«Дом на Ястребином мысу»

Николь Клодетт Дом на Ястребином мысу

Глава 1

Этот край отличался названиями, источающими запах моря и горечь одиночества.

«Но ведь я знала о том, что так будет», — напомнила себе девушка. Она хотела, чтобы так было, и ею двигала некая внутренняя жажда. Голова Ветра, остров Тюленей, Ледниковый мыс, Бесплодная земля. Эти названия вспыхнули в ее сознании снова, когда девушка стояла на берегу, — ее босые ноги были погружены в белый песок, бежевый плащ плотно окутывал стройную фигуру. Суровые и навевающие одиночество названия; они были такими все, но самое одинокое из них — Ястребиный мыс, искривленный кусок земли, врезающийся в море со стороны самой северной оконечности Новой Шотландии. «Здесь одиноко, так одиноко», — говорила девушка самой себе, когда стояла на самом краю песчаного берега, — маленькая фигурка, обращенная к морю. Ее светло-каштановые волосы длиной до плеч развевались на ветру, когда она смотрела на море — серо-зеленое, волнующееся при приближении шторма, бьющееся о берег с оглушительным восторгом.

Впереди, низко над водой, летали морские птицы; они держались ближе к берегу, предчувствуя надвигающийся шторм, — крачки, чайки, один или два зуйка и перевозчики, непременные перевозчики. Их протяжные, печальные и резкие крики перекрывали звук прибоя. Почему морские птицы никогда не щебечут и не чирикают, задавала себе девушка вопрос, наблюдая за их долгим ныряющим полетом. Почему они всегда поют одинокую песню? Не кричат ли они в вечном протесте, что не принадлежат ни земле, ни морю? Принадлежат, усмехнулась она. Теперь это слово имело сто значений. Или все-таки было лишь одно? Брызги попали ей в лицо, и она почувствовала на губах вкус соли. Она бросила взгляд на небо — серое до горизонта, с низко бегущими облаками, тяжело давящее на море. День клонился к вечеру, и она торопилась добраться сюда до темноты и теперь вдвойне радовалась тому, что ей удалось это сделать, так как ветер уже вздымал гребни волн. А ведь еще несколько часов назад о шторме даже смешно было думать.

Засунув туфли поглубже в карманы плаща, она вдавила ноги в песок и повернула налево, в сторону простирающегося взморья. Она обернулась назад, бросив взгляд на автомобиль, стоящий на краю дюн, — там, где она его оставила. Она вернется к нему позже. Но теперь она пойдет вдоль взморья и почувствует его дикое одиночество.

Она подняла воротник и всмотрелась в даль — туда, где кончалось взморье и скалы карабкались из воды на берег, громоздясь друг на друга, будто выброшенные небрежно гигантской рукой моря. На самом верху, там, где поверхность земли становилась плоской, она могла различить дом — серый на сером фоне, выветренное дерево на выветренном небе, не более чем темная серая масса. Она не торопилась. Для дома на Ястребином мысу будет еще много времени. А теперь можно было ощущать на себе порывы бешеного ветра и наблюдать за стремительным бегом облаков. Море стремилось обхватать ее лодыжки, вода была ледяной от арктического течения, и девушка поднялась немного выше на песок. Узкая полоска взморья слева от нее поднималась прямо к дюнам, поросшим с краю дикими прибрежными травами. Неожиданно девушка нахмурилась и обернулась. За ней наблюдали. Она чувствовала на себе чей-то взгляд. Но вокруг никого не было, и она стала медленно оглядывать дюны. Пожав плечами, она двинулась дальше, не желая задумываться над своими ощущениями. Ей и так было о чем размышлять в эти прошедшие месяцы. И теперь всего этого было слишком много для нее.

Скалы вырисовывались все яснее, и вскоре она уже карабкалась наверх, обдаваемая брызгами волн, бьющихся о берег. Дома, расположенного за уступом, не было больше видно, но девушка обратила внимание, что камни образуют неровные ступени, и вскарабкалась на первую из них. Остановившись на плоской поверхности, она дотронулась до камня рукой и почувствовала его силу, гладкость, холод и влажное безвременье, сочащееся сквозь ее пальцы. О камень разбилась еще одна волна и окатила ее, прижавшую руки к камню, и щупальца водорослей поцарапали ее кожу. Она увидела, как о камни ударился лобстер и тотчас же разбился вдребезги. Ее взор устремился на бушующее море и на пустынную полоску берега. Это была лишенная растительности суровая земля, и неожиданно она вспомнила о тех теплых, в цветах и зелени, усыпанных мягким песком пляжах, по которым ей доводилось прогуливаться. Здесь, в этом холодном и пустынном месте, такой пляж выглядел бы просто нелепым. Но к этой земле она стремилась, несмотря на всю ее жесткую неподкупность. Она повернулась и принялась карабкаться на скалы, легко находя дорогу, так, будто проделывала этот путь каждый день. Ветер подталкивал ее в спину, когда она поднималась все выше, и она услышала, как обрушивались на берег вздымающиеся волны. Остановившись, она вгляделась назад, в сторону взморья, теперь такого маленького и узкого, надеясь, что оставила свой автомобиль достаточно высоко. Его не было видно, берег и дюны растаяли в бело-серой мгле. Она сделала еще одно усилие, карабкаясь наверх, и вскоре ее пальцы коснулись края плоскогорья. Она услышала, как вырвавшийся из нее облегченный вздох унесло порывом ветра.

Перед ней стоял дом на Ястребином мысу, его теперь хорошо было видно: потрепанный ветрами, полуразрушенный и полуобвалившийся — окоченевшее и отвратительное чудовище. Два фронтона с покосившимися ставнями и открепившимися досками, сломанный балкончик вокруг второго этажа, серо-коричневые обшарпанные стены, покосившаяся крыша с вросшим в нее огромным дубом, чьи безжизненные ветки тянулись из зияющей дыры. Передний фасад дома был цел, не считая хлопающих ставень и неровных вздувшихся стен, и девушка почувствовала, что содрогнулась. И не от вида покосившейся крыши или обшарпанных и потрескавшихся безжизненных стен. Даже если бы они были в хорошем состоянии, все равно дом выглядел бы чудовищно, и не только из-за его разрушенной задней стены, почувствовала девушка; дом смотрел на нее пронзительным цепким взглядом. Девушка ожидала увидеть требующий ремонта дом, но не это заброшенное и преисполненное недоброжелательства строение.

Глубоко вздохнув, она двинулась к нему, наклоняясь под порывами ветра, который как будто толкал ее невидимой рукой. Стекла на передних окнах были чистыми — они выглядели нелепо, будто блестящие пуговицы на грязном и потрепанном сюртуке. Парадная дверь была сделана из массивного черного дуба, огромный медный дверной молоток был выполнен в форме якоря. Девушка приподняла его и отпустила, и молоток ударился о дверь. Ожидая ответа, она снова обернулась, глядя на ту часть берега, которую могла видеть. Теперь это была лишь тонкая полоска, так как море все больше наступало. Услышав звук за дверью, она быстро обернулась, ожидая услышать скрип петель, и немного разочаровалась оттого, что дверь открылась бесшумно. В дверном проеме возвышалась фигура в платье с высоким воротничком и в длинном сером переднике. Лицо женщины было худым, словно сделанным из углов, жестким и неподвижным, будто сосновая доска. Ее иссиня-черные волосы были стянуты в плотный пучок, а глаза были серыми, с зелеными крапинками. Девушка обратила внимание на ее свободно свисающие длинные и сильные руки с грубыми красными пальцами.

— Здравствуйте, я Джейн Барроуз, — сказала девушка, стараясь говорить дружеским и теплым тоном. Глаза огромной женщины остались тусклыми, а жесткое и неподвижное лицо — бесстрастным. — А вы, должно быть, миссис Колбурн, — сделала Джейн новую попытку.

— Я — Аманта Колбурн, — сказала женщина таким же жестким, как и ее лицо, голосом. — Вы должны были приехать лишь через два дня.

— Я знаю, но я решила приехать немного раньше, — сказала Джейн.

— Вам бы вообще не следовало сюда приезжать, — сказала женщина. — Но все-таки вы приехали.

Джейн почувствовала, как холодок пробежал по ее спине, и она еле сдержалась, чтобы не нахмуриться. Откуда она могла знать, думала Джейн, глядя на бесстрастное лицо женщины. Откуда она могла знать, что так будет?

— Где ваш багаж? — спросила Аманта Колбурн.

— Я оставила свой автомобиль там, где начинается взморье, — сказала Джейн.

— Лучше вернитесь и возьмите свои вещи. Шторм разыграется к ночи, а до ночи не так уж и далеко.

— Хорошо, — сказала Джейн.

— Над дюнами, всего в нескольких ярдах от них, идет дорога, — сказала женщина, и Джейн снова прикусила язык. «Я знаю», — чуть не сказала она, но ведь она не знала, она никогда не видела дороги, но все же она знала.

— Я оставлю дверь незапертой. Мне надо идти, — сказала Аманта Колбурн, и Джейн, уже повернувшись, остановилась от удивления.

— Я думала, вы живете здесь. Мне сказали, что вы живете, — промолвила она.

— Я не собираюсь оставаться здесь на ночь, — ответила женщина. — Именно на ночь. — Она повернулась к девушке своей широкой спиной и пошла внутрь дома.

Джейн секунду смотрела ей вслед, уже не стараясь скрывать своего хмурого взгляда, а затем заспешила обратно, низко склоняясь из-за терзающего ее ветра. Дорога, идущая над дюнами, оказалась неподалеку, и, когда девушка дошла до нее, она обернулась, чтобы снова посмотреть на недавно вымытые окна казались сверкающими глазами, которые наблюдали за ней, и снова она была поражена недоброжелательным видом этого серого обшарпанного строения. Дом был подобен растрепанной старой карге, сидящей на скале и смотрящей на каждого прохожего преисполненным злобой взглядом.

Начался дождь, когда Джейн Барроуз поспешила по дороге, пронзаемая ветром, будто холодными жалящими иголками. Дневной свет быстро угасал. Уже почти дойдя до автомобиля, она увидела две фигуры, переходящие дорогу впереди нее. Они приостановились, когда она подошла к ним, и девушка увидела первого человека — старика, одетого в рыбацкий плащ, на его пергаментном лице светились голубые глаза. Он уставился на нее, перегородив ей дорогу. Девушка взглянула на второго человека, стоявшего позади него, и увидела молодого мужчину, одетого в черный, с высоким горлом, свитер. Его лицо было преисполнено силы, характерной для тех, кто жил рядом с морем, оно было грубо-красивым, а глаза его были так же черны, как и волнистые цвета оникса волосы, спадающие на лоб. В ее душу проник его глубокий взгляд, и ей почудилось, что она увидела в нем вопрос. Или ей это только показалось? Голос старика заставил ее снова обратить на него внимание.

— Так, значит, вы здесь, — сказал он лающим голосом. — Мы слышали, что вы приехали.

Джейн вспыхнула.

— Я не думала, что мой приезд будет таким большим событием, — обронила она и мгновенно пожалела, что произнесла это столь резким тоном.

— Ваш приезд ни к чему не приведет, — сказал старик. — Мы знаем, зачем вы приехали, но это ничего не изменит.

— Вы ничего не знаете, и ваши слова для меня ничего не значат, — ответила Джейн. — Но, во всяком случае, кто вы?

Старик уже открыл было рот, чтобы ответить, но тот, кто помоложе, выступил вперед. Тон его голоса, глубокий и низкий, был почти приказным.

— Хватит, Енох, — сказал он.

Губы старика сомкнулись в плотную линию, но, когда он повернулся и пошел прочь, в глазах его по-прежнему был гнев. Джейн Барроуз хмуро встретила испытующий взгляд молодого человека. Она видела, как его карие глаза исследовали ее лицо — короткую прямую линию носа, мягкую припухлость щек и полные губы. Затем, резко отвернувшись, он обратил взгляд на бело-серую мглу, в которую превратилось море.

— Нам некогда разговаривать теперь, когда надвигается шторм, — сказал он, обращаясь к ветру.

Бросив на нее еще один взгляд, он повернулся и пошел, и она увидела ждущего в стороне старика. Затем они пошли вместе и исчезли в дожде, когда она дошла до автомобиля. Она подумала, не их ли глаза смотрели на нее, когда она стояла на взморье. В автомобиле, укрывшись от дождя и ветра, она почувствовала, что ее гнев быстро испарился, и подумала, не была ли она слишком резка. В конце концов, любой человек, пришедший в такое маленькое местечко, как Ястребиный мыс, вызвал бы переполох. Ведь перед тем, как достичь взморья, она проехала через маленькую деревушку, состоявшую едва ли из полудюжины домов. Но все-таки, задумалась Джейн, медлен но, продвигаясь по дороге вдоль дюн, в злобном взгляде старика было нечто большее, чем случайный интерес. На самом деле ее очень странно приветствовали на Ястребином мысу. Жутковато-точное замечание Аманты Колбурн, нескрываемая ненависть в глазах старого рыбака и внезапно обрушившийся норд-ост. И дом па Ястребином мысу — обшарпанный, полуразрушенный и заброшенный, вызывающий дрожь одним своим странным видом.

Дождь, теперь уже сильный, покрыл дорогу лужами, и она сконцентрировалась на дороге. До сих пор она не испытывала нужды в собственной машине. Когда она окончательно поняла, что ей придется ехать на Ястребиный мыс, она купила этот подержанный маленький, 1955 года выпуска «форд» практически за бесценок. С улыбкой, в которой проскальзывал мрачный настрой, она подумала о том, что это авто очень шло Ястребиному мысу. Подъехав к большому серому навесу дома, она припарковала машину перед дверью и короткими быстрыми перебежками поспешно перетащила внутрь свой багаж. Очень скоро стемнело, и ветер с дождем стали еще более злыми, теперь они просто рвали все окружающее в клочья. Внутри дома, в темном фойе, она приостановилась и прислушалась к окружающим ее звукам — скрипам и стонам. Задумчиво она прошла в огромную комнату, оказавшуюся библиотекой, находящуюся справа от широких входных дверей. Ее полки, теперь лишь наполовину заполненные книгами, казались рядами беззубых оскалов. Выйдя из библиотеки, она увидела гостиную с камином в углу, рядом с ним были сложены недавно нарубленные дрова. Торопливо войдя внутрь, она нашла рядом с дровами бумагу, разожгла в камине огонь и обхватила себя руками, пытаясь согреться, пока пламя еще не разгорелось. Наконец дрова загорелись, и комната осветилась танцующими огненными языками. Здесь еще стояли старые глубокие кресла, а также большой диван выцветшего зеленого цвета. Она заметила старинные драпировки на окнах и кофейный столик у одной стены. Однако комната была убрана, ей было придано некое подобие презентабельности.

Джейн толкала и тянула большой диван до тех пор, пока он не оказался посредине комнаты, перед камином. Вспотев теперь от тепла камина, она сняла плащ и пошла в темноту дома, чтобы закрыть на щеколду входную дверь, думая о том, как это смешно при наличии зияющей дыры в крыше с задней стороны дома. Короткая прогулка к входной двери была путешествием в холодный и промозглый мир, и Джейн поспешила обратно к теплу камина, еще раз бросив взгляд через плечо в темноту фойе и смутно отметив лестницу, ведущую на второй этаж. Света нигде не было, и Джейн мысленно отметила, что первым делом справится об этом утром. «Черт побери, — сказала она про себя. — Почему эта женщина не дождалась, когда я вернусь обратно?»

Свернувшись калачиком на диване, она подбросила еще одно толстое полено в камин и почувствовала, что моментально стало жарче. Сняв юбку и свитер, она открыла небольшой чемодан и достала просторную и короткую ночную рубашку, красную с белой отделкой. Надев ее поверх лифчика и трусов, она устроилась па диване и предоставила желтым и красным, с голубыми кончиками языкам пламени танцевать перед ней, принося расслабление. Если не оглядываться за спинку дивана в зияющую позади черноту, то можно чувствовать себя почти уютно, подумала она, и поглубже погрузилась в мягкие подушки, не отрывая взгляда от огня. Норд-ост завывал теперь во всю силу, бросая на старый дом потоки холодного дождя и заставляя его протестующе скрипеть и стонать. Не сводя глаз с огня, Джейн позволила ему перекрыть шум шторма, и в танцующих языках пламени она увидела знакомые лица, старых друзей и все, что неожиданно стало слишком значимым и слишком ничтожным, — мир, полный пустоты. Они были здесь, кристально чистые в огне, — все те, которые создали тот мир. Она слышала звуки их присутствия, а также видела себя в горящем огне, бегущую, как и все, от места к месту, рука об руку, от постели к постели. Звуки доходили до нее из огня, они были сначала тихие, потом становились сильнее, удалялись и приходили снова, будто кто-то крутил регулятор громкости радио.

— Ты слышала, Далей приехала с Биллом?

— Ты в курсе романа Поля? Не вмешивайся. Ты не особенно и нужна.

— Останься со мной, Том. Не беспокойся о том, если узнает Шарлотта.

— Где Ховард? Держу пари, он на террасе с этой сукой Харриэт.

— Давай не будем портить столь прекрасные отношения излишней серьезностью.

Голоса удалились, но они были там, в том мире, который она оставила, и она была бы с ними, если бы все они не взорвались для нее в обжигающий момент горькой реальности. Внезапно, с болью и внутренней агонией, тот мир взорвался вокруг нее, чтобы больше никогда не стать прежним. Она не прилагала для этого никаких усилий. Он больше не действовал, и не только для нее, но и везде. Другие были, возможно, сильнее ее, или они были слабее? В любом случае они поддерживали этот мир с возобновленным отчаянием, подозревала она. Но для нее это было невозможно. Никакие королевские приемы и изысканные напитки не смогут снова собрать всех вместе. И тогда, безлунной ночью, в очень маленькой, но очень хорошей квартире на Бостон-Бэкон-Хилл, к ней это пришло — внезапно вспыхнувшее ощущение, которое заставило ее проснуться в полночь. Она вспомнила, как подскочила на кровати, — обнаженная, машинально оглядывающаяся вокруг, чтобы увидеть, одна ли она здесь находится, — а затем сидела, дрожа всем телом, зная, что она должна делать, будто кто-то ее позвал. На следующее утро она пошла в контору «Бэнкрофт и Ко», управляющую частью поместья ее отца, которая ей была оставлена для проживания, несколькими акциями, одной или двумя ценными бумагами, а также домом на Ястребином мысу.

— Ну да, конечно, дом по-прежнему ваш, мисс Барроуз, — сказал мистер Бэнкрофт. — Вам также принадлежит прилегающий к нему берег, но я не понимаю, почему такая привлекательная молодая женщина, как вы, хочет поехать туда. На мой взгляд, там нет ничего ценного, кроме чаек и рыбаков. «Уэзерби и Уэзерби» информировали меня о том, что дом нуждается в значительном ремонте.

— Кто они? — спросила Джейн.

— Это маленькая адвокатская фирма в городке па Ястребином мысу, — сказал поверенный. — Они управляют поступающими к ним местными налогами и в какой-то степени присматривают за имеющейся там частной собственностью. Мы платим им часть дивидендов от акций на поместье. Но, боюсь, эти выплаты скоро прекратятся.

— Позвоните этим «Уэзерби и Уэзерби», — сказала Джейн. — И скажите им, что я собираюсь пожить в доме на Ястребином мысу, возможно, какое-то время. Пусть они наймут экономку, чтобы она открыла дом и немного привела его в порядок. Я вам выпишу чек.

Она увидела, как мистер Бэнкрофт снова нахмурился.

— Ваш отец купил это место на распродаже имущества должников пятьдесят лет назад, — сказал он. — Они с вашей матерью поехали туда однажды летом и через неделю приехали обратно, и это было сорок лет назад. Этот дом был нежилым в течение ста пятидесяти лет. Ваш отец купил это место, потому что надеялся со временем найти покупателя, но, конечно, так и не нашел. И я все еще не понимаю, мисс Барроуз, почему вы хотите пожить в этом заброшенном старом доме, в мрачной и уединенной местности.

— У меня есть на это свои причины, — сказала она, не пытаясь сгладить резкость ответа. И у нее действительно были причины. Некоторые из ее друзей, может быть, и осудили бы ее за это бегство, и, возможно, они были бы правы, но это было не просто бегство. Но почему сюда, на Ястребиный мыс? Почему имя, разбудившее ее в ту безлунную ночь в ее собственной квартире, звучало в ее голове, словно звук гонга? Единственным ответом для нее было то, что мозг ее работал странным, только ему ведомым образом, и это проявлялось в самые неожиданные моменты. И так, убегая или догоняя, отыскивая или находя, она пришла сюда и оставила прошлое позади, загнав его в угол собственного сознания. Но прошедшие дни, конечно, никогда не оставались в стороне. Они все время давали о себе знать. Возможно, они здесь со временем исчезнут. Неожиданно она почувствовала себя ужасно уставшей и осознала, что глаза ее закрываются от тепла, исходящего от камина. Она с трудом добралась сюда к концу дня и теперь, высокая, стройная, вытянулась на большом диване. Ночная рубашка сбилась, и отблески пламени играли на ее длинных ногах, красиво очерченных и крепких. Ее охватил сон, сон. Она лежала тихо, и в свете горящего пламени блистала ее красота.

Огонь погас, в камине тлели угли, и холод охватил комнату, когда Джейн проснулась, неожиданно подскочив на кровати, как в ту безлунную ночь в Бостоне. Покрывшись холодным потом, она услышала звук оторванных ставень, хлопающих о стену дома. Снаружи все еще бушевал шторм, старый дом покачивался и, казалось, кричал, и внезапно она почувствовала, что она не одна. Опустив свои длинные ноги с дивана, она встала и вгляделась в темный дверной проем, ведущий в фойе. Свистел ветер, но затем раздался другой звук — крик, жалобный стон, который она первоначально приняла за звук ветра. Но потом ветер завыл по-своему, а другой звук поднялся над ним — в нем не было испуга, но он был наполнен страхом, в нем не было угрозы, но в нем звучала опасность. Затем она услышала шаги: сначала кто-то шаркал, потом побежал, затем остановился, побежал снова. Глаза Джейн устремились на потолок, когда шаги, казалось, послышались над самой ее головой, в углу комнаты, потом заскрипели ступеньки, и она почувствовала дрожь во всем теле.

— Кто здесь? — выкрикнула Джейн и услышала, что на минуту странное шарканье прекратилось.

Но тихий звук раздался снова — он стал высоким, потом низким, затем волнообразным, словно голоса некоего странного греческого хора.

— Кто здесь? Кто за дверью? — снова выкрикнула Джейн.

Дом, казалось, накренился под сильным порывом ветра, и Джейн, пошарив в открытом чемоданчике, достала мощный фонарь, который взяла с собой. Тяжелый, с длинной ручкой, он также мог служить хорошим оружием, сказала она себе, когда включила его и двинулась к темному фойе. Луч света устремился вперед, выхватил дверной проем, заплесневевшую дверь из черного дерева, а затем осветил холл, когда она дошла до двери. Звуки, казалось, доносились сверху, с лестничной площадки второго этажа, и она направила фонарь наверх, осветив ступеньки лестницы. Ковровая дорожка, покрывавшая лестницу, при свете казалась еще более изношенной и ветхой, и каждый ее дюйм был крошечным подтверждением всеобщего упадка. Луч света скользнул по гладким деревянным перилам, а затем осветил лестничную площадку второго этажа, где ничего, кроме стен, не было. Тихий звук прекратился, перестали звучать шаркающие шаги, и теперь только ветер выл снаружи. Джейн направила фонарь на широкий проход, ведущий вдоль лестницы в холл, но белый палец света ни на что не указал. Джейн сделала несколько шагов по холлу, вдоль лестницы, внимательно осматриваясь по сторонам. Неожиданно звук возник снова — будто кто-то шаркал еле-еле, а затем быстро побежал. Звук доносился сверху, с лестничной площадки второго этажа, на этот раз ошибки не было, и Джейн резко повернулась, направив фонарь наверх.

И как только она сделала это, она услышала звук ломающегося и рушащегося старого дерева, и в свете фонаря открылся тяжелый угловой столб, держащий второй ярус балюстрады, — он начал валиться сначала обманчиво медленно, но затем с ужасающей скоростью. Девушка смотрела, как круглый опорный столб падает прямо на нее, и ее ноги, казалось, приросли к месту. Затем с криком ужаса она отпрянула к стене — как раз в тот момент, когда тяжелая опора рухнула на пол с сокрушительной силой. Мелкие щепки ударили ей в лицо, когда она стояла, прижавшись к стене, в нескольких дюймах от упавшего смертоносного бревна, грозившего разбить ей голову. Теперь наступила полная тишина, только раздавалось ее шумное дыхание. Она дышала так глубоко, что ощущала, как ее молодая полная грудь волнуется под ночной сорочкой. Тишина длилась долго, и даже шторм снаружи, казалось, остановился, чтобы перевести дыхание. Дрожащей рукой она снова навела фонарь на лестничную площадку второго этажа. Фонарь осветил то место, от которого отвалился столб. И все — больше ничего. Джейн опустила фонарь и отправилась назад в свою комнату. Она почти бегом бросилась к дивану, прильнула к нему и лежала так до тех пор, пока не перестала дрожать. Шторм разыгрался с новой силой, оторванные ставни и доски неистово стучали о стену старого дома. Почувствовав, что она снова дрожит от холода, Джейн подбросила поленья в камин и стояла перед ним, пока он вновь не ожил. И когда ее тело охватило тепло, она опять легла на диван.

Смерть прошла совсем близко от нее, и девушка, затихнув, прислушалась к звукам старого Дома. Он лишь стонал на ветру. Но вот раздался Долгий, волнообразный, плачущий звук и вместе с ним — шаги. Может быть, это было какое-то животное, спасающееся от бури и мечущееся от страха? Луч фонаря, возможно, не достал до животного, спрятавшегося в углу лестничной площадки а потом, вероятно, зверь побежал, разломав под гнившее дерево столба. И этого было достаточно, чтобы опора рухнула, объяснила она самой себе. Да, конечно, примерно так все и произошло, нечего даже сомневаться. Холодный пот, покрывший ее при пробуждении, странное присутствие, которое она ощущала в доме, — все это было результатом ее переутомления. Не стоит придавать этому значения, сказала себе Джейн. Она быль здесь, и Аманта Колбурн — независимо от того, что она имела в виду, — была права: ей надо было сюда приехать. И у нее были свои причины очень понятные и не очень понятные, — но одинаково весомые, одинаково значимые.

Джейн снова откинулась на подушки дивана и прислушалась к шторму, медленно умеряющем свою ярость. Она уснула, когда утих ветер и старый дом перестал скрипеть. Сгнивший столб лежал там, где он упал, и штормовая ночь неспешно подошла к концу.

Глава 2

Наступившее утро было хмурым, но уже без ветра и дождя. Джейн проснулась, когда луч дневного света скользнул по ее спящему лицу, и быстро оделась, дрожа от сырости. Натянув брюки и свитер, она прошла в фойе и остановилась, вздрогнув, перед тяжелым упавшим столбом. Миновав его, она направилась по коридору и, повернув налево, нашла кухню — там, где она и должна была быть. Кухня была старомодной во всем — начиная с полов, покрытых широкими досками, и кончая железной плитой и отделанной грубоватым деревом большой раковиной. Посредине этого просторного помещения стояла большая колода для рубки мяса. Открыв деревянный шкаф, Джейн обнаружила, что в него были положены запасы. Она увидела несколько массивных кружек, железный чайник, коробку с бисквитами и чай. В старом холодильнике оказалось немного масла. Она позавтракала, вернулась в свою комнату и, подойдя к окну, всмотрелась в раскинувшееся перед ней море. Из окна была видна также часть взморья, и Джейн отметила про себя, что волны немного поутихли, и лишь некоторые из них бились о берег с прежней яростью. Море снова вернуло пляж, и белый песок ярко вспыхивал, когда солнце пыталось пробиться сквозь серую мглу. Раздался тяжелый звук, и Джейн потребовалось несколько мгновений, чтобы сообразить, что это был стук дверного молотка. Она поспешила впустить Аманту Колбурн. Худое лицо женщины было таким же бесстрастным, как и накануне, и ее глаза быстро и внимательно оглядели девушку, будто искали какие-то признаки. Зайдя в коридор, экономка остановилась, увидев свалившийся столб.

— Он упал ночью, — объяснила Джейн. — И чуть не убил меня.

Аманта Колбурн впилась в девушку взглядом, затем сняла плащ и повесила его на крючок в коридоре.

— Есть ли в городе плотник, который может прийти сюда и поставить новый столб? — спросила Джейн. — Надо что-то делать. Край балюстрады еле держится. Я не хочу, чтобы он тоже обрушился.

— Я позвоню Фреду Лестеру, — сказала женщина.

— Не хотите ли вы сказать, что здесь есть телефон, — сказала Джейн, не в силах скрыть в голосе злобный сарказм. — И как насчет электричества?

— Сюда проведена телефонная линия, — сказала Аманта Корбурн, в то время как Джейн шла следом за ней на кухню. — Мистер Уэзерби провел ее, когда услышал, что вы приезжаете. Телефон находится в библиотеке. А электричества нет. И никогда его здесь не было.

Женщина открыла большой стенной шкаф, находящийся сразу за кухней, и Джейн увидела на двух верхних полках ряды ламп-«молний».

— Я храню их здесь и расставляю по всему дому, — сказала Аманта Колбурн. — Они дают хороший свет. Нет нужды освещать второй этаж. Ваша комната здесь, внизу.

— Когда придет мастер, чтобы установить столб, пусть он проверит другие опоры, — сказала Джейн. — Я не хочу больше никаких происшествий. Я слышала шум прошедшей ночью — какой-то зверь забрался сюда, скрываясь от шторма. Возможно, он и задел столб, и этого было достаточно, чтобы тот упал.

Джейн заметила, что Аманта Колбурн снова посмотрела на нее своим долгим отстраненным взглядом, — этот взгляд, казалось, проходил прямо сквозь нее.

— Не было никакого зверя, — сказала женщина, отвернувшись и собираясь заняться уборкой: она достала из-под раковины пыльную тряпку.

— Конечно же, это был зверь, я слышала его, — сказала Джейн.

Аманта Колбурн помедлила, выходя с кухни, чтобы бросить на девушку еще один долгий взгляд.

— Не было никакого зверя, — повторила женщина и вышла.

Джейн почувствовала, как сжались ее губы. Женщина говорила раздраженно, делая замечание с непоколебимой уверенностью, будто обладала каким-то тайным знанием. Раздосадованная, Джейн вышла в холл и увидела, что экономка стоит возле упавшего столба, глядя на него сверху вниз.

— Какую комнату вы приготовили для меня? — с досадой спросила Джейн. — Есть ли рядом с ней ванная?

Аманта Колбурн медленно кивнула и повела девушку в дальний конец холла, где перед другой, задней лестницей, поднимающейся к поврежденной крыше, располагалась приготовленная для нее комната. Она была достаточно большой, в ней стояла старая кровать с пологом на четырех столбиках, на кровати было постелено свежее белье, справа был вход в маленькую ванную. Возле одной стены стоял украшенный резьбой старый сундук, посредине красовался дубовый стол. У восточной стены располагался камин.

— Камин — это единственный источник тепла? — спросила Джейн. — Есть ли другие способы нагреть воду?

— В подвале есть нагреватель, работающий на дровах, — сказала женщина. — Он включен. Вы увидите, что вода достаточно горячая.

Джейн кивнула и вышла из комнаты вслед за экономкой, решив, что примет ванну после того, как днем прогуляется по взморью. Джейн увидела, что женщина, дойдя до лестницы, бросила наверх мгновенный взгляд, а затем прошла в библиотеку. Минутное раздражение снова вспыхнуло в Джейн, она повернулась и стала подниматься по лестнице, слегка дотрагиваясь до перил и чувствуя, как они шатаются. Поднимаясь наверх, она обратила внимание на то, что ступеньки покрывает слой пыли — тонкий нетронутый серый ковер. Сама она оставляла после себя четкие следы и поднимала маленькие облачка пыли, мягко стелющиеся над ступеньками. Дойдя до лестничной площадки второго этажа, она внимательно оглядела место, откуда отвалился столб. Холодок пробежал по ее телу, и Джейн почувствовала, что застыла, не в силах пошевельнуться. Тонкий слой серой пыли не был поврежден, на нем не было видно никаких отпечатков, и Джейн взглянула на свои собственные следы, ясно отпечатавшиеся в пыли. Животное, любое животное, а особенно такое тяжелое, что смогло повредить крепления столба, оставило бы в пыли следы. Осознание этого плясало в ее мозгу с насмешливой и озорной настойчивостью, слегка смягчая страх.

Быстро повернувшись, Джейн заспешила вниз, голова у нее кружилась. Ведь было что-то ночью на лестничной площадке, было что-то в доме. Она слышала это и чувствовала присутствие этого. Возможно, ветер нанес новый слой пыли, заметя следы на полу, сказала себе Джейн и мгновенно поняла, что никогда не удовлетворится таким поспешным объяснением. Возле двери библиотеки она увидела Аманту Колбурн, смотревшую на нее ничего не выражающим взглядом.

— Почему вы сказали, что это был не зверь, Аманта? — спросила Джейн, нахмурившись.

— Я просто знаю это, — ровным голосом проговорила экономка.

— Тогда что вы думаете о том, почему расшатался и упал угловой столб? — спросила Джейн, но в ответ женщина коротко пожала плечами и не сказала ничего.

Джейн подавила свое раздражение по поводу молчаливого сопротивления женщины, не желающей быть любезной, и заспешила из дому. Холодный утренний ветер помог ей избавиться от своей досады. Возможно, это было не больше, чем манера поведения экономки, ее скрытный характер, своего рода удовольствие чувствовать себя всеведущей. Джейн пошла по дороге вдоль дюн, и в это время солнце проглянуло сквозь облака, осветив взморье теплыми лучами. Джейн заметила рыбачью лодку на песке и рядом с ней фигуру человека, вытягивающего на берег снасть для ловли лобстеров, поврежденную штормом. Девушка нашла пологую тропинку и спустилась к морю. И только когда она подошла ближе, она увидела, что это был молодой черноволосый мужчина, которого она встретила вчера на дороге. Он повернулся при ее приближении, его черные глаза встретились с ее взглядом, в них снова возник вопрос, а затем оп отвернулся и стал заниматься делом. Джейн, подойдя к нему, увидела, что па песке были разложены несколько сетей для ловли лобстеров. Лодка была больше и тяжелее, чем она казалась издалека, в ней лежали массивные весла, за кормой висел небольшой мотор.

— Доброе утро, — весело сказала она.

Он взглянул на нее, когда она остановилась перед ним, и облокотился на планшир лодки. На его суровом сильном лице не появилось улыбки, но он позволил себе слегка кивнуть в ответ. Джейн смотрела, как он распутывал одни снасти, вытаскивал другие, наклоняясь и двигаясь: с неуловимым ритмом и грацией, у него были сильные руки, и рукава черного свитера были засучены, несмотря на прохладный морской ветерок. Солнце упало на желтые и красные поплавки, и они стали еще ярче. Лежащие на песке, они были подобны огромным драгоценным камням, украшающим одежду.

— А где ваш друг? — спросила Джейн, прижимаясь к лодке, в то время как мужчина сделал несколько шагов в сторону, свертывая сети с непринужденным артистизмом.

— Енох? Он там, подальше, — сказал мужчина, взглянув на нее. — Если его там нет, я подхвачу его возле мыса.

Он был красив, решила Джейн, красив играющей в нем силой, бескомпромиссной честностью, которой отличались омываемые морем прибрежные скалы. Она продолжала смотреть, как он работает, но он неожиданно остановился, взгляд его карих глаз стал мягче, но на суровом лице по-прежнему не было улыбки.

— О чем вы думаете? — спросил он, и этот вопрос застал ее врасплох.

Она улыбнулась в ответ на его серьезность.

— О том, что эти сети и поплавки — ваше продолжение, — ответила она. — Я думаю о том, что говорят французы о тех, кто плохо работает. Ремесло должно врасти в плоть, говорят они. И так же можно сказать о тех, кто становится частью своей работы.

Он смотрел на нее, и глубоко в его глазах промелькнуло раздумье.

— Возможно, это так, — сказал он низким глубоким голосом.

Короткие предложения и скупые слова, казалось, были свойством этих людей, решила Джейн. Но в этой краткости было что-то привлекательное. Она придавала больше смысла и значения словам, и Джейн вспомнила о бесконечной пустой болтовне оставленного ею мира.

— Кто вы? — спросила Джейн мужчину. — Похоже, вы знаете, кто я, поэтому, полагаю, я должна знать вас.

Он прекратил работать и твердо встретил не взгляд.

— Меня зовут Феррис Дункан, — сказал он. — И я рыбак, как многие здешние жители

— А почему ваш друг Енох был таким сердитым вчера? — спросила Джейн. — Почему мой приезд его раздосадовал?

— Разве старый Уэзерби приглашал вас сюда? — ответил Феррис Дункан, возвращаясь к своей работе.

Джейн почувствовала, как в ней снова вспыхивает гнев.

— Меня сюда никто не приглашал, — обронила она. — Я приехала сама по себе, потому что захотела приехать, потому что этот старый разваливший дом случайно оказался моей собственностью.

Джейн увидела, что Феррис Дункан прекратил свертывать сети, выпрямился и повернулся к ней. Его прямой взгляд вспыхнул огнем.

— За что же вы так себя наказываете? — спросил он медленно.

Джейн почувствовала, как краска залила ее лицо, и возненавидела себя за это, надеясь, что он примет ее румянец за злость.

— Я… я ни за что себя не наказываю, — сказала она, ругая себя за то, что произнесла эту фразу с запинкой. — Что заставило вас так подумать?

— Вам нечего здесь делать, — сказал он, и его ровный голос, как эхо, отразил всезнающий тон Аманты Колбурн, отчего карие глаза Джейн сузились в гневе.

— Вы так считаете? — бросила она в ответ большой, как скала, мужской фигуре. — Однако так случилось, что мне здесь очень необходимо быть.

— Нет никакой необходимости, — сказал он. — И никакой нужды.

Он произносил слова, будто бросал гарпун, этот большой, грубо вылепленный человек, и Джейн поймала себя на том, что пристально смотрит на него. Оба они молчали, его темные глаза изучали ее лицо, в то время как она отчаянно пыталась подобрать слова, чтобы ему ответить.

— Здесь есть сила, — наконец выговорила она и чуть не добавила: «Сила, тянущая наверх».

— Здесь есть суровость, — ответил он. — Море не допускает ошибок, а земля не отказывается ни от чего. Здесь ничего не прощается. Здесь все дается тяжело, даже слезы. И человек не может спрятаться ни от чего и ни от кого, даже от самого себя.

— Вы думаете, что именно за этим я приехала сюда — чтобы спрятаться от чего-то?

Он не ответил, но твердо посмотрел в ее глаза.

— Вы настолько вросли в это место, что не замечаете красоты в его суровости, — сказала Джейн.

Она увидела, как лицо его тронула мимолетная печальная улыбка, и удивилась тому, как обаятельна она была.

— Я способен видеть красоту, — сказал Феррис Дункан. — И я понимаю эту красоту очень хорошо. Это суровая красота, это то, что остается после того, как все смывается прибоем.

— Но она есть. Она существует.

Улыбка появилась снова, такая же короткая.

— Да, она настоящая, — сказал он. — И я вижу вашу красоту и вижу, что она тоже настоящая. Она способна осветить ночь, но она — не для этой земли.

— Что вы имеете в виду? — спросила Джейн.

— Чертополох зацветает тогда, когда увядает ландыш, — сказал он. — В вашей красоте нет жесткости. Вы — мягкая земля и тихие, затененные места, как, может быть, берег ручья в лесной долине.

— Вы ошибаетесь, — сказала Джейн, слыша неповиновение в своем голосе и надежду в этом неповиновении.

— Возможно, — сказал он без улыбки, но чувствовалось, что он совсем так не считает.

Он повернулся и, собрав сети и поплавки, закинул их в лодку. Быстро запрыгнув в нее, он укрепил поклажу, а затем снова спрыгнул на песок. Неожиданно она почувствовала, что не хочет, чтобы он уходил. Этот суровый мужчина, который отсчитывал каждое слово, имел в себе все, что она надеялась здесь для себя найти.

— Вы уходите? — спросила она, и он остановился, держась за нос лодки.

— Енох ждет меня на мысу. Мыс — там, внизу, не сажать же мне его в вашей бухте, — сказал он, и в его голосе и глазах появилась неожиданная твердость.

— Что вы имеете в виду? — спросила Джейн.

Глаза Ферриса Дункана потемнели.

— Вы странная, — сказал он. — Может быть, вы действительно не знаете.

— Не знаю что? Почему мистер Уэзерби должен был вызвать меня? Нет, я не знаю, — сказала Джейн.

— Тогда лучше выясните это, — сказал Феррис Дункан, упираясь плечом в лодку и сильно толкая ее.

Лодка скользнула с песка в воду, мощным прыжком он оказался в ней, в руках его моментально появились весла, и лодка поплыла, сопротивляясь прибою. Джейн смотрела, как она раскачивалась на набегавших волнах, преодолевая их снова и снова, и увидела, что, немного отплыв, он включил мотор. Она помахала ему рукой, когда лодка сделала круг и устремилась в открытое море. Он держал руку на руле, но она чувствовала, что глаза его устремлены на нее. И когда лодка стала маленькой точкой на волнующейся поверхности моря, она повернулась и направилась обратно в дом. Разговор с мистером Уэзерби, решила она, должен был определенно войти в повестку дня. «У всех, казалось, были собственные соображения о причинах моего приезда на Ястребиный мыс», — подумала она мрачно, но на самом деле все они и не подозревали об истинных мотивах, которые заставили ее приехать сюда. И как только она подумала об этом, она снова увидела себя сидящей на кровати в ту ночь в своей квартире, осознавшую в одно мгновение, что она должна приехать сюда, на Ястребиный мыс. Были ли еще другие причины, кроме этих, спрашивала она саму себя. Не было ли их более чем достаточно? Отгоняя эти мысли, она добралась до дороги, идущей вдоль дюн, и направилась к дому. И когда она приближалась к этому серому, ожидающему ее зданию, навстречу ей, казалось, протянулись щупальца его насмешливого недоброжелательства, и она почувствовала, как по ее коже внезапно прошел холодок.

Когда она приблизилась, то услышала через массивную дверь разносящийся эхом стук молотка. Когда она открыла ее, то увидела мужчину на лестничной площадке второго этажа, устанавливающего временное угловое крепление из плоской белой сосны, наподобие моста между балюстрадой и перилами лестничной площадки. Мужчина взглянул на нее и продолжил свою работу. Проходя мимо кухни, Джейн увидела Аманту Колбурн и остановилась в дверях.

— Скажите, Аманта, не входит ли во владение этого дома еще какая-то бухта? — спросила Джейн. Она увидела, как экономка повернулась к ней, худое лицо было суровым, глаза сузились.

— А вы разве не знаете об этом? — ответила женщина, и Джейн возмутилась.

— Черт побери, ведь я вас спрашиваю! — воскликнула она и увидела, как глаза женщины еще больше сузились и стали похожи па лед под зимним небом.

— Бухта находится в стороне от дома, в самом конце плоскогорья, — сказала женщина. — Если выйти из дому, то к северу. Можете туда прогуляться.

— Спасибо, — произнесла Джейн с холодком в голосе. — Сначала я пойду приму горячую ванну, потом переоденусь и приведу себя в порядок. Днем я хочу пойти в город и повидаться с мистером Уэзерби.

— Я останусь до обеда, если вы вернетесь вовремя, — сказала Аманта. — И приготовлю жаркое.

— Я приду к обеду, — сказала Джейн и увидела, что Аманта опустила глаза и отвернулась от нее, будто боялась выдать свою неприязнь.

— Для вас есть письмо, — сказала Аманта Колбурн, не поднимая глаз. — На столе в библиотеке — на том маленьком, который возле двери.

— Письмо! — эхом отозвалась Джейн и нахмурилась, а затем поспешила в библиотеку и схватила со стола конверт.

Это, конечно, Тед. Ему единственному она сказала о том, куда собирается поехать. Она вернулась в свою комнату, держа в руке письмо и видя перед собой широкое доброе лицо Теда, его песочные непокорные волосы и светло-карие глаза. Тед ей много помог в последний месяц. Между ними были только дружеские отношения, но эти отношения были очень крепкими. Тед Холбрук был олицетворением очарования и остроумия. Ирония, сарказм и обаяние смешивались в Теде необыкновенным образом. Он также был одним из лучших журнальных и светских фотографов. Он был на высоте, если действительно старался и работал, как часто она говорила ему. Но когда он прилагал минимум усилий, у него выходило «депрессивно, рассеянно и уныло». Тед полностью следовал принципам удовольствия и, в отличие от других, которые порой работали с отчаянием, Тед следовал этой философии с непринужденным очарованием истинно верующего. Он был невероятно рассудительным, удивительно нежным и, безусловно, очень заботливым, за что она была благодарна ему. Когда она сказала ему, что уезжает, чтобы побыть одной, он выпросил у нее адрес и пообещал писать каждый день. Она расценила это желание как его очередной замысел, веселый и добрый, однако, так или иначе, оценила его по достоинству.

Она положила конверт на край ванны и принялась ее наполнять; вода была горячее, чем она могла надеяться. В запотевшем зеркале на стене она уловила очертания своего высокого, хорошо сложенного тела, его плавные и изящные линии, подчеркивающие тонкую талию. Она была привлекательной и желанной и всегда принимала это как само собой разумеющийся дар. Но вдруг она поняла, что этот дар таит в себе тяжкую ответственность. Она погрузилась в глубокую просторную емкость и позволила теплой воде накрыть ее тело. Потянувшись, она взяла письмо, лежащее на краю ванны, и открыла конверт, вспомнив о том, как Тед пытался отговорить ее от того, чтобы она уезжала одна. Начав читать, она сразу же увидела, что он был одним из тех людей, которые живо предстают в своих письмах. Она читала нетерпеливо, с легкой улыбкой на губах.

«Дорогая моя девочка Джейн!

Как идут дела в монастыре? Может, это женский монастырь? Долгое безмолствование и медитация трижды в день? Ничего меньшего я не ожидал, моя девочка, ничего меньшего. В конце концов, нам всем придется последовать твоей дорогой. Когда ты вернешься, я думаю, ты будешь преисполнена глубоких мыслей и философских откровений — вернешься девушкой глубокомысленной. Честно сказать, я никогда не замечал в тебе, прежней, ничего плохого.

Бостон наполнен новой энергией, как и всегда в это время года. Малиновки летят на юг, а гарвардские студенты устремляются на север. Обычные люди устраивают обычные вечеринки. Я чуть не попался в западню, приняв приглашение на одну из них, которая оказалась очередной вульгарной болтовней.

Ветер гонит по улицам листья, и город начинает принимать свой зимний вид. Но я знаю, где водится мартини и где меня ожидает виски. Заботься о себе, ты слышишь меня, девочка? Передай от меня привет другим монахам.

С любовью,

Тед».

Джейн отложила письмо и вышла из ванны, ощущая тепло не только внутри, но и снаружи. Надев темно-красную юбку и серый толстый свитер с коричневыми крапинками, она вышла в коридор и увидела, что временный столб был установлен, а рабочий ушел. Амаита Колбурн стояла в дверях кухни, и Джейн увидела, что женщина смотрела на ее красивый наряд. На миг ей показалось, что Аманта Колбурн скажет сейчас что-то приятное и дружеское, но это был только миг.

— Обед — не позже половины седьмого, — бесцветным голосом вымолвила женщина.

— Я буду иметь это в виду, — сказала Джейн, а затем, помедлив, внезапно задала ей вопрос: — Почему вы не остаетесь здесь после наступления темноты, Аманта?

Глаза женщины, невыразительные, будто покрытые пеленой, встретились с ее взглядом.

— Городские, которых старший Уэзерби попросил поработать здесь, вообще отказались, — сказала Аманта. — Я не живу в городе. Я не общаюсь с ними. Я живу своей собственной жизнью.

Она повернулась и пошла по коридору, попутно взяв швабру, которую оставила за дверью кухни, и Джейн поняла, что это было все, что она могла узнать, во всяком случае, на данный момент. Выйдя, девушка ощутила утреннюю свежесть и взглянула па море. Над водяной гладью по-прежнему неслись облака, и время от времени сквозь них проглядывало солнце, и на голубой воде вспыхивали сверкающие пятна, будто кто-то небрежно разбрасывал огромные блестки на голубом покрывале. Джейн прошла к краю плоскогорья, где скалы обрывами спускались к морю, а затем повернула на север и пошла по узкой тропинке, ведущей вдоль Дома. Взглянув наверх, она увидела огромный Дуб, вросший в крышу дома. Разрушенная деревянная стена, казалось, обхватила дерево, будто заключила его в объятия. За домом тропинка плавно свернула к морю, а затем неожиданно перед Джейн открылась бухта — гораздо больше, шире и, без сомнения, глубже той, которую она ожидала здесь увидеть. Ей представлялся маленький, в форме полумесяца, кусок берега, но это была глубокая, полноводная и просторная бухта.

«Не в вашей же бухте», — сказал Феррис Дункан, и она снова услышала горечь в его голосе. Почему не в ее бухте, удивилась она. Почему он подчеркнул, что не собирается встречать Еноха в ее бухте? Этот вопрос все еще крутился в ее голове, когда она смотрела вниз на бухту, но вдруг она услышала за собой какой-то звук и быстро обернулась. К ней приближался молодой человек и махал ей рукой. Он был одет в коричневую охотничью куртку и темно-коричневые штаны, у него было приятное дружелюбное лицо, не обладающее суровой силой Ферриса Дункана, но определенно привлекательное.

— Здравствуйте, — сказал он. — Меня зовут Боб Уэзерби.

Джейн наблюдала, как он приблизился к ней и остановился, и его глаза, карие и блестящие изучающе посмотрели на нее.

— Вы хмуритесь, — сказал он. — Возможно, я вызвал у вас удивление.

— Извините, — рассмеялась она. — Я ожидала увидеть человека постарше.

— Вам говорили про моего отца. Именно он управляет фирмой «Уэзерби и Уэзерби», — ответил молодой человек, и на лице его появилась теплая улыбка. — Но не только вы одни удивлены. Я не ожидал увидеть столь привлекательную особу. Миссис Колбурн сказала мне, что вы пошли этой дорогой.

Ей понравилось, что он не дал ей возможности ответить на свой комплимент, быстро избежав столь частой неловкости.

— Мы не ожидали вас раньше завтрашнего дня, поэтому не встретили. Сожалею об этом. Особенно сейчас, когда увидел вас. — Его улыбка была живой и заразительной.

— Все в порядке, — сказала Джейн. — Я здесь, на этом краешке земли, и меня принимают здесь очень хорошо, если можно так сказать.

Боб Уэзерби состроил гримасу.

— Вы имеете в виду Аманту, — сказал он. — Боюсь, что она — лучшее из того, что мы смогли найти.

— Не только Аманту, — сказала Джейн. — У меня такое ощущение, что мой приезд здесь совсем не приветствуется. Похоже, все верят в то, что ваш отец послал за мной. Я понятия не имею, почему все так думают, но это так.

Улыбка Боба Уэзерби стала снова печальной.

— Я предпочел бы, чтобы с вами об этом поговорил мой отец, — сказал он. — Почему бы вам не поехать в город вместе со мной и не встретиться с ним?

— Прекрасно, — согласилась Джейн. — Я сама собиралась сегодня это сделать. Честно говоря, мое удивление все возрастает, а люди вокруг изъясняются лишь намеками.

— Я знаю, что вы имеете в виду, — засмеялся он, когда они шли обратно к дому.

Он был очень мил, решила она, сочетание любезной приветливости и пытливого ума. Его автомобиль, припаркованный рядом с ее машиной, был такой же старый, заметила она, когда; он открыл перед ней дверцу. Она увидела, как он бросил мгновенный взгляд на ее длинные и стройные ноги, и внутренне улыбнулась. Когда они достигли вершины холма, он указал ей на Кэбот-Страйт, который отделял их от Ньюфаундленда. Затем они поехали по краю бухты, а потом — по узким дорогам, проложенным, для кабриолетов. Взгляд Джейн блуждал по выветренной земле и обращался кверху: в основном скалы и редкая трава, но все же во всем этом была своя холодная красота — победоносная красота, которая боролась за свое место под солнцем.

— Жаль, что город находится так близко, — сказал Боб Уэзерби, когда они поехали по аккуратным, расположенным ровными рядами улицам маленького прибрежного поселка.

Джейн благодарно улыбнулась в ответ и стала смотреть на квадратные деревянные дома, на проходящих мимо людей, тронутых ветром и морем! У мужчин была обветренная кожа, твердая походка, и женщинам, должно быть, требовалось с ними большое терпение. Когда машина остановилась перед небольшим белым зданием, Джейн увидела аккуратную маленькую табличку в окне первого этажа: «Уэзерби и Уэзерби». Несколько человек взглянули на нее, когда она выходила из автомобиля, их взгляды были суровы и бесстрастны, и она решила, что это была характерная черта местных жителей. Боб Уэзерби, стоящий рядом с ней, дотронулся до ее локтя.

— Прежде, чем мы войдем, — сказал он, — я хотел бы, после того как вы немного здесь освоитесь, предложить вам поужинать со мной завтра вечером. Честно сказать, я давно не видел такую красивую девушку, как вы.

Джейн рассмеялась:

— Вы ведете себя так же, как и все здешние люди, по все же вы немного другой — более искушенный, скажем так.

— Это потому, что я приехал сюда всего лишь полгода назад, — сказал он. — Мой отец попросил меня приехать и помочь ему в некоторых делах. Я же в течение последних двух лет практиковал в Галифаксе.

Джейн заметила, что вокруг его рта на мгновение легла легкая складка.

— Судя по всему, вы не волнуетесь за Галифакс, — сказала она.

— Мне кажется, там и так достаточно молодых адвокатов, — сказал он и улыбнулся, чтобы скрыть раздражение, прозвучавшее в его голосе. — Но вы не ответили на мой вопрос.

— Насчет ужина завтра вечером? — повторила она, быстро придумывая ответ. Она приехала сюда, на Ястребиный мыс, не для того, чтобы ходить на свидания, но, возможно, было бы неправильно отгораживаться от всего. — Хорошо, с удовольствием, — сказала она и увидела, как лицо его просияло.

Боб Уэзерби обладал по-своему обаятельной внешностью и очень забавным щенячьим нетерпением. Он открыл перед ней дверь конторы и, когда они проходили внутрь, зашептал ей на ухо.

— Мой отец — старой закалки, — сказал он. — Он слывет трудным человеком, но это все оттого, что он не идет на компромиссы.

Джейн увидела аккуратное помещение, отделанное темными деревянными панелями и уставленное старомодной массивной мебелью, говорящей о другом веке. За деревянной перегородкой перед пишущей машинкой сидела женщина средних лет, она ненадолго оторвала глаза от работы, когда Боб провел мимо нее Джейн во внутреннее помещение. «Логово льва», — прошептала Джейн, когда он открыл дверь. Джейн увидела, как из-за стола, стоящего в большой, гораздо богаче обставленной комнате, поднялся мужчина. Он был седоволосый и лысоватый, с красным лицом, его голубые глаза были быстры и пронзительны. Уголки его губ приподнялись в приветственной улыбке. Джейн пожала протянутую ей руку, когда мужчина, достаточно высокий, вышел из-за стола.

— Приветствую вас на Ястребином мысу, мисс Барроуз, — сказал он. — Я — Хуберт Уэзерби.

— Джейн, мисс Барроуз то есть, — быстро оправился Боб, — желает задать вам несколько вопросов.

— Буду рад ответить на них. У меня тоже есть к вам несколько вопросов, мисс, — сказал Хуберт Уэзерби, пододвигая ей мягкий удобный деревянный стул. — Вы знаете, я думал, что совсем заброшен, — сказал адвокат, садясь за стол и привлекая внимание Джейн сердечной улыбкой. — И теперь, неожиданно, я узнаю, что появился владелец, который хочет в нем пожить.

— Совсем немного, — сказала Джейн. — Я не знаю, смогу ли я прожить в нем долго, по крайней мере, не сейчас, когда он находится в таком состоянии. В этом месте есть что-то угнетающее, почти угрожающее.

Хуберт Уэзерби издал смешок.

— Это непривлекательное старое место, — сказал он. — Но если бы дом стоял на другом месте, то с прилегающей к нему землей он представлял бы определенную ценность. Однако здесь он не имеет никакой стоимости и, боюсь, никогда не будет иметь, если только вы не захотите въехать в него и сделать его жилым.

Джейн при этой мысли состроила гримасу. Она знала, что обычным ремонтом и свежей покраской все дело не обойдется. Она не знала конкретно, что еще надо сделать, но понимала, что восстановление дома потребует гораздо большего.

— Джейн говорит, ходят слухи, будто вы пригласили ее приехать на Ястребиный мыс. Люди ведут себя с ней, мягко говоря, недружелюбно.

Хуберт Уэзерби улыбнулся, но его улыбке немного не хватало сердечности.

— Местные жители не очень дружелюбно относятся к приезжим, мисс Барроуз, — сказал он Джейн. — В вашем случае антагонизм проявляется еще больше. Вы, конечно, ничего не знаете об этом. Боюсь, я тоже его па себе испытываю, но, откровенно говоря, меня он не очень беспокоит. Все это связано с правами на рыбную ловлю.

Хуберт Уэзерби улыбнулся, глядя на нахмурившуюся и смущенную Джейн.

— Большинство зарабатывает себе на жизнь рыбной ловлей, — продолжал он. — Это основной промысел. Фактически он единственный. Но за последние годы рыба у берега ловится очень плохо. Однако эти упрямые и недальновидные люди не могут понять, что в этом — их собственная вина. Они истощают источники восстановления рыбных запасов чрезмерной ловлей, неосторожным обращением, вылавливанием молодняка, они не дают морю отдохнуть и восстановить свои богатства.

— Косяки рыб, однако, уходят в более глубокие воды бухты, которая является частью вашей собственности, — вмешался Боб Уэзерби. — И согласно документу о владении землей, отец никогда не давал разрешения ловить там рыбу. Это не имело особого значения, когда прибрежная ловля была удачной, но сейчас это — больной вопрос.

— Я присматриваю за частной собственностью в этом крае, поэтому полагаю, что не имею права разрешать им ловить рыбу, — сказал Хуберт Уэзерби. — Есть еще несколько частных небольших заливов на берегу, за которыми я присматриваю, и я их тоже не разрешаю использовать рыбакам. Кроме того, эти люди поступают так, как я говорил, с береговой рыболовной зоной. Они используют те же глупейшие методы, истощают площади, и будут действовать так до тех пор, пока вылов рыбы вообще станет невозможен. Конечно, они не хотят этого осознавать, дорогая моя. Это очень простые люди, которые не могут пи видеть, ни понять того, что выходит за пределы их узкого кругозора.

Когда Хуберт Уэзерби произносил эту речь, Джейн думала о Феррисе Дункане. Она могла увидеть в нем упрямство и жесткость. Но ограниченность и примитивность? Нет, с этим она была не согласна, по крайней мере, в отношении Ферриса. На самом деле он казался вполне мыслящим человеком. Однако, возможно, он не был похож на других. Голос Боба снова привлек ее внимание.

— Мы не говорим о том, что они не должны рыбачить, — сказал он. — Они только должны выходить в море немного дальше. Но естественно, они хотят ловить рыбу вблизи берега, Что гораздо легче. На самом деле отец старается сделать для них лучше. Разрешить им ловить рыбу в бухте и продолжить выскребать то, что осталось в прибрежной зоне, — это значит позволить иссякнуть рыбным запасам. Когда они уходят в море дальше, как они сейчас и делают, береговые зоны получают возможность восстанавливаться, образуя среду для размножения и питания рыб. Но они этого не осознают. Это поистине странный народ.

— Теперь я понимаю, почему к моему приезду так плохо отнеслись, — сказала Джейн, и все злобные и критические замечания стали ей сейчас вполне ясны. — Они подумали, что я приехала поддерживать ваш запрет на использование бухты.

Быстрые и проницательные глаза Хуберта Уэзерби пристально рассматривали девушку, и Джейн почувствовала, что он читает ее мысли, видя их отражение на ее лице.

— Все это расстроило вас, — сказал он, и оказался прав.

— А ведь я приехала сюда совсем не для того, чтобы найти здесь проблемы и стать участником противостояния, — сказала Джейн.

— Тогда, полагаю, вам надо прояснить это дело, моя дорогая, — сказал Хуберт Уэзерби. — Сообщайте каждому, кто заговорит с вами об этом, что именно я наложил запрет. В конце концов, он действовал все эти годы.

Решение пришло к Джейн мгновенно. Она не хотела проблем и почувствовала, что кивает.

— Да, это прекрасно, — сказала она, зная, что ее слова звучат эгоистично и неосмотрительно.

— Я думаю, что это разумно с вашей стороны, — сказал старший мужчина. — Так почему же вы приехали в этот так неожиданно, мисс Барроуз? — добавил он, и его взгляд словно пронзил ее.

Снова этот вопрос, сказала про себя она. Уже в третий раз ей задают его с тех пор, как она сюда приехала.

— По личным причинам, — ответила Джейн. — Отдохнуть, отстраниться от множества дел. И, определенно, не найти здесь других проблем.

Боб Уэзерби отреагировал быстро.

— Вы слишком хороши для того, чтобы у вас были проблемы, давайте оставим в стороне этих упрямых старых рыбаков, — сказал он, и Джейн взглянула на его приятную улыбку. — Если вы собираетесь решать какую-нибудь проблему во время вашего пребывания здесь, то этой проблемой хотел бы быть я.

Джейн улыбнулась, и Хуберт Уэзерби поднялся, когда она встала. Он взял ее руку в обе свои руки.

— Я даю Бобу специальное задание, пока вы здесь, — сказал он. — Теперь вы не должны ни о чем беспокоиться, разве что о собственных мыслях. Как долго вы собираетесь оставаться с нами?

— Я не знаю, — правдиво сказала Джейн. *Пока не заживут раны», — мысленно добавила она. Сколько потребуется времени, чтобы познать саму себя?

— Итак, нам надо назначить день, чтобы поговорить о старом доме, — сказал адвокат, когда они шли к двери. — Я думаю, что должен найти способ оградить вас от этого беспокойства. Этот дом на самом деле не стоит того.

— Хорошо, мы как-нибудь обсудим этот вопрос, — сказала Джейн и не заметила, как оказалась с Бобом на улице.

Когда он вез ее обратно, день сменился вечером. С Бобом было интересно и приятно, но, когда они доехали до дома, она была рада остаться одна. Ее не оставлял вопрос, заданный Хубертом Уэзерби. Он задал его по-своему. Феррис Дункан задал тот же вопрос по-другому, а Аманта Колбурн затронула его еще более странным образом. Джейн опустилась в кресло, стоящее в библиотеке, и легкая складка появилась на ее лбу. Так почему же она приехала сюда, в дом на Ястребином мысу, на эту холодную и пустынную землю, овеянную арктическими ветрами и потрепанную штормами? Но ведь именно этого она и хотела — уединенности, напомнила сама себе Джейн. Но только ли уединенности? В мыслях ее прозвучал язвительный вопрос Ферриса Дункана, и губы ее сжались. Было ли это больше, чем желание найти покои в душе? Не приехала ли она на Ястребиный мыс, чтобы наказать саму себя? Или Ястребиный мыс сам выбрал ее?

Джейн сердито поднялась на ноги. Она всегда давала волю своему воображению в самое неподходящее время. Она прошла в свою комнату и увидела, что смежная с ней комната освещена и в ней накрыт стол на одну персону. В комнате была Аманта, накладывающая на тарелку кусочки жаркого. Еда в одиночестве — это была одна из менее приятных сторон здешней жизни, мрачно осознала Джейн. Сейчас она вдвойне радовалась тому, что согласилась на предложение Боба Уэзерби поужинать завтра вдвоем. Экономка вышла из комнаты, когда Джейн села за стол, и пришла только тогда, когда девушка закончила есть. За окном уже было совсем темно. Джейн заглянула в кухню и увидела, что Аманта торопливо складывает тарелки в раковину, чтобы оставить их там до утра. Джейн была в фойе, когда экономка, одетая в плащ, направилась к двери. «Я приду утром», — пробормотала Аманта, и Джейн молчаливо кивнула, глядя ей вслед. Она подавила возникшие в ней вопросы и, повернувшись, направилась по коридору, жутко освещаемому светом от лампы-«молнии», которую Аманта оставила на столе в холле. Зайдя в свою комнату, Джейн закрыла на щеколду дверь и решила разжечь огонь в камине вместо «молний», которые оставила здесь Аманта.

По крайней мере, ночь будет лучше, сказала Джейн самой себе. Из окна она могла видеть море, но теперь там была кромешная тьма, и только волны бились в тонкую белую полоску берега. Не было никакого шторма, который сотрясал бы дом сегодня вечером, никакого ветра, который мог бы раскачать старые балки настолько, что рухнули бы столбы. Когда Джейн разделась и растянулась на большой кровати, она подумала об Аманте. Женщина была так категорична в том утверждении, что не было никакого зверя, обрушившего столб. Возможно, она обладала какой-то народной мудростью, которая, без сомнения, имела мало оснований. Джейн потянулась и с полуулыбкой повернулась на бок. На столе лежало письмо Теда — напоминание о том, почему она приехала сюда, — а море звучало мягко и отдаленно. Она лежала без сна, думая о том, о чем хотелось думать, пока ее не сморил сон и глаза ее не закрылись. Несколько поленьев, которые она положила в камин, сгорели, и комнату вместе со спящей девушкой накрыла ночь. Снаружи стояла мертвая тишина, будто возмещая ярость вчерашней ночи.

Уже в предрассветные часы, когда утру не терпелось прийти, Джейн открыла глаза и почувствовала, что ее тело покрылось холодной влажной испариной. Что-то заставило ее проснуться, как и прошлой ночью, и она тотчас же села на кровати Комната, казалось, была залита странным красноватым светом, но, когда Джейн вскочила с кровати, он тут же исчез, и она осталась в полнейшей темноте. Но в окно она увидела его, теперь уже вдалеке, и поспешила к окну, чтобы всмотреться повнимательнее. Там, через необъятную темноту моря, медленно двигался красноватый свет. Это мог быть корабль, подумала девушка, но она нахмурилась, когда всмотрелась в этот свет. По цвету он был похож на огонь, по со странным, потусторонним оттенком, и раскален больше, чем обычное пламя. Он двигался медленно, справа налево, примерно в трех милях отсюда, оценила она. Она прильнула к окну, не обращая внимания на холод стекла, проникающий сквозь ночную рубашку. Красноватое зарево медленно двигалось, пока с поразительной быстротой вдруг не исчезло. Осталась только неподвижная чернота, и Джейн стояла у окна, ожидая, не появится ли оно снова. Наконец она отвернулась и снова легла в кровать. Это было жуткое зрелище, и она почувствовала, что дрожит. Возможно, от холодного окна, сказала она самой себе и, натянув одеяло, почувствовала себя теплее. Она снова уснула, не переставая думать о странном красноватом огне, блуждающем по ночному морю.

Глава 3

Когда она проснулась, утреннее солнце освещало комнату ярким желтым светом, и она бросилась к окну, стараясь разглядеть, нет ли там чернеющего корпуса корабля или эскадры кораблей, исследующих прибрежные воды. Но там было только море — сверкающая и искрящаяся голубизна. На том месте, где она видела то жутковатое зарево, она увидела смутные очертания острова. Но огонь (если это был огонь) горел не на острове. Он определенно двигался по воде, и теперь, в свете яркого чистого утра, она задумалась о том, не приснилось ли ей все это. Был прекрасный ясный день, и Джейн торопливо надела темно-синие джинсы и кремовую блузу. Она пойдет на край моря, заберется на плоскую скалу и позволит своим мыслям блуждать в голове и разберется в них, обдумывая одну за другой. Выйдя в коридор, она услышала Аманту на кухне, и пошла на запах жареного бекона и кофе.

Экономка, в черном платье и сером переднике, поставила перед ней тарелку с беконом, а рядом положила письмо. Джейн коротко засмеялась, когда увидела почерк. Тед выполнял свое обещание писать каждый день. Она положила письмо в карман брюк, чтобы прочитать его на берегу. Аманта, с ведром и шваброй в руках, уже выходила из кухни, когда Джейн окликнула ее.

— Я видела нечто странное этой ночью, — сказала она. — Мерцающий красноватый огонь двигался по воде. Вы видели его? Не знаете, что бы это могло быть?

— Да, я тоже видела, — произнесла женщина, и лицо ее при этом оставалось бесстрастным.

— Так, значит, мне это не приснилось, — сказала Джейн. — А я гадала — приснилось или нет?

— Вам это не приснилось, — сказала женщина и, повернувшись, поспешно вышла из комнаты.

Джейн хотела остановить ее, но не стала этого делать. Аманта Колбурн была странной особой, заключила она. Выпив кофе, она вышла из дому и почувствовала, что освободилась от душного и гнетущего ощущения, которым, казалось, постоянно окутывал ее старый дом.

Она спустилась со скал, которые показались ей более крутыми, чем в тот день, когда она карабкалась по ним вверх. Достигнув подножия плоскогорья, где море лениво плескалось о скалы, и прилив стоял высоко, она увидела длинный плоский камень, в десятке ярдов от себя. Перебираясь через мокрые обломки скалы у края воды, она добралась до камня и уселась на него. Отсюда она могла видеть весь берег, вплоть до взморья и до обдуваемых ветром деревьев, склонившихся в вечном желании защитить себя. К северу она могла видеть край плоскогорья и мыс большой и глубокой бухты, ее бухты, а перед ней — бесконечность раскинувшегося Атлантического океана. Низкие очертания острова, замеченного ею из окна, серо-голубые на солнце, были теперь хорошо видны. Старый дом, оставшийся позади, не был теперь виден, и в поле ее зрения были только большие валуны, высившиеся наверху. Она достала из кармана письмо и с нетерпением принялась его читать.

«Дорогая моя девочка Дженни!

Вот еще одно письмо из внешнего мира от любящего удовольствия обывателя. Думал о тебе, когда пошел в «Фенви» на концерт Моцарта вчера вечером. Ты всегда была так забавна, когда ходила на Моцарта, особенно на Дона Джованни, но, впрочем, всегда забавно смотреть на кого-нибудь, кто с таким старанием радует себя.

Даже не спрашивай, с кем я был. У нее вежливое и рафинированное восприятие Моцарта, а ты знаешь, что я думаю о вежливом и рафинированном восприятии. Это все равно, что заниматься любовью в перчатках. Но к черту все это, пойдем дальше. Однако замечу, что все они не могут быть похожи на тебя.

А ты лучше размышляй, Дженни. Именно поэтому ты уехала туда. Как идут дела в департаменте по самопознанию? Между прочим, Тед только что закончил работать над шестистраничным рекламным приложением, наполненным длинными прилизанными автомобилями с милыми маленькими колесиками и длинными прилизанными девушками с милыми маленькими бюстиками. О, как бы мне хотелось, чтобы ты снова была здесь. Береги себя.

С любовью,

Тед»

Она положила письмо в карман, и на лице ее заиграла мягкая улыбка. Тед говорил о больных вопросах лишь в ему присущей завуалированной форме, чтобы только напомнить ей о них, и она была благодарна ему за это. Если бы в нем была бы хоть часть внутренней силы Ферриса Дункана, Тед был бы замечательной личностью, размышляла она. Мысли все еще крутились в ее голове, когда она услышала внезапный резкий звук, похожий па небольшой удар грома. В испуге она взглянула наверх, и тогда за резким звуком последовали низкие раскаты, и она почувствовала, как содрогаются скалы. Джейн обернулась и увидела, что глыбы, нависшие над обрывом, начинают валиться вниз. Через несколько секунд начался страшный камнепад. Огромные камни при падении набирали бешеную скорость, громоздясь друг на друга и устремляясь прямо к ней. Она вскочила на ноги, поскользнулась и упала на колено, но снова заставила себя подняться. Уже не было времени бежать, да и некуда было бежать, потому что валуны летели со всех сторон. Любой из них мог убить ее, и она увидела, как один из них, упавший прямо рядом с ней, отскочил от камня со страшной силой. Джейн повернулась и оросилась в море, в то время как другой камень врезался в воду совсем недалеко от нее.

Волна, спешащая врезаться в скалы, подхватила ее и отбросила назад в крутящийся и вздымающийся водоворот из валунов, рушащихся в море. Она почувствовала, как ее приподнял столб воды, затем ее подбросило в воздух, и снова она упала в море. Раскинув руки, она отчаянно пытать плыть вперед, прочь от рушащихся вокруг нее камней. Огромная водяная воронка стала затягивать ее и уводить в сторону, и она почувствовала, как вспышку, удар валуна, упавшего в воду совсем рядом с ней. Боль пронзила ее тело, и мир завертелся волчком. Другой камень слегка задел ее плечо, и его жалящий удар заставил ее перевернуться в воде. Она почувствовала, как ее окружает тьма, и постаралась вернуться в исходное положение. «Плыви», — командовала она себе, но ничего не помогало, и она почувствовала навалившуюся на нее ужасную слабость. У нее ныло плечо и болела голова, и боль была единственным, что удерживало ее от потери сознания, но Джейн начала ослабевать и почувствовала, как глаза ее стали закрываться против воли. Она ушла под воду, но снова вынырнула, потому что море само подняло ее. Сознание едва теплилось в ней, но вдруг что-то поддержало ее, и тут же она оказалась наверху. Она почувствовала, как в ее лицо дует ветер, и потрясла головой, чтобы избавиться от него. Пелена на секунду сошла с ее глаз, она смутно увидела корму лодки и силуэт человека, втаскивающего ее на борт. Затем она потеряла сознание.

Тепло было первым ощущением, когда она очнулась, тепло другого человеческого тела, прижимающего ее к себе. Открыв глаза, она увидела, что голова ее лежит на чьей-то груди, и, когда она подняла взгляд, стали видны очертания лица и мощные плечи. Перед ней медленно возник Феррис Дункан, его суровое лицо и полные беспокойства глаза. Тихий рокот мотора говорил о том, что она находится в большой лодке, и ей удалось улыбнуться благодарной улыбкой. Она не шевелилась, не желая оставлять успокаивающие объятия его рук.

— Вы спасли мне жизнь, — прошептала она.

— Нет, вы спасли ее сами, когда нырнули в воду, — ответил Феррис. — Я подходил к берегу, когда услышал грохот и увидел, что вы бросились в воду.

— Я уже тонула, когда вы подоспели, — сказала Джейн. — Вы спасли меня. Я буду перед вами в вечном долгу.

Он высвободил руку, чтобы взяться за руль и поправить курс, и ей было жаль расставаться с безопасным убежищем его рук. Проследив за его взглядом, она посмотрела на скалы, на которых едва был виден след от упавших камней.

— Что это было, Феррис? — спросила Джейн, садясь прямее и радуясь теплу солнца, которое ощущала сквозь мокрую одежду.

— Я не знаю, — сказал мужчина. — Я никогда не видел ничего подобного. Подземные толчки, может быть, под океанским дном. Вероятно, пошла ударная волна, угодившая прямо в это место.

— Я так рада, что именно вы оказались рядом, — сказала Джейн. — Я хотела повидаться с вами и поговорить.

— Подождите, пока я не дойду до берега, — сказал Феррис, и она увидела, что он повернул нос лодки по направлению к небольшой бухточке, представляющей собой не более чем маленький кружок песка, вырезанный на берегу, с несколькими деревьями, низко гнущимися с выступа суши к воде. Она также увидела стоящего там старика, когда нос лодки воткнулся в песок, и его нахмуренное обветренное лицо с пергаментной кожей. Феррис спрыгнул с лодки и коротко рассказал Еноху о том, что случилось. Он взял Джейн на руки, вынул ее из лодки и опустил на землю, и когда его большие руки держали ее на весу, она почувствовала их непомерную силу. Уже лежа на земле, она посмотрела на Ферриса, повернувшегося к старику, и увидела во взгляде старого рыбака тот злой огонек, который она заметила при их первой встрече.

— И ты, значит, подплыл и спас ее, — высказался Енох. Слова его были обращены к Феррису, а глаза его сверлили девушку.

Внутри Джейн мгновенно поднялся гнев, и, выдерживая неприязненный взгляд старика, она ответила.

— Я думаю, Феррис, что ваш друг Енох предоставил бы морю и скалам позаботиться обо мне, — сказала она, прямо глядя в неумолимое и озлобленное лицо старика. — По крайней мере, у вас есть мужество этого не отрицать, — добавила она.

— Это верно, — бросил ей в ответ Енох и таким же быстрым и уверенным движением, как и Феррис, запрыгнул в лодку. — Ты едешь? — спросил он его.

— Нет, я пойду назад пешком. А ты отведешь лодку, — сказал Феррис, упираясь плечом в нос лодки и сталкивая ее с песка.

Енох сделал несколько гребков назад, взгляд его по-прежнему был свиреп, а затем развернул лодку. Заработал подвесной мотор, лодка рванула вперед, будто посылая оставшимся на берегу злое проклятие.

— Он не хуже, чем другие, — сказал Феррис. — Не вы лично вызываете неприязнь, но то, что за вами стоит, — то, что вы значите для них, для всех нас.

— Вы имеете в виду право па рыбную ловлю в бухте, — сказала Джейн. — Я встречалась вчера с Хубертом Уэзерби.

— И с его сыном?

— Да, Боб тоже был там, — ответила Джейн.

— Он не лучше старика, — сказал Феррис Дункан, и она была поражена холодной злостью, прозвучавшей в его голосе.

— Я могу понять, что вы чувствуете, Феррис, что чувствуют все остальные, — начала Джейн, но он сердито прервал ее.

— Нет, вы не можете, — оборвал он ее, — все это гораздо сложнее, чем вы думаете. Старого Уэзерби всегда обвиняли. Он был здесь, и его обвиняли, но теперь здесь вы, и они перекинулись на вас.

— Но я никогда и не думала об этом доме и бухте, — запротестовала Джейн.

— Однако Уэзерби действовал в чьих-то интересах. И все знают об этом. Если бы вас не было на свете, тогда Уэзерби не имел бы права запрещать нам рыбачить в бухте, пока не появится новый владелец.

— А это вряд ли бы произошло, — сказала Джейн и увидела, как Феррис кивнул в знак согласия.

— Тогда бы Уэзерби не говорил о том, что это — частная собственность и что он действует в интересах владельца, потому что владельца-то и не было бы.

— Конечно, это мое поместье, и это законно действовать в мою защиту, как в защиту любого другого владельца этого места, — сказала Джейн

— Однако здешнему народу это непонятно! Они рассуждают просто. Если не существует никакого владельца, тогда можно свободно ловить рыбу в бухте.

— Вы стараетесь предостеречь меня, Феррис? — спросила Джейн.

— Я стараюсь объяснить вам, как думают местные жители.

— Хуберт Уэзерби говорит, что вы сами должны решать свои проблемы, — сказала она. Она увидела, как посуровел его взгляд, когда она стала излагать ему, что сказал адвокат. Когда она закончила, его глаза стали почти черными, а подбородок окаменел.

— Это ложь, — сказал он ей. — Нет никакого избыточного вылова рыбы. Богатый улов бывает только время от времени, в определенные периоды миграции рыб и других морских животных. Мы хотим рыбачить в бухте, пока рыбные косяки в большом количестве подходят к берегу, и все так и делают, пока не заканчивается путина. Почему это происходит, никто не знает. Может быть, их тревожат изменения, происходящие на морском дне в прибрежной зоне. Может быть, влияет уменьшение количества корма. Могут быть другие причины, но мы с этим ничего не можем поделать.

Джейн изучала напряженное красивое лицо Ферриса. Может быть, он ошибался, но он не врал преднамеренно и осознанно, почувствовала она. Однако люди часто лгут самим себе, она это знала.

— Уэзерби говорит об этом, сидя в четырех стенах своей теплой конторы, — бросил ей Феррис. — А мы рискуем не только потерей средств к существованию, но и нашими жизнями.

— В чем же вы видите выход из положения, Феррис? — спросила Джейн.

— Чтобы добраться до тех мест, где хорошо ловится рыба, мы должны зайти в море на расстояние десять — пятнадцать миль к северу, — ответил Феррис. — Знаете ли вы, сколько людей погибло из-за этого только в прошлом году? Знаете ли вы, что это значит? В этих водах шторм возникает внезапно. Три или четыре часа хода от берега означают две возможности: или добраться до берега живым, или погибнуть при шторме. А когда весной с севера идут айсберги, мы попадаемся им на пути, и это опасно, очень опасно, особенно в раннем утреннем тумане.

Голос Ферриса Дункана дрожал от гнева. Джейн вспомнила, что Боб Уэзерби сказал о том, что рыбакам надо лишь заплывать немного дальше, чтобы найти рыбные косяки, но Феррис обрисовал ей совсем другую картину. Она сказала Уэзерби, что никогда не вникала в этот вопрос, и, что более важно, пообещала себе и впредь этого не касаться.

— Давайте я снова поговорю с Хубертом Уэзерби, — сказала она.

— Ведь это ваша собственность, не так ли? — возразил Феррис. — И вы можете делать с ней все, что хотите.

— И да и нет, — ответила Джейн. — Фактически она моя, но практически я здесь гость. Я ничего не знаю о здешних порядках. Я не знаю, как мне надо правильно действовать, и честно признаюсь в этом. Но я обещаю вам, что снова поговорю с Хубертом Уэзерби. Скажите об этом всем остальным, и дайте мне еще немного времени.

— У них нет никакого желания ждать, должен предупредить вас об этом, — произнес Феррис

— А у меня нет никакого желания в это вникать, — сказала Джейн. — Я приехала сюда не для того, чтобы найти здесь еще какие-то проблемы.

— А что же вас привело сюда, Джейн Барроуз? — спросил Феррис, и его голос неожиданно смягчился. — Скажите, что? Скажите мне, что заставило розу искать себе места на камне?

Джейн приподнялась и повернулась к нему спиной, почувствовав, что в таком положении, когда она лежала, облокотившись локтем на песок, мокрая блуза прилипла к ее груди, выставляя напоказ все ее линии и формы. Она увидела, что глаза Ферриса Дункана блуждают по ее фигуре, и в его взгляде была мягкость, которую она не замечала раньше. Неожиданно она захотела рассказать ему обо всем, позаимствовать силу у этого сурового человека, почерпнуть ее из той молчаливой внутренней мощи, которая была в нем. Его спокойные вопросы смягчили ее, и она, будто не осознавая, что делает, услышала, как рассказывает ему о старых и новых проблемах и о том, что так долго держала внутри себя.

— Чем ты занималась, откуда приехала? — спросил он.

— Я занималась поставками одежды для большого магазина, — сказала Джейн. — У меня было хорошее жалованье и интересная работа. Моя Мать умерла, когда я была совсем маленькой, а отец решил, что меня следует отдать в одну из лучших школ, чтобы я получила самое лучшее, что есть в жизни. Я догадываюсь, ты сейчас скатить, что я была удачливой молодой женщиной.

— Скажу, — тихо произнес Феррис Дункан.

— У меня была одна веселая и бесшабашная компания. Мы жили в круговороте вечеринок, которые устраивались по выходным дням и на которых рекой лилось мартини, — сказала Джейн и помедлила, изучая лицо Ферриса Дункана. — Я думаю, эта жизнь так далека от твоего мира, что ты даже не поймешь, о чем я говорю, — продолжила она. — В этой жизни даже очень серьезное воспринималось весело и наполняло каждый момент чем-то новым или чем-то другим, и только ничто было всегда реальнее, чем что-то новое или что-то другое. Но, плохо или хорошо, все это было по-своему очень забавно. Состав нашей компании постоянно менялся — одни уходили, другие приходили. И однажды в ней появился Эван Рид.

Джейн помедлила, встретив твердый взгляд Ферриса, а затем, глубоко вздохнув, продолжала:

— У нас с Эваном был роман. Он был у меня не первый, и думаю, что и я была для него не первым увлечением. Однако впервые он влюбился по-настоящему. Мне не следовало бы позволять ему делать это. Теперь-то я знаю. Эван был не такой, как другие, — он был приятнее, нежнее, мягче. Может быть, именно это привлекло меня к нему. Но я никогда не любила его, то есть любила не по-настоящему, определенно не так, как он любил меня. Теперь я думаю, что я никогда не знала, что такое любовь. Я не раз, как сумасшедшая, теряла голову, у меня были слепые увлечения, и я думала, что это любовь. Но я никогда серьезно не задумывалась над тем, что такое любовь, не думала о ее бесценной сущности и о том, что она дает тебе и что спрашивает с тебя, о привилегии быть любимой и о возникающей в этом случае ответственности. Но Эван меня научил.

— Как? — тихо спросил Феррис.

— Он убил себя, — ровным голосом ответила Джейн.

Большое и сильное лицо Ферриса лишь на секунду изменилось.

— Он увидел меня с кем-то еще, — продолжала Джейн. — Это было не совсем хорошо, но позже я призналась ему, что на самом деле я не испытываю к нему никакой любви. Он умолял меня сделать еще одну попытку. Он говорил, что, если я постараюсь, я почувствую то же, что и он. Я знала, что этого никогда не будет, и я отказалась. Не думаю, что я пыталась его как следует понять. У меня все прошло, я больше ничего не хотела. Я не желала думать о тех вещах, которые, я теперь понимаю, должны быть частью любых человеческих отношений

По мере того как она говорила, суровый мужчина перед ней стал постепенно исчезать, море за ним превратилось в серый туман. Она увидела себя дома, в своей комнате, рядом с ней сидел молодой человек, у него был мягкий взгляд, на лице его было написано отчаяние, он пытался достучаться до того, до кого не мог достучаться — до девушки с бездушной красотой.

— Возьми то, что я принес тебе, Джейн, — говорил он. — Иначе этого у тебя никогда не будет.

— Может быть, и не будет, — отвечала девушка. — Я никогда не задумывалась над этим.

— Я приношу тебе дар, Джейн, который нельзя отбросить в сторону, через который нельзя перешагнуть. Я люблю тебя. Этого достаточно, чтобы он не пропал. Так дай ему шанс, — отвечал ей молодой человек.

Но девушка отрицательно покачала головой и не приняла предложенной ей любви, не зная о ней почти ничего.

Затем эта картина исчезла так же быстро, как и появилась, и Джейн увидела перед собой Ферриса Дункана, ожидающего продолжения ее рассказа.

— Эван покончил с собой через несколько дней, — тихо сказала она. — У меня до сих пор хранится письмо, которое он мне оставил. Тогда я уединилась. Все случившееся потрясло меня и заставило увидеть, кем я была на самом деле и кем не была. Я старалась жить по-прежнему, будто произошел не более чем несчастный случай, и пыталась переложить всю вину на бедного Эвана, выставляя его слабым человеком. Да, он был слабым, но этого оправдания было недостаточно. Я старалась отстраниться от случившегося, но у меня не получалось. Я не могла доказать себе, что в этом нет моей вины. Наконец я решила, что мне надо уехать в такое место, где я могла бы обдумать все бурлящие внутри меня чувства и мысли. Я должна определить значение жизни и найти какой-то смысл в окружающем мире, посмотрев на него другими глазами. О, во мне все смешалось, но все само собой уляжется. Я знаю это.

— И ты приехала сюда, — заключил Феррис, и она увидела, как он нахмурился и в глубине его глаз возникла тревога. — Но почему сюда, на Ястребиный мыс? — спросил он. — Я думаю, что ты могла бы найти гораздо лучшее место, чем эта суровая земля и этот старый развалившийся дом.

Джейн пожала плечами.

— Я не думала, что дом находится в таком состоянии, и мне он казался подходящим местом, — сказала она.

В глазах его по-прежнему была тревога, а брови хмурились, когда он пристально смотрел на нее. Она не стала рассказывать ему о том, как проснулась глубокой ночью, подскочив на кровати, и поняла, что должна приехать в дом на Ястребином мысу. Она и так уже открыла много личного и причиняющего ей боль, чтобы рассказывать еще о странных побуждениях, которые выставили бы ее в дурацком виде.

— Думаю, что я должна радоваться хотя бы одному, — продолжала она. — Все случившееся показало, что я способна чувствовать, что я могу испытать потрясение и боль. Я не пустая и бездушная кукла. Тот, кто не способен это чувствовать, заслуживает сожаления.

— В этом отношении я согласен с тобой, — молвил Феррис, и она посмотрела в его темно-карие глаза. Его рука дотронулась до ее плеча твердо, но удивительно нежно. — Ты уже подумала о многом, и это хорошо, — сказал он. — Может быть, больше, чем нужно. Но достаточно, в любом случае.

Его суровое лицо склонилось прямо над ней, и Джейн почувствовала, как ее губы раскрылись, когда она подалась навстречу ему. Его поцелуй был нежен, но только на мгновение, а затем он обнял ее, и она почувствовала силу этого человека и отдалась его страстному поцелую, когда он прильнул к ее приоткрытым губам. Когда он отпрянул, его глаза были подобны глубоким омутам, наполненным темным огнем, но на лице его по-прежнему не было улыбки, и он не сказал ничего.

— Будем считать, что это — благодарность за то, что ты спас меня, — наконец выдохнула она.

Она чуть не сказала «не надо», когда он выпустил ее из своих объятий и оставил в смятенных чувствах. Вместо этого она протянула руку и дотронулась до его мощной груди.

— И благодарность за то, что выслушал меня, — почти прошептала она.

Он приподнял ее и поставил на ноги.

— Мне надо возвращаться. Я провожу тебя до дому, — сказал он, собираясь идти. — Я знаю короткую дорогу.

Джейн пошла рядом с ним, ухватившись за его руку обеими руками и испытывая приятное чувство защищенности. Крошечная бухта была окружена отвесными скалами и низкорослым кустарником, но Феррис вел ее наверх узкой крутой тропинкой. Им приходилось идти друг за другом, и он шел позади нее, одной рукой придерживая ее за плечо, когда тропинка резко поднималась вверх и внизу открывалось море. Но вот тропинка выровнялась, расширилась, и Джейн остановилась, взглянув на дальние очертания острова, лежащего в нескольких милях от берега. Она хотела было сказать о странном красноватом зареве, которое видела ночью, но раздумала. Вместо этого она кивнула в сторону моря.

— Что там за остров, Феррис? — спросила она.

— Его называют Рок-Айленд, — ответил он.

— Он обитаем?

— Никто не ездит на него, да и оттуда никто не приезжает. За сто лет на него не ступила нога человека, — сказал он. Ее глаза вопросительно посмотрели на Ферриса, и он продолжал: — Это нехорошее место. Люди, живущие у моря, и так подвергаются достаточной опасности. И они не хотят себе дополнительных бед, поэтому не отвергают того, во что верят другие, будь это даже суеверная легенда. Это дурное место с дурной историей. Кроме того, оно пи для чего не пригодно. Остров сплошь покрыт скалами и старыми деревьями. При сильном шторме он целиком покрывается водой.

Джейн всмотрелась в смутные очертания более пристально и снова увидела в своем воображении странный свет, но Феррис пошел вперед, и она заспешила за ним. Когда они оказались между двумя скалами, он с легкостью повернул ее к себе, и она почувствовала, как грудь ее крепко прижалась к его груди. Затем они пошли дальше и, обогнув скалы, спустились к взморью, и, когда они сошли на песок, он остановился, взяв ее за руку.

— Я сделаю все возможное, чтобы объяснить другим, — сказал Феррис. Неожиданно он дотронулся до ее щеки, проведя тыльной стороной своей большой кисти по ее гладкой коже. — В тебе столько красоты, что ты можешь заставить мужчину забыть обо всем, — прошептал он, затем повернулся и отправился назад, взбираясь по тропинке вдоль края скал, а она торопливо пошла по взморью.

Дойдя до конца песчаной полосы, она стала подниматься к дороге вдоль дюн. Карабкаться по скалам ей было не по себе, и она содрогнулась при мысли о смерти, которая совсем недавно так близко прошла от нее. От боли ныло плечо, напоминая ей об этом. Уже второй раз за эти несколько дней ее коснулась смерть, и, как и в тот раз, когда упал столб, ее спасло только чудо. Дом уже был перед ней, и, когда она подходила к нему, ей показалось, что он наклонился вперед, будто пытаясь обнять ее своими хлопающими ставнями и оторвавшимися досками.

Аманта Колбурн шла по коридору, когда Джейн вошла в дом, и женщина замедлила шаг, увидев ее мокрую и измятую одежду.

— Мне пришлось броситься в море, — сказала Джейн, направляясь навстречу ей. — Я чуть не погибла.

Лицо женщины не изменилось, но Джейн увидела ее мгновенно вспыхнувшие глаза, когда она остановилась, чтобы слушать дальше.

— Я сидела возле моря, когда это произошло, — объяснила Джейн. — И вдруг зашаталось сразу несколько валунов. Они обрушились с самой верхушки скалы. Я бы погибла под ними, если бы не бросилась в воду. Рыбак Феррис Дункан подобрал меня. Камнепад, должно быть, был вызван какими-то подземными толчками — возможно, даже на океанском дне.

Джейн увидела испуг в глазах экономки, но он был мгновенным и тотчас же исчез.

— Не было никаких подземных толчков, — сказала Аманта Колбурн. — Нигде не было.

Женщина резко повернулась и пошла на кухню. Джейн последовала за ней, глядя в ее широкую спину. Именно в такой же манере она высказалась об упавшем столбе, со всей непреклонностью заявив, что не было никакого зверя. И она была права, мрачно напомнила себе Джейн.

— Почему, Аманта, вы сказали, что не было никаких подземных толчков? — спросила Джейн, стоя в дверях и испытующе глядя в лицо женщины в поисках какого-нибудь ответа, который можно было бы уловить в ее взгляде и в мимолетном выражении лица. Но лицо женщины было будто вырезано из дерева. — Почему вы так уверены, Аманта? — настаивала Джейн.

— Я знаю, и все, — бесцветным голосом произнесла женщина.

— Почему они стали падать именно в этот момент? — спросила Джейн. — Случилась еще одна странная вещь? Случайное совпадение или рок, может быть?

— Может быть. Что-то в этом роде.

— И это все, что вы можете сказать?

— Это все.

Женщина, со шваброй в руках, повернулась и вышла из комнаты. Джейн со злостью прикусила нижнюю губу. Эта женщина с худым лицом могла разозлить своими манерами, но за ними было нечто большее, чем простая скрытность. В женщине была мудрость, которая больше чувствовалась, чем проявлялась. Джейн пошла в холл и, направившись к своей комнате, остановилась рядом с креслом, стоящим рядом со стенным шкафом. На кресле лежал плащ Аманты, а на нем — книга. Джейн наклонилась, чтобы взять ее в руки. В глаза ей бросилось название, и губы беззвучно произнесли слова: Реальность сокровенного». Открыв книгу, она прочитала несколько строк и нахмурила лоб. Некоторые строчки были подчеркнуты, отдельные абзацы — отмечены, и, помедлив, она закрыла книгу и пошла в библиотеку, в которой, как она слышала, делала уборку Аманта. Джейн положила книгу на стол, который протирала экономка, женщина секунду помедлила и продолжила уборку.

— Помните, Аманта, как сразу же после моего приезда вы сказали, что я приехала сюда, потому что должна была приехать, — сказала Джейн. — Почему вы так сказали?

Женщина прервала уборку и посмотрела на девушку, и Джейн показалось, что глаза ее утратили некоторую окаменелость. Взгляд Аманты был твердым и проницательным, и Джейн, нахмурившись, снова задала свой вопрос.

— Почему вы сказали, что я должна была сюда приехать? — повторила она.

— Потому что это правда, — наконец выговорила женщина. — Потому что вам больше ничего не оставалось делать.

Аманта Колбурн говорила спокойно и твердо, речь ее звучала как простая констатация факта.

— Почему мне больше ничего не оставалось делать? — настойчиво спросила Джейн.

— Потому что вами владеют, — тихо ответила женщина. — Владеют.

Этот тихий ответ так поразил и испугал Джейн, что лицо ее еще больше помрачнело.

— Это смешно, Аманта, — сказала Джейн. — Поистине, вы не должны верить в такие вещи.

Взгляд женщины продолжал выражать упорство.

— Вы приехали потому, что должны были приехать, — повторила она.

— Чепуха! — возразила Джейн. — Я приехала потому, что так захотела. Я пожелала уехать ото всех и уединиться в тихом месте.

— Но почему вы приехали именно сюда, на Ястребиный мыс? — настаивала Аманта, и Джейн произнесла ответ, который давала всем.

— Потому что дом этот мой, он был оставлен мне в наследство. И он подошел для моих целей, — сказала она. Это звучало логично и убедительно.

— Вы приехали потому, что вас позвали, — сказала женщина ровным и уверенным тоном.

Джейн почувствовала, как лицо ее загорелось, она сцепила пальцы и снова увидела себя сидящей на кровати той безлунной ночью, проснувшись оттого, что услышала имя, а точнее — зов.

— Нет, это абсурдно, — ответила она и услышала дрожь в своем голосе. — Если мной владеют, то кто или что? — спросила она.

— Другая душа, другой дух. Астральное тело, — сказала женщина. — Тот, кто вас ждет.

Джейн сглотнула, почувствовав комок в горле. Она прошла через комнату, стараясь разжать вновь крепко сцепленные пальцы.

— Это просто смешно, — сказала она.

— Смешно только тем, кто боится узнать о другом мире и признать его существование, — сказала экономка. — Но он существует, даже несмотря на то, что мы не можем объяснить его. Он все-таки существует. Он такой же реальный, как и вещественный мир. Сегодня мы даже признаем какую-то его часть и закрываем глаза на остальное, и мы даем той части, которую признаем, множество фантастических названий.

— Вы имеете в виду экстрасенсорное восприятие, — сказала Джейн.

Аманта кивнула:

— Да, и оно тоже существует. Оно так же реально, как камни или деревья.

— Да, экстрасенсорное восприятие — это общепризнанное явление, хотя мы не понимаем, как оно действует. Некоторые люди им одарены. Но это не значит, что следует признавать всякую глупость.

— Вы думаете, что обращение к вам другой личности — такая большая глупость? Вы думаете, что овладение смешно? Только посмотрите вокруг себя, подумайте о явлениях, вам знакомых. Люди обращаются друг к другу без слов, произнесенных или написанных, даже без звука. Каждый, кто способен чувствовать, знает это. Вы входите в комнату, и в ней, возможно, находится кто-то, кто прямо к вам обращается, кто-то, с кем вы устанавливаете контакт, и вы совершаете это под воздействием вашего внутреннего «я». Вы ни до кого не дотрагиваетесь, Ни с кем не разговариваете, и все же вас тянет к кому-то, кого вы никогда не знали раньше.

Джейн не ответила ничего, но почувствовала правду в словах женщины. Она испытывала подобное довольно часто, и сама праздно удивляюсь этому. Электрическое, магнетическое, химическое притяжение — вот были некоторые из названий, которые она слышала. Но возможно, это были всего лишь попытки ощупью найти объяснение тому, что невозможно было объяснить.

— Но овладение, дух или сила, овладевающая разумом и чувствами другого человека, это что-то из жизни ведьм, — сказала Джейн.

— Разве? — ответила женщина. — Нет, это прямо из нашей жизни. Это явление возникает постоянно, мы только даем ему разные названия. Нам не нравится слово овладение. Оно пугает нас, но оно все время незримо присутствует рядом с нами. Люди убивают, насилуют, мучают друг друга, совершают преступления разного рода, потому что ими владеют, ими управляет энергия тьмы, злая сила, которая держит их в своей руке. Мы называем их действия ненавистью, иногда безумием, но ими владеют. Ими владеет сила, которая разрушает их волю, их разум. Ведь как часто убийца говорит на допросе, что не знает, почему он убил, что его будто заставили сделать это?

А иногда мы называем это любовью. Любовь тоже может овладеть людьми. Разве вы не знаете, что влюбленный человек не может думать ни о чем и ни о ком, кроме того, кого он любит? Эта личность заполняет каждую минуту существования влюбленного, так что для него уже ничего другого не существует. Влюбленные — это тоже люди, которыми владеют.

— Да, я знаю об этом, — сказала Джейн и будто со стороны услышала свой сдавленный голос.

— Да, нами владеют, не важно, как мы это называем. Нами владеют известные нам силы и силы, которых мы не знаем. Иногда мы можем осязать и видеть их, и мы знаем, кто это, и можем их победить. Но есть другие силы — те, которых мы не в состоянии ни увидеть, ни ощутить. Они тоже разговаривают с нами. Они посылают нам приказы из загробного мира, из ниоткуда. Они ищут и ищут, пока не найдут того, кем могут овладеть.

— Нет, это не так, совсем не так, как вы говорите, — сказала Джейн и увидела, что женщина пожала плечами и одарила ее непреклонным взглядом.

— Вы скоро узнаете, — сказала она. — Или, возможно, уже знаете. Просто вы отказываетесь это признать.

Она взяла книгу и широкими шагами направилась из комнаты, задержавшись в дверях.

— Завтра меня не будет. И послезавтра тоже. У меня дела, — сказала она. — В холодильнике есть продукты, вам их хватит до моего прихода.

Джейн осталась в библиотеке. Она слышала, Как Аманта убрала ведро с тряпкой и ушла. Затем Джейн подождала еще немного и пошла в свою комнату принимать ванну, вспомнив о том, что Боб Уэзерби приедет за ней, чтобы увезти на ужин. Сейчас ей хотелось этого больше, чем когда-либо еще. Разговор Аманты об одержимости был, конечно, смешон, но все-таки она была им потрясена. В беспорядочном изложении женщины было зерно правды, которое прорастало с особой, упрямой настойчивостью. Аманта Колбурн говорила о странных силах, об астральных телах, об овладении, но во всем этом было еще много невысказанных вопросов, которые взывали к правде. Ей задавались вопросы, а она давала ответы, хотя глубоко в подсознании признавала, что они были далеки от истины. Почему она приехала сюда, в дом на Ястребином мысу, спрашивали ее, и теперь, раздеваясь, она сама задала себе этот вопрос. Почему она не поехала в Кейп-Код, где она не раз проводила лето? В ее распоряжении в любое время был коттедж Вильсона, и она часто жила в нем после окончания сезона массовых отпусков. Почему она не поехала в тишину Лейквью в Беркшире, где она много раз отдыхала в Рождество? Почему в ту ночь, когда она проснулась в своей квартире, ей не пришло в голову ни одно из этих названий? Почему название дома на Ястребином мысу звучало в ее мозгу настойчиво и повелительно, когда она, обнаженная, сидела на кровати? Ведь в этом месте она никогда не была, об этом месте она фактически забыла?

Она сказала себе, что ее поманила суровая и бескомпромиссная пустынность этой земли. И было ли это так на самом деле? Или была другая причина, которую она не могла объяснить и над которой не хотела задумываться? Когда она опустилась в ванну, то вспомнила о камнепаде и о свалившемся столбе, ведь смерть прошла буквально в дюйме от нее. Не из-за того ли, что ею кто-то овладел? Это слово было каким-то средневековым, оно заставило ее содрогнуться, и она разозлилась на себя за то, что позволила Аманте уйти без дальнейших расспросов. Загадочные суждения всегда волновали ее, а странные идеи из мрачного Средневековья, высказанные женщиной, цеплялись к ней и оставляли холодок в желудке. Она сердито отогнала эти мысли в сторону и сконцентрировалась на своем предстоящем наряде. Она надела темно-голубое платье с глубоким вырезом — модным и вместе с тем вызывающим. День подходил к концу, когда она стояла у окна, наблюдая за тем, как лилово-розовое небо сливалось с морем на горизонте. Боб должен был приехать не раньше чем через полчаса, и она хотела отвлечься от Аманты и высказанных ею странных идей. Придумав, чем ей заняться, она открыла своей чемоданчик и достала из него ручку и блокнот. Тед требовал ответных писем, хотя бы коротких. Она уселась за стол и принялась писать. Она писала быстро и рассказала обо всем, что случилось, включая высказывания Аманты, которые изложила легко и с юмором. Когда она запечатала письмо, она увидела фары приближающегося автомобиля и, накинув плащ, вышла на улицу навстречу Бобу. Он бросил оценивающий взгляд на ее привлекательный наряд и открыл перед ней дверцу машины. Сначала они ехали вдоль берега, потом, после часа пути, свернули в сторону от моря. Он остановил машину перед величественным строением, оказавшимся рестораном. Возле него она опустила письмо в почтовый ящик.

Боб Уэзерби был полной противоположностью этой бесплодной и хмурой земле. Он был внимателен, разговорчив, интересен, и он умел задавать вопросы так, что извлекал максимум информации. Джейн хотела провести вечер в свободной беседе и старалась вести себя соответствующим образом, однако ни на минуту не могла освободиться от того, что бродило внутри нее, и за ужином она услышала, что рассказывает Бобу обо всем, что случилось, — сначала о камнепаде, потом об обличительных речах Аманты, затем о рухнувшем столбе. Его глаза сузились, когда она закончила, будто он прокручивал в уме одновременно множество мыслей.

— Вы знаете, Джейн, — начал он медленно, — я рад тому, что вы остановились здесь, на Ястребином мысу, по каким-то очевидным причинам, которые, естественно, носят личный характер. Но возможно, это не самое подходящее для вас место. Может быть, вам лучше поехать куда-нибудь еще, чтобы уйти от того, от чего вы хотите уйти.

Заметил ли он ее мгновенно приоткрывшийся рот, подумала Джейн, и ее старание сдержать чуть было не вырвавшиеся слова. «Нет, я не могу уехать», — едва не сказала она, не успев подумать. Будто кто-то хотел ответить за нее, кто-то или что-то. Конечно, она могла поехать куда-нибудь еще, чтобы побыть в одиночестве. Но почему она немедленно захотела отказаться от этого? Боб продолжал, и она была рада тому, что он не мог видеть ее рук, плотно вцепившихся в колени.

— Соприкоснувшись с этими правами на рыбную ловлю и со всеми этими неприятностями, вы, вместо того чтобы расслабиться, получите дополнительную головную боль, — сказал он. — Отец будет управлять делами, как и всегда, а вы сможете приехать сюда в любой день после того, когда все уладится.

Он говорил разумно, Джейн понимала это, но сама мысль об отъезде даже не приходила ей в голову, и ей было удивительно, почему это было для нее настолько невообразимо. Она не нашла здесь тихого одиночества, которого искала, но нашла здесь суровую силу. Возможно, именно поэтому, сказала она себе и торопливо задала собственные вопросы.

— А где ваш отец нашел Аманту Колбурн? — спросила она. — Она сказала мне, что не общается с людьми из города.

— Она делала для нас кое-какую работу по дому, — ответил Боб. — И она была единственной, кого мы смогли быстро найти. Она живет на холме прямо к востоку от дома, в уединенном месте, окруженном скалами, на самой вершине. Она совершенная затворница.

— Жены рыбаков, я думаю, не отказались бы заработать немного лишних денег, — сказала Джейн. — Почему ни одна из них не пришла в мой дом? И почему никто не ездит на остров Рок-Айленд?

Боб засмеялся тихо и непринужденно, это его очень рассмешило.

— Я вижу, вы их наслушались, — сказал он. — У них есть множество старушечьих рассказов и легенд. В студеные зимние дни они этим и занимаются — садятся в кружок, рассказывают длинные сказки и приукрашивают новыми подробностями старые легенды. Я не знаю, почему они держатся подальше от острова или от дома, меня это всегда мало интересовало. Отец говорит, что они — глуповатые люди.

— Может быть, это так, но я узнала, какой опасностью грозит им рыбная ловля вдали от берега, — сказала Джейн. — И я хочу спросить, нельзя ли разрешить им рыбачить в бухте.

Глаза Боба Уэзерби, казалось, стали меньше, но на лице продолжала оставаться сердечная улыбка.

— Я думаю, вы должны сказать об этом моему отцу, — произнес он с ноткой удивления в голосе.

— Я знаю, что могу это сделать, — сказала Джейн. — Но только нет ли в этом деле какой-то другой стороны? Я хочу действовать законно.

— Конечно, вы так и будете действовать. Мы все так действуем, — сказал Боб. — Почему бы вам не рассказать обо всем случившемся моему отцу? Это будет самое лучшее, что вы сможете сделать. Вы, между прочим, уже получили свою долю сверхъестественных событий, которые с вами здесь произошли, и давайте теперь говорить о чем-либо другом, только не о старом доме и местных проблемах. Расскажите мне о Бостоне, а я расскажу вам о Галифаксе. Теперь настало время сравнять счет.

Джейн рассмеялась и позволила Бобу отвлечь ее от ее мрачных мыслей. Он не старался выяснить подробности ее жизни в Бостоне и не касался вопроса, почему она приехала сюда в поисках уединения, и она была благодарна ему за это. Он предоставил ей возможность говорить о том, о чем она хотела, а сам, в свою очередь, рассказывал о годах, проведенных в Галифаксе, с нескрываемым отвращением.

— Мне кажется, я мог бы многое сделать в жизни, а не быть прозябающим буквоедом-адвокатом, — сказал он. — Я не сильно смыслю в судебных разбирательствах.

Ужин — ароматный сырный соус и вареный лобстер, — закончившийся горячим яблочным пирогом, был очень вкусным, и к тому времени, когда они отправились в обратный путь, она почувствовала себя полностью расслабленной. Боб уверенно вел машину по продуваемой ветрами дороге одной рукой, а другую положил ей на руки. Но когда перед ними возникли темные и отталкивающие очертания дома, к ней моментально вернулось напряжение. Боб подождал, когда она зажжет две лампы-«молнии», и после этого, у двери, она почувствовала, что ее обнимают его руки.

— Ты уверена, что хочешь снова остаться здесь одна? — спросил он.

— Но, сэр, что подумают жители деревни? — засмеялась она и услышала его тихий ответный смешок.

— Я не имел это в виду, но это хорошая мысль, — сказал он. — Я подумал о том, что ты можешь переночевать в городе.

Она пожала ему руку.

— Спасибо, но все будет хорошо, — сказала она.

Он крепче сжал ее руку, и она почувствовала па своих губах его губы — короткий поцелуй, нежный, мягкий, и ей было жаль, что он не затянулся.

— Подумай о том, что я сказал, Джейн, — о том, чтобы уехать отсюда, сейчас, куда-нибудь.

— Подумаю. Обещаю, — ответила она. Она видела, как он помахал ей рукой, отъезжая, затем закрыла дверь и заперла ее на щеколду. Она оставила одну горящую лампу в коридоре, а другую внесла в комнату. Напоминание Боба о том, что отсюда следует уехать, снова возбудило в ней мысли, которые ей удалось отогнать во время ужина. Любая другая девушка уехал; бы сразу после той первой ночи. Но она осталась, а теперь и думать не хотела об отъезде. Почему она тотчас же отвергла выдвинутое Бобом предложение? Джейн заставила себя не думать об этом.

Она не позволит поглотить себя сумасбродному воображению, возбуждаемому смехотворными идеями старой женщины, бормотанию старой затворницы, голова которой набита странными мыслями. Девушка сердито передернула плечами, будто стараясь стряхнуть с себя эти мысли, которые, будто саван, обволакивали ее, быстро разделась и нырнула в теплую постель. Она лежала под одеялом, слушая тишину, пока, наконец, не уснула, погрузив свой мозг в полнейшую пустоту.

Но сон оказался беспокойным и тяжелым, он был наполнен рушащимися скалами и громыхающими валунами, и подушка девушки стала влажной от испарины. Наступил предрассветный час, когда неожиданно она проснулась и села на кровати, еле дыша от страха. На секунду комната озарилась красноватым светом, но, как только Джейн соскочила с кровати, он исчез, и она бросилась к окну. Высоко в небе висела луна, и там, по воде, медленно двигалось красноватое зарево — примерно в том месте, где лежал Рок-Айленд. Джейн смотрела на него, будто пригвожденная к месту. Несмотря на свой цвет, зарево светилось холодным светом и двигалось медленно влево, пока, будто задутая свеча, мгновенно не погасло, и только луна осталась на небосклоне. Джейн вернулась в постель, плотно закуталась в одеяло и лежала так до тех пор, пока тело ее не перестало дрожать. Наконец она уснула, и оставшаяся часть ночи прошла в тишине.

Глава 4

Ее разбудил телефонный звонок, и несколько секунд она лежала, глядя на теплую желтизну утреннего солнца и гадая, кто это может быть. Затем она соскочила с кровати и побежала по коридору в библиотеку, где настойчиво продолжал звонить телефон. Она услышала голос Боба — веселый, как утро.

— Как насчет того, чтобы я заехал за тобой до полудня? — спросил он. — Я пересказал отцу твои соображения, и он желает поговорить с тобой.

— Прекрасно, — сказала Джейн. — Я буду дома или на взморье. Кажется, сегодня достаточно тепло, так что можно принять солнечные ванны.

— Но никаких скал? — со смешком спросил он.

— Никаких скал, — эхом откликнулась она. — Увидимся позже.

Она положила трубку, протерла глаза и вернулась в комнату. Море сверкало за окном, а воздух был ясен и чист; утро это не годилось для смешных домыслов и мрачных предположений. Она надела шорты и майку и поспешила наружу, даже не оглядываясь на скалы и не желая вспоминать о коснувшейся ее смерти. Это было теплое утро, наполненное жизнью, и далекие крики чаек были более сердечными и не таким одинокими, как всегда. Она перешла дорогу над дюнами и сползла по одной дюне вниз, на пляж, чуть не упав. Она была уже на песке, почти у воды, когда увидела перед собой фигуру человека.

— Феррис! — удивленно воскликнула она. Он, должно быть, стоял за одной из дюн, догадалась она, когда он подошел к ней. — Это приятный сюрприз.

Улыбка его была короткой, но она почувствовала ее тепло.

— Ты поджидал меня? — спросила она, заметив, что взгляд его скользнул по ее длинным стройным ногам, а затем поднялся к округлости ее груди.

— Может быть, — сказал он. — Я захотел узнать, как ты себя чувствуешь после вчерашнего.

— Я быстро восстановила силы, — ответила она. — Побудешь немного со мной?

Он покачал головой.

— Енох ждет меня в городе, — сказал он. — Мы взяли лодку, чтобы разведать несколько прибрежных мест, но вряд ли нас ожидает большая удача.

Джейн села на белый песок и почувствовала на себе взгляд Ферриса. Вытянувшись, она увидела, что он присел на корточки рядом с ней, и легкая улыбка тронула его губы.

— Я останусь с тобой еще на одну минуту, — сказал он, и она поняла, что, оставшись «еще на одну минуту», он тем самым выразил то, что большинство мужчин выражают словами.

— Спасибо тебе, Феррис, — сказала она тихо, и глаза ее заскользили по его сильному лицу. — Вчера я рассказывала тебе о себе. А теперь ты расскажи мне о себе. Всегда ли ты жил здесь?

— Да. И мой отец, и мой дед тоже, — сказал он.

— А в каком месте ты живешь? — спросила она.

— На улице, что идет вдоль гавани и дамбы. Я живу в прекрасном месте со своей тетушкой. Последний дом в конце улицы.

— А девушки? — спросила она.

— Было несколько, — сказал он. — Хотя никто из них не был похож на тебя, даже самые хорошенькие из них. — Он перевел взгляд на море, явно смущенный тем, что сравнил ее с другими. Она слегка дотронулась до его руки.

— А ты когда-нибудь думал о том, чтобы уехать отсюда? — спросила она. — И заняться чем-нибудь другим?

— Время от времени, — сказал он. — Может быть, я уехал бы, если бы было ради кого. А для одного себя нет необходимости. Но все равно я хотел бы жить где-нибудь рядом с морем.

— Несомненно, — улыбнулась Джейн, и он резко встал на ноги.

— Мне надо идти, — сказал он. — Я поговорю с другими. Они не поверят тебе, но немного подождут.

— Хорошо, — ответила она. — Я собираюсь сегодня повидаться с Хубертом Уэзерби. И после этого мне будет что тебе рассказать.

— Мы с Енохом приплывем сюда днем, — сказал Феррис Дункан. — Мы затащим лодку на взморье. Если ты уже вернешься, спустись вниз.

— Хорошо, — сказала она.

Она смотрела, как он взбирается по песчаной дюне легким пружинистым шагом, а затем растянулась на песке и позволила солнцу ласкать свое тело. Она чуть не спросила Ферриса, верит ли он в легенду, но решила, что это неподходящий момент. Закрыв глаза, она слушала шуршание воли по песку и крики морских птиц. Ветер дул с неослабной силой, но солнце смягчало его резкие порывы. Она знала, однако, что к полудню уже не сможет загорать. Эта земля неохотно предоставляла моменты наслаждения, и их надо было ловить. Джейн пролежала на пляже чуть больше часа, затем села и посмотрела на море — туда, где вырисовывались очертания Рок-Айленда. Легкая тень легла на ее лоб, Джейн глубоко задумалась. Поднявшись, она заспешила назад в дом и надела простую темно-розовую рубашку. На стул она положила толстый серый свитер, чтобы не забыть взять с собой.

Она никогда не думала, что Аманта Колбурн окажется персоной, которой ей будет не хватать, но так оно и оказалось. Дом был тих, как могила, когда она, переодевшись, пошла в конец коридора, она увидела письмо, просунутое в дверную щель. Почтальон пришел и ушел: он, возможно, ездил на велосипеде, поэтому она совсем не слышала его. Конечно, Тед еще не получил ее письма, когда писал это, и она с интересом подумала, какого ответа от него можно ожидать. Она встала у окна библиотеки и открыла конверт.

«Девочка моя Дженни!

Немного короче на этот раз, но письмо есть письмо. Очень насыщенный день. Сегодня поздно вечером мне предстоит фотосъемка по особому случаю. И пока ты соприкасаешься с философией жизни, я буду иметь дело с ее трудовым потом.

Но таково положение вещей. В пчелином улье есть матка, но есть и трутни.

С любовью,

твой приближенный трутень,

Т.».

Джейн взглянула в окно и увидела приближающийся автомобиль Боба. Она отложила письмо и вышла наружу, когда машина уже остановилась у дверей. Из нее вышел Боб с сияющей улыбкой на лице.

— У тебя в это утро хорошее настроение, — заметила она.

— Почему бы и нет? — сказал он. — Ведь в этих местах мне не часто приходится заезжать за хорошенькой девушкой.

Она проскользнула в автомобиль, села рядом |с ним и улыбнулась в ответ на его приветливую сердечность. После времени, проведенного с Феррисом, другие мужчины казались ей мелкими, поверхностными, если не слабыми. Но непосредственная пылкость Боба Уэзерби имела свое особое очарование, и Джейн поудобнее откинулась на спинку сиденья.

— А вот я не могу сказать, что у тебя этим утром ужасно сияют глаза, — заметил он.

— Я все еще переживаю по поводу сказанного и случившегося, — сказала она. — Это глупо с моей стороны, но у меня сейчас очень тяжелый период жизни.

— Когда-нибудь ты расскажешь о том, что заставило тебя уединиться здесь, — сказал Боб.

— Когда-нибудь, — согласилась она и подумала, что молчаливая сила Ферриса Дункана вытянула из нее правду, словно магнит притянул к себе металл.

Когда они подъехали к городскому белому зданию офиса, они увидели стоящего в дверях Хуберта Уэзерби. Он поприветствовал Джейн и провел се в свой личный кабинет.

— Боб сказал мне, что вы выслушали убедительные доводы некоторых из наших рыбаков, — засмеялся он.

— У меня возникло совсем иное представление о том, что это значит для них, — сказала Джейн. — Это заставило меня задуматься, как надо правильно поступить, и я сказала об этом Бобу.

— Да, моя дорогая, — кивнул адвокат. Его высокая фигура была прямой, взгляд проницательных глаз — внимательным. — Это очень важно — поступать правильно и законно в отношении чего бы то ни было. Я связался с Канадским правительственным бюро по рыболовному промыслу, с отделением по береговой ловле. У них имеются научные исследования по всем разновидностям рыб. Я поставил вопрос о сезонных циклах размножения и восстановления питательной среды в отношении прибрежных видов рыб в этих водах и запросил у них специальный отчет. Его для меня готовят.

Хуберт Уэзерби помедлил, и Джейн увидела, что он испытующе смотрит в ее глаза. Затем на его лице появилась легкая улыбка.

— Я вижу, что вы опередили меня, мисс Барроуз, — сказал он. — И вы совершенно правы. Если в отчете будет сказано, что этот цикл подходит к концу, тогда мы сможем разрешить рыбакам ловить рыбу в бухте, не страшась истощения рыбных запасов, потому что рыба вернется в свое обычное место обитания — прибрежные воды. Но если, согласно правительственным исследованиям, цикл будет продолжаться еще какое-то неопределенное время, тогда картина будет совсем иной. Вы, конечно, можете разрешить ловить рыбу в бухте, но лучше подождите, когда, по крайней мере, у вас будет надлежащая информация, чтобы обосновать свое решение. И все, включая рыбаков, будут иметь конкретные сведения, которые обусловят их дальнейшие действия.

— Это прекрасный подход, — радостно сказала Джейн.

Хуберт Уэзерби одарил ее сияющей улыбкой, когда она поднялась. Боб встал рядом с ней.

— Тогда пусть все остается как было, пока у нас не будет на руках отчета, — сказал Хуберт Уэзерби, и Джейн кивнула. Когда она поднималась со своего места, чтобы идти, у нее возникло какое-то сомнение. Она помедлила, стоя рядом с Бобом, а затем повернулась к его отцу.

— Я думаю, что это правильно, — сказала она. — Надеюсь, что это так. В любом случае, даже если правительственный отчет будет неблагоприятным, я хочу открыть бухту для рыбной ловли тотчас же.

— Давайте перейдем этот мост, когда достигнем его, — улыбнулся адвокат, и Боб вывел Джейн из офиса.

— Отец принимает интересы народа близко к сердцу, — сказал Боб, когда они садились в машину. — Он всегда за них переживал, хотя они даже и наполовину не догадываются об этом.

Когда автомобиль выбрался из города, миновав ряды деревянных домов, Джейн отказалась от приглашения Боба позавтракать с ней и быстро положила свою руку на его, когда лицо его омрачилось.

— Только потому, что я хочу больше времени проводить наедине с собой, особенно сегодня, — сказала она. — У меня все еще неважное настроение, и, когда мы снова пойдем с тобой куда-нибудь поужинать, я хочу быть способной радоваться этому.

— И тогда я вытащу счастливый билет, — сказал он, просияв.

— У тебя он и так есть, — сказала она, когда они подъезжали к дому. Она увидела позади него скалистую гору, поднимающуюся к центру плоскогорья, с редкой растительностью, цепляющейся за камни.

— Там живет Аманта? — спросила она, и Боб кивнул.

— Туда ведет узкая тропинка, — сказал он. — Я никогда там не был, но мой отец к ней как-то заходил.

Они подъехали к дому, и она вышла, позволив руке Боба на какой-то момент задержать ее руки. Его взгляд был озабоченным.

— Позволь мне помогать тебе, Джейн, — сказал он. — Если ты что-то захочешь или тебе надо будет куда-то поехать, скажи мне об этом.

— Можно ли здесь нанять у кого-нибудь лодку с небольшим подвесным мотором? — спросила Джейн и увидела, как лицо Боба нахмурилось.

— Да, у Хэнка Томпсона, который живет на краю города, — сказал он. — Но зачем тебе нужна лодка?

— Я хочу покататься, — вежливо сказала Джейн, не в силах высказать мысль, таящуюся в глубине ее сознания. — Я каждый год каталась на Кейп-Коде, и думаю, здесь тоже можно прекрасно покататься, пока я здесь.

Боб пожал плечами.

— Когда только захочешь, я отвезу тебя к Хэнку, — сказал он.

Она пожала его руку и сделала несколько шагов назад.

— Заезжай за мной завтра, — сказала она. — И поблагодари от меня еще раз своего отца.

Боб помахал ей рукой и уехал. И хотя она знала, что Феррису еще рано появиться, она бросила взгляд на взморье, прежде чем войти в дом. Внутри ее тотчас же обволокла стоящая в доме тишина. Она помедлила возле лестницы и посмотрела на новые деревянные перила, сооруженные на том месте, где раньше крепился столб. Она повернулась и пошла наверх. Слова Аманты звенели в ее ушах, несмотря на то что она не признавала в них никакой правды. В пыли на лестничной площадке второго этажа отпечатались следы мужчины, который укреплял балюстраду, но она вспомнила о том, каким гладким и ровным был слой пыли в то утро, когда она поднялась наверх, чтобы взглянуть на место отвалившегося столба. Идя по длинному коридору второго этажа, она оставляла за собой следы, пока не открыла дверь первой комнаты. Это была гостиная, поняла она, в ней все еще висели выцветшие шторы, а стоявшие в беспорядке старые кресла были похожи на ожидающих смерти стариков. Она пошла в следующую комнату и увидела, что мебель в ней — полуразвалившийся стол, несколько стульев и бюро — была накрыта защитными покрывалами. На бюро с вызывающе гордым видом стояла хрустальная ваза. Джейн закрыла дверь и пошла дальше.

В конце коридора в проломленной стене был виден ствол упавшего на дом дерева. Дверь последней комнаты, искривленная и осевшая, поддалась неохотно, и Джейн приложила всю свою силу, чтобы открыть ее достаточно широко и войти. Оказавшись в комнате, она почувствовала холодную заплесневелую сырость. Эта комната была спальней, с одной стороны она увидела открытый стенной шкаф, в нем висели длинные платья. С другой стороны стоял пыльный сервант из вишневого дерева. Старые платья будто отпрянули от нее, когда она провела по ним пальцами. Затем Джейн повернулась к серванту. На нем стояло старое, покрытое серебром зеркало, наверху лежала щетка, а когда она выдвинула ящик, то обнаружила в нем два гребня, маленькую коробку с пудрой и заржавевшие шпильки для волос. Во втором ящике лежали ночные рубашки, нижние юбки, пара тапочек и длинное платье, темно-розовое с голубой отделкой. В самом нижнем ящике лежала шаль, а поверх нее — выцветший дагерротип в рамке под разбитым стеклом. Когда Джейн взяла его в руки, стекло рассыпалось, и девушка всмотрелась в выцветшее изображение — то ли старый дагерротип, то ли цветной рисунок. На нем была изображена женщина — длинноволосая, с волевым лицом, приковывающая внимание необыкновенной красотой. Джейн, не отрываясь, смотрела на изображение и почувствовала, что ее притягивает к нему, будто она видела знакомое ей лицо. Наконец она положила картину назад и задвинула ящик. Здесь, в доме на Ястребином мысу, более ста лет назад жила женщина. «Кто она была?» — задумалась Джейн и снова вспомнила об Аманте Колбурн. Эта женщина с сухим лицом должна была знать, с уверенностью подумала Джейн.

Закрыв за собой дверь, она спустилась вниз. С первого этажа, из окна фойе, она увидела, что к берегу приближается лодка. Джейн рывком открыла дверь и побежала по дороге, идущей вдоль дюн. Она приостановилась наверху и помахала двум фигурам, стоящим уже у носа вытащенной на берег лодки, и, когда она спускалась вниз, они помахали ей в ответ. Это был Феррис, конечно, она знала это. Она побежала по песку и увидела, что старик Енох смотрит на нее враждебным неприязненным взглядом. Феррис стоял молча, на лице его было написано ожидание, на нем не было улыбки, но она уловила надежду в его глазах. Джейн говорила быстро, не тратя на общепринятые условности ни времени, ни слов.

— Я думаю, что Хуберт Уэзерби принял правильное решение, — начала она. — Он запросил у правительственных чиновников отчет о состоянии здешних дел. — Она объяснила, какой он запросил отчет и с какой целью, но, когда она закончила, она не увидела ни понимания, ни одобрения, по только ярость в горящих глазах старика.

— Это все слова, да и только, — будто выстрелил он в нее. — Слова и ложь. И больше ничего.

— Это не так, — ответила Джейн, дав волю собственному гневу. — Вам бы лучше познакомиться с научным отчетом о том, что происходит в этих водах. И я скажу всем, что надо делать, чтобы решить эту проблему.

— Вы никогда не дождетесь этого отчета, — сказал Енох. — Это только еще один способ выгнать нас отсюда. У нас больше нет сил ждать, нет никаких сил.

Енох повернулся к Феррису. Он кипел от гнева.

— Я же говорил тебе, что она ничего не сделает! — со злобой выкрикнул он. — Она не лучше, чем Уэзерби. Их разговоры — и наши жизни, так было и будет всегда, пока мы сами не изменим этого.

Джейн хотела опровергнуть горькие слова старика, но он снова повернулся к ней, и его пергаментное лицо было подобно маске ярости.

— Убирайтесь отсюда подобру-поздорову, — сказал он. — Убирайтесь и прекратите поддерживать старого Уэзерби.

— Я никого не поддерживаю! — вскричала Джейн, но Енох прыгнул в лодку.

— Поезжай, — сказал ему Феррис. — Я скоро буду.

Он оттолкнул нос лодки, Енох в лодке закачался на волнах, и ветер унес его сердитые крики, обращенные к ним. Джейн увидела разочарованные глаза Ферриса.

— Это не поможет делу, — сказал он ровным голосом. — Не знаю, смогу ли я еще сдерживать других людей. Я боюсь за тебя. — Его лицо было мрачным, глаза испытующе смотрели на нее. — У гнева нет разума, — сказал он. — Он взрывается. Он обрушивается на ближайшую жертву.

— То есть на меня, — сказала Джейн. — Но ведь я стараюсь вам помочь. Я думаю, что отчет — это хорошая мысль.

— Возможно, его придется ждать несколько месяцев, — сказал Феррис. — Никогда не слышал, чтобы правительственные отчеты готовились быстро.

— Несколько месяцев? — нахмурилась Джейн. — Нет, не думаю. Ведь я даже и не задумывалась над сроками.

— Траулер Джона Сазерленда чуть не столкнулся с танкером вчера утром, в предрассветном тумане, — сказал Феррис. — Самое лучшее место, которое мы нашли в открытом море, находится прямо в главном проливе, ведущем из Кэбот-Страйт в Атлантику.

— Пожалуйста, попроси их подождать немного, — сказала Джейн. — Я выясню, что могу сделать относительно отчета. — Ее руки прижались к груди Ферриса, когда она смотрела на него снизу вверх. — Ты веришь мне, Феррис? — спросила она.

— То, что я верю тебе, не имеет значения, — сказал он.

— Лично для меня — большое, — сказала Джейн.

Его руки крепко обняли ее, прижали к себе, глаза светились, как темные огни.

— Ты очень странная, Джейн Барроуз, — сказал он. — Ты очень красива и, думаю, можешь извлекать из этого пользу. Может быть, тебе стоит уехать отсюда, пока не случилось беды.

— Нет, я не могу, — мгновенно сказала она. — Пока не докажу вашим людям, что я не лгу, что я хочу им помочь.

И как только она произнесла эти слова, она поняла, что привела разумные основания того, что вообще не имело никаких оснований. Она должна была остаться — точно так же, как она должна была сюда приехать, осознала она со страхом.

— Обними меня, Феррис, — прошептала она, неожиданно задрожав.

Он обнял ее крепче, его голова склонилась, она почувствовала его губы на своих губах, ощутила вкус соли и позволила мощным объятиям остановить ее дрожь. Затем он резко отпрянул от нее и пошел, бросив на нее прощальный взгляд. Глаза его были полны невысказанных мыслей. Джейн повернулась и направилась обратно к дому, внезапно осознав, что день подходил к концу и пурпурная серость ночи уже ползла по морю.

Кипящая ярость старика Еноха, опасения и разочарование Ферриса тяжело давили на нее, и она вошла в дом расстроенная и неудовлетворенная. Она пошла к телефону, нашла номер Хуберта Уэзерби и набрала его. Сначала в голосе адвоката послышалось удивление, потом приветливая осторожность.

— Сколько времени потребуется для того, чтобы получить этот отчет, мистер Уэзерби? — прямо спросила она.

— О, я не могу сказать, дорогая моя, — ответил он. — Понятия не имею, сколько информации имеется у бюро по этому вопросу.

— Но вы можете сказать хотя бы примерно? — настаивала Джейн. — Неделя или десять дней?

— О, думаю, что не скоро, — мягко произнес Хуберт Уэзерби.

— Больше, чем десять дней? — резко спросила Джейн.

Голос мужчины оставался спокойным.

— Значительно больше, я думаю. По крайней мере, месяц, — сказал он. — Возможно, два.

— Я думала, что это дело нескольких дней, — сказала Джейн. — Это совершенно меняет картину.

— Совсем нет, моя дорогая, — сказал Хуберт Уэзерби. — Просто потребуется немного больше времени. Справедливость зачастую этого требует.

— Тогда я считаю, что бухту сейчас же надо открыть для рыбной ловли, — сказала Джейн.

— Ну, если вы хотите этого, это ваше право, — сказал адвокат. — Почему бы нам не пообедать вместе в ближайшее время и не поговорить об этом снова? Я не хотел бы, чтобы вы принимали поспешные решения, могущие нанести вред людям, которым вы стараетесь помочь.

— Я не хочу этого, конечно, — согласилась Джейн. — Хорошо, я договорюсь с Бобом насчет обеда.

Она повесила трубку и пошла в свою комнату, еще более расстроенная и неудовлетворенная собой. Почему бы прямо сейчас не покинуть Ястребиный мыс, спрашивала она себя. Она определенно не нашла здесь покоя и тишины, которых так желала. А действительно ли она искала этого? Может быть, Феррис был прав в тот первый день их встречи на взморье? Может быть, она старалась наказать себя, решив приехать сюда и оставаться здесь из каких-то мазохистских побуждений? Вина перед Эваном? — молчаливо спросила она себя. Этого было более чем достаточно. Силы вины были мощными и неоднозначными. Но ведь были и другие силы — те, которых Аманта назвала силами тьмы. Черт побери, про себя выругалась она. Почему смехотворные и бессвязные мысли этой женщины вторглись в ее сознание? Почему ее не удовлетворяют ее собственные разумные объяснения? Почему, почему, почему? Вопросы без ответов, их так много. И большая худая женщина считала, что она знает ответы. Вот в чем дело, говорила Джейн самой себе, так называемая мудрость Аманты Колбурн наносит вред. Но так ли оно было, честно спрашивала себя девушка, была ли это лишь так называемая мудрость? Женщина оказалась права насчет упавшего столба. Не было никакого зверя, который бы его расшатал. И Джейн, крепко сцепив руки, призналась самой себе, что худая женщина была очень близка к правде, сказав Джейн, что ее позвали на Ястребиный мыс. Огромная волна нетерпения охватила девушку. Она должна избавиться от диких утверждений этой женщины, или разум ее не успокоится. Повернувшись, она выбежала из дома и помедлила мгновение на освежающем сумеречном ветру.

Еще было светло, и она поспешила к подножию покрытой уступами горы. Оглянувшись назад, она увидела, что старый дом смотрит ей вслед, словно какой-то гигантский паук, уверенно ожидающий возвращения своей жертвы. Почему она думала именно так об этом заброшенном старом доме, спрашивала она себя. Почему она не видела в нем лишь сооружение из разломанных досок и покосившейся крыши? Почему дом так недоброжелательно относился к ее присутствию? Она не могла объяснить это ужасными словами Аманты. Она почувствовала злобное давление дома в первый же раз, как оказалась перед ним.

Торопливо заспешив наверх, Джейн увидела узкую тропинку, о которой говорил Боб, и стала пробираться по продуваемому ветром склону. Скалы все теснее громоздились вокруг нее, а поломанные и пригнувшиеся деревья были похожи на бессменных часовых. Трава, редкая и жесткая, боролась со скалами, склоны которых становились все отвеснее, и тропинка стала поднимать резче вверх. И как только Джейн преодолела крутой подъем, перед ней возник дом — хижина, окруженная скалами. Казалось, будто сюда ее бросила чья-то гигантская рука. Крыша была сделана из соломы, стены — из камня и извести, и тонкая струйка дыма поднималась из покосившейся трубы. Огромный кот, серый с черными полосками, стоял на пороге, и сквозь приоткрытую дверь Джейн увидела комнату. Она сделала несколько шагов вперед и позвала хозяйку. Ответа не последовало, и Джейн остановилась при входе. Кот прошел в комнату, взглянув на гостью желтыми глазами. Джейн увидела разожженный очаг и греющийся на нем большой черный чайник. Хижина оказалась одной огромной комнатой. Одну ее сторону перегораживали полузадериутые занавески, за которыми стояла деревянная кровать. В центре комнаты располагался грубо сколоченный стол. Джейн снова позвала женщину. Ей по-прежнему никто не ответил, и она сделала несколько шагов внутрь, оглядывая помещение. С деревянных балок, поддерживающих крышу, почти на расстоянии протянутой руки свисали различные амулеты: одни были сделаны из дерева, другие — из серебра, третьи — из камня. Она узнала опал, рубин, гранат. Над очагом, на полке, она увидела книгу, которую Аманта приносила в ее дом, она стояла в ряду полудюжины других книг.

— Чего вы хотите?

Вопрос, взорвавший тишину, заставил девушку подпрыгнуть на месте, и она повернулась, чтобы увидеть Аманту Колбурн, появившуюся в дверном проеме и почти заполнившую его, с котом в руках.

— Я пришла вас повидать, — сказала Джейн, обретя голос.

— Я не желаю вас здесь видеть, — сказала женщина.

— Боитесь, что я оскверню ваше жилище? — ответила ей Джейн, и в голосе ее прозвучало больше горечи, чем сарказма.

— Вы ни в чем не повинны, — сказала Аманта, проходя в комнату. — Но я не хочу, чтобы вы здесь находились. Скажите, что вам надо, и уходите.

— Здесь происходит столько непонятного, и многое имеет отношение к тому, о чем вы говорили, — начала Джейн. — И это красное зарево, которое двигается по воде. Я снова видела его прошлой ночью.

Женщина кивнула, и Джейн снова увидела странное выражение, возникшее в глазах Аманты Колбурн, оно было похоже на жалость.

— Я думаю, вы знаете, что это такое, — сказала Джейн. — Почему вы не скажете мне?

Выражение в глазах женщины не изменилось, и Джейн почувствовала, что по ее коже побежали мурашки.

— Вы действительно верите, — сказала девушка. — Вы действительно верите в то, что мной кто-то владеет.

— Я знаю это, — сказала Аманта тем же уверенным тоном, которым она говорила об упавшем столбе, обрушившихся камнях и странном красноватом зареве.

— Другой дух, другая душа, сказали вы, — продолжала Джейн. — Но почему я? Почему она ждала меня?

— Она ждала определенного момента и подходящей личности, — сказала Аманта. — Иначе это было бы невозможно. Для овладения другой личностью требуется стечение определенных обстоятельств. Я не знаю, какие обстоятельства привели к тому, что выбрали именно вас, но это случилось.

— Кто сделал так, что это случилось? Кто ждал меня?

— Фиона Мак-Фай, — сказала Аманта Колбурн.

Перед глазами Джейн вспыхнуло изображение прекрасной женщины, обрамленное в сломанную рамку.

— Она жила в старом доме, — сказала девушка, и женщина кивнула. Уже не чувствуя ничего смешного, Джейн снова спросила: — Кем она была? Почему ее дух ждет меня?

Аманта села за стол и жестом пригласила Джейн сесть напротив нее.

— Это было в тысяча восемьсот десятом году, и, как вы можете вообразить, блистал и сверкал, — начала Аманта. — Почти каждый вечер здесь устраивались балы — к дому подъезжали экипажи, толпились слуги. Фиона Мак-Фай была богатой молодой женщиной. Она была горда, своевольна и высокомерна. Поговаривали, что она отличалась некоторой жестокостью. Она умела скакать верхом, управлять лодкой и охотиться, но больше всего она любила ходить по морю под парусами. Молодые красивые мужчины всегда пользовались расположением Фионы Мак-Фай, она любила их всех одинаково, пока в эти геста, Новую Шотландию, не приехал молодой человек по имени Эран Коннари.

Он был учеником корабельного мастера, и он любился в Фиону, а она, казалось, тоже полюбила его. Она позволила ему объявить об их помолвке, а затем, позже, о дне их свадьбы. Эран Коннари проводил все свое свободное время, троя для Фионы прекрасный корабль. Это был свадебный подарок, на котором они собирались совершить путешествие в свой медовый месяц.

Но однажды Эран Коннари пришел в дом и застал Фиону с другим мужчиной. Говорили, что, несмотря на свою любовь к Эраиу, она решила, что это ниже ее достоинства — выходить замуж за ученика корабельного мастера. Она отказалась встречаться с Эраном — такие поступки были свойственны ей, она была бессердечным человеком. Эран Коннари проклял ее, и в день своей несостоявшейся свадьбы он поджег корабль, свой свадебный подарок, встал у руля и отчалил от Рок-Айленда на пылающем судне. Фиона Мак-Фай устраивала в этот вечер прием, но из окна она увидела проходящий мимо горящий корабль. Говорят, что она пронзительно кричала три дня подряд, и после этого никогда уже не стала прежней. Она закрылась в большом доме и стала жить, не видя никого, кроме своих слуг.

И с тех пор в определенные ночи горящий свадебный корабль проплывал перед окнами дома, и этот свет Фиона не могла не видеть даже сквозь задернутые занавески. Говорят, в эти ночи она выходила одна из дому и звала Эрана до тех пор, пока не исчезал свет. И когда она многие годы спустя умерла, ее дух, проклятый Эраном Коннари, все еще бродит по дому, и он будет бродить, не находя покоя, пока месть Эрана Коннари не будет удовлетворена. А для этого ей надо найти того, кем бы она могла овладеть, а потом погубить, как погубила она любовь Эрана Коннари.

Горящий свадебный корабль Фионы Мак-Фай до сих пор отплывает от Рок-Айленда. Вы видели его сами.

Аманта Колбурн замолчала. Джейн поднялась и повернулась к двери, почувствовав, как ее тело покрылась холодной испариной. Она пошла к выходу, но шаг ее ускорился, и она буквально вылетела из хижины и бросилась вниз по тропе, спотыкаясь в темноте о камни. В голове ее все кружилось и вертелось, и она бежала до тех пор, пока перед ней не возникла темная огромная масса дома, и тогда Джейн вбежала в него, с силой захлопнув за собой дверь. Оказавшись в своей комнате, она заперла дверь на щеколду и бросилась на кровать, слушая свое тяжелое дыхание и ощущая прилипшую к ней одежду. Она была такой мокрой, будто ее бросили в море. Наконец она встала, разделась и, вытерев тело, натянула пижаму. Приказав себе перестать дрожать, она зажгла лампу и отнесла ее в холл, заставляя себя выполнять эти действия как можно спокойнее. Снова вернувшись в комнату, она закрыла дверь на задвижку и без сил упала в кровать. Ладони у нее опять были мокрыми. Нет, сказала она себе, такие вещи больше не должны повторяться. Она произнесла эти слова громко вслух, слушая звук собственного голоса в тишине старого дома, — глухой и насмешливый звук. Ей, как ребенку, рассказали сказку, сказала она самой себе, она была захвачена старой историей и позволила фантазии забыть о фактах. Теперь ей надо взглянуть на это спокойно и отделить вымысел от реальности. Растянувшись на застеленной кровати, она стала смотреть на мерцающий свет лампы и перебирать в уме каждую деталь. С молчаливым отчаянием она напрягала мозги, чтобы найти в этом рассказе разумные основания и простой здравый смысл, но история Фионы Мак-Фай имела свою собственную логику и свои собственные основания, и это невозможно было более отрицать. Неожиданно многое прояснилось с ужасающей ясностью, начиная от той безлунной ночи, когда она вскочила на кровати и поняла, что должна приехать сюда, в дом па Ястребином мысу. Легенда о Фионе Мак-Фай была не более чем странным совпадением, пыталась убедить она саму себя, отворачиваясь от собственного не оставлявшего иллюзий ответа. Слишком много горело теперь внутри нее, слишком много вопросов не имели разумного объяснения. Она снова и снова обдумывала каждую деталь, лежа в мерцающем свете лампы, и каждый раз ответ был одним и тем же. Она будто проходила через сотню дверей и на выходе оказывалась всегда в одном и том же месте. Реальность не отделялась от вымысла, но сливалась вместе с ним, чтобы представить ей новую, холодящую кровь действительность. Нереальное стало реальным, и она лежала тихо, потрясенная и переполненная таким страхом, которого никогда в жизни не испытывала.

И только бегство отвергалось ею, и теперь она это хорошо поняла. Она должна оставаться здесь, она должна ждать, ей необходимо найти способ восстановить себя, или, содрогнулась девушка, ей придется умереть пленницей. «Но чьей пленницей?» — спрашивала она себя. Кто на самом деле ею овладел? Фиона Мак-Фай или Эван? Или она сама наслала себе наказание и нашла того, кто ею овладел? Разве Эван, когда был жив, не говорил ей того, что она не хотела слышать?

Мысли мелькали в ее голове, одна невыносимее другой; Джейн не представляла, сколько времени она пролежала на кровати, когда заметила короткую вспышку света в окне. Быстро вскочив на ноги и заметив, что оконное стекло было мокрым от дождя, она впилась взглядом в темноту ночи. Свет на мгновение вспыхнул снова, словно сигнальный огонь, а затем исчез. Она ждала у окна, стараясь что-нибудь разглядеть в темноте своими утомленными глазами, и, наконец, отвернулась. Она была почти уже у кровати, когда услышала снаружи звук — неясный глухой звук, будто кто-то споткнулся, а затем по гулкому холлу разнеслись удары большого дверного молотка. Она взяла лампу и пошла в коридор, где все еще продолжала гореть еще одна лампа. В дверь постучали снова, на этот раз — более настойчиво. По стеклу бокового окна мелко стучал дождь. Это ночное время вряд ли подходило для прихода гостей. Глубоко вздохнув, она поставила лампу на маленькую тумбочку возле двери. Дверная ручка чуть не обожгла ей холодом руку, когда она открыла тяжелую дверь и отблеск огня упал на фигуру, стоящую на пороге.

— Черт побери, ну и местечко, сюда не доберешься, — услышала она чей-то голос, а затем услышала свой собственный, наполовину всхлип, наполовину восторженный вскрик, и, бросившись к высокому мужчине, крепко обхватила его руками.

— Тед, о боже, Тед! — кричала она, когда ее вели назад в дом. Она вошла и опустилась на пол, а высокий мужчина с песочного цвета непокорными волосами, небрежно спадающими на лоб, усмехался, глядя на нее.

— Именно такой прием я жаждал увидеть, — сказал он.

Джейн взглянула на Теда Холбрука, с трудом веря в то, что ей это не снится. Его рука приподняла ее подбородок, и этот жест убедил ее, что она действительно не спит.

— Так ты, значит, еще здесь, несмотря ни на что, — сказал он. — Мой автомобиль застрял неподалеку, в одной из тех проклятых дюн. Слишком быстро свернул, — добавил он смущенно. — Завтра я его вытащу.

— Так те огни, которые я видела, были твои?

— Мои аварийные сигналы. Я мигал фарами несколько минут после того, как застрял. У кого-то, может, есть приспособление, чтобы вытащить мое авто. Однако это добавляет неожиданности к происходящему и превращает все в приключение.

Его глаза изучающе осматривали лестницу и старые деревянные стены холла.

— Нет ли у тебя чего-нибудь выпить? — спросил он.

— Нет, я не пью, поэтому не подумала об этом. Но я приготовлю тебе чай. Пойдем на кухню.

— Это лучше, чем ничего. Проклятие, я ехал всю ночь, — сказал Тед Холбрук, следуя за ней на старую кухню с высоким потолком, где в очаге тлели два больших полена.

— Скажите, во Имя Всевышнего, Тед Холбрук, что вы делаете здесь? — спросила Джейн, наливая воду в железный чайник и подвешивая его над очагом.

— Я получил твое письмо, черт возьми, поэтому я здесь, — сказал он, и она повернулась нему с широко раскрытыми глазами, тотчас же раскаявшись в том, что расписала ему в подробностях все случившееся.

— О, Тед, прости меня. Я совсем не хотела расстраивать тебя, — сказала она. — Я хотела только рассказать о том, что происходит. — Она старалась не горячиться и контролировать себя, но неожиданно почувствовала, как губы ее задрожали, глаза наполнились слезами, она бросилась ему на грудь, прижала голову к плечу и зарыдала. Это произошло настолько естественно, что, осознав случившееся, она не стала этому противиться. В последние месяцы она не раз плакала на этом плече.

— Поплачь, тебе будет легче, девочка моя Дженни, — услышала она его тихий голос и отпрянула назад, вытирая слезы тыльной стороной руки.

— Прости меня, Тед, — пробормотала она. — Я не хотела этого. Сила привычки, я думаю.

— Полагаю, ты сядешь и расскажешь о том, что здесь происходит, пока я буду готовить чай, — сказал он, усаживая ее в одно из глубоких деревянных кресел. — Опиши подробнее то, о чем ты написала мне в своем письме.

С Тедом всегда было легко разговаривать, и слова из нее полились рекой. Она не забыла ни о чем, и, когда закончила, ее лицо осунулось и побледнело. Светло-карие глаза Теда выражали холодное любопытство, однако на лбу, под завитком песочных волос, легла легкая складка. Он вытянул свое длинное худое тело, положив ноги на одно из кресел.

— Это жуткая история, — сказал он. — В ней много сверхъестественного, но мне кажется, что ты многое выдумала сама. Здраво ли ты мыслишь, Дженни?

Глаза ее расширились и стали мрачными, когда она взглянула на него.

— Я не хотела бы сойти с ума, Тед. И стараюсь этого не допустить, — ответила она. — Но нет другого объяснения. Разве ты не видишь, как все совпадает? Со времени моего приезда все ниточки сходятся вместе. Я сильно напугана, Тед, но я не могу больше закрывать глаза на происходящее.

— Другие объяснения конечно же есть, — нахмурился Тед, приподнимаясь в кресле. — Не существует никаких потусторонних сил, или астральных тел, или всякой чертовщины, как ты ее ни назови, которые вертятся вокруг захваченных ими людей.

— Но ведь ты знаешь, Тед, что существуют странные физические явления, — тихо сказала Джейн. — Мы время от времени о них говорим.

— Мы, черт возьми, время от времени говорим о разных вещах, — сказал Тед. — Но не о вещах подобного рода.

— Смотри в лицо фактам, обычно говорил ты мне, Тед. Смотри в лицо фактам. Так давай посмотрим на них. Тот столб чуть не убил меня. Это факт. Он свалился сам по себе. Это тоже факт. Никакой зверь не расшатал его, никакой ветер не снес, ничто логически объяснимое не заставило его упасть.

— Он мог упасть сам собой. Оттого что этот старый сарай стало трясти при шторме. Одной вибрации было достаточно, чтобы обрушить столб. Именно так происходят подобные вещи, это случается даже с металлами. Даже название есть — усталость металла.

— И скалы чуть не убили меня. Это тоже факт. Неужели ты думаешь, что подземные толчки возникли прямо в том месте, где я сидела?

— Случаются и более странные вещи, Джейн.

— А горящий огонь на воде? Я видела его дважды. Это не был плод моего воображения.

Тед нахмурился.

— На это у меня пет ответа, но я уверен, что существует какое-то объяснение, — сказал он. — Здравое, убедительное, логическое объяснение.

— О, Тед, разве ты не видишь, что слишком многое не объясняется простыми совпадениями? Меня позвали сюда, теперь я это понимаю. Аманта Колбурн тоже уверена в этом. Никто здесь не знал, что случилось с Эваном, а я никогда не слышала о Фиоие Мак-Фай, и фактов слишком много, чтобы запросто сбрасывать их со счетов.

— Послушай, Дженни, твои факты — это действительно факты, но ты все их неправильно интерпретируешь. Ты нашла в старой легенде параллель с определенным событием из твоей собственной жизни, и это больно ранило тебя.

Он взял ее за плечо и посмотрел на нее твердым взглядом из-под нахмуренных бровей.

— К черту, Дженни, я совсем не верю в духов, которые кем-то овладевают. В другое время, в другом климате ты бы так не восприняла все эти события.

— Какое «другое время» ты имеешь в виду?

— Ты сейчас уязвима. Ты все еще носишь Эвана в своем сердце. Все происходящее совпало с твоим ощущением вины.

— А есть ли выход из положения, Тед?

— Поехали со мной в Бостон, — сказал Тед. — Это не подходящее для тебя место, особенно сейчас. Очутившись между озлобленными рыбаками и этой ненормальной женщиной, ты просто сойдешь с ума.

— Нет, я не могу уехать, Тед. Они тоже являются неотъемлемой частью всего этого. Я не смогу уехать, даже если захочу. Что-то держит меня здесь.

— Ты сама себя держишь.

— Может быть, — задумалась Джейн. — Но даже если ты прав, если я уеду сейчас, я буду чувствовать себя так, будто не дочитала книгу, часть которой — я сама, и что-то будет упущено, не объяснено, потеряно. Мне будет еще хуже, чем тогда, когда я приехала сюда. — Тед подавил глубокий вздох, когда Джейн прильнула головой к его груди. — Но ты так замечательно сделал, что приехал, — сказала она. — И это действительно прекрасно, что ты здесь, но я буду идти своим путем. Я хочу выяснить правду для себя самой, и я — единственная, кто может это сделать.

— И тебе не важно, куда эта правда тебя заведет?

— Не важно.

— Не уверен, что я сдался, — сказал Тед. — Но утро вечера мудренее. Я снял комнату в городе, в небольшом домике, на котором висит табличка, что они принимают туристов. И мы завтра проведем вместе с тобою день, хорошо?

— Да, конечно, — быстро ответила Джейн. — У меня есть предварительная договоренность об обеде, которую надо подтвердить, но обед подождет.

— Уже объявилось местное очаровательное молодое дарование? — усмехнулся Тед. — Это правда, девочка?

— Возможно. Отчасти, однако. Боб Уэзерби очень приятный, с ним легко общаться. И есть еще Феррис Дункан.

— А, это тот рыбак, которого ты упоминала в своем письме.

— Да. Он сильно отличается от тех, кого я когда-либо знала, — сказала Джейн. — В нем есть спокойная внутренняя сила. Возможно, именно такой человек мне нужен. — Она увидела невозмутимый интерес в глазах Теда, обычное выражение на его лице. — Утром мне надо сделать одно дело, — сказала Джейн. — Если я не вернусь к тому времени, когда ты заедешь за мной, тогда подожди.

— До завтра, куколка, — сказал он, касаясь губами ее лба. Именно так он всегда прощался с ней на ночь. Она смотрела ему вслед, пока мелкий дождь и тьма не поглотили его силуэт. Она поспешила лечь в кровать, чтобы поспать несколько часов, оставшихся до утра, согретая теплом, появившимся вместе с приездом Теда. Но это было так похоже на него — он всегда старался умерить ее страхи, это было в его духе. Однако в его духе было также отворачиваться от всего, что не лежало на поверхности обыденности. Он мог быть участливым и необыкновенно понимающим. Он мог проявить мудрость и проницательность, раскрывая истинное положение вещей. Но силу, в которой она нуждалась, чтобы противостоять тому, что овладело ею; силу, необходимую ей, чтобы найти разгадку, ей нужно было найти в самой себе или в чем-нибудь или ком-нибудь другом.

Она закрыла глаза, измученная и опустошенная, зная о том, что должна идти вперед той дорогой, которую для себя выбрала или которая ей была предначертана. И если существовали какие-то другие объяснения происходящему, она должна была выяснить их сама.

Глава 5

Она проснулась поздно и услышала, как Аманта возится на кухне. Утро было холодным, хотя солнце пробивалось сквозь тонкий слой облаков. Джейн быстро оделась, натянув джинсы и ярко-оранжевую, с белыми полосками, блузу, и сверху накинула шерстяной вязаный жакет. В холле она обменялась молчаливым взглядом с Амантой, а затем заспешила наружу, чувствуя, как женщина провожает ее взглядом.

Взглянув на море, она различила вдали очертания Рок-Айленда, и губы ее сжались. Остров интриговал ее с тех пор, как Феррис сказал ей о том, что никто не осмеливается ступать на него. Теперь, конечно, она знала почему. Страхи, опасения, что-то вроде суеверий или, как сказал Феррис, простое нежелание испытывать судьбу. Но теперь это было больше чем интрига. Это был вызов, это было место, которое ей необходимо было посетить, и оно тянуло ее, как тянул. Что она думала там найти? — спрашивала она себя. Возможно, конечное подтверждение всему, возможно, надежду зацепиться за что-то, возможно, ничего, что само по себе тоже что-то значило.

Она свернула к своему автомобилю, когда увидела, что по дороге, идущей вдоль дюн, едет машина Боба Уэзерби и он машет ей из окна рукой.

— Доброе утро, — останавливая машину, весело произнес он. — Ехал мимо и решил остановиться, чтобы поприветствовать тебя. Встретил твоего друга, вытаскивающего свой автомобиль из песка.

— Да, он неожиданно приехал ночью, — сказала Джейн. — Но это и в самом деле мой настоящий друг. Он очень мне помог. Я обещала провести с ним день, так что придется отложить обед с твоим отцом.

— Сегодня, завтра или в другой день — это не имеет никакого значения, — сказал Боб, и Джейн нахмурилась.

Каждый день имел значение для Ферриса и Еноха — она знала это. Боб и его отец легко и спокойно относились к этому вопросу, а отношение Еноха и Ферриса было совсем другим.

— Ты поедешь сейчас обратно в город? — спросила она. — Можешь подвезти меня к тому месту, где, как ты сказал, дают напрокат лодки? Я решила взять небольшую лодку и отвести ее в бухту. Я видела там маленький причал, возле ближнего к дому края.

— Там есть причал, он стоит сотню лет и все еще находится в хорошем состоянии, — ответил Боб. — Поехали, я отвезу тебя к Хэнку Томпсону.

Боб развернул автомобиль, и они поехали обратно по дороге, идущей вдоль дюн, и замедлили ход, когда поравнялись с грузовиком-буксиром и небольшой легковой машиной, темно-зеленым «эм-джи», теперь уже снова стоящим на дороге. Тед сидел в машине, а водитель грузовика в это время отцеплял буксировочный трос. Когда Боб замедлил ход, Тед пригнулся и помахал им рукой. Улыбка его была ленивой, взгляд — холодным и оценивающим. Джейн внутренне улыбнулась. Мало что ускользало от взора Теда. У него были глаза и ум фотографа, которые моментально схватывали все происходящее.

Лодочный ассортимент состоял из маленьких яликов, рыбачьих плоскодонок и одного старого шлюпа. Хэнк Томпсон, мужчина с суровым лицом, получил от Боба словесную гарантию об оплате, и Джейн выбрала крепкую, выцветшую от ветров рыбачью плоскодонку с подвесным мотором в тридцать пять лошадиных сил. Она взяла запасную канистру с бензином, которую поставила на носу, а также маленький кранец.

— Я поплыву в бухту, — сказала она Бобу, залезая в лодку.

— Я буду ждать тебя там, — ответил он. — Будь осторожна. Эти воды — не озеро. Надеюсь, ты умеешь управляться с лодкой.

— Вот уже десять лет, каждый год подряд, я катаюсь на лодке в Кейпе, — сказала она, дергая за стартер.

Мотор кашлянул, затем потихоньку начал фырчать, и лодка отчалила от берега. Джейн выводила лодку из маленькой гавани, мимо теснящихся на краю домов, мимо рыболовных траулеров, пришвартованных у пристани, а когда вышла в открытое море, то тотчас же почувствовала сильный ветер. Лодка легко преодолевала длинные катящиеся валы, и Джейн повернула на север. Глаза ее пристально вглядывались в низкие очертания Рок-Айленда, вырисовывающиеся вдалеке. Ей надо было подождать до завтра, когда она уже провела бы день с Тедом. Насколько она знала Теда, тысячи неотложных дел требовали его возвращения к завтрашнему дню. Она отвернулась от острова и увеличила скорость, держась береговой линии. Миновав взморье, она увидела серую громаду старого дома и гряду скал, спускающихся к воде. Лодка устремлялась вперед, огибая мыс бухты. Появился рыболовный траулер — как раз тогда, когда она достигла мыса, — он держал направление на юг и прошел от правого борта ее лодки не более чем в дюжине футов. Она увидела высокую сухощавую фигуру старого Еноха, стоящего на корме, при виде ее глаза его гневно сверкнули. И даже на расстоянии она ощутила его ненависть. Траулер, тридцати пяти футов, по ее оценке, прошел мимо, ее лодку качнуло на оставленной им волне, и Джейн направила ее в бухту. Маленький причал манил к себе, и, замедлив ход, она ткнула в него нос лодки и набросила канат на швартовную тумбу. Через несколько секунд лодка была надежно закреплена, и Джейн торопливо стала подниматься по крутому берегу, махая рукой Бобу, ждавшему ее наверху.

Он протянул руку и помог ей преодолеть последний крутой подъем.

— Покатаемся в лодке как-нибудь днем? — спросила Джейн, и Боб радостно кивнул.

— Надо остерегаться всяких случайностей в этих водах, — сказал Боб. — Погода здесь меняется очень быстро.

— Я буду осторожна, — сказала Джейн, когда они подошли к дому.

Затем Боб уехал, бросив на нее напоследок изучающий взгляд прищуренных глаз. Она увидела небольшой темно-зеленый «эм-джи», припаркованный неподалеку, и заспешила в дом. Тед растянулся в одном из кресел, стоящих в библиотеке. Когда она вошла, он одарил ее сверкающей улыбкой.

— Ты долго меня ждал? — спросила она. — Прошу прощения, что опоздала. Мне надо буквально минуту, чтобы переодеться.

— Не спеши, — сказал Тед. — Это было познавательное ожидание. Я обменялся двумя-тремя словами с твоей экономкой. Эта женщина настоящая плутовка. И, кроме того, у тебя был гость.

— Гость? — повторила Джейн, нахмурившись.

— Скалистая Гора, — невозмутимо промолвил Тед, и девушка нахмурилась еще больше.

— С лицом, высеченным из камня… твой рыбак, Феррис Дункан.

— Тед Холбрук! Какие ужасные вещи ты говоришь! — воскликнула Джейн и уловила едва заметную ухмылку Теда.

— А был ли я когда-нибудь любезным? — возразил он. — Он услышал о том, что ты арендовала лодку, и хочет поговорить с тобой.

— Он сказал почему?

— Ты смеешься? — вскинул голову Тед. — Разговоры местных жителей сводятся к шести-семи словам. Он сказал, что снова зайдет к тебе. Но я сам удивляюсь. Что заставило тебя так внезапно взять лодку?

— Я решила взять лодку не внезапно, — спокойно соврала Джейн. — Ты знаешь, я люблю кататься по морю. И знаешь, что каждое лето я каталась в Кейпе.

— Да, но я знаю тебя, Джейн Барроуз. Что ты задумала? — спросил он, и глаза его сузились, когда он смотрел на нее, будто кот на мышку.

— Только покататься немножко, — ответила Джейн, молча поздравляя себя с удачным ответом.

Тед хмыкнул, и это красноречивое хмыканье выражало абсолютное недоверие, но он одарил ее легкой улыбкой.

— Иди, переодевайся, — сказал он. — Давай немного развлечемся.

Она повернулась и спешно направилась в свою комнату. Она надела голубое платье с низким вырезом, потому что было слишком мало возможности или времени наряжаться во что-нибудь еще. Когда она вернулась в библиотеку, невозмутимо-оценивающий взгляд Теда не мог скрыть его одобрения.

— Поехали назад в Бостон вместе со мной, — сказал он. — Ты определенно находишься в плохом месте.

— Не будь таким самоуверенным, — ответила она. — Вся эта красивая мишура не представляет особой ценности.

— У меня есть свое мнение, девочка, — сказал он и нетерпеливо повел ее к автомобилю.

Они стали бесцельно кататься по незнакомым дорогам, находя маленькие местечки необыкновенной красоты — пруд со спящими белоснежными гусями и высокими камышами, заросли багряного вереска на склоне горы, старые изгороди и водяное колесо, — и незаметно день склонился к вечеру. Они проехали примерно сто миль вдоль побережья, нашли хороший ресторанчик, который был уютен и даже изыскан, и неторопливо поели. Тед заставил ее смеяться — долго и неудержимо, — когда описывал технические трудности, возникшие на последнем концерте Джона Кейга, и, когда они вернулись в старый дом, было уже за полночь. Джейн прильнула к Теду.

— Спасибо за все, Тед, — сказала она мягко. — За то, что приехал, за то, что проявил беспокойство, спасибо за письма.

— Я беспокоился еще тогда, когда ты еще не уехала, помнишь? — сказал он, и Джейн внутренне улыбнулась. Он никогда не соглашался с теми решениями, которые она принимала сама.

— Буду рада снова опереться на тебя, — сказала она.

— Смотри в мои глаза, девочка, — сказал Тед, и она встретила его холодноватый пристальный взгляд. — Это должно войти в твою привычку.

— Я буду смотреть в твои глаза, — пообещала она. — Заглянешь утром? — добавила Джейн. Она чуть не добавила: «Перед тем, как уедешь», но промолчала.

— Конечно, — сказал он, нежно целуя ее в лоб.

Джейн заперла большую дверь и быстро разделась. В постели она перебирала в уме все подробности вечера, понимая, что это был оазис веселья, отвлекший ее от того, что ждало ее впереди. И когда порыв ветра обрушился на дом, заставив его заскрипеть и застонать, ее охватило холодное ощущение, будто кто-то невидимый поймал ее в ловушку. Она взглянула в окно — в него смотрела темная ночь. На море не было видно никакого зарева, она повернулась на бок и заснула.

Наступившее утро было окутано таким плотным туманом, что казалось, будто идет дождь без дождя, и все было покрыто блестящим мокрым налетом, который даже сгнившему куску дерева придавал свежий вид. Джейн надела теплую прогулочную куртку, толстые брюки и заспешила наружу, чтобы оглядеть море. Губы ее плотно сжались от досады и разочарования. Было тихое утро, и туман, окутавший море и землю, не спешил рассеиваться. Ветра не было, и невидимый прибой призрачно плескался в тишине. В серой дымке материализовалась огромная фигура Аманты, и Джейн увидела, что экономка вошла в открытую парадную дверь и остановилась ненадолго, чтобы оглядеться вокруг. Она заметила Джейн, стоявшую у края скал. Туман, серый и недвижимый, окутал влажностью землю, скалы и траву. Ветер, прошептала Джейн про себя. Ветер мог бы разогнать туман за час или даже меньше. Но она видела множество таких дней в Кейпе, и серый покров мог стоять сколь угодно долго, не в силах вырваться из собственных уз. В такие дни все оставалось недвижимым — как на море, так и на земле: не было видно ни птиц, ни кораблей, ни людей.

Там, в серой мгле, лежал Рок-Айленд, и она почувствовала, как он насмехается над ней. Она не увидела ничего вокруг себя на расстоянии нескольких шагов и, от нетерпения выругавшись, пошла обратно в дом. Она знала, что единственной надеждой был для нее ветер, поднимающийся обычно в четыре часа дня. Или, возможно, полуденное солнце разогреет воздух настолько, что разгонит туман. Она была уже у двери, когда услышала звук мотора — тихий и низкий рокот «эм-джи» — и увидела, как из тумана возникла длинная фигура Теда.

— Черт побери, — сказал он. — А ведь мне надо сегодня сделать несколько фотографий.

Джейн почувствовала, что нахмурилась.

— Я думала, что ты уедешь сегодня утром, — сказала она.

Его брови удивленно поднялись, а глаза уставились на нее.

— О, разве я не говорил тебе? Я решил еще немного побродить по этим местам, — сказал Тед. — Как насчет кофе? — добавил он, проходя мимо нее в дом.

Она поймала его за руку и взглянула на него без всякой улыбки.

— Послушай, Тед, дружище, — сказала она. — Я знаю, что ты делаешь и почему, и я не могу позволить тебе этого делать. Тебя, наверное, ждут десять незавершенных дел, и ты не должен бросать свою работу из-за меня. Кроме того, что бы здесь ни происходило, права ли я или прав ты, есть нечто, что я должна побороть внутри себя.

— Я, может быть, беспокоюсь насчет ошибок, которые ты можешь совершить, — я имею в виду твои отношения со Скалистой Горой.

— Мне бы не хотелось, чтобы ты называл так Ферриса, потому что он спокойный человек.

— Я знаю, сильный молчаливый тип всегда привлекателен. Такие мужчины производят впечатление глубоких мыслителей.

— Зачастую так и бывает.

— Но таких единицы. Большинство же молчат потому, что им просто нечего сказать.

— Тед Холбрук, если бы я не соображала лучше тебя, я подумала бы, что ты ревнуешь.

— Да, ты соображаешь лучше меня, поэтому прости. Но ты романтик, Дженни, и в твоем расстроенном состоянии ты не можешь о чем-либо здраво рассуждать.

— Разве? — вспыхнула Джейн.

Тед приветливо улыбнулся. «С ним можно было бы яростно поспорить», — подумала она.

— Он не для тебя, девочка моя, Дженни, — мягко произнес Тед.

— А ты теперь выступаешь в роли эксперта, оценивая, кто мне подходит, а кто нет? — огрызнулась она.

Его улыбка осталась неизменной.

— Оцениваю только тех, кто не подходит, — сказал он.

Джейн уставилась на него и увидела, что он весело игнорирует ее взгляд.

— Оставшуюся часть дня я просижу в городе возле телефона, — сказал он. — Мне надо сообщить Харперу Кэннону, что делать с тем барахлом, которое я ему оставил, а ты знаешь Харпера, он будет перезванивать мне с вопросами каждые пятнадцать минут. Поэтому мне придется сидеть возле телефона. — Тед нагнул голову и через окно вгляделся в небо. Затем он наградил Джейн сердечной улыбкой, в то время как она стояла и наблюдала за ним, сжав губы.

— Какое плавание может быть при столь мерзкой погоде! — заметил он весело. — Тебе не стоит наживать себе неприятностей таким способом. Увидимся позже.

Джейн проводила его до двери сердитым взглядом. Туман продолжал оставаться густым, И она провела оставшуюся часть утра, нетерпеливо шагая взад и вперед по комнате. С наступлением дня туман не рассеялся, но в три часа она все же отправилась в бухту, спустившись по склону, ведущему к маленькой пристани. Когда она спускалась вниз, то почувствовала холодок на лице. Это был ветер — легкий, но все же ветер, и серое покрывало поднялось на несколько футов над землей. Она внимательно осмотрела воду, задумчиво хмурясь. Туман, притянутый теплом земли, мог лежать только на берегу. Она видела это раньше — в миле от берега туман мог рассеять ветер. Этот шанс она должна использовать, особенно сейчас, когда Тед занят и не стоит у нее на пути. Невидимый остров звал ее, настойчиво и требовательно. Кроме того, туман уже поднялся достаточно для того, чтобы она могла видеть, куда плывет, но если туман простирается больше, чем на милю, тогда она повернет обратно. Она включила стартер, и двигатель тотчас же заработал. Держа мотор на малых оборотах, она вышла из бухты и через несколько минут оказалась на тихой зеркальной глади открытого моря. Под завесой тумана она увидела мелькнувший на взморье песок и повернула лодку на восток, в направлении Рок-Айленда, все еще невидимого за серой завесой. Она посмотрела назад и снова сверила свое направление — завеса тумана оставалась приподнятой, так что Джейн могла ориентироваться. Взморье было прямо за кормой, а мыс ее собственной бухты находился севернее. Повернув, она сконцентрировалась на том, чтобы вести лодку по прямой — туда, где туман все еще покрывал море. Когда она достигла густой завесы, то услышала лязганье бакена и осмотрела воду. Тихое море качало его лишь время от времени, но в конце концов она увидела его, в сотне ярдов справа, — большой красный бакен пирамидальной формы с колоколом внутри. Очевидно, он обозначал путь для больших судов. Она вела лодку прямо, туман поднялся перед ней, и Джейн замедлила ход в поисках просвета в серой мгле. Но его не было, туман лежал густым и плотным слоем. «Стоит ли рисковать?» — спросила она себя, сильно нахмурясь. Может, туман простирается лишь на сотню футов, и тогда, преодолев его, она окажется па чистой воде? Или туман может лежать на много миль впереди, и тогда она безнадежно потеряется. «Черт возьми!» — выругалась она про себя. Дневной ветер так и не поднялся — по крайней мере, его было недостаточно, а через час с небольшим уже стемнеет. Она не может рисковать, невозможно плыть в таких водах, и тогда, будто помогая ей принять решение, туман стал быстро опускаться, и позади нее осталась очень узкая полоска чистого воздуха.

Губы ее плотно сжались от столь явного крушения надежд, и она развернула лодку, сделав маленький круг. Но в это время мотор закашлял, поперхнулся и затих. Нахмурившись, Джейн вновь дернула за стартер. Мотор завелся, поработал секунду и опять заглох. Девушка взглянула на туман и увидела, что оп опустился почти на фут всего лишь за несколько минут. Она понимала, что узкая полоска видимости между ней и дальним берегом исчезнет через считанные мгновения, и неистово дернула за стартер. Мотор взревел, но снова поперхнулся и затих.

— Проклятие, разве это стартер! — громко закричала она.

Она сняла крышку с бензобака и всмотрелась внутрь, стараясь разглядеть, насколько он наполнен, и, может быть, найти какую-то неисправность. Выражение лица девушки мгновенно изменилось. Перед отплытием бак был полным, она потратила лишь малую часть бензина, но сейчас она не видела и следа бензина. Если в баке была течь, она бы заметила ее, когда плыла от проката лодок к бухте. Бросив еще один тревожный взгляд на опускающийся туман, она пробралась па нос лодки и схватила запасную канистру с бензином. Джейн чуть не упала па спину, когда почувствовала в своей руке легкость. Почти задохнувшись, она отвернула крышку и впилась взглядом внутрь канистры. Она была совершенно пуста, и Джейн почувствовала, как ее охватывает холод, но это был не сырой холодок тумана, опускавшегося на маленькую лодку. Канистра была опустошена, она была проколота прошедшей ночью, как и бак с бензином. Но кто-то поступил очень умно — для нее было оставлено столько бензина, чтобы она отплыла достаточно далеко от берега, и тогда морские течения могли отнести ее в открытое море так далеко, что она не смогла бы подать сигнал о помощи. И теперь на нее опускался туман, и она погружалась в быстро темнеющую Серую мглу. И хотя море оставалось тихим, она чувствовала силу течения, которое уносило ее в глубь Атлантического океана. Теперь, безнадежно потерянная в кружащейся серой мгле, она была не в состоянии определить, в какую сторону ей надо развернуть лодку, используя вместо весел руки. Она опустила руки в воду и тотчас же отдернула их, ощутив резкий холод, но затем стала грести и повернула лодку правым бортом. Этот расчет был так же хорош, как и любой другой, и она уже собиралась продвигаться на лодке вперед, гребя по воде руками, когда услышала звук мотора, приглушенный и низкий в тумане. Казалось, он раздавался со стороны правого борта, по туман играл со звуком, сначала накрывая его, потом разрешая ему прорваться, а затем заглушая снова. Но звук становился все ближе, и она села на носу своей лодки, пытаясь разглядеть что-нибудь сквозь толщу тумана. Возможно, они проплыли в нескольких ярдах от нее и не заметили, поняла она.

— Сюда! — закричала она. — Плывите сюда! Моя лодка сломалась!

Она кричала через каждые пятнадцать секунд — подобно сирене, подающей сигналы во время тумана, и голос ее в серой тишине звучал ясно и громко. Звук мотора становился все громче, он приближался, а затем сквозь клубящийся туман она увидела другую лодку — движущуюся к ней рыбачью плоскодонку, окутанную свисающими белыми клочьями. Она смутно разглядела фигуру на корме — стоящую во весь рост или на одном колене, одетую в длинный непромокаемый плащ и широкополую зюйдвестку.

Она закричала и помахала рукой. Теперь он мог видеть ее, так как она видела его, и плоскодонка слегка изменила курс и стала подходить к ее левому борту. Она видела, как та лодка покачивалась в стороне, двигаясь, как призрак, в тумане, и услышала, как мотор ее перестал работать. Высокая фигура подобрала длинное весло и протянула ей, и Джейн наклонилась вперед, чтобы ухватиться за него.

— Как я рада видеть вас! — сказала она, когда другая лодка встала рядом с ней.

Она увидела, как весло поднялось, а затем, открыв рот в изумлении, она увидела, как весло описало короткую злобную дугу. Ей удалось приподнять свою руку, когда весло резко ударило ее по плечу и она почувствовала, что лежит распростертая на дне лодки. В голове ее замелькали красно-желтые огни, но она попыталась подняться и потрясла головой, чтобы прийти в себя, и в это время весло снова обрушилось на нее. Изогнувшись, она наполовину перекинула свое тело через среднюю скамейку, в то время как весло ударило туда, где она только что находилась. Она проползла на корму и увидела, что человек гребет веслом, чтобы подать лодку назад. Он снова приблизился к ее борту, снова замахнулся веслом, и оно просвистело прямо над ее головой, она едва успела упасть на дно лодки.

Высокий человек хотел убить ее, и не было ничего мистического в том, как весло наносило удары по лодке. Смерть подстерегала ее в тумане — злобная, неожиданная и очень реальная. И она сама подозвала ее, осознала Джейн с горькой иронией. Кто это был — кто хотел увериться в ее смерти, не желая полагаться на туман и морские течения? Она увидела, что лодка отошла на несколько футов в сторону и высокая фигура склонилась на корме. Сквозь туман до нее донесся звук мотора, и высокий человек снова подвел к ней свою лодку. На этот раз, держа весло как бейсбольную биту, он нанес удар ребром, и Джейн услышала треск дерева, когда оно ударилось в планшир, возле которого она пригнулась. Человек снова описал веслом дугу в воздухе, и на этот раз она смотрела на него, заставляя себя оставаться неподвижной и ожидая, когда весло обрушится вниз. Когда оно опустилось, она отскочила в сторону и увидела, как его острое ребро с грохотом врезалось в край лодки. Она отпрянула назад, а затем бросилась к веслу, схватила его и почувствовала, как оно вырывается у нее из рук. Весло опустилось за борт, но она вцепилась в него одной рукой и держала, пока оно не выскользнуло и не упало в море. Повернувшись, она увидела, что лодка отошла на несколько футов в сторону и теперь разворачивалась, чтобы снова вернуться. Высокая фигура со склоненной головой, окутанная туманом, была пострашнее, чем призрак, и Джейн видела, как лодка снова подходит к ней, уже с левой стороны. Она видела, что фигура на корме нагнулась, когда лодка слишком далеко отошла в сторону, а затем на секунду исчезла в тумане. Джейн судорожно всхлипнула, когда на мгновение подумала, что, может быть, лодка исчезнет так же, как и появилась. Но она услышала отдаленный звук мотора и поняла, что смерть так легко не сдастся. Едва дыша, она смотрела па приближающуюся лодку, которая направлялась прямо к ней, на этот раз очень быстро. Человек стоял на коленях на корме, он что-то держал в поднятой руке, и когда лодка подошла ближе, она увидела, как рука его сделала бросок, и какой-то предмет — длинный, уродливый и острый — полетел прямо в нее. Увернувшись, она с ужасом увидела гарпун, со страшной силой вонзившийся в корму. Он с легкостью пронзил потрепанное ветрами дерево, и она увидела, как сквозь образовавшуюся в лодке дыру просачивается вода.

Незнакомая лодка развернулась и теперь снова игла мимо нее, на этот раз еще ближе, и высокий человек метнул другой гарпун, с более близкого расстояния, сделав более короткий и низкий замах. Гарпун просвистел возле ее ног и вонзился рядом с ней, когда Джейн перекатилась по дну лодки. И снова она увидела кусок старого дерева, отскочивший под огромным долотом, и на этот раз вода хлынула потоком. Она подняла глаза, но лодка уходила, исчезая в тумане, и постепенно звук мотора затих. Море уже трогало ее за лодыжки, лодка быстро наполнялась водой. В конце концов, убийца решил предоставить морю сделать за него его черное дело. Вода уже почти поглотила лодку, быстро поднимаясь к краю планшира. Джейн скинула туфли, спрыгнула с лодки и увидела, как та позади нее погружается под воду. «Как долго еще море не будет требовать меня к себе?» — подумала она. Не долго, знала она. И хотя еще не было зимы, когда человек не может прожить более минуты в ледяной воде, холод проник в нее мгновенно. Она почувствовала, как у нее стала неметь кожа. Скоро холод проникнет в глубь нее, заморозит ее мускулы и отнимет у них силу, а остальное произойдет быстро. Она плыла, делая длинные и сильные взмахи руками, зная о том, что каждый кусочек тепла, который она сможет сохранить в своем теле, ненадолго отодвинет конец. Но она знала также, что это было проигранное состязание и что она заплывает все дальше в море. Вокруг нее сгущалась тьма, и она почувствовала, как ноги ее стало сводить от холода, а зубы начали стучать.

Но потом, когда она попыталась плыть быстрее, она услышала его — тихий лязгающий звук. Она повернулась на спину и замерла на воде, прислушиваясь. Туман выделывал шутки со звуками, но она слушала внимательно, считая интервалы между каждым звяканьем. Звуки становились слышнее. Медленным течением ее относило к ним, она перевернулась со спины и поплыла, время от времени замирая на месте и прислушиваясь каждую секунду. Колокол звенел уже громче, и она возобновила усилия, но холод уже сжимал ее своей безжалостной хваткой. Ее силы иссякали, и каждое движение рук оказывалось болезненным и слабым усилием. Но бакен звучал уже совсем отчетливо, где-то впереди, и вот она увидела, как он возник из тумана. Борясь с пронизывающим холодом, она снова заработала руками, заставляя себя преодолеть короткое расстояние, которое казалось таким длинным, и вот она уже была рядом с ним и ухватилась рукой за нижний узел. Она висела так какое-то время, а потом, освобождаясь от неохотно отпускающего ее моря, она забралась на широкое основание бакена. Джейн почувствовала его острый верх всей тяжестью своего тела, колокол громко звякнул, а затем будто сам, когда она цеплялась за него, обвил ее руки и ноги вокруг своего треугольного стального корпуса. Воздух был сырой и холодный, но в нем не было судорожного и мертвенного холода моря, и она смогла отдышаться под мерное звяканье бакена.

Благодарная морю за спокойствие, она покачивалась на волнах, вцепившись в корпус бакена, осторожно меняя положение, когда ее руки затекали. Пока остается туман, море будет спокойным, и уже сейчас, по меньшей мере, Тед, возможно, и другие начнут ее искать. Она знала логичный ум Теда. Он проверит лодку и видит, что она ушла. Но в тумане они будут искать безрезультатно, осознала она, вглядывалась в темноту и, ощущая, как клубы тумана проходят перед ее лицом, мягкие и жестокие в своем дразнящем прикосновении. Она чувствовала, как теряет силы каждый раз, когда, цепляясь за бакен, пытается переменить положение. Убийца ушел, уверенный в том, что все посчитают случившееся еще одной трагедией, разыгравшейся на море, — вот результат ее собственной глупости. И она, всматриваясь в ночной туман, понимала, что он был прав. Ее руки болели, а та рука, на которую пришелся удар весла, опухла. Если ветер поднимется и разыграется волнение на море, она ни за что не сможет удержаться на своем ненадежном насесте. Она понимала, что должна беречь силы. Она вертела головой из стороны в сторону, борясь с непреодолимым желанием заснуть. И вот, переменив положение, она услышала звук мотора, и ее взгляд впился в темноту. Звук приближался, она уже приоткрыла рот, чтобы закричать, но закрыла его снова. Была ли это помощь? Или это возвращалась смерть, чтобы увериться в результате? Она хотела закричать, но воспоминание об опаляющем прикосновении смерти сжало ее горло. Звук мотора был уже совсем близко, он, пульсируя, пробивался сквозь туман. Она снова приоткрыла рот, из ее горла вырвался крик, и тут же она услышала голос, раздающийся через мегафон.

— Всем, кто нас слышит! — кричал голос. — Мисс Барроуз! Береговой сторожевой патруль! Если вы слышите нас, отзовитесь! Мисс Барроуз!

— Я здесь! — закричала Джейн, слыша рыдание в своем голосе. — На бакене, здесь! Вы слышите меня?

В ответ она услышала, как мотор увеличил обороты, и в тумане обрисовался серо-белый силуэт судна, медленно двигающегося к ней, а потом оно оказалось рядом, и протянувшиеся к ней руки сняли ее с бакена.

Немного позже, когда она лежала, завернутая в одеяло, а маленький патрульный катер прокладывал дорогу сквозь туман, она улучила минуту, чтобы расспросить молодого офицера из береговой охраны.

— Нас вызвал мистер Тед Холбрук, — сказал он. — Он сказал нам, что, скорее всего, вы направились к Рок-Айленду, и показал нам место вашего отплытия. Мы стали вас искать. Мы надеялись, что вы достигли Рок-Айленда и находитесь там в безопасности, но остров был окутан туманом.

— Нет, я не доплыла до него, как вы думали, — сказала Джейн.

«Я не смогла доплыть до него, потому что кто-то хотел убить меня», — чуть не сказала она, но придержала язык. Ей некого было обвинять, у нее не было доказательств, у нее не было ничего, кроме своих собственных слов. Это было бы похоже на сумасбродную историю, с помощью которой она старалась бы объяснить свою глупую выходку и потерю лодки. Она погрузилась в молчание и сидела тихо, пока патрульный катер не вошел наконец в маленькую городскую гавань. Она увидела, как в тумане возник пирс, патрульный катер пришвартовался возле него. Она высвободила себя из теплого одеяла и выбралась на причал. Здесь туман был не такой густой, он разлетался клочьями, и на дальнем конце причала она увидела низкий силуэт ожидающего «эм-джи». Какая-то фигура отделилась от ограждения пирса, когда она направилась в сторону машины, и она увидела Ферриса — его лицо было мрачным, когда он протягивал ей руку.

— Что случилось, Джейн? — спросил он.

Он прочитал страх в ее глазах, поняла она; и без всяких слов догадался, что она не просто заблудилась в тумане.

— Ты можешь встретиться со мной завтра на взморье? — спросила она. — Я расскажу тебе обо всем.

Он кивнул.

— После того как я вернусь, — сказал он. — Днем.

Он отступил в сторону, когда подошел офицер береговой охраны, чтобы отвести ее к автомобилю. Тед наклонился вперед, чтобы открыть дверь, и она скользнула внутрь, видя едва сдерживаемый гнев в его глазах. Он без слов тронул с места автомобиль и выехал па дорогу, ведущую из города.

— Спасибо, — наконец сказала она. — Я поняла, что именно ты вызвал патрульный катер.

— Не стоит благодарности, — огрызнулся он. — Я уезжаю на Игл-Скаут. Мне это поможет.

— Ты сказал им, что я направилась на остров.

— Об этом можно было догадаться. Кроме того, я зашел к твоему другу Уэзерби, но там тебя не было. Он ждет от меня известий. Я позвоню ему позже.

— Спасибо, — тихо сказала Джейн. — Я понимаю, что это было глупо, конечно. Но ты не можешь понять, почему мне надо было туда добраться.

— Зато я понимаю, что ты использовала все данные тебе счастливые шансы на десять лет вперед. И я понимаю, что твоя голова наполнена дурацкими идеями. Так где они нашли тебя? Тебе просто чудом повезло.

— На бакене, поставленном в проливе, — сказала она, когда он поворачивал к дому.

— Где? — нахмурился Тед, и она, сидя рядом с ним в машине, всхлипывая, стала рассказывать обо всем, что случилось, видя, будто наяву, обрушивающееся на нее весло и летящий в нее гарпун. Наконец она окончила, и Тед дал ей возможность посидеть тихо, уткнувшись в его плечо, пока она не перестала дрожать. Когда они вошли в дом, Тед зажег все имеющиеся лампы в холле и одну — в библиотеке.

I — Все, хватит, — сказал он. — Собирай свои вещи. Ты уезжаешь вместе со мной. Сегодня вечером.

— Нет, Тед, — сказала Джейн, удивляясь твердости своего голоса.

— Нет? — взорвался Тед. — О чем ты думаешь? Кто-то пытался убить тебя. Ты здесь не пользуешься популярностью.

— Но ведь этого не случилось, и я думаю, что на этом все кончится.

— Ты думаешь, что на этом все кончится. Ты говоришь так, будто знаешь, кто это делал.

— Нет, я не видела его лица. Я не знаю. Я только думаю, что это был кто-то из города, один из рыбаков. Но если это не так, значит, должно произойти что-то еще.

— О, боже мой, Джейн, но ведь это не дух, который тобой владеет. Из того, что ты рассказала, совершенно ясно, что это был реальный человек, чертовски реальный.

— Да, он был реальным. Но таким же реальным был столб, и такими же реальными скалы, Тед, — сказала она. Она подошла ближе к нему. — Разве ты не понимаешь, Тед, что я приехала сюда, чтобы найти саму себя, — произнесла она. — Если я убегу от этого — от всего, что здесь есть, — я убегу навечно. Я знаю это, Тед. И это знание находится внутри меня. Сожалею, что ты не можешь этого понять, и я не виню тебя, но это — я, и я не могу чувствовать иначе.

— Уверен, что даже черт тебя не поймет, — со злостью сказал Тед. — Но это чистое сумасшествие, и я больше не хочу принимать в нем участие.

— Я не виню тебя, Тед. И благодарю тебя снова, а за сегодняшнее — особенно. А теперь я пойду спать, Тед. Я устала, очень устала.

Он гордо вышел из дома, бросив на нее прощальный скептический взгляд, и она вошла в свою комнату. Несмотря на крайнее утомление, она приготовила горячую ванну и предоставила воде смыть с нее морскую соль и успокоить ее ноющее тело. Но в кровати она не смогла избавиться от ощущения близости смерти. Сколько раз ей еще придется освобождаться от ее хватки? Кто-то пытается убить ее. Это один из рыбаков, конечно, — один из тех, кто не хочет, чтобы она продолжала жить на свете, чей примитивный разум считает, что после этого закончатся все его беды. Она видела старика Еноха, когда он вчера проплывал мимо нее на своем траулере. Вполне возможно, это был он. Ему было достаточно просто пробраться ночью в бухту и продырявить бак с бензином, а потом притаиться, ожидая ее отплытия. А она сыграла свою роль как подобает, действуя глупейшим образом, ведомая наваждением, возникшим в ее мозгу. Если бы погода была ясная, ее план изменился бы, но ненамного. Она бы проплыла чуть дальше, а потом, когда приблизилась бы к острову, ее маленькое судно унес бы в открытое море сильный ветер, обычный для тех мест. Возможно, туман в некоторой степени совершил благое дело.

Она увидела перед собой сердитые глаза Теда, Когда говорила ему, что не может уехать. Бедный Тед. Она не винила его. Все это было не для него. Никакие слова не могли объяснить того, почему она убежала сюда, никакие разумные доводы. Это была бескомпромиссная реальность — пугающая, очевидная, суровая. Но возможно, попытки убить ее больше не повторятся. Возможно. Об этом было приятно думать, но она уснула с прежним ощущением, что попалась в ловушку. Она чувствовала себя жертвой неконтролируемых ею сил, и ей оставалось только ждать, что случится дальше. Во сне она металась в постели, переворачиваясь с боку на бок, и видела перед собой лицо Эвана Рида, смеющегося над ней, кричащего на нее, и ночь была очень долгой. И лишь только когда рассвет коснулся крыши дома на Ястребином мысу, ей удалось крепко уснуть.

Глава 6

Джейн проснулась с пронизывающим ощущением морского холода в своем теле и со вкусом смерти во рту. Она спала долго, потом встала и, надев толстый серый свитер и темно-красные брюки, спустилась на кухню. Аманта поставила перед ней чашку с чаем и устремила на девушку долгий пристальный взгляд.

— Я слушаю, — сказала женщина.

— Откуда вы узнали? — резко спросила Джейн, моментально напрягшись.

— Ваш Уэзерби позвонил. Он сказал, что приедет позже, — вымолвила женщина, и Джейн почувствовала, как ее тело расслабилось. Тед обещал позвонить Бобу и, очевидно, сделал это.

— Кто-то намеренно пытается меня убить, — сказала Джейн. — В этом нет ничего мистического, ничего необъяснимого, никто мною не овладел. — Она внимательно смотрела на Аманту, и глаза их встретились.

— А почему этого не может быть, — сказала Аманта скорее утвердительно, чем вопросительно.

— Что вы имеете в виду? — спросила Джейн.

— Месть Фионы Мак-Фай привела вас сюда, чтобы уничтожить вас, — сказала женщина. — А как это произойдет, уже не важно.

Аманта ушла с кухни, а Джейн продолжала неподвижно сидеть на стуле, глядя в чашку с чаем, и в конце концов выпила его залпом. Она вернулась в свою комнату и посмотрела в чековой книжке, сколько у нее осталось денег. Их, возможно, хватит на то, чтобы возместить стоимость лодки, и она мысленно сделала себе заметку, что надо пойти в прокат лодок и рассчитаться с мистером Томпсоном.

Когда приехал Боб, она сидела на краю плоскогорья, как раз над спускающимися к берегу скалами, и смотрела на море, теперь уже свободное от тумана и ярко сверкающее на солнце. Он тотчас же опустился рядом с ней на колени, взяв ее за плечи.

— Бедное дитя, — пробормотал он. — Ублюдки. Вонючие и тупые ублюдки. Я выясню, кто это был, Джейн. Может быть, потребуется время, но я его найду.

— Все закончилось, все прошло, — улыбнулась Джейн. — Со мной все в порядке.

— Нет, кто бы это ни был, он может сделать еще одну попытку. Почему ты не уедешь отсюда, Джейн, поскорее, куда-нибудь. Мы с отцом будем вести дела, как и всегда это делали. Когда придет отчет, мы свяжемся с тобой. А до тех пор, по крайней мере, я им не уступлю. И после этого — тоже.

— Но ведь это неправильно, ведь так? — неуверенно произнесла Джейн. — Я не знаю, как мне надо правильно поступить.

— Отец все еще ждет тебя на обед, чтобы снова поговорить, — сказал Боб. — Давай устроим встречу в течение нескольких дней.

Джейн кивнула и почувствовала, как ее обняли его руки.

— Держи меня в курсе того, чем ты занимаешься и куда направляешься, — сказал Боб. — По крайней мере, первое время. Тогда я хотя бы буду меньше беспокоиться, если ты настаиваешь на том, чтобы здесь оставаться.

Глаза его озабоченно потемнели, он нежно поцеловал ее в щеку. Когда он ушел, она вернулась в свою комнату и растянулась на кровати, ощущая боль в своем утомленном теле. Смерть подстерегала ее здесь, на Ястребином мысу, — смерть вчерашнего дня и смерть сегодняшнего. Но здесь также были друзья. Здесь также была забота и, возможно, любовь, и баланс таким образом уравновешивался. Она задремала, лежа на кровати, ее тело требовало отдыха. Когда она проснулась, день был в разгаре, она вскочила с кровати и бросилась к окну. Взглянув на взморье и увидев там фигуру человека, ждущего ее, она выбежала из дому и бросилась по дороге вдоль дюн.

Феррис встретил ее, когда она перебиралась, почти падая, через ближайшую дюну, его сильные руки легко подхватили ее, лицо было суровым, темные глаза искали ее взгляда. И когда она остановилась, подхваченная его сильными руками, он заговорил.

— Твой друг из города был на пирсе, когда мы рыбачили этим утром, — сказал он.

— Тед? — воскликнула Джейн. — Что, во имя Всевышнего, он делал там в этот час, не говоря уже о том, что ему вообще нечего делать на пирсе?

Феррис пожал плечами.

— Он рассказал, что произошло этой ночью, — сказал он. — Это не мог сделать кто-либо из наших. — Джейн всмотрелась в его глаза и увидела в них боль и искренность. — Ты думаешь, это был Енох? — спросил он ее, и она поняла, что он прочитал ответ на ее лице. — Нет, это не он, — сказал Феррис. — Он ненавидит тебя, но он не стал бы этого делать.

— Ты не можешь быть в этом уверенным, Феррис, — сказала она мягко и увидела, что он смотрит на море, погруженный в собственные мысли. Когда он снова на нее посмотрел, в его глазах было больше осуждения, чем боли.

— Нет, я не верю в это, — сказал он. — Это не мог сделать кто-либо из наших. Этого просто не может быть.

Неожиданно он притянул ее к себе, резко и грубо, и, держа ее, будто тряпичную куклу, в своих руках, впился в нее взглядом.

— Очень странные вещи происходят с тобой, Джейн Барроуз, — сказал он. — На самом деле очень странные.

— А что ты думаешь о старинных легендах, Феррис? — произнесла она, уткнувшись ему в грудь. — Может быть, покойники общаются с нами таким способом?

— Я думаю, что ничто на самом деле не умирает, — сказал он. — Все продолжает существовать, только в другой форме, другим способом. Когда-нибудь, возможно, мы узнаем об этом больше. — Он прижал ее к себе, и она знала, что он больше ничего не скажет. Она оставалась в его руках, пока он не отступил на несколько шагов назад. — Это не мог сделать кто-нибудь из наших, — снова повторил он, а затем ушел размашистым и решительным шагом.

Джейн побрела назад по взморью в направлении скал и вскарабкалась наверх по крутым уступам. Она стояла наверху, смотрела на валуны, и впервые после камнепада у нее возникло чувство неповиновения. Войдя в дом, она взглянула на море и на смутный темный массив Рок-Айленда — прямо па линии начинающего темнеть горизонта. Ей показалось, что он подзывает ее, дразня, и она сердито повернула назад, обвиняя свое не знающее отдыха воображение.

Аманта, накинув на плечи плащ, уже уходила, женщина помедлила возле двери, и ее изрезанное глубокими морщинами лицо, казалось, превратилось в мрамор. Зеленоватые с коричневыми пятнышками глаза вспыхнули, когда она взглянула на Джейн. «Я права, — казалось, говорили они. — Тобой владеют, Джейн Барроуз, тобой владеют. Я знаю, я знаю». Женщина резко повернулась и поспешно вышла, а Джейн пошла на кухню. Она не была голодна и маленькими кусочками стала откусывать сандвич с жареной говядиной и запивать его горячим чаем. Быстро покончив с едой, она зажгла лампу, пошла в библиотеку и растянулась на старом кожаном диване.

На землю опустилась ночь. И только Тед, наверное, сейчас не спит. Возможно, он уехал с ощущением злобы и отвращения и, вероятно, с чувством страха. Улегшись на диван и отпустив на волю свои мысли, она чуть улыбнулась, подумав о том, насколько уверенным в себе был Феррис. Лояльность не позволяла ему признать правду. Ведь это точно был один из местных, возможно старый Енох. Он был более чем силен для того, Чтобы обрушить на нее весло и метнуть те гарпуны с разрушительной силой. Или это был один из тех, кто находился на траулере, который прошел мимо нее. Упрямые и тупые люди, охарактеризовал их Хуберт Уэзерби. Такие люди всегда верят в свои убеждения, они владеют ими. Она иронично улыбнулась, но затем нахмурилась, когда вспомнила об Аманте. Определенно эта женщина имела непоколебимую уверенность в себе. Ее абсолютная вера в оккультные силы была незыблема и подкреплялась жизненными примерами, которые противоречили простой логике. Возможно, Амантой тоже владели, но достаточно ли она была подвластна им, чтобы настаивать на их правоте? Может быть, она доказывала истинность своих пророчеств самой себе?

Это было вполне вероятно, размышляла Джейн. Та фигура в лодке могла быть и Амантой. Она была достаточно высока и сильна. Но, напомнила себе Джейн, Аманта не смогла бы свалить столб или устроить камнепад. И не могла догадаться о странной параллели, существующей между историями Фионы Мак-Фай и Джейн Барроуз. Вопросы, еще больше вопросов, сказала девушка самой себе. Они кружились, как бесшумная карусель, которая никогда не замедляла ход. Джейн плотно обхватила свои плечи руками и вспомнила о силе, которая была в объятиях Ферриса. Она все еще думала о Феррисе, когда услышала звук подъезжающего автомобиля, и поднялась, чтобы пройти к двери. Перед домом возник низкий силуэт «эм-джи».

— Я подумала, что ты уехал в Бостон, — с искренним удивлением промолвила Джейн, когда Тед, не спеша, вошел в дом, и его светло-карие глаза посмотрели на нее сверху вниз холодным оценивающим взглядом.

— Я еще не уехал, — сказал он. — Я хочу дать тебе еще один шанс.

— Давай не будем об этом, Тед, — сказала Джейн. — Я ведь сказала вчера тебе…

— Я знаю — если ты убежишь, ты будешь бежать всю свою жизнь, — прервал он ее. — Хорошо, я здесь потому, что мне здесь нравится. Это прекрасное, уютное, доброе местечко.

Он усмехнулся в ответ на ее скептический взгляд.

— Я разговаривал с местными жителями, — сказал он безучастно.

— Я слышала об этом, — ответила она напряженно.

— Тебя посетил Скалистая Гора, не так ли? — усмехнулся он. — Я не поменял о нем своего мнения. Будь осторожна, девочка моя Дженни.

Его спокойная уверенность была возмутительна, и она почувствовала, как губы ее сжались.

— Он хороший человек, Феррис Дункан. Пожалуйста, не говори так о нем, — бросила она в ответ.

— А я не говорю, что он плохой, — сказал Тед. — Но попробуй как-нибудь поговорить с ним о Моцарте, — добавил он, и в глазах его заиграла холодная насмешка. — Возможно, он подумает, что Дон Жуан — это третий помощник на сицилианском рыболовном траулере.

— Ты гадкий и, вместе с тем, безусловно несправедливый, — сердито сказала Джейн. — Множество людей живут прекрасно и счастливо, ничего не зная ни о Моцарте, ни о Дон Жуане.

— Да, множество хороших людей живут, не оценивая Рембрандта, не наслаждаясь Китсом или Робертом Фростом, не погружаясь в хорошую книгу или прекрасную пьесу или во множество других подобных вещей. Но только тогда, когда не знают о них. Когда же ты узнаешь их, они становятся частью тебя, и ты не можешь без них больше жить, так же как не можешь не дышать. И особенно ты, девочка. Они — внутри тебя, и они бьют в тебе ключом.

— Какие еще мудрые слова ты мне скажешь? — резко спросила она. То, что ее ледяной тон не поколебал его невозмутимой уверенности, разозлило ее еще больше.

— Об этом — все, — усмехнулся он в ответ. — Кроме этого, я узнал, что твой друг Хуберт Уэзерби контролирует городской банк. И владеет основными запасами.

— И что из этого? — нахмурилась она.

Губы Теда сморщились.

— Да, в общем, ничего. Я подумал только, что тебе было бы интересно знать, что семейка Уэзерби очень хорошо устроена. Молчаливая сила против звона монет и всего такого прочего, — хладнокровно произнес он.

— Тед Холбрук, вы можете ехать дальше, если вы здесь проездом, — сказала она сердито.

— Я уже ухожу, — сказал он, погладив ее по голове. — Не смотри так сердито, — добавил он уже от двери, — от этого появляются морщины.

Она стояла, слушая, как он отъезжает, а затем направилась в свою комнату. Раздевшись, она улеглась в постель, все еще обдумывая визит Теда. В его приходе было нечто большее, чем острые дротики, которые он бросил в Ферриса, хотя и этого было более чем достаточно. Тед ударил в больное место, и она ненавидела его за это, но он всегда знал, куда ударить. Он все еще по-своему старался ей помочь, она понимала это, но он не в состоянии был понять, что умные слова больше ничего не значат. И все же в словах его было нечто, что зацепило ее, — еще одна непонятная нота, которая добавлялась к другим. Она повернулась на бок и быстро заснула, ее тело все еще нуждалось в отдыхе. Она крепко спала до тех пор, пока какой-то звук не разбудил ее. Она вмиг открыла глаза и стала лежать тихо, стараясь определить источник звука — сначала глухого, потом поскрипывающего, не похожего на тот, который она слышала в свою первую ночь при разымавшемся шторме. Это не был протяжный звук, смешивающийся с завыванием ветра, — на этот раз она слышала только глухое шарканье. Сев на кровати, она поняла, что он раздается прямо над ее головой, и, нахмурившись, также поняла, что спальня Фионы Мак-Фай находится прямо над ней. Внезапно, как и в ту ночь, она почувствовала какое-то побуждение, в ней возникла некая необходимость исследовать странные шумы. Шаркающие звуки снова раздались над потолком, глухие стуки перешли в быструю дробь. Похоже было, что там бегал какой-то зверь, но снова она подумала о том, могло ли животное легко пробраться в дом. «Пойди и посмотри, — звучал в ее голове какой-то голос. — Выясни. Пойди и посмотри».

Джейн заставила себя снова лечь, ее пальцы вцепились в края кровати, будто она старалась себя удержать, руки ее онемели. Она услышала звук своего дыхания — тяжелого и испуганного, когда боролась с собственным побуждением встать и посмотреть, что там происходит. Она лежала, прислушиваясь к звукам, раздающимся из верхней комнаты, и чувствовала, как руки ее начинают болеть оттого, что она с такой силой вцепилась в кровать. Она чуть не вскрикнула, когда почувствовала, что одна ее рука с силой вцепилась в другую. Когда она осознала свою собственную причинившую ей боль хватку, звуки неожиданно прекратились, и она повернулась на бок, прислушиваясь и растирая мышцы предплечья. Но больше ничего не было слышно, и она растянулась на спине, ощущая, как медленно расслабляется ее тело. Через какой-то момент она поборола в себе давящий на нее зов. И она снова уснула, слишком измученная, чтобы думать дальше, когда уже первый свет нового дня стал ползти над морем.

Проснувшись, Джейн оделась, прошла по коридору и споткнулась о ступеньки лестницы. Собрав все свое мужество, она стала подниматься по ним наверх, двигаясь быстро — гораздо быстрее, чем тогда, когда шла в первый раз, желая узнать, какие тайны хранятся на втором этаже. Она прошла по коридору, и когда достигла последней комнаты, комнаты Фионы Мак-Фай, то увидела приоткрытую дверь. Джейн вспомнила, что закрыла за собой дверь, когда уходила отсюда в прошлый раз. Но может, какой-то зверь мог ее приоткрыть, царапая когтями. Она отворила дверь настежь и вошла в комнату, снова вдыхая ее сырой спертый воздух. Здесь ничто не изменилось со времени ее последнего посещения. Джейн сделала глубокий вдох. Это точно был какой-то зверь. Она уже повернулась, чтобы уйти, как ее внимание привлек серебристый блеск возле ножки старого шкафа. Она наклонилась, подняла истертый дагерротип в серебряной раме и, держа его на ладони, впилась в него взглядом. Ведь в прошлый раз она положила изображение назад и задвинула полку. Животное когтями могло открыть дверь. Но никакой зверь не мог выдвинуть полку в шкафу, вынуть оттуда картину, а затем снова вдвинуть полку.

Почувствовав вновь охвативший ее странный Солодок, Джейн открыла шкаф и положила на место портрет Фионы Мак-Фай. Она задвинула полку и вышла из комнаты, закрыв за собой дверь, стараясь при этом не дрожать. Если бы она поднялась ночью, чтобы исследовать эти звуки, смерть опять бы настигла ее. Теперь она была уверена в этом, как и в том, что прошедшей ночью в комнате не было никакого зверя — и никакого человеческого существа. Но что-то было там — что-то, необъяснимое ни логикой, ни разумом, ни острым скептицизмом Теда Холбрука.

Спустившись по лестнице, Джейн прислонилась лбом к стене и подождала, когда колени перестанут подгибаться. У смерти здесь было не одно лицо, сказала она себе, и ей придется снова увидеть эти лица.

Она вышла наружу, села на краю плоскогорья и стала смотреть на море. Рыболовные траулеры, должно быть, прошли около часа назад, в предрассветных сумерках. Позже, когда они вернутся, она пойдет в город и найдет Ферриса. Она хотела снова быть с ним, говорить с ним, ощущать рядом его присутствие. Неожиданно это стало так важно для нее. Одна крошечная, но настойчивая мысль пронзала ее, но она отказывалась прислушиваться к ней. Колючие слова Теда Холбрука ничего не могли с пей поделать, говорила она самой себе. Абсолютно ничего. Звонок телефона позвал ее обратно в дом. Это был Боб.

— Хотел застать тебя, пока ты не ушла, — сказал он. — Ты обещала сообщать мне о том, что собираешься делать, помнишь?

— Да, помню, — сказала она. Его забота была очень теплой. — Я хочу поехать в прокат лодок и заплатить мистеру Томпсону за потерянную мной лодку.

— Я могу заехать за тобой днем, — сказал он. — А перед этим мне нужно заняться кое-какими делами с отцом.

— Это будет прекрасно, — сказала она. Она повесила трубку, довольная тем, что Боб составит ей компанию. Ей не хотелось ехать в город одной, по крайней мере, сейчас, пока не изменилась обстановка.

Утро прошло достаточно быстро. Аманта явилась позже, а Джейн стояла на улице на солнце, пользуясь возможностью надеть шорты и майку. Потом, когда приехал Боб, она переоделась в юбку и блузу, и они поехали в город. Служащий проката лодок был вполне справедлив, но он почти полностью опустошил денежные запасы Джейн.

— Ну, так как насчет обеда с моим отцом? — спросил Боб, когда они отъехали от проката лодок. — Он хочет поговорить с тобой насчет прав на рыбную ловлю, особенно после того, что случилось той ночью.

— Может, завтра вечером? — предложила Джейн.

— Прекрасно, — сказал Боб, и его широкое лицо стало еще шире от радостной улыбки. — Я, конечно, заеду за тобой.

Автомобиль как раз достиг вершины холма, через который проходила дорога, ведущая из города, когда Джейн услышала колокольный звон. Колокол звонил торжественно — один за другим, медленно и равномерно следовали глубокие печальные звуки. До сих пор она не замечала в городе церкви, и сейчас, оглянувшись назад, она разглядела среди сгрудившихся домов, в дальнем конце поселка, церковный шпиль. Колокол продолжал звонить — медленно и зловеще, Джейн взглянула на Боба и сдвинула брови.

— Это не обычный колокольный звон к обедне, — сказала она. — Что он означает?

— Что-то случилось на море, — сказал Боб, взглянув на часы. — Только что пришли траулеры. Так звонят по покойникам.

В глазах Джейн отразился шок, который потряс все ее тело. Боб свернул на дорогу вдоль дюн, и через несколько минут они были уже в ее доме.

— Я хочу выяснить, что произошло, — сказала она. Северный ветер все еще доносил до дома печальный звук колокола.

— Мне надо заехать по делу в бухту, — сказал Боб. — Я позвоню тебе, когда вернусь и выясню, что случилось. Но это будет не раньше вечера.

— Постарайся позвонить как можно скорее, — сказала она, и Боб быстро уехал.

Колокольный звон, тихий, но четкий, раздавался еще пятнадцать минут, а затем затих. Сразу после этого Джейн увидела Аманту, одетую в плащ и выходящую из двери, и последовала за женщиной.

— Почему так рано, Аманта? — спросила она.

— Вы ведь слышали колокол, — сказала женщина. — Это беда. Я не могу оставаться.

— Какая беда? — спросила Джейн.

Аманта пожала плечами.

— Беда, — сказала она и поспешно ушла.

Джейн смотрела, как она поднялась на холм и исчезла в том месте, где начинала виться тропинка между скал. Повернувшись, Джейн вернулась в дом и почувствовала, как ее окутала его холодная могильная тишина. Она поежилась и сварила себе суп из пакетика, который нашла на кухне. К нему она добавила несколько крекеров из пачки, и таким образом был приготовлен ужин. Ее желудок совсем не требовал еды, и она подумала о том, как связаться с Тедом. Без сомнения, он знал, что случилось. Она нашла телефон единственного места в городе, названного гостиницей, и набрала номер. Чей-то голос ответил ей, что мистер Холбрук отсутствует, и она повесила телефонную трубку, чувствуя нечто большее, чем обычную досаду. Начинало темнеть, и Джейн подошла к двери, чтобы выглянуть па улицу. На небе облаков не было, но дул холодный ветер. Она уже стала закрывать дверь, когда увидела фигуру, появившуюся на гребне скал, выступающих над краем плоскогорья. Даже в темноте она узнала мощную грудь и широкие плечи и рванулась навстречу. У края скал она оказалась в его объятиях и почувствовала, как его руки крепко сжали ее плечи.

— Уходи отсюда, Джейн, — сказал он. — Они приближаются, они неконтролируемы. — Его голос был напряженным и настойчивым.

— Кто? — спросила она.

— Все, — сказал он. — Танкер протаранил сегодня «Мэри II». Молодой Сазерленд и юнга Олрич погибли. Они винят в этом тебя. Если бы бухта была открыта для нас, этого бы не случилось. Они идут сюда, чтобы поджечь дом и избавиться от тебя. Если ты сейчас не скроешься, они подожгут дом вместе с тобой. Они вне себя, Джейн.

О старом доме нечего было переживать, но быть убитой ей совсем не хотелось, однако она не могла бежать.

— Я никуда не пойду, — просто сказала она. — Я скажу им, что разрешу рыбачить в бухте.

— Они не поверят тебе, — сказал Феррис. — Они скажут, что это все слова и отговорки.

Джейн прижалась к нему.

— Я заставлю их слушать меня, — сказала она.

— Нет, тебе это не удастся, — сказал он. — Они жаждут мести.

У нее изменилось лицо. Месть. Это слово стало ей хорошо знакомым. Феррис взял ее руки своими огромными руками и заглянул глубоко в ее глаза.

— Я незаметно скрылся от них и прибежал сюда, — сказал он. — Я должен вернуться прежде, чем они меня хватятся. Если они узнают, что я был здесь, они разделаются со мной тоже. Уезжай, Джейн, уезжай сейчас, прежде чем не стало слишком поздно.

Она обняла его крепкую, словно ствол дуба, шею и нашла сто губы.

— Спасибо за твои старания, Феррис, — прошептала она.

Он отпрянул, его глаза сверкнули, лицо помрачнело, и он стал спускаться по скалам со скоростью и уверенностью горного козла.

— Идиотизм. Откровенный идиотизм, — услышала она голос и, повернувшись, увидела, что из тени дома возникла долговязая фигура Теда.

— Ты добавил подслушивание к своим другим талантам? — спросила она, и ее глаза загорелись.

— Прошу прощения за это, — сказал он. — Но ты была так увлечена, что даже не слышала, как я приехал. Я не хотел прерывать эту трогательную маленькую сцену. Поедем, я увезу тебя отсюда.

— Нет, — сказала она. — Я остаюсь.

— Это безумие, — сказал он. — Я только что приехал из города. Там собралась толпа, и тебе не стоит иметь дело с толпой. Смеющийся парень был прав. Они собираются мстить.

— Разве ты не видишь, Тед, я не могу уйти. Я говорила тебе об этом. Это не объясняется низкой логикой. Мне необходимо было приехать сюда, и я должна остаться. Разве я не убедительно рассказываю тебе?

— Нет, черт побери! — закричал он в ответ. — Убедительно лишь одно: ты так себя взвинтила, что стала почти невменяемой. Уже через полчаса они могут сюда прийти. Едешь ты со мной или нет?

— Разве ты не видишь это, Тед?

— Я вижу только то, что мне лучше заняться какими-нибудь более приятными делами, чем стоять здесь и спорить с тобой, — сказал он. — Удачи тебе, Дженни, девочка моя. Я не буду больше околачиваться вокруг тебя.

Он повернулся и пошел к автомобилю. Машина рванула, обдав ее брызгами грязи. Она отвернулась, не обижаясь па него. Он старался по-своему. Было бы неправильно просить его быть тем, кем он не мог быть. Джейн медленно вошла в дом. Она приехала сюда, чтобы найти ответы на возникшие вопросы, но теперь она знала, что приехала сюда еще и по многим другим причинам. Возможно, эти ответы придут, но не через спокойное размышление, а через боль, не через разум и логику, а через странные, еще неведомые силы.

В холле она взяла лампу-«молнию» и пошла наверх по ступенькам. Но, оказавшись на втором этаже, она направилась не по длинному холлу, а вдоль стены переднего фасада дома, пока не нашла дверь. Открыв ее, она вступила на узкую площадку на крыше, осторожно касаясь шатающихся подгнивших перил. Отсюда она могла видеть смутную белизну взморья и большой отрезок дороги вдоль дюн — тусклую ленту под низко светившей луной. Джейн стояла здесь, глядя на море, как сто лет назад стояла Фиона Мак-Фай. Она чувствовала ветер на своем лице и ждала, и время неслышно отсчитывало свой ход. Прошло полчаса с тех пор, как Феррис поспешно скрылся в ночи. Внезапно она услышала первые дальние звуки галдящей толпы. Она вгляделась в ночь и увидела огни — сначала вспыхивающие то здесь, то там, затем ровно горящие огни фонарей. Некоторые мужчины шли по взморью, некоторые — по дороге вдоль дюн, и тогда она увидела, что шедшие впереди несли в руках самодельные факелы. Она увидела, что они направлялись к дому: одни взбирались по скалам, другие — по песчаным Дюнам, и большая толпа шла по дороге.

Джейн взглянула сверху на толпу, собравшуюся перед домом, и смогла только разглядеть, что среди собравшихся было несколько женщин. Свет факелов и тьма не позволяли различить Ферриса.

— Пожалуйста, послушайте меня! — закричала собравшимся Джейн. — Вы ошибаетесь, я хочу вам помочь!

— Мы уже достаточно это видели! — услышала она голос в ответ.

— 3ажигай дом! Кидай в него факел! — раздался другой крик в темноте.

— Послушайте! — умоляла Джейн.

— Хватит разговоров! — раздался голос. — Хватит лжи! Хватит наживаться, когда мы умираем!

Еще более злые крики присоединились к хору голосов, и Джейн взглянула на бушующую, размахивающую руками толпу. Был ли среди них убийца, который подкараулил ее в тумане? Один из толпы, собравшейся внизу, тщательно планировал ее смерть в ту ночь. Может быть, в этом было замешано несколько человек, и она почувствовала, как в ней самой стал подниматься упрямый гнев.

— Я не уеду отсюда! — закричала она вызывающе, радуясь тому, что они не могут видеть ее вцепившихся в обветренные перила рук.

— Не позволяйте ей дурачить вас! — выкрикнул голос. — Давайте! Кидайте факел в дом!

Джейн нервно оглянулась назад. Старое высохшее деревянное строение моментально загорится. Главный вход тут же будет загорожен пламенем. Будет ли у нее время выбраться с заднего хода? Где они могут перехватить ее?

— Пожалуйста, послушайте меня! — закричала она снова. — Я приехала для того, чтобы открыть бухту для рыбной ловли.

— Не верьте ей! — закричал кто-то. — Это только разговоры!

Толпа рванулась вперед, отдельные голос слились в орущий хор, злобный и безрассудный. Джейн отпрянула от перил и замерла, потому что ночь взорвал выстрел — мощный, тяжелый орудийный грохот. Она слышала, как толпа замерла, злобные голоса замолкли и впилась глазами в ночь. С правой стороны дороги вдоль дюн, с небольшого возвышения па скале, раздался голос.

— Стоять, друзья, — произнес голос, и глаза Джейн расширились от изумления. Она повернулась вместе с другими и увидела высокого человека с винтовкой в руке. Маленький мальчик, не больше двенадцати лет, стоял рядом с ним.

— Не может быть! — вслух пробормотала она, голос ее звучал прерывающимся шепотом. Но это был он — непослушная прядь падала на лоб, голос звучал негромко и ясно.

— Тед! — воскликнула она снова шепотом. — Тед!

Она все еще стояла с полуоткрытым ртом, когда высокая фигура заговорила, обращаясь к толпе.

— У вас есть десять минут на то, чтобы вернуться в город и забыть об этом деле, — говорил Тед. — Если нет, вам будет не на чем ловить рыбу ни в бухте, ни где бы то ни было еще. К каждому вашему траулеру прикреплен динамит. К нему проведен бикфордов шнур, который сгорит за десять минут.

— Кто это? — закричал какой-то человек, обретя голос. — Он хочет нас напугать.

— Я предполагал, что вы подумаете так, потому привел с собой мальчика. Вы все знаете его. Это Тимми, — сказал Тед.

— Он говорит правду! — закричал мальчик. — Я видел, как он делал это.

— Вам осталось восемь минут, — спокойно сказал Тед.

Толпа забормотала, закачалась, а затем разбилась на части, и те, кто стоял в задних рядах, развернулись и бросились назад в город. Через секунду они ушли от дома — все до единого и вскоре исчезли вдали. Джейн осторожно сошла с площадки крыши, но, оказавшись в доме, она стремительно бросилась вниз по ступенькам. Она была уже внизу лестницы, когда в дом вошел Тед, держа в руках винтовку. Он прошел в библиотеку и развалился в кресле. Джейн пошла к нему, ее губы были полуоткрыты, глаза от изумления округлились, как блюдца. Он усмехнулся, глядя на нее.

— Сюрприз, э? — прокомментировал он. — Я сам немного удивлен. Я думал, что-нибудь все-таки случится.

— Да я бы сказала, оно и случилось. Я на самом деле не знаю, что сказать, Тед, — запинаясь, проговорила Джейн.

— Я в городе набрел на магазин снаряжения и оружия, увидел динамитные шашки, и мне в голову пришла идея. Там же купил винтовку.

— А если они вернутся?

— Не вернутся. Не сегодня вечером, по крайней мере. Настрой пропал.

Джейн изучала длинное лицо со светло-карими глазами. На нем, как обычно, было холодно-отстраненное выражение, но в глазах его она увидела нечто новое — оттенок жестокости, не виданный ею раньше. Опустившись на стул, она смотрела на Теда хмуро, все еще с трудом веря в то, что ей пришлось увидеть. И будто подлаживаясь под нее, он быстро стал демонстрировать ей, что совсем не изменился.

— Я ожидал немного большего от Скалистой Горы, — мягко прокомментировал он. — Я думал, в конце концов, что он где-нибудь здесь.

— Он пришел сюда предупредить меня, — возразила Джейн. — Он рисковал своим местом в обществе, своей работой, возможно, жизнью. Больше он ничего не мог сделать. Он метался в западне между своими людьми и мной.

— Ужасно, — усмехнулся Тед. — Эта молчаливая внутренняя сила запуталась в сетях. Джейн постаралась не показать своего гневного взгляда. — В этом кроется некоторая мораль, — добавил он с ослепительной улыбкой. — Маленькая слабость полезна для характера.

Он снова преисполнился своей прежней, раздражающей ее самоуверенности и, как всегда, наслаждался ею. В другое время она бы фыркнула ему в ответ. Теперь же она чувствовала вину за свой гневный взгляд. Зазвонил телефон, и она встала, чтобы взять трубку. Она услышала голос Боба, взволнованный и участий.

— Я только что вернулся, — сказал он. — Проезжая через город, мы услышали разговоры о том, что случилось. Слава богу, с тобой все в порядке. Завтра я приеду.

Она услышала дрожь в его голосе. Его волнение за нее было неподдельным, и она уважала его за это. Никогда больше она не будет так легко обращаться с дарованной ей другими людьми заботой. Она повесила трубку с теплым чувством, которое всегда вызывал у нее Боб.

Глаза Теда сузились и похолодели, когда она снова уселась на свой стул.

— Кстати, я выяснил, что старый Уэзерби владеет заправочной станцией, которая снабжает рыболовные суда, — сказал он. — Он также владеет местными магазинами. Похоже, весь город в его руках.

— Что ты пытаешься мне доказать? — спросила Джейн.

— Я сам не уверен в этом, — сказал Тед, и глаза его сузились на мгновение, но затем взгляд снова стал небрежным. — Это примечание к дальнейшим выводам, — заметил он.

Резко поднявшись, он поставил Джейн на ноги, коснулся губами ее лба и пошел к двери.

— Я буду утром, девочка моя, Дженни, — сказал он. — Иди, поспи.

Это был хороший совет, и после того как ой ушел, она упала в кровать, не заботясь о ночной рубашке, и позволила прохладным простыням ласкать свое тело. Она чувствовала себя изможденной. Сон ее снова был неспокойным, и ночь едва перешла свою половину, когда ее разбудили и красноватое зарево осветило оконное стекло. Она вскочила с кровати и кинулась к окну. Призрачный свет снова двигался по морю, от Рок-Айленда, — бесформенное жуткое зарево, свадебная шхуна Фионы Мак-Фай. Джейн стояла, будто пригвожденная к месту, глядя на зарево, пока оно бесследно не исчезло в воздухе, как и в предыдущий раз. И когда она забралась обратно в кровать, она поняла, что ничего не изменилось после того, что случилось вечером. Все вопросы остались без ответов, и она знала, что должна их искать. О, содрогнулась она, закрывая глаза, завтра никогда не кончится.

Глава 7

На следующее утро, едва успев одеться, Джейн сразу же позвонила Хуберту Уэзерби. Это решение пришло к ней вместе с пробуждением, и она не видела смысла медлить дальше, чтобы обсуждать вопрос за обедом. Голос мужчины выразил мягкое согласие, и она была благодарна ему за это.

— Уведомите рыбаков, что бухта открыта для рыбной ловли, — сказала Джейн. — Я не хочу ждать правительственного отчета.

— Я сделаю все, что вы ни пожелаете, — ответил Хуберт Уэзерби. — Мы обо всем позаботимся.

— Спасибо, — сказала Джейн и быстро повесила трубку.

Она вышла из библиотеки и увидела Теда, прислонившегося к дверному косяку.

— Я только что сообщила Хуберту Уэзерби о своем решении открыть бухту для рыбной ловли, — сказала она.

— Уже и так много всего сделано, — заметил Тед. — Ты готова?

— К чему?

— Собирай вещи, — сказал он. — Поспешим назад, в более теплый климат. Я же сказал тебе, что приеду утром.

— Я не знала, что именно это ты имеешь в виду, Тед, — сказала Джейн. — Я не собираюсь пока покидать Ястребиный мыс. Я не могу. У меня еще нет ответов на вопросы. Этой ночью я снова видела горящий свадебный корабль — то зарево на море, о котором я тебе говорила. Оно было там, мне это не показалось.

— Ну, хорошо, оно было там, я тоже видел его, — сказал Тед, и глаза Джейн расширились. — Но это, черт возьми, совсем не то, о чем ты думаешь, или совсем не то, о чем рассказывается в старой легенде, — продолжал он. — Этой ночью, после того как я увидел эту проклятую штуковину из своей комнаты, я позвонил своему старому другу и поднял его с постели. Он профессор естественных наук. Я объяснил ему, что я увидел, и добавил, что подобное зарево появляется часто. Он научно объяснил то, что я ему изложил, и сказал, что это явление, возможно, связано с северным сиянием. Мы находимся от него достаточно далеко, чтобы хорошо его видеть. Я не могу изложить всех технических подробностей, в которые он меня посвятил, по это как-то связано со свечением, исходящим от облаков в определенные периоды, и преломлением его в воде в концентрированном фокусе.

— И это твой взгляд на происходящее? — сказала Джейн. — Но ведь он не объясняет всего того, что случилось, и того, что находится внутри меня, а ты цепляешься за какое-то разумное объяснение.

— Ты сама положила в себя то, что находится внутри тебя, Дженни, — сказал Тед, и глаза его потемнели от гнева.

— Я сама, Тед? — ответила она. — Я сама?

— Да, черт побери! Ты так захотела. Может быть, эта кудахтающая ведьма, экономка, и права насчет того, что тобой кто-то владеет. Тобой владеет чувство вины в отношении Эвана, и оно так велико, что захватило все твои мысли, все твои чувства и все остальное. Ты мучилась виной, когда пыталась скрыться от самой себя, и теперь мучаешься еще больше.

— Но разве ты не веришь во что-то, что нельзя увидеть, потрогать и объяснить разумными словами?

— Нет, не верю, — ответил Тед.

— Пожалуйста, Тед, постарайся понять, — опросила она.

— Нет, спасибо, куколка. С меня довольно, — бросил он в ответ. — Прогноз погоды обещает адский шторм. Он должен начаться завтра, и я не намерен находиться здесь во время шторма. Ты можешь слоняться здесь, охотиться за горящими призраками кораблей, играть в игры с призраком старушки Фионы Мак-Фай и продолжать искать ложные причины всего, что происходит. Я лично раскланиваюсь, здесь и сейчас. У меня назначена встреча с сухим мартини.

— Тед! — вскричала Джейн, когда он развернулся и исчез в дверях.

— Расскажи это Скалистой Горе, — уходя, кинул он в ответ, и она заставила себя остановиться, слушая сердитый рев отъезжающего автомобиля.

Она хотела побежать за ним, но не стала этого делать. Тед и так сделал много и показал ей другую сторону своего характера — возможно, найденную им самим именно здесь, — и это было хорошо. Так было лучше. Это было ее, и ей предстояло бороться с этим в одиночку. Она была именно тем человеком, который должен был заплатить по счетам, если платить было необходимо.

Девушка повернулась и направилась в свою комнату. Аманты не было, и, очевидно, она не собиралась приходить сегодня. Дом казался более пустым, чем обычно. Она ощущала враждебность его молчаливого триумфа. Когда она дошла до комнаты, то услышала звук остановившегося автомобиля. Она развернулась и побежала к входной двери, надеясь увидеть маленький темно-зеленый «эм-джи», но еле сдержала разочарованное выражение, появившееся на ее лице, когда она увидела Боба.

— Я приехал взять тебя на прогулку, — сказал он. — Поедем куда-нибудь, чтобы только ты не оставалась в этом страшном месте.

Эта мысль сразу же понравилась ей, она была тронута его глубоким участием. Он поддержал ее под локоть, когда помогал садиться в автомобиль, и это прикосновение было успокаивающим. Оно напомнило ей о том, что перед приближающимся штормом ей необходимо было повидать Ферриса, чтобы позаимствовать у него силы, — ей надо было еще немного продержаться.

— Я знаю, что твой отец не одобряет моего решения, — сказала она Бобу, когда они поехали на запад, огибая край плоскогорья. — Но я не хочу, чтобы еще гибли люди, в какой-то мере и по моей вине.

— Эти вопросы уже решаются, — сказал Боб, Уходя от предмета разговора. — Забудь обо всем и расслабься.

Она кивнула, откинула голову на высокую спинку и стала смотреть на медленное преображение моря — его синева начинала приобретать серый цвет под быстро летящими облаками. Боб возил ее уже несколько часов, позволяя ей расслабляться и почти ничего не говоря, и она была благодарна ему за его чуткость. К тому времени, как они описали огромный круг и вернулись к дому, день подходил к концу, а над морем, ставшим серо-зеленым, ветер гнал вздымающиеся волны. Вдали поднимался Рок-Айленд, мрачное напоминание о недавней угрозе смерти, мучительный источник призрачных ночных огней.

Боб дотронулся до ее руки, когда она стала выбираться из машины, глаза его смотрели участливо из-под нахмуренных бровей.

— Свяжись со мной сегодня вечером. Я буду чувствовать себя спокойнее, — сказал он.

Она кивнула, и он наклонился вперед, целуя ее в щеку. Он был славный, очень славный, заключила она, когда смотрела ему вслед; в нем не было притягательной силы Ферриса Дункана, но была спокойная уверенность в себе. Но ее губы сжались, когда, словно ниоткуда, перед ней вспышкой возникли слова Теда. «Молчаливая сила против звона монет», — сказал он. Черт побери этого Теда Холбрука, разозлилась она. Эта настойчивая и холодная фраза повисла в воздухе. Она вошла в молчащий дом и услышала, как затрещали деревянные перекрытия под порывом ветра. Море готовилось к предстоящему шторму. Часов через двенадцать, прикинула она, он будет бушевать уже со всей своей яростью. Она задумалась о том, сможет ли провести в этом старом доме еще одну штормовую ночь в одиночестве, и снова порадовалась тому, что Боб попросил ее позвонить ему. Она может найти у него убежище. Джейн расправила плечи и вошла в свою комнату. В глаза ей тотчас же бросилась записка, прикрепленная к шкафу на видном месте, и она быстро развернула ее.

«У меня есть для вас очень важное сообщение. Жду в бухте, возле причала, в 7 часов.

Аманта».

Джейн нахмурилась, держа в руках загадочную записку. Женщина, должно быть, обнаружила что-то важное. Она явно не относилась к любителям писать записки. Узнала ли экономка о том, кто хотел убить ее той туманной ночью? Но почему в бухте? Возможно, она обнаружила там доказательства. Джейн сунула записку в карман юбки и взглянула на часы. До назначенного времени оставался примерно час, она приготовила себе чашку чая и стала смотреть, как с моря надвигается ночь. Когда она вышла из дому, волны бились о берег со все возрастающей яростью. Держа в руках фонарик, она поспешно стала спускаться по узкой тропинке к бухте. Ветер цеплялся за нее, приподнимая юбку и обнажая длинные и стройные ноги. В конце спуска, ведущего к бухте, она стала осторожно цепляться руками за камни и низкорослые кусты, Пока не очутилась па небольшой скалистой гряде, окружающей бухту. При свете луны, выглядывающей из-за быстро летящих облаков, она разглядела море, бьющееся о берег еще не с полной силой, по волны, однако, уже выбрасывалась чего-то длинного и твердого, и она ухватилась за одну из свай, на которых держался узкий причал. Легкие ее горели, и она позволила себе подняться и сделать три или четыре глотка воздуха под досками причала. И когда она висела так, держась па воде и жадно вдыхая воздух, она увидела свет своего фонарика, блуждающего по воде в поисках ее тела. Она замерла под причалом, когда увидела, что холодный луч фонаря прошел рядом с досками и двинулся дальше по воде. Человек, напавший на нее, методично просматривал поверхность воды, слева направо, вперед и назад. И когда она услышала звук шагов но причалу, она опустилась под воду, держась одной рукой за сваю. Луч фонаря прошел по воде с конца причала, а затем человек вернулся па берег. Джейн поднялась, чтобы набрать в легкие воздух, и голова ее уперлась в дно причала.

Луч фонарика больше не двигался по воде, но она оставалась в своем укромном месте, держась за сваю и сопротивляясь волнам, старавшимся унести ее в открытое море. Ее будущий убийца мог быть еще здесь, он мог ожидать, желая убедиться в ее смерти, и она не делала низких попыток выбраться на берег. Был ли это тот человек, который пытался убить ее в туманном море? — спрашивала она себя. Намеренно ли завела ее Аманта в ловушку? Или именно Аманта нападала на нее? Она уже однажды думала об этом, однако отбросила эту мысль, но теперь уже больше не могла отвергать такое предположение. Джейн просидела так почти час, ее стало страшно трясти от холода. Она тихо выбралась из-под длинного узкого причала и помедлила возле его края, изучая неширокий, покрытый галькой берег бухты.

На нем не было заметно никакого движения, и единственными звуками были плеск волн и завывание ветра. Она проплыла несколько футов до берега и, выбравшись из воды, снова замерла, чтобы оглядеться и прислушаться. Но убийца ушел, уверенный в том, что сделал свое дело. И когда она, превозмогая себя, стала взбираться по крутому подъему, дрожа на холодном ветру, она снова подумала об Аманте. Возможно, убийца узнал, что Аманта что-то обнаружила, и последовал за ней в бухту. Возможно, он уже убил женщину с худым лицом, а затем устроил засаду на Джейн. Достигнув вершины холма, Джейн бросилась к дому. С шумом захлопнув за собой дверь, она привалилась к ней спиной и стояла так до тех пор, пока ее прерывистое дыхание не перешло в судорожные всхлипывания. Человек, который напал на нее в лодке, был одним из рыбаков — в этом она была уверена. Но сейчас, после того как она открыла бухту? Может быть, Хуберт Уэзерби их еще не уведомил или, возможно, сегодняшнее нападение было обычной ненавистью — местью за тех, кто погиб тогда при несчастном случае на море, — око за око? Чем больше она думала, тем больше становилось версий, она бросилась в свою комнату и, сорвав с себя мокрую одежду, надела брюки и шерстяную кофту поверх блузы.

Прибежав в библиотеку, она позвонила Бобу и чуть не зарыдала, услышав его спокойный голос.

— Джейн? — спросил он. — Ты просил меня позвонить, помнишь?

— Конечно, — сказал он быстро. — Я только что подумал, что ты позвонишь позже, перед тем как лечь спать.

— Нет, — сказала она. — Нет, я хочу уехать отсюда сейчас же. — Слова потоком полились из нее, она рассказала ему о том, что случилось, и, когда закончила, она услышала его голос, терпеливый и спокойный.

— Я приеду прямо сейчас, — сказал он. — Жди меня там. В этом доме безопаснее, чем где бы то пи было. Двигатель у меня немного барахлит, поэтому потребуется еще несколько минут, но жди меня в доме.

— Хорошо, — сказала она. — Спасибо тебе, Боб. Поспеши.

Она положила трубку, вернулась в свою комнату и легла на кровать, стараясь сдержать дрожь. Ветер становился все сильнее, порывы его крепчали, и она слышала, как прибой обрушивается на берег. Она хотела найти суровое единенное место, бескомпромиссное и пустынное. Она хотела найти саму себя, найти ответы на вопросы и открыть ценное и настоящее в жизни. Вместо этого она обнаружила необъяснимые странные силы, которые поработили ее душу, и единственной реальностью была реальность смерти. Она приехала сюда, чтобы наказать себя, сказал Феррис Дункан в тот первый день. Она жила с ощущением своей собственной вины, сказал Тед, и, возможно, оба они были правы.

Она лежала тихо, ожидая и отсчитывая минуты. Он опаздывает, мрачно сказала она себе. Она почувствовала, как кожа ее покрылась холодными мурашками, и села на кровати. Она больше не была одна в доме. Это было, как и тогда, в ее первую ночь в доме на Ястребином мысу, когда она проснулась перед догорающим камином и поняла, что в доме еще кто-то есть. Ощущение было тем же, но в то же время другим. В ту ночь ее покрыл холодный пот, и она почувствовала присутствие чего-то, чего не могла объяснить. Сейчас она чувствовала только ужас и страх, но перед чем-то реальным. Она услышала неясный звук — это стукнула открывшаяся дверь, заскрипев на старых петлях. Звук донесся с задней стороны дома, и она тихонько вышла из своей комнаты и на цыпочках пошла в библиотеку. Она позвонит Бобу и узнает, когда он выехал. Джейн осторожно подняла трубку и поднесла ее к уху. В ней стояла могильная тишина. Ее сердце будто стиснули ледяные руки, когда она положила трубку на место. Провода были перерезаны, и она услышала скрип половиц под чьими-то шагами.

Лишь одна лампа горела в библиотеке, и, после того как Джейн задула ее, весь дом погрузился в полную темноту.

Убийца, напавший на нее в бухте, должно быть, увидел, что она возвратилась в дом, и притаился неподалеку, удостоверяясь, что в доме больше никого нет и никто к ней не приехал. «О, боже мой, Боб, поспеши, поспеши, — шептала она. — Пожалуйста, поспеши!» В замершем доме снова скрипнула половица, на этот раз — уже где-то близко. Он увидел свет лампы в библиотеке и понял, что она там. Ей надо уйти отсюда — или она будет поймана здесь в ловушку, поняла она. Она услышала звук, еще ближе, и бросилась из комнаты через фойе. Она увидела, как фигура, смутно очерченная в темноте, рванулась к ней, и отскочила влево. Но его руки все же вцепились в нее, и она увидела длинный дождевой плащ. Она толкнула его двумя руками изо всех сил, и убийца пошатнулся. Она выскочила за дверь и бросилась бежать. Она помедлила секунду, вглядываясь в Дорогу вдоль дюн, надеясь увидеть фары автомобиля, но дорога была темна. «Мой двигатель барахлит». Она вновь услышала эти слова, и они были подхвачены ветром. Она услышала, как позади нее распахнулась дверь, и увидела высокую фигуру в дождевом плаще, кажущемся бело-серым в темноте, и эта фигура устремись за ней. Ей надо бежать. Если приедет Боб, он будет ее искать. Джейн повернулась, бросив безумный взгляд на взморье. Нет, не туда — это слишком открытое место. Земля по другую сторону дороги вдоль дюн была покрыта жестким кустарником и скалами. Охваченная ужасом, она побежала с такой скоростью, с какой в жизни никогда не бегала.

Джейн увидела поднимающуюся вверх скалистую тропинку, поросшую кустами, и побежала к ней, бросив взгляд па движущуюся за ней фигуру. Клубящиеся низкие облака еще не плотно заложили небо, и сквозь них на короткие мгновения пробивался холодный лунный свет. Джейн спряталась в тени скалы, когда на секунду луна осветила окрестность, и затем, когда она скрылась, снова бросилась бежать. Человек нагонял ее, его шаги раздавались все отчетливее. Рука Джейн в поисках опоры нащупала камень, но он покачнулся, и она упала на одно колено. Преследователь услышал ее, и, оглянувшись, она увидела, как он изменил направление и пошел к тому месту, где она стала карабкаться наверх. Джейн пригнулась за расшатанным ею камнем. Прислонившись к нему спиной и надавливая изо всех сил, она наконец столкнула его вниз и через секунду увидела, что ее преследователь бросился в сторону, потому что камень катился прямо на него. Он увернулся от камня, но потерял время и отстал от нее на несколько секунд. Она побежала снова, стараясь пробираться незаметными тропинками. Неожиданно слева от себя она увидела проход между округлыми скалами и поваленным деревом, заросшим кустами. Она нырнула в кусты и подлезла под упавшее дерево, словно заяц, спасающийся от лисы. Кусты были густые, и она почувствовала, как они сомкнулись над ней, когда она залегла здесь, едва дыша.

Прозвучали шаги ее преследователя, затем они остановились, и она услышала его тяжелое дыхание. Его или ее? Это было невозможно определить, но то, как двигался убийца, определенно говорило о том, что это была не Аманта. Она, несмотря на свои силу и рост, была все-таки неуклюжа. Джейн слушала, прижав лицо к толстым корням кустов, и по звуку определила, что человек удалился. Но как далеко? Может быть, он тоже затаился? Охота требует большого терпения, а это на самом деле была охота, в конце которой ее ждала смерть. Она меняла положение, каждый раз на долю дюйма, и снова лежала тихо, прислушиваясь. Он уже сделал одну ошибку в бухте. И она понимала, что он не собирался делать еще одну.

Приехал ли Боб и увидел ли, что ее нет? Он должен был уже приехать, рассуждала она, и будет отчаянно ее искать. Но конечно, он не будет искать ее здесь, среди скал и зарослей кустов. Он будет искать ее в городе и поднимет на ноги полицию. Джейн фыркнула. Она сомневаюсь, что на Ястребином мысу есть полиция. Она уже хотела рискнуть и выбраться, но услыхала, как посыпались вниз мелкие камешки. Ее преследователь был где-то наверху, он искал ее совсем близко. Он слегка задел тропинку, покрытую галькой, — возможно, когда менял положение. Горло у нее пересохло, и она почувствовала, что ветер стал дуть еще сильнее, — по тому, как стали цепляться за нее кусты. Она знала, что идут часы и что скоро сквозь облака появится первый отблеск зари. Ей надо уходить. При дневном свете, даже в рассветном сумраке, сером от надвигающегося шторма, ее легко можно будет увидеть сквозь поломанные кусты, особенно сверху.

Ей надо как-то попытаться убежать от него и добраться до города. Там она сможет найти Ферриса или позвонить Бобу. И когда она сделает это, они с преследователем поменяются ролями. Правая рука убийцы глубоко порезана вонзенным ею зазубренным булыжником. Оп не сможет скрыть рану. Джейн осторожно приподнялась, пролезла сквозь кусты и села. Она смутно различала над собой выступы скал и заросли кустов. Убийца прятался где-то наверху и слышал больше, чем видел. В этой тихой и темной горной местности уши служат лучше, чем глаза. Она увидела отломившуюся от упавшего дерева ветку — примерно в три фута длиной и в полфута толщиной. Осторожно нагнувшись, она дотянулась до нее, подняла и, размахнувшись, изо всех сил бросила ее от себя в сторону. Джейн бросилась назад в кусты, когда ветка ударилась о скалу, затем отскочила от нее и покатилась под гору. И тотчас же она услышала вслед за веткой топот — ее преследователь решил, что она побежала вниз по склону.

Джейн тотчас же вскочила на ноги и побежала наверх. Достигнув края холма, она увидела сквозь расщелину скалы, мелькнувшую внизу дорогу вдоль дюн, и поменяла направление, устремившись прямо к ней. Он, должно быть, уже понял, что она обманула его, но она выиграла время и расстояние и, что более важно, сбила его со следа. Прижимаясь к скалам и останавливаясь только для того, чтобы перевести дыхание, она спускалась к дороге вдоль дюн — туда, где за небольшим холмом лежал город. Когда она вбежала в него, серость наступающего дня уже слегка окрашивала небо. Она слышала звук своих шагов, когда бежала по вымощенным булыжником улицам, мимо причалов, где были крепко пришвартованы траулеры, накрытые тяжелым брезентом перед приближающимся штормом. «В конце улицы, идущей вдоль берега моря», — сказал Феррис. Дыхание ее стало хриплым, и она остановилась у перил, которые окаймляли низкую каменную дамбу. На улице, с левой стороны, было только два здания: первое — склад, второе — какое-то маленькое строение. Она увидела табличку «ФЕРРИС ДУНКАН», прибитую одному из трех звонков, и нажала на кнопку. Она услышала, как зазвонил звонок, — он раздался из-за двери на первом этаже. Через несколько секунд дверь открылась, и в холл вышел Феррис. Он был полностью одет. Рыболовные суда, как она знала, обычно выходили в море с предрассветным отливом.

Его красиво-суровое лицо омрачилось, когда он увидел ее, и он быстро пошел к ней навстречу. Она увидела аккуратную белую повязку на его правой руке. На мгновение мир вокруг ее замер, и она забыла о том, что надо дышать. Она уставилась на руку, а затем потрясенно и испуганно взглянула на приближающегося к Ферриса. Она почувствовала, что пятится назад, не в силах вымолвить ни одного слова.

— Твоя рука, — выдохнула она.

— Порезал крючком, — сказал Феррис. Его темные глаза были пронизывающими.

— Повязка совсем свежая, — еле слышно проговорила она, продолжая пятиться назад, уже чувствуя под собой мостовую.

— Я только перебинтовал руку, — сказал он. — А в чем дело? — спросил он и быстро рванулся к ней.

Мир взорвался, и она услышала свой собственный полукрик-полурыдание.

— Нет. О боже, нет! — вскрикнула она и, повернувшись, побежала в обратную сторону.

— Вернись! — услышала она его крик, она оглянулась и увидела, как он бросился за ней.

Свернув, она увидела высокую фигуру в дождевом плаще, появившуюся в дальнем конце улицы. Значит, убийца не один, услышала она свое бормотание. Они сговорились и, возможно, Феррис был одним из них. Высокая фигура скрылась за домами, но она мельком увидела его и свернула в тесный переулок. Он вывел ее на другую улицу, узкую и продуваемую ветром. Взглянув на север, она увидела появившуюся фигуру в плаще, теперь человек бежал за ней, и она повернулась и побежала по изгибающейся улице. Она бросила взгляд назад и увидела, что человек переходит на другую сторону узкой улицы, а в это время Феррис появился из переулка, из которого только что выбежала она. Оба они старались ее перехватить.

— Джейн, беги сюда! — Это был голос Ферриса, и она чуть не остановилась. А что, если он сказал ей правду? Что, если он действительно порезал руку рыболовным крючком? А если нет, тут же спросила она саму себя. Она не может рисковать. Один раз она уже подозвала к себе смерть в окутанном туманом море. Она не будет снова это делать. Она пробежала через маленький перекресток из трех сливающихся улиц и увидела, что человек в плаще бежит по одной из них. Она слышала топот ног Ферриса за собой и поменяла направление, бросившись по короткой улице, ведущей к морю. Где-то поблизости должен быть прокат лодок, вспомнила она, и когда она устремилась по улице, ведущей к морю, то увидела прямо впереди себя нагромождение старых и поломанных подвесных моторов. Она скрылась за ними на какой-то момент, но знала, этот ненадолго. Пристань была пустынной в ранней серости утра, и она сняла туфли, чтобы неслышно пробежать по доскам. Помедлив возле лодки с подвесным мотором, почти такой же, какую она тогда арендовала, она прыгнула в нее и всмотрелась в ту сторону, откуда прибежала. Она видела, как на улицу выбежал Феррис, огляделся вокруг и устремился в противоположном от нее направлении. Но он вернется, знала она. Другой преследователь еще не появлялся, но он, несомненно, притаился возле чьих-нибудь дверей.

Джейн всмотрелась вперед, в открытое море. Вдалеке она различила едва видимые темные очертания — это был Рок-Айленд. Позади нее находились мужчины, которые старались убить ее, — те, кого она не знала и не понимала, и вдруг неожиданно она поняла, что ей надо делать. Ее снова позвали — этот голос она не слышала, но все же подчинялась ему; этот голос она узнавала по его молчаливой силе; этот голос, казалось, звал ее домой. Рок-Айленд неожиданно стал больше чем загадочным и легендарным местом, больше чем убежищем, на котором она могла укрыться от своих преследователей. Теперь она определенно знала, что в этом месте она найдет ответы на свои вопросы. Ощущение законченности окутало ее, словно нити с разных концов стянулись в одном месте.

Осторожно приподнявшись со дна лодки, она осмотрела заливаемую волнами маленькую гавань. Выплыть из нее — дело нескольких минут. В открытом море, знала она, волны бушуют с беспощадной яростью, но крепкая лодка должна выдержать их напор. Все, что ей было нужно — это час или два свободы, пока владелец проката не хватился недостающей лодки, а Боб сообразил, где она. Потом он приехал бы за ней, а она бы уже ждала на острове с готовыми ответами, которые, знала она, можно было найти только там. В который раз она почувствовала, как волна возбуждения прошла через ее тело. Эта волна пришла вместе с зовом, который поднял ее в ту кромешную ночь, разбудив с необыкновенной настойчивостью. Джейн не признавала тогда этой настойчивости, но теперь она звала ее вместе с бушующим штормом, который ужасающим образом гармонировал с ней.

Прокравшись вперед, Джейн скинула канат со швартовной тумбы, бросив взгляд на набережную. В сером утреннем тумане она услышала шаги, но лодка уже медленно отошла от причала. Преследователи услышали, конечно, что она отчалила, но она предположила, они не будут ее преследовать. Они решат, что море сделает за них то, что им самим не удалось сделать. Даже если она просто вышла бы в открытое мое, она непременно погибла бы, но у нее было предназначение, ей надо было повидаться с самой собой, и ее ждала окутанная тучами, штормовая судьба. И даже если они подумают, что она направилась па остров, можно было держать пари, что они не последуют за ней. Были они убийцами или нет, но сотню лет они жили с этим суеверием.

Джейн дернула за стартер, и этот звук, казалось, взорвал тишину. Мотор тут же завелся, она развернула лодку правым бортом и направила из гавани, мимо коротких изогнутых волнорезов, в открытое море, посылая короткие молчаливые мольбы к Бобу напасть на ее след как можно скорее. И как только она вышла за линию волнорезов, море подхватило ее маленькую лодку, сначала подняв высоко, а затем, бросив вниз так, что она могла видеть только вздымающиеся зеленые стены. Море было бурным, увидела она, оно было более бурным, чем она предполагала, и Джейн осознала, что времени на ее спасение осталось гораздо меньше, чем ей казалось. Уже через несколько часов никакие суда не смогут ходить по морю — оно яростно сметет все, что отважится появиться на его поверхности.

Лодка была слишком легкой для того, чтобы устоять под ударами волн, и Джейн вцепилась в руль, внимательно следя за каждой волной и управляя лодкой так, чтобы преодолеть волну в самый критический момент и не дать лодке перевернуться и попасть в воронку. Джейн взглянула на нагоняемые ветром облака, наполненные дождем, готовым обрушиться на мир. Она вспомнила о том, что говорил о Рок-Айленде Феррис. В сильный шторм, по его словам, море накрывает остров целиком. А сейчас, она знала, море зальет остров прежде, чем окончится шторм. Поднявшись на большой волне, она увидела Рок-Айленд прямо впереди себя, его очертания теперь стали больше, но она не различила ничего, кроме громоздящихся скал, похожих на покосившиеся могильные плиты.

Она управляла лодкой, преодолевая каждую волну, ветер дул ей прямо в лицо, и скоро при каждом вдохе она стала ощущать во рту соль. Она была песчинкой в безбрежном море, совершенно одинокой песчинкой, но все же она не ощущала одиночества. Приблизившись к Рок-Айленду, она ощутила лишь томительное предчувствие. По волнению воды справа от нее она определила подводные камин и как можно осторожнее повела лодку к гавани. Сбросив скорость, она позволила волне прибить ее к покрытому галькой берегу. И тут же лодка опрокинулась, и Джейн упала в воду. Ее подхватила волна и выбросила на берег рядом с лодкой. Поднявшись на ноги, она побежала от готовой поглотить ее следующей волны и взобралась на ближайшую груду камней, усеивающих остров. Лодка, перевернутая, лежала на боку достаточно высоко, и волны не могли унесшее в море, пока уровень воды не поднялся еще выше. Взобравшись на скалы, Джейн убедилась в том, что остров получил подходящее название Скалистый. Всюду были скалы и скалы, с редкими следами растительности. Между некоторыми камнями были глубокие расщелины, и прямо рядом с собой она увидела расщелину с отвесными стенами, уже наполовину наполненную сердитым морем. При хорошей погоде эта расщелина послужила бы неплохим доком — достаточно широким и длинным, чтобы в него поместилось небольшое судно.

Не здесь ли Эран Коннери строил свой свадебный корабль, чтобы отправиться в последнее плавание и заживо сгореть? Сидел ли он здесь, когда обдумывал в деталях свой бессмертный ответ Фионе Мак-Фай? Ветер выл, когда хлестал по крутым скалам, это был нескончаемый вой, возвращающийся мучительным криком. Внимательно оглядев пустынный остров, каменное убежище бесконечной уединенности, она поняла, что Фиона и Эран должны были часто его посещать. Ее взгляд бродил по острову в поисках того, чего, она знала, здесь невозможно было найти, — земного эха того, что теперь существовало в другом мире.

Джейн обратила свой взгляд на море и увидела, что шторм разыгрался быстрее, чем она предполагала. Волны с подветренной стороны острова били о берег с такой силой, что брызги перелетали через самые высокие верхушки скал. Она добралась сюда, чтобы избежать смерти и найти убежище. Но только ли эта мысль привела ее сюда? Может быть, это был еще один способ свести ее со смертью? До сих пор она каждый раз избегала этой последней жертвы, отказываясь удовлетворить овладевшие ею силы. Удастся ли ей избежать смерти в последний раз, спрашивала она саму себя. В конечном счете, в этом была ирония — ведь она приехала сюда, в дом на Ястребином мысу, чтобы найти себя, найти значение и ценность жизни, и те, которых уже нет в живых, учат ее этому. Они разговаривают с ней сегодня, обращаясь из вчерашнего дня, о значении любви, их голоса суровы, в них нет прощения, они требуют платы за свои уроки. Она повернула голову налево, когда порыв ветра ударил по острову с неистовой силой, и глаза ее поймали маленький продолговатый предмет, приближающийся к берегу. С изумлением она увидела лодку, подброшенную на огромной волне, а в ней — двух человек, одетых в потрепанную погодой морскую экипировку. Она соскользнула со скалы на берег и увидела, что лодка приближается к узкой оконечности острова. Они повели себя так, как она совсем не предполагала, — поехали вслед за ней, подавив в себе выработанные столетием страх и предрассудки. Она стояла тихо, глядя на то, как мужчины втаскивают лодку на берег. Отсюда некуда было бежать, на этой пустынной земле негде было спрятаться. Больше уже ей не придется скрываться.

Мужчины повернулись и направились к ней, и сердце ее упало.

— Боб! — закричала она, увидев знакомое лицо, и ветер унес звук ее голоса.

Она перебралась через камни и побежала навстречу приближающимся фигурам. Боб устремился к ней, и она увидела, что за ним идет Хуберт Уэзерби. Руки Боба схватили ее, и прежде, чем ее глаза успели округлиться от шока, она увидела занесенный над нею кулак, почувствовала удар в лицо и в ошеломлении упала навзничь, ударившись о покрытый галькой берег.

Холодная вода плеснула ей в лицо, и взгляд ее прояснился. Она взглянула на хмурого Боба и на Хуберта Уэзерби рядом с ним. Он наклонился к ней.

— Ах ты, маленькая сучка, влезающая не в свои дела! — проговорил старший мужчина, его слова больно хлестали ее, будто хлыстом. Он немного приподнял ее, но лишь затем, чтобы снова бросить на землю, нанеся другой удар, от которого ее голова свернулась набок.

Боль и страх были не так сильны, как парализовавший ее шок, полное неверие в то, что происходит, и девушка лежала на земле, неотрывно глядя на двух мужчин. Высокая фигура Хуберта Уэзерби, выглядевшая даже более высокой в дождевом плаще, внезапно показалась ей пугающе знакомой, и Джейн услышала звук своего вырвавшегося судорожного дыхания.

— Человек в лодке, — выдохнула она. — Той ночью в тумане… это были вы!

— Тебе повезло, — прорычал в ответ Хуберт Уэзерби. — Тебе чертовски везло все время, но твое везение кончилось.

Абсолютная непостижимость происходящего снова будто парализовала ее, и она перевела взгляд с Хуберта Уэзерби на Боба. На его милом лице теперь была хмурая и злобная маска. Вопросы с отчаянием посыпались из нее в поисках ответов, хотя у нее уже не было времени, чтобы выслушать их.

— Значит, за всем происходящим стояли вы? — спросила она.

— У нас не было возможностей добраться до тебя, пока ты не оказалась в бухте той ночью, — сказал Уэзерби. — Я оставил записку, пока вы с Бобом катались днем на машине.

Его слова поразили ее, словно физический удар. Все случаи, когда ей грозила смерть, предстали перед ее глазами — упавший в первую ночь столб, звуки в доме, зовущие ее встретиться со смертью, камнепад и те призывы, которые привели ее сюда, на Ястребиный мыс, и вот теперь этот последний зов, приведший ее на Рок-Айленд, — все это было частью некой безжалостной силы. Она взглянула на двух мужчин, стоящих перед ней, и поняла, что какие бы рациональные доводы они ни приводили, желая ее смерти, они на самом деле были не более чем пешки, бессознательно движимые непрестанными требованиями мертвых. В этом была ирония, и она чуть не улыбнулась. Они убьют ее и никогда не узнают о силах, которые привели ее сюда, — о сочетании вчерашней мести и сегодняшнего возмездия. Эти мысли вставили ее взглянуть на Боба, и она начала подыматься на ноги.

— Почему, Боб? — спросила она.

У него были основания, и она хотела, по крайней мере, услышать их. Она почти уже встала, когда он замахнулся и нанес удар по ее лицу, опрокинув ее на спину. И прежде чем боль пронзила ее, она увидела рваную рану на тыльной стороне его руки.

— Давай покончим с этим, — услышала она скрежет его голоса. — Через несколько минут море перестанет быть судоходным.

Она подняла затуманенные от боли и слез глаза, чтобы увидеть над собой вновь занесенный кулак Боба, но затем раздался голос Хуберта Уэзерби.

— Подожди, у нас появилась компания, — сказал он, и Джейн, с трудом повернувшись в сторону моря, увидела маленькую лодку, которая, преодолев гребень волны, воткнулась в берег. В ней была одинокая фигура. Феррис, про себя сказала она. Это должен быть Феррис, и она подумала о том, что страх и паника отняли у нее разум и доверие. И все же могла ли она поступить по-другому? Она вскочила на ноги и метнулась мимо Хуберта Уэзерби, но Боб оказался быстрее ее, он схватил ее и зажал ей рот рукой.

— Не выйдет, — сказал он, затаскивая ее за большую скалу.

— Берегись, Феррис! — закричала она, но услышала лишь приглушенный непонятный звук, потому что рука Боба крепко зажимала рот. Из-за камней, вместе с Уэзерби, она наблюдала за тем, как человек пошел по берегу. Она снова попыталась вырваться и закричать, и тогда Хуберт Уэзерби ударил ее в живот. Она почувствовала, как от пронизывающей боли у нее перехватило дыхание. Крепко схваченная Бобом Уэзерби, она могла только дышать в его руку и терпеливо переносить возникшую в желудке боль. На мгновение человек исчез из вида, а затем снова возник между скалами. И когда она увидела длинное тело и непослушную прядь волос, падающую на лоб, она едва поверила своим глазам. Тед! Это был Тед, повторяла она про себя. Это было невозможно, но все же он был здесь и шел к ним, осматривая скалы. Теперь он подошел совсем близко. Приоткрыв рот, Джейн впилась в палец Боба зубами. Он взревел от боли, что порадовало ее, и отдернул руку.

— Тед! Берегись! — закричала она, но ее крик отнесло ветром.

Она увидела, как Тед повернулся, но Хуберт Уэзерби выбежал из-за скалы, и она увидела, что Тед увернулся от сокрушительного удара. Боб Уэзерби оставил ее и тоже выбежал из-за своего укрытия, в то время как Тед опрокинул Старшего мужчину коротким апперкотом. Когда Тед обернулся, Боб Уэзерби бросился на него, и оба мужчины рухнули вниз и стали кататься по земле, обдаваемые морскими волнами.

Она видела, как Хуберт Уэзерби медленно поднялся, и в руке его угрожающе блеснул матово-голубой пистолет. Он обошел двух мужчин, борющихся на земле, его рука поднялась, а затем он резко опустил пистолет, и борющиеся фигуры замерли. Она видела, как Боб Уэзерби медленно поднялся, а длинное тело Теда осталось неподвижно лежать на земле, и она побежала вперед, чуть не толкнув Хуберта Уэзерби, опустилась на колени рядом с Тедом и обняла его голову руками.

Когда она подняла глаза, то увидела наведенное на нее дуло пистолета.

— Нет, — сказал Боб, отводя руку отца. — Будем действовать так, как запланировали. Здесь будут найдены двое, если вообще будут найдены. Никаких вопросов, никакого расследования.

В острых жалящих глазах мужчины погас безумный блеск, и он опустил пистолет.

— Ты прав, — сказал он. — Ей не удастся выбраться отсюда, а ему — тем более.

Джейн смотрела, как двое мужчин повернулись и побежали к своей лодке, лежащей на узкой полоске, оставшейся от берега. Она видела, как Хуберт Уэзерби помедлил, и услышала четыре выстрела. В каждую из оставшихся лодок были всажены по две пули. Боб столкнул свою лодку с покрытого галькой берега, и море тотчас же подхватило ее, подняло на волне и стало уносить от острова. Джейн посмотрела им вслед и осталась сидеть с Тедом, глядя на кровавую линию, оставленную на его виске рукояткой револьвера. Море кидалось на остров, будто стараясь смести его со своего пути, вода быстро поднималась. Она баюкала голову Теда в своих руках, когда начал идти дождь — его яростные и хлещущие струи перемешивались с брызгами океанских волн. Через час, а может быть, меньше, море поглотит Рок-Айленд, накроет его с неистовой яростью и не оставит на нем ничего живого. Дождь бил в нее косыми струями, и вдруг она почувствовала, что Тед пошевелился, поднял голову, и глаза его, как только открылись, мгновенно стал настороженными.

— Они уплыли, — просто сказала она, встретив его взгляд. — Они проделали дыры в наших лодках. Теперь лодки для нас бесполезны.

Тед поднялся, немного неуверенно, но затем выпрямился, и она поддержала его. Он посмотрел на нее сверху вниз и нашел силы усмехнуться.

— Знаешь, ты создаешь большие проблемы для окружающих, девочка, — сказал он, и она почувствовала на щеках влагу, но это были не дождевые капли и не брызги воли.

— Тед, Тед, что ты делаешь здесь? — сказала она, прижавшись лицом к его груди.

— Мне кажется, я слышал это раньше, — сказал он, и она кивнула, не отрывая от него своей головы. Затем она отпрянула назад и взглянула на него. — Что все это значит? Почему Боб и его отец? Может, мне все это приснилось? — спросила она.

— Мне чертовски хотелось бы, чтобы это было так, — ответил Тед. — Я был уже на полпути в Бостон, когда меня будто громом поразило. Я развернулся и поехал обратно. Я приехал туда как раз тогда, когда Уэзерби отходили на лодке из гавани. Мне нетрудно было догадаться, куда они направляются и почему.

— Они направлялись за мной, — сказала она. — Но почему?

— Той ночью, когда он пытался убить тебя в тумане, — сказал Тед, — я пообещал Бобу Уэзерби позвонить, когда услышу о чем-либо, помнишь? — Джейн кивнула. — Первым делом он спросил меня о том, не ранена ли ты, — продолжал Тед. — Тогда меня это обеспокоило, но на самом деле я не слишком задумался над этим. Я стал думать об этом вчера, когда ехал обратно, и стал вспоминать все, что узнал об Уэзерби. И тогда вдруг я вспомнил о том телефонном звонке, и передо мной предстала полная картина. Я ведь сказал ему только, что тебя подобрала патрульная лодка. Об остальном я ему не рассказывал, но он спросил меня, не ранена ли ты. У него не было оснований спрашивать тогда об этом, если только он не знал уже обо всем случившемся. И он, конечно, знал об этом. И тогда я все понял. Уэзерби владеют Ястребиным мысом. Все рыбаки у них в долгу — либо заняли деньги в банке, либо заложили имущество, либо получили кредит на закупку товаров. Уэзерби поднимают цены, когда только пожелают, и выжимают из людей все соки. И Уэзерби потеряли бы много, когда бы ты открыла бухту для рыбной ловли. Они наживались на бедственном состоянии рыболовного промысла. Его процветание могло бы подорвать их маленькую монополию. Они позволяли людям зарабатывать лишь для того, чтобы платить им высокие проценты, покупать у них бензин и продукты по завышенной цене, но не позволяли зарабатывать столько, чтобы вырваться из их цепких лап. Это не новая практика. Все это проделывали множество раз в других местах. Уэзерби просто устроили все на свой лад.

— Полагаю, что, когда я так неожиданно появилась, над их маленькой империей нависла угроза, — сказала Джейн. — Вот почему они затеяли все это дело с ожиданием отчета от правительства. Чтобы оттянуть время.

— Правильно, — сказал Тед. — Они подумали, что, если ты соберешься и уедешь через несколько недель, все вернется на свои места, и они станут контролировать ситуацию для практически несуществующего владельца. Но ты приехала и вникла в дела, и они увидели, что ты собираешься расстроить все их планы.

«Множество мелких обстоятельств получило теперь свое объяснение», — мрачно подумала Джейн. Предложение Боба уехать, его беспокойство о ее безопасности, просьба о том, чтобы она сообщала ему о своих планах, и даже длинная автомобильная прогулка днем. Она дала возможность Хуберту Уэзерби подложить фальшивую записку от Аманты.

— Но ведь они победили, Тед, — сказала она, взглянув на долговязого мужчину, стоящего рядом с ней. — Я жалею только о том, что ты здесь. Ведь ты ни в чем не виноват, нисколько.

— Может, они еще не победили, — мрачно вымолвил Тед, и его глаза скользнули по движущимся зелено-пенистым горам

— Море полностью поглотит это место, — сказала Джейн. — У нас немного осталось времени — полчаса или около того.

Она почувствовала, как его рука обхватила ее за талию, и он посмотрел на нее сверху вниз, в улыбке его сквозила печаль.

— Ну а как же ты, Дженни, девочка моя? Нашла ли ты здесь ответы, которые искала?

— Некоторые из них, — сказала она. — Я думаю, ты был прав насчет чувства моей вины. Я старалась наказать себя — сначала, во всяком случае. Это смешная штука — чувство вины. Ничто внешнее не может помочь тебе избавиться от него. И никто не может помочь его преодолеть. Ты должен ощутить это чувство внутри себя, осознать и понять его, иначе оно будет править тобой. Теперь я это знаю.

— А как насчет остальных вопросов?

Она встретила его взгляд, лицо его было серьезным и торжественным.

— Они все еще существуют, и я все еще не нашла на них ответов. Может быть, никогда и не найду, — сказала она. — Но здесь замешано нечто большее, чем Уэзерби.

Тед покачал головой, глядя на нее.

— Именно это мне нравится в тебе, девочка, — сказал он. — Ты никогда не позволяешь логике преодолеть твое упрямство.

Она прильнула головой к его груди, и в этот момент огромная волна обрушилась на скалы и накрыла их, закрутив на мгновение, а затем отпрянула назад, чтобы слиться с морем. Скоро она обрушится с новой силой, подумала Джейн, и, взглянув наверх, она увидела позади них всплывший между скал кусок дерева. Примерно трех футов в длину, расщепленный и обугленный с двух концов, он был выброшен вольной недалеко от них, и Джейн прочитала на нем буквы — черные с золотистыми завитушками. Ее губы приоткрылись, она взглянула на Теда, а затем подобрала кусок дерева. Надпись вспыхнула у нее перед глазами, и она прочитала снова, теперь уже вслух.

— «Фиона Мак-Фай», — выдохнула она и увидела, как глаза Теда сузились при взгляде на кусок дощатой обшивки. — Это остаток от свадебной лодки, Тед, — сказала она взволнованно, крутя в руках и внимательно разглядывая кусок дерева.

— Может быть, вполне может быть, — сказал он медленно.

Она потрогала пальцами обугленные края. Лежал ли этот кусок здесь, на Рок-Айленде, в течение ста лет, выброшенный сюда волнами после того, как огненное судно сгорело в море? Или этот остаток от той ужасной ночи все еще горит вместе с бессмертным духом?

— Пойдем, — услышала она ломкий голос Теда, когда следующая огромная волна обрушилась на них.

Она проследила за его взглядом, буравящим тяжелые волны. Кренясь от штормового ветра, по направлению к ним двигался рыболовный траулер.

— Скалистая Гора, — лаконично вымолвил Тед, чувствуя широко открытый изумленный взгляд девушки. — Он был на пристани, когда я вернулся, и я коротко сообщил ему о том, что произошло. Он, в свою очередь, рассказал мне о том, как ты убежала от него. Но Уэзерби к тому времени уже вышли из гавани, и он хотел отправиться вместе со мной в лодке. Я запретил ему это делать. Не было никакой гарантии, что мне или нам удалось бы их догнать. Мы отставали от Уэзерби на десять минут или около того, а море менялось так быстро, что эти десять минут могли иметь решающее значение. Он согласился созвать команду и отправиться на одном из траулеров. Таким образом, если бы мне не удалось достичь острова, возможно, они бы прибыли сюда вовремя. А если бы я достиг острова, то я знал бы, что они придут сюда для того, чтобы забрать нас отсюда ко всем чертям, что, девочка, сейчас и произойдет.

И, будто подчеркивая его слова, волны одна за другой обрушились на скалы с неистовой крутящейся силой. Она почувствовала, как рука Теда подхватила ее, когда ее окатило водой, и после этого они на несколько мгновений стали свободными. Одну из лодок уже снесло в море. Другая все еще цеплялась за землю носом.

— Пойдем, — сказал Тед.

Она бросилась бежать вместе с ним, прижимая к груди кусок деревянной обшивки.

— Что ты собираешься с этим делать? — закричал на нее Тед.

— Возьму с собой, — сказала она.

— Не будь смешной, — возразил он. — Тебе нужно спасать свою собственную голову.

— Я возьму это с собой, — сказала она, прижимая к себе обломок корабля и глядя на Теда снизу вверх. — Для меня это очень важно.

— Черт возьми, как мне с тобой тяжело, — сказал он. — Забирайся в лодку.

— Но ведь она пробита, — запротестовала Джейн. — Ведь я сказала тебе, что Уэзерби прострелил ее.

— Она продержится на воде несколько минут — достаточно для того, чтобы мы отплыли немного подальше. Они не могут подойти к берегу на этом траулере, — сказал он.

Он прыгнул в лодку рядом с ней, и в это время очередная волна обрушилась на остров, подняла их над берегом и понесла, крутя, в море. Она увидела, что волны бьются уже в скалы, одну за другой поглощая их вершины. Тед пытался завести мотор, но лопасти винта висели над водой, и им пришлось беспомощно отдаться огромным волнам. Она видела большой траулер — слишком тяжелый, чтобы преодолевать волны, как лодка, содрогающийся при ударе громадных волн.

— Нас уносит от него в сторону! — в страхе закричала она и увидела, что лицо Теда нахмурилось в ответ. — Они не смогут сделать небольшой круг, чтобы подобрать нас, — заметила она. — При таком море корабль мгновенно распорет себе днище.

В траулер ударила еще одна сокрушительная волна, и Джейн почувствовала, что лодка начинает двигаться назад.

— Они дали обратный ход, — сказала она, и Тед кивнул, оценивая глазами расстояние.

— Приготовься, — сказал он, когда траулер приблизился к ним и его корма перегородила им путь. Но они все еще находились слишком далеко, их лодка быстро набирала воду. Они исчезли в подошве волны, и, когда их подбросило вверх, Джейн увидела, что люди на корме спускают на воду шлюпку.

— Мы никогда не доберемся до него, — сказала Джейн. — Море так сильно ударит нас о траулер, что поломает нам все кости.

— Если мы будем оставаться в лодке, так и будет, — сказал Тед. — Но мы покинем ее. В любом случае она утонет под нами. Выше голову.

Джейн проследила за его взглядом и увидела, что с траулера кидают канаты — сначала один, потом другой. Но оба оказались короткими, и их снова втянули на борт. В следующий раз они рассекли воздух совсем рядом, и Тед схватил их, один за другим. Он обвязал первый канат вокруг ее талии, затем пропустил его у нее под мышками и закрепил на поясе. Она все еще вцеплялась руками в кусок обшивки, и он пристально посмотрел на нее.

— Прыгай! — сказал он. — Греби, если сможешь. Они вытащат тебя.

Он подтолкнул ее, помогая спрыгнуть, и она оказалась в ледяной воде, поднялась на гребне и снова упала вниз. Она с ужасом огляделась вокруг и увидела позади себя коротко стриженную голову Теда. Она почувствовала, как канат потащил ее вперед, и набрала в легкие воздуха т тот короткий момент, когда волна еще не накрыла ее. Теперь борт траулера неясно вырисовывался перед ней, и, когда волна подняла ее, Неся к стальной обшивке судна, она почувствовала, как в последний момент взлетела в воздух. Через секунду ее перетащили через перила корабля, она задыхалась, но руки ее все еще сжимали кусок старой деревянной обшивки.

Она уже сидела напротив маленькой каюты, когда на борт втащили Теда. И когда он оказался рядом с ней, она посмотрела на него и увидела, что он усмехается.

— Кажется, мы где-то встречались? — сказал он, и она позволила себе вглядеться в знакомые черты его удлиненного лица, в холодные и насмешливые глаза, в которые она смотрела так часто и в которых видела так мало.

— Да, — сказала она наконец. — Вы — некий человек, которого, я думала, я знаю. Но на самом деле вы — человек, которого я только начинаю узнавать. — Он посмотрел в ее глаза, его губы тронула улыбка.

— Надеюсь, это доставит вам удовольствие, — сказал он.

— Да, я думаю, что доставит, — медленно произнесла она. — Я думаю, что доставит.

Траулер содрогнулся, накренился и выровнялся. Она увидела, как мужчины принялись за дело, надев на себя спасательные пояса. Среди них был Феррис, она знала это. Он, должно быть, приложил отчаянные усилия, чтобы собрать команду и отправиться па Рок-Айленд, и она была невыразимо благодарна ему за это, однако она испытывала не только благодарность, но и стыд. Она стояла возле кабины, скрытая от ветра, моря и команды. И вот наконец, после долгой борьбы со штормовым морем, корабль достиг маленькой гавани. Сделав круг возле волнореза, он медленно вошел в более спокойные воды. Когда они пришвартовались, что было тяжелой и трудной задачей при сильных, вздымаемых ветром волнах, Тед поднялся на ноги и потянул ее наверх.

— Я жду тебя в автомобиле, — сказал он. — Он стоит в начале пристани. — Он взял кусок обшивки, мягко разжав ее вцепившиеся в дерево пальцы. — Я возьму его, — сказал он. — И буду обращаться с ним бережно.

Затем он ушел. Дождь, теперь уже очень сильный, поливал его, когда он шел по пристани. Она стояла у борта, пока команда сходила на берег. Последним был Феррис. Он остановился перед ней — лицо его было суровым, глава будто сверлили ее.

— Прости меня, — сказала она ему. — Я была слишком напугана, чтобы о чем-либо думать.

— Ты спасена. И это главное, — сказал он.

— Я собираюсь назад в Бостон, Феррис, — сказала она.

Они смотрели друг другу в лицо и не замечали хлещущего по ним дождя.

— Я никогда не желал чего-нибудь еще, — сказал он, и она всмотрелась в его немигающие глаза. — Я не хочу того, чего не может быть.

— Ты всегда это знал, что между нами ничего не может быть, разве не так? — сказала она мягко.

— А ведь того, что мы дали друг другу, уже достаточно по сравнению с тем, что мы никогда не сможем дать, — просто сказал он.

Он повернулся и зашагал к пристани. Он не оглянулся назад.

Джейн поднялась по деревянному настилу и направилась к ожидающему ее автомобилю. Он уселась на сиденье и, прижавшись лицом к плечу Теда, почувствовала себя ужасно уставшей, несчастной и ужасно счастливой в то же время.

— Поедем назад, Тед, — сказала она.

— Самая лучшая мысль, которую я наконец-то услышал, — сказал он. — Я вызвал полицию. Они уже взяли Уэзерби. Тебе не надо будет возвращаться сюда, пока не состоится суд. Полиция пришлет человека, чтобы он привез тебя давать показания.

Тед повел машину вверх по холму, удаляясь из города, и они выехали на дорогу вдоль дюн. Завывал ветер, серая масса дома на Ястребином мысу, замерев, противостояла шторму. Казалось, это было последнее вызывающее противостояние ветрам и хлещущему дождю. Враждебное и злобное присутствие дома больше не давило на нее. Это был просто старый, обветшавший и заброшенный дом. Автомобиль Теда развернулся, и она закрыла глаза, потому что они ехали домой.

Глава 8

В дверь позвонили — раздались два коротких звонка, и Джейн побежала, чтобы нажать на кнопку домофона. Это должен быть Тед. У нее было приготовлено мартини — она держала его наготове последние три недели. Когда она подошла к открытой двери, ее взгляд упал на обугленный кусок корабельной обшивки, прислоненный к стене.

— Ах, милый, — сказала она, когда Тед, обхватив ее, приподнял над полом. Его губы коснулись ее губ с нежной настойчивостью, и в них было обещание, которого она так ждала.

Он положил свой фотоаппарат и конверт с фотографиями на стол, в то время как она наполняла бокалы. Когда она передала ему мартини, он взглянул на нее с понимающей улыбкой.

— Что случилось, Дженни, моя девочка? — спросил он, и она взглянула на него вопросительно.

— Случилось? Ничего не случилось, — ответила она.

— Не надо играть со мной в игры, лапушка моя, — сказал он. — Я все вижу по твоим глазам. В них снова возникла жажда.

Она состроила гримасу. Он знал ее слишком хорошо.

— Я получила письмо из лаборатории, — сказала она.

Он нагнулся и провел рукой по ее лицу.

— Ты сказала, что не будешь расстраиваться, если не услышишь того, чего ожидаешь, — напомнил он ей. — Что они тебе сообщили?

Она бросила взгляд на кусок корабельной обивки, прислоненный к стене, на котором вручную было выведено имя Фионы Мак-Фай. Когда ни вернулись, она настояла на том, чтобы отнес и этот кусок на исследование. Тед назвал ее несправимо-упрямой и тупоумной, но, конечно, она поступила по-своему, и теперь письмо из лаборатории занимало все ее мысли. Она прочитала его дюжину раз с тех пор, как открыла утром.

— Они использовали различные методы и пришли к выводу, что дереву примерно сто пятьдесят лет.

— Все совпадает, — сказал Тед. — Нет сомнения, что это — кусок обшивки от свадебного корабля Фионы Мак-Фай.

— Вопрос не в этом, — сказала Джейн. — Но исследование обугленных частей показало, что этот кусок горел в течение последних четырех недель. Более того, обугленные места обладают странным качеством, которое они не могут определить. «Необычное молекулярное соединение», — сказали они.

Взгляд Теда был серьезным, он не улыбался, когда неотрывно смотрел на нее.

— Снова потусторонний мир, — сказал он. — Силы, которые взаимодействуют и передают, зовут и командуют.

— Они существуют, Тед, — сказала Джейн. — Они существуют. Они существуют там, на Ястребином мысу, вместе с логичным и объяснимым.

— И овладение тоже существует? — испытующе спросил он.

— Да, до тех пор, пока ты сам каким-то образом не избавишься от этого, — ответила она. — Оно тоже существует.

Он снова замолчал, а затем заговорил медленно и осторожно, взвешивая каждое слово, будто каждое из них было на вес золота.

— Да, я верю, что оно существует, — сказал он, и Джейн в изумлении подняла брови.

— Что заставило тебя изменить свое мнение? — спросила она.

— То что мною тоже овладели, — сказал он. — И именно ты, черт возьми. И что еще хуже, я не хочу от этого избавляться.

Блеснула его улыбка, и он крепко обнял Джейн.

— Ты неисправим, — сказала она. — И я рада тому, что я тобой владею.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8 X Имя пользователя * Пароль * Запомнить меня

Регистрация

Забыли пароль?