«За все с тобой рассчитаюсь»

Джеймс Хэдли Чейз За все рассчитаюсь с тобой!

Глава 1 ЛОВУШКА

Мне сказали, что местность в Парадиз-Палм замечательна, но приехав туда, я был просто ошеломлен. Это было до такой степени шикарно, что я остановил «бьюик», чтобы все получше рассмотреть.

Город размещался по дуге вдоль берега. Километры золотистого песка, изумрудный океан, пальмы. Приземистые дома с белыми стенами и красными крышами, украшенные массой цветов тротуары. На улицах растут все, какие только можно вообразить, тропические растения и деревья. Мечта в красках!

Такое количество красок просто причиняло боль моим глазам.

Потом я стал смотреть на женщин, едущих в машинах, на велосипедах, идущих пешком. Что касается одежды, то ни одна не носила более минимально необходимого. Много лет мои глаза не любовались таким зрелищем.

Лучшего начала каникул трудно было бы и желать. А у меня, как раз, были каникулы. Те четыре месяца, которые я провел, вкалывая в притонах Нью-Йорка, были для меня слишком утомительны. Я обещал себе устроить настоящие каникулы со всеми удовольствиями, как только соберу немного денег, по крайней мере, двадцать тысяч долларов. Когда я набрал пятнадцать тысяч, надо было бы остановиться, но, тем не менее, я держался, несмотря на черные круги, которые появились у меня под глазами, и вот результат — две пули в шкуре и серьезные осложнения.

Двадцать тысяч долларов трудно заработать, не нажив себе врагов, а у меня их оказалось значительно больше, чем хотелось бы. Дело даже дошло до того, что я ездил только в бронированной машине и держал оружие всегда под рукой, даже в ванной.

Я заработал деньги и приобрел репутацию. Говорили, что никто в стране не может вытащить петарду быстрее меня. Это, возможно, и так, но никто не знает, что я тренировался по два часа в день. Я уложил несколько человек, но это совсем не было убийством. Даже флики и те признавали это, а они прекрасно разбираются в делах подобного рода. Каждый раз, когда я убивал человека, я заботился о том, чтобы он имел возможность вытащить оружие первым, и чтобы этому были свидетели Но я, тем не менее, успевал-таки вытащить свои пистолет и выстрелить раньше, чем тот, другой, мог нажать на спуск. Это требует больших усилий, и я много трудился и теперь пожинал плоды своего труда.

Набрав, наконец, нужную сумму и купив «бьюик», я прибыл в Парадиз-Палм, чтобы провести там заслуженные каникулы.

Пока я рассматривал женщин, ко мне подошел флик, наблюдавший за движением, и поприветствовал меня. Потом сказал, поставив ногу на подножку моей машины:

— Вы не можете стоять здесь, сэр!

Он назвал меня «сэр», представьте себе!

— Я только что приехал, — ответил я, включая мотор. — У меня просто перехватило дыхание. Черт возьми! Это просто потрясающе!

Флик улыбнулся.

— Это производит впечатление, а? Когда я приехал сюда в первый раз, я вас уверяю, что тоже широко раскрыл глаза.

— И есть на что, — согласился я. — Посмотрите только на этих курочек! Они действуют на глаза, как вспышка. И я не смею повернуть голову, из-за боязни что-нибудь пропустить:

— Вы на пляже должны на них посмотреть, — мечтательно произнес флик. — Они делают вид, что совсем не понимает, какое впечатление производят и смотрят на вас, как на дерево.

— Вот такими-то я их и люблю.

— Я тоже. Но здесь это не совсем то. Утомляются глаза и появляются боли в шее, вот и все.

Я спросил у флика, где находится отель «Палм Бич».

— Просто потрясающая коробка, — со вздохом произнес он. — Вам понравится. Даже еда там хорошая.

Он дал мне необходимые указания, и через две-три минуты я был уже в отеле.

Встреча, которая мне была устроена, удовлетворила бы и Рокфеллера. Масса грумов немедленно занялась моим багажом, кто-то отвел «бьюик» в гараж, а двое бездельников в синем с золотом подняли бы меня на руках на второй этаж отеля, если бы я это им позволил и у них хватило бы сил.

Дежурный же администратор разве только не встал передо мной на четвереньки и не стал лизать пол.

— Это большое удовольствие для нас, приветствовать вас здесь, мистер Кен, — сказал он, протягивая мне книгу для регистрации и перо. — Ваши апартаменты уже готовы, и если вам что-то не понравится, вам следует лишь уведомить меня.

Я совсем не привык к тому, чтобы меня так обслуживали, но сделал вид, что принимаю все это, как должное. Я сказал, что очень придирчив в отношении жилища, и что он поступит разумно, если предоставит мне хорошее помещение.

Но оно действительно оказалось таким! В номере был балкон, небольшой салон и спальня с ванной комнатой, так что все было о'кей!

Я вышел на балкон и бросил взгляд на берег, пальмы и океан. Это было потрясающе. С балкона были видны расположенные слева другие комнаты отеля. Девушка, которую я заметил, стоила того, чтобы на нее посмотреть. В каждой руке у нее были гантели. Это заменяло ей в настоящий момент одежду. По-видимому, она делала специальную гимнастику. Она заметила меня, и прежде чем спрятаться, послала мне улыбку, которая много обещала.

Я сообщил служащему отеля, который меня сопровождал, что меня вполне устраивает номер, и после его ухода вновь вернулся на балкон; я рассчитывал снова увидеть девушку, но, видимо, спектакль был уже окончен.

Я не пробыл и трех минут на балконе, как зазвенел телефон. Я пошел ответить, думая, что произошла ошибка.

— Мистер Кен?

Я ответил, что да, во всяком случае, я так полагаю.

— Добро пожаловать в Парадиз-Палм, — продолжал сочный баритон с иностранным акцентом. — У телефона Сперанца, директор казино. Надеюсь, вы будете у нас? Нам хорошо известна ваша репутация.

— В самом деле? — с удовлетворением осведомился я. — Разумеется, я приду и даже с удовольствием. Я на каникулах, и это не помешает тому, чтобы поиграть.

— У нас тут отличное казино, мистер Кен, — продолжал тот, всеми силами подчеркивая свою любезность. — Что вы скажете о сегодняшнем вечере? Вы свободны?

— Конечно. Рассчитывайте на меня.

— Спросите дона Сперанца. Я займусь вами. У вас есть подруга?

— В настоящий момент нет. Но здесь, кажется, женщин хватает.

— Не все они подходящие, мистер Кен, — со смехом возразил он. — Мы найдем кое-кого, кто знает музыку. Мы хотим, чтобы вы остались довольны своим пребыванием здесь. Знаменитых людей мы принимаем не часто. Предоставьте мне действовать, и вы не раскаетесь.

Я поблагодарил и повесил трубку.

Через десять минут телефон зазвонил снова. Какой-то тип хриплым басом заявил, что он — Эд Киллино. Это имя было мне незнакомо, но я заявил, что в восторге от возможности говорить с ним.

— Я узнал, что вы приехали, Кен, — проговорил он, — и хочу, чтобы вы знали, как рады мы вас здесь приветствовать. Если я смогу что-нибудь сделать, предупредите меня. В отеле вам скажут, где можно меня найти.

Он повесил трубку раньше, чем я нашелся, что ответить. Из любопытства я позвонил в контору отеля и осведомился, кто такой Киллино. Понизив голос, мне ответили, что это мэр. Я поблагодарил и вернулся на балкон.

Солнце сверкало на золотом пляже, океан казался ослепительно голубым, пальмы раскачивались под дуновением ленивого бриза. Парадиз-Палм был все так же хорош, но у меня вдруг почему-то появилась мысль, что это слишком хорошо, чтобы быть настоящим.

— У меня возникло предчувствие, что что-то обязательно должно произойти…

* * *

Я ехал в машине по бульвару возле самого океана. Движение было очень интенсивным, приходилось ехать не спеша. Сырой соленый морской воздух наполнял ноздри, удары волн резонировали в ушах. Была одна из тех ночей, о которых пишут в книгах. Звезды походили на россыпь бриллиантов на черном бархате неба.

Я свернул в аллею, которая вела к ярко освещенному зданию с фасадом из мрамора серо-синего цвета, хотя это могло быть и стеклом, и керамикой. Над первым этажом из огромных букв было составлено слово: «КАЗИНО».

Здание было освещено до такой степени, что казалось сплошным источником света. Это выглядело очень необычно.

Швейцар-негр, на форменной тужурке которого ярко горели медные пуговицы, раскрыл передо мной дверь, другой негр приблизился, чтобы отвести в гараж мою машину.

Я очутился в длинном коридоре, по обеим сторонам которого были расположены отдельные кабины. В конце коридора, под аркой, находился гардероб, которым ведала молодая блондинка.

— Гардероб, мистер? — прогнусавила она.

Я пожирал ее глазами. На ней была кофточка, голубая как небо, облегающая, открытая до талии и слабо зашнурованная черным шелковым шнурком. Под кофточкой не было ничего. Костюм такого рода вызывает жар у всех, за исключением его владелицы.

Я протянул ей шляпу и дружески подмигнул, сделав ей любезный комплимент.

— Мне кажется, что со мной случится истерика, если я не буду каждый вечер слышать одно и то же, — вздохнула она. — Моя работа заставляет меня выглядеть так, чтобы это было приятно клиентам.

Я остановился, чтобы закурить.

— Прошу прощения, принцесса, я не привык к большому свету. Я — домосед, а сидя в своем углу, перестаешь следить за модой.

— Это ничего, — с улыбкой проговорила она. — Я люблю разнообразие. Здесь же все мужчины кажутся вышедшими из одной и той же дыры.

— Тем не менее, некоторые из них более расторопны, чем другие, — возразил я.

Она расхохоталась. Так как появились трое мужчин, желающих сдать в гардероб свои шляпы, я прошел под аркой и оказался в самой шикарной ночной коробке, о которой только можно мечтать. Все выдержано в пастельных тонах, освещение от невидимых источников света, с одной стороны великолепный бар. Замечательный зал с помещением для оркестра и небольшой площадкой для танцев в центре, сделанной, казалось, из черного стекла. Банановые деревья с их большими листьями и зелеными плодами росли в синих кадках, окаймленных хромом. Стволы деревьев окружали вьющиеся растения. Кругом цветы: розовые, оранжевые, цвета бронзы и цвета хны. Крыша покрывала помещение лишь наполовину, а над другой его половиной сверкали звезды.

Крупный тип приближался ко мне, показывая зубы. Это должно было, без сомнения, означать, что он рад меня видеть. На нем были лакированные ботинки, темные брюки и короткая белая куртка.

— Найдите мне Сперанца, — сказал я ему. Он еще больше обнажил зубы, показав несколько золотых коронок.

— Я к вашим услугам, — сказал он. — Могу я что-нибудь сделать для вас?

— Да. Найдите мне Сперанца. Скажите ему, что приехал Кен. Если бы я ему сказал, что приехала королева Елизавета, я бы не увидел такой быстрой реакции.

— Тысяча извинений, что я вас не узнал, мистер Кен, — сказал он, сложившись пополам. — Сеньор Сперанца будет в восторге. Я пойду предупрежу его, что вы здесь.

Он обернулся и сделал знак груму в униформе, стоявшему как манекен около бара. Тот мгновенно исчез. Этот маневр произвел на меня определенное впечатление, на что и был, вероятно, рассчитан.

— У вас здесь очень мило, — произнес я, просто для того, чтобы что-нибудь сказать.

Я был просто потрясен женщинами, которых там увидел. Даже у лошади при виде их закружилась бы голова. Мимо меня самой провокационной походкой прошла брюнетка в красном платье. Я замер.

— Мы надеемся, что вам здесь понравится, мистер Кен, — продолжал директор таким тоном, будто он выстроил эту коробку специально для моего приезда. — Разрешите представиться:

Гилермо, к вашим услугам. Хотите что-нибудь выпить?

Мне удалось оторвать взгляд от женщины в красном и сказать Гилермо, что я в восторге от знакомства с ним, а стаканчик чего-нибудь выпью с удовольствием.

Мы подошли к бару. Стойка сверкала чистотой, но бармен поспешил протереть ее еще раз и устремил глаза на Рилермо.

— Что будете пить?

— Немного виски.

Бармен налил мне на три пальца лучшего виски, которое я когда-либо пил. Я сразу же это признал.

В этот момент около меня оказался высокого роста мощный мужчина.

— Сеньор Сперанца, — сказал с поклоном Гилермо. Я повернулся и посмотрел на вновь прибывшего. Он был отлично сложен, с черными глазами и фарфоровыми белками. Волосы у него немного завивались на висках. Красивый латинский тип.

— Мистер Ken? — спросил он, протягивая мне руку.

— Он самый, — сказал я, отвечая на рукопожатие.

У него железная рука, да и я не слишком слаб. Наши кости затрещали, а мы сделали вид, что не заметили этого.

Он любезно сообщил, что в восторге от знакомства, и надеется, что я останусь доволен своим пребыванием здесь. Я в ответ сделал несколько комплиментов относительно его заведения, сказав, что подобного нет и в самом Нью-Йорке. Это ему понравилось.

Я успел допить свое виски, и он подозвал бармена:

— Повторите нам, сказал он. — Посмотри хорошенько на мистера Кена и помни о нем. Все, что он закажет, будет за счет дома. То же самое в отношении людей, которые будут с ним.

Осмотрев меня сверху донизу, бармен кивнул. Я понял, что нет никакого риска, что он спутает меня с кем-нибудь другим.

— Хорошо? — спросил я с улыбкой Сперанца.

— Чудесно!

— Я не знаю, каковы ваши планы, мистер Кен, — продолжал он, отхлебнув виски, — но если вы хотите немного поиграть и хорошо провести время, вам лучше всего это сделать у нас.

— Это как раз то, что мне нужно, — ответил я, — покой, и… немного компании.

Вертя в пальцах стакан, я продолжал:

— Не хочу казаться невежливым, но должен признаться, что я несколько удивлен таким количеством внимания.

— Вы знамениты, мистер Кен, — усмехнулся он, пожав плечами. — Даже здесь, в этой маленькой, забытой дыре мы слышали о вас и счастливы предоставить свое гостеприимство такому счастливому игроку.

— Очень тронут, — сказал я, внимательно глядя на него. — Но тем не менее хотел бы договориться: я на каникулах, другими словами, я в настоящее время не работаю. Никакие дела меня не интересуют. Я не хочу этим сказать, что вы собираетесь мне что-то предложить, но, тем не менее, вся эта мизансцена немного неестественна. Я не строю себе иллюзий на этот счет, я ведь совсем не так известен, как вы это представляете. Следовательно, заявите всем, что я интересуюсь только своими каникулами, и не намерен изменять своих планов. Если же, несмотря на это, вы собираетесь тратиться на меня, валяйте. Но если предпочтете закрыть лавочку и отправить меня спать, я это пойму, не бойтесь!

Он стал смеяться молча, без усилий, будто я сказал ему что-то забавное.

— Я вас уверяю, мистер Кен, что вам ничего не предложат, наш город маленький, но очень богатый. Мы гостеприимные люди. И мы счастливы, когда наши высокие гости хорошо себя чувствуют у нас. Все, о чем мы вас просим, это отдыхать и хорошо развлекаться.

Я поблагодарил и сказал, что так и будет.

Но несмотря на его естественный смех, у меня было смутное чувство, что он определенно охотится за моей головой.

* * *

Мы еще немного поболтали и выпили виски. Сперанца спросил, что я думаю по поводу того, чтобы побыть немного в женской компании?

— У вас есть идеи?

— Я просил мисс Бондерли заняться вами, — сказал он, обнажая в улыбке свои большие белые зубы. — Я просил ее прийти. Если же это не ваш тип, то немедленно дайте мне знать, и я предложу вам других. У нас работает много женщин, но мы очень высоко ценим мисс Бондерли.

— Надеюсь, что таково будет и мое мнение.

— Противное меня бы удивило.

С той же благожелательной улыбкой он прошел через зал.

Я проследил за ним взглядом, спрашивая себя, много ли времени пройдет, пока тот, кто организовал мне такую встречу, начнет действовать. Я был убежден, что для меня готовится какая-то пакость.

Высокий видный мужчина с седыми волосами и бледным энергичным лицом смотрел на меня. В конце бара он был совершенно один. Он был похож на врача или на представителя закона. Смокинг отлично сидел на Нем. Я видел, как он сделал знак бармену и что-то у него спросил. Бармен бросил на меня быстрый взгляд, кивнул головой и отвернулся. Человек с седыми волосами направился в мою сторону.

— Так это вы — мистер Честер Кен? — сухо спросил он.

— Он самый.

У него был неприветливый вид, и я не протянул ему руки.

— Меня зовут Джон Херрик, — заявил он, прямо смотря на меня. — Вы меня не знаете, но я вас отлично знаю. Чтобы быть честным, я должен вам сказать, что очень огорчен, видя вас здесь, мистер Кен. Похоже, что вы на отдыхе, и я надеюсь, что это правда. В этом случае, я думаю, вы не станете здесь героем каких-нибудь историй.

— Благодарение Богу, наконец-то нашелся хоть один человек, который не рад меня здесь видеть, — заметил я, рассматривая его. — Я уже начал думать, что хороший прием был искренним.

— Наш город имеет достаточно неприятностей и без того, чтобы принимать здесь опасных бандитов, — спокойно возразил Херрик. — Это, без сомнения, будет слишком много, просить вас не давать основания для жалоб?

— Вы ошибаетесь, — со смехом проговорил я, — я совсем не так опасен. Нет более благодушного человека, чем я, если меня оставляют в покое. Но, если меня начинают задевать, я нервничаю, а когда я нервничаю, то становлюсь плохим.

— Простите меня за грубость, мистер Кен, — продолжал он, задумчиво глядя на меня. — Я не сомневаюсь, что если вас оставят в покое, вы будете вести себя так же хорошо, как и все остальные обыватели. Но все же, наверное, будет лучше, если вы измените свое намерение и не останетесь в Парадиз-Палм. У меня такое ощущение, что вас отсюда все равно скоро вытолкнут.

Я посмотрел на свой стакан.

— У меня такое же ощущение, но, несмотря на это, я остаюсь.

— Очень огорчен, что вы так говорите, мистер Кен. Весьма вероятно, вы об этом пожалеете.

Я оглянулся и увидел, что Сперанца стоит около меня. Херрик резко отвернулся, прошел через зал и вышел в холл. Я взглянул в глаза Сперанца. Взгляд его был неприязненным, я понял, что ему не по себе.

— Этот тип, безусловно, не принадлежит к комитету по приему, — сказал я.

— Не обращайте на него внимания, — ответил Сперанца. На его лицо вернулась обычная улыбка, хотя, как мне показалось, сейчас это стоило ему большого труда.

— Он выдвинет свою кандидатуру в следующем месяце, с программой реформ, — добавил он с легкой гримасой.

— Кажется, ему очень хочется, чтобы Парадиз-Палм стал чистым и честным городом, — сухо сказал я.

— У всех политиканов есть избирательный трамплин, — сказал Сперанца, пожав плечами. — Никто его серьезно не принимает. Он определенно не пройдет. Много шансов у Эда Киллино, которого выбрали наши горожане в прошлый раз.

Мы снова посмотрели друг на друга. Сперанца сделал жест рукой.

Из глубины помещения к нам направилась женщина. На ней было болеро и юбка из синего крепа с разрезом сбоку. Женщина была блондинкой. Держу пари, что всякий раз, когда она проходила по часовне, все святые с легким свистом приподнимались, чтобы полюбоваться ею.

Когда мое дыхание восстановилось, она стояла уже рядом со мной. Она пользовалась «Пурпур Империал», духами, которые заставляют мой пульс биться сильней, как говорит реклама. Я не в состоянии описать впечатление, которое она произвела на меня.

Сперанца выглядел обеспокоенным.

— Мисс Бондерли, — сказал он, поднимая брови. Я посмотрел на нее, и она улыбнулась. У нее были маленькие блестящие зубы, похожие на жемчужины.

— Может быть вы дадите нам возможность познакомиться? — я повернулся к Сперанца. — Я полагаю, мы можем договориться. Он с облегчением вздохнул, что заставило меня улыбнуться.

— Отлично, мистер Кен. Может быть позже вы придете к нам наверх? У нас четыре рулетки, мы также можем организовать небольшой покер… Я покачал головой.

— Что-то говорит мне, что я сегодня вечером не буду играть. Я взял мисс Бондерли под руку и увлек ее к бару. Краем глаза я наблюдал за тем, как уходил Сперанца, потом перенес все свое внимание на мисс Бондерли. Я находил ее потрясающей, был увлечен ее фигурой и волнообразным колыханием ее волос. Ее груди заставляли меня думать о кубинских ананасах.

— Надо вспрыснуть это! — сказал я, делая знак бармену. — Из какого уголка рая вы убежали?

— Я не убегала! — со смехом ответила она. — В отношении вас я сперва подумала, что дело идет об обычной работе. Теперь же я знаю, что это совсем другое.

Бармен посмотрел на нее.

— Что будете заказывать?

— Один «Зеленый попугай», — сказала она.

— О'кей! — сказал я бармену. — Два «Зеленых попугая»! Пока бармен приготовлял коктейли, я сказал:

— Значит, вы больше не думаете об обычной работе?

— Я немного разбираюсь в людях, — ответила она спокойно. — С вами это будет занятно. Я подмигнул.

— Больше, чем вы думаете. Что будем делать? Давайте составим маленькую программу.

— Выпьем коктейль, потом пообедаем. После этого потанцуем, потом пойдем на пляж и искупаемся. Потом выпьем по другому коктейлю, а потом…

— А потом?

Ее ресницы затрепетали.

— Увидим…

— Это кажется заманчивым. Она сделала гримасу.

— Вам не хочется потанцевать со мной?

Бармен принес два больших стакана, на три четверти наполненных зеленой жидкостью. Я сделал вид, что хочу достать свой бумажник, но бармен уже ушел.

— Никак не могу привыкнуть, что за меня платят, — сказал я, беря свой стакан.

— Привыкнете.

Я сделал большой глоток и быстро поставил стакан на прилавок, потом схватился за горло и стал кашлять, закрыв глаза. Мне казалось, что мой желудок сгорел, но через секунду я почувствовал себя на седьмом небе.

— Дьявол! Вот это штучка! — сказал я, когда ко мне вернулась возможность говорить.

— Это прелестно, — сказала она. — Чувствуешь, как проходит до пальцев ног. Когда мы покончили с нашими «Зелеными попугаями», нам казалось, что мы знакомы уже много лет.

— А если нам пообедать? — спросила она, соскальзывая с табурета и беря меня под руку. — Гилермо приготовил для нас специальный обед.

Она с улыбкой пожала мне руку. Ее глаза были откровенно завлекающими.

Гилермо устроил нас за столиком. Звезды сверкали над нашими головами. Теплый бриз долетал с моря. Оркестр играл какую-то приятную мелодию. Обед был таким же замечательным, как и сопровождающие его вина.

После обеда мы танцевали. Было не очень много народа, и можно было свободно маневрировать. Мне казалось, что в моих объятиях находится Джинджер Роджерс…

Я как раз думал, что никогда еще не проводил такого замечательного вечера, когда заметил коренастого мужчину, одетого в зеленоватый костюм из габардина, который держался возле оркестра. У него была какая-то плоская отталкивающая физиономия, и глаза его, обращенные на меня, были полны ненависти. Когда он увидел, что я на него смотрю, он резко повернулся к нам спиной и скрылся за портьерой, которая маскировала вход в зал.

Мисс Бондерли также видела его. Я почувствовал, как мускулы ее спины напряглись. Она сделала неверный шаг, и я наступил ей на ногу.

Она оторвалась от меня.

— Мы поедем купаться, — проговорила она резко и направилась к холлу, не глядя в мою сторону.

В этот момент я увидел ее в зеркале. Ее лицо стало совершенно белым.

Я поехал по боковой дорожке до Дайден Бич, маленького одинокого пляжа в нескольких милях от казино. Ничего, кроме песка и пальм.

Мисс Бондерли сидела рядом со мной. Она тихонько напевала и, казалось, совсем пришла в себя.

Мы ехали при свете луны. Было жарко, но бриз с моря проникал сквозь опущенные стекла моего «бьюика».

— Мы почти приехали, — сказала мисс Бондерли. — Посмотрите, отсюда уже видно.

Перед нами, совсем близко к морю, находился полукруг пальм, место казалось пустынным и очень привлекательным.

Я съехал с дороги и повел «бьюик» по песчаному берегу, до того места, где почва стала уже сырой. Там я выключил мотор, и мы вышли.

— Здесь очень хорошо, — сказал я. — Что же мы будем делать? Мисс Бондерли подняла до колен юбку и стала снимать чулки. Ее ноги были длинными и мускулистыми.

— Я буду купаться, — сказала она.

Я вернулся к машине, открыл багажник и достал купальные трусики и два полотенца. Через две минуты я разделся. Бриз ласкал мою разгоряченную кожу. Это было восхитительное ощущение. Я обошел вокруг машины. Мисс Бондерли ждала меня. На ней были лифчик и трусики.

— Ваше бикини мало пригодно, — сказал я.

Она согласилась, что я прав, и сняла все. Я не смотрел на нее, даю слово.

Мы прошли по пляжу рука об руку. Песок был теплым, и мы погружались в него по щиколотки. Когда мы подошли к воде, я посмотрел на нее.

Если скульптор захотел бы отлить статую из бронзы, у него не могло бы быть лучшей натурщицы. Мое спокойствие в этот момент удивляло меня самого.

Мы вошли в воду и поплыли до плота, море было теплым. Когда она влезала на плот, то была похожа на Нереиду.

Я полоскался вокруг плота, чтобы иметь возможность хорошенько ее рассмотреть. Я до этого видел много женщин, но на нее стоило посмотреть более внимательно.

— Скоро вы кончите? — крикнула она мне. — Вы меня смущаете.

Я влез на плот и сел рядом с ней.

— Не бойтесь, я вас не укушу.

Она посмотрела через плечо, и оперлась об меня. Ее спина была теплой, я чувствовал, как капельки воды стекают по ее коже.

— Расскажите мне про свою жизнь, — сказала она.

— Это, я думаю, вам будет не интересно.

— Расскажите. Я улыбнулся ей.

— Со мной не произошло ничего особенного до моей демобилизации. Я вернулся из Франции с коллекцией наград, с изрядной нервной контузией и страстным желанием играть. Никто меня не ждал, и было невозможно найти работу. Однажды я сел за покерный столик и оставался возле него три недели. Мы брились, ели, пили, не отходя от стола. В результате я забрал пять тысяч долларов. Одному типу это не понравилось. Он захотел причинить мне неприятность. Я оглушил его бутылкой, а он достал револьвер. Это меня не испугало. Я действовал в Арденах, и после этого угроза игрока в покер показалась мне наивной… Я оглушил этого типа его же собственным револьвером. Мы продолжали играть, а тело этого типа служило нам подставкой для ног под столом.

Она скрестила руки и ударила ногами по воде.

— Вы, видимо, жестокий человек?

— Да, и мне эта история не нравилась и заставила задуматься. Я сказал себе, что в один из дней могу нарваться на такого типа, который может и умеет обращаться с оружием, и тогда мне не сдобровать. Вот тогда-то я и купил себе «люгер». В этой игре мне хотелось быть сильнее других. Видите ли, когда выдвинешься в армии, становишься гордым, появляется желание делать все лучше, чем все остальные. Я снял комнату в отеле второго разряда и стал отрабатывать способность быстро доставать оружие и нажимать на спуск.

Я проделывал это по шесть часов в день в течение недели. Я стал довольно быстрым и не встречал еще человека, который был способен сделать то же самое быстрее меня. Эта неделя работы уже пять раз спасала мне жизнь.

Она вдруг задрожала.

— А я слышала, как говорили, что вы человек без совести, но теперь, когда я вас ближе узнала, я в это больше не верю.

— Все это ложь, — сказал я, кладя руку на ее бедро. — Я объясню вам, как создается такая сказка: появляется некий бродяга, считающий себя жестким и воображающий, что все окружающие ему не выше, чем по колено. Это происходит потому, что он или ненормальный, или слишком много выпил. Но он считает, что он выше всех, и стремится доказать это всему свету. На него все плюют, но это до него не доходит. И что же он делает? Начинает искать человека с подходящей репутацией, известного всем, находит такого и ищет с ним ссоры, с целью его уничтожить. Он думает, что если ему это удастся, он на самом деле станет великаном. И обычно он выбирает именно меня!

Я поболтал ногами в воде.

— Я предоставляю ему говорить, что ему заблагорассудится, так как уверен, что уложу его в любой момент, а просто так я не люблю убивать людей. Я спокойно предоставляю ему возможность ругать меня. Возможно, и напрасно, так как это его воодушевляет еще больше, и он начинает вытягивать свою петарду. Именно в этот момент я вынужден стрелять первым, так как очень хочу жить. Умирать мне пока, по-моему, рановато. Говорят, что у меня нет совести, но это совсем не так. Меня к этому вынуждают, и я не имею другого выхода.

Она молчала.

— Здесь в городе, как мне кажется, есть какой-то парень, который задумал против меня некую комбинацию. Он, наверное, хочет убрать меня красиво. Мне неизвестно, кто и когда, но думаю, что и вы в этом деле. Имеете ли вы представление о том, что и вы часть этой экстравагантной мизансцены? — с улыбкой закончил я.

— Вы сошли с ума, — сказала она, качая головой. — Ничего такого не произойдет.

— Мне все же неясно, за меня вы или против?

— С вами!

Я обхватил рукой талию девушки и закинул ее ноги, чтобы посадить к себе на колени. Она прижалась к моей груди, и я спрятал лицо в ее волосах, сырых и душистых.

— Я сразу же поняла, что с вами это будет забавным, — сказала она Я приподнял ее подбородок и приблизил лицо к своему. Она закрыла глаза. При свете луны она была совсем белая, как фарфоровая кукла.

Я долго смотрел на нее, потом поцеловал. Ее губы были немного солеными, но крепкими, свежими и приятными. Мы долго не двигались, волны укачивали нас. Я чувствовал, что вскоре что-то должно случиться, но в настоящий момент мне было все безразлично.

Неожиданно она оттолкнула меня и, покинув мои колени, встала. Я смотрел на нее. Красота этой девушки сводила меня с ума. Когда я захотел снова схватить ее, она прыгнула в воду.

Я сидел и ждал. Вскоре она вернулась, и я нагнул плот в ее сторону, чтобы ей было удобнее. Она растянулась около меня, положила подбородок на руки и скрестила ноги. Спина у нее была очень красивая.

— Теперь вы должны рассказать мне вашу историю, — сказал я.

— Мне нечего рассказывать.

— Ну, хоть что-нибудь. Сколько времени вы уже в этом городе?

— Один год.

— А раньше?

— Нью-Йорк.

— Танцовщица?

— Да.

— Откуда знаете Сперанца?

— Случайно.

— Он вам нравится?

— Он ничто для меня.

— Вы занимаетесь приглашенными в эту коробку?

— Приблизительно так.

— А кроме меня, кем вы занимались?

— Никем.

— Значит, я первый гость, отмеченный Парадиз-Палм?

— Вероятно.

— Работа вам нравится? Она повернулась на спину.

— Да.

Она смотрела на меня с выражением, говорящим, что я трачу время зря, оставаясь на плоту.

— Пошли, — сказал я, — вернемся. Она прыгнула в воду первой.

* * *

— Я хочу показать мадам вид с моего балкона, — сказал я дежурному служащему отеля, беря ключ от своего номера.

Он, конечно, мог сказать, что я нахожусь в респектабельном отеле, или, по крайней мере, усмехнуться. Но он не выразил никакого удивления или неудовольствия. Он только поклонился.

— Мы счастливы, что вы находите этот вид достойным того, чтобы показывать его дамам. Не нужно ли чего-нибудь, мистер Кен?

Я внимательно посмотрел на него, чтобы убедиться, не игра ли это? Ничего подозрительного. Он готов был встать на четвереньки, чтобы только доставить мне удовольствие.

— Я хотел бы немного виски.

— Некоторый запас есть в шкафу, в вашем маленьком салоне, мистер Кен, — ответил он. — Час тому назад его послал туда мистер Киллино вместе с пожеланиями всего наилучшего.

Я кивнул.

— Его внимание очень приятно, — сказал я, не выказывая удивления.

В сопровождении мисс Бондерли я прошел через холл к лифту. Она удивленно смотрела на меня.

— Киллино поклялся сделать мое пребывание здесь приятным, — сказал я, пожав плечами. — Еще немного, и он придет заправлять одеяло на нашей кровати!

Она засмеялась.

Нам встретился детектив отеля. О его профессии я догадался по величине его ног. Нас он, казалось, не заметил.

Лифтер и грум смотрели на мисс Бондерли с таким видом, будто были уверены, что она живет в этом отеле. Все эти бездельники безусловно обладали известным тактом.

Часы в приемной показывали два часа. Спать мне не хотелось.

— Вы знаете этого Киллино? — спросил я, пока мы шли широким коридором по мягкому ковру, который вел в мою комнату.

— Я полагала, что вы думаете только обо мне, — сказала она с некоторым упреком.

— Мой мозг раздваивается, я способен одновременно думать о двух вещах.

Я открыл дверь, и она последовала за мной в комнату. На свой вопрос я не получил ответа.

Когда дверь за нами закрылась, я убедился, что мой мозг не настолько уж раздваивается.

Мисс Бондерли освободилась из моих объятий не слишком быстро.

— Не забывайте, что я пришла полюбоваться видом с балкона, — сказала она.

По движению ее груди я видел, что она владела собой не лучше, чем я.

— Красивый вид… — сказал я.

Мы прошли через комнату, чтобы посмотреть с балкона. Проходя мимо зеркала, я обратил внимание, что мои губы испачканы губной помадой, но это не было очень неприятным.

Мы стояли на балконе. На улице движение прекратилось. Луна была похожа на лимон.

Я расстегнул ее блузку. Свое болеро она сняла при входе. Прижавшись ко мне, она взяла меня за руки.

— Я не хочу, чтобы ты подумал, что я делаю это безразлично с кем, — тихо проговорила она.

— Согласен, — сказал я. — Эта ночь предназначена только для нас двоих.

— Я знаю, но я хочу, чтобы ты поверил мне…

— Я вообще ничему не верю…

Она повернулась и обняла меня за шею. Мы долго стояли так. Это было приятно. Потом я взял ее на руки и понес в комнату, где положил на кровать.

— Подожди меня, — сказал я.

В ванной комнате я разделся, надел шелковый халат. Потом вошел в маленький салон, пошарил в шкафу и нашел подарок Киллино. Он послал мне четыре бутылки виски, одну бренди и одну вина. Я взял бутылку бренди и вернулся с ней в комнату. Взяв два стакана, налил в них напиток.

Один стакан протянул ей и попробовал из другого. Букет был приятный.

— Я пью за нас двоих, — сказал я.

— Нет, только за себя.

— Как хочешь. Потом за тебя.

Я выпил.

Она поставила свой стакан на ночной столик, не дотронувшись до него, и широко раскрыла свои темные глаза.

Я посмотрел на нее и вдруг почувствовал холод, пробежавший по спине. Алкоголь выворачивал мне желудок.

— Мне надо было подумать об этом, — сказал я. Комната стала медленно вертеться вокруг меня и внезапно опрокинулась.

— Это подарок Киллино, — услышал я свое ворчание. — Но новобрачная этого не стоит.

Я смотрел на потолок. Лампы постепенно гасли, как в кино перед началом сеанса. Я пытался пошевелиться, но мои мускулы не слушались. Я скорее почувствовал, чем увидел, что мисс Бондерли встала. Я хотел сказать ей, чтобы она была осторожной и не простудилась, но мой язык превратился в кусок какой-то тряпки.

Я слышал голоса, мужские голоса. Тени играли на стене, я погружался в темную бездну…

* * *

Я начал карабкаться по стенкам темного колодца, пока не увидел слабый, с булавочную головку, луч света на самом верху. Это было совсем не легко, но я старался, потому что слышал, как неподалеку кричала женщина.

Внезапно я достиг края колодца. Солнце меня ослепило. Кто-то стонал, и, совершенно неожиданно, я понял, что это я. Когда я попытался сесть, мне показалось, что мой череп расколется. Я обхватил голову руками и, ругаясь, пытался таким образом умерить боль. Женщина по-прежнему кричала так, что кровь стыла в жилах.

Несмотря на то, что пол шатался у меня под ногами, мне все же удалось встать на ноги и сделать несколько шагов по комнате. Я двигался так, будто в меня ударила молния.

Я добрался до двери, уцепился за косяк и выглянул в салон.

Мисс Бондерли стояла, прижимаясь к стене всем телом, опустив руки. Одежды на ней не было. Она широко раскрыла рот и, увидев меня, снова закричала.

У меня было ощущение, что голова моя наполнена ватой, но все же вопли пробились сквозь ее толщу и достигли моего сознания, заставив меня заскрипеть зубами.

Мой взгляд упал на ковер у ног мисс Бондерли. Рядом на спине лежал Джон Херрик. Его скрюченные руки тянулись к потолку, кулаки были сжаты, лоб у него был разбит, почерневшая кровь запачкала седые волосы, окружив голову зловещим ореолом.

В дверь энергично стучали, кто-то кричал. Мисс Бондерли продолжала издавать какие-то звуки, конвульсивно захватывая ртом воздух.

Я прошел через комнату и шлепнул ее по щеке. Глаза ее закатились, так что видны были только белки, и она повалилась на пол. Дверь резко распахнулась, и мне показалось, что в комнату устремилась огромная толпа.

Я стоял перед ними. Войдя, они сделали два — три шага и застыли. Они смотрели на меня, мисс Бондерли, на Джона Херрика… Я смотрел на них.

В этой группе был детектив отеля, грум, служащий отеля, две-три женщины в вечерних платьях, двое мужчин в белых фланелевых пижамах. Впереди всех держался тот тип в костюме из зеленоватого габардина, которого я заметил в баре возле оркестра, когда он наблюдал за мной в казино.

Увидев распростертого на полу окровавленного Херрика, женщины подняли крик. Я подумал, что на их месте сделал бы то же самое. Но это обозлило типа в габардиновом костюме.

— Выбросьте живо этих кур отсюда! — прошипел он. Вскоре в комнате, кроме него, остались только детектив и служащий отеля. Все остальные были выставлены за дверь.

— Что здесь происходит? — спросил тип в габардиновом костюме, сжимая кулаки и угрожающе выставляя вперед свой подбородок.

По этому идиотскому вопросу я понял, что он, наверняка, полицейский.

— Я тоже хотел бы это знать, — попытался произнести я. Слова у меня получались совсем плохо, казалось, рот мой наполнен большими крупными камнями.

Осторожно, будто он находился в церкви, детектив отеля встал на цыпочки и вошел в спальню. Он принес покрывало, которым стыдливо прикрыл мисс Бондерли. Она лежала в неестественной позе.

— Кто это? — спросил тип в габардине, показывая на меня.

Казалось, служащего отеля сейчас вывернет наизнанку, таким зеленым было его лицо.

— Это мистер Честер Кен, — дрожащим голосом ответил он. Эти слова, казалось, встряхнули типа в габардиновом костюме.

— Вы в этом уверены? Тот кивнул.

— Ты отлично известен, — прорычал мне тип в габардиновом костюме, встав передо мной. — Меня зовут Флагерти, я инспектор уголовной полиции. С тобой теперь покончено, Кен!

Любой ценой надо было попытаться сказать что-нибудь.

— Вы ненормальный, — сказал я. — Я тут ни при чем!

— Когда я обнаруживаю мошенника твоего уровня, запертого вместе с трупом, мне нет необходимости далеко искать убийцу, — насмехался Флагерти. — Ты арестован и сделаешь лучше, если сядешь за стол.

Я попытался размышлять, но мой мозг отказывался работать. Чувствовал я себя очень плохо, в голове что-то стучало сильными толчками.

Служащий отеля потянул за рукав Флагерти, и они о чем-то зашептались. Вначале инспектор ничего не хотел слушать, но имя Киллино, которое мне удалось расслышать, по-видимому, произвело на него какое-то впечатление. Он с сомнением посмотрел на меня.

— Как хотите, — сказал он, — но это потерянное время.

Служащий вышел, пробивая себе дорогу в толпе, которая ожидала за дверью; трое или четверо попытались войти, но Флагерти захлопнул дверь у них перед носом. Потом он подошел к окну и посмотрел на улицу.

Детектив отеля протянул мне стакан виски, который я немедленно проглотил. Это было как раз то, что мне требовалось.

Я попросил еще, и детектив снабдил меня другой порцией. Он мне глупо улыбался, в его глазах светились страх и раболепство.

Внезапно вата, которой, как будто была наполнена моя голова, исчезла, боль прекратилась и я почувствовал себя настолько хорошо, насколько мог рассчитывать в подобных условиях. Я попросил у детектива отеля сигарету и закурил.

— Вот так, дайте этому подонку прийти в себя, — проворчал от окна Флагерти. Он наблюдал за мной, держа наготове автоматический пистолет. — Не двигайся, Кен, — продолжал он, — мне очень хорошо известно, что с тобой надо быть всегда начеку.

— Не ломайте мне ноги, я и так понимаю, что оказался в скверном положении, но как только она придет в себя, она расскажет вам, что произошло. Я же ничего не знаю.

— Как всегда! — насмехался Флагерти.

— На вашем месте я бы ничего не говорил, мистер Кен, — пробормотал детектив. — Подождите, пока сюда придет мистер Киллино.

— Он придет?

— Конечно. Вы его клиент, мистер Кен. Мы постараемся вас вызволить, если будет такая возможность. Я ошеломленно посмотрел на него.

— На свете не существует другого такого отеля, где так бы ухаживали за своими клиентами! — воскликнул я, не в силах сказать ничего другого.

Он улыбнулся мне, но отвел глаза.

Мисс Бондерли по-прежнему была без сознания. Я сделал движение в ее сторону.

— Спокойно, Кен! Не шевелись! — зарычал Флагерти. У меня создалось впечатление, что он начнет стрелять при первом же удобном случае. Я снова сел, пожимая плечами.

— Вы бы лучше привели в сознание эту женщину, — сказал я.

— Займитесь ею, — сказал Флагерти детективу.

Тот опустился возле нее на колени. Он был смущен и, видимо, не знал, что делать.

Я обвел комнату глазами. Пепельницы были полны окурков, на камине стояли две пустые бутылки из-под виски. Большое мокрое пятно говорило о том, куда пролилось виски. Комната вся пропиталась алкоголем. Ковер был помят, стул опрокинут. Вся обстановка должна была свидетельствовать о том, что здесь проходила оргия.

На полу, возле трупа лежал «люгер». Дуло пистолета было измазано кровью и на нем были прилипшие седые волосы. Это оружие было мне очень хорошо знакомо, пистолет был мой…

Сообразив это, я понял, что пропал. Если мисс Бондерли промолчит, у меня не останется никаких шансов. Остается надеяться, что продлится это недолго.

Полчаса мы сидели молча. Мисс Бондерли несколько раз пошевелилась, еще не приходя в себя. Глубокий обморок! Она, возможно, установила рекорд!

Я начинал уже терять терпение, когда в комнату вошел коренастый мужчина в черной шляпе. Он чем-то напомнил мне Муссолини. Обежав глазами комнату, вошедший направился ко мне.

— Вы Кен? — спросил он, протягивая мне руку. — Я — Киллино. Я прослежу, чтобы с вами обращались корректно. Вы мой гость, и я позабочусь о вас.

Я оставался сидеть, не обратив внимания на его протянутую руку.

— Ваш конкурент мертв, Киллино, — сказал я, глядя на него снизу вверх. — Вам тоже нечего опасаться.

Он быстро отдернул руку и посмотрел на Херрика.

— Бедный парень… — сказал он. — И, клянусь вам, у него были слезы на глазах. — Это был умный и храбрый противник. Лишившись его, город многое потерял.

— Приберегите эти слова для журналистов, — посоветовал я ему. И в эту минуту мисс Бондерли, придя в себя, снова начала кричать.

* * *

Киллино, видимо, решил показать свои организаторские способности.

— Мы будем справедливы с Кеном, — сказал он, стуча кулаком по спинке кресла. — Все обстоятельства против него, но он — мой приглашенный, и я прослежу, чтобы ему дали шанс.

— А потом? — спросил Флагерти, пожимая плечами. — К чему терять время? Я отвезу его в комиссариат, и там мы его допросим.

— Мы не уверены, что он виновен, — зарычал Киллино. — Я протестую против того, чтобы его арестовали без достаточных доказательств, и совсем не уверен, что у вас против него есть веские улики. Мы допросим его здесь.

— Очень любезно с вашей стороны, — сказал я. Он даже не посмотрел на меня.

— Заставьте эту женщину помолчать, — показал он пальцем на мисс Бондерли. — Я не хочу, чтобы она открывала рот раньше, чем мы услышим других свидетелей.

Я продолжал курить, глядя в окно, пока Киллино по телефону все организовывал. Были вызваны и ожидали в коридоре служащий отеля, детектив отеля, Сперанца, лифтер и бармен из казино.

Мисс Бондерли отвели в соседнюю комнату, где за ней наблюдала женщина, вызванная из полицейской тюрьмы. Ей приказали одеться.

Позади моего стула стояли два флика, готовые спустить с меня шкуру, если я попытаюсь сделать малейшее движение. Кроме них в комнате были: Флагерти, еще двое сотрудников полиции в штатском, фотограф и врач. В углу сидел стенографист, которому было поручено вести протокол допроса. И, разумеется, в комнате был Киллино.

— Отлично! — пророкотал он. — Начнем!

Флагерти не помнил себя от радости, что держал меня в руках.

— Действительно ли ты Честер Кен? — спросил он таким тоном, будто сам не знал этого.

— Он самый, — ответил я. — А вы, действительно, лейтенант Флагерти? Тот, у которого нет ни одного друга, который мог бы это подтвердить?

Киллино вскочил.

— Послушайте, Кен, положение для вас слишком незавидное. Вы бы лучше воздержались от дерзостей!

— Я ведь козел отпущения! — возразил я, улыбаясь. — Не все ли равно, что я говорю этому подонку?

— Это вам все равно ничего не даст, — пробормотал Киллино. Он сел, а Флагерти стал нервно ходить по комнате, продолжая на ходу:

— Ладно. Ты зовешься Честер Кен, и ты профессиональный игрок.

— Я не называю игру профессией, — сказал я. Его лицо стало вдруг пурпурным.

— Ты признаешь, что зарабатываешь на жизнь игрой?

— Нет, я еще не зарабатываю на жизнь, я недавно демобилизовался из армии.

— С тех пор прошло уже четыре месяца. За это время ты играл или нет?

Я утвердительно кивнул.

— И ты много выиграл?

— Не много.

— Ты считаешь, что двадцать тысяч — это не много?

— Не мало.

Факт, что я играл, был подтвержден.

— Это верно, что ты убил пять человек за последние четыре месяца? — бросил он резко. Киллино быстро вскочил.

— Не пишите этого в протокол! — закричал он, и его маленькие глазки расширились от возмущения. — Кен ведь совершенно законно защищался!

— Но он их убил! — завопил Флагерти. — Это я вам говорю! Пять человек за четыре месяца! Ничего себе, хорошенькое досье! Законная защита или нет, но это ужасно! Все добропорядочные граждане ужаснутся этому так же, как и я!

Киллино с ворчанием сел обратно на свое место. Он, вероятно, хотел выглядеть добропорядочным гражданином.

— Итак, — возвышаясь надо мной, скрипел Флагерти, — ты их убил, не правда ли?

— Эти пять мошенников мечтали продырявить меня сами, — спокойно возразил я. — Мне пришлось защищаться. Если это называется убийством, тогда я их убил.

Флагерти повернулся к стенографисту, подняв руки к небу:

— Он сам признался, что убил пять человек, которые были ни в чем не виновны!

Эти слова заставили Киллино вскочить, но мне это уже начало надоедать.

— Не беспокойтесь больше, — сказал я ему. — Все эти факты зарегистрированы у центрального прокурора Нью-Йорка, который полностью признал меня невиновным. И мне совершенно наплевать на то, что может говорить провинциальный флик. Поберегите слюну!

Флагерти, казалось, хватит апоплексический удар.

— Продолжайте, — сухо проговорил Киллино, садясь и удостаивая меня неприязненным взглядом.

— Посмотрим, будешь ли ты плевать на это, — сказал Флагерти, сжимая кулаки. — Ты ведь приехал в Парадиз-Палм, потому что хотел сорвать банк в местном казино. Это ведь для подобных тебе золотая жила.

— Фантазия! — сказал я. — Я приехал отдыхать.

— И тем не менее, не успев приехать, сразу же побежал в казино, — насмехался Флагерти.

— Меня туда пригласил Сперанца, а так как мне нечего было делать, я туда и пошел.

— Сколько времени ты знаешь Сперанца?

— Я его не знаю. Флагерти поднял брови.

— Ах, ты его не знаешь? А ты не находишь странным, что Сперанца приглашает тебя в казино, не зная тебя?

— Очень странно, — улыбнулся я.

— Вот видишь! — сказал Флагерти, сделав шаг вперед. — А если он тебя не приглашал, а ты пошел сам, так как хотел поскорее сорвать куш?

Он вертел перед моим носом пальцем и почти визжал.

— Кончай, — сказал я, — если не хочешь получить кулаком по морде!

Он прошел через комнату, открыл дверь и пригласил Сперанца в салон.

На Сперанца были шикарные светло-голубые брюки и пиджак цвета горчицы такой ширины, что он был похож на зеркальный шкаф, а в бутоньерке белая роза. Уверяю вас, многие женщины упали бы в обморок при виде его.

Он улыбнулся присутствующим, бросил взгляд на труп Херрика, покрытый покрывалом, и улыбка его погасла. Посмотрев на меня, он быстро отвел глаза.

Я закурил новую сигарету. Осталось уже совсем недолго. Скоро я узнаю, к чему все это идет.

Сперанца категорически заявил, что никогда не звонил мне по телефону, и ему ничего не было известно о моем пребывании в городе, пока он не увидел меня в казино. Он сказал также, что поскольку моя репутация ему известна, он очень огорчился, увидев меня.

Начиная с этого момента, я понял, что они хотели получить мою шкуру. Сперанца я назвал лжецом, что его, кажется, огорчило. Но я понимал, что мое слово в создавшейся ситуации недорого стоило.

Флагерти избавился от Сперанца и вернулся ко мне, приняв вид святой невинности.

— Тебе совсем не поможет твоя ложь, Кен, ты должен остерегаться.

— Убирайся, — сказал я, выпустив дым ему прямо в лицо.

— Подожди, ты еще будешь у меня в комиссариате! — прошипел он.

— Этого еще не случилось, — возразил я. Киллино попросил Флагерти продолжать.

— Ты встретил Херрика в казино? — спросил Флагерти, справившись со своей злобой.

— Это точно.

— Он сказал тебе, чтобы ты покинул город?

— Он посоветовал мне покинуть город, — уточнил я.

— А что ты ему ответил?

— Что я остаюсь.

— Ты сказал, чтобы он отправлялся к дьяволу, вот что! И сказал, что сведешь с ним счеты, если он будет совать свой нос в твои дела.

— Глупости, — сказал я.

Флагерти пригласил бармена казино, который заявил, что он слышал, как я угрожал Херрику.

— Он ему сказал: «Если будешь совать нос в мои дела, я тебя уничтожу!» — сказал бармен Флагерти возмущенным тоном.

— Сколько тебе заплатили, чтобы ты рассказал эту историю? — спросил я.

— Достаточно, — заявил Флагерти, повернувшись к бармену. — О'кей. Это все. Вы понадобитесь еще на суде. Бармен вышел, покачивая головой.

— После этого ты вернулся в отель вместе с ней, — продолжал Флагерти, показывая на мисс Бондерли, которую ввели в комнату.

При дневном свете ее платье из синего крепа выглядело совсем неуместным. Она была печальной. Я подмигнул ей, но она избегала моего взгляда.

— Вы вместе напились, — продолжал Флагерти. — Она заснула, а ты стал размышлять. Ты думал о Херрике, считая, что он может помешать твоим планам. Это вызвало твой гнев. Ты позвонил ему и пригласил приехать к тебе, рассчитывая запугать его и заставить отказаться от вмешательства в твои дела.

— Не будь идиотом. Это я, бедный болван потерял сознание. Спросите у мышки. Она вам скажет. Или лучше отыщите бутылку бренди в той комнате. Наркотик, которым она наполнена, может заставить человека заснуть мертвым сном.

— Какое бренди? — спросил Флагерти. Один из фликов прошел в соседнюю комнату и через секунду вернулся.

— Там нет никакой бутылки с бренди, — сказал он. Я пожал плечами.

— Это разумно. Спросите тогда ее. Она вам скажет.

— Мне нет необходимости спрашивать у нее, — взорвался Флагерти. — Телефонистка отеля записала вызов по телефону, который ты сделал в два часа ночи. Мы узнали, что номер, по которому ты звонил, принадлежит Херрику. Он приехал через десять минут, спросил у дежурного номер твоей комнаты, и грум проводил его сюда. Что ты на это скажешь?

— Хорошо сыграно.

— Вы спорили с Херриком. Ты был пьян и зол. Ты убийца. Убиваешь ты не раздумывая, как бешеная собака! Так как Херрик не согласился с тобой, ты оглушил его своей петардой, и был настолько пьян, что все позабыл уже через минуту. И я скажу тебе, почему. Ты хотел эту курочку. Она ожидала тебя в кровати, не так ли? Я засмеялся ему в лицо.

— Вам нужно лишь спросить ее. Это моей единственный свидетель.

Я посмотрел на мисс Бондерли.

— Послушай, малышка, вчера вечером ты сказала, что ты со мной. Ты единственная можешь раздавить всю эту ловушку, в которую меня поймали. Я рассчитываю на тебя. Они меня крепко держат. Если у тебя хватит смелости, скажи правду. Мы провели вместе хорошие минуты, и у нас может быть их немало и дальше. Но надо идти со мной. Итак, скажи правду.

— Один момент, — сказал, вставая, Киллино. На лице его было выражение подозрения и некоторой симпатии. Казалось, несмотря на все его желание мне помочь, он все более убеждается в моей виновности. Комедия была хорошо разыграна. Он пересек комнату и нагнулся к мисс Бондерли.

— Ваши слова будут дешево стоить на суде. Вы ведь тоже в довольно неловком положении. Если Кен не убивал Херрика, значит, его убили вы. И знаете, откуда это видно? Ведь дверь была заперта изнутри! Так что, не лгите. Кен, может быть, был с вами очень мил, вы не можете позволить себе роскошь лгать, вы рискуете слишком многим.

Я понял, что ими приняты все предосторожности. Если мисс Бондерли скажет, что я потерял сознание, это преступление припишут ей. Раз они могут взвалить его на кого-нибудь, все остальное им безразлично.

— О'кей, малышка, — сказал я. — Если хочешь, лги. Он прав. Они слишком хитры для этого.

— Я ничего не скажу, — сказала она и заплакала. Флагерти только этого и ожидал. Он схватил ее за руку и оторвал от стула.

— Ты будешь говорить, ведьма! — закричал он, тряся ее с такой силой, что голова ее откинулась назад.

Я прыгнул на него раньше, чем оба флика успели пошевелиться, и нанес отличный удар в челюсть. Он упал навзничь, выплевывая кровь. Это зрелище доставило мне дьявольское удовольствие.

И в этот момент один из фликов ударил меня дубинкой по голове, и я потерял сознание.

Когда я очнулся, Флагерти усаживался на стул. У него не хватало двух зубов, а у меня на голове была приличная шишка.

Флагерти был слишком взбешен, чтобы продолжать допрос. Киллино его заменил. Расставив ноги, он встал передо мной, но потом повернулся и подошел к мисс Бондерли.

— Если вы не скажете того, что здесь произошло, то будете задержаны, — сказал он ей.

— Что это изменит? — сказал я, потирая череп. — Не ищи осложнений, малышка, скажи им, что упала в обморок, и ничего не знаешь. У них и так достаточно свидетелей.

Один из фликов дал мне пощечину.

— Заткнись! — крикнул он.

— Ты заплатишь мне за это! — сказал я, посмотрев на него так, что он отступил.

Глаза мисс Бондерли переходили с меня на Киллино. Она была бледна, но в глазах ее был огонек, который вселял в меня надежду.

— Это не он, — вдруг сказала она. — Они все это подстроили. Делайте со мной все, что хотите, мне наплевать! Это не он!

Киллино смотрел на нее так, будто не верил своим ушам. Его толстое лицо пожелтело от злости.

— Мерзавка! — закричал он, ударив ее по лицу. Один из фликов держал свою дубинку поперек моего горла. Я не мог не только пошевелиться, но даже свободно дышать.

Флагерти и Киллино смотрели на мисс Бондерли. Она прижимала руку к горящей щеке и тоже смотрела на них.

— Это не он! — повторила она с силой. — Оставьте при себе ваши грязные деньги. Убейте меня, если хотите, но я с вами не иду! Я облегченно вздохнул. Киллино повернулся к Флагерти.

— Задержите обоих, — произнес он свистящим голосом. — Образумьте эту парочку. Мы обвиним их в сообщничестве. Он посмотрел на мисс Бондерли.

— Вы горько пожалеете об этом. Он резко повернулся и вышел.

— Оденьте этого подонка и не спускайте с него глаз, — бросил Флагерти.

Оба флика и детективы в штатском повели меня в спальню.

— Мы здорово позабавимся, когда ты окажешься в комиссариате, — сказал один из них, квадратный тип с красным лицом и зелеными жесткими глазами. Другой был худым, с такими большими ушами, что напоминал такси с открытыми дверцами. Его звали Солли.

— Надеюсь, что и мне удастся позабавиться, — проговорил он с улыбкой.

Флик толкнул меня дубинкой.

— Одевайся, хитрец, — сказал он. — Я вхожу в число тех, кто будут заниматься тобой.

Я стал одеваться. Они обшарили мои вещи, прежде чем протянуть их мне, ничего не оставляя без внимания.

— Надеюсь, Флагерти даст мне возможность заняться курочкой, — сказал Солли.

— Он, видимо, сам займется ею, — ответил Химс. — Хотелось бы видеть, как это будет. Заниматься такой курочкой, и к тому же совершенно легально, это да!

Они обменялись улыбками.

Я завязал галстук и надел пиджак. Надо было действовать очень быстро, иначе будет поздно. Когда нас привезут в комиссариат, веселье кончится. И, судя по рожам этих типов, Бухенвальд, после всего, мог бы показаться приятным местом для отдыха.

— Топай, подонок, — сказал Химс. — И если ты только двинешься не туда, куда следует, тебя немедленно пристрелят, а извиняться будут потом. Мы не хотели бы убирать тебя до того, пока немного не разукрасим твой портрет, но если ты станешь сопротивляться, то это случится.

— Не бойтесь, — сказал я. — Я читал про прохвостов, которые стирают парней в табак, но мне хочется самому убедиться в этом.

— Ты будешь обслужен, — сказал Солли, глядя на меня краем глаза.

Мы вышли в салон.

Флагерти ходил из угла в угол по комнате. Мисс Бондерли сидела в кресле. Толстая женщина из полиции стояла позади ее кресла.

Флагерти мне улыбнулся. Вид у него был скверный: губы распухли, между зубами зияла дыра.

— Пять человек убил за четыре месяца, — сказал он, встав передо мной. — Господин убийца, а? Ты увидишь, как мы расправляемся с убийцами. Ты попадешь в суд не ранее, чем через пятнадцать дней. Пятнадцать дней ада для тебя! Вот что тебя ожидает!

— Такой шут, как ты, не должен играть трагедий, — сказал я. Высокий флик-ирландец ударил меня сзади дубинкой. Я качнулся вперед и ударил Флагерти прямо в подбородок. Последовали два хорошо рассчитанных удара, и я упал на четвереньки.

Флагерти стал бить меня ногой. Я старался, как мог, защитить голову, но концом ботинка он сумел нанести мне удар в шею.

— Не хотелось бы быть вынужденным нести его — с беспокойством проговорил Химс. Флагерти отошел.

— Встать, ты! — проскрипел он.

Я растянулся около трупа Херрика, лежащего под покрывалом, и сделал вид, что потерял сознание. Прикрывая рукой глаза, я не давал им возможности определить направление моего взгляда. А смотрел я на свой «люгер», который слегка высовывался из-под покрывала. Поднять его забыли, и, накрывая труп, нечаянно прикрыли покрывалом и оружие.

Флагерти едва не впал в истерику.

— Встанешь ли ты, подонок, или надо, чтобы я продолжал?

— Я встаю, — ответил я, медленно становясь на колено с таким видом, будто я едва жив. Запачканное кровью дуло пистолета находилось совсем близко от меня. Я старался вспомнить, был ли у кого-нибудь из этих легавых в руке пистолет. Мне казалось, что нет. Теперь, когда они знали, что я безоружен, они были очень в себе уверены.

Флагерти снова ударил меня ногой. Я упал на Херрика. Это было странное ощущение, лежать на теле убитого человека. Мои пальцы сомкнулись на дуле пистолета, которое было скользким от крови, но мне это было безразлично.

Я встал на ноги.

Лицо Флагерти стало зеленым, когда он увидел в моей руке «люгер». Все остальные замерли на месте, как манекены из воска.

— Хелло? — спросил я. — Так вы меня заберете? Я не направил свое оружие в их сторону, а держал его свободно, не спеша направляясь к стене, чтобы видеть сразу всех.

— Так что же? Разве все мы не должны были отправиться в комиссариат забавляться?

Они не двигались и молчали.

Я взглянул на мисс Бондерли. Она сидела на кончике стула, и глаза ее широко раскрылись от удивления.

— Эта банда шутов хотела поиграть в жестоких людей, — сказал я. — Ты идешь со мной, маленькая?

Она встала и подошла ко мне. Я обнял ее за талию. Ее колени дрожали.

— Ты хочешь быть мне полезной? — спросил я, прижимая ее к себе.

— Да, — ответила она.

— Пойди в комнату и положи несколько вещей в мой чемодан. Все самое лучшее, остальное оставь. И торопись.

Она прошла мимо полицейских, не взглянув на них, и исчезла в комнате.

— Известно ли кому-нибудь из вас, с какой скоростью я могу пустить в ход оружие? Если кто-то интересуется этим, так я могу устроить эту демонстрацию, — весело проговорил я, засовывая «люгер» за пояс.

Никто не пошевелился. В комнате их было восемь человек. Они слишком боялись и не рисковали даже моргнуть глазом.

Я закурил и пустил дым в нос Флагерти.

— Вы хорошо повеселились, ребятки, — сказал я, — теперь настала моя очередь. Я приехал сюда на курорт. Все, что я хотел, это хорошо провести время и истратить свои деньги. Но вы — хитрые ребята. Вы решили убрать Херрика и свалить это дело на меня. Херрика вы получили, но меня получить много труднее. Я узнаю, почему вы хотели избавиться от Херрика. Попробуйте помешать мне, если сможете.

Они по-прежнему молчали.

Я сделал знак ирландцу, чтобы он приблизился. Он переставлял ноги так осторожно, будто шел по яйцам, руки его были подняты вверх.

Я угостил его на прощание приличным аперкотом, он упал на Флагерти, и они оба сели на пол.

Мисс Бондерли вышла из комнаты с одним из моих чемоданов. — Подожди меня около двери, дорогая, — попросил я. Я подошел к окну, отодвинул штору и извлек коробку из-под сигарет. В ней лежали восемнадцать тысяч долларов, все мои деньги для каникул.

Я даже не утруждал себя наблюдением за этими людьми. Либо моя репутация котировалась в Парадиз-Палм слишком высоко, либо они были попросту жалкими трусами.

— Пошли, — сказал я мисс Бондерли.

Она открыла дверь.

Я повернулся к Флагерти:

— Если тебе хочется, можешь бежать за мной. Мне не слишком приятно устраивать потасовку, и я никогда не начинаю первым, это нежелательно. Привет!

Он остался сидеть на полу. Он молчал, но глаза его были полны ненависти. Я взял мисс Бондерли под руку и мы прошли к лифту. Я нажал на кнопку, и через две секунды появилась кабина. В ней находился тип, который поклялся, что поднимал ко мне Херрика.

Я вытащил его из кабины и ударил между глаз. Он упал на пол и старался не шевелиться.

— Мы спускаемся, — сказал я лифтеру, который продолжал лежать неподвижно, и с улыбкой закрыл дверцу.

Глава 2 ПРЕСЛЕДОВАНИЕ

— Им известно, где ты живешь? — спросил я у мисс Бондерли, выводя «бьюик» из гаража отеля. Она покачала головой.

— Ты уверена в этом?

— Да. Я только что переехала на другую квартиру. Этого еще никто не знает.

— В таком случае, мы поедем к тебе, и ты возьмешь свои вещи. Где это?

— О, нет! Уедем поскорее. Я боюсь!

— У нас еще есть время — тебе совершенно не нужно бояться. Если мы не допустим ошибок, они нас никогда не поймают. Где ты живешь?

— На углу улицы Эссекс. Я кивнул головой.

— Понял. Я как-то проезжал мимо и хорошо знаю это место. Я посмотрел в зеркальце. Преследования пока не было видно.

— Нам многое надо друг другу рассказать, — небрежно проговорил я. — За нами пока не следят. Она вдруг задрожала.

— А если нас поймают?

— Они показали себя недостаточно ловкими для этого, — возразил я.

В глубине души я не был столь спокоен, так как не знал, известен ли им номер моей машины. Записан ли он в отеле, и сколько потребуется времени для того, чтобы служащий сообщил об этом Флагерти. Я спрашивал себя, где можно спрятаться? Не лучше ли побыстрее покинуть город? Удаляться слишком далеко не хотелось, потому что я наметил себе цель: захватить Киллино и вывести его на чистую воду.

— Послушай, — обратился я к мисс Бондерли, — нет ли в городе или в окрестностях места, где бы мы могли спрятаться без особого риска?

Она вся тряслась от страха.

— Надо уехать поскорее. Если нас поймают, ты даже не представляешь, что они со мной сделают!

Я похлопал ее по руке и едва не задавил какого-то типа, который неожиданно выпрыгнул на дорогу. Мы обменялись приветствиями.

— Спокойно, — ответил я ей. — Нас не поймают. Но так как полиция перекроет все дороги, ведущие из города, нам следует спрятаться до тех пор, пока они не успокоятся.

— И все же лучше уехать сейчас!

— Успокойся. Нам на три-четыре дня необходимо хорошее убежище. Подумай получше!

Мы подъехали к углу улицы Эссекс и остановились у довольно обшарпанного дома с меблированными комнатами.

Бегом бросились к входной двери, поднялись по лестнице и влетели к ней в комнату. Она собирала свои веши с такой быстротой, будто за ней гнался сам черт. Чемоданы уложила в три минуты.

— Браво! — сказал я, беря у нее из рук вещи. — Быстро, поехали!

На площадке я остановился и прислушался.

— Что такое? — шепнула она.

Телевизор у соседей передавал сообщение полиции, касающееся нас. Жителей Парадиз-Палм предупреждали о моем бегстве.

— А на тебя какое впечатление произвело, что тебя назвали «блондинкой — убийцей»? — спросил я с усмешкой.

Она толкнула меня и побежала по лестнице, но внизу остановилась. Из салона вышел какой-то человек и смотрел на нее, разинув рот.

— Эге! Подумайте только! — проговорил он, делая шаг по направлению к ней. — Не так быстро, вас ищут!

Мисс Бондерли издала легкий испуганный крик и хотела бежать снова вверх по лестнице, но он схватил ее за руку.

— Меня тоже разыскивают, — сказал я, медленно спускаясь по ступенькам.

Человек выпустил мисс Бондерли, как будто его укусили. Он отступил, лицо его побледнело.

— Я ничего не знаю… Я ничего не видел, мистер… — произнес он сдавленным голосом.

— Это мне тоже показалось, — улыбнулся я ему. — Где находится твой телефон, кретин?

Он показал мне на комнату, из которой вышел. Кивком головы я указал ему на дверь, и он вошел в квартиру. Я последовал за ним.

Мисс Бондерли прижалась к стене. Как она была прелестна, когда прижималась к стене в моей комнате в отеле! Правда, сейчас она была одета. В этом заключалась вся разница.

Комната, в которую мы вошли, была большой и запущенной, шторы на окнах спущены. У стола сидела старая женщина со слуховым аппаратом в руках. При виде меня она вздрогнула, аппарат с сухим стуком упал на стол. Она тяжело откинулась в кресле и накрыла себе голову фартуком. Выглядеть приятнее она от этого не стала, но это ее, видимо, устраивало.

Я оторвал шнур телефона от стены, а аппарат бросил на пол.

— Так тебе пока не удастся никому ничего сообщить, — сказал я, подмигнув мужчине. — Это должно тебя кое-чему научить.

Он вспотел, видимо, от страха. Он, наверное, очень меня боялся.

Я оставил их и по дороге прихватил мисс Бондерли. Она тоже казалась испуганной. Да и я, откровенно говоря, тоже боялся, но скрывал это от нее.

Мы быстро спустились, я бросил в машину чемодан и выехал с Эссекс-стрит, как будто у меня что-то горело.

— Ты подумала о том, куда мы можем отправиться, мой ангел? — спросил я, когда мы уже мчались по бульвару Океана.

— Нет, — она покачала головой.

— Так придумай что-нибудь, иначе мы пропали. Она снова расплакалась. Страх мешал ей думать. Я взглянул на море. Вода у берегов меняла цвет в зависимости от прохождения облаков. Зеленая густая трава блестела на фоне лазурного неба. На горизонте виднелись какие-то суда.

— А эти острова? — спросил я, замедлив ход, — ты их знаешь? Она выпрямилась, слезы высохли, как по волшебству.

— Конечно! Вот место, о котором только и можно мечтать. Кудсо Кей! Совсем маленький остров на левой оконечности архипелага. На острове есть хижина. Однажды, когда я была там, я ее обнаружила.

— Отлично. Туда мы и отправимся. Если сумеем. Сколько времени прошло с тех пор, как мы были с ней наедине?

Мы продолжали ехать, и я увидел пристань. У меня появилась идея.

— Мы поменяем машину на лодку, — сказал я.

— Я очень рада, что ты со мной, — неожиданно сказала она.

Это было сказано от души. Я положил руку на ее колено, она не отстранилась. Мне это было очень приятно.

Мы остановились у пристани и вышли из машины. Я убедился в том, что пистолет был у меня под рукой, и энергично сжал коробку из-под сигарет. Это, во всяком случае, я решил не терять.

У пристани находилось несколько моторных лодок, но все они показались мне недостаточно быстрыми. Нужен был мотор, который в состоянии, при необходимости, обогнать полицейский катер.

Мой взгляд, наконец, привлек длинный катер из красного дерева, сверкающий железом и медью. Он казался очень быстроходным.

— Это нам подойдет, — сказал я.

Пока мы рассматривали катер, толстый маленький человек вышел из дома неподалеку, бросил на нас пытливый взгляд и поднялся на борт катера. Я окликнул его.

Он поднял голову и посмотрел на меня. Его вид был не слишком приветливым, но, вероятно, он все же был неплохим парнем. — Я вам нужен? — спросил он и неожиданно улыбнулся. Я улыбнулся в свою очередь.

— Не вы, а ваш катер!

— Дьявол! — воскликнул он. — Это ведь Честер Кен! Он старался не шевелить руками и не делать резких движений, но было видно, что он меня не боялся.

— Он самый, — ответил я.

— Меня это нисколько не волнует, но радио уже с полчаса не перестает передавать всему городу о том, что вы бежали. — Он посмотрел на мисс Бондерли, и она, вероятно, ему понравилась. Он свистнул. — Так вы, значит, хотите мое судно?

— Ты попал в самую точку, приятель, — ответил я. — Я очень тороплюсь, но не хочу красть его у тебя. Предлагаю свой «бьюик» и тысячу долларов. Он вытаращил глаза.

— И вы вернете мне катер?

— Конечно, если он не течет.

— Течет? Они даже не увидят его, так быстро он идет. Его оптимизм мне очень понравился.

— Он до такой степени быстр?

— Самое быстроходное судно в этой местности. Вам очень повезло.

— Я это вижу. Ну что, идет?

— Это, конечно, не дает мне особенно много, но я согласен. К тому же, я никогда не мог выносить этого старого мошенника Херрика.

— А катер действительно твой?

— Разумеется. Меня зовут Тим Дувал. Я им пользуюсь для рыбной ловли на тунца. Если вылезете из этой истории, поедем со мной на рыбалку, вам понравится. — Он подмигнул. — Мне очень хотелось бы получить его поскорее обратно, но можете держать катер столько, сколько будет нужно. Топлива в нем достаточно. Он доставит вас на Кубу, если вы захотите проехаться так далеко.

Мисс Бондерли появилась, сгибаясь под тяжестью двух чемоданов. Работы она во всяком случае не боялась. В своем синем креповом платье она была очень мила. Дувал не спускал с нее глаз. Я — тоже…

Мы перебрались на борт катера.

— Спустись в кабину, моя прелесть, там спокойней. Я не хотел, чтобы ее увидели, пока я буду отчаливать.

— Хотите, чтобы я поехал с вами? — спросил Дувал. Я покачал головой.

— Понятно. Я на вашем месте тоже предпочел бы путешествовать с ней наедине. Она прелестна.

— Да, да, — ответил я, отдавая ему ключи от «бьюика».

— С этой лодкой неприятностей у вас не будет. Она очень легко управляется. А о вашей машине я позабочусь.

— Вот, вот, пожалуйста, позаботьтесь о ней.

— Рассчитывайте на меня.

Я включил мотор. Дувал отвязал катер.

— А Флагерти тоже порядочный мерзавец, — вдруг сказал он. Эти его слова говорили за то, что он нас, пожалуй, не продаст.

— Согласен, — ответил я.

Я кивнул ему на прощание, повернул катер и направил его по фарватеру к парому, который стоял у берега.

Волна была довольно высокая, но не злая. Вскоре мы оказались в открытом море.

Я посмотрел назад. Дувал махал мне рукой. Я ответил на его приветствие, пустил мотор на полные обороты, и катер устремился вперед, поднимая массу брызг, воды и пены, белой, как молоко.

* * *

Кудсо Кей был маленьким островом, расположенным в пяти милях от архипелага, который прикрывает залив. На нем ослепительный пляж из белого песка, окаймленный кокосовыми пальмами и вьющимися орхидеями, которые колышется под легким бризом, дующим с моря. Кругом, куда не погляди, заросли пальм. Завитки дыма поднимались к небу там, где добывали древесный уголь. Я повел лодку в самую чащу.

Я был почти уверен, что катер с моря заметить было невозможно.

Мы оставили чемоданы на берегу и направились к центру острова в поисках хижины.

Мисс Бондерли переоделась. На ней были брюки бутылочного цвета, джемпер и шарф, чтобы удерживать волосы в порядке. Она была мила и свежа.

Мисс Бондерли сказала мне, что две дюжины рыбаков были единственными жителями острова, но мы пока никого не встретили.

Мы обнаружили хижину, но это был скорее дом для защиты от тайфунов, выстроенный «Красным крестом» во время очередной кампании. Он был построен из блоков и анкирован стальными скобками к скале. Стены дома имели солидную толщину, пол и стены отлиты из бетона, двойные рамы окон — из стали. Дом был расположен на краю острова. Никакого жилья близко, то есть ближе, чем в двух милях, не было. На наше счастье, в доме в этот момент никого не было, да, пожалуй, в нем вообще никто и не жил. Туземцы предпочитали свои деревянные хижины.

— Это здорово! — сказал я, рассмотрев домик.

— Я видела его только с моря, — ответила мисс Бондерли, и мне сказали, что там никто не живет. Я не думала, что это так хорошо.

— Попробуем войти, — ответил я.

Но это оказалось совсем не легким делом. Мне пришлось взломать замок выстрелом из пистолета. Внутри было грязно, и стояла невыносимая духота, но как только мы открыли все окна, сразу же стало лучше.

— Мы прекрасно сможем устроиться и будем здесь в безопасности, — сказал я. — Пойдем посмотрим окрестности.

Вблизи дома я обнаружил, правда совершенно случайно, едва не свалившись в воду, небольшую пристань. Туда можно было поставить наш катер. Пока все складывалось, как нельзя лучше.

Мы отправились за катером. Объезжая на катере вокруг острова, на его восточной стороне мы заметили небольшое поселение в несколько хижин, а рядом, у пристани — две или три барки и небольшое деревянное строение, похожее на склад.

— Останься в кабине, — сказал я, — а я пойду на разведку. На пристани стояла группа людей. Я окликнул одного из них и бросил ему конец веревки, который он поймал и помог мне причалить. Когда я карабкался на пристань, мужчины смотрели на меня и переглядывались.

— Это лодка Тима, — заметил один из них, вытирая руки о грязные белые брюки.

— Да, — сказал я, — и на тот случай, чтобы они не подумали, что я ее украл, заметил, что снял эту лодку на время, так как нахожусь на каникулах и хочу порыбачить.

— Это отличный катер! — сказал высокий тип.

Я кивнул, привязал катер и направился к складу. Никто из них не пошевелился.

Владели , магазина, худой, высохший тип, назвался Маком. Я представился как Рейли. Он мне понравился, и, видимо, я ему также, особенно после того, как сделал в его магазине много покупок.

Мы воспользовались услугами нескольких ротозеев, которые помогли донести все купленное до катера. Мак меня сопровождал. Он также узнал лодку.

На берегу я закурил и предложил ему.

— Здесь, наверное, спокойно? — спросил я, пробегая взглядом по пустынному берегу.

— Еще бы, — ответил Мак, — к нам редко приезжают. В Пара-диз-Палм, кажется, волнения, — продолжал он, помолчав немного. — Какое-то преступление на политической почве. Радио не умолкает.

— Похоже на то.

— Нас, в сущности, это не касается.

Я терялся в догадке, как следовало понять его слова.

— Вы один? — спросил он, глядя на катер. — Да.

Он покачал головой и сплюнул в воду.

— Я подумал, что вы, может быть, привезли с собой вашу жену!

— Я не женат.

— У каждого свой вкус.

Высокий тип вылез из лодки, обливаясь потом.

— Все в порядке, кабина заперта на ключ?

— Да, — сказал я.

Мак и высокий тип переглянулись. Им, без сомнения, приходилось сильно напрягать мозги.

Я протянул высокому типу пять долларов, которые он схватил с таким видом, будто я дал ему по меньшей мере сотню.

— Вероятно, мы увидимся еще, — с надеждой в голосе сказал Мак. — Друзья Тима — мои друзья.

— Тем лучше, — сказал я.

— Я вполне уверен, что Дувал не сдаст своей лодки скверному парню, — продолжал Мак.

— Вы правы, — сказал я, подумав, что у Дувала тут немало друзей.

— Время от времени тут бывает патруль, который всюду сует свой нос, — тихо, почти на ухо, предупредил меня Мак.

— Да? — произнес я и спустился в лодку. Он подмигнул:

— Их, правда, здесь не очень-то любят.

— Браво! — отозвался я.

— Вы бы лучше дали ей возможность выйти, в каюте страшно жарко! — продолжал он, глядя в сторону.

— Все же не старайтесь быть слишком хитрым, — предупредил я его.

Он положил в рот щепотку жевательного табака и сказал:

— Я не люблю, когда здесь шныряют флики. Херрик тоже хотел ставить нам палки в колеса. Его все ненавидели. Парни довольны, что избавились от него.

— Я тоже слышал, что его не очень любили, — согласился я, отвязал катер и включил мотор.

— Если вам понадобится бензин, он у меня есть! — крикнул Мак.

Я помахал ему рукой.

* * *

На небе не было ни одного облачка.

Поблескивала луна. Пальмы отбрасывали вокруг фантастические тени. Красный свет от древесных углей отражался на коже мисс Бондерли.

Она лежала на спине, заложив руки за голову и согнув колени. На ней были синие шорты, красный джемпер и сандалеты. Волосы цвета меди закрывали часть лица.

Стоя на коленях перед огнем, я поджаривал две котлеты. Они выглядели очень аппетитно и приятно пахли.

Мы очень устали, но мисс Бондерли стала старательно убираться, приводя дом в порядок. Мы скребли, подметали, мыли. С катера перенесли подушки, два маленьких кресла, две хорошенькие керосиновые лампы. Со всем этим мы чувствовали себя, как дома.

В кофре каюты катера я нашел пистолет Тима — «Томпсон» и автоматический карабин с достаточным количеством патронов. С таким арсеналом смело можно было начать небольшую воину. «Томпсон» я оставил на катере, а карабин принес в дом. Если мы, в случае чего, будем отрезаны от лодки, или от дома, и там, и там будет оружие. С катера мы также захватили и портативный телевизионный приемник.

Несмотря на жару, мы хорошо поработали и теперь сильно проголодались.

Я разложил котлеты и жареный картофель на тарелки. К ним прибавил еще две бутылки кока-колы.

— Ну вот, — сказал я, поставив тарелку на грудь мисс Бондерли. — Теперь мы будем обедать.

Она села и поставила тарелку рядом с собой.

— Ты все еще боишься? — спросил я ее.

Она отрицательно качнула головой. Действительно, мы были так заняты все это время, что и думать забыли о Киллино и о его подручных.

— Трудно себе представить, что все это произошло сегодня утром, а? У тебя, наверное, есть что мне рассказать? — спросил я. — Как ты оказалась замешанной во все это?

— Я была просто идиоткой! — резко проговорила она, помолчав с минуту. — Сюда я приехала потому, что мне обещали работу. Здесь принято считать, что все девушки из мюзик-холла — потаскухи, и я с трудом отделывалась от приставаний мужчин. В результате, я оказалась на мостовой. И вот тут-то и появился Сперанца. Ему нужен был кто-то, чтобы заниматься цветами и декорациями в его казино. Я приняла это предложение.

— Ты и цветы — это очень подходяще! Она кивнула.

— В течение восьми месяцев все было хорошо. Работа была хорошая, платили мне также хорошо. Но в один прекрасный день меня вызвал к себе в кабинет Сперанца. У него в кабинете находились Киллино и Флагерти. Они внимательно меня осмотрели, потом стали о чем-то переговариваться между собой, что совсем мне не понравилось. Мне предложили сесть и пообещали тысячу долларов, если я соглашусь делать то, что мне поручат. Мне объяснили, что ты турист и человек очень известный, и надо, чтобы я составила тебе компанию. И за это мне обещали тысячу долларов и обратный билет домой.

— И что же ты обо мне подумала?

— Я не знала, что и думать. Сумма была очень большая, да и вернуться к себе мне надо было во что бы то ни стало. Но какой-то внутренний голос говорил мне, что вмешиваться в это дело мне совсем не стоит. Но Сперанца сказал, что от меня требуется только развлекать тебя, и устроить так, чтобы ты пригласил меня к себе в отель. Я должна была лечь с тобой в постель, но, по его словам, бояться мне было нечего, так как тебя предполагали усыпить. От меня требовалось провести с тобой в комнате ночь. Я немного подумала и решила, что речь идет, по-видимому, о разводе, и тебя просто хотят скомпрометировать. Мне это не понравилось, и я отказалась.

Ее вдруг охватила дрожь, она смотрела на освещенный луной берег. — Сперанца пытался меня убедить, но чем больше он старался, тем больше я понимала, что за всем этим кроется что-то подлое. В конце концов, он встал, и сказал, чтобы я пошла с ним.

Она остановилась и посмотрела на свои руки. Я не торопил ее. Через некоторое время она заговорила снова.

— Он привез меня к какому-то дому на набережной. Едва войдя туда, я увидела отвратительную старуху и ее девиц и поняла, что меня там ожидало…

Я протянул ей сигарету, и мы несколько минут молча курили.

— Он, что, сказал, что поместит тебя там, если ты откажешься с ним сотрудничать, а?

Она утвердительно кивнула.

— Мне ничего не оставалось, как согласиться, и он отвез меня обратно в казино. Сперанца предупредил меня, что с нас не спустят глаз. Он и Флагерти все время были поблизости. Меня предупредили, если я скажу тебе хоть слово, с тобой покончат, а меня отправят в этот дом…

— Очень любезно с их стороны. А что же произошло, когда я потерял сознание?

— Я знала, что в бренди подмешан наркотик. Меня предупредили, чтобы я его не пила. Когда ты потерял сознание, я их впустила. Флагерти и Сперанца осмотрели тебя и уложили на кровать. Мне приказали лечь рядом с тобой, не шевелиться и лежать так до рассвета. Я была так испугана, что не посмела ослушаться. Я все время ждала чего-то ужасного. Они ходили по салону. Мне это было хорошо слышно. Теперь ясно, что они там делали. Я не смыкала глаз всю ночь, а когда рассвело, встала и прошла в салон. Что было потом, ты и сам знаешь.

— Но тем не менее ты предала их. Почему? Почему же ты пошла на такой риск? Она отвела глаза.

— Я не хочу вмешивать невинного человека в дело об убийстве. К тому же я ведь сказала, что иду с тобой. Ты помнишь это?

— Помню… Да, я способен основательно влюбиться в тебя… Она вдруг порывисто обняла меня за шею и притянула к себе мое лицо.

— Со мной это уже случилось, — сказала она, прижимаясь губами к моей шее. — Тем хуже для меня. Я не могу держать это в себе. И я не хочу, чтобы они причинили тебе зло!

Мы ласкали друг друга. Действительно, полюбить ее было нетрудно.

— Я себя спрашиваю, что мне с тобой делать? — спросил я наконец, когда круглая, как шар луна перешла на левую сторону.

— Что делать со мной? — Она выпрямилась, в ее — глазах появился испуг. — Что ты имеешь в виду?

— Нужно ли оставлять тебя здесь? Сможешь ты побыть здесь совсем одна?

— Что ты собираешься делать?

— Подумай сама немного, мой зайчик. У меня ведь немало дел. Имеется, прежде всего, Киллино. Помнишь его? Толстый, маленький человечек, похожий на Муссолини?

— Но ты ведь не вернешься в Парадиз-Палм?

— Разумеется, вернусь. Я приехал сюда лишь для того, чтобы поместить тебя в укрытие.

— Но ты с ума сошел! Что ты сможешь сделать против всех этих людей?

— Увидишь, — улыбаясь, ответил я. — Мы оба обвиняемся в убийстве. Прежде всего, я ликвидирую это дело. Пока я не найду убийцу Херрика и не получу его признания, мы не можем считать себя в безопасности!

— Но ты не можешь один возвратиться туда!

— Я вернусь туда совсем один, и, к тому же, немедленно! Единственная вещь, в которой я должен быть уверен, это то, что ты в мое отсутствие находишься в безопасности.

— Я не могу оставаться здесь, — быстро ответила она. Я покачал головой.

— Да нет же! Послушай, я обязательно вернусь завтра вечером. Я возьму судно. Тебе же не следует удаляться от дома. Ружье я оставлю тебе. Еды здесь вполне достаточно. Если кто-нибудь и придет, закройся в доме.

— А если ты не вернешься? Губы ее дрожали.

— Ты сама тогда выкрутишься. Я оставлю тебе семнадцать тысяч долларов. Найдешь Мака. Он устроит так, чтобы ты могла вернуться в Нью-Йорк. Я поговорю с ним.

— Нет, лучше не надо! Пусть никто не знает, что я осталась одна.

Это было не так уж глупо.

— Но не покидай меня! Не нужно! — Она прижалась лицом к моему плечу. — Я не хочу потерять тебя, едва встретив!

Мы спорили еще долго, но мое решение было непоколебимо. Она, наконец, поняла это. Вид у нее был ужасно расстроенный.

— Пусть будет так, — сказала она.

— Херрик по-видимому, знал что-то очень важное. Поэтому его и убили. Не знаешь ли ты, что это могло быть?

Она покачала головой.

— Я едва знала его. В казино он приходил часто, но я с ним никогда не разговаривала.

— У него была подружка? Она кивнула.

— Он появлялся с одной певицей. Она живет в апартаментах на Лессинг-авеню, здание из мрамора и хрома.

— Ты ее знаешь?

— Нет, но слышала о ней. Она жестокая и жадная.

— Ее зовут?

— Лоис Спенс.

— О'кей. Может быть, она что-то знает.

— Ты будешь осторожным? — спросила она, положив ладонь мне на колено.

— Конечно, — обещал я. — А этот Киллино? Ты о нем что-нибудь знаешь?

— Знаю только, что он мэр, и что казино принадлежит ему.

— Ты не задумывалась, зачем Херрик околачивается в казино? Он ведь не играл?

— Нет.

— Хорошо, — сказал я, вставая. — Мисс Спенс, может быть, ответит на мои вопросы. Теперь, моя любовь, я буду одеваться.

Я вернулся в дом и надел костюм из темной легкой ткани. Мисс Бондерли ждала меня в салоне. Она стойко держала себя в руках, но я видел, что слезы были недалеко.

Я дал ей коробку из-под сигарет.

— Хорошенько береги, дорогая. Здесь все мои деньги, а мне стоило большого труда заработать их. Она уцепилась за меня.

— Не уходи! Ну, не уходи! Я молча ласкал ее.

— Если случится что-нибудь…

— Со мной ничего не случится. Проводи меня до лодки. Несмотря на поздний вечер, все еще было жарко. При свете луны мисс Бондерли была так очаровательна, что я едва не послал ко всем чертям свое намерение уехать. Но усилием воли удержался и отвязал катер.

— Завтра вечером не готовь мне снотворного, — закричал я, когда катер отчалил от причала.

Она молча махала мне рукой. Мне показалось, что она плакала…

* * *

Парадиз-Палм был так же прекрасен ночью, как и днем. Освещенное яркими огнями казино было видно издалека. Мне очень хотелось знать, не ожидает ли меня на пристани засада из вооруженных охотников. Была половина одиннадцатого, на пристани никого не было видно. Я выключил мотор, приготовил «Томпсон» и направился к берегу.

Я приблизился уже метров на двадцать, когда вдруг заметил вынырнувшую из тьмы коренастую фигуру. То был Тим Дувал. Он подхватил канат, который я ему бросил и закрепил его.

— Хелло, — проговорил он с широкой улыбкой. Я быстро осмотрел пристань.

— Они приходили сюда часа два назад, но я спрятался, а моя жена сказала им, что я в море. Отсутствие лодки это объяснило. Машину они не нашли, и немного пошарив, ушли. Их было много.

— Спасибо тебе, — сказал я.

Он подтянул свои запачканные фланелевые штаны.

— А теперь?

— У меня есть в городе дело. Охота продолжается?

— Вероятно, да. Но с тем описанием, которое они дали о вас, вы не особенно рискуете: они сказали, что вы красивый парень… Я рассмеялся.

— Хорошо. Так вот, я отправлюсь в город.

— Такой человек, как вы, не позволит задержать себя из-за ерунды, а? Хотите, чтобы я поехал с вами?

— Почему вы хотите быть замешанным в это дело?

— Пусть меня повесят, если я это знаю, — сказал он, проводя толстым пальцем по всклокоченным волосам. Может быть, город мне не нравится, а может быть, не нравится Киллино. А может, я ненормальный?

— Я поеду один.

— Я могу вам чем-нибудь помочь?

— Мне необходима машина. Ты можешь одолжить мне ее?

— Конечно. Она похожа на клопа, но она ходит.

— Сходи за ней.

Дувал вернулся за рулем «меркурия» сероватого цвета. Было похоже, что она побывала в основательных переделках, но мотор работал отлично.

Я сел за руль.

— Надо, чтобы я заплатил тебе сейчас?

— У меня ведь ваша лодка и ваша машина, и билет в тысячу долларов, не так ли? Разве я могу спрашивать больше? Только очень бы хотел принять участие в этом деле.

Я покачал головой.

— Во всяком случае, не сейчас…

Он пожал плечами, и я видел, что он был огорчен.

Мне вдруг пришла в голову мысль.

— Вы знаете в городе кого-нибудь из журналистов?

— Еще бы! Например, Джеда Девиса из «Морнинг Пост». Он частенько приезжает сюда, мы вместе рыбачим.

— Попробуй найти для меня грязные истории в прошлом Киллино. Спроси у Девиса. Поищи сам получше. Такой тип, как Киллино должен иметь их немало в своей жизни. Мне надо их знать.

— Я их обязательно найду! — с энтузиазмом воскликнул он.

— Вот еще что: где-то на набережной имеется бордель. Я хочу знать, кому он принадлежит. Туда имеет доступ Сперанца, тот тип из казино. Хорошо бы это выяснить.

— Я знаю эту коробку. Постараюсь что-нибудь разузнать.

— Дай мне номер твоего телефона, — попросил я. Он назвал номер.

— Со мной могут случиться неприятности, я могу и не вернуться. Если это случится, не сделаешь ли ты для меня кое-что еще?

Он понял сразу.

— Разумеется. Я о ней позабочусь. Вы мне только скажите, где она?

Я был вынужден ему довериться. Мне казалось, я ничем не рискую.

— На Кудсо Кей.

— Это хорошее место. Там Мак.

— Он славный парень.

— Мы все славные ребята. Я о ней обязательно позабочусь, — заверил он меня.

— Я люблю ее… И если с ней случится… если что-нибудь произойдет… — Я бросил на него угрожающий взгляд.

Он снова кивнул и повторил, что он о ней позаботится. Поблагодарив его, я удалился.

* * *

Лессинг-авеню находилась в самом элегантном квартале Парадиз-Палм. Это была широкая артерия, окаймленная прямыми, как кегли, пальмами.

Мне нетрудно было найти здание из черного мрамора и хрома. Площадка перед домом была залита морем огней. Можно было подумать, что рождественская елка ошиблась сезоном.

Я ехал по аллее в своем «меркурии». Темный лимузин, длиной с половину дома, просигналил, чтобы я пропустил его вперед, и проехал мимо, производя меньше шума, чем падающий на стекло снег. Он остановился перед входом. Три женщины, роскошно одетые, с сигаретами в зубах, в норковых манто, вышли из машины и прошли внутрь здания.

Рядом с этим лимузином «меркурии» был похож на бедного родственника, приехавшего в гости к миллионеру.

Я поставил свою машину позади лимузина и, в свою очередь, вошел в здание.

Холл был роскошный и большой, как каток. Там было два бюро, прилавок с цветами, табачный киоск и нечто вроде ниши для швейцара. Ковер был таким толстым, что ворс доходил до щиколоток.

Я осмотрелся. Две женщины, приехавшие раньше меня, направились к лифту. Одна из них дернула себя за пояс, подмигнув мне. Такая женщина вырвет у вас золотой зуб, даже не прибегая к анастезии.

Я направился к служащему. Это был старый, мрачного вида человек, одетый в униформу бутылочного цвета. Я облокотился о прилавок.

— Эй, папа!

— Да, мистер?

— Мисс Лоис Спенс, это здесь? Он кивнул.

— Апартаменты 466, мистер. Возьмите лифт справа.

— Она у себя?

— Да, мистер.

— Отлично, — сказал я, закуривая. Он вопросительно посмотрел на меня, но, видимо, был слишком хорошо вышколен, чтобы спрашивать, зачем она мне нужна.

— Не нужны ли вам деньги, папаша?

— Это всегда полезно, мистер.

Я вытащил из кармана билет в пять долларов и старательно сложил его. Старик внимательно наблюдал за моими действиями.

— Меня интересует мисс Спенс. Что вы можете о ней рассказать?

Он смущенно оглянулся.

— Не держите деньги так открыто, мистер, — испуганным тоном произнес он. — Я дорожу своим местом.

Я спрятал билет в кулаке, оставив на виду лишь маленький кончик, чтобы он не забыл, на что он похож.

— Вы будете говорить?

— Разумеется, я ее знаю. Она вот уже три года, как живет здесь, а мы ведь быстро узнаем своих жильцов. Он проговорил это так, будто терпеть ее не мог. — Она приветлива с вами? Он пожал плечами.

— Чем она занимается?

Его лицо исказилось неопределенной гримасой.

— Том, лифтер, утверждает, что у нее адский темперамент. Вы, может быть, понимаете, что он хотел этим сказать, я же нет. Он покачал головой и продолжал:

— В мужчинах она возбуждает аппетит, а потом держит их на расстоянии. Второй раз она берет очень дорого. Я видел парней, которые были в бешенстве, что не могли достать столько денег, сколько для этого требовалось.

— Она подогревает им кровь что ли, а? Он утвердительно кивнул.

— Один бедняга даже застрелился из-за нее.

— Смешно!

— Он сделался просто ненормальным.

— Херрик бывал у ней?

Он вдруг подозрительно посмотрел на меня.

— Я не знаю, имею ли я право говорить об этом, мистер. Полиция шарит здесь с самого утра, по всем углам.

Я дал ему взглянуть снова на другой конец билета, чтобы несколько подогреть его.

— Ну, сделай усилие!

— С ним у нее было совсем другое… Это не Баск…

— Баск? Он кивнул.

— Да, он тут и сейчас.

— Она была подружкой Херрика?

— Они бывали вместе. У Херрика было много денег, но не думаю, чтобы она была его любовницей. Здесь что-то совсем другое…

— Разве нет? А что с Баском? Он выразительно пожал плечами.

— Ну, а как с Херриком?

— Херрик не был таким, как другие. Он никогда не оставался у нее на ночь. По-моему, между ними все же было что-то другое. Может они какие-то там дела делали вместе, или что-то в этом роде…

— Ты можешь в этом поклясться?

— Нет. Но она никогда не старалась скрывать от Херрика существование Баска. Он часто бывал у нее, когда приходил Херрик. Не похоже, чтобы он их стеснял.

— Кто же такой этот Баск?

— Его зовут Гомец Хуан. Он игрок в мяч, чемпион города.

— А кроме этого, что он делает в жизни?

Старик заворочал своими подслеповатыми глазами.

— Он попросту теряет свою спортивную форму с мисс Спенс.

— К ним приходила полиция? Он кивнул.

— Вы ничего не слышали?

— Нет, но Гомец был там. Ей пришлось немало потрудиться, чтобы объяснить, что этот метис делал у нее в восемь часов утра, — закончил он.

— Она, без сомнения, сказала, что он пришел починить холодильник, — сказал я. — Ты никогда не видел Киллино?

— Нет.

— Хорошо. — Я сунул билет ему в руку. Билет исчез так быстро, как муха, которую глотает ящерица.

Я уже отходил от него, когда он, наклонившись в мою сторону, прошептал:

— Вот они!

Я оглянулся и осмотрел их. Поскольку женщины вообще всегда интересовали меня, я задержал взгляд на ее фигуре. Силуэт был очень хорош, выражение лица высокомерное и пренебрежительное, и глаза явной грешницы. Она влекла к себе.

Я подумал, что было бы интересно с ней поговорить, но только при том условии, что по другую сторону двери будут двое крепких парней, готовых извлечь меня из ее когтей, если дело дойдет до скверного и мне потребуется помощь.

Се спутник — Баск, тоже не был обычным человеком. Он был высок и широк в плечах и при этом казался опасным, сильным, гибким, как гепард, но только страшнее его раза в два. Его смуглое худое лицо было холодным и злобным, в глазах затаилось ледяное выражение Его внешность не вызывала желания похлопать его по плечу.

Мисс Спенс протянула ключи дежурному, даже не взглянув на него, и пересекла холл, разговаривая с Гомецем.

Она при ходьбе так вызывающе шевелила бедрами, что все находившиеся поблизости мужчины, включая и меня, просто раздевали ее глазами У выхода она несколько задержалась, чтобы закурить сигарету, и в этот момент начал вещать громкоговоритель:

«Говорит полиция Парадиз-Палм: повторение передачи, имеющей место в девять часов пятнадцать минут, по поводу убийства Херрика. Полицией разыскивается Честер Кен. Приметы: высокого роста, около тридцати пяти лет, темные волосы, бледный цвет лица, одет в серый костюм и мягкую серую шляпу. Вероятно постарается покинуть город. Понапрасну не рискуйте, этот человек опасен. Обнаружившие его должны немедленно известить полицию по телефону Не пытайтесь задержать его сами, если вы не вооружены. Конец сообщения».

Мисс Спенс бросила сигарету и раздавила окурок ногой.

— Они еще не поймали этого негодяя, — со злостью сказала она.

* * *

Пелот басков — это спорт самый быстрый и самый жесткий в мире. Там играют при помощи «чистера», своего рода корзинки, прикрепленной к правой руке игрока. Эта корзинка изогнутая, длиной в три фута и глубиной в пять дюймов. Один игрок иногда изнашивает три или четыре корзинки за игру. Мяч из жесткой кожи, называется «пелота». Он немного меньше бейсбольного, покрыт овечьей шерстью. Мяч бросают с такой силой, что он часто повреждает ноги или руки игроков. Поле для игры называют «кача». Оно окружено со всех сторон стенами, поверх которых установлена горизонтальная решетка. Поле ограничено красной чертой. Вертикальная решетка защищает зрителей от мяча.

Тот, кто начинает игру, ударяет мячом о землю, подхватывает его при отскоке и со страшной силой кидает мяч о стенку. Противник должен подхватить мяч при его возвращении и держать его в игре. Игроки перемещаются по полю с быстротой молнии, их руки, удлиненные «чистера», движутся, как призраки, чтобы вовремя подхватить и послать мяч с силой пушечного ядра. «Полота» в игре до тех пор, пока не упадет за пределы площадки.

Немного существует игр в мяч, которые требуют применения такой силы, выносливости и точности говорят, что большинство игроков в пелот умирают молодыми Если мяч и не нанесет серьезных увечий, то сердце рано или поздно все равно начинает сдавать Я следовал за «кадиллаком» мисс Спенс и ее спутника до большого здания из красного кирпича. Она при входе рассталась со своим компаньоном и прошла на трибуны. Баск же направился в зал для игроков. Я последовал за ней.

Я устроился рядом с ней в плюшевом кресле в первом ряду, под защитой решетки. Площадка для игры была превосходно освещена.

Четыре молодых испанца, полные энергии, перемещались по полю, перекидывая мяч, почти невидимый для глаза, показывая при этом чудеса акробатики. Толпа была захвачена этим зрелищем, но меня интересовала только мисс Спенс.

Она сидела рядом со мной, положив на барьер свою сумочку, шарф, программу и бинокль. Чудесный запах духов «Шанель № 5» обволакивал ее, да и меня тоже, разумеется.

Я находился от нее очень близко, так как на ширине сидений экономили, и даже чувствовал жар ее тела. И духи ее волновали меня.

В это время четверо испанцев закончили свою партию и покинули арену под гром аплодисментов. Они были все в поту и очень измучены. Если бы мне пришлось так попрыгать вместо них, меня, вне всякого сомнения, унесли бы оттуда на носилках, и сиделка с нежностью прикладывала бы лед к моей голове Наступил антракт, и мисс Спенс окинула взглядом присутствующих с таким видом, будто ждала, что все при виде ее встанут и запоют национальный гимн.

Она и меня удостоила взглядом. Я тут же попытался изобразить восхищение. Наверно, полностью мне это не удалось, но она, тем не менее, решила рассмотреть меня получше.

Я наклонился к ней и отпустил какую-то шутку Она не ответила и отвернулась так, как это делают, когда к вам обращается пьяница. Потом все же заметив мою широкую улыбку, безразлично улыбнулась мне.

— Меня зовут Рейли, — представился я. — Я турист, у меня много денег и непреодолимая слабость к рыжим. Зовите на помощь, пока не поздно. У меня репутация быстро действующего!

Она посмотрела мне в лицо. Глаза ее были жесткими Она больше не улыбалась.

— Я отлично могу справиться и сама, — сказала она немного хриплым голосом, который вызвал мурашки у меня на позвоночнике. — И к чему же я ненавижу курортников!

— Тысяча извинений! Я плохо изучил психологию, когда готовился к своим экзаменам. Я полагал, что такой парень, как я — именно то, что вам нужно! Тем хуже для меня.

Я взял свою программу и стал перелистывать ее с большим вниманием. Она бросила на меня еще один быстрый взгляд, потом отвернулась и стала смотреть на поле.

Там появились четверо игроков, и в их числе Гомец. Сразу же стало видно, что это действительно чемпион города. Толпа стала бешено аплодировать, и трое игроков остались позади, уступая ему все внимание публики.

Гомец, уверенный в себе и полный апломба, приветствовал публику. Он без сомнения имел право быть самоуверенным: никогда я не видел такого красивого парня. Он бросил быстрый взгляд в нашу сторону и слегка поклонился персонально мисс Спенс. Она же не обратила на это ни малейшего внимания, но я ответил ему за нее, чтобы немного позабавиться. Гомец, казалось, не заметил моего приветствия.

Губы мисс Спенс сжались, но она ничего не сказала.

Четверо игроков теперь находились в центре поля: они пробовали пелоту, которую им бросили. Наконец, они разошлись в разные стороны и заняли свои места.

— А что, этим парням действительно платят за то, чтобы они играли в эту детскую игру? — проворчал я вполголоса — А вы считаете себя очень крепким? — спросила она — Дайте мне возможность, и вы это сами увидите. Она наклонилась вперед, чтобы лучше видеть игроков. Если бы глаза могли стрелять, как пистолеты, я пал бы мертвым, так яростен был ее взгляд.

Гомец подавал первым. Я должен отметить, что мяч он послал замечательно. Пелота просвистела в воздухе, ударилась о фронтон и отскочила, рассекая воздух. Ее в отчаянном прыжке перехватил один из игроков. Началась игра.

Гомец действовал как и положено чемпиону. Он выигрывал. Я посмотрел на мисс Спенс. Она следила за игрой со скучающим и равнодушным видом, в исходе игры, она казалось, и не сомневалась.

Я вспомнил, что говорил мне швейцар относительно ее бешеного темперамента. Всегда ли он у нее проявлялся, или на это требовались особые причины? Я пожалел, что не расспросил о подробностях.

— Вскоре этот большой грубиян придет за вами, — прошептал я ей. — А что, если бы мы до этого удрали с вами вдвоем? Не хотите ли поехать со мной полюбоваться природой? Если вас это не интересует, я могу показать вам свою татуировку на пляже.

— Я вам ведь уже сказала, что ненавижу туристов и типов вашего сорта, — ответила она, не поворачиваясь.

Гомец сломал «чистера». Нахмурив брови, он заявил о минутной паузе и направился к негру, в обязанности которого входило обслуживать игроков. Тот прикрепил ему новую корзинку.

Я посмотрел вокруг себя, чтобы убедиться, что на нас никто не обращает внимания. Так в действительности и было. Я сжал кулак и ударил мисс Спенс под ребра. Она пошатнулась и у нее перехватило дыхание. — Вы, может быть, предпочитаете жестких людей? — улыбаясь, спросил я.

Она не повернула головы, но ее ноздри сжались, глаза стали темными, как отверстия в маске. Она собрала свои вещи и встала.

— Поедем любоваться прекрасной природой, — проговорила она твердым и сухим тоном, прокладывая себе путь к лестнице.

Я последовал за ней посреди грома восторгов. Гомец, без сомнения, добился победы, так что я совсем вовремя заставил мисс Спенс уехать.

Швейцар, полный внимания, как только завидел мисс Спенс, сразу же вызвал для нее машину, и пока мы проходили сквозь вращающуюся дверь, «кадиллак» стоял уже у входа.

Швейцар бросил на меня подозрительный взгляд, помогая мисс Спенс сесть в машину. Я скользнул за руль. Мы осторожно тронулись с места, совсем бесшумно.

С большой скоростью я поехал на Лессинг-авеню. По дороге она не сказала ни одного слова, сидя с неприступным видом, закусив губу и не обращая ни на что внимания.

Я остановил машину перед ее домом, открыл дверцу и вышел. Мисс Спенс последовала за мной: проходя через холл, я подмигнул швейцару, который смотрел на меня широко открытыми глазами, как будто стал жертвой галлюцинаций.

Автоматический подъемник поднял нас на четвертый этаж, и мы прошли по широкому коридору до апартаментов мисс Спенс, № 466. Мы ничего не говорили, даже не смотрели друг на друга. Атмосфера была насыщена скрытым напряжением Она открыла дверь, и мы вошли в большую комнату, в которой было много хрома и материи цвета абрикоса. Я закрыл дверь, бросил свою шляпу на стул и стал перед хозяйкой.

Она презрительно смотрела на меня, опираясь о камин. По ее блестящим глазам было видно, что она как будто чего-то ожидает.

— Иди сюда, — вдруг проговорила она беззвучным голосом. Я прошел через комнату, и, улыбаясь, положил руку на ее бедро.

— Сильнее сожми меня, злой! — сказала она. Я обнял ее, сначала довольно сдержанно. Волосы ее щекотали мне лицо. Я сжал сильнее. Ее губы были твердыми и сжатыми, но вскоре приоткрылись. Она дрожала.

— Жестокий… — ее дыхание смешивалось с моим.

— А что Херрик делал с вами?

Ее тело напряглось, дыхание участилось. Она широко раскрыла глаза, внимательно вглядываясь мне в лицо.

— Кто вы такой?

— Честер Кен.

Ее лицо исказились. Она побледнела и отшатнулась от меня. Ее глаза стали пустыми и суровыми. Я ее выпустил.

— Кто? — переспросила она.

— Честер Кен.

Она медленно приходила в себя. Ее глаза блуждали по комнате и остановились на телефонном аппарате. После некоторого колебания она снова посмотрела на меня.

— Сядьте, — сказал я. — Мне надо поговорить с вами. Она направилась к телефону.

— Я не хочу… — в голосе ее слышался страх, злоба и еще бог знает что.

Быстро пройдя через комнату, я опередил ее и завладел телефоном. Она попыталась ударить меня. Я выпустил аппарат и, схватив ее за руку, сильно дернул. Она попыталась свободной рукой вцепиться мне в лицо. Я нагнул голову, и она промахнулась.

Я думал, что она начнет кричать, но нет. Она боролась молча, слегка задыхаясь, глаза ее блестели, губы были крепко сжаты.

Мне все же удалось подтащить ее к дивану и с силой толкнуть на него. Она упала, но тут же снова вскочила. Она ударила меня ногой в бедро и попыталась укусить за шею. Я схватил ее поперек туловища. Она вертелась, отбивалась и ударила меня в глаз.

— Ну, с меня довольно, — сказал я, несколько отступив и вынимая револьвер — Успокойся, — резко сказал я, — или я подстрелю тебя!

Она бешено вращала глазами, но револьвер ее упокоил. Она упала на диван В драке я порвал ей блузку, и теперь сквозь дыру высовывалось белое плечо.

— Ты думаешь, что это я убил Херрика, но это неправда Она молчала и смотрела на меня со злобой.

— Его устранила со своего пути банда Киллино, а мне хотят приписать это убийство.

— Нет, это ты его убил! — сказала она, сопровождая свою реплику таким эпитетом, который заставил бы покраснеть и сапожника.

— Подумай хорошенько, я ведь только что приехал, и никогда в глаза не видел Херрика до того момента, как две минуты поговорил с ним в казино. Он просил меня покинуть город, так как почему-то боялся, что мое присутствие здесь может вызвать какие-то беспорядки К чему же мне было убивать Херрика? Подумай немного. Если бы ты была на месте Киллино, разве ты не воспользовалась бы тем, что тип моего сорта появился в городе? Это ведь неожиданная оказия.

Она казалась несколько удивленной.

— Подумай хорошенько, — убеждал я, — я только что приехал — Это верно, что Киллино хотел от него избавиться, это вполне возможно, — наконец произнесла она. — Но я все же этому не верю.

Я рассказал ей всю историю: приглашение Сперанца в казино, комбинацию, которая была поручена мисс Бондерли, и все остальное. Она внимательно смотрела на меня и я увидел, что злоба исчезла из ее глаз.

— Ладно, я иду с тобой, — сказала она, — пожимая плечами. Я, конечно, идиотка, но я согласна с тем, что ты его не убивал.

— Но меня плохо принимают. Ты не могла бы мне помочь выйти из этого положения? Она подняла брови.

— Хотелось бы мне знать, почему это я стану тебе помогать?

— Ответь сперва на мой вопрос, — улыбаясь, сказал я. — Что для тебя был Херрик?

Она встала с дивана и направилась к столику с коктейлями.

— Я не хочу вмешиваться во все это. — сказала она, наполняя два стакана виски. Один из них она протянула мне и сказала. — Ты все-таки очень жесткий парень, мне кажется, что я прошла через прокатный стан.

Я притянул ее к себе на колени. Это, действительно, был лакомый кусочек, а мне во что бы то ни стало надо было добиваться своего.

— Будем друзьями. Херрик тебе нравился? Она оттолкнула меня и встала.

— Брось это, ты считаешь меня идиоткой? Я глотнул виски, закурил и пожал плечами.

— А если я тебя заставлю? — спросил я, глядя на нее угрожающе — Попробуй.

— Нет, не стоит. Мне пришла в голову лучшая мысль. Я поговорю с твоим дружком Гомецем. Ему, видимо, очень интересно будет узнать, что ты бросила его там, чтобы привести меня сюда…

На этот раз она действительно испугалась.

— Если ты посмеешь сделать это. — закричала она, вскакивая — Ну, не будь такой сердитой.

— Херрик платил мне, чтобы я ходила играть в казино, — сказала она после минутного молчания. — Я не знаю, для чего он это делал, и совершенно бесполезно спрашивать меня об этом. Он всегда забирал себе все мои выигрыши и давал мне вместо них другие билеты…

— Почему он это делал? — удивленно спросил я. Она открыла было рот, чтобы сказать, что ничего об этом не знает, но в этот момент дверь резко распахнулась и вошел Гомец.

Глава 3 ВЫСТРЕЛЫ

Завывание полицейской сирены пронзило мирную тишину ночи. Резина визжала на гравии, хлопали двери, по цементу шуршали шаги.

Я стоял напротив служебного входа в здание, в котором жила мисс Спенс. Место было довольно опасное, кругом было много фликов, но мне приходилось выходить и из более опасных положений.

Улочка была узкой, с одной стороны она кончалась тупиком, другая ее сторона выходила на аллею перед фасадом дома, и фонарь освещал ее ослепительным светом.

С «люгером», зажатым в руке, я притаился в тени и осторожно пробирался вперед. На углу виднелась темная фигура в форменной полицейской фуражке. С того места, где он стоял, полицейский не мог меня видеть.

Вся его фигура говорила о том, что он был настороже, но я мог бы послать ему пулю между глаз без всякого труда. Мне только не хотелось обнаруживать себя раньше времени. Может он думал, что у него бронированная голова?

Наконец он сделал то, что я от него и ожидал. Он достал электрический фонарик и стал им светить кругом, стараясь отыскать меня.

Я выстрелил, фонарик исчез, стало снова темно.

У меня было, примерно, секунд шестьдесят, прежде чем флик оправится от неожиданности и испуга. Я не потерял даром времени.

Верхушка стены царапала мои ладони. Я поздравлял себя с тем, что умел ловко перелезать через стены, не садясь на них верхом, а просто перекатываясь на другую сторону в горизонтальном положении. Я уже падал вниз, когда раздалась автоматная очередь. Пули подняли небольшое облачко цементной пыли в футах шести выше моей головы. Я успел!

По другую сторону стены было темно и тихо, тень, кусты, деревья. Я шел все время направо, зная, что главная улица в том направлении.

А Позади меня, перед домом, по-прежнему раздавались крики и стрелял автомат. Из окон домов смотрели любопытные. Армия хорошо научила меня играть в краснокожих индейцев, и я мог бы вполне с ними соперничать. Пробираясь между деревьями, я производил не больше шума, чем привидение, и был еще менее заметен, чем оно.

Ночь была заполнена звуками полицейских сирен, одни вблизи, другие едва прослушивались. Все общественные силы города были приведены в действие.

Я собирался перелезть еще через одну стену, встретившуюся на моем пути, и был уже на ее гребне, когда какой-то умник включил прожектор, который осветил мою фигуру.

Вся их артиллерия мгновенно пришла в действие. И ее было так много, что можно было бы расстрелять целую армию. Одна пуля задела мой рукав. Я соскользнул на улицу быстрее ящерицы.

Флик, стоявший на страже на углу улицы, выстрелил в меня в то время, как я зигзагами бежал по тротуару вдоль улицы. Я обернулся и выстрелил в свою очередь: флик упал на колени, прижав раненую руку, крича как потерянный.

Теперь меня уже преследовали. Я мчался с такой скоростью, что едва касался ногами земли. Влетев в дверь какого-то дома, которая была приоткрыта, я спрятался там. Я дышал, как старый астматик, лицо мое было покрыто потом. Я осторожно выглянул и увидел, что вся улица буквально кишела фликами.

Я прицелился и выстрелил в одного из них. Пуля попала в его фуражку, и он упал на землю, наполовину мертвый от страха. В игру немедленно вступили три пулемета, и в течение трех минут смерть витала вокруг меня. Улучив момент, я снова быстро вскочил, прыгнул на другую стену и с быстротой молнии оказался на другой ее стороне в саду, прежде чем они поняли, что могут приблизиться ко мне без всякого риска.

Мне уже надоело играть в кошки и мышки. Я не стал преодолевать еще одну стену, а прямо направился к большой веранде, на которой не было света.

Ударом ноги разбив стекло, я вошел в комнату, где пахло духами и сигарами. Пройдя через комнату, я оказался в коридоре. Там возле перегородки стояли мужчина и женщина, которые хотели спрятаться от пуль и осколков стекла.

— Хелло! — сказал я, улыбаясь. — Спектакль вам нравится?

Мужчина был высоким и сильным на вид, с красноватым лицом и офицерскими усами, жестким выражением глаз и толстой шеей. Женщина — хорошо сложенная брюнетка, одетая в черное с золотом платье.

Придя в себя от удивления, вызванного моим неожиданным появлением, толстяк попытался нанести мне удар кулаком, но так неловко, что даже неопытный мальчишка сумел бы уклониться от такого удара.

Я пригнулся и его удар пронзил пустот. Прижав «люгер» к его боку, я предложил ему успокоиться. Его красноватое доселе лицо, стало восковым.

Я посмотрел на женщину. Она не пошевелилась, смотря на меня с любопытством и без малейшего страха.

— Подумайте о случившемся. Будет очень забавно рассказать своим друзьям, что в вашем доме побывал Честер Кен, а на стене дома можно будет прибить дощечку с извещением об этом.

Они оба молчали. Мужчина задыхался от гнева.

— Доставьте мне удовольствие и зайдите внутрь, — сказал я, показывая головой на дверь. — Если мне не препятствуют, я никому не причиняю зла.

Я проводил их в комнату и заставил сесть. Мебель в комнате была солидна и крепка. Женщина продолжала смотреть на меня.

Я спрятал свой револьвер, чтобы немного ослабить напряжение, и посмотрел в окно. Прожекторы освещали прилегающие улицы. Во всех направлениях мелькали фары автомобилей и фуражки полицейских.

— Я хочу на некоторое время остаться здесь, — сказал я, усаживаясь на стул и не спуская глаз с этой пары. — Они пока все еще ищут меня.

Может быть, они думали, что я прятался в облаках? Время от времени слышались одиночные выстрелы. Стреляли, наверное, наиболее нервные флики.

Я постучал в дверь приземистого с полинялым фасадом домика и стал ждать. Через минуту из окна первого этажа отозвался женский голос, спросивший, кто стучит.

— Тим дома? — спросил я, отступая на шаг, чтобы лучше видеть белую фигуру.

— Нет.

— Это я, Кен.

— Подождите немного, — сказала женщина. Через несколько секунд дверь открылась.

— Где Тим? — спросил я, пытаясь рассмотреть женщину в полумраке.

— Вы бы лучше вошли, — сказала она, отстраняясь, чтобы дать мне пройти.

— А вы кто?

— Жена Тима.

В ее голосе сквозила нотка гордости.

Я совсем не был уверен, что внутри дома меня не подстерегает полиция, но это одновременно меня бы и очень удивило. Я все же решил войти и прошел вслед за женщиной в комнату.

На стене были развешаны принадлежности для рыбной ловли, стояли на полу резиновые сапоги, обстановка была очень скромной. Но, несмотря на это, в комнате было очень чисто и уютно. Я вдруг почувствовал себя как дома.

Миссис Дувал была высокой, все еще красивой женщиной лет около сорока; лицо энергичное, в черных как смоль волосах ни единой белой ниточки. Она задумчиво рассматривала меня.

— Тим утверждает, что вы хороший человек. Надеюсь, он знает, о чем говорит.

— Тим очень доверчив, — улыбнулся я. — Но все же я не злой… Она кивнула и направилась к печке.

— Садитесь же. Я вас ждала и приготовила вам кое-что из одежды.

Я обнаружил, что голоден.

Она поставила на край стола тарелки, расстелила чистую салфетку, положила нож и вилку и вернулась к печке.

— Все мужчины одинаковы, — продолжала она с горечью. — Вы идете куда вам вздумается, забавляетесь, и возвращаетесь, когда вам угодно.

— Тим такой?

— Вы тоже, наверное.

Я посмотрел на большой бифштекс, который она положила на тарелку, и придвинулся к столу.

— Сегодня вечером я хорошо повеселился. А где все же Тим?

— Он поехал на Кудсо Кей.

— На катере?

— Он взял весельную лодку. Он сказал, что катер может понадобиться вам.

— Это большой путь.

— Он доберется.

— Замечательно.

Она кивнула и продолжала:

— Джед Девис ожидает вас позади дома. Хотите его видеть? Я нахмурился, но внезапно вспомнил:

— Это журналист? Она кивнула.

— А он в порядке?

— Это большой друг Тима. У Тима весьма странные приятели, но он вас не съест.

— Я хочу поговорить с ним, — сказал я, смеясь. Я успел съесть лишь половину своего бифштекса, когда отворилась дверь и на пороге появился настоящий великан. У него было круглое, волевое лицо и дерзкие маленькие глаза. Твидовый костюм выглядел на нем так, будто он не снимал его с момента покупки, а куплен он был не вчера. Серая шляпа, немного для него тесноватая, была сдвинута на затылок. Своими белыми зубами он сосредоточенно жевал сигару.

— Хелло, специальное издание! — сказал он, осматривая меня.

— Хелло, — ответил я, продолжая есть. Он снял шляпу, причесал волосы и сел в кресло, которое затрещало под его тяжестью.

— Вы можете сказать, что привели город в состояние революции, — проговорил он, вынимая изо рта сигару и рассматривая меня прищуренными глазами. — У меня ощущение, что я стал военным корреспондентом.

— Разве это так? — спросил я. Он посмотрел на стол.

— Она не давала вам пить?

— Мне и не хочется пить.

Он с трудом вылез из своего кресла.

— Надо что-нибудь выпить, — проворчал он. — Хетти прекрасная женщина и отлично справляется на кухне, но никогда не может сообразить, что мужчинам нужна жидкость.

Он открыл какой-то шкаф, достал оттуда черную бутылку без этикетки, потом два стакана и разлил виски. Один стакан он протянул мне, а с другим вернулся в свое кресло.

— За ваше здоровье! — сказал он, поднимая стакан. Мы выпили.

— И сколько же времени будет продолжаться этот шум? — спросил он.

— Пока я не обнаружу убийцу Херрика.

— Так, значит, это не вы?

— Нет. Это определенно было политическое преступление, которое почему-то хотят взвалить на мои плечи.

Он молча потягивал виски, потом спросил:

— Это был Киллино?

— А вы как думаете?

— Ну, знаете, это весьма возможно. Смерть Херрика его устраивала вполне.

— А это интересует вашу газету?

— Редактор и владелец газеты слишком дорожат своей шкурой. Они определенно останутся нейтральными.

— А вас персонально это интересует?

На его лице появилось мечтательное выражение.

— Ну, если будет сброшен существующий муниципалитет, это даст мне возможность кое-что написать, при условии и, что взрыв этот будет окончательным. Я, конечно, сделаю все, что смогу, чтобы получить все детали, но действовать нужно очень осторожно, все тщательно взвешивая.

Я молчал.

Он внимательно посмотрел на меня и продолжал:

— Киллино — мерзавец, но город он держит в руках очень твердо, и теперь, когда Херрик ликвидирован, его положение еще более упрочилось. Он сидит крепко и выбить его из седла — дьявольская работа!

— Все зависит от способа, — сказал я, закуривая. — У меня имеются все необходимые факты, и я разоблачу Киллино. Он покачал с сомнением головой.

— И какого же рода факты?

— Херрик работал один?

— Приблизительно так. Только с Френком Броди. Их организация была очень ограниченной.

— Кто это Броди?

— Адвокат Херрика. Живет он на Бредшоу авеню, 458, вместе с дочерью.

— И он будет заниматься делами Херрика? Девис покачал головой.

— Об этом не может, быть и речи. Он не обладает достаточной силой, чтобы бороться против Киллино. Он, по-моему, будет держаться спокойно и предоставит Киллино действовать.

Я записал его адрес.

— Вас никогда не интересовало, почему Херрик так часто ходил в казино?

— Интересовало, — ответил Девис, — но мне не удалось это разгадать. Он, как мне кажется, что-то там искал. Преуспел ли он в этом? Вот этого я не знаю.

— Мне кажется, что он все же кое-что узнал. Поэтому-то его и убили. Вы слышали о Лоис Спенс?

— А вы слышали о Мэй Вест? — засмеялся он. — Лоис здесь знаменитость.

— Киллино ее знал?

— Даже я ее знаю! Она до такой степени шлюха, что готова лечь под первого же причесанного пса.

— Значит, она знакома с Киллино?

— Приблизительно два года тому назад они были очень даже близки. Но это было до того, как Киллино вошел в элиту. Когда он достиг власти, то тут же бросил ее. Он, вероятно, просто вынужден был сделать это. Нельзя одновременно заниматься Лоис Спенс и мэрией. Достаточно одного, чтобы занять все ваше время.

— Херрик тоже часто виделся с ней?

— Да, но между ними ничего не было, хотя несколько шантажистов и пытались заставить в это поверить. Он, наверное, просто использовал ее, чтобы обнаружить нечистые дела в прошлом Киллино, и я думаю, она здорово надувала его. Она брала у него деньги, не давая ничего взамен.

— Он платил ей, чтобы она играла в казино. Было видно, что моя фраза его удивила. Он долго смотрел на меня, потом снял шляпу и провел рукой по волосам с задумчивым видом.

— Почему же он это делал? — спросил он, наконец.

— Он забирал у нее все, что она выигрывала, и давал взамен другие билеты. Это обстоятельство позволяет думать, что в казино были в обращении фальшивые деньги, и он это подозревал:

— Возможно, это так и было. Но доказать это совсем нелегко, да и жалоб на это пока не было.

— Стоит это тщательно проконтролировать. Вы сами не могли бы этим заняться?

Он покачал головой, потом согласился.

— Полагаю, что да. Я хожу туда время от времени и смогу там немного пошарить.

— Это будет не так трудно, поскольку вам известно, что следует искать. А этот Гомец кажется мне несговорчивым типом… Девис расхохотался.

— Что вы говорите? Вы уже и с ним встречались? Примите добрый совет: избегайте его насколько возможно. Это просто динамит!

— Я уже встречался с ним. Он появился, когда я был у Лоис. Понадобился револьвер и — моя репутация убийцы, чтобы его утихомирить. Мне казалось, что придется его убрать, до такой степени он был разъярен. Но Лоис все же удержала его, и я ушел. Это он вызвал полицию.

— Это довольно грязный тип, — кивнул Девис. — Он не любит, когда крутятся возле Лоис, и однажды, когда один тип стоял у него на дороге, Гомец его убрал, замаскировав это под самоубийство. Но я-то прекрасно знаю, что произошло на самом деле.

— Он очень ревнив, а?

— Вы же сами были свидетелем этому. У него кровь столь же горячая, как раскаленные угли.

— А вы не знаете, кому принадлежит бордель, который находится на берегу моря?

— Сперанца.

— Вы в этом уверены? Денис кивнул.

— Это единственная коробка такого сорта во всем городе, и нужна большая поддержка у хозяев города, чтобы это заведение вообще могло существовать. Оно приносит Сперанца большой доход.

— Ах, так, — сказал я, наливая себе новую порцию выпивки и передавая бутылку Денису, — а Флагерти? Что вы о нем знаете?

— Он полностью в руках у Киллино. Это, конечно, не афишируется, но именно Киллино дергает за все веревочки. Ничего особенного о нем не известно. А вообще-то, довольно мерзкий тип.

— Он соучастник убийства Херрика. Девис, наливавший себе виски, замер.

— Боже мой!

— Да, — продолжал я. — Но вернемся к Херрику. Он был женат?

— Нет. Он жил в апартаментах. С ним жил и прислуживал ему один парень, некий Гилес. Могу дать вам его адрес, если хотите.

— Где это?

— Маклин авеню. Но вы из него ничего не вытянете. Я с ним пытался говорить, но он сказал, что ничего не знает — Со мной он, может быть, заговорит. Полагаю, мне надо сделать несколько визитов. — Я встал.

— Но вас еще ищут, — напоминал Девис, — а сейчас около полуночи.

— Мы вытащим их из постели.

— Кто это мы?

— Вы и я. Ну да, я увезу вас с собой. Они ведь не рассчитывают видеть меня в вашей компании.

Он снова достал гребенку и провел по волосам.

— Послушайте, ваша идея совсем не гениальна, — проговорил он. — Не надо, чтобы знали, что я в деле. На что я буду похож, если вас обнаружат вместе со мной?

Я улыбнулся ему.

— В дорогу. Мы все же поедем вместе. Маклин авеню, для начала, и Бредшоу авеню потом. У вас есть машина? Он кивнул.

— Отлично. Я спрячусь в кабине под покрывалом. Филки, таким образом, оставят нас в покое, и мы сделаем хорошую работу.

— Конечно, я всегда смогу сказать, что попросту не знал, что вы находитесь там. — Его лицо при этих словах прояснилось. — О'кей! Поехали!

Я растянулся на полу старого «форда» Девиса под покрывалом. Пот струился по лицу и пропитал всю мою одежду.

Девис также заметил, что на нем нет ни одной сухой нитки.

— Боже мой! — воскликнул он. — Тут же кругом полиция. Через секунду они нас вытащат отсюда!

— Не имеет значения. У них ведь нет никаких шансов захватить меня. Я здесь хорошо спрятан.

— Но не я, — проворчал Девис. Он вдруг резко затормозил. — Ну, кажется, на этот раз все. Они делают мне знаки.

— Не расстраивайтесь, — сказал я, нащупывая свой револьвер. — Может, они просто хотят узнать, который час? Ведь вы знаете фликов. — Молчите же, — прошептал он трагическим голосом. Я стал терпеливо выжидать.

— Какого черта вы здесь делаете! — загремел голос у дверцы.

— Хелло, Маси! — сказал Девис. — Я только пересек улицу. А этого парня вы поймали?

— Поймаем, — ответил голос. — Куда вы едете?

— Я возвращаюсь к себе. Могу я ехать?

— Да, но если вы получите пулю, не обвиняйте в этом меня. Сегодня ночью улицы небезопасны.

— Кому вы это говорите! — воскликнул Девис. — В течение двадцати минут у меня было двадцать сердечных приступов. Флик рассмеялся.

— Во всяком случае, не развивайте большой скорости. Доехав до конца улицы, вы будете уже в безопасности. В этом районе драка закончилась: этот негодяй — просто человек-невидимка.

— Спасибо за предупреждение, — сказал Девис, отъезжая. — До скорого свидания. Мы отъехали от флика.

— Уф! — вырвалось у Девиса. — Меня до сих Пор трясет.

— Вам просто не хватает тренировки, — сказал я. — А как идут дела?

— Флик сделал знак, чтобы меня пропустили. Полиция находится на этой улице повсюду. Если они дежурят у Херрика, нам лучше будет убраться.

— Лучше сделайте хороший глоток и успокойтесь, — сказал я, протягивая ему бутылку с виски, которую мы захватили, когда уходили от Тима.

Послышалось бульканье.

— Мне это, действительно, нужнее, чем вам, — заметил Девис, небрежно бросив бутылку обратно.

Бутылка, направленная в мою сторону, задела меня по черепу.

— Эй там! Вы что, хотите оглушить меня?

— Такого желания у меня нет, — сказал Девис. — Вы уже можете вылезти, фликов больше не видно.

Я отодвинул покрывало, сел и стал вытирать лицо. Огляделся вокруг. Мы находились на узкой улице, окаймленной вдоль тротуаров красивыми цветами.

— Подъезжаем, — сказал Девис. — Это на следующей улице. Вдруг из-за угла стремительно выскочил закрытый «плимут».

Девис резко свернул вправо. Плимут проскочил мимо на расстоянии двух дюймов от нас и исчез.

— Как торопится этот болван! — закричал Девис.

— Может, он едет на важное свидание, — успокоил я его. — Не обращайте внимания на такие мелочи.

Мы свернули направо и остановились перед небольшой виллой.

— Вот дом Херрика, — сказал Девис. — Вы хотите, чтобы я вошел вместе с вами? Я покачал головой.

— Будет лучше, если нас не будут видеть вместе.

— Это, конечно, верно, — согласился он, подбирая бутылку и нежно гладя ее. — У меня в это время будет чем развлечься.

Я вышел из машины и направился к дому. Света в окнах не было видно. Я нажал на звонок. Прошло некоторое время, но дверь никто не открывал. Я подумал, что Гилес, вероятно, спит. После пятиминутного ожидания я был уверен, что дом пуст.

Девис высунул голову в окно.

— Сломайте дверь, — посоветовал он.

Вид у него при этом был немного шалый.

Я внимательно оглядел все окна. Свет луны, падающий на них, позволял смутно различить внутренность комнаты. Виден был большой письменный стол. Ящики были выдвинуты, и бумаги валялись на полу. Одно из кресел было опрокинуто.

— Эй! — крикнул Девис. — Подойдите сюда!

Я не двинулся с места и он, не переставая ворчать, вытащил свою массу из машины и подошел ко мне.

Он посмотрел, в свою очередь, в окно, увидел то же, что и я, и отступил на шаг. — Можно подумать, что кто-то обшарил комнату. — Он вытащил расческу и старательно расчесал свои волосы. — Виски Тима превосходно, я пойду сделаю еще глоток. Я чувствую себя немного нервным.

Я разбил стекло возле ручки шпингалета и открыл окно.

— Что вы делаете? — с ужасом проговорил Девис.

— Инспекционный осмотр.

— Я останусь здесь, и если появится флик, дам вам сигнал клаксоном, — сказал Девис, направляясь обратно к машине.

— Только больше не трогайте бутылку, — посоветовал я ему. — Так будет лучше.

Я внимательно осмотрел комнату. Было совершенно очевидно, что ее кто-то очень тщательно обшарил. Все было перевернуто. Даже обивка кресел и дивана была сорвана. Я обошел дом. То же самое было и в других комнатах.

На первом этаже в спальне я обнаружил мужчину, одетого в белую пижаму. Он лежал поперек кровати с раздробленным затылком. Он, конечно, был мертв, но рука у него была еще теплой. Убийца, вероятно, захватил его в постели.

Я вышел из комнаты, спустился вниз, открыл дверь и позвал Девиса. — Поднимитесь сюда и посмотрите!

Мы поднялись вместе, и он осмотрел труп.

— Это Гилес, — сказал он с Гримасой. — Бог мой Нам лучше поскорее убраться отсюда!

— Он умер всего несколько минут назад, — сказал я, рассматривая труп. — Здесь, возможно, замешан «плимут», который едва нас не опрокинул.

— Откуда я знаю? — возразил Девис, спускаясь по лестнице. — Но если Флагерти застанет нас здесь, то мы погибли!

— В этом вы правы.

Мы бегом спустились по лестнице и вышли из дома.

Ночь была спокойной, и прожекторы не шарили больше по небу. Воздух был теплым, без малейшего дуновения ветерка. Выстрелы прекратились, и над городом стояла тишина.

Мы вернулись к машине.

— Вы определенно лишились хорошей статьи, — сказал я, с улыбкой глядя на Девиса.

— Ничего, я подожду, пока обнаружат преступника, — сказал он спокойно, запуская мотор. — Я не хочу рисковать, предвосхищая события. Они могут меня обвинить в этом убийстве.

Мы быстро отъехали.

* * *

— Это тут скрывается Броди? — спросил я, когда Девис остановился возле большого дома на Маклин авеню.

— Напротив, — ответил он. — У меня больше нет желания останавливаться около домов с мертвецами. Боже мой! Это было просто безумием. Если бы нас увидели флики!

— Не думайте больше об этом, — прервал его я, выходя из автомобиля. — Покажите мне дом и не расстраивайтесь так.

— Расстраиваться? — переспросил он. — Вы слишком слабо выражаетесь. Я не люблю обнаруживать трупы раньше полиции. Это довольно рискованно…

Мы пересекли улицу. Где-то раздался звук мотора.

Девис остановился.

— Вы слышите? — он схватил меня за руку.

— Идите! — приказал я, устремляясь вперед.

Дом Броди был расположен чуть в стороне от улицы, в саду, полном пальм и различных тропических растений. Оттуда, где мы находились, видно было немного.

Когда мы приблизились к створке ворот, по аллее проехала какая-то машина. Мы стремительно бросились в тень. Большой темный «плимут» проехал через ворота и исчез, прежде чем мы успели прийти в себя от удивления.

Но я все же смог разглядеть водителя, хотя и очень мимолетно. Занавески на окнах машины были задернуты, но они слегка колыхались на ходу, образовывая довольно широкую щель, в которую кое-что можно было увидеть. Девис же не видел ничего.

— Это очень плохо пахнет для Броди, — сказал я, устремляясь по аллее.

— Думаете, его уничтожат? — проворчал Денис, который, отдуваясь, следовал за мной.

— Похоже на то, — ответил я. — Это ведь та же машина, которая встретилась нам несколько ранее; она так же торопится, как и в первый раз. Видимо, ставка очень велика.

Вскоре мы оказались возле большого дома в испанском стиле, погруженного в темноту.

— Если Броди убит, это произведет взрыв, — задыхался Девис, поднимаясь следом за мной по ступенькам.

— У них прекрасная партия, если удается все это взвалить на мои плечи, а это они успешно проделывают.

— Вот я спрашиваю себя, что я до сих пор делаю в вашем обществе? — стонал Девис. — Если вы действительно убийца, то что же я-то такое?

— Вы об этом спросите у судьи, он вам объяснит. Я толкнул входную дверь, она отворилась.

— Это действительно выглядит весьма зловеще.

— Я туда не пойду, — сказал Девис. — Дело принимает такой оборот, который мне не нравится.

— Не волнуйтесь, — сказал я. — Оставайтесь со мной. Ведь вы же не бросите меня теперь?

— Я остаюсь, но внутрь все же не войду.

— Что это с вами делается? Может это сенсационное дело на вас так повлияло!

— Я предпочел бы раскрыть его без вас. Если же они взвалят его на вас, меня задержат, как свидетеля, или бог знает еще кого, — покачал головой Девис.

Я оставил его разговаривать с самим собой и проник в темный холл. На этот раз я прихватил из машины фонарик и исследовал помещение с его помощью.

Все пока было в порядке, но, открыв дверь в глубине коридора, я обнаружил то, что и должно было быть.

Это был кабинет Броди. Просторная и хорошо обставленная комната. Здесь все было перевернуто, хотя и не была сорвана обшивка с мебели и не сняты со стен картины, как у Херрика., Комната была пуста. Я озирался по сторонам, обдумывая, что мне делать дальше. Дом был очень большим и обследовать его одному нечего было и думать; я, кроме того, не имел ни малейшего представления о том, сколько слуг могло спать в верхнем этаже. Но вместе с тем, надо же было узнать, жив ли Броди.

Подойдя к двери, я услышал что-то и понял, что я здесь не один. Я погасил фонарик и прислушался. Стало темно, как в печке. Ни звука. Я вынул «люгер» и взял его в правую руку. По-прежнему ни звука. Я несколько минут стоял неподвижно, потом на кончиках пальцев подошел к двери. Но по-прежнему ничего не произошло. Я толкнул дверь и выглянул в коридор. Он был погружен в темноту и тишину. Я стоял не шевелясь, стараясь рассмотреть хоть что-нибудь в этой кромешной тьме. Ни малейшего шума в доме, и даже с улицы не проникало ни одного звука. Но тем не менее, я был уверен, что я здесь не один. Я чувствовал чье-то присутствие и совсем близко.

Я стоял и ждал, надеясь, что нервы у неизвестного менее крепкие, чем у меня. Конечно, было не очень-то приятно стоять вот так в темноте молча и ждать…

Неожиданно раздался какой-то звук, почти неуловимый. Но я, наконец, понял, что это кто-то дышал в темноте неподалеку от меня.

Я поднял свой фонарик и направил луч света туда, откуда слышалось дыхание. Слабый свет фонаря осветил коридор. Наполовину заглушенный крик ужаса заставил волосы на моей голове зашевелиться. Я увидел молодую девушку, прижимавшуюся к стене коридора. Она была молодая и очень худенькая, ей было не больше восемнадцати лет, и она была довольно красивой. На ней было надето черное кимоно с золотом, поверх пижамных брюк синего шелка.

Она стояла неподвижно, с глазами, полными ужаса, с открытым ртом, не издавая ни звука.

Я решил, что она дочь Броди.

— Мисс Броди, — сухо проговорил я, — вам нечего бояться. Очень сожалею, что испугал вас. Я искал вашего отца.

Она вдруг задрожала, глаза ее начали закатываться, и она соскользнула по стене на пол, прежде чем я успел пошевелиться. Я склонился над ней, но она была в обмороке.

Я засунул люгер за пояс и поднял ее. Она была худая и очень легкая, я чувствовал ее кости сквозь кимоно. Отнес ее в кабинет и положил на диван.

Дом был молчалив по-прежнему. Мне очень хотелось знать, двое мы в доме или нет.

Я прошел к входной двери, выглянул наружу, но не обнаружил Девиса. Я увидел его около машины, с запрокинутой назад головой. Он тянул из бутылки. Я тихонько похлопал его по плечу.

— Я вас задерживаю! — проговорил я у него над ухом, несколько изменив голос.

Девис подскочил и издал вопль. Он попытался не выпустить из рук бутылку, но я вырвал ее одной рукой, а другой снова похлопал его по спине, так как он поперхнулся. Наконец он пришел в себя.

— Негодяй! — завопил Девис. — Ты меня чуть не убил!

— Пошли, — сказал я, — вы мне нужны.

— Не говорите только, пожалуйста, что вы снова обнаружили труп, — проговорил он с явным беспокойством.

— Нет, но дочь Броди & обмороке, она весьма хорошенькая, и одета в кимоно.

— Как японка? — неожиданно заинтересовался он. — В таком случае я, конечно, пойду.

Мисс Броди по-прежнему лежала на диване, где я ее оставил. Она казалась совсем маленькой и нежной.

— ; Дайте ей немного виски, — посоветовал Девис. — У Броди, вероятно, здесь есть бутылка.

Он обнаружил бутылку после непродолжительных поисков, но прежде сам сделал добрый глоток.

— Неплохое, — с удовлетворением проговорил он, разглядывая бутылку и покачивая головой. — Адвокаты себе ни в чем не отказывают.

Я в свою очередь тоже глотнул виски: да, Девис был прав. — Ну, давайте пошевеливаться! — сказал Девис. — Сейчас совсем не время выпивать. Надо привести в сознание эту девочку.

Я влил немного виски сквозь плотно сжатые зубы девушки. Это незамедлило подействовать. Ее веки задрожали.

— Держу пари, что она спросит, где находится, — прошептал Девис. — г Они это так всегда говорят.

Но она ничего не сказала. Она стремительно бросилась к стене, едва взглянув на меня. Этим она нас страшно напугала.

— Дайте мне действовать самому, — сказал Девис. — Она меня знает, Он приблизился к девушке, на его толстом лице играла добродушная улыбка.

— Эй, мисс Броди, вы вспоминаете меня? Я — Джед Девис из «Морнинг Пост». Нам сообщили, что здесь происходят странные вещи, и мы поспешили сюда приехать. Что же здесь случилось, маленькая?

Она смотрела на нас, пытаясь заговорить, в глазах ее был ужас.

— Не беспокойтесь, — осторожно продолжал Девис, — лучше сядьте и расскажите нам все.

— Они его увели! — резко вскрикнула она. — Заставили его поехать с ними!

Девис подвел ее к дивану.

— Хорошо, моя маленькая, мы займемся этим. Но сперва скажите, что произошло?

Она испуганно смотрела на меня. Я встал так, чтобы она меня не видела. Девис похлопал ее по руке. Его техника меня удивила.

Слово за слово, и он вытянул у нее всю историю. Она спала, когда голоса, доносившиеся из кабинета отца разбудили ее. Она оделась и спустилась вниз. Дверь кабинета была полуоткрыта, и она заглянула внутрь. Броди стоял у стены, подняв вверх руки. Мужчина в коричневом костюме, угрожая ему револьвером, говорил что-то. Она слышала, как он сказал:

«О'кей! Если ты принимаешь это, то мы прогуляемся вместе!» Она хотела побежать за помощью, но боялась пошевелиться. Человек в коричневом костюме заставил Броди выйти из комнаты. В коридоре было темно, и они ее не заметили. Вскоре она услышала звук отъезжающей машины. В этот момент и появился я.

Мы переглянулись.

— Вы знаете этого типа? — спросил Девис.

Она покачала головой, дрожа от страха и, казалось, готова была снова потерять сознание. Девис хотел дать ей выпить, но она отказалась, повторяя одно и тоже:

— Его необходимо побыстрее найти! Я вас прошу, сделайте же что-нибудь! Не стойте так! Не теряйте времени!

— Мы его обязательно найдем, но для этого нам необходимо знать, кто его увез. Как выглядел этот тип?

— Он был маленьким и коренастым, — проговорила она, закрывая руками лицо. — Он отвратителен… как… обезьяна.

— У него был на щеке шрам? — спросил Девис, мускулы которого напряглись. Она кивнула.

— Вы его знаете? — спросил я.

— Мне кажется, — сказал Девис, глаза которого только что не выскакивали из орбит. — Можно подумать, что это Бат Томпсон, телохранитель Киллино. Это головорез из Детройта, будьте осторожны, старина, вот это настоящий убийца!

— И вы знаете, где его можно найти?

— Я знаю, где он живет, но искать его я не собираюсь. Его лучше не задевать.

— Где же он живет?

— В притоне Сэма Сансетта.

— О'кей, проверим его твердость. Девис вздохнул.

— Я был уверен, что вы именно так и скажете. Я, видимо, здорово вляпался, общаясь с вами!

— Предупредите полицию! — всхлипывала мисс Броди.

— Мы предупредим весь мир, — ответив Девис, поглаживая ее плечо. — Не волнуйтесь, идите спать и ждите нас. Мы привезем вам вашего папу.

Мы оставили ее лежащей на диване почти в бессознательном состоянии.

— Скажите, Кен, — спросил Девис, когда мы подошли к автомобилю, — надеюсь, вы не поедете к Бату?

— А почему нет? Ведь мы хотим найти Броди, так или нет?

— Но, упрямая голова, я вам уже сказал, что Бат оторвет вам оба уха. Это опаснейший тип. Вы же его ничем не испугаете.

— Всегда можно попытаться.

— Желаю вам получить побольше удовольствия, — сказал Девис, с мрачным видом влезая в машину вслед за мной.

* * *

Притон Сансетта был расположен в конце прибрежной улицы, которая шла на Парадиз-Палм. Это был массивный дом в три этажа, окруженный широкой верандой, на которой размещались столики. Две широкие стеклянные двери соединяли веранду с центральным холлом.

Было уже более часа ночи, но дом все еще был ярко освещен. Многие из постояльцев сидели на веранде, а в холле танцевали.

Девис остановил машину на другой стороне улицы, взял свою бутылку и допил все, что в ней оставалось. Пустой сосуд выбросил на прибрежный песок.

— Мне это нужнее, чем вам, старина, — сказал он.

Я озирался по сторонам.

— Не думаете же вы, что вам удастся войти внутрь и увести Броди, если он там? — продолжал Девис, вытирая лицо сомнительной чистоты платком.

— И тем не менее, это так.

— Как в фельетонах, а?

— Точно.

— Так вот, пожалуйста, не рассчитывайте на меня. Я слишком хорошая мишень, чтобы приближаться к Бату. Это же профессиональный убийца!

— И я тоже, — напомнил я ему. Он посмотрел на меня.

— Итак, старина, я все же останусь здесь. Я буду любоваться пейзажем и напишу о вас блестящий некролог, когда вас вынесут оттуда ногами вперед. Какие цветы вы хотели бы иметь на своей могиле?

— Вы пойдете со мной, Девис! Я буду играть роль туриста, впервые приехавшего в Парадиз-Палм, а вы будете меня сопровождать. Вы покажете мне верх дома, потому что Броди, видимо, находится именно там.

— Вот это нет! — воскликнул Девис. — Я не играю. Я останусь здесь на холодке. Я, конечно, не так-то легко пугаюсь, но от этого Бата моя кожа становится гусиной.

Я прижал «люгер» к его боку.

— Вы пойдете со мной, или я попросту продырявлю вас! Он понял, что я не шучу и тяжело вздохнул.

— В конце концов, я могу зайти и выпить стакан пива. Не так уж это плохо, а?

Мы пересекли улицу, поднялись по ступенькам входа и вошли в ярко освещенный холл.

На нас никто не обратил внимания. Мы направились к бару. Бармен приветствовал Девиса кивком головы и предупредительно достал бутылку. Он, казалось, хорошо знал журналиста.

Когда мы покончили со второй порцией, невысокий человек с губами тонкими, как лезвие ножа, с блестящими черными глазами, вышел из-за портьеры и приблизился к нам.

— Хелло, Сансетта! — сказал Девис, притрагиваясь к полям своей шляпы. — Я вам представляю одного из моих друзей, который приехал сюда, чтобы немного развлечься. Георг, вот Сансетта, о котором я тебе говорил.

Я кивнул головой, подумав, что несмотря на его рост, это весьма опасный человек, но вслух сказал:

— Салют! Очарован знакомством с вами! Он ответил на приветствие. По его лицу нельзя было определить, о чем он думал.

— Ваш город действительно очень красив, — продолжал я с таким видом, будто город принадлежал ему.

— Неплох, — ответил он, обводя комнату взглядом. Я наступил Девису на ногу. Он заворчал, но тем не менее спросил, играют ли сегодня в покер, добавив при этом, что я хочу оставить здесь свои деньги.

Сансетта посмотрел на меня, потом на Девиса.

— Он — о'кей! — заверил Девис.

— Он может подняться наверх, играют в комнате № 5.

— Спасибо, — сказал я, доканчивая свой стакан. — Ты идешь? — спросил я у Девиса. Он покачал головой.

— Я лучше выпью еще стаканчик и уеду. Тебе придется вернуться на такси.

Я кивнул и направился к лестнице. На полдороге я обернулся.

В боковую дверь вошел Флагерти, в своем зеленом габардиновом костюме. Нахмурив брови, он направился прямо к Девису.

Я поспешил скорее подняться наверх, и, посмотрев вниз, убедился, что он меня не видел.

Девис каким-то неуверенным движением приглаживал волосы. Флагерти заказал выпивку.

Я прошел по коридору в поисках пятого номера, не обнаружил его и направился на второй этаж.

Услышав позади себя шаги, я быстро взлетел наверх. В том коридоре, где я оказался, было две двери. Шаги затихли внизу.

Подойдя к одной из дверей, я прислушался. Молчание. Я подошел и послушал у другой двери. Чей-то голос говорил, но я не мог разобрать слов. Я стоял и ждал, прижав ухо к двери, и внезапно услышал приглушенный стон, который вызвал у меня дрожь. Мне показалось, что Броди именно там, в этой комнате.

Сансетта мог с секунды на секунду заметить, что меня нет среди игроков в комнате номер пять. Как только он это заметит, он определенно начнет меня искать. Действовать следовало быстрее.

Я повернул ручку двери. Она не была заперта и отворилась.

Я вошел.

На кровати в углу лежал плешивый человек, одетый в серый костюм. На его лице были кровь и следы побоев. Руки и ноги его были привязаны к кровати, во рту кляп. Возле него стоял маленький, коренастый человек, одетый в коричневый костюм. У него были кривые ноги, а обезьянье лицо было одновременно глупым и угрожающим. В тот момент, когда я входил, он поднял свой огромный кулак.

— Подними-ка руки, Бат! — сказал я.

Его мускулы напряглись, он не шевелясь смотрел в сторону. При виде меня, его маленькие глазки стали жесткими. Правой рукой он сделал движение, но я выразительно показал на «люгер».

— Лучше не надо, Бат… Меня зовут Кен…

Эти слова его остановили. Он медленно поднял руки до уровня плеч и вдруг рассмеялся, показав при этом свои черные, испорченные зубы.

— Салют, — сказал он.

— Катись к стене, — сказал я, не спуская с него глаз.

— Я же тебя все равно получу, глупец, — сказал он, смеясь. — Правда, несколько позже. Я ведь умею пользоваться оружием не хуже тебя.

— Посмотрим как-нибудь, — сказал я. — А теперь, повернись к стене!

Не переставая смеяться, он направился к стене.

— Повернись!

Он послушался.

Я подошел к нему и ударил его дулом своего «люгера» изо всех сил. Он упал на четвереньки, но сознание не потерял. Никогда я еще не видел такой крепкой головы. Он неуловимым движением поймал мои ноги, и ему почти удалось опрокинуть меня. Я отбросил его ногой и снова ударил, рукояткой на этот раз так сильно, что пистолет выскочил у меня из рук. Он опрокинулся навзничь.

Я разрезал веревки, которыми был привязан к кровати Броди, и посадил его, привалив к спинке, но он упал на пол, прежде чем я успел его удержать. Он тоже был без сознания.

Я нагнулся, чтобы поднять его, когда дверь резко распахнулась и вошел Сансетта; он замер на пороге с разинутым ртом, увидев меня и Бата, и рука его с быстротой молнии потянулась к карману за револьвером.

Я выпустил Броди и кинулся в ноги Сансетте. Мы сцепились и покатились по полу. Он стал бить меня ногами по голове, но несколько освободившись от него, я ударил его в правый глаз. Голова его запрокинулась от удара, но на ноги он все же успел встать первым. Он был увертлив и быстр, как ящерица.

Мой «люгер» закатился под кровать. Бат слабо пошевелился и попытался сесть. Броди валялся как труп в нескольких дюймах от меня.

Сансетта снова прыгнул на меня. Мне удалось его перехватить в воздухе и бросить на пол. Я навалился на него сверху. Он пытался меня сбросить, но я был для него слишком тяжел. Наконец, я подобрался к его горлу и стал сжимать его. Задыхаясь, он издал вопль.

Я вдруг увидел, как брюки из зеленого габардина вошли в комнату. Я попытался увернуться, но было поздно.

Мне казалось, что Эмпайр Стейт Билдинг обрушился на мою голову.

* * *

Наконец, я открыл глаза. Бат стоял передо мной и смеялся.

— Хелло, глупец! Ну, как дела?

Я ощупал болезненную шишку, появившуюся у меня на затылке, и поморщился.

— Скорее плохо…

Он с удовлетворенным видом кивнул головой.

— А я и не сомневался в этом. Но это пустяк по сравнению с тем, что тебя ожидает.

Я обвел взглядом комнату, где мы находились. Это была неопрятная комната, без окон, с одной кроватью, на которой я лежал, и стулом, на который опустился Бат. С потолка свисала лампочка без абажура.

— И долго я был без сознания? — спросил я. Бат снова рассмеялся.

— Три или четыре часа, — сказал он, покачиваясь на стуле. У него был такой вид, как будто он это все воспринимал как хорошую шутку.

— Ты не так-то уж тверд, — прибавил он. Его короткие сальные волосы были запачканы кровью, видимо, последствия моего удара, но он, казалось, совсем не замечал этого.

— А где Броди?

— Его отвезли куда-то. Он ведь сумасшедший, этот парень, и совсем не отдает себе отчета в происходящем, — ответил Бат, доставая из кармана пачку с сигаретами. Он закурил, бросил мне сигареты и спички. — Возьми, — сказал он, — тебе ведь недолго осталось жить.

Я закурил и спросил, что тут происходит. Он пожал плечами.

— Они скоро придут повидать тебя, когда покончат с Броди. Ты об этом узнаешь довольно быстро.

Мне интересно было знать, что случилось с Девисом. Я надеялся, что ему удалось во время смыться.

— Все в порядке, — сказал я, пытаясь пускать колечки дыма. — Я не любопытен и подожду. Он снова рассмеялся.

— Не пытайся меня надуть. Я умею пользоваться петардой так же хорошо, как и ты.

Я рассмеялся ему в лицо.

— Что-то этого не было видно. Огонек злости зажегся в его глазах.

— Что ты имеешь в виду?

— Бат Томпсон — это мне ничего не говорит, но Честер Кен, ты и сам прекрасно знаешь, кто это такой. Соображаешь, а?

— Ах так? — он стал пурпурным. — Посмотрим, как я тебя опережу! Ты слышишь?

— Что ты говоришь?

— Взгляни сюда, дерьмо!

Он слегка съежился, его предплечье и кисть промелькнули с такой быстротой, что я различил лишь взмах, и револьвер оказался в его руке. Это, действительно, была хорошая работа. Признаюсь, я совсем не ожидал от него такой прыти.

— Ну, и что ты об этом думаешь? — спросил он, вертя револьвер вокруг пальца.

— Попробуй достань его таким образом, когда в руке у меня будет оружие, и ты пропал!

— Ты лжешь, — сказал он, пряча револьвер, но все же что-то вроде сомнения мелькнуло у него в глазах.

— Как хочешь. Уверяю, что я достану свой пистолет намного быстрее. Хочешь знать, почему? Ты теряешь время и не координируешь своих движений.

— Я не делаю чего? — спросил он, с недоумением глядя на меня.

Глаза его округлились.

— Ты плохо начинаешь. Повтори снова.

Он рассматривал меня со злобой, смешанной с любопытством. Потом встал в позицию, и револьвер второй раз прыгнул в его руку. Ничего не скажешь, прекрасная работа. Мне пришлось бы очень постараться, чтобы его опередить.

— Вот что, твоя кобура плохо расположена, мне кажется, что ты носишь ее слишком высоко. Надо чуть опустить. Ты теряешь время, ловя рукоятку, и когда вынимаешь оружие, должен тотчас же опустить дуло. Соображаешь? Теряется время.

— Ты себя считаешь очень хитрым, — проворчал он, рассматривая свой револьвер.

Я видел, что он очень возбужден. Он положил револьвер обратно в кобуру и устроил так, что пистолет теперь находился немного ниже.

— Теперь будет хорошо? — спросил он.

— Лично я опустил бы еще ниже. Теперь у тебя почти такие же шансы, как и у меня.

Он несколько поколебался, потом еще немного ослабил ремни кобуры. Теперь он носил оружие, как мне хотелось. Его движение было затруднено, и он не смог бы так быстро достать револьвер, когда это ему понадобится, время будет потеряно.

— Да, — ответил я, рассматривая, как прикреплено его оружие. — Так будет лучше.

— А ты хитер, — засмеялся он.

— Почему? — пожал я плечами. — Я просто тебе доверяю. Я вообще доверяю людям. Я никогда так просто не убиваю людей, я всегда даю им шанс.

Он снова стал меня рассматривать.

— Тебе бы никогда не удалось убить меня, — проговорил он, показывая зубы. — Я знаю, что я очень хороший стрелок.

— Все, что ты из себя представляешь — это то, что ты твердый парень, который покинул Детройт, потому что был недостаточно тверд, чтобы оставаться там.

Он поднял свой огромный кулак, чтобы ударить меня, но в этот момент открылась дверь и на пороге появились Флагерти и Киллино.

— Салют, патрон! — сказал Бат и опустил руку. Киллино не удостоил его взглядом. Он встал в ногах кровати и уставился на меня.

Флагерти с мрачным лицом стоял около двери.

— Где маленькая Бондерли? — сухо спросил Киллино.

— Откуда я знаю? Может, ты думаешь, что она у меня в кармане?

— Ты бы лучше сделал, если бы сел за стол. Мы хотим получить малышку, и мы ее получим.

— Ведь не рассчитываете же вы на меня, чтобы ее отыскать? — спросил я, закуривая. — Даже если бы я и знал это, то не сказал бы, где она. Мы расстались с ней вчера вечером, я дал ей достаточно денег, чтобы она могла покинуть город.

— Она не покидала город, — сказал Киллино, стуча по спинке кровати своими маленькими бледными руками. — Она не успела сделать этого до того, пока город не закрыли.

— Значит, она осталась в городе. Ее надо только хорошенько поискать, — с иронией сказал я.

Бат хотел ударить меня, но я ожидал удара и, скатившись с кровати, схватил его за щиколотки. Он свалился на меня, а Флагерти упал на него сверху, и через мгновение, я почувствовал, что дуло револьвера прижато к моей спине. Я перестал бороться.

Они отстранились, и я встал.

— Послушайте, — сказал я, стряхивая пыль с колен. — Все это ни к чему не приведет. — Я сел на кровать и снова закурил сигарету. — Послушайте меня минуту, может, тогда вам станет яснее.

Бат сжал кулак, но Киллино остановил его.

— Дай ему поговорить, — сказал он, садясь на стул.

Бат и Флагерти стали сзади, чтобы в случае чего схватить меня.

— Сперва я хочу высказать кое-какие соображения, — сказал я, глядя на Киллино. — Ты — босс этого города, и единственный человек, который мог бы быть для тебя опасным, это Херрик. Казино принадлежит тебе, и это очень удобное место для сбыта фальшивых денег, которые ты производишь. Ты ведь не подозревал, что я в курсе всего этого, а? Чтобы об этом догадаться, мне понадобилось совсем немного времени. Ты держишь свой банк, и полиция у тебя в руках. Вероятно, ты им платишь солидную сумму, чтобы они молчали. Фальшивые билеты циркулируют по городу, и сделаны они очень искусно, их трудно отличить от настоящих. Но Херрик что-то заподозрил и начал расследование. В полицию он не обратился, так как очень хорошо знал, что они с тобой заодно. Он просто собрал фальшивые билеты, чтобы представить их правительству и сделать соответствующее сообщение. Но ты об этом вовремя узнал и сделал свое дело.

Я бросил сигарету в угол и со смехом посмотрел на Киллино.

— Кто тебе это сказал?

Его квадратное лицо было неподвижным.

— Продолжай, — проговорил он.

— Херрик был заметной личностью в городе и выставил свою кандидатуру на выборах. Освободиться от него было непросто. Но тебе становится известно, что в город должен приехать я. И вот появляется некий план, дело хорошо сработано, я погиб. Но тут выявляется, что в курсе этого дела может быть Броди. А во-вторых, еще и малышка. Она оказывается на моей стороне, и без нее ты пропал, если даже заставишь Броди заговорить.

Киллино достал сигару, старательно откусил кончик и выплюнул его на пол. Потом он, не торопясь, закурил и выпустил облако дыма.

— Ты кончил? — спросил он.

— Да, — ответил я.

Он взглянул на Флагерти.

— Кен знает слишком много, — сказал он. — Необходимо изменить наши планы. Его теперь нельзя представить перед судом, они могут ему поверить и назначить расследование…

— Можно будет объяснить, что он застрелен при попытке к бегству, — предложил Флагерти.

— Да, — согласился Киллино. — Нужно действовать как можно быстрее, в его мешке немало всякой всячины…

— Еще бы! — я подмигнул Бату.

— Когда покончим с ним, — продолжал Киллино, — займемся поисками малышки. Она все равно не сможет ускользнуть от нас.

— Неплохо было бы избавиться и от нее тоже, — сказал Флагерти.

Киллино покачал головой.

— Для этого надо будет как следует подготовить мизансцену. Мы позаботимся, чтобы на процессе она молчала. С женщинами это легко проделывать. — Он посмотрел на Бата, который ему подмигнул. — Ты сможешь этим заняться?

— Можно попробовать, — сказал тот, обнажив свои черные гнилые зубы.

Киллино встал.

— Избавься от него, — приказал он Флагерти.

— До свидания, толстяк, — сказал я. — Напрасно ты считаешь себя таким умным. Мы еще увидимся!

Он вышел из комнаты, не обратив никакого внимания на мои слова, и хлопнул дверью.

Бат посмотрел на Флагерти с надеждой.

— Начнем?

— Не здесь, — ответил Флагерти, — мы отвезем его в другое место.

— Делай, да побыстрее, — сказал я Бату, — и целься хорошо.

— Не беспокойся, — сказал он, поглаживая меня по руке. — Ты ничего не почувствуешь…

* * *

Флагерти вел машину. Бат и я сидели на заднем сиденьи.

— Какое впечатление производит на тебя твоя последняя прогулка? — спросил Бат с вполне искренним любопытством.

— Ровно никакого, — ответил я, — у меня довольно крепкие нервы, чтобы реагировать на подобный пустяк — Это правда, — согласился Бат, с восхищением глядя на меня. — Но не рассчитывай вывернуться. Все равно ничего не выйдет.

— А мы не могли бы устроить маленький конкурс, о котором мы с тобой говорили, а, Бат? — спросил я немного спустя.

— Нет необходимости в каком бы то ни было конкурсе, я ведь все равно тебя убью.

— Что ты говоришь? В состязании на револьверах я хотел бы лучше иметь дело с тобой, чем с наполовину парализованной развалиной, да еще в рукавицах!

Он ударил меня кулаком прямо в лицо.

— Закройся! Я могу убить тебя с закрытыми глазами!

— Во всяком случае, у тебя не хватает храбрости рискнуть, а?

— Никаких разговоров, — оборвал Флагерти. — Мы не станем рисковать с таким проходимцем, как ты.

— Вот видишь, — сказал я Бату, — даже твой товарищ считает, что я быстрее и лучше стреляю, чем ты. Слышал, что он сказал? Бат стал прерывисто дышать.

— Ты не такой уж сильный, — проговорил он, еле сдерживая гнев. — Можно и объясниться. Мне совершенно наплевать на этого грязного флика. Я справлюсь с тобой даже и в том случае, если у меня на каждой руке будет висеть по человеку…

— Ты бредишь, — сказал я, несколько отодвигаясь от него, чтобы избежать очередного удара.

Он не рассчитал этого и, ударив кулаком в заднее стекло машины, разбил его.

Флагерти стал ругаться:

— Хватит! Ты уберешь это дерьмо так, как я тебе сказал…

— Крепкий человек из Детройта выслушивает приказания вонючего флика, — засмеялся я, подтолкнув Бата кулаком в бок.

Флагерти остановил машину.

В это время мы достигли безлюдного берега. Огни Парадиз-Палм бледнели при свете зари. Город по-прежнему имел для меня симпатичный вид, но я уже находил его немного далеким.

— Выходите! — закричал Флагерти.

Мы молча вышли.

Лицо Бата было красным.

— Этот подонок будет вынужден признать, что я быстрее его! — с упрямством и даже с каким-то ожесточением сказал он.

— Ты сделаешь только то, что тебе приказано! — зарычал Флагерти.

— Послал бы ты его лучше прогуляться, — сказал я Бату. — Он, видимо, считает тебя за недоноска.

Флагерти сунул руку в карман, но Бат опередил его и схватил за запястье.

— Если ты это повторишь, я продырявлю тебе кожу! — закричал он. — Я не люблю фликов, понимаешь ты это! Я непременно хочу доказать этому подонку, на что я годен, и не легавому, вроде тебя, препятствовать мне в этом!

— Ты просто ненормальный! — заорал Флагерти. — А если он окажется быстрее тебя? Он убьет нас обоих! Бат расхохотался.

— Никакой опасности! Я ведь не так глуп.

Он взял револьвер Флагерти и выбросил патроны на песок.

— Видишь? — весело проговорил он. — Я даю ему незаряженный револьвер. Даже если он и вытащит свой раньше, чем я, он все равно умрет. Я совершенно спокоен. — Он посмотрел на меня. — Идет, глупец?

— Конечно, — ответил я, — все-таки я чему-нибудь научу тебя, прежде чем умру.

Флагерти отошел. Он не был удовлетворен всем этим, но ничего не мог поделать.

— Ну что же, действуйте, — злобно проговорил он. Бат бросил мне револьвер. Это был «кольт» 48 калибра. Он хорошо лежал в руке.

— А что ты скажешь на это, паренек? — спросил он с улыбкой.

— Готово, — ответил я, сунув револьвер за пояс.

— О'кей, — произнес Бат, выпрямившись. — Готов?

— Подожди немного, — сказал я. — Хочешь держать пари?

— Ха-ха! — Бат скорчился от смеха. — Ты просто заставишь меня умереть от смеха, паренек! Когда я тебя уложу, как же ты сможешь рассчитаться со мной?

— Ну, довольно! — закричал Флагерти. — Кончай его!

— Согласен, — ответил Бат, изменившись в лице. — Это хорошо, дружок, но все же настал для тебя момент попрощаться с этим светом.

Он согнул колени и потер ноги о песок. Я наблюдал за ним, но он колебался, хотя и знал, что мой револьвер пуст.

— Я даю тебе возможность достать твой револьвер, Бат, — с улыбкой проговорил я. — Я всем и всегда даю такую возможность, прежде чем стрелять в человека.

— Но на этот раз ты сам будешь застрелен, — прошипел он и схватился за револьвер.

Если бы он не спустил ниже свою кобуру, он бы меня несомненно пристрелил. Но его револьвер на долю секунды застрял, а я успел достать свой кольт. Оружие было у меня в руке, а Бат все еще тянул свой из кобуры.

— Я получил тебя, — сказал я, бросая кольт ему прямо в лицо.

Я вложил в этот бросок всю свою энергию. Кольт просвистел в воздухе и ударил его прямо между глаз. Он упал со страшным ругательством.

Я прыгнул к нему, вырвал револьвер, увернувшись от Флагерти, который бросился на меня, и ударил его ногой в лицо. Затем я ударил Бата по затылку кольтом, в тот момент, когда он уже вставал на колени.

Оба растянулись на песке, раскинув руки и обратив лица к ночному небу.

В таком состоянии я их и оставил.

Чудесное яркое солнце пыталось проникнуть сквозь деревянные жалюзи, когда я проснулся. Хетти Дувал стояла около меня. Я сел на кровати и зажмурил глаза.

— Кажется, я немного заснул, — сказал я, проводя рукой по волосам и осторожно нащупывая шишку.

— Я принесла вам кофе, — сказала она. — Девис ждет вас. Могу я сказать ему, чтобы он вошел?

— Разумеется, — ответил я, повернувшись к подносу, который она поставила на бамбуковый столик около кровати. — Который сейчас час?

— Полдень, — ответила она, выходя из комнаты. Я зевнул, налил чашку кофе и поискал сигарету. Я закурил, когда вошел Девис.

— Салют! — со смехом бросил я ему.

— Вот это да! — воскликнул он, с удивленным видом разглядывая меня. — Я уж и не ожидал вас увидеть живым!

— Я тоже, — ответил я, указывая ему на единственный стул в комнате. — Есть у вас с собой немного виски?

Он вытащил из заднего кармана брюк бутылку с виски и протянул ее мне.

— Я ужасно волновался, — проговорил он, вытирая пот со лба. — Благодаря вам у меня появился атеросклероз.

Я налил на два пальца виски в мой кофе и вернул ему бутылку. Он сделал глоток и засунул бутылку обратно в карман.

— Итак? — с нетерпением проговорил, он. — Расскажите же, что с вами произошло! Вы ведь в настоящее время должны уже быть мертвецом.

Я поведал ему свои приключения.

— Проклятье! — воскликнул он, когда я кончил.

— Ас вами что произошло, после того как я поднялся наверх? Он надул щеки.

— Старина, я был совершенно уверен, что уже пропал. Когда появился Флагерти, мне стало тошно.

— Я это успел заметить, когда поспешил скрыться. У вас был такой вид, будто вас преследовал какой-то кошмар.

— И кому вы только это говорите! Что за история! Флагерти и Сансетта заговорили о вас. Флагерти налетел на меня, как ураган. Он хотел знать, где я вас подцепил. Я сделал вид, что считаю его ненормальным. Я сказал ему, что подцепил вас в одном баре и что вы назвались туристом и выразили желание сыграть в покер. Я клялся, что это все, что мне о вас известно и что я не имел ни малейшего понятия о том, кто вы такой. Это было настолько глупо, что показалось, видимо, им правдой. Флагерти захотел узнать, как вы выглядите, и Сансетта описал вас.

«Это Кен! — завопил Флагерти.

Я хотел бы, чтобы вы видели в то время клиентов, которые замерли с открытыми ртами. Я сделал вид, что удивился, но этого можно было и не делать. Они уже больше не думали обо мне, а стремглав бросились к лестнице.

Я, не теряя времени, смылся. Оставаться там мне было незачем. Но я считал, что ваша песенка безусловно спета.

— А вас они не подозревают?

— Нет, мне кажется, что все в порядке. Я разговаривал с Флагерти сегодня утром. Он от всего происшедшего выглядел наполовину сумасшедшим… Что же касается Бата… — он закончил фразу легким свистом.

— А почему вам понадобилось повидать Флагерти?

— Они обвиняли вас в убийстве Гилеса, — он достал из кармана и провел расческой по волосам. — Я написал о вас статью. Вас это интересует?

Я покачал головой.

— А есть новости о Броди?

— Известно только, что он исчез. Считают, что вы и в этом замешаны.

Я упал на подушки.

— Нам необходимо организоваться, — мечтательно проговорил я. — Эти парни весьма ловкие штучки, но я все же вижу возможность перехитрить их.

— Да? А какая это возможность, если не секрет?

— Да просто использовать одних против других! Надо немного поразмыслить и приготовиться ко всему, но попробовать все же можно. Мне не удастся оправдаться, если я не вытащу всю эту банду: Киллино, Сперанца, Флагерти и Бата на свет божий.

— Мне кажется, вы правы, — ответил Девис, почесывая нос. — Но как вы собираетесь проделать это?

— Придумаю что-нибудь.

— А что же я должен делать? Чем я могу помочь вам?

— Вы по-прежнему играете со мной заодно? Он улыбнулся.

— Конечно, — ответил он. — Старайтесь только не засветить меня, насколько это будет возможно, но если это невозможно, чем хуже для меня. Я играю с вами во всех случаях. Мне нравятся ваши методы.

— Отлично, — с удовлетворением проговорил я. — Я попал, действительно, в точку с историей о фальшивых билетах. Как подпрыгнул Киллино, это вам надо было видеть, когда я об этом сказал ему! Нам необходимо обязательно завладеть несколькими такими билетами и обнаружить место, где они производятся. Фабрику фальшивых денег не так-то легко спрятать. Вы можете заняться этим?

— Попробую.

— Потом еще Броди. Я все время думаю о его дочери. Мы же обещали с вами найти ее старика. Вам, может быть, все же удастся разузнать что-нибудь о нем?

— По-моему, его убили, — сказал Девис.

— Я тоже так думаю. Если они выяснили, что ему что-то известно, то его не выпустят…

— А вы что будете делать?

— Я поговорю с Тимом.

— А куда он уехал?

— Он занимается маленькой Бондерли.

— Боже мой! — выдохнул Девис. — Я должен был и сам подумать об этом. Будьте осторожны, Флагерти сделает все от него зависящее, чтобы наложить на нее руку.

— Он ее не получит! — с силой проговорил я. — Теперь же исчезайте и постарайтесь хоть что-нибудь обнаружить.

Он ушел, а я оделся и спустился вниз.

Хетта Дувал мыла на кухне пол. Увидев меня, она прекратила работу и разогнула спину.

— Мне необходимо поехать и повидать Тима, — сказал я. — Есть к нему поручения?

— Скажите, пусть поскорее возвращается, мне очень не хватает его, — проговорила она, покраснев при этом, как школьница.

— Слушаюсь!

Я посмотрел в окно. Лодка Тима стояла на якоре, где я ее поставил. Никого вокруг не было видно.

— Вас не затруднит проверить, все ли спокойно вокруг и не бродит ли кто поблизости подозрительный, — попросил я. Она вышла и вскоре вернулась.

— Все в порядке.

Я поблагодарил ее и направился к лодке.

С предельной скоростью я двинулся по направлению к видневшемуся вдали островку, почувствовав вдруг острую необходимость повидать мисс Бондерли. Я и сам был удивлен, как сильно мне захотелось ее увидеть.

Вдалеке показалась весельная лодка. Сидящий в ней человек стал делать мне какие-то знаки. Я направился к нему.

Это был Тим. Лицо его блестело от пота, а странное выражение лица заставило меня похолодеть.

Он пытался что-то сказать, но слишком задыхался, и только поднял кулаки к небу.

Я втащил его к себе в лодку и взял за плечи.

Я уже предчувствовал, что он собирается мне сказать.

И он, наконец, проговорил:

— Они увезли ее…

Глава 4 ПЕРЕКРЕСТНЫЙ ОГОНЬ

Полдюжины девочек сидели на табуретах перед прилавком в закусочной, когда я вошел туда. Они не обратили на меня ни малейшего внимания, слишком занятые взаимными признаниями о чувствах, которые они испытывали к Фрэнку Синатре. Я также не обратил на них внимания, так как был слишком обеспокоен и взволнован.

Я заперся в телефонной кабине и набрал номер телефона Киллино. Мне ответили, что он в городском отеле, и сказали, как туда звонить. Я вызвал городской отель.

Секретарше во что бы то ни стало захотелось узнать мое имя.

— Киллино сам вам его сообщит, если сочтет нужным. Соедините поскорее с ним.

Вскоре в трубке раздался слащавый голос Киллино.

— Говорит Кен, — очень быстро проговорил я. — Немедленно отпусти мисс Бондерли или я тебе гарантирую такое побоище, которое навеки останется в истории города. Я уже по горло сыт тобой и твоими проделками и не шучу.

— Не может быть, — проскрипел Киллино. — Но мне это, между прочим, тоже надоело. Твоя Бондерли призналась; что убила Херрика, и подписала показания, в которых обвиняет тебя в различных преступлениях. Что ты на это скажешь? Дело теперь, как говорят, в шляпе и, черт побери, я тебе устрою сладкую жизнь. Я отдал приказ, чтобы тебя задержали живым или мертвым, или…

— О'кей, Киллино, — перебил его я. — Ты сам это выбрал. Теперь война. Я-то получу твою кожу, будь уверен! Теперь меня уже ничто не удержит…

Я положил трубку и вернулся к Тиму Дувалу, который ожидал меня в своем «меркурии».

— Она в тюрьме, — сказал я, садясь в машину. — Он говорит, что она призналась.

Тим бросил на меня спокойный взгляд.

— Что же вы теперь будете делать?

— Вернемся к тебе, — сказал я, закуривая сигарету и стараясь удержать руки от дрожи. — Надо все тщательно продумать. Я вытащу ее из тюрьмы… На трудности мне наплевать…

— Вам никогда не удастся сделать это… Встреча там для вас уже, конечно, приготовлена!

— Но не думаешь же ты, что я оставлю эту девочку у них в лапах? Мне просто необходимо ее вытащить оттуда! — сказал я сердито.

— Понимаю, — кивнул он, — но не вижу, как это можно реально осуществить.

Я прищелкнул пальцами.

— Знаешь хорошего адвоката?

— Не я, так Джед, безусловно, знает.

— Надо, чтобы у нее был хороший защитник. Они ведь не могут помешать адвокату войти в тюрьму. Я позвоню Джеду, как только мы вернемся. Поторопись же ради Бога!

Как только мы вернулись, я набрал номер Девиса.

— Они все-таки схватили малышку, — сказал я ему. — Кто-то их предупредил. За ее поимку была обещана награда, и на нее, видимо, донесли. Чтобы ее защитить, необходим хороший адвокат. Вы можете это устроить?

— Конечно. Копингер займется этим. Он и сам не выносит Киллино. Я поеду сейчас же к нему. А где находится малышка?

— В тюрьме. Послушайте, о деньгах вопрос не стоит. Когда все будет улажено, поскорее возвращайтесь, мне с вами необходимо еще поговорить.

— Понятно, — сказал он и повесил трубку. Тим внимательно посмотрел на меня.

— Он сможет?

Я кивнул и подошел к окну.

Но Боже, что же это такое со мной? Я никогда не чувствовал ничего подобного. Меня бил озноб, мускулы мои дергались, как у лошади, которая хочет согнать со своего крупа муху. В горле у меня пересохло, а сердце болело. Мне хотелось сейчас же бежать к тюрьме и там стрелять, стрелять до тех пор, пока я не смог бы освободить мисс Бондерли. И мне было совершенно все равно, что стало бы со мной, лишь бы уложить несколько подонков, которые держат ее в своих когтях.

— Дай мне выпить, — попросил я Тима.

Тим налил мне виски.

— Ты сделаешь лучше, если не будешь вмешиваться в это дело, — резко сказал я. — Если я не смогу вытащить ее оттуда, я ввергну город в огонь и кровь. Киллино или я! Я не отступлю ни перед чем!

— Сядьте… — проговорил Тим тихо.

— Оставь меня в покое! Только когда они забрали ее, я понял, что она для меня значит, и я не завидую тем, кто будет стоять у меня на дороге.

— Успокойтесь! — сказал Тим, толкая меня на стул. — Я прекрасно понимаю, какое впечатление это произвело на вас, но вы ничего не достигнете, если сами потеряете голову. Только одним способом вы можете добиться хорошего результата, это пользуясь умом. Если же вы будете нервничать, то только сыграете на руку Киллино.

Я глубоко вздохнул и попытался улыбнуться.

— Ты абсолютно прав, Тим, сейчас я в бешенстве, но это, действительно, ни к чему хорошему привести не может. Надо действовать как можно быстрее. Но это требует размышлений. Пожалуй, надо поехать посмотреть, как выглядит тюрьма.

— Подождите же Джеда! Вы не можете рисковать, чтобы вас там захватили! А Джед очень хорошо знает тюрьму и ее расположение.

— Ты прав. Подождем Джеда.

Мы ждали его два часа. Это были самые длинные два часа в моей жизни. Я не хотел бы снова пережить их. Около трех часов появился Девис.

— Я договорился с Копингером, — сказал он. — Он уже поехал повидаться с ней, а потом приедет сюда.

— Садитесь, — сказал я. — Это правда, что она подписала показания? Он кивнул.

— Они проделали это перед прессой. Это сообщение появится сегодня же во всех газетах города.

Он достал расческу и стал причесываться.

— Мы узнали об ее аресте только спустя шесть часов, а все это время они мучили ее. Этого вполне достаточно, чтобы заставить женщину сесть за стол.

— Закройся! — закричал Тим, толкая его локтем.

— Ничего, — сказал я, чувствуя, что побледнел. — У меня нет никаких иллюзий относительно того, что эти негодяи с ней проделали. Но все же, в конце концов, они мне заплатят за это. — Я закурил. — У вас есть хоть какие-нибудь соображения, как ее оттуда освободить? — резко спросил я Девиса.

— Освободить ее? — переспросил он, после некоторого молчания. — Это абсолютно невозможно. Эта тюрьма — настоящая крепость, а внутри Флагерти поместил двадцать сторожей. Я поехал с Копингером, но они не дали мне туда войти. Вас там, конечно, поджидают. На крыше установлены два прожектора, у всех сторожей автоматы и ручные пулеметы. Есть даже собаки. У вас нет ни малейшего шанса проникнуть туда.

Я внезапно почувствовал себя лучше.

— Я сделаю так, что она выйдет оттуда.

— Любопытно узнать, как вы думаете это проделать? — широко раскрыл глаза Девис.

— Эта тюрьма расположена около большой дороги? Он кивнул.

— Поеду посмотрю. Когда вы ожидаете Копингера?

— Приблизительно через час. Я провожу вас до тюрьмы и по возвращении заберу оттуда Копингера. Вам надо устроиться… как вчера.

— О'кей.

Я взял пистолет Бата 38 калибра. Это было хорошее оружие, но я все же очень жалел о своем «люгере». Внимательно осмотрев пистолет, я засунул его за пояс.

— Вы продолжаете быть в игре? — спросил я у Девиса. Он казался удивленным.

— Разумеется.

— Я спрашиваю вас об этом потому, что, начиная с сегодняшнего дня, отступления уже быть не может. Это смертельная схватка.

Он почесал голову и выразительно пожал плечами.

— Я играю.

Я посмотрел на Тима.

— А ты?

Он утвердительно кивнул.

— Отлично, — с удовлетворением проговорил я и вышел из комнаты. Девис последовал за мной.

* * *

Копингер — человек небольшого роста, около сорока лет, с темной кожей и черными усами. У него были голубые, холодные и пронизывающие глаза, несколько сонный вид, но что-то мне говорило, что он знает намного больше тех, кто выглядит бодро и энергично.

— Она в очень плохом состоянии, — сказал он, как только опустился на стул. — Я не знаю, что они с ней сделали, но безусловно, что-то сделали…

Он покачал головой, достал из кармана пакет с табаком и листок темной бумаги и стал скручивать себе сигарету.

— Можно сказать, что она уже и теперь мертвая, — проговорил он.

Волосы зашевелились у меня на голове.

— Что она сказала?

— Она сказала, что убила Херрика, — проговорил он безучастным тоном. — Несмотря на то, что я оставался с ней наедине, она повторяла то же самое. Я сказал ей, что работаю на вас, но это не произвело на нее никакого впечатления. Она повторяла без умолку:

«Я его убила. Вы ничего не можете сделать». Мне кажется, что она попросту пропала. Кен, я ничего не могу сделать для нее. Мы, конечно, можем объявить ее невменяемой, но и это ничего не даст.

— О'кей. Продолжайте, пожалуйста, ходить к ней, как можно чаще. Уговаривайте. Я хотел убедиться, что мы не можем опровергнуть обвинение. И теперь я твердо знаю, что мне остается делать.

Он вопросительно посмотрел на меня.

— Я слышал разговоры о вас, — сказал он. — У вас ведь очень установившаяся репутация. Если же вы захотите применить насилие, это не только не поможет малышке, но еще больше усугубит ее незавидное положение. Они хотят устроить процесс, но если появится хоть малейшая опасность, что она сможет ускользнуть от них, они определенно постараются устроить несчастный случай. Я ведь очень хорошо знаю Киллино и Флагерти. Эти парни не отступят ни перед чем… ни перед чем, слышите? Мы слишком близки к выборам, и им необходимо соответственно осветить убийство Херрика. Будьте очень осторожны.

— Я и буду осторожен.

— Вы хотите освободить ее, организовать побег? — спросил он, немного помолчав. Я взглянул на Джеда Девиса, который сидел в другом конце комнаты.

Он кивнул мне.

— Безусловно, — уверенно проговорил я. — Я уже осматривал место. Это будет трудно, но…

— Вам не вывести ее из тюрьмы живой, — возразил Копингер.

— Но это наш единственный шанс.

— Мне это отлично известно… — он погладил нос. — Даже если внутри у вас будет сообщник, все равно это невозможно. Я внимательно посмотрел на него.

— Как это так, сообщник? Он пожал плечами.

— Я хорошо знаю одного из сторожей… — Он сделал безнадежный жест, — но к чему это? Это все равно невозможно! Я ударил кулаком по столу.

— Надо, чтобы стало возможным и удалось! — вырвалось у меня. — Какой сторож?

— Некий Том Митчел. Флагерти спит с его женой, Митчел это знает, но ничего не может поделать. Он будет в восторге от возможности хоть таким образом отомстить Флагерти. Вы можете поговорить с ним.

— Это опасно, — сказал я, немного подумав. — Митчел — надежный человек, — возразил Копингер. — Он сгорает от желания доставить Флагерти неприятность, но я все же боюсь, что он не сможет быть вам полезен, за исключением Того, что хорошенько ознакомит вас с тюрьмой. На вашем месте, я все же не говорил бы ему многое.

Я повернулся к Девису.

— Поезжайте повидаться с этим типом и приведите его на пристань с наступлением ночи. Мы с ним там поговорим. Девис кивнул и вышел. Я протянул два билета по сто долларов Копингеру.

— Будут еще и другие. Продолжайте только заниматься малышкой.

Он оттолкнул деньги.

— Я взялся за это дело ради справедливости. Я уже очень долгое время жду, что появится человек, достаточно ловкий и сильный, чтобы свалить и рассчитаться с Киллино. Я не хочу, чтобы мне платили, когда мне предлагают место в первом ряду. Мне что-то говорит, что вы и есть тот человек, и вы обязательно поймаете Киллино.

— Я тоже так думаю, — ответил я, пожимая ему руку. После его ухода я сел у окна и стал наблюдать за действиями рыбаков, готовивших суда к выходу в море. Я думал о мисс Бондерли, и чем больше я думал, тем больше мне становилось не по себе. Я снова видел ее лежащей на песке в тот момент, когда я жарил для нас котлеты. Как это было уже далеко! Я видел дьявольскую рожу Бата и Киллино, говорившего ему: «Ты смог бы заняться этим»?, и ответ:

«Я всегда могу попробовать!». Я чувствовал себя неважно. Последующие три часа прошли медленно, и когда наступила ночь, я был уже в очень плачевном состоянии.

Около восьми часов Тим принес мне вечернюю газету. Информация об убийстве Херрика была помещена на первой странице. Там же была и фотография мисс Бондерли. Она выглядела на ней очень хорошо. В газете ее окрестили «мисс убийца».

Я прочитал ее признание. Было совершенно ясно, что все притянуто, как говорят, за уши и совсем не походило на правду.

Получалось, что она сказала, что мы вместе вернулись в отель и много выпили. Я был, как ей показалось, зол, потому что Херрик пытался заставить меня покинуть город, и я угрожал ему. Она сказала, что подтолкнула меня к тому, чтобы я позвонил Херрику, полагая, что мои угрозы лишь простой блеф. Но я позвонил и пригласил Херрика к себе в номер. Он вскоре пришел, но в тот момент я был уже совершенно пьян. Мы с ним поспорили, Херрик рассердился и завязалась драка. Мисс Бондерли, якобы, ударила Херрика по голове моим револьвером, и, падая, он разбил себе череп о камин. Потом мы совсем отключились под влиянием выпитого и обнаружили труп только на следующее утро.

Мисс Бондерли подписала это свое признание. Подпись на фото была дрожащей и неразборчивой. При виде этой подписи мне сделалось плохо, я едва держался.

Вскоре Тим сказал мне, что Девис и Митчел ожидают меня в конце пристани.

Я вышел из дома и направился в указанном направлении. Была светлая ночь, и звезды отражались в спокойных водах моря. Вблизи никого не было видно. В конце пристани я заметил Девиса в компании с крупным парнем. Я подошел к ним.

— Вот Митчел, — сказал Девис.

Я внимательно рассматривал вновь прибывшего, и он тоже изучал меня. По-моему, вид у него был неопасный.

— Я Честер Кен, — отрекомендовался я, переходя сразу же К делу. — Что ты на это скажешь?

Он судорожно проглотил слюну. Взгляд его переходил с меня на Девиса и обратно.

— А что вы хотите, чтобы я сказал? — спросил он не совсем уверенно.

— Ну, хотя бы, что ты в восторге. Он вдруг поднял руки вверх.

— О'кей! — сказал он.

— Брось. Тебе совсем незачем меня бояться. Но если ты станешь — хитрить, тогда у тебя не останется времени, чтобы испугаться. Понял?

Он, несомненно, понял. Я видел, как Денис укоризненно посмотрел на меня.

— Вам совершенно незачем запугивать нас, — сказал Девис; — Мы сами хотим оказать вам услугу.

— Что ты скажешь о возможности отомстить Флагерти и получить сверх того еще пятьсот долларов? — спросил я Митчела.

— А что мне надо будет сделать? — в его голосе чувствовался интерес.

— Ответить пока на несколько вопросов. Где ты живешь?

Он сказал адрес.

Я посмотрел на Девиса.

— Это в пяти минутах отсюда, — сообщил тот.

— Мы сейчас отправимся туда, Митчел, и не вздумай шутить!

— Никакой опасности, вам незачем волноваться. Мы сели в машину Девиса и отправились по указанному Митчелом адресу. Он проводил нас в салон. Обстановка была в нем вполне приличная.

— Ты один? — спросил я.

— Да, — ответил он, почему-то моргая.

— Другими словами, твоя жена ушла с Флагерти? Он побледнел и сжал кулаки.

— Ладно, — проговорил я. — Мы в курсе дела, да и ты ведь тоже. Ты хочешь отомстить ему, не так ли? Мы поможем тебе в этом.

Он достал бутылку с виски, налил три стакана, и мы уселись за стол.

Митчелу было приблизительно лет сорок пять. Его толстое лицо было покрыто веснушками. Черты лица были правильными, но выражение мрачное.

— В чем заключается твоя работа в тюрьме? — спросил я, когда мы устроились за столом.

— Я сторожу этаж «Д».

— А на каком этаже находится мисс Бондерли? Он захлопал веками, посмотрел на Девиса, который отвел глаза, и снова перевел взгляд на меня.

— Но вы, кажется, говорили о пяти сотнях?

— Точно, — ответил я, протягивая ему сотню долларов. — Вот это тебе для начала. Остальное получишь, когда скажешь то, что я хочу знать.

Он кивнул, вертя деньги в руках.

— Она на этаже «А».

— Где это?

— На самом верху.

— Возьми карандаш и бумагу и нарисуй план тюрьмы. Он послушался. Мы курили и потихоньку потягивали виски в ожидании, когда он закончит рисунок.

— Вот, — наконец проговорил он. — Входят вот сюда. Существуют две решетки, у каждой свой ключ и свой сторож. Заключенных проводят отсюда. Женщин влево… Приводят заключенных…

— Погоди, меня интересуют только подробности о женской стороне. Сообщи все детально.

— О'кей, — согласился он. — Женщины входят в эту дверь, и здесь же их заносят в регистрационную книгу. Потом ведут через этот коридор…

— А это что за квадратик?

— Это кабинет сторожей. А сбоку кабинет тюремного врача. Позади комната, где производят вскрытия, и морг. Флагерти хочет все сконцентрировать в тюрьме.

— А где этаж «А»?

— Туда попадают на лифте, вот здесь. Заключенные не имеют права пользоваться лестницей, потому что она проходит по всем этажам.

— А сколько там заключенных?

— Четыре… нет три. Сегодня утром одна умерла.

— А где камера мисс Бондерли?

Он показал мне ее на плане, и я отметил это место крестиком.

— А сколько сторожей имеется наверху?

— Три сторожихи. Одна из них обходит каждый час все камеры.

— А сторожа?

— Этажом «А» они не занимаются. Они каждый час обходят другие этажи. На каждом этаже их по два.

— А сколько же их всего?

— Десять на дежурстве и десять на отдыхе. После ареста малышки Флагерти привел еще десять из комиссариата, чтобы сторожить еще и снаружи. Тюрьма хорошо охраняется.

Я долго изучал план, потом внимательно посмотрел на Митчела.

— Если бы ты захотел помочь кому-нибудь убежать, как бы ты за это принялся?

Он покачал головой.

— Я не стал бы даже и пытаться. Это невозможно. Я протянул ему обещанные четыреста долларов, а когда он пересчитал их и положил в карман, я вытащил билет в тысячу долларов. — Ты видел уже такие?

Он широко раскрыл округлившиеся глаза.

— Это предназначено для парня, который поможет мне узнать, как сделать, чтобы малышка могла убежать.

Он некоторое время колебался, потом пожал плечами.

— Я бы очень хотел заполучить их, но нет такой возможности, — он отодвинул стул. — Я сейчас объясню вам почему. Надо войти в тюрьму. Это во-первых. У них же собаки, прожекторы, у них сторожа. Вы и сами знаете это. Там на пятьсот метров кругом тюрьмы абсолютная пустота. Один песок… Прожекторы освещают все это пространство. Невозможно даже подойти к ограде, не будучи замеченным…

— Ну, хорошо. Предположим, мы все же подошли к ограде. А потом?

— Но вам и это не удастся! — нетерпеливо возразил он.

— И тем не менее, предположим. Так что же потом? Он пожал плечами.

— Дежурный сторож у ограды проверит ваше право на вход в тюрьму. С тех пор, как арестована эта малышка, туда пускают лишь врача и офицеров полиции. Они знают, что вы ловкий человек и не хотят рисковать. Копингеру стоило больших трудов, чтобы пройти в тюрьму.

— Ладно. Предположим, то будет врач. Он входит, а потом?

— Сторож у ограды передает его другому охраннику, который открывает вторую решетку ограды и провожает врача до его кабинета. Врач не имеет права ходить в другие места, если нет больных. Когда сегодня утром умерла эта женщина, его до самой камеры провожали сторож и сторожиха-шеф.

— Мне кажется, ты уже говорил, что мужчины сторожа не ходят на половину женщин? — сухо проговорил я.

— За исключением тех случаев, когда туда входит посторонний. Копингера, например, сопровождали даже двое.

— Значит, это невозможно..? — проговорил я, барабаня по столу.

Он с сожалением вздохнул.

— Если бы это было возможно, я обязательно сказал бы вам об этом. Меня очень бы устроила тысяча долларов. Поверьте, никто не сможет войти в тюрьму, и никто не может убежать оттуда. Тот, кто попробует сделать это, будет мертв раньше, чем к этому приступит. Я вам говорил, что Флагерти ожидает вашего появления там, он очень хорошо приготовился к этому, а этот подонок знает свое дело.

— Хорошо, Митчел. Постарайся держать язык за зубами. Я еще подумаю, может и найдется для тебя возможность заработать тысячу долларов. Когда ты должен идти на дежурство?

— Завтра утром, в семь часов. — С чего ты начинаешь?

— Я обхожу камеры, и потом должен привести все в порядок, после того как закончится вскрытие.

— Какое вскрытие?

— Они хотят узнать отчего умерла женщина, о которой я вам говорил. Вскрытие назначено на завтра, на девять часов утра.

— Хорошо. Мы еще с тобой увидимся.

— Какого же дьявола вы теперь будете делать? — мрачно спросил Девис, когда мы вышли из дома Митчела и направлялись к машине.

— Вытаскивать оттуда малышку, — ответил я.

— Вы просто глупости говорите, он же вам все объяснил.

— Держу пари на десять долларов, что она будет на свободе уже завтра вечером.

Он с ошеломленным видом уставился на меня.

— Вы ненормальный, — сказал он, влезая в машину, — но я принимаю ваше пари.

— У меня есть мысль, — сообщил я, влезая за ним следом.

Полчаса спустя я снова сидел в машине, которую вел Девис. Тим Дувал сидел сзади.

— Это здесь, — наклонился вперед Тим. Девис остановил машину у тротуара перед домом довольно мрачного вида. В одной из витрин можно было прочитать:

«МАКСИСОН. ПОХОРОННОЕ БЮРО» — Надеюсь, ваша мысль окажется удачной, — заметил Девис.

— Вы скоро это узнаете. Есть шанс войти в тюрьму, и я хочу его использовать. Вот для этого-то мы и здесь.

— Именно сюда вы и попадете после посещения тюрьмы, — возразил Девис, — Я не сомневаюсь, что Максисон устроит вам пышные похороны.

— Спокойствие! — сказал я и повернулся к Тиму. — Максисон действительно живет здесь?

— Да, вот уже три года.

— Ну, же, — умолял Девис, — не устраивайте тайн. Я хочу знать.

— Это очень рискованно, — ответил я. Мы закурили.

— Вы слышали, что сказал Митчел? Только офицеры могут приблизиться к тюрьме. Он также сообщил, что сегодня утром в тюрьме умерла одна женщина, а завтра на девять часов назначено вскрытие. После этого ее похоронят.

Тим сказал мне, что Максисон единственный владелец похоронного бюро в городе. Он устраивает также и все официальные похороны, в том числе и похороны заключенных. Я хочу пройти туда под видом его ассистента, и таким образом надеюсь проникнуть в тюрьму.

Девис раскрыл рот от удивления.

— Ну и ну! А это действительно мысль! Как же она пришла вам в голову?

— А вот как! — ответил я.

Он снял шляпу и стал причесываться, что всегда делал в минуты волнения.

— Секунду! — сказал он вдруг. — А откуда вы знаете, что Максисон пойдет на это?

— Он обязательно пойдет на это, — спокойно проговорил я. — Тим сказал, что у него есть дочь. Мне это, конечно, неприятно, но ничего большего мне не остается делать. Мы просто возьмем его дочь в залог. Его напугают тем, что дочь его будет уничтожена, если он меня выдаст.

Маленькие глазки Дениса чуть не выскочили из орбит.

— Итак, мы еще и похитители, и шантажисты? Этого мне только не хватало!

— Вы можете отступить, когда захотите! — проговорил я, пожав плечами. — Хетти займется девушкой. Ведь дело идет только об угрозе, не больше. Нужно же заставить этого парня как-нибудь?

— Ты ведь не слишком-то рискуешь, — сказал Тим Девису. — У тебя и сейчас рожа, как у гангстера, а теперь ты им можешь стать и на самом деле.

— О'кей, — проворчал Девис. — Но что все это может дать? Это просто похоже на рискованную шутку. Я открыл дверцу и вышел из машины.

— Эй вы, — продолжал он, высунувшись из окна. — А если вас опознают в тюрьме? Что вы тогда будете делать?

— Там будет видно. Сидите пока в машине. Тим и я сделаем все остальное. Если увидите поблизости флика, дайте знать клаксоном и смывайтесь. Не надо, чтобы вас в этот момент видели поблизости от меня.

Он сморщил нос.

— Я и сам совсем не жажду, чтобы меня здесь заметили. Идите, я буду молиться в ожидании вас. Это моя специальность.

В сопровождении Тима я подошел к двери дома Максисона, позвонил и стал ждать.

Через некоторое время дверь отворилась и на пороге появилась худенькая девушка.

Я дотронулся пальцами до шляпы.

— Здравствуйте, я хотел бы видеть мистера Максисона. Она посмотрела на нас с удивлением.

— Уже очень поздно. Вы не могли бы подождать до завтра?

— Нет… Дело идет о весьма срочном заказе.

Она некоторое время колебалась, потом согласилась.

— Секунду. — Она отошла, но сразу же вернулась. — Вы от кого, и как ваше имя?

— Мое имя ему ничего не скажет.

— Да? — удивленно протянула девушка, внимательно посмотрела на меня и удалилась.

— Это и есть Лора Максисон. Отец ее просто обожает, — сказал Тим. — А она, между тем, совсем и некрасивая, да? Я пожал плечами.

— Если бы у тебя была дочь, ты обожал бы ее, не думая о том, красива она или нет.

— Может быть, вы и правы, — согласился он. Дверь снова отворилась, и мужчина средних лет, худой и сутулый, появился на пороге.

— Добрый вечер, — сказал он. — Вы что-нибудь хотите от меня?

— Да, — ответил я, рассматривая его.

Он был плешив, с большим лбом. Глаза у него были маленькие и очень близко посаженные, лицо, подходящее к ремеслу, и вместе с тем очень хитрое.

— Можем мы войти? — спросил я.

— Боже мой, конечно! — с некоторым колебанием проговорил он, отступая в сторону. — Но сейчас уже довольно поздно, чтобы говорить о делах.

— Лучше поздно, чем никогда, — заметил Тим, просто для того, чтобы что-нибудь сказать.

Мы последовали за Максисоном в салон-приемную, украшенную зеленым ковром; воздух здесь был затхлым и специфическим.

Хозяин включил свет и встал около витрины, заполненной миниатюрными гробами.

— Итак, господа, — сказал он, нервно теребя свой галстук с фиолетовыми полосами, — чем я могу быть вам полезен?

— Меня зовут Честер Кен, — начал я.

Он сделал резкий шаг назад и поднес руки ко рту, страх сразу же сделал его похожим на старое животное, лицо приняло оттенок залежалого сыра.

— Не надо так пугаться, — сказал я. — Я пришел сюда, чтобы сделать хорошее, доброе дело, хорошее и для вас, конечно. Он застучал зубами.

— Я вас прошу… — проблеял он, — ., не оставайтесь здесь… Я не могу иметь с вами никаких дел… Я подвинул стул.

— Садитесь.

— Нравится вам или нет, — продолжал я, — но мы с вами обязательно должны заключить эту сделку. Я вам задам несколько вопросов, и если у вас есть хоть немного здравого смысла, вы обязательно ответите на них. Завтра в тюрьме вы будете хоронить одну заключенную, это верно?

Он весь дрожал, но упрямо покачал головой.

— Мне нечего вам сказать. У меня официальный пост в тюрьме, и я тем самым нарушу свои обязательства, если…

— Вы будете говорить. — Я встал. — В противном случае, я попросту заберу вас с собой.

Я достал револьвер и ткнул его в грудь стволом. Мне показалось, что он был готов потерять сознание, но ему удалось взять себя в руки.

— Нет… нет, — начал он слабым шепотом.

— Вы будете говорить?

Он слабо кивнул.

Я убрал револьвер.

— О'кей. Постарайтесь отвечать побыстрее.

Он снова кивнул. Его тяжелое и прерывистое, как у умирающего, дыхание придавало происходящему еще более мрачный оттенок.

— Завтра утром в тюрьме вы будете хоронить одну заключенную, это точно?

— Да.

— В котором часу?

— В десять часов. — А в котором часу вы должны приехать в тюрьму?

— Без десяти десять.

— Как протекает эта церемония?

Его веки дрожали, но после небольшого колебания, он ответил:

— После вскрытия я должен вместе с моими ассистентами приготовить тело. Мы положим его в гроб и отвезем в распоряжение семьи.

— Вы кладете тело в гроб в зале вскрытий или в камере?

— В зале вскрытий.

Я сделал гримасу. Я, конечно, ожидал такого ответа, но, тем не менее, был очень огорчен. Это означало, что я должен буду привести мисс Бондерли из ее камеры в помещение для вскрытия. Это уже будет более затруднительно.

— А гроб готов? Он кивнул.

— Дайте посмотреть.

Он встал. В этот момент до моего слуха донесся слабый звук. Я с быстротой молнии бросился к двери, на ходу доставая пистолет, и бросил Тиму, чтобы он последил за Максисоно и выскочив в коридор, я услышал звук набираемого диска телефонного аппарата. Приблизившись на кончиках пальцев, я резко распахнул дверь.

Тощая маленькая Лора судорожно набирала номер. Увидев меня, она вскрикнула, испугавшись. Я стремительно пересек комнату, взял из ее рук трубку и повесил.

— Я совсем забыл про вас, мисс, — сказал я с улыбкой. — Итак, мы вызываем полицию?

Она прижалась к стене, ужас наполнил ее некрасивое бледное личико. Рот ее был открыт, будто она собиралась закричать.

— Тсс-с, — сказал я, — мне надо поговорить с вами. Губы ее дрожали, но после некоторого колебания, ее рот все же закрылся. Она устремила на меня большие испуганные глаза.

— Вы знаете, кто я такой? Не правда ли? Она кивнула, так как говорить не могла.

— Я не хочу причинять вам зла, — продолжал я, — я прошу вас помочь мне. Не надо меня бояться. У меня очень большие неприятности, и я сам нуждаюсь в помощи.

Она казалась удивленной, заморгала, но ничего не ответила.

— Посмотрите на меня, разве я выгляжу таким злым, чтобы меня так бояться.

Она подняла на меня глаза и выпрямилась. Страх вдруг исчез из ее глаз.

— Нет, — тихо ответила она.

— Я совсем не злой и не хочу причинить вам зла, — уверял я ее. — Вы прочитали, что рассказывают обо мне газеты, не так ли?

Она кивнула.

— Вы также знаете, что арестовали мисс Бондерли и что ее обвиняют в убийстве?

Она снова кивнула. Ее страх уступил место простому женскому любопытству.

Я вынул газету, в которой был помещен портрет мисс Бондерли, и показал его ей.

— Вы считаете, что у нее вид преступницы? Она внимательно посмотрела на фотографию и вернула ее мне с задумчивым видом.

— Нет.

— Это не она убила Херрика, и не я. Это политическое преступление, которое хотят взвалить на меня, потому что я приезжий и у меня плохая репутация.

Она почему-то посмотрела на свои руки.

— Вы когда-нибудь любили, Лора? Она вздрогнула.

— Да? — продолжал я, помолчав. — И это, вероятно, плохо кончилось, не так ли?

— Мой отец… Она остановилась.

— Хорошо, — сказал я, — меня это, конечно, не касается, но если вы любили, то должны понять, что я сейчас испытываю. Я люблю эту женщину и просто схожу с ума. Я должен вытащить ее из тюрьмы, даже если мне придется оставить там свою шкуру. Вы должны помочь мне.

— Но каким же образом? — спросила она, не глядя на меня.

— Я все объясню вам. Мне нужна помощь вашего отца. Единственная возможность заставить его помочь мне, это посеять в его сердце страх за вас. Я вас увезу в одно приличное место. Я даю вам слово, что с вами ничего не случится плохого и вы вернетесь домой через день — два.

Она даже подпрыгнула от неожиданности моего предложения.

— О, нет, нет! — воскликнула она. — Прошу вас, не делайте этого! Пожалуйста, не делайте!

Я подошел к ней и приподнял ее подбородок.

— Вы все еще меня боитесь?

— Нет.

— Отлично. Тогда пошли, надо поговорить с вашим отцом, я был уверен, что вы мне поможете.

Мы с ней вернулись в салон. Максисон со злобным видом смотрел на Тима, который пытался походить на гангстера из Чикаго, но у него мало что получалось.

— У вашей дочери много ума, — сказал я. — Покажите мне теперь этот гроб.

Максисон проводил нас в комнату, где помещались гробы, и указал на один из них. Этот гроб был из фальшивого эбонового дерева, украшенный серебряными кружевами.

— Вот, — сказал он.

Я поднял крышку, внутренность гроба была тщательно отделана, и там лежал толстый матрац.

— Это весьма дорогое удовольствие для человека, умершего в тюрьме. Кто же оплатит его?

— Муж, — коротко ответил Максисон, щелкнув пальцами и с любопытством глядя на Лору.

Я вынул матрац и затем с помощью отвертки извлек закрепленную винтами цинковую пластину, служащую как бы основанием матраца. Без матраца и пластины по глубине выигрывалось двенадцать дюймов пространства гроба. Наморщив лоб, я произвел в уме некоторые расчеты.

— А вы не смогли бы сделать двойное дно в гробу? — спросил я Максисона.

Он широко раскрыл глаза и уставился на меня.

— Да… но к чему это?

— Не пытайтесь понять, — сказал я и повернулся к Лоре, которая также стояла с широко открытыми глазами.

— Не сделаете ли вы для меня кое-что, моя кошечка? — спросил я, похлопывая по гробу. — Лягте в него, мне необходимо кое-что подсчитать.

— О, нет! — воскликнула она, отшатываясь от меня. — Я… я не могу..!

— Я вас очень прошу.

Максисон сделал шаг вперед, но Тим тут же поднял револьвер, и старик замер на месте как вкопанный.

— Не двигайся, Лора, — приказал он.

Она некоторое время колебалась, посмотрела на меня, потом быстро и решительно направилась к гробу. Я взял ее на руки и уложил в гроб. Она села в нем с дрожащими губами и с ужасом, застывшим в ее глазах.

— Ну лягте же! — попросил я.

Она, вся дрожа, легла, а я сделал все необходимые замеры.

— Отлично, — сказал я, помогая ей встать. Потом обратился к ее отцу. — Я просто хотел убедиться, что гроб достаточно глубок, чтобы вместить в себя два тела. Это вполне возможно. Завтра сюда положим двоих. Вниз мисс Бондерли, а сверху умершую в камере женщину. Устройте только двойное дно, но так, чтобы во второе дно поступал воздух. Вот таким образом завтра исчезнет из тюрьмы мисс Бондерли.

* * *

На следующее утро в девять часов я приехал к Максисону. Похоронный автобус, мрачный и старомодный, стоял у тротуара. Посмотрев на него краем глаза, я толкнул стеклянную дверь и вошел в магазин.

Максисон уже ждал меня. Он был одет в черную мантию с шелковыми отворотами и в высокую черную шляпу. Лицо его было взволнованным, щеку дергал нервный тик.

— Как она? — спросил он меня, как только увидел.

— Не волнуйтесь, все в порядке. Ей там, где она находится, очень хорошо. Пока вы будете честными со мной, вам нечего опасаться и беспокоиться о Лоре. Она совсем не скучает. Там есть порядочная женщина, которая о ней заботится.

Я похлопал его по костлявой груди.

— Но, если вы только схитрите, папаша, она будет чувствовать себя много хуже.

Его губы задрожали, и он отвел глаза. Мне было его очень жаль, жаль этого бледного факельщика, но у меня не было другого выхода. Я знал, что я не могу ему довериться, и мне необходимо было иметь против него оружие.

— Вы освободились от вашего служащего? — спросил я. Он кивнул.

— Он давно уже мечтал поехать вместе с женой в Майами. Я сказал, что даю ему на несколько дней отпуск.

— О'кей. Вы готовы?

— Да.

— Тогда пошли в лавку.

Гроб уже был поставлен на подставку. Я внимательно рассмотрел двойное дно и вентиляцию в нем. Максисон поработал на совесть, и я его поздравил.

— Будет лучше, если сделать еще два отверстия у запястий, — сказал я. — Будет ведь очень тесно, и я не хочу, чтобы путь ее был слишком тяжел. Можете вы устроить это?

Пока он исполнял мое желание, я раскрыл маленький чемодан, который привез с собой. Девис, Тим и я работали над нашим планом всю ночь, не смыкая глаз. У меня теперь была уверенность, что все предусмотрено. Потом мы снова повидали Митчела и за тысячу долларов я обеспечил себе его помощь. Ему придется сыграть очень важную роль. Он, конечно, знал, что, безусловно, после этого может потерять место, но теперь ему было наплевать на это. Он был уже в полной мере сыт и Парадиз-Палмом, и Флагерти, и он готов был исчезнуть, как только дело будет сделано.

Я облачился в форму сторожа, которую мне достал Митчел. Она совсем неплохо сидела на мне.

Максисон вглядывался в меня так, будто собирался насквозь пронзить меня взглядом. Поверх одежды сторожа я набросил черную мантию, такую же длинную, как и у него. Формы сторожа под ней не было видно. За щеки я вставил небольшие тампоны из каучука, которые Тим одолжил у знакомого актера. Мое лицо от этого совершенно изменилось. Теперь это была надутая физиономия, с зубами выдвинутыми вперед. Очки в черной оправе завершили маскарад.

— Что вы теперь скажете о своем служащем, мистер Максисон? — сказал я, поворачиваясь к изумленному Максисону.

— Я бы вас никогда не узнал, — искренне сказал он.

— Это очень хорошо, потому что Флагерти знает меня намного лучше, чем вы. Надо, чтобы мой маскарад обманул и его.

Максисон вложил в гроб и уложил на место промежуточное дно, все было готово.

— Отлично. Конечно, из-за непредвиденных обстоятельств дело может усложниться, но что бы ни произошло, не теряйтесь. Меня зовут Георг Месон, и я ваш новый служащий. Старый находится в отпуске. Я приехал из Аризоны и сын одного вашего друга. Я не думаю, что они станут задавать вопросы, но если они это сделают, отвечать надо, не задумываясь. Если меня схватят, для Лоры это будет концом. Вам это понятно?

Он провел языком по пересохшим губам и утвердительно кивнул, готовый лишиться чувств. — О'кей. — Я надел на голову широкополую шляпу, похожую на его. — Ну, поехали.

Я сел за руль фургона, неказистого на вид, но с большим запасом скорости, в чем я убедился, когда имел возможность дать полный газ. В полукилометре от тюрьмы я замедлил ход и подъехал к ней со скоростью сорок миль в час.

В тот момент, когда крыша тюрьмы показалась из-за дюн, я увидел двух полицейских, которые стояли на дороге с автоматами в руках. С недовольным видом они сделали нам знак остановиться.

— Говорите с ними вы, — прошептали я Максисону. — Мы на генеральной репетиции. Они не могут причинить нам неприятности.

Флики встали по обе стороны фургона, и один из них спросил, куда мы едем.

— В тюрьму, — сухо и коротко ответил Максисон, доставая удостоверение о смерти заключенной в тюрьме и приказ суда о захоронении тела.

Оба флика просмотрели бумагу и вернули ее Максисону. Подозрений у них не возникло.

— О'кей, это вполне похоже на правду, — проговорил один из них с важным видом.

Он вытащил из кармана какую-то желтую карточку и прикрепил ее на крыле фургона.

— С этим вы можете подъехать к ограде. Подъезжайте потихоньку и остановитесь, если вам подадут знак.

— Это очень серьезно, имейте в виду, — со смехом добавил другой. — Наши друзья сгорают от желания воспользоваться своим оружием.

Максисон поблагодарил и мы отъехали.

— Да, действительно, они приняли много предосторожностей, — сказал я.

— Вы должны были ожидать это, — насмешливо посмотрев на меня, проворчал Максисон.

По другую сторону дюн расположилось четверо фликов с пулеметами и переносной радиостанцией. Мы проехали мимо них со скоростью черепахи.

Рассмотрев этикетку на крыле нашего фургона, нам подали знак ехать дальше. Я начинал, наконец, понимать, что Митчел, говоря об охране, сказал правду. Проехать к тюрьме обычным способом было невозможно.

В четырехстах метрах дальше, там где дорога, проходя через дюны, сужалась, мы наткнулись на целую баррикаду, устроенную из толстого ствола дерева, положенного на колеса.

Я остановил машину. Из-за баррикады выскочили три флика и окружили фургон.

Один из фликов, высокий рыжий парень, кивнул Максисону.

— Эй, Мак, — проговорил он со смехом. — Как тебе нравится эта ловушка? Потрясающее зрелище, не правда ли? Этот недоносок Флагерти не доверяет сейчас всем и вся, и мы из-за его выдумок должны жариться вот здесь на солнце. Ты едешь в тюрьму?

— Да, — ответил Максисон. Флик посмотрел на меня.

— Я никогда не видел с тобой этого типа, — сказал он Максисону. — Кто он?

— Георг Месон, — ответил довольно хладнокровно Максисон. — Это мой новый служащий. О'Нейл в отпуске.

— Это меня нисколько не удивляет. Он всегда у тебя в отпуске. Настоящий бездельник.

Флик сплюнул и снова повернулся ко мне.

— Рад познакомиться, Месон. Меня зовут Кленси. Тебе нравится твоя новая работа?

— Так себе, — ответил я, пожимая его потную руку. — Приятно только одно, что клиенты тебя не могут выругать.

— А он у тебя не дурак! — расхохотался Кленси, хлопая себя по бедрам. — Слышали, ребята? — обратился он к фликам, которые тоже смеялись.

— Хорошо сказано!

— Да, неплохо, — заявил Кленси. — Не думал я, что и при вашей работе можно посмеяться!

— Это все, что нам осталось. А что тут у вас происходит? Никогда не видел такой сильной охраны, — заметил я. Кленси вытер лицо рукавом.

— И не говорите, — недовольным тоном проворчал он. — Поймали эту Бондерли, и патрон воображает, что Кен постарается вызволить ее оттуда. Флагерти просто ненормальный, но никто не может и не хочет сказать ему об этом. Держу пари, что Кен уже пересек границу. Как будто он станет рисковать головой ради курочки, которую и подобрал-то только на одну ночь.

— Да, но она ведь очень хорошо сложена, — заметил один из фликов. — Я с удовольствием обменял бы ее на мою бабу.

— Да и я тоже, — сказал Кленси, — но не стал бы рисковать своей шкурой ради нее.

— Это, вероятно, должен быть крепкий орешек, ваш Кен, если Флагерти понадобилось столько народу, чтобы только помешать ему пройти, — со смехом заметил я.

— Я же тебе уже сказал, что Флагерти попросту ненормальный, — презрительно повторил Кленси. — Если эта курочка убежит, то он потеряет свое положение. Я слышал, как Киллино его предупреждал об этом.

— Этого не случится. Держу пари, что он сидит сейчас на холодке, в то время, как вы тут жаритесь на солнце.

— Еще бы, — сказал Кленси, нахмурив брови. — Ах, подонок! Он действительно находится в своем прохладном кабинете и занят проверкой бедных тружеников, которые на него работают!

Он ударил ногой по песку.

— Я не знаю, что с ними делается в этой тюрьме. Вчера умерла одна, а сегодня утром другая сошла с ума. Она потеряла разум, как раз в тот момент, когда я заступил на дежурство. Когда войдете туда, услышите ее вопли и смех. Есть от чего самому свихнуться.

— Но они же ведь не оставят ее там? — с любопытством спросил я.

— Ее выпустят через день-два, а сейчас она находится в камере рядом с Бондерли. Флагерти думает, что это подействует на бедную девочку. Просто невыносимо видеть и слышать эту ненормальную.

Я сжал руль и почувствовал, что побледнел, но Кленси ничего не заметил.

— Они не должны держать женщину в таком достоянии в тюрьме, — продолжал он. — Это очень скверно действует на нервы остальным. И она ведь опасна, — продолжал он, после небольшой паузы. — Ее поместили в тюрьму, потому что она ударила своего старика. Я лично больше не рискую подниматься на этаж «А».

— Дайте лучше нам проехать, Кленси, — сказал Максисон, посмотрев на меня. — Нас ведь ждут там в десять часов. — Согласен. У этих парней свои законы. Дайте им проехать, — обратился он к фликам.

И когда я медленно объезжал ограждение, Кленси крикнул мне вслед:

— Если увидите этого негодяя Кена, скажите ему, что его здесь ждут!

— Я скажу, чтобы он, прежде всего, выбрал себе гроб и чтобы , обратился к вам!

Они снова расхохотались.

— Ну, как? — спросил я у Максисона. Он вытер лоб платком, ему явно было не по себе, да к тому же и очень жарко.

— Вы слышали, что сказал флик? — спросил я, стискивая зубы. — Эта сумасшедшая около моей девочки… Вы понимаете, что это означает?

— Да, — безжизненным тоном сказал он.

— Вы ничего не поняли! Представьте себе свою Лору на месте моей девочки и подумайте, каково ей было бы! Его лицо передернулось. Он молчал.

Я остановил машину у здания тюрьмы, перед двумя большими стальными решетками. Из маленькой будки у ворот вышли два флика с автоматическими ружьями в руках.

— Хелло, Максисон! — крикнул один из них. — Вас уже ждут!

— Можем мы войти, Франклин? Я потерял много времени с вашими новыми порядками.

— Целая куча мерзостей! — проворчал Франклин. — Безусловно, можете. Сейчас я открою ворота.

Он направился к воротам, но вдруг обратил внимание на меня и вернулся.

— А это кто такой? — спросил он. У него было плоское лицо и китайские глаза. Максисон снова повторил, что я его новый служащий и замещаю О'Нейла, который находится в отпуске. Франклин почесал голову.

— Я не знаю, что мне и делать. У меня приказ не пропускать в здание тюрьмы людей, которых я не знаю в лицо. Я же никогда не видел этого парня. Мне кажется, будет лучше, если я позову сержанта.

— Брось это, — сказал вдруг другой флик. — Сержант сейчас завтракает. Ты сделаешь его злобным на весь день.

— Вы когда кончите? — спросил Максисон, стараясь не стучать зубами. — У меня ведь тоже работа и я опаздываю!

Франклин смотрел на меня, наморщив лоб, с озабоченным видом. Я высунул голову в окошко. Он подошел.

— Если хотите, можно устроить покер ассов, — вполголоса предложил я. — Старик сделает дело один. У меня есть деньги для проигрыша.

Его лицо прояснилось, и он внезапно уступил.

— Это идея! Эй, спустись ненадолго оттуда!

Мне было довольно трудно открыть дверцу, предварительно сняв револьвер с пояса. Я толкнул его к Максисону, который сел на него и позеленел от ужаса.

Я спрыгнул на раскаленный песок дороги.

— Будет лучше, если я проверю, нет ли у вас оружия, — со смехом проговорил Франклин. — После этого вы можете ехать.

Он обшарил мои карманы. Если бы он предложил мне снять мантию, я бы пропал, так как он бы увидел форму стражника. Но это не пришло ему в голову.

— О'кей! В путь и побыстрее! — сказал он и отступил на шаг, давая нам дорогу.

Я влез в фургон и захлопнул дверцу. Левой рукой он взял свой револьвер и сунул его в карман, так как предпочитаю всегда иметь его под рукой. Ворота отворились, и мы въехали во внутренний двор. Тут я увидел собак: огромные псы стали рваться с цепей и оскалили зубы, когда увидели нас. Их злобное ворчание напоминало волчий рык. Я нисколько не огорчился, когда мы проехали дальше и их не стало видно.

Мы остановились перед следующей решеткой. Пять или шесть стражников ходили по другую ее сторону и каждый был вооружен винтовкой. Один из них открыл нам ворота и сказал:

— О'кей, Максисон! Врач как раз только что закончил.

Я проехал мимо стражника, не глядя на него. Мы, наконец-то, находились на месте.

Зал вскрытия с его белоснежной облицовкой был чист и прохладен. Чувствовался сильный запах антисептиков. Тело умершей женщины лежало на мраморном столе, частично прикрытое простыней. Ее бритая голова лежала на небольшом возвышении из дерева. Она была похожа не на человеческое существо, а на манекен из воска, очень реалистичный, из музея ужасов. Доктор, маленький пузатый человек, светловолосый и бледный, мыл руки у умывальника. От очень горячей воды стекла его очков запотели.

— Я вас покидаю, — сказал он, поворачиваясь. — Бедная женщина, покончила жизнь самоубийством, проглотив осколки стекла. Мне очень хотелось бы знать, где она его могла раздобыть, Вдруг раздался дикий хохот. Какая-то женщина хохотала пронзительно и безразлично. Можно было подумать, что ее терзали, щекоча подошвы ее ног. Я стиснул зубы.

Доктор нахмурил брови и, вытирая руки, приблизился к нам, — Я буду жаловаться на подобное безобразие, — гневно проговорил он. — Ее место не у нас.

Максисон ничего не ответил, я тоже. Мы, по виду спокойные, смотрели то на врача, то на труп. У меня по спине пробежали мурашки.

— Давно пора выкинуть Эдну Роббингс за дверь тюрьмы, — продолжав врач. — Это садистка. Я, конечно, не могу утверждать, что она довела заключенную до сумасшествия, но она никогда ничего хорошего не делает.

Он обращался ко мне.

— Кто эта Эдна Роббингс? — спросил я.

— Сторожиха-шеф, — ответил он, бросая свое полотенце в белый таз. — Вы новенький, не правда ли? — он покачал головой. — Это действительно мерзкая женщина. Но я, к сожалению, не могу терять время на болтовню, — вдруг сказал он. — Я сейчас напишу вам свидетельство о смерти. Вам нужно будет лишь забрать его из моего кабинета при возвращении.

Максисон кивнул головой.

Доктор уже направился к двери, когда она отворилась и в комнату вошла женщина. Она была маленького роста, с квадратными плечами. Ее светлые волосы горели, как медь. Они были подняты над головой и завязаны лентой синего бархата. На ней был надет черный, хорошо сидящий костюм, который оживляли белые манжеты и такой же воротничок.

— Все закончено? — спросила она у врача, голосом, заставившим меня подумать о скрипучих стальных решетках. Он проворчал что-то и вышел, не взглянув на нее. Она проследила за ним взглядом, покусывая свои тонкие губы, и сделала знак головой Максисону.

— Как можно скорее заберите тело, — сказала она. — Я скажу Митчелу, чтобы он все тут прибрал.

— Хорошо, мисс Роббингс, — ответил Максисон, бросая на нее испуганный взгляд.

Он немного приподнял гроб, потом поставил его на подставку.

Женщина подошла к трупу и долго смотрела на него. Что-то в ее лице вызывало у меня отвращение. У нее был маленький нос, почти невидимые губы и голубые ледяные глаза. Брови ее поднимались прямо ко лбу, придавая ей какой-то дьявольский вид.

Она приподняла покрывало и с интересом стала рассматривать широкие полосы порезов, оставленные врачом. Я не мог отвести от нее глаз.

Она вдруг подняла голову, и меня пронзил ее взгляд. У меня было неприятное ощущение, что она видит сквозь мои одежды.

— Вы новенький, не так ли? — резко спросила она.

— Да, — ответил я и утвердительно кивнул головой, продолжая копаться в чемодане Максисона. Я вытащил оттуда мешок с инструментами и протянул Максисону.

— А что это у вас со ртом? — неожиданно спросила она. — Можно подумать, что у вас опухоль.

Я машинально провел языком по своим каучуковым тампонам. У меня было скверное состояние.

— Это меня укусила пчела, — ответил я, отворачиваясь. — Я и не думал, что это так заметно.

Я чувствовал, что она не спускает с меня глаз. Наконец, она подошла к двери.

— Поторопитесь, — бросила она Максисону, прежде чем уйти. Я очень внимательно, рассмотрел ее: у нее были узкие бедра и красивые ноги. Когда она закрыла дверь, я выпрямился и вытер лоб.

— Ведьма! — прошептал я. — У нее глаза не в кармане! Максисону тоже было жарко.

— Это, действительно, гадюка, — сказал он.

— Точно! — подтвердил я, направляясь к двери. Я открыл ее, чтобы посмотреть в коридор. Он был пуст. — Ну что же, начнем действовать.

Я снял свою большую мантию и бросил ее под полотенца, которыми пользовался врач. Потом снял свои очки и вынул изо рта тампоны.

— Вы знаете все, что вам надлежит сделать, — сказал я Максисону. — Выньте второе дно и спрячьте его под гроб. Подольше возитесь с устройством трупа, но когда я вернусь, то будьте готовы быстро покончить с этим.

Он кивнул, глаза его чуть не вылезали на лоб.

— Осторожнее, вы! — продолжал я. — Никаких шуток! Сумасшедшая снова стала смеяться отрывистым смехом, как истеричка. Это опять вызвало у меня ужас.

Я снова открыл дверь в коридор и посмотрел вдоль него. Митчел уже ждал меня. Он подал знак.

— О'кей? — спросил я.

— В настоящий момент, да, — ответил он. — Только, ради Бога, будьте очень внимательны.

— Я буду очень осторожен и внимателен, — пообещал я.

— Лестница находится в углу. Утренний обход уже закончен. У вас есть полчаса до следующего. Будьте предельно осторожны с Роббингс. Ее вам надо опасаться больше всего.

— Будь спокоен, — сказал я. — Ты знаешь, что тебе следует делать?

— Да, но мне бы очень хотелось, чтобы в этом не было необходимости.

— Мне тоже, — сказал я, быстро проходя по коридору.

Я никого не встретил. Я слышал голоса из соседней комнаты, но не остановился, а быстро подошел к лестнице. Оглядевшись еще раз, я поднялся по ней.

Широкая лестница вела прямо на верхний этаж. Я прошел вдоль стальной решетки, окружавшей галерею, на которую выходили двери камер. Мне пришлось пройти мимо заключенного, который стоял на четвереньках и мыл пол. Он несколько отстранился, чтобы дать мне пройти, и я почувствовал, что он посмотрел на меня и, вероятно, спросил себя, кто я такой. Я шел не останавливаясь до тех пор, пока не достиг последнего этажа.

Я знал, что мне осталось всего лишь несколько минут до свидания с мисс Бондерли. Эта мысль вызывала во мне странные ощущения — одновременно и панику, и радость.

В конце лестницы я очутился перед стальной решеткой, но меня это не беспокоило. Митчел снабдил меня универсальной отмычкой.

В тот момент, когда я пересекал лестничную площадку и подходил к решетке, сумасшедшая издала пронзительный вопль, который как бы повис в воздухе, как крик ведомого на казнь. Он прозвучал так близко от меня, был таким сильным и неожиданным, что я просто похолодел от ужаса, и мое тело покрылось холодным потом. Был момент, когда я вдруг захотел оказаться снова внизу лестницы, но я взял себя в руки и продолжал свой путь.

Когда я уже хотел вынуть из кармана отмычку, я остановился. Я вдруг почувствовал, что за мной кто-то наблюдает. Я оглянулся.

Эдна Роббингс стояла в проеме двери, которая находилась посредине коридора. Ее маленькое жесткое лицо было лишено всякого выражения, фигура тонкая, с квадратными плечами, неподвижная.

Я почувствовал, что мое сердце, сделав бешеный скачок, замерло, и не пошевелился. Мне казалось, что мы целую вечность оставались неподвижными, глядя друг на друга. У нее был подозрительный взгляд, но не обеспокоенный. Моя форма стражника успокаивала ее, но я чувствовал, что нельзя больше давать ей времени на размышление. Я медленно направился к ней. Она ждала меня.

— Здесь есть что-то ненормальное, — сказал я, когда оказался совсем рядом с ней.

Ее лицо оставалось бесстрастным.

— Что дает вам повод думать так? — спросила она.

— Я слышал какие-то дикие крики. Я был на этаже ниже и поэтому поднялся, — проговорил я, внимательно глядя на нее.

— Вы на самом деле замечательный и заботливый сторож! — насмешливо проговорила она.

Я мог убедиться, что она свободно выдержала мой взгляд.

— Но вам тут нечего делать. Уходите!

— О'кей, — ответил я, пожимая плечами. — А вам совсем незачем сердиться. — Я шарил взглядом по ее фигуре. — Мне бы не хотелось, чтобы случилось что-либо неприятное для такой красивой девушки, как вы.

— Ах, так? — сказала она. — А ну-ка, идите сюда. Я мгновение колебался. Потом последовал за ней в маленькую комнату, устроенную как кабинет, такую же пустую, леденящую и такую же мужскую, как она сама.

Она прислонилась к письменному столу и скрестила руки на груди.

— Странно, но я вас никогда не видела здесь, — сказала она.

— Я один из новых сторожей, которые приехали из комиссариата, — садясь около нее на угол стола, сказал я.

Мы находились близко друг от друга. Она вынуждена была повернуть голову, чтобы смотреть на меня.

— И все же я вас где-то встречала, — проговорила она с удивленным выражением в глазах.

— Я вас встретил вчера, — ответил я, безбожно солгав. — Я был у заграждения, когда вы проходили. Ее глаза стали жесткими.

— Но вы похожи на нового факельщика, которого я видела в зале вскрытий, — сказала она. Я рассмеялся.

— Ничего удивительного, это мой брат, нас очень часто путают друг с другом. У него, правда, более широкое лицо и он умеет обращаться с женщинами.

— А вы, вы умеете?

Ее голос бы откровенно ироничен. Я бросил на нее косой взгляд.

— Женщины — это мне известно! К тому же я им нравлюсь.

— Может быть для того вы и болтаетесь в женском отделении? — спросила она.

— Эта курочка меня здорово испугала, когда так страшно завопила. Я подумал, что она, может быть, набросилась на вас. Ее взгляд зажегся странным блеском.

— Меня нельзя поймать так просто, — возразила она, — никто даже не рискнет сделать это.

— А вашим глазам не холодно, а? — спросил я, придав своему голосу восхищенный тон. Я еще ближе подвинулся к ней. — Мне кажется, что я заболел вами, — сказал я.

Она встала и подошла к двери.

— Уходите, — сказала она. — И больше не возвращайтесь. Если вы даже и услышите опять крики, то не вмешивайтесь. Я в силах сама справиться.

— Это меня нисколько не удивляет, — ответил я, направляясь к двери. Но если я все же вам понадоблюсь, вы найдете меня этажом ниже.

— Уходите! — нетерпеливо повторила она.

Она дошла со мной до лестницы, чтобы видеть, как я спущусь. Я спустился по лестнице до этажа «В» и пошел по коридору. Потом остановился и немного подождал, прислушиваясь. Я слышал, как она вернулась в свой кабинет. Хлопнула дверь.

Я подождал еще минуту и быстро снова поднялся по лестнице, прошел через лестничную площадку, вынул отмычку и открыл решетку. Я задыхался от волнения, горло мое пересохло, а сердце билось со страшной силой. Я легко открыл решетку, которая беззвучно отворилась, прошел по другую сторону, закрыл решетку и запер ее. Потом направился по тесному проходу прямо к камере мисс Бондерли.

* * *

Первые три камеры были пусты. Там пахло потом и дезинфекцией. На кончиках пальцев я продвигался вперед, совершенно бесшумно ступая по узкому, покрытому линолеумом, проходу, на который выходили камеры. С другой стороны прохода металлическая сетка защищала от возможности упасть вниз, в большой холл тюрьмы. Ячейки этой сетки были такими мелкими, что через них нельзя было различить даже нижние этажи.

В четвертой камере было движение. Я остановился, чтобы посмотреть, что там происходит. Толстая, старая женщина, безволосая и дряхлая, улыбнулась мне беззубой улыбкой.

— Добрый день, красивый мальчик, — проговорила она, подходя к решетке, прутья которой она схватила руками. — Вот уже десять лет я не видела мужчин. Это ты ко мне пришел, красавчик?

Я был парализован от страха. Я отрицательно покачал головой и прошел дальше, прижимаясь к стене.

— Ты пришел повидать малышку, да? — засмеялась она. — О, она тебе понравится, но берегись сумасшедшей. Она в камере рядом с ней и не выносит фликов. Я продолжал свой путь, не спуская глаз со старухи, которая просто ошеломила меня.

В тот момент, когда я подошел к шестой камере, вдруг через решетку просунулась рука, худая и нервная, и схватила меня за запястье.

Я отпрянул назад и попытался освободиться. Я чувствовал, как пальцы впились в мою кожу, пальцы костлявые, но невероятно сильные. Лицо мое было мокрым от пота, сердце вот-вот готово было выскочить из груди.

Я позволил притянуть себя до самой решетки так, что мой лоб коснулся холодного железа. Я находился лицом к лицу с молодой женщиной, блондинкой, глаза которой горели сумасшедшим огнем и злобно смотрели на меня. Что-то вроде свиста вырывалось из ее сжатых губ, на которых появилась пена.

Волосы мои поднялись дыбом, сердце на секунду перестало биться. Сумасшедшая просунула другую руку сквозь решетку и схватила меня за воротник. Сердце мое стало биться несколько ровнее, но я страшно боялся.

— Вот ты и здесь, грязный флик! — кричала она. — Я тебя только и ждала! — Она мне подмигнула. — Теперь я тебя убью! — Зло закончила она.

— Нет, нет, — запротестовал я, выгибаясь дугой. — Ведь я пришел освободить тебя отсюда.

На лице сумасшедшей снова появилась страшная улыбка, и она дико захохотала.

— Меня не выпустят отсюда, — вдруг проговорила она одновременно и грустно, и злобно. — А ты получишь за это. — Ее лицо исказилось и глаза сощурились. — Я вырву у тебя горло, — вдруг зарычала она.

Я со всей силой уперся ногами в решетку и оттолкнулся назад. Вырвавшись из ее захвата, покатился по полу и прижался к ограждающей галерею сетке.

Она смотрела на меня, колотя кулаками по решетке. В тот момент, когда я пытался выпрямиться, она упала на колени и, изловчившись, схватила меня за щиколотку. Свободной ногой я наносил удары, не попадая в нее из-за решетки. Она сжимала мою щиколотку обеими руками и тянула к себе. Я уцепился за сетку, но одним рывком она заставила меня выпустить ее. Она понемногу подтягивала меня к себе, как рыбу на конце удочки.

Сколько я не вертелся и слепо не ударял свободной ногой, мне никак не удавалось освободиться. Старая женщина, наблюдая за этой сценой, посмеиваясь, смотрела на нас из-за решетки своей камеры.

— Она вырвет у тебя сердце! — прошипела она. Лицо мое было мокро от пота. Охваченной паникой, я продолжал отчаянно отбиваться. Что-то в выражении лица сумасшедшей, в ее манере смеяться и говорить низким голосом, лишало меня последних сил.

Я снова очутился перед решеткой. Она выпустила мою ногу и снова схватила за воротник, прежде чем я успел отстраниться. Наши лица были совсем близко друг от друга. Я дышал ее зловонным дыханием. Меня охватил ужас.

— Что с тобой делается? — задыхаясь говорил я. — Я хочу выпустить тебя и малышку, из камеры рядом.

— Ты до нее не дотронешься, — завыла сумасшедшая. — Ей уже и так достаточно досталось! Я помешаю тебе дотронуться до нее, я помешаю всем на свете дотрагиваться до нее! Подожди немного, пока я не поймаю твое горло, проклятый!

Я пытался освободиться, но она со страшной силой притягивала меня все ближе и ближе. Ее пальцы, скачкообразно все ближе и ближе подбирались к моему горлу. Она рассматривала мое лицо с таким вниманием, что даже не заметила, как я согнул одну ногу. Я осторожно поднял ногу и толкнул ее в грудь изо всех сил.

Она выпустила меня и упала на спину, ее дыхание прервалось. Наконец, освобожденный, я, шатаясь, прижался к стене. Я дышал так сильно, что с трудом мог стоять на ногах.

— Она здорово напугала вас? — услышал я вдруг насмешливый голос Эдны Роббингс.

Я резко повернулся и похолодел от ужаса. Эдна стояла по эту сторону ограждения и смотрела на меня злыми глазами. Ее маленький нос морщился.

Старая женщина исчезла в глубине своей камеры. Сумасшедшая вопила, лежа на полу.

Я одернул свой разорванный мундир и провел рукой по волосам. Я чувствовал себя измученным.

Эдна приближалась по галерее.

— Мне кажется, я вам уже сказала, чтобы вы убирались отсюда, — сухо проговорила она. — Тем хуже для вас, что вы не послушались, мой мальчик. Теперь вам придется объясняться с директором.

Я отступил на шаг, устремив взор на камеру, находящуюся рядом с камерой сумасшедшей. Там на койке лежала женщина, женщина с волосами цвета золота. Я узнал ее.

— Не сердитесь, — проговорил я хриплым голосом, — я ничего плохого не хотел сделать. Мне просто было очень любопытно посмотреть, как выглядит эта сумасшедшая, смех которой так потряс меня.

Эдна неприязненно улыбнулась.

— Так вот, теперь вы ее увидели. Я бы очень хотела запереть вас вместе с ней и дать ей возможность позабавиться с вами. Ну, идите, фальшивый жетон. Мы на вас достаточно насмотрелись. Директор выкинет вас за дверь!

Она или я должен был одержать верх? Я быстро подсчитал свои шансы. Ее маленькое тело казалось очень сильным, но я должен постараться одолеть ее. Я должен буду схватить ее за горло раньше, чем она успеет поднять тревогу.

Я медленно направился к ней, прикидываясь мрачным и сконфуженным.

— Вы могли бы прекрасно закрыть глаза один раз… — пробормотал я, подходя к ней.

— Не рассчитывайте на это… — начала она.

Я бросился на нее, но был удивлен сверх меры. С легкостью ящерицы она схватила меня за запястье, притянула к себе и нагнулась. Я потерял равновесие и пролетел по полу, ударившись в сетку, совсем оглушенный.

— Я же ведь тебя предупреждала, что могу справиться одна с кем угодно. Это относилось и к тебе тоже, — сказала Эдна. Она вдруг размахнулась и ударила меня ногой прямо в лицо.

— Встань и иди со мной без всяких штучек, или я просто сверну тебе шею, — проскрипела она.

Со сжатыми губами, бледный от ярости, я бросился на нее и схватил за ноги. Я дернул со всей силой, и услышал, как она вскрикнула, теряя равновесие. И все же у нее хватило соображения броситься вперед, чтобы ускользнуть от моего захвата.

Я снова бросился на нее. Она была жесткая, как сталь. Я пытался ударить ее головой, но она ударила меня по глазу своим костлявым кулаком, положила одно колено на мою грудь и схватила мое запястье обеими руками.

Она была очень сильна в приемах джиу-джитсу. Вот таким-то приемом она схватила мою руку так, что грозила сломать ее. Страшная боль чуть не лишила меня чувств. — Я тебе покажу! — шипела она, нажимая на мою руку.

Мне удалось выкрутиться, увлекая ее за собой. Я стряхивал ее изо всех сил, но она уцепилась за мою руку бульдожьей хваткой. С каждым нажимом я чувствовал, как боль пронизывает мою руку. Мои мускулы не выдерживали.

Заметив, что ее светлая голова находится на расстоянии моей руки, я ударил ее кулаком и попал по шее. Она вдруг выпустила меня и повалилась на пол.

Я медленно встал на колени: моя правая рука отказывалась служить. Но она меня не оставила. Вполголоса ругаясь, она поднялась, ее светлые волосы падали ей на плечи. С угрожающим видом она направилась снова ко мне. Я ожидал ее и ударил с силой кулаком в бок.

Она покатилась на пол и несколько раз перевернулась, но на ногах она опять оказалась первой. Я начинал испытывать страх. Она была так же ловка и сильна, как мужчина.

На этот раз она не бросилась на меня, а сделав полукруг, бросилась вдоль сетки. Я, хромая, последовал за ней. Любой ценой надо было помешать ей поднять тревогу.

Я подбежал к ней в тот момент, когда ее палец уже тянулся к красной кнопке сигнала тревоги. Я попытался схватить ее.

Она притянула меня к себе и, опрокинувшись назад, погрузила ноги в мой живот. Я пролетел над ее головой и сильно ударился об решетку. Прежде чем я успел встать, она протянула через меня руку к кнопке. Я обхватил ее за талию и вынудил опуститься на пол. Она царапалась и кусалась, как фурия. Мы оба катались по полу. Я ударил ее изо всех сил. Вначале она отвечала ударом на удар, но вскоре попыталась защититься при помощи локтей. Мои удары, несомненно, причиняли ей боль: это было то, чего я и добивался.

Она задыхалась и всхлипывала от злости. Я схватил ее за горло, но она изловчилась и пальцами надавила на мои глаза. Мои глаза наполнились слезами и страшной болью, я выпустил ее.

Она встала на ноги и снова, шатаясь направилась ко мне, решив, вероятно, на этот раз уже покончить со мной. Я выпрямился и выдал ей правой в горло. Она открыла рот и издала тихий вопль, упав на решетку камеры сумасшедшей.

Наступила маленькая пауза. Я еще стоял на коленях, а она навалилась на решетку, подогнув под себя ноги. Внезапно две сухие руки, похожие на лапы с когтями, просунулись между прутьями решетки и схватили ее за горло. Эдна издала ужасный крик, почувствовав себя схваченной, но этот крик почти тотчас же замер в ее горле.

Сумасшедшая, которую возбуждение заставило что-то бормотать, потянула назад. Прутья решетки были расставлены не так широко, чтобы пропустить голову Эдны. Она не могла кричать: руки сумасшедшей сжимали ее горло. Она отчаянно, отбивалась и болтала ногами в воздухе.

Одна из ее туфель упала с ноги и, отлетев, ударила меня прямо по лицу. Чулки ее от напряжения порвались и из дыр выглядывали обнаженные ноги. Неспособный пошевелиться, весь дрожа, я опирался о сетку с выпученными от ужаса глазами.

Сумасшедшая с безумным упорством продолжала тянуть надзирательницу к себе. Эдна изворачивалась и пыталась схватить ее, но у нее были слишком короткие для этого руки. Она смотрела на меня глазами, которые вылезали из орбит, ее язык уже распух в горле.

Сумасшедшая вдруг сделала резкий рывок. Заглушенный стон, ужаснее вопля, вырвался из горла Эдны в тот момент, когда ее голова втиснулась между прутьями, оставляя на них куски кожи. Одна сторона ее лица была вся в крови.

— Я тебя держу, крепко держу, — бормотала сумасшедшая. — А ты-то считала себя здесь начальницей! Вот теперь посмотрим!

Она села на пол, ее протянутые вперед руки по-прежнему сжимали горло Эдны. Старая заключенная из своей камеры пыталась разглядеть, что происходит на галерее, но это ей не удавалось. Она прыгала около решетки и ворчала хриплым голосом.

Тело Эдны было наклонено назад, голова торчала между прутьями, ступни ног уперлись в пол.

У нее все еще хватало сил на борьбу. Она уперлась ногами в пол, ухватилась за прутья решетки, чтобы на голову была меньше нагрузка. Кровь из ободранной головы текла на пол, пачкая нейлоновые чулки.

Сумасшедшая, не глядя на Эдну, улыбнулась мне и порывисто задышала. Ее плечи сгорбились, и пот выступил на лице.

Вцепившись судорожно пальцами в металлическую сетку, я с ужасом смотрел на нее. Старая женщина, прижавшись лицом к прутьям решетки, внезапно замерла и стала прислушиваться, Лицо Эдны начало принимать фиолетовый оттенок в тех местах, откуда не шла кровь. Ее вытаращенные глаза больше ничего не видели; ее язык свисал между губ, тоже посиневших. Ее тело конвульсивно вздрагивало. Она машинально ударяла обмякшей рукой по прутьям решетки.

Сумасшедшая сделала мне знак и закрыла глаза в последнем усилии. Рука Эдны замерла. Эдна перестала бороться. Ее тело обмякло, и голова, зажатая между прутьями решетки, поникла.

Меня затошнило! при виде такого ужаса. Я резко выпрямился и направился к соседней камере, стараясь не коснуться ног умершей, которые лежали на полу поперек галереи.

Сумасшедшая, увидев, что я пошел, выпустила горло Эдны и, прыгнув к решетке, попыталась схватить меня. Я вынул пистолет и с силой ударил ее по рукам. Она бросилась вглубь камеры.

Я поймал себя на мысли, что даже имея перед глазами такую страшную фурию, я думал лишь о мисс Бондерли.

Да, она была тут совсем близко. Мисс Бондерли лежала на койке с закрытыми глазами; и ее волосы, как поток расплавленной меди, упали на подушку.

Я открыл дверь камеры и вошел.

Но вдруг я почувствовал, как костлявые руки сумасшедшей снова схватили меня за запястье. Обезумев от ужаса и перенесенного потрясения, я, уже не владея собой, выхватил револьвер и его рукояткой ударил сумасшедшую между глаз. Ее глаза закатились, и она рухнула на пол. Весь дрожа, я подхватил мисс Бондерли на руки и выбежал с ней из камеры, шатаясь, как пьяный.

Старуха стала вопить.

Я бросил взгляд в коридор и открыл дверь подъемника. Митчел с расширенными глазами стоял в конце коридора. На этаже «А» старуха-заключенная продолжала вопить.

Я вышел на лестницу, неся на руках инертное тело мисс Бондерли, и направился по коридору. Вдруг Митчел сделал мне знак спрятаться и сам бросился, прыгая через несколько ступенек, по лестнице.

Будучи предупрежден, я опустил мисс Бондерли на пол, достал свой револьвер и тут же увидел, как из-за поворота коридора ко мне приближается стражник с винтовкой в руках. От неожиданности он оторопел. Мой револьвер ударил, стражник зашатался и упал. Его винтовка ударилась об пол и выстрелила. Пуля угодила в потолок над моей головой.

Я повернулся, подхватил на руки мисс Бондерли, перекинул ее через плечо и осмотрелся по сторонам. Она слабо пошевелилась, но я с силой прижал ее к себе и побежал.

Где-то в глубине тюремного здания раздался звонок тревоги.

Его металлический звон смешался с воплями заключенных, с шумом сотрясаемых железных решеток и воплями стражников снаружи.

Посредине коридора внезапно распахнулась дверь и появились два стражника. Я вскинул свой револьвер, выстрелил и ранил первого в ногу, второй быстро бросился обратно в комнату и закрыл за собой дверь. Я выстрелил через дверь и услышал, как по ту сторону раздался стон.

Я продолжал быстро продвигаться по коридору, но только уже более медленно, все время оборачиваясь назад. Находясь уже в конце пути, я не хотел рисковать.

Я услышал, как чьи-то тяжелые шаги простучали по лестнице и побежал. Зал вскрытий был еще слишком далеко и я подумал, что не успею достичь его. Я толкнул первую попавшуюся дверь и вошел в небольшую комнату, скудно обставленную. Я положил мисс Бондерли на пол. Она открыла глаза и сделала усилие, чтобы выпрямиться, но я оттолкнул ее.

— Оставайтесь спокойной, дорогая, — сказал я ей. — Я хочу вытащить вас отсюда.

Мне доставило чертовское удовольствие видеть выражение ее глаз, которое появилось у нее, когда она узнала меня. Она вздрогнула, но больше не сделала ни одного движения, а только пристально смотрела на меня.

Я подбежал к двери, присел на корточки и выглянул в коридор. Четверо стражников, один из которых был вооружен автоматической винтовкой, стояли в коридоре и смотрели на трупы своих товарищей. Я взял на прицел того, что был с винтовкой. Они увидели меня и, как по команде, шарахнулись в сторону лестницы и исчезли.

Я схватил мисс Бондерли на руки, поцеловал ее и со страшной скоростью, на какую только был способен, помчался по коридору.

В тот момент, когда я уже достиг поворота, раздался винтовочный выстрел, и я почувствовал, что пуля ударила мне в каблук. Я зашатался, напряг последние силы и завернул за угол, за которым находился зал вскрытий. Как бомба я влетел со своей, драгоценной ношей в зал и захлопнул за собой дверь.

Максисон, при виде меня, прижался к стене, побледнев от страха и напряженного ожидания. У него вырвался приглушенный крик.

Я подбежал к гробу, одним движением опустил туда мисс Бондерли с моего плеча. Она села и с ужасом смотрела на меня.

— Ложись поскорее и не поднимай шума, — прошептал я. При виде гроба, ее рот раскрылся и из горла готов был вырваться крик ужаса. Я закрыл ей рот рукой, но она, обезумев от ужаса, начала отбиваться.

Не видя выхода из этого положения, я решился на крайнюю меру: слегка сжал кулак и ударил ее в подбородок. Голова ее дернулась, она упала навзничь и потеряла сознание.

Я судорожными движениями начал укладывать ее в гроб. Уложив ее, я наложил второе дно и закрепил его. Потом я схватил свою черную мантию, быстро надел ее, надел очки и снова засунул себе за щеки каучуковые тампоны. Подбежав к Максисону, я потащил его к мраморному столу.

— Помоги же мне! — закричал я, подхватывая под плечи холодное и затвердевшее тело умершей заключенной.

От моего крика он несколько пришел в себя и бросился помогать.

Взяв ноги трупа, он помог поднести его к гробу и положить в него. Это было как раз во время, и хорошо, что я поторопился накрыть его крышкой. Только я успел положить труп на место и задвинуть крышку, как распахнулась дверь.

На пороге зала появился Флагерти и с ним трое стражников. Я притворился очень испуганным и поднял руки вверх. С Максисоном все обстояло иначе. Он не ломал комедию, он действительно считал, что наступил его последний час.

Флагерти весь в поту и бледный от ярости, бросил на нас быстрый взгляд и окинул взглядом комнату.

— Сюда никто не заходил? — спросил он, угрожающе глядя на Максисона.

Максисон отрицательно покачал головой. Он слишком боялся произнести хоть слово, чтобы не выдать своего ужаса.

— Тогда пошли, — проговорил Флагерти, повернувшись к сторожам.

Вдруг он остановился, круто повернулся, подошел к гробу и приподнял крышку. Увидев мертвую, он сделал гримасу и быстро вышел из зала, злобно потрясая кулаками..

Дверь за ними захлопнулась.

Я вытер вспотевший лоб и постарался вернуть себе нормальное дыхание.

— Спокойнее, — сказал я Максисону, — мы ведь еще не все кончили.

Схватив отвертку я поспешно стал завинчивать винты в крышке гроба. Только я успел закончить это, как на пороге зала появился стражник Кленси. Он был красен и с трудом сдерживал свое волнение.

— Вы знаете новость? — спросил он. — Кен все-таки проник в тюрьму и утащил свою курочку.

— Не может быть! — воскликнул я, вытирая руками потное лицо. — Вы его поймали?

Кенси отрицательно качнул головой.

— Пока нет, но ему все равно не удастся скрыться. Флагерти от бешенства просто сходит с ума. Он прочесывает тюрьму частым гребнем. Неожиданно он широко раскрыл глаза.

— А кто это вам так разукрасил лицо?

— Один из стражников по ошибке принял меня за Кена и набросился на меня, прежде чем подошел Флагерти, — ответил я по возможности спокойным тоном.

— Они все сейчас как ненормальные, — сказал Кленси. — Я никогда в своей жизни не видел столько психов за раз, как сегодня. Наконец-то они поймают Кена и успокоятся. Он никак не сможет удрать отсюда.

— Вы в этом уверены? — спросил я.

— По крайней мере, мне так кажется. А действительно, как он это смог бы сделать?

— А как он вошел сюда? — спросил я.

— Да, вот это загадка, — проговорил Кленси, покачав головой. — Я снимаю перед ним шляпу. Этот тип действительно очень ловок.

— Когда мы сможем уехать отсюда? — спросил я. — С меня уже вполне достаточно этой стрельбы и диких воплей.

— Оставайтесь пока на месте. Никто не сможет выехать отсюда, пока Кен не будет пойман, — ответил Кленси.

Пожимая плечами и разыгрывая полнейшее безразличие и спокойствие, я закурил сигарету. Мне очень хотелось, бы знать, сколько времени мисс Бондерли будет находиться без сознания. А вдруг она придет в себя и поднимет крик? При этой мысли я весь покрылся холодным потом. Прошло минут десять, и снова до нас стали доноситься выстрелы.

Кленси подошел к двери и выглянул в коридор.

— Можно подумать, что его нашли, — проговорил он. — Эти выстрелы доносятся с этажа «В». Снова раздался сигнал тревоги.

— Что же это такое, происходит? — недоуменно проговорил Кленси, наморщив лоб. — Почему снова звонят? Неожиданно в зал вошел Митчел.

— Иди же к нам, болван! — закричал он на Кленси. — Теперь еще на нашей шее бунт заключенных! Они выскочили из своих камер!

Кленси схватил свой карабин.

— Кто же их выпустил? — спросил он уже на ходу.

— Вероятно, Кен, — ответил Митчел, подталкивая Кленси перед собой. Он повернулся ко мне, подмигнул и проговорил грубым тоном:

— А вы поскорее убирайтесь отсюда. Все находятся на этаже «В». Это приказ!

Он и Кленси быстро побежали по коридору.

— Это определенно Митчел выпустил заключенных, — сказал я Максисону. — Надеюсь, что с ним ничего не случится. Торопись, нужно бежать!

Мы положили гроб на плечи и вышли из зала вскрытий. Гроб с двумя телами весил страшно много, и мы совсем выбились из сил, когда подошли к первой ограде.

Стражник, увидев нас, поднял карабин.

Мы переглянулись.

— Все в порядке, — задыхаясь, проговорил я. — У нас есть разрешение на выезд. Разреши нам поставить гроб, и я тебе покажу его.

Он несколько Колебался, но все же дал нам возможность пройти к фургону, последовав за нами.

Напрягая последние силы, мы с Максисоном затолкали гроб внутрь фургона, и я захлопнул дверцу.

Стражник по-прежнему не спускал с нас настороженных глаз. Его толстое красное лицо выражало подозрительность.

— Флагерти приказал никого не выпускать за ограду тюрьмы, — сказал он. — Без его разрешения вы все равно отсюда не выедете, так что совершенно бесполезно настаивать.

— Но ведь говорю же вам, что Флагерти дал нам разрешение на выезд, — сердито повторил я. — Покажите же ему, — обратился я к Максисону. — Оно ведь у вас в кармане.

С нескрываемым удивлением Максисон сунул руку в карман. Стражник перевел взгляд с меня на него, и в то же мгновение я бросился на него, вырвал из рук карабин и оглушил ударом приклада.

— Идите скорей! — крикнул я Максисону, подталкивая его к фургону.

Я пробежал через двор, прошел через ограду, которая была открыта, и остановился перед наружными воротами, которые были заперты.

Франклин вышел из будки и посмотрел на нас:

— Вы смываетесь, пока не поздно? — со смехом проговорил он.

— Ну еще бы! — ответил я. — Мы отдали разрешение Флагерти стражнику у внутренней ограды. У них ведь на шее теперь бунт заключенных, и нам приказано поскорее убираться отсюда.

Он пожал плечами и пошел к воротам.

— Я в это не вмешиваюсь. Я не люблю драку, — сказал он и открыл ворота. — Счастливо, парни!

Я сделал ему приветственный знак, и мы выехали за ворота тюрьмы.

Теперь на нашем пути оставалась лишь баррикада. С револьвером под рукой я вел фургон по песчаной дороге. Я не видел сторожей, но баррикада по-прежнему находилась поперек дороги, хотя вокруг никого и не было видно.

Крики, выстрелы и шум в здании тюрьмы долетали и сюда, и стражники, сторожившие баррикаду, видимо, были тоже отозваны в тюрьму.

Я вышел из машины и с помощью Максисона отодвинул баррикаду в сторону, после чего мы снова влезли в фургон.

Теперь путь был свободен. Мы победили.

Глава 5 КОНТРНАСТУПЛЕНИЕ

«Вест-отель» Мартелло выходил фасадом на океан. С нашего балкона, защищенного от солнца бело-зеленым тентом, мы могли видеть бульвар Рузвельта, который в этот час был почти пустынным. Ставни близлежащих домов закрыты, собаки дремали под припекающим солнцем на тротуаре. Справа от нас, вдалеке, мы различали изумрудно-зеленые острова, окруженные сверкающим океаном, над которым парили белые облака. Пароходы и суда всех размеров прокладывали себе путь вдоль знаменитого фарватера, северо-восточного, этого классического пути в течение нескольких веков. Мисс Бондерли сидела рядом. На ней был надет купальный костюм, который обтягивал ее фигуру, как перчатка. Соломенная шляпка, отделанная красным, защищала ее лицо от солнца. На коленах у нее лежала книга.

Проходили минуты. Я немного подвинулся, чтобы дотянуться до сигарет. Она легким движением погладила меня по руке, когда я брал свою зажигалку. Я улыбнулся ей.

— А ведь здесь совсем неплохо, а? — спросил я нежно.

Она утвердительно кивнула и сняла шляпу. Ее роскошные волосы цвета меди, рассыпались по плечам. Она и сама выглядела очень недурно.

Мы находились в этом отеле уже пять дней. Сейчас наше бегство казалось нам лишь страшным и уже далеким кошмаром. Мы не говорили об этом. Первые два-три дня мисс Бондерли была совершенно разбита и с трудом приходила в себя. Она плохо спала, и ее преследовали кошмары. Ей было страшно выходить из отеля. Она холодела от ужаса, когда кто-либо входил в комнату. Хетти и я ни на минуту не оставляли ее одну. Хетти была замечательной женщиной. Она осталась с нами.

После побега из тюрьмы мы прямо направились к Тиму, где взяли катер. Тим и Хетти поехали вместе с нами, и я до сих пор не могу себе представить, как нам удалось проскользнуть мимо кордона полиции, которую Киллино расставил по всем дорогам. Мы добрались до Кей-Веста, а Тим на следующее утро вернулся на своем катере в Парадиз-Палм, как ни в чем не бывало.

Местные жителе Кей-Веста занимались ловлей рыбы и добыванием губки. Кей-Вест с его размеренной жизнью, спокойствием, приветливым видом, был идеальным местом для отдыха, и здесь мисс Бондерли пришла в себя намного быстрее, чем можно было этого ожидать. Она стала почти совершенно нормальной.

— Все хорошо, дорогая? — спросил я, улыбаясь ей.

— О, да! — ответила она. — А как ты себя чувствуешь?

— Прекрасно! Это такого рода отдых, о котором я мечтал, и который думал найти в Парадиз-Палм.

— Сколько времени мы пробудем здесь? — спросила она, слегка покраснев. Я бросил на нее быстрый взгляд.

— Но ведь мы же не торопимся, — ответил я. — Прежде всего, тебе надо окончательно оправиться. Мы останемся здесь столько времени, сколько тебе захочется.

Она повернулась боком, чтобы лучше видеть меня.

— А что с нами будет потом? — спросила она, протягивая мне руку.

Я нахмурил брови.

— Как это, что с нами будет?

— Мой дорогой, может быть, я не имею права спрашивать тебя об этом, но мы… что мы… останемся вместе, ты и я? Она при этих словах покраснела еще больше.

— А ты сама хотела бы этого? — улыбаясь спросил я. — Я ведь довольно странный дорожный компаньон, знаешь?

— Если тебя устраивает мое общество, то твое меня устраивает вполне, — спокойно проговорила она.

— Я схожу с ума от тебя, — уверял я ее, — но я пока не знаю, как ты сможешь приспособиться к той жизни, которую я веду. Понимаешь, я сейчас просто не способен упорядочить свою жизнь. Меня никогда и никто не учил, как это надо делать. Я совсем не представляю себя человеком порядка. Мне кажется, что моя жизнь для тебя окажется нелегкой.

Она посмотрела на наши соединенные руки. — Ты вернешься туда, не правда ли? — спросила она.

— Куда это — туда? — резко спросил я.

— Я прошу тебя, дорогой, — проговорила она, сжимая мою руку сильней, — не будь таким со мной. Ты вернешься туда?

— Не беспокойся, — ответил я, улыбаясь. — Я еще не знаю, что я сделаю.

— Но ты ведь будешь знать это, когда вернется Тим'. Ты ведь его ждешь, не правда ли?

— Ну и что с того? Конечно, да, — признался я. — Я жду его.

— Когда он приедет, ты вернешься вместе с ним?

— Возможно.

— Ты обязательно уедешь, я знаю это.

— Возможно, — повторил я. — Но я еще ничего окончательно не решил. Это зависит от того, что там произошло. Она сжала мою руку изо всех сил.

— Мой дорогой, я тебя прошу, не езди туда. Я просто не верю, что нам удалось убежать. В этой ужасной тюрьме я думала, что больше никогда не увижу тебя. Я думала о том, что тебя тоже поймают и причинят тебе зло. Но нам удалось благополучно бежать, и теперь ты находишься около меня. Будет очень плохо, если мы нарушим наше счастье, ты не находишь этого?

— Не надо так беспокоиться и волноваться, — сказал я. — Но там я должен кое-что закончить. Я люблю ставить точки над «и». Я таков. — Это совсем неправильно. Никто не таков. — А я — да.

— Мой дорогой, прошу тебя, не делай этого, — ее рука дрожала в моей руке. — Откажись… я прошу тебя… только на этот раз. Я тихонько покачал головой. Она высвободила свои руки из моих.

— Ты очень упрям, — проговорила она голосом, ставшим неожиданно жестким и сердитым. — Ты совсем не думаешь о нашей любви. Ты не думаешь о нас. — Она немного отдышалась и бросила резким тоном:

— Ты, видимо, насмотрелся слишком много фильмов о гангстерах. Это просто несчастье!

— Ты просто не можешь понять… — хотел я ей объяснить, но она перебила меня.

— Я понимаю очень хорошо. — Теперь она вполне владела собой. — Ты хочешь отомстить. Ты сообразил, что Киллино слишком многое себе позволяет, и ты хочешь научить его, как надо жить. Ты слишком любишь рисковать. Ты находишь это замечательным — атаковать в одиночестве всю эту банду, и ты не остановишься ни перед чем, потому что Хемфри Богерд и Джеймс Канги то же самое делают в фильмах, чтобы заработать себе на жизнь. Тебе обязательно нужно подражать им?

Я сделал глоток виски и покачал головой. Она продолжала:

— Если бы тебя колотили, жгли сигаретами или бы раздели донага и пропустили через толпу стражников, я бы поняла тебя, — сказала она тихим голосом. — К тебе ведь никогда не приходили среди ночи в камеру, чтобы посмотреть на тебя, не так ли? Рядом с тобой никогда не было сумасшедшей, которая без передышки все время бормотала сквозь решетки ужасные вещи… отвратительные вещи…

— Конечно, нет, дорогая.

— Наконец это прошло. Да или нет? Это я страдала, а не ты, и я не хочу никакого реванша. Это ты хочешь его, и только один ты. Я вырвалась на свободу и очень довольна, что вышла из этой ужасной игры. О, Боже мой! А ты после всего происшедшего с нами хочешь продолжать! Ты хочешь драться! Ты хочешь отомстить за, меня. Но если я не хочу, чтобы ты за меня мстил? — ее голос внезапно сорвался.

Некоторое время она молчала, потом снова заговорила:

— Мой дорогой… разве ты не можешь немного подумать и обо мне?.. Принести такую жертву?.. Ради меня… ради нас?

Я погладил ее по руке и встал.

Наступило долгое молчание. Я стоял к ней спиной, но слышал, что и она встала. Она подошла ко мне и взяла меня под руку.

— Об этом ты думал, когда говорил, что я не смогу жить такой жизнью, как ты? — спросила она.

Я посмотрел на нее долгим взглядом, обнял и притянул к себе.

— Да, — сказал я. — Я не могу переносить, когда мне наступают на ноги. Я прошу у тебя прощения, дорогая, но я должен вернуться туда. Я поклялся, что сведу счеты с этим мерзавцем, Киллино, и сдержу свое слово. Я знаю, что очень плохо с моей стороны так поступать по отношению к тебе, но ничего не поделаешь. Если дать возможность этому прохвосту остаться безнаказанным, я никогда не прощу себе этого.

— Хорошо, мой дорогой, — сказала она. — Я понимаю тебя. И я сама прошу у тебя прощения, что сразу не поняла этого. Ты простишь меня?

Я поцеловал ее.

— Мой дорогой, — проговорила она через некоторое время, — ты хочешь, чтобы я ожидала тебя?

— Разумеется, ты будешь меня ждать, — с некоторым удивлением проговорил я.

Она покачала головой.

— Нет, далеко не разумеется, — ответила она. — Я буду ждать тебя при одном условии. Если ты его не примешь, то не найдешь меня здесь, когда вернешься. Я говорю серьезно.

— Какое же это условие?

— Я не хочу, чтобы ты убивал Киллино. До настоящего времени ты только защищался. Если же ты убьешь Киллино, то это уже будет настоящим убийством. Этого не должно быть. Ты обещаешь мне это?

— Но я же не могу обещать тебе этого, — сказал я. — Я ведь могу оказаться в таком положении…

— Это… это совершенно другое дело. Я хочу только сказать, чтобы ты не пытался убить его по собственной инициативе. Если, конечно, он нападет на тебя и у тебя не будет другого выхода, то это же совсем другое дело. Но не надо его преследовать и убивать, как ты собирался это сделать.

— О'кей! — сказал я. — Это обещано.

Я сжал ее в объятиях, когда вдруг совершенно неожиданно почувствовал, что она вся напряглась. Я повернул голову.

Катер Тима был на расстоянии не более мили от берега, и он быстро, приближался.

Мы сидели все трое у Тима: Девис, Тим и я. Бутылка виски на столе и полные стаканы в руках.

Девис только что вошел. Ночь наступила как раз тогда, когда мы приехали на Кей-Вест.

— Я не терял времени даром, — со смехом проговорил Девис, — но прежде чем начать, я хотел бы получить сведения о малышке.

— Она чувствует себя очень хорошо и уже вполне оправилась, — ответил я. — Ей пришлось бог знает что перенести в тюрьме, но она выдержала. Теперь, как мне кажется, она окончательно пришла в себя.

Девис вопросительно посмотрел на Тима. Тот удовольствовался пожатием плеч.

— О, конечно, она очень возражала, и не хотела, — чтобы я возвращался сюда, — проговорил я, потерев свой подбородок. — Но, как я думаю, она привыкнет и к этому.

— В сущности, самое главное, что она чувствует себя хорошо, а это уже прекрасно, — заметил Девис, как всегда приглаживая свои волосы маленьким гребешком.

— Просто горе с , этим парнем, — заметил Тим, — он всегда напрашивается на неприятности. Когда Хетта узнала, что он хочет вернуться в Парадиз-Палм, она устроила мне отличную сцену.

— Все это очень хорошо, — сухо оборвал я. — Давайте лучше оставим эти интимные детали и перейдем к делу Что нового?

— Очень много, — сказал Девис. — Для начала, Флагерти мертв. Что вы на это скажете? Один из заключенных разбил ему череп ударом кулака.

— О, это значит, одним меньше для меня.

— Да. А теперь, вот самое главное: Киллино принял на себя обязанности Флагерти. Он не хочет сообщать прессе все подробности происшествия в тюрьме. Он считает, что выборы слишком скоро наступят и что его верным избирателям совсем незачем знать о таких неприятных вещах.

— А что с Митчелом?

— Он скрылся. Я видел его перед отъездом, а он мне все рассказал. Старина, я просто снимаю перед ним шляпу. Это действительно был красивый удар. Я написал прекрасную статью, но после консультации с Киллино, мой редактор не пустил ее в набор, так что, публика ничего не знает.

— А Максисон?

— Ему удалось выкрутиться, но, конечно, не без трудностей. Лора рассказала ему свою историю, и Киллино, в конце концов, выпустил Максисона, после довольно пристрастного допроса. Он сейчас продолжает заниматься своим делом, но я должен признаться, что у него вид человека, вырвавшегося из ада. Кстати, есть одна вещь, которая вас несомненно заинтересует: нашлось тело Броди.

— Он мертв?! — воскликнул я.

— Да. Его нашли в Дайден Бич. Ваш , «люгер» лежал рядом с ним. Совсем нетрудно отгадать имя убийцы.

— Я и не сомневался в этом, — ответил я, сжимая кулаки. — Итак, теперь меня уже обвиняют в трех убийствах?

— Как вы сказали? — с шокированным видом переспросил Девис.

— Тем хуже. — Я налил себе выпивку и пристально посмотрел на него. — Это все?

— А вот это самое примечательное из всего, — сказал он, вытаскивая из кармана билет в пять долларов. — Я нашел его в казино позавчера.

Я взял билет в руки и стал его поворачивать на свет. У него был превосходный вид.

— И что же?

— Этот билет фальшивый.

Я снова стал внимательно его рассматривать. Этот билет казался мне совершенно обычным.

— Вы уверены, что…

— Да, — перебил меня Девис. — Я заставил проверить его в моем банке. Мне сказали, что это очень хорошо выполненная подделка, что это превосходная работа, но тем не менее, он все же фальшивый.

— А ведь, действительно, прекрасная работа! Вы получили его в казино? Он кивнул.

— Мне дали его одновременно с двумя другими билетами по пять долларов. Я их выиграл. Два остальных были настоящими.

— Интересно, — я сунул билет в карман.

— Дайте же мне взамен другой, — с некоторым беспокойством проговорил Девис. — И к тому же, раз мы ведем дело, вы мне должны сто долларов. — Я?

— Да. Я тратился из-за вас. Догадались на что? Я нанял частного детектива, чтобы он раскопал какие-нибудь грязные историйки о ваших «дружках». Что вы на это скажете, а?

— Это правда? А, вообще-то, совсем неглупо! И он нашел что-нибудь, заслуживающее внимания?

— Это была хорошая мысль. — Девис радостно потер себе руки. — Он обнаружил, что бордель, который вас интересует, потребляет в пять раз больше электричества, чем требуется, вот уже в течение двух лет. Это вам ничего наговорит?

— Конечно, говорит. Это, несомненно, указывает на то, что там установлена какая-то машина, которая потребляет много электрической энергии, так?

— Я тоже так думаю. И этот бордель — прекрасное прикрытие для фабрики, выпускающей фальшивые денежные знаки, а?

— Что еще? — спросил я.

— Вы слишком торопитесь, сэр, — со смехом проговорил Девис. — Парень занимается этим делом всего два дня. Вот если вас интересует Гомец, то о нем он раскопал кое-что…

— Гомец? В настоящее время не вижу, какую роль он может играть в нашем деле…

— Тогда, может, отбросим Гомеца?

— А что обнаружил детектив в отношении его?

— Он тайно переправляет людей на Кубу…

— Продолжайте, это, наверное, интересно.

— Пока нет. Но он проделывает это под большим секретом и с большими предосторожностями. У него есть три судна, и он получает по тысяче долларов с головы…

— Когда же он переправляет? В какое время и кого?

— Революционеров. А также занимается контрабандой оружия. Судя по тому, что я слышал, на Кубе скоро будет восстание.

— Да, это будет очень неприятно для него, если хоть одно из его судов будет утоплено Киллино, — задумчиво проговорил я.

— На это очень немного шансов, — возразил Девис. — Как мне кажется, он должен быть приятелем Гомеца.

— Но все же предположите, что Киллино потопил судно Гомеца, охваченный завистью. Что тогда по-вашему сделает Гомец?

— Я думаю, что в таком случае, Киллино не поздоровится. Но почему вы считаете это возможным?

— Киллино только что занял должность директора полиции, да и выборы приближаются. Такая комбинация ему на руку, особенно, если пресса поднимет шум…

Толстое лицо Девиса расплылось в улыбке.

— Что вы тут замышляете?

— Где Гомец держит свои суда?

— Разве мне известно это? — проговорил Девис, посмотрев сначала на Тима, потом на меня. — Детектив, его зовут Клаберд, какое-то дикое имя, правда? Так вот, он раскрыл этот горшок с розами совершенно случайно. Он не искал в этом месте. Он пошарил в квартире Лоис, пытаясь найти письма, которые Киллино мог ей писать. Это была моя мысль. Я думал, что мы могли бы здорово подцепить Киллино, найдя и опубликовавшего любовную и секретную корреспонденцию. Клаберд как раз шарил в комнате Лоис, когда туда вошел Гомец. С ним был тип из соседней квартиры. Клаберд спрятался за шторой и слышал, как Гомец сговаривался со своим соседом переправить две партии партизан на следующий день.

— Хорошая работа! — воскликнул я одобрительно. — А письма, письма он нашел?

— Нет. Как только Гомец ушел, он постарался побыстрее смыться оттуда, решив, что находиться там дольше опасно.

— Это, разумеется, стоит, чтобы начать вплотную заниматься этим делом. Вы можете поговорить на эту тему со своим детективом?

— Да, сейчас же, если это необходимо.

— Скажите ему, чтобы он не спускал глаз с Гомеца. Я хочу знать, где находятся его суда, и где он собирается осуществить посадку на суда кубинцев сегодня вечером. Пусть зайдет на обратном пути сюда. Мы его будем ждать.

Девис немедленно отправился к телефону.

Тим задумчиво смотрел в пространство.

— Я не вижу, что это может дать для вашего дела…

— Я, как видно, становлюсь окончательно бестолковым к старости, — сказал я. — Ты знаешь, что мне пришлось обещать малышке?

Он покачал головой.

— Не убивать Киллино! Ты понимаешь это? Она вообразила, что я собираюсь прямо направиться в его кабинет и застрелить его там Недурная мысль, а?

— Но разве вы не собирались сделать именно это?

— Приблизительно. Но разве я мог предположить, что она догадается об этом?

— Итак, вы оставили Киллино в покое? — удивленно спросил Тим. — Тогда зачем же вы вернулись сюда?

— Я обещал его не убивать, но это совсем не означает, что я оставлю его в покое. Только надо изменить несколько тактику. На это, конечно, потребуется время, но итог будет тот, который нужен. Только надо, чтобы на моем месте действовал кто-то другой, например, Гомец.

Появился Девис.

— Клаберд сказал, что в настоящее время Гомец находится в игре, а после этого займется делами. Так он полагает и вскоре собирается прийти… как только Гомец закончит игру на стадионе и уйдет.

— А вы пока не уходите, — сказал я. — Нам, может быть, придется здесь кое-что сделать.

— Не рассчитывайте на меня, — быстро проговорил Девис. — Я чувствую, когда вы начинаете готовить удар и… Короче, я возвращаюсь домой.

— Как хотите, — рассмеялся я и протянул ему билет в сто долларов. — Скоро вам удастся написать большую и интересную статью…

— Ничего не говорите, — попросил Девис, притворяясь, что его охватила дрожь, — дайте мне возможность самому догадаться…

Клаберд был еще совсем молодым светловолосым человеком, одетым в синий костюм и соломенную шляпу. Он вошел в салон вслед за Тимом и смотрел на меня глазами ротозея, жадного до сенсаций. Его небольшая светлая бородка была плохо выбрита, глаза какие-то испуганные. Во всяком случае, на детектива он совсем похож на был. Но это, без сомнения, было хорошим признаком.

— Устраивайтесь, — сказал я, указывая ему на стул. — И возьмите стакан.

Он сел на стул с такими предосторожностями, будто это могло оказаться капканом для волков, снял шляпу и положил ее на колени.

— Вам нравится работать на меня? — спросил я, пододвигая ему стакан и бутылку.

— Очень, мистер Кен, — и покачал головой при виде бутылки. — Я никогда не пью. Спасибо.

— Не пьете?

— Не на работе, во всяком случае. Это снижает мыслительные способности и…

— Верно. Молодец! И как долго вы занимаетесь нашим делом?

— Вы хотите знать, сколько времени я работаю детективом? — Он покраснел. — По правде говоря, совсем недавно, и, если говорить точно, то это мое первой большое дело…

— А вас не смущает то обстоятельство, что меня разыскивают в связи с тремя убийствами? — улыбнулся я ему. Он повертел в руках шляпу и положил ее на стол.

— Мистер Кен, у меня сложилось впечатление, что вас обвиняет человек, у которого совершенно отсутствует совесть…

— В самом деле?

— Ну да. Я ознакомился подробно со всеми фактами. Понимаете, мне нужно ведь думать о моей репутации тоже. А на преступника работать очень опасно. Я нашел доказательства того, что вы в этих убийствах неповинны.

— Жаль, что очень немного людей придерживаются такого мнения, — сказал я. — Значит, у вас для меня есть что-то интересное и новое?

— Да. Я принес вам подробный рапорт, — ответил он, вытаскивая из кармана пачку бумаг. Я поторопился отвести его руку.

— Скажите лучше словами то, что там написано, и этого будет вполне достаточно. Чтение не мое занятие, на него уйдет больше времени, а оно в настоящее время очень дорого.

Он выпятил грудь и, устремив взгляд на стену позади меня, начал свой рассказ.

— Вечером, в двадцать один тридцать, я получил соответствующие инструкции от мистера Девиса последить за Жуаном Гомецом, подозреваемом в секретных перевозках граждан Кубы, дабы выяснить место, с которого производится отправка в Гавану.

Я провел рукой по волосам, посмотрел на Тима и покачал головой, сделав ему знак слушать внимательно.

Каберд продолжал монотонным голосом:

— Я занял наблюдательный пункт, откуда я мог отлично видеть Гомеца, не будучи замечен им. В тот момент он играл в пелоту. В конце партии я вышел и стал ожидать его появления в своей машине у выхода, предназначенного для игроков. Вскоре появился Гомец в компании рыжей женщины, в которой я узнал Лоис Спенс. Они уехали в «кадиллаке». — Он остановился и посмотрел в свой рапорт.

— Не сообщайте нам номер его машины, нам это неважно, — сказал я, догадавшись, что он искал в своем рапорте. — И куда они поехали?

Он с сожалением отложил рапорт в сторону.

— Они направились по боковой улице и мне было нетрудно проследить за ними. Движение было очень оживленным, и я мог всегда оставлять две машины между нами. В трех милях от Дайден Бич имеется дорога, которая ведет к морю. Они направились по этой дороге, а я побоялся последовать за ними, так как фары моей машины выдали бы мое присутствие и они могли бы догадаться, что я преследую их.

Я остановил машину, вышел из нее и последовал за ними пешком. В конце дороги я обнаружил, что и они тоже оставили свой «кадиллак», и увидел, что мисс Спенс и Гомец пешком отправились к востоку. Для меня не было никакой возможности воспользоваться каким-либо прикрытием, чтобы следовать за ними незамеченным, и я вынужден был оставаться на месте. По счастью, они отошли совсем недалеко, и я смог наблюдать за ними, спрятавшись за «кадиллаком». Они остановились и, как будто, чего-то ожидали. Так прошло несколько минут. Вдруг в открытом море какое-то судно начало подавать сигналы. Гомец ответил при помощи карманного фонаря, и судно стало приближаться к берегу.

Это была барка в тридцать футов длиной, выкрашенная в темно-зеленый цвет, без мачт и балансира. Одно из стекол иллюминатора было разбито…

Он остановился и откашлялся, чтобы прочистить горло, вежливо прикрыв рот рукой, потом продолжил:

— В этот момент я разглядел существование небольшого бетонированного мола на берегу, замаскированного песком и выдающегося в море, так что к нему могли причалить суда. Барка пристала к этому молу. Гомец и мисс Спенс поднялись на борт. — Он снова остановился в нерешительности и покраснел. — Мне было поручено узнать, куда направляется эта барка, но с того места, где я находился, я ничего не мог расслышать. Тогда я решил подплыть к барке, несмотря на риск быть обнаруженным'.

Я смотрел на него с удивлением, представляя себе, как он плывет при свете луны, чтобы приблизиться к банде негодяев, которые, не задумываясь, прихлопнули бы его. Этот молодой человек сразу же вырос в моих глазах.

— Нужно иметь незаурядную сообразительность, чтобы проделать такое, — сказал я поощрительным тоном. — Детектив из розового сразу же стал пурпурным.

— О… я не знаю, — сказал он, потирая щеку. — Понимаете, ведь я получил определенное задание… — Он немного поколебался, лотом пролепетал. — Правда, «школа детективов» в Огайо, которую я закончил, дала лишь общие указания, как надо действовать в различных ситуациях, ничего не оставляя на волю случая. Специфическое искусство повсюду проникать невидимым очень пригодилось мне на практике. Я в свое время очень много упражнялся в этом.

Тим вдруг чуть не задохнулся от кашля и почему-то смотрел в другую сторону. Я нахмурил лоб.

— Продолжайте, Клаберд, — сказал я.

— Мне удалось благополучно достигнуть места причала, и я спрятался сзади, — продолжал Клаберд, как будто дело касалось простой обязанности на уроке в школе детективов. — Через некоторое время Гомец и мисс Спенс вышли на мостик, и я слышал, как они разговаривали.

Гомец объявил, что он покидает Гавану завтра в девять вечера, и что высадит своих пассажиров в Пижон-Кей, и после этого вернется сюда. Они условились о свидании, и она спустилась с судна и уехала на своем «кадиллаке». Вскоре подъехал другой автомобиль и из него вышли четверо мужчин, похожих на кубинцев. Они поднялись на судно.

— А что вы делали все это время? — спросил я.

— Я вырыл себе яму в песке, — пояснил он, — и зарылся в нее. На голову себе я положил газету, чтобы было свободно дышать, слушать и смотреть. Мне пришла в голову эта мысль, как только я вспомнил наши занятия в школе по укрытиям.

Я некоторое время молчал, он тоже сделал для себя передышку.

— Да… Как видно, этот курс занятий очень полезен, и вам надо следовать ему всегда, — сказал я. — Но продолжайте.

— Судно отчалило и взяло курс на Гавану. Я некоторое время подождал, пока оно не скрылось из глаз, потом добрался до своей машины и вот, пришел к вам.

— Вот это да! — воскликнул я. Он поднял голову.

— Я надеюсь… вы довольны мной, мистер Кен?

— Еще бы! Послушайте, молодой человек, только вы должны быть более осторожны. Вы проделали замечательную работу, но не забывайте, что вы имеете дело с жестокой компанией людей. Я не хотел бы потерять вас.

Он улыбнулся.

— Я постараюсь быть более осторожным, но если что-нибудь и случится, я буду яростно защищаться. Я занимался боксом и прилично стреляю.

Но мне показалось, что свои бицепсы он оставил дома, так как ничего похожего, глядя на него, предположить было нельзя.

— Вы изучали приемы бокса и стрельбы в школе? Он снова покраснел.

— Ну да. У меня еще не было возможности практически использовать мои знания, но теорию, по крайней мере, я знаю здорово.

На этот раз я уже не посмел посмотреть на Тима. Я взял две сотни долларов из своего бумажника и протянул их Клаберду.

— Возьмите это, вы были очень полезны. Продолжайте в том же роде, и у вас будут еще и другие.

Его глаза загорелись, и он радостно схватил билеты.

— Я страшно рад, мистер Кен, что вы довольны мной, — сказал он. — Я придаю этому огромное значение. — Он снова засмущался, потом вдруг резко бросил:

— Если вы не возражаете, мне кажется, что я мог бы произвести расследование в… э-э… в ходе дурной славы… Естественно, что мне очень не нравится ходить в подобные места, но ведь это составляет часть моей работы, не так ли?

Он смотрел на меня серьезно, полный надежды.

— С моей стороны возражений нет, — так же серьезно ответил я ему.

— И вы считаете, что я могу произвести это расследование?

— Я нахожу вашу мысль превосходной, — ответил я, кивая головой. — Только будьте предельно осторожны и следите, чтобы вас не подхватила одна из местных курочек!

Он покраснел.

— Женщины не имеют на меня никакого влияния, — степенным тоном проговорил он. — Это ведь тоже составляет часть моих обязанностей — противостоять различным искушениям.

Я погладил себе нос.

— А это что, тоже было у вас в учебной программе? — спросил я у покрасневшего парня.

— Разумеется. Этим вопросом занимаются в определенной теме: «Сексуализм и владение собой».

— Вот как? Мне было бы интересно почитать это наставление, — сказал я с легким присвистом. — Это может и мне пригодиться. Можно достать эту книгу?

Он уверил меня, что с большим удовольствием даст мне почитать этот курс при первой же возможности, и, поднявшись с места, приготовился исчезнуть.

— Одну секунду, — сказал я ему, протягивая палец к его шляпе. — Я, конечно, не хочу вас обидеть, но почему вы носите эту шляпу? Вы не считаете неосторожным носить такие заметные цвета? Как шляпа — она очень хороша, это даже своего рода находка, но чтобы следить за кем-нибудь, разве это не слишком заметный предмет? Ее ведь видно за целую милю, вашу шляпу!

Он почему-то очень обрадовался.

— Но ведь это же так нарочно сделано, мистер Кен, — ответил он. — Это определенный аксессуар, который предусмотрен курсом. В сущности, ведь это же фальшивка.

Он снял свою ужасную шляпу, которая была водружена на его голове, и вывернул ее наизнанку. Он также перевернул и ленту. Теперь шляпа стала бежевой с лентой красного цвета с желтым.

— Не глупо? Не правда ли? — спросил он. — Вы понимаете, это же ведь вводит в заблуждение людей. По моему мнению, одна шляпа стоит того, что я заплатил за весь курс обучения в школе детективов. Она к тому же и очень удобна. — С этими словами он поклонился и вышел из комнаты.

— Ну и ну! — воскликнул Тим.

Он схватил бутылку с виски и налил себе порядочную порцию, после чего передал бутылку мне.

— Возьмите, — сказал он, — это вас подкрепит!

— Нет, — ответил я, отстраняя бутылку. — Я должен быть предельно внимательным к своим мыслительные способностям.

* * *

На следующий день, очень рано утром, Тим и я отправились в Майами, который находился в ста двадцати километрах от Парадиз-Палм. Мы поехали туда на «меркурии», и переезд наш занял не более полутора часов. Я остановил машину перед отделением Федеральной полиции, оставив Тима в машине.

Федерального инспектора звали Джек Хоскис. Эта был высокий, крепкий тип, с черными как сажа волосами, толстым мясистым лицом и хитрыми глазами. Он встал при виде меня и протянул мне свою руку поверх письменного стола.

— Я — Честер Кен, — представился я без лишних слов. Он кивнул. Было видно, что он и так уже узнал меня.

— Я могу что-нибудь для вас сделать? — спросил он. Я с ошеломленным видом смотрел на него.

— Но ведь утверждают, что я убил трех человек. Вы что, на это не реагируете?

Он покачал головой.

— Когда полиция Парадиз-Палм попросит нашей помощи, тогда мы этим займемся, — ответил он, предлагая мне сигарету. — В настоящий же момент нас это не касается.

Я снова уставился на него.

— И тем не менее, мне кажется, что вы должны были бы меня задержать…

— Не усложняйте ваше дело, — со смехом сказал он. — Не собираетесь же вы учить меня моему делу? У нас имеется смутная догадка о том, что вы здесь можете искать. — Он посмотрел в окно и добавил:

— Может быть, мы ищем одно и то же.

— Киллино, видимо, не очень-то популярен, — со смехом заметил я.

— Я никак не понимаю, как он до сих пор умудрился не совершить ни одной ошибки, — сказал Хоскис. — Мы давно наблюдаем за ним, но пока он был слишком хитер и искусно заметает все следы. Я дорого дал бы, чтобы подловить его…

— Я тоже, — сказал я, кладя на его письменный стол билет в пять долларов, который мне передал Девис. — Может быть, это вас заинтересует?

Он осторожно взял билет, осмотрел его, потом поднял брови.

— Ну и что?

— Посмотрите же хорошенько, это не кусается. Он снова взял билет в руки и сел в кресло, которое застонало под его тяжестью. Я видел, что его заинтриговала моя настойчивость, — И где же вы его взяли?

— В Парадиз-Палм. Их там немало в обращении.

— Верно! — со злостью вдруг сказал он. Он открыл стол и вытащил из ящика пачку билетов, и, присоединив к ней тот, что я передал ему, закрыл стол.

— А они здорово похожи, а? — сказал он. — В течение нескольких месяцев мы пытаемся поймать эту шайку, но пока не смогли обнаружить ни малейшего следа. А у вас на этот счет имеются какие-нибудь подозрения? — спросил он, пристально глядя на меня.

— Может быть, я и смогу догадаться.

Он явно ожидал продолжения, но я не спешил.

— И откуда они только берутся? — продолжал он, поняв, что это признание у меня надо вырвать.

— У меня есть для вас предложение, — затянувшись сигаретой, сказал я.

— Валяйте, — с улыбкой сказал он.

Я рассказал ему про свои злоключения с момента моего появления в Парадиз-Палм. Я только умолчал о Митчеле, а также о том, где находилась мисс Бондерли, во всем же остальном я придерживался истины.

Он слушал меня очень внимательно, откинувшись на спинку кресла. Когда я кончил, он слегка присвистнул.

— Почему же этот идиот Херрик не обратился к нам? — с горечью сказал он. — Мы оказали бы ему всю необходимую помощь и помогли бы закончить начатое им расследование. Я прихожу в ужас от умников, которые всегда хотят преподнести нам уже совсем законченное дело и иногда платят за это своей жизнью.

— Но ведь я-то адресовался к вам, — осторожно заметил я.

— Чего же вы хотите? — спросил он, рассматривая меня.

— Мне осточертело платить за разбитые горшки, — сказал я, сбрасывая пепел на пол. — Я хочу, чтобы весь Парадиз-Палм взлетел на воздух. Для этого я и приехал к вам.

— Продолжайте, — с невозмутимым видом произнес он.

— Имеются два дела, касающиеся федеральной полиции: соучастие в мошенничестве, то есть в мошеннических перевозках, и в изготовлении и сбыте фальшивых денег. — А как это касается непосредственно Киллино?

— Это уже мое дело. Я передаю вам не все дело, а только его часть.

— Все же продолжайте.

— Сегодня вечером, как сегодня вечером, как мне известно, одно судно перевезет группу мужчин-кубинцев на Пижон-Кей. Они покинут Гавану около девяти часов вечера. Судно в тридцать футов длиной, без мачт, один иллюминатор разбит, и оно окрашено в темно-зеленый цвет. Мне здорово поможет, если вы этим займетесь.

— Вы в этом уверены?

— Конечно. Это дело верное!

— О'кей! Я обязательно займусь этим.

— Вот еще что. Можно сделать так, что сообщение об этом корабле, вроде бы, было получено вами от Киллино. Девис это может опубликовать. Вы согласны?

— Но по какой причине? Для чего это вам нужно? — Он нахмурился.

— Это часть моей комбинации. Если я сообщу вам, где находится фабрика, изготовляющая фальшивые деньги, и фамилии парней, которые этим занимаются, это ведь стоит того, чтобы идти со мной, верно?

— Может быть. — Он все еще был настороже. — Но, Кен, у вас такой вид, будто вы знаете много больше об этом деле, чем стараетесь показать это. А что, если бы вы играли с открытыми картами? Не думайте, что вам удастся использовать нашу организацию в своих личных целях. Это было бы грубой ошибкой.

— Вот теперь вы заговорили, как настоящий флик. Послушайте, я выдаю вам судно и готов указать, где печатаются фальшивые деньги. Вы должны быть мне благодарны.

— Хорошо, хорошо, — засмеялся он. — Но не начинайте комбинации, которую мы не сможем закончить.

— Будьте спокойны. Приезжайте в четверг вечером в Парадиз-Палм. Мы встретимся с вами у номера 46, на пристани в одиннадцать часов. Подождите до драки. Если вы приведете с собой своих парней, тем лучше, но только пусть они не показываются раньше, чем начнется «танец».

Он широко раскрыл глаза.

— Что вы еще там затеваете? Вы даете мне адрес борделя. Почему именно там?

— Ведь нужно же немного и развлекаться время от времени, старина, — подмигнул я ему, направляясь к двери.

На следующее утро в шесть часов Девис вихрем ворвался в мою комнату. Разбуженный так внезапно, я выхватил из-под подушки револьвер, но, увидев его, снова растянулся на кровати.

— Вот так и случаются несчастные случаи, — сердито сказал я, протирая глаза, — который час?

Не отвечая на мой вопрос, он протянул мне номер «Морнинг Пост».

— Тут все! — с гордостью проговорил он. — Обратите внимание, печать еще совсем свежая. Что вы на это скажете?

Он сел на край кровати, пыхтя и отдуваясь, как тюлень. Глаза его блестели.

— Бог знает, что теперь устроит Киллино редактору, шефу, а тот мне, когда узнает, что Киллино не сказал ни одного слова из того, что я здесь написал. Но это именно то, чего хотели вы!

— Браво! — сказал я, принимаясь за чтение. Заголовок гласил:

«ОДНИМ УДАРОМ» Наш новый начальник, полиции провел молниеносную атаку на банду контрабандистов, переправляющих на Кубу повстанцев. Таинственное судно потоплено!

Прошлой ночью Эд Киллино, мэр Парадиз-Палм, действуя как новый начальник полиции, нанес решительный удар по подпольному бизнесу.

Это в нашем прекрасном городе происходило давно. Мы, от имени граждан нашего города, рады поздравить нашего уважаемого мэра и шефа полиции, обезвредившего эту шайку с такой быстротой. Надо вспомнить, что его предшественник, Флагерти, ничего не предпринимал в этом направлении. Эд Киллино заслуживает всяческих похвал.

Во время интервью Киллино заявил, что он решил раз и навсегда очистить городскую полицию от разного никчемного сброда. «Теперь, когда я облачен полномочиями начальника полиции, — заявил он, — пощады бандитам не будет, тем более тем, которые прячутся в нашем городе. Я хочу очистить город от них. Пусть они теперь остерегаются. Я обращаюсь к своим избирателям, чтобы они поддержали меня на моем посту и позволили выполнить эту задачу. Мы только еще начинаем действовать!» Новый шеф полиции, получивший сведения из секретного источника, дал распоряжение наблюдать за таинственной моторной баркой, которая пришвартовалась у Пижон-Кей. При неожиданной атаке барка была потоплена, многие кубинцы, убывшие на ней, погибли»…

И еще многое в таком же духе. В газете даже была помещена фотография затонувшей барки, Киллино и береговая охрана возле нее. Это была отличная работа, о чем я и сказал Девису.

— Подождите, пока Киллино увидит это. Он здорово удивится, до какой степени его расхвалили. — Девис почесал голову с довольным видом.

— Я сомневаюсь, — ответил я, спрыгивая с кровати. — Это же замечательно для его избирательной кампании. Он же никогда и ни в чем не признается, даже Гомецу. Да Гомец, к тому же, и не поверит ему.

Я стал торопливо одеваться.

— Куда это вы собираетесь в такой ранний час? — спросил Девис. — Я, например, сплю стоя!

— Ложитесь тогда на мою кровать. После такого сногсшибательного сообщения я ни в чем не могу вам отказать. А у меня свидание с Гомецем.

— И где вы собираетесь найти его в такое время? — спросил Девис, расстегивая ботинки.

— У Лоис Спенс, конечно, — проговорил я, направляясь к двери. — Если же его там не будет, я поговорю с этой курочкой. Она меня тоже интересует.

Девис, не говоря больше ни слова, растянулся на кровати.

— Меня тоже, — вдруг со вздохом проговорил он. Я взял «меркурий» Тима и направился к Лессинг-авеню.

Остановив машину, я вышел и прямо направился к нише, где находился швейцар.

— Хелло, дедушка! — приветствовал я старика. — Ты меня узнаешь?

Я видел, что он меня отлично запомнил. Не надо ничего кроме денег, чтобы люди запомнили вас!

Его лицо при виде меня прояснилось.

— Да, мистер, я прекрасно вас помню.

— Я так и думал, — сказал я, убедившись, что нас никто не услышит.

Достав из кармана билет в пять долларов, я повертел его в руке, чтобы старик хорошенько рассмотрел его. Он двигал глазами, как шариками лото.

— Что, Гомец сейчас у мисс Спенс? — небрежно спросил я. Он кивнул.

— И они оба бай-бай, а?

— Этого я не могу знать, сэр. Во всяком случае, они оба наверху.

— Отлично. Я нанесу им небольшой визит. Это, конечно, будет для них сюрпризом, — я внимательно смотрел на него. — Здесь, случайно, нет какой-нибудь отмычки?

— Я не могу сделать этого, мистер. Я потеряю свое место. Я взглянул на ряд ключей, висевших позади него на крючках.

— Хотел бы я знать, который из них от номера мисс Спенс? Я дал бы пятьдесят долларов, чтобы только узнать это, и при условии, что ты пойдешь немного прогуляться, но, конечно, только после того, как скажешь мне это.

Он боролся с искушением, но пятьдесят долларов быстро заглушили муки его совести. Сняв один из ключей, он положил его на прилавок.

— Очень сожалею, мистер, но большего я сделать не могу. Мне надо подумать и Ъ моем месте.

Я сунул ему в руку пятьдесят долларов. — О'кей! Если так будет продолжаться, ты вскоре сможешь купить себе дом!

— Прошу прощения, — сказал он, — мне надо заняться почтой.

Он прошел через холл, не оборачиваясь.

В одно мгновение я завладел ключом и отмычкой и стремительно поднялся на четвертый этаж.

Апартаменты под номером 466 были погружены в полумрак и тишину. Я вынул револьвер, так как не хотел быть подстреленным Гомецом, и, пройдя через салон, оказался прямо в спальне.

Гомец и Лоис Спенс лежали на кровати, он спал на боку, она на спине.

Я присел на край кровати и ущипнул за палец на ноге Лоис. Она что-то пробормотала, повернулась, вытащила руку из-под одеяла и уронила ее на шею Гомеца. Он выругался и оттолкнул ее. Потом он вдруг проснулся, сел на кровати и, увидев меня, сразу же протрезвел. Он сидел и не делал ни малейшего движения. Мой револьвер выглядел, наверное, очень внушительно.

— Салют, чемпион! — с улыбкой проговорил я. — Ванна была хороша?

Он резко откинулся на подушки. В его глазах появилось злобное выражение, как у тигра в клетке, но за исключением этого, он был удивительно спокоен.

— В один из дней с тобой непременно случится несчастье, Кен, — сквозь зубы проговорил он. — Что все это означает? Какого черта тебе здесь надо?

— Ничего особенного, — ответил я. — Я просто хотел узнать, доволен ли ты вчерашним купанием? Он пристально смотрел на меня.

— Нет, — проговорил он, — совсем не доволен!

— Что-то мне тоже говорит об этом! — со смехом проговорил я. — Я становлюсь страшно догадливым. Ты не находишь это? Итак, дружок, что же ты теперь будешь делать? — Не спуская с него глаз, я поспешно вытащил из кармана номер «Морнинг Пост» и протянул ему. — Вот, посмотри на это! Наш друг Киллино делает себе хорошую рекламу за твой счет, ты не находишь этого?

Взглянув на заголовок, Гомец облокотился о подушку, взял у меня из рук газету и стал внимательно читать. Его резкое движение сдвинуло с Лоис простыню. На ней не было ничего надето. Она с ворчанием потянула простыню и отвернулась к стене. Я снова ущипнул ее за палец.

— О, да довольно же! — закричала она, открывая глаза. Она увидела меня, подскочила и вцепилась в Гомеца. Тот резко и грубо оттолкнул ее и продолжал читать.

— Не спеши, моя красавица, — улыбнулся я, — ты же смажешь весь свой крем. У нас с Хуаном своеобразная конференция.

Она села на кровати, но, видимо, подумав, что в комнате все же находятся мужчины, закуталась простыней.

— Что же это здесь происходит? — спросила она, со страхом и злобой глядя на меня.

— Закройся! — проворчал Гомец, продолжая чтение.

— Вот галантность двадцатого века, — с грустью и иронией проговорил я. — Отдохни пока, малютка… и подожди, пока большой человек покончит с газетой.

Она снова легла и смотрела на Гомеца глазами, поблескивающими от злости.

Гомец кончил читать и бросил газету на пол.

— Подонок! — прошипел он, сжимая кулаки. — Что же ты хочешь? — вдруг вспомнил он о моем присутствии.

— Я в очень неважных отношениях с Эдом Киллино, и я подумал, что у тебя, может быть, появится желание прореагировать на это…

Он некоторое время пристально смотрел на меня, потом откинулся на подушки.

— Каким образом?

— Ты сумасшедший? — злобно спросила Лоис. — Почему ты позволяешь этому прохвосту сидеть на нашей кровати? Разбей ему рожу! Ну, сделай же хоть что-нибудь!

Гомец в ярости дал ей пощечину и вылез из кровати.

— Отойдем-ка лучше в сторонку и побеседуем спокойно, а то эти женщины могут довести до бешенства.

Я посмотрел на телефон, стоящий около кровати, и покачал отрицательно головой.

— А если у этой куклы возникнут скверные мысли? Я не должен спускать глаз с вас обоих.

Гомец резким движением оторвал шнур от розетки, взял телефон и прошел через комнату.

— У меня есть желание поговорить с тобой, — сказал он, — но она определенно ищет ссоры. Если она будет вмешиваться в наш разговор, то мы никогда не кончим.

— Ты заплатишь мне за это! — вдруг взорвалась Лоис. — Ну и манеры… грязный сутенер!

— Закройся! — крикнул он, направляясь к ней.

— Ну, идем, — нетерпеливо сказал я.

Секунду он злобно смотрел на Лоис, потом повернулся, подошел ко мне и мы вышли в салон, закрыв за собой дверь.

Гомец устроился в кресле. Он провел рукой по своим грязным жирным волосам и смотрел на меня, как удав перед завтраком.

— А что ты делаешь во всем этом? — спросил он.

— Киллино хочет разделаться с тобой, мой мальчик, — сказал я, внимательно глядя на него. — Он прекрасно понимает, что единственная для него возможность быть переизбранным, это доказать избирателям, что он может быстро расправиться с типами, подобными тебе. Это его единственный шанс, и он им, как ты видишь, воспользовался. Он уже выдал тебя и выдаст таким же образом всех остальных своих друзей. Но ты, если хочешь, можешь помешать ему.

— Не беспокойся, я-то ему здорово помешаю, — сквозь зубы прошипел Гомец и сжал кулаки. — И я не нуждаюсь ни в твоей помощи, и ни в твоих советах!

— Все вы одинаковы, — сказал я, пожав плечами. — Ты рассчитываешь прийти к Киллино и убить его, не так ли? Но тебе это никогда не удастся. Он же прекрасно понимает, что ты постараешься отомстить ему и примет все меры предосторожности. Держу пари, что ты даже издалека не увидишь его до выборов. А после уже будет поздно.

Он нахмурился и стал покусывать губы.

— Так что же ты предлагаешь? — нервно спросил он.

— Есть отличная возможность погубить Киллино. Приходи сегодня в половине двенадцатого к номеру 46 на пристани. Разве тебе неизвестно, что Киллино ходит в эту коробку развлекаться? В подвальном же этаже есть комната, зарезервированная для его банды, куда все они ходят. Это тебя, надеюсь, не затруднит.

Немного подумав, он встал.

— Если это все, что ты можешь мне предложить, то убирайся! А в следующий раз, если войдешь сюда без приглашения, выйдешь отсюда ногами вперед!

— Как мне страшно! — иронически проговорил я, открывая дверь. — Если же ты обнаружишь в этом борделе Киллино, то для газет это будет выглядеть довольно мило. Ты этого не находишь? Джед Девис готов описать всю грязь, при условии, если будет иметь доказательства тому. А если подобного рода новость появится в газетах накануне выборов, Эду будет несладко.

— Убирайся! — повторил он.

Я с насмешкой посмотрел на него и вышел.

На границе Парадиз-Палм виднелись несколько жалких хижин. Дальше можно было заметить единственный в своем роде особняк, над дверью которого был освещен только номер здания — «46».

Я остановил «меркурий» на пустыре, поблизости, и осторожно направился к этому зданию, стараясь все время держаться в тени. Через открытую дверь до моего слуха доносилась танцевальная музыка. Сквозь щели штор на окнах пробивался свет.

Какой-то человек вышел из тени на свет и приблизился ко мне. Я остановился, положив руки на револьвер.

Но это был Хоскис.

— Салют, Джек! — сказал я — Видели вы сегодня утром «Морнинг Пост»?

— Ах, это вы! Видел. Это заставит Киллино призадуматься.

— Держу пари, что и вас тоже. Вы настроены немного повеселиться?

— Да, я думаю войти туда, — сказал он, подозрительно осматривая фасад дома. — Только я хотел бы знать, что из этого выйдет?

— Увидите. Не надо спешить. Сколько с вами людей?

— Шесть человек. Этого достаточно?

— Надеюсь. Только скажите им, чтобы они не показывались, пока. И пусть будут начеку. А пока они могут с пользой для себя провести время. Мне хотелось бы, чтобы они перерезали телефонные провода. Это возможно?

— Полагаю, что да. Но зачем все это?

— Мне очень не хотелось бы, чтобы в случае драки, были предупреждены флики Киллино. Мы и так будем достаточно заняты.

— Вы, надеюсь, не вслепую идете? — спросил Хоскис, который, видимо, все еще сомневался.

— Вы же видели, как я подал вам ваших кубинцев. Мне кажется, что вы можете доверять мне.

— Да, вы действительно хорошо продаете ваш салат, — сказал он. — Ладно, я отдам необходимое распоряжение. Я подождал, пока он вернулся.

— Они устроят это. Так мы войдем?

— Войдем. У вас, конечно, есть револьвер?

— Да. Но у вас, я надеюсь, есть разрешение на ношение оружия?

Я кивнул и мы вошли в здание.

Внутри располагался слабо освещенный бар и площадка для танцев. В углу, на желтом ковре, расположился оркестр, состоящий из пианиста, виолончелиста, саксофониста и ударника. У бара за прилавком стоял кубинец.

На площадке топталось несколько пар. У мужчин был обычный вид клиентов подобного рода коробок. Девушки танцевали полураздетыми. На них были надеты только лифчики, шелковые трусики, чулки и туфельки на высоких каблуках. Среди них были и довольно красивые.

Атмосфера была удушливой, жаркой и сырой одновременно: смешение запахов пота, духов и алкоголя. Бумажный серпантин свисал с потолка, как лишайник.

Мы протянули свои шляпы груму — китайцу и поискали глазами местечко в зале.

Я посмотрел на часы: было одиннадцать часов десять минут.

— Можете развлекаться в течение двадцати минут. В половине двенадцатого мы начнем работать, — сказал я.

Хоскис внимательно осмотрел высокую блондинку в белье из черного шелка, которая с недовольным видом облокотилась о стойку бара.

— За двадцать минут я не успею наделать глупостей; у меня не хватит времени. Лучше выпьем по стакану.

Блондинка смотрела, как мы приближались к бару.

— Хелло, красотка! — сказал Хоскис.

— Хелло, красавец! — ответила она.

— Что, если мы выпьем по стаканчику, — подмигнул мне Хоскис. — Я имею большой успех у блондинок.

— Не верьте ему, — сказал я девушке. — Этот тип ежедневно на завтрак ест орехи. Вот это, действительно, дает удивительный эффект!

Девушка, очевидно, приняла нас за пьяных и посторонилась. Кубинец, протирая стаканы, спросил, чего бы мы хотели.

— Три порции сухого виски, — сказал Хоскис. — И не суй свой палец в мой стакан. — Потом он обратился к девице:

— Скажи мне, курочка, ты не возражаешь, если я не буду делить тебя с другим? Ты для этого слишком хороша. У тебя нет подружки, которая могла бы заняться моим товарищем, чтобы нам побыть немного наедине?

— Он разве недостаточно взрослый, чтобы выбирать самому? — засмеялась она. — Коробка набита…

— Слышите! — сказал мне Хоскис. — Не охотьтесь на моих землях… Посмотрите вокруг себя…

Я ошалело смотрел на него. Он, безусловно, понимал жизнь. Кубинец поставил перед нами стаканы, и мы заплатили в два раза дороже, чем это стоило.

— Теперь ваша очередь, — Хоскис сделал широкий жест рукой и кивнул кубинцу. — Мой друг нас приглашает, иначе я бы не поехал с ним!

Я сунул кубинцу пять долларов. Девушка прижалась ко мне. Эти пять долларов решили вопрос. Это со мной она будет любезной и милой. Хоскис грустно посмотрел на нее.

. — Ты, милашка, ошиблась в клиенте. Может быть, ты была недостаточно внимательна? — О, брось! Хоскис казался задетым. — А я-то подумал, что ты полюбишь меня бесконечно!

— Пошли его спать, — вздохнула блондинка, посмотрев на меня. — Он нас только расстраивает, — Мадам просит вас отправиться спать, — сказал я с улыбкой Хоскису. — Это возможная вещь? Он допил свой виски и вздохнул.

— Не сейчас. Я не буду портить вам удовольствие. Она ведь здесь не одна, от которой пахнет одеколоном. Я как раз вижу другую, которая подходит с моей стороны.

К нему действительно приблизилась довольно жирная рыжая девица, сильно напудренная, в трусах желтого цвета.

— Тебе нужно подкрепление? — спросила она у блондинки.

— Избавь нас, пожалуйста, от этого нудного человека, — сказала она, указывая пальцем на Хоскиса. — Он лопает только орехи и сидит без гроша.

Рыжая фыркнула.

— Верно, что у тебя нет ни гроша, мой дорогой? — спросила она Хоскиса.

— Я берегу свои деньги для рыжих. Ты попала в самую точку. Хочешь выпить?

— Пойдем потанцуем? — спросила меня блондинка.

— Вот-вот, идите-ка лучше танцевать, — подхватил Хоскис. — Моя подружка будет меня держать в тепле все это время.

Я проглотил виски и отвел блондинку на площадку. Танцевала она прилично.

После двух кругов по площадке я спросил ее:

— А кто держит эту коробку? Ее глаза округлились.

— А что тебе до этого?

— Послушай, к чему же делать из этого тайну?

— Действительно, ни к чему. — Глаза ее вдруг потеряли всякое выражение. — Это мадам. Ты это хотел узнать?

— Мадам? Которая?

— Мадам Дурелли, — вздохнула она. — Ты доволен?

— Я не собираюсь терпеть твое скверное настроение, — тихо проговорил я. — Если ты неспособна быть полюбезнее, я тебя оставлю.

Ее глаза вспыхнули, но она сдержалась.

— Не сердись, дорогой, мне так хотелось провести хороший вечер.

— Мне тоже, — ответил я, устраиваясь так, чтобы приблизиться к Хоскису.

Он посмотрел на нас и очень громко сказал рыжей девушке:

— Довольно странные люди! Этот парень выглядел бы лучше в своей клетке!

Он, казалось, очень забавлялся. Она тоже.

— А что, если мы поднимемся наверх? — спросила блондинка. — Здесь слишком жарко для танцев. — Решено, — ответил я, увлекая ее к двери. Хоскис с упреком посмотрел на меня. С насмешливым видом, прощаясь с ним, я последовал за блондинкой. Она поднялась по лестнице и устремилась по коридору первого этажа.

Я вошел следом за ней в маленькую комнату с диваном, комодом и ковром.

Она остановилась возле дивана и выжидающе посмотрела на меня.

— Надеюсь, ты не слишком скупой, мой милый? Я достал из кармана три билета по пять долларов и повертел возле ее носа.

Глаза ее заблестели, она приветливо заулыбалась. Выражение недоверия исчезло.

— Пойди и скажи мадам Дурелли, что я хочу с ней поговорить. Она широко раскрыла глаза.

— Почему это? — спросила она внезапно изменившимся жестким голосом. — Я что, не нравлюсь тебе, или что?

— Ты что, не способна заработать немного денег без того, чтобы не полаять? Возьми это и поищи мадам. Иди быстро! Она взяла деньги и сунула их в чулок.

— Как только я тебя увидела, так я сразу же решила, что ты весьма забавный тип. Не двигайся, я пойду за ней.

Я присел на край дивана и в ожидании закурил сигарету. В коридоре послышались шаги. Открылась дверь и в комнату вошла крупная женщина среднего возраста, с жестким худым лицом. Она смотрела на меня своими проницательными глазами, опираясь о косяк двери.

— Что вы хотите?

Я посмотрел на часы. Было одиннадцать часов двадцать пять минут.

— Вчера вечером новый начальник полиции потопил судно, принадлежащее Хуану Гомецу. Вы, вероятно, прочли об этом в «Морнинг Пост»?

В ее глазах появилось недоверие.

— Кто вы такой?

— Это неважно. Я хочу дать вам хорошую возможность, а это вполне доказывает, что я ваш друг. — Продолжайте.

— Вы, как видно, умная женщина. Нет надобности вам объяснять подробно. Гомец в ярости, так как Киллино потопил его судно. Он появится здесь и учинит драку.

Она напряглась.

— Откуда вам это известно?

— У меня свои возможности в этом отношении.

— Я лучше пойду поищу кого-нибудь, кто мог бы поговорить с вами по этому вопросу, — сухо проговорила она, направляясь к двери.

Я схватил ее за руку и повернул к себе.

— Ничего подобного. Это я адресуюсь лично к вам. Если не хотите последовать совету друга, то вы в этом очень скоро раскаетесь. Время не терпит. Гомец со своей бандой появится здесь с минуты на минуту. Вы должны заставить уйти ваших курочек и клиентов. Несколько мгновений она смотрела на меня.

— Подождите, — сказала она и стремительно вышла из комнаты. Я тут же последовал за ней и заметил, как она вошла в дверь в другом конце коридора. Войдя за ней, я увидел, что она хочет звонить по телефону, но телефон не работал. Она испугалась.

— Действуйте побыстрее, — сказал я ей с порога.

— Перестаньте же следовать за мной повсюду! — злобно сказала она.

— Раз вы поняли, что вам надо делать, я совершенно спокоен, — ответил я и направился к входной двери.

К заведению, пробираясь между хижинами, приближались две машины. Люди из них выскакивали на ходу. Я вытащил револьвер и дал три выстрела над их головами. Потом быстро закрыл дверь, убрал револьвер в кобуру и вернулся в танцевальный зал.

* * *

Я укрылся в баре в компании с Хоскисом. Рыжая девушка была с нами, но кубинца мы вышвырнули прочь. Его компания нам не нравилась.

Хоскис рассказал о приготовлениях к одной из своих военных операций. Это было интересно, но я видел, что девица его не слушала. Она обняла руками колени, и лицо ее было искажено гримасой ужаса.

Выстрелы раздавались совсем близко и даже было слышно как посвистывали пули.

— Это напоминает мне случай, когда я как-то оказался отрезанным от своих людей после форсирования Рейна, — проговорил Хоскис. — Я торчал в одной дыре, и фрицы начали обстреливать нашу позицию из мортир. Не было к сожалению виски, чтобы поддержать нашу храбрость и было очень страшно.

Он, при этих словах, влил себе в горло глоток виски.

— Нечего улыбаться, — добавил он, глядя на меня прищуренными глазами, — вы бы тоже страшно боялись.

Совсем близко от нас кто-то начал стрелять из винтовки, шум был действительно страшным.

Рыжая девица вдруг завопила тонким голосом и уцепилась за Хоскиса. Он с силой прижал ее к себе, подмигнув мне при этом.

— Надеюсь, что прилавок защитит нас от пуль, и мы будем в безопасности, — сказал он.

— Я хочу вернуться домой, — стонала рыжая девушка. Это были ее первые слова после начала стрельбы.

Я пролез до конца прилавка и бросил осторожный взгляд в зал. Площадка для танцев была пуста. Четверо музыкантов укрылись за пианино, две девушки, опрокинув столик, укрылись за ним, были видны лишь их ноги в нейлоновых чулках. Все остальные из зала исчезли.

Непрерывные выстрелы нарушали тишину ночи. Мне хотелось обнаружить человека с винтовкой, которая щелкала неподалеку от нас.

С того места, где я находился, стрелка из винтовки не было видно. Я выполз из-за прилавка и мои голова и плечи находились уже вне укрытия.

— Вот таким образом и зарабатываются ордена, — сказал Хоскис рыжей девице. — Но при этом имеется отличный шанс заработать себе место в могиле.

Я вдруг заметил парня с винтовкой. Он был средних лет и немного уже плешив. — Двигается что ли дело, плешивая голова? — спросил я у него, незаметно вплотную приблизившись к нему. — Ты, видимо, воображаешь, что попадешь в кого-нибудь?

Он подскочил от страха и неожиданности и направил свою пушку на меня. Я так быстро отполз назад, что насмерть перепугал рыжую девицу. Я сел на полу и вытер пот со лба.

— Оказывается, этот тип забавляется совсем один, — объяснил я Хоскису. — Может быть, ему надо помочь?

— Не будьте таким нетерпеливым. Моя маленькая подружка и я находим это просто замечательным. — ответил он.

Над нашими головам вдребезги разлетелись несколько бутылок. Мы были обрызганы алкоголем и осколками стекла. Брюки Хоскиса в мгновение пропитались виски, что же касается меня, то моя щека оказалась расцарапанной стеклом, но я хоть остался сухим.

Внезапно откуда-то из-за угла вылез и направился, шатаясь через зал, совершенно пьяный мужчина с лицом, покрытым красными пятнами. Но не успел он пройти и несколько шагов, как в него угодила, наверное, целая дюжина пуль. Мужчина рухнул, уткнулся носом в пол и затих.

Дверь неожиданно резко отворилась, и в зал на четвереньках вползли трое мужчин с автоматами. Вид у них был весьма решительный.

В проеме двери я успел заметить дона Сперанца. Не входя в помещение, он приказал своим людям расположиться около окна, остерегаясь слишком обращать на себя внимание. Мне доставило большое удовольствие снова увидеть его.

Его люди проползли через весь зал к окнам и стали поливать ночь потоками пуль. Вопли снаружи показали, что они хорошо знают свое дело.

— Я полагаю, что мы вскоре сможем совершить небольшую прогулку, — сказал я. — Мне надоело оставаться неподвижным.

— Когда захотите, — ответил Хоскис, вытаскивая свой маузер и снимая его с предохранителя.

— Не оставляйте меня одну! — вопила девица, ухватившись за него.

Он оттолкнул ее.

— Достаточно. Теперь я должен работать. Сперанца исчез. Возле дома раздавались крики и выстрелы. Вероятно, начинался штурм здания.

— Как вы думаете, ваши люди собираются вступать в игру? — спросил я.

— Это уже сделано, — ответил Хоскис, прислушиваясь. — Я всегда узнаю своих людей по выстрелам, которые они делают. Послушайте!

— Отлично, — сказал я. — Как представитель власти, вы, наверное, не станете колебаться, а будете стрелять в каждого подозрительного индивидуума, который вам покажется опасным?

— Еще бы!

— Тогда, старина, начинайте первым. Я вас прикрою сзади.

— Если хотите пройти вперед, не стесняйтесь, — быстро проговорил он. — Я заранее беру на себя ответственность за все последствия, которые вы можете спровоцировать.

Раз дело было предложено в такой форме, я не мог отказаться, и, бросившись к двери, проник через нее в центральный холл.

Какой-то человек, стоявший у двери, быстро повернулся и выстрелил. Я почувствовал на лице ветер от пролетающей пули и выстрелил в свою очередь. Человек упал.

— Видите, — обернулся я к Хоскису, как бы извиняясь, — в меня всегда стреляют первыми.

— Успокойтесь, — ответил Хоскис. — Проходите вперед, вы, кажемся, более ловки, чем я.

Казалось, в холле все затихло, и я толкнул дверь, ведущую в полуподвальный этаж, приглашая за собой Хоскиса.

Тихо спустившись, как мыши, вниз по лестнице, я указал Хоскису на толстый электрический кабель, проложенный вдоль стены. Хоскис кивнул и улыбнулся.

У двери, в конце коридора, я остановился и прислушался. Все было тихо.

— Войдем? — спросил я у Хоскиса.

— Мы всегда входим в любую дверь, — ответил он.

Я толкнул дверь.

Помещение было большим и прекрасно оборудованным различными прессами и машинами. Лампы, прикрытые абажурами из зеленого стекла освещали пачки билетов, валяющихся на полу.

Возле одного пресса я увидел труп. Пуля попала этому человеку в самую середину лба, маленькое отверстие было окружено кровавым кругом. На коленях у стены стоял Эд Киллино. Его лицо было искажено страхом, глаза вылезли из орбит, руки были подняты на уровне плеча. В нескольких метрах от него стоял частный детектив Клаберд, по-прежнему в своей фальшивой шляпе. В руке у него был «кольт 45», направленный в лоб Киллино.

— Прикажите ему уйти! — завопил Киллино. — Пусть он уберет оружие!

Мы приблизились.

— Хеллоу, толстяк! Что же это такое, наш молодой друг вам не нравится? — Я положил руку на плечо Клаберда. — Что вы тут делаете, малыш?

Клаберд опустил пистолет.

— Я рад, что вы во время пришли, мистер Кен, — смущенно сказал он. — Я уже спрашивал себя, что мне делать с этим человеком.

Хоскис провел рукой по волосам.

— Что это за тип? — спросил он, не скрывая удивления.

— Самый способный и самый достойный детектив, после Фила Венса, — ответил я.

Киллино неожиданно бросился к бумаге, лежащей на письменном столе.

— Не так быстро, — произнес Хоскис, отталкивая его. — Держись спокойнее, пока я не разрешу тебе шевелиться.

Клаберд подобрал бумагу и стал топтаться на месте со сконфуженным видом.

— Это показание, — проговорил он, протягивая мне исписанный лист бумаги, — оно полностью оправдывает вас, мистер Кен. Этот человек признался, что Бат Томпсон по его приказу убил Херрика, Гилеса и Броди. Они обнаружили фабрику фальшивых денег и поэтому поплатились своими жизнями. Надеюсь, что здесь все, как надо.

Совершенно ошеломленный, я пробежал глазами показания Киллино. Документ был составлен отлично. Я протянул его Хоскису.

— Боже мой! — только и сказал он, прочитав бумагу.

— Я отрицаю все, до последнего слова! — бормотал Киллино. — Я это сделал потому, что он угрожал мне смертью!

— Как вам удалось заставить его написать все это? — спросил я Клаберда.

— Я и сам ничего не понимаю, мистер Кен, — ответил он, нервно теребя свой галстук. — Киллино, вероятно, подумал, что мой револьвер может выстрелить сам. И, наверно, он был прав, потому что это случилось, когда появился другой. — Он показал на труп, который лежал около пресса. — Киллино считал, что я не рискну стрелять. Но потом он понял, что ошибался, и когда я предложил ему сделать подобное признание, он сразу же его написал.

Хоскис расхохотался.

— Вы не так глупы, мой милый, как на первый взгляд выглядите. Мой мальчик, вы далеко пойдете с такими незаурядными способностями! — сказал я Клаберду.

Он покраснел. — Вы очень любезны, мистер Кен. Меня в школе научили строить из себя дурачка. В школе детективов в Огайо мне внушали, что преступники не относятся с подозрением к человеку, у которого глупый вид.

Я подтолкнул Хоскиса локтем.

— Было бы небезынтересно пройти там курс учения. Мой малыш, это ваш пленник, — кивнул я на Киллино. — Уведите его.

— Не рассчитывайте на это, — прошипел где-то сзади голос Сперанца. — Руки вверх! А ну-ка, быстро, или я уложу вас всех!

Мы повернулись.

На пороге комнаты стоял Сперанца с автоматом в руках. Он был бледен, глаза его сверкали ненавистью.

Когда я читал показания Киллино, то положил свой «кольт» на стол. Оценив расстояние до оружия, я решил, что оно лежит слишком далеко, чтобы я успел дотянуться до него. Киллино снова бросился вперед, пытаясь схватить бумагу, но Хоскис снова оттолкнул его. Около меня раздался выстрел. Сперанца уронил автомат и грохнулся на пол. Посреди лба у него появилась аккуратная дырочка.

— Действительно, этот револьвер стреляет сам, — пробормотал Клаберд, глядя на дымящийся «кольт». Огонек удовлетворения светился в его глазах.

Задыхаясь от смеха, я упал на руки Хоскиса.

— Боже мой! И подумать только, что он научился стрелять заочно!

* * *

На первый взгляд дело было закончено. Я предоставил Хоскису уточнять детали. Теперь я очень сожалею, что не сделал этого сам, так как он допустил, что Бат Томпсон проскочил у него между пальцев, ft Несмотря на то, что полиция Майами затянула очень хорошо петлю вокруг Парадиз-Палм, Бату Томпсону удалось ускользнуть из окружения.

Сперва меня это обстоятельство весьма беспокоило, но потом я подумал, что предоставленный самому себе, Бат не будет столь опасным. Он, как мне казалось, был слишком глуп, чтобы все основательно продумать и нанести ответный удар. Но, тем не менее, я все же предпочел бы знать, что он находится в клетке, а не на воле. Феды были почти уверены, что он удрал, так как именно он убил Херрика, Гилеса и Броди, и это не должно было произвести благоприятного впечатления на процессе.

Киллино по приговору присяжных должен был провести в тюрьме тридцать пять лет. Сперанца и Флагерти были уже мертвы, а Хуана Гомеца феды ухлопали во время перестрелки перед номером 46.

Будучи уверен, что Бат Томпсон покинул город, я попросил Тима перевезти мисс Бондерли из Кай-Веста.

Мы устроились в отеле «Палм Бич», чтобы обсудить наше будущее.

Сидя на балконе, я смотрел на зеленый океан и у меня отсутствовало предчувствие опасности, нависшей надо мной. Мисс Бондерли сидела рядом.

— Ну, разумеется, — заверил я, когда она кончила говорить. — Я непременно займусь каким-нибудь делом и стану вполне респектабельным человеком, если тебе этого так хочется.

Ее глаза были полны немых вопросов. — Но я также хочу, чтобы ты был счастлив. Если ты думаешь, что никогда не сможешь привыкнуть…

— Но ведь я всегда могу попробовать, правда? И нам надо начать с того, чтобы пожениться. После этого я устроюсь…

И вопрос, таким образом, был решен. Четыре дня спустя мы уже были женаты. Хетти, Тим, Джед Девис, Клаберд и Хоскис приехали к нам на свадьбу, которая была очень веселой.

Мы решили провести свой медовый месяц в Парадиз-Палм, потому что наши друзья не хотели нас отпускать. Но, наконец, я подумал, если я решил заняться каким-нибудь делом, то следовало бы его подыскивать немедленно.

Мы уложили чемоданы, и я заказал билеты на самолет в Нью-Йорк.

В последний вечер нашего пребывания в Парадиз-Палм мы устроили прием, о котором персонал отеля вспоминает до сих пор. Хоскис привел с собой шестерых своих джименов, которые здорово пили. В начале обеда он объявил, что Клаберд принят в состав федеральной полиции, и после этого сообщения Клаберд закончил вечер под столом.

Когда приглашенные разошлись, мы поднялись в свои комнаты. Мы уже раздевались, когда вдруг зазвонил телефон.

Я сказал Клэр, так звали мисс Бондерли, что я сам подойду к телефону.

В трубке что-то потрескивало. Женский голос проговорил:

— Это Честер Кен?

— Да, — ответил я, спрашивая себя, где я мог слышать этот голос.

— Это Лоис Спенс.

— Хелло! — сказал я, недоумевая, чего она от меня хочет. Я уже совершенно забыл о ней.

— Хорошенько слушай меня, мерзавец! — произнес далекий и плохо различимый голос. — Ты выдал Хуана. Это из-за тебя он был убит. Не воображай, что для тебя все окончилось благополучно. Я всегда плачу свои долги, да и Бат тоже. Ты помнишь Бата? Вот он сейчас рядом со мной. Мы обязательно найдем тебя и твою курочку хоть под землей и сделаем свое дело!

Я повесил трубку и нахмурился, чувствуя дрожь в ногах.

— Кто это был? — закричала мне Клэр.

— Это была ошибка, — ответил я, входя в комнату.

Глава 6 СВЕДЕНИЕ СЧЕТОВ

Закрытый «паккард» остановился у колонки для подкачки колес. Из окна своего кабинета я убедился, что Бонес, мой служащий, негр, был на своем посту. Все шло хорошо. Я видел, как он подошел к автомобилю, и удовлетворив свое любопытство, продолжил работу.

Я испытывал огромное удовлетворение каждый раз, когда видел подъезжающего клиента, хотя это и продолжалось уже восемь месяцев, с тех пор, как я сделался владельцем станции обслуживания.

Это было очень хорошее дело, и после того, как я вложил в него некоторую сумму, я уже удвоил цифру доходов моего предшественника.

Клэр была удивлена, когда я рассказал ей о своем желании приобрести гараж. Она думала, что я поищу возможности вложить свои деньги в какую-нибудь крупную коробку в Нью-Йорке. Так я и сам хотел вначале, но звонок Лоис Спенс заставил изменить мои намерения.

Лоис безусловно узнала, что мы заказали билеты до Нью-Йорка. Она могла легко проследить за мной. Я решил на время спрятаться. Если бы я был один, меня это совсем бы не испугало, но с Клэр ситуация значительно усложнялась. Я же не мог находиться около нее с утра до вечера, и если бы они ее поймали, она не сумела бы им противостоять.

Возвратив билеты обратно в агентство, я сказал Клэр, что меня интересуют автомобили. Мы покинули Парадиз-Палм и отправились в далекую Калифорнию.

Я нашел то, что искал, на большой дороге из Кармен в Сен-Симон, неподалеку от Сан-Франциско и Лос-Анджелеса.

Это был небольшой гараж, чистенький и хорошо содержащийся, владелец продавал его по причине ухудшения здоровья.

Там были четыре бензоколонки, резервуар на пятьдесят тысяч литров, два резервуара с маслом, две колонки с водой, колонка с воздухом и немалое количество пустующей земли, что давало возможность еще больше расширить дело.

Что нас по-настоящему обрадовало, так это дом, который стоял в глубине. Он находился в нескольких шагах от станции, и вокруг неге был небольшой, но прекрасный сад. Дом был очень приятным, это прежде всего заметила Клэр. Для меня это тоже было очень удобным, потому что Клэр всегда будет находиться близко от меня, и так как я не был совершенно уверен, что обманул Лоис и Бата, это было как раз то, чего я желал.

Как только мы переехали, я сразу же начал действовать. Я распорядился покрасить всю станцию в красный с белым цвет. Я даже заставил нарисовать красные и белые клетки на подъездных путях к станции. На крыше я установил большую вывеску:

«СТАНЦИЯ ОБСЛУЖИВАНИЯ»

Клэр чуть не умерла от хохота, когда увидела такую вывеску, но я-то знал, как надо притягивать клиентов. Я поставил две колонки с водой и с воздухом дополнительно. Механик установил новую модель гидравлического домкрата и приспособления для смазки.

Около здания, где находился салон для отдыха туристов, сверкающий новой краской и обставленный очень комфортабельно, построили небольшой сарай для склада материалов, для мойки машин и прочего.

Я устроился основательно, нанял Бонеса и еще двух молодых людей. Дела шли полным ходом.

Бредли, один из моих служащих, был довольно сносным механиком, да и я сам неплохо разбирался в моторах. Мы не занимались крупным ремонтом, но были способны выручить проезжающих из небольших неприятностей. Однажды мы привели в порядок даже три машины, которые наскочили друг на друга.

Автомобили останавливались постоянно, и у меня почти не было свободной минуты с шести часов утра до семи вечера. Я даже установил ночное дежурство, когда я увидел, что теряю клиентов, закрывая станцию в семь часов. Я нанял сразу двух рабочих: старого человека и молодого, чтобы они занимались ночными клиентами. Их, конечно, было не очень много, но тем не менее, человека три в час.

Я закончил свои подсчеты: у меня было девятьсот долларов прибыли за три месяца работы. Я побежал сообщить об этом Клэр, обрадовать ее, что мы не только не прогорели, но даже, в некотором роде, процветаем.

Я нашел ее на кухне с поваренной книгой в руках. Она очень удивилась, увидев меня. Искусство кухарки давалось ей с большим трудом, чем мне моя работа. Но она принялась за дело без малейшего колебания и стала изучать по книге, как нужно держать дом и вести хозяйство. Она не хотела брать прислугу. Она говорила, что хочет быть мне полезной и, что для нее наконец настало время заниматься хозяйством. Я ее не разубеждал, решив, что она сама скоро откажется от этого. Но я ошибался. Время шло, а она не только не жаловалась на усталость и нежелание заниматься хозяйством, но старалась изо всех сил.

Правда, в течение двух — трех недель, нам приходилось глотать довольно скверные обеды. К счастью, у меня здоровый желудок, и я не жаловался. И вот мало-помалу кухня стала улучшаться, и теперь она с каждым днем становилась все лучше и лучше. Клэр уже готовила довольно вкусно, и мне не на что было жаловаться.

Наш дом был чистым, как новенький цент. Мне удалось убедить Клэр переложить самую тяжелую работу на одного из служащих, но все остальное она продолжала делать сама. L — Добрый день, дорогая, — проговорил я, входя в кухню. — Я только что сверил все счета. У нас оказалось девятьсот долларов прибыли и ни одного цента долгов. Она повернулась и со смехом положила свою поваренную книгу на стол.

— Мне иногда кажется, что твой любимый гараж кружит тебе голову, — сказала она. — А между тем, ты не переставал ранее твердить, что не сможешь спокойно усидеть на одном месте.

Я обнял ее.

— У меня в то время было много забот и неприятностей, чтобы отдавать себе отчет, что все может устроиться подобным образом. Никогда я не работал так, как сейчас. Я раньше думал, что когда человек оседает на одном месте, то он допускает страшнейшую ошибку, и больше ничего не увидит и не узнает. Я, вероятно, ошибался, дорогая. — Как ты все же вульгарен, — с упреком проговорила она.

— А что, если мы сегодня вечерком поедем с тобой в Сан-Франциско и хорошенько там погуляем? — со смехом предложил я. — Настало время немножко повеселиться. Уже сколько месяцев мы здесь работаем без передышки! Что ты на это скажешь!

— О, какая чудесная мысль! — воскликнула Клэр и с блестящими от радости глазами прыгнула ко мне на шею. — А ты сможешь освободиться пораньше?

— Если мы отправимся около семи часов, будет самое время. Ты наденешь свое новое платье?

— Конечно, и ты тоже. Мне начинает надоедать видеть тебя все время в таком виде.

Раздался звонок. Это означало, что Бонес не способен справиться сам.

— Небольшая неприятность, — сказал я Клэр, целуя ее. — Ты видишь, какой я незаменимый! Как только я повернусь спиной… Она вытолкала меня наружу.

— Беги скорее, иначе ты останешься без завтрака!

Я быстро направился к станции.

Действительно, была неприятность. Большой «кадиллак» стукнулся о бетонный парапет аллеи. Крыло было помято и буфер тоже. Это была шикарная машина, и мне было жаль смотреть на ее повреждения.

Бонес стоял в стороне от машины. Его обычно улыбающееся лицо было мрачным и мокрым от пота. Он завращал глазами, увидев меня.

— Это не моя оплошность, патрон, — едва проговорил он. — Мадам не снизила скорость и стукнулась.

— Он просто ненормальный, ваш негр, — раздался твердый и пронзительный голос из машины. — Он сделал мне знак приблизиться. Я и подумала, что здесь есть место для машины.

Я сделал знак Бонесу исчезнуть и, подойдя к машине, бросил на нее взгляд.

Представительница прекрасной молодости Голливуд г? сидела за рулем. Это была темноволосая женщина, очень хорошо одетая и очень красивая, по обычному кинематографическому шаблону. Она была в ярости, и ее кожа побледнела. Это было заметно даже под слоем косметики.

— Видите, в какое состояние ваш проклятый негр привел мою машину! — завопила она, увидев меня. — Позовите мне директора, я хочу сказать ему два слова!

— Не стесняйтесь, — спокойно проговорил я. — Я хозяин, директор и служащий этой станции, и все в одном лице. Мне очень неприятно видеть такую чудесную машину в таком виде.

Она посмотрела на меня.

— Вас это огорчает? А что же должна испытывать и делать я? Уехать с улыбкой и все? Я вам гарантирую, что вскоре вы будете еще больше огорчены.

Я с большим удовольствием дал бы ей пощечину за такие слова, но, вспомнив, что клиент всегда прав, я сказал ей, что немедленно выправлю крыло ее машины.

— Что?! — закричала она, стуча по рулю. — Я вам запрещаю дотрагиваться до него! Я была совершенно глупа, что остановилась около такой мерзкой коробки! Это впредь будет мне хорошим уроком. Теперь я буду обращаться только в порядочные гаражи.

Так как горечь от ее слов подступила мне к самому носу и я едва сдерживался, я решил отойти и прошел перед машиной, чтобы посмотреть на нее. Безусловно, на это повреждение было неприятно смотреть. Вероятно, она стукнулась о стену с довольно большой силой.

— Только для того, чтобы этого не повторилось вновь, мне хотелось бы знать, как все же это произошло, — сказал я.

— Я дала задний ход… я хочу сказать… ну, я приближалась и…

— Вы ехали назад, вы это хотите сказать? Расположенная так машина, как она стоит сейчас, не могла продвигаться вперед. Но вы, как видно, ошиблись, переводя скорость, и прыгнули вперед. — Я бросил еще раз взгляд на машину. — Посмотрите, у вас до сих пор машина стоит на первой скорости!

Она открыла дверцу, глаза ее метали молнии.

— Вы что, хотите сказать, что я не умею водить машину?! — прошипела она, выходя из машины и становясь передо мной.

— Действительно, глядя на это повреждение, так можно подумать, — ответил я.

Ее губы сжались, и она, размахнувшись, дала мне пощечину. Я на лету поймал ее запястье и рассмеялся ей в лицо. Мы находились очень близко друг от друга, я почувствовал, что от нее пахло джином. Я присмотрелся к ней. Да, она, действительно, выпила. Я должен был заметить это раньше.

— Что тут происходит? — раздался позади нас спокойный голос.

Я обернулся и увидел полицейского, который, нахмурив брови, смотрел на меня. Я выпустил руку молодой женщины.

— Арестуйте этого человека! — завопила она. — Он хотел меня изнасиловать!

— Это совсем не относится к делу, — сказал ей флик, он внимательно присматривался ко мне.

— Действительно, не относится, — согласился я. Неожиданно появилась Клэр. Я подмигнул ей.

— Вот эта дама обвиняет меня в желании изнасиловать ее! — со смехом проговорил я.

Клэр молча взяла меня под руку. Флик смотрел на нас в нерешительности.

— Почему вы пытались ударить его? — спросил он у молодой особы. — Я ведь все видел.

— Посмотрите, что он сделал с моей машиной! И это называется станция обслуживания! Боже мой! Но я устрою ему сладкую жизнь! Я выброшу его на солому, этого сына подонков!

Флик смотрел на нее с подозрением, потом подошел и осмотрел «кадиллак».

Он прищелкнул языком и заглянул внутрь. Заметив поставленную скорость, он бросил на меня понимающий взгляд.

— А вы что можете мне сказать?

— Меня здесь не было, а присутствовал мой служащий, когда это случилось. Я пришел и попытался урегулировать это дело.

Я сделал знак Бонесу, который стоял невдалеке и таращил глаза.

— Скажи господину агенту, что и как здесь, произошло! — приказал я ему.

— Если вы считаетесь с объяснениями грязного негра, больше чем с моим, я вам тоже устрою штуку! — заорала молодая женщина.

— Ну, — обратился флик к негру, — говорите, как было дело. Тот рассказал, что «кадиллак» остановился у колонки с воздухом, и когда он попросил владелицу отъехать чуть-чуть назад, она наоборот рванула вперед, прямо на парапет.

— Ваше имя, малышка? — спросил флик. Я думал, что она просто лопнет от ярости.

— Я Лидия Гамильтон, звезда Голдфелда…

Я до сих пор о ней ничего не слышал, так как в кино хожу не часто. Бонес же, напротив, вытаращил глаза и проглотил слюну.

— Мне совершенно наплевать на то, кто вы! — вдруг заявил флик. — Будь вы хоть бабушка Георга Вашингтона! Я вас арестую. Мотив, если вам угодно, то, что вы водите машину в состоянии опьянения. Итак, в дорогу. Мы проедем до отделения.

Одно мгновение я думал, что она ударит флика. Ему, видимо, в голову пришла та же мысль. Он отступил на шаг назад, но она прошипела свистящим шепотом:

— Вы пожалеете об этом, — и резко повернувшись, направилась к своей машине.

— Вы не в состоянии нормально вести машину, — сказал флик. — Садитесь за руль и поезжайте до отделения, молодой человек, — сказал он, обращаясь ко мне. — При всех обстоятельствах, вы будете необходимы нам как свидетель. Возьмите и негра с собой.

Мне очень не хотелось этого делать, но у меня не было выбора. Я сказал Клэр, что буду отсутствовать недолго, наказал Бредли, чтобы он охранял гараж и направился к «кадиллаку».

— Я же желаю, чтобы этот подонок вел мою машину! — воскликнула женщина.

— Послушайте, малышка, — сладким голосом проговорил флик, — я ведь могу и вызвать коробку для салата, если хотите. Вы арестованы и поедете в отделение, хотите вы этого или нет!

Она некоторое время колебалась, потом села в машину и бросила ключи от зажигания прямо мне в лицо. Я подобрал их и включил зажигание.

Как только мы оказались на дороге, она стала ругаться и не переставала почти всю дорогу, пока я не предложил ей закрыться.

— Нет, я не закроюсь, гнусное отродье проклятых механиков! Я тебя разорю и твою кривляку тоже! Еще раньше, чем я покончу с тобой, ты будешь уже готов, будь уверен!

— Кто-нибудь, кому не противно дотрагиваться до вас, должен отшлепать вас по заднице, — сказал я.

С криком ярости она вдруг набросилась на меня и вывернула руль вправо. Машина, которую я вел со скоростью сорока восьми миль в час, встала поперек дороги. Я мгновенно нажал на ножной тормоз, и одновременно поставил на ручной. Машина с ходу остановилась и молодая женщина была брошена вперед. Она стукнулась головой о приборный щиток и потеряла сознание.

Флик, сопровождающий нас на мотоцикле, остановился, соскочил с мотоцикла и направился к нам.

— Черт возьми! Вы же тоже не можете водить машину! — злобно закричал он.

Я попытался как можно спокойнее объяснить ему, что произошло. Он посмотрел на женщину, потерявшую сознание.

— Совершенно ненормальная особа. Эти звезды кинематографа начинают мне порядком надоедать. С этой курочкой все время случаются разные истории, но она щедро расплачивается за них и всегда выходит сухой из воды. Сегодня же ей будет немного жарче, чем всегда. Это ей будет намного дороже стоить. Поехали, мне нельзя больше терять время.

Мы снова тронулись в путь к полицейскому управлению.

* * *

Это был наш первый визит в Сан-Франциско. Ни я, ни Клэр не знали, где находится то, что нам было нужно. Мы обратились за помощью к агенту дорожной полиции, спросив у него совета: где можно в городе хорошо пообедать и немного развлечься.

Он поставил ногу на подножку нашей машины, сдвинул каску на затылок и приветливо посмотрел на Клэр. Меня он, кажется, даже не заметил.

— Слушайте меня, мисс, если хотите провести хороший вечер, поезжайте к «У Джое». Это самая лучшая коробка в городе, и этим еще мало сказано.

— Послушайте, старина, — сказал я. — У нас достаточно денег, и нам не хотелось бы идти в какую-то убогую коробку.

— Вот я и говорю, поезжайте к «У Джое», — повторил он. Мы спросили дорогу, он нам ее указал. Еще немного и он бы нарисовал нам план.

— Скажите Джое, что это я послал вас к нему, — сказал он, подмигнув. — Агент О'Брайен. Он вас хорошо обслужит.

— Держу пари, что этот флик работает на Джое, — сказал я Клэр, когда мы отъехали. — Надо еще у кого-нибудь спросить. Но Клэр вдруг заявила, что хочет к «У Джое».

— Если там не так хорошо, то мы всегда сможем уехать оттуда и поехать в другое место, — сказала она.

Это заведение снаружи совсем не выглядело роскошно. Я постучал в дверь, над которой горели неоновые буквы «У Джое».

Дверь нам открыл коренастый тип. У него было дефектное ухо и сломанный нос. Одет он был в накрахмаленную рубашку, но, по-видимому, чувствовал себя в ней так же плохо, как и во власянице.

— Добрый вечер, — сказал я. — Мы хотели пообедать. Агент О'Брайен рекомендовал нам ваше заведение.

— Это животное рекомендует нас всему миру! Как будто мы нуждаемся в его рекомендации! Но раз вы уже приехали, то входите, — сказал он, сплюнув на тротуар.

— А что нам делать с автомобилем? — удивленно спросил я.

— А я знаю? — удивился он в свою очередь. — Променяйте его на норковую шубку, если хотите!

— Скажи-ка, толстяк, — сказал я, похлопав его по груди, — ты знаешь, что я в свое время делал с типами, даже более крепкими, чем ты?

Он заинтересовался.

— С кем это, например? Клэр подошла к нам.

— Ну что, пошли?

— Все прекрасно, я уже был готов надрать уши этому бродяге. У него не больше ума, чем у сбежавшего из зоосада орангутанга!

Толстяк же смотрел на Клэр своими тусклыми глазами и приятно улыбался ей.

— Разрешите нам войти, — сказала она, улыбаясь ему в ответ. — Я так много слышала про «У Джое».

— Пожалуйста, входите, — сказал он, отходя в сторону, и заметив мой взгляд, добавил:

— Машину поставьте в переулок, но, если какой-нибудь флик ее заметит, он вас обязательно оштрафует.

Я поставил свой «бьюик» в переулок и вернулся к двери. Мы поднялись по ступенькам.

Коренастый тип не спускал с нас глаз. Клэр шепнула мне, что он любуется ее щиколотками Я ответил, что, если бы она позволила увидеть ему что-нибудь другое, я разорвал бы его на куски.

Холл этого заведения походил на мюзик-холл во время большого спектакля. Он был весь залит ослепительным светом, а потолок был украшен ярко сверкавшими звездами. В глубине холла виднелась монументальная лестница с хромированными перилами и широкими ступенями, покрытыми толстым ковром.

У входа в ресторан стоял метрдотель с пачкой позолоченных меню в руке. Справа, у роскошного бара, освещенного невидимыми лампами, позади гор сверкающего стекла порхал представительный бармен.

— А здесь, действительно, хорошо, — пробормотал я. — Не думаю, что в конце вечера от наших девятисот долларов останется много.

— Ты всегда сможешь ограничиться только стаканом молока, — шепнула мне на ухо Клэр, прежде чем пройти в туалет.

Я огляделся по сторонам. Эта коробка, без сомнения, мне нравилась.

Появилась Клэр. Ее платье, казалось, было соткано из моря и золотой пыли.

— Хелло! — сказала она.

— Хелло, — ответил я, с восхищением глядя на нее. — Моя жена меня бросила. Не хотите ли, милая, провести вечер со мной?

— А что скажет ваша жена? — с важностью произнесла Клэр.

— Она, будет в ярости, но я обожаю ваше платье. Так что, поедем флиртовать в своей машине. Она взяла меня под руку.

— Но давай будем делать вид, что мы не муж и жена, — вдруг сказала она, и увидев мое помрачневшее лицо, добавила:

— Дорогой, ведь я только пошутила. Мне доставляет такое удовольствие быть твоей женой!

— Вы видите меня счастливым и гордым, миссис Кен, — с чувством проговорил я. — А что, если мы попросим у этого господина, который с таким важным видом держит меню, чтобы он обслужил нас?

Она согласилась.

Мы подошли к метрдотелю, который склонился в низком поклоне перед Клэр, потом поклонился и мне.

— Мы приехали сюда в первый раз, — пояснил я, — и хотим провести хороший вечер. Могли бы мы довериться вам на этот счет?

— Безусловно, сэр, — ответил он голосом сухим, как шуршание листьев. — Может быть, вы выберете себе меню, а потом выпьете коктейль в баре? Я постараюсь найти для вас столик на краю танцевальной площадки.

Вне всякого сомнения, он нас хорошо обслужит, с особым удовольствием он обслужит Клэр.

После довольно долгих обсуждений мы все же заказали для себя обед.

Метрдотель записал все в маленькой книжечке в золотом переплете и заявил, что все будет готово через полчаса. Потом он проводил нас в бар, сделал знак бармену и покинул нас.

— Это же в самом деле замечательно, — сказал я Клэр. — Мне кажется, что все они тут влюбились в тебя. Она покачала головой.

— Это твой волевой подбородок и твои замечательные голубые глаза заставляют их поступать таким образом.

Но я-то прекрасно понимал, что она ошибается.

Бармен ждал наших распоряжений, тоже не скрывая своего восхищения Клэр. Он и на меня смотрел, правда, с уважением.

Я заказал два двойных мартини, только очень сухого.

Мы направились к дивану, опустились на него и закурили сигареты. На нас многие смотрели, но нам с Клэр это было совершенно безразлично. Наша собственная компания нас полностью удовлетворяла.

Бармен скоро принес нам наши коктейли Я заплатил ему и дал щедро на чай, после чего он с поклоном бесшумно исчез.

Мы медленно дегустировали мартини, который и на самом деле был превосходным.

Женщины, которые подходили к бару, напоминали мне Лидию Гамильтон: у них у всех был стандартный тип красоты. Я заметил это Клэр.

— О! Не будем говорить об этой ужасной женщине! — воскликнула она. — Мне было очень жаль Бонеса. Он был очень огорчен.

— Судья основательно накажет ее, — сказал я. — А Бонес очень хороший малый. Мне кажется, что его как-то надо поблагодарить. Тебе не кажется, что было бы неплохо приобрести для него униформу: курточку с красными и белыми клетками, или вообще что-нибудь в этом роде. Я считаю, что все наши служащие должны иметь униформу, это ведь производит шикарное впечатление.

Она расхохоталась.

— Мой дорогой, я так рада, что ты так любишь свой гараж. А, может быть… помнишь, был момент…

— Не думай больше об этом, — прервал я ее, взяв за руку. — Это верно, что мне там нравится, но без тебя мне не могло быть хорошо.

— Правда?

Я сделал утвердительный жест.

— Без тебя я продолжал бы скитаться по игорным залам.

— У меня идея, — сказала она, наблюдая за мной краешком глаза. — Только не говори нет, пока я не кончу А почему бы нам при нашей станции не открыть небольшой ресторан? Мы могли бы воспользоваться пустырем около нашего дома. Ведь совсем не нужно будет сооружать очень сложного и большого здания. Мы сможем подавать еду и снаружи. Кухня будет деревенского типа: цыплята, жаркое, котлеты, знаешь, поджаренные по нашему способу, салат и тому подобные немудреные кушанья. Если бы ты согласился, мне было бы очень приятно организовать все это.

— Это просто потрясающая идея! — с восхищением глядя на нее, воскликнул я — Как это она пришла тебе в голову? Ее лицо мгновенно прояснилось.

— О! Я так хотела тебе помочь. Ты ведь прекрасно знаешь, что я занимаюсь хозяйством, но мне тоже хотелось бы зарабатывать деньги. Ты согласен с этим?

— Завтра же начнем считать, что нам будет нужно сделать и сколько необходимо будет затратить денег, чтобы соорудить нечто подобное, — ответил я.

Рассуждая на эту волнующую нас тему, мы совершенно потеряли представление о том, где мы находимся. В, конце концов я вдруг заметил, что Клэр стала невнимательной. Я посмотрел на нее и увидел, что она покраснела.

— Что с тобой, моя дорогая? Ты заболела?

Она не улыбнулась мне, а, покачав головой, отвела взгляд.

— Ты обещаешь мне, что не устроишь истории? — прошептала она.

— Я никогда не устраиваю историй, — сказал я. — Но что случилось?

— Там находится один человек, который не спускает с меня глаз, с самого момента его появления здесь, — сказала она. — Это меня смущает. Но я прошу тебя…

Я посмотрел в глубину зала и заметил мужчину в белом смокинге, сидевшего в одиночестве в углу. У него были какие-то серые волосы. Его лицо с классическими чертами, хотя и несколько вялое, не имело в себе ничего примечательного, за исключением небольшого шрама на левой щеке, который был мало заметен и походил на ямку Я бросил в его сторону злой взгляд, и он тотчас же отвернулся.

— Это пустяки, — сказал я, поставив свой пустой стакан, — нам пора идти обедать. Если он будет слишком надоедать тебе, то я пойду и скажу ему несколько слов. — Я запрещаю тебе это, — сказала она, выходя из бара под руку со мной. — Это было приемлемо когда-то, а теперь..

Бармен поклонился нам, когда мы проходили мимо, и Клэр приветливо улыбнулась в ответ на его поклон. Я был очень горд ею.

Метрдотель лично проводил нас к столику, который был оставлен для нас на краю танцевальной площадки. Я заметил, что большое количество посетителей смотрели на Клэр. Она стоила того.

Мы сели за столик. Закуски были великолепны, там были анчоусы на кружках помидор, разные перцы в белом соусе, тонкие болонские сосиски, толстые серые креветки, отличная ветчина и сельдерей, запеченный в сыре. Все это было хорошо орошено сухим мартини.

Где-то в середине нашего обеда в ресторан вошел мужчина в белом смокинге. Видимо, он был здесь очень известен. Люди приветствовали его, когда он проходил между столиками. На Клэр он бросил долгий, пронизывающий взгляд. Она отвела глаза, а я нахмурился. Но мне кажется, что он этого не заметил, и дал знак официанту, чтобы тот принес ему сухого виски. Закурив, он расположился так, чтобы ему хорошо была видна Клэр.

— Мне кажется, что все-таки стоит сказать два слова этому красавцу, — заметил я, окончательно разозлившись. Клэр схватила меня за руку.

— Не надо, дорогой. Ведь от этого вечер будет испорчен, а мне так хорошо здесь. Не будем думать о нем. Мне-то ведь это совершенно безразлично.

Она пыталась снова заговорить относительно нашего ресторана, но ни ей, ни мне больше не хотелось об этом говорить. Она была обеспокоена, а я чувствовал, что все больше и больше прихожу в ярость.

Внезапно Клэр напряглась. Я проследил за ее взглядом и увидел, что в зал вошла Лидия Гамильтон. Она прошла прямо к столику, за которым сидел мужчина в белом смокинге, и села напротив него. Он смерил ее недовольным взглядом и сделал знак официанту.

— Теперь этот тип, возможно, оставит нас в покое, — сказал я. — Я, конечно, жалею, что эта птица появилась здесь, но не потеряю от этого аппетита.

Официант принес нам жаркое. Оно очень хорошо выглядело. Несколько минут мы молча ели. Но, подняв голову, я увидел, что красавец в белом смокинге продолжает сверлить Клэр своим взглядом.

Я посмотрел на Лидию Гамильтон, которая тоже уже обратила внимание на поведение своего визави. Ее нахмуренное лицо было полно злобы.

— Это плохо может кончиться, — сказал я Клэр вполголоса. — Эта девица ненормальная. Бог знает, что она еще может выкинуть. Надо быть готовым ко всему.

Не успел я закончить фразу, как Лидия изо всех сил ударила мужчину по щеке. Он явно не ожидал этого и упал со стула. Звук пощечины громко разнесся в большом обеденном зале. В наступившей тишине резко прозвучали вопли Лидии:

— Кончишь ли ты смотреть на эту шлюху?! Я мгновенно вскочил. Клэр ухватила меня за руку. Человек в белом смокинге стал вполголоса ругать Лидию, наделяя ее эпитетами, которые странно было слышать в устах такого элегантного на вид мужчины, потом с силой ударил ее кулаком по лицу.

Лидия тоже упала со стула, у нее из носа брызнули кровь. Многие посетители повскакали со своих мест, чтобы лучше видеть происходящее. Какая-то женщина закричала истерическим голосом. Метрдотель осторожно направился к месту инцидента.

Человек в белом смокинге по-прежнему ругал Лидию, потом он размахнулся, пытаясь ударить ее ногой. Я вырвался из рук Клэр и бросился к нему.

Раздался выстрел. Вспышка вырвалась из рук Лидии. Мужчина пару раз кашлянул, колени его подогнулись, и он рухнул на пол. Я вырвал из рук Лидии маленький, похожий на игрушку револьвер. Свободной рукой она ударила меня по щеке. Она смотрела на меня глазами, в которых постепенно исчезало безумное выражение.

— Ведь это же тот мужик! Ты бы лучше оставил свою куру дома! — сказала она.

Я повернулся к ней спиной и посмотрел на труп, лежащий передо мной на полу. Да, на этот раз ей не помогут даже ее большие деньги.

Я вас уверяю, что когда звезде Голливуда пришло в голову убить своего друга в этой ночной коробке, то это происшествие вызвало страшный шум.

Как только стало ясно, что человек в белом смокинге мертв, все кинулись к выходу. Но дверь оказалась запертой. К ней прислонился коренастый тип, который, поигрывая своими громадными бицепсами, предлагал желающим попробовать пройти силой.

Тогда все общество решило, что им в сущности незачем торопиться.

— Займите, пожалуйста, свои места, — любезно предложил всем метрдотель. — Никто не имеет права покидать ресторан до прибытия полиции.

Все расселись по своим столикам, оставив Лидию у трупа. Она стояла, прижав к носу салфетку, так как была слишком пьяна, чтобы понять, что этот человек мертв. Она толкала его ногой и все повторяла:

— Вставай же, свинья. Ты меня не испугаешь.

Потом, она, видимо, сообразила, в какое положение попала, и голос ее вдруг сорвался Чтобы добраться до ресторана, полиции понадобилось шесть минут. Трое фликов в штатском, четверо в форме, врач, фотограф и представитель генерального прокурора вошли в зал.

Они сразу же принялись за работу с обычной для полиции в подобных ситуациях сноровкой. И только когда врач сделал знак двум агентам накрыть скатертью труп, до Лидии дошла создавшаяся ситуация, и она испустила пронзительный крик.

— Спокойно, малышка, — проговорил инспектор, взяв ее за руку. — Это ни к чему не приведет.

Она осмотрела зал, и ее блуждающий взгляд остановился на мне. — Все это по твоей вине, исчадие! — вдруг заявила она. — Это ты разбил мой прекрасный автомобиль.

Люди стали подниматься со своих мест, чтобы лучше видеть меня. Инспектор вдруг посмотрел на меня нехорошим взглядом. Я же продолжал сидеть совершенно спокойно. Это был очень неприятный момент для меня.

Лидия вдруг рванулась ко мне, но флики ее удержали.

— Уведите ее! — приказал инспектор.

Лидию увели из зала и наступила тишина. Инспектор подошел к нашему столику и спросил меня, каким образом я оказался замешанным в это дело.

— Но ведь она же совершенно пьяна, — ответил я. — Я только отнял у нее револьвер.

— А что за истерия с автомобилем?

— У нее сегодня утром было небольшое происшествие. Но это не имеет никакого отношения к данному делу Он вытащил свою записную книжку и спросил мое имя. Я сказал, что меня зовут Джек Кен. К тому же мое второе имя, действительно, Джеймс… Я сообщил ему свой домашний адрес, а также некоторые подробности о «кадиллаке», но ничего не сказал, что человек в смокинге не спускал с Клэр глаз, считая пока излишним говорить об этом.

— Вы не представляете себе, почему она его убила? — спросил инспектор.

— Я на них в это время не смотрел, — солгал я. — Он неожиданно ударил ее кулаком и стал бить ногами. Я бросился к ней на помощь, но она выстрелила раньше…

— О'кей! — сказал он, внимательно глядя на меня. Но я видел, что мои ответы полностью его не удовлетворяли. Но в это время, видимо, у него были совершенно другие заботы. — Мы вас вызовем, — сказал он.

— А сейчас мы можем уехать? — спросил я.

Он послал флика проверить и записать номер моей машины, после чего отпустил нас.

Мы вышли из ресторана, окруженные всеобщим вниманием. Метрдотель накинул на плечи Клэр накидку и сказал, что очень огорчен, что испорчен наш вечер.

Клэр была молчаливой и бледной. Я проклинал О'Брайена. Каким идиотом я был, что доверился рекомендациям этого флика!

— Секунду, моя дорогая! — сказал я. Взяв ее шарф, я накрыл ее голову так, чтобы лица ее почти не было видно. Она смотрела на меня с ужасом в глазах.

— Но я…

— Нет, нет… Журналисты могут атаковать нас там, снаружи…

Я взял ее под руку, и мы спустились вниз.

Только несколько дней спустя я вспомнил, что забыл спросить у метрдотеля счет. Может быть, и метрдотель забыл, а может, считал неудобным просить плату за такой скверный вечер.

Когда мы выходили на улицу, к нам подскочили четверо мужчин. Схватив Клэр под руку, я увлек ее поскорее в переулок, открыл дверцу машины и быстро подтолкнул ее внутрь.

Вспышка магния ослепила нас. Я резко повернулся. Рядом стоял мужчина с фотоаппаратом в руках.

— Это вы забрали у нее револьвер? А? Джек Кен, не так ли?

— Нет, — ответил я. — Кен еще не вышел.

Прежде чем он смог догадаться о моих намерениях, я вырвал у него аппарат, вынул из него пластинку, дал ей упасть на землю и наступил на нее ногой, а после этого вернул ему аппарат.

— Подонок! — завопил он. — Это тебе так не пройдет! — и он попытался ударить меня, но я оттолкнул его и прыгнул в машину.

Клэр захотела узнать, почему я разбил пластинку, и сказал, что меня зовут Джек Кен. Она казалась очень испуганной. Конечно, не следовало дальше скрывать от нее правду. Я рассказал ей о звонке в отеле Парадиз-Палм и об угрозах Лоис Спенс.

— Я не строю никаких иллюзий, — говорил я, внимательно глядя на дорогу, убегающую от света фар моей машины. — Но они хотят отомстить нам и поэтому мы спрятались здесь. Может быть, мне надо было спрятать тебя, а самому заняться ими. А теперь это преступление создаст дьявольский шум вокруг нас, и о нас станут говорить, а хуже всего, писать во всех газетах. Лоис и Бат тотчас же узнают, где мы находимся, и начнут действовать. Поэтому-то я назвался так и испортил пластинку. Это даст нам время, чтобы хоть что-нибудь придумать.

— Но я-то прекрасно знаю, что мне делать, — спокойно сказала она. — Из-за них я совсем не хочу лишаться счастья. Пока я с тобой, мне ничего не страшно!

Я ждал, что она мне это скажет, но у меня было неприятное ощущение, что наши спокойные дни миновали безвозвратно.

* * *

Утренняя газета уведомила нас, что Клем Кунти, лучший адвокат по эту сторону Тихого Океана, взялся за защиту Лидии Гамильтон. Я подумал, что он обязательно приедет повидать нас. Так и случилось.

Он приехал в тот момент, когда я заканчивал свой рабочий день. Сперва я его принял за клиента, когда увидел, как его большой «линкольн» останавливается у гаража, но потом быстро понял, кто он.

— Мне необходимо с вами поговорить, — проговорил он, выходя из машины. — Моя фамилия Кунти. Может быть, вы слышали обо мне.

Я, действительно, слышал разговоры о нем, даже до того момента, как он взял в свои руки, как говорят газеты, дело Грея Говарда. Грей Говард — имя человека в белом смокинге. Это, как оказалось, был магнат кинематографической индустрии.

Я внимательно посмотрел на Кунти. Это был очень небольшого роста человек, довольно плотный, с лицом багрового цвета. Никогда и ни у кого я еще не видел таких пронизывающих глаз, а видит Бог, что я насмотрелся на всяких людей. Я уставился на него, не смущаясь его взгляда.

— Валяйте, — сказал я. — Я даю вам две минуты, после чего мне нужно будет идти обедать. Он покачал головой.

— Две минуты — это слишком мало, — сказал он. — Пожалуйста, найдите место, где бы мы могли спокойно с вами поговорить. И вы бы лучше шли со мной, Кен. Ведь при желании, я могу доставить вам много неприятностей.

После недолгого колебания я решил, что он, может быть, и прав. Я указал ему головой на дом.

— В таком случае, входите.

Я проводил его в салон. Он обвел комнату взглядом и проворчал что-то.

Он выбрал себе место у окна, я же сел в кресло и, вытянувшись в нем, зевнул.

— Ну, начинайте, — сказал я.

— Вы женаты? — внезапно спросил он. Я сделал утвердительный жест. :

— И что же потом?

— Я хотел бы познакомиться и с вашей женой. Я покачал головой.

— Не раньше, чем вы мне скажете, что у вас на уме. Я не знакомлю свою жену с кем попало. Он на мгновение прикрыл глаза.

— Значит, вы боитесь, чтобы я увидел ее, — вдруг зарычал он. Я засмеялся.

— Вы же теряете свое драгоценное время, — сказал я. — Нет никакого смысла так задаваться.

Но тут отворилась дверь и в салон вошла Клэр. Маленький кокетливый передник прикрывал ее простенькое небесно-голубое платье. Она была похожа на девочку, но очень красивую девочку.

— О! Простите… — проговорила она, сделав шаг назад.

— Входи же, — сказал я. — Я представлю тебе мистера Клема Кунти. Знаменитого мистера Кунти, — я посмотрел на багровое лицо адвоката. — Представляю вам мою жену, — сказал я. — Вы довольны?

Он внимательно рассматривал Клэр. В его глазах светилось глубокое удивление. Я вдруг неожиданно понял, на что он надеялся. Мне стало смешно.

— Вы не ожидали встретить такую, а? — спросил я его. — Ваша клиентка, видимо, описала ее, как вульгарную женщину, которая бегает за мужчинами, не так ли?

С глубоким вздохом, он поклонился Клэр.

— Я только хотел бы знать, говорили ли вы с Греем Говардом в вечер его смерти? — проговорил он, пытаясь сохранить остаток самоуверенности.

Она отрицательно покачала головой.

— Послушайте, мистер Кунти, — сказал я, — я вижу, вы хотите доказать то, что мне совершенно понятно. Это было бы, конечно, очень полезно для вашей клиентки, если бы вам удалось доказать, что Клэр пыталась отбить у нее Говарда. Но вы же сами видите, что это сплошная ложь. Я все же не верю, что, несмотря на все ваши хлопоты, вы сможете убедить в этом суд. Этот Говард не спускал с нее глаз. Я уже было хотел поставить его на место, но Клэр не хотела скандала. Мы с ней работали долго без передышки, и это был наш первый выезд. Мы имели несчастье встретиться с этим Говардом. Клэр не давала ему ни малейшего повода. Ваша же клиентка была взбешена потому, что Говард не переставая смотрел на мою жену, и все же это не настоящая причина преступления. Просто только повод. Драма, по-видимому, нагнеталась уже давно. Мужчина никогда не ударит женщину кулаком, если она на самом деле не надоела ему до предела. Вот этот-то удар кулаком и послужил поводом для убийства Говарда, а совсем не присутствие Клэр.

Кунти откашлялся.

— Я спрашиваю себя, всегда ли вы так выглядите, — проворчал он, обращаясь к Клэр.

— Во всяком случае, у нее будет такой же вид на суде, если вы все же вызовете ее в качестве свидетеля, — сказал я. — И если вы попытаетесь обрисовать ее, как вампира, это все равно не улучшит положения вашей клиентки.

Он провел потной рукой по своему плешивому черепу и нахмурился. Он умел признавать поражение.

— Я не думаю, что буду вызывать ее свидетелем, Кен. Я понял, что зря теряю время. Я, конечно, не представлял себе вашу жену именно такой, какой я ее увидел!

Он некоторое время задумчиво смотрел на Клэр, потом поклонился ей и вышел, Мы вздохнули. Может быть, все еще и обойдется, и о нас не будут говорить.

Затем, через некоторое время, у нас появился генеральный прокурор с рапортом дорожного агента, задержавшего Лидию за вождение машины в нетрезвом состоянии. Он прибежал ко мне, как только узнал, что Лидия пыталась спровоцировать дорожное Происшествие, когда я вел машину. Это говорило о том, что Лидия опасный алкоголик, что должно было повлиять на взгляды многих судей. Я тщетно пытался уговорить его, чтобы он не предавал огласке этот случай.

На следующее утро журналисты были уже в курсе дела. Они появлялись отовсюду, и в течение часа вспышки магния освещали все углы нашего дома. Укрыться от них нам не удавалось. После их отъезда я извлек револьвер Бата, старательно вычистил его, смазал и зарядил.

Теперь, когда я снова держал в руке револьвер, ощущение у меня было очень неприятное. И к тому же я заметил, что извлекаю оружие значительно медленнее, чем раньше. Я не дотрагивался до него в течение четырех месяцев и чувствовал, что мне требуется серьезная тренировка, чтобы я мог померяться силами с Батом. В тот момент, когда я начал снова упражняться, меня застала Клэр.

Я посадил ее рядом с собой.

— Мне надо отправить тебя отсюда подальше и спрятать понадежнее, — сказал я, привлекая ее к себе, но она отрицательно покачала головой.

— Это все равно ни к чему не приведет, — возразила она. — Они, может быть, и не начнут действовать, а мы будем разлучены на целые месяцы, и все это время будем ждать. Меня, к тому же, еще могут вызвать в суд, и несчастье может случиться именно , в этот момент. Лучше будем вместе. Без тебя у меня не будет ни минуты спокойствия. — Она обняла меня за шею. — Ты можешь говорить, что хочешь, но я тебя не покину.

После небольшого раздумья, я вынужден был согласиться с ней.

Я только боялся сообщения в газетах, и не напрасно. Первая страница «Клермон» превзошла все мои ожидания: они раскопали всю историю в Парадиз-Палм, выложили все: фотографию Клэр, мою, нашего гаража, Киллино и даже Клаберда.

* * *

Прошла неделя. За это время ничего не произошло, и мы стали дышать несколько спокойней, но все же принимали все меры предосторожности. Я ни на мгновение на расставался с револьвером, постоянно упражняясь, и вскоре достиг прежнего уровня тренированности. Мы также приобрели двух полицейских собак для охраны дома. Но никто не может находиться длительное время в постоянном напряжении, ожидая несчастья, которое никак не приходит.

Поначалу мы были оба очень нервны, прислушивались к малейшему шороху, замолкали, когда слышали приближающиеся шаги, и переглядывались каждый раз, когда звонил телефон. Но так не могло продолжаться вечно, и к концу месяца мы вернулись к нормальному образу жизни. Однако, я всегда остерегался приближаться к подъехавшей машине, предварительно не убедившись, кто сидит за рулем. Если я не мог видеть сидящего в машине человека, я отправлял к этой машине Бонеса. Я также никогда не оставался дежурить по ночам.

Процесс Лидии Гамильтон был сенсацией три дня. Кунти знал, что у нее не было никаких шансов быть оправданной. Он и сам признавал ее виновной, но утверждал, что она сделала это в припадке умопомешательства. Генеральный прокурор требовал смертной казни, вот почему он и не вызывал меня в суд как свидетеля: мои показания подтвердили бы, что она не отдает отчета в своих действиях.

После ожесточенной схватки Кунти, наконец, получил вердикт, которого он добивался. Все газеты сначала подняли шум вокруг этого процесса, потом вдруг внезапно перестали говорить о Нем. Неделю спустя после процесса, и пять недель после того, как газеты в первый раз заговорили обо мне, Лоис Спенс вошла в игру.

Я только что закончил свой рабочий день и передал все дела Бену, старому человеку, который занимался ночными дежурствами, когда зазвонил телефон в моем кабинете. Так как подъехала какая-то Машина, я сказал Бену, что пойду к телефону и направился к дому. Я вошел в кабинет и снял трубку.

— Это Кен? — спросил меня женский голос. Я сразу же узнал его, и печальная улыбка появилась у меня на губах. На этот раз это было действительно то!

— Хелло, Лоис! — ответил я. — Я ожидал твоего телефонного звонка.

— И ожидание было приятным? — спросила она насмешливо.

— Не так-то уж и плохо. У меня было время приготовиться. Ты приедешь проведать меня?

— Конечно! — сказала она. — Но я хочу сделать тебе сюрприз. Особенно не стесняйся нас: бесполезно надевать одежды.

Я расхохотался, хотя у меня и не было ни малейшего желания веселиться.

— А как поживает Бат? — осведомился я.

— Очень хорошо. Только ты напрасно смеешься. Когда мы навестим тебя, я не думаю, чтобы ты нашел это смешным.

— Ты глупа, — сказал я. — К тому же, ты всегда была такой: рыжей и глупой. Может, ты воображаешь, что я беспокоюсь о твоих штучках? Бат и ты, вы не напугаете меня. Можешь это сказать ему от моего имени. И не забудь, что если ты промахнешься, то попадешь на много лет в тюрьму. Бат и так обвиняется в убийстве, и ты получишь награду, как его соучастница. Ты подумала об этом?

— Послушай, подонок, — сказала она, несколько изменив тон. — Я уже давно ищу возможность свести с тобой счеты. Это было довольно забавно — оставить тебя вариться в собственном соку, но мне уже надоело ждать.

— Не расстраивайся, моя красотка, — сказал я. — Тебе нечего сердиться. Скажи мне лучше, что ты надеешься сделать, если, конечно, это не секрет?

— Еще чего?! Мы попросту заберем твою курицу и тебя пригласим повидаться с ней. Бат же по-прежнему мечтает повторить конкурс стрельбы, помнишь?

— С револьвером, заряженным холостыми патронами, не так ли?

— Нет, на этот раз не так, — ответила Лоис. — Он готовился очень тщательно. Твой трюк с кобурой больше не пройдет. Во второй раз такое не проходит. Итак, до скорого свидания, Кен. Мы скоро появимся. Пользуйся оставшимся временем. Она повесила трубку.

Я остался стоять у телефона в глубокой задумчивости. Потом я вышел из кабинета и сел в свой «бьюик».

— Скажи миссис Кен, что я вернусь через двадцать минут, — сказал я Бену, направляясь к большой дороге Я остановился у полицейского поста и спросил, не смогу ли я увидеть лейтенанта Мелори, Мы были довольно хорошо знакомы с ним Он беспрестанно проезжал мимо гаража и хорошо знал, где можно получить стакан холодного пива, приправленного еще милой улыбкой Клэр, когда ему этого хотелось.

— Что это вас так обеспокоило, Кен? — спросил он меня, предлагая сигарету Я взял сигарету, он протянул мне огонь — Я хотел бы получить защиту полиции, — сказал я. Он широко раскрыл глаза и вдруг расхохотался — Вот это здорово! — воскликнул он. — Это вас-то надо защищать? Что за шутки? Вы же самый крепкий из крепких!

— Я все это прекрасно знаю, — сказал я, — но в настоящее время у меня другое положение. Я больше не стреляю в людей. Послушайте меня внимательно, лейтенант, я хочу рассказать вам одну историю.

Я изложил ему во всех подробностях все происшедшее с нами и объяснил, что Бат ищет нас, и еще сказал о том, что только что звонила мне Лоис.

— Но не можете же вы на самом деле бояться такого прощелыгу, как Томпсон? — спросил он меня — Я не сказал, что боюсь, — торопливо продолжал я. — Но теперь я стал респектабельным гражданином. Я имею свое собственное дело и занимаюсь машинами. У меня есть гараж и жена, которую я просто обожаю. Я не хочу попасть в тюрьму или на электрический стул исключительно потому, что полиция не способна исполнять свои прямые обязанности Он с задумчивым видом посмотрел на меня.

— Конечно, можно время от времени кидать взгляд на ваш барак, — сказал он. — Это вас устроит?

— Это было бы прекрасно! А если Бат появится тогда, когда вы повернетесь спиной к моему бараку? Что произойдет тогда?

— Защищайтесь, это же ваше право Я покачал головой.

— Я таким образом уже убил шесть человек, и каждый раз я пользовался законной защитой. Нельзя же слишком дергать за веревку. Опытный адвокат сможет так повернуть дело, что меня отправят на электрический стул. В эту игру я больше не играю. Вы можете назначить меня временно шерифом, а то у меня даже нет теперь права на ношение оружия, — сказал я, показывая ему свой револьвер.

— Уберите это! Я не хочу ничего знать о нем, — быстро проговорил он, зажмурив глаза. — У меня нет права назначать вас временным шерифом. Может быть, генеральный прокурор пойдет на это?

Внезапно мне в голову пришла идея.

— Скажите-ка, вам известно, что Бат разыскивается федеральной полицией? Может быть…

— Во всяком случае, попробуйте, — перебил он меня, поняв мою мысль. — А я пока поставлю агента наблюдать за вашим домом.

Я поблагодарил его и направился к конторе федеральной полиции. Я попросил разрешение поговорить с кем-нибудь из начальства.

Я провел там час и вышел оттуда с разрешением на ношение оружия и отличной бумагой, удостоверяющей, что я принадлежу к федеральной полиции, как внештатный следователь. Телефонный звонок к Хоскису все устроил.

Я несколько опоздал к обеду, и Клэр уже беспокоилась, не случилось ли со мной чего, но ее лицо сразу же прояснилось, когда она увидела выражение моих глаз.

— Откуда ты приехал? — спросила она, проходя впереди меня в столовую, где уже был накрыт стол.

Я рассказал ей о телефонном звонке и показал свое разрешение на оружие и приказ о моем назначении.

— А теперь что ты скажешь?

Она казалась немного испуганной, но старалась это скрыть.

— Мне все это очень нравится, — сказала она. — Скажи, а на кухне будет находиться флик? Вот сейчас он там рассматривает яблочное пирожное. Он сказал, что ему поручили сторожить дом до твоего возвращения.

— Хорошая мысль, — со смехом проговорил я. — Теперь мы сможем спокойно ожидать появления Бата. Меня только удивляет, что они собираются начать с тебя. Если бы такова была их мысль, то Лоис, наверное, не сообщила бы мне об этом.

Три дня протекли без приключений. Каждые три часа мимо дома проезжал агент и, подмигнув Клэр, спрашивал:

— Все идет хорошо? — и, пожав плечами, ехал дальше.

Но вот в этот день я не был спокоен. Я был уверен, что что-то должно было произойти, и если я не буду настороже, меня могут застать врасплох.

События развернулись на следующую ночь.

Мы отправились спать около одиннадцати часов. Я закрыл дверь на ключ и задвинул засов. Перед открытым окном я установил решетки. Никто не мог бы попасть в нашу комнату, не разбудив нас.

Выла светлая лунная ночь и было очень тепло Бен был занят до половины одиннадцатого, но потом клиентов становилось меньше.

Клэр и я лежали бок о бок на нашей широкой постели. Я уже наполовину засыпал, когда услышал звук подъезжающей машины. Я не обратил на это особого внимания и без всяких опасений заснул.

Внезапно я проснулся и прислушался. Клэр тоже проснулась и села на кровати — Что это такое? — прошептала она Я покачал головой.

— Я ничего не знаю Ты что-нибудь слышишь?

— Мне кажется, но я не уверена в этом.

Мы внимательно прислушались. Но кругом было тихо — Подъехала машина минуты две назад, — сказал я. — Она еще здесь. — Я спрыгнул с кровати. — Но я не слышу Бена!

Я направился к окну. Большой «плимут» стоял на аллее. Но вокруг не было видно ни Бена, ни водителя.

Я ждал.

Вдруг я различил звук шагов по бетонированной дорожке. Они приближались, останавливались, продолжали свой путь, снова останавливались. Я различил тень женщины. Я не мог ее хорошо разглядеть через железные жалюзи и ставни, а открывать их я не стал, так как не собирался рисковать. Я наблюдал за тенью. И вдруг меня как молнией ударило, я узнал силуэт Я резко отпрянул от окна и торопливо стал надевать брюки, носки, ботинки, взял свой револьвер.

— Они здесь? — прошептала Клэр.

— Я полагаю, — неопределенно ответил я. — Там, в аллее, находится женщина. Как мне кажется, это Лоис. Не шевелись. Я пойду посмотрю.

Она мгновенно спрыгнула с кровати и уцепилась за меня.

— Не ходи, — сказала она. — Я прошу тебя, дорогой мой. Давай лучше позовем полицию Они хотят вытащить тебя наружу. Они тебя убьют!

Я погладил ее по руке.

— О'кей… Позовем полицию. А ты должна побыстрее одеться.

Я бесшумно выскользнул из комнаты и на кончиках пальцев спустился с лестницы. Внезапно я вспомнил, что Клебард как-то говорил мне об искусстве проникать всюду незамеченным. Я подумал, что мне хорошо бы было пройти совершенно незаметно в мою комнату Идея была неплоха.

Я прошел в холл, а потом в салон, в котором находился телефон. Прежде чем ложиться спать, мы задернули занавески, но все же я не хотел рисковать, включая свет. Я хотел дать им понять, что пока не слышал их появления.

Ощупью я нашел телефонный аппарат и снял трубку. Не было слышно никаких звуков: я встряхнул трубку один, два раза и повесил ее назад Я убедился, что провода перерезаны'.

Я подошел к окну и, осторожно отдернув шторы, бросил взгляд наружу По-прежнему был виден «плимут»: он был пуст. Я больше не видел женщину, но мне удалось увидеть темную фигуру, лежащую на земле, около конторы Может быть, это был Бат или один из псов. Я вернулся в холл и прислушался На верхушке лестницы появилась Клэр. В руках у нее горела карманная лампа.

— Не направляй свет на шторы, — прошептал я.

— А что, полиция скоро приедет? — спросила она.

— Провода перерезаны, — ответил я. — Подожди меня здесь. Я хочу бросить взгляд за дом.

— Не выходи, милый, — задыхаясь, прошептала она. — Я уверена, что они, только и ждут, чтобы ты вышел. Они, безусловно, наблюдают за входом.

Я подумал, что она права.

— Будь спокойна, — сказал я, направляясь в маленький коридор, который вел на кухню.

На кухне шторы не были спущены. Я переполз кухню на четвереньках и выглянул в окно.

Лоис Спенс была тут. Я ясно различил ее. На ней были брюки и плащ. Она смотрела на окно первого этажа. Я легко мог застрелить ее, но мне претило стрелять в женщину.

Клэр присоединилась ко мне. Прижавшись друг к другу, мы наблюдали за Лоис, по-прежнему не спускавшей взгляда с окна первого этажа. Благодаря яркому лунному свету, она была видна очень ясно, настолько, что я заметил, что она, как всегда, пользовалась помадой «запрещенный плод». У нее был холодный и презрительный вид.

— Мне бы хотелось влепить ей хорошую порцию, — сказал я. — Но раз Бат не показывается, будет лучше не обнаруживать себя.

— А где же он? — прошептала Клэр, опираясь о мою руку.

— Его я еще пока не заметил, — ответил я. — Но как только я увижу его, я немедленно продырявлю ему кожу. С Батом нельзя быть доверчивым.

Какой-то механический звук донесся до нас через запертое окно. Это был очень слабый звук.

— Что это такое? — испуганно спросила Клэр. Я прислушался. Какой-то предмет упал на бетонированный пол вне пределов нашей видимости, но я ясно различил, что шум исходил от колонки с бензином.

— Я не знаю, — проговорил я, чувствуя, что мне как-то стало не по себе. — Я бы очень хотел знать, что с Беном. Он-то ведь совершенно ни при чем в этой истории. Если они мне его изувечили…

Клэр сильно прижалась к моей руке.

— Я только, прошу тебя, не делай глупостей.

— Нет, нет. Но мне уже становится невмоготу позволять им так свободно распоряжаться здесь, как у себя дома, — сказал я. — Я иду в салон. Может быть, оттуда нам будет видней.

Она последовала за мной. В тот момент, когда мы вошли в холл, снаружи раздался дикий вопль. Этот ужасный крик раздался перед самым домом.

Я бросился вперед, но Клэр уцепилась за меня.

— Это же ловушка! — свистящим шепотом сказала она. — Подожди… слушай…

Я остановился.

Заработал какой-то мотор и было слышно, как по аллее зашуршали шины автомобиля, который отъехал.

Я стремительно бросился в салон, отодвинул занавески и посмотрел наружу.

Я увидел, как «плимут» на большой скорости уезжал от станции. Он повернул на большую дорогу и исчез из вида.

И тут я увидел, что Лоис Спенс лежит на бетонной дорожке около колонки с воздухом.

Я побежал к двери.

— Подожди меня, — закричал я Клэр. Я открыл дверь.

— Нет! — закричала она. — Не ходи туда!

Я выскользнул наружу, сделал ей знак вернуться и приблизился к Лоис в тот момент, когда она силилась подняться.

Ужас исказил черты ее лица. Темное пятно на лбу указывало место, по которому он ударил ее.

— Он подложил зажигательную бомбу в резервуар с бензином! — закричала она, увидев меня. — Вынеси меня отсюда! Боже мой! Мы сейчас все взлетим на воздух! Этот парень меня надул! Вынеси же поскорее меня отсюда!

Она уцепилась за мою пижаму. Я с силой оторвался от нее, оставив в ее руках кусок ткани пижамы.

— Клэр, — завопил я, судорожно глотая воздух. — Клэр! Иди скорей!

Я побежал к дому, увидел Клэр и снова позвал ее.

И вдруг мне показалось, что небо разверзлось, и длинный язык оранжевого пламени осветил ночь. Страшный грохот взрыва наполнил уши.

Я видел, как Клэр в ужасе закрыла лицо руками. Я был совершенно неспособен двинуться с места. Я нагнулся над землей, затыкая себе уши, когда страшный вихрь опрокинул меня.

Мне все же удалось встать на колени: я увидел, как дом качался, качался все сильней и сильней. Я пытался кричать, но не слышал своего голоса.

Внезапно, как мне показалось, земля зашаталась и раздался второй взрыв, разорвавший ночное небо. Меня подняло в небо и унесло куда-то вдаль, в то время, как наш домик развалился, как карточный.

Сиделка сделала мне знак. Я встал и, собрав все свое мужество, пересек коридор.

— Вы можете войти, — сказала она. — Только постарайтесь не утомлять ее. Она еще страдает от сотрясения мозга.

Я тщетно попытался что-то ответить, но слова застряли у меня в горле. Я смог только кивнуть головой, проходя мимо нее.

Клэр лежала напротив двери на маленькой кровати Вся ее голова была забинтована. Правая рука тоже была забинтована.

Мы молча смотрели друг на друга. Но к большой моей радости я увидел, что ее глаза улыбались. Я приблизился к ней.

— Хелло! — проговорила она слабым голосом. — Видишь, дорогой, мы все-таки избавились от этого кошмара.

— Это правда, — ответил я, беря стул и садясь возле ее кровати. — Но мы возвращаемся издалека Очень издалека. Я так боялся больше не увидеть тебя.

Я потянулся и взял ее здоровую левую руку в свою.

— Я крепкая, — сказала она. — Знают ли, что я , если я…

— Успокойся, дорогая, — просил я ее — Ты сейчас больше страдаешь от ударов и сотрясений, чем от ожогов. Когда ты выйдешь отсюда, ты будешь по-прежнему такой же красивой.

— Это не ради себя я беспокоюсь об этом, — возразила она. — Я не хочу, чтобы твоя жена стала некрасивой и уродливой…

— Значит, ты считаешь себя настолько красивой, что беспокоишься о таком пустяке? — пошутил я, целуя ей руку — Ты очень себе льстишь, дорогая Она стала гладить мою руку, глядя на меня.

— От нашего дома, видимо, немного осталось, не так ли? — спросила она очень тихо. Я покачал головой.

— Вообще ничего не осталось, — ответил я, проводя рукой по волосам, и улыбнулся. — Это, действительно, был замечательный огонь!

Ее глаза затуманились.

— Что же мы теперь будем делать, дорогой? Ты ведь не будешь слишком переутомляться, чтобы снова обзавестись всем, что мы имели?

Я похлопал ее по руке.

— Нет. Я займусь реконструкцией Как только тебе станет лучше, мы поговорим обо всем этом подробнее, у меня масса проектов. Мы сможем построить твой замечательный ресторан. Ты же знаешь, что наши постройки были хорошо застрахованы, так что, нам нет нужды беспокоиться о деньгах. Нам только, может быть, понадобится некоторое время, но в конечном счете, это может оказаться даже и небезынтересным. К тому же существовавшее расположение гаража мне, кстати, и не очень-то нравилось. Я расположу эту постройку напротив дороги.

— А они? Что случилось с ними? — спросила она, сжимая мне руку.

Я прекрасно понимал, что этот вопрос очень волнует и беспокоит ее с того времени, как только она пришла в сознание.

— Лоис здесь, в этом же госпитале, — ответил я. — Она очень сильно обожжена. Доктор не надеется спасти ее. Она задрожала.

— Значит, она должна умереть? — прошептала она.

Я сделал утвердительный знак.

— А Бат?

— Ах, да!.. Бат… Так вот, его тоже уже поймали. Он разбил полицейскую машину. Не беспокойся, дорогая, его дело закончено, и нам больше не о чем тревожиться.

Я нагнулся и сделал вид, что завязываю развязавшийся шнурок. Я знал, что, если она будет продолжать так смотреть на меня, я не смогу выдержать ее взгляда, и она тотчас же догадается, что я лгу, чтобы успокоить ее. Лоис, действительно, находилась в госпитале, но Бат… Бат все еще был на свободе. Я не хотел признаваться Клэр в этом.

— Значит, наши неприятности действительно окончены? — с надеждой спросила она.

— Еще бы! — ответил я, выпрямляясь. — Как только ты почувствуешь себя значительно лучше и сможешь покинуть госпиталь, мы начнем действовать. Я думаю, что это позволит тебе побыстрее войти в норму и доставит удовольствие, а? У тебя обязательно будет ресторан, о котором ты мечтаешь, и мы будем купаться в золоте.

Она закрыла глаза и мускулы ее расслабились.

— Я так надеялась, что ты скажешь мне это, дорогой мой. Вошла сиделка и сделала мне знак.

— А вот и наш тиран! — с горечью сказал я, вставая. — Я обязательно приду завтра, не утомляйся, дорогая. У нас ведь очень много приятного впереди.

Я осторожно, с нежностью, поцеловал ее, погладил по руке и вышел из палаты. Другая сиделка ожидала меня в коридоре.

— Сэр, мисс Спенс хочет видеть вас, — сказала она.

— О'кей! — ответил я и вопросительно посмотрел на нее. Как она?

— Плохо. У нее ужасные ожоги. Я не думаю, что она долго проживет.

Я последовал за ней вдоль коридора в палату Лоис.

Один флик прохаживался перед палатой и поздоровался со мной, когда я проходил мимо.

Лоис лежала на спине. Лицо ее не было тронуто огнем. Я знал, что у нее обожжено все тело. Она казалось совершенно обессиленной.

Я молча подошел к ней.

— Хелло! — сказала она слабым голосом. — А ведь на самом деле ты счастлив в игре!

Я оставался неподвижным Она закусила губы. Брови ее были нахмурены, черты лица выражали страдания.

— Я должна , должна тебе кое-что сказать, — продолжала она, собираясь с силами.

— Ты должна быть спокойной, чтобы поскорее поправиться, — сказал я. — Береги силы. Ты же очень больна, Лоис.

— Я это знаю, — сказала она, судорожно скривив губы. — Я знаю, что я приговорена. Но хотела видеть тебя до этого .

— Ну, если ты обязательно хочешь что-то сказать мне, то… говори.

— Мне никогда не везло с мужчинами, — проговорила она, глядя в потолок — За исключением Хуана, они все бросали меня. Я очень любила Хуана, тебе это известно Когда я его потеряла, я почти совсем сошла с ума. Безусловно, я никуда не гожусь, когда дело идет о мести, и я убедилась сейчас в этом окончательно. Во всяком случае, с тобой У тебя слишком много везения, Кен.

— Но ты же ведь совсем неплохо рассчиталась, — сказал я — Ты уничтожила мой дом и лишила меня того, чем я зарабатывал себе на хлеб Чего же тебе еще надо?

— Но ведь ты жив еще и твоя жена тоже, — усмехнулась она горькой усмешкой — А вот Хуан мертв И я тоже Со мной тоже все кончено, и я это твердо знаю.

— Не говори таких вещей, это совсем ни к чему. Сейчас надо думать совсем не об этом.

— Бат меня предал, — гневно сказала она — И тебя это удивляет? — с усмешкой сказал я — Эта грязная свинья предал бы и родную мать.

— Это тоже одна из моих главных ошибок, — сказала она. — Я хотела воспользоваться им, чтобы отомстить тебе, и начала с ним игру, но он, болван, поверил, что я на самом деле полюбила его. Я должна была бы играть эту комедию до тех пор, пока все не было бы кончено, но я не выдержала и отправила его прогуляться. Как будто я могла любить такое грязное животное, как он! Я ему это сказала, и вот он разделался со мной. — Она нервно передвинула ноги и продолжала:

— Они говорят, что впрыснули мне морфий, но у меня такие ужасные боли… просто адская боль Я молчал.

— Это я сама объяснила Бату, как взорвать резервуар. Я сама учила его в течение целой недели. Боже мой! И как же он глуп! Без меня он ни за что не смог бы этого сделать Он просто хотел застрелить тебя, но я хотела причинить тебе большее зло. Ты видишь, это мне не удалось и вот Я хотела видеть, как вы будете погибать в пламени: ты, твоя жена и твой маленький домик.

Я отвел от нее свои глаза. Она ведь и так была обречена и медленно умирала.

— Ты ведь не дашь возможность Бату остаться ненаказанным? — неожиданно спросила она. Я покачал головой — Где он? Ты знаешь, где он мог укрыться?

— А что ты собираешься сделать?

— Убить или задержать его, — ответил я — Это мне, конечно, безразлично: то или другое. Она сделала гримасу, пот стекал по ее лицу.

— Я очень хотела бы, чтобы он страдал так же, как страдаю я. — прошептала она — Где он?

— Он, вероятно, в настоящее время уже покинул мою квартиру, — ответила она, нахмурив лоб. — Он, безусловно, направился к Маленькому Луи, и я думаю, что там-то ты его и найдешь. Он ведь не будет знать, где ему лучше спрятаться. Если бы меня не было здесь, тебе пришлось бы его очень долго искать. Но у него нет другого укрытия.

— А где живет Маленький Луи? — нетерпеливо спросил я.

Она, с трудом выговаривая слова, сообщила мне адрес в пригороде Сан-Франциско.

— А кто он?

— Местный парень, — равнодушным тоном ответила она. — У него обычно прячутся люди, которых почему-либо разыскивают. Но будь очень внимателен и осторожен, Кен. Я так хочу, чтобы ты отыскал Бата!

— Я его во что бы то ни стало найду! — с жаром сказал я, вставая.

Она в изнеможении закрыла глаза и откинулась на подушки.

— В конце концов, ведь я не обезображена, — проговорила она, как будто это в настоящее время могло иметь хоть какое-то значение для нее. — Я знаю, что это так. Мне было бы еще тяжелее и неприятнее умереть обезображенной.

Я был больше не в силах переносить ее общество.

— Прощай, — сказал я, вставая со стула.

— Убей его, Кен! Обязательно убей! — сказала она, — Сделай это для меня.

Я вышел из палаты. Тим Дувал ожидал меня в коридоре. Я просто не поверил своим глазам, увидев его.

— А что же вы думали? — спросил он, крепко пожимая мою руку — Как только я прочел в газетах про всю эту историю, я тут же сел в самолет и полетел к вам. Все друзья сложились, чтобы оплатить мой билет. Они тоже очень хотели приехать, но слишком заняты по службе.

— Я страшно рад видеть тебя, — сказал я, хлопая его по плечу.

— Было бы чему! — возразил он со смехом. — Хетти тоже скоро приедет. Она поехала поездом, так как не переносит самолет.

А как малышка?

— Не слишком плохо, но и что очень хорошо не скажешь, — ответил я. — Через месяц, я надеюсь, она будет на ногах. Мы вернулись издалека, Тим. — Я сделал гримасу. — А у меня, раз ты уже здесь, есть работа.

Он кивнул головой.

— Я был в этом абсолютно уверен. Потому-то я и приехал сюда Это дело касается Бата, не так ли?

— Разумеется, — ответил я. — Но ты лично должен будешь устроиться перед дверью Клэр. Если я буду знать, что она в полнейшей безопасности, то тогда я смогу действовать совершенно спокойно. И бесполезно спорить, — быстро продолжал я, видя, что он открыл рот для возражения. — Бат слишком опасен, и совершенно не известно, что он еще придумает. Он способен заявиться сюда и закончить свое черное дело. Не удаляйся отсюда, Тим, побереги лучше малышку. Я знаю, что Клэр ничем не рискует, если ты будешь здесь, поблизости. А у меня есть что делать.

— Но… тогда… — недовольно проворчал он. — А я, который собирался охотиться за этим прохвостом? Я подтолкнул его кулаком в бок.

— Сторожи Клэр, дружище, — сказал я. — Этим ты окажешь мне неоценимую услугу, а охота на человека — это дело мое и Бата. Только имей в виду, что я сказал Клэр, что его уже задержали, не проговорись, смотри. А сейчас пойди повидайся с ней, а потом возьми стул и устройся здесь, перед дверью. Я не буду долго отсутствовать.

Я попрощался с ним и быстро ушел, не дав ему возможности протестовать.

* * *

Шофер такси замедлил ход машины и остановился.

— Я не могу отвезти вас дальше, старина, — сказал он. — Дом, который вы ищете, находится в глубине этого переулка, если вы, конечно, не ошиблись адресом.

Я поблагодарил его и вышел из такси. Бросив взгляд на узкий переулок, который перегораживали две чугунные тумбы, я в нерешительности постоял, потом сказал:

— Это, должно быть, здесь.

— Может быть, вы хотите, чтобы я вас подождал? — предложил он мне. — Это место не очень-то спокойное.

— Это мне известно, но все же не ждите меня, — ответил я, углубляясь в переулок.

Была глубокая ночь. Туман с моря окутывал ветхие дома. Единственный фонарь отбрасывал мутный круг света на грязную мостовую. Где-то, очень близко, прозвучала сирена какого. — то судна. Было слышно, как вода плескалась у пристани.

Я закурил сигарету и еще дальше углубился в переулок. «Маленький Луи» действительно выбрал очень пустынный квартал для своего притона, — подумал я. Здания, мимо которых я проходил, были в большинстве своем складами для различных товаров. Шофер такси сказал мне, что они в скором времени подлежат сносу. Я подумал, что не мешало сделать это уже давно.

Черный кот, выгнув спину, вынырнул откуда-то из темноты и стал тереться о мои ноги. Я нагнулся, чтобы погладить его, и продолжал свой путь. Кот последовал за мной.

Дом «Маленького Луи» находился в самом конце переулка среди жалких деревянных хижин. Я швырнул свою сигарету в лужу и, остановившись, стал рассматривать дом. Кот осторожно приблизился к луже, обнюхал сигарету и издал жалобное мяукание.

— Что это за барак, а, киска? — сказал я. Здание имело три этажа, большинство из его окон было забито наглухо досками. Это был один из тех ветхих домов, которые иногда показывают режиссеры в своих фильмах, когда хотят создать атмосферу нищеты.

Я попытался обойти вокруг дома, но обнаружил, что он заканчивается сзади чем-то вроде бассейна. Вода в этом бассейне, неподвижная и черная, создавала обманчивое впечатление благополучия.

Я вернулся к фасаду дома и попытался открыть входную дверь. Она была заперта на ключ. Пройдя вдоль дома я обнаружил в нижнем этаже окно и попытался поднять его, но оно отказывалось двигаться. Я подошел к другому окну и сделал сильный рывок. Окно затрещало, но не поддалось. С проклятьем я вытащил свой револьвер и, пользуясь дулом, оторвал одну доску вместе с гвоздями. Мне повезло, и я наделал меньше шума, чем предполагал. Я все же надеялся, что произведенный мною шум не был услышан.

Я набросился на другую доску, оторвал ее и приготовился проскользнуть внутрь. Кругом было тихо, и я не слышал ничего подозрительного.

Я вынул из кармана электрический фонарик и, включив его, стал пучком света водить по пустому и грязному помещению. Вдруг в пучке света проскочила метнувшаяся в угол крыса. С револьвером в руке я встал на цоколь и проскользнул внутрь.

Кот тоже прыгнул на окно и следил за мной своими зелеными глазами. Я постарался спугнуть его, и он с сожалением покинул меня, исчезнув в темноте. Я остался один.

В течение минуты я стоял неподвижно и вслушивался в темноту. Но вокруг все было тихо, и я ничего не услышал. Прижимая правую руку к телу, крепко держа револьвер, я решил прежде всего тщательно осмотреть помещение. На пыльном полу были видны следы ног взрослых людей, чья-то рука отпечаталась на пыльной двери. Тут пахло сыростью и плесенью.

Я осторожно подошел к двери и слегка повернул ручку; она открылась совершенно бесшумно на меня. Я увидел коридор, освещенный газовой горелкой без стекла. Я снова прислушался. Ничего.

Положив фонарик обратно в карман, я решительно направился по коридору.

Напротив меня находилась другая дверь, а справа от меня была входная дверь, слева лестница без перил с покосившимися ступеньками.

Да, действительно, отличное место, чтобы прятаться! Я бесшумно прошел по коридору и прижался ухом к следующей двери. Через несколько секунд я услышал чьи-то шаги.

Мне очень хотелось бы знать, не Бат ли находится за этой дверью. Сердце мое билось равномерно, и я был совершенно спокоен. Я пришел сюда для того, чтобы убить Бата, и я должен был выполнить это.

Моя рука легла на поднятую ручку двери. Я с силой нажал на нее и тихонько открыл дверь.

Я увидел тесную, тускло освещенную комнату, наполненную какими-то ящиками, сложенными у стены. Посредине комнаты стояли стол и стулья. Около самодельной печки стояла кровать, покрытая одеялом.

Очевидно, сам «Маленький Луи» сидел за столом. Он держал в руке колоду засаленных карт и был, видимо, погружен в обрабатывание сложной комбинации. В тот момент; когда я вошел, он поднял голову.

Оказалось, что «Маленький Луи» был горбуном. Можно было сказать, что пригоршня песку нанесла на его лицо тысячу маленьких отверстий. Два злых маленьких глаза блестели под густыми бровями. Слабо очерченный рот был перекошен и напоминал розовую сосиску.

Как только он увидел меня, он вскочил и его грязная, заросшая волосами рука, потянулась к карману.

— Не двигайся! — приказал я, поднимая револьвер. Его губы сжались, он издал ворчание, но рука замерла на столе.

Я прикрыл дверь ударом ноги и подошел к нему.

— Чего вы хотите? — спросил он, когда я приблизился к нему на расстояние шага.

— Отойди от стола! — снова приказал я.

Он некоторое время колебался, потом оттолкнул деревянный ящик, на котором сидел, и встал. Что-то упало на пол. Я посмотрел туда. У его ног лежал большой нож.

— Встань у стены!

Он отступил, держа руки над головой. В его лице не было и тени страха. Я поднял нож и сунул его в карман.

— Где Бат Томпсон? Он полузакрыл глаза.

— Зачем он тебе?

— Поторопись, я спешу! Он злобно улыбнулся.

— Ты, видимо, ошибся, я не знаю никакого Томпсона. Я подошел ближе.

— Ты сделаешь лучше, если ответишь!

— Прежде всего, кто ты? Ты новенький что ли в этом деле, а? Мне никто и никогда не угрожал. Я со всеми в очень хороших отношениях.

— Но не со мной! — сказал я и ударил его дулом своего револьвера прямо по лицу.

Голова его откинулась назад, и кровь появилась на бледной шее. Его глаза, устремленные прямо на меня, блестели ненавистью.

— Где Бат? — повторил я свой вопрос. Так как он молчал, я ударил его снова.

— Так ведь можно продолжать и всю ночь, если тебе этого хочется, — любезным тоном предложил я. — Где Бат? Он пальцем указал на потолок.

— На третьем, дверь напротив лестницы. — Потом он стал вполголоса проклинать меня.

— Один? — спросил я, подняв с угрожающим видом руку.

— Да.

Я пристально посмотрел на него. Он был слишком опасен, чтобы оставлять его тут одного, и я решил его спровоцировать, чтобы иметь возможность разбить эту противную, мерзкую рожу. Но должен признаться, что эта идея была наиглупейшей.

Покачав головой, я сунул револьвер за пояс.

— И ты не мог сказать этого раньше? — сказал я. — Ты избежал бы неприятностей!

Необыкновенной длины руки протянулись ко мне. Я воображал, что нахожусь вне пределов досягаемости и ожидал его атаки спокойно, но такой длины рук я не предвидел. Он вдруг со страшной силой стиснул мои запястья и притянул меня к себе.

Он был в два раза сильнее меня, и только этим рывком едва не сломал мне шею. Я упал на него и почувствовал, как его пальцы, коснулись моего горла.

Но я успел нагнуть подбородок, и это спасло меня. Прежде чем он успел наложить свои грязные лапы на мое горло, я изо всех сил ударил его кулаком в живот. Он со стоном сложился пополам. В тот момент, когда я набросился на него, он тоже ударил меня кулаком в живот. Я упал на бок и сквозь красноватый туман успел заметить две кривые ноги, удаляющиеся в сторону двери. Я рванул его за ноги, и он повалился на меня.

Правой рукой мне удалось вытащить револьвер, и я сильно ударил его рукояткой по лицу. Он бил меня головой в подбородок, а я нанес ему несколько ударов стволом револьвера по лицу. Я был под ним, и Поэтому не мог бить слишком сильно, но его лицо было все-таки здорово разбито.

Он отстранился от меня, пытаясь крикнуть, и в тот момент мне удалось сунуть дуло револьвера ему прямо в рот.

— Если закричишь, я разнесу твой череп вдребезги, — предупредил я.

Видно было, что это его испугало, но он все же попытался освободиться, схватив меня за руки и отталкивая меня.

Дуло револьвера стукнуло его по зубам, которые сломались. С диким воплем, он отстранился от меня и вскочил на ноги, наполовину обезумевший от боли и ярости. Он дважды со злобой взмахнул своим огромным кулаком, который, если бы попал в меня, пригвоздил бы меня к полу. Но я стремительно прижался к нему, ткнув дулом револьвера изо всех сил в его живот.

Со странным воплем он упал, обхватив руками живот. Кровь текла у него между пальцами. Я встал возле него на колени и рукояткой револьвера ударил его между глаз. Он потерял сознание.

Я встал на ноги и попытался отдышатьсяю. Ноги казались мне ватными, а сердце билось со страшной силой Наша борьба продолжалась не более двух минут, но мой противник оказался сильным, как горилла Я оставил его лежать на полу и направился к лестнице. Опираясь рукой о стену, я продвигался вперед очень осторожно. Ступеньки были в скверном состоянии, они прогибались и скрипели под тяжестью моего тела. Я дошел до первого этажа и прислушался.

Я услышал голоса, которые доносились из одной комнаты. Я услышал, как женщина упрекала кого-то, голосом пронзительным и твердым. Мужчина же кричал, чтобы она заткнулась Я углубился в коридор, потом снова стал подниматься по лестнице.

Внезапно позади меня распахнулась дверь. Я повернул голову и увидел, как худенькая женщина очень жалкого вида упала в коридор Она была одета в грязное кимоно, ее волосы были растрепаны.

— На помощь, господин! — закричала она, прижимаясь к стене.

Крупный краснолицый мужчина в одной рубашке вышел в коридор, схватил лежащую на полу женщину за волосы и втащил в комнату Дверь захлопнулась, а женщина стала снова вопить.

Не обращая больше внимания на эти крики, я поднялся еще выше. Мне было очень не по себе, и пот крупными каплями стекал по моему лицу. «Какое гнусное место», — повторил я.

На лестничной площадке горела газовая горелка. На ней не было стекла и пламя колыхалось в воздухе. Я повернулся, ничто не нарушало тишину, никто не показывался.

Если «Маленький Луи» сказал правду, то я находился как раз напротив комнаты Вата. Я прошел через коридор и прижал ухо к этой двери.

— Боже мой, как мне все это надоело! — говорила какая-то женщина. — Я должна была сойти с ума, что связалась с таким негодяем, как ты!

Я снял предохранитель с моего револьвера и положил руку на ручку двери.

— Ах! Оставь же меня в покое! — сказал мужской голос, в котором я узнал голос Бата. — Меня уже тоже тошнит от тебя.

Его голос нельзя было не узнать, благодаря его бруклинскому выговору.

Я рванул на себя дверь и вошел в комнату.

* * *

Какая-то женщина в комбинации из черных кружев сидела спиной ко мне. Ноги ее были босы, а светлые волосы в беспорядке падали во все стороны Вероятно, никакой гребешок не смог бы расчесать те пряди, которые падали ей на шею. Она сидела перед столом, на котором были видны остатки еды и несколько бутылок от виски.

Услышав, что дверь отворилась, она быстро повернулась и посмотрела на меня. Я не видел Бата, если не считать одной его ноги. Женщина закрывала его от меня. У нее были резкие черты лица, и она угрюмо смотрела на меня мрачными глазами, из которых один был подпухшим, а под другим красовался синяк. У нее был синяк и на горле В руке она держала стакан, полный какой-то жидкости.

— Уходите, — сказала она. — Вы, видимо, ошиблись комнатой!

— Мне необходимо поговорить с Батом, — проговорил я, сжимая зубы. — Уходите отсюда!

Увидев мой револьвер, она пронзительно закричала и выронила свой стакан.

Бат, несомненно, узнал мой голос. Он схватил женщину за талию и прижал к себе. Потом поднял голову и улыбнулся мне поверх ее плеча.

— Салют, голубчик! — сказал он.

Его дьявольское лицо было цвета топленого сала.

— Выпусти эту женщину, — сказал я. — Что это с тобой случилось, Бат? У тебя колики, что ли?

Женщина отчаянно вырывалась, но Бат с легкостью удерживал ее. Я видел, как его толстые пальцы впивались в тело женщины.

— Ты закроешься?! — закричал он. — Или я сломаю тебе шею! Она перестала отбиваться и стояла передо мной с глазами, выпученными от ужаса. Она смотрела на револьвер так, как смотрит слаборазвитый ребенок на тень на стене. Мне было интересно знать, почему Бат до сих пор не берет свой револьвер, но тут я заметил взгляд его поросячьих глаз и, проследив его, увидел, что «люгер» лежит на камине, вне пределов его досягаемости. Я расхохотался.

— Черт возьми! Ты стал очень неосторожен, Бат!

Он одним прыжком пересек комнату и взял с камина револьвер. Это был мой старый «люгер».

Бат наполовину повернулся, но по-прежнему держал женщину прижатой к себе. Он страшно ругался вполголоса, потом отступил.

То движение, которое я сделал, чтобы взять револьвер, заставило меня упустить из виду дверь. Бат резко распахнул ее и выскочил в коридор, увлекая за собой женщину, которая стала громко кричать и звать на помощь. Дверь резко захлопнулась.

Я схватил свой «люгер», сунул другой револьвер в карман и побежал к двери. Коридор был темен.

В конце коридора открылась дверь и в ее проеме появилась голова. Я выстрелил, целясь над головой. Голова исчезла, и дверь захлопнулась. Снизу послышались голоса. Какой-то голос нетерпеливо спрашивал, что произошло. Наверху лестницы светловолосая женщина продолжала звать на помощь. Но ее крики внезапно оборвались.

Если бы Бат был один, я немедленно спустил бы его, но я плохо его видел и не хотел убивать вместо него женщину С проклятьем я выскочил в коридор.

— Дай мне только петарду, Майк! Прячься! — вдруг истошным голосом закричал он.

Я бросился в направлении голоса, с трудом различая в темноте силуэты, прижимавшиеся к стене наверху лестницы. Он продолжал держать перед собой женщину.

— Выходи оттуда, проклятый трус! — крикнул я и схватил женщину за руку.

Она вдруг ударила меня ногой, завизжав, как помешанная. Я видел, как Бат съежился позади нее и, непрерывно ругаясь, старался еще лучше укрыться за ее телом.

— Да выпусти же ее, наконец! — сказал я, избегая ударов ногой.

Один из ее ударов все же попал мне прямо в желудок, что заставило меня на мгновение потерять дыхание. Услышав на лестнице шаги, я повернулся.

Краснолицый мужчина с первого этажа, перепрыгивая через несколько ступенек, приближался ко мне с пистолетом в руке Он выстрелил в меня на ходу, и пуля угодила в стену над моей головой.

Я послал ему пулю прямо между глаз и он упал, как подкошенный. Бат издал страшное рычание. Я быстро повернулся, но увидел, что уже поздно и мне не удастся избежать падающего на меня тела женщины. Бат схватил ее и на вытянутых руках держал над головой. Он бросил ее на меня в тот момент, когда я пытался избежать очередного удара.

Со страшным воплем она пролетела по воздуху как снаряд и ударила меня в грудь. Я не удержался на ногах и упал. Она тяжко застонала, пролетая через перила и ударилась о лестничную площадку следующего этажа.

Бат стремительно кинулся к лестнице, сделал ложный шаг и прыгнул. Он тяжело приземлился, и в этот момент я выстрелил в него.

На мгновение наступила тишина. Я прислушался. Вдруг снова ужасные вопли с первого этажа разорвали ее. Это кричала женщина, брошенная Батом. Я перегнулся через перила, стараясь держаться в тени.

Огненная вспышка осветила нижний этаж и пуля, разорвав рукав, содрала кожу на моей руке. Как выстрел наугад, это было неплохо. Я в свою очередь тоже выстрелил и сразу же растянулся плашмя как раз в тот момент, когда Бат открыл огонь. Он сделал три выстрела и остановился. Я осторожно пополз к лестнице и начал спускаться по ней на животе.

— Ты тут, мой голубчик? — кричал Бат. — Ну, на этот раз ты уже не уйдешь!

Женщина снова стала вопить.

— О, моя спина! — причитала она. — Бат, на помощь! У меня сломана спина. На помощь, Бат!

Я слышал, как он яростно ругался и проклинал ее. Я под эти крики старался продвинуться неслышно вперед.

— Заткнись! — зарычал Бат. — Я ничего не слышу из-за твоих воплей Закройся сейчас же!

Но она продолжала кричать.

Достигнув половины лестницы, я наткнулся на труп мужчины, которого убил. Я приостановился около него и ощупал труп, чтобы убедиться, что он на самом деле мертв. — Я тебя уничтожу, если ты не перестанешь орать! — закричал Бат.

Я уже был совсем близко от него. Шум, который производила женщина, мешал ему слушать. Он стал сыпать страшными проклятьями. Женщина внезапно умолкла.

— Что это ты делаешь? — простонала она — Нет! Нет! Только не это! — в ее голосе слышался безумный ужас.

Около меня раздался выстрел. Женщина замолчала.

И тут я увидел Бата, который шевельнулся и поднял револьвер. Вероятно, он заметил мое движение и выстрелил. Его пуля задела мою щеку Я наблюдал за ним и видел, как он встал и, шатаясь, отступил назад. Револьвер вдруг выпал из его руки. Я выстрелил снова. Пуля ударила его в грудь и опрокинула назад. Он во всю длину растянулся на полу.

Я достал карманный фонарик. Луч света осветил происшедшую здесь драму. Женщина лежала на боку, выгнувшись дугой. Ее лицо было наполовину разбито пулей крупного калибра, выпущенной из пистолета Бата. Бат лежал подле нее. Его рука лежала на ее оголенных ногах, из него вытекала струя крови, похожая на томатный сок.

Я перевернул его. Он еще шевелился, немного приоткрыл веки и застонал.

— Прощай, Бат! — проговорил я, прижимая револьвер к его уху.

Прежде чем я успел нажать на спуск, его глаза закатились и остановились. Я встал.

Раненая рука причиняла мне боль. Кровь из расцарапанной пулей щеки текла по лицу и даже по шее. Бок у меня ныл. Но в данный момент все это было мне глубоко безразлично. Все было кончено, ликвидирована опасность для нас Теперь я мог со спокойной совестью вернуться к Клэр, и наша жизнь будет продолжаться.

Я подошел к входной двери, отодвинул засовы и вышел в ночь, по-прежнему держа в руке свой «люгер». Посмотрев на него, я подумал, что лучше бы мне избавиться от него. Скорее всего он мне никогда больше не понадобится. Но разве это можно знать наперед? Довольно трудно поверить, что мне удастся навсегда обрести спокойствие. Я старался в течение нескольких месяцев и это ничего не дало. И все же, решил я, лучше быть готовым ко всяческим неожиданностям, не то в один прекрасный день какой-нибудь умник может снова попытаться наступить мне на горло, так что нужно быть готовым.

Сейчас мне все было безразлично Только одно имело для меня значение — это Клэр и мое желание поскорее вернуться к ней И, углубляясь в ночь, я говорил себе, что у меня всегда будет время прийти посмотреть…

Оглавление

Глава 1 . ЛОВУШКА

Глава 2 . ПРЕСЛЕДОВАНИЕ

Глава 3 . ВЫСТРЕЛЫ

Глава 4 . ПЕРЕКРЕСТНЫЙ ОГОНЬ

Глава 5 . КОНТРНАСТУПЛЕНИЕ

Глава 6 . СВЕДЕНИЕ СЧЕТОВ

Реклама на сайте