«Тепло твоих рук»

Дженел Тейлор Тепло твоих рук

Глава 1

Стоило Оливии Седжуик ступить на игровую площадку, как перед ее внутренним взором возникли мальчик и девочка. Девочка прыгала со скакалкой, и ее светлые волосы ударяли ее по плечам. Мальчик держал на ладонях лягушку.

Когда бы она ни пришла на игровую площадку, она всегда видела этих детей, и образы их были ничуть не менее реальны, чем в снах.

Оливия села на скамейку рядом с кованой оградой, отделяющей площадку от городской улицы, запруженной транспортом, и положила на колени завтрак: пластиковый контейнер с салатом. Аппетита у нее не было.

В последний раз, когда она была на игровой площадке, ее воображаемый мальчик, лет трех-четырех, как завороженный наблюдал за пауком-косиножкой, взбиравшимся по его руке. Девочка того же возраста, одетая в желтый сарафан, кружилась на лугу, поросшем полевыми цветами, несмотря на то что в Нью-Йорке стоял январь. Как обычно, видения были мимолетны, но в то же время красочны, словно фотографии. Иногда мальчик с девочкой были очень маленькими, но не грудными, иногда старше, лет тринадцати.

– Ты знаешь, что то, что ты делаешь, незаконно?

Оливия обернулась на голос Камиллы Капшо, ее коллеги. Помощник редактора косметического раздела журнала «Глянец» и ее единственная подруга в офисе подождала, пока группа мам с колясками пройдет мимо, села рядом с Оливией и положила на колени свой салат в пластиковом контейнере.

– Сидеть на скамейке незаконно? – спросила Оливия.

– Незаконно находиться на детской площадке без ребенка, – объяснила Камилла, откинув назад свои блестящие черные волосы.

Оливия взглянула на нее:

– Правда? Значит, нас могут арестовать только за то, что мы тут сидим?

Камилла кивнула и поддела вилкой огурец.

– Разве ты не читала про ту женщину, которой пришлось заплатить штраф в прошлом году за то, что она зашла на детскую площадку?

Оливия покачала головой и стащила помидор из салата Камиллы. Похоже, аппетит возвращался. В присутствии Камиллы Оливия всегда чувствовала себя лучше.

– По-моему, нет, но это вполне разумно, особенно в таком городе, как Нью-Йорк.

– И вообще, зачем ты тратишь свой перерыв на то, чтобы наблюдать за толпой маленьких вопящих психов? – спросила Камилла. – У нас их хватает на работе. – Подруга глотнула воды из бутылочки. – Я тебя много раз здесь видела. И как ты можешь выносить этот гам?

Оливия демонстративно посмотрела на часы:

– Нам нужно поторапливаться. Перерыв на обед заканчивается.

Камилла приподняла бровь:

– Когда-нибудь расскажешь мне все свои секреты, мисс Скрытница? Но ты права, если мы хоть на секунду опоздаем на собрание стервы, она нас уволит.

Работа с их начальницей была самым настоящим кошмаром, но по крайней мере сейчас она спасла Оливию от необходимости отвечать на вопрос Камиллы.

– Материнство разрушает жизнь женщины, – прошептала Камилла на ухо Оливии. – Живой тому пример – твоя начальница.

Оливия проследила за взглядом подруги и посмотрела на старшего редактора «Глянца» Вивиан Карл. Она была на девятом месяце, и ее срок подошел три дня назад, так что выглядела она очень подавленной.

– Вивиан, мы перераспределили твои интервью со знаменитостями на следующие несколько месяцев, – объявила главный редактор, Дездемона Файн, не глядя на Вивиан. – Оливия возьмет на себя интервью с Николь Кидман для июньского выпуска и статью по лучшим в стране курортам с минеральными источниками.

Вивиан мельком взглянула на Оливию и обратилась к Дездемоне:

– Думаю, я и сама справлюсь со своей работой. Мне нужен всего лишь трехдневный декретный отпуск, и…

– К вопросу о персонале, – перебила ее Дездемона. – Мне хочется, чтобы вы, представители журнала «Глянец», одного из самых влиятельных и популярных журналов о моде в стране, одевались соответствующим образом. Например, – взгляд ее холодных серых глаз остановился на одном из ассистентов редакции, – Уггсы уже не в моде. Кроме того, мы, сотрудники «Глянца», не можем поддерживать подделку дизайнерских товаров. – Ассистентка покраснела и сжалась в кресле. – Если вы сомневаетесь по поводу того, какое впечатление вы производите как один из работников «Глянца», проконсультируйтесь у нашего директора раздела моды или одного из наших стилистов.

Оливия взглянула на начальницу отдела моды, одетую в короткий блейзер, целиком состоящий из сверкающих черных перьев. Девушка постаралась не пялиться на ее серебристую остроконечную шляпу, навевавшую воспоминания о поделках малышей в детском саду.

– Стерва мне недавно устроила головомойку из-за длины моей юбки, – прошептала Камилла Оливии. – «Стоит вам сделать ее на дюйм короче, и ваш облик совершенно изменится, – передразнила она. – Вам следует потратиться на зеркало побольше». Терпеть ее не могу.

Оливия бросила на подругу сочувствующий взгляд.

– Мне нравится, как ты одеваешься, – прошептала она, окидывая взглядом ее костюм, купленный в магазине эконом-класса. Главный редактор любила повторять, что «винтажный» и «отдайте бедным» не являются синонимами.

Оливия проработала в «Глянце» пять лет и до сих пор еще ни разу не получала замечаний от главного редактора по поводу своего внешнего вида.

– Во-первых, это потому, что у тебя потрясающее чувство стиля, – сказала ей однажды Камилла. – На остальное стерве по большому счету плевать. Во-вторых, потому, что у тебя много денег, которые ты можешь тратить на отличную одежду. И в-третьих, потому, что ты Седжуик. Ты просто не можешь поступить неправильно.

Прежде всего Оливия не считала, что у нее потрясающее чувство стиля. Ей нравилась элегантная классическая одежда бледных тонов или черного цвета. Она терпеть не могла выделяться. И не так уж много было у нее денег. Работая младшим редактором отдела в «Глянце», Оливия с трудом оплачивала квартиру на Манхэттене, которую ей приходилось снимать.

Именно имя Седжуик создавало впечатление богатства, избранности и успеха. Отец Оливии, Уильям Седжуик, скончавшийся всего лишь месяц назад, по мнению журнала «Форбс», входил в список самых богатых американцев.

Вообще-то именно из журналов и газет Оливия и получала большую часть информации о своем отце. Остальное было в сплетнях – которые могли быть, а могли и не быть правдой – ее матери.

Оливия даже не знала, что ее отец умирает от рака.

Если бы он не упомянул Оливию в своем завещании, она бы о его смерти узнала, только прочитав некролог в «Таймс». Но известие о смерти отца Оливия получила от его поверенного.

Она заставила себя сосредоточиться на главном редакторе, сидящей во главе длинного полированного стола и все еще распекавшей сотрудников.

– Вы, случайно, не родственница тех самых Седжуиков? – спросила у нее главный редактор пять лет назад, когда Оливия пришла к ней на интервью. Пятое и последнее перед началом работы.

«Тому самому Седжуику», – захотелось поправить Оливии. Но она почувствовала, что не стоит поправлять Дездемону Файн, чье настоящее имя, если верить сплетне, которую она услышала в офисе, было Мона Фингерман. Не было никакой семьи Седжуиков, ни в прошлом, ни в настоящем. Были только Уильям Седжуик и три его дочери, у каждой из которых была своя мать, ни одна из них не появлялась на страницах светской хроники и не жила в богатстве, не говоря уже о роскоши.

Мать Оливии ежедневно пилила ее за то, что она не пользуется своим именем.

– Ты же Седжуик! Если бы я носила эту фамилию, я бы использовала ее на полную катушку. Твое имя может принести миллионы.

Мать Оливии никогда не была замужем за Уильямом Седжуиком. В свое время она подала иск на выплату алиментов и отсудила себе довольно неплохие условия. Из двух сводных сестер Оливии только Айви была «законным» ребенком. Если верить легенде, Дана Седжуик напоила молодого Уильяма до полумертвого состояния во время поездки в Лас-Вегас и уговорила его пожениться в одной из церквей быстрого обслуживания. Он расторг брак меньше чем через неделю. Когда Дану спрашивали, сколько она была замужем за Уильямом, она часто отвечала, что они прожили вместе несколько лет.

У матери Оливии был всего лишь краткосрочный роман с Уильямом. Она была его фавориткой двадцать девять лет назад, а когда сообщила о своей беременности, Уильям тут же разорвал с ней все отношения. Она выиграла суд и с самого рождения Оливии пыталась навязать ее отцу. Но Уильяма это не интересовало. Отцовство никогда не входило в круг его интересов и приоритетов. За исключением того лета, когда ей исполнилось шестнадцать. Лета, о котором Оливия старалась не вспоминать.

– Младшим сотрудникам я бы посоветовала перенять стиль Оливии Седжуик, – сказала Дездемона, улыбаясь Оливии.

Оливия почувствовала, что краснеет. А еще она почувствовала недобрые взгляды своих коллег и непосредственной начальницы, Вивиан. Будучи любимицей Дездемоны, Оливия испытывала на себе ненависть большинства коллег. Те же, кто давал себе труд узнать ее поближе, как Камилла, понимали, что Оливия вовсе не такая заносчивая и самодовольная, как они считали.

– Я могу сама взять интервью у Николь Кидман, – сказала Вивиан. – Это тема номера, так что…

Дездемона подняла руку:

– Так что Оливия сделает это за тебя. Неужели ты и впрямь считаешь, что можешь представлять «Глянец» в то время, как у тебя течет молоко, а вся блузка в детской отрыжке?

Вивиан расплакалась.

Оливия закрыла глаза и покачала головой. Это было несправедливо. Дездемона так несправедлива! Но вместо того чтобы пригрозить начальнице иском из-за дискриминации, Вивиан просто всхлипнула и выбежала из комнаты. Ее бы все равно никто не поддержал. Дездемона была слишком сильной.

– Слезы никого не красят, – недовольно сказала Дездемона себе под нос и продолжила собрание.

А Оливия подумала, что Дездемоне трудно было бы стать еще более злобной.

– Сделай одолжение, – прошептала Камилла на ухо Оливии, – не залетай.

«Слишком поздно», – подумала она. Нет, сейчас она не была беременна. Но когда-то была. Давным-давно.

Оливия устроилась на кровати, чтобы отредактировать статью (интересно, сколько еще статей про ботокс намерен издать «Глянец»?), и вдруг увидела лицо мальчика, красивое лицо с умными добрыми карими глазами. Это не был мальчик из ее снов, хотя когда-то он был мужчиной ее мечты. Впрочем, вряд ли Закари Арчера в шестнадцать лет можно было назвать мужчиной. Она все еще помнила его.

Как много времени прошло с того лета, с тех одиноких осени и зимы, с той весны, которая разбила ее сердце! Теперь мысли о Заке и о том, через что ей пришлось пройти, больше не имели над ней власти. Она понятия не имела, как ей удалось пережить это время, а потом еще и поступить в колледж. Мать воспользовалась именем Седжуика и запихнула ее в «альма матер» отца. Оливия бродила по кампусу, стараясь не думать о Заке, но его лицо все время вставало у нее перед глазами, а от боли перехватывало дыхание.

Все четыре года в колледже Оливия либо сидела за учебниками, либо рыдала, что не способствовало приобретению друзей. Сразу после колледжа она вернулась в Нью-Йорк, где когда-то выросла в небольшой квартире рядом с Парк-авеню, которую мать купила на алименты Уильяма. У ее матери были знакомые в «Глянце», и Оливия, все еще нелюдимая, немного ожила. Работать в журнале мод, таком как «Вог» или «Глянец», всегда было ее мечтой. За этот первый месяц, когда у Оливии нашлось о чем подумать, помимо Зака, отношения с матерью заметно улучшились.

Она больше не думала о беременности. О родах. О новости, которая так безжалостно на нее обрушилась.

– Почему он не кричал? – спросила шестнадцатилетняя Оливия у медсестры.

– Потому что умер, – грубо ответила та. – Мертворожденный.

Она потеряла сознание, а когда очнулась, оказалась одна в маленькой душной комнате. Вспомнив слова медсестры, Оливия заплакала, а потом у нее началась истерика. Прибежала та же самая медсестра и велела ей «прекратить весь этот шум», потому что уже ночь.

После того несчастья у нее осталась лишь мать. Отец не хотел ее видеть. Сестры понятия не имели, что Оливия была беременна и провела девять месяцев в доме для незамужних матерей на севере штата Мэн. Они не знали, что сначала ее заставили отдать ребенка на усыновление, а потом, когда он родился, ему не суждено было сделать ни единого вздоха. После всего этого Оливия еще дальше отдалилась от сестер, а других родственников у нее не было.

Имя отца помогло Оливии получить работу в «Глянце», там она все это время и работала. Пять лет. Она начинала в качестве ассистента редакции в отделе Вивиан, и с тех пор ее дважды повышали. Дездемона часто намекала, что она может рассчитывать и на место самой Вивиан.

Слезы обожгли глаза, и Оливия отложила статью и посмотрела в окно. Январский ветер кружил в воздухе хлопья снега. Несмотря на то что в квартире было тепло, а ноги были укутаны одеялом, Оливия дрожала. Сама мысль о том, что она может украсть место начальницы, пока та находится в декретном отпуске – недельном декретном отпуске, – вызывала у нее отвращение. Иногда Оливия подумывала о том, чтобы уйти из «Глянца», но работа в журнале ей нравилась. Она была создана для нее. Несмотря на оскорбления и подлости, которые всем там приходилось выносить, в «Глянце» Оливия нашла не только работу, которую любила, но и стабильность. А с такой матерью, как Кандас Герн, Оливия давно научилась не обращать внимания на оскорбления. Вот подлости – это уже другая история. Это только снаружи мать была твердой, внутри же она была мягкой, словно зефир. А вот Дездемона Файн была тверже кремня снаружи и изнутри.

Боковым зрением Оливия заметила, что на автоответчике мигает красный огонек. Она была так поглощена воспоминаниями и работой, что совсем забыла проверить сообщения.

Оливия выбралась из постели и нажала на кнопку воспроизведения,

– «Ливви, дорогая, это мама. Я тут виделась с Баффи Кармайкл. Ты же помнишь Баффи, милая? Она руководит столькими благотворительными проектами! В общем, Бафи об молвилась, что ее сын, Уолтер, недавно разошелся со своей девушкой. Я, разумеется, дала Баффи твой номер телефона, так что жди звонка. Он очень богат. Она показала мне фотографию, он, конечно, не Орландо Блум, но в твоем возрасте непозволительно быть разборчивой, только в доходах. Пока, дорогая. Ах да, и мне кажется, тебе следует все обдумать и изменить решение по поводу завтрашнего дня. Мне бы очень хотелось быть рядом, когда ты узнаешь, что тебе оставил твой отец. Пока».

Оливия закатила глаза. И ради этого она выбралась из постели? И почему мать не может разговаривать как нормальный человек?

«В твоем возрасте…» Не надо. Оливии было всего двадцать девять. Она еще молода. И ей плевать на то, как мужчина выглядит и сколько он зарабатывает. Переехав в Нью-Йорк и начав работать в «Глянце», Оливия встречалась со многими мужчинами: аспирантами, директорами предприятий, водопроводчиком, поваром, механиком и психотерапевтом. Список можно было продолжать до бесконечности. Она встречалась. Она занималась сексом. И все. Она пыталась, действительно пыталась влюбиться в некоторых из этих мужчин, пыталась построить настоящие отношения, но часть ее, самая важная, самая глубокая часть, не хотела выходить из своей скорлупы. Когда-то она это сделала. С Заком. Но похоже, любить так сильно возможно лишь раз в жизни.

Втайне Оливия надеялась, что это не так. Ведь в первый и последний раз она любила, лишь когда ей было шестнадцать.

«И нет, дражайшая мамочка, никуда ты завтра со мной не пойдешь». Завтра, в пятницу, тридцатого января, Оливия должна была получить письмо отца у его поверенного. Конверт на ее имя. «Открыть не раньше и не позже тридцатого января».

Оливия понятия не имела, что могла означать эта дата. Почему именно тридцатое января? Какое-то странное число, но нельзя исключать, что этот день что-то значил для отца.

Сестра Оливии Аманда получила свое письмо месяц назад (тоже в строго определенный день). В нем говорилось, что она получит особняк на Манхэттене стоимостью в миллион долларов, принадлежавший их отцу, если в течение месяца будет следовать куче смешных формальных правил, таких, например, как не выглядывать из определенных окон и не заходить в определенные комнаты. Отец даже позаботился о том, чтобы найти человека, который следил бы за Амандой, чтобы та выполняла все эти глупые правила. И человек этот стал в конце концов мужем Аманды. Счастливые молодожены, передав особняк детской благотворительной организации, отправились в свадебное путешествие.

Оливия была так рада за Аманду. Она еще только начинала узнавать сестер – Аманду и Айви.

«У обеих с личной жизнью все в порядке, и только у меня ее устройством занимается мама».

Оливия понятия не имела, что ей оставил отец – точно так же она не знала, захочет ли плясать под его дудочку. Ему принадлежали еще два дома: коттедж в Мэне и старая гостиница в Нью-Джерси. Дом в Мэне он вряд ли ей оставит. Тем более после того, что в нем произошло.

Летом, когда Оливии уже исполнилось семнадцать, она вновь приехала в коттедж на летние каникулы, которые всегда проводила с отцом и сестрами. Одному Богу известно, чего ей стоило согласиться на эту поездку, но Закари в городе уже не было. Оливия слышала, что его семья переехала. Никто не знал куда. Она не переставала надеяться, что ей удастся узнать что-нибудь о его судьбе, но никто ничего о нем не знал, да никого это особо и не заботило.

У Зака Арчера, отец которого был алкоголиком, а мать славилась тем, что спала с чужими мужьями, не было ни малейших шансов добиться успеха в Блубери. Обычно знакомые говорили о нем «бедный парень», и Зак этого терпеть не мог.

«Наверное, Уильям оставил мне дом в Нью-Джерси», – подумала Оливия, направляясь в ванную. Она никогда не называла отца «папой», только «отец» или «Уильям». Однажды она назвала его папой, надеясь, что это смягчит его сердце, поможет ему понять ее, выслушать, но ничего не изменилось.

В любом случае Оливия была уверена, что отец не обойдется без каких-нибудь глупых правил по поводу дверей, которые нужно открывать, и окон, которые следует держать закрытыми. Возможно, она примет условия и отдаст дом, как и сестра, какой-нибудь благотворительной организации. Возможно, придется прожить месяц в этом доме, а от одной мысли о том, что ей предстоит провести какое-то время в мире отца, Оливию начинало мутить.

Она открыла шкафчик с лекарствами и достала баночку увлажняющего вечернего крема по сто долларов за унцию, который Камилла раздобыла для нее в косметическом отделе (журнал получал уйму бесплатной продукции). Вдохнув свежий аромат, Оливия посмотрела на себя в зеркало. Когда ее лицо было без косметики, волосы распущены (на работе она обычно носила пучок), а вместо элегантной одежды на ней были футболка с изображением Баффи и спортивные штаны, она все еще могла увидеть в себе ту шестнадцатилетнюю девочку, которой когда-то была. Когда-то… когда ее жизнь еще не изменилась так круто…

Глава 2

Чего Заку Арчеру не хватало, так это руководства «Как общаться с тринадцатилетней дочерью и не испортить жизнь ни себе, ни ей». До сих пор роль отца-одиночки давалась ему неплохо. Даже можно сказать хорошо, он играл ее блестяще. Пережил младенчество Кайлы, ужасный кризис трех лет, первый день в школе, первый перелом и первую влюбленность.

Ему удалось пройти даже через ее первую менструацию. После десятиминутного изучения товаров в отделе женской гигиены (и что это еще за крылышки такие?) ему на помощь пришла добросердечная женщина, завалившая его корзинку яркими пакетами и коробками.

Он понятия не имел, как ему удалось пройти через это. Несколько месяцев назад Кайла выбежала из ванной с криками, воплями и хлопая в ладоши: «Они начались! Они начались! Я все-таки не последняя из девчонок в классе!» Заметив недоумение у него на лице, она сказала: «Папа, у меня месячные!»

«Но ведь она всего лишь маленькая девочка», – подумал Зак, изумляясь тому, как быстро выросла его малышка.

Первой его мыслью было позвонить Марни и узнать у нее, где раздобыть все необходимое и как научить дочь всем этим пользоваться, но прежде чем он успел произнести имя Марни – Марни его девушка, – Кайла закричала:

– Если ты ей что-нибудь скажешь, я тебе больше никогда ничего рассказывать не буду! Поклянись, что не скажешь Марни! Это мое личное дело!

Он прошел через все: даже через ее первую сигарету! Не считая этого «преступления», Кайла уже трижды подвергалась серьезному наказанию.

Она трижды была под домашним арестом. Первый раз за то, что нарочно толкнула девочку на катке (дело закончилось сложным вывихом лодыжки). Второй – за то, что сказала шестилетнему мальчику, жившему по соседству, что пошлет к нему монстра, который будет есть его по ночам, и скоро от него ничего не останется, кроме ногтей. (Семье Германов пришлось пережить три бессонные ночи, пока маленький Коннер не рассказал им, почему отказывается закрывать глаза.) И третий – за фразу, сказанную Марни, когда Зак ненадолго отлучился из дома: «Мой папа вас не любит, вы знаете это? Он сказал, что встречается с вами лишь из-за секса».

– Ты меня любишь? – спросила его позже Марни. В наказание за эту выходку ему пришлось запереть дочь дома на две недели вместо одной.

На вопрос, любит он Марни или нет, Зак был не готов отвечать, и вряд ли он вообще стал бы задавать его себе.

Таким образом, в общей сложности Кайла запиралась дома всего на четыре недели. Теперь же получилось, что он должен наказать ее снова. Но каким должно быть наказание за отстранение от школьных занятий? Зак понятия не имел. Отстранение! Даже его, ребенка из неблагополучной семьи, ребенка, от которого все ожидали плохого поведения, никогда не отстраняли от занятий.

Зак глубоко вздохнул.

Он был на важной встрече с потенциальной клиенткой, когда ему позвонила завуч. «Вашу дочь во второй раз застали за курением на территории школы, – сообщила она. – За это она будет отстранена от занятий на неделю».

Ему пришлось перенести встречу – хорошо, что клиентка тоже оказалась матерью и заверила его, что вполне может встретиться с ним в другой раз, – и приехать в школу, где состоялся серьезный разговор с учительницей физкультуры и завучем. С начала учебного года Заку уже шесть раз звонили из школы и приглашали обсудить поведение дочери.

Вот тебе и новогодние обещания. А ведь они с Кайлой составили их всего лишь месяц назад. Было трудно уговорить дочь сесть и задуматься над тем, чего бы ей хотелось добиться в наступающем году, но в конце концов Кайле затея понравилась. На следующее утро она сообщила Заку, что написала список, однако он носит личный характер, поэтому она никому его не покажет.

– Там, случайно, нет пункта, касающегося того, чтобы примириться с тем, что я встречаюсь с Марни? – спросил Зак.

– Нет, – ответила Кайла. – Твоей Марни в нем вообще нет.

Зак передал дочери тарелку с омлетом и тостами.

– Ну озвучь хотя бы пару пунктов.

– Хорошо, – согласилась она. – Я написала, что хочу… В общем, чтобы один мальчик, обойдемся пока без имен, влюбился в меня до весенних каникул.

Зак начал сомневаться, что у него хватит сил пережить еще и это.

Пока они ехали из школы домой, радостная улыбка Кайлы куда-то исчезла.

– Сесили считает, что она неотразима, – сказала Кайла, увидев в окно машины знакомую девочку со светлыми волосами. – И знаешь почему? Только потому, что пользуется успехом у мальчиков. А у мальчиков она пользуется популярностью потому, что у нее большие сиськи.

О Боже! Зак глубоко вздохнул и досчитал до десяти, молясь, чтобы ему хватило сил пережить следующие… сколько? Пять лет? Десять?

– Кайла, мне хотелось бы, чтобы ты подбирала подходящие выражения, – сказал он. – Свое тело или чужое следует уважать, а не унижать.

– Хорошо, груди, – согласилась Кайла. Почему вообще дочь так легко говорит с ним о сиськах? Почему она не смущается и не нервничает?

Нет, ему правда нужно где-то достать это руководство.

– А ты популярна? – спросил он, понятия не имея, что ему говорить и как разбираться с этой новой проблемой зависти. Интуиция подсказывала ему, что нужно быть крайне осторожным в вопросах самоуважения ребенка и дать Кайле самой обдумать проблему и высказаться.

– Да кому нужна такая популярность? – фыркнула она. – Это же фальшивка. Популярные девочки стараются понравиться только мальчикам. По крайней мере я не фальшивка.

Да уж, фальшивкой Кайла не была. Что внутри, то и снаружи.

Итак, она не популярна. Но были же и у нее друзья – две девочки, живущие по соседству, с которыми на одной неделе они были неразлейвода, на следующей – становились смертельными врагами. Так повелось с тех самых пор, как Зак и Кайла переехали обратно в Блубери восемь лет назад. В данный момент Кайла с ними не разговаривала, потому что они имели наглость заявить, что у нее толстые ноги.

Он доехал до их дома – белого здания в колониальном стиле, который Зак построил сам, – и оставил машину у крыльца.

– Кайла, я знаю, что ты умная девочка, – сказал он, выбираясь из салона автомобиля. – Я уверен, ты знаешь, что курение ведет к раку. И это не какая-то ложь, которую родители выдумали, чтобы удержать детей от глупой привычки.

Дочь закатила глаза:

– Как будто у меня сразу будет рак. Мне всего лишь тринадцать. Да и курю я не много. Всего лишь одну сигарету в день. Ну, может быть, две.

– Это слишком много, – сказал он. – А рак можно получить в любой момент. У детей младше тебя бывает рак. Я говорю абсолютно серьезно. И еще хочу сказать тебе прямо сейчас, чтобы потом не было никаких вопросов. Я запрещаю тебе курить. Если увижу, что куришь, или услышу – мне придется тебя наказать. И поверь мне, тебе это не понравится.

Кайла прикусила губу, надулась и пошла за отцом в дом.

– А что ты сделаешь? Запрешь меня на год? – спросила она, снимая куртку.

– Я заберу на неделю твой плейер, Кайла. Никакого телевизора. И гулять ты тоже не будешь.

Что означало: ему на это время придется взять отпуск и присматривать за ней.

– Что?! – вскричала дочь. – Что же мне делать?

– Думать, – ответил Зак. – Думать о себе. Еще можешь делать домашние задания, которые, уж я об этом позабочусь, ты будешь получать каждый день. А еще ты поможешь мне разобрать на чердаке. Это как раз займет около недели. А еще – напишешь реферат о вреде курения. Информацию сможешь найти в Интернете. – «Я же буду стоять у тебя за спиной и следить, чтобы ты не болтала с друзьями по "аське"».

Девочка снова закатила глаза, сделала несколько преувеличенно глубоких вздохов, затем упала на диван и начала заплетать и расплетать свои светлые волосы. Точь-в-точь как мать.

Вдруг ни с того ни с сего Заку вспомнилась Оливия. Лучше не думать, не вспоминать о ней. Оливия бы справилась со всем этим с легкостью. Если, конечно, забыть о том, что с самого рождения дочери не изъявляла желания заботиться о ней.

Зак тряхнул головой, чтобы избавиться от образа Оливии Седжуик. Сделать это было непросто. Временами, большей частью по ночам, когда он оставался один, он никак не мог перестать думать о ней. Он был рад, что Кайла больше похожа на него, а от матери ей достались лишь светлые волосы.

– Итак, раз уж я под домашним арестом, то могу не ужинать с этой твоей… как ее… и ее соплячкой, правильно? – поинтересовалась Кайла, не глядя на Зака.

– Кайла, грубости по отношению ко мне, Марни и ее дочери тебе не помогут. Понятно?

– Мне обязательно ужинать с вами? – спросила она, поворачиваясь к нему. Выражение ее лица, как всегда, выдало ее. Она не сердилась и не раздражалась, девочка была просто расстроена. Смущена. Ей же тринадцать лет.

– Кайла, я хочу, чтобы ты дала Марни шанс. Она хороший человек. И она мне нравится.

– Ты ее любишь?

– Мы встречаемся только месяц, мне нужно время, чтобы узнать ее поближе, – ответил Зак.

Дочь улыбнулась:

– Значит, нет. В школе если начинаешь встречаться с кем-то во время обеда, то к тому моменту, когда звенит звонок, ты уже знаешь, влюблен ты или нет.

Он покачал головой, но не смог сдержать улыбку.

– Я приготовлю лазанью. Твою любимую.

– Я не буду ее есть. И вообще не хочу проводить вечер в компании твоей Марни и ее соплячки, – резко ответила Кайла.

«Соплячкой» была тринадцатилетняя дочь Марни, Брианна, у которой и вправду временами текло из носа.

– Во-первых, ее зовут Брианна. А во-вторых, раз уж ты завела об этом речь, скажу, что поужинать с нами тебе все-таки придется.

Кайла дернула плечами и убежала к себе в комнату. Если бы у него только было это чертово руководство!

Зак только-только вытащил противень с лазаньей из духовки, когда в дверь позвонили.

– Кайла, открой дверь, пожалуйста! – крикнул он. Никакого ответа.

– Кайла. Никакого ответа.

Он осмотрел лазанью. Идеальная. В отличие от поведения его дочери.

– Кайла, немедленно выйди из комнаты. Дверь открылась, и девочка выглянула в коридор.

– Я просил тебя открыть дверь, – заметил Зак строго.

– Я не слышала, – пожала плечами девочка.

Зак поставил противень на плиту и снял прихватки-рукавицы.

– А теперь слышишь? Так иди открой, пока наши гости не замерзли на крыльце.

– Пусть бы они лучше замерзли, – прошептала Кайла и вышла в прихожую.

Зак вздохнул:

– Знаешь, что еще в этой ситуации не смешно? Твоя футболка. Немедленно переоденься.

– А как же твоя речь в прошлом месяце о том, что ты будешь принимать меня такой, какая я есть? – возразила Кайла, скрещивая руки на груди.

На футболке большими буквами было написано: «Я вас ненавижу».

– Иди. Переоденься. Сейчас же, – сказал Зак.

– Замечательно. Значит, мне придется притворяться. «Почему бы тебе не притвориться милой, ласковой дочкой хотя бы на пять минут?» – подумал он, направляясь к двери.

– Я сам открою.

Он открыл дверь. На крыльце стояли Марни и Брианна, у каждой в руках было по пластиковому контейнеру.

– Наконец-то, – сказала Брианна. Зак улыбнулся:

– Простите. Мы как раз возились с горячими противнями, когда вы позвонили.

Гости вошли в маленькую прихожую и принялись снимать куртки и ботинки. На Марни был пушистый красный свитер и сексуальные джинсы. Каждый раз, когда она поднимала руки, показывался ее пупок. Зак всякий раз заново удивлялся тому, насколько Марни сексуальна. Однажды она спросила его, думает ли он о ней, когда ее нет рядом, и он сказал: «Конечно, как же может быть иначе». Но на самом деле он о ней и не вспоминал. Так что когда они встречались, тот факт, что Марни так сексуальна, неизменно его удивлял. Ей было столько же лет, сколько и ему, – тридцать, и она потрясающе выглядела: шелковистые темно-каштановые волосы, темно-карие глаза и светлая, почти бледная кожа. Поскольку они оба были родителями-одиночками (Марни в разводе, Зак так никогда и не женился), у них было много общего. По крайней мере на первый взгляд.

Брианна была точной копией Марни. Десять мальчиков уже пригласили ее на зимний бал. Если кто-то и приглашал Кайлу, Заку она об этом не говорила.

– Шоколадный торт, – сказала Марни, передавая ему контейнер и целуя в щеку.

Мм-м-м… Она всегда пахла так же сладко, как и выглядела. Зак поймал себя на том, что пялится на ее грудь, которая у Марни была огромной, и быстро отвернулся.

Марни чувственно улыбнулась ему:

– Брианна приготовила свой знаменитый чесночный хлеб.

– Чем же он знаменит? – поинтересовалась Кайла, входя в прихожую уже в нормальной футболке. – Тем, что от него может провонять весь дом?

– Кайла! – рявкнул Зак. Брианна закатила глаза:

– Ты еще такая маленькая.

– Послушайте, девочки, – сказала Марни. – Давайте установим кое-какие правила. Не обзываться. Не оскорблять друг друга. Только приятный ужин, приятный разговор и хорошо проведенное время.

Теперь глаза закатили обе девочки. Зак отклонил предложение Марни и Брианны помочь накрыть на стол и заставил работать Кайлу.

– Будь умницей, – прошептал он, выкладывая испеченный Брианной хлеб.

– Мне терять нечего, могу себя и плохо вести, – с вызовом ответила девочка.

– Будь умницей ради меня, – сказал Зак. – Я тебя прошу. Для меня это очень важно.

– Хорошо. Я не буду спрашивать Брианну, пробовала ли она свести свой прыщ на подбородке.

– Кайла, предупреждаю тебя, – повторил Зак. Девочка лишь тряхнула волосами.

– Ням-ням. Что-то вкусно пахнет, – сказала Марни, подходя с дочкой к накрытому столу. – Кайла, ты помогала готовить?

Кайла открыла рот, чтобы сделать язвительное замечание, но вовремя передумала. Умница.

– Я ужасно готовлю. Поверьте, вы не стали бы есть то, что я приготовила. Я даже яйца не могу сварить.

– Варить яйца очень просто, – сказала Брианна. – Нужно вскипятить воду, затем посолить…

– Милая, – перебила дочь Марни, – передай, пожалуйста, лазанью.

– Я много не буду, – сказала Брианна, накладывая себе на тарелку маленький квадратик. – Я записалась на конкурс красоты и уже через две недели буду выступать на сцене.

– «Истинная красота»? – спросила Кайла.

– Конкурс внутренней красоты, – поправила ее Марни. – Это большая разница, Брианна. Внутренняя красота – это то, к чему все мы должны стремиться.

– Конкурс внутренней красоты? – повторила Кайла. – Это что, какая-то шутка?

Брианна с ненавистью посмотрела на Кайлу:

– Это не шутка. Это конкурс для девочек от тринадцати до семнадцати лет, обладающих особой внутренней красотой, называется «Истинная красота».

Марни кивнула:

– Верно, Брианна. – Она повернулась к Кайле: – Я слышала, твоя мать выиграла этот конкурс, когда ей было пятнадцать.

Зак чуть было не подавился кусочком чесночного хлеба. «Скажите мне, что она этого не произносила. Пожалуйста».

Кайла перевела удивленный взгляд с Марни на Зака:

– Мама? Мама выиграла конкурс «Истинная красота»?!

Марни покраснела:

– Я думала, ты… – Она замолчала. – Чесночный хлеб пахнет просто изумительно! Дорогая, передай мне, пожалуйста, корзинку, – попросила она Кайлу.

– Ты что, не знала, что твоя мать выиграла этот конкурс? – спросила Брианна в изумлении. – С ума сойти!

Кайла швырнула в Брианну корзинку с хлебом и убежала наверх.

Зак на мгновение закрыл глаза.

– Она ненормальная! – закричала Брианна. – Испортила мне блузку.

– Брианна Суитсер, немедленно извинись! – сказала Марни. – Перед Заком и перед Кайлой.

– Все в порядке, – сказал Зак. – Это был вполне нормальный вопрос, Брианна. – Он видел, что Марни не терпится услышать о матери Кайлы, но Зак не торопился удовлетворять ее любопытство. Пока что Марни знала лишь то, что у них с Оливией был подростковый роман и что он, Зак, был прыщавым юнцом, а Оливия – девочкой, выигравшей конкурс «Истинная красота».

Что же касается Кайлы, то с ней они давно выяснили вопрос о матери.

«Она была очень молода, когда ты родилась, слишком молода, чтобы быть матерью, но она хотела, чтобы тебе жилось хорошо, поэтому поступила разумно и оставила тебя на мое попечение».

Это ни капельки не походило на то, что произошло на самом деле, но это была единственная версия событий, которую Зак смог рассказать дочери.

«Но разве ты не был тоже очень молод, слишком молод, чтобы стать отцом? – спросила тогда Кайла. – Почему она не вернулась? Почему? Как она могла уйти и с тех пор не вспомнить о нас?»

На эти вопросы ответов у него не находилось. Ни когда ей было четыре года, ни сейчас.

Едва Брианна поднялась наверх, чтобы попросить прощения у Кайлы, Марни метнулась из-за стола и села Заку на колени. Он бы многое отдал за возможность провести с обнаженной Марни хоть полчаса, потеряться в ней, забыть обо всем, но сегодня ему придется заняться дочерью. Нужно попытаться восстановить то, что разрушено.

Зак вдохнул сексуальный аромат Марни, в то время как она целовала его шею.

– Прости за это недоразумение, – прошептала она. – Они сейчас в таком сложном возрасте, а у Кайлы, должно быть, столько вопросов о матери.

Он глубоко вздохнул.

– Думаю, нам сегодня придется закончить ужин пораньше. Мне нужно подняться наверх и поговорить с дочерью.

– Знаешь, – сказала Марни, прижимаясь к Заку всем телом, – когда будешь готов, я бы тоже хотела получить от тебя кое-какие ответы. Я еще так много о тебе не знаю, Зак Арчер.

Услышав шаги Брианны, спускавшейся по лестнице, Марни сошла с колен Зака, и он тут же остро ощутил, как ему не хватает ее тепла.

– Я извинилась, сказала, что мне очень-очень-очень жаль. Раза три сказала, – призналась Брианна, – но Кайла велела мне убираться и так и не открыла дверь.

– Дорогая, давай упакуем две порции этого замечательного ужина и съедим их дома, – сказала Марни. – Думаю, Заку и Кайле нужно побыть одним.

Очко в пользу Марни. А он ее так мало ценил.

Глава 3

Оливия резко поднялась в кровати, но сон уже покинул ее. Мальчик с девочкой, стоявшие рядом друг с другом, исчезли. Сколько бы она ни старалась удержать их лица, она никогда не могла вспомнить их после сна. Дети снились ей уже много лет, с того самого времени, как она забеременела. Мальчик и девочка – в сегодняшнем сне им было года по четыре – никогда не разговаривали. На девочке был розовый купальник с желтыми цветами, у мальчика в руках была игрушечная корова.

Во сне Оливия всегда мягко спрашивала, может ли она им чем-нибудь помочь, не нужно ли им чего-нибудь, но они просто смотрели на нее. Сегодня мальчик предложил ей корову, но как только Оливия протянула за ней руку, сон закончился.

Когда она была беременна, она считала, что мальчик и девочка символизируют ее нерожденного ребенка, поскольку она не знала его пол. Потом она, разумеется, спросила медсестру, но та сказала, что ей лучше не знать, кто у нее родился. Оливия была с этим согласна. Если бы она узнала, то мучилась бы еще больше.

«Я хотела вас, – говорила она всегда этим призрачным детям. – Я хотела вас оставить, я вправду хотела. Но я отказалась от вас в пользу другой семьи, которая могла бы лучше о вас позаботиться».

Оливия вспомнила, как это утешало ее во время беременности и родов, но ребенок родился мертвым.

Голубь опустился на занесенный снегом подоконник, и Оливия заставила себя сосредоточиться на его подвижной голове, его крошечных ножках, на чем угодно, только бы отвлечься от грустных мыслей. Голубь улетел, и Оливия посмотрела на часы. Начало седьмого. Еще три часа до того момента, как она сможет открыть конверт, оставленный ей отцом.

Интересно, что он ей завещал? Ей, дочери, которая «его разочаровала». Возможно, он хотел наказать ее за то, что она «бегала как шлюха за этим неудачником».

Мать сотню раз спрашивала Оливию, что может быть в этом конверте, словно она могла знать. «Возможно, ты упустила свой шанс получить что-нибудь от него, когда забеременела подростком, – сказала мать в начале недели. – Хотя твой ребенок мог решить проблему. Ведь теперь Уильяму не пришлось бы думать о внуке, который мог в один прекрасный день заявиться к нему и потребовать денег».

Оливия потрясла головой. Повезло же ей с родителями. «Знаешь, ты намного приятнее, чем мы думали», – слышала она из уст людей, знавших ее родителей и знакомившихся с ней.

Оливия вздохнула и натянула одеяло на голову. Когда бы ей ни приснился этот сон, а снился он раз в две недели, ее ожидал отвратительный день. В последний раз, когда он ей приснился, вернувшись домой, Оливия обнаружила на автоответчике сообщение от поверенного отца, который известил ее о его смерти. Поверенный, разумеется, был уверен, что Оливия об этом знает. Но она не знала. Она просто пришла домой тем вечером, нажала на кнопку воспроизведения, услышала роковые слова и тут же разрыдалась.

Значит, Уильям Седжуик все же был ей дорог. Значит, она его любила. Несмотря на то что все эти годы пыталась делать вид, что ей наплевать на отца, который совершенно не интересуется ни ею, ни сестрами.

А ведь до того момента, как она забеременела, отец проявлял к ней больше внимания, чем к Аманде и Айви. Она была золотой девочкой, красавицей, как он ее называл. Дочь, которая выиграла конкурс «Истинная красота», а также могла украсить собой обложку любого журнала. Но его внимание проявлялось лишь в том, что он улыбался ей, встречая в коридоре своего дома во время традиционных двухнедельных каникул, которые она проводила в Мэне со своими единокровными сестрами. Аманде же и Айви доставались только кивки или вообще ничего. Оливия даже не понимала, зачем он их приглашал каждое лето, но приглашал.

«Вот бы мои сестры были со мной сегодня», – подумала Оливия, выбираясь из постели. Однако Аманда находилась в свадебном путешествии, а Айви на работе. Она работала офицером полиции и была на дежурстве в Нью-Джерси. Оливии не хотелось открывать конверт одной.

* * *

Это был самый обыкновенный белый конверт. Точь-в-точь такой же, как у Аманды.

Оливия провела всего несколько минут в офисе поверенного, где расписалась за получение письма и положила его нераспечатанным в конверт. Она добралась до редакции журнала на такси, поднялась на лифте на двадцать второй этаж, поздоровалась с секретарем и сослуживцами и пошла на кухню, чтобы, как всегда, налить себе кофе.

– Стерва вышла на тропу войны, – шепотом предупредила ее Камилла. – Держись от нее подальше.

Оливия кивнула, налила кофе себе и для Вивиан и отправилась в кабинет начальницы. Оливии хотелось поговорить с Вивиан, объяснить, что она не пыталась…

– Вот ты где, сама пришла, – заворчала Вивиан, едва Оливия появилась на пороге. – Ты закидывала удочку по поводу моего места, и вот ты его получила. Поздравляю. Я пришлю тебе вилы в качестве подарка. – Оливия еще никогда не видела Вивиан в таком бешенстве.

– Вивиан, я понятия не имею, о чем ты говоришь, – сказала она, сердце ее колотилось. – Я закидывала удочку по поводу твоего места?

– Не изворачивайся, – рявкнула Вивиан. – Дездемона только что меня уволила. Не прикидывайся, будто ничего не знаешь.

Оливия уставилась на Вивиан:

– Уволила? Но… – Ее взгляд опустился на Живот Вивиан. – Она не может вас уволить… Вы же…

В дверь заглянула секретарь Дездемоны:

– Вот ты где, Оливия. Дездемона хочет видеть тебя прямо сейчас.

Вивиан пошла прочь.

– Вивиан, подождите! – крикнула Оливия, но Вивиан даже не оглянулась.

– Дездемона ждет, – напомнила секретарь. Оливия последовала за высокой худой женщиной в гигантский угловой кабинет Дездемоны, который был больше всей квартиры Оливии.

– Поздравляю, Оливия, вы новый редактор отдела журнала «Глянец». Подчиняться будете непосредственно мне. Сядьте. Нам нужно обсудить, как осуществить передачу дел. Сегодня последний рабочий день Вивиан, и, поскольку она больше здесь работать не будет, вы можете уже сегодня переехать в ее кабинет и забрать ее картотеку.

Значит, это правда. Дездемона уволила постоянную сотрудницу накануне декретного отпуска. Сотрудницу, которая с самого первого дня очень хорошо относилась к Оливии. Вивиан никогда не волновало, что ее отцом был Уильям Седжуик. Она никогда не пыталась использовать предполагаемые связи Оливии. И относилась к ней, как и ко всем остальным: с уважением.

– Вообще-то, Дездемона, – сказала Оливия, набирая полную грудь воздуха, – если бы вы потрудились предложить мне эту должность, я бы отказалась.

Дездемона так быстро повернулась к ней, что расплескала чай. Секретарша бросилась вытирать лужицу.

– Можешь идти, Элеонора, – огрызнулась начальница.

– Я не могу работать на того, кто готов уволить замечательного человека и высококвалифицированного специалиста на девятом месяце беременности, – сказала Оливия. – Всему, что я знаю, я научилась у Вивиан, и я многим ей обязана.

– Ты идиотка, – сказала Дездемона. – Ты ей ничем не обязана. Ты никому ничем не обязана. А бесхребетным нытикам в нашей редакции делать нечего. Прощай, Оливия, Элеонора тебя проводит. У тебя есть пять минут, чтобы собрать свои вещи.

Оливия прошла в свой кабинет, взяла со стола фотографию трех сестер Седжуик, сделанную месяц назад на свадьбе Аманды, и направилась к лифту.

Она сидела на той же скамейке той же самой детской площадки, что и накануне, но на этот раз ее внимание было занято не играющими детьми, а фотографией у нее на коленях.

Теперь, когда она покинула «Глянец» (Оливия так и не была уверена, уволилась она или ее уволили), ей казалось, что две другие девушки на фотографии – все, что у нее есть. А она ведь едва их знала. Они были ее сестрами, но все же сводными. Росли они врозь. До последнего месяца они вообще редко разговаривали. Они не выросли в дружной семье и сейчас, став взрослыми, относились друг к другу с опаской.

Оливия взглянула на фотографию. У всех трех девушек был одинаковый миндалевидный разрез глаз, как у их отца, но на этом сходство заканчивалось. У Оливии были светлые прямые волосы. Волосы Аманды были каштановые и вьющиеся, а золотистые волосы Айви были коротко подстрижены.

Как старшая сестра, Оливия чувствовала, что должна что-то сделать, чтобы им сблизиться, но что? И как? У каждой своя жизнь… Аманда сейчас жила в Мэне с мужем и очаровательным годовалым сыном Томми от предыдущего парня. Айви жила в Нью-Джерси, почти в двух часах езды от Манхэттена, и работала в полиции.

Зазвонил сотовый. Оливия посмотрела на номер. Мама. В четвертый раз за утро.

– Привет, мам, нет, я еще не открывала конверт. – Оливия совсем о нем забыла.

– Чего же ты ждешь? – закричала мать прямо в ухо. – Открывай!

– Я боюсь, – сказала Оливия и сама удивилась своей честности. Она редко была откровенна с матерью.

– Дорогая, там нет ничего, кроме недвижимости или кучи денег. Я уверена, отец оставил тебе что-то равноценное по стоимости особняку, который завещал Аманде. Миллионы.

– Аманда и Этан передали особняк благотворительной организации, – напомнила Оливия матери. – Возможно, я поступлю точно так же с тем, что Уильям оставил мне. Неужели ты думаешь, что я захочу получить что-нибудь от человека, который не потрудился стать мне отцом?

– Но он был твоим отцом, Оливия, – отрезала мать. – Когда ты попала в беду, он помог.

Ее мать никогда не говорила впрямую: «когда ты забеременела». Точно так же не упоминала она и дом, куда отправила Оливию, и ту ложь, которую рассказывала дальним родственникам и школьной администрации. И роды: словно ничего этого никогда не было.

– Помогал или сам решил проблему? – спросила Оливия. – Он поступил так, как было лучше для него. Ему было не по себе, и он «справился» с тем, что считал проблемой.

– Оливия, прошлое не переделаешь. Твой отец в долгу перед тобой за то, что принимал так мало участия в твоей судьбе. Возьми деньги и купи себе большую квартиру. Может быть, у тебя даже останется что-нибудь для твоей дорогой милой мамочки.

Оливия улыбнулась. Уж на честность своей матери она всегда могла рассчитывать.

– Мама, когда я открою этот конверт, то первым же делом позвоню тебе, договорились?

Вырвав у Оливии обещание открыть письмо сегодня (что она была обязана сделать по закону), мать хмыкнула и повесила трубку. Оливия убрала телефон и фотографию, вытащила конверт и повертела его в руках.

– Мой мяч!

Оливия подняла глаза и увидела маленькую девочку лет четырех, бегущую к ней. У нее были светлые волосы, голубые глаза, она вполне могла бы быть ребенком Оливии.

Только ее ребенку, если бы он выжил, сейчас было бы тринадцать. И у него или нее обязательно были бы черты Зака. Его густые каштановые волосы или жгучие карие глаза. Ямочки на щеках или подбородке.

Ей так и не довелось подержать на руках их ребенка… Она так и не узнала, как он выглядел. Что-то сжало грудь, и Оливия закрыла глаза.

– Мой мяч под скамейкой!

Оливия открыла глаза и увидела, что девочка, готовая в любой момент расплакаться, указывает под скамейку, на которой сидит Оливия.

– Не волнуйся, милая, – сказала Оливия. – Сейчас я его достану. – Она вытолкнула мяч ногой, девочка подхватила его и побежала обратно к своей матери, которая ждала ее у горки.

Не давая себе времени на раздумья, Оливия открыла конверт. Внутри было письмо, просто одна страничка напечатанного текста, подписанного Уильямом Седжуиком.

«Дорогая Оливия.

Я завещаю тебе мой любимый коттедж в Блубери, штат Мэн, где ты и твои сестры проводили летние каникулы или хотя бы их часть как одна семья. Чтобы получить коттедж, ты должна прожить в Блубери минимум месяц и должна ездить в город по меньшей мере раз в день и делать покупки в двух различных магазинах.

По завершении твоего тридцатидневного пребывания там – распорядитель будет заезжать к тебе каждый день, чтобы ты подписала и проставила дату в специальной форме, и будет забирать твои чеки – количество чеков будет подсчитано моим поверенным Эдвином Харрисом, и ты унаследуешь коттедж и кругленькую сумму денег, о размере которой узнаешь в тот же день.

Ты можешь забрать ключи от дома у Эдвина, у которого есть и копия этого письма. Если же ты проживешь там менее тридцати дней или не купишь в один из дней что-то в двух разных магазинах города (уверен, тебе понравятся черничные лепешки и кофе в закусочной Блубери), ты потеряешь свое наследство, включая дом и деньги, которые, я уверяю тебя, немалые.

Возможно, ты не захочешь поехать в Блубери, Оливия. По правде говоря, я даже уверен, что ты этого не захочешь. Но если ты все же туда поедешь, все твои мечты исполнятся. В этом можешь мне довериться.

Твой отец,

Уильям Седжуик».

Оливия смяла письмо и бросила его в урну, стоявшую в нескольких метрах от нее. И, разумеется, промазала. Она подняла бумажку и со злости запихнула ее в карман. Ее мечты? Да что Уильям Седжуик может знать о ее мечтах?! Она проводила с ним две недели в году и в течение этих двух недель видела его не больше двух часов в день. За последние тринадцать лет она его вообще почти не видела. Может быть, пару раз.

С чего он взял, что она когда-либо вернется в Мэн, место, где были разрушены все ее мечты? Где она впервые влюбилась и где ее сердце было разбито. Где ее заперли на весь срок беременности. Где она родила ребенка, который не прожил и минуты.

Ноги ее не будет в Блубери, а уж о том, чтобы провести там месяц, не может быть и речи.

Телефон опять зазвонил. Камилла. Слава Богу, не мама.

– Полагаю, ты слышала, – сказала Оливия, рассеянно наблюдая за мамой, раскачивающей своего малыша на качелях.

– Все слышали! – откликнулась Камилла. – Ты наш герой!

– И сколько за это платят? – пошутила Оливия. – А то я осталась без работы.

– Встретимся за обедом? – предложила Камилла. – Я угощаю. Отпразднуем твое избавление от злой ведьмы.

Обед с подругой был как раз то, чего Оливии не хватало.

Чем больше говорила Оливия, тем больше становились и без того огромные глаза Камиллы.

– Ну и ну, – сказала она, ковыряясь вилкой в салате. Кроме салата, Камилла, как и большая часть сотрудников «Глянца», ничего не ела. Разумеется, только с одной ложкой заправки. – Я и понятия не имела, что у тебя столько проблем. Твоя семья, Зак, беременность, может быть, в Блубери ты сможешь положить им конец.

Оливия пожала плечами и отделила кусочек омлета.

– Может быть.

Но положить конец чему? В Блубери не осталось никаких незавершенных дел. Ее отношения с Заком и рождение ребенка совершенно точно завершились.

– Хватит говорить обо мне, – сказала Оливия, – и «Глянце». Расскажи о себе. Что с тем красавчиком, с которым ты начала встречаться?

Лицо Камиллы словно осветилось изнутри. И на целый час Оливия погрузилась в оживленную болтовню Камиллы и с радостью забыла о поверенных, письмах, штате Мэн, матери и отсутствии работы.

После обеда Оливия вернулась домой, чтобы подумать. Телефон звонил не переставая. Мать Оливии включила автоответчик. Было так странно не иметь никаких дел днем в будний день. Так что, отдраив до блеска квартиру (ванная никогда еще не была такой чистой), приготовив изысканное блюдо из курицы на ужин, куда входили также грецкие орехи, и понаблюдав из окна квартиры за сгущавшимися сумерками, Оливия направилась в ванную, чтобы наложить еще одну из подаренных Камиллой масок, на этот раз успокаивающую маску из лаванды.

Она надела розовый махровый халат и прилегла на кровать подождать, пока маска застынет, а заодно подумать над советами сестер. Оливия позвонила Аманде и Айви сразу после ужина и рассказала обо всем, что произошло, умолчав лишь о своем собственном прошлом. Этим она еще не была готова поделиться с ними.

– Очень похоже на то письмо, что получила я, – сказала Аманда. – Не знаю, Оливия. Раз уж ты свободна на какое-то время, ты могла бы поехать туда, пройти через все это, а уж потом решить, нужны тебе коттедж и деньги или нет. Может, месяц вдали от всего этого – именно то, что тебе нужно.

Но Блубери – это не «месяц вдали от всего этого». Это и есть «все это».

Совет Айви был почти таким же.

– И еще одно, Оливия, – сказала Айви. – Ты согласишься быть моей подружкой на свадьбе вместе с Амандой?

Оливия была так тронута.

– Разумеется! С удовольствием. Большое спасибо за предложение.

– Чуть позже я расскажу тебе о свадьбе подробнее. Не могу поверить, что выхожу замуж через два месяца!

Жених Айви был привлекательным студентом экономического факультета по имени Диклан. Мать Айви обожала его, а вот Уильям Седжуик не одобрял выбора Айви и никогда этого не скрывал. Свое письмо о наследстве она должна была получить двадцатого марта, в день свадьбы. Мать Айви считала, что Уильям что-то замышляет и вполне может поставить невыполнимые условия для получения своей части наследства, что-нибудь такое, что не даст ей выйти замуж за Диклана.

– Я открою его после церемонии, – сказала Айви. – Я не позволю Уильяму и его сумасшедшему письму испортить мне свадьбу. С тем, что меня ждет в конверте, я разберусь, став замужней женщиной.

«А что, если Уильям был прав по поводу Диклана? – молча беспокоилась Оливия. – Что, если у него были причины распорядиться, чтобы Айви открыла письмо в день свадьбы? Что, если он что-то знал?»

С Амандой у него все получилось просто замечательно, он буквально сам нашел ей будущего мужа.

Хотя все это так запутанно. Не мог же Уильям знать, что Аманда влюбится в Этана, человека, которого он выбрал для того, чтобы следить за тем, как она выполняет правила, указанные в письме. Как он мог это знать?

«Все твои мечты исполнятся…»

«У меня не осталось никаких мечтаний, – подумала Оливия. – Когда-то я мечтала о том, чтобы сбежать с Заком, вырастить нашего ребенка и жить счастливо. Вот и все, чего мне когда-либо хотелось. Чего же мне желать сейчас?»

Некогда она хотела быть главным редактором журнала для женщин, но это была не мечта, а просто честолюбивое желание, восполнявшее отсутствие других вещей в этой жизни, например, любви или отношений. Когда она родила ребенка, умершего сразу после рождения, вместо того чтобы расти и развиваться в семье, которая будет любить и лелеять его, умерла огромная часть ее души. Так что единственными мечтами Оливии были те, что появились у нее за последние тринадцать лет.

Она подняла трубку и набрала номер матери. Пришла пора ей узнать, что оставил отец после смерти. Мать – единственный человек, помимо Камиллы, кто знает о ее прошлом. Она поймет, почему Оливия не собирается выполнять условия завещания.

– Но ты должна сделать так, как он велел! – закричала мать. – Ты должна поехать в Блубери.

– Мам, в шестнадцать лет я уже поступила так, как он хотел, и разрушила свою жизнь. Теперь я не тот запуганный подросток. Я поступлю так, как считаю нужным. Я сделаю то, что считаю правильным для меня.

– А как насчет того, чтобы сделать то, что нужно мне? – тихим прерывающимся голосом спросила мать.

– О чем это ты?

– Я вложила деньги, но эта компания оказалась сплошным надувательством, – сказала она.

– Сколько? – спросила Оливия, собираясь с духом.

– Четверть миллиона.

– Мама! Это же накопления за всю твою жизнь.

– Я смогу оплатить февральские счета, но потом наступит март, мне нечем будет платить за квартиру, да и баланс на кредитной карте давно ушел в минус. Думаю, я могла бы продать квартиру и переехать к тебе. Если я ее продам, мы могли бы оплачивать твою квартиру напополам. Или мы могли бы подыскать недорогую квартиру с двумя спальнями, поскольку на диване в гостиной тебе будет неудобно.

Оливия закрыла глаза и медленно досчитала до пяти. Ни у кого из знакомых не было матери, которая бы так откровенно манипулировала своими детьми.

– У тебя есть хоть какое-нибудь представление о том, каково мне будет снова оказаться в Блубери? Жить целый месяц в этом коттедже? Ты хоть представляешь, мама?

– Нет, не представляю, – сказала она немного мягче, чем обычно. – Но возможно, поездка туда поможет тебе.

– Как?

– Поможет обрести покой, Оливия. То, чего ты была лишена с шестнадцати лет.

– Сомневаюсь, что обрету покой в Блубери, мама. Мне кажется, это последнее, что я могу там почувствовать.

Мать на мгновение замолчала.

– Я в отчаянии, Оливия. Извини, но если я не придумаю какой-нибудь способ оплатить счета, у меня будут серьезные неприятности.

«Почему бы тебе не пойти поработать, мама? Хоть раз в жизни. Может, это решит твои проблемы?»

Оливия глубоко вздохнула. Мать поддерживала ее, когда жизнь превратилась в сплошной кошмар; она делала все, что было в ее, силах, предоставила свой дом, помогла найти работу.

Двадцать девять лет назад Уильям Седжуик бросил ее беременную и одинокую, сменив на другую женщину без каких-либо угрызений совести. Конечно, мать подала на Уильяма в суд и выиграла себе неплохое содержание, остатки которого и спустила сейчас, но Оливия никогда не знала, насколько сильно он ее ранил. Оливия только знала, каково быть беременной и брошенной. Так же, как и ее мать. У ее отца были деньги, а мать в них нуждалась. Оливия же была посредником.

Хорошо, что до Блубери ехать семь часов. У нее будет достаточно времени, чтобы эмоционально приготовиться к встрече с городом.

Глава 4

На плакатах, рекламирующих конкурс «Истинная красота», говорилось, что заявления на участие можно заполнить на почте, в ратуше и в ресторанчике Блубери.

Зак выбрал ресторанчик, несмотря на то что Кайла была наказана на ближайшее будущее. У Кайлы была вредная привычка отдавать большую часть здорового завтрака, который он ей готовил, их собаке, Люси. Но девочке нравилось завтракать в кафе или ресторане. Может быть, Зак просто плохо готовил?

Прошлым вечером, когда Марни и Брианна ушли, у Зака с дочерью состоялся долгий разговор. Кайле не хотелось ничего знать о матери, она была в той фазе, когда ее начинало трясти от одних слов «твоя мама», но ее очень заинтересовал тот факт, что Оливия выиграла конкурс «Истинная красота».

– Как ты думаешь, я могла бы победить в таком конкурсе? – спросила Кайла. Ее глаза то наполнялись слезами, то сверкали от ярости.

– Разумеется, могла бы, – сказал Зак. – Именно поэтому я и сержусь на тебя, когда ты делаешь что-то плохое. На самом деле ты хорошая, добрая, отзывчивая, веселая и красивая девушка.

– Но разве то, что я постоянно попадаю в неприятности, не доказывает, что на самом деле я не такой уж и хороший человек? – спросила она. – Откуда у меня взяться внутренней красоте, если меня постоянно наказывают?

– Кайла, когда ты делаешь что-то не то, ты знаешь, что ты делаешь что-то не то. Ты и сама понимаешь, что поступаешь неправильно. А это и есть часть внутренней красоты. Знание. Тебе тринадцать лет, поэтому я делаю кое-какие послабления, но небольшие. Настоящая внутренняя красота означает знать, что правильно, и делать это. А я не сомневаюсь, что ты на это способна.

– А если я приму участие в конкурсе и выиграю его, как ты думаешь, мама узнает об этом? – спросила Кайла, не глядя на отца, на глазах у нее выступили слезы.

Зак сжал ее руки:

– Не знаю, дорогая.

Кайла получала от матери две открытки в год: на день рождения и на Рождество. В них никогда не было ничего личного. Просто «Дорогая Кайла» или «твоя мама».

Теплее некуда.

В прошлом году Кайла начала их рвать. До этого она всегда радостно открывала их, надеясь найти там письмо или фотографию. Но ее всегда постигало разочарование. Зак считал, что такие безличные письма все же лучше, чем ничего. Не получать вообще никаких писем было бы гораздо хуже. Открытки были немногим лучше, чем ничего, но каждый раз под Рождество и на день рождения дочери Зак облегченно вздыхал, увидев в почтовом ящике карточку без обратного адреса. Просто «Нью-Йорк, штат Нью-Йорк»!

– Если бы я выиграла и она об этом узнала, – сказала Кайла, – она бы поняла, как плохо поступила, бросив меня. Она бы подумала: «Ну и натворила же я дел, бросив Кайлу. Она особенная, она выиграла конкурс «Истинная красота», точь-в-точь как я».

Зак обнял дочку, не пытаясь скрыть выступивших на глазах слез.

– Кайла Арчер, я хочу сказать тебе одну вещь: ты была особенной с самого рождения. Ты самое главное на свете для меня. Твоя мама бросила нас не потому, что ты какая-то не такая. Она ушла, потому что ей трудно было иметь семью. Это из-за нее, не из-за тебя.

– Я все равно покажу ей, что она упустила, – сказала Кайла, глаза ее снова блестели. – Ты снимешь с меня арест, чтобы я могла делать все те глупые вещи, которые нужно делать, чтобы победить в этом конкурсе?

Зак улыбнулся:

– Нет, ты все еще наказана. Но ты можешь участвовать в конкурсе и делать все те замечательные вещи, которые необходимы для победы в нем. Тебе повезло: я могу взять отпуск на работе на этой неделе и сопровождать тебя повсюду.

Кайла нахмурилась, а затем улыбнулась:

– Я обскачу Брианну на миллион баллов. У меня намного больше внутренней красоты.

Зак погрозил дочери пальцем:

– Те, у кого действительно есть внутренняя красота, так не говорят.

Девочка улыбнулась:

– Но они же могут так думать?

– Иногда. Если уж совсем ничего не могут с этим поделать.

– Я не могу, – заявила Кайла.

Войдя в ресторанчик, она нашла формы заявлений на участие в конкурсе в картонной папке на доске объявлений.

– Мне нужно написать сочинение, чтобы попасть на конкурс? – недовольно протянула девочка, изучая правила. – Я же провалюсь! Я не смогу даже поучаствовать.

– О чем должно быть сочинение?

Кайла нахмурилась и отложила анкету.

– Что для меня значит внутренняя красота.

«Спасибо», – вознес Зак благодарность небесам.

Лучшего задания для Кайлы на эту неделю и не придумаешь.

Принесли завтрак, и Кайла принялась за омлет с беконом. Зак же пил кофе и изучал рекламный проспект и правила конкурса.

«Город Блубери объявляет об открытии ежегодного конкурса «Истинная красота» для девочек от тринадцати до семнадцати лет, которые знают, что настоящая красота скрыта от глаз. В конкурсе могут принимать участие только девочки, постоянно проживающие в Блубери и учащиеся в государственных или частных школах города Блубери».

Раньше конкурс проводился летом, но устроители конкурса, должно быть, решили, что огромное количество туристов, приезжающих в Блубери только на лето, уменьшают шансы девочек, которые живут в городе круглый год.

Победительница получит две с половиной тысячи долларов и в течение года будет вести еженедельную рубрику, посвященную вопросам внутренней красоты, в «Мэн дейли ньюс». Зак вспомнил, что Оливия говорила ему, что именно потому и хотела поучаствовать и победить в конкурсе. Она думала, что ведение этой рубрики поможет ей осуществить свою мечту получить работу в журнале для женщин.

Кайла отпила апельсинового сока.

– Хорошо, пап, так что же для меня значит внутренняя красота?

Он улыбнулся:

– Почему бы нам не отправиться домой, чтобы ты могла подумать об этом?

– Ты мне поможешь?

– Это должен быть твой собственный ответ, дорогая, не мой.

Девочка закатила глаза:

– Ладно.

К тому моменту как Оливия подъехала к коттеджу, было уже поздно, почти одиннадцать. Но она была благодарна темноте за то, что не видела город, особенно те места, где они с Заком когда-то бывали одни.

Некоторое время она просто сидела в машине, глядя на очаровательный, покрытый серой черепицей коттедж. Даже зимой дом выглядел очень уютным. Внутри должно быть тепло. Поверенный отца предупредил женщину, присматривающую за домом, что Оливия приедет сегодня, и она обещала включить отопление и привезти кое-какие необходимые предметы.

Завтра она поедет в город и купит по одному предмету в двух магазинах. Эта очаровательная прибрежная деревня всегда кипела народом по воскресеньям. Возможно, она даже встретит кого-то, кого знает, кого-то, кого она могла вспомнить или кто мог вспомнить ее.

Оливия взяла сумку с самыми необходимыми вещами, решив оставить чемодан в багажнике до утра. Глубоко вздохнув, она открыла дверь ключом, который ей дал Эдвин Харрис, и попала в мир тепла и аромата сосновых веток.

Оливия удивилась, увидев повсюду абсолютно новую мебель, картины и всякие безделушки, вплоть до новых выключателей. Коттедж всегда был обставлен в морском стиле, Уильям Седжуик любил лодки и море, сейчас же коттедж был отделан в деревенском стиле, как и квартира самой Оливии. В прихожей стоял небольшой столик, на котором были расставлены восемь фигурок балерин. В детстве Оливия обожала балет. Казалось, будто Уильям специально переделал здесь все так, чтобы угодить ей.

Совсем недавно Оливия узнала от Аманды, что отец знал о своей предстоящей смерти. Он не сказал дочерям, что ему поставили диагноз «рак в последней стадии» и что он пережил сердечный приступ. Ему оставалось всего несколько месяцев, и он решил привести свои дела в порядок.

Но зачем переделывать ради нее коттедж? Почему он был так уверен, что она примет условия завещания?

Вопросы. Их у Оливии была уйма. Но она устала и не хотела сейчас ни над чем задумываться, особенно над тем, каково ей было снова оказаться в этом доме, стоять в этой гостиной, где она столько раз сидела летом, пытаясь вообразить, что это и вправду был ее дом, а эти люди – ее семья. А затем появился Зак, и Оливия поняла, что слово «семья» означает для многих. У Зака была настоящая семья.

Она внимательно осмотрела эту милую гостиную, и не важно, что она очень сильно изменилась. Оливия вспомнила тот первый день, когда встретила Зака, то как она сидела здесь с сестрами на второй день их ежегодных каникул. Они поссорились из-за чего-то глупого, мелкого и абсолютно не важного, и она пошла прогуляться по пляжу. Там она встретила Зака, мальчика, которого никогда раньше не видела. Он стоял и сердито бросал камни в океан.

– Оставь и мне немного, – попросила Оливия, забрасывая раковину как можно дальше в величественную голубую гладь.

Зак резко обернулся, и густые, слегка вьющиеся волосы упали ему на глаза. Он откинул прядь со лба, и Оливия застыла на месте, даже перестала дышать. Его глаза завораживали. Карие глаза, яркие, проникновенные, выразительные и странным образом знакомые, хотя она никогда в жизни его не видела.

«Вот что такое влюбиться, – подумала Оливия. – Ты встречаешь кого-то, и еще прежде чем услышишь его голос, узнаешь имя, понимаешь, что влюбилась». В этом не было смысла, но именно это чувствовала Оливия, словно она знала Зака уже много лет.

– Ты чем-то расстроена? – спросил он, приподняв бровь. – Что могло испортить твой день?

– С чего ты взял, что я расстроена? – поинтересовалась Оливия, уперев руки в бока.

– Я видел тебя, – сказал Зак, щурясь из-за солнца, бьющего ему прямо в глаза. – Ты из летних. Вы приезжаете каждое лето, замусориваете пляж, а затем возвращаетесь в свои шикарные дома в Коннектикуте или где-нибудь еще. Откуда у тебя могут быть проблемы?

– Ну ты и умник, – отрезала она. – Как насчет того, что мой отец видит меня и моих сестер две недели в году, но даже эти две недели не может провести с нами? Как насчет того, что мои сестры не любят меня без каких бы то ни было причин? Как насчет того, что я приезжаю сюда год за годом, и каждый раз происходит одно и то же: мои ожидания не оправдываются?

– Знаю, – сказал Зак и швырнул в воду еще один камень. – А вот я перестал ожидать чего бы то ни было лет в шесть или семь. В том возрасте, когда ты понимаешь, что твои родители вовсе не те волшебные идеальные люди, которыми ты их считал.

– С меня довольно и хоть сколько-нибудь порядочных, – откликнулась Оливия, опускаясь на песок.

Он взглянул на нее:

– Да, с меня тоже.

Они просидели на пляже полчаса, разговаривая, бросая камни в воду, разговаривая и снова бросая камни. Она узнала, что он живет на «оборотной стороне» Блубери в развалюхе рядом со свалкой старых автомобилей. А его отец алкоголик.

– А моя мать, по слухам, зарабатывает на жизнь, продавая свое тело, – сказал Зак, и лицо его скривилось. Он зажмурил глаза и ударил кулаком по песку. – Не знаю, правда это или нет. Надеюсь, что нет.

– Я тоже, – эхом отозвалась Оливия, и сердце ее сжалось.

– Но все считают, что это именно так, – сказал Зак. – Так что какая разница.

Оливия повернулась к нему:

– Не важно, что считают все остальные, важно, во что веришь ты сам. Здесь, – она показала на его голову, – и здесь, – добавила Оливия, притронувшись к его груди.

Зак взглянул на нее, потом на ее руку, кивнул и снова посмотрел на океан.

– Спасибо.

Оливия тоже кивнула, просто потому, что не знала, что сказать.

– Я Зак. Зак Арчер.

– Оливия Седжуик, – сказала она. – Тебе сколько лет? Мне шестнадцать.

– А мне семнадцать. На следующие полгода. Еще один год в школе, и я свободен.

– И куда ты отправишься после этого? – спросила она.

– Куда-нибудь. В Нью-Йорк, Бостон, Сан-Франциско, Чикаго. Поезжу и посмотрю, где мне понравится.

– Неплохая идея, – сказала Оливия.

Зак посмотрел на нее так, словно мог прочитать ее мысли:

– Жаль, что мне нужно уходить, но мне пора на работу.

– Где ты работаешь?

– В супермаркете. Открываю коробки, расставляю товары по полкам. Но когда-нибудь я стану архитектором. Буду строить небоскребы. – Он посмотрел на нее. – Это, наверное, кажется очень глупым. Но я верю, что смогу добиться своего.

– Я тоже верю, – сказала Оливия. – Ты очень настойчивый, а это самое главное.

Тут Зак впервые ей улыбнулся. Эта улыбка полностью завоевала ее сердце.

– Давай встретимся здесь вечером.

– Когда? – радостно спросила Оливия.

Повзрослевшая Оливия улыбнулась этому воспоминанию. В тот момент они оба знали, что им суждено быть вместе, что началось что-то особенное. Они встретились тем вечером в половине десятого. Отец никогда не проводил время после ужина с дочерьми. Вообще ужин был единственным временем, которое он проводил с ними. Они встретились на пляже и целый час гуляли, взявшись за руки, разговаривали, целовались и все больше и больше влюблялись друг в друга.

Оливия вздохнула, с трудом припоминая ту девушку, которой когда-то была. Она закрыла глаза, пытаясь отогнать воспоминание о том времени, времени до того. До того как она забеременела. До того как Зак ее бросил. О том времени, когда в течение нескольких бесценных дней она чувствовала себя счастливее, чем когда-либо.

Оливия вздохнула и отправилась в спальню, которая некогда принадлежала ей. В коттедже было пять спален: по одной для каждой девочки, одна для Уильяма и одна для угрюмой экономки.

Оливия открыла дверь и замерла. Комната ничуть не изменилась. Ничего не изменилось. Как странно, подумала она. Зачем Уильяму нужно было переделывать весь дом, вплоть до выключателей и при этом оставлять ее комнату точно такой же, какой она была?

Это была розовая комната. Розовая комната для маленькой девочки. Посреди комнаты стояла кровать с четырьмя столбиками, на которых покоился розовый балдахин. Оливия присела на край кровати, как вдруг ей показалось, что она заметила какое-то движение у двери.

Она встала и выглянула за дверь. Да. Маленькая девочка. Она бежала прочь от Оливии и запускала воздушного змея. Змея в форме кошки. Малышка бежала через холл и смеялась.

– Стой! – крикнула Оливия.

Девочка оглянулась, улыбнулась, пробежала сквозь стену в конце коридора и исчезла.

Оливия закрыла и открыла глаза. Ей привиделась эта девочка, только и всего. Она много часов провела за рулем, и сейчас было очень поздно. Внутренний голос говорил, что пора ложиться спать.

Умывшись, почистив зубы и переодевшись в удобные спортивные штаны и футболку, заменявшие ей пижаму, Оливия юркнула под одеяло.

Она вдруг поняла, что девочка с воздушным змеем была девочкой из ее снов. Но где же мальчик? Ей никогда раньше не снилась только девочка. Почему сейчас девочка была одна?

«Потому что ребенок был девочкой, – внезапно поняла она. – У меня родилась дочка. – Это знание пришло к ней с пугающей четкостью. – Да, конечно, – подумала она, вновь опускаясь на подушку. – Я абсолютно ничего не знаю».

Оливия резко села в постели, сердце ее колотилось. Она взглянула на часы. Было начало девятого. Ей опять приснился сон. И в нем опять не было мальчика.

Глава 5

Дзинь! Дзинь!

Кто-то нажимал на кнопку дверного звонка. Нет, кто-то колотил по двери.

Оливия взглянула на часы. Как она умудрилась проспать до восьми? Она всегда вставала в шесть.

Оливия выбралась из постели и надела свой любимый теплый халат и пушистые тапочки, прощальный подарок от Камиллы.

Дзинь! Дзинь!

– Уже иду! – крикнула она, не понимая, кто мог прийти к ней ранним воскресным утром. Кто вообще мог знать, что она здесь?

А, вспомнила Оливия, подходя к двери. Доверенное лицо. В письме отца говорилось, что этот человек каждое утро будет заезжать, чтобы убедиться в том, что Оливия все еще в доме.

«А ведь я действительно здесь, – подумала она, оглядывая гостиную при ярком утреннем свете. – Глазам своим не верю, но я здесь».

Дзинь!

Оливия открыла дверь. Это и есть смотрительница? На пороге стояла привлекательная женщина лет сорока с рыжими волосами. На ней были короткий розовый пиджак и джинсы, плотно облегающие сексуальную фигуру.

– Давайте договоримся сразу, – сказала женщина с недовольным видом, откидывая назад пышную гриву кудрявых волос, – когда я приду завтра утром, чтобы забрать чеки, я позвоню только один раз. Если вы не откроете дверь через минуту или две, я уеду, и вы потеряете свое наследство. Так что на вашем месте в следующий раз я бы не прохлаждалась где-то десять минут, прежде чем открыть дверь.

– И вам тоже доброе утро, – поприветствовала ее Оливия. Если бы она не привыкла к грубости в «Глянце», она сейчас вряд ли могла бы что-нибудь сказать.

– Поверенный Уильяма Седжуика поручил мне приезжать сюда каждое утро в восемь часов. Вам нужно подписать этот документ и поставить сегодняшнее число. Сегодня первый день. Завтра я начну забирать ваши чеки. Вы должны ежедневно покупать по одному предмету в двух разных магазинах или заведениях нашего города. Чашка кофе подойдет. Подойдет также и свитер из магазина Джоанны, которым я владею.

– Вас зовут Джоанна?

– А вы сообразительная, – заметила женщина и повернулась, собираясь уходить.

– Простите, – резко окликнула ее Оливия. – Почему вы ведете себя так вызывающе?

Женщина развернулась на месте.

– Может, потому, что мне не нравятся жадные выскочки. Вы разбили сердце своего отца, будучи похотливым подростком, затем несколько лет не появлялись здесь. А теперь явились, чтобы получить наследство? Меня просто тошнит от всего этого.

Теперь Оливия и вправду не могла вымолвить ни слова. Она вздохнула и взяла себя в руки.

– Позвольте мне прояснить одну вещь, Джоанна. Вы понятия не имеете, о чем говорите. Ничего из того, что вы сказали, не является правдой. И мне не нравится то, что вы заявляетесь сюда и бросаете мне в лицо все эти беспочвенные обвинения.

– Вам бы лучше подумать о том, чего хотел ваш отец, – сказала Джоанна, вновь направляясь вниз по тропинке.

– Вы близко знали Уильяма Седжуика? – спросила Оливия.

Женщина отворила белую калитку и вышла на дорогу.

– Я была его невестой.

Оливия ахнула. Его невестой? Она впервые слышала, что у отца была невеста.

– Мы планировали пожениться летом, – добавила женщина, голос ее дрожал.

– Я сожалею о вашей утрате, – сказала Оливия. Она понятия не имела, что можно сказать в такой ситуации.

– Уверена, что нет, – бросила Джоанна. – Моя потеря – это ваше приобретение. – Она смахнула слезу и поспешила прочь.

«Боже правый!» – подумала Оливия. У отца была невеста. Странно. Аманда говорила ей и Айви, что встретила в прошлом месяце двух «подружек» Уильяма. Одна из них оказалась искательницей наживы, точь-в-точь как Джоанна подумала про Оливию. Но другая и вправду оплакивала его смерть и тоже говорила, что они с Уильямом помолвлены.

Женщина в каждом порту, невероятно. Оливия понятия не имела, что думать обо всех романах отца. Она понятия не имела о том, какой образ жизни он вел. Она только знала, что он не привык к долгосрочным отношениям.

Оливия закрыла дверь, из-под которой все равно тянуло холодом. Если верить термометру, прикрепленному к кормушке для птиц, на улице было плюс два. Тепло для начала февраля в Мэне.

«Если Джоанна – мое первое впечатление от Блубери, то что же ждет меня в городе?» – размышляла она, направляясь на кухню, чтобы приготовить кофе. Что, если Уильям был чем-то вроде местного героя? Он проводил здесь каждое лето, охотился или просто отдыхал. У него здесь может быть полно друзей. Друзей, которым не понравится дочь, которая когда-то была «похотливым подростком», разбившим сердце отца.

Оливия вдохнула аромат приготовленного кофе и пошла в ванную быстренько принять душ.

«Вот бы Аманда была здесь», – подумала она, подставляя плечи горячим струям воды. Аманда и ее муж Этан жили всего в часе езды отсюда, но молодожены все еще были в свадебном путешествии по Европе и должны были вернуться только недели через две.

Оливия решила пройти до центра города пешком. Она надела куртку, шапку и варежки, глубоко вздохнула и вышла из дома.

Дома ничуть не изменились. Красивые старые викторианские, величественные колониальные и множество коттеджей с черепичной крышей, которые, как и дом отца, больше походили на усадьбы. Даже зимой, когда тонкий слой снега покрывал землю, Блубери был красив и очарователен. Оказавшись в центре города, Оливия заметила, что магазины все-таки изменились. Появились ресторан для гурманов под названием «Органическая кухня Олли», замечательное ретро-кафе в стиле пятидесятых и уютная кофейня с бесплатным вай-фай сервисом. Разнообразные магазинчики выстроились тут и там по обеим сторонам бульвара Блубери, включая «Кашемировую лавку Джоанны». На витрине виднелась пара сексуальных трусиков из кашемира. Правда, Оливия сомневалась, что их будет удобно носить.

Она направилась в кофейню. Уютный зал был обставлен мягкими диванчиками и креслами, все места были заняты. Посетители либо потягивали кофе, либо читали газеты или книги, либо разговаривали друг с другом. Оливия осмотрелась по сторонам, отыскивая знакомое лицо. Никого.

Она купила маленький стаканчик черного кофе и аккуратно убрала чек в кошелек. Затем прошла по улице и зашла в канцтовары, магазин, где купила три открытки: две для сестер и одну для матери.

Совершив две покупки, она с чистой совестью могла вернуться в свой коттедж. На первый раз одного часа в Блубери было более чем достаточно. Оливия повернулась, стараясь не смотреть на главную площадь, уютный прямоугольник в центре бульвара с беседкой и детской площадкой, рядом была расположена ратуша, и замерла.

От здания ратуши по направлению к беседке бежала девочка из ее сегодняшнего сна. Оливия моргнула. Нет, это была другая девочка. Просто волосы были того же цвета, как и у Оливии. И разумеется, эта девочка была немного старше. Лет двенадцати-тринадцати.

«Столько же лет моему ребенку»? – на мгновение задумалась Оливия.

Она проводила взглядом девочку, которая вбежала в беседку, прижимая к груди розовую папку. Мужчина, сидевший на одной из скамеек, подхватил девочку на руки и закружил, поздравляя с чем-то.

Когда мужчина повернулся лицом к Оливии, она ахнула. Закари Арчер. Взрослый Закари Арчер.

Их разделяли как минимум сто пятьдесят метров, но Оливия была уверена, что это Зак. Вдруг его взгляд встретился с ее взглядом, и он на мгновение замер. Потом сказал что-то девочке, которая села и принялась просматривать содержимое папки, и направился к Оливии.

– А ты что тут делаешь? Вроде как сегодня не ее день рождения. Хотя постой-ка, тебе же наплевать на ее день рождения, не так ли? Ты ограничиваешься открыткой и чеком.

Чеком?

Оливия таращилась на Зака, не в силах осознать даже того факта, что он стоит перед ней, не говоря уже о том, что он обращается к ней.

– День рождения? – повторила она, глядя то на него, то на девочку в беседке. – О чем ты?

Зак смотрел на нее так, словно у нее было четыре головы.

– А ты о чем? День рождения Кайлы. Какое именно из этих слов тебе непонятно?

– Какой день рождения? – снова спросила Оливия. Зак закатил глаза.

– Зачем ты приехала? Тебе захотелось повидать дочь после тринадцати лет разлуки?

Дочь? Оливия посмотрела на девочку.

– Наш ребенок родился мертвым, – сказала она таким тихим голосом, что сама засомневалась, произнесла ли эти слова.

Глаза Зака сверкнули.

– Не знаю, в какую игру ты играешь, Оливия, но лучше бы тебе рассказать мне правила прямо сейчас. А я уж решу, как с этим справиться.

Справиться с чем? Он покачал головой:

– Твой отец передал мне нашу новорожденную дочь и чек на двадцать пять тысяч долларов, от тебя ни слова, и теперь ты стоишь в ста пятидесяти метрах от нее…

Рука Оливии дрогнула, и стаканчик с кофе упал на землю, забрызгав снег. Колени тоже задрожали, а затем подогнулись. Она рухнула на землю, не замечая даже, что падает как раз в лужицу кофе. Зак немедленно помог Оливии подняться.

– Наш ребенок был мертворожденным, – медленно повторила она.

Зак уставился на нее:

– Это то, что ты всем рассказывала, чтобы жить в мире со своей совестью после того, как ты ее бросила?

Оливия посмотрела на него, не в силах произнести ни слова.

– Ребенок родился мертвым, – прошептала она. – Так говорили доктор и медсестра. Отец сказал, что это к лучшему. И моя мать тоже. Наш ребенок был мертворожденным.

Зак уставился на Оливию:

– Наш ребенок сидит вон там.

Она не понимала, что он говорит. Это просто не могло быть правдой. Она посмотрела на девочку со светлыми волосами и опять на Зака. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но ей не удалось издать ни звука.

– Папа, мне холодно, – громко крикнула девочка. – И мне еще нужно написать сочинение о внутренней красоте.

Колени Оливии чуть было вновь не подогнулись. Она закрыла глаза, и слова девочки эхом прозвучали у нее в голове: «Сочинение о внутренней красоте…». Оливия написала сочинение о внутренней красоте для конкурса за год до своей встречи с Заком.

– Одну минутку, – крикнул он в ответ и повернулся к Оливии: – Ты остановилась в коттедже?

Оливия кивнула, не отрывая глаз от девочки.

– Давай встретимся в «Баркенз лаундж» сегодня вечером. Ты еще помнишь, где это? На окраине города. Там мы сможем спокойно поговорить.

– Ты можешь просто прийти в коттедж, если хочешь, – предложила она.

Зак покачал головой:

– Я бы предпочел встретиться на нейтральной территории. В семь?

Оливия кивнула, и он вернулся к беседке.

Оливия, чувствуя, что ноги снова вот-вот откажут, поспешила в беседку и успела как раз вовремя сесть на скамейку.

«Твой отец передал мне нашу новорожденную дочь и чек на двадцать пять тысяч долларов…»

«…ограничиваешься открыткой и чеком…»

«Наш ребенок сидит вон там…»

Оливия закрыла лицо руками. Крик поднялся и тут же умер у нее в груди.

Это просто не может быть правдой. Не может.

Она вспомнила лицо отца и поняла, что это вполне может быть правдой.

Оливия посмотрела на парковку перед ратушей. У сверкающего красного автомобиля Зака стояла привлекательная женщина. В тот момент, когда Оливия обратила на них внимание, она провела пальцем по его щеке. Подружка? Жена? Оливия не заметила, было ли у Зака на пальце обручальное кольцо.

Она заставила себя встать. Ей нужно было вернуться обратно в коттедж, к телефону. На свете был только один человек, который знал и мог рассказать ей правду.

Мать.

– И кто эта милашка? – поинтересовалась Кайла в тот момент, когда Зак вырулил с парковки.

Его пальцы дрожали на рулевом колесе. Он сжал его крепче, чтобы скрыть волнение.

– Ты имеешь в виду Марни?

– Нет, пап. Блондинку.

Зак с самого начала понял, о ком говорит дочь, просто не был готов к ответу на ее вопрос.

Что, черт возьми, происходит? Что, черт возьми, Оливия Седжуик делает в Блубери?

– Это женщина, которую я знал много лет назад, – сказал он наконец, мельком взглянув на Кайлу.

Он внезапно понял, что у Кайлы были скулы Оливии и ее овал лица. Длинные изящные пальцы Оливии. У Зака была только одна фотография Оливии, на которой ей было шестнадцать, и он никогда не позволял себе смотреть на нее. Когда Кайле исполнилось пять лет, она спросила, есть ли у него фотографии мамы, и он отдал снимок дочери.

Несколько месяцев Кайла держала его под подушкой. А затем сказала, что хочет убрать с глаз, чтобы не видеть мать, которая ее бросила. Зак пытался уговорить Кайлу поделиться своими чувствами, оплатил дорогой курс терапии, но Кайла ни под каким предлогом не желала говорить о ней.

Зак понятия не имел, куда Кайла убрала фотографию, но был уверен, что она спрятана где-то у нее в комнате. Как бы то ни было, его воспоминания об Оливии поблекли за эти годы, и он забыл эти маленькие детали, например, ее скулы. Он знал только, что когда смотрел на Кайлу, она напоминала ему Оливию.

– Она такая красивая, – протянула Кайла. – Вот бы мне стать похожей на нее.

«Ты и так на нее похожа, – подумал Зак. – В твоем характере больше от меня, но внешне ты очень похожа на мать».

– Это твоя бывшая девушка? – спросила Кайла. Зак кивнул, и она хихикнула. – Такая неуклюжая. Сначала уронила кофе, а потом и сама угодила в лужу. – Она рассмеялась, но затем открыла папку с материалами по конкурсу «Истинная красота» и погрузилась в чтение.

Зак тяжело вздохнул. «Слава Богу», – подумал он. Он не был готов к вопросам. Он не собирался лгать дочери по поводу того, кто такая Оливия, но ему нужно было время, чтобы подумать, чтобы решить, что и как сказать.

Ему нужно было поговорить с Оливией и выяснить, что она делает в Блубери, каковы ее намерения.

«Наш ребенок родился мертвым…»

Что все это значит? Неужели отец Оливии и вправду сказал ей, что ребенок родился мертвым? На такое, казалось, не способен даже Уильям Седжуик. А может быть, и нет. А как насчет врача и медсестры? Неужели им заплатили?

Или Оливия лжет ему? Нет, он все выяснит. И выяснит в ближайшее время.

Задыхаясь от бега, Оливия упала на диван в гостиной и посмотрела на телефон. Всего один телефонный звонок отделял ее от правды.

Она подняла трубку. Рука дрожала, и Оливия досчитала до десяти. А затем до двадцати.

Она набрала номер. Мать ответила после первого же гудка:

– Алло, Кандас Герн слушает.

Оливия молчала.

– Алло? – повторила мать.

– Мама, это я, – сказала она. Оливия поднялась с дивана и принялась ходить по комнате взад и вперед. – Перейду сразу к делу. Мне нужно, чтобы ты сказала правду.

– Какую правду, дорогая?

Оливия остановилась.

– Правду о моем ребенке.

На мгновение на том конце провода повисло молчание.

– О твоем ребенке? Оливия, я не вполне понимаю…

Нет. На этот раз ей не удастся отвертеться одним из своих любимых «понятия не имею, о чем ты говоришь», произнесенных невинным голосом.

– Я только что столкнулась с Заком Арчером. А с ним была наша дочь.

Теперь настал черед матери изумляться:

– Что значит «наша дочь»? О чем ты?

Оливия вновь принялась мерить комнату шагами.

– Черт побери, мама, не лги мне! Расскажи всю правду, немедленно!

– Оливия, я понятия не имею…

– Мама, мне соврали? Мой ребенок выжил?

– Нет! – настаивала мать. – Ребенок был мертвым. Мне доктор так сказал. И та грубая медсестра сказала то же самое. У меня есть копия свидетельства о смерти.

Оливия закрыла глаза и покачала головой.

– А мог Уильям заплатить врачу? Может, они подделали свидетельство о смерти.

– Боже, Оливия, я не знаю. Зачем ему это делать? Зачем выставлять ребенка якобы умершим, если ты и так была согласна на усыновление?

Да, почему? В этом не было ни малейшего смысла. В любом случае она вернулась бы домой без ребенка.

– Оливия, что ты имела в виду, когда говорила, что видела Зака Арчера с твоей дочерью?

Оливия тяжело вздохнула.

– Я имела в виду, что он здесь, в Блубери, и что он сказал, что наша девочка жива и здорова. Она была с ним, но стояла довольно далеко и не слышала нашего разговора.

– Ничего не понимаю, – сказала мать. – Отец занимался усыновлением, он сказал, что знает отменного юриста, что ребенок попадет в замечательную семью. – Она выдохнула. – О Боже, Оливия. Что же он натворил? – Она помолчала. – Я немедленно вылетаю. Тебе нужна моя под…

– Нет, мама, – перебила ее Оливия. – Я ценю твое желание помочь, но если эта девочка моя дочь, если Зак говорит правду, то мне следует действовать самостоятельно. И быть крайне осторожной.

И это еще мягко сказано.

Глава 6

Оливия подъехала к «Баркенз лаундж» за несколько минут до назначенного срока. На стоянке было несколько машин, но машины Зака еще не было.

Она зашла внутрь и села за один из круглых столиков в глубине зала. Она думала, что это будет больше похоже на бар, но заведение оказалось уютным ресторанчиком. Всю стену за барной стойкой занимало меню, написанное мелом на грифельной доске. Музыкальный автомат играл песню Джонни Кэша. Приятная пара играла на бильярде в конце зала. Несколько человек сидели у барной стойки, но знакомых не было.

Оливия взглянула на меню и вспомнила, что за весь день у нее во рту не было ни крошки. Однако она не была уверена, что сможет здесь поесть.

Каждые две минуты Оливия смотрела на дверь и рвала на коленях бумажную салфетку. Наконец дверь открылась. На пороге стоял раскрасневшийся на морозе Зак. Его шея была обмотана зеленым шарфом.

Как же он красив.

Зак подошел и сел напротив.

– Это просто сумасшествие, – сказал он, покачав головой. – Какого черта ты вдруг приехала в Блубери? И что это за история о том, что наш ребенок родился мертвым? Что происходит, Оливия?

«Помедленнее, Зак. Тебе нужно притормозить».

– Приятно тебя видеть, – сказала Оливия. И это было правдой.

– К черту этикет, Оливия, – перебил он. – Я просто хочу получить ответы на вопросы. Что ты тут делаешь? Что тебе нужно?

К столику подошла официантка. Они оба заказали кофе.

– За столиками заказ должен быть минимум пять долларов на человека, – сказала официантка. – Меню вон там, – добавила она, указывая на стену.

Зак покачал головой:

– Мы возьмем по гамбургеру с картошкой. – Он повернулся к Оливии: – Если, конечно, ты не стала вегетарианкой.

– Я до сих пор люблю гамбургеры и жареную картошку, – сказала она.

– Мне нужны ответы, Оливия, – повторил Зак.

– Отец умер в прошлом месяце, – начала она. – Во время оглашения его завещания мне сказали, что тридцатого января мне передадут письмо от него. В письме говорилось, что я получу коттедж и крупную сумму денег, если проживу в Блубери целый месяц и буду покупать кое-что в городе каждый день.

Зак снял шарф.

– Следует ли мне выразить свои соболезнования по поводу кончины твоего отца? Понятия не имею, стали ли вы настоящими отцом и дочерью после того, как я видел вас в последний раз.

Оливия покачала головой:

– Мои отношения с отцом никогда не менялись. Только становились более призрачными.

– Полагаю, тебя больше интересует «крупная сумма денег», чем коттедж, – предположил Зак. – С другой стороны, однажды мне уже казалось, что я неплохо тебя знаю, но потом выяснил, что жестоко ошибался, так что тебе нужно?

От этого вопроса стало больно, но Оливия старалась не давать волю эмоциям.

– Зак, думаю, ни один из нас ничего не знал тринадцать лет назад. Полагаю, отец солгал нам обоим. Понятия не имею, что он сказал тебе обо мне. Я лишь знаю, что мне сообщили, что мой ребенок умер. Доктор подтвердил это. Я верила в то, что мой ребенок мертв, пока ты не сказал, что это не так. – Она глубоко вздохнула. – Вернувшись в коттедж, я позвонила маме, и она клянется, что ей сказали то же самое. Мой отец занимался всем, связанным с усыновлением…

Зак посмотрел на Оливию:

– Каким усыновлением?

– Он заставил меня согласиться отказаться от ребенка, все повторял, что ты бросил меня, когда узнал, что я беременна, и что ты сбежал. Говорил, что я останусь без денег и мне придется жить на улице, а любой суд признает меня недобросовестной матерью и лишит родительских прав. Он говорил это и более ужасные вещи день за днем, и я наконец подписала бумаги.

Зак не сводил с нее глаз.

– Но я не бросал тебя, Оливия. Мне сказали, что ты не хочешь иметь ничего общего с таким молокососом, как я. Что, забеременев, ты поняла, как я испортил тебе жизнь. Твой отец сказал, что отдаст ребенка в чужие руки, если я не возьмусь за воспитание сам. Я выбрал ребенка.

Оливия ахнула:

– Как он мог? Почему не отдал мне мою девочку?!

Зак посмотрел на нее с сочувствием.

– Расскажи все с самого начала, – попросил он. – С того самого момента, когда ты узнала, что беременна. Не пропуская ничего.

Официантка принесла их заказ, и Оливия обрадовалась возникшей возможности все ему рассказать.

– Я узнала, что беременна, через месяц после того, как вернулась в Нью-Йорк. Я позвонила тебе в тот же день, когда прошла тест на беременность. Было воскресное утро, мама спала. Я унесла телефон в ванную и сидела, глядя на розовую полоску на тесте.

– И я тут же предложил убежать, – продолжил за нее Зак.

Сердце Оливии сжалось в тоске.

– Я помню. – Она никогда не смогла бы забыть те слова, его реакцию. – Но мама услышала часть нашего разговора, ворвалась в ванную, выхватила телефон у меня из рук и отключила связь.

– Я решил, что ты сама повесила трубку, – сказал он, качая головой, – что это была твоя реакция на мою идею убежать.

– Зак, я любила тебя. Как ты мог подумать, что я брошу трубку? – Оливия откинулась на спинку стула и уставилась в потолок.

В тот месяц после ее отъезда из Мэна и прежде чем Оливия узнала, что беременна, они с Заком разговаривали каждый день. Мать, хотя и интересовалась счетами за междугородные разговоры, никогда не спрашивала, с кем дочь так много болтает, с мальчиком или девочкой. Главным для нее было то, что Оливия завела знакомство в высшем обществе. Они с Заком разговаривали всегда по несколько минут, но иногда их разговоры длились минут двадцать. Они всегда говорили, как скучают друг по другу, как невероятна связь, соединяющая их, как бы им хотелось убежать вдвоем и начать новую жизнь, и насколько это трудно сделать в их возрасте. Так что они дождутся, пока Оливии не исполнится восемнадцать, и тогда будут вместе. Таков был их план. Ни один из них не сомневался в своих чувствах. А затем Оливия узнала, что беременна, и, несмотря на то что убежать, да еще и заботиться о ребенке было бы невероятно трудно, Зак был готов это сделать.

«Просто закончи рассказ!» – приказала она себе.

– Мама разозлилась, – продолжала Оливия. – Она все повторяла: «Как ты могла быть такой идиоткой». А затем позвонила отцу и наорала на него за то, что он позволил такому случиться, в то время как я находилась под его присмотром. Через минуту она повесила трубку и сказала: «Отец со всем разберется». Через пять минут зазвонил телефон. Отец позвонил кому следует, и теперь меня посылали в дом для беременных подростков в штате Мэн. Мне сказали, что ребенка усыновит хорошая семья. «Это к лучшему», – сказала мама, высаживая меня у этого дома.

«Лучше для тебя», – захотела тогда крикнуть Оливия. Беременность Оливии была большим неудобством для Кандас, хотя никто о ней и не знал.

Для всех остальных Оливия уехала учиться в пансионат в Швейцарии.

– Я пыталась перезвонить тебе, – сказала она. – Той же ночью. Но мне сказали, что ваш телефон отключен.

– Я помню, – сказал Зак. – Нам отключали телефон каждые несколько месяцев, мои родители никогда не оплачивали счета. – Теперь настала очередь Зака откинуться на спинку стула и глубоко вздохнуть. – Я места себе не находил от того, что не мог с тобой связаться. Я пытался тебя отыскать, но тебя невозможно было найти. Я ездил в Нью-Йорк, заходил в твою школу, искал в магазинах рядом с твоим домом, даже ждал у двери твоей квартиры, чтобы поговорить с твоей матерью, но она отказалась разговаривать со мной.

– Я ничего этого не знала, – сказала Оливия так тихо, что сама едва расслышала свои слова. – Я тоже пыталась, Зак. Я не могла тебе дозвониться, так что я стала писать письма. Они все вернулись с пометкой «Вернуть отправителю».

Зак открыл рот.

– Это мама… или отец. Видимо, твой отец успел поговорить с ними. Заплатил им. Скорее всего и телефон они отключили по его просьбе.

Некоторое время они сидели молча. Оливия была эмоционально вымотана, а они еще даже не добрались до момента родов.

– Какой он был, этот дом для беременных подростков? – спросил Зак.

Оливия вспомнила это здание. Находился он в конце грязной дороги, и рядом не было ничего, кроме деревьев и океана. Ей никогда не забыть, как неуютно выглядело это кирпичное здание. Словно тюрьма для малолетних преступников.

Она пожала плечами:

– Ничего особенного. Никто о нас особенно не заботился, но нас обеспечивали всем необходимым. Нам давали витамины, мы проходили медицинский осмотр, нас хорошо кормили. У меня появились там несколько подруг, но ни у кого из девочек не было особенного желания разговаривать, мы просто не могли обсуждать, каково нам там и что мы чувствовали по поводу того, что придется отдавать своих детей на усыновление. – Она глубоко вздохнула. – У меня начались роды, я была так напугана, – сказала Оливия, глядя на свои колени. – Потом ребенок родился, и его забрали. Я ее даже не видела, Зак.

– И тебе сказали, что девочка родилась мертвой? – спросил он с непроницаемым выражением лица.

Оливия кивнула:

– И врач, и медсестра. Только мне был неизвестен пол ребенка.

– Человек твоего отца пришел ко мне домой с младенцем на руках, чеком на двадцать пять тысяч долларов и автобусным билетом до Бостона. Он сказал, что ты больше не хочешь меня видеть, что я просто жалкий ублюдок, который чуть было не испортил тебе жизнь. А затем отдал мне нашу малышку, которая очень на меня походила.

Оливия ахнула и уставилась на Зака.

– Почему? Почему, почему, почему отец это сделал?! Почему он солгал мне? – Слезы полились по ее щекам.

Зак наклонился через столик и сжал ее руки, Оливия удивилась и взглянула на него.

– Не знаю, Оливия. Если это может как-то утешить, то по крайней мере он отдал Кайлу мне. Понятия не имею, почему он не отдал ее на усыновление, как и предполагалось с самого начала.

Оливия посмотрела на него:

– Должно быть, тебе было очень тяжело. В семнадцать лет заботиться о новорожденном. Один, помочь некому.

Зак кивнул:

– Это было тяжело. Но у меня были деньги, и, уж поверь, я их использовал. Они были мне необходимы. Я нашел помощь в Бостоне в центре для отцов, попавших в мое положение. И я принял всю помощь, которую они могли предложить. И я работал и занимался с утра до ночи, чтобы поступить в колледж. Слава Богу, у меня была хорошая сиделка, медсестра на пенсии, чьи внуки жили далеко. Она заботилась о Кайле, пока я учился и работал.

– Кайла…

Зак кивнул.

Оливия едва не расплакалась.

– Ты назвал ее так, потому что мое второе имя Кайя? – прошептала она.

Зак снова кивнул. Они вновь немного помолчали.

– Что ты сказал ей про меня? – спросила Оливия.

– Только то, что знал сам: что ее мать была очень молода, что ей нужно было разобраться со своей жизнью и что когда-нибудь, возможно, она вернется.

Оливия улыбнулась.

– Я и в Блубери переехал только затем, чтобы ты могла найти нас, если бы захотела.

– И где вы сейчас живете?

– Я построил дом у воды. Недалеко от Спайдер-Коув. Помнишь те кусты и грустную плакучую иву? Я избавился от большей части кустарника, но плакучая ива сейчас у меня во дворе.

– Мне всегда нравилось это дерево, – призналась Оливия. – Зак, ты расскажешь Кайле обо мне, о том, что я здесь?

– Мне нужно все это обдумать, – ответил он. – У Кайлы сейчас трудный период.

– Я никак не могу поверить, что мы говорим о моей дочери, о моем ребенке.

– О моем ребенке, – резко поправил ее Зак, поднимаясь.

Оливия растерянно взглянула на него.

Он положил двадцать долларов на стол и надел куртку.

– Мне нужно подумать, Оливия. Давай договоримся, что пока я не позвоню тебе, ты не будешь приближаться к Кайле, хорошо?

Она кивнула, он ушел.

Оливия поехала домой. Ей так хотелось поскорее упасть на диван и не думать о Заке, о Кайле, обо всем, что она узнала и никак не могла осознать.

Она повернула ключ в замке входной двери и, к своему изумлению, обнаружила, что дверь не заперта. Оливия совершенно отчетливо помнила, как запирала дверь, это дало ей несколько дополнительных секунд перед встречей с Заком. Может быть, к ней заезжала Джоанна? У нее есть ключ?

После всего, что произошло сегодня, Оливия совершенно забыла о Джоанне. Да и зачем ей приезжать вечером? Оливии сказали, что Джоанна будет заезжать по утрам в восемь часов. И Джоанна повторила то же самое сегодня утром.

Она стояла на крыльце, и холодный ночной воздух морозил щеки. Ей не хотелось входить. «Это не Нью-Йорк, – уговаривала она себя. – Ты в полной безопасности. Ты, наверное, просто оставила дверь незапертой».

Но Оливия знала, что это не так.

Она открыла дверь и заглянула внутрь. И замерла. Коллекция очаровательных фигурок балерин, которая раньше стояла на маленьком столике, валялась на полу – все балерины были побиты. А на зеркале кто-то написал фломастером: «Убирайся. Ты здесь никому не нужна».

Сердце Оливии колотилось, она захлопнула дверь и побежала к машине.

Глава 7

Что за…

Подъехав к своему дому, Зак увидел Оливию, сидящую на ступеньках. Она вскочила и подбежала к его машине.

– Кто-то был в коттедже, – сказала она в ужасе, ее плечи дрожали. – Прихожая разгромлена, а на зеркале оставлена надпись.

Зак вышел из машины, проводил Оливию до крыльца и усадил на ступеньки.

– Кто-то вломился в дом, или ты не заперла дверь?

– Я совершенно точно запирала дверь.

– А что написано на зеркале?

Она глубоко вздохнула.

– «Убирайся. Ты здесь никому не нужна».

Зак посмотрел на Оливию:

– Но это же глупость. Зачем кому-то это делать? Ты же здесь всего один день.

Она пожала плечами:

– Непонятно.

– Я сейчас зайду домой и попрошу няню остаться подольше, – сказал он. – Затем вызову полицию и попрошу их встретить нас у коттеджа.

Оливия кивнула, но стоило Заку подняться по ступенькам, как ее вновь охватила паника.

Он заколебался, удивленный внезапным желанием обнять и успокоить ее.

– Я сейчас вернусь.

– Хорошо.

Внутри все было тихо, только звуки телевизора доносились из гостиной. Миссис Макгилл, бабушка пятерых внуков, жившая через несколько домов от Зака, сидела на диване, Кайла сидела на полу перед ней, и миссис Макгилл заплетала ее волосы во французскую косу. По телевизору шел фильм про Гарри Поттера, но Кайла глубоко спала.

– Она только что задремала, – сказала миссис Макгилл.

– Вы не могли бы остаться еще на пару часов? – попросил Зак. – Я отнесу Кайлу в кровать, но у меня появились кое-какие срочные дела в городе.

– Никаких проблем, – ответила миссис Макгилл. – Можете не торопиться.

Зак подхватил свою легкую, как пушинка, дочку и отнес наверх. Кайла выглядела такой мирной и совсем не была похожа на того сорванца, которым была.

Зак посмотрел на французскую косу. Когда-то такую же косу любила заплетать Оливия.

Он уложил Кайлу в кровать и положил ей под руку ее любимого Винни Пуха. Девочка обняла игрушку и повернулась на бок. Зак накрыл ее одеялом и поцеловал в лоб.

По дороге вниз он с сотового позвонил в полицию. Оливия, дожидаясь его, нервно расхаживала снаружи дома.

– Полиция встретит нас у коттеджа, – сказал Зак. – Я подвезу тебя, машину можешь оставить здесь.

Оливия молча села в пикап, хотя было видно, что она создана для «ягуара».

– Наверное, мне самой следовало заехать в полицию, – сказала она, глядя прямо перед собой. – Извини, что побеспокоила тебя. Всего лишь за пять минут до этого ты велел мне не приближаться к Кайле, и что я сделала? Поехала прямо к тебе домой. Прости, Зак, сама не знаю, что происходит.

– Все в порядке, – сказал он.

От его дома до коттеджа Оливии была всего пара миль. Они ехали молча и когда свернули к коттеджу, увидели, что полиция уже там.

– Мисс Седжуик? – обратился к Оливии офицер в форме.

Она кивнула.

– Замок не был поврежден, – сообщил он. – Дверь была открыта ключом.

– Ключом? – повторила Оливия. – Но у кого еще есть ключ?

– Вам виднее.

– Я приехала только сегодня, – объяснила Оливия. – Я унаследовала коттедж от своего отца, Уильяма Седжуика. Есть еще смотрительница, но я не знаю, есть ли у нее ключ.

– Как ее зовут? – спросил Зак.

– Джоанна. Она заезжала сегодня утром, однако она звонила в дверь.

– Рыженькая? – уточнил полицейский. – У нее еще магазин свитеров на бульваре Блубери.

Оливия кивнула.

Еще один офицер вышел из дома.

– Ну, кто бы это ни был, визитку он не оставил. Как правило, люди, которые безобразничают подобным образом, не так глупы, чтобы оставлять улики.

– Мы свяжемся с вами, если узнаем что-нибудь новое, мисс Седжуик, – сказал первый полицейский. – А вам советую сменить замок.

Полицейские ушли, и тут же к дому подъехала еще одна машина.

Марни. Что, черт возьми, она здесь делает?

– Это та женщина, с которой ты был сегодня днем? – тихо спросила Оливия.

Зак промолчал. На Марни были обтягивающие джинсы, сапоги на высоком каблуке и белый пуховик.

– У меня двоюродный брат работает в полиции, и я услышала от него, что кто-то вломился в коттедж Седжуика и что там сейчас живет дочь Уильяма Седжуика, – сказала Марни, подбегая к ним. – Зак, а ты что здесь делаешь?

– Мы с Оливией старые знакомые, – сказал он. Он представил их друг другу и сказал: – Выпили кофе у Бейкера, затем она приехала домой и обнаружила, что здесь кто-то побывал.

Зак заметил, что выражение лица Марни изменилось. Она с интересом разглядывала Оливию.

– Понятно, – сказала она наконец. – С вами все в порядке, Оливия? Вы можете переночевать у меня, если вам не хочется оставаться одной дома.

– Благодарю вас, – сказала Оливия. – Но на двери есть засов, так что внутри я буду чувствовать себя в безопасности. А завтра утром первым же делом вызову слесаря.

Марни кивнула:

– Хорошая идея. Ну, пожалуй, мне пора обратно к Брианне.

– Спасибо, что заехали, – поблагодарила Оливия. – Очень мило с вашей стороны.

– Всегда пожалуйста, – сказала Марни, наклоняясь к Заку для поцелуя. Зак отстранился, и недовольный взгляд Марни пронзил его насквозь. – Увидимся завтра, – сказала она, прежде чем запрыгнуть в свою машину.

– Ты уверена, что с тобой все будет в порядке? – спросил Зак Оливию, которая все еще смотрела вслед удаляющемуся автомобилю.

Она повернулась к нему:

– Разумеется. Еще раз спасибо за поддержку, Зак.

Одному Богу известно, каких усилий ему стоило отвести от нее взгляд. Она была так красива!

– Что ж, тогда до свидания, – сказал он и пошел к машине, его ноги словно налились свинцом.

Подъехав к своему дому, Зак увидел машину Марни, припаркованную на обычном месте. Он поставил пикап с другой стороны и выключил фары. Интересно, что здесь делает Марни? Она ждала его, чтобы узнать, сколько времени он будет ехать до дома? Или ее интересовало, зайдет ли он к Оливии?

Едва Зак успел выключить двигатель, Марни открыла дверцы пикапа и забралась внутрь. Она сняла свой белый пуховик, под которым ничего не оказалось. Зак смотрел на ее огромные полные молочно-белые груди с набухшими розовыми сосками. Он ничего не мог с собой поделать. Он протянул руку и начал ласкать соски. В последнюю минуту ему захотелось взять их в рот.

Сбросив джинсы и крохотные трусики, Марни расстегнула пряжку его ремня, молнию на джинсах и вытащила твердый от возбуждения член. Она встала коленями на сиденье и, обхватив губами член, принялась его сосать.

Зак застонал и закрыл глаза, не в силах сказать Марни «нет», сказать, что у него было столько проблем, что ему нужно побыть одному. Но ее рот двигался вверх и вниз, все мысли улетучились, и Зак был этому несказанно рад. Марни лизала и сосала, ее шелковистые темные волосы щекотали его бедра и живот.

Зак схватил ее за волосы и вновь застонал. Марни принялась усеивать поцелуями его живот, а затем села, прислонившись спиной к дверце со стороны пассажира, пристально посмотрела на Зака и раздвинула ноги. Она потянулась к куртке, лежавшей на полу, вытащила из кармана бутылочку, вылила несколько капель себе на руку и смазала у себя между ног. Машину заполнил сладкий запах клубники. Затем Марни обхватила ладонями лицо Зака и притянула к себе. Он попробовал на вкус сладкое вязкое клубничное масло, которое она нанесла, и принялся лизать и посасывать, пока Марни не начала извиваться и выгибаться. Он дразнил ее клитор, пока она чуть не кончила, Марни любила кончать вместе.

– Я больше не могу, – прошептала она ему на ухо. Она подняла Зака, усадила его обратно на водительское сиденье и села ему на колени, целуя и лаская его. – Войди в меня.

Он уже почти вошел, но она вдруг отстранилась, дразня его грудью, поднося соски почти к самому его рту. Она облизала два его пальца, ввела их внутрь и тут же застонала от наслаждения. Зак принялся жадно сосать ее соски, а Марни наконец скользнула на него и прислонилась спиной к рулю. Она покачивалась на нем вверх-вниз, а затем повернулась, чтобы он мог войти в нее сзади. Зак очень надеялся, что ее огромная грудь не заденет клаксон. Он начал сжимать и мять ее соски, затем схватил Марни за бедра, насадил на себя и принялся опускать и поднимать, пока стоны и крики Марни не стали настолько частыми, что он уже больше не мог сдерживаться.

Наконец она соскользнула с него, надела джинсы и куртку и прошептала на ухо:

– Если тебе это еще понадобится, ты знаешь, где меня найти.

Она вышла, села в свою машину и уехала.

Когда Оливия проснулась, не было и шести. Накануне она подмела в прихожей, вымыла зеркало, а потом четыре раза проверила засов, прежде чем лечь в постель.

Она долго не могла уснуть и все время думала о Заке и дочери. Она никак не могла понять, почему отец так поступил с ней? Какое право он имел играть их жизнями?

Она так разозлилась, что вскочила с постели, намереваясь немедленно уехать, как вдруг вспомнила о Кайле. Она не может бросить дочь, едва узнав о ее существовании.

Она рванула в ванную и посмотрела на себя в зеркало: нет, она не изменилась со вчерашнего дня.

– У меня есть дочь, – сказала Оливия своему отражению. Она выглядела и ощущала себя так же, как всегда. Да и вообще, все было, как всегда. За исключением вопросов, которых у нее теперь было так много. И мыслей, подстерегавших на каждом шагу. Какая у нее дочь? Что собой представляет?

Все эти годы, тринадцать лет они жили порознь. Младенец превратился в ребенка, затем в дошкольника и наверняка начал задавать вопросы, как и все дети. «Где моя мама? Почему у меня нет мамы?»

Будучи ребенком, Оливия много часов провела в размышлениях о том, что ее отец не любит ее и не хочет ее знать. А все эти годы ее собственная дочь жила, считая, что мать ее бросила.

Этими мыслями Оливия довела себя до полного изнеможения.

Как посмел отец так с ней поступить, как он мог? Да как вообще такое возможно? Зачем он сказал, что ее ребенок умер? Зачем он заставил ее пройти через это?

Оливия закрыла глаза и некоторое время пыталась выбросить из головы все эти бесчисленные вопросы, атаковавшие ее. Наконец она решила в последний раз проверить окна и двери, а снова оказавшись в постели, начала думать о Заке. Что он делает сейчас? Поехала ли Марни за ним? Занимаются ли они сейчас любовью?

При одной мысли о том, что Зак может заниматься любовью с другой женщиной, Оливию чуть было не стошнило. «Нет, не думать об этом», – приказала она себе и закрыла глаза с твердым намерением заснуть.

Теперь, когда наступило утро, Оливия чувствовала себя готовой ко всему.

Почему-то из головы не шла Марни. Она, конечно, милая и внимательная, проявляла заботу, пригласив Оливию к себе, но стоит ли принимать на веру ее дружелюбие? Работа в «Глянце» многому научила Оливию, и она привыкла не делать поспешных выводов о людях. Пять лет она имела возможность наблюдать за тем, как ее коллеги лгут друг другу, не меняя выражения лица, так что она была ученая…

Оливия пошла в ванную, чтобы принять душ, а заодно и поразмышлять о том, узнала ли Марни об их отношениях с Заком. Оливии так не показалось. Хотя, судя по всему, знакомство у них довольно тесное.

Интересно, заменила ли она Кайле мать? С одной стороны, Оливия надеялась, что в жизни Кайлы был человек, на которого девочка смотрела как на мать, с другой – она понятия не имела, как подступить к дочери в качестве «мамы» после того, как она отсутствовала тринадцать лет. Ведь Кайла росла с мыслью, что мать ее бросила.

Душ помог. Оливия потянулась за полотенцем и вскрикнула, увидев, что за окном кто-то прошел. Она обернулась полотенцем, подбежала к окну и посмотрела на улицу – никого, только ели и голые деревья. Окно ванной выходило к лесу, а деревья росли так близко к дому, что можно было обойтись без штор.

Оливия подумала, что ей просто померещилось, возможно, она ветку приняла за человека. Или все-таки кто-то бродил под окнами? Коттедж долгое время пустовал, может, здесь проводили время подростки. Залезали сюда, устраивали вечеринки, может, им не понравилось, что их место занял кто-то другой? Ах, если бы это были подростки. Хуже, если ей угрожал какой-нибудь маньяк.

Высушив волосы и наложив макияж (всего лишь немного туши и блеск для губ), Оливия быстро оделась и принялась пить кофе.

Ровно в восемь в дверь позвонили.

Глубоко вздохнув, Оливия пошла открывать дверь. Джоанна стояла на крыльце и с ненавистью смотрела на нее.

– В следующий раз, когда будете обвинять кого-то в полиции, соберите какие-нибудь доказательства, – рявкнула Джоанна. – И почему у вас на пороге дохлые крысы? Постарайтесь следить за порядком. Трудно, что ли, убрать эту гадость?

– О чем вы… – начала Оливия, но тут же взглянула на порог. У ног Джоанны лежала дохлая крыса.

О Боже! Это что, крыса просто пришла к ней на крыльцо и умерла здесь? Сомнительно. Так кого она видела в окно, того, кто подбросил на крыльцо дохлую крысу?

– Джоанна, уверяю вас… Это не я. Если мне захочется вам что-то сказать, я не буду использовать мертвых грызунов в качестве посредников.

– Не важно, – ответила Джоанна. – Давайте чеки.

Оливия отступила в сторону, пропуская Джоанну в дом.

– Зайдите на минутку. Мне хотелось бы с вами кое-что обсудить.

Джоанна протянула планшет:

– Мне от вас нужны только чеки и подпись.

Оливия попыталась прочитать ее мысли, трудно было сказать, опасна эта женщина, просто зла на весь мир или и то и другое вместе.

– У меня были очень сложные отношения с отцом, – начала Оливия. – Мы редко виделись, и это был его выбор. То же самое с моими сестрами.

– Так почему же он оставил этот дом вам? – спросила Джоанна. – Почему он не оставил его мне? – Ее глаза наполнились слезами.

«А, вот оно что. Бедняжка претендовала на дом», – подумала Оливия. По крайней мере она теперь знала, как достучаться до Джоанны.

– Пожалуйста, войдите, Джоанна, – сказала Оливия. – Давайте поговорим.

– Просто отдайте мне чеки и подпишите бланк, – был ответ. – Нам не о чем разговаривать.

Оливия вздохнула, отдала чеки за кофе и открытки – она уже совсем забыла, что купила их, – и подписала бланк. Затем Джоанна развернулась и ушла.

«Это ты разгромила прихожую?» – мысленно обратилась Оливия к Джоанне, Она не знала, что думать. Было ясно, что Джоанне она не нравится.

Если отец любил эту женщину, если они собирались пожениться, то почему он не оставил ей коттедж? Почему он унизил ее, сделав смотрительницей? Заставил присматривать за домом и за дочерью, которая должна была унаследовать дом. Почему Уильям попросил Джоанну следить за ней?

«Потому что Уильям отъявленный мерзавец, – подумала Оливия, направляясь обратно в дом. – Прости, Господи», – добавила она, обращаясь к небесам, и захлопнула за собой дверь.

Оливия зашла на кухню и позвонила слесарю. Ей повезло. Слесарь обещал прийти в течение десяти минут.

В дверь позвонили. «Не может же слесарь приехать так быстро?» – подумала Оливия. Затем ей пришло в голову, что это Джоанна, она открыла дверь и обнаружила на пороге улыбающуюся женщину средних лет, в руках у незнакомки была брошюрка.

– Здравствуйте, дорогая, – сказала женщина. – Меня зовут Перл Путнам, я работаю в отделе городской администрации и отвечаю за отдых в Блубери, организую различные городские мероприятия, такие как соревнования по бейсболу для детей и фейерверк на Четвертое июля. Ну, вы понимаете. Так вот, в городе пронесся слух, что в доме Седжуика остановилась редактор журнала «Глянец».

Оливия улыбнулась и протянула руку:

– Оливия Седжуик. Одна из дочерей Уильяма Седжуика и бывший редактор журнала «Глянец».

Перл пожала ладонь Оливии и сказала:

– Я так сожалею о вашей утрате. Я не слишком хорошо знала вашего отца, но он долгое время был домовладельцем и налогоплательщиком в нашем городе. – И вдруг добавила: – Знаете, бывший редактор – это тоже неплохо. Если у вас есть несколько минут, я хотела бы поговорить с вами об одном намечающемся мероприятии.

– Разумеется, – сказала Оливия. – Проходите. Я только что сварила кофе.

Перл просияла.

– Это просто замечательно, – сказала она, вошла в прихожую и огляделась. Она сняла пальто и шляпку, и Оливия повесила их в шкаф. – Какой красивый дом. Я никогда раньше здесь не была. Ваш отец не любил принимать гостей.

– Думаю, приезжая в Мэн, он хотел побольше времени проводить со своей невестой, – сказала Оливия, предлагая Перл присесть.

Женщина чуть не закашлялась.

– Невестой? Он был дамским угодником. Как-то странно слышать, что у него была невеста. Когда он сюда приезжал, он каждый раз встречался с новой женщиной. Да и не так часто он здесь бывал. Несколько раз в год.

«Ну и ну, – подумала Оливия. – Интересно. А как же Джоанна?»

– У меня создалось впечатление, что он был обручен с Джоанной, владелицей магазина кашемировых свитеров.

Перл фыркнула. Было видно, что Джоанна ей не нравится.

– Может быть, в ее мечтах.

– Я сейчас принесу кофе, – сказала Оливия. Перл явно была бесценным источником информации и сплетен.

Оливия сходила на кухню и вернулась с двумя чашками кофе. Перл бродила по гостиной, с интересом изучая обстановку.

– Буду рада устроить вам экскурсию по дому, – предложила Оливия.

– О, это было бы замечательно, – сказала Перл. – Но лучше я сначала спрошу вас о конкурсе «Истинная красота», пока я не забыла, зачем пришла. Этот конкурс проводится в Блубери каждый год. Раньше его проводили летом, однако местным жителям не нравилось, что слишком часто его выигрывают приезжие, так что мы решили перенести его на зимнее время.

Оливия улыбнулась:

– Понимаю. Я сама много лет назад выиграла этот конкурс. Тогда мне было пятнадцать.

Перл всплеснула руками:

– Правда? О Господи, ну тогда вы просто обязаны согласиться.

– На что?

– Согласиться координировать этот конкурс, – объяснила Перл.

– Координировать конкурс? – переспросила Оливия. – Я не…

– Пожалуйста, скажите, что вы хотя бы подумаете, – взмолилась Перл. – Конкурс ничуть не изменился за последние тридцать лет. Это все еще то, как мы в городе оцениваем наших девочек в возрасте от тринадцати до семнадцати лет, которые знают, что истинная красота не снаружи, а внутри. Приз все еще две с половиной тысячи долларов и ежемесячная колонка по вопросам внутренней красоты в «Мэн дейли ньюс».

Оливия улыбнулась. Именно поэтому она и хотела выиграть конкурс. Эти статьи помогли ей получить работу в «Глянце» после колледжа.

– Но я ведь ничего не знаю о координировании конкурсов, – возразила она. – Я…

– Все материалы бывшего координатора в полном порядке, – перебила ее Перл. – У нее огромная папка, в которой собрано все, что вам необходимо знать. Вам просто нужно следовать графику. Конкурс будет через две недели, на следующий день после Дня святого Валентина.

– Куда же делся бывший координатор? Ведь конкурс всего через две недели? – задала Оливия резонный вопрос.

Перл снова фыркнула.

– Знаете, я подумываю о том, чтобы отыскать ее и высказать ей все, что думаю о ее поведении. Она ни с того ни с сего собралась и уехала, оставив мне записку. И знаете, как объяснила свой отъезд? Мол, ей надоел Мэн зимой и что она едет во Флориду к молодому человеку, с которым познакомилась по Интернету. Просто невероятно.

– Перл, я…

– Ваше присутствие станет стимулом не только для девочек, но и для самого конкурса. Вы ведь не просто бывшая победительница конкурса, но и женщина, добившаяся успехов. Получить место редактора в одном из ведущих журналов мод Нью-Йорка – это кое-что значит. Ну пожалуйста, Оливия.

Оливия сидела, попивая кофе. Даже если бы она и захотела сказать «да», она не смогла бы этого сделать. Ей необходимо было посоветоваться с Заком. Ведь Кайла собиралась участвовать в конкурсе.

– Я могла бы попробовать взять на себя работу по конкурсу, но у меня и так дел по горло. Боюсь, что если я взвалю на себя еще и это, то не справлюсь со всем.

Перл вздохнула.

– Как менеджер по отдыху, я, конечно, отвечаю и за конкурс, но Шелби – это наш сбежавший координатор, Шелби Максвелл, – так все это нравилось, что я уже много лет как сложила с себя эти обязанности. У меня сейчас уйдет две недели только на то, чтобы понять, что к чему. – Она вновь вздохнула.

– Мне нужно подумать, – сказала Оливия. Перл захлопала в ладоши:

– По крайней мере это не «нет». Только, пожалуйста, поторопитесь. Девочкам нужно знать, что делать.

– Я сообщу вам завтра, – пообещала Оливия.

– Замечательно! – воскликнула Перл. Затем, после беглого осмотра дома, она ушла. Где-то через полчаса приехал слесарь и принялся за работу, оставив Оливию наедине со своими мыслями. Конкурс «Истинная красота». Вообще-то ей очень хотелось принять участие в его организации. Этот конкурс столько для нее значил. Она вспомнила то лето, когда предложила своей сестре Айви принять в нем участие. Айви была такой интересной и с такой страстью относилась к судебно-медицинской экспертизе, но отказалась от ее предложения.

– Думаешь, я должна пойти туда, потому что я уродина? Сама ведь знаешь, что я не такая красивая, как ты. А ты почему не хочешь в нем участвовать? Потому что у тебя нет никакой внутренней красоты? Потому что внутри ты уродина?

Позже тем же вечером они с Айви помирились.

– Нет, ты не уродина, – сказала Айви со слезами на глазах. – Ты хорошая и очень добрая. Самый лучший человечек из тех, что я знаю.

Оливия была поражена ее словами.

– Но почему ты решила, что ты не красивая? – спросила она. – Ты очень даже хорошенькая.

– Лучше уж быть умной.

– Но ты и умная.

Айви была в высшей степени красива внутри. И Аманда тоже. А когда Оливия выиграла конкурс, то убедилась, что у нее тоже есть внутренняя красота.

– У меня есть дочь, – произнесла она вслух, ни к кому не обращаясь. – У меня есть дочь! Я мать Кайлы.

Она попробовала вспомнить девочку в беседке, но безуспешно, Оливия толком не разглядела ее лица. Она заметила, что волосы светлые и длинные, а больше ничего.

– Моя девочка! – воскликнула она и закружилась от радости, наполнившей ее сердце.

Ее настроение сильно улучшилось, она схватила куртку и варежки и вышла из дома. Оливия понятия не имела, когда Зак собирается вернуть ее машину, так что можно было пройтись до города пешком. Ей еще нужно было купить два предмета.

Глава 8

Зак как раз садился в машину Оливии, чтобы отогнать ее обратно, когда во двор въехала Марни в своем маленьком красном автомобиле. Он захлопнул дверь и подошел к ней. Вдруг ей вздумается повторить вчерашний трюк. Хотя он и сомневался, что Марни могла устроить такое при свете дня.

Это был невероятный секс, такой же сумасшедший, как его жизнь в данный момент. Марни удалось заставить его забыть обо всем, кроме нее. Прошлой ночью Зак пошел домой, заплатил няне, проверил, как там Кайла, и крепко заснул. Марни вымотала его основательно. Без ее чудесной маленькой интерлюдии он провалялся бы без сна всю ночь.

Направляясь к Марни, красивой сексуальной Марии, он в который раз задавал себе один и тот же вопрос: почему он не может чувствовать по отношению к ней того же, что чувствовал когда-то к Оливии? Он больше не испытывал такого ни к одной женщине. Некоторые ему нравились, к кому-то его влекло. Но сумасшедшая любовь, ради которой он был бы готов отдать все на свете, так больше его и не посетила. И вот он снова встретил Оливию в Блубери. Сначала он удивился, затем испугался, понимая, что это будет означать для его дочери, но в целом он был счастлив увидеть ее снова.

– Я решила, что стоит привезти тебе кофе с пончиками, – сказала Марни и поцеловала его в губы.

– Спасибо, – ответил Зак. – И спасибо за прошлую ночь, – добавил он.

– Послушай, Зак, – сказала Марни, окидывая взглядом машину Оливии. – Мне надо с тобой поговорить. Или у тебя гости?

– Нет. Оливия оставила здесь машину прошлой ночью, когда заехала ко мне после того, как обнаружила, что у нее дома кто-то побывал. Я отвез ее домой и пообещал вернуть машину сегодня утром.

Марни нахмурилась:

– Не глупи, Зак. Тебе ведь нужно на работу. Я с удовольствием отгоню ей машину, а затем она могла бы подбросить меня в город.

Зак подумал, что Оливии это совсем не понравится.

– Мне еще хотелось кое о чем с ней поговорить, так что…

– А что, собственно, между вами происходит? – спросила Марни, прищурившись. – Если ты мне изменяешь, Зак Арчер, я… – Она замолчала. Выражение ее лица вдруг стало мягче, нежнее.

– То что? – спросил он.

– Я буду в отчаянии, – промурлыкала она. – Вот что. Так мы можем куда-нибудь пойти поговорить?

Он кивнул и провел ее в отапливаемый сарай, где стояли тренажеры Кайлы. Наверху была небольшая комнатка с диваном, столом и стульями. Они сели на диван и поставили кофе с пончиками на журнальный столик перед собой. Зак видел, что Марни что-то задумала, и не сомневался, что дело это будет касаться Оливии.

– Зак, скажи, между нами все по-прежнему? – спросила Марни. – Ни с того ни с сего появляется эта женщина, и ты начинаешь вести себя очень… странно.

– Между нами все по-прежнему, Марни, – ответил он.

Она заглянула ему в глаза:

– А Оливия, она кто, твоя старая подружка?

Зак кивнул и взял со стола пончик, он очень не хотел распространяться на эту тему. Глаза Марни расширились.

– Она мать Кайлы? Они очень похожи, у нее такие же волосы.

– Марни, прости, что отвечаю так уклончиво, но я не готов пока говорить на эту тему. Между нами в прошлом и правда было много всего, но давай пока на этом остановимся. Хорошо?

– Хорошо, – согласилась она, однако было видно, что она не удовлетворена. Она положила руку на пряжку его ремня. – А как насчет небольшого утреннего развлечения? – спросила она, поглаживая ширинку Зака. Не успел он и глазом моргнуть, как ее язык оказался у него в ухе, а сама она уже садилась ему на колени. – Посмотри-ка, – сказала она и положила его руку себе под юбку, – я без трусиков.

«Марни, – подумал Зак, – не надо этого делать. Не пытайся удержать меня при помощи секса».

Она начала расстегивать его брюки. Через мгновение он мог уже оказаться внутри ее, им даже раздеваться особо не пришлось бы, но было восемь часов утра, и, хотя Кайла крепко спала и скорее всего не встала бы до девяти, он ни за что не хотел, чтобы его дочь застала его с Марни.

– Кайла может прийти, – сказал Зак, останавливая Марни. – Давай продолжим завтра вечером? – предложил он.

Она улыбнулась:

– А почему не сегодня ночью? Я не могу так долго ждать.

– Перед тобой невозможно устоять, но Кайла места себе не находит из-за конкурса, так что, думаю, мне лучше всего остаться дома.

Марни надулась, но Зак не собирался ей уступать, так что она улыбнулась и сказала:

– Что ж, тогда до завтра.

Марни была его девушкой, он не сделал ничего дурного. Так почему же он чувствовал себя виноватым?

Потому что его сердце было занято Оливией, как и тринадцать лет назад. За эти тринадцать лет его чувства к ней не изменились.

Зак поехал на машине Оливии к ее коттеджу, а один из ассистентов следовал за ним в пикапе, чтобы потом Заку не пришлось добираться до города пешком.

По правде сказать, Зак и сам был рад предлогу увидеться с Оливией еще раз. Несмотря на то что он легко заснул прошлой ночью благодаря Марни, он несколько раз просыпался, ворочался, думая об Оливии. Кто оставил ей это послание на зеркале? Кто ей угрожает?

Кому вообще дело до того, что Оливия приехала в город? Ее не было здесь более десяти лет, она не могла никому насолить. Оливия права: все это очень странно.

Зак как раз подъехал к ее дому, когда она вышла на крыльцо. Он выбрался из машины и остановился, поджидая ее. Его всегда завораживала не красота Оливии. Ее уверенность, ум, светящиеся в глазах. Были люди, которые считали ее просто избалованной дочкой Седжуика, но Зак всегда знал настоящую Оливию.

Даже закутанная в бесформенную куртку она была чертовски сексуальной.

– Великолепно, – сказал Зак. – Ты что, собиралась в город пешком?

Она кивнула.

– Сегодня холоднее, чем я думала. – Она взглянула на машину Зака. – Тебя ждут, чтобы отвезти домой? Я хотела поговорить с тобой кое о чем.

– Это один из моих ассистентов. Я скажу ему, чтобы ехал в офис. Ты можешь меня там высадить, а по дороге мы все обсудим.

– Хорошо, – сказала Оливия.

Зак подошел к мужчине, который сидел в его машине, и что-то сказал, и тот тут же уехал.

– Ты вызвала слесаря? – спросил Зак, садясь на пассажирское сиденье рядом с ней.

Оливия пристегнулась.

– Он приходил и уже ушел. Теперь я чувствую себя намного лучше, насколько это вообще возможно в данной ситуации. – Она сделала паузу. – Зак, у меня к тебе разговор. Это касается конкурса.

– А что с ним такое?

Оливия выехала со двора и тронулась по направлению к городу.

– Ко мне приходила женщина из городского управления и спрашивала, не могла бы я заняться организацией конкурса, поскольку предыдущий координатор упаковала свои вещи и уехала. Я сказала, что сообщу ей о своем решении. Но мой ответ зависит от тебя.

– А ты хочешь этим заниматься? – спросил Зак. – Там наверняка уйма работы.

– Ну, я знаю все тонкости конкурса, и Перл из городского управления считает, что моя работа в журнале «Глянец» придаст конкурсу некоторый шик и привлечет спонсоров. Но в основном мне хочется поработать там, чтобы поближе познакомиться с Кайлой.

Зак кивнул:

– Но тогда нам сразу придется сказать ей, что ты ее мать. Никакой лжи. Только правда. Я не хочу, чтобы она познакомилась с тобой как с координатором, а потом узнала, что ты ее мать.

Лицо Оливии словно осветилось изнутри.

– Я согласна.

– Мы скажем ей сегодня же вечером, – продолжил Зак. – Думаю, это следует сделать на ее территории. Ты могла бы заехать на ужин, скажем, в семь часов?

– Разумеется, – с радостью согласилась она. Зак понятия не имел, как на это известие отреагирует Кайла. Он лишь был благодарен тому, что его вынудили принять такое решение.

* * *

Оливия сидела в небольшом кафе и чувствовала на себе взгляды других посетителей. Она посмотрела по сторонам и увидела, что люди и впрямь на нее таращатся. Блубери – маленький городок, тут не бывает посторонних посреди зимы. В конце концов, она проводила в Блубери всего лишь две недели в год, и они с сестрами редко бывали в городе. Большую часть времени они проводили дома или на частном пляже позади коттеджа.

Оливия подошла к прилавку и заказала чашечку кофе с чизкейком.

– Недавно здесь? – спросила официантка, молодая привлекательная женщина.

– Просто в гостях, – ответила Оливия.

– У кого? – поинтересовалась официантка.

– Не суй свой нос! – одернула ее официантка постарше и, прогнав девушку, повернулась к Оливии: – Извини, дорогая. Вот твой кофе и чизкейк.

Оливия улыбнулась:

– Ничего.

Выйдя из кафе, она увидела Марни, вылезающую из машины. Счастливой женщина не выглядела. Но стоило ей заметить Оливию, как выражение ее лица преобразилось в мгновение ока.

– Оливия, – сказала Марни притворно радостным тоном, – как ты спала вчера ночью? Я остановилась у твоего дома, чтобы посмотреть, как ты пережила эту ночь, но не застала тебя. Может быть, позавтракаем вместе?

– Я бы с удовольствием, но я уже взяла завтрак навынос и у меня назначена встреча. Может, в другой раз?

На этот раз улыбка Марни припозднилась.

– Разумеется. Тогда в другой раз. Жалко, конечно. Мне бы очень хотелось сравнить впечатления о Заке.

– Сравнить впечатления? – удивилась Оливия. Марни усмехнулась:

– Ты – его бывшая девушка, а я – настоящая. Хотя вы были всего лишь подростками, да и встречались недолго… Пару недель, да? Я знаю, что ваш летний роман нельзя сравнить с нашими серьезными отношениями, однако все же было бы интересно поболтать.

Летний роман… Так-то Зак описал их отношения? А отношения Марни и Зака, значит, серьезные? Или Марни просто пытается ее задеть?

«Ну, перестань, – велела себе Оливия. – Тебе же Зак не нужен?» Но будь она на месте Марни, то тоже считала бы, что попала в опасное положение. Бывшая девушка приезжает в город, естественно, возникает тревога.

– Если ты свободна сегодня вечером, – продолжила Марни, – мы могли бы устроить посиделки. – Ее губы расплылись в игривой улыбке, и она наклонилась ближе. – Я могу тебе рассказать все про вчерашний вечер. Я вчера заглянула к Заку, чтобы вернуть футболку, которую он оставил у меня на днях, и, Боже мой, мы даже из его пикапа не выбрались. Ладно, я знаю, что это уже интимные подробности. Но я все еще чувствую отпечаток руля у себя на спине. – Она рассмеялась и потерла спину.

Ничего себе интимные подробности. Оливия задумалась, правда ли это.

– Жаль, что не смогу присоединиться к тебе сегодня. У меня другие планы.

Улыбка вновь погасла на лице Марни, но затем вернулась.

– Тогда в другой раз.

– А как давно вы с Заком начали встречаться? – спросила Оливия. Черт, не сдержалась. А следовало бы. Во-первых, какое ей до этого дело, во-вторых, нехорошо обсуждать Зака у него за спиной. А в-третьих, зачем играть на руку Марни?

Но она ничего не могла с собой поделать. Марни широко улыбнулась:

– Хм, сейчас скажу… Мы начали серьезно встречаться незадолго до Рождества. Значит, месяц. Праздники в этом году были изумительные. Мы провели их как настоящая семья. Зак и Кайла пришли на рождественский ужин, а затем мы провели вместе Рождество и Новый год. Не удивлюсь, если на День святого Валентина он подарит мне кольцо.

Оливия почесала лоб. Неужели у них настолько серьезные отношения?

– Вы уже планировали помолвку? – спросила она. А что, если и правда Зак и Марни уже обсуждали свою совместную жизнь? Может, Марни уже считает Кайлу своей дочерью?

Глупо строить догадки. Нужно просто спросить у Зака, что происходит. Проблема в том, имеет ли она право задавать подобные вопросы? Но еще неизвестно, как пройдет их встреча. Может, Кайла ее не примет.

Марни взглянула на часы:

– Слушай, поговорим об этом в другой раз, мне пора бежать.

Оливия улыбнулась, и Марни вошла в кафе.

Интересная получилась беседа. Оливия сомневалась, что был какой-то разговор о помолвке. Здесь Марни наверняка привирает. А вот насчет машины… «Я все еще чувствую отпечаток руля у себя на спине…» Этот маленький эпизод под названием «мы даже из его пикапа не выбрались» вполне мог бы быть правдой.

Оливия почувствовала, что внутри у нее что-то сжалось.

И что эта Марни крутится вокруг нее? Может, это она подбросила крысу? Или Джоанна? Господи, не успела приехать, столько всего свалилось.

Оливия пересекла бульвар и пошла вдоль улицы. У магазина Джоанны она замедлила шаг.

Джоанна всерьез считала, что она единственная возлюбленная отца. Но либо она ненормальная, живущая в мире своих фантазий, либо Уильям был хорошим лжецом. Задурил бедняжке голову. Это точно. В чем в чем, а в этом Оливия была уверена.

Поднялся ветер, и она доверху застегнула куртку. Когда она проходила мимо припаркованного пикапа, ей вспомнились слова Марни. Оливия представила, как Марни и Зак занимаются любовью на водительском сиденье. Черт! Зачем она об этом думает?

Оливия зажмурилась, пытаясь отогнать это видение.

«Сосредоточься на чем-нибудь другом, – велела она себе. – Тебе нужны жалюзи для ванной. И еще тебе нужно купить что-нибудь к сегодняшнему ужину».

Она оглядела улицу. Всего через несколько домов от булочной и супермаркета расположился хозяйственный магазин.

По крайней мере выполнить план по чекам труда не составит.

Оливия зашла в хозяйственный магазин и принялась выбирать жалюзи. Утром у нее было столько всяких проблем, что она забыла захватить с собой рулетку.

Оставив тяжелые коробки в машине, Оливия решила немного прогуляться по бульвару. По дороге она думала, что бы такое вкусненькое приготовить для Зака и Кайлы. Это должен быть какой-нибудь десерт, что-нибудь необычное.

«Знать бы еще, что любит Кайла».

Оливия зашла в супермаркет и стала заполнять корзинку всем необходимым для приготовления ужина.

Она как раз думала, покупать ли мороженое, как вдруг почувствовала, что на нее кто-то смотрит, и обернулась. Женщина, которую она никогда не видела, смотрела на нее с неодобрением. Этой-то что она сделала? Незнакомке было лет тридцать, привлекательная, одетая, как подросток, в крохотную розовую куртку и облегающие джинсы со стразами, светлые волосы до плеч, прихвачены по бокам заколками.

– Привет, – сказала Оливия, поравнявшись с ней.

Женщина не ответила. Она просто отвернулась и пошла в соседний отдел. Побродив там немного, она прошла к кассе, рассчиталась и вышла из магазина.

«Жуть, – подумала Оливия. – Может, это еще одна из женщин отца? Да уж, папа, все мои мечты сбываются. Верно ты напророчил».

Она замерла.

«Все твои мечты сбудутся…»

За всю ее жизнь у нее была только одна мечта, да и та быстро умерла: сбежать с Заком и вместе растить их ребенка.

Отец знал, что Зак и Кайла живут в Блубери. Он посылал Кайле открытки на день рождения и Рождество от ее имени. Уильям Седжуик точно знал, где была все эти годы ее дочь.

Почему же он решил рассказать правду только сейчас? После своей смерти? Может быть, не хотел разбираться с последствиями того, что сам натворил? Может, его заботила незаконность его действий?

Нужно наведаться в дом для беременных подростков, где она провела семь долгих месяцев, и поговорить с врачами и медсестрами. Помнят ли они ее? Тринадцать лет – не слишком долгий срок. Скорее всего тот врач и та медсестра, что соврали ей, все еще там.

Интересно, сколько стоила их ложь? Оливия задумалась. Наверное, немало.

Спрятав чеки в кошелек, она направилась обратно к своей машине.

Но вдруг остановилась как вкопанная.

«Богатая сука», – было написано маркером на стекле пассажирской дверцы. И два колеса были спущены, тоже со стороны пассажира.

Сразу вспомнилась «штучка» из супермаркета. А также Марни и Джоанна.

«Кто из вас это сделал? Или это кто-то другой?»

Больше раздраженная, чем испуганная, Оливия вытащила сотовый и набрала номер полиции. Она попросила позвать офицера, который приезжал к ней в коттедж прошлым вечером.

– Вы явно кому-то не нравитесь, – сказал он. – Что вы натворили, чтобы разозлить кого-то до такой степени?

Придурок.

– Я ничего не делала.

– Ну вы кого-то сильно раздразнили.

– Мне казалось, жертва здесь я, – отрезала Оливия.

– Кто-нибудь подъедет через несколько минут, – сказал офицер и повесил трубку.

Она не удивилась бы, узнав, что этот озлобленный офицер был двоюродным братом Марни.

Глава 9

Зак обрадовался, увидев, что Кайла делает домашнее задание, когда приехал вечером домой. Он забрал ее задания у директора школы и пригрозил, что если Кайла не будет делать уроки, то о конкурсе может забыть.

– Ура, пицца! – воскликнула девочка, увидев две большие коробки на столе на кухне. – А зачем так много?

– У нас к ужину ожидаются гости, – сказал Зак.

– Надеюсь, это не Марни со своей дочуркой? – спросила Кайла.

Зак остановился как вкопанный.

– Кайла!

– Извини, – сказала она, но прозвучало это совершенно неискренне.

Зак подумал, что дочери следовало бы добавить еще один день к наказанию, но, учитывая то, какую новость ей придется сегодня выслушать, у него на это не хватило мужества.

– Нет, к нам придут не Марни и не Брианна. Я пригласил ту женщину, которую ты видела вчера в городе, блондинку…

– Она красавица, – заметила Кайла. – Теперь, значит, ты будешь встречаться с ней? Неужели ты бросил Марни ради нее?

– Мы не встречаемся, – ответил Зак. – Пожалуйста, помоги накрыть на стол.

Он удивился, когда дочь радостно вскочила и помчалась на кухню за тарелками и приборами.

– Почему тогда ты ее пригласил?

Зак напрягся. Ему нужно было сказать Кайле всю правду сейчас, до прихода Оливии. Дочь должна была услышать новость от него. Узнать обо всем в присутствии Оливии было бы для нее чересчур. Кайле наверняка потребуется время, чтобы переварить все, что она услышит.

– Дорогая, мне нужно позвонить. Накроешь на стол сама?

Кайла кивнула и принялась за работу, а Зак вышел на улицу с сотовым телефоном. Он набрал номер коттеджа, номер, который он не забывал никогда. Хотя набирал его только раз в жизни. Тогда ему было семнадцать, и он был влюблен. В тот первый раз трубку снял отец Оливии.

– Арчер? Что-то не припомню такого, – сказал Уильям Седжуик.

– Мой отец работает механиком на заправке Джо.

На другом конце провода наступила тишина. А затем:

– Не звони сюда больше. Оливии запрещено ходить на свидания, пока она здесь. – И в трубке раздались гудки.

Это был его первый разговор с Уильямом Седжуиком. Был еще один, когда он узнал о том, что родилась Кайла. Когда человек Седжуика отдал Заку его малышку.

Зак прошел по лужайке перед домом, надеясь, что Оливия еще не уехала.

– Алло?

– Оливия, как я рад, что застал тебя дома. Слушай, мне кажется, будет лучше, если я сам расскажу все Кайле. Мы всю жизнь провели вдвоем, так что не знаю, что произойдет, если мы расскажем ей правду в твоем присутствии. Я не подумал об этом раньше.

– Это верно, – согласилась она. – Думаю, ты прав.

– Дай нам час, – попросил он. – Думаю, что, выслушав меня, она захочет тебя увидеть, хотя бы на несколько минут. Ей захочется убедиться в том, что ты настоящая.

– Думаю, ты абсолютно прав, – сказала Оливия. – Это много говорит о тебе как об отце.

Он помолчал, а затем добавил:

– Тогда до встречи.

Зак убрал телефон в карман, глубоко вздохнул и пошел в дом. Давненько он так сильно не нервничал.

Зак вошел в столовую и остолбенел. Зажженные свечи на столе, кружевная скатерть, приглушенное освещение.

На Кайле нарядное платье, а волосы красиво уложены. Видимо, дочь очень хотела произвести на гостью приятное впечатление.

– Кайла, хочу тебя кое о чем спросить, – начал Зак, взяв девочку за руку и отведя в гостиную. Там они сели на диван.

– О чем, па?

– По тому, как ты накрыла стол и как стараешься выглядеть идеальной девочкой, мне ясно, что ты надеешься, что этот ужин будет означать, что Марни уходит, а на ее месте появляется другая женщина.

– Неужели это настолько очевидно? – спросила Кайла с лукавой улыбкой.

– Да, но тут есть большое «но». Скажем, я полюблю какую-нибудь другую женщину, не Марни. И мы начнем встречаться. С этими отношениями у тебя тоже возникнут проблемы? Или ты возражаешь только против Марни?

Девочка опустила глаза.

– Я не знаю, – сказала она, и глаза ее наполнились слезами. – Ты – все, что у меня есть. Я не хочу тебя ни с кем делить.

Лучшего момента не найти. Зак притянул дочь к себе:

– Дорогая, я понимаю. Действительно понимаю. Я знаю, как тебе тяжело. Послушай, мне нужно тебе кое-что сказать. Кое-что очень важное.

Кайла вытерла слезы.

– Что?

– Это касается твоей матери.

Кайла пристально посмотрела на него:

– Что насчет моей матери?

Начинается. Он смотрел на свою дочь, свою драгоценную девочку, зная, что вот-вот изменит всю ее жизнь. Он знал, что перемена будет к лучшему, но для тринадцатилетнего подростка это будет серьезным ударом.

– Кайла, женщина, которую ты видела со мной вчера на улице, та, что придет сегодня… она твоя мать.

Кайла открыла рот:

– Это моя мама?

Зак кивнул:

– Оливия Седжуик.

Кайла вскочила с дивана и уставилась на отца:

– Она вернулась за мной?

Зак взял дочь за руку.

– Дорогая, оказывается, все эти годы она даже не знала, что ты живешь на свете…

– Что?! – воскликнула Кайла. – Но она же меня родила?

– Я хочу рассказать тебе историю, правдивую историю, большую часть которой я сам впервые услышал только вчера. Я знаю, что у тебя возникнет много вопросов, и я хочу, чтобы ты мне их задала. Можешь спрашивать обо всем, о чем хочешь.

Кайла глубоко вздохнула, снова села на диван и сидела, не спуская с Зака глаз, пока он не рассказал ей все от начала до конца.

– Ей сказали, что я умерла? – прошептала Кайла. – О Господи!

– А мне сообщили, что Оливия не хочет иметь с нами ничего общего, – кивнул Зак. – И это было неправдой. Оливия любила меня тогда. И она очень любила тебя.

Кайла закрыла лицо руками и расплакалась.

– Я рада, что он умер! – крикнула она. – Он заслуживает смерти.

– Дорогая, Оливия… Твоя мама придет через полчаса. Ты готова встретиться с ней? Или мне попросить ее прийти завтра?

– Она добрая? – спросила девочка.

– Я вчера видел ее впервые за тринадцать лет, Кайла. Но когда мы были знакомы, она была очень доброй. Я был тогда в нее безумно влюблен.

– О Господи! – Кайла принялась мерить шагами комнату. Она улыбнулась, затем снова расплакалась. Потом принялась смеяться.

– Кей, ты в порядке?

– У меня есть мама, – сказала она, на ее лице сияла радостная улыбка. – У меня есть мама!

Она подбежала к отцу и обняла его. Не переставая смеяться и плакать, она все время бормотала:

– У меня есть мама. У меня есть мама, как и у всех.

Когда раздался звонок в дверь, Кайла побледнела.

– Я не готова. Попроси ее прийти через полчаса. Я не готова. Нет, подожди, я готова. Я нормально выгляжу?

– Ты прекрасна, Кайла, – совершенно искренне сказал Зак.

Девочка улыбнулась, вздохнула и пошла с ним к входной двери. Но на пороге стояла не Оливия.

Это была Марни.

– Кайла! Какая ты сегодня хорошенькая! – воскликнула Марни. Она перевела взгляд на стол в столовой, где Кайла приготовила все для романтического ужина. – Ждете кого-то?

– Оливия Седжуик должна зайти на ужин, – сказал Зак.

Выражение лица Марни моментально изменилось с обиды на злость.

– Какая прелесть. – Это было ее любимое выражение. – Что ж, не буду вам мешать, – добавила она нерешительно.

Но приглашения присоединиться к ним не последовало.

– Я позвоню тебе, Марни, – сказал Зак.

Она наклонилась и прижалась к нему грудью.

– Пожалуйста, позвони, – прошептала она, сопровождая свои слова быстрым движением языка, одним из ее любимых движений. Раньше ее жаркое дыхание мгновенно возбуждало его, сейчас же он абсолютно ничего не почувствовал. Ему не нравилось играть в игры, а сейчас он чувствовал себя именно так. Словно играет в какую-то игру. Но не мог же он отвести Марни в сторону, рассказать всю правду и пообещать, что между ними все будет по-прежнему. Он ведь совершенно не был в этом уверен. Он ни в чем не был уверен.

Марни уже вернулась в машину и отъехала от дома, когда какая-то незнакомая машина проехала ей навстречу. За рулем была Оливия. Заку оставалось лишь надеяться, что больше ничего не случилось.

– А вот и она, – сказал Зак. – Ты готова?

Кайла кивнула.

Разговор вымотал Кайлу. Не было еще десяти, когда она заснула мертвым сном прямо на диване. Оливия рассказала ей все: про то, как она узнала, что беременна, про реакцию ее отца, про дом для незамужних матерей, про то, как поверила, что Зак бросил ее, а затем, как ей сказали, что ее ребенок родился мертвым.

Сначала Кайла злилась, затем злость сменилась слезами.

– Как мог отец так поступить с тобой? Ты ненавидишь своего отца?

«Хороший вопрос», – подумала Оливия.

– Я еще до конца не разобралась в своих чувствах.

– Мне тоже нужно разобраться в своих чувствах к тебе… Так что, думаю, я тебя понимаю. Но разве ты не злишься на своего отца?

– Знаешь, – ответила Оливия, – меня сейчас переполняет совсем другое чувство: радость, что я тебя нашла. Что ты жива и здорова.

Кайла улыбнулась. На этот вечер с нее было достаточно. Когда Оливия вернулась из кухни с двумя пирогами, девочка уже крепко спала.

Зак отнес Кайлу наверх, Оливия шла следом, и сердце ее колотилось как сумасшедшее.

– Можно, я укрою ее одеялом? – попросила Оливия. – Впервые в жизни.

Зак улыбнулся:

– Пожалуйста.

Оливия присела на край кровати и укутала девочку розовым одеялом.

«Моя девочка», – подумала она, любуясь Кайлой. Ее дочь была похожа на Зака и на нее. У нее были глаза Зака и нос Оливии. Улыбка Зака, волосы Оливии.

У нее на глазах выступили слезы.

– Прости, что меня не было рядом все эти годы, – прошептала Оливия. – Мне так жаль. Мне так не хватало тебя, да и ты сама считала, что не нужна мне.

Она почувствовала, как ей на плечо легла сильная рука, и обернулась. Позади стоял Зак.

– Теперь ты здесь. Это самое главное. Настоящее и будущее.

– Спасибо, Зак. Я знаю, как тебе сейчас должно быть тяжело.

– Я всегда этого хотел, Оливия, – сказал он. – Кайле нужна мать, как же я мог не желать этого для собственной дочери?

Она улыбнулась и оглянулась на Кайлу, которая лежала в обнимку с Винни Пухом.

– Завтра у нее могут появиться новые вопросы, но я к этому готова, – сказала она.

– Ваш разговор прошел очень хорошо, – заметил Зак. – Это замечательное начало. Ее реакция оказалась намного лучше, чем я ожидал.

Оливии все это казалось таким нереальным. Она разговаривала со своей дочерью. С ее малышкой. Им понадобится время, чтобы получше узнать друг друга, стать друг другу родными. Когда Оливия приехала сегодня, они сначала просто смотрели друг на друга, изучая лица, фигуры, движения, манеры. Им столько всего нужно было узнать.

Оливия неохотно поднялась. И они с Заком вышли из комнаты. По дороге вниз она сказала:

– Зак, сегодня произошло еще кое-что.

– У меня появилось нехорошее чувство, когда я увидел тебя в другой машине. Я хотел расспросить тебя, но из-за проблем с Кайлой у меня это совсем вылетело из головы. Так что же случилось?

– Кто-то проколол мне шины и изуродовал окно еще одной надписью. На этот раз там было написано «Богатая сука».

Зак покачал головой:

– Господи, кто же может вытворять подобные вещи?

– Может, Джоанна? Она сказала, что они с отцом были помолвлены, но Перл, которая кажется мне главной сплетницей в городе, говорит, что отец в каждый свой приезд в Блубери встречался с новой женщиной.

– Ну, это было не так часто, – сказал Зак. – По крайней мере я его в городе не видел. А несколько раз мне случалось проезжать мимо дома, и там никогда не было видно признаков жизни.

– Так, значит, Джоанна все придумала? – спросила Оливия.

Зак пожал плечами:

– Я ее совсем не знаю.

– Есть еще один человек, который меня интересует, – добавила Оливия. – Послушай, Зак, мне кажется, Марни ревнует.

Зак кивнул:

– Это правда. Но я не уверен, что она способна разгромить твою прихожую и проколоть шины. Это на нее не похоже. Я видел ее и в злости, и в ярости, и она никогда не прибегала к таким подлым выходкам.

«Возможно, просто раньше она не чувствовала угрозы вашим отношениям», – подумала Оливия, но говорить этого вслух не стала.

Зак ушел на кухню и через несколько минут вернулся с двумя чашками кофе. Он поставил их на столик и сел рядом с Оливией на диван. Он сидел так близко, что их бедра могли бы соприкоснуться, если бы она лишь чуточку наклонилась. Чего Оливия, разумеется, не сделала.

Но ей так хотелось.

Зак взглянул на нее, и вдруг Оливии показалось, что вот он сейчас заключит ее в объятия и поцелует, но этого не произошло. Зак взял свою чашку и сделал глоток.

«Я так хочу его поцеловать», – вдруг поняла Оливия. Это был первый мужчина, которого она полюбила. И ни он, ни она сама не были виноваты в том, что они расстались.

Некоторое время они молчали, и Оливия пыталась понять, не думает ли Зак о том же самом.

– Я все думаю о том, кто оставляет тебе все эти ужасные послания, – сказал Зак.

Вот тебе и мысли о том же самом. Но Оливия была тронута тем, что его это беспокоит.

– Я зайду в полицейский участок и попробую что-нибудь выяснить.

– Спасибо, Зак, – сказала она. – И еще сегодня у меня произошла странная встреча в супермаркете. Женщина, которую я никогда не видела, смотрела на меня с недовольством, а когда я с ней поздоровалась, просто развернулась и вышла. Десять минут спустя моя машина была изрисована. – Оливия как могла описала внешность незнакомки.

– Похоже на Жаклин Маккорд, – сказал Зак. – В детстве мы жили по соседству. Ее семья еле сводила концы с концами, так же как и моя. Помню, мне было лет одиннадцать-двенадцать, и я наблюдал за тем, как парни лазят в окно ее спальни. Она забеременела в шестнадцать лет и бросила школу, и после этого я не видел ни одного парня близко от ее дома. Когда мне было шестнадцать, она зашла ко мне в спальню и сказала, что я могу делать с ней все, что пожелаю. Я солгал ей, сказал, что у меня есть подружка, и тут она как с цепи сорвалась. – Он покачал головой.

– Что произошло?

– Она сказала, что ни одна школьница не сможет удовлетворить меня так, как она, настоящая женщина. Она задрала свитер и показала мне грудь, видимо, считая, что я не в силах буду устоять. Поэтому я сказал, что никогда не изменю своей девушке, на что она заявила, что я неудачник, и ушла. Она повторяла этот сценарий по крайней мере десять раз, пока я не уехал из Блубери, а когда через пять лет мы с Кайлой вернулись сюда, она из кожи вон лезла, только бы подобраться к нам поближе. Вызывалась посидеть с Кайлой. Приносила ужины из ресторана. Однажды заявилась в одном плаще и сказала: «Это все, что я могу тебе предложить» – и распахнула полы плаща. Под ним ничего не было.

Оливия вспомнила, сколь привлекательной была Жаклин, даже с выражением ненависти на лице.

– Что же ты сделал?

– Я запахнул ее плащ и сказал, что хотя и считаю ее красивой женщиной, не могу вступать в какие-либо серьезные отношения, имея на руках пятилетнюю дочку и находясь в самом начале своей карьеры, и что я слишком высокого о ней мнения, чтобы просто использовать ее.

– Звучит благородно, – заметила Оливия.

– Мне тоже так показалось, но она заявила, что хочет, чтобы я ею воспользовался. Тут она закатила сцену. Начала кричать, что я считаю себя лучше ее только потому, что уехал из Блубери и вернулся с дипломом. Я долго не мог ее успокоить.

– Вы разговаривали с тех пор? – спросила Оливия.

– Когда мы встречаемся в городе, я всегда веду себя вежливо, она же только смотрит на меня с ненавистью и тут же уходит.

Оливия глотнула кофе.

– Если уж она неприязненно посмотрела на меня, потому что видела нас однажды вместе, то Марни она должна просто ненавидеть.

– Это точно. Но Марни ничего не боится. В первый же раз, когда Жаклин уставилась на Марни, та подошла к ней и высказала все, что о ней думала.

– Значит, у Марни горячий темперамент.

Зак откинулся на спинку дивана.

– Трудно сказать. Думаю, я ее еще толком не знаю. Мы с Марни встречаемся. Ужинаем или идем в кино. – Он сделал паузу. – Слушай, Оливия, думаю, лучше сразу сказать, что у нас серьезные отношения. Мы видимся несколько раз в неделю, вообще-то мы были вместе даже вчера вечером, после того как я от тебя уехал.

– Я знаю, – сказала Оливия и улыбнулась. – Вообще-то Марни до сих пор, цитирую: «чувствует руль у себя на спине».

Зак опешил:

– Это она тебе сказала?

– Мы случайно столкнулись сегодня утром.

Зак покачал головой:

– Интересно, как это возможно – заговорить о нашей интимной жизни с человеком, которого видишь второй раз в жизни?

– Думаю, она пыталась сказать мне, что ты принадлежишь ей.

– Не уверен, что я принадлежу ей. Я вообще сейчас ни в чем не уверен.

– Понимаю, – сказала Оливия. – Я тебя, наверное, шокировала своим появлением.

– Это точно.

Они помолчали.

– Зак, если ты не против, я хотела бы провести завтра некоторое время с Кайлой. Может, я свожу ее куда-нибудь на завтрак и скажу, что буду координатором конкурса. – Она замолчала и задумалась. – О нет. Конкурс. Нужно будет сказать Перл, что я мать Кайлы. Не знаю, позволит ли она мне быть координатором в таком случае.

– Посмотрим, что она скажет. В конце концов, ты же не будешь судить конкурс. А идея с завтраком просто замечательная. Тебе даже не обязательно заезжать слишком рано. Ее отстранили от занятий в школе на несколько дней.

– Ты уже говорил об этом. Что она натворила?

– Ее застукали с сигаретой. Во второй раз.

– С сигаретой?! – Оливия не верила своим ушам. Курить в тринадцать лет!

Зак вздохнул.

– У нас был долгий разговор. Она под домашним арестом – уже в третий или четвертый раз за этот месяц. Конкурс «Истинная красота» пришелся как раз кстати. Думаю, он сделает большую часть работы за меня.

Оливия кивнула и отпила кофе.

– Могу представить, каково тебе растить девочку-подростка. Я тоже думаю, что конкурс пойдет Кайле на пользу. Девочкам приходится задуматься над тем, кто они на самом деле, а это так важно для подростков, чья личность еще только начинает формироваться.

Они помолчали, и Зак встал, чтобы наполнить их чашки. Оливия чувствовала, что не осилит третью чашку, но была готова ухватиться за любой предлог, только бы подольше остаться в этом доме. Она была с Заком, с дочерью – с ее дочерью! – которая сейчас спала наверху. Она пребывала словно во сне, от которого не хотелось просыпаться.

– Если тебе не хочется возвращаться домой, то у нас есть комната для гостей, – заметил Зак, словно прочитав ее мысли. – Два происшествия в коттедже за два дня… мне не по душе мысль о том, что тебе придется провести там ночь.

Оливия настолько была поражена его предложением, что чуть было не выронила чашку.

Зак думает и заботится о ней! Какой же он милый. Он тут же очутился рядом с Оливией на диване и взял ее за руку.

Его прикосновение было очень приятным. Оливия закрыла глаза, чтобы насладиться моментом, и вдруг почувствовала прикосновение его губ к своим губам. Она открыла глаза и убедилась в том, что ей это не показалось. Что она не спит. Зак посмотрел ей в глаза, предоставляя Оливии возможность сказать «нет».

– Я, должно быть, сошел с ума, – сказал он. – Но мне уже два часа хочется это сделать.

– Мне тоже, – прошептала она.

– Я помню наш первый поцелуй. Ночью на пляже. Теплый июльский ветер играл твоими волосами. Мне казалось, что я никогда не видел никого красивее тебя.

Она улыбнулась, вспоминая семнадцатилетнего Зака.

– Я думала то же самое про тебя.

– Я никак не мог поверить, что ты и впрямь мной заинтересовалась. Но ведь, кроме самого себя, я не мог тебе ничего предложить, так что я решил, что ты и вправду любишь меня.

Оливия рассмеялась:

– Так и было.

И поцеловала его, осторожно, вопросительно, давая ему возможность передумать, сказать, что это сумасшествие.

Но он лишь обнял ее и прижал к себе. Он целовал ее, как когда-то, страстно, такие поцелуи всегда заканчивались сексом.

Он отстранился и посмотрел на Оливию, и на мгновение она увидела перед собой того Зака, которого некогда так сильно любила. Он взял ее за руку и повел в другую комнату. Это была пустая спальня с французскими дверьми, которые он закрыл за собой и запер.

Зак прижал Оливию к двери и, продолжая целовать, принялся быстро расстегивать ее блузку, а затем и лифчик. Он застонал, увидев ее грудь, и начал ласкать ее, поигрывать сосками. Затем расстегнул ее брюки и спустил их, после чего аккуратно снял трусики.

Оливия стояла перед ним обнаженная, и он отступил назад, чтобы насладиться ею. Через мгновение его одежда присоединилась к ее одежде на полу, а он уже прижимал ее всем весом своего тела к пушистому белому коврику рядом с кроватью. Его руки ласкали каждый сантиметр ее тела, пока Оливия не закричала, не в силах больше сдерживаться:

– Давай же, Зак.

Он дотянулся до своих брюк и достал презерватив. Оливию не тревожило, что прошлой ночью он вполне мог заниматься любовью с Марни на этом самом коврике. Ей только хотелось, чтобы он оказался внутри ее.

Через мгновение он был там. Ее ногти вонзились в его спину, когда он входил, а он застонал ей в волосы. Затем он приподнял ее бедра, перевернулся и прислонился к кровати, так что Оливия оказалась на нем. Он поднимал и опускал ее, пока волны страсти не охватили ее и она не взорвалась в экстазе. Затем Зак положил ее на спину и начал двигаться быстро и резко, пока тоже не кончил.

Какое-то время они лежали, тяжело дыша, потом Зак поднялся.

– Что? – спросила Оливия.

– Мне показалось, я слышал шум за окном, – сказал он, глядя на окно у кровати. Занавески были задернуты, но между ними был небольшой просвет. А света от лампы, стоявшей на прикроватной тумбочке, было вполне достаточно, чтобы видеть их с улицы.

– Может, это енот, – предположила Оливия. «Или Марни», – подумала она.

– Возможно, – согласился Зак.

Он посмотрел на нее и провел взглядом по ее обнаженному телу.

– Ты очень красива, Оливия.

Она почувствовала, что краснеет.

– Ты тоже, Зак.

– Я бы хотел, чтобы ты осталась на ночь.

– Я бы с удовольствием, но по завещанию отца я должна целый месяц ночевать в коттедже.

Зак закатил глаза:

– У твоего отца всегда были дурацкие правила.

Оливия улыбнулась:

– Я знаю.

– Все время держи телефон под рукой, – велел он. – И позвони, когда доберешься до дома.

Она потянулась, чтобы поцеловать его, но он уже встал.

Внезапно Оливия почувствовала досаду. Зачем она это сделала? Зачем дала событиям развиться так быстро? О чем она только думала! Зак сам ей сказал, что предыдущую ночь провел с другой женщиной. С Марни. И все же она поддалась внезапному чувству и позволила ему заняться с ней любовью.

Нет, это был просто секс. Страстный, быстрый, безэмоциональный секс. Который хорош, пока им занимаешься. И вовсе не так хорош после, когда лежишь и чувствуешь, что ты одна.

«Я бы хотел, чтобы ты осталась на ночь…»

Мужчины обычно не говорили этого, если не имели этого в виду. Пару лет назад Оливия встречалась с мужчиной, который несколько недель уговаривал ее переспать с ним, а когда это произошло, сунул ей двадцатку на такси, потому что ему утром нужно рано вставать, чтобы попасть в тренажерный зал. Другой любовник в первое же утро, когда они проснулись вместе, сказал: «Знаешь, чего бы мне хотелось? Чтобы ты была омлетом со швейцарским сыром и гарниром из жареного картофеля. И большой чашкой кофе».

У Оливии был богатый опыт плохих свиданий и еще худших отношений. Она знала, каково это – чувствовать себя одинокой в обществе мужчины, в его постели, в его объятиях. Но сейчас она этого не ощущала. Она чувствовала себя… неуверенно. Она даже не была уверена в том, по поводу чего чувствовала эту неуверенность.

Она слишком напряженно думала. Слова: «Я бы хотел, чтобы ты осталась на ночь» – относились к ее безопасности. Уже дважды она становилась жертвой преступлений. Было поздно. К тому же в доме была Кайла. Ведь было бы вполне нормально и естественно, учитывая обстоятельства, переночевать в свободной комнате, чтобы утром вновь увидеться с дочерью, у которой наверняка появится уйма вопросов и которая захочет убедиться в том, что все это ей не приснилось.

– Ты позвонишь, когда доберешься до дома? – спросил Зак, успевший одеться.

– Как только войду в дверь, – пообещала Оливия и сама задумалась над тем, не приснилось ли ей то, что произошло несколько минут назад.

Глава 10

Проснувшись на следующее утро, Оливия все еще чувствовала прикосновение губ Зака. Она закрыла глаза и погрузилась в воспоминания. Зак, Зак, Зак…

Прошлой ночью, приехав домой, она несколько удивилась, увидев, что с коттеджем ничего не случилось. Все было на месте. Оливия позвонила Заку, и они поговорили около минуты, даже меньше, и, повесив трубку, она почувствовала облегчение.

Было рано, около шести, но Оливия не могла заснуть. Ее одолевали мысли о Заке, Кайле и том маньяке, что пытался выжить ее из города. Оливии хотелось поскорее отправиться в город, чтобы там встретиться с Перл и узнать, может ли она быть координатором конкурса, если одна из конкурсанток – ее дочь, однако вспомнила, что сначала ей нужно дождаться Джоанну. К тому же городская ратуша наверняка открывается не раньше десяти.

Оливия приняла душ. Подставляя тело горячим струям воды, она вспомнила Зака, и ей тут же вновь захотелось заняться с ним любовью. Она понятия не имела, произойдет ли это еще раз и если да, то чем все это закончится. Ей еще не приходилось быть с мужчиной, у которого имелась любовница. Это было против всех ее правил.

Нельзя заводить интрижку с мужчинами, у которых уже есть женщина. Случайно – это одно дело. Но ведь Оливия знала, что у Зака есть Марни. Зак поступил правильно, по крайней мере по отношению к Оливии, рассказав ей про Марни. Оливии следовало уйти. По крайней мере не нужно было выпускать ситуацию из-под контроля.

Может быть, она и упрощала ситуацию сейчас, но ей казалось, что то, что произошло прошлой ночью, относилось больше к истерии, чем к романтике. То, что произошло, было потрясающим, то, через что они прошли прошлой ночью с Кайлой, – удивительным. Но в любом случае второго раза не будет. Она не может спать с Заком, пока он встречается с другой женщиной.

Договорившись сама с собой по этому поводу, Оливия оделась и приготовила себе кофе. Она пила его, наблюдая за тем, как стрелка часов неумолимо приближалась к восьми. Но восемь часов наступили и прошли, а звонка в дверь все не было. В восемь двадцать, когда Оливия уже собралась выходить, решив завезти чеки к Джоанне в магазин, в дверь наконец-то позвонили. Джоанна, не говоря ни слова, протянула руку. Оливия отдала ей чеки, подписала форму, и женщина ушла прежде, чем Оливия успела пожелать ей доброго утра.

Закончив все дела с Джоанной, по крайней мере то, что касалось завещания, Оливия направилась в ратушу. Проходя мимо актового зала, она не удержалась и прошлась по сцене, на которой много лет назад стояла за кафедрой и читала свое эссе о человеке, больше всего повлиявшем на ее жизнь. Она написала о своих сводных сестрах. Маленькая девочка, возможно, сестра одной из конкурсанток, встала и сказала: «Ее нужно дисквалифицировать, потому что она написала не об одном человеке, а о двух!» Но председатель жюри встала и сказала: «Поскольку сводные сестры являются сестрами лишь наполовину, то вместе они как раз составляют одного человека, а потому вполне подходят к данной теме». Девочка фыркнула и села.

Это была правда: Аманда и Айви больше всех повлияли на ее жизнь, даже несмотря на то что они виделись всего лишь по три раза в год: во время двухнедельных каникул в Мэне, пару раз на каком-нибудь обеде по случаю чьего-нибудь дня рождения и на каком-нибудь празднике.

«Хотя про нас и нельзя сказать, что мы очень близки, – написала она тогда, – мои сводные сестры, Аманда и Айви, оказывают самое большое влияние на мою жизнь, поскольку я стараюсь сделать все, чтобы они могли гордиться мной. Они, наверное, не знают, да и не могут знать, но я хочу, чтобы за то краткое время, что мы проводим вместе, Аманда заметила, что я такая же добрая и сострадательная, как она. И я хочу, чтобы Айви увидела, что я столь же умна и любознательна, как она. Мне хочется, чтобы они поняли, что во мне есть внутренняя красота, как и в них…»

Оливия улыбнулась, вспоминая день, когда читала эссе. Аманда и Айви не слышали ее, они не пришли на конкурс. Не пришел и отец. Оливия была единственной конкурсанткой, у которой в зале не было родственников, и, возможно, единственной победительницей за всю историю конкурса, которую не поздравляли родственники, когда ее имя было объявлено. Сестры не пришли, потому что тогда они еще не были так близки. Их отношения были натянутыми, а масла в огонь подливали матери. Хотя к матери Аманды, доброй и отзывчивой женщине, это не относилось.

Аманда выросла на окраине Нью-Йорка в крошечной квартире, и ей всегда казалось, что сестры смотрят на нее сверху вниз, особенно Оливия, хотя это было не так. А мать Айви с самого рождения забивала дочери голову рассказами о том, что она единственная законнорожденная дочь Седжуика и потому заслуживает особого отношения, не такого, как внебрачные дети. Некоторые из этих речей Оливии довелось слышать самой.

Поэтому девочки не могли вырасти дружной семьей. Даже сейчас они не были особенно близки. Но они к этому стремились. Во время чтения завещания они почувствовали, что между ними существует связь, несмотря на то что матери Оливии и Айви настаивали на том, чтобы их дочери получили львиную долю наследства. Как только работа Айви перестанет быть такой напряженной, а Аманда вернется домой после медового месяца, Оливия попробует устроить встречу с ними.

«Если я доживу до этого момента», – подумала она. Дверь в зал неожиданно захлопнулась.

Оливия поспешила к ней и нажала на ручку, но безрезультатно: дверь кто-то запер.

Оливия стала колотить в дверь руками и звать на помощь.

Прошло пятнадцать минут, прежде чем Перл открыла ей дверь.

– Как вы умудрились запереть себя? – спросила она. – Впрочем, не важно. Я вечно задаю глупые вопросы. Надеюсь, вы пришли, чтобы сказать, что согласны стать координатором конкурса!

– Я бы с удовольствием приняла это предложение, – призналась Оливия, когда они шли по коридору к офису Перл. – Но мне следует уведомить вас о серьезном конфликте интересов.

Глаза Перл расширились.

– Конфликт интересов? Что же это может быть? Не можете же вы быть родственницей одной из конкурсанток? Чья-нибудь тетя или двоюродная сестра?

– Вообще-то, – сказала Оливия, – я мать одной из конкурсанток.

Перл замерла на месте.

– Мать, – повторила она. – Чья?

– Кайлы Арчер.

– Понятно, – сказала Перл, – в конце концов, она единственная девочка в городе, которая росла без матери. – Она помедлила и затем прикусила губу. – Вы были за границей или?..

Оливия покачала головой.

– По правде сказать, Перл, – начала она, сочтя ужасную правду лучшим объяснением, – я родила Кайлу, когда мне было шестнадцать. Отец отослал меня в дом для беременных подростков и подготовил все необходимое для усыновления. Только он не стал его устраивать. Мне же сказали, что девочка родилась мертвой. Только это не так.

Перл открыла рот:

– Не понимаю…

– Отец специально все подстроил, – объяснила Оливия. – Не знаю только зачем.

«Потому что если бы Кайлу усыновили, то ты не нашла бы ее, пока ей не исполнилось восемнадцать, а может быть, и вообще никогда».

Оливия замерла. Эта мысль появилась внезапно, словно ниоткуда, но это было единственным разумным объяснением. Если таков и был план отца, то это придавало ему йоту благородства. Она предпочитала эту йоту подозрению, что ее отец был мерзавцем.

– Так что вы сами видите, Перл, – продолжила Оливия, – что теперь, когда у меня появился такой конфликт интересов, вы вряд ли захотите, чтобы я координировала конкурс. Остальные конкурсантки и их матери могут считать, что это дает Кайле несправедливое преимущество.

– В этом можно не сомневаться, – согласилась Перл. – Боже, что же делать, что же делать? Я ни в коем случае не хочу терять такого координатора, как вы, с вашим-то опытом в качестве редактора «Глянца» и победительницы конкурса. Давайте соберем всех конкурсанток и их попечителей и обсудим ситуацию с ними. Возможно, они согласятся на то, чтобы назначить вам в помощники нейтрального человека, который следил бы за тем, чтобы все было в порядке и чтобы вы не сообщали Кайле что-то, чего не говорите другим девочкам.

– Вы думаете, это всех устроит? – удивленно спросила Оливия.

– Конкурс «Истинная красота» – это не «Мисс Мэн» для подростков, – прошептала Перл. – Девочки, участвующие в этом конкурсе, более мотивированы, чем участницы конкурсов красоты, где, надо сказать, всякое бывает.

Оливия улыбнулась:

– Понимаю.

– Что ж, в таком случае мне лучше садиться на телефон, – вздохнула Перл. – Я позвоню вам, когда договорюсь о встрече. Думаю, завтра вечером в шесть в зале.

– Мне подходит, – сказала Оливия.

Когда она подъехала к дому Зака, чтобы сводить Кайлу куда-нибудь позавтракать, машина Марни уже стояла у дома. Оливия резко затормозила. «Может, следует вернуться позже?» – подумала она.

Но Кайла уже заметила ее в окно. Девочка улыбнулась и помахала ей. Оливия помахала в ответ.

«Слава Богу, – подумала она. – Сегодня все начинается неплохо».

Она позвонила, и дверь ей открыла Марни.

– Оливия! – воскликнула она. – Что вы опять здесь делаете? – Оливия не могла не отметить ударение на слове «опять». В глазах Марни читалась готовность к битве, и Оливия не могла ее винить.

– Зак как раз одевается, – быстро добавила Марни. Затем хихикнула и застегнула верхнюю пуговицу на блузке. – Ой.

«Я помешала им заниматься любовью или Марни просто пытается защитить то, что принадлежит ей?» – подумала Оливия.

– Мамочка, ты ни за что не догадаешься… – прокричала какая-то девочка, сбегая вниз по лестнице.

«У Марни грязь на каблуках, – заметила Оливия, когда та обернулась. – Это она бродила вчера вокруг дома Зака?»

– Познакомьтесь, моя дочь, Брианна, – сказала Марни, обнимая хорошенькую темноволосую девочку.

Оливия улыбнулась:

– Очень приятно, Брианна.

– У вас точь-в-точь такие же волосы, как у Кайлы, – сказала Брианна. – Правда, мама? – добавила она, обращаясь к Марни.

– Знаешь, Бри, а ты права. У них действительно волосы очень похожи.

Брианна вытаращилась на Оливию:

– О Господи, вы, должно быть… мама Кайлы! – Она повернулась к Марни: – Мама, это и есть тот большой секрет, что рассказала мне Кайла. Я просто не могу в это поверить.

– Это правда, – подтвердила Оливия. – Я мама Кайлы.

Марни это не понравилось. Очевидно, Зак еще не рассказал ей о том, что Оливия – мать Кайлы.

– Брианна, почему бы тебе не подняться на минутку в комнату Кайлы, а мы с Оливией познакомимся поближе.

– Хорошо, – сказала Брианна и пошла наверх. Марни вновь повернулась к Оливии, она почти не скрывала свой гнев.

– Вообще-то прежде чем мы поболтаем, мне бы хотелось поговорить с Заком. Наедине.

– Разумеется, – согласилась Оливия. «А у меня как раз будет время забрать свои сережки с тумбочки в комнате для гостей. А то вдруг туда зайдет Марни. Например, если у них с Заком свидание сегодня вечером», – подумала она.

Оливия поспешила в комнату, где они накануне занимались любовью с Заком. Сережек на тумбочке не было.

Оливия осмотрела коврик на полу. Может, они упали? Нет. Что-то привлекло ее внимание к кровати. На покрывале лежала вырезка с фотографией из журнала «Национального географического общества». Серьги Оливии лежали поверх снимка, на котором был изображен кастрированный мужчина. Над фото фломастером была сделана надпись: «Предупреждение. Не встречайся больше с этой сукой. Не то будешь следующим».

Оливия закричала. На крик в комнату вбежали Зак и Марни.

– Оливия? – удивился Зак. – Я не знал, что ты уже здесь. Что случилось?

Она показала на снимок. Зак смял листок.

– Ну все. Мне это надоело. Нужно немедленно с этим разобраться.

– Что это? – поинтересовалась Марни, забирая фотографию из его рук. Она развернула и расправила ее, а затем посмотрела на золотые серьги, блестящие на темном покрывале. – Я так полагаю, что упомянутая здесь сука – это ты? – спросила она, обращаясь к Оливии. – Думаю, это ты оставила их здесь прошлым вечером? – Она вновь посмотрела на вырезку. – Зак, ты что, изменил мне?

– Марни, я не хотел… – начал Зак.

– Да уж. Ты не хотел, чтобы все вышло из-под контроля между тобой и этой… которая бросила тебя с новорожденным ребенком. Она возвращается в город, соблазняет тебя, а ты всему веришь? Ты просто жалок.

– Марни, давай сядем и обсудим все, – предложил Зак. – Мне нужно многое тебе рассказать.

– Например, то, что Оливия мать Кайлы? – спросила Марни. – Спасибо, эту новость дня я уже услышала от своей дочери. Брианна узнала об этом раньше меня. Мне просто тошно от вас. Когда она снова тебя бросит, не приходи ко мне. К тому времени я найду порядочного человека.

Зак положил руку на плечо Марни:

– Марни, дай мне…

Но она вывернулась.

– Думаю, не всем нравятся изменники, – сказала она Заку и выбежала из комнаты. – Брианна, мы уходим!

Девочка спустилась по лестнице, по всему было видно, что ее тоже переполняют эмоции.

– Мы уходим прямо сейчас, – сказала Марни и подтолкнула дочь к двери.

– Марни, подожди, я…

– Тут нечего говорить, – отрезала Марни и захлопнула за собой дверь.

Зак глубоко вздохнул:

– Ну и влип же я.

– Иди, догони ее, – сказала Оливия. – Она этого заслуживает. А я свожу Кайлу на завтрак. И попробую забыть об этой фотографии.

Зак кивнул.

– Она пришла сегодня утром, чтобы выяснить, что у нас происходит. Между мной и тобой, между мной и ней. И я не рассказал ей правду. Должен был, но я не был готов рассказать ей о том, что произошло вчера. Она заслуживает правды.

Оливия сжала его руку. Красивое лицо Зака выглядело таким взволнованным. Она не знала, что сказать, что подумать.

– Послушай, Оливия, я ведь даже толком не понимаю, что вчера произошло. Это просто случилось…

– Тебе не нужно объяснять или понимать это, Зак, – сказала Оливия. – Оставь.

– Папа, Оливия, – крикнула Кайла сверху, – я почти готова! Я выбираю, что надеть. У Брианны нет никакого вкуса. Она говорит, что мой свитер не подходит мне.

Оливия улыбнулась:

– Я пойду наверх, а ты отправляйся за Марни.

– Хорошо, – согласился Зак. – Встретимся здесь в полдень.

Ее ожидали несколько драгоценных часов в обществе ее дочери. Оливия заставила себя выкинуть из головы фотографию, предупреждение, Марни и даже Зака.

– Так как мне тебя называть, Оливия или мама? – спросила Кайла, когда они приехали в кафе.

Оливия была так тронута, что не смогла этого скрыть. Она сжала девочке руку:

– Мне было бы очень приятно, если бы ты называла меня мамой.

– Я пока не уверена, – задумчиво сказала Кайла, накручивая локон на палец. – Наверное, я пока что вообще никак не буду тебя называть, хорошо?

– Ладно, – улыбнулась Оливия.

Официантка подошла принять заказ и тут же вернулась с кофе для Оливии и апельсиновым соком для Кайлы.

– Фу, – скривилась Кайла. – Не оборачивайся, но только что сюда зашла девочка, которую я просто ненавижу.

Оливия взглянула на дверь. Официант как раз вел очаровательную девочку со светлыми волосами и ее столь же красивую мать к столику у окна.

– Почему ты ее ненавидишь? – прошептала Оливия.

– Она считает себя неотразимой. Идеальные оценки, идеальное лицо, идеальная фигура, идеальные волосы. Идеальная жизнь. А на самом деле – она просто фальшивка. Ее зовут Сесили, и я ее просто терпеть не могу.

– Вы поссорились?

Кайла покачала головой и глотнула апельсинового сока.

– Она ходит в другую школу, но математикой и физикой занимается у нас. Я раз десять оказывалась с ней на занятиях по подготовке к тестам. Она считает, что слишком хороша, чтобы разговаривать со мной. Я однажды попросила у нее на математике ручку, так знаешь, что она мне сказала?

– Что?

– Она сказала: «На математике нужно писать карандашом, а не ручкой». И таким тоном… Тогда я попросила у нее карандаш, а она посмотрела на меня так, словно я хочу одолжить ее голову.

– Так она дала тебе карандаш? – спросила Оливия.

– Да, но видела бы ты при этом выражение ее лица!

Оливия попыталась припомнить, каково ей было в тринадцать лет. Любая обида казалась концом света.

– И она тоже участвует в конкурсе, – продолжала Кайла, время от времени бросая на блондинку неприязненные взгляды. – Разумеется, она победит. Она всегда побеждает.

– В тебе очень много внутренней красоты, Кайла, – заверила ее Оливия. – Это все, что тебе нужно.

– Ты действительно так считаешь? – спросила Кайла, оживляясь. – Ты думаешь, я могу выиграть, как и ты?

Оливия кивнула:

– Я в этом не сомневаюсь.

– Так здорово, что ты будешь координировать конкурс. – Оливия рассказала о предложении Перл по дороге в город. – Ты поможешь мне выиграть.

Оливия глотнула кофе.

– Вообще-то именно поэтому, прежде чем я смогу приступить к своим обязанностям, нам придется получить разрешение остальных конкурсанток и их мам. Остальным может не понравиться, что твоя мама координирует конкурс.

– Но ты была моей мамой всего один день, – заметила Кайла, когда официантка принесла завтрак. – Даже меньше дня, одну ночь.

Оливия рассмеялась.

– Я так рада, что мы сможем проводить много времени вместе в течение следующих нескольких недель. – Она сжала руку Кайлы. – Нам столько нужно наверстать.

Кайла улыбнулась и принялась за свои блинчики.

Зазвонил сотовый Оливии. Это была Перл, которая сообщила, что только что поговорила с матерями остальных конкурсанток и назначила встречу на завтрашний вечер на шесть часов. Они соберутся в ратуше и обсудят кандидатуру координатора.

Если Перл удалось дозвониться до Марни, то они, должно быть, разговаривали только что. Крайне неудачное время.

– Завтра будет встреча для всех, кто участвует в конкурсе «Истинная красота», чтобы обсудить проблему с координатором, – сказала Оливия Кайле. – Увидим, что по этому поводу думают остальные.

Но сомнений по поводу того, что думает Марни, у нее не было.

Глава 11

– Просто скажи мне правду, – сказала Марни, стоя на пороге своего дома, уперев руки в бока. – Ты с ней спал или нет?

Зак отвел глаза. У Марни было такое выражение лица, словно она в любой момент возьмет со стола вазу с цветами и разобьет ее о его голову.

– Да, – сказал наконец Зак.

– Тогда разворачивайся и уходи! – крикнула Марни. – Нам больше не о чем разговаривать. Если бы вы просто целовались, я бы еще могла с этим примириться.

– Марни, я…

– Что ты еще можешь сказать? – спросила она. – Ты изменил мне. Ты выставил меня полной идиоткой. Ты просто ничтожество.

Он ей изменил. Но он не хотел, чтобы что-то произошло между ним и Оливией. По крайней мере не вчера.

«Интересно, – подумал Зак, – значит, я все-таки ожидал, что что-то произойдет. Хотел, чтобы что-то произошло». Он был так занят чувствами дочери, что забыл подумать о своих. Прошлой ночью у них не было времени анализировать случившееся.

Но он ни в коем случае не хотел обидеть Марни. Она хорошая женщина, хорошая мать. Ему не хотелось причинять ей боль.

Зак протянул руку, но Марни отступила.

– Мне очень жаль, что ты узнала о прошлой ночи не от меня. И о том, что Оливия мать Кайлы. Если бы я только мог это изменить. Мне следовало самому обо всем рассказать. И я хотел сделать это сегодня утром. Но ты увидела фотографию… В общем, мне очень жаль.

– Сожаления ничего не меняют, – сказала Марни. – Знаешь, сколько мужчин мечтают оказаться в моей постели?

От скромности она явно не страдала.

– Я в этом не сомневаюсь, – ответил Зак. – Ты красивая сексуальная женщина. И я был абсолютно счастлив этот последний месяц. Я не оправдываюсь, но мы никогда не брали никаких обязательств по отношению друг к другу. Ты сама сказала, что не желаешь ярлыков, которые потребовали бы правил.

Марни скрестила руки на груди.

– Зачем тебе она? Я говорю об Оливии. Она бросила тебя с новорожденным ребенком. Вот кого ты мне предпочел?

– Ты не знаешь всю историю, – сказал Зак. – Все было очень сложно, и Оливия ни в чем не виновата. То, что мы оба узнали за последние два дня, было таким невероятным, что…

– Что вам пришлось переспать, чтобы все стало менее невероятным. Замечательно. Ответь-ка еще на один вопрос, – сказала Марни. – Это было просто так, воспоминание о старых добрых временах, или вы теперь будете встречаться?

– Честно говоря, я не знаю, – сказал Зак как можно мягче.

– Проваливай отсюда к черту! – закричала Марни, отталкивая его. – Меня просто тошнит от тебя.

– Марни, мне очень жаль.

– Поверь мне, ты и понятия не имеешь, как тебе придется об этом пожалеть, – сказала она и захлопнула дверь перед его носом.

Зак еще раз позвонил в дверь. Он хотел сказать ей, как сильно сожалеет обо всем. Но Марни не открыла.

Зак ненавидел причинять кому-либо боль, ненавидел себя за то, что ранил Марни. И все же ему хотелось, чтобы она на время отпустила его. В его жизни происходили безумные непредвиденные события. Вернулась Оливия, мать его ребенка. И что-то произошло между ними прошлой ночью. Хотя, разумеется, Марни не должна была принимать это во внимание: измена есть измена. Но иногда можно найти смягчающие обстоятельства. Впрочем, Марни так не считала.

Хотя она могла проявить больше понимания.

Вообще-то он знал. У него подобные сцены с женщинами происходили с тех пор, как ему исполнилось семнадцать. Они хотели большего. Он не мог им этого дать. В результате они либо обижались, либо злились.

В первый год жизни в Бостоне, когда у него на руках была маленькая Кайла, а он понятия не имел, как о ней заботиться, Зак начал встречаться с девушкой по имени Джен, студенткой, живущей с ним в одном доме. Он считал, что ситуация, в которой он оказался, вполне объясняет тот факт, что он не может уделять ей много времени, но Джен пришла в отчаяние, когда на вопрос о статусе их отношений Зак ответил: «Я не знаю». Ему так часто приходилось произносить эти слова за последние тринадцать лет.

Хотя Зак знал. Всегда знал. Ни одну женщину из тех, с кем он встречался, он не мог представить в качестве матери своей дочери. Потому что он не любил их? Потому что так сильно любил Оливию? Зак не знал. Но он верил, что сможет найти женщину, к которой почувствует то же, что когда-то чувствовал к Оливии. Но ни с Джен, ни с Марни, ни с кем ему не было так хорошо, как с Оливией.

Некоторое время Зак сидел в пикапе, просто глядя на лес, росший вокруг дома Марни. Вдруг из окна второго этажа вылетела ваза и приземлилась на крышу машины лишь в миллиметре от лобового стекла.

«Убирайся отсюда, – велел себе Зак, – пока Марни не запустила в тебя столом».

Он планировал заехать в полицейский участок, чтобы узнать, как продвигается расследование угроз в адрес Оливии, но руки сами остановили машину на повороте к мысу Блубери, месту, где они встретились впервые. Зак припарковал машину и прошел по узкой тропинке до океана. Он был красив даже в такой пасмурный зимний день. Океан ничуть не изменился. Он был таким же первобытным и естественным, как и их чувства друг к другу.

Зак поднял камень и бросил его в воду быстрым точным движением. Было приятно дать волю… чему? Он даже не знал, что его гложет. Внезапное возвращение Оливии внесло сумятицу в его жизнь. Но он всегда ожидал этого. Много раз он приходил сюда, на это место, где все началось, и смотрел на воду, сверкающую голубую или мутную серую, как сейчас, и совершенно точно знал, что наступит день, когда Оливия вернется. Он понятия не имел когда. Раньше он ловил себя на том, что подолгу смотрит из окна в день рождения Кайлы, даже когда они все еще жили в Бостоне. А когда он вернулся в Блубери через пять лет после того, как ему передали младенца и автобусный билет, то увидел, что его диплом и работа архитектора кое-что значат в глазах соседей, некогда считавших его таким же никчемным, как и его родителей. Но самое главное, что он привез с собой из Бостона, – это веру в себя. То, без чего он рос все эти долгие годы, и то, чему его научила Оливия.

Зак поднял камень и зашвырнул его как можно дальше, злясь на себя за то, что не верил в нее тогда. Он поверил тому, что ему сказали: что вместо того, чтобы угробить свою жизнь с таким неудачником, как он, она предпочитает не иметь с ним ничего общего и собирается в колледж, где хочет забыть, что их вообще когда-то что-то связывало. Разумеется, сначала Зак не поверил. Он бегал от автомата к автомату, пытаясь дозвониться в Нью-Йорк, а затем даже отправился туда на поезде. Но когда он не смог ее найти, он начал верить в то, что ему сказали.

Когда же Кайла, крошечная новорожденная девочка, похожая на него как две капли воды, оказалась у него на руках, он, несмотря на весь свой страх, понял, что его жизнь наконец-то приобрела смысл. Если он не был парнем, которого хотела Оливия, то он станет отцом, который так нужен Кайле. И он сделал это.

И тут вдруг появилась Оливия. И ее появление благотворно сказалось на Кайле.

Зак посмотрел на воду. Немного самоконтроля прошлым вечером не помешало бы. Было безумием примешивать в их отношения еще и секс. Или наоборот, это должно все прояснить.

Одно ему было совершенно ясно: он не врал Марни, когда говорил об отношениях с Оливией. Он действительно понятия не имел, что между ними происходит.

Полицейский участок находился через дорогу от офиса Зака. Он зашел, чтобы поговорить с офицером, занимающимся делом Оливии Седжуик, но оказалось, что никакого дела не существует.

– Чепуха, – заявил офицер, проставляющий печати на каких-то документах. – Или она достала кого-то, и они теперь пытаются отплатить. Никаких зацепок.

– Но ведь кто-то же вломился в ее дом, – напомнил Зак. – Разве проникновение со взломом больше не является преступлением в Блубери?

В ответ на это Зак получил лишь ледяной взгляд.

– Если у нас появится новая информация, мы сообщим мисс Седжуик, – сказал офицер и вернулся к своему занятию.

«Что ж, в любом случае я не собираюсь рассказывать о последнем происшествии», – подумал Зак, выходя на улицу. Блубери был маленьким городком, и он вовсе не хотел, чтобы его проблемы отразились на жизни Кайлы. Ей вполне хватало конкурса и возвращения Оливии.

В полдень Оливия с Кайлой занимались приготовлением горячего шоколада на кухне в доме Зака. Когда он вошел, Оливия сразу поняла, что с Марни и полицией все сложилось не очень удачно.

Кайла трещала о том, как ей нравится, когда в горячем шоколаде много шоколада, и Оливия поняла, что это как раз и есть то, что ей нужно. Быть с Кайлой, лучше узнавать свою дочь, делиться такими пустяками, как чашка горячего шоколада в холодный зимний день. Они были вместе. И Кайла не только не начала ее ненавидеть за то, что она пропустила тринадцать лет ее жизни, но, наоборот, казалось, была очарована ею, девочка то разглядывала ее, то в следующий момент засыпала вопросами. Когда у Оливии начались месячные? Тоже в тринадцать лет? Когда она перешла ко второй фазе в отношениях с мальчиками? Оливия поинтересовалась, перешла ли уже Кайла ко второй фазе, но тут же с облегчением узнала, что Кайла еще даже не целовалась взасос.

Заку пришлось уехать в офис на несколько часов, так что Оливия с радостью осталась с дочерью дома. Они сделали друг другу массаж лица и педикюр и потом долго болтали и смеялись, пока не раздался звонок в дверь.

На пороге стояли две девочки, примерно одного с Кайлой возраста.

– Значит, она не законченная лгунья? – поинтересовалась одна из них. – Вы действительно ее мать?

– Если вы о Кайле, то я действительно ее мать, – ответила Оливия, пораженная грубостью девочек.

– А вы вовсе не такая уж и классная, – протянула вторая девочка, осматривая Оливию с головы до ног.

– Оливия, кто там? – спросила Кайла, выходя в коридор. Увидев девочек, Кайла торжествующе улыбнулась. – Я же говорила! – воскликнула она.

– Если она и вправду твоя мама, почему ты зовешь ее по имени? – подозрительно спросила рыженькая девочка. – Если бы она была ее мамой, они были бы похожи, а они совершенно разные. За исключением волос. Но вы могли их покрасить, – сказала она Оливии. – Так что нет никаких доказательств, что вы мать Кайлы. Неплохая попытка.

– Она моя мать, вы, ненормальные! – крикнула Кайла.

– Не смей называть меня ненормальной! – закричала в ответ рыжая. – Это ты ненормальная. Только ненормальная неудачница могла додуматься до того, чтобы попытаться выдать очередную подружку отца за родную мать. Ты все это делаешь только для того, чтобы выиграть конкурс.

– Все, с меня довольно, – заявила Оливия. Она читала, что тринадцатилетние девочки бывают жестокими, но это было уже чересчур. – К вашему сведению, девочки, я действительно мать Кайлы. Всего доброго. – Оливия ожидала, что девочки развернутся и уйдут, но они и бровью не повели.

– Я придумала для тебя новое имя, – сказала рыженькая, – Кайла-Завирайла.

Другая девочка хмыкнула.

– До встречи, Кайла-Завирайла.

– Я вас ненавижу! – заорала Кайла. – Убирайтесь к черту!

Оливия взяла Кайлу за руку и сделала шаг назад.

– До свидания, девочки, – сказала она и закрыла дверь. – Что все это значит? – спросила Оливия у Кайлы.

– Они были моими подругами, пока не оказались полными неудачницами, – сказала Кайла. – Мы все курили в туалете в тот день, когда меня застукали, только они успели выбросить сигареты в унитаз, прежде чем эта сука физкультурница их заметила. А поймали только меня. Это так несправедливо.

– Кайла, пожалуйста, не называй никого этим словом, – сказала Оливия.

– Ага, значит, теперь ты будешь указывать мне, что делать! – прокричала Кайла и побежала наверх в свою комнату.

Оливия остановилась посреди холла, пытаясь сообразить, что произошло с ее идеальным днем. «У тебя появилась дочка-подросток, вот и все, – сказала она себе, вспоминая все драмы своей тринадцатилетней жизни. – Нельзя иметь дочку без ее проблем», – напомнила она себе.

И как только Зак справлялся со всем в одиночестве! Растить дочь без жены, без родственников, должно быть, это было очень сложно. И в то же время у него удивительные отношения с Кайлой, что делало ему честь как отцу.

Оливии не понравились эти девочки. Так же как Джоанна, Марни и та женщина из магазина, что смотрела на нее с ненавистью.

Глава 12

Лежа в постели тем же вечером, Оливия взяла в руки фотографию дочери, которую поставила на тумбочку еще днем. После завтрака с Кайлой Оливия купила одноразовый фотоаппарат и сделала кучу фотографий Кайлы. Затем кто-то предложил снять их вместе, и теперь благодаря фотолаборатории в аптеке, выполнявшей срочные заказы, у Оливии была фотография, на которой они с дочерью были изображены вместе.

А ведь всего несколько дней назад она была одна. Теперь же у нее появилась дочь. Дочь, унаследовавшая часть ее упрямства, ее волосы, нос и даже смех.

Этим днем после той безобразной сцены Оливия стучала в дверь Кайлы не меньше пяти минут, прежде чем девочка открыла ей. Затем она бросилась на кровать и принялась рыдать, однако позволила Оливии обнять ее.

Позже, когда Зак вернулся с работы, Оливия рассказала ему последние новости. Он лишь покачал головой. Когда-то все эти девочки были такие милые, а теперь стали совершенно невыносимы. Он пытался убедить себя в том, что стоит Кайле заняться подготовкой к конкурсу, как она перестанет постоянно возвращаться к своим проделкам. По крайней мере он на это надеялся.

Зак был вымотан, так что Оливии пришлось уехать домой, хотя она всем сердцем желала остаться с ними.

Какое-то время Оливия лежала в постели и думала о Заке и Кайле. Незаметно она уснула. И ей снова приснилась девочка. Одна только девочка. И выглядела она точь-в-точь как Кайла.

Но девочка была злой. Очень злой. Она кричала, по крайней мере рот ее двигался, кулаки взлетали в воздух, хотя Оливия не могла расслышать ее слов.

Внезапно что-то царапнуло Оливию по шее. Она мгновенно распахнула глаза. Сон исчез. Вокруг царила абсолютная темнота. Оливия села в кровати, и что-то упало ей на колени. Прежде чем Оливия поняла, что это, она услышала какое-то движение, а затем увидела метнувшуюся к двери тень. Кто-то был в ее спальне. И теперь этот кто-то убегал.

Оливия схватила с тумбочки графин с водой и запустила его в, как ей показалось, голову непрошеного гостя. Она услышала приглушенный крик, женский крик, в этом Оливия была уверена, а затем ночная гостья скрылась. Оливия включила лампу, стоявшую на тумбочке, и увидела, что ее разбудило.

Удавка. А к ней была прикреплена записка: «В следующий раз я ее затяну».

Оливия швырнула удавку на пол. Сердце ее колотилось как бешеное. Оливия схватила сотовый телефон, бросилась в ванную и закрыла за собой дверь.

Колени ее дрожали, и она медленно опустилась на мраморный пол. Руки ее тряслись так сильно, что Оливия выронила телефон. Нашарив его дрожащими руками, она кое-как набрала номер Зака. Была полночь. Оливия надеялась, что Кайла спит достаточно крепко и телефонный звонок ее не разбудит.

Зак ответил после первого же гудка.

– Зак, – сказала Оливия и не смогла произнести больше ни слова.

– Оливия, что случилось? – спросил он, в его голосе звучала тревога. – Оливия?

– Кто-то… – Реальность всего происходящего оказалась слишком страшной, и Оливия не выдержала. Телефон упал на мраморный пол. Она слышала голос Зака, зовущий ее из трубки. Она подняла телефон. – Зак, кто-то был у меня в спальне, – сказала она сбивающимся голосом. – Кто-то пытался… у меня на шее была удавка. – Она вздохнула и рассказала ему про записку.

– Ты позвонила в полицию?

– Нет. Я заперлась в ванной, сейчас звоню тебе. О Господи, Зак, мне страшно.

– Оставайся на месте, хорошо? Ты же не знаешь, в доме они еще или нет. Я приеду через пару минут. Не клади трубку.

– Хорошо, – сказала Оливия дрожащим голосом. – Пожалуйста, поторопись.

– Я только оставлю Кайле записку на случай, если она проснется. – Через некоторое время он сказал: – Я уже вышел. Сажусь в машину.

Зак разговаривал с Оливией на протяжении всего пути до ее коттеджа, до того момента, пока она не открыла дверь ванной и побежала к нему навстречу.

Оливия бросилась в объятия Зака, и он обнял ее.

– Давай зайдем внутрь и закроем дверь, – сказал он. – Не то ты замерзнешь.

Она поняла, что на ней нет ничего, кроме тоненькой сорочки. Накануне она так устала, что просто разделась и не стала надевать пижаму.

– Мне холодно, – сказала она, ее действительно всю трясло. – И очень страшно.

Зак запер дверь, подхватил ее на руки и отнес на диван, где удобно устроил на подушках, затем взял шаль с кресла и хорошенько укутал.

– Я позвоню в полицию.

Оливия кивнула. Затем открыла рот, желая что-то сказать, но просто покачала головой.

– Все в порядке, Оливия, – заверил он ее. – Просто отдышись. Тебе не надо сейчас разговаривать.

Она глубоко вздохнула.

– Они должны поймать этого психа. Глупые шутки – это одно, но сегодня кто-то был в моей спальне. Эта женщина могла придушить меня во сне.

Зак сел рядом.

– Дай взглянуть на шею.

Оливия запрокинула голову назад, и он нежно провел пальцами по ее шее.

– Хорошо, что они не успели, – сказал он и вздохнул. Он держал ее за руку, пока разговаривал с полицейским участком. Наконец убрал телефон в задний карман брюк. – Они сейчас приедут.

– Кто может желать моей смерти? – спросила Оливия, дрожа от страха. – И почему? Я ведь ничего никому в Блубери не сделала. Я не понимаю, да, признаюсь, я была готова обвинить Джоанну или даже Марни в проникновении в дом и проколотых шинах, но покушение на убийство? Стал бы мой отец встречаться с кем-то настолько ненормальным, чтобы тот мог убить кого-то?

– Оливия, мне очень неприятно это говорить, но чужая душа потемки. Никогда не знаешь, что у человека на уме. То, что твой отец сделал с нами, было неправильно. Могла ли ты когда-нибудь подумать, что твой отец способен на такое?

– Даже если вспомнить, как он обращался со мной и с сестрами, нет, – согласилась она. – Думаю, ты прав. Никогда не знаешь наверняка. Но это ведь страшно, Зак.

Приехали полицейские и занялись своей работой: они снимали отпечатки пальцев, задавали вопросы, проверяли окна и дверь, искали улики.

– На этот раз у нас есть отпечатки обуви, – сказал один из офицеров, проходя в гостиную с черного входа. – Похоже, обувь женская, тридцать восьмой размер.

– Мне тоже показалось, что кричала женщина, – сказала Оливия. – А тридцать восьмой – очень распространенный размер, у меня, например, тоже тридцать восьмой.

Офицер кивнул.

– Отпечаток мог быть оставлен кем угодно, не обязательно убийцей, – заметил Зак.

– Можете вы сообщить что-то еще? – спросил офицер. – Может быть, вы почувствовали что-нибудь? Духи? Мыло? Какой-нибудь странный запах?

Оливия покачала головой:

– Я едва дышала.

– А что с веревкой? – спросил Зак. – Какая-нибудь особенная?

– Я отправлю ее в лабораторию, – сказал офицер, – но на первый взгляд это самая обыкновенная веревка, которую можно купить в любом хозяйственном магазине. И мы выяснили, как преступник проник в дом. Одно из окон в подвале было не заперто. Преступнику нужно было всего лишь поднять раму и войти. Мы нашли отпечаток как раз снаружи под окном. Я его запер.

– Большое спасибо, – сказала Оливия. – На всякий случай я еще раз проверю все окна.

– На вашем месте я бы так и сделал, – сказал офицер. После нескольких вопросов полицейские уехали.

– Ты не можешь оставаться здесь, – сказал Зак. – Сегодня переночуешь у меня.

– Я потеряю дом и наследство, – возразила Оливия. – Я должна помочь маме выбраться из долгов.

– В завещании сказано, что ты должна проводить здесь каждую ночь? – спросил Зак.

Оливия задумалась:

– Подожди, я достану письмо. – Она порылась в сумочке и вытащила конверт, который получила от поверенного отца. «Ты должна прожить месяц в Блубери» и так далее. Она вздохнула с облегчением. – Здесь сказано лишь, что я должна прожить в Блубери тридцать дней, не обязательно в этом доме. Так что я могу пожить у тебя. Только мне нужно будет вернуться сюда к восьми утра, чтобы отдать Джоанне чеки.

– Ты вернешься. Вместе со мной. А затем мы посмотрим, на что предполагаемая невеста твоего отца тратит время.

– А что с Марни? – спросила Оливия. – Чем у вас все утром закончилось?

– Все было ужасно, – признался Зак. – Она просто в ярости.

– Этой ярости достаточно, чтобы попытаться меня убить?

– Не знаю, – сказал он. – Я так не думаю, мне не хочется так думать, но я не могу быть уверенным на сто процентов. Она говорила разные глупости, например, что я пожалею обо всем этом. И запустила вазой в мою машину. Она целилась в лобовое стекло.

Оливия покачала головой:

– Тогда, возможно, у нас есть две женщины, к которым стоит присмотреться.

Зак кивнул:

– Я архитектор, а не детектив, но будем надеяться, что нам удастся найти что-то, что укажет на нужного человека.

– Спасибо тебе за все, Зак, – сказала Оливия. Зак кивнул.

– Хочу убедиться в том, что все окна и двери надежно закрыты, а затем уедем отсюда.

– Со мной все будет в порядке, – пообещала Оливия, когда Зак укрыл ее одеялом в комнате для гостей.

Он присел на край кровати.

– Мне не хочется оставлять тебя одну, – сказал он, – после того, что тебе пришлось пережить. Нет, мне не хочется оставлять тебя, и точка.

Оливия посмотрела на него и сказала:

– Я чувствую то же самое. Он встал.

– Я лягу на диване в гостиной. Если тебе станет страшно, я буду рядом.

– А ты можешь побыть со мной? – спросила Оливия. – По крайней мере пока я не засну.

Больше всего ему хотелось сбросить с себя одежду и заняться с ней любовью. На Оливии все еще была ее кружевная сорочка. И Заку не терпелось сорвать ее.

– Оливия, мне нужно сказать тебе правду. После того, что произошло сегодня с Марни, я не желаю больше врать.

– Конечно, – согласилась Оливия. – Я тоже этого хочу.

Он отвел взгляд, а затем снова посмотрел на нее:

– Я не знаю, что именно я чувствую по поводу всего этого. По поводу тебя, твоего возвращения в Блубери… Пожалуй, нам обоим понятно, что наши чувства все еще не угасли. Но тринадцать лет – это долгий срок. Я безумно хочу тебя, но мне пока неясно, есть ли в этом что-то больше, чем секс.

– Это было честно, – сказала она. – Зак, все в порядке. Я тоже еще не разобралась в своих чувствах. Нас разлучили на тринадцать лет, и с тех пор утекло столько воды… я понимаю.

Он кивнул и собрался было уходить, но Оливия остановила его:

– Не уходи, Зак.

Он хотел сидеть на диване в гостиной, охраняя ее сон.

– Ты уверена, что хочешь, чтобы я остался?

Она кивнула и положила руку на свободное место рядом с собой.

Зак пристально посмотрел на нее:

– Ты сейчас так беззащитна. Я не хотел бы этим пользоваться.

– Ради Бога, Зак. Я только хочу, чтобы ты побыл со мной. Мне сейчас повсюду чудятся монстры. Так что мне не помешает кто-нибудь большой и сильный рядом, пока я засыпаю. Если я вообще смогу заснуть.

– Хорошо, – сказал он и лег рядом, подложив руки под голову.

– Помнишь, как мы лежали на пляже? – спросила она. – Просто смотрели в ночное небо, вот так же подложив руки под голову?

– Помню.

Они повернулись лицом друг к другу.

– Ты когда-нибудь задумывался над тем, как могла бы сложиться наша жизнь, не вмешайся в нее мой отец? – спросила Оливия. – Если бы мы все-таки убежали?

– Я уверен, что мы были бы на том же самом месте сейчас. За исключением этих приключений с веревкой.

– Так ты думаешь, мы все еще были бы вместе?

– Я не люблю гадать, но знаю, что чувствовал по отношению к тебе тогда.

– Я тоже, – откликнулась Оливия. Зак прикоснулся к ее шее:

– Болит?

Она положила свою руку поверх его.

– Нет.

Он посмотрел ей в глаза и поцеловал. Оливия была так близко, в своей очаровательной сорочке, что он просто не мог устоять. Она поцеловала его в ответ.

– Возможно, нам нужно еще немного посмотреть на потолок, – сказал он. – Чтобы не запутать все еще больше.

– Я бы предпочла смотреть на тебя, – прошептала Оливия.

Больше ему ничего не было нужно. Он лег на нее сверху, одну руку запустил в шелковистые светлые волосы, а другой принялся ласкать ее.

– Ты уверена, Оливия? – жарко прошептал он. – Если нет, то я могу сделать неимоверное усилие над собой и остановиться.

– Помоги мне забыть то, что случилось сегодня, – попросила она.

Он посмотрел на нее. Боже, как она красива! Зак не мог оторвать взгляда от ее груди, ее сосков, едва заметных сквозь тонкую ткань рубашки. Оливия наблюдала за ним, восхищаясь его телом. Движения Зака возбуждали ее еще больше.

Раздев Оливию, Зак долго ласкал ее грудь, затем спустился ниже, к животу. Когда его пальцы коснулись ее, Оливия застонала.

Наконец он обхватил ее бедра и вошел в нее. Оливия приняла его со всем пылом. Она то поднималась, то опускалась, двигаясь с ним в одном ритме.

– О Зак! – стонала она.

Он вошел в нее со всей силой, пока она не открыла глаза. Слишком грубо, подумал Зак. Но ему сейчас это было нужно. Жестокий неромантичный секс.

Он перевернул ее, поставил на колени и вошел в нее сзади. Он овладевал ею яростно, исступленно…

– Зак, мне не нравится… – прошептала Оливия, пытаясь высвободиться.

Но он уложил ее на живот, обхватил груди руками, сминая и лаская их пальцами, и продолжал входить в нее с такой силой, что ему казалось, что кровать не выдержит.

– Зак, прекрати! – закричала Оливия.

Но он не мог остановиться. Не мог отпустить ее. Его рука скользнула вниз и принялась дразнить ее клитор. Оливия попыталась освободиться, но не могла пошевельнуться под его телом.

– Зак, пожалуйста, прекрати, – сказала она срывающимся голосом.

Боль, прозвучавшая в ее голосе, достигла наконец его сознания. Зак остановился, и Оливия села в кровати. Она обхватила колени руками и плакала.

– Оливия, я…

Но что он мог сказать? «Оливия, я хотел причинить тебе боль? Оливия, я хотел изнасиловать тебя? Обойтись с тобой как со шлюхой, чтобы заглушить свои чувства?»

– Оливия, мне очень жаль, – сказал он вместо всего этого. И это была правда. Он на мгновение прикрыл глаза и глубоко вздохнул. – Мне следовало остановиться, когда ты попросила в первый раз. Мне вообще не следовало этого делать: Прости, Оливия. Если во мне накопилась агрессия, мне нужно выплескивать ее в тренажерном зале. Я не должен был…

– Ляг рядом со мной, Зак, – сказала она, забираясь под одеяло.

Он выполнил ее просьбу.

– Ты сделал то, что хотел, – сказала она. – Ты чувствовал злость. А теперь я сделаю с тобой то, что хочется мне.

Зак удивленно посмотрел на нее:

– А чего тебе хочется?

Она села на него верхом с непроницаемым выражением лица. Она не улыбалась, но и не выглядела обиженной. Она приподняла бедра и вновь скользнула на него, изогнув спину. Затем наклонилась к нему и обняла. Ее шелковистые волосы щекотали его грудь. Она начала раскачиваться, и в какой-то момент ему захотелось схватить ее, швырнуть на кровать и задать как следует, как только что. Но он откинулся и закрыл глаза, стараясь подчиниться ее ритму.

Оливия целовала его мягко и нежно. Ее грудь коснулась его груди. Он наклонил голову, чтобы подразнить ее соски языком, и Оливия застонала. Движения ее стали немного быстрее, немного резче. Зак приподнял ее и положил рядом, а затем спустился вниз и принялся языком ласкать клитор. Он лизал, дразнил и нежно покусывал. Оливия схватила его за волосы, выгнулась и застонала, когда он ввел в нее два пальца, его язык метался по набухшему клитору, пока ей не пришлось закусить край одеяла, чтобы приглушить свои крики.

Затем ее тело обмякло, и только грудь поднималась и опускалась, пока Оливия не восстановила дыхание.

– Ты такая красивая, – сказал Зак, ложась рядом. – И я так сожалею о том, что случилось.

Она погладила его по щеке, затем перевернулась на живот и раздвинула ноги.

– Это что, приглашение? – спросил Зак.

– Да, – прошептала она. – Делай, что тебе нужно, Зак. Нам еще во многом нужно разобраться, нам обоим придется переходить определенные границы. Но я хочу, чтобы все было по-честному. Ты был груб и проигнорировал мои просьбы остановиться. Это было неправильно, но также это было честно. Ты так это чувствовал. Тебе это было нужно.

– Я не хочу причинять тебе боль. Вот что я чувствую.

Оливия перевернулась на спину и протянула руки к его члену. В тот момент, когда ее руки прикоснулись к нему, Заку захотелось войти в нее. Он лег сверху и вошел в нее, не слишком жестко, не слишком нежно, покрывая ее шею поцелуями. Она обвила его шею руками и стала двигаться вместе с ним. И он понял, что вновь любит ее.

Глава 13

Яркий свет утреннего солнца ворвался в окна. Оливия растянулась, словно кошка, на огромной кровати, вспоминая вторую половину прошедшей ночи. Она получила ответ на свой вопрос о том, что ей следует чувствовать по отношению к Заку. И не только в сексуальном плане.

Именно так, с чувством огромного удовлетворения, с изумлением, затаенной радостью, она всегда хотела ощущать себя рядом с мужчиной. Глубокие эмоции, связывавшие ее и Зака, возвышенные и низменные – а часть того, что ей пришлось испытать вчера, иначе как низменными не назовешь, – требовали от них честности, требовали того, чтобы они обговорили все, что чувствуют, чего хотят, что им нужно. В последний раз она ощущала нечто подобное тринадцать лет назад. Либо в Заке Арчере было что-то особенное, либо что-то особенное было между ними. А скорее всего верны были оба утверждения.

Когда Оливия открыла глаза, Зака рядом не было. «Вполне понятно. Его дочь спит наверху, – подумала она и тут же поправила себя, – наша дочь».

Естественно, им обоим совершенно не хотелось, чтобы Кайла застала их в компрометирующей ситуации и начала думать бог знает что.

Сверху доносились шум воды и звуки рок-музыки. Оливии до смерти хотелось подняться наверх и повидать Кайлу, но нужно было подождать, пока Зак не объяснит девочке, почему она присутствует в их доме.

«Кто-то пытается напугать твою маму, чтобы она уехала из Блубери. Они стараются изо всех сил, но пока безуспешно».

Шум воды стих. Оливия быстро оделась и зашла в ванную, прилегающую к гостевой комнате. Она умылась и придала себе приличный вид. Как раз вовремя. В дверь постучали.

Зак. Выглядел он бесподобно. На нем были джинсы и темно-зеленый свитер, который подчеркивал зеленоватый оттенок его серых глаз.

– Кайла сегодня идет в школу, – сказал он. – Так что, я думаю, мы забросим ее, затем подождем Джоанну в коттедже и посмотрим, чем она будет заниматься после этого.

«Дела, дела, дела», – обреченно подумала Оливия. Разумеется, ей было приятно, что Зака ее проблемы волновали больше, чем полицию, но в его поведении не было ничего, что она могла бы понять как: «Тебе приснилось то, что произошло прошлой ночью». Если бы сейчас в комнате находился кто-нибудь третий, он бы ни за что не догадался, что всего лишь несколько часов назад Зак и Оливия занимались любовью.

– А что, если она просто поедет в свой магазин? – спросила Оливия. – Не можем же мы отправиться за ней по пятам.

– Магазин открывается в десять, – сказал Зак. – Так что у нее есть два часа.

Оливия кивнула:

– А когда он откроется, один из нас может притвориться, что хочет купить свитер, и посмотреть, что там и как.

– Я не хочу, чтобы ты оставалась с ней наедине. По крайней мере пока мы все не узнаем.

– Если нам это удастся, – охладила его пыл Оливия.

– Пап, ты где? – послышался голос Кайлы.

– Мы внизу, – откликнулся он.

– Мы? – с удивлением спросила Кайла, спускаясь по лестнице.

Глаза девочки расширились. Она бросила взгляд на все еще не заправленную кровать:

– Ты провела ночь здесь?

Оливия кивнула:

– Я услышала какие-то звуки у себя дома и побоялась оставаться там одна, так что провела ночь здесь.

Девочка улыбнулась:

– Вы что, скоро опять будете вместе?

Зак покраснел. Он хотел было что-то ответить, но не нашел слов.

Оливия взяла Кайлу за руку:

– Я ведь вернулась всего три дня назад.

– Как ты думаешь, я скоро буду считать тебя своей мамой?

– Я очень на это надеюсь. – У Оливии сжалось сердце.

– А ты чувствуешь, что я твоя дочь? – спросила Кайла.

– Да, – кивнула Оливия.

– Хорошо, – сказала девочка и выбежала из комнаты.

– На завтрак будет яичница, если тебя это интересует, – крикнул ей вслед Зак.

«Почти как одна дружная семья», – подумала Оливия. Начало было положено.

Она спустилась вниз и оглядела гостиную, еще раз удивившись тому, какой уютной была эта комната. Огромный диван со множеством подушек был покрыт красным чехлом. Большой ковер добавлял цвета и уюта деревянному полу с широкими половицами. Одна стена была полностью увешана рисунками Кайлы, другая фотографиями.

Больше всего Оливии понравилась фотография в старинной рамке, стоявшая на пианино. Зак и шестилетняя Кайла взбираются на гору. На Кайле были крохотные альпинистские ботинки, в руках она держала веревку, а на губах у нее играла задорная улыбка. Зак выглядел счастливым. Интересно, кто их сфотографировал?

В глаза сразу бросался тот факт, что на всех фотографиях были изображены только отец и дочь. Там не было матери. Оливия окинула глазами комнату.

«Теперь я здесь, – подумала она. – Надеюсь, я приехала не слишком поздно».

– Никаких сигарет, договорились? – сказал Зак, когда они свернули на стоянку средней школы Блубери.

– Сигареты в прошлом, – заверила его Кайла. – Пока, Оливия! Увидимся на собрании конкурсанток, – добавила она и растворилась в толпе других учеников.

Зак хотел уже было поехать к коттеджу, но Оливия дотронулась до его руки.

– Давай немного подождем, – попросила она, с интересом рассматривая суету школьного утра. – Мне хочется посмотреть.

– Посмотреть, как дети идут в школу?

Оливия кивнула:

– Это мир Кайлы. Мне хочется все о нем узнать.

Зак улыбнулся:

– Когда Кайла первый раз пошла в детский сад, воспитатели заверили меня, что с ней все будет в порядке и я могу ехать домой, но я просидел в машине на парковке два часа, таращась на главный вход.

Оливия рассмеялась:

– А что было на второй день?

– Тоже сидел. Только один час. К концу второй недели я научился уезжать сразу.

– Думаю, сейчас я испытываю что-то вроде этого, – улыбнулась Оливия. – Мне не хочется ее отпускать теперь, когда я наконец-то ее нашла.

Заку хотелось сказать: «У тебя впереди полно времени», – но ситуация сложилась довольно сложная. Он опять примешал ко всему этому секс. Пока он не разберется в своих чувствах, придется не давать воли рукам. Это будет непросто. Оливия так красива, а их странная история – подростковый роман, длившийся всего две недели, и тринадцать лет отчуждения – притягивала его. К тому же у них была дочь.

– Нам следует добраться до коттеджа прежде, чем Джоанна позвонит адвокатам твоего отца и ты останешься без наследства, – сказал Зак.

– С нее станется, – кивнула Оливия.

– И нам бы лучше попасть туда до того, как там окажется Джоанна, чтобы она меня не видела, – добавил Зак, выезжая на дорогу.

– А ты знаком с Джоанной? – поинтересовалась Оливия.

Он покачал головой:

– Я видел ее пару раз, но мы никогда не разговаривали. Каждый раз, когда мы с ней встречались, она торопилась куда-то, низко нагнув голову. Немного странно. Ей следовало бы быть приветливой, завоевывать покупателей.

– Она всегда была такой? – спросила Оливия. – Или только после смерти Уильяма?

– Не знаю, – ответил Зак, сворачивая к коттеджу. – По правде сказать, я не очень обращал на нее внимание.

Оливия смотрела на коттедж. Она нервничала. Ее мысли трудно было прочитать, как и всегда, но Зак видел, что она напугана.

– Я буду рядом, – сказал он, пожав ее руку. Она взглянула на него:

– Я просто не знаю, что меня ждет в следующий момент.

– Я буду рядом, – повторил Зак. Оливия глубоко вздохнула.

– Но я не могу ночевать у тебя каждую ночь.

– Не вижу причин, почему бы тебе не пожить в комнате для гостей. Там ты будешь ближе к Кайле. Это разумно. Мы можем приезжать сюда по утрам для Джоанны. Это ведь недалеко.

«И потом, мне хочется, чтобы ты была рядом», – добавил он про себя.

– Спасибо, Зак. Сама мысль о том, что я буду ночевать в этом доме, зная, что кто-то желает моей смерти… – Оливия глубоко вздохнула. – Я не могу здесь больше оставаться.

– Значит, договорились. – Зак взглянул на часы: – Без пяти восемь. Давай зайдем внутрь.

Никакого беспорядка. Никаких посланий над входной дверью. Да и внутри все, казалось, было в порядке. Они проверили все комнаты.

Когда позвонили в дверь, Зак пошел на кухню, из которой он мог слышать все, о чем будут говорить Оливия и Джоанна.

– Давайте чеки и подпишите здесь, – услышал он голос Джоанны. Она злилась, в этом никаких сомнений не было.

– У вас что, ссадина на лбу? – спросила Оливия.

Ее голос дрожал.

Ссадина. Оливия говорила, что она швырнула графин с водой в злоумышленника прошлой ночью и услышала приглушенный крик. И вдруг оказывается, что у Джоанны появилась ссадина?

– Стукнулась головой о дверь, – сказала Джоанна. – Ваша забота так трогательна, – добавила она тоном, полным сарказма. – А теперь давайте чеки и распишитесь, не то позвоню адвокату и скажу, что вы не смогли сдержать свои смехотворные обязательства.

– Джоанна, вы собираетесь ссориться со мной все оставшееся время? Давайте сядем и обсудим, что происходит. Надеюсь, вы согласитесь поговорить.

– Поговорить? О чем?

– У каждой истории есть две стороны, – сказала Оливия. – Я бы хотела рассказать вам свою. Зайдите, давайте выпьем по чашечке кофе и поговорим об Уильяме Седжуике.

– Какой в этом смысл? – ответила Джоанна. – Он мертв.

– Но вы любили его.

– А вы – нет, – огрызнулась Джоанна.

– Вообще-то это не совсем верно, – возразила Оливия. – В детстве я очень его любила, несмотря на то что мы виделись лишь две недели в году. Я все время мечтала и представляла себе, что в один прекрасный день он захочет, чтобы я стала частью его жизни. Но это так и осталось мечтой.

Зак знал, что Оливия говорила правду.

– Мне все равно, – сказала Джоанна. – Мне нужны чеки за купленные вчера вещи. И подпишите, пожалуйста, здесь.

«Интересно», – подумал Зак. Джоанна не намерена уступать ни на йоту.

– Я хотела задать только один вопрос, – сказала Оливия. – Учитывая, что у нас с отцом не было близких отношений, за что вы меня ненавидите?

«Молодец, Оливия. Выдави из нее информацию. Заставь ее открыться», – безмолвно подбадривал ее Зак.

– Покажите мне чеки, – сухо сказала Джоанна, – и не тратьте мое время.

Через минуту дверь закрылась. Оливия зашла на кухню и покачала головой:

– Она захватила чеки, сунула мне форму под нос и исчезла.

– Посмотрим, удастся ли нам разузнать, что ее беспокоит, – сказал Зак.

Джоанна торопилась. Она практически выбежала из сада, окружавшего коттедж, и забралась в припаркованный на дороге автомобиль.

– Почему она не паркуется перед домом? – спросила Оливия, когда они с Заком сели в его пикап и с черепашьей скоростью тронулись за Джоанной. – Зачем ходить каждое утро полмили туда и обратно в такой мороз?

– Прибавь это к тем пяти страницам вопросов к Джоанне, которые у нас уже есть, – ответил Зак, сворачивая на бульвар Блубери.

Джоанна проехала центр города и свернула на Мейфэр.

– Что там? – поинтересовалась Оливия.

Зак взглянул на нее, в его глазах читались удивление и подозрение.

– Марни.

– Джоанна и Марни – подруги?

– Не знаю, – сказал он. – Я никогда не видел подруг Марни. И я никогда не видел рядом с ней Джоанну.

– Как бы мне хотелось оказаться мухой на стене дома Марни.

– Возможно, у меня это получится, – сказал Зак. – Я оставлю тебя в каком-нибудь безопасном месте, в кафе, например, а сам поеду к Марни, чтобы извиниться, и попробую напроситься в гости.

– Будь осторожен, – сказала Оливия.

Зак поднялся на крыльцо Марни и позвонил в дверь, но ответа не последовало. Он услышал позади себя звук захлопывающейся двери и обернулся. Марни с Джоанной выходили из сарая, который на самом деле был гаражом.

Увидев его, женщины замерли на месте.

– Что ты тут делаешь? – спросила Марни.

– Мы можем поговорить?

– Нет.

Зак подошел ближе и протянул Джоанне руку:

– Я Зак Арчер. Мы, кажется, не знакомы.

Она взглянула на Марни и не стала вынимать руки из карманов.

– Враги Марни не могут быть моими друзьями, – заявила она.

– Что ж, друзья должны держаться вместе, это я понимаю, – сказал он и повернулся к Марни: – Мне действительно нужно поговорить с тобой. Дай мне все объяснить.

– Мне не нужны твои объяснения, Зак. Ты сделал свой выбор. Теперь тебе придется отвечать за свои поступки.

Он приподнял бровь:

– Не понял?

– Изменники получают по заслугам.

– Что ж, надеюсь, что когда-нибудь нам удастся все спокойно обсудить. Ты знаешь, где меня найти.

– У этой жадной сучки?

Злость Марни переходила все границы. Они встречались в течение месяца, никогда не давали друг другу клятв верности. Да, он солгал ей, когда она принялась расспрашивать про Оливию, но ее злость казалась ему чрезмерной.

«Изменники получают по заслугам…»

«Ты пожалеешь…»

Она ему угрожала. Однако все нападения совершались на Оливию. Не на него. Может, это Марни пыталась достать его через Оливию? Причинить боль ему, причиняя боль ей?

Он представил ее, сидящую в кафе, такую одинокую, такую беззащитную. Конечно, там с ней не может ничего случиться. И все же ему хотелось быть рядом, убедиться в том, что с ней все в порядке.

После прошлой ночи у него не осталось ни малейших сомнений: он ее любит. И не той невинной любовью семнадцатилетнего подростка. Он любил ее той любовью, которую давно копил в своем сердце и только искал, кому подарить. Он и понятия не имел, что этим человеком может оказаться Оливия.

Он взглянул на Марни:

– Все, что я могу, – это извиниться, Марни. – С этими словами он сел в машину и поехал к Оливии.

Через окно он увидел, что она сидит и нервно ковыряет вилкой салат. Вид у нее был напряженный. Зак зашел, сел напротив и рассказал обо всем, что произошло.

– Значит, Джоанна рассказала Марни то, что знает обо мне. Вернее, то, что, как ей кажется, она знает, – подвела итог Оливия.

Зак наклонился вперед:

– Похоже, у Джоанны на тебя зуб. У Марни зуб на нас обоих. И вдруг они становятся лучшими друзьями. Я рад, что отныне ты будешь жить у меня. Я не собираюсь оставлять тебя одну, особенно ночью. Побудь в городе до собрания. И не расставайся с сотовым. Хорошо?

Оливия кивнула:

– Ну и накалится же обстановка сегодня вечером. Надеюсь, Марни сосредоточится на дочке и будет поменьше обращать внимания на меня. Не сомневаюсь, что она хочет, чтобы Брианна выиграла любой ценой.

Глава 14

Все конкурсантки и их мамы пришли рано. Без четверти шесть Перл смогла уже взойти на сцену, чтобы поприветствовать участников тридцать первого ежегодного конкурса «Истинная красота». Одиннадцать девочек и их мамы сидели в первых рядах зала и разглядывали соперниц. Оливия сразу догадалась, кто больше всех беспокоил Кайлу. На Брианну девочка едва взглянула, очевидно, считая, что у той нет внутренней красоты. А хорошенькая блондинка, на которую Кайла жаловалась Оливии накануне, удостоилась самого уничижительного взгляда.

Если Оливия рассчитывала на то, что самые неприязненные взгляды ей будут посланы Марни, то она ошиблась. Этой «чести» ее удостоила Жаклин Маккорд.

– Замечательно! – воскликнула Перл, захлопав в ладоши. – Первым делом нам следует формально записать всех наших конкурсанток для участия в конкурсе. Для этого нужно будет удостовериться в том, что каждая конкурсантка соответствует возрасту от тринадцати до семнадцати лет. Они не могут быть младше тринадцати или старше семнадцати.

– День рождения Дженнифер в следующем месяце, – воскликнула женщина, сидящая в первом ряду. – Ей будет тринадцать всего через несколько недель.

– Значит, она сможет принять участие в конкурсе в следующем году, – с улыбкой сказала Перл.

Женщина сжала губы и практически сдернула дочь с места. Оливия по опыту знала, что многие девочки участвовали в конкурсе только потому, что их родители хотели заполучить деньги.

– Пожалуйста, встаньте в одну линию и приготовьте свидетельство о рождении или любой другой документ, удостоверяющий возраст, – сказала Перл.

– Папа утром положил мое свидетельство о рождении в папку, – сказала Кайла и отдала Оливии документ. Оливия взяла в руки свидетельство Кайлы. Пальцы ее дрожали.

«Мать: Оливия Кайя Седжуик. Отец: Закари Арчер».

Она никогда не простит отца за эту ложь. Не важно, что он попытался все исправить через тринадцать лет.

– Оливия? – Кайла тянула ее за рукав. – Все уже встали, кроме нас.

Оливия улыбнулась девочке.

– Просто я раньше его не видела, – объяснила она.

– И я забыла, – сказала Кайла. – Иногда я доставала его из моей шкатулки, смотрела на твое имя и вспоминала, что у меня где-то есть мать.

Оливия сжала ее руку, и они встали в линию. В начале ряда было какое-то оживление.

– Это настоящий документ, – кричала девочка с каштановыми локонами. – Это мое водительское удостоверение.

– Дорогая, – говорила ей Перл, – это не настоящие права штата Мэн. Это фальшивые права, точь-в-точь такие же, как те, что были у моей дочери, пока я не нашла и не уничтожила их. На правах штата Мэн шесть цифр, а не семь. Если у тебя нет другого документа, который мог бы удостоверить твой возраст, то тебе придется уйти.

Мама девочки попыталась было возразить, но Перл подняла руку, а затем несколько раз хлопнула в ладони, чтобы привлечь внимание собравшихся.

– Послушайте. Если здесь есть кто-то без надлежащего удостоверения личности, а можете мне поверить, я знаю, как они выглядят, уйдите прямо сейчас.

Послышалось недовольное ворчание, и еще пять девочек с мамами вышли из зала.

– С этим числом конкурсанток справиться будет легче, – прокомментировала Перл, принимая очередное свидетельство о рождении.

Остались Кайла, Брианна, блондинка, столь ненавистная Кайле, и еще три девочки: дочь Жаклин Маккорд, высокая брюнетка, которая все время сутулилась, словно стеснялась своего роста, и две близняшки.

– Замечательно! – воскликнула Перл, как только все расселись по местам. – Теперь я с гордостью представляю вам шесть участниц нашего конкурса! Когда я назову ваше имя, пожалуйста, встаньте. Сесили Карл.

Когда блондинка поднялась со своего места, ее мать взволнованно зааплодировала.

– Сесили, пожалуйста, скажи, почему ты хочешь участвовать в конкурсе.

– Мне пятнадцать лет, и я хочу участвовать, потому что важно то, что у нас внутри, а не снаружи, – сказала Сесили, и ее мать снова зааплодировала.

Кайла надулась:

– Я хотела сказать то же самое.

– Следующая Брианна Суитсер.

Брианна вскочила со своего места. Марни захлопала в ладоши, приветствуя дочь.

– Мне тринадцать лет, и я хочу участвовать в конкурсе, потому что хочу показать всему Блубери, что во мне есть что-то больше, чем просто хорошенькое личико.

Кайла закатила глаза.

– Ты ей веришь? – пожаловалась она, и Оливия улыбнулась в ответ.

– Эмили Абернети.

Одна из двойняшек поднялась и вышла в проход.

– Мне четырнадцать! – сказала она и дополнила свои слова несколькими движениями из арсенала группы поддержки. – Я хочу участвовать, потому что важно то, что внутри, а не снаружи. – Она добавила еще несколько взмахов руками.

– Я уже это говорила, – заметила Сесили.

– Если бы ты не сказала это до меня, я была бы первой.

– Наша следующая конкурсантка – Ева Абернети. И я хотела бы добавить, что Ева и конкурсантка номер три – близнецы.

– Только у меня немного больше внутренней красоты! – сказала Ева, также выходя в проход и принимаясь за свои акробатические трюки. – Мне четырнадцать, и я хочу участвовать, потому что важно то, что внутри, а не снаружи.

– Она уже это говорила! – внесла свою лепту Брианна, Марни взяла дочку за руку.

– Если бы она не сказала это до меня, я была бы первая.

– Нет, потому что Сесили сказала это до вас, – бросила Кайла.

У Оливия появилось ощущение, что координировать этот конкурс, если ей, конечно, это разрешат, будет нелегко. Она взглянула на Жаклин Маккорд и ее дочь. Обе сидели тихо, не принимая участия в перепалке.

– Прежде чем мы продолжим, – сказала Перл, – я хотела бы заметить, что во время конкурса в ваших же интересах не повторять то, что уже говорили другие конкурсантки.

– А что делать, если ответ, который я приготовила, уже сказал кто-то другой?

– Значит, тебе придется быстро соображать, – ответила Перл.

– Я не умею быстро соображать, – пожаловалась Кайла Оливии.

– Наша следующая конкурсантка Кайла Арчер.

Кайла встала и улыбнулась:

– Мне тринадцать лет.

Тишина.

– А причина, по которой ты хочешь участвовать? – подсказала Перл.

Девочка покраснела. Она взглянула на Оливию.

– Вообще-то я тоже хотела сказать про то, что внутренняя красота ценится больше внешней, но у меня есть еще одна причина. – Она взглянула на Оливию. – Моя мама выиграла конкурс «Истинная красота», когда ей было пятнадцать лет. Я хочу, чтобы она знала, что, несмотря на то что мы лишь начинаем узнавать друг друга, я точно такая же, как она.

Оливия почувствовала, что взгляды всех присутствующих устремились на нее. Даже Марни.

– Девочки, если все это так, я бы заперла ваших мальчиков на замок, – с усмешкой сказала Марни, но взглядом, которым она одарила Оливию, можно было убить.

Перл прочистила горло.

– Наша последняя конкурсантка Дини Маккорд.

Единственная девочка, которая до сих пор не вставала. Оливия видела, что ее щеки покрываются густым румянцем.

– Дини Маккорд, – повторила Перл, поднимая очки к глазам.

Оливия заметила, как Жаклин пихнула дочку локтем в бок, и Дини встала, сутулясь еще больше. Она ничего не говорила, пока Перл не подсказала ей.

– Мне семнадцать лет. Я… я хочу участвовать в конкурсе, поскольку это мой последний шанс доказать всем, что у меня есть внутренняя красота.

– Внешней-то у нее нет, – прошептал кто-то. Это была одна из близняшек.

– Кто это сказал? – возмутилась Жаклин, поднимаясь с места. – Тех, кто обзывается, следует немедленно дисквалифицировать.

Дини с пылающим лицом села на место.

– Обзываться запрещено, – объявила Перл. – Это всем понятно? – Дружные кивки девочек, должно быть, удовлетворили ее. Она попросила участниц конкурса поаплодировать друг другу, а затем раздала им список правил. – И теперь у меня для вас есть кое-какая новость по поводу открытой вакансии координатора конкурса. Как многие из вас, наверное, слышали, Шелби Максвелл уехала из Мэна в поисках места потеплее. Поэтому нам нужен новый координатор. Мне стало известно, что бывший редактор журнала «Глянец», что издается в Нью-Йорке, живет сейчас в Блубери, и она также является бывшей победительницей конкурса «Истинная красота». С другой стороны, – продолжила Перл, – она также мать Кайлы Арчер.

Все взгляды обратились к Оливии. Перл откашлялась.

– Поскольку здесь возможен конфликт интересов, я решила рассказать вам об этом и выслушать ваше мнение.

– Лично мне не по душе то, что координатором конкурса станет мать одной из конкурсанток, – заявила Марни.

Остальные согласились.

– Хорошо, – сказала Перл, – тогда я приглашаю на эту роль ассистента координатора. Но по правде сказать, она не очень-то опытна в подобных делах, так что мне бы хотелось, чтобы в этом году все матери участниц стали сокоординаторами.

Эта идея всем понравилась. И на этой оптимистической ноте собрание было объявлено закрытым.

* * *

– Сокоординаторы? – спросил Зак. Они с Оливией приехали в коттедж, чтобы забрать кое-какие вещи. – А это сработает?

– Должно, – отозвалась она. – Правда, нельзя сказать, что мне придется работать с выдающимися личностями.

Зак был смущен и удивлен, когда Оливия рассказала ему обо всем, что происходило на собрании. Подначивания девочек. Попытка Марни бросить тень на Оливию.

– Как же Кайла должна превратиться в ангела, когда там творится черт знает что?

Оливия улыбнулась:

– Иногда, если окажешься в нужном месте в нужное время, трудные обстоятельства творят чудеса по перестройке характера.

Он взглянул на нее:

– Я тебя понимаю.

– Я знаю.

– Я хочу взглянуть на дом, в который тебя отправили, – сказал Зак. Он понятия не имел, откуда взялась эта мысль. Он об этом сейчас даже не думал.

– Правда? – спросила Оливия. – Зачем? Это вовсе не пример нужного места и нужного времени в тяжелых обстоятельствах. – Она посмотрела на пол. – Мне не хотелось бы даже вспоминать это место.

– Каково там было? – спросил Зак, представив ее там, такую одинокую и напуганную.

– Там было не так уж плохо. О нас заботились. У меня даже появились друзья, правда, скорее, знакомые. Но я все время помнила, что мне хочется оказаться где-нибудь в другом месте, где я чувствовала бы себя лучше. Но я не могла там оказаться.

– То есть со мной?

Оливия кивнула.

– Я хочу его увидеть, – вновь сказал Зак. – Хочу своими глазами увидеть тот дом, в котором ты провела эти несколько месяцев беременности. Я хочу знать, где ты была.

– Думаю, мы могли бы съездить и устроить им сюрприз, – сказала Оливия. – Он где-то часах в двух езды на север. – Она замерла. – Интересно, работает ли там еще доктор, который принимал роды?

– Надеюсь, что нет, – ответил Зак. – Кто знает, сколько других жизней он загубил.

– Давай поедем завтра, чтобы мне не пришлось ждать поездки слишком долго, – сказала Оливия.

– Решено, едем завтра.

Оливия оглядела коттедж и сказала:

– Я, наверное, просто возьму самую необходимую одежду. Но мне придется приезжать сюда каждое утро в восемь часов.

Зак сел в кресло, а Оливия отправилась в спальню собирать вещи.

– Зак! – закричала она. – Зак!

Он вбежал в комнату. Оливия стояла у кровати, одной рукой она прикрывала рот, лицо ее было мертвенно-бледным.

Постельное белье было разрезано на ленточки, и все они были перемазаны какой-то липкой красной жидкостью.

– Что… это? – спросила она, голос ее дрожал.

– Думаю, это краска или что-то в этом роде, – ответил Зак. Он вытащил из кармана сотовый.

– Зак, взгляни на это, – сказала Оливия, указывая на кровать.

Он склонился над кроватью. На одной из подушек лежала отпечатанная на машинке записка. «Ты следующая», – было написано в ней.

Пока Зак общался с полицией, Оливия пила на кухне чай, что по идее должно было ее успокоить. Но чем больше офицеры говорили, тем больше Оливия волновалась.

Кто это сделал? Марни? Джоанна? Они обе? Мать одной из конкурсанток? Нет, это уже слишком. И потом, все эти ужасы начались задолго до того, как Оливия начала заниматься конкурсом.

Полиция ушла, и Зак присоединился к Оливии на кухне.

– Я упаковал твои вещи, – сказал он. – Поехали отсюда.

– Ты упаковал мои вещи? – удивленно спросила она. А затем вспомнила, что мужчина, в одиночку вырастивший дочку-подростка, должен знать, как собирать сумку для девушки.

Оливия улыбнулась:

– Тебе всегда удается поднять мне настроение.

Он положил руку на ее плечо.

– Мы поймаем этого ненормального. Кто бы это ни был, мы его поймаем, Оливия.

– Я удивилась, что он или она использовали глупый трюк с запиской на подушке, – сказала она, укладывая волосы в пучок. – Сначала попытки задушить меня, теперь записки с угрозами и пищевой краситель на кровати. Странно.

– Ты права, – согласился Зак. – Хотя разрезать постель было довольно жестоко.

Оливия передернула плечами:

– Я-то думала, что оставила все заговоры и подлости позади, когда ушла из «Глянца». Я и не думала столкнуться здесь с тем же самым. Может, это моя бывшая начальница послала за мной наемного убийцу, чтобы отомстить?

– Скажу только одно: ты больше и на минуту не останешься одна, если только это не будет в центре города. Если полиция не собирается защищать тебя, это сделаю я.

Оливия встала, подошла к Заку и провела пальцем по его щеке.

– Я чувствую себя в безопасности, когда я с тобой. Я чувствую себя в безопасности просто зная, что ты где-то поблизости.

Он притянул ее к себе и поцеловал. Именно в этот момент в окно кухни влетел камень, едва не попав в них.

Они тут же выбежали на улицу и осмотрели окрестности, но, кроме деревьев, раскачивающихся на ветру, ничего не увидели.

Когда они приехали домой к Заку, Кайла уже спала праведным сном. Зак заплатил миссис Макгилл и отправил ее домой, а затем присоединился к Оливии в гостиной.

Через некоторое время Оливия и Зак перешли в спальню для гостей. Оливия выложила вещи из чемодана, после чего они прилегли на кровать даже не раздеваясь. Оливия прижалась к Заку и расслабилась под убаюкивающий стук его сердца. Завтра они поедут в «Пикфорд-Хоум» и, возможно, поговорят с обслуживающим персоналом. Оливия перенесется обратно в то время, когда она была напугана до смерти. Больше ничто и никогда ее так не напугает. В то время она боялась неизвестности, боялась отдать ребенка в чужие руки. Боялась того, как она будет чувствовать себя после всего этого. Разумеется, Оливия и представить не могла, что потеряет ребенка.

– О чем ты думаешь? – спросил Зак.

– О том, что будет завтра. О том, что мне предстоит поездка в тот дом.

– Ты не против? – спросил он, массируя под свитером ее спину и лопатки. – Если не хочешь, мы не поедем.

– Мне нужно поехать. Мне нужно получить ответы. Я хочу узнать, как администрация позволила отцу подкупить их сотрудников.

Зак поцеловал ее затылок, продолжая массировать спину, затем его рука отыскала ее грудь. Оливия закрыла глаза, наслаждаясь ласками Зака, прикосновениями его горячих губ к шее. Наконец она повернулась и поцеловала его.

– Помоги мне забыть обо всем, Зак, – прошептала она, обнимая его за шею.

Глава 15

Утром Оливия с Заком вновь поехали в коттедж, чтобы дождаться там Джоанну. Зак снова слышал их разговор из кухни, хотя слушать особенно было нечего. Джоанна своим обычным тоном попросила чеки, Оливия отдала их, подписала форму, а затем закрыла за Джоанной дверь.

Оливии хотелось поймать ее на крючок, сказать, что ей стало известно о любовных похождениях ее отца. Это был единственный способ заставить Джоанну говорить. Но только не сегодня. Только не перед поездкой в Пикфорд.

Джоанна, казалось, удивилась тому, как легко Оливия капитулировала. Женщина с любопытством посмотрела на нее, явно заинтересованная тем, что Оливия больше не хочет быть милой.

Оливия с нетерпением ждала, когда сможет убраться из коттеджа, так что, едва Джоанна ушла, они сели в машину Зака и поехали в город. Там Оливия купила кофе и сандвичи на завтрак и несколько бутылок апельсинового сока в универсаме. В кафе она столкнулась с матерью Сесили Карл. Сесили была той девочкой, которую больше всего невзлюбила Кайла, но из всех матерей Рори Карл была самой приветливой. Заметив Оливию, она вежливо поздоровалась, спросила, как дела у Кайлы, и принялась щебетать о конкурсе и о том, что он поможет девочкам поверить в свои силы.

Этот разговор немного успокоил Оливию. Она так уже привыкла к взглядам искоса и нескрываемой агрессии, что улыбка и тепло Рори Карл были для нее настоящим бальзамом на душу. А затем они с Заком сели в машину и отправились в «Пикфорд-Хоум».

Большую часть трехчасового пути Оливия смотрела в окно, но местность, которую они проезжали, не вызывала у нее никаких воспоминаний. Деревья да время от времени площадки для отдыха, как и на всех остальных шоссе, где ей приходилось бывать в своей жизни. Только когда они свернули с шоссе в Пикфорде, у Оливии сжало сердце. Городской центр совсем не изменился. Он был таким же скучным, просто несколько магазинов и церковь. Беременных девочек не очень-то жаловали в городе, так что они туда почти и не ходили.

– Сверни здесь, – сказала Оливия, когда они подъехали к грязной проселочной дороге, ведущей к дому. У дороги была установлена табличка «"Пикфорд-Хоум". Частная собственность». Пикфорд находился в сельской местности Мэна, а до самого дома нужно было добираться по извилистой и ухабистой дороге. Оливия вспомнила, как крошечная спортивная машина ее матери подпрыгивала на ямах и камнях, а сама она в это время переживала пик утренней тошноты. Тогда это показалось им очень плохим предзнаменованием, что никто не позаботился о том, чтобы выровнять дорогу, по которой девочки попадают в дом.

В тот раз Оливия приехала ранней весной. Огромные лиственные деревья закрывали своими кронами все небо, и создавалось впечатление, будто ты в безопасности. В конце дороги стоял величественный кирпичный дом.

За рулем была мать, и они почти не разговаривали на протяжении всего пути. Оливия была на грани срыва, она только и делала, что смотрела в окно на деревья и другие машины. Она не могла говорить. Где-то глубоко внутри она слышала голос, велевший ей распахнуть дверцу машины и сбежать. Прямо посреди шоссе или хотя бы на одной из остановок. А их было немало. Не раз Оливия выходила из туалета с мыслью сбежать. Мать курила у одного из столиков или стояла в очереди за булочкой с корицей и кофе. Оливия легко могла уйти, но не решилась этого сделать.

Ну сбежит она, и что потом? Куда идти? Самой заботиться о ребенке? На какие средства? Ей было только шестнадцать. Она была на третьем месяце беременности. Вся ее семья – это мать. А отец ее ненавидел. В школе у нее было немало друзей, но ни одному из них Оливия не могла бы довериться.

Единственный человек, к которому она могла и хотела пойти, бросил ее. По крайней мере так она думала. Ей следовало довериться своим инстинктам, которые говорили, что Закари Арчер не сбежит. Оливия чувствовала, что он неспособен на это. Но она была слишком наивной и не могла даже вообразить, что ее отец творит у нее за спиной.

– Мы поступаем правильно, – сказала мать по крайней мере раз десять за ту поездку.

Оливия ничего на это не отвечала. Ее ребенок заслуживал большего, чем то, что Оливия могла предложить в шестнадцать лет. Она пыталась успокоить себя этим. Оливия надеялась, что ее ребенок попадет к чудесной паре, которая будет любить его и заботиться о нем.

– Готова? – спросил Зак. – Если хочешь, мы можем просто посидеть здесь. Нам вовсе не обязательно заходить внутрь.

Оливия глубоко вздохнула:

– Я бы хотела немного посидеть. Спасибо, Зак.

Он сжал ее руку.

Посередине зимы это место было совсем не таким приветливым. Не было шатра деревьев над головой. Просто голые ветки и снег. На верхнем этаже Оливия заметила фигуру девушки с очень большим животом.

«Надеюсь, с тобой все в порядке, – мысленно обратилась она к ней. – Надеюсь, с вами всеми все в порядке».

Оливия взглянула на Зака. Он был потрясен. Вне всяких сомнений, он пытался представить, каково ей здесь было.

– Не могу поверить, что ты прошла через все это, – сказал он срывающимся голосом. – Это меня убивает.

– Тут нормально. Со мной неплохо обращались. Да и ребенок, как теперь выяснилось, родился здоровым.

Зак посмотрел на здание:

– Господи, кому может прийти в голову отправить сюда свою дочь? Если Кайла, не дай Бог, забеременеет, я ни за что не отправлю ее сюда.

Оливия вспомнила свою бывшую комнату. Она представила ее столь же отчетливо, словно снова там очутилась. В Пикфорде было десять комнат, в каждой жило по три девочки. Ванных было пять, и перед каждой по утрам выстраивалась очередь. Кормили три раза в день. Специальные витамины и медицинские осмотры. Оливия проводила большую часть времени в библиотеке, читала или просто смотрела в окно. В библиотеке были камин и несколько кресел-качалок. Оливия любила качаться в них и размышлять над тем, где сейчас Зак и кто у нее родится. Она и подумать не могла, что у нее не будет возможности узнать все это.

– Пошли, – сказала она. – Я готова.

– Пошли.

Стоило им войти в дверь, как Оливия поняла, что тут ничего не изменилось, даже персонал. Миссис Мимбли, такая же приветливая, как и прежде, сидела за конторкой и болтала по телефону с кем-то, кто, очевидно, был будущим клиентом. Оливия всегда считала, что миссис Мимбли наняли, чтобы создать у девочек и их родителей иллюзию того, что в Пикфорде царит уютная семейная атмосфера, что к беременным относятся с нежной заботой. Но ни один из людей, работавших непосредственно с девочками, не был похож на миссис Мимбли. Медсестры, социальные работники, врачи и помощники – все относились к ним неодобрительно. Оливия слышала от некоторых девочек про другие дома, где к подросткам относились вежливо и с уважением. Но в Пикфорде об этом не могло быть и речи.

Миссис Мимбли повесила трубку и переключила все свое внимание на Оливию и Зака.

– Чем могу… – Она замялась, глядя на Оливию. – Минуточку. Ты же одна из наших девочек!

Оливия улыбнулась:

– Оливия Седжуик.

– Разумеется! Я тебя прекрасно помню. Самая хорошенькая девочка из всех, кого я тут видела. Твой ребенок должен был… – Она осеклась и тут же перестала улыбаться. – Прости. Я совсем забыла, что ребенок родился мертвым.

Она лгала? Или доктору с медсестрой удалось провести весь персонал?

– Тут редко рождаются мертворожденные, – продолжала миссис Мимбли. – Помню, я так расстроилась, когда узнала о твоем несчастье.

– Благодарю вас, – сказала Оливия. – Я хотела узнать… доктор и медсестра, которые принимали роды, все еще здесь работают? – От волнения она даже задержала дыхание.

Миссис Мимбли покачала головой:

– Боже, нет. И врач, и медсестра, ее звали Линди, уехали из Пикфорда через пару дней после твоих родов.

Оливия и Зак переглянулись.

– Правда? – проговорила Оливия. – Интересно. А не могли бы вы мне сказать, где они работают сейчас?

– Доктор Франклин ушел на пенсию, – сказала миссис Мимбли. – Он сейчас живет где-то во Франции. Он всегда мечтал о том, чтобы после выхода на пенсию переехать во Францию. А Линди не оставила никакого адреса. Просто собралась и уехала.

«С кругленькой суммой в кармане, без сомнения».

– Большое спасибо, – поблагодарила Оливия женщину, затем повернулась к Заку и сказала: – Поехали.

И только вновь оказавшись в машине, Оливия смогла отдышаться. Оказывается, она, сама того не замечая, задерживала дыхание.

– Должно быть, Уильям неплохо им заплатил, – сказал Зак, качая головой. – У меня есть свидетельство о рождении Кайлы. Оно пришло словно ниоткуда через год после ее рождения. Думаю, его прислал твой отец. Мы там записаны как родители и имя Кайлы вписано полностью.

– Я его видела, – сказала она. – На собрании по поводу конкурса. Я чуть было не расплакалась. – Оливия покачала головой. – Отец, похоже, считал, что он Бог, – добавила она.

– Бог с огромным банковским счетом.

Зак отправился на работу, Кайла все еще была в школе на дополнительных занятиях, так что Оливия решила остановиться в кафе, чтобы пообедать в одиночестве, С самого возвращения из Пикфорда она никак не могла успокоиться. Она не могла восстановить дыхание. Но и плакать не могла, хотя у нее и было ощущение, что выплакаться бы не помешало. Но в таком случае ей пришлось бы расплакаться у всех на виду, ведь поехать в коттедж она не могла. По крайней мере до тех пор, пока на свободе разгуливает сумасшедший, что разрезал ее простыни. Так что придется сидеть в кафе. Можно побаловать себя чем-нибудь вкусненьким, например, чизкейком или шоколадным коктейлем.

Открыв дверь в кафе, Оливия застыла на месте.

– Камилла?

У стойки бара стояла ее подруга Камилла Капшо. Она обернулась, одарив Оливию сияющей улыбкой.

– Оливия! А я как раз спрашивала дорогу к твоему дому. И тут входишь ты!

Оливия обняла подругу.

– Что ты здесь делаешь?

– Стерва переписывает статью про лучшие спа в стране. В Портленде есть два потрясающих салона, так что она послала меня сюда, чтобы я черкнула пару строчек. Как тебе мое лицо? Правда, необычайно гладкая кожа? Маска из морских водорослей. Короче, я вспомнила, что ты живешь всего лишь в часе езды и решила устроить тебе сюрприз.

– Я так рада. Так приятно тебя видеть, Камилла.

Камилла взяла Оливию под руку.

– Есть у них тут корм для кроликов или все пропитано жиром?

Оливия улыбнулась:

– Не волнуйся. У них есть отдельное меню для тех, кто сидит на диете.

– Класс. Давай присядем и устроим ранний ужин. Мне к пяти нужно садиться за руль, не то я засну по дороге в Массачусетс.

Сев напротив Камиллы, Оливия поняла, что в последнее время и думать забыла о своей прежней жизни. Она ни капельки не скучала ни по бывшей работе, ни по Манхэттену.

– Рассказывай, – сказала Камилла, когда им принесли диетическую колу. – Трудно было возвращаться?

Оливия рассказала Камилле все, что с ней произошло за последние несколько дней.

Шокировать подругу было непросто, но тут даже она не выдержала:

– Ты уверена, что сейчас находишься в безопасности?

– Я живу у Зака, так что, думаю, все в порядке, – сказала Оливия.

– С дочерью, – добавила Камилла. – Я все еще не могу поверить. У тебя есть ее фотография?

Оливия вытащила из сумочки фотографию и протянула Камилле.

Подруга шумно вдохнула.

– Да у нее твои волосы!

– В остальном она точная копия отца.

– Что ж, значит, ее отец очень красив, – сказала Камилла, – поскольку Кайла просто обворожительна. Сейчас она в этом дурацком подростковом возрасте, но это видно. Она будет просто сногсшибательной.

Оливия посмотрела на фотографию и вздохнула.

– Я влюбилась в них, – сказала она, и внезапно ее глаза наполнились слезами.

– Эй, дорогуша, – улыбнулась Камилла, – в чем дело? У вас же все здорово. А теперь ты еще и живешь с ними.

– Думаю, все это немного чересчур, – ответила Оливия. – Я не хочу испортить свои отношения с Кайлой. Но я ведь понятия не имею, как быть мамой. Я заявилась с опозданием в тринадцать лет. Что мне вообще знать о материнстве?

– Мне кажется, я понимаю, о чем ты, – сказала Камилла. – Думаю, что все это связано с тем ужасным местом, куда вы сегодня ездили. В последний раз, когда ты была там, тебе пришлось расстаться с дочерью.

– Я сама отказалась от своих прав на нее, – сказала Оливия. – Как я только могла это сделать?!

– Оливия, во-первых, тебе было шестнадцать. Во-вторых, не важно, сколько тебе было лет. Когда ты не можешь позаботиться как следует о своем ребенке, следует отказаться от своих прав на него, чтобы о нем мог позаботиться кто-то, кто сделает это лучше тебя. Ты не могла тогда заботиться о Кайле. Ни эмоционально, ни финансово, ни как-либо еще.

– Заку тоже было только семнадцать, – откликнулась Оливия. – Не намного больше, чем мне.

Официантка принесла салаты и панини. Камилла подождала, пока женщина отойдет, и наклонилась к подруге:

– Повторяю еще раз. Важен не возраст, а то, как себя в этот момент ощущает человек. Возможно, ты и смогла бы справиться с этой ситуацией в шестнадцать лет, а может быть, и нет. Из того, что ты мне рассказала, я могу заключить, что Зак привык заботиться о себе, он был более зрелым. Возможно, твой отец понимал это.

– Ты хочешь сказать, что отец считал, что я слишком инфантильная для того, чтобы самой заботиться о своем ребенке? А Зак, которого он всегда считал неудачником, по его мнению, станет идеальным отцом? Камилла, в этом нет ни малейшего смысла.

– Я лишь хочу сказать, что твой отец не хотел, чтобы его шестнадцатилетняя дочь растила ребенка, и он сделал все, чтобы этот ребенок исчез, испарился. Перешел к Заку, уличному оборванцу, которому в течение семнадцати лет приходилось надеяться только на себя и в котором определенно что-то было, раз в него влюбилась благополучная шестнадцатилетняя девочка.

Оливия ахнула:

– Ты думаешь, что он передал ребенка Заку, потому что я его одобрила?

– По умолчанию, – ответила Камилла. – Так постоянно происходит в мире моды и красоты. Ты же знаешь. Оливия, ты выиграла конкурс «Внутренняя красота», когда тебе было пятнадцать. Это должно было сказать твоему отцу наряду с прочими твоими достижениями, что твоя личность, твое сердце что-то да значат. А парень, в которого ты безумно влюбилась, с которым потеряла девственность и рисковала забеременеть, был Зак Арчер. Это должно было рассказать твоему отцу кое-что о нем.

Оливия сидела напротив Камиллы, не в силах произнести ни слова. Она никогда не смотрела на проблему с этой стороны, никогда не осмеливалась предположить, что ее отец уважал ее, хотя и довольно странным, непривычным образом.

– Камилла, как получилось, что младший редактор журнала «Глянец» оказался таким гением в психологии?

– Я много читала, – сказала Камилла.

Оливия рассмеялась и схватила подругу за руку:

– Камилла, я так рада, что ты приехала сегодня. Ты и представить себе не можешь, как ты помогла мне.

– Я тоже рада, что приехала. Можно тут в городе чем-нибудь прибарахлиться?

И тут Оливии в голову пришла гениальная идея. По мере того как она делилась этой мыслью с Камиллой, та все больше и больше воодушевлялась.

– Ух ты, обожаю шпионить!

* * *

Когда Камилла и Оливия вошли в магазин Джоанны, над дверью звякнул колокольчик. Джоанна как раз пробивала чью-то покупку за прилавком. Увидев Оливию, она нахмурилась.

Когда покупательница вышла, Оливия сказала:

– Джоанна, это моя подруга Камилла. Она приехала ко мне из Нью-Йорка, где работает редактором в журнале «Глянец», и хочет кое-что купить у тебя. Я предложила выбрать роскошный кашемировый свитер.

Джоанна была польщена:

– «Глянец»? Ну и ну. Может, вы сможете упомянуть мой магазин в какой-нибудь статье?

Камилла улыбнулась:

– Уж попробовать-то я точно могу. Мы очень близкие друзья с редактором отдела мод.

Джоанна носилась за прилавком, изо всех сил пытаясь помочь Камилле разобраться в цветах и фасонах.

– Позвольте показать вам то, что я получила совсем недавно. За это не жалко и умереть. Такие мягкие. А этот потрясающий лиловый цвет…

За одну минуту Джоанна сказала Камилле больше, чем Оливии каждое утро в восемь часов.

– Я думаю, Ларисе бы это понравилось! – сказала Камилла. – Как ты думаешь, Оливия? Вы же были такими близкими подругами.

Джоанна уставилась на Оливию. Во взгляде читалась надежда.

– Не могу выбрать между лиловым и черным. Ларисе так нравятся оба эти цвета. Может, стоит купить оба?

Глаза Джоанны округлились.

– Они дороговаты, но того стоят! – решила Камилла. – Хорошо, беру оба. – Тут Камилла театрально посмотрела на туфли Джоанны: – О! Какие у вас потрясающие туфли, Джоанна. «Чоз»? «Манолос»?

Джоанна просияла:

– Вообще-то «Пейлесс».

– Вы шутите! Они просто восхитительны! Вот бы их примерить, но скорее всего у нас разный размер. У меня сороковой. Огромные ступни.

«Молодец, Камилла!» – подумала Оливия. Джоанна вот-вот попадется в их ловушку и признается, что у нее тридцать восьмой. Точь-в-точь как отпечаток обуви, который нашли рядом с подвальным окном коттеджа.

– Простите, – ответила Джоанна. – У меня тридцать восьмой. Но я уверена, что «Пейлесс» выпускает и ваш размер.

Камилла улыбнулась:

– Нужно будет к ним заглянуть. Большое спасибо.

Джоанна просияла и побежала за прилавок. Как только она пробила покупку, Оливия сказала:

– Увидимся утром, Джоанна.

Джоанна улыбнулась. Это была не слишком радостная улыбка, но все-таки улыбка.

У Оливии появилось ощущение, что завтра утром Джоанна будет немного разговорчивее.

Глава 16

Оливия оказалась права. На следующее утро Джоанна не только поприветствовала ее улыбкой, но и согласилась зайти на чашечку кофе. Зак ждал на кухне. Оливия повсюду чувствовала его аромат: сочетание нежного мыла и изысканной мужественности. Она боялась, что Джоанна может тоже почувствовать этот запах и обнаружит подслушивавшего Зака.

Стоило Джоанне сесть на диван, как она расплакалась.

– Джоанна? – тихо сказала Оливия. Она сбегала на кухню и принесла коробку с бумажными салфетками. На обратном пути Зак сжал ее руку.

Джоанна взяла салфетку и промокнула глаза. Тушь текла у нее по щекам.

– Вначале я делала это из-за денег, – загадочно сказала Джоанна. – Но затем действительно полюбила старика.

– Делали из-за денег что? – как можно мягче спросила Оливия.

– Уильям любил платить за секс, – пояснила Джоанна. – Ему не нравилось обращаться в службу эскорта и приглашать совершенно посторонних женщин, как бы хороша она ни была. Он любил спать с теми, кто ему нравился. Как-то вечером, когда я работала в Хотси, стриптиз-клубе в соседнем городе, он подошел и стал уделять мне больше внимания, чем танцовщицам. Я работала официанткой и еще помогала девочкам в гримерке – подшивала костюмы, искала потерявшуюся тушь для ресниц и все такое.

Наверное, на лице Оливии отразилось недоумение, поскольку Джоанна поднялась.

– Послушай, если ты собираешься сидеть тут вся такая правильная и осуждать меня…

– Я не осуждаю тебя. Просто пытаюсь представить отца в стриптиз-клубе.

Это успокоило Джоанну. Она села и глубоко вздохнула.

– Кофе готов? И если у тебя найдется какое-нибудь печенье…

Оливия улыбнулась и опять пошла на кухню. Зак приветствовал ее большими пальцами, поднятыми кверху. Она налила кофе, поставила на поднос кувшинчик с молоком, сахарницу и упаковку булочек с корицей, которую купила накануне.

– Ммм, булочки с корицей? – сказала Джоанна, разглядывая поднос. – Я их обожаю. Так, на чем я остановилась?

Оливия отпила кофе.

– На том, как ты познакомилась с отцом.

– Ах да, – кивнула Джоанна и откусила булочку. – Твой отец продолжал наблюдать за мной, а я видела, как он легко тратит деньги, и не могла поверить, что он больше заинтересован в сорокатрехлетней официантке, чем в двадцатидвухлетней танцовщице, но так все и было. Однажды он подождал, когда я закончу работать, и пригласил меня на свидание.

– Тебя он заинтересовал? – спросила Оливия. – Просто у вас такая разница в возрасте…

– Заинтересовал ли меня красивый пожилой состоятельный мужчина? – переспросила Джоанна. – Разумеется, да. Он пригласил меня на ужин в этот коттедж. Когда я приехала, все уже было готово. Ужин из четырех блюд и официант, который нас обслуживал. Со мной никогда так не обращались.

– Значит, это было настоящее свидание, – заметила Оливия. – Когда же появились деньги?

– Ну, после ужина мы оказались в спальне. Потом он дал мне сто долларов. Он говорил, что оплата сексуальных услуг его возбуждает. Это была такая игра, словно я дорогая девушка по вызову, а он молоденький мальчик. Я думала, что мне следует возвращать ему деньги перед уходом, но он всегда запихивал их мне в сумочку.

Наверное, на лице Оливии опять что-то отразилось, поскольку Джоанна сказала:

– Все было совсем не так. Я не была настоящей проституткой, – объяснила она.

– Сколько длились ваши отношения? – спросила Оливия.

– Несколько месяцев. Но это был не просто секс. Мы много разговаривали. О моих мечтах, о его. Я рассказала, что мечтаю, чтобы у меня был настоящий кашемировый свитер, и на следующий день мне на квартиру доставили целых три свитера. Когда же я рассказала ему, что мечтаю открыть собственный магазин одежды, он предложил организовать магазин кашемировых свитеров и взял на себя все приготовления. И записал все на мое имя.

– Это было очень щедро с его стороны, – сказала Оливия. – А когда он попросил тебя выйти за него замуж?

Щеки Джоанны покрылись румянцем.

– По правде сказать, он не попросил меня об этом. То есть мы обсуждали эту тему, но даже не были толком помолвлены. Он говорил, что мы должны жить в этом доме вместе. А затем он умер. И оставил дом тебе.

– Наверное, он рассказал о наших отношениях. Поэтому вначале ты была настроена так враждебно.

Джоанна кивнула и отпила кофе.

– Он говорил, что ты постоянно шлялась, где попало и переспала с каким-то местным парнем. Он говорил, что ты позор семьи.

– Это объясняет, почему он отстранился от меня, – сказала Оливия. – Но почему ты считала, что именно я представляла для него какую-то опасность?

– Он говорил, что до смерти боится, что однажды ты заявишься и попробуешь забрать все, что тебе должно достаться. Вот и все.

– И ты решила, что он имеет в виду дом?

Она кивнула:

– Дом и Зака. Твой отец умер, и тут появляешься ты. Ты даже вернула себе парня моей двоюродной сестры. Разумеется, она боялась этого еще прежде, чем ты появилась.

Двоюродная сестра! Значит, Марни была двоюродной сестрой Джоанны? Очень интересно.

– Боялась этого еще до того, как я приехала? – спросила Оливия, наклоняясь ближе. Это было очень важно, и ей не хотелось упустить ни слова. Она приняла невозмутимый вид и встала, чтобы полить цветы на окне. Все, что угодно, лишь бы не показать Джоанне, насколько важно то, что она только что сказала.

– Ну, когда здоровье твоего отца стало ухудшаться, у него произошел сердечный приступ, он начал очень много о тебе говорить. Он рассказал мне, что ты родила ребенка от кого-то в городе и передала права на ребенка этому человеку. Я попробовала вычислить, кто бы это мог быть, и Марни, у которой у самой тринадцатилетняя дочь, тотчас же поняла, что это Зак Арчер. В Блубери не так уж много тринадцатилетних девочек, которые растут без матери.

Оливия задумалась над словами Джоанны. Марни знала о ней еще до того, как она появилась в городе. Интересно, Марни начала встречаться с Заком потому, что знала, что Уильям Седжуик умирает и что Кайла скоро может получить наследство? Время совпадает. Они стали встречаться в декабре.

– Джоанна, то, что ты сказала про меня и Зака, совершенно неверно. Когда я приехала в Блубери, я даже не знала, что моя дочь жива.

Увидев замешательство на лице Джоанны, Оливия рассказала ей всю историю.

– Значит, между тобой и Заком было нечто большее, чем незавершенный роман? – спросила Джоанна. – Тогда многое становится ясно.

Оливия глубоко вздохнула, она устала обсуждать поступки отца.

– Надеюсь, мы будем друзьями, Джоанна. Нам приходится встречаться каждый день, мы могли бы стать друзьями, правда?

– Не знаю насчет дружбы, – сказала Джоанна. – Ты же понимаешь, Марни моя двоюродная сестра, а ты скорее враг, чем друг.

– Враг? – повторила Оливия. – Она и вправду настолько меня ненавидит?

– О да, – ответила Джоанна. – Это еще мягко сказано.

– Значит, моя машина, фарфоровые статуэтки, удавка, разрезанные простыни – это все вы?

Джоанна встала и посмотрела на часы:

– Мне пора. Меня уже ждут. – Она заметно нервничала и практически побежала к двери.

– Джоанна, если это были вы, то, может, вы прекратите теперь?

Джоанна посмотрела на Оливию:

– Не понимаю, о чем ты. – Она прикусила губу. – До завтра. Правда, я скорее всего не смогу остаться поболтать, потому что я сейчас начинаю открывать магазин чуть раньше.

Еще раз нервно улыбнувшись напоследок, Джоанна сбежала по ступенькам.

– И все это лишь потому, что твоя подруга купила два свитера? – спросил изумленный Зак, когда Оливия закрыла входную дверь.

– Знаешь, мне кажется, Джоанне просто нужен был предлог, чтобы поговорить. Она так напряжена и так нервничает. У меня ощущение, что у них всем заправляет Марни, а Джоанна до смерти напугана. Еще один свитер, и она бы во всем созналась.

– Но я бы не слишком ей доверял, – заметил Зак. – Трудно сказать, что в ее рассказах правда, а что вымысел.

– Мне кажется, разговор на нее подействовал, – сказала Оливия, – так что, возможно, все это теперь прекратится. Возможно, теперь она поймет, что меня все-таки кое-что связывает с отцом. Ведь раньше во мне она видела только врага.

– Да, но как она сказала, ты стала еще большим врагом из-за Марни.

Оливия вздохнула и села на диван.

– Значит, Марни начала со мной встречаться потому, что считала, что я скоро разбогатею? – сказал Зак, качая головой. – Меня просто тошнит от этого.

– Если тебя это утешит, она влюбилась.

– Это не утешение. Она начала со мной встречаться, потому что считала, что моя дочь, а следовательно, и я скоро унаследуем состояние. Отвратительно.

– Зак, а ты когда-нибудь видел Уильяма, когда он приезжал в город? Он встречался с Кайлой?

Зак покачал головой:

– Мне известно только об одном случае, когда он ее видел. Издалека. Я не разговаривал с ним. Он перевел взгляд с меня на Кайлу и отвернулся.

– Как ты думаешь, зачем он посылал ей открытки на дни рождения и Рождество? – спросила Оливия. – Я все никак не могу перестать думать об этом. Это значит, что он заботился о чувствах Кайлы. Он хотел, чтобы она думала, что ее мать вспоминает о ней по крайней мере два раза в год.

– Оливия, мы с ума сойдем, если будем пытаться понять мотивы твоего отца.

– Знаешь, с самого отъезда Камиллы я все думаю об одной вещи, которую она сказала.

– Какой?

– Камилла считает, что отец отдал Кайлу тебе потому, что ты мне нравился. Он не хотел, чтобы его шестнадцатилетняя дочка растила ребенка, и в то же время он не хотел, чтобы ребенок вырос в чужой семье и был навсегда для меня потерян. Поэтому он отдал ребенка тебе, зная, что ты прекрасно о нем позаботишься.

– Но ведь твой отец считал меня никчемным оборванцем.

– Видимо, нет. Иначе он не отдал бы тебе Кайлу.

Зак попытался это осмыслить.

– Я как-то не задумывался над этим. Но по правде сказать, мне абсолютно все равно, что обо мне думал твой отец.

Оливия улыбнулась:

– Я знаю. И я этому рада. Я просто думала, так легче. Мне не так больно, когда не нужно его ненавидеть. А все эти мелочи складываются, и ненавидеть его становится все труднее. Я не люблю его, но я уже не ненавижу его так, как в свой первый день в Блубери.

Зак сжал ее руку:

– Хорошо. Ненависть еще никого не доводила до добра.

– Как ты думаешь, Джоанна расскажет Марни о нашем разговоре? – спросила Оливия.

– Думаю, нет. Мне кажется, Джоанне гораздо больше хочется попасть на страницы «Глянца». Мне кажется, она считает, что нашла более важного и полезного союзника, чем Марни. Будь она ей хоть родной сестрой.

– У нас сегодня еще одна встреча конкурсанток, – сказала Оливия. – Мне кажется, что у нас по несколько часов будет уходить на каждое решение.

– Я подожду снаружи в машине, просто чтобы убедиться, что эти часы ты не проведешь запертой в подвале.

– Не шути так, – сказала Оливия. Но она знала, что он не шутит.

Глава 17

– Нет, мне кажется, первой должна быть Сесили. Она самая красивая, – заявила мама Сесили.

– Эй! – воскликнула Кайла. – Это конкурс внутренней красоты. Внешний вид не имеет значения.

– Тогда первой следует быть тебе, – заявила одна из девочек.

На мгновение Кайла насупилась, но тут же взяла себя в руки.

Шесть конкурсанток и их матери стояли на сцене, переминаясь с ноги на ногу уже пятнадцать минут. Все, что от них сегодня требовалось, – определить порядок, в котором девочки предстанут перед жюри и зрителями.

Оливия ждала, когда Колин, помощник координатора, вмешается, но застенчивая девушка прикусила губу и с головой ушла в чтение какой-то конкурсной брошюры. Она явно боялась мам и их дочек.

Оливия, возможно, и не была единственным координатором, но сейчас она собиралась взять ответственность на себя.

– Первое правило конкурса «Истинная красота» состоит в том, что конкурсантки должны демонстрировать внутреннюю красоту все время, не только во время выступления перед судьями, так что давайте его придерживаться, хорошо?

– Я согласна с Оливией, – сказала мама Сесили Карл.

Остальные просто закатили глаза.

– Думаю, начать должна Ева или я, – сказала Эмили. – Потому что мы близнецы.

– В таком случае вам следует быть последними, – сказала Кайла. – Вы и так привлекаете к себе слишком много внимания.

Дебаты начали принимать угрожающие размеры, и Оливия положила им конец:

– Руководство к конкурсу предлагает расположить конкурсанток в алфавитном порядке. Таким образом, судьи будут знать, что порядок выбран случайно.

– И фамилия твоей дочки совершенно случайно начинается на «А», – ледяным тоном заметила Марни.

– Но фамилия Евы Абернати, так что она первая, – вмешалась мама Эмили. – Затем Эмили.

– Колин, – обратилась Оливия к помощнику координатора, – почему бы вам не составить список, раз уж мы договорились выстроить всех по алфавиту.

Девушка тут же поднялась со своего места.

– Хорошо, значит, порядок будет следующим: Ева Абернети, Эмили Абернети, Кайла Арчер, Сесили Карл, Дини Маккорд и Брианна Суитсер.

– Лучшее напоследок, – услышала Оливия шепот Марни.

– Внимание, пожалуйста, – сказала Колин так тихо, что ее никто не услышал. – Внимание! – неожиданно рявкнула она.

Все тут же обернулись к ней.

– У нас будет одна репетиция накануне конкурса, который состоится в следующую субботу, – зачитала Колин из документа, который держала в руках. – Ко дню конкурса каждую конкурсантку должна официально представлять одна из компаний города. В конце собрания я раздам формы, которые должны будут подписать владельцы этих компаний.

– Это может быть любая компания? – спросила Брианна.

– Любая компания или организация, расположенная в Блубери, – ответила Колин. – Но вашим спонсором не может быть киоск с лимонадом вашей младшей сестры.

– У меня нет младшей сестры, – отрезала Брианна.

– Я разговариваю со всеми, – ответила Колин. Ей явно начинала нравиться власть, которая у нее появилась. – Если позволите, я продолжу. Во время конкурса каждая претендентка на победу должна будет прочитать сочинение от семисот пятидесяти до тысячи слов о том, что для нее значит внутренняя красота. Каждая конкурсантка выступит с устной презентацией самого влиятельного человека в ее жизни. И наконец, каждой девочке предстоит ответить на три вопроса, выбранных судьями наугад. После небольшого перерыва судьи назовут имя победителя конкурса и той девочки, которая займет второе место.

– А кто судьи? – спросила мама Сесили Карл. Колин перевернула страницу.

– Предполагаемые судьи – Дональд Хикс, мэр города Блубери, Лора Мейвуд, директор городской библиотеки, и Валери Эрп, президент исторического общества Блубери.

– Мы закончили? – спросила Марни, поглядывая на часы. – У меня назначена важная встреча. А Брианна хотела поработать над своим выступлением.

– Да уж, ей нужно тренироваться как можно больше, – прошептала не то Ева, не то Эмили.

– Заткнись, тупая корова, – огрызнулась Брианна.

– Внутренняя красота, – нараспев сказала Колин. – Пожалуйста, не забывайте!

Что ж, по крайней мере Колин обрела голос.

Увидев, как Оливия с Кайлой выходят из городской ратуши, смеясь, болтая и улыбаясь, Зак так разволновался, что ему пришлось глубоко вздохнуть, чтобы успокоиться. Именно об этом он всегда мечтал, чтобы у Кайлы появилась мать. И вот его мечта сбылась. Кайла выглядела очень счастливой. И Оливия тоже.

Оливия и Кайла остановились и обернулись. К ним подошли Сесили Карл и ее мать, Рори. Зак увидел, как Оливия показывает на его машину, а затем они все пошли к нему.

– Папочка! – воскликнула Кайла, заглядывая в окно и чмокая его в щеку. – Сесили пригласила меня к себе, чтобы поработать над устным выступлением. Можно?

Зак удивился, как быстро Кайла смогла перейти от ненависти к обожанию. Еще на прошлой неделе она презирала «идеальную Сесили Карл».

– Я с удовольствием завезу ее домой около восьми, – сказала Рори. – Мы живем недалеко от вас.

– Звучит неплохо, – сказал Зак, что вызвало восторженный вопль Кайлы. Она отправилась с Карлами.

– Хорошая девочка? – спросил он у Оливии, когда та села рядом.

– Самая лучшая на конкурсе, – сказала Оливия. – И ее мама мне тоже нравится. – Она проводила взглядом машину Марни, пулей вылетевшую со стоянки. – Марни сказала, что у нее назначена какая-то «важная встреча» после собрания. Тебе тоже любопытно?

Пока они на разумном расстоянии следовали за машиной Марни, Оливия рассказала Заку обо всем, что произошло на собрании.

– Это не совсем то благотворное влияние, которого мне хотелось для Кайлы, – недовольно сказал Зак. – Больше похоже на конкурс внутреннего уродства.

Оливия улыбнулась:

– Зато Кайла полна энтузиазма и хочет поскорее приступить к написанию сочинения и работе над презентацией. Ей еще нужно найти спонсора среди местных фирм. У тебя есть кто-нибудь на примете?

– Да, моя архитектурная фирма.

Оливия улыбнулась:

– Я узнаю у Колин, может ли в качестве спонсора выступать фирма одного из членов семьи. Уверена, что возражений не будет, если ты пожертвуешь определенную сумму денег в призовой фонд.

Марни свернула к своему дому, и Зак притормозил.

– Мне кажется, она оставит Брианну дома и опять уедет куда-нибудь. Давай подождем.

Ждать им пришлось недолго. Через несколько минут Марни вновь выехала на дорогу. Через двадцать минут она съехала с шоссе на парковку мотеля «Боксборо таупсис».

– Я так полагаю, ее важное свидание посвящено сексу, – сказал Зак, проводив взглядом Марни, вбежавшую в дверь, над которой красовалась вывеска: «На час или на неделю». – Но зачем встречаться с кем-нибудь здесь? Это же так далеко от города… – Они переглянулись. – Разве что если ее дружок женат. – Взгляд Зака задержался на знакомом «субару-форестере». – Я понимаю, что «субару-форестер» – машина популярная, но, кажется, знаю, кому принадлежит вот эта.

– Кому? – спросила Оливия.

– Я тебе дам подсказку. Он совершенно точно женат. Но что самое важное и, должен добавить, отвратительное – он единственный мужчина среди судей конкурса «Истинная красота».

Оливия открыла рот от удивления.

– Мэр города? – спросила она. – Ты думаешь, они начали встречаться до того, как Брианна записалась на конкурс?

– Если это так, то Марии настоящая лицемерка.

На следующее утро Зак снова ждал на кухне, пока Оливия разговаривала с Джоанной.

– Знаешь, забудь о том, что я говорила вчера, – сказала Джоанна. – Я просто так переживаю по поводу смерти Уильяма. Я даже не уверена, было ли все это правдой. Все так запутано.

– Может, ты зайдешь… – предложила Оливия.

– Я тороплюсь, – перебила ее Джоанна, – так что просто дай мне чеки и подпиши форму.

– Тогда в следующий раз, – уступила Оливия.

– Да, и чуть не забыла, – спохватилась Джоанна. – Я спонсирую Брианну. В конце концов, она дочь моей двоюродной сестры.

– Разумеется.

Как только входная дверь закрылась, Зак вышел в гостиную к Оливии.

– Давай-ка проедемся до ратуши и посмотрим, какой номер у машины мэра города.

Через пять минут их догадка подтвердилась, а еще через минуту Зак был в офисе Дональда Хикса.

– Чем могу помочь, Зак? – спросил Дон.

– Послушай, Дон, мы знаем друг друга уже давно, так что я скажу прямо. Прошлой ночью я проезжал мимо мотеля «Боксборо таупсис» и…

Лицо Хикса пошло пятнами.

– Ты ведь не скажешь Сюзетте, правда?

– Нет, это касается только тебя. Меня же касается тот факт, что теперь в конкурсе «Внутренняя красота» появился конфликт интересов. Я говорю об одной из конкурсанток. И поскольку моя дочь тоже участвует в конкурсе, я не хочу, чтобы достоинства конкурсанток оценивались по каким бы то ни было другим принципам, кроме как те, что изложены в правилах.

Некоторое время Дон тупо смотрел на Зака, а затем хлопнул себя ладонью по лбу:

– Боже мой. Так дочка Марни тоже участвует в конкурсе?

Зак сделал над собой усилие, чтобы не закатить глаза.

– Да.

– Я понятия не имел, Зак, – сказал Дон. – Можешь об этом даже не думать. Вот что я скажу. Ты сохранишь это в тайне, а я тут же откажусь от исполнения обязанности судьи. Я и так слишком занят, так что можно сказать, что ты делаешь мне одолжение.

Зак понимал, что между Марни и Доном не было никакой определенной договоренности. Это были взаимовыгодные отношения. Что-то вроде: «Ты пару раз в неделю занимаешься со мной потрясающим сексом в мотеле, а я, возможно, смогу что-то для тебя сделать, отменить какое-нибудь распоряжение или, скажем, проголосовать за твою дочь на любом конкурсе, который меня пригласят судить».

– Договорились, – сказал Зак и пожал его руку. – Кстати, Дон, позволь спросить, а сколько вы уже встречаетесь?

Дон расплылся в улыбке:

– Пару месяцев. Разумеется, между нами не было ничего серьезного. Я знаю, что мы оба встречались с Марни одновременно, но она сказала, что у вас открытые отношения.

– Разумеется, – кивнул Зак. – Спасибо, Дон.

Выходя из ратуши, он понял, что Марни оказалась еще большей лгуньей, чем он предполагал. Теперь он не сомневался, что именно она стояла за всеми несчастными случаями, произошедшими с Оливией, и скорее всего ей помогала Джоанна. Поймать в ловушку Марни будет сложно, но заставить признаться Джоанну будет намного легче.

Интересно, как повлияет на Марни тот факт, что ее дружок откажется от места в жюри, а затем спланирует следующий ход.

Глава 18

Следующие две ночи Зак почти не спал, и на то у него было несколько причин. Первой была красивая женщина, что спала внизу в комнате для гостей. Он мог бы легко прокрасться к ней и залезть в постель – Оливия примет его с распростертыми объятиями, но с тех пор как она официально переехала в комнату для гостей, он никогда не заходил к ней по ночам. Если им было суждено остаться вместе, если им суждено стать семьей, он не хотел, чтобы решение принималось из-за секса. Он хотел все обдумать и прочувствовать.

Поскольку спать Зак не мог, то довольно часто спускался вниз, посидеть в Интернете или посмотреть телевизор в наушниках.

Он знал, что Оливия тоже не спит и обрадовалась бы, если б он заглянул к ней в комнату.

С другой стороны, кто бы мог сказать, что она хотела его так же, как и тринадцать лет назад? Он уже не был тем пареньком на пляже. События, разлучившие их, превратили его в зрелого мужчину. Возможно, их прежнее притяжение не работало с этими изменениями.

Но их все равно тянуло друг к другу с той же силой что и тринадцать лет назад. У них с Оливией было очень мало общего. Единственное, что их объединяло, – это волнующее чувство, которое охватывало их, когда они видели друг друга. Счастье от того, что они рядом. От того, что они вместе.

Вторая причина его бессонницы заключалась в Марни. Каждый раз, закрывая глаза, он видел, как она врывается в дом через окно, размахивая мясницким ножом. Пока он не поймает ее на месте преступления, он не сможет спать спокойно.

Зак как раз делал первоначальный набросок дома одного из клиентов, когда позвонила директор средней школы Блубери и попросила его немедленно приехать. Он заверил ее, что будет в школе через пять минут, и тут же перезвонил Оливии.

– Я немедленно выезжаю, – сказала она. – Неужели Кайла что-то натворила?

– Понятия не имею, но голос у директора был расстроенный.

Что могло случиться? Зак был уверен, что дочь бросила все свои проделки после того случая с сигаретой. Дочери еще нужно сильно повзрослеть, прежде чем она выберет верный путь.

Так что же она сделала? Списывала на контрольной? Вряд ли. После этого она не смогла бы участвовать в конкурсе. А Заку было трудно представить, что Кайла может сделать что-то, что помешает ей в нем участвовать.

Они с Оливией подъехали к школе одновременно и вошли в здание.

Кайла сидела перед кабинетом директора. Через окно над дверью было видно директора, Марни и Брианну. Марни была довольно возбуждена, а Брианна плакала.

– Кайла? – позвал ее Зак.

Она подскочила и бросилась к нему в объятия. Слезы катились по ее щекам.

– Я не делала этого! Клянусь, не делала!

– Не делала чего, дорогая?

– Я сообщу директору Сайкс, что вы пришли, – сказала секретарша и нажала кнопки внутренней связи. Через мгновение она сказала: – Вы можете войти.

В кабинете их встретила Марни:

– Я хочу, чтобы ее исключили!

– Миссис Суитсер, пожалуйста, успокойтесь и сядьте, – сказала директор.

– Директор Сайкс, – сказал Зак, – это Оливия Седжуик, мать Кайлы.

Директор пожала руку Оливии, и все сели.

– Несколько таких плакатов были развешаны по залам и туалетам, – сказала директор, передавая Заку с Оливией вещественные доказательства.

«Брианна Суитсер – шлюха!»

«Брианна Суитсер считает, что сможет выиграть конкурс внутренней красоты, хотя успела переспать с семью парнями».

«Брианна Суитсер – законченная шлюха!»

– Я этого не делала! – закричала Кайла.

– Заткнись, врунья, это твоих рук дело! – завопила Брианна.

– Директор Сайке, – сказал Зак, – какое отношение ко всему этому имеет Кайла?

– Возможно, совершенно никакого, а возможно и самое прямое, – ответила та. – Когда Брианна принесла плакаты, она сказала, что считает, что их развесила Кайла, потому что они обе участвуют в конкурсе «Истинная красота» и Кайла хочет выставить ее в неприглядном свете. Когда я позвала Кайлу, она заявила, что не делала этого. Брианна потребовала, чтобы рюкзак и шкафчик Кайлы обыскали и посмотрели, нет ли там оранжевых и розовых фломастеров. Тогда Кайла открыла свой рюкзак и вот что я там нашла. – Она показала им розовый и оранжевый фломастеры.

– Но они не мои! – возмутилась Кайла. – Я понятия не имею, как они оказались в моем рюкзаке.

– Бога ради, – презрительно сказала Марни. – Неужели ты не можешь придумать что-нибудь получше?

– Я говорю правду! – крикнула Кайла.

– Вряд ли бы она сама дала рюкзак для осмотра, если бы знала, что вы найдете там фломастеры, – заметила Оливия.

– Думаю, она считала, что спрятала их в потайном отделении, – заявила Брианна. – Но для этого она слишком тупа.

– Заткнись! – рявкнула Кайла.

– Хватит! – остановила их директор, несколько раз ударив в ладони.

– Папа, я не делала этого! – воскликнула Кайла, заглядывая ему в глаза.

В первое мгновение Зак поверил дочери, но в следующий же миг начал сомневаться. Черт! Ему хотелось ей верить. Но плакаты были выходкой как раз в ее стиле. Да и фломастеры обнаружили в ее рюкзаке.

Но дело в том, что Кайла совсем не умела лгать. Она обычно признавалась во всех своих проделках. Правда, если бы она призналась в этом, ее не допустили бы до участия в конкурсе «Истинная красота».

– Так исключат ее или нет? – поинтересовалась Марни.

– Мистер Арчер, – обратилась к нему директор, – что вы скажете по этому поводу?

Зак глубоко вздохнул.

– Если Кайла говорит, что не делала этого, я ей верю. Моя дочь не лжет.

– Ты что, издеваешься? – возмутилась Марни. – Не успела она вернуться после отстранения от уроков, как вновь попала в неприятности. Она и есть самая большая неприятность!

– Директор Сайкс, я не намерен сидеть здесь и выслушивать оскорбления в адрес моей дочери. Я сожалею о появлении этих плакатов, они отвратительны, но Кайла тут ни при чем. – Зак встал, а за ним поднялась и Оливия. – Так что если у вас нет доказательств виновности Кайлы, я бы хотел закончить эту встречу.

Марни поднялась и схватила дочь за руку:

– Пойдем, Брианна. Я не намерена ни секунды больше оставаться в одной комнате с этими хищниками. – Они пулей вылетели из комнаты. Директор покачала головой.

– Спасибо, что приехали, – устало сказала она.

По дороге на улицу Кайла спросила:

– Папа, ты мне веришь?

– Да, верю.

Она бросилась в его объятия, по ее щекам текли слезы.

– Оливия, а ты мне веришь?

Оливия улыбнулась и сжала ее руку.

– Да. Девочка, с которой я познакомилась, не стала бы такого делать.

Кайла облегченно вздохнула.

– Думаю, я пойду на урок истории. Правда, осталось всего полчаса. – Она наклонилась к Оливии: – Мне нравится один мальчик в нашем классе.

Оливия улыбнулась:

– Увидимся дома.

Кайла побежала по коридору к своему классу.

– Почему эти фломастеры оказались в ее рюкзаке? – спросил Зак.

Оливия пожала плечами:

– Розовый и оранжевый ее любимые цвета.

– Правда?

– Она мне об этом уже три раза сказала. Она хочет надеть розовое платье на чтение эссе и оранжевую юбку на устную презентацию.

– Ты считаешь, что плакаты случайно оказались оранжевыми и розовыми? – спросил Зак.

Оливия положила руку ему на плечо:

– Я знаю, что это звучит глупо, но да. Я говорила с ней абсолютно серьезно. Девочка, с которой я познакомилась, не стала бы этого делать, не опустилась бы до этого. Кайла не скрытная. Она всем прямо в лицо говорит, что она о них думает.

– Это правда, – согласился Зак. – Пассивно-агрессивной ее не назовешь. Она скорее агрессивно-агрессивная.

Оливия засмеялась:

– Возвращайся на работу. Я буду дома, когда Кайла придет из школы.

Зак поцеловал Оливию в губы. Неизвестно, кого это удивило больше: ее или его самого.

Глава 19

Следующие несколько дней прошли без происшествий. Без плохих происшествий. Из школы больше никто не звонил. Джоанна не закатывала сцен. Она отклоняла все приглашения зайти на чашечку кофе, но по крайней мере болтала о погоде. Нападения на Оливию тоже прекратились.

Так что когда телефон Оливии зазвонил, она ответила без обычного волнения.

А волноваться следовало бы.

– У нас сегодня встреча конкурсанток и их родителей, – сказала Колин. – Если вы не сможете сегодня прийти, боюсь, что ваш голос не будет засчитан.

– Колин, а по поводу чего собрание? Что-то произошло?

– Еще бы, – загадочно ответила Колин. – Собрание сегодня в шесть в зале ратуши. Мне нужно еще обзвонить всех остальных, так что до вечера.

– Кто звонил? – спросил Зак, выглядывая из кухни. Он готовил праздничный ужин по поводу окончания Кайлой ее устной презентации. Она не сказала им, кто для нее самый влиятельный человек, но кружилась и танцевала по всему дому. В данный момент Кайла была у себя в комнате. Пыталась продумать возможные вопросы и ответы финального тура.

– Это Колин. Не знаю, что у них случилось, но мне кажется, это серьезно. Они созывают внеочередное собрание конкурсанток и их родителей в шесть часов.

Зак вздохнул:

– Вот и готовь вам после этого курицу.

Когда Оливия, Зак и Кайла приехали в ратушу, собрались уже все, кроме Дини и ее мамы. Все расселись на своих местах, перед ними встала Колин, вид у нее был встревоженный.

– Еще несколько минут подождем Маккордов, а затем начнем собрание, – объявила она.

– Можно начинать прямо сейчас. Кайла-то пришла, – крикнула Ева, вскакивая с места. – Ведь именно она послала мне письмо.

Оливия посмотрела на Кайлу. Но девочка была удивлена этим известием ничуть не меньше, чем сама Оливия или Зак.

– Какое письмо? – спросила Кайла, глядя на Еву.

– Как будто ты не знаешь! – закричала Ева.

– Может быть, кто-нибудь объяснит нам, что тут происходит? – спросила Марни, скрещивая руки на груди. – Хотя, мне кажется, я начинаю понимать. Похоже на то, что произошло с Брианной на прошлой неделе, – добавила она и, прищурившись, посмотрела на Кайлу.

Колин посмотрела на часы, потом на дверь зала.

– Что ж, уже шесть часов, а Маккордов все еще нет. Думаю, мы можем начать без них. – Она продемонстрировала всем конверт, внутри которого лежал листок бумаги. – На этом листке напечатано следующее: «Послушай, Ева. Сегодня же откажись от участия в конкурсе, иначе я тебя убью. Твоя сестра не представляет угрозы, но тебе нужно уйти».

– И что все это значит? – недовольно спросила Эмили Абернети. – Почему это я не представляю угрозы?

Зак встал:

– А какое отношение все это имеет к Кайле?

– Все знают, что она с утра до ночи душится этими ужасными ванильными духами, – сказала Ева. – А это письмо как раз воняет ванилью.

– Это верно, – подтвердила Колин, обнюхав письмо. – Оно и вправду пахнет ванильными духами.

– А я знаю, что у Кайлы есть бутылочка ванильных духов, – сказала Марни. – Я подарила ей бутылочку на Рождество.

– И она все время ими душится, – добавила Брианна, зажимая нос двумя пальцами.

Кайла вскочила со своего места:

– Значит, раз письмо пахнет моими духами, я его послала? Но я его не посылала.

– Ты и плакаты про Брианну не вешала на стены, хотя доказательства твоей вины были найдены у тебя в рюкзаке? – холодно сказала Марни.

Кайла посмотрела на Зака, потом на Оливию и разрыдалась.

– Я не писала этого письма! Не писала! – закричала она, а затем закрыла лицо руками. – Вы должны мне верить.

– Все знают, что ты считаешь Эмили никчемной, – добавила Брианна. – Так что эта часть письма также указывает на тебя.

– Или все это указывает на кого-то, кто хочет подставить Кайлу, – сказала Оливия, поднимаясь с места. Она сжала руку Кайлы.

– Замечательно, – сказала Марни. – Кто-то пытается вывести с дистанции фаворитов и подставить при этом Кайлу.

– По правде сказать, для меня все это представляется логичным, – сказал Зак. – Ведь Кайле тогда тоже придется выбыть, не правда ли?

Все посмотрели на Зака.

– Или ей хотелось бы, чтобы все так думали, – возразила Марни. – Но я не думаю, что Кайла настолько умна. Она пытается напугать лучших конкурсанток, чтобы они прекратили состязание и оставили ее одну.

– Я ничего не делала! – кричала Кайла. – Я клянусь, я не посылала этого письма.

– Тогда почему же оно пахнет твоими вонючими духами? – спросила Ева.

– Уверена, Кайла не единственный человек на земле, кто пользуется ванильными духами, – сказала Сесили. – У меня тоже есть такие духи. И я знаю еще по крайней мере трех девочек в школе, у кого они есть. Это ничего не доказывает.

Кайла перестала шмыгать носом и выпрямилась.

– Внимание, все, – сказала Колин. – Это письмо и плакаты, унижающие достоинство другой кандидатки, возмутительны и недопустимы. Если это было сделано одной из конкурсанток и мы сможем это доказать без малейшей тени сомнения, вас передадут полиции. Это очень серьезно. Примите к сведению, что отныне за вами будут очень внимательно следить. Собрание закрыто.

Дверь в зал распахнулась, и вошли Дини Маккорд и ее мама.

– Простите за опоздание, – сказала Дини таким тихим голосом, что Оливия ее едва расслышала. – Мама никак не могла освободиться на работе раньше.

Оливия заметила, что Жаклин Маккорд пялится на Зака. Зак читал какие-то материалы к конкурсу и не замечал, что Жаклин вот-вот просверлит взглядом дыру в его затылке.

Колин вздохнула.

– Я расскажу вам, что вы пропустили. Со всеми же остальными мы встретимся на репетиции в пятницу в шесть часов.

Сесили и Рори ждали, пока Оливия, Зак и Кайла выйдут из зала.

– Не давайте им испортить вам жизнь, – сказала Сесили. – Послушай, я сама терпеть не могу сплетни, но, судя по тому, что сказала Колин, это вполне могла быть Брианна или даже Ева.

– Спасибо, что поддержала меня, – поблагодарила девочку Кайла.

После нескольких минут светской болтовни Зак сказал:

– Думаю, нам пора возвращаться к курице.

По дороге к машине Кайла заметила:

– Клянусь Богом, я не писала этого письма, папа.

– Я верю тебе, Кайла, – ответил он. – Слушай, не знаю, что происходит, но все становится слишком серьезным. Плакаты были ужасные, но угрозы смерти… – он покачал головой, – не уверен, что тебе следует продолжать участвовать в конкурсе, Кайла. Все это становится слишком опасным.

– Нет! – закричала она. – Это нечестно!

– Кайла, мы поговорим об этом дома.

– Скажи ему, что это нечестно, мама!

Оливия ахнула. Зак уставился на Кайлу. Даже сама Кайла удивилась.

– Я что, только что назвала тебя мамой? – спросила Кайла, и глаза ее наполнились слезами.

Оливия взяла девочку за руку:

– Да. И я очень этому рада.

Лицо Зака было непроницаемым.

Семейный совет, который созвал Зак, продвигался не слишком хорошо.

– Кайла, это первый год, когда ты можешь участвовать в конкурсе, – сказал Зак, стоя у кухонной стойки и наполняя тортильи куриным мясом и сыром. – И все эти события…

– Но ведь это несправедливо, что я должна покинуть конкурс только потому, что кто-то пытается все испортить, – возмутилась девочка. – Они именно этого и добиваются – чтобы мы все ушли!

Зак посмотрел на Оливию:

– Как ты считаешь?

– Я думаю, что она права, – сказала Оливия, помешивая рис по-мексикански. – Но мне кажется, что нам следует быть осмотрительными. – Она повернулась к Кайле: – Это означает, что надо быть крайне осторожными. В школе даже в туалет одна не заходи. И не спускайся в одиночестве по лестнице. С тобой рядом все время должен быть кто-то еще. После школы с тобой все время будем мы или кто-то, кому мы доверяем.

– Так я могу и дальше участвовать в конкурсе? – спросила Кайла, переводя взгляд с Зака на Оливию.

– Если пообещаешь в точности выполнять все, что сказала Оливия, – ответил Зак. – Единственная девочка, участвующая в конкурсе, которая ходит в твою школу, – это Брианна. Встречаясь с ней, будь очень осторожна, Кайла. А после школы, если только ты все время будешь под присмотром у меня, Оливии или кого-то еще, кому мы доверяем, ты можешь продолжать участвовать в конкурсе.

– Ура! – воскликнула Кайла. – Хорошо, я все сделаю.

Зак взял стул и сел напротив дочери.

– Кайла, мне нужно задать тебе один вопрос. Это ты послала письмо Еве?

– Папа! Что ты такое говоришь?

– Кайла, мне нужно, чтобы ты ответила на этот вопрос, и тогда мы сможем разговаривать дальше.

– Здорово, тогда ты разговаривай дальше, а я буду думать, что мой отец считает, будто я разгуливаю по городу и говорю всем, что они шлюхи и я хочу их убить.

– Кайла, пожалуйста, ответь на вопрос, – сказал Зак.

– Мама, скажи ему, что он ведет себя как идиот.

Оливия на мгновение онемела. Во-первых, от того, что девочка вновь назвала ее мамой, а во-вторых, от того, что назвала Зака идиотом.

Зак встал:

– Кайла Арчер, ты немедленно отправишься в свою комнату.

– Это нечестно! – закричала она.

– Немедленно, Кайла, – проговорил Зак сквозь зубы.

Кайла вылетела из кухни. Зак повернулся к стойке и ударил кулаком.

– Мне нужно несколько минут побыть одному, – сказал он, не оборачиваясь.

– Хорошо, – прошептала Оливия и, проходя мимо него в гостиную, погладила его по спине.

На кухне хлопали двери шкафчиков, на стойку падали противни. Зак «думал» очень громко. Скорее всего после этого весь ужин будет уничтожен.

Кайла дулась у себя в комнате, а Оливия сидела в гостиной в полном одиночестве.

«Скажи ему, что это нечестно, мама… Мама, скажи ему, что он ведет себя как идиот…»

Когда в ее жизни возникла угроза, против нее обернулись все, включая ее отца, Кайла не задумываясь назвала Оливию мамой. Из этого она могла сделать вывод, что дочь открыла ей свое сердце.

Это было столь же страшно, как и волнительно. Ей еще только предстояло научиться быть матерью, тем более матерью тринадцатилетней девочки. Еще ей нужно было понять, каково ее место в этой семье. Если она вообще станет частью этой семьи.

Шум на кухне стих. Оливия надеялась, что это означает, что Зак успокоился.

Зазвонил сотовый Оливии. Она собралась с духом, готовясь к очередному разговору с Колин.

– Оливия, это Аманда.

– Аманда! Вы вернулись? Как провели медовый месяц?

– Мы вернулись вчера вечером. Так хорошо вновь оказаться дома, хотя я не возражала бы, если бы медовый месяц длился вечно.

Оливия рассмеялась:

– Уверена, что так и будет.

На несколько минут Оливия забыла обо всех своих проблемах, слушая новости из жизни своей сводной сестры. Томми, ее маленький сынишка, сделал первые шаги. Этан, муж Аманды, получил все необходимые документы, чтобы усыновить Томми, и Аманда чувствовала себя самым счастливым человеком на земле.

– Мне бы так хотелось заехать в гости, прежде чем ты уедешь из коттеджа, – сказала Аманда. – Может, Айви сможет приехать из Нью-Джерси.

Оливия не хотела портить настроение Аманды, рассказывая ей обо всех ужасах, творящихся в Блубери, но в то же время не была уверена, что приглашать сейчас сестер такая уж хорошая идея. Но ей так хотелось увидеть Айви и Аманду.

И тут до нее дошло, что Айви офицер полиции. Если за время пребывания здесь сестер что-то произойдет, Айви будет знать, что с этим делать. Возможно, ей даже удастся добиться сотрудничества от местного полицейского участка и прочитать отчеты по происшествиям в коттедже.

Они договорились, что встретятся в среду, если Айви удастся выбить выходной.

Зак вышел из кухни и попросил Кайлу накрыть на стол. После некоторого молчания Кайла сказала:

– Накрою, если ты признаешь, что я ни в чем не виновата. Я не писала письма и не развешивала плакаты.

Зак положил руку поверх руки Кайлы:

– Хорошо. Это все, что мне было нужно. Я верю тебе, Кайла. Если ты говоришь, что не делала этого, я тебе верю.

– Но ты по-прежнему думаешь, что это сделала я? – со злостью спросила девочка.

Зак покачал головой:

– Нет. Я думаю, кто-то пытается тебя подставить. И знаешь, что я еще думаю?

– Что?

– Я думаю, что это здорово, что ты назвала Оливию мамой.

Кайла покраснела и взглянула на Оливию:

– Все в порядке?

– Намного лучше, чем просто в порядке, – выдавила из себя Оливия. – Я очень счастлива.

Договорившись на этом, они сели к столу.

Зак не мог уснуть. Он посмотрел на часы. Была полночь. Не успев подумать как следует, он спустился вниз и постучал в комнату Оливии.

– Заходи, – сказала она.

Она сидела в постели, одеяло было натянуто только до талии. На Оливии был свитер, но она все равно выглядела очень сексуально.

– С тобой все в порядке? – спросила Оливия. Зак сел на край кровати.

– Я чувствую, что с Кайлой нужно быть очень осторожным. С одной стороны, она открылась тебе, зовет тебя мамой, ищет твоей поддержки, но с другой стороны, она опять вляпалась в неприятности. Честно говоря, Оливия, я не уверен, говорит она правду или нет. Хотя мне и неприятно это признавать.

Оливия дала ему выговориться, а затем пододвинулась ближе и стала массировать его плечи.

– Как ты думаешь, Кайла может лгать? – спросил он. – Может, это от нее нужно всех защищать?

Оливия покачала головой:

– Я так не считаю, Зак. Она очень серьезно отнеслась к конкурсу. Даже не к самому конкурсу, а к тому, кем он ей помогает стать. Кайла размышляла о том, что такое быть хорошим человеком, училась думать, прежде чем что-то делать, заботиться о чувствах других людей. Думаю, кто-то пытается ее подставить.

– Хорошо, – сказал Зак. – Я с тобой полностью согласен. Боже, как хорошо обсуждать эти вещи с кем-то, кто заботится о Кайле точно так же, как и я. Все эти годы я был один. Не было даже бабушки или дедушки. Ты снимаешь с меня огромный груз, Оливия.

Она продолжала массировать его плечи.

– Для меня очень важно, что ты предоставляешь мне право голоса, Зак. Ты ведь мог полностью изолировать меня от ее воспитания. Спасибо.

Он повернулся и поцеловал ее, его руки соскользнули под свитер. Кожа Оливии была такая нежная, такая теплая. Он провел по ее спине, тонкой талии, вверх по ее плоскому животу к полным грудям. Он поцеловал Оливию и стал ласкать ее груди. Она изогнулась, прижимаясь к нему, и ее стоны сводили его с ума. Зак уложил ее, а сам лег сверху.

На Оливии были спортивные брюки, которые Зак снял, оставив ее только в трусиках. Белых, хлопковых и невероятно горячих. В следующий момент он избавился от свитера. Зак откинулся, чтобы полюбоваться ее наготой, а затем взял один из ее сосков в рот и принялся его дразнить. Чем больше Оливия изгибалась и стонала, тем меньше он мог ждать. Он сел на нее верхом и положил ее руку на пряжку своего ремня.

Оливия наклонилась, чтобы расстегнуть его брюки, а он вновь принялся ласкать ее соски, затем застонал, когда она обхватила рукой его пульсирующий член. Оливия уложила Зака на кровать, а сама принялась гладить и покрывать поцелуями его грудь, спускаясь все ниже и ниже к его бедрам. Наконец она оседлала его и на мгновение прижалась к его груди, сливаясь с Заком в жарком страстном поцелуе. В следующий момент она соскользнула с него и спустилась вниз, к его пенису. Зак застонал и сжал в кулаке волосы Оливии, когда она принялась лизать и сосать его.

Зак едва сдерживался. В конце концов он перевернул Оливию и прижал к кровати. Его палец скользнул внутрь ее, и Оливия застонала, выгибая спину. Зак исследовал ее языком, губами и пальцами, пока приглушенные стоны не превратились в крик. А затем он перевернул ее на живот и вошел в нее сзади. Он двигался так резко и быстро, что тонкая пленка пота тут же покрыла его грудь. Зак толкал Оливию словно поршнем раз за разом, пока наконец не кончил.

Прошло несколько минут, прежде чем он смог восстановить дыхание. Зак дотянулся до руки Оливии и сжал ее. У нее едва хватило сил сжать его руку в ответ.

– Я ведь не причинил тебе боли? – спросил он. – Я…

Оливия улыбнулась:

– Нет, ты не причинил мне боли.

Зак провел пальцем по ее подбородку, затем вниз до ключицы. Оливия закрыла глаза, глубоко вдохнула и выдохнула. Она была спокойна. И по крайней мере в данный момент Зак чувствовал себя совершенно точно так же.

Они полежали так некоторое время, а затем Оливия вылезла из постели и повела Зака в ванную комнату, прилегавшую к гостевой спальне. Она включила воду и встала вместе с Заком под горячие пульсирующие струи.

У них не было сил ни разговаривать, ни улыбаться. Они вытерли друг друга, а затем обнаженные пошли обратно в постель. Оливия свернулась рядом с ним, прижавшись спиной к его животу, и через несколько минут глаза Зака закрылись сами собой.

Глава 20

Мальчик с девочкой бегали по залитому солнцем лугу. Мальчик, другой, не тот, что прежде, протягивал Оливии листок бумаги. Она пыталась его взять, но как бы близко к нему ни подходила, никак не могла дотянуться. Девочка танцевала среди полевых цветов. Ромашка обвилась вокруг ее ноги и потащила по полю. Девочка беззвучно кричала. Оливия попыталась броситься на помощь девочке, но на пути стоял мальчик, протягивающий Оливии листок бумаги.

Задыхаясь от волнения, Оливия села в кровати. Сон уже исчез. Она взглянула за окно. Уже светало, и небо было серым.

Зака в постели не было. С колотящимся сердцем Оливия натянула брюки и свитер и вышла из комнаты. Что происходит? Каждый раз, когда ей снились дети, что-нибудь случалось. Но на этот раз это были другие дети. Другие дети – другие события? Возможно, это означает, что на этот раз будет что-нибудь хорошее.

Оливия поднялась на второй этаж и открыла дверь в комнату Кайлы. Кровать была пуста. В ужасе она влетела в комнату Зака, чтобы разбудить его, но его в комнате тоже не оказалось.

Оливия сбежала вниз. Тишина. Затем до нее донеслось тихое бряканье. Она пошла на звук. На кухне Зак и Кайла помешивали горячий шоколад в своих чашках.

– Извини, – сказал Зак. – Мы старались не шуметь, чтобы не разбудить тебя.

– Мы уже час разговариваем, – с улыбкой заметила Кайла. – Мы помирились.

Оливия почувствовала, как ее сердце дрогнуло в груди.

На следующее утро Кайла была в школе, Зак на работе, а Оливия отправилась в город за покупками. Она хотела отыскать для Кайлы что-нибудь особенное, чтобы подарить за участие в конкурсе. Не важно, что случится в конце, но Кайла должна чувствовать, что она настоящая красавица внутри.

Проходя мимо ювелирного магазина, Оливия решила, что кулон на цепочке будет идеальным подарком. Сердечко, которое будет символизировать ее любовь к Кайле.

День святого Валентина был не за горами, так что Оливия не удивилась, увидев, что в магазине полно народу. Она рассматривала витрины, выбирая то, что ей нужно, когда почувствовала на себе чей-то взгляд. Оливия подняла глаза и увидела Жаклин Маккорд.

– Привет, Жаклин, – сказала Оливия.

– Откуда ты знаешь, как меня зовут? – спросила та.

Это несколько смутило Оливию.

– Думаю, я слышала твое имя на одном из собраний.

– Нет, ты не могла его там слышать, – возразила Жаклин. – Матерей не представляли. Это Зак рассказал тебе обо мне?

Оливия окинула взглядом переполненный магазин. Если бы она оказалась с Жаклин наедине, она бы начала волноваться.

– По правде сказать, я упомянула как-то, что встретила тебя в магазине, и описала твою внешность. Зак назвал мне твое имя.

– Странно, что он еще помнит, как я выгляжу, – сказала Жаклин.

Оливия наклонилась к витрине.

– Я бы хотела купить этот кулон на цепочке, – сказала она.

– Значит, ты вернулась, – сказала Маккорд. – Теперь, когда Зак стал богатым архитектором, все считают, что он как сыр в масле катается. Тринадцать лет назад ты не хотела ничего общего иметь ни с ним, ни с его ребенком.

Оливия ахнула, но быстро взяла себя в руки. Она повернулась к прилавку.

– Я хотела бы купить этот кулон на цепочке.

– Ты этого даже не отрицаешь! – воскликнула Жаклин. – Когда я интересовалась Заком, у него ничего не было. У него и родителей-то, можно сказать, не было. Ему нечего было предложить, а я все равно любила его.

Весь этот разговор был каким-то безумием.

– Жаклин, я думаю, ты забываешь, что я мать Кайлы. Я влюбилась в него, когда ему было семнадцать, хотя не могу сказать, что он не мог ничего предложить. Он предложил очень даже многое.

– Прибереги эти слова для конкурса «Истинная красота», – сказала Жаклин.

– Я в нем не участвую, – сказала Оливия, повернулась и вышла из магазина.

Она сильнее намотала шарф, выходя на морозный воздух. В соседнем городе тоже был ювелирный магазин. Ей оставалось только надеяться, что там никто не слышал про Зака Арчера.

Только Оливия застегнула цепочку на шее Кайлы, как раздался звонок в дверь.

На пороге стояли близняшки Абернети, Дини Маккорд и Брианна Суитсер.

– Мы хотели бы поговорить с Кайлой, – сказала Брианна.

Оливии это не понравилось.

– Кайла, – позвала она, – пришли конкурсантки.

Кайла подбежала к двери:

– А где Сесили?

Брианна сделала вид, что не заметила этого вопроса.

– Мы пришли сюда все вместе, чтобы сообщить тебе, что мы проголосовали против твоего участия в конкурсе. Если у тебя действительно есть внутренняя красота, ты поступишь правильно и уйдешь с конкурса.

Кайла взглянула на Оливию, потом снова на Брианну:

– Почему я должна уходить?

– Потому что мы знаем, что за всем, что происходит, стоишь именно ты.

– Сесили тоже так считает? – поинтересовалась Кайла. – Ее здесь нет.

– Мы не такие легковерные, как Сесили, – сказала Ева.

– Девочки, – вставила свое слово Оливия, – Кайла не настроена уходить с конкурса. Мы как раз собирались поужинать, так что извините. – Оливия закрыла дверь, и глаза Кайлы наполнились слезами.

– Они все меня ненавидят, – сказала она.

– Кайла, мне очень жаль, что твое участие в конкурсе омрачается всеми этими проблемами, – сказала Оливия. – Я знаю, это тяжело, но если ты попробуешь сосредоточиться на том, что ты делаешь, на написании своего сочинения и речи, продолжишь заниматься в школе, все будет просто замечательно. Постарайся не слишком много думать о неприятностях.

– Все они завистливые суки!

Оливия была так поражена, что едва не выронила чашку с чаем.

– Кайла!

– А что я могу поделать? Они суки, и они очень завистливые, – с вызовом сказала Кайла. – Я их всех ненавижу. – Она поднялась по лестнице, заперлась в своей комнате и врубила стерео на полную мощность.

Зазвонил сотовый.

«Пожалуйста, пусть это будет Зак, который скажет, что едет домой…»

Это была Айви! Она взяла выходной в среду и собиралась приехать утром. Оливия так обрадовалась этому известию, что тут же перезвонила Аманде. Всего через два дня она встретится с сестрами.

Зак, как всегда, сопроводил Оливию к коттеджу в среду утром. Но Оливия едва смогла открыть дверь.

Все было разрушено. Все было перевернуто вверх ногами. Осколки стекла и посуды покрывали пол. Диван был разрезан. А портрет, изображавший Уильяма и трех его дочерей, был залит жидкостью, похожей на моторное масло.

На стене спальни красовалась надпись: «ДОЧЬ ПОШЛА В МАТЬ. ГРЯЗНЫЕ ШЛЮХИ».

Оливия ахнула. Зак разразился ругательствами.

– Привет!

Джоанна стояла на пороге, оглядывая беспорядок.

– Кто-то тут славно повеселился.

– Похоже на то, – согласилась Оливия. – Не знаешь, случайно, кто?

– О чем ты? – спросила Джоанна. Она заметно нервничала.

– Вот твои чеки, – сказала Оливия, чуть ли не швыряя их в лицо Джоанны. Она взяла форму, подписала ее и отдала обратно. – С сегодняшнего дня я либо буду приезжать к тебе в магазин, либо можешь заезжать домой к Заку.

– Мне нужно будет поговорить об этом с адвокатом, – сказала Джоанна. – Если он разрешит, я буду каждое утро в восемь часов заезжать к Заку.

Зак вызвал полицию. Через несколько минут два офицера и полгорода зевак были у дома. Офицеры сказали, что преступник опять не оставил ни единой улики.

Трудно ожидать чего-то иного, учитывая, что двоюродный брат Марни Суитсер служит в полиции.

Айви тоже не удалось ничего добиться. Когда Оливия позвонила Айви и Аманде и сказала, что им придется встретиться в другом месте – дома у Зака, Айви сказала, что первым делом отправится в полицейский участок.

– Казалось бы, погром в доме в этой местности должен вызвать в Блубери переполох, – сказала Айви, приехав домой к Заку. – Офицер, с которым я разговаривала, отнесся к этому так, словно это то же самое, что перейти улицу в неположенном месте.

– Мне еще о многом следует тебе рассказать, – сказала Оливия, обнимая сестру. – Я так рада тебя видеть, Айви.

– Я тоже, Оливия, – сказала Айви. – Я волнуюсь за тебя.

– Со мной все в порядке, – заверила Оливия сестру.

– Аманда уже приехала? – спросила Айви.

В то же мгновение во двор въехала белая машина.

– Ага, – с улыбкой ответила Оливия.

Аманда выбралась из машины и осмотрела дом и окрестности. Ее длинные каштановые волосы сияли на ярком солнце.

– Великолепный дом. Но я его не помню. А ведь я часто гуляла по этой части пляжа.

– Зак построил его только восемь лет назад, – объяснила Оливия. – Он архитектор.

– Давай рассказывай, – потребовала Аманда, когда они вошли внутрь. – Как вы встретились? У вас тут что, жаркий страстный роман?

Сестры устроились в гостиной. Кофе заваривался, а до прихода Кайлы из школы оставалось еще целых два часа. Оливия набрала побольше воздуха в грудь и рассказала им все.

Аманда глубоко вздохнула:

– О Боже, Оливия. Подумать только, через что тебе пришлось пройти. Дом для беременных подростков! – Она покачала головой. – Если бы я только знала. Я бы отыскала тебя, хотя бы для того, чтобы обнять и сказать, что все будет в порядке.

Айви заговорила не сразу:

– Не думаю, что меня бы это взволновало, Оливия. Я тогда считала тебя одной из «золотых» девочек, великолепной, богатой, идеальной. Даже на следующее лето, когда ты вернулась в Блубери в последний раз, я и понятия не имела, что ты прошла через все это.

– Думаю, я приучилась скрывать свои эмоции, – сказала Оливия. – Мы все это неплохо делали, не так ли?

– Мы так и не стали близки в то время. Не научились делиться своими переживаниями, – сказала Айви.

Аманда сделала глоток кофе.

– Надеюсь, теперь все изменится.

Айви поднялась, подошла к окну и посмотрела на заснеженный пляж.

– Как он мог сказать тебе, что ребенок умер? – Она повернулась к Оливии. – Как мог с тобой так поступить? А затем передать младенца семнадцатилетнему парню, у которого не было семьи? О чем, черт возьми, он думал?

– Но ведь в конце концов все вышло нормально, – заметила Аманда. – Зак справился.

Оливия кивнула:

– В семнадцать лет он был просто великолепен. Разумеется, отец терпеть его не мог, считал никчемным. А когда узнал, что я с ним встречаюсь, запретил мне его видеть. – Она вспомнила слова Камиллы. – Одна моя знакомая считает, что Уильям доверил ребенка Заку, чтобы в один прекрасный день мы могли снова оказаться вместе. Что вы об этом думаете?

– Этот прекрасный день наступил после смерти Уильяма, – сказала Айви. – А что, если бы он прожил еще десять, двадцать, тридцать лет? Неужели он бы вечно держал тебя вдали от ребенка?

Об этом Оливия не подумала.

– Мы никогда не понимали отца, – сказала Аманда.

– Кроме того, Уильям посылал открытки Кайле на день рождения и Рождество от твоего имени, – размышляла Айви. – Невероятно. Я никак не могу решить, говорит это в его пользу или нет.

Оливия кивнула:

– Я знаю, что ты хочешь сказать. Все так запутанно.

Айви опять села на диван.

– Судя по тому, что ты рассказываешь, у вас с Кайлой все замечательно.

– Да, – кивнула Оливия. – Несмотря на то что у нее трудный возраст.

Айви с Амандой рассмеялись.

– Хорошо, хватит обо мне, – сказала Оливия. – Теперь я хочу услышать что-нибудь о вас. Ты привезла фотографии моего замечательного племянника? – спросила она у Аманды.

Аманда улыбнулась и вытащила конверт из сумочки.

– Разумеется!

– Диклан хочет, чтобы мы как можно скорее завели ребенка, – сказала Айви, рассматривая вместе с сестрами фотографии очаровательного Томми. – Но мне хочется еще несколько лет подождать.

– Он мечтает о настоящей семье, несмотря на то что он все еще учится? – спросила Аманда. – Это смело.

– Да, потому что он целыми днями будет пропадать в университете, – сказала Айви с улыбкой. – Ему до окончания МВА еще целый год. – Она снова встала, подошла к окну и стала смотреть на небо с встревоженным выражением лица.

– Айви? – окликнула ее Оливия. – С тобой все в порядке?

– Я немного волнуюсь по поводу своего письма, – сказала она. – Я получу его двадцатого марта. И мне придется открыть его двадцатого марта. Это день моей свадьбы. Так когда же мне его открывать – до того, как я скажу «Я согласна», или после?

При чтении завещания Оливия узнала, что Уильям не одобрял Диклана. Привлекательный сын одной из подруг матери Айви, он некогда работал на корпорацию Уильяма, а затем поступил в школу бизнеса.

– Он работал на Уильяма? – спросила Аманда. – Непосредственно?

– Нет, – ответила Айви. – Последние несколько лет Уильям был лишь номинальным хозяином компании. Он даже не занимался работой. Если верить Диклану, Уильям считал, что простой студент недостоин его дочери. Не представляю, что он мог иметь против Диклана. Уильям только сказал однажды, что Диклан ему не нравится и что я совершаю большую ошибку, выходя за него замуж.

– И ничего не объяснил? – спросила Аманда.

Айви пожала плечами:

– Мама считает, что Уильям просто пытался меня контролировать. Как и Диклан. И мне, по правде сказать, наплевать на то, что думал Уильям. Но меня это беспокоит.

– Потому что ты думаешь, что Уильяму было кое-что известно о Диклане? – спросила Оливия.

– Думаю, да, – сказала Айви. – Но что? Если он знал, что Диклан гуляет направо и налево, почему он просто не сказал мне об этом? Или если он растратил какие-то деньги или что-то в этом роде. Почему просто не сказать мне, в чем проблема? Зачем скрывать?

– До дня твоей свадьбы, – добавила Оливия. – Если бы он собирался раскрыть этот секрет по поводу Диклана, то логичней было бы попросить тебя открыть конверт на рассвете. Прежде, чем ты выйдешь замуж.

Айви провела рукой по волосам.

– Именно этого я и не понимаю. Словно Уильяму не важно, выйду я замуж или нет. Мама думает, что он что-то замыслил. Но я понятия не имею что. Я уверена, что должна получить гостиницу в Нью-Джерси. Это единственная недвижимость, которая у него осталась. И еще там будет свод глупых правил, которые мне придется выполнять, точь-в-точь как это было и у вас.

– Я так рада, что в моем письме не говорилось, что я должна провести эти тридцать дней в коттедже, – сказала Оливия. – Я и подумать не могу о том, чтобы провести там еще хоть одну ночь.

– Я так волнуюсь по поводу того, что здесь происходит, – сказала Айви. – Ты уверена, что с вами все будет в порядке?

– Не знаю, – честно сказала Оливия. – И не знаю, что произойдет, когда тридцать дней кончатся. Осталось две недели.

– Хочешь сказать, это зависит от Зака? – спросила Аманда.

Оливия кивнула:

– Кайла – моя дочь. Так что мой дом там, где ее дом. Просто я не уверена, что жить мы будем здесь. Я не знаю, что по этому поводу думает Зак и чего он хочет.

– А чего хочешь ты? – спросила Айви.

– Я так его люблю, – призналась Оливия. – И больше всего на свете хочу, чтобы мы стали семьей.

– Может, тебе следует рассказать ему об этом? – посоветовала Аманда.

Оливия закрыла глаза и подумала о Заке. О том, как он приходил к ней по ночам. О том, как они страстно занимались любовью. Трудно было сказать, что чувствовал Зак. Она знала, что привлекает его в сексуальном плане. И она была матерью его ребенка. Уже одно это связывало их неразрывными узами.

Но любил ли ее Зак? Этого она не знала.

Глава 21

Когда Зак и Оливия приехали в магазин Джоанны в восемь утра на следующее утро, дверь была открыта, но Джоанны нигде не было видно.

– Джоанна? – позвала Оливия. Никакого ответа.

Зак тронул Оливию за руку и указал под шторку примерочной кабинки. Эти красные замшевые сапоги на высоком каблуке он узнает где угодно. И эти приторно-сладкие духи.

– Да вы срослись в области бедер, – раздался знакомый голос из примерочной. – Вас нужно топором разрубить.

Что ж, даже хорошо, что Марни оказалась здесь и отпускает язвительные комментарии. У Зака в кармане был диктофон. Он хотел разговорить Джоанну на ее собственной территории, но, возможно, им удастся прищучить саму королеву неприятностей.

Оливия бросила на Зака взволнованный взгляд и сжала его руку.

Марни вышла из примерочной. На ней были обтягивающие джинсы и черный кружевной лифчик.

– Зак, мне нужно мужское мнение, не поможешь? Какой цвет мне идет больше? – спросила она, прикладывая к себе поочередно белый и черный свитера.

– Мне больше нравится, когда ты одета не так вульгарно, – сказал Зак.

Марни рассмеялась.

– Я слышал, что Дон отказался от участия в конкурсе в качестве судьи, – заметил Зак. – Вряд ли тебе удастся соблазнить Перл, так что, думаю, отныне конкурс будет проходить честно.

Улыбка Марни исчезла.

– Джоанна, я привезла тебе чеки, – крикнула Оливия. – Ты здесь?

– Джоанна плохо себя чувствует, – сказала Марни. – Я пообещала ей помочь собирать твои чеки и давать тебе форму на подпись. Мы же двоюродные сестры, в конце концов. Это меньшее, что я могу сделать.

Зак уставился на нее, внутри у него все сжалось.

– Тогда мы лучше заедем к ней домой. Лучше, чтобы все было по правилам. Она что, приболела?

– Вообще-то она расшибла голову. Такая неуклюжая. Наткнулась прямо на дверь.

– Правда? – удивился Зак. – Я думал, что человек, который везде ходит на двенадцатисантиметровых каблуках, держится на ногах довольно неплохо.

– Это еще раз доказывает, что знаешь ты не так уж много, – сказала Марни и повернулась к Оливии: – Можешь оставить чеки на прилавке. Форма лежит там же. Пока Джоанна не встанет на ноги, этим буду заниматься я.

– Я бы предпочла иметь дело непосредственно с Джоанной, – сказала Оливия. – Пойдем, Зак.

– На вашем месте я бы не тратила время, – быстро сказала Марни. – У нее сотрясение мозга, и ей прописан постельный режим. Вообще-то она в больнице.

Колокольчик над дверью зазвенел, и в магазин вошли несколько женщин. Зак заметил, что Оливия заметно расслабилась.

– Я сообщу адвокатам, что ты отказалась от борьбы за наследство, – проговорила Марни. – Джоанна сказала, что у тебя есть промежуток всего в пятнадцать минут каждое утро, чтобы предоставить чеки и подписать форму. А сейчас уже восемь двадцать.

– Вообще-то, Марни, – сообщила ей Оливия, – я читала мелкий шрифт в письме отца. Там сказано, что если Джоанна Коул не может выполнить свои обязанности смотрителя в течение этих тридцати дней, то коттедж автоматически становится моим.

Если бы взгляды могли убивать…

– Что ж, тогда наслаждайся своим разгромленным домом.

Одна из женщин, разглядывающих ряды водолазок, обратилась к Марни за помощью.

– Мы закрыты, – рявкнула она.

– Пойдем, Лив, – сказал Зак, подталкивая Оливию к выходу. – А это правда насчет условий? – спросил он по дороге к машине. – Больше никаких визитов Джоанны по утрам? Теперь дом твой?

– Не очень-то он мне и нужен, – сказала Оливия. – Но ты прав. Только мне придется поговорить с Эдвином Харрисом, адвокатом Уильяма. И думаю, Джоанне нужно будет подтвердить тот факт, что из-за болезни она была не в состоянии выполнить свою часть договора. Если она этого не сделает, это будет ее слово против моего.

– А вот и нет, – сказал Зак, вытаскивая из кармана диктофон. – Марни все для тебя подтвердила.

Оливия улыбнулась:

– Помнится ты говорил, что ты архитектор, а не детектив.

Зазвонил телефон Зака. Его, Оливию и Кайлу ждали у Абернети.

– Ну что еще? – пробормотал Зак, открывая для Оливии машину.

Через десять минут Зак получил ответ на этот вопрос. Ева Абернети проснулась этим утром и обнаружила на подушке рядом с собой мертвого крота и записку: «Ты следующая».

– Это мы обнаружили за окном комнаты близняшек, – сказал Заку офицер полиции, протягивая розовую шерстяную перчатку с розовыми блестящими помпонами.

– И мы собираемся довести дело до суда, – сказал Кларк Абернети, одной рукой обнимая жену. – Мои дочери не будут участвовать в конкурсе.

– Все из-за Кайлы! – закричала Ева со второго этажа. – Из-за нее и ее глупой зависти нам приходится выйти из конкурса. Это так несправедливо! А теперь, когда мы больше не будем ей мешать, она победит. Наверное, в этом и заключается ее план!

– Офицер, во время каждого инцидента находили нечто, указывающее на мою дочь, – сказал Зак. – Я думаю, что ее пытаются подставить. Если бы моя дочь захотела подбросить мертвого крота на чью-то подушку, вряд ли бы она была настолько глупа, чтобы оставить перчатку у окна этой девочки. Или оставить след своих духов. Или отдать свой рюкзак для осмотра, зная, что директор найдет в них улики.

– Возможно, он прав, – согласился полицейский. – Перчатка ничего не доказывает.

– Убирайтесь, вы все, – сказала миссис Абернети, щеки ее алели от возбуждения.

Уже в машине Зак заявил:

– С меня хватит. Понятия не имею, что происходит, но я собираюсь во всем разобраться, и немедленно.

– Как? – спросила Оливия.

– На конкурсе остались всего три девочки, кроме Кайлы: дочь Марни, дочь Жаклин Маккорд и Сесили Карл. У двух из матерей огромные проблемы с нами, и вполне возможно, одна из них пытается подставить Кайлу. Давай отправимся к матери Сесили. Узнаем, получали ли они угрозы.

Через несколько минут они припарковались перед домом Карлов. Это был очаровательный особняк в центре города. Рори Карл пригласила Зака и Оливию в дом и усадила за стол, накрытый к чаю.

– Рори, – сказала Оливия, – прежде всего я хотела сказать, что Кайла ко всему происходящему не имеет никакого отношения.

– Послушай, буду честной. Я еще плохо знаю Кайлу. Она была здесь всего один раз и показалась мне милой вежливой девочкой. Но близняшки Абернети и Брианна Суитсер ничуть не хуже. Про Дини Маккорд ничего сказать не могу. Но когда одна из девочек позвонила сегодня утром Сесили, чтобы рассказать о том, что произошло, даже Сесили задумалась о том, не Кайла ли во всем этом виновата.

– Но Сесили ведь поддержала Кайлу на прошлом собрании, – возразила Оливия. – Странно слышать, что теперь она считает Кайлу виновной.

Рори покачала головой:

– Она так не считает. Она просто беспокоится, что это может быть Кайла. Если это не так, тогда это должна быть Дини. Но в тот момент, когда развешивали эти плакаты, Дини сдавала экзамен по макияжу. И все знают, что из-за астмы ей запрещено пользоваться духами. Стоит ей хоть издали почувствовать их запах, как она уже не может дышать. Так что…

– Так что Кайла выглядит самой подозрительной, – закончил за нее Зак.

– Прошу прощения, – извинилась Рори. – Мне нравится Кайла. И Сесили она тоже по душе. Но мы не знаем, что и думать.

– Рори, а Сесили получала какие-нибудь угрозы? – поинтересовался Зак.

Рори сжала губы.

– Я только что узнала кое о чем сегодня утром. Она не хотела говорить мне, боялась, что я расстроюсь, но несколько дней назад она получила письмо с угрозами. Услышав о мертвом кроте, которого нашла Ева, Сесили рассказала мне о письме.

– Что там было написано? – спросила Оливия.

«Пожалуйста, пусть хоть к этому Кайлу нельзя будет никак притянуть», – мысленно взмолился Зак.

Рори поднялась и принесла из коридора сумочку. Она вытащила из нее конверт и отдала Заку.

«Ты слишком красивая, чтобы выиграть конкурс. Все знают, что он только для уродин. Так что никакой угрозы ты не представляешь. Но тебе лучше помалкивать. Или пожалеешь».

Зак покачал головой.

– Невероятно, – проговорил он, передавая письмо Оливии.

– Помалкивать о чем? – спросила Оливия. Рори пожала плечами:

– Сначала Сесили подумала, что это означает «перестань заступаться за Кайлу». Но теперь она и не знает, что думать.

Зазвонил телефон, так что Зак с Оливией поблагодарили Рори за откровенность и ушли.

– Теперь что? – угрюмо спросила Оливия.

– Теперь мы прогуляемся, – сказал он. – После разговора с Марни и этих новостей мне нужно немного подышать свежим воздухом.

Ему не пришлось думать, куда отправиться. Он направил машину к пляжу, где они долго гуляли в самом дальнем его уголке.

На пляже было замечательно. Песок все еще был покрыт снегом. Зак любил бродить здесь. Тут он вспоминал о счастливейших днях своей жизни. И о самых трудных днях… Зак почти не помнил свое детство. Но пьяного отца, бредущего по улице в два часа ночи, он, конечно, никогда не забудет. Не забудет и мать. Ему часто приходилось наблюдать, как она садится в машину к очередному незнакомцу в десять или одиннадцать вечера, а через полчаса возвращается домой. В то время, спускаясь по утрам вниз, он находил на столе лишь пакетик с жареной картошкой, и больше ничего. Хуже было, когда Зак был совсем маленьким и не мог о себе позаботиться, заработать денег на еду и одежду. Но в четырнадцать лет он вышел на работу и с тех пор полностью содержал себя сам.

Несмотря на все, через что ему пришлось пройти, Зак ни разу не задумался о том, чтобы что-нибудь украсть, или солгать, или сделать что-нибудь неправильное. Когда принципы родителей кардинально расходятся с твоими, поступить правильно становится намного легче. Если не уверен, как стоит поступить в данной ситуации, следует просто представить, как бы повели себя твои родители, и сделать все наоборот.

Родители Зака умерли в автокатастрофе вскоре после того, как он уехал с Кайлой из Блубери. Полицейский из Блубери разыскал его в Бостоне и сказал:

– Мне очень жаль, сынок, но…

Заку достался дом-развалюха, состоящий из двух комнат.

Вначале он думал вернуться в Блубери и жить здесь, но ему не хотелось привозить Кайлу в эту дыру. Бостон был для него чем-то новым, в нем открывались новые возможности, был шанс начать новую жизнь.

– Здесь она была зачата, – сказала Оливия, вырывая Зака из прошлого.

Он взглянул туда, куда она показала, на их укромное место под деревом, где они занимались любовью, скрытые от посторонних глаз. Тогда Заку казалось, что в Оливии он нашел ответы на все вопросы.

– Последние несколько месяцев были настоящим безумием, – сказал Зак. – Кайла пошла в восьмой класс, я начал встречаться с Марни. Восьмой класс разительно отличается от седьмого. Внезапно из ангела она превратилась в это раздражительное существо, которое запирается в ванной, а потом выходит с размалеванными глазами. Она тратит свои карманные деньги на футболки с надписью «Я ненавижу тебя еще больше!», а мне говорит, что я «отстал от жизни».

Оливия сжала его руку:

– Мне очень жаль, что тебе пришлось проходить через все в одиночку.

– Ты себе представить не можешь, как я рад, что у Кайлы теперь есть семья. У нее появились две тети, маленький двоюродный брат, бабушка. Теперь у нее будут родственники, которые ее любят.

Оливия улыбнулась:

– Сестры влюбились в нее с первого взгляда. Жаль, что они не могут провести вместе побольше времени. Думаю, они приедут еще через пару недель. Аманда с Этаном привезут Томми. А Айви приедет с женихом. А в следующем месяце мы все можем отправиться к ней на свадьбу.

Зак поднял камень и забросил его в океан как можно дальше. Затем еще один.

Оливия положила руку ему на плечо:

– Зак, поговори со мной.

Он бросил последний камень на землю.

– Я начинаю сомневаться в себе. Ведь именно я начал встречаться с Марни. Я думал, что они с Брианной окажут на дочь благотворное влияние. Мне хотелось помочь Кайле. Теперь же у меня ощущение, что я все делал не так.

– Ты считаешь, что ты виноват во всем происходящем? – спросила Оливия.

– Мне кажется, Кайла способна на все, что произошло последнее время, включая эту записку Сесили. Она уже давно ей завидует. Еще до того, как мы записались на конкурс, она показала мне ее во дворе школы и сказала, что Сесили считает себя неотразимой. – Он закрыл глаза и подставил лицо ледяному ветру. – Я запутался, Лив.

– Тогда позволь мне помочь, – сказала она. – Я знакома с Кайлой всего две недели. Но как я уже говорила, за это короткое время я неплохо ее узнала. Я видела и хорошее, и плохое поведение. Возможно, она и могла бы совершить все эти вещи – плакаты, угрозы, мертвый крот, – но я сердцем чувствую, что она этого не делала.

– Откуда тебе знать? – спросил Зак.

– Я чувствую то же самое, что чувствовала по отношению к тебе, Зак. Я знала, кто ты такой, с нашей самой первой встречи. С первой же минуты. Точно то же самое я ощущаю и с Кайлой. Я знаю, что она хорошая, Зак. Точь-в-точь как я сразу поняла, что ты хороший.

Он крепко обнял ее, заслонив собой от ветра. Он попытался расслабиться, но тело не слушалось его. Ему показалось, что он услышал ее шепот.

– Я люблю тебя, – прошептала Оливия.

Зак взглянул на нее, а затем на океан. Он тоже любит Оливию, она и Кайла – самое дорогое, что есть в его жизни.

Вернувшись домой с пляжа, Оливия обзвонила все больницы в округе. Ни в одной из них не было Джоанны Коул. Она несколько раз звонила домой Джоанне, но попадала на автоответчик. Оливия проехала даже мимо ее дома, но в нем не было видно ни малейших признаков жизни. То же самое было и в магазине, на котором висела табличка: «Закрыто на каникулы».

«Не подходи к этому дому». Оливия несколько раз повторяла себе эту фразу, но все же вылезла из машины. Она просто постучит, заглянет в окно, чтобы убедиться, что Джоанна не лежит где-нибудь без сознания, избитая до полусмерти своей милой двоюродной сестрой.

Оливия поднялась на крыльцо, прислушиваясь к любым звукам. Но кроме ветра, завывавшего в кронах деревьев, слышно ничего не было. Она постучала. Никакого ответа. Она постучала громче. Никакого ответа. Она попыталась заглянуть в окно, но на нем висела занавеска и Оливия ничего не увидела.

– Вам помочь?

Оливия подпрыгнула на месте. На тропинке, ведущей к дому, стояла пожилая пара и рассматривала ее.

– Я ищу Джоанну, – сказала Оливия.

– Она сказала, что ей нужно на некоторое время уехать из города, – сообщила женщина. – Я видела, как она запихивала чемоданы в свою машину. Они туда едва влезли. А затем она рванула с места, словно за ней черт гнался.

Интересно. Марни либо до смерти напугала Джоанну, либо как-то уговорила ее уехать из города. Не боится ли Марни, что Джоанна может проговориться?

Оливия вернулась домой к Заку. Не было смысла покупать в городе хоть что-нибудь.

Пора позвонить Эдвину Харрису, семейному юристу.

– А, мисс Седжуик, рад, что вы позвонили, – поприветствовал он ее. – Как у вас дела?

– Вчера кто-то вломился в коттедж, так что я договорилась со смотрительницей, Джоанной Коул, встречаться у нее в магазине. Но сегодня ее там не оказалось. Она не подъезжала к коттеджу, ее магазин закрыт. Я заехала к ней домой. Однако там тоже никого нет. Телефон не отвечает.

– Понятно, – сказал юрист. – Дайте мне день или два на то, чтобы связаться с мисс Коул, и я вам перезвоню.

Оливия повесила трубку. Теперь коттедж принадлежал ей, и она может не оставаться в Блубери.

Интересно, Зак тоже воспримет это именно так? Велит ей паковать чемоданы и возвращаться на Манхэттен? Он ведь знал, что она не хочет жить в коттедже.

Возможно, именно поэтому Зак притворился, что не расслышал ее, когда она сказала, что любит его? Разумеется, он мог и вправду ее не расслышать. Она произнесла эти слова так тихо, что и сама не была уверена, что сказала их вслух.

Может, он считает, что она планирует уехать? Вернуться к своей жизни в Нью-Йорке? Тут до нее дошло, что они с Заком даже не обсуждали это. Как она должна войти в жизнь Кайлы? Следует ли ей приобрести дом неподалеку, чтобы они с Заком могли растить дочь вместе? Оливия отправилась на кухню, чтобы сварить чашку кофе. Она услышала, как открывается входная дверь, а вслед за этим послышался голос Сесили Карл.

– Значит, твоя мама спит в гостевой комнате? – спросила она. – Это немного странно, тебе так не кажется?

– Кажется, – согласилась Кайла. Оливия услышала, что девочки поднимаются по лестнице. – Понять не могу, происходит между ней и отцом что-нибудь или нет. Впрочем, ладно. Знаешь, я так рада, что ты помогаешь мне с выступлением. Никто со мной и разговаривать-то не желает.

– Да уж, ситуация у тебя не из легких, – сказала Сесили. – Неприятно это говорить, но это правда.

Оливия услышала, что Кайла заплакала. Ей захотелось подняться наверх, но нужно было оставить дочь в покое и дать ей и подружке решить все самим.

– Хочешь, я скажу тебе кое-что, что еще никому не говорила? – спросила Кайла. – Хотя нет, забудь. Не нужно даже и…

– Ты можешь мне все рассказать, – сказала Сесили. – Я никому не проболтаюсь. Это будет наш секрет.

– Хорошо. Мне кажется, что все это делает моя мама.

Оливия ахнула. Она подошла поближе к дверному проему, чтобы лучше слышать их разговор.

– Она ведь моя настоящая мама. И ее не было рядом всю мою жизнь. Должно быть, она чувствует себя очень виноватой. Ужасно виноватой. Кроме того, она выиграла конкурс «Истинная красота», когда ей было пятнадцать лет. Может, она готова на что угодно, лишь бы я выиграла. Например, заставить моих конкуренток отказаться от состязания.

– Кайла, я не думаю, – засомневалась Сесили.

– А кто еще это может быть? – спросила девочка. – Брианна Суитсер не стала бы развешивать на стенах десять плакатов, в которых она называет себя шлюхой. Так что не думаю, что это делает она, хотя она меня и ненавидит.

– А как насчет Дини Маккорд? – спросила Сесили.

– Может, это и она. Я ее совсем не знаю.

– Ты и вправду думаешь, что все это дело рук твоей мамы? – спросила Сесили.

– Не знаю, – сказала Кайла. – Я думала об этом. Может, и она. Она меня любит. Она на все готова, лишь бы я была счастлива. Разумеется, она хочет, чтобы я выиграла.

– Разумно, – согласилась Сесили. – Ладно, давай лучше поработаем над твоей речью.

Оливия старалась не шуметь. С одной стороны, ей хотелось уронить что-нибудь, чтобы Кайла поняла, что она слышала весь разговор. С другой – ей хотелось, чтобы у дочки было время поработать с подругой над устной презентацией.

Она налила себе чашку кофе и выпила ее с тяжелым сердцем. Позже она поговорит обо всем с Заком.

Той же ночью Оливия постучала в комнату Зака. Он сидел на кровати с кипой чертежей. На нем были только потертые джинсы.

Он был очень красивый. Лунный свет косыми лучами падал на его шелковистые волосы и сильные плечи. Оливия улыбнулась, вспомнив, как ее сестры охали и ахали над ним накануне, после того как он и Кайла вернулись из похода по магазинам.

– Он такой красивый! – воскликнула Аманда.

– Классный! – поправила ее Айви.

«Может, тебе стоит рассказать ему, что ты чувствуешь…»

– Это чертежи дома? – спросила Оливия, разглядывая чертежи.

Зак кивнул:

– Только что закончил. Он такой дорогой, что продать его пока не получается. Он находится на берегу в Марбери, минут сорок на север.

Она присела на край кровати.

– Красиво. Он словно вырастает из скалы. Знаешь, что он мне напоминает? Тот дом, который ты рисовал, когда мы только познакомились. Когда бы я ни приходила, ты был так увлечен рисованием, что даже не замечал моего появления.

Зак улыбнулся:

– Знаешь, меня всегда удивляло, что ты вообще приходила. Я приносил работу на случай, если ты не придешь. Так что, если этой мечте суждено было развеяться, у меня всегда был бы мой дом. – Он указал на чертежи: – Это тот самый дом.

Теперь Оливия увидела, что это и вправду был тот самый дом. Тут были и веранда, охватывающая строение с трех сторон, и домик на дереве, и тщательно спроектированные сады.

– Я пообещал себе подождать, пока ты не приедешь за Кайлой, – сказал он. – Я ждал, пока ей не исполнилось десять, но все же какая-то часть меня не верила, что ты появишься. От этой мечты мне нужно было избавиться. Так что я начал строить дом моей мечты в Марбери.

– Знаешь, сколько ночей я смотрела из окна моей квартиры в Нью-Йорке в звездное небо, думая о том, где ты, помнишь ли обо мне и о нашем ребенке? Тогда меня успокаивала мысль, что ты ничего не знаешь. Я ведь все еще считала, что ребенок умер.

– Оливия, – вздохнул Зак, взяв ее за руку, – мне, наверное, никогда не понять, как плохо тебе было.

Она взглянула на него:

– Если бы я только знала, я бы прилетела сюда в мгновение ока.

– Не сомневаюсь. Но тогда мне не было известно ничего, кроме той лжи, которую мне сказал твой отец. Я был даже рад, что строительство дома займет три года. Чем дольше мы оставались в Блубери, тем легче тебе было бы нас найти. Я думал, что ты можешь навестить отца или приехать на какой-нибудь семейный праздник. Но ты так и не приехала. А несколько месяцев назад мне сообщили, что дом готов.

У Оливии упало сердце. Дом его мечты был готов. Она приехала в Блубери как раз вовремя. А Зак готов был отсюда уехать. Сердце ее разрывалось.

– Зак, мне нужно с тобой кое о чем поговорить. Я случайно услышала разговор Кайлы и Сесили. И меня очень волнует то, что сказала Кайла.

Зак скатал чертежи и уселся на кровать.

– Она сказала Сесили, что считает, что плакаты и письма с угрозами – моих рук дело.

– Твоих? Как такая мысль пришла ей в голову?

– У нее есть несколько теорий. Она объясняет все моей любовью к ней. Говорит, что ради ее победы на конкурсе я бы сделала и не такое. Я не знала, как разговаривать с Кайлой об этом, поэтому сделала вид, что не слышала.

– Думаю, ты поступила правильно, – сказал Зак. Он выглянул из окна, и его профиль четко очертился на фоне лунного света. – За последние несколько месяцев я понял, что подростки часто говорят не думая. Выкладывают друг другу все, что у них на уме. Я знаю, что Кайла не может понять, что происходит.

– Включая то, что происходит между нами, – сказала Оливия. – Сесили знает, что я сплю в гостевой комнате. Выходит, Кайла обсуждает с ней и взаимоотношения родителей.

– Было бы хорошо, если бы мы могли сказать ей что-нибудь определенное, – задумался Зак.

Но он сам не мог разобраться в своих чувствах. Тринадцать лет – долгий срок. И он вырастил Кайлу в одиночку.

– Юрист твоего отца уже связывался с тобой? – спросил Зак. – Дом теперь принадлежит тебе?

– Нет, он еще не звонил, – ответила Оливия.

– Что ж, после этих выходных, когда закончится конкурс, я выставлю наш дом на продажу. Я когда-то считал, что Кайле следует расти здесь, где она была зачата в любви. Но теперь, когда в ее жизни появилась ты, связь с Блубери становится не такой важной.

Оливия была уверена, что поверенный свяжется с ней в ближайшие несколько дней. Он подтвердит, что Джоанну невозможно найти и, следовательно, она нарушила условия завещания и теперь коттедж принадлежит Оливии. Заку не придется больше ее охранять. Она будет свободна, сможет уехать… И очевидно, Зак с легкостью ее отпустит.

Глава 22

– Пап!

Зак выскочил из кровати и помчался вниз. Кайла стояла в коридоре и тряслась от страха. В руках она держала письмо. Он забрал у нее письмо в тот самый момент, когда Оливия вышла из комнаты.

– Кайла, что случилось? – спросила Оливия. – В чем дело?

Кайла указала на письмо:

– Оно… оно торчало из-под входной двери. На белом листке бумаги было напечатано:

«Кайла, если ты не откажешься от конкурса, я превращу твою жизнь в ад».

Ярость мгновенно охватила Зака, и он чуть было не ударил кулаком по стене. Он передал письмо Оливии и попытался успокоиться.

– Что это значит? – спросила Кайла. Глаза девочки наполнились слезами. – Что они со мной сделают?

– Никто ничего с тобой не сделает, – сказал он. Зак хотел успокоить дочь, внушить ей, что нечего бояться. Тем более что через неделю они переедут и начнут все сначала в новом месте, но он побоялся, что Кайла спросит про Оливию. Поедет ли она с ними? А он не знал, что на это ответить.

– Я не позволю никому тебя обидеть, – заверил ее Зак, пряча конверт в карман. – Более того, как твой отец, я разрешаю тебе сегодня не ходить в школу.

Кайла подпрыгнула на месте от радости:

– Правда?!

Просто удивительно, как легко обрадовать маленькую девочку, подумал Зак.

Ярость кипела в нем по мере того, как к нему приходило осознание той опасности, что грозила сейчас дочери. «Черт, – подумал он. – Что же я упустил?»

– Кайла, с тобой все в порядке? – спросил он. Она кивнула:

– Я до смерти напугана, но со мной все в порядке. Уверена, это сделала чокнутая Дини. Или Брианна. А уж с ними я справлюсь. Хотя, может быть, не с Дини. Она меня на целую голову выше.

– Я пойду в кабинет, мне нужно подумать, – сказал Зак.

Они явно что-то упустили. «Но что?» – размышлял он, глядя в окно.

– Кайла, ты хочешь есть? – спросила Оливия дочку, поднимающуюся по лестнице. – Я могу приготовить блины или яичницу.

– Нет, спасибо, – ответила девочка. – Я спустилась вниз и выпила стакан сока, прежде чем заметила это письмо.

Оливия взглянула на большие часы, стоявшие у стены. Не было еще и шести часов. Снаружи все еще было темно. Кайла обычно вставала не раньше семи.

– А почему ты встала так рано? – спросила Оливия. – Волнуешься по поводу завтрашнего вечера?

– И сегодняшнего, – добавила девочка. – Что, если я провалю репетицию? Что, если не запомню, куда уходить со сцены, или собьюсь во время выступления? Сесили сказала, что мне нужно почаще смотреть в зал, а не просто пялиться все время в листок с текстом.

– Хороший совет, – сказала Оливия. – Ты можешь поднимать глаза после каждого абзаца. Или отмечать пальцем, где остановилась. Я когда-то именно так и делала.

– Классная идея! – воскликнула Кайла. – Пойду потренируюсь, хорошо? Я так рада, что у меня впереди целый день, да еще и завтра. – Девочка быстро поднялась по ступенькам, казалось, от возбуждения она забыла обо всех страхах.

Зак вышел из своего кабинета.

– Нам нельзя выпускать ее из виду, пока не закончится конкурс, – сказал он. – Если мы будем рядом, с ней ничего не случится.

Оливия кивнула.

– Пойду сделаю кофе и принесу тебе чашку.

– Спасибо, – сказал он, вновь исчезая в кабинете.

Оливия взяла фильтр из шкафчика и заметила, что забыла выбросить грязный, который использовала вчера. Но рука ее застыла над мусорным ведром, потому что там она увидела нечто, от чего кровь застыла в жилах.

Смятые листы бумаги. С различными вариантами того, что было напечатано в письме, которое Кайла нашла десять минут назад.

«Эй, неудачница. Откажись от конкурса, не то я превращу твою жизнь в ад».

«Кайла Арчер, выйди из конкурса, не то ты умрешь».

Оливия закрыла глаза, пытаясь спрятаться от навалившейся на нее правды. Кайла сама напечатала записку, просунула ее под дверь, а затем «нашла» ее. И позвала на помощь отца.

Это объясняло тот факт, что разрешение не ходить в школу так быстро ее успокоило. Ведь никакой опасности не было.

– Лив?

Она обернулась. На пороге кухни стоял Зак, в его глазах читался вопрос. Господи, как же он, наверное, переживает.

– С тобой все в порядке? – спросил он. – Я тебя три раза звал, прежде чем ты услышала.

Она глубоко вздохнула.

– Вот что я нашла в мусорном ведре под раковиной, – сказала она, передавая ему листки бумаги.

На лице Зака сначала отразилось непонимание, а потом полное осознание происходящего. Он досчитал до десяти, вышел из комнаты и влетел вверх по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Оливия шла следом.

Он постучал и ворвался в комнату. Кайла стояла перед большим зеркалом, держа щетку для волос, как микрофон.

– Вот что мама нашла в мусорном ведре, – сказал он, с трудом сдерживая гнев. – Объяснись.

– А что это? – спросила Кайла, беря листки у него из рук. – Что это?.. – повторила девочка, прочитав их.

– Это мы и хотели узнать, – сказал Зак. – Похоже на черновики. Словно ты сделала несколько вариантов, пока не добилась нужного результата.

– Что?! – воскликнула Кайла, переводя взгляд с Зака на Оливию и обратно, словно не понимая, о чем они говорят. В следующее мгновение ее недоумение сменилось злостью. – Погодите-ка, вы что, хотите сказать, что я это написала? И то письмо, которое нашла под дверью?

– Так все и выглядит, – сказал Зак. – Именно это я и хочу сказать.

– Но я этого не делала! – закричала Кайла. – Я их не писала!

– Ты смотришь мне в лицо и говоришь, что ты не писала этих писем? – спросил Зак.

– Да! – закричала девочка. По ее щекам текли слезы. Зак сел на кровать.

– Я не знаю, что думать. Чему верить. Мог кто-то проникнуть ночью в дом и оставить улики, указывающие на Кайлу, а затем подложить письмо под дверь? – спросил он Оливию.

– Это похоже на прочие происшествия, – сказала она. – Кто-то же проник в дом Абернети и оставил этого дохлого крота на подушке Евы.

– И это была не я! – закричала Кайла.

– Хорошо, дорогая, – сказал Зак. – Я увидел эти записки, которые Оливия нашла в мусорном ведре, и испугался. На мгновение я подумал о самом худшем, но я ошибался.

– Самое страшное, что кто-то проник в дом, – сказал Кайла. – Пока мы спали, кто-то бродил по нашему дому. Нам еще повезло, что мы до сих пор живы.

Оливия подумала, что Зак вот-вот взорвется. Но он встал, обнял Кайлу, еще раз извинился и пошел вниз.

– Скажи мне, когда проголодаешься, дорогая, – сказала Оливия и последовала вниз. Теперь она понимала, почему все эти происшествия так изводили Зака. Она наконец-то почувствовала, каково это – подозревать Кайлу. Когда она впервые увидела эти листки, у нее не было ни малейшего сомнения в том, что все это – дело рук Кайлы. Было так ужасно подозревать ребенка. Своего собственного ребенка.

Снег шел целый день, но легкие мокрые снежинки таяли, стоило им коснуться земли. Кайла боялась, что мокрый снег может испортить прическу. Если она так волновалась по поводу репетиции, то Оливия и вообразить не могла, как она будет переживать из-за самого конкурса.

Зак отвез их в ратушу. Он почти не разговаривал, только напомнил Кайле держаться все время поблизости.

Когда они приехали, свет в зале уже горел, но никого не было. Зак с Оливией сели в первом ряду, а Кайла выбежала на сцену, чтобы порепетировать выход.

Открылась дверь, и в зал ворвалась Колин со своей обычной стопкой бумаг. Через несколько минут появились Марни с Брианной, затем Сесили и Рори. Кайла быстро сбежала со сцены и села между Заком и Оливией. Она словно вспомнила, что кто-то угрожал ее жизни.

Колин оглядела зал.

– Дини Маккорд? Ты здесь? – Колин покачала головой и взглянула на часы. – Уже пять минут, так что давайте начинать. Если Дини не прибудет в течение следующих десяти минут, она не сможет участвовать в конкурсе завтра вечером. Это правило было черным по белому записано в брошюре, которую всем раздали на последней встрече.

– И вы говорили об этом на прошлом собрании, – крикнула Брианна. – Так что все справедливо.

– В каждой бочке затычка, – прошептала Кайла.

Дини приехала за одну минуту до начала.

– Простите за опоздание, – тихо извинилась она. – Мне пришлось ждать, пока мама приедет с работы, чтобы я могла взять машину и приехать сюда. Я живу на другом конце города.

– Главное, что ты приехала, – сказала Колин. – Итак, прежде чем мы перейдем непосредственно к тому, зачем собрались, – определить порядок выступления, представление участников и то, что вы должны делать на сцене, я хотела бы от всего города Блубери сказать, что вы смогли выказать огромную внутреннюю красоту перед лицом всех тех отвратительных вещей, которые обрушились на ваши головы. Как вы знаете, близняшки Абернети больше не будут участвовать в конкурсе из-за угроз в адрес девочек. Брианна, Сесили и сегодня Кайла тоже стали объектами угроз. Мы привлекли к расследованию полицию и…

– Я не получала никаких угроз, – сказала Дини, поднимаясь со своего места. – Я не понимаю.

– Так это неплохо, – сказала Брианна, закатив глаза. – Тебе повезло.

– Но почему? – повторила девочка. – Потому что никто не считает меня серьезной угрозой?

– О, ты очень серьезная угроза. Ты могла бы побить нас до смерти, – со смехом сказала Брианна.

Все ахнули и повернулись. Жаклин Маккорд встала, лицо ее было пунцовым.

– Да как ты смеешь, маленькая ехидина, – плюнула она в сторону Брианны.

– Не смейте так говорить с моей дочерью, – закричала Марни, поднимаясь с места.

– А ну-ка все сядьте сию же минуту! – приказала Колин. – Соблюдайте порядок.

Жаклин и Марни сели на места.

– Это просто смешно, – прошептал Зак Оливии. – Колин нужно отменить конкурс.

– Если больше никаких выкриков с мест не будет, – сказала Колин, – мы можем продолжить репетицию. Кайла, ты будешь первой. Ты прочитаешь свое сочинение о том, что такое для тебя внутренняя красота, затем улыбнешься судьям и залу и сядешь на один из стульев, которые будут стоять в глубине сцены. Когда Кайла сядет, я объявлю нашу следующую конкурсантку – Сесили. Сесили, ты сделаешь то же самое, что и Кайла. И так далее.

– Вроде бы несложно, – сказала Кайла.

– Все будет замечательно, – заверила ее Оливия.

– Страшно, – прошептала Кайла. – Мне постоянно чудится, что кто-то за мной следит.

Оливия оглянулась. Дини Маккорд смотрела, нет, таращилась на затылок Кайлы. А Жаклин точно так же смотрела на Зака.

Затем Марни перевела на нее свой холодный взгляд, и у Оливии зашевелились волосы на голове.

Когда Колин наконец-то распустила собрание, Оливии уже не терпелось оказаться на улице, чтобы подышать свежим воздухом.

Зак смотрел на чертеж, над которым работал, но линии расплывались у него перед глазами. Можно было забыть о работе. До завтрашнего вечера у него не получится концентрироваться.

Зазвонил телефон, и Зак приготовился к самому худшему, но это был лишь поверенный Уильяма Седжуика который хотел поговорить с Оливией. Он попросил его подождать, а сам поспешил в комнату для гостей. Он думал, что Оливия обрадуется возможности узнать о результатах, но она приняла новость совершенно спокойно.

– Понятно. Да. Хорошо. Я это сделаю. Спасибо мистер Харрис. – Оливия повесила трубку и уставилась на телефон.

– Что? – спросил Зак.

– Коттедж мой, – ответила Оливия, не оборачиваясь. – Как и деньги. Я должна получить еще один конверт не ранее, чем через тридцать дней после приезда в Блубери.

– Еще один конверт? То есть чек?

Оливия пожала плечами:

– Наверное. По крайней мере мамины проблемы будут решены, – сказала она, поворачиваясь к нему. – Знаешь, ведь если бы не она, я бы вообще никогда не приехала в Блубери. Я не представляла, как войду в коттедж, но мама настояла…

– Интересно, как все получилось, не правда ли? – сказал Зак.

Он хотел ее спросить о том, что она собирается делать с коттеджем, что она вообще собирается делать, чего она хочет, но телефон зазвонил снова.

На этот случай Заку следовало бы приготовиться. Это была Рори Карл. Она получили еще одно письмо.

– И муж как назло уехал в командировку. Он бы знал, что со всем этим делать. Сесили вне себя. Она не хочет выходить из комнаты.

– Что там было написано?

– «Пусть мисс Совершенство откажется от участия конкурсе, иначе с ней произойдет то же самое, что с ее спонсором».

– С ее спонсором? А кто это? Хозяйка парикмахерской, что рядом с магазином Джоанны?

– Да. Я поспешила туда с полицейским, но Тэффи там не было. Но я застала погром. Витрина с шампунями разбита, на полу валяется туфля, словно Тэффи уволокли оттуда, когда она сопротивлялась.

– Что по этому поводу думает полиция?

– Они не говорят. Они заверили меня, что внимательно там все осмотрели.

Ну да, конечно.

– Сесили хочет выйти из конкурса. Она до смерти напугана. Она даже из комнаты выходить отказывается.

– Я ее понимаю, – сказал Зак. – После того как угрозу получила ее мать, а ее спонсор исчезла при подозрительных обстоятельствах. – Он сделал паузу. – Возможно, все наши девочки должны отказаться от этого конкурса. Все это становится опасным. Думаю, нам следует предложить Колин отменить конкурс.

На какое-то время на том конце провода повисла тишина.

– Это будет так несправедливо по отношению к девочкам, – сказала наконец Рори. – Послушай, Зак, Кайла мне кажется милой девочкой и все такое, но давай будем честными. Сесили есть Сесили. Она выиграет конкурс. А это куча денег и ежемесячная колонка в газете. Это может помочь ей получить стипендию в одном из Университетов Лиги плюща. Нам просто придется пережить еще один день.

«Сесили – это Сесили? Она выиграет конкурс?»

– Возможно, у нас нет еще одного дня, – сказал Зак.

– Поступай так, как считаешь нужным для своей дочери, – ответила Рори. – Я буду поступать так же.

Зак повесил трубку и пересказал разговор Оливии.

– О Боже, Зак, – сказала Оливия. – Я только что поняла. Пропали уже два спонсора. Тэффи и Джоанна. А кто спонсор Дини Маккорд?

– Полагаю, это владелец ювелирного магазина, в котором работает Жаклин, – сказал Зак, поднимая трубку. – Позвоню в полицию, узнаю, нет ли новостей о Тэффи.

Через минуту Зак повесил трубку. После разговора с полицией его настроение окончательно испортилось. Как выяснилось, полиция считала, что у Тэффи Джонс страстный роман с довольно скандальным молодым человеком. За последние несколько месяцев у них уже было две большие ссоры, и обе закончились разбитыми витринами. Но Тэффи обычно после всего мирилась со своим парнем, и жизнь ее налаживалась.

– Так они что, не собираются проводить расследование? – возмутилась Оливия. – А что они сказали, когда ты сообщил им об исчезновении бывшего координатора конкурса?

– Она заявили, что Шелби не исчезла. А перед отъездом оставила записку, в которой объясняла, что переезжает во Флориду.

– Не знаю, Зак. За две недели до конкурса? Тогда зачем браться за эту работу? Шелби согласилась руководить конкурсом за неделю до своего исчезновения.

– А что ты вообще про нее знаешь? – спросил Зак.

– Кажется, она была учительницей в школе. Не то по биологии, не то по химии, точно не помню. Я могла бы порасспрашивать. Думаю, лучше всего обратиться к Перл. Она ведь столько жаловалась по поводу того, что происходит вокруг конкурса. Мне кажется, пора нанести ей визит.

– Я поеду с тобой.

Оливия попыталась улыбнуться:

– Зак, я сама. Со мной все будет в порядке. Ее кабинет на первом этаже ратуши, рядом с выходом. Тебе лучше остаться с Кайлой. Я вернусь через час.

Зак кивнул:

– Все это следует выяснить. Бывший координатор исчезает за две недели до конкурса. Угрозы становятся все более сумасшедшими. На тебя совершаются покушения с самого приезда. И двое спонсоров словно растворились в воздухе.

– Знаешь, Зак, – сказала Оливия, надевая куртку, – я только что поняла, что, возможно, то, что происходило со мной, не имеет отношения к конкурсу. Ведь в первый день я еще не имела к нему никакого отношения.

– Значит, у нас тут две проблемы, два разных психа. Чем дальше, тем веселее, – сказал Зак. – Единственная хорошая новость – это то, что полиция пообещала дежурить на конкурсе.

Оливия была не единственной мамой, которая хотела получить ответы от Перл. Чуть раньше в ратушу заявилась Марни.

– Я хочу знать, какие меры будут приняты, чтобы обеспечить безопасность моей дочери! – кричала она, когда Оливия вошла в кабинет Перл. – Если полиция считает, что одного паршивого офицера достаточно, я требую, чтобы Кайлу Арчер сняли с участия в конкурсе. Возможно, мы не можем доказать, что она отвечает за все что происходит, но ведь есть улики. Это должно вас насторожить.

– Мы не снимаем участниц конкурса на том лишь основании, что они могут быть виновны, мисс Суитсер, – устало ответила Перл. Очевидно, Марни здесь была уже давно.

– Рада это слышать, Перл, – сказала Оливия, входя в офис.

Марни повернулась и уставилась на Оливию:

– А я рада, что ты слышала то, что я сказала. Все хотят, чтобы Кайла покинула конкурс. Так что почему бы тебе раз в жизни не поступить правильно?

– Думаю, в данной ситуации будет правильным подождать снаружи, пока вы не закончите, – сказала Оливия, делая шаг назад.

Марни вскочила со стула:

– Я закончила. А после сегодняшнего дня с твоей дочерью тоже будет покончено. У нее нет ни малейшего шанса выиграть конкурс. Она не будет даже второй.

Оливия ахнула. Одно дело, когда Марни оскорбляла ее, и другое, когда она делала замечания в адрес дочери.

Марни вылетела из кабинета, хлопнув дверью.

– Перл, не могла бы ты уделить мне несколько минут, я хотела задать тебе пару вопросов о Шелби Максвелл.

– А что, она вернулась? А то я уже…

– Нет, Перл, она не вернулась. Насколько мне известно. Ты сказала, что она просто собралась и уехала из города, оставив тебе записку. Эта записка все еще у тебя?

Перл поднялась и подошла к шкафу для картотеки.

– Уверена, я положила ее в папку. Хотела оставить ее как свидетельство того, что Шелби бросила нас в трудную минуту. Уверена, в школе сделали то же самое.

– А она и директору послала письмо?

– Самое странное, что оригинал письма она послала мне, а копию, напечатанную через копирку, директору, словно координация конкурса – дело более важное, чем ее постоянная работа в качестве учителя биологии. Это говорит о том, насколько ненормальной она была. Уехать во Флориду с мужчиной, с которым познакомилась по Интернету!

Перл все бормотала, копаясь в документах, а Оливия начал думать, что бедняга Шелби могла стать жертвой сумасшедшего. Или сама была сумасшедшей.

– А, вот оно, – сказала Перл, отдавая Оливии листок.

«Мисс Перл Путнам,

ратуша Блубери,

бульвар Блубери.

Копия: Директору Смит.

Дорогая Перл,

С сожалением сообщаю Вам, что не смогу принять участие в координировании конкурса «Истинная красота». Я решила переехать во Флориду и надеюсь, выйти замуж за мужчину, с которым познакомилась по Интернету на одном из сайтов знакомств. Уверена, что вы поймете, точно так же как и директор Смит, что это возможность, которую я не могу упустить.

Благодарю вас.

Шелби Максвелл».

Оливия перевернула листок. На другой стороне ничего не было. В конверте тоже не было ничего необычного. Просто имя и адрес Перл, напечатанные посреди конверта.

– Она даже подпись не поставила, – заметила Оливия. – Странно, не правда ли? Обычно люди ставят подпись в конце письма между последней фразой и напечатанным именем.

– Все это очень странно, – сказала Перл. – Я думаю, что тот, кого она встретила, полностью промыл ей мозги. В этом письме Шелби и на себя-то не похожа. Она никогда не использовала такой официальный тон. Она такая энергичная, общительная, болтает без умолку.

«Кто-то написал письмо за нее, – подумала Оливия. – Напечатали на простой бумаге, как и все остальные записки».

Что же стряслось с Шелби Максвелл?

– Готова об заклад биться – письмо за нее написал этот парень, – продолжала Перл. – Это похоже на человека, привыкшего все держать под контролем. А уж он явно из таких, раз уж ему удалось уговорить ее переехать с ним во Флориду и бросить всю свою жизнь в Блубери.

Оливия же считала, что Перл ошибается. Знакомый Шелби не имеет ко всему этому никакого отношения.

Глава 23

В зрителях на конкурсе «Истинная красота» недостатка не было. Вся эта шумиха вокруг него привела в зал чуть ли не весь город. Но пока люди в зале обсуждали, как девочки-подростки готовы перегрызть друг другу горло, Зак сидел, с трудом сдерживая гнев. Ему хотелось встать и сказать всем этим идиоткам, взрослым женщинам, между прочим, что в ненависти девочек друг к другу нет ничего забавного.

То, что Оливия рассказала ему про Шелби Максвелл, весь день не давало ему покоя. Он не был знаком с Шелби. Он видел ее лишь несколько раз. Она не жила в Блубери. И он сомневался, что она сейчас находилась во Флориде. С ней наверняка случилось что-то ужасное. Но полиция ничего делать не будет.

Ему придется проследить за тем, чтобы все прошло хорошо. Конкурс. У Зака было плохое предчувствие. Он не сомневался, что сегодня вечером маньяк сделает последний ход. Единственным утешением Зака было то, что Кайла постоянно на виду. Даже если она не будет выступать, она будет сидеть на стуле в глубине сцены, всего в нескольких метрах от подиума. Зак посмотрел на зал. Офицер в униформе стоял у дверей. Но это его не успокаивало.

Кайла тоже нервничала, однако причиной ее беспокойства был не маньяк и не тот факт, что кто-то пытается ее подставить, а то, как она будет выглядеть. Перед выходом Кайла перемерила кучу нарядов и кое-как выбрала подходящий. В свою комнату она пустила только Оливию, которая помогала ей уложить волосы и накраситься.

Первый ряд был зарезервирован для родителей. Зак сидел с самого края, Оливия рядом с ним. Следующей сидела сияющая Рори Карл, готовящая видеокамеру. Жаклин Маккорд опаздывала, что уже никого не удивляло. Марни сидела рядом с Рори. Колин, помощник координатора, сидела с самого края. Вид у нее был утомленный.

Четыре конкурсантки выбрали места на стульях позади подиума. Кайла очень нервничала. Она то улыбалась, то кривилась так, словно ее вот-вот стошнит. Сесили, сидевшая рядом с ней, была само спокойствие. Дини сутулилась и напоминала Заку оленя, освещенного фарами автомобиля. Ее глаза были широко открыты, и она смотрела прямо перед собой, словно боялась взглянуть в зрительный зал.

– Добро пожаловать на тридцать первый ежегодный конкурс «Истинная красота»! – объявила Перл со сцены. – Это конкурс для девочек от тринадцати до семнадцати лет, которые знают, что настоящая красота не видна глазу. Каждая девочка прочитает сочинение о том, что для нее значит внутренняя красота, и представит самого влиятельного человека своей жизни. Наконец конкурсантки ответят на три вопроса, по одному от каждого из судей. Затем судьи подсчитают баллы и объявят победительницу и девочку, занявшую второе место. Победитель получит две с половиной тысячи долларов наличными, предоставленные одним из наших спонсоров, а также возможность в течение года вести ежемесячную колонку, посвященную вопросам внутренней красоты в «Мэн дейли ньюс». – Перл перевела дыхание. – А теперь, без долгих разговоров, позвольте мне представить наших конкурсанток.

Раздался гром аплодисментов. Перл зачитывала имена и возраста девочек, в то время как каждая девочка вставала, улыбалась, а потом садилась на место. На Дини была такая длинная юбка, что вставая она наступила на подол, и в зале послышались смешки. Девочка покраснела и села на место.

Зак взглянул на ряд родителей. Жаклин все еще не было. Дини, казалось, пыталась высмотреть ее в зале.

Как только Перл открыла рот, двери зала отворились, и в помещение вошла Жаклин. Она не торопясь подошла к своему месту и села.

– Замечательно, – сказала Перл. – Наша первая конкурсантка Кайла Арчер.

Кайла улыбнулась и вышла на подиум. Она откашлялась и начала читать сочинение:

– «Если бы вы попросили моего отца описать меня, он сказал бы, что я сущее наказание. Так люди говорили обо мне на протяжении всей моей жизни. Учителя и воспитатели в лагере. Я и была сущим наказанием. Я говорила вещи, о которых сейчас сожалею. Делала вещи, о которых сожалею. Я вела себя нехорошо. Была грубой.

Меня отстранили от занятий в школе за то, что я курила в туалете. Я довела своего малыша соседа, ему только пять лет, до слез, сказав, что к нему придут монстры и съедят его. Я называла девочек жирными, а мальчиков тупыми неудачниками. Я списывала на контрольных. Я могу бесконечно продолжать список тех плохих вещей, которые делала. Я была очень плохой. Но ключевое слово здесь «была». Конкурс «Истинная красота» полностью меня изменил. Изменил мой взгляд на вещи. Моя мама выиграла этот конкурс, когда ей было пятнадцать, и я хочу, чтобы она гордилась мной. Я хочу стать дочерью, которой могла бы гордиться победительница конкурса «Истинная красота», хотя внутренняя красота нужна нам не для того, чтобы нравиться другим людям, – она нужна нам сама по себе».

Глаза Зака наполнились слезами. Он заметил, что и Оливия украдкой вытирает глаза. Она дотронулась до его руки, и они пожали друг другу руки.

Кайла продолжала читать, и с каждым словом, с каждой фразой Зака переполняла гордость. Наконец девочка улыбнулась и ушла на свое место, а зал взорвался аплодисментами. Другие конкурсантки не улыбались.

Заку захотелось подбежать к сцене и заключить дочь в объятия, но он не мог этого сделать. Кроме того, на подиум уже взошла Сесили. Ее сочинение было слишком сухим на его предвзятый вкус. Сочинение Кайлы было написано от сердца, было намного честнее и реальнее. Сесили закончила и также была награждена громкими аплодисментами. Перл назвала имя Дини.

Девочка не пошевелилась. Она смотрела в зал, словно олень, ослепленный фарами автомобиля.

– Дини, ты готова? – спросила Перл.

Девочка все еще не двигалась. Сесили мягко дотронулась до ее плеча, и Дини подскочила.

Она стояла, глядя в зал и бледнея на глазах. Зак посмотрел на Оливию. По выражению ее лица было видно, как она переживает за девочку. Это было ужасно. Зак взглянул на Жаклин, которая беззвучно повторяла: «Давай, все в порядке», – обращаясь к Дини. Но Дини просто стояла на месте. Наконец она сделала шаг, закричала:

– Я не могу! Я просто не могу! – и выбежала за кулисы.

– Ладно, – сказала Перл. – Давайте сделаем маленький перерыв. Мы продолжим через несколько минут. – С этими словами Перл поспешила за кулисы. Зал гудел от возбуждения. Очевидно, этот поворот событий доставил всем немалое удовольствие. Через мгновение Перл вернулась:

– Внимание, пожалуйста. К сожалению, Дини Маккорд плохо себя чувствует и не сможет принять дальнейшее участие в конкурсе. Наша следующая конкурсантка Брианна Суитсер.

Марни вскочила на ноги и зааплодировала.

– Давай, Бри! – крикнула она.

Сочинение Брианны было хорошим. Не сухое, но слишком идеальное. Она говорила о чувствах девочки, выросшей в неполной семье, то, как это сделало ее сильнее, более независимой, научило полагаться только на свои силы при достижении целей. Аплодисменты, доставшиеся ей, были самыми громкими, и девочка улыбалась всю дорогу до своего места.

Затем Перл объявила начало устных презентаций. Зак понятия не имел, какая разница между чтением сочинения и устной презентацией сочинения, но тут действовали правила конкурса. Как только Перл объявила имя Кайлы, Брианна застонала и схватилась за живот.

– Мама! – простонала Брианна и повалилась на пол.

– Брианна, дорогая, что с тобой?

– Живот. О-о-о-о-о! – Она извивалась на полу от боли. Зак уже видел нечто подобное, когда Кайла отравилась картофельным салатом на летнем карнавале в Блубери.

Брианна все извивалась и крутилась, затем ее вырвало прямо на сапоги матери.

Перл позвала уборщика, и на сцену вышел молодой человек с ведром и шваброй.

– Ты можешь продолжать? – обратилась Марни к Брианне. – Тебе стало лучше?

Вместо ответа Брианну опять вытошнило. На этот раз Марни успела отпрыгнуть в сторону.

– Кто-нибудь, помогите отнести Брианну до машины! Мне нужно отвезти ее в больницу.

По крайней мере десять мужчин выбежали на сцену, но их больше интересовал глубокий вырез на платье Марни, чем девочка, лежавшая на полу.

Марни окинула Кайлу, Зака и Оливию самыми презрительными взглядами, которые были в ее арсенале, а затем вышла через боковую дверь, следуя за мужчиной, несущим на руках Брианну.

– Бедная Брианна, – прошептала Оливия. – Похоже на пищевое отравление.

– Мне тоже так кажется, – прошептал Зак. – Совпадение?

Лицо Оливии вытянулось.

– Надеюсь, – сказала она. – Я и вправду надеюсь на это.

Итак, их осталось двое. Кайла и ее подруга Сесили. А это значило, что виновницей всего была либо Кайла, либо ее наставница, девочка, на которую Кайла смотрела снизу вверх. Сесили очень здорово помогла Кайле за эти несколько недель.

Но в Сесили не было ничего подозрительного. А у Кайлы была целая история плохого поведения, которую она только что рассказала всему городу.

Но Кайла не была плохим человеком. Зак знал это сердцем, чувствовал нутром. Он знал это точно так же, как это знала Оливия. Кайла не могла быть виновной во всех этих угрозах и нападениях.

Оставалась Сесили Карл. Зак пристально посмотрел на нее, изучая лицо девочки. Оно словно говорило: «Надеюсь, с Брианной все в порядке». А затем она повернулась к залу и улыбнулась. Выражение ее лица мгновенно изменилось.

Зак все смотрел на нее, но видел лишь скромно улыбающуюся девочку. Замечательно. Теперь он надеялся, что симпатичная девочка, которая столько сделала для его дочери, не окажется дьяволом во плоти.

Перл вышла на авансцену.

– Из-за внезапного приступа Брианна Суитсер не может продолжать участие в состязании. Я хотела бы сделать небольшой перерыв, минут пять, чтобы дать нашим оставшимся конкурсанткам время собраться с мыслями, а нашему уборщику – вымыть сцену.

Занавес между подиумом и стульями, где сидели Кайла и Сесили, опустился так быстро, что Кайла исчезла из виду, прежде чем Зак успел вскочить с места.

– Почему они опустили занавес? – спросила Оливия. – Я хочу, чтобы обе девочки все время были на виду.

Она подбежала к месту, где сидела Перл. Зак увидел, что Перл говорит:

– О Боже! – а затем подбежала к сцене и потянула за толстую веревку. Тяжелый красный бархатный занавес поднялся.

Стулья были пусты. Обе девочки исчезли.

Глава 24

– Где они, черт возьми? – воскликнул Зак, выбегая на сцену. Он распахнул боковую дверь и выглянул на улицу, но там было темно, а отсутствие фонарей не делало ситуацию лучше. Он надеялся заметить где-нибудь светлые волосы Кайлы, но безуспешно.

– Я требую, чтобы их арестовали! – закричала Рори Карл, когда Зак сбежал по ступенькам к тому месту, где стояли Оливия, Перл и офицер полиции. – Я с самого начала знала, что Кайла стоит за всем этим, а теперь она сбежала с моей дочерью! Я требую, чтобы Зака и Оливию немедленно арестовали.

– На каких основаниях? – спросил офицер, словно предпочитал разбираться с безвредной Рори, а не двумя подростками, пропавшими после кучи писем с угрозами.

– Они плохо ее воспитали! – заорала Рори и тут же расплакалась. – Боже, где моя малышка? Почему вы не ищите Сесили? – закричала она на полицейского.

Зак схватил Оливию за руку:

– Пойдем, искать Кайлу.

Они выбежали на улицу.

– Зак! – воскликнула Оливия. – Смотри! Часы Кайлы!

Они подбежали и увидели серебряный браслет наручных часов девочки. Оливия подняла их и зажала в кулаке.

– Она, должно быть, бросила их нарочно, чтобы показать нам, куда ее повели. Этот браслет не мог расстегнуться сам по себе.

– Может, тот, кто опустил занавес, наставил на Кайлу и Сесили пистолет и увел их? – спросила Оливия. Она замерла. – О Господи!

Зак почувствовал, как кровь стынет у него в жилах. Он схватил Оливию за плечи:

– Что?

– Я начинаю понимать. Это Сесили. Она была у тебя дома накануне того дня, когда Кайла нашла ту записку под дверью. Она могла положить те черновики в мусорное ведро. А затем подсунуть записку под дверь рано утром. Она была в доме, Зак. А Кайла была дома у Сесили накануне того дня, когда в ее рюкзаке нашли фломастеры. Сесили сделала эти плакаты про Брианну, а затем положила фломастеры в рюкзак Кайлы.

Зак закрыл глаза.

– Где же они, черт возьми? – сказал он. Сердце его колотилось как сумасшедшее. Если Сесили была настолько безумна, то кто знает, что она могла сделать с Кайлой.

– Зак, если это поможет нашим поискам, – сказала Оливия, – то до сих пор Сесили прибегала только к угрозам. Ну, еще и к удавке у меня на кровати. Она не причинила никому вреда.

– А как насчет внезапного отравления Брианны? – спросил Зак. – Уверен, мы еще услышим, что Брианна завтракала сегодня у Сесили. И где, кстати, Шелби Максвелл?

Рука Оливии, сжимавшая часы дочери, задрожала.

– Мы найдем Кайлу, – твердо сказал Зак. – Мы проверим дом Сесили и здание старшей школы.

У ратуши собралась толпа. Подъехали две полицейские машины, и Зак побежал поговорить с офицерами. Договорились, что одна машина последует за Заком и Оливией в дом Карлов, а другая проверит среднюю и старшую школы.

Зак с Оливией забрались в пикап и понеслись по бульвару Блубери. Он хотел уже повернуть налево к дому Сесили, но вдруг резко затормозил, включил поворотник и повернул направо. «Поезжайте за мной», – мысленно попросил он полицейских. Что они и сделали.

Света в аптеке не было. Мама Сесили Карл владела аптекой. И она закрывалась в семь тридцать.

Сердце Зака билось так сильно, что он едва расслышал приказание офицеров пропустить их вперед. Зак подбежал к входной двери. Заперто. Он обежал здание и подошел к двери с надписью: «Только для сотрудников и поставщиков».

Зак нажал на ручку двери.

Открыто.

– Кайла! – позвал он и прислушался, надеясь уловить ответ, шум, стон, что угодно.

– Зак, мне кажется, я услышала что-то внизу, – сказала Оливия, взбегая вверх по лестнице. – Словно что-то прокатилось по полу.

Они побежали вниз, а офицер все кричал им держаться позади. Но Зак не обращал на это никакого внимания. В подвале за бойлером он нашел запертую дверь.

– Отойдите! – крикнул Заку полицейский, а затем офицеры выломали дверь.

Шелби Максвелл с кляпом во рту была привязана к столбу в глубине комнаты. У ее ног стоял наполовину пустой поднос с едой. Пол был покрыт пустыми бутылками из-под воды. Лицо женщины было в ссадинах и царапинах. Некоторые уже потемнели, другие же были ярко-красными, совсем свежими. Одна нога изгибалась под странным углом.

А Тэффи, спонсор Сесили, лежала на боку, свернувшись калачиком, одна ее рука была прикована наручником к шесту. Девушка была без сознания, а лицо ее было все в синяках.

– О Господи, – сказал один из офицеров и тут же вызвал по рации подмогу и «скорую». Когда Шелби отвязали, она помассировала челюсть, пытаясь открыть рот, чтобы что-то сказать.

– Се…ли, – выдавила она из себя. – Сес-ли. – И потеряла сознание.

Зак услышал приближающиеся сирены, а это значило, что Сесили их тоже слышала. Ему нужно было найти Кайлу. Немедленно.

– Зак, послушай, – сказала Оливия. – Мне кажется, я слышу пение.

Они прислушались. Оливия была права. Кто-то пел. Красивый мелодичный голос лился из-за еще одной закрытой двери, расположенной в другом конце подвала.

Зак и один из офицеров подошли к ней. Полицейский достал оружие и повернул ручку двери. Дверь распахнулась.

Кайла сидела прикованная к столу, во рту у нее был кляп, в глазах – ужас. Сесили сидела на столе, вся поверхность которого была завалена косметикой. В руках у нее был тюбик помады, которой она красила подбородок Кайлы. Все лицо Кайлы уже было раскрашено во все цвета радуги, глаза обведены черным и коричневым.

Сесили улыбнулась.

– Привет, мистер Арчер, мисс Седжуик, – сказала она. – Я подумала, что неплохо было бы подкрасить Кайлу, пока у нас перерыв. У уродин в этом конкурсе всегда преимущество, так что теперь мы на равных.

– Сесили Карл, – сказал офицер, – пожалуйста, отойди от Кайлы.

Сесили улыбнулась:

– Разумеется, офицер. Все, что угодно. – Она пошла к полицейскому, но неожиданно заорала изо всех сил и прыгнула к большой сумке, лежавшей на полу.

– Не трогайте мою девочку! – закричала Рори Карл, отталкивая Оливию в сторону. – Сесили! Что они с тобой сделали?

– Я не могла позволить им выиграть, мама, – спокойно сказала Сесили, словно это не она орала только что как сумасшедшая или пыталась вытащить из сумки нож, которым, к счастью, уже завладел полицейский. – Я не могла позволить им выиграть. А эта сука Максвелл заявила мне в лицо, что мне не следует даже близко подходить к конкурсу, потому что она застукала меня за списыванием на экзамене по биологии. Она хотела сказать тебе, мама! Так что мне пришлось избавиться от нее. Я должна была. Я же лучшая во всем. Я создана для Гарварда. Ты сама так говорила.

– Сесили? – Рори смотрела на дочь так, словно та была инопланетянином с четырьмя головами. – Что ты сделала, крошка? Что ты натворила?

Сесили улыбнулась. А затем в ее глазах появился кровожадный блеск.

– Я должна была, мама. Все вышло из-под контроля.

– Что, милая? – спросила Рори, пытаясь постигнуть происходящее.

– Все, мама, – ответила Сесили. Ее глаза наполнились слезами, но внезапно слезы исчезли, и перед собравшимися в подвале вновь оказалась спокойная, вежливая, улыбающаяся Сесили. До тех пор, пока выражение ее лица не изменилось вновь. – А эта сука Тэффи отказалась быть моим спонсором. И все потому, что я сказала ей, что если она не сделает мои волосы такими же, как у Риз Уизерспун в «Блондинке в законе», я запихну раскаленные щипцы для завивки сначала ей в задницу, а потом в горло. Знаешь, что она мне ответила, мама?

Рори сглотнула. Она взглянула на Зака с Оливией, а затем на мгновение закрыла глаза.

– Что, дорогая? – выдавила она из себя. Сесили надулась.

– Она сказала, что мои волосы слишком непослушные, чтобы выглядеть как у Риз Уизерспун. Она сказала, что только такие волосы, как у Кайлы Арчер, можно постричь и завить так, чтобы они выглядели как у Элл в фильме. Знаешь, что она еще мне сказала?

– Что, милая? – спросила Рори срывающимся голосом.

– Она сказала, что мои волосы стали похожи на солому от большого количества химии и постоянной завивки. – Сесили прищурилась. – Как будто это не она их обрабатывала и завивала весь последний год!

– Сесили Карл, ты арестована за похищение Шелби Максвелл, Тэффи Джонс и Кайлы Арчер, – сказал полицейский. – Ты имеешь право молчать…

Рори с ужасом смотрела за тем, как ее дочери зачитывают права, а затем ее начало трясти. Полицейский увел Сесили, а другой помог Рори выйти из подвала.

Зак с Оливией подбежали к Кайле и вытащили у нее изо рта кляп. Девочка тут же принялась рыдать в истерике. Зак нервно принялся искать ключ от наручников в ящиках стола, а потом увидел его на столе, в том месте, где сидела Сесили. Он повернул ключ в замке, и наручники открылись. Дочка упала Заку на руки. Он поднял ее.

– Давайте уйдем отсюда, – сказал Зак Оливии и направился к лестнице.

Все было кончено. Наконец-то.

Глава 25

Дети кругами бегали по большому зеленому лугу, мальчик запускал воздушного змея, а девочка пускала мыльные пузыри. Они были совсем маленькими, лет пяти-шести. И это были другие дети. Совершенно не похожие на ее обычных детей из сна. Они улыбались и смеялись, они были счастливы. Оливия бегала вместе с ними, расставив руки в стороны, словно самолет. Она тоже смеялась, она тоже была счастлива. Вдруг мальчик с девочкой остановились. Они просто стояли и смотрели на нее, улыбаясь.

– Что такое? – спросила Оливия. – Хотите ананаса?

Мальчик и девочка ничего не говорили. Просто смотрели на нее. Наблюдали за ней.

Они ее трясли. Почему они ее трясли? Да и как они могли трясти ее, стоя в метре от нее?

– Оливия?

Она открыла глаза и поняла, что спала, а мальчик и девочка ей приснились. Оливия задремала на стуле в приемном покое больницы. Рука ее все еще сжимала часы Кайлы. Оливия взглянула на них – было два часа ночи.

Зак, бледный и вымотанный, стоял перед ней.

– С Кайлой все в порядке, – сказал он. – У нее шок, и ей нужно остаться в больнице на несколько дней. Но с ней все будет хорошо. По крайней мере в физическом плане.

– Да, а в плане эмоциональном, боюсь, она долго будет приходить в себя, – сказала Оливия. – Для нее это все было суровым испытанием. – Она покачала головой. К глазам подступили слезы. – Кайла, должно быть, до смерти перепугалась.

Зак сжал ее руку:

– Слава Богу, все позади.

Оливия взглянула на него, боясь, что для нее тоже все кончено.

– Что она теперь думает о конкурсе? – спросила Оливия. Перл и Колин заходили в больницу навестить Кайлу и сообщили, что после встречи комитета конкурс в этом году был отменен из-за невозможности девочек участвовать в нем. – Вся работа уничтожена Сесилией. У нее серьезное психическое расстройство.

– Полагаю, для нее это все послужит хорошим уроком, – сказал Зак.

Оливия покачала головой.

– Подумать только, – она глубоко вздохнула, – за всем этим стояла Сесили! Как одна девочка могла все это проделать? А ведь выглядела вполне нормальной, но в то же самое время… – Оливия вздохнула еще раз.

– Один из полицейских пытался мне объяснить ее поведение, – сказал Зак. – Говорил, что-то о повышенной функциональности людей с психическими расстройствами. Но я так беспокоился о Кайле, что почти ничего не понял из его слов.

– С Тэффи и Шелби все будет в порядке? – спросила Оливия.

Он кивнул:

– У той и другой сломаны ребра. У Шелби сломана нога, а у Тэффи челюсть. Сесили держала Шелби в этой комнате больше двух недель.

– И ее мать понятия не имела, что происходит? Что ее дочь такое творит? – спросила Оливия. – Как-то не верится.

Зак сел рядом.

– Сесили удалось провести уйму людей.

Оливия собрала волосы в пучок.

– Знаешь, я все-таки кое-чего не понимаю. Сесили залезла в коттедж в день моего приезда? Но в этом просто нет смысла. Она не могла знать о моей связи с Кайлой. Все те случаи, зачем Сесили нападать на меня?

– Возможно, это дело рук Джоанны или Марни, – пожал плечами Зак. – Возможно, мы никогда и не узнаем об этом.

– А где Джоанна? – спросила Оливия. – Как ты думаешь, что Марни сделала с ней?

– Может, отослала ее подальше? – предположил Зак. – Вообще понятия не имею. Я уже ничего не знаю.

Оливия взяла его руку и пожала ее. Зак высвободил ладонь и встал.

– Пойду возьму еще кофе. Принести тебе стаканчик?

Оливия кивнула и посмотрела ему вслед. Зак и сам был в состояние шока.

– Я тебя люблю, – прошептала она.

* * *

Оливия выставила коттедж на продажу. Она обсудила это с сестрами, и они обе сказали, что будут рады избавиться от него. Ни у одной из них не осталось об этом доме приятных воспоминаний.

Она стояла на участке желтой травы через дорогу от дома и смотрела на дом. Надпись «Продается» успокаивающе действовала на нее. Оливия пришла попрощаться с еще одной главой своей жизни.

Зазвонил телефон, она надеялась, что это Зак, что он попросит ее приехать домой.

Домой. Она понятия не имела, где теперь будет ее дом. Теперь дом ассоциировался у нее с домом Зака, но останутся ли они вместе? Зак также выставил свой дом на продажу. Он сказал Оливии, что хочет уехать из Блубери в течение недели, как только сможет организовать перевозку мебели. И не предложил ей уехать с ними…

Прошло четыре дня после конкурса. После ареста Сесили. После того как Кайлу выписали из больницы в добром здравии, но напуганную до смерти. Зак сказал Оливии, что собирается на месяц в отпуск. Он недавно закончил проект для одного клиента, так что никого не подведет своим уходом.

«А как же я? – хотелось закричать Оливии. – Как же мы?»

Но ей не хотелось доставлять ему дополнительные неприятности. Зак все еще был в шоке от того, что могло произойти с Кайлой. Если бы он хотел, чтобы Оливия присоединилась к ним в Марбери, он бы так и сказал. Возможно, он хотел, чтобы она уехала обратно в Нью-Йорк и оставила их с Кайлой в покое. У них все было в порядке, пока не приехала она.

С дороги просигналили. Оливия повернулась и к своему изумлению увидела красную машину Джоанны. Джоанна с угрюмым выражением лица вылезла из автомобиля. Одета она была странно, словно забыла, что на улице зима. На ней были платье с легким кардиганом, босоножки на высоком каблуке и белые носочки с розовыми помпонами. На голове красовались красные наушники, а на руках были оранжевые шерстяные перчатки.

– Джоанна, тебе не холодно? – спросила Оливия, надеясь, что ее голос звучит естественно. Учитывая наряд Джоанны, выражение ее лица, а также тот факт, что она пропадала черт знает где целую неделю, Оливия меньше всего хотела ее разозлить. Мало ли что придет ей в голову.

– Я ничего не чувствую, – сказала Джоанна, подходя к Оливии. Она присела рядом на холодную жесткую желтую траву и прислонилась к каменистому склону. – Мне всегда нравилось это место, – сказала она. – Я часто приезжала сюда в последний месяц, просто нравилось смотреть на коттедж. Пока не появилась ты… Бывало, я сидела здесь и воображала, что этот дом принадлежит мне. Я ведь в это верила. Но Уильям оставил его тебе.

– Джоанна, ты не замерзла? У меня в машине есть одеяло, – сказала Оливия.

– Я ничего не чувствую, – повторила Джоанна. – Ты продашь мне коттедж?

– Конечно, – ответила Оливия. – Можешь обратиться к моему агенту. Или к своему.

– К агенту? Не глупи, Оливия. У меня нет денег.

– Как же ты тогда собираешься покупать коттедж? – спросила Оливия.

– Предложишь мне приемлемую цену. Скажем, четыреста долларов? Это все, что у меня осталось на счете в банке. Было бы больше, но я только что выплатила ренту за февраль.

– Я поговорю с моим агентом, – сказала Оливия. Она очень надеялась, что у Джоанны нет с собой ножа или пистолета. Женщина казалась спокойной, однако было в этом спокойствии что-то от убийцы.

– Не следовало мне разносить все в доме, – вздохнула Джоанна, поддевая землю каблуком. – Теперь на ремонт придется потратить уйму денег.

– Зачем ты это сделала? – спросила Оливия.

– Потому что ты его не заслужила, – ответила Джоанна, глядя на нее. – Ты неблагодарная потаскушка, правильно сказала Марни. Ты была плохой дочерью. А когда твой отец умер, ты прилетела за наследством. Еще и мужчину у Марни украла. Ты заслуживаешь смерти, Оливия. – Джоанна не пошевелилась. Она сидела совершенно спокойно, но потом опять принялась ковырять каблуком землю. – Если бы ты той ночью была в доме, я и тебя бы разнесла. Возможно, перерезала бы тебе горло ножом.

– Я любила отца, Джоанна. Правда любила, – сказала Оливия, хотя и знала, что это не так. Когда-то, в раннем детстве, она и вправду любила его. Но, повзрослев, еще задолго до беременности, она перестала его любить и перестала ждать какой-либо любви от него. Уильям был плохим отцом. И какова бы ни была причина того, что он решил манипулировать ее жизнью, он не имел никакого права разлучать ее с Кайлой.

– Но он не любил тебя, – сказала Джоанна. – Ты была для него большим разочарованием. И все же ты здесь, ты получила дом, а теперь продаешь его, в то время как он должен быть моим.

– Если ты не хотела, чтобы я его получила, зачем ты уехала? – спросила Оливия. – Ведь я получила коттедж только потому, что ты уехала и я перестала отдавать тебе чеки. В противном случае мне пришлось бы ждать окончания месяца.

– Эта сучка Марни запугала меня, – объяснила Джоанна. – Она сказала, что у меня слишком длинный язык, потому что я слишком много тебе рассказала. Она просто сволочь.

– Значит, вы с Марни во всем были заодно? – спросила Оливия.

– Я не намерена обсуждать Марни у нее за спиной, – ответила Джоанна, поднимаясь. – Ты как дьявол, Оливия. Ты вынуждаешь меня рассказывать о таких вещах, о которых я не должна говорить. Ты знаешь, что я немало времени провела в клиниках для душевнобольных? Марни пригрозила, что может опять упечь меня в одну из них. Поэтому я согласилась уехать. Она считает, что я оказываю плохое влияние на Брианну. Я! Она моя племянница. И я ее люблю.

Оливия начала медленно отступать, но идти было некуда, некуда бежать. В обе стороны тянулась горная стена, а через дорогу был коттедж, окруженный лесом с двух сторон и океаном с третьей. Оливия чувствовала, что ей не добраться до машины, даже несмотря на то что у Джоанны не самая удобная обувь для бега.

– Я сейчас уйду, – сказала Джоанна. – Мне просто хотелось в последний раз взглянуть на дом. Разумеется, тебе обязательно было оказаться здесь и все испортить. Теперь каждый раз, как я буду вспоминать коттедж, я буду думать о тебе. И ненавидеть тебя. – Она моргнула несколько раз, словно пытаясь избавиться от образа Оливии, потом наклонила голову набок. – А ты знала, что у тебя его глаза? Глаза твоего отца. Такого же цвета, – сказала она и ушла, так же спокойно, как появилась.

Оливия стояла, не шевелясь, готовая в любой момент увидеть блеск ножа или дуло пистолета, но Джоанна подошла к машине, села в нее, завела мотор и опустила стекло:

– Прощай, Оливия. Надеюсь, ты сгоришь в аду. – Затем она нажала на газ и развернула машину в сторону Оливии.

– О Боже, нет! – закричала Оливия, бросившись бежать. Однако бежать она могла только к горе, спрятаться было негде.

Снова раздался сигнал автомобиля. Джоанна остановилась и оглянулась. У дороги притормозил автомобиль Марни.

Марни и Брианна выскочили из машины, и Марни подбежала к Джоанне.

– Что, черт возьми, ты делаешь?! – заорала она.

– То, что и должна была сделать, пока ты не вынудила меня уехать, – сказала Джоанна. – Мне следовало придушить ее, когда у меня был шанс…

– Джо, поехали с нами, – медленно сказала Марни. – Давай вернемся домой и поговорим. Она этого не стоит.

– Уильям должен был оставить дом мне! – закричала Джоанна и тут же расплакалась. – Почему он оставил его ей? И взгляни – он ей даже не нужен. Она его продает. Я никогда не смогу его купить. Нужно было убить эту суку, когда у меня была возможность.

– Только не перед Бри, – прошипела Марни.

– Заткнись, – ответила Джоанна. – Ты трусиха. Ты не могла ни один наш план довести до конца. Для тебя это все просто болтовня. Что ж, я не такая.

Джоанна подала машину назад, и в тот же момент Оливия метнулась в сторону, пытаясь уйти с дороги. Однако она оступилась и упала. Джоанна вжала педаль газа в пол и понеслась на Оливию. «Нет!» – закричала Марни, пытаясь убраться с пути. Оливия едва успела увернуться. Левое колесо автомобиля чуть-чуть не задело ее ногу. Машина на полной скорости понеслась вперед и врезалась в горный уступ.

– Мама! – закричала Брианна, подбегая к ним.

– С нами все в порядке, – сказала Марни. – Все кончено. Больше она никому не причинит вреда.

– Как Сесили, – сказала Брианна. Марни кивнула.

– Вызови полицию, – велела она дочке. – И позвони Заку Арчеру.

– Спасибо, – проговорила Оливия. А в следующее мгновение мир погрузился в темноту.

Мальчик и девочка из ее сна все еще ждали. Они стояли на лугу, окруженные полевыми цветами. В руках у мальчика был кокос. Девочка ела шоколадку.

– Что? – спросила их Оливия. – Что вам нужно?

Мальчик и девочка ничего не говорили. Просто стояли и ждали. Но чего?

Девочка протянула Оливии шоколадку.

Она потянулась за ней, но, хотя девочка не тронулась с места, достать шоколадку Оливия не смогла.

– Шоколад, – сказала она. – Шоколад.

– Оливия, – позвал незнакомый голос, – Оливия, тебе снится шоколад?

– Шоколад, – сказала она, с трудом открывая глаза. – Мне снился сон. – Ей опять приснились дети. И вдруг захотелось шоколада. Оливия попыталась сесть, но не смогла.

– Оливия, ты в больнице. У тебя сломана нога, но в остальном с тобой все в порядке. Ты меня слышишь? Ты слышала, что я сказал?

– Сломана нога? – повторила она. – Да, я слышала, что вы сказали… А кто вы?

– Меня зовут доктор Филдинг. И еще ты беременна.

Оливия широко распахнула глаза и уставилась на врача. Перед ней была молодая женщина в белом халате. Она была совершенно не похожа на тех людей, что работали в Пикфорде. Оливия расслабилась. Беременна? Она беременна? Она положила руку на живот, и ее охватило состояние покоя, которое Оливия не испытывала уже много лет.

– Я беременна, – повторяла она, словно заклинание. – Беременна.

– Хорошая новость? – спросила врач.

– Очень хорошая, – с улыбкой сказала Оливия. – Это, случайно, не близнецы?

Доктор улыбнулась:

– Пока еще рано об этом говорить.

Оливия улыбнулась.

– Доктор, – спросила Оливия, – а что случилось с Джоанной Коул и Марни Суитсер? С ними все в порядке? А дочка Марни, Брианна?

– С Марни Суитсер и ее дочерью все в порядке. А Джоанне не повезло. Она умерла до приезда «скорой».

Оливия кивнула.

– Там в коридоре ждут двое людей, которые очень хотят тебя увидеть. Зак и Кайла Арчер. Можно их впустить?

– Да, – быстро сказала Оливия. Ей не терпелось их повидать. – Конечно, впустите.

Доктор улыбнулась, открыла дверь, и в палату вошли Зак и их дочь.

Они поцеловали и обняли Оливию, а затем она ответила на все их вопросы.

На следующий день Оливию выписали из больницы, она покинула ее на костылях. Зак отвез ее на кресле-каталке к пикапу. Кайла молча шла рядом.

– Дорогая? С тобой все в порядке? – спросила ее Оливия.

Кайла поморщилась и расплакалась.

Оливия понимала, почему ее дочь плачет. Ей пришлось пройти через очень многое.

О смерти Джоанны Кайле рассказала Брианна. Девочка извинилась за то, что не верила Кайле, что вела себя так грубо, а затем расплакалась и сказала, что ее тетя пыталась убить Оливию. Кайла и Брианна обнялись и проговорили несколько часов. Психолог, который работал с Кайлой, сказал Оливии и Заку, что дружба, зародившаяся между Брианной и Кайлой, окажет обеим девочкам неоценимую помощь.

После долгого разговора с полицией Марни призналась, что начала встречаться с Заком после того, как узнала от своей двоюродной сестры, что дочь Зака является также внучкой Уильяма Седжуика, который сейчас находится на смертном одре. Марни заявила полиции, что ее кузина и прежде не была «вполне нормальной» и провела немало времени в клиниках для душевнобольных. Очевидно, Марни знала, что Джоанна вломилась в дом в ту первую ночь, и потребовала, чтобы та больше никогда ничего подобного не делала. Особенно потому, что их двоюродный брат работал в полиции. Джоанна призналась Марни, что это она разгромила дом Оливии и оставила удавку у нее на груди.

Все остальные угрозы и несчастные случаи были делом рук Сесили, которая в данный момент находилась под наблюдением в клинике для душевнобольных.

Сама Марни сделала только одно: положила на кровать в комнате для гостей фотографию кастрированного мужчины. Она созналась, что подозревала Зака в измене и хотела посмотреть, как он отреагирует. Он отреагировал именно так, как она и ожидала: признался, что спал с Оливией.

Оливия на мгновение закрыла глаза, пытаясь избавиться от навязчивых видений того утра. Марни накануне пришла навестить ее в больнице и извинилась за все, что произошло. Оливия поблагодарила ее за то, что та спасла ей жизнь, и они заключили перемирие. Марни также сказала, что они с Брианной хотели уехать подальше, чтобы начать в новом месте новую жизнь. Оливия считала это хорошей идеей.

– С тобой все в порядке? – спросил Зак. – У тебя такой вид, словно ты где-то далеко.

– Просто вспоминала все, что произошло за это время, – сказала Оливия со вздохом. – Кайла, мне нужно тебе кое-что сказать…

Девочка посмотрела на Оливию. Лицо ее было мокрым от слез.

– Мне кажется, я знаю, почему ты расстроилась.

Кайла шмыгнула носом.

– Это не из-за конкурса. Мне на него наплевать.

– Понимаю, но конкурс… – начала было Оливия.

– Все это не важно! – крикнула Кайла и вновь разрыдалась. – Какой конкурс? При чем тут он? Ты могла умереть, мама!

Глаза Оливии наполнились слезами.

– Иди ко мне, милая. – Оливия протянула руки к дочери.

Кайла прижалась к ней, обхватив шею Оливии руками.

– Я тебя так люблю, мама, – сказала она.

Оливия приподняла подбородок девочки.

– Я тоже тебя люблю, Кайла. Всегда любила и всегда буду любить.

– Несмотря ни на что?

– Несмотря ни на что, – заверила она Кайлу.

– Так почему же папа сказал, что не знает, поедешь ты с нами в Марбери или нет? – спросила Кайла, ее глаза снова наполнились слезами. – Если ты меня любишь и хочешь быть моей матерью, почему ты не хочешь поехать с нами?

Сердце Оливии сжалось. Должно быть, Кайла спросила, поедет Оливия с ними или нет, а Зак честно ответил: «Я не знаю». Потому что он еще сам не решил, хочет он, чтобы она жила с ними, или нет.

– Дорогая, я хочу тебе кое-что сказать. Даже если я не буду жить с тобой в одном доме, я буду жить поблизости. Обещаю.

Лицо Кайлы просияло.

– Хорошо. Но мне хотелось бы, чтобы ты жила с нами. И знаешь почему?

Оливия кивнула.

Кайла открыла рюкзак, висевший у нее на плече, и достала розовую папку конкурса «Истинная красота». Она вытащила два листочка и отдала их Оливии.

Оливия улыбнулась. Это была устная презентация Кайлы, озаглавленная: «Самый влиятельный человек в моей жизни».

«Давным-давно моя мама, Оливия Седжуик, выиграла этот конкурс. Я отправилась в ратушу и спросила миссис Путнам, можно ли мне взглянуть на копии сочинения и устной презентации моей матери. Не для того, чтобы их переписать, а чтобы получше ее узнать. Видите ли, мы с мамой были разлучены со дня моего рождения до недавнего времени. Я не хочу вдаваться в детали, поскольку одна из вещей, которым я недавно научилась, – это то, что некоторые вещи должны оставаться тайной. Но я хотела познакомиться с мамой и решила, что если прочитаю ее сочинения, это мне поможет. Оказалось, что устная презентация моей мамы про самого влиятельного человека в ее жизни была сразу про двух людей: ее сводных сестер. Про тетю Аманду и тетю Айви, с которыми я впервые увиделась на прошлой неделе. Моя мама написала тогда, что не может выбрать между ними, потому что, несмотря на то что они ее сводные сестры, они для нее одно целое и обе оказывают на ее жизнь огромное влияние. Судьи сказали, что полностью с этим согласны.

Так что я тоже хочу использовать эту фразу. Самые влиятельные люди в моей жизни – это мои папа и мама. Потому что для меня они две половинки одного целого, и теперь наша семья стала полной».

– Кайла, – сказала Оливия, закончив читать, – это ты хорошо написала. Я тронута. И это такая честь для меня. И я знаю, что для твоего отца тоже. Ты показывала ему?

Она кивнула.

Оливия улыбнулась. Как только они выехали на дорогу, Оливия положила руку на живот. «Все будет в порядке, – мысленно сказала она ребенку, растущему внутри ее. – Мы с Заком две половинки одного целого. Ни один из нас не совершенен без другого. Надеюсь, что твой папа чувствует то же самое».

Оливия посмотрела из окна на снег. Он легкими хлопьями падал на землю…

Большую часть дороги она проспала, а когда открыла глаза, увидела, что лежит на кровати в комнате для гостей. Ее лекарства и стакан воды стояли на тумбочке. А рядом с лампой стояли букет цветов и открытка от Кайлы с пожеланиями скорейшего выздоровления.

– Привет, как ты себя чувствуешь?

Оливия попыталась приподняться, но у нее кружилась голова. Голос принадлежал ее матери, в этом она была уверена. Она несколько раз моргнула и убедилась в том, что мать и вправду сидит на краю кровати и смотрит на нее с озабоченным выражением лица.

– Кайла такая красавица, – сказала она. – У нее твои волосы.

Оливия кивнула.

– Здравствуй, мама. Я рада, что ты приехала.

– А Зак просто замечательный, – продолжала Кандас. – Такой красивый.

Было настоящим облегчением обнаружить, что некоторые вещи остаются неизменными, например, ее мама. Оливия, Зак и Кайла уже никогда не будут прежними.

– А вот и он, – сказала Кандас, улыбаясь Заку, который и впрямь выглядел великолепно, как всегда.

– Мы поговорили с Кандас, – сказал Зак. – Я подумал, что раз дом в Марбери такой большой, твоя мама могла бы поселиться в отдельном крыле. Там большая спальня и отдельная ванная.

Кандас просияла.

– Разумеется, я также сказал, что поскольку в Марбери у меня будет своя фирма, мне понадобится новый секретарь на полставки. А твоя мама сказала, что когда-то работала секретарем, правда, всего несколько недель, до того как встретила Уильяма. И догадайся, что дальше?

Оливия не могла сдержать улыбку.

– Кандас предложила занять это место, – сказал Зак. – Разве это не замечательно? Кайла будет жить в одном доме со своей бабушкой.

– Мне бы этого так хотелось, – сказала мать Оливии, глаза ее наполнились слезами. – Пожалуйста, скажи «да».

– Разумеется, мама, – ответила Оливия, сжимая руку матери.

– Итак, куда же делась моя замечательная внучка? – спросила Кандас, выходя из комнаты.

– Я думал, это тебе понравится, – сказал Зак, присаживаясь на край кровати.

– Ты все отлично придумал.

– Я взял на себя смелость позвонить твоей матери и пригласить ее сюда, – сказал Зак. – Когда я позвонил ей, она расплакалась и сказала, что понятия не имела о том, что произошло, что Уильям разлучил тебя с дочерью. Мы разговаривали целый час.

– Ты и представить не можешь, сколько ты для меня сделал, Зак, – призналась Оливия. – У меня всегда были проблемы с матерью, но я ее люблю. И я так о ней беспокоилась. Теперь я буду знать, что с ней все в порядке, что она работает. Думаю, ей понравится. И я уверена, что она полюбит Кайлу.

Зак рассмеялся:

– Пока не подойдет время переезжать в новый дом, я думал, что мы можем на время поселить твою маму в гостевой комнате. Ей здесь будет хорошо, правда?

Оливия кивнула:

– Разумеется. А я устроюсь в гостиной на диване. Он у вас большой и удобный.

Зак рассмеялся.

– Глупышка, я-то надеялся, что ты переедешь в мою спальню. Нашу спальню. – Он лег рядом с ней и нежно погладил по щеке.

Оливия посмотрела на Зака, медленно постигая значение его слов.

– Зак, – проговорила она, стирая со щек слезы счастья, – я уж думала, ты никогда не попросишь меня. Я была уверена, что ты не хочешь.

Он заглянул ей в глаза:

– Я люблю тебя, Оливия Седжуик. Я полюбил тебя в тот самый момент, когда впервые увидел.

Оливия обняла его за шею.

– Я тоже люблю тебя.

– Ты выйдешь за меня замуж? – спросил Зак.

– Да, – прошептала она ему на ухо. – Да, да, да. Я мечтала о том, чтобы выйти за тебя замуж, с шестнадцати лет. Оливия Арчер, – произнесла она свое новое имя. – У тебя ведь найдется к этому красивое кольцо, не правда ли?

Зак кивнул.

– Это подойдет? – спросил он, вытаскивая из кармана маленькую черную коробочку. Внутри было кольцо с большим круглым бриллиантом. Зак надел его Оливии на палец, и некоторое время они просто лежали и любовались переливающимся блеском.

– Спасибо, Зак, – сказала Оливия. – Оно чудесное. И ты просто чудесный. – Оливии хотелось еще столько всего сказать…

Зак наклонился к ней и нежно поцеловал.

– Чуть не забыл. – Он протянул руку и вытащил конверт из ящика тумбочки. – Прибыло письмо от поверенного твоего отца. Оно адресовано Кайле, на конверте так и написано: «Кайле Арчер. Прочитать по согласию отца или матери». Давай откроем его. Может, оно нам кое-что объяснит.

Оливия открыла конверт и прочитала вслух:

– «Дорогая Кайла, я желал для тебя самой лучшей судьбы. Да, я совершил много ошибок, но я не сомневаюсь, что поступил правильно, хотя, возможно, шел к этому неверным путем. Надеюсь, что в один прекрасный день ты сможешь меня простить. Твой дедушка».

Зак взял письмо, положил его обратно в конверт и убрал его в тумбочку.

– Думаю, для Кайлы это будет очень много значить. Она к этому уже готова. Это поможет ей его простить.

– Прощение, – повторила Оливия. – Знаешь, это забавно, но я даже больше об этом не думаю. Мое сердце переполнено, в нем больше нет места ни для чего, кроме любви. – Она улыбнулась ему. – И еще кое-что.

– Что? – спросил Зак, беря ее за руку. Оливия положила их переплетенные руки себе на живот.

– У нас будет ребенок, – прошептала она. – Мне об этом сказали в больнице. У Кайлы будет маленький братик или сестренка.

Произнеся эти слова, она вдруг поняла, что ее ожидание окончилось – семья стала полной.

Зак улыбнулся и поцеловал Оливию, глаза его светились радостью. «В одном отец был абсолютно прав, – подумала Оливия, – все мои мечты стали реальностью».

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Реклама на сайте