«Бодигард»

Неонилла Самухина Бодигард (Телохранитель)

Дорогому другу Сене

Андрей работал охранником у нового русского.

Новый русский мнил себя очень крутым новым русским, и любил, чтобы к нему почтительно обращались «Босс». Из-за своего заносчивого скверного характера он постоянно находился с кем-нибудь в стадии разборки, и работать в его охране было несладко. Мало того, что можно было нередко попасть под дурную пулю, предназначенную хозяину, но и само отношение Босса к людям, которые должны были рисковать за него жизнью, было, мягко говоря, пренебрежительным – он не жалел их даже в случае ранения. В связи с этим у Босса постепенно встала проблема найти хорошего охранника – из-за его «славы» люди боялись идти к нему работать. Тогда он начал неимоверно подымать плату за охрану своего драгоценного тела, и в офис опять потянулись новые храбрецы, безрассудно надеющиеся, что им-то повезет, и они успеют, прежде чем их постигнет участь предшественников, сколотить неплохой капиталец и свалить с опасной работы.

Андрей устроился на работу к Боссу в тяжелый для семьи период: мать болела, нужны были деньги на операцию и лекарства. Жена, безразличная ко всему, кроме своего горя, никак не могла прийти в себя после очередного выкидыша.

Посреди этого лазарета Андрей и принял решение – пойти на риск, но постараться заработать денег, чтобы вытащить своих женщин из нездоровья.

До этого Андрей после школы телохранителей несколько лет работал в небольшой и спокойной риэлтерской фирме, где главой была женщина. Платили ему мало, но и работа у него была непыльной – в его функции входило открывать и закрывать двери, заваривать клиентам кофе и иногда сопровождать главного бухгалтера в банк. До поры, до времени его все устраивало, но когда он услышал от знакомых ребят, что Босс набирает себе охранников, он решил перейти на работу к нему.

Думать о том, что станет с его семьей, если с ним что-нибудь случится, он не хотел. Даже мысли такой не допускал…

Как ни странно, отношения с Боссом у него сложились совсем неплохие – то ли тот остепенился, то ли просто настал более менее спокойный период и Босс перестал срываться на окружающих.

Однако Андрей к концу дня все равно выматывался страшно – приходилось много ездить, к тому же Босс привык завершать свой день в ночном клубе, где любил под шашлычок выпить и погонять шары в бильярд.

Посетители в клубе были разные, поэтому Андрею с напарником постоянно приходилось быть настороже.

Вечеринки частенько плавно перерастали в ночные застолья и иногда заканчивались под утро, после чего Андрей доставлял Босса домой, где его принимал сменщик. В итоге у Андрея практически не оставалось времени ни для семьи, ни для тренировок. Борьбу, которой он занимался уже много лет, пришлось забросить, заменив ее на урывочные занятия стрельбой по движущейся мишени в тире.

То ли совесть у Босса была очень не чиста, то ли просто со сном были нелады, но спал Босс мало, вскакивал рано и сразу же вызывал к себе по телефону Андрея.

Глаза у Андрея от постоянного недосыпа через месяц такой работы приобрели привычный красноватый ободок, что придавало его взгляду некоторую кровожадность. Правда, он и без этого имел довольно внушительный вид со своей, традиционной для охранника, шкафообразной фигурой, мощной шеей и грудью, увесистыми кулаками и спокойным тяжелым взглядом из-под темных густых бровей. Впрочем, это не портило его, скорее наоборот, он был весьма привлекательным мужчиной, что было замечено даже Боссом, который, увидев однажды в клубе двух девиц, с вожделением пялящихся на его охранника, расхохотался:

– О, Андрюха, гляди – телки прямо прибалдели от тебя! Хочешь?…

Андрей спокойно посмотрел на девиц, от чего те аж потянулись телом за его взглядом, и равнодушно отвернулся.

– Женат я, – сказал он таким тоном, что у развеселившегося, было, Босса, отпала охота проезжаться по этому поводу.

Скривившись, он промолчал, но потом, не выдержав, все-таки спросил:

– Что, так жену любишь?

– Уважаю, – поставил точку в этом вопросе Андрей.

– Ну ладно, – бросил Босс и с тех пор никогда больше не заводил разговора на эту тему.

Благодаря новой работе, уже через два месяца Андрей смог позволить себе оплатить операцию матери в Военно-Медицинской Академии, где за ней был обеспечен хороший уход.

Надежда на то, что жена отойдет от своего подавленного состояния и возьмется сама ухаживать за свекровью, быстро увяла.

Валю, казалось, уже ничего не трогало и что самое ужасное, она стала попивать. Приходя домой и наклоняясь к жене с поцелуем, Андрей уже не раз замечал он нее запах спиртного. Но ругать ее у него язык не поворачивался… Ему казалось, что вот подзаработает он еще денег, уйдет со своей опасной работы, и все образуется. Главное, оплатить комплексное обследование жены, чтобы, наконец, выяснить причину этих проклятущих выкидышей, а там, даст Бог, ее подлечат, и еще зазвучит в их доме радостный детский смех.

С этими мыслями Андрей еще больше сосредотачивался на работе, позволяя себе чуточку расслабиться лишь в ставшем уже привычным клубе, который был закрытым для посторонних заведением и имел собственную отличную охрану. Правда, с членами клуба иногда приходило много незнакомых гостей, что добавляло некоторый риск, но Андрея это уже не пугало.

Вынужденный наблюдать за всеми окружающими Босса людьми, Андрей довольно быстро начал узнавать постоянных посетителей клуба в лицо, и даже немного развлекался, распределяя их на группы по поведению.

Здесь были респектабельно одетые холеные мужчины, тщательно поддерживающие имидж высоты своего полета, который на поверку обычно оказывался высоким только из-за их легковесности. Таких Андрей называл «пыльниками»: «пускают пыль в глаза»…

Были и миллионеры, в нарочито небрежной одежке, с мешковатыми брючками. Как ни странно, чаще всего они были маленького роста. Этих Андрей называл «бизнюками»: маленькие мужчины, страдая от комплекса неполноценности, старались восполнить свой малый рост высотой капитала. Бегал тут среди таких один, владевший не одним десятком фирм, но ростом от этого так и не увеличившийся, скорее наоборот фирмы эти придавили его еще больше к земле…

Особенно много среди посетителей было бизнесменов в дорогих костюмах, слегка присыпанных традиционной перхотью, которые горячо и умно обсуждали свои важные дела за ужином, побрызгивая слюной на собеседника. Этих важных особ Андрей называл «торапыгами»… Их излишняя горячность давно его не напрягала. Посетив однажды «землю обетованную», он навсегда успокоился, когда ему объяснили, что сценка с орущими и чуть ли не хватающими друг друга за грудки еврейскими мужчинами отнюдь не означает ссору или начинающуюся драку – оказывается, люди просто обсуждают погоду…

Мужиков, подобных его Боссу, он называл «гундосами», они подразделялись на два подвида: на «гундосов обыкновенных» и «гундосов редкостных».

Иногда, глядя на выёживающегося пьяного Босса, Андрей произносил про себя голосом Семёна Фурмана: «Ну, ре-е-едкостный гундос…» и мысленно сплевывал.

Деловых дамочек, просушенных диетой и затаивших обидку на деловых мужчин, Андрей называл коротко: «мымрессы». Ну, а дамочек отнюдь не деловых, а вполне отдыхающих, он ласково называл «мармулеточками», хотя в его отношении к ним не было ничего ласкового. Они вызывали у него брезгливое чувство, подобно сучкам, бегущим во главе собачьей свадьбы.

Впрочем, среди посетителей клуба иногда встречались люди, которые не подходили ни под какую категорию, выпадая из общей массы и имея свой особый облик и своеобразный стиль поведения.

Такой была высокая стройная женщина лет тридцати, которая не так давно появилась в клубе и теперь почти каждый вечер приходила сюда с новым мужчиной. Общение их, однако, носило сугубо светский характер. Они ужинали, тихо переговариваясь через стол, после чего мужчина прощался и уходил, а женщина оставалась одна и задумчиво доедала ложечкой свой десерт, не обращая внимания на окружающих. Ее постоянно сменяющиеся мужчины не были похожи ни на любовников, ни на деловых партнеров. Скорее, они были похожи на друзей. Только вот не многовато ли их было у нее?

Сидя у барной стойки и приглядывая за Боссом, Андрей все чаще останавливал свой взгляд на заинтриговавшей его женщине. Он никак не мог придумать ей имя, поскольку ему все еще не удавалось уловить ее, почувствовать ее суть. Поэтому, в конце концов, он стал называть ее про себя просто: Незнакомка.

Однажды, приготовившись сопроводить подвыпившего Босса в туалет, он перед выходом бросил взгляд на сидящую за неизменным десертом Незнакомку. Впервые за все это время их глаза встретились, и Андрей ошеломленно почувствовал, как в груди у него словно что-то расцветает, а губы невольно расползаются в улыбке, совершенно несвойственной ему.

В глазах женщины промелькнуло удивление, но тут ее губы тоже вздрогнули в ответной улыбке, и вдруг сквозь ее тридцатилетнее лицо проступили черты совсем юной девушки, нежной и ранимой.

С трудом вспомнив о своих обязанностях, Андрей усилием воли оторвал взгляд от ее удивленных внимательных глаз и поспешил за Боссом, который уже приплясывал у дверей туалета, ожидая когда Андрей проверит помещение на предмет безопасности.

Запустив счастливого Босса внутрь, Андрей привалился к косяку за дверью, пытаясь разобраться в том, что произошло.

Снова перед мысленным взглядом встало ее удивленное улыбающееся лицо, и снова что-то сладко сжалось, а потом распустилось в груди. Это было очень приятное и незнакомое ощущение.

Андрей нетерпеливо заглянул за дверь, проверяя, когда Босс закончит свое мокрое дело и можно будет вернуться в зал к поразившей его улыбкой Незнакомке. Но Босс, похоже, дремал над писсуаром, упершись лбом и одной рукой в стену.

Подойдя к нему, Андрей усмехнулся: Босс хоть и кемарил, но дело свое на удивление вел к завершению… Дождавшись, когда тело Босса удовлетворенно обмякло, Андрей нажал на ручку смыва. Вода со страшным шипением ворвалась в писсуар, и, разлетевшись брызгами, бросила несколько капель на обнаженную мужественность дремавшего Босса. Босс с испуганным криком подскочил на месте и ошалело вытаращил глаза, не понимая, где он находится и что происходит. Увидев перед собой широкую мужскую грудь и заметив свои расстегнутые штаны со всеми выдающимися оттуда частями тела, Босс вдруг прикрыл обеими руками эти части и жалобно взмолился:

– Ой, не надо, не надо!

«Господи, тоже мне, жертва насилия!» – хмыкнул про себя Андрей, и успокаивающе подхватив Босса под руку, повел его к раковине.

Тот, сначала засопротивлялся, но, подняв лицо, узнал Андрея и ужасно обрадовался:

– Вот блин, а я думал, что меня кто-то решил оприходовать, блин!

– А что, было и такое? – спросил Андрей.

– Было… – признался Босс, а потом, спохватившись, запротестовал: – Да нет, это мне так – спьяну показалось!

«Уж не сидел ли наш уважаемый Босс? – подумал Андрей, оглядывая хозяина перед тем, как вывести его из туалета. – Что-то уж больно он испугался…»

Поднимаясь в зал, Босс замешкался, пропуская даму. Андрей увидел спускающуюся по лестнице Незнакомку, которая, окинув слегка презрительным взглядом Босса, отстраняясь, прошла мимо, игнорируя его пьяную галантность.

Поравнявшись с Андреем, она посмотрела на него потеплевшим взглядом, и в глубине ее глаз, оказавшихся темно-темно карими, промелькнула улыбка.

– О, о, о! – передразнил ее вдогонку Босс, поводя бедрами. – Красивая, зараза, но что-то уж больно гордая!

Андрей напрягся.

«Черт, что-то не то получается, – с досадой подумал он, – вроде хозяина защищать обязан, но и спокойно смотреть, как он оскорбляет Ее – не могу!»

Андрей оглянулся.

Незнакомка стояла внизу лестницы и смотрела в спину Босса, совершенно преобразившись. Андрей даже оторопел, увидев искаженные ненавистью черты ее красивого лица. В ее темных глазах застыло презрение и ярость. От такого взгляда Босс должен был мгновенно осесть пеплом у ее ног.

Заметив, что Андрей смотрит на нее, женщина перевела на него смягчившийся взгляд, а потом, быстро шагнув в сторону, скрылась за углом.

Заглядевшийся на нее Андрей нечаянно налетел на Босса, заставив того споткнуться, и тут же напоролся на его злой пьяный взгляд.

– Ты чего пихаешься?! – прошипел Босс, покосившись на официанта за барной стойкой. – Жить надоело?!

Андрей усмехнулся, у него уже не в первый раз зачесались руки от желания врезать Боссу по его жирной шее рукояткой пистолета.

Но он, засунув руки в карманы, спокойно ответил:

– Споткнулся! Прошу прощения.

– Смотри у меня! – недовольно пробурчал Босс и пошел допивать свое виски.

Когда пришло лето, у Андрея прибавилось работы по вечерам. Не избалованные питерским климатом, посетители клуба, желая насладиться теплом непривычно жаркого солнышка, перебрались из помещения ресторана в клубный дворик, где на зеленой фирменной травке были расставлены столики под яркими тентами.

В один из таких теплых вечеров Босс балдел, гоняя шары на площадке для мини-гольфа, а Андрей напряженно осматривал прилегающую территорию – если кому-нибудь очень захочется, то «снять» азартного игрока будет не сложно… Путей – море! Все не перекроешь… Скорей бы осень пришла, когда можно будет вернуться под защиту стен.

На клубную автостоянку прибывали все новые машины, заполняя клуб толпой жаждущих развлечений бизнесменов и их спутниц.

Мармулеточки зашевелились, выглядывая одиноких посетителей, подъезжающих на шикарных «мерседесах», «вольво» и «БМВ».

Когда на стоянку въехал широкобедрый «хаммер», взгляды всех присутствующих обратились в сторону этой редкой и дорогущей тачки. Из нее вышел высокий, хорошо одетый молодой мужчина и, обойдя машину, открыл дверцу своему пассажиру. Сначала на землю спустились стройные ноги в черных прозрачных чулках, а потом Андрей увидел Незнакомку.

Опершись на руку своего спутника, она невозмутимо прошествовала мимо глазеющих на них людей в дальний угол двора к зарезервированному столику. Сев, она скользнула быстрым взглядом по окружению и вновь сосредоточилась на своем спутнике.

Андрей замер на своем посту, вглядываясь ей в лицо и надеясь перехватить ее взгляд. Очень уж ему хотелось опять увидеть ее улыбающиеся глаза.

Она, словно почувствовав его взгляд, неторопливо, почти незаметно огляделась и увидела его. В лице у нее что-то дрогнуло, несколько секунд она, не отрываясь, смотрела на него, а потом опустила глаза.

Подошедший за новой порцией виски, Босс тоже заметил Незнакомку, и его всего передернуло.

– Где-то видел я эту сучку раньше, но не могу вспомнить, где! Не нравится она мне что-то… Нужно выяснить, кто такая! Займись! – сказал он, и, залпом выпив рюмку виски, пошел доигрывать в гольф.

Андрей озабоченно подумал, что ему совсем не хочется выяснять, кто она и как ее зовут. Его вполне устраивало их молчаливое созерцание друг друга. Оно ни к чему не обязывало и дарило неизвестные ему доселе приятно-тревожащие чувства.

Спутник Незнакомки, проследив за ее очередным взглядом в сторону Андрея, внимательно посмотрел на него. Андрей не стал отводить глаза. Мужчина повернулся к Незнакомке и что-то у нее спросил. Она, улыбнувшись, тихо ответила и успокаивающим жестом положила руку на его запястье. В этот момент официанточка в коротюсенькой юбочке принесла им заказанный ужин. Андрей отвернулся, чтобы не смущать их во время еды.

Через какое-то время он заметил боковым зрением движение: спутник Незнакомки поднялся из-за столика и, поцеловав ее в щеку, отправился к своей машине, бросив напоследок беглый взгляд на Андрея.

Незнакомка осталась одна, и теперь ничто не мешало Андрею смотреть на нее.

Так и сидели они, посылая друг другу длинные взгляды через пространство дворика.

А через несколько дней жизнь Андрея пошла под откос. Они с Боссом только-только приехали на встречу, как зазвонил радиотелефон Андрея и его мать, захлебываясь слезами, закричала в трубку:

– Сыночек, приезжай скорее домой! Валя перерезала себе вены…

У Андрея все внутри захолодело.

– Мама, ты «скорую» вызвала? Она жива?

– Вызвала, да поздно уже, – рыдала мать.

– Мама, успокойся! Я сейчас приеду, – сказал Андрей и повернулся к хозяину: – Босс, с женой несчастье, мне нужно домой, там мать одна после операции.

Хозяин окинул его недовольным взглядом, но потом отпустил, сказав:

– Вызови сменщика и езжай.

Словно во сне несся Андрей на машине через весь город домой.

Резко затормозив у подъезда, он одним махом взлетел на третий этаж.

Дверь была открыта, а в квартире суетилось несколько человек в белых халатах. Пахло корвалолом и еще чем-то больничным.

Мать лежала на диване с белым, как мел, лицом, сморщившись от боли, пока врач делал ей в вену какой-то укол.

Увидев сына, она попыталась подняться, но потом зашлась в рыданиях и осела обратно.

Андрей бросился к матери, обнял ее и, прижав к себе, тихо спросил:

– Где она?

– В ванной, сыночек, – сквозь слезы прошептала мать в ответ.

Он поднялся и вышел в коридор. Стоявшие у двери в ванную медики попытались его задержать, но он, отодвинув их плечом, вошел внутрь.

Его жена с закрытыми глазами лежала в ванне. Лицо ее было безмятежным, словно она прилегла отдохнуть, да и уснула. Ее обнаженное тело было наполовину скрыто бурой водой, как будто она решила искупаться в клюквенном морсе. На раковине стояла вымазанная в крови почти пустая бутылка водки. Стены в нескольких местах были покрыты темно-красными разводами, а на полу валялись рассыпавшиеся лезвия…

Андрея замутило. Ссутулившись, он вышел из ванной и рухнул на первый попавшийся стул. В глазах стояло лицо жены, белое и спокойное.

Андрея скрутило жгучее чувство вины – это он виноват, что она сейчас мертва! Это он бросил ее один на один с ее горем, зациклившись на своей работе. Пошел добывать для нее деньги, вместо того, чтобы быть с ней рядом, помочь превозмочь ее боль. Кому они теперь нужны, эти деньги!..

– Сыночек… – позвал из комнаты слабый голос матери. – Где ты?

– Здесь я, мама.

Двигаясь как во сне, он подошел к матери и, взяв ее за руку, сел рядом с ней на диван.

– Это я виноват, мама! – простонал он, и, уткнувшись матери в плечо, заскрежетал зубами, сдерживая слезы.

Следующие дни и недели прошли для Андрея, как в тумане. Сначала навалились выматывающие похоронные хлопоты. Потом, уже после похорон, начались бесконечные вызовы «скорой» для матери – смерть невестки окончательно подкосила ее здоровье, так и не окрепшее после операции.

Терзаемый чувством вины перед женой, Андрей не отходил теперь ни на шаг от матери, боясь ее тоже потерять в свое отсутствие. Все его мысли теперь были только об одном – поправить здоровье и продлить жизнь матери, единственного оставшегося близкого ему человека на свете.

Андрей позвонил Боссу и попросил отпуск, на что хозяин со свойственным ему цинизмом, сказал, что отпуск положено давать через год, а не через несколько месяцев с начала работы, и что для матери Андрей может нанять сиделку, мол, не так мало он ему, Андрею, платит.

Тогда Андрей объявил о своем уходе и положил трубку, не дожидаясь ответа Босса.

У Андрея была отложена небольшая сумма из той, которую он копил на лечение жены. Теперь эти деньги он решил растянуть на как можно больший срок, пока не поставит мать на ноги. Ни о каких сиделках он даже думать не хотел, боясь оставить мать одну с чужим человеком. Поэтому он ограничился только медсестрой, которая приходила делать матери уколы, а все остальное взял на себя: стирал, убирал дом, ходил в магазин и готовил еду. Он словно наложил на себя епитимью, сузив свою жизнь до пределов квартиры и квартала, где затаривался всем необходимым для хозяйства. И чем мрачнее становились прогнозы врачей, тем большей заботой он окружал мать.

Глаза его ввалились, он даже почернел лицом и, лишь заходя в комнату матери, старался натянуть на губы безмятежную улыбку.

Она же все понимала, и у нее, не смотря на все его усилия, слабеющей с каждым днем, просто разрывалось сердце, глядя, как он страдает.

Всматриваясь в его потухшие глаза, она уговаривала:

– Сыночек, что ты себя казнишь, не виноват ты ни в чем! Не хорони хоть ты-то себя! Сходи куда-нибудь, погуляй, друзей навести. Ну что ты сидишь со старухой? Ничего со мной не случится, я вот телевизор посмотрю.

– Мама, я тебя не брошу, и не проси! – сердился он. – И давай больше не будем об этом!

Дни складывались в недели, недели в месяцы.

За эти месяцы, проводя все свое время друг с другом, Андрей с матерью так сблизились, как не были близки за всю их предыдущую жизнь. Он научился заранее предугадывать все ее желания, с полуслова понимая, что она хочет сказать или сделать. Замечая, как она неумолимо сдает, он хоть и старался держаться, но уже изнемогал от мысли, что скоро останется один. Ему казалось, что он просто не переживет этого. Со смертью жены у него словно вынули сердце, а с постепенным уходом матери у него по частичкам отмирала душа.

Однажды, через четыре месяца их одинокого, наполненного болью затворничества, мать, уже не встававшая с постели, посмотрела на осунувшееся лицо Андрея, и, не выдержав, расплакалась:

– Скорее бы я умерла, может, тогда бы ты ожил, сыночек!

– Что ты говоришь, мама! Как ты можешь! – ужаснулся Андрей и обхватил ее за плечи. – Ты не можешь меня бросить, неужели теперь я буду жить только со смертью?!

Он заставлял мать бороться за жизнь до конца, измучив и себя, и ее, и доктора, который давно потерял веру в ее выздоровление, и приходил, в основном, по обязанности.

Андрей отказался от медсестры, научившись сам делать матери уколы с анальгетиками.

Шесть месяцев спустя мать тихо умерла во сне, навсегда избавившись от боли и старости.

Вернувшись в опустевшую квартиру после похорон и поминок, которые он справил в кафе недалеко от их дома, Андрей просидел на кухне несколько часов, бездумно уставившись в темнеющее окно и смоля сигарету за сигаретой.

Оборвался последний корешок, которым он был привязан к этой земле. Теперь, оставшись один, он не знал, ради кого стоит жить и как вообще жить дальше.

Когда совсем стемнело, он зашел в комнату матери, в которой еще стоял резкий запах лекарств, включил свет и опустился на ее кровать.

Машинально поправив съехавшую подушку, он провел по одеялу рукой, словно хотел ощутить мамино присутствие в вещах, которые последними прикасались к ее измученному телу.

На тумбочке рядом с кроватью стоял непочатый бутылек с медицинским спиртом, который он неделю назад купил для инъекций. Теперь он больше не понадобится.

Андрей, тяжело вздохнув, взял бутылек и пошел на кухню. Отвернув пробку, он плеснул немного спирта в чашку, потом резко выдохнул и залпом выпил до дна. Стараясь не дышать, он быстро запил спирт водой из-под крана. Рот сразу же взбугрился пупырышками, от живота побежал обжигающий жар, разливаясь по всему телу.

Ожидая, когда голову заволочет спасительным дурманом, Андрей присел на стул и закурил сигарету.

Звонок в дверь вырвал его из оцепенения.

Тяжело поднявшись, он подошел к двери и распахнул ее.

На пороге стоял Босс с новым охранником.

– Ты один? – спросил бывший хозяин.

Кивнув, Андрей отступил в сторону, пропуская их в квартиру.

Охранник с пакетом в руке сразу прошел на кухню и стал из него выкладывать на стол продукты.

Андрей и Босс молча наблюдали за его действиями.

Когда из пакета были вытащены последняя бутылка водки и консервы, охранник посмотрел на Босса.

– Иди, жди меня в машине, я тебя вызову, – приказал тот.

Охранник быстро ушел, тихонько щелкнув дверным замком.

– Слышал, ты сегодня мать схоронил… – то ли спрашивая, то ли утверждая, сказал Босс.

Андрей опять молча кивнул.

– Помянем, – сказал Босс и, свернув пробку на смирновской водке, жестом попросил тару.

Андрей вытащил из шкафчика два стакана и поставил на стол.

Они молча выпили и закусили огурцами из принесенной Боссом банки.

В голове у Андрея слегка зашумело, водка, упавшая на спирт, словно прорвала шлюзы и долгожданное опьянение нахлынуло на него, отдаляя боль потери.

Посмотрев на его угрюмое лицо, Босс опять наполнил стаканы.

Через час, когда они молча приканчивали вторую бутылку, Босс положил руку Андрею на плечо и заплетающимся голосом сказал:

– Возвращайся ко мне, Андрюха, а? Чего ты теперь один сидеть будешь? Ты мне нужен! Платить тебе буду в два раза больше, чем раньше. У меня тут такие дела… блин… Две тачки подзорвали, – Босс обреченно махнул рукой.

– Я подумаю, – угрюмо пообещал Андрей.

«И деньги теперь ни при чем», – пронеслось у него в голове.

– Подумай, подумай, – обрадовался Босс. – Ты мне всегда нравился!

– Я не баба, чтобы нравиться, – буркнул Андрей. – Сказал, подумаю.

– Хорошо, только недолго, два дня тебе хватит?

Андрей удивился – было совсем не похоже на Босса кого-то о чем-то просить, да еще с таким нетерпением…

– А что будет через два дня? – нехотя поинтересовался он.

– Вроде четверг, – силясь вспомнить, наморщил лоб Босс.

– Да нет, я спрашиваю, что будет через два дня, если я должен принять решение за это время?

– А-а-а… – сообразил Босс, – да дел много, а вокруг меня как круги – кто-то кружит, кружит, а понять не могу, кто… Неспокойно мне, Андрюха…

– Понял… На днях позвоню, – сказал Андрей.

– Вот и ладушки! – Босс хлопнул его по плечу и встал. – Я пойду. Буду ждать от тебя звонка.

Вызвав по рации охранника, он потопал в коридор к двери.

– Подождите! – остановил его Андрей и, выйдя на лестничную площадку, внимательно осмотрелся.

Послышались шаги – по лестнице вприпрыжку поднимался охранник.

– Я вас провожу, – сказал Андрей, выпуская Босса из квартиры.

Они вышли втроем из подъезда. Босс сразу же нырнул в машину с предусмотрительно открытой дверцей. Тачка была новая, с наворотами.

«Видно, и впрямь дело худо…» – подумал Андрей, разглядывая бронированные стекла.

Отступив в сторону, он махнул рукой, и машина рванула с места.

Через десять дней Андрей вновь приступил к работе у Босса.

За время его почти годового отсутствия, действительно, что-то произошло. Изменилось местоположение не только квартиры и дачи Босса, но и его двух офисов. На дверях и окнах везде появились решетки и плотные жалюзи.

Чтобы попасть к Боссу, его посетители, не взирая на ранг, вынуждены были проходить три зоны безопасности.

Напряжение, повисшее в воздухе, казалось, можно было резать ножом.

Босс суетился и шугался каждого резкого звука. Выезжая на встречу, он по несколько раз менял время, боясь утечки информации и нового покушения. О ночных развлечениях в клубе он уже и не помышлял – после работы он уезжал и сидел, запершись либо дома, либо на даче, забыв о вечеринках и даже перестав встречаться с друзьями и партнерами. Это не могло не сказаться на его «имидже» и бизнесе, в целом. По городу поползли слухи, что Босс уже не тот, что укатали сивку крутые горки. У некоторых из шакалов, ранее подтявкивающих и подбирающих остатки с делового стола Босса, начали прорезаться волчьи зубы.

Босс со своим бешеным психованным характером, естественно, не мог это оставить безнаказанным и вновь заварил кашу непрекращающихся разборок, теряя людей и взвинчивая себя до состояния оголенного нерва. С ним стало совсем опасно находиться рядом.

В офисе среди сотрудников Андрей не встретил ни одного знакомого лица. А новенькие, угнетенные атмосферой страха и подозрительности, мышками шмыгали вдоль стен и замирали на своих рабочих местах, не понимая, как их угораздило сюда попасть и как им теперь отсюда выбираться. Как и раньше действовал финансовый механизм заманивания кадров. Зарплаты были фантастически высокими, хотя Андрей заметил, что уровень фирмы уже был не тот. Он вдруг с беспокойством подумал, что Босса надолго не хватит и вряд ли он уже выправится. Свежий взгляд легко угадывал неуловимые черты начала конца.

Глянув однажды в затравленные глаза Босса, Андрей внутренне приготовился к самому худшему, но в душе у него ничего не дрогнуло. Беречься ему теперь было не для кого, а для него самого его жизнь перестала иметь значение. Прошел день, и хорошо! Однако не проходящая боль постоянно напоминала ему о его предыдущих потерях, и он неожиданно для себя вдруг почувствовал, что теперь боится потерять и Босса, который, пребывая на грани паники, доверил ему свою жизнь. Андрей не хотел больше смертей. Кроме этого, он с удивлением понял, что просто жалеет Босса, жалеет этого самовлюбленного, с отвратительным характером, детину, который до того заигрался в крутой бизнес, что теперь вокруг него трупы можно было укладывать в штабеля, да и сам он ходил «над пропастью во ржи»… И ему, Андрею, предстояло теперь стать тем, кто удержит того на краю, не дав рухнуть ему в уже давно ожидавшую жертвы яму чужой алчности.

Андрей решил для себя, что постарается сделать все, чтобы Босс выбрался из этой мясорубки по возможности живым, и старался проводить с ним как можно больше времени.

Как-то незаметно, само по себе, сложилось так, что вскоре Андрей стал просто жить рядом с Боссом, практически неделями не появляясь у себя дома.

Босс все больше проникался доверием к Андрею и никуда не выезжал без его сопровождения. Похоже, он чувствовал себя спокойно только тогда, когда ощущал крепкое плечо Андрея рядом с собой на заднем сидении машины.

В последнюю пятницу июля, в конец издерганный Босс решил уехать на дачу на выходные. До этого он почти месяц торчал в городе, опасаясь дальних переездов по трассе. Но погода стояла замечательная, солнце жарило во всю, и Босс решился, наконец, позволить себе расслабиться на природе.

Надежная дачная охрана, которую набирал уже сам Андрей, была предупреждена заранее. Обслуга получила задание готовить мясо для шашлыков и ждать хозяина на «товсь» к вечеру.

В конце дня их водитель Вася с напарником Андрея – Петром, внимательно осмотрели машину, перед тем как посадить в нее уставшего Босса.

В багажнике лежали водка и деликатесы, припасенные на все выходные.

Сидя рядом с Боссом, Андрей внимательно следил за движением через затемненные бронированные стекла.

Василий, отчаянно сигналя, обгонял едущие за город машины. Многие шарахались от их «мерседеса», не рискуя заступать им дорогу.

Выехав из города, они понеслись по Приморскому шоссе, пугая встречный и попутный транспорт, гуськом тащившийся по извилистой Нижней дороге.

Босс повеселел и, расслабленно раскинувшись на сидении, хохотал, комментируя выражение лиц водителей в уворачивающихся от них автомобилях.

Андрей был спокоен, он был уверен в Василии, кроме того, если что, на такой скорости к ним будет труднее «прицепиться».

Через полчаса этой сумасшедшей гонки, Босс вдруг хлопнул Васю по плечу и, указав на какой-то поворот, попросил съехать его на узкое шоссе, уходящее вглубь леса.

Андрей напрягся.

– Там есть классное озеро, и людей почти не бывает, – объяснил Босс Андрею. – Вряд ли нас там ждут…

– На даче есть бассейн, – попытался урезонить Босса Андрей.

– Хочу в нормальном озере искупаться, в конце концов, надоело все! – психанул Босс.

Андрей, пожал плечами и не стал спорить – надоело, так надоело…

Проехав минут пятнадцать, они выехали к небольшому озеру, которое, действительно, оказалось замечательным.

Не смотря на близость дороги, каких-то метров пятьдесят, берег был безлюдным.

Выйдя из машины, Андрей пошел к озеру, осматривая окрестности. Не заметив ничего подозрительного, он вернулся к машине, где Босс уже стаскивал ботинки в предвкушении купания.

«Как дитё малое, – усмехнулся про себя Андрей. – А! Лишь бы не плакал…»

Они аккуратно съехали на грунтовую дорожку, ведущую на берег озера, и, подъехав прямо к кромке воды, остановились.

Босс вышел из машины, с наслаждением потянулся и стал раздеваться, но не успел даже снять рубашку, как раздался телефонный звонок.

С досадой Босс выхватил телефон из машины, послушал, а потом отошел в сторону, с кем-то раздраженно разговаривая. Матерясь через каждые два слова, он пинал ногой березовый пенек, потом сел на него и, сбавив тон, устало стал кого-то увещевать в трубку.

Переговорив, он задумчиво посидел, а потом, сбросив с себя остатки одежды, разбежался и нагишом влетел в воду. Вынырнув далеко от берега и делая широкие гребки руками, он поплыл на середину озера.

Андрей почувствовал себя кудахчущей мамашей, когда еле-еле сдержал желание крикнуть Боссу, чтобы он не заплывал далеко. Но тот и без того скоро сам повернул и поплыл вдоль берега, с головой уходя под воду и шлепая выступающими из воды ступнями друг об дружку.

Нанырявшись в теплой воде, Босс разлегся на травке, обсыхая под ласковым вечерним солнышком.

Андрей настороженно осматривался. Ему не хотелось здесь надолго задерживаться. А когда он услышал шум мотора и увидел сквозь кусты проезжающую мимо по шоссе машину, вообще забеспокоился.

– Босс, поехали! Не стоит искушать судьбу.

Босс недовольно посмотрел на Андрея, но, увидев тревожное выражение его лица, нехотя поднялся.

Вася без лишних слов тут же сел за руль и завел мотор, а Петр предупредительно распахнул дверцу перед Боссом.

Натянув на еще не совсем обсохшее тело только плавки и рубашку, Босс взял брюки в охапку и залез в машину.

Андрей, еще раз окинув окрестности внимательным взглядом, сел рядом с Боссом и захлопнул дверцу.

Проехав по грунтовке к выезду на шоссе, они остановились и осмотрелись.

– Вроде все спокойно, – сказал Петр.

Шоссе в обе стороны было пустое.

Андрей тронул Васю за плечо, разрешая ехать.

– Черт! – воскликнул Босс, озабоченно хлопая по лежащим на сидении брюкам. – Я трубку оставил на пеньке. Андрюха, пойди, забери!

Андрей вылез из машины и, миновав грунтовую дорожку, пошагал напрямую по упругой траве в сторону их привала.

Оттуда вдруг пронзительно и тонко заверещала телефонная версия «Турецкого марша» Моцарта, так любимого Боссом.

Подбежав и нашарив, наконец, упавший в траву возле пенька, радиотелефон, Андрей ответил на звонок.

В трубке послышался шорох, а потом низкий женский голос спросил:

– Босс! Хорошо ли тебе сейчас? – и, помедлив, добавил: – Ну, пусть будет тебе еще лучше!

– Алло, кто это? – мгновенно напрягшись, спросил Андрей, поворачиваясь в сторону машины.

Следующего шага он сделать не успел. Последовавший за каким-то хлопком оглушительный взрыв накрыл его с головой. Горячая волна сбила Андрея с ног.

Упав на колени, он оцепенело смотрел, как машина Босса кувыркается над шоссе в зареве пламени. Из открытой правой двери вылетела какая-то темная масса и, пролетев метров двадцать над дорогой, рухнула на обочину.

Словно в замедленной съемке машина, наконец, черным остовом рухнула на шоссе и, скрежеща, прокатилась по нему, теряя в движении отваливающиеся части.

В ушах у Андрея звенело, шоссе заволокло черным дымом, за которым уже трудно было что-либо разобрать. Похоже, что по машине стреляли из «Мухи», попав при этом в бензобак.

Андрей с трудом поднялся с земли, чувствуя, что ставшие ватными ноги едва держат его. Трубка радиотелефона все еще была зажата в его руке. Он отбросил ее в сторону и, спотыкаясь, побежал к шоссе, на ходу вынимая пистолет из кобуры. Ощутив тяжесть оружия в ладони, он почувствовал, что голова его постепенно проясняется, и настороженно огляделся. Только сейчас он осознал, что это было очередное покушение на Босса, на сей раз успешно завершившееся к вящему удовольствию заказчика и других врагов и недоброжелателей хозяина. Вот тебе и отдохнули у озера…

– Господи, опять смерть! Что же я как проклятый! – застонал Андрей, приближаясь к полыхающей на шоссе машине.

В воздухе стояла гарь.

К «мерседесу» было не подойти – языки пламени с радостным треском облизывали его, еще не до конца обгоревший, раскаленный скелет.

Андрей посмотрел на обочину шоссе, где лежала темная масса, вылетевшая из машины при взрыве. Подойдя ближе, он увидел чье-то почерневшее и окровавленное тело.

Присев на корточки, Андрей перевернул тело, и, не смотря на то, что лицо погибшего было сильно изуродовано, сразу же опознал Босса. Не в силах отвести от него глаз он зачем-то попытался нащупать пульс на руке хозяина.

Раздавшийся в этот момент сзади резкий визг тормозов заставил Андрея обернуться, но тут перед его глазами полыхнул ослепительный свет, в голове словно что-то взорвалось, и Андрей рухнул на землю рядом с Боссом.

Придя в себя, он почувствовал, что его руки вывернуты за спиной, а на его тело навалилась чье-то тяжелое тело. В затылке пульсировала адская боль. Сознание его еще раз на мгновение соскользнуло в спасительную темноту, и тут же вынырнуло обратно.

Он лежал в неудобной позе на земле, прижатый щекой к горячему асфальту.

Издалека послышался звук мотора, и вскоре, шурша шинами, прямо напротив него остановилась еще одна машина.

Лежа на земле, Андрей мог видеть только ее низ.

Открылась дверь, и появились стройные ноги, обутые в туфельки на тонких высоких каблуках.

Андрей вздрогнул: эти ноги он не спутал бы ни с какими другими…

Преодолевая сопротивление прижимающих к земле рук, он поднял голову и посмотрел вверх… Он не ошибся: это, действительно, была она – его Незнакомка.

Медленно подойдя к трупу Босса, она долго смотрела на него с каким-то непонятным выражением лица, а потом, брезгливо пнув его носком туфельки, прошептала:

– Передай привет моему мужу! – и отошла обратно к машине.

Открыв дверь, она села на сидение, оставив ноги на земле, и посмотрела на Андрея.

– Отпустите его, – приказала она тихим голосом.

Прижимающая его к земле тяжесть тут же исчезла, Андрей рывком сел.

– Давно вас не видела… Не думала, что вы вернетесь. Ну что, не сберегли вы своего Босса… – с невеселой усмешкой сказала она. – А, впрочем, из-за такой мрази погибать не стоит. Как же вы сами-то уцелели?

– К телефону отошел, – угрюмо взглянув на нее, ответил Андрей.

– А где был телефон? – удивленно спросила она.

– Босс на пеньке оставил, – опустив голову, сказал он.

– Понятно… сяду на пенёк, съем пирожок… Значит, это с вами я разговаривала?… Жаль! Хотела услышать последний вздох этого подонка. Ну ладно, – она потерла виски. Лицо ее было бледным. – Что с вами-то делать будем? Вариантов, как сами понимаете, не густо… Ко мне работать вы, конечно, не пойдете?

Он, с усмешкой глянув на нее, отрицательно покачал головой.

– Ну, вот видите? Вы не оставляете мне выбора, – грустно констатировала она. – Так что придется прощаться… – она с сожалением взглянула на Андрея. Потом, приняв решение, посмотрела тяжелым взглядом на стоявших за его спиной людей и отвернулась.

– Вопрос можно? – спросил Андрей, уже понимая, что его ожидает.

Она нехотя повернулась к нему. В ее глазах застыла боль, но лицо оставалось непроницаемым.

– Скажите, почему вы при встрече все время на меня так странно смотрели? Я вам кого-то напоминаю?

Она грустно улыбнулась:

– Кого может напоминать красивый мужчина? Разве что самого себя… Мне просто нравилось смотреть на вас. Такие замечательные глаза… и губы, очень искушающие… – последние слова она произнесла почти шепотом и потянулась за дверцей машины.

– Постойте, – дрогнувшим голосом, остановил ее Андрей. – Как я понимаю, мы с вами больше не увидимся, можно последнюю просьбу?

Не поворачиваясь к нему, она молча кивнула.

– Проведите со мной ночь… – тихо попросил Андрей.

Она на мгновение замерла, потом, напряженно провела рукой по волосам, и, повернувшись к Андрею, посмотрела на него странным долгим взглядом.

Он ждал, не отрывая от нее глаз.

– Хорошо, – наконец, коротко согласилась она, и, кинув взгляд за его спину, знаком отдала команду.

Два дюжих молодца, молча подхватив Андрея под руки, повели его к стоящей рядом машине и запихнули на заднее сидение. Машина, взвизгнув шинами, рывком тронулась с места и, объехав дымящиеся останки «мерседеса» Босса, полетела по шоссе, набирая бешеную скорость.

Часа через два, даже не завязав ему глаза, а, впрочем, им это и не нужно было, как понял Андрей, все равно эта ночь – его последняя, его привезли по глухой лесной дороге к большому красивому дому.

Один из парней отвел его в роскошную гостиную на первом этаже. Усадив в кресло у окна, он приковал его наручниками к батарее и вышел.

Андрей сидел и наблюдал через зарешеченное окно, как среди деревьев пробивается вечерний свет заходящего солнца, окрашивающего облака в розовый цвет. Белые ночи кончились, и сумерки с каждым днем становились все более ранними и густыми.

Через какое-то время послышался шум подъехавшей к дому машины. Хлопнули дверцы и на крыльце зазвучали шаги. Дом наполнился голосами, но к Андрею так никто и не зашел.

Не обращая внимания на боль в запястьях, Андрей потянул батарею на себя, пробуя ее на прочность. Наручники громко лязгнули по металлу, и тут же распахнулась дверь.

На пороге проявился уже знакомый мордоворот.

– Балуешь? Сейчас тебя освободят… – пообещал он, насмешливо посмотрев на Андрея.

«Сейчас» превратилось еще часа в два.

За окном уже совсем стемнело. Вокруг стояла тишина. По дому ползли ароматные запахи, видимо, на кухне готовился ужин.

Неожиданно открылась дверь.

В гостиную неслышно вошел незнакомый парень.

Отцепив Андрея от батареи, он указал на дверь и сказал, копируя голос Папанова:

– Просю! Вас ждет ва-а-анна… И какава с чаем… тоже…

Он провел Андрея на второй этаж в большую спальню с камином и старинным комодом в углу.

Дом явно принадлежал богатому человеку.

Андрей огляделся – окна здесь тоже были убраны решетками, декоративными, но прочными. Широкая кровать, застеленная белым покрывалом, занимала большую часть спальни. У стены стояло трюмо, на котором, как на прилавке парфюмерного магазина, выстроились в ряд флакончики разных размеров, форм и расцветок. У камина стояли два кресла с резным столиком между ними.

– Проходите, будьте как дома, – раздался сзади знакомый низкий женский голос. – Надеюсь, у нас с вами не будет никаких проблем…

Андрей повернулся.

На пороге стояла Незнакомка в вечернем платье.

Войдя в комнату, она плотно прикрыла за собой дверь и подошла к Андрею.

Окинув его взглядом, она сказала:

– Ванная вон за той дверью. Можете привести себя в порядок, пока накрывают на стол, – и, подойдя к комоду, она вытащила из него новую рубашку в упаковке.

Протянув ее Андрею, она спросила:

– Вам подойдет этот размер?

Он молча взял из ее рук рубашку, посмотрел на воротничок и, кивнув, скрылся за дверью в ванной.

Через пятнадцать минут он вышел, освеженный душем, в чистой рубашке. Мокрые волосы он зачесал назад, и его лоб, не тронутый загаром, светлым пятном выделялся на фоне смуглого лица.

Пока он мылся, столик уже накрыли к ужину.

Верхний свет был погашен, и лишь три горевшие свечи да огонь в камине освещали комнату, разгоняя мягкий сумрак по углам.

Незнакомка сидела в кресле и задумчиво смотрела на огонь. Услышав шаги Андрея, она, не глядя на него, сделала приглашающий жест к столу.

Впереди у них была еще целая ночь… Последняя ночь Андрея…

Не смотря на эту ужасающую мысль, Андрей почувствовал голод и без лишних слов принялся за еду.

Откинувшись в кресле после ужина, он в ожидании посмотрел на Незнакомку, которая почти не притронулась к еде и только молча потягивала вино из хрустального бокала. Она ответила ему изучающим взглядом.

– Наверное, нам все-таки имеет смысл познакомиться, – предложила она, и, не успев ее остановить, Андрей услышал ее имя: – Татьяна…

– Андрей, – вынужден был представиться и он.

Она протянула ему руку.

Он на секунду замешкался, не зная, что сделать – пожать или поцеловать ее, а потом, взяв ее руку в свою, склонил голову и прикоснулся губами к ее прохладным пальцам. Ее рука утонула в его широкой ладони.

Андрей поднял голову и посмотрел на Татьяну долгим ожидающим взглядом.

Она опустила глаза и, мягко выпростав свою руку, откинулась в кресле, снова устремляя взгляд на огонь.

– За что вы его убили? – осторожно спросил ее Андрей.

Она нахмурилась и нехотя ответила:

– Это долгая история…

– Ну, так расскажите, у нас целая ночь впереди…

Она серьезно посмотрела на него:

– Вы собирались эту ночь посвятить разговорам?

– На другое я и не смел надеяться, – чуть улыбнувшись, ответил Андрей.

Она усмехнулась и, помолчав, печально сказала:

– Да… Вы даже представить себе не можете, каким смелым нужно быть, чтобы получить это «другое»… – и пояснила, увидев его непонимающий взгляд: – Я – больна, у меня СПИД…

Андрей в шоке отшатнулся:

– Откуда?!

– А это ваш Босс постарался… – зло ответила она, заметив его недвусмысленную реакцию.

– Вы были… близки с Боссом?! – сдавленно спросил Андрей, не в силах в это поверить.

– Нет, он был близок с моим мужем.

– Что?! – все больше поражаясь, воскликнул Андрей. – Я, наверное, что-то не так понял?

– Нет, конечно, Босс не спал с моим мужем… Он просто на одной из пьянок в Калининграде, напоил его и подложил ему проститутку, больную СПИДом. А когда мой муж умер, Босс получил в свое собственное распоряжение их общее дело… Это уже потом он перебазировался в Питер.

– Ваш муж умер от СПИДа? И давно? – тихо спросил Андрей.

– Пять лет назад… А мне… Мне пришлось прервать беременность на большом сроке, чтобы не рожать больного ребенка… Он всех нас приговорил…

Переваривая информацию, Андрей в смятении молчал.

«Что ж ты натворил, Босс, мать твою!» – думал он, вспоминая погибшего хозяина, а потом, вдруг засомневавшись, спросил Татьяну:

– Почему вы так уверены, что в этом замешан Босс?

– А он этого особенно и не скрывал, – усмехнулась она. – У нас, в Калининграде, он вообще известная личность на всякие пакости…

– Почему же он вас не узнал в клубе?

– А мы с ним до этого ни разу лично не встречались.

– Но я помню, что он как-то сказал, будто ваше лицо ему знакомо.

– Может быть, фотографию видел?… – равнодушно предположила она.

Они замолчали.

Андрей вздрогнул, когда в камине от соснового полена с пистолетным выстрелом отскочила искра.

– И теперь нет никакой надежды? – спросил Андрей, чувствуя, как его сердце сжимается от жалости к ней.

Она печально покачала головой:

– Лекарств перепробовала уйму, но это все… – и она безнадежно махнула рукой.

Не смотря на близость живого огня, Андрея охватил озноб – опять смерть…

«Пять видов смерти есть у человека, неужели я у каждой должен постоять? – с ужасом думал он. – Валя убила себя собственной рукой, маму убила болезнь, Босса убила рука чужая, – он покосился на изящную руку Татьяны. – Есть еще смерть от стихии и несчастного случая. Да, и еще от старости. Дожить бы до последней, она, пожалуй, самая логичная и справедливая…»

– Ну, что вы притихли? – прервала молчание Татьяна. – И почему вы не пьете вино? Это очень хорошее вино, вкусное и очень полезное, – она взяла бутылку, долила себе, а потом, наполнив второй бокал, подала его Андрею.

«Да, сейчас самое время думать о полезности», – невесело усмехнулся про себя Андрей, принимая бокал из ее рук.

– Может быть, вы скажете тост? – спросила Татьяна. – За что же мы выпьем?

Единственным подходящим к данной ситуации был тост, произносимый почему-то только одним, самым гонимым, народом в мире. Вот его-то и предложил Андрей:

– За жизнь…

Татьяна подняла на Андрея глаза, и, поколебавшись, спросила:

– Вам очень хочется жить?

– А вам? – усмехнулся Андрей.

– Мне – да, но у меня нет будущего.

– Будущее есть всегда, – возразил Андрей, – у вас есть эта ночь, и будет завтрашний день… и еще не один день, и не одна ночь…

– Ужасно, когда счет идет на дни. Это так мало…

– Все относительно, – тихо сказал Андрей. – Есть дни, которые стоят всей жизни. И есть жизни, тянущиеся как один беспросветный серый день.

– Да вы философ… – грустно улыбнулась Татьяна. – Вы даже не корите меня за то, что я отнимаю у вас ваше завтра… Ну что же, давайте, действительно, выпьем за жизнь.

Протянув руку, она осторожно потянулась своим бокалом к нему. Они чокнулись, и хрустальный звон бокалов вдруг наполнил затаившуюся в сумраке комнату каким-то тихим, праздничным очарованием. Они оба почувствовали это и по-новому взглянули друг на друга.

И снова ожили глаза, и отошли куда-то в сторону последние события, как будто время повернуло вспять, и вновь возвратились те, прошлогодние летние дни.

Андрей замер, перед ним опять сидела его Незнакомка.

– Вы так на меня смотрите… – тихо сказала она.

– Как?

– Совсем, как тогда… в первый раз, в клубе, – и она улыбнулась, и вновь ее улыбка преобразила ее черты, явив Андрею ее юное лицо.

Она смущенно опустила глаза.

– Как давно у тебя не было мужчины? – тихо спросил Андрей, незаметно для самого себя переходя на «ты».

– Легче спросить, сколько времени у меня был мужчина… – с горечью сказала она. – Два коротких года… Я вышла замуж в двадцать лет… девственницей, – она вздохнула и пламя свечей тревожно дернулось, всколыхнув тени на стенах. – А когда узнала, что больна, пришлось забыть, что я женщина… Уже почти восемь лет…

Он представил, чего стоили для нее эти годы, и ему стало жутко. Как жить человеку, у которого весь мир разрушен и отнято все? Она осталась в одиночестве без права на детей, без права на любовь, без права на жизнь… Утешаясь только мыслью о местью, она жила, похоже, исключительно ею, истекая кровью, обламываясь чувствами и крошась эмоциями.

– Бедная ты моя, что же они с тобой сделали! – с болью в голосе, произнес Андрей и, протянув руку, погладил Татьяну по щеке.

Она испуганно взглянула на него широко открытыми глазами, и на мгновение замерла, прижавшись щекой к его ладони. Потом вдруг резко отстранилась, и стремительно поднявшись, отошла к окну.

Андрей немного выждал, а потом тоже встал и подошел к ней.

Остановившись позади нее, он взял ее за плечи и тихонько потянул ее на себя. Она покорно прислонилась спиной к его груди. Он обнял ее и, прижавшись губами к ее волосам, поцеловал темную прядку над ухом. Она вздрогнула, но ничего не сказала. Тогда он решительно развернул ее к себе лицом и попытался привлечь ее поближе, но она уперлась руками ему в грудь, останавливая его.

– Я не могу забрать твою жизнь, – прошептала она, и, опустив голову, закрыла лицо руками.

– Я тебе ее сам готов отдать, – тихо сказал он.

– Ты, наверное, не понял, – вскинула она голову. – Я больна! Ты заразишься и умрешь!

– Не успею, – улыбнулся он, и, преодолевая ее сопротивление, крепко прижал ее к себе.

Она забилась в его объятиях.

– Ты что, хочешь сказать, что, действительно, готов завтра умереть, поэтому и не боишься близости со мной?

– Я не боюсь близости с тобой. Больше того, я хочу этой близости. И не имеет значения, убьют ли меня завтра твои ребята, или я заболею и умру от СПИДа. Все мы рано или поздно умрем, я к этому готов, единственно, чего бы я не хотел, так это потерять эту ночь. Таня, я, действительно, готов ради этой ночи умереть, потому что ради такой ночи стоит жить.

Она изумленно подняла на него глаза, в которых билось отчаяние вперемешку с надеждой.

– Почему? – почти неслышно, одними губами, спросила она.

– Не почему, просто так оно есть, – и, стиснув ее лицо в руках, Андрей порывисто припал к ее губам.

Сминая ее застывшие губы, он словно пытался выпить из нее этот мертвящий холод предстояния смерти, царивший в ней все эти годы, и влить на его место огонь жизни, пробуждая в ней забытые чувства и желания, и согревая ее сломленную душу своей любовью.

– Перед смертью не надышишься, – простонала она, вырываясь и отворачивая от него лицо.

– Не умирай раньше смерти, – выдохнул он ей в губы и опять впился в них обжигающим поцелуем.

И она покорилась, всем телом подавшись к нему и почти уже захлебываясь в потоке освобожденной нежности и желания, неистово хлынувших из-подо льда многолетнего одиночества.

Это было больше страсти, больше любви, это была сама жизнь, тонкими стежками счастья начавшая сшивать расползающиеся края женской истерзанной души.

А за окном, в мягких объятиях ночи догорающего лета едва слышно трепетал листвою лес, обступивший тихий дом и кружащий вокруг него свой недвижимый обережный хоровод под мягким светом мерцающих звезд.

Через месяц из «Пулково-2» по маршруту «Россия – Италия» вылетала супружеская пара.

Улыбающиеся, оба в темных очках, что выглядело несколько странно в такой хмурый дождливый день, они шли, держась за руки, сосредоточенные друг на друге и не замечая людей вокруг.

Багажа у них было мало, несмотря на то, что покидали они эту страну навсегда.

Разобравшись с таможней, пара прошла в отсек паспортного контроля.

Пограничник в капитанских погонах, сидящий за стеклом, попросил даму снять очки и внимательно взглянул на фото в паспорте.

Дама спокойным движением сняла очки и подняла глаза.

Капитан изумленно воззрился на нее – казалось, от ее глаз исходило такое сияние, что если ее выпустить в темную ночь, то и тогда бы путь был светел…

Капитан замахал рукой.

– Что? – недоумевающе улыбнулась дама.

– Наденьте, наденьте, – попросил он.

С грохотом поставив в ее паспорт печать, он торопливо вернул ей документы.

Дама, еще раз улыбнувшись ему, вышла из отсека паспортного контроля к своему нетерпеливо ожидающему спутнику.

Взявшись за руки и глядя друг на друга, они вслепую шагнули на эскалатор, ведущий к посадочным терминалам и новой жизни.

А за их спиной остался офицер-пограничник, который сидел за своей стеклянной перегородкой, прикрыв глаза, ослепленные светом чужого счастья, и не обращая внимания на нетерпеливые взгляды ожидающих пассажиров, думал о том, что вот также сияли глаза у его супруги, когда он встречал ее из роддома.

«Пора второго заводить», – принял он твердое решение, и, повернувшись к очередному пассажиру, широко улыбнулся ему…

Санкт-Петербург,

15 августа – 2 сентября 1999 г.

Реклама на сайте