-прежнему улыбалась. — Думаю, мне предстоит одна грязная работенка. Бесплатная пара резиновых перчаток к нему не прилагается? Я так и знала.

Она ушла бороться с благоухающей кучей, а я гневно уставилась на Джеми.

—С какой стати ты притащил Ники собаку?

Он задумчиво почесал кончик носа, эту привычку он, видимо, приобрел в медицинском институте, чтобы выглядеть умнее, — как будто он обдумывает ответ.

— Ну, я волновался за нее, она вела себя ненормально. Все эти бесконечные мужчины… это так не похоже на Ники.

— И ты решил, что собака спасет положение?

— Ей нужно было какое-то лекарство, чтобы пережить все это.

— А ты что, не мог просто выписать ей рецепт на какие-нибудь веселящие таблетки, что-то такое, что она могла просто принимать пару месяцев? А не то, с чем ей придется жить следующие лет пятнадцать.

— Не могу поверить, что это говоришь ты.

— Ты прекрасно знаешь, что насчет таблеток я шучу, но собака — это уже слишком, честно.

— Ей нужно любить кого-то.

— У нее есть друзья.

— Ну разумеется, и ты всегда будешь рядом, когда она захочет пообниматься.

— Да, я постараюсь.

— Бел, это не то же самое.

— Я, конечно, не буду сидеть у нее на коленях и лизать ее в нос, стоит ей расплакаться. Зато я не нагажу на пол и не съем, одеяло. Я понимаю, Джей, ты хотел как лучше, но ей и так забот хватает. Ты отдаешь себе отчет, сколько внимания требует собака?

— В полной мере. И надеюсь, что он отнимет у нее столько времени, что думать о том, как с ней поступил этот гад, будет просто некогда. Можешь мне поверить, от этого будет больше пользы, чем вреда.

— Интересно, почему всякий раз. когда ты просишь меня поверить тебе, что-то мне подсказывает не делать этого?

Джеми пропустил мое замечание мимо ушей и потянулся за печеньем.

— Ей нужна любовь, — пробормотал он с набитым ртом. — И лучше пусть она получит ее в лице Элвиса, чем в виде случайных связей, которыми она пытается доказать, что по-прежнему нравится мужчинам.

— Я думала, ты терапевт, а не психиатр.

— Скажи еще, что я не прав.

— Не могу. — Я села рядом с ним и успела ухватить последнее печенье. — Ты прав, как всегда. Хотя не уверена, что собака — это лучшая рекомендация, которую ты мог ей дать.

— Если он не оправдает моих надежд, я заберу его, пусть терроризирует мою мачеху номер три, договорились?

— Это честно. Как поживает старый дракон?

— Как всегда, изрыгает пламя и ест девственниц на завтрак.

— Видно, годы смягчили ее.

В десять тридцать опять зазвонил телефон. Мы с Ники прекратили сражаться за последнюю ложку черешневого мороженого и посмотрели друг на друга.

— Ответь, — скорчила рожу Ники.

— Нет, а вдруг это Саймон.

— Наверняка это опять Ричард.

— Это просто смешно! Мы девушки. Мы должны отвечать на звонки, а не прятаться.

— Ну тогда что ж ты не отвечаешь? А если это Саймон, притворись мной.

— А почему бы не сделать наоборот?

— Потому что Саймон не видел тебя два года, и у него куда меньше оснований предполагать, что ты притворишься мной, чем у Ричарда, что я притворилась тобой.

Да, в этом явно была своя логика. В конце концов мы вспомнили, что живем в век современных технологий, и предоставили автоответчику делать грязную работу за нас.

Это была Люси.

— Привет, Ник! Привет, Белл! Это Люси. Слушайте, меня вызвали на работу — тут какой-то кризис с евро, который не может подождать до понедельника, и, похоже, я застряла тут надолго. Так что Аманда придет к вам завтра без меня. Я помню, что обещала прийти с ней, проложить дорогу, так сказать, но не волнуйтесь, девчонки, вам она понравится, заводная — не то слово. Скоро позвоню. Пока-а-а!

Заводная? Прекрасно. Почему-то у меня такое чувство, что нам понадобится нервно-паралитический газ, водомет и пластиковый щит.

Глава пятая

Он наклоняется ко мне, в его глазах я вижу нежность и страсть. Он молча притягивает меня к себе, его губы вот-вот встретятся с моими, я чувствую его теплое дыхание… оно пахнет кормом «Педигри». Минуточку! Бен Эффлек не может дышать тухлым кроликом и печенкой…

— Белл!

Он не может выкрикивать мое имя пронзительным девчачьим голосом.

— Аннабел!

Он бы произнес его приглушенно и сексуально, нежным шепотом.

— Белл! Вставай!

Бен исчез в мире снов, а на его место пришла кошмарная действительность в виде Ники, прыгающей в ногах моей постели, и Элвиса, который взобрался мне на грудь и дышал горячим собачим дыханием мне в лицо.

Нет! Так нечестно. Первый поцелуй за сто лет, и все сорвалось! Пусть это был лишь сон, все равно лучше чем ничего.

— Ники, я тебя обожаю, но, пожалуйста, отвяжись. — Я попыталась вытащить из-под тяжелого маленького тельца Элвиса одеяло и натянуть его на голову. Может, если быстро снова заснуть, Бен еще будет ждать меня?

Элвис решил, что я с ним играю, и ухватил одеяло зубами, предлагая выяснить, кто сильнее.

— Прости, малыш, но тебе пора вставать. Через полчаса придет твой первый клиент.

— Да?

— Да, подруга Люси, так что вставай, принимай душ и одевайся.

Я наконец стряхнула с себя Элвиса и, обмотавшись одеялом, злобно уставилась на свою дражайшую подругу.

— Ну и что на этот раз? Обманщик-муж? Бой- френд, который завел себе гарем?

— Не знаю. Люси сказала, что ее подруга все сама объяснит.

— Ну и что это за таинственная подруга?

— Аманда Хартли-Дэвис, — ответила Ники. — Звучит шикарно, так что постарайся привести себя в приличный вид.

— Хорошо, если ты уберешь свою собаку. — Элвис опять забрался в постель и теперь сладко посапывал на моих ногах. — Тогда я смогу встать и облачиться в мой шикарный халат.

Аманда Хартли-Дэвис опоздала на двадцать пять минут и даже не извинилась, что окончательно меня взбесило, потому что я вполне могла досмотреть до конца тот многообещающий сон.

Когда Ники отперла дверь, Аманда как-там-ее сбросила пальто ей на руки с непринужденностью

человека, который привык, чтобы ему прислуживали, остановилась посреди комнаты и, недоверчиво сощурив глаза, принялась осматривать квартиру и нас, а я, страдая на диване от раннего подъема, с отвращением уставилась на нее.

У нее были растрепанные золотистые волосы, с признаками былой дорогой стрижки (теперь они отросли и потемнели у корней), пухлые губы, которые выглядели бы сексуально, если бы не кривились так жалостливо, и небесно-голубые глаза, покрасневшие, с темными кругами под ними.

Судя по всему, она тоже принадлежала к Никиному Обществу печальных обжор, ее внушительный бюст так и норовил вырвать пуговицы из топа «Донна Каран», размера на два меньше необходимого, нижняя часть была упакована в протертые джинсы, из дыр выпирала плоть, как недоваренные сардельки — из лопающейся кожицы.

На ней были дорогие коричневые сапожки из змеиной кожи и такая же сумочка, а общее впечатление складывалось однозначное — этот человек живет на диете из нервов, слез и обкусанных ногтей.

Некоторое время мы молча пялились друг на друга, пока Ники не разрядила обстановку и, по- прежнему сжимая в руках пальто, как нервная горничная, не предложила гостье сесть.

Аманда осмотрела диваны, видимо, сочла их достаточно модными, чтобы принять ее пышную корму, и уселась.

— Итак. — сказала Ники, пока я продолжала удивленно осматривать эту красноречивую фигуру. — Люси говорила, что вам нужна помощь? Что мы можем для вас сделать?

Прежде чем ответить, Аманда внимательно посмотрела мне в глаза.

— Дело в том, что Люси рассказала, как вы помогли ей со скоро-бывшим-мужем, и предположила, что вы могли бы выследить кое-кого для меня… Боже, это звучит чудовищно! — Она закатила глаза и тяжело вздохнула.

— Да? — подбодрила Ники.

— Его зовут Эдди… Эдди Феррар.

Она вытащила из сумочки конверт с фотографиями и разложила их на столике.

— Он владелец пары клубов — один в Сохо, «Черная Бетти». Может, знаете?

Ники кивнула.

— Да, я была там несколько раз, но он вроде уже не функционирует?

— Раньше это был «Рыцарский клуб». Эдди купил его примерно шесть месяцев назад. Сейчас он закрыт на реконструкцию, но открытие планируется через пару недель.

Я взглянула на снимки, запечатлевшие довольно привлекательного мужчину у стойки бара.

Он не знал, что его снимают, и заливисто хохотал, запрокинув назад голову, широкая улыбка позволяла любоваться крепкими белыми зубами идеальной формы, кроме правого глазного, который как-то подозрительно заострялся к концу. На вид чуть больше тридцати, короткие каштановые волосы, сильное мужественное лицо и ярко-красные глаза благодаря вспышке фотоаппарата.

В целом он был просто невероятно привлекательным экземпляром.

Я заметила, что от внимания Ники этот факт тоже не ускользнул. В ее глазах загорелся тот самый огонек, который появляется всякий раз, стоит ей нацелиться на очередную жертву, а губы сложились в подобии поцелуя — что обычно происходит в те же моменты. Просто представьте себе страстного любителя шоколада, который смотрит на самый большой, сочный, аппетитный кусок шоколадного торта, какой только можно вообразить, и вы поймете, что это было за лицо.

— Вы не против, если я закурю?

Не дожидаясь ответа, Аманда достала из сумки пачку «Мальборо», прикурила сигарету и затянулась так глубоко, словно ее жизнь зависит не от кислорода, а от сигаретного дыма.

— И долго вы с ним встречались? — спросила я.

— Ну, это было не совсем так определенно. Мы не встречались. То есть я хочу сказать, встречались… — Она опять затянулась и поправила свои пересушенные платиновые локоны. — Мы встречались в прошлом году, почти два месяца… а потом он… — Она пощелкала зажигалкой. — Потом все закончилось.

Объяснений случившемуся она не предложила. Таким образом, мне оставалось только предположить по ее нервному поведению и пробелам в повествовании, что это была исключительно его инициатива.

— И что вы хотите от меня?

— Я хочу узнать, есть ли у него кто-то. Вы ведь этим занимаетесь, правда?

Да, но только если отношения имели место в недавнем прошлом. Сказать это ей в лицо я не осмелилась. Придется подыскать более тактичный способ отказа.

— Стоит ли тратить на это ваши деньги? Я хочу сказать, раз все давно кончилось…

— Думаю, стоит, — холодно парировала она, глядя мне в глаза.

Вопросов больше не имею. Я взяла фотографию.

— Могу я пока оставить две-три у себя? Она кивнула и опять закурила.

— У меня есть копии.

Да уж, в этом сомневаться не приходится. Я бы не удивилась, если бы оказалось, что у нее вся спальня ими обклеена.

Мой внутренний звоночек предостерегающе задребезжал.

Со слов Ники все звучало неплохо, но что-то мне не нравится эта история. Вполне может оказаться, что мы имеем дело с распространенным видом маньяков, которые отказываются поверить в расставание. Возможно, стоит познакомить ее с Саймоном.

Ники почувствовала, что я заколебалась, и переключилась в режим гостеприимства.

— Могу я предложить вам выпить?

Она встала, приготовившись устремиться на кухню.

— О да, пожалуйста. — Аманда опять поправила волосы. — Большой джин с тоником. Будет в самый раз. Я не обижусь, если вы забудете Т., главное побольше Д.

Десять часов утра.

Ники скосила на меня взгляд, но тем не менее изменила первоначальное направление и вместо кухни подошла к полке с напитками.

— Послушайте, э-э-э… Аманда. — Я неодобрительно смотрела, как она заглатывает джин из большого бокала. — Я действительно не уверена, что это такая уж хорошая идея.

— Но Люси сказала, что вы согласились сделать это для меня!

— Я согласилась поговорить с вами об этом и выяснить, смогу ли помочь, но как раз в этом я теперь не уверена. Когда я следила за Гордоном для Люси и за Ричардом для Ники, целью было выяснить, встречаются ли они с кем-то кроме них. А следить за тем, с кем вы полгода назад расстались, по-моему, не очень хорошо.

Она злобно посмотрела на меня, сделала большой глоток джина, потом ее лицо неожиданно болезненно скривилось.

— Дело в том, что я была… то есть я думала, что мы могли бы попробовать все вернуть… опять быть вместе, но если я узнаю, что у него уже кто- то есть, тогда я не стану и пытаться, какой смысл, правда? — Она всхлипнула. — Может, все это глупо. но мне нужно знать. Мы были так счастливы, я до сих пор не могу поверить, что все кончено. Я ждала, что вот-вот зазвонят свадебные колокола. а в следующую секунду мне сделали ручкой. — Она с трудом извлекла носовой платок из кармана более чем узких джинсов и утерла внезапно брызнувшие слезы. — Простите. — С трудом взяв себя в руки, она шмыгнула носом и убрала свой отвратительный платок. — Вы не замечали, что иногда гораздо проще отдать свое сердце незнакомцу?

Мягкосердечная Ники явно была на ее стороне, она уже предложила ей бумажные платки и еще джину, и то и другое было с принято с благодарностью и в больших количествах.

— Простите… Боже, все это так непонятно… Я ведь действительно думала, что он тот самый…

Они обе уставились на меня щенячьими глазами.

— Ну как, вы могли бы сделать это для меня? — хлюпнула Аманда.

Нужно быть поосторожней со словами, а то потом придется отвечать.

«Доверьтесь мне, я профессионал» может быть неправильно истолковано, а о реакции на «нет» не хочется и думать.

— Конечно можем, — ответила Ники, сжимая ее плечо. — От тебя требуется только одно — как можно больше информации, а сразу после этого Белл займется твоим делом, можешь быть спокойна.

Когда нам наконец удалось выпроводить Психаманду за дверь, я повернулась к Ники и покачала головой.

— Я действительно не уверена, что хочу делать это.

— Ей предлагают заплатить, если она сядет на хвост классному парню, а глупая девчонка говорит, что «не уверена». — Ники шутливо закатила глаза.

— Да меня не парень беспокоит, а клиентка.

— Согласна, видок у нее слегка чумной.

— Слегка? Да по ней психушка плачет! «Вот-вот зазвонят свадебные колокола»… Поверить не могу! Сколько там они встречались — целых шесть недель? А когда все загнулось, закончилось по объективным причинам, она просто развалилась на куски, словно рассталась со старым возлюбленным?

— А сколько времени требуется, чтобы влюбиться? — вздохнула Ники. — Иногда это просто как удар молнии, и не имеет значения, давно ли вы познакомились.

— Да, конечно, но в данном случае не похоже, чтобы молния поразила их обоих.

— Но разве так сложно сделать, что она просит? Просто выяснить, есть ли у него подружка.

— Ну а если есть, что тогда? Она бросится с Тауэрского моста или сбросит его, а может, вообще нас? Многим хочется убить гонца, который принес плохие вести.

— Я уверена, что ничего столь радикального не случится. Просто она немного расстроена. Совершенно ясно, что она до сих пор без ума от этого парня. Иначе она не пришла бы к нам… пожалуйста, Белл, я так ее понимаю.

— Это нечестно, это эмоциональное вымогательство.

— Но ей нужна наша помощь.

Ники — Кровоточащее Сердце посмотрела на меня еще более невинными, печальными глазами. чем Элвис, который в дверях кухни терзал мои колготки.

— Ники, я не знаю…

— Хотя бы попытайся. Согласись на пару недель, скажи, что посмотришь, как пойдет дело. Ну что в этом опасного?

Аманда явилась на следующее утро бесчеловечно рано. Настолько рано, что мне опять пришлось вылезать из-под любви всей моей жизни — моего одеяла, — а Ники в очередной раз послушать о неприкосновенности воскресных валяний в постели и дерзости тех, кто смеет ее нарушить.

Она сидела на диване, в столь же модном и тесном наряде, что и в первый раз, пила черный кофе и дымила как паровоз.

Я выползла из спальни в ветхих шортах, старой серой футболке и шлепанцах и, не обращая внимания на ее оценивающий взгляд, рухнула на другой диван. Таким взглядом обычно одаривают нищенку, посмевшую осквернить священные порталы «Харви-Никс». Мой стиль клиента Армии спасения пришелся ей явно не по душе.

Вчерашняя жертва любви, брошенный щенок, маленькая сиротка исчезли без следа. Сегодня Аманда скорее напоминала строгую директрису.

— Прекрасно. У меня появились кое-какие идеи насчет того, чем вам предстоит заняться. Думаю, для начала неплохо составить расписание мероприятий.

— Расписание?

Школьные годы и неточные расписания автобусов привили мне стойкое отвращение к расписаниям любого рода.

— Да, думаю, нам лучше всего придерживаться определенной программы.

Программа. Еще хуже.

— А я думала, что от меня требуется просто следить за ним, — перебила я.

— Да, конечно, но это нельзя понимать так буквально.

— Почему? — Я страстно мечтала о горячем кофе и большой тарелке кукурузных хлопьев, мой желудок клокотал, как Везувий.

Ответить на этот вопрос прямо она не смогла, ограничившись сомнительным объяснением «он очень занятой человек».

— И я думаю, мы установим дни, в которые вы будете предоставлять мне отчеты, — быстро добавила она — моя очевидная неприязнь заставила ее постоянно дерзить и обороняться.

Я, кажется, назвала ее директрисой? Забудьте это и замените на инспектора по делам несовершеннолетних преступников.

Только-только мне удалось избавиться от сомнений по поводу необходимости ввязываться во все это, и вот они всплыли вновь, как утопленник, — почернев и увеличившись в размерах.

Теперь мне все стало ясно. Я буду сидеть в ужасном Арнольде двадцать четыре часа в сутки, покроюсь с ног до головы морщинами и целлюлитом, а апогеем всего этого станут бесконечные доклады по телефону.

Так как я уже успела понять, что Аманду можно назвать (если не забывать о вежливости) сильной личностью, стало очевидно, что либо я покончу со всем этим одним махом, либо у меня будут серьезные проблемы.

Сложность в том, что иногда мне не так просто говорить «нет». Конечно, не приставалам мужикам. В посылании их куда подальше я настоящий виртуоз. А вот тем, кто просит и умоляет… Видимо, это отголоски моего детства, когда я верила, что мой долг — приносить другим радость, угождать и ублажать их, и тогда я добьюсь любви и симпатии. Что за безумная идея? Несмотря на то что сама я не в восторге от Аманды, мне все равно хочется ей нравиться. Я нуждаюсь во вселенской, всеобщей любви! Это часто влечет за собой серьезные проблемы. Особенно когда нужно делать то, что делать совсем не хочется. Самое смешное, что иногда тебя больше уважают за умение настоять на своем. Будет ли Аманда больше уважать меня, если я ей откажу? Не думаю.

Что вообще она уважает? Деньги, положение, власть. Но ничего этого у меня нет, если не считать некоторой власти. И сейчас по собственной вине я лишусь и ее.

— Дело в том… — Я постаралась сказать это непреклонно. — …что я хочу это делать совсем не так. Дайте мне на его проверку две недели, и в конце я представлю вам отчет.

— Но…

— В более коротком сроке нет смысла. Если он так занят, как вы говорите, он может всю неделю работать, а сделать перерыв и пойти на свидание решит именно тогда, когда я перестану за ним следить.

Мне самой всегда было невыносимо чего-то ждать, поэтому ее убитый вид заставил меня слегка смягчиться.

— Я буду звонить вам время от времени и сообщать, как идут дела. Будем держать связь, — предложила я.

Тем не менее я начисто отмела ее идею как-то устроить прослушивание его телефона или разместить у него дома миниатюрную камеру, мой запрет, к счастью, поддержала негодующая Ники, согласившаяся со мной, что так мы перейдем очень тонкую грань между расследованием и незаконным проникновением.

Отклонив большинство идей Аманды, я все-таки оказалась загнанный в угол, которого так избегала. Она еще не являла собой ключевую сцену из «Изгоняющего дьявола», но у меня сложилось впечатление, что, если я еще раз скажу «нет», пар, шедший у нее из ушей, превратится в огненные шары, и полетят они прямо в меня. Таким образом, моей первой миссией, нравится мне это или нет, было проникнуть в дом Эдди Феррара в поисках доказательств существования другой женщины. Можно сказать, мне не оставили выбора, делать это или нет.

Она выдала мне ключ от его дома, который как-то умудрилась раздобыть, и блокнот со следующими сведениями:

— Марка его машины, модель и номер (модный «порше»).

— Название и адрес его клуба в Сохо и нового заведения в Доклендсе («Лейзи Дейзи»).

— Дату его рождения, второе имя (кстати, Александр) и… размер обуви (шучу, но я бы не удивилась).

— Имена и адрес его родителей.

— Его банковские реквизиты, в том числе номер счета.

— Телефоны — домашний, рабочий и мобильный.

Не знаю, зачем Аманде понадобились мои услуги, с таким подробным знанием жизни Эдди Феррара она вполне могла участвовать в телевикторине «Быстрый и находчивый». Наверняка в ее силах обнаружить такой незначительный факт, как «встречается ли он с кем-нибудь».

Эдди Феррар жил в викторианской вилле в Хэмпстеде.

Впервые с тех пор, как я вернулась из Австралии, перестал лить дождь. К тому времени, как мы с Арнольдом протолкнулись, скорее силой воли, чем мощью мотора, сквозь обеденный трафик, сквозь густые серые облака даже умудрилось пробиться солнце.

Я припарковалась на соседней улице и, постаравшись принять невозмутимый вид, прошла к его дому и вошла внутрь.

Интересно, будет ли это расцениваться как взлом и проникновение, учитывая, что у меня есть ключ?

Если и нет, то должно, потому что я чувствую, что именно это и совершаю. Звук захлопнувшейся двери заставил меня подпрыгнуть, щелчок замка эхом отозвался в холле.

Разноцветные лучи падали сквозь стекло входной двери, освещая полированный паркет, перила с великолепной резьбой и совершенно омерзительные красные обои из флока. Вот это смесь: элегантная красота подлинного викторианского холла и тут же дурновкусие семидесятых высшей пробы!

Кто, интересно, живет в таком доме?

У меня есть теория, по которой, если вы хотите составить мнение о ком-то, нужно плюнуть на декор и заглянуть в холодильник.

Я устремилась через холл к двери, которая, как мне подумалось, вела в кухню. Я ошиблась. Это был чулан. Чулан, набитый полиэтиленовыми мешками с ручками посередине, в которых хранились самые разнообразные полироли, порошки и тряпки. белее моего белья. Местной гордостью был пылесос, настоящее произведение искусства, обтекаемый, блестящий, насадок больше, чем к самому дорогому вибратору из каталога «Энн Саммерс». «Феррари» среди пылесосов. Думаю, на оживленном перекрестке на нем остановилось бы больше завистливых взглядов, чем на моей машине, хотя сравнивать трудно, потому что ржавый старый «остин-аллегро» вообще не магнит для завистливых взглядов.

Я сунулась в соседнюю дверь и оказалась в очень симпатичной кухне.

Холодильник я обнаружила не сразу. Это была одна из тех кухонь, где каждый бытовой прибор спрятан за ламинированными дверцами шкафов.

Когда я наконец нашла высокотехнологичный «Занусси», то вдруг поняла, что, возможно, это был не лучший ход. Так недолго было перейти от незаконного проникновения к настоящему воровству.

Он был немного похож на холодильник Ники, только без шоколада и без еды.

Скорее это было хранилище алкоголя, чем прохладное место для складирования еды. Вино, бутылки с пивом, еще вино, две бутылки шампанского и коробка грейпфрутового сока — вот и все содержимое.

Я была готова убить за глоток спиртного. О, предательские вкусовые рецепторы! Определенно, напиваться до потери сознания было не место и не время, как бы ни пытались меня убедить мои рот и желудок. Я с трудом отвела взгляд от холодных бутылок мексиканского пива «Соль», громко взывавших ко мне, и вернулась в холл.

Это определенно дом мужчины, хотя бы потому, что шоколадом здесь даже не пахнет.

Открыв дверь справа, я попала в гостиную. Раньше комнат было две, но стену снесли, превратив их в одно длинное помещение во всю ширину дома.

Высокая дверь с наборным стеклом, таким же, как во входной двери, вела в маленький дворик. За ним, на три ступени ниже, лежала аккуратно подстриженная лужайка, окруженная, правда, слишком разросшейся цветущей сиренью и старыми розовыми кустами, которым не помешали бы ножницы садовника.

В комнате почти не было мебели. Диван, широкоформатный телевизор и дорогая аппаратура, настоящий шедевр высоких технологий.

Мне понравилась его подборка музыкальных дисков; у него было все, что я хотела бы иметь, но не могла себе позволить. Кстати, его аудиоаппаратура стоила наверняка больше, чем сам дом. Его музыкальные пристрастия варьировались от «Метлоф» до «Массив аттак», от «Кинкс» до Кулы Шейкер, была даже старая коллекция долгоиграющих пластинок Элвиса.

Я без ума от старых фильмов с Элвисом. Как девчонка, не могу оторвать глаз от экрана во время очередного ретропоказа.

Напомнив себе, что я здесь не для того, чтобы получше узнать Эдди, а только чтобы выяснить, не живет ли он с очередной подружкой, я направилась на второй этаж.

О-о-о, шика-а-арно. Плитку в ванной украшал настоящий парад бледно-лиловых нимф. Сияющая белизной огромная угловая ванна, золотые краны в виде рыбок, изливающих воду изо рта, и лиловые нимфы. Восхитительное сочетание.

В ванной никаких красноречивых свидетельств не было: ни длинных волос в сливе, ни забытой косметики на полочке или в шкафчике, там вообще почти ничего не было, кроме упаковки растворимого аспирина, полупустой бутылочки с микстурой от кашля, коробки с бритвенными лезвиями и одеколона.

А чего я ждала? Полотенец с вышитыми надписями «Его» и «Ее»?

Он пользовался одеколоном «Aqua Di Gio», который мне самой всегда нравился. Я открутила крышку и капнула пару капель на запястья. Затем, спохватившись, закрыла флакон и виновато поставила его на место.

На редкость чистый дом для мужчины. Я знаю, что несправедливо утверждать, будто все мужчины — свиньи, когда дело доходит до домашнего хозяйства. Наверняка найдутся особи мужского пола, способные вытряхнуть пылесос, открыть бутылку «Мистера Пропера» или нагреть утюг, но где, ради всего святого, вы видели мужчину, который чистит сливное отверстие в ванне? Да, они могут по нелепой случайности повозить тряпкой с чистящим средством по поверхности ванны, но засунуть ее в эту маленькую дырочку? Об этом стоит задуматься.

Возможно, он зациклен на чистоте. Любитель защитных чехлов для мебели, борец с пылью, поклонник резиновых перчаток.

Возможно, поэтому он так быстро дал отставку Аманде. Она произвела на меня впечатление особы, которая развесит свои мокрые колготки на просушку в вашей ванной раньше, чем вы успеете сказать «не хочешь ли зайти на чашечку кофе?».

Я решила поискать спальню — возможно, там найдутся еще какие-нибудь зацепки для моего расследования.

Комната в передней части дома, которую я сочла хозяйской спальней, оказалась абсолютно пуста.

Большая комната в задней части, выходящая окнами в сад, была единственной спальней с хоть какой то мебелью. Видимо, Эдди спит здесь. Или он спит на полу, а остальную часть дома сдает содержателю первоклассного борделя, страдающему шизофренией.

В комнате кремовый ковер во весь пол толщиной в фут и зеркальный потолок.

Да, это вышло из моды сто лет назад! Тем не менее со всем этим контрастируют стены, выкрашенные в великолепный темно-красный цвет, белье плотное, кремовое, чистое и свежее, а кровать украшена замысловатой металлической ковкой, именно то, что выбрала бы я. если бы а) могла позволить себе кровать и б) могла позволить себе место, где ее поставить.

Этот дом просто сплошное противоречие, чудные вещи в окружении чудовищного декора. Видимо, причиной этому противоречивость личности его хозяина, по поводу которой так сетовала Аманда. Непредсказуемый в любви Эдди Феррар.

В спальне, как и во всем доме, нет ни фотографий, ни одежды, ни скомканных колготок и трусиков в верхнем ящике комода, ни модных вещиц в шкафу. Хотя это опять же может указывать на его собственные предпочтения, а не на привычки его возможной подружки.

Кровать разобрана, и на подушке только одна вмятина от головы.

Я открыла верхний ящик комода и обнаружила пар двадцать аккуратно свернутых черных носков, стопку белых носовых платков и огромное количество разноцветных трусов.

Я с трудом подавила желание расхохотаться — сейчас это было совсем некстати. Странное ощущение. Я в чужом доме роюсь в чужих вещах. Что там говорят потерпевшие о кражах со взломом? Что они чувствуют — будто их изнасиловали? Я понимаю почему. Одна мысль, что кто-то будет перерывать мою спальню в мое отсутствие и увидит всю мою подноготную, приводит меня в ужас. Особенно учитывая мое нижнее белье. Точнее, те несколько ветхих и полинявших объектов в моем верхнем ящике, которые были нижним бельем несколько лет и несколько континентов тому назад. Они, конечно, еще не держатся на булавках, но время их окончательной смерти не за горами. Вы наверняка знаете, о чем я: трусы, из которых вылезают резинки, поддерживающие лифчики с косточкой только в одной чашке. Вы скорее умрете, чем позволите кому-нибудь увидеть их, но они хранятся в комоде на случай непредвиденных ситуаций, а точнее, на случай, если вы не постирали остальные три пары, которые еще сохранили первоначальный цвет. Те, которые вы бережете для страстного свидания или похода к доктору. Я понимаю, что давно пора вышвырнуть мои старые верные лохмотья и потратиться на что-нибудь не столь напоминающее половую тряпку, сделанную из посудного полотенца, но всякий раз что-то меня останавливает.

И не то чтобы я постоянно боюсь попасть под автобус. Наверняка последнее, о чем вы будете волноваться. если вас наполовину расплющит номер 15. это одет ли на вас белейший комплект от «Маркса и Спенсера». Берцовая кость сломана, почки раздавлены, легкие — в лепешку, но все это не имеет значения, потому что ваше нижнее белье сияет первозданной чистотой!

У Эдди Феррара, кстати, с этим проблем бы не было. Ни одного дырявого или растянутого экземпляра я не увидела. Не обнаружила я и никаких доказательств присутствия женщины в его жизни — ни в шкафу, ни в спальне в целом.

Единственное, что я могла сказать определенно, это то, что Эдди Феррар фанат чистоты с обоями из флока в холле и зеркальным потолком в спальне.

Если основываться только на этих доказательствах, я бы посоветовала Аманде держаться от него подальше. С другой стороны, возможно, она уже имеет представление о стерильной ванной, состоянии его трусов и виде с кровати и ей не терпится увидеть все это вновь. Должно быть, у него есть какие-то компенсирующие качества. Или она действительно абсолютно сумасшедшая. Как я и подозревала.

Рубашка от Ральфа Лоурена была накинута на стоящий в углу стул в стиле королевы Анны. Я взяла ее и изучила воротник на предмет следов помады, потом поднесла белоснежную ткань к лицу и глубоко вдохнула в надежде уловить подозрительные ароматы.

Рубашка пахла чуть-чуть одеколоном и немного — чистой мужской кожей. Боже, а он неплохо пахнет.

Я еще раз втянула носом воздух, потрясенная и слегка пристыженная тем, насколько мне приятно нюхать какую-то несчастную рубашку, и в этот момент снизу донесся звук, безжалостно вернувший меня из ароматного рая на землю.

Это был звук ключа, поворачивающегося в замке входной двери.

Вам знакомо выражение «время остановилось»? Я перестала дышать, мигать, думать. Готова поклясться. что мое сердце на секунду перестало биться. Так вот в чем секрет чистого сливного отверстия. У него есть домработница.

Я спряталась за дверью спальни и слушала, как она открывает дверь чулана и выкатывает пылесос. Я слышала скрип его маленьких колесиков по паркету по пути в гостиную, потом ее шаги, когда она возвращалась в чулан и вытаскивала коробку с чистящими средствами.

Что, черт подери, мне делать?

В любую минуту она может подняться сюда и обнаружить меня, описавшуюся от страха и без каких-либо вразумительных объяснений моего присутствия в доме. Что же мне делать? Пожалуй, единственный выход — быстро скинуть одежду, шмыгнуть в кровать и притвориться, что я пережиток прошлой ночи.

К счастью, меня спас «феррари» среди пылесосов. Распевая дрожащим фальцетом «Если ты хочешь быть моим любовником», она включила его в сеть и бросилась в атаку на ковер в гостиной. Воспользовавшись шумом, я подняла скользящую раму в спальне и унесла оттуда задницу.

Что там я говорила о водосточных трубах? «Больше никогда», кажется. Тем не менее мы опять встретились, на этот раз на высоте третьего этажа.

Я добралась до земли, к счастью без помощи гравитации, и рысью бросилась прочь от дома.

Кому нужны экстремальные виды спорта? Не хватает острых ощущений? Попадитесь при обыске чужого дома. Мое сердце, которое, казалось, остановилось навеки, теперь в качестве компенсации застучало в два раза быстрее и громче.

Я добралась до безопасного уголка в конце сада и привалилась спиной к прохладной, заросшей мхом каменной ограде, меня скрывали длинные вечерние тени и пышная листва какого-то лохматого растения, карабкавшегося по стене с упорством удава. Я наконец вдохнула полной грудью — первый раз за эти минуты.

Боже, чуть не влипла.

В жизни так не пугалась, даже когда Гордон сорвал с себя трусы и кинулся ко мне через всю спальню с членом, торчащим на фут впереди него.

Я дрожала, как нашкодившая болонка, мои ноги превратились в желе, а лоб покрылся испариной, хотя мне казалось, что я холодна как лед.

Я начала утирать пот и только потом поняла, что то, что я использую вместо платка, на самом деле — пара трусов салатного цвета.

Какие мужчины носят такие трусы?

Это не плавки, не мешковатые боксеры и не гнусные мужские мини. Ну знаете, эти тошнотворные маленькие блестящие чехлообразные штуки, которые некоторые молодящиеся болваны упорно считают задорными. Это простые трусы из хлопка, мягкие на ощупь и приятно пахнущие стиральным порошком.

Пожалуй, стоит прикрепить их на стену в моей спальне как трофей.

В конце концов я прицепила их на кованую решетку моей кровати, на угловой столбик, как пират, вывесивший флаг завоеванного корабля.

Пожалуй, мне нравится мой пиратский имидж, я эдакий Робин Гуд, защищающий обиженных женщин. Это гораздо лучше, чем думать, что я вмешиваюсь в чужую личную жизнь во имя корыстных интересов моих сестер.

Нет, я не гнусная ищейка.

Я борец за свободу.

Пронырливый Преданный Помощник Предусмотрительных Подруг.

Похититель Прекрасных Подштанников.

Следующие две недели я следовала за Энди Ферраром, словно вторая тень. Думаю, бедный старина Арнольд намотал еще пару тысяч миль и явно готовился красиво умереть, если я попытаюсь еще хоть раз преследовать бешеный «порше» Эдди по трассе М 25. Честно говоря, каждое мое преследование заканчивалось потерей объекта, но я довольно быстро уяснила, что всегда смогу найти его в одном из трех мест: в «Черной Бетти», в «Лейзи Дейзи» или, если пробил тот богомерзкий час, когда даже Дракула подумывает о возвращении в свой уютный гроб, дома в постели, в одиночестве.

У него не было времени на романы. Парень оказался настоящим трудоголиком. Хотя по долгу службы ему и приходилось постоянно торчать в барах, он все равно тратил на работу больше времени, чем Ники — на поглощение пищи и свидания.

Я была вынуждена признать, что пришло время передать эту информацию Аманде, и, совершив телефонный звонок, которого она ждала, а я страшилась, пригласила ее прибыть для вынесения вердикта.

Психаманда, как окрестил ее Джеми, примчалась на своем помеле со скоростью «Конкорда».

Она не теряла времени даром после нашей встречи. Привела в порядок волосы — подкрасила корни, подстригла кончики, — и теперь по ее плечам струились белокурые кудряшки.

К тому же ей удалось немного похудеть и втиснуть чуть уменьшившуюся задницу в узкие кожаные штаны, которые в сочетании с таким же пиджаком придавали ей садомазохистский и чуть более пугающий, чем обычно, вид.

Она по-прежнему курила одну за другой, как паровоз, щурила от дыма голубые глаза и бросала жадные взгляды на Ники, методично уничтожавшую банку чипсов «Принглз», обмакивая их в сырный соус.

К счастью или к несчастью, это как посмотреть, ее интересы простирались куда дальше банки чипсов, и, утерев слюни с двойного подбородка, она опять вперила свой голубеющий взгляд в меня. Я доложила ей о событиях двух прошедших недель.

— Итак? — вопросила она, пригвоздив меня взглядом.

— Ничего, — без церемоний ответила я.

— Вы хотите сказать, он не…

— За две недели не обнаружено ни малейших признаков какой-либо другой женщины. Конечно, в клубе девушек сколько угодно…

Синие глаза сузились.

— Он по вполне понятной причине много с кем общается, много кто общается с ним…

Она стала похожа на кобру перед броском.

— Но близких отношений нет У него нет девушки, нет даже намека на девушку. Каждый вечер он возвращался домой один. Я таскалась за ним, как ручной сурок, последние две недели, и, судя по всему, он занимается только работой. Обычно мы отправлялись в клуб часам к восьми-девяти утра и редко возвращались домой раньше двух ночи, всегда в одиночестве. У него, наверное, просто сил нет. Во всяком случае, у меня — точно.

Я робко засмеялась, но Аманда не поддержала меня, хотя на улыбку все-таки раскошелилась. Я даже умудрилась улыбнуться в ответ, подумав о чеке — заключительный аккорд, и Мисс Маразм исчезает в тумане.

Аманда вытащила из сумки «Гуччи» кошелек «Гуччи», извлекла пачку купюр и старательно отсчитала оговоренную сумму, но не протянула деньги мне, а помахала ими в паре футов от моего носа. словно ребенок, который держит морковку перед заупрямившимся ослом в надежде, что тот вдруг припустит галопом, как фаворит на финишном фарлонге «Гранд нэшнл»[4].

— Вам нужно сделать еще кое-что. — На ее лице появилась зловещая, приторно-сладкая улыбка. — И тогда дело можно будет считать закрытым.

Раннее утро, можно еще долго-долго нежиться в постели.

Блаженство!

Я лежала в кровати, свернувшись калачиком под одеялом, и смотрела мультфильмы по старенькому переносному телевизору, пока мой желудок не потребовал кукурузных хлопьев, тостов, мармелада и шоколада напоследок, оправдываясь тем, что после всей этой беготни мне нужен сахар для возмещения затраченной энергии. Скатившись с кровати, я натянула халат и сонно пошлепала на кухню, намереваясь запастись всем необходимым и вернуться в теплые недра моего обожаемого одеяла.

Ники стоит у стойки спиной ко мне и насыпает кофе в чашки, мелодично позвякивая ложкой о фарфор.

Во всяком случае, я надеюсь, что это Ники.

Я приподнимаю веки еще на пару миллиметров и присматриваюсь повнимательнее.

Халат принадлежит Ники, но внутри точно не она, разве что она ночью сделала операцию по перемене пола и ко всему прочему получила широченные плечи, очень волосатые ноги и стрижку ежиком.

Чайник закипал паровым крещендо.

Нечто в одежде Ники плеснуло кипяток в чашки одной рукой, другой почесывая задницу, потом сгребло обе кружки большой ладонью и побрело прочь, дохнув на меня невнятным «добрутром» с ароматом вчерашнего виски.

Я с недоверчивым омерзением смотрела, как оно скрылось за дверью спальни Ники.

Элвис с сомнением проводил носом удаляющуюся фигуру и решил, что лучше будет спать со мной. Мы сидели под одеялом и, переругиваясь, дрались за последний кусок тоста, а тем временем из комнаты Ники доносилось равномерное, как метроном, поскрипывание пружин, все убыстряясь, пока она и последнее приобретение «навынос» не заглушили его своими восторженными воплями.

Все-таки Элвис — довольно симпатичное создание, приятно, что кто-то еще, кроме Ники и Джеми, рад видеть тебя до потери сознания.

По крайней мере, он был мне симпатичен, пока не съел мои единственные приличные туфли, не приобрел привычку отходить ко сну только в обнимку с моим единственным не дырявым свитером и не начал претендовать на любой кусок пищи, который я пыталась отправить в рот.

Он рос не по дням, а по часам и скоро не только ел, спал, путался под ногами и гадил, а взялся воровать и уничтожать.

Эта собака превращалась в настоящего разбойника. А еще хуже то, что Джеми ошибался. Конечно, поток бесконечных свиданий начал ослабевать, поклонники, требующие встречи, перестали трезвонить по ночам, а очередь за дверью заканчивалась теперь у лифта, а не в холле первого этажа, но Ники по-прежнему встречалась с большим количеством мужчин, чем Элизабет Тейлор и За За Гейбор, вместе взятые.

Ну хорошо, возможно, я немного преувеличиваю ее достижения, но только немного. Она пока не завела запасной халат, как моя мамуля, но на кухне мне по-прежнему встречались странные личности в ее пеньюаре, гремящие кофейными чашками.

Кто-то спросит: где может женщина отыскать такое количество годных к употреблению мужчин? Это не секрет. Дело в том. что далеко не всех их я бы назвала годными к употреблению. Удивительно, сколько мужчин можно поиметь за свою жизнь, если снизить стандарты до предела. Я не выпендриваюсь, а говорю абсолютно честно. Каждая признает, что у нее есть свой «тип». Обычно «тип» — это образчик мужского племени, который, как вам кажется, соответствует неким обязательным или желаемым параметрам. К примеру, вот черты моего идеального мужчины:

1) чувство юмора (совместимое с моим):

2) достаточное количество серых клеточек, чтобы вести более-менее продолжительную беседу:

3) финансовая независимость;

4) не слишком высокий (почему-то мне не нравятся высокие мужчины):

5) широкая грудная клетка и сильные руки (простите, у меня уже слюнки потекли):

6) порядочный, но озорной;

7) заботливый, но независимый;

8) должен соответствовать моему представлению о привлекательности (красота имеет большое значение для стороннего наблюдателя);

9) задница, от которой бы отскакивала монетка в один фунт;

10) мысленная, физическая и эмоциональная верность.

Кажется, не так уж много я и прошу? Конечно, мужчины, который соответствовал бы всем требованиям списка (номер десять вообще из области фантастики), наверное, не существует. Если претендент не соответствует по паре пунктов, у него все равно есть шанс.

Ники, судя по всему, вычеркнула из своего списка все пункты и вписала один-единственный. Пол мужской? Отлично, подходит.

Хотя план Джеми и не сработал, как ожидалось, все-таки у него была и положительная сторона. С появлением Элвиса у Ники появилось еще одно требование к потенциальным ухажерам. Они должны нравиться Элвису. Учитывая, что Элвису чужда дискриминация и он обожает всех на свете, от постовых до серийных убийц, этот тест не так уж трудно пройти. К счастью, скоро я поняла, что он должен работать в двустороннем порядке.

Нравится ли Элвис потенциальному ухажеру? Пока что на одного юного воздыхателя он громко и долго пукал, в ботинки другого наблевал, в машине третьего нагадил, у четвертого сожрал сезонный абонемент на «Арсенал», а последнему осторожно, но обильно описал штанину брюк «Армани».

Подождем, пока он подрастет и начнет наскакивать на ноги с непристойными намерениями, — тогда от поклонников останется одно воспоминание.

Глава шестая

«Черная Бетти», первый клуб Эдди, собирался вскоре распахнуть обновленные двери для придирчивой лондонской публики, и Аманда раздобыла билеты на торжественное открытие.

Логика подсказывала ей. что если у Эдди кто-то есть, то он обязательно пригласит «ее» на это мероприятие. Поэтому мне опять доверили ответственное задание: слушать, фотографировать и при необходимости «уничтожить нарушителя».

Второй раз за последнее время меня запихнули в платье-невидимку Люси, которое она щедро пожертвовала в мой скудный гардероб. Мне также предоставлялся выбор — надеть пресловутое впивающееся в плоть белье или позволить ветру свободно обдувать мою голую задницу. Я предпочла второе. Уж лучше простудить старые бедные придатки, чем еще хоть раз надеть эти невозможные трусы.

Джеми отрядили мне в качестве эскорта, но у двери галереи напротив, где мы договорились встретиться, им и не пахло, хотя я прождала его целых полчаса.

Чертов Джеми! Опять придется тащиться одной. Хорошо еще, что я не из стеснительных.

С другой стороны, будь я скромной, стеснительной девушкой, сидеть бы мне в спокойном офисе и уничтожать секретные документы, тем самым зарабатывая себе на жизнь, а не мотаться по Лондону за чьим-то парнем.

Приняв независимый вид, я перешла улицу и направилась к «Бетти», у дверей которой возвышались охранники невиданных доселе размеров.

Очередь у входа была длиннее, чем к единственному туалету на шумной домашней вечеринке, но я не собиралась больше ни секунды торчать на ветру в своем шелковом лоскутке. Я решительно пробилась прямо к двери, размахивая приглашением, и, к своему удивлению и облегчению, была без проволочек запущена внутрь громилами, отметившими мое платье почти добродушными улыбками.

Внутри бесновалась толпа. Несмотря на то что пускали только по пригласительным билетам, клуб был забит до отказа беспокойной публикой, постоянно перемещающейся в пульсирующем грохочущем ритме.

«Бетти», по сути, представляла из себя одно огромное, темное помещение с высокими потолками, заполненное толпой, качающейся, словно морской прибой, в такт музыке. Ритмичные вспышки стробоскопов освещали потные тела. Как, интересно, я смогу отыскать здесь Эдди Феррара, человека, которого я видела только на фотографии и через запотевшее оконное стекло? Я могу ходить кругами до скончания века без какой-либо надежды на успех.

Ники бы понравилось. Если бы у нее не было назначено очередное свидание, я вытащила бы ее сюда вместо моего непутевого братца. Мужчин вокруг было столько, что она заполнила бы свой календарь свиданий на двенадцать месяцев вперед.

И все они, по-видимому, были одиноки и доведены до отчаяния.

Едва закончив первый круг в тщетных поисках Эдди, я уже получила восемь различных предложений, меня пять раз угощали выпивкой, а группа наиболее настойчивых почитателей неотвязно следовала за мной, как выводок утят за мамой-уткой. Довольно забавно, когда за тобой кругами ходят выстроившиеся в цепочку люди, через равные промежутки времени выкрикивая: «Могу я купить тебе выпить?». Похоже на шоу Бенни Хилла.

Это блестящее розовое безобразие опять сделало свое черное дело. Удивительно, какое действие оказывает на пьяных мужчин в темной комнате узкое платье и загорелое тело.

Я подошла к диджейскому пульту, уже не в первый раз, и остановилась передохнуть.

Диджей в огромных черных наушниках, размахивая дредами, метался за пультом, занимаясь своим диджейским делом и при этом выплясывая энергичнее, чем кто-либо в толпе. Вряд ли он мог ответить мне, где найти Эдди.

Я хотела было предъявить фото объекта моим новым поклонникам, но побоялась, что это будет слишком нарочито.

Диджей решил дать присутствующим передышку и переключился с хардкора на что-то более спокойное.

Крики «не хочешь ли выпить» сменились завываниями «не хочешь ли потанцевать». Мне оставалось либо забиться в угол, зеленея как лимон и клацая стаканами, которые мне наперебой совали обожатели, либо взять себя в руки и отправиться на танцпол. Раствориться в танце. Присоединиться к тем, кто во имя счастья не стесняется выглядеть придурком.

Говорят, для того, чтобы найти что-то, нужно перестать это искать, так что я решила немного развлечься. Учитывая, что звучала какая-то обработка «Би-Джиз», я решила отдать должное диско семидесятых, не хватало только черной рубашки и белого костюма. Джон Траволта сдох бы от зависти.

Я даже начала выкрикивать «У-у-у!», всякий раз проводя растопыренными пальцами у лица, как вдруг почувствовала, что кто-то на меня смотрит.

То есть я знала, что кое-кто на меня смотрит — и, наверное, веселится от души, — но мне показалось, что я увидела знакомое лицо.

Я увидела его не сразу, зато, увидев, сразу покраснела, наверное, впервые в жизни. Эдди Феррар собственной персоной. Сидит всего в двенадцати футах от меня. Прекрасно. Только я решила немного посходить с ума, как меня засек единственный человек, которому я не хотела попадаться на глаза.

Я плавно скользнула в сторону и скрылась за спинами моих обожателей, тут же распустивших хвосты. Но скоро опять заиграла клубная музыка, заставив меня забыть о моем инкогнито и пуститься в пляс при звуках новой композиции «Моби».

Я люблю танцевать. Я обожаю растворяться в музыке, полностью расслабившись телом и душой. Кажется, что ты прыгаешь с обрыва и тебя подхватывает ветер. Чистейший адреналин гуляет по венам. Это, кстати, не скрылось от внимания окружающих.

И, между прочим, это полезно для здоровья. К черту аэробику, для жизненного тонуса и крепких мышц достаточно два раза в неделю посещать клубы. Кому нужны спортзалы? За одну вечеринку из меня выходит столько влаги, что я теряю фунта четыре, не меньше. Предположим, часть вернется с водой, но пока я не выпью утром первую чашку чаю, можно и помечтать?

Возможно, я смогу раскидать часть нежелательных спутников движениями бедер. БУМ налево — и заискивающий подросток с волосами мышиного цвета, который первым сунул мне в руки бутылку пива еще в начале охоты на Эдди, воткнется носом в вырез платья девушки неподалеку. БОМ направо — и наглый ублюдок, который решил, что порции джина с тоником будет достаточно, чтобы заполучить меня, усядется на колени вон тому парню.

Что-то я размечталась.

Вытолкнув себя в действительность, я еще раз бросила взгляд на Мечту Аманды.

Примерно пять футов десять дюймов, широкие плечи, короткие каштановые волосы, чуть припорошенные сединой, которая делает его лицо серьезнее, чем на самом деле. Я бы сказала, что ему лет тридцать пять или около того. Фотографии не все сказали о нем. Они передали его внешность, но не ауру вокруг.

Ауру человека, который сделал себя сам. И уверен в себе.

Он сидит с компанией, но как бы в стороне, и не только территориально. С ним человек четырнадцать. У них официальный вид, словно они пришли сюда прямо с работы, в основном это мужчины в костюмах, которые много пьют, громко смеются, постоянно флиртуют, в общем, ведут себя как все мужчины, стоит им сбиться в стаю.

Он сидит, немного отодвинувшись от основной группы, и разговаривает с парнем, похожим на итальянца, с шикарными скулами и в шикарном костюме, и с девушкой.

Девушка очень симпатичная: длинные темно- русые кудри, блестящие, словно вычищенная шкура лошади, полные губы и крепкая фигура, таким обычно корсет ни к чему. Стройная, загорелая, в бледно-голубом кашемировом костюме с юбкой до колен и в симпатичных туфельках на маленьком каблучке, которые можно с уверенностью назвать золотой серединой между рабочим и клубным стилем. Совсем не то что Аманда — откровенная, как бюстье от Вивьен Вествуд.

Итальянский парень при ближайшем рассмотрении оказывается действительно неотразимым. Повезло девчонке. Сидит между такими мужчинами и, судя по ее улыбке, наслаждается каждым моментом.

Может ли это быть пресловутая «она»? Безликая до сих пор особа, существование которой Аманда постулировала с уверенностью фанатика?

Я опять украдкой бросаю взгляд в сторону Эдди Феррара и понимаю, что меня засекли.

Он улыбается мне.

Не то чтобы игриво намекает на что-то, а почти по-дружески усмехается — так вы улыбаетесь человеку, определенно знакомому, вот только имя напрочь вылетело у вас из головы. Можно сделать вид, что я не заметила его, и скрыться. А можно улыбнуться в ответ.

Ничего не могу с собой поделать. Улыбаюсь.

С вами бывает такое: когда вы делаете что-то, кажется, что это то, что надо, но сразу затем, как сделали, понимаете свою ошибку?

Улыбка как раз оказалась ошибкой.

Совершенно неверным выбором.

Он наклонился к итальянцу, что-то сказал, а потом встал и направился на танцпол.

Он идет ко мне! Что же теперь делать? Слишком поздно хватать сумку и бежать к выходу. Я могу притвориться, что не говорю по-английски, но, зная, как мне везет, я наверняка напутаю что-нибудь в своем школьном французском, а он, выяснится, знает язык в совершенстве. Я так отупела на этой работе!

Совершенно растерявшись, я кидаюсь обратно в толпу и, бешено работая локтями, продираюсь к бару.

Думаю, я от него оторвалась.

Вспомнив пару приемов, которым учил меня брат, я отвоевываю себе барный стул и встречаюсь

взглядом с темнокожим парнем, явно стоящим за

стойкой не просто так.

— Бад», пожалуйста.

— Дайте два.

Мне не удалось стряхнуть хвост, как я думала.

Что-то теплое и шерстяное протискивается мимо

меня, и рядом оказывается Эдди Феррар.

— Привет.

Он опять мне улыбается.

У него очень сексуальная улыбка.

Это нечестно.

Один уголок рта загибается чуть выше другого, глаза хоть и усталые, но бодрые и ясные. Такт и внимание.

Бармен ставит две запотевшие бутылки на стойку перед нами.

— Запиши это на мой счет, Энди, спасибо.

Я хватаю собравшегося было уходить бармена за руку и сую ему скомканную двадцатку.

— Нет, запиши это на мой счет, Энди, спасибо.

Бармен улыбается мне, блестя в темноте белыми зубами.

— Конечно, леди, как скажете.

Вот это умно, Белл. Главное, побольше хамить этому парню, а почему нет?

Отличное начало. Пожалуй, теперь начала вообще не будет. Я буду следить за ним, но об общении речи больше не будет.

Ну что, я же пыталась спрятаться, но не получилось.

Я мысленно беру себя за ухо и заставляю повернуться к нему. Мой отказ принять от него угощение, судя по всему, его совершенно не смутил. Он улыбается пуще прежнего.

Взяв со стойки свое пиво, он приподнял бутылку в шутливом тосте.

— За первого человека, который угостил сегодня меня. Твое здоровье.

— Ты, наверное, сидел не с теми людьми — я получила больше предложений, чем неизвестный Ренуар на аукционе «Сотби». С другой стороны, тебя ведь не нарядили в платье размером с носовой платок.

Он слегка закашлялся, поперхнувшись пивом.

— Нет, кажется.

Хорошо еще, что он смотрит скорее заинтригованно, чем разочарованно.

Аннабел Льюис. Умение номер один: говорить глупости в самые неподходящие моменты.

Я замолчала, подавленная собственным идиотизмом, и первым прервал затянувшееся молчание он, представившись:

— Эдди Феррар. — Он протянул руку, которую я машинально пожала. — Мы знакомы, так ведь?

Ну, во всяком случае, я его знаю. И все. что сообщила о нем «Большая энциклопедия Эдди» в лице Аманды. Но с чего он взял, что мы знакомы? Наверное, свою роль сыграло то, что я уже две недели неотступно следую за ним по пятам. Наверное, я вовсе не скользила незримой тенью, как мне казалось.

Что мне сказать? «Да, я та, чье лицо постоянно маячит у тебя в зеркале заднего вида?»

— Нет, не думаю.

— У тебя такое знакомое лицо, и когда я увидел, что ты смотришь, то подумал…

— Прости, я не хотела таращиться вот так, просто мне твое лицо тоже показалось знакомым.

Ты быстро соображаешь, Аннабел. Не идеально, но не так уж плохо, учитывая обстоятельства.

— Так, может, мы все-таки знакомы? — спросил он.

Я покачала головой.

— Нет, ты скорее всего просто кого-то мне напомнил.

— Да? И кого же?

Моего будущего любовника. Черт, неужели я правда это подумала? Слава богу, что у меня хватило мозгов не говорить этого вслух! Странно, что мне вообще пришло это в голову.

А может, совсем не странно. Нужно быть слепой, пьяной или глупой, чтобы не заметить, насколько симпатичен этот парень.

Неудивительно, что Аманда решилась на дорогостоящее совращение.

Он между тем по-прежнему ждал ответа. Я перестала жадно пялиться на него, словно голодающий на плитку шоколада, и загадочно улыбнулась. Эй, Моне Лизе это помогло, а кто она такая? Всего-навсего картина маслом. Почему бы не попробовать и мне?

— Одного человека, с которым мы вместе учились в университете, — не моргнув глазом солгала я.

— Друга или любовника?

— Ни то ни другое.

— Ах вот как? — переспросил он.

— Я только смотрела на него издали и вздыхала, — улыбнулась я, притворяясь, что шучу.

— Врунья, — ответил он, но улыбка не исчезла. — Ты здесь одна?

— Вообще-то я ждала друга. — Я решила использовать старую отговорку, при этом сейчас это была правда. Я притворилась, что смотрю на часы, и сделала огорченное лицо. — Но. кажется, меня обманули.

— В таком случае…

Он замолчал, дав мне возможность представиться.

— Аннабел. Аннабел Льюис.

— Аннабел. — Он медленно улыбнулся. — В таком случае, Аннабел, обещай, что не упадешь в обморок, если я еще раз попытаюсь угостить тебя.

Я только собиралась вежливо отказаться, этот ответ уже отпечатался в моем мозгу за годы отшивания нежелательных поклонников в барах, пабах и клубах, когда внезапно задумалась о том. кто, собственно, предлагает.

Между прочим, теперь, когда мы познакомились, мне больше не удастся следить за ним. не так ли?

Значит, единственный выход — подружиться с этим парнем.

Будет гораздо проще попросить его рассказать о своей сексуальной жизни, чем таскаться за ним по городу и подглядывать в окна.

— А как же твои друзья? — Я показала на итальянца и девушку.

— Думаю, они только обрадуются, если временно останутся без присмотра.

Без присмотра? Значит, брюнетку можно вычеркнуть из списка? Аманда будет довольна.

— Тогда я выпью то же самое, спасибо.

Он заказал нам еще пива, потом повернулся ко мне.

— И чем ты занимаешься, Аннабел Льюис?

Почему люди так любят задавать этот вопрос?

Видимо, для того, чтобы поместить тебя в одну из категорий в своей голове. Разве честно, что определяющим фактором в этом случае становится работа? Может, я только на первый взгляд любительница пляжей, а в моей груди бьется сердце хирурга- интеллектуала.

— Да сейчас ничем. Я совсем недавно вернулась из-за границы и только начала подыскивать работу. — Это почти правда.

— Да, я заметил загар, — ответил он.

Я подозрительно подняла взгляд, но он по-прежнему смотрел на мое лицо, а не на грудь, заработав несколько очков и продвинувшись вверх по шкале- определителю мужчин.

— И где ты побывала?

— В Бангкоке, Гонконге, на Филиппинах, в Новой Гвинее, пару дней на Фиджи, а потом заехала в Австралию.

— Солидный крюк, — заметил он.

— Это точно.

— А что ты ищешь?

— В смысле, какую работу? Пока не знаю, честно говоря. Я не собиралась так скоро возвращаться в Британию и пока не так уж энергично подыскиваю место. Кажется, везде требуется опыт, а я пока занималась только тем, что обычно делают студенты и путешественники. Ну, ты знаешь — обслуживание, работа в баре, официантка, в таком роде.

— Правда? — Он помолчал. — Возможно, я смогу тебе помочь. Я знаю одно место, которое сейчас расширяется, и если ты не против еще поработать в баре, просто чтоб немного сориентироваться, там как раз набирают дополнительный персонал. — Он вытащил визитку из заднего кармана брюк, нацарапал адрес и протянул мне. — Зайди туда и спроси Бена, менеджера. Скажи ему, что я тебя порекомендовал.

— Но как ты можешь меня рекомендовать, если мы совершенно незнакомы? Откуда ты знаешь, может, я сбежала из сумасшедшего дома или еще что?

— Да, если вспомнить, как ты танцевала… — Он снова улыбнулся. — Да нет, если говорить серьезно, я обычно хорошо разбираюсь в людях — думаю, моей маме ты бы понравилась. А если окажется, что я ошибся, тебя уволят, — невозмутимо добавил он, — тут нет ничего сложного. Сходи поговори с Беном, осмотрись… если хочешь, конечно, это тебе решать.

— Спасибо. Думаю, я так и поступлю.

Я еще раз продемонстрировала свою независимость и как раз расплачивалась за очередное пиво, когда в толпе замаячила знакомая фигура, которая крутила головой во все стороны, высматривая меня.

Одет как попало, нечесаные волосы, глаза усталые, но от этого вид у него не менее привлекательный, чем обычно. — Джеми!

Я заорала во всю глотку, он с облегчением уставился на меня и, пробравшись к стойке, на радостях чуть не сшиб меня с ног.

— Белл, детка. Я ужасно извиняюсь, вчера дежурил в больнице тринадцать часов и просто проспал. Проснулся только час назад и уже полчаса пытаюсь найти тебя в этой толпе. Тут народу не меньше, чем на рыбном рынке…

Он втиснулся на стул рядом со мной и одним глотком допил мое пиво с той естественной простотой, которая возникла между нами за годы общения.

— Я просто-напросто разваливаюсь на куски, — простонал он, положил голову мне на плечо и притворился спящим, но скоро, приоткрыв один глаз, заметил Эдди и испытующе уставился на него.

Некоторое время он переводил взгляд с Эдди на меня и обратно, а потом улыбнулся.

— Последствия моего опоздания хуже, чем я думал.

— Тебе не о чем беспокоиться, дорогой, — заверила я его. — ты, как обычно, пришел вовремя.

— Да? — Он выглядел смущенным.

— Да. подоспел как раз. чтобы отвезти меня домой.

Я задом спихнула его со стула и протянула Эдди руку.

— Было очень приятно познакомиться.

— Вы уже уходите? — Он выглядел расстроенным.

— Да, боюсь, пора. Мне завтра рано вставать, а он, — я кивком головы указала на Джеми, — еле держится на ногах. Спасибо за это. — Я помахала его визиткой, перед тем как сунуть ее за корсаж, и вытащила протестующего Джеми из жаркого клуба в ночную прохладу.

— Зачем ты это сделала, Белл? Я только собрался попить пивка. И ты неплохо устроилась. Не думал, что ты захочешь так быстро уйти, первый раз за последние сто лет ты подцепила приличного парня.

— Не сходи с ума, я никого не цепляла, это был Эдди Феррар.

— Что, тот самый, Психамандин Эдди? — Он недоверчиво улыбнулся.

— Угу, — кивнула я.

— Если она узнает, что он заигрывал с тобой, то совсем съедет с катушек.

— Джеймс, ты опять использовал в личных целях наркотические вещества, предназначенные пациентам? — заметила я, помахав проезжавшему мимо такси, но, видимо, водитель услышал мои слова почел за лучшее не останавливаться.

— Говорю тебе — он тебя клеил.

—.. Тебе не пойдет это на пользу. Сегодня ты просто съел что-то странное и гормональное, а через месяц будешь ходить в платье и тырить у меня косметику…

— Слушай, Белл, я же парень, если ты не забыла, и вижу, когда представитель моего пола начинает крутить хвостом.

— У тебя галлюцинации.

— Тогда почему он сидел с тобой?

— Ему показалось, что мы знакомы, и он подошел поболтать.

Он хлопнул себя ладонью по лбу.

— Он думал, вы знакомы? Белл, опомнись! Даже ты должна знать, что этому трюку лет сто!

— Да, и годится он для таких извращенцев, как ты. Не думаю, что такой человек, как Эдди Феррар, будет пользоваться избитыми приемчиками, чтобы начать разговор.

— И чувство взаимно! «Такой человек, как Эдди Феррар», — передразнил он меня. — Тебе он тоже понравился, признайся.

— Отвали.

— Хочешь сказать, он тебе ни чуточки не понравился?

— Нет.

— Ни на вот столечко?

— Нет.

— Ну, может, хоть капельку? — настаивал он. Я не могла так долго упорствовать во лжи.

— Ну да, он симпатичный, дальше что?

— Симпатичный?

— Очень симпатичный. Но это просто работа.

— Что за работа? — принялся насмехаться он. пританцовывая передо мной. — Для рук? Для рта? Работа на дому?

— Знаешь, иногда я жалею, что люблю тебя и не могу убить. Медленно и болезненно.

— Кстати, задержись на этой мысли, Аннабел. — Джеми запрыгнул в такси, которое остановил одному ему известным способом. — Потому что именно медленной и болезненной смертью умрешь ты, если признаешься Аманде, как тебе понравился Эдди. Но пока ты и себе самой в этом не призналась, так что бояться нечего, да?

Ники прибыла домой за полчаса до нас и лежала на диване в пижаме и в полной боевой раскраске, лениво ощипывая виноградную гроздь. По телевизору шел какой-то сериал. Элвис, до этого мирно спавший у нее в ногах, при нашем появлении вскочил и принялся носиться по комнате, приветствуя Джеми, словно давнего любовника.

— Привет, детка. Как повеселилась? — пошутила Ники, памятуя о том. как я не хотела идти на эту вечеринку.

— Хорошо, спасибо, — улыбнулась я, сбрасывая туфли.

— Правда?

— Говоря по правде, у меня был очень приятный вечер. Большую часть времени я беседовала с очень симпатичным мужчиной.

— Очень, очень симпатичным мужчиной, — усмехнулся Джеми, не забывая отражать атаки воспылавшего любовью Элвиса.

— И я говорю не об этом засранце, который, как всегда, опоздал. — Я ткнула пальцем в Джеми, который всю обратную дорогу изводил меня шутками на тему моей «любви с первого взгляда».

— Аманда будет недовольна, — покачала головой Ники. — ты должна была следить за Эдди Ферраром.

— Ты права. — Джеми скрутил Элвиса в замысловатую фигуру. — Аманда наверняка будет недовольна. Она следила за Эдди Ферраром, и с очень близкого расстояния. Он и был тем самым симпатичным мужчиной.

— Правда? — Ники наконец отвлеклась от телевизора. — Ты разговаривала с ним?

— Угу, — кивнула я, потянувшись за виноградом.

— И он действительно милый?

Я помолчала, пока Джеми наконец не оставил в покое Элвиса и не ушел на кухню за пивом.

— Просто очаровательный. Совсем не такой, каким я себе его представляла.

Она подвинулась, освобождая мне место на диване. Элвис недовольно заворчал, когда она устроила ноги у него на голове.

— Ну давай, рассказывай! — потребовала она, когда я уселась рядом.

— Да рассказывать особенно нечего. Мы просто немного поболтали…

— И?

— И он был один с компанией, без каких-либо очаровательных спутниц.

— Это хорошо… Что-нибудь еще? Я довольно улыбнулась.

— И? — повторила Ники, довольно громко.

— И он предложил мне работу.

— Что он сделал?

— Ты прекрасно слышала.

— Что за работа? Личный помощник? Персональная массажистка? — пошутила она, взяв несколько фотографий Эдди из тех, что оставила

Аманда. Они так и валялись на журнальном столике, и мы довольно часто их разглядывали. — Я бы скорее предпочла второе. Не отказалась бы малость потискать его.

— Работа в баре, в «Дейзи».

— В «Дейзи»?

— «Лейзи Дейзи». Аманда говорила, что это клуб в Доклендсе, который он недавно купил. Адрес у меня в лифчике.

— Где ты обычно и хранишь все адреса. — Ники пристально посмотрела на меня. — И что ты собираешься делать?

— Вытащу адрес из лифчика.

— Я говорю об этой работе.

— Не знаю, я тебя собиралась спросить.

— Думаю, тебе лучше узнать, что думает об этом Аманда.

— Моя жизнь уже не принадлежит мне! — театрально простонала я, падая на подушки и прижимая руку ко лбу. — Почему я должна спрашивать Аманду? Надеюсь, после сегодняшнего вечера она уже будет не вправе указывать мне. что делать.

Ники сунула мне бокал вина и телефон. Я скосила на нее глаза.

— Приведи хотя бы одну причину, по которой я должна ей звонить сейчас. На часах одиннадцать тридцать.

— Она ждет твоего отчета о сегодняшнем походе. Ты же знаешь, что это за человек. Она сначала обгрызет ногти на руках, а потом попробует дотянуться до ног.

— Нет, эта причина не годится.

— Она тебе платит. Я покачала головой. Ники вздохнула.

— Знаешь, тут как раз пришел квартальный счет за телефон, и, учитывая, что две трети суммы потрачены на разговоры с южным полушарием, а единственный друг, который у меня был в южном полушарии, сейчас как раз здесь и тоже пользуется телефоном…

— Стоп, этого достаточно. Какой у Аманды номер? Если не местный, я потребую возмещения расходов. — Я вопросительно посмотрела на Джеми, пока набирала номер. — Мне казалось, ты торопился на свидание со своим одеялом?

— Ну нет, я хочу посмотреть на Психаманду. — Он уселся на соседний диван, всем видом показывая, что сдвинуть с места его сможет только бульдозер.

— Не уверена, что она захочет смотреть на тебя.

— Ну пожалуйста, разрешите мне остаться. Моя жизнь так скучна, нескончаемая череда неотложных вызовов и критических состояний, — пошутил он. — Как знать, может, пригодится моя помощь, мое профессиональное мнение. Я же как-никак врач.

— Медицина тут бессильна.

— Ну пожа-а-алуйста. — Он посмотрел на меня, закусив губу. Так же он поступал в десять лет. когда в пять минут приканчивал свои конфеты и хотел помочь мне с моими.

— Ну, ладно, — сдалась я, как раньше. — Можешь остаться, но при одном условии: никаких мнений, профессиональных или нет, и помалкивай насчет Эдди Феррара.

— Какого Эдди? Ах, да. Эдди. Тот парень, который в клубе хотел пощупать тебе гланды языком.

— Что?! — заорала Ники.

— Не обращай внимания, — сказала я ей. — Он опять надышался чистого кислорода.

Теперь я была абсолютно уверена, что у Аманды есть помело. Стоило мне повесить трубку, как она уже звонила в дверь.

За десять минут она добралась из Хайгейта к нам, а это возможно, только если лететь на метле.

Она еще немного похудела.

Единственное, чего она пока не удосужилась сделать, так это привести в порядок ногти, и в этот раз они выглядели еще хуже. Ники права: она наверняка весь вечер сидела у телефона.

— Ну что? — заорала она. кидаясь ко мне с порога, проигнорировав Ники, которая открыла ей дверь. — Ты видела его? С кем он был?

Ей так не терпелось поскорее узнать новости, что она даже не заметила Джеми, который сидел на диване с банкой «Фостерс». Глаза у него закрывались, но он определенно был настроен не засыпать, пока не увидит ожившую легенду в лице Аманды Хартли-Дэвис.

— Тебе будет приятно узнать, что он был определенно один.

— Ты уверена?

— Ответ положительный.

Джеми странно фыркнул в свою банку. Я бросила на него предостерегающий взгляд, но Аманда ничего не заметила. Даже если бы я сорвала с себя одежду и исполнила победный танец на журнальном столике, она бы и то не обратила внимания.

Ее лицо сияло так, словно она сделала открытие века.

Я надеялась, что настал момент, когда Аманда исчезнет из моей жизни, улыбаясь или рыдая в зависимости от результатов расследования.

Аманда улыбалась, но уходить, кажется, не собиралась. Наоборот, она уселась на диван и, налив себе вина, сделала хороший глоток.

— Ну, — сказала я (мне не терпелось поскорее сплавить ее), — кажется, моя помощь больше тебе не нужна.

— Есть еще один вопрос, правда, Белл? — перебила Ники, внимательно глядя на меня. — Насчет того предложения, которое ты получила.

Спасибо, Ник. Я не собиралась делиться с Амандой этой информацией — какого черта? Я сделала то, что она хотела, и на этом можно уже поставить точку.

— Да? — Аманда перестала хлебать вино и вопросительно уставилась на меня. Я в свою очередь испепелила взглядом Ники.

— Мне предложили работу в «Лейзи Дейзи», — неохотно сказала я.

Вдаваться в детали я не собиралась. К счастью, Аманда была слишком потрясена самим фактом, чтобы задаваться вопросом, как это могло произойти.

— Это новое заведение Эдди, — заявила она.

— Я знаю.

— Но это же прекрасно!

— Да?

— Ну конечно. Великолепно.

— Да?

— Ты должна согласиться на эту работу!

— Но мне не нужна работа.

— Соглашайся! — Она почти кричала.

— Но зачем? С какой целью? Мы уже знаем, что он молодой, свободный, холостой и сексуальный, что еще ты хочешь узнать?

— Я заплачу тебе сверху…

Закон подлости, не находите? Совсем недавно я бы не поверила, узнав, что скоро мне не только предложат работу, но будут еще и приплачивать, только бы я согласилась.

— Аманда, речь не о деньгах. Просто какой смысл делать это? Я две недели таскалась за парнем по пятам и могу с уверенностью заявить — горизонт чист, можешь действовать.

— Тут нет ничего смешного, Аннабел.

— Хорошо, прости. Но ты действительно теперь знаешь, что он абсолютно свободен. Чем еще я могу тебе помочь?

— Теперь, когда выяснилось, что большой конкуренции не предвидится, я могу начать планировать кампанию.

— Правда?

Кампанию? Это звучит подозрительно. Я налила себе вина, предчувствуя, что скоро оно мне пригодится, и отодвинулась подальше от Аманды.

— Я хочу вернуть его. Я не знаю, почему наши отношения закончились, и хочу все вернуть, — заявила она скорее себе, чем нам.

— Это закончилось потому, что, очевидно, он так хотел, — сказала я.

— У него просто не было возможности узнать меня получше.

Если бы она у него была, он бы на пушечный выстрел к тебе не подошел.

— Хорошо, ты хочешь его вернуть. Ты знаешь, что он свободен, ты можешь им заняться, моя работа сделана. Все, конец.

— Конец? Ну нет! — Она удивленно посмотрела на меня. — Это только начало. Я хочу, чтобы ты согласилась на эту работу и разузнала все об Эдди Ферраре. Что ему нравится и что не нравится… Каких женщин он считает привлекательными, блондинок, брюнеток, стройных, фигуристых, накрашенных или естественных. Какой характер ему по душе: решительный или тихий…

— Но зачем? — спросила я.

— Потому что я хочу его. — Она с вызовом посмотрела на меня. — И на этот раз я не могу ошибиться. Это для меня слишком важно.

— Значит, ты хочешь узнать, как он представляет себе идеальную женщину, и превратиться в этот идеал?

— Вот именно.

— Мне послышалось или до этого ты сказала, что он должен узнать твою истинную сущность?

— Это и буду истинная я, только в улучшенном варианте, — заявила она тоном, не терпящим возражений. — Зачем обязательно начинать с нуля? Что-то я не знаю правила, которое запрещало бы мне получить небольшую фору. В любви и на войне все средства хороши.

— И ты хочешь послать меня на разведку?

Он энергично кивнула.

— Пожалуйста, Аннабел, — заныла она. — Согласись на работу в «Дейзи». это будет так здорово. Ты сможешь понаблюдать за ним с близкого расстояния и еще всегда будешь знать, когда он там. А потом, когда придет время, я просто столкнусь с ним как бы случайно. — Ее глаза засияли, видимо, она представила, как стоит у стойки, совершенно неотразимая, а он видит ее в толпе и понимает, что о ней-то и мечтал всю жизнь.

Она хотела нанять меня для выяснения деталей, чтобы эта мечта не ускользнула, в том числе я должна буду подсказать, когда и где все это произойдет.

Как вам это нравится?

Честно говоря, что-то в этом роде я и сама не раз представляла. Как я похудею и смогу влезть в то потрясающее платье, причем куплю его на деньги, сэкономленные на шоколадках. Или как мои волосы волшебным образом укладываются в потрясающую прическу, а не висят, словно прошлогодний плющ.

Я была сыта по горло людьми, которые указывали мне, что мне можно и чего нельзя, что правильно и что — нет. Кто я такая, чтобы судить Аманду за нарушение правил, особенно когда правила тоже не очень честные?

Кроме того, я ведь просто наемный работник. А наемные работники получают от нанимателей деньги на оплату жилья, еды и других насущных нужд, этим они и отличаются. Если я перестану заниматься тем, что делаю сейчас, я все равно рано или поздно окажусь за стойкой бара. А так мне будут платить и Аманда, и Эдди Феррар… Хотя это не очень этично, как будто он платит за то, чтобы я за ним шпионила.

Я глубоко вдохнула и медленно выдохнула.

— Хорошо, я соглашусь на эту работу, но ты не будешь платить мне за время, которое я буду проводить в баре.

Неужели я действительно сказала это?

— Правда? — хором сказали Ники и Аманда, одна радостно, другая недоверчиво.

— Вы слышали, — немного нервно ответила я, — и нечего переспрашивать, а не то я передумаю.

Часом позже нам наконец удалось выпихнуть Аманду из квартиры.

С Джеми этот трюк проделать не удалось, и он заснул на диване, тихо посапывая; рядом с ним вытянулся Элвис, громко посапывая; к счастью, только у Элвиса язык свесился набок и с него капала слюна.

Мы с Ники открыли очередную бутылку вина и уселись на другой диван, положив ноги на журнальный столик.

— Он похож на Спящую Красавицу, правда? — прошептала Ники.

— Джеми или Элвис?

Элвис громко пукнул.

— Но не сейчас, — улыбнулась Ники.

— Значит, речь об Элвисе. Знаешь, что меня беспокоит?

— Попробую угадать. Аманда?

— Да. У нее явно больше денег, чем мозгов.

— Ну и что. Если она хочет так распорядиться своими деньгами…

— Но я чувствую себя, словно наживаюсь на ее несчастье… и глупости.

Ники налила нам вина.

— Это не хуже, чем торговать недвижимостью или работать в банке. — Она протянула мне полный бокал, принятый с благодарностью. — Ты помогаешь ей, она этого хочет, можешь считать себя терапевтом.

Теперь понятно, почему Ники стала адвокатом; она умеет говорить нужные слова в нужное время, кроме того случая, когда она ответила «да» на вопрос Ричарда.

— А я думала, доктор у нас Джеми. Ну ладно, я во всяком случае дешевле, чем психоаналитик.

— Не намного. — усмехнулась Ники. — Знаешь, мне эта идея не кажется такой уж глупой. Аманда просто делает домашнюю работу, а ты поможешь ей проверить ошибки.

— Ну да. теоретически.

— Возможно, для тебя это не лучший пример, но ты понимаешь, к чему я веду. Она нашла то. к чему действительно стремится, и просто хочет получить небольшое преимущество, которое поможет ей победить.

— Да, возможно, но я не могу отделаться от мысли, что это нечестно по отношению к Эдди Феррару.

— А они честно поступают с нами?

— Под ними ты подразумеваешь мужчин как класс?

— Да. Они не очень-то задумываются о морально-этических нормах, когда речь идет о любовных играх. И. как верно заметила Аманда, в любви и на войне все средства хороши.

— Конечно. — Я громко зевнула. — Просто я не думаю, что влюбленные часто засылают к своим бывшим половинкам диверсионные отряды.

Глава седьмая

«Лейзи Дейзи» — это бывший огромный склад в Доклендсе, в свое время перестроенный в бар и ресторан, а теперь претерпевший дополнительные изменения и заполучивший клубную зону в обширном подвале.

На первом этаже расположились бар и очень неплохой ресторан, а на втором — офисные помещения и туалетные комнаты.

За прошедшие недели «охоты на Эдди» я успела побывать здесь пару раз.

Типичный бар — деревянный пол, каменные стены, запах пива и полироли. Приветливая женщина с копной блестящих каштановых кудряшек смахивает со столов в корзину мусор, окурки и использованные подставки под стаканы. Когда я вхожу, она убирает кудряшки с усталого лица и с улыбкой говорит:

— Мы уже закрыты, милая, слава богу.

— Э-э-э… хм, да, я в курсе. Я ищу Бена, Бена Мередита. У меня назначена встреча.

Она показывает на мужчину, сидящего у стойки, рукава его клетчатой желто-синей рубашки закатаны до локтей, джинсы протерты скорее от длительного ношения, чем по капризу дизайнера, на ногах — видавшие виды кожаные ботинки «Катерпиллар». Он грызет шариковую ручку задумчиво изучая громоздящуюся перед ним кипу счетов, темно-русые волосы упали ему на лоб.

— Не бойся, он не укусит. — Женщина улыбается, заметив мое замешательство. — Хотя я бы лично не отказалась, пожелай он откусить кусочек. — Она зашлась неожиданно мужским смехом.

Я робко направилась к Бену Мередиту, управляющему «Дейзи», который, нервно постукивая ногой по паркету, пытался теперь что-то зачеркнуть в счетах отказывающейся писать ручкой.

Он поднял на меня взгляд, и его лицо озарилось дружелюбной улыбкой. У него были шоколадно-карие глаза, как у Элвиса, но с гораздо более заметными признаками интеллекта.

— Привет. — Я протянула ему руку. — Я звонила… насчет работы в баре.

— Ах, да! — Он откинулся назад, передние ножки стула угрожающе повисли в воздухе, позволив ему вытянуть ноги во всю длину. — Вы, должно быть, Аннабел, я вас ждал. Присаживайтесь. — Он притянул ногой соседний стул, опасно пошатнувшись. — А знаете, мне кажется, я вас где-то видел.

Мне давно пора подумать о маскировке — перекраситься в блондинку хотя бы. Всегда хотела проверить, правда ли, что блондинкам легче живется.

— Я выпиваю здесь иногда.

— И все равно хотите здесь работать? — пошутил он.

Бен сделал две чашки эспрессо в кофеварке за стойкой, потом, сощурив глаза и продолжая улыбаться, словно добродушный медведь, описал рукой широкий круг, приглашая меня полюбоваться «Лейзи Дейзи».

— Как вы можете видеть, мы находимся в центре больших перемен; по правде говоря, к этому моменту перемены должны быть уже свершившимся фактом, но вы ведь знаете, что за люди эти строители.

— Разве что понаслышке, и я говорю не об их рабочих качествах, — пошутила я, подумав о Ники и ее строителе.

— Когда они говорят — срок неделя, значит, будет три. Они давным-давно должны были все здесь закончить и раствориться в тумане. Нам пришлось на месяц перенести торжественное открытие, босс ужасно недоволен.

Ах да, босс. Вот кто привел меня сюда, а вовсе не горячее желание наполнять кружки пивом.

— Если считать клуб внизу, мы почти удвоили наши площади. Тут будет просто битком. По крайней мере, я надеюсь, иначе меня вышвырнут с работы. Если в вашем представлении веселье — это помогать пьяным уродам превратиться в еще более пьяных уродов, то вам понравится здесь работать.

Он улыбнулся в тридцать два зуба, позволив оценить чернильную синеву его языка. Видимо, он слишком энергично жевал свою ручку.

— Э… Ваш язык… ручка… — Я прикоснулась пальцем к кончику собственного языка.

Он попробовал свой язык на вкус, потом высунул его так далеко, как только мог, разразился заразительным смехом и подозвал женщину, которая уже успела вернуться за стойку

— Дот, моя дорогая, сделай одолжение — заряди ее еще раз. У меня во рту такой омерзительный вкус, ты не представляешь. — Он показал ей свой синий язык, Дот опять рассмеялась своим неожиданным смехом и направилась к кофеварке. — Вы не откажетесь от чашечки? Я потрясла головой, а он начал совершенно невозмутимо вытирать кончик языка бумажным полотенцем.

Я подумала, что Бен мне нравится. Он напомнил мне Джеми. Не с виду. Джеми похож на бестелесного ангела, которого совсем недавно вытурили на землю, а Бен красив грубой красотой, но они оба теплые, открытые люди.

— Итак, Аннабел, когда вы сможете приступить к работе?

Я отпрянула, немного растерявшись.

— Что, вот так просто? А вы не хотите задать мне пару вопросов? Проинтервьюировать меня по-настоящему, так сказать.

Он немного смущенно взглянул на меня.

— Но вы ведь уже приняты на работу, сегодня мы встретились только д ля того, чтобы обсудить детали.

— Правда?

— Конечно. Слушайте, — Бен отодвинул стул и встал, — а давайте я вам все здесь покажу?

Внизу, в огромном сводчатом подвале, разместилась новая клубная зона. Помещение было похоже на церковь без скамеек и кафедры, в которой копошилась небольшая группка рабочих. стучавших молотками, красивших деревянные части, устанавливавших звук.

И что за замечательная группка!

Только посмотрите на задницу строителя — этакую растущую луну, поднимающуюся из унылой джинсовой тьмы. Крепкую, аккуратную и мускулистую.

Подотри слюни, ты. несчастная.

Когда один из них взглянул вверх и присвистнул, я была скорее польщена, чем возмущена. Ники на моем месте решила бы, что попала в рай для свиданий. Бен по-прежнему заливался соловьем.

— Я занимаюсь этим уже пять лет, и последний год работаю на Эдди. — Он сказал «Эдди» так, словно я хорошо его знаю. — Отличный парень, правда? Лично я в свое время решил, что все равно провожу уйму времени в баре, так пусть мне за это хотя бы платят. И ради спасения моей печени я надеялся, что это будет похоже на работу в кондитерской — сразу объедаешься так, что потом не хочется даже притрагиваться к этой ерунде. К сожалению, я пока не достиг состояния пресыщения. Тактика предельной дозы пока не сработала, но, с другой стороны, от алкогольного отравления я тоже еще не умер, а это уже немало. Скорее я умру от злости на этих деятелей, которые никак не хотят шевелить задницами! — Он погрозил строителям кулаком, а те одарили его добродушными ухмылками. — Но наверху жизнь идет своим чередом. так что. если вы готовы, я брошу вас в самую гущу событий. Одна из наших девушек, Аби, слегла с простудой, поэтому не могли бы вы выйти в субботу вечером? Как, справитесь? Это самая изматывающая вахта, заступаете в шесть и не присаживаетесь до трех ночи…

— Думаю, справлюсь.

— Отлично! — Он с удовлетворением хлопнул в ладоши. — Эдди сказал, что вы то, что нам нужно, и я склонен с ним согласиться. Не будем забывать, у него на хороших девушек глаз наметан.

— Не удивлюсь, если на плохих тоже, — ляпнула я не подумав.

То, что я получила работу в «Дейзи», так воодушевило Аманду, что она впала в состояние временного прояснения рассудка и закружила меня в танце прямо посреди гостиной.

Вы спросите, откуда она взялась в гостиной? Просто с тех памятных выходных, когда я случайно познакомилась с Эдди Ферраром, она стала почти таким же неотъемлемым элементом декора квартиры Ники, как мебель, или початая бутылка вина на журнальном столике, или плитка «Кедбери», которую Ники «прячет» в дальнем углу шкафчика на кухне; хотя Аманда далеко не так сладка и желанна.

План, довольно расплывчатый, состоял в том, что я должна собрать как можно больше информации до официального открытия нового танц-пола в «Лейзи Дейзи», которое должно состояться — если будет на то воля строителей — недель через шесть.

Я как сотрудник заведения смогу обеспечить присутствие Аманды в списке приглашенных на вечеринку по поводу открытия, и там-то Эдди будет сражен новой, улучшенной, скроенной специально под него Амандой.

Нам было известно, что в свое время Эдди счел ее достаточно привлекательной внешне, чтобы несколько раз с ней встретиться. Таким образом, теперь ей оставалось только сбросить несколько кило и сделать пересадку личности.

Все просто.

Все вернулось на круги своя, я опять наполняю кружки. Видимо, моя судьба неразрывно связана с барами и мне суждено всю жизнь торчать за стойкой или сидеть с глупым, пьяным лицом над стаканом.

После очередного дежурства у дома Эдди — он провел ночь, «налаживая связи» с деловыми партнерами, и я должна была удостовериться, что он не прихватит одного из них домой для дальнейшего укрепления отношений, — я дотащилась до постели только к четырем утра, и на следующий день мне меньше всего хотелось вкалывать в переполненном баре до трех ночи, однако я быстро усвоила, что таким людям, как Аманда, возражать трудно.

Она явно привыкла добиваться своего и достигла совершенства в технике психического манипулирования, используя рыдания и рычание, предупредительность и нахальство, в зависимости от того, кто являлся объектом воздействия.

Самое смешное, что я видела, что она делает, но все равно позволяла ей делать это! Наверное, с годами я стала мягче. В «Дейзи» я обнаружила, что меня поставили в смену с Дот, той самой женщиной с кудряшками, которая присутствовала при моем «интервью», и беззаботным белокурым голубым парнем, чье настоящее имя, думаю, Саймон, но все, непонятно почему, звали его Сильвией. Хотя работали пока только бар и ресторан, Дот уверила меня, что нас ждет горячая ночка.

— Сейчас просто вечернее затишье. Посмотришь, что здесь будет твориться часов в девять! Народу будет битком, знай поворачивайся.

Но пока, вопреки предсказаниям Дот, команда персонала явно имела численное преимущество перед командой посетителей. Кроме меня, Дот и Сильвии присутствовала еще троица скучающих официантов и довольно грозный шеф-повар с замашками тирана, под началом которого трудились повар по закускам, повар по соусам и кухонный мальчик на подхвате.

Дэвид, бойфренд Сильвии, окопался на дальнем конце стойки, подстерегая потенциальных собеседников и беспрерывно поглощая клубничные дайкири. Кроме него за одним из столиков сидела четверка завзятых завсегдатаев, которые проводили в баре больше времени, чем члены трудового коллектива. С каждым часом они становились все пьянее и шумнее. Коэффициент жлобства по нашей с Ники шкале возрастал с каждой порцией спиртного, залитой в чисто выбритые, наодеколоненные глотки.

Они быстро проскочили уровень «придурки» и на всех парах приближались к стадии «законченные дебилы».

Сильвия, которого они почему-то побаивались, остался наполнять быстро пустеющие стаканы, а меня Дот повела на ознакомительную экскурсию.

Посте того как она показала мне кладовую с запасами спиртного, объяснила, как пользоваться кассовым аппаратом, и напомнила технологию замены кега с пивом без ущерба д ля спины и ногтей, я решила, что пора сделать перерыв и попытаться разузнать что-нибудь об Эдди.

К счастью, пока я пыталась придумать, как переключить разговор на интересующий меня объект, Дот сделала это за меня.

— Ты уже познакомилась с боссом? — спросила она, наливая нам по кружке пива.

— Имеешь в виду Бена? — уточнила я с деланным безразличием.

— Бена? — засмеялась она. — Да бог с тобой, в курятнике он, может, и главный, но музыку заказывает кое-кто поважнее. Нет, я говорю об Эдди, Эдди Ферраре, владельце «Дейзи».

— Ну и что он за тип? — небрежно спросила я, стараясь не вызвать подозрений.

— У него стальные нервы. Он может одним взглядом заставить тебя дрожать от страха.

— Серьезно?

— Абсолютно. — усмехнулась она, — когда включает босса. Но все равно он просто супер.

— Внешне или внутренне?

— Со всех сторон. У него отличное чувство юмора, широкие взгляды, а какая широкая грудь — просто отпад. — Она причмокнула. — Половину нашей клиентуры составляют женщины, изнывающие от страсти.

— А ты?

— Я?! — Она расхохоталась. — Нет, только не я. Он, конечно, не настолько молод, чтобы годиться мне в сыновья, — она взбила рукой кудряшки, — но, думаю, он считает именно так.

— А ты что, давно его знаешь?

— С тех пор, как ему было… В общем, он был мне примерно по пояс. Это был настоящий негодник — и сейчас бывает, иногда. Но, конечно, таким ужасным, как эти сволочи, он никогда не был! — Последнее замечание, произнесенное зычным голосом, относилось к завзятым завсегдатаям, которые переместились за барную стойку, так что мы оказались в зоне поражения.

— Нас обслужат, в конце концов, или как? — взвыл главарь банды, нахальный блондин лет двадцати восьми — тридцати, слегка смахивавший на одного из братьев Госс[5]. только волос поменьше. — Ну и оборзевшие работнички в этом заведении… думают, их наняли языками чесать, пока несчастные клиенты подыхают от жажды.

Дот протянула мне белый фартук до пят.

— Этим вытрешь кровь с рук, когда убьешь того типа, — громко прошептала она. — Поверь мне, к концу смены ты будешь разбавлять их выпивку туалетным очистителем…

Она усмехнулась и направилась обслужить Блондина, который навис над стойкой, не отводя глаз от приближающегося мегадекольте Дот.

— Давай остынь, а то у тебя волосы дыбом встали, — хмыкнула барменша. — В твоем возрасте шевелюру нужно беречь, у тебя и так немного осталось.

— Четыре больших пива и четыре виски. Дот, и пусть моя порция будет побольше, пожалуйста, дорогая. — Он приветливо оскалился.

— Я бармен, а не волшебник, — отрезала Дот, пристально поглядев на его брюки.

Я передала ей поднос с их заказом, надеясь, что не напутала с количеством.

— Зуб даю. ты занималась этим раньше. — Она одобрительно взглянула на наполненные бокалы, которые, благодарение небесам, были близки к совершенству.

Я кивнула и поставила на стойку последнее пиво.

— Печально, правда? Мне двадцать пять, а единственное, что я умею делать хорошо, это наливать пиво. Хотя, пожалуй, пить я тоже умею неплохо…

— Не прибедняйся. — хмыкнула Дот. — Последняя девица просто даром место занимала — хорошо у нее получалось только клеить мужиков. Два мешка с силиконом и одна извилина, больше ничего, но им этого обычно хватает. Могу сказать, ей здесь было не место. Не знаю, с какой стати она торчала за стойкой, было очевидно, что у ее папаши найдется шиллинг-другой. Когда я спросила, что подвигло ее занять скромную должность шлюшки в баре, знаешь, что она мне ответила? — Она прислонилась к стойке и взяла сигарету, ее глаза презрительно сузились. — Сказала, что хочет узнать, что такое реальный мир. Чопорная корова! Видимо, «реальный мир» не оправдал ее ожиданий, она продержалась всего пару недель.

— Я не удивлена. Не понимаю, как ты-то терпишь этих уродов.

— Ты думаешь, они ужасные? Ты еще не видела строителей, вот настоящая головная боль. У нас восемь разных видов кофе, а им подавай бесконечные чашки чаю, — пожаловалась Дот. — Кстати, не вздумай наливать им выпивку. Сколько бы они ни просили, скулили, флиртовали или умоляли.

Дот просто прелесть.

Когда она сказала, что ей уже сорок с небольшим, я была потрясена до глубины души. Я бы дала ей тридцать три, тридцать четыре, не больше.

Она клялась, что секрет ее молодости в диете из молоденьких мальчиков.

Ростом примерно пять футов четыре дюйма, каштановые кудряшки до плеч, золотисто-зеленые глаза спрятаны за очками, которые ей на самом деле не нужны, — настоящий магнит для мужчин. Возможно, причиной этому бюст, который она щедро демонстрирует, но я думаю, что скорее дело в ее натуре, теплой и зовущей, как огонь в камине. Фигурой она похожа на песочные часы, и очередь жаждущих ее внимания длиннее, чем та, что выстраивается у стойки «Дейзи» субботним вечером, а это чертовски длинная очередь, можете мне поверить.

Как и предсказывала Дот, к восьми тридцати народу к нам набилось как сельдей в бочке. В один вечер меня пытались склеить больше раз, чем за прошедшие два месяца. Я была новенькой. Остальные уже знали все прихваты местных ловеласов, так что те решили попытать счастья со мной. Но я хоть и новенькая, но отнюдь не наивная дурочка и еще не забыла, как дать хорошего пинка под зад. Но все равно работенка эта не из легких.

Я чувствовала себя как матадор, размахивающий плащом перед постоянно атакующим быком. Прошел только час, а моя улыбка уже превратилась в ужасный оскал, и я твердо решила, что если еще кто-то начнет подбивать под меня клинья, то его ждет ужасная смерть.

— Привет, красотка, такой милашке не место в этой дыре.

Я повернулась, сжимая в руке бутылку пива, которую приготовилась разбить о голову несчастного, и уткнулась взглядом в улыбающуюся рожу Джеми и слегка обалдевшую Ники.

— Мы пришли оказать тебе моральную поддержку, — завопил Джеми, пытаясь перекричать шум толпы и грохот музыки.

— Аморальная поддержка мне бы больше пригодилась, — вздохнула я, в пятидесятый раз убирая со лба мокрые от пота волосы. — Вряд ли вы поверите, если узнаете, сколько раз меня пытались снять.

— Счастливица. — ухмыльнулась Ники. — Меня не пытались снять по меньшей мере…

— День? — оборвала ее я. — Думаю, если ты как следует попросишь Джеми, то он поможет тебе, правда, Джеми?

— О чем разговор! — Он повернулся к Ники и призывно пошевелил бровями: — Привет, дорогуша, не желаешь позабавиться?

Ники расхохоталась. Джеми покачал головой.

— Не знаю, что и думать. Я предлагаю девушке свое тело, а она в ответ смеется мне в лицо. Это не очень полезно для мужского эго, Никола.

— Да, — согласилась я. — Это хрупкая вещь, правда, вливания спиртосодержащих напитков помогают ей обрести твердость стали.

— Тогда я, пожалуй, выпью. — Джеми фальшиво всхлипывает. — Мое эго должно оправиться после этого удара.

Я игнорирую дураков в конце стойки, которые пытаются привлечь мое внимание хоровыми воплями, и откупориваю пару бутылочек пива «Бад».

— Я хотела прихватить и Элвиса, — говорит Ники, принимая свою бутылку, — но у меня попозже многообещающее свидание, так что пришлось оставить его с Амандой. Они оба чуть с ума не сошли, когда поняли, что им придется остаться дома и пропустить веселье.

— По-твоему, это веселье! Тебе нужно было взять его, он не многим бы отличался от этих придурков. Хотя нет. У него манеры намного лучше. Он убирает лапы с твоих колен, когда ты его просишь.

— О-о-о, сколько настойчивых мужчин! — Ники расплылась в широкой улыбке. — Это место просто создано для меня!

Думаю, только я заметила, что это высказывание заставило Джеми нахмурить брови.

— Боюсь, что тут не найдется ничего, что оправ дало бы твое воодушевление. Ник.

— Значит, сладким Эдди и не пахнет?

— Не пахнет даже его одеколоном.

— Аманда будет расстроена. Она, по-моему, надеялась, что ты из-за пивных кранов сможешь следить за каждым его шагом, а утром представишь ей отчет с описанием девушки его мечты.

— Надеюсь, ты шутишь. Да даже будь он здесь, у меня не было бы времени просто подойти к нему, я уж не говорю о продолжительной беседе.

Джеми и Ники ушли через полчаса, я провожала их взглядом. Ники улыбалась, предвкушая второе свидание с мойщиком окон, который считал себя Тарзаном. Джеми хмурился из-за того же и настойчиво намекал, что ей пора позабыть длинноволосых неудачников и уехать с ним в Китай. Я осталась ждать конца смены и мечтать о свидании с постелью со страстью Джульетты, которая выглядывает с балкона, надеясь увидеть Ромео, в то время как тот, послав к черту романсы, завалился в бар, чтобы как следует выпить с ребятами.

Ресторан закрывался сразу после полуночи, но это значило только, что мне суждено увидеть, как почти все остальные работники отправятся по домам, кроме разве что кухонного мальчика — истощенного студента университета, который вынырнул из мойки и принялся вяло выгружать посуду из посудомоечной машины.

— Бедняжка, — прошептала я Дот, наблюдая, как он выныривает с очередной стопкой бокалов.

— Бедняжка, как же! Эдди платит ему очень приличные сверхурочные, только поэтому он и остается после полуночи.

— Он, выходит, альтруист?

Дот озадаченно воззрилась на меня.

— Ну Эдди… Заботится о других, грубо говоря…

— Он не какой-нибудь там добрячок. Ему пришлось чертовски потрудиться, чтобы заработать то, что он имеет, и он ждет того же от других. Но играет он всегда честно.

Еще один штришок к портрету Эдди.

Всегда справедлив и любит людей, которые много работают. Да, похоже, у Аманды нет шансов, если только не считать работой проматывание папашиных денег в «Харви-Никс».

Лично я считаю стояние за стойкой тяжелым занятием.

Всю ночь на ногах, исполняя желания других, большей частью пьяных и мерзких. В конце концов моя вахта подошла к концу Безжалостно оторван от стакана и вышвырнут за дверь последний клиент, вымыт последний стакан.

— Ну, вот и все. — Дот вытерла руки о фартук, сняла его и бросила в корзину для грязного белья. — Мы с Сильв вместе берем такси до Айлингтона. Тебя подбросить?

Я покачала головой.

— Нет. спасибо. Мне в другую сторону. Не волнуйтесь, я доберусь сама.

Сильвия просунул в дверь свою белую голову и окликнул Дот.

— Мотор прибыл. Дотти. шевели задницей. Приехал этот, занудный, который вечно клянчит чаевые, если ему приходится ждать.

— Такси, может, и здесь, а вот Бена нет. Он должен все закрыть, так что придется подождать.

— Фффу! — Эльфийское лицо Сильвии погрустнело. — Я хочу домой — я та-а-ак устал. Вчера не ложился допоздна, чтобы посмотреть фильм с Кери Грантом. Я знаю, что не стоило этого делать, но я просто обожаю милого Кери Гранта.

— Не волнуйтесь. — предложила я, — поезжайте, я дождусь Бена.

— Ты уверена? — с сомнением в голосе спросила Дот. — Не думаю, что мы должны оставлять тебя здесь одну, во всяком случае не в первый день, то есть ночь.

— Не волнуйся, я обещаю, что не сбегу с кассой.

— Меня больше беспокоит, что кто-нибудь сбежит с тобой. Хотя придурки отчалили, а Бен должен быть с минуты на минуту.

Дот рвалась домой не меньше, чем Сильвия. И я ее понимала, учитывая, что накануне она выстояла такую же смену. Я тоже буквально валилась с ног. но не хотела упускать возможность поговорить с Беном наедине и выведать еще что-нибудь интересненькое об Эдди.

Если Аманда подстерегает меня у порога, предвкушая новые детали, лучше, чтобы у меня было чем накормить ее.

— Да. все будет в порядке, поезжайте.

— Ну. если ты абсолютно уверена, что все будет в порядке… спасибо, дорогая. И спасибо за сегодня, ты была на высоте. Увидимся на неделе. — Уже у самой двери она обернулась еще раз: — Ты точно уверена, что все в порядке? — Абсолютно. Отправляйся домой. Дот наконец ушла. Я смахнула со лба волосы, сняла залитый пивом фартук, вычистила забытую пепельницу, съела три оставленные в бокалах вишенки и стала молиться, чтобы Бен и его большая связка ключей не очень припозднились. Мои глаза закрывались на ходу, и я боялась, что засну прямо на стойке.

— Как прошла первая рабочая ночь?

Я подскочила от неожиданности, быстро обернулась и увидела мужчину.

Не Бена, а Эдди, который, судя по массивной связке ключей в руке, пришел запереть заведение.

— А, привет.

Неожиданно я почувствовала себя ужасно неуклюжей и нелепой, как будто у меня не было права находиться здесь, словно он каким-то образом узнал, что я здесь под фальшивым предлогом.

— Угу, первая ночь. Она была очень, очень напряженной.

— Рад это слышать.

Несмотря на то что с некоторых пор я видела этого мужчину каждый день, разговаривали мы впервые, если не считать той ночи в «Черной Бетти» неделю назад.

Сегодня он был одет не так официально — в джинсы и рубашку поло, и, кажется, он подстригся, волосы на затылке заканчивались выше, чем раньше, а на макушке стали короче по меньшей мере на полдюйма. Ему шло. Он выглядел усталым не меньше, чем я, под глазами залегли тени.

— Вид у тебя совершенно измотанный. — Он словно прочел мои мысли.

— Да. Ночь была просто сумасшедшей.

Я, к сожалению, не могла сказать ему. что выгляжу так еще и из-за того, что по ночам, вместо того чтобы спать, дежурю у его дома по поручению Аманды.

— Понимаю, тебе лучше поскорее пойти домой. — Он взглянул на меня. — Если только ты не хочешь выпить перед уходом.

Мне хотелось одного — добраться до постели и забыться сном на ближайшие две недели, но Аманда никогда не простила бы мне этого. Вместо сомнительного Бена я заполучила сам объект расследования.

Я подавила зевок.

— Конечно, только боюсь, если я сяду, то уже не встану.

— Отлично, значит, начнешь пораньше следующую смену.

— Рабовладелец!

— Я всегда стараюсь выжать из моих служащих все.

— Так мне и говорили, — пошутила я. — Хлещете их, пока не рухнут без сил?

На мгновение мне представился Эдди с хлыстом в руках… Я потрясла головой, чтобы отогнать видение. Вечно всякая гадость лезет в голову.

— Ладно-ладно. — Он притворился, что сдается. — Не хочу, чтобы ты вышла в расход в первую же ночь. Присядь.

Мы поменялись местами. Я села у стойки, а он встал на место бармена.

— Чего желаете, мадам?

— А ты умеешь обращаться с шейкером?

— Могу дать пару уроков Тому Крузу[6], если у него хватит денег.

— Вот бы взглянуть!

— Прошу прощения, но мы продаем коктейли, а не мечты.

— Что ж, тогда, пожалуй, водка с колой будет в самый раз.

Он бросил в бокал пару кубиков льда, щедро плеснул водки, добавил немного колы, и я неожиданно обрадовалась, что не поддалась искушению скорее залечь в постель.

Я сделала большой глоток из бокала, мысленно одобрив пропорции, и с удовольствием вытянула ноги. Потрясающе, какое действие производит на девушку перемена места. То, как выглядит окружающий мир, зависит от того, с какой стороны стойки ты стоишь.

Весь вечер я сбивалась с ног, пытаясь сделать других счастливыми. Теперь моя очередь расслабиться и глотнуть чего-нибудь освежающего.

Тут я вспомнила, что Аманда сидит у Ники на диване и ждет меня, скрестив пальцы на руках и ногах, вспомнила, зачем я здесь. Информация, а не релаксация.

Пора брать парня в оборот.

— Ты здесь прямо как дома. — сказала я, глядя. как он наливает себе бокал «Фостерс».

— Мне не впервой.

— Серьезно?

— Я начинал с того, что катал бочонки с пивом. Я вообще думаю, что. если ты хочешь успешно вести дело, нужно знать все его аспекты, знать, как выполнять любую нужную для этого работу.

— Даже чистить туалеты?

— Я сказал знать, а не выполнять, — улыбнулся он. — Нужно уметь провести черту, бутылка с «Туалетным утенком» и пара резиновых перчаток остались за этой чертой.

— Ну откуда я могла знать, людям ведь что только не нравится.

— Например, стоять за стойкой?

— Я в любом случае занимаюсь этим не ради денег. — Я посмотрела на него поверх бокала. — Плата просто смехотворная. Говорят, босс настоящий жмот…

— Серьезно? — Он опять улыбнулся. — Знаешь, я тоже это слышал. Заставляет своих несчастных подданных горбатиться за гроши, а сам просто сидит и стережет свои миллионы.

Он вышел из-за стойки и сел на соседний стул.

— Почему ты решил заняться этим бизнесом? — спросила я.

— Шел по стопам отца. Он был управляющим бара.

— Он гордился тобой?

— Что ты, нет. конечно! — Эдди покачал головой. — Он хотел, чтобы я был управляющим банком, занимался чем-то респектабельным. Сам-то он делал то, что делал, чтобы мне не пришлось повторять его судьбу. Можешь себе представить, как он воспринял известие о том, что я хочу работать вместе с ним. — Он открыл пакетик орешков и протянул мне. — Я, правда, пытался исполнить его волю. Поступил в колледж, проучился почти год, но… Иногда нужно быть честным с самим собой. Можно ведь потерять уйму времени, пытаясь угодить другим, ну, соответствовать их ожиданиям.

— Аминь. — Я подняла стакан, салютуя в знак полного согласия. — По крайней мере, теперь-то он тобой гордится?

— Конечно, — усмехнулся он. — Только никогда в этом не признается. Ну а как насчет тебя, Аннабел Льюис? Чем ты занимаешься, кроме путешествий? Есть у тебя мечты, стремления или неудовлетворенные амбиции?

Я скосила глаза к переносице.

— Единственная моя амбиция — заиметь хоть какие-нибудь амбиции. Мне двадцать пять, а я до сих пор понятия не имею, чем хочу заниматься. Как ни печально это признать, я никогда ни о чем страстно не мечтала. И ни к чему не стремилась.

— А путешествие по Азии ты не считаешь достижением?

— А ты? — удивилась я.

— Считаю, — просто ответил он. — А ты нет?

— Не знаю. Я всегда смотрела на это как на дезертирство. Бегство от реального мира.

— Смотря что ты называешь реальным миром. Можешь мне не верить, но я не считаю коммерцию единственным возможным образом жизни.

— И это говорит король лондонских клубов?

— Не думаю, что два заведения дают мне право на этот титул. — Опять эта сексуальная улыбка. — Знаешь, иногда я жалею, что не сделал другой выбор, когда у меня была возможность. Я мог выбрать жизнь без галстуков и всего этого.

— Никогда не поздно все изменить.

Он покачал головой.

— У меня уже слишком много обязательств.

Я не смогла сдержаться и зевнула во весь рот.

Он осушил свой бокал.

— Давай допивай, и я отвезу тебя домой.

— Не надо, — быстро ответила я. подозревая, что Аманда все еще рыщет неподалеку от нашего дома, как вампир в поисках жертвы. — Я поймаю такси.

— Ничего подобного.

— Но ты выпил.

— Первый раз за вечер. Это не проблема. Аннабел, честно. Я не могу тебя отпустить одну в такое время. — Он взглянул на часы. — Сейчас даже не ночь, а утро… Я должен быть уверен, что ты доберешься до дома в целости и сохранности.

— Я уже большая девочка и могу сама о себе позаботиться.

— Да, конечно. — Он оценивающе взглянул на меня, потом улыбнулся. — Я в этом не сомневаюсь… но все равно отвезу тебя домой, хорошо?

Несмотря на то что мне не хотелось бы попасться, я испытала большое облегчение, когда оказалась в машине у Эдди, а не осталась сражаться с Арнольдом.

Когда мы почти подъехали к дому Ники, я сползла ниже на черном кожаном сиденье его «порше» и стала молить бога, чтобы Аманде не вздумалось в этот момент полюбоваться в окно на полную луну, сиявшую на темно-синем небе.

Интересно, если я попрошу Эдди сбавить скорость, когда мы будем проезжать мимо дома, и выкачусь из машины на ходу, он подумает, что я сумасшедшая?

Да о чем тут говорить, конечно подумает! Он подумает, что я провела два года в Бродмуре, а историю о путешествии выдумала для отвода глаз!

Можно было, конечно, попросить его остановиться на соседней улице, но я почему-то была уверена, что он захочет дождаться, пока за мной не захлопнется дверь. Так что оставалось только трястись от страха.

— Спасибо, что подвез, и, видимо, я должна поблагодарить тебя и за работу, — сказала я и взялась за ручку двери, приготовившись к стремительному выходу.

— Это не обязательно. Уверен, ты отлично справляешься.

— Значит, скоро увидимся.

— Когда твоя следующая смена? — спросил он, когда я уже поставила ногу на землю.

— Я заступаю со вторника.

— Возможно, я зайду во вторник вечером.

Я выбралась из машины и посмотрела на наши окна.

Аманда в окно не смотрела. Иначе она наверняка спикировала бы прямо мне на голову.

Я мечтала, чтобы Эдди поскорее скрылся в облаке пыли, поднятой колесами машины, но. как я и ожидала, он упорно сидел и ждал, когда между мной и подстерегающими меня на улице опасностями окажется надежная дверь. Потом он медленно отъехал. Прекрасно. Когда я пыталась сидеть у него на хвосте, он вел себя, словно оголтелый гонщик. Мужчины! Ну почему они всегда делают совершенно противоположное тому, что вы от них ждете? Их что, с детства учат все переворачивать с ног на голову?

Аманда выскочила, как черт из табакерки, как только я вошла в квартиру.

— Что произошло?.. Он был там?.. — задыхаясь, прохрипела она.

Она занималась под одну из кассет Ники, которую та в жизни не включала, — «Курс аэробики Оливии Нейтрон-Бомбы», — мокрые от пота волосы удерживала головная повязка. Эта женщина одержима.

Я не стала говорить ей. что он подвез меня домой. не хотела рисковать жизнью.

— Он приехал, чтобы все запереть.

— С ним кто-нибудь был? — Я не могла понять, отчего она такая красная — перезанималась или обеспокоена предстоящей встречей с Эдди.

Я отрицательно покачала головой, стаскивая кроссовки.

— Нет.

— Во сколько он приехал в клуб?

— Говорю тебе, когда пришло время закрываться, сразу после трех.

— Тогда где же он был весь вечер? Гестаповская форма, фальшивый немецкий акцент и слепящий свет.

— Не знаю, — едва сдерживаясь, процедила я.

— Ты хоть что-нибудь узнала? — Слово «что-нибудь» она произнесла с явным сарказмом.

— Кажется, одна из девушек знает его довольно близко… Не в библейском смысле, — быстро добавила я, потому что Аманда сразу начала рычать. — Она сказала, что он просто душка.

— Ну, это для меня не новость.

— Вот и прекрасно, можешь вернуться к занятиям.

Скрежет ключа в замке возвестил, что Ники возвращается домой со своего «многообещающего» свидания. К счастью, Тарзана она с собой не притащила. Я не уверена, что смогла бы вынести еще и его в придачу к Аманде.

— Приве-е-ет, — пьяным голосом пропела Ники, неуверенно переступая порог. — Ты совсем чуть-чуть опередила меня, Белли, детка. Мы могли бы скинуться и вместе взять такси до дома, если бы мне не щекотали гланды на заднем сиденье старого «форда-эскорт». — Она хихикнула. — Это был новый жизненный опыт, который я бы не рекомендовала друзьям. Никогда не трахайтесь с мужчиной, у которого больше волос, чем у вас, на заднем сиденье автомобиля с обивкой из замши. Ффу! — Ее передернуло. — Я все еще чувствую вкус лака для волос и моющего средства… гадость какая. Между прочим, — повернулась она ко мне. — а кто это, интересно, тебя подвозил?

Вот дерьмо!

— Такси, — быстро ответила я.

— Такси? Но я видела, как ты вылезала из «пор…»

— Такси с водителем-португальцем. Да уж. он разбирался в хитросплетении лондонских улиц не лучше, чем я — в психологии Элвиса. Странно, что мы вообще сюда доехали. Так ты. значит, неплохо провела время?

К счастью. Ники быстро переключилась.

— Неплохо? Ты шутишь? Боже! — Она присвистнула сквозь зубы. — Я такого позера в жизни не встречала… Знаете эту песню, про то. как хорошо найти ресторан со стеклянными столиками, чтобы смотреть на себя весь вечер?..

Мы с Амандой пожали плечами.

— Ну, думаю, вы поняли суть. — Она икнула, швырнула на диван сумку, потом плюхнулась рядом. — Странно, что у него не было сумочки с расческой и лаком для волос. Клянусь, если бы он еще раз провел рукой по волосам, я бы подожгла их зажигалкой.

Элвис, который спрятался от Аманды в моей корзине для грязного белья и заснул там. пробудился. заслышав смех Ники, и радостно припрыгал в гостиную отпраздновать возвращение мамочки и желательно уход сумасшедшей тетки, которая воет чаще, чем он, и проводит половину своего времени, прыгая по протестующему паркету. словно разжиревшая прима-балерина.

Ники сгребла его в объятия, он весь дрожал от восторга.

— Как поживает мой малыш? Ты хорошо провел вечер с тетей Менди? — сюсюкала она, явно вызывая отвращение у Аманды. — Ты скучал по мамочке? Конечно скучал, как же иначе… А как прошел твой вечер, детка? Повеселилась с милашкой Эдди?

— Я как раз пыталась это выяснить, — нетерпеливо прошипела Аманда. Она была явно не в восторге от прозвища, которое дала ей Ники.

— Так ты видела его? — не отставала Ники.

— Да! — хором ответили мы с Амандой.

— Ну и что?

— Ничего. Он просто пришел все закрыть.

— А потом? — Ники поцеловала Элвиса, который пытался сжевать ее сверкающую сережку.

— А потом он уехал. — Я зевнула, как никогда мечтая забыться сном.

— И все? — недоверчиво уточнила Аманда.

— А вы чего ждали? Что он примется поверять мне свои сокровенные тайны? Я видела его второй раз в жизни, побойтесь бога!

Я бросила пиджак на спинку дивана. Аманда сверлила меня взглядом.

— А почему ты не последовала за ним, когда он уехал?

— Потому что, веришь ли, я не могу функционировать вообще без сна, ноги начинают подводить. И я иду спать. Так что. если у тебя есть куда пойти…

— Но он мог поехать куда-нибудь, — ничуть не смутившись, недовольно бубнила она.

— Учитывая, что он все-таки человеческое существо, хоть ты и утверждаешь, что он бог любви, осмелюсь предположить, что и он не может обходиться без сна и поэтому отправился домой, в кровать.

— Да. но с кем? — заорала она.

— Видимо, с женской командой Уимблдона по баскетболу.

Я торопливо направилась в свою комнату.

— Да. кстати, он большой шутник. — бросила я через плечо Аманде, которая медленно краснела от ярости, — так что наверняка женщина его мечты должна иметь чувство юмора!

— Аннабел!

Когда я второй раз явилась на работу, меня встретили приветственными криками Дот. Бен и симпатичная рыжеволосая девушка, оказавшаяся той самой болевшей Абигайль. которая оправилась от своей простуды и смогла вернуться к работе. Они сидели за столиком с кофейником посередине, девушки курили и разговаривали о ком-то по имени Кровавый Джерри через голову Бена, полностью поглощенного решением кроссворда в газете «Сан», которую забыл кто-то из строителей.

Бар был пуст, потому что по вторникам ресторан и кухня обычно не работали.

Мне предложили взять себе чашку и стул.

— Я не была уверена, что ты придешь после субботы. — Дот засмеялась и налила мне кофе. — Еще одна ночь с восставшими из ада… Но она оказалась стойкой девчонкой, — сказала она Абигайль. Потом опять повернулась ко мне: — Как видишь. — она обвела рукой пустой бар, — во вторник все берут тайм-аут, чтобы набраться сил и начать все по новой на следующий день.

— Мы называем эту смену мертвой, — согласилась Абигайль. — Может, попозже забредет случайное тело. Кровавый Джерри хотел зайти.

— Кто это?

— Мой приятель, — без особого энтузиазма сказала Абигайль. — Но это только временно.

— Серьезно?

— Я жду, когда подвернется что-нибудь получше.

— Тебе наверняка не придется ждать долго. — Дот украдкой подмигнула мне.

— А может, Бен наконец поймет, что я любовь всей его жизни, и женится на мне, — пошутила Абигайль, выпуская облако дыма ему в лицо.

Бен поднял голову от кроссворда, долго вглядывался сквозь серую пелену и наконец заметил, что пришла я.

— О, Аннабел! Рад тебя видеть. Прости, что пропал в субботу, — мне пришлось уйти домой, проблемы с водопроводом.

— Вот что происходит, когда для ремонта квартиры зовешь тех же бездельников, которых сдуру нанял перестраивать подвал, — вздохнула Дот.

— Нет, это происходит, когда спишь со всеми подряд, — пошутила Абигайль.

— С всеми подряд! — фыркнул Бен. — Как будто у меня есть такая возможность!

— Мое предложение остается в силе. — заметила Абигайль.

— А я по-прежнему говорю — ты мне не подойдешь. — Бен похлопал себя по объемистому животу. — Моя «большая голова» на твоих тоненьких косточках…

Абигайль прыснула.

— Я представила себе кое-что другое: твоя «большая голова» между моих тоненьких…

— Абигайль! — в один голос завопили Бен и Дот.

— У бедняжки Белл сложится о нас неверное представление, — засмеялся Бен.

— Как раз верное. — Абигайль улыбнулась до ушей.

Я решила, что мне нравится эта девушка. Ее нахальные речи смягчала замечательная напевность ирландского акцента.

— Все равно ты не мой идеал, — бросила она Бену. — Прости, милый, мое тело принадлежит тебе, но сердце я отдала другому.

— Надеюсь, не Кровавому Джерри! — взмолилась Дот, разливая кофе по чашкам.

— Конечно, нет! Джерри так же похож на мужчину моей мечты, как старая, пыльная лампочка — на солнце. Нет, я думаю о мужчине куда более восхитительном, чем мой ненадежный Ромео.

—Ты еще не оставила надежду вонзить коготки в нашего великолепного босса?

— Девушка имеет право помечтать.

— Да. Только не у каждой девушки такие мечты. что их запретили бы к показу на канале для взрослых.

Абигайль откинулась на спинку стула и улыбнулась.

— Прости меня, Дотти, дорогая, но времена изменились. Теперь девушка может любить секс и не читать три раза «Аве Мария», стоит взыграть ее либидо.

— Ты так говоришь, что можно подумать, будто секс изобрело твое поколение, — мстительно ответила Дот. — Ты забываешь, что именно во времена моей молодости свободную любовь признали официально.

— Да, и с тех пор ты ее верный последователь, — добродушно подколола ее Абигайль. — Знаешь, хотела бы я, чтобы Эдди тоже был за свободную любовь — можно было бы устроить оргию.

Я вспомнила бархатистые обои и зеркальные потолки в квартире Эдди, подумав, что и он, возможно, дитя семидесятых. Нетрудно представить, как в этом доме в безумной страсти сплетается множество тел, а на заднем плане булькают психоделические лампы. Может, мечты Абигайль не так уж надуманны. Хотя мне кажется, что декор и сексуальная этика того времени не так уж близки. Если ты ездишь на «порше», это не обязательно значит, что ты его владелец.

— Хотя с другой стороны, — не унималась Абигайль, — будь это оргия, мне пришлось бы делить его с другими, а я хочу это великолепное тело только для себя.

— Прошу прощения, но ты говоришь об одном из моих лучших друзей, — не выдержал Бен.

— Ах, так ты опять прибыл на нашу планету? А я думала, что интеллектуальная забава полностью тебя поглотила. — Она насмешливо взглянула на почти не тронутый кроссворд. — Если ты собираешься притворяться интеллектуалом, Бенджамин, по крайней мере не справляйся с кроссвордом в «Тайме», а не в этом безобразии. — Она наклонилась ко мне: — И он никогда не пользуется подсказкой — это было бы слишком просто!

— Так вот, значит, как ты восхищаешься любимым мужчиной, — усмехнулся Бен.

— То, что она встречается с Кровавым Джерри, уже говорит о многом… — заметила Дот.

— Как ты думаешь, он сегодня придет? — Абигайль еще не спустилась на землю.

Бен почесал нос.

— Не думаю, сегодня вторник, он обычно в «Бетти»…

— Вот жалость-то. — Личико Абигайль омрачилось. — А я хотела показать его Белл.

— Мы уже знакомы, — призналась я.

— Знакомы?! — Она завопила так, словно обнаружила, что у нас есть общее хобби или что-ни- будь в этом роде. — Ну и что скажешь?

— На первый взгляд он довольно милый.

— Милый? Она говорит, что он милый! Ты еще скажи, что «Давид» Микеланджело — просто скульптура. а не произведение искусства. Он великолепен! — Абигайль обмакнула палец в пластиковый контейнер со сливками и мечтательно облизала.

— Интересно, как бы он выглядел в фиговом листе?

— У Давида нет фигового листа, — заметила я.

— Нет? Так это еще лучше! Эти итальянцы знают, как делать правильные вещи. Обнаженные мужчины, мороженое и капуччино — что еще нужно девушке?

— Счет в швейцарском банке, квартира на Мейфейр-авеню и преданный раб, — не задумываясь выдала Дот. — Хорошо бы, это было государственной политикой: каждая женщина, достигшая сорокалетия, автоматически получает раба. Черт с ней, с пенсией в шестьдесят, уж лучше оторваться в сорок. Тогда можно будет сказать, что началась настоящая жизнь, правда? Во всяком случае, сексуальная.

— Твоя сексуальная жизнь началась задолго до сорока, милая, — перебила ее Аннабел.

— Ну а ты, Белл? — Дот решила отвлечь от себя внимание. — Мы уже в десятый раз все это мусолим, может, расскажешь что-нибудь о себе?

— Что именно вас интересует?

— У тебя есть кто-нибудь? — спросила Абигайль.

— Абсолютно никого.

— Не делай такое удивленное лицо, Аби. — Бен стукнул Абигайль чайной ложкой по голове. — Таких, как мы, много.

— Кстати, Эдди тоже из их команды, — не удержалась Дот.

Ага, вот и еще одно подтверждение одиночества Эдди. Запомним.

— М-м-м, — задумчиво промычала Абигайль. осматривая меня с ног до головы, — знаешь, мне пришла в голову замечательная идея. Он одинок, ты одинока, мы могли бы свести вас…

— А как же я? — вмешался Бен. — Почему ты никогда не хочешь свести с кем-нибудь меня?

— С Эдди? — удивленно спросила я. — А мне казалось, ты приберегаешь его для себя.

— Да нет, это все фантазии, проецируемые на реальность. — Абигайль пожала плечами. — К тому же у меня есть Джерри.

— У всех есть Джерри, — сказала Дот. суровость ее голоса смягчил только смех, который последовал за этим утверждением.

— Это просто сплетни… у меня до сих пор нет доказательств, поэтому он до сих пор жив и продолжает бить баклуши.

— Послушайте, — влезла я, — боюсь показаться неблагодарной, но я не уверена, что хочу, чтобы меня сводили с Эдди.

— Не уверена? — хором спросили все трое.

— Он, конечно, довольно милый…

Да, он милый, но жизнь мне милей.

— Опять это слово — «милый». — вздохнула Абигайль. — Ну да ладно, дайте ей время, скоро она сама в него влюбится и будет умолять нас о помощи, мы ведь опытные купидоны. Мы все влюблены в него, к твоему сведению. Все в разной степени, но тем не менее…

— Учти, Абигайль говорит о женской части коллектива. — усмехнулся Бен.

— Хотя у Сильвии вполне может быть вспышка страсти.

— А может, у нашей Аннабел иммунитет. — Дот раздавила в пепельнице сигарету и взглянула на меня.

Абигайль скептически хмыкнула.

— Ни у кого нет иммунитета от любви. Это как грипп — заболеваешь, чахнешь, шмыгаешь носом, обещаешь себе впредь быть осторожнее, а потом подцепляешь новый вирус.

Возможно, этим объясняются бесконечные новые приятели Ники — она просто вырабатывает у себя иммунитет, современная Мария Кюри в поисках панацеи от болезни, которой страдают все женщины и имя которой — мужчины.

Время шло, и народу медленно, но верно становилось все больше. А я и не знала, что слово «тихий» — это эквивалент довольно буйной вечеринки. Конечно, той ревущей толпы, что осаждала нас в субботу, не было, но и сложа руки мы тоже не сидели.

Я дождалась затишья и отпросилась в туалет, но вместо этого проскользнула в офис на втором этаже и принялась шарить по ящикам, пока не обнаружила ежедневник Эдди с расписанием его встреч на ближайшие восемь месяцев.

Аманде это понравится. Теперь она сможет определить его местонахождение в любую минуту любого дня.

Я устремилась к копировальному аппарату, мое сердце билось, как птица в клетке. Если кто-нибудь войдет и поймает меня за этим занятием, я просто умру. Они все так добры ко мне. Я чувствовала себя проказливой школьницей, которая затеяла скопировать экзаменационные темы, в то время как учителя изо всех сил стараются ее подготовить.

Над копировальным аппаратом висела доска с приколотыми фотографиями, сделанными в клубе. Теперь ясно, где Аманда стащила те снимки Эдди, что дала нам. Здесь висело еще несколько из той же серии: те же парни пьют и веселятся в баре «Дейзи», Эдди справа.

Когда я пригляделась, то заметила на заднем плане еще кое-что, раньше укрывшееся от моих глаз.

Я присмотрелась. Боже, не может быть! Это не… Аманда, она самая. Во всяком случае, похоже. Ее синие глаза, ее пухлые губы, только она меньше размера на три.

А еще она улыбается — не часто мне приходится это видеть.

Что ж, по крайней мере, теперь ясно, как она вообще могла понравится Эдди.

Вид у нее просто сногсшибательный, и дело тут не только в стройной фигуре. Главное — ее лицо лучится от счастья.

Она выглядит веселой — с таким человеком я захотела бы подружиться.

Что же с ней случилось? Аманда с фотографии совсем не похожа на Мисс Босс, которую знаю я.

Я взглянула на другую фотографию: Эдди с Беном, оба уже изрядно набрались. Обнимают друг друга за плечи, причем только благодаря Бену Эдди

не сползает со стула на пол. Он смотрит прямо в камеру и улыбается своей сексуальной, хитрой улыбочкой одним уголком рта.

Я делаю что-то не то.

Никогда не мешает проверить потенциального мужа на честность, перед тем как вверить ему свою судьбу. Стоит разузнать, нет ли за потенциальным партнером сомнительных сделок, прежде чем доверить ему свои кровные сбережения.

Но здесь совсем другое.

Это похоже на какой-то обман, словно я участвую в мошенничестве, в афере.

Аманда хочет заполучить его, но не похоже, что она собирается превратиться в женщину его мечты. Она хочет подсунуть ему что-то ненастоящее. Это то же самое, что заплатить за платье, которое нужно вам до зарезу, фальшивыми деньгами. Я положила ежедневник на место, не сняв копии.

Когда я вернулась, Ники сидела в гостиной, журнальный столик был усыпан обертками от шоколадок. Посередине стояла открытая коробка с «Французскими штучками мистера Киплинга», из которой кто-то выел все шоколадные и лимонные.

— Почему я всегда хочу того, что мне вредно? — простонала Ники, закинув в рот пригоршню чипсов со вкусом бекона и уныло их пережевывая. — Это так нечестно. Ведь есть же женщины, которые, потеряв мужчину, теряют и аппетит? Почему я не такая? Тогда бы я стала сексуальной худышкой.

— Мне очень жаль, детка. Для нас с тобой еда — это просто заменитель секса. — Я села рядом с ней, взяла розовую «французскую штучку», оторвала покрытое глазурью украшение и принялась обкусывать глазурь с боков. — Еще пара месяцев воздержания, и у меня будет шестнадцатый размер, не меньше.

— Добро пожаловать в клуб, — вздохнула Ники, подергав растянутый пояс утягивающих брюк, которые обтягивали там, где не надо, и не прилегали как следует, где надо.

— Мы всегда можем заняться спортом, одновременно сжигая калории и наполняясь энергией, — предложила я, утопив свой огрызок в ведерке с растаявшим мороженым.

Ники вытряхнула остатки чипсов из пакета в рот и посмотрела на меня так, словно я предложила ей оклеить квартиру оранжевыми бархатными обоями.

— Спортом? — фыркнула она, открывая бутылку пива о бронзовую статуэтку атлета. — Ты говоришь, как Аманда. Еще чего! Я собираюсь найти мужчину, которому все равно, восьмого или восемнадцатого размера у меня задница.

— Настоящая задница здесь я. — мрачно заявила я, взяла у нее пиво и одним махом выдула полбутылки.

— Для меня это не новость. — Она направилась на кухню за припасами. — В глубине души ты просто развратница.

— Нет, не в этом смысле, а в смысле ужаса.

— Ты что. сама от себя в ужасе? — Она вернулась. нагруженная четырьмя бутылками пива.

новым ведром с вишневым мороженым и с парой ложек в зубах.

— Я в ужасе от того, чем мне приходится заниматься. Я больше не хочу быть подсадной уткой Аманды. Мне это не нравится. Вынюхивать, высматривать. Мы словно устроили охоту на этого парня.

— Точно. — Ники пыталась отодрать с мороженого картонную крышку. — Он будет сражен страстью, как пулей.

— И мне не нравится врать людям на работе, — не успокаивалась я.

— Ну, ты же не собираешься рассказать им правду?

— Но они такие милые, я чувствую себя последней тварью. Как я только согласилась на это!

— Ты обеспечиваешь женщин услугами высокого уровня.

— Да, если не хочешь унижаться, найми меня, и я тебя заменю, — буркнула я.

— Ты же не можешь все бросить. Ты нужна Аманде…

Едва сказав это, Ники поняла, что мне понадобится аргумент поубедительнее.

— Хорошо, черт с ней, с Амандой, — согласилась она в ответ на мои удивленно поднятые брови, — думай о деньгах, милых хрустящих бумажках.

— Чтобы получить их, я работаю по двадцать четыре часа в сутки.

— Представь, сколько всего ты сможешь на них накупить. — продолжала Ники.

— Если только у меня найдется время для похода по магазинам. И сколько бы шмоток я ни накупила, мне будет некуда в них пойти. Я не очень хочу карабкаться по водосточным трубам в маленьком платье «Москино» или мыть подносы в чем-нибудь шелковом от Донны Каран. Хотя мне может пригодиться вязаный шлем от Вивьен Вествуд по специальной цене или военные штаны «Кельвин Кляйн», а можно еще попросить Миу Миу снабдить меня симпатичной парой высоких ботинок с тяжелым носом и рюкзачком для комплекта.

— Тебя занесло не туда, — засмеялась Ники. — Ты представляешь себя солдатом Джейн, а нужно быть Эммой Пил из «Мстителей». Она одевалась просто шикарно и все равно могла выбраться из окна или вырубить трех ниндзя, не сломав ни одного ногтя. Забудь о хаки, ты ведь можешь ходить в сапогах на платформе и в обтягивающих комбинезонах!

Да, это, пожалуй, неплохо. Образ роковой женщины всегда меня прельщал, но. думаю, пробираясь по темным аллеям в обтягивающем кожаном комбинезоне, я буду выглядеть более подозрительно. чем в своих потрепанных джинсах. Да и через стены лазать гораздо удобнее в кроссовках, чем в сапогах. Так и вижу: занимаю излюбленную позицию за кустом, готовая в любую минуту дать деру, и тут обнаруживаю, что мои трехдюймовые шпильки завязли в земле и я попалась. Как муха на липкую бумагу.

Абсурдность этих образов помогла мне в полной мере осознать, что я занимаюсь черт знает чем.

— Знаешь, Ники, кроме шуток, я действительно считаю, что мне пора завязывать с этим и найти себе настоящую работу, в офисе или еще где.

— Да. — Она кивнула с глубокомысленным видом. — Может, ты и права. Ты работаешь днем и ночью, торчишь на улице в любую погоду…

Я согласно кивала.

— А если бы твоя мать узнала, чем ты занимаешься! — Ники закатила глаза. — Да, ты права. Она будет просто счастлива, если ты возьмешься за ум и начнешь делать карьеру. До сих пор твои попытки найти подходящую работу не увенчались успехом, но уверена, что в ее компанию тебя примут с распростертыми объятиями. Сможешь лизать ей задницу день напролет…

Грубо, но эффективно. В восемь тридцать утра я натянула ботинки и шлем (фигурально выражаясь) и притаилась в кустах у дома Эдди Феррара в Хэмпстеде (к сожалению, в буквальном смысле), левое ухо мне щекотал лист, а острый сучок сверлил правую ягодицу.

Глава восьмая

Идеальная женщина Эдди Феррара: умная: привлекательная: стильная: информированная: независимая: бизнес-ориентированная: должна любить хорошее вино, хорошую еду. путешествия. быстрые машины.

Я еще раз перечитала список, задумчиво постукивая по зубам кончиком ручки, и поняла, что мы включили в него качества и пристрастия самого Эдди. Элвис увлеченно грыз мою босую ногу. забравшись под плед.

— Ты хочешь стать клоном и надеешься, что это произведет на него впечатление? — подколола я Аманду, которая сидела на диване и втирала в шею смягчающий лосьон, жадно глядя, как Ники вгрызается в «биг-мак».

— Думаешь, он Нарцисс? А как же «противоположности притягиваются» и так далее?

— Так-то оно так, но лучше, когда у людей есть что-то общее, — невнятно сказала Ники с набитым ртом.

— Сомнительная затея. Почему бы тебе просто не быть собой, а если это не сработает, хотя бы не будешь себя винить, что плохо прикидывалась.

— Я уже пыталась быть собой, и это не сработало. — Голод делал Аманду еще злее.

— И что, ты не сделала никаких выводов? Она презрительно сощурила на меня глаза.

— Я сделала вывод, что нужно попытаться еще раз, и теперь ошибки быть не должно.

Можно подумать, она собирается пересдавать экзамен по вождению.

— Не смотри на меня так, Аннабел! Я не собираюсь менять мою внутреннюю сущность… — продолжила она, разглядывая свое отражение в настольном зеркале.

«Моя внутренняя сущность»… Отличное название для книги по самосовершенствованию.

—…Я только внесу некоторые улучшения, тюнинг, так сказать.

Даже если мы превратим Аманду в девушку, которая, по нашему мнению, должна покорить Эдди, это вовсе не значит, что все получится. Люди не всегда реагируют так, как вам хочется. Посмотрите на нас с Амандой. Нет, на нас не смотрите, у нас действительно не сложилось.

А что скажете о Ники и Аманде? Нет, Ники такая милашка, что ее все любят, даже эгоистка Аманда.

Ну ладно, я, собственно, пытаюсь сказать, что формулы привлекательности не существует. Вы можете встретить того, кто должен идеально вам подходить, и понять, что скорее решитесь на лоботомию без наркоза, чем на отношения с этим человеком.

Основной компонент любви не поддается идентификации.

Может, это помешательство.

Или вирус.

Думаю, Абигайль права. Любовь нужно официально признать заболеванием. Вы только посмотрите, что она с вами делает Она может превратить здравомыслящего, жизнерадостного человека в плаксивого, трясущегося, маниакально-депрессивного, шизофреничного, страдающего навязчивыми идеями лунатика.

Я знаю, о чем говорю, сама как-то была этим лунатиком, хотя, оглядываясь назад, не могу с уверенностью сказать, что была влюблена по-настоящему. Нет. Я думала, что влюблена, но если говорить о том, чтобы провести вместе всю оставшуюся жизнь… Такая перспектива, если вспомнить моих бывших, прельщает меня не больше, чем предложение поселиться в аду.

Можете назвать меня старым циником — хотя уж лучше пусть меня зовут молодым циником, если без этого нельзя. — но мне кажется, что эта ЛЮБОВЬ не стоит таких сложностей.

У моего папы есть теория: для того, чтобы хорошее в жизни всегда перевешивало плохое, нужно что-то делать или кого-то иметь (или что-то иметь и с кем-то делать, ориентироваться по ситуации).

При этом мне кажется, что любовь — это не то. что нужно иметь или делать, потому что в конце концов она приносит боль, а не удовольствие. Ники любила Ричарда и пожалела об этом. Аманда

утверждает, что любит Эдди, и постоянно страдает от этого. Ну и что в этом хорошего? Может, кто-то меня просветит? Зачем мы делаем это? Да, конечно: «Я люблю тебя, вот мое сердце, можешь его растоптать». Мазохизм в чистом виде.

Если любовь это болезнь, то у Аманды, похоже, близок летальный исход.

Интересно, смог бы другой мужчина исцелить ее? Накачанные мускулы и банковский счет — вот что сделает ее счастливой.

Идеальный мужчина Аманды: успешный, процветающий, с деньгами и властью.

Может, нам все-таки стоит изменить Аманду — добавить ей мозгов?

Не желая всецело принадлежать Аманде, которая мечтала, чтобы я следила за передвижениями Эдди двадцать четыре часа в сутки, и в качестве услуги Ники, я согласилась взять еще одного клиента и посвятить вечер слежке за бойфрендом секретарши из ее фирмы. Учитывая мое все растущее разочарование противоположным полом, эта работа оказалась приятной неожиданностью, так как выяснилось, что подозрительные перемены во второй половине, обычно внимательной и заботливой, а теперь ставшей скрытной и уклончивой, объяснялись подготовкой к вечеринке-сюрпризу по поводу тридцатилетия первой половины. Сюрприз был испорчен, но зато клиент избавился от подозрений. Кроме того, у нее оставалась еще целая неделя, чтобы потренироваться изображать удивление. К тому же теперь она могла подправить макияж, прежде чем войти в дом и обнаружить в гостиной толпу орущих, разбрасывающих конфетти родственников и знакомых, чему была очень благодарна.

Вернувшись домой и поднявшись в лифте на второй этаж, я услышала странные звуки, музыку и размеренное уханье басов.

Ники и Аманда сдвинули диваны и столик к стене и синхронно потели под видеокурс фитнеса. Паркет стонал от их перекрестных прыжков, приставных шагов, поворотов и растяжек вместе с Синди Кроуфорд.

Ники была в футболке и паре треников, которые были старше ее самой. Аманда. разумеется, нацепила наряд из последней коллекции Марциа- но: носки, велосипедки и трико, которое явно разрезало бы ее надвое, если бы она решила встать на цыпочки; правда, трикотажная повязка на лбу. которая не давала ее пропотевшим волосам упасть на раскрасневшееся лицо, вышла из моды лет шестнадцать назад.

Элвис удалился на безопасное расстояние и наблюдал за ними из-под временно отодвинутого столика, склонив набок шоколадную голову; на его маленьком собачьем лице читалось настороженное беспокойство.

В надежде потерять еще пару кило всего за шесть недель. Аманда обзавелась абонементом довольно престижного оздоровительного клуба. Она даже умудрилась затащить туда с собой Ники, которая всегда относилась к спортивным упражнениям так же, как к менструальным болям и нежелательной растительности на лице.

Похудеть Ники не удалось, зато она очень быстро закрутила очередной роман с тренером по теннису — бельгийцем по имени Кристиан, у которого, судя по описанию, было лицо Леонардо ди Каприо и тело Жан-Клода Ван Дамма. Мои спортсменки прямо-таки истекали слюной, как ротвейлеры, но я смогла представить себе только крошечную голову на куче мускулов. Возможно, стоило бы посмотреть на него самой. Пора расслабить мозг и слегка отвлечься от работы…

Я достала из холодильника плитку шоколада «Кит-Кат», поделилась с Элвисом и, прислонившись плечом к дверному косяку, стала наблюдать, как они домучиваются последние пять минут.

Моя работа в клубе дает одно существенное преимущество — благодаря ей я еще не увеличилась в размерах вдвое. Когда бар набит до отказа, мы просто с ног сбиваемся. Когда наплыв немного спадает, обращаешь внимание на зажигательную музыку и принимаешься танцевать за стойкой.

Хорошо и то, что на еду просто не хватает времени. Я в основном живу на диете из долек лимона и коктейльных вишенок — иногда. Если шеф-повар бывает в хорошем настроении, мне перепадает тарелка всяких остатков, но такая неслыханная щедрость нападает на него только в полнолуние.

Элвис поглощал шоколад быстрее меня. Я еще раз наведалась в холодильник, взяла еще одну плитку и, не в силах больше смотреть на трясущиеся под старомодные мелодии зады, уселась за кухонный стол и принялась перелистывать свежий «Космо». Элвис ронял слюни мне на ногу.

Через несколько минут Ники продефилировала мимо, метнув раздраженный взгляд на мою шоколадку, и, вытащив из холодильника бутылку минералки, жадно припала к ней.

— Привет, детка, — сказала она, наконец отдышавшись. — С какой стати это называется «легкой гимнастикой»? Я чувствую себя, словно за автобусом бежала.

— А куда делся наш Пол Пот — кровавый диктатор?

— Ш-ш-ш! — хихикнула Ники. — Она услышит.

— Боже, тогда я останусь без работы!

— Она переоблачается.

— Ты хочешь сказать, перевоплощается? Ну, так и было задумано. Будем надеяться, новая Аманда окажется более приятной особой.

— Она переоблачается, — повторила Ники, не выдержав испытания и выхватив у меня последний кусочек шоколадки, который я опрометчиво держала в руке, — во что-нибудь менее потное.

Аманда вышла из душа, уселась на диван в гостиной и принялась натягивать свои сапоги «Гуччи». Услышав свое имя — к счастью, только его, — она посмотрела на нас. Я ждала очередного допроса.

Она улыбнулась.

Я удивленно улыбнулась в ответ.

Она опять вернулась в сапогам.

— Уже уходишь? — слишком быстро спросила я.

— Мне пора, курсы начинаются через полчаса.

— Курсы? — заинтересовалась я.

— Я записалась в школу кулинарного мастерства, — сказала она, не глядя на меня. — Пора научиться делать что-нибудь полезное.

Я подумала, что есть вещи, которые могут пригодиться в жизни гораздо больше, чем умение готовить «кордон блю», но если это сделает Аманду счастливой и уберет ее подальше от меня…

— Блестящая мысль! — с энтузиазмом воскликнула я.

Ники удивленно подняла брови.

— Кстати, Эдди любит хорошую кухню, — добавила Аманда, внимательно разглядывая свой меховой жакет.

А, так вот в чем дело. Когда она не упомянула объект, мне это показалось подозрительным, и я оказалась права — новая затея тоже была частью плана по перевоплощению в идеальную женщину Эдди. Что она собирается устроить на открытии? Вышвырнуть шеф-повара из кухни и подать Эдди ужин на двоих со свечами, шампанским и собой на десерт? Надеюсь, в пупке у нее не будет лежать клубничка — это было бы уже слишком.

В своем стремлении соответствовать идеалам Эдди Аманда записалась не только в Школу высокой кухни Пруденс Лейс, но еще и на курсы ценителей вин, а на будущее запланировала интенсивный курс дизайнеров интерьера и, возможно, пару уроков фен-шуй, постановив, что дому Эдди гармония нужна как воздух.

Я по гроб жизни обязана образовательным программам для взрослых. Чем больше времени Аманда проводила, «улучшая себя», тем меньше она допекала меня расспросами о том, сколько раз за день Эдди чихнул, зевнул или сходил в туалет.

Аманда определенно оказалась интриганкой, манипулировала людьми и была слегка того, но, при всей моей ненависти, я никак не могла избавиться от какой-то странной симпатии к ней. В этом человеке словно сидели две Аманды, и время от времени проявлялась та, что была почти похожа на человеческое существо. Несмотря на диктаторские замашки, в ее отношении к Ники была скрытая доброта, даже любовь. Когда Ники оказалась втянутой в безумные планы Аманды по самосовершенствованию, меня это обеспокоило, но постепенно я стала замечать, что к ней возвращается прежняя уверенность в себе. Ники всегда была умницей, ей только не хватало убежденности в своей правоте, разве что в суде. А вот убежденности Аманды хватило бы на восьмерых, и это начало проявляться в Ники.

Обычно, когда девушка говорит, что ей нечего надеть, это не имеет ничего общего с объективной реальностью.

Так что мне нечего надеть, фигурально выражаясь.

В моем гардеробе есть следующие предметы женского туалета:

— одна пара кроссовок, дырявых;

— одна пара ботинок «Катерпиллар», на последнем издыхании;

— одна пара джинсов «Левис», в прошлом собственность Ники;

— одна обтягивающая футболка и один свитер, также принадлежавшие когда-то Ники;

— несколько выбеленных солнцем тряпок, которые в прошлом были одеждой;

— три черных рубашки поло, великодушно предоставленных мне в «Лейзи Дейзи», на каждой вышита маленькая улыбающаяся маргаритка примерно на высоте левой груди, они подходят только для работы;

— две пары черных джинсов, также с работы, но, к счастью, без маргариток, улыбающихся или каких-либо еще;

— одно розовое платье — думаю, описывать его нет нужды.

Первый раз за последние пару лет у меня наконец появились деньги, и я решила возобновить знакомство с соблазнами Оксфорд-стрит.

Блеск высокой моды был мне не по карману, но среди элегантных бутиков притаилось достаточно дешевых магазинчиков. Мусорная мода. Обожаю. Моя теория состоит в том, что, если ты не можешь позволить себе самое лучшее, нужно обратиться к противоположному концу шкалы — «фаст-фуду» моды.

В качестве самооправдания я все-таки пробежалась по паре распродаж, поболталась по первому этажу «Селфрйджа», посмотрела сумки и косметику.

Лощеные продавцы-консультанты всегда вызывают у меня благоговейный страх. Один вид шикарных девиц, которые с уверенной элегантностью игнорируют меня, заставляет меня бежать прочь, выкинув из головы модные одеяния.

Вместо этого я отправилась туда, где на пакетах нет логотипов и где у меня не развивается комплекс неполноценности, и принялась радостно копаться в корзинах с уцененными товарами, пока не обнаружила, случайно взглянув на часы, что вот уже десять минут, как мне полагается быть на работе.

На всех парах я помчалась в «Дейзи». кидаясь наперерез пролетавшим мимо такси, в надежде, что они успеют все же затормозить. В конце концов с сорокаминутным опозданием, роняя пакеты, я ввалилась в двери и окаменела от ужаса, увидев знакомые фигуры, устроившиеся за одним из столиков в ресторане.

Саймон и мама.

Какого черта они здесь делают?

Она сидели бок о бок на угловом диванчике и таинственно шептались. Строят козни, ясно. Наверное, разузнали, что я здесь работаю, и устроили засаду. Могу представить фальшивое изумление, когда они «случайно» заметят меня за стойкой бара.

К счастью, они увлеченно беседовали, и мое драматическое появление осталось без внимания. Порывшись в пакетах, я быстро нацепила новые очки — фальшивый «Рейбан», шапку-ушанку, приобретенную для ночных бдений, и намазалась новой помадой цвета фуксии, которую купила в припадке безумия. За последние два года я встречалась с мамой только раз. До этого я три года божилась, что в университетах у студентов нет каникул. Она всегда говорила, что из-за на птах редких встреч она скоро забудет, как я выгляжу, так, может, мой грим обманет ее? Не уверена, но попробовать стоит.

— А я и не ждала тебя сегодня, — саркастически заметила Дот, когда я скользнула за стойку, сбивчиво извиняясь за опоздание. — Шапка и помада могут быть новым писком моды… полагаю… но темные очки? В баре?

— Это все новый цвет стен, — сказала я. — Так слепит глаза, что у меня голова раскалывается.

— Это твоя помада слепит глаза. Хотя теперь мы сможем использовать тебя вместо аварийного освещения, если опять отрубят электричество. Недавно строитель просверлил главный кабель.

— Да ты что? Он жив?

— Ему повезло, что он был в резиновых сапогах, учитывая, что другой неумеха в то же время устроил потоп. А так он отделался небольшими ожогами и приобрел панковскую прическу. Может, тебе стоит одолжить ему свою шапку, чтобы скрыть следы катастрофы, — задумалась она. — Хотя не уверена, что он согласится.

Я показала ей язык, окончательно подтвердив этим, что спятила.

— Я, конечно, просил вносить предложения по усовершенствованию рабочей одежды…

Я смущенно повернулась на звук знакомого смеющегося голоса и столкнулась лицом к лицу с Эдди.

— Аннабел? — Он приподнял мои темные очки и заглянул под них. — Это ты?!

— Конечно, это я, — сварливо ответила я — смущение заставило меня защищаться.

— Ты выглядишь… необычно, — тактично заметил он.

— Она самоутверждается, — хихикнула Дот.

— Она утверждает четко и ясно, что у нее полностью отсутствует чувство прекрасного. — крикнул Сильвия с противоположного конца стойки.

— Ну, не знаю, — протянул Эдди, пристально разглядывая уши моей шапки. — Я всегда восхищался людьми, которые отказываются быть рабами моды.

Он дурачится.

Не улыбается, но его выдают глаза.

Да нет, рот тоже смеется, просто он старается скрыть это, но губы подрагивают.

— «Где взяла ты эту шляпу, где взяла ты эту шляпу!», — хором затянули Дот и Сильвия, обнявшись за плечи и раскачиваясь из стороны в сторону.

Да уж, мое желание остаться незамеченной привлекло ко мне еще больше внимания, чем обычно.

— Я прячусь, — зашипела я на них.

— От чего? — спросил Эдди.

— Это не что, а кто.

— Хорошо, тогда от кого?

— От него.

Я украдкой показала на Саймона, который теперь в одиночестве сидел у стойки. Не знаю, куда делась мама, возможно, отправилась в очередное легендарное туалетное путешествие. Или превратилась в летучую мышь и выпорхнула в окно.

— Кто он?

— Ошибка.

— А, понятно. У меня тоже такие есть. Хочешь, помогу тебе от него избавиться?

— А ты можешь?

— Разумеется. Если ты снимешь эту дурацкую шапку.

Эдди подошел к Саймону который безуспешно пытался отвлечь внимание Сильвии от симпатичного молодого байкера и заставить его обслужить себя. Через несколько минут я, к своему потрясению, увидела, что Саймон уходит, даже не посмотрев в мою сторону.

— Большое спасибо. — Я улыбнулась Эдди, сняла шапку и поправила растрепавшиеся волосы. — Чуть не изжарилась!

— Нет проблем, — пожал плечами он.

— Но ради бога, как тебе удалось заставить его уйти так быстро и так тихо?

— Очень просто. — Эдди обезоруживающе улыбнулся мне. — Я сказал, что ты влюблена в него по уши. но стесняешься признаться. Поэтому старомодные. ненавязчивые ухаживания — это именно то, что заставит тебя вылезти из раковины и упасть в его объятия.

Я смотрела на него с отвисшей челюстью, и он наконец расхохотался.

— Думаю, он поспешил в «Тиффани». чтобы успеть до закрытия. — В глазах у него плясали озорные искорки. — Я слышал, у них потрясающая новая коллекция обручальных колец.

Я закончила работу в семь и поплелась к Ники, мой мозг слабо мерцал, как лампочка, готовая перегореть. Вывалившись из лифта с туфлями в руке, я увидела Аманду, которая сновала у квартиры Люси, затаскивая внутрь коробки, сваленные в коридоре.

Я галлюцинирую.

После тяжелого дня у меня начались видения.

— Привет, Белл!

И слуховые галлюцинации тоже.

— Аманда?

— Да.

— Что ты делаешь?

— Переезжаю.

Милый боженька, пожалуйста, только не это. Я привалилась к нашей двери.

— Я сняла квартиру Люси, они с Гордоном наконец решили все вопросы с разводом и имуществом, — радостно сообщила она через плечо. — Здорово, правда? Завтра утром я зайду к вам. и мы за завтраком сможем обсудить наши дальнейшие действия.

Великолепно. Психопатка в соседях. Как назывался тот фильм? «Одинокая белая женщина»?

Сначала она ворвалась в мою жизнь, а теперь вселилась в квартиру напротив. Как я скажу это Ники?

Ники завивалась в спальне, прихорашиваясь к ужину в «Меццо» с продавцом антиквариата, который каким-то образом уговорил ее на второе свидание.

Интересно, почему все приспособления для волос похожи на смертельно опасное оружие? Потому, что они составляют часть женского арсенала для нападения на представителей противоположного пола? Наверное, стоит подождать, пока она закончит, прежде чем сообщать ей хорошие новости.

Она услышала, что я вхожу в комнату, и улыбнулась в зеркало. Редкая, но такая милая улыбка. Жаль, что сейчас я ее сотру.

— Послушай, Ник, — неуверенно начала я, — помнишь, я говорила, что не нужно возвращать свадебные подарки? Так вот, я передумала… Начнем, пожалуй, с квартиры.

Ники явилась домой в четыре утра. В восемь раздался звонок в дверь. За дверью стояла Аманда в халате и тапочках. — Тебе не стоит брать работу на дом, — проворчала Ники, появляясь из своей берлоги и оглядывая мир щелочками глаз.

При виде пакета с горячими круассанами, принесенным Амандой, она слегла приободрилась, жадно сожрала три подряд и оглянулась в поисках кофейника.

Это просто смешно. Теперь я даже вздохнуть не могу, не наткнувшись на Аманду. Скоро она прорубит дверь из своей квартиры в нашу, чтобы приходить и уходить беспрепятственно.

Я буду сидеть в ванне, а она вынырнет из водостока и потребует доложить о поведении Эдди.

Она нас удочерила, мы ее новые друзья, она спрашивает наше мнение по любому поводу, от одежды до еды, чтобы потом все равно все сделать по-своему.

Конечно, когда она в своем уме, в ней есть даже что-то притягательное, но то же самое можно сказать и о бубонной чуме.

В дверь позвонили. Это не Аманда — она уже пришла, — так кого еще могло принести в такую рань?

Учитывая, что мои подруги набивали животы, открыть дверь должна была я. Пробормотав под нос что-то о паршивых рабовладельцах, я со стуком поставила чашку с кофе на стол между ними и подошла к двери.

Визитером оказался посыльный из «Интерфлоры», который, с тех пор как Ники осталась одна, столько раз побывал у нас. что мы наверняка были у них первыми в списке на рождественские поздравления.

— Цветы! — крикнула я Ники, кидая букет на журнальный столик.

— От кого? — завопила она в ответ из кухни, не отрываясь от четвертого круассана (его, правда, она поглощала не так быстро, как первые три).

— Видимо, от очередной заблудшей души, которая полагает, что несколько увядших растений

завоюют ей место в твоем сердце. А если не место, то хотя бы обратный билет в твою постель.

Ники вышла из кухни, показала язык и заткнула мне рот недоеденным круассаном.

— Ого, вот это да! — восхитилась она. — Кто бы это ни был, он раскошелился по крайней мере на три дюжины!

Она быстро схватила карточку, приколотую к целлофану.

— Но, Белл… он не для меня. Это тебе.

— Мне?

Она кивнула.

— От Саймона.

— Саймона? — тупо повторила я.

Большое спасибо тебе, Эдди Феррар, за любезное вмешательство!

Ники протянула мне карточку. Я автоматически взяла ее, но вместо того, чтобы прочитать, просто стояла и пялилась на огромный сноп красных роз, который она по-прежнему сжимала в руках.

— Он приглашает тебя на ужин.

— Зачем?

— Я и сама удивляюсь, зачем мужчины вечно мечтают заманить женщину на ужин.

— Видимо, ради секса, — высунулась из кухни Аманда, разламывая пополам второй круассан и намазывая его толстым слоем масла.

А я уже забыла о ней. Несколько секунд блаженства.

— Может, он и хочет чего-то, — хмыкнула я. — Но для того чтобы заставить меня залезть в штаны к Саймону, понадобится побольше, чем пара цветочков.

— «Феррари»? — предложила Аманда.

— Скорее, фронтальная лоботомия. Возьми их себе. — Я вернула букет Ники. — Поставишь в спальне — если там еще есть место. Кстати, может, ты и Саймона прихватишь? Добавишь его к своему гарему. У тебя столько мужчин, что еще одного ты и не заметишь…

— Точно, — засмеялась Ники, — я как двухэтажный автобус — наверху всегда найдется еще местечко!

Активная социальная жизнь Ники не только изумляла, но еще и стала причиной нашей первой ссоры с тех пор. как я заставила «Экшн Мена» Джеми порвать отношения с Никиной Синди, чтобы закрутить с моей Барби.

Не то чтобы мы с Ники на самом деле поссорились, просто иногда, когда кажется, что кто-то делает что-то такое, что не пойдет ему на пользу, чувствуешь себя обязанным вмешаться. В конце концов, дружба ничто без честности.

Сексуальная жизнь Ники — это ее личное дело, но в одно прекрасное утро, когда я опять встретила на кухне какого-то болвана в ее халате, я твердо решила озвучить свое беспокойство все возрастающим числом болванов, которых я видела на кухне в ее халате.

Я подождала, пока тот болван не ушел, предварительно обрушив полку в ванной, вылив последнее молоко в последние хлопья и дважды накричав на Элвиса, и только после этого сообщила ей, что она стремительно превращается из примы в проститутку.

Она наотрез отказалась признать этот факт.

— Это просто секс, Белл, — засмеялась она, прихлебывая кофе.

— Это опасно.

— Только если ты занимаешься им на балконе без страховки, — усмехнулась она.

— Это не смешно. Ее улыбка погасла.

— Белл, я не глупая школьница. Ты когда-нибудь слышала о презервативах?

— А ты когда-нибудь слышала о самоограничении? — ляпнула я, не подумав.

Лицо Ники омрачилось.

— Послушай, прости, это вырвалось случайно. Ты можешь делать, что хочешь. Просто мне не кажется, что то, что ты делаешь сейчас, поможет тебе стать счастливой. Не обманывай себя, это делает тебя счастливой?

— До оргазма! — выпалила она. — Я выведу собаку!

Она вихрем умчалась из комнаты, Элвис вился у ее ног. Через две минуты хлопнула входная дверь.

Леди и джентльмены, Элвис покинул здание. Повторяю, Элвис покинул здание.

Какие еще сюрпризы уготовила мне судьба? Моя лучшая подруга превращается в порнозвезду.

Моя мать усиленно устраивает мою судьбу.

Психаманда в двух шагах от безумия.

Саймон договаривается о венчании.

Я вся изолгалась.

И в довершение всего Элвис съел мою единственную сумку.

Лягу спать.

Часом позже кто-то постучал в дверь моей спальни. Потом она приоткрылась, и появилась рука с парой белых тапочек, за которой последовала голова Ники.

— У меня нет белого платка. — Она неуверенно улыбнулась. — Перемирие? — Она помахала тапочками и просочилась в дверь.

— Прости, Белл.

Я вылезла из-под одеяла.

— Это ты меня прости. Ведь это твоя жизнь.

— Нет, ты права. — Она присела на край кровати и тяжело вздохнула. — Думаю, я просто пыталась доказать себе, что нравлюсь мужчинам.

— То же самое сказал Джеми.

— Серьезно?

Я кивнула.

— Да, этот парень не только симпатичная мордашка.

— Да. Все остальное у него тоже очень симпатичное, — ухмыльнулась Ники.

Она забралась ко мне под одеяло, и я почувствовала, как к моим голеням прижались два куска льда.

— Иисусе, у тебя ноги ледяные!

— Вот по чему я скучаю, — вздохнула она, пропустив мой вопль мимо ушей. — Хорошо, когда кто-то может согреть тебе ноги в постели. Может, это звучит безумно, но я не думаю, что мы созданы для холостой жизни. По крайней мере, не я. Знаю, в наше время все изменилось, теперь не считается по умолчанию, что ты встретишь мужчину, выйдешь замуж, заведешь детей…

— Хотела бы я, чтоб это сказали моей маме.

— Но, признаюсь, я всегда готовила себя к этому. А посмотри на меня теперь!

— У тебя всегда останутся твои друзья, детка.

— Знаю. — Она тепло мне улыбнулась. — Мне очень повезло с тобой, ты стоишь всех сокровищ мира. Но я не об этом, а о том, как хорошо иметь ко- го-то, с кем вместе идешь вечером спать и болтаешь, болтаешь, лежа на одной подушке. Понимаешь, теплый зад, к которому можно прижаться животом…

— А Элвис?

— Да, но он портит воздух еще чаще, чем Ричард. — Она мягко рассмеялась. — Не знаю, Белл, можешь назвать меня старомодной, но это то, чего я хочу.

— Старомодной? После того, что я увидела за последние недели? Ну нет.

— Считаешь, я вышла за рамки?

— Самую малость.

— Можешь считать это компенсацией за потерянное время, — предложила она. — Мы же говорили, что мне придется поцеловать пару лягушек.

— Но это не значило, что нужно становиться чемпионкой в этом виде спорта.

— Знаешь, если серьезно, я надеялась, что одна из лягушек действительно превратится во что- то чудесное… важное…

— Ты встретишь кого-нибудь, может, не сегодня…

— Может, не завтра… — Ники зевнула во весь рос

— Нет, правда. Ричард просто не понимал, как ему повезло и как много он потерял. Ты можешь чертовски много предложить своему избраннику. Ник. Ты веселая, теплая — если не считать ног. — умная, красивая. Ты наверняка встретишь своего принца.

Тихое посапывание заставило меня замолчать, я взглянула на Ники и увидела, что она уже спит, приоткрыв губы, а тушь прочертила на ее щеках узоры, словно капли дождя на стекле.

Правда ли то, что она сказала?

Я должна найти свою половинку?

И это то, ради чего мы живем?

Любовь.

Мне кажется, что любить — это открыть себя нараспашку. Чтобы твое сердце вывернули наизнанку, а чувства втоптали в грязь. Ты кому-то вверяешь свою душу, а разве это безопасно и мудро?

Кроме того, действительно ли я хочу составить с кем-то пару? И отчитываться перед кем-то за каждый шаг? Мне хватило этого, когда я жила с мамой.

Иногда, глядя, как Ники готовится к очередному вечернему выходу, я чувствую легкую зависть. Должно быть, здорово разодеться и пойти с кем- нибудь ужинать. Чтобы тебя кормили, поили и обожали.

Но что будет, когда романтика закончится и начнется обычная жизнь? Неужели страстные клятвы, ужины на двоих, прогулки под луной, веселье и смех могут иметь счастливое продолжение? Или прекрасная песня превратится в повседневную пытку?

Нет, любовь — это безумие. У меня и без того достаточно странная жизнь, чтобы добавлять в нее еще порцию сумасшествия.

Да к тому же единственный человек за последние десять лет, который мне более-менее понравился, — Эдди Феррар, а любые отношения с ним определенно будут безумием.

Аманда наверняка сделает из меня филе своим новым разделочным ножом.

Радует одно — я погибну от руки мастера своего дела.

Вечер вторника, полчаса до закрытия. К Дот пристают два припозднившихся клиента, каждый старается поглубже заглянуть в ее вырез; Сильв на кухне, скорее со скуки, чем от голода, сооружает мегасандвич, укладывая между половин разрезанного вдоль батона все виды снеди, которые обнаружились в холодильнике; я уже в пятый раз мою ту же пепельницу и мечтаю о горячем свидании с одеялом, телевизором и о корзине с едой, из которой Элвис не получит ни кусочка, даже если утопит меня в слюне.

Я смотрю на часы. Еще двадцать минут. Вот- вот придет Бен, и мы свободны! Здравствуй, город, вот и я!

Однако вместо Бена нас удостоил визитом Эдди собственной персоной, который выглядит совсем как обычный человек в джинсах и бледно- зеленой рубашке поло «Ральф Лоурен».

— Где Бен? — прошипела я Дот, когда Эдди кивнул нам и направился опустошать кассу.

— Прогуливает. Думаю, у него наконец-то свидание.

— Правда? А ему не очень-то везет с женщинами. Не понимаю почему — он просто прелесть.

— Он слишком милый. Мы. женщины, странно к этому относимся. Нас тянет к негодяям. Во всяком случае, меня точно. — Дот тяжело вздохнула. — Правда, не могу сказать, что сейчас у меня отбоя нет от поклонников. Последний раз обедом меня угощал Сильв, благослови его бог. Полагаю, мне пора забрать его с кухни, раз босс уже прибыл. Сегодня, — драматическим шепотом сообщила она, — мы собираемся зайти в пиццерию по дороге домой. Вот это жизнь, я понимаю!

Она порылась под стойкой и вытащила из-под стопки полотенец сумку.

— Эдди, мы ушли, хорошо?

— Конечно идите, пока.

Дот пошла оттаскивать Сильвию от холодильника, а Эдди повернулся ко мне.

— Останешься на стаканчик?

— Я с тобой не разговариваю, — ответила я. отворачиваясь.

— О женщины! — Он закатил глаза. — Что я натворил?

— Кроме того, что притворялся шовинистом? Саймон.

— Саймон? Ах да, страстный поклонник. А что с ним?

— Он прислал мне цветы!

— О боже, он прислал тебе цветы! Поверить не могу! Какая наглость! — Он воздел руки к небу. — Не пойму я тебя, Аннабел Льюис, женщины обычно жалуются, когда мужчины не присылают им цветы, а не наоборот.

— Зависит от того, кто именно присылает.

— Значит, цветы от Прилипалы Саймона не были приняты с благодарностью?

— Ты угадал.

Он пару секунд разглядывал меня, потом улыбнулся.

— Так ты останешься на рюмочку?

— Нет, у меня свидание. — С ведром крылышек в «КРС».

Его глаза сузились.

— Да и у меня все равно нет времени болтаться тут.

— Ах, вот как? — Я слегка оттаяла.

— Возможно, у меня тоже свидание.

— Надеюсь, это поинтереснее, чем коробки с едой и старый фильм.

Улыбка вернулась.

— Китайские закуски и просмотр «Бегущего по лезвию бритвы», — предложил он.

Я села на стул у стойки.

— Да, это не очень весело, можно и задержаться. Налей мне пива.

Почти весь следующий день я провалялась в постели.

Когда я проснулась, времени оставалось только на то, чтобы принять душ, перекусить и умчаться на работу. Я поплелась на кухню за соком. На холодильнике болталась записка от Ники.

Они с Амандой отправились в загул. Вне всякого сомнения, опять охотятся за Эдди, тралят бары в Сохо, а потом притащатся в «Лейзи Дейзи» и будут спотыкаться на танцполе в надежде, что он появится.

Так нечестно!

Я совсем не развлекаюсь.

Вчера после смены я провела остаток ночи в кустах у дома Эдди, поджидая ночных визитеров. Все утро я гонялась — безуспешно — за его безумным «порше» по шоссе М25, а теперь должна мгновенно одеться и отправиться обслуживать до раннего утра капризных посетителей.

Нет, этого не будет.

Мне нужна передышка.

Потому что больше никто обо мне не позаботится.

Я позвонила Бену, изобразив пациента тубдиспансера, и он посоветовал мне побольше спать, потом радостно (но, правда, с легким чувством вины) свернулась клубочком на диване с большой шоколадкой, пакетом чипсов со вкусом бекона, одеялом, бутылкой дешевого красного вина и древним слезливым фильмом. Еще я заказала по телефону большую пиццу с пепперони. острой говядиной и грибами.

Я смотрела как раз тот момент «Привидения», когда Патрик Суэйзи в последний раз целует плачущую Деми, слезы текли по моим щекам Ниагарским водопадом, и тут позвонили в дверь.

Пицца!

Я вскочила, запахнула свой потрепанный халат, утерла слезы, побежала в коридор и распахнула дверь, нащупывая в кармане двадцатку.

— Аннабел?

Я перестала рыться в карманах и подняла взгляд.

Эдди!

Я сглотнула, забыв, что у меня рот набит чипсами, и закашлялась.

—…Я просто хотел убедиться, что все в порядке. Бен сказал, что, судя по голосу, ты при смерти.

Да, все-таки нужно было становиться актрисой. Видимо, мой кашель и хрипение по телефону убедили Бена, что у меня последняя стадия чумы. Но сейчас я не играла. Острый край чипса впился мне в горло. Да, я мечтала о том, как меня обнимут крепкие мужские руки, но не думала, что первым близким контактом станет прием Хаймлиха[7]!

К счастью, я так хрипела и плевалась, что острые концы постепенно смягчились и проклятый кусок наконец провалился в желудок.

— Он был прав, — с озабоченным лицом Эдди взял меня за локоть и повел к дивану.

— Ты ужасно кашляешь… и ужасно выглядишь…

Правда? О боже! Я не хочу, чтобы он думал, что я ужасно выгляжу, он должен думать, что я великолепна, по меньшей мере.

Жаль, что у меня нет сменных голов на все случаи жизни. Не пришлось бы больше проводить долгие часы в попытке скопировать — безуспешно — макияж с обложки последнего «Вог». Просто залезаешь в шкаф, берешь подходящую голову, надеваешь и выглядишь на все сто. А еще можно было бы изобрести переводную косметику, наподобие временных татуировок. Накладываешь на лицо, трешь с обратной стороны монеткой и — вуаля, прекрасный перманентный макияж!

— Может, принести тебе чего-нибудь? Стакан воды? — Он огляделся, изучая планировку квартиры. — А может, у тебя есть микстура от кашля?

Только не это! Я не могу позволить ему шляться по квартире в поисках лекарств. А если он зайдет в мою комнату и заметит свои трусы на столбике кровати? Эта мысль спровоцировала новый приступ кашля.

К счастью, в своих изысканиях он не зашел дальше ванной и вскоре вернулся, надеясь отыскать подручные средства в гостиной.

Его глаза блеснули при виде полупустой бутылки вина.

— Лекарственное средство, — сказала я. усилием воли подавив кашель. — Кажется, только это и помогает мне обуздать приступы. — Я взяла бокал, сделала большой глоток и невинно улыбнулась.

Он изучал улики на столе. Скомканная темно-синяя обертка от молочного шоколада, полупустой пакет чипсов, початая коробка конфет. Ее я обнаружила на одной из полок в кухне, когда искала штопор, подарок очередного поклонника Ник, спрятанный подальше в свете новой диеты.

— Решила немного перекусить.

Он наверняка подумал, что я настоящая свинья.

Или сумасшедшая.

Это написано у него на лице.

Она точно больна. Психически. Интересно, как мне выбраться отсюда, не рискуя погибнуть медленной мучительной смертью?

Хотя я могу ошибаться.

Он не попытался проскользнуть к выходу, а улыбнулся мне.

Не делая больше замечаний по поводу моей так называемой болезни, он сел на диван наискосок от меня, я же тем временем пыталась рассмотреть свое отражение в чайной ложке, которую вытащила из ведра с вишневым мороженым.

— Симпатичная квартира.

— Друга.

— Ясно. — Улыбка пропала. — А он, значит, ушел и бросил тебя на произвол судьбы… Очень мило.

— У нее свидание. И между прочим, за мной приглядывает Элвис.

Элвис спал под столом, но, услышав свое имя, открыл один глаз, несколько раз стукнул хвостом и мгновенно заснул опять.

— И это называется сторожевая собака, — возмутилась я, пихая его в спину пяткой.

Теперь Элвис пробудился достаточно, чтобы изучить гостя. Сначала он дружелюбно обнюхал его ногу, волосатый хвост бешено завертелся, потом без приглашения поставил лапы ему на колени, потыкался бархатной коричневой мордой в карманы и наконец со счастливым вздохом положил мягкую голову ему между ног и снова заснул.

Я вдруг позавидовала ему, особенно когда Эдди начал бездумно поглаживать сопящую голову щенка.

— Думаю, ты ему понравился. — глупо улыбнулась я. — Хотя ему все нравятся.

— Спасибо!

Я уже собиралась предложить Эдди бокал вина, когда опять раздался звонок в дверь. Черт, теперь точно пицца. Как я это объясню? Неверный адрес? Чья-то шутка?

Но, открыв дверь, я не увидела ни сыра, ни мяса, ни грибов, а только пьяную, заплаканную Ники.

— Не могу найти чертовы ключи, — всхлипнула она, — ни черта не вижу. — Ники попыталась утереть слезы, размазав тушь по лицу, и ввалилась в комнату, пошатываясь на шпильках. — Ни черта не могу сделать правильно… вот дерьмо! — Она споткнулась о плед.

Эдди встал, мягко убрав с колен храпящего Элвиса.

— Пожалуй, я пойду.

Я благодарно улыбнулась.

— Увидимся завтра на работе.

— А ты собираешься прийти? — В его голосе только слегка чувствовался сарказм, юмора было гораздо больше.

— Я чувствую себя уже лучше, — пробормотала я.

— Кто это был? — заплетающимся языком спросила Ники, когда за ним тихо закрылась дверь.

— Эдди, — ответила я, неожиданно сообразив, что, раз вернулась Ники, значит, и Аманда поблизости. Черт! Надеюсь, он не столкнулся с ней на обратном пути. Если они встретились в лифте или еще где, мне придется чертовски много объяснять. Это если ему удастся уйти живым. Она может нажать на кнопку аварийной остановки, захватить его и потом есть на завтрак, обед, полдник и ужин.

— Эдди?! Я кивнула.

— Я прикинулась больной. Он приехал меня проведать. Вылавливает прогульщиков…

Ники слишком набралась и была чересчур поглощена своей собственной бедой, чтобы продолжать расспросы, потому она просто свернулась клубочком на диване, с туфлей в каждой руке. По щекам ее текли слезы.

Я села на то место, где недавно сидел Эдди. Оно еще хранило его тепло.

— Что случилось?

В ответ она опять разразилась слезами. Я попыталась угадать.

— Ричард? Она кивнула.

— Мы поехали в «Шейкер» — помнишь, тот клуб в Сохо, рядом с тайским рестораном, мы туда ходили, когда только приехали в Лондон после университета?

— Да, знаю.

— Ну вот, мы с Амандой вошли, и он был там, на танцполе, увивался вокруг этой потрясающей брюнетки. Мял ее задницу, как будто выбирал арбуз, едва не съел ее лицо, как пластиковый монстр из дешевого фильма ужасов…

Она замолчала и глубоко вдохнула, сражаясь с нахлынувшими чувствами.

—Меня просто потрясла эта встреча и то. что он был не один…

— Ты хотела бы оказаться на ее месте?

Она пожала плечами.

— Знаешь, самое смешное, что я в этом не уверена. Думаю, с ним покончено, хотя мне все еще больно.

— Тогда к чему эти слезы?

— Не знаю, — всхлипнула она и заплакала еще горше. — Нет… Нет, знаю. Потому что я чувствую себя такой дурой!

— Почему? Ты ведь не знала, что все так обернется.

— Я чувствую себя дурой, — она подняла на меня заплаканные глазищи, — потому что это был мужчина, с которым я совсем недавно собиралась навсегда связать свою жизнь. А сегодня я встречаю его с другой и почти ничего не чувствую! Неужели я так плохо себя знаю?

— Должна признаться, я с самого начала не понимала, что может связывать тебя с таким, как он. Никогда не думала, что тебе нравятся лощеные хлыщи.

— Знаешь, — задумчиво сказала она, заправив за ухо выбившийся локон и утерев глаза. — если бы ты была со мной, я бы с ним не связалась. Ты бы его в момент раскусила.

— Возможно, но ты скорее всего не послушала бы меня.

— С другой стороны, — печально продолжала она, — если бы ты была здесь, у меня бы просто не было шансов. Он бы с первого взгляда влюбился в тебя.

Вместо ответа я швырнула в нее подушкой. Она захихикала.

— Он тебя видел? — Я протянула ей остатки шоколада.

— О да. Но ты бы гордилась мной. — Она слабо улыбнулась. — Я была абсолютно холодна. Я не расстроилась. Не устроила сцену, даже не заговорила с ним. Я лишь дала понять, что узнала его. Еле заметный кивок. Как королева. — Она жадно проглотила шоколад.

— Как королева?

— Именно. Ее величество. — Она опять засмеялась.

— И что дальше?

— А дальше я сгребла в охапку ближайшего симпатичного парня и засунула свой язык ему в глотку на глазах у Крысы Ричарда. Потом взяла сумку, Аманду и с достоинством удалилась. Кого там еще принесло?! — возопила она, когда раздался очередной звонок в дверь. — Если это Аманда, напомни ей на всякий случай, что она живет в соседней квартире.

— Не волнуйся, это, наверное, пицца. Наконец-то. Опоздали всего на час.

— О, вредная еда. — Она сразу перестала всхлипывать и улыбнулась во весь рот. — К черту бриллианты. Настоящий друг девушки — ты.

— А я думала, лучший друг девушки — вредная еда.

— Да, и еще тональный крем.

— И не забудь шоколад.

— А разве он не подпадает под определение «вредная еда»?

— Нет Это отдельный пункт. Как алкоголь.

— Значит, лучшие друзья девушки бриллианты, вредная еда, тональный крем и шоколад?

— И это кое-что объясняет, правда? У девушки не может быть слишком много друзей.

Встреча с Ричардом стала поворотным пунктом в жизни Ники. Она словно избавилась от призрака и теперь могла спокойно жить.

Кстати, она переспала с каждым, кто назначал ей свидание. И ее рекорд заслуживал Книги рекордов Гиннесса.

Идеальный мужчина Ники: заботливый, добрый и честный, с хорошим чувством юмора и симпатичной попкой.

Пожалуй, это говорит о Ники больше, чем все ее недавние кавалеры. Для меня это значило, что она наконец покончила со своими забавами на одну ночь.

Во всяком случае, надеюсь, что это так. Нет ничего хуже, когда ты соблюдаешь целибат, а в соседней комнате кто-то сливается в экстазе. Даже если это твоя лучшая подруга. Нет, не так, особенно когда это твоя лучшая подруга.

Глава девятая

Еще одна ночь в кустах.

На этот раз меня укрыла зелень у симпатичного ресторана в Эппинг-Форесте. По наводке Дот я узнала, что Эдди пригласил кого-то на ужин.

Заставив протестующего Арнольда проделать самое далекое путешествие за последние два года, я обнаружила, что у Эдди свидание с маленькой белокурой леди лет пятидесяти, которая вполне могла оказаться его матерью.

Я, как всегда, забралась в куст в парке, окружавшем старую каменную часовню, превращенную в шикарный французский ресторан.

На мое счастье, Эдди сел у окна и его столик прекрасно просматривался из моего убежища.

Через десять минут к нему присоединилась сияющая женщина, похожая на уменьшенную версию очень радостной Джудит Чалмерс. Она схватила его за руки и расцеловала в обе щеки.

Мобильный телефон Ники, который в последнее время стал почти моим, приглушенно заиграл сюиту из «Щелкунчика», заставив меня подпрыгнуть, насколько это возможно в лесных дебрях. Наверняка со стороны звенящий куст выглядел подозрительно.

Не без труда вытащив из кармана телефон — места у меня было не больше, чем у тунца, засунутого в оливку, — я посмотрела на дисплей.

Сюрприз, сюрприз, это Аманда.

Мой палец на мгновение завис над кнопкой отмены звонка, но я сдалась и нажала на «ответ».

— Аннабел? — отчетливо прозвучал в тишине ее резкий голос. Можно было подумать, что она стоит у меня за спиной, а не звонит по телефону.

— Нет, справочное… Могу предложить адресок симпатичного французского ресторана.

— Ради бога, Аннабел, перестань паясничать и скажи, что происходит.

— Он ужинает со своей мамой, Аманда.

— Ты уверена, что это его мать?

— Да, если только он не увлекается пожилыми женщинами… Не волнуйся, она даже похожа на него. Это может быть только его мать. Или он все-таки Нарцисс и нашел себе женщину, которая напоминает ему о собственной привлекательности… Или тогда его звали бы Эдип? Классика не мой конек.

Аманда раздраженно вздохнула.

— Ты лучше останься, на всякий случай. — предложила она.

На случай чего? Если его мама не берет пример с моей и не вытащит из сумочки подходящую холостячку, мне нет причин болтаться тут.

Я завистливо смотрела, как они сидят в уютной, освещенной лампами пещерке с эстампами Бёрдели на стенах, пьют и смеются. Они много смеялись вместе. Я не слышала, что они говорили, но язык тел и очевидная дружественность обстановки доказывала, что им хорошо вместе.

Хотела бы я тоже оказаться там с ними. Я с утра ничего не ела, в животе у меня прыгали слоны, да и вообще, было похоже, что они неплохо проводят время.

Вполне вероятно, что с матерью Эдди я скорее нашла бы общий язык, чем с моей. Готова поклясться, она не пытается направлять его жизнь материнской железной дланью. Она была веселой, часто смеялась, так что даже я могла слышать через двухслойное окно, глядя, как они веселятся, расправляясь с четырьмя переменами великолепной с виду еды.

А я тут сижу в этих проклятых кустах. Нужно было припарковаться на стоянке и наблюдать из относительно комфортных глубин Арнольда. С другой стороны, мы бы слишком выделялись на фоне всяких там «мерседесов», «БМВ» и тому подобного.

Хотела бы я иметь фургон. Милый фургончик с матрасом, подушками и одеялом, и чайником, и, может, микроволновкой и телевизором для скучных дежурств.

Да к черту, поеду домой.

Субботняя смена досталась нам с Абигайль. Сильв и Дэвид в последнюю минуту укатили на Ибицу загорать, купаться, предаваться любви и уноситься в космос, чтобы через неделю вернуться. нуждаясь в отдыхе больше, чем до отъезда.

Аби, как обычно, жаловалась на Кровавого Джерри, с которым я до сих пор так и не имела чести познакомиться.

— Чертов Джерри, — вздохнула она. запуская тонкие бледные пальцы в рыжую шевелюру. — Я уверена, что он меня обманывает. Но с этими его сменами я никогда не знаю, где он и с кем.

—Если ты ничего не знаешь, откуда подозрения?

— Все признаки налицо, — вздохнула она. — Новый одеколон, новые трусы, часто бреется, принимает душ чаще чем два раза в неделю и. решающее доказательство, неожиданно перестал грызть в кровати ногти на ногах, а ведь я четыре года пыталась отучить его.

— Фу! И ты боишься потерять такую прелесть?

— У него есть и подкупающие черты.

— Например?

— В кровати он может еще кое-что.

— Не сомневаюсь, нужно иметь гибкий позвоночник, чтобы дотянуться зубами до ногтей на ногах!

Я чуть не предложила Аби провести расследование. Было бы непросто объяснить ей, чем я занимаюсь кроме работы в баре. Она милая девчушка, но болтает слишком много. Боюсь, довольно скоро все начнут выспрашивать что да как и настоящая причина моего пребывания в «Дейзи» выплывет наружу.

— Если хочешь, я могу узнать, в чем там дело.

Вот так я умею промолчать. Иногда мне кажется, что мой язык не связан с мозгом. Конечно, я могу не хвастаться своей квалификацией, а просто предложить ей помощь, как друг.

— Что ты сделаешь?

— Я могу узнать, обманывает тебя Джерри

или нет.

Аби перестала яростно кромсать лимон и уставилась на меня.

— И как ты собираешься это сделать?

— Попробую его соблазнить.

— Нет… ты ведь не серьезно?

Я пожала плечами.

— Все зависит от тебя. Если ты думаешь, что он созрел для измены с другой женщиной, почему бы нам не поторопить события?

— А если он скажет «да»? — Она закусила верхнюю губу.

— Всегда остается вероятность того, что он откажется.

— А если он согласится, я по меньшей мере буду знать, а не подозревать…

— Вот именно.

— И ты это сделаешь?

— Я бы не стала предлагать тебе просто так.

Аби посмотрела на меня, недоверчиво прищурив глаза.

— Как ты собираешься действовать?

— Ты скажешь мне, где я могу его найти, а в остальном положись на меня.

— Так просто?

— Не знаю, как насчет простоты, но начнем с этого… если ты согласна.

Аби облокотилась на стойку и некоторое время изучала свои ногти. Потом она посмотрела на меня и медленно улыбнулась.

— Какого черта! Давай. Почему нет? Я ведь ничего не теряю?

Я протискивалась мимо нее с подносом бокалов, и она ткнула меня под ребра.

— Кстати о мужчинах, думаю, у тебя появился поклонник.

— О чем ты?

— На тебя глазеют. — Она мотнула головой в сторону Эдди, сидевшего за столиком в ресторане с Беном и знойным итальянцем, я видела его еще в «Черной Бетти» — он оказался нашим бухгалтером.

— Не смеши меня, — сказала я, загружая посудомойку.

— Кончай, Белл, не говори, что ты не заметила, как он на тебя смотрит.

— Он на всех так смотрит, он вообще большой шалун.

— Не знаю, на меня он так никогда не смотрел. Я бы заметила. — Аби бросила на Эдди томный взгляд, но он, не обращая на нее внимания, опять отвернулся к Бену.

— Ты только посмотри на эту спину! — У нее вырвался вздох страсти. — Только представь, как приятно вонзить в нее ногти! Ладно, хватит фантазий. — Она наконец соизволила подойти к клиенту, который давно уже подзывал ее. размахивая руками, как ветряная мельница.

Осчастливив его, она вернулась к прежней теме.

— Аннабел, тебе так повезло!

— Да? — без особого интереса переспросила я, продолжая наполнять стремительно пустеющий холодильник бутылками с пивом.

— Он опять смотрит.

— Аби, прекрати немедленно!

— Если не веришь, сама посмотри!

— Он на меня не смотрит. А если и смотрит, то только чтобы убедиться в моем профессионализме.

Я взглянула в ту сторону уголком глаза и убедилась, что она права и он действительно пялится. Прямо на меня. Он поймал мой взгляд и улыбнулся, как всегда, ужасно сексуально.

— Видишь, — торжествовала она, — а я что говорила? Хватит придуриваться, детка, теперь-то ты не будешь спорить?

Хорошо, я заметила, что он расположен очень дружелюбно, и не только из-за наших посиделок после работы, которые уже стали дурной привычкой.

Наши отношения развиваются.

Даже слишком.

Я видела его в деле. Он мастер флирта. Но то, что связывает нас, это явно не то легкое заигрывание, которое он позволяет себе с другими девушками. Я это чувствую. К сожалению, я не единственная, кто это заметил. Мы с Джеми встретились после работы, чтобы выпить кофе в кафе за углом, где подавали лучший на свете горячий шоколадный пирог.

Мы заказали по двойной порции, учитывая, что у нас позади был тяжелый рабочий день, и сели за столик у окна с видом на Темзу. День был ясный, но слишком прохладный, чтобы сидеть снаружи, для английского лета это в порядке вещей. Западный ветер гнал волны по реке и играл лодками, привязанными к причалу.

— Как дела на работе? — поинтересовался Джеми, с пугающей скоростью вгрызаясь в пирог.

— Нормально.

— Не смущает тебя постоянная близость Эдди?

— С ним все в порядке, меня смущает близость Аманды.

Еще два укуса, и внушительный кусок пирога исчез с тарелки Джеми. Никогда не видела, чтобы кто-нибудь ел так быстро, как он. за исключением разве что Элвиса. Он принялся за другой кусок, и на мгновение воцарилась тишина, но он не собирался сдаваться.

— Я видел, как ты смотришь на него.

— Дело в том, что Аманда мне платит именно за это. — Я подцепила на вилку шоколадный цветочек.

— Это понятно, но такое выражение на твоем лице я видел только однажды. Когда тебе в первый раз дали шоколадку.

— Ты помнишь это? А я и забыла. Но это все равно что быть наркоманом. — Я запихнула в рот еще кусок пирога. — Без этой пагубной страсти мир кажется бессмысленным.

— Вот именно, — как-то сдержанно согласился Джеми.

— Что значит «именно»?

— Ты сама сказала. Страсть. — Он прикончил свой пирог и с надеждой посмотрел на мой. совсем как Элвис.

Ну вот опять. Все-то он знает.

— Джеми. я не влюблена в Эдди.

— Она упорно продолжает отрицать. — сухо сказал он.

— Я не отрицаю!

— Отрицает отрицание, — вздохнул он. — Все еще хуже, чем я думал.

— Я не влюблена в Эдди, — процедила я, не разжимая зубов.

— Тогда зачем ты продолжаешь заниматься этой самодеятельностью, дурацкой игрой в детектива? Я тебя знаю. Ты ненавидишь, когда кто-то указывает тебе, что делать, и вдруг позволяешь Аманде командовать собой, как будто ты — ее собственность.

— Мне нужны деньги.

— Ты можешь найти другую работу.

— Там не будут столько платить.

— Бред! Ты все равно не разрешаешь Аманде платить за время, которое ты проводишь в баре. И не отрицай. Ники мне все рассказала.

— Мне кажется, что это будет неправильно. Он будет платить мне за то, что я там, а на самом деле я там только потому, что слежу за ним и она мне за это платит. Надеюсь, ты понял.

— Я понял. Отлично. Послушай, я не против, если ты будешь работать в «Дейзи», чтобы присмотреться к Эдди, узнать его получше, выяснить, что он за человек…

— Что?

— Да, но я не согласен, чтобы ты делала это для Аманды… Подумай об этом. Пожалуйста. Ты говоришь, что ненавидишь обман. Может, пора перестать обманывать себя?

Если твой сводный брат умен, красив и всегда прав, это ужасно раздражает.

Хорошо, признаю, мне он нравится.

Ладно, не просто нравится, я без ума от него.

Не спрашивайте меня почему. Конечно, все как обычно — он красивый, умный, сексуальный, у нас одинаковое чувство юмора. Но есть что-то еще, чему нет названия.

Я не могу выбросить его из головы. Я думаю о нем в самых неподходящих местах, в самое неподходящее время — но, послушайте, у меня два года не было секса, так что можно простить мне невинные фантазии.

Кровавый Джерри.

Двадцать девять. Ирландец. Черные волосы, голубые глаза, хитрая улыбка и нахальное обаяние настоящего мерзавца.

Я, конечно, понимаю, что в нем нашла Абигайль, даже если забыть о том, что он ведет себя хуже, чем Казанова в женском монастыре.

Время обеда. Мы в баре. Ничего нового. Сейчас я половину времени провожу в баре. Бары, кусты и кровать. Вот такой головокружительный взлет по социальной лестнице.

Ники ушла в туалет, я стою у стойки и жду, когда меня обслужат, а барменша кокетничает с Кровавым Джерри. Я слышу, как его мелодичный ирландский говорок растекается поверх бормотания переполненного воскресного бара, словно клубничный сироп по мороженому. Барменша, естественно, тоже относится к мороженому: я вижу, как она тает на глазах.

В конце концов ей удалось сдвинуть себя с места и уделить внимание растущей толпе клиентов, к счастью, я оказалась первой в очереди. Я заказала себе и Ник по большой водке с колой — и для храбрости, и потому, что второй раз нас вряд ли обслужат скоро.

В «Дейзи» эта девчонка не задержалась бы, презрительно подумала я. Мы действительно зарабатываем свой хлеб в поте лица. Даже если она заберется на барный стул, ей не дотянуться до наших стандартов.

Ого! Я горжусь своей работой. Это что-то новенькое.

Забрав напитки, я устремилась к освободившемуся столику в углу, подходящему для незаметного наблюдения.

Ники вернулась из туалета, освежив губы красной помадой, поправив грудь и взлохматив волосы в нечто под названием «у меня был безумный секс, и мне это понравилось». Здорово она выглядит.

Опять стала похожа на Ники, с которой мы ставили на уши город до моего отъезда, которая могла сразить наповал одним взмахом ресниц. Она по-прежнему фунтов на семь больше своего прежнего веса, но дополнительные изгибы ей идут.

Она и чувствует себя хорошо, это заметно по тому, как она двигается и держит себя. Привлекательная с большой буквы «П».

Когда она протискивалась мимо Джерри, он перестал обхаживать барменшу и проводил ее взглядом до самого столика.

Ники заметила.

— Что случилось? — обеспокоенно прошептала она. — У меня юбка застряла в трусах или что?

— Нет, но, кажется, в чьих-то мыслях ты вообще осталась без одежды. Джерри только что сжег ее взглядом.

— Ну. слава богу. Мне показалось, что я здесь единственная женщина, на которую он не обратил внимания. Чуть с ума не сошла.

Полчаса мы наблюдали за Джерри.

Хотя его глаза метались по бару, как сексуальный маньяк по женскому общежитию, сам он и не пытался тронуться с места.

Спустя еще час, еще две водки и несколько попыток познакомиться, но не со стороны Джерри, мне стало ясно, что пора переходить в наступление.

Я повернулась к Ники и быстро улыбнулась:

— Ну что, я пошла.

Она улыбнулась в ответ.

— Пожелать тебе удачи?

— Не знаю. — Я пожала плечами. — А что принято делать в таких случаях?

— Лучше я похлопаю тебя по плечу. Ты отправляешься на подвиг.

— Надеюсь, я не погибну. — Я вспомнила Абигайль. — Господи, пусть он скажет «нет».

— Это зависит от того, что ты собираешься ему предложить.

— Полежать голенькими?

— Это должно сработать, — засмеялась она.

Пробившись к бару, я сделала заказ и скользнула взглядом по объекту. Он посмотрел на меня.

Точнее, сначала он посмотрел на мои ноги, но потом наши глаза встретились. Я улыбнулась. Он улыбнулся.

Секунд через тридцать я повторила действия в том же порядке.

Взгляд. Улыбка. Получаю улыбку в ответ. Когда улыбка вернулась в третий раз, я взяла быка за рога и недвусмысленно поманила его взглядом к себе.

Он не подошел. Он встал и скрылся за дверью с буквой «М», а я осталась тупо пялиться на опустевший стул.

Это невозможно. Он отказал мне. Прекрасно, но я просто в шоке! Что со мной? В смысле, что со мной не так?

— Я что, жаба? — прошептала я Ники, вернувшись к нашему столику с пылающими щеками.

Она забыла, что лучше не смеяться, когда пытаешься залпом выпить бокал вина.

— Не будь дурой, — хлюпнула она. — Наверное, ты просто не в его вкусе. Ты ведь не надеешься нравиться всем мужчинам на свете?

— Конечно нет!

— Тогда нечего удивляться.

— Но он заигрывает с каждой женщиной, попадающейся на глаза.

— Это тебе так сказали, возможно, его подвиги сильно преувеличены.

— Возможно, но я следила за ним сегодня, и он вовсе не прятался в углу.

Ники задумчиво прикусила губу.

— Может, я попробую? — нерешительно предложила она.

— Ты?

— Не делай такой удивленный вид. я могу и обидеться.

— Ты прекрасно понимаешь, что я не в этом смысле… Я просто не думала, что ты захочешь этим заниматься.

— За последние пять месяцев я достаточно практиковалась.

— С другой стороны, он смотрел на тебя, когда ты проходила мимо, — задумалась я.

— Правда? — сказала она, изображая невинность.

— Ты знаешь, что да. У него чуть глаза на вылезли.

Ники улыбнулась.

— Может, тебе и стоит попробовать. — Идея начинала мне нравиться. — Я с удовольствием посижу, отдохну и посмотрю, как кто-то вместо меня изображает гулящую девку.

— Боже, Белл! А я думала, ты мне друг.

Ники встала, одернула юбку, поправила лифчик и быстро оценила свое отражение в окне.

— Как я выгляжу?

— Супер.

— Напутственное слово?

— Знакомиться с мужчиной — то же самое, что без совка убирать за собакой дерьмо. Если попадется слишком скользкое, придется потом вычищать из-под ногтей, — сказала я, стараясь не засмеяться.

— Фу. Ну ты и скажешь. Ладно, я пошла. — Подмигнув мне, она направилась к бару и встала в паре футов от Джерри, чтобы не слишком бросаться в глаза.

Ей это и не понадобилось. Джерри заметил ее, как только она встала у стойки. Я, без сомнения, не в его вкусе, а вот Ники явно самое то.

Она улыбнулась барменше, неохотно отправившейся выполнять заказ.

Она достала бумажник «Гуччи» из сумочки «Джейн Шилтон», чтобы расплатиться, и неожиданно уронила его на пол, мелочь разлетелась во все стороны. Джерри мгновенно вскочил со стула и кинулся собирать монетки, как ребенок, разыскивающий спрятанные яйца в пасхальное воскресенье.

Он отдал Ники ее сбежавшую мелочь, она принялась горячо благодарить его, добавила к заказу пинту «Кеффри» и еще минут десять болтала с ним у стойки.

Умная девочка. Современный способ заарканить парня. Но тут Джерри вернулся на место, а Ники подошла к нашему столику, улыбаясь во весь рот.

— Ну? — спросила я с интонациями Аманды. Она села и протянула мне стакан.

— Он довольно симпатичный парень.

— Что он тебе сказал?

— «Нет».

— Что?

— Я сделала ему предложение, и он его отклонил. — улыбнулась Ники. — Знаешь, я была слегка обескуражена, мне сначала показалось, что он положил на меня глаз… — Она взглянула в его сторону и улыбнулась. — Как бы то ни было, он поблагодарил меня за предложение, сказал, что почти женат, а потом добрых пять минут рассказывал, какая замечательная у него подруга.

— Скажи мне, что ты шутишь.

— Я абсолютно серьезна. Он страстно влюблен.

— Но по его поведению этого не скажешь.

— Поверь мне. вытряхнуть его из штанов можно только подъемным краном.

— Но он со всеми заигрывает!

— Без всякой задней мысли. Иногда приятно просто пофлиртовать… не рассчитывая на продолжение. Думаю, он просто отдыхает.

— То есть флирт — это его хобби?

— Да, вроде того. Невинное развлечение.

— А как же новый имидж, новые наряды. Новый одеколон?

— А Абигайль не думала, что все это предназначено ей? Она же тебе жаловалась на него. Вполне возможно: он почувствовал, что она недовольна, и решил поразить ее.

— Да. думаю, это возможно… Он так и сказал?

— Ну, не в таких подробностях. Но у меня сложилось впечатление, что он плотно сидит на крючке. За время нашего разговора он раз сорок сказал «Абигайль».

— Может, так зовут его любовницу.

— Да хватит. Белл! — Ники потрясла головой. — Прекрати высасывать проблему из пальца. с парнем все в порядке.

— Понятно. Я просто хочу быть уверена, прежде чем обрадую Абигайль.

— Эй! — Она положила ногу на ногу. — Он отказался от свидания со мной. Какие еще доказательства тебе нужны?

Эдди появился под конец моей следующей смены, зашел за стойку и налил себе большую порцию коньяку. Вид у него был усталый, под глазами темные круги.

— День был просто поганый. Буду пить, пока не свалюсь, может, тогда сегодняшние неприятности померкнут на фоне завтрашнего похмелья. — Он повернулся ко мне. — Но говорят, пить в одиночку плохо.

— Да, — сдержанно улыбнулась я, снимая с вешалки куртку. — Правда, меня это никогда не останавливало.

— Ты присоединишься ко мне или поедешь спать?

— Попробуй меня уговорить. Место мужчины — у ног женщины.

— И они любят об этом напоминать. — Он налил мне коньяк и забрал куртку.

— Значит, мне не оставляют выбора? Я остаюсь.

— Вот и молодец. — Он сел за стойку — Ты ведь не оставишь меня напиваться в одиночестве?

— Чтобы я пропустила все самое интересное? — Я села рядом. — Твое здоровье.

Мы чокнулись бокалами, и он залпом осушил свой. Я последовала его примеру, он еще раз сходил к полкам и вернулся с бутылкой.

— Чтобы не скакать постоянно туда-сюда.

— Если мы не сбавим темп, скоро это будет непросто, — согласилась я.

— Но мы забыли одну жизненно важную вещь.

— Что?

— Еду.

— Еду?

— Это всякая всячина, которую кладут в рот и жуют. Для поддержания сил и для удовольствия…

Он наведался на кухню и через пять минут гордо водрузил передо мной на стойку тарелку сандвичей.

— Теперь довольна?

— Это, конечно, не «кордон блю», но ты не так безнадежен, как я думала.

— А что ты на это скажешь? — Он вытащил из заднего кармана плитку «Кедбери» и протянул мне.

— Тебе нет равных. — Я любовно погладила знакомую фиолетовую обертку. — Иди ко мне, моя прелесть.

Через полчаса шоколад был съеден, тарелка с сандвичами стояла почти не тронутая, а от половины бутылки коньяка почти ничего не осталось. Наша горячая дискуссия на тему сексуального равенства по мере роста содержания алкоголя в крови как-то сама собой превратилась в рассуждения о преимуществах шоколада перед солеными орешками.

— Думаешь, стоит открыть еще одну? — Эдди вытряхнул в мой бокал последние капли из бутылки.

— Двух мнений быть не может… Сейчас моя очередь.

Я попыталась подняться со стула, но ноги не хотели слушаться, а если и хотели, мозг даже за себя не отвечал, не то что за какие-то там ноги. Для равновесия я ухватилась за поручень, шедший вдоль стойки, и случайно задела локтем бутылку, которая покрутилась на деревянной поверхности и указала горлышком на меня.

— Вопрос или желание? — невнятно спросил Эдди, пытаясь прожевать сандвич с курицей.

— Не поняла?

— Если мы играем в бутылочку, — ухмыльнулся он, — то ты должна ответить на вопрос или исполнить желание.

— Я не знала, что мы играем в бутылочку…

— Но ты ее раскрутила.

— Я случайно… а, ладно. Вопрос. Он хитро посмотрел на меня.

— Твоя любимая сексуальная поза?

— На такие вопросы я отвечать отказываюсь!

— Если ты не ответишь, то с тебя фант.

— Какой еще фант?

Он на мгновение задумался, потом встал, зашел за стойку, вернулся с бутылкой текилы и налил двойную дозу прямо в мой бокал с коньяком.

— Пей.

— Что?

— Это твой фант.

— Издеваешься?

— Тогда отвечай на вопрос.

— Это не очень честная игра, — надулась я.

— Правила распространяются на всех. Будет и твоя очередь.

Да, ясно. Возможности безграничны! Если я буду загадывать невыполнимые желания, он будет каждый раз отвечать на вопрос. За один вечер я смогу выведать все, а самое главное, завтра он и не вспомнит, какой допрос я ему учинила» потому что будет страдать от похмелья.

— Хорошо. Это честно.

Взяв бокал, я посмотрела Эдди прямо в глаза и выпила все одним махом, едва не задохнувшись, когда смесь текилы и коньяка огнем обожгла мне глотку.

— Теперь твоя очередь. Вопрос или желание? — просипела я.

— Вовсе не обязательно моя очередь, мы еще не крутили бутылку.

— Ладно, тогда пошевеливайся!

Он одним движением заставил бутылку крутиться на мокрой стойке, она начала медленно останавливаться и, поколебавшись, замерла точно напротив Эдди.

— Ха! — с триумфом крикнула я. — Твоя очередь! Вопрос или желание?

— Вопрос.

— Ладно… Что ты больше всего ценишь в женщинах? — Умница Белл.

— Ну, яйца.

— Я тебя сейчас так тресну бутылкой, что твои отвалятся.

— Да нет, я хочу сказать, что мне нравятся женщины с яйцами.

— Что, трансвеститы? Да, в Таиланде я их повидала, и, скажу тебе…

— Белл! — Он покачал головой. — Ладно, давай так — мне нравятся сильные женщины.

— С рельефными мускулами и маленькой… ладно, ладно, шучу. А еще что? — быстро спросила я.

— Мозги.

— Неплохо. Дальше?

— Красота.

— Клише!

— Я бы соврал, если бы не сказал это. К тому же мне известно, что красота это не только внешность.

— Ладно, ты немного реабилитировался. Следующее?

— Чувство юмора.

— Да, это важно.

Он кивнул.

— Ей оно понадобится, чтобы терпеть тебя.

— Но-но! — возмущенно крикнул он.

— Чувство юмора, — напомнила я. — Очень важно.

— Симпатичная попка. Да ладно тебе! — сказал он, увидев мое недовольное лицо. — У женщин в списке это вообще пункт номер один, а мне нельзя?

Так, посмотрим. Выходит, его идеал — безмозглая красотка с симпатичной попкой и с яйцами. Я ничего не перепутала?

Я потрясла головой в надежде, что алкогольный туман, сгустившийся вокруг меня, как дождевое облако над головой бога дождя, рассеется.

Вообще-то я могу перепить кого угодно. Знаю, что гордиться тут особенно нечем, но я действительно могу выпить очень много, не свалившись под стол и сохраняя ясность рассудка.

Первый раз я встретила мужчину, который шел со мной голова в голову.

У нас алкогольная совместимость.

Разве это не ужасно?

Да нет, пожалуй, это весело.

Мы одновременно достигли стадии «давай делать глупости».

Очень сложно, когда один из вас допился до состояния танцев на столах, а другой или на два шага отстает и неодобрительно наблюдает, поджав губы, или ушел далеко вперед и бездыханным трупом валяется на полу.

Мы, конечно, не стали на самом деле плясать на столах. Зачем это, когда в твоем распоряжении целый клуб?

На ощупь мы спустились в подвал, и Эдди зажег всю иллюминацию. Клуб был почти закончен. О жуликах-строителях напоминали только брошенное в углу ведро и пара лестниц.

Эдди встал за диджейский пульт.

— Посмотрим, работает ли эта штука…

— А ты знаешь, как ею пользоваться?

— Тебе известна моя философия.

— Знаю — если тебе что-то нужно, ты должен знать, как это работает.

Эдди нажал несколько кнопок и поставил сборник ремиксов Демона, лохматого диджея из «Черной Бетти». Я стояла у динамика, и неожиданный грохот чуть не свалил меня с ног.

Нам почему-то попалась рождественская подборка. Колонки сотрясала гараж-версия «Джингл Беллз», и Эдди с энтузиазмом устремился на танцпол.

Даже у идеального человека обязательно найдется хоть один изъян.

Теперь я узнала тайну Эдди. Он не умел танцевать.

Я думала, что он будет так же хорош, как и во всем остальном, но, кроме базового чувства ритма, похвастаться ему было нечем.

Его, правда, это не особенно волновало, и он увлеченно прыгал по залу, пока из динамиков не заструился медоточивый голос Джорджа Майкла — «Прошлое рождество».

Мы обнялись и начали танцевать, быстро почувствовав друг друга и двигаясь в непринужденной гармонии.

Я ошибалась, он умел танцевать, но не под диджейские сеты. Зато танго, готова поспорить, было ему прекрасно знакомо.

А может, дело в том, что мы идеально подходили друг другу и гармония рождалась сама собой. Прекрати, Аннабел.

Ты проводишь расследование для Аманды. Мы самонадеянно предприняли попытку закружиться в ламбаде и через насколько минут чуть ли не катались по полу от смеха. К счастью, музыка поменялась прежде, чем дошло до членовредительства.

Часа в четыре мы уже исполняли очень урезанную, очень сомнительную, но весьма энергичную конгу вокруг пустого танцпола. его руки лежали на моей талии, голова покоилась на моем плече, так что я больше всего напоминала Зафода[8] из «Автостопом по галактике». Это продолжалось до тех пор, пока мы не заложили слишком крутой вираж и я не потеряла своего напарника.

Я не сразу почувствовала, что моя талия обезручилась, а вторая голова пропала, и. повернувшись, обнаружила Эдди, обычно такого сдержанного и подтянутого, скорчившимся на полу хохочущей кучей.

Мне нравился этот Эдди. Этот сумасшедший, веселый, пьяный и хохочущий монстр.

Другой Эдди мне тоже нравился. Они дополняли друг друга.

Мне захотелось обнять его, но вместо этого я протянула ему руки и попробовала поднять с пола.

К сожалению, он был кило на двадцать тяжелее меня, а я не очень твердо стояла на ногах, видимо, моя печень не успевала перерабатывать алкоголь по мере поступления, поэтому мне удалось только на пару дюймов приподнять его. а потом сила инерции увлекла меня на пол.

Мне повезло. Он плюхнулся оземь со всей силы, но мое падение смягчил. В конце концов мы оказались в такой позиции — Эдди лежит на спине, а я сверху, при этом он придерживает меня, чтобы я не свалилась на пол.

Я услышала неприятный стук, когда его голова коснулась пола.

— Ты в порядке? — прошептала я, помолчав минутку

Он кивнул, в его глазах стояли слезы от смеха и, возможно, от боли.

— А ты?

— Кажется, да. У меня было мягкое приземление.

— Я не удивлен. Мы столько выпили, что ты, должно быть, упала, как на водяную кровать.

Мы опять захохотали как сумасшедшие, потом неожиданно замолчали, наши губы разделяли миллиметры, я чувствовала его теплое дыхание.

Вдруг я протрезвела.

— Кажется, пора отправляться по домам.

Глава десятая

Чувство вины и беспокойства у разных людей проявляется по-разному.

У кого-то пропадает аппетит, кто-то не может спать, кто-то до мяса обгрызает ногти, кто-то становится болезненно раздражительным. Некоторые напиваются в стельку, стараясь все забыть.

Лично я перестала есть, перестала спать, очень много пила и была готова отрезать себе ногу, чтобы все поняли, насколько виноватой я себя чувствую.

Я позвонила Бену, сослалась на личные проблемы (Аманда, Эдди, мои нервы), взяла несколько отгулов и с безумным видом слонялась по квартире Ники, пожирая шоколад, безуспешно пытаясь выбросить из головы Аманду и вновь и вновь проигрывая в голове тот поцелуй, словно любимую песню.

Совсем не помогало и то, что перевозбужденная Аманда постоянно появлялась, демонстрируя разнообразные наряды, прически, боевую раскраску, туфли — она даже не постеснялась показаться в довольно откровенном белье — в надежде, что я помогу ей выбрать самый подходящий наряд для дня X. Или правильнее назвать его день Э.? Как будто мне хочется помогать ей выбирать чулки, при виде которых Эдди выскочит из штанов!

Ники заметила, что я сама не своя, и решила, что я перетрудилась. Теперь она скакала вокруг меня, лежащей в прострации на диване, постоянно притаскивая шоколадное печенье и бесконечные чашки переслащенного чая, словно надеясь таким образом подсластить мне жизнь.

Я думаю, она чувствовала себя виноватой за все то время, что провела шатаясь с Амандой и веселясь без удержу, но она ведь мне подруга, а не жена, так что имеет полное право на социальную жизнь. Хотя должна признать, меня немного раздражало то, что невероятно бурная социальная жизнь, которую она открыла для себя в эти дни, не включала меня, потому что я все время была «на работе».

В конце концов она предложила «развлечь Аннабел» и сходить куда-нибудь повеселиться.

Мне было не до веселья, но я решила, что вечер, проведенный по ту сторону барной стойки, может пойти мне на пользу, а потому позволила Ники ненавязчиво уговорить себя.

— Слушай, возьми выходной, и мы сходим куда-нибудь. Просто расслабься, повеселись, напейся и оторвись по полной, как мы делали в универе.

—А ты думаешь, в нас еще есть запал, мы ведь уже старушки? — Я накопила достаточно энергии, чтобы суметь ее подколоть.

— Знаешь, если ты еще немного пролежишь на диване, отпечаток твоей задницы останется на нем навеки… Не лучше ли переместиться на барный стул, в одной руке большая порция водки с колой, в другой — великолепный мужчина?

— Не знаю, как насчет великолепного мужчины, но водка с колой звучит неплохо.

— Это значит «да»?

— С другой стороны, водка с колой есть и здесь…

— Ну, если ты хочешь сидеть как старая перечница и всю ночь смотреть по телевизору всякое старье, пока я буду веселиться до упаду…

— Ладно, — усмехнулась я, поднимаясь с дивана. — Покупаю.

— Отлично! — просияла Ники. — Правда, я обещала Аманде, что сегодня мы пойдем куда-нибудь вместе…

Я видела, что ей очень хочется попросить меня.

Чувство вины заставило меня принять мученический венец и избавить ее от страданий.

— А почему бы нам не взять с собой и Аманду? — не очень-то доброжелательно рявкнула я.

Чувство вины взыграло с удвоенной силой, когда Ники заключила меня в большие мягкие объятия и стала благодарить за такую доброту и самоотверженность.

— Я знаю, что ты не без ума от Аманды, но в глубине души она очень милая.

— Судя по всему, очень глубоко, — буркнула я.

Я вспомнила фотографию смеющейся девушки в офисе «Дейзи». Может. Ники и права. Может, мне стоит узнать Аманду получше, прежде чем судить ее.

К тому же нельзя исключать вероятность того, что на вечеринке Аманда с кем-нибудь познакомится и это отвлечет ее от помешательства на Эдди.

Если это произойдет, получится, что я оказываю ей услугу, правда? В конце концов, ему до нее нет дела, а в одержимости кем-то, кто тебя совершенно не хочет, есть что-то нездоровое.

Правда, всплеск альтруизма не заслонил того факта, что влюбленность определенно заразна — ведь я сама чувствую нездоровый интерес к этому парню.

К моему удивлению, собиралась я долго и мучительно. Я совсем позабыла, как весело готовиться к вечеринке вместе с Ники, делить вещи, косметику и бутылку вина, а из магнитофона грохочет Пит Тонг, настраивая на танцевальный лад.

Аманда приехала на полчаса раньше, ее округлости были втиснуты в платье «Москино», бюст вылезал из розового лифчика как подтаявшее мороженое. Волосы, высоко собранные на голове, довершали образ «Славы Нью-Йорка»[9]. Не хватало только вишенки на макушке и бравого малого с большой ложкой наготове. Она выглядела сказочно.

И ясно, почему она приложила такие титанические усилия.

Она надеется, что мы кое-кого встретим. Лично я надеюсь, что нет. Да, я все еще избегаю его, но дело не в этом. Что он скажет, если увидит нас вместе? Аманда и я. Сможет ли он сложить два и два и получить четыре? Насколько правдоподобно будет выглядеть наша дружба с Амандой — такая тесная, что мы даже на вечеринки вместе ходим, но при этом я ничего не знаю о ее отношениях с Эдди?

Уверена, Аманда даже не задумывалась о возможных последствиях нашей встречи с Эдди: как он отреагирует, увидев нас вместе. Или. учитывая приближение открытия «Дейзи» и иссякающий ручеек информации, которую я поставляю, она решила, что моя анонимность больше не имеет значения.

Не знаю, кто из нас больше волновался: она. что мы его не встретим, или я, что встретим.

Аманда обшаривала каждый бар. в который мы заглядывали по пути, и, обнаружив, что искомой персоны в нем нет. сдувалась, как воздушный шарик.

В барах нет кустов, разве что одно-два растения в горшках, а посему я пряталась за Ники и прикрывалась волосами. Челки у меня нет. поэтому я начесала волосы на лицо и стояла в темных углах, как кузен Оно в «Семейке Аддамс», только веселилась я гораздо меньше, чем это жизнерадостное существо.

Внезапно я очень пожалела, что обманывала Эдди, мне захотелось сказать ему правду раньше, чем он все узнает сам и возненавидит меня за это. С другой стороны, смогу ли я объяснить ему все так. чтобы он меня после этого не возненавидел? Я шпионила, врала, рылась в его грязном белье и личной корреспонденции, влезла в его жизнь, вообще присосалась к нему как пиявка.

Что он подумает?

Да ясно что, тоже мне. бином Ньютона. Подумает, что я жаба, что же еще? Вонючая, склизкая жаба.

Мне вдруг захотелось покаяться, но разве это возможно? Лучше бы я осталась лежать дома на диване.

Есть три причины, по которым я боюсь случайно встретить Эдди:

1) я сами знаете с кем, и это будет сложно объяснить;

2) я целовалась с ним на прошлой неделе, и это будет сложно объяснить многим людям;

3) все вышеперечисленное ужасно меня смущает. и я не хочу ничего никому объяснять, увольте.

Конечно, мы столкнулись с Эдди. Если бы я хотела с ним встретиться, мне не удалось бы его разыскать даже ценой собственной жизни.

Я знала, что поход в «Черную Бетти» повышает шансы нашей встречи, но развеселившееся большинство проголосовало за, и под утро мы оказались там.

Не успела я проглотить вторую порцию водки с колой, как увидела его.

Все было как всегда. Заходим, пару минут мнемся у входа, чтобы на нас обратили внимание, еще пару секунд осматриваем зал. потом идем к бару. Ждем минут пятнадцать, пока нас обслужат. Пьем. Все повторяется.

На втором заходе я заметила его.

Он стоял облокотившись о стойку и о чем-то болтал с Митчем, старшим барменом. Почему я не взяла шапку и очки? Я бы затерялась в толпе, но. к сожалению, не нашлось храбрецов, которые бы решились стоять рядом с Амандой. Хорошо хоть, ее сверхчувствительный радар, настроенный на Эдди, на время приглушило белое вино, которое мы пили в огромном количестве.

Он первым заметил ее. Она прислонилась спиной к поручню, шедшему вдоль стойки, демонстрируя окружающим свой внушительный бюст. Потом он увидел меня — я пряталась в тени, которую отбрасывала моя спутница.

К сожалению, она заговорила со мной, и мне не удалось изобразить, что я случайно стою рядом и знать ее не знаю.

Я со всех ног устремилась в туалет.

Он оказался прытким малым.

Я почти скрылась за спасительной дверью, но в последний момент меня схватили за локоть и выдернули обратно. Сначала он смотрел не очень дружелюбно, но скоро расплылся в привычной улыбке.

— Аннабел, где тебя черти носят?

— Я взяла отгулы… Бен мне разрешил, — начала я оправдываться, как школьница.

— А почему ты убежала той ночью?

— Той ночью? Убежала? Не помню, я была такая пьяная. — глупо захихикала я.

Он с подозрением посмотрел на меня, но, к счастью, не стал развивать тему. Правда, следующий вопрос я бы тоже не хотела обсуждать.

— Она твоя подруга?

Он мотнул головой в сторону Аманды, которая, к несчастью, отрегулировала свой радар и теперь таращилась на нас со странным выражением лица.

Притвориться, что мы не знакомы, уже не получится. Придется делать то, чем я и так занимаюсь каждый день: врать. И быстро.

— Ну, мы не то чтобы подруги. Она живет в квартире напротив. Аманда дружит с Ники, вот мы иногда и ходим куда-нибудь вместе.

Не так уж плохо, почти правда.

— Мы тоже ходили. — Эдди опять нервно взглянул на нее, но, к счастью, та повернулась что-то сказать Ники и не заметила этого.

— Что, прости?

— Ходили куда-нибудь вместе. Пару раз.

— Да? — Я попыталась изобразить удивление.

— Да, у нас была компания, мы вместе проводили время. С ней вдвоем мы выходили только однажды. Ей нужен был партнер для какой-то благотворительной акции. Честно говоря, после этого она… понимаешь… думаю, она захотела не только дружить.

— А ты нет?

Он покачал головой.

Да, эта версия далека от свадебных колоколов Аманды.

— Пойми меня правильно, — продолжал он, — она довольно милая девочка… прости, это звучит слишком высокомерно? Просто она немного… немного…

— Чеканутая?

— Ты тоже так думаешь?

Я кивнула, чувствуя себя предательницей.

— Вообще-то да.

Ну вот. Предполагалось, что я буду всячески расхваливать Аманду. рассказывать Эдди, какая она замечательная, как чудесно готовит, великолепно разбирается в винах и какой у нее тонкий вкус.

— Да нет, в общем она в порядке… — Это все. на что я была способна. Да, Аннабел, ты умеешь показать товар лицом. Я сделала еще одну попытку: — Она иногда бывает очень веселой.

Он посмотрел на меня так, словно не верил, что я сама верю в то, что говорю. Вот почему мне не стать актрисой. Сама по себе я выше всяческих похвал. Мне всегда удаются выступления не на публику. Но когда передо мной зрители, которых нужно убедить, меня ждет провал.

К моему удивлению, он закивал, словно соглашаясь:

— Да, она умеет повеселиться.

— Да?

— Но она бывает слишком… думаю, навязчивой — это сильно сказано, но…

Да. Я бы сказала, упертой. Боже, во что я ввязалась?

— Я сам в этом виноват, — пожал он плечами. — С самого начала не нужно было с ней связываться. Но я не сразу понял, что она имеет в виду. А потом, когда начал подозревать, что. возможно, нравлюсь ей, ничего не сказал, на случай если я вдруг ошибаюсь, ведь тогда я бы выглядел настоящим ослом. Потом я уже не знал, что сказал», потому что не хотел ее обижать. В конце концов я начал просто избегать ее. Малодушно, но эффективно.

Я удивленно посмотрела на него.

Может, мне просто не везло, но я даже не надеялась встретить мужчину, который осмелится взять на себя ответственность за собственные действия.

Обычно парни считают, что во всех их бедах виноват кто-то другой. Если что-то идет не так, дело не в нем, это все жизнь, вселенная и все живое в ней стараются ему навредить. Я потрясена. И растеряна.

В интерпретации Аманды это было чертовски больше, чем просто пара деловых свиданий.

Хотя так же, как она преувеличивала, он может преуменьшать.

— Ты уверен, что между вами ничего не было?

— Ты думаешь, я мог бы это забыть? — Он усмехнулся. — Она не в моем вкусе, Белл.

Да. это мы уже знаем.

— С тех пор она могла измениться. — почти искренне сказала я.

— Она изменилась.

— Да?

— Набрала кило десять, не меньше.

— Почему мужчины такие поверхностные? Я говорю о ее сущности!

— Прекрати. Внешность — первое, на что все обращают внимание, и если кто-то будет отрицать это, знай, он просто врет, чтобы произвести на тебя впечатление. Держу пари, стоило тебе зайти в бар. как ты вычеркнула половину парней из списка потенциальных знакомств только потому, что они не выглядят как полагается.

Хорошо, что в клубе темно и он не видел, как я мучительно краснею.

— Измени «половину» на «всех» и попадешь в точку, — согласилась я, стыдливо улыбаясь.

— Конечно, — продолжал он, — я пока с ней не разговаривал, так что об изменениях в ее характере судить не могу.

Думаю, скоро такая возможность у него появится.

Она прямым курсом следует к нам.

— С другой стороны, увеличение веса повлияло на ее скорость, а это не так плохо.

Он совсем не испугался. Его мнение об Аманде было куда мягче, чем то, что представлялось мне. Я бы сравнила ее скорее со смертоносной ракетой, прожигающей путь сквозь толпу в единственном стремлении — уничтожить цель.

А цель — это, вероятно, я. Мы не обсудили нашу легенду! А вдруг она скажет ему, что мы с детства неразлучные подруги?

Но надо отдать ей должное — сыграла она замечательно. Подрулив к нам с решительным видом, она сделала неожиданный ход и практически проигнорировала Эдди. Просто улыбнулась, обозначив, что узнала его, а потом спросила, готова ли я уходить, потому что такси ждет.

Я и сама была рада поскорее унести ноги.

Я не могла дольше выносить разговор с Эдди об Аманде, потому что у меня просто не было времени обдумать ответы на его вопросы. Еще я подозревала, что от первоначального предмета обсуждения — той знаменательной ночи — мы отклонились только временно. Мои жалкие оправдания, что я была слишком пьяна и ничего не помню, сгодились бы только для мужчины с мозгами амебы, а это определенно был не Эдди.

Самое ужасное было то, что я никогда не видела Аманду такой оживленной: на обратном пути она даже пела в такси, к явному неудовольствию водителя, который, видимо, был убежден, что исполнение арии Турандот — верный признак того, что в следующую секунду пассажир заблюет все заднее сиденье.

Он не учел одного. В состояние эйфории Аманду привел вовсе не алкоголь. Она сыграла первый сет, и сыграла великолепно. Она была холодна и спокойна. Психаманда воплотила первую часть своего коварного замысла, и теперь волна адреналина вознесла ее на небеса.

Мало того, во время своей арии она не забывала радостно улыбаться мне, словно я в одно мгновение стала ее лучшим другом.

Когда мы прощались, она обняла меня и дрожащими губами поблагодарила за вечер и вообще за все. После этого мне стало совсем плохо.

Я не просто дерьмо, я то, что плавает в деревенском сортире, который не чистили года два.

Мое добровольное заточение закончилось, и я вернулась к работе. Девочки встретили меня так. словно мы не виделись целую вечность, и это еще больше меня расстроило.

Но это еще не все. Теперь, когда Эдди знал о нашей «дружбе», Аманда больше не считала нужным таиться и ждать меня дома. Она стала постоянным клиентом «Лейзи Дейзи» и вечно торчала за стойкой, как фигура на носу корабля.

Больше всего на свете мне хотелось вышвырнуть ее вон, но как раз этого я не могла сделать.

Она также изо всех сил старалась перетянуть Бена на свою сторону и решила, что скорее всего добьется этого, если начнет флиртовать с ним напропалую.

Я говорила, что это вряд ли поможет ей улучшить отношения с Эдди, однако она вбила себе в голову, что, если Бен будет постоянно расписывать другу, какая она замечательная, тот решит, что действительно упускает счастье своей жизни.

К счастью. Эдди не часто появлялся у нас, к разочарованию Аманды и к моему облегчению. Я еще не пришла в себя после наших танцев в подвале, хотя и мечтала еще разок оказаться в его объятиях.

За две недели до официального открытия клуба было решено устроить пробный запуск. Нужно было убедиться, что диджейский пульт работает как надо, что трубы подключены к водопроводу, а не к бочкам с пивом и что осветительная система вызывает меньше вопросов, чем счет, выставленный строителями.

Скоро наши площади увеличатся почти вдвое, а мы и так с трудом справляемся с субботним хаосом. Так что каждая пара рук на счету… даже руки босса.

Как я могу избегать Эдди, если мы заперты в пространстве пять на тридцать футов и любое неосторожное движение угрожает столкновением? Он больше не пытался заговорить со мной. Видимо, заподозрил неладное — ведь стоило ему приблизиться, как я тут же кидалась в противоположную сторону.

Мое бедное сердце уже почти провалилось в залитые пивом кроссовки, когда в довершение всех бед в дверь влетела Аманда на своем помеле. Точнее, приковыляла на трехдюймовых каблуках, помахивая корзинкой для пикника, словно волк, нарядившийся бабушкой Красной Шапочки. Опять она принесла свой пирог. Она была на своих кулинарных курсах, причем в платье «Гуччи» и туфлях «Прада», и притащила свое произведение, больше всего напоминая сумасшедшего пасхального кролика, только без ушей, огромных зубов и пушистого хвостика.

Единственный, кого не раздражала эта привычка, был Бен, и ему приходилось объедаться за всех.

Видимо, она пыталась сразить Эдди своими кулинарными способностями. Наверное, мне нужно было сказать ей, что он не любит сладкое, но эта тема почему-то никогда не всплывала в разговоре.

— Да, Аманда, он любит хорошую еду, хорошее вино, путешествия, машины и неторопливую беседу, но знаешь что? Он не ест пироги. Да, я тоже была потрясена, когда узнала…

Однако в разряд незабываемых этот вечер попал после того, как, вернувшись на рабочее место после непродолжительного ленча в кладовке, я увидела Саймона, сидящего за стойкой. Его глаза зыркали по сторонам, словно немецкие прожектора. выслеживающие сбегающих с острова англичан… точнее, меня лично.

Это какой-то ад.

Не хватало только, чтобы полыхнуло пламя, запахло серой и посреди танцпола в клубах дыма возникла моя мамочка.

Я спряталась за пивными кранами, но Саймон все равно заметил меня и начал призывать энергичными жестами.

Нет, он просто невыносим. Меня преследует толстый, лысый, изнемогающий от любви идиот.

Не понимаю я этого. Меня трудно назвать идеальной женщиной. Да и наши любовные отношения тоже были далеки от идеала. Говоря начистоту, со мной тогда случилось временное помутнение рассудка. Почему он не оставит меня в покое?

А вот и Аманда машет мне со своего конца стойки. Ничего, если я закричу? Хорошо бы сейчас скатиться по ступенькам в подвал, и пусть меня эвакуируют из зоны военных действий дружественные парамедики.

— Не могу разговаривать, зашиваюсь! — крикнула я обоим, а потом сгребла в охапку Дот. — Дот, дорогая, помоги, меня преследуют два зомби. — Я незаметно показала на них. — Сделай одолжение. Если понадобится их обслужить, пусть к ним подойдет кто-нибудь из девочек или ты сама. По-жа-а-алуйста, очень тебя прошу, умоляю.

— Прекрасно! — скорчила мне рожу Дот. — Девица с пирогами и жертва любовной лихорадки.

Почему бы просто не позвонить в психушку, пусть пришлют за ними кого-нибудь. Будь это симпатичный парень, я бы с удовольствием выручила тебя, но этот не в моем вкусе…

— Ну, пожалуйста. Дот!.. — Я чуть не плакала. — Не могу я видеть их сегодня.

— Ничего удивительного. — Она сделала вид, что сдается. — Ладно, но ты моя должница.

— Сделаю все, что пожелаешь…

— Поговори с Эдди.

—… кроме разговоров с Эдди.

Так, что мы имеем? На одном конце стойки Аманда вздыхает по Эдди, на другом Саймон вздыхает по мне. Может, нужно их познакомить, и пусть грезят на пару. Эти двое созданы друг для друга. Оба толстые, белокурые и упрямые, между ними наверняка вспыхнет любовь. А я, фигурально выражаясь, убью сразу двух зайцев. Плохо одно: для того, чтобы представить их друг другу, придется с ними заговорить, а следовательно, признать их существование.

В довершение всех бед, хоть миссия Аманды по завоеванию Эдди и идет вразрез с ее планами, охмурение Бена проходит более чем успешно.

Сейчас она как раз болтает с ним, опершись на стойку, так что ее и без того внушительная грудь обрела просто пугающие размеры.

Бен, истинный джентльмен, старается смотреть ей только в глаза, а она знай хлещет вино бокал за бокалом и расписывает, как любит выпить бутылочку хорошего совиньона, стоит Эдди оказаться в пределах слышимости.

Очень скоро он исчез наверху, чтобы «поработать с бумагами». Но Бен реагирует на нее совершенно иначе. Он сражен наповал. Он уже поведал потрясенной Дот историю своей страсти и теперь начал нерешительно подбираться ко мне.

Наконец он припер меня в углу, пока я пыталась поменять бочонок с «Карлсбергом».

— Вы с Амандой подруги? — спросил он, без слов отнимая у меня бочонок.

— Мы знакомы, — призналась я, рассматривая ссадину на руке и сломанный ноготь.

— Ты не знаешь, она… есть у нее…

— Кто-нибудь? — решила я прийти ему на помощь.

— Да, — застенчиво улыбнулся он. — Так есть или нет?

— Вроде того.

— Что ты хочешь этим сказать?

Как я могу ответить на этот вопрос?

— Думаю, она кое-кем увлечена.

— А, понятно.

Он скис.

— Черт! — вырвалось у него, то ли оттого, что он уронил бочонок себе на ногу, то ли из-за того, что сказала я.

— Но не думаю, что это чувство взаимно, — быстро добавила я, не в силах смотреть на его расстроенное лицо.

— Правда? Понимаешь, я хотел пригласить ее поужинать или еще куда-нибудь, что скажешь? Как ты думаешь, мне стоит попытаться?

— Откуда я знаю? Тебе решать. — Очень дипломатично. Я вернулась к подсчету бутылочек с тоником. Но он не отставал.

— Может, ты поговоришь с ней? Не нужно прямо ее спрашивать — это детский сад какой-то, правда? Просто выясни невзначай, чтобы я не чувствовал себя полным идиотом, если ей это не интересно.

Я могла сразу сказать ему, что ей не интересно.

Спасти его могла только пересадка мозга в тело Эдди.

Хотя, может, это не такая уж безумная идея?

Он без ума от нее. Странно, но факт. А Бен такой милый, он похож на старый вязаный свитер, который вы с удовольствием натягиваете зимой. Звучит, конечно, не очень романтично, но, думаю, он именно то, что нужно Аманде. Он будет нейтрализовать ее безумие. Так сказать, смирительная рубашка для слишком буйного пациента. Нет, Аннабел, это уже слишком жестоко.

А не жестоко толкать Аманду в объятия Бена, только чтобы избавиться от чувства вины? Но Эдди никогда не захочет быть с ней, даже если она выкрасит волосы в тот золотисто-коричневый цвет, которым он восхищался на прошлой неделе. Так разве плохо, если и Бен, и Аманда будут счастливы?

Но, как друг, я считаю своим долгом предупредить его.

— Ты знаешь, что она слегка того?

— Угу, — кивнул он.

— А ты знаешь, что она свихнулась на Эдди? Он посмотрел в пол.

— Да. Я подозревал это.

— И она все равно тебе нравится?

Улыбка вернулась.

— Да. Она просто чудо. В жизни не встречал никого, похожего на нее.

— Считай, что тебе повезло… Ну, ладно. — Я улыбнулась ему. — Положись на меня, что-нибудь придумаем.

Для разговора я выбрала субботнее утро, когда Аманда явилась к нам. привлеченная ароматом яичницы с беконом, притащив в качестве своей лепты бриоши и клубничный джем.

Я подождала, пока мы не вышли на балкон насладиться редким по-настоящему летним днем, а потом невзначай заметила, что она делает кое- какие успехи.

Нужно было говорить конкретнее.

В ее единственной извилине существовал только один мужчина, поэтому, когда я сказала, что речь идет о Бене, она расстроилась. Начало получилось не очень удачным.

Я едва собралась с мыслями, чтобы попытаться убедить ее, как вдруг она неожиданно передумала и засияла, как медный таз.

Дело в том, что у нее появился план.

Я даже знала, что она задумала.

Даже если бы она не поделилась своими соображениями со мной, было очевидно, что она собирается использовать Бена в своей игре. Она сразу подумала о двойном свидании, когда вечер заканчивается старым добрым обменом партнерами. К сожалению, отсутствие у Эдди подружки губило этот план на корню.

Я попыталась возразить, что нечестно использовать такого симпатягу, как Бен, в грязных играх, но она просто завела старую песню «на войне и в любви все средства хороши», этим сомнительным высказыванием она сопровождала теперь все свои действия.

Лучше бы я держала язык за зубами. А еще лучше — вообще не влезала бы во все это. Знать бы только, как мне будет тяжело. Быть так близко и в то же время так далеко. Мечтать о ком-то, кто никогда не будет твоим. И я говорю не об Аманде. Я стараюсь убедить себя, что это просто глупое увлечение. Наверняка я хочу Эд ди потому, что не могу его получить. Мы, женщины, всегда так себя ведем, правда? Мечтаем именно о том платье, которое нам не по карману. Омерзительно аппетитный торт становится омерзительно аппетитным вдвойне, если мы сидим на диете из отрубей и морковного сока.

Если бы кто-то сорвал с Эдди одежду и прислал мне его по почте, обмотанного розовой лентой с запиской «ЭТО ТЕБЕ», я бы и не подумала взять ножницы…

Я бы ее зубами сорвала.

Никогда не думала, что когда-нибудь поеду на уикенд к маме за город, не говоря уже о том, что буду с нетерпением этого ждать, но мне действительно был нужен перерыв. Я не только физически устала, я хотела оказаться подальше от Аманды, «Лейзи Дейзи» и в особенности от одного слишком симпатичного человека.

Дополнительным стимулом явилось то, что мама, против обыкновения, пригласила и Ники, утверждая, что той нужен отдых после всего, что она перенесла. Этот приступ альтруизма меня не обманул, видимо, мама просто решила, что ей скорее удастся меня заманить, если Ники будет включена в список гостей. Я надеялась, что Саймон найдет занятие получше, чем тащиться на выходные в Корнуолл, где он знает всего двух человек, причем один из них будет избегать его всеми правдами и неправдами.

В путь мы отправились на захламленном «гольфе», принадлежавшем Джеми. Мой сводный брат, не особенно церемонясь, запихнул меня на заднее сиденье, заваленное медицинскими журналами, тетрадями и заляпанной свежей грязью амуницией для регби. Элвиса усадили в багажник позади меня, и он взялся самозабвенно облизывать мне голову.

Машина Джеми — это мусорный бак на колесах. Единственный плюс в том, что там всегда можно отыскать шоколадку или пару конфет. Если, конечно, Элвис не учует их первым. В этом смысле он оказался просто гением, находил шоколад не хуже, чем свинья — трюфели. И это понятно. Дети обычно похожи на родителей, а Элвис — ребенок Ники.

Я отняла у него наполовину съеденный батончик «Марс», свернулась под пованивающим потом свитером Джеми и погрузилась в вожделенный сон.

Когда наше путешествие подошло к концу, на небе уже зажглись первые звезды.

Трент-хаус выстроен в бухте, в той ее части, которая смотрит на Ла-Манш. Берег там понижается, и в ясный день видны Олдерни и Гернси. Сейчас мы могли догадаться о близости моря только по шуму волн, набегающих на песок раскинувшегося внизу пляжа.

Почти во всех окнах горел свет. Я предполагала, что еду на тихое семейное сборище, а оказалась на разухабистой вечеринке.

Пока мы втискивали машину между припаркованных вдоль узкой подъездной дорожки автомобилей, на пороге появилась мама, наряженная просто, по-деревенски, в алый костюм от Шанель и модельные туфли на двухдюймовом каблучке.

— Мои дорогие, ну наконец-то! Вы приехали! А я уж думала, что вы опять обманули меня.

Я ждала выговора за опоздание, но мама вела себя так, будто рада нас видеть невзирая на поздний час. Она спустилась с крыльца, выдернула меня из машины и заключила в объятия.

Ее любвеобилие могло иметь только одно объяснение. Я понюхала воздух. Да, определенно пахло джином. Она порядком набралась. Джин, лимон и капелька тоника — вот что возвращает мне материнскую любовь, и, признаюсь, я совсем не против.

Она даже умудрилась обнять Ники.

Правда, при виде Элвиса ее лицо слегка вытянулось.

— Ради всего святого, что это? — вопросила она, глядя, как Элвис с облегчением вываливается из багажника и долго орошает ближайший куст

— Это щенок, — сухо отвечаю я. очищая от шерсти свою сумку, которая служила Элвису подушкой.

— Благодарю, Аннабел, это я и сама вижу, но откуда он взялся?

— Иногда, когда собака-мужчина встречает собаку-женщину…

— А я и забыл, как здесь замечательно! — Джеми решил наконец вмешаться, он обнял маму за плечи и стал подталкивать ее к дому, бросив мне через плечо: «Не начинай».

— Это был мировой рекорд, — нервно засмеялась Ники, не совсем опомнившаяся после маминых объятий. — Ты сподобилась аж на два вежливых предложения, прежде чем сойти с ума.

— А ты чего ждала, когда это первое, что я здесь увидела. — Я показала на большой серебряный «сааб», припаркованный бок о бок с матушкиным «мерседесом».

— Саймон?

Я злобно кивнула.

— Но ты же знала, что его пригласили.

— Да. но надеялась, что он не приедет. Я хотела отвлечься здесь от негативных факторов, влияющих на мою жизнь, а не наслаждаться их обществом.

— Похоже, здесь полно народу, не обязательно с ним общаться. Думаю, маминого общества ты тоже сможешь избежать…

— Аннабел!

Мама звала нас внутрь.

— Аннабел, ты идешь? У меня для тебя сюрприз.

— Он толстый, лысый и мечтает залезть в твои трусики, — фыркнула Ники.

— Они ему не пойдут, даже если он в них влезет, — огрызнулась я.

— Ну, не знаю. — Ники взяла сумку и свистом подозвала Элвиса, рыскающего по кустам. — Розовый шелк и кружева многим к лицу.

— Меня сейчас вырвет.

Едва мы вошли в холл, как мама схватила меня за руку и потащила куда-то, цокая каблуками по выложенному плиткой полу.

— Слушай, мы только приехали. Можно мы сначала положим вещи, а уже потом начнем вращаться в обществе?

— Некогда, — живо отозвалась она. — Он уезжает через полчаса.

Ага, прекрасно, Саймон не может остаться. Думаю, тридцать минут я выдержу. Я перестала упираться, как ребенок, которого в первый раз ведут в школу.

— Как говорится, время не ждет, — загадочно добавила мама.

Ники не ошиблась в одном. Сюрприз действительно был лыс, но это определенно не Саймон. Во дворе, надежно отгородившись от беснующейся толпы стеной спокойного безразличия, стоял

и смотрел, как ворочается черная туша океана, мой отец.

Встретить папу не легче, чем редкую комету, появляющуюся в атмосфере Земли раз в несколько лет.

Я не видела его почти три года. Путешествуя за морями, я все время ждала, что столкнусь с ним в каком-нибудь пляжном баре. Каждый раз, стоило мне увидеть кривые мускулистые ноги в сандалиях и лысую голову, мое сердце сжималось в безумной надежде, что это он.

Но это никогда не был он.

Он по-прежнему курил «Кафе Крем», зажимая сигару между большим и безымянным пальцем, так что она была почти спрятана в ладони.

Он часто стоял в саду и курил вот так, чтобы не увидела мама, выдувая дым уголком рта.

Практически каждый палец на правой руке у него был залеплен пластырем, а на левой сустав большого бугрился красной шишкой (он сказал, что его обожгла медуза).

Когда он заметил меня, его загорелое лицо озарилось самой широкой из улыбок, его белые как снег зубы сверкнули в темноте, а в уголках глаз и рта появились веселые лучики морщинок.

Думаю, свою тягу к путешествиям я унаследовала он него. Он всегда возвращался из путешествий спокойным и счастливым, правда, в конце концов я поняла, что причиной тому скорее его жизненная философия, чем физические координаты. Он был абсолютно невозмутим, словно от душевных бурь и внешних раздражителей его защищала какая-то оболочка. Возможно, толстый слой лосьона для загара. которым он мазался еще в семидесятых. Он наверняка образовал пленку толщиной в пару миллиметров, надежно уберегавшую его от вредных излучений и других неприятностей, которые подкидывает жизнь. Возможно, любовь к хорошему коньяку тоже сыграла свою роль. Конечно, коньяк употреблялся исключительно в медицинских целях, но его целебные свойства, судя по всему, были безграничны — он лечил им все, от головной боли до укусов москитов.

— Папа! — заорала я.

Через секунду меня обхватили медвежьи лапы и сжали так, что кости затрещали.

— Когда ты вернулся? — пробормотала я в толстый шерстяной свитер, пахнувший табаком и морской солью.

— Утром, хотя это нельзя назвать возвращением. У нас стоянка — ремонтируемся, пополняем запасы, все в таком роде.

— Мы?

— Я и еще целый корабль таких же старых чудаков, которые отказываются становиться взрослыми или умирать легкой смертью. — Он улыбнулся и наконец отпустил меня. — Мы уходим сегодня, но я не мог уехать, так и не повидав мою девочку. Я боялся, что ты не успеешь.

— Ты уже уезжаешь? — Я не могла скрыть разочарования. — Но я еще войти не успела!

— Боюсь, у нас очень жесткий график.

— А ты не можешь смягчить его и остаться еще ненадолго? — взмолилась я. — Мы не виделись три года!

— Да, знаю, я просто закоснелый эгоист, но зачем тебе, чтобы такой старый чудак, как твой палатка. путался под ногами и во все совал свой нос? У тебя теперь своя жизнь. Белл. Если я останусь в Англии, меня засунут в какой-нибудь приют д ля старых мерзавцев, где я буду медленно рассыпаться в своем кресле-качалке, а ты заедешь раз в месяц с дежурным визитом да еще. может, вывезешь меня на день рождения, Рождество и семейные торжества.

— Неправда, — запротестовала я.

Он вопросительно приподнял бровь.

— Нет?

— Нет. — Я перестала дуться и ухмыльнулась. — Я бы приезжала еще и на День отца.

Он широко улыбнулся и взглянул на свои огромные наручные часы.

— У тебя есть по меньшей мере десять минут, чтобы поведать мне о твоей жизни. Появилось что-нибудь эдакое? Или кто-нибудь?

Я промолчала.

— Совсем непохоже на обычное оглушительное «нет».

— Мне кажется, кое-кто есть. — Боже, я наконец признала это.

— Что-то ты не очень весело говоришь об этом.

— Есть сложности. И это еще мягко сказано.

— Речь ведь не о нем? — Папа слегка кивнул в сторону Саймона.

— Нет! — возмутилась я.

— Слава богу. Твоя мать намекала, что происходит что-то существенное.

— Существенно выросла моя неприязнь. Он просиял.

— Рад слышать, что ты это переросла.

— Жаль, что он не перерос. Пристал как репей.

Саймон как-то неловко примостился на низкой каменной ограде, обрамлявшей террасу, и мусолил в руках очередную банку пива. Некоторая несогласованность его движений позволяла предположить, что за ужином вино лилось рекой.

Позади него лужайка резко, почти отвесно спускалась к небольшой рощице, служившей весьма условной границей между садом и каменистым обрывом, очень опасным для пьяных. Одно неосторожное движение, и гравий начинает осыпаться, ноги скользят, и вы против воли мчитесь прямо на деревья или, еще хуже, на скалы внизу. Такой неконтролируемый полет можно увидеть, если столкнуть с лестницы кресло на колесиках. Кажется, одна проблема скоро будет решена. Папа выбросил сигару, она прочертила огненный след в темноте.

— Я знаю, что твоя мать никогда бы не посоветовала тебе брать пример с меня, но буду рад, если ты примешь один совет. У тебя только одна жизнь, ради бога, убедись, что не растрачиваешь ее зря. Она пройдет слишком быстро. Попробуй избавиться от комплекса вины и жить для себя.

— Как ты? Жить полной жизнью?

— Ну конечно! Похоже, за мной прибыл экипаж.

Я решила, что не слышала, как подъехала машина, но потом увидела то же, что и он, — недалеко от берега на якорь встала большая яхта.

— Вау, это так романтично! — прошептала мне на ухо Ники. — Как ты думаешь, твоему папе может понравиться молодая женщина?

— Конечно может, но учти, встречаться вы будете раза два в год.

— Идеальный мужчина, — ухмыльнулась она.

Потом мы смотрели, как папа спускается по

крутым ступеням на пляж и забирается в шлюпку, приплывшую, чтобы отвезти его на корабль.

Он опять уходит, исчезает вдали, хоть и не в лучах заходящего солнца, но наверняка приближаясь к своему собственному хеппи-энду.

Мы еще немного постояли на берегу, провожая взглядами сияющую огнями яхту, а потом подобрали сваленные в коридоре сумки и вслед за мамой, по-прежнему пугающе дружелюбной, побрели в мою старую комнату на первом этаже, с окнами на море.

Раньше на этих окнах висели веселенькие ситцевые занавески, а на кровати лежало лоскутное покрывало, которое я всегда недолюбливала. Теперь же все здесь стало ослепительно белым: стены, потолок, постельное белье. В воздухе висит тяжелый аромат белых лилий, разбросанных по комнате, желтая пыльца на тычинках — единственное напоминание о том. что в природе существуют яркие краски.

Изысканный храм жертвенной непорочности.

Стало быть, мой новый образ.

— Мы с Ник прекрасно устроимся вдвоем, — взвизгнула я, хватая Ники за руку, когда мама, не пропустив ее в комнату вслед за мной, принялась подталкивать в сторону лестницы на второй этаж.

— Не волнуйся, милая. Для Николы я приготовила одну из комнат в мансарде.

Ники испуганно покосилась на меня, как будто ее собираются замуровать заживо в мрачном подземелье, а не предлагают обосноваться в розовой светелке с фризами и шикарным видом из окна.

В доме полно гостей, мечтающих хоть где-нибудь прикорнуть, а меня селят в отдельной комнате?

Тайна столь невероятного радушия открылась, когда на пороге следующей по коридору комнаты вдруг возникла дородная фигура.

— Привет, Аннабел, мы, похоже, соседи.

Саймон с видом прожженного ловеласа прислонился к косяку, заполнив собой практически весь дверной проем.

Великолепно. Вот, значит, зачем Ники сослали в мансарду. Чтобы никто не помешал Саймону под покровом ночи пробраться в мой будуар и околдовать меня своими необоримыми чарами.

Какая женщина устоит перед ним?

— Я поселила рядом Саймона, в его компании ты не заскучаешь. А вот и мама вернулась, — ее смех мало напоминал перезвон серебряных колокольчиков, на который она претендовала.

Испепелив взглядом их обоих, я юркнула в комнату. не дожидаясь, пока Саймон предложит мне повеселиться в его компании.

Я почти смирилась с тем, что мне суждено провести все выходные в заточении, но тут подоспела подмога — Ники и Элвис без стука проскользнули в комнату.

— Он ушел, — прошептала Ники.

Элвис принялся самозабвенно грызть лилию, то и дело чихая от забившейся в нос пыльцы.

— Да, но надолго ли?

—Думаю, нет, судя по тому, сколько он проторчал у тебя под дверью. Я уже хотела подослать Элвиса, чтобы он описал ему ботинки, думала, он будет рыскать по коридору до второго пришествия!

— Прекрасно! Какого черта я сюда притащилась?

— Я задаю себе тот же вопрос… Мне казалось, ты хочешь отдохнуть от мамы, а не с ней.

Я подавила желание все ей рассказать. Не хотелось скрывать что-то от Ники, но, если она обо всем узнает, это только поставит ее в неловкое положение. Аманда вполне может устроить допрос и пытать Ники шейпингом, пока она не расколется.

— Зато ты повидалась с отцом.

— Да, на двадцать секунд.

Саймон материализовался около меня, когда мы спускались по лестнице, с бутылкой шампанского и парой бокалов в руках.

— Я подумал, что ты захочешь промочить горло после утомительного переезда. — Он сунул мне в руки бокалы и откупорил бутылку. Я подождала, пока он наполнит их, потом отхлебнула из одного, а другой протянула Ник.

— Твое здоровье. Сай, очень мило, что ты позаботился о нас. Эта поездка нас доконала.

Я почувствовала легкий укол совести, но только на мгновение.

Мы опоздали на ужин, чему я была очень рада, меня наверняка усадили бы напротив Саймона или, еще хуже, рядом, и он бы принялся хватать меня за колени под столом. Проникнув на кухню, мы обследовали огромный холодильник и умыкнули копченого лосося и огромный пакет тостов.

— Как ты думаешь, она пригласила всех своих бывших? — Джеми постоянно оглядывался на дверь в страхе, что появится его отец с новой женой Присциллой, которую за пристрастие к крепким объятиям прозвали Горилла Присцилла.

— Нет, не думаю. В доме только десять спален, на всех просто не хватило бы места.

— А сколько их всего было? — спросила Ники, засовывая Элвису в пасть тост с маслом.

— Четыре мужа, шесть женихов и множество дяденек, которые приезжали на выходные.

— И ходили в запасном халате. — добавил Джеми, намазывая для Ники новый тост, который сразу перекочевал в брюхо Элвиса.

— Да, легендарный запасной халат, — засмеялась она, облизывая масляные пальцы. — Мне об этом рассказывали.

— Наверняка и сегодня он кому-то пригодится, — вырвался у меня горький смешок. — Знаешь, а странно, когда у твоей мамы более оживленная сексуальная жизнь, чем у тебя.

— У тебя нет сексуальной жизни. — безжалостно уточнила Ник.

— Это точно, — вздохнула я.

— Конечно, на худой конец Саймон всегда под рукой.

— Вот именно, всегда. Я шагу не могу ступить, чтобы не наткнуться на него.

Я делала все, чтобы избавиться от него. Стоило мне заметить, что он смотрит на меня, как я тут же начинала ковырять в носу или в ухе. Я даже почесывала интимные места, пока не поймала презрительный взгляд молодого и довольно симпатичного парня из местных. Я уже подумывала, не наблевать ли ему на брюки, но потом решила, что слишком устала от всего этого жлобства и не могу больше пить бокал за бокалом, которые мне наперебой подсовали Джеми. Саймон и Ник (правда, она при первой же возможности отправилась спать). Я тоже поспешила завалиться в постель, предварительно подставив стул под дверную ручку, чтобы предотвратить несанкционированное проникновение, и подтащив вешалку к смежной двери в надежде, что это поможет мне сохранить честь.

Перетаскивание мебели окончательно меня добило, и, чтобы немного прийти в себя, я распахнула окно и набрала полную грудь свежего воздуха, надеясь, что он немного проветрит мои мозги.

Небо очистилось, и выглянули звезды. Темное море что-то невнятно бормотало. Казалось, оно зовет меня.

— Аннабел… Аннабел…

Странно, что море говорит голосом Саймона.

Я повернулась к двери, из-за которой, собственно, и доносились эти стенания.

Боже, он преследует меня!

Дверная ручка, к счастью предусмотрительно заблокированная стулом, задергалась. Он пытался войти.

Я в ужасе метнулась к окну, вскарабкалась на подоконник, задернув за собой занавеску, забилась в угол и, свесив ноги, уселась на самом краешке, моля бога, чтобы Саймон не заметил меня, если ему все же удастся войти.

— Добрый вечер.

Раздавшийся слева голос заставил меня подскочить, так что я чуть не свалилась со своего насеста.

Из соседнего окна, облокотившись на подоконник, выглядывал Джеми.

— Что ты нам делаешь? — прошипела я.

— Курю. А ты?

— Прячусь.

— От кого?

— Попробуй угадать.

— Может, от Саймона?

— Ты, как всегда, прав. Мама поселила его в соседней комнате. Он ломится в мою дверь!

— А ты не горишь желанием продолжить отношения? — Джеми, презрев опасность, далеко высунулся из окна и протянул мне бутылку вина, из которой он понемногу прихлебывал.

Я как следует приложилась к ней и протянула назад.

— Ты шутишь? Никогда в жизни больше не совершу такой глупости.

— Разве ты не хотела отвлечься от мыслей кое о ком?

— О ком?

— Да ладно, передо мной можешь не разыгрывать невинность. Понятно, что ты с ума сходишь по Эдди.

— Ладно, ладно, ты прав, — сдалась я. — Мне нравится Эдди, даже слишком, но Саймон… Уж лучше я куплю вибратор.

— Аннабел, ты меня шокируешь! — притворно ужаснулся Джеми.

— Я уже взрослая. Во всяком случае, официально. И имею право заниматься сексом с чем угодно.

— Но только не с Саймоном?

— Совершенно верно.

Джеми глубоко затянулся, выпустил колечко дыма и выбросил сигарету. Должно быть, он чем-то очень расстроен — курит он, только если хочет успокоиться.

— Помнишь, в детстве мы думали, что двадцать лет — это очень солидный возраст? — спросил он с легким смешком.

— Да, помню. И посмотри теперь на нас.

— Нам за двадцать пять, скоро впадем в старческий маразм.

— Большое спасибо. Не забудь, что ты на несколько месяцев старше меня.

— Мы оба думали, что к этому времени уже обзаведемся семьей.

— Считай, что нам повезло.

— Это точно. — Он прикурил новую сигарету. — Ни к чему усложнять себе существование серьезными отношениями.

— Вот именно, одному гораздо проще.

— Эта так называемая любовь многим сломала жизнь.

— Глупо наступать на те же грабли.

— Полностью с тобой согласен. Мы немного помолчали.

— И когда ты собираешься пригласить Ники на свидание?

— Как только достаточно напьюсь для того, чтобы не расстраиваться, если она скажет «нет». А ты когда собираешься разобраться со всей этой катавасией, которую сама и устроила?

— Не знаю, — пожала плечами я. — Просто закон подлости. Первый раз в жизни я так страстно о чем-то мечтаю.

— И не можешь это получить?

— Да.

— Лучше жалеть о том, что ты сделал, чем о том, что не сделал.

— Папа сказал то же самое.

— Иногда стоит послушать родителей.

— Да? Но это же абсолютно противоречит тому, что мы усвоили в детстве! — засмеялась я.

— Знаю, это очень неприятный момент, когда наконец понимаешь, что твои родители всегда были правы насчет всего.

— Надеюсь, мою маму ты не имел в виду?

— Нет, конечно. Из каждого правила есть исключение.

— Ив данном случае это она.

— Хочешь, я посмотрю, не угомонился ли твой настойчивый ухажер?

— А ты можешь?

— Конечно… подожди секунду.

Джеми скоро вернулся.

— Он внизу.

— Ты уверен?

— Я проверил. Его зажала в углу твоя мамочка.

— А вдруг он вернется?

— Твою проблему легко решить. Давай поменяемся комнатами, тогда если он проскользнет к тебе в постель посреди ночи, то обнаружит гораздо больше того, на что рассчитывал.

— Да?

— Я бы сказал, примерно на восемь дюймов…

— Хватит заливать.

Стоило мне подумать, что еще больше все запутаться просто не может, как выяснилось, что я глубоко ошибалась. Жизнь в очередной раз преподнесла мне сюрприз.

Когда я проснулась на следующее утро, стоял чудный день, за окном весело светило солнце, и я опять вспомнила папины слова. Я вскочила с кровати, полная оптимизма, натянула джинсы и футболку, пару раз провела по ресницам тушью и сбежала вниз, только для того, чтобы обнаружить на кухне маму и Саймона, вместе наслаждавшихся завтраком.

Как ни нелепо это звучит, но Саймон, с довольным видом намазывавший маслом теплые круассаны, был облачен в пресловутый запасной халат, из-под которого торчали толстые волосатые ноги.

Оба они выглядели довольными. Одинаковые довольные улыбки сияли на одинаково довольных лицах.

Я прижала руку ко рту. с трудом подавив готовый вырваться возглас, и пару минут стояла так, окаменев от ужаса.

Моя мать спит с моим бывшим приятелем. Даже повторив это про себя несколько раз, я не смогла полностью осознать кошмарную мысль.

Должно быть, мама следовала своему излюбленному принципу — зачем пропадать добру?

Она потратила на Саймона столько энергии и времени, что решила хоть как-то оправдать затраченные усилия.

Самое ужасное — их совсем не смутило, что я застала их вместе. Они вели себя так, словно в том, что они сидят друг против друга и мамина нога лежит у Саймона на колене, нет ничего особенного. Я совсем забыла, какие у него волосатые ноги.

Отказываясь поверить в происходящее, я хлопала глазами в надежде, что это мне только привиделось.

Но они, в свою очередь, отказывались растворяться, как мираж, и продолжали сидеть, неотвратимо реальные.

Все это было похоже на оживший кошмар. И не разница в возрасте так меня поразила. Это ее личное дело. В душе моя мама гораздо моложе своих пятидесяти, а Саймон — старше своих тридцати. Их внутренний возраст примерно совпадает. Но мысль о том, что… в общем, страшно было подумать, что тот. кто видел тебя обнаженной (в чем ты глубоко раскаиваешься), теперь знает все и о твоей матери. Интересно, он сравнивал нас, когда они занимались этим самым? Вдруг у моей мамы фигура лучше, чем у меня, несмотря на двадцать шесть лет разницы? Может, весь тот джин, который она выпила за свою жизнь, в конце концов законсервировал ее тело?

Воплотилась мечта психоаналитика. Я поняла, что поможет мне только большая бутылка чего-нибудь алкоголесодержащего, все равно чего, согласна даже на «Уиндолин»[10].

Они казались возмутительно довольными собой.

А поведение Саймона просто не лезло ни в какие рамки.

С пугающей скоростью он сменил роль моего бывшего любовника на моего потенциального отца, всего за один сеанс сексуальной терапии.

Секс.

Моя мама не может заниматься сексом.

Она моя мама.

Когда он начал называть ее «дорогая» и кормить круассаном, призывно облизывая пальцы после каждого очередного масляного кусочка, отправленного ей в рот, я поняла, что пора уезжать. Мне нужно было сделать это, как только я вошла и увидела их вместе.

На обратном пути Элвис не переставал жевать мои волосы, а я ни разу не послала его подальше.

Когда дома я поделилась с Ники новостью, она ничего не сказала, а только удивленно подняла брови и достала из холодильника бутылку вина.

Только наполовину осушив бокал, она посмотрела на часы, убедилась, что сегодня не первое апреля, открыла было рот, но так ничего и не сказала.

Когда я внезапно захотела покинуть Трент- хаус, Ники не удивилась, зная, что мамино общество я всегда выносила с трудом, и с готовностью позволила запихнуть себя в машину.

Теперь она была потрясена не меньше, чем я, когда увидела их вместе.

— Это не продлится долго, — в конце концов сказала Ники.

Я кивнула в знак согласия.

— Саймон помешан на власти, мама тоже, сколько может продлиться их союз? Они будут наслаждаться друг другом в постели до тех пор, пока не придет пора решать, кто будет главным.

— Тут и придет конец этому странному «сердечному союзу».

— Между прочим, это ты во всем виновата, — нахмурилась я.

— Правда? — Ники от удивления широко раскрыла глаза.

— Это ты меня с ним познакомила.

— Ты говорила, что простила меня за это!

— Тогда он был в десяти тысячах миль от меня. Теперь я уже не так уверена.

— Никто не заставлял тебя спать со всеми, с кем я тебя знакомила!

— Лучше скажи это моей мамочке!

— Во всяком случае, это поможет тебе от него избавиться.

— Даже не говори об этом!

Она взяла меня за руку.

— Может, все не так уж плохо. По крайней мере, хуже уже стать не может.

— О боже! — Меня вдруг посетила ужасная мысль. — А вдруг они поженятся?

— Да нет, не может быть, — неуверенно сказала Ники.

— Почему не может?

— Д ля начала, это будет уже пятый! — сказала Ники обвиняющим тоном, как будто мама слишком часто накладывала себе пирога.

— Вот именно. Ей определенно нравится выходить замуж, и что может ее остановить? Пять свадеб и мои похороны! — вздохнула я.

— Может, ты будешь подружкой невесты.

Мне кажется или моя лучшая подруга смеется

надо мной?

— Ты ведь в этом году уже упустила одну такую возможность? Кстати, скажи маме, что, если ей нужно платье, — Ники уже откровенно улыбалась, — у меня как раз есть подходящее…

На работе я не появлялась до пятницы. Несколько дней я скрывалась в своей комнате от Аманды, которая металась по квартире, как огромная навозная муха, и наверняка заставила бы меня опять следить за Эдди, попадись я ей. Пора было посмотреть фактам в лицо.

Речь не о маме. Эту мысль я отложила на потом, пока разбираться с ней было слишком сложно. Сейчас моей главной заботой было собственное либидо. а не ее. Дело в том, что я влюбилась в Эдди.

В мыслях я постоянно возвращалась к тому поцелую. Тем двум поцелуям. А ведь их может быть и три… но как это устроить?

Я остудила распалившееся воображение воспоминанием о маминой ноге на волосатом колене Саймона. Фу!

Джеми прав, я должна разобраться со всем этим раз и навсегда.

Нужно сказать Эдди правду. Бог знает, что я буду делать с Амандой, но теперь я точно знаю: пришла пора жить для себя, а не для кого-то еще, как мне посоветовал папа. Я расскажу все Эдди и надеюсь, он простит меня. А если нет… ну до этого еще дело не дошло.

Наконец наступила пятница, и я с трясущимися коленями пошла на работу.

Опрокинуть бы пару рюмок водки для храбрости. Я решила, что подожду, когда наступит затишье, и попрошу Эдди выйти на пару слов. А может, если я буду вести себя правильно, он опять предложит мне остаться на стаканчик после работы.

Весь день я мысленно готовилась к моменту истины.

Я ужасно боялась, но желание облегчить душу было таким же сильным, как страх. Просто удивительно, как мне хотелось увидеть его после такой короткой разлуки.

Но, как обычно, если я мечтала встретиться с Эдди, именно этого не происходило.

К десяти часам им еще и не пахло. Одиннадцать. а его все нет. Пробило двенадцать, и тут Дот похлопала меня по плечу.

— Вижу, наш господин и повелитель решил почтить нас присутствием. — Она кивнула в сторону двери.

Мой желудок затрепетал где-то в горле.

Он здесь!

Начинается.

Я набрала в грудь побольше воздуха и повернулась, только чтобы увидеть, как Дот потрясенно смотрит на Эдди. Он пришел, но не один.

С ним под руку стоит девушка.

Она белокура, стройна и прекрасна.

Я уже ее ненавижу.

Они даже не здороваются с нами, никаких привычных шуток или замечаний. Просто идут в ресторан, усаживаются за столик недалеко от бара и увлеченно разговаривают.

Ангус, наш официант, приносит им по бокалу шампанского, она наклоняется и шепчет что-то Эдди на ухо, положив руку ему на колено. Он весело смеется и смотрит на нее с той самой потрясающей улыбкой на лице.

Я чувствовала себя так, будто меня изо всех сил треснули по голове.

Сорвав фартук, я швырнула его куда-то в угол и схватила из-под стойки сумку.

— Белл, что ты делаешь? — обеспокоено прошептала Дот.

— Прости, мне нужно уйти.

— Но, Белл…

— Прости! — крикнула я и бросилась бежать.

Дома Аманда и Ники полулежат на диванах, на глазах — кусочки огурца, лица обмазаны чем-то зеленым, пальцы погружены в мисочки с оливковым маслом.

Комната освещена сотнями маленьких свечек, расставленных повсюду.

Из магнитофона раздается странный низкий вой, как будто кто-то крутит за хвост орущую кошку.

— Что это за вопли?

— Это песни китов, предполагается, что они расслабляют, — сказала Ники, стараясь не шевелить губами.

— У меня от них голова разболелась. — Я уселась на пол рядом с ней.

— Сегодня мы не в духе? — поинтересовалась она. Тем не менее магнитофон выключила.

На телеэкране, совсем не соответствуя атмосфере мистической гармонии, изголодавшийся Кристофер Ли[11] безмолвно, так как звук был выключен, вонзал фальшивые зубы в шею фальшивой девственницы.

Покажите мне плитку шоколада, и на моем лице появится такое же выражение. Мне нужно съесть что-нибудь успокаивающее, калорийное и жирное.

К сожалению, в доме не нашлось ничего, пригодного для еды. Мои товарки сидели на странной диете, когда можно есть только зеленое. В холодильнике я нашла только кастрюлю зеленых макарон с зелеными оливками и миску с гуакамоле[12]. все это выглядело не очень аппетитно. Я попыталась представить зеленый торт или шоколад, но мне это не удалось, а на попытку заикнуться о чипсах с солью и уксусом они отреагировали так, словно я собралась их отравить.

Аманда, как всегда безразличная к чужим потребностям. хотела получить немедленный отчет об Эдди.

— Его сегодня не было целый день. — сказала я.

— Не было? — переспросила она.

— Нет. Мы уже собирались закрываться, когда он появился в сопровождении блондинистой малышки, — вздохнула я.

Аманда резко села, расплескав оливковое масло по подушкам, кружки огурца сползли по ее щекам, словно огромные зеленые слезы, и исчезли в декольте, как монетки в щели игрового автомата.

— Ты шутить! — Ее маска покрылась трещинами. — Сукин сын!

— Полностью с тобой согласна.

— Как он мог?!

— Мешок с дерьмом.

— Поверить не могу.

— Ублюдок.

Ники переводила взгляд с меня на Аманду, словно мы перекидывались воображаемым мячом.

— Думаю, нам необходимо выпить, — сказала она и шмыгнула на кухню.

Через пару минут она вернулась с бутылкой шампанского и тремя бокалами, лицо было чисто

вымыто, только на лбу осталось несколько зеленых комочков.

— Я берегла ее для особого случая, — она махнула бутылкой, — но, кажется, сейчас она нам нужна больше.

Бутылка зеленая, так что возражений она не вызывает.

— Наверняка этому есть прекрасное объяснение. — Ники с надеждой улыбнулась нам, болтая проволочкой в бокале, чтобы избавиться от пузырьков.

— Да, к примеру, у него было свидание, — простонала я.

— Это не могла быть его сестра?

— У него нет сестры. — Не обращая внимания на огурцы, все еще украшавшие ее бюст, Аманда выхватила у Ники бокал и осушила одним глотком.

— Может, подруга?

— Очень близкая, — сказала я с горьким сарказмом.

— Белл, ты мне не помогаешь!

— Ты должна поехать и все выяснить, — бескомпромиссно заявила Аманда.

— Да, ты права. — Я быстро глотнула шампанского, поставила бокал на стол и встала.

Ники с подозрением наблюдала за мной. Я попыталась ускользнуть к себе в комнату, как краб, прячущийся в камнях, но она оказалась проворнее. Догнав меня, она захлопнула за нами дверь.

— Что происходит, Аннабел?

— Мне нужно взять куртку, на улице похолодало.

— Я тебя не об этом спрашиваю, не прикидывайся дурочкой! — с раздражением прошептала она.

— Я не понимаю, о чем ты, — смиренно сказала я.

— Ты ведь злилась не для того, чтобы доставить Аманде удовольствие? Ты ничего не хочешь мне рассказать?

— Нет.

И это, кстати, истинная правда. Я не хочу говорить Ник, как я мечтаю об Эдди.

— Тогда почему тебя так расстроило, что у Эдди, возможно, кто-то есть? — не отставала Ник. — Ты возмущалась больше Аманды.

Почему я расстроена?

Я не могла ответить Ники на этот вопрос. Я была расстроена, потому что ревновала. Я так ревновала, что стала зеленее, чем Гайд-парк весной. И могу сказать с уверенностью — Аманда не единственная, кто не сможет уснуть, пока я не удостоверюсь в том, что один человек спит сегодня один.

Я вернулась в «Дейзи» около часа ночи.

Дот даже не стала спрашивать зачем.

— Они уехали примерно через десять минут после твоего бегства…

— Ты знаешь, куда они отправились?

— Понятия не имею. Белл, с тобой хотел поговорить Бен…

— У меня нет времени, нужно бежать.

— Он сказал, что это очень важно!

— Свежо предание… Не забывай: ты постоянно твердила мне, что я должна поговорить с Эдди!

— Но ты не воспользовалась этой возможностью!

Дот взглянула на мое расстроенное лицо и быстро обняла меня.

— Давай, беги, я угомоню Бена.

Было часа два утра. Дом стоял погруженный во тьму. Либо Эдди давно в постели, либо отправился в другой клуб и сидит в темном углу с бутылкой красного и своей блондинкой.

Скорчившись в кустах, я вот уже двадцать минут наблюдала за домом. В черной рабочей униформе, на которую я натянула черную кожаную куртку Ники, я была похожа на диверсанта.

Да, жаль, что сегодня утром, когда я одевалась, мне не пришло в голову нарядиться в черное — было бы куда проще прятаться в кустах.

И кустарник не очень густой. В темноте сойдет, но если кто-нибудь проедет по дороге с включенными фарами, что, учитывая поздний час и непроглядную тьму, вполне вероятно, я буду видна как на ладони, не хуже, чем слон, спрягавшийся под елкой. Смешно.

Было холодно, поздно, а я торчала в кустах. Мне хотелось плакать и смеяться одновременно. Конечно, нужно было ехать домой. К сожалению, кое-что меня удерживало. И вовсе не волосы, запутавшиеся в ветках.

Глупо обманывать себя, будто я сижу здесь ради Аманды.

Я делаю это для себя.

По личным мотивам.

Стоило мне признаться себе, что Эдди нужен мне как воздух, как по закону подлости именно в этот момент на сцену вышел кто-то еще!

Опять же по закону подлости Эдди прибыл домой именно тогда, когда я решила переместиться на менее заметную позицию.

Я как раз успела вылезти из куста и, как полная неудачница, остановилась посмотреть на его дом, перед тем как попытаться проникнуть в сад через стену.

Предупреждением послужил рев мотора, но, как обычно, он ехал слишком быстро, я не успела улизнуть. Машина вылетела из-за угла, осветив дорогу, словно прожектора, слепящие толпу на рок-концерте.

В каком-то смысле мне повезло. Благодаря желанию бросить этот последний взгляд меня не застукали посреди дороги, но в любом случае мне пришлось на всех парах кинуться к ближайшей машине и скорчиться за ней в надежде, что моя большая черная задница растворится во тьме.

Я опустила голову как можно ниже к бамперу джипа, моля бога, чтобы меня не обнаружили. В этот момент я поняла, зачем люди, проживая в Центральном Лондоне, покупают рейнджроверы: для того, чтобы идиоты вроде меня могли прятаться за ними посреди ночи.

Когда машина замедлила ход и послышался звук поднимающихся ворот, я выбралась на дорогу и побежала, громко топая по асфальту.

Если он не подозревал о моем присутствии до этого, то наверняка узнает о нем сейчас!

Что и подтвердилось ревом знакомой машины, на большой скорости двигавшейся по дороге задним ходом.

Вот дерьмо! Я понятия не имела, что мне делать. На мгновение я замерла, лихорадочно осматривая окрестности в поисках выхода.

Казалось, бежать некуда. Я протиснулась через решетку в соседний сад, спугнув очень негостеприимного лебедя, и рухнула в траву, ожидая, когда очистится горизонт. Потом, то и дело озираясь, выбралась из своего убежища и побежала за угол к машине.

Мне было и страшно и смешно, как ни странно. Адреналин гулял по моим венам, кровь бурлила, как шампанское, в которое плеснули бренди.

А что, если тут все дома оборудованы камерами слежения?

Я живо представила, как мама и Саймон включают телевизор, уютно усевшись рядышком на диване, а в «Криминальной хронике» как раз показывают меня с подписью: «Знаете ли вы эту сумасшедшую?»

Самое противное то, что я так и не увидела, один ли он вернулся домой. На пассажирском сиденье вполне могла быть та блондинка с длинными ногами.

Я покопалась в карманах в поисках ключа — волнение сделало меня неуклюжей, — потом попыталась открыть дверь.

Звук подъезжающей машины я игнорировала.

Как и то, что она остановилась рядом со мной, взвыв мотором, как мартовский кот.

Я вспомнила детскую теорию, согласно которой если ты не видишь кого-то, то и он не видит тебя, и продолжала пялиться на дверь своей машины.

Услышав электрическое жужжание опускающегося стекла, я едва смогла вставить ключ в замок.

— Аннабел.

О боже. Я неожиданно оглохла.

— Аннабел!

Плохо дело. Я медленно повернулась с глупой улыбкой на лице.

— Эй, привет.

Он смотрел на меня, нахмурив брови. Я пожалела, что не осталась сидеть в кустах.

— Аннабел? Я так и думал, что это ты. Что ты здесь делаешь?

Хороший вопрос, но ответить на него я не могла. Жаль, нельзя сказать «улыбнитесь, вас снимает «Скрытая камера». Выход был один — сказать правду. Вот только вопрос: всю правду, не всю правду или почти никакой правды?

— Я приехала увидеть тебя.

Кто скажет, что это не так?

— Тогда почему ты бросилась бежать, когда я подъехал?

— Я передумала, — пожала плечами я. Хорошо, что в темноте он не увидел, как я покраснела. — Поняла вдруг, что уже очень поздно.

— Аннабел, садись в машину.

Я молча смотрела на него.

— Садись в машину, — повторил он, выделяя голосом каждое слово, как будто разговаривал с тупым ребенком. Я села в машину.

В полном молчании мы проехали сто футов до дома, он нажал какую-то кнопку в машине, и ворота поднялись, как по волшебству, а потом опустилась за нами. Да, так проникать внутрь гораздо проще.

Он по-прежнему хранил молчание, просто вылез из машины, жестом предложив мне последовать за ним, открыл входную дверь, и мы прошли на кухню.

— Выпьешь кофе или чего-нибудь покрепче? Он разговаривал со мной так, словно я пришла к нему в гости, а не рыскала вокруг дома с листьями в волосах и в измазанной землей куртке.

Я не ответила. Он открыл холодильник, достал бутылку вина, потом извлек пару бокалов из шкафчика и пригласил меня пройти в гостиную, по дороге извиняясь за декор.

— Прошу прощения за все это, у меня еще не было времени заняться домом, хотя я переехал почти год назад.

— Все не так уж плохо, — выдавила я наконец.

— Ты еще не была наверху — Он скорчил рожу. — В ванной водяные нимфы, а в спальне такое. что ты не поверишь.

— Зеркальный потолок, — кивнула я, не подумав.

— Откуда ты знаешь?

— Э-э-э… просто догадалась. — Я мысленно надавала себе пощечин за такую неосторожность. — Бархатные обои и водяные нимфы всегда идут в комплекте с зеркальным потолком.

Вот и разгадка странного сочетания плохого и хорошего вкуса. Его личные вещи просто поместили в чужой антураж. Он пригласил меня сесть, сбросил ботинки, сел напротив и принялся откупоривать бутылку.

— Я купил этот дом у того же парня, который продал мне «Дейзи». Он продал все и уехал в Таиланд, чтобы провести там остаток жизни в вечной неге. Судя по всему, в семидесятые он зажигал вовсю. Жаль, ты не видела дом со всеми его вещами — это было похоже на путешествие во времени. Думаю, он вспоминал о днях бурной молодости, когда декорировал дом. Вижу, как сейчас: диван с обивкой под леопарда и подушками под зебру, в углу булькает водяная лампа. Бездна вкуса.

Он налил вино в гигантские бокалы и протянул мне один, наконец задав тот самый вопрос, которого я ждала:

— Так зачем ты хотела меня видеть?

Да, рано или поздно это должно было случиться.

— Я спрашиваю, — сухо добавил он, — потому что в последнее время ты бегала от меня, как от чумы.

— Ты заметил, — промямлила я, пряча лицо в бокале.

— Трудно было бы не заметить. Я уже подумывал, не сменить ли одеколон.

— Ты хорошо пахнешь. — Я солгала, пах он просто замечательно. Он посмотрел на меня сквозь длинные ресницы.

— Я уже решил, ты не очень вежливо даешь мне понять, что я тебе не интересен. Я и сам не раз это проделывал.

Он долил вина в мой бокал, взял из вазы на столе клубничину, дал откусить мне и сунул в рот остальное.

Это не был театральный жест, наоборот, непринужденная интимность этого движения заставила мое сердце забиться как сумасшедшее. Нет, Белл, только не это.

— Не интересен? — стараясь говорить естественно, спросила я.

— Аннабел! — Он закатил глаза. — Пожалуйста, давай перестанем играть в игры.

— Ладно, тогда скажи, кто была та блондинка. Он рассмеялся.

— Приманка.

— В каком смысле?

— В смысле приманка для Аннабел. Я хотел проверить, как ты отреагируешь.

— Это жестоко.

— Неэффективно.

— Я имею в виду, жестоко по отношению к ней.

— Вопреки распространенной легенде, далеко не каждая женщина считает меня совершенно неотразимым.

— Значит, она отличная актриса.

— Мне показалось или ты ревнуешь?

— Не льсти себе.

Он вдруг принял озабоченный вид.

— В этом все и дело — я просто обманываю себя или ты чувствуешь то же самое, что и я?

— Не знаю, — прошептала я, рассматривая свои колени.

— О… — расстроено сказал он.

— Я не знаю, — повторила я, стараясь не встречаться с ним взглядом. — Не знаю, что чувствуешь ты…

— Как ты можешь говорить это? — Он недоверчиво рассмеялся. — Это же абсолютно очевидно. Все кругом знают, а ведь я ни слова им не говорил, но ты! Ты хочешь, чтобы я написал признание и подписался кровью!

Если Аманда все узнает, то кровь будет моя.

Пора сказать ему.

— Эдди, я должна сказать тебе кое-что…

Он покачал головой, наклонился и осторожно вытащил из моих волос сухой лист.

— Не нужно ничего говорить, — прошептал он и нежно поцеловал меня в губы.

Потом отстранился, посмотрел мне в глаза, наблюдая за реакцией, потом, убедившись, что меня не вырвет на ковер и я не тресну его чем-нибудь тяжелым, опять поцеловал меня — на этот раз поцелуй был долгим.

В прошлый раз. когда мы занимались этим, я была пьяна и мне было хорошо. Теперь я опять почувствовала себя пьяной, но только от страсти. Смущало меня только одно: он не знал правды, следовательно, не знал меня.

Это нечестно.

С другой стороны. Аманда так часто повторяла. что на войне и в любви все средства хороши… Тогда зачем волноваться о том, что он не знает обо мне всего? Я тоже многого о нем не знаю. Например. что он любит на завтрак, с какой стороны кровати спит, хотя мне кажется, что все это я скоро выясню…

Я знала, что не должна ложиться с Эдди в кровать — и валяться на диване тоже, — но я это сделаю. Я это знаю. Он это знает. И знаете что? Мне плевать. Плевать на мораль, на Аманду, на последствия, на все — меня волновало только то, что я никогда в жизни ни о чем не мечтала так страстно.

Еще я знала, что в самом ближайшем будущем мне будет уже не так на все наплевать. Раскаяние наверняка не заставит себя ждать. Но тогда я могла думать только о вкусе его губ на моих губах, и, черт подери, если все это так нехорошо, почему мне кажется, что это единственный правильный поступок, который я совершила за всю свою жизнь?

Он взял меня за руки, встал и потянул за собой. На этот раз ему не пришлось меня уговаривать. Он повел меня наверх в спальню. Я помнила, когда последний раз видела эти трусы, и на мгновение опять почувствовала себя виноватой, но потом все угрызения совести унесло волной желания, которая захлестнула меня с головой, к счастью опустошив мой мозг.

На нем трусы выглядели очень сексуально, но я все равно хотела сорвать их как можно скорее.

Как ни странно, он тоже поспешил избавить меня от лишней одежды. Слава богу, что недавно я наконец выбросила свои линялые тряпки и прикупила кое-что из белья.

Мы упали на прохладные белые простыни и некоторое время просто лежали обнявшись, глядя друг другу в глаза. Молча. А потом наши руки и губы принялись за дело…

Проснувшись на следующее утро, я первым делом увидела свое отражение, улыбавшееся мне сверху.

Больше никогда не буду критиковать зеркальные потолки.

Соседняя подушка еще хранила его тепло. Я уткнулась в нее, вдыхая запах Эдди и любви.

Что я наделала?

На столике рядом к кроватью стоял поднос с клубникой, апельсиновым соком, остывшим кофе и белой розой из сада.

К стакану была прислонена записка:

«Белл, у меня ранняя встреча, но ты так мирно спала, что я не посмел тебя будить. Увидимся вечером, первый танец за мной.

С любовью,

Эдди.

Р. S. Ключ оставь у себя. Он тебе пригодится».

Я крепко сжала в руке маленький кусочек металла. выпавший из записки, и мое сердце опять упало.

Дело в том, что ключ у меня уже был.

Тот самый, что дала мне Аманда.

Звонок в дверь вырвал меня из объятий Морфея.

Слышно было, как Ники плещется в душе, значит. открывать дверь придется мне. Я с трудом

выползла из кровати и пошлепала в коридор.

Это был Джеми.

— Привет, сестренка.

— Что ты здесь делаешь? — зевнула я, убирая с лица волосы.

— Я нянька Элвиса.

Он сунул мне два пропитанных жиром пакета и широко улыбнулся.

— Рыба и чипсы для меня, сосиски и чипсы для Элвиса. Соус найдется?

Море.

— На кухне… Который час?

— Семь. Я думал, ты вовсю прихорашиваешься, а не болтаешься по квартире в ночной рубашке.

— Семь! Черт!

Вот расплата за страстную ночь, которая наступает после двух лет воздержания, и за позднее свидание с собственной кроватью.

Если вчерашняя ночь была посвящена моей любви, то сегодня — звездный час Аманды.

Большое открытие «Лейзи Дейзи» и торжественное явление новой Аманды. Сегодня Эдди получит возможность насладиться ее обновленной сущностью.

— Почему ты меня не разбудила? — накинулась я на Ники, когда она выскочила из спальни в сваливающихся туфлях.

— Я не знала, что ты еще спишь.

Язык Джеми вывалился больше, чем у Элвиса, когда он увидел Ники в новом обтягивающем платье от Джозефа. Черная ткань как нельзя лучше подчеркивала ее соблазнительные формы.

— Я думала, ты уже завела мотор и готова стартовать…

— Видимо, ты просто слышала ее храп. — вмешался Джеми.

— Я говорила метафорически!

— Мне кажется, ты не вполне отдаешь себе отчет, что значит это слово.

Оставив их препираться дальше, я нырнула в душ, надеясь, что холодная вода приведет в порядок мои мысли.

Мне хотелось и плакать и смеяться.

Ну и ну!

Когда я вылезла из душа. Аманда уже явилась.

Я как раз выходила из своей комнаты, замотанная в два полотенца, когда она торжественно проследовала в гостиную, словно лошадь на скачках в Аскоте, сверкая шкурой и оскалив в волнении зубы.

Она была похожа на серебряный воздушный шар, грудь ее парила над декольте, словно была наполнена гелием и хотела улететь.

Вынуждена признать, что это было впечатляющее зрелище.

Обычно моя грудь вполне меня устраивает. Могла бы быть побольше, но форма и симметричность не вызывают вопросов. Однако то, что называется «роскошное декольте», получается, лишь когда я руками сжимаю чашки лифчика.

Аманда выглядела величественно. Словно свежевыкрашенная «Куин Мери», стоящая под парами. Я с трудом подавила желание указать ей курс, когда она торжественно проплыла в центр комнаты, аккуратно переступая по длинному ворсу ковра роскошными серебряными босоножками от Миу Миу.

Ее волосы были подкрашены, в сверкающей белокурой шевелюре поблескивали серебристые пряди в тон всему наряду.

Ник, жевавшая галеты, чтобы хоть как-то унять голод, бросила пачку на стол и, остолбенев, уставилась на Аманду.

Я почти читала ее мысли. Раз Аманда может выглядеть так потрясающе, будучи почти на десять кило тяжелее стандарта, почему бы Ники не послать подальше все эти диеты и не вернуться к любимой еде?

Аманда даже вела себя не так, как обычно. Первый раз за долгое время она чувствовала себя неотразимой, и это бросалось в глаза. Она была абсолютно уверена в своей сексуальной привлекательности.

По крайней мере, мы заставили ее поверить в себя, и это меня приободрило. Но только совсем чуть-чуть.

Из кухни появился Джеми с тарелкой в руках, не обращая внимания на Элвиса, вцепившегося ему в штанину.

При виде Аманды он замер на месте; кусок рыбы в томатном соусе, который он собирался отправить в рот, так и застыл на полпути, челюсть отвисла еще больше при виде серебряного чуда.

— Я хорошо выгляжу? — Аманда заглянула в свое декольте и поправила грудь, стянутую космическим платьем.

Я пальцем вернула на место нижнюю челюсть Джеми.

— Отлично, — ответила я, сама не поверив в искренность этих слов.

— Отлично, и все? — Аманда выглядела расстроенной.

Чего она от меня хочет? Эта женщина выглядит сногсшибательно. Я даже почувствовала странное удовлетворение.

— Ты выглядишь просто о-го-го! — улыбнулась Ники. — Не то что Белл. — Она внимательно посмотрела на тюрбан и тогу из полотенец. — Детка, это новый «Москино»?

Я сама удивленно посмотрела вниз, отсутствие платья отошло на задний план при появлении сверкающего шара.

— Э-э… да. Кажется, я немного опаздываю?

—Да уж, лучше поторопись, такси будет здесь через пару минут. — Аманде явно не терпелось оказаться в «Дейзи» и начать большое совращение.

Кажется, у меня разболелась голова.

— Так быстро я не успею. Встретимся там.

Ники и Аманда собрались повеселиться, а я собираюсь во всем признаться.

Проинспектировав холодильник на предмет какой-нибудь еды. которая впитает весь тот алкоголь, что ждет меня вечером, я выглянула в окно и увидела, как они со смехом забираются в такси. Потом поплелась в свою комнату — пора

было проверить, налезет ли на меня маленькое платье, которое я одолжила у Ники.

Эдди, как всегда в своем стиле, на сегодняшнюю вечеринку нанял персонал из агентства, чтобы все постоянные сотрудники тоже могли насладиться праздником.

Это значило, что мои форменные джинсы и футболку сегодня заменит светло-зеленое платье от Карен Миллен, подчеркивающее остатки загара, и пара «Миу Миу» на двухдюймовых каблуках, похожих скорее на комочки перепутанных ремешков, чем на туфли.

Я немного волновалась, когда вышла в новом наряде к Джеми, который уже устроился на диване с пивом и дистанционным управлением.

— Как я выгляжу?

Он взглянул на меня, и его глаза расширились от удивления.

— Ничего себе! Здорово!

— Можешь так не стараться, — вздохнула я, усаживаясь рядом с ним. — Может, я еще останусь дома.

Джеми заставил меня встать.

— Нет! — заявил он.

Я подошла к балконной двери и прижалась лбом к холодному стеклу.

— Что случилось, Белл?

Я посмотрела в окно. Солнце уже садилось, окутав город оранжевым сиянием.

— Я собираюсь все ему рассказать.

— Эдди? Хочешь рассказать о своих чувствах? Нашла тоже время!

— Не о своих чувствах. — Я скосила на Джеми взгляд и слабо улыбнулась. — Думаю это уже ни к чему.

— Не может быть…

— Может. — Я не смогла сдержаться и широко улыбнулась.

— Счастливая. Когда я последний раз занимался сексом, у нас было другое правительство.

— Правда? А когда я последний раз занималась сексом, у меня было другое одеяло.

— Ха-ха, очень смешно… И что теперь? Ты собираешься поведать Эдди все о себе и Аманде и посмотреть, убьет ли он тебя? Или рассказать все Аманде, тогда, может, убийцей станет она?

— Спасибо, я знала, что могу рассчитывать на твою поддержку Слушай, а поедем вместе? Уверена, Элвис не уничтожит квартиру, пока нас не будет.

— Нет, только то, до чего сможет дотянуться. — Джеми погладил Элвиса по шелковой голове.

— Мне необходима моральная поддержка.

— А я не откажусь от бесплатной выпивки.

— Тогда почему ты еще здесь? Я ведь дала тебе приглашение.

— Во-первых, я чувствую ответственность за Элвиса и не хочу, чтобы он сожрал мебель. Во вторых, я смогу примерить белье Ники.

— Да, понятно. А разве ты не хочешь поехать со мной и присмотреть за ней? Вдруг она опять пустится во все тяжкие?

— Нет, я поступлю умнее. Если она подцепит кого-нибудь, мы с Элвисом встретим их здесь

и ощетинимся как ежи. Огромные, толстые, волосатые ежи, да, Элв?

— А если они поедут к нему? Он резко выпрямился.

— Черт! Об этом я не подумал.

— Я шучу. У Ник уже закончился гон. Но на всякий случай я за ней присмотрю.

— Отлично! Ты присмотришь за Ники, но кто, скажи на милость, присмотрит за тобой?

Первое, что я увидела, когда наконец добралась до «Дейзи», была Аманда, кружащаяся в толпе как огромный сверкающий зеркальный шар.

Она явно завоевала внимание публики, и множество мужчин таращились на это серебряное видение, которое трясло на танцполе внушительным бюстом.

Строители тоже толклись неподалеку, выскакивая из своих потертых джинсов и драных башмаков. Кто-то должен сказать им, что этот стиль уже не в моде.

Углядев меня, они пришли в необычайное волнение и начали бешено махать руками, приглашая присоединиться к их танцу.

К счастью, меня спасло появление радостной Абигайль, ее ярко-розовое платье составляло пугающее сочетание с рыжими волосами.

— Аннабел, ты все-таки сделала это! Я хотела поблагодарить тебя. Ты — чудо, правда!

Она схватила меня за руку и запечатлела на моих щеках ярко-розовые поцелуи.

— Джерри?

Она энергично кивнула.

— Ты не поверишь, он…

— Что? — спросила я.

Она глубоко вдохнула, сверкая глазами.

— Он переезжает ко мне!

— Переезжает? А я было подумала, что вы собрались пожениться.

— Ты шутишь, что ли? Для Джерри и это невероятный подвиг.

— Но вы ведь и так практически живете вместе.

— Да, но теперь он привезет зубную щетку, одежду и широкоэкранный телевизор. — Она улыбнулась до ушей. — У меня будет широкоэкранный телевизор! Йохо! Нет, серьезно, спасибо за то, что ты сделала. Я до сих пор не понимаю, как мы решились… Но это сработало, правда? Увидимся позже, я должна тебе море выпивки! — Она опять сгребла меня в объятия и кинулась делиться новостью с Беном, который пробирался к нам сквозь толпу.

Я тут же начала удаляться в противоположном направлении.

Мне было неловко, но Ники накануне поведала мне, что они с Амандой ходили куда-то выпить, пока мы были в Корнуолле, и я совсем не была расположена обсуждать с ним это событие и его последствия. Все эти «что она сказала» и «как ты думаешь, я ей нравлюсь», на которые я просто не в силах была ответить. Наверное, и вчера он хотел повидаться со мной, чтобы обсудить свои шансы на успех.

Бедный Бен.

Чем скорее я разберусь со всем этим, тем лучше.

Я решила действовать поэтапно. Сначала я пустилась на поиски Ники, которой не было рядом с Амандой на танцполе. Я проверю, что с ней все в порядке, как обещала Джеми, а потом найду Эдди. После этого, если все будет нормально, поговорю с Амандой и попрошу ее прояснить отношения с Беном или, по крайней мере, мягко избавиться от него, не особенно оскорбив его чувства.

К сожалению, у Эдди было собственное расписание, отличное от моего.

Я поднималась по лестнице в главный бар, но не успела добраться до верхней ступени, как на мою талию скользнули сильные руки и теплые губы коснулись шеи сзади, от чего по всему телу у меня побежали мурашки.

Даже после единственной ночи я бы везде узнала его прикосновение и запах.

Я повернулась, не в силах сдержать улыбку, Эдди увлек меня в темный угол у лестницы и прильнул к моим губам в долгом поцелуе.

— Привет, — прошептал он в конце концов. В тусклом свете я все равно различала его нежную улыбку.

— Я скучал по тебе сегодня, как ни странно. Я глубоко вдохнула, учитывая, что в моих легких совсем не осталось кислорода, и попробовала пойти напролом.

— Эдди, мне нужно кое-что сказать тебе… Он прервал меня новым поцелуем.

Да к черту все. Не хочу я ничего говорить. Пусть остается в блаженном неведении. И это неведение действительно блаженное, можете мне поверить.

Эдди в конце концов отодвинулся от меня и провел пальцем по моей щеке.

— Прости, Белл. Я не могу сейчас разговаривать. Изображаю радушного хозяина для толпы людей, доверивших мне кучу денег. Хочешь, пойдем со мной? Ты сможешь очаровать их для меня.

— Думаешь, с ними это пройдет так же легко, как с тобой? — пошутила я.

— А со мной, выходит, проблем не было? — не растерялся он.

— Пока нет. Если я предложу тебе встретиться в твоем офисе, скажем… минут через двадцать, ты придешь?

— Можешь не сомневаться.

Я направилась в туалет освежить помаду. У меня было достаточно времени, чтобы найти Ник. проглотить пару бодрящих коктейлей, а потом встретиться с Эдди в офисе и вспомнить вчерашнюю ночь… Давно я мечтала заняться любовью на офисных столах.

Я постаралась отогнать фантазии и вернуться к основному вопросу. Правда — вот что меня волновало. Ее нам явно не хватало в последнее время.

Заманить Эдди в офис — отличная возможность побыть с ним наедине.

— Аннабел! — Знакомый голос эхом отозвался в кафельном пространстве. — Я весь вечер тебя ищу. Могла бы догадаться, что ты прячешься здесь. Похоже, это твое любимое убежище?

В дверях показалась Дот с бокалом шампанского в руке, узкое красное платье не оставляло пищи для фантазий.

— Я не буду спрашивать, чем закончился вчерашний вечер. Эдди сегодня постоянно улыбается втихомолку.

— А может, все дело в блондинке, — поддразнила ее я.

— Вряд ли, учитывая, что она девушка Митча.

— Правда?

— Если верить Бену, да. Одолженная специально для этого случая. Ему пришлось потрудиться, чтобы вывести тебя на чистую воду, Белл.

— О чем ты? — заволновалась я.

— Ты тщательно скрывала свои чувства, разве нет? — улыбнулась она, потом заметила слезы, выступившие у меня на глазах. — Белл? — Она перестала смеяться и обеспокоено посмотрела на меня. — Милая, что случилось?

— Ох, Дот. Я не знаю, что мне делать! Я скрывала не только чувства.

Я посмотрела на нее сквозь намокшие ресницы.

— Не хочешь рассказать мне? Я пожала плечами.

— Я умею слушать… и меня трудно удивить. — Она опять улыбнулась, но на ее лице ясно читалась озабоченность.

Облегчение от возможности поделиться наконец с кем-то своими сомнениями смешивалось со страхом потерять того, кто стал за последние два месяца мне очень близким другом. Но, к моему удивлению, когда я наконец закончила свою печальную историю. Дот подошла и крепко меня обняла.

— Благослови тебя бог, милая, — прошептала она мне на ухо.

— Ты не будешь ненавидеть меня? — Я отступила на шаг и недоверчиво смотрела на нее.

— За что? Мужчины постоянно занимаются такими вещами, вечно пытаются что-нибудь вынюхать. Вот что я скажу — если тебе понадобятся новые рекруты для твоего бизнеса, ты всегда знаешь, где меня найти.

Я слабо рассмеялась.

— И что мне теперь делать. Дот?

Она покачала головой.

— Я уже тысячу раз тебе говорила и скажу еще раз… иди и поговори с ним.

— Но он меня возненавидит!

— Ничего подобного. Я знаю Эдди. Он ненавидит вранье, но не сможет ненавидеть тебя. Ты для него очень много значишь. Он это переживет. Но лучше, если он узнает правду от тебя.

— Ты знаешь, где он сейчас?

Она покачала головой.

— В последний раз видела, как он пытается развлекать толпу денежных мешков, но это не продлится долго, слишком много для него значит сегодняшняя ночь.

— И я не хочу ее испортить. Может, лучше я скажу ему завтра?

— За завтраком? — игриво спросила Дот.

— Постаравшись сначала задобрить его страстным сексом. Как ты думаешь, так будет лучше или хуже?

— Для тебя или для Эдди?

— Для меня-то в любом случае лучше. Если я расскажу все сегодня, у меня может больше не быть возможности затащить его в постель, — пошутила я.

Дот взглянула на свои часы.

— Твои двадцать минут почти истекли. Что будешь делать?

— Скажу правду, — сказала я более уверенно, чем чувствовала себя на самом деле. — Я должна сделать это и для него, и для себя, правда?

Мы вместе пробрались сквозь толпу у бара к двери с надписью «Посторонним вход воспрещен», за которой скрывались ящики с бутылками, туалеты для персонала, дверь на кухню и лестница, ведущая в офисы.

Когда я толкнула дверь, Дот поймала мою руку и ободряюще пожала, ничего не сказав.

Я стала подыматься по лестнице. Бабочки в желудке у меня не порхали, но несколько слонов там определенно топали.

Я была так взволновала, что чуть не натолкнулась на парочку, слившуюся в страстных объятиях в конце коридора. Было темно, но не узнать серебряный зад я не могла.

Только Психаманда способна с такой страстью и энтузиазмом зажимать кого-то в углу. Должно быть, это Эдди. Но этого не может быть! Хотя… Может, он все-таки подлая крыса. И вовсе не занимает верхнюю ступень мужской эволюции как прекрасный, честный, истинный мужчина, а плетется в самом хвосте.

«Будешь иметь по женщине в день — будешь держаться подальше от доктора».

Тем не менее, когда они наконец оторвались друг от друга, задыхаясь и хохоча, я увидела, что это не Эдди, а большой белокурый медведь.

Бен.

Аманда целовалась с Беном.

Хотя скорее это выглядело, словно Бен — это трюфель, а Аманда — жадная свинья.

Нет, это никуда не годится. Я с самого начала была против плана с участием Бена. Это уже не легкий флирт, который заставит Эдди ревновать (как кое-кто надеялся), а полноценное совращение, которое закончится тем, что бедный Бен останется с носом.

Да! Пришла пора раз и навсегда расставить все точки над «I», судьба сама дает мне шанс.

Я дождалась, пока Бен на цыпочках шмыгнет прочь, улыбаясь, как Чеширский кот, а потом повернулась к Аманде, зарычав, словно бультерьер, и впихнула ее в ближайший кабинет.

— Что, все в игры играешь, никак не угомонишься?!

Аманда залилась краской.

Вот уж не думала, что она на это способна.

— Привет, Белл.

— Знаешь куда засунь свои «привет, Белл»? Я видела, чем вы тут занимались.

— Я все объясню. Сначала это была просто игра, а потом меня словно молнией ударило.

— О чем ты?

— О нас с Беном. Мы ходили вместе ужинать, когда вы ездили в Корнуолл. Я думала, что мы, может быть, встретим Эдди и он начнет ревновать, а сегодня увидела, как Бен обнимает ту рыжеволосую девчонку, и внезапно начала ревновать сама. — Она засмеялась. — Ты можешь в это поверить?!

— Они просто друзья, — тупо сказала я.

— Да я отлично это знаю. Просто тот вечер был по-настоящему замечательным. Бен был такой веселый, и милый, и такой… настоящий. Я так долго жила в фантазиях. Я была влюблена в мечту об Эдди. Благодаря Бену я вдруг поняла, что никогда по- настоящему его не знала. Бен с удовольствием болтал со мной об Эдди, и тут я поняла, что он говорит о ком-то незнакомом.

— Но я думала… Я хочу сказать… Мне казалось, ты влюблена в Эдди?

— Ну да. Он был моим Рудольфо Валентино.

— То есть?

— Образ на экране. Я влюбилась в киногероя. Правда, это трудно назвать любовью. Просто глупое увлечение, которое зашло слишком далеко.

— А как же прошлый вечер? Ты так расстроилась, когда я сказала, что он был не один…

— Остаточные явления глупого увлечения, — пожала плечами она.

— А сегодня, все твои приготовления…

— Для себя. — просто ответила она. — Для собственного удовольствия. И для Бена.

— Почему ты мне не сказала?

— Я не была уверена до сегодняшнего вечера, пока не увидела Бена с той рыжей. Кроме того, я пыталась поговорить с тобой, и не раз. но ты бегала от меня как от чумы. И я не виню тебя. Я вела себя как самовлюбленная корова. Странно, что ты не послала меня подальше. Ну ничего, теперь я наконец оставлю тебя в покое.

— Почему? Что случилось?

— Теперь я наконец решила быть честной. Перед собой и перед всеми остальными.

— Что ты хочешь сказать? — встревоженно спросила я. — Ты что, рассказала Эдди… рассказала ему обо мне? Обо всем?

Она радостно кивнула.

— Я наконец рассказала ему все.

— Но зачем?

— Бен сказал, что я должна сказать правду.

— Бен знает?

Еще хуже.

— Ну. После того ужина мы пришли ко мне, и Бен увидел фотографии Эдди. Мы проговорили весь вечер. После одного свидания мне казалось, что я знаю его всю жизнь. Он такой милый, каждый день посылает мне дюжину роз…

— Фотографии, Аманда!

— Да, так вот, он увидел фотографии на журнальном столике, и все выяснилось. Бен отлично умеет слушать. Он совсем не осуждал меня, но когда он понял, как я страдаю из-за этого, особенно из-за того, что послала тебя следить за Эдди, — она скорчила рожу, — то сказал, что мне нужно просто рассказать ему обо всем и извиниться. Говорят, покаяние полезно для души. Так что теперь все выяснилось…

— Когда ты сказала ему? — спросила я убитым голосом.

—Только что. Я случайно столкнулась с ним в коридоре, у него, кажется, было отличное настроение. И я решила воспользоваться этим… поймать его, когда он улыбается.

— И как он это воспринял? — прошептала я.

— Он был немного ошарашен, но отнесся к этому мужественно. Он ведь вообще мужественный парень, правда?

Она радостно обняла меня.

— Спасибо тебе за все.

Спасибо за все.

Хоть кто-то здесь рад.

— Ты можешь больше здесь не работать, — заявила она. — Здорово, правда? Ты выглядишь такой усталой… Ну, ладно, я обещала медленный танец моему Бену, так что увидимся позже, хорошо?

И с этими словами она убежала. Поскакала по коридору, чтобы присоединиться к Бену на танцполе, словно последних двух месяцев не было и в помине.

Лучше бы их и не было — за исключением прошлой ночи, конечно.

Я сползла по стенке и плюхнулась на упаковку с апельсиновым соком, ноги отказывались меня держать

Новость распространится быстрее, чем лесной пожар. Скоро все они узнают. Они все будут меня ненавидеть! И Эдди… О боже.

Хотя чего я ждала?.. Счастливого конца после такого дурацкого начала?

— Белл! — позвал кто-то, и я подскочила чуть не до потолка.

Слава богу, это Ники.

Она сунула голову в дверь, в руках бутылка пива, на лице — немного пьяная улыбка.

— Что за волшебная вечеринка! Меня пытались закадрить раз сто. Что случилось, детка? Можно подумать, что мужчина твоей мечты отдал предпочтение Джеми.

— Я только что застала Аманду в объятиях Бена.

— Что?!

— Что слышала.

— Вряд ли она заставит Эдди ревновать, если будет целоваться с Беном там, где их никто не видит.

— Она не хочет, чтобы Эдди ревновал. Она делала это, потому что влюбилась в Бена. По крайней мере, так она сказала…

Ники отпустила дверь, за которую цеплялась, и, как оказалось, зря.

— Серьезно? — спросила она, с трудом удержавшись на ногах.

Я медленно кивнула, вздохнув так, что у меня затрепетала челка.

— Но я не понимаю. Она была так взволнована предстоящей вечеринкой… — Ники на минуту замолчала. — Хотя, возможно, она радовалась встрече с Беном, — предположила она.

— Ты знала об этом?

— Ну, она подолгу болтала с ним, и, если подумать, в последнее время в наших разговорах его имя всплывало чаще, чем Эдди.

Поверить не могу.

Я убить себя готова за то, что не осталась с Эдди, когда он мне предлагал.

А теперь что он обо мне под умает? — Что случилось, Аннабел? — Ники заметила выражение моего лица. — Это не то, чего мы ждали, но какая разница? Аманда счастлива. Она улыбнулась мне. Я не ответила.

— Твой кошмар закончился. Я молчала.

Ники села рядом со мной.

— Дело в Эдди?

Я удивленно посмотрела на нее.

— Ты знаешь?

— Я подозревала. Прекрати, я сто лет тебя знаю. Но во всем этом есть и хорошая сторона. Теперь горизонт чист и ты можешь действовать.

— Думаешь, ему это понравится?

— А что такое?

— Он знает. Ник, Аманда все ему рассказала!

— Ох!

— Вот именно. — Я положила голову ей на плечо. — Я сама собиралась все ему рассказать. Пыталась прошлой ночью, но…

— Прошлой ночью? — Ники попробовала посмотреть мне в глаза.

Я не смогла сдержать глупую, совершенно однозначную улыбку, несмотря на ужас ситуации.

— Но вы ведь не?.. — Она задохнулась. Я улыбнулась еще шире.

— Ну и как?.. Какой он?

— Чудесный… замечательный. Ох, Ник, что же мне делать?

— Ты должна поговорить с ним.

— И что я ему скажу? Ради всего святого, как я объясню ему это после того, как вмешалась Аманда? Я даже боюсь представить, что он сейчас думает.

— Ты хотя бы должна сказать ему. что не все было обманом. Скажи ему, что твои чувства к нему — правда, а не часть маскарада.

— Это то, что я ей говорила. — В дверях показалась Дот. — Белл, он наверху.

Комната была погружена во тьму, только в окне золотились огни улицы и блестела неоном вывеска на доме напротив.

Он стоял у окна и смотрел вниз.

Я бесшумно проскользнула внутрь, аккуратно прикрыв за собой дверь. Щелчок замка дал Эдди понять, что он уже не один, и заставил его повернуться.

— Привет, — нервно прошептала я.

— Аннабел, — медленно сказал он, потом приподнял бровь и с сарказмом поинтересовался: — Это ведь твое настоящее имя?

— Конечно! — быстро выпалила я.

— Мне кажется, больше нет никаких «конечно».

Я опоздала. Он думает, что все, что я делала или говорила, было частью плана. Могу представить, как тактично Аманда сообщила ему обо всем.

Я молча прислонилась к двери, а он как-то неопределенно смотрел на меня.

Наконец он заговорил:

— Значит, тебе платили за то, что ты была со мной?

Это немного привело меня в чувство.

— Я бы не стала говорить прямо так. Тогда это похоже на…

— Проституцию? — подсказал он.

— Нет! Боже! Ты думаешь, мне платили за… Ты ведь так не думаешь, правда? Это совсем не входило в планы!

— Значит, ты делала это в порядке самообразования?

— Это нечестно!

— А то, чем ты занималась, честно?

— Но…

— Но — что?

Но мне кажется, я люблю тебя.

С какой стати ему верить? Он наверняка просто рассмеется мне в лицо. Сейчас единственное чувство, которое я у него вызываю, — это брезгливее презрение.

— Но… — попыталась я еще раз, однако встретила его злой взгляд. — Наверное, мне лучше уйти.

— Да. Я тоже думаю, что тебе лучше уйти.

Я открыла дверь, потом все же обернулась. Он опять смотрел в окно.

— Послушай, Эдди… Мне очень жаль.

Жаль. Какое неподходящее слово.

Он помолчал. Потом сказал так тихо, что я едва его расслышала:

— Да, мне тоже, Белл. Мне тоже.

Трудно поверить, что раньше была жизнь, когда жизнь неожиданно заканчивается.

Я не была несчастлива до того, как встретила его. В моей жизни почти все осталось по-прежнему, но почему-то этого теперь недостаточно.

Правда, теперь у меня нет работы, самоуважения и большей части сердца. Я хотела «найти себя», прошу прощения за клише, но только все растеряла.

Видимо, в те два месяца путешествия, которые я не догуляла из-за свадьбы, мне и предстояло найти то, что я искала.

Себя.

Я видела себя в Эдди. Как бы эгоистично это ни звучало, думаю, все мечтают встретить того, кто будет понимать их, с кем будет просто, кто не будет осуждать… даже когда есть за что.

Аманда и Бен. которые весь уикенд порхали по дому, как влюбленные птицы, только усугубляли мою тоску.

Утром в понедельник, после очередной бессонной ночи, когда к семи часам я было задремала, меня разбудила любовная возня за стенкой. И тогда я приняла решение.

Я натянула одежду, выскользнула из квартиры и отправилась в город.

— Что ты делаешь?

Я перестала перекладывать содержимое моего шкафа в чемодан и виновато обернулась на возглас Ники.

Она стояла в дверях, скрестив руки на груди, озирая кучу одежды, которую я пыталась засунуть в сумки.

— Я наконец нашла, на что потратить мои гонорары. — Я попыталась улыбнуться, но Ники все так же злобно смотрела на меня. — Я купила билет до Сиднея, утром улетаю.

— Что?! — ошарашенно воскликнула Ники.

Я сунула пару носков в карман и села на кровать.

— Мне нужно ехать, Ник. Мне жаль, но я не могу остаться. Не сейчас. Знаю, я опять убегаю… — Я не закончила, увидев ее огорченное лицо.

— Но ты не можешь! Ты мне нужна. Ты только приехала. — Она подошла и плюхнулась рядом. — Я знаю, что сейчас ты расстроена, но все пройдет. Поверь мне, я знаю. Пройдет пара месяцев, и ты будешь смеяться, вспоминая об этом… — Теперь настал черед Ники замолчать. — Кого я пытаюсь обмануть? — Она крепко сжала мне руку. — Я никогда не видела тебя такой, Белл. Ты действительно так его любишь?

Я кивнула.

— Да. И теперь я не могу оставаться здесь, зная, что он ненавидит меня, и узнавать о нем только из разговоров с соседкой по коридору. Могу себе представить: «О, на этой неделе у него новая подружка, уже пятая блондинка за месяц, а до этого была та брюнетка в кафе, а еще та рыженькая, с которой он танцевал вчера…»

Ники прикусила губу, но кивнула.

— С тобой все будет в порядке. Ник. У тебя есть Элвис. И еще кое-кто, чтобы приглядеть за тобой.

— Приглядеть?

— Ник, ты умная девочка, но иногда просто поражаешь меня своей тупостью.

— О чем ты говоришь? — Она явно не прикидывалась.

— О Джеми.

— Джеми?

— Да, Джеми. Разуй глаза, он от тебя без ума.

— Правда?

— Да! — чуть не закричала я.

Она уставилась на меня с открытым ртом, а потом улыбнулась до ушей — в жизни не видела, чтобы Ники так улыбалась.

— Ты уверена? Это звучит так, словно Прекрасный Принц передумал жениться на Принцессе и потребовал себе в жены жабу.

— Перестань прибедняться, Никола Чейз, — строго приказала я. — Он считает тебя верхом совершенства. Он так ослеплен, что мне его даже жаль.

— Перед свадьбой он предлагал мне провести с ним последнюю прощальную ночь. Я думала, он шутит.

— Правду часто говорят в шутку. Особенно Джеми. Развей его печали. Ник.

— Как?

— Пристрели его или проведи с ним ночь — что тебе больше нравится?

На следующее утро Джеми отвез меня в Хитроу, на заднем сиденье «гольфа» разместилась Ник с моим рюкзаком и Элвисом. Ее глаза смеялись, когда она смотрела на Джеми, и плакали, стоило ей повернуться ко мне.

Когда мы приехали, мне пришлось силой вырывать у нее свои вещи, прежде чем я смогла плюхнуть их перед таможенником.

— Ты уверена, что поступаешь правильно? — Джеми жалобно посмотрел на меня. — Посмотри на Ники. Может, останешься хотя бы ради нее?

— Не думаю, что ты будешь доволен, если она будет постоянно плакать из-за меня, — ты потонешь в слезах, — скрепя сердце пошутила я. — Я уезжаю не навсегда, всего на два месяца, которых мне не хватило. — Я повернулась к Ники. — Мне нужно закончить начатое, детка. Ты ведь понимаешь меня? Обещаю, что буду на связи и вернусь раньше, чем ты успеешь соскучиться.

Ники вяло кивнула, утирая слезы Элвисом. Тот заворчал и обратил на себя внимание таможенника, который тронул Ник за плечо.

— Э-э-э… Простите, мисс, здесь запрещено находиться с собаками.

— Это собака-поводырь, — всхлипнула Ник. — Он отведет меня домой, после того как я ослепну от пьянства, потому что моя лучшая подруга уезжает на край света и не думает о тех, кто остается!

Таможенник ретировался. Ники повернулась ко мне и схватила за запястье. Ее рука была холодной как лед, верхняя губа предательски тряслась.

— Тебе обязательно делать это, Белл?

— Ты же сказала, что все понимаешь. Ник.

— Правда? Это было после того, как ты рассказала мне о Джеми? — прошептала она. — Если так, то это не считается, я не соображала, что говорю.

В зале отправления ее ждало подкрепление. Дот, Сильв, Абигайль и даже Бен сидели на полу недалеко от паспортного контроля, пили кофе и выглядели готовыми на все.

— Мы решили устроить несанкционированный пикет у выхода на посадку — тогда ты не улетишь! — крикнул Сильв, когда я оказалась в пределах слышимости.

— Ты ведь не уедешь, правда, детка? — Абигайль, наряженная в куртку из искусственного розового меха, тряхнула рыжими волосами, вскочила на ноги и обняла меня, пролив кофе Сильв.

Бен тоже поднялся и, когда Абигайль наконец отпустила меня, в свою очередь обхватил своими лапами.

— Спасибо, что пришел проводить, — пробормотала я, с трудом заставив себя посмотреть ему в глаза. — Я боялась, что ты меня разлюбил.

Он покачал головой.

— Ты по-прежнему мой друг, Белл. Ты ведь никогда не врала нам, правда? И потом, если бы не ты, я бы не познакомился с Амандой. Она, кстати, хотела приехать, но на сегодня у нее запись к парикмахеру.

Я приподняла брови.

— Она не могла отменить, там запись за три месяца…

Я подняла брови выше.

— Не обязательно всем решать вселенские проблемы, — слабо предположил он.

— Главное, чтобы ты был счастлив.

— Она отлично печет шоколадные пироги.

— Это залог идеальной семейной жизни, — ответила я и обняла его. — Я шучу. Я действительно надеюсь, что у вас все будет хорошо. Один совет — не давай ей увлекаться аэробикой.

Следующей в очереди была Дот. Ее голубые глаза покраснели. Мы пару минут постояли, обнявшись, у меня по щекам лились слезы, Дот шмыгала носом мне в плечо.

Наконец она отступила назад и вытерла лицо, размазав по щекам тушь и помаду.

— Прости, но я повторю это еще раз. Тебе не надо было убегать, нужно было поговорить с ним, Белл.

Я пожала плечами.

— Я пыталась, Дот.

— И это называется «поговорить»!

— Он рассказал тебе, как все было?

— Более-менее. Ему просто нужно было остыть. Он испытал шок.

— Теперь у него будет целых два месяца.

— Так, значит, ты все-таки едешь?

— Нет. я останусь в аэропорту со своим билетом и рюкзаком, — в любом случае это лучше, чем торчать за стойкой, — хмыкнула я.

Они все толпой опять облепили меня, Ники чуть ли не обхватила мои колени. Я уже была готова подумать, что они собираются держать меня до тех пор, пока не улетит самолет. Так или иначе, по радио еще несколько раз объявили о завершении регистрации на рейс, прежде чем мне удалось вырваться.

Когда я оглянулась в последний раз, Джеми и Ники держались за руки, и мне стало легче. Вполне возможно, скоро я опять получу приглашение на свадьбу. Они столько времени потеряли зря, что теперь их отношения, наверное, будут развиваться со скоростью света.

Последние двадцать четыре часа я пыталась убедить Ники и Джеми в правильности своего решения и только теперь, оказавшись в самолете, задумалась, действительно ли это так.

Я вдруг почувствовала себя ужасно одинокой, а ведь сейчас меня от друзей отделяет только летное поле. Что же будет, когда я окажусь на другой стороне земного шара?

Когда я в прошлый раз садилась в самолет, летящий из Англии, я чувствовала себя совсем не так. Тогда большое приключение только начиналось. А сейчас это было больше похоже на конец.

Я не смогла сдержаться, и горячая слеза скатилась по моей щеке. Я отвернулась, чтобы этого не заметил запоздавший пассажир, устраивавшийся на соседнем месте, и стала рыться в рюкзаке в поиске платка.

— Не хотите вступить в клуб путешественников? — произнес кто-то. с трудом переводя дыхание.

— Простите, что? — Мой всхлип превратился в удивленный возглас, когда я подняла глаза на вновь прибывшего.

— Нам придется как-то убить время. Перелет чертовски длинный.

Я галлюцинирую. Видимо, не нужно было заглатывать четыре водки с колой подряд. Но нет, это, похоже, реальность. Пять футов девять дюймов синеглазой широкоплечей реальности.

— Эдди. — просипела я. — Что ты здесь делаешь?

— Я тоже рад тебя видеть, Белл.

— Но мы уже поехали…

Он перегнулся через меня и выглянул в окно. Бетонное покрытие сначала медленно, а потом все быстрее побежало назад, и он кивнул.

— Да, обычно самолету необходимо разогнаться, перед тем как взлететь.

Я вытаращилась на него.

— Ты хочешь сказать?..

— Я лечу с тобой.

— Что?!

— Ты слышала.

— Но…

— Я же говорил тебе, что всегда мечтал о дальних странах. — Он пристегнул свой ремень и мой тоже, аккуратно подтянув его по размеру.

— Но как же работа? — глупо спросила я у его затылка, пока он возился с пряжкой. — Ты говорил, у тебя куча дел…

Да к черту дела. А где же злой, оскорбленный мужчина, которого я покинула в «Дейзи» той ночью? Опять он ведет себя так, словно ничего не произошло.

— Кто-то говорил мне, что никогда не поздно последовать за своей мечтой, — улыбнулся он, выпрямляясь.

— Но меня не будет почти два месяца…

— Два месяца! Ты едешь на два месяца?! О, нет! Кто-нибудь, остановите самолет!

Я почти поверила ему, но тут испуганное выражение сменилось широкой улыбкой.

— Просто шучу. Как ты думаешь, двадцати пар трусов хватит? У меня была двадцать одна, но, кажется, одни куда-то подевались.

— Но…

— Так много «но», можно подумать, что ты не хочешь, чтобы я летел с тобой.

— Ты все это серьезно?

— Если нам удастся подняться в воздух — да! — Он быстро улыбнулся. — Но если меня потянет назад, мы немедленно возвращаемся.

— Мы?

— Да. Мы — ты и я. Никаких возражений.

— Но я думала… — Я потрясла головой, надеясь, что так мне быстрее удастся осознать, что Эдди сидит рядом со мной в самолете и улыбается, и забыть, как всего тридцать шесть часов назад он обвинял меня во всех смертных грехах.

— Я думала, нет никаких «мы», — прошептала я.

— Я здорово разозлился, — кивнул он. — Нет. я был просто вне себя от ярости. Ты обманула меня. Выставила дураком…

— А теперь?

— У тебя много друзей, и многие из них и мои друзья тоже. Другими словами. Дот и Аби прямо таки бросились на меня, а Бен подкрался сзади и сорвал пелену с моих глаз. В переносном смысле.

разумеется. Ты можешь представить себе, чтобы Бен к кому-нибудь подкрался?

— Пелену?

— Да. Я ничего не видел из-за собственной оскорбленной гордости, моего понимания того, что правильно и что неправильно, моих собственных моральных принципов… — Он посмотрел на меня, сузив глаза, и добавил чуть тише: —... и недостатка у тебя таковых.

Я сидела красная как рак, пока не сообразила, что он опять смеется.

— А ты ведь знаешь, как я отношусь к аморальным женщинам.

Он помолчал, потом заговорил уже серьезнее.

— Но когда я все обдумал, я понял, насколько мне будет тебя не хватать, и, поскольку мои посланцы не смогли уговорить тебя остаться, — он пожал плечами, — я здесь.

— Это ты послал их?

— Им удалось убедить меня, что ты испытываешь ко мне какие-то чувства, что все, что ты делала, не входило в твои обязанности… То есть ты не была обязана делать все это.

— Но…

Он прижал палец к моим губам, заставив замолчать.

— Никаких «но». Я хочу быть с тобой, Аннабел.

— Вот так просто?

— Да, если ты согласна.

— На что? Чтобы ты поехал со мной в Австралию? Соглашусь я или нет, самолет все равно взлетит через двадцать секунд.

— Это правда, — ответил он, — так что тебе придется ответить только на мой первый вопрос.

— Первый вопрос?

Он опять улыбнулся, наклонился ко мне и нежно поцеловал.

— Как я сказал, нам предстоит длинный перелет

Улыбка, как и любовь, должно быть, заразная

болезнь. Я чувствую, как счастливая улыбка появляется у меня на губах и, судя по всему, останется на них надолго.

— А что мне даст членство в клубе путешественников? — поинтересовалась я.

— Это зависит от того, как ты относишься к сексу до брака. — Он убрал волосы с моего лица и провел рукой по щеке.

— До, во время и после, — ответила я, поймав его руку и поцеловав ладонь.

Эдди притянул меня к себе, в его ярких глазах блестели смешинки. На этот раз поцелуй вышел более долгим, и только толчок оторвавшегося от земли самолета заставил нас прерваться.

— Даже не знаю, что на это скажет священник…

КОНЕЦ.

Примечания

1

Известная английская писательница, автор довольно откровенных женских романов.

(обратно)

2

Персонаж поэмы С. Т. Колриджа (1772–1834) «Сказание о старом мореходе», известный своими длинными монологами.

(обратно)

3

Полуостров на юго-западе Великобритании.

(обратно)

4

Крупнейшие скачки с препятствиями; проводятся ежегодно весной на ипподроме Эйнтри близ Ливерпуля.

(обратно)

5

Основатели популярной в 1990-е годы группы «Вгоз».

(обратно)

6

Том Круз играл бармена в фильме «Коктейль».

(обратно)

7

Прием первой помощи при удушье.

(обратно)

8

Двухголовый персонаж книги Дугласа Адамса.

(обратно)

9

Мороженое с добавками (в высоком узком стаканчике).

(обратно)

10

Средство для мытья стекол.

(обратно)

11

Исполнитель роли графа Дракулы.

(обратно)

12

Зеленый соус из авокадо.

(обратно)

Оглавление

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая X Имя пользователя * Пароль * Запомнить меня

Регистрация

Забыли пароль?