««Ярмо» для жулика»

Ильгиз Хабибянов "Ярмо" для жулика 

 ЧАСТЬ 1. ИНТЕНДАНТ, СЫН ТАТАРСКОГО ЕВРЕЯ С ЯПОНСКОЙ РОДОСЛОВНОЙ

Теплым октябрьским утром двое подростков, девушка и юноша, пятнадцати лет от роду, молча шли по все еще не по временам зеленой аллее парка Шевченко.

Она была изумительно красива, черные вьющиеся волосы до плеч, большие черные глаза с длинными ресницами, стройная и развитая не по возрасту фигура и безупречная грудь делали ее прекрасной. Из-под юбки с прорезом выглядывали стройные загорелые ноги, придававшие ей вид темпераментной женщины.

Он же был худощав, с покатыми плечами, несформировавшимся телом, но твердым, спокойным и умным взглядом, излучающим обаяние. Короткая стрижка и скромная одежда говорили об аккуратности и строгом воспитании.

Эта пара испытывала первый в жизни удар судьбы и находилась в неопределенности и неизвестности перед ближайшим будущим.

- Илюша, может, поедем к тебе на родину, в Чирчик? Там город провинциальный, и гораздо легче найти будет работу, да и с жильем, думаю, можно быстрее определиться.

-  Что ты гонишь,  Сара, где легче может быть? Только там, где нас нет. Да и не для того я с Чирчика чухнул, чтобы возвращаться в эту дыру. Ни черта там хорошего нет. А работать там возьмут только рабом на плантацию к чуркам. Мы быстрее загнемся, чем увидим в Узбекистане просвет жизни для белого человека. Так что ты из головы выбрось.

-  Но что делать, отец с матерью сказали, чтобы я сегодня же с тобой порвала или вообще уходила из дому.

-  Да! Ну и семейка, родную дочь из дому гонят, мать их.

-  Илюшь, ну что ты...

-  Хорош, что заладила: "Илюш, да Илюш", валим на привоз, потремся в толпе, хоть что-нибудь наварим, а то денег десять копеек в кармане, на булку хлеба и то не хватит. Я там с двумя мужичками познакомился, спрошу у них, может, помогут какую хату снять.

Так молодые люди, споря, ища выход из трудного положения, незаметно для себя пришли в женскую поликлинику и остановились возле двери с табличкой:

"Гинеколог. Шварц Лидия Петровна".

Она, постучав, вошла, а он присел на скамейку, стоящую возле двери для ожидавших очереди. В это утро никого не было, и в глубокой тишине Илья задумался.

Любви он к Саре не испытывал, она для него была лишь объектом секса. Соблазнив сверстницу и увлекшись любовью, он забыл о предосторожностях, и Сара забеременела. Теперь родители, узнав обо всем, поставили жесткие условия.

Илья бы мог плюнуть на все, но привитое матерью с детства чувство долга и порядочности по отношению к женскому полу не позволяло ему сделать это. Мать всегда хотела, чтобы он не был похож на отца, хладнокровного авантюриста, в которого она по молодости влюбилась и который бросил ее с двумя малыми детьми на руках. Далее она снова вышла замуж, но и этот брак счастья ей не принес. Родив от второго брака еще одного ребенка, она мучилась с пропойцей. Илья с детства невзлюбил отчима и, как подрос, напросился уехать к тетке в Одессу, якобы поступать в профтехучилище. На самом же деле ни учиться, ни работать он не собирался.

Гены брали свое, и он, попав в Одессу, прижился на привозе, через три месяца он знал всех завсегдатаев этого знаменитого рынка.

Помогал продавать джинсы, разрезанные на две штанины и тщательно упакованные как целые, работал на прополе со щипачами; нет-нет да за пятерку-другую мог постоять на стреме, а за четвертак вообще отвлечь жертву. В последнее время дела шли плохо. Менты регулярно делали облавы на залетных барыг, а они-то и являлись основным доходом жулья с привоза, вернее, наличие их собственности. "Что предпринять?" - думал Илья.

Вдруг дверь кабинета отворилась, и из нее вышла женщина в преклонном возрасте, приговаривая: "Такая молодая, ребенок совсем, а уже аборт, боже мой..."

-  Какой аборт? - опешил Илья.

-  Думать надо было, молодой человек, прежде чем... Она не успела договорить, как Илья, сорвавшись с места, как ошпаренный, ворвался в кабинет. Сара лежала в гинекологическом кресле, ноги ее, широко раздвинутые, покоились на специальных подставках. Половина женского органа была выбрита. Медики, поначалу опешившие, а их было четверо женщин лет сорока, перебивая друг друга, накинулись на Илью:

-   Вон отсюда, что вы себе позволяете!!!

Но будущий папаша так громко рявкнул, что врачи на время потеряли дар речи:

-  Молчать!!! Суки!!! Сара, одевай трусы и пошли домой, рожать будем.

Сара от девичьего стыда и неловкости тихо вымолвила:

-  Илюшь, ты что? Выйди.

-  Я сказал, рожать!!

-  Ну хорошо, рожать так рожать, также тихо ответила Сара, вставая с кресла.

Медики уже без злобы, а с любопытством наблюдали, как молодая пара, молча собравшись, удалилась.

-  Куда пойдем? - спросила Сара.

-  На привоз.

-  Пешком?

-  Можно и пешком, торопиться-то некуда. И они направились тихим шагом к привозу.

-  Илюшь, а у тебя на родине, в Узбекистане, зима бывает? Я слышала, что там круглый год тепло.

-  Бывает, только Узбекистан - не моя родина.

-  А где же она?

-  Где-то под Казанью, оттуда мои предки, понятие "родина" только у вас, у евреев, а у нас там родина, где нам хорошо.

-  Но ты немножко еврей, ведь твоего отца зовут Абрам.

-  Вот именно, только зовут, а так пойми его, какой он национальности, Сейфульмулюков Абрам Ояма-Сан. Татарский еврей с японской родословной.

-  Значит, ты татарин, раз твои предки с Татарии.

-  Дура! Татарин - это не национальность, а профессия.

-  Так какой же национальности будет наш будущий ребенок?

-  Ну, исходя из соображений, что он родится в исконно русской семье, то соответственно будет русским.

-  Я серьезно, Илья, спрашиваю.

-  А я серьезно отвечаю.

На подходе к вокзалу им встретился светло-русый парень лет двадцати с пышной шевелюрой.

-  Здорово, Илья, на привоз?

-  Привет, Филя, куда ж еще.

-  Ну, пойдем, по пути. Может, даме меня представишь?

-  Это Филя, а это моя супруга Сара.

-  Очень приятно, и давно женился?

-  Не важно, Филя, лучше посоветуй, где хату снять.

-  Надо с Бугульмой перетереть; он в курсе таких делишек. Да ты сам с ним можешь почирикать.

-  Видишь ли, я с ним и его кентом Юрой познакомился недавно, в принципе, я на них и рассчитываю, но может, ты побазаришь, как-никак вы давние знакомые, если все будет путем, за мной не постоит.

-  Да брось, свои люди, за так утрясем.

За разговором они незаметно для себя оказались в центре привоза. Сару привлекла толпа у мясного ларька.

-  Илюшь, пойдем, взглянем.

-  Пошли,- ответил он и оглянулся на Филю, тот шел рядом, внимательно оглядывая лотки.

Толпу собрала молодая цыганка по прозвищу Шоколадка, бойко продающая дубленку.

-  Почем? - крича, спрашивал бородатый мужик лет сорока.

-  Двести пятьдесят, сколько можно повторять,- отвечала Шоколадка.

Двое клиентов хотели брать, но не решались, ожидая, может, цену удастся сбросить. Остальные, как обычно бывает на привозе, просто глазели из любопытства, вещь была хорошая, но и цена ничуть не хуже.

Тут сквозь толпу протиснулся высокий молодой мужчина лет двадцати пяти, небритый, в помятой кепке и грязном, видавшем виды пальто.

-  Дай взглянуть,- спросил он, протягивая руки. Шоколадка, взглянув на него, отдернула дубленку, сказав:

-  Дарагой, да ты стольник держал когда-нибудь в руках, иди, проспись, пьянь болотная.

Мужика ее слова ничуть не смутили, и он ответил:

-  Ты что, думаешь, у меня денег нет? - и, сунув руку в правый наружный карман пальто, вытащил пачку червонцев. И опять засунул их в карман.

"Штука",- прикинул Илья и посмотрел на Филю. Тот с улыбкой наблюдал за происходящим.

-  На, смотри,- протянула Шоколадка дубленку. Мужик снял пальто и протянул ей:

-  Подержи, я прикину.

Шоколадка, взяв пальто, резко метнула взгляд, которого было достаточно, чтобы другим цыганкам, затесавшимся в толпе, стало понятно, что дальше делать. И, сделав назад два шага, исчезла в толпе, на ее месте мгновенно закрутились цыганята, чтобы попутаться в ногах мужика, если тот надумает преследовать их соплеменницу.

Мужичок же даже не взглянул в их сторону и, оглядев на себе несколько секунд дубленку, резко запрыгнул на находившееся рядом крыльцо. И, посмотрев поверх молча наблюдавшей толпы, крикнул:

-  Дорогая! Куда ты? Деньги-то вота,- и с этими словами, откинув полу дубленки, извлек из наружного кармана пиджака пачку червонцев.

До толпы только теперь дошло, что мужик, сделав дырку в кармане пальто, обманул цыганку, и толпа разразилась дружным смехом.

-  Кто это такой? - спросил Илья.- Что-то я его здесь не видал.

-  А ты много кого не видал,- ответил Филя,- это Повар, собственной персоной, вернулся, так сказать, из мест не столь отдаленных.

-  Он мошенник, да, Филь? - поинтересовалась Сара.

-  Еще какой, мастер своего дела. Если кто по глупости попадет к нему в руки, то ему уже от него не избавиться. Кроме того, Повар из тех мужчин, которыми восхищаются подобные девушки.

-  Во-первых, мне есть кем восхищаться, а, во-вторых, твой Повар просто наделен счастливым даром выбирать простаков, которые не знают, что их ждет. И, в-третьих, теоретически каждый может стать таким же, как он. Нужно только родиться с некоторыми экстраординарными способностями, которых у моего Илюши хоть отбавляй.

-  Ну, это же Илюша,- рассмеялся Филя.

-  Хорошо смеются после, и довольно долго,- ответила Сара.

Илья, не обращая внимания на беседу, внимательно наблюдал за Поваром, который, окинув мимолетным взглядом торговые лотки и находящуюся возле них публику, развязной походкой медленно пошел вдоль них, якобы не обращая ни на что внимания. Это говорило о том, что привоз был для него естественной средой обитания.

Филя прервал размышления Ильи:

-  Пойдемте в "Гамбринус", там сейчас всех застанем: Юру, Бугульму и Повара, давно с ним не виделся. Стоит замочить такое дело бутылкой чего-нибудь хорошего.

Молодая пара без колебаний согласилась, и они отправились на Дерибасовскую.

В баре стоял дым столбом от одновременно, как по команде, куривших завсегдатаев. Повар, Юра и Бугульма встретили их радушно.

-  О, Филя!! Как твои банковские дела? - шутя спрашивал Повар.- А это кто с тобой? - И, не дожидаясь ответа, пригласил к столу: "Присаживайтесь, гости дорогие. Ну, рассказывай, Филимон, как поживают одесские сберкассы да банки?"

Филя увлекался банковскими операциями, имел много знакомых в этой отрасли и бредил миллионом, который, как он считал, проще простого выкрутить из этой структуры. Одесские жулики знали об этом, но никто из них его всерьез не принимал. И из-за отсутствия подельников, без которых это дело было не провернуть, Филя работал в поездах, выискивая среди пассажиров жертвы, которых можно без труда одурить. Но увлечения своего не бросал и часто любил упомянуть: "Какие деньги можно сделать на махинациях с банковскими счетами", изображая при этом мечтательную мину.

-  Банки живут нормально,- ответил Филя,- копят, так сказать, деньги для моей старости. А ты, гляжу, неплохо поздоровался с привозом, с обновкой, что ли!

И Филя, подняв налитый для него стакан коньяка, выпил залпом. Остальные всей компанией его дружно поддержали.

-  А теперь, Повар, хочу представить тебе нашего юного обитателя привоза Илью и его супругу Сару, подрастающее поколение, и, будем надеяться, достойная замена для нас.

-  Рановато на пенсию собрался,- ответил Повар и тут же обратился к Илье с плохо скрываемым сарказмом:

-  Ты откуда взялся?

-  Мама родила,- не менее небрежно ответил Илья.

-  А если серьезно?

-  С Керегетаса.

-  Откуда?!

-  С Керегетаса.

-  А это где?

-  В Чирчике.

-  Чирчик - это где? Где-то в Чикаго?

-  Почти угадал, только чуть-чуть южнее Ташкента.

-  Там все такие шустрые?

-  Нет, через одного.

-  Брось, Повар, что к человеку пристал,- вмешался Бугульма,- нормальный парень.- И обратился к Илье.

-  Не обращай внимания, у него натура такая.

-  А я и не обращаю, у меня другая проблема.

-  Какая?

-  Хата срочно нужна, Сару из дому выгнали, сам у тетки на птичьих правах, деваться некуда. А супруга моя в положении.

-  Во! Граф вчера спрашивал, где нанять повариху,- сказал Юра,- он откинулся на прошлой неделе, ныне инвалид, на коляске ездит. Временно можете у него пожить, баба твоя готовить будет, а за хату платить не надо.

-  У меня не баба, а жена! - прервал Илья.

-  Да ладно ты! Ну вот, через полгода его сеструха заберет. Он сейчас свою доляну ждет, по последнему делу, из-за которого погорел, а за это время что-нибудь подберете.

Граф был профессиональным картежником, по иронии судьбы встретил вора в законе, кинувшего сберкассу в Питере, и помог ему скрыться, но вскоре менты сели на хвост, и им пришлось путать следы в Москве. Однако кто-то из московских блатных сел на измену и продал их ментам. Пришлось отстреливаться, и в итоге Графу не повезло. Менты всадили ему пулю в позвоночник, и у него отнялись ноги.

-  Ну что, устраивает такой вариант?

-  Вполне,- ответил Илья.

Ближе к вечеру Илья вместе с Сарой вошли в подъезд на улице Ярославского вокзала, где проживал Граф. После второго звонка им открыл дверь седой мужчина лет пятидесяти на инвалидной коляске.

-  А, Илья и Сара, здравствуйте, проходите, меня Юра предупредил,- пропустив молодых, он ловко развернул коляску и сказал:

-  Ваша комната направо, ознакомьтесь,- и проехал на кухню.

Комната оказалась шикарной: резная мебель, огромная двуспальная кровать, старинные в складку голубые шторы и скульптура Венеры, стоявшая в углу у окна, придавали ей аристократический вид. Далее, осмотрев квартиру, а она состояла из четырех комнат, молодые были немало удивлены такому убранству и вкусу хозяина.

- Эта хата не моя,- сказал Граф,- воры подогнали на время.

Молодые быстро освоились. Граф был человеком общительным и добродушным. Но Илья видел, что он относится к людям, скрывающим холодный ясный ум за добродушной улыбкой простого мужика.

Илье интересно было общаться с Графом, слушать вечером рассказы об играх, которым он посвятил свою жизнь. Сара хлопотала по хозяйству, после чего присоединялась к ним наблюдать, как Граф без ферзя, коня и ладьи играет с Ильей в шахматы и легко обыгрывает, либо вместе с ними садилась за домино. Илью же больше привлекали карты. Он видел, как Граф раздает кому какие хочет, может сдать, не глядя, и, не глядя на стол, сказать, где какая карта лежит, независимо от того, как их раскинет Илья, что юношу еще больше интриговало. Он пробовал колоду переместить от угла - из одной руки в другую, но ничего не получалось. Граф секреты не выдавал. Так прошла неделя.

Ранним утром Илья по дороге на привоз решил зайти на вокзал погреться. На нем был темный лавсановый костюм, белая рубашка, и довершал туалет широкий ярко-синий галстук. Все это придавало ему вид аккуратного школьника.

В этот день резко похолодало, дул холодный ветер "Пора прикинуться,- подумал Илья,- не сегодня-завтра могут ударить заморозки". И, поднявшись в зал ожидания, подошел к киоску "Союзпечати", прикидывая, что купить посолидней. После недолгого размышлении приобрел журнал "Мурзилка" и, расположившись в свободном кресле, водрузил на нос очки с простыми стеклами, приобретенные накануне на привозе за пятьдесят копеек.

Через несколько минут он обратил внимание на женщину с двумя чемоданами, поднявшуюся только что снизу. Она быстро оглядела ряды, и взгляд ее остановился на нем. Илья состряпал жалкую гримасу. И в это момент был похож на провинившегося школьника спецшколы с математическим уклоном. Женщина подошла к нему и попросила:

-  Мальчик, не присмотришь за моими вещами, я и минутку сбегаю в одно место.

-  Пожалуйста, пожалуйста,- ответил Илья и изобразил такую жалкую улыбку на юном лице, что женщина подумала: "Как вернусь, обязательно дам ем рубль на мороженое, нет, даже два".

-  Ну, спасибо, я мигом,- и, поставив чемоданы она поспешно удалилась.

Не успела ее спина исчезнуть, как Илья, легко подхватив чемоданы, пошел к выходу. Вернувшись, женщина подняла крик:

-  Обокрали!!! Милиция!!!

Ее мгновенно обступила толпа любопытных, и дежурный сержант с трудом протиснулся к потерпевшей.

-  В чем дело, гражданка?

-  Обокрали!!

-  Слышал. Подробней, пожалуйста.

-  Такой мальчик, культурный, журнал "Мурзилку" читал.

-  Они здесь все культурные, отвечайте по существу.

-  По нужде мне надо было, вот и попросила присмотреть,- и, не закончив фразу, залилась слезами.

-  Да, развелось всяких,- сочувствовала ей толпа. Илья тем временем, волоча чемоданы, шел домой, стараясь идти дворами.

Проходя мимо детского сада, остановился передохнуть и присел на один из чемоданов. Его внимание привлек мужчина лет тридцати в огромной фуражке, считающий деньги. Тут к нему подошел другой, вытирая руки о тряпку. И до него донеслись слова:

-  Ну что, Ара, пора рассчитываться.

-  Подожди, дарагой,- ответил тот, что в фуражке, с кавказским акцентом,- сейчас поедем в кассу, купим билет на самолет, потом в детдом, сдадим также оптом остатки мандарин, потом расчет, и ты свободен.

-  Ну, добро, только давай побыстрее, а то мне еще две тысячи верст махать.

-  Дарагой, не беспокойся, все успеем,- и вновь принялся пересчитывать сторублевые купюры.

"Надо вытрясти теленка",- подумал Илья и, подхватив чемоданы, пошел дальше.

Сара, открыв дверь, спросила:

-  Что? Случилось что-нибудь? - и, только теперь увидев чемоданы, воскликнула:

-  О зохэн вэй! Какое удачное утро. Это что там?

-  Это, Сара, то, что нам сегодня бог послал.

-  Ну, давай посмотрим, что нам бог послал,- и, взяв чемоданы, потащила их в комнату.

В посылке от господа находилось много всякого: платья, духи, книги и даже электробритва.

-  Вот это как раз мне подойдет,- весело щебетала Сара, примеряя блузку.

-  Никогда не пользуйтесь ворованным! - услышали они голос Графа, появившегося на пороге комнаты.- Лучше продайте барыгам, а на деньги все, что угодно, приобретете на привозе.

-  Я тоже так думаю,- ответил Илья и тут  же спросил:

-  Граф, на какую сумму примерно вмещается мандаринов в рефрижератор, если их сдать оптом?

-  Штук на десять,- это и в зависимости от того, насколько он загружен и какого сорта товар. Что, нагреть кого решил?

-  Да нет, просто интересуюсь.

-  Сынок! Прогонишь в четверг, по этапу. А мы стоим на Дерибасовской. Просто никто не интересуется, тем более тебе подобные. Если решил кекликов нагреть, обратись к мужикам, помогут. В таких случаях лучше поделиться, чем быть прирезанным. И еще, на лоджии в шкафу кожаная куртка, одень, а то простудишься. Не новая, но теплая,- закончил Граф и, повернувшись, покатил в зал.

Спустя полчаса Илья шатался по привозу в поисках Бугульмы. Сделав круг, он увидел Повара у рыбных ларьков.

-  Доброе утро.

-  Привет, умник. Как твой Керегетас поживает?

-  Нормально. У меня дело к тебе.

-  Дела у прокурора, а у нас делишки. Говори.

-  Папуаса надо нагреть,- сказал Илья и кратко ввел его в курс дела, не сказав основное, как он извлекает деньги.

-  Очень просто. Черные, попав сюда, обязательно хотят трахнуть русскую бабу. Поэтому он наверняка вечером будет шарахаться возле кабака "Киев" на площади Мартыновского. Моя Сара его снимет и заведет в темный переулок, а там я с ним культурно поговорю. Ты,  Повар, мне нужен для подстраховки. Пятьдесят процентов тебе, пятьдесят нам с Сарой. Тебе лишь добазариться с путанами, чтобы моей Саре ноты не спутали.

-  Добро, подписываюсь. Хочу посмотреть, на что ты способен, а то мне описали тебя оё-ёй. Пора воочию убедиться.

В пять часов вечера Сара в миниюбке, на высоких каблуках, с ярко накрашенными губами, облокотившись о телеграфный столб, стояла в ожидании клиента. Илья с Поваром наблюдали сквозь витрину фотостудии через ветровое стекло. Путаны с опаской поглядывали на Сару, отлично сознавая, что если они что-то не так сделают, то им не сдобровать, так как Повар славился жестокостью характера и слов на ветер не бросал.

Без четверти шесть Илья развернул газету, что означало - клиент прибыл. Сара вся напряглась, в ногах появилась дрожь, но она быстро себя успокоила, вспомнив о своих провожатых.

Клиент тем временем подошел к одной из путан, лихо перекосив на голове свою огромную фуражку. Путана, как и было сказано Поваром, загнула цену в 500 рублей. Клиент присвистнул и, ничего не сказав, направился к следующей. Та, как будто не заметив его, повернулась и пошла по направлению к ресторану. И тут на пути, естественно, возникла Сара во всей своей красе. У бедолаги непроизвольно потекли слюни, и он, шмыгнув огромным с горбиной носом, спросил:

-  Сколько хочешь, дарагая? - он вытащил четыре свернутые сторублевые купюры из нагрудного кармана пиджака и тут же положил их обратно.

-  С тебя, милый, всего сто пятьдесят рублей, только давай отсюда уедем, а то эти мегеры изувечат, если узнают, что я цены сбиваю.

-  Пусть только попробуют! - этот коммерсант считал себя лихим парнем, но на самом деле был лох, который готов броситься в омут из-за первой попавшей в беду сучки.

-  Я им ноги выкручу, куда поедем, дарагая?

-  Ко мне, только, может, для начала выпить что-нибудь прихватим?

-  Какой разговор, дарагая!

И Сара, взяв его под руку, повела в сторону порта.

Илья и Повар пошли следом. Перейдя площадь, Илья сунул руку в близстоящую урну и извлек оттуда монтировку, которую тут же завернул в газету.

-  Это что? Аргумент для культурной беседы? - спросил Повар, улыбаясь.

-  Да нет, так, на всякий пожарный случай. Инвентарь, так сказать.

-  Интересно, очень интересно,- задумчиво произнес Повар.

На спуске Кангуна клиент оставил Сару, забежал в продовольственный магазин и вскоре вышел оттуда, неся промеж пальцев две бутылки дешевого ркацители.

"Вот куркуль,- подумала Сара,- ну я тебе устрою". И, взяв под руку, повела его к улице Гарибальди.

-  Как тебя зовут, дарагая?

-  Наташа,- ответила Сара.

-  Наташа, три рубля, и наша,- выкинул плоскую шутку клиент и разразился смехом.

-  Ладно, Наташа, не обижайся, я любя шучу,- и самодовольно усмехнулся, обнажив лошадиные зубы.

-  Далеко еще?

-  Нет, вот в этом доме, да не переживай ты, Ара, я сама хочу быстрей до дома дойти, а то замерзла.

Только теперь, увидев, что она продрогла (т. к. Илья куртку одевать не разрешил, мотивируя это тем, что она будет менее сексуальна в верхней одежде), клиент, сняв пиджак, накинул его Саре на плечи.

Сара отпустила очаровательную улыбку в знак благодарности и, поежившись, скрестив руки на груди, нащупала внутренние карманы пиджака, плотно набитые купюрами. Он же властно обнял ее одной рукой за плечо. Голова Сары мгновенно опустилась на его предплечье, и она всем телом прижалась к нему. На миг остановившись, они в обнимку пошли дальше.

Илью всего передернуло от этой картины. Лицо перекосило от злости, а на лбу выступили капли холодного пота. Повар же в отличие от него был спокоен и, оскалившись широкой улыбкой во все тридцать два зуба, наблюдал за ходом событий.

Сара с клиентом вошли во двор, Илья весь напрягся, сжимая монтировку в руке, быстро подбежал ко входу в арку. Повар не отставал. При входе во двор им пришлось остановиться из-за непредвиденных обстоятельств.

Сара с клиентом остановились возле общественного туалета. Она сняла трусики и сунула их клиенту в руки.

- Подержи, Ара, я пописаю,- и не успел он открыть рта, как Сара исчезла за дверью туалета с буквой "Ж".

Илья, увидев это зрелище, чуть не рехнулся, он так был растерян, что не мог вымолвить ни слова, а лишь, выпучив глаза, пялился на клиента, который нервничал, топтался на месте. Повар же чуть со смеху не укатился, еле сдержавшись, делал глубокие вздохи и старался не смотреть на Илью, чтобы не расхохотаться.

Клиент же, простояв две минуты, затарабанил в двери туалета, после чего обежал сортир и заглянул в окно. Там, естественно, никого не было. И клиент издал дикий вопль.

Сара с пиджаком, в карманах которого покоилось восемь тысяч рублей, была в этот момент за квартал от этого места.

-  Прекрасно! - воскликнул Повар.- Что дальше?

-  Короче, ты - за клиентом, а я - за Сарой. Встретимся утром на привозе,- распорядился Илья и побежал в проходной двор.

Повар тихим шагом пошел за клиентом. Тот, выскочив со двора, озираясь по сторонам, увидел милицейский УАЗ возле винного погреба. Двое постовых заталкивали в машину пьяного матроса, поливающего всех бранью. Третий, а им был сержант, облокотившись о входные перила, держал на поводу здоровую овчарку, осматривая толпу любопытных, вероятно, присматривая попутчиков для моряка. Клиент подбежал к нему и сунул в морду собаке Сарины трусики:

-  Нюхей, след, нюхей! Обокрал! Сука такой! Вай дод! Мама джан! Нюхей.

Сержант, поначалу опешивший, потянул повод на себя, беря его короче, и одновременно пнул подошвой клиента в пах:

-  Сам нюхай! Мудак! Дергай отсюда, пока я тебя в каталажку не закрыл!

Клиент от досады завопил:

-  Зарэжу, всех зарэжу!!! - и кинулся бежать по улице.

Толпа разразилась хохотом. Потерпевший носился по городу в поисках Сары, из-за своей горячности часто кричал на прохожих, отчего он не снискал любви населения Одессы, и, соответственно, жизненный путь для него закончился металлическим шестигранным ломом по голове в Купальном переулке.

На следующее утро Илья стоял возле проходной порта в ожидании моряков с иностранных судов. Надеясь по случаю приобрести что-нибудь из одежды, посмотрев на часы, решил отложить до следующего дня, так как на привозе должен был ждать Повар. Он еще раз безнадежно взглянул в сторону порта и, повернувшись, медленно пошел в гору.

На углу Ленина - Жуковского он увидел Филю: тот что-то объяснял негру, жестикулируя руками, видно было, что тот плохо понимает по-русски.

Как позже на суде выяснилось, Филя часто у этого магазина продавал музыкальные диски знаменитых групп. Знаменитыми были только конверты с изображением поп-звезд и этикетки на диске, а пластинки в самом деле были отечественные, с апрелевского завода, с песнями типа "Вечерний звон".

В это утро студент пятого курса Одесского высшего инженерно-морского училища принц Республики Зимбабве Матумба-Алямба, сын вождя Катарамба-Бубуки, живший в общежитии района Лузановки, решил приобрести чего-нибудь из аппаратуры и, приехав в центр, попал в комиссионный магазин, к своему несчастью встретил Филю, активно помогавшего принцу в приобретении аппаратуры. Принц по совету Фили купил "Романтик" с колонками. Филя помог коробку с аппаратурой вынести из магазина. Здесь он, разумеется, послал принца поймать какой-нибудь автомобиль для перевозки, обещав пока присмотреть за магнитолой.

Илья, только что подошедший, пока не понял, в чем дело, и, поздоровавшись, спросил:

-  Что за проблемы?

-  А, Илюха, здорово, ты как раз вовремя, аппаратуру я купил, помоги до дома донести, а то один не упру - гляди какая махина.

-  Ну, давай, помогу. Далеко нести?

-  Да нет, в этот же дом, только обойти надо. Илья помог дотащить до квартиры и сразу, повернувшись, ушел.

Отец Фили, инвалид войны, на одном протезе, постоянно сидящий дома, подозрительно посмотрев на сына, спросил:

-  Где стащить успел?

-  Да ты что, бать? Илюха на месяц оставил, он с женой в отпуск уезжает. Вот и попросил, чтобы пока у меня постояла, а то мало чего. Не веришь? Посмотри, он сейчас только что из подъезда вышел.

Отец подошел к окну, посмотрев на удаляющегося Илью, тяжело вздохнул, принялся за прерванное чтение газеты.

Илья тем временем, обойдя дом и выйдя на дорогу, только теперь сообразил, в чем дело. И, немного понаблюдав, как принц голосует под знаком "Стоянка запрещена", вытащил ключи от квартиры, подошел к принцу.

-   Отвезти что надо? - спросил он принца.

Тот, взглянув на Илью, принял его за типичного шофера. Потертая кожаная куртка и вращающиеся ключи на брелке придавали ему вид русского извозчика.

-  О, да! Вези, надо.

-  Куда?

-  Лузановка.

-  Двадцать рублей.

-  О, нет, путет очинь тороко.

-  Тогда тащи на своем горбу.

-  Латно. Корошо.

-  Видишь машину,- и Илья показал на ГАЗ-52, стоявший по другую сторону дороги,- неси туда, только деньги вперед.

-  Деньга после, ты не верит, я не обманиват.

-  Никаких после, черт вас знает, аферисты какие-то. Короче! В Одессе это не прокатывает, давай деньги.

-  Корошо, начало половина.

-  Черт с тобой, давай половину. Принц вытащил десятку и протянул Илье.

-  Теперь та подъезжаит туда.

-  Туда нельзя грузовым, неси сам.

-  Тогда та помогайт.

-  Чё я тебе, негр, что ли!

Не успел принц повернуть за угол, как Илья, прыгнул в троллейбус, поехал на привоз.

Через полчаса участковый спрашивал продавщиц, кто ему помогал покупать магнитолу, ткнув принца указательным пальцем в грудь.

-  Да Филя здесь крутился!

-  Черт его подери, вообще охамел, до иностранцев добрался, мать его,- выругался участковый.

И, пригласив продавцов в понятые, вместе с принцем и двумя сержантами, подъехавшими по вызову, направился на квартиру к Филе.

Отец Фили, открыв двери и оглядев делегацию, спросил:

-  За магнитолой?

-  За ней,- ответил участковый.

-  Проходите.

Филя тем временем лежал на кровати с закрытыми глазами и с блаженной улыбкой на устах слушал через наушники музыку только что приобретенной магнитолы.

Участковый распорядился:

-  Ну-ка,  сержант, закрути ласты за спину этому волку позорному.

Филя в этот момент, открыв глаза, вскочил с кровати и неизвестно откуда появившимся лезвием бритвы резко полоснул себя по руке, вскрыв вены и фонтаном крови обрызгав сержанта, закричал:

-  На! Пей, пес! Суки! Вампиры!!!

Товарищей своих Илья нашел возле пивной бочки, они хохотали, слушая рассказ Повара о вчерашнем похождении. Сара, пришедшая за продуктами, находилась с ними и тоже смеялась, довольная своей выдумкой.

-  Здорово, мужики,- поприветствовал Илья,- на, Повар, доляну,- и, вытащив пачку сторублевых купюр, протянул ему.

-  Сколько здесь?

-  Половина, как договаривались.

Повар, взяв деньги в руки, отсчитал четыре сотни, а остальные вернул Илье:

-  Держи, мне хватит и этого, да и дело вы без меня провернули.

-  Вот и хорошо, нам больше достанется,- ответил Илья и, взяв обратно деньги, сунул в карман.

-  Теперь, мужики, я хочу предложить вам одно дельце, но сначала мне тут надо поработать немного,- и, повернувшись к Саре, сказал:

-  Отдай авоську со жратвой  Бугульме и снимай трусы.

-  Зачем? - спросила Сара.

-  Снимай, сказал,- и, повернув голову к мужикам, попросил,- прикройте.

Парни спиной к Саре встали в кольцо. Ей ничего не оставалось делать, как подчиниться.

-  Клади их в карман.

Сара послушно сунула трусики в карман своего коротенького осеннего пальто. Мужики же с любопытством ждали, что сегодня придумал их юный коллега.

-  Короче, Сара, видела, черные яблоки продают?

-  Ну?

-  Так вот,- и, наклонившись к ней, шепотом на ухо объяснил, что к чему, лишь после этого обратился к товарищам, наблюдавшим за этой сценой:

-  Мужики! По четвертаку на брата даю, чтобы, если что, помочь Саре уйти.

-  Ну это еще надо обмозговать, стоит ли за четвертак подписываться, тем более не зная, на что,- сказал Бугульма.

-  Я у тебя на стреме вообще за трояк стоял, когда ты молдаван нагрел, и ничего не спрашивал,- ответил Илья.

-  Ладно.  Мужики,  валим, я чую,  будет веселая сцена,- высказал свое мнение Повар.

И они дружно пошли к бойко торгующим яблоками двум казахам.

Очередь стояла порядочная, так как товар реализовывался  по  сходной цене.  Оставалось всего ящиков десять, и очередь нервничала, достанется ли всем. Сара обошла пустые ящики и, встав спиной к коммерсантам, уронив, якобы невзначай, рубль, нагнувшись и взяв банкноту промеж среднего и указательного пальца, застыла в этой позе. Пальтишко, и без того короткое, задралось,  и  на всеобщее  обозрение  Сара завертела голой задницей. Казахи опешили и, как по команде, сняв тюбетейки, стали вытирать ими капли выступившего пота на лбу, неотрывно глядя на задницу Сары. Толпа также переключила свое внимание на столь любопытное зрелище. Илья, воспользовавшись моментом, мгновенно подхватил обшарпанный чемодан, в который торговцы складывали деньги, и потерялся в шумной толпе привоза.

Сара, медленно развернувшись, виляя бедрами, также испарилась в толпе с честной братвой привоза.

Казахи начали усердно плевать на землю, произнося ругательства на незнакомом одесситам языке. Но, увидев пропажу, завопили и, конечно же, поздно, так как дружной компании и след простыл.

Спустя полчаса Илья, петляя дворами, добрался до дому. Компания была в сборе и во главе с Графом восседала за круглым столом. Илья, бросив чемодан на кресло, пошел в свою комнату. Сара в это время переодевалась и от резко открывшейся двери вздрогнула, прикрыв грудь платьем. Увидев Илью, сказала:

-  Отвернись, я переоденусь.

-  Перед всей публикой привоза она задницу светить не стесняется, а перед родным мужем ей переодеться стыдно,- ответил  Илья, сделав ударение в слове "родным" на "о", и добавил,- давай наскоряк, дело есть.

-  У тебя, как ни странно, всегда дело есть. На этот раз оно подождет минуту-другую, ничего не случится,- ответила Сара, натягивая колготки, на что Илья молча, махнув рукой, вышел из комнаты.

В чемодане оказалось семь тысяч триста шестьдесят четыре рубля.

-  Хорошая работа,- сказал Повар,- но воровство - это не твой профиль, Илья. У тебя дар мошенника, поэтому я тебе советую переключиться, так как считаю, это дает больше шансов остаться на свободе, делая немалые деньги, при всем этом сохраняя безупречную репутацию.

-  Я думал об этом,- ответил Илья,- поэтому и пригласил вас, а эти деньги - просто срочная необходимость.

-  Деньги - постоянная необходимость, и даже единственное,  что нас всегда интересует,- вставил Юра.

-  Понимайте, как хотите, но у нас с Сарой проблема с жильем, через три-четыре месяца придется оставить эти хоромы. Поэтому мне пришлось немного попотеть на этих делах. Но теперь, думаю, все, Сара может спокойно рожать, так как на покупку квартиры нам хватит.

-  Да. Так ты и дал мне спокойно рожать,- сказала Сара, войдя в зал, и расположилась в кресле.

-  Ну, Сарочка, конечно, немножко тебе придется потрудиться, мы же не можем въехать в пустую квартиру.

Компания дружно рассмеялась, а Илья продолжал:

-  Слушайте сюда, братцы-жулики, сегодня я вспомнил одну вещь: мне как-то покойный дедушка рассказывал о своей бурной деятельности в молодые годы, и я обратил внимание на одну немаловажную деталь, натолкнувшую меня на очень интересную мысль: при покойном батюшке-царе Николае, царствие ему небесное, как вам известно, каторжан этапировали пешим ходом, в кандалах. С острога сбежать было невозможно, Екатерина-матушка строила тюрьмы по совести, с толстыми стенами и крепкими решетками, из Сибири, куда ссылали нашего брата, даваться в бега означало гибель в тайге. Оставалась одна надежда - по дороге, да кандалы мешали. И что же делали каторжане: распарив ногу, запихивали под кожу конский волос, ногу, естественно, разносило. Появлялась огромная опухоль. Лепила, осмотрев больного, давал распоряжение жандармам снять кандалы. Нога в самом деле не болела, и каторжанин при первом же удобном случае испарялся в кустах и, сделав ноги подальше, распарив, вытаскивал обратно волос, конец которого обязательно оставался снаружи. На следующий день нога обретала прежний вид, и каторжанин здравствовал на свободе.

-  Уж не собрался ли ты устраивать побеги? - спросил Граф.

-  Нет, я вот что предлагаю: мы сделаем подобное колено нашей Саре.

-  А почему мне?

-  Милая, я сказал, что чуть-чуть потрудишься, а после - декретный отпуск устроишь хоть на всю оставшуюся жизнь.

Сара насупилась, замолчала, потому что не было смысла спорить с возлюбленным.

-  Дальше,- продолжил Илья,- мы идем по городу: Сара впереди, мы же чуть позади. Она ловит момент на перекрестке (прошу учесть, что по утрам сейчас бывает гололед). Так вот, поймав частника, тормознувшего на красный свет, как раз в тот момент, когда при торможении амортизаторы кузова мягко подают вперед, Сара пинает по заднему крылу и падает на задницу.

Частники же, как правило, пялятся во все глаза на светофор и, что произошло сзади, не сообразят. Ну, на стук водила, естественно, повернет голову, а в этот момент мы скопом подымаем хай-вай типа: куда прешь, ослеп что ли, женщину беременную сшиб. Тот, естественно, выскочив, попробует Саре помочь и, увидев опухшее колено, будет очень взволнован и дышать довольно глубоко. Тут ему не надо давать опомниться и вылить на него всю русскую терминологию. Частник же постарается замять это дело, пока гаишников рядом нет, так как ему отлично известно, что водитель в нашей стране всегда виноват, тем более частный. Ну, естественно, отвезя больную до приемного покоя, предложит некоторую сумму, чтобы избежать более чреватых последствий. Вот и все дело. Как, устраивает?

Компания после минутного молчания дружно поддержала Илью и незамедлительно командировала Бугульму на привоз отрезать кобыле Нанайке (на которой возят мусор) хвост для более рационального использования.

Сара лежала на диване. Илья стоял рядом на коленях с иглой, рассматривая ногу и выбирая место, где лучше всего можно запихнуть волос. Повар светил лампой с отражателем, чтобы лучше было видно поры, остальные молча наблюдали.

- Ой! - издала стон Сара.

Илья строго взглянул на нее и сказал:

-  Я тебе зачем карандаш дал, а? Возьми его в зубы. Я не собираюсь тебя оперировать под аккомпанемент поросячьего визга.

Сара послушно зажала в зубах карандаш и, закрыв глаза, застыла с неестественной гримасой на лице. Через минуту все было готово, и Илья распорядился, чтобы Сара своей мочой дезинфицировала ранку, якобы во избежание осложнений, после чего обратился к братве:

-  Ну что? Когда стрелки набьем?

-  Утром мы сами к тебе зайдем и посмотрим, что из этого вышло,- ответил Повар.

Оставшись втроем, Граф, предложив сигарету Илье, спросил:

-  Слушай, малыш, хочешь, я тебя обучу искусству карточной игры?

Илья, удивленно вскинув брови, спросил:

-  Что это вы, Граф, добрым стали? То ничего не показывали, и вообще, насколько мне известно, подобными секретами не делятся. С чего бы это, а, Граф?

-  Учитывая твое бескорыстие и дела, которые ты провернул за последнее время, я пришел к выводу, что стоит тебе кое-что передать, так как мне это уже не понадобится, да и наследников у меня нет.

-  Откуда, интересно, Граф, вам известно про мои дела, за исключением последнего?

-  Сынок! Ты что, думаешь, я ослеп, да и должен же я знать, с кем живу. Более того, не хочешь - не надо, больше предлагать не буду.

-  Нет, нет! - забеспокоился Илья.- Я этого не говорил.

-  Так вот,- перебил его Граф,- учись, вникай и не дергайся. А теперь достань из-под дивана планшеты, те, что справа.

Илья вынул более двух десятков ватманов, расчерченных на графы и помеченных цифрами. Граф, выбрав четыре из них, положил на стол.

-  Теперь слушай; карты - это, перво-наперво, высшая математика, существует более миллиона вариантов. Нам же нужно научиться выбирать более-менее оптимальные, а ловкость рук - это дело техники, придет со временем, да и оно не главное. Мы начнем с тридцати шести. Нужно разработать такие направления, как свара, сека, трына, тэрц и т. д. Это будут азы.

Граф излагал все точно и предельно ясно. Илья весь ушел в урок. Комбинации, расклад - все выложенное теоретически увлекло его настолько, что он не заметил, как пролетело полтора часа.

-  Обедать! - услышали они голос Сары и, прервав занятия, направились на кухню.

Остаток дня Илья провел также за изучением таблиц. Утром, как и предполагал Илья, колено Сары разнесло. Бугульма, присвистнув, произнес:

-  Копыто-то что надо.

Остальная братва, осмотрев ногу и высказав также по этому поводу свое удовлетворение, стала наперебой предлагать перекрестки, с которых следует начинать.

После недолгих распрей решили далеко не ходить, а начать с перекрестка на углу Ярославского и Свердлова. Спустя двадцать минут Сара переходила дорогу на желтый и, сделав несколько шагов, пнула тихо катившиеся темно-синие "Жигули". Водитель нажал на тормоза как раз во время удара. И, обернувшись, заметил только тень падавшей Сары. Она лежала на боку и громко стонала, держась за ногу двумя вытянутыми руками. Бедолага не успел открыть дверцу, как на него накинулась дружная братва.

-  Козел! - кричал Бугульма.- Что, в упор не видишь?!

-  Мерин! - подъегоривал Юра.- Глаза разуй! Повар, тихо подошедший к водителю, взял его за грудки:

-  Ты, урод вонючий, ты мою сестру сбил, притом беременную,- и тут же обратился к Бугульме,- зови милицию, Вася.

Водитель, опешив, взглянул на ногу Сары и, повернувшись, ухватил за рукав Бугульму:

-   Ребята! Зачем милиция? Подождите,- и так быстро заговорил, боясь, что его не успеют выслушать.- С кем не бывает, поймите меня, я прав еще не получил.

-  А! Ты еще и без прав! - взорвался Юра.- Может, ты еще и в нетрезвом состоянии, а ну, дыхни!

-  Да не пил я, братки.

-  Твои братки по ту сторону Амура живут! - кричал Юра.- Пес шелудивый!

-  Парни, может, договоримся, какая вам польза, если меня посадят,- заныл виновник наезда.

-  Да тебя прибить надо, а не договариваться,- не унимался Юра.

-  Да подожди ты,- остановил Юру Повар и обратился к водителю.

-  Поехали, в больницу отвезем, а то базар развели, а женщина мучается.

По дороге в больницу Повар повернул голову и прикрикнул на Юру, который, успокаивая Сару, опять чуть не принялся ворчать.

-  Уймись, дурень! Какая нам польза, если его посадят, да и что не бывает на дороге, не нарочно же он наехал.

-  Да, да,- хныча, пролепетал водитель,- не специально я.

-  Если бы специально, то я бы тебя уже давно убил,- не унимался Юра.

Подъехав к больнице, водитель помог Юре донести Сару до приемного покоя. Вернувшись в машину вместе с Поваром, поехал в сберкассу снимать полторы тысячи рублей, которые Повар зарядил за то, чтобы замять дело.

Медсестра, подошедшая к Саре, спросила:

-  Что у вас?

-  Триппер,- ответила Сара и пошла к выходу. Юра, наклонившись к медсестре, шепнул:

-  Она правду говорит,- и направился следом за ней.

Медичка осталась стоять в растерянности, так как стонущие больные с опухшей ногой, тем более впервые за ее недолгую практику, покидали приемный покой подобным образом.

Через полчаса дружная компания ждала очередного клиента на углу Воровского и Пушкинской.

Неделю прокрутив на светофорах, веселая компания набрала пятьдесят четыре тысячи, которые были по справедливости поделены. Из-за боли, которая на самом деле появилась у Сары, решили это дело бросить. Когда был вытащен волос, опухоль на третий день начала спадать. Повар, Юра и Бугульма вернулись на привоз, а Илья, решив сделать передышку, полностью отдал себя карточной науке. Пролетели дни, Граф только через три недели занятий разрешил Илье взяться за карты. До этого он занимался чисто теоретически. Жадно схватывая каждое слово, сказанное Графом, молодой мозг впитывал все услышанное, как губка. Граф задавал Илье головоломки, с которыми тот, к удивлению Графа, быстро разделывался. И вот теперь, раскладывая карты по мастям, Илья разыгрывал покер.

-  Рановато, сынок, за покер браться.

-  Думаю, что нет,- ответил Илья,- я могу его раскинуть с любой стороны.

-  И когда же ты успел разобраться в этом?

-  Тогда, когда вы, Граф, спали.

-  Ты хочешь сказать, что после восьми часов занятий у тебя хватало сил еще раскидывать покер?

-  Да, Граф, после этого я еще шесть часов просиживал в нашей комнате за этой головоломкой.

-  Ну хорошо, сынок, давай поглядим, что ты высидел. Илья,  раскинув карты по пять, заказал все пять

взяток не глядя.

Граф, взглянув на свои карты, заказал одну. Илья, не играя, вскрыл тузовый покер, объявляя по порядку: "Туз, туз, туз, туз и покер".

-  Ваша карта бита, Граф, у вас четыре короля с джокером.

Граф изумленно посмотрел сначала на Илью, после на свои карты и сказал:

-  Хорошо, теперь расклад по четыре, и сдаю я. Граф, перетасовав карты, раздал их по четыре.

-  Сегодня, сынок,  ваша карта бита,- и с этими словами Граф открыл свои карты: двух тузов и два джокера, и, спрашивая Илью, открыл его четырех королей.

-  Ну, что скажешь, сынок?

-  Свои карты, Граф, я как-нибудь открою сам, и, если я сделаю это собственноручно, то, считайте, Ваша карта бита.

С этими словами Илья сложил королей на ладони, прикрыв другой, и развернул трех тузов с покером. У Графа от удивления чуть зрачки наружу не вылезли.

-  Как ты это сделал?

Илья, сложив тузов с покером, развернул веером и бросил на стол королей.

-  Как ты это делаешь, сынок?

-  Секретов, Граф, не выдаю, так что извините,- ответил Илья так же, как когда-то ответил ему Граф.

-  Ладно, Илюша, пусть твое будет при тебе, однако, тебе еще надо набраться техники плюс к этому научиться сдавать не как профессионал, а как колхозник, чтобы тебя вычислить не могли. И запомни одно правило: никогда не будь самоуверенным, как бы ты круто ни заворачивал, всегда может найтись игрок покруче тебя. Поэтому старайся быть хладнокровным и, пока не вычислишь технику игры соперников, на рожон не лезь. Запомни еще одну деталь: у профессиональных игроков почерка нет, плюс ко всему этому у них начисто отсутствует чувство юмора, от этого они вдвойне опасней. И последнее, не посвящай свою жизнь карточной игре, это приведет тебя рано или поздно к катастрофе. Теперь перейдем к одной из самых сложных по технике игре в вист.

Вист, сынок, имеет очень древние корни, он является любимой игрой знатных вельмож в далеком прошлом. Взять хотя бы императрицу Екатерину, так она устраивала целые состязания по этому виду игры...

Их перебил приход Повара.

-  Привет всем! Илюха, собирайся, квартира кооперативная подвернулась за двенадцать штук. Бери, пока не увели.

Илья посмотрел на Графа. Тот, отъехав от стола, сказал:

-  Ступай, раз такое дело, вечером продолжим. Сара, стоявшая сзади Повара, начала расспрашивать:

-  Где, какая?

-  На Бочарова, большая кухня, две комнаты, паркет, в общем, все дела,- отвечал Повар.

Тут Сара занервничала:

-  Давай, Илюша, быстрее, шевели поршнями, а то уйдет.

-  Цыц! - ответил Илья.- Не уйдет. Верно, Повар?

-  Конечно, не уйдет, там Юра пасется. Да! Сормак прихвати, чтобы аванс забашлять.

Через десять минут они ехали в такси.

-  Слушай, Повар, а как нас пропишут, ведь у нас паспортов нет?

-  Да брось ты, это дело плевое, сегодня у нотариуса рассчитываешься, и они тебе дарственную оформят. Свидетельство о рождении есть?

-  Есть.

-  Ну и все дела. Не переживай, у маланцев все схвачено. Главное деньги, а остальное они сами сделают.

Проехав Пересыпский мост, Повар попросил водителя:

-  Заверни к деревяшке на минуту, пиво надо прихватить.

-  Что, с бодуна? - спросил Илья.

-  Да. Только не я, а Юра. Вчера они с Бугульмой в трюме славно покушали.

Взяв четыре бутылки, Повар предложил Илье:

-  Выпьешь?

-  Нет, терпеть местное пиво не могу, предпочитаю николаевское.

-  Губа не дура.

Так за пустыми разговорами они незаметно для себя приехали по нужному адресу.

Юра сидел на лавочке возле подъезда, покуривая "Сальве".

-  С прибытием, коллеги,- приветствовал он,- хозяева ждут.

-  Тачку отпускать? - спросил Илья Повара.

-  Не надо, может сразу к нотариусу поедем. Квартира действительно оказалась прекрасной. Илья

даже не стал осматривать толком, а сразу спросил:

-  Сколько времени уйдет на оформление?

-  Это зависит, когда вы оплатите,- ответил хозяин. Лысоватый старичок с живыми подвижными глазами с интересом разглядывал покупателей.

-  Вот здесь двенадцать штук плюс пятьдесят за оформление,- сказал Илья и положил на стол сверток с деньгами.

Старичок, пересчитав и сложив деньги, сказал:

-  Если сейчас выедем, то через пару часов все можно оформить.

-  А когда въезжать? - спросил Повар.

-  Думаю, что через два-три дня,- ответил хозяин, надевая пальто.

В шесть часов вечера Илья вместе с Юрой и Поваром, загруженные спиртным и съестными припасами, ввалились к Графу.

-   С новосельем, Сара! - с порога крикнул Юра.

Сара уронила державшую в руках шапку и бросилась Илье на шею.

Войдя в зал, они застали, кроме Графа, почтенного деда Михея.

-  Здорово, дед! - приветствовал Повар.

-  Здорово, здорово, коль не шутишь,- отвечал дед Михей.

-  А это тот самый молодой человек? - спросил он Графа, кивая в сторону Ильи.

-  Он самый.

-  Ну что ж, будем знакомы,- и дед с дружелюбной улыбкой протянул Илье руку.

-  Сынок,- сказал Граф,- у тебя есть возможность проверить свои знания.

-  В каком смысле?

-  Дед тебе устроит дебют, через месяц на майдане соберутся игроки с Питера, Москвы, Киева. Заявишься по моей рекомендации, так дед тебя представит, и если меня опозоришь, то домой не приходи, а то я уже перед Михеем козырнул, что ты моя школа, так что не опарафинь дядьку на старости лет.

-   О? - изумленно произнес Повар.- Я гляжу, Илья чудотворно хочет проявить себя на новом поприще. А? Расскажи-ка братве, как тебе удалось завоевать симпатии, нет, даже доверие Графа? Чем это ты его взял?

-  Оставь ребенка в покое,- сказал Граф,- смотрите, не испортите мне пацана.

-  Да он сам кого хочешь собьет с пути истинного,- ответил Повар.

-  Долго порожняки гонять будете? По-моему, пришло время остограммиться.

-  У тебя всю жизнь жаба горит, пиво попил - передохни.

-  С твоего пива, Повар, только мочиться будешь криво.

Вошедшая Сара прервала инцидент, позвав всю братву сервировать стол.

Следующий месяц Илья полностью посвятил картам. Через неделю он уже мог раскидывать по мастям, не оправляя стос располовиненной колодой, а тасовал, как обычно это делают в семейном кругу, играя в дурачка, меняя карты, как иллюзионист, он достиг апогея в этой области. И вот настал день игры:

-  Илья,- обратился к нему Граф,- эта игра будет тебе экзаменом, но не это главное. Выигрыш весь до копейки бросишь на общак. Дед Михей им рулит. В данное время у него вышли кое-какие непонятки. И пока он их утрясет, деньги нужно возместить, так как на нем лежит грев для зоны. Ну, а на игру, естественно, будет башлять он. А в будущем, если что, обратишься, с общака всегда помогут. Но желательно этим не пользоваться, это крайний случай. Теперь о главном, при игре спуску не давай, эти черти для начала дадут тебе навариться, и, как только ты войдешь во вкус, только тогда тебя захотят обуть.  Поэтому, чтобы избежать лишних трюков, после того, как сорвешь крупный банк, старайся не давать спуску. После этого возьмешь две-три свары и сделаешь заварку такую, чтобы вварились все. Накрыв, также не выпускай. После свары желательно, чтоб сдавал ты сам. Им по двадцать, себе очко, им по очку, себе два туза и т. д. Не вздумай с ходу играть на трех. Это может вызвать толки. Хотя можешь плевать. Михей со своими парнями в любой момент подстрахует. Как говорится, в своем доме стены помогают. А теперь ни пуха, ни пера.

-  К черту, дядька,- ответил Илья и вышел из квартиры.

Игра состоялась в бильярдной. У крыльца Илью окликнул молодой мужчина лет двадцати пяти крепкого телосложения.

-  Эй, чудак! Закрыто, сегодня бильярдная не работает.

Не успел Илья оглянуться, как услышал голос деда:

-  Жатый! Пропусти, это Графа отпрыск.

Только теперь Илья увидел деда, сидящего на скамейке за небольшим кустарником живой изгороди.

Пропустив Илью, мужчина плотно закрыл дверь на задвижку.

Бильярдные столы были отодвинуты, и посредине на свободной площади под абажуром стоял круглый полированный стол, за которым сидело четверо игроков, лениво перекидываясь в буру. Двое других катали шары, на Илью внимания никто не обратил, и он расположился на стуле возле входа.

Через минуту вошедший дед спросил:

-  Что ты как казанская сирота тут расселся?

-  А я и есть казанская сирота, только что, здесь

плохо?

-  На,- протянул дед сверток,- десять штук.

-  А сколько должно быть? - спросил Илья.

-  Чем больше, тем лучше.

-  Конкретней. Сколько, деда, не хватает?

-  Сто пятьдесят штук.     

-  Да, порядочную ты сумму, дедушка, прокакал.

-  Заткнись, внучек, пока я не накакал на твою жизнь.

-  Хорошо, дедушка, заткнусь, только прежде скажи, что это за факир? - и указал на игрока в белой шляпе с брошью на тулье.

-  Цыган какой-то из Москвы,- ответил дед,- что, шляпа понравилась?

-  Да нет, одного шизика мне напомнил, ходил у нас по Чирчику...

-  По чему? - переспросил дед.

-  По Чирчику, это что на Керегетасе...

-  Ты что мне дуру гонишь? Сопляк паршивый.

-  Да брось, дед, сердиться, поговорить-то надо о чем-нибудь, и, вообще, не лишайте меня детства, дайте подурковать.

-  Дурковать будешь у хозяина, когда срок придется отбывать, а здесь свою идиотскую рожу сделай посерьезней.

В этот момент пригласили к столу.

Подойдя к игрокам, дед произнес:

-  Хочу представить Илюшу Интенданта, сегодня он будет вместо  Графа.  Это  его  отпрыск,  несмотря на молодые годы, мы его рекомендуем.

Илья состряпал идиотскую физиономию и, расположившись на свободном стуле, выложил на стол все десять тысяч. Игроки рассматривали его с любопытством, возле каждого из них лежало не больше пятисот рублей.

-  Может, возражения есть? - спросил дед.

-  Какая разница, деньги, главное, есть, а кто их будет проматывать, я думаю, все равно,- ответил сосед напротив, рыжеватый мужчина лет тридцати с приплюснутым носом.

Илья, изобразив идиотскую улыбку, ответил ему легким поклоном, слегка нагнув голову.

-  Ну и отлично,- закончил дед и поставил на стол только что принесенную Жатым хрустальную вазу величиной чуть ли не с тазик, на которой возвышалась горка нераспечатанных колод.

Первым начал метать седой, как пепел, игрок справа. Раздав всем по три, он небрежно бросил колоду на центр стола. Илья, приподняв карты, медленно стал вскрывать: дама треф и семерка бубна. Трое игроков спасовали, бросив свои карты на центр, остальные прошлись по червонцу.

- Ну что? Заварим на четырех по четвертному,- предложил цыган.

Игроки по очереди поддержали. Илья также бросил на кон четвертную банкноту. В банке теперь было двести десять рублей. Семьдесят четыре, сорок проходка и сто заваренные. Неигравшие тоже вварились в игру, поставив по сто пять рублей, ровно половину стоявшего на кону.

-  Итого в банке триста двадцать пять рублей,- сказал цыган,- и, взяв игранную колоду, порвал пополам, по четверть колоды за четыре раза, которую тут же Жатый, обслуживавший игру, бросил в рядом пылающую буржуйку.

Далее цыган, так как он предложил свару, выбрал новую колоду и, распечатав, раскинул на туза между вварившимися. Туз выпал Илье, и он, взяв карты, тщательно их перемешал.

Раздав, свои карты не поднял, подождав, пока все пройдутся, лишь после этого, подняв, открыл две, третью ему глядеть было не обязательно, так как он и без того знал, что у него двадцать один, а у остальных по двадцать, и, бросив шестьдесят рублей в банк, заявил:

-  Прошел, и полета сверху.

Двое пасанули, третий, а им был цыган, накрыл пятьдесят и бросил сто сверху. Остальные также спасовали.

Илья открыл его сто и кинул двести под цыгана. Тот, взглянув на Илью, предложил:

-  Варим?

Илья, покачав головой, отказался. Тогда цыган, покрыв двести рублей, вскрыл карты.

-  Двадцать,- объявил он.

-  Очко,- сказал Илья и, вскрыв карты, загреб банк.

После этой сдачи, как и после предыдущих, колода также была порвана и сожжена. Снова сдавал Илья.

-  Дал пятьсот,- сказал седой и, подняв кейс, стоящий возле его стула, извлек оттуда две пачки сторублевых купюр и, отсчитав пять банкнот, бросил на банк. Следующий спасовал, цыган накинул еще пятьсот, двое других также спасовали. Рыжий под Илью кинул тысячу, не считая тысячи, которой покрыл ход.  "Ага,- сообразил Илья,- вот где собака зарыта, рыжий с цыганом в парях. У цыгана, естественно, очей нет, а у рыжего два туза". Сам же Илья держал с трех, даму, короля и семерку червей.

В помещении от пылающей буржуйки стало жарко, и Илью пробил пот. Воспользовавшись этим, он сделал растерянную физиономию, глядя на свои карты и прекрасно зная, что игроки не сводят с него глаз. И после некоторого замешательства покрыл то, что было брошено, но сверху ничего кидать не стал.

Сосед слева, давший пятьсот, спасовал, остались цыган и рыжий. Цыган покрыл проход и бросил сверху две тысячи, рыжий накинул еще пять. Лица игроков в ожидании развертки застыли.

"Поднимаете, суки,- решил Илья,- ну, я вам преподам урок",- и, покрыв все, дал сверху десять тысяч и тут же распорядился: - Дед, тащи сормак.

Дед Михей, сидящий в углу с Жатым, встал и, прихватив сверток, медленно подошел к играющим, дрожащими руками, развернув, положил последние десять тысяч, принесенные для игры, и тут же удалился обратно, так как во время игры посторонним подходить к столу строго запрещалось.

Цыган пасанул, и рыжий предложил свару, на что Илья сразу же согласился. Присутствующие попросили посмотреть их карты и, увидев, что Илья согласился варить на трех, изумились до предела.

Дед вместе с Жатым, подошедшие, чтобы сжечь эту колоду и дать на выбор следующую, опешили. Бедному деду Михею стало не по себе, и он отпустил в сторону Ильи злобный пожирающий взгляд.

-  Итак, в банке сорок две тысячи двести рублей,- произнес цыган,- кто врубается?

Вварился только седой, а остальные пасанули. Теперь в банке было шестьдесят одна тысяча триста рублей. Рыжий, перетасовав новую колоду, раскинул на двоих между варившими на туза, и, естественно, туз попал ему, и рыжий сдал карты.

-  Пять штук,- произнес Илья и, отсчитав пятьдесят сотенных, бросил в банк.

Пока он отсчитывал деньги, седой и рыжий внимательно всматривались в его лицо, пытаясь вычислить, что это не голый понт.

Но лицо Ильи осталось бесстрастным, и седой, предложивший заварить вновь, на что Илья резко отказал, Дрожащими губами произнес:

-   Пас,- и бросил карты.

Рыжий, взглянув на Илью, предложил:

-  Делим?

-  Нет,- ответил Илья,- только варим.

Рыжий, подумав несколько секунд, согласился и тут же попросил:

-  Засвети карты, хоть посмотрим, на что я подписывался,- и вскрыл свои: туза и десятку бубей.

Илья, еще раз взглянув на свои две семерки червонные и крестовую шестерку, сложил их на ладони, сказав:

-  Ваши бы не плясали,- и вскрыл двух тузов с дамой. Цыган, сидевший в напряжении, тяжело вздохнул. Теперь раскидывал на туза Илья и, конечно, открыл его себе.

На этот раз никто не вварился, и Илья раздал на двоих.

-  Штука под тебя,- произнес рыжий и кинул деньги в банк.

-  Пять сверху,- спокойно положив деньги, сказал Илья.

Рыжий беспокойно посмотрел сначала на свои карты, потом на Илью, положил пять тысяч и вскрыл двух тузов.

Илья улыбнулся и разложил трех шестерок.

Игроки замерли, а цыган, положив локти на стол, схватился двумя руками за голову, рыжий же неотрывно, и не дыша, смотрел на шестерок.

-  Кассир! - крикнул Илья и щелкнул двумя пальцами, как будто подзывал официанта.

Дед Михей подскочил с мешком от комбикорма, бог его знает откуда взявшимся в бильярдной, и стал трясущимися руками сгребать в него деньги. На следующий круг Илья сдал седому тридцать, цыгану - трех тузов, а себе - трех шестерок.

Седой прошел десятью тысячами, цыган бросил столько же сверху. Илья, побив двадцать, дал тридцать сверху.

Снова воцарилась тишина, было лишь слышно отрывистое дыхание игроков.

У седого набралось всего двадцать семь тысяч, остальные он покрыл золотой печаткой и автомобилем "Москвич", за который Илья больше двух тысяч не давал. Цыган же простился с последними двадцатью пятью плюс два перстня, золотая цепочка с крестиком и в довершение - шляпа, которую потребовал Илья, вскрыв трех шестерок и опять крикнув деда Михея:

-  Кассир! Собирай макулатуру.

На этом игра закончилась, остальные отказались, так как каждый осознал, что три шестерки два раза кряду-случайно не приходят, так же как одна бомба два раза не падает в одну воронку.

Не успели игроки удалиться, как дед высыпал содержимое мешка на стол, и все еще дрожащими руками стал сортировать купюры.

-  Слушай, дед! Почему ты меня Интендантом представил?

-  Был приятель у меня в молодые годы точь-в-точь, как ты, не только внешне, а вообще все выходки разгильдяйские, интендант, одним словом.

-  И где же теперь, помер?

-  Нет, менты его еще будучи молодым на Луну запустили.

-  Разменяли, значит.

-  Если и ты, сынок, пыл не умеришь, то и тебя разменяют, хотя сейчас такое время, и до этого не доживешь. Так что мотай на ус.

-  Как вырастут обязательно намотаю.

-  Кучеряво живете,- услышали они голос Графа. Илья, качавшийся на стуле, повернул голову и еле-еле сдержал равновесие, чтобы не упасть.

-   Не усидел-таки дома,- сказал дед Михей.

-  А я был здесь еще до того, как игра началась.

-  И что же не зашел?

-  Интересный ты, дед, расставил охрану, как будто тут иностранная делегация, велел никого не впускать, а теперь спрашиваешь,  что не зашел,- ответил  Граф, подкатывая к столу, и тут же спросил Илью:

-  Что у тебя на голове? А, шляпа, что ли?

-  Ясное дело, не штаны. Цыган подтюхал, говорит: "Носи на здоровье". Лучше скажите, Граф, что это дед на меня рычит? Я ему такие башли, а он... В общем, делай после этого людям добро.

-  Михей! Ты что на моего пацана отвязался.

-  Муденыш, чуть меня до инфаркта не довел своей    игрой,- и тут же обратился к Илье:

-  Не серчай, стар я, а в этом возрасте мы все ворчливые, а тебе, Граф, выражаю безграничную благодарность, выручил старого друга.

Граф широко улыбался, довольный своим воспитанником:

-  Пацана благодари.

-  Перед ним я в долгу не останусь, кстати, ты когда подкатил, Жатого там не видал? Машину он должен забрать.

-  Как не видал, а кто по-твоему помог мне по крыльцу забраться? Там твой Жатый, вытряхивает из машины ненужный хлам.

-  Может, машину возьмешь себе, Граф? Как-никак средство передвижения, и в твоем положении крайне необходимо.

-  А я уже взял ее, это от сынка подарок, так сказать, накануне вступления в большую жизнь.

Илья медленно катил инвалидную коляску, в которой, все еще улыбаясь, сидел Граф.

-  Сынок, скоро будет пополнение в твоей семье?

-  Через полтора месяца.

-  А я гляжу, что Сара вот-вот разродится.

-  Сплюньте, Граф, еще дитя-недоноска мне не хватало.

И Граф, естественно, три раза сплюнул через левое плечо.

-  Вот что, сынок, я тебе хочу сказать, только ты не гордись, а вникай; парень ты одаренный, у тебя большое будущее,  но в жизни очень много опасностей, поэтому я поговорил с Поваром, чтобы он занялся твоим воспитанием. Слушай его во всем, он плохому не научит. У Повара большой опыт, он попадал в разные переделки, и ему есть, что тебе передать. А от себя хочу сказать: не доверяй людям, особенно коллегам по ремеслу, потому что чаще всего удар получаешь оттуда, или, вернее, от того, от кого не ждешь. С клиентами работай очень аккуратно, научись заглядывать в душу каждого, с кем будешь входить в контакт, сумей высмотреть всякую фальшь, всякую ложь и никогда не полагайся на дружбу и приязнь.  Более того, всегда рассчитывай на деньги клиентов, но не на их порядочность. Хотя сам веди себя сверхпорядочно с любым из них, даже если это будет последняя мразь. Если будешь всегда обходиться с ними честно, даже если они будут вести с тобой нечестную игру, то тебе легче будет загнать любого из них в стойло. Конечно, если опять-таки это будет необходимо.

Граф говорил тихо, не торопясь, чтобы Илья мог все им сказанное усвоить как твердое правило в жизни, и Илья усваивал.

Сара встречала мужа с пирогами на столе. - Такой день! Такой день! О зохэн вэй,- лепетала она.

Илье перепадало двадцать пять тысяч, не считая золотишка, на эти деньги можно было приобрести три автомобиля "Жигули" и пять гаражей. Сара была просто счастлива, разглядывая дорогие перстни, и не могла нарадоваться своим нежно любимым мужем.

-  Граф! - обратился к нему Илья.- Мы поживем у тебя до того, как Сара родит, а с роддома сразу на новую квартиру.

-  Сынок, какой разговор, тебя что, гонят?

-  Нет, но...

-  Ты эти мещанские штучки из головы выбрось,- перебил его Граф,- займись лучше делом, тебе еще вист разбирать.

Последующие дни Илья просиживал за картами, как верный пес на страже, поглядывая на Сару в ожидании схваток.

Пришло время родов, а у Сары схваток не было. Подождав еще неделю, он отвез ее в роддом. И, посещая четыре раза на дню, терпеливо ждал потомка. На третий день он, как обычно, пришел проведать, в окно выглянула соседка по палате и стала что-то показывать пальцами. Сердце юного папаши учащенно забилось, он побежал в приемный покой и с порога крикнул:

-  Сара! Что с Сарой?

Дежурившая медсестра, вскочив со стула, также крикнула:

-  Че орешь?! Родила твоя Сара.

-  Кого?

-  Двоих.

-  Кого? - еще не сообразив, переспросил Илья.

-  Двоих мальчиков.

-  Как это дво..,- и, не договорив, Илья сел прямо на пол.

И после недолгой паузы произнес:

-  Этого мне еще не хватало, что я с ними буду делать?

-  Радоваться надо,- сказала санитарка, помогая ему встать.- Близнецы - это же прекрасно!

На следующий день под окном стояла дружная подвыпившая компания: Юра, Повар, Бугульма, даже Графа притащили с собой. Сара с медсестрой показывали в окно новоиспеченных жуликов.

-  Илюха! Как назовешь? - спрашивал Повар.

-  Архип и Захар.

-  Отличные имена,- отвечал Повар,- Ильичи, одним словом.

-  Теперь, папа, подавай каждому трибуну - речи будут толкать,- добавил Бугульма.

-  Да,- поддержал его Юра,- в дуэте они славно покричат.

-  Что вы парня с панталыку сбиваете,- вмешался Граф,- не слушай их, сынок, дети до года орут, а далее уже можно спать спокойно, да и мужику-то забот не ахти на этом поприще. Все беды на женщинах.

Вскоре детей забрали, и компания двинула продолжать отмечать столь важное событие в "Гамбринусе".

Обмывали неделю, и лишь приехав за роженицей, решили остановиться, хотя были очень даже навеселе.

Бугульма ради такого случая договорился с цыганским ансамблем, заплатив полторы сотни, привез их на тракторе при всем параде, с музыкальными инструментами.

Обитатели роддома с любопытством наблюдали эту картину, прильнув к окнам, медперсонал весь вышел наружу посмотреть столь дивное зрелище: музыканты стояли на тележке, а остальной табор выстроился зигзагом.

Не успела Сара выйти из дверей роддома, как пьяный папаша скомандовал:

-  Давай, чавэла!

И ансамбль под музыку дружно запел на сколь возможно высоких нотах.

-  Ой нэ-нэ-нэ, ой нэ-нэ-нэ.

Бедная Сара чуть не упала в обморок с детьми на руках, хорошо, что рядом находившиеся медсестры поддержали.

Илья, приплясывая, шел навстречу Саре, а дружная компания в такт хлопала в ладоши. Присутствующие женщины, кто с любопытством, а кто с завистью смотрели на молодую мамашу.

Месяц Илья хлопотал возле Сары, помогая по хозяйству, но, устав от однообразной жизни, уговорил безработную соседку, тридцатилетнюю женщину со стажем по уходу за детьми, за хорошую плату помогать Саре, а сам направился на привоз.

-  Здорово, Повар!

-  Привет, папаша, ну как твои мужики?

-  Нормально, что им сделается. Пустышек полвагона накидал им, пусть играют, пока малые, а подрастут, придется батьке помогать.

-  Это тоже верно, я вот что, Илюха, хочу сказать. Мы хотели до тебя зайти, но, как говорится, на ловца и зверь бежит. Так вот, завтра наш сходняк, дед Михей оповестил.

-  Он же, ты говорил, воровской мужик.

-  Когда молод был, тогда в авторитетных ворах ходил,  а сейчас хоть и живет с ними, работает по нашему профилю, старость, сам понимаешь. Многого

. ему не надо, крутит себе тихо-тихо на майдане. Да ладно, ближе к теме, так вот, мужик со мной говорил один о тебе. Старый мой знакомый, завтра скнокаетесь, игра будет в Сочах. Детально после почирикаем. Главное вот в чем, на сезон мотанем на гастроли. Завтра на сходняке будет базар, кому какую доляну отвалить. Ехать надо обязательно, только как у тебя на семейном плане отразится?

-  Нормально,  я нанял сиделку. А кто поедет с нами?

-  Как кто? Всей семьей: я, ты, Юра да Бугульма.

-  И как скоро?

-  Через неделю примерно.

-  Добро, Повар, катим.

-  Ну и нормально, тогда вот что, у меня есть кое-какие делишки, я сейчас отвалю, а завтра утром стрелки набьем на вокзале к полдевятому, идет?

-  Конечно,  идет, тогда я свалю на хату,  Сару предупрежу, может, что-нибудь надо перед отъездом сделать.

-  Ну пока!

На этом они разошлись.

Утром следующего дня Илья с Поваром тряслись в старом пятом трамвае, направляясь в Аркадию. Сходка состоялась в одном из многочисленных здесь домов отдыха, в данное время пустующем из-за очередного ремонта перед сезоном лучезарной поры. При входе в центральную аллею, ведущую к центральному зданию, им преградили дорогу двое крепко сложенных парней лет двадцати с приплюснутыми носами, как у боксеров. Один из них признал Повара, выразив это широкой улыбкой, показывая все тридцать два рондолевых зуба.

-  Какие люди!? Повар собственной персоной, а это кто с тобой? Подручным обзавелся?

-  Прикрой свою нежную челюсть, Саквояж, а то зубы из туфтового рыжья растеряешь.

-  Ничего страшного, я в убытке не буду, да и пора кому-нибудь раскрутиться на пару штучек для обновления моих клыков. Последнее время я часто вижу сны, как некий Повар финансирует моего стоматолога.

-  Я быстрее финансирую мокрушника, чем стоматолога, чтоб ты в дальнейшем любовался снами в гробу, а не в постели.

Резко окончив разговор, Повар толкнул в грудь Саквояжа. Тот, как и многие другие приблатненные, был самоуверен и держал руки в карманах, скрестив при этом ноги, что помешало удержать равновесие, и он очутился в кустах. Напарник в инцидент не влез и лениво проводил друзей взглядом до конца аллеи.

-  Что это за дятел? - спросил Илья Повара.

-  Шнырь у блатных.

-  Видно, он к тебе питает безграничные симпатии.

-  Еще какие, Илюша, как козел к капусте, но это все мелочи, вот какого ляда они здесь торчат?

-  Ну, если ты говоришь, что они шныри, значит на стреме.

-  Я о другом, зачем блатные решили посетить наш сходняк?

-  Наверное, законным ворам так угодно. Они же должны как-то контролировать, чтобы не было беспредела.

-  Если бы воры пришли, другое дело, можно быть спокойным, значит, все будет правильно и чинно. А блатным я не верю.

-  Чем это вызвано?

-  Запомни, Илья, блатные злобны и опасны, как крысы. Это люди, которые с радостью причиняют боль другим, они добровольно вызываются, когда надо кого-нибудь изуродовать, да еще с каким смаком это делают. Им доставляет удовольствие подавлять волю других, сокрушать решимость вплоть до того, чтобы их жертвы теряли рассудок. У этой публики начисто отсутствует понятие о таких вещах, как нравственность и порядочность. А когда их вяжут мусора, большинство из них, подобно ядовитым змеям, готовы кого угодно ужалить, лишь бы спасти свою шкуру. И делают это искусно, придраться не к чему. Те, кто хотел предъявить им базар при разборках, всегда сам оставался виноватым. Блатные отлично осознают, что за творимый ими беспредел менты могут повесить на них любое дело и вложить в их уста слова, которые именно мусорам будут выгодны в суде. Поэтому сдают своих товарищей очень технично, после чего в зоне остаются друзьями и дальше вместе вершат гнусные делишки.

-  А ты не боишься, что после очередного конфликта эти парни отправят тебя на вечный отдых к праотцам слушать волшебную музыку в райских кущах?

-  Если они захотят это сделать, то не успеют подумать, как я закручу их модные галстуки вокруг их же шеи, и не забуду привязать груз потяжелее, чтобы они долго не могли всплыть из-под причала.

-  Тебе не кажется, Повар, что ты слишком самоуверен?

-  Нет, я не самоуверен, а уверен в себе - это раз, у нас крепкая семья - это два и, несмотря на то, что мы из масти мужиков, нас всегда поддерживают воры - это три. Запомни это, малыш, но не лезь на рожон. Пока ты не вошел в жизнь, ты должен присматриваться. Малейшая ошибка может стать для тебя роковой. Если блатные учуют в тебе врага, то при первой возможности порубят на купусту, чтобы в дальнейшем не было забот.

-  А если наподобие этих у входа, от которых воняет как из общественного туалета на привозе, захотят мне сделать неприятности, что тогда?

-  Сначала приедешь и скажешь нам в семье, а гордость свою засунь в задницу, понял?

-  Как не понять, конечно, понял.

-  Вот и хорошо.

Сходку возглавил дед Михей, знаменитый в данное время маклер. Справа от него сидел смуглый выхоленный мужчина лет тридцати, слева - элегантная дама примерно сорока пяти лет, на лице ее угадывались следы былой красоты.

-  Кто это такие? - спросил Илья у Повара.

-  Мужика именуют Грицко, настоящей фамилии и имени никто не знает, даже наша семья.

-  А почему именно ваша, то есть наша семья должна знать?

-  Потому что последнее время он крутится с нами, и вскоре тебе придется с ним поработать. Грицко из Львова, человек очень расчетливый и хитрый, прожил много лет в Одессе и знает город как собственный карман. Он свой среди наркош, проституток и даже голубых. Имеет подозрительные связи повсюду. Все ему доверяют. Да и работать с ним такой же уникальный шанс, как стать зятем Брежнева. Вскоре сам в этом убедишься. А баба - знаменитая королева мини, севастопольская шлюха, в прошлом - центровая девочка в Одессе, наводчица, воровка, больше проститутка. Ныне обосновалась в Севастополе, держит добрых два десятка пай-девочек, промышляет преимущественно шантажом.

-  Откуда такое странное прозвище?

-  О! Это первая девочка в Одессе, которая рассекала в мини-юбке. Базару-то было на всю Одессу. Однако ее взяла. Недаром в народе говорят: "Одна кобыла всех заманила". Бабье-то как возмущалось, кричали, будто вообще голая ходит, а после сами напялили на себя мини, и даже те, у кого ноги, как коряги. Ну, а деда ты знаешь. А вот, посмотри, в углу, справа, сидят двое в черных лепнях, это блатные; тот, что повыше, со шрамом, Гуров, по прозвищу Шерстяной, с репутацией, которой воняет от Одессы до Магадана.

Три года назад он учинил разборки дельцам из Еревана, так тех после базара с асфальта всю ночь соскабливали, чтобы хоть что-то было земле предать. С ними надо быть поосторожней. Это воплощение жестокости. Злобные животные, не способные к состраданию. Но у него есть свои минусы: он рано развился физически, но тем не менее остался ребенком в интеллектуальном плане.

-  Уж не собрался ли ты избавить человечество от этого двуногого хищника?

-  На черта он мне нужен, он и так без моей помощи свернет свою шею.  Притом я слыхал, что он здесь обзавелся врагами, а значит, вскоре напорется на какого-нибудь парня, у которого хорошая волына, делающая большие дыры.

Тем временем раздался звон, исходивший от удара ложки по стакану. Дед Михей попросил тишины и двинул речь:

-  Господа жулики и присутствующие здесь достопочтенные граждане блатного класса! Сегодня в этот торжественный день, я говорю торжественный, так как собираться нам вместе приходится нечасто, мне выпала честь внести некоторые коррективы для работы в наступающем сезоне. Сегодня на повестке дня один-единственный, но довольно спорный вопрос о разделе нашего родного и всеми любимого побережья Черного моря. Исходя из того, что ряд многоуважаемых наших братьев, ранее работавших в ряде городов, но по иронии судьбы покинувших наше общество на различные сроки, отсутствуют по уважительной причине, нам предстоит некоторые города (за исключением Пицунды, которую, вероятно, придется уступить блатным по некоторым соображениям, о чем, естественно, мы проголосуем) поделить для дальнейшей деятельности на этом поприще среди некоторых товарищей.

-  Как на партсобрании,  во дает дед,- изумился Повар.

-  А что, нормально, мне очень даже нравится речь, у него дар оратора.

-  Не, Илюха, я тоже доволен, просто от деда не ожидал подобной прыти.

Далее вспыхнул спор, рыжий верзила лет двадцати пяти стал возмущаться: "А почему мне Очаков, да там одна босота отдыхает, что с них взять, кроме анализа!?"

-  Слушай, увалень,- теперь возмутился дед Михей,- ты ни одного путного дела не провернул, а тебе Ялту подавай. Там ребят без тебя хватит, а если не понравился Очаков, то поедешь в Самару, в вечно голодающее Поволжье.

-  Дед, да самарские сами кого хошь обуют.

-  Вот и хорошо, если там тебя не убьют, то на следующий год хоть Пицунду бери, а Самара будет тебе экзаменом. Если его выдержишь, то и мы будем спокойны, что ты не опозоришь честь и славу Одессы. А теперь проголосуем. Зашлем нашего брата в Поволжье или нет?

В зале раздался дружный смех, и собратья по разуму незамедлительно отпустили в адрес рыжего массу шуток по поводу выживания, но проголосовали единогласно.

Очаков выделили Гришке-попрыгунчику по его просьбе. Повару, Грицко, Бугульме, Юре и Илье достались Сочи.

Через час Илья с Поваром сидели в пивбаре "Гамбринус" и, потягивая пиво, ждали троих своих собратьев на семейную сходку. Первым пришел Бугульма.

-  Весело сидите, васьки, как при покойнике.

-  Где Грицко с Юрой? - спросил Повар.

-  Рядом, на площади Мартыновского, с каким-то пассажиром перетирают.

-  Пока вас дождешься, умрешь с тоски, как вошь на лысине.

-  Да ладно. Повар, че ты в натуре, по делу мужики тормознулись. Притом кто-кто, а Грицко порожняки не гонит.

-  Чем будем сегодня заниматься? - спросил я.

-  Обслуживать по высшему классу клиента,- услышал Илья голос Грицко за спиной.

-  Ты что, по воздуху летаешь? - спросил Повар.

-  Родные мои, если вы и в дальнейшем будете хавлом торговать, то не успеете и шнифтом повести, как кумовья вас со статьей сосватают.

-  Это точно, с такими кентами на лесоповал угодить равносильно, как на два пальца помочиться,- раздался голос из-под стола.

Друзья, как по команде, нагнувшись, посмотрели под стол, где, скрестив ноги как султан, мирно покуривая папиросу, сидел Юра.

-  Вчерашний день ищете? - услышали они ангельский женский голосок и, подняв головы, лицезрели официантку Люсю Фигельман во всей красоте с разносом в руках, на котором возвышались соленые бублик в окружении пяти кружек пива.

-  Люся, у вас, случаем, молока нет? - спросил Повар.

-  Есть, а что?

-  Принеси в блюдце, пожалуйста, кота приблудного напоить.

Люся, сделав два шага назад, пригнув голову, взглянула под стол и залилась звонким смехом, который привлек внимание присутствующих завсегдатаев, что заставило Юру вылезти из-под стола красным как рак сознавая, что публика его номер поняла по мере своего соображения и распущенности.

Подождав, пока Люся расставит содержимое разноса на стол, Грицко внимательно оглядел бар. И после того как она удалилась, присел:

-  Короче, мужики! На следующей неделе валим Сочи. Жильем там займется Бугульма, поэтому выедет завтра.

-  А че я там торчать целую неделю буду, вместе поедем. Что, хату проблема снять?

-  Хата не самое главное, наведешь кое-какие справки, так как через два месяца будет большая игра для чего мы и берем в дело нашего юного друга. А по

нашему приезду на это не будет времени, потому что придется трудиться в поте лица. На что-то же надо сыграть.

-  А мы не пролетим? - спросил Юра.- А то два месяца пахоты - и коту под хвост, не очень-то приятная вещь.

-  Если Илья будет вести игру так же, как на майдане, то успех гарантирован,- высказал свое мнение Повар,- сможешь, Илья?

-  Постараюсь, но не могу обещать, так как я не знаю тех, кто будет играть, да и по-крупному впервые. И вообще, я с игроками-профессионалами не сталкивался, за исключением...

-  Ничего страшного,- продолжил Грицко,- я всех игроков знаю и уверен, что ты надерешь им задницу. Только одно меня беспокоит: как удержать сорванный куш.  В игре будут два опасных соперника:  Нуржан Серикбаев из Джамбула,  плоскомордая тварь, и его напарник Хачик. Нужно быть настороже, особенно когда они спустят свои деньги. Эти два выродка убили моего друга, обчистившего их до нуля.

-  Прихватим волыны,- сказал Повар,- нас пятеро, думаю, как-нибудь сгладим инцидент.

-  Я  об этом думал,  не прокатывает,  при входе шмон, придется расстаться даже с перьями - это раз, и У них будет по два телохранителя - это два, и третье - каждый игрок для личной безопасности может привести с собой не более двух человек.

-  Значит, двое из нас отпадают,- сказал Повар.

-  Правильно мыслишь. Бугульма с Юрой будут ждать снаружи, ты будешь страховать Илюшу, а я, разумеется, якобы буду противником, и у меня будут свои телохранители.

-  Успею ли я Илюху прикрыть, ведь их парни тоже не лыком шиты?

-  Не переживай,  Повар, я договорился с двумя чеченами, они враз с ними разделаются.

-  Все равно, их двое, а этих - четверо плюс Нуржан с Хачиком и плюс твои ребята будут стоять возле тебя, исходя из этих соображений, я немного сомневаюсь в успехе предприятия.

-  Ты просто не знаешь чечню, для них что четверо, что четырнадцать - разницы нет.

-  Погоди, Грицко, я не сомневаюсь в их храбрости...

-  Дослушай, Повар, до конца, а потом скажешь свое мнение, так вот: чечены свернут им шеи как цыплятам, они и пикнуть не успеют, а накрайняк и мы не будем сидеть сложа руки, хотя, я думаю, последнее не понадобится. Я видел этих ребят в деле.

-   Может, все обойдется,- вмешался Илья,- поиграем да разойдемся, как подобает порядочным людям.

-  Когда играют Нуржан с Хачиком, обходится все нормально, если они выигрывают, а если нет, то они после игры убивают победителя. Раньше они подкарауливали по дороге, а в последнее время охамели, прямо за столом внагляк зацепятся; за что можно, и учинят драку, а после этого поделят и свои, и чужие деньги.

-  И что за беспредел, никто их не может покарать? - спросил Бугульма.

-  Подобные базары недоказуемы,- ответил Повар,- что, не видел, как блатные делают, но ладно, давайте не будем отклоняться от темы, раз уж Грицко взял рулить, ему и карты в руки; я вот что хочу сказать Илье при всех: "Короче, Илюша, ты будешь играть на все, что у нас будет, если проиграешь, тебя винить в этом никто не будет, мы сами подписали тебя под это дело. Главное, будь спокоен, ни о чем не думай, сосредоточься непосредственно на игре. Это твой первый шаг в большую жизнь. Лоха дурануть легко, а вот профессионала - нужен талант. Если тебе это удастся, считай, в жизни тебе зеленый свет обеспечен. Так что, малыш, крепись духом. А теперь пусть Грицко посвятит нас в свои, то есть наши планы, я имею в виду клиента, которого мы должны обслужить по высшему классу".

Грицко залпом выпил оставшуюся четверть кружки пива и, медленно прикурив, стал вводить друзей в курс дела:

-  На Молдаванке прижился один питерский барыга. Вот уже четыре года он в Одессе мутит воду. Парень, конечно, воздушный, но в данное время он очень несчастный. Деньги, которые он так лихо выкручивал откуда только можно, и те не могут принести покой его душе...

-  И каким же способом ты его хочешь осчастливить? - спросил Юра.

-  Очень простым. Чтобы его сделать счастливым, нужно не удовлетворять его потребности, а ограничить его желания. Это же так просто, разве много надо для человеческого счастья?

Повар с испорченным с утра настроением, не желая слушать длинные речи, высказал:

-  Ну, короче, ближе к теме.

В общем, так: кличут его Рыбий Глаз, инициалы - Вадим Петрович Рябов. Этот мерин хитро-мудро выдранный по жизни. Соответственно, на такую задницу с закоулками потребуется член с пропеллером, умеющий совершить не менее хитрый половой акт.

-  Ты что, его трахнуть решил? - спросил Юра.

-  Не перебивай, это я образно говорю. Рыбий Глаз очень много кому должен, но это мелочи, главное, что он столько намудрил, что теперь сам разобраться не может. Из-за своей жадности ему в последнее время пришлось обзавестись массой врагов, в число которых входят не только зеленые, а такие из местных, как фарцовщики, каталы, наперсточники, проститутки и даже менты. Мусора имеют на него особый интерес: не только в материальном плане, но и в физическом. Рыбьему Глазу каким-то образом удавалось изымать у своих жертв различные суммы под проценты. Но немного, на чем-то он пролетел, но это не столь важно. Главное, не сегодня-завтра с него начнут трясти, и он прекрасно знает, что это добром не кончится. Поэтому, исходя из таких соображений, что он гнилой и плюс ко всему каким-то образом повязан с мусорами, его надо срочно нагреть, так сказать, штучек на десять, нет, лучше пятнадцать.

-  Правильно,- встрял Бугульма,- десять не очень красиво делится на пятерых. Я хоть и не силен в математике, но скажу с уверенностью, что пятнашка будет отлично гармонировать с приобретенным мною накануне лопатником, вернее, пятая от нее.

-  Так вот,- продолжил Грицко,- Рыбий Глаз по натуре человек очень пугливый, и поэтому мозгами не очень-то будет шевелить, чтобы гадать, кто именно пришел за деньгами или кого наняли и кто нанял, у него на это практически не осталось времени. Мы должны срочно воспользоваться этим моментом. Только что мне один приятель цынканул, что в 12 часов, то есть через сорок минут, он должен подъехать на тачке и помочь перевезти ему шмотки на вокзал. Машина задержится естественно минут на 5-10. А в это время мы сделаем свое дело: без двадцати двенадцать Юра с Бугульмой позвонят ему в дверь, тот, разумеется, посмотрев в глазок, подумает, что это кредиторы, и дверь не откроет, пробарабанив в дверь ровно семь минут, вы кроете его матом на чем свет стоит и культурно удаляетесь. Выйдя из подъезда, поворачиваете направо и идете в сторону Пьяного хутора. Рыбий Глаз, естественно, будет через щель штор наблюдать, как вы удаляетесь, тут, без десяти, с левой стороны появляюсь я в ментовской робе и вглядываюсь в его окна, он, разумеется, отпрянет от штор, я подымаюсь и, позвонив с минуту, удаляюсь. После этого ровно в двенадцать опять же со стороны Пьяного хутора идут Повар с Ильей. Рыбий Глаз будет ждать машину не отходя от окна и, узнав Повара, откроет ему.

-  Откуда ты знаешь, что мы знакомы?

-  Я знаю даже то, что, дуранув катал, он кинул тебе на лапу полштуки, так как за этим занятием ты его накрыл, но не выдал, и так как твоя персона к лохам относится с презрением, ей легко было за полштуки согласиться промолчать. И в заключение Повар в дуэте с Ильей сочинят сценарий по ходу дела и конфискуют пятнадцать штучек в фонд малоимущих. А теперь по коням, господа жулики.

Через пятнадцать минут четверо подъехали к Пьяному хутору на такси, ждавшем у бара, заранее нанятом Грицко. Бугульма с Юрой пошли по адресу, а Илья и Повар обогнули детский сад и не успели занять место наблюдения за подъездом, в котором жил Рыбий Глаз, как появился Грицко в форме старшего лейтенанта с кейсом в руке.

-  Быстро ж ты перекинулся, как солдат срочной службы,- сказал Повар,- сидор-то на кой ляд прихватил?

Грицко молча открыл кейс и извлек из него военный полевой бинокль.

-  Держи окуляры, а то далековато отсюда. Как бы ноты не попутал.

-  Да пошел ты...

-  Я-то пошел, но ты смотри в оба, когда я выйду, сделаю крюк, подойду к вам за кейсом,- с этими словами Грицко удалился на свою исходную позицию.

-  Ну, что будем делать, Илюха?

-  В каком смысле?

-  Налима склизкого как крутить будем?

-  А что здесь думать, он сейчас запуганный до смерти, наехать внагляк, блатными козырнуть, их-то он больше всего опасается, и вообще, в войсках паника, и на уме одно, как бы ноги сделать.

-  Черт с ним, уболтал. На том и порешим.

Этим временем, изрядно попинав двери, Юра с Бугульмой вышли из подъезда. Повар усердно закрутил резкость в окулярах.

-  Во, точно Грицко сказал, за шторами прячется, все идет как в хорошо отрепетированном спектакле.

Не успели спины Бугульмы и Юры исчезнуть за углом дома, как на горизонте появился Грицко.

Он подошел к подъезду и всмотрелся в окна второго этажа, заметил, как шторы колыхнулись. От Повара это тоже не ускользнуло.

-  Все! Шарахнулся от окна, можно сказать, клиент готов.

И опустил бинокль.

Спустя полторы минуты вышел Грицко и, постояв несколько секунд, оглядывая окна, пошел в обратном направлении. Повар тем временем снова поднял бинокль: штора приоткрылась, и он увидел профиль Рыбьего Глаза, наблюдавшего, как Грицко удаляется прочь.

Через две минуты Грицко присоединился к Повару с Ильей.

-  Ну, как хорек высовывал мордочку, красиво?

-  Нормально,- ответил Повар, передавая бинокль.

-  Лучше скажи, что еще о нем известно.

-  Практически ничего, за исключением поддельного паспорта и такой же туфтовой прописки, но это вам не понадобится. С этой ксивой я его повяжу, когда он будет грузить свое барахло в машину. А теперь с богом, пора.

Илья с Поваром не спеша подошли к подъезду. Повар мимолетно взглянул на окно:

-  Смотрит, концова хрена рожа.

-  Думаешь, откроет?

-  Куда он денется,- ответил Повар, открыв дверь подъезда и пропуская Илью вперед.

После первого звонка дверь отворилась, и на пороге возник Рыбий Глаз во всей красе и пригласил гостей войти. На вид ему было лет тридцать. Он был худ, тщедушен, движения вялые, как у анемичной девицы, на непомерно длинном носу смешно сидели очки с толстыми линзами, которые делали и без того длинную морду похожей на рыбу, отчего, вероятно, и приклеилась кличка Рыбий Глаз.

-  Ну что! Окунь лупоглазый,- спросил Повар,- далеко собрался? Уж не цыганка ли тебе раскинула на бубновый интерес и дальнюю дорогу? Только мне кажется, что тебе совершенно не улыбается перспектива сделать ноги. Что молчишь, а?!

Рыбий Глаз дрожащими руками полез в карман и, достав сигареты, с трудом прикурил, испортив при этом три спички. Его так трясло, что он не то что прикурить, слова вымолвить не мог.

-  Короче,- продолжил Повар,- вот мой братишка, он по твоей милости потерял порядочную сумму. Не пялься на него - не узнаешь, его деньги были в других руках, да это не важно, по крайней мере для тебя, так как времени мало и объяснять не резон, исходя из того, что через полчаса сюда придут блатные с кагалами, их там человек десять собралось, ждут только одного домушника, чтоб без шуму твою хату открыть. Далее, предварительно выбив мозги, тебя повесят. Насколько мне известно, так они порешили. Остальное скажет тебе мой братишка.

Илья тем временем, внимательно осматривая чемоданы, а их было четыре, не оглядываясь, сказал:

-  Присядь, милый, речь будет моя короткой, и от тебя зависит, сколько времени тебе останется для бега на длинную дистанцию: я потерял небольшую сумму, но если бы она была в обороте, то .принесла бы мне пятнадцать штук, так как ты являешься разрушителем моих наполеоновских планов, то я, естественно, эти пятнадцать штук получу от тебя, независимо от того, хочешь ты этого или нет.  Правда, если ты будешь упираться, и блатные тебя начнут трясти, я получу намного меньше, но и тебе, я думаю, придется потерять больше, включая твою дешевую жизнь, так что думай, время пошло.

-  Может сго-сго-воримся на десять,- заикаясь, выговорил Рыбий Глаз.

-  Короче! - резко прервал Повар.- Торг здесь не уместен - либо давай сормак, либо мы будем вместе с тобой ждать прихода блатных.

Рыбий Глаз поспешно выложил на стол две пачки сторублевых купюр, одна толстая, другая наполовину меньше: "Вот, можете не считать, обману нет".

-  Ну, гляди, если не досчитаюсь хоть стольника, обратно вернусь, тогда пеняй на себя, сказал Повар и, сунув деньги во внутренний карман пиджака, пошел к выходу.

Только теперь Илья, повернувшись лицом к Рыбьему Глазу, сказал на прощанье:

-  Одень приличный лепинь, белую рубашку и, соответственно, путные мокасины.

-  3-з-зачем,- все еще заикаясь, спросил Рыбий Глаз.

-  Затем, чтобы менты, пришедшие снять твой труп с длинной веревки, одобрили твой вид,- ответил Илья и вышел вслед за Поваром.

Нагнал он его на выходе из подъезда.

-  Что ты там застрял, целовался на прощание?

-  Целовался не целовался, но душевно проститься посчитал необходимым.

Вернувшись на исходную позицию, они застали всех трех членов семьи, нетерпеливо ждущих окончания дела.

-  Ну как? - спросил Юра с Бугульмой одновременно.

-  В ажуре,- ответил Повар,- теперь последнее действие в заключительном акте. Давай, Грицко, под занавес, а потом, разумеется, овация, аплодисменты и т. д.

-  Сам знаю,- ответил Грицко,- мне это мама говорила.

В этот момент раздался сигнал автомобиля "Жигули", приехавшего за питерским делягой.

Рыбий Глаз поспешно выскочил из подъезда с двумя чемоданами и, отдав их навстречу шедшему водителю, ринулся за оставшейся поклажей. Обернулся он так быстро, как перемена кадра в фильме. Закрыв багажник "Жигулей", Рыбий Глаз оцепенел, увидев отражение в заднем тонированном стекле.

-  Руки на капот! - скомандовал Грицко.- Ноги шире,- и пнул питерского по внутренней стороне щиколотки ноги.

От удара бедолага чуть не растянулся и только благодаря рукам, находящимся на капоте багажнике, удержал равновесие. Колени его судорожно затряслись, голос сорвался на хрип.

-  Так, документы есть? - спросил Грицко, произведя поверхностный обыск.

-  Теперь вольно, повернись ко мне и содержимое карманов на капот, живо!

Рыбий Глаз, бледный как смерть, стал торопливо дрожащими руками все выкладывать на капот. Грицко, взяв в руки паспорт, спросил:

-  Далеко собрался, Вадим Петрович?

-  К-к невесте, на-на Клюшку.

-  Жениться, значит, собрался, это хорошо,- и положил паспорт в наружный боковой карман кителя.

-  А денег-то сколько! Нетрудовые доходы?

-  Никак нет, г-г-гражданин начальник, квартиру хочу сегодня купить,- сказал Рыбий Глаз первое, что пришло в голову.

-  Квартиру, говоришь, хорошо. Так вот, гражданин Рябов, деньги и паспорт я временно конфискую. Завтра придете в сто пятый кабинет Жовтневого РОВД к десяти утра, там и разберемся,- сказал Грицко, отлично зная, что тот не то, что в РОВД за фальшивым паспортом, а вообще в Одессу никогда не сунется.

Забрав деньги и записную книжку, которую после,  ' не пройдя и пяти метров, он выкинул в урну, Грицко распорядился:

-  А пока вы свободны.

Рыбий Глаз замешкался, и Грицко грозно прикрикнул:

-  Я сказал пока!

Рыбьему Глазу не оставалось ничего, как сесть в машину и тронутся в путь.

Как позже рассказал водитель, отвезший его на вокзал, Рыбий Глаз умывался слезами на переднем сиденье, проклиная все и вся и приговаривая, что нигде в Союзе нет таких позорных волков, которые так беспечно и безжалостно обирают порядочных граждан. Так уезжал очередной деятель, решивший поживиться за счет мирных жителей города-героя Одессы.

Поделив пятнадцать тысяч, остальные двадцать, которые изъял Грицко, решили оставить для поездки в Сочи. Парни разошлись каждый по своим делам.

Илья, вернувшись домой, с порога спросил:

-  Сара! Есть у нас что-нибудь пожевать?

-  Сейчас есть, а вот на ужин - не знаю.

-  Сегодня будет рыбный день,- сказал Илья и положил на стол три рубля.

Сара, внимательно посмотрев в глаза мужу, подошла к нему и, сунув руку во внутренний карман пиджака, вынула три тысячи.

-  У кого рыбный, а у кого мясной.

-   Все-таки, милая, придется тебе раз в неделю сидеть на рыбе, сейчас весь Союз по четвергам ест рыбу, экономно, говорят.

-  Пусть Союз ест, а мы живем в Одессе. Да, у тебя перемены?

-  Угадала, в командировку через неделю еду, так что деньги положи обратно.

-  Я не пойму тебя, ты за деньгами едешь? По-моему, в командировке зарабатывают. И вообще, зачем скрывать от Сары? Надо прийти как порядочному мужу, поцеловать и сказать: "На, Сарочка, денежку". Неужели твоя Сара не выделит тебе сто рублей на командировку?

-  Ты что! Дура! Не знаешь, сколько в Сочи стоит один раз поесть?

-  Ах! Да ты еще и в Сочи собрался, а Сара сиди с детьми, так?

-  Послушай, женщина! Кто-то же из нас должен трудиться. Если я буду сидеть возле твоей юбки, то кто нас кормить будет?

-  Тебе что? Мало привоза? И вообще, как будто в Одессе нет денег!

-  Все, Сара! Баста!

-  Ну ладно, езжай, только попробуй без больших денежек вернуться.

-  Хорошо, только когда меня в дорогу будешь собирать, не забудь положить в чемодан ножницы.

-  Это зачем?

-  Затем, чтобы рубли порезать, а то они очень длинные.

-  Первое будешь?

-  Давай.

Сара, налив в тарелку борща, ушла к детям и включила музыку.

-  Сара!!!

-  Что?

-  Иди сюда и выключи свою поганую оперу. Сара, выключив музыку, вернулась на кухню:

-  Что тебе, музыка не нравится?

-  Нравится, да не такая же. Я оперу на русском языке понять не могу, а ты на итальянском вертишь, кстати, где ты такие пластинки берешь? Я что-то их ни в одном магазине не видел.

-  Дядя Робинович из Америки прислал.

-  Что-то я не помню посылки от Робиновича, притом из Америки.

-  А на прошлой неделе деликатес из красной рыбы ел, так откуда она по-твоему?

-  Ты что гонишь! Каспийской селедкой, насквозь пропитанной нефтью, чуть меня не отравила, а теперь говоришь деликатес, притом она не красная была, а белая.

-  Вот зачем ты кричишь на Сару, я же не виновата, если она сварилась и белая стала. А посылку получили Гидалевичи и передали мне пластинки и рыбу.

-  Короче!  Сара, я понимаю, ты из цивильной семьи, приучена оперу там, балет и еще что-то в этом роде... В общем, слушай, когда меня нет дома! Поняла?

-  Поняла, как тут не понять,- обиженно ответила Сара.

-  Вот и хорошо! Теперь, тебе что необходимо купить пока я дома, говори.

-  Ну сперва за продуктами, холодильник пустой, да и картошки надо бы мешок взять, далее ползунки, двести штук...   o

-  Сколько?

-  Двести, не буду же я постоянно стирать.

-  Будешь, милая, а эти деньги лучше я накину соседке, чтобы она в магазин бегала да за пацанами присматривала! Поняла? Не слышу?

-  Поняла.

Дискуссии прервала сирена. Архип с Захаром дружно запели дуэтом.

-  Дурдом,- произнес Илья и принялся за пищу.

В Сочи ярко светило солнце, но по вечерам было еще прохладно. Бугульма снял комнату в частном доме, где они расселились вчетвером, так как Грицко, чтобы не привлечь внимание ненужных людей, поселился отдельно.

Через десять дней братва приступила к работе, до этого изучив каждый закуток города. Днем катали шарик в наперстках, вечером знакомились со знатными женщинами, чтобы выкрутить тысячу-другую, или выискивали подходящего лоха, выходные субботу и воскресенье, как положено рабочему классу, отдыхали на пляже.

Так прошло два месяца. Юра, Повар, Бугульма Илья сделали за это время тридцать две тысячи, Грицко один сорок тысяч. Собравшись накануне игры деньги поделили,  Илья взял семьдесят, а Грицко - двадцать.

-  Встречаемся завтра в десять вечера, здесь внизу от вас первый поворот,- сказал Грицко и, не став ждать ответных соображений, ушел.

На следующий день без пяти десять Грицко подъехал на черной "Волге". На заднем сиденье сидели двое мужчин. Остановившись возле ожидающих парней, все вышли из машины.

-  Знакомьтесь, это Муса, а это Руслан,- представил Грицко своих попутчиков. Чечены были высокого роста и грузного телосложения, у обоих то ли от возраста, то ли от природы выделялись животы. Но несмотря на свое тучное телосложение, они двигались легко.

-  Это и есть Интендант? - сказал тот, которого именовали Мусой, протягивая широченную ладонь и улыбаясь добродушной улыбкой.

Илья поздоровался, также дружественно улыбнувшись. Муса ему понравился своей искренней натурой, которая была налицо, и это вселило в него уверенность. После того, как все познакомились, Грицко подробно ввел их в курс дела.

-  Повар с Интендантом пойдут первые, игра будет кварталом ниже в большом доме из красного кирпича с зелеными воротами. Через десять минут подойду я вместе с Мусой и Русланом. Они ни за что не догадаются, что я буду играть в паре с Интендантом, поэтому, Илья, не упусти момент. С этой минуты спуску не давай ни на йоту. Далее, не дай себя спровоцировать на драку. Если будут оскорбления в твой адрес, терпи. Муса и Руслан будут наготове, и, если что коснется, то они с ходу встрянут. Дальше: Бугульма и Юра подъедут на машине в одиннадцать, один будет в машине, другой в кустах на повороте сверху. В багажнике два пистолета-автомата марки "Узи" и Калашников, а в бардачке - два люгера с глушителем и прибор ночного видения. Сидите наготове, если что, действуйте на свое усмотрение, в зависимости от того, как сложатся обстоятельства. И в заключение тридцать штук, независимо от того проиграем или выиграем. Руслану и Мусе. Вопросы есть?

-   Нет, ответил Повар за всех и с Ильей пошел вниз.

Спустя десять минут игроки сидели за круглым раздвижным столом, Илья внимательно рассматривал игроков. Нуржан был крепкого телосложения, но низкого роста, глазки карие и маленькие, как у змеи, он сидел справа от Ильи, слева восседал худощавый мужчина лет сорока, с острыми чертами лица и с холодящим душу взглядом, по прозвищу Алмаз, после него - Грицко, а напротив - с горделивой осанкой худощавый и длинный с волнистыми седыми волосами, зачесанными назад, и с одним стеклянным глазом, отчего над единственным оком всегда поднималась бровь, сам Хачик. Далее - толстый брюнет с поросячьими глазками, Семен Иваныч, на вид ему было не больше тридцати пяти. И последним был здоровяк Стас из Тамбова. В отличие от игры на майдане здесь по одному телохранителю стояло за спиной каждого игрока. Начав разглядывать их, Илья только теперь увидел Шерстяного за спиной Хачика. Тот стоял в солнцезащитных очках в черной оправе, жуя жевательную резинку, отчего его и без того квадратные челюсти выглядели массивными, из-под коротких рукавов рубашки выглядывали мускулистые загорелые руки. Илья повернулся и посмотрел на сзади стоявшего Повара и заметил беспокойство в хорошо ему знакомых глазах, они с Шерстяным неотрывно смотрели друг на друга.

-  Я предлагаю уяснить некоторые детали,- заговорил Хачик.- Игра крупная, поэтому тузы будут старшими, шестерки и рамки не пляшут, также тузы и джокер к рамкам. Потолок десять штук. Если кого не устраивает, может поправить.

-  Потолок сделаем сорок, но при нем вскрывать,- предложил тамбовский.

Все единогласно его поддержали, и на этом были установлены правила сегодняшней игры.

Первым сдал Семен Иваныч. Ставка была по сто рублей. Стас прошел сотней, Нуржан также прошел, Илья кинул две сверху, Алмаз спасовал, Грицко накинул тысячу, остальные тоже спасовали, и Илья, покрыв тысячу, вскрыл карты, у него было двадцать, а у Грицко с трех. Колода была порвана и выброшена в урну. Грицко тасовал, Илья тем временем поднял свой кейс и, открыв его, выложил подле себя пять пачек сторублевых купюр, каждая достоинством по десять тысяч рублей. Игроки смотрели на него как волки на теленка, отбившегося от стада. Он же, поставив кейс на пол, сделал бесстрастное выражение, после чего внимание игроков переключилось на Грицко.

Не успел Грицко сдать, как Хачик бросил пять тысяч в банк, объявив темный проход, что обязывало тех, кто не будет пасовать, проходить не менее десятью тысячами. Сам же Хачик при желании дальнейшей игры обязан был последним покрыть свои пять и дать дальше, если это требовалось. Семен Иваныч прошел десятью, тамбовский дал десять тысяч сверху, Нуржан также положил двадцать, Илья добавил еще десять, Алмаз, Грицко и Хачик пасовали. Семен Иваныч добил двадцатью свои, тамбовский побил десять, и Нуржан десятью вскрыл. У него было два туза, Илья вскрыл туза с десяткой вини и джокера, объявив тридцать два. Остальные свои карты бросали в банк, не вскрывая, да и всем было ясно, что три туза в двух руках и джокер решают исход игры. С этого конца Илья сорвал сто двадцать пять тысяч, включая свои. И, сдав карты, взглянул на Грицко, что означало делать решающую варку. Грицко взвинтил тридцатью тысячами, у него было тридцать очей, Хачику Илья тоже сдал тридцать, он также прошел, остальные спасовали, и Илья покрыл тридцать. Свара, у троих по тридцать очей. Хачик взял новую колоду, и, перемешав, никого не спросив, раскидывал на туза. Хотя по правилам должен был раскидывать Илья, но Интендант молчал и с презрением смотрел на наглую физиономию Хачика.

Банк посчитали грубо: девяносто тысяч. Вварились все, за исключением Грицко. Хачик, естественно, кинул туза себе и сдал карты.

Двести семьдесят тысяч в банке, большинство присутствующих первый раз в глаза видели такие деньги, и по азартной натуре все пошли на риск. Вварившиеся играли ва-банк. Семен Иваныч сидел без очей и досадно прошел штукой. Тамбовский кинул потолок, выгребая последние сорок две тысячи, остался с одной, Нуржан с улыбкой также положил сорок, отлично зная, что карта у напарника, и деньги не уплывут. Илья и Алмаз также прошли, Хачик покрыл, так как Семен Иваныч с первого потолка спасовал и сидел душевно разбитый. Первым открыл Хачик тридцать два очка, воцарилась гробовая тишина, слышно было лишь прерывистое тяжелое дыхание, и игроки один за другим дрожащими руками покидали карты на центр стола прямо в банк. Только Илья сидел, так и не посмотрев карты. Хачик расплылся в самодовольной улыбке, и Илья посмотрел на свои две десятки и вальта. Повара, стоявшего сзади, пробил пот, брови судорожно задергались. Илья, свернув карты, раздвинул три туза. У Повара чуть глаза из орбит не вылезли, всякое он видел в своей жизни, но подобный трюк впервые. Хачик тем временем протянул руки, чтобы сгрести банк, сказав:

-  Мое.

-  Рожа не треснет, а? Кутузов сраный! - громко рявкнул Илья.

Хачик застыл с протянутыми руками от неожиданной прыти Интенданта, подобным образом с ним никто не разговаривал, поэтому он был растерян. У Повара вспотели ладони и пересохло в груди, он также не ожидал подобного поворота событий.

Илья небрежно бросил трех тузов.

Шерстяной, оперевшись о стул, на котором сидел Хачик, как пружина взлетел на стол и хотел схватить Повара правой рукой, так как он, подняв руки, загородил Илью. В это мгновение Муса, несмотря на большой вес, как пантера, описав в воздухе сальто, приземлился на стол с перехваченной кистью Шерстяного, крутанул его вокруг своей оси и, перевернув в воздухе, ударил о колено. Раздался хруст переломанного позвоночника, и Муса бросил его прямо на банк, несколько купюр взлетело и плавно опустилось на пол. Шерстяной лежал с широко открытыми глазами и ртом, пытаясь вдохнуть в легкие хоть немного воздуха. Дальше события развивались с такой же скоростью. Из угла вылетел Саквояж, до сих пор остававшийся вне поля зрения. Руслан так же, как и Муса, сделав сальто, с разворота врезал ему пяткой под ухо, удар оказался настолько мощным, что ноги Саквояжа оторвались от пола, и он залетел в угол с переломанной шеей.

Грицко ударил Хачика кулаком в переносицу в то время, как Повар, зажав Нуржана к стенке, сильными ударами забивал его как быка на бойне. Илья сидел, не обращая внимания ни на что, поймав в воздухе парящую купюру, свернув трубочкой, сунул Шерстяному в рот и ласково произнес:

-  Это, Шерстяной, твой последний гонорар за твою мерзкую и беспредельную работу,- и, немного выдержав паузу, продолжил:

-  Ты, конечно, крутой парень, но на Керегетасе все равно ребята чуть покруче.

Его прервал Муса:

-  Хорош с покойником беседовать. Займись лучше делом.

-  Каким? А что, вы уже все?

Грицко оказался прав, четырех телохранителей они уделали в несколько секунд, мало того, Руслан выскочил на улицу добивать тех, кто был снаружи.

-  Деньгами, Интендант, деньгами, а я пойду брату помогу,- и он исчез в мгновенье ока, как будто его не было вообще.

Илья, лишь моргнув глазами, произнес:    - Невероятно! Феномены какие-то.

Через две минуты Муса и Руслан так же неожиданно появились, как и исчезли.

Присутствующие игроки, стоя возле стены со своими телохранителями, молча наблюдали, как Грицко и Повар откачивают Нуржана и Хачика.

-   Интендант,- обратился к нему Муса, широко улыбаясь во все тридцать два зуба своей добродушной улыбкой,- я поражаюсь, ты спокоен, как удав.

Сказав это, Муса взял Шерстяного за пояс и зашвырнул в угол, сделав это с такой легкостью, будто бросил ребенка, хотя Шерстяной в весе ему не уступал.

-  А что мне волноваться, если я знаю, что наше дело правое.

-  Тоже верно. На, держи на память, трофейный,- и протянул Илье наган.

-  Спасибо, Муса, вырасту большой, научусь бабахать, всех козлов постреляю.

Руслан, до сих пор не проронивший ни слова, так как был человеком тучным, и тот засветился в сияющей улыбке.

-  Короче! Слушайте сюда! - двинул речь Повар.- Хочу представить Интенданта,- и указал на Илью,- уважаемый человек в нашем кругу. Человек он честный и играет по правилам. Не посчитайте за угрозу мои слова, просто я хочу сказать, если кто-нибудь посягнет на него, как это было сегодня, с тем будет то же самое, что с этими,- и указал в угол на Шерстяного и Саквояжа.- Остальное объяснит Грицко.

Все присутствующие посмотрели на Грицко, который обратился к Алмазу:

-  Твоего брата завалили вот эти два фрукта,- и указал на Хачика с Нуржаном.

-  Что ж ты раньше молчал? - твердым голосом спросил Алмаз, сверля его взглядом.

-  Доказательств не было.

-  Хорошо, но если ты не докажешь обоснованно, то пеняй на себя.

-  Голову наотрез даю, докажу.

-  А что ты скажешь? - спросил Алмаз, надвигаясь на Нуржана.- Лашпек вонючий!

У Нуржана не выдержали нервы, и он быстро, умоляюще, со слезами на глазах, боясь, что его перебьют, начал валить все на дружка.

-  Алмаз, это не я, это он, я просто подписался молчать...

-  Я думаю, тебе больше доказательств не потребуется,- сказал Грицко.

Алмаз, не отрывая яростного взгляда от Нуржана, ответил:

-  Нет, Грицко, извини, этих-то вы мне отдадите?

-  Пожалуйста, пожалуйста,- ответил Грицко, отдавая этот в прошлом дружный дуэт на растерзание.

Повар, тем временем собрав деньги в покрывало, которое взял с находящегося здесь дивана, сказал:

-  Пора в путь, Интендант!

Выйдя на улицу, они у калитки обнаружили восемь тел в бессознательном состоянии и, повернув в гору, пошли к машине.

-  Ну и весело у вас было,- сказал Бугульма, встречая друзей.

-  Веселее не бывает,- ответил Повар,- включи свет в салоне, надо бы с мужиками рассчитаться.

Открыв заднюю дверь, Повар развязал покрывало и обратился к Грицко:

-  Рассчитывайся.

Грицко взял три пачки достоинством по десять тысяч каждая и протянул Мусе.

-  Добавь еще столько же,- сказал Илья. Грицко недоуменно посмотрел на Илью, а тот повторил:

-  Что таращишься, добавь еще тридцать штук. Мужики молчали, и Грицко отдал еще три пачки

Руслану.

-  Учись у пацана,- сказал Муса и, повернувшись к Илье, вновь широко улыбнувшись, добавил:

-  Спасибо, Интендант, с размахом работаешь,- и, вынув из брючного кармана карточку, протянул Илье:

-  Здесь мой телефон, если что, звони,- и, пожелав Илье удачи,   он  вместе с  Русланом растворился  в темноте.

-  Какого черта?! - взорвался Грицко.- Накинул бы пару штук на крайняк, хватило бы...

-  Уймись! - перебил его Повар.- Если бы не они, то мы бы не только денег, вообще бы живыми не ушли. Шерстяной в шесть секунд порубил бы нас как капусту.

-  Хрен с вами,- махнул рукой Грицко,- короче, будем делить, тут четыреста с лишним тысяч. Сто штук Илье, вам троим по пятьдесят, а остальные - мне, за организацию дела, плюс мне за тачку, стволы платить, хотя немного,- и, посмотрев на Повара, сказал: - Тебе еще двадцать со своей доли накину за риск, устраивает?

Никто с ним спорить не стал. Все сели в машину и поехали на вокзал, поезд отходил через час. Остановившись в километре от вокзала, Грицко, поделив деньги, поехал возвращать машину, а остальные пошли на посадку.

Вернувшись в Одессу, решили отдохнуть и через неделю встретиться в "Гамбринусе".

Сара встретила мужа радушно, она была на седьмом небе от счастья. "Сто тысяч - целое состояние,- без конца повторяла она,- двадцать лет можно жить безбедно".

Неделю Илья возился со своими отпрысками, никак не налюбуясь на собственное произведение. И вот в назначенное время он пришел в "Гамбринус". Друзей он застал хмурыми.

-  Что такие кислые, как на похоронах,- спросил Илья и, посмотрев на Бугульму, осекся,- что это с тобой?

Голова у него была перевязана, рука покоилась на повязке, левого глаза не было видно вообще, на шее красовался широкий рубец в десять сантиметров.

-  Под  беспредел  он  попал,- ответил за него Повар,- расскажи ему сам, Бугульма.

Бугульма затянулся сигаретой, выдохнул и поведал о злосчастном случае, происшедшем с ним:

-  В общем, по приезде я пошел к одной знакомой, встречался я с ней, баба красивая такая, в жизни ей не повезло, мужик у нее утонул, осталась одна с двумя детьми. Встречался с ней месяц до нашего отъезда, она учительницей в пятой школе работала на Ярославского. Так вот, пришел я к ней с цветами, как положено, уважал я ее, ну и, как вам сказать, не было между нами ничего еще. Ну, короче, прикатил я к ней на хату, она снимала комнату на Седьмой Фонтанке в частном доме, вошел, а там двое молодых, лет по двадцать, один ее валил на стол, другой загонял детей в угол и кричал, чтоб не дергались. Я впрягся, но силы неравные, они меня сильно избили, я аж в штаны намочил. А ее трахнули на глазах у детей и у меня, я был не в силах ни ногой, ни рукой пошевелить. После их ухода, часа через четыре, хозяйка пришла, она в гостях была, нашла тачку, и меня на хату отвезли. Три дня я валялся, после еле-еле вышел и на такси до школы поехал. В глазах все стоял ее образ, я постоянно вспоминал, как она съежилась и закрыла лицо руками. Ну, доехав до школы, я узнал, что она на следующий день после этого случая не пришла на работу, а через день уволилась и уехала с детьми, а куда - никто не знает. Я понял, что она просто не может меня видеть после унижения, которому подверглась на моих глазах. А вчера я узнал, что эти парни - сынки крупных шишек, у одного в обкоме папаша, а у другого то ли в прокуратуре, то ли где еще в этом роде. Короче, одному она понравилась, и они увязались за ней. Эти змееныши, сами знаете, холеные, самолюбивые и, когда что не по-ихнему... В общем, внагляк взяли.

-  Да,- сказал Юра,- с этими тяжело придется, если что, перевернут весь город, а найдут нас, хорошо, если тюрьма, хотя до этого, думаю, дожить не дадут, а если дотянем до суда, то калеками на всю жизнь останемся.

-  Верно,- поддержал его Повар,- они хлеще блатных. Блатных хоть нет-нет, да за беспредел можно заставить отвечать, а этим все дозволено.

Илья послушал немного и спросил:

-  Слышь, Бугульма, а где они обитают, не знаешь?

-  На Ильичевке, там дача у них, сегодня вся шушера там собирается, сынки, дочки.  Ну и подхалимы всякие.

-  Мужики! Я предлагаю вот что! Пусть Бугульма сваливает из города на пару годиков, да, Бугульма, онa знала твою фамилию, адрес?

-  Нет, не спрашивала, а я не говорил.

-  Тогда отлично. Свалишь из города сегодня же. Если нас начнут искать, то только через тебя, а тебя через нее. Она, к счастью, о тебе ничего не знает. Ты свалишь, а мы уделаем их и тоже потеряемся на год-другой, а там замнется. Поищут да перестанут.

-  У тебя ж семья,- сказал Повар.

-  А что семья, денег у Сары больше ста штук. Хата есть, выкрутится как-нибудь. Да и...

-  Нет, Илюха, мы с Юрой поедем, а ты возьмешь билеты на автобус до Кишинева на девять вечера и ждешь нас там.

-  Никаких нет, вместе начинали, вместе и закончим.

Спустя три часа Бугульму посадили на ростовский поезд и отправили к знакомым на Дон, так как Дон считался единственным местом, где можно положиться на людей.

Покуролесив по Ильичевке, друзья отыскали дачу, внутри никого не было. Юра мальцом открыл замок, и они зашли, не включая свет, стали ждать хозяев.

Через минут сорок во двор въехала машина марки "Форд". Из нее вышли двое парней, по описанию похожих на тех, которые и били Бугульму.

Парни вытащили из багажника мангал и, поставив на землю, стали вытаскивать из машины спиртное, кульки с провизией.

-  Гудеть падлы собираются,- прошипел Юра,- я им яйца отшибу, козлы вонючие (что он после и сделал).

-  Серега! Открывай дверь, у меня руки заняты,- сказал один из них.

-  Запарил, Стас, сил нет, а еще сейчас эти сучки приедут.

-  Не надо было б эту на Фонтанке трахать, потом на пляже и в клубе, может силы бы и остались,- ответил второй.

-  Да когда это было, от бухла слабость у меня, надо перерыв дать.

Теперь сомнений в том, что это они, не осталось.

-  Надо их наскоряк прессануть, пока их шалавы не приехали,- шепотом сказал Юра.

-  Ничего, если они подъедут, мы их тоже шоркнем, как они училку,- ответил Повар.

Дверь открылась, и двое молодчиков, вошедшие в комнату, застыли от неизвестно откуда появившихся гостей.

-  Что вам здесь надо? - спросил тот,  которого звали Стас.

-  Присядьте, ребята, разговор есть,- вежливо сказал Повар.

Они присели на стоявший рядом диван, а Юра, подойдя к двери, закрыл ее на ключ и положил его в карман. Илья, облокотившись о стенку, вскинул на плечо лом, прихваченный заранее при входе у крыльца.

В глазах холеных молодчиков появился ужас.

Повар же в своем репертуаре предварительно перед разборкой двинул речь:

-  Парни! Вы совершили один из самых жестоких человеческих поступков. Вы унизили мать своих детей, вы нанесли ей и им незаживающую как душевную, так и физическую рану, которая останется с ними, пока они живы...

Один из них не выдержал и, вскочив, хотел прыгнуть в окно, но Юра оказался проворнее, ударив в плечо, сбил его с ног. Илья тем временем медленно подошел и с размаху опустил лом ему на колени, бедолага заорал диким воплем, но он длился какие-то доли секунды, так как Юра заткнул ему рот.

-  Теперь надо связать обоих, чтоб не бегали,- сказал Илья и вытащил из штор шнур.

Одного привязали к дивану, а другого к столу, Повар порыскал в шкафу и, найдя аптечку, залепил им рты лейкопластырем и лишь после этого продолжил свою речь:

-  Она не могла достойно защититься, потому что она женщина, и судьба наделила ее мучениями. Теперь вы не можете защититься, хотя вы мужчины, но не это главное, я хочу вот что сказать, бессмертных нет, если вы устроите за нами охоту, то мы вас достанем быстрей, чем вы достаете сигареты из кармана, более того, ваши высокопочтенные отцы вам также не помогут, так как и они не бессмертны, вы нам не верите, но в будущем сможете убедиться, и, поверьте мне, смерть будет ужасна, а теперь стисните зубы и достойно примите муки за свои прегрешения, пусть господь простит ваши души грешные. Вася, приступай!

У бедняг от ужаса чуть глаза не вылезли, но щадить их никто не собирался, и друзья, переломав в пяти местах руки и ноги, отшибли им все, что можно, пока они не намочили в штаны, как Бугульма, и лишь после этого, тщательно вытерев все, к чему прикасались, ушли восвояси.

Илья, войдя к себе в квартиру, услышал чей-то посторонний женский голос с кухни и, остановившись, прислушался к разговору:

- Сара, отец все простит, если ты расстанешься с жульем, да и Мойша сказал, что женится на тебе с детьми. Пойми меня правильно, я же как мать тебе хочу только добра. Ты молодая и при том очень красивая, у тебя все впереди. С Мойшей ты будешь жить, как у Христа за пазухой. А что тебе может дать этот жулик, подумай? Мойша тебя любит...

-  Что ты заладила: "Мойша да Мойша", мама, я жулика люблю!

-  Но...

Тут Илья прервал тещу, войдя на кухню:

-  Жулика она любит, не слышала что ли, теща моя разлюбезная, и вообще, вас сюда никто не приглашал, дергайте с моего дома, пока я вас не вышвырнул. Добра она хочет, а беременную дочку из дому выгоняла, добра хотела! А?! Сука старая! Что?! От Мойши выгода? Опомнилась, что дочь самая красивая из всех маланок в  Одессе, и решила выгоду извлечь? Так?

-   Илюша, Илюша, что ты! - захлопотала теща, пятясь к окну.

Но Интенданта было уже ничем не остановить.

-  Вон!!! И чтоб ноги твоей здесь не было! - и он указал на дверь.

Теща в страхе, боясь, что сейчас нежно любимый зятек применит силу, выскочила как угорелая, даже не обувшись. Туфли ей вдогонку Илья бросил в окно, крикнув:

-  Сунетесь, я вам устрою кровавый террор! Буржуи недорезанные!

-  Час от часу не легче,- произнес Интендант, закрывая окно.

-  Что-то случилось? - спросила Сара.

-  Да, милая, в переплет мы попали лет на десять строгого режима.

-  Как же это так, Илюша? - спросила Сара и почувствовала, как у нее похолодело все внутри.

-  Молча, Сара, молча.

Сара не выдержав, разрыдалась, кинувшись ему на грудь. Илье стало не по себе, ему, с одной стороны, было жаль ее, а с другой - его продирала злость, так как он терпеть не мог слез.

-  Ладно, ладно,- произнес он, хлопая ее по лопатке и все еще держа в объятиях,- не переживай, может, все обойдется, да и никто ничего не видал. Потеряемся на время.

-  Это на сколько? - все еще всхлипывая, спросила Сара.

-  Ну, не знаю, лет на пять, а может, меньше.

-  А как же я?

Тут Илья, не выдержав, усадил ее на стул и, опустившись на колени, стал объяснять:

-  Сара! Ты меня не выводи, тем более ты должна быть готова ко всему, разве тебе надо объяснять, что у меня такая работа? Ты сама это прекрасно знаешь.

-  Я знаю, но не думала, что так скоро.

-  Запомни, Сарочка, что кто никогда не думает, когда идет на дело, что его могут вскоре мусора попутать, тот плохо кончит. А я думаю, и ты это знаешь. И чтобы избежать более плачевного исхода, я делаю ноги. И ты мне нюни не распускай. Хата у тебя есть, деньги в избытке, мне всего пять штук для толчка надо. А остальное тебе, воспитывай пацанов, но запомни, если они другого папой назовут, я тебя прибью. Я тебе не говорю: "Не выходи замуж" и так далее, пожалуйста, если в кого втрескаешься. Но помни, у моих детей отец один. Я не хочу тебя попрекать, но скажу один раз и больше таких слов ты от меня не услышишь: "Я тебе дал все и не бросил, как это делают многие другие, хотя любви к тебе особой не питал, так что понимай, как хочешь. Я сваливаю. Теперь давай собери мне кейс".

Сара собирала вещи и умывалась слезами, она, в отличие от Ильи, сильно любила его, и все им сказанное не укладывалось у нее в голове.

В этот вечер Юра, Повар и Илья выехали на автобусе в Кишинев и, путая следы, через Киев, Ригу, Ленинград направились в Ташкент.

ЧАСТЬ II. ГЕРР-МАЙОР

Покуролесив месяц по городам, друзья приехали в Ташкент. Сдав вещи в камеру хранения на вокзале, они в метро добрались до центра. Здесь была намечена точка отсчета.

Прошатавшись по кинотеатрам, Юра и Повар к вечеру были уже семейными людьми, как это и должно быть. Они разошлись по своим квартирам, Юра выцепил двадцатилетнюю брюнетку средней полноты, а Повар снял даму лет сорока, которой через час знакомства объяснился в любви. Илья же поехал в Чирчик, обещав навестить друзей через пару дней. И лишь нога его ступила на родной Керегетас, как он, сплюнув, послал тысячу проклятий в адрес этого богом забытого уголка, от которого его мутило и которого он не мог ни на минуту выбросить из своей головы со дня отъезда отсюда. Подойдя к родному дому под номером четыре, он обратил внимание на беседку, где, как и раньше, толпились заядлые картежники, играя в рамс.

Даже не присматриваясь, он различил Еську, Будулая, старого Ефима и своего сверстника Халмурзаева, который дурил пенсионеров как детей малых. Здесь же крутились, как всегда, два корейца и китаец из района Юмалак, все еще, наверное, надеясь, как и в прошлом, отыграться, и чего, Илья мог с уверенностью сказать, им никогда не удастся, как и не удавалось парням из других районов, которые хотели здесь навариться, а в итоге уходили без копейки, а бывало, что кое-кому приходилось Керегетас покидать и без трусов. Здесь было все схвачено, все договорено на десять лет вперед. И, соответственно, ловить здесь было нечего.

Не став задерживать внимание на картежниках, так как ничего нового, тем более для Ильи, ничего интересного не было, он зашел в подъезд.

Домашние встретили Илью тепло и радостно. Поговорив о пустяках и расспросив про родственников, мать с сестренкой накрыли по-праздничному стол в честь приезда любимца семьи и углубились в длительную беседу, как это бывало обычно.

На следующий день Илья решил пройтись по центру, посмотреть, так сказать, чем город дышит, хотя ему это и было известно, город вот уже тридцать лет дышал химзаводом. Доехав на втором маршрутном автобусе до остановки "Горпарк", он столкнулся нос в нос с местным прокурором Василием Степанычем, низким лысоватым мужчиной с излишним весом и хитрыми глазами.

-  О, Сейфульмулюков?! - удивленно спросил он.- Объявился, а мы думали, ты в песках сгинул.

Дело в том, что Илья, наворотив дел мелких, безнаказанно решил крутануться по-крупному, влез на птицеферму и утащил сейф с деньгами, который был прикручен на штыри к стенке в полкирпича, и которую юный взломщик выломал под носом у всего коллектива, находившегося в десяти метрах на партсобрании. После чего, аккуратно погрузив на тележку, утащил к реке, глубоко закопав в песчанике до лучших времен. В этот же вечер поднятое на ноги местное отделение милиции сделало прочес и доставило его в качестве возможного свидетеля. Сотрудники ОВД ни о чем конкретном не догадывались. Но от Василия Степановича, человека, умеющего мыслить, не ушло ничего. И он, забрав пацана в прокуратуру, раскрутил, и Илья был направлен в детскую воспитательную колонию под Бухару за кражу пернатых, сейф же с пятнадцатью тысячами, предназначенными для аванса рабочим, конечно, в деле не фигурировал, так как деньги с ходу были поделены между блюстителями порядка, а кража была повешена на какого-то беглого гастролера, как потом узнал Илья.

В бухарской колонии юноша долго не задержался и с промышленной зоны, куда детей выгоняли на работы, вместе с единомышленником по романтическому времяпрепровождению сбежал.

По пути в кишлаке, вскрыв магазин и прихватив провизию, сколько можно было унести, мальчишки разошлись как в море корабли. Илья ушел в пески и, проблуждав неделю, еле живой добрался до железной дороги, где его подобрали железнодорожники, а приятель выбрал более легкий путь на железнодорожную станцию, где его тепленького отправили в обратном направлении, но под конвоем.

-  Да нет, Василий Степанович, выжил благодаря вашим молитвам,- ответил Илья.

-  Дело прошлое, но все-таки скажи, как тебе удалось железный ящик незаметно вынести, ведь столько людей было вокруг?

-  Василий Степанович, вас не мучают угрызения совести?

-  Почему меня совесть должна мучить?

-  Как почему? Я вам поверил, сказал, где деньги, вы обещали замять дело. А на деле отправили меня под Бухару, где я по вашей милости неделю змей жрал и, если бы не они, то точно в песках сдох.

-  Во-первых, для меня главное законы соблюдать, а во-вторых, тебя бегать никто не просил, и, в-третьих, за поступки надо отвечать, а за преступление тем более. А то как получается, украл, и после этого тебе должны путевку в Артек дать, так что ли?

-  Вы мне лучше скажите, раз для вас главное законы, то по какому закону вы присвоили ворованные деньги?

-  Я!? Присвоил деньги? Сейфульмулюков, ты в своем уме? Нет, у тебя что-то с психикой ненормально, сегодня же позвоню психиатру, чтобы тебя осмотрели.

-  Не надо, Василий Степанович. Что, не видите, ребенок на солнце перегрелся.

Прокурор потрогал лоб у Ильи:

-  Точно, перегрелся, иди отдохни, остынь. А завтра ко мне в прокуратуру зайди. И не бойся, на этот раз не посажу.

-  Спасибо, обязательно зайду,- ответил Илья и, помахав дяде ручкой, пошел в сторону рынка.

Встретившись с друзьями, Илья узнал, что они прижились нормально и пока не собираются никуда трогаться, а, присмотревшись на месте, после решат, что дальше предпринять и чем заняться.

-  Короче, Повар, раз у вас здесь все путем, то я на время съеду в Россию, покуролесю, а дальше видно будет.

-  А что тебя здесь не устраивает?

-  Чую, что может хреново все кончиться. С малолетки я ноги сделал, правда, вроде все замялось, но кто его знает, да и не очень меня прельщает местный климат.

-  А мать что говорит?

-  Я ей сказал, что на практике в ПТУ деньги получил, вот и навестить приехал, а теперь обратно надо.

-  Когда ж ты умудрился в малолетке побывать? - спросил Юра.

-  Давно, еще двенадцать лет не исполнилось, как залетел.

-  Что ты нам раньше не рассказывал?

-  А вы не спрашивали.

-  Тоже верно, но если что, возвращайся, а если не застанешь, то свяжешься через Сару,- сказал Повар.

На этом друзья простились, и Илья двинул в путь.

Илья мотался по городам, занимался практически всем, перепробовал работать в разных направлениях.

Часто терпел неудачи. Жизнь диктовала свои правила, пришлось испытывать на своей шкуре, как тяжело определяться в жизни залетному. Шло время, и он совершенствовался, стал работать более чисто, но, как говорят в народе, сколько веревочке не виться, конец найдется. И когда ему исполнилось двадцать три года, судьба с ним сыграла злую шутку.

Познакомившись с братом по разуму, он провернул ряд дел и только тогда вспомнил заповедь Графа: "Козлы узнаются в беде" - друг его подставил, договорившись с ментами. Илья еще не сознавал, насколько можно серьезно влезть в петлю, полагаясь на друзей. И вот, вроде по мелочи, разбив голову оперу, скрылся. Но на этот раз бегать ему пришлось недолго, и менты, попутав его, шили мокрое дело, о котором он и понятия не имел.

Дело было в знаменитом городе невест Иваново. Попав на Болотную, 2, в местный изолятор, его определили в пресс-хату. Только теперь Илья понял по-настоящему, что такое тюрьма, сразу вспомнились слова Повара: "Кто не терял свободы, тот не знает ее цены". Начались систематические избиения. Мало того, били менты, избивали также двое здоровенных сокамерников, к которым он был посажен для выбивания показаний. Громилы работали от души. Повар раньше рассказывал, что есть такие, которые в открытую работают на ментов, и те за хорошую работу либо половинят им срок, либо освобождают досрочно с дальнейшим пребыванием на вольном поселении.

Следователь вызывал раз в неделю ровно на минутку, вопрос был один и тот же:

-  Будем говорить? Отвечал также сам:

-  Мне торопиться некуда, посиди подумай.

Илью уводили, и все продолжалось заново. По истечении двух месяцев он согласился подписать что угодно, так как дальше это продолжаться не могло. Побои, голод и кичман свели на нет его здоровье, и после хорошего пресса у ментов Илья подписал все, что им было угодно. И каково было его удивление, когда он прочитал показания свидетеля, которым оказался его недавний друг. Впервые в жизни ему было безразлично будущее, даже такое, что подводило его под высшую меру.

И вот его бросили в общую камеру, где сидели уже не двое громил, а семнадцать нормальных мужиков.

Илья, еле передвигая ноги, вошел в хату и, бросив матрац на пол, присел к столу. Обитатели молча наблюдали за ним, и после недолгой паузы один из них, седоватый мужик лет сорока, спросил:

-  По какой статье?

-  Сто вторая,- ответил Илья.

-  С нулевой или с два девять,- спросил тот номер предыдущей камеры.

-  С девять четыре.

-  С пресс-хаты? - спросил черноволосый мужичок лет тридцати, слезая с вертолета.

-  С нее.

-  Эти два барбоса там и сидят?

-  Тоже в этой хате был? - спросил опять седой.

-  Не то слово: был. Выживал. Мраки, уголовная хата, под парашу фаныч приспособлен, два козла показания выбивают, я там две недели корчился, думал, не выживу, а ты сколько там находился?

-  Два месяца,- ответил Илья.

-  Да,- посочувствовал черноволосый,- досталось тебе,- и тут же, повернувшись, сказал парню двадцати лет с оттопыренными ушами:

-  А ну, электроник, освободи шконку.

Мужики уже не смотрели подозрительно, а, освободив шконку, напоили жженкой, и последующие дни поддерживали не только морально, но и всем, что было на общаке. При разделе передач отдавали побольше сала, сахара и всего прочего, что приходилось получить с воли. Вскоре Илья себя чувствовал более или менее нормально. Накануне суда он получил обвинительное заключение и, погадав, как это делали суеверные на домино, он попрощался с сокамерниками. После чего был доставлен в суд.

Осудили его быстро, в этот же день, не так, как судят по тяжелым статьям, растягивая процесс на недели. Илья смотрел на свидетеля, друга закадычного, который взял его в тяжелую минуту за кадык, смотрел спокойно, так же смотрел на холеные физиономии судьи, заседателей и прокурора, которые с улыбкой на устах зачитывали его дело. И вот занавес:

-  Гражданин подсудимый, может, у вас есть вопросы или просьбы, вам предоставляется последнее слово,- произнес судья.

Илья поначалу хотел отказаться от последнего слова, так как оно роли не играло, тем более, что было решено все заранее, но в последний момент ему стало неизвестно почему смешно, и он сказал:

-  Да! Просьба есть.

-  Пожалуйста, говорите,- произнес судья с ухмылкой на лице.

-  Граждане судьи! И заседатели! Если вы удовлетворяете по возможности просьбы, то спойте мне что-нибудь.

В зале воцарилась тишина. Прокурор, судья, заседатели, секретарь и единственный свидетель, он же зритель, были в недоумении. Судья раскраснелся как помидор. Подобной наглости за долгую практику видеть и слышать ему не доводилось. В итоге тринадцать лет усиленного режима.

По возвращении в СИЗО он был помещен в камеру для осужденных для ожидания этапа. Но шли дни, недели, в камере уже сменилось порядком людей и не по одному кругу. Илью не дергали, и вот в одно утро его без вещей вызвали из камеры. В голове закрутились тревожные мысли.

"Что им надо еще? Дело пришили внаглую, срок припаяли, Притом немалый". Так, размышляя, он не заметил, как его доставили в стакан для встречи со следователем.

Ему устроили очную ставку, ничего не объяснив. На следующий день снова очная ставка, и вновь с незнакомым ему человеком. Далее допрос по делу, за которое его уже осудили, и снова никаких объяснений. На четвертый день переводят в сто шестьдесят четвертую камеру на доследствие, и два месяца никто не беспокоит. Илья после долгих размышлений, которые ни к чему не привели, решил выбросить все из головы и ждать, когда все само прояснится.

В камере помимо него было четверо стариков в возрасте за шестьдесят лет и имеющих за плечами не менее четырех пятилеток сроку. Илье стало подозрительно, почему он не находится с теми, кто сидит по первой ходке, но так как старички ничего не спрашивали, ничем не интересовались, успокоился.

В камере было с десяток книг, это были немецкая идеология, труды Фейербаха, Прудона, Бебеля, Энгельса. Илья наблюдал, как спорят сокамерники о высших материях, которые ему были непонятны. С неделю Илья вышагивал из угла в угол, изредка взяв в руки одну из книг и пролистав, ничего не понимая, клал обратно. Как-то поутру, когда все, за исключением одного старика Пантелеича, спали, Илья, просматривал Энгельса, где более-менее хоть что-то было понятно. Спросил:

-  Пантелеич, что такое оппортунизм?

-  Движение.

-  Какое движение?

-  Реформистов и догматиков.

-  А кто такие реформисты и догматики?

Пантелеич, закрыв книгу, кратко рассказал о некоторых науках, пояснил, что они дают, зачем эти книги издавались.

Илья слушал внимательно, изредка задавая вопросы о том, что ему было непонятно. После этого утра он часто общался со стариком и осознал, как он наивен. До сих пор прокручивая делишки на воле и набравшись кое-какого опыта, он думал, что познал жизнь, что понял и достиг того, чего должен достигнуть. И только теперь, находясь в тюрьме, он почувствовал себя дилетантом в этой жизни, неоперившимся птенцом. Изо дня в день он, читая, с помощью деда познавал мышление. Пантелеич, чтобы ему было понятно, пояснил некоторые основные термины философии, которые Илья незамедлительно записывал, так как политического словаря не было. Он настолько увлекся, что незаметно для себя через месяц разбирал раздел диалектики и метафизики. Пантелеич, видя, как парень схватывает все на ходу, посоветовал при возможности обзавестись рядом необходимых книг, названия которых Илья также записал и заучил наизусть, чтобы в случае, если при шмоне заберут тетрадь, после можно было найти все необходимое.

Вскоре Илью оповестили, что будет пересуд. Как выяснилось, за преступление, которое на него повесили, осуждали двенадцать человек из разных концов Союза. Эта группа совершила ряд мокрых дел, за которые пятеро были осуждены на различные сроки, а один уже четыре года назад был расстрелян. Илья был на седьмом небе в надежде, что его скоро освободят, но не тут-то было. Суд, извинившись за ошибку, тут же предъявил ему сто сорок четвертую статью и сформулировал все тремя годами условно с принудительными работами на стройках народного хозяйства, вернее, на химию. Илья, конечно, не стал писать кассационной жалобы, так как это сфабрикованное дело его устраивало больше, чем прошлое, и он благодарил бога за столь удивительный оборот дела. Но что его больше всего поразило, его свидетель и бывший друг оказался рядом с ним на скамье подсудимых. Обычно менты своих холуев и информаторов не подставляли, но этот, вероятно, чем-то не угодил. Илья пожелал ему всего хорошего без всяких грубых пояснений, так как знал, что за то, что тот был свидетелем, его уже ждет незаурядное будущее, которого можно избежать лишь затянув петлю на шее. Да! Еще раз убедился Илья: Россия - это дурдом. Также убедился в неограниченной власти ментов, которые повесили на него дело и, чтобы не отвечать за свои ошибки, заменили другим. Это был самый горький урок в его жизни за его бесшабашность.

У подельника Ильи уже были судимости, и ему предназначалось отбывать срок на четверке в Кинешме, а самого Илью направили в Савинский район. Самая паршивая спецкомендатура, она хоть и имела название вольной, но содержала осужденных за высокими заборами с путанкой и решетками. Менты здесь давили с ходу по прибытии, давая понять, что в случае нарушений устроят раскрутку и, добавив срок, закроют на кохму (зону общего режима). Одним словом, свобода в кредит. Илья, осмотревшись, сообразил быстро что к чему и, как ему подсказывал опыт залетного, никуда не влазил, дружбы ни с кем не заводил, а, работая на местном заводишке технологической оснастки, записался в библиотеку и занялся самообразованием. Книг в библиотеке было более чем достаточно, да и в России мало кто читал подобную литературу, и, исходя из этого, она не была разворована, чего не скажешь о художественной.

Шло время, и на его душу пришлось много как хорошего, так и плохого. В подобных местах, даже если сам никого не трогаешь, найдется такой, который тебя затронет, на что Илья реагировал свирепо, и после второй драки с ворами, как они себя считали, его никто не трогал. В этой паскудной системе, чтобы на тебя смотрели нормальными глазами, надо было обязательно кому-нибудь шустрому разворотить физиономию и обзавестись ментовским надзором над собой. На самом деле здесь не было настоящих воров, все осужденные были по первому сроку. И большинство из них, как заметил Илья, имели грязную задницу. В основном это были самые борзые, любители разборок и предъявления счетов. Они пьянствовали, не работали, зачастую на два-три дня самовольно покидали комендатуру, и их не закрывали в зону. Но стоило лишь мужику, который работает в поте лица, пару раз нарушить режим, так он на третий раз со стопроцентной гарантией и с незасчитанными выходными-проходными этапировался для дальнейшего отбывания в колонию.

Илья, хоть и не пил, и не прогуливал на производстве, однако еле-еле дотянул до конца срока. Пошатнувшееся здоровье заставило его держаться. Хотя во многих отношениях тюрьма была гораздо лучше, чем это сучье место и сучья публика.

Здесь же Илья познакомился с местным агрономом, молодой женщиной с живыми глазами, а главное для него, хорошо знающей политэкономию. Поднатаскавшись у нее в перерывах любовных сцен, он к концу срока осилил одну пятую знаменитого труда Маркса "Капитал" и по освобождении поехал в Москву на открывшиеся там платные курсы школы менеджеров. На курсах он встретил в основном крупных финансовых работников министерств, банков и прочих учреждений. Лекции читали американские профессора, и те, кто не усваивал программу, получал справку о слушании лекций, свидетельство выдавалось лишь тем, кто управлялся отлично: хорошо и удовлетворительно американцы не признавали. Илье пришлось серьезно взяться за учебу, так как за курсы он платил из собственного кармана, чего не скажешь о многих других, оказавшихся здесь по направлению тех учреждений, в которых они трудились.

Раньше Илья считал москвичей грамотными, эрудированными людьми, так как преподавали им не такие бараны, у которых ему пришлось учиться в пятой школе города Чирчика. Однако теперь выяснилось, что он глубоко заблуждается. Часть интеллигенции просто любила блеснуть эрудицией, часто употребляя термины, значения которых им самим неизвестно, мало того, много сказанных ими слов из высшей философии были ни к селу ни к городу.

Просто раньше Илья не разбирался во многих вещах и, глядя на выступавших деятелей по телевидению, считал их умными людьми. Сейчас же, глядя на безмозглых пустозвонов, выражающих чужие мысли, стараясь их выдавать за свои, его мнение круто изменилось.

По ходу занятий лектор задавал вопросы по пройденной теме, если вопросов не было, то он приходил к мнению, что присутствующий на курсах ничего не понял и ему, собственно, предназначалась справка о слушании лекций, а если кто и задавал, сам толком не осознав темы, также был обеспечен справкой. Илье же стали понятны суждения лекторов, и, хорошо или плохо, он самих их старался загнать в безвыходное положение, опираясь на экономику России, что ему зачастую удавалось, и в результате он оказался в числе пятерых, получивших свидетельство, из сорока присутствующих.

Вновь Илья возвращался в Ташкент. Денег у него практически не было, он не знал еще, каким делом займется, но твердо был уверен, что мошенничество - его призвание, и он не может без него. Также он знал, что именно в это время он стал профессионалом. Впереди было неизвестное будущее, привлекающее его своей таинственностью, и это придавало ему бодрости.

Повара и Юру Илья не нашел и, поехав в Чирчик, решил отложить это дело до лучших времен.

Дома он застал мать со знакомой женщиной лет тридцати пяти. После того как закончились обычные семейные сцены встречи, мать представила его Луизе, живущей в соседнем доме, майору ветеринарной службы, вернувшейся из Афганистана, где она в течение двух лет служила комендантом гостиницы для высших чинов. Луиза смотрела на Илью пожирающим взглядом, даже невооруженным глазом можно было заметить, что она жаждет заполучить содержимое его штанов. Но вскоре пригласили, как всегда, к столу, и, переговорив более двух часов о житейских проблемах, Илья вышел прогуляться.

В беседке, как и много лет назад, Халмурзаев дурил стариков, те же корейцы и китаец и та же любопытная публика. Илья кивком головы поздоровался с земляками и, не пройдя и пяти метров, встретил Ганса, друга детства, такого же, как он сам, разгильдяя и баламута.

-  О, какими судьбами? Илюха!

-  Ганс! Родной! Ты ли это? - приветствовал его взаимно Илья.

-  А кто же еще, ну, рассказывай, где ты, как ты.

-  Да нигде, а ты-то сам как?

-  Так же, как и ты, только живу в индивидуальном поселке, дом в наследство от бабки получил, может, пойдем ко мне, школу вспомним, у меня как раз к этому случаю анаша путевая припасена,- сказал Ганс, потирая ладони.

-  Пошли, какой разговор, далеко там?

-  Комсомольская,   10, возле поворота на второй сельмаш, на тачке пять минут.

Вскоре, накурившись до одури, они валялись на купачах, тихо беседуя, так как при кайфе даже если есть желание энергично поговорить, все равно не удается.

-  Хорошая отрава, Ганс.

-  Кашгарка. Сам ездил в прошлый год за семенами.

-  И дорого сейчас?

-  Не интересовался, скосил ночью, и все дела, если надо немного, подогрею, у меня в огороде богатый урожай, завтра будем собирать.

-  Банкуешь?

-  Брось ты! Неужели я на барыгу похож. Поговорив о пустяках и курнув еще папиросу, они отключились.  Утром, проснувшись, они обнаружили сумки в прихожей:

-  Батя приехал,- сказал Ганс.

-  Кипеш подымет?

-  Нет, он уже не обращает на это внимание.

И, курнув еще по две затяжки, они, качаясь, вышли в огород, где отец Ганса ковырялся на грядке.

-  А, проснулись! Урожай собирать пришли,- сказал отец, смерив их осуждающим взглядом.

Илья облокотился о дерево, а Ганс с мутными глазами, покачиваясь, с косой пошел вдоль виноградника косить анашу.

Кайфовые дела для Ильи в этот день кончились печально, его сбила машина, и он отдыхал в травматологии.

Проснулся Илья от горячего дыхания и посапывания. Медленно повернув голову, оцепенел. Над ним, склонив голову, на краю кровати сидела Луиза при полном  параде, в белой рубашке, берете, униформу украшала новая портупея. Луиза резко вскинула голову, почувствовав пристальный взгляд Фадеева, соседа по палате. Смущение свое она попыталась скрыть, заговорив:

-  Привет, как идут наши дела, поправляемся?

-  Хреново, разве можно говорить об улучшении, когда в этой чертовой больнице, как, впрочем, и в других отечественных, даже цитрамона найти не могут.

-  Ну, это не страшно, какие проблемы, говори, достану.

-  Ба, Луиза, и с чего такая забота? Уж не усыновить ли ты меня решила?

-  Может, и усыновлю, а что, не нравится?! Ну ладно, потрепались и хватит, вот мать тебе бульон, сок передала, манты, пожалуйста.

Перекладывая все это из сумки в тумбочку, Луиза то и дело что-нибудь поправляла: то юбку, то прическу, при этом краснела, чувствуя на себе теперь не только пожирающий взгляд Фадеева, но и его, циничный, уничтожающий. Чтобы как-то разрядить обстановку, она предложила:

-  Давай я тебя покормлю.

-  Это будет очень любезно с твоей стороны.

Луиза торопливо начала открывать банки, шуршать бумагой и при этом тарахтела без умолку, как деревенская баба. Впервые Илья подумал, что, может быть, он не властен над своей судьбой, что, может быть и его, как фигурку из пластилина, лепят чьи-то злые руки. Мысль эта была настолько тягостна, противна и неприемлема, так все затопорщилось и возмутилось в душе, что Илья прогнал ее. "Нет,- твердо решил он,- надо выбираться из этой кабалы".

-  Слушай, Луиза! У тебя есть время?

-  Есть, а что?

-  Слетай на Комсомольскую, десять, там мой товарищ Ганс живет. У него был церебролизин, пусть подтюхает, а ты достань лидазу и по возможности разовые шприцы.

-  Хорошо, когда ехать?

-  Прямо сейчас, а поем я как-нибудь сам. Луиза, поставив банку на стол, встала, и Илья еле сдержался, чтобы не покрыть ее матом за медлительность, попросил:

-  Наклонись, на ушко прощальное слово шепну. Луиза наклонила слегка голову, и Илья, не выдержав напряжения, выпалил как из пушки:

-  Попутного ветра тебе в задницу.

На что Луиза глупо хихикнула и, встав, покачивая бедрами, направилась к выходу.

Вскоре, благодаря стараниям Ганса и Луизы, Илья встал на ноги. Выписавшись из больницы, он вместе с приехавшей за ним Луизой поехал к ней в гости по ее приглашению.

Войдя в ее квартиру, Илья понял, что, познакомившись с такой женщиной, нужно быть всегда наготове делать ноги.

-  Я живу простой скромной жизнью,- сказала Луиза, пропуская его в комнату.

Импортная аппаратура, ковры и прочая утварь тянули не на одну тысячу. Если это называлось простой и скромной жизнью, то Илья сам бы согласился поскромничать таким образом.

Посмотрев на Илью, Луиза объяснила, что ей в наследство досталась значительная сумма. Но Илья был слишком крученым, чтобы верить этому, хотя и делал вид, что проглотил эту басню с потрохами. Луиза была не та женщина, которая довольствуется, чем бог послал.

Вдруг она, резко обхватив его руками за шею, присосалась страстным поцелуем, на который Илья ответил, хотя с этим поцелуем у него возникло чувство, что он только что подписал себе смертный приговор. Также Илья ясно ощутил, что это не интрига, а безумная любовь увядающей женщины. Он же был всегда обеими руками за настоящую любовь, но только до определенного момента. Его интерес к Луизе был чисто профессиональным.

Она была военной, и поэтому он пошел на штурм:

-  Скидывай панталоны, родная, тебе сейчас придется убедиться, что некоторые части моего тела обладают поистине выдающимися качествами.

-  Нельзя ли поласковей?

-  Когда я тебя вижу, прелестную и чем-то взволнованную, то теряю самоконтроль и бываю чуть-чуть груб. Ты как человек военный должна понять это.

-  Я женщина,- сказала Луиза, снимая платье,- и подобное обращение делает мою жизнь однообразной.

-  После таких слов, прелесть моя, меня охватило сомнение в отношении нежности твоих чувств ко мне.

Илья испытывал легкие угрызения совести при мысли, что придется обманывать эту женщину-воина.

-  Илья, не надо красивых слов, терпеть не могу сентиментальностей,- ответила Луиза.

Вдруг он обнаружил, что его совесть спит, исходя из соображений, что он себя считал мерзавцем по отношению к женщинам, зато очень обаятельным. Поэтому решил вцепиться в Луизу ради собственного удовлетворения в финансовых потребностях, уверенный, что она в ближайшем будущем будет влюблена в него как кошка. Проведя безумную ночь, Илья лежал на диване за чтением газет. Луиза возилась на кухне в приподнятом настроении, напевая дешевые куплеты. Тут раздался звонок, и Илья через несколько секунд различил очень знакомый голос, но чей, не мог вспомнить.

-  Здравствуй, Луиза.

-  Здравствуйте, вы как раз вовремя, скоро плов будет готов.

-  Спасибо, как живешь?

-  Отлично, Василий Степаныч, проходите, с мужем познакомлю.

-  Вот так новость, замуж, значит, вышла?

-  Да, а что мне век одной доживать?

-  Ну, поздравляю!

Луиза представила мужчин друг другу (а они не подали виду, что знакомы) и ушла на кухню.

-  А я к тебе, Сейфульмулюков.

-  И что же прокурору надо от жертвы?

-  Ну, во-первых, я давно не прокурор, а адвокат, а во-вторых, у меня к тебе дело.

-  Даже так? Поверить вам, что у вас ко мне дело, это равносильно найти в Чирчике мента, который соблюдает законы, и вообще, почему вы думаете, что я с вами, ментовскими выродками, буду иметь дела?

-  Брось, Илюша, не паясничай, и давай не будем обострять отношений там, где нет необходимости.

-  Ну и номер, поначалу упек меня в Бухару, а теперь говорит о каких-то отношениях?!

-  У тебя нет выбора.

-  Даже так? Очень интересно, объясните.

-  У твоей Луизы есть хахаль, инспектор уголовного розыска Чарыев, развращенный и ревнивый. И не мне тебе объяснять, что чем больше распущен человек в отношении секса, тем сильнее он, как правило, бывает возмущен, когда кто-то охотится в его владениях. Плюс ко всему он относится к такому типу ментов, которых так и подмывает заорать: "в отделение, допросить по всей форме", одним словом, всех бы он пересажал. И могу сказать с уверенностью, что он не преминет тебе устроить крупные разногласия со свободой, тем более ему известно, что ты кувыркаешься с его бабочкой. А съезжать тебе не резон, так как ты на мели.

-  Все-то вы знаете, Василий Степаныч, только вот почему вы выбрали именно меня?

-  Я вчера летал в один город, назовем его, допустим С.

-  Гражданин адвокат! Вы никогда не высказываете прямо свое мнение. Вы что, не способны на это?

-  Не перебивай, пожалуйста. Так вот, я разговаривал с обманутыми женщинами, которые буквально не могут дождаться, пока их снова обманут. У тебя не бывает потерпевших, работаешь аккуратно, поэтому лучшей кандидатуры, я думаю, не найти в этом городе. Да и тебе не помешают лишние пятьдесят тысяч.

В это мгновение Луиза сообщила, что плов готов, и пригласила к столу отведать ее достижения на этом поприще. На что Илья посоветовал, куда ей с этим пловом пойти.  

-  Нехорошо незаслуженно посылать хозяйку,- сказал адвокат и принял приглашение.

Илья также после недолгого раздумья решил присоединиться, так как со вчерашнего вечера ничего не ел.

Луиза обиженно ковыряла в тарелке, что Илью вывело из себя.

-  Что ты пригорюнилась, ягодка моя волчья?

-  Кстати! - перебил его адвокат, чтобы разрядить обстановку.- Ты так много ешь, плохо не станет?

-  Василий Степанович, вы не подумайте, что это от невоспитанности, это от здоровых инстинктов. Кстати, подайте, пожалуйста, сало.

-  Какой кусок?

-  Всю тарелку, я еще не знаю, с какого начну. Луиза тяжело вздохнула и, пожелав приятного аппетита, удалилась по хозяйственным делам.

-  Так что же это за дело?

-  Сложное, очень сложное для меня, я мучаюсь вот уже четыре месяца с одним клиентом, и накануне выигрыша моему подзащитному преподносят небольшой акт мести в виде вагона с левым кофе, и моя позиция вот-вот разрушится.

-  И кто же ваш клиент?

-  Заведующий одной из местных баз.

-  Какова моя роль?

-  Перепутать стрелки одной даме, чтобы вагон не попал в Чирчик.

-  Когда надо сделать это?

-  Завтра, крайний случай послезавтра. Сегодня в десять вечера жди звонка, получишь корректировку.

-  Я могу идти спать?

-  Никакого уважения к гостю.

-  О чем вы говорите, гражданин бывший прокурор?

-  Хотя бы о том, что я замял дело, когда на тебя хотели в розыск подать за побег из Бухары.

-  Знаю, Василий Степанович, но и отправили, насколько мне не изменяет память, туда мою персону вы.

Адвокат, махнув рукой, вышел из-за стола и, заглянув в комнату, поблагодарил хозяйку и ушел.

Звонок раздался в десять тридцать, Илья лениво поднял трубку:

-  Алло, Смольный на проводе.

-  Не время шутить,- раздался голос адвоката,- непредвиденные обстоятельства, вагон пять минут назад отправили из Ташкента. Сможешь сделать, чтобы он исчез?

-  Когда он будет и где?

-  Минут через сорок на станции Боз-Су.

-  Спокойной ночи, Василий Степанович.

-  Алло! Алло! - но Илья положил трубку и отключил телефон.

Адвокат через двадцать минут был у Луизы, но Ильи не застал. Не зная, что предпринять, он поехал на станцию Боз-Су. Состав подали ровно в двенадцать. Нужный вагон был пятым по счету. Адвокат, немного постояв в раздумье и не найдя выхода, поехал к клиенту, с которым они довольно долго сидели в раздумье, и, не найдя никакого выхода, поехали вдвоем снова на станцию в надежде, может, на месте что-нибудь удастся предпринять.

И каково было их удивление, когда, подойдя к станции, они обнаружили проход среди состава. Вагона не было.

-  Где он? - спросил клиент. Адвокат после долгой паузы выговорил:

-  Фантастика, глазам своим не верю, час назад был здесь.- И указал на пространство между вагонами.

-  Как же его могли откатить, Степаныч, ведь в это время маневры сделать невозможно из-за проходящих поездов?

-  Черт его знает, ладно, пойдем, утром узнаю.

На следующее утро адвокат наблюдал, как председатель комиссии из Москвы давал распоряжения по поиску пропавшего вагона. Обшарили все тупики, обратно вывезти не могли, так как проезд в сторону Ташкента был закрыт, вызвали водолазов для обыска близнаходящихся водоемов, снова никаких результатов. Работники ОВД и прокуратуры лишь разводили руками. Подобного в их практике не было.

Адвокат, убедившись, что вагона не найдут, поехал к Луизе. На этот раз он застал Илью дома за чтением газет.

-  У меня складывается впечатление, что ты с газетами и диваном не расстаешься.

-  А как же насчет этикета? - спросил Илья.

-  Извини, забыл поздороваться, где вагон?

-  Как вы и просили, исчез.

-  Надо вернуть.

-  Невозможно, кофе уже распродан на рынке.

-  Я не кофе имею в виду, а вагон, он еще нужен базе.

-  Что-то я вас не понимаю, Василий Степанович, то вы говорили, чтобы он исчез, то, чтобы вернуть.

-  Я имел в виду содержимое.

-  Извините, насколько мне не изменяет память, вы спросили, можно, чтобы вагон исчез, вот он и исчез, что вы от меня еще хотите?

-  Черт с ним, с вагоном, скажи, куда ты его дел?

-  Какая разница?

-  Ну хотя бы объясни, как тебе удалось его в течение часа в воздухе растворить. Разгрузить вы его не могли, отогнать тоже, разрезать по частям тем более невозможно. Вертолеты также не летали, да им это сделать было не под силу.

-  Послушайте, адвокат, я объясняться перед вами не обязан. Где деньги?

-  Будут через неделю.

-  Вот тогда и поговорим,- и с этими словами Илья, подняв газету, углубился в прерванное чтение, и адвокату ничего не оставалось, как, махнув рукой, уйти.

-  Илья, есть будешь? - спросила Луиза, войдя в комнату.

-  Нет, набери ванну, хочу охладиться.

-  В это время воду отключают, теперь только вечером.

-  Да, ну и дела, живем, можно сказать, на воде, с одной стороны река Чирчик, с другой - канал Хиросима, а воды нет. Советская действительность, мать ее через коромысло.

-  Может, поешь пока горячее? - спросила снова Луиза, присаживаясь на край дивана.

-  Скажи, прелесть, что тебя связывает с Василием Степанычем?

-  Это мой адвокат, он недавно защищал меня, так как чуть под сокращение не попала.

-  И какая у тебя должность?

-  Начальник МТО, но сейчас замещаю командира части.

-  И что же у вас за часть?

-  Одно название. Так, склады. Получаем, выдаем, состав-то десять офицеров да шесть отставников, которые выйдя на гражданку, устроились грузчиками.

-  И что же вы получаете и выдаете?

-  Все, начиная с медикаментов и кончая техникой.

-  Интересно, очень интересно.

-  Что там интересного, тоска, да приходи завтра, сам посмотришь.

Утром Илья, доехав до городского парка, перешел мост через Хиросиму, свернул налево, где за гребной базой находились склады. После стука в железные ворота его спросили:

-  Вам кого?

-  Каммалетдинову.

-  Пожалуйста,  пожалуйста,- сказал охранник, пропуская Илью.- Луиза Гениятовна на третьем складе, она меня предупредила. Вас проводить?

-  Нет, спасибо, найду.

-  Пришел, ну как, теперь видишь, какая тоска?

-  Пока не ощущаю, лучше скажи, зачем здесь старые машины?

-  На списание пригнали, они к нашей части приписаны.

-  И что теперь, спишут, а дальше?

-  Какая-нибудь гражданская организация заберет.

-  Во сколько их оценят?

-  "ЗИЛ" примерно в две тысячи, а "КамАЗ" - в пять.

-  А нельзя ли их какому-нибудь кооперативу продать?

-  Почему же, можно, только нужно в штаб округа ехать, да кому надо - сами оформят и заберут.

-  Короче, прелесть, давай толкнем в кооператив, там можно такую же цену взять сверху.

-  А в какой?

-  Не твоя забота, я найду.

-  Неплохо было бы.

На этом и порешили, Илья в этот же день договорился с кооперативом "Аист", и на следующий день Луиза вместе с председателем того кооператива, поехав в Ташкент в штаб округа, оформив документы в автослужбе, продала машину.

-  Ну как? - встретил ее Илья, открывая двери.

-  Отлично,- ответила Луиза, входя в квартиру. Он подождал, пока она утрясет хозяйственные дела, потом спросил:

-  Прелесть моя, доляну ты думаешь мне отстегнуть?

-  Зачем, Илюша, мы же живем с тобой, питаться надо, одеваться и прочее, и вообще, я полагаю, что ты меня возьмешь вскоре в жены.

"Ну, сука,- подумал Илья,- я тебе еще сделаю что-нибудь оригинальное",- а вслух произнес:

-  Я думаю, это будет не очень удачное приобретение.

-  Ты что, меня уже не любишь?

-  Странные вы, женщины, если делать все по-вашему, то вы вцепляетесь в душу, а если нет, то вы делаете мужчин одинокими, тем самым создаете мужчинам не счастливую семейную жизнь, а сущий ад.

-  Скажешь тоже, просто женщину нужно понять.

-  Обманула меня, а теперь говоришь, что я что-то не понимаю, ты аферистка какая-то, Луиза.

-  А как же ты думал, хочешь жить - умей вертеться, притом все дело оформила я, а за то, что ты договорился, я тебя буду кормить, поить, одевать.

-  Нет, Луиза, спасибо, за питание я тебе отстегну семьдесят рублей в месяц, думаю, этого хватит, а одевать будет каждый сам себя,- с этими словами Илья выложил последние свои семьдесят рублей, думая, что Луиза их не возьмет. Но, к его удивлению, она взяла, скупости ее не было предела. Но, к своему несчастью, кошка не знала, чье мясо съела, и Илья решил отомстить.

Утром он снова пришел в часть, пока еще не зная, за что возьмется и с чего начнет. Войдя на территорию, он увидел "КамАЗ" с гражданскими номерами, в него грузили коробки величиной с телевизор. Узбек в тюбетейке лет сорока лихо командовал грузчикам:

-  Э-э! Пистра давай! Чо ти, мало-мало живой что ли, ти тоже! Зачем курим? Потом курим, а сейчас работай пистра!

Илья, подойдя к Луизе, спросил:

-  Что они грузят?

-  Синестрол в ампулах для колхоза "Майский".

-  И что они забашляли тебе?

-  Да кто за это платить будет, дефицит, что ли, а вообще торт принесли.

-  Короче, Луиза, как я понял, ты сейчас занимаешь кабинет командира части, так?

-  Ну так, а что?

-  Я сейчас туда вызову этого чурбана, а ты будешь делать то, что я скажу, вернее, зайдешь в кабинет, я тебя грубо выпровожу, отчитаю, ты ответишь типа "есть", "так точно", в общем, как у вас принято, и выйдешь. На этом твоя роль и кончится.

-  А ты что будешь делать?

-  Увидишь,- ответил Илья и подошел к представителю колхоза.

-  Медикаменты на "Майский"? - спросил его Илья.

-  Ха,- ответил он, кивая головой и моргая глазами, стараясь сообразить, кто перед ним стоит.

-  Зайди ко мне в кабинет,- сказал Илья и пошел в штаб. Колхозный парторг последовал за ним. Илья, войдя в кабинет, небрежно подвинул папки и присел на край стола, одной ногой упираясь в пол. Колхозный деятель стоял, так как присесть ему не предложили.

-  Давай накладные, акт, требование, в общем, все, что у тебя есть.

Колхозник полез в нагрудный карман, извлекая бумаги, а Илья тем временем продолжал:

-  В штабе округа подписал?

-  Нет.

-  А в ветслужбе?

-  Киминдыр, какой разница?! - возмутился колхозный деятель.- Моя начальник с вашим договорился.

-  Разгружай! - как можно строже распорядился Илья. В этот момент вошла Луиза, и Илья спросил:

-  Майор! Кто отпустил синестрол?

-  Я.

-  На каком основании? Ни одной подписи, вы что, меня под трибунал хотите подвести? - и, не дав ей опомниться, срываясь на крик, скомандовал:

-  Прикажите разгрузить! Живо! Я с вами разберусь!

-  Есть,- отдала честь обиженным голосом Луиза и, повернувшись вокруг своей оси, вышла.

Колхозник, видя столь неожиданный поворот дела, сбросил пыл и услужливым тоном затараторил:

-  Киминдыр, лядна ти, зачем так делиш, моя дома шесть дети, присидател вигонит работа, как лепешка буду покупать?

-  Короче! - прервал его Илья.- Навариваешь за наш счет, а делиться не хочешь, умный что ли? Пять штук положи на стол и можешь забирать, нет, тогда будьте любезны,- и Илья указал в сторону ворот.

Колхозник, видя, что спор толку не даст, пошел на мировую и со словами:

-  Лядно, ладно, киминдыр, зачем кичиш, так бы и сказал: давай таньга,- и отсчитал пять тысяч рублей.

-  Через десять минут чтоб духу здесь твоего не было,- закончил аудиенцию Илья, распихивая деньги по карманам, и только теперь заметил Луизу, прильнувшую к стеклу, приплюснув нос, наблюдающую жадными глазами за тем, как Илья рассовывает деньги.

Не успел колхозник отойти от штаба, как в кабинет влетела Луиза:

-  Сколько?! Давай мне половину.

Илья, смерив ее удивленным взглядом, вытащил пятидесятирублевую купюру и протянул ей.

-  Это что? - спросила она, взяв деньги.

-  Плата за аренду помещения.

-  Ну что ты, в самом деле, совесть имей.

-  А как же ты думала, хочешь жить - умей вертеться,- ответил он ей так же, как и она ему в недавнем прошлом.

-  Илья...

-  Все,- прервал ее он,- провернул я, ты лишь кабинет уступила на две минуты, деньги на питание я тебе отстегнул,  притом последние,  которые ты взяла без всяких угрызений совести. Что тебе еще надо? - Луиза молчала, надеясь, что дома все равно возьмет деньги. А Илья,  встав,  пошел к выходу и,  остановившись на мгновенье, сказал:

-  Не переживай, у тебя еще "КамАЗ" есть, толкнешь, в аккурат наверстаешь упущенное,- и вышел.

Вечером напрасно Луиза ждала своего возлюбленного, он не пришел также и в последующие два дня.

Выйдя за пределы части, Илья направился к Гансу и вместе с ним заблудился в местных ресторанах, прожигая свой заработок. На третий день, оставив другу на сохранение оставшиеся две тысячи, он вернулся к Луизе. Она встретила его хмуро, и он, не теряя времени, затащил ее в постель, после чего она отошла. Нежность, страсть и внимание свели на нет ее сомнения (хотя на время), и, как приласканная кошка, она раскрыла свою душу и рассказала, что "КамАЗ" продать ей не удалось, так как его уже без нее определили. Илья же посоветовал толкнуть еще что-нибудь бесхозное.

-  У нас ничего бесхозного нет.

-  Будет, Луиза, если хорошо подумать. Неужели у вас на территории вне склада ничего нет?

-  Трубы есть.

-  Видишь, а ты говоришь ничего бесхозного.

-  А как взять? Увидят - греха не оберешься.

-  Во время обеда. Пошлешь куда-нибудь охранника, а тем временем возьмешь "КамАЗ", загрузишь и отвезешь.

-  А ты мне поможешь грузить?

-  Мне нельзя тяжелое поднимать, но я могу найти грузчиков, дашь им по стольнику, и все дела.

-  По сто рублей очень много, перебьются и двадцаткой.

-  За меньшее никто не подпишется.

-  Чем выкидывать на ветер двести рублей, я лучше сама загружу.

-  Ну, как знаешь. Завтра утром я договорюсь, а в обед ты можешь вывозить.

-  Нет, договариваться пойдем вместе.

-  У тебя же утром совещание?

-  Я его отменю, а ты в девять тридцать будешь на остановке в горпарке, кстати, где кооператив этот?

-  Рядом, второй сельмаш.

На следующий день, не успела Луиза уехать на службу, как Илья, быстро одевшись, поехал к Гансу. И, к счастью, застал его дома.

-  Здорово.

-  Здорово,  здорово, коль не шутишь,- ответил Ганс,- что-то ты рановато, стряслось что?

-  Ганс! У тебя по-соседству строительный кооператив есть, ты председателя знаешь?

-  Гришку-армянина? Как же, конечно, знаю, а что, толкнуть есть что?

-  Есть. Как он мужик?

-  Нормальный, я через него одно дельце провернул, взял он немного, клиентов честных подогнал. Одним словом, могу сказать только хорошее.

-  Катим. Луизу надо срочно дурануть.

-  И где ты таких воздушных телок находишь? Покажи место, может, и я чего-нибудь себе откопаю.

Гриша оказался человеком и дела и слова. Илья договорился с ним на три тысячи. Пятьсот рублей Луизе, остальные ему.

-  А отдаст за пятьсот? - спрашивал Гриша.

-  Отдаст, скажешь товар темный, без документов, хлопот, мол, с ним будет много, так как частые ревизии из исполкома посылают делать, и вообще, она не шарит в этих делах.

-  Добро, веди овцу,- согласился председатель. Час спустя Луиза выходила из кооператива.

-  Ну, что? - спросил Илья.

-  Да ну их, эти армяне жадные, слов моих нет, начал: товар темный, документы, ревизия, как будто я дура и не понимаю, что цену сбрасывает.

-  Так что! Продавать не будешь?

-  Придется, ведь я уже распоряжение всем дала собраться в одиннадцать возле танкового училища, да и пятьсот рублей тоже деньги, тем более в военторг телевизоры цветные пришли.  Возьмем телевизор, а, Илюша, добавишь двести рублей?

-  Да ты что! - возмутился Илья.- На хрена мне твой телевизор, ты мне долю должна дать, а не я на телевизор добавлять, тем более все, что в квартире, твое, и я не собираюсь иметь общих вещей.  Если на то пошло, то я покупаю магнитофон, можешь слушать, но вещь эта будет чисто моя, хочу, продам, хочу, сломаю.

-  Тогда вообще ничего не получишь! - взбесилась Луиза.- Такого клиента я и без тебя могла найти,- и, гордо подняв голову, потопала в часть.

-  Борзеет? - спросил подошедший Ганс, глядя вслед удаляющейся Луизе.

-  Ничего, я ей преподнесу маленький акт мести, после которого она будет пребывать в панике с чем-нибудь получше, чем мираж в три тысячи рублей.

В одиннадцать часов Илья прошел на задворки складов, и ему представилась дивная картина: Луиза, спиной к нему, пыхтя, волоком тащила две восьмиметровые трубы.

-  Руки вверх! - крикнул Илья.

И Луиза, бросив трубы, чуть не выпрыгнула из трусиков. Тело ее свело судорогой, и она медленно, всем корпусом, растопырив руки, повернулась к нему и стояла, широко раскрыв глаза, словно ждала, что вокруг ее возлюбленного появится ореол, и боялась пропустить столь торжественный момент. И лишь спустя полминуты выругалась:

-  Ты что?! Рехнулся, что ли?

-  Брось, Луиза, ты классная баба, и я просто забочусь о целости твоей шкуры, тем более в такой момент, когда ты воруешь. Должен ведь хоть кто-нибудь на стреме тебя подстраховать.

-  Лучше бы помог, чем болтать.

-  Ты большая девочка и вполне можешь самостоятельно сделать эту работу, кроме того, у меня есть маленькое дельце и мне некогда,- с этими словами Илья, повернувшись, пошел к воротам своей спокойной вразвалочку походкой.

В половине двенадцатого Луиза, лихо подкатив на "КамАЗе" к кооперативу, нажав резко на тормоза, вышла из машины.

-  Герр-майор прибыла,- сказал Ганс Илье (они в то время наблюдали за Луизой из-за живой изгороди через дорогу).

Не успела Луиза войти в кооператив, как оттуда вышел зам Гриши Акоп и, заглянув в кузов, подошел к Илье, отдавая деньги.

-  Две с половиной, как договорились.

-  Спасибо, Акоп,- ответил Илья, взяв деньги.

-  Ну что! Валим в кабак? - предложил Ганс.

-  Подожди, я хочу Луизу достать до самого больного нерва.

Рабы кооператива разгрузили машину за две минуты, и Луиза открыла дверь кабины, чтобы уехать, но увидела в десяти метрах от нее Илью, вяло пересчитывающего деньги. "Обманул!" - осенило ее. Ничто не могло так вывести Луизу из себя, как потеря денег. Она в настоящий момент пребывала в такой ярости, что готова была начать войну с Америкой. И, подойдя к Илье, она сладким голосом, как азотная кислота, высказала:

-  Подлая тварь! Ты еще пожалеешь об этом. Вечером, когда Ганс с Ильей культурно отдыхали за ящиком вина, перед ними, как из-под земли, возник здоровенный мент. Властный тон, вышколенная осанка, под милицейской фуражкой, которую он не снял, находясь в помещении из-за отсутствия воспитания, виднелось разгоряченное лицо. Его глаза выражали самоуверенность, которая приходит к людям, облеченным властью.

-  Сейфульмулюков? - спросил он Илью.

-  Да.

-  Вы проживаете по адресу Керегетас, 10-43 у гражданки Каммалетдиновой?

-  Проживал, это моя сожительница, а в чем, собственно, дело?

-  От нее поступило заявление о пропаже десяти тысяч рублей и золотых сережек с бриллиантами.

-  С чем?! - удивленно спросил Илья.

-  Подробно вам объяснит инспектор Чарыев, он сейчас ждет в отделении.

-  А если я не поеду?

-  Поедете, у меня ордер на ваш арест,- сказал лейтенант и показал санкцию. ¦,

-  Хорошо, поехали,- ответил Илья, одевая туфли, и шепнул Гансу, чтобы тот предупредил адвоката.

Инспектор Чарыев встретил Илью с улыбкой на устах, вежливо предлагая стул, при этом стараясь подчеркнуть изысканность своих манер. Но Илья заметил, что не очень глубоко под блестящей оболочкой светскости угадывался жестокий дикарь.

-  Что ж это вы, Сейфульмулюков? Женщина полюбила вас, а вы обошлись с ней так непристойно, не по-джентльменски это.

-  Гражданин начальник, о чем вы говорите? Любовь придумали женщины, чтобы скрыть свои биологические потребности, и как я, кстати, с ней обошелся?

-  Лейтенант вроде вас посвятил в суть дела?

-  Но это еще ничего не значит.

-  Как это не значит? Вас с полным основанием можно обвинить в краже.

-  Начальник! Есть столько вещей, которые можно сделать с полным основанием! Не считая того, что это основание далеко не всегда полное.

-  Я уверен, что ты, войдя к ней в доверие, обокрал ее, и я это докажу.

-  Доказывайте, но пока ваша уверенность в моей виновности базируется лишь на заявлении Каммалетдиновой, которая утверждает, что это я ее обокрал. И пока отсутствуют свидетели, Вы не вправе определять степень моей вины в этом деле. Притом не исключено, что виновной может оказаться сама Каммалетдинова.

Чарыев засмеялся, но глаза его злобно сверкнули, и он сказал:

-  Насчет прав я тебе могу объяснить, здесь прав тот, у кого больше прав.

-  Мне что? Надо испугаться, начальник?

-  Как хочешь, но сейчас тебя отправят в камеру, а к утру я найду свидетелей, которые дадут показания против тебя, независимо, захотят они делать это или нет.

Илья молчал, так как знал, что когда фабрикуют дело, оправдания неуместны.

Чарыев, не отрываясь, смотрел на него, но лицо Ильи было бесстрастным, и инспектору было не ясно, какое впечатление произвели его слова на Илью.

Вскоре его увели и передали в распоряжение рыжего верзилы, дежурившего в изоляторе временного содержания. "Рябчиков",- догадался Илья, о нем ему рассказывал Ганс, это был один из самых гнилых ментов, славившийся своим ехидством. Рыжий мент в фуражке необъятных размеров, чем-то походивший на мухомор, сказал:

-  Еще один грешник, придется молиться, чтобы избавить заблудшую душу от нечисти.

-  К чему молиться, начальник! Мы для вас останемся принадлежащими к разряду сатаны, даже если в ангельском обличье будем распевать псалмы, призывающие любовь к закону. Да и вы, я полагаю, велико грешите, раз ошиваетесь при нас.

Мент выдвинул вперед челюсть, раздумывая, как поддеть Илью рогами, а Интендант тем временем, ясно сознавая, что у козлов пониженные умственные способности, по-волчьи решил вцепиться в горло:

-  Ваша фамилия Рябчиков? Если не ошибаюсь.

-  Да, а что?

-  Так вот, пернатый, придет время, и я приволоку тебя в укромное место, где мне никто не помешает заставить тебя  прощебетать любимую моему слуху песню.

Мент моментально врезал Илье кулаком в челюсть, после чего Илья еле-еле встал на ноги, сказав:

-  А вот это зря, завтра меня отсюда вытащат, и это тебе будет доказательством, что скоро я буду молиться за упокой твоей души.

-  Пошел! - скомандовал рыжий мент, но руки больше не распускал.

Проведя Илью по коридору, мент с недовольным видом открыл дверь камеры, при этом произнеся:

-  Вот они, врата твоего рая.

Илья обвел взглядом свое временное жилище и узрел ангела у так называемой параши. "Не очень-то приятное соседство",- подумал он и тут же успокоился при мысли, что пребывать здесь придется только одну ночь.

Утром, открыв дверь камеры, рыжий мент рявкнул:

-  На выход!

-  Ну, что я говорил,- сказал Илья,- я останусь на свободе.

-  Пока останешься, но вскоре тебе придется с ней расстаться, об этом я постараюсь, и пока я это не сделаю, я не буду спать спокойно.

-  Верно, не то что спать, а даже есть не сможешь с прежним аппетитом,- ответил Илья и, выйдя, добавил,- очень скоро я тебя отправлю забавляться игрой на арфе в райских кущах, это я тебе гарантирую.

Рябчиков в ярости схватил Илью за горло и прижал к стене:

-  Придет время, я тебе здесь все нутро вышибу, подонок,- и расслабил правую руку, которой держал Интенданта за горло.

Илья еле отдышался, проклиная общепит за то, что откармливают таких здоровых псов, а вслух сказал:

-  Остынь,  мусор,  ненависть утрачивает способность к объективности,- продолжить он не смог, так как надзиратель, схватив его за шкирку, толкнул к выходу с такой силой, что Илье пришлось ласточкой по полу пролететь добрых десять метров.

Выйдя под расписку, он на выходе наткнулся на ждавшего его адвоката.

-  Доброе утро, Василий Степаныч.

-  Ничего доброго я не вижу.

-  Серо смотрите на жизнь, адвокат, если человека выпускают на волю, то оно не может быть недобрым.

-  Надолго ли?

-  Не понял, ведь кто-то собирался утрясти мои проблемы.

-  Я смогу утрясать, но до поры до времени, Чарыев спит и видит, как он сажает тебя за решетку, и если бы вовремя меня не предупредили, ему бы это удалось.

-  Аргументы, Василий Степанович, приберегите для суда, а мне лучше скажите, во сколько обойдется замять этот инцидент и следующий, третьего не будет, не успеют.

-  Этот конфликт я замял, можешь пойти до Луизы, только не дури, забрал вещи и исчез.

-  Что вы, Василий Степаныч! Как я могу расстаться с любимой женщиной?

-  Слушай, Чарыев намного опасней, чем ты предполагаешь. В следующий раз он тебя отправит в спец-зиндан, выкопанный без ведома высших чинов, на это ему не надо никаких санкций, там тебя никто не найдет.

-  Этот зиндан с крысами?

-  Нет, Илюша, крыс они держать там не могут, питание плохое и воздух неважный.

-  А почему вы думаете, что они не обойдутся обычной камерой?

-  На таких, как ты, методы физического воздействия не срабатывают, поэтому им придется взяться за более эффективные процедуры.

-  Так, во сколько это обойдется?

-  Расписочку я заберу сегодня, считай, что первый замят, а вот следующий, извини за любопытство, я замну за цену, которая не стоит ничего, просто ты расскажешь, как вагон увел. Если нет, то уйдут твои пятьдесят штук, которые ты должен получить за работу, выбирай.

-  Трюк с вагоном стоит во много раз дороже, так как он мне пригодится больше, чем эти деньги, которые быстро кончаются.

-  Как знаешь, но помни: еще раз, и мы квиты.

Поймав такси, Илья поехал к Гансу, и, велев подождать, забежал к другу.

-  Где ты пропадал?

-  Некогда, Ганс, некогда, дай мне видак, кассет и веревки попрочней.

-  Зачем веревка-то?

-  После объясню.

Сложив все в большую сумку, которую он так же позаимствовал у Ганса, Илья приехал к Луизе.

Дверь она открыла при полном параде, видно, собиралась на службу. Не успела она открыть рот, как его кулак со свистом въехал ей в глаз, отчего он заплыл моментально, и Луиза влетела в стоявшую сзади вешалку. Вытащив Луизу из упавшей на нее одежды, он потащил ее в комнату, подгоняя пинками.

-  Ну! Рассказывай, сука! Как любимого мусорам сдала!

Луиза верещала, не успевая отворачиваться от ударов. И, рыдая, состроила страдальческую мину. Илье стало не по себе, он почувствовал, что как будто бил любимую собаку, но все равно бил. Немного утомившись, он присел отдохнуть. Луиза, лежа на ковре, рыдала, заливаясь слезами.

-  Сволочь! Сегодня сниму экспертизу.

-  Так! Значит, до тебя не дошло,- сказал он и, затащив на диван, привязал ноги и руки к подлокотникам.

-  Отвяжи, козел! Я буду кричать! - возмутилась Луиза и завопила.

-  Помоги...

Илья в момент прервал эту арию из оперы "Отелло" и, прикрыв ей рот левой рукой, правой снял пропотевший носок и сунул ей в глотку.

-  Теперь кричи, а как надоест, мотнешь головой, я его вытащу, и мы продолжим светскую беседу,- сказал Илья и, подключив видеомагнитофон, принялся за просмотр фильма ужасов "Маньяк из Беверли Хилз".

Смотреть фильм ему мешали какие-то непонятные звуки, издаваемые майором, и он, убавив звук видео, вытащил носок изо рта Луизы.

-  Илюша! - взмолилась Луиза.- Мне на службу надо, командир части вернулся.

-  Сейчас, прелесть моя, утрясу,- ответил Илья и, сняв трубку, набрал номер части.

-  Алло, это воинская часть? Извините, я звоню по просьбе Каммалетдиновой, у нее умерла мама, и она улетела ночью на похороны в Димитровоград, а заверенную телеграмму она просила передать, что предъявит сама через три дня.

-  Алло? Алло? Да, да,  пожалуйста,- и положил трубку.

-  Мразь! - вскипела Луиза.-Ты что?  В самом деле...

Илья, наклонившись, поднял носок, и Луиза в мгновенье переменила тон на жалобный:

-  Что ты, в самом деле, Илюша, а что я потом скажу командиру?

-  У тебя мент хахаль, он не откажет тебе в повестке.

-  Откуда ты знаешь, что у меня хахаль в милиции, кто тебе сказал такую чушь?

-  Имея дело с такими стопроцентными и двуличными стервами, как ты, Луиза, трудно представить истинное положение вещей. Поэтому я не могу знать это точно, но зато могу предположить.

-  Все это сплетни, никого у меня нет.

-  Неужели ты, шалава, думаешь, я не развяжу тебе язык?

-  Я тебе говорю, что нету и не было никого у меня из милиции, не веришь, у Розы спроси, из четырнадцатого дома.

-  Луиза, у тебя паяльник есть?

-  Есть, на лоджии лежит, а что? Ремонтировать что-то собрался?

-  Да, прелесть моя, ремонтировать, я сейчас залеплю твою поганую глотку лейкопластырем, воткну его в задницу, включу в розетку, и, будь уверена, через две минуты ты расскажешь мне тайну своего нежного сердца.

Луиза с ужасом в глазах смотрела на Илью и, видя, что он не шутит, обливалась слезами, а потом стала просить пощады, постоянно утверждая, как она любит Илью, но мента не выдала. Он же наслаждался ее рыданиями, при этом сравнивая ее с Зоей Космодемьянской. Луиза стойко выгораживала Чарыева, если бы видел этот мусор, какие страдания она переносит из-за него, то точно бы развелся со своей женой.

-  Заткнись! - прервал ее Илья, вдоволь насладившись столь дивной сценой.- Откуда ты знаешь Чарыева?

-  Магнитофон у меня украли, он расследовал это дело,- залепетала Луиза, глотая слезы.

-  Что-то не похоже, чтобы Чарыев занимался мелкими кражами, но ладно, на первый раз поверю, но если в дальнейшем вздумаешь изменить мне, тогда тебе хана! Поняла?

-  Поняла,- ответила Луиза, стараясь понять, что он имел в виду насчет измены.

Илья знал, что Луиза сомневается в его любви к ней, но был уверен, что придет ночь, и все ее сомнения рассеются.

-  Короче, Луиза, три дня, пока не сойдут синяки, будешь сидеть, то есть лежать дома, я также буду возле тебя, и только по истечении трех дней ты сможешь покинуть квартиру до вечера, конечно, и без шуток. У меня тоже есть связи, и ты в этом убедилась. И если ты что-то надумаешь, то больше пощады не будет. Я оболью твою физиономию кислотой. Ясно?

-  Ясно,- ответила Луиза.

-  Вот и хорошо, если что надо, говори, сделаю.

-  Я кушать хочу, Илюша.

Илья сделал два бутерброда и, не развязывая, собственноручно накормил свою нежно любимую женщину.

Через полчаса она попросилась в туалет. Илья, отвязав ее от дивана, но спутав ноги и руки, отнес в туалет и, сняв ей трусики, посадил на унитаз. Не успела она оправиться, как он, натянув ей трусики, потащил обратно привязывать к дивану.

-  Вытереть же надо, Илюша.

-  Да! Сейчас, разбежался, еще я тебе задницу не вытирал!

Не просмотрев и четверти фильма, он снова услышал Луизу:

-  Илюш, кушать принеси еще, пожалуйста.

-  Пища отменяется, больно часто серешь, а я, между прочим, носильщиком не нанимался. И вообще, человек без еды может жить две недели, а женщина даже больше. Поэтому похудеть тебе не мешает, а то, посмотри, какие у тебя растяжки на животе, это у женщины, которая не рожала.  Безобразие какое-то, Луиза. Все! И не проси ничего, а то разбудишь во мне зверя.

Наверняка в этот день Илья был самой последней кандидатурой в списке мужчин, с которыми ей хотелось бы связать свою жизнь.

Луизу, во что бы то ни стало, нужно было смягчить. И Илья задумался. Он сознавал, что уронил свою репутацию в ее глазах, не знал, с чего начать, чтобы хоть немного ее приподнять, тем более, что после избавления от тюрьмы он начал несколько бояться этого пресмыкающегося, так как следующий раз она может сделать роковым.

Надо было как-то начинать беседу, потому что вот уже четыре часа они не обмолвились и словечком:

-  Луиза! Я наконец-то понял истину!

-  Что ты понял?

-  То, что отделяет претензионность и все искусственные свойства цивилизации от живой, дышащей реальности.

-  А нельзя ли попроще объяснить?

-  Хорошо. Вот, к примеру, возьмем любовь и ненависть. Допустим, ты меня и любишь и ненавидишь, а вот что-то одно из этого должно перевесить, между этими чувствами грань, на которой ты стоишь, и тебе ее нужно пересечь, притом в лучшую сторону.

-  Это значит только любить, да?

-  Конечно.

-  Да как тебя любить, извини за откровенность, если ты меня избил и держишь связанную?

-  Хорошо, давай подойдем с другой стороны. Я совершил жестокие и подлые поступки, которые заслуживают презрения. Так?

-  Конечно, так, ты, как мужчина, женившийся не на женщине, а на ее деньгах, во все времена заслужил бы презрение.

-  Хорошо, со мной дело ясно, я фашист, подлец и т. д., и это не отрицаю. Но давай и ты будешь тоже немного самокритична. Идет, Луиза?

-  Давай так.

-  Слушай дальше, по каким мотивам я сошелся с тобой: я нахожусь сейчас в таком возрасте, когда мужчина ценит дружбу выше красоты. Вот это качество в тебе меня привлекло, и у нас, как обычно бывает между мужчиной и женщиной, все началось хорошо. Далее, твое отношение, даже нет, поведение стало раздражать меня тем, что ты стала очень самоуверенна.

-  Приведи хотя бы один пример.

-  Хорошо, прелесть, ты относишься к такому типу женщин, которые любят хватать своего мужа за руку, не считаясь с его настроением.

-  Так что? Все должно быть так, как хотят мужчины?

-  Нет, не как мужчины, семейная пара должна быть взаимоуступчивой и не вмешиваться в дела друг друга.

-  Как это не вмешиваться? У вас мужиков дела - это ширма, а за ней вы юлите налево.

-  Ладно, Луиза, объясню по-другому. Большинство разводов происходят потому, что люди начинают вмешиваться в дела друг друга. Мужчине нельзя запретить делать то, что он хочет. Потому что мужик хочет иметь свободу выбора, и как только женщина вздумает эту свободу ограничить, у него возникает протест. Это не мной придумано, так создала природа человека, и на то воля всевышнего.                                                            

Луиза относилась к такому разряду женщин, которых легче было уговорить трахнуться, чем выпросить у них в долг три рубля. А убедить в том, что не все мужчины сволочи, было вообще невозможно. И Илья сделал невозможное, через час они в обнимку лежали на диване, строя планы на будущее.

-  Илюш! Надо телевизор новый купить, а то этот барахлит.

-  Купим, прелесть, при первых деньгах.

-  А сначала я бы хотела приобрести ковер, точь-в-точь такой, как у нас в спальне, когда я этот взяла, не думала, что их быстро разберут, и пока надумала, а их уже на следующий день не было.

-  Ковер - не проблема, а вот с телевизором. Их только по спискам дают.

-  А я в части возьму, у меня заввоенторгом подруга.

-  Тогда какие проблемы,  сделаем деньги,  и все дела, кстати, Луиза, давай будущим летом в Сочи поедем отдыхать.

-  Нет, лучше в Ялту.

-  Можно и в Ялту, море-то одно.

Три дня они прожили в любви и согласии. Справку от гинеколога принесли на дом за двадцать рублей, и Луиза на четвертый день ушла на службу.

Илья, побрившись, не спеша оделся и вдруг обнаружил, что из кармана исчезли пятьсот рублей, которые ему Ганс принес накануне вечером. "Ну, сука,- подумал он,- я тебе устрою, и сегодня же".

Минут через сорок он подошел с заднего хода к железной калитке в бетонном заборе, выходящей прямо к штабу.

Калитка была приоткрыта сантиметров на пятьдесят, и из-за нее слышался властный голос, зачитывающий инструкции. Илья заглянул и увидел: в пяти метрах от него на плацу выстроились в одну шеренгу семь офицеров, слушающих распоряжения командира. Луиза стояла с самого края со стороны калитки, и Илья шепотом позвал:

-  Иди сюда, сука!

Луиза, сжимая под мышкой папку, все еще по стойке "смирно" подбородком показала в сторону командира, давая понять, что сейчас не время. Но Илья был человек гражданский, да еще вдобавок злой в эту минуту и в полный голос сказал:

-  Шалава! Иди сюда, я сказал!

Строй повернул головы в его сторону, и командир, сделав шаг вперед, чтобы было видно, кто там стоит, посмотрел на Илью и, переведя взгляд на Луизу, распорядился:

-  Луиза Гениятовна, это вас, можете выйти. Луиза вышла к Илье, бледная как смерть, и хотела накинуться на него, но, увидев перекошенное от злобы лицо, осеклась:

-  Тебе кто разрешил по моим карманам шарить, а?

-  Я хотела потом тебе сказать...

-  Какое потом,- перебил ее Илья,- деньги чужие, дали, чтобы я передал.

-  Я не знала... - стала оправдываться Луиза. Илья влез ей в лифчик и, вытащив деньги, ушел, не желая слушать оправданий.

В шесть часов вечера он вместе с Гансом ожидал ее возле гаражей, в районе кирпичного завода, куда она должна была принести отрез портнихе.

-  Илюха, идет.

-  Вижу, ты обойди палисадники и подойдем со стороны канала, я ее в тех кустах оставлю,- и показал на большие кустарники, растущие вдоль аллеи.

Луиза обернулась через десять минут и, неожиданно встретив Илью, удивленно спросила:

-  Ты что в этих краях делаешь?

-  Так, прелесть, по делам надо срочно пробежать, ты не обиделась на меня за то, что утром я накричал на тебя?

-  Да ну тебя, в самом деле,- обиженно отвечала Луиза,- что...

-  Извини, дорогая,- перебил ее он,- такое больше не повторится. Если бы я не передал эти деньги...

-  Но у тебя же были деньги с тех дел,- теперь она перебила его,- мог бы отдать, а вечером объяснил бы, что, я не поняла б, что ли?

-  Луиза, да тех денег давно нет.

-  А где же они?

-  Да я сам не пойму, у этих бумажек странное свойство быстро заканчиваться.

-  Ты надолго?

-  Не знаю.

-  Может, проводишь меня.

-  Времени нет, прелесть моя.

-  Ну хоть до канала.

Илья нежно обнял ее и, поцеловав мочку правого уха, ласково произнес:

-  Ты такая нежная, что я, не ровен час, тебя захочу.

-  Это же хорошо.

-  Да, но времени сейчас нет, разве что минут десять,- и, обняв, повел ее к аллее.

Дойдя до кустарника, он, прижимая ее к себе одной рукой, приласкал ей грудь, самое возбудимое место. Она затрепетала от желания, и он, не теряя времени, стал в порыве страсти ласкать ее слабые места. Луиза была в таком блаженстве, что не заметила, как оказалась раздетой в кустах. Илья сделал последнее усилие, обхватив руками ее голову так, чтобы его ладони плотно закрывали уши. Пока Ганс, шумя ветками, собирал ее вещи, он страстным поцелуем припал к ее губам. И, видя, что Ганс исчез, резко отпустил ее, посмотрев на часы:

-  Бог ты мой, Луиза, я опаздываю.

Луиза, придя в себя и обнаружив пропажу вещей схватила его за рукав.

-  Илюша, вещи украли.

-  Вечно ты создаешь мне проблемы, я же тебе сразу сказал, что времени нет, а ты - до канала проводи! - мать твою,- и, отдернув руку, ушел.

Луиза стояла, как вкопанная, и лишь спустя минуту пришла в себя, но Ильи след простыл.

Спустя несколько минут он с Гансом сидел на пригорке, наблюдая за аллеей.

-  Может, она до темна будет сидеть 1в кустах,- высказал свое предположение Ганс.

-  Не будет, ей сегодня сапоги надо купить для перепродажи, если она не будет дома в половине восьмого, то потеряет рублей семьдесят, а потеря денег, притом дармовых, для нее катастрофа.

-  Подождем, торопиться некуда, - сказал Ганс и вдруг вспомнил о сегодняшних проблемах.

-  Илюха, сегодня Натаха Романова с подругой прикатит, может, потащимся?

-  Давай на завтра отложим.

-  Нет, завтра не могу, ко мне невеста из Ташкента знакомиться приедет.

-  Какая к черту невеста?! Ты что гонишь, Ганс!

-  Ну, не невеста. В общем, я в "Ташкентской неделе" вычитал объявление знакомств и накатал моляву, посмотреть же надо, какие там стройные, хорошие. Обещалась одна прикатить... во, секи, вышла.

Луиза вышла из кустов, гардероб ее состоял из трусиков, лифчика и туфлей на высоких каблуках. Сделав рожу лопатой, она гордо, ни на кого не глядя пошла по тротуару.

Друзья покатились со смеху и, еле переведя дыхание, Ганс произнес:

-  Великолепная реклама нижнего белья.

-  Да, когда Луиза покупала эти лепестки с кружевами, которые почти ничего не прикрывают, то не подозревала, что ей придется их демонстрировать перед всем населением Чирчика.

И они снова рассмеялись, увидев, как старая узбечка яростно плюет в ее сторону.

-  Как ты думаешь, Ганс, за сколько времени она дойдет до Керегетаса?

-  Учитывая то, что ее из шоферов никто не подберет, где-то к утру, и то в том случае, если, проходя индивидуальный, она не будет ломаться, когда ее будут периодически затаскивать в кусты.

-  А почему ты думаешь, что ее водилы не подберут?

-  Потому, что кишлачники только утром на базар ездят и обратно после обеда, а городским она даром не нужна, за исключением такого, как ты, но, я думаю, Илюха - в единственном экземпляре.

-  Не надо ля-ля, Ганс, у меня чисто профессиональный интерес, да, а как ты думаешь, Саранчу она благополучно пройдет?

-  Должна, потому что это будет под утро, а утром шпана спит.

Повеселившись вдоволь, они поймали такси и поехали к Гансу. Вскоре пришли две юные девицы, любительницы острых ощущений, и Ганс, закрыв на висячий замок снаружи ворота, перемахнул через забор и предложил пир устроить во времянке, на случай того, если появится Луиза, можно было бы незаметно уйти в огород. В разгар веселья они услышали лай соседской собаки.

-  Кажись, прикатила, стерва,- сказал Ганс, выглядывая в окно сквозь шторы,- что делать?

-  Может, свалит? - сказал Илья.

-  Ни черта не свалит, гляди, через ворота хочет перелезть, я пойду, а ты с девчонками на зады перелезьте к банзаю в огород, а как уйдет, я позову.

Луиза, увидев замок на воротах, конечно, не поверила и, пыхтя, полезла через верх. Ветки вишни и густая листва винограда оплели верх ворот, и Луиза, почти перекинувшись, попыталась одной рукой отодвинуть листву, но в этот момент получила удар в лицо. Ганс, незаметно подкравшись, с размаху залепил ей плашмя совковой лопатой и убежал за угол дома.

-  Ах, вы так! Падлы! - заорала она, подымаясь на ноги,  и, сорвав бельевую веревку,  полезла в сумку, которую оставила на лавочке. Покопавшись, она вытащила ручную гранату и, привязав ее к замку одним концом веревки, схватила другой и, отбежав, легла в протекающий арык, дернув за конец. Раздался мощный взрыв.  Ворота вылетели развороченными, и на шум сбежались соседи. Луиза влетела во двор, сжимая нож, с криком:

-  Всех перережу, мрази!

Подоспевшие вовремя соседи еле вырвали Ганса из рук обезумевшей женщины.

-  Где этот подонок?! - кричала она.

-  Пошла ты! - ответил Ганс, снимая порванную рубаху.

Луиза, обыскав дом, сараи, огород, ушла, пригрозив, что еще не все кончено.

Ганс, осмотрев поле боевых действий, пошел звать компанию на продолжение пира.

Девчата ушли утром, и друзья, проспав до пяти часов вечера, занялись уничтожением следов банкета. Ганс в доме постелил на стол белоснежную скатерть, украсив ее вазой с живыми цветами. Илья, выкинув мусор, принялся за бритье, собираясь вернуться к любимой женщине как полагается.

-  Ну что! - сказал Ганс- Пожелать тебе приятной встречи с женщиной-воином?

-  Тебе я тоже желаю приятной встречи.

-  Спасибо, но если Луиза выгонит, заходи.

-  С чего ты взял, что она меня выгонит. Она ждет меня с пирогами на столе.

-  Тогда не забудь цветы.

-  А я не забыл,- и Илья, подняв со стула букет, показал Гансу.

Через час он тихо открыл ключом дверь и вошел в квартиру. "Тишина, может, еще не пришла со службы",- подумал он и, не разуваясь, заглянул на кухню. Луиза сидела за столом в тельняшке, изрядно выпивая и закусывая с ножа салом. На столе стояли две бутылки с водкой, одна из них была почти пуста.

- Здравствуй, прелесть,- робко произнес Илья, прижимая букет к груди.

Луиза тяжело дышала, отчего у нее раздувались ноздри, глаза были налиты кровью, она смотрела на него так, как Ленин на буржуазию смотрел.

-  Я! В Афганистане! Два года кровь проливала! А ты! Перед всем личным составом! "Шалава, иди сюда!" Убью!!! - Луиза порвала на своей груди тельняшку, как матрос с "Потемкина", и кинулась на него с ножом.

Илье пришлось, перехватив руку, изрядно с ней побороться. И так как у нас всегда побеждает трезвость, он, скрутив руки, сел ей на спину и, лишь убедившись, что грозовая туча прошла, отпустил, дальше пошли извинения и дискуссии. Илья умолял ее простить последний раз, приводил множество доводов, обещал много дорогого дерьма, и в итоге женское сердце смягчилось, но этим не кончилось, чтобы убедить ее окончательно, сегодня ему потребовалось целых четыре часа, не считая распитой с ней второй бутылки водки, и лишь после всего этого они снова лежали в обнимку на диване, строя планы и обсуждая будущую поездку в Ялту, куда Илья, естественно, не собирался, тем более с ней.

Как только Илья встретился с Луизой, в то же время Ганс встретился со своей дамой. Открыв дверь, он оцепенел: перед ним стояла лейтенант милиции с темными волосами и застенчивой улыбкой на губах. "Еще один воин,- подумал Ганс,- этого только мне не хватало".

-  Проходите,- пригласил Ганс и, проведя ее в комнату, где все сияло в честь ее прихода, сказав, чтобы она располагалась как дома, предложив музыку, телевизор и журналы, извинился, попросив разрешения оставить ее на несколько минут. И сам вышел помыть помидоры для салата. Вдруг его окликнул сосед:

-  Здорово!

Ганс повернулся и увидел Алишера.

-  У тебя день открытых дверей? - сказал он, прикуривая забитую анашой папиросу.

-  Что-то в этом роде.

-  Курнешь?

-  Давай, пыхну раз.

-  Смотри осторожней, дрянь дурная, лишка потянешь, сразу шарики за ролики зайдут.

-  Не бойся, не зайдут,- ответил Ганс и, затянувшись два раза, вернул папиросу,- извини, Алишер, у меня гости.

-   Ничего, ничего,- ответил сосед и, повернувшись, ушел.

Ганс быстро нарезал помидоры в салат и вошел в комнату, поставив его на заранее накрытый стол.

-  Прошу к столу! - пригласил он даму.- Чем богаты, тем и рады,- и с этими словами вытащил из-под стола бутылку бормотухи.

Дама, присев, презрительно посмотрела на вино ехидно сказала:

-  Ты что, получше чего-нибудь не мог купить?

"Ну, сука,- подумал Ганс,- встречаешь их чин чинарем, последние деньги на вино истратил, пирог испек, а она не успела войти, попрекает. Нет, эта женщина-воин уйдет с поражением". И, разлив вино по бокалам, сначала выпил сам, а потом сказал:

-  Я думал ты дама, а, оказалось, ты - воин, но несмотря на это, ты будешь есть и пить то, что скажет хозяин, поняла?

Молодая особа опешила, увидев яростный взгляд Ганса, она сбросила свой пыл и, встав, хотела уйти, но не тут-то было, у Ганса заговорило самолюбие, и дрянь, помешанная с вином, оказала, действительно, дурное воздействие.

-  Сядь, сука! Пей!

Девица спорить не стала и покорно выпила, лишь бы не злить хозяина, в голове было одно: как-нибудь уйти. Ганс налил ей еще полный бокал и опять заставил выпить до дна.

Ганс встал и, подойдя к дивану, извлек из-за него нож внушительных размеров, у бедняги от ужаса глаза чуть не вылезли, но, видя, как Ганс распорол подушку и метко метнул нож в висящий на стенке деревянный календарь размером с пачку сигарет, успокоилась и в то же время удивилась меткости в таком состоянии.

-  Раздевайся! - грозно приказал он.

Девица со страху скинула форму, думая, пусть лучше трахнет, чем убьет.

-  Полностью раздевайся и подойди сюда.

Она разделась, как он сказал, и подошла к нему.

-  Нагинайся,- сказал он и повернул ее спиной к себе.

Девица нагнулась в ожидании совокупления. А Ганс взяв с полки бутылку с канцелярским клеем, стал тихо ей поливать на шею. Клей медленно стек до ягодиц и Ганс посадил ее на распоротую подушку.

-  А теперь дергай отсюда, птаха,- сказал он, отвесив ей смачный шлепок по заднице.

Девица с приклеенными перьями, как павлин, выскочила на улицу и пустилась бегом.

Ганс, оставшись один, допил вино и отключился, таким его и забрала приехавшая милиция.

Утром Илья, проснувшись, спросил Луизу:

-  Ты что, на службу не собираешься?

-  Я два отгула взяла за то, что в выходные дежурила.

Илья, нежно обняв ее, после недолгой паузы снова спросил:

-  Луиз, я все забываю спросить тебя, что это ты часто такая странная бываешь?

-  Какая?

-  Ну, смотришь отрешенно, нервная бываешь.

-  Работа такая, да и мама меня в семь месяцев родила.

"Так,- подумал Илья,- недоношенная, вот где собака зарыта, а я-то думаю, что это она, действительно, с заскоками или притворяется",- а вслух произнес:

-  Девяносто девять процентов вундеркиндов родилось в семь месяцев.

-  Да ну! Скажешь тоже.

-  Если не веришь, зайди в библиотеку и узнаешь в справочнике, вот взять хотя бы тебя, молодая, а уже майор. Мужики, вон, в капитанах ходят, а они старше тебя.

-  Ну, если так смотреть, то, конечно, я достигла многого и в жизни и в военной карьере...

-  Все! Луиза, извини, что перебил. Мне надо срочно в одно место слетать.

-  А когда придешь?

-  Часа через три, а ты поспи,- и, поцеловав ее в щеку, он быстро встал и оделся.

Спустя двадцать минут он узнал от соседей Ганса, что его замели, и пошел к адвокату.

На полпути его окликнули из тормознувшей рядом машины. Илья обернулся и увидел адвоката.

-  Степаныч, а я к тебе собрался.

-  Неужели, и что это я тебе понадобился?

-  Товарища моего забрали, того, что до тебя посылал.

-  И что с ним?

-  Да так, мелочи, павлина запустил.

-  А, это в перьях вчера прибежала одна,- вмешался его водитель.

-  Слышал, слышал,- сказал адвокат,- но я не знал, что это тот самый парень. Ну и друзья у тебя.

-  Такие же, как и я.

-  Не сомневаюсь.

-  Да он женщину никогда не обидит, это, наверное, она сама его довела.

-  Ладно, дружка я твоего сегодня вытащу, но это мелочи, вскоре тебя постараюсь закрыть, так что в ближайшие дни съезжай в Ташкент и потеряйся на время, через два месяца дашь о себе знать, дело есть на полмиллиона.

-  Что за дело и за что закрыть?

-  Про дело после узнаешь, а насчет твоей дальнейшей судьбы могу сказать, что тогда Луиза у Чарыева один документ подписала, и, чтобы ему тебя взять, он должен потратить еще неделю, а то и меньше, после того, как он соберет косвенные улики, то постарается тебя не выпустить, что ему и удастся, так как Луиза дорожит его подачками и продаст тебя недорого.

-  Спасибо, Степаныч, возьму в расчет.

-  Обязательно возьми,- сказал адвокат и распорядился, чтобы водитель трогал.

Илья стоял на остановке, когда перед ним остановился милицейский "уазик", из машины вышел тот самый лейтенант, который забрал его у Ганса.

-  Сейфульмулюков, садись в машину,- сказал он.

-  Что за дела, начальник?

-  Там объяснят.

Через пятнадцать минут он сидел в кабинете у опера.

-  Сейфульмулюков,- сказал он,- ты попал в неприятную ситуацию, и чем мы быстрее договоримся, тем лучше будет для тебя.

-  Во-первых, за мной никаких дел нет, а, во-вторых, с чего вы взяли, что я с вами буду договариваться?

-  Дело крупное, ты замешан в пропаже ста компьютеров, и выпутаться из этого только я могу помочь.

-  Ваша контора и вам подобные - это последнее из всего, что может помочь человеку.

-  Не веришь? Я сейчас тебе докажу, сейчас приведут свидетеля.

"Ботва, - догадался Илья, - время тянет, ничего у него нет, а повесить это дело не сможет, Степаныч не даст". В это время раздался телефонный звонок, и опер, однозначно ответив: "Да, да",- положил трубку.

-  Извини, Сейфульмулюков, я ошибся. Неясное предчувствие опасности появилось в душе у

Ильи, он отлично знал, что опера не из тех, кто так ошибается.

-  Так я свободен? - спросил Илья, вставая со стула.

-  Да, да, свободен.

Илья собрался уже открыть дверь, как его остановил опер.

-  Ах, да, забыл. Зайди, пожалуйста, к инспектору Чарыеву, последняя дверь по коридору направо. Он тебя долго не задержит, ему кое-какие формальности навести нужно.

Выйдя в коридор, он хотел свернуть на выход, но на лестничной площадке ему путь преградил адвокат.

-  Внизу предупреждены, тебя никто не выпустит. Я зайду к Чарыеву, ты зайдешь после меня, так как тебя уже будет ждать Рябчиков, твой старый знакомый, чтобы проводить в ИВС. В кабинете я тебе задам пару незначительных вопросов, старайся затянуть с ответом, чтобы пробыть в кабинете две минуты, я попрошу подождать тебя в коридоре, за это время Рябчикова отошлют на минуты три, и тебе за это время нужно выйти вниз к заднему входу со двора и лечь на полик красных "Жигулей", они у входа. Тебя вывезут с территории, и делай ноги. И через два месяца я жду, с богом.

-  А Ганс как?

-  Все, отпустили Ганса, не переживай.

Как и говорил адвокат, не успел Илья приблизиться к кабинету, как из открытой рядом двери вышел Рябчиков и с ухмылкой на лице встал у кабинета.

Илья, войдя к инспектору, широко открыл дверь, чтобы Чарыев увидел Рябчикова.

Не успела дверь кабинета закрыться, как к Рябчикову подошел капитан и послал его к замначальника милиции, с которым Степаныч договорился. Илья, выйдя от инспектора, мимолетно взглянув на капитана, спокойно пошел вниз по лестнице и, выйдя во двор, влез в машину.

Рябчиков, обернувшись меньше чем за две минуты, спросил капитана:

-  Выходил кто-нибудь?

-  Да нет вроде,- ответил тот и пошел вниз. Спустя две минуты они выезжали из девятого микрорайона.

-  Послушай, капитан! - спросил Илья.- Что, Степаныч не может зажать какого-то инспектора? Ведь у него все завязано.

-  Прошли те времена, он русский, и многое сейчас для него ограничено, а тебе вот что скажу, езжай куда-нибудь по Чимкент или Ош,  там как-никак другие республики, и подчиняются они, соответственно, своим ведомствам. Пропишешься и жди, до Ташкента недалеко, вот телефон,- он протянул карточку с телефоном,- позвонишь ровно через два месяца.  У них на тебя ничего нет, единственное, здесь в республике они могут тебя обязать подпиской о невыезде, пока не сфабрикуют дело, а здесь, в Чирчике, вообще без всякой подписки могут держать. Через час я за тобой заеду и отвезу в Сарагач, оттуда на автобусах. Никому дверь не открывай, я просигналю четыре раза, только тогда ты выглянешь с лоджии, чтобы убедиться, что это я, ты же к матери сейчас, если я не ошибаюсь, или к этой потаскухе.

-  К матери, конечно, вещички у меня на взлете там лежат.

-  Вот и отлично, меньше глаз - лучше.

Возле Нижнекомсомольского моста Илья пересел на автобус шестого маршрута, а капитан, развернувшись, поехал обратно в отделение. "Так,- рассуждал Илья,- Степаныч хочет за счет меня сделать большие деньги, старость обеспечить, что ж, ясно, в Россию пустым сваливать не резон". Но только Интендант не собирался ехать в Казахстан. Хрен на хрен менять, только время терять. "Надо срочно в аэропорт и подальше отсюда",- и только теперь вспомнил, что денег у него и рубля не наберется. Надо было что-то предпринимать. Мозг заработал интенсивно. Перебрав в голове все, откуда можно выкрутить деньги, он остановился на Луизе. С этой стервой надо было проститься так, чтобы она его на всю жизнь запомнила, и ударить по самому больному. А самым больным для нее были деньги.

Илья проклял тот день, когда плюхнулся с ней в постель, и сошел с автобуса со словами: "Ноги, мои ноги, спасайте мою ж..."

Войдя в дом, Илья быстро собрал чемодан и, перекинув пальто через руку, вышел из квартиры. Спустившись на первый этаж, наткнулся на ждавшего его Рябчикова с арматурой в руках. Рыжий мент пошел на Илью, сжимая свое орудие в правой руке. Илья пришел к выводу,  что в безвыходном положении всего два выхода, либо черт съест тебя, либо ты черта, и, выбрав второе, широко открыв глаза, посмотрел ему через плечо. Рыжий клюнул на эту удочку и на мгновенье обернулся.  Этого времени хватило  Илье пнуть его между ног и, бросив вещи, схватив упавшую из его рук арматуру, познакомить его с эффективностью собственного оружия, ударив по голове и пришибя мозги, показать ему тьму ада. В этот момент в подъезд вполз на полусогнутых наркоман Жора из сорок девятой квартиры. Опершись на стенку, он ничего не видящими глазами после очередной дозы солутана, расстегнув ширинку, стал мочиться рыжему прямо на голову. Илья, взяв вещи, стал боком обходить соседа, чтобы не нарушить столь торжественной освежающей процедуры.

При выходе из подъезда ему крупно повезло, на углу разворачивались "Жигули".

-  Браток, в аэропорт надо, поедем?

-  Времени нет,- ответил водитель.

-  Стольник башляю,- сказал Илья.

Частник, посмотрев, хотел сказать, но Илья не дал опомниться.

-  Сто пятьдесят! Черт с ним, двести!

На такси брали всего пятьдесят, а то и сорок рублей, и Илья, зная, что в Чирчике, если прибавить сумму, можно купить любого на корню, добил:

-  Двести двадцать.

-  Поехали,- ответил частный извозчик и вышел открыть багажник.

Илья бросил в багажник не только чемодан, но и пальто, и попросил подождать его десять минут. Побежал к Луизе, тут его остановил знакомый с детства Эргаш:

-  Илья, справка пиши, а? Я русски не знает,- и протянул ему бланк с печатью, купленный в местной пивной.

-  Хорошо, Эргаш, но ты мне тоже сейчас поможешь.

-  Канична, будем помогать, зачем слова.

-  Где работаешь?

-  ЧТЗ.

-  Как фамилия, отчество, полное.

-  Халилов Эргаш Исмаилович.

-  Так, отлично,- ответил Илья и написал размашистым почерком следующее:

"Справка дана Халилову Эргашу Исмаиловичу в том, что у него болел живот. Выдана для предъявления в Чирчикский татарский завод. Главный врач Илюша-Иктендант". И расписался.

Эргаш, посмотрев на документ, которым он должен покрыть прогул, произнес:

-  Много писаль, значит, много болель, да?

-  Очень много, Эргаш, скажи, что чуть не умер.

-  Абизательно скажу, Петров, сабака, вапщи надяи-дать, рапотай, рапотай, м-м-м... Свыволощ,- проворчал Эргаш,  аккуратно блаженную справку пихая в карман.

-  Ладно, Эргаш, посиди здесь в беседке, я быстро. Илья, добежав до квартиры Луизы,  остановился, восстанавливая дыхание, и, как ни в чем не бывало, вошел. Она тем временем возилась на кухне.

-  Что готовишь, прелесть?

-  Да вот, картошку хочу отварить, или, может, ты не хочешь?

-  Нет, нет, дорогая, картошка - это хорошо, но лучше было бы, если б ты ее пожарила,- ответил Илья и, подойдя к ней, нежно поцеловал в шею.

Луиза, улыбнувшись, расцвела.

-  Ну хорошо, если ты так хочешь, то, пожалуйста, а пока отдохни, по телевизору сейчас" фильм хороший начнется.

-  Непременно, милая моя, посмотрю,- сказал он и, улыбнувшись, пошел в спальню.

Быстро отогнув решетку, Илья, свернув ковер, вытолкнул его наружу и, вернувшись в коридор, крикнул Луизе:

-  Луиза! Я сейчас приду, если позвонят, трубку не клади, я мигом.

-  Хорошо, милый.

Илья, выбежав за угол дома, взял ковер и принес в беседку.

-  Эргаш, покарауль две минуты, я сейчас поговорю с товарищем, вон, видишь, на машине.

-  Лядно, лядно, Илья.

-  Да, еще! Если сейчас баба подойдет, отдай ей, она мне деньги должна за него передать, пятьсот рублей,- сказал он и кинулся бегом снова к Луизе.

-  Луиза!

-  Да!

-  Помнишь, ты говорила, что ковер второй хочешь купить.

-  Ну!

-  Там один алкаш в беседке продает за пятьсот рублей, точь-в-точь как у тебя. Беги быстрей, а то баба одна за деньгами побежала.

-  Бог мой,- ответила Луиза,- что делать-то, деньги-то все на книжке.

-  Займи у соседки, быстро! Не знаешь, скоро подорожание, да он сейчас-то на все три тысячи потянет.

Луиза кинулась к соседке, быстро взяла в долг, обещая после обеда вернуть, и понеслась в беседку.

Илья тем временем обежал четвертый дом и сказал водителю:

-  Поехали до беседки, а потом вон за той бабой с ковром, заберем ее и сразу двинем.

-  Только ты скажи, чтобы она наскоряк собралась,- поторопил частник.

-  Хорошо, только давай через Куйлюк поедем, там ровно две минуты, и в аэропорт.

Подъехав к беседке, Илья, не выходя, взял у Эргаша деньги, и они поехали за Луизой.

Герр-майор не успела открыть дверь, как Илья, схватив ее за руку, сказал:

-  Луиза! Дело есть.

-  Какое?!

-  Товарищ тут за мной машину прислал, надо срочно в Ташкент рвать, поможешь?

-  Подожди, я сейчас соберусь!

-  После,- сказал Илья и, бросив ковер в коридоре, вытолкнул ее на лестничную площадку и захлопнул дверь.

-  Ты что, Илья! Не поеду же я в халате.

-  Пошли, каждая секунда дорога. Был бы Ганс, я бы тебя не просил, десять тысяч, поделим поровну. Работа чистая, сама знаешь.

-  А не обманешь?

-  Что ты, дура! Если я с тобой не поделюсь, то я вообще денег не увижу.

Луиза недоверчиво посмотрела на него и сказала:

-  Одна минута роли не играет.

Но было поздно, Илья тащил ее к машине.

Приехав на куйлюкский толчок, они остановились возле лагманной.

-  Луиза! За мной! - скомандовал Илья и, проведя ее метров десять, поставил у крыльца магазина.

-  Стой здесь, я через минуту обернусь,- и свернул за угол, где были петушиные бои.

Моментом осмотревшись, он подошел к таджику в замшевых сапогах и грязном полосатом гапаке, по всему было видно, что он из далекого кишлака.

-  Слышь, ака! Баба нужна?

-  Ханум? - переспросил тот.

-  Ханум, ханум, кызым.

-  Нечады?

-  Четвертак.

-  Сикоко? - переспросил бабой на русском.

-  Двадцать пять рублей.

-  Давай, об-ке!

-  Хазыр, сейчас,- ответил Илья,- готовь пузырь,- и побежал за Луизой.

-  Слушай, прелесть, там один бабой стоит, сейчас познакомлю, он министр просвещения Таджикистана, только ты не удивляйся какой у него вид. Маскируется, дело-то темное, короче, постоишь с ним одну минутку, максимум две, и смотри, чтобы он никуда не ушел, а я этим временем подтяну еще одного и можно закругляться.

-  Ты хоть объясни, что делать будешь.

-  Скоро все узнаешь, работы на шесть секунд, сама скоро убедишься.

-  А если он отойти вздумает?

-  Дура! Я тебя зачем взял, завлеки разговором на две минуты и считай, что ты отработала.

Таджик открыл бормотуху и предложил Луизе выпить из горла.

-  Не хочу я пить! - возмутилась Луиза.

-  Пей, дура! - полушепотом сказал Илья.- Из уважения пей.- Луиза приложилась к бутылке, а Илья, взяв четвертную купюру, пошел к машине.

-  Поехали, шеф!

-  А она что, остается?

-  Да, встретила одного приятеля и решила поехать к нему на министерскую дачу в Бричмулу.

-  Что-то я не видел там министерских дач,- сказал водитель, выруливая на перекресток,- я частенько там бывал.

-  Может, не в саму Бричмулу, но где-то там,- поправился Илья.

-  Сейчас там зелень, все поспело, красота, одним словом,- мечтательно высказал частник.

-  Вот и я говорю, свежий воздух, что еще для счастья надо.

Так они, беседуя по душам, доехали до аэропорта. А Луиза только тогда сообразила, что продана, когда ее пихали в машину.

Вывод один: не рой другому яму.

ЧАСТЬ III. УДМУРТИЯ - СТРАНА ЧУДЕС

Прилетев в Ижевск, Илья приехал в дом отца. Его он не застал, отец с женой жил в деревне в семидесяти километрах от города. Ему калитку открыл Рома, сводный брат, если так его можно было назвать, так как он являлся сыном жены отца от первого брака.

-  О-о-о,- протянул он,- привет, какими судьбами?

-  Да вот решил переменить климат.

-  Проходи, проходи.

Войдя в дом и расположившись на кухне у самовара, Илья ему кратко объяснил, что собирается месяц пожить в их доме, пока не устроится на работу, мотивируя это тем, что врачи посоветовали срочно сменить климат.

-  Чем болен?

-  Букет, Рома, сердце, почки, - и перечислил ему тридцать три болезни.

-  Завтра мать из деревни приезжает на два дня, хочет птицу кое-какую перевезти сюда для ухода, они там и так живностью перегружены. Вот с ней поговори, а  я здесь не хозяин.

-  Но сегодня, я надеюсь, ты мне разрешишь переночевать?

-  Конечно, какой разговор. Неужели ты думаешь, что я тебя выпровожу.

-  Спасибо, братан, на добром слове. А сейчас я хочу вздремнуть, устал с дороги, да и время позднее.

-  Пожалуйста, пожалуйста, только, может, сначала поешь?

-  Нет, спасибо, Рома, на ночь не ем.

Утром приехала жена отца. Уставшая женщина, выглядевшая намного старше своих лет. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять, что незабвенный родитель превратил ее в рабыню. Семь лет назад, когда Илья был здесь последний раз, она уже жила в деревне, отец рассчитал ее с работы и, купив дом в деревне, приобрел десяток коров, четыре лошади, что-то около тридцати овец плюс ко всему пасеку из сорока ульев. Загнал туда жену, а сам жил и работал в городе, лишь на выходные приезжал помогать, хотя помощью это назвать было нельзя, так как отец в деревне регулярно пьянствовал. Это и превратило его жену в старуху.

-  Ну, здравствуй, что ли, Илья.

-  Здравствуйте, теть Валя.

-  Рассказывай, каким ветром?

Объяснил ей, что к чему, она стала жаловаться на тяжелую жизнь, что все стало дорого, денег нет, как жить дальше, не знает и т. д.

-  Теть Валь,- перебил он ее,- я у вас не деньги просить приехал. Мне крыша нужна на месяц, я заплачу, только скажите цену.

-  Да понимаешь, отец...

-  Короче,- опять перебил он ее,- вот сто рублей,- он положил деньги на стол,- за месяц вперед, а отца можно и не вводить в курс дела. Договорились?

-  Хорошо, я бы, конечно, деньги не взяла, но, сам понимаешь, времена сейчас тяжелые,- не успела договорить она, деньги исчезли у нее в кармане пальто молниеносно, словно пушинка в раструбе пылесоса.

-  Спасибо, теть Валь, я выйду свежим воздухом подышать.

-  Иди, дыши сколько хочешь, воздух - бесплатное удовольствие.

Выйдя на улицу, Илья наткнулся на упитанного круглощекого мужчину своих лет, он тащил коляску с огромной флягой. Взгляды их встретились, и он узнал Федю, живущего по-соседству.

-  О, здорово, не узнаешь? - спросил он, остановившись.

-  Как же, Федя, узнал.

Поговорив с ним десять минут, Илья узнал, что он до сих пор не женат, работает шофером, обслуживая продуктовый магазин, который описывал с восторгом, довольный собой, что так благополучно устроился и можно всегда урвать лишний кусок мяса. О том, что вечерами заняться нечем, о желании сделать деньги, только не знал на чем и с кем. "Так как в одиночку,- посетовал он,- сколотить хоть какой-то маломальский капитал почти невозможно, да и вложить-то в дело Нечего".

-  Не горюй, Федька,- сказал Илья,- мы с тобой на пару сделаем деньги,  есть тут у меня кое-какие мыслишки.

-  Ты че, серьезно?

-  Разумеется, только, Федя, скажи, у вас в городе есть такое мероприятие "Для тех, кому за тридцать?"

-  Есть, в ДК "Октябрь". Уж не жениться ли ты собрался?

-  Зачем жениться, когда и так гульнуть можно, делать-то все равно нечего, может, сходим? Сегодня суббота, наверняка там сходняк.

-  Можно, правда, я там никогда не был.

-  Ничего, Федя, чтоб ты не смущался, я до кучи Рому уломаю, веселей будет.

-   Во! Можно еще Кольку Стукова взять, мужичок здесь недавно по-соседству поселился в 133 доме, тоже холостяк.

-  Давай, Федя, в шесть вечера заходите.

-  О'кей, Илюха.

Двадцать минут седьмого они вчетвером вышли из дому. Коля оказался неудачливым художником, худощавым, небольшого роста, с длинными волосами до плеч. Ярый поклонник битлов, не изменяющий вкусам шестидесятых годов.

Через час с пересадками они все-таки добрались до ДК. Сняв в гардеробе верхнюю одежду, они поднялись на третий этаж. На Илье был единственный парадно-выходной темно-синий костюм, белая рубашка и голубой в полоску галстук. Спутники же его были одеты разношерстно, что соответствовало их закоренелой жизни в забытом богом уголке. Они вошли в большой зал площадью примерно двести квадратных метров и, остановившись в двух метрах от входа, внимательно стали осматриваться. Присутствующие на вечере были, в основном, женщины, большую часть которых составляли особы преклонного возраста, но было с десяток дам в возрасте от 20 до 30 лет. На сцене играл ансамбль, и крутой парень в потертой кожаной куртке, лет шестидесяти пел крутую песню, далекую и несчастную, голосом, которым можно пилить дрова. "Белые розы" из репертуара не менее крутой группы "Ласковый май". Три пары в быстрых движениях танцевали вальс.

Они прошли в левую сторону зала и присели на свободные стулья. Музыка тем временем утихла, и ведущий объявил танго.

-  Федя, я пойду, приколюсь,- сказал Илья.

-  Как это?

-  Сейчас увидишь,- встав, он направился через весь зал к даме, весом примерно килограммов сто пятьдесят. Идя прямо на нее, он чувствовал на себе пожирающие взгляды исстрадавшихся дам.

-  Разрешите,- вежливо обратился он к ней, протягивая руку.

-  Я не танцую,- ответило, щеки помидором надув, разжиревшее создание.

-  Слушай, бобоха, я шел через весь зал не для того, чтобы ублажаться, короче, если ты не пойдешь танцевать, я тебя грохну прямо здесь, так что один танец, и ты свободна навеки.

Бобоха встала, и они с места в танце двинулись к центру. Она была на голову выше его, и, когда они двигались вперед, вытянув при этом он левую, а она правую руки, то профиль его лица покоился у ней на груди, что вызывало массу улыбок в зале. Автоматически танцующие пары остановились, с любопытством наблюдая за ними. Спутники его, покраснев, выскочили из зала. А Илья, наяривая аргентинское танго, периодически наклонял свою партнершу, причем она так высоко задирала ногу, что на всеобщее обозрение вырисовывались панталоны, доходившие чуть ли не до колен. На одном такте она не удержала равновесие и рухнула с десятисантиметровых шпилек на пол.

Удержать, разумеется, Илье ее не удалось, так как на второй минуте для его рук она весила не меньше тонны. Однако, к его удивлению, она с легкостью вскочила на ноги и в завершение, крутанувшись два с половиной раза вокруг своей оси, повисла у него на левом колене, запрокинув голову назад, как раз в заключительный такт. Зал дружно им зааплодировал.

Илья, проводив до места партнершу, хромая на левую ногу, пошел на розыски своих приятелей.

Нашел он их в буфете, лениво жующих прошлогодние пряники, запивая чаем, смахивающим на цвет мочи.

Федя, увидев Илью, заржал как троянский жеребец-

-  Ну ты даешь!!!

-  Что вы чухнули? - спросил он. Рома, подняв голову, ответил:

-  Такие концерты меня не устраивают, я ухожу домой, а вы как хотите.

Коля присоединился к нему, а Илья с Федей двинули на продолжение вечера.

-  Что у тебя с ногой? - спросил Федя.

-  Дюймовочка колено придавила в порыве страсти.

-  А, это та? Щупленькая! - и вновь заржал.

-  Федь, может, ты овса хочешь?

-  Зачем? - спросил Федор, выпучив глаза.

-  Ржешь больно ретиво.

-  Да ну тебя,- ответил Федя, махнув рукой. Войдя в зал, они осмотрелись, и Федя указал пальцем в сторону двух особ лет тридцати:

-  Во! Давай снимем.

-  Снять-то снимем, только пальцем не надо тыкать. Они тихо подошли и с ходу решили завязать оживленную беседу.

-  Привет, девочки!

-  Здравствуйте, мальчики,- ответила одна из них и тут же добавила,- а у вас талант, славно танцуете.

-  Спасибо за комплимент,- ответил Илья,- может, ДЛЯ начала познакомимся?

-  Можно и познакомиться,- ответила другая,- только предупреждаем сразу. Мы по-серьезному при-Шли, встретить, так сказать, спутника жизни.

-  Мы тоже по-серьезному,- сказал Илья,- так как давно не мальчики и не развлекаться сюда пришли.

-  Света,- протянула руку первая,- а это моя подруга Наталья.

-  Очень приятно, Илья, а это мой друг Федька.

-  Почему Федька, Федор, - сказала Света.

Илья ответил, что для них можно и Федор, перевел тему беседы в нужное для него направление.

-  Света, какие качества вы считаете необходимыми для того, чтобы вступить в семейный союз?

-  Ну, откровенность, прежде всего, порядочность, честность.

-  Вы имеете в виду взаимопонимание и взаимные симпатии?

-  Да.

-  Допустим, во всем этом мы сходимся, а дальше что?

-  Как что, если друг друга понимают и уважают, то ясно, что создается приличная семейная жизнь.

-  К сожалению, вы упустили один из важнейших факторов семейной жизни.

-  Что вы имеете в виду?

-  Постель,  если супруги не удовлетворяют друг друга в интимной близости, то семья непроизвольно рушится. Разве я не прав?

-  Почему же, вы правы, но к чему вы это говорите?

-  К тому, что нам с этого и надо начинать.

-  Ах вот вы какие! Ну уж нет, нас это не устраивает.

-  Вы не подумайте, что мы гульнуть пришли, но если реально смотреть на вещи, здесь ничего зазорного нет. Допустим, мы с вами заключили брачный союз, в постели у нас ничего не вышло, и я вынужден буду искать близости с женщиной на стороне. Вам это не понравится, так?

-  Так.

-  Но к чему связывать себя брачными узами, если после всего может последовать развод. По-моему, жениться или выйти замуж надо на всю жизнь. Согласны вы со мной?

-  М... Ой, Илья, вы так заговорили меня, я даже не знаю, что ответить.

-  А я не тороплю с ответом, пойдемте, потанцуем. К концу вечера их дамы были согласны на все, и они были приглашены незамедлительно в гости, вернее, напросились.

По окончании мероприятия, выходя из зала, какая-то неведомая сила схватила Илью за шиворот, ноги его едва касались пола. Илья первым делом подумал, что выцепил даму какого-то амбала, но, услышав голос бобохи, успокоился.

-  Ты че, со мной не пойдешь?

-  Слушай, бобоха, поставь меня на место, не видишь, дура, я с дамой.

-  А я кто по-твоему?

-  Бобоха, ты не в моем вкусе, поэтому брысь отсюда, кошечка.

-  Я между прочим не фрукт и не порчусь,- ответила бобоха и, вернув его на землю с небес, помчалась вперед, вероятно, догонять последнюю надежду.

Девчата и Федя дружно рассмеялись и до самого Дома дразнили Илью наперебой. Но нервы у Интенданта были крепкие, и ничто его не смогло бы вывести из себя.

К полночи они добрались до района Буммаша. Девчата жили в одном доме, только в разных подъездах. Минут десять потравив анекдоты на углу дома, они по парам разошлись для более близкого знакомства.

Света, бедная девочка, всю ночь старалась, видно очень хотелось замуж. А утром спросила:

-  Ну как, устраиваю я тебя?

-  Немного,- подумав, ответил Илья,- честно сказать, радость моя, я не распробовал.

Милое создание моментально сморщило брови, и Илья все обратил в шутку, обещав вечером прийти. Выходя из дома, он наткнулся на Федю.

-  О, на ловца и зверь бежит, а я за тобой иду, ну как?

-  Нормально. А у тебя?

-  Тоже ничего, только что дальше? Неудобно как-то получается.

-  Брось, Федя. Нашел тоже, из чего проблему делать. Лучше скажи, куда двинем?

-  Можно в кино, а потом по центру пошататься. Илья охотно согласился, и они поехали в центр к кинотеатру "Россия".

Весь день они провели в беседе, Федя рассказывал о городе, о новинках, появившихся за последнее время, а больше о своей работе. Вернее, о любимом двадцать первом магазине и о том, что и сколько оттуда можно урвать. Илья изредка задавал вопросы и получил очень подробные ответы, особенно об интересовавших его продавщицах. Он удивительно знал все: кто с кем живет и сколько, чем болеет, сколько детей - в общем до седьмого колена мог описать любую интересующую Илью женщину. Илья не успевал фиксировать все в памяти, и поэтому выбрав трех, выкачал из Феди максимум информации о заинтересовавших его особах.

Когда он вернулся к вечеру в отчий дом, на пороге его с улыбкой 6 на 9 встретила тетка, родная сестра отца.

-  Здравствуй, здравствуй. Ну, рассказывай, каким ветром?

Пройдя в прихожую и обменявшись несколькими незначительными фразами, Илья спросил:

-  Теть Галь, вы в районе металлургов 21 магазин знаете?

-  Да, а что?

-  Насколько мне помнится, вы в торге работали?

-  Я и сейчас там работаю, а что, собственно, тебя интересует?

-  Директор Антонина Васильевна, я, понимаете ли, хотел устроиться при этом магазине.

-  Илюша, не суйся в торговлю, сейчас там ловить нечего, да и Антонина уже, можно сказать, не директор.

-  Как это, я же с ней сегодня разговаривал,- соврал Илья,- она сказала, скоро место товароведа освободится.

-  Не слушай ты ее, Илья, скажу тебе по секрету: приказ уже отпечатан о ее снятии, а товароведа на три месяца за недостачу за прилавок ставят, у них в штучном отделе тридцать тысяч талонов не хватает.  Их судьба уже предопределена. Этих снимут, а со штучного двоих вообще уволят. В среду для видимости на совещании вопрос поставят, это для видимости, а на самом деле все заранее решено.

-  Спасибо, теть Галь, что известили, а то я по глупости мог аферисткам в лапы угодить.

-  Угодить бы не угодил, а товар с большой недостачей пришлось бы принять, и это повлекло бы новые недостачи, так как много есть того, что останется незаметным, а ты что заканчивал?

-  Торговый техникум, теть Галь, да ладно об этом, лучше скажите, что нового, как бабушка? - решил Илья поменять тему, пока она диплом не попросила посмотреть, которого у него отродясь не было.

-  Нормально, бабушке девяносто четыре на прошлой неделе отметили, она у нас решила сельским хозяйством заняться. Купила себе участок в шести километрах от города. Каждый день пешком ходит. Удобряет землю, готовясь к весне.

-  Да... - протянул Илья.- Крепка наша бабуля.

-  Еще бы, всю жизнь не работать и не прожить сто лет просто невозможно.

Поговорив еще минут сорок о пустяках, тетка уехала домой.

Утром в 9.00 в городке металлургов возле магазина № 21 он нашел Федю на задворках.

-  О! Привет, Илюха.

-  Здорово, Федька, может, ты тине экскурсию по магазину устроишь?

-  Что, на телятину потянуло? Ну, пошли, время есть, пока машину разгрузят. Телок море, только вряд ли что выцепишь, потому что все толстые и корявые, а тебе стройненьких подавай.

-  Ну, Федька, это мы сами поглядим, я хочу лично убедиться в наличии исключительно Кривых женских ног вашего магазина.

-  Ну что ж, пошли.

Они зашли за прилавок гастрономического одела и направились в подсобку.

-  А вы куда? - остановила Илью пышногрудая полная девица лет тридцати.

-  Это со мной, Стрелкова,- сказал Федька,- кстати, познакомься.

-  Илья, экстрасенс,- сказал Илья, протянув руку.

-  Галя,- протянув согнутую кисть, так как ладонь была в масле, ответила девица и, улыбнувшись, не веря, спросила,- че, действительно что ли экстрасенс?

-  Как тебе сказать,- ответил  Илья,- я больше колдун, видите ли, бабушка мне в наследство оставила "Черную магию", но я в основном предсказываю судьбу.

-  Правда? - еще не веря, но уже заинтересованно спросила Галя.

И через десять минут добрый десяток продавщиц собрался в подсобке гастрономического отдела. Илья сделал вальяжный вид и закрыл глаза, как бы настраиваясь к предстоящему предсказанию. Вспомнив все и сориентировавшись на трех девчатах, о которых ему рассказывал Федя, он двинул затянувшуюся волшебную речь, сопровождая ее соответствующей жестикуляцией Высказал Галине то, что будет, и то, что было. Она ахнула:

-  Не может быть, девчата, чистая правда, как будто в воду смотрел. Он говорит о таких вещах, которые, кроме меня самой, никому неизвестны.

Она, бедняга, не подозревала, что люди могут связать факты и составить словесный портрет жизни и поступков интересующего лица. И Илья, конечно, под горячую руку, потребовал монету, сославшись, что берет плату не за гадание, а за то, чтоб не сбить руку, объяснив тем, что это неписаные законы магии.

А когда он погадал еще двум дурочкам, то сомнения слабого пола рассеялись. Мгновенно к нему потянулись с десяток рук. Илья вежливо отказался, сославшись на сильное напряжение, действующее отрицательно при излишнем гадании на него самого, обещав в следующий раз погадать остальным.

Не успели девчата разойтись, как прибежала директриса вместе с товароведом.

-  Говорят, ты гадаешь хорошо, может, мне предскажешь судьбу. Мне необходимо знать, что будет в ближайшую неделю.

-  Извините, мне нельзя перенапрягаться, но если У вас горе, то я не осмелюсь отказать.

-  Вот и хорошо,- сказала директриса и протянула левую руку. Илья спокойно взял ее в свои ладони и выпустил заряд болтовни, закрепив ее тем фактом, что через два дня ее снимут с работы.

-  Это неправда,- сказала директриса,- такого никогда не будет,- вероятно, уверенная в своих связях.

-  Правда! Я никогда не вру, и если вы хотите убедиться в правдивости моих предсказаний, то ждать не так уж долго.

Пока Илья говорил, продавщицы снова толпой окружили его, с любопытством наблюдая за ним и его словами.

Светлана, так звали товароведа, также в присутствии своих коллег получила информацию, что будет смещена на три месяца.

Роза и Маша из штучного отдела в заключение были словами Ильи приговорены к увольнению, чему тоже не поверили.

Поверили, нет ли, но каждая в отдельности рассталась с червонцем, которые Интенданту были нужны позарез, так как у него оставалось в кармане сорок рублей, и, если очень экономить, их хватило бы ему всего на неделю. А экономить Илья не любил, да и не мог.

Еле отделавшись от форменных дурочек, он вышел из подсобки. Федя, облокотившись о прилавок, скалился всеми тридцатью двумя кривыми лошадиными зубами.

-  Да... - протянул он.- И как эти дурочки слушают тебя, я еле сдержался, чтобы со смеху не покатиться, поэтому вышел. Извини, конечно, Илья, но ты чушь такую городишь, что...

-  Федя,- перебил его Илья,- в наши дни болтовня высоко котируется, и, как видишь, приносит некоторый доход,- и показал ему семь червонцев, раздвинув их веером.

-  Лучше скажи, когда ты освободишься?

-  Я уже свободен, правда, до двух часов, а что, свозить куда надо?

-  Да, Федя, объявление в газету подать, далеко это?

-  В Доме печати, двадцать минут езды.

-  Ну что, тронем?

-  Поехали.

Спустя три минуты они тряслись в его любимом пятьдесят третьем "газоне", который еще десять лет назад нужно было отправить в металлолом..

-  Кстати, я прочитал в "Удмуртской правде", что в мединститут плотник требуется.  Можно по пути заехать, у них общага должна быть.

-  Тогда давай в институт, ты временем располагаешь.

В институте Илью приняли без колебаний, даже медкомиссию не надо было проходить. Комнату выделили в студенческом общежитии, но прописать обещали по окончании испытательного срока. Все это у них заняло час времени.

-  Ну что, Федька, успеем в Дом печати?

-  Конечно, десять раз за это время можно туда и обратно. Но ты скажи, как насчет бизнеса?

-  Федя, ты сможешь как-нибудь неделю за свой счет взять?

-  Смогу, а что?

-  Смотаемся с тобой во Львов, там у меня знакомые барыги есть. Они шмотки у поляков и венгров скупают. Вот у них по дешевке возьмем шмотье, а здесь пихнем. Ну как, идет?

-  А что, можно. Только какую сумму надо иметь для начала?

-  Две штуки на двоих для начала.

-  И что брать будем?

-  Тряпок много не купишь, но духи "Шанель" можно по двадцать рублей за флакон. Здесь они за шестьдесят с ходу уйдут. Только для начала нужно две штуки сделать.

-  Это можно. Я за водкой раз в неделю в Сарапул езжу и с каждой ходки могу пару ящиков урвать по госцене, а на руках она тридцатник. Плюс мясопродукты, пиво и всякая мелочь.

-  Вот с этого и начнем, Федя.

За разговорами незаметно они подъехали к Дому печати.

Поднявшись на второй этаж, Илья с удивлением заметил, что очереди практически нет.

-  Федя, писать есть чем?

-  А как же,- ответил тот и протянул ему шариковую авторучку.

Илья, взяв бланк, написал: "Пьющий, курящий, со скверным характером, потенциальный тунеядец тридцати лет желает познакомиться с симпатичной женщиной примерно того же возраста".

-  Ты что?! - спросил Федя.- Это объявление будешь подавать?

-  Да, а что? Вроде текст очень даже ничего.

-  Ну ты и даешь, да на такое объявление никто не откликнется.

-  Это мы еще посмотрим.

-  А что смотреть, две-три придурочных могут, конечно, найтись.

-  Федя, мое объявление большинство женщин примут за излишнюю самокритичность, и одинокие женщины обязательно напишут, по крайней мере, десятка три-четыре.

-  Почему ты так думаешь?

-  Потому что слабый пол очень любопытен.

-  Это интересно, но я все равно не верю, хотя, если письма будут, я тебе их сам привезу.

-  Спасибо, Федя, свои письма я получу сам, а вот, чтобы ты составил при этом мне компанию, я не против. К тому же я тебе дам все письма почитать, может, и себе подберешь какую-нибудь.

-  Ладно, я согласен.

На следующий день Илья вышел на работу в ИГМИ - Ижевский государственный медицинский институт. Получив плотницкий саквояж со всеми принадлежностями, он был прикреплен к работающему там плотнику Ивану, молдаванину по национальности, для, так сказать, ознакомления с обстановкой. Иван был на два года его старше, низенький ростом, с большими глазами, вечно блуждающими в поисках, где что украсть и пропить.

Он с улыбкой, не сходившей у него с уст все восемь часов рабочей смены, разъяснил Илье что к чему и повел знакомить с владениями.

-  Короче, Илья, ты будешь работать в старом корпусе, а я в новом, если не понравится, можем поменяться.

-  К чему, Ваня, какая разница, где дурака валять.

-  Это не совсем так, проректор - дотошный мужик, любит придраться, в особенности с похмелюги. А вообще-то, здесь спину не переломишь. Спирту море, девочек пруд пруди, как грязи, что еще человеку надо для счастья.

Иван был общительным мужичком, и к обеду Илья уже был знаком с дюжиной студентов и студенток, имеющих славу самых распущенных в этом заведении. После обеда Иван помог ему получить в общежитии постельные принадлежности и принести гардины, стекла и наличники, так как последние здесь отсутствовали. К вечеру Илья остался в общежитии, чтобы немного привести в божеский вид комнату, в которой ему предстояло жить.

Поколотив молотком с час, ему приспичило по нужде. Войдя в сортир, он был немало удивлен надписями, сделанными на тетрадных листах и приклеенными всюду, где на кнопки, где на клей. Устроившись на троне, Илья углубился в чтение того, что было поближе: "Комната 413 с 5 до 7 занята, просим не беспокоить. Таня, Света". "Комната 517. Желающих заняться любовью ждем с 8 до 9. Оксана, Наташа". "Желающего заняться оральным сексом жду в ком. 405. Ольга".

Его чтение прервал студент, вошедший с листком в руках, который видно собирался приклеить.

-  Браток,- обратился Илья к нему,- это что, шутки или всерьез? - и указал пальцем на объявления.

-  Всерьез, конечно, но только для своих. Понимаете ли, в институте сексуальная революция.

Выйдя в коридор, Илья повернулся на шум: светлый парень лет двадцати шел по коридору и кричал: "Сегодня в девять часов порно-шоу, желающих ждем в комнате 513".

Когда он подошел ближе, Илья узнал Диму, с которым его днем познакомил Иван.

-  Что за шоу, Дима?

-  О, Илья, это крик души, приходи, посмотришь.

-  Да ну, Дима, стар я для вашей компании.

-  Ничего подобного, я познакомлю тебя с такими девочками,- сказал тот,  закатив глаза и сжав губы, изображая восторг.

Ровно в девять Дима зашел за Интендантом, он после недолгого раздумья согласился на этот вояж.

Они вошли в комнату под номером 513. Внимание на них никто не обратил, так как взоры собравшихся студентов (а их было человек 20) были обращены в угол, где под музыку, на полу, симпатичная девица лет двадцати и парень крепкого телосложения занимались любовью. Осмотрев присутствующих, а это были в основном зрители слабого пола, Илья пришел к выводу, что это глупые девчата, насмотревшиеся по видео порнофильмов, и у которых после этого секс занял весьма определенное место в жизни.

Илья скромно расположился, облокотившись о стенку, у входа, и с интересом наблюдал за происходящим. Вдруг он почувствовал на себе пристальный взгляд и, повернув голову, увидел стоявшую от него в двух метрах возбужденную девушку лет восемнадцати. Стройная, с красивыми длинными ножками, тонкой талией и прекрасным бюстом. Черты лица были классическими, на бледном лице выделялись яркие чувственные губы и темно-серые большие глаза. Она медленно мелкими шагами приблизилась к нему и взяла его руку в свои Дрожащие ладони. Видя, как она сгорает от желания любви, и, чтобы не спугнуть птичку, Илья нагнул голову и шепнул ей на ухо:

-  Ты прелесть.

-  Вы тоже,- услышал он в ответ дрожащий шепот и увидел кивок головой, приглашающий выйти.

Илья незамедлительно вышел вслед за ней, и они зашли в соседнюю комнату. Милое создание резко повернуло ключ в замке и обхватило Илью руками вокруг шеи, и они застыли в страстном поцелуе. Вдруг, вздрогнув, она откинула голову, все еще держа руки обвитыми вокруг его шеи, и быстро вполголоса заговорила:

-  Вы, пожалуйста, извините меня, я вас почти не знаю, но я давно горю желанием заняться любовью, но боюсь, не смейтесь, пожалуйста, надо мной, я никогда не была с мужчиной, это правда. Я много читаю эротической литературы, не осуждайте, пожалуйста, меня за мою слабость, но в такой обстановке я просто не выдержала, да и вы такой сексуальный, что я не смогла устоять, притом мне всегда хотелось первый раз вступить в связь с опытным мужчиной.

Она говорила, постоянно сбиваясь, дрожь в ее теле еще больше усиливалась, и она, прижавшись к Илье, вымолвила:

-  Я хочу тебя, милый!

-  Радость моя,- ответил он, гладя ее волосы,- я, конечно, не прочь поразвлечься с тобой, это пробел моего воспитания, но ты теряешь невинность, да и какие последствия...

-  К черту последствия,- перебила она и впилась страстным поцелуем в его губы.

Он не в силах был устоять перед соблазном и провел тактичную апробацию целостности застежек на платье и уверенную колонизацию всего, что открывали на своем пути его руки. Раздев ее донага, он упивался любовью, лаская ее от волнения вздымающуюся грудь, целуя нежную шею и руки, и вскоре довел ее почти до оргазма, и тут свершилось! Он, широко раздвинул ей ноги, медленно, очень медленно въехал во врата рая. Она слегка вскрикнула и громко застонала, далее, застыв на какие-то доли секунды и переведя дыхание, она всем телом подалась ему навстречу. Тело ее в его руках трепетало как осиновый лист и замерло с маской блаженства на лице.

Утром, еле поднявшись после бессонной ночи, Илья вышел на работу. Прошатавшись по корпусам до обеда, он быстро переоделся и поехал в 21 магазин. И через десять минут трясучки в трамвае был на месте. Встретили Илью радостно. Предсказания его сбылись, как он и предполагал. Все ждали с нетерпением, когда он им скажет пару магических слов. Сориентировавшись в обстановке, он вежливо отклонил их просьбы, сославшись на то, что с сегодняшнего дня начинается черная неделя черной магии и запрещаются всяческие контакты с людьми, конечно, пообещав в будущем не только погадать, но и излечить от разных недугов. Дамы успокоились и в итоге отпустили ему необходимых продуктов без талонов, которые они с Федей на ходу продали.

-  Ну что, Федя, как насчет водки?

-  Ящик урвал, завтра я за вином в Воткинск поеду, оно без талонов, можно урвать и поболее.

-  Слушай, Федя, если оно без талонов, то, может, барыгам оптом толкнуть, а деньги сдашь в магазин. Конечно, немного директрисе на лапу кинешь.

-  Можно, Илья, только, во-первых, где барыг найти, а, во-вторых, с директрисой надо вперед поговорить, а то хай подымет, не рад будешь.

-  Интересный ты человек, всю жизнь прожить в городе и не знать, где барыги крутятся.

-  Ну где торгуют, я знаю, это помнишь на троллейбусной остановке в центре, ряды цветочных ларьков?

-  Помню, и дальше что?

-  Вот там самая крупная точка по продаже водки.

-  Короче, Федя, я сейчас сам договорюсь с директрисой, а ты помоги грузчикам скинуть ящики, и мы двинем до барыг.

-  Добро, только я из спекулянтов никого не знаю.

-  А тебе и знать не надо, договорились, толкнули и разошлись как в море корабли.

Директрису он, разумеется, застал в трансе. Прикрыв дверь ее кабинета, Илья вытащил колоду карт. И раскинул ей на бубновый интерес, дальнюю дорогу, так как слышал, что она написала заявление на отпуск с последующим увольнением. Посулил ей до кучи большую любовь в скором времени, чего женщинам не хватает часто, и дорогая Антонина Васильевна размякла, пустив скупую слезу. В итоге все было улажено, и они поехали в центр, где Илья направился в свое студенческое общежитие. Федя же как на крыльях полетел в гараж подготовить свою шехту к делам ратным.

Не успел Илья переступить порог своей комнаты, как к нему пожаловали в гости две молоденькие первокурсницы.

-  Вы ко мне?

-  Да, к вам.

-  Ну что ж, добро пожаловать,- сказал он и распахнул дверь. Девчонки прошли, сев на кровать, которая была единственным предметом мебели в его скромном жилище.

Девчата, скрестив ноги, с его позволения закурили, и тут он заметил что они слегка навеселе.

-  Слушаю вас,- сказал Илья, облокотившись о подоконник.

-  Понимаете ли, нам посоветовала к вам обратиться Оксана...

-  Какая Оксана? - перебил он.

-  Ну вы даете,- сказала вторая,- спите с девушкой и не знаете ее имя.

Имя юного создания, с которым Илья провел прошлую ночь, действительно ему не было известно, но он об этом промолчал, лишь сказав:

-  Я стараюсь такие вещи держать в тайне.

-  Нас это очень даже устраивает,- откликнулась первая,- понимаете ли, у нас есть парни, которые нам нравятся, но в первый раз вступать с ними в интимные отношения боязно. А вы, как сказала Оксана, делаете это безболезненно и даже приятно.

Илья был ошеломлен, такое можно увидеть и услышать только в России: что о демократии, что о сексе, и вообще, во всем наш доблестный народ не знал предела. Но он все-таки согласился без уговоров. Дальше Илья Не удивлялся. В течение двух недель семь невинных девиц добровольно прошли через его руки, за что и дали ему студенты прозвище Шахтер-первопроходец.

Поезд прибыл во Львов. Когда они вышли из вагона, было пять часов утра. Со стороны Польши наплывала поглощающая звезды грозовая туча, сквозь которую пробивались сияния зарниц.

-  Куда двинем, Илья?

-  На барахолку.

Через двадцать минут они доехали на трамвае до "поля чудес", так местные жители прозвали толкучку на центральном стадионе.

Несмотря на ранний час, народу толпилось достаточно: оптовики из Румынии, Польши, Венгрии бойко распродавали свой товар местным барыгам.

-  Федя, посмотри направо, видишь толстокожего в спортивном адидасовском костюме, рассматривающего лампочку?

-  Ну?

-  Так вот, это один из воздушных барыг, Иван Ничипорук. С ним можешь сговориться о чем хочешь, только учти, он куркуль еще тот.

-  А ты с ним хорошо знаком?

-  Нет, вернее,  знаком, только наше знакомство носит несколько односторонний характер, я о нем знаю кое-что, а он меня вообще никогда не видел.

Они подошли поближе, Ничипорук приценивался к лампочке, временами поглядывая на продавца то ли из братской Киргизии, то ли из Казахстана.

Когда он разглядывал лампочку, лоб его был нахмурен, можно было подумать, что ему предстояло выполнить деликатную и трудную работу. Наконец, он вернул лампочку хозяину, сказав:

-  Дорого.

На что тот ответил:

-  Будем торговаться.

-  Все равно дорого.

И повернулся к нему спиной. Лицо его приняло привычное выражение, которое носило печать полнейшей безыскусственности. Гладкое, округленное, с мясистым подбородком, который был велик размера на два, оно говорило о безмятежности души, выросшей в тепличных условиях.

-  Здорово, Иван,- поприветствовал Илья.

-  Здорово, тильки шо-то я тоби не припомню.

Джинсы я у тебя покупал в прошлом году, не помнишь, что ли, да не столь это важно. Тут вот какие дела. Духи сирийские "Шанель" подсоби приобрести оптом, и мы, разумеется, как посреднику забашляем.

-  Добре, это можно. А вы с каких краев?

-  С Урала.

-  И шо там доброго е?

-  А что надо?

-  Железо.

-  Какое?

-  Никель, медь.

-  Сколько, почем? - вмешался Федя.

-  Никель по пятнадцать рублей за кило, а медь по пять, и чем больше, тем лучше.

Федя с ходу вдался в подробности, и по истечении получаса было договорено поставить во Львов через три недели тонны три-четыре никеля и по возможности меди.

Они обменялись адресами, и после этого Ничипорук тут же провернул дельце с духами.

Оставшись вдвоем, Федя спросил:

-  Ну что, Илюха, сорвем куш?

-  Слушай, Федя, мало сорвать куш, важнее удержать, а это не просто - со всех сторон палки в колеса, рэкет, уголовники, а вдобавок менты. У них свой интерес.

-  Я удержу, не бойсь.

-  Я-то не боюсь, но с таким отношением к делу перспектива в места не столь отдаленные. Илья говорил спокойно, отрешенно, полностью показывая равнодушие к этой сделке. Однако, мозг его заработал отчетливо. Нужно было принимать какое-то решение, притом экспромтом, что он делал часто, чтобы никто не знал, куда он пойдет и что предпримет.

-  Да ну, риск-то небольшой, я у себя в автоколонне с дальнобойщиками поговорю и попутно отправлю, а расчет здесь по прибытии товара до места. Никель достать в Ижевске - плевое дело, как два пальца обмочить. Ну что, подписываешься?

-  Нет, Федя, я уж как-нибудь на духах, видеокассетах прокручусь, с тобой попутно могу съездить, а подельником твоим быть желания мало. Не прими все мое сказанное за оскорбление, но я живу по принципу - тише едешь, дальше будешь.

-  От того места, куда едешь.

-  Пусть, Федя, будет так.

-  Ты, Илья, где-то умный, а где-то ни рыба ни мясо, вообще не понимаешь, что к чему. Надо, я полагаю, работать с размахом, воровать, так миллион, трахать, так королеву.

Федя так разошелся в суждениях, давая время от времени понять, что Илья - человек в бизнесе случайный, употребляя часто поговорки типа "волка бояться, в лес не ходить", и закончил тем, что тот не умеет жить.

-  Ну, куда уж мне, Федя, до тебя, я уж недоумок. Только ты в будущем не разочаруйся, у медали две стороны: с одной все о'кей, а с другой, так сказать, секрет разочарования.

-  Ив чем же состоит этот секрет?

-  В одном и том же: люди ожидают от жизни слишком многого.

-  Не хочешь - не надо, мне больше достанется, но если поможешь уболтать одного кадра в Ижевске на металл, я оплачиваю следующую поездку в оба конца, Договорились?

-  Вот это меня устраивает.

-  Ну и прекрасно, только что дальше делать будем? Я полагаю, надо двигать за билетом, и обратно в родную Удмуртию.

-  Хорошо, Федька, только я хотел бы сначала по книжным толчкам пробежать плюс узнать, как музеи работают, в будущий раз обязательно посещу... Давай так сделаем, ты за билетом, а я пробегусь, пока дождь не начался, да и поезд есть через два часа, если успеешь взять билет, сэкономим массу времени.

Федя легко согласился, правда не забыв Илью назвать шизиком, ибо вместо того, чтобы делать деньги Илья интересуется всякой чепухой, и что он вообще идиот недоделанный. На что Илье пришлось заткнуть уши.

Дотащив коробку с духами до трамвайной остановки, Илья взял такси и поехал к своему давнему знакомому, с которым когда-то проворачивал дела.

К своему везению застал его дома.

-  О, какие люди, какими судьбами,- приветствовал тот на пороге, широко открыв дверь своей скромной четырехкомнатной квартиры.

-  Здорово, Грицко, я гляжу ты совсем изменился.

-  В какую сторону, Илюха? Давай, давай, проходи,- и пропустил его вперед.

Войдя в квартиру и любуясь скромностью жилья, которое украшали антикварные изделия, Илья продолжил:

-  Не знаю, как и ответить на твой вопрос, но одно скажу точно: твоя внешность полностью соответствует твоей натуре, то есть стряпчего по темным делам, который всю жизнь только тем и занимается, что жульничает.

-  Можно подумать, что ты у нас ангел и прилетел с небес ко мне исключительно по святым делам.

Грицко, открыв бар, предложил ликер киви, впрочем, ничего другого там не было, и, разлив в бокалы, присел на диван, предварительно указав Илье на кресло.

-  Ну, черт, твоя взяла, считай, тебе удалось дискредитировать мою и без того аморальную натуру, но что делать: видать, на то воля божья, на грешной земле вершить грешные дела.

-  Илюша, твоя личная жизнь надрывает мне сердце, прекрати бога ради, а то я разрыдаюсь на твоей плоской груди.

-  Короче, есть тут один барыга, Ничипорук, вскоре, то есть через три недели, у него будет праздничный ужин. А основным деликатесом на праздничном столе предполагается салат из зелененьких долларчиков и дойчмарок. Так вот, необходимо, чтобы он поделился пищей с голодным пролетариатом, то есть с нами.

-  И все, только за этим ты и спустился на грешную землю?

-  Пока все.

-  Ну если пока, то я готов тебе помочь, если конечно, ты поделишься, как вагоны в воздухе растворять.

-  О, и тут уже известно.

-  А как же, земля хоть и грешная, а слухами полнится. Это что, дебют? Выход на большую сцену, так сказать?

-  Нет, это просто репетиция, разминался перед тем, как облегчить один кооперативный птичник на пару миллионов куриных яиц.

-  Не стыдно тебе, Илюша, с таким стажем и опытом работы размениваться на куриные яйца?

-  Нет, родной; мне не стыдно вкалывать шахтером или грузчиком на базе ОРСа и прочее.

-  Это, конечно, камень в мой огород. Ну и язва ты, хотя я уже там не работаю. Да, представь себе, теперь я спонсор малого предприятия "Юный умелец".

-  И не стыдно тебе детишек дурить?

-  Не стыдно, да и детишки-то - самому младшему пятьдесят четыре года отроду.

-  Хрен редьки не слаще, давай-ка лучше переключимся на нашего новоиспеченного спонсора Ничипорука.

-  Хорошо, Ничипорук так Ничипорук, слушаю вас, мой ангел.

-  Парень этот лоховат, толстый, как мальчиш - плохиш,  трудится начальником охраны на каком-то предприятии...

-  Из козлов, с..., значит.

-  Из них самых, так вот, подтянул я сюда одного умника из великой страны чудес Удмуртии. Тот с ним набил стрелки на поставку металла, то есть никеля и, возможно, меди. Я приложу все усилия, чтобы тоннажу было побольше и чтоб он дошел в срок, хотя то, о чем договорено, обеспечивает пребывание нашего многоуважаемого гражданина, хотя это сейчас не модно, господина Ничипорука в местах не столь отдаленных со сроком от 12 до 15 лет усиленного режима. Если ты, конечно, как блюститель закона убедительно доведешь до его полоумного сознания, что он непременно будет замешан в контрабанде. И что ты предпримешь шаги, чтобы упрятать его туда, где ему долгие годы не понадобятся ни машина, ни дача, ни валюта. Одним словом, хорошенько ему потрепать уши, но ни в коем случае не оторвать, иначе корова в дальнейшем уменьшит надои. Первая стрижка этой овцы под полубокс даст десять штук зеленых, последующие - под панка и под Котовского - дадут значительно больше. А гонорар, соответственно, по пятьдесят процентов. У меня все! Вопросы есть?

Грицко после недолгой паузы, прикинув все "за" и "против", выпустил заряд идеалистической болтовни, нудной и бессмысленной, задуманной как вступление к этому вопросу:

-  Барыги, как тебе известно, народ крученый, и на мякине их не проведешь, поэтому я буду работать с помощником. Есть тут у меня добрый молодец, последнее время вместе трудимся. Не подумай, что я один без подельника не могу работать, просто передаю, так сказать, навыки молодому поколению, чтобы была достойная замена на этом поприще в нашем львовском честном бизнесе. Ничипорук же может показать зубы. Как я понял, он не новичок в этих делах.

-  Брось, Грицко, Ничипоруку, как и другим таким же олухам, бесполезно идти против собственной природы, также бесполезно надеяться, что другие люди отнесутся к ним с симпатией. Равносильно посадить тебя за пианино, и ты не сыграешь двух нот, даже ради спасения собственной души.

-  А может, сыграю, даже целую "Прелюдию любви".

-  Брось,  Грицко, кому-кому, а мне известно о твоих музыкальных способностях. Тебя что, цена не устраивает?

Грицко состряпал кислую физиономию:

-  Понимаешь, Илюша, подельнику платить мне же придется.

-  Родной мой, мину оскорбленной невинности прибереги для суда. Я понимаю, тебе всегда неловко говорить откровенно. Ты просто не способен на это. Если ты и дальше будешь тыкать подельником, я тоже могу подтянуть такого, и не одного...

-  Ладно, ладно, Илюша, бог ты мой, что ты так разошелся? Прямо как Александр Македонский  -  пришел, увидел, оборзел. Что, поторговаться для приличия нельзя? Короче, когда ждать?

-  Я телеграмму с Ижевска дам с днем рождения в день отправки металла.

-  Добро, договорились, да что мы все о делах? Как мужики, встречал кого, Повара, Бугульму, Филю?

-  Повара с Бугульмой давно не видел, а вот Филя залетел на пятилетку.

-  Бог ты мой, несчастье-то какое, у него ребятишек же четверо, надобно помочь семье.

-  Нахрена ему твоя помощь, у него счет в швейцарском банке.

-  Так как же его угораздило, да и откуда счет, вроде жил скромно. Да и дела шли неважно, насколько мне известно.

-  Филя, помнишь, все увлекался банковскими счетами?

-  Ну, а как же, конечно, помню, как он пролетал и залетал, правда, всегда фигурировал косвенным соучастником.

-  Так вот, Филю никто всерьез не воспринимал, а он тем временем достиг апогея в этой области, стал, так сказать, финансовым гением. Провернул ряд крупных дел в течение месяца, мусора и прокуратура совместно с ревизорами бились о стенку, так ни за что ухватиться не смогли. Филя же, разумеется, в подельники привлек крупных боссов. Делиться-то было чем, да с лихвой, те, конечно, подсобили, чтобы на него сильно не наезжали.

-  А залетел-то как?

-  Да спьяну, встретил кента по зоне, а тот работал на паровозе "Красная талка" Иваново-Москва.

-  Железнодорожник?

-  Да нет, такой же, как и мы, только начинающий, мешочников крутил. Короче, этот фрукт встретил случайно Филю в Москве на вокзале, ну, как тут бывает, как дела, то да се?  И расчувствовался за бутылкой коньяка, что жить стало худо, люди, мол, в контакт не идут. Филька же, конечно, ему свое, работать, мол, не умеешь, молод еще. Добавили еще, разумеется, по-русски чуть-чуть по паре бутылок на брата, и Филя вызвался сделать с ним рейс, показать зондеркласс. Ну, пьянью взялись за  работу,  разумеется,   бдительности Никакой, а о технике безопасности вообще говорить нечего. В итоге несчастный случай на производстве.

-  Да, Илюша, скольких людей хороших зеленый змий загубил.

-  Что ты, Грицко, панихиду поешь, у него капусту куры не клюют, с такими-то башлями можно любого вытащить, учитывая его новые связи. Подельники я думаю, подсобят, не дадут пропасть человеку.

-  Дай-то бог, дай-то бог. Сам-то надолго?

-  Сейчас, то есть сию минуту трогаюсь.

-  Что так скоро, я тебя угостить хотел икоркой осетровой.

-  После, Грицко, угощаться будем, а сейчас трогаю, умник из Удмуртии на вокзале ждет.

-  Ну раз уж так, то с богом.

-  Что-то ты часто бога стал вспоминать, не в монастырь ли собрался, а, Грицко?

-  Старею, Илюша, старею.

-  Брось, еще пятидесяти нету, да ладно, пока. Попрощавшись, Илья вышел на улицу. Не прошел и пяти метров, как резко полил ливень, лишь после этого раздался гром.

Добрался Илья до вокзала с трудом, проголосовав минут десять, пока поймал свободное такси, этого времени хватило промокнуть до нитки.

Федю он нашел в зале ожидания, расположившегося в кресле и закинувшего ноги на коробки. Он, к счастью, взял билет и с довольной улыбкой на лице встретил Илью словами:

-  Ну что, турист? Как музеи? - и разразился диким ржанием.

-  Да ни черта хорошего не нашел.

-  Я же тебе говорил, пустая трата времени, следующий раз слушай дядьку.

И вновь разразился ржанием, от которого сидевшей по-соседству старушке стало не по себе.

По возвращении в Ижевск, Интенданта, разумеется за прогулы незамедлительно уволили по давно знакомой тридцать третьей статье трудового кодекса РСФСР, о чем, конечно, как всегда, он не пожалел, так как впереди было новое, а с другой стороны, давно знакомое старое дело.

Забрав трудовую книжку в отделе кадров, Илья на вокзале встретил Диму-студента:

-  Привет, Дима, что угрюмый такой?

-  Выгнали из института.

-  Меня тоже выгнали, однако не горюю.

-  У тебя случайно в ГАИ нет знакомых?

-  Нет, а что?

-  Хотел категории сделать на права, место подвернулось в одной конторе, только...

-  А что, Димон, доучиться нельзя?

-  Можно, только на что жить, да и мне временно бы поработать, чтобы на дорогу было до дома.

-  И далеко твой дом?

-  Во Владивостоке.

-  Да... - протянул Илья.- Конец географии.

-  Это с какой стороны посмотреть,- ответил Дима.

-  Слушай, Димон, тебе есть где жить, временно хотя бы?

-  Есть, а что? Я и сейчас у друга живу, его родаки на Севере.

-  Пойдем в столовую, поедим и потолкуем, есть у меня маленькое дельце к тебе.

Они зашли в студенческую столовую, Дима съел котлету, выпил чай, но попробовав заливное, есть его не стал. Илья же был слишком голоден, чтобы что-либо пробовать. И только когда съел все без остатка, обратился к Диме.

-   Слушай, у меня к тебе дельное предложение, но сначала договоримся так, я задаю вопросы, ты отвечаешь, и если ответы меня удовлетворяют, то я предложу кое-что.

-  Я согласен,- ответил тот.

-  До поступления в институт ты закончил военное училище?

-  Да.

-  А почему не пошел служить?

-  Выгнали меня из армии за драку, а откуда тебе известно?

-  Иван сказал.

-  А он откуда знает?

-  Ты это у него спроси, а мне ответь, сколько ты занимался спортом и каким?

-  Последнее время штангой, так, качаюсь для поддержания формы, а раньше - год каратэ и четыре года рукопашным боем.

-  Род войск?

-  Морская пехота.

-  Какие завязки здесь, я имею ввиду рэкет, коммерсантов, шпану?

-  Из рэкета двоих знаю, но они рядовые бойцы, из коммерческих структур никого, а со шпаной никогда не связывался, да и недавно я здесь.

-  Какие твои потребности, я имею в виду, чтобы ты хотел иметь, если бы у тебя было штук сто?

-  Машину, конечно.

-  Сколько ты собирался здесь отработать шофером, если бы тебе удалось устроиться?

-  Ну, полгода, максимум год, чтобы хоть с чем-то вернуться домой.

-  Отлично. Теперь слушай меня внимательно: я хочу предложить тебе такую работу - шесть месяцев ты будешь делать то, что я тебе скажу, не бойся, в рамках закона. Первое, я покупаю тебе недели через три машину с нуля, ты пишешь расписку у нотариуса, что на шесть месяцев взял у меня такую сумму (которая будет потрачена на тачку) и обязуешься через полгода вернуть. Это будет тебе аванс, по истечении шести месяцев я сожгу эту расписку на твоих глазах. Также ты мне оставишь свои документы, кроме прав. Второе, на этой тачке водку, как делают многие частники, не продавать, частным извозом не заниматься, одним словом, ничего без моего ведома. Устраивает?

-  Конечно, устраивает, только в чем работа заключается?

-  Будешь изредка возить меня туда, куда надо, но это будет редко. Основная работа - пасти мелкий рогатый скот!

-  Кого?

-  Козлов.

-  Не понял, Илья, объясни, пожалуйста, яснее.

-  Я хочу провернуть дело, но как обычно бывает, не успеешь наварить деньги, как с одной стороны козлы с ментами, с другой - бесконтрольный рэкет. Ты же мне нужен, чтобы прикрывать тылы.  Короче, будешь за кое-кем присматривать, когда уходит, с кем, куда, плюс к тому присматривать, не сел ли кто мне на хвост. Сейчас такие деляги и кентами и с ментами, исходя из этих соображений, мне нужно подстраховаться. Деньги на жизнь я буду регулярно подкидывать, а по окончании дела полный расчет, и можешь возвращаться во Владик, открывать свое дело или еще что-нибудь. Ну как? Подходит?

-  Конечно, подходит, какой может быть разговор, да если что коснется, я могу и шею кое-кому свернуть.

-  Вот этого не надо, работа должна быть чистая. А, впрочем, всякое может быть. Учти, Дима, работа должна быть честная, на взаимном доверии, при первых деньгах, это через месяца два, я возвращаю документы и рву расписку, при вторых буду частично расплачиваться. Теперь напиши, где мне тебя найти. Телефон есть?

-  Есть, сейчас напишу.

Федя выходил из машины, когда его окликнул Илья:

-  Извозчик!

-  Во, Илюха! Ты как раз вовремя, сейчас пойдем одного жмурика насчет металла уболтнем.

-  Кто он такой?

-  Толик, рубщик мяса в нашем магазине, помимо этого работает на Ижстали стропальщиком, у них никеля навалом.

-  Легко ли дается твой Толик?

-  Куда денется, вдвоем уболтнем, кроме того у него глотка слабая, и поэтому я пузырь прихватил. Раздавим, побазарим, и все дела.

Войдя в магазин, нашли Толика, рассказывающего Стрелковой глупый анекдот, но для Стрелковой он был очень даже смешной, так как она принадлежала к тем женщинам, которые были готовы плакать и смеяться по любому поводу.

Толик был небольшого роста, с бегающими глазами, его нос украшала предательская сетка фиолетовых кровеносных сосудов, что говорило о росте престижа этого заведения.

-  Здорово,  Толян,- поприветствовал его Федя,- разговор есть.

И, познакомив его с Ильей, пригласил в подсобку гастрономического отдела. Расположившись на ящиках, Федя, поставив стакан и бутылку, предложил:

-  Похмелишься, Толян?

-  Спрашиваешь, наливай.

Федя налил полстакана, после предложил Илье, но тот отказался.

-  А я вмажу чуть-чуть,- сказал Федя, наливая себе.

-  Ты же за рулем,- произнес Толик.

-  Со ста грамм ничего не будет.

-  Ну, смотри, тебе видней.

Разговор Федя начал издалека, Илья изредка поправлял, чтобы не отклонялись от темы. Атмосфера сложилась положительная. Толик, по-видимому, полагал, что количество выпитого алкоголя не преувеличивает тяжести греха, и после третьего стакана стал чрезвычайно любезным и болтливым. Рассказав много интересного, он пообещал через два дня вывезти с территории семь тонн никеля по тысяче рублей за тонну и, сославшись на то, что надо идти в повал рубить мясо, ушел. Илья с любопытством наблюдал за его уходящей фигурой. Толик выглядел комично, так как при ходьбе сохранял равновесие тем, что очень вовремя переставлял ноги.

-  Ну как? - спросил Федя.

-  Посмотрим, пока это только слова, лучше скажи, где устроиться, чтобы общагу дали?

-  Можно в ЖЭК какой-нибудь,  там не переломишься,- ответил Федя.

-  Может, поедем, пока время есть, знаешь какой-нибудь поближе?

-  Нет, близко не знаю, хотя вспомнил, я заведующего отвозил в тринадцатое управление, это от Измаша, они-то и руководят ЖЭКами.

-  Далеко это, Федя?

-  На Коммунаров, да что там, поехали.

В машине ехали молча, Илья решил ставить на торговлю, так как с металлом дело могло затянуться.

В магазине, естественно, догадывались, что он мошенник, а мошенник, да еще попавший в беду, двойная угроза для работников торговли и тройная, так как Илья испытывал сильное материальное затруднение. С кого начинать, с продавцов или с товароведа, а может, сразу попробовать директора в оборот взять? Так и не придя ни к какому выводу, он решил отложить размышления на ночь, так как ночью голова работала ясней, а сейчас внимание пришлось переключить на управление, прежде предстояло устроиться. Подъехав к управлению, Федя остался ждать в машине, а Илья поднялся в отдел кадров. Время было обеденное, и он никого не застал. Пройдя по коридору, спросил секретаршу:

-  К кому можно сейчас обратиться по поводу устройства на работу?

-  Первая дверь направо, к Климову.

"Ну что ж,- подумал Илья,- к Климову так к Климову",- и пройдя в кабинет, извинившись, попросил принять.

-  По какому вопросу? - спросил мужчина лет сорока, сидящий за столом.

-  Плотники нужны?

-  Нужны, только покажите вашу трудовую.

-  А что там смотреть,- ответил Илья,- там ничего хорошего нет.

-  Так, ясно,- ответил Климов.

-  Прошу извинить меня, но, по-моему, вам не все ясно, выслушайте, пожалуйста, две минуты, и поверьте мне, это не старая песня.

-  По-моему, не стоит и слушать.

-  Вот вы как мужик мужика поймите, не срослось у меня с начальником, он бух тридцать третью, и мыкайся, ладно, если б я алкоголиком был. Взять хотя бы ваших сантехников, что они трезвенники идеальные, одних выгоняете и других таких же принимаете. Поверьте как человеку: испытательный срок, что ли, назначьте, если что не так, не убудет, враз рассчитаете, поймите меня правильно, ни жилья, ни денег, что мне дергаться?..

-  Ладно,- перебил его Климов,- пиши заявление, но учти, малейшее нарушение, и будь любезен, воспитывать тебя никто не будет, не детский сад.

-  Понял, спасибо большое, обещаю...

-  Все, все, пиши, пока не раздумал.

Спустя двадцать минут Илья вышел с направлением в четвертый ЖЭК и в тринадцатое общежитие Ижмаша.

-  Ну как, взяли? - спросил Федя.

-  Конечно, взяли, еще бы, ведь я краснодеревщик четвертого разряда, меня хоть куда с руками и ногами возьмут.

-  Да ну? - недоверчиво сказал Федя.

-  Если не веришь, посмотри трудовую.

-  Да нет, почему ж не верю, это я так, к слову,- сказал Федя, трогаясь.

В трудовой не то что не было такой профессии, а вообще стаж отсутствовал, за исключением двух недель в институте.

Далее они поехали на Клубную, где находилось четвертое ЖЭУ. Начальник этой богадельни Кидалова Татьяна Викторовна оценивающе посмотрела на Илью и с холодным цинизмом спросила:

-  Много водки пьешь?

-  Сколько подадут,- ответил Илья,- только нынче это бывает редко, так как зеленый змий подорожал.

-  Малейшее... Ну ты понял, а сейчас пойдешь на 30 лет Октября в 14-е общежитие, и если администратор Любовь Павловна мне хоть раз скажет, что ты был пьян, сразу пиши заявление.

-  Понял, Татьяна Викторовна, только скажите, пожалуйста, как туда проехать, я на машине.

-  Богато живешь?

-  Да нет, это машина Октябрьского торга, там я подрабатываю.

Начальницу как подменили:

-  И что же там хорошего есть?

-  Я продуктами занимаюсь.

-  Колбасы сможешь без талонов достать?

-  Конечно, какой разговор.

Через две минуты Илья с начальницей был чуть ли не на короткой ноге.

-  Федька, поехали в общагу, если есть время.

-  Ну, еще полчаса, не больше,- ответил Федя.

-  Хватит.

Общежитие находилось в двух минутах езды. И Илья, пообещав, что вернется мигом, побежал к входу. В вестибюле ему преградила дорогу вахтерша:

-  Куда, к кому?

-  Плотником к вам, бабуль, направили, где у вас администратор?

-  На втором этаже, проходи.

Илья прошел через вахту и обратил внимание на сидящих в кресле двух девиц (как позже он узнал, одна из них была кастелянша Лида, а другая - воспитатель Надежда Семеновна, обе глупые как пробки, но знающие удивительно все об обитателях общежития, которыми были большей частью алкаши и матери-одиночки. С ними Илье пришлось встречаться ежедневно и слушать по утрам последние новости). Они посмотрели на Илью презрительно, но его это не смутило, так как он знал, что мнение скоро они свое переменят. Любовь Павловна была самой алчной в этом заведении и тянула все, что можно, со своих жильцов, им же приходилось удовлетворять ее потребности, чтобы не оказаться на улице. Ей Илья также пообещал кусок колбасы, за что и получил отдельную комнату. Оформление и получение постельных принадлежностей должно было занять немало времени, так как помимо этого нужно было проходить медкомиссию, и Илья, отпустив Федю, взялся за благоустройство.

Через два дня он уже жил в сто двадцать четвертой комнате этого общежития. На работу нужно было выходить на следующий день, и Илья поехал в 21 магазин.

Федю он не застал и пошел шататься по подсобкам. На него никто не обращал внимания, так как Илья уже был здесь своим человеком. Пройдя к штучному отделу, он увидел Ежика, так прозвали вечно пьяного грузчика.

Он был неотъемлемой частью магазина, хоть и несущественной, но всем необходимой. Ежик восседал на облюбованной им бочке из-под масла и курил чинарик:

-  Здорово, Ежик,- поприветствовал Илья.

-  Здорово, здорово,  никого не видел,  не знаю, Федька на базу уехал,- протараторил он и отвернулся, сделав серьезную мину.

Илья понял, что с чудаком разговаривать не о чем и, повернувшись, пошел к директрисе. Проходя мимо подсобок бакалеи, он наткнулся на пухленькую девицу лет двадцати с большими очками на переносице. Она адресовала ему открытый и властный взгляд, какой можно ожидать от властной особы или оборзевшей проститутки.

Не теряя времени, он прижал ее к перегородке и нежно поцеловал. Девица вытаращила глаза и стала протирать очки, а Илья сказал:

-  Если вы считаете, что мой поцелуй неприятен вам, то я непременно вынесу этот вопрос на суд женщин, которые это знают наверняка,- и с этими словами нежно прикоснулся к груди правой рукой и обхватил за талию левой.

Девица тяжело задышала, и Илья продолжил наезжать на уши, сказав, что ему нравятся прелестные и чем-то взволнованные девушки, но это было излишне, так как девица, мягко выражаясь, не отличалась высокой нравственностью и легко шла на связь с любым Мужчиной, который ей хоть немного нравился. Для нее главное с него хоть что-то взять. Чуть позже он узнал, что это Оля Бутова, продавщица из отдела бакалеи, и незамедлительно пригласил ее вечером к себе, пообещав к концу смены зайти за ней.

Вскоре приехал Федя и сообщил, что Толик действительно достал никель, не семь, а девять тонн.

-  Ну и когда теперь отправишь?

-  На следующей неделе,  я в пьяной конторе с дальнобойщиками договорился на десять штук, восемь есть, надо еще две наварить.

-  Хорошо, Федя, наварим, но давай сначала в ЖЭК и общагу колбасы и всякой ерунды, которая есть в наличии, подтюхаем, а то меня не отпустят.

-  Добро, сейчас у Нины Ивановны, заведующей гастрономическим, мясное возьмем, а потом мне на базу ехать, там шампанское и шоколад получать, заодно потюхаем на обратном пути.

-  О'кей, Федя, поехали.

Управившись с делами, Илья забрал Бутову и повез в общежитие, заранее прихватив съестное и водки.

У входа в общежитие он взял ее под руку, надеясь этим пресечь возможное выражение восторга обитателей общежития, которые любили хватать руками то, что им нравится. Поднявшись к себе, он с ходу пригласил ее к столу, но Бутова сказала, что она не голодна, что не помешало ей съесть килограмм колбасы, выпить бутылку водки и попросить чего-нибудь легкого. Так как последнее у Ильи отсутствовало, то он, не теряя времени, сделал, как обычно делают порядочные мужчины, раз и на матрац, после чего, в своем репертуаре, пообещал много всякого дерьма и, встав с кровати, стал одеваться.

Бутова, сев на край кровати и надев очки, спросила:

-  Ты куда-то собираешься?

-  Слушай, Оля,- ответил Илья,- официально я впервые нахожусь в обществе продавщицы, у которой вся одежда состоит из очков.

Она посмотрела на него поверх очков, спросив:

-  Тебе не нравиться ансамбль?

-  Нет, почему, даже очень ничего, просто я очарован тобой.

-  Спасибо,  но ты мне не ответил,  собираешься куда-нибудь?

-  Да, я забыл, меня сегодня ждет человек по срочному делу.

Сочинив сценарий, Илья проводил ее до остановки и, возвращаясь к себе, услышал стоны из соседней сто двадцать пятой комнаты, толкнув дверь, а она была не заперта, ему предстала удивительная картина: маленький мужичок, с виду кавказской национальности, сношал соседа Яшу, и тот издавал стоны с блаженной улыбкой на небритой физиономии.

-  Извините, что помешал,- сказал Илья и закрыл Дверь.

Через пять минут к нему пожаловал Яша, объясняя свою прихоть и умоляя, чтобы Илья никому не говорил.

-  Хорошо! - сказал Илья.- Я никому не скажу, но ты мне будешь отстегивать двести рублей в месяц, и первый взнос за два месяца вперед, так как мне скоро в командировку ехать, и предстоят кое-какие расходы.

-  Да я всего триста получаю,- взмолился Яша.

-  У тебя сколько любовников?

-  Трое,- ответил Яша.

-  Тогда какие проблемы, дай им понять, чтобы немного раскручивались, как подобает джентельменам, пусть приносят с собой продукты, не можешь же ты всех прокормить.

-  А жена, что я жене скажу? - заныл Яша.

-  Зачем тебе жена, когда ты сам неплохо трахаешься, и вообще, можешь нет-нет посылать ее ко мне, когда к тебе кавалеры будут приходить. Я человек добрый и могу выручить соседа.

-  Илюша, может сто рублей хватит,- взмолился Яша.

-  Послушай, гребень! Торг здесь не уместен, если не отстегнешь бабки, то скажу бабаям, они тебя до смерти засношают.

Яша, весь разбитый, ушел и, прошатавшись в поисках денег, вернулся с двумястами семьюдесятью рублями.

-  Больше не нашел,- уныло сказал он.

Илье же было наплевать, где Яша возьмет деньги, и, назначил срок до следующего вечера.

Утром Интендант выругал себя за то, что затащил Бутову в постель, у нее было страсти ровно столько, сколько у бревна, но вспомнив, что у него по-соседству появился спонсор, успокоился.

Спустившись вниз, он присел на плотницкий саквояж в ожидании разнарядки и от нечего делать слушал службу новостей в лице Лиды и Надежды Семеновны.

В это время вошел Лукичев, с ним Илья познакомился накануне, как и со многими другими, так как Интендант был человеком общительным.

-  Какими судьбами, Лукичев? - поприветствовал его Илья.

Лукичев жил в соседнем общежитии и забегал сюда до девицы, с которой коротал вечера.

-  Сумку вчера оставил, надо забрать, а то на работу не с чем ходить,- ответил он,- у тебя-то как? Дерзаешь?

-  У меня-то нормально, а вот в твоем бизнесе как?

-  Какой тут к черту бизнес! Одни мыльные пузыри, концы с концами не сводишь, подскажи, как миллион сделать, пузырь поставлю.

-  Ну, Леня, пузырь маловато, но думаю, кое-что предложу.

-  Давай,- смеясь, сказал он.

Илья же не шутил и пригласил его отойти.

-  Тут вот какое дело, я подаю идею и чуть-чуть подсоблю, а ты крутишь, навар пополам, устраивает?

-  Интересно, ну-ка продолжай!

-  Короче, пиши.

Лукичев достал авторучку и блокнот, а Илья продиктовал: "Если вы хотите похудеть до 40 кг за месяц, лок "Квинто" вышлет наложенным платежом диету и таблицу совместимости продуктов питания. Опишите свой вес, рост, какие заболевания перенесли, и вам индивидуально будет выслано" и т. д. и т. п.

В общем, ты парень умный, состряпаешь, да внизу Допиши: "данный метод, широко использованный во Франции, Дании и других странах, дал поистине фантастические результаты". Ящик абонементный я выбью, а ты будешь отсылать эту дребедень, за 12 рублей никто в суд не подаст, тем более, если объявления выйдут в других городах, а нам, как в народе говорят, с миру по нитке - нищему рубаха.

-  Отличная идея,- восхитился Лукичев,- только где эту таблицу и диету раздобыть?

-  В последнем номере журнала "Работница", пропустил на светокопию, и все дела. Ну что, Лукичев, идет?

-  Идет, Илюха.

-  Тода алга! А я ящик соображу.

После того как Лукичев ушел, Илья без труда снял абонементный ящик в шестом почтовом отделении, что находилось в трехстах метрах.

В обед заехал Федя:

-  Слышь, мы же про объявления забыли.

-  Не забыли, Федя, времени просто не было.

-  Когда поедем?

-  Сегодня, если у тебя будет время.

-  Давай сейчас, я все равно закругляюсь. Приехав в ДК "Октябрь", где выдавали письма, Федя

был поражен: девятьсот пятьдесят четыре письма.

-  Ого! Ты был прав, я бы никогда не подумал, что в Ижевске столько чокнутых.

-  Они,   Федя,  не  чокнутые,  а просто мужика хотят.

Федя принес коробку из-под печенья, что осталась после разгрузки, они навалили туда письма и поехали в общежитие сортировать.

Поначалу посмотрели с фотографиями, ничего хорошего не нашли, и Илья сказал:

-  Надо эти сжечь.

-  Неудобно, они просят вернуть фото, если не понравится.

-  Вот ты, Федя, честный, иди и купи на свои деньги конверты, а я разошлю.

-  А че это я должен покупать?

-  Вот видишь, тебе денег жалко, а у меня их совсем нет, так что будем делать?

-  Сожжем!

-  А как же насчет честности?

-  Да пошли они! - ответил Федя после недолгого раздумья.

Час спустя они разобрали и поделили клиенток.

Федя выбрал с десяток поварих, двух продавщиц и бензозаправщицу. Илья же - пятерых из министерства торговли, одну из исполкома и, конечно, с Октябрьского торга, работников которого он собирался пустить по миру. Также отложил про запас полета писем из разных влиятельных структур, начиная с "Удмургражданпроекта" и кончая медицинскими воротилами. У них был разный вкус и потребности, поэтому намеченных жертв поделили мирно.

-  Ну что! Послезавтра едем? - спросил Федя.

-  Лады, тогда завтра пойдем по клиенткам, в аккурат суббота, всех дома застанем, у кого есть телефон, обзвоним сегодня.

На том они и порешили.

Следующий день начался со знакомства. Илья тратил на каждую ровно час, вечером обзвонив всех заранее, он пошел на смотрины. День выдался удивительный, и Илье на мгновенье показалось, что в древности кулинары специально для него изобрели торт "Птичье молоко", от которого его уже тошнило. Вот он сидел у пятой по счету особы, которая, суетясь и хваля сама себя, поставила на стол торт, объявив:

-  Я так люблю готовить, особенно у меня хорошо получается "Птичье молоко", вы такой еще не пробовали.

-  Пробовал,- ответил Илья,- точно такие, это сегодня у меня пятый по счету.

Дама смутилась. Но Илья, пустив в ход свое красноречие, сгладил все на нет, и вскоре они уже любили друг друга.

По пути в общежитие Илья размышлял: "Нужно срочно подбираться к торгу. Через новых знакомых женщин из министерства торговли можно запросто освоиться в торге и в течение недели войти в курс интересующих дел, но отталкиваться придется от двадцать первого магазина, предварительно разорив персонал. Однако будет большой скандал". А скандалов Илья не любил, нужно было искать выход. Так Илья дошел до общежития, ничего не придумав. Отмерив шагами комнату раз сто, он лег спать, нужно было отдохнуть, так как мысли путались. Под утро, проснувшись, он долго лежал с открытыми глазами: что же будут делать торгашки" когда каждая из них потеряет большую сумму? Естественно, искать виноватого. Большинство из них ударится в подробности, вот он выход: подвести так, чтобы они погрызли друг друга. Женщины, как правило, не могут вникать в суть вещей, а скупые из них не захотят себя признать виноватыми или дурами. Как Илья заметил, ни одной самокритичной там не было. Все сделают по небольшому вкладу товароведа. Она же должна быть уговорена кем-нибудь из них, чтобы свалить могла на тех, кто ее подписал. Осталось незаметно подкинуть идею, якобы они смогут сделать баснословные деньги. Илья же будет ни при чем и во время скандалов уже устроится при торге. Пока они будут скандалить, нужно устроить большую недостачу, а разницу он найдет с кем поделить. Но все же у кого-нибудь может хватить ума начать заминать дело с торга, тогда только спасет ревизия, да, именно ревизия, начнется путаница, многие из них могут попасть под суд, поэтому будут заинтересованы каждый в целостности своей шкуры, и объективно все не смогут смотреть, Две-три дуры ничего не изменят, если не догадаются, с чего начать. Остается подработать детали, чтобы, подготовившись, провернуть все в течение трех суток, время есть, но тянуть нельзя. Пока сблизишься с нужными людьми, допустим, месяц пройдет, неделю на корректировку и дней десять для ревизора. Полтора месяца, нормально. Если бы не поездка во Львов, то можно бы сделать все намного раньше.

"Итак! - решил Илья.- Основа есть, надо действовать!"

У поезда их встречал Ничипорук. Обменявшись приветствиями, Ничипорук спросил:

-  Скильки тонн?

-  Девять никеля и две меди, машина прийти должна сегодня.

-  Добре, поихали до мэнэ.

Выйдя на привокзальную площадь, они сели в красный "жигуль", личную машину Ничипорука. Проходя по стоянке, Илья заметил Грицко. "Нормально,- подумал он,- осталось получить груз". Проехав минут десять и поворачивая к Ничипоруку в переулок, они наткнулись на "КамАЗ" с удмуртскими номерами.

-  Ваш? - спросил Ничипорук.

Федя только теперь, очнувшись от дремоты, воскликнул:

-  Илюха, гляди, прибыл, я не думал, что так быстро, наверное, углы срезал.

Обогнав "КамАЗ", Федя его остановил, высунувшись в окно. Спустя полтора часа металл разгрузили и взвесили. Ничипорук рассчитался, и они с Федей договорились еще об одной ходке никеля.

-  Ну как? - спросил Федя, укладывая пачки денег в сумку.

Илья был спокоен и равнодушно ответил:

-  Мне не по вкусу цвет этих бумажек, предпочитаю более чистые деньги.

-  Давай, делай чистые, а я с этими неплохо обойдусь.

Прервал их Ничипорук, предложивший услуги брата, который помогал разгружать машину.

Они попросили довезти до барохолки, а дальше решили добираться сами.

Ничипорука это очень даже устраивало, и он, отдав ключи от своей машины брату, сказал чтоб тот отвез их на стадион.

Выезжая из переулка, Илья увидел Грицко в форме майора милиции, он стоял возле милицейского уазика, в двигателе которого ковырялся сержант.

Ничипорук-младший даже не обратил внимания на них и, вырулив на большую дорогу, нажал на газ.

Шатаясь по толкучке, Илья остановился, рассматривая нижнее белье. Надо было начинать потихоньку подогревать Бутову, чтобы она в будущем помогла ему кое в чем, Федя, увидев на чем заострилось внимание Ильи, заржал.

-  Что! Оленьке трусики решил купить?

-  Да, Федя, решил.

-  Может, и колготки еще прихватишь? - и снова заржал.

-  Колготки тоже не помешают,- ответил Илья и купил четыре разных комплекта нижнего женского белья, далее, немного пройдя, приобрел австрийские женские сапоги за семьсот рублей, надо же было показать, что он приехал за покупками, и на выходе набрал всякой мелкой дребедени типа дезодорантов, косметики, все для начальства и для будущих клиенток.

И лишь после того, как затарил сумки, снова сослался на книжные проблемы и музеи, отдав Феде сумку, чтобы он ждал на вокзале (Федя не преминул приложить палец к своей голове и повернуть, показывая этим что Илья того). Илья поехал к Грицко.

Илье пришлось ждать его часа полтора, и он уже начал беспокоиться, как вдруг перед ним тормознулась черная "Волга".

-  Что, думал тебя обставили? - спросил Грицко, приглашая в дом.

-  Нет, думал, не дай бог, запалили.

Войдя в квартиру, Грицко выложил на стол десять тысяч долларов.

-  Надо было поменьше заряжать, а то в следующий раз будет сложно изымать баксы.

-  Почему? - спросил Илья.

-  Никель здесь идет по полторы штуки зеленых за тонну, денег у него не осталось, так как наверняка пришлось занизить цену из-за срочности. Пока я с ним сидел на никеле, мой помощник катался с его брательником за деньгами, которые тот взял под товар, значит в следующий раз он сможет выступить только в качестве посредника, а это усложнит дело.

-  Короче, Грицко! Добавляю со следующей ходки десять процентов, а там твое дело. Мне тоже нелегко приходится.

-  Лады, только давай после второй корову поменяем, а то потрепанные сиськи неважно тянуть, могут оборваться.

-  Хорошо, Грицко, я нахожу товар со сбытчиком, а теленка, и в следующий раз сводим.

Возвращались в приподнятом настроении, но, по приезде в Москву из-за жадности Феди чуть все не сорвалось.

Федя потащил Илью на Ленинградский вокзал и, не объяснив ничего, купил десять билетов на Питер.

-  Зачем? - спросил Илья.

-  Как зачем, наш поезд в 18.10, а до этого времени, чем шататься, лучше толкнуть билеты, их скоро не будет, и за полторы цены толкнуть, как-никак в полштуки наварить можно. Соображать надо, Илюха.

-  Ты что, Федька! Совсем? Да здесь все повязано, увидят чужого, с ходу кинут, из-за каких-то пяти сотен все потеряешь.

-  Брось ты, смотри, алкаши продают и ниче, если шугаешься, так скажи, я сам пропихну.

-  Ладно,- согласился   Илья,- толкай,  а я  буду сзади ходить и присматривать.

-  Да брось... Вообще-то делай, что хочешь,- ответил Федя и стал слоняться вдоль касс.

Билеты, как он и говорил, на ближайшие поезда кончились, и Федя продал семь штук. Оставалось три, и он решив выждать время, вышел на привокзальную площадь и, разинув рот на ларьки, пошел в сторону Ярославского вокзала. Илья держался на почтительном расстоянии. И вдруг в пяти метрах от него остановилась "Тойота", и с заднего сиденья молодой парень показал пальцем на Федю. "Этого мне еще не хватало,- подумал Илья,- надо что-то придумать. Федя мне пока еще нужен". В это мгновенье двое рослых парней спортивного телосложения вышли из машины и последовали за Федей. Илья пошел следом, стараясь не отставать. Мозг заработал лихорадочно: "Что делать? Драться бесполезно, любой из этих парней может троих уложить, не напрягаясь". Федя тем временем войдя в вокзал, стал спускаться в туалет. Парни с улыбкой последовали за ним. "Дурень, ох, дурень",- выговорил вслух Илья, стараясь сообразить, что предпринять. Вдруг ему на глаза попался сержант милиции, лениво озирающийся по сторонам. Илья кинулся к нему.

-  Сержант, там в туалете вашего избивают. Он в штатском.

Мент, недолго думая, вскинул рацию и, передав сигнал, кинулся в туалет. Не прошло и минуты, как туда ринулось с десяток омоновцев с дубинками наизготове.

Илья подходил ко входу, когда из него вышел Федя, застегивая ширинку.

-  Там что-то, Илюха...

Но Илья не дал ему договорить и, схватив за рукав, скомандовал:

-  Дергаем! - и потащил в метро.

Добежав до метро, они запрыгнули в последний вагон, парни их нагнать не успели. И только тогда Федя спросил:

-  В чем дело?

-  Кинуть тебя хотели...

-  Все! Не надо ля-ля,- перебил его Федя,- со страху мерещится  все,  кидалы,  рэкет,  че не видал, сколько там ментов.

Илья решил ему не объяснять, так как толку от этого все равно бы не было, и уговорил его продать ему эти три билета, которые тут же порвал.

Федя, естественно, поржав, сказал, что он никогда не сомневался, что Илья немного того, не забыв при этом приложить палец к бестолковке.

По возвращении в Ижевск Федя пошел домой, а Илья поехал к Диме, предварительно позвонив.

-  Неплохо устроился,- сказал Илья, осматривая квартиру.

-  Если бы своя такая была, другое дело,- ответил Дима.

-  Ну так как, Димон! Начнем, а?

-  Тебе виднее, я человек-то маленький.

-  Так вот, маленький человечек. У тебя последний номер "Удмуртской недели" есть?

-  Тащи, будем тачку искать.

Просмотрев объявления, Илья позвонил по двум номерам и договорился за две тысячи долларов новую "десятку" приобрести, цвета мокрого асфальта. Дима был чуть ли не в шоке от радости, так как больше, чем на "Москвич", и не рассчитывал. В этот же день принялись за оформление, и на следующее утро Дима уже был на "коне".

-  Что теперь? - спросил он.

-  Пока, Димон,  отдыхай, завтра подъедешь к "Юбилейной" столовой часам к двенадцати, а сейчас довезешь меня до Братской и постоишь на углу, пора знакомиться с моим окружением, первым будет Федя. Когда мы пойдем на остановку, проедешь мимо и запомнишь эту личность.

-  Пасти надо?

-  Нет, он не со скотного двора, а знать тебе его надо, всякое может быть.

Час спустя Илья вместе с Федей пошли на автобусную остановку, чтобы поехать в магазин. Дима тихо подъехал, притормозив, чтобы разглядеть мудрую физиономию Феди, а Илья тем временем отвлек товарища, чтобы тот не обратил особого внимания на машину.

-  Ну что, Федь, когда снова во Львов?

-  Как Толяна уболтаем, если быстро достанет, то я договорюсь на работе, чтоб не тянуть резину.

-  Слушай, сегодня суббота, застанем мы Толика или нет?

-  Конечно, застанем, он пока деньги не пропьет, из магазина не вылезет.

Так оно и было, Толика они застали за пьянкой, но несколько неординарной, что и насторожило Илью.

Зайдя в подсобку гастрономического, они застали, помимо Стрелковой и Толика, полковника милиции, важно восседавшего на единственном стуле. Толик суетился, не зная, что подать полковнику, предлагая то огурец, то, как он выражался, колбаски, и делал это так услужливо, что сними сейчас полковник галифе, Толик непременно бы чмокнул его в задницу. "Да,- подумал Илья,- козел он оказывается отменный, как бы в будущем не пришлось для него на капусту раскручиваться".

Федя, поздоровавшись, попросил Толика якобы помочь машину загрузить. Толик согласился, но сначала пустил в адрес полковника козлиную улыбку.

Оказавшись на задворках магазина, Толян переменился на глазах: тон деловой, речи борзые. Но Федя с помощью Ильи уболтал его еще на шесть тонн, но по полторы тысячи за тонну. И как Толик ушел, Илья спросил:

-  Федя, а жареным не запахнет?

-  Что ты имеешь в виду?

-  Не видишь, что ли, как он перед мусором, и что у него с ментами общего?

-  А, ты насчет этого полковника, так это хахаль Нины Ивановны, он из ОБХСС, так что не переживай.

-  Все равно, если работать с такими козлами, как Толик, то надо держать нож наготове, а то не ровен час, рогами на срок прижмет.

-  Да не бойся, он не стукач, и вообще, с какой стати он вкладывать будет, если сам ворует, а мы только покупаем.

-  Ты только покупаешь,- поправил его Илья.

-  Какая разница?

-  Большая, Федя, большая.

-  Ладно. Да, Илюха, что это у тебя в сумке?

-  Ольге надо отдать сапоги, пусть продаст.

-  И трусишки,- заржал Федя.

-  Трусишки я ей вчера подарил, но это не важно, что сейчас будем делать?

-  Привет,- услышали они голос Бутовой.

-  Ольга, а я как раз к тебе хотел забежать по делу.

-  Какому?

-  Вот сапоги австрийские, тридцать седьмой размер. Толкни за две штуки, штука тебе, штука мне,- с этими словами Илья протянул ей сумку.

-  Давай,- ответила она и упорхнула в магазин, размахивая сумкой.

Федя поехал к своей бензозаправщице, а Илья направился к Дуне, женщине глупой, невоспитанной, вульгарной, но зато занимающей пост начальника отдела социального обеспечения. Поднимаясь на третий этаж девятиэтажного дома на Буммаше, Илья услышал дикий вопль. Это Дуня воспитывала племянника Сережу, который взял моду выдавать замуж свою сестру, при этом с кавалеров снимая каким-то образом различные суммы. Сереже было пятнадцать лет, но ростом он был чуть выше комнатного тапочка, как говорят в народе, и поэтому больше десяти лет ему никто не давал, но зато баритон у него был громче, чем у Джигарханяна. На этот раз он познакомил свою двадцатилетнюю красавицу-сестру с коммерсантом, и пока они веселились в сауне, Вадик по запчастям продал новую "шестерку" кавалера, оставив лишь кузов и ходовую часть.

-  А, Илья, здравствуй, извини, что такой бардак, племянника воспитываю, совсем от рук отбился.

-  Ничего, ничего, Дуня, продолжай, я подожду.

-  А я уже закончила. Да, у меня кое-какие дела в центре, может, съездим, управлюсь быстро, а после займемся чем-нибудь интересным.

Илья не понял, что имела в виду Дуня под словом "интересным", но поехать с ней согласился. Дуня оказывается из-за нехватки средств взялась за организацию службы знакомств и, открыв это дело, попала в затруднительное положение, так как клиентами девяносто процентов являлись женщины, и, как правило, большинство из них желало непременно военного супруга. А у Дуни, естественно, не то, что военных, а нормальных мужиков, ведущих трезвый образ жизни, не было.

-  Дунь, сколько у тебя в общей сложности клиенток?

-  Тысячи четыре наберется.

-  Тебе деньги не предлагали,  если ты военного найдешь?

-  Как не предлагали, одна аж тысячу сулила, да где их взять?

-  Я тебе, Дуня, помогу, но с условием.

-  Интересно. Ну-ка, что у тебя, выкладывай.

-  Я нахожу военных с погонами солидными, конечно, они ходят по твоим знакомым, далее, попив чай, поговорив, уходят, обещав зайти еще или позвонить, но исчезают с концами. Ты же берешь с каждой клиентки пятьсот рублей. Сто пятьдесят военному, столько же тебе и двести мне за организацию дела. Претензий, думаю, со стороны клиенток не будет, если офицеру не понравилась рыжая особа,  он же не обязан на ней жениться, правильно, ведь у тебя в основном рыжие?

-  Да, рыжие, а откуда ты знаешь?

-  Я человек приезжий и скажу, как вижу со стороны,  а со стороны всегда виднее,  Ижевск населяют большей частью рыжие женщины.

-  Вообще да, а сколько военных ты можешь уговорить на это дело? - заинтересовалась Дуня.

-  Я думаю нам хватит.

Управившись с делишками, они поехали с Дуней в ресторан "Кама", заведение паршивое, с отвратительной публикой. Но для Дуни это было на грани блаженства. Довольная таким поворотом событий, который сулил немалые деньги, она была настолько любезна, что поведала о торге массу интересных вещей, а знала она немало. Для Ильи Дуня была просто клад, и он к концу вечера помимо прочей информации имел четыре адреса с нужными ему женщинами, работающими в этом заведении.

Проводив Дуню до дома, как подобает джентльмену, он глубоко вздохнул, радуясь, что ему не пришлось спать с этой толстухой. Илья вернулся в общежитие.

Открывая дверь, он увидел Яшу.

-  Подойди сюда, фефочка,- сказал Илья, и когда тот подошел, Илья объяснил ему, что в связи с подорожанием плата за сохранение тайны повышается. С этого момента для Яши начались черные дни, цены росли с каждым днем, и ему пришлось проводить большую часть времени в поисках их.

Не успел Илья закрыть дверь, как к нему пожаловал Леня Лукичев.

-  Наконец-то, Илья, поймал тебя.

-  Что случилось, бизнесмен?

-  Все сделал, на светокопии пропустил две тысячи экземпляров, осталось ящик и объявления.

Илья, достав из кармана ключ и тысячу рублей, сказал:

-  Пойдешь в шестое отделение почты, там Оксана

Николаевна, директор, хорошая Женщина, попросишь бланки наложенного платежа. Я с ней уже договорился, далее поедешь в Набережные Челны и в Казань, дашь там объявления.

-  У меня командировка завтра на Украину,- ответил Леня,- я там лучше подам, в Донецке, Харькове и Киеве.

-  Отлично, тогда, Леня, сделай вот что: ты в двенадцатой общаге всех знаешь?

-  Почти, а что?

-  Найди, кто там из Татарии и Башкирии живет, кто-нибудь из них наверняка на выходные домой ездит, и заодно дашь деньги, чтобы подали, а дорога за наш счет, обоюдовыгодно.

-  Верно, Илюха, как это я не догадался. Ну, ладно, тогда я побежал.

-  Давай, Леня, беги, а то не догонишь.

-  Не бойся, Илья, я за три рубля зайца в поле Догонял,- ответил, смеясь, Лукичев и растворился в темном коридоре.

Утром, как обычно, он сидел на вахте за прослушиванием последних новостей от Лили и Надежды Сергеевны. К ним подошел Аркаша, слесарь-сантехник из соседнего общежития.

-  Пойдем в ЖЭУ, Илья.

-  Что я там забыл? - ответил Илья.

-  Холодильник будут разыгрывать в лотерею.

-  И что же из себя представляет эта лотерея?

-  Да ничего, бумажки в шапке подают, в одной из них записан выигрыш.

-  И ты, Аркаша, веришь этой ботве, да там все уже поделено, и холодильник стоит у какого-нибудь начальника, замораживая мясо, которое вы должны получить на прошлой неделе.

-  Все равно надо нарисоваться, чтобы можно было к обеду спокойно смыться.

-  Ладно, Аркаша, уговорил.

В ЖЭУ собрались все работники, начиная от дворников и кончая мастерами. И вот наступил торжественный момент: вошла сама Кайдалова, неся на вытянутых руках потрепанную кроличью шапку дном вверх. Толпа с жадными глазами кинулась к шапке, как будто на улице уже ждал прицеп, груженый холодильниками. Илья наблюдал внимательно за этим цирком. И вдруг его внимание привлекла профорг, старающаяся затесаться в толпе. "Так вот где собака зарыта",- подумал Илья и ринулся к ней. Профорг потянула руку к шапке, но Илья ее перехватил, так как выигрыш у нее уже был в руке, оставалось изобразить фарс. Кайдалову прошиб пот, когда она увидела, что Илья держит ее подругу за руку. Мог произойти скандал, тем более, что профорг здесь, но у Ильи было определенное понятие по отношению к стаду. И он отпустил профорга. Двумя минутами позже Кайдалова обещала следующий выигрыш eмy. Илья же вежливо отказался, обещав, что сам привезет ей кучу дерьма, если она ему нарисует восьмерки, пока он будет ездить во Львов. Результат, естественно, был положительным.

В полдень Илья вышел к "Юбилейной" столовой, где его ждал Дима.

-  Куда тронем? - спросил он.

-  По близлежащим гарнизонам, городу срочно требуется помощь вооруженных сил.

Сев в машину, они поехали на поиски гладиаторов.

-  Слушай, Дима,- сказал Илья, протягивая листок с адресами,- вот адреса: начнешь с этих особ. Будь осторожней, это работники торговли, и они, несомненно, повязаны с мусорами. Чтобы не путаться, будем их сортировать по номерам. С Фурманова номер первый, с Дзержинского номер второй, Союзной - третий и т. д. Это будет твой основной профиль работы. Мне нужно знать, с кем они встречаются, куда ходят и к кому, я имею в виду налево, что носят, возят, одним словом, все, что возможно.  И далее, желательно на каждую компромат.

Илья, насколько возможно, ввел Диму в курс дела, не сказав лишь, на какую сумму рассчитывает. Далее вышло, как он и предполагал, военные легко согласились на его предложение, так как в данное время вооруженные силы бедствовали, и офицеры влачили жалкое существование, и от легких денег, естественно, никто не отказался, исключая при этом риск.

Илья договорился с девятью офицерами на следующую субботу, и некоторые из них обещали даже прихватить с собой сослуживцев. И по возвращении в город Илья решил заглянуть в двадцать первый магазин, так как еще не было и пяти часов, и он надеялся застать Федю.

У заведующей он узнал, что Федя должен вот-вот приехать с базы, и Илья от нечего делать пошел в гастрономический отдел. Войдя в подсобку, он увидел Толика, мирно беседующего со здоровым широкоплечим мужиком лет сорока, у него было гладкое лицо без морщин, подстриженные усики и короткая стрижка.

-  Здорово, Илья, Федю ищем? - спросил Толик.

-  Его,- поздоровавшись ответил Интендант и снова внимательно всмотрелся в его собеседника, и тот, не выдержав взгляда, спросил со скрытой в нем духовной и физической жестокостью, которая не ускользнула от внимания Ильи:

-  Знакомого признал, корефан?

-  Да,- ответил Илья,- вы мусорщиком случайно не работали?

Мужчина резко метнул взгляд на Толика.

"Пес!" - осенило Интенданта.

Толик тем временем, замявшись, начал объяснять Илье, что это бизнесмен, что он может многое сделать и т. д.

-  Я ничего не имел в виду,- сказал Илья,- просто у нас мусоропровод приходил мужик чистить, точь-в-точь похожий на вас. Если я что-то не так сказал, то извините.

-  Да нет, ничего, ничего,- ответил уже более-менее мягко бизнесмен,- меня часто с кем-то путают, лицо, видать, генетическое.

Тут вмешался Толик, стараясь свести все в шутку, приводя множество тухлых примеров из своей скотской жизни, и при этом так подло улыбаясь, что у Ильи возникло острое желание взять его за горло и так сдавить, чтобы его поганый язык век не шевелился. Но поскольку эта процедура, тем более сейчас, пользы едва принесла бы, то оставалось взять себя в руки и думать о том, что это значит.

Бизнесмен, как заметил Илья, был человек вкрадчивый, ловкий и уверенный в себе и своей компетенции. У него была развита тенденция говорить много, ничего при этом не сказав, что тоже не ускользнуло от Ильи.

После пятиминутной беседы, он пообещал Илье коробку чисто штатовской "Мальборы" по госцене, и Илья, сведя все на шутку, сказал:

-  Теперь я не сомневаюсь, что вы не имеете никакого отношения к мусоропроводу,- и, извинившись, пошел якобы в туалет.

Не доходя до туалета, Интендант свернул в бухгалтерию, там никого не было, видно, бухгалтер Лариса вышла на минутку, оставив дверь открытой. Быстро набрав номер, Илья позвонил Диме.

-  Алло! Димон! Срочно в пожарном порядке к двадцать первому,- и, положив трубку, пошел обратно.

Подходя к гастрономическому, он увидел Федю, тащившего вместе с Ежиком большую коробку.

-  Федя, Буткову не видел? - спросил Илья, не здороваясь.

-  Не-а, может, Ежик видел, а, Ежик? - спросил он у него.

-  Я сам их найти не смог, они бормотуху со Светкой до обеда пили, а после потерялись,- ответил Ежик.

-  Что-то не похоже на нее,- сказал Илья задумчиво. Федя в своем репертуаре, расхохотавшись, сделал вывод, что она пропивает сапоги.

-  Ничего  смешного здесь нет,- высказал Илья свое мнение,- просто девчонке трудно сохранить свою индивидуальность, поэтому ей зачастую приходится растворяться в бормотухе.

В это мгновенье, легка на помине, появилась сама Бутова.

-  Сапоги толкнула? - спросил Илья.

Ольга, взглянув на него поверх очков мутными глазами, откинув полу халата, задрав юбку и, показав ниже живота, выкрикнула:

-  Оттуда сдачи не бывает!

Федя заржал надолго и, отдышавшись от смеха, заявил:

-  Трусики, колготки, а она - сдачи не бывает.

-  Смеешься ты, Федя,- сказал Илья, глядя вслед удаляющейся Бутковой,- не надо мной, а над этой дурой.

-  Почему? Вроде ты в дураках остался.

-  Потому, что если бы эта глупая девочка помогла мне, то имела бы гораздо больше,  а сапогами она назначила сама себе соответствующую цену. Но это мелочи, лучше скажи, что будем делать с Толиком?

-  А что Толик? Не понял, чем он тебя не устраивает?

-  Федя, я не хочу тебе ничего объяснять, так как тебе нужно все доказывать, но как бы его знакомые нас под статью не подвели.

-  За что подведут? Ты что, Илюха, в самом деле?

-  Я не знаю за что, будь то наркотики, кражи, мошенничество, разницы нет, просто я не хочу слышать твои ежедневные вопли из соседней комнаты, будто залетел ты из-за меня, когда мы будем с тобой сидеть в ожидании суда в следственном изоляторе.

-  Ты что? Хочешь сказать, что ни с того ни с сего на нас могут повесить дело и отправить за решетку? Или, может, ты думаешь, что Толик нам специально' продает железо, чтобы подставить?

-  Не знаю, Федя, не знаю, можешь считать меня идиотом, но я скажу тебе: что один раз уже менты, исходя из того, что я нигде не работаю и поэтому не имею законных источников существования, отправили Меня в места не столь отдаленные по нравственным соображениям.

-  Ты объяснить поконкретней не можешь?

-  Нет, Федя, потому что сейчас происходят такие вещи, что пенек, служащий тебе головой, не сможет осмыслить их. Я тебе сказал все, что думаю, хочешь, обижайся, хочешь нет.

-  Илюха, тебе Буткова настроение испоганила, и теперь ты вдаешься в крайности.

-  Ладно! - перебил его Илья.- Завязываем эту тему.

-  Как хочешь, но ты сам ее начал... Да, ладно, пойду телегу разгружу, пора в гараж сваливать.

Интендант вышел из магазина и, закурив, стал ждать появления Димы, размышляя о том, что произошло в течение последнего получаса. Тревожные мысли одолевали его, у Интенданта, в отличие от Феди, не был атрофирован инстинкт самосохранения, и малейшее "но", настораживало его. Вот и сейчас волчье чутье, выработанное с малолетства, сработало автоматически. В том, что им заинтересовался "пес", сомнений не было. Но что ему надо? Дел в Ижевске он не проворачивал, остается только металл, но по нему плотно завязан Толик, а менты своих информаторов не подставляют. Если не металл, то зачем Толик старался его свести с ним? Видно, с какой-то стороны этого козла устраивало? Вопросов было много, а ответа Интендант не смог найти ни одного.

Его размышления прервал бизнесмен, тронув за плечо.

-  Ждешь что ли кого?

-  Федю, кого еще мне ждать.

-  А что, он приехал?

-  Разгружается на задворках.

-  А, ну ладно, короче, сигареты недели через полторы, а может, раньше, я тебе подкину, если что, где тебя найти?

-  Здесь, через Толика и Федю.

-  Федю я не знаю, если что, Толяну цынкану, когда стрелки набить, ну пока.

Бизнесмен, пожав Интенданту руку, пошел на остановку.

"Блатует, плесень,- подумал Илья,- но где же Дима?" И тут увидел его, выезжающего из-за угла. Дима подъехал к Илье и, не останавливаясь, спросил:

-  Этот?

Илья, кивнув головой, вошел в магазин и, встав возле витража, стал наблюдать, когда проедет Дима. Минуты через три он увидел его, пристроившегося в хвост трактору, который следовал за автобусом.

На следующий день Дима приехал прямо в общежитие. Интендант был взбешен.

-  Ты что? Увалень, я же тебе говорил не рисоваться!

-  Да дело не позволяет терпеть,- оправдывался Димон.

-  Короче, так,- сказал Илья, закрывая дверь на ключ,- Подобный визит должен быть первым и последним при нашей совместной работе. Запомни одно: если в будущем я где-то проколюсь, то сразу начнут вычислять тех, с кем я общался, и тебя в том числе. Машина твоя сразу бросится в глаза, а если ты еще раз приедешь, и это может усложнить тебе работу. Ты не должен фигурировать нигде. Далее, ежедневно к "Юбилейной" подъезжать не надо, я сам тебя вызову, когда потребуется. Теперь можешь сказать, что там у тебя?

-  Этот фрукт, за которым ты меня послал, мент, и не маленький.

-  Откуда такой вывод?

-  Он подъехал к управлению напротив кинотеатра "Дружба", и я, остановившись немного поодаль, видя, как лейтенант отдал ему честь, когда тот входил в здание.

-  Отлично, Димон, теперь слушай сюда: мусора можешь оставить, это ничего не даст, а вот с Толика глаз не спускай. Этот парень работает рубщиком мяса в магазине, плюс к этому грузчиком на полставки. Завтра в половине одиннадцатого подъедешь к Октябрьской базе райпищеторга, она находится возле хлебозавода. Заедешь к составам, то есть между ними, и выйдешь к базе. Он должен с Федей приехать тару сдавать, посмотришь, что за личность. На хвост будешь ему садиться возле кафе "Спутник" в восемь часов утра, он будет возвращаться со смены, дня через два, подсчитывай, завтра второй день в магазине, следующий на Ижстали. Постарайся узнать побольше о тех, с кем контактирует, и чем это вызвано. Дальше: через час сюда подъедет "Москвич", на нем едет один парень, Фанис, человек он вроде неплохой, но на всякий случай надо проверить, так как он один живет вне общежития, с ним мне приходится нет-нет да общаться. Когда поедешь за ним, смотри, если он завернет на Пушкинской к кассам Аэрофлота, то проезжай мимо, он там живет, так же на ипподроме, он возит в больницу свою подругу Ирину, темная симпатичная девица, весом где-то килограммов шестьдесят-шестьдесят пять, рост средний,* плюс Дом природы, там также ничего интересного, в остальные места можно нырнуть. Короче, до субботы надо проверить, в субботу стрелки у девятой столовой в одиннадцать утра. Все! С богом!

В субботу Дима опоздал на двадцать минут. Илья беспокойно взглянул на него и, не прочитав ничего на бесстрастном лице, сел в машину.

-  Рассказывай.

-  Фанис чистый, целыми днями мотается по городу, торгует сигаретами, виноводочными талонами, больше перепродажей ворованных запчастей на мотоциклы, измотавшись, проводит вечера за бутылкой у какой-нибудь из своих подруг, которых, как я понял, у него, как грязи в Завьяловском болоте. Толик же - личность незаурядная, пьет водку как лошадь и с разными людьми, в число которых входят практически все слои общества, начиная от ментов и кончая бомжами, больше с уголовниками и кооператорами, последним оказывает всякие мелкие услуги.  В среду двадцать минут девятого передал исписанный тетрадный листок молодому крепышу, который, как оказалось, служит опером в Устиковском РОВД.

Отлично, Димон, хорошо сработано, но почему сегодня задержался?

- Это, Илюха, другой компот, номер два.

-  И там ты успел?

-  А как же, честно отрабатываю свой агрегат,- с этими словами Дима похлопал ладонью по баранке и продолжал.- На Дзержинского я выяснил, что номер два трахается с соседом по площадке каждый день в 21.00, плюс к тому она распродает левую водку вагонами.

-  Как тебе это стало известно, из чего такие доводы?

-  Я познакомился с этим соседом вчера, но сначала с его сестрой, обаятельная стерва любит...

-  Ближе к теме,- перебил его Интендант.

-  Ну, в общем, познакомился я с ней, то да се, ну, в общем, покувыркались мы с ней и узнал следующее: ее брат подписал ее к соседке, чтобы при случае вырвать товару по сниженной цене. Она, естественно, не отказалась, но братан ее в наглую дурит, и ей почти ничего не достается. Я, естественно, предложил свои услуги, сказав, что работаю в кооперативе и могу нет-нет кое-какую сумму наличными выделить, если она провернет и навар поделит пополам. Одним словом, у нее нет своих денег, чтобы развернуться, а с номером два они подруги хоть куда, поэтому, я думаю, их можно вскоре накрыть с поличным и предъявить счет.

-  Димон! Ты что городишь, не забывай, что мы работаем не в отделе шантажа, лучше скажи, что ты узнал о ее брате, и почему ты сделал вывод, что он любовник номер два?

-  Номер два вчера разбила слегка свою нежную головку, когда ходила выбрасывать мусор, ну я, конечно, пошел и посмотрел, как это она умудрилась. На крыше мусоропровода я обнаружил несколько волосков которые по цвету совпадают с волосами номера два. Ну, естественно, глядя на то, что крышка находилась на уровне живота, я пришел к выводу, что она разбила голову, находясь в положении, сам знаешь в каком, и окончательно убедился, когда на трубе мусоропровода обнаружил мазок помады, точно такой же, какой пользуется номер два, плюс ко всему она "сиповка", и совокупление удобно для нее, когда подходят сзади. И в заключение скажу, что она сильно боится своего мужа. Теперь насчет братца: не буду его описывать, скажу, в частности, то, что он любит выпить, неудачник, постоянно в долгах и бездельник, последнее можно назвать его основной специальностью. По натуре является проходимцем с ловко подвешенным языком. Он имеет на номер два свои виды, и, так как испытывает некоторое финансовое затруднение, вчера в ходе мирной беседы предложил мне скинуться по двадцать штук и взять электродрель "Универсал". Я, естественно, не отказался, а теперь скажи, Илья, правильно я сделал?

Интендант, подумав, после недолгой паузы ответил:

-  Хорошо, я тебе дам деньги, но, думаю, ты ему не Доверишь, как святому писанию, и не пустишь сормак коту под хвост.

-   Разумеется. Товар - деньги или деньги - товар.

-  Дима, я в понедельник уезжаю на две недели, а ты, главное, с Толика глаз не спускай, и номер второй не забывай, и по возможности номер третий держи в поле зрения.

-   Илья, мне нравится, что ты полагаешься во многом на меня, но это не значит, что я могу быть сразу в нескольких местах.

-  Ладно, Дима! - прервал его Интендант.- Короче, ты понял, а деньги завтра в двенадцать нуль-нуль у "Юбилейной".

Спустя десять минут Илья был уже в службе знакомств, Дуня обзванивала по телефону абоненток и при появлении Интенданта облегченно вздохнула:

-  Наконец-то, там тебя целый день полк дожидается,- и показала на дверь, за которой в прошлом был читальный зал.

Интендант вошел к ожидавшим его военным и внимательно осмотрел присутствовавших, а их было семнадцать человек. Это были как полковники, так и лейтенанты, два майора и даже один отставной генерал. Попросив тишины, Интендант двинул речь:

-  Господа женихи! Прошу со всей серьезностью отнестись к моим словам. Через две минуты каждый из вас получит по три адреса. И после того, как вы пойдете по исстрадавшимся невестам, попрошу рассчитывать время, это относится к тем, у кого появится желание по ходу дела покидать дрова, те должны помнить, что до восемьнадцати нуль-нуль вам надо обойти все адреса. Оплата будет производиться завтра, при получении вами новых адресов, только их будет не по три, как сегодня, а по пять. Вопросы есть?

В зале раздались шутки и смешки по отношению женскому полу.

-  Значит, вопросов нет,- продолжил Илья,- тогда, господа, прошу получить у Дуняши информацию и в путь. А господина генерала прошу задержаться на минуту.

После того, как все вышли, Илья обратился к генералу.

-  Простите, как Вас величать?

-  Вадим Петрович.

-  Очень приятно, меня зовите просто Илья Абрамыч. Я вот что хочу спросить Вас, Вадим Петрович, Вы свободны в будние дни?

-  Да, а что?

-  Предлагаю Вам за ежедневную работу пятьсот рублей с каждой клиентки, устраивает?

-  Какой разговор, Илья Абрамыч, конечно.

-  Вот и хорошо, тогда пойдемте к Дуне, сегодня она Вам даст клиенток по заниженному тарифу, а завтра Вы начнете на более высокой ноте, ну что, мой генерал, в атаку!

-  Как скажите, Илья Абрамыч, для меня лишь бы деньги были почище, а там, куда пошлете, туда и пойду. Хоть в атаку, хоть в окопы.

-  Вот и отлично.

Войдя к Дуне, они подождали, пока она отпустит последних, и только тогда Илья обратился к ней.

-  Дуняша! С завтрашнего дня Вадиму Петровичу будешь платить за каждую клиентку по пятьсот рублей.

-  Как пятьсот?! - удивленно спросила Дуня.

-  Так, за выслугу лет, а с клиенток, естественно будешь брать штуку, генерал ведь все-таки, а не халам-балам.

Генерал, взяв адреса, откланявшись, вышел. И Илья сказал Дуне, чтобы она записывала все в строгой последовательности, чтобы клиентки не получили за будущую оплату одного и того же гусара.

-  Ты что, Илья, уже уходишь?

-  Да, Дуня, делишки есть неотложные, а ты дерзай. А главное, соблюдай заповедь: "Верь только богу, а остальных бери наличными".

По приезду во Львов все случилось так, как и предполагал Грицко. Ничипорук сослался на то, что деньги вложил в дело и пообещал рассчитаться после реализации. Машину встретили на трассе и погнали в Карпаты, чтобы избавиться от лишних глаз. Илья сидел у Грицко в ожидании результата. В полночь в квартиру ввалились полтора десятка сержантов и лейтенантов милиции, естественно, с майором Грицко.

-  Ого! - удивился  Интендант.- Когда мобилизовать успел?

-  А... - отмахнулся Грицко.- Шелуха. На стажировку взял, пусть учатся работать,- и, позвав белобрысого парня, распорядился:

-  Гейза! Как все переоденутся, форму в ангар!

-  Добре,- ответил блондин и вышел в другую комнату, где переодевались собратья.

-  Ну и как там, проблемы были?

-  Какие проблемы? Подъехали, устроили вязалово, не успели вытащить бланки, чтобы протокол составить, как они друг друга стали вкладывать. Противно смотреть. Публика до чего гнилая, воротят такими бабками, а духу ни у одного нет. И куда козлы лезут? Ни черта не пойму.

-  Слушай, Грицко, мне волына нужна, и путевая, сможешь сообразить?

-  Хорошему человеку всегда рад помочь, а что, в оружейном городе кризис?

-  Жидко там, мусор на мусоре сидит, боюсь, дело вертануть не успею.

-  И большое дело?

-  На двадцать лимонов.

-  Ого, с размахом работаешь, не то, что я тут...

-  Брось прибедняться, Грицко,- перебил его Илья,- сам-то наверняка на арбуз метишь, вон какую ораву сколотил.

-  Илюша, какой может быть разговор об арбузе, когда я подписываюсь на такие дела, как несколько тонн никеля?

-  Не знаю, Грицко, и знать не хочу. Лучше скажи, какую ты мне дуру предложишь.

-  Есть люгер с глушителем, но могу и УЗИ подтюхать.

-  Обойдусь люгером.

Прихватив люгер с запасными обоймами, Интендант, вшив доллары за подкладку, пошел за Федей, чтобы поехать за отоваркой в другие города, ранее намеченные ими обоими.

Выехав из Львова, Интендант с Федей посетили еще ряд городов и по истечении двух недель вернулись в Ижевск. Илья с вокзала позвонил Диме и, не застав его решил ехать в общежитие. Доехав до Новостроительной, он зашел в магазин и при входе встретил Лукичева.

-  Здорово, Илья! Наконец-то нашел тебя.

-  В чем дело, Леня?

-  Пойдем в общагу, я тебе твою долю отдам с "Квинто".

-  И сколько составляет моя доля?

-  Половина, как и договорились, десять штук.

-  Спасибо, Лень, вовремя, а то я как раз на мель сел. По пути в общежитие Илья узнал, что Леня все узаконил.

"Так,- рассуждал Интендант,- одно дело уже стоит на ногах, теперь осталось посмотреть, что там Дуня наворотила"

Быстро побрившись и приняв сто пятьдесят грамм виски, прихваченного во Львове, Интендант, спустившись вниз, снова позвонил Диме. На этот раз ему повезло. Димон собирался выезжать, но звонок, раздавшийся как раз в то время, когда он обувался, остановил его.

-  Алло, Димон!

-  Да, да, Илья, с приездом!

-  Как наши дела?

-  Сейчас подъеду, все объясню.

-  Давай, через пятнадцать минут жду. Положив трубку на рычаг, Интендант направился к выходу. Вахтерша, старенькая баба Нина, посмотрев поверх очков, спросила:

-  Если спрашивать будут, что сказать?

-  Скажите, ушел на фронт.

Выйдя из общежития, Интендант свернул налево к Новостроительной, решив обойти квартал, прежде чем приблизиться к "Юбилейной" столовой. И вдруг он заметил двух парней, прислонившихся к стене двенадцатого общежития. Свернув за угол, Илья остановился возле магазина "Автозапчасти" и увидел в отражении витринного стекла их, проследовавших дальше медленным шагом. Неясное чувство тревоги охватило Интенданта, и он пошел к телеграфу, петляя между домами, парни шли за ним. Сомнений больше не оставалось - хвост. Войдя на телеграф, он купил пачку конвертов и, не оглядываясь, вернулся в общежитие. Через окно, находившееся на лестничной клетке, Интендант снова увидел этих парней, занявших тот же самый пункт наблюдения. "Так,- подумал Интендант,- ждете приятелей, ну я вам устрою оригинальное знакомство". И, сплюнув на пол, спустился к вахте. Вахтерша резко повернула голову на скрип открывающейся двери. "Как верный пес на страже",- подумал Илья, а вслух сказал:

-  Баб Нин, тут вот какое дело, я видеомагнитофон продаю, и если придут по объявлению,  пропустите, пожалуйста. Хорошо?

-  Ладно, пропущу,- сказала вахтерша и уткнулась в прерванное чтение.

Интендант пошел на заднее крыло, где располагалась плотницкая комната, и вышел через задний ход.

Дима на этот раз был не один, и Илья с любопытством разглядывал его спутницу.  Это была молодая девица лет девятнадцати с белыми обесцвеченными волосами, красивым лицом и неподвижными глазами которые излучали обаяние и могли привести в трепет практически любого мужчину.

-  Где ты такую красу откопал?

-  Всю ночь не спал, достал,- ответил шутя Дима, - познакомься, Алиса.

-  Илья,- сказал Интендант, протягивая руку.

-  Очень приятно,- ответило милое создание голосом, как у ангела.

Расположившись на заднем сиденье,  Интендант спросил:

-  Новостей много?

-  Море.

-  И, конечно, плохие, только не говори мне, что на меня положила глаз куча подонков, которые спят и видят, как меня вытрясти на штуку-другую.

-  Илья, твоей логике и тщательности проведенного анализа можно только позавидовать.

-  Завидовать тут нечему, если будешь запоминать время от времени, что сделал и почему-то тоже будешь, на свой манер, методичен в работе так же, как и менты.

-  В общем так, начну с Алисы, только не спрашивай, откуда, почему. Тебя действительно хотят вытрясти, и не раз, а два.

-  Объясни.

-  Толик бегал по своим знакомым и договорился с мужиками. Не знаю за что, но они тебя хотят включать в счетчик, предварительно помяв ребра. Далее, тебя хотят вергануть мусора, один из них хочет подпрячь рэкетиров, правда рядовых, так как знает, что ты залетный и неприкрытый. А насчет того, что у тебя водятся большие деньги, растрезвонил Толя, мотивируя это тем, что ты его вместе с Федей дуранул, купив никель за бесценок.

-  Так,- сказал Илья,- он, узнав реальные цены от тех, кто ему предложил больше, решил отыграться на мне из-за того, что сам продешевил, так?

-  Так.

-  И узнал ты все через Алису, так?

-  Так.

-  И не стыдно тебе такую прелесть под таких вонючих козлов стелить?

-  Стыдно, но Алиса сама напросилась на это, верно, золотце?

-  Да, Илья, у меня с этими мразями свои счеты.

-  Интересно, может, ты и меня введешь в курс своих дел?

-  Кратко могу.

-  Давай хоть кратко, чтобы иметь представление, с кем работаю.

-  В общем, я из Самары приехала и засыпалась при поступлении в механический, ну и, как многие делают, решила до следующего года поработать. Познакомилась с ментом, он меня пристроил в кооператив (секретаршей), в котором даже печатной машинки не было. Далее пошли только обещания, денег я так и не видела, а спать мне пришлось со всеми, под кого председатель бросит. В конце концов кооператив закрылся, а меня

выгнали, сунув тридцать рублей в лифчик. Вот и вся история.

-  Да... - протянул Интендант.- Скотство в этом городе процветает. Ну, а я, Алиса, тебе тоже работу нечистую дам. Не считай меня таким же, как и они, но я тебя попрошу еще раз сделать такой шаг, только деньги я плачу вперед. Идет?

-  Не знаю, смотря что предложишь.

-  Ты с Толиком спала?

-  Да.

-  Тогда легче, придется еще один раз переспать, двадцать штук даю сейчас, а остальное по благополучному исходу дела.

-  Сколько?! - не веря своим ушам, спросила Алиса.

-  Двадцать, если мало, говори, я думаю, мы вместе придем к взаимовыгодному решению.

-  Нет, нет, какое тут мало? Да я таких денег и в глаза не видела.

-  Вот и хорошо, значит договорились,- сказал Интендант и обратился к Диме:

-  Как насчет твоего бизнеса с этим братцем?

-  Мыльный пузырь.

-  Деньги есть?

-  Здесь, в бардачке лежат.

-  Вот и аванс тебе, Алиса, можешь взять.

Алиса вытащила из бардачка сверток и, развернув его, уставилась на деньги, как на телевизор во время передачи "Очевидное - невероятное".

-  Пересчитай,- сказал Илья.

-  Да нет, вы что? Я верю.

-  Добро, теперь слушайте внимательно:  сейчас подъедем на зады общежития, и я пойду к себе, спустя минуту вы вдвоем войдете и спросите меня, якобы пришли по объявлению о продаже видака. Вахтерша вас пропустит, я предупрежу. Заодно посмотрите двух жмуриков, что трутся возле соседней общаги, те это или нет?

-  А если это рэкетиры, что тогда делать? - спросил Дима.

-  С ними не будет проблем, если это они, то тогда работают без контроля, за что их по головке не погладят. Да и вообще: рядовые рэкетиры слепы, как котята. Тяга ко всему красивому, шмоткам, машинам заворожила их, и они отдали себя в руки акулам, исполняя за устраивающую их цену грубые делишки. Те же, чтобы держать их на коротком поводке, деформировали их мозги и ослабили дух. Поэтому после того, как ты ихние рожи разобьешь и разотрешь о штукатурку, они будут паймальчиками.

-  Я бы не сказал, что эти парни развесят носы,- произнес Дима.

-  Короче, Дима, через несколько дней ты сможешь делать отсюда ноги, так как документы я тебе отдам сейчас, а деньги получишь завтра. За короткий промежуток времени они тебя не вычислят при всем желании. А насчет этих быков молодых могу сказать следующее: эти мрази после нескольких беспредельных выходок теряют чувство страха, так как остаются безнаказанными, поэтому идут на подобные дела, не осознавая последствий. Сейчас ты их изуродуешь и посмотришь, в какие жалкие ничтожества они превратятся на глазах...

-  Ты не подумай, что я испугался,- перебил его Дима,- просто подумал, что далее будут сложности. Но если ты сказал, что можно закругляться, то мне теперь все предельно ясно стало, да и выбор у меня один: получить пулю промеж глаз или машину с деньгами. Я, конечно, предпочитаю второе.

-  Вот и хорошо, Димон, тогда трогаем. Подъехав к общежитию с тыла Интендант вернулся тем же путем. Поднявшись к лифту, он увидел, что хвосты исчезли. "Значит, где-то здесь, в общаге",- подумал он и стал пешком подниматься к себе наверх. Мозг заработал отчетливо, дело с торгом срывалось. Объявлять войну не имело смысла, так как он был обложен с трех сторон. В том, что сегодняшние хвосты - левые, Интендант не сомневался. Его вытрясут, если он надумает разделаться сразу со всеми. Выход один: делать ноги, и в такой момент, когда дело с наложенными платежами и службой знакомств налажено, плюс двадцать первый магазин на приколе, до торга рукой подать. От этих мыслей Интендант не на шутку разозлился: "Так,- думал он,- силы противника с двух флангов превосходят, надо отступить и уступить, как бы гадко на душе не было. От опасности с тыла уйти возможности нет, остается превратиться в опаснейшего врага".

Дойдя до своей комнаты, Интендант услышал сзади шаги. "Шустрые парни,- подумал Илья,- наверное, они думают, что я рисую деньги, поэтому не заставляют себя долго ждать, что ж, похвально, молодцы!",- и, обернувшись, одновременно открыв двери, пригласил гостя:

-  Проходите, пожалуйста. Вы ко мне, если я не ошибаюсь?

-  К тебе, урод,- рявкнул незваный гость и извлек из-за пояса пистолет системы наган.

Интендант, удивленно вскинул брови, с любопытством осматривая это пугало, которое обладало длинными руками и бесформенными ушами.

-  Ты что? Думаешь тебе даром пройдет этот дешевый трюк?

-  Входи, козел,- рявкнуло пугало и ударило ногой в бедро Интенданта, отчего он отлетел к окну и, еле поднявшись, ответил:

-  А вот за козла...

-  Короче,- прервал его незваный гость,- пятьдесят штук на стол, или я тебе сделаю дырку. Считаю до десяти: раз, два...

-  Хорошо, хорошо,- прервал его Интендант, я не сомневаюсь в твоих способностях к арифметике, но, может обойдешься без пистолета в решении финансовых вопросов? Я понимаю, вид оружия тебе придает уверенность, так как ты парень очень нервный...

-  Заткни пасть, придурок! - рявкнуло пугало и, превратив физиономию в уродливую маску, искаженную яростью, стало злобно выражаться.

В этот момент из полуоткрытой двери показалась Алиса, сжимавшая изящными пальчиками монтировку. Секунду помедлив, она, резко толкнув дверь, влетела в комнату, как боец из группы захвата.

Пугало на секунду замешкалось от неожиданного источника угрозы, и в этот момент монтировка резко опустилась на кисть руки, сжимавшей наган. Пугало вскрикнуло от боли, уронив оружие. И Интендант, не теряя времени, врезал ему по зубам. Незваный гость, отлетев к стене, резко кинулся вперед за стволом, но в это время в комнату влетел Дима, и после его удара в предплечье ногой пугало застонало, изобразив страдальческую мину.

Интендант, подняв наган, передал его Алисе и обратился к гостю:

-  Извини, родной, вышло не очень дипломатично, но всему есть предел...

Договорить он не успел, так как влетело еще одно пугало, но довольно крупное и с внушительными мышцами. Заревев, оно кинулось на Диму, махая кулачищами, которые не попадали в цель. Дима, уйдя от нескольких ударов, резко подпрыгнул и, развернувшись в воздухе, со скоростью звука врезал ему ногой в челюсть, от чего бедолага, вылетев обратно в коридор, ногами зацепил верх дверной перегородки и с шумом плюхнувшись на пол, потерял сознание.

-  Отлично, морская пехота! - похвалил его Интендант.- Теперь тащи его в комнату, будем смотреть пятую серию "Хождений по мукам".

Дима затащил в комнату тушу громилы и закрыл дверь. Интендант, взглянув с улыбкой на второго, все еще щурившегося от боли, сказал:

-  Теперь мы посмотрим, кто из нас козел!

Пугало жалобно заскулило, прося прощения за непонятку.

-  Так вот, родной,- продолжил Илья,- если бы ты действительно по неосторожности оскорбил меня, то я бы тебя простил. Но беспредельное проявление грубости с твоей стороны не дает мне этого сделать. И если ты хочешь отсюда выбраться, сохранив полноценное здоровье, то ответишь на некоторые вопросы. Кто тебе дал эту наколку?

-  Знакомый,- промычало пугало.

-  Конкретней, какой, откуда, где живет?

-  Ты его не знаешь, живет он на Дзержинского, тридцать восемь, а насчет тебя ему сказала какая-то Петровская, с вашего общежития.

-  Отлично, сейчас пойду, спрошу, но если ты наврал, то пеняй на себя,- сказал Интендант и обратился к Диме.

-  Допроси по всей форме, а я пойду с Лилей поговорю.

Спустившись вниз к вахте, Интендант к Петровской не зашел, не стоило разводить базар, и так было ясно, что гость не врет, и он, сняв трубку, набрал номер Двадцать первого магазина. После трех гудков поднял трубку Толик.

-  Да, Илья, хорошо, что ты позвонил, ты где?

-  А что, собственно, случилось?

-  Нетелефонный разговор. - Кратко скажи.

-  Короче, нас менты повязали, нужно срочно бабки,  я-то ничего, а те, у которых я взял железо сказали, если их не выкупить, то потащат всех!

-  И сколько надо? - спросил Илья, а сам подумал: "Хилая басня".

-  Тридцать штук. Пять я нашел, еще двадцать пять надо.

-  Хорошо,  Толян,  я могу перехватить, но через месяц нужно будет вернуть.

-  Придумаем что-нибудь, отдадим.

"Да, так ты и разбежался отдавать",- подумал Интендант, а вслух сказал:

-   Через сколько ты сможешь приехать в общагу ко мне?

-  Минут через сорок.

-  Давай наскоряк, а то мне срочно по делам надо сваливать.

-  Хорошо, я прямо сейчас выхожу,- и он положил трубку.

Интендант, вернувшись к себе, увидел жалкое зрелище: незваные гости с животным ужасом в глазах жались к стенке, прося пощады у Димы. Алиса разглядывала содержимое их карманов, изъятое перед тем, как Дмитрий начнет процедуру.

-  Ну, что, выяснил? - спросил Интендант.

-  Да так, только адреса, а остальное мне не понятно, лепечут что-то, как малые дети, и вообще, по-моему,  у них нет собственных мыслей,  они что-то наподобие роботов.

- Да,- вмешалась Алиса,- лепечут, говорит, а что они могут сказать, когда он им сжал челюсти с такой силой, что они хрустят, как орехи.

-  Брось, Алиса, я тихонько и вроде ничего не сломал,- сказал Дима и, опустившись на корточки, взял громилу за чуб, запрокидывая голову.

-  А ну, скажи дяде: "А"...

-  М-м-м... - промычал громила.

-  Просто он нерусский,- сделал вывод Дима и спросил Илью.

-  Что с ним сейчас делать?

-  Затащи в соседний блок, в сто девятнадцатую комнату, забей двери на гвоздь, пусть отдохнут.

-  Там что, никто не живет?

-  Пока нет.

Дима оттащил сначала одного и, сломав ему ногу, чтобы далеко не убежал, вернулся за вторым.

-  Держи, Илья, этого, чтобы не орал, я ему маленькую поправочку внесу.

Илья, сообразив в чем дело, закрыл ладонью рот бесформенному громиле. Тот хотел было вырваться и, вытащив ногу из-под себя, как раз коснулся коленом стенки. В это мгновенье Дима переломил ему ногу каблуком, как сук для костра в лесу, и добавил под дых, чтобы тот не то что кричать, а дыхнуть даже не смог.

Оттащив второго вслед за первым, Дима, взяв плотницкий саквояж, пошел забивать двери. А Илья обратился к Алисе:

-  У тебя хата есть на приколе, чтобы затащить туда на полчасика Толяна?

-  Есть, мне один кооператор ключ оставил от запасной квартиры, куда он подруг водит.

-  Далеко она?

-  В центре.

-  Отлично, теперь слушай: сейчас Толян подъедет, и когда он выйдет отсюда, ты, якобы невзначай, встретишь его и повезешь туда. Дверь на ключ не закрывай так как Дима зайдет через десять минут после вас и потихоньку уведет мои деньги, которые я ему сейчас дам. И постарайся, чтобы его шмотки Диме было легко зашмонать.

-  Не поняла последнее,  объясни конкретней,- спросила Алиса.

-  Когда Дима войдет, ты на него ляг и голову прижми к груди, чтобы он смог его карманы обыскать.

-  А, теперь поняла, сесть на его рожу.

-  Если это возможно, то тогда вообще прекрасно.

-  Конечно возможно, это самое любимое занятие Анатолия,- смеясь, ответила Алиса.

-  Все! Зашил! - сказал, входя, Дима и поставил инструмент на пол.- Что теперь?

-  Сейчас я быстро кейс соберу, и ты его отнесешь в машину, Алиса пойдет с тобой, и ждите меня там.

-  Долго ждать?

-  С полчасика, как Толика провожу, подойду к вам - дальше Алиса тебе скажет.

Быстро закинув в кейс смену белья и предметы туалетного обихода, Интендант отдал его Диме и сам вышел к соседке.

-  Юлька! Ты дома?

-  Сейчас! Минутку! - послышалось из-за двери. Через несколько секунд дверь отворила молодая женщина лет двадцати восьми.

-  Какие проблемы, Илья?

-  Никаких,- ответил Интендант, протягивая ей ключ,- возьми, я сваливаю сегодня, поэтому то, что у меня есть в комнате, оставляю тебе в наследство. Пользуйся на здоровье.

-  Что, серьезно что ли?

-  Серьезно, Поторогина, очень серьезно,- и с этими словами Интендант, повернувшись, ушел, оставив Поторогину в раздумье.

Толик не заставил себя долго ждать. Не успел Интендант вшить доллары за подкладку, как раздался стук в дверь.

-  Открыто!

-  Здорово, Илюха,- поприветствовал он, входя,- хорошо, что...

-  Вот деньги,- сказал, перебив его, Интендант, указывая на журнальный столик,- бери и давай заминай наскоряк, а поговорим завтра, сейчас у меня времени нет. Подруга ждет.

-  Когда завтра зайдешь? - спросил тот, кладя деньги в сумку, с которой он никогда не расставался.

-  В пять вечера будь в гастрономии.

-  Хорошо. Ну пока, как там че наладится, я тебя введу в курс дела.

-  Ладно, ладно, Толик, давай, иди. А то подругу мне шуганешь своим видом,- сказал Интендант, выпроваживая его.

-  Все, все, не мешаю,- ответил тот со скотской улыбкой на; козьем лице и, суетясь, как колхозница перед председателем, откланявшись, вышел.

Илья, закрыв дверь вторым ключом, пошел вслед за ним.

Дима с Алисой, откинувшись на сиденьях, слушали музыку.

-  Давай, прелесть, наскоряк беги к углу одиннадцатой общаги, сейчас он оттуда вынырнет,- поторопил Интендант и, хлопнув вышедшую Алису по пухленькой заднице, добавил:

-  Деньги у него в сумке, как войдешь в хату, приласкай, чтобы он на минуту оставил ее в коридоре, и, не давая опомниться, тащи его в постель.

-  Знаю,- ответила уже на бегу Алиса и понеслась наперерез своему возлюбленному.

-  Трогай, Дима, к остановке, хочу воочию убедиться, что она его сняла на этот час.

-  Добро,- ответил Дима, выруливая на дорогу,- а что потом, Илья?

-  Что ты имеешь в виду?

-  Ну вообще?

-  Ноги, Дима, ноги. В нашем деле главное - красиво уйти.

-  А как насчет торга?

-  Да, жаль, конечно, что дело срывается, но у меня нет выбора. Вдвоем нам с ними не сладить, многое нам неведомо, врагов море, и все ведут себя странно. У нас нет времени разбираться в этих метаморфозах, так что остаются ноги, мои ноги. Лишь бы Алиса этого холуя не выпустила.

- Не выпустит. Она ведь ему разрешает рожей в промежности тыкаться, не то что Файка Степановна.

-  А при чем здесь Степановна?

-  Она же его любовница, ты что, не знал?

-  Интересный ты, Дима, откуда мне знать, если я в разъездах постоянно.

-  Теперь знай. Когда Алиса сняла его в магазине, так у бедолаги слюни потекли. Я хотел дать ему коврик с машины, чтобы вытер, да жалко стало портить вещь о такую рожу. Во, гляди, в автобус входят.

-  Ну и куркуль, мать его,- выругался Интендант,- такую девочку и в автобус... Трогай потихоньку за ним.

-  Слышь, Илья, можно ведь еще успеть крутануть торгашей, у меня кое-какой компромат собрался, да и рэкету не до нас будет. У них сейчас война.

-  С кем воюют?

-  Шамиль что-то против Горохова пошел, видишь ли, говорят, Шамиль нечисто...

-  Баста! - перебил его Интендант.- Ты знаешь, что Шамиль в законе?

-  Слышал, а что?

-  Да так, Димон, запомни одну вещь: воры в законе - одаренные, всесторонне развитые люди,  которые по Праву ума, а не силы и власти денег занимают высокое положение. Помимо того они с малолетства проверенные, и никто не имеет права сомневаться в их порядочности. И не только сомневаться, а даже думать. У кого и что с ним, не нам обсуждать. Если ты за них что-нибудь ляпнешь в другом месте, то тебе не поможет твоя военная сноровка, при всей твоей физической силе тебе не избежать того..., короче, ты понял.

-  Да я, Илюха, о них ничего плохого не говорю.

-  Еще бы ты говорил,- перебил его Интендант,- думать не смей. Законные воры - это образец порядочности и нравственности, запомни это, Димон, и давай к этой теме больше не возвращаться.

Остаток пути проехали молча. И, вернувшись к дому, в который должна была войти Алиса с клиентом, остановились, не доезжая трех подъездов.

-  Извини, Илюха, тренькнул не то...

-  Да ладно,- отмахнулся Интендант,- ты же не в курсе нашей жизни. Но все-таки запомни эту истину... - и после недолгой паузы продолжил.- Если реально на вещи смотреть, без всего и так все ясно.

-  Не понял,- сказал Дима.

-  Вот ты, Димон, слышал когда-нибудь, чтобы вор в законе был плохим человеком?

-  Нет.

-  Видишь, ты мог плохое слышать о любом президенте, а о воре никогда, это уже само за себя говорит, что случайных людей среди законных воров не бывает, так как души у них чистые, как у святых, и жизнь вся как на ладони...

Диалог пришлось прервать из-за появившегося объекта.

- Привела-таки, молодец,- похвалил Илья,- вот что, Димон, возьмешь сумку с деньгами и зашмонаешь карманы, нужен ключ от его хаты.

-  А если заметит меня?

-  Накатишь по шарабану, чтобы отдохнул. Да и Алису подождешь в подъезде, если кипеш какой подымется, заткнешь глотку этому козлу, а теперь давай с богом.

Дима выйдя из машины, тихо пошел к подъезду, в который Алиса завела клиента. Поднявшись на второй этаж, он остановился у двери, прислушался, и, ничего не услышав, тихо приоткрыл дверь.

Из комнаты доносились блаженные стоны Алисы. Димон, тихо войдя и приоткрыв дверь, обнаружил сумку на обувной полке. Вытряхнув и распихав содержимое по карманам, он обыскал куртку. Ключи оказались тоже здесь, что упрощало дело.

Далее, осмотрев карманы и не найдя ничего интересного, он заглянул в комнату. Голова Толика покоилась на подушечке по направлению к двери, а задница Алисы на его лице. Подав ей знак, что уже все, он с отвращением посмотрел на чудика, который смачно покрывал поцелуями взасос женский орган. Алиса же, держась одной рукой за спинку дивана, послала воздушный поцелуй Димону, сопроводив его своей широкой, очаровательной улыбкой.

Илья крутил окуляры в ожидании, когда появятся действующие лица этого спектакля. Осмотрев все, что было в поле его зрения, он переключился на подъезд как раз в тот момент, когда Алиса с Димоном вышли под ручку. Следом за ними выскочил Толик с разъяренным лицом и кинулся к Алисе. Дима, ударив его ногой в грудь, отчего тот отлетел к парадной двери, спросил:

-  Это что за дятел, дорогая?

-  Милый, откуда я знаю?! Я ведь не могу запомнить лица, на которых сижу.

Димон, вытащив наган, спросил у Толика:

-  Тебе чего, приятель?

Илья, наведя резкость, направил бинокль на лицо Толяна, которое сначала застыло, затем обмякло, челюсть отвалилась, только что изображенная на нем ярость сменилась на ничтожно-жалкую гримасу козленка, попавшего к обеденному столу волка. Подобной смены выражения лица Интендант не видел ни у одного клиента за все время своей нескучной деятельности.

Спустя пять минут они подъезжали к кинотеатру "Аврора".

-  Заверни сюда, Димон,- сказал Илья, показывая на плац.

Как только Дима остановил машину, Илья распорядился:

-  Короче, Димон, быстро к Толяну в хату и сделай шмон, там должны быть еще деньги, а мы с Алисой подождем тебя здесь.

-  Лады, только я на дальнюю быстренько сбегаю.     - Ты по-большому? - спросил Интендант.

-  Желательно бы.

-  Тогда вот что, найдешь деньги и, оправившись на бумажку, положишь их взамен взятого.

-  Тебе приходят чертовски великолепные мысли,- сказал, смеясь, Дима и, выйдя из машины, побежал через дорогу.  Интендант,  повернувшись к Алисе. спросил:

-  Ты как относишься к минету?

-  Положительно,- ответила она улыбаясь.

-  Тогда перелазь, я тебе дам на прощание интервью.

-  Да ты что, Илья?! Народу вон сколько ходит.

-  А что тебе народ, если тебя под приборной доской не видно будет.

-  Ох, мужики, мужики! Все вы одинаковые,- вздыхая, проговорила она, перелезая на переднее сиденье.

Дима вернулся с тяжелой сумкой.

-  Ты что? В кумиры себе Шуру Балаганова выбрал? - спросил Интендант.

-  Шуру не Шуру, а десять штучек нашел.

-  Наложить-то туда не забыл?

-  Нет,- ответил Дима, бросив сумку на полик заднего сиденья,- деньги были в коробке из-под торта, аккуратно перевязанной веревочкой. Я так же связал и положил на место после того, как оправился.

-  А что за металлолом в сумке?

-  Это другой компот. Наш клиент, оказывается, стволами приторговывает, я двадцать три автомата "Калашникова"  нашел,  в  основном,  старого  образца,  с деревянными прикладами, вот и пришлось затворы да бойки вынуть, пусть теперь наваривается.

-  Да... - протянул Интендант.- Вот откуда у него масса знакомых, продает стволы и сразу ментов клиенту на хвост садит.

-  Ты так думаешь? - спросил Дима.

-  Конечно, из пяти стволов обязательно один ментам попадет, и тот, кто купил, как миленький скажет, у кого.  Мусора за ствол душу вытрясут,  а я глубоко сомневаюсь, что ими окажутся такие стойкие деляги как Александр Матросов. Да и клиентами у него могут быть только кооператоры, а духу у тех, сам знаешь, сколько...

-  Бог с ними, сейчас-то куда тронем?

-  До Дуни, мне у нее надо кое-что забрать. Выехав на основную дорогу, они увидели Толика, с уныло опущенной головой следовавшего домой.

Просмеявшись всю дорогу и сожалея, что нет возможности увидеть его физиономию, когда он обнаружит пропажу, компания подкатила к дому, где проживала Дуня.

Интендант не успел подойти к подъезду, как оттуда вышла сама Дуняша с большой коричневой сумкой и, конечно, в сопровождении любимого племянника.

-  Далеко собралась? - спросил Илья.

-  В Балезино, к матери.

-  Как наши дела?

-  Отлично, Илюша, двадцать тысяч могу дать сейчас, а полторы после. Я немного потратилась.

-  Хорошо, Дуня, ты мне лучше вот что скажи, из Балезино идут поезда на Москву?

-  Конечно идут. А что, ехать собрался?

-  Да, на местный поезд опоздал, а до завтра ждать нет времени.

-  Ты на чем собрался ехать?

-  На автобусе, на чем же еще? Постой-ка, Дунь, я поговорю с приятелем, может, удастся уболтать, чтобы он на своей тачке нас отвез - с этими словами Илья, повернувшись, быстро повернулся и влез в машину.

-  Димон,  слушай сюда: сейчас ты меня с этой бабенкой в Балезино отвезешь  и, считай, что ты свободен совсем,  да,  чуть не забыл,  на твою ксиву с распиской.

Илья полез во внутренний карман куртки и, вытащив обещанное, отдал Диме.

-  А как деньги будем делить?

-  Мне отдай то, что у Толика в сумке взял, это исконно мое, а то, что дома нагрел,- ваше, поделись с Алисой.

-  Как скажешь,- ответил Дима,- я хоть и скромный, а от денег еще на одну тачку не откажусь,- и, обратив свой взор к Алисе, спросил:

-  Тебе сколько отстегнуть?

-  Смотри сам,- ответила она.

-  Тридцать штук хватит?

-  За глаза.

-  Не, Алиса, чтобы без обиды, а то подумаешь, что...

-  Ничего я не подумаю,- перебила она его,- пятьдесят штук за день, и чтобы я сказала "мало", да ты что?

-  Тогда по рукам,- сказал Дима и поделил деньги. Илья, взяв свою долю, вышел и помог Дуне дотащить сумку до машины.

Приехав в Балезино, Интендант попрощался с Димой и Алисой, отправив их с наилучшими пожеланиями к сопутствующей удаче, и переключился на мысль о том, куда следовать дальше.

Дуня пошла за билетом, а ее племянник Сережа пригласил Интенданта посетить близнаходящийся магазин.

Подходя к прилавку винно-водочного отдела, он обратился к Илье:

-  Поговори с продавщицей.

-  О чем?

-  Какая разница, у тебя это хорошо получается. Не успел Илья открыть рот, как Сережа зашел за прилавок, но, когда он входил в подсобку, его остановила выходившая оттуда одна из работниц магазина:

-  Ты куда, мальчик?

-  К маме,- ответил Сережа и, не глядя на нее, прошмыгнул за дверь.

Женщина, пожав плечами, вышла из отдела. Илье же ничего не оставалось, как рассказать продавщице туфтовые анекдоты, и пока та смеялась, Сережа вынес благополучно целую сумку водки. Нагнав его на улице, Интендант отвесил ему смачный подзатыльник.

-  Паршивец, ты на что дядьку толкаешь?

-  Да брось, Илюха, нормально все же прокатило. Видя, что толку от его уговоров не будет, Интендант молча пошел вперед.

Дуня ждала с билетом по ту сторону дороги и, сказав, что поезд в одиннадцать вечера, пригласила пока к себе.

-  Далеко это, Дуня? - спросил Илья.

-  Да нет,  если наперерез через поле, то минут десять.

Пока они шли до дома Дуни, она упала раз десять, и вот на подходе, вроде бы облегченно вздохнув, думая, что прибыли, они наткнулись на ручей.

-  Фу ты, черт,- выругалась Дуня,- совсем забыла об этой канаве, давайте возьмем вправо, там мостик.

Мостиком оказалось бревно, которое сюда мог притащить только придурок.

Дуня, встав на бревно, чудом восстановила равновесие, еле утвердив на нем свою тушу. Не успел Интендант выразить восхищение, как она, опрокинувшись, скатилась вниз.

-  Как, Сережа, тетку перетаскивать будем? - спросил Илья.

Но думать им не пришлось. Дуня, закинув сумку за плечо, форсировала канаву вброд.

-  Моя тетя герой! Я всегда говорил! - высказал свое неподдельное восхищение Сережа.

Подойдя к первому ряду домов, они встретили большеголового рыжего мужика с оттопыренными ушами.

-  Черткем, Никита,- поздоровалась с ним Дуня на местном наречии.

-  Умой, Джеч Буреч,- ответил мужичок и вскинул руку, будто приветствует фюрера.

-  Кто это такой? - спросил Интендант Сережу с улыбкой.

-  Дядька,- ответил юноша и, сплюнув, выругался,- послал бог родственничка!

-   Откуда такой веселый? - спросила его Дуня.

-  Лошадь с жеребенком продал, обмываю,- ответил Никита.

-  Это давно пора, а то развел скотины, только здоровье гробишь.

-  Ты не права, Дуня,- лепетал пьяный Никита,- без скотины никак нельзя.

Так, споря, всей компанией зашли к Дуне расслабиться, так сказать.

После второй стопки Никита изрядно надоел Интенданту своей коровой, которая, якобы, за раз дает два ведра молока.

-  Никита! - занервничал  Илья,- отстань! Достал ты меня своей коровой.

-  Ничего не достал. Ты хоть видел мою корову? Да такой во всей Удмуртии нет, ее...

-  Брось,   Никита.  У нас  на  Керегетасе коровы лучше...

-  Ничего не лучше!!! - заорал Никита.- Ты мне хоть одну покажи, чтобы два ведра за раз давала. А, молчишь, так вот и не хвастай, а то у вас на Киритаки.

-  Керегетасе, Никита,- поправил его Интендант.

-  Кири... Кири... Черт с ним, какая разница.

Интендант, в корень разозлившись, решил компенсировать нервотрепку и, вытащив Сережу из-за стола якобы в туалет, спросил в сенях:

-  У вас по хозяйству негашеная известь найдется?

-  Есть, а сколько надо?

-  Килограмма два и уксуса бутылку сообразишь?

-  Конечно, какой разговор. А зачем?

-  Сейчас увидишь. Короче, Сережа, ты деньги хочешь заработать за десять минут?

-  Да, всегда хочу! А что делать?

-  Пойдешь сейчас к Никите, втихаря приведешь его корову в ваш сарай и заодно притащи туда известь и уксус. Да, пару целлофановых пакетов и, желательно, если есть, резиновые перчатки и изоляционную ленту, усек?

-  Усек,- ответил юноша.

-  Тогда давай, не тяни. На улице, слава богу, темно, никто не увидит.

-  Вернувшись за стол, Интендант поддержал компанию, выпив с Дуней и Никитой еще стопку, после которой снова обрушился шквал слов о корове.

-  Никита! - прервал Интендант,- Моя корова даст три ведра, а не два.

-  Не может быть! Врешь ты все!!!

-  Сядь в натуре,- остепенил его Интендант.- А если даст три ведра сейчас, что тогда?

-  Если она хоть два даст, то я тебе две тысячи прямо сейчас за нее дам.

-  Покажи деньги.

Никита полез в карман, вытаскивая из него смятые купюры.

-   Верю, верю,- остановил его Интендант,- ты посиди, а я сейчас корову приведу,- и, налив Никите стопку, вышел.

Сережа в этот момент как раз загонял корову в сарай.

-  Свет здесь есть? - спросил Интендант.

-  Есть,- ответил Сережа и щелкнул выключателем. Интендант, оглядев корову, одобрительно кивнул.

Животное было черного цвета с рогами, изогнутыми вниз, что упрощало дело.

Взяв перчатку, он всунул ее в целлофановый пакет и, налив туда уксус, надел на рога, замотав изоляционной лентой. То же он проделал со вторым рогом.

-  Тащи полведра воды,- сказал он Сереже.

Когда тот принес воду, он выждал некоторое время, пока рога не обмякнут. И только когда убедился, что они поддаются, снял с них перчатки с содержимым и выгнул рога вверх. После этого, бросив известь в ведро, болтанув, выплеснул ее на бок корове, гасив прямо на шкуре. Животное издало неподражаемый звук и запрыгало, брыкаясь. Сережа закрыл барьер, как только Интендант выскочил оттуда, и они, дождавшись, пока корова успокоится, решили идти в дом. Буренку было не узнать: рога смотрели вверх, а на боку красовалось белое пятно и выглядело таким, как будто с ним буренка и родилась.

Войдя в дом, Илья выпил еще стопку и спросил Никиту:

-  Ты корову доил сегодня?

-  Нет, сейчас пойду доить, а что?

-  Сначала мою подоишь.

-  Что, привел?

-  Да, пошли,- и, встав, потянул Никиту за рукав. Войдя в сарай, знаток надоев, покосившись на животное, сказал:

-  Что-то у нее глаза мутные!

-  Еще бы,- ответил Интендант,- ну ты и пассажир! Ее год доят, а один раз трахают, и после этого ты хочешь, чтобы у нее глаза были как у ясного сокола.

Никита шмыгнул носом, поставил ведро и принялся за дело. Вскоре он был доволен результатом, приговаривая:

-  Отличная корова, лучше, чем моя буренка, два ведра выдоил, а там еще полно...

-  Ладно, ладно,- перебил его Интендант,- пошли в хату, выпьем за здоровье коровы и сочтемся.

Спустя десять минут Никита с радостью выложил деньги, восторгаясь таким удачным приобретением, и пошел покупку отводить к себе в хлев. Остановившись на пороге, он высказал промелькнувшую у него мысль:

-  А откуда ты ее привел?

-  С поля,- ответил Интендант,- она там у меня паслась.

Никита махнул рукой и вышел, ничего не соображая. Тем временем Илья отсчитал двести рублей Сереже и сказал, чтобы тот убрал следы извести.

-  Надолго уезжаешь? - спросил юноша.

-  Навсегда.

-  Остался бы, у меня сеструха красивая, может быть, женился бы.

-  Ну уж нет, малыш, сестричка твоя мне не нужна. А если тебе еще два стольника надо, так и скажи.

-  Да что ты, Илья, бесплатно...

-  Даром не надо,- перебил его Интендант и обратился к Дуне:

-  Ты готова?

-  Да! Пшли,- ответила та пьяным голосом и, покачиваясь, пошла к двери.

На вокзал возвращались в обход по дороге, но Дуня все равно умудрилась упасть раз десять.

Поезд прибыл с опозданием на десять минут, и его стоянки, естественно, сократились. Интендант так и не понял, как они с Дуней оказались пред закрытыми дверями вагона. Потарабанили, но им никто не ответил.

-  Спит, наверное, проводник,- сказала Дуня. Интендант, покосившись на нее, грозно прикрикнул:

-  А мне от этого не легче!

-  Че орешь? Щас улажу!

-  Давай, родная, а я погляжу.

Дуня, оглядевшись, остановила свой взгляд на двухметровом бревне.

-  О! Вот он выход! - и, подняв его над головой, разбежалась с топотом, как мамонт, ударив бревном о стекло, которое мгновенно разлетелось на куски. Илья, недолго думая, влез в тамбур и не успел отряхнуться, как на шум вышел проводник.

-  Ого! Ну и дела! Как это ты умудрился?

-  Это не я,- ответил Интендант,- а она,- и показал пальцем на улицу.

В это время поезд уже тронулся, и проводник с Ильей посмотрели вслед удаляющейся Дуне, которая несла на плече бревно, вероятно, прихватив его на дрова.

-  Что она, чокнутая, что ли? - спросил проводник.

-  Сам ты чокнутый,- ответил Интендант.- Удмуртию проезжаешь, страну чудес, соображать надо.

ЧАСТЬ IV. МИССИОНЕРЫ

После того, как Интендант покинул пределы Узбекистана, у его друзей возникли разногласия с законом. Юра откуда-то взял моду угонять частные автомобили, которые после проката просто бросал на дороге. И вскоре, попав в переделку с угоном, он был арестован и ждал суда.

Повар же, сильно огорченный потерей друга, кинулся с деньгами к единственному свидетелю в надежде замять дело или, на крайний случай, скосить срок. Последний оказался патриотом и поднял крик, якобы его дискредитируют и заставляют пособничать преступникам. Повар был человек горячий, в порыве гнева он прибег к пещерному методу и огрел свидетеля березовым поленом. После чего тот был госпитализирован и остался с вечной улыбкой на устах, которая была обращена к солнцу все двадцать четыре часа в сутки.

Срок Юре действительно скостили, так как свидетель не мог сказать суду ничего вразумительного, и он отделался годом. Но зато Повару суд засветил пять лет строгого режима.

Таштюрьма отличалась от подобных заведений тем, что здесь было проще насчет всего, в чем нуждались обитатели этого учреждения. К услугам заключенных (естественно, для тех, у кого водились деньги) здесь было все: анаша, опий, водка и даже женщины.

Повар четвертый день кряду находился в скверном настроении, вышагивая по камере и ругая Юру и себя на чем свет стоит. Были деньги, хата, женщина, нарисовалось интересное дело, и на тебе, все рухнуло в один миг.

-  О боже! Прости мою душу грешную! - прервал размышления Повара мужичок лет пятидесяти, ждавший суда, который должен был состояться в этот день.

-  Че это с ним? - спросил Повар у долговязого верзилы, залетевшего за разбой.

-  Срок большой светит,- ответил тот,- этот жмурик с одним лепилой-гинекологом малолетку отжарили, а теперь вот грехи замаливают.

-  Не хватало еще,  чтобы наш дом в монастырь переоборудовали,- сказал Повар и подошел к просящему у бога снисхождения.

-  Слушай, мерин! Прекрати ныть, не то по гыче схлопочешь!

-  Да я тихо к господу... - начал было лепетать мужичок, но Повар прервал его, ударив с размаху тапочком по голове.

-  Бога вспоминал, сука! А когда малолетку хорохорил, бога не помнил? Сколько ей лет было?

-  Три-три-тринадцать,- еле-еле выговорил богом обиженный.

-  Ну, падла! Дитя вдвоем... - Повар, разъярившись, не договорил, ударив взломщика лохматых сейфов кулаком в челюсть, отчего тот отключился, ударившись о стенку.

Бессознательное состояние жертвы не смутило Повара, и он, попинав его до усталости, лег на свою шконку перевести дух и успокоить нервы. Но тут его чуть не вывел еще один нытик. Им оказался домашний боксер, который лежал с деловой миной на физиономии, закинув руки за голову, и проклинал свою супругу, которая упрятала его сюда:

-  Ну, сука, я ей по пятьсот бабок в месяц носил, хату выбил, обувал, одевал...

-  Ты! Гундос вонючий! - прервал его Повар, повернув голову.- Не порть атмосферу. И вообще, что ты за яйцо? Я гляжу, ты весь на понтах.

-  Да я просто так, немного разнервничался,- миролюбиво ответил домашний боксер, застенчиво улыбаясь, видно, боясь разбудить зверя, который в душе Повара только было начал успокаиваться.

-  Слушай, мужик,- сказал Повар спокойным голосом, садясь на корточки,- ты здесь пассажир временный, одним словом, нуль, и свой деловой тон выбрось из лексикона, иначе люди тебя неправильно поймут. А говорю я тебе это потому, что ты лох. Баба тебя забыла, а ты одевал, обувал, да дурить их надо, а не обеспечивать! И вообще, подвяжи свою метлу, чтобы она не ныла, и без того тошно. Понял?

-  Понял,- ответил боксер и обиженно опустил глаза.

В камере воцарилась тишина. Но вскоре внимание всех обитателей переключилось к решке. Долговязый тянул коня.

-  Встань к волчку,- сказал Повар домашнему боксеру и обратился к долговязому.

-  Кому малява?

-  Если хочешь, то тебе,- ответил тот, читая записку,- жучки накатали от скуки.

-  Женщины - это интересно, они всегда вносили разнообразие в мою жизнь,- сказал Повар, влезая на вертолет ближе к окну.

Этажом ниже оказалась женская камера, и Повар, не упуская возможности разнообразить быт, устроил интенсивную переписку. И к концу следующего дня выкинул номер, который надолго остался в памяти тех, кто находился в это время в таштюрьме.

Поутру он сделал заявление и пригласил прокурора по надзору, мотивируя это тем, что, дескать, он, его величество Александр Поваров, решил срочно жениться. Прокурор по надзору, естественно, вызвал его к себе, так как это была не жалоба на содержание и т. д., значит, дело не терпело отлагательства. Также он распорядился привести невесту Повара, восьмидесятидвухлетнюю бабушку Гюль-Пе-Пе, сидевшую этажом ниже. Невеста Повара, несмотря на возраст, была крепкой волчицей. Сгорбленная от возраста и черная от чефира и табака, она напоминала головешку из потухшего костра.

Гюль-Пе-Пе имела семь судимостей, и в тот год, когда Повар родился, она уже отсидела лет двадцать в сталинских лагерях. Несмотря на возраст, у нее сохранились два передних зуба, и она ходила легкой вразвалочку походкой.

-  Привет, начальник! - поздоровалась она, входя в кабинет.

-  Гражданка Гюль-Пе-Пе, доложите, как положено: осужденная такая-то, статья такая-то, срок...

-  Брось! Ты че, в натуре! - перебила она его.- Я тебе че? Овца нестриженная? Я НКВД в тридцать седьмом так не докладывала, а тебе, думаешь, раскланяюсь?

-  Ладно, любовь моя, не понтуйся, а лучше присядь ко мне,- прервал ее Повар.

-  А, дорогой ты мой! Сокол мой ясный! Ты ли это? - воскликнула Гюль-Пе-Пе и бросила свое костлявое седло на колени Повара, обняв его за шею и улыбнувшись прокурору по надзору, обнажив два своих зуба, от вида которых блюстителю закона стало не по себе.

После недолгих дебатов, убедившись, что это не шутка, блюститель закона дал добро на брак. Аул ожил от такого события, и к вечеру вся семья передавала наилучшие поздравления новобрачным. Так прошла неделя, и вот настал день, когда они расписались. Молодым определили изолятор на три дня, которые должен был провести с ней Повар накануне этапирования его в Навоинскую зону.

Они шагали гордо по коридору: стройный двадцатипятилетний Повар и обаятельная восьмидесятидвухлетняя Гюль-Пе-Пе. Кормушки в честь такого события надзиратели открыли, чтобы Повар мог ясно и отчетливо услышать советы арестантов о том, как лучше удовлетворить супругу в брачную ночь.

Столько улыбок и смеху не было ни в одной тюрьме мира, смеялись все, как арестанты, так и надзиратели, даже овчарки и те с любопытством смотрели на такую уникальную пару.

Гюль-Пе-Пе, взяв под руку супруга, склонила голову к его плечу, выражая свой неподдельный восторг и изображая счастливую улыбку. Повар же, напротив, был очень серьезен, как человек, который сделал решающий шаг в жизни, который принесет его душе благополучие и покой.

Попав в зону, Повар был встречен одесситами, которые были практически во всех лагерях Союза.

-  И где только не встретишь земляков,- поприветствовал их Повар.

-  Только там, где хорошо, а где хреново, мы всегда есть,- ответил ему скуластый мужик лет сорока по прозвищу Разгуляй.

Крепкие плечи, проницательный взгляд и волевое лицо говорили о нем как о человеке бывалом. Возле него стояли два молодых парня лет двадцати с крепкими мускулами и массивными кулаками. Это были Петро и Серж с района Черноморки. Повар их видел раньше, но лично знаком не был. Однако был очень рад повстречать земляков за тридевять земель. И только теперь он увидел Валеру Стэца, вечного студента и завзятого хулигана, в прошлом чемпиона Украины по борьбе в среднем весе.

-  Какие люди!? Стэц! Вай, да вы что? Все хором решили осмотреть достопримечательности Востока?

-  Погоди, Повар, я тебе еще кое-кого сейчас покажу, это будет для тебя действительно сюрпризом,- сказал Стэц, здороваясь и приглашая земляка в барак.

Войдя в помещение, они увидели Кольку Жигана, во всей красе, изрисованного как Третьяковская галерея. Коля рычал на шнырей, которые заправляли шконку, приготовленную в честь прибытия Повара, и вытирали новую тумбочку, выменянную Разгуляем за пачку сигарет в придачу к старой.

-  Придурок! - крикнул Стэц.- Ты че,  в натуре, орешь как потерпевший.

Жиган обернулся, обнажил в улыбке вставленные рондолевые зубы и, пригнувшись, разведя руками, завопил:

-  Кого я вижу?! Твою мать! Повар!! Аи да ништяк! Вот теперь чую, заживем. Я всегда говорил, тебя нам не хватает, а то с этими мудилами скоро по зоне пойдешь с протянутой рукой.

-  В чем дело, Колян? - спросил Повар, поздоровавшись и проходя в дальний угол барака, где располагалась семья земляков.

-  О-о-о,- протянул Жиган,- делов море, один в непонятой вечно попадает, другой вообще все общаковые шайбочки в стары просадил...

-  Да ладно, фортуна временно отвернулась! - огрызнулся Стэц.

-  Фортуна! - передразнил его Жиган.- Помолчал бы, позор на нашу голову, не можешь играть -  не лезь. Послал бог родственничка, ни украсть, ни покараулить, тьфу!..- сплюнул на пол Жиган и крикнул шнырю:

-  Давай, родной! Взял самовар и запарил, быстро! Одна нога тут и другая тут.

Мужичок лет тридцати с покатыми плечами и бегающим взглядом молча схватил кружку и, сунув в карман пачку индийского чая, побежал в сушилку.

-  Чефир-бак какой-то фельдиперсовый,- сказал Повар, изображая выпуклость на одном боку.

-  Отличный самовар,- с блаженной гримасой, сжав кулак и оттопырив вверх большой палец, произнес Жиган,- мне его Риббентроп подогнал. Есть у нас здесь один шизик, гонит постоянно всякий бред. А так мужик ничего. Как-никак разнообразие между базар-вокзалами.

-  Да,- вставил Стэц,- Риббентроп еще тот овощ, сын знаменитой актрисы...

-  И Риббентропа,- смеясь, закончил за него повествование Разгуляй.

Риббентропом прозвали здесь старичка Кустова, рассказывавшего время от времени всякие небылицы, все его считали шизофреником, так как он пятый год кряду городил такую чушь, какую ни один актер мира не смог бы продемонстрировать, тем более такое длительное время.

На самом деле это был здравомыслящий человек с редким даром прикидываться ненормальным. Арестанты, хоть и смеялись над ним, но слушали охотно. Бесподобные небылицы Кустова снимали стресс, которому были подвергнуты все без исключения.

Кустову же это было на руку. Всерьез его никто не принимал, а с дурака спроса нет. В его жизнь никто не вмешивался, и он спокойно, не тратя нервы, досиживал свой срок, работая жестянщиком.

-  Ну и чем зона дышит? - спросил Повар, глядя на Жигана.

-  Кислородом,- ответил тот,- хоть и не первосортным, но кислородом. Да где сейчас лучше? Пятьдесят процентов зон ссучилось. А здесь, вроде бы, еще ничего, к залетным относятся нормально, за исключением москвичей и питерских.

-  Чем те-то не угодили?

-  А ты у Разгуляя спроси, ему приходилось с этой братвой якшаться.

-  Там пассажиры еще те,- со вздохом заговорил Разгуляй,- прошлый срок мне пришлось попыхтеть под Питером, так я только и ждал, как бы на дальняк этапом уйти. Влетел я по сто сорок четвертой, с Крестов, разумеется, в ближайшую зону и попал. А там система: за отказ от работы лишают всю бригаду посылок, свиданок, ну, короче, всей канители. Я, конечно, никогда не работал, в падлу, сам понимаешь. В отказ пошел. А после шизо-бригада мне разборки устроила, из-за тебя, да туда-сюда, ну, короче, меня взбесило. Если хотя бы мужики предъявили базар, а то какие-то пассажиры левые. Ну, не долго думая, я одного слегка пописал пером и с раскруткой ушел на Дальний Восток. Да дело не в этом, срок был малый, год всего дали, у меня кент бабки большие отвалил, и на тебе! Три года сверху.

-  А сюда как влетел? - спросил Повар.

-  А только откинулся и решил через Ташкент ехать, город как-никак хлебный. Но сложились обстоятельства, пришлось остаться погостить пятилетку.

-  Да-а-а, протянул Повар,- весело живете.

-  Ты тоже не скучаешь,- сказал Жиган,- мы слышали, что тебе удалось красавицу Гюль-Пе-Пе - под венец уболтать?                                                  

Семья разразилась дружным смехом, а Повар с невинным, как у младенца, лицом ответил:

-  А как же, нужно же когда-нибудь жениться, не век же в холостяках пропадать.

-  А если серьезно, на какой ляд тебе этот трюк?

-  Ты же знаешь, Жиган, что я сирота, никого у меня нет, передачи носить некому. А теперь нет-нет, да просвет будет в этой мрачной богадельне.

-  И что же ты думаешь, что она тебя подогревать будет? - заинтересованно спросил Стэц. - Она ведь так же, как и ты, срок тянет.

-  Ошибаешься,- ответил Повар,- она освободилась или, вернее, сегодня должна освободиться. А то, что она не только мне, а так же и вам поможет, можете Не сомневаться.

В это время принесли чай, и беседа приняла другой оборот. Семья ударилась в воспоминания о кофе, коньяках, женщинах и делах ратных на свободе.

Зона хоть и была черной, но отличалась от российских тем, что не надо было ходить застегнутыми на все пуговицы. Также не пресекалось, если есть в наличии, носить вольное белье и спортивные костюмы. Наличие табака, водки и наркотиков здесь также было в изобилии, были бы деньги.

Неделя прошла незаметно, Повар присмотрелся что к чему и был доволен, что не попал в места намного хуже этого. И вот зону взбудоражило, в крытки в этот день должен был прийти вор в законе Юлдаш. Те, кто имели грехи и безнаказанно творили беспредел, забеспокоились, так как знали, что даром это не пройдет, и отвечать придется за все.

Уткин, здоровый малый, заправлявший временно делами, суетился, гоняя шнырей и мужиков, чтобы был полный порядок в бараке и к приезду вора был приготовлен отменный плов.

После полудня в барак легкой походкой вошел крепкий худощавый мужчина. Возраст его определить было трудно. Темное усталое лицо и колкий проницательный взгляд говорили о гибком уме и твердости характера этого человека.

-  Здорово, мужики! - поприветствовал он с улыбкой, как у простого сельского паренька.

Мужики привстали, приветствуя его наперебой.

-  Да бросьте вы,- махнул он рукой,- как будто начальника встречаете. Не надо передо мной вставать, я не маршал, а вы не солдаты.

Пройдя до середины барака, он присел на табуретку и, закурив, стал оглядывать публику.

Мужики скучковались вокруг него, и завязалась беседа о жизни в лагере. В эту минуту подошел Уткин.

-  Юлдаш-ака, пойдем, в честь твоего приезда мы хороший плов сварганили.

-  Погоди, Уткин, сейчас мои мужики придут, поговорим о том, как у тебя здесь дела ладились, а потом поедим.

-  Юлдаш-ака, ты че, мне не веришь, я же с тобой с малолетства знаком, бочину я никогда не порол. Пойдем, покушаем, отметим такое событие, а разговор никуда не уйдет, тем более что времени у нас достаточно.

-  Юлдаш! - окликнули его два тридцатилетних мужика. Как позже выяснилось, это были авторитетные воры, пришедшие с ним этапом.- Разговор есть.

-  Присядь, Уткин,- сказал Юлдаш,- а я пойду, поговорю с мужиками о твоих делах.

Уткин побледнел, как смерть, и, присев, стал ждать исхода дела.

Прошло минут двадцать. В бараке была тишина, в том, что предстоят разборки, никто не сомневался. И кто с любопытством, а кто и со страхом, ждали Конца этих дебатов.

Вскоре Юлдаш вернулся с толпой мужиков примерно из тридцати человек. Пройдя в конец барака, он присел на табурет, и подозвав Уткина, спросил:

-  Ты на общак собрал двести тысяч, где они?

-  Вот, да понимаешь... - замялся тот.

-  Значит их нет. Хорошо, сколько и чего ты подогнал в бур и шизо?

Уткин молча опустил глаза, уставившись на носки сапог.

-  Тебе нечего сказать? - спросил Юлдаш.- Хорошо, подойдем к этому делу с другой стороны. Ты устраивал поборы с мужиков, начиная с табака и кончая деньгами, якобы для тех, кто сидит на киче, а на самом деле отдавал все барыгам вплоть до продуктов, которые те распродавали мужикам. Деньги же ты присваивал себе. Помимо того, ты зажилил ханну, колеса и траву, опять же с общака, правильно я говорю? Если нет, то скажи, значит, мужики гонят, и мы разберемся.

Уткин упорно молчал, и после длительной паузы Юлдаш сказал:

-  Тебе люди доверили общаком рулить, чтобы ты им смог помочь. Тем более, что большинство сидящих на куче туберкулезные больные, и вместо того, чтобы им хоть как-то помогать продуктами и куревом, ты все прикарманивал, удовлетворяя свою ненасытную натуру, Делясь со своими кентами, впрочем, с ними позже разберемся. Теперь о мужиках: они работают, и за счет них зона держится, и ты живешь также за их счет. Ц вместо того, чтобы их как-то уберечь от беспредельного натиска, ты их обираешь и пособничаешь тем, кто занимается беспределом. Как это называется, а?.. Молчишь? Скотство это. Уткин, скотство. И сейчас ты мне хотел пловом замазать глаза, так что ли?

-  Нет, просто мы же узбеки... - начал оправдываться Уткин, но Юлдаш перебил его.

-  Ты мне на национальные чувства не дави, я не нацист. Да, кстати о нацистах. Банзай! - обратился он к одному из воров.- Давай сюда этих барбосов.

Сквозь толпу вытолкнули трех узбеков лет двадцати пяти.

-  Так, это правда, что на девятке вы учинили беспредел на национальной почве по отношению к русским?

-  Да нет,- ответил один из них,- так, незначительный базар.

-  А если сейчас с добрый десяток людей подтвердит то, что вы двоих русских опустили и жаловали толпу расправиться с турками, то, что тогда?

Снова воцарилась тишина, и теперь Юлдаш, еле сдерживая нервы, повысил тон:

-  Я не знаю, кто вы. Демократы или партократы? Но не в этом дело. Скажите, кто вам дал право устраивать национальную расправу?! Покалечили и опустили людей, которые, чтобы не жить с позором, покончили самоубийством. Вы это называете незначительным базаром?! Так, что ли?!

Национальных героев забила дрожь. Грозный тон вора в законе не предвещал ничего хорошего. Это было ясно всем.

Дальнейшие разборки проходили в том же духе, и в итоге судьбу беспредельных лидеров вор в законе поручил мужикам, которые, единогласно проголосовав, сделали с ними то, что те творили со своими жертвами.

Утром, заварив чефир, семья беседовала о прошедшем дне.

-  Да... - протянул Стэц,- Бабай бабаем, а человек справедливый.

-  Еще бы, если бы не был справедливым, разве стал бы вором в законе, скажешь тоже,- съязвил Жиган.

Повар, до сих пор молчавший, прервал их дебаты:

-  Короче, мужики, вяжите это дело, еще не хватало вора законного для темы обсуждения выбирать. Не дай бог, кто услышит, греха не оберемся.

-  Мы че, разве плохое говорим? - возмутился Стэц, но его прервал Риббентроп, окликнувший Повара:

-  Тебя дубаки кличут, говорят, жена на свиданку приехала.

-  Спасибо, Риббентроп, за хорошую весть,- ответил Повар,- с меня причитается.

Семья разразилась хохотом, отпустив в адрес Повара Массу шуток, на что тот махнул рукой и пошел на выход.

Тем временем Гюль-Пе-Пе, бросив на вахте мандат о разрешении свидания со всеми резолюциями, а также паспорт, подверглась обыску, который учиняли здесь две женщины в званиях сержантов, специально поставленные для осмотра слабого пола.

Одна из них, открыв паспорт, обратилась к Гюль-Пе-Пе:

-  Бабушка будете или мать?

Гюль-Пе-Пе, возмущенно подняв брови и тряся полусогнутой с оттопыренными указательным и мизинцем рукой, выпустила на нее лагерную трехэтажную брань:

-  Яка бабушка?! Яка мать?! Разверни ксиву, овца позорная, там чекуха! Жена законна! Пенелопа ты облевана, на себя посмотри...

-  Поварова! - прервал ее хозяин, вышедший на вахту.- Прекратите скандал, иначе свидание не разрешу.

-  Все, все, начальник, молчу,- ответила ему Гюль-Пе-Пе, одарив его улыбкой и засветив при этом два единственных своих зуба, отчего тому, как и прокурору по надзору, стало не по себе, и хозяин, сморщившись, сказал:

-  Поварову можно только позавидовать.

-  А как же? Конечно, позавидовать, где сейчас еще такую верную найдешь? - ответила Гюль-Пе-Пе.

Начальник колонии не слышал, о чем она говорила, так как, пройдя через вахту, вошел в зону, а Гюль-Пе-Пе все распиналась, описывая нынешних жен арестантов.

Повар развязной походкой с гордо поднятой головой вошел во дворик, где сидело более десяти посетителей, беседуя и угощая вольными продуктами своих родственников, отбывавших наказание.

Гюль-Пе-Пе сидела на третьей скамейке в левом ряду, положив две авоськи на колени и держа их за ручки в полуприподнятом положении. Во рту у нее тлел чинарик папиросы "Беломорканал".

Повар, как будто не замечая, прошел мимо нее своей разгильдяйской походкой, и, пройдя в конец дворика, повернулся, не глядя на нее, пошел в обратном направлении.

Глаза Гюль-Пе-Пе заморгали то ли от дыма, который шел из окурка, то ли от недоумения, понять было трудно.

Присутствовавшие, как посетители с арестантами, так и блюстители закона с любопытством наблюдали за этой женщиной. Повар, проходя мимо своей супруги, резко остановился, повернувшись к ней, и спросил:

-  А ты что здесь делаешь?

Гюль-Пе-Пе, старая волчица, которая отсидела немало сроков и, разумеется, за словом в карман не лезла, тут растерялась, открыв рот, отчего окурок выпал изо рта и прожег подол платья. После недолгой паузы она, бросив авоськи, развела руками и выпалила:

-  М... тебе привезла!!!

Наблюдавшие разом взорвались от смеха, хватаясь за животы. Из единственного окна со стороны зоны показались головы арестантов, всем было интересно посмотреть на супругу Повара. Это был финиш. Зона загудела, перетирая этот оригинальный случай.

Повар же, отлично отдохнув, попив и покурив вдоволь в таком славном обществе Гюль-Пе-Пе, по истечении трех суток вернулся в барак, где его с колкими шутками встретила семья.

-  Ну, как девочка, огонь? - спросил Жиган. Разгуляй сказал:

-  Я бы много отдал, чтобы увидеть, как ты там ее...

-  Короче! - перебил их Повар.- Валим на промку.

-  Да сейчас лакалка закрыта,- сказал Стэц.

-  Пойдем, да, кстати, отраву взяли?

-  У цирюльника заныкали,- ответил Разгуляй.

-  И сколько? - спросил Повар.

-  Килограмм пять-шесть, не взвешивали.

-  Добро, Гюль-Пе-Пе еще полкило ханки подгонит.

-  Сколько?! - удивленно спросил Стэц.

-  Пятьсот грамм.

-  А что она сразу вместе с анашой не перекинула?

-  Груз ценный, и поэтому решила кидать только тогда, когда я сам буду на фонаре,- ответил Повар.

-  Вот это да! Вот, да Гюль-Пе-Пе! Дай бог ей двести лет прожить! - воскликнул восторженный Жиган.

Спустя сорок минут семья влезла на крышу цеха в промышленной зоне, где на фонаре собралось десятка два арестантов, наблюдая за тем, как на воле разминается крепко сложенная широкоплечая девица в спортивном костюме, лет двадцати пяти. На голове у нее была повязана голубая лента, которая развевалась на ветру, когда она разгибалась, закрывая руки. Гюль-Пе-Пе стояла в окружении трех молодых девиц немного поодаль, облокотившись о мотоцикл марки "Ява", которых там было ровно пять, как и женщин.

-  Она что у тебя, рокер что ли? - спросил Жиган.

-  А как же, не халам-балам, Гюль-Пе-Пе все дела кнокает,- ответил Повар.

-  Да. Крутая подруга,- протянул Стэц. Гюль-Пе-Пе, увидев Повара, подняла руку, толпа на фонаре на минуту переключила свое внимание в сторону семьи одесситов.

Повар, также помахав ей рукой, крикнул:

-  Огонь!

Гюль-Пе-Пе что-то сказала девице, делавшей гимнастику, и та, кивнув ей головой, взяла с земли сверток и, немного отойдя, разбежавшись, бросила его на территорию зоны. Груз пролетел высоко над головами осужденных и, ударившись о вентиляционную трубу, упал на крышу.

-  Ого?! - удивленно сказал Разгуляй.- Мощная Девочка.

-  Это шнырь моей Гюль-Пе-Пе, она в прошлом чемпион Европы по метанию копья,- сказал самодовольно Повар.

Вслед за первым свертком перелетели еще два, после чего Гюль-Пе-Пе, заведя мотоцикл, помахала Повару Рукой и, отъехав, развернулась. Девчата также выехали ^ ней и встали, выжав сцепление и крутя ручку газа, сзади нее.

Гюль-Пе-Пе застегнула шлем, прикурила окурок и, помахав еще раз рукой, плавно отпустила сцепление, одновременно выжав газ, от чего мотоцикл, проехав метров, пять на заднем колесе, устремился, набирая скорость, вперед по пыльной дороге. Девчата в ряд, как на демонстрации новой техники, одновременно изображали то же самое.

Арестанты были немного удивлены. В этот день было много пищи для разговоров.

Риббентроп громко стучал о тумбочку шваброй, моя полы в бараке. Остановившись, он посмотрел на Жигана и спросил:

-  В Газли землетрясение, слыхал?

-  Нет, а что?

-  Его сделал я!

Арестанты, резко навострив уши, собрались поближе, это было что-то новое, и всем было интересно, что выкинет Кустов.

-  И зачем ты это сделал? - спросил Жиган.

-  На свободе я там работал строителем, штукатурил, кирпичи клал, одним словом, все Газли построил. А теперь скоро на свободу выходить, работы нет, вот я и решил землетрясение сделать.

-  Что ты гонишь, Риббентроп, тебе же еще три года пыхтеть,- сказал Жиган.

-  Ты, Коля, забыл, а я ведь в войну ротой огнеметчиков командовал. А скоро амнистия в честь сорокалетия победы, вот так-то,- сказал Кустов и принялся за прерванную работу.

Арестанты посидели минутку и, решив, что дальше ничего интересного не будет, с улыбками и прибаутками разошлись. Повар же, подождав, пока все уйдут, подозвал Кустова:

-  Риббентроп, иди сюда, с меня как-никак причитается,- и, вынув из-под матраса бутылку французского коньяка, залитого сургучом, угостил Кустова, налив ему полную кружку.

-  Спасибо, Повар,- поблагодарил Кустов, отхлебнув четверть содержимого.

-  Да не за что,- ответил Повар и протянул ему пачку "Опала",- угощайся.

Кустов взял одну сигарету и, медленно размяв, полез в карман за спичками. Повар же, подождав, пока тот прикурит, спросил:

-  Что за идиоты тебя сюда упрятали?

-  Маги-гипнотизеры,- ответил Кустов.

-  Кто-кто?

-  Маги-гипнотизеры, ну, коммунисты, они меня всю жизнь преследуют.

-  И чем ты им насолил?

-  Понимаешь ли, будучи семнадцатилетним юношей, в 41 году я принес чертежи "катюши" в Самаркандский райвоенкомат. Ну и маги-гипнотизеры присвоили себе это открытие, а меня отправили на фронт в штрафной батальон командовать ротой огнеметчиков...

-  Так что, ты "катюшу" изобрел? - перебив его, спросил Повар.

-  Да,  я,  но  это неважно,  после войны в сорок девятом меня какой-то черт дернул вернуться в Россию и после этого маги-гипнотизеры мне жизни не дают, бросают то в область химии, то физики, я делаю научные открытия, которые они присваивают себе. И вот последний раз они бросили меня в область медицины работать над продлениями ихних жизней. Ну, я, конечно, как здравомыслящий ученый, рассудил логически: если работать над продлениями ихних жизней, значит работать на самоуничтожение самого себя, и, конечно, отказался. Вот они и упрятали меня сюда.

-  А где ж ты был до сорок девятого года? - спросил Повар.

-  На юге Флориды,- ответил Кустов.

-  И что ты там делал?

-  Попал я туда вместе с нацистами в сорок пятом, так как был тогда немецким генералом, ну и пришлось бежать вместе с союзниками.

-  Кем, кем ты был? - переспросил Повар.

-  Генералом,- ответил Кустов с серьезным лицом, как будто его, честного полководца, хотят дискредитировать, и после недолгой паузы, глядя на Повара, продолжил:

-  Когда я был в роте огнеметчиков, в рейхе узнали, в каком я положении, и поручили "Абверу" разработать операцию по моему освобождению. Я ведь, ты слыхал, наверное, сын Риббентропа и знаменитой итальянской актрисы.

Когда Кустов говорил слово "знаменитой", то поднял палец вверх, при этом, закатив глаза под лоб, как будто читал "Отче наш".

-  Операция прошла удачно, и меня доставили в бункер к Гитлеру. Он меня, конечно, обнял, вытер слезу радости и присвоил мне чин генерала.

Повар был заворожен серьезностью и тоном, каким Кустов рассказывал свою байку. Кустов продолжал:

- Мой фюрер хватался за голову от неудач Сталинградской и Курской битв. Тут в игру вступил я! И, двинув своей армией с двух флангов, обратил в бегство американцев. И тогда весь немецкий народ не кричал уже: "Хайль Гитлер!". Он кричал: "Хайль барон фон Кустов!"

В разгар рассказа их вновь окружили арестанты. Но Кустова было не остановить, он, срываясь на крик, рассказывал о своих доблестных подвигах во имя фюрера, Арестанты укатывались, хватаясь за животы.

Не смеялся один Повар, он увидел брешь в актерской игре Кустова, и вскоре это подтвердилось. Первое, Кустова действительно освободили, так как он был во время войны командиром взвода, награжден боевыми орденами, также все узнали, что он был контужен. Второе, Кустов признался Повару, что пришлось гнать, так как необходимо было освободиться, потому что у него была зарыта приличная сумма, и он, как человек, знающий экономику, боялся денежной реформы.

Поезд прибыл в Одессу. Интендант, сойдя с подножки на перрон, взглянул на небо, тучи рассеялись, значит, можно было пройтись.

-  Время скажите, пожалуйста,- спросила у него сошедшая за ним пассажирка.

Интендант, вскинув руку и отдернув рукав, обнаружил, что часы уплыли. "Да,- подумал он,- Одесса неповторима". И оглядел перрон.

В глаза ему бросился юноша лет пятнадцати, идущий вялой походкой к зданию вокзала. В руке, которой он почесал затылок, был журнал "Мурзилка". Интендант, догнав его, схватил за шиворот и грозно сказал:

-  Отдай котел, сучонок!

Мальчишка, вскинув брови, возмущенно произнес:

-  Какой такой котел, дядя?! Может, вам и кастрюлю принести, и, вообще, что вы себе позволяете?!

-  Я тебе бестолковку...

Договорить Интенданту не дал солидный мужчина лет сорока, взявший его за плечо:*

-  Оставь моего сына в покое, иначе... О... Интендант! - воскликнул он.- Вот да номер. Откуда? Каким ветром?

Только теперь Илья узнал Жатого.

-  Здорово, как там дед?

-  Помер давно, уже восемь лет как, схоронили, а ты где пропадал?

-  Потом, Жатый. Скажи своему отпрыску, чтобы мой котел вернул.

-  Отдай котел человеку,- сказал Жатый.

-  Хорошо,- сказал юноша,- только пусть хоть трояк даст, заработал ведь,- и протянул часы Интенданту.

-  Ну и жизнь пошла, за свои часы и то приходится платить,- вздохнул Илья и дал мальчишке пятерку.

-  Надеюсь, дядя, сдачу просить не будете?

-  Да пошел ты! - прикрикнул на него Интендант.

-  Дядя, вы плохо воспитаны, надеюсь, впредь вы будете более сдержанны,- ответил юноша и пошел вдоль перрона.

-  Да-а-а,- протянул Интендант,- борзый у тебя

отпрыск.

-  Что поделаешь, сейчас вся молодежь такая,- ответил Жатый и после недолгой паузы добавил:

-  А отпрыск-то не мой, а твой. Интендант сначала не понял, а потом спросил:

-  Как так?

-  Что, забыл, что у тебя здесь дети остались? Да ты посмотри внимательно, копия ты сам, только в двух экземплярах.

-  А где второй?

-  На привозе отирается. Тот в тебя пошел, в картишки наяривает.

-  Пойдем, Жатый, покажешь.

Придя на привоз, Интендант попросил Жатого остаться возле кооперативных лотков, а сам вошел в Мясную лавку, где трое подростков играли в карты.

- Примите? - спросил Интендант и, не дождавшись приглашения, сел на свободный стул, выложив пачку сторублевых купюр. Его сын, копия того, кто увел часы, сдавал карты. Илья внимательно вгляделся в его лицо, он ничем не отличался от своего брата, разве что одет был по-другому. Короткая кожаная куртка и поношенные джинсы говорили о том, что он относился к тем подросткам, которые любят подраться. Братец же его был одет в скромный выутюженный костюмчик, как и Интендант в молодые годы.

-  Прошелся червонцем,- сказал юноша с рыжей шевелюрой, сидящий слева от его сына.

Интендант, не глядя в карты, бросил тысячу на кон.

-  Штука дальше.

Сидящий слева пасанул, а его отпрыск бросил две в ход. Рыжий тоже пасанул, бросив карты.

Илья, не глядя, дал пять и посмотрел на сына. Тот, бросив также пять, вскрыл двадцать семь очей. Интендант вскрыл двадцать восемь и, взяв деньги, спросил:

-  Продолжим?

-  Конечно. - Ответил его отпрыск и взглянул на компаньонов. Те, покосившись, вышли, сославшись на то, что не имеют таких денег.

Интендант ловко переместил от угла колоду сначала в левую, а после с левой в правую. Так же ловко отправил стос и, развернув колоду веером на столе, показал тридцать шесть тузов. Далее, резко свернув и проделав ту же самую процедуру, выложил тридцать шесть шестерок. И после этого, собрав и перемешав колоду, спросил:

-  Ну что? Играть будем?

Отпрыск, настороженно посмотрев на него из-под бровей, спросил:

-  Ты что хочешь, дядя?

-  Какой ты умный, парень,- ответил Интендант,- а ты знаешь, что тебя давно ищут?

-  Правда, дядя, а я не знал, и кто же?! - удивленно

спросил он.

-  Ладно, парень, я думаю, тебе удостоверение показывать не надо, сейчас мы прогуляемся до одного заведения, КГБ называется.

-  Хорошо, дядя,- ответил его отпрыск с улыбкой,- я прогуляюсь, а ты отдохни,- и дернул за веревку, свисавшую с гардин.

Интендант не успел сообразить, как на его голову упало что-то тяжелое, и он, потеряв сознание, растянулся на полу. Очнулся он минут через пятнадцать, и первое, что увидел, пластмассовое ведерко под потолком.

-   Очухался, на хлебни,- услышал он голос Жатого. Сев, Илья хлебнул пива из горлышка бутылки и

спросил:

-  Это ведро что ли упало мне на бестолковку?

-  Оно самое,- ответил Жатый.

-  И что в нем?

-  Мешочек с песком.

На кой ляд ты его обратно повесил?

-  Все должно быть на своих местах, ты лучше скажи, куда сейчас тронешь?

-  Черт его знает.

-  Повара не хочешь увидеть?

-  А он что, здесь? - оживился Интендант.

-  Здесь, женился, на седьмой станции фонтана живет, кстати, ты свои карманы посмотри.

-  А что смотреть, я и без того знаю, что там ничего нет. Деньги и документы в кейсе, за исключением десяти штук, которые я в кармане держал,- и тут, вспомнив, Интендант встрепенулся, ощупывая подкладку пиджака. Валюта была на месте.

-   Пойдем что ли,- сказал Жатый, поднимая кейс, и, взяв Илью за локоть, вывел на воздух.

Привоз, как и много лет назад, гудел, только на месте клиента на этот раз оказался сам Интендант.

-  Граждане! Минуточку внимания! - раздался голос диктора из колокола, висящего на столбе.

-  Говорит администрация рынка! В толпе работает кооператив "Умелые руки", поэтому убедительно просим быть повнимательнее к своим вещам и содержимым карманов! Повторяю!

-  Да... Ну и дела,- протянул Интендант,- в наше время не предупреждали.

-  Времена меняются, стареем,- сказал Жатый и тяжело вздохнул.

Повар в семейных трусах и майке, которая ему была велика размера на четыре, кормил индюков кукурузой.

-  Пламенный привет труженикам села! - услышал он голос Жатого и, обернувшись, расплылся в улыбке шесть на девять.

-  Илюха?! Вот это новость! Аи да молодец! Вернулся-таки!

-  Я гляжу, ты плотно осел,- сказал Интендант.

-  Какой там,- посетовал Повар, приглашая их в дом,- сплю и вижу, как бы срулить куда, баба достала, денег ей не хватает.

-  А им всегда не хватает,- сказал Жатый,- так что не стоит обращать на это внимание.

Войдя в дом, Повар представил Интенданта своей жене Ларисе и пригласил к столу. В это время в комнату вошел мальчонка лет трех от роду и серьезным взглядом окинул незнакомых ему людей. Вытащив из корзины, стоящей на полу, яблоко, откусил.

-  Как жизнь, поваренок? - спросил его Интендант.

-  Нормально,- ответило дитя и тут же добавило,- я не поваренок, а Сан Саныч.

-  Ну, хорошо, Сан Саныч, ты мне вот что скажи, когда ты вырастешь, кем будешь, солдатом или матросом?

Сан Саныч, грозно посмотрев на Интенданта и прекратив жевать, сплюнул то, что у него было во рту, крикнул:

-  Ментом!!!

Друзья рассмеялись, а новоиспеченный Повар сиганул во двор.

-  Да... Ну у тебя и шкет,- сказал Жатый,- гляди вырастет, пойдет служить в милицию, и закричишь тогда караул.

-   Пусть только попробует в менты податься, своими руками удавлю,- сказал Повар,- правда, он мне отколол на днях номер, сказав: "Батя, а ты сволочь!".

-  А я его спрашиваю: "Почему?". А он: "Потому что не работаешь".

-  Ничего, Повар, мы тебе передачи будем носить,- пошутил Интендант, широко улыбнувшись.

-  Сплюнь,- ответил Повар.

В это время раздался крик его отпрыска:

-  Е бей! А, пусти!

Минутой позже вошла Лариса с бутылкой самогона и банкой огурцов.

-  Что там стряслось? - спросил Повар.

-  Да в лужу влез, извозился, как поросенок, еле в ванную его затащила, воды боится, как черт ладана, весь в папашу пошел.

-  Можно подумать, что я как чухан, неделями не моюсь,- огрызнулся Повар.

-  Да не об этом я, ты вот когда на рогах приходишь, так тоже эту лужу обойти не можешь. Сколько раз тебе говорила, засыпь. Завтра, завтра, только завтраками и можешь кормить...

-  Ладно, Лорка, вяжи этот базар, людей постесняйся.

-  А что мне стесняться...

-  Все! Баста! - прикрикнул Повар, ударив по столу ладонью.

Супруга, замолчав, вытащила огурцы, положила их на тарелку и удалилась.

-  Ну, рассказывай, где пропадал, чем промышлял? - спросил Повар.

-  Долгая история, потом расскажу, лучше ты мне расскажи, мы только что Валерика Стэца встретили, он кое-что поведал, это правда?

-  Смотря что.

-  Ну, то, что ты на бабуле женился в Ташкенте.

-  А, Гюль-Пе-Пе. Да, правда. Я тогда откинулся, дел с ней накрутил, со смеху можно помереть, как-нибудь на досуге расскажу.

-  А супруга твоя знает о первом браке? - спросил Интендант.

-  Да конечно, знает, поначалу, когда я говорил, не верила, а когда с Лариской в ЗАГС пошли, и она увидела чекухи о браке и разводе, так чуть в обморок не упала. До сих пор меня доканывает моей первой женитьбой. До того достала, не знаю, куда бежать.

-   Ну, ты и артист,- сказал Интендант.

В это время зашла Лариса и принесла две тарелки с салом и мясом.

-   Смотри, не утонул Сашка там, а то тишина подозрительная, на него не похоже,- сказал Повар.

-  Ой! - встрепенулась она и кинулась в ванную.- Сашенька, сына, что с тобой?!

-  Что!?  Не видишь? Тону же, курва! - раздался голос младенца.

-  Ах ты, зараза! Мало того, от отца хорошего слова не слышу, и ты туда же. Я тебе... - раздались шлепки и Сашкин крик:

-  Террор!!! Батя!!! Е бей!!!

Мужики схватились за животы от смеха. Чудо-ребенка произвести на свет мог только Повар, слов на это не требовалось.

-  Слов-то где таких нахватался? - спросил Жатый.

-  От отца,- ответила вошедшая Лариса,- от него и не такое услышишь. Как нажрется до поросячьего визга, уши от брани заворачиваются.

-  Ладно, ладно,- отмахнулся Повар,- он и без меня, если надо, все узнает, у них в детском саду больше пакостей наберешься, чем дома. И вообще, что из этого трагедию делать? Личность растет.

-  А,- махнула рукой Лариса и, поставив на стол тарелку с хлебом, вышла.

-  Юра где, не знаешь? - спросил Интендант.

-  В Ташкенте, залетел недавно, теперь ждет суда.

-  Откуда знаешь?

-  Вчера звонил на хату к бабке, у которой он квартировал.

-  Когда ближайший самолет на Ташкент?

-  В семь вечера,- ответил Повар,- а что, полетишь?

-  Да, у меня завязки там есть, да и денег хватает, может, вытащу. За что он залетел-то?

-  Угон,- ответил Повар,- а дальше куда?

-  Дело у меня есть интересное, подельники нужны.

-  А я что, уже не гожусь?

-  Тебя, Повар, от семьи отрывать не могу, да и

возраст...

-  Что возраст,- возразил Повар,- короче, я с тобой, один черт, меня здесь не прописывают, да и сидеть, сложа руки надоело.

-  Лады, Повар, тогда наскоряк собирайся, доедем до Сары и в аэропорт.

Захар сидел на унитазе в туалете здания вокзала и вытрясал содержимое кошельков, которых он натягал с полтора десятка, напевая куплеты из народного фольклора:

Царь Горох воровал, царь Иван воровал, А потом за ментов дочерей отдавал. Доставалось царям, доставалось ментам, Ну а после ментов оставалось и нам.

Вдруг, резко замолкнув, он задумался. У него в голове пронеслись слова, сказанные Жатым: "Здорово, Интендант".

"Интендант, Интендант, дед Михей назвал нашего отца Интендантом. Жатый... вот почему он так с любопытством смотрел то на меня, то на Интенданта. Нужно срочно бежать до Архипа".

Захар, бросив в урну портмоне, выбежал из туалета и понесся, как троянский конь, к привозу.

Подбежав к привозу, он столкнулся лоб в лоб с выбежавшим из рыбных ларьков Архипом.

-  Ты куда летишь, как угорелый? - спросил он у брата, переводя дыхание.

-  Я-то от мента, а ты от кого?

-  Мент в темном костюме с голубым галстуком?

-  Да. Это что, тебя, что ли ищут?

-  Не мусор он, не переживай.

-  А кто же?

-  Батя наш.

-  С чего ты взял?

-  Я его на котлы обул, а Жатый велел вернуть, назвав его Интендантом, а так, если помнишь, нашего отца называл дед Михей.

-  Не может быть.  Наш батя крученый, а этот мужик лох.

-  Почему ты так думаешь?

-  Потому что я его нагрел, а он чекистом представился,- с этими словами Архип показал брату толстую пачку сторублевых купюр.

-  Ничего не пойму, может, это другой Интендант? - задумчиво произнес Захар.

Архип, почесав затылок, спросил:

-  Батя наш, кажется, на картах специализировался?

-  Да, дед Михей говорил, равных ему не было,- ответил Захар.

-  Так этот тоже в этом деле кудесник, он развернул мою же колоду в тридцать шесть тузов.

-  И где он?

-  Там, в лавке лежит, я ему ведерко на бестолковку опустил.

-  Ну, ты тоже, в натуре, номер отмочил!

-  А что мне делать было, если он меня в мусорскую

собрался тащить?

-  Ни черта не пойму, что делать будем?

-  Надо домой идти, если это, отец, то мать скажет, что он приезжал.

-  А если еще не доехал?

-  Тогда матери говорить пока ничего не будем. Подождем, за деньгами-то он должен прийти.

-  Лады, поехали!

Интендант с Поваром, простившись с Жатым, приехали на улицу Бочарова. Повар был уже в курсе того, как Илья встретился с детьми и шел по ступенькам сзади Интенданта с улыбкой, предвкушая сцену предстоящей встречи друга с семьей.

Дверь оказалась не заперта, и они вошли без стука. Сара, выходившая из ванны с мокрым бельем в руках, остолбенела, увидев свою первую любовь. После нескольких секунд молчания она, выронив белье, кинулась со слезами Интенданту на шею.

Илья, не любивший телячьих нежностей, похлопал ее нежно по спине ладонью и отстранил:

- Все! Все! Сара! Не надо, после! - и, войдя в комнату, посмотрел на своих отпрысков. На этот раз оба были одеты одинаково, по-домашнему, а темно-синих адидасовских спортивных костюмах. Интендант не мог разобрать, кто был кто, так как они, как две капли воды, были похожи друг на друга.

-  Так, гаврики!  Быстро оделись в то, в чем вы сегодня ходили, а то я не разберу, кто из вас есть кто, хотя, погодите, у меня мало времени, кто из вас был на вокзале?

-  Я,- ответил тот, что стоял слева.

-  Хорошо, ты садись на диван, а ты на кресло, чтобы я не путался.

-  Вы что, уже виделись? - спросила Сара, пока дети усаживались по указанным местам.

-  Милая моя,- обратился к ней Интендант,- чем они занимаются?

-  В видеосалоне билеты продают,- ответила непонимающе Сара.

-  В каком салоне, ты что мне дуру гонишь? В кооперативе они работают "Умелые руки",- съязвил Интендант, изобразив кистями рук вращательные движения, как факир.

-  А что здесь плохого,- возмутилась Сара,- они ежемесячно такую зарплату приносят, какую взрослый мужик и то не каждый зарабатывает. А то, что контора кооперативом или салоном называется, разницы, по-моему, нету.

-  А..! - махнул рукой  Интендант и обратился к сыну, который сидел на диване.

-  Тебя как зовут?

-  Захар.

-  Так вот, Захар, ответь мне, ты почему у меня котлы стащил?

-  Ну, ты, бать, в натуре, скажешь тоже. Приехал в Одессу и, открыв варежку, стал считать ворон, да если б не я, то другой бы их увел, а так скажи спасибо, что они в свои руки попали.

-  Я тебе, стервец, не о том говорю. Ты знаешь, что воровать некрасиво?

-  А что красиво?

-  Жульничать, сынок, жульничать!

-  Во, во! - сказал Архип.- Я всегда говорил, что это не средство дохода.

-  А ты,  сучонок,  помолчи! - накинулся на него Интендант.- Отца родного чуть на тот свет не отправил!

-   Батя! Да ты сам виноват, не надо было чекистом представляться,- начал было оправдываться Архип.

-  Да я тебя, может, проверить хотел, что ты за яйцо такое выросло.

-  Сначала научись это делать, а потом берись,- ответил с чувством задетого самолюбия Архип.

-  Это ты мне говоришь, да?! Отцу?! Ты кого учишь, паршивец эдакий...

-  Ладно, Илюха, тормозни,- вмешался в разговор Повар,- сам виноват, нечего ушами было хлопать, да и пацаны, молодцы, дали тебе фору.

-  Добро,- произнес уже более спокойно Интендант, понимая, что сам неправ,- плохая примета скандалить на дорогу.

-  Ты что, уезжать собрался? - с горечью в голосе спросила Сара.

-  Да,  Юра залетел,  надо вытаскивать товарища, через три часа мы с Поваром улетаем, так что давай наскоряк накрывай стол.

-  А когда вернетесь? - спросила Сара.

-  После поговорим, милая, шевели поршнями, а то я пить хочу, умираю.

-  Сок есть или квасу попьешь? - спросила Сара.

-  Нет, Сара, я водку пить хочу, а квас, кстати, не помешает для запивания долгоиграющего продукта.

Пока Сара накрывала на стол, Интендант продемонстрировал ряд карточных номеров, отчего у его отпрысков брови от удивления приподнялись, и они в один голос сказали:

-  Ну, ты, бать, и кудесник!

-  Я не кудесник, а ОБХССник,- отшутился Интендант,- через пару годиков и вас научу.

-  А почему не раньше? - спросил Архип.

-  Дел у меня по горло, я вам вот что скажу, если хотите подняться, послушайте батьку.

-  Ты нам какие-то распоряжения хочешь дать? - спросил Захар.

-  Да. Но сначала ответьте, хотите с батей ва-банк сыграть?

-  Хотим! - в один голос ответили они.

-  Тогда слушайте: мы с дядькой Поваром одно дельце провернем, а после этого за кордон поедем. Это займет у нас где-то месяцев десять, а то и год времени, оттуда мы вам сделаем соответствующие приглашения. Но и вы время не должны даром терять. Я оставлю деньги на проживание, чтобы кое-кому из пассажиров щипать не приходилось и в карты играть, тем более не умеючи. А вы тем временем должны выучить три языка: английский, немецкий и французский, и не просто выучить, а знать как "Отче наш", усекли?

-  Усекли,- ответил Архип,- только мы немецким уже владеем.

-  Интересно,- сказал Илья,- какими вы еще иностранными языками владеете?

-  Европейским! - сказали они снова в один голос.

-  Идиоты! Европейский - это одесский язык,- возмущенно сказал Интендант,- и вообще, я не понимаю, как это родной язык может быть иностранным?

-  Все равно три языка неплохо для их возраста,- сказал Повар.

-  Хватит спорить! Прошу к столу! - скомандовала хозяйка дома, сделав соответствующий жест по поводу того, чтобы все поторопились приподнять свои задницы и переместиться к поглощению пищи и водки.

Когда все заняли свои места, Повар двинул речь по поводу двойного события, приезда с отъездом, и все выпили дважды, прежде чем закусить.

-  Илюш, а когда ты приедешь? - спросила жалобным тоном Сара.

-  А зачем?! - удивленно ответил Интендант.- У тебя же муж есть, кстати, а где он сейчас?

-  На работе,- ответил Захар.

-  Ну и как он к вам, сынки, относится?

-  Нормально, мужик как мужик, только чересчур цивильный, до тошноты, а так вроде ничего,- ответил Архип.

-  Видишь, Сара, у тебя нормальный муж, а теперь я вернусь, и как ты ему это объяснишь?

-  Ну... - замялась Сара.- Ну, в общем, он человек интеллигентный, поймет, я ему все объясню.

-  Сколько ты с ним прожила? - перебил ее Илья.

-  Двенадцать лет,- ответила Сара.

-  Так вот, он тебя с двумя малыми детьми взял, прожил с тобой столько лет, а теперь ему что, в общежитие идти?

-  Я не думала еще об этом...

-  Надо было думать, Сара, надо.

-  Но ведь можно...

-  Нельзя, Сара, нельзя, я уезжаю, и все дела,- перебил он ее.

Дальнейшее застолье прошло немного скованно, и Интендант, попросив домашних не провожать их, простился в коридоре и вместе с Поваром вышел из дому.

Юра после первого срока за угон не утихомирился и по выходу из мест лишения свободы возвращался туда три раза подряд, и все сроки по году за каждый очередной угон автомашины.

На этот раз, освободившись, он познакомился с некой Люсей, кандидатом наук из интеллигентной семьи отставного генерала.

Люсе было тридцать пять лет, она была невзрачной женщиной с угловатой фигурой и вытянутым лицом. Но Юру это не смущало, так как на нее у него был свой профессиональный интерес, вернее, на то, что ей причиталось, когда она выйдет замуж. И Юра ей рассказывал байки, как будто он сотрудник КГБ секретного отдела по особо важным делам.

Одевался Юра всегда чинно, однотонный костюм-тройка и соответствующие галстуки под рубашку. Она же была далека от шика, так как полностью отдавала себя науке и, разинув рот, слушала его небылицы, когда он на ежедневно угнанных машинах катал ее по городу.

Но в один прекрасный день фортуна повернулась к нему задом. Юра, как обычно, с кейсом в руках подошел к белому "жигуленку" возле одного из продовольственных магазинов и, будто хозяин машины, постучав по колесу и вытерев лобовое секло, сел в машину и спокойно уехал.

Выехав на окраину Ташкента, в районе Янги-Абада, он остановился и, вытащив из кейса номера, вышел их заменить. Не успел он открутить один номер, как увидел милицейскую машину, которая, визжа сиреной, неслась к нему. Недолго думая, Юра бросил номера в багажник и, сев в машину, вырулил на кольцевое шоссе.

Блюстители закона в это время устроили облаву на какого-то особо опасного рецидивиста, который был на белых "Жигулях". Юра же, как угонщик, понял это по-своему, так как схлопотать год накануне женитьбы его не очень-то устраивало, и он дал газу.

Преследователи сообщили по рации о белых "Жигулях", чтобы перекрыли дорогу. Юра понимал, что оторваться от них удастся только в том случае, если он свернет в город и потеряется там в потоке машин.

На первом повороте он решил свернуть, но дорогу перекрыл мотоцикл с коляской городской автоинспекции. Старшина с шестом в одной руке и пистолетом в другой попытался остановить его. Но Юра, сбив мотоцикл, развернулся, остановившись на секунду, и только успел податься вперед, чтобы вылететь на прямую, ведущую в город, как старшина, прыгнув на капот, прострелил ему сквозь лобовое стекло правый бок.

Рецидивиста в тот день поймали, но к улову сыскных еще прибавилось десятка два мелких дельцов, и Юра в их числе.

Как тяжелораненного, Юру временно поместили в городскую больницу, приставив к нему дежурить двух сержантов, одного в палате, другого в коридоре.

Организм у Юры был крепкий, и на третий день он чувствовал себя хорошо, однако виду не подавал и, умудрившись усыпить бдительность сержанта, шепнул медсестре, которая более-менее внушала доверие, телефон Люси.

На следующий день Люся, поднявшись в хирургическое отделение, спросила пожилую санитарку, моющую полы, как его найти, на что та ответила:

- А, бандюга этот, вон, видишь, милиция, это его охраняют, чтобы не сбежал. И как земля-то только таких держит,- стала она поливать бранью Юру на чем свет стоит.

Люся, как и сказала ей медсестра, сунула сержанту, сидящему у двери, сторублевую купюру, и он пропустил ее без всяких вопросов, сказав лишь, что не больше пяти минут.

Юрий лежал под капельницей и проводами, исходящими от хитромудрого прибора, красующегося на обшарпанной допотопной тумбочке.

-  Здравствуй, Юрий,- сказала Люся.

-  Здравствуй, солнышко,- ответил больной умирающим голосом и обратился к сержанту,- выйди, пожалуйста, не видишь, что ли, дама смущается.

Сержант посмотрел на Люсю и, увидев, что она протягивает ему сотенную купюру, сказал:

-  Только недолго,- и, взяв деньги, исчез за дверью.

-  Юра, а что санитарка говорит, что ты бандит?

-  Так надо, Люся, чтобы американские контрразведчики не разнюхали.

-  А милиция тогда зачем здесь?

-  Интересная ты, Люся, где ты видела, чтобы сотрудника секретного отдела, да еще притом по особо важным делам, без телохранителей оставили, тем более в тяжелую минуту.

-  Ты не подумай, Юрий, я верю, просто мне впервые в жизни пришлось столкнуться с подобной ситуацией...

- Ладно, ладно, Люся,- перебил он ее,- не переживай, скоро все кончится, только сперва я разделаюсь с мафией, мне вчера министр внутренних дел звонил и попросил по этому вопросу поработать, так что, Люся, извини, а свадьбу нашу на год придется отложить. Служба, сама понимаешь...

Если бы Люся была хоть немного объективней, то сразу бы поняла, что за фрукт Юрий. С такой шутовской физиономией в дворники и то бы не взяли. Но Люся верила, она была заворожена. Юрий был как раз тот, о ком она мечтала, бесстрашный, как Багратион, умный, как Шерлок Холмс, и загадочный, как Штирлиц.

На следующий день Люся, настряпав пирожков, снова пришла в больницу. Но, к ее сожалению, возлюбленный сбежал. "Шпионы украли",- промелькнуло в голове, и она, подбежав к блюстителям закона, которые осматривали палату, недоумевая, куда он мог подеваться, закричала:

-  Вы что стоите?! Его американские шпионы похитили! Сделайте что-нибудь! Он в любую минуту может погибнуть!

-  Ты что, вальтанутая? - спросил лейтенант.- Какие шпионы? Ты что городишь? - и, повернувшись к старшине, приказал:

-  Уберите отсюда эту дуру!

Юра тем временем, прибежав, домой к бабке, у которой квартировал, взял документы, деньги и только собрался выйти, как увидел сквозь окно веранды милицейский уазик.

-  Ну, собаки! Придет время, я вам хвосты отгрызу,- и, обернувшись к хозяйке, сказал:

-  Бабуля, ты меня не видела,- и, забежав в комнату, только теперь сообразил, что находится в капкане.

Дом был построен по узбекскому варианту, наружная стена, выходящая на улицу, была глухая, ни одного окна. Оставалось ждать, пока гости не уйдут восвояси.

Два молодых лейтенанта вошли на веранду, и Юра, затаив дыхание, спрятавшись за буфетом, стал слушать.

-  Квартирант ваш где, бабуль?

-  Не знаю, хлопцы, не знаю.

-  Когда последний раз приходил?

-  Давно, не помню уже, то ли неделю тому назад, то ли две.

-  А сегодня был?

-  Нет, хлопцы, вот вам истинный крест.

-  Ну мы, бабуль, у тебя немного посидим, может, придет.

-  Сидите, жалко что ли, я вас чаем напою, у меня как раз самовар поспел.

Юра слушал, как хозяйка потчевала гостей, сетуя на жизнь. Лейтенанты посочувствовали ей и ударились в мирную дружескую беседу о жизни. Вскоре хозяйка вошла в комнату за клубничным вареньем и, взяв банку, полушепотом сказала:

-  Юра, выйди, они такие хорошие ребята.

-  Уйди, сука,- прошипел он, тряся медным подсвечником. Бабуля вышла и, попотчевав, вернулась за земляничным вареньем, вновь обратившись к Юре:

-  Юра, может, все-таки выйдешь, хорошие ребята...

-  Сука старая... - зашипел он.

-  Ладно, ладно... - сказала хозяйка и опять вышла. Но когда она зашла в третий раз за

пряниками,

терпение у Юры лопнуло, и он вышел.

Лейтенантики, вскочив, направили на него дула своих пистолетов, крикнув в один голос:

-  Руки вверх!!!

-  Хорошие ребята! Хорошие ребята! А они "руки вверх"! Тьфу, сука, ни дна тебе, ни покрышки,- съязвив и плюнув на пол, Юра поднял руки.

Повар с Интендантом сидели в чайхане близ озера Рохат в ожидании Василия Степановича, который должен был появиться с минуты на минуту.

Слушая друга, Повар вспомнил, как учил его тот уму-разуму и теперь хоть и ожидал этого, но все равно был удивлен всестороннему развитию Интенданта, который, беседуя о чем бы то ни было, будь то искусство или экономика, имел познания о самых корнях. И вот теперь Интендант предложил:

-  Короче, подобную работу можно сделать в любом городе, но я предлагаю Синегорск, так как там нас никто не знает, да и работать в не очень большом городе легче,  структура рынка все взаимосвязывает, и нам будет легче держать под контролем нужные предприятия и связывающих их людей.

-  С этим-то я согласен,- ответил Повар,- но какова будет наша с Юрой роль? Если, конечно, Юру удастся вытащить.

-  Не подумай, что я ставлю себя выше вас и умнее, но мне придется вас натаскивать кое в чем, и довольно долго. Клиентами на этот раз будут крупные воротилы, поэтому придется выполнять все беспрекословно.

-  Ну что ж, Илюха, быть по-твоему,- и после короткой паузы, вздохнув, добавил,- да-а, быстро летит время, теперь ты, малыш, вырос и достоин, чтобы тебя величали по батюшке, Илья Абрамыч.

-  Как вам угодно,- ответил Интендант и, посмотрев на подъехавшую черную "Волгу", с улыбкой произнес,- вот и тот самый гражданин бывший прокурор собственной персоной.

Василий Степанович, невзирая на возраст, двигался удивительно легко и, подойдя к столу, щелкнул двумя пальцами, подзывая официанта, который в мгновение ока возник у его плеча, ожидая заказа.

-  Зеленого чаю два чайника и быстро! - распорядился он, и официант, поклонившись, испарился.

-  Рассказывай, Сейфульмулюков, что стряслось?

-  После вас, Василий Степанович, после вас. Ведь у вашей персоны тоже проблемы.

-  С чего это ты взял?

-  Иначе вы бы не примчались на всех парусах.

-  Тоже верно. Так кто влетел на этот раз, сам или опять товарищ?

-  Товарищ.

-  За что и где?

-  Здесь, в Хамзинском районе, за угон.

-  Лады, вытащу,- сказал он и, налив в пиалу минеральной воды, выпил.

-  Сколько это будет стоить, Степаныч?

-  Почти ничего,- ответил адвокат и, выпив залпом еще одну пиалу, продолжил,- скажешь только, куда вагон дел, и все.

-  Нет, Степаныч, цена слишком высока, да и, я полагаю, мне придется помимо этого услугой отплатить.

-  Да, надо здесь кое с кем разобраться, но это дело прошлое, я человек по природе нелюбопытный, однако, все-таки скажи, где вагон?

-  Когда-нибудь, Степаныч, может быть, и скажу.

-  Сейфульмулюков, жить мне осталось всего ничего, скажи, а то, как вспомню про вагон, спать не могу. Так хочется узнать, посвяти в секрет, ей-богу никому не скажу.

Интендант, глянув задумчиво на адвоката, сказал:

-  Вот смотрю я на вас, блюстителей закона, и поражаюсь, как много у вас общего, дотошность так и лезет у вас изнутри. Лучше скажите, что там было после того, как я ноги сделал?

-  Да ничего особенного. Рябчиков, которого ты тюкнул по голове, сошел с ума, и после психушки его забрали к себе родители в Чимкент. Теперь он там ходит целыми днями по городу с фотоаппаратом "Смена-М" без пленки и фотографирует всех проходящих, а за это дело, как всегда, подставили залетного и отправили по назначению. Луиза же взбесилась, видно, ты ее порядком подчистил, и она, побегав безрезультатно по своим знакомым из милиции, пустила слух, будто ты голубой, но ей, естественно, никто не поверил...

-  Вот за это суку надо наказать,- перебив адвоката, зло сказал Повар и посмотрел на Илью.

Интендант сидел с угрюмым выражением лица и после длительной паузы сказал:

-  Ничего не надо делать, придет время, и ее нежное сердце не выдержит позора, в который она загонит сама себя, и она умрет в муках.

Собеседники не поняли, что имел в виду Интендант, но были убеждены, что так и будет.

Адвокату срочно нужно было заполучить пакет документов, подтверждающий вину его подзащитного. Утром он получил информацию, что документы сейчас находятся в руках косвенно фигурирующего в деле Семена Ивановича Тюхова. Поэтому он примчался к вовремя позвонившему Интенданту, зная, что кроме него никто их не сможет так быстро заполучить.

В два часа дня Интендант с Поваром подошли к Двери квартиры Тюхова, который проживал с матерью.

Позвонив и подождав минуты две, Повар осмотрел все пять замков на железной двери и, понимающе улыбнувшись, вынул из кармана отмычки. Через две минуты они уже сидели в квартире, расположившись в широких кожаных креслах и попивая "Чинзано", изъятое из хозяйских запасов. Спустя полчаса раздался шум открываемых замков. Валентина Петровна, мать Тюхова, раздевшись, вошла в комнату и, увидев незнакомых людей, в замешательстве воскликнула:

-  О боже! Что вам надо?

-  Успокойтесь, гражданка Тюхова,- сказал, вставая с кресла, Повар и протянул ей удостоверение майора КГБ города Москвы, купленное им за литр водки полгода назад в Одессе.

В это время, усердно крутя диск телефона-автомата, личный шофер Василия Степановича набирал номер министерства социального обеспечения. После долгих усилий ему удалось дозвониться.

-  Алло, Семен Иванович Тюхов? - спросил шофер, когда подняли трубку провода.

-  Да.

-  Это беспокоит вас майор Ковалев из Комитета Государственной безопасности.

-  Слушаю вас, товарищ майор.

-  Я прошу вас немедленно приехать ко мне в управление, за вами машину прислать?

-  Нет, спасибо, у меня служебная в распоряжении, а вы не можете сказать, по какому вопросу?

-  Нет. Через пятнадцать минут у входа встретит вас мой помощник и проведет ко мне.

-  Скажи... - хотел было спросить Тюхов, но на другом конце повесили трубку.

Мозг Тюхова заработал лихорадочно, все путалось, и он, оперевшись локтями о стол, схватился за голову, пытаясь понять, что у них есть против него...

-  Валентина Петровна,- обратился к ней Интендант.- Я задам вам вопрос, чтобы вы имели понятие, насколько серьезно влип ваш сын в грязную историю: как вы думаете, если мы дадим распоряжение опытным работникам местного управления КГБ, чтобы они выяснили вашу и вашего сына жизнь на протяжении последних десяти лет, включая туда все знакомства как случайные, так и постоянные, сколько потребуется на это времени?

-  Почему... М-м-м. Я не знаю,- ответила хозяйка.

-  Зато я знаю, при удачном раскладе - два часа, а при неудачном - не более четверти суток. Лучше ответьте, кто вашего сына уговорил спрятать документы, дискредитирующие честного человека?

-  Я не знаю, я ничего не знаю! - разрыдалась она, закрыв лицо руками.

-  Как вы не понимаете, Валентина Петровна, если Москва заинтересовалась этим делом, то, значит, оно настолько серьезно...

В это время зазвонил телефон.

- Поднимите трубку и не вздумайте сказать ничего лишнего, он прослушивается,- грозно сказал Повар и поднес ей аппарат.

-  Алло! Мама! - раздался в трубке взволнованный голос сына Тюховой.

-  Что случилось?

-  Погоди,  мама, ты только не переживай,  меня вызвали в КГБ, пока еще не знаю, зачем, ты, пожалуйста, срочно найди Исмаилова, я ему не мог дозвониться, пусть документы свои заберет.

-  Ладно, сынок, хорошо,- усталым голосом сказала Валентина Петровна и положила трубку.

Первая партия была сыграна. В душе Тюховой было состояние неопределенности, и это вселило в Интенданта спокойствие и уверенность, с которой он произнес:

-  Я понимаю, люди, замешанные в убийстве, слишком издерганы, и малейший промах заставляет их бросаться в крайности, так и ваш сын...

-  Он не замешан в убийстве! - вскрикнула она, всхлипывая.

-  Будет замешан,- спокойно сказал Интендант,- еще до того, как с ним закончат в управлении.

Тюхова задрожала, уткнув глаза кулачками, господа жулики терпеливо ждали соответствующие звуки, но этого так и не последовало.

Интендант немного огорчился, так как в сегодняшнем спектакле не хватало такой немаловажной детали, как рыдание. "Состояние клиентки стало ненормальное",- подумал он и решил закругляться.

Сев перед ней на корточки и нежно взяв ее руки в свои ладони, Интендант вступил в контакт:

-  Валентина Петровна, вашего сына подставляют, чтобы самим выйти из воды сухими. Эта куча дерьма будет от восторга плясать в тот день, когда приговорят к расстрелу Семена Ивановича, мне лично не хотелось бы доставлять им такую радость. Если вы будете откровенны, я смогу лично помочь ему.

Она отняла руки от лица, глаза ее были красные, а веки опухли. Переводя дыхание, Тюхова сказала:

-  Хорошо, я скажу все, что знаю, и отдам документы, тем более ваши уже знают, только прошу вас, позаботьтесь, пожалуйста, чтобы оставили моего сына в покое.

-  Я постараюсь,- ответил Интендант,- но с условием, если вы действительно мне поможете.

Валентина Петровна открыла потайной сейф, который был вмонтирован под подоконником, и мнимые чекисты изъяли оттуда все документы, включая сто двадцать тысяч рублей и семь тысяч долларов.

Интендант, спокойно посмотрев на все еще всхлипывающую хозяйку, сказал:

-  Я оставлю вам расписку о том, что изъято.

-  А...! - отмахнулась Тюхова и продолжала вытирать сухие глаза, которые и без того были красные.

Илья, однако, сев за стол, написал следующее: "Расписка дана гражданке Тюховой для предъявление ее нежно любимому чаду, что документы, изъятые из сейфа, отправлены по назначению, а нетрудовые Доходы перечислены в фонд малоимущих.

С уважением временно замещающий начальника Илюша Интендант, честь имею".

Поставив дату и подпись, Интендант положил расписку в сейф и, закрыв его, сунул ключ в карман.

Зал судебного заседания был практически пуст, за исключением Интенданта с Поваром и Люси, пришедшей послушать процесс над любимым человеком.

В ходе процесса судья зачитал все семь судимостей из прошлого подсудимого, отчего у Люси расширились зрачки, и она вскрикнула:

-  Юрий! Как же так?

-  Так надо, Люся! Так надо! - серьезно ответил Юра.

Судья, попросив тишины, продолжил, и, после недолгих дебатов Юре было предоставлено последнее слово, которое он высказал за здравие гуманного суда и с просьбой не лишать его свободы, ссылаясь на состояние здоровья, которое побудило его к преступным деяниям.

Это была блестящая речь, достойная, чтобы быть выслушанной соответствующей публикой. Судья и заседатели, не перебивая, внимательно выслушали, встали и удалились на совещание.

Во время перерыва перед вынесением приговора к Интенданту подошел адвокат.

-  Документы с собой? - спросил он.

-  Не убегут, сначала мы хотим увидеть нашего товарища на свободе,- ответил Илья.

-  Ну, ты и язва, ничему не веришь.

-  Спасибо, Степаныч, я тебе как раз поверил в юные годы, так после этого неделю змей жрал в голодной степи.

Адвокат, решив, что дальнейшие разговоры бесполезны, махнул рукой и, уходя, только и спросил:

-  А ты без расписки никак не мог обойтись?

-  Не мог, Степаныч, не мог.

Суд назначил Юре штраф в размере двух тысяч рублей, и Люся, счастливая благоприятным исходом этого дела, полностью развеяла свои сомнения и обещала терпеливо ждать своего любимого с секретного задания, на которое, по словам Юры, его посылало правительство.

До отправления поезда оставалось пятнадцать минут. Юра с вещами, которые состояли из двух чемоданов и сумки, направился к поезду, а Интендант с Поваром пошли в буфет прихватить что-нибудь легкое на дорогу.

Купив шесть бутербродов и пять бутылок минеральной воды, они вошли в вагон. Юра, как и предполагалось, позаботился о сервисе, заплатив проводнице, чтобы она подала кофе, которым Юра ее снабдил в сопровождении банкноты достоинством в сто рублей. За сервис уплачено.

- Джентльмены! - приветствовал он друзей.- Располагайтесь, господа удавы, и чувствуйте себя как Дома,- при этом, вытянув левую руку по направлению к столику, комично поклонился.

Потягивая кофе, Юра продолжал:

-  Илья Абрамович, вы едете в соседнем купе, вас ожидает интересный собеседник, избранник народа депутат Владимир Петрович, сейчас я вас представлю.

-  Я вижу, ты даром время не терял, очень быстро вошел в контакт, Юрий Никодимыч!

-  Обижаешь, начальник, это же моя профессия. Допив кофе, Илья вслед за Юрой направился в свое купе. Повар же углубился в чтение газет. Соседа они застали заправляющим одеяло. Увидев их, тот широко улыбнулся, оскалив непомерно кривые зубы.

Представив Интенданта и его попутчика друг другу, Юра расположился возле окна, тяжело вздохнув и послав проклятье дороге, которая ему надоела, можно было подумать, что он уже месяц в пути.

Сосед оказался очень разговорчив и, соответственно, беседу повел о политике. Он был ярым сторонником перестройки и тех, кто ее выдумал.

Послушав его изречения, Интендант решил посадить его на место, вежливо перебив вопросом:

-  Владимир Петрович, я могу опровергнуть ваше мнение?

-  Да! Это даже интересно, чем же?

-  Почему вы так уверены, что нынешние политики вытащат страну из экономического кризиса и облегчат жалкое существование народа в ближайшем будущем?

-  Потому что Горбачев и его сторонники строят свою политику и опираются исключительно на здравый смысл, так как это высшая форма интеллекта, и она необходима при всех условиях, и я вполне разделяю их точку зрения. Эту формулировку, Илья Абрамович,- вы наверняка опровергать не будете?

-  Нет, почему же, как раз таки наоборот, Владимир Петрович. Здравый смысл достаточен лишь для того, чтобы торговать, голосовать, руководить, наконец, правительством. Но лишь стоит только здравому смыслу выйти за пределы общих обобщений, он сразу превращается в предрассудки, так как простой капиталистический кризис ставит его в тупик. А перед большими переменами, к примеру, как наша перестройка, здравый смысл окажется круглым дураком.

-  Позвольте, Илья Абрамович, вы чересчур цинично и аморально относитесь к здравому смыслу. Он берет все явления и корни в их возникновении и распаде, и вам никогда не переубедить меня в обратном. А сейчас, извините, мне необходимо отлучиться по нужде.

-  Пожалуйста, пожалуйста, Владимир Петрович. Только я вас не пытаюсь переубеждать.

Последних слов он, вероятно, не услышал, так как быстро закрыл за собой дверь.

Когда они остались в купе вдвоем с Юрой, тот протянул:

-  Илюха, я ни хрена не понял, конечно, но, думаю, ты прав, я за тебя.

-  Спасибо, родной, я никогда не сомневался в твоей искренности к своему другу.

-  Ладно, Илюха, я пошел к себе, в стиры с Поваром перекинусь.

Вскоре вернулся попутчик Интенданта и сходу решил его атаковать, вероятно, сортир ему понадобился, чтобы пораскинуть мозгами, если они у него были, что предстояло выяснить.

-  Илья Абрамович, прошу извинить, но я в два раза вас старше и благодаря жизненному опыту я глубоко убедился в существовании самых разнообразных проявлений несправедливости в нашем обществе и поддерживаю Михаила Сергеевича, потому что он встал на защиту рабочего класса против тех, кто принизил рабочего до статуса вещи. Поэтому решил пустить экономику путем социальных реформ, чтобы избежать трагедии.

-  Что? Избежать трагедии, вполне сознательно выбирая дальтоников в Верховный Совет и вверяя им судьбу России, которые сеют слова и хотят нас убедить в том, что будем убирать зерно?

-  Илья Аб...

-  Погодите,  я вас выслушал, теперь выслушайте меня. Умудриться найти столько классовых врагов в бесклассовом обществе - это уже чересчур. Народ поддержал политиков, надеясь на лучшее, но что ему делать, когда его загнали в нищету. Просто правительству выгодно было сориентироваться на нежелании народа, чем на его желании, и теперь они хотят нам внушить, что всякое начало трудно, при этом, не считаясь, что для пенсионеров и инвалидов это начало конца.

-  Извините, Илья Абрамович, но в нынешнее время правительство приняло программу и, верьте мне, скоро будут ощущаться результаты!

-  Конечно, Владимир Петрович, народ по их совету и так затянул потуже ремни в области живота, и теперь что? Они посоветуют затянуть еще их вокруг шеи.

Владимир Петрович не нашел, что ответить. А Интендант, придя к выводу, что собеседник неинтересен (так как у того отсутствовали собственные мысли), пошел навестить своих друзей, они хоть и были не настолько эрудированны, зато не были глупы.

-  Привет, кагалы!

-  А, Абрамыч, заходь, поможешь, а то бестолковка не варит, а этот хмырь так и норовит ободрать.

-  Кто виноват, что ты лоховат,- отозвался Юра.

-  Ладно, мерин, сворачивай стары, сейчас перекусим, а после посмотрим, кто из нас лоховат, подфартило просто, а ты сразу распонтовался.

-  Учти, Юрик, фортуна не хрен, в руках не удержишь.

-  Ну, это мы будем посмотреть, да, Абрамыч? Как там слуга народа?

-  Да ну, Юра, я думал, умный дятел, почирикаю, чтобы хоть как-то время убить, а на самом деле чмырь какой-то оказался.

-  Черт с ним, Абрамыч, больше лохов, легче жить, сейчас похаваем и посмотрим, что Повар там грозится преподать.

Наскоро перекусив, они втроем удалились играть в кости по рублю за кон.

Как и бывает в игре, войдя в азарт, даже отдыхать не легли, так всю дорогу и резались в кости.

Прибыв в город Синегорск, друзья устроились в гостинице "Заря". Пока Интендант с Поваром, раскинув скудные пожитки, занимались гигиеной, т. е. брились, Юра сбегал в киоск и принес местные газеты за последние два дня.

-  Мужики, кажись, везуха,- сказал Юра,- четыре объявления заслуживают внимания: продам за СКВ, все хаты трехкомнатные и все в центре, и плюс к тому же все с телефонами. Ну что, валим, посмотрим?

-  Надо позвонить, что бегать порожняком, ноги-то не казенные,- ввязался Повар.

-  Не думай, что я дурней паровоза, я всех обзвонил, ни одна не продана, цены - 2 хаты по 2 штуки, одна - две пятьсот и одна - три, расчет зелеными. С четырех до семи ждут.                                                   

-  Адреса, думаю, ты догадался записать? - спросил Илья.

-  А как же,- ответил Юра и протянул ему пачку "Примы", которая была исписана мелким почерком.

И так как разобрать Интендант ничего не смог, то вернул сигареты обратно и предложил ему самому возглавить поиск жилья.

Через два часа, плотно пообедав в ресторане, друзья были в центре.

-  С чего начнем,- спросил Юра,- что подешевле или что поближе?

-  С того, что ближе,- ответил Повар.

Дом оказался старой постройки, с высокими потолками хозяева, пожилые немцы, показали им все комнаты. Санузлы и лоджию Илья отказался смотреть, так как не сомневался в чистоте и порядке, чему соответствовала немецкая аккуратность,

Беседу Интендант повел с неожиданной для них стороны:

-  Скажите, пожалуйста, я во дворе видел ряд гаражей, принадлежит ли вам один из них?

-  Да,- ответила хозяйка,- третий слева, только на него есть покупатель, а вот машину мы можем предложить. Чистая шестая модель, мы приобрели ее год назад, но пользовались от силы полтора месяца.

-  И сколько вы за нее хотите?

-  Ну, смотря какими деньгами.

-  Вы, как я понял, уезжаете за рубеж, и вам, соответственно, нужна валюта.

-  Желательно. Если вы располагаете достаточными средствами, мы бы хотели получить за нее 1200 долларов.

-  Хорошо. Вы интересовались аналогичными объявлениями? Я имею в виду цены.

-  Да, мы в курсе, но мы продаем квартиру вместе с мебелью, включая кухонную, поэтому и завысили цену.

-  Давайте договоримся так: мы покупаем у вас квартиру и машину, при условии, что вы продадите и гараж, разумеется, мы все оплачиваем валютой. Три за квартиру, тысяча двести за машину и восемьсот за гараж, итого - пять тысяч долларов. По-моему, вполне обоюдовыгодная сделка.

До сих пор молчавший хозяин неуверенно ответил:

-  Понимаете, мы уже давно обещали гараж, притом клиент мой давний приятель, и как-то неловко получается.

-  Герман! - перебила его хозяйка.- Я Сан Санычу все объясню, да и тянуть нам невыгодно, плюс ко всему мы решим все проблемы сразу. И к тому же, если сейчас все не продать, то одному богу известно, насколько это затянется.

-  Совершенно верно,- добавил Интендант и, вытащив пачку банкнот, отсчитал две тысячи долларов,- вот аванс, остальные - по заключению сделки. Теперь стоит обговорить формальности.

-  Извините,- воскликнула хозяйка,- за столь быстрым развертыванием событий я даже не предложила вам сесть. Располагайтесь, пожалуйста. Герман, свари, пожалуйста, кофе.

Не успела спина Германа исчезнуть в дверном проеме, как хозяйка спросила, обращаясь непосредственно к Илье:

-  Извините, как вас величать?

-  Илья Абрамович, можно просто Илья.

-  Нет, почему же, мы интеллигентные люди, да и беседа носит чисто официальный характер.

-  Я бы не сказал.

-  Впрочем, Илья Абрамович, это не имеет никакого значения, так что вас интересует в первую очередь?

-  Главное для нас прописка, сколько это займет времени? А после этого стоит говорить о переоформлении автомашины.

-  В этом проблем не будет, все процедуры займут один день. Видите ли, Илья Абрамович, у Германа близкий приятель занимает пост начальника милиции, и к тому же он сам обещает посодействовать нам, так как в некотором роде является заинтересованным лицом. Впрочем, последнее можно было бы и не говорить. Теперь, Илья Абрамович, слово за вами, когда вам удобно заняться оформлением документов?

-  В любое время.

-  Ну хорошо, завтра в девять утра устраивает?

-  Вполне.

-  Вот вроде и договорились. Остается дать расписку в получении аванса.

-  Нет, не стоит, я полностью полагаюсь на вашу порядочность, но если вы настаиваете, то дайте лучше ключи от гаража, мы сами посмотрим машину, а завтра вернем.

-  Пожалуйста, пожалуйста.

Взяв ключи и поблагодарив хозяйку, друзья извинились, что не будут ждать кофе, и ушли.

Машина оказалась в прекрасном состоянии. Юра, как большой специалист в этой области, завел ее в полоборота и воскликнул:

-  Как котлы пашет, мужики.

-  Глуши,- крикнул Повар,- еще накатаешься.

Юра заглушил двигатель, после чего тщательно платочком вытер руль и рычаг коробки передач.

-  А это к чему? - спросил Интендант.

-  Да так, Абрамыч, профессиональная привычка.

-  Ладно, запираем и пошли.

Так как торопиться было некуда, друзья решил" прогуляться. Побродив по центру, мимо магазинов, они вышли в сквер, находящийся на набережной. И вдруг Юра встал как вкопанный, обратя взор в сторону газетного киоска.

Интендант с Поваром автоматически посмотрели в ту же сторону, Илья тоже был удивлен: у киоска, разговаривая с женщиной, при этом, жестикулируя руками, стоял капитан милиции, очная копия Повара, те же жесты, тот же голос, и в довершение ко всему у него была такая же походка. Медленно повернувшись, к счастью, в противоположную от них сторону, он вместе с женщиной пошел по направлению к центру.

Повар долго стоял в недоумении, глядя на друзей.

Юра прервал молчание:

-  Что, никак не признаешь себя со стороны?

-  Не понял,- ответил Повар.

-  А что тут понимать, этот мент - твоя копия. У тебя есть брат-близнец?

-  Нет.

-  А может, ты просто не знаешь?

-  По крайней мере, о том, что у меня есть брат, мама мне не говорила. Да если б он и существовал, она бы этого скрывать не стала, я в этом твердо убежден.

-  Значит, двойник. Что будем делать, Абрамыч?

-  Не знаю, Юра, но думаю, надо сесть ему на хвост и выяснить, где он живет. Ты, Юра, двигай за ним пешим, а мы с Поваром пойдем за тобой. Главное, тебе не упустить его из виду, я буду время от времени меняться с тобой ролями, а Повар при первой возможности возьмет тачку, на всякий случай, а то мусорило может оказаться на колесах.

Вечер оказался фартовый, на выходе из сквера стояло с добрый десяток свободных такси, и Повар быстро договорился с одним из них, приказав ехать за Интендантом.

Однако такси не понадобилось, так как капитан жил в пяти минутах ходьбы от сквера. Юра это выяснил, приблизившись и тихонько проходя мимо, когда тот остановился возле пятиэтажного дома, разговорившись со старушками, сидевшими на лавочке. Он услышал обрывок разговора: "Что-то вы сегодня рановато, Алексей Петрович, или работы стало меньше, раз так рано домой возвращаетесь?"

-  Да нет, теть Шура, просто прибраться надо, пока свободная минута нашлась.

-  Хозяйку вам пора заводить,  как-никак легче будет.

Больше расслышать ничего не удалось в связи с тем, что расстояние между Юрой и беседующими увеличилось, а останавливаться было нельзя, чтобы не привлекать внимания. Да и узнал он порядочно, для начала этого вполне хватало.

Через сорок минут друзья уже были в гостинице.

-  Ну, что дальше, Абрамыч, я имею в виду мента,- спросил Юра.

-  Пусть Повар скажет, ведь это его дух.

-  Я, мужики, понятия не имею, такое у меня впервые, двойник, надо же, а все-таки интересно. Может мне с ним поговорить?

Интендант с Юрой переглянулись, после чего Илья высказал свое предположение:

-  Думаю, и ему будет небезынтересно с тобой познакомиться, явление-то довольно редкое. Ты вот что, Повар, не спеши. Когда заселимся в хату, тогда что-нибудь придумаем. Он, вероятно, имеет какое-нибудь хобби или привычки: бегать по утрам или еще что-нибудь. Мы с Юрой его выпасем и цинканем тебе, тогда ты сам решишь, что к чему. Устраивает, Повар?

-  Устраивать-то устраивает, только вот что я думаю, я прописываться не буду, может, для дела пригодится мой собрат, я ему скажу, что часто приезжаю в гости и т. д. Ну, короче, по ходу дела видно будет.

Юра его поддержал:                                  

-  Да,  Повар, тебе лучше с ним скентоваться, в любом случае пригодится, как думаешь, Абрамыч?

-  Я думаю, пусть Повар сам решает, но рамки дозволенного не советую переходить, кто его знает, что он за овощ. А сейчас лучше переключимся на дела особой важности, решим, на кого что оформлять. Я лично вот что предлагаю: квартиру я оформлю на себя, а машину на Юру, так как у него есть права и опыт, разумеется.

-  Я польщен,- сказал Юра,- мне никто никогда не доверял машину даже прокатиться, а тут в личную собственность оформляют, даже не знаю, как тебя отблагодарить за доверие, Абрамыч.

-  Брось,  Юра, если мы не будем доверять друг другу" У н30 просто ничего не получится, да и машина - это железка, она сегодня есть, завтра нет, а совесть, братки...

-  Юра,- прервал Интенданта Повар,- я же тебе говорил, какой может быть базар?

-  А что Юра, я ничего, просто всю жизнь среди волков живу, и такое мне доверие впервые.

Илья решил положить конец прениям:

-  Ладно, мужики, нечего порожняки гонять, отрубаемся спать, завтра тяжелый день.

Утром они пришли в назначенное время, помимо хозяев, ждала паспортистка, полноватая женщина лет тридцати пяти. Дальнейшие события сложились как нельзя лучше. У хозяина оказались незаурядные связи, и к 12 часам все формальности были разрешены. Илья с Юрой прописались, Повара решено было пока не прописывать. Машина также была переоформлена. Плюс ко всему Герман по собственной инициативе сделал Юре новый техталон, так как его был просрочен.

Въехать в квартиру договорились через неделю.

-  Ну что, Юра, крути баранку к центральному универмагу, надо телевизор подыскать и прочую необходимую утварь.

-  Добро, господа удавы, хоть к ЦУМу, хоть к ГУМу, хоть к черту,- и вырулил на основную дорогу.

-  Так,- сказал Повар,- что нам потребуется? Дик туй, Абрамыч, я запишу, чтобы не забыть ничего.

-  Хорошо, пиши, первое - телевизор, второе - два плейера.

-  А это зачем?

-  Надо, Повар, мы же будем готовиться теоретически, и поэтому некоторые уроки вам надо будет выучить назубок, потому что есть такие вещи, которые сразу не понять. И чтобы не сбиться с курса первые уроки будете носить на ушах, пока основательно не вникните в дело.

-  Ладно, диктуй дальше.

-  Магнитофон звуковой - 1, видеомагнитофон - 1, спортивные шмотки - 4, нет, пиши, три, кухонные приборы - поставь многоточие... спиртное, кофе, ну, думаю, для начала хватит. В общем, сколько влезет в багажник, кстати, Юра, он пуст, надеюсь?

-  Конечно, Абрамыч, не только пуст, а и чист. Неужели я в своей машине буду разводить бардак.

-  Вот и прекрасно. Короче, Юра, ты сидишь в машине, охраняешь, так сказать, общественное имущество, а мы с Поваром ныряем во все подряд коммерческие магазины. Правда, в ЦУМ нырнем хором. Я вычитал в местной маляве, что там открыт коммерческий отдел, поэтому с него и начнем.

-  А куда все денем? - спросил Повар.

-  В гараж, конечно,- ответил Юра,- хотя телевизор, видак и прочее ценное можно на хату завезти, думаю, хозяйка против не будет, а вот и ЦУМ, куда встанем?

-  Заворачивай на стоянку.

-  Абрамыч, туда далеко с вещами тащиться.

-  Давай, давай, Юра, если что, подгонишь.

На втором этаже прямо перед ними висел указатель коммерческого отдела. Пройдя метров двадцать, они очутились около великолепно обставленной товарами зарубежного производства витрины.

Повар спросил у парня, стоявшего у прилавка:

-  Товар за деревяшки или зеленкой можно?

-  А что вас, собственно, интересует?

-  Телевизор с видаком.

-  "Самсунг" 500 зеленых, без видака, а "Сони" - 900.

-  Слушай, парень, за штуку зеленых можно купить нулячий "жигуль"?

-  Если будете брать, можно поторговаться.

-  Так что, братан, я не пойму, это базар или магазин? Короче, сколько деревяшек?

-  Понимаете ли...

Повар начал злиться не на шутку:

-  Ты что, сопли ждешь, я тебя спрашиваю, сколько в рублях?

Двадцать пять тысяч "Сони", видак с телевизором вместе.

Цена была вполне доступная.

-  Ну вот, считай по официальному курсу, один к 42-м, вообще-то мы пойдем и толкнем зелень.

Тут подошел мужичок лет пятидесяти:

-  Извините, я случайно слышал, вы продаете валюту?

-  А что, возьмешь?

-  Смотря почем.

-  Пятьдесят за доллар, устраивает? Если возьмешь тысячу.

-  Вполне, только у меня с собой тридцать с небольшим, если подождете минут десять, я сбегаю за остальными деньгами.

-  Давай, мужик, только наскоряк,- сказал Повар, подмигнув Интенданту.

Илья понял и сразу вытащил тоненькую пачку банкнот. Мужичок кивнул и испарился в толпе. А Повар, повернувшись к продавцу, сказал:

-  Давай, свети аппаратуру, в любом случае берем, пока этот дятел бегает, можно проверить.

Через двадцать минут они уже сидели в машине.

-  Как, Абрамыч?

-  По-моему, удачно, Повар, дешевле все равно не купишь, да и если бы я был против, разумеется, тормознул тебя. Давай, Юра, прямо по курсу.

-  Это как понимать, прямо по курсу направо или прямо по курсу налево.

-  Без разницы.

Проехав с километр, они остановились у торговых рядов, чем-то смахивающих на ярмарку.

-  Ну, Юра, здесь, кажись, надолго. Располагайся поудобнее, здесь можешь покемарить.

Вернулись они минут через сорок и застали Юру за писаниной.

-  Что малюешь? - спросил Повар.

-  Письмо сестренке в деревню накатал. Только вот адрес обратный какой писать?

-  По какому прописан, тот и пиши.

-  Хорошо, подождите минут пять, я сейчас закончу, да и ящик есть рядом. Как говорится, пока вдохновение есть.

В этот день, пока светила фортуна, они сделали все необходимые покупки и завезли на свою квартиру.

Ровно через неделю в приподнятом настроении друзья занимались благоустройством. Илья с Юрой устанавливали аппаратуру. Повар расставлял в баре добрую дюжину ликеров и виски, купленных ими заранее, при этом восхищаясь:

-  Как в лучших домах Лондона. Провозившись добрых два часа в комнатах и час на кухне, сели обедать:

-  Какие дальше будут действия? - спросил Повар.

-  За столом о делах не говорят,- ответил Илья,- так как это может отрицательно отразиться на пищеварении.

-  Добро, Абрамыч, погутарим позже. Пообедав, они перешли в зал.

-  Так,- сказал Илья,- располагайтесь в креслах.

Как только Илья с Юрой удобно устроились, Илья вытащил две сумки книг, купленных им накануне. Здесь была разнообразная и самая нужная литература. Выложив книги на стол в четыре стопы, он включил магнитофон и поставил чистую кассету, приготовив на запись.

-  С сегодняшнего дня, господа, в течение четырех месяцев по два часа в день, за исключением субботы и воскресенья, мы будем упорно грызть гранит науки. Исходя из того, что наше дело очень тонкое и жертвы наши очень скользкие и коварные, нам необходимо основательно подготовиться. К занятиям прошу отнестись очень серьезно, так как в случае малейшего прокола мы все без исключения можем поплатиться головой. Никогда не забывайте, что наши жертвы здравомыслящие люди, и за ними никогда не замечати никаких глупостей.

У вас есть практический опыт в данных делах, но этого мало. Вам необходимо приобрести смежную специальность эскаписта. Эскаписты, разъясняю, может, вам не приходилось слышать этого термина: это люди с двойственными чувствами, живущие иллюзиями. Они, как правило, народ ученый, и это их работа. Практически нет тюрьмы, которая смогла бы их удержать. А стать таковыми вы сможете лишь тогда, когда прочувствуете всей душой, что иллюзии имеют место в действительности. И чтобы приблизиться к этому я подобрал соответствующую литературу. Мы будем развивать свой ум чтением шедевров беллетристики, анализировать неанализируемые ситуации. Чтобы всегда быть готовыми выбраться из любой ситуации и не попадать в противоречия собственных мыслей. И еще попрошу, постарайтесь, пожалуйста, меньше употреблять жаргонов, а при возможности их искоренить. Это я говорю к тому, что мошенник должен быть, прежде всего, человеком эрудированным, компетентным. Он должен отличаться высокой общей культурой и разнообразными интересами.

Теперь начнем урок. Илья включил магнитофон и продолжил:

-  Еще в древности Платон ввел в свои философские произведения жанр диалога, назвав его диалектическим, т. е. вопросно-ответным. Великий мыслитель полагал, что такой метод в наибольшей мере выражает драматизм поиска истины. Считайте, что мы сегодня будем заниматься поиском истины.

Юра, кашлянув, спросил:

-  А Платон, какой масти?

-  Ширмаг, Юрик,- ответил Илья,- и впредь попрошу не перебивать, за исключением вопросов по данной теме.

-  Все, все, Абрамыч, из уважения к Платону заверяю, что больше подобного себе не позволю.

-  Завязывай, мерин,- выпалил Повар,- че, в натуре, не догоняешь, что дело серьезное.

-  Да ладно, Повар, лады,- промычал Юра.

-  Все! Успокоились... Теперь поехали дальше: вопросно-ответный диалог исходит из того, что о всякой вещи существуют противоположные мнения. Самое главное в любой проблеме - не впадать самим в противоречия. Для этого нужно ставить правильно вопрос собеседнику и показать ошибочность его ответов. К примеру...

-  Палка о двух концах,- перебил его Повар.

-  Осталось разобраться, в какую сторону растут сучки,- добавил Юра.

-  Ну, мужики, я вижу, каждый из вас отличается твердостью убеждений и приверженностью к мошенничеству, притом с достоинством и независимостью. Хорошо, вам, думаю, не надо объяснять, что такое открытые и закрытые вопросы, в зоне, небось, не одну крысу на свет божий вывели. Но главное в другом: есть трудные вопросы, перед которыми вам придется пасовать, вот здесь надо дать умело отрицательную оценку вопроса, к примеру: это же догматизм или фразы такого рода не способствуют выяснению истины, это к делу не относится.  Подобными ответами вы психологически подействуете на собеседника, это поможет вам уйти от поставленных вопросов и оставить их без ответа. Вот здесь-то и требуется встречный вопрос.

Если противник начнет отвечать, то обязательно попадется на удочку. В особенности нужно учитывать самолюбие противника, которое соответствует властным натурам. Удар по самолюбию действует не только на противника, но и на свидетелей спора. Это один из видов зажимания рта, и, как прием обличения, он часто необходим.

При всем при этом не стоит обращать внимание на провокационные вопросы и нечестные приемы со стороны противника, а они будут. Так как вы будете иметь дело с тузами.

И заканчивать беседу надо риторическим вопросом, он является убеждением или отрицанием, не требует ответа, а производит эмоциональное воздействие на слушателей.

Ну вот, пожалуй, первый параграф я вам продиктовал. Выключаю магнитофон. Теперь вопрос тебе, Повар. Какие ты сделал выводы о психологическом воздействии?

-  Ну, учитывая, что жертва боится уронить себя в глазах окружающих, я должен сыграть на этом желании. Как бы это объяснить... Ну, сделать ставку на ложный стыд что ли.

-  Отлично, Повар. Так, теперь тебе, Юра. Какая сложность чаще всего встречается в споре?

-  Слабые доводы, наверное.

-  Почему ты так думаешь?

-  Его легко опровергнуть или как там... опротестовать.

После небольшой паузы Юра ответил.

-  Честно говоря, не знаю.

-  Разъясняю, жертве нужно тонко дать понять, что к нему относятся с особым уважением, ценят его ум, Признают достоинства. Одним словом, слабый довод необходимо сопровождать комплиментом, очень тонким. Вообще-то, Юра, для начала неплохо.

Далее прошу сосредоточиться, потому что речь пойдет непосредственно о направлении, в котором мы, будем работать, поэтому я буду требовать проверки и доказательства каждой мысли, каждого выдвинутого положения, заставлять вас задумываться над смыслом и содержанием употребляемый понятий.

Тузы, как правило, все влезли в бизнес: отмывают, так сказать, деньги, насиженные в обкомах, исполкомах и, учитывая то, что в нашем правительстве масса недоносков, мы без особого труда можем обойти закон. Настали, так сказать, для нас поистине золотые времена.

-  Можно вопрос? - перебил Интенданта Повар.

-  Да.

-  Илюха, они заседают, заседают, но все-таки придут к какому-нибудь решению, чтобы этот бардак прекратить.

-  Слушай,  Повар,  эти дискуссии ни к чему не приведут (хорошему, по крайней мере), так как нет полной свободы и возможности высказаться всем желающим. Плюс ко всему они не обладают реальной силой и не в состоянии заставить народ придерживаться ненасильственной дисциплины.  На их обращение народ плюет. Соглашением по многим проблемам они тоже многого не добились. Возьмем, к примеру, другие республики: ненасильственное принуждение по отношению к ним тоже ничего не дало. И поскольку ему приходится отступать по многим позициям, оно приходит к разрушению. Одним словом, в стране, где производственные монополии не могут противостоять государственной монополии ценообразования, можно творить, что угодно, и притом безнаказанно. Уловили, откуда вытекают плачевные последствия?

-  В принципе правильно,- ответил Юра,- я тоже так думаю.

-  Да ладно,- сыронизировал Повар,- Абрамыч не разжевал бы, сам бы ни в жизнь не сообразил.

-  Что я, по-твоему, валенок?

-  Баста, мужики! - прервал их Илья.- Идем дальше: чтобы как-то стабилизировать обстановку, правительство приказывает пересмотреть некоторые постановления. Это значит, оно обращает особое внимание публики на те места, которые будут изменены. Бизнесмены же начинают их твердить наизусть. При этом удаляясь от истины. Нам же известно, что правительство не смотрит на общественное мнение' а твердо идет к своей цели. Вот тут-то и мы входим в игру. Вы должны войти в их поганое общество очень тихо, как еретики в рай, стараясь не быть распознанными прежде, чем впишетесь в обстановку.  Вначале ознакомьтесь с новой обстановкой, с людьми, которых вы еще не слыхали накануне, с узким мирком,  который всколыхнула драма, в этот мир входите чужим, врагом. Сталкиваетесь с существами, настроенными неприязненно, хитрыми, замкнутыми (самый захватывающий период, вынюхиваешь, действуешь чисто интуитивно). И ни малейшей точки опоры, часто даже не от чего оттолкнуться. Здесь надо уметь соединить одно с другим. Для этого необходимо не упустить ни малейшей детали в поведении действующих лиц. Ведь поведение одних людей действительно безукоризненное, а у других это только, кажется, поскольку они принимают важный вид и ведут себя исправно. Это вам поможет не обмануться в целях, не спутать одно с другим. Дело в том, что когда вы будете применять все на практике, то ваши действия ограничат фантазию. Это я говорю к тому, чтобы вы не строили планы, так как будет много непредвиденного.

Далее: когда удается ухватить какой-то конец, вот тогда-то и начинается заключительный период. Теперь, в самом разгаре, в движение приходит вся система. Каждое мероприятие, каждый шаг будут приносить что-то новое. Как правило, события начнут нарастать ускоренным темпом и кончатся неожиданным завершением дела. События будут работать на вас, и вы должны следить за ними, ни в коем случае не опережать их.

Вот вроде я описал общую картину будущего дела, теперь перейдем к разбору и приведению примеров.

Утром, позавтракав, Юра с Поваром, одев наушники, повесили на пояса плейеры с записанными уроками и разошлись каждый по своим делам. Юре предстояло завести знакомство со студентами и фарцовщиками, а Повару - собрать как можно больше информации о кооперативах и брокерских конторах. Илья же принялся за подготовку к вечерним занятиям, нужно было подготовить вопросы и примеры для будущей темы.

Так прошла неделя. И вдруг в пятницу во время очередных занятий раздался телефонный звонок.

-  Кто бы это мог быть? - спросил Повар.

-  Либо ошиблись номером, либо бывшим хозяевам и последнее, либо Юре,- ответил Интендант.

-  А почему мне?

-  Сеструхе письмо в деревню катал, телефон сообщил?

-  Да.

-  Судя по длинным звонкам, междугородка, бери трубку.

Юра снял трубку:

-  Алло. Точно, Абрамыч, сеструха. После длинной паузы Юра ответил:

-  Подожди минуту,- и прикрыв ладонью трубку, обратился к друзьями

-  Мужики, у сеструхи дом сгорел, самогон гнала, решила попробовать, горит или нет, и вот результат. Говорит,  пробовала тушить,  не получилось,  хапнула необходимые вещи и деру с хаты. Что делать? У нее никого нет, кроме меня. Может, возьмем к себе на время, а после я ее определю на работу и в общагу?

-  Не знаю,- ответил Повар,- как думаешь, Абрамыч?

-  Что тут думать, живем одной семьей, этим все сказано, пусть приезжает.

Юра просветлел от радости:

-  Спасибо, Абрамыч.

-  Причем тут... А, ладно, пойдем, Повар, на кухню, кофейку заварим.

Минут через десять к ним присоединился Юра. Помешивая кофе, он решил поставить их более подробно в курс дела:

-  Короче, я Клавке объяснил, что к чему, и, думаю, она не будет причинять нам неудобства. По приезду я ее сразу постараюсь куда-нибудь пристроить. Сейчас она поехала в аэропорт, может завтра прилетит.

-   Юра, мы тут с Поваром посоветовались и решили, пусть живет, пока мы не провернем дело, а дальше видно будет. Это я говорю к тому, что ты ее на нормальную работу не устроишь, так как общежитиями располагают лишь те предприятия, на которые никто не идет работать. Ты же не пошлешь единственную сеструху загинаться на стройку или в литейный цех. Да, сколько ей лет?

-  Двадцать.

-  Ладно, допивайте и пошли.

На следующий день, в 7 часов вечера, побрившись, Илья вышел из ванны, его резко оглушил рев, подобный реву проснувшейся медведицы после зимней спячки.

Оправившись от неожиданного звука, Илья вошел в комнату и оцепенел: диким ревом оказался смех долгожданной Юриной сестрички Клавы. Увидев его, Клава умолкла. "Боже мой,- подумал Интендант,- я всякого ожидал, но такого!" Перед ним стояло что-то несуразное, в фуфайке, в резиновых сапогах, повидавших многое на своем веку, чему соответствовали квадратные заплатки на голенищах, на шее был завязан платок. Какого раньше был он цвета, определить было невозможно, и завершала этот гардероб пластмассовая ромашка, воткнутая в копну соломы, так как волосами то, что росло у нее на голове, назвать было невозможно.

Чтобы как-то выйти из неловкого положения, Илья вежливо поздоровался и направился к дивану. Неожиданно его левая нога ударилась с гулким стуком обо что-то твердое. Им оказался деревянный чемодан (по всей вероятности, Клавкина поклажа), какие Илья видел только в кино.

Раньше ему приходилось встречаться с деревенскими женщинами, неопрятными, по-простому одетыми, немного с бесшабашным поведением, но такую селянку он видел в первый раз.

Повар и Юра, до сих пор недоуменно наблюдающие за этой сценой, в один голос спокойно сказали:

-  Пойдем хавать, Илюха?

-  Куда?

-  На кухню, конечно,- ответил Повар.

-  Почему ж? - тяжело вздохнув, предложил Интендант.- Раз такое событие,  будем ужинать в зале. Повар, тащи шампанское, а Клава накроет на стол, пусть привыкает хозяйничать.

-  Добро, какой может быть базар, командир?

-  Повар, выбрось эти мусорские штучки.

-  Ладно, ладно, Абрамыч, не расстраивайся, все будет ништяк.

Юра вышел на кухню вслед за Клавой, а Илья пустился в размышления: что же делать с этой образиной. Заниматься, разумеется, с ней нет времени, а присутствие ее на занятиях нежелательно, остается вечерами сплавлять на 2-3 часа. Его размышления прервала Клава:

-  Консервы жрать будешь, Илюха? Открывать?

-  Послушай, Клава, я с тобой гусей не пас и водку не пил, так что попрошу впредь обращаться официально, Илья Абрамыч, усекла?

-  Подумаешь тоже! За мной, между прочим, сам председатель колхоза "Рассвет" ухаживал.

-  Я тебе не председатель колхоза, так что будь любезна не язвить.

Клава состряпала кислую физиономию и, повернувшись вокруг своей оси, как солдат срочной службы, потопала в полном смысле слова на кухню.

"Так,- размышлял Илья,- отрицательные качества Клавы дополняет дурное произношение некоторых слов. Впрочем, этих качеств, мне чувствуется, не перечесть, так как, находясь с ней под одной крышей не больше десяти минут, я уже возненавидел ее, в ней меня раздражает буквально все. Но, видно, ради дела мне придется мириться с нынешним положением вещей. Господи, какая тяжелая жизнь миссионера. Господи, какие еще испытания ты пошлешь мне?" Последние слова Илья, глубоко вздохнув, произнес вслух. Тут вошел Повар с бокалами на подносе.

-  Ба, ты че, Абрамыч, молишься что ли?

-  Хочу, Саня, только не знаю, какому богу молиться, в последнее время я питаю почтение ко всякой иерархии. Из последних богов Горбачев, вроде, в ходу.

-  Ну, это дело поправимое, молись на прокурора. Он у нашего брата всегда в ходу.

-  Ну уж нет, пусть лучше я помру антихристом и сгорю в аду.

После пятиминутной суеты все сидели за столом.

Повар двинул речь по поводу приезда, выпили шампанского, запили водкой и приступили к вечерней трапезе.

В первую минуту аппетит Ильи был основательно испорчен. Клава наминала салат оливье и при этом так чавкала, работая не только вилкой, а, вдобавок пуская в ход свободную пятерню, что тут не только есть, а бежать сломя голову было впору.

Юра с Поваром тоже прекратили есть, и все втроем уставились на Клаву.

Она почувствовала на себе пристальные взгляды, с трудом проглотила и, чуть не подавившись, громко отрыгнула, после чего спросила:

-  А вы че не жрете?

-  Жрать - дело поросячье,- ответил Илья,- мы кушаем.

-  Ну кушайте, какого хрена пялиться? Юра резко ладонью ударил по столу:

-  Клавка! Следи за метлой, враз раскумарю, сука лагерная!

-  А че, я ниче!

-  Слушай, овца, я предупреждал, когда пригласил тебя, что отныне ты будешь жить в аристократическом обществе. Первое, пока не научишься вести себя за столом, будешь есть отдельно на кухне.

-  Как это не научишься?

-  Я тебе, сестричка, после объясню. Клавка, обидевшись, ушла на кухню с тарелкой.

-  Абрамыч, Саня, не в обиду, через недельку она изменится, я пару раз пристегну, и все будет путем. Добро, мужики?

-  Юра, послушай, бабу прессовать бессмысленно, этим многого не добьешься, постепенно разжуем ей, что к чему, через месяц будут ощутимые результаты, как ты думаешь, Абрамыч?

-  Правильно, Повар, я тоже против пещерных методов. Короче, предлагаю: завтра воскресенье, катим на барахолку, первым делом ее прикинуть надо, далее, нам вечерами заниматься, и, чтобы она попусту не слонялась, пристроим ее в школу бальных танцев, а то топает, как корова, а дальше видно будет, идет?

Юра с Поваром охотно согласились с его предложением и продолжили прием пищи.

В шесть утра Илья с Поваром суетились на кухне в приготовлении скромного завтрака. Юра в коридоре чистил лепинь. Отворив дверь, на пороге появилась Клава, она беспардонной походкой подошла к столу, взяла бутерброд, который Повар еще не успел намазать икрой, и, прислонившись к стене, стала, сопя, лениво жевать, при этом левой рукой протирая глаза.

С большим усилием, подавив в себе раздражение, Илья обратился к ней:

-  Может, ты сначала умоешься?

-  Медведь всю зиму не моется, и ниче.

-  Услышь сюда, выдра, ты что, в берлоге живешь? - не выдержал Интендант.

-  Че пристал? Жрешь не так, пьешь не так, говоришь не так.

-  Господи, так дальше продолжаться не может. Юра, слышь меня?

-  Да!?

-  Иди, помоги Повару. А я с сестричкой почирикаю. Пойдем, Пенелопа.

Войдя в зал, Илья указал ей на диван, сам же расположился напротив в кресле.

-  Теперь, ягодка моя волчья, выслушай меня очень внимательно и не перебивай. Ты приехала сюда довольно надолго,  вернее,  ближайшие 5-6 месяцев будешь украшать наше исконно мужское общество, исходя из того, что нас, возможно, в это время будут навещать истинно интеллигентные люди, и, кроме того, тебя, вероятно, временами придется брать с собой, мне придется основательно заняться твоим воспитанием. Нравится тебе это или нет, для нас это не имеет никакого значения. Короче говоря, месяц ты будешь делать то, что я тебе скажу, ровно месяц, начиная с сегодняшнего дня. По окончании текущего срока, то есть через тридцать дней я тебя ни разу не упрекну, не оскорблю и вообще по отношению к тебе не будет сказано. Согласна ты на эти условия?

Клава закатила глаза на лоб, при этом, состроив такую физиономию, будто хочет извлечь квадратный корень в уме.

После длинной паузы она все-таки ответила:

-  Ладно, только тридцать дней, и ни днем больше.

-  Идет,  Клава,  однако хочу при этом заметить, никаких пререканий.

-  Хорошо, согласна.

-  Так, первое, находясь в своей деревне, ты не слишком заботилась о своей внешности, потому что и деревенские мужики не слишком заботились о ней, включая председателя.  Извини за откровенность, на кого ты похожа?

-  Не знаю.

-  На комолую скотину,  Клава.  Первое, что ты должна, так это почувствовать себя женщиной.

-  А кто же я, по-твоему?

-  Вашему, Клава.

-  Ну, кто же я, по-вашему?

-  В настоящий момент ты больше походишь на кормоуборочный комбайн, чем на женщину. Запомни истину, мужчин прельщает изящество. Твои волосы не должны быть в беспорядке, красота их зависит более или менее от ловкости рук. А твои руки, посмотри на них, они похожи на молотилки, неухоженные, под ногтями грязь, не противно?

При этих словах Клава покраснела и опустила глаза, что Илью удивило и в то же время обрадовало в глубине души, что ж, если ей стыдно за свой неряшливый вид, то не все потеряно. Это были первые признаки совести, и они не были наиграны.

Дальше Илья повел беседу более мягко.

- Теперь перейдем к твоим достоинствам, у тебя красивые ровные ноги, безупречная грудь, также ты не страдаешь излишним весом, да и лицом тебя бог не обидел. И чтобы рационально использовать то, чем тебя наделила природа, с завтрашнего дня тебе придется посещать школу танцев. Первое, тебе нужно изменить походку, научиться грациозности движений. И попрошу тебя отнестись ко всему серьезно, так как на тебя будут уходить время и деньги, и я не хочу, чтобы все прошло впустую. И в заключение, напиши размеры одежды, начиная с обуви и кончая шляпой, при этом не забудь включить в список нижнее белье, вдобавок, к нашему приходу искупайся тщательно в ванной, возьмешь мой махровый халат, он в спальне, так как твое белье тебе больше не понадобится. Этого для начала хватит. Теперь можно и позавтракать.

В 7.00 они втроем вышли из подъезда, до толкучки было километра два. По предложению Повара решили пройтись пешком, так как торопиться было некуда, да и утренний воздух веял свежестью.

Пройдя в молчании почти половину пути, Илья решил, что пора разобраться с Клавой, разумеется, без ее присутствия.

- Короче, мужики, в особенности это касается тебя, Юра. Клавке не грубить, не оскорблять и т. д. У вас хватает своих дел, а я займусь ее воспитанием. Правда, первое время она будет вас нервировать деревенскими выходками, безалаберностью, но постепенно, думаю, она преобразуется, главное, чтобы она по отношению к себе не чувствовала холодный цинизм, презрение, не надо с ней быть высокомерным. От грубости она может замкнуться, и будет очень трудно восстановить равновесие, как-никак баба. Главное, ей дать почувствовать себя женщиной, остальное - мое дело. Только, Юра, не подумай ничего плохого.

-  Да ну, Абрамыч, скажешь тоже, и к тому же какая мне разница, это ее личные дела. Что мне ее дырку охранять? Сучка не захочет, кобель не вскочит. Правильно, Повар?

-  Юра, об этом базара не должно быть, мы оба полагаемся на порядочность Абрамыча.

-  Инцидент исчерпан,- вмешался Илья,- но, откровенно говоря, извини, Юра, я ее в голодный год за булку хлеба бы не трахнул. А теперь перейдем к делу, первое: приобретем для нее барахло, потом валим в книжный магазин, надо Клавке что-нибудь купить для просвещения, и остается Дом культуры, договориться насчет бальных танцев, да я ее поставил в курс дел, которые ей предстоят. Ну как, устраивает, господа удавы?

-  Вполне.

Через три часа, управившись со всем, что было намечено, они вернулись домой. Клава их встретила с улыбкой на пороге. На ней был махровый халат, как Илья и предполагал, волосы были собраны в пучок и приобрели мягкость. Видно, она никогда не пользовалась шампунем, по крайней мере, приличным.

-  Ну, Клава,- сказал Илья,- выглядишь ты, можно сказать, отлично, только тебе придется принять душ.

-  Это зачем?! Я же недавно из ванны,- ответив, она покраснела, неловко разглядывая свои руки.

-  Нет, нет, Клава, не подумай, что я придираюсь, просто я не выношу запаха дешевых духов.

-  А других у меня нет.

-  Есть, мы тебе купили, французские, "Черная магия", и не только духи, все, что в твоем вкусе.

-  А откуда вы знаете, что мне нравится?

-  Не говори глупостей, мы разбираемся в женщинах, а этим все сказано, ну, принимай поклажу.

Илья протянул два полиэтиленовые сумки.

-  Это для тебя.

-  Так много?

-  Это еще не все. Юра, занеси ей в комнату, пусть меряет.

Юра взял у Повара большую кожаную сумку и подняв с пола чемодан, тоже купленный ими, затащил все в ее комнату со словами:

-  Вот, сестричка, на год ты обеспечена.

Клава широко раскрыла глаза, хлопая длинными ресницами:

-  Это все м-м-мне?

-  Тебе, тебе,- ответил Юра, распаковывая чемодан. Интендант с Поваром стояли на пороге спальни, наблюдая за Клавой. Юра тем временем продолжал:

-  Три юбки, шесть платьев, трусы "неделька" четыре комплекта, шапка, полушубок песцовые, плащ, косметика,- бросив все на кровать, закончил,- итого на семьдесят пять штук.

-  Что? На семьдесят пять тысяч?! - произнесла Клава, не веря своим глазам.- Да я за всю жизнь не смогу вернуть вам такие деньги!

-  А тебя никто не просит возвращать,- ответил Юра,- главное, чтоб ты была послушной девочкой.

Клава, сцепив руки за спиной, ответила:

-  Нет, нет, я не могу взять...

-  Хватит ломаться,- перебил ее Юра. Повар не выдержал, произнеся:

-  Семьдесят штук вскоре не будут такими уж большими деньгами.

Илье, как всегда, выпал жребий положить конец прениям:

-  Клава, я с тобой договаривался, тридцать дней послушания и никаких делов. Так что назад ходу нет.

Переодевайся, сейчас Юра отведет тебя в парикмахерскую, пусть тебе прическу сделают. Пойдем, мужики, она сама в тряпках разберется.

Они вышли в зал и расположились у телевизора. Минут через двадцать нарисовалась Клава в вечернем голубом платье из китайского шелка, друзья с удивлением рассматривали преобразившуюся доярку, она была великолепна: платье подчеркивало стройность ее фигуры, и плюс ко всему, она, чувствуя себя не в своей тарелке, слегка была взволнована. Румянец, выступивший на щеках, и слегка вздымающаяся грудь выдавали ее состояние. Мужики дружно захлопали в ладоши, отпуская ей комплименты наперебой:

-  Вот это да. Прелесть... Да за тобой глаз да глаз нужен, а то уведут у нас такую красавицу. Королева красоты...

Клава, покраснев, убежала на кухню.

-  Да,- сказал Повар,- это же надо, как шмотки человека меняют.

Илья и сам был изумлен, но своих мыслей высказывать не стал, а лишь поторопил Юру:

-  Давай, дуйте в парикмахерскую, а мы с Поваром займемся приготовлением обеда. И пока не забыл, прихватите косметику с собой. Юра, забашляешь цирюльнице, чтоб она ее научила краситься тонко и изящно. А то  я,  можно  сказать,  уверен,  что  она в этом мало разбирается.

Прошло почти четыре часа, Илья с Поваром два раза уже подогревали обед, а их все не было.

-  Не случилось ли чего? - стал волноваться Повар.

-  Да не думаю, женщины обычно по полдня торчат в цирюльне, да к тому же преподают уроки по уходу за внешностью.

-  Да ладно, что ждать, сядем есть, придут - подогреют.

Не успели они сесть за стол, как пришли их долгожданные члены семьи. Пока Клава мыла руки, Юра успел товарищей кратко посвятить в их прошедшее мероприятие.

-  Клавка-то вся сияет, у каждой витрины останавливается, разглядывая себя. Да, парикмахерше стольник отстегнул, она ей показала, как это делается, после чего Клавка самостоятельно начала краситься. Поначалу не получалось, но,  помучившись пару часов, она стала выглядеть очень даже ничего. Плюс ко всему написала ей на листке, какие кремы, травы и прочую муру надо применять для кожи. Одним словом, городская стала.

Тут вошла Клава, это был финиш. Тонко подведенные ресницы, голубые тени с позолотой. Волосы были собраны сверху с тонким пробором, оставляя уши открытыми. В общем, предусмотрено практически все. Мужики были восхищены.

-  Ну что, присаживайся,- сказал Илья.

-  Я на кухню пойду,- ответила Клава.

-  Никакой кухни, будешь со всеми, а то, что сказал Юра вчера, не принимай всерьез.

Клава села, Повар протянул ей салат.

-  Давай сюда холодец, Повар, а салат в сторону,- остановил его Интендант.

Повар и Юра переглянулись, не поняв его, а Илья тем временем продолжил:

-  Клава, возьми вилку в левую руку, а нож - в правую. Далее, аккуратно воткнув вилку в холодец, ножом разрежь ровную линию.

После того, как Клава разрезала, он продолжил:

-  Нормально, только левая рука, держащая вилку, должна подчеркивать изящество. Для этого указательный палец должен быть вытянут вперед, слегка придавливая вилку сверху по центру, а мизинец - слегка оттопырен. Вот, держишь и старайся быть хоть немного раскованной.

Через минуту Илья ее снова остановил:

-  Клава, хлеб нужно держать не так, как ты это делаешь, двумя пальчиками, большим и указательным, остальные растопырив. Запомни, женщины, так держащие хлеб, подчеркивают отвратительные черты характера, высокомерие и холодный цинизм. Короче, большой палец должен находиться внизу кусочка, а указательный и средний, легко прижимая, сверху. Взяла, молодец. Теперь безымянный палец слегка примкни к среднему, немного согнув, а мизинец пусть будет немного оттопырен. Да. И пищу надо пережевывать тщательно, причем держать ротик закрытым.

Обед для Клавы прошел с великим мучением, но она выдержала стойко. Правда, регулярно во всем ее приходилось поправлять. А для себя Илья удивительно заметил, что она его практически перестала нервировать.

После обеда, удобно расположившись кто где, они молча курили.

Клава прервала молчание:

-  Илья Абрамыч,  скоро концерт по телевизору, может, запишем на кассету?

-  Клава, к чему записывать туфту, надо слушать хорошую музыку и талантливых исполнителей, у которых действительно божий дар, а то, что сейчас будет по телевизору, сплошная мура.

-  Для кого мура, а для кого нет,- высказал Повар,- у каждого свой вкус.

-  Нет, Повар, я с тобой не согласен, возьмем, к примеру,. Пугачеву, Ротару, это действительно талантливые, одаренные певицы, и песни, которые они поют, будут жить ох как долго. Да и не только они, в основном, все исполнители семидесятых и начала восьмидесятых действительно артисты эстрады. А вот в данное время певцы славу покупают.

-  Ну, ты загнул,- встрял в разговор Юра,- как славу купить можно, на сцене же все выяснится?

-  Юра,  бездарным и безголосым певцам имя и славу искусственно создают соответствующие критики. А то, что музыка звучит ритмично и голосок порой приятен для слуха, так это все легко объяснить: сейчас существует столько электронных устройств, что можно форсировать любой звук. Хороший звукооператор может искусно поправить любой голос, изменить тембр и прочую необходимость. После чего выпустят на сцену бездарное чучело, оно попрыгает - и слава, и имя готовы.

-  Но есть же люди разбирающиеся, притом имеют прямое отношение к новым певцам, и они-то не могут выпускать на телевидение подряд бездарных? - спросил Повар.

-  Повар, просто разбирающиеся люди, чтобы не показаться консервативными, умолкают и присоединяются к общему мнению.

-  Может, просто Пугачева,  Ротару тебе ближе, потому что они были в моде как раз в ваши молодые годы? - спросила Клава.

-  Родная, они и сейчас любым преподать могут. Просто,  Клава нужно уметь отличить действительно хорошо исполненную музыку от... извини за выражение. Да и не только на эстраде, в искусстве вон сколько бездарностей прославилось. Помню, два года назад вычитал в "Ташкентской правде", что, мол, через месяц знаменитый узбекский художник будет выставлять свое сногсшибательное произведение в городе Москве. Я в это время как раз в Ташкенте был. Дай, думаю, от нечего делать схожу посмотрю, что это за шедевр. С горем пополам мне все-таки удалось попасть к нему в мастерскую. И что я увидел: на большом холсте был изображен на темно-зеленом фоне то ли кирпич, то ли ржавый лист железа. Поначалу я не понял. Может, думаю, я плохо разбираюсь в живописи, но, пораскинув мозгами и придя к выводу, что в районе Чиланзара ничему верить нельзя, я взял адрес выставки в Москве и решил тоже выставить картину.

-  Вы что, Илья Абрамыч, тоже рисуете? - спросила Клава.

-  Нет, конечно. Повар, ты помнишь с куйлюка Митьку Щипача?

-  Конечно,- ответил Повар,- в зоне в одном отряде были, он хороший кольщик, ползоны испортачил.

-  Ну вот, прикатил я к нему и кричу: "Намалюй мне какой-нибудь шедевр". И он мне за пузырь левой ногой за пятнадцать минут изобразил Собор Парижской Богоматери с горбатым на куполе и притом в таких красках,  что шедевры знаменитого  Ван  Гога рядом стыдно поставить!

-  Неужели ногой рисовал? - расширив от удивления глаза, спросила Клава.

-  Нет, это я образно говорю. Далее, покатил я в Москву, полагая, раз этот кеклик кирпич надеется продать, и не за одну штуку, то, думаю, целый собор да в придачу с горбатым звонарем я тем более сплавлю. Записавшись предварительно, я решил осмотреть все достопримечательности, чтобы хоть немного прояснить, в чем же заключается надувательство публики. Вскоре я понял, что к чему, осталось убедиться при распродаже. Этот липовый художник кинул ведущим спецам выставки солидный куш, чтобы они расхвалили только его картину. Помимо того он отвалил сто тысяч знаменитому итальянскому знатоку живописи, чтобы тот на его же деньги купил его картину, а по заключению сделки наш великий узбекский художник должен вернуть деньги итальянцу.

-  Так он же ничего не выигрывает, наоборот, теряет,- сказал Юра.

-  Дело в том, что он этим сделал себе имя. А имя в Узбекистане принесет ему деньги в десять раз большие, чем он вложил.

-  Ну, а ты как, сплавил свой шедевр?

-  Конечно, я договорился с этим же художником, и только успели продать его картину, как на это место мы повесили мою с его фамилией. Правда, ушла она всего за девять тысяч, но нам этого хватило. Поделив деньги, мы разбежались.

Преподав ряд уроков искусства спора, анализируя публичные выступления известных деятелей разных времен, Интендант молча наблюдал, как за бутылкой пива Повар и Юра, пользуясь различными приемами в рамках психологических и этических правил, стараются загнать друг друга в безвыходное положение по избранной ими самими теме:

-  В чем же преступление? - спрашивал Юра.- Ведь мошенничество состоит в том, что нужно делиться с ближним в исполнении нравственного закона. Если вы по существу никого не обманываете, никому не в тягость, то состав преступления, разумеется, отсутствует. -   Позвольте! Власти, которые содержат в колонии массу своих ближних в нечеловеческих условиях, вместо того, чтобы защищать свой народ, построили систему на рабстве, разве это не преступление?

-  Послушайте, Повар, если зеки пилят лес, осваивая просторы Сибири, то это не преступление, а освоение нравственных законов и личное самосовершенствование. Пределы преступности, друг мой, в бесконечности, и говорить о преступлении в ограниченном нашими нуждами или временными воззрениями пределах просто глупо.

-  Хорошо, если пределы преступности в бесконечности, то, значит, цели преступления неопределенны?

-  Пусть, Повар, будет так, но незнание будущего гораздо интересней запланированной жизни.  Вот, к примеру, я иду по жизни, которая называется преступной и сопровождается тюрьмой, колонией, высылкой и т. д. Иду, иду, не зная определенно, куда, но все равно иду.  Ради интереса к неизвестному будущему стоит жить. А ты, Повар, ради чего живешь, ради того, чтобы швейцар и министр одного и того же министерства питались одинаково? Неужели не противно?

-  Ты что тень на плетень наводишь? - вспылил Повар и, перейдя на более родной диалект, вложил Юре в руки два пустых стакана.

Тот, взяв, недоуменно посмотрел на них, а Повар тем временем закончил, заявив:

-  Вот тебе свободные уши и можешь визжать в них, а я стою на Дерибасовской,- при этом сделал жест указательным пальцем в стаканы.

Интендант, до сих пор молча наблюдавший за дебатами, сказал:

-  Вы лезете в противоречия сами с собой, и чтобы этого избежать, очень важно, чтобы каждый из вас ясно представлял себе, что является предметом разногласий в данную минуту. Тогда вы не будете уклоняться от темы или предмета спора. Для этого надо научиться ставить вопросы и давать ответы. Плюс к тому нужно употреблять слова так, чтобы при каждом слове, несомненно, появлялись у слушателей соответствующие и точные понятия.

Сейчас мы разберем вами самими выбранную тему: не будем вдаваться в обобщение этой темы, а извлечем главное. У нас есть клиент, с которого надо получить. Но нам, как всегда, мешает закон. А закон, как вам известно, очень точная наука. Но всегда есть выход, если хорошенько поискать. Разумеется, если знать, где искать, и делать не спеша. Но, к сожалению, страх перед законом, который в случае неблагоприятного исхода влечет плачевные последствия, сковывает нас.

Мы же должны воспринимать страх как нормальную реакцию. То есть пользоваться им, заставляя его работать на себя. Пусть менты боятся нас больше, чем мы их. Вы, как люди, прошедшие через горнило страха и неуверенности, сами, без чьей-либо помощи, своим разумом и руками можете выйти из трудного положения. Поэтому ваше внимание в большинстве должно быть уделено клиенту, которого нужно вынудить совершить опрометчивые шаги, ошибки. Цель достигается имитацией присутствия призрака или еще чем-нибудь в этом роде. Такие способы находили широкое применение в период династии Медичи, а появились они в первом веке до нашей эры в Риме.

Стоит заметить, что подобные способы в наше время можно применять только к тем людям, у которых богатое воображение. Но давайте на минуту вернемся к закону, чтобы не уклоняться от темы.

Закон судит нас, потому что мы живем в ощущении вины. Мы же должны осознавать нравственные законы, и не просто осознавать, а принять и чтить. И это понятие будет всегда нас делать порядочными людьми в глазах окружающих.

Дело же надо ставить так, чтобы блюстители закона, месяцами заседая, ломали головы о проблемы, которые мы им будем создавать, и не смогли подвести дело ни под одну статью. В нашей стране сделать это очень легко, так как власти проложили единственную дорогу законов, которая хочет пересечь дорогу преступности, но, к счастью, постоянно бывает на распутье. Так как законы противоречат сами себе. И это нам на руку. Приведу примеры.

Утром друзья сидели в ожидании завтрака, планируя день, пока Клава возилась на кухне.

- Я вот что предлагаю, мужики,- сказал Интендант.- Когда женщине нечего делать, она может принести неприятности. Я думаю, надо определить Клаву на двухмесячные курсы машинописи и стенографии.

-  Как вы?

-  И не только стенографии, а еще какие-нибудь поварские или кулинарные, а то, погляди, что она там варганит,- сказал Повар.

Клава жарила рожки на сковородке, и, несмотря на то, что она была сельской девушкой, не имела понятия, что их вначале отваривают. Это был потолок ее достижений в поварском искусстве.

Интендант, посмотрев на плоды ее кулинарных знаний, высыпал содержимое сковородки в помойное ведро.

Лишившись горячего завтрака, друзья, съев по бутерброду, разошлись каждый по своим намеченным на этот день делам.

Интендант, просидев полдня в библиотеке, вернулся с подготовленным материалом на второй этап запланированной им программы. В четыре часа пришел Повар с собранной информацией о деятельности частных предприятий.

-  Отлично,- сказал Интендант, просматривая записанную им информацию,- да, кстати, Клавку определил?

-  С ходу, как говорится, с корабля на бал,- ответил Повар.- Записали и сразу - на занятия. Теперь она глаза не будет мозолить, утром курсы, после обеда танцы.

-  Лады,  Саня,  посмотрим теперь, что там Юра сегодня нового о твоем двойнике узнает?

-  Да что он может узнать? Мусора так просто в контакт не идут.

-  Кто его знает, Повар, всякое может случиться, в жизни много непредвиденного.

Как и сказал Интендант, непредвиденное случилось. Юра явился с разбитой физиономией и с порога выпалил:

-  Ништяк! Мужики, все хорошо!

-  По твоей физиономии не скажешь,- произнес Повар, разглядывая сломанный нос и заплывший гл.п.

Разувшись, Юра прошел в комнату и, плюхнувшись в кресло, поведал о своем приключении.

-  Ну, короче, иду я за ним, смотрю, его двое черных тормозят, ну у них и завязалось, толпа смотрит, мента пинают, и никто не впрягается. Я подождал, конечно, когда они его хорошенько отоварят, а потом впрягся, как раз в тот момент, когда один из них его хотел железной трубой добить.  Мент, прикрываясь рукой, которая была еще более-менее рабочей, видит, что ему хана. А тут я черного сбиваю с ног, и понеслось, меня, конечно, отоварили, зато теперь мы с ним кенты.

-  А что здесь хорошего? - спросил Повар.

-  Как что?! Я скоро о нем все узнаю, и ты пойдешь служить вместо него.

-  Интересно, а как же это... - хотел, было спросить Повар, но Юра, перебив его, продолжил:

-  Короче, у меня есть знакомый, его вертолетом на сезон в тайгу охотиться отвозят, а по осени забирают, детали после, а сейчас вот что скажу, я все, что можно, о нем узнаю, потом с тобой, Повар, катим к этому кенту, он мужик наш, я с ним первый срок оттарахтел. Ну, короче, ты познакомишься с пилотами, якобы тоже полетишь, забашляешь, естественно, а мужика подогреем и раскумарненного мусорилу с ним отправим. Он оттуда до конца сезона при всем желании не выберется. А по осени...

-  Сколько длится сезон? - спросил Повар.

-  Семь месяцев и десять дней.

-  Ну, что скажешь, Абрамыч?

-  Что ты меня спрашиваешь,- отмахнулся Интендант,- тебе рисковать, это раз, и нужно ли это - два.

-  Сколько времени займет наше дело? - спросил Повар.

-  Месяцев пять.

-  Ладно, Юра, закинь удочку, а там видно будет,- сказал Повар и обратился к Интенданту:

-  Сегодня у нас есть дела?

-  Конечно, сегодня у вас экзамен по первой ступени. Мы закончили, так сказать, часы полемики, так что попрошу на ринг.

Бесшумно открыв дверь, Илья различил голос Повара, помянувшего чью-то матушку с непристойностью. Войдя в зал, он застал Юру, сидящего в кресле. Повар же усердно переключал каналы телевизора.

-  Что за шум, а драки нет? - спросил Илья. Повар выдернул из розетки шнур питания, протарахтел:

-  Эй, Абрамыч, телевизор и тот нервы портит.

-  Интересно, объясни.

-  А что здесь объяснять?  Напряжение достигает такого уровня,  на каждом шагу транспорт,  очереди, радио, телевидение, куда ни сунься, везде имена политических лидеров, была б моя воля, то каждому подарил бы по портфелю, лишь бы ажиотаж этот прекратился.

-  Стоит ли из-за этого нервничать, да и они-то причем здесь. Толпа, вот кто создает нервную обстановку.

-  Что-то я тебя не пойму, Абрамыч,- вмешался Юра,- в поезде, когда ты с депутатом чирикал, ты говорил совсем другое.

-  Юра, тогда у меня была цель этому вшивому депутатишке доказать, что он разбирается в политике ровно столько, сколько я в балете. А бардак в стране, который отражается на наших нервах,- это безумие и психоз толпы. Все вместе взятое является вечным порождением человеческого мозга.

-  А попроще разъяснить нельзя? - спросил Юра.

-  Хорошо, приведу пример, недавно, находясь в Ижевске, я наблюдал такую картину: в магазине стоит толпа и орет на молоденькую продавщицу за прилавком, дай,  мол,  ей колбасы.  Продавщица умывается слезами,  объясняя,  что с базы отпустили всего сто пятьдесят килограммов. Толпа же не хочет ничего слышать и, перекрикивая друг друга, требует, дай и все, при этом, сопровождая свои слова грязными ругательствами и выкриками, что всю торговлю надо расстрелять. А за что стрелять? Так вот, тут заходят ребятишки из рэкета, один из них был кавалером юного создания за прилавком. Увидев, что к чему, они вытягивают самого крикливого из толпы и спрашивают: "Ты чего орешь?" У этого горластого петуха тут же пропало желание заполучить колбасу, он с ходу повелся: "Ребята, да извините", то да се, сунул им две банкноты по двести рублей и испарился. На этом его демократия кончилась. А вывод какой? Подобные мрази настраивают толпу на беспредел и при этом прячутся за чужими спинами. Толпа же начинает требовать, а чего - сама не знает.

-  Я не совсем согласен с тобой,- сказал Повар,- вот взять хотя бы начало перестройки. Горбачев взошел на престол, представ перед толпой как отец родной, заботящийся о ее благополучии и воспринимая ее проблемы, как свои собственные. Сам же он живет в прекрасном особняке, а народ как прозябал в зловонных коммуналках и перебивался с копейки на копейку, так и перебивается.

-  Слушай, Повар, что там делают в правительстве, темный лес, не нам решать, кто прав, кто виноват, если кто из них сделал ошибки, тот сам уничтожит себя. Дело в другом, постараюсь объяснить подробнее: возьмем работоспособное население, пятьдесят процентов из них в той или иной мере алкоголики, плюс ко всему основная масса из этих процентов - эгоисты. В подтверждение моих слов вы не раз были свидетелями того, как дети, не успев похоронить своего родителя, делят его скудные пожитки, при этом готовы перегрызть друг другу глотки, чего даже мы, уголовные элементы, никогда себе не позволили бы. Аналогичных и вообще паскудных выходок можно привести без счета. Добавим к этому, что значительная часть работоспособного населения обленилась и хочет иметь все, при этом ничего не делая. Одним словом, относятся к категории людей "ни украсть, ни покараулить". Эта гниль месяцами шарахается в безделье, провоцируя толпу, в то время как порядочные люди вкалывают, крутятся, кому что дано, лишь бы прокормить свою семью, и у них практически нет времени торчать с транспарантами на площадях. Поэтому кто хочет нормально жить, тот будет стараться ради своего блага и не ждать, когда подкинут кусок мяса. А кто не хочет, тот в скором времени будет нищенствовать. И в этом никто не виноват, так как сам выбрал себе этот удел.

-  А что скажешь насчет пенсионеров, инвалидов и людей с минимальным заработком?

-  Юра, это совсем другой компот, бардак рано или поздно кончится. Неработоспособных в той или иной мере будут поддерживать. А вот лодырей и алкашей предоставят самим себе. Пусть дохнут. Один черт, пользы обществу никакой, сплошной вред. Ну вот, пожалуй, все, убедил я вас? Согласен со мной, Повар?

-  В принципе, да.

-  А ты, Юра?

-  Тоже, только вот насчет колбасы не совсем. Продавцы большую часть товара растаскивают для своих знакомых.

-  Интересный ты, Юра, работать в магазине, портить нервы, выслушивая оскорбления, и не взять для себя и родных лишнюю пару килограмм, это же глупо. Притом, что на них сказывается непомерное влияние со стороны работников конторы торга и базы, у которых на передний край выходит неизменный мотив - ненасытность, как раковая опухоль, всепоглощающая жажда наживы. Да еще, пожалуй, боязнь наказания. В этом-то и причина массового дефицита совести.

-  Есть еще вопросы, Юра?

-  Какая разница, есть ли у меня вопросы, все равно мне тебя не переспорить, ты такой ученый, Абрамыч.

-  Можно подумать, ты простой! Ну, лады, разболтались, давайте впредь договоримся, о политике ни гу-гу, грязное это дело. Да и пусть политикой занимаются политики, а наше дело дурить публику. Так что пора приступать к очередным занятиям.

Повар с Юрой, согласившись с Интендантом, приступили к жарким дебатам намеченной темы. Илье пришлось поощрять себя пивом, так как ему пришлось взять на себя тяжелую роль кводлибетария. Представлялся удачный случай посмотреть на плоды своих трудов, и Интендант, как человек, взявший на себя труд вести продолжительные прения, произнес речь, в которой приветствовал собрание и призвал противников начать свои нападения.

Темой было юридическое право, его цели и задачи, Функции подзащитного на следствии и суде и отношение суда к подзащитному.

Сегодня диспутационный акт выглядел большим парадом, и Интендант, сосредоточившись, полностью сконцентрировался на теме, так как в его обязанность входило не только слушать, но и возражать оппонентам, защищая противоположные мнения.

Юра третий день кряду приходил домой в стельку пьяный. На утро четвертого дня он, как и в предыдущие, открыв бар, взял из общего котла десять тысяч и только собрался было уходить, как Интендант с Поваром, до сих пор молча наблюдавшие за его действиями, остановили:

-  Ты чем занимаешься? - спросил Повар.

Юра, глубоко вздохнув и оглядев товарищей, ответил:

-  Мужики, не переживайте, не сопьюсь, сейчас у меня нет времени, а вечером я предоставлю вам кучу информации, добытой в результате моих похождений.

-  Мы не боимся, что ты сопьешься,- сказал Интендант,- не в этом дело. Сегодня надо приступать ко второй части запланированных занятий, это раз. Не подумай, что тебя зажимают в финансовых отношениях. Ты получил полную свободу в расходах, в пределах разумного, разумеется, но пределы разумного буду определять я, исходя хотя бы из тех соображений, что этим делом заправлять вы выбрали меня, это будет два. И третье, будет причина нашего вмешательства в твое поведение, которое не обязывает тебя разбрасывать деньги, как пьяный матрос...

-  Абрамыч! - перебил его Юра.- Деньги идут на магарычи. Я с ментами скентовался, мало того, я узнал практически все о двойнике Повара. С кем работает, общается, привычки и т. д. Завтра можно ехать договариваться о том, как его на сезон сплавить, а Повар послужит вместо него, и, поверь мне, ни один из них даже не учует подмену. У Повара будет возможность без подозрения собрать нужную нам информацию о людях, которые нас интересуют, плюс...

-  Ладно! - прервал его  Интендант.- Иди,  а то опоздаешь, и, пожалуйста, если можно, возвращайся сегодня в трезвом состоянии.

-  Понял, Абрамыч, какой может быть разговор...

-  Дуй отсюда! - вспылил Повар.- От перегара дышать в хате невозможно. Юный друг милиции. И не забудь прихватить куплеты к маршу, чтобы не...

-  К какому маршу? - удивленно спросил Юра.

-  Наша служба и опасна, и трудна! - ответил Повар. На что Юра среагировал русским трехэтажным и, хлопнув дверью, ушел. А Повар, поворчав что-то несуразное, обратился к Интенданту:

-  Клавка что там делает?

-  Картошку чистит, хочет омлетом нас угостить, рецепт которого она выудила в каком-то допотопном журнале.

-  Пойду, сам сготовлю,- сказал, вставая, Повар,- чую, она нам сейчас наготовит.

-  Хорошо, тогда пришли ее сюда, я займусь ее совершенствованием, а то со скуки помрешь.

Спустя минуту, топая, вошла Клава с тарелкой квашеной капусты. И, поставив ее на журнальный столик, плюхнулась в кресло, глупо похохотав без видимых причин.

Интендант, посмотрев на нее оценивающим взглядом, произнес:

-  У тебя сегодня свободный день?

-  Почти.  На курсы идти не надо,  а занятие по танцам только после обеда:

-  Ты для чего занимаешься танцами?

-  Чтобы красиво танцевать, конечно,- недоуменно ответила она.

-  И не только для этого. А для того, чтобы ты умела легко и неслышно двигаться, поэтому старайся движения тщательно отработать, чтобы не только в танцах, а и в жизни ты могла перемещаться красиво. В походке есть своего рода красота, и пренебрегать ею нельзя. Она или привлекает, или отталкивает от себя мужчин. Далее, ты замечаешь, как ты смеешься?

-  Нормально,- ответила Клава, вытаращив на Илью глаза.

-  Ненормально, ты то ли ржешь, то ли ревешь, как медведица.

-  А как я, по-вашему, должна смеяться?

-  Рот при смехе надо открывать умеренно, чтобы на щеках были видны две ямочки и нижняя губа чуть-чуть приоткрывала низ верхних зубов. Не надо надсаживаться от смеха, как это делаешь ты. Смех должен быть легким и чуть женственным для уха. Плюс к тому у тебя дурное произношение. Прежде, чем что-то сказать, подумай. Для этого я тебе дал книгу Дейла Карнеги, так что вникай, а речь тебе придется изменить с помощью побочной литературы, которой у тебя в избытке.

Клава, поморгав длинными ресницами, взяла тарелку с капустой и стала медленно есть руками, не отводя при этом взгляда от Ильи, а он тем временем продолжал:

-  Ешь кончиками пальцев, умение есть - это искусство своего рода. И не пачкай себе рот рукой. Также старайся не наедаться, когда собралась куда-либо пойти. Если же ты никуда не собираешься, все равно старайся не насыщаться до отвала. Твой желудок не должен  быть перегружен.  Теперь посмотри на свои волосы.

Клава, повернув голову в сторону трельяжа, сказала:

-  Так я же дома, зачем мне прическа?

-  Я не говорю о том,  чтобы ты с утра делала прическу,  однако твои волосы не должны лежать в беспорядке, их красота должна зависеть от тебя. Ты находишься в обществе мужчин, а нас, между прочим, прельщает изящество. Плюс ко всему прошу тебя обратить внимание на один свой, хоть и небольшой, но все-таки недостаток - неровные ногти. Поэтому постарайся при разговоре как можно меньше жестикулировать. Нужно уметь прятать свои недостатки.

-   Если женщина нравится мужчине, он и так не будет замечать ее недостатки,- возмущенно заговорила Клава,- Вот, взять, к примеру, Игната Сергеича, он ни разу не позволили себе хоть нечаянно обидеть меня словом...

-   У тебя роман? - заинтересованно спросил Илья

-  Никакой не роман, просто Игнат Сергеич тоже занимается бальными танцами. Кстати, он инженер. Так вот, Игнат Сергеич, как порядочный мужчина, и в мыслях себе бы не позволил не только говорить о недостатках, а вообще обращать на них внимание.

Интенданту нравились темы о любви, и он не преминул прочитать ей лекцию по поводу влияния мужчин на неразумные существа в образе женщины.

-  Клава! Послушай меня внимательно. Я как твой опекун, хоть и временный, должен уберечь тебя от того, чтобы мужчины, с которыми ты столкнешься, не завели так далеко, мало того, чтобы не привели к той позиции, в которую они втягивают женщин, рассказывая им байки, и чем дальше вы отдаляетесь от истины, тем больше вы верите этой лжи. Мужчинами руководит одна мысль, которая покушается на перспективу невинности, и что бы они ни пели, целью является только одно: заставить вас лечь с ними в постель. Тем самым они втягивают вас в грех, разрушая вашу личность. Твой Игнат Сергеич человек просвещенный, но бескультурный...

-  Но вы же его никогда не видели... - начала было возмущаться Клава, но Интендант, повысив на полноты тон, перебил ее.

-  Не обязательно человека видеть, чтобы иметь представление о том, что он из себя... В общем, на эту тему мы поговорим после, а сейчас я тебе скажу вот что.

Ты будешь делать, что захочешь, только тогда, когда сможешь, основываясь на суждениях, высказаться о проблемах, затрагивающих тебя, в строгой уникальной последовательности.

Я понимаю, тебе кажется, что к тебе относятся безнравственно, и ты чувствуешь в какой-то мере неравенство, ощущая при этом, что тебе не дают просто реализовать себя. Однако хочу заметить, что это осознание ошибочно, и оно не вознесет тебя на высшую ступень морального развития, а, наоборот, может привести к отрицанию морали.

И не стоит обижаться на то, что тебя заставляют покориться объективным требованиям жизни. Я хочу поднять этически нормальный уровень или хотя бы приблизить тебя к этому, но не хочу, чтобы ты при всем этом была под влиянием чувства враждебности.

Моральная сила женщин состоит в их способности быть чуткими и внимательными к потребностям конкретных людей, с которыми они непосредственно связаны.

И тогда ты будешь настолько сильна, что такие, как Игнат Сергеич, строящие сексуальное подавление на интеллектуальной неполноценности женщин, не смогут ездить тебе по ушам. И, поверь мне, обманывать намного приятней, чем быть обманутой, хотя сейчас это делать трудно, так как люди стали какие-то недоверчивые, но можно. Поэтому часто вспоминай свои ошибки и старайся не попадать в неловкое положение.

-  Может, лучше учиться на чужих ошибках, чтобы самой избегать их в будущем? - спросила, перебив его Клава.

-  Нет, мадам, нормальные люди учатся на своих ошибках, а на чужих они наживаются. Запомни истину, Клава,- тот, кому нечего терять, может добиться всего. Того, кто нечувствителен к боли, невозможно поранить. Поэтому, милая моя, тебе нужно отрабатывать такие качества, как ум, решительность, суровость.

Я должен тебя сделать такой, какой ты мне нужна. Я искореню в тебе примитивную женскую мораль и введу в твое сознание более терпимое мировоззрение и широту взглядов.

-  Извини, Илья, я хотела тебя спросить, откуда ты все знаешь?

-  Что ты имеешь в виду?

-  Ну, про женщин, например, да и вообще про все, чему учишь Юру и Повара.

-  Из книг, Клава, из книг. Многое, что мной сказано, это не мои слова и не мои мысли, просто у меня хорошая память, и то, что мне нравится, я имею в виду те места в книгах, где мыслители выражают свои знания в строгой последовательности, при этом, защищая свою точку зрения, я запоминаю и тоже анализирую. Правда, на свой манер.

-  А зачем тебе чужие мысли, ты ведь и без них можешь обойтись, тем более сейчас, когда ты столького достиг?

-  Нет, Клава, вот здесь ты не права. Наша профессия часто преподносит нам сюрпризы и ставит в двусмысленное положение, и чтобы из него выйти с наименьшими потерями, приходится пользоваться чужими мыслями. Умными, которые, как ни странно, приходят в голову быстрее, чем свои собственные, но об этом позже, а сейчас я хочу тебе пояснить еще несколько деталей, необходимых тебе как женщине, увлекшейся мужчиной.

Женщины, зачастую, привязавшись к мужчине, испытывают страх, то есть шестое чувство опасности. Состоит он в том, что женщины боятся, что их бросят, и это оказывается огромной ошибкой. Когда женщина ощущает несоответствие между собой и мужчиной, к которому она испытывает сердечную привязанность, и из-за этого преклоняется перед ним, тогда она живет под страхом и трепетом, внушая себе, что это ощущение любви. Но когда у нее появляется смущение, которое в скором времени перерастает в возмущение, страх исчезает, и она реально сознает, как заблуждалась. Любовь и доверчивость - это болезнь женской души, без которой они не могут. Поэтому, чтобы избежать ссор, зависти и горького сожаления, которое приходится испытывать большинству женщин, нужно научиться разбираться в мужчинах. Тогда ты сможешь не только почувствовать силу любовного наслаждения, но и не ошибиться в своем выборе, который и без того у вашего пола ограничен.

-  Ас чего это вдруг у нас право выбора ограничено? - возмущенно, но без иронии спросила Клава.

-  Хотя бы с того, что женщина в нашей стране не может подойти сама к мужчине, который ей понравился, ее просто не так поймут, разве я не прав?

-  Вообще-то да,- согласилась Клава,- но это все равно неправильно.

-  Только, пожалуйста, не говори, что все мужики сволочи.

-  Я и не хотела этого говорить, но если уж зашла об этом речь, то скажу откровенно, через одного - это точно.

-  Все-все,  Клава, не надо ля-ля, лучше возьми сборник любовных стихотворений и прочти несколько мест, которые тебе понравятся. И сделай это умело и нежно, лучше даже продекламировать. От этого хоть польза будет, да и в работе сгодится.

Утром следующего дня Юра с Поваром, сев на "жигуль", укатили в деревню Скоморохово, где находился маленький аэродром, летательные аппараты которого патрулировали близлежащие леса.

-  Далеко они поехали? - спросила Клава.

-  Нет, часов пять езды, но ты не переживай, твой братец сообщил мне,  где их можно найти в случае пожара.

-  А я и не переживаю, просто мне кажется, что всегда после того, как Юра, размахивая руками, как ненормальный, бегает туда-сюда, он заканчивает свою деятельность в местах не столь отдаленных. Кстати, а почему вы никогда не говорите о неволе?

Манеры и тон, с какими Клава задала этот вопрос, равно как и выражение ее задумчивых глаз, придавали ей вид женщины, которая с доярки поднялась в министры. Интендант, посмотрев ей в глаза, после недолгой паузы ответил:

-  Неприлично напоминать о времени, которое все хотели бы быстрее забыть.

-  Я ужасно проголодалась, ты не составишь мне компанию?

Интендант удивленно посмотрел на нее и остался доволен. У Клавы были способности и наклонность к авантюрной деятельности. Последнее его не удивляло, так как прямое родство с Юрой говорило за себя.

Она схватывала все на лету и, когда они молча шли по тротуару вдоль витрин магазинов, Илья в отражении заметил свободную, изменившуюся на глазах походку и гордо поднятую голову с задумчивым взглядом.

-  Клава, давай нырнем в этот ларек,- сказал Интендант, кивая в сторону универмага...

-  Я удивляюсь, какой ты бываешь разный.

-  Ты о чем?

-  Ну, как тебе сказать, то интеллигентный до "не могу", то такие жаргоны гнешь, сопровождая их матом, аж уши заворачиваются.

-   Это, Клава, наша работа такая, быть, кем угодно. Мы не можем быть постоянно с маской интеллигента на лице, нужна, так сказать, расслабутка.

-  Ладно, не объясняй, а лучше скажи, что тебе в этом, как ты выражаешься, ларьке, надо?

-  С каких это пор мы стали на ты?

-  Да брось ты, Илья, я тебе что, девочка?..

-  А разве уже нет? Неужели Игнат Сергеич...

-  Ну и язва ты! Не в этом смысле.

-  Клава, не зуди, сейчас тебе предстоит работа. - Какая?

-  Пекло на дворе, пора платье по сезону подобрать.

-  Да,- прищурившись, Клава взглянула на небо,- весна ранняя,- и вошла в вестибюль универмага.

-  Ну и что ты приглядела? - спросил Илья, когда они стояли у коммерческого отдела.

-  Мне нравится вон то, серое, а тебе?

-  Туфта, Клава, тебе это не подойдет, лучше голубое, а в сером ты будешь вроде дохлой мыши, которую по грязи проволокли. И вообще, серый цвет отвратительный, и ты, к сожалению, на нем помешалась, как коммунисты на кумаче. И не забудь выбрать трусики из простенькой ткани, а то у тебя в основном синтетика.

-  Можно подумать, я сама не разбираюсь, что красиво и что полезно.

-  Не стоит обижаться,- с улыбкой ответил Интендант,- просто я пополнил твое образование по части женского туалета как верхнего, так и нижнего. Плюс ко всему голубое платье как раз такого  фасона,  чтобы убить наповал Игната Сергеича. Ты только представь: у тебя будет открыта нижняя часть плеч и верхняя часть левой руки. Голубое вечером будет гармонировать с твоей белой кожей, и, поверь мне, Игнат Сергеич при первом взгляде на тебя натрухает полные штаны...

Повар с Юрой вернулись за полночь и сообщили положительные результаты поездки. С пилотами им удалось договориться, оставалось капитана милиции напоить до чертиков и, переодев, отвезти в Скоморохово. До его отправки оставалось четыре дня. Юра за эти дни, катая Повара по городу, показал ему со стороны трех оперативников, с которыми непосредственно общался капитан.

В субботу Юра заехал за капитаном, и они поехали рыбачить на речку Вонючку, которая находилась в двадцати километрах от города.

Выезжая из города, Юра остановил машину на выезде возле продуктового ларька.

-  Ну что, капитан! Затаримся долгоиграющей, чтобы отдых на пользу пошел, сколько брать?

-  Пузырь, думаю, хватит,- ответил капитан.

-  С пузырем как милиция на завалинке, разве это отдых?

-  Тогда ящик бери,- шутливо произнес капитан.

-  Вот это другое дело,- ответил Юра и вскоре вернулся с полной сумкой спиртного.

Илья, Повар и Клава тем временем, отпустив такси, спускались к речке. Просека, по которой они шли через лесок, петляя, вела к лугу. Повар, насвистывая, шел впереди, а Интендант, чуть приотстав, преподавал Клаве урок душевного спокойствия и нежности чувств, которые необходимы молодой аферистке для обогащения не только души.

-  Разуйся, Клава, пусть твои ноги купаются в ласке и неге. Ногам на этой ковровой дорожке мягко и вольготно.

После того, как Клава разулась, Интендант продолжил:

-  Остановись, немного воображения и, глядя на березки,  вспомни  свою деревню,  запахи,   звуки,  в общем, все, что тебя окружало. И ты поймешь: Россия, она везде Россия, где бы ты ни находилась.

Теперь взгляни на плакун-траву, отвар которой пьют от тоски. Цветет она в июне, но в этот год она, как ни странно, распустилась рановато. Ни комаров, ни слепней, удивительное начало лета. А вот, гляди, чертополох поднимается, появились, так сказать, первые бутоны... Нет, нет, погоди, я, кажется, сам ошибаюсь, точно, это бодяг девясиловый, нет, черт, до чего похож, а? - Интендант, присев на корточки, рассмотрел растение и, повернувшись, продолжил:

-  Видишь, в бутоне фиолетово-красное соцветие, точь-в-точь, как у татарника, только листья внизу большие, этим только и можно их отличить. Теперь посмотри на золотистые лепестки купальницы, кстати, ты на них стоишь. Так вот, они отцвели, а это значит, что скоро придет ягодная пора, сначала земляника, чуть позже черника, далее малина, брусника. Лето набирает силу, природа диктует свои права, и состояние природы, как и состояние мошенника, зависит от понимания, чутья и великодушия, которые помогут нам гармонировать с природой.

Когда ты обретешь достаточно знаний и научишься чувствовать, тогда ты достигнешь истинного величия красоты.

Клава шла, задумавшись, слушая Илью, и он в этот миг походил на учителя ботаники, рассказывая о мире цветов и всего прекрасного, чего она почти никогда не замечала. К концу двухчасовой прогулки она узнала много интересного и ощутила прилив энергии, вдыхая ароматный запах леса, голова слегка кружилась от слов Ильи и могущества природы.

Клавдия в полузабытьи лежала в густой траве, раскинув широко руки, слушая щебетанье птиц и таинственный, ранее не ощутимый прекрасный шум леса.

Тишину нарушил громкий голос подошедшего Повара:

-  Ну что, Абрамыч?! Время!

-  Подождем еще полчасика,- вяло ответил Интендант.

-  Слушай, Илюха, не подумай, что у меня возникло недоверие, но все-таки, может, посвятишь меня в план, который ты задумал.

-  Зачем тебе лишние головные боли, да и излишняя информация тебе может только помешать, так как тем для размышления тебе на днях выпадет предостаточно. План, который я наметил, тебе будет известен через несколько дней. Случайности, которые не всегда можно предвидеть в жизни, вынуждают меня внести в него коррективы, и когда я начну все претворять в жизнь, тебе станет все ясно. А пока надо отправить мента в глухие леса, разобраться с операми, которые с ним работают.

-  А если он выберется из глуши?

-  Юра же сказал, что вокруг непроходимые болота, да и кетяра его за ним присмотрит.

-  А вдруг рискнет да потонет в болоте.

-  Боже мой! Повар, тебя беспокоит жизнь пса?

-  Да нет, ментом меньше - воздух чище, но я против того, чтобы на нас навесили мокруху, хоть и неумышленную.. .

-  Не переживай,  менты своей жизнью дорожат больше, чем совестью, и, поверь мне на слово, он будет ходить за Опарышем, как его собственная задница. А к концу сезона станет вполне честным ментом. Никто, кроме потенциального зека, не сможет привить мусору понятие о нравственности и порядочности. Это будет первый в истории человечества эксперимент перевоплощения бездушного бешеного пса в чуткую, добрую, воспитанную собачку.  И хотя ради этого стоило бы рискнуть.

-  Интересная, Абрамыч, метаморфоза. Однако, она может отрицательно сказаться на нашем будущем, и переубедить меня  в  обратном ты  не  сможешь.  Это равносильно переубедить прокурора о несуществовании уголовного кодекса.

Интендант задумчиво посмотрел на Повара. Его ничуть не поразило подобное заявление со стороны Повара, так как тот читал много книг и имел огромный опыт. Логика и чутье срабатывали автоматически, не позволяя не только не делать ошибок, но и заранее все взвесив, вовремя найти более или менее оптимальные варианты в случае непредвиденных обстоятельств.

После длительной паузы Илья произнес:

-  Риск, конечно, в окончательной мере есть, но я взял в расчет и это: по окончании дела мы на Майами обдумаем, возвращаться ли нам в Россию или взять подданство какой-нибудь экономически развитой страны.

-  Не понял, так мы что, за кордон ломаемся?

-  Да. Может, и не насовсем, но на бирже сыграем.

-  А как на ней играют?

-  Сам не знаю, но, говорят, выигрывают баснословные бабки.

-  И ты думаешь, мы выиграем, учитывая то, что о бирже понятия не имеем?

-  А почему мы должны проиграть, мы что, глупее этих аборигенов, которые заселяют Западную Европу?

-  Ну, ты и загнул. Да мы от них отстали лет на пятьдесят, а может, даже на сто.

-  Брось, Повар, мне приходилось общаться с западными бизнесменами и прочей шушерой, я так же, как и ты, думал, что это сплошные эрудиты, люди с аналитическим складом ума, а когда присмотрелся поближе, то увидел голимых эскимосов, только во фраках да на мерседесах. А сними с него фрак и забери роллс-ройс сразу узреешь лопаря или чукчу.

-  Да-а... - протянул Повар.- И все-таки нет такой цели, из-за которой стоит рисковать своей свободой но, должно быть, тюрьма была предназначена нам на жизненном пути еще до нашего рождения.

-  Рано панихиду поешь, и вообще, я гляжу, тюрьма и тебя сделала ангелом во плоти.

-  Брось, Илюха, просто залет при наличии на руках крупной суммы вызывает довольно-таки неприятные ассоциации.

-  Боишься, что не успеешь прогудеть?

-  Теперь уже нет. Раз мы делаем ноги на Майами, то это в корне меняет дело.

-  Тогда огонь!

-  Надо идти? - спросила до сих пор молчавшая Клава.

-  Да, пора,- ответил Интендант.

Юра сидел с удочкой в руках, когда увидел друзей. В знак того, что все нормально, он поднял вверх правую руку.

Капитан мирно спал на заднем сиденье, мурлыча что-то невнятное себе под нос.

-  Не очухается раньше времени? - спросил Повар-

-  Нет. Я ему две таблетки этаминала натрия разболтал, теперь раньше, чем к полуночи, его пушкой не разбудишь, включая и то, что он не спал прошлую ночь,- ответил Юра и протянул ему ключи от квартиры капитана.

-  Лады,- сказал Интендант,- теперь наскоряк стягивайте шмотки с мента, а ты, Алексей Петрович, скидай свои, не мешает перекинуться.

Через несколько минут Юра вырулил на дорогу, увозя переодетого капитана в затянувшийся для него отпуск.

Всю дорогу он выжимал газ почти до предела. Спустя три с половиной часа показался поворот на Скоморохово. Сбросив скорость, он повернул на проселочную дорогу и посмотрел в зеркало. Капитан, сопя, крепко спал. Удовлетворенно улыбнувшись, Юра тихо поехал по краю поля, времени было еще предостаточно.

Коля Опарыш тем временем упаковывал рюкзаки. На этот раз ему не придется вкалывать одному. Он представил, как они поставят новый домик,  старая зимовка совсем прохудилась, и латать ее в дальнейшем не было смысла. Взяв в руки остро наточенный топор, он, погладив лезвие, шаркнул большим пальцем, раздался звон, и Колька, удовлетворенно улыбнувшись, обмотал его тряпкой и сунул топор в рюкзак. Завязав его, он оглядел пожитки, на этот раз вместо четырех его походных рюкзаков их насчитывалось двенадцать штук, не считая трех мешков, набитых охотничьими припасами и солью. Юра оставил ему кругленькую сумму, и Колька запасся провиантом, не скупясь в расходах. Оглядев избу, он еще раз убедился, что ничего не забыл, после этого, сев, закурил, думая о предстоящей работе, заранее предвкушая промысел и радуясь, что уединится на природе от скучной и склочной жизни в деревне.

Его раздумья прервал сигнал клаксона. Выглянув в окно, он увидел Юру, идущего по тропинке по направлению к дому, и заспешил в сени навстречу гостю.

-  Здорово, Опарыш! - поприветствовал его Юра.

-  Здорово, здорово, коль не шутишь, а где друг, что раздумал лететь?

-  Не... Почему раздумал, просто напоследок отходную устроил, всю ночь гудели, да еще в дороге добавил, сейчас отсыпается на заднем сиденье.

-  Ну, это дело поправимое, лишь бы в пользу пошло.

-  Какая может быть польза, если водку жрать не в меру,- ответил Юра, присаживаясь на стул.

-  Ничего, ничего, за полгода все выветрится, организм омолодится,  я бы тоже был не прочь вмазать стопарь, другой, да водяры в продмаге нет. Выдали на какой-то хрен талоны, а водки уже третий месяц не завозят.

-  Это дело поправимое, у меня в багажнике пять пузырей бормотухи и две водки.

-  Что ж сидишь, наливай,- широко улыбнувшись, сказал Колька.

Спустя десять минут Колька был красный, как помидор, от выпитой почти одним махом бутылки водки и рассказывал оживленно о том, сколько трав сдал в прошлый сезон, сколько подготовил капканов для предстоящей охоты. Юра слушал его рассеянно, изредка поддакивая и посматривая на настенные часы, за трепом Опарыш опустошил еще бутылку, после которой язык у него стал заплетаться.

"Клиент готов",- подумал Юра и, вырвав из рук Кольки бутылку, сказал:

- Все! Все! Колян! Там допьешь, пора ехать, не буду же я вас тащить к вертолету как жмуриков.

С трудом оттащив Колю от спиртного, Юра стал вытаскивать пожитки к машине. Сделав несколько ходок, поднял Колю, перекинув через плечо, и отнес в машину, еле затолкав на переднее сиденье, после чего, вернувшись, закрыл хату и, обрезав бельевую веревку, перевязал пожитки, загруженные большей частью на крышу багажника.

Через двадцать минут они уже были на аэродроме.

-  Привет таежникам! - поздоровался с ними пилот.

-  Здорово, Семеныч! Аэроплан готов?! - крикнул Коля.

-  Всегда готов.

-  Когда отчаливаем?

-  Минут через десять, а вы заруливайте на взлетку. Сережа вам поможет загрузиться, а я пока до диспетчера слетаю.

-  Ну, давай, лети,- пробурчал Коля и обратился к Юре:

-  Рули вон к той стрекозе,- указав на пожарный вертолет метрах в трехстах.

Юра выехал в ворота, если их таковыми можно было назвать, одна створка совсем отсутствовала, а от другой остался только скелет, и повел машину к аппарату.

Пока Юра перетаскивал пожитки, второй пилот лет двадцати пяти вместе с Колей затащили спящего капитана в летательный аппарат.

-  Да-а... - протянул пилот.- Славно вы погуляли.

-  А что нам терять! - горланил Колька.- Баб нет, базарить некому, да и когда нам еще придется бухнуть, одному богу известно.

-  Тоже верно, до самой осени теперь будете поддерживать политику Горбачева: трезвость - норма жизни.

-  Да пошел ты, Серый,- огрызнулся Коля и спросил у Юры:

-  Где там винцо?

-  В желтом рюкзаке.

Пока Юра искал спиртное, подошел второй пилот и, убрав трап, распорядился, чтобы напарник заводил машину.

Юра подождал, пока вертолет поднимется и возьмет курс на Сямские болота, и лишь после этого, выехав за пределы аэродрома, выйдя из машины, он открыл капот, после вытащил ключи и занялся профилактикой, открутив массу деталей, чтобы создать вид аварийного состояния.

Прошло три часа двадцать минут, прежде чем он услышал шум в воздухе. "Пора",- решил Юра и стал закручивать детали обратно, при этом, ежеминутно бросая взгляд в сторону вертолета, который приземлился на прежнее место. Спустя несколько минут двигатель заглох, и пилоты, кинув трап, сошли на землю. Юра внимательно проводил взглядом пилотов до диспетчерской. Те шли в приподнятом настроении, над чем-то закатываясь смехом. "Вроде все нормально",- подумал он, но спешить со сборкой не стал и, перекурив, вяло продолжал заворачивать гайки. Провозившись еще добрых минут сорок, Юра закручивал карбюратор, когда услышал сзади голос пилота:

-  Что, сломался?

-  Да, есть немного.

-  Машина-то вроде у тебя новая.

-  Какой там! - отмахнулся  Юра.- Кузов первой комплектности поставил, а остальное - шехта.

-  Помочь, может?

-  Нет, спасибо. Я уже закругляюсь, да, кстати, как мужики добрались? - якобы невзначай спросил Юра, напустив, сколько есть возможности равнодушия в голос.

-  Коля еле лыко вяжет, а друг его так и не очухался.

-  Семеныч! Пошли быстрее, на автобус опоздаем! - послышался крик напарника.

-  Ну, счастливо,- попрощался с улыбкой пилот и поспешно пошел на остановку.

Не успела его спина скрыться за поворотом, как Юра хлопнул крышкой капота, наспех вытерев руки, сел за руль и поехал в обратном направлении, довольный благоприятным исходом дела.

Возвратившись в город, Повар, оставив Интенданта и Клавдию в центре, предварительно договорившись через час встретиться, направился в квартиру капитана.

Старушки, судачившие возле подъезда, в один голос поприветствовали его, обнажив при этом беззубые рты:

-  Здравствуйте, Алексей Петрович!

-  Добрый день,- ответил Повар и, не останавливаясь, вошел в подъезд.

Квартира капитана имела скромный вид. Диван, телевизор, два кресла, и довершал обстановку сервант старинной ручной работы.

Повар заглянул в спальню, кроме тахты и шифоньера, там ничего не было. Далее, заглянув в туалет и ванную, Повар оглядел кухню, в которой, кроме холодильника, стола и двух табуреток, также ничего не было. Открыв холодильник и брезгливо посмотрев на кусок любительской колбасы, Повар возмущенно произнес:

- Нищий мент! - и, хлопнув дверкой холодильника, вернулся в зал. Еще раз окинув взглядом комнату, он остановился на серванте, больше просматривать практически было нечего. Открыв его, он нашел здесь все документы: семейный альбом, письма от сестры, жены и тещи. Отложив их для вечернего чтения, он направился в спальню и, вытащив из шифоньера форму, примерил ее на себя. Форма была ему впору, и, удовлетворившись своей особой, он вновь переоделся, не забыв при этом сунуть удостоверение работника милиции в задний карман брюк. Вдруг послышался скрежет замка и шум хлопнувшей двери.

"Кто бы это мог быть?" - лихорадочно напрягая мозг,  думал  Повар.   Простояв несколько  секунд,  он решил выйти навстречу нежданному гостю.

В коридоре, поставив ногу на чемодан, поправляя чулки, стояла молодая женщина лет двадцати семи. Взглянув на Повара, они, широко улыбнувшись, одернула юбку и произнесла: "Не ждал?!"

Повар, мгновенно состряпав растерянную влюбленную физиономию, смущенно ответил:

-  Честно сказать, для меня это неожиданно. Но я очень рад твоему приезду.

-  Да, даже так? С каких это пор, интересно, ты стал такой вежливый?

-  Время, родная, время. Как оно меняется, так и люди.

-  Ладно, Алеша, не сердись на меня, я все-таки рада, что время повлияло на тебя положительно.

С этими словами она, подойдя к нему, обняла его и поцеловала в подбородок. Повар с ходу сделал выводы на этот счет, и пока гостья тарахтела, журя его, что не пишет и сына, мол, совсем забыл, он решил под каким-нибудь предлогом покинуть ее на некоторое время. Он вспомнил, что в холодильнике кроме куска колбасы, ничего нет, и сказал:

-  Ты располагайся пока, а я по магазинам пробегу, а то у меня продукты на нуле.

-  Сколько я помню, они у тебя всегда на нуле.

И, пройдя на кухню, открыла холодильник: - Точно, так я и думала, вечный студент. Ну, беги, а я душ пока приму.

Интендант, проводив Клавдию в парикмахерскую, зашел через дорогу в бар. У стойки столпилось полдюжины мужчин, споривших во главе с барменом по поводу футбола. Илья расположился в углу, взяв чашку кофе и рюмку ликера. Голова работала четко, предстоял переход к основным действиям, и он планировал роли, в которых должны выступать его друзья в ближайшие дни. Время за размышлениями пролетело незаметно. В бар вошла Клава, и шумная свара заядлых болельщиков мгновенно перешла на обмен мнениями на тему секса.

Илья взял Клаву под руку и повел не спеша к выходу, чтобы мужики могли ее хорошенько разглядеть и детально обсудить позже. А смотреть было на что.

Клава за короткий промежуток времени так изменилась благодаря стараниям Ильи, что встреться кто-нибудь из селян, в жизнь не узнал бы ее.

-  Изобрази, что цирюльники сотворили с твоими когтями?

-  Когти у кошки, а у меня ногти,- спокойно ответила она, рассматривая свои растопыренные пальцы.

-  Лады, Клава, хвалю. Ты делаешь успехи.

-  И в чем они заключаются?

-  Не перенимаешь дурного. А вон, кажется, и новоиспеченный мент идет.

Повар, перебежав дорогу, не успел подойти к ним, как Клава с иронией в голосе выкинула неуместную шутку:

-  Привет, начальник! Как жизнь мусорская?

-  Слушай мудрую вещь, Клавдия: в дремучей тайге, в районе Сибири, есть одно очень приятное заведение для женщин. Если ты будешь язвить, то проведешь там оставшуюся жизнь. И, поверь мне, что по сравнению с сибирской богадельней, деревня, в которой ты вкалывала, гребя навоз, не разгибаясь, и та покажется тебе раем.

-  Да я ж пошутила!

-  Шутки у тебя плоские и неуместные,- перебил ее строго Повар и обратился к Интенданту:

-  Этот козел кричал, что необходимую информацию собрал, мать его, а как коснулось дела,  одни неполадки!

-  В чем дело?

-  Жена, оказывается, у капитана есть и сын, не успел я войти, и тут она заявляется!

-  И что же дальше?

-  Как что? Попал я как хрен в рукомойник!

-  Погоди, погоди, как попал, она что, того, тебя мешалкой по мотыге?

-  Слава богу, нет, не учуяла ничего.. Обнялись, поговорили. Вот теперь, сука, по магазинам заслала,- и Повар показал хозяйственную болоньевую сумку, которую, скомкав, до сих пор держал в кулаке.

-  Так что же ты кипешуешь, раз родная жена не учуяла подмены, то другие тем более не допрут.

-  Да я не об этом. Тут ладно, все обошлось, а если дальше прокладки пойдут, вдруг врасплох застанут, я ноты попутаю, то что тогда?

-  Брось, Повар. Юра, что мог - узнал, а в остальном сам старайся, а мы, чем можем, поможем, а не сможем, то, извини, в безвыходном положении два выхода: либо черт съест тебя, либо ты черта.

-  Короче,  Илюха,  я торможусь там, выхожу на службу и после трудовой вахты, разумеется, сообщу, как я там пристрогался, а сейчас отстегни мне несколько штук на семейные нужды.

-  Пять косых хватит? - спросил Илья, отсчитывая деньги.

-  Вполне.

Не успел Интендант отсчитать положенную сумму, как деньги, словно по щучьему велению исчезли у него из рук прямо на глазах. Не поняв, в чем дело, он взглянул на Повара, но того перед ним не оказалось. Оглядевшись, он увидел его спину, которая также мгновенно испарилась в дверях коммерческого магазина.

-  Ну, волчара! Ни стыда, ни совести!

-  В чем дело? - спросила зазевавшаяся Клава.

-  Проснись, миледи, нас обокрали!

-  Как обокрали? - не поняла Клава и только сейчас заметила отсутствие Повара и удивленно воскликнула: - А где же он?

-  Пойдем, пойдем, моя радость, и впредь постарайся не считать ворон, а то неровен час можно последних трусов лишиться.

Взяв ее под руку, Интендант пошел к дому, объясняя по пути о грандиозных достижениях, которые Повар имел в области щипачества.

Повар же, пробежав по магазинам, не скупясь, как положено мужу, израсходовал изрядную часть средств и теперь сидел напротив своей нежно любимой супруги, застенчиво улыбаясь и пытаясь разобраться, что представляет из себя это на первый взгляд миловидное создание.

Стол украшали две бутылки шампанского, смирновская водка и апельсиновый ликер, который Повар, как знаток, то и дело мешал то с одним, то с другим, угощая свою милую супругу. Через полчаса тактичной беседы Повар хорошо разобрался в ней. Она не была ни тихоней, ни распутницей. Такие женщины развратны только тогда, когда они сами захотят и с кем захотят. И делают это все в определенных рамках приличия. "Да,- подумал Повар,- если бы капитан вел себя соответственно, то мог бы быть вполне счастлив с этой женщиной".

Поэтому он не стал торопиться и, постепенно подпаивая ее, переходил тактично с одной темы на другую. Через полчаса перешел к обсуждению интимных проблем, затрагивая ее сознание за те места, где они были более-менее уязвимы.

И чтобы не терять контроль над собой, он сосредоточился на сопутствующих моментах, изливая плоды своих достижений на этом поприще в глубокой нежности. Она была и без того в состоянии опьянения, а вкрадчивый голос Повара полностью поставил точки над "и", и она непроизвольно переключилась на эротическую волну. Глаза ее была закрыты, а голова покоилась на спинке кресла. Фантазии эротических сцен наполняли ее воображение, и она, не отдавая себе отчета и не замечая ничего вокруг, слышала только колдующий голос Повара, который не смолкал ни на секунду.

Наклонившись, он зашептал в порыве нежности о любви и страсти, которую испытывает к ней, и начал сопровождать ласками свою профессиональную речь. Вскоре их губы слились в жарком поцелуе. Повар притянул ее к себе, распахнул халат, поцеловав страстно правую грудь,  от чего она сладострастно застонала. Последующие минут двадцать они упивались любовью, а потом вконец обессиленные рухнули на пол и пролежали некоторое время в забытьи, довольствуясь блаженством такого чудесного вечера.

Вдруг она вскочила, обхватив голову руками. Повар не понял этого жеста, но решил посмотреть, что будет дальше. Она просидела несколько минут, прижав колени к груди, потом резко вскочила, схватив халат, и выбежала из комнаты.

Повар лежал, не шевелясь, пока не услышал всхлипывания, доносившиеся из кухни. Не мешкая, он накинул на себя халат, также выскочил к ней, стараясь понять, что же послужило толчком перемены столь хорошего настроения.

Подойдя к ней, он только теперь вспомнил, что не удосужился поднапрячься, чтобы хоть выяснить ее имя. И, выбрав момент между рыданиями, нежно прижал ее голову к своему животу, спросил:

-  Что случилось?

Она долго глотала слезы, не в состоянии что-либо выговорить, и, наконец, после длительных усилий выпалила:

-  Как что?! Трахнулась с родным братом!..- и, захлебнувшись в слезах, вновь зарыдала.

Теперь, долго глотая слюну, был не в состоянии что-либо выговорить Повар. "Да! - думал он.- Вот баран. Не разобрался. Оказывается, что это не жена, а сестра капитана. Что делать?" После длительной паузы Повар сделал тяжелый вздох и трепещущим голосом заговорил:

-  Прости, сестричка, я виноват, я непроизвольно склонил тебя к этому, так как плоды воображения на этой почве затмили мой разум.  Прости меня,  если сможешь...

Голос Повара был тихим и вкрадчивым, плюс ко всему еще дрожал. Она, всхлипнув, произнесла:

-  Это ты прости меня, я... - и она, плача, привстав с табуретки, на которой до сих пор сидела, обняла его и вновь заплакала навзрыд. Повар утешал ее, то прижимал к своей груди, то целовал щеки, прося прощения и призывая к спокойствию. Бред этот длился чуть ли не полчаса, пока она вновь не запылала страстью и не взяла в правую руку его член. Он, естественно, понял этот жест однозначно  и,  вновь распахнув ее халат, поцеловал страстно грудь. Она вновь издала стон, откинув при этом голову назад. И он, приподняв ее, положил на стол, раздвинув широко красивые ровные ноги.

К утру она свыклась с мыслью о том, что придется жить с братом, и, не стесняясь, предлагала ему попробовать искусство любви в различных позах. Повар же радуясь благосклонному исходу дела, наслаждался жизнью, лаская нежное красивое тело Наташи, как потом он выяснил, так звали сестричку капитана.

Интендант по возвращении домой, усадив Клавдию напротив себя в кресло, пояснил:

-  С сегодняшнего дня тебе, прелесть моя, предстоит пройти скоротечные курсы по сольфеджио.

-  Это зачем?

-  Во-первых, затем, чтобы ты смогла нам помочь решить в нужный момент кое-какие проблемы, разумеется, не бесплатно, в во-вторых, в случае постигших тебя неудач не топтать по городу.

-  Интересно, почему ты думаешь, что я буду, если что-то в жизни изменится, топтать по городу, как ты выразился?

-  Душенька, когда у людей заканчиваются средства, то они, как правило, пускают в ход все свои таланты и очень быстро бегают. В надежде найти что-нибудь в смысле бизнеса, а в итоге им ничего не удается, потому, что они мыслят стандартно. Это для того, чтобы не залететь в ментуру...

-  Уж лучше бы вразумил меня, как в случае залета выкрутиться.

-  Для того чтобы научиться выкручиваться, нужно научиться не влетать. Женщины, как правило, угодив в лапы псам, в той или иной мере начинают верить в их порядочность, якобы те стремятся убедиться в их невиновности или невиновности их близких, и, поверив им до конца рассказывают все как на духу, в результате чего очень быстро оказываются в тюрьме или неумышленно подписывают приговор своим близким.

И чтобы научиться вести себя правильно, тебе нужно беспрекословно подчиняться моим требованиям, разумеется, на данном этапе.

-  Э-э... - хотела что-то сказать Клавдия, но Илья прервал.

-  Дальше! На перекрестном допросе менты могут вытащить из блатного все! И даже душу. А из мошенника никогда. Исходя из этого запомни святое правило: ты можешь доверять лишь некоторым мужчинам, и то, в которых полностью уверена, а женщинам - ни одной. Теперь, прежде чем перейти к основному вопросу, я тебя попрошу сесть, как подобает.

-  А как я сижу? - недоуменно поглядывая то на свои колени, то на бедра, спросила она.

-  Удобно сидишь, Клава, а удобно сидящий человек невольно  расслабляется,  и противнику гораздо легче с ним разговаривать.  Поэтому соберись, как кошка, подстерегающая мышь, но при этом чувствуй себя раскованной,  не забывая  быть все время,  как говорил железный Феликс, начеку.

Итак, сегодня ты должна усвоить несколько восточных методов выуживания признаний в дружеских симпатиях.

В пять утра, как и положено, Повар переступил порог отделения милиции.

Дежурный старшина лет пятидесяти, увидев его вскочил, на что Повар кивнул головой и с серьезным видом поднялся на второй этаж, свернув налево, он нос к носу столкнулся с молодым лейтенантом лет двадцати трех:

-  Доброе утро,  Алексей  Петрович,  наконец-то, скоро совещание...

-  Ты что суетишься, посовещаемся, делов-то... - ответил Повар, узнав оперативника Тихомирова, который, как сказал Юра, был предназначен ему в шныри.

-  Как что, а со стариком что делать? Шеф потребует отчета о каждом нами задержанном. "Мать вашу,- подумал Повар,- надо же, с ходу придется переключаться на дела, которые как всегда в милиции не терпят отлагательств, какими бы они ни были",- а вслух сказал: - Давай его ко мне.

Пока лейтенант доставил из изолятора временного содержания будущего арестанта, Повар ознакомился с кабинетом предшественника, который скромностью не уступал его квартире: два стола, четыре стула, а дополняла гарнитур трехногая вешалка. Презрительно посмотрев на этот обиход, Повар открыл сейф, ключ от которого был на одном брелке вместе с ключами от квартиры и кабинета.

В сейфе лежала пачка дел. Он взял верхнее и, открыв его, онемел. С первого листа, красуясь, с фотографии глядел на него Риббентроп. "Ну и дела",- успел только подумать он, как в дверь постучали, и тут же вошел лейтенант.

-  Товарищ капитан, задержанный гражданин Кустов доставлен. Что прикажете делать?

Вздохнув, Повар распорядился:

-  Пусть войдет. А вы, лейтенант, побудьте в коридоре и присмотрите, чтобы нам никто не мешал.

-  Хорошо, Алексей Петрович,- сказал лейтенант и ввел Кустова.

Риббентроп вошел и, не глядя на капитана, стал почему-то оглядывать потолки.

Когда за ним захлопнулась дверь, он хотел было что-то сказать, но вместо того вышел нечленораздельный звук.

-  Да, да, барон-фон-Кустов, это я, так что хайль Гитлер.

-  Кому-то хайль, а для меня, чую, капут,- ответил вошедший Риббентроп.

-  Так за что ты влетел?

-  Ну, вы и артисты!..

-  Я тебя серьезно спрашиваю, и если хочешь сейчас выйти отсюда, то поживей выкладывай.

-  Что выкладывать?

-  Слушай, Риббентроп, я не мент, и ты скоро в этом убедишься, а в данную минуту я хочу знать, что у них есть против тебя.

-   Погоди, погоди, Повар, дай сообразить,- перебил его  Кустов.  И, усердно почесывая плешь, стал напрягать свои извилины: "Так, мента в зону не посадят, так как там и своих сук хватает, крупных дел за мной нет, КГБ исключается, стоп: а вдруг? нет, нахрена я им нужен? Ни на Гитлера, ни тем более дучу Муссолини я не похож, так компот получается, что же делать мать их, ладно, рискну".

-  Что тебя, Повар, интересует, и какая гарантия что я сейчас отсюда выйду?

-  Только то, что здесь есть против тебя,- серьезно сказал Повар,  хлопнув ладонью по тонкой папке с делом Кустова.

-  Вроде ничего, за исключением, что на меня сосед настучал,- все еще не веря, ответил Риббентроп.

-  Взяли тебя за что?

-  Так у тебя же все записано.

-  Не читал я, дурень старый, а сейчас осматривать нет времени, давай, не тяни резину.

-  Что давать,  прослушивал  авторитетов местных разговоры телефонные. Ну и сосед случайно запалил, пока он стуканул,  аппарат,  которым я пользовался, исчез. Так что ни хрена против меня нет.

-  Лады,  сейчас иди,  а ближе к вечеру я к тебе подлечу, где стрелки набьем?

-  У меня дома, а что надо?

-  Адрес какой?

-  У тебя там написано.

Встав из-за стола, Повар подошел к двери и, приоткрыв ее, пригласил лейтенанта войти:

-  Проконтролируй, чтобы ему вернули все вещи, вплоть до шнуров, он свободен.

-  То есть как свободен? - переспросил лейтенант.

-  У нас какие-нибудь факты против него есть?

-  Майор Санин ведь сказал...

-  Факты, я спрашиваю, против Кустова есть? - прервал его строго Повар.

-  Нет,- недоуменно ответил лейтенант.

-  Тогда пусть катится к едреной бабушке, а на то, что сказал майор Санин, я плевать хотел!

Риббентроп, молча наблюдавший эту сцену, все больше не понимал, как Повар мог очутиться среди этой своры, а то, что это был действительно Повар, он не сомневался с той самой минуты, как переступил порог этого кабинета, что-что, а чутье его никогда не подводило.

-  Прошу, гражданин Кустов,- сказал лейтенант, указывая на дверь.

Риббентроп медленно встал и посмотрел в глаза Повару, которые ничего не выражали, лицо было также бесстрастно. Поняв, что больше ему ничего определенного не узнать, он тихой походкой пошел к выходу в надежде, что вечер прояснит все.

Спустя десять минут Повар переступил порог кабинета начальника РОВД, здесь уже собрались все начальники отделов, оперативники и их помощники, всего двадцать семь человек. Повар, кивнув обратившим в его сторону взгляд, присел на свободный стул.

Это был мир, где показанная скромность - непременный атрибут закона. Под этой личиной укрывались наглость, цинизм и высокомерие.

Присутствующие полушепотом переговаривались, обсуждая каждый свои проблемы. Все сидели в ожидании генерала Якубова, начальника управления, который раз в год, а то и реже посещал управление, и то в экстренных случаях. Размышления Повара прервала команда начальника райотдела:

-  Встать! Смирно!

Повернувшись на каблуках, он четко стал докладывать генералу о полном сборе сотрудников. Генерал не стал до конца выслушивать его выкрики, похожие на рявканье, и, перебив, распорядился:

-  Начинайте совещание,- после чего прошел к столу, который стоял поперек других, и, заняв место начальника, стал молча наблюдать за процессом работы.

После оперативной сводки, скоротечно обсудив два незакрытых дела об ограблении, начальник отдела поставил вопрос об убийстве четырнадцатилетнего юноши, которое произошло три недели назад и не продвинулось ни на йоту.

Повар внимательно слушал пустые прения сотрудников, как вдруг всплыла фамилия Кустова, и все присутствующие обратили взоры к нему как раз в тот момент, когда начальник уголовного розыска майор Санин спросил:

-  Так что же с этим старичком?

-  Я его отпустил,- громко сказал Повар.

-  То есть, как отпустил? - возмущенно сказал майор.

-  У нас на него ничего нет. 

-  А показания соседей плюс пять судимостей...

-  Слова соседа без подтверждения фактов к делу не пришьешь, а наличие судимости не доказательство вины,- перебив его, сказал Повар.- Определить степень виновности этого старичка, с моей точки зрения, не вершина дедукции.

-  Что вы имеете в виду?

-  Первое, бессмысленно искать крупицу правды в груде пустой породы, и, второе, я против того, чтобы мы, работники уголовного розыска, выступали в роли деспотов.

-  Разъясните, пожалуйста, нам конкретней, что вы хотите этим сказать,- с плохо скрываемой иронией сказал майор.

-  Зэки больше всего ненавидят уголовный розыск, и они, безусловно, правы, так как в органах за одно лишь подозрение им приходится проходить садистские дознания, это потому, что мы привыкли только выколачивать признания, и порой походим на роботов, у которых не бывает собственных мыслей.

-  Наша профессия,- вмешался в конфликт начальник РОВД,- заставляет создавать жесткую методику работы по отношению к бывшим зэкам.

-  Да. Но эта методика приближает работников милиции к неизлечимому психоневрозу.

В кабинете воцарилась тишина, было лишь слышно прерывистое дыхание коллег капитана. Все с любопытством наблюдали за этой сценой, понимая, что капитану скоро придется расстаться со своей должностью, так как шефу никто и никогда не перечил.

-  Если бы я не придерживался данных методов, я не руководил бы РОВД...

-  Я не думаю, что для милиции это стало бы великой потерей,- сделал выпад Повар.

Такого здесь от капитана при всей его скромности и немногословии не ожидал никто.

-  Вы что?! считаете нас деспотами, а уголовников святыми?! - вспылил шеф.

-  Прекратить!!! - стукнув кулаком по столу, крикнул генерал.

В воздухе воцарилась тишина, начальник райотдела сидел красный, как рак, еле сдерживая в себе ярость. Капитан же, напротив, был спокоен, как удав, и как ни в чем не бывало, крутил промеж пальцев карандаш. Тем временем генерал, откашлявшись, продолжил:

-  Не стоит забывать, что покойный юноша является сыном мэра, и, если в течение трех суток виновный не будет найден,  то многим придется проститься с насиженными местами. Далее, прослушав некоторых сотрудников, я понял, что вы не продвинулись ни на шаг в расследовании. Вы вылавливаете мелочи и любуетесь плодами своего труда, в то время как крупная рыба уходит. Особого ума не требуется, чтобы сфабриковать дело на простака или избить испуганного человека.

"Сладко запел, как мэр хвост прижал",- подумал Повар, но вслух высказаться воздержался.

-  Теперь я хочу выслушать, что скажет капитан, и заодно посмотреть, как он делом отстоит свою точку зрения.

Повар медленно встал и, опершись ладонью о край стола, сказал:

-  Я не занимался непосредственно этим делом, поэтому доводы и соображения воздержусь приводить вслух, так как многое еще не в состоянии подкрепить фактами, но скажу одно: истинного убийцу нам не найти. Так как, найдя мертвеца, мы ищем подходящего кандидата в убийцы, вместо того, чтобы попытаться восстановить картину убийства и в дальнейшем вести поиски, основываясь на фактах.

Повар говорил не торопясь, на ходу анализируя недавно услышанные доклады сотрудников по этому делу, связывая одно с другим, определяя несколько направлений поисков. Генерал же слушал его, не перебивая, и пришел к выводу, что капитан обладает одним из важнейших преимуществ перед другими сотрудниками: способностью кратко излагать мысли, при этом, не забывая выщелить главное и расположить факты в строгой последовательности. Выбор был сделан, и генерал, дослушав капитана, приказал:

-  Это дело поручаю тебе, капитан, если справишься, считай, что ты майор.

Подобное распоряжение не устраивало начальника Уголовного розыска Санина: если капитану удастся довести до конца это дело, то ему придется уступить свою должность. И он, хватаясь, как утопающий за соломинку, заговорил:

-  Извините, товарищ генерал, у меня есть один неординарный вопрос. Вчера капитана видели в ресторане "Север", и, хочу подчеркнуть, в обществе завзятого уголовника Комарина по кличке Вампир. Пусть объяснит столь странное поведение, и, замечу, такие случаи были неоднократны.

"Так,- подумал Повар,- вчера он меня видеть никак не мог, значит, решил очернить, опасаясь за потерю своего места, ничего, барбос, сейчас мы на равных и посмотрим, кто кого". И, повернув голову к майору Санину, ответил:

- После стольких лет службы вам, я думаю, известно, что пятьдесят процентов сотрудников милиции отвечают без задержки на наглые вопросы шефов, потому что они либо подхалимы, либо опасаются, что это отрицательно повлияет на их карьеру. Плюс ко всему они хоть и служат закону, но не знают его абсолютно... Я же не вхожу в их число. Приведите мне хотя бы одно основание, почему я должен рассказывать вам о том, с кем я провожу свободное время. Но замечу, это должно быть очень даже обоснованно.

- Прекратить! - вмешался генерал,- Я согласен с капитаном, многих возмущает широко распространенное мнение о выдающихся умах, которыми обладают преступники, поэтому в корне будем менять специфику работы, больше думать, нежели выколачивать. А об исходе этого дела, капитан, будете докладывать лично мне. Все. Совещание закончено, все свободны.

В коридоре, направляясь к себе в кабинет, Повара догнал начальник следственного отдела майор Елагин.

-  Ну, ты и дал стране угля, Алексей, от кого-кого, а от тебя не ожидал, сколько лет тебя знаю, слова из тебя не вытянуть, а тут...

-  Что, а тут?! - прервал его Повар.- Достало начальство, всему есть предел.

-  Да ладно, Петрович, не горячись.

-  А я и не горячусь, просто у человека в жизни наступает пик, вот тогда ему бывает на все наплевать.

-  Ну... скажешь тоже...

-   Извини,  у меня дел много,- завершил беседу Повар и исчез в дверях своего кабинета.

Последующие полчаса он знакомился с содержимым сейфа, где ничего интересного не было, за исключением данных на трех рьяных стукачей, которые, как он понял, интенсивно информировали капитана о событиях в городе. Их Повар заранее приговорил и, бросив последнюю папку в сейф, захлопнул дверцу. В это мгновение вошел лейтенант.

-  Что нового, Тихомиров?

-  Да ничего, все о вас говорят.

-  Ну и что говорят?

-  Разное. Кто сочувствует, кто осуждает, а кто и злорадствует, ожидая назначения на ваше место.

-  Даже так?!

-  Конечно, большинство уверены, что вы не только в трехдневный срок, а вообще этого ублюдка не поймаете

-  А как ты думаешь, лейтенант?

-  Честно сказать, не знаю.

-  Так знай, вычислю я его через сутки, если, конечно, он находится в нашем городе.

Лейтенант ничего не ответил, призадумавшись о том что с капитаном случилось, его как подменили. Но вскоре он отбросил эту мысль как ненужную.

Друзей Повар застал за обедом, они весело обсуждали судьбу капитана, обреченного на таежную жизнь.

-  О, начальство явилось, милости просим,- шутливо съязвил Юра.

-  Да пошел ты! - прикрикнул Повар и, располагаясь за столом, с ходу перешел к делу, рассказывая друзьям о прошедших сутках.

Слушали его, не перебивая, и, когда он закончил говорить, на некоторое время наступила тишина, после чего Интендант спросил:

-  На твоего Риббентропа действительно можно положиться?

-  Вполне, я к нему в зоне долго приглядывался, незаурядная личность, изобретательный, честный, пять сроков за плечами...

-  Показатель залетов не показатель ума.

-  Ты меня неправильно понял, Абрамыч, я хотел сказать об опыте и возрасте...

-  Извини, Повар, но можно и в шестьдесят выглядеть щенком.

-  Да погоди, Абрамыч, как тебе известно, тюрьма многих людей сделала скотами, а Риббентроп претендует на святость, у него гениальный мозг. Плюс ко всему он в курсе, что творится здесь в городе, так что берем его в дело?

-  Короче, Повар, возможно, он славится умом, в отличие от меня, но я хотел бы увидеть живое подтверждение этому.

-  Снова ты меня не понял, мозг у него развит для определенной деятельности...

-  Лады, Повар, тащи его сюда, но по мере возможности сделай так, чтобы его интерес был в определенных рамках.

-  Понял.

Проснувшись от холода, капитан старался сообразить, где он находится, голова трещала, к пересохшему горлу подбиралась тошнота. Оглянувшись, он увидел густой лес, откуда-то несло дымом. Еле поднявшись на локте, он увидел пьяного мужика, то ли поющего что-то, то ли воющего.

-  Где я? - спросил капитан.

Мужик, повернув к нему пьяную физиономию, завопил:

-  О, очухался, садись, опохмелимся!

Такая компания капитана не устраивала, и он зло прикрикнул:

-  Ты! Бичара паршивый! Я тебя спрашиваю, где мы находимся?

Мужик поставил на траву бутылку, которую пытался было откупорить, и в ответ также закричал:

-  Ты че мелешь, гундос вонючий! Напросился, так отдыхай! А то будешь возбухать, то я тебя в болоте утоплю, козел обоссанный!

С этими словами мужик поднял карабин и передернул затвор.

Видя такой поворот дела, капитан перешел на более мягкий тон:

-  Ладно, ладно, успокойся, что, не видишь, с похмелья помутило.

-  То-то, в следующий раз подбирай слова, а то... короче, сам знаешь,- ответил Колька и, положив карабин, принялся подкидывать в костер.

-  Тебя как зовут?

-  Вот те на! У тебя что? Память тоже отшибло! Опарыш меня зовут.

-  Имя спрашиваю?

-  Колька Опарыш или Опарыш Колька.

-  Слушай, Николай, далеко до шоссе?

-  Ну ты и даешь, какое шоссе, ты что, не помнишь, что вертолетом сюда прилетел?

-  Каким вертолетом?

-  Пожарным.

-  Погоди, погоди, я же рыбу вчера на Вонючке ловил.

-  Какую рыбу, ты вчера пьяный с Юрой приехал, забрали меня и к вертолету, а потом воздухом сюда.

-  Куда это сюда?

-  Ну ты и пассажир! На зимовку!

-  Какую такую зимовку?

-  Эх... достал ты меня. Называем мы хибары в глуши так, где промышляем зверя, травы собираем.

-  Погоди, погоди, а зачем он меня отправил?

-  Так ты же давеча сам просился у меня.

-  Да ты что?! Я в первый раз тебя вижу!

-  У тебя и впрямь, видно, крыша поехала, присаживайся, похмелись, пока совсем не сдвинулся.

-  Да пошел ты! - огрызнулся капитан, встал и направился по тропинке, которая через пятьдесят метров привела его к болоту. Вернувшись, он пошел в другую сторону - снова болото. Обойдя поляну и несколько раз изменив направление, он увидел тот же результат.

"Делать нечего, придется возвращаться к мужику, без него не выбраться". Колька тем временем залудил очередной стакан и запел родную шумящую камышовую. Увидев капитана, он прервал пение и, оскалившись в улыбке, крикнул:

-   Ну что?! Нашел шоссе? Если нет шоссе, ищи железную дорогу!

Довольный своей плоской шуткой, Колька заржал, как троянский жеребец.

"Придется ждать, пока он протрезвеет"^- подумал капитан и, глотнув из бутылки, прилег возле костра.

За трое суток, которые капитан провел с Колькой него не один волос поседел. Наконец-то спиртное закончилось, и тот, глотая то и дело из фляги, проклинал зеленого змия на чем свет стоит. Не один час капитан потратил на то, чтобы узнать истинное положение, в которое он попал.

-  Коля, как ты обходишься без рации?

-  А на хрен она мне нужна.

-  А вдруг заболеешь или, скажем так, ногу сломаешь, не дай Бог, конечно.

-  Какой ты наивный, капитан, как будто вчера родился. Где ты видел, чтобы начальство проявляло заботу о простых смертных?

-  Все-таки...                          

-  Брось, вы бы лучше позаботились о здоровье тех, кто в зоне,  а на воле мы как-нибудь сами о себе подумаем. И вообще, меня это не устраивает.

-  Что именно?

-  А то, что мусор ходит за мной, как собственная задница. Скажи, капитан, жить очень хочется? А, молчишь, то-то. Я тоже хотел жить, когда твои собратья гноили меня на рудниках, теперь настал твой черед.

Колька взглянул на капитана, тот был бледен, как полотно.

-  Не бойся, шучу я. Осенью выберешься отсюда совсем другим человеком, природа делает свое дело, да и моя персона за это время, думаю, оставит свой след в твоей жизни. Ладно, разговорился что-то я, вставай, надо до темноты в три ходки топь перейти, там у меня хибара.

Капитану ничего не оставалось делать, как следовать за Опарышем.

Риббентроп, упаковав свои скудные пожитки в чемодан, сидел в ожидании Повара, стараясь разобраться в происшедшем. Мысли путались, и он рассеянно поглядывал на дверь своей коммунальной квартиры. Наконец в половине второго раздался стук, и не успел Риббентроп что-либо ответить, как в комнату ввалился Повар.

-  О... я вижу, наш брат в поход собрался, и далеко?

-  Это тебе видней, Саша.

-  Правильно мыслишь, Риббентроп. Ну, рассказывай, каких лохов откопал и много ли денег в этом городе?

-  Не меряно, Повар, видимо-невидимо,- с этими словами Риббентроп развел руками, изображая море купюр. Присев на стул, Повар спросил:

-  Кто рулит городом?

-  Прокурор.

-  А кто черпает сормак?

-  Он же и не только сормак, но и баксы.

-  Очень интересно, мы, кажется, работаем в одном направлении, только взялись за это с разных концов, ты бы не хотел поработать с нами по этому делу, только, разумеется, на определенных условиях?

-  Если деньги не достаются одним путем, то их надо добывать другим, это первое, а второе - не стоит спрашивать, ты же знаешь, что у меня нет выбора.

-  Хорошо. Агрегат твой по прослушиванию где?

-  В каморке у дворника.

-  Габаритная бандура?

-  В багажник "жигуля" влезет, плюс мелочь, но ее на заднем сиденье можно провести. Скажи, Повар, как тебе удалось втереться в эту публику?

-  Давай, Риббентроп, договоримся, лишних вопросов не задавать, а если что и надо будет, я сам скажу... Понял?

-  Понял, не стоит дальше разжевывать,- перебил его Кустов.

Интендант с любопытством разглядывал Риббентропа, когда тот, кивнув на приветствие, ворчал на Повара и Юру, чтобы те были поосторожнее с коммутатором, который привезли с собой.

Старичок был хоть и в возрасте, но передвигался очень легко. Голос еще не осипший, на голове сияла солидная лысина. Лицо аристократа так же, как и манеры, жесты, говорили о высоком интеллекте.

-  Что это за чудо техники? - спросил Интендант Кустова, когда Повар с Юрой поставили на пол коммутатор.

-  Это мои вспомогательные уши,- спокойно ответил Риббентроп.

-  А можно поподробнее?

-  Если вы так желаете, молодой человек, пожалуйста. Мое устройство практически ничем не отличается от обыкновенных коммутаторов со штекерами и рядами гнезд. Нужно лишь сделать проводку и подключиться к нужным номерам. На каждый телефонный номер определяется лампочка.

Риббентроп указал на ряды лампочек над выключателями.

-  Когда абонент набирает номер нужного нам человека, его лампочка загорается, и синхронно на нашем коммутаторе раздаются гудки. Далее идет обычное прослушивание и запись на магнитофон, который подключается вот тут,- и Риббентроп указал на единственное с конца гнездо.

-  Насколько мне известно, люди о серьезных делах по телефону не говорят.

-  В этом есть доля истины, молодой человек, большинство людей действительно опасаются обсуждать дела по телефону. Но не стоит забывать, в какое время мы живем, все в напряжении, и люди нередко бывают при таких обстоятельствах, что об осторожности часто забывают.

-  Сколько времени вы потратили на это занятие?

-  Пять месяцев и, поверьте мне, небезрезультатно.

-  Хорошо, но прежде чем перейти на интересующую нас тему, я хотел бы спросить: вы согласны поработать с нами? Естественно, пока на определенных условиях и, разумеется, в беспрекословном подчинении. Прошу понять меня правильно, в нашей семье никто себя не ставит выше другого, но обстоятельства данного дела вынуждают нас придерживаться дисциплины. Исходя из этих соображений, мы выделяем каждому роль, которую он должен исполнить с полной ответственностью.

Риббентроп выдержал паузу, после чего ответил:

-  Лучше жизнь окончить в обществе с добрыми людьми, чем в одиночестве пытаться уйти от неизбежного.

-   Вот и отлично, теперь прошу всех в гостиную послушать,  что же полезного выудил Риббентроп с помощью запасных ушей.

Когда все расселись, Интендант обратился к Клавдии:

-  Выйди, пожалуйста, тебе еще рановато забивать мозги подобными темами.

-  Но...

-  Никаких "но", ты еще не готова к таким дебатам, и, поверь мне, солнышко, когда ты достигнешь определенного уровня в нашей профессии, мы не замедлим тебя пригласить для обсуждения подобных проблем, а пока займись естествознанием, вечером ты должна сдать мне зачет.

-  Я об этом не забыла, и вообще мне безразличны подобные темы,- с этими словами Клавдия, гордо подняв голову, развернулась и, покачивая бедрами, пошла к двери.

-  Эх... молодежь, молодежь... - сказал Риббентроп, глядя ей вслед,- такие бедра предназначены для деторождения, а не для жульничества...

-  А если у нее талант? - улыбаясь, спросил Интендант.

Риббентроп, взглянув на него, ничего не ответил и, выдержав паузу, продолжил:

-   За время моей деятельности на этом поприще мне удалось вычислить три основных фигуры: первая фигура - это прокурор, он снимает основные сливки как с частных, так и с государственных предприятий. Он, как я понял, нужен непосредственно вам. Второй фигурой является майор Санин. Эта личность интересует непосредственно меня, и третья фигура - начальник РОВД, который мешает и вам, и мне. Он же является и связующим звеном, и миной замедленного действия.

-  Позвольте поинтересоваться,- не сдержался Юра,- как начальник райотдела может оказаться опасным для своих коллег, ведь, как известно, ворон ворону глаз не выклюет?

-  Деньги, молодой человек, деньги. Каждый одеяло тянет на себя, и, естественно, никто никому не доверяет, а несговоренность,  как вам известно рано или поздно приводит к катастрофе.

-  В чем проявляется ваш интерес к Санину? - спросил Интендант.

-  Меня интересует не сам Санин, а человек, которого он прячет.

-  Я чую, будет отличный бешбармак,- с интересом произнес Повар.

-  Не знаю, бешбармак или пельмени, но уверенно могу сказать, что самому мне с этим делом все равно не справиться, поэтому я и открываю свои карты. Известно мне мало, но про одну вещь могу сказать на все сто процентов. Именно здесь, в городе, есть человек, который может изготавливать исчезающие чеки.

-  Как это исчезающие? Они что, испаряются? - удивленно спросил Юра.

-  Не то, чтобы испаряются, но когда чек лежит в темноте, то через сутки он рассыпается на мелкие частицы и от него остается несколько миллиграммов пыли. У финансовых воротил недавно вышел казус по этому вопросу, деньги в банке были получены, чек передан, а потом исчез, крайних, разумеется...

-  Погодите, Риббентроп,- перебил его Илья,- но это противоречит законам химии, если...

-  Знаю, знаю молодой человек, но у нас в стране дураков делают весьма хитрые, не поддающиеся научному обоснованию открытия, и, разумеется, небескорыстно, что зачастую приводит ученых мужей в замешательство. Но не это главное, факт остается фактом.

Прокурор каким-то образом узнал о существовании этого человека и решил на этом нагреть руки, Санин же нашел его, но отдавать прокурору не торопится, так как, по всей вероятности, хочет использовать его сам, а какую роль играет в этом начальник райотдела, мне пока не известно.

-  Тебе удалось установить личность этого вундеркинда? - поинтересовался Повар.

-  Нет, по крайней мере в НИИ такого нет, а доморощенных Менделеевых вычислить невозможно, остается один выход - через Санина, а приближаться мне к нему" как вам известно, не резон.

-  Хорошо, я этим займусь,- сказал Повар и обратился к Интенданту.

-  Риббентропу нужна хата где-то в районе новостроек, там живет вся эта святая троица, плюс к тому же там находится прокуратура, а я с мусорской принесу аппарат, и Риббентроп сможет одновременно прослушивать разговоры, которые будут происходить у него в кабинете.

-  Хорошо, Повар, Юра там снимет квартиру, только скажи, каким образом ты собираешься установить там "жучок"?

-  Думка у меня, Абрамыч, есть одна. Через два месяца Клавка закончит курсы секретарей-машинисток, и вот мы определим ее к нему на работу.

-  Это будет чертовски сложно, но мысль неплохая,- сказал Интендант и после долгого раздумья добавил:

-  Лады, я все подготовлю, Юра пусть пока помогает Риббентропу, а ты шаришь изнутри. Да, но помните, занятия будем продолжать в том же духе.

-  Сегодня я не могу, у меня аврал, тема очень срочная, и я настаиваю, чтобы ее обсудили сейчас же.

Все удивленно посмотрели на Повара, а тот, не обращая на лица товарищей внимания, продолжил:

-  Утром было совещание, и мне поручили выловить Мокрушника в течение трех дней, в случае благоприятного исхода я через три дня майор, а если результаты будут отрицательные, вполне возможно, что я со службы буду уволен.

-  И что ты предлагаешь? - удивленно спросил Юра.

-  Чтобы вы помогли мне вычислить его.

-  Вот это номер! На ментов, значит, работать. Хорошо, что мой батюшка не дожил до этой минуты, за ним бы не заржавело, и он сказал бы: "Ну что, Юра?! Ссучился..."

-  Погоди, не гони лошадей,- осадил его интендант,- пусть Повар закончит.

-  Разыскивается маньяк, ему сорок два года, он насилует юношей и после этого убивает. Мой предшественник неделю назад на свои запросы по различным городам получил два отчета, что аналогичные убийства произошли в других городах, последнее двухмесячной давности. В городе Актюбинске его чуть было не накрыли, но он сумел уйти, однако личные вещи, документы и деньги он прихватить не успел, и они достались тамошним сыскным. Здесь, если он, конечно, здесь, по моим предположениям он должен приобрести документы и средства существования,  иначе он не сможет свободно перемещаться. Вопрос состоит в том, в какой среде он их будет искать и каким образом. Это одна из нескольких предполагаемых мною версий.

Наступило долгое молчание, которое прервала вошедшая Клава:

-  Тишина... - протянула она.- Наверное, мент родился.

Присутствующие, как по команде, обратили к ней недовольные взгляды.

-  Все-все, молчу. Я просто хотела кофе предложить,- в замешательстве сказала она и выскользнула за дверь.

-  Есть у меня несколько вариантов,- прервал тишину Интендант.- Но прежде, чем решить, с которого начать, ответь мне, Повар, на несколько вопросов. Этот маньяк судим?

-  Нет.

-  У тебя есть его фотография?

-  Да, в сейфе лежит.

-  И как он выглядит?

-  Средне, обыкновенный мужичок с лицом не первого трезвенника...

-  Короче!  Сейчас ты на всех парусах летишь в паспортный отдел и выясняешь, сколько людей утеряло паспорта за последние два месяца, ну и данные, естественно, на них...

-  Понял! - перебив его, сказал Повар и, вскочив, понесся к двери.

-  Погоди! - остановил его Интендант.- В любом случае звони сюда, чтобы мы сегодня еще два варианта отработали, а то в сроки не уложимся, да, пусть Юра тебя отвезет.

-  Конечно, конечно, какой может быть базар,- вставил Юра, поднимаясь с кресла.

Спустя сорок минут зазвонил телефон.

-  Смольный на проводе! - сказал Интендант, сняв трубку.

-  Пиво есть?

-  Нет.

-  А где есть?

-  В Зимнем.

-  Отлично, будем брать Зимний.

-  Не мети, Повар, лучше скажи, что откопал?

-  Есть контакт, Абрамыч! За последнее время заявлений о потере паспортов поступило от троих мужчин. От двоих несовершеннолетних и одного сорокапятилетнего мужчины, внешностью точь-в-точь похожего на этого ублюдка. Я его только что допросил. Сначала он твердил, что документы сгорели с вещами на рыбалке по неосторожности, в лодке, мол, бензин оказался, а пока он палатку... В общем, неважно, когда я его поприжал, то он колонулся, мол, выпивали у него с мужиками, документы и исчезли вместе с получкой. А чтобы с паспортом в милиции волынку не тянули, он и придумал эту байку, которую в объяснительной написал. А клиент этот живет у его приятеля, холостого мужичка, любителя зеленого змия. Завтра он хочет сваливать якобы на пару дней в деревню. Он-де, кстати, и посоветовал байку накатать. Короче, я с Юрой сейчас поеду вязалово устраивать, о результате сообщу сразу же.

-  Лады, Повар, делай, как знаешь, я, если что, на телефоне,- сказал Интендант и положил трубку.

-  Ну и как успехи у доблестной милиции?

-  Хрен поймешь. Повар протарахтел, как Трындычиха, и велел ждать.

-  Подождем, что нам еще остается? - сказал Риббентроп и углубился в чтение газет.

Повар тем временем, выйдя из отдела, подошел к ожидавшему его Юре.

-  Ну что, заводи свою шехту и поехали.

-  Куда?

-  На задержание опасного преступника.

-  Ну и словечки у тебя: задержание, преступник, совсем в мусора превратился, скоро, того и гляди, нас повяжешь.

-  Давай, давай, шевели поршнями, пока я тебе тычу не отшиб, а то оборзел в натуре...

-  Вот это другое дело,- перебив его, сказал Юра, заводя машину.

Спустя пятнадцать минут они подъехали к пятиэтажному дому на набережной.

-  Вот этот подъезд, по-моему,- сказал Повар, вглядываясь в номера квартир, обозначенные у входной двери.

Юра проехал к следующему подъезду и, припарковав машину в тени деревьев, спросил:

-  Ну и что дальше?

-  Вот тебе браслеты, я буду стоять за дверью, а то в форме может и не открыть...

-  Ладно, Повар, сопли не жуй, на месте сообразим.

-  Ты слушай, придурок, что тебе говорят!

-  Не учи,- проворчал Юра, выходя из машины, что я не знаю, как мусора в этих случаях действуют?

-  Ну смотри, если бочин напорешь...

Он не договорил, так как Юра его все равно бы уже не услышал. Повар побежал под окнами и догнал товарища у самого подъезда.

-  Какой этаж? - тихо спросил Юра, но Повар, поднеся палец к губам, намекнул молчать, так как вверху раздался шум открываемой двери.

Повар вытащил наизготовку свой ПМ и остановился ожидании событий, прижавшись к стене. Наверху :е кто-то прислушивался к тишине, и через несколько секунд шум возобновился. Кто-то наверху закрыл дверь и стал быстрыми шагами спускаться вниз, когда на лестничной клетке между первым и вторым этажом показались чьи-то ноги и обшарпанный коричневый чемодан, который спускавшийся держал налегке, Повар с Юрой как по команде ринулись вверх.

Одного мимолетного взгляда хватило Повару, чтобы опознать разыскиваемого маньяка, и он крикнул:

-  Руки!!!

Спускавшийся растерялся на какое-то мгновение, но, быстро сообразив, бросил в Повара чемодан и ринулся было наверх, но летящий багаж попал Юре в голову, так как Повар, бежавший впереди, успел увернуться и, споткнувшись, выстрелил убегающему в ноги. Выстрел на таком коротком расстоянии был точен, и пуля у преследуемого раздробила коленную чашечку.

Раздался дикий стон, полный досады, раненый маньяк выхватил было нож, но поздно. Носок Повара врезался ему в переносицу, и преследуемый, выронив нож, схватился за тщательно выбритую недавно физиономию, превратившуюся за долю секунды в кровавое месиво.

Генерал сидел в кабинете начальника РОВД за просмотром дел, поднятых из архива, когда раздался шум пинком открытой Поваром двери, который бесцеремонно на плече затащил в кабинет задержанного и так же бесцеремонно бросил его на стол перед генералом.

Начальник управления от такой выходки некоторое время находился в растерянности, слушая стоны раненого садиста.

-  Ваше приказание выполнено,- товарищ генерал,- отчеканил Повар.

Посмотрев еще несколько секунд на капитана поверх очков, генерал все-таки пришел в себя:

-  Ну ты и хам, капитан, за эти дела тебе следует сделать строгий выговор, но в виде исключения за проделанную работу прощаю. Где и как ты его достал?

-  Извините, товарищ генерал, но я хотел бы попросить разрешения сегодня освободить меня как от объяснений, так и от работы, так как при задержании мне пришлось применить оружие и вследствие этого извозиться как последнему поросенку. А в таком виде не очень-то приятно находиться даже победителю,- сказал Повар и широко распахнул китель, показывая следы крови, которая обильно пропитала рубашку.

-  Понимаю, капитан...

-   Извините,- снова перебил его Повар,- у нас плохо с формой, и если я вовремя не замочу ее, то придется ходить в пятнах.

-  Вы свободны, майор, завтра в девять утра примете райотдел.

-  Не понял, как...? - Повар состроил удивленную мину, хотя и ждал повышения, но не такого размаха.

-  Да-да,  вы не ослышались,  с завтрашнего дня можете принять дела, а насчет формы я распоряжусь.

-  Слушаюсь,  товарищ генерал! - с застенчивой улыбкой на устах Повар отдал честь и, повернувшись через правое плечо, медленно пошел к двери.

"Бедолага, от радости забыл, через какое плечо поворачиваться",- подумал генерал и, нажав на селектор, распорядился:

-  Начальников отделов, врача и свяжите меня с мэром, быстро!

-  Тебя можно поздравить с большой звездочкой,- произнес Интендант, встречая Повара на пороге.

-  И не только со звездочкой, но и с новой должностью.

-  Даже! И кем ты сейчас будешь?

-  Начальником райотдела.

-  Вот это номер, за это следует выпить,- сказал Интендант, проводив в комнату Повара, и тут же обратился к Клавдии:

-  Накрывай на стол, нашего брата в майоры произвели.

-  Слышала, слышала,- улыбаясь, ответила она и, подойдя к Повару, поцеловала его в щеку.

-  Поздравляю от всей души.

-  Спасибо, Клава. А где мужики, Абрамыч?

-  По объявлению поехали хату Риббентропу смотреть.

-  Отлично, день удачный, и выпить действительно стоит, но я ненадолго, как Юра приедет, я сразу же домой...

-  Помним, помним, Повар, у тебя гостья, но, если задержишься на часок, думаю, от нее не убудет.

-  Хрен с вами, Илюха, наливай,- вздохнув, произнес Повар, усаживаясь в кресле.

Не успели они выпить, как вернулся Юра с Риббентропом.

-  Ну и как успехи? - спросил Илья.

-  Отлично,- ответил Риббентроп,- буквально все рядом, а главное, недорого за каморку берут, правда, оплата за шесть месяцев вперед.

-  Хорошо, сейчас Повар переоденется, подвезете его и сразу же на новое жилье. Ну как, Риббентроп, устраивает?

-  Вполне.

-  Вот и прекрасно, а сейчас прошу к столу.

Застолье продолжалось недолго, Повар, взяв видеомагнитофон и две кассеты с порнофильмами, поторопил друзей. По пути домой он попросил Юру остановиться возле бара "Экстаз". Вошел туда, оставив Риббентропа в обществе товарища обсуждать новое жилище.

Решил прихватить что-нибудь из спиртного и подумал о девочке, которых здесь находилось с добрый десяток. Это были особы, занятые поисками мужского общества. Они превзошли разумный уровень в употреблении косметики, но однако не достигли его по части одежды, что ему очень нравилось.

Осмотрев мимолетным взглядом столики, он остановил свой выбор на девице в черной мини-юбке, грациозно стоявшей у стойки бара. Она была красива, но очень высока, и у Повара появилось желание влезть на стойку и прижать ее к груди. Он медленно подошел к ней, хлопнул по попке и затем, разумеется, забыл убрать руку. Она быстро повернула к нему свое лицо и, почему-то покраснев, опустила глаза. Повар глядел на нее как на деликатес, который хотел вот-вот съесть. Девица после недолгой паузы произнесла:

-  Простите, гражданин начальник, я вас не узнаю, вы такой правильный и в этом заведении...

-  Не удивляйся, детка, я пришел непосредственно к тебе,- перебив ее, произнес Повар.

-  Да? А в этот раз в чем я провинилась?

-  Ни в чем, просто ты случайно забыла трусики в кармане моего халата, и я хотел бы тебя пригласить к себе, чтобы ты их забрала, ну, и если будет желание, разделила с нами вечер.

-  С кем это с вами?

-  Со мной и моей подругой.

-  Вы меня поражаете еще больше,  сколько лет живем рядом по соседству, столько раз я убеждалась в вашем холодном цинизме по отношению к таким, как я, и на тебе, вот это номер!

-  Так ты согласна?

-  Конечно, конечно, только скажу подругам, что я их покину.

Она подошла к столику, за которым сидело четверо девиц, и Повар услышал дружный хохот. Его спутница, видимо, не сдержалась и поделилась такой новостью и распиравшим ее весельем. Как выяснилось позже, это была соседка капитана Оксана, живущая этажом выше, которую он неоднократно арестовывал и облагал штрафами.

Простившись с друзьями, он привел Оксану к себе в квартиру. Натальи дома не было, и он, подключив видеомагнитофон, принялся потчевать гостью французским шампанским, прихваченным в баре. За обсуждением порнофильма, который Повар закрутил, они не услышали, как пришла Наталья.

-  Я хотела... - в следующее мгновение улыбка исчезла с ее лица. Она изучала Оксану с ног до головы, все пытаясь понять: что же все-таки есть в ней такое, чего нет у нее. Повар же перевел взгляд с одной женщины на другую, ему эта сцена приносила удовольствие, и он наслаждался ситуацией.

-  Позвольте вас представить друг другу,- и, подав Наталье бокал с вином, двинул речь за верную дружбы и любовь.

Наталья не сдержалась и, выплеснув содержимое стакана ему в лицо, хлопнув дверью, ушла на кухню.

Повар же одобряюще улыбнулся и, вытираясь носовым платком, стал объяснять гостье о высоком темпераменте своей подруги.

Спустя несколько минут Наталья снова вошла в комнату и, ни с кем не разговаривая, налила себе бокал вина, расположилась на диване, обратив обиженное лицо к телевизору.

Повар, взглянув на нее, возобновил беседу о прелестях интимной жизни, не забывая временами упоминать, как многое люди теряют, сковывая свои чувства. Наталья, притворившись, что его не слушает, не отрывала взгляда от экрана, он не торопился, отлично изучив ее похоть. Поэтому говорил спокойно, чтобы его слова не были выпущены впустую. Оксану, профессиональную проститутку, такими байками было не взять, да ему это было и не нужно. И она с любопытством смотрела то на него, то на Наталью. Вскоре труды Повара дали первые плоды. Наталья слегка сжала ноги. Оксана улыбнулась такому эффекту. От Повара тоже не ускользнул этот жест, и он, пересев на диван, нежно обнял ее за талию. Наталья была увлечена тем, что происходит на экране, и еще больше возбуждена словами Повара, который выбрал ее же воображение главным оружием против нее. Через каких-то несколько минут она не заметила, как осталась нагишом. Повар усилил ласки, целуя ее грудь, Оксана, поняв без слов, что пора присоединяться, быстро скинула то немногое, что было на ней, и припала жарким поцелуем к ее бедрам. Наталья издала сладострастный стон. Повар вскоре предоставил себя дамам, чтобы они удовлетворили его. Наталья, как и прошлый раз, забыла о стеснении, отдавшись новому, еще не изведанному ей способу любви. Повар, напротив, был спокоен, покуривая сигарету, читал газету. Как вдруг в дверях ему что-то показалось, и Повар, отложив чтение, уставился на женщину лет тридцати, невесть как попавшую сюда.

Незваная гостья, не отрывая взгляда от Оксаны, тяжело дыша, медленно раздевалась.

"Очень интересно",- подумал Повар и стал наблюдать, что будет дальше.

Оксана увидела женщину лишь в тот момент, когда почувствовала чье-то прикосновение к ее влагалищу и, подумав, что сосед пригласил еще кое-кого, не поставив ее в известность, продолжала яростно доводить Наталью до оргазма, который не заставил себя ждать, и та забилась в конвульсиях.

Когда Наталья поостыла, то, посмотрев на Повара, наблюдавшего за Оксаной, услышала незнакомый стон и увидела еще одну женщину. Она широко открыла от удивления глаза. Спустя минуту и Оксана удивленно смотрела на гостью, узнав в ней жену капитана.

Повар же, не понимая всего, решил от слов воздержаться, и когда они молча все оделись и расположились за столом, то он, послушав историю о лесбиянской любви этой незваной гостьи, догадался, что это бывшая жена капитана. Налив вино, он уговорил дам выпить до дна, через минуту они повторили еще по фужеру, чем и смягчили обстановку.

А через некоторое время, возбужденные вином и фильмом, они вновь повалились на ложе.

Прошло два месяца. Интендант все время отдавал подготовке Клавдии на роль секретарши. За пройденное время благодаря старанию Интенданта и ее природному дару она достигла многого. Ни манеры, ни умение говорить и мыслить,- ничто не выдавало в ней еще совсем недавнюю провинциалку. Это была элегантная светская дама с красивым лицом и умным взглядом. Повар, с интересом разглядывая ее, произнес:

-  Да! ...Кто бы мог только подумать?

-  Не смущай мне девочку,- перебил ее Илья,- лучше скажи, чего добились с секретаршей прокурора.

-  С ней все нормально, она уволена с завтрашнего дня,  ее,  как положено, дискредитировали,  и завтра утром прокурор пойдет подбирать себе новенькую.

-  Так какого черта ты раньше молчал?

-  Не кипятись, я только что решил эту проблему, завтра все преподаватели курсов секретарей-машинисток приглашены в исполком, за исключением тех, где учится Клава.  И так как группа в этот день будет единственная заниматься с утра, то прокурор, естественно, начнет с нее.

-  С чего ты взял, что прокурор с утра пойдет туда и выберет именно Клавдию?

-  Над этим я тоже поработал, завтра у него первая половина дня свободная - это раз, безответственным он не доверяет - это два, с преподавателем мне удалось договориться, так как открыл и закрыл дело на ее сына - это три, и внешность, которая небезразлична прокурору,- это четыре.

-  С чего ты взял, что в группе все безответственные?

-  У них у всех пропуски есть, за исключением Клавы. А прокурор, насколько мне известно, человек щепетильный и начнет с журнала посещаемости, плюс к тому Клава живет со строгим дедушкой Риббентропом, и за нее скажут, что человек она скромный, домосед, с городскими не знается. Прокурору, естественно, эта черта необходима. Да и сам посмотри на нее, разве другую выберешь, когда такую увидишь?

-  Я на нее с утра до вечера смотрю, но мне необходимы более веские гарантии.

-  Сделаю и гарантии, какие могут быть проблемы, выберет другую,  так мы  ее с ходу дискредитируем, лучше скажи, как там у Юры с Риббентропом?

-  Туго идут дела, но кое-что есть, а как у тебя с женой?

-  В полном порядке, я ей разрешаю заниматься любовью с соседкой и сестрой, теперь она решила вернуться ко мне.

-  Поздравляю, но хочу попросить, чтобы ты их куда-нибудь отправил на пару месяцев, а то они тебя отвлекают.

-  Об этом я тоже позаботился, через три дня Натаха с супругой сваливают к себе и вернутся в сентябре.

-  Чем в отделе занимаешься?

-  А ничем, напрягаю эту шушеры, чтобы имели понятие. Плюс к тому стукачей всех выудил у кумовьев.

-  На кой ляд они тебе сдались?

-  Когда сваливать будем, отдам мужикам на растерзание, чтобы воздух был чище.

-  Хорошее дело, Повар, но лучше ты отправляй их к тем, кого они вложили, в один барак, в одну хату, тогда справедливей будет.

-  А что я сейчас делаю? Кандидатов готовлю, их надо одним махом всех в стойло загнать, а если по одному, то шуганутся, и хрен их соберешь.

-  Лады,  поступай,  как знаешь,  но про дело не забывай.

Прокурор, как и говорил Повар, сам лично приехал подбирать секретаршу, так же, как и планировалось, выбрал Клаву. Теперь Клава, одетая в строгий коричневый костюм, белую рубашку, тонкий галстук и с соответствующей прической сидела за завтраком, слушала наставления Интенданта:

- Запомни, Клава, есть люди, которые видят вещи иначе, чем другие, у них особое видение, и именно к ним относится прокурор. Такие люди, как правило, очень скрытны. Если будет нужна срочная информация, не пытайся ее у него вытащить. Делай как я тебя учил, жди пока он тебе сам ее не даст. Эти уроки ты проходила, но все равно пытайся добиться, чтобы он говорил как можно больше. Твоя позиция должна быть не требующей обязательного ответа. Не перебивай его даже тогда, когда он молчит. Тебе только надо объяснить, что ты испытываешь, но при этом обязательно попробуй добиться его реакции. Далее. Детально или точно учитывай как его некомпетентность, так и свои собственные идеи. В разговоре с ним используй только факты, чтобы доказать свою точку зрения, эмоции пускай в ход только тогда, когда это требуется. Подтверждай всем, чем возможно, свой вклад в его дела. За короткий промежуток времени он должен почувствовать, что он в тебе нуждается.

Клава его слушала внимательно. Интендант научил ее схватывать все на ходу. Он знал, когда стоит поднажать, а когда отдохнуть, и теперь, давая наставления, он был уверен, что она не подведет. Это было очередное достижение на этом поприще.

В четыре часа дня Клава вернулась с работы, и Интендант, подождав пока она переоденется, взял бутылку шампанского и разлил по бокалам.

-  У нас сегодня праздник?

-  Да, Клава, присаживайся, первый рабочий день стоит отметить. И вообще, мне небезинтересно послушать твои первые впечатления.

-  Что именно? - спросила она, присаживаясь кресло напротив Интенданта.

-  Меня интересует этот субъект.

-  Нескладный мужичок с маленькими неприятными глазками, лицо мясистое, губы тонкие, рот маленький. У него узкий кругозор...

-  Откуда, Клава, такой вывод?

-  Я определила это по его широким и крепким локтям, ты ведь сам говорил, что определить человека по внешним признакам можно безошибочно.

-  Да, Клава, и это основа в нашем деле, продолжай.

Она говорила спокойно, без запинки, выделяя главное и не забывая при этом придать своему лицу бесстрастное выражение. Интендант, отпив из бокала, смотрел на нее изумленными глазами. Перед ним сидела экстравагантная дама, умеющая не только говорить, но и мыслить, привлечь манерой одеваться практически любого мужчину. В ней было что-то вызывающее и интригующее.

-  Илья! Почему ты на меня так смотришь? - вдруг прервав свой рассказ, спросила она, слегка покраснев.

-  Ты прелесть, Клава.

Она раскраснелась еще больше, он ей давно безумно нравился, поэтому она прилагала максимум усилий не только в учебе, но и процветанию своей внешности. И вот результат. Он взглянул на нее совсем другими глазами. Раздавшийся звонок прервал неловкую паузу, которая воцарилась в это мгновение, и Интендант, встав, пошел посмотреть, кто нарушил их столь прекрасную аудиенцию. Открыв дверь, он увидел незнакомого мужчину лет тридцати пяти, одетого в коричневый костюм и сжимавшего в руке букет роз.

-  Что Вам угодно?

-  Простите, я бы хотел видеть вашу квартирантку, вы, кажется, если я не ошибаюсь, хозяин этой...

Интендант не дал ему договорить:

-  Вы кто будете?

-  Игнат Сергееич.

-  Ясно! Так вот, Игнашка, я ей не разрешаю вечерами выходить на улицу, так как хочу ее выдать замуж.

-  Да как вы смеете разговаривать со мной таким тоном...

-  Пошел вон! - крикнул Илья и захлопнул дверь. Незваный гость вновь стал звонить, но более усердно.

-  Ну, что еще? - снова открыв дверь, спросил Интендант.

-  Я хочу поговорить с Клавдией...

-  Дальше что?

-  Мы любим друг друга, и вы не имеете права вмешиваться в наши отношения!

-  Так вот, дорогой, слушай сюда. Я потратил на нее столько сил, чтобы она стала привлекательной дамой, и теперь после всего ты хочешь ее забрать у меня. Да я сам на ней женюсь, понял?

-  Вы... Вы...

-  Погоди, я еще не закончил. Вокруг много деревень, вытащи оттуда доярку, отмой, воспитай, а потом хочешь, женись, хочешь, разводись.

-  Я требую Клавдию! - писклявым голосом прокричал он.

-  Пожалуйста! Клава! Иди сюда, моя прелесть! Клава, слушая за дверью их разговор, от волнения глубоко дышала, не веря своим ушам, неужели Илья и вправду? Ах, была ни была, и она выдохнув, перекрестилась и вышла в прихожую.

-  Клава, ты выйдешь за меня замуж? - с ходу спросил Интендант".

-  Да! - выпалила она.

-  Вот видишь, а ты не верил.

Игнат Сергеевич, открыв рот, выронил букет роз, который Интендант, подняв, протянул ей.

-  Возьми, он нас пришел поздравить с помолвкой,- и, повернувшись к гостю, произнес:

-  Спасибо за поздравление, впредь попрошу обходить мою супругу за километр.

После чего закрыв дверь перед самым носом у Игната Сергеевича, пригласил ее продолжить трапезу.

Клава некоторое время стояла в растерянности и, промямлив что-то несуразное, хотела спросить, но Интендант, перебив ее, сказал:

-  Да, я не шучу, бери паспорт и пойдем в ЗАГС, пока он еще работает.

Она простояла еще какое-то мгновение, после чего кинулась в спальню.

Интендант, пока она переодевалась, выпил еще бокал вина и вышел в прихожую.

Клавдия была в коротком голубом платье с открытым плечом, как раз в том, что он ей выбрал.

-  Ты выглядишь очень сексуально.

-  Но ты же...

-  Нет, нет,  прелесть, я доволен, мне ты в нем нравишься еще больше.

Спустя час они вышли из ЗАГСа, и Интендант предложил:

-  Вот в этом парке, говорят, кабачок с изумительной кухней, пойдем отметим помолвку?

-  С удовольствием,- ответила она,  покраснев, и взяла его под руку еще влажной и дрожащей от волнения ладонью.

Когда они вошли в парк, раздались звуки музыки, и на летней сиене перед малочисленной публикой запрыгал и заорал в микрофон тощий блондин с бритыми, как у панка, висками.

-  Это что, парад придурков? - спросила Клава.

-  Нет,- ответил Илья,- просто сейчас такая мода читать стихи под ритм рока.

-  Не понимаю, в этих стихах не то что ритма, а даже

смысла нет.

-  Я гляжу, ты стала разбираться в музыке.

-  Старалась с твоей помощью. Илюш, я тебя давно хочу спросить, но все забываю. Почему ты так ненавидишь блатных, они что, сильно тебе в жизни насолили?

-  Нет, но были и такие, что хотели. Им никогда не удастся этого сделать. Стоит какому-нибудь блатному только об этом подумать, так я его в такое дерьмо затащу, что ему век не отмыться. Если б я не мог от них защититься, то считал бы себя мошенником. С ними, Клава, надо умно поступать, то есть бить их же собственным оружием.  Создавать им такие проблемы, чтобы они заходили в подъезд своего дома и озирались, не ждет ли их кто-нибудь с ломиком.

-  Значит,  нагнать на них страху, но эти парни, насколько мне известно, не из трусливых.

-  Брось, Клава, две-три прокладки, и клиент готов.

-  Не поняла.

-  После как-нибудь объясню, а сейчас послушай, что это за публика.

Когда я был юношей, я много о них слышал. Но слышать и видеть, как тебе известно, две разные веши. И вот с годами взлетев в места не столь отдаленные, мне пришлось лицезреть их во всей красе. Я с ходу разобрался в этой кухне и стал жить никуда не впрягаясь, одним словом, как тот кот, который сам по себе. Блатные жили своим тесным кругом, и о том, что творилось между ними, никто не знал. Мужики же, как правило, были не посвящены ни в какие дела и, таща свой срок, упирались рогами у станка все восемь часов. Те же перетирали базары, строчили подляны, чтоб ни с того ни с сего повесить на кого-нибудь должок. И когда сами, напоров бочин, попадали в непонятки, то подтягивали в свой круг мужика. И, разумеется, не для того, чтобы с ним побрататься, а перевести стрелки. На эти дела они мастера, козел - мужик, стукач - мужик, короче, мужик везде крайний.

Но по существу, только мужик может стучать мусорам, если он не посвященный, поэтому его и подтягивали к себе в круг...

-  Так что, все знали и ничего не могли сделать?.. - перебив его, спросила Клава.

-  У них, солнышко, с ментами негласная договоренность, и, как не поверни, они тебя выставят виноватым. Любой базар они мгновенно переворачивают и преподносят, как им выгодно. А мужику помимо давления блатных и ментов остается БУР или ШИЗО. Так было всегда. Творили блатные, а на кичу шли мужики. Эти мрази стучат все подряд, хоть неинтенсивно, но когда кум к себе их подтягивает, охотно поделятся тем, что знают. Зачем им кичман, туберкулез, ведь не поймаешь. И если среди них есть люди, то это большая редкость, по крайней мере, я людей из этой публики не встречал. Приведу тебе пример: перед тем как покинуть этот животный мир, я наблюдал такой случай, вернее, не только наблюдал, а еще сумел поставить точки над "и".

Один мужичок за правду-матушку попал в непонятки, он был простоват, и блатные, затащив его в игру, повесили долг. А карточный долг, если вовремя его не отдать, дает понятие всем окружающим, что проигравший, даже если не опущен, полупидер, и отношение Других к нему становится соответственным.

Так вот. Проигрался он, а деньги нужно отдать до двенадцати. Сумма была мизерная, да не в том дело Ринулся к одному, другому, везде отказ. Без пятнадцати двенадцать он повесился, чтобы не быть опущенным.

На следующий день блатные, собравшись, посовещались и простили ему долг. Эти гиены простили мужика после его смерти. Да он достойно вышел из этой ситуации. Тут же, через какой-то час, я сел с ними играть. Хоть раньше я себе этого не позволял, так как дал зарок, но тут меня прорвало. За какие-то пятнадцать минут две гиены проигрались в пух и прах, время отдачи им было сутки и также до двенадцати ночи. Они закрутились как проститутки, подъезды ко мне были гнилые. Чтобы я отложил отдачу, предлагалась беспечная жизнь.

Но я пошел в отказ, тогда они решили меня запугать, но не туда попали, я сел играть не с фонаря, а договорился с вором. И что ты думаешь, ни один из них не наложил на себя руки, и блатуют до сих пор, никто от них не отвернулся, потому что все перевернуто. Это гиены, Клава, которые питаются падалью. Для них нет ничего святого, именно они создали этой гнилой мир, где отсутствуют такие понятия, как нравственность, порядочность, а о чести я вообще ничего говорить не хочу.

Клава не чувствовала себя скованной и не заметила, как оказалась за столиком уютного ресторанчика. Интендант предложил ей выбрать из меню, подошедший в это время официант поставил на стол бутылку шампанского и обратился к Клаве:

-  Это вам от того человека,- и показал головой в сторону здоровенного детины лет тридцати пяти, с ухмылкой на наглой физиономии.

-  Отнеси обратно,- резко распорядился Интендант.

-  Извините,- залепетал официант,- вы, наверное, приезжие и не знаете, что это сам Спирт, и он...

-  Убирайся, я тебе сказал!

-  Как вам будет угодно, но я вас предупреждал,- промолвил официант и удалился с шампанским.

-   Клава, ты посиди одна минутку, а я звякну Повару, а то, чую, эта толстомясая тварь нам праздник испортит.

Войдя в вестибюль, Интендант, сняв трубку телефона, набрал поспешно номер РОВД.

-  Приемная,- раздался ангельский голос на другом конце провода.

-  Соедините меня с начальником райотдела, это Илья Абрамыч звонит, он в курсе.

После недолгого ожидания раздался голос Повара:

-  В чем дело, Илья?

-  Короче, бери срочно пару мордоворотов и поезжай в парк Кирова. Прошу это сделать в пожарном порядке, если не успеешь, то, считай,  Интендант - инвалид.

Повесив трубку, Илья вернулся в зал. Детина сидел рядом с Клавой и что-то ей бормотал. Интендант, присев на прежнее место, спросил:

-  Что вам угодно?

-  Подруга у тебя не разговорчивая или не хочет. Шампанским моим побрезговала. Или может ты побрезговал, а? - толстяк, повернув к Интенданту наглую физиономию, впился в него подозрительным взглядом.

-  Прошу извинить,- спокойно заговорил Интендант,- но я очень огорчен тем, что манера одеваться моей невесты побудила вас смотреть на нее как на женщину легкого поведения. Хочу вас заверить, что это, к вашему сожалению, досадное недоразумение, так как моя невеста не из тех, кто торгует своими прелестями. Поэтому я распорядился вернуть шампанское, чтобы избежать неприятных эксцессов между нами.

-  Чего-чего избежать? Ты, интеллигент вшивый, ты знаешь, с кем ты разговариваешь?! И вообще, куда ты попал?!

-  Для меня нет разницы, кто ты такой, но если ты мужчина, подожди минут десять, я поем, и после этого мы с тобой разберемся, не морально, так физически.

-  А если я не захочу ждать, что тогда?

Илья не успел ответить, так как в ресторан вошли два сержанта постовой службы и, не обращая ни на кого внимания, подошли к стойке бара.

-  Хорошо,- прошипел детина - сейчас эти гаврики уйдут, а после мы поговорим, и, поверь мне, что далее ты не будешь такой борзый, так как я тебя трахну во все дыхательные и пихательные.

- Как говорят у нас в Одессе: "Мы будем посмотреть",- ответил Интендант и улыбнулся ему, показав все тридцать два зуба.

Детина, встав, пошел к своему столику, за которым уже сидели откуда-то появившиеся двое мужчин среднего возраста, с такими же наглыми физиономиями. Спирт, сказав им что-то, громко заржал, и те мгновенно отреагировали, улыбаясь рондолевыми мостами и кидая в сторону Интенданта хищные взгляды.

-  Кушай,   Клава,- с улыбкой на устах произнес Интендант.

-  Да какой тут может быть аппетит, когда такие вещи происходят.

-  Ничего страшного, прелесть, подобные обиды можно легко перетерпеть, так как противники превосходят не только в физическом, но и в численном плане. А когда ты знаешь, что можешь вскоре взять реванш, то повода для беспокойства вообще не должно...

Он не договорил. В помещение влетел Повар с дюжиной своих подчиненных.

Интендант показал головой в сторону троих дружков, сидевших в ожидании развлечений на почве беспредела, который они вкушали заранее. У Спирта и у его дружков появился в глазах животный ужас: такой картины им ранее наблюдать не приходилось. Озверевшие менты с дубинками на изготове неслись на них. Побои начались жестокие, Повар приказал не жалеть, ответственность,  естественно,  за это деяние взял на себя.

Раздались дикие вопли, от которых официантам и прочим обслуживающим этого заведения стало не по себе.

-  Мне эта сцена напоминает телесериал "Хождение по мукам",- сказала Клава.

-  Черный  юмор - признак оптимизма,  прелесть, ты далеко пойдешь,- похвалил ее Интендант, встав, дал знак Повару прекратить воздушную процедуру.

Спирт тяжело дышал, скорчившись на полу, услышал голос Интенданта:

-  Ты совершил преступление против нравственности, разбрасываясь словами про какие-то дыхательные, то ли еще какие-то органы...

-  Извините,  гражданин  начальник,  я  не знал,- забормотал Спирт.

Оперативники и другие присутствующие смотрели то на начальника райотдела, улыбающегося мило этой сцене, то на Интенданта и пытались понять, кто же это такой.

Интендант тем временем, размахнувшись, сильно пнул Спирта по мужским достоинствам, отчего тот так скрючился, что всем показалось, будто размеры этого детины уменьшились вдвое. Два друга со страхом ждали своей очереди, но Интендант не удосужил их вниманием и, расстегнув ширинку, помочился на Спирта. Оперативники, все пытаясь понять, кто это, поглядывали друг на друга и пожимали плечами.

-  Илья Абрамыч! Что будем делать с этими бурундуками? - спросил Повар.- Может выписать им путевку в солнечный Магадан?

-  Думаю, не стоит, Алексей Петрович, для начала лучше устройте им свидание с кузькиной мамой, а то у ребятишек кое-что чешется, а у вас, я думаю, найдутся массажисты, специализирующиеся по этому профилю.

-  Как вам будет угодно! - ответил Повар и распорядился доставить задержанных в отдел.

Спустя неделю, во время очередных занятий, которые Интендант продолжал вести с друзьями, неожиданно пришел Риббентроп.

Друзья наблюдали, пока он расположится и прикурит сигару. Риббентроп долго кряхтел и спустя минут семь объяснил цель своего визита.

-  Короче, мужики, за истекшие сутки мне удалось выяснить, где Санин прячет вундеркинда, точнее, не место, а его подельницу в этом деле. Ею является некая Ирина Сергеевна, и, как я понял по разговору, она его супруга. Санин же правдами и неправдами перетянул ее на свою сторону. У меня помимо ее телефона есть и адрес, который я выкопал в справочнике. Теперь останется подумать, как подобраться к ней...

-  Взять в оборот и все дела, что тут изобретать велосипед! - прервал его Юра.

-  Да погоди ты, не перебивай,- осадил его Риббентроп,- час назад забегала Клава, по телефону она сказать не могла... Короче, прокурор собирается проводить операцию по поимке мошенников под кодовым названием "Ярмо", то есть разоблачить банду мошенников из Одессы, в частности некого Интенданта.

-  Интересно,- задумчиво произнес Илья,- и кто же мог оповестить прокурора о том, что мы находимся в городе?

-  Сейчас скажу, я все записал,- с этими словами Риббентроп полез в наружные карманы пиджака и, немного пошарив, вытащил скомканный листок бумаги. Развернув его, он прочитал следующее: "Нуржан Сеикбаев видел некого Интенданта, гулявшего по парку Кирова с молодой симпатичной дамой лет двадцати".

-  Понятно,- перебил Илья,- жив, значит, паскуда, им займемся позже, а теперь, пожалуйста, Риббентроп, к теме.

-  Эта особа,- продолжал Кустов,- если меня не обманывает чутье, очень скользкая рыбка. Пусть даже мы выстроим последовательно все данные, которые у нас есть, свяжем факты строго по времени, чтобы хоть на чем-то ее поймать, все равно успеха нам не добиться, так как она будет повторять свою версию до бесконечности. И пока мы будем с ней возиться, Санин может добраться до нас...

-  Извините, мужики,- решил высказать свое мнение Юра,- может я говорю не совсем складно в силу моего образования, но я с уверенностью могу сказать, что Абрамыч сможет вбить клин между ней и Саниным, нужно сделать так, чтобы она смогла обвинить его во лжи или что-нибудь в этом роде.

- Хорошая мысль,- сказал Интендант,- но очень рискованная, не стоит забывать, господа удавы, если мы попадемся на этом деле, то не только потеряем деньги, но и облачимся в серые зоновские фуфайки, а вы, как и я, никогда не любили серый цвет...

Интендант не договорил, в комнату вошла Клава.

-  Ого!.. Ты являешься как приведение,- произнес Повар.

-  С кем поведешься, от того и забеременеешь,- ответила она и плюхнулась в кресло.

Интендант, посмотрев ей в глаза, спросил:

-  Когда начало операции "Ярмо", и вообще, кто придумал столь странное название?

-  Прокурор, кто ж еще,- вздохнув, ответила она,- его жулики в прошлом объегоривали не раз, соответственно он относится к ним с большей ненавистью, чем к другим мастям. До него дошли слухи, якобы в городе находится  мошенник,  который  работает далеко  не мелко. Вот он и вспомнил тех, кто его нагрел, и теперь поклялся выловить или, как он выразился, надеть на тебя мерзлоту, отправить добывать богатства природы из недр нашей многострадальной родины. Кстати, он же сам лично будет руководить этой операцией, и начнется она в ближайшие десять дней.

Юра, встав, обратился к Повару:

-  Давай, поехали, вычислим наскоряк этого кеклика, если ему удалось из Сочей вырваться от Алмаза, то от меня, клянусь мамой, ему живым не уйти...

-  Не гони лошадей,- осадил его Интендант,- с дуру можно и хрен сломать...

-  Так что же, ждать, когда он нас сам вычислит и сдаст с потрохами мусорам?

-  Погодите! - прервала их Клава.- Я еще не закончила. Прокурор на днях посылает своего человека в Швейцарию с пакетом документов для перечисления ста двадцати миллионов долларов в Цюрихский банк. Но это не все, главное в этом деле, что доверенное лицо должно вписать фамилию прокурора лишь по прибытии, чтобы не вызвать никаких подозрений, а значит, деньги можно поместить на любого из нас. Номер счета прокурор, естественно, определил. Там его человека встретят и помогут с оформлением. Нам же нужно сделать так, чтобы кто-то из нас поехал вместо этого лица, время отъезда я узнаю, Повар, так как ОВИР находится в его ведомстве. Так что думайте, господа жулики!

-  Аи да сестренка! Аи да молодец! - воскликнул Юра и, обратившись к Интенданту, сказал,- ну, Абрамыч, думаю, это дело вы доверите мне...

-  Нет! - резко сказала Клава.

Юра посмотрел на нее удивленными глазами и спросил:

- Почему?

-  Потому что, чтобы провернуть это дело, нужен ум, а я сильно сомневаюсь в том, что он у тебя есть.

-  Хорошо, пускай я дурак, но кто сейчас более-менее свободен от дел,  кроме меня?  Риббентроп с Поваром загружены, без Абрамыча нельзя прокурора оставлять...

-  Я поеду, братец!

-  Ты?!

-  А почему бы и нет, после всего мною сделанного я считаю себя полноправным компаньоном, поэтому могу тоже высказать свое мнение.

-  Хорошо, поедет Клава,- поддержал ее Илья,- а для тебя, Юра, и здесь дел хватит, будешь помогать Риббентропу, так как прослушивать теперь придется двадцать четыре часа в сутки.

-  Тогда я пошла,- сказала Клава,- скоро шеф вернется, а я еще приказы не отпечатала.

Встав, она подошла к Юре и, погладив его по головке, сказала ему на прощанье:

-  Не расстраивайся, братец, господь обошелся с тобой великодушно, не дав тебе мозгов, но в этом есть свои плюсы, он значительно облегчил твою жизнь. Ну пока, гаврики!

И, сделав присутствующим ручкой, она выпорхнула в прихожую.

Набрав номер телефона, Интендант прождал чуть ли не с минуту, и только хотел было положить трубку, как услышал щелчок. На другом конце провода раздался ангельский голосок, и ему на мгновение показалось, что он звонит в рай.

-  Алле! Слушаю вас!

-  Извините, мне бы Ирину Сергеевну.

-  Да, я Ирина Сергеевна, но с кем я говорю, позвольте вас спросить? И откуда у вас мой телефон?

Интендант сознательно избрал для себя суконный голос, чтобы она не подумала, что его можно взять голыми руками.

-  Прошу прощения, если покажусь вам дотошным в некоторых вещах. Мне необходимо с вами встретиться, я звоню по поводу вашего мужа, и номер вашего телефона мне предоставил начальник РОВД, сам же я являюсь начальником особого отдела госбезопасности города Москвы, в данное время нахожусь в отпуске, но сами понимаете, какая у нас работа, приходится жертвовать даже отдыхом.

-  Ну хорошо, давайте встретимся,- настороженно  сказала она.

-  Где и когда?

-  Можно и сейчас, у меня. Адрес, я думаю, вам тоже известен.

-  Разумеется.

Спустя двадцать минут Интендант входил в квартиру Ирины Сергеевны. Хозяйка, открыв дверь, пошла в гостиную и расположилась в кресле. Интендант, войдя следом, пристально посмотрел на нее. Он обожал женщин, которые могут себя держать, элегантно одеваться, красиво двигаться и прочее, что должна достигнуть женщина из интеллигентной семьи, а то, что она была из такой, в этом ни грамма не было сомнения. У нее были большие красивые глаза, излучавшие обаяние, она была стройна и породиста, как своенравная кобыла, а это означало, что она обладает беспокойным, своенравным характером. "Такую овцу нужно было с ходу стричь, иначе она оборзеет не в меру",- подумал он и, мило улыбнувшись, осмотрел шикарную квартиру.

-  Это гостиная, слева спальня, справа кухня, там же есть сортир, если хотите взглянуть, то можете...

-  Благодарю,- прервав ее циничный тон, сказал Илья,- я не собираюсь осматривать достопримечательности вашего жилища.

-  Тогда прошу вас присесть.

-  Спасибо Ирина Сергеевна, я постою.

-  Вероятно, в госбезопасности отсутствуют понятия о хороших манерах.

-  Думайте, как хотите, но я предпочитаю, чтобы люди, которых, вероятно, в скором времени я арестую за соучастие в тяжких преступлениях, сидели, пока я стою. Это усугубляет комплекс их неполноценности.

То, каким тоном это было сказано, обеспокоило ее, и хотя она всем видом не хотела выдать себя, он все-таки заметил, как она вздрогнула. Интендант, не давая ей опомниться, продолжил:

-  Вскоре вас можно будет показывать в зоопарке.

-  Что это значит? Объясните, наконец,- с возмущением, но не без страха спросила она.

-  Объясню, но сначала хочу предупредить. Если вы мне хоть в чем-то незначительно соврете, то я вас упеку пожизненно в психлечебницу, где на вас будут смотреть натуральные дебилы с огромным любопытством, словно вы являетесь новым видом животного, также каждый будет иметь непомерное желание пощупать вас руками.

Ни для кого секретом не было, что в былые времена КГБ помещало неугодных людей в психушку, а теперь, хоть эти времена прошли, но страх остался, так же, как и отработанная система правоохранительных органов. Сознавая это, она перепугалась не на шутку.

Интендант же, видя, что она на грани паники, решил ковать железо, пока горячо.

-  В данное время изобретениями вашего мужа заинтересовались как госбезопасность, так и военная разведка, нам об этом стало известно только сегодня утром. К этому часу мы также узнали не только о планах бывшего начальника уголовного розыска Санина, но и о вашей причастности к этому делу. Завтра утром мы узнаем все об этом деле, но чтобы не делать лишней работы, я хотел бы узнать от вас, где Санин прячет вашего мужа и также то, как ему удалось вас втянуть в союзники, чтобы уничтожить Сергея Сергеича, смею заметить, горячо вами любимого человека и...

Он не договорил, так как хозяйка издала дикий вопль и затряслась в конвульсиях. Спустя минуту она перешла к рыданиям. Интендант терпеливо ждал, наслаждаясь плодами своих трудов. Он отлично знал, что это долго не продлится, потому что выносливость нервной системы не может быть бесконечной. И вскоре он в этом убедился, как убеждался в прошлом. Эта сцена, достигнув пароксизма, сменилась абсолютным покоем, даже с некоторым отупением, что ничуть не смутило Интенданта, так как состояние на грани безумия, переходящее в абсолютный покой, было обыденно в таких случаях и ни разу за его практику не отразилось на результатах. Так и сегодня он наблюдал это с большим наслаждением в ожидании, когда она ему преподнесет адрес, как говорил Остап Бендер, на блюдечке с голубой каемочкой.

Ранним утром Повар, Юра, Клава и Интендант сидели за кухонным столом, лениво поглощая яичницу. В воздухе царила тишина, нарушаемая временами скрежетом столовых приборов. Интендант, наконец-то оторвав взгляд от тарелки, сказал:

-  События стали разворачиваться с неминуемой быстротой, и теперь, чтобы не завалить дело, нужно сделать так, чтобы они работали на нас. Все зависит в основном от тебя, Повар.

-  Ты имеешь в виду визу? Так она открыта.

-  Первое, это нужно освободить Риббентропа, этим займусь я...

Друзья удивленно посмотрели на него.

-  То есть как освободить? - спросил Юра.

-  Молча. Его вчера вечером попугали менты.

-  Как, за что?

-  Ты чего на меня пялишься, придурок, я сам про это первый раз слышу,- вспылил Повар.

Юра перевел взгляд на Илью, сказал:

-  Да!  Ну и дела! Вот у нас всегда так, то хрен длинный, то рубаха коротка. По какой статье он летел?

-  Пока ни по какой, а за что. То есть попутали его для раскрутки...

-  Прокурор? - спросил Повар.

-  Вероятней всего, иначе о такой облаве поставили бы тебя в известность.

-  Значит, операция "Ярмо" началась,- задумчиво произнес Повар. И после недолгой паузы добавил: - Вытащить его будет очень не просто.

-  Как это случилось? - спросил Юра.

-  Мы вчера с Риббентропом решили прогуляться вечерком, чтобы на свежем воздухе решить ряд проблем. На углу Свердлова нос к носу столкнулись с нашим старым знакомым по Сочам, и вот, пожалуйста, результат.

-  Говорил я... - начал было Юра, но Илья перебил его.

-  Короче! Я сегодня пойду к прокурору и поставлю дело так, что он будет под принуждением делать все, что ему скажу, независимо от того, понравится ему это или нет.

В глазах Клавы появилось беспокойство. Ясно сознавая, на какой риск идет Интендант, она сказала:

-  Его будет очень трудно взять в оборот. Прокурор очень силен духом.

Интендант, глядя на нее, ответил:

-  Я не могу рассчитывать освободить Риббентропа без затруднения, но за то, что ты об этом мне напомнила, большое спасибо, я возьму это в расчет.

То, каким тоном произнес Интендант последние слова, означало, что Илья нашел выход из создавшегося положения, и Юра с Поваром, понимавшие его с полувзгляда, облегченно вздохнули.

-  Далее,- продолжил он,- сегодня должен вылететь в Москву секретарь консульства Соединенных Штатов Герхард Пол.  Он, как мне известно, имеет ряд пороков, таких, как бесшабашность и злоупотребление спиртным. Поэтому в полдень в ресторане, где он обычно обедает, Повар его тихонько, как лицо в нетрезвом состоянии и без документов, удостоверяющих его личность, поместит в спецприемник. Но это будет в полдень. До этого тебе нужно поискать с грязной задницей человека из типографии, если такого нет, то подвесить редактора любыми путями, чтоб в вечернем выпуске появился портрет Риббентропа. Якобы незаконно задержан представитель зарубежья.

-  Допустим, я подвешу за грязную задницу одного из редакторов вшивой вечерней газетенки,- заговорил Повар,- но главный, естественно, пошлет журналистов, которые потребуют проверки.

-  Брось,  Повар,- прищурившись, сказал Интендант,- это на Западе пресса может играть в кошки-мышки с полицией, которая скрывает истинный масштаб преступления, а в России что скажут прессе, то и напишут, предварительно оповестив местные власти, не хватили ли они чего лишнего, и только после утвердительного ответа отпечатают. Также к трем часам дня нужно, чтобы типографии сделали монтаж вот этой прокламации,- и Интендант, встав, взял с холодильника газету на английском языке, бросил ее на угол стола.

-  Не поняли! - удивленно произнес Юра.

-  Это "Нью-Йорк-тайме". Здесь есть статья о знаменитом террористе Билле Тейлоре, который, как оповещает газета, по мнению ФБР, скрывается предположительно в России. Нужно срочно сделать копию этой газеты, т. е. вкладыша, но с небольшим изъяном, вместо фотографии террориста поместить от этот снимок,- и Интендант, достав из нагрудного кармана пиджака фото, протянул Повару.

-  Что это за личность? - спросил Юра, встав позади Повара, чтобы рассмотреть новое действующее лицо в этой комедии.

-  Фотографию втихую сделал Риббентроп, и за это ему стоит отдать должное. На ней изображен директор совместного предприятия Сэмюэль Байрон. Он является гражданином Канады. Личность темная для прокурора, однако тот пользовался неоднократно услугами этого человека, заворачивая аферы с малыми предприятиями. Под началом дяди Сэма здесь, в городе, открыто два акционерных общества и лесопромышленный концерн. Наш дядюшка Сэм ловкий коммерсант, не брезгующий левыми доходами, по натуре очень недоверчив, что насторожило прокурора. О нем мало знают, появился здесь шесть месяцев назад. Вложив немного капиталу, сейчас черпает из России сырье, которое оборачивается в Западной Европе в хороший куш. У него сегодня стрелки в 16.00 с прокурором, об этом мне известно от Риббентропа, который вчера прослушал очень интересный разговор. Также вчера нам стало известно, что в Швейцарию улетает человек прокурора сегодня в 15.40, значит, тот присутствовать при посадке не будет. Провожатый тоже исключается, так как дело держится в большом секрете. Документы на Клаву готовы, остается этого клиента посадить в спецприемник до выяснения личности и не забыть туда же запихать дядюшку Сэма.

-  Не слишком ли много людей без основания вязать? - спросил Повар.

-  Нормально, продержишь три дня, а там, если они накатают телегу за беспредел со стороны органов, то пока эта муля пройдет нашу родную бюрократическую процедуру, мы будем далеко на Майами.

-  Лады,- сказал, вздохнув, Повар,- но работенки мне для одного дня многовато, сегодня, чую, к вечеру у меня от беготни вся задница будет в мыле.

-  Ничего, отмочишь на берегу океана, а сейчас позвони в аэропорт, пока не свинтил.

-  А это зачем? - недоуменно спросил Повар.

-  У вас, кажись, дело повисло, в котором погрязли начальник диспетчерской службы и начальник грузовых операций.

-  А... эти потрошители контейнеров.

-  Они, Повар. Так вот, цинкани, что от тебя приедет человек почирикать, представь, разумеется, меня сотрудником уголовного розыска. А ты, Юра, двигай на хату Риббентропа и держи ухо востро. Клава, нарисуйся на работе, но после обеда отпросись, предлог пусть будет женская болезнь: полип, киста или еще что-нибудь в этом роде.

Интендант пристально разглядывал двух деятелей гражданской авиации. Они были чем-то похожи. Оба небольшого роста, с большими залысинами и бегающими глазами.

-  Много наворочали, пока под распиской гуляете?

-  Нет, нет, да вы что, гражданин начальник,- затараторили они на перебой,- да и тогда вышло недоразумение.

-  Короче! - перебил их строго Интендант.- Вы мне тюльку на Очаков не гоните! Про недоразумения будете рассказывать своей бабушке, а мне ответьте: вы в курсе,  сколько можете схлопотать по восемьдесят девятой?

-  Да, по пять лет минимум,- ответил один из них.

-  Сидеть, я надеюсь, вы не очень желаете?

-  Конечно, кому же охота в тюрьме гнить,- ответил второй и посмотрел на приятеля. Тот состряпал недоуменную физиономию, стараясь понять, куда клонит блюститель  закона.   Интендант тем временем продолжал:

-  Как вы поняли, я пришел к вам не по поводу дешевых краж грузов, которыми вы промышляете время от времени. Чтобы внести некоторую ясность, доведу до вашего сведения, что я являюсь замначальника особого отдела по особо важным делам. К вам я хочу обратиться за помощью, прошу понять меня правильно, я не подвожу вас под то, чтобы вы стучали на своих сотрудников, нет.  Нас интересуют более серьезные дела, а взамен за ваш труд я закрою дело, которое на вас висит, за отсутствием состава преступления. Ну что, согласны?

-  Конечно, мы все сделаем, если это в наших возможностях,- сказал главный диспетчер.

-  Вот и отлично, теперь ответьте, куда за последние сутки полетят грузовые борты? Я имею ввиду северное направление.

-  В пять утра один борт с продуктами и медикаментами на Землю Франца-Иосифа, а в 13.00 борт с химикатами в Воркуту.

-  Значит так, договоритесь с пилотами, чтобы в строжайшей тайне доставили на Землю Франца-Иосифа двух человек, один наш сотрудник, другим будет прокурор. Вы его знаете в лицо?

-  Конечно, кто его не знает,- ответил диспетчер,- а почему, позвольте...

-  Давайте договоримся без вопросов,- перебил Интендант,- слушайте дальше.  В половине пятого подъедете к стоянке такси и провезете их на территорию аэропорта. Посадите в транспорт, пилотов предупредите, чтобы не было никаких вопросов, прокурор останется там, а наш сотрудник вернется этим же бортом. Но прошу не забывать, все должно быть в строжайшей тайне, иначе...

-  Все, все, гражданин начальник, мы поняли, какие нас могут ожидать последствия,- сказал диспетчер,- и можем вас заверить, что с нашей стороны не будет никакой утечки информации.

-  Вот и хорошо. И напоследок еще одно, с четырех часов дня из диспетчерской ни шагу, если кто-нибудь, замечу, кто бы это ни был, будет интересоваться вылетом борта за границу, ответите, что в пять утра один грузовой борт вылетает в Лондон. Все ясно?

-  Да! - ответили они в один голос.

В одиннадцать утра Интендант позвонил Клавдии:

-  Алло! Солнышко, как твои дела?

-  Нормально.

-  Тебе разрешили отлучиться после обеда?

-  Да.

-  Когда будешь уходить, в последний момент якобы невзначай вспомни, будто бы твоим шефом интересовались из КГБ, но ты, разумеется, так и не поняла, что они хотели, короче, напусти туману, поняла?

-  Будет сделано, милый, преподнесу в наилучшем соку.

-  Умница.

Положив трубку, Интендант погрузился в раздумья. Положение было не из веселеньких, и он разрабатывал ходы на случай прокола. Мысли путались в голове, и Илья на время выкинул из головы проблемы, провалившись в полузабытье. Вывел его из оцепенения телефонный звонок.

-  Да?

-  Буду через два часа.

-  Что успел сделать?

-  Пока только с типографией разобрался, через час завезут прокламацию.

-  Повар, может,  помощь какая нужна,  времени мало, а на тебе еще три клиента.

-  Успею.

-  Лады, жду, только есть еще: маленькое дополнение, нужно невзначай дать понять клиенту, что им интересуются и дела его плохи.

-  Понял. Сделаем. Кстати, он сейчас должен позвонить.

-  Отлично.

Не успел Повар положить трубку, как раздался звонок из прокуратуры.

-  Алексей Петрович?

-  Слушаю вас, Вениамин Александрович.

-  Распорядитесь, пожалуйста, чтобы из ИВС доставили задержанного при начале операции "Ярмо", я его допрошу лично. Кстати, вы установили его личность?

-  Пока нет,  у него был сердечный приступ, но кажется, он иностранец.

-  Даже так,  очень интересно. Как он в данное время себя чувствует?

-  Посредственно, сейчас у него врач, я только что оттуда. Через два-три часа, думаем, он будет в полном порядке. Приказать, чтобы доставили немедленно?

-  Нет, пусть оклемается а когда он окончательно придет в себя, позвоните мне.

-  Хорошо, Вениамин Александрович. Да, чуть не забыл, тут приехали из Москвы особисты, интересовались вами.

-  Что именно их интересовало? - настороженно спросил прокурор.

-  Пока я не знаю, я только что приехал, мне сказали мои подопечные, но что к чему, пока объяснить не могу. Если хотите знать мое мнение, то мне кажется, что кто-то под вас усердно копает.

-  Спасибо, Алексей Петрович, не забудьте оповестить меня, когда задержанному станет лучше.

Прокурор, положив трубку, задумался. На душе было тревожно. За последний час его поставили в известность двое, что им интересуются. То, что им вплотную занялись особисты, сомнений быть не могло. Но что им надо, в чем промашка?

В голове все путалось, вопросов было много, а ответов - ни одного. Посидев в раздумье добрые полчаса, он набрал телефон судоисполнителя:

-  Сережа!

-  Слушаю, Вениамин Александрович.

-  Что нового?

-  Ничего.

-  Мной никто не интересовался?

-  Нет, а что?

-  Ничего, Сережа,- облегченно вздохнув, сказал прокурор,- просто я хочу тебе сказать, чтобы ты прямо сейчас шел домой собираться, у тебя как-никак дорога дальняя.

-  Хорошо, Вениамин Александрович, я уже и так собирался домой.

-  Рассказывай,- сказал Интендант, когда Повар, бросив газету на стол, устало плюхнулся на диван.

-  Что рассказывать?

-  Как Герхарда и дядю Сэма попутал, а то мы тут с Клавой икру метали в ожидании.

-  С этими субчиками было просто, что, не знаешь нашей родной милиции?  Взял дюжину подхалимов, посулил повышение, так они у меня в шесть секунд доставили, а вот с газетой еле-еле справился, пришлось чуть ли не ревизию писать, думал, не уложусь по времени, впредь о подобных вещах заранее предупреждай.

-  Если бы знать заранее, где падать будем,- со вздохом произнес Интендант,- солому бы подстелили.

В это время раздался звонок от Юры.

-  Во вражеских войсках паника, Абрамыч.

-  Конкретней.

-  Прокурор звонил сейчас своему шнырю, тот свалил домой собирать сидор, так что шевелите поршнями, а то не успеете билет переоформить.

-  Повтори насчет паники.

-  Он у шныря своего спрашивал насчет интереса КГБ по свою душу, и очень облегченно вздохнул, что они до него не добрались.

-  Лады, будь пока на месте, когда понадобишься, выдернем.

Положив трубку, Интендант сказал:

-  По коням!

Спустя двадцать минут Интендант, Повар и Клава вошли в квартиру судоисполнителя. Тот, увидев начальника милиции в обществе секретарши и незнакомого мужчины в штатском, был в растерянности от этого визита.

-  Извините...

-  Сядьте! Гражданин Сечкин,- строго сказал Интендант, толкнув его на тахту и не давая ему опомниться, продолжил:

-  Моя фамилия Смирнов, Сан Саныч, из московского управления госбезопасности, Клавдия - наша сотрудница. У нас мало времени, поэтому я буду краток, ваша будущая жизнь зависит от вас, если, конечно, вы хотите жить. Так вот, Вениамин Александрович обвиняется в промышленном шпионаже, он сегодня будет арестован, но до этого я хочу задать вам несколько вопросов, и, если вы вздумаете юлить, то, поверьте мне, зам также будет предъявлено обвинение в соучастии. Мы следим за вами давно, нам известно почти все, и то, как Вениамин Александрович разбазаривает лес, и то, какими аферами выкручивает деньги с малых предприятий, и даже то, что вы сегодня вылетаете в Швейцарию, чтобы поместить на его счет сто двадцать миллионов долларов, которые по праву принадлежат государству.

Сечкин побледнел, тело его забила дрожь. Сознавая, что миллионы прокурор не мог заработать честным путем, он перепугался не на шутку. Те подачки, которыми его удостаивал прокурор, не стоили того, чтобы из-за них угробить свою жизнь, и он, хватаясь, как утопающий за соломинку, затараторил:

-  Я все скажу, моей вины здесь практически нет, я лишь выполняю поручения шефа, я ...

-  Кто должен вас встретить в Швейцарии? - строго прервав его, спросил Интендант.- Случаем не человек Байрона?

-  Да, его адвокат.

-  Вы с ним виделись раньше?

-  Нет. Он должен опознать меня по журналу "Человек и закон", который я буду держать в руках, когда сойду с трапа самолета.

-  Теперь я хочу услышать подробности о перечислении этих ста двадцати миллионов.

-  Поверьте мне на слово, я не в курсе подробностей. Мне лишь известно, что за заключение договоров Вениамин Александрович как посредник будет иметь эту сумму.

-  Каких договоров?

-  Поставки сырья по минимальным ценам. А после того, как деньги поступят на его счет, он в благодарность опять по минимуму сделает Байрону долгосрочный контракт на поставку леса с предварительной оплатой.

-  Ну и мразь! - выругался Повар.- В стране гиперинфляция, а он ...

-  Сколько времени должно уйти на оформление формальностей в Цюрихе? - спросил Интендант, не дав договорить Повару.

-  Один день.

-  Поверенный в Швейцарии в курсе, на кого он будет открывать счет?

-  Нет, в целях предосторожности...

-  Что вы мне метете, Сечкин? Вы не знаете всех подробностей? Да если бы это было так, то прокурор не доверил бы вам это дело, хотя бы исходя из тех соображений, что вы можете внести свою фамилию и потеряться на Западе.

-  Это исключено. Люди Байрона меня бы сразу убрали. Вениамин Александрович мне намекнул на это. Да и куда я денусь в чужой стране? Шеф с Байроном не один год готовили...

-  Все! - остановил его Интендант.- Пока посидите в ИВС, я проверю все, что вы рассказали. И если вы действительно непричастны к делу, то завтра будете свободны, а если хоть в чем-то мне соврали...

-  Нет, нет, что вы!

С посветлевшим лицом от надежды на освобождение Сечкин, ерзая на стуле и разминая пальцы, заговорил:

-  Я сказал вам абсолютную правду, вы в этом убедитесь...

-  Бросьте, Сечкин,- сказал Интендант, состряпав брезгливую мину,- абсолютная откровенность недоступна ни одному человеку, а таким ублюдкам, как ты, и подавно. Майор, уведите задержанного.

Интендант, постучавшись в дверь кабинета, отворил ее, не ожидая приглашения.

-  Разрешите?

-  Приемные дни - вторник,  четверг,- ответил прокурор.

-  Меня,  Вениамин Александрович,  вы примете сейчас,- сказал Интендант, входя в кабинет.

Прокурор протянул было руку к звонку, но Илья остановил его:

-  Не делайте глупостей, я сегодня у вас на приеме вместо Сэма Байрона,- сказал он, располагаясь за столом.

Прокурор, убрав руку от звонка, пристально посмотрел на него. Интендант тем временем продолжил:

-  Прежде чем говорить о дядюшке Сэме, я хотел бы кратко поведать вам об одном человеке, стоявшем на страже закона,  но однажды вынужденном нарушить его, так как нашлись люди, которые нейтрализовали и дискредитировали его посредством вовлечения в компрометирующую ситуацию. Помимо этого выставили его, приписав ему аморальные мотивы...

-  Что вам угодно? И кто вы такой? - резко прервав его, спросил прокурор.

-  Не спешите, Вениамин Александрович, не надо гнать лошадей,- улыбнулся Интендант.- Я являюсь тем самым человеком, т. е. бывшим заместителем начальника отдела по особо важным делам при центральном управлении госбезопасности. Вы же являетесь в данное время той же жертвой тех людей, что и я, только ваше положение намного хуже, чем мое когда-то.

-  Знаете что...

-  Погодите, Вениамин Александрович, выслушайте меня внимательно, а потом сделайте соответствующие выводы. Вы наделали много ошибок, за которые придется расплачиваться. Я не знаю точно, чем вы промышляете, но того, что мне известно, думаю, будет достаточно, чтобы сделать кое-какие выводы.

Первое, вы связались с террористом, которого разыскивает Интерпол,- и Интендант, бросил на стол газету с фотографией Байрона на первой странице - Английский, как мне известно, вы знаете отлично. Так вот, Сэмюэль Байрон, учуяв, что за ним хвост, исчез, не сегодня-завтра сотрудники КГБ выйдут на вас, и вам придется объяснить не только о ваших связях, а и о том, зачем вы послали в Швейцарию человека, который улетел двадцать минут назад.  Но, как я понял, он вернется, я не знаю, какие там у вас дела, но, чувствую, по его возвращении комитетчики вас поставят перед множеством фактом, и вам долго придется доказывать, что вы не медведь...

-  Простите, кто вас так хорошо информировал? Интендант пристально посмотрел на него. Вокруг рта у Вениамина Александровича появились белые желваки. В глазах виднелось явное беспокойство. Илья понял, что хоть и не сильно, но достаточно зацепил его. До кульминационного момента было еще далеко, но ген страха был уже заложен в этой железной душе человека.

-  Вы забыли, кем я был, но это не главное, меня интересуют средства, без которых я, как и вы, не могу покинуть пределы России. Так как положение, в которое я попал, не оставляет желать лучшего. Вам я не буду объяснять ничего, я лишь смогу сделать выгодное предложение.

-  В чем конкретно оно заключается?

-  То, что мне удалось узнать о вас, будет известно КГБ и без моей помощи. Дело обстоит во времени, которым вы располагаете. И от меня зависит, сможете вы определить их или нет.

-  Конкретней нельзя?

-  Пожалуйста, Вениамин Александрович. Вы организовали операцию "Ярмо", в которой по ошибке вместо мошенника арестовали секретаря консульства Соединенных Штатов Пола Герхарда, которого через час будут искать соотечественники, прибывающие в город с минуты на минуту. Вы же будете ближайшие три часа в поле зрения, и вам будут предъявлены претензии. Этот процесс может и ускорить время, когда вы должны попасть в поле зрения КГБ, но это не все, и хочу вам напомнить, нет, вернее, поставить в известность, так как отлично знаю, что блюстители порядка хотя и служат закону, не знают его ни грамма, вы же не исключение. Так вот, послы и другие посланники зарубежных правительств, аккредитованные при президенте или правительстве и призванные в соответствии с законами той страны, где они находятся, с их секретарями, курьерами, семьями и слугами не подлежат наказанию в этом государстве, а должны для суда и наказания возвращаться на родину. И каким бы лицом или судьей в любом суде какого-либо государства не было принято судебное преследование, посредством чего посол, курьер и т. д., любой посланник иностранной державы окажется арестован или заключен в тюрьму, подобные судебные распоряжения не будут считаться имеющими силу.

И смею добавить к этому, что любое должностное лицо, связанное с оформлением подобного предписания, будет считаться нарушителем закона нации и возмутителем общественного спокойствия и подлежит тюремному заключению. А по усмотрению вашего гуманного суда, как вам известно, срок светит немалый. Если вы не освободите его немедленно, то в ближайшие часы вы подвергнетесь преследованию КГБ.

-  Вы так думаете? - усмехнувшись, сказал прокурор.

-  А вы разве нет? Как будто вам не известно, как наша милиция обращается с задержанными, когда стремится к совершению правосудия. Смею также заметить, что не сержантов ждут плачевные последствия, а вас.

Прокурор, сняв трубку, набрал номер начальника РОВД.

-  Алексей Петрович?

-  Слушаю, Вениамин Александрович.

-  Установили личность задержанного?

-  Да, это Пол Герхард, предста...

-  Освободить немедленно.

Положив трубку, прокурор немного призадумался, вспомнил заметку из утренней газеты, что некий Пол Герхард должен сегодня улететь, набрал номер участкового аэропорта.

-  Алле! Семеныч!

-  Да никак вы, Вениамин Саныч, чем обязан столь необычным звонком?

-  Срочно узнайте, вылетел ли сегодня некий Пол Герхард в Москву?

-  Никак нет, им уже интересовались из посольства, потерялся где-то, я слышал, что он любитель повеселиться, вот, наверное, и...

-  Спасибо, Семеныч. Положив трубку, прокурор спросил:

-  Что вы предлагаете?

Широко улыбнувшись, Интендант сказал:

-  Учитывая последствия ареста Пола Герхарда, плюс террористическая  организация,  которая готова представить суду любого, чтобы скрыть подлинную личность и мотивы одного из своих исполнителей, который имел несчастье засветиться, аферы с малыми предприятиями, продажа Западу лесопромышленного концерна с потрохами, темные дела в Швейцарии, этого, я думаю, хватит, чтобы получить путевку в неизвестность. Я предлагаю вам сегодня же вылететь за границу, так как завтра будет уже поздно. Если не сегодня ночью.

-  Это невозможно, нужна виза, билет, это только отнимет неделю времени.

-  А для чего я здесь, по-вашему?

-  У вас что, личный лайнер?

-  Лайнера, допустим, нет, но с транспортным бортом я могу утрясти дело.

-  В каком направлении?

-  По моим данным, единственный борт, вылетающий за рубеж в эти сутки, в пять утра, а направляется он в Лондон.

Прокурор, сняв трубку, набрал снова номер участкового аэропорта:

-  Алло,  Семеныч! За границу сегодня вылетают какие самолеты?

-  В Швейцарию недавно ИЛ-62 ушел.

-  А еще?

-  Минуточку, Вениамин Александрович, я у диспетчера справлюсь.

После недолгого ожидания в трубке раздался голос участкового:

-  Алло, Вениамин Саныч, вы меня слушаете?

-  Да!

-  В пять утра на Лондон транспортный с грузом, больше до четверга никаких.

-  Спасибо.

Положив трубку, прокурор тяжело вздохнул. А Интендант, все также улыбаясь, произнес:

-  Неверие прямо-таки лезет из вас наружу, Вениамин Александрович.

-  Сколько вы хотите за работу? - спросил тот, не обращая на его слова внимания.

-  Пять миллионов.

-  Сколько?! - удивленно переспросил прокурор.

-  Вы еще способны удивляться Вениамин Александрович? Пять миллионов, вы не ослышались.

-  Да у меня отроду таких денег не было.

-  Тогда извините, я не могу вам помочь. Интендант встав, пошел к выходу. Прокурору ничего не оставалось делать, как остановить его:

-  Может, назначите цену в пределах разумного?

-  Не могу,- остановившись сказал Илья.- У летунов и прочих, причастных к этому делу, требования - четыре миллиона, они ценят свой риск и сбрасывать не будут, себя я тоже уважаю, неужели за проделанную работу мне не достанется лимон?

Прокурор прикинул наличные в уме. Если отдать пять миллионов у него останется двести тысяч наличными и пять тысяч долларов, чего вполне хватит добраться до Швейцарии, а там у него счет в банке, останется лишь восстановить чековую книжку, как утерянную. Эх, раньше бы Сережу в Цюрих отправить...

-  Ну что, Вениамин Александрович?

-  Хорошо, я согласен.

Интендант, вернувшись на прежнее место, сказал:

-  Предстоят кое-какие предварительные расходы. Мне для этого требуются деньги. Если говорить откровенно, то я не намерен вкладывать собственные средства в столь рискованное предприятие.

-  Можно подумать, у вас есть такие деньги,- ухмыльнувшись, сказал прокурор.

"Ну, ехидная тварь,- подумал Интендант,- его зажали, а он еще храпит что-то, ну я тебе сейчас преподам урок",- и, улыбнувшись произнес:

-  Если вы мне сейчас не дадите два миллиона на различные расходы, то я очень сожалею, у меня не будет возможности вам помочь.

Прокурор от этих слов побледнел и, выдержав паузу, возразил:

-  Вы мне выкручиваете руки. Если я вам дам деньги, и у вас что-нибудь сорвется в этом деле, то я их просто потеряю.

-  Это будет очень печально, Вениамин Александрович, но давайте принимать вещи такими, какие они есть на самом деле. Вы не выберетесь из России, вы не потеряете денег, но они вам больше просто не будут нужны, вы думали об этом?

Прокурора прошиб озноб, ему стало не по себе: он об этом уже думал.

Вернувшись домой, Интендант застал Юру и Повара за распитием коньяка.

-  Что празднуете?

-  Присоединяйся, Абрамыч, расслабь нервы,- сказал Повар.

-  Я в порядке.

-  А я нет, денек выпал бешеный.

-  Как с Клавкой, обошлось?

-  Нормально, переоформил билет и все дела, скоро она будет там, только меня беспокоит тот, кто ее будет встречать и оформлять счет.

-  Ботва это все,- произнес Интендант,- прокурор, видя, что Сечкин слабонервный и обладает большим воображением, нагнал на него страху. Байрона он действительно толком не знает, я в этом сегодня убедился, когда с ним беседовал. И Интендант, открыв кейс, который принес с собой, вывалил на стол деньги.

-  Ого! Вот это да! Откуда это? - удивленно спросил Юра.

-  Прокурор дал.

-  Как это дал?

-  Я у него попросил, и он дал.

-  Прямо-таки взял и дал?

-  Да, Юра, нет таких людей, которые не дают, есть люди, которые плохо просят.

-  Расскажи, как это ты его?

-  После, Юра, лучше скажите, какие есть новости?

-  На арене появился  еще  один клиент,- сказал Юра.

-  Бывший начальник РОВД. Он раскрутил Санина и, договорившись с ним, пропустил два исчезающих чека через Внешэкономбанк, изъяв сегодня три миллиона рублей.

-  Риббентроп где?

-  На связи вместо меня, где же ему еще быть.

-  Короче, Юра, ты сегодня, вернее, завтра в пять утра полетишь транспортным бортом на Землю Франца-Иосифа.

-  Куда, куда?

-  На Землю Франца-Иосифа.

-  Да ты что, Абрамыч?! Это же конец географии.

-  Ничего, этим же бортом вернешься обратно, поможешь прокурору добраться до места назначения, которое я ему определил. Подробности позже, а сейчас дуй до доморощенного Менделеева и не спускай с него глаз. Ты,  Повар, едешь в отдел и ждешь звонка от Санина.

Когда он тебе звякнет, введешь его в курс дела, об интересе КГБ к исчезающим чекам.

-  Алло! Это квартира Санина?

-  Да, кто говорит?

-  Интендант. Да, да, не удивляйтесь, тот самый, на которого хотели надеть ярмо. Я взял в оборот вашего парня, который делает исчезающие чеки, и поскольку не хочу рисковать двумя миллионами, я предпочел поговорить с вами. Да и вы, вероятно, не желаете, чтобы вас упрятали туда, куда недавно вы хотели отправить меня.

-  Хорошо. Где мы встретимся?

-  Я сейчас нахожусь в кафе "Витязь" возле вашего дома.

-  Я буду через пять минут.

-  Через две, гражданин начальник, через две.

Санин, со злостью выдернув шнур, зашвырнул телефонный аппарат в угол. Приподнятое настроение было в корень испорчено. Мысли в голове путались. Постояв несколько секунд, он решил идти выяснить, что есть против него, другого варианта не было.

Спустя две минуты он уже сидел напротив Интенданта, потягивавшего апельсиновый сок через коктейльную трубочку. После недолгой паузы Интендант произнес:

-  Гражданин начальник, моя совесть в этом деле достаточно чиста, раз я позволяю себе швыряться угрозами.

-  Короче!   Ближе  к теме! - резко  прервал  его Санин.

-  Хорошо,  начальник,  перейду к делу.  Теперь, когда я собираюсь остаться на свободе, я смотрю на вещи иначе. Чем мы быстрее договоримся, тем скорее я расстанусь с вами и вашим другом, бывшим шефом отдела. Люди из госбезопасности взялись сегодня за дело, исчезновение чеков обнаружили сразу...

-  Это блеф.

-  Позвоните Алексею Петровичу, он-то, я думаю, врать не будет. Комитетчики были уже у него, и они совместно будут раскручивать это дело.

Санин, ничего не ответив, встал и прошел в конец зала к телефону-автомату. Поговорив с минуту, он вернулся на прежнее место.

-  Чего ты хочешь?

-  Два миллиона и чтобы ты завтра со своим дружком уволился из органов и исчез из города, а я попутаю ноты Алексею Петровичу, иначе он до вас доберется в течение суток. Вашего Менделеева вы больше не увидите, и если вы не отдадите мне через два часа деньги, то мы его сдадим. Прокурору навряд ли понравятся преступные деяния в таких масштабах.

-  Ты хочешь сказать, что будешь нас шантажировать?! Да ты не лучше нас, даже хуже.

-  А я разве утверждаю, что лучше? - сказал Интендант безразличным тоном.- Времена сейчас, видите, какие мерзкие, цены растут чуть ли не с каждым днем, а мне, как и вам, хочется кушать хлебушек с маслицем и икоркой.

-  Ну ты и хам!

-  Бросьте, начальник, просто я профессионал, а мошенничество - это единственное, что я могу делать. Вы же в отличие от меня дилетанты.

-  А что будет, если я тебя сейчас повяжу?

-  Вот этого вы не сможете сделать, так как и не сможете вылезти из этого дерьма без моей помощи. Вам отлично известно, если это дело ведет КГБ, то вам не помогут никакие связи, от вас отвернутся все сотрудники, даже адвокаты, которые должны быть лояльными по отношению к своим клиентам. И сами они используют против вас все то, что они о вас знают.

-  Ты и тебе подобные не знают, что такое порядочность... - с презрением начал было высказывать Санин, но Интендант, перебив его, сказал:

-  У мошенников, как и у всех людей есть свое понятие о порядочности, гражданин начальник. Заявление об увольнении положите завтра начальнику РОВД на стол. Деньги принесете к нему же, но через два часа. Он в моей доле. Все! Аудиенция закончена.

Интендант пошел к выходу, а Санин, открыв рот, пережевывал сказанные им слова.

-  Алло, Повар!

-  Что опять стряслось, Абрамыч, не пора ли тормознуться?

-  Езжай и забери этого доморощенного Менделеева, затарь его в спецприемник или в КПЗ.

-  У меня скоро камер не хватит тарить клиентов.

-  Завтра всех разгонишь. Далее, через два часа к тебе Санин зарулит с двумя лимонами для меня. Не базарь с ним особо, подпиши заявление на расчет без отработки, я его уволил с бывшим твоим предшественником. Да, еще чуть не забыл, после того заедь на колхозный рынок и конфискуй у извозчика, который мусор возит, ярмо от его кобылы и привези к четырем в аэропорт. На этом все.

-  Ну, ты даешь!

-  Делай, Повар!

-  Понял, какой может быть базар.

В четыре тридцать утра Интендант с прокурором подъехали на такси к аэропорту. Повар, увидев их сквозь ветровое стекло зала ожидания, послал диспетчера за прокурором.

-  Здравствуйте, граж...

Интендант свирепо посмотрел на него, и диспетчер, осекшись произнес:

-  Все, все! Молчу, прошу в нашу машину,- и он указал на оранжевый "УАЗ" с эмблемой Аэрофлота.

-  Счастливого полета, Вениамин Александрович,- сказал Интендант, протянув ему руку.

Прокурор, зло посмотрев на него, руки не подал и, молча повернувшись, зашагал к машине. Не успели они отъехать, как подошел Повар.

-  Где Юра?

-  На борту.

-  Отлично.

-  Что будем делать с вундеркиндом?

-  Завтра узнаешь у него рецепт, как он это делает, испробуешь на практике, после можешь отпустить на все четыре стороны. Да, кстати, Санин деньги принес?

-  Ну конечно, разве, когда ты просишь, можно отказать?

Интендант посмотрел на Повара, и они дружно рассмеялись.

По мере того, как самолет удалялся от злополучного города, прокурору становилось все спокойнее на душе. Он себя чувствовал как человек, неожиданно уцелевший от засады. Его поместили в двухметровый отсек, неизвестно для чего предназначенный. Здесь было очень шумно и неудобно, но то, что он скоро будет в Лондоне, успокаивало его. У него были деньги, два паспорта, с какими он без труда мог добраться до Швейцарии, а там его ждали сто двадцать миллионов и спокойная вольготная жизнь. Сладко зевнув, он ударился в мечты об отдыхе на море с лазурными берегами и очаровательными девочками, делающими ему массаж.

Юра тем временем, распивая с бортинженером коньяк, проигрывал в картишки.

Вскоре вошел штурман и предупредил:

-  Через пятнадцать минут будем на месте, за бортом шестьдесят.

-  Долго будем разгружаться? - спросил Юра?

-  Час.

-  А когда обратно?

-  Через час тридцать.

-  Отлично,- и повернувшись к бортинженеру, сказал:

-  Вася, короче, после разгрузки, когда на взлетную полосу выедем, я имею ввиду на взлет обратно, то тормознитесь, я высажу своего кореша.

-  Хорошо, Юрок, только не пойму, к чему это, он может и на заправке выйти.

-  Давай, Вася, я башляю три штуки, и без вопросов.

-  Пожалуйста, я скажу штурманам.

-  Да, Вася, я видел у тебя спецовку засаленную на контейнере, отдашь ее мне?

-  Бери, а на хрена она тебе нужна?

-  И кепку, я тебе новую по возвращении подгоню,- с этими словами Юра снял с него форменную летную фуражку и пошел в грузовой отсек.

Вскоре самолет приземлился. Открыв задний люк, грузчики въехали в грузовой отсек и вывезли на автопогрузчике контейнеры с провизией и медикаментами. После этого борт зарулил на заправку. Вся процедура, как и говорил бортинженер, заняла полтора часа. Юра, открыв дверь отсека, где сидел в неведении прокурор, сказал:

-  Вениамин Александрович,  оденьте вот это и вместе с экипажем на выход,  а после таможенного обыска сможете идти в город.

-  Холодина какая,- сказал прокурор, беря двумя пальчиками спецовку,- как на Северном полюсе.

-  А вы что хотели, после полета десять тысяч метров над океаном, чтобы здесь был Ташкент? Это вам не аэробус.

Прокурор, стуча зубами, переодевался, проклиная все и вся, и когда он был готов, Юра вырвал у него чемодан, который тот хотел взять с собой, и вытолкнул его из отсека.

-  Это оставьте здесь, могут конфисковать. Вениамин Александрович не успел ничего понять, как Юра, подтащив его к открытой двери, пнул под зад и выкинул за борт на снег. Прокурор весь окоченел в отсеке и не смог даже встать на ноги. Рядом возле него упало ярмо, брошенное Юрой:

-  Это от Интенданта, надень на себя сам, козел, а это от меня,- и он бросил прокурору мешок с сухарями, который от удара развязался, и часть содержимого высыпалась на снег.

Бортинженер, наблюдавший за этой сценой, сказал:

-  Ничего не пойму, ярмо, сухари...

-  А чего тут понимать? Обыкновенная вологодская лошадь приехала в гости к пингвинам.

-  Он же околеть может.

-  Не переживай,  Вася,  у нас на страже закона закаленные ребята, они везде выстоят, а вот нам стоит выпить, мы люди слабые и можем простудиться.

В это время завели двигатели.

-  Короче,  Вася!  Передай по связи, чтобы этого пингвина подобрали, а то он обо мне плохо подумает.

-  Тоже верно, о друзьях надо заботиться,- сказал, улыбаясь, бортинженер и пошел в кабину пилотов.

Юра тем временем, взяв вещи прокурора, решил полюбопытствовать, что соотечественники берут с собой, когда делают ноги на запад. В чемодане он обнаружил, помимо вещей и денег, комплект драгоценностей из бриллиантов, в который входило колье, браслет, серьги и перстень. Изделия сверкали даже в тусклом свете.

"Ого,- подумал Юра,- а я и не знал, что Клавке  подарить в день бракосочетания".

Далее, открыв папку с документами, он обратил! внимание на контракт западной фирмы на поставку кобальта норильским концерном. Так, с этим Интендант разберется. Далее еще с десяток листов непонятного содержания, два служебных загранпаспорта на различные фамилии, но с фотографиями прокурора и тысяча долларов.

"Что-то маловато",- подумал Юра и, ощупав подкладку пиджака, обнаружил остатки валюты.

Легкая находка его даже разочаровала, и Юра, в сердцах сплюнув, выругался:

-  Барбос! Вроде умный мужик, а мышление примитивное. Разве так прячут деньги, мать его через коромысло.

-  Юра! - услышал он голос бортинженера.

-  Иду!

-  Давай быстрее, водка стынет!

Компания была в сборе, и Интендант, осмотрев друзей, сказал:

-  Ну что, господа удавы, итоги, я думаю, подводить не будем? И так все ясно. Остается наметить развязку, то есть раскидать выигрыш.

-  А что его раскидывать? - сказал Юра.- Отстегнуть Риббентропу его доляну. А остальные на общак, кому сколько надо, всегда может взять.

Интендант, посмотрев на Кустова, сказал:

-  Сколько тебе нужно, чтобы обеспечить старость?

-  Сколь дадите, на том и спасибо.

-  Не стесняйся, Риббентроп, говори.

-  Ну, штук двести, чтобы квартирку купить хватило да дельце маломальское открыть.

-  Эта квартира тебя устроит?

-  Да вы что? А вы?

-  За нас не беспокойся. Мы сваливаем за кордон. Короче! Оставляем тебе эту квартиру со всем, что в ней есть, гараж и машину, плюс лимон на открытие дельца маломальского.

-  Да ты что, Илюша, к чему мне целый миллион, мне жить-то осталось всего ничего, а вам на чужбине он как раз кстати.

-  Брось, Риббентроп! - вставил слово Повар.- Через год миллион уже не будет большими деньгами, поверь мне. Да и сам что ли не видишь, что инфляция набирает обороты?

-  Значит с Риббентропом все ясно,- продолжал Интендант,- остается тебе,  Повар, подогреть свою семью, остатки деревянных обернуть в валюту...

-  Ну как? - перебив его, сказала вошедшая Клава. Платье, которое она привезла из Швейцарии, и колье делали ее ослепительно красивой, подчеркивая изящество и богатство вкуса.

-  Высший класс, прелесть, я счастлив, что у меня такая красивая невеста.

-  А кто-то, помнится, говорил насчет булки хлеба и голодного года,- сказал Юра и расхохотался в дружном дуэте с Поваром.

-  Ладно, ладно, мужики! Кто знал? ... - начал было оправдываться Интендант.

-  Что-то не так? - спросила удивленная Клава.

-  Все так, милая, не обращай внимания, это у нас свое.

-  В общем,  так,  Илюша,  после свадьбы поедем сразу к нам в деревню погостить пару дней. Я хочу пофорсить перед односельчанами, это моя заветная мечта.

-  Как тебе будет угодно, милая,- и, обратившись к Повару, сказал:

-  Протолкни загранпаспорта за эту неделю и бери отпуск, пора сваливать. Скоро вернется твой двойник, этого не стоит забывать.

-  Да,- добавил Юра,- и прежде чем свернуть мусорские дела, определи нашего друга по Сочам.

-  Уже определил, у него двести шестая на ушах, я его сегодня ширну снотворным, одену на него бюстгальтер, женские трусы с колготками, подкрашу и в КПЗ. Пусть потом доказывает, что он не мальчик.

-  Отличная идея,- сказал Интендант,- но это второстепенное все. Пока мы с Клавдией совершим визит в ее село, организуй адвоката, пусть летит в Цюрих и проверит подлинность счета. И лишь после этого можете отдать контракт на кобальт Байрону.

-  Да там все чисто, Абрамыч,- сказал Юра,- счет открыт на тебя. На западе не то, что у нас, сказано - сделано, да и какой им резон...

-  Доверяй, но проверяй,- сказал Интендант.- Предпочитаю забашлять адвокату и спать спокойно.

-  Лады,- ответил Повар.- Все будет в ажуре.

В четыре часа дня к ресторану "Лазурь" подъехал мотоциклетный эскорт, сопровождавший украшенный лентами Кадиллак. Вокруг ресторана стояло оцепление постовой службы милиции, движение в этом районе было перекрыто.

Повар, открыв дверцу Кадиллака, выпустил Интенданта, одетого в праздничный темно-синий костюм. Илья подал руку Клавдии и помог вытащить из машины длинную фату. Невеста выглядела неподражаемо. Модистки, маникюрши и парикмахер потрудились на славу, и вот она поднималась по лестнице в ресторан, блистая не только бриллиантами, но и естественной красотой.

Работники ресторана смотрели сквозь витринное стекло на нее с восхищением и любопытством, силясь понять, кто же это такие. Им были известны все состоятельные люди города, любители покутить. Но такой шик видели и организовывали впервые.

В зале один стол, шикарно накрытый, стоял посередине, остальные были расставлены по периметру. На столах, в основном, стояло большое количество свечей и цветов, от них по ресторану разносилось благоухание. Возле каждой вазы с цветами стояло шампанское и фрукты. Интендант ввел Клавдию в зал под звуки марша Мендельсона. Шторы были плотно закрыты, не пропуская дневного света. Свечи заставляли бриллианты, которые были на невесте, сверкать, что делало ее еще прекрасней.

Официантки, повара и даже швейцар, заглянувший сюда, не могли оторвать от нее глаз, временами посматривая друг на друга и как бы спрашивая, кто такие, и, не находя ответа, пожимали плечами.

Два часа Интендант и Клавдия сидели наедине, тихо беседуя, временами танцуя в пустом зале, наслаждаясь уединением. Ровно в шесть вечера в зал дружно ввалились Повар, Юра и Риббентроп. До девяти вечера музыканты не выпускали из рук инструментов, веселя маленькую, но очень дружную компанию. В девять Клава утомилась, и друзья решили закругляться. Выход был не менее торжественным. На улице собралось много зевак, пытающихся узнать, почему милиция оцепила ресторан.

Когда Повар открыл дверцу Кадиллака, Интендант, пропуская Клавдию вперед, презрительно посмотрел на милицию, охранявшую его покой во время торжества, и сказал Повару:

-  Заведи этих псов, пусть съедят объедки с моего стола и выпьют за здравие и честь Одессы.

-  Будет сделано, Илья Абрамыч,- ответил Повар услужливым тоном, и, прикрыв дверь, крикнул лейтенанту:

-  Тихомиров! Заведи мужиков в ресторан, пусть поужинают и выпьют, я оплачиваю.

Зайдя за сотрудниками РОВД, Повар, видя, как сержанты накинулись на подаваемую им официантами пишу и выпивку, невольно подумал, что они и впрямь напоминают свору голодных псов. Посмотрев на них с отвращением, он вышел из ресторана и направился в райотдел.

Подъехав на такси к большой избе деревни Васильки, Интендант, улыбнувшись, спросил подругу:

-  Не жалеешь, что покинула этот чудесный уголок?

-  Ты что, Илюша?! Разве можно жалеть обреченность?

-  Ты так думаешь?

-  Конечно, живущие в деревне люди обречены на рабство. Что они видят, кроме навоза?

В это время к ним подъехал трактор и водитель, долго всматриваясь, как Интендант с Клавой помогают таксисту вытащить чемодан, закричал:

-  Клавка! Ты, что ли?

-  Не, ори придурок, не Клавка, а Клавдия. Я с тобой гусей не пасла.

Тракторист хотел отшутиться, но встретив ее строгий взгляд, осекся.

-  Ну, что уставился, помоги вещи в хату занести.

-  Да, да, сейчас,- сказал он и, вытерев ладони о спецовку, схватил чемоданы.

-  Куда?

-  Ты что, глухой, Коля, я тебе сказала в хату.

На пороге их встретила женщина лет пятидесяти и, долго вглядываясь в незнакомую женщину в норковом манто, не могла никак взять в толк, кто же к ней пожаловал, да еще с вещами.

-  Здравствуйте, теть Насть, принимаете гостей? Только теперь, узнав троюродную племянницу, хозяйка запричитала:

-  Клава?! Боже мой?! Ты ли это?! Какими судьбами?! Пригласив гостей в хату, хозяйка не знала, куда их посадить, чем угостить.

-  Надолго к нам?

-  На пару дней, теть Насть, если не выгонишь?

-  Типун тебе на язык, ты что говоришь?

-  Познакомься, теть Насть, это мой муж Илья.

-  Очень приятно,- вытерев руки о фартук и протянув Интенданту, сказала хозяйка,- а я, ну что я, как вы слышали, тетя Настя, тетка Клавина троюродная, да вы наверно в курсе.

И, повернувшись к Клаве, не могла ею налюбоваться. Интендант, чтобы не мешать женщинам посудачить, вышел во двор.

Вскоре о ее приезде знала вся деревня, и в избу набилась куча народу. Клава, опустошив чемодан, раздарила привезенные ею из Швейцарии гостинцы односельчанам. На скорую руку организовали застолье, во главе которого сел сельский поп, муж тети Насти, дед Силантий. За разгоревшейся беседой он пригласил ее в церковь.

-  Зайди, Клавдия, обязательно, сейчас вся деревня ходит...

-  Деда, я неверующая, и считаю, что религия - это выдуманное зло, чтобы заставить людей подчиняться.

-  Побойся Бога, Клава, не богохульствуй, церковь всегда учила добру, пониманию, учит нравственности, призывает к добродетели, только неверие порождает зло. Посмотри вокруг, что стало твориться в округе: развал, разгул, преступность, бесчестие. И все из-за того, что люди позабыли Бога, и для них нет ничего святого...

-  Погоди, деда,- сказала Клава, сделав жест рукой.- Вся жестокость от религии, потому что это деспоты...

-  Да ты... - хотел было возразить священник, но Клава его осадила.

-  Выслушайте до конца, что о вас думают люди не темные, которые не забивают себе мозги всякой чепухой. Так вот, вспомните, кто были первыми деспотами на земле: римский царь Нума, император Август, в общем, все правители с саном священников. А что творили инквизиторы, прикрываясь рясой? Во все времена между деспотизмом и религией существовала связь. Религия возникла в древности, когда человек боялся неведомых сил природы, таких, как гром, молния, ураган и прочие стихийные бедствия. Постепенно страх стал привычным и превратился в потребность. После появились деспоты, счастливо соединившие выдуманные ими божества, уверенные в том, что народ легко поддается обману. Они якобы обращались за советом к Богам, ответы которых обеспечивали личную пользу мошенникам.

Вы же порождаете ублюдков, которые так снисходительно относятся к грехам своих ближних, которые охотно советуют всем во всем, даже когда их никто не спрашивает, но они, брызжа слюной, готовы лопнуть.

Лучше вместо пустых молитв, которые верующие все равно забывают, научите детей нежно любить, и они будут достойными людьми и без религиозных сказок.

А то, что вы призываете к массовому поклонению, проводит атеизм, который по своей сути является врагом свободы, которой мы служим.

Вы хотите внушить страх адских мучений тем людям, которые не перестанут грешить. Да это смех. Вы, служители бога, предотвратили хотя бы одно злодеяние? Конечно, нет!

Знаете, дед Силантий, люди мудрее, чем вы думаете. Деспоты всегда боялись просвещения народа, который по своей глупости опустился до рабства. Церковь и политиканы, которые идут в одной упряжке и опасаются, чтобы народ не сбросил с себя узы суеверия и цепи тирании, стараются создать плотную завесу между ним и реальностью.

В избе стояла гробовая тишина, односельчане были удивлены и немало поражены такой речью, которой они не ожидали от Клавдии.

Дед Силантий, откашлявшись, решил было взять хоть малейший реванш, однако у него это вышло как оправдание.

-  Люди ходят в церковь и славят Христа из чистых побуж...

-  В церковь ходят не люди, а толпа,- прервала его Клава,- именно та толпа, которая всегда ходила на партсобрания, а завтра пойдет резать за демократию таких же, как они сами. Разве можно толпу назвать людьми? Нормальные люди признают единственного бога - это добродетель, а не легкомысленную надежду на церковь и правительство, которые обещают им мираж.

Дед Силантий, не выдержав напористости своей племянницы, запричитал:

-  Все! Бестия, успокойся, с тобой невозможно разговаривать, вся в отца пошла, антихристово отродье...

-  Успокойся, Силантий,- сказала тетя Настя.- Молодежь сейчас вся такая, не стоит обижаться, они только с виду...

-  Давайте выпьем за хозяев дома,- предложил Интендант, чтобы разрядить обстановку. Односельчане, которых здесь было человек двадцать, дружно его поддержали и, выпив, мгновенно переменили тему.

Интендант смотрел на все еще возбужденную супругу, ему понравилось, что она блистала не только бриллиантами, но и умом. Односельчане были также поражены, в особенности ее подруги, и не сводили с нее глаз. Выйдя подышать на крыльцо, Илья услышал обрывки разговора двух девчат.

-  Клавка-то, какая умная стала, прямо не узнать, как подменили. Надо тоже в город подаваться.

-  Можно подумать, Полина, ты там поумнеешь.

-  Может, не поумнею, а мужика постараюсь отхватить, пускай не такого красавца, как у Клавки, но не алкаша, какие у нас в колхозе.

-  Да, Клавке в этом повезло, видала, какие украшения, бриллианты, говорит, настоящие.

-  Да, ну?!

-  Вот тебе и ну, раньше все полоумной считали, видишь, как жизнь повернула.

Интендант, чтобы не мешать девчатам судачить, вошел снова в избу и, подойдя к супруге, спросил:

-  Успокоилась?

-  А я и не нервничала, главная моя мечта сбылась: я бредила тем, чтобы вернуться с полным шиком, красивым мужем и так далее. Теперь, когда моя душа удовлетворена, я могу спокойно покинуть пределы России.

-  Я рад за тебя, Клава, только деда не выставляй на посмешище, а то сократишь ему приход, он тебе как-никак родственник, хоть и поп.

-  А я что?! Он сам, Илюша...

-  Ладно, ладно,  милая, успокойся,- улыбнулся Интендант, беря ее руку нежно в свою,- я даже горжусь тобой, что смогла человека, всесторонне развитого, в стойло загнать.

-  Твоя школа,- улыбнувшись, сказала она и нежно поцеловала его в губы.

Повар с Юрой, встретив молодую чету, облегченно вздохнули:

-  Наконец-то дождались.

-  Что случилось? - спросил Повара Интендант.

-  Страшного-то ничего. Просто есть рейс на Рим, а я как раз с туристической группой договорился ехать. Визы открыл на туристическую поездку.

-  Лады, а что там с моим счетом?

-  Все о'кей, счет подлинный, контракт я отдал и выкрутил с Байрона еще двадцать штук зеленых.

-  Отлично. А как с семьей?

-  Юра слетал в Одессу, моя милочка хахаля завела, но мы все равно отстегнули лимон, пацан-то мой, кто о нем еще позаботится.

-  Как с Риббентропом?

-  Все, хата и машина переписаны на него, короче, все готово, остается упаковать и делать ноги.

Вечер прошел в сборах и застолье, и вот настало время отлета.

-  Жаль как-то улетать,- сказал Юра.

-  Чего жалеть-то,- ответил Повар, че ты здесь хорошего видел, кроме бешеных гонок в поисках средств да тюрьмы?

-  Все равно, родина - это болезнь русской души, и когда покидаешь ее, невольно грустно становится. Кстати, Абрамыч, к чему мы занимались этой демагогией по вечерам, когда все вышло так просто.

-  Кто думал, Юра, что это будет просто, а занимался ты не демагогией, а образованием. Вскоре оно тебе пригодится, поверь мне.

-  Нет, я ничего, усовершенствование в профессии - святое дело. Меня вот интересует, как мы будем играть на бирже, ведь мы о ней понятия не имеем?

-  Ты что метешь тень на плетень,- прикрикнул на него Повар.

-  Что не видишь, человек хочет поговорить, только не знает о чем,- сказала Клава.

-  Ну что вы, парни, такой день, а вы... - и махнув рукой, Риббентроп вытер скупую слезу. Ему было искренне жаль расставаться с этой дружной семьей, которую  он полюбил за искренность и бескорыстие по отношению друг к другу.

В это время объявили посадку, и Риббентроп, обнявшись со всеми по очереди, простился, пожелав удачи.

Интендант, Повар, Юра и Клава ушли на посадку, а Кустов, посмотрев им вслед, тихо произнес:

-  До свидания, жулики! Да хранит вас господь.

Проведенный с Колькой Опарышем сезон немало попортил нервов капитану. Лицо его посерело, взгляд потускнел. Входя в подъезд, он даже не поздоровался со старушками, судачившими как всегда на скамейке. Тех же удивила его одежда из брезента.

Дверь ему открыла сестра:

-  Здравствуй, наконец-то, где ты пропадал и что у тебя за вид? - и, поцеловав нежно в щеку, одарила его улыбкой.

-  Рыбу ловил,- ответил он, снимая резиновые сапоги.

-  А мы тебя потеряли, три дня уже здесь сидим, как дурочки, думали, ты в отпуск без нас на юга подался.

-  Что я там забыл, на югах этих?

-  Мало ли!

Алексей Петрович ничего не сказав, прошел в комнату. Первое, что ему бросилось в глаза, это китель с погонами майора.

-  Чей это фрак?

-  Твой, чей же еще, не узнаешь? Это Оксана его вычистила импортной спецжидкостью, как новый теперь, правда?

Он снова ничего не ответив, взял китель и вынул содержимое из карманов. Удостоверение на его имя, подлинное. А вот ключи от сейфа не его. Далее он, открыв шкаф, осмотрел бумаги. Большей частью это были приказы и составленный отчет работы, везде стояла его подпись, только должность его, как и в удостоверении, гласила, что он является начальником РОВД.

"Интересно, очень интересно",- подумал он. И, наспех побрившись, переоделся в скромный гражданский светло-коричневый костюм, вышел из дому, не ответив даже сестре на ее вопрос об отлучке.

При входе в РОВД первым по стойке "смирно", отдав честь, его приветствовал дежурный капитан.- Что-нибудь стряслось?

-  Нет. А почему должно что-то, как ты выразился, стрястись?

-  Ну, вы вроде в отпуск уехать хотели...

-  Слушай, капитан! - сказал Алексей Петрович, протягивая ему связку ключей.- Открой мой кабинет.

Капитан, взяв ключи, пошел на второй этаж, не понимая, к чему эта комедия. Алексей Петрович следовал за ним. Остановившись у приемной, капитан, еще раз взглянув непонимающе на шефа, открыл дверь.

Секретарши на месте не было. Отсутствовал также заместитель, дверь которого была напротив.

Сомнений больше не было, его кто-то ловко подменил, но для чего?

Отпустив дежурного, Алексей Петрович присел в кресло и задумался.

Из Коли Опарыша ему ничего вытянуть не удалось, за исключением того, что Юра - его друг из Одессы. Оставался один шанс пролить свет на это дело - сделать туда запрос.

Через несколько минут он пошел вниз и, зарядив свою фотографию в телексерокс, собственноручно сделал запрос в Одессу.

Ждать пришлось недолго. Через час подноготная Повара лежала у него на столе.

Алексей Петрович снова задумался. Кроме того, что вместо него служил двойник и сделал карьеру в короткий промежуток времени, ему ничего больше узнать не удалось. Сотрудников напрямую спрашивать тоже не решался. Вскоре он поднял все дела, закрытые за последнее время. Снова ничего, кроме его заслуг.

Покрутившись еще два с половиной часа, он так ни с чем вернулся домой.

Переступив порог своей квартиры, капитан услышал резкий запах цветов. Его поразило богатое убранство стола дорогими напитками.

"Так,- подумал он,- двойник явно жил здесь". И ввел новые порядки в его скромном жилище, которое выглядело теперь далеко не скромным. Стены украшали ковры, а его бедный книжный уголок заменили стойки с аудио - и видеотехникой.

Алексей Петрович устало прилег на тахту и, закрыв глаза, погрузился в раздумье.

Вдруг в комнате раздались громкие звуки ритмичной музыки давно вышедшей из моды песни.

Это кара-кара-кара-кум, Это кара-кара-кара-кум!

Алексей Петрович от удивления выпучил глаза: перед ним в такт музыке, положив одну руку на бедро, а другую приподняв кверху, танцевали три голых женщины - его сестра, жена и проститутка Оксана, живущая по-соседству, которую Алексей Петрович не переваривал и давно хотел отправить в места не столь отдаленные. Трио между тем, прекратив танец, взобралось на тахту и принялось раздевать его.

Алексей Петрович пришел в себя, когда уже был почти голый. Это был финиш. Вскочив, он резко надел брюки, не зная куда себя деть. В лицо ударила кровь. Он не знал, что делать, и стоял в растерянности.

Дамы также в недоумении, но без стеснения, встав, молча надели мини-халатики уставились на него.

Из оцепенения Алексея Петровича вывел длинный телефонный звонок:

-  Алло,- раздался ангельский голосок телефонистки.- Это номер 5-16-49?

-  Да!

-  Международная связь. Будете говорить? В трубке раздался голос Повара:

-  Здравствуй, Алеша!

-  Здравствуйте, а кто говорит?

-  Ты не хочешь меня поблагодарить за сделанную тебе карьеру?

-  Слушай! - закричал начальник милиции.- Я доберусь до тебя, где бы ты ни был!!!

-  Что ты?! - с издевкой ответил Повар.- Так тебе некогда, Кузя! Кстати, привет девочкам, они у тебя просто цимус!

Алексей Петрович, посмотрев на женщин, издал дикий рев, после чего швырнул в стену телефонный аппарат, разбив его вдребезги.

Повар отдал телефон прислуге.

-  Ну что? Отблагодарил тебя Петрович за карьеру? - спросил Интендант.

-  Еще бы, он был так счастлив, его восторгу просто не было предела, он даже не смог выговорить ни слова благодарности и захлебнулся в сладострастном крике, как мальчишка, выпущенный из школы, которая осточертела ему своим однообразием.

-  Охотно верим,- сказала, улыбнувшись, Клава.

-  За это стоит выпить,- и, сделав жест, подозвала обслуживающую их китаянку.

-  Что нового? - крикнул  Юра из-под шезлонга, где две блондинки ему делали массаж.

-  Почти ничего,- ответил Повар.- Иди сюда!

-  Да ну, там жарко!

-  Тогда припри сюда шезлонг.

Хлопнув по попке массажисток, Юра подошел к друзьям и залпом выпил полный стакан чинзано.

-  Ну что, мужики! - сказал Интендант.- Пока отдыхаем, может, дельце провернем по ходу?

-  Давно пора, а то здесь со скуки помрем,- сказал Юра и посмотрел на океан.

Повар, прищурившись от солнца, спросил его:

-  Что, девочки надоели?

-  Да ну, срамота позорная.

-  А по приезду, помнится, ты говорил другое: бюсты, ножки...

-  На хрена мне ихние бюсты, если с ними говорить не о чем, то ли дело русские бабенки...

-  Ну так что? - перебил его Интендант,- казино "Кано" обуем? До игр на бирже времени вагон.

-  Да ты что?! - удивленно сказал Повар.- Туда только миллионеров пускают, или ты хочешь их сам нагреть?

-  Зачем сам, вместе с вами.

-  Так счет с шестью нулями только у тебя.

-  Главное, Повар, обдумать, как оттуда выйти, а войти не проблема. Так что, согласны?

-  Какой базар?! - в один голос ответили Повар и Юра.

-  Тогда вперед, господа удавы! - сказал Интендант, вставая.

-  Куда? - спросила Клава с недоумением.

-  Сейчас узнаешь, милая,- и, поцеловав ее нежно в губки, Интендант направился к отелю.

Оглавление

 ЧАСТЬ 1. ИНТЕНДАНТ, СЫН ТАТАРСКОГО ЕВРЕЯ С ЯПОНСКОЙ РОДОСЛОВНОЙ

ЧАСТЬ II. ГЕРР-МАЙОР

ЧАСТЬ III. УДМУРТИЯ - СТРАНА ЧУДЕС

ЧАСТЬ IV. МИССИОНЕРЫ

Реклама на сайте