«Гонки по лабиринту»

Гонки по лабиринту (fb2) - Гонки по лабиринту 979K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Юрий Борисович Салов

Салов Юрий Борисович Гонки по лабиринту

ГОНКИ ПО ЛАБИРИНТУ

Все события, описанные в романе, вымышлены. Автор не несет никакой ответственности за возможные случайные совпадения имен, портретов, названий учреждений и населенных пунктов, а также какие-либо иные случаи непредсказуемого проникновения чистого вымысла в реальность.

Глава 1

Шальнев смотрел сквозь забрызганное дождем лобовое стекло своей машины, сквозь неровные туманные края, образовавшиеся по краям стекла в холодный осенний день, и ждал, когда собеседница возьмет под контроль свои эмоции. Она была не из тех женщин, которые легко выказывают свои чувства, и не склонна к проявлениям нежности со стороны других, так что даже в своем горе, которое она так долго отказывалась раскрывать, Шальнев не чувствовал себя вправе утешать ее. До сих пор ее уныние было скрытой печалью, скрытой тоской. Сидя рядом с ней на переднем сиденье, положив руки на холодный руль и мечтая о сигарете, хотя он не курил уже некоторое время, он представлял себе, что их близость в машине, ее интимное свидетельство потери ею самообладания, должно быть, дорого ей обходится.

Жанна Муравьевой было сорок пять лет, на десять лет старше самого Шальнева. Он познакомился с нею и с ее мужем много лет назад, когда Жанна работала преподавателем политологии на вечерних курсах, которые посещал Андрей.

Теперь он расследовал исчезновение их дочери Елены, которая отправилась в студенческое общежитие, недалеко от того места, где они сейчас сидели, чтобы встретиться с матерью. Домой она не вернулась.

Елена закончила университет летом две тысячи тринадцатого. Она изучала медицину, а через шесть месяцев после окончания университета вступила в волонтерское движение и провела два с половиной года в самопровозглашенной Донецкой Народной Республике. Она закончила работу там летом две тысячи шестнадцатого и с того момента жила в России; сначала в Москве, затем вернулась в Волгоград. Так продолжалось до лета нынешнего года, когда Елена опять приехала в Донецк и стала снова работать в волонтерской организации, время от времени наведываясь в Россию. Жанна и ее муж Сергей Муравьев были убеждены, что их дочь отправилась в студенческий городок, чтобы встретиться с молодым вольнонаемным журналистом по имени Денис Белов, путешествовавшим с ней по России и ДНР. Он появился в доме Муравьевых без предупреждения пять или шесть дней назад. Они сказали Андрею, что их дочь, казалось, была расстроена его визитом, и когда он появился снова на следующий день, Сергей Муравьев приказал ему уйти и пригрозил вызвать полицию. Белов уехал, но только после ожесточенной ссоры между Леной и ее отцом, в которой Сергей Муравьев обвинил Дениса Белова.

Расследование было неуклюжим с точки зрения родителей Лены. После долгих расспросов Шальнев пришел к выводу, что никакого преступления не было. На самом деле Андрей считал, что Лена исчезла добровольно, возможно, вместе с Денисом Беловым. Шальневу не потребовалось много времени, чтобы узнать, что у Сергея Муравьева и его дочери были сложные отношения, которые до того, как Лена ушла в волонтерский корпус, прошли полный круг от неразлучных (и, как говорили некоторые, "нездоровых") до невыносимых. Исчезновение Лены имело все признаки бегства, а не похищения.

Сергей Муравьев, однако, не мог смириться с таким объяснением исчезновения дочери. Будучи столь же резким человеком, как и его жена, Муравьев с самого начала настаивал на том, что Волгоградское полицейское управление неверно истолковало исчезновение его дочери. Он был убежден, что ее убили. Он изводил их, пытался использовать свои связи в мэрии, пытался давить на всех в ГУВД, начиная с руководства. Он написал письма редакторам главных местных ежедневных газет с жалобами на некомпетентность полиции. Он был уверен, что Денис Белов - убийца, несмотря на полное отсутствие улик. Муравьев был возмущен тем, что исчезновение его дочери не может быть расследовано, и в тумане собственного разочарования он находил вину во всех.

Из-за бурной деятельности Муравьева и отсутствия каких-либо действий по поводу исчезновения Елены эта история долго крутилась в местных СМИ и телевизионных новостях. Елена Муравьева была хорошенькой девушкой, ее родители были состоятельными людьми, университет, из общежития которого она исчезла, был престижным частным учебным заведением. В некотором смысле, с точки зрения СМИ, исчезновение Елены было даже более интригующим, чем если бы ее тело было найдено. В нем были все составляющие захватывающей истории.

Жанна Муравьева открыла сумочку, чтобы достать салфетки, и слабый сладкий запах достиг Шальнева в тесном пространстве машины. За эти годы он открывал кошельки многих женщин, и у большинства из них было что-то общее - похожий аромат, тонкий намек на косметику. Рыжеватая блондинка, густоволосая, Жанна была привлекательной женщиной, всегда хорошо одетой, всегда готовой, ее голубые светлые глаза были готовы к любому толчку. Она не любила, когда ее застигали врасплох. Елена была ее единственным ребенком.

Шальнев ждал, глядя на ухоженные лужайки рядом со студенческим общежитием, на дождливый осенний день, окутывавший окрестности пеленой тумана. Он убрал руку с руля и прикоснулся к своим усам. Они были трехнедельной давности, и как раз подходил к тому моменту, когда в нем с наибольшей выгодой отразились четкие, чистые линии, которые он хотел, чтобы он имел. Они была темнее его волос, которые уже несколько лет седели на висках. Он не знал, почему решил отрастить усы. Однажды утром он просто посмотрел на себя в зеркало и не побрил верхнюю губу.

Плащ Жанны издавал приглушенный шорох, когда она двигалась на кожаном сиденье, вытирая нос, прочищая горло, роясь в сумочке в поисках чего-то, он не знал чего, чего-то, что ей было нужно. Он понятия не имел, почему она позвонила ему домой в этот дождливый день и попросила встретиться здесь. Когда она остановилась позади его машины, когда он ждал ее на этой изолированной подъездной дорожке к общежитию, она немедленно вышла из машины, подошла к его "БМВ" и села.

- Спасибо, что приехал. Прости, что вытащила тебя в воскресенье. Я действительно должна...

Тут она вдруг, что было для нее нехарактерно, не выдержала и заплакала по-настоящему: тихонько, как восьмиклассница, забившаяся в школьный гардероб, когда производить впечатление не на кого и незачем. Это были долгие десять минут, каждая минута - целых шестьдесят секунд, и она прислонилась спиной к двери, прислонилась головой к окну и сжала левое плечо, словно боясь, что он дотронется до нее, словно это был жест, чтобы держать все в себе. Все это было проделано почти беззвучно и явно не на публику.

Шальневу стало не по себе. Любой, кто испытывал такую сильную боль, легко вызывал его сочувствие, и он обычно говорил то, что чувствовал, делал то, что было естественно, твердой рукой, сочувственными словами. Но Жанна Муравьева была сложной. Он не хотел ее обидеть и не был уверен, что она не сочтет такой жест слишком интимным, каким-то неоправданным.

Он ждал, пока к ней вернется самообладание, и ему хотелось услышать какой-нибудь другой звук, чтобы сосредоточиться на чем-то другом, кроме подробного описания ее мучительных усилий вернуть себе невозмутимость, привычное поведение, которое, как он полагал, она использовала всю свою жизнь, чтобы держать мир на расстоянии вытянутой руки. Андрей подумал о странном феномене самооценки, о том, как много людей ошибаются в ней, и о том, что она делает с жизнью тех, кто стал ее рабом. Жанна Муравьева жила по нему всю свою жизнь.

- Какой кошмар, - с трудом выговорила она хриплым от волнения и слез голосом. - Это был мазохизм. Я могла бы встретить тебя где угодно.

Это было похоже на нее - считать себя мазохисткой, а не сентиментальной, когда она попросила его встретиться с ней так близко от того места, где в последний раз видели ее дочь. Андрей посмотрел на нее.

- Ты слишком строга к себе, - сказал он. - Это были напряженные три месяца. Ты должна себе немного потакать, как следует пожить для себя.

Ее голова была опущена, а глаза затрепетали, и он подумал, что она снова заплачет, но она сдержалась. Она не смотрела на него с тех пор, как села в машину.

Взгляд Андрея уловил движение в зеркале заднего вида, он поднял глаза и увидел девушку на велосипеде, приближавшуюся к ним сзади по узкой дорожке. Она была одета в темно-зеленую клетчатую юбку, пастельно-желтый свитер и высокие носки, натянутые до икр, и, увидев их в машине, перестала крутить педали и пустила велосипед вперед. Как раз перед тем, как сесть в машину, она снова начала крутить педали и, проезжая мимо, смотрела на них, колеса ее велосипеда со свистом катились по мокрому тротуару, а изо рта тянулась струйка пара. Жанна не знала, что девушка приближается, и вздрогнула, а потом, не сводила глаз с велосипедистки, спокойно проехавшей поворот и исчезнувшей в туманном лесу. Андрею стало интересно, что же, по мнению девушки, они делали. Наверное, они были любовниками. Должно быть, она была почти ровесницей Лены.

Возможно, она даже знала ее.

Жанна Муравьева продолжала смотреть на клубящийся туман, в котором исчезла девушка.

- Я знаю, ты наверняка читал газеты, - сказала она.

- Да, я так и сделал.

- Это было плохо, - сказала она, слегка повернувшись на стуле. - Я не была готова к этому. О да, они звонили. Звонили журналисты местных газет, но я не могла с ними поговорить. Так как я знала, что они делают. Все же...это меня не устраивает.

Это слово звучало странно устаревшим, хотя полностью соответствовало ее личным моральным качествам, настроению, которое казалось таким неуместным в нынешнее время, когда личная жизнь людей сужалась с каждым годом.

Она поднесла комок салфеток к носу и на мгновение откинула голову назад в жесте эмоционального истощения. Затем она смиренно расправила ее.

- Помимо всего этого ... случая, - Андрей тоже был удивлен этими словами вырвавшимся у нее, - огласка...потеря того, что было нашим, будучи только нашим, нервирует.

Шальнев никак не мог знать, что Муравьевы знали о личных отношениях своей дочери, но газетные репортеры, каждый из которых прилагал "следственные" усилия, чтобы оживить историю на страницах своей газеты, совершенно ясно давали понять читателям, что Елена Муравьева была ребенком своего времени. Ее сексуальные связи во время учебы в вузе можно было бы охарактеризовать как беспорядочные.

- Ты, должно быть, находил нас странными людьми, меня и Сергея, в течение последних месяцев, - сказала она. - По правде говоря, мы чувствовали себя странно. Это было...унизительно. Для меня. Сергей, конечно... - она покачала головой, ее плечи шевельнулись. - Будучи богатым, вы можете позволить себе изолировать себя от многого, не так ли, от беспорядка, который, кажется, характеризует так много из жизни других людей. Вы верите, что вы тот, кто избегает глупых путаниц, в которые попадают другие люди, избегает скандалов и безвкусных эпизодов. Вы начинаете верить, что делаете все это сами, потому что вы лучше образованы, умнее, мудрее. Если вы думаете так достаточно долго, продолжайте в течение десятилетий, большую часть своей жизни, вы действительно начинаете верить,что вы ... выше слабостей других. Вы благодарите судьбу, за то, что вы не такой, как другие люди... может быть, вы не говорите этого прямо, но в глубине души вы верите, что вы как-то выше их. - Она задумалась, а потом прошептала:

- такое ... высокомерие...

Шальнев посмотрел на ее профиль на фоне тумана в окне рядом с ее лицом. Жанна Муравьева была женщиной, столкнувшейся с непреложными слабостями человеческой натуры и с осознанием того, что она, в конце концов, разделяет их со всеми остальными.

- За последние месяцы я прочла в газетах и интернете все, что о нас писали, - продолжала она. - скрытно. Сергей этого не знал. Для него я притворилась выше всего этого. Словно отчужденная. Но я прочитала все это. Я вырезала и копировала каждый фрагмент, любой, даже те вещи, которые время от времени появлялись. Я была загипнотизирована. Это было, как если бы я видела себя со стороны моего тела. Очень своеобразный опыт. Иногда мне казалось, что я читаю о ком-то другом, а иногда было ясно, что я читаю о нас - о Сергее, о себе и о Лене, - но мы не казались...особенными. Наши имена легко могли быть взаимозаменяемы с чьим угодно именем. Там не было ничего, присущего нашей жизни, а репортеры, казалось, узнали о нас очень многое, что отличало бы нас от всех остальных. На самом деле мы, наши жизни, казались ужасно обычными. Мы могли бы быть...кем угодно.

Она замолчала, внезапно осознав, как много говорила. Андрей ничего не ответил. Что он мог ответить на такой неожиданный монолог? От него ничего не ждали.

- Мне кажется, это звучит странно для вас, может быть, даже наивно с моей стороны, - сказала она, глядя на свои руки, но затем вернула свое внимание к туманной дорожке перед ними. - Но это было так...откровенно и так печально. Они все писали о Лене. Они не должны были этого делать. Она была ребенком, правда, пусть в двадцать семь лет, все они почти дети. Ее работа в группе волонтеров, казалось, не имела для них такого большого значения, как то, как она жила здесь. - Она устало покачала головой. - Что-то здесь не в меру, не правда ли? То, как мы видим вещи, как мы думаем, как мы живем, что мы требуем от других и от себя. Слишком много, слишком мало. Нет золотой середины.

За девяносто дней, прошедших с тех пор, как пропала ее дочь, Жанна Муравьева сильно изменилась, но Шальневу трудно было бы сказать, было ли это медленным поворотом к чему-то более прекрасному.

- Лена жива, - сказала она прямо, без прелюдий. - Дима нашел их.

Андрей был застигнут врасплох. Когда Жанна сказала, что "Дима" нашел их, она имела в виду скорее навязчивую решимость своего мужа. Человек, который действительно нашел их, был частный детектив Дмитрий Федоров, бывший офицер военной разведки из Ростова-на-Дону, которого муж Жанны нанял почти три недели назад.

- В ДНР?

Она кивнула.

- Но Федоров говорит, что она не живет сейчас с кем-либо.

- Когда вы получили от него весточку?

- Он звонил мне вчера вечером.

- Это был он?

- Да, он звонил по моей линии. Муж никогда не отвечает на мои реплики. Он еще не знает. - Чтобы объяснить, она впервые повернулась к Шальневу, это было лицо уставшей женщины, ее лицо осунулось.

- В самом начале, когда Сергей нанял этого Федорова, я встречалась с ним наедине, - сказала она. - Он проницательный человек, и не нужно было обладать большим восприятием, чтобы понять, что за человек мой муж. Это из-за того, как он есть, что мы пришли к этому. Все это знают, кроме его самого. Вот почему он испытывает к вам такую сильную антипатию. Вы бы ... вы бы подумали, что после того, как молодая девушка закончила университет, после того, как она провела два с половиной года в команде волонтеров, со всей самоуверенностью, которая требуется, вы бы подумали, что после всего этого она сможет претендовать на некоторую независимость. Но от такого человека, как мой муж, независимости не добьешься. Когда она вернулась домой, снова возник конфликт.

Сергей Муравьев был обеспеченным совладельцем нефтехимической компании, человеком, который знал, чего хочет и что требуется для этого, и чья сильная и непреклонная личность принесла ему состояние. Им восхищались и другие преуспевающие люди, которые были похожи на него и видели что-то свое в волевых победах Муравьева. Но настойчивость Сергея Муравьева была в том, что его эгоцентричная воля никогда не должна быть отвергнута, ни в профессиональной, ни в личной жизни, не была лишена цены, цены, которая, должно быть, причинила ему много темной боли в те тайные моменты, которые происходят в жизни каждого человека, когда он сталкивается с голой реальностью своей собственной вины. Его заботы о себе навсегда лишили жену любви и оттолкнули дочь.

- В любом случае, я решила, что если мы когда-нибудь снова вступим с ней в контакт, я не позволю мужу...все испортить. Я прошла через все это с господином Федоровым, это был долгий, честный, подробный разговор. Он казался очень понимающим. Я просто попросила его сначала дать мне знать.

- И он позвонил тебе вчера вечером.

- Да. Он сказал...он сказал, что есть шанс убедить ее вернуться домой.

Может-быть-шанс. Шальнев внимательно посмотрел на нее. Отчаявшиеся люди могли прокормить себя таким воздушным питанием.

- Но, по-видимому, он чем-то озабочен, - сказала она. - Голос Жанны Мурвьевой слегка дрогнул, и она откинула голову назад к окну и глубоко вздохнула, прежде чем продолжить. - Он сказал, что у нее какие-то неприятности. Что у нее и этого мальчика какие-то неприятности.

За все время беседы Жанна Муравьева ни разу не произнесла слова "Денис Белов". Он упоминался как "тот мальчик", или" он", или "тот молодой человек". Что-то примитивное в ней удерживало ее от произнесения его имени.

- Каковы прочие обстоятельства? - задумчиво спросил Шальнев. - Ты сказала, что они не живут вместе.

- Лена живет в Донецке с женщиной, с которой познакомилась во время работы волонтером там. Очевидно, они стали близкими друзьями.

- А Белов?

- Даже не знаю. Он просто сам по себе, Я думаю.

- Что у них за неприятности?

Она покачала головой.

- Даже не знаю. Федоров сказал, что с Леной все в порядке, она в безопасности, но что-то...честно говоря, я разозлилась на него за то, что он так неопределенно выразился, но он сказал, что может и ошибаться. Он сказал, что хочет поговорить с тобой, но сначала хочет обсудить это со мной.

- Почему я?

- Он сказал, что знает тебя. Он говорил о тебе много хорошего, что уважает тебя. Он говорил, что вы работали когда-то вместе.

Шальнев посмотрел в воспаленные глаза Жанны Муравьевой. Она тоже смотрела на него, ожидая хоть какой-то реакции. Может быть, его благословение. Или руководство, или просто уверенность в том, что она поступает правильно. Это был могучий момент тишины.

- А Федоров не говорил, что чувствовала Лена, когда ее нашли?

Жанна повернулась на своем сиденье и снова посмотрела в окно, но было слишком туманно, чтобы она могла что-нибудь разглядеть. Она посмотрела через лобовое стекло на мокрую, усыпанную листьями дорожку, где девушка исчезла в тумане.

- Я его об этом спрашивала, - сказала она. - Он сказал, что она расстроена. Он сказал, что она плакала. Но... - она опустила взгляд на сумочку и увидела, что ее руки сжимают скомканные салфетки. Медленно разжав пальцы, она повертела их в руках и оглядела свои кольца, бриллиантовую гроздь, изумруд, дорогую черную жемчужину с отстраненностью, которая сводила их ценность к дыму. Он сказал - и я была поражена его чувствительностью к этому - он сказал, что не уверен, как "понять" это.

Шальнев наблюдал за ней, чувствуя ее замешательство больше, чем видя его на самом деле. Как будто он был свидетелем эмоционального взрыва.

- У тебя нет ни малейшего...подозрения... - хрипло сказала она, останавливаясь, чтобы сглотнуть, и снова подняла взгляд к окну, ее пустые глаза смотрели на серое за стеклом. - Ты не имеешь ни малейшего представления о том состоянии, в котором я пребывала, когда он это сказал.

***

Глава 2

Телефон в офисе Андрея был настроен так, что его звонок был не более чем тихим бормотанием. Шальнев, оторвавшись от своих мыслей перед компьютером, подошел к письменному столу и снял трубку.

- Слушаю.

- Андрей?

- Да.

- Это Дмитрий Федоров.

Шальнев мог бы поставить деньги на Федорова и не боялся потерять ни копейки. Тот был надежным и методичным. Здравый смысл занимал первое место в его личном списке добродетелей, к которому он относился серьезно. Федоров был долговязым мужчиной сорока четырех лет со спокойным нравом, редеющими черными волосами, постоянной пятичасовой тенью и слегка выпученными глазами, которые не пропускали ничего, что не должны были пропустить. Сдержанный, но часто раздраженный частыми мыслями о военной бюрократии, он рано ушел в отставку, когда второй из его двух сыновей окончил университет, и ушел на вольные хлеба, став частным детективом. Его жена Мария, разговорчивая и яркая узбечка, на которой Федоров женился после смерти своей первой жены, когда его сыновья еще учились в школе, работала в бухгалтерской фирме и полностью одобряла новую работу супруга.

- Я, честно говоря, надеялся, что ты позвонишь сегодня вечером, - сказал Андрей. - Я слышал, тебе там повезло.

- Значит, ты говорил с Жанной Муравьевой?

- Этим вечером. Несколько часов назад.

- Хорошо. Скажу тебе честно, я не совсем понимаю, что здесь происходит, - спокойно ответил Федоров.

Должно быть, он звонил с улицы, потому что говорил почти в микрофон, и Андрею показалось, что он слышит шум машин.

- Это длинная история о том, как я наконец добрался до девушки, но я могу сказать тебе, что на этой территории нет ничего простого. Я исколесил всю республику, прежде чем нашел ее прямо здесь, где начал поиски. Что было неожиданностью.

Но Федоров не казался удивленным. Мало того, что он обладал личностью, которую некоторые сочли бы неинтересной, он был еще и неинтересным. Изо дня в день он мог заставить вас хотеть подняться на стены, но в быстро ломающейся ситуации, в сжатых объятиях, он был устойчивым, таким человеком, на которого вы молились.

- Послушай, - сказал Федоров, - прежде чем я начну, я хочу, чтобы ты записал пару имен и адресов. Через минуту я перейду к делу. У тебя есть чем писать?

- Да, я взял ручку. Продолжай.

- О кей. Денис Белов. - Шальнев записал адрес.

- Диана Пительникова. - Он дал ее адрес и номер телефона. - Это та женщина, с которой живет Лена, жила с ней почти все время, пока ее не было. Эта женщина старше девушки лет на десять-пятнадцать, я полагаю. Богатая москвичка, с обширными связями. Все в российской прослойке здесь - а это довольно много народу - знают ее, и она знает всех. Симпатичная, но немного сумасшедшая, я так думаю. Часто напряжена.

Доктор Артур Гражинский. Он работает в здешних трущобах, ни телефона, ни адреса, разве что его координаты можно достать в местном военном госпитале. Насколько я понимаю, он работал с Леной, оказывая медицинские услуги местному населению. Ему под сорок. Прибалт. Хирург, он получил степень кандидата медицинских наук в Латвийском университете. Он уже три или четыре года как нелегально приехал в ДНР. Я слышал, что его личная жизнь довольно интересна, он очень предан своей работе. Он не пользуется популярностью у местных властей, потому что называет вещи своими именами. Считался выраженным леваком, по слухам, собирался покончить с собой.

И пока я не забыл ... - Федоров дал Андрею свой собственный адрес. - Это что-то вроде старого пансиона, старого отеля.

- А как насчет номера телефона?

Федоров ответил не сразу, и Андрей услышал рев грузовиков. Похоже, собеседник находился в каком-то депо, может быть, на автобусной станции.

- Нет. Так мы с тобой не свяжемся, - сказал Дмитрий. - Я имею в виду, что здесь есть телефон, но он никуда не годится. - Он сделал паузу. - Ни один из телефонов здесь не работает, понятно? Я звоню тебе из автомата, но..., я все еще не уверен, что это хорошо.

Андрей медленно сел за стол.

- Что происходит, Дима?

- Я дважды разговаривал с дочкой Муравьева, - сказал Федоров. - Первый раз это было в четверг днем. После того, как я узнал, где она живет, я просто пошел туда и спросил ее.

- Это было у Дианы Пительниковой?

- Верно. Был какой-то неловкий момент, когда Лена поняла, кто я такой. Мне показалось, что Диана Пительникова не знала о проблемах Елены дома. Поэтому Лена попросила женщину оставить нас одних на несколько минут. На самом деле мы довольно хорошо поговорили. Я сказал ей, что после того, как она исчезла, все думали, что ее убили, и Белов стал подозреваемым. Она не могла в это поверить, утверждала, что понятия не имеет. Она много расспрашивала о своей матери, как она поживает, казалось, сожалела, что заставила ее пережить все эти волнения, но ей было наплевать на отца. Даже не хотела говорить о нем. Я рассказал ей о беспокойстве ее матери, о том, что она не собиралась говорить отцу, что она хотела разобраться с девочкой, только между ними двумя. Она начала плакать. Я не знал, что и думать: то ли она испугалась, то ли почувствовала облегчение, то ли впала в депрессию. Наконец я ее успокоил. Я сказал ей, чтобы она все обдумала, и что мы должны встретиться снова на следующее утро, в пятницу, и все обсудить. Но она не хотела, чтобы я снова возвращался к Пительниковой, поэтому мы договорились встретиться в кондитерской.

Я не сразу позвонил Жанне Муравьевой. Я думал, что встречусь с девушкой еще раз, чтобы лучше понять, как все пройдет. По правде говоря, Андрей, мне эта девушка понравилась с первого взгляда. Она казалась хорошим ребенком. Я не хотел просто оставить ее холодной. А на следующее утро я сижу в магазине у окна и смотрю на улицу. Она опаздывает на двадцать минут. Я уже собирался бросить ее, когда она вбегает в магазин, говорит, чтобы я пошел с ней, бросает деньги, и мы спешим на улицу, где садимся в машину. Я впереди, она сзади. За рулем - Денис Белов. Мы едем по кругу, и Белов начинает допрашивать меня, как будто он проверяет меня, может быть, я не тот, за кого себя выдаю, и он допрашивает меня, чтобы добраться до сути. Лена все время оборачивается и смотрит нам за спину, а Белов все время щелкает глазами в зеркало заднего вида.

- Во всяком случае, через некоторое время они немного расслабляются. Я говорю им, что они, очевидно, в какой-то беде, и они должны пойти обратиться к бывшему мужу Дианы, Борису Пительникову. Белов начинает ругаться, а Лена говорит: "Нет, нет, это было бы совсем нехорошо. Поездка к Борису была бы ошибкой. Что бы я ни делала, не ходи туда и не упоминай о нас. Не делай этого.", сказала она. Я ответил, что не собираюсь этого делать. Я предлагал им сделать это. Это у них проблемы, а не у меня. Нет, говорят они. Это было бы нехорошо. Мы продолжали ехать.

− А кто такой Борис Пительников? − спросил Андрей.

−Куратор из Москвы, живет уже давно в Донецке. Курирует местных боевиков ЧВК Вагнера, воюющих здесь. Неофициально входит в десятку самых влиятельных людей в ДНР.

Хотя Федоров говорил в своей обычной нарочитой манере, довольно медленно, размеренно, он выдавал себя. Дмитрий Федоров никогда не был болтлив. Во всяком случае, он склонялся к другой крайности. Чаще всего собеседнику приходилось вытягивать из него информацию, что сводило с ума, если кто-то пытался работать с ним в случае высокого давления, кто должен был двигаться быстро и полагался на быстрый, свободный поток информации между несколькими сотрудничающими командами. С другой стороны, вам никогда не приходилось беспокоиться о том, что он сплетничает больше, чем вы хотите, чтобы другие люди знали. Болтливый детектив был одним из главных раздражителей Андрея.

Но Федоров всегда обращался к делу, хотя и слишком медленно, и все же здесь он говорил больше, чем нужно, не в силах изменить себя. Он мог бы вкратце изложить то, что сказал до сих пор, в четырех или пяти предложениях, но он тянулся неэффективно-медленно, чтобы быть уверенным, но тем не менее тянулся. Он выказывал волнение, которого Андрей никогда раньше в нем не замечал, и от этого Андрей встрепенулся.

- Мы ездили по городу. Еще больше расспросов, - продолжал Федоров, - пока они, похоже, не убедились, что я не тот, за кого они меня принимали. Но они, похоже, не хотели отпускать меня. Белов спросил, не знаю ли я кого-нибудь среди знакомых Бориса. Я сказал ему "нет", что было правдой. Я не связывался с Борисом Пительниковым, когда приехал сюда, потому что не хотел волноваться, что кто-то за мной наблюдает. Белов сказал, что это был хороший звонок, потому что вариант с Борисом - нелучший. Белов, ему, наверное, лет двадцать семь-двадцать восемь, уже некоторое время здесь, в ДНР, так что он не ребенок. Я не чувствовал себя слишком плохо из-за него.

Через некоторое время они высадили меня в трех-четырех кварталах от того места, где подобрали. Лена сказала, что они свяжутся и дадут мне знать, что сказать ее матери, что она собирается делать.

- Значит, она знает, где ты остановился? - Спросил Шальнев.

- Да, они знают.

Федоров снова подождал, пока утихнет очередной поток машин. Андрей до сих пор не знал, зачем Федоров позвонил ему, разве что сообщил, что дочь Муравьевых действительно жива. Но дело было не только в этом, Федоров просто еще не дошел до этого. Он собирался это сделать.

- Послушай, - сказал Федоров, - я должен знать, прежде чем мы закончим разговор. Ты можешь приехать или нет? Есть один автобусный рейс из Волгограда каждый день. Он доставит тебя сюда сразу рано утром. Мне нужно знать сейчас. Сейчас мне очень важно это знать.

Слушать такого человека, как Федоров, сдержанного, невозмутимого ветерана, вынужденного событиями выдать свою нервозность, было странным опытом. Это было похоже на общение с помощью шифра. На поверхности вещей Федоров никогда не ломал характер, но его срочность была телеграфирована в нюансах и тонкостях. Он не собирался бить оппонента этим по голове. Когда вы общались с Федоровым, больше половины бремени ложилось на слушателя.

- Ладно, - сказал Шальнев. - Я выезжаю завтра днем. Ты хочешь, чтобы я еще раз связался с Жанной?

− Нет, в этом нет необходимости. Я разговаривал с ней по телефону перед тем, как позвонить тебе. Я заберу тебя на автовокзале. - Он заколебался. - Спасибо, Андрей, мне пора идти.

Через одно мгновение Шальнев уже слушал короткие гудки.

***

Глава 3

Одной из вещей, которые делали такого человека, как Федоров, таким ценным специалистом, был его опыт. Хотя четыре года назад он досрочно уволился из военной разведки, он видел на восемь или девять лет больше хаоса, чем сам Андрей. Человек, который видел так много, не слишком радовался, когда сталкивался с чем-то необычным. Он так много пережил, видел столько всего, чего никогда не видел прежде, только чтобы узнать, что в конце концов он увидит их снова или увидит их вариации, что было трудно о чем-то волноваться. И все же здесь был Федоров, звонивший из ДНР, действовавший вопреки своему характеру, Федоров, оказывавший давление на Андрея, чтобы тот принял решение. И потом, оглядываясь назад на последние несколько минут, Федоров сделал одну вещь, которая беспокоила Андрея. Он не объяснил, зачем дал ему эти имена и адреса. Конечно, Федорову не нужно было тратить время на то, чтобы передать их Андрею, если он собирался встретиться с ним на следующий же вечер.

А вот этим вечером было бы желательно кое с кем встретиться. После разговора с Федоровым Андрей больше не сомневался в том, что Елена "пропала" не просто так.

Шальнев вздохнул и набрал давно имевшийся в памяти мобильного номер.

- Кристина, привет, это Андрей Шальнев... Да, спасибо... Давненько мы с тобой не пересекались... Давай сегодня в половине восьмого, на старом месте... Отлично!

Андрей звонил Кристине Гире, капитану ФСБ. Нельзя сказать, чтобы они были большими приятелями, но знали друг друга уже около двух лет. Они поддерживали взаимовыгодный контакт, изредка обмениваясь информацией. Пару раз Андрей кое-что подсказал Кристине. Они встречались обычно у вокзала, в разных малолюдных местах. В принципе, особой необходимости в такой конспирации не было, но руководство каждого правоохранительного органа не особенно приветствует тесные внеслужебные контакты с частными сыщиками. В каждой избушке есть не только свои погремушки, но и свои маленькие и большие тайны, которые вовсе ни к чему выносить из этих самых избушек. Поэтому Шальнев и Гиря встречались каждый раз в различных местах как шпионы и постоянно шутили по этому поводу, понимая, что в каждой шутке - только доля шутки...

− После обеда звонила Жанна Муравьева, − добавил Андрей. − Сергей Муравьев нашел свою дочь, живущую в ДНР.

− Очень интересно, − пробормотала Кристина. − С ней все в порядке?

− Видимо, она в порядке. Тогда звонок несколько минут назад был от одного информатора. Он думает, что у девушки какие-то неприятности. Хочет, чтобы я приехал туда, пожил пару дней. Помочь ему разобраться в этом.

− И ты собираешься это сделать?

− Да. − Андрей кивнул, потягивая кофе. − Мне придется. − Он рассказал ей об обоих разговорах, опустив большую часть загадочного поведения Федорова, сделав вид, что он поедет только для того, чтобы помочь Елене вернуться домой.

− Но ведь в этом нет необходимости, не так ли? − Спросила Кристина. −Ты могли бы связаться с официальными органами ДНР, чтобы подтвердить, что она жива, не так ли?

−Да, мог бы. Но я предпочел бы сделать это сам. Я бы хотел познакомиться с этой девушкой. Это то, что я хотел бы сделать.

− Я и не предполагала, что ты так заинтригован этим делом.

−Теперь да. Я получил кое-какую интересную ... информацию. − Андрей наклонился вперед и поставил чашку на свободное место на письменном столе рядом с собой.

− Хорошо. Тогда до вечера.

Без двадцати семь Шальнев уже надевал плащ в прихожей, крепко натягивал на голову кепку, и вышел в холодный, сумеречный вечер под парадный вход. Он завел "БМВ" и дал ему несколько минут побыть на холостом ходу, а затем выехал на открытый воздух, обогнув детский садик и выехал из переулка на улицу. Это была рутина, которая не менялась ни на пять минут в течение года. И обычно это был последний раз за остаток дня, когда он мог предсказать с любым разумным знанием, что произойдет от одной минуты до следующей.

Как только Андрей переступил порог кафе "Скорость", в котором обычно тусовались байкеры, он направился прямиком в закуток за поворотом, даже не остановившись, махнув рукой бармену, чтобы выпить чашку заведомо скверного кофе, который всегда варился в пузатом кофейнике. Кристина уже была на месте, сгорбившись над бумагами на своем столе, в черной кожаной куртке и черных кожаных леггинсах как черное пятно в углу помещения.

− Добрый вечер, Андрей, − сказала Кристина, поднимая слегка воспаленные, красные от усталости глаза, когда Андрей вошел в этот закуток. Она потягивала такой же дрянной кофе, черный, как сырая нефть, из высокой фаянсовой чашки, стоявшей на углу стола. Изрядно поношенная шоколадно-коричневая сумочка висела на стуле позади нее, а над ней, ближе к потолку, маленький черный динамик тихо издавал звуки джаза, передавая трель саксофона.

−Как дела? − Андрей снял свой плащ и повесил его на вешалку рядом с дверью в туалет. Он сунул кепку в карман плаща.

− Ты весьма пунктуален. Как всегда, - простонала Кристина, роняя шариковую ручку на разбросанные бумаги. Она выпрямилась, расправила плечи и стала крутить ими так и эдак, словно провела за столом всю ночь. −Я пришла на полчаса раньше, чтобы разобраться со всем, и кажется, что я была здесь все выходные. − Она потянулась за кофе, отхлебнула его. − Что у тебя на уме?

− Лена Муравьева, − просто сказал Андрей.

Кристина отставила свою чашку.

− Ой-ой.

Андрей рассказал Кристине в общих чертах обо всем, что произошло накануне, о разговоре с Жанной Муравьевой и последующем телефонном разговоре с Дмитрием Федоровым. Пока он говорил, усталое лицо Кристины омрачилось, она медленно откинулась на спинку стула, держа в руке чашку кофе, и полузакрыла глаза. Она, прислушиваясь и глядя на комнату для официантов, которая начала заполняться приближающейся вечерней сменой. Слушая, размышляя, пока Андрей говорил, она вытащила свой смартфон пока Андрей продолжал.

Когда Шальнев закончил, Кристина снова покрутила плечами и шеей из стороны в сторону. Что-то мужское, скорбное и едва слышное сочилось из динамика на шкафу.

− ДНР, − сказала она наконец, покачав головой и тихо фыркнув, все еще глядя в сторону кухни. Она держала полупустую чашку в пальцах обеих рук, медленно и лениво поворачивая ее. − Бабуиния, блин. − Она заерзала на стуле, и кожа ее леггинсов заскрипела. − Значит, выследили их. − Она задумалась и поднеся чашку ко рту, не отрывая взгляда от окружающего пространства, подула на поверхность кофе. − Не могу поверить, что этот скряга Муравьев заплатил кому-то за трехнедельную погоню за дочкой.

Ее веснушчатое лицо выражало озабоченное раздражение.

Подняв тонкий палец, она покрутила колечком волос. Кристина никогда не любила пользоваться косметикой, и теперь, когда она подсела ближе, Андрей почувствовал запах ее кожи.

− Так, − сказала Кристина. − вот ты скажи, Андрюша, вот если бы ты, к примеру, имел полмиллиона зеленых и сидел бы где-нибудь на курорте с красивой девушкой, загорал, купался, − Кристина покачала головой, размышляя. − вкусно ел, сладко пил, в общем, и вдруг бы тебе сказали, что в одном месте тебя собираются поймать, содрать живьем шкуру, посадить голой задницей на кол, помучить и ко всему еще и убить, ты бы в такое место охотно поехал?

− Неохотно.

− А вот Александр Зильбер, он же Александр Зурахов, почему-то приехал в Донецк, несмотря на федеральный розыск и розыск по странам СНГ. Почему?

− Видно у него для этого веская причина.

− Какая ? Ну какая у него может быть причина? Какая причина? - вспыхнула Кристина. − два года сидел тихо в Европе, теперь спешно приперся, и куда - в ДНР?

− Ну это ваша контора должна выяснить, какая. Ты же кадровый сотрудник, вот и разберись.

− Взять его за прошлые грехи мы не можем, у нас против Зурахова только косвенные улики, − покачала головой Кристина. − правда он этого наверняка знать не может. Значит, он боится не только ГРУ, но и нас.

Андрей ничего не ответил.

− Но все таки приехал с непонятной целью. − добавила Кристина.

− Ну так почему вы не возьмете совместно с МГБ ДНР этого говнюка за уши? Мозги бы ему и вытряхнули, − сказал Андрей.

− Ага. − хмыкнула Гиря. − вытряхнуть, а вместе с мозгами и цель приезда. А вдруг его кто-нибудь ждет, что тогда? − она покосилась на Андрея.

− Кто его может ждать? Он в России все концы обрубил. Между прочим, если бы люди Сергея Иванова его не прикрывали, ГРУ его не только в Австрии, они бы его в Гондурасе достали. Кто его там ждет?

− Вот и узнай, кто. − Кристина пожала плечами. − Ты же едешь в Бабуинию. − она снова назвала ДНР этим жаргонным обозначением, уже несколько лет плававшим в среде силовиков. − Когда ты уезжаешь?

− Завтра в четыре пополудни. Я доберусь туда рано утром.

− Тогда пока, − Кристина поставила на блюдце пустую чашку, что означало конец переговоров.

***

Глава 4

Шальнев позвонил своему знакомому, который зарезервировал ему место на дневном рейсе местного автобусного перевозчика в Донецк. Он сделал несколько звонков, отменяя встречи, которые должны были состояться в ближайшие дни, и проверил свой календарь, чтобы убедиться, что не забыл чего-то, что нельзя было отложить.

Когда он убедился, что все в порядке, что все остальное может подождать до его возвращения, он повернулся к своему компьютеру и открыл файл по ДНР. Андрей научился тщательно протоколировать каждый раз, когда работал над делом, которое уводило его из города, что могло означать все, что угодно. По каждому из этих случаев он вел досье с фотографиями, картами, именами агентов, с которыми работал, и именами информаторов, которых использовал. Время, конечно, не стояло на месте, и люди и их обстоятельствами менялись с годами, но восстановление контактов с прежними знакомыми часто было самым быстрым способом приспособиться к изменениям в обществе, в котором эти люди должны были функционировать. Но контакты Шальнева в странах СНГ были более сложными. Нужно было многое учесть.

Будильник зазвонил в половине шестого.

Через несколько мгновений его мысли вернулись к Дмитрию Федорову - верный признак того, что ему пора вставать. Ему показалось, что он слышит шум ветра, отчего его передернуло, но когда он подошел к окну и выглянул наружу, то увидел только деревья на фоне тусклого свечения затянутого тучами неба, и черные силуэты их увешанных листьями ветвей были неподвижны. Он повернулся и пошел в ванную.

Он принял горячий душ, долго стоял под горячей водой, пока не почувствовал тепло во всем теле. Он вылез из душа, быстро вытерся, расчесал мокрые волосы, обернул полотенце вокруг талии и побрился, тщательно подбирая усы. Он высушил волосы, снова расчесал их, плеснул на лицо немного одеколона и пошел одеваться.

В пять пятьдесят пять он уже пересекал широкую прихожую, ведущую на кухню. Он взял банку с кофе, а затем перемолол бобы на несколько чашек. Он думал о Жанне Муравьевой, пока капал кофе, а он нарезал толстые ломти бекона и клал их на сковороду. Пока все это кипело, он прошел по короткому коридору к боковой двери, приготовился к ожидаемому холоду и вышел на лестничную площадку. Затаив дыхание, он поспешил по ступенькам к почтовым ящикам. Когда он вернулся на кухню, бекон уже шипел. Он бросил бумаги на разделочную доску, быстро схватил вилку и принялся перекладывать кусочки бекона на сковородке. он взял два яйца, которые уже достал из холодильника, разбил их в миску, быстро взбил венчиком и положил в миску вместе с ними две зеленые луковицы. Он отрезал два толстых ломтя хлеба от буханки на столе и положил их в тостер, перевернул бекон и вылил яйца на сковородку. Через несколько минут все было готово, слившись воедино, как произведение камерной музыки. Он положил все на разделочную доску, потянулся за газетами и сел есть и читать. Одиночество и смешанные ароматы кофе, бекона и жареного лука делали завтрак его любимым блюдом дня.

Он просмотрел свое донецкое досье, просмотрел лица и имена - достаточно для начала - закрыл папку, оделся и вышел из дома.

Хотя было уже почти девять часов, утро было темноватым с угольным сумраком и грязным туманом, висящим в холодном воздухе. уличные фонари были включенными, как будто был вечер, и все машины на улицах использовали свои фары. Легко было поверить, что до рассвета еще несколько часов. Андрей направился в центр. У него было много времени, поэтому он не боролся с пробками, что давало ему время подумать. Он не потрудился обеспечить жилье в ДНР, предпочитая оставаться гибким. А так он шел с пустыми руками. Он оставил свое оружие дома, что заставляло его немного тревожиться.

***

Глава 5

Из - за обычного вокзального бардака он выехал из Волгоградского автовокзала с опозданием на сорок пять минут. Свет в салоне был приглушен, и Андрей сидел один в своем ряду - автобус был заполнен меньше чем наполовину - и смотрел на сверкающий асфальт и терминал, через широкую полосу пожухлой травы. Какой бы ни была погода в ДНР, она не могла предложить более неприятной перспективы, чем то, что Андрей видел в данный момент из своего окна. Он был рад оставить этот странный климат позади.

Они провели в дороге пятнадцать часов, и за это время Андрей отказался от еды, выпил несколько стаканов витаминизированного напитка и много думал о Дмитрии Федорове, Елене Муравьевой и предстоящем деле, а также о том, когда он в последний раз был в Донецке. Сейчас эта территория никогда не могла рекомендовать себя для туризма.

Автобус прибыл в автовокзал Донецка в семь пятнадцать, когда уже рассвело. Все вокруг было тускло освещено - фирменный знак донецких ночей, и Андрей мог разглядеть знакомые и вездесущие фигуры вооруженных людей, развалившихся в тени, их галифе висели на плечах так же небрежно, как кошельки проституток. Прошло уже несколько лет с тех пор, как он был здесь в последний раз, но одного этого первого взгляда на солдат было достаточно, чтобы напомнить ему о чувстве угрозы, которое было главной характеристикой донецкого духа времени.

Когда автобус наконец затормозил, не было слышно ни шума разговоров, ни стремительной разгрузки верхних багажных отсеков, ни толкотни в проходах. Нехватка пассажиров и их незаинтересованность в высадке ясно свидетельствовали об отношении большинства людей, прибывавших в ДНР. С другой стороны, Андрей знал, что все выезжающие маршруты всегда переполнены, суматошны и оживленны. Это была территория, которую люди предпочитали покидать.

Андрей достал из багажного отделения мягкую кожаную сумку и прошел по пустому проходу к двери, ведущей к терминалу. Он последовал за немногими людьми впереди по нескольким поворотам длинных коридоров, пока не вышел в помещение вокзала.

Перехватив сумку, Андрей вышел через одну из распашных дверей на привокзальную площадь, где носильщики и таксисты собирались в праздные кучки, сплетничая и покуривая. Теплый, насыщенный дизельным топливом воздух Донбасса немедленно сбросил его психический барометр. Все, что он когда-либо знал об этой прекрасной и жестокой квазистране, вернулось к нему, как будто годы между ними никогда не существовали. Это было не совсем приятное чувство.

Андрей снова оглядел лица, одинокие фигуры в поисках Федорова. Он все еще не видел его. Подумав, что Федоров, возможно, припарковался в тени сразу за освещенной подъездной дорожкой, Андрей прошел в один конец, потом в другой и всмотрелся в темноту. Федорова не было.

Зная, что в ДНР никогда ничего не происходит, когда это положено, что расписания считаются только предложениями, а не буквальными обязательствами, Андрей подошел к бетонному выступу возле автобусной остановки и сел, отмахиваясь от увертюр таксистов. Он подождал полчаса; он не хотел, чтобы это превратилось в скучную рутину пропущенных связей. Но полчаса тянулись без появления Федорова, и Андрей подозвал одно из такси и направился в город.

***

Глава 6

День предстоял жаркий, и окна такси были широко распахнуты, когда водитель ехал по бульвару от вокзала, обсаженному тонкими, недавно посаженными деревьями. Характерный утренний воздух Донбасса был уже насыщен знакомым дымным зловонием, которое оседало на городском ландшафте.

Они проехали по Ленинскому проспекту, и повернули направо, следуя по бульвару, к парку Славянской письменности и культуры. Таксист развернул машину на полпути и помчался по улице Куйбышева, с высокими тополями, затенявшими обе стороны проспекта.

Глядя через грязное лобовое стекло такси на улицу, наблюдая нынешнюю донецкую реальность, Андрей почувствовал первые приступы жуткости, которые были подарком города любому приезжему путешественнику, знающему хоть что-то о событиях последних лет. Маломощные уличные фонари придавали жутковатый оттенок дыму, висевшему среди высоких деревьев бульвара, словно адское дыхание. Андрей не мог не думать о том, из чего состоит этот смог, потому что он видел немало тел, выброшенных на свалку в зоне боевых действий, большинство из них были изуродованы и распухли, как сосиски от тропической жары. И часто они тлели, как и все остальное на свалках, добавляя свои маслянистые испарения к грязному воздуху, чтобы остальной город мог дышать. Здесь смерть буквально витала в воздухе, и каждый мог ощутить ее вкус.

Для Андрея не было неожиданностью, что таксист промчался прямо через застроенные кварталы города, направляясь по адресу, данным Андрею Федоровым. Дмитрий был неприхотлив в быту, мог жить без особых удобств. Указанный дом находился в Ленинском районе, где улицы были узкими, узкими и плохо освещенными. Они выехали на улицу Ткаченко и водитель остановился у трехэтажного дома из желтого камня, узнаваемого только по табличке, установленной в каменной стене рядом с почтовым ящиком. Одна слабая лампочка горела у подножия лестницы.

Андрей вышел из машины и расплатился с водителем, который дал задний ход и выехал с проспекта, гудя шинами по мостовой и завывая мотором до самого перекрестка Ткаченко и Металлургов, где они свернули. Андрей постоял немного на тротуаре и посмотрел в обе стороны широкой улицы.

Напротив него была бензоколонка, аптека на углу дома, куда он вошел, и магазин оргтехники, чуть дальше по тротуару от Андрея. В остальных дверных проемах не было никаких опознавательных знаков, которые он мог бы разглядеть, вероятно, это были частные или многоквартирные дома или небольшие офисы.

Он толкнул дверь и увидел, что рядом с лестницей был узкий проход, который вел обратно во двор. Он искал квартиру номер 4, но ни один знак не давал ему ни малейшего представления о том, можно ли ее найти во дворе, откуда доносилось неясное, жестяное пение радио. Сначала он прошел по короткому коридору, пахнущему сырым камнем, к маленькому дворику, где звук радио здесь был более четким, доносился из-за кустов. С каждой стороны здесь было по одной двери. Он подошел к ближайшей к нему двери в стене справа и увидел цифру 1 на каменной перемычке. Он повернулся к двери на другой стороне коридора, куда вошел, и посмотрел поверх двери. Это был номер 4.

Прежде чем постучать, он еще раз оглядел двор. К запаху затхлого камня примешивался запах жареного лука, перца и капусты. Рядом с каждой дверью, выходившей во двор, было одно окно, и хотя номера 1 и 4 были темными, 3 и 2, частично скрытые растительностью, были освещены. Андрей прошел вдоль стены немного ближе к номеру 3, и хотя окно было открыто для утренней свежести, он не слышал никаких звуков, доносившихся изнутри. Напротив, однако, из другого открытого и освещенного окна доносился голос по телевизору, в котором теперь можно было узнать голос ведущего Соловьева, и Андрей также услышал звон посуды и чей-то кашель.

Он вернулся к двери Федорова, но тишина маленького дворика заставила его не решиться постучать. Если Федорова не было дома, он не хотел привлекать внимание к своему присутствию. В комнате Федорова было темно, и Андрей сомневался, что он там. Он наклонился и подергал дверную ручку. Она повернулась, и раздался тихий щелчок, от которого Шальнев вспотел. Если бы Федоров ушел, он бы запер дверь. Андрей вспомнил, как Федоров говорил, что Лена и Белов знают, где он остановился, и он также помнил, что Федоров говорил, что он переезжал несколько раз. В этот момент Андрею казалось невероятным, что он не спросил Федорова, зачем тот это сделал.

Он держал дверную ручку, удерживая натяжение пружины, чтобы та не щелкнула снова, когда она вернется на место. Он отчаянно скучал по своей "Беретте". Медленно вращая запястьем, он ослабил натяжение ручки, пока та не оказалась на месте. Он отступил к стене и осторожно, вытянутой рукой толкнул дверь в комнату, в то время как за его спиной, Соловьев вещал про русский мир и величие России.

− Федоров, − сказал он негромко, но для помещения достаточно громко. − Федоров.

Когда дверь распахнулась, Андрей увидел в тусклом голубоватом свете, лившемся из другого окна, выходившего на улицу, что комната была именно такой, одной из них. Он переступил порог и заглянул в комнату с противоположного угла. Дверь была полностью открыта, плотно прижата к внутренней стене, так что за ней никто не мог прятаться. Андрей шагнул в дверной проем и оглядел комнату, насколько это было возможно в полутьме: изножье односпальной кровати напротив него и над ней окно, справа перегородка, за которой должны были скрываться туалет и душ, а справа стол, два стула и шкаф без двери. В шкафу что-то висело. Андрей взял свою сумку, вошел внутрь и закрыл за собой дверь. Он поставил одно колено на неубранную кровать, потянулся через изголовье и задернул простую занавеску. Окно, которое выходило на внутренний двор был закрыт. В комнате было жарко и пахло плесенью. Андрей осторожно подошел к столу, скользя ногами по полу, чтобы не споткнуться, и включил свет.

Лампочка, должно быть, была мощностью сорок ватт или меньше, но желтушное свечение было достаточно ярким, чтобы заморозить Андрея на месте. Комната была разгромлена. Покрывало было сдвинуто к изголовью грязным комком, один стул перевернут, а стол накренился набок. Занавеска для душа была сорвана с большинства крючков, и по какой-то причине туалетная бумага была вытащена из рулона и разбросана по комнате свернутыми, червивыми прядями, которые оказались в куче у ног Шальнева.

Внезапно Андрей услышал, как щелкнула дверная ручка, и обернулся, чтобы посмотреть, как деревянная дверь грациозно распахнулась так же медленно, как и открылась для него. Но дверной проем был пуст, а потом из прохода в кусты выскочила кошка, и Дмитрий Федоров шагнул в желтую дымку, засовывая огромный пистолет за пояс брюк.

***

Глава 7

− Привет, Андрей, − сказал Федоров.

Он на мгновение заколебался, словно давая Шальневу время оглядеть его, оценить, собраться с духом. Он был примерно одного роста с Андреем, но гораздо более массивным, его знакомая бочкообразная грудь теперь сопровождалась некоторым дополнительным весом, хотя он все еще держался твердо, уверенно, что указывало на его готовность к действию. Его бледно-розовая кожа была вылечена недавним солнечным ожогом, который почти полностью облупился на горбатой переносице, его сизые глаза не изменились. Теперь его кудрявые седые волосы были немного короче, но такие же густые, как и десять лет назад.

Не сводя глаз с Андрея, он вошел в дверь, остановился на пороге, вытащил из нагрудного кармана своей видавшей виды рубашки пачку сигарет − "Мальборо" он курил с юности − и закурил, не предложив Андрею.

− Ты знал, что я здесь, не так ли? − сказал он, медленно выпуская дым. Он вспотел, на лбу у него выступили бусинки, а на правом виске-ручеек.

− "Здесь" снаружи или "здесь" в ДНР?

Федоров посмотрел на Андрея.

− Андрюха, да ты совсем не изменился. Ладно, давай сначала попробуем "здесь" в ДНР.

− Да.

− На улице?

− Конечно, нет.

Федоров слегка повернулся так, чтобы его спина была не к дверному проему, а к стене. Он выглянул во двор и повернул обратно. Пистолет, засунутый за пояс, был хорошо виден сквозь тонкую ткань рубашки.

−Я не знаю, кто это был, − сказал он.

−Ты знаешь, что здесь случилось? − Андрей с трудом сдерживал прилив адреналина. Он интенсивно размышлял о том, что могло здесь произойти.

− Нет.

− Ты был здесь все время?

Федоров затянулся сигаретой и покачал головой. Андрей заметил, что он курит почти до самого фильтра.

− Я был здесь около получаса назад. − Федоров огляделся по сторонам. − Я сам шокирован до чертиков. − Он провел толстой рукой по лбу, размазал пот и вытер ладонь о полы рубашки.

− Как ты узнал, что я здесь?

− Когда я пришел сюда, увидел все это, я отступил, пошел по улице и сделал несколько телефонных звонков. На обратном пути я услышал, как по улице проехала машина, и нырнула в переулок. − Он кивнул в сторону другой стороны улицы. − Я видел, как ты вылез из кабины и вошли в коридор. Когда я увидел, что загорелся свет, я перешел на другую сторону.

− Почему ты не позвонил отсюда?

− Я хотел, чтобы не было прослушки.

− Твой телефон прослушивается даже здесь?

Федоров вздохнул.

− Это долгая история, Шальнев. Нам нужно выбираться отсюда. Давай. У меня машина за углом.

Андрею не хотелось уходить.

− Что они искали?

− Не знаю. У меня ничего такого не было. Но они искали хорошо.

Федоров повернулся, Андрей взял свою сумку и последовал за ним. У двери он остановился, обернулся, чтобы в последний раз взглянуть на комнату, выключил свет и закрыл за собой дверь. Они вернулись по тусклому коридору к кованым железным дверям, стук которых эхом отразился от булыжной мостовой и оштукатуренных стен. Здесь, вдали от душной тесной каморки Федорова, было немного прохладнее.

Когда они шли бок о бок по усеянному первыми опавшими листьями тротуару, их шаги были чуть ли единственными звуками на еще пустынной улице. Федоров казался озабоченным, и Андрей попытался вспомнить, как он себя вел десять лет назад, или на него повлияли нынешние обстоятельства. Он не мог вспомнить, так или иначе. Он также не мог избавиться от ощущения, что, уходя из комнаты Федорова, он уходит от Федорова, поворачиваясь к нему спиной так же уверенно, как если бы он повернулся на каблуках и пошел прочь от окровавленного тела своего друга. Андрею казалось, что он оставляет что-то позади в зловонной маленькой комнатке Федорова.

На углу улицы Металлургов Дмитрий заколебался, но не остановился, пронесся через перекресток, следуя по улице направо к площади . Они миновали несколько витрин и свернули на крошечную подъездную дорожку, которая вела в темный обнесенный стеной двор, где вдоль стен стояло несколько машин.

Из радио в освещенном дверном проеме доносилась музыка. Федоров подошел к одной из машин, "Тойоте", и отпер ее. Андрей бросил свою сумку на заднее сиденье, когда Федоров завел машину, и они выехали со двора в узкий проход, а затем на улицу, шины заскрипели по плохому асфальту, когда Дмитрий набрал скорость.

− Примерно каждые девяносто дней я получаю новую, − сказал Дмитрий, притормаживая на красный. − Армянский торговец подержанными автомобилями на трассе "Дон". Я продаю их, он дает мне приличную сделку, немного прибыли для себя − плюс немного, чтобы держать рот на замке − и у меня есть новая машина каждые несколько месяцев. Так меня труднее выследить.

− Куда мы едем? − Спросил Шальнев, думая о погроме в жилище Федорова. Они все еще находились в Ленинском районе, но теперь там было движение, появились люди на тротуарах, светофоры работали, пара малолюдных кафе уже открылись.

-- Я голоден, − сказал Федоров. − Мы найдем какую-нибудь тошниловку, где сможем поговорить.

Они ехали по улице Куйбышева, направляясь на восток, улицы становились все оживленнее, а потом Федоров свернул на проспект, и широкая улица была несмотря на непростое для молодой республики время усеяна разнообразными неоновыми вывесками, рекламирующими джинсы, стереосистемы, косметику, бытовую технику, кока-колу, обувные магазины, салоны красоты, ремонт компьютеров, грузоперевозки - первый мир, во всяком случае, одна из его улиц, - а потом Федоров повернул снова, и объем рекламы уменьшился вдвое, а затем с каждым кварталом снова уменьшился вдвое, пока они не свернули в последний раз. Они были в старом рабочем районе, застроенной грязноватой улице с более медленным движением, более тусклыми огнями, меньшим количеством людей и большим количеством теней.

"Меридиан" был обычной закусочной с парадным входом, который открывался с угла здания на перекрестке Праци и Кобозева, его окна выходили прямо на тротуар, широко распахнутые. В ней был низкий стилизованный под бревна потолок, с вмонтированными лампочками, простые деревянные стулья и столы с клеенчатыми скатертями. Это было не то место, где можно было ожидать прослушки.

Их столик был рядом с окном, сразу за двойными входными дверями, но за перилами, которые давали им некоторое уединение. Они уселись среди грязной посуды, и Андрей сунул сумку под стол, между стеной и ногой. Федоров сказал, что он должен взять ее с собой; здесь не стоит оставлять ничего в своей машине. грязная посуда, оставшаяся от предыдущих посетителей были немедленно убраны молодой девушкой с крашенными перекисью водорода волосами, которая носила короткую юбку и футболку, сквозь которую ее маленькие груди выступали весьма провокационно. Когда она ушла, подошел официант, и они заказали пиво "Балтика". Федоров также заказал тонкое филе жареной говядины. Андрей отказался от закуски. Пиво появилось сразу же, охлажденное, что было приятной неожиданностью.

Стол стоял вплотную к окну, которое выходило прямо на тротуар и улицу. Шальнев оперся локтем о подоконник и оглядел тротуары, по которым шли на работу и учебу люди, входя и выходя из луж слабого света, падавшего от старых фонарей. Желудок Шальнева скрутило в узел, но он был полон решимости позволить Дмитрию вести его. Он попытался успокоиться. Он должен был это сделать.

Федоров тем временем выпил почти половину бутылки, прежде чем опустить ее.

− Что здесь происходит? − Сказал Андрей.

Федоров все еще делал свой последний глоток. Затем он кивнул.

− Ладно, − сказал он. − Насколько сильно ты хочешь знать, что здесь происходит?

− С той минуты, как я вошел в твою комнату, − сказал Андрей, − все изменилось. До этого я мог бы развернуться и вернуться домой следующим автобусом без каких-либо проблем. Теперь это будет проблемой.

− Ну, это будет проблемой, если ты тоже останешься, − сказал Федоров. − Это одна из тех вещей, когда если ты попадаешь внутрь, то попадаешь по самые ноздри.

− Я не могу приехать домой и рассказать матери Муравьевой, от чего я ушел.

− Черт возьми, не говори ей. Ты мог бы сообщить об этом хотя бы Борису Пительникову и уехать с чистой совестью.

− Ты можешь это сделать сам, − неожиданно резко сказал Андрей. Внезапно он разозлился, а не оцепенел. Интуиция подсказывала ему кое-что еще. Лучше сначала выслушать Федорова. Ему лучше выслушать его, пока здравый смысл не привел его в беду в регионе, где явно не хватало здравого смысла и где политические игры велись в соответствии с динамикой, которую он лишь смутно понимал. Как бы ему это не нравилось, он должен был слушать Федорова - по крайней мере, какое-то время.

− Я не собираюсь уехать без результатов, − сказал Андрей.

Федоров пожал плечами. Пот снова блестел у него на лбу, когда он полез в карман за сигаретами. Он закурил одну и положил на стол пачку сигарет и красную пластиковую зажигалку "Бик". Здесь разрешалось курить и сигаретный дым парил в воздухе, медленно выплывая из окна в темноту, где становился частью утреннего дыхания, сливаясь со зловонием от автомобильных выхлопов и горящих свалок. Федоров посмотрел на Шальнева.

− Я сменил работу, − сказал он. − Только не с государством, никаких льгот, никакой выслуги лет, никакого страхового полиса, никакой медицинской страховки, никакой пенсионной программы. Я свободен.

− Когда это случилось?

− Почти два года назад.

− Твой выбор?

− Абсолютно.

Большим пальцем руки, державшей сигарету, он смахнул пот со лба. Глоток пива, затяжка сигаретой.

− Но я не сумасшедший, чтобы меня унесло ветром. - Дмитрий покачал головой. − Нет, я держусь подальше от торговли оружием. Я держусь подальше от наркотиков. Они идут рука об руку и деньги...гигантские. Но я могу сосчитать десяток мужчин, крутых мужчин, которые должны были быть достаточно умными, чтобы уйти, когда они могли, достаточно умными, чтобы быть умными, которые больше не тратят свои деньги, поскольку они мертвы. Нет, я предпочитаю долголетие.

Федоров смотрел в окно, размышляя, возможно, задаваясь вопросом, должен ли он говорить то, что говорит. Что бы он ни собирался сказать, Шальнев мог быть уверен, что это было рассчитано. Хотя Федоров казался импульсивным человеком, это была заслуга того, как хорошо он мог думать на ходу, что, даже так, он никогда не действовал опрометчиво. Если бы это не было выгодно Дмитрию, Шальнев не услышал бы его. С этим и равным риском была связана вероятность того, что Федоров мог очень легко подставить его. Если бы он ничего не выигрывал от присутствия Андрея ,он никогда бы не появился в своей комнате при нем.

Федоров поднял указательный палец, как будто хотел сделать и удержать точку.

- Я, считай продаю информацию, - сказал он. - маркетинг моих навыков, так сказать. Я был в СНГ всю свою карьеру, большую ее часть в России и Украине. Наша военная разведка теперь имеет очень слабые связи, я имею в виду в человеческом интеллекте. Электроника, спутники, это что-то другое. Но вы не можете сделать много хорошего только с этим, не в упреждающих ситуациях. Вы должны иметь людей на земле. Вот где наши облажались. ГРУ, ФСБ, они на девяносто процентов полагаются на платных информаторов в МГБ ДНР, местной военной разведке. Которые по уши в крышевании бизнеса, в операциях заказных убийств, в торговле оружием, в заговорах о перевороте, а разговоры о защите населения Донбасса от "укров" − одна видимость. И вот мы платим некоторым из них, чтобы они сообщили нам обо всем этом дерьме, пожалуйста. Наша разведка сейчас настолько непрофессиональна, что им приходится полагаться на крохи от офицеров местного МГБ, которые просто лгут нам и смеются над нами, когда они берут наши деньги.

Что касается получения помощи от армии, дерьмо, эти полевые командиры, они берут нашу "иностранную помощь", которая является только взяткой Центра, а затем вместо ожидаемой дипломатической взаимности, которую военные в ЛНР и Приднестровье, по крайней мере, притворяются, что распространяют, эти ублюдки просто смеются нам в лицо и говорят нам идти к черту. Мы ничего не добились здесь со своей "неофициальной помощью". Я никогда не видел ничего подобного. У нас тут такая штука с "демократией" ... − Федоров замолчал и покачал головой. −Ад кромешный.

Он закурил новую сигарету, словно пытаясь успокоиться.

− Теперь я продаю информацию, − сказал Федоров, продолжая свой рассказ, − тому, кто больше заплатит. У меня есть информаторы по всей этой дрянной псевдостране ... некоторые на очень высоком уровне. Я уже положил на личный счет больше денег, чем мог бы положить за пять жизней, работая на правительство и откладывая каждый рубль, который мне платили. − Он замолчал, не сводя глаз с Шальнева. − Дело в том, что я здесь независим. Это имеет последствия для вас. Первое: те немногие правила, которые я соблюдал, работая на государство, больше не применяются ко мне. Во-вторых, есть определенное дерьмо, в которое я не хочу вмешиваться, потому что это может угрожать моему бизнесу, и я не собираюсь подвергать его опасности. И третье: я сделаю вам одолжение, а потом я останусь один, и вы больше не захотите меня видеть. И имей в виду: как бы ты ни был хорош, Шальнев, и я тебе доверяю, я надеюсь, ты понимаешь, что ты здесь на конце веревки, и если ты не будешь соблюдать осторожность, то окажешься в застенках местных военных, откуда тебе уже не удастся выбраться.

Федоров опустил уголки рта и придал лицу невозмутимое выражение.

− Что за услуга? − Спросил Андрей.

Федоров покачал головой и посмотрел на Андрея как на дурака. И Шальнев чувствовал себя таковым. Ему это не нравилось, и это пугало его, но он не мог не посмотреть на это. Это было просто странно, чтобы рассмотреть его.

− Информация. Я дам тебе все, что смогу.

− И чего же ты хочешь от меня?

− Мы дойдем до этого, - сказал Федоров, гася сигарету.

− Мне нужно поговорить с Леной Муравьевой.

Федоров сделал глоток своей "Балтики".

− Ты немного опоздал, мой друг. Она исчезла три дня назад.

***

Глава 8

Второе остыло, пока Дмитрий произносил свою речь. Затем он разбирался со своим жареным мясом, обильно облив его ложками пряного соуса.

Федоров рассказал Андрею о том, что произошло после его разговора с Леной Муравьевой в пятницу. Вернувшись к Диане Пительниковой, Лена собрала небольшую сумку и сказала Диане, что отправляется с Денисом Беловым в Макеевку, маленький городок к северо-востоку от Донецка. Она сказала, что вернется в субботу вечером. Когда она не вернулась в воскресенье днем, Диана Пительникова позвонила в квартиру в Макеевке, где, как сказала Лена, они остановятся, и владелец сказал ей, что никто с таким именем никогда не регистрировался. Это ускорило серию отчаянных телефонных звонков Дианы Пительниковой всем, кто мог знать, где находится Лена. Не повезло. В понедельник утром, сегодня утром, она позвонила Федорову. Весь день Дмитрий бегал по своим собственным наводкам, тоже без удачи, а потом несколькими часами раньше, обыскивая комнату Лены, Дмитрий нашел клочок бумаги со своим тайным адресом в Донецке. Он пошел туда, нашел свою квартиру разгромленной, и тут появился Шальнев.

Федоров закончил возиться с мясом и отодвинул свою тарелку, и они заказали еще по пиву.

- Жанна сказала мне, что, по ее мнению, у Лены какие-то неприятности, что Белов тоже замешан, - сказал Андрей, когда Федоров закурил еще одну сигарету. - А что ты насчет этого думаешь?

Федоров кивнул.

- Да, я получил кое-что из этого от Дианы. Она тоже заметила, что что-то происходит, Лена ведет себя жутко, скрытно, все такое. Диана не понимала, что происходит, даже не придавала этому особого значения, пока Лена не исчезла. Тогда, конечно ... - он пожал плечами.

- Но она ничего не знала?

Федоров покачал головой.

- А как же Белов?

- Белов. Там есть мутные пятна. Свободный журналист. Говорил, что работает в странах СНГ уже пять или шесть лет. Журналист-расследователь, знаете ли. Из тех, кто всегда желает "разоблачить" что-то ужасное, бродя по ближнему зарубежью с камерой и магнитофоном. Время от времени он придумывал что-нибудь для новостных служб или нанимался в качестве добытчика информации к наемным журналистам из газет с большими тиражами. Эти люди обычно базируются в более безопасных местах и выскакивают из горячих точек, когда начинает пахнуть жареным. Белов - хороший вариант для них, потому что он остается здесь и слышит вещи и может ввести их в курс дела. Но он никогда не получает "большую" историю.

Федоров не был впечатлен. Никто в бизнесе Федорова не будет. Такие люди, как Белов, были их естественными врагами.

- Ты знаешь, над чем он работал? Были ли у него какие-то особые интересы? Военные? Политические дрязги? Кто-нибудь, над чьими делами он хотел бы поработать?

- Все вышеперечисленное. Парень был рассеянный, просто бегал с головой в заднице, ища неприятностей.

Федоров протянул руку. Шальнев понял, что они говорили о Белове в прошедшем времени. Он посмотрел на Федорова.

- Я его не знал, - сказал Дмитрий.

- У Лены здесь была какая работа?

- Сейчас она собирала данные по производству сельскохозяйственных культур для сельскохозяйственных программ.

- Насколько хорошо ты ее знал?

- Довольно хорошо, и одновременно не слишком хорошо, - сказал Федоров и посмотрел в окно, как будто его не интересовал этот вопрос. Шальнев тоже выглянул в противоположную сторону и увидел, как человек в костюме подошел к нему с другого конца квартала, увидел, как он прошел сквозь мягкую игру света от уличного фонаря и, как раз на его краю, замедлил шаг и остановился. Он с кем-то разговаривал, только его спина была видна на свету. Он двинулся еще немного в тень, пока Шальнев не убедился, что он все еще там или нет. Затем медленно, словно они были заняты обсуждением чего-то важного, она вышла на свет, меняясь с ним позами, словно в каком-то танце. Она улыбалась, наклоняя голову то в одну, то в другую сторону в манящем разговоре. Но этому не суждено было случиться. Андрей видел только руку мужчины, которая на мгновение исчезла вместе с ней на свету, а потом она повернулась и пошла в противоположном направлении, оглянувшись на него на случай, если он передумает. Но человек уже исчез в темноте.

- Я познакомился с Леной года три назад, - продолжал Федоров, поворачиваясь к Андрею. - Диана Пительникова - одна из тех женщин, которые коллекционируют людей. Она знает всех среди новоприбывших россиян здесь. Если вы приедете сюда с визитом, Диана познакомится с кем-то из ваших коллег, или она познакомится с кем-то, у кого есть совместимый интерес, или кто знает только то, что вам интересно, или кто знает кого-то, кого вы знаете или когда-то знали или хотите знать. Она развелась с бывшим сотрудником посольства России в Украине, а ныне куратором местных 'вагнеровцев'. Она прожила в этих местах большую часть своей жизни. Двадцать лет назад ее отец возглавлял крупный угольный консорциум, ему принадлежали месторождения к югу от Донецка. Он построил здесь дом, и с годами в этом районе было построено много частных резиденций, в том числе бизнесменов, связанных с Ринатом Ахметовым что сделало этот район шикарным местом. Когда он вышел на пенсию и вернулся в Россию, Диана получила дом.

Федоров показал фото эффектной женщины.

- Это Диана. Я не помню точно, как она познакомилась с Леной, но это было в одном из тех отпусков, которые волонтеры получают время от времени. Кажется, это было на вечеринке у Ахметова. Во всяком случае, Диана вроде как удочерила ее. Однажды, когда я ехал в район Саур-могилы, Диана попросила меня отвезти что-то Лене, которая была там со своими добровольцами, из разных батальонов. Так я и сделал, нашел ее там, блин, в горах, в какой-то глухой деревушке, в редеющих сосновых и еловых лесах, куда не доставала украинская артиллерия. Она была хорошенькой девочкой, коричневой, как ягода, от ясного высокогорного солнца. Там были добровольцы из многих стран, а тут еще и Лена в этих проклятых грязных штанах цвета хаки. Но...- Дмитрий смотрел через клубы дыма, ничего не видя, просто вспоминая - ... у нее были длинные светлые волосы, заплетенные в косу, идеально уложенные.

Федоров пожал плечами, но не раньше, чем Андрей заметил в его рассказе нечто большее, чем просто описательный интерес.

- Так или иначе, - продолжал он. - я остался на ночь, потому что это была поездка на целый день вниз до следующего груза. Она оказалась не такой, как я ожидал. Совершенно неприхотливая. Она не была застенчивой, ей было наплевать на свои грязные брюки цвета хаки, короткие ногти и необходимость мочиться за кустом. И бойцы уважали ее, особенно молодые парни, которые относились к ней с любовью. Я уже навещал этих ребят раньше, или других приезжих в глуши, авантюристов, идеалистов-одиночек, кто через несколько месяцев предпочел бы оказаться где-нибудь еще на этом чертовом земном шаре, чем там, где они были. Только не она. За все время моего пребывания там она не задала ни одного вопроса о жизни за пределами республики. На самом деле, я был для нее чем-то вроде отвлекающего маневра. Она больше беспокоилась о том, где они смогут найти лучшие позиции для ракетных установок, которые они установили на этих проклятых продуваемых высотах, и была озабочена здоровьем заболевших бойцов в холодную погоду, за которыми они ухаживала постоянно. Дерьмо.

Андрей был удивлен, услышав нотки неохотного восхищения в голосе Федорова, и он наблюдал, как Дмитрий сделал несколько глотков из своей бутылки, и оглядел помещение, пока глотал его. Андрей сделал то же самое. Ему показалось, что Дмитрий старается говорить об этом небрежно.

- В следующий раз я увидел ее, - продолжал Федоров, - несколько месяцев спустя и в совершенно иных условиях. Она закончила свою работу, и Диана устраивала ей вечеринку "прощание с группой" перед тем, как улететь домой в Москву. Модная одежда и прическа преобразили ее, но это нисколько не изменило ее личности. Она по-прежнему была непритязательна, но чувствовала себя совершенно непринужденно в хорошем ресторане, питаясь дорогой кухней со всеми привилегированными местными богачами,кто еще не уехал, военной верхушкой, сотрудниками российских предприятий, постоянно живущими в ДНР. Знаешь, на нее было забавно смотреть. Вот все эти поверхностные тусовщики и вот Лена, близкая им по духу, но не слишком щедрая на себя. Она чувствовала себя непринужденно, но не так, словно одобряла все это дерьмо. Она не была простой. Парни были старше ее по возрасту, но никто, казалось, этого не замечал.

Последнее было проницательным наблюдением Федорова, которого Андрей от него не ожидал. Не то чтобы он не был проницательным, Федоров не прожил бы так долго в своей сфере деятельности, если бы не был восприимчив к человеческому поведению. Дело было в том, что Дмитрий дал трещину в монолитном фасаде, который он построил для себя. Но трещина была не из тех, что выдавали слабость, а из тех, что позволяли заглянуть внутрь. Федоров докурил последнюю сигарету и затушил окурок.

- Итак, она уехала домой и через три года вернулась сюда. Бывший муж Дианы устроил ее снова на работу в добровольческий корпус, доставлявший гуманитарные грузы из России сюда. Это было больше трех месяцев назад, я думаю. С тех пор как она вернулась, я видел ее всего раз или два.

Федоров резко, с усилием достал из кармана рубашки небольшой блокнот, вырвал из него листок, щелкнул шариковой ручкой, нацарапал что-то на бумаге и протянул ее Шальневу.

- Это адрес Дианы Пительниковой, - сказал он. - Если ты думаешь обратиться за помощью к местным властям, подумай еще немного. Подумай об этом в течение двенадцати часов. За двенадцать часов здесь многое может случиться. А местные власти ...у меня есть свои предубеждения относительно того, как новое руководство ведет свои дела в республике.

Последнее было огромным преуменьшением. Андрей ничего не ответил.

- Подумай об этом, - повторил Дмитрий. - Это может избавить тебя от некоторых огорчений.

- Как ты думаешь, что с ней случилось?

- Понятия не имею.

Андрей протянул руку и развернул листок бумаги, не поднимая его. Он увидел, что адрес тот же, что дала ему в Волгограде Жанна. Федоров посмотрел на него.

- Какие у тебя отношения с ...

- Плотское знание, - сказал Федоров. - Но теперь мы все уладили, и это уже в прошлом. Это был восхитительный роман, но Диана гораздо лучший друг, чем любовница. Кроме того, это было немного кровосмесительно, когда я работал под началом ее мужа. Я не возражаю лгать для бизнеса, но ложь для удовольствия тоже сбивает с толку. Я порвал с ней до того, как он узнал. А потом Диана развелась с ним, что не имело никакого смысла, но тогда это еще одна вещь о Диане: она обычно не имеет смысла.

- Ты работал под началом мужа Дианы?

- Борис Пительников, бывший резидент ГРУ.

- Твою мать.

- Да, без шуток.

Это было уже слишком. Андрей допил свое пиво, чтобы скрыть удивление. Интересно, догадывается ли Дмитрий Федоров о том, во что он ввязался? И тут Андрей понял, что, скорее всего, так оно и было, что открывало перед ним целый лабиринт возможностей.

- Жанна сказала мне, что ты писал ей по электронной почте.

Федоров кивнул.

- Она сказала, что ты сказал ей, что наткнулся на кого-то, спрашивающего о Лене.

Федоров снова потер лоб большим пальцем.

- Совершенно верно, я так и сделал. Мои люди наткнулись на запросы. Оказалось, что это некий Александр Зильбер, он же Зурахов. Бывший владелец сыскного агенства "Редут-антитеррор" и ЧОП "Бастион". Ты, возможно, знаешь его.

- Зурахов был единственным, кто задавал о ней вопросы?

- Не единственным. - Колебания Федорова были почти незаметны. - МГБ ДНР. Военная разведка. Отдел уголовных расследований - это местный эквивалент гестапо. Все, кого ты хотел избежать, были на хвосте у нее. Что бы она ни сделала, она полностью облажалась. Я не мог в это поверить. Я, черт возьми, не мог в это поверить.

Федоров казался рассерженным больше всего на свете. Или, по крайней мере, Андрей думал, что это гнев.

***

Глава 9

После этого говорить было почти не о чем, и через несколько мгновений Федоров сказал, что ему пора идти. Он не предложил отвезти Шальнева домой, более того, он даже не спросил, где остановился Андрей. Он просто сказал, что ему пора идти, встал, бросил на стол несколько купюр и вышел.

Андрей сидел у окна и смотрел, как он удаляется по улице в том направлении, где они оставили машину. Неудивительно, что Федоров был так необычайно разговорчив. Как и многие, он оказался в плену странностей ДНР и с трудом справлялся с ними. Федоров, должно быть, был озадачен всем, с чем он здесь столкнулся. Он был из тех людей, чьим первым побуждением в любой новой ситуации было разобраться во всем, сложить кусочки воедино, навести порядок. Несмотря на весь свой оперативный опыт он, должно быть, пришел к паническому осознанию того, что здесь с две тысячи четырнадцатого года ничего не приводили в порядок.

Андрей посмотрел на часы. Четверть одиннадцатого. В конце концов, он не был с Федоровым так уж долго. Он расплатился по счету и дав официанту дополнительные чаевые, он спросил, не вызовет ли тот такси. Через несколько минут подъехало такси, и благодарный официант тут же появился и проводил Шальнева до двери. Такси оказалось вовсе не такси, а частная машина, вероятно родственник или друг официанта. водитель средних лет взял сумку Андрея, положил ее на переднее сиденье со стороны пассажира и открыл заднюю дверь для Андрея.

Как показалось Шальневу, здесь ничто не было надежным и надежным, потому что никто не обращал внимания на формальности, необходимые для организованного общества. То есть, правила. Здесь правила неизменно нарушались, игнорировались или делались исключения. Впрочем, все это не имело значения, поскольку сами правила постоянно менялись людьми, которые, казалось, понимали что-то такое, о чем никто другой не знал. Здесь важна была условность, знание "того, как делаются дела", а изучение того, как делаются дела, было в значительной степени процессом проб и ошибок. Самым большим сюрпризом было то, что в ДНР ошибки могли стоить жизни.

Водитель Шальнева предпочел ехать молча, и вскоре они оказались в Калининском районе. Андрей при помощи друзей остановился в небольшой частной квартире, владельцы которой до первых заморозков предпочитали оставаться на загородной даче.

Такси притормозило у остановки автобуса, развернулось на одном из перекрестков, проехало примерно квартал и свернуло в относительно тихий переулок.

Водитель остановился у подъезда. Он быстро выскочил из машины, подошел к Андрею, открыл дверцу и взял с переднего сиденья сумку. Шальнев заплатил ему и спросил, не подождет ли он минутку и не отвезет ли его куда-нибудь еще.

Прислушавшись, не доносится ли какой шум из квартиры, Андрей резким движением открыл дверь, вошел в квартиру, закрыл замок, бросил сумку на кровать и распахнул два окна, выходивших на передний двор. Прохладный утренний воздух был чудесен.

Не тратя времени на распаковку вещей, Андрей спустился вниз. Дом Дианы Пительниковой находился в том же районе, что и жилище Шальнева. Пересечение улиц Марии Ульяновой и Герцена. Дом Дианы Пительниковой был защищен от выхлопных газов уличного транспорта прочной стеной из высоких деревьев.

Водитель остановился у входа, и Шальнев вышел из машины, оставив дверь открытой, и нажал кнопку на громкоговорителе, установленном в колонне сбоку от кованых ворот. Слева от него, дальше по стене, были еще одни ворота, которые служили выходом.

Шальнев, говоря медленно и осторожно, назвал себя и назвал имя Лены. Прошла минута или две, прежде чем в динамике раздался голос "заходите", и электронный замок на маленькой пешеходной калитке рядом с колонной распахнулся. Андрей снова расплатился с водителем и вошел в ворота, закрыв их за собой.

Он проследовал через низкие пышные насаждения, ко второй кованой калитке. Сразу же после этого он вошел в широкий проход, и повернул налево через узкий дверной проем в гостиную, выходившую во внутренний двор, где его ждала встревоженная Диана Пительникова.

- Господин Шальнев? - спросила она, протягивая руку.

- Да, Андрей Шальнев, частный детектив, приехал к вам сегодня утром.

- Входите, - сказала она, вводя его в комнату. - Я бы хотела познакомить вас с Борисом Пительниковым, - сказала она, подводя Андрея к дивану, где уже стоял мужчина лет пятидесяти с бокалом в руке. Они пожали друг другу руки. - Э-э, Мы...мы раньше были женаты, - объяснила она, намекая на их одинаковые фамилии.

Диана Пительникова была лет на десять моложе своего бывшего мужа. Она была довольно высокой, с тонкой фигурой, которая носила одежду в своих интересах, в данном случае сарафан из бледно-лимонного хлопка. Ее светлые волосы были свободно зачесаны назад и закреплены заколкой, открывая серебряные серьги-подвески. У ее сарафана была выгнутая шея и обтягивающая талия, что позволяло ему заметить, что, хотя она была худой, у нее не было маленького бюста. Она нервничала, хмуро глядя на Шальнева и скрестив руки на груди.

Борис Пительников, напротив, был совершенно спокоен. Его костюм, пиджак которого был брошен на спинку дивана рядом с тем местом, где он сидел, был явно помят, а галстук и воротник белой рубашки ослаблены. Его рыжие волосы, пронизанные сединой, были уложены гораздо пышнее, чем у большинства типов из Госдумы. Рот у него был маленький, и он старался держать его слегка поджатым. Он держал стакан в одной руке, а другую засунул в карман, глядя на Андрея из-под ленивых век поверх выдающегося носа с ястребиным клювом.

На мгновение возникла неловкость, а потом Диана выпалила, что Андрей должен присесть, поскольку есть идея, чтобы выпить за встречу. От последнего Шальнев отказался. Он сел в кресло и начал объяснять. Он сказал только, что приехал побеседовать с Еленой, чтобы выполнить просьбу ее матери. Он сказал Диане, что Федоров назвал ему ее имя и что он только что прибыл в город. Он не упомянул тот факт, что он знал, что Лена снова пропала.

- Итак, - сказал он в заключение, - если бы я мог поговорить с ней, я был бы признателен. Я могу позвонить Жанне и вернуться домой.

Пительников вернулся на свое место на диване, небрежно закинув ногу на ногу, но Диана не села, а стояла чуть поодаль от обоих мужчин, скрестив руки на груди и время от времени поглаживая правой рукой левое предплечье. Последовало короткое молчание, во время которого Борис Пительников просто смотрел на Андрея, словно ожидая, что тот продолжит.

Но Андрей сказал все, что собирался сказать. Он посмотрел на них обоих.

- Ну, - сказала Диана с глубоким вздохом, нервно подергивая верхней частью туловища и делая несколько шагов в их сторону. - Я...правда, думаю, тебе сейчас неудобно разговаривать с Леной. Только не сегодня. Это на самом деле... - ну, я не уверена, что она захочет с тобой разговаривать.

- Неужели? Дмитрий Федоров сказал, что он разговаривал с ней дважды, и он не видел, что у нее будут какие-либо проблемы с этим.

- Это не так просто, - сказала Диана. Она была взволнована, и Борис не помогал ей, позволяя ей глупо брызгать слюной, пока она наконец не остановилась и не уставилась на своего бывшего мужа.

Он посмотрел на свой стакан, почувствовал, что она в отчаянии смотрит на него, поднял на нее глаза с легким удивлением, пожал плечами и повернулся к Шальневу.

- Вообще-то, - сказал он безжизненным тоном. - Лена пропала.

Его фразировка была интересной. Андрею показалось, что он уловил в его голосе легкую тягучую нотку. Но фраза повисла в воздухе вежливо, словно смущенное признание.

- Какой кошмар, - выпалила Диана, всплеснув руками и подойдя к окну, выходящему во двор. Она перевела дух и вернулась к ним.

- Она, черт возьми, исчезла, - сказала Диана экс-супругу, который смотрел на нее с мягким выражением невозмутимого терпения. Она повернулась к Андрею.

- Она ушла, господин Шальнев, - сказала она драматично. В ее карих глазах плясали эмоции. В порыве отрывистого монолога она быстро пересказала Андрею то, о чем уже рассказывал Федоров, а когда перевела разговор на настоящее, резко повернулась, подошла к маленькому столику, уставленному бутылками и налила себе водки.

Пительников сидел, откинувшись на спинку дивана. Теперь он наклонился вперед, положив руки на колени и держа стакан в руках, и посмотрел на Шальнева.

- Диана думает, что с Леной случилось какое-то несчастье, - сказал он не торопясь. - Уровень преступности здесь сейчас высокий. Люди должны быть весьма осторожными.

- О, черт, - Диана закатила голову и застонала. - Преступность. - Она подошла и уставилась на Шальнева. - Вы уже бывали здесь раньше?

Андрей кивнул.

- Лет десять назад, - ответил он.

Диана села на диван, на противоположном конце от Пительникова, ближе к Андрею.

- Тогда вы знаете о "уровне преступности" здесь, внизу. Если вы вообще в курсе, то знаете, что"уровень преступности",-она произнесла эти два слова как оскорбление, - является институциональным. Это уголовный розыск, военная разведка, МГБ, пограничники. Это отряды полевых командиров, по сути, та же мафия. Все они подпадают под общую рубрику " уровень преступности.

Она резко повернула голову к Пительникову.

- Разве не так, Борь? - она снова повернулась к Андрею. - Когда здесь кого-то убивают, все эти организации обвиняют в этом "общий преступный элемент", но на самом деле все знают, что это работа всех этих людей в камуфляже, которые, как всем известно, могут быть кем угодно. Единственный способ узнать, кто это сделал, - это узнать что-нибудь о жертвах. Кого они разозлили? На чьей они стороне? Кому будет выгодна смерть жертв? Какова была политика жертв? - Она снова оглянулась на Пительникова. - "Обычное преступление", моя маленькая розовая задница.

Пительников позволил своим тяжелым векам задержаться на ней на мгновение, пока она делала большой глоток "беленькой". Он повернулся к Шальневу.

- Сомневаюсь, что случилось что-то подобное, - протянул он. У Бориса был грубый цвет лица пьяницы. Андрей задумался, было ли его медленное поведение его манерой или его состоянием. - В принципе это редкость, да редкость - что граждане России становятся жертвами бойцов из батальонов полевых командиров. - Он закрыл глаза и медленно покачал головой. - Я просто не могу этого видеть.

- Это уж точно, черт возьми, - огрызнулась Диана.

***

Глава 10

Наступил момент молчания, когда каждый из них повернулся к своим бокалам, как будто прозвенел звонок и каждый отошел в нейтральный угол. Андрей оглядел комнату. Она была обставлена дорого: рояль, темный антиквариат на фоне темно-коричневых оштукатуренных стен, массивный, хорошо используемый камин в одном конце комнаты, над которым висела огромная картина маслом с изображением тропического пейзажа. А еще там были книги, много книг, разбросанных повсюду и явно прочитанных, стопкой сложенных на полу у края кремового кожаного дивана.

- А как насчет Дениса Белова? - Спросил Андрей, думая, что должен нарушить молчание, дать им некоторое облегчение.

- А что он? - Спросил Пительников.

- От него тоже никто ничего не слышал?

- О, черт возьми, нет, - сказала Диана. Андрей не мог сказать, был ли ее сарказм направлен на скептическое отношение бывшего мужа или отражал ее мнение о Белове.

Андрей посмотрел на Пительникова.

- Вы не думаете, что с ней случилось что-нибудь серьезное?

- Скажем так, я действительно не ожидал найти ее фотографию в сводках. У нас просто нет причин так думать. - Он посмотрел на Андрея. - Я имею в виду, посмотри на себя. Тебе ведь приказали ее найти, не так ли? Вот почему ты здесь, не так ли? У нее, кажется, есть такая привычка...

Он неопределенно махнул своим стаканом, который был пуст, и немного оставшегося льда звякнуло на дне, привлекая его внимание к тому, что он был пуст. Он встал и подошел к столику с напитками. Андрей заметил, что он налил хороший армянский коньяк.

- Ну и что, Андрей? - Спросил Пительников, выпрямляясь из-за маленького столика и оборачиваясь. - Почему она убежала оттуда?

- Она ничего не обсуждала с тобой? - Шальнев спросил, обращаясь к Диане, не к Борису.

- Нет, не говорила, - ответила Диана. - Я даже не знала, что у нее были проблемы дома, если они были...что бы это ни было. У меня не было ни малейшей идеи, пока этот сыскарь не появился здесь, спрашивая о ней.

- Когда я вчера разговаривал по телефону с Дмитрием Федоровым, - продолжал Андрей, снова поворачиваясь к Борису, - он сказал мне, что, по его мнению, у Лены могут быть какие-то неприятности, и он думает, что Белов тоже замешан.

- Неприятности? - Пительников был невозмутим. Он поднял брови в невинном недоумении и посмотрел на Диану.

- Что? - сказала она.

- Ты слышал, как она говорила что-нибудь в этом роде? - Спросил Борис.

- Нет. Нет, это не так.

Конечно, она так и сделала. Ее отрицание было прозрачным, как стекло. Диана Пительникова была не в состоянии скрыть свои эмоции. Она была из тех женщин, которые сначала показывают свои эмоции, прямо перед собой. В этом была какая-то честность, а также какая-то нестабильность.

- Ты ничего не помнишь? - Напрасно спросил Шальнев.

- Нет. - Диана решительно покачала головой.

- Может, она была беременна, - услужливо подсказал Пительников.

- О, перестань, Боря. - Диана посмотрела на него, как на слабоумного.

- Федоров упомянул, что она выглядела испуганной.

Лицо Дианы отреагировало на это.

- Ну, этот сыщик, кажется, был особенно проницателен, - сказал Пительников, возвращаясь к дивану и снова садясь. Его напиток был из чистого янтаря. Двойник. Он поджал губы.

- Вы уже обсуждали это с ним с тех пор, как приехали?

Шальнев внимательно посмотрел на Бориса.

- У меня не было времени.

- Но вы, должно быть, приехали этим рейсом в семь десять? - Он посмотрел на часы. - Вы...ну, я думаю, у вас были дела.

- А чем вы занимаетесь здесь? - Спросил Андрей.

Если Пительников собирался быть дерзким...

- О. Ну, это политический раздел. Уже много лет занимаюсь политической секцией. Но не всегда здесь. Страны СНГ тоже. А вообще я пенсионер спецслужб. Бывший резидент ГРУ.

Диана не слушала его. Она поджала одну ногу под себя на диване и постукивала пальцами по бокалу, который держала на коленях. Она была погружена в свои мысли. Наступила еще одна минута молчания, и взгляд Пительникова скользнул на нее, а затем вернулся к Андрею.

- Я хотел бы знать, что происходит сейчас, - сказал Шальнев, обращаясь прямо к Пительникову.

- Мммммм, - кивнул Пительников. - после обеда я обращусь к своим знакомым в ГРУ и попрошу их заняться этим делом. Я думаю, они будут копаться. Я не знаю, как они это сделают. В любом случае, я обещал Диане, что начну что-нибудь.

- Вы собираетесь известить семью девушки?

- Наши представители будет стремиться к этому, - сказал Пительников. - И, конечно, я уверен, что они захотят посоветоваться с бдительным господином Федоровым. И вы. Вы могли бы быть полезны. Вы должны проверить их сами.

- А что сказал об этом сам Федоров?

- Наверное, он сам не знает, - рассеянно сказала Диана. Она массировала свой правый висок кончиками пальцев. - он ведет свою игру.

- С тех пор как Диана решила разволноваться, - сказал Борис.

- Вы упомянули сводки по городу, - сказал ему Андрей. - Кто - нибудь ходил в управление полиции и проверял их?

Шальнев не знал, как долго "Книга Мертвых", как ее обычно называли, была частью современной жизни на Донбассе, но самым жутким для него было то, что она существовала достаточно долго, чтобы все воспринимали ее как нечто само собой разумеющееся, как нечто, что должно было бы существовать в цивилизованном обществе. Большинство жителей Донбасса были так благодарны за то, что сами не оказались в ней, и так ужасно осознавали, как легко они могут быть там, что держали рот на замке и вообще не замечали его существования. За немногими опрометчивыми и отчаянными исключениями, местными жителями управлял страх. Страх оглушил их, ослепил и прижег их сердца. Это создало подозрительное и скрытное общество.

Мрачная книга хранилась в главном управлении полиции ДНР, похожем на крепость здании. В книге содержались фотографии, регулярно собираемые из всех моргов страны, неопознанных тел, обнаруженных на обочинах вдоль дорог, на мусорных свалках, выброшенных на берег рек, в зоне боевых действий, найденных в степи, в пустых цистернах, в канавах, в мусорных баках. Они были вездесущи, эти тела.

- Нет, - ответил Пительников. - Но Диана этого хочет. Вот о чем мы говорили как раз перед твоим приходом. Но теперь произошли некоторые изменения, с материалами о пропавших без вести, я имею в виду. На самом деле, сейчас есть не только одна база. Некоторое время назад произошли некоторые административные изменения. Теперь каждый райотдел имеет свою собственную базу.

Таким образом, все эти люди не должны ездить в столицу, если они хотят искать пропавшего человека. Избавляет их от этих проклятых долгих поездок на автобусе. Экономит им деньги. Экономит им время от работы. Их собственный райотдел полиции намного ближе.

- О, прекрасно, благодетельная донбасская демократия, - сказала Диана, глядя на Пительникова. - Всегда думаю о бедных шахтерах. - Она покачала головой и повернулась к Андрею. -- Официальным цифрам нельзя верить. Уже столько пропавших без вести. Когда эти головорезы из МГБ или МВД забирают людей, чаще всего они утаскивают их в какую-нибудь подпольную тюрьму, увозят подальше от места, где они их похитили, чтобы сделать с ними свою работу. Черт, тела этих людей находят в сотнях километров от места, где их похитили. Так что если вы ищете кого-то, кто исчез, скорее всего, их дело уже лежит в другом отделе. Но в каком, в каком направлении? Теперь эти бедные люди, ищущие пропавших членов семьи, пропавших друзей, которые исчезли, имеют свои трудности, умноженные на двадцать два.

Пительников смотрел на нее с бесстрастным лицом, давая ей возможность высказаться. Когда она закончила, он не сводил с нее глаз и потягивал свой коньяк. Затем он повернулся к Андрею.

- У Дианы есть проблемы с тем, как ведет себя правительство ДНР.

- У меня проблемы с царством террора, - пояснила Диана. Она посмотрела на Андрея. - Дело в том, что люди из официальных российских структур должны быть дипломатичными. Даже когда они знают, что танцуют в дерьме, они не сводят глаз с цветных огней, никогда не смотрят вниз. Какая приятная музыка, какие красивые огни, какое великолепное время. Это нереальный способ жить. Тех, у кого есть совесть, это съедает, это двуличие. Но другие - она повернулась к Пительникову, - они уже столько высосали, что даже не чувствуют запаха дерьма.

- В любом случае, - невозмутимо протянул Пительников, - я собираюсь привлечь к этому делу российских дипломатов.

Диана посмотрела на Шальнева и покачала головой.

- Послушайте, - сказал Андрей, вставая, - мне лучше уйти. Я еще раз прошу прощения за то, что просто вошел сюда в таком виде, но я хотел покончить с этим.

- Что ты теперь будешь делать? - Спросила Диана, тоже вставая. Это был первый раз, когда ее голос не был наполнен сильным чувством с тех пор, как он вошел в комнату.

- Я не уверен пока. Я подумаю об этом сегодня вечером.

- Я вызову вам такси, - сказала она, подойдя к телефону, и взяв трубку.

- Где вы остановились? - Спросил Пительников, оставаясь сидеть. Это был невинный вопрос, вполне естественный, но Шальневу он показался особенно зловещим. Но было глупо не сказать ему об этом. Он мог узнать это в течение получаса.

- Бульвар Шевченко. Кафе 'Челентано' неподалеку.

- О, тихое местечко, - мягко ответил Пительников. - Это хорошо.

Диана коротко переговорила по телефону и повесила трубку.

- Послушай, - сказала она, разглаживая платье и ставя бокал, - почему бы тебе не заглянуть завтра? Может, она позвонит ... или еще что-нибудь. И если ты что-нибудь узнаешь, дай мне знать. Я ... действительно ... беспокоюсь об этом.

- Я с удовольствием это сделаю. - Андрей подошел к Пительникову, который все еще не встал, и пожал ему руку, Пительников кивнул один раз, закрыв при этом глаза, как кукла мужчины средних лет.

- До встречи, - сказал Борис.

- Я пойду с тобой, - сказала Диана.

Они вышли через дверь гостиной в подворотню, а затем через первые кованые ворота и через передний двор, где остановились, чтобы подождать.

- Такси стоит рядом, у остановки. Это займет всего пару минут, - сказала она, снова скрестив руки на груди. - Честно, перезвони мне, ладно?

- Конечно, - ответил Андрей.

- Послушайте, - сказала она нерешительно, - я не хочу быть паникершей, но я действительно считаю, что это нехорошо. Борис не обращает на меня внимания. Хорошо. У нас был дерьмовый брак. Я не была дипломатическим материалом. Я слишком прямолинейна. Но в любом случае, я собираюсь разобраться с этим.

Она была права, такси тут же подъехало. Она протянула руку и коснулась его ладони своей ладонью.

- Я не могла сказать все в его присутствии, - сказала она. - раскрыть себя.

Водитель нетерпеливо ждал по другую сторону кованых ворот и сигналил.

Андрей посмотрел на нее.

- Хорошо, завтра, - сказал он, и она убрала руку и стояла, скрестив руки на груди, наблюдая, как он вышел из ворот и сел в машину.

***

Глава 11

На обратном пути в свое новое жилище Андрей смотрел в окно, утренняя дымка и влажный осенний воздух смешивались призрачным образом, делая улицы затуманенными. Борис Пительников был именно тем, кем и должен быть офицер разведки. Он был мягким, неинтересным, и в социальной обстановке он был бы практически невидим. Даже его манеры, которые Андрей отнюдь не приписывал исключительно армянскому коньяку, выдавали человека, привыкшего тщательно оценивать все, что попадало к нему в руки. Он не счел нужным действовать так быстро, как думал. Знание, а не действие было силой. Дмитрий Федоров, казалось, достаточно хорошо усвоил это от своих бывших преподавателей.

Диана Пительникова была эмоциональной противоположностью своего бывшего мужа, и Шальнев догадывался, что ее часто недооценивают из-за этого. Он также догадывался, что они были из тех пар, которые не могут жить друг с другом или без него. Появление Андрея, казалось, прервало и без того горячую дискуссию о том, какие действия следует предпринять в связи с исчезновением Лены, и, судя по тому, что Диана только что сказала Андрею у ворот, Пительников не слишком продвинулся вперед. Это была история их отношений.

Такси въехало на подъездную дорожку к подъезду и тут же остановилось. Шальнев расплатился с таксистом, который уехал, набрал код на дверях, заранее сообщенный ему хозяевами. Он тихо открыл дверь, услышав электронный щелчок.

Андрей медленно поднялся по лестнице, понимая, как он устал с дороги, на верхней площадке лестницы он на мгновение задержался, услышав - дальние раскаты грома - это заговорила артиллерия в зоне АТО. Здесь эхо войны доносилось отовсюду.

Он пошел в свою комнату, разделся, повесил одежду в большой шкаф и умылся. Надев тренировочные штаны, он взял папку с донецкими контактами, лег в постель и начал просматривать бумаги.

Первым человеком, которому он позвонит, будет Эдуард Борзюк, агент подразделения сил безопасности, работавший в отделе угрозыска подразделения полиции ДНР, бывшего бойца батальона "Восток". Шальнев знал о репутации отряда, но Борзюк в свое время сыграл ключевую роль, помогая ему и столичному следователю из генпрокуратуры выследить человека, за которым они еще до войны следили по всей Украине. Борзюк действовал эффективно и ответственно. Если бы он был рядом, Шальневу снова понадобилась бы его помощь. Он обвел кружком имя Борзюка, положил папку на письменный стол рядом с кроватью и выключил свет.

Он в изнеможении лежал в постели, и единственный свет в комнате-бледный сапфир-падал ему на голову из двух маленьких окошек, выходивших на передний двор и бульвар Шевченко. Он отдернул длинные шторы и накинул их на металлические рычаги, удерживающие стекло открытым, чтобы впустить как можно больше неподвижного осеннего воздуха. Каждый крошечный звук разносился в разреженном воздухе, редкое авто на бульваре, выстрелы где-то стрекотали, как канонада-видимо снова началась перестрелка между силами ДНР и украинской армией, - кто-то кричал во все горло из машины, проезжавшей по пустынному бульвару. Спать.

Он заснул, а потом проснулся, не зная, было ли уже почти утро или прошло всего несколько мгновений. Опять стреляют. Он поборол искушение поднять руку и попытаться разглядеть циферблат своих часов в бледном свете. Он старался не думать ни о разгромленной комнате Федорова, ни о Лене Муравьевой, ни даже о Пительникове.

Снова привиделся Федоров - Андрей заворочался. Федоров вспоминающий Лену. Федоров, бледный, как водянистый свет.

Андрей резко выпрямился, пытаясь отдышаться, его рот жадно хватал воздух, как у рыбы, тело было холодным, покрытым потом, и он смотрел на Федорова, невозмутимого, как Будда, стоявшего в ногах его кровати.

- Просто ... не дергайся, - сказал Федоров низким и спокойным голосом. - Ладно? Это всего лишь я, ясно?

Андрею удалось кивнуть.

- Встань и оденься, - потребовал Федоров, исчерпав всю свою нежность. - Нам надо идти.

Андрей откинул одеяло.

- Сколько сейчас времени? - Он не знал, почему это так важно.

- Почти два часа ночи.

Дмитрий сел на скамью перед комодом напротив кровати Андрея, в то время как Шальнев прошел через спальню к своему шкафу и схватил брюки с вешалки, мгновенно вспомнив о растрепанной рубашке в шкафу Федорова.

- Что происходит?

Федоров расслабленно сидел на скамейке, наблюдая за Андреем без особого интереса.

- Что ж, пришло время расплаты.

Андрей сел на стул и натянул носки.

- Пока мы ели, ты спросил меня, чего я хочу от тебя за всю эту помощь, которую я тебе оказываю, - сказал Федоров таким тоном, словно он щедро делился информацией с Андреем, делал за него свою работу. - Ну, это оно и есть.

- А что такое "это"?

- Не так уж и много, - ответил Дмитрий. - прокатишься со мной.

- О кей.

Шальнев не ожидал, что он будет много говорить в квартире.

Когда Андрей оделся, они вышли на лестничную площадку и по изогнутой лестнице спустились на крыльцо, где их ждал маленький фургончик "Форд" с затемненными стеклами и работающим мотором.

- Садись, - сказал Дмитрий, подходя к водительскому месту.

Когда Андрей открыл дверь, он с удивлением увидел молодую девушку, сидевшую на одном из сидений позади них. Ей было не больше восемнадцати. Она молчала, и Андрей тоже молчал, когда он забрался внутрь и сел рядом с Дмитрием, который как раз закрывал дверь и включал передачу.

Они быстро выехали на бульвар Шевченко и направились на запад, проносясь по пустому бульвару под высокими каштанами, их фары горели в дымке и тумане. Затем они пересекли мост, Федоров повернул на улицу Артема и дальше поехал по проспекту Богдана Хмельницкого, мимо ТЦ 'Империя мебели', а еще через полкилометра свернул на проспект Панфиловцев. Затем он свернул налево на Югославскую, проехал вперед до улицы 60-летия СССР в Куйбышевский район, района узких улочек, бедных зданий и суетящихся людей. Он продолжал двигаться по более темным, мрачным улицам, пока фургон не замедлился из-за булыжников, а затем выбоин, ползущий почти на холостом ходу. Андрей знал, что звук автомобильного мотора был зловещим для многих людей, живших за стенами в этих пустынных улочках. Многие из них просыпались и слушали с открытыми глазами, затаив дыхание в темноте, пока фургон не проезжал мимо. Дмитрий свернул в переулок без уличных фонарей и переключил фургон на пониженную передачу, когда дорога начала подниматься. Его фары заскрежетали по шершавому камню и поймали свернувшийся хвост пса как раз в тот момент, когда пес поднялся на гребень улицы над ними.

На улице Писарева Федоров свернул на обочину, и девушка встала, открыла боковую дверь фургона и вышла. Здесь вообще не было асфальта, и Андрей даже чувствовал запах пыли вместе с вонью от свалок. Девушка поднялась на тротуар, спустилась через две-три двери от того места, где они сидели, и тихонько постучала в дверь. Андрей заметил, что у нее из сумки торчит свернутый белый халат. Эти частные дома выглядели потрескавшимися и заброшенными, где-то лаяли собаки. Федоров закурил сигарету, крошечное пламя от красной пластиковой зажигалки стало фосфорно-белым, а затем исчезло. Андрей слышал, как девушка разговаривает - приятный голос в темноте. Он запомнил ее лицо. Потом она вернулась, спустилась по ступенькам, вошла в фургон, дверь закрылась, и они снова тронулись в путь.

Федоров продолжал петлять по узким улицам, но в другом направлении, каждая улица казалась удивительно похожей на все остальные, доказывая однообразие нынешней бедности. Они снова остановились, и снова девушка вышла, пошепталась у двери, вернулась, и они снова исчезли. Теперь окрестности изменились, и Андрей узнал некоторые ориентиры, а потом понял, где они находятся, улица Чижевского. Район кладбища 'Чукардины', неподалеку от железнодорожных путей, была застроен еще в советское время.

Здания вдоль дороги не были большими домами с отголосками архитектуры соцреализма, как мог бы себе представить обыватель. Вместо этого на подъезде к старому городскому кладбищу "Чукардины" стояли частные домики, перемежавшиеся вышками электропередач, как черные паутины на фоне дымного ночного неба.

Затем слева от них поднялась беловатая оштукатуренная стена кладбища, протянувшаяся намного к дальнему концу его фасада, а за ней-некрополь, настоящий город мертвых, с своими аллеями, улочками и переулками.

Андрей не знал о патрульной машине, которая увязалась за ними, пока Федоров не выругался и не начал тормозить, и свет мигалок появился на лобовом стекле и затылке. Дмитрий свернул в первый же переулок, перед закрытой дверью здания бывшей пивной.

Патрульная машина тоже развернулась, медленно проехала мимо них, а затем развернулась и припарковалась на другой стороне улицы, обращенной в противоположную сторону. Двери патрульной машины открылись, и из нее вышли трое мужчин. Все они были одеты в камуфляжную одежду.

- Гребаный комендантский час, - сказал Федоров. Двое вооруженных патрульных остались у машины, облокотившись на крыло, в то время как третий направился к ним через улицу.

- Лара, - огрызнулся Федоров. - скорее! Андрюха, посади ее к себе на колени, лицом сюда.

Девушка вскарабкалась на переднее сиденье вместе с ними, забралась на колени Андрея, лихорадочно работая кнопками на куртке, пока Дмитрий наполовину опустил затемненное окно, открыл дверцу фургона и вышел. Лариса рывком распахнула блузку, лифчика на ней не было.

Федоров встретил патрульного на середине улицы, прежде чем тот успел подойти слишком близко к фургону, как раз в тот момент, когда фонарик патрульного поднялся до уровня плеча. Мощная фигура Дмитрия на мгновение заслонила луч света. Патрульный остановился.

- Младший лейтенант Петров, - сказал он, осторожно наклоняя голову и используя луч фонарика, чтобы отодвинуть Федорова в сторону. - Что происходит?

Девушка обняла Андрея левой рукой за шею, и он почувствовал слабый мускусный аромат ее непокрытой кожи и почувствовал, как она тяжело дышит от усилий. Когда Федоров отошел в сторону, луч фонарика лейтенанта осветил профиль Шальнева, смеющееся лицо девушки и обнаженную грудь, когда она скрестила свободную руку, чтобы спрятаться.

Дмитрий нервно рассмеялся, а лейтенант выругался и ухмыльнулся. Посреди улицы состоялся короткий разговор. Федоров понизил голос, когда Андрей услышал, как он объяснял патрульному, что "друг подполковника Энгарта" давно хотел "эту маленькую вещь". К тому же Дмитрий достал из кармана джинсов какую-то бумагу, развернул ее и предъявил лейтенанту.

Андрей напряг слух, грудь девушки все еще была в нескольких сантиметрах от его лица, ее тело дышало вместе с ним, создавая дикое сочетание страха и эротики.

- Дима все решит, - прошептала она Андрею. Его лицо было достаточно близко к ее лицу, чтобы он почувствовал ее дыхание на своих губах и посмотрел в темные миндалевидные глаза Ларисы, когда она сосредоточила свое внимание на ситуации на улице позади него.

- Выкуп, - снова прошептала она, имея в виду неизбежную взятку, которую предлагал Федоров и которую следовало ожидать и принять. Будучи достаточно близко к ее глазам, чтобы видеть влагу в них, Шальнев был поражен стальным самообладанием, с которым она разыгрывала эту сцену. Хотя он чувствовал тяжелое дыхание в ее груди, он мог сказать, что это было только от напряжения, а не от страха. Лицо девушки было безмятежным, хотя, когда на нее упал луч фонарика полицейского, она быстро рассмеялась, как проститутка. Теперь ее лицо снова стало решительным, ожидая следующей реплики. Она была одной из тех людей, поистине редких личностей, которые в критический момент обретают смертельную безмятежность.

Голос Федорова звучал заискивающе, и патрульный снова зашипел и засмеялся, восхищенный тем, во что ввязался человек в фургоне. Дело подходило к концу. Девушка быстро притянула свободную руку Андрея к груди, и почти в тот же миг подкупленный офицер не удержался, чтобы еще раз не посветить лучом фонаря в фургон, поймав улыбающееся лицо девушки, когда она отвернулась от яркого луча и оттолкнула руку Андрея, словно в знак протеста и "случайно" позволив полицейскому хорошенько рассмотреть ее обнаженную грудь.

Через минуту все было кончено, и Дмитрий вернулся к фургону, открыл дверцу, забрался внутрь и закатил затемненное окно, когда девушка выбралась из-под коленей Шальнева на заднее сиденье.

- Срань господня, - выдохнул Федоров. Из-за затемненного стекла они наблюдали за патрульной машиной, пока она не отъехала, не выехала на перекресток, не свернула на проспект Шведова и не исчезла.

- Мне не нравится это все. - Дмитрий был зол. Он закурил сигарету и пару раз затянулся, размышляя. Девушка сидела позади них, застегивая блузку, заправляя ее за пояс юбки, опустив голову так, что ее жесткие черные волосы закрывали лицо.

- Алкаши и уголовники, получившие при новой власти оружие, - Федоров с силой затянулся сигаретой. - Дерьмо. Как говорится, чем больше собака у них с собой, тем больше они хотят, чтобы вы заплатили им, чтобы они не позволили псу укусить вас. Мне это совсем не нравится. Я не помню, когда в последний раз меня останавливали. Со здешними спецномерами. Жаль, что я не мог взглянуть на третьего.

- Лара, - Федоров поднял подбородок и посмотрел на девушку в зеркало заднего вида, - ты видела парня?

Лариса поправляла блузку, ее лицо в этот момент все еще было отвернуто от них. Она только покачала головой.

- Ну, мне это не нравится, - повторил Дмитрий. Затем он включил передачу и развернулся.

Глава 12

Возвратившись на улицу Чижевского, они подъехали к входу на кладбище "Чукардины", и проехали мимо. В конце длинной стены на северном конце кладбища высота стены снижалась, и ее цвет изменялся на серый, покрытый смогом. Миновав этот невеселый участок, они прибыли в недавно отремонтированный организационно-судебный морг. Посмотрев вверх через грязное лобовое стекло фургона, Шальнев увидел голую лампочку под помятой отражающей сковородкой, свисающей с покрытой гусиной кожей трубы на пролете над воротами. Маленькая лампочка отбрасывала импровизированное свечение. Сразу за решеткой ворот столь же желтое свечение проникало через маленькое окошко сторожки и выходило через открытую дверь. Все в ДНР было плохо освещено, лампочки были слишком слабы, источник энергии перегружен, осенью туман всегда присутствовал.

Федоров нажал на аварийный тормоз фургона, оставил его работать на холостом ходу и вышел. Он обошел микроавтобус спереди, подошел к воротам и позвонил через решетку в сторожку. В маленьком здании появились тени движения, и хрупкий человек с кривой спиной, размахивая руками в чередующихся движениях, пробрался к воротам и прислушался к Федорову через решетку. Старик глубокомысленно кивнул, затем щелкнул замком и распахнул ворота, когда Федоров вернулся к фургону.

- Господи, я никогда не встречал людей, которые так любили бы формальности, - только и сказал Дмитрий.

Большой прямоугольный корпус морга был пуст, если не считать одинокой машины, припаркованной под кленом в середине двора, который тянулся вдоль всего двора до дальнего конца, где двухэтажное здание шириной в пять или шесть комнат было втиснуто в дальний угол здания у одной из высоких стен. Здание было скромным и выглядело так, словно его построили в пятидесятых годах: в левой части нижнего этажа виднелось тускло освещенное фойе, а справа находилась длинная белая стена с единственным рядом крошечных окон на высоте головы до самого конца здания. Над ним, на втором этаже, был один ряд гораздо больших окон, где располагались служебные помещения, и плоская крыша. Вот и все.

- Ну, здесь вообще строится новый морг, - сказал Федоров, мотнув головой влево.

Там стояло еще одно приземистое здание, той же конструкции. Но в недостроенном здании было темно, если не считать пустого фойе и двух высоких окон, из которых исходило мерцающее флуоресцентное свечение, быстро рассеивавшееся в ночи.

- В новом морге будет холод, - сказал Федоров, подъезжая к фасаду старого морга. - Но они отстают от графика. Они пытались закончить дела с холодильником, по крайней мере, сделать все шкафчики запирающимися, чтобы держать больше клиентов. - Он остановил фургон, выключил мотор и облокотился на руль. - В прошлом месяце они решили, что готовы, и начали складывать туда тела, с полдюжины или около того. Они так гордились этими проклятыми шкафчиками, что позволили вскрытиям накапливаться - ну, знаешь, чтобы продемонстрировать, что спешить некуда. Они думали, что новые холодильные камеры будут хранить их вечно. Ну, шли дни, а потом они, наконец, отправились за телами, чтобы приступить к тщательному вскрытию. Но, черт возьми, сюрприз! - Дмитрий засмеялся мелким смехом. - Они обнаружили, что у них произошла утечка фреона, и холодильная установка отключилась. Все восемь тел были так нагреты, запертые в ящиках из нержавеющей стали, что распухли и взорвались там. Был большой беспорядок. - Федоров нажал на аварийный тормоз. - Подъезжаем.

Все трое вышли из фургона, и Лариса последовала за ними в морг. Дежурил только один дежурный, положив ноги на один из двух металлических столов в фойе и играя в игру на мобильном. Когда Федоров протиснулся через грязные стеклянные двери, мужчина опустил ноги и выглядел так, словно собирался убежать. Действительно, это было колоритное зрелище. Место было грязным, с засохшими брызгами крови, превращающимися в ржаво-черные здесь и там на полу или вдоль неубранных стен. Он не хотел находиться здесь, в этих комнатах, где сальный запах смерти был невыносим, даже несмотря на сладковатую сладость дезинфицирующих средств, которые они использовали помимо хлорки, и постоянно присутствующие запахи тлеющих мусорных свалок, заполнявших этот район сразу за кладбищем по другую сторону стены. Пронизывающий ветерок пробирался через овраги, врывался в открытые окна и, словно невидимая рука, двигал качающиеся двери, ведущие в комнаты ожидания, в одиноком, мягком ритме. Шальнев посмотрел в сторону дверей, за которыми лежали тела в полутьме, и где даже сейчас мелькнула восковая босая нога.

Андрей только вполуха слушал диалог Федорова с дежурным, и теперь он понял, что Дмитрий настаивал на получении бумаг, известных как форма 16, которая, по сути, была отчетом следственного судьи и всеми сопутствующими полицейскими отчетами, которые приходят с обнаружением тела неизвестного человека, официально известного как "Х."

Наконец Дмитрий вытащил пачку банкнот, и мужчина посмотрел на них с выражением, которое выдавало рассыпающуюся решимость, и повернулся к шкафу с документами. Он порылся в нескольких папках и вытащил папку из плотной бумаги. Они с Дмитрием обменялись товарами, и Федоров передал бумаги Ларисе.

- Пошли, Андрюха, - сказал он и направился к вращающимся дверям.

Комната была маленькой. Из-за плохого планирования или, скорее всего, отсутствия планирования, вместо одной большой комнаты было две маленьких комнаты, вторая комната была доступна только через первую. Столь же необъяснимым был тот факт, что эта первая комната всегда была заполнена телами перед второй, так что любые дополнительные трупы приходилось толкать и маневрировать на каталках через переполненную первую комнату в пустую вторую. По-видимому, работникам и в голову не пришло сначала заполнить ту, что была дальше всех. Но сейчас в первой комнате было только три тела, не в мешках для трупов, а лежащие на каталках и накрытые тонкими простынями. Герметичные пластиковые мешки для трупов только ускорили бы их разрушение при стоявшей теплой, влажной погоде.

Федоров резко остановился, посмотрел на них, подошел к последней из трех каталок и откинул простыню. Лицо покойника было распухшим и бесформенным, а волосы слиплись от крови и остатков чего-то похожего на солому и ветки. Видев Дениса Белова только на фотографиях, Андрей не верил, что узнал бы его. Он уже был вскрыт, так что был знакомый Y-образный разрез, верхние ветви которого пересекали его грудь чуть ниже сосков, в то время как нисходящая ветвь шла прямо в пах. Эти разрезы были искусно сделаны и аккуратно зашиты. Но были и другие раны, рваные, раны преднамеренной жестокости и пыток.

- Ладно, Андрюха. В ДНР смерть - это практический вид бизнеса. -шепнул ему Федоров. − Давай положим его в мешок.

Санитар шел прямо за ними с потрескивающим пластиковым мешком для трупов, и они начали затаскивать Дениса в него, поставив рядом вторую каталку, открыв мешок и подняв его на нее. Это было нелегко, и ощущение мертвого, скованного гравитацией тела пробудило в Андрее внутренний гнев, которого он давно не испытывал, и это удивило его своей интенсивностью, когда оно неожиданно вырвалось из его горла, как внезапная тошнота.

Они выкатили каталку из приемной через вращающиеся двери, которые, когда их распахнули, позволили мягкому завихрению дымного ветерка развеять слишком сладкий запах дезинфицирующих средств, который был настолько густым и тяжелым в воздухе, что Андрею показалось, что он оставит на его лице сахаристый осадок, похожий на сажу. Он подождал вместе с Ларисой у каталки, пока Федоров не подогнал фургон к фойе, и они вдвоем положили Дениса в кузов фургона и закрыли двери. Взволнованный и взъерошенный служитель был рад, что они уходят. Когда фургон подъехал к воротам, маленький помощник вышел из своего дома, увидев их фары, и направился к воротам, отпер их и распахнул настежь. Он помахал Федорову в неопределенном приветствии, когда они проезжали мимо, образец дисциплины, практикуемой в безвестности.

Федоров по-прежнему молчал, пока они ехали обратно по улице Богдана Хмельницкого, свернув потом направо на улицу Артема, затем свернули на Гурова и вскоре выехали на проспект Ильича, располагавшийся параллельно. Дмитрий миновал мост и молча въехал в Калининский район, стараясь не отвлекаться на едкий запах формальдегида, наполнявший фургон. У жизни в ДНР были способы объединить разрозненные эмоции в поразительном сопоставлении. Человек думал о вещах так, как никогда раньше не представлял, а иногда жил и умирал так, как никогда не представлял. Интересно, удивился ли Денис Белов своей кончине? Андрей подумал, что она могла бы им быть, как и у большинства людей. Однако, если бы он не была таким, если бы у него было достаточно времени, чтобы подумать о том, что с ним произойдет, если бы это происходило с ним так медленно, что у него хватило бы времени, чтобы обдумать этот процесс, он задался бы вопросом, честно ли он смотрел на это.

Теперь ему ничего так не хотелось, как узнать, кто решил, что Денис Белов должен был умереть вот так и предотвратить подобное с Еленой Муравьевой.

Глава 13

В дневное время в магазинах и на рынках Донецка потихоньку идет торговля, однако шумная, энергичная деятельность не отражает истинной коммерции, скорее это лишь своего рода отчаянная занятость перед лицом деградирующей экономики. Помощь России только замедляла необратимое скольжение к пропасти. Все это делалось в безумной попытке предотвратить катастрофу, а не ради прогресса, о котором никто даже не удосужился поговорить.

Но в половине третьего ночи улицы молчали. Усталость и страх опустошили его. Не спеша двигаясь по проспекту Ильича Федоров вдруг резко свернул налево в темный тесный переулок, и скользкий пластиковый мешок с телом Дениса скользнул к левой стороне рифленого металлического пола фургона. Два, потом три дверных проема вниз. Федоров почти остановился и подрулил к дому ? 14. Подъездная дорожка во двор морга имела небольшой уклон вверх, так что Федорову пришлось завести фургон, и снова тело Дениса скользнуло, на этот раз к задней части фургона. Сразу же они вышли в небольшой мощеный двор внутри четырехугольника, образованного стенами блочных и оштукатуренных зданий.

Федоров въехал во двор, заглушил мотор и нажал на тормоз.

- Подожди секунду, - сказал он, прежде чем Шальнев успел выйти. Во время короткой поездки им пришлось опустить окна, потому что запах формальдегида стал невыносимым, и теперь они сидели молча, словно прислушиваясь к чему-то. Через мгновение он открыл дверцу, вышел из фургона в темный двор, и тут же от стен вокруг них донеслось глухое рычание. Хотя собаки были скрыты в темноте, этот звук мгновенно напомнил Андрею потустороннее рычание голов Цербера.

- Они должны быть на привязи, - тихо сказал Федоров через окно. Он отошел от фургона в серый свет двора, и Андрей увидел, как его светлая рубашка навыпуск движется сначала в одном направлении, а потом в другом вокруг стен. Когда он подходил к каждой собаке, та рычала чуть громче, но ни одна из них не залаяла и не покинула темноту. Он вернулся к фургону. - Пошли, - сказал он.

Андрей и Лариса вышли и последовали за Федоровым к двери в стене здания, прямо напротив крытого входа, через который они только что вошли. Каменная арка дверного проема была снабжена коваными воротами с висячим замком, точно такими же, как деревянная дверь за ней, и которые плотно прилегали к каменной облицовке. Дмитрий протянул руку сквозь прутья и нажал кнопку, вделанную в камень. При отдаленном звоне сигнала одна из дворняг почувствовала себя обязанной завыть, вызвав цепную реакцию собачьих предупреждений во всех невидимых дворах вверх и вниз по узкой улице снаружи.

В маленьком окошке лестницы над их головами зажегся свет, и они стали ждать следующего признака жизни-открытия маленького окошка в деревянной двери.

- Кто это?

Один глаз моргнул, глядя на них через отверстие.

- Марк, это Дмитрий.

- Так вы Дмитрий? Да? Момент.

Маленькое окошко захлопнулось, ключи и защелки щелкнули и защелкнулись по другую сторону тяжелой двери, которая вскоре осторожно распахнулась со скрипучим звуком второсортных фильмов ужасов.

- Пьер! Свои!

Марк окрикнул собаку из-за железных прутьев, пока она боролась с висячим замком. Пес замолчал, как ему было велено, Но остальные ворчали из дальних дворов, не желая отказываться от своего первородства.

- Открой этот чертов гараж, - сказал Федоров, раздраженный возней старика, и попятился от решетки. Тут же за соседней стеной зажужжал электромотор, и из ниши начала вылезать рифленая металлическая дверь гаража.

- У меня скоро не будет сил терпеть все это, - сказал Федоров Андрею, не потрудившись понизить голос. - Быть гробовщиком - это одно. Быть гробовщиком на Донбассе - совсем другое дело. Быть гробовщиком в ДНР с процветающим бизнесом на "неизвестных" смертях, смертях с "связями" - это совсем другое. Марк, по большому счету - не более чем хорошо оплачиваемый червяк.

Дмитрий пошел прочь, и Андрей последовал за ним, но внезапно почувствовал маленькую ладонь Ларисы на своей руке.

- Не спешите, - сказала она. - Подождите.

Шальнев посмотрел на нее. Она все еще держала в руках папку, которую Федоров дал ей в морге, и Андрей подозревал, что она будет держаться за нее до последнего, если Федоров не скажет ей иначе. Он начинал думать, что она является более чем умелым учеником, одним из удивительно преданных Федорову свободных агентов, о которых слышал краем уха за эти годы. Он начинал думать, что она была необыкновенной в тех отношениях, которые ему еще предстояло открыть. Когда он посмотрел на нее, ему показалось, что она слабо улыбнулась, хотя в сером сумраке двора это было трудно определить.

После того, как Федоров задним ходом загнал фургон в щель, открывшуюся из-за приподнятой двери гаража, он вернулся через двор к ним, и они открыли кованую решетку и толкнули тяжелую деревянную дверь. Они вошли в полутемную маленькую гостиную, где пахло старой мебелью и откуда почти из середины комнаты поднималась изогнутая лестница. Лариса закрыла за ними дверь, а Дмитрий остановился и повернулся к Андрею.

- Я уже просмотрел бумаги, которые я получил по делу Дениса, - сказал он, понизив голос. - И я собираюсь отдать их тебе. Но тебя ждут сюрпризы. В милицейском отчете там, в частности, написано: "Старший лейтенант Чуков, Горловка."

Он сделал жест глазами.

- Я имею в виду, что сейчас все устроено так, что он должен быть в морге в Горловке, верно? В этом отчете говорится, что он был доставлен в морг горбольницы номер один какими-то местными женщинами. Там также говорится, что врач - военный врач - повез его в Донецк.

- Как его зовут?

- Э-э, Гра ... Гражинский, я думаю, что да.

Шальнев ничего не ответил.

- Дело в том, что это было в воскресенье вечером, после полуночи, далеко утром. Кто бы ни схватил его, он схватил его, как только они с Еленой приехали туда.

- В Горловку?

- Ну, в записях указано, что тело было найдено в области, примерно в шести километрах к востоку от Горловки. Рядом располагается одно из подразделений батальона "Восток". Здесь происходит много дерьма, Андрюха. Мне не очень комфортно с некоторыми личностями из этих полевых командиров. - Он вздохнул. - Ладно, теперь нам надо пойти туда и посмотреть на него. Обрати внимание на раны, помни, что это такое, потому что мы должны оставить его здесь.

Федоров отвернулся и шагнул в небольшой коридор с высоким потолком, который проходил под поднимающимся изгибом деревянной лестницы. Андрей последовал за ним в затхлую маленькую комнатку без окон, служившую Марку местом работы.

Тесные помещения были плохо освещены, за исключением двух белых плиточных столов для вскрытия, которые затмевали все остальное в этом маленьком пространстве. У каждого стола было корыто для умывания, которое шло по его краям, и над каждым столом длинный, двускатный люминесцентный светильник бросал свой яркий свет на белые плитки. Слева от них, поблескивая в косом свете, стояли четыре блестящих шкафчика из нержавеющей стали, вмонтированные в каменные стены и выглядевшие особенно анахронично, как крионические трубки в средневековом замке.

Первый стол был пуст, если не считать пластиковой бутылки минеральной воды "Дарида". Денис лежал на втором столе, его бледная кожа почти мерцала в белом свете, в корыте для умывания вокруг него булькала циркулирующая вода, которую подавали из зеленого шланга, прикрепленного к углу корыта. Циркулирующая вода высасывалась через сток в ногах стола, а оттуда, вероятно, выходила в ночные сточные канавы Донецка.

Марк и его помощник, плосколицый и явно простодушный молодой украинец, стояли по стойке смирно во главе стола, одетые в резиновые фартуки, и выжидательно ждали.

- Доброй ночи, - негромко произнес Марк. Он был не то чтобы толстым, но одутловатым, с каким-то желеобразным телом и большими, как у оленя, глазами, измученными коркой выделений. Его цвет лица был необычным, с чуть более темной пигментацией вокруг глаз и рта, которую он обычно держал в строгом приближении чопорной трезвости.

Федоров полуобернулся к Шальневу, снова не потрудившись понизить голос.

- У меня всегда мурашки по коже от этого старикана, - сказал он, кивнув головой в сторону Марка, - он всегда обращается с телами так, словно его пальцы...порхают над последними деталями какого-то причудливого украшения торта. Мне кажется, это слишком радостная манера для такой ужасной работы. - Он посмотрел на двух мужчин, а затем снова на Андрея. - Другой, тупой хохол, - это Никанор. Все, что требует некоторой мышечной силы, делается им. Он самый интересный. Это глупое лицо не подготовит тебя к тому, что он делает. Он работает быстро и аккуратно. Он чертовски хорошо разбирается в вскрытиях, обладает точным, сверхъестественным знанием человеческой анатомии. - Он покачал головой. - Эти кадры, - сказал он, - регулярно получают наличные из Москвы. Неофициально, конечно.

Андрею нужно было запомнить каждое слово. Федоров был человеком, который никогда не объяснялся, поэтому Андрей мог только догадываться, почему его пригласили с этим жутким поручением. Какой бы ни была причина, у Андрея возникло ощущение, что это "что-то засвидетельствовать", возможно, именно поэтому он так старался разыграть эту шараду с полицейскими. Да и насчет "старика" - Марку было немного за 50, и он был только лет на десять старше Федорова.

Федоров постоял, глядя на тело Дениса.

- Отойдите с дороги, - сказал он Марку и Никанору, и они быстро отпрянули от стола и встали у шкафчиков из нержавеющей стали, когда Федоров и Шальнев подошли к телу.

Руки Дениса были скрещены на груди, кончики его запястий уже почернели. На кистях рук виднелись явные следы от наручников. Федоров обошел стол с другой стороны от Андрея, а Лариса ждала, отойдя от стола.

Запах комнаты Марка был настолько силен, что Андрей ощутил его на вкус, даже, как ему показалось, ощутил на своем лице, как сладкую вонь. Он сделал сознательное усилие, чтобы быть аналитиком, игнорировать свои чувства, когда осматривал труп Дениса. Помимо вскрытий, которые, как заметил Андрей, были зашиты деловитыми, равномерно расположенными швами, он заметил и другие раны, те, что были нанесены до вскрытия, - рваные, неровные линии, видневшиеся на животе Дениса от одной стороны до другой. Это были знакомые Андрею по предыдущему месту работы раны, и, увидев их, он почувствовал, как волна тепла окатила его, словно приступ лихорадки, заставив ноги слегка дрожать.

Руки покойника снова привлекли его внимание, грязь все еще покрывала открытые узлы, ногти отсутствовали на половине пальцев. На гениталиях Дениса были раны, на которые он не хотел смотреть. Но он заставил себя снова посмотреть ему в лицо. Его голова покоилась на деревянном бруске, а короткие темные волосы, все еще грязные, свисали через корыто на край плиты. Наказание, которому он подвергся, сделало с его лицом ужасные вещи. Теперь, когда он лежал бледный и неподвижный на скользком кафеле, в его лице не было ни одной знакомой черты, хотя, изучая безликость его лица, Андрей тут же подумал о Лене Муравьевой.

- Не тренируй на нем свои навыки, Марк, - отрезал Федоров. Андрей поднял голову. Глаза Федорова тоже были прикованы к телу Белова. - Не надо его мыть. Даже лучше не прикасайся к нему. Ничего!

- Как хотите. - Марк быстро поклонился, вышколенно послушный и настороженный встревоженным тоном в голосе Федорова.

- Ничего, черт возьми! - Прошипел Федоров, поворачиваясь к Никанору. - Не делай!

Никанор моргнул.

- Положи его в ... проклятый шкафчик и оставь его в покое.

Никанор неуклюже потянулся назад в тень, его растерянные глаза остановились на Федорове, когда он выключил воду в шланге неуловимым движением, предназначенным для того, чтобы избежать гнева Федорова. Они все стояли и слушали, как вода в желобе для умывания журчит до самого низа и с громким противным вздохом втягивается в канализацию.

Никто не пошевелился.

Внезапно Андрей обернулся, и его глаза встретились со взглядом Ларисы. Она изучала его, темные глаза смотрели с ее круглого молодого лица со знакомым, знающим умом. Он обошел вокруг пустого стола для вскрытия и вышел из сырой маленькой комнаты, из душного воздуха морга, через низкий, узкий коридор, через заплесневелую гостиную, и вышел во двор, ненавидя саму возможность подобных вещей с Леной, боясь всего этого, и ненавидя свою нынешнюю невозможность помочь.

При звуке шагов Андрея по булыжной мостовой Цербер снова застонал из всех своих темных углов. Господи, что за сюрреалистическая страна. Андрей сделал несколько глубоких вдохов, словно очищая легкие от всей той смерти, которую он вдохнул за последний час. Он посмотрел вверх, за высокие стены двора, но небо было беззвездным, только серый, дрейфующий небосвод.

Он услышал шаги, доносящиеся из дверного проема позади него, легкие шаги, приближающиеся почти к нему, прежде чем остановиться. Зная, кто это, он обернулся. Лариса протянула ему пачку сигарет и красную зажигалку "Бик". Он взял сигарету, закурил и протянул ей обратно. Дым был едким, но прогонял из ноздрей зловоние морга. Он несколько раз глубоко вдохнул, и дым неохотно повис над его головой, выжидая в неподвижной темноте. В теплом безветрии пары часто не рассеиваются легко. Они медлили, не уверенные в том, что их действительно оторвали от того, что их породило.

Лариса молча стояла рядом с ним, держа в руках сигареты и папку. Она с минуту смотрела на него.

- Этот парень, - сказала она, - был твой хороший друг?

Андрей покачал головой.

- Нет. Я никогда с ним не встречался. - Он сделал паузу, - я ищу его подругу и представил, что с ней могло произойти то же самое.

- А-а, - сказала Лариса, наверное, от непонимания ситуации, Андрей продолжал нервно курить.

- Дима, - сказала она, мягко произнося его имя. - Я думаю, он очень зол...из-за этого. Ему очень больно из года в год видеть подобное, - сказала она, прижимая руку с сигаретами к сердцу. - Это длится с две тысячи четырнадцатого. - Она на мгновение замолчала. - Мне очень жаль.

***

Глава 14

- Я расскажу тебе кое-что из того, что понимаю, и кое-что из того, чего не понимаю, - сказал Федоров, куря и ведя фургон обратно через темные улицы к жилищу Шальнева. - Ты знаешь, что многие у нас в стране, которые хотят верить, что жизнь в непризнанных республиках налаживается, могут откинуться в своих мягких креслах с самодовольной отрыжкой и смотреть футбол, не беспокоясь об этом...потому что Москва говорит, что в ДНР жизнь улучшается.

Дмитрий выбросил сигарету в окно фургона.

- Факты здесь, на Донбассе, чертовски сильно отличаются. - Он поднял вверх большой палец. - Первое: армия вместе с республиканской гвардией контролирует все. - Он поднял указательный палец. - Второе: есть крошечная богатая элита, которая связана с Россией и в значительной степени контролирует экономическое состояние страны. Третье: военные поддерживают эту несправедливую ситуацию, и между военными и этой меркантильной элитой существует легкий роман. Но в целом они дополняют друг друга, и оба хотят, чтобы статус-кво пока оставался именно таким. Иногда полевые командиры выходят из-под контроля, но в целом существует своего рода ужасная система сдержек и противовесов между деньгами и репрессивным насилием. Четвертое: главные неудачники-это девяносто процентов населения. Пять: ничего из этого в ближайшие годы не изменится. Правительство Пушилина - это настоящий фарс. Как только местные начинают шуметь, как будто собираются сделать что-то существенное, их одергивают из Москвы. Или их ликвидируют физически, как Гиви, Моторолу или Захарченко. Внезапно все громкие слова и идеализм исчезают в атмосфере сырого страха. "Демократизация" - это все еще только кремлевская фантазия.

Федоров наконец вернулся на улицу Марии Ульяновой, недалеко от бульвара Шевченко, начинало светать.

- Шахтеры, - сказал Федоров, - у них ни хрена нет. Терять нечего. Таким образом, обнищание населения продолжается. Многие уезжают в Россию от этого дерьма.

Некоторое время он ехал молча, поглядывая в зеркало заднего вида.

- Я получил сообщение на мобильный сегодня вечером. "Поезжай на кладбище 'Чукардины' и забери это. Потом езжай к Марку". Дерьмо. У меня было предчувствие прямо тогда. Поэтому я пошел и нашел Дениса. Я прочитал отчет. Но я не все понял. Вместо этого я поехал за тобой. Я хотел, чтобы ты увидел все это, потому что я не уверен, какая будет твоя реакция.

Смысл этого монолога был не совсем ясен Андрею, но Федоров мог прояснить его-когда хотел. И будет-когда захочет. Сейчас Андрей должен был слушать. Он должен был все запомнить, потому что придет время, когда ему придется устанавливать причинно-следственные связи, и лучше бы ему это удалось.

- Итак, теперь у нас есть национальная полиция, чьи сотрудники-агенты в основном контролируются военной разведкой и которые стали, по сути, рукой военных. Основными игроками в полиции являются работники отделов по уголовным расследованиям. Внутри самой армии основными игроками являются ребята из батальона "Восток". Огромный процент нераскрытых убийств выполняется ими и еще сотрудниками МГБ ДНР.

Федоров пошарил в своей рубашке за новой сигаретой, направляя фургон локтями, когда закуривал. Он значительно замедлил ход фургона, чтобы дать себе время рассказать свою историю. Он выпустил в окно голубую струю дыма и снова положил руки на руль.

- В последнее время Лена находилась в районе боевых действий, где в течение последнего времени армия и народное ополчение сражаются с силами ВСУ. Здесь расположено много блокпостов, военных отрядов, военных баз, складов снабжения и боеприпасов. На этой разоренной территории существуют также лагеря для военнопленных. Очень мрачная ситуация со всеми зверствами, связанными с такого рода вещами, где жизнь практически ничего не стоит.

- У меня есть доступ к отчетам, - сказал он. Он миновал улицу Марии Ульяновой и медленно выехал на бульвар Шевченко, давая себе время закончить то, что хотел сказать. - у меня есть возможность достать кое-чего из кабинетов МГБ и МВД ДНР. Гэбэшники следили за Леной с того момента, как она приехала сюда из России три месяца назад. Я не знаю почему, но у них не должно быть много причин. Они наработали уже довольно большое досье. Дело в том, что я наткнулся на этот материал совсем недавно, и я получил только первые два месяца их отчетов. Я не знаю, что произошло в последнее время.

Федоров закурил новую сигарету.

- Я попросил нескольких своих ребят покопать поглубже. Оказалось, у военных были сведения о ее передвижениях здесь, в Донецке. И у МГБ был файл на нее. Большой икс - это Пительников. Они просто посмотрел на меня так, словно не понимал, о чем я говорю.

- Потом вдруг произошла перемена-и это очень необычно- я перестал с какого - то уровня получать информацию. Такого со мной еще никогда не случалось. В этом бизнесе главное-деньги. Вы можете просто поцеловать в задницу лояльность, высокие идеалы, патриотизм и тому подобное. Это деньги. Вы покупаете информацию, чем более чувствителен продукт, тем выше цена. Это не сложная система.

Они обогнули кафе 'Челентано' и направились по бульвару вперед, к многоэтажкам. Фургон Федорова было единственное транспортное средство, колесившее по району в дымном свете раннего утра.

- Мои контакты здесь всегда были превосходными, мои гонорары агентам очень высоки, мой продукт превосходный. Но они перестали давать информацию о Лене. Я не мог получить ничего на нее. Просто заблокировали каналы. Все, что я знаю, это то, что она работала волонтером по всей республике, особенно в местах, контролируемых отрядами ополченцев, в которых много иностранных наемников, особенно ее интересовали бойцы из западной Европы. А затем возвращалась сюда, в Донецк, или еще куда-нибудь и уходила по своим делам. И когда она была здесь, в столице, мои люди с трудом поспевали за ней. Ее научили обнаруживать слежку.

Федоров остановился, чтобы посоветоваться со своими мыслями, когда они проезжали мимо магазина 'Донна'. На другой стороне проспекта одинокая пара фар приближалась издалека, видимо, от супермаркета. Федоров не проявил к ним никакого интереса.

- Должен тебе сказать, - сказал он, - я был удивлен тем, что узнал, но я действительно восхищался ею. Девушка была хороша. Только я не знаю, какого черта она это делала. Что бы это ни было, ее уже нет в живых.

Они подъехали к дому Шальнева, и Федоров свернул с бульвара. Дмитрий снова потянулся к Ларисе, достал папку и протянул ее Андрею.

- Лучше посмотри на это, - сказал он. - Не говори никому о сегодняшнем вечере. Ничего страшного, если ты скажешь Диане, что мы уже поговорили - это может даже пойти тебе на пользу - но только не об этом. Держи это в общих чертах. Я буду на связи.

Это была знакомая фраза, которая не доказала свою надежность в прошлом, но Андрей брал то, что мог получить. Федоров включил передачу, и Андрей оглянулся на Ларису, которая смотрела на него темными, непроницаемыми глазами. Он снова посмотрел на Дмитрия, но вместо того, чтобы открыть дверь фургона и выйти, сказал:

- Я продолжу поиски Лены.

Федоров держал одну руку на рычаге переключения передач фургона, и они смотрели друг на друга.

- Я делаю то, что должен, - сказал Дмитрий. В его голосе не было ни капли извинения.

- Ты должен был отвезти тело Дениса к Марку для Пительникова.

- Черт возьми, так оно и было.

- Зачем?

- Потому что Денису уже наплевать, а мне нет. Потому что реальность такова, что Пительников все еще контролирует большую часть истории здесь.

- Почему он хотел, чтобы ты это сделал? Почему не один из его наемных работников?

- Я его не спрашивал.

- Ты не знаешь?

- Я не хочу этого знать.

- Зачем ты хотел, чтобы я поехал с тобой?

- Ты узнаешь, когда придет время узнать, - сказал Федоров. - Тебе лучше пойти к себе.

Когда Федоров отъехал, Андрей нажал код на левой стороне двери. Когда она открылась, он протиснулся внутрь и быстро поднялся по лестнице. Ничего подозрительного он не заметил.

Как только Андрей добрался до своей комнаты, он разделся и сразу же отправился в душ. Он быстро принял ванну, вылез, надел тренировочный костюм и лег в постель с папкой в руках.

Полицейский рапорт из Горловки состоял из нескольких страниц, но только потому, что полицейский клерк дважды напечатал его. Сам текст был кратким. Группа жителей деревни Филаретовка привезла тело Дениса к местному участковому. По их словам, они нашли труп на картофельном поле, куда они отправились рано утром на работу.

Участковый позвонил в ближайшее отделение полиции и вскоре из города прибыла следственная группа. Первичными следственными мероприятиями было установлено, что по-видимому боевики из отрядов сил ВСУ убили неизвестного и "надругались" над ним. Для дальнейших следственных действий тело было направлено в Горловку, где в центральной больнице вскрытие проводил доктор Артур Гражинский, военный врач. Он согласился проследить, чтобы тело добралось до столицы. Тело положили в тяжелый пластиковый пакет вместе с несколькими кусками льда из больничного магазина и погрузили в фургон доктора Гражинского. Конец доклада.

К первому был приложен отдельный документ, написанный заместителем начальника второго отделения полиции в Горловке: неопознанный мужчина был доставлена им "анонимно" в воскресенье вечером, сопровождаемая прилагаемым отчетом, который был найден в конверте внутри пластикового пакета с ним. Его сфотографировали, и его фотографию поместили в компьютер. В тот же вечер его тело было отправлено в морг при городской больнице ?2.

***

Глава 15

Андрей практически не спал. Теперь, когда утром снова начало теплеть, он откинул одеяло и перекатился на другой бок, чувствуя, что его конечности стали толстыми и тяжелыми, а затекшая шея мешала ему найти удобное положение теперь, когда он был в сознании. Несмотря на то, что перед сном он принял душ, он встал с кровати, снял тренировочный костюм и снова пошел мыться. Он чувствовал, что не сможет мыслить здраво, если не сделает этого.

И он должен был мыслить здраво. Он не мог уехать отсюда, пока не найдет Лену Муравьеву - живую или мертвую. Он никак не мог уйти от этого. По крайней мере, это было бы необходимым шагом. Удостовериться в ее смерти и отправиться домой. Это казалось возмутительным вариантом, но он знал, что это был единственный реальный вариант. Но была еще смерть Белова. Это было не так легко примирить. Были и другие варианты. Он не сомневался, что Федоров был прав, покинув свою разгромленную квартиру.

Но были и другие способы найти Елену, и он сам дал Андрею пару зацепок. Если Андрей мог поверить Диане Пительниковой, а он сомневался, что сможет, то она ничего не знала о Лене Муравьевой. Она не собиралась быть откровенной, во всяком случае, пока. Федоров сделал свое дело. Белов погиб. А Лена ... исчезла. Из тех имен, которые Федоров назвал ему по телефону, остался только доктор Артур Гражинский, который уже снова вышел на сцену благодаря полицейскому отчету, прочитанному Андреем всего несколько часов назад. Следующей остановкой будет Гражинский.

Андрей вышел из душа и переоделся в чистую одежду.

В девять пятьдесят Шальнев уже шел на запад через мост к улице 50 лет СССР к автосервису 'Autodin', где, по совету Пительникова, можно было взять напрокат машину. К половине одиннадцатого он взял напрокат "Тойоту" и десять минут изучал новую карту региона.

Было несколько способов, как добраться до Горловки, но все не слишком простые в нынешнее время. Андрею хотелось избежать блокпостов. Карта говорила, что ему предстоит ехать сорок шесть километров.

Путь его лежал по степной местности, перемежающейся с заросшей сорняками участками. Наконец, появились какие-то склады, помещения полуразрушенных заводов - наследия даже не украинского, а еще советского прошлого, какие-то мелкие строения. Жилых домов было мало, все они были бедные, а потом их снова сменили какие-то хозяйственные постройки. Слева он миновал стекольный завод, затем завод по производству шин, справа - небольшой завод по производству клеев и пластмасс, а затем пересек железнодорожные пути. Слева от него даже промышленность уступила место широким выжженным пространствам кустарника и сорняков, опутанных продуваемым ветром мусором.

Впереди него шла женщина в спецовке, почему-то ведя на тонкой веревке тощую длинноногую свинью. Когда Андрей приблизился, он высунул руку в окно и поднял руку, замедлив ход машины и остановившись.

- Извините, пожалуйста, где здесь вторая горбольница?

Женщина резко остановила поросенка и улыбнулась. Зубы у нее были плохие, но у нее были красивые черные волосы, заплетенные в косу, уложенную под бушлат спецовки.

- Здесь неподалеку.

- Скажите, там есть хирург?

- Я знаю хирурга, оттуда, хорошего человека. Он не местный, приехал года четыре назад.

- Пожалуй, мне он и нужен.

- Езжайте по дорожке через песчаную насыпь и вниз через дома на склоне с другой стороны. Пересеките железнодорожные пути. Больница немного левее.

Шальнев поблагодарил ее.

Он проехал небольшое расстояние до колонки и свернул с дороги в тень росших кленов. Припарковавшись, Андрей запер машину и посмотрел на широкий многоэтажный корпус второй городской больницы. Увидев, что у главного входа стоят непонятные люди в камуфляже, а напротив стоит

военный "Уазик", он подошел к двери черного хода и нажал кнопку звонка.

Дверь ему открыла женщина в белом халате, по виду сиделка:

- Что вам нужно?

- Я бы хотел увидеть доктора Гражинского. Я из республиканской администрации. - дружелюбно сказал Андрей.

- Доктор сейчас занят, он на операции. Завтра приходите.

- Передайте ему, что это от господина Пительникова, - Андрей одной рукой дал несколько купюр женщине, а другой вручил ей листок бумаги.

- Хорошо, - женщина скрылась за дверьми.

Через несколько минут к Андрею вышла молодая миловидная девушка и молча предложила Андрею следовать за ней.

Шальнев последовал за ней по давно не мытым ступенькам наверх, поднимаясь постепенно, чтобы не упасть при тусклом освещении.

Она же шла ровным шагом, время от времени оглядываясь, чтобы убедиться, что он все еще с ней, ее маленькие ножки уверенно ступали по полутемной лестнице. На ходу она застегивала белый халат. Вскоре они вышли в коридор второго этажа и девушка внезапно свернула направо, увидев полоску света из-под двери нужного кабинета и Андрей оказался у входа в темную комнату, пропахшую лекарственными запахами.

- Артур Илмарович, - открыв дверь, гордо объявила она из темноты, и Андрей разглядел ее фигуру на другом конце комнаты, стоящую перед стеклянным шкафом рядом с фигурой Артура Гражинского, наполовину отвернувшегося от полок, где он работал.

- Доктор Гражинский? - Спросил Андрей и, поняв молчание доктора, быстро добавил: - Я Андрей Шальнев.

- Да, - ответил врач. Он расправил плечи перед Андреем. Он был всего лишь смутным силуэтом, но Андрей разглядел, что он на пару сантиметров ниже себя, типичный европеец. Его плечи не были ни широкими, ни узкими, но хорошо сложенными, его вес не был ни легким, ни тяжелым. Андрею показалось, что доктор быстро, но хладнокровно оценивает его.

- У вас есть несколько минут, чтобы поговорить со мной?

- Вы из России?

- Да, это так. Я хотел бы задать вам несколько вопросов о Денисе Белове.

- Кто это? - Гражинский не хотел рисковать.

- Россиянин, которого вы вскрыли здесь и потом привезли в Донецк.

Гражинский молча смотрел на Андрея, но из-за плохого освещения в кабинете Шальнев не мог разглядеть выражение его лица.

- Вы работаете в российских госструктурах? - Спросил Гражинский. Его голос был довольно мягким и терпеливым, даже вежливым. Он прекрасно говорил по-русски и без акцента произносил слова. Когда он повернулся прямо к слабому свету, льющемуся из окна прямо за ним, поверхности его очков отбросили два дисковых отражения от теней.

- Нет, - ответил Андрей. - я не из органов, не дипломат. - Он вкратце объяснил, кто он такой и зачем пришел, и даже достал свою визитную карточку и передал ее Гражинскому, который осмотрел ее, поднеся к свету, проникающему через окно позади него.

- Белов был вашим другом? - спросил он, возвращая визитку.

Андрей кивнул.

- Значит, он приходил и разговаривал с вами недавно? - Спросил Андрей.

- Мне нравился этот человек, - голос Гражинского посветлел, когда он вспомнил свой разговор с ним. - Ты хочешь узнать, что с ним случилось?

- Да, - сказал Андрей.

Гражинский выслушал это без реакции, и последовала долгая пауза, прежде чем он спросил:

- А с чего ты взял, что я это знаю?

- Я просто предполагаю.

Гражинский кивнул и облокотился на подоконник.

Глаза Андрея уже привыкли к тусклому свету. Они стояли в каком-то кабинете. Позади Гражинского у окна стоял письменный стол, а еще одна дверь вела в другую комнату, где стоял по крайней мере один стол, накрытый простыней.

- Я разговаривал с Дмитрием Федоровым в воскресенье днем, - сказал Андрей. - Он сказал мне тогда, что вы были другом Лены, что вы работали с ней по всей республике.

Лицо Гражинского изменилось за это последнее замечание. У него был бледный цвет лица и жесткие черные волосы, подходившие скорее южанину. У него были аккуратно подстриженные усы и козлиная бородка, а борода и волосы были преждевременно тронуты сединой.

- Боюсь, господин Федоров ошибся, - сказал он с почтительной улыбкой.

- Как же так?

- Я никогда не знал эту Елену Муравьеву. Он сказал мне то же самое, что я знал ее. Я сказал ему, что это не так. Кто ему сказал, что знаю ее?

- Он ничего не сказал.

- Мне очень жаль, если вы оба пришли ко мне, полагая, что я знал ее.

- Я не знаю, кто ему сказал, - сказал Андрей, - но поскольку мне не удалось увидеться с ним после того, как он поговорил с вами, я ничего не знаю о вашем разговоре.

Гражинский задумался.

- Ну что ж, тогда нам надо поговорить, - сказал он. Повернувшись к стеклянному шкафу, он закрыл дверцы, запер их и положил ключ в карман короткого белого халата, который был на нем надет. - Садитесь, - добавил он и предложил Андрею один из шатких стульев у оштукатуренной стены. Он обошел вокруг стола и сел, свет проникал через его правое плечо из окна без ширмы. День обещал быть очень теплым, но в толстых стенах оставалась легкая прохлада. Андрей ощущал по запаху, как где-то снаружи курят, и обрывки женских разговоров, когда они проходили мимо открытой двери терапевта. Гражинский снова улыбнулся, мягкой, почти застенчивой улыбкой, улыбкой Будды.

- Я не привозил Белова отсюда, - сказал он с глубоким вздохом. - Федоров знал, что он был мертв. Я сказал ему вчера утром, когда он был здесь.

***

Глава 16

Доктору Артуру Гражинскому не было еще и сорока. Его густые темные волосы образовывали довольно низкую линию на лбу, и хотя они были аккуратно причесаны и уложены, тяжелая волна их свисала романтическим завитком над глазами. У него были темные глаза, полные сострадания и непоколебимости, и прямой нос с ярко выраженными ноздрями. Его рот, был европейским, прекрасно вылепленным, с ямочкой в центре верхней губы. Очки в стальной оправе придавали ему вид человека, находившегося на грани юности. Он сидел перед Андреем, опершись локтями о стол, сцепив руки и наклонившись вперед, и время от времени поглаживал свою красивую козлиную бородку на манер задумчивого человека. Рукава его медицинского халата были слишком длинными, и однажды он откинул их назад, обнажив белую манжету мятой рубашки. Его руки казались руками пианиста, с длинными пальцами и ухоженными ногтями.

- Я езжу по всей республике, в Горловке я работаю с весны, консультирую коллег, помогаю своему другу-хирургу, который работает здесь в первой больнице, - сказал он.

Андрею кивнул.

- Ты знаешь, как здесь все плохо?

- Я читал об этом.

Гражинский откинулся на спинку стула, достал из кармана рубашки шариковую ручку, вытащил острие и сделал пару каракулевых пометок в блокноте.

- Эпидемии, антисанитария, - сказал он. - Очень, очень грустно.

Гражнский отодвинул свой стул и повернулся боком к Шальневу, его профиль был прямо в центре окна позади него. Он скрестил ноги, посмотрел на цветной плакат с изображением венерических заболеваний на стене напротив и покачал головой.

- Дифтерия, корь, краснуха, гепатит, - сказал он. - много случаев, а вакцины всегда не хватает. Мы как можем боремся со вспышками заболеваний. Нам очень помогает гуманитарная помощь из России. Но медикаментов нужно много, и мы очень надеемся и на волонтеров.

Гражинский наблюдал за чем-то из окна, его лицо было омыто косым белым светом. Он протянул руку и провел ладонью по локону, свисавшему на лоб, убирая его с глаз и открывая темный полумесяц пота под мышкой своего испачканного медицинского халата. Он распрямил ногу и опустил ее на кафельный пол, затем снова повернулся лицом к Андрею.

- Итак, я был в первой больнице, помогал своему другу, спасал жизни, как ни банально это звучит, - продолжил Гражинский самоироничное замечание с легким оттенком цинизма. - Было десять часов вечера или десять тридцать. Мы долго оперировали, а потом моему коллеге поплохело и они вынужден был остановиться. Желудочный вирус поразил его совершенно неожиданно. Я же был измотан, и если бы его не мучили судороги и понос, я бы, наверное, опозорился, упав в обморок. В этот момент они и привезли его в больницу, эти ребята.

- Полицейские?

- Двое были в форме национальной полиции, двое в форме батальона "Восток". Они не потрудились предъявить мне никаких документов. Я спал на одном из операционных столов - это было лучшее место - и они просто вкатили его туда и разбудили меня. Когда я встал, они бросили его на стол, где я спал. Я должен был произвести вскрытие трупа. Я позвал медсестру, и мы тронулись в путь. Он почему-то был такой бледный.

Гражинский провел рукой по лицу и вздохнул.

- Это было не очень похоже на вскрытие. Я был зол на них. Я велел им убираться к чертовой матери, пока я выполняю свою работу, но лейтенант настоял, чтобы они все остались. Они все равно нервничали. Это было очень важно что они остаются, сказал он, по официальным причинам. Они были всего лишь наблюдателями. - Он сглотнул, попытался снова сглотнуть, но не смог. - я пытался сделать это по-настоящему, методично, но они стали нетерпеливы. Я крикнул им, чтобы они убирались к чертовой матери, и помахал скальпелем. Мгновенно четыре "Калаша" взвели курок и поднялись.

Гражинский поднял руки и прижал их к груди, словно сжимая "Калаш", и уставился воображаемым стволом на Андрея. Он на мгновение застыл в этой позе, а затем опустил руки.

- Эти парни, они влюблены в свое оружие. Они любят размахивать им и направлять их на людей. Они любят видеть ваше лицо, когда вы вдруг понимаете, что между напряжением в их пальцах и вашей смертью есть только небольшое дыхание. Поверьте, когда вы находитесь в такой ситуации, это видно по вашему лицу. Забывается мачизм. От этого хочется обосраться.

Гражинский уставился на крышку своего стола.

"Пока мы стояли вот так, застыв лицом друг к другу, один из них, один из парней из батальона "Восток", медленно протянул ствол своего "Калаша" и сунул его под подол платья медсестры. Он поставил ствол туда, знаете ли. Та окаменела. - Артур покачал головой и грустно улыбнулся. - Все эти парни - трусы. Я знал, что они могут подождать. Позже медсестре придется расплачиваться за мою высокомерную воинственность. И они убедятся, что я слышал, что они с ней сделали. Вот как они это делают, черт побери. - Он томно махнул рукой мухе. - Ты впадаешь в своего рода моральную сортировку. Твой друг был мертв. Медсестре пришлось вернуться домой к мужу и детям. Какое, черт возьми, это имело значение, если я не делал вскрытие по книге? У меня была живая женщина и уже мертвый друг. Что же мне было делать? Медсестра все это знала. Она была в ужасе, что я буду стоять на принципе или что-то в этом роде. Когда я закончил, они забрали тело парня в полиэтиленовом пакете со льдом из магазина. Это все, что я знаю.

- А как насчет вскрытия?

Гражинский взглянул на Шальнева.

- А что с ним такое?

- Что с ним случилось?

Гражинский устало погладил свою козлиную бородку.

- О, его замучили до смерти.

- Каким образом?

Взгляд Гражинского вернулся к нему, и на его лице появилось выражение легкого любопытства.

- Зачем тебе это знать?

- Я раньше в ГУВД своего города работал, а теперь частный детектив, - сказал Андрей. - Хотя я не вижу пытки как общее правило, я вижу их. Я должен знать об этом подробно, как это делает патологоанатом. К сожалению, мне необходимо это знать.

Уставшие глаза Гражинского смотрели на Андрея сквозь линзы его маленьких круглых очков. Он был поразительной фигурой, почти театральной в своей необычной смеси черт и манере, казалось, понимать и даже принимать с какой-то болезненной печалью ужасы, которые были обычным явлением в этой стране.

- Знаешь, этих бойцов учат быть бесчеловечными. Они делают все, что им говорят. Так что многие из них - всего лишь невежественные дети, запуганные и жестокие. А еще есть садисты, которые лезут в это дело. Каждая смерть - это послание, письмо к живым. Люди не просто "убиты" военными или гэбистами. Я вытащил из уретры Дениса оголенный провод. Во время процесса экзекуции его подсоединяют к динамо-машине и крутят ручку. Смерть не просто смерть, в этой стране.

На мгновение его глаза, казалось, потеряли контакт, и Андрею показалось, что мысли молодого доктора были далеко от них обоих.

- Он умер не быстро, - наконец сказал Гражинский. - Это все, что действительно имеет значение.

Ни один из них не произнес ни слова, и звуки и запахи со двора сопровождали их в тишине.

- Вы знаете, что в рапорте говорится, что вы привезли его в Донецк? - Спросил Андрей.

Гражинский снова откинулся на спинку стула и поднял брови, как бы предлагая загадку.

- Позвольте мне рассказать вам, как обстоят дела в ДНР, - сказал он, - об истинной важности взаимосвязи между целостностью и словарным запасом. Слова здесь-ничто ... ничто ... меньше, чем ничто. Здесь ложь распространена повсеместно; мы полностью игнорируем язык. Из-за того, что существует так много лжи, из-за того, что слова так дешевы, они считаются немногим более чем статичными в системе, которая потеряла уважение к языку. О людях судят по тому, что они делают, а не по тому, что они говорят. Вера в целостность языка не входит в уравнение повседневной жизни. Ложь напала на людей здесь, как болезнь, и уничтожает их так же верно, как если бы это была чума. К сожалению, это ничего не значит, что говорит полиция или что говорят их отчеты. Люди, которым поручено поддерживать мир на этой многострадальной территории, - убийцы и лжецы. Это ужасно так говорить, но это правда.

- Значит, в последний раз вы видели его в комнате для вскрытия?

- В последний раз, когда я его видел, - ласково сказал Гражинский, - эти четверо мужчин укладывали его в пластиковый мешок для трупов и тащили к одному из своих фургонов с черными стеклами, а лед, который они бросили туда вместе с ним, уже таял и капал из мешка маленькими розовыми капельками.

Это был жестокий образ, тем более шокирующий из-за мягкого голоса, которым он был произнесен. Гражинский казался удивительно свободным от горечи. Андрею казалось, что, пожалуй, единственный способ, которым молодой врач мог держать себя в руках в убогой Горловке, среди пластиковых мешков с трупами, в грязных прозекторских моргах, - это попытаться найти философский мир с непринужденностью человеческой жестокости.

- Как давно ты здесь?- Спросил Андрей, вставая.

- В клинике?

- На Донбассе.

- Четыре года, - улыбнулся Гражинский. - Вечность.

- А как тебя поддерживают?

При этом вопросе молодой врач, казалось, почувствовал себя неловко. Он тоже встал, глядя на Андрея через стол. Он, казалось, был не уверен в своем ответе только на мгновение, прежде чем ответить.

- Я идейный человек, господин Шальнев. - Он немного неловко наклонил голову; еще одна извиняющаяся улыбка. - В семье гордились тем, что у них есть врач. Мой дед был врачом, отец преуспел в ... бизнесе. Но ... они не были довольны моим решением. К сожалению, настаивая на этом, я оборвал все пути. Теперь на родину мне дороги нет. Я считаю, что мой долг здесь, и два раза в год я езжу в Россию, чтобы собрать средства.

Что-то привлекло его внимание, он посмотрел мимо Андрея на дверь и встал.

- Мне надо работать. - быстро сказал он.

Шальнев вышел из двери вслед за Гражинским, который совершенно забыл о нем, и зашагал прочь. Лучше всего было сейчас уйти. Он быстро покинул больницу через черный ход.

***

Глава 17

Он вернулся через ряды гаражей, спустился по склону к железной дороге, пересекая железнодорожные пути, и поднялся по тропинкам, которые вились через сараи с другой стороны. Жара стояла нетипичная для сентября, и прогорклый запах нищеты наполнял воздух, когда кузнечики пели в увядающих сорняках. К тому времени, когда он поднялся на холм, где разросшийся клен отмечал положение его машины, пыль облепила его ботинки и прилипла к штанинам сухими ручейками там, где он вспотел через ткань.

Его машина все еще стояла там, прикрытая листвой. Считая, что ему повезло, он отряхнул брюки, отпер машину и сел в нее. Опустив стекла, чтобы выпустить накопившийся жар, он завел мотор, развернул машину и поехал обратно в Донецк.

Слова Гражинского были еще одной причиной для Андрея связаться с Эдуардом Борзюком. Андрею повезло, что он оказал еще до войны Борзюку большую услугу в обмен на то, что тот помог задержать обезумевшего крымчанина. Услуга оказалась больше, чем Шальнев на самом деле намеревался. Он знал одного ростовского бизнесмена, который открывал фирму в ДНР, и рекомендовал ему Эдуарда Борзюка как человека, способного организовать эффективную операцию по обеспечению безопасности компании. Борзюк превратил это одноразовое назначение в постоянный второй доход, который приносил гораздо больше, чем его капитанство в республиканской гвардии. Так продолжалось некоторое время, пока ростовский бизнесмен не ввязался в политическую перепалку с правительством молодой республики и не закрыл свой бизнес. Но Борзюк был бесконечно благодарен Шальневу, и однажды, когда он приезжал в Россию на специальный антитеррористический курс, оплаченный Росгвардией, он прислал Андрею ящик крымского вина. Даже если история Лены была слишком деликатна для Борзюка, чтобы вмешиваться в нее, Шальнев мог, по крайней мере, рассчитывать на какой-нибудь первоклассный совет. И если силы госбезопасности ДНР имели дело с Беловым, Борзюк, скорее всего, знал об этом.

Настоящая загадка пропажи Лены, заключалась в том, почему она вернулась в ДНР. Иностранцы и раньше исчезали в глубинке ДНР, действительно исчезали. Почему в отчете, сопровождавшем тело Белова в Донецк, говорилось, что доктор Гражинский привез его? Почему Белова поместили в морг как неопознанного? И кто сказал Федорову, что Гражинский был личным другом Лены?

Ни один из этих вопросов, казалось, не исходил из общего фронта. Это было почти так, как если бы пропажа Лены и смерть Белова была связана с таким количеством различных людей и организаций, что было бы невозможно сказать, что это было вызвано чьим-то особым намерением.

Он посмотрел на часы. Дорога до Донецка и обратно заняла у него больше времени, чем он ожидал. Было почти двенадцать часов дня-неподходящее время для визита к Диане Пительниковой. Он проехал вперед по бульвару Шевченко и зашел в кафе 'Суши-таун', недалеко от поворота на Барнаульскую. Он быстро поел, запивая еду минералкой.

Он вышел из ресторана и развернувшись, поехал по Шевченко и Марии Ульяновой, остановившись у ворот дома Пительниковых вскоре после часа дня. Нанятый хозяйкой дома садовник, старик, стриг траву возле первого двора газонокосилкой, работая медленно, но тщательно. Шальнев заговорил с ним, когда он вошел, прошел через первый двор, открыл кованую калитку и вышел на улицу. Он позвонил в дверь, и ему открыла домработница Пительниковых, которая узнала его накануне вечером и впустила в дом.

В комнате было прохладно и уютно, а две высокие двойные двери, распахнутые настежь, открывали вид на ухоженный двор и тенистую веранду окружавшего его дома. Андрей вышел из дверей, чтобы найти хозяйку и сквозь высокие открытые окна ванны он услышал плеск воды.

Вода остановилась в душе, высокое окно которой было ближе всего к нему. Повернувшись, он пригляделся и увидел, как Диана вошла в полуденную тень своей просторной комнаты, вытираясь полотенцем, которое затем отбросила. Он видел ее обнаженную спину и бедра, смутные блики изогнутых поверхностей, отблески, делавшиеся еще более эротичными из-за их сумеречной неубедительности. Высокое зеркало на пьедестале бросало отблеск света, и он видел, как она пару раз прошлась взад-вперед, прежде чем направиться к открытым дверям.

Вернувшись в гостиную, он сел на обтянутую кожей скамью, притащенную с веранды.

Не прошло и пятнадцати минут по его часам, как Диана вышла из комнаты.

Она была одета в простое платье цвета яичной скорлупы из тонкого хлопка, достаточно тонкое, чтобы было видно, что ей следовало надеть комбинацию. Она извинилась за то, что заставила его ждать, а он извинился за то, что еще раз пришел, прежде чем позвонить. Ее волосы были только что причесаны, но все еще слегка влажные. На ней не было косметики, и в ясном полуденном свете он увидел, что ее бледная кожа не нуждается в косметике.

- Ты уже поел? - спросила она, слегка тряхнув головой, чтобы распустить волосы. Они оба стояли.

Он кивнул.

- У меня только что был легкий перекус.

- Тогда как насчет выпить?

- Хорошо бы джин с тоником.

- Дай мне секунду, - сказала она и исчезла в доме.

Через мгновение она вернулась с напитками.

- Давай садись, - сказала она и села в кресло напротив него, спиной ко двору, - красивый портрет в духе серебряного века. Андрей задумался, что имел в виду Федоров, когда сказал, что Диана - лучший друг, чем любовник. Со стороны старого сатира, как Федоров, это было интересное наблюдение.

- Прошлой ночью я провел некоторое время с Дмитрием Федоровым, - сказал Андрей, и приятное, предвкушающее выражение на лице Дианы внезапно исчезло.

- Откуда, черт возьми, ты его знаешь? - спросила она, явно ошеломленная.

- Я познакомился с ним много лет назад, в России. Я не очень хорошо его знаю, так же, как ты узнаешь кого-то за пару дней.

В глазах Дианы отразилось удивление.

- Я думала, у тебя будут какие-то новости о Елене, - сказала она отрывисто, возможно, немного настороженно, как будто ей пришло в голову, что его мотивы пребывания здесь были подозрительными.

- Извини, но вчера вечером ты попросила меня перезвонить, - напомнил Шальнев ей. Конечно, у него были и другие причины, но она вела себя так, словно забыла о своем приглашении, и он удивился, почему.

- О. Вот почему ты пришел? Потому что я так сказала?

- Да.

Она сделала глоток своего напитка и посмотрела на него.

- Ты сказала, что не можешь говорить в присутствии своего бывшего мужа.

- Не называй его так, - перебила она, но тут же спохватилась и попыталась скрыть свое раздражение, сделав легкомысленное замечание. - Я уверена, что он хотел бы забыть об этом, - неуверенно улыбнулась Диана.

- Ты сказала, что считаешь, что с исчезновением Лены что-то не так, что ты не собираешься дожидаться "дипломатических трюков" Пительникова, что ты собираешься "влезть в это" сама. И ты сказала, чтобы я вернулся к тебе.

Андрей использовал свои собственные слова, чтобы подтолкнуть ее к кажущейся потере памяти. Он не собирался отпускать ее с крючка.

Она кивнула, и на ее губах появилась легкая улыбка, когда он процитировал ее.

- Да, я думаю, что я была как на иголках. - Теперь она казалась смущенной. - Я разговаривала с Пительниковым. Я ужасно разозлилась на его ... сонное отношение. Его проклятое волочение ног. Эти терки с ГРУ. Знаешь, он был последнее время такой чертовски осторожный, что ничего не делал.

Андрею стало интересно, много ли она знает о том, чем Пительников занимается на самом деле.

- Как долго вы были женаты?

- Восемь ... восемь лет, - сказала она, как будто это было слишком долго.

- А что он делает на пенсии?

- Политический консультант, как он и сказал. Я читала описание работы, но это все, что я знаю об этом. Я не была создана для такой жизни. "Безмозглая" - это слово Борис чаще всего употреблял, когда говорил о моем недостатке дипломатической смекалки. Но он любил меня, бедняга. И до сих пор, - добавила она немного смущенно. - Я развелась с ним.

Шальнев никак не мог решить, притворяется ли она или они с Пительниковым действительно жили такой разрозненной жизнью.

Диана посмотрела на него мгновение, прежде чем она сказала:

- Ну что же еще? - Она, должно быть, надеялась, что это прозвучало как небрежный вопрос.

- Я не уверен, что он был настолько полезен. И вообще, чем он занимается?

-Ты не знаешь?

- По-моему, я никогда не слышал, чтобы он об этом говорил. - Шальневу очень нужна была какая-то точка зрения на то, кто что о ком знает.

- Он "независимо " обеспечен. Я никогда не знал, чем он занимается. Я думаю, у него был богатый папа. Он притворялся, что работает в сфере импорта, церковного антиквариата, который отправлял дилерам на запад. Но это была чушь собачья. Россия полна таких людей, как он, людей, постоянно не привязанных друг к другу. Это культура, которая принимает людей в подвешенном состоянии, людей, которые не могут найти себя или не хотят найти себя, или которые бегут от ответственности. Я знаю многих людей, которые живут здесь в страстной надежде, что Россия решит все их проблемы, что от них никогда ничего не потребуется.

- Как давно вы с ним знакомы?

- Пять лет. - Она слегка улыбнулась ему. - Тебе трудно разобраться в этой кучке нас здесь, внизу?

Андрей ничего не ответил.

- Ты был в доме Федорова? - спросила она.

- Нет.

- Ну, ты что-то пропустил. Дмитрий ушел от нас, - сказала она, и Андрей не упустил легкой нотки кислого винограда. - Он живет с медсеcтрой из больницы, правда. Сейчас ей не больше восемнадцати.

***

Глава 18

− Видели девушку Федорова? − сказала Диана. - Он называет ее Ларой. На самом деле она очень красивая. Она с ним почти два года, кажется его служанкой. И я могу сказать вам, что это ему не подходит. Он и сам не такой уж искушенный. − Она, казалось, хотела обуздать свое легкомыслие. − Но у этой девушки за плечами целая история, и считаешь ли ты его растлителем малолетних, зависит от того, как ты смотришь на сложный выбор, который предлагает жизнь в такой стране, как эта.

Диана помешала свой напиток пальцем, взяла лайм и выжала его, бросила обратно в джин и промокнула пальцы салфеткой.

−Она была сиротой?

− Когда Федоров встретил ее, она жила с бабушкой. Ее "история", к сожалению, не так уж редка здесь, где боевые действия носили очень жестокий характер.

Диана сделала глоток джина и на мгновение заколебалась, прежде чем продолжить.

− Она жила в Дебальцево. Ее родители были крестьяне. Когда шли боевые действия в этом районе, они не успели эвакуироваться и погибли под обстрелами. Ей едва удалось спастись и выбраться из района АТО.

Федоров обнаружился в этот момент - он часто любит разъезжать по провинции - услышал ее историю, нашел ее живущей с старой бабкой в Артемовске, единственным оставшимся членом ее семьи, и привез ее в Донецк. Она закончила школу. Затем он устроил медсестрой в морг. Сейчас она учится в медицинском.

− У девочки не было других родственников?

− Никто. И бабка была рада избавиться от нее.

Диана отпила из своего бокала.

− Ты что-то хочешь спросить? - Тихо сказала она.

Андрей кивнул. В мире Дмитрия Федорова это полностью укладывалось в логику его жизни. Андрей на мгновение задумался, пытаясь сформулировать вопрос так, чтобы не выдать больше, чем он узнал.

- Я так понимаю, Лена работала волонтером.

Диана кивнула.

−Правда. Она работала над каким-то проектом по сбору данных, связанным с восстановлением промышленности на Донбассе.

−Она когда-нибудь работала там с медицинскими работниками?

Диана нахмурилась.

− Российские или иностранные волонтеры работают с местным населением, врачами, специалистами в области здравоохранения, хирургами...− Диана покачала головой и скрестила ноги в коленях, поправляя юбку. −Не знаю, - ответила она. − Она должна была.

−Не возражаете, если я осмотрю ее комнаты?

- Наверное, нет, - сказала она. −Но если вы собираетесь что-то искать...я имею в виду, я не думаю, что вы найдете много.

- Почему?

−Нет. Сонный Борис Пительников опередил вас.

− Он рылся в ее вещах?

−Не он, а какие-то ребята в штатском. И они не рылись в ее вещах. Они их забрали. Практически все. Вычистили все вокруг, коробки с вещами. От этого мне стало не по себе. Я не могла быть там, когда они это сделали. Как будто она была мертва, они убирали личные вещи. Я стояла здесь и наблюдала, как они потрошат это место, − сказала она, глядя через двор на другую сторону двора.

- С ними была местная полиция?

- Нет. Просто ребята в штатском.

- Они были из органов?

Она пожала плечами, потом сказала:

−Ну, я так думаю. Я узнала одного из парней, которые заходили сюда однажды, чтобы забрать Бориса, когда мы еще были женаты. Тогда он сказал, что работает с Борисом, так что я думаю, он был из МГБ ДНР.

−Когда вы в последний раз видели Дениса Белова?

−На прошлой неделе. Лена должна была быть дома в субботу вечером. К вечеру воскресенья я забеспокоилась и позвонила в квартиру в Горловке, где она должна была остановиться, а потом еще по паре адресов. Ничего не смогла найти. В ту ночь я не сомкнула глаз, а в понедельник утром не выдержала и позвонила Борису по мобильному. Он сказал, что приедет. Но прежде чем он добрался сюда, Белов снова пришел. Я очень расстроилась и все ему выложила. Я не думаю, что он знал, как считать то, что я говорила ему, действительно ли было что-то, о чем нужно беспокоиться, или я была просто грязной женщиной. Я была очень взволнована. Наверное, он имел право так думать.

− Что он сказал?

− Он сказал, что собирается поговорить с несколькими людьми и перезвонит мне, если что-нибудь выяснит.

− Вы сказали Борису, что приходил Белов?

− Да.

− А что он думал?

Диана бросила на Шальнева раздраженный взгляд.

− Насколько я могу судить, немного. Смотри, − сказала она, вытирая салфеткой пот со стакана и наблюдая за тем, что делает, пока думает. − Борис...является необщительным. Может, я и "безмозглая", как он говорит, но я не землеройка. Если бы Борис был наполовину человеком, в нашем браке не было бы никаких проблем, с которыми мы не смогли бы справиться. Я имею в виду, что я такая же гибкая, как и любая другая женщина. Я могу мириться с обычными человеческими причудами. Я не ищу совершенства. Но я требую человеческих качеств в супруге. Борис ... ну, черт возьми, он же был чертов сфинкс! Если я собираюсь выйти замуж за кого-то, я хочу иметь возможность поговорить с ним. Я не могу говорить с кем-то сам; мне не нужен кто-то рядом, чтобы я не разговаривал.

Диана остановилась, словно спохватившись перед тем, как разразиться слишком привычной тирадой жалоб, которая стала скучной и ненавистной даже ей самой.

− А как же Лена, - спросил Андрей, благоразумно избегая личной жизни Дианы. − Она часто ходила на свидания?

− На самом деле, это была одна область, в которой Лена была немного сдержанной. Она не была болтлива об этом.

− Что вы имеете в виду?

− Я имею в виду, что мы жили вместе, и когда вы близки, когда вы знаете друг друга так же хорошо, как мы, вы говорите о таких вещах, как женщины.

− Но она не захотела.

− Достаточно, чтобы я поняла, что это не мое дело. Она была такой, очень добрым человеком, на самом деле, но она установила границы фамильярности. Она рисовала линии и ожидала, что у тебя хватит ума не пересекать их. Но мы были близки, и ... ну, я...эта ее довольно скрытная сторона немного задела меня в начале. Мы были как сестры. Сестры делятся такими вещами. Поговорить. − Диана начала массировать скрещенную ногу чуть ниже колена, у подола. − Но через некоторое время я поняла, что это связано с ее характером, а не с отсутствием взаимопонимания между нами. Это были не мы. Это была она.

− Но она часто ходила на свидания?

− Не очень часто.

− Вы встречались с кем-нибудь из мужчин, с которыми она встречалась?

- Парочка.

- Это были россияне?

- Да. Двое парней, с которыми я познакомилась, были из ее отдела волонтеров. Не думаю, что она встречалась с кем-то из них больше двух раз.

- Она когда-нибудь встречалась с местными?

- Даже не знаю.

- Вам не кажется странным, что она так мало встречалась? Она красивая женщина.

Диана не сразу оторвала от него взгляд, пытаясь понять, о чем он говорит.

- Ну, будучи мужчиной, я полагаю, вы действительно думаете, что это необычно, но факт в том, что мужчины не являются одной из основных групп продуктов питания. Мы можем жить здоровой жизнью без вас.

Андрей отпустил ее. Мужчины, по-видимому, не были темой, которую любили обсуждать ни Лена, ни Диана. Он допил остатки джина и поставил стакан на грубый деревянный стол перед собой.

- Вы были терпеливы и помогли мне, - сказал он, вставая.

На лице Дианы отразилось удивление и более чем легкое разочарование. Либо она ожидала более длительной возможности для словесной перепалки, либо ей просто нужна была компания. Несмотря на свою довольно светскую репутацию, Андрей оценил ее как женщину, умело скрывающую одиночество, которое не слишком глубоко скрывалось под поверхностью.

Она скрестила ноги, наклонилась вперед, поставила свой бокал рядом с его и тоже встала. Ее лицо было серьезным, и она молча смотрела на него, скрестив руки на груди.

−Если бы вы знали что-то ... важное, вы бы мне сказали, не так ли?

−Что вы имеете в виду?

- Вчера вечером я говорила довольно смело. Я имею в виду о том, чтобы пойти одной искать Лену. На самом деле, здесь у меня не хватит смелости сделать это в одиночку. Не в этом нестабильном политическом климате. Иногда российский паспорт это единственная причина, чтобы убить вас на месте. Вы никогда не знаете, когда вы в опасности, а когда нет. Я жила в этом городе долгое время, но я никогда не видела его таким раньше. Все уже не то, что было раньше; я больше никогда не уверена в том, во что ввязываюсь. - Она тряхнула волосами, чтобы снова их распустить. - Я не собираюсь ничему учиться у Бориса, пока все не закончится.

Андрей посмотрел на нее. Она снова изменилась в нем. Он не ожидал, что она так быстро и полностью откажется от своей стервозной затеи. Она смотрела прямо на него, и на ее лице читался страх.

- Как только я пойму, что здесь происходит, я дам вам знать, - сказал он. - Но на вашем месте я бы не стал задерживать дыхание. Я вряд ли что-нибудь придумаю сам.

- Послушай... - сказала она, потянувшись к нему так же, как накануне вечером. - Если я могу помочь тебе...я имею в виду, что знаю дорогу... Позволь мне помочь тебе.

Андрей не сомневался в ее искренности, но и не отверг ее предложение сразу. В отличие от Бориса Пительникова, Андрей не сбрасывал со счетов оценки Дианы того, что происходило вокруг нее. Она еще не настолько пресытилась жизнью, чтобы больше не признавать ее ужасной. В ДНР сохранение чувствительности к насилию было немалым достижением.

- Я ценю ваше предложение, - сказал он. - Возможно, мне придется принять вашу помощь.

***

Глава 19

Андрей ехал обратно к себе, думая о предложении Дианы помочь ему. В правильной ситуации она могла бы, на самом деле, сэкономить ему много времени. Если что-то не сломается в ближайшее время, он вернется к ней без раздумий.

Он припарковался возле своего дома и зайдя в подъезд, позвонил в местную полицию и попросил соединить его с отделом уголовных расследований, после чего понял, что его звонок проходит через компьютеры МГБ. Прошло некоторое время, прежде чем кто-то ответил, и Андрей попросил Эдуарда Борзюка. Его попросил подождать. Как и Федоров, он избегал российского полпредства, где мог получить информацию в течение нескольких минут.

Через некоторое время хриплый мужской голос спросил, говорит ли он с человеком, который хочет найти капитана Борзюка. Андрей ответил утвердительно, и мужчина сказал, что капитан теперь является замначальника Калининской исправительной колонии и не имеет прямого отношения к полиции. Андрей поблагодарил его и повесил трубку. Замначальника колонии Борзюк? Это казалось далеким от оперативной работы бизнесом и любопытной сменой карьеры. Но Андрей знал, что Гражинский был прав: в ДНР слова значат очень мало. Андрей должен был поехать снова в район Горловки, чтобы увидеть все своими глазами. Он вернулся к своей машине и поехал в том направлении, откуда только что приехал, прямо по тихой тенистой улице, которая упиралась в Червоногвардейский проспект,затем на север через улицы Свободы и Перемоги на шоссе Н20.

Миновав Яковлевку, Каштановое и Ясиноватую, он выехал на трассу Е50, двигаясь на северо-восток. Доехав до Горловки, он свернул с трассы и поехал на восток по улице Калашникова. Тюрьма находилась за речкой Луганка, недалеко от улицы Корчагина. Первоначально тюрьма была рассчитана на четыреста заключенных, но в настоящее время в ней содержалось более тысячи человек. Шестьдесят процентов заключенных ожидали суда и вынесения приговора.

Андрей повел машину вверх по грунтовке от главного шоссе, мимо небольшой группы зданий, где содержались женщины-заключенные, к голой грязной парковке, примыкающей к коллекции зданий из шлакоблоков за высоким сетчатым забором, окружавшим тюрьму. Он припарковал машину перед магазином, обслуживавшим тюремных охранников, некоторые из которых пили воду в проходе между зданиями с бетонным полом, прислонив деревянные стулья с прямыми спинками к оштукатуренной стене. Две рослые черно-белые свиньи рылись в камнях перед входом и дрались из-за картофельной и яблочной кожуры, которую охранники выбросили на солнце. Запах навоза доносился из подворотни, где бродячие свиньи оставили несколько капель своего помета, которые мужчины не потрудились выбросить в грязь.

Андрей запер машину, кивнул людям в тени и начал спускаться по небольшому склону к воротам. Солнце заливало четырехметровый бетонный забор, образовывавший внешний периметр тюрьмы, который был обнесен двумя рядам колючей проволоки и упорно сопротивлялся жарким волнам.

Когда Шальнев приблизился к караульному помещению по другую сторону потрепанной трубы и цепных ворот, снова где-то вдалеке послышались выстрелы. Повсеместное присутствие войны было реальностью в ДНР, к которой Андрей не мог привыкнуть. Ему казалось, что это было еще одним резким вторжением в повседневную жизнь местного населения, которая принимала ежедневные боевые действия так же легко, как если бы речь шла о пластиковой таре и одноразовых шприцах. От этого его передернуло.

- Добрый день, - Сказал Шальнев, останавливаясь у ворот.

Лейтенант, старший по возрасту и званию и самый низкорослый из шести охранников, отдыхавших под навесом, подошел к сетчатым воротам. Он ничего не сказал, но улыбнулся и кивнул, ожидая объяснений Шальнева.

- Я пришел к капитану Борзюку, - сказал Шальнев. Он вытащил свой паспорт и протянул его через отверстие в стене. Лейтенант взглянул на паспорт, его глаза бегло скользнули по нему, а вот удостоверение частного детектива было чем-то другим, скорее идентификация "сил безопасности" и требовала уважения. Он деловито кивнул.

- Минуту, - сказал он, показывая крошечный промежуток времени между большим и указательным пальцами. Он зашел в специальную кабинку и снял телефонную трубку. Шальнев посмотрел на остальных охранников. Двое из них не обращали на него внимания, один изучал его с немигающей наглостью, а двое других отводили глаза, когда он смотрел на них. Все они были вооружены. Все они, вероятно, были из местных.

Лейтенант быстро вышел из кабинки, и один из охранников, находившийся достаточно близко, чтобы подслушать его разговор, вскочил и пошел впереди него к воротам, открывая шлагбаум.

- Прошу, - сказал лейтенант. Он протянул паспорт и удостоверение Шальнева угрюмому человеку, который сидел за маленьким столиком с компьютером перед ним, и который старательно записал номера паспорта и удостоверения Андрея, которые затем положил в картонную коробку для обуви на хранение до возвращения Андрея. Он вбил резиновый штамп в чернильную подушечку и вдавил его в листок пропуска Шальнева, а затем Андрей повернулся и поднял руки, чтобы позволить другому охраннику провести поверхностный обыск.

- Прошу, - повторил лейтенант, и Шальнев снова вышел на солнце и направился через двор к административному зданию.

Калининская ИК выглядела почти пустынной по сравнению с теми днями, когда она была переполнена. Андрей допрашивал крымчанина здесь, и условия были настолько отвратительными, что даже охранники стыдились этого. Теперь население было так резко сокращено - что Андрей мог сказать это еще до того, как вошел за стены - что насыщенная атмосфера базара исчезла. Гул голосов не доносился до голого переднего двора. Это место не ощетинилось вооруженной охраной.

Он вышел на выложенный плиткой двор перед зданием администрации, прошел мимо флагштока и вошел в одноэтажное здание. В помещении было тихо. В фойе не было никакой мебели, только один глиняный горшок с единственным тощим резиновым растением с несколькими пожелтевшими листьями. Приемная слева от него была пуста, и несколько заключенных с минимальным уровнем безопасности ходили, толкая тряпичные швабры вверх и вниз по коротким коридорам, которые вели к полудюжине кабинетов. Знаков было немного, и он не увидел никого, кто мог бы быть членом административного персонала.

Но Андрей знал, куда он идет. Он свернул в коридор направо и пошел вдоль бледно - зеленых кафельных стен мимо распахнутых дверей в пустые кабинеты. Здесь не работал кондиционер, и окна без ширм позволяли мухам бродить по тенистым коридорам, словно это было заброшенное здание. В конце коридора слева была полузакрытая дверь.

- Я слышу тебя, Андрей Шальнев, - произнес голос, когда Андрей приблизился. - заходи, приятель.

Шальнев вошел, когда Эдуард Борзюк скрестил ноги на подоконнике открытого окна и встал, вынимая сигарету изо рта левой рукой и широко улыбаясь, протягивая правую для рукопожатия.

- Я ценю, что ты выбрал это время из своего плотного графика, чтобы встретиться со мной, кэп, - Сказал Андрей с притворной официальностью.

Борзюк рассмеялся.

- Без шуток, да?

Его смех был медленным и глубоким. Это был крупный мужчина лет пятидесяти, чье смуглое, красивое лицо, волнистые седые волосы и непринужденные манеры противоречили проницательному и порочному характеру.

- Это так принято здороваться в Новороссии, да? Черт, это уже не весело. Сейчас здесь ни хрена не происходит. Проект заглох.

- Как давно ты здесь?- Спросил Шальнев.

Борзюк вытянул длинное лицо.

- Слишком долго, черт возьми. Более одного года.

- Тебе это не нравится?

- Черт возьми, нет. Тебе бы понравилось? - Он покачал головой. - Политика. - Он произнес это слово так, словно речь шла о венерической болезни. - Когда этот слюнтяй Пушилин был избран год назад, он должен был оказать некоторые небольшие услуги некоторым политиканам ну и "украинцам", ха.

Как и у многих жителей Донбасса, у Борзюка были отношения любви и ненависти с Украиной. Он одновременно злился и завидовал "хохлам".

Андрей сочувственно кивнул, и Борзюк жестом пригласил его сесть на единственный стул в комнате, кроме его собственного. Он стоял прямо перед столом Борзюка, на край которого Эдуард сел лицом к Андрею, поставив одну ногу на пол. Шальнев достал из кармана пачку "Честерфилд". Он взял их с собой именно для этой цели. Делиться дорогими сигаретами было хорошо с человеком, от которого вы хотели получить услугу. Он протянул один из них Борзюку, и тот охотно взял ее. Андрей тоже взял одну и закурил обе. Борзюк выпустил дым в неподвижный воздух пустой комнаты.

- Некоторые из мальчиков в батальонах получили плохую репутацию, - сказал он небрежно, как будто то, что принесло им плохую репутацию, не было предосудительным, как будто их вопиющее насилие не получило осуждения международных правозащитных организаций. - Некоторых из нас попросили перейти в другие подразделения, например республиканскую гвардию, чтобы они могли сказать, что они очистили репутацию. Меня несколько раз переводили, а потом направили сюда. Он сделал кислое лицо. - Ненавижу это дерьмовое место, - сказал он, как истинный бюрократ, и махнул рукой. - Итак, - сказал он, затягиваясь сигаретой, - что за занятные вещи с тобой происходят?

Они обсуждали жизнь друг друга, говорили о людях, которых Андрей помнил раньше, пересказывали историю с крымчанином, а затем Борзюк проклинал падающий рубль, инфляцию, минские соглашения и говорил о том, что присоединение к России было единственной надеждой страны.

- Послушай, - наконец сказал Андрей, затушив сигарету в пепельнице, которую держал на коленях, - я не видел этого места со времен войны. - Не хочешь прогуляться?

Борзюк наслаждался их маленьким отдыхом, но при упоминании о прогулке, его энтузиазм угас. Это было серьезное дело, эта прогулка. Никто в здравом уме не предпочел бы беседовать на жарком солнце бабьего лета, чем в прохладной тени толстостенного здания. Но все знали, что у жаркого солнца нет ушей. Если у вас есть серьезные дела, то лучше погулять на солнышке.

- Конечно, - ответил Борзюк, потушив то, что осталось от его собственной сигареты, и встал с края стола. Он провел руками по густым серым волнам и поднял свою шапку военного образца.

- Эта шапка сидит на мне как влитая.

Он ухмыльнулся и решительно натянул кепку, низко надвинув козырек на глаза.

***

Глава 20

Борзюк и Шальнев шли по бледно-зеленому коридору, пустому, если не считать мух, плавающих, словно маленькие пропеллеры, в затхлом воздухе, пропитанном запахом промышленного дезинфектанта. Они свернули направо на перекрестке и вошли в короткий коридор, в конце которого было тенистое крыльцо, перегороженное сетчатым забором и воротами. Слева от этого крыльца находилось короткое крыло из полудюжины помещений с открытым коридором между ними, для супружеских визитов. За ними был длинный проход, который вел к главному тюремному двору с различными тюремными блоками за ним.

Однако Борзюк повернул направо, войдя в узкий, лишенный солнечного света проход между оштукатуренными зданиями, который быстро вывел его во внутренний дворик, откуда начиналась грунтовая дорога, идущая вдоль реденького соснового бора, окаймлявшего внешнюю бетонную ограду тюрьмы. Скудно поросшая лесом местность поднималась в нескольких сотнях метров за кордонами колючей проволоки. Слева от них задние стены тюремных блоков представляли собой огромную доску для граффити, обычных непристойностей скучающих мужчин, лозунгов региональной гордости и предвзятой ненависти.

− Смотри, − сказал Борзюк, когда он выбрал одну из двух колей грунтовой дороги. − Все изменилось. Ни одна стража не преследует нас. Теперь я могу везде ходить один. Здесь все спокойно. Нет проблем.

Над ними вороны посылали свое карканье через витки колючей проволоки, чтобы эхом отозваться в неглубокой долине за ними.

−Так что ты хочешь сказать мне, Андрей?

Шальнев посмотрел на Борзюка.

− У тебя все еще есть доступ к кому-нибудь в местной разведке? − прямо спросил он.

Выражение лица Борзюка не изменилось. Он слишком много лет играл в игры, чтобы позволить неожиданному вопросу прийти к нему неожиданно.

− Все изменилось, - философски заметил он. − Доступ? Ну, у тебя должна быть веская причина, чтобы задавать такие вопросы. Один вопрос, один неверный ... − Борзюк покачал головой.

Шальнев не мог ожидать от Борзюка многого без полного объяснения или чего-то, что звучало как полное объяснение. Никто никогда не рассказывал всю историю о чем-либо в ДНР. Вы всегда держались немного позади, что-то в запасе, что могло дать вам преимущество, если вам нужно было преимущество в случае, если все остальное было просочилось или обнаружено. Борзюку придется выслушать рассказ Андрея.

Они снова шли, приближаясь к небольшому склону дороги и другому сектору тюрьмы, пока Шальнев рассказывал Борзюку свою историю, не упоминая ни имен, ни обнаруженного тела Дениса Белова, ни того, как его вывезли с кладбища. Когда нужно было упомянуть о чем-нибудь, в чем был замешан Федоров, Андрей называл его "другом" - вполне приемлемая осторожность, которую Борзюк поймет.

−Мне нужно знать, − сказал Андрей, − жива ли Лeна Муравьева?

Они подошли к развилке на пологой дороге.

− Тебе свернут шею, мой друг, − сказал Борзюк, поворачивая назад. − Ты знаешь, что здесь происходит?

− Мне просто нужно знать, жива ли она.

Борзюк повернулся и посмотрел на Андрея.

− Ты не знаешь, да?

− Не многое.

Борзюк покачал головой.

− На этот раз ты должен смотреть в другую сторону, Андрей, - сказал Борзюк. − Это очень опасно. − Его глаза прищурились из-под черного козырька.

− Значит, ты что-то об этом знаешь?

− Я кое-что слышал,− сказал Борзюк, оглянувшись по сторонам. −Я слышал о девке, россиянке, что ее арестовали.

− Муравьева?

Борзюк пожал плечами и в неведении покачал головой.

− Россиянка.

− Где же она?

− В одной из тайных тюрем, − сказал он, цокнув языком.

Это не было хорошей новостью для Елены. Тайные тюрьмы в ДНР использовались для допросов, а там, где были допросы, всегда применялись пытки.

− Где ее подобрали?

− Не знаю.

− Как далеко от зоны боевых действий?

Борзюк посмотрел на Андрея.

− Что, черт возьми, здесь происходит?

− Я слышал, что Лена Муравьева работала как раз в зоне боевых действий, в частях, где сражаются за нас иностранные граждане.

− Не слишком далеко, − сказал Борзюк, хмуро наблюдая за Андреем, что-то прикидывая. Он думал о своем долге перед Андреем. Ему хотелось иметь пространство для маневра. Собственное чувство чести требовало от Борзюка взаимности за помощь Андрея, которой он пользовался в течение последних лет.

− Кто в ответе за это, Эдик? Военные или полиция? Кого волнует то, что знает эта девушка?

− Армия. Батальон "Восток" задержал ее.

Андрей искоса смотрел на профиль Борзюка. Сильный лоб замначальника тюрьмы начал блестеть от жары, и Андрей увидел, как из седых волос на его виске и по подбородку скатилась капелька пота. Шальнев догадался, что не только полуденная жара выжимала из него все силы.

− А журналиста Белова тоже они забрали?

Борзюк снял кепку, достал из заднего кармана носовой платок и вытер окружность кепи. Затем он вытер лоб и снова надел кепку. Он повернулся к Андрею и вздохнул.

− Я ничего не знаю о том, что здесь происходит, ничего, − сказал Борзюк, понизив голос, хотя они были изолированы в маленьком пятнышке тени под тополем. − Но я скажу тебе, что слышал имя Александра Ходаковского. Это официальный командир батальона "Восток". Он друг, очень близкий друг подполковника Энгарта.

Борзюк посмотрел вдаль из-под козырька и достал из кармана рубашки пачку сигарет. Он предложил одну Андрею, который не хотел курить в такую жару, но все равно взял ее. Борзюк чиркнул спичкой и зажег сначала сигарету Андрея, потом свою.

Когда группа мужчин прошла мимо, Борзюк и Шальнев посмотрели в другую сторону, как будто ждали кого-то, а затем Борзюк повернулся и наблюдал за ними, пока они не оказались вне пределов слышимости.

− Послушай меня, Андрей, − сказал он, выпуская дым в жар. −Я тебя не разыгрываю. Я думаю, что это очень противная женщина, ты поверь.

Андрей кивнул. Он знал, и ему начинало казаться, что это может стать только хуже. Борзюк давно занимался этим делом, и у него был прекрасный нюх на неприятности.

Андрей посмотрел на капитана, Борзюк снова повернул голову, избегая взгляда Андрея. Он просто смотрел на солнце, на бетонный забор, опоясывавший тюрьму.

- Она здесь, не так ли, Эдик?

Разум Борзюка, должно быть, спотыкался сам о себя. Каждый человек привносил в каждую ситуацию свой спектр возможностей. Борзюк теперь просматривал свой спектр, и Андрей знал, что на вершине секретного списка возможностей жителя ДНР стоит забота о самосохранении. Что бы он ни сказал Андрею, даже если это окажется одолжением, требующим некоторого риска, это будет в интересах Борзюка. В этом отношении он был похож на Дмитрия Федорова. Мир, в котором они жили, сделал их прагматиками, упростил их жизнь, избавив от грубых препятствий моральных соображений. Жизнь сводилась лишь к одной главной заботе - выживанию. Все остальное было вторичным и измерялось по этому единственному критерию.

- Там сейчас много пустых камер, не так ли, Эдик, - сказал Андрей. − Места, куда больше никто не ходит. Это удобно, недалеко от столицы. Толстые стены, целые крылья темных клеточных блоков.

Борзюк сглотнул.

Андрей был прав. В этом районе было две тюрьмы, официальная и неофициальная. Борзюка не перебросили куковать в каком-то захолустье, как он хотел, чтобы Андрей поверил. Вместо этого ему была доверена ответственная должность, имеющая тесные связи с армейской разведкой. Борзюк стал ключевой фигурой в одной из самых темных тайн сил безопасности, широко известной - и гневно отрицаемой − сети подпольных тюрем, местном гулаге "исчезнувших".

Борзюк повернул свое трезвое лицо к Андрей.

− Эта девочка ...Козел отпущения. Местные власти скоро объявят о ее аресте. Я думаю, что это будет скоро.

− Как скоро?

− Может быть, несколько дней, - пожал плечами Борзюк. - Они должны действовать быстро. Смерть одного россиянина, а затем тайный арест еще одного - очень рискованный трюк, даже для полевых командиров, даже для руководства.

Значит, Борзюк тоже знал, что Белов мертв.

− Значит, российские власти не знают о ее аресте?

− Нет.

− Мне нужно поговорить с ней, - сказал Андрей.

Борзюк решительно покачал головой и посмотрел себе под ноги, пуская дым на пыльную землю.

− Они убьют меня. Мне понадобятся по меньшей мере три человека, чтобы помочь перевести ее в камеру, где вас никто не увидит. Я не уверен, что смогу найти трех человек, которым можно доверить скромную взятку.

Все еще глядя вниз, он скорчил гримасу и сжал зубы, что означало, что они столкнулись с опасной ситуацией.

− Это сумасшедшее место, - сказал он. −Некоторые люди, они получают хорошие деньги. − Ты поработаешь здесь год, будешь жить в отдельном доме, и тебе хорошо заплатят за все, что ты услышишь и увидишь. − Он пожал плечами. − Это как работа в плохом месте. У вас есть гарантии; у вас есть работа в плохом месте, с трудностями, но вам платят очень хорошо. Останьтесь на год, и вы заработаете немало денег. − Борзюк опустил уголки рта. −Это не похоже на старые времена, когда деньги тут и там покупали тебе информацию. − Он затянулся сигаретой и выбросил ее на раскаленный песок. − а военные, − сказал он, − они всем заправляют за кулисами.

Борзюк вспотел, в прямом и переносном смысле. Включился громкоговоритель, и с верхушек телефонных столбов по всей территории тюрьмы было объявлено, что заключенный такой-то освобождается сегодня днем.

− Я должен подписать эти проклятые бумаги, - сказал Борзюк. Он снова снял кепку, вытер носовым платком лоб и ленту, прежде чем снова надеть ее и надвинуть на глаза козырек.

Они двигались обратно тем же путем, каким пришли, избегая главных дворов тюрьмы. Было самое жаркое время дня, но сосны теперь стояли слева от них и отбрасывали завесу теней на песчаную дорогу. Они молча шли по изрытой шинами дороге между границей сосен и задними рядами камер, и самыми громкими звуками были хруст их шагов по дороге и крики ворон с вершин сосен.

− Что мне нужно, чтобы поговорить с ней сегодня вечером? − Спросил Андрей.

Борзюк покачал головой, но ничего не сказал на протяжении пятнадцати или двадцати метров. Затем, опустив голову, руки в карманы, он сказал:

− Я постараюсь дать тебе какую-то информацию. Я тебе позвоню в девять часов.

Он не спросил, где остановился Андрей, и Андрей не сказал ему.

***

Глава 21

Шальнев вернулся через пустынный тюремный двор к главному входу, где забрал паспорт и удостоверение, и его выпустили через огромные ворота. Он с трудом поднялся по склону к маленькому магазинчику, где обе черно-белые свиньи растянулись в тени его машины, задрав головы под нее, прямо за передним левым колесом, блокируя водительскую дверь. Андрей пинком разбудил их, вызвав испуганное ворчание, заставив одну из них стукнуться головой о масляный поддон, но в конце концов вытащил их из-под двери на дневное солнце, где они покачали головами, хлопая своими огромными ушами, чтобы вытряхнуть из них грязь.

Он завел машину и поехал прочь от унылого скопления зданий, вниз по дороге, которая вела мимо женской части к шоссе и обратно в город. Он понятия не имел, поможет ему Борзюк или нет, но если Борзюк больше ничего не сделает, то он, по крайней мере, предупредил Андрея об очень важном имени. Подполковник Алексей Энгарт с позывным "Ветер" был одним из самых жестких военных в ДНР.

Андрей не заметил хвоста, пока не свернул с ровного, прямого шоссе Е50 и не въехал на практически нетронутую войной автостраду Н20, которая вела в город. Это был джип "Чероки" с затемненными стеклами, любимый автомобиль военной разведки, который приобрел такую дурную славу, что использовать его для слежки было само по себе сообщением. Вряд ли хвост пытался быть невидимым. Запугивание было первым шагом в "гражданском контроле". Если человек, для которого предназначалось сообщение, не понимал намека, сообщение усиливалось, использовался более строгий тон. Но силовикам не хватало терпения.

Между Андреем и "Чероки" стояло несколько машин, а дорога становилось все более извилистой. Глядя в боковое зеркало, Андрей видел, как "Чероки" то и дело выезжает на встречную полосу, как будто вот-вот проедет мимо, - маневр, который не был бы чем-то необычным, поскольку многие местные были отчаянными водителями, нетерпеливыми и безрассудными, а лобовые столкновения были обычным делом в последнее время. Но "Чероки" не собирался проходить мимо; он просто хотел убедиться, что Андрей знает о его существовании.

Дорожные ремонтные работы закрыли один из участков единственной полосы, хотя рабочей команды нигде не было видно, и не было регулировщика, чтобы помочь водителям решить, какое из направлений движения будет иметь доступ к единственной полосе в любой момент времени. Этот вопрос о праве проезда был решен самыми смелыми водителями, и как только Шальнев приблизился к единственной полосе, грузовик занял право проезда для встречного потока движения. Машина впереди Шальнева подалась, и прямо перед ним был жилой комплекс, прекрасное убежище для отрыва от хвоста. И это был прекрасный вид, даже после периода боевых действий.

Наконец на встречной полосе образовалась брешь, водитель впереди Андрея завел мотор и выехал на шоссе, а Шальнев и остальные выехали на тротуар и присоединились к нетерпеливому движению, стремящемуся в город. "Чероки" оставался с Андреем всю дорогу до города, всегда на одной или двух машинах позади него.

Но когда Андрей свернул с Макеевского шоссе в районе отделения Приватбанка, "Чероки" с ревом выехал на соседнюю полосу и остановился рядом с ним на Червоногвардейском проспекте, стараясь не задеть его, замедляя ход, когда он замедлялся, ускоряясь, когда он ускорялся, его затемненные окна заставляли Шальнева чувствовать себя странно уязвимым. Запугивание приводило его в бешенство, но он держал себя в руках, время от времени поглядывая на темные окна, словно не знал, что должен смотреть прямо перед собой, как это делали люди, не решаясь встретиться с чудовищем лицом к лицу, чтобы не спровоцировать его на что-то еще худшее, чем издевательство.

Возможно, это было его подростковое нежелание быть запуганным, или, возможно, это был план с самого начала, но когда они проехали мимо его жилища и приблизились к перекрестку, "Чероки" внезапно свернул на полосу Шальнева, отрезая его передним бампером и загоняя его в бордюр, когда он ударил по тормозам, чтобы избежать удара, и заставил две машины рядом с визгом остановиться, как только загорелся зеленый свет. "Чероки" промчался мимо, едва не попав в перекрестки, которые шли только слева от него, и скрылся на бульваре из виду.

Машина Андрея наполовину выехала на перекресток, частично перекрыв движение, правое переднее колесо уперлось в бордюр. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы снова завести машину, сдвинуть ее с обочины, и вернуться на свою полосу. Его сердце бешено колотилось, Андрей взглянул на водителей слева и сзади. Все смотрели прямо перед собой, как будто ничего не произошло. Они тоже знали, что видели, и не хотели иметь ничего общего с этим происшествием, даже не хотели признавать, что видели его.

Подъезд к дому со двора находился сразу за светофором, и Андрей въехал во двор и припарковался сбоку, под огромным каштаном. Он вышел и проверил крыло, которое было в худшем состоянии, чем он думал, но не настолько плохом, чтобы он не мог продолжать водить машину. Он не стал бы менять машину на другую. В ДНР в настоящее время это было крайне проблематичным. Когда он вставил ключ в дверцу, чтобы запереть машину, его рука дрожала.

Он набрал код на входной двери, прошел через коридор и поднялся по дурно пахнущей лестнице. У дверей квартиры он выглянул в окно своего этажа и ничего подозрительного не увидел. Он повернулся к своей двери и вошел. Солнце стояло уже низко, что начинало скрываться за высокими деревьями на бульваре и проникало в окна с мягким оттенком позднего вечера.

Он снял пиджак и галстук и повесил их в шкаф. Он расстегнул манжеты рукавов рубашки, откинул их назад, прошел в ванную и умылся холодной водой с мылом. Мучительно сознавая, что устал, он вытер лицо и старался не смотреть на себя в зеркало. Выйдя из ванной, он подошел к краю кровати и сел. Он развязал шнурки, отложил их в сторону и откинулся на мятое покрывало, глядя на свет, льющийся с высокого потолка. Он был измотан. Недостаток сна, неуверенность, разочарование и напряжение истощили его энергию.

Положив тыльную сторону запястья на лоб, он вспомнил, как Дмитрий Федоров повел его посмотреть на тело Дениса. Никаких объяснений. Он подумал о том, что Борзюк сказал о Елене Муравьевой, что ее собираются использовать в качестве козла отпущения. Это беспокоило Андрея. Если Белов знал что-то важное о том, во что вляпалась Лена, и если то, во что она вляпалась, действительно имело отношение к подполковнику Энгарту, разве Энгарт не боялся, что Муравьева заговорит? Как только они объявят об аресте, они должны будут представить по крайней мере видимость надлежащей процедуры правосудия, в ходе которой у Муравьевой будет возможность поговорить с представителями российских властей и рассказать свою историю. Неужели Энгарт действительно позволит это?

Андрей собирался перестать обманывать себя насчет Муравьевой. У нее не было причин оставаться в живых. Она была жертвой неудачного выбора времени, и она была таким же расходным материалом, как бездомная собака, и, вероятно, получила только немного больше внимания. Что это за страна, где все это может происходить в абсолютной тишине, и Андрей может лежать здесь в меняющемся свете позднего вечера и думать об этом, как будто он вспоминал фильм.

Он даже не осознавал, что потерял ход своих мыслей, когда сон настиг его. Когда зазвонил телефон и он проснулся в синеватых сумерках, он не помнил ничего, что могло бы быть сном. Он перевернулся на другой бок и снял трубку.

- Слушаю.

- Господин Шальнев, это Борис Пительников. Я хотел узнать, есть ли у тебя планы на вечер.

- Нет, - ответил Андрей. - Никаких планов.

- Хорошо, я бы хотел, чтобы ты поужинал со мной, если это удобно. Я за тобой заеду.

- Это было бы прекрасно, - сказал Андрей, пытаясь очистить свой разум и сфокусировать взгляд, глядя через комнату на обшарпанную стену, на зеркало над старым комодом, в котором каштаны бульвара позади него отражались черным на фоне лавандового неба.

- Полчаса дадут тебе достаточно времени?

- Я буду готов, - сказал Андрей и положил трубку.

***

Глава 22

К удивлению Андрея, Пительников в этот раз был без бывшей жены. Когда он пришел, стол в столовой был уже накрыт, и как только Пительников разлил напитки по бокалам, они сели. Сестра-хозяйка молча и деловито обслуживала их, пока Пительников вел формальную беседу о том, как ему нравится Донецк, о том, как он жил в этом доме с тех пор, как развелся с Дианой, причем делал это так, словно Андрей знал всю историю. Борис был одет в темно-серый поношенный костюм с красновато-коричневым галстуком и белую рубашку с воротником, которая так и норовила свернуться на концах. Его длинные рыжеватые волосы были аккуратно причесаны, и Андрей впервые заметил родинку на правой стороне носа. Он довольно удобно развалился, пока говорил, и пока сестра-хозяйка обслуживала их молча, как призрак. Когда все было готово и Борис не подал никакого сигнала, она исчезла, и до конца вечера ее больше никто не видел.

Пительников взял нож и вилку и принялся за еду, продолжая говорить, расспрашивая Андрея о его собственной работе, задавая общие вопросы, на которые Шальнев давал общие ответы и которые помогали им во время еды, каждый раз вставая, чтобы налить себе новую рюмку. Несмотря на то, что Андрей чувствовал, что Борис был одним из тех людей, которые предпочитают не обсуждать серьезные дела за едой и что все откладывается до тех пор, пока они не закончат есть, он чувствовал себя все более комфортно с Борисом Пительниковым. Андрей вспомнил, как Диана описывала хамство Пительникова, и он предположил, что в их отношениях не все было так однозначно.

Наконец, когда они оба закончили, Борис отодвинул свою тарелку, встал и снова наполнил свой стакан водкой, не предложив Андрею наполнить его, полагая, что Шальнев сам себе нальет, если захочет еще. Он вернулся к столу и слегка повернул свое кресло, чтобы ему было удобно скрестить ноги. Наконец Борис начал.

−Я взял на себя труд навести о тебе справки, - сказал Пительников, нахмурив брови, словно директор школы, собирающийся поговорить по душам с непокорным учеником. Он, казалось, не боялся, что Андрей будет возмущен тем, что его проверяют.

−Я не думаю, что ты тот человек, с которым мне нужно ходить вокруг да около. Насколько я понимаю, пару лет назад ты имел дело с людьми из ФСБ, в частности с Виктором Смирновым.

Андрей сразу вспомнил это имя, хотя разговаривал с ним меньше получаса. И он вспомнил это лицо, как будто это было в тот день.

- Я его толком не знал, только мельком общался, - ответил Андрей.

- Да, это так. Смирнов кое-что прояснил для меня.

- Интересно.

- Ты бывший майор милиции, ныне частный детектив.

- Да, это так.

Андрей ничего не добавил, глядя на Пительникова и ожидая, что тот будет продолжать. Рассказывая о Смирнове, он давал понять Андрею, что ему известно, что Андрей знает, что у него есть связи и в ФСБ.

- Но во время службы в волгоградском УГРО ты пересекался с еще одним человеком. Дмитрий Федоров.

- Я работал с ним два раза. Он ушел на вольные хлеба раньше меня.

Пительников кивнул.

- В своем отчете мне Дмитрий относится к тебе довольно хорошо. Что является комплиментом. Дима не очень хорошо относится ко многим людям.

- Мы работали с ним много лет назад, - сказал Андрей.

- Но ведь ты видел его совсем недавно, не так ли?

- Ну, если он работает на тебя, ты должен знать.

- О, он больше на меня не работает. - Борис покачал головой, потягивая джин. - Нет. Несколько лет назад он стал независимым от нас.

- Что он делает здесь?

Пительников посмотрел на Андрея, держа во рту глоток джина, прежде чем проглотить его. Он поднял брови.

- Ты, кажется, человек сдержанный, понимаешь, как государство все делает.

- Я знаю, как они это делают, - сказал Андрей. - Я не уверен, что понимаю это.

Борис наклонил голову, вяло пожимая плечами в знак согласия.

- Неважно, - сказал он. - В любом случае, эта история с Леной Муравьевой, ну, она связана...у тебя, кажется, есть...талант натыкаться на вещи, интересующие наши спецслужбы.

- Кажется, их так много, - сказал Андрей.

Борис вскинул брови и провел языком по подбородку.

- Ну да, конечно. - Он на мгновение задумался. - Дело в том, что мы бегали за Леной Муравьевой.

- Мы - это ГРУ? ФСБ? - Андрей несколько напрягся.

- С тех пор, как она вернулась на Донбасс три месяца назад, - сказал Андрей, поджав губы. - Диана, конечно, этого не знала. Я устроил Лену на работу в волонтерский корпус. С самого начала я не планировал управлять ею, просто после того, как она пошла на эту работу, новое начальство отправило ее в бригаду "Русские добровольцы Донбасса" на работу, в составе которой она работала по всей территории ДНР. Это привело ее в очень конфликтную область.

- А можно подробнее?

- Ничего особенного. Все это было неофициально. Ты же знаешь, как это начинается. После того, как она привыкла к своей работе, я просто позвонил однажды, чтобы пригласить ее на обед, посмотреть, как идут дела. Она была благодарна мне за помощь и все такое. В период ее работы в Донецке я несколько раз приглашал ее на обед, расспрашивал о работе в бригаде. Так я впервые услышал от нее о грабежах и "отжатиях" собственности со стороны наемников из России, воюющих в вооруженных силах ДНР, в том числе батальонах спецназначения. Она рассказывала о убийствах местных жителей военными и захватами их квартир. О, у нее на руках было много фактов. Она знала некоторых вдов. Она рассказывала мне истории. Потом я познакомился с ее коллегой, журналистом Денисом Беловым. Здесь, в этом доме. Скажу так - Лена была очень хороша. Очень наблюдательная, чувствительная к недомолвкам и нюансам. Вдумчивая.

Пительников помолчал, подумал и выпрямился в кресле, опершись на стол лицом к Андрею. Он выглядел усталым, и морщинки в уголках его глаз намекали на боль, не слишком удаленную от поверхности.

- Она работала как все, - продолжал он. - Там не было ничего опасного. Я имею в виду, что она не была кем-то особенным, просто еще одна пара глаз и ушей. Как и Белов. - Он отхлебнул водки. - В течение нескольких месяцев ее расписание было две недели в полевых условиях и одна здесь, в Донецке. Достаточно просто. Она всегда была в глуши, так что она приносила военные новости: какой батальон был где, в какую деревню они напали и участвовали в зачистках. Или где набедокурили силы ВСУ и свалили вину на батальоны армии ДНР.

Мы не можем здесь все контролировать. Мы знали, где они находятся, но не всегда знали, что они делают. Там, в зоне боевых действий, много чего происходит. Некоторые вооруженные формирования только формально подчиняются центральной власти. Вы никогда не сможете получить достаточно информации о такого рода деятельности.

Елена работала "на земле". Она рассказывала о взаимоотношениях между армией и ополченцами, о коррупции: какой военный комиссар или начальник патруля ополченцев был в сговоре с каким командиром батальона, чтобы обманом завладеть их недвижимостью или взять их женщин для секса или убить их, чтобы свести старые счеты. Она держала нас в курсе исчезновений и убийств в этом регионе. Люди доверяли ей. Говорили ей всякую чушь. У нее было много источников в госструктурах. - Пительников покрутил лед в стакане. - Ее работа давала нам дополнительную информацию.

Андрей ничего не ответил.

- Мы знаем, что ты был в морге, - сказал Борис. - Ты же его видел.

- Я видел его в городском морге, - согласился Андрей. - Но его, кажется, там больше нет. - Он хотел узнать, знает ли Борис, что он был в морге 'Чукардины'. Если Борис знал, что он был в городском морге, то он знал, что Андрей был с Федоровым, но он мог и не знать, что они также были в 'Чукардинах', и Андрею нужно было защитить эту информацию, если он мог.

- Мы мало что выяснили, - сказал Пительников, не реагируя на предоставленную ему Андреем возможность.

- Она была замешана в чем-то, о чем не говорила тебе?

- Я уверен в этом.

- У тебя нет ни малейшего понятия?

Борис покачал головой.

- Мы не знаем.

Андрей ему не поверил.

- Но ты же понимаешь, что смерть Дениса была криминальной.

Они оба знали, что так и было. Страна находилась в худшем состоянии за последнее время, экономика разваливалась, Пушилин не проводил никакой самостоятельной политикой, все согласовывая с Москвой. Армия была глубоко погружена в криминал. Не было никаких реальных средств поддержания гражданского порядка, потому что полиция была в руинах, пронизана коррупцией. Власть полевых командиров на местах была абсолютной. В прошлые выходные за сорок восемь часов было совершено шесть убийств. Никто даже не делал вид, что следит за изнасилованиями. Разведка России была наводнена данными для анализа, и повсюду было реальное ощущение, что все общество ДНР разваливается. Если бы Лена Муравьева стала жертвой обычного преступления, никто из них не удивился бы.

- Дело в том, - сказал Пительников, - что мы не хотим, чтобы она попала в заголовки прессы. Я знаю, что ее исчезновение было довольно громким делом, что ее отец использовал свое влияние, чтобы расшевелить ситуацию, сохранить ее в средствах массовой информации. Это было бы неприемлемо здесь в ДНР, сделало бы нас уязвимыми на нескольких фронтах. Черт, шум будет немалый.

Андрей посмотрел на Бориса.

- Как, черт возьми, ты собираешься скрывать тот факт, что исчезло двое граждан России, один из которых был убит?

Борис кивнул.

- Мы не можем это делать бесконечно. Но мы можем потянуть время. Нам самим нужно время, чтобы получить некоторые объяснения. Все как следует проверить.

- А как насчет Муравьевой?

- Мы не знаем, где она, черт возьми.

- Я, конечно, в это не верю.

- Я даже не ожидал, что ты придешь сюда. Давай не дергаться и тихо искать ее. Это вышло из-под контроля.

- Из твоих рук, - сказал Андрей.

- Хорошо, пусть так.

Андрей отвернулся, глядя на далекую дымку и мигающие огни. В тишине он услышал выстрелы где-то далеко вдали, которые странно отдавались эхом.

- Я не верю в "высшие соображения", - сказал Шальнев.

- Я это знаю.

- Я понимаю, что такое контроль повреждений. Я не понимаю сокрытия.

Пительников кивнул.

- Ты хочешь сказать, что это отличается от того, что обычно происходит здесь?

- Нам бы хотелось так думать.

Эта фраза бывшего резидента ГРУ взбесила Андрея, но он держал себя в руках. В конце концов, Борис предупреждал его под тем предлогом, что, по его мнению, Москва не может контролировать местные власти и полностью и всегда защитить своих граждан. Если бы Андрей стал задавать слишком много вопросов, ему возможно пришлось бы отвечать не ГРУ или ФСБ, а оперативникам МГБ ДНР, костоломам в холодных подвалах местных застенков, которые превращали людей в кусок мяса с пугающей регулярностью.

- Мне бы тоже хотелось так думать, - сказал Андрей, - но я не думаю.

Борис откинулся на спинку стула. Его волосы почему-то стали менее ухоженными, а тяжелые веки отяжелели от водки. Он смотрел на Андрея с безразличной задумчивостью.

- И что ты собираешься делать? - спросил он, и слова вывалились у него изо рта непонимающе. - Работать как у себя в Волгограде? Провести законное расследование? Это было бы разумно, тогда у нас было бы на одного пропавшего россиянина больше.

Андрей некоторое время молчал.

- Мне нужно вернуться домой, - сказал он.

Борис задумчиво посмотрел на него, опустив веки, а затем сел на стул, поднеся стакан ко рту и не сводя глаз с Андрея, пока тот допивал свой напиток.

- Хорошо, - сказал он, глубоко вздохнув и порывшись в карманах. -Я отвезу тебя.

- Ты не слишком пьян?

- У меня еще достаточно влияния здесь, чтобы не обращать внимания на такие мелочи.

Наконец он нашел ключи на столике рядом с входной дверью, и они вышли в теплую ночь к машине. На обратном пути к бульвару Шевченко Борис говорил очень мало. Андрей не знал, была ли это водка, или тот факт, что его роль была сыграна, и он возвращался к реальности, или он был зол или просто истощен. Было ясно, что он почти не спал. Как и все люди, оказавшиеся на позициях, которые иногда требовали антикризисного управления, сейчас кризис управлял его жизнью.

Он завернул под арку, въехал во двор и остановил свой представительский автомобиль перед дверью дома.

- Спасибо, что пригласил, - сказал Андрей. - И я ценю твой совет.

Борис сидел за рулем сутулый и довольно безвольный.

- Ты знаешь, где меня найти, - сказал он. - Никогда не знаешь, когда тебе захочется дотронуться до того, кого ты презираешь.- Его усмешка была не совсем убедительной.

***

Глава 23

Шальневу удавалось избегать смотреть на часы все время, пока он был с Пительниковым, но он правильно рассудил, что они не слишком задержались за ужином или во время последующего разговора. Было уже двадцать сорок, когда он вошел в свою комнату.

Он оставил ее темной и не стал включать свет, потому что теперь ему было хорошо видно из-за света, пробивающегося сквозь каштаны на бульваре. Он повесил пиджак в шкаф и снял ботинки. Придвинув удобное кресло, он положил ноги на край кровати и откинул голову на мягкую спинку кресла. Он только начал думать о своем разговоре с Пительниковым, когда зазвонил телефон и он тут же вытащил мобильный.

−Андрей, ты готов? - Это был Борзюк.

− Да.

− Будь через полчаса у памятника Пушкину рядом с ДК.

− Ладно, - сказал Андрей.

Он быстро надел ботинки, схватил плащ и спустился вниз. Спустившись по лестнице, он вышел в тускло освещенный двор к своей машине.

Он отпер ее, сел в машину, опустил стекло, вставил ключ в замок зажигания и завел мотор. Как раз в тот момент, когда он собирался выехать из-под темного каштана, кто-то протянул руку через его окно и взялся за руль.

− Меня прислал Борзюк, - сказал мужчина, тяжело дыша от табака. - Пожалуйста, позвольте мне сесть за руль.

Андрей поставил машину на нейтралку и, оставив ее включенной, скользнул на пассажирское сиденье. Мужчина открыл дверцу и сел за руль. Он быстро осмотрел машину, поправил зеркало заднего вида, включил передачу, и они тронулись в путь.

Водитель не разговаривал. Это был украинец лет на десять моложе Шальнева, одетый в спортивную куртку и брюки, с короткой густой стрижкой. К тому времени, когда они проезжали мимо Донецкого театра оперы и балета, он вел машину так, словно она была его собственной, и иногда, когда он делал резкий поворот обеими руками, Андрей мельком видел пистолет, торчавший из наплечной кобуры. Он вел машину осторожно, его спокойные глаза постоянно смотрели в зеркало заднего вида. Иногда он проскакивал на красный свет светофора, а иногда мчался через поток машин, сворачивая налево или направо с противоположной полосы. Несколько раз он сворачивал на противоположную улицу, возвращаясь тем же путем, каким они только что пришли. Он знал узкие, глухие улочки, которые тянулись кварталами и кварталами без перекрестков, и однажды Андрей был уверен, что он подал знак человеку с рацией, стоявшему на темном углу, как раз когда они выехали из одной из этих узких улочек. Это было гораздо осторожнее, чем ожидал Андрей. Это было гораздо больше, чем просто осторожность.

Его водитель остановил машину в заводском районе и припарковался вдоль улицы Шведова, недалеко от "Донецкэлектрооптторга", где уже стояло несколько других машин. По обеим сторонам улицы тянулись ровные ряды заводских помещений и складов, отгороженные высоким блочным забором а в ряде мест металлическими ограждениями.

Они вышли из машины, заперли двери, и водитель бросил ключи Андрею. Вдвоем они направились в сторону алюминиевого завода в нескольких кварталах от места их остановки, но на первом же перекрестке молчаливый мужчина зашипел на Андрея, подал ему знак, и они зашли за бетонный забор. Они подождали минуту, наблюдая за улицей, запах мочи и заплесневелой штукатурки просачивался в их одежду. Через некоторое время молчаливый мужчина похлопал Андрея по плечу, и они вышли из тени и продолжили путь по тротуару к заводу.

Когда они прошли следующий квартал, Шальнев увидел контуры хозяйственных построек, построенных на краю пустыря, где заканчивались оштукатуренные здания. Они держались поближе к зданиям, свет от уличных фонарей был довольно слабым, что Андрей уже почти скрылся в тени, когда они подошли к тому месту, где начиналась территория завода. Здания на противоположной стороне улицы тянулись на пол-квартала дальше, и они были почти у гаражей немного дальше завода, когда Шальнев снова услышал знакомое шипение.

− Сссссс-сссссст!

Андрей взглянул на остов последнего здания напротив, его опустошенные окна и дверные проемы позволяли лишь мельком увидеть разрушенное внутреннее убранство. Борзюк стоял на углу, наполовину в темноте, наполовину в тусклом свете. Когда он понял, что Андрей заметил его, то не двинулся с места, а просто ждал, пока Шальнев и молчаливый мужчина закончат переходить улицу.

− Привет, − Сказал Борзюк, понизив голос. Они пожали друг другу руки, и он показал рукой на темный ангарчик, приткнувшийся между каменной стеной завода и подлеском за первыми гаражами. Молчаливый человек исчез в темноте.

− У меня здесь кое-кто, с кем ты можешь поговорить, - сказал Борзюк. Его лицо было бледным от волнения. − Там, − и он мотнул головой в сторону ангара. Он открыт.

−А как насчет соглядатаев, о которых ты упоминал?

− Ну, один из них в последнюю минуту получил перевод в другой сектор. Еще одного пришлось отправить в лазарет. Последний, сегодня остался на дежурстве на другом объекте.

Андрей посмотрел на него. Что бы это ни значило, молчаливый человек не предусматривался. Не было ли это ловушкой?

− Послушай, Андрей, - сказал Борзюк, отступая все дальше в тень, Андрей последовал за ним. Теперь они стояли у заднего бампера военного грузовика. Борзюк был вооружен, и Андрей услышал, как заскрипела кожа, когда он переступил с ноги на ногу. - У нас мало времени, идем.

Андрей кивнул.

- Хорошо, − сказал Борзюк, они подошли к ангару, и он со скрипом отворил дверь.

В слабом свете нескольких ламп на потолке ангара Андрей увидел Елену Муравьеву, лежавшую на животе на ребристом металлическом полу, ее руки были связаны за спиной, ноги также были связаны, рот заклеен скотчем, глаза тоже заклеены. Напротив нее сидел еще один мужчина, худощавый, как струна, молодой человек с красивым лицом и в потрепанной, плохо сидящей камуфляжной одежде, который смотрел на Андрея настороженными глазами, словно пытаясь разглядеть в его лице хоть какой-то намек на то, что с ним здесь произойдет.

- Тащи ее сюда, - сказал Борзюк молодому человеку, который тут же схватил Муравьеву за руки и потащил к двери ангара. Они с Борзюком развернули Елену так, чтобы она прислонилась спиной к стене ангара.

Борзюк приблизился к лицу Елены.

− Я собираюсь снять ленту, - тихо сказал Борзюк. −Не кричи. Ясно?

Муравьева неохотно кивнула.

- Я не убью тебя, черт возьми, - сказал Борзюк.

Елена кивнула еще энергичнее.

- Ладно, - удовлетворенно сказал Борзюк. Он сорвал ленту со рта и шеи Муравьевой с резким звуком, заставившим Андрея вздрогнуть, а затем сделал то же самое с лентой на глазах Елены. Муравьева склонила голову набок и посмотрел на стоявших перед ней Борзюка и Шальнева. Ее губы и глаза опухли. Ее песочные волосы были спутаны и торчали во все стороны, а грязная одежда воняла прокисшей мочой.

−Тебе не важно знать мое имя, - сказал Андрей. Елена вскинула голову при звуке голоса без украинского акцента и посмотрела в сторону Андрея, щурясь даже в бледном свете лапочки в ангаре. Должно быть, ей давно заклеили глаза.

Андрей добавил:

−Но абсолютно необходимо, чтобы вы сотрудничали со мной, если вы хотите спастись.

- О! - она осеклась. - Наконец! О, да... - она поникла. − Боже. Я думала, что эмгэбэшники заберут меня, чтобы застрелить. Что...что ... ты из России? А? Чувак, вытащи меня отсюда. О, черт, я не верю в это. Ты из ФСБ, что ли?

Муравьева была слишком взвинчена, ее нервы были натянуты до предела. Девушка пережила очень тяжелые времена. Однако у Андрея камень упал с души: Елена была жива. Его поиски увенчались успехом.

***

Глава 24

− Лена, хочешь сигарету? − Спросил Андрей, залезая в карман за пачкой "Пэлл Мэлл".

Муравьева кивнула. Андрей посмотрел на Борзюка, который наклонился и снял наручники с рук Елены, когда тот зажег сигарету, а затем протянул ее Елене. Одну он тоже отдал Борзюку, а другую зажег для себя.

−Я не из ФСБ, - сказал Андрей. - В России еще не знают, что тебя арестовали, но скоро узнают.

Елена затянулась сигаретой, которую держала сильно дрожавшей правой рукой, в то время как ее левый локоть был прижат к животу в явном усилии облегчить боль в животе. Ее плечи были сгорблены, как будто он пытался держать себя в руках.

−Когда люди из ФСБ будут вас расспрашивать, - сказал Андрей, - не говорите им о нашем разговоре. Ради вас люди рисковали жизнью. Они могут быть в состоянии помочь вам еще немного, но вы должны быть смекалистой об этом, знать, когда вы делаете себе одолжение, держа рот на замке.

Андрей на мгновение замолчал, чтобы дать этой мысли проникнуть в мозг девушки. Муравьева смотрела на него, но по выражению ее лица Андрей не мог понять, что у нее на уме. За исключением того, что она была напугана. Елена затянулась сигаретой. Губа у нее действительно была разбита, но не более того.

− Белова убили, - сказал Андрей.

Елена устало кивнула.

− Я не знала, что он мертв, пока они ... черт, МГБ не закинули меня прошлой ночью сюда. Она застонала, но Андрей не мог сказать, было ли это связано с болью, разочарованием или страхом.

−Убейте их! Черт, чувак! Это странно! Я не хочу оставаться здесь! Елена в отчаянии посмотрела на Борзюка, потом снова на Андрея. - Ни за что!

- Ладно, слушай, - сказал Андрей. - Просто расскажи мне, что произошло после того, как ты с ним уехала из Донецка. Просто пройди через это.

Муравьева опустила голову, усталая и растерянная. Она подняла руку.

- Сначала. Во-первых, где они его нашли?

- В полицейском отчете сказано, что он был найден мертвым в окрестностях Горловки.

Елена подняла голову и нахмурилась.

- Когда же?

- Должно быть, это было в субботу вечером.

- Вот сукины дети, - протянула Елена. −Это такая чушь.

- Кто? Что за херня?

- Проклятая национальная полиция. Военные.

- Вы не думаете, что это могли быть обычные бандиты?

Елена хотела что-то сказать, но осеклась.

− Я просто никогда не верю полиции, вот и все. Это эмпирическое правило... - она покачала головой.

−Мне нужно знать, что произошло, - настаивал Андрей.

Елена кивнула, словно призывая какой-то внутренний запас сил. Даже в этих угрожающих обстоятельствах она все еще демонстрировала значительную твердость характера.

−Я попросила его поехать со мной в район Горловки на пару дней, - начала Елена. −Так оно и было. − Она пожала плечами. −Я несколько раз просила его поехать со мной, но он не так часто ездит. Я с нетерпением ждала этого. Мы приехали в город около полудня. На улице академика Павлова нашу машину внезапно подрезал военный микроавтобус. Едва успев затормозить, наша машина заглохла, а Дениса резко качнуло вперед. Мы не успели даже выругаться - откуда-то сзади к нашей машине с двух сторон подскочили какие-то темные, разномастно одетые фигуры и начали рвать дверцы машины. Когда некто в маске распахнул левую дверцу нашего авто и схватил Дениса за локоть, он пошел навстречу рывку, метя кулаком в промежность нападавшему. Судя по раздавшемуся мату, Денис попал куда хотел, но это принципиально ничего не изменило - противников было несколько, и действовали они весьма умело и слаженно. Денис получил сильный удар ногой в живот, одновременно с этим ему подсекли ногу, он упал на асфальт, и почти сразу же сверху на него навалились несколько человек... меня вытащили из машины за руки, надели на запястья браслеты наручников, а на голову натянули какой-то грязный свитер... Кто-то разок даже пнул меня ногой, а потом меня приподняли и потащили куда-то вперед. Через несколько секунд я поняла, что нас запихивают на заднее сиденье автомобиля - похоже, в тот самый подрезавший нас микроавтобус...

Елена уронила окурок сигареты между ног в грязь.

- А можно мне еще одну?

Андрей дал ей сигарету, и они с Борзюком зажгли еще одну.

- Нас привезли в какой-то подвал и уложили там на пол лицом вверх. Сразу же начали допрашивать. Непонятные люди в масках. Насчет принадлежности к украинским спецслужбам. Меня и Дениса. Били дубинками, били электрошокером, одевали полиэтиленовые пакеты на голову, угрожали изнасиловать...

Елена остановилась, чтобы закурить. Андрей посмотрел на Борзюка, который нахмурился, немного озабоченный, подумал Андрей. Он взглянул на молодую пленницу, которая сидела на корточках на полу ангара и смотрела на Андрея с видом испуганного животного. Он не понимал, что, черт возьми, происходит. Он стоял спиной к ребристой стене Ангара и, без сомнения, нервничал, словно прикидывая свои шансы проскочить мимо Елены через открытую дверь и скатиться вниз.

− ...в конце концов я потеряла сознание. А когда очнулась, то была уже здесь, в ангаре...

− Одна, без Дениса?

−Да.

− Понятно. Все закончилось, Лена, мы приехали за тобой. Вставайте, графиня, вас ждут великие дела.

Муравьева начала подниматься, и Борзюк постарался ей помочь, но так неуклюже, что Елена резко застонала от боли, задыхаясь. Андрей помог ей подняться на ноги.

−Если они снова проделают это со мной, я умру. - Она посмотрела на Андрея. - Вы действительно пришли за мной? - вдруг спросила она.

Андрей кивнул.

- Блин, чувак! Я уже выхожу! - Она посмотрела на Борзюка, потом снова на Андрея. - Здесь какая-то сделка, верно? Что, меня на кого-то собираются обменять? Где Денис? Вы с Украины, то есть местные? Или ...из России?

- Я из России, - сказал Андрей, окончательно освобождая Елену от пут. - Я приехал за тобой. Все будет в порядке. Я отвезу тебя к Пительникову. Окажем тебе юридическую помощь.

- Что, черт возьми, здесь происходит? - Сказала Елена. - Объясните мне, почему меня схватили.

- Наверное, тебя подставили....

Елена разинула рот.

− Подставили? Кто? Что с Денисом? Где он?

- Дениса убили, - быстро выговорил Андрей. - мы пытаемся выяснить, кто.

- Какой ужас... - Елена держала себя в руках, недоверчиво качая головой.

Андрей внимательно наблюдал за ней. Сейчас надо было ее доставить к Пительникову. Здесь было неподходящее место, чтобы разводить беседы.

- Вы разговаривали с Дмитрием Федоровым, - сказал Андрей.

Глаза Елены метнулись к Андрею. Шальнев увидел выражение удивления.

- Так вот кто ты такой? Неужели мои родители прислали еще одного частного детектива?

- Нет, я не работаю на них. - решил потемнить Андрей. − Тебе лучше ответить мне.

Елена только кивнула.

- Да, мы говорили с Федоровым.

− Федоров сказал, что вы с Денисом чего-то боялись, что у вас какие-то неприятности. Вы можете объяснить, что это все значит?

Елена покачала головой.

−Он, кажется, думал, что мы Бонни и Клайд или что-то в этом роде. Мы не хотели возвращаться домой. На самом деле, Федоров нам сочувствовал. Он знал, что моя мать хочет вернуть меня, но он ничего не предпринимал.

−Я не уверен, что он был искренен, - сказал Андрей. − вам лучше рассказать мне, что здесь происходит, потом.

Елена закашлялась, наклонилась и выпустила жидкость изо рта. Она выглядела плохо. У нее могло быть внутреннее кровотечение.

−У нас осталось всего несколько минут, - сказал Борзюк. - сейчас пойдем.

У парня рядом заверещала рация. Он ответил низким, быстрым голосом. Затем парень быстро повернулся и проговорил:

− Куда вы? А документы на освобождение?

− Заткнись, придурок! - прошипел Борзюк. - Я тебе что, мало заплатил?

Они втроем вышли из ангара - Андрей, Елена и Борзюк.

Парень выскочил из ангара и схватил Елену за руку, чтобы затащить ее назад.

- Нет, нет, - сказал Борзюк и шагнул к нему. - мы ее забираем.

− Ты не мой начальник! - огрызнулся парень. - я не позволю ее забрать!

Раздались два хлопка, и Андрей рефлекторно привалился спиной к металлической стене ангара, потянувшись за своей "Береттой", которой там не было. Борзюк стоял спиной к Андрею и стоял над молодым охранником, который тяжело опустился на землю, оглушенный, трясущийся, умирающий. Борзюк повернулся к Андрею, подняв руки с пистолетом в воздух с умиротворяющим жестом.

- Так и должно было быть, - быстро объяснил Борзюк. - Он был единственным препятствием. Послушай, друг, - сказал Борзюк. - Так и должно было быть. Этот мальчик был опасен. Как вы думаете, Энгарт узнает об этой встрече? Да, конечно. Я хочу помочь тебе, Андрей, но я не хочу умирать за тебя. Ладно?

Он поднял брови.

− Но этого мало, ему придется умереть за вас двоих.

Сердце Андрея колотилось в груди, как кулак, когда Борзюк медленно повернулся к юноше. Мальчик умирал не быстро, потому что Борзюк выстрелил ему в живот. Его глаза перестали видеть, но он издавал блеющие звуки, стараясь не упасть в грязь, где была смерть. Борзюк выстрелил ему в лицо, отчего оно разлетелось вдребезги и отбросило его назад с такой силой, словно в него попало пушечное ядро. То, что осталось от его головы, находилось в тени, нижняя часть тела - в тусклом свете, лившемся из открытой задней двери фургона.

Андрей увидел, какие тонкие у него лодыжки, торчавшие из камуфляжных штанов. На нем были военные ботинки без носков. Борзюк медленно повернулся к Андрею.

- Бежим! С тобой все в порядке?

Выстрелы все еще звенели в ушах Шальнева. Что, черт возьми, он собирался сказать? Что все было не в порядке?

−А теперь нам пора, - сказал Борзюк, убирая пистолет в наплечную кобуру под курткой. Нам всем лучше убраться отсюда к чертовой матери, - сказал Борзюк Андрею, запирая их с Еленой в кузове.

-А как насчет водителя?- Спросил Андрей, садясь с Еленой на лавку.

−Нет проблем, - ответил Борзюк. - Там мой шурин. Извините, не мог предложить авто лучше, - сказал он. - зато во время комендантского часа не остановят.

Андрей и Елена прикрылись чехлом, пока Борзюк садился в кабину, а его шурин заводил мотор. Задние колеса взметнули гравий, и фургон рванулся вдоль стены ангара к переулку, затем развернулся и исчез.

Шальнев с сожалением подумал о Елене, несколько суток лежавшей на холодном полу, ноющей от побоев. В тишине ночи он слышал, как двигатель фургона с ревом мчится по пустынным, далеким улицам. Впервые с тех пор, как он добрался до этого заводского района, он ощутил тяжелый маслянистый запах тлеющих свалок.

***

Глава 25

Андрей сделал несколько глубоких вдохов вонючего ночного воздуха и задержал их, пытаясь успокоить сердцебиение. Район притих, затаив дыхание после выстрелов Борзюка. Дело велось на ночных улицах, и никто ничего не хотел об этом знать. Андрей внимательно смотрел на пустые ночные улицы города, но никакой погони за ними не было.

- Андрей, - раздался негромкий голос.

Он вздрогнул и повернулся на голос в то же мгновение, когда узнал его, хотя его разум еще не понял, почему он был вырван из контекста. С последним вздохом, все еще застрявшим в диафрагме, он всмотрелся в темноту, где угол противоположного здания заслонял слабый свет уличного фонаря. Мужчина стоял у кузова, показывая им, что надо выходить.

- Быстрее, - поторапливал он.

Шальнев разбудил также уснувшую Елену.

- Я готова. - сказала она.

Андрей выпрыгнул из кузова грузовика и поспешила помочь выбраться Елене. Ей еще было тяжело идти, но она уже выглядела значительно лучше, чем в ангаре. Они вместе подошли к кабине водителя, где шурин Борзюка уже поворачивал ключ в замке зажигания, снова включая фары.

- Скорее! - сказал Виктор, высовываясь из-за водителя. - давай сюда ключи от своей машины, я ее пригоню к твоему дому.

- А разве мы не едем к Пительникову?

- Нет!

Господи! Андрей отдал ему ключи, и грузовик, рявкнув мотором, выехал на Университетскую и направился куда-то на юг.

Обойдя припаркованные автомобили, они вышли на тротуар, и вместе подошли к узкой двери, которая, как теперь увидел Андрей, на самом деле являлась коваными воротами с массивной металлической панелью, вырезанной в точности по размеру и приваренной к прутьям для уединения. В центре массивных ворот была установлена небольшая оконная решетка. Андрей заметил, что в пятнадцати метрах слева от них и дальше по наклонному тротуару тяжелые металлические двери позволяли автомобилям въезжать за стену с улицы. Свет был слишком тусклым, чтобы разглядеть, есть ли гараж на другой стороне. Сразу за этими дверями у тротуара была припаркована еще одна машина, и Шальнев разглядел еще два темных силуэта. За ними, на другой стороне улицы, были еще деревья, еще одна бесконечная стена, еще ворота и дверные проемы. Он чувствовал, что дворы за этими стенами были довольно большими. В стене рядом с узкими воротами была вмонтирована лампа, и Лена нажала маленькую янтарную кнопку под ней.

Пока они ждали, Шальнев попытался заглянуть во двор через маленькую решетку, но там было слишком темно. Он взглянул на профиль Лены на фоне небольшого всплеска тусклого света на оштукатуренной стене. Она была очень усталая но спокойная, собранная, с легким намеком на хмурость между запавшими глазами, когда она наклонила голову, ожидая. Она держалась отстраненно - возможно, сказывалось ее общее физическое состояние, - и не было ни малейшего намека на бурные эмоции, которые она выказывала только что в этом жутком ангаре, где содержалась, видимо последние несколько суток. Андрей подумал, что это был проблеск характера в контексте теневого мира, в котором она варилась последнее время.

Щелкнула электрическая задвижка, и ворота распахнулись настежь. Лена толкнула ее, не глядя на Андрея, и они вошли во двор, вымощенный булыжником. По трем сторонам двора стояли здания, почти в центре росла пара больших тополей, которые, должно быть, обеспечивали нежную тень в дневное время. Кусты росли по углам и вдоль части передней стены, которая теперь была позади них. Это был более скромный дворик, чем тот, что Шальнев видел у Бориса Пительникова, но он, казалось, был сильно использован, с несколькими столами под тополем и несколькими странными стульями, разбросанными вокруг. Три соседних здания были относительно одинаковой высоты. Это был комплекс жилых домов с распахнутыми окнами, тусклым светом за занавесками здесь, сиянием телевизора там, запахами готовящейся еды и запахом сигаретного дыма. Время от времени раздавались голоса, но не громче шепота.

Лена пересекла двор и повернула направо, к освещенной открытой двери, через которую Андрей увидел нескольких мужчин, сидевших в большой кухне. Одним из мужчин был Федоров. Когда они приблизились, Дмитрий посмотрел на их шаги, и Лена шагнула в дверной проем, Андрей последовал за ней.

- Черт, - сказал Федоров Андрею, когда они вошли. - Я думал, что вас уже нет в живых. Садитесь.

Двое местных сидели за большим деревянным столом с Дмитрием, а за ними стояла женщина, убирая столовые приборы с блюда, которое мужчины, по-видимому, только что опустошили. Там стояла хорошая новая газовая плита, на которой еще кипело несколько кастрюль. Там была мойка, в которой находилось много грязной посуды. Лена села подальше от жара плиты, под внимательным взглядом Федорова.

- Хочешь чего-нибудь поесть? - Спросил Федоров. Андрей покачал головой. Он сел за стол под прямым углом от Федорова и напротив двух местных, которые изучали свои пивные бутылки, избегая взгляда Андрея. Они пили пиво, и Дмитрий не представил их друг другу.

- С возвращением, Лена, - мягко сказал он.

- Ее надо врачу показать, - Андрей посмотрел на плиту. - осмотреть ее хорошенько, мало ли что.

- Утром, - кивнул Дмитрий. - а вообще я все знаю, - сказал Федоров. - от Борзюка. Я помогал ему достать фургон.

Андрей кивнул.

- Мои связи не подвели, - он кивнул на местных. - наводка оказалась верной. - Дмитрий посмотрел на Андрея. - Хочешь пива?

- Да - сказал Андрей. - не откажусь.

Дмитрий кивнул женщине, чтобы она принесла пиво Андрею.

- А что там происходило? - Спросил Дмитрий.

- Думаю, ты должен знать подробности, ты же следил за операцией.

Андрей краем глаза заметил, что Елена уснула.

- Зависит от того, насколько ты понимаешь свое положение здесь, - сказал Дмитрий, отпивая из своей янтарной бутылки. - Если ты не понимаешь, то мог бы удивиться. - Он отодвинул стул от стола и вытянул перед собой ноги, скрестив их в лодыжках. Он не был особо ошарашен тем насилием, которое только что произошло. Его отношение было больше похоже на желание узнать, как Андрей "переваривает" все это.

Женщина поставила пиво Андрея на стол перед ним, и он быстро сделал большой глоток.

- Что ж, я удивлен, - сказал Андрей. - Ты не хочешь мне кое-что объяснить?

- Что, например?

- Для человека, который не хотел вмешиваться в мои дела здесь, следить за ходом операции по освобождению - чертовски паршиво с твоей стороны.

- Я думал, ты на что-нибудь нарвешься.

- Если бы я это сделал, как ты думаешь, ты бы знал об этом?

- Так я зарабатываю на жизнь, зная всякое дерьмо вроде того, что ты делаешь. Знание и участие - это разные стороны медали.

- Если бы меня застрелили там, у завода, что бы ты узнал?

- Что ты не знаешь Борзюка так хорошо, как тебе кажется. Что Лена была в каком-то действительно глубоком дерьме.

Шальнев ничего не ответил. Бесполезно было пытаться разгадать, каким образом Федоров мог узнать, что Андрей знаком с Борзюком, или даже что Федоров знал, что именно с Борзюком Шальнев встречался у алюминиевого завода. Андрей не собирался обманывать себя. Он не мог действовать здесь в одиночку, и чтобы вывезти Елену в Россию, ему придется связать свою судьбу с Пительниковым или Федоровым. Это были его два варианта, хотя Пительников на самом деле не был вариантом вообще. Он сидел перед единственным человеком, который мог ему помочь. Но у него было предчувствие насчет Федорова.

- Я тебе кое-что скажу, - сказал Андрей и сделал еще один большой глоток холодного пива. - Я думаю, что ты полон дерьма. Сегодня вечером Виктор поддерживал с вами радиосвязь, и ты говорил ему, как с этим справиться. Ты велел Борзюку привезти меня сюда. А теперь я сижу здесь, и ты ждешь, эти двое парней ждут, возможно кто-то снаружи на улице тоже ждет. Я все это должным образом отметил. Ты показываешь мне, что у тебя есть все эти возможности, все эти люди. Почему бы тебе просто не выплюнуть это? Я ведь не единственный, кому здесь что-то нужно, верно?

Когда Андрей закончил, он смотрел прямо на Федорова, но краем глаза видел, что оба местных смотрят на него. На лице Федорова появилась ухмылка, и Андрей понял, что он все еще обдумывает ответ. Когда он посмотрел Дмитрию в глаза, ему показалось, что ухмылка сменилась выражением удовлетворения, как будто Андрей отреагировал так, как Федоров думал или, возможно, надеялся. А потом даже это выражение исчезло, и Дмитрий протрезвел. Он перестал сутулиться и сел в кресле, положил руки на стол и повертел пиво между раскрытыми ладонями, размышляя. Женщина выключила плиту. Теперь оба местных парня пристально смотрели на Федорова.

Дмитрий таким же взглядом посмотрел на Андрея.

- Лена жива, ты жив. Вы пока живы и это главное, - только и сказал он.

***

Глава 26

Здесь нечего было добавить. Андрей просто сидел и ждал, когда Федоров продолжит. Елена открыла глаза. Он чувствовал, что за ним наблюдают. Единственными звуками в комнате были мягкие кухонные звуки хозяйки, когда она двигалась по своим делам, стараясь быть тихой, невидимой и молчаливой. Двое местных парней были каменными. Был мимолетный момент, когда Андрей не был уверен, что Федоров собирается делать, затем Дмитрий продолжил играть свою роль. Позади Андрея, через открытое окно дул легкий ночной ветерок.

Федоров осушил последнюю бутылку и отставил ее в сторону. Он снова слегка повернулся в кресле, скрестил ноги и вытащил из кармана пачку сигарет. Он взял одну и предложил Андрею, но тот покачал головой. Дмитрий прикурил сигарету от своей красной пластиковой зажигалки и, не глядя на двух местных, пододвинул к ним пачку и зажигалку. Это был первый раз, когда он заметил их присутствие с тех пор, как Андрей с Еленой пришли к ним.

- Я же сказал тебе, что Борис позвонил мне, чтобы я забрал тело из морга, и я должен был знать, какое именно. Я сказал тебе, что уже видел тело до того, как пришел и забрал тебя.

Хозяйка принесла пиво, и Дмитрий потянулся за ним, не поблагодарив ее и не глядя на то, что делает.

- Лену и Дениса задержали по подозрению в работе на украинскую разведку. Не знаю, были они действительно завербованы или нет. Вполне возможно это полная чепуха. Я предполагаю, что их задержание нигде не было запротоколировано официально. Мало ли, как дело повернется. Все необходимые документы можно затем оформить задним числом. Но теперь ее будут искать. Как МГБ, так и подполковник Энгарт и его боевики. - Он залпом выпил пиво и затянулся сигаретой. - Если вас схватят, вам из их застенков возможно уже не удастся выбраться.

В открытой двери появилась женщина и подойдя к Лене, что-то сказала ей. Двое мужчин за столом посмотрели на Лену, которая встала из-за стола и пошла за женщиной.

- Почему нас не отвезли к Пительникову?

- У Пительникова она не будет в безопасности. В этом я совершенно уверен.

- Но он же имеет нужные связи...

Федоров покачал головой.

- Что ты ему сказал насчет Елены?

- Он пока не знает, что Елена на свободе. Он может только все испортить.

- Почему ты солгал ему?

Федоров посмотрел на Андрея.

- Господи, Андрюха. - Он покачал головой и затянулся сигаретой и сделал глоток холодного пива. Выдохнув, он посмотрел в окно. - Я помню, после того, как это стало слишком безумным для меня - жонглировать, трахаться с Дианой и работать на Бориса. Я просто отрезал его от себя. Диана совсем растерялась. Он почти все испортил, появляясь у меня дома в разное время. Я не знаю, почему он не узнал. Наконец я сказал ей, что убью ее, если она не остановится. Пусть это будет похоже на несчастный случай или что-то в этом роде. Это прояснило ей голову. Но потом через месяц они расстались. А через месяц она сказала ему, что хочет развестись. Эта последняя новость произвела на Бориса интересное впечатление. Однажды вечером я был у себя дома, и Борис позвонил откуда-то и сказал, чтобы я оставался на месте. Я могла бы сказать, что он был пьян. Я думал. О черт, он узнал обо мне и Диане. Я решил, что она просто устала и рассказала ему - иногда она бывала сумасшедшей - а потом возненавидела его, захотела взорвать ситуацию и рассказала ему. Я ожидал, что Борис захочет иметь что-то вроде конфронтации со мной. Когда он появился, он был в ужасном состоянии. Я даже не знаю, как, черт возьми, ему удалось это сделать. У него была с собой бутылка любимого коньяка, и он был в слезах. В тот день Диана сказала ему, что хочет развестись. Он начал пить в мэрии, что было очень рискованно, и это показывало, как сильно он был сбит с толку новостями. Это была странная сцена. Плохие новости и выпитое спиртное повергли Бориса в это погруженное в себя горе, и он принялся обнажать передо мной свою душу. Дерьмо. Я ненавижу такие вещи. Он рассказывал мне все эти интимные вещи - о себе и Диане - как чертов студент второкурсник. Он сказал мне гораздо больше, чем я хотел услышать, но это было даже забавно, что он решил выложить мне всю эту мучительную эротику. Черт возьми, за четыре месяца супружеской неверности я узнал о пуговицах и трусиках Дианы больше, чем Борис сумел узнать за восемь лет супружества. Но я напился с ним и хорошо провел время, занимаясь этим. У меня не было никаких сомнений, обманывать ли его.

Дмитрий опустил уголки рта и покачал головой.

- Я лгал Борису задолго до того, как начал трахать его жену. Пительников - тот человек, которому нужно лгать, если хочешь сохранить хоть какую-то целостность, хоть какое-то самоуважение.

Оба местных парня выслушивали эту грязную историю со стоическим выражением лица, но Андрей никак не мог понять, поняли ли они то, что услышали, а если поняли, то что подумали об этом. Он и сам не был уверен, что думает по этому поводу. Какой в этом был смысл? Дмитрий, казалось, выкопал это неприятное воспоминание из самых темных уголков своего сознания. Или, может быть, оно притаилось там, глядя на него из темноты, и он говорил о нем, чтобы облегчить растущее беспокойство от его присутствия, так же, как человек периодически вскрывает фурункул, который набухает, но отказывается заживать. Конечно, это подразумевало моральное качество его рассказа, и Андрей серьезно сомневался,что это было так.

- Разве он не сможет помочь Лене? - Спросил Андрей, решив полностью проигнорировать рассказ.

- Ни за что, - сказал Дмитрий, поднял подбородок и выпустил единственное колечко дыма. - если завтра к нему придут, допустим, из МГБ с ордером на арест Елены, он ее выдаст, можешь не сомневаться.

- Поэтому ты привез нас сюда?

- Ага, - он повернул голову к Андрею и ткнул в него указательным и средним пальцами, сигарета тлела между ними. - Когда я узнал, что Лена жива, я начал анализировать некоторые...возможности. Такие вещи, как освобождение, требуют времени. Я не был уверен, к каким вариантам я должен быть готов. Я связался с Борзюком, чтобы выиграть время. Это задержит людей Пительникова еще на некоторое время, может быть, даст мне фору. Я хотел найти Лену раньше всех.

- А как насчет той информации, которую ты мне дал о том, что у местных силовиков есть досье на Лену?

- Верно. Все, что я сказал тебе, было правдой.

- Откуда взялся полицейский рапорт?

- Именно там, где он и бы составлен. Я попросил кое-кого перепроверить это.

- А крестьяне, которые нашли тело?

Федоров кивнул.

Андрей остановил себя, прежде чем произнести это.

- А как же Гражинский?

Федоров посмотрел на него и медленно улыбнулся.

- Добрый доктор? Ну, я попросил кого-нибудь сходить к хорошему доктору, но тот уехал. Куда именно? Ну, может на передовую, может еще куда. Я не знаю.

Андрей гадал, сколько из того, что сказал ему Гражинский, было откровенной ложью, а сколько - правдой.

- И поэтому ты сказал, что проверишь своих информаторов.

Федоров кивнул.

- Да. Помнишь, я говорил тебе вчера вечером, что меня заморозили мои постоянные источники, что мои расспросы о Лене идут вразнос? Ну, это было по-другому. Все, что я хотел знать сейчас, - это была ли она схвачена местными силами безопасности. Я подумал, что, может быть, они наконец-то поймали ее. Это был вопрос, который никому не будет стоить боли. Но ничего не приходило. Все скрывали, словно этого не случилось. Словно ее не существовало.

Федоров выбросил окурок в мусорное ведро. Он повернулся к парням, и они подвинули пачку и зажигалку обратно к нему по столу. Он закурил еще одну сигарету. Женщина закончила снимать кастрюли с плиты, домыла последнюю посуду, вытерла руки и вышла из помещения. их было теперь только четверо.

- Но я узнал, - сказал Федоров, выпуская в воздух полную грудь дыма, - что Дениса Белова забрали бойцы батальона "Восток"; у них есть эти подпольные тюрьмы по всей стране. Один источник сообщил, что подполковник Алексей Энгарт сам отдал приказ об аресте. Фатальном для Белова.

- Какова сейчас ситуация с Энгартом? - Спросил Андрей. - Я знаю его прошлое с Ходаковским и все такое, и я предполагаю, что он восстановил часть своей прежней власти после гибели Захарченко?

- Черт возьми, ты прав. Он снова возглавляет военную разведку. Да и батальон "Восток" фактически под его руководством. Белов, конечно, знал об этом, и это было одной из причин, по которой он был напуган своим положением. Тот самый зверь, которого он пытался убить, проснулся и схватил его.

- Ты знали, что сегодня вечером я работал с Борзюком, - сказал Андрей. - Что ты о нем знаешь?

Федоров пожал плечами.

- Замначальника Калининской тюрьмы. - Он не собирался, похоже, раскрывать все карты.

- А что он тебе про меня говорил?

Сейчас Дмитрий медленно покачал головой, не сводя глаз с Андрея. Он казался усталым великаном, сидящим за столом с двумя щуплыми парнями. В этот поздний час его короткие густые волосы казались еще более седыми, переносица загорелого носа заострилась, сизые глаза побледнели, лицо отяжелело. Он всегда очень мало спал, а теперь годы начали брать свое, и его пристрастие к адреналину начало предавать его. Но ничто из этого течения времени не закалило его. Он был далек от того, чтобы замедлиться или ослабить бдительность.

- Я разговаривал с Еленой, - сказал Андрей. - Они держали их там.

Глаза Федорова стали плоскими от удивления. Это был единственный способ, которым его гордость позволяла ему реагировать на застигнутую врасплох холодную ящерицу-взгляд тишины.

- Честно говоря, - сказал Андрей, - я наткнулся на него случайно. Я познакомился с Борзюком, когда расследовал одно дело, еще до войны.

Андрей рассказал Федорову о своем визите в тюрьму, а также о разговоре и событиях, произошедших у алюминиевого завода всего несколько часов назад. Он ничего не скрывал, а когда закончил, Федоров уже докурил сигарету и растирал ее в глиняной пепельнице на столе. Он начал качать головой.

- Твою мать, - сказал он, не сводя глаз с пепельницы и струйки дыма, поднимавшейся от догорающей сигареты. - Этот проклятый Энгарт. Использование Калининской ИК в качестве тайной тюрьмы...да, в этом есть смысл. За ними не угнаться, за этими тюрьмами. Конечно, Калининская - настоящая тюрьма, но в основном тайные застенки - это просто подвалы, склады или частные дома где-нибудь. Они часто их перебазируют. Такие парни, как Энгарт ... он полный псих, действующий псих. - Федоров фыркнул. - С оружием и властью. Господи, что за страна, а? - Он посмотрел на Андрея. - А как же Белов?

Андрей допил свое пиво.

- Его страшно пытали. Я думаю, у него не выдержало сердце.

Федоров задумался.

- Борзюк. Интересно, зачем он это сделал, помог тебе?

- Даже не знаю. Это меня даже немного беспокоит.

- Да, так и должно быть. Рассмотрим его ситуацию. - Дмитрий встал из-за стола, провел рукой по густым волосам и шагнул к двери. Его фигура заполняла дверной проем, его поза - руки сложены, бочкообразная грудь выпячена, ноги слегка расставлены - делала его фигуру вызывающей. - Его положение таково, что он подчиняется Энгарту и непосредственно руководит тайной тюрьмой. Он подлизывается к Энгарту, который тащит свою добычу туда и обратно, как какой-то ужасный вампир. Борзюк покрывает все виды дерьма, и он знает, что если тайная часть тюрьмы когда-нибудь будет обнаружена, то это его проблемы. Но он никогда не переложит ответственность на Энгарта, потому что Энгарт убьет его - в конце концов. Так что если это когда-нибудь случится, он возьмет на себя ответственность за это. Это неблагодарное положение. Борзюку это не нравится.

Федоров развернулся и пошел обратно к концу стола. Он замолчал в раздумье, и его глаза нашли пистолет, одиноко лежавший на полке. Он подошел к ней и поднял его. Он щелкнул затвором и извлек длинную обойму, проверил действие, положил обойму в карман брюк и положил пустой пистолет на стол. Взрыв помех раздался из телефонной трубки, в руке одного из парней. Тот поднял трубку и ответил, но не по-русски, а по - украински.

Федоров подождал, пока они обменялись короткими фразами, хотя и не обратил на это внимания. Он задумался. Двое парней обменялись несколькими словами, а потом один из них встал и вышел из кухни мимо Федорова во двор. Федоров не обратил внимания.

Наконец он поднял глаза на Андрея.

- У меня есть предложение.

Андрей ждал этого.

- Тебе это может показаться немного рискованным. - Федоров на этот раз не усмехнулся. - Единственное, что я хочу сейчас сделать, это как можно быстрее переправить Лену через границу. - Он выставил вперед ногу, пнул ногой стул и сел. - Ты можешь быть моим лучшим выбором для этого. - Он взял свою красную пластмассовую зажигалку и постучал ею по столу. - Я не знаю, зачем Борзюк тебе помог, но я уверен, что он сделал это для себя, а не для тебя. Он что-то задумал, и это что-то важное, иначе он не стал бы стрелять в охранника. Эдуард больше не делает этого просто так. Он уже несколько лет не занимается убийствами. Но я готов поспорить на значительную сумму, что он уже вытащил своих агентов для слежки за вами. Он знает, как это делается; раньше у него это получалось лучше всего.

Федоров замолчал, его мысли бежали впереди него. Он постучал красной зажигалкой по столешнице, конец за концом, конец за концом, поворачивая ее и постукивая по ней. Андрей посмотрел на оставшегося парня, который встретил его взгляд таким непроницаемым, как будто он был незрячим.

Федоров с силой ударил зажигалкой по столу. Он сказал что-то на украинском парню, который тут же встал и вышел из комнаты.

− Он собирается сказать остальным, чтобы они проводили тебя, - сказал Дмитрий, имея в виду охранников на улице. − Мне нужно кое-что обдумать, прежде чем мы приступим к делу. Я свяжусь с тобой завтра. У тебя не будет никаких проблем с возвращением домой. Но никогда больше сюда не приходи. Все эти люди уйдут после сегодняшнего вечера. Здесь живет только женщина, которая готовила еду. Не стоит привлекать к ней внимание.

Федоров встал, но Андрей не двинулся с места; он сдерживал бурлящий гнев. Он знал, что у него нет другого выбора, кроме как играть по правилам на земле, но его раздражала необходимость оставить все на кого-то другого. У него не было никакого рычага, и он чувствовал эмоциональный эквивалент невесомости. Возможно, это был последний раз, когда Андрей видел Дмитрия, и он ничего не мог с этим поделать.

Федоров читал его мысли.

− Тебе лучше взять то, что ты можешь получить, Андрей. Это всегда разумный выбор здесь, внизу. Это может выйти из-под контроля очень быстро.

Он протянул руку, поднял автомат и положил его перед Андреем. Он достал из кармана обойму и положил ее рядом с пистолетом.

−Это тебе пригодится, - сказал он.

Андрей встал, поднял пистолет, взял обойму и засунул ее обратно. Он сунул пистолет за пояс брюк. Это была чертовски выгодная сделка.

***

Глава 27

Андрей был благодарен за пистолет, который, как он заметил, был последним "Хеклер-Кохом", хотя иметь его было противозаконно. Но он уже видел достаточно, чтобы понять, что нарушение дээнэровского закона о контроле над оружием - каким бы оно ни было - было наименьшей из его забот, если он оказывался в ситуации, когда ему приходилось его использовать. С другой стороны, он задумался, что бы он с ней сделал, если бы она была у него, когда Борзюк застрелил парня несколькими часами раньше. Он мог совершить ужасную ошибку. Так что, возможно, ему повезло. Но у него было тошнотворное чувство, что у него еще будет много шансов ошибиться.

Когда он вышел из кухни во двор, то остался один. Двух местных парней поблизости не было. Он прошел по булыжной мостовой в одиночестве, а когда открыл кованые ворота и вышел наружу, люди, которых он видел в двух машинах по обеим сторонам улицы, исчезли, остался только один высокий худой мужчина. Учитывая, что Федоров всегда был одержимо дотошен в вопросах своей безопасности, Андрей был удивлен, что Лене было велено привести его в этот дом. Это было не то место, которое он мог забыть.

Водитель завел машину и они поехали дальше, выезжая из Киевского района, пока улица Челюскинцев не начала сворачивать на улицу Мира. Проехав мимо стадиона 'Шахтер', он миновал мост и повернул на юг, направляясь обратно в Калининский район, но избегая центральных улиц. Свернув на Лазаренко, при подъезде к дому Андрея ему пришлось въехать под арку и заехать во двор. Он припарковался, выключил двигатель и Андрей быстро вышел, даже не прощаясь.

Он поднялся по лестнице, усталый и встревоженный. Теперь уже невозможно было понять, что происходит. Во всей их компании не было ни одного человека, которому он мог бы доверять. Он вошел в свою комнату и сбросил туфли. Место ему теперь казалось странным и одиноким, и ему хотелось поговорить с кем-либо от кого можно услышать что-нибудь безопасное, предсказуемое и надежное. Он позвонит Лене утром. С горящими глазами он вынул пистолет из-за пояса и положил его на маленький секретер у кровати, снял пиджак и бросил его на одно из кресел, а затем рубашку, брюки и носки. Он прошел в ванную, умылся с мылом, почистил зубы, а потом прошел в спальню и упал на кровать. Сон был внезапным и глубоким.

В другом районе того же города бывший директор частной военной компании 'Редут-антитеррор' и ЧОП "Бастион" Александр Зурахов прошел в ванную, чтобы принять душ и остановился перед зеркалом. Крутые плечи, мощный, хоть и заплывший чуть жирком торс, развитые бицепсы, лицо твердое, словно из гранита выбитое, - вот что он хотел видеть в зеркале. Но много из этого не было - ни в зеркале, ни где-то еще.

На Александра из зеркала смотрел человек, приближающийся к пятидесяти, плечи его стали несколько сутулыми, вместо кубиков мускулов появился животик, бицепсы обвисли. Зато на теле виднелись тут и там длинные шрамы и следы стежков - метки обстрела двухлетней давности. Они были заметны, оставляя от туловища впечатление пробитого и многократно чиненого футбольного мяча. Физиономия его тоже стала сероватой, хотя при нынешнем раскладе это было и к лучшему. Пожалуй волосы были еще ничего - густые, темные, с зарождающейся сединой, и то едва заметной.

Александр встал под душ, довольно бодро поливал себя водой, ни о чем плохом не стараясь думать. Дело будет потом, а пока следует получать наслаждение от нынешнего момента, от процесса мытья, жить настоящим.

Он вытерся, оделся в свежее, взял фляжку с душистой польской водкой, прошел на кухню, стал пить маленькими глотками, чтобы мысли прояснились в голове.

Два года назад ему удалось выкрутиться из серьезных неприятностей.

После лечения от пулевых ранений прямо из больницы ФСБ Александра законопатило в СИЗО, ему светило соучастие в убийстве, вымогательстве, организация преступного сообщества, незаконный оборот оружия, торговля наркотиками. В момент, когда ЧОП 'Бастион' накрыли, другие фигуранты, не задумываясь, объявили на допросах Александра организатором всей деятельности предприятия. Из солидного директора Зурахов тут же вырос до главаря банды и ему замаячило не меньше двадцати лет заключения. Однако вскоре дела пошли на поправку: его связи в ГРУ делали свое дело. Сначала к нему стал в качестве адвоката ходить юрисконсульт фирмы Сергей Муравьев, затем дело пошли смазывать деньги, которых немало накопилось на счетах предприятий, которыми руководил Александр, и дело постепенно закрутилось в обратную сторону. К тому времени, как дело было передано в суд, Александр Зурахов ухитрился из главаря превратиться сначала в простого соучастника, а затем и свидетеля. Все его фирмы и коммерческие проекты погорели, но он и так был безумно счастлив, что ухитрился вырваться из лап ФСБ. Спасенный Зурахов, сумевший тихо скрыться в Европе, помнил, кому он обязан своим спасением и получив послание по электронной почте, бросив текущие дела, поехал на восток Украины, чтобы 'оплатить' свои долги.

Как бывший контрразведчик, Зурахов умел хорошо обращаться со многими видами оружия и полученный 'заказ' на устранение одного, а при необходимости и нескольких человек не выбил его из колеи. Согласно полученным инструкциям, оружие и дальнейшие указания он должен был получить уже непосредственно в Донецке.

Он сделал еще один глоток и открыл форточку, чтобы впустить в комнату свежий сентябрьский воздух.

***

Глава 28

Утром Андрея разбудило настойчивое, эйфорическое бормотание птицы на березе за окном его убежища. Утренний свет в комнате был полным, но не ярким, и Андрей заметил, что гул движения за окнами был слабым, но постоянным. На этот раз он понял, что, должно быть, заснул в тот же миг, как упал в постель накануне вечером. На нем не было тренировочного костюма, и он забыл снять часы, на которые теперь покосился и увидел, что уже восемь пятнадцать.

Перевернувшись на бок, он отстегнул часы, положил их рядом с оружием и сел на край кровати. Встав, он снял нижнее белье, накинул его на свой мятый костюм и пошел в душ.

К тому времени, когда он побрился и переоделся в чистое белье, которое снова висело в шкафу, было уже почти девять часов.

Пока он пил кофе, мысли Андрея обратились к немногим возможным вариантам. Федоров, Борзюк, Пительников. Это не были привлекательные возможности.

Когда Андрей пил кофе, требовательно зажужжал дверной звонок. Раз, другой, третий.

На цыпочках Андрей прокрался к двери и осторожно взглянул в дверной глазок-перископ. В поле его зрения нарисовался визитер - мужчина. Андрей оценил его: ему было под сорок, худощавого телосложения, смуглый, красивый, ухоженный, непринужденный.

− Я от доктора Гражинского, − раздался приятный голос.

Предварительно Андрей засунул за пояс свой "Хеклер": от гостя все же всего можно было ждать.

- Здравствуйте! - поприветствовал он гостя, одновременно загораживая ему проход куда-либо за пределы прихожей. Так, ненавязчиво загораживая, без лишнего фанатизма. Но - надежно.

Мужчина улыбнулся.

- Доброе утро. Я доктор Юрий Саленко, друг доктора Гражинского. Вы знаете доктора Гражинского?

Андрей снова кивнул.

- Хорошо.

Саленко оставался стоять на пороге.

- Я пришел к вам с посланием от доктора Гражинского. Он хотел бы поговорить с вами.

- Насколько я понимаю, он сейчас в Горловке?

- Он вернулся ночью.

- Ясно.

- Он хотел бы встретиться с вами сегодня утром. Он хочет, чтобы встреча была ... совершенно конфиденциальной. За вами не должны следить.

- Я понимаю.

- Я дам вам адрес здесь, в городе, хорошо? Я буду говорить, а вы не должны его записывать.

Адрес был в Киевском районе, улица Благоева, между улицами Гирнича и Артема. Андрей знал эту улицу. Это была узкая улочка, расположенная сразу за углом от одного из крупнейших городских рынков.

- Насколько я понимаю, вы частный детектив, - сказал Саленко.

- Да.

- Тогда вы знаете, как избежать слежки.

−Думаю, да.

Саленко расслабился в улыбке.

- Это опасно для моего коллеги, очень опасно. Если агенты МГБ заметят вас вдвоем, будут большие проблемы.

Андрей был удивлен, что Саленко сказал это так открыто, возможно, он подумал, что нужно подчеркнуть, как деликатно должна быть проведена встреча.

- По этому адресу, - и он повторил адрес, который уже дал Андрею, - находится обувной магазин. Он находится за киосками, которые стоят вдоль тротуара. Зайдите в магазин и идите в заднюю часть - вам не нужно ни с кем разговаривать, просто идите в заднюю часть магазина. Там есть дверь, которая ведет во двор с лестницей. Поверните налево и поднимитесь по лестнице на балкон. Человек там будет знать ваше имя и поможет вам.

- И это все?

Саленко кивнул.

- Вы тот доктор, которому Гражинский иногда помогает в Донецке?

- Да, конечно.

- Вы можете сказать мне, о чем идет речь на этой встрече?

- Он сказал, что вы должны знать.

- А вы знаете?

- Господин Шальнев, иногда я помогаю Артуру, иногда он помогает мне. Он очень хороший врач. Но ... он же политический. Я помогаю ему, потому что очень люблю его, но я всегда только мальчик на побегушках. Я не откажусь сделать что-нибудь для него, если он попросит, но я не политический человек.

- Мне кажется, вы очень рискуете здесь, учитывая, что вы не занимаетесь политикой.

Саленко пожал плечами, и на этот раз улыбка была его собственной, а не частью представления.

- В ДНР почти невозможно быть верным своему сердцу, не рискуя. - Он взглянул на Андрея. - Риск, знаете ли, кажется важным только тогда, когда на него идут определенные люди. Многие здесь каждый день рискуют своей жизнью, лишь бы сохранить хоть немного человеческого достоинства. Кажется, никто этого не замечает. Что для меня значит доставить сообщение? Такая маленькая вещь.

- Доктор Гражинский сказал вам, что мы разговаривали?

- Да, он так и сделал.

- Как раз перед тем, как я ушел от него в прошлый раз, в ответ на мой вопрос о том, как он поддерживал свою клинику, он упомянул о своих неловких отношениях с семьей. Вы много об этом знаете?

- Не особо. - Саленко колебался. - Я должен сказать вам, что мы с Артуром работаем не первый год здесь бок о бок. Мои родители приехали на Донбасс после войны. Мой отец и дед были врачами. Я получил медицинское образование в Рязани, в военной академии, я военный врач.

- Тогда ничего из этой...секретности, как здесь все устроено, для вас не ново.

Саленко устало закрыл глаза и покачал головой.

- Мне жаль это говорить, но я вырос с этим.

Потом он посмотрел на Андрея.

− До этого всего мы не были бедными. Мы не поехали сюда из-за денег, а смотрели тогда на ДНР, на проект "Новоросссия" сквозь розовые очки романтиков. Со временем это изменилось.

- Что же изменило его для вас?

- Я спрашивал себя об этом много раз, − сказал Саленко.

Он посмотрел на часы.

- Сейчас девять тридцать. Вы сможете добраться туда за час? Это должно быть очень точно рассчитано. Он должен знать, что вы будете там, когда скажете, что будете. Если вам нужно больше времени, потому что вы не знакомы с городом, если вы не уверены, где вы можете припарковаться - это людное место - то я могу сделать это позже.

− Нет, в десять тридцать все в порядке.

Саленко по-простецки протянул руку. Андрей пожал ее, и доктор сказал:

− Я, вероятно, больше не увижу вас. Спасибо.

Он быстро встал, прежде чем Андрей успел сказать что-нибудь еще, и вышел из квартиры.

Андрей немедленно закрыл дверь. Саленко пришел незаметно, навестил коротко и незаметно и ушел. Андрей должен был сегодня быть таким же незаметным.

Он вышел во двор и посмотрел на свою машину. Он пнул заднее колесо и наклонился к заднему бамперу, чтобы осмотреть протекторы. Он не видел никаких "жучков" где-либо внутри края изогнутого бампера. Он подошел к передней части машины и сделал то же самое, его поиски были скрыты джипом-вагоном, припаркованным рядом с ним. Ничего подозрительного не было ни под передним бампером, ни в колесных колодцах. Встав и выйдя из-за двух машин, он еще раз обернулся и посмотрел на шины. Он покачал головой и вернулся в квартиру.

Собравшись, Андрей взял ключи от машины, спустился вниз, и через несколько минут уже выходил через широкий зев двора. Он свернул направо на улицу Марии Ульяновой, пересек реку по улице Мира и при первой же возможности свернул направо, направляясь прочь от центра города, пока не доехал до улицы Артема, по которой проехал почти до железнодорожного вокзала и остановился возле одного из немногих магазинов. Он припарковался и вытащил мобильный.

***

Глава 29

Андрей припарковался в переулке недалеко от железнодорожной станции и начал свой сложный путь по адресу, который дал ему доктор Саленко. У него было почти три четверти часа, чтобы убедиться, что за ним не следят. Он не счел лишнюю предосторожность излишней. Если не считать слежки Федорова, было ясно, что Пительников тоже установил за ним слежку. Был инцидент с джипом "Чероки", любезно предоставленным местными силами безопасности; то есть Энгартом. И, наконец, был Борзюк, ведший свою неясную игру. Казалось нелепым полагать, что все эти люди были достаточно заинтересованы в том, что делал Андрей, чтобы установить за ним слежку, но, с другой стороны, было бы наивно думать иначе.

Из переулка, где он припарковался, он вернулся на улицу Гирнича недалеко от железнодорожного вокзала, повернул направо и начал медленно петлять по улице. Зализничий рынок был главным торговым районом для большей части населения города, которое сейчас жило чуть выше черты бедности.

Андрей останавливался почти у каждого киоска, рассматривал продукты, разговаривал с продавцами. Он повернулся в противоположном направлении и заглянул в витрины магазинов, покрытые грязью и сажей, большинство из которых содержали товары, которые, казалось, никогда не сходили с полок, чтобы заменить их новыми. Взад и вперед, взад и вперед, от кабинок к окнам, он медленно двигался вверх по слегка задымленной улице, по мрачным торговым коридорам с их запахами человеческого пота, смешанного с дешевыми духами, готовящейся едой, запахами древесного дыма и старой одежды, запахами прокисших фруктовых корок и кожуры, которые были брошены в канавы, чтобы сгнить в жару сухого сезона, и случайными отложениями фекалий, оставленных собаками или детьми. Во время этой бесцельной прогулки он тщательно запомнил ориентиры и адрес, где должен был встретиться с доктором Гражинским. Он нашел ее и прошел мимо, продолжая свое неторопливое движение вверх по улице.

Каждый раз, когда Андрей поворачивался с одной стороны тротуара на другую, он всматривался в толпу, надеясь заметить лицо, которое он заметил раньше, или рубашку, или джинсы, или спину любого из них. Он обращал особое внимание на женщин. Он вспомнил, что Федоров использовал большую группу наблюдателей. Уклонение казалось безнадежной задачей. Культура была незнакомой, что означало, что он ничего не мог принять как должное, ничего не мог отмахнуться от того, что команда наблюдения не может его найти. Он мог бы уклониться от одного хвоста или одной команды, но он должен был быть очень хорошим, чтобы уйти от нескольких, которые, как он полагал, следовали за ним. Для начала, он должен был заставить их идентифицировать себя. Он должен был сузить игровое поле, устранить как можно больше толпы и переместиться в обстановку, которая сделает их более заметными, чтобы ему было легче идентифицировать.

Он начал искать церковь. Это была старая привычка, которую он использовал для того, чтобы выкурить хвост, который не удовлетворился бы просто зная, что он вошел в церковь и ждет на улице его возвращения. Если хвост хотел знать, с кем он там встречается, то он должен был последовать за Андреем внутрь. Андрею не пришлось далеко идти. Над деревьями в середине он увидел храм слева от себя, на другой стороне улицы. Он ускорил шаг и направился прямо к нему. Перейдя улицу, он проскочил между машинами, шагнул под деревья на середину, которая сама по себе была не шире тротуара, а затем пересек другую сторону улицы прямо перед автобусом, который только что стартовал с остановки в квартале отсюда. Это само по себе задержало бы единственный хвост, даже устранило бы его, если бы Андрей вошел в церковь достаточно быстро. Но некоторые из них будут следовать за ним в команде, по одному на каждой стороне улицы в ожидании его использования движения в качестве щита. В конце концов они снова соберутся вместе, поэтому ему было важно добраться до церкви прежде, чем тот, кого он оставил позади, догонит того, кто подобрал его, когда он переходил дорогу. Несколько минут, проведенных в церкви наедине, были решающими. Чтобы дать себе преимущество, Андрей пересек улицу как раз перед тем, как оказаться параллельно церкви.

Церковь святого Николая была большой, она была сделана из огромных плит и блоков, ее серые поверхности были испещрены пятнами от дождей и выбросов с предприятий, а также изъедены и закопчены кислотными токсинами современных бензиновых и дизельных двигателей. Андрей поспешил сквозь толпу пешеходов и торговцев, мимо старух, вверх по ступенькам и в прохладную тень, которая находилась прямо за тяжелыми деревянными дверями, распахнутыми в сторону города.

Он быстро осмотрел пространство. Две женщины, вот и все, обе в задней половине церкви, и ни одной впереди. Вошла старуха, но он видел ее снаружи, под лестницей. Она вошла с болезненным видом, неся в шали охапку свечей, которые затем разложила по сторонам от дверей в притвор. Продавать здесь свои свечи было запрещено, но она знала, что пройдет некоторое время, прежде чем священник обнаружит ее, а тем временем она была вне солнца и близко к людям, которые хотели заполучить ее товар.

Тут в храм со ступенек вбежал человек и резко остановился. Он был местным, и ему нужно было принять решение. Он отошел в тень, чтобы сделать это. Дело в том, что в этой церкви было помимо парадных дверей еще два выхода, которые выходили во двор или на тротуар в задней части церкви. Важно было то, что они были открыты.

Если "хвосты" собирались в группы, то один или несколько из них немедленно отвлекались, чтобы попытаться найти эти выходы из церкви, в то время как человек, который следовал за Андреем, ждал у главного входа. В какой-то момент один из них должен был принять решение либо обыскать окрестности церкви, либо отказаться от этой идеи и оставить одного человека у входа, в то время как остальные рассредоточились по окрестностям.

Женщина с ребенком на руках вошла в церковь. Это была не Лариса. Она остановилась и купила свечу у старухи, которая только что прибыла со своим товаром, а затем подошла к одному из рядов свечей в задней части церкви, недалеко от Андрея, где зажгла только что купленную свечу.

Шальнев посмотрел на часы. Он мог добраться до обувного магазина меньше чем за минуту от входа в церковь. У него было тридцать пять минут, чтобы все уладить. Единственное, чего он боялся, так это того, что человек в тени входной двери не удовлетворится исчезновением Андрея и решит его искать. Если бы они хотели убить его, то сделали бы это, не привлекая внимания. Но так как они хотели только узнать, с кем он встречается, было понятно, что они не станут стрелять, и он прождал несколько минут, не двигаясь с места, когда услышал шаги, приближающиеся к нему. это был местный, одетый в костюм без галстука, рубашку с расстегнутым воротом и плащ.

Не сводя глаз с женщины, он пошел к запасному выходу. Она наклонила голову, словно в более пылкой молитве, и он не сомневался, что ее глаза напряглись до предела, когда она попыталась разглядеть его у дверей. Он открыл ее и вышел. Андрей прошел в заднюю часть церкви и вернулся по центральному проходу, пока не оказался позади женщины. Вынув из-за пояса пистолет, он наклонился вперед и приставил дуло к покрытой шалью голове женщины, а другой рукой придержал ее за плечо.

- Оружие есть? - очень тихо спросил он.

- Нет. - прошептала она.

- Как насчет рации? - Он прижал дуло к ее виску.

Она кивнула. Держа пистолет у ее виска, он обнял ее и осторожно отодвинул складки шали, чтобы посмотреть рацию.

- Послужишь прикрытием, - сказал он и медленно вытащил рацию из-под шали. Они двинулись к проходу, а затем вместе через пять-десять метров они подошли к двери. Через боковые окна Андрей увидел, что она выходит во двор с кустарником, небольшим фонтаном и коваными железными воротами, выходящими на улицу Товарную.

Андрей развернул женщину и посмотрел на нее. Она была старше Ларисы, но все еще молода, ее овальное простое лицо бесстрастно смотрело на него, темные глаза широко раскрыты, но не возбуждены.

- Есть ли у тебя часы?

Она кивнула, и Шальнев наклонился и оттянул рукав ее блузки. Это был черный пластиковый китайский суррогат, а не часы.

- У меня есть люди, следящие за выходами, и после того, как я уйду, я хочу, чтобы ты подождала десять минут, прежде чем уйти. Ты будешь в безопасности, если сделаешь то, что я сказал, или пожалеешь.

Она снова кивнула.

Андрей взял ее под руку и подвел к стене коридора, лицом к окну, выходящему во двор.

- Где люди, которые работают с тобой?

- В машине мужчина.

- Опиши его.

- Шатен в футболке Бэтмена. Через руку у него перекинута кожаная куртка, чтобы спрятать рацию.

- Кто еще?

− Все.

Андрей наклонился, взял ее за запястье и отодвинул рукав стволом пистолета.

- Через десять минут, - сказал он.

Женщина кивнула в последний раз.

Андрей толкнул дверь и вышел во двор. Это заняло четыре минуты. Оставалось одиннадцать минут. Пересекая двор, он засунул пистолет за пояс и повесил рацию на пояс за металлическую скобу, прикрыв их обоих своим пиджаком.

Он задержался на мгновение у кованых ворот, наблюдая за переполненным тротуаром, сначала в одну сторону, потом в другую. Движение по этой стороне улицы шло слева от него, и Андрей следил за его темпом, ожидая, пока светофор в квартале от него выпустит поток транспорта. Затем он распахнул ворота, выскочил со двора, пересек тротуар, миновал удивленных прохожих и продавцов и выскочил на улицу, едва успев обогнуть первый грузовик. Он убрался с дороги еще до того, как водитель успел нажать на клаксон. С колотящимся сердцем он стоял на полосе всего за мгновение до того, как движение остановилось. Андрей двигался быстро, проскальзывая между бамперами машин, глотая маслянистые едкие выхлопные газы, едва не сбитый мотоциклом, мчавшимся между кабинами и потоком машин, прежде чем нырнуть под брезентовую стенку киоска по продаже кожгалантерейных изделий и нырнуть в толпу.

Он быстро направился к адресу, который дал ему Саленко, увидел его, подошел к нему, прошел мимо и вошел в соседний магазин. Это был магазин подержанной бытовой техники, в основном телевизоры, пять или шесть из них были направлены на один и тот же канал, два менеджера смотрели на цены, сверяясь со списком. Один из них направился к нему, но Андрей отмахнулся, отошел за угол, уставленный радиоприемниками, и уставился на тротуар. Он дышал так, словно пробежал марафон. оба менеджера переглянулись, а потом один из них, покрупнее, слегка раскинув руки в стороны, направился к нему, нахмурившись.

- Что вам нужно? - спросил он, и другой последовал за ним.

Андрей вытащил рацию, включил ее, чтобы не было помех, и позволил им взглянуть на пистолет, засунутый за пояс. Он полез в карман, достал свое удостоверение и показал его им. Они не были достаточно близко, чтобы прочитать его, но они знали, что это было, и они знали, что это означало. Они остановились одновременно, и Андрей снова уставился на тротуар.

Казалось, прошел час, но прошло всего шесть минут. Никто не проходил по тротуару, одетый в футболку Бэтмена. Никто не проходил мимо, никто не выглядел так, будто кого-то искал. Андрей повернулся к двум менеджерам позади него, и четыре глаза уставились на него. Они не хотели иметь с ним ничего общего, они только хотели, чтобы он ушел.

- Еще пара минут, - сказал он, хватая ртом воздух от напряжения.

Здоровяк приподнял подбородок в полупоклоне, а затем оба они сделали вид, что снова заинтересовались та ли цена на ценнике, и Андрей снова обратил свое внимание на улицу.

***

Глава 30

Андрей вышел из магазина подержанной бытовой техники с ощущением "все или ничего" и через пятнадцать секунд вошел в мрачный обувной магазин по соседству. Магазин представлял собой полуподвальное помещение с грубо сколоченными деревянными столами, заваленными спутанными стопками обуви и сандалий всех мыслимых видов. Здесь был высокий потолок и не было света, так что единственным освещением было бледное отраженное свечение от тенистого тротуара снаружи. Здесь пахло старым и неиспользуемым, но несколько усталых на вид людей стояли тут и там в его сумрачных, безрадостных окрестностях, разгребая столы с обувью.

Между столами был центральный проход, и Андрей мог видеть дверь в дальнем конце. Он неторопливо направился к ней, небрежно оглядывая окружающих его людей. Все игнорировали его, полдюжины клиентов, один пожилой менеджер, такой же изможденный жизнью в ДНР, как и посетители. Андрей был невидим для всех них. Он добрался до задней двери, и толкнул ее, выйдя во двор, окруженный по периметру палисадником. Выложенная плиткой дорожка исчезала за проволочным забором, а в начале тропинки, чуть левее забора, в землю был воткнут шест, с перекладиной поперек и огромной дырявой кастрюлей на перекладине. Это чудо инженерной мысли должно было обозначать собой пугало, защищающее неизвестный огород видимо от всех видов фауны. План созрел мгновенно. Увидев заржавленный канализационный люк, располагавшийся всего в пяти метрах от двери, Андрей с усилием вытащил шест из-за земли и быстро вскрыл люк. Теперь оставалось ждать.

Aндрей докуривал сигарету, когда дверь черного хода хлопнула и во дворе показался все-таки длинноволосый мужчина в майке Бэтмена.

Самоуверенный патлатый соглядатай так засмотрелся по сторонам, что совсем забыл о кустах. А в них-то Андрей уже стоял наготове, держа в руке пистолет, обернутый платком. Тюк - и длинноволосый мужчина мягко осел на асфальт. Андрей быстро осмотрелся. Даже если бы за ним и попытались наблюдать из-за занавески на заднем стекле, его последний жест должен был остаться для наблюдателей незамеченным.

Он оттащил тюкнутого соглядатая к открытому люку и осторожно опустил его туда - ногами вперед, словно усопшего. Топтун достиг дна с легким шумом, однако без всплеска. Похоже, сточных вод в этом месте не было. Не захлебнется, а запахи, можно и потерпеть, не смертельно. Рация последовала за топтуном, так же почти бесшумно. Крышка люка была быстро и аккуратно поставлена на место.

Внезапно он услышал позади себя какой-то шорох. Он повернулся так небрежно, как только мог, и увидел грузного мужчину лет пятидесяти, в брюках и куртке.

- Господин Шальнев, тихо произнес он, - я от доктора Гражинского. Он ждет вас.

Андрей кивнул, и показав мужчине жестом, чтобы тот шел впереди, проследовал за ним, на всякий случай сняв с предохранителя пистолет.

Миновав покупателей и выйдя из магазина, они сели на заднее сиденье припаркованного рядом "Ауди". За рулем сидел обритый наголо человек. На нем были парадные брюки и белая рубашка без галстука, длинные рукава которой были закатаны до локтей. В наплечной кобуре слева находился "ПМ".

- Насколько я понимаю, вы очень изобретательно справились с слежкой, - обернулся доктор Артур Гражинский. - Мне очень жаль, что мне пришлось подвергнуть вас таким проблемам. Давайте уедем отсюда побыстрее, чтобы поговорить в более спокойной обстановке.

Лысый водитель тут же завел мотор.

Перед высокими окнами в пустой комнате стояли старый диван, низкий стол и несколько разных стульев. У одной стены стояла кухонная плита, у другой-стол с деревянными стульями и "шкафы" из сложенных друг на друга деревянных ящиков. У другой стены стояли три кровати, матрасы лежали на деревянном полу.

Гражинский встал с одного из стульев, стоявших вокруг низкого столика и дивана, и подошел с другого конца комнаты. На нем был двубортный костюм без галстука, плащ распахнут. Костюм нуждался в чистке и глажке.

- Пожалуйста, подойдите и сядьте рядом.

Андрей последовал за Гражинским туда, где тот сидел в одиночестве. В комнате сильно пахло густым смолистым ароматом кофейных зерен, как будто сами стены впитали масло из собранных стручков и мешков, в которых они хранились. Голый деревянный пол местами блестел от десятков лет работы кладовщиков.

- Я называю их Василий и Иван, - сказал Гражинский о мужчинах, которые привели Андрея в комнату и теперь стояли за его спиной. Доктор улыбнулся при виде явно вымышленных имен. − Пожалуйста, давайте сядем и поговорим. Хотите кофе, господин Шальнев?

- Да, хотел бы, - ответил Андрей.

Гражинский сам подошел к кухонной плите, достал из деревянных ящиков две кофейные чашки и налил кофе из стоявшего на плите кофейника.

- Я не думаю, что вы рисковали своей жизнью, приехав сюда, чтобы увидеть нас, господин Шальнев, - сказал Гражинский, поднимая чашки и направляясь обратно к Андрею. - Но я могу заверить вас, что все мы сильно рисковали, чтобы прийти сюда и увидеть вас. - Он протянул одну из чашек Андрей. Чашки были большими, разномастными, каждая из них была выщерблена. Андрей взял предложенную ему чашку и поставил его на низкий деревянный столик.

Гражинский сел в одно из кресел с прямой спинкой напротив Андрея. Он скрестил ноги и поставил чашку на колено, держа ее одной рукой, а другой поглаживая бороду. Мгновение он смотрел на Андрея с выражением, которое выражало двойственность. Его узкие глаза казались почти восточными за плоскими линзами очков в проволочной оправе, усы и козлиная бородка были аккуратно подстрижены, черные волосы, с проседью, были причесаны и выглядели довольно элегантно. На самом деле он был очень красивым мужчиной.

- Я прошу прощения за то, что солгал вам вчера утром, - без предисловий сказал Гражинский. - Конечно, вы должны понимать, что я должен был быть осторожен.

- Я все больше начинаю понимать, - сказал Андрей.

По лицу Гражинского быстро пробежала тень неуверенности. Андрея это вполне устраивало. Он был рад, что кто-то, кроме него самого, испытывал чувство неопределенности.

- Я сегодня утром осматривал Лену Муравьеву, - сказал доктор Гражинский.

- И каковы результаты?

- Я это сделал сразу по приезду сюда, в Донецк, - отпил кофе Артур. - я провел очень тщательный осмотр, по мере возможной имеющейся аппаратуры. Так вот, у нее только несколько синяков, ушибы, царапины, ссадины. Никаких следов не то что пыток, а даже каких-либо серьезных избиений вообще.

- Странно. А как насчет... ?

- Изнасилования тоже не было. В общем, с ней обошлись не в пример лучше, чем с Беловым.

- Чем она это объясняет?

- Я не задавал ей лишних вопросов.

Андрей принялся за кофе.

- Кто эти люди, которые следили за тобой? - Спросил Гражинский.

- Даже не знаю.

Гражинский посмотрел на Андрея так, словно ожидал, что тот начнет его допрашивать. Казалось, он хотел знать, о чем думает Андрей, не спрашивая его. Андрей ждал. Он был не в том положении, чтобы что-то получить, задавая вопросы. Гражинский позвал его, он мог вести переговоры.

- Лена скрывается теперь в одном укромном месте, - сказал доктор. - Но я дам тебе запасной ключ. - Теперь он сделал новый глоток. - Я тебе доверяю. Тебе одному из всего этого... клубка. Полагаю, вам будет о чем поговорить. Она в курсе того, что ты можешь к ней прийти.

Я познакомился с Леной почти три года назад, перед самым ее отъездом, когда она впервые начала работать с Саленко в Макеевке. Вы встречались с доктором Саленко. - Гражинский улыбнулся. - Он мой старый друг, очень хороший человек с личной философией, которая не требует от него радикального мышления. Я восхищаюсь этим. Его подход к жизни, его философское отношение уже завершены, и теперь все, что ему нужно сделать, - это прожить ее, что он и делает, я бы сказал, добросовестно. - Гражинский пожал плечами, - Ну, я менее зрелый интеллектуально. Я никогда не могу решить, должен ли я стремиться быть хорошим врачом и оставаться здесь до конца; или я должен быть хорошим капиталистом - есть несколько молодых врачей, которые хотят, чтобы я переехал в Россию.

Андрей сидел спиной к двери длинной комнаты, лицом к окнам. Хотя Гражинский старался казаться расслабленным, Андрею показалось, что ему не по себе, словно он был здесь гостем. У Андрея не сложилось впечатления, что он спит на этих кроватях, готовит на этой плите или читает газеты, разбросанные на столе перед ними. Гражинского, казалось, не очень-то устраивали ни обстоятельства в комнате, ни та жизнь, которую они подразумевали - и которую Андрей все еще пытался оценить, - и у Андрея не было впечатления, что он был частью обычной обстановки этой комнаты.

И еще ему было интересно, как отнесется к этому Федоров.

Гражинский отпил немного кофе. Он казалось, наслаждался этим, как будто это было особое удовольствие.

- Около полугода назад, - продолжал Артур, задумчиво поглаживая бороду маленькой рукой, - Лена очень нерешительно спросила меня, слышал ли я когда-нибудь истории о людях, военных, похищающих людей. Я сказал, что да, к сожалению, это делалось время от времени, я слышал истории. Она сказала, что это не случайные похищения, а организованная ситуация, группа людей, которые похищали людей по подозрению в надуманных преступлениях и мучая их в тайных тюрьмах на территории всей республики, заставляли переписывать на них свое недвижимое имущество, личный транспорт, заставляли их родственников выкупать этих людей за очень приличные суммы.

Гражинский допил кофе.

- Дело в том, что по моим данным, за этим стоят люди из батальона "Восток" и их крышует лично Александр Ходаковский. Может это треп, но мне говорили, что за последние годы ряд высокопоставленных военных сильно улучшили свое материальное положение.

А потом, конечно, Лена сделала очень глупую вещь. Она сама расследовала эти слухи, приезжала в те районы, где по ее данным могли находиться эти тюрьмы, наводила справки, ходила к людям, задавала вопросы. Только после того, как она потревожила гнездо и вокруг ее головы загудели осы, она пришла ко мне.

***

Глава 31

Время от времени за спиной Андрея раздавались необъяснимые шаги, шепот у двери, куда его привели, звук шагов - тяжелых, легких, быстрых -по грубому деревянному полу склада, кто-то возился у кофейника на плите, скрежет защелок на дверях, время от времени приглушенный лязг оружия. Гражинский не обращал внимания на эти движения и звуки, и Андрей никак не мог решить, была ли сосредоточенность доктора такова, что он не замечал их, или же он просто был настолько наивен в тайных делах, что не осознавал их возможной важности.

Сам Андрей, однако, старался обращать внимание на слуховые детали. Сколько людей было задействовано здесь? Сколько из них было женщин? Насколько временным было это место, и на какой большой риск пошли эти люди, позвав сюда Андрея?

- На самом деле, Лена была очень осторожна в том, как она передала мне информацию о своих открытиях, - сказал Гражинский. Теперь он сидел в кресле, повернувшись почти боком, скрестив ноги, одна рука лениво свисала со спинки стула, другая покоилась на бедре. Он был похож на молодого профессора философии, отдыхающего со своими аспирантами, или, возможно, на поэта, болтающего в кафе о Пушкине или Хлебникове. Он не был похож на человека, скрывающегося или полностью осознающего всю ненадежность своего положения.

- В тот день, когда Лена пришла ко мне, я не знал, что она уже вышла далеко за рамки таких простых расспросов, - продолжал Гражинский, - и никто из нас не знал, что, придя в мою клинику, она неразрывно вовлекла меня в свою очень опасную кампанию, сделать что-то в отношении тех, чью деятельность она недавно расследовала.

- Конечно, я уже был в компьютерах сил безопасности, - уточнил Гражинский. - как будто направили на меня луч прожектора. Я очень откровенно говорил о коррупции в государственных программах здравоохранения. Я был "активистом" в этом отношении, "провокатором". У меня есть "марксистские" идеи об ответственности правительства перед своим народом.

Доктор улыбнулся, поднял руку, лежавшую на бедре,и поднял два пальца к Андрею, словно благословляя его.

- Дело в том, я полагаю, что Лена обнаружила, что интересующего ее человека зовут Алексей Энгарт, - сказал Андрей.

Доктор Гражинский потрясенно посмотрел на Андрея.

- Я думаю, - сказал Андрей, - что подполковник Энгарт охотится за Леной, потому что она хотела разоблачить участие его батальона в похищении людей и пытках арестованных в тайных тюрьмах здесь, в ДНР. Я предполагаю, что она заручилась помощью Дениса Белова в этом, вероятно, думая, что лучшее лекарство для такого рода ситуации-пролить на нее яркий свет прессы, и именно поэтому он исчез. Я предполагаю, что Денис Белов узнал о многом или обо всем этом и был убит боевиками подполковника Энгарта. Я предполагаю, что вы помогали ей больше, чем вы заставляете меня верить; и я предполагаю, что вы нуждаетесь во мне, чтобы сделать что-то для вас, вот почему вы пригласили меня сюда. Я также предполагаю, что за Леной может быть установлена слежка.

Андрей произнес все это со всей невозмутимостью, на какую был способен, что ему становилось все труднее делать. Он не был уверен, как долго он сможет сдерживать безумие, которое происходило вокруг него, следуя за ним, как стая трущобных псов, ожидая, что он либо совершит ошибку, либо приведет их к чему-то более вкусному. В отличие от доктора Гражинского, он вовсе не был убежден, что сумел поколебать всех своих наблюдателей. У Андрея возникло отчетливое ощущение, что он идет по краю пропасти и что псы придвигаются ближе, прямо там, на краю света, где начинается тьма.

- Насколько мне известно, - сказал доктор Гражинский, заметно посерьезнев, - большинство ваших предположений верны. Честно говоря, я ожидал самого худшего. После того, что случилось с Беловым...

- Белова вместе с Леной арестовали люди подполковника Энгарта, - вмешался Андрей. - их держали в подпольной тюрьме.

Доктор Гражинский посмотрел на Андрея теперь с чем-то вроде подозрения. Он был явно озадачен тем, что Андрей располагал такой информацией.

- Откуда ты это знаешь?

- Не слишком впечатляйся, - сказал Андрей. - не будь излишне недоверчивым. Я узнал большую часть этого через тупую удачу. Пойми, единственное, чего я хочу, - это вытащить отсюда Лену, если она захочет уйти. - Сказав это, Андрей почувствовал укол вины. Никому не было дела до Белова. Позже российской стороне будет наплевать, и расследование будет формальным.

- Только одно из твоих предположений - просчет, - сказал доктор Гражинский. - Мне от тебя ничего не нужно. - Он перевел взгляд на дверь склада, а затем снова на Андрея. - Эти люди...помогают мне. - Он понизил голос. - Это очень...трудная сделка. Вас могут вытащить из города, помогут сбежать от головорезов Энгарта, но это будет стоить очень дорого.

На этот раз его улыбка была явно печальной, и он поднял руки в притворной беспомощности.

- Когда она пришла ко мне, то уже совершила ужасную ошибку, - продолжал он. - За ней следило МГБ, и все, кого она навещала, вносили свои имена в центральный компьютерный файл "врагов режима". После того, как она пришла ко мне и рассказала, что делала, я понял, что помечен. Я уже хранил два экземпляра своего архива. - Один здесь, чтобы я мог поработать над ним, и один с доктором Саленко. Теперь я пошел к ксероксу и сделал еще две копии. Одну я положил в свой сейф, а другую отнес жене. Я сказал ей, что пачка бумаг - это старые медицинские документы, которые я не хочу выбрасывать, и я положил их на чердак ее дома.

- Когда это было? - Спросил Андрей.

Гражинский задумался.

- Должно быть, да, это было в июле, два месяца назад.

- Затем, через три недели после этого Елена попросила краткосрочный отпуск из волонтерского корпуса и вернулась домой.

- Совершенно верно.

- Но вы снова говорили об Энгарте?

- Только еще раз. На самом деле после ее возвращения сюда я видел Лену только дважды. Однажды мы обсуждали ее озабоченность ситуацией здесь. В прошлый раз мы этого не сделали.

- Но это было не так, потому что она рассказала об этом Денису Белову.

Доктор Гражинский кивнул.

- Да, боюсь, что так оно и было.

- И он начал вынюхивать.

Гражинский кивнул.

- А потом, не успел я оглянуться, как она вернулась в ДНР и устроилась на работу в Донецкий Красный Крест.

Да, подумал Андрей, и вскоре она уже работала на Бориса Пительникова.

- Ты не знаешь, продолжала ли она заниматься историей о похищенных людях после того, как вернулась? - спросил он.

- Да, - ответил Гражинский. - Она снова приходила ко мне. Я уже почти дошел до того, что задумался, не параноик ли я. Возможно, я вел себя глупо. Возможно, Лена все-таки не случайно пришла ко мне. И вот однажды она вернулась и пришла навестить меня в моей клинике в Горловке. Она сказала, что у нее есть работа в Донецком Красном Кресте, и она собирается снова работать на Донбассе. Она была очень взволнована этим. Она сказала мне, что собирается разоблачить подполковника Энгарта, что у нее есть документы, чтобы сделать это. Честно говоря, я скептически относился к этому. Я предупредил ее о том, что она делает. Я сказал ей, что ее могут убить за это. Да, да, конечно, сказала она, но теперь у нее была очень мощная защита.

Гражинский покачал головой.

- Я не знаю, что это значит, и, естественно, она мне не сказала.

- Ты веришь, что у Лены действительно была горячая информация?

- Не знаю, - устало ответил Артур. - С ней...разве ты ее знаешь?

- Нет, познакомился вчера.

- Ну, с ней никогда не знаешь наверняка. Она может быть удивительно проницательной, умной, а иногда и такой ребячливой. Она из семьи со связями?

Это был интересный вопрос от Артура. Если он не знал, значит, Лена никогда не говорила ему, но он все равно догадывался. Он и сам был весьма проницателен.

- Да.

- Я так и думал, - кивнул он. - Она никогда не намекала на это, но все же я так и думал.

Доктор Гражинский встал и обошел свое кресло.

- Имей в виду, тебя могут объявить в розыск здесь.

Он посмотрел на Андрея и слегка закатил глаза.

- Если они поймут, что произошло вчера в ангаре, то ее точно будут искать. Ее и Борзюка. Тебя - возможно тоже. Это будет очень неспокойное для вас время перед тем, как вы покинете территорию ДНР.

Он побрел обратно к Андрею. Он подошел к дивану и сел на его спинку, поставив одну ногу на пол.

- Вы можете рассчитывать на меня.

***

Глава 32

Получив ключ от Артура, Андрей поехал к Елене. "Хвоста" не было. Андрей перестраховывался, петлял по городу, но нет, точно не было хвоста. Надолго ли? Если МГБ щупает все связи, то рано или поздно нащупает Елену. Ладно, посмотрим.

Квартирка, куда Гражинский или его люди отвезли Елену, была облезлая, грязноватая. А для шику - пачки импортных сигарет там-сям, большей частью пустые, бутылки (тоже пустые, но старательно расставленные яркими наклейками к свету), старенький допотопный комп, музыкальный центр дешевка - Гонконг, тахта - сексодром под цветастым покрывалом. Да-а, плохонько живет народ свободного Донбасса, блеск и нищета... Господи, везде одно и то же, везде одно и то же. Муравьеву он обнаружил на кухне. Такой же облезлой, хоть с холодильником.

- Андрей! - потянулась Елена. Она была почему-то довольно сильно поддатая, неизвестно по какой причине, прямо из бутылки прихлебывала. Да еще ликер. - Андрей! Прости меня. Я не в форме.

Шальнев в первый момент оторопел и встав около стола, посмотрел на Елену. Эта девушка была полна неожиданностей, и Шальнев вдруг понял, что не может ее просчитать.

- Не смотри на меня, − она еще выпила из бутылки. Я сегодня плохо выгляжу.

- Почему ты скрываешься по всей стране? Я тебя искал. - уселся напротив Андрей. - Я очень рад, что с тобой ничего не случилось.

- Уходи, Андрей, совсем уходи. - покачала головой Елена.

- Может ты все же объяснишь, что происходит?

- Происходит то, что меня, Андрей, заказали. И тот, кто должен выполнить заказ, уже в городе. Так что, Андрей, уходи.

- Значит, так. - Андрей невозмутимо взглянул ей в глаза. - во-первых, или ты мне все рассказываешь по порядку, или я беру тебя в охапку, везу к себе домой, беру свое оружие и держу круговую оборону до последнего патрона.

- Ты хороший, Андрей, - Елена покачала головой. - я вижу, ты очень хороший. Только никакой автомат не поможет.

- А что поможет?

- Ты и вправду хочешь все знать?

- Хочу.

- А ты не бросишь меня здесь после этого?

- Нет.

- Я боюсь. Я очень боюсь этого. - вздохнула Елена. - Как ты думаешь, с чьей помощью я объездила в свое время весь восток Украины? Мне помогали. Ты слышал что-нибудь о Игоре Стрелкове?

- Конечно.

- В те годы он метил очень высоко.

- Он же вскоре сбежал с Украины.

- Да. Причем в этот момент я была рядом. Кстати, он мне и помог устроиться в волонтерский корпус. Я была его любовницей.

Андрей оживился.

- Использовав свои связи в России?

- Тогда он был романтиком и окружал себя такими же единомышленниками. Он ведь был связан с очень влиятельными людьми в Москве. Которые вдохновили его на эту акцию в четырнадцатом году. Он приподнялся хорошо на этой волне и захапал здесь много чего и свалил. А расхлебывать стали другие. За ним стояли серьезные люди, которые ему дали добро на вторжение в Украину.

- Так ты на них работала все эти годы?

- Нет. У них с Игорем были связаны большие, долгоиграющие планы. Это же они ему дали гарантии военной поддержки. Это все деньги, Андрей. Большие деньги. За ними столько дерьма, грязи и крови.

- А ты-то тут причем?

- Еще пять лет назад я была совсем другая. Глупая, наивная дура. Когда Игорь рассказывал мне про все эти грязные делишки, закулисные интриги, про своих московских покровителей... я же думала, что это красивое большое приключение. Как исторические реконструкции, в которых мы вместе участвовали... ну и я стала вести дневник. В который записывала все, что мне Игорь говорил. Когда он об этом узнал, я думала, он меня убьет. Он требовал, чтобы я отдала ему дневник.

- А ты его не послушала... - задумчиво пробормотал Игорь.

- Да нет... я хотела отдать, но как раз в тот момент здесь начались серьезные бои и ему пришлось покинуть Украину. Ему было уже не до дневника... А потом в моей жизни появился Игорь Безлер. С ним я тоже спала... И записывала, уже осознанно, все его пьяные и трезвые разговоры. Только ему уже ничего не говорила. Чуть позже дневник пропал... в этой кутерьме. Вскоре после пропажи последовало несколько звонков с угрозами.

- Предлагали выкупить дневник?

- Не-а, он пропал с концами. Да видимо Игорек Стрелков успел разболтать своему начальству о нем. Они очень хотели заполучить дневник. Я говорила им, что его у меня нет. Но они не верили. В конце концов я поняла, что рано или поздно меня закажут. А вот вчера диагноз подтвердился.

- Почему ты не рассказала об этом с самого начала? Если не мне, то Пительникову или Федорову.

- Несколько месяцев назад я получила информацию что дневник не уничтожен и находится здесь, в ДНР. Поэтому я и вернулась сюда из Москвы, где эти жуткие звонки раздавались почти каждый день. Я решила использовать Дениса Белова, втемную, чтоб постараться найти этот чертов дневник. А потом, я боялась, что Пительников или Федоров, найдя дневник, постараются избавиться от меня.

- Ты его очень любила?

- Нет. Просто сначала привлекала вся эта реконструкторская мишура - форма, оружие, лозунги. Насмотрелась по телевизору всех этих митингов в поддержку создания Новороссии, за присоединение к России. На следующий день - бац! Игорь сказал, что есть возможность поехать на восток Украины и принять участие в революции и создании нового государства. Ох... с ним было просто - любить, страдать, чувствовать...

Елена отхлебнула еще немалый глоток крепкого пойла.

- Я пьяная мерзкая уродина, да?

- Ты прекрасная, смелая, замечательная женщина.

- Я так боюсь. Я не хочу умирать, Андрей.

- Я обещал, я помогу тебе.

- Как ты мне поможешь?

- Помогу. Я найду твой дневник. А затем мы уедем. Далеко-далеко.

Дождавшись, пока Елену сморит алкогольный сон, Андрей перенес даму в комнату и тщательно, с заботой, укрыл ее пледом. Затем он тихо, стараясь не разбудить, ушел.

Александр Зурахов тихо работал на своем портативном компьютере в съемной квартире, ключи от которой он получил в камере хранения по приезду в ДНР.

Выйдя в интернет, он проверил сообщения в Скайпе и успокоился. Послание от нужного человека сообщало, что у него все в порядке.

Александр быстро набрал текст:

"В Австрии еще лето. Здесь уже холодно. Боюсь, до нового года доживут не все. Но при определенных условиях я согласен изменить первоначальный план."

Он нажал кнопку "Enter" и стал ждать.

Вскоре пришел ответ.

"Я хочу жить долго и счастливо. Я заплачу вам в два раза больше, чем было решено первоначально. Но за это мне потребуется небольшая услуга."

Александр хмыкнул и покачал головой.

Через минуту пришло следующее сообщение:

"Вы правы. До нового года доживут не все. И я даже знаю - кто именно. Это имя я сообщу при встрече."

"Согласен. А какие гарантии?" - ответ Александра был краток.

"Если через три дня я не свяжусь с вами, то можете действовать по старому плану."

Зурахов обдумывая каждое слово, набрал следующее:

"Согласен. Надеюсь вы понимаете, что ваш срочный отъезд или какой-то другой неожиданный поступок вас не спасет?"

"Да, я все прекрасно понимаю. Конец связи."

Зурахов удовлетворенно прикрыл глаза. Начиналась новая операция и оставалось ждать деталей.

***

Глава 33

Андрей снова позвонил Гражинскому. Выяснилось, что доктор уже принимает пациентов в первой городской больнице.

- Ты отрываешь меня от работы, - сказал Артур по телефону, - я надеюсь, то что ты узнал, действительно стоящая информация.

- Да, я узнал нечто очень важное, касающееся Елены, мне нужно знать твое мнение.

- Хорошо. Подъезжай на улицу Постышева, выйди у газетного киоска и подойди к нему. Там тебя будет ждать мой человек. Ты его уже видел сегодня, лысый такой. Когда он увидит, что ты выходишь, и будет уверен, что ты его заметил, он двинется дальше. Держись на расстоянии. Делай то, что умеешь делать.

Тот факт, что встреча состоится на улице Постышева, чтобы установить свою связь, не означало, что сама встреча действительно состоится здесь. Оживленная уличная жизнь здесь делает его любимым местом для потери хвостов, прежде чем перейти к другим местам. Андрей оценил смекалку Артура, назначившего встречу здесь. Он хотел быть уверенным в конфиденциальности встречи.

Приехав на условленное место, Андрей вышел из машины и направился к киоску. Лысый мужчина был уже там, правда прячась за углом киоска.

- Я здесь, - тихо сказал Андрей, подойдя к лысому.

- О кей. Смотри, - сказал мужчина, когда они подошли к перекрестку, - я пойду первым, а ты будешь держаться на расстоянии, чтобы только видеть меня. Ты просто следуй за мной, и все. Ладно?

- О кей.

Они прошли еще пару кварталов, прежде чем вошли в проходной двор. Мужчина что-то сказал в рацию, получил ответ, а затем без колебаний открыл дверь и вышел на соседнюю улицу. Похожий на кишку переулок был одним из тех узких коридоров, которые выходили на оживленную улицу, видневшуюся метрах в пятидесяти впереди. Ничего не сказав Андрею, мужчина вышел в переулок, сделав длинный вытянутый шаг через ручеек нечистот, который стекал к ним с главной улицы наверху. Шальнев смотрел ему вслед, пока не пришло время последовать за ним.

В узком переулке пахло прокисшими овощами и мочой, и ему приходилось следить за каждым своим шагом. Все шло как по маслу. Так они шли один квартал, сворачивая за угол, играя в догонялки, потом еще один квартал и еще один. Андрей изо всех сил наблюдал за прохожими, гадая, не заметит ли он кого-нибудь подозрительного.

Мужчина зашел в прачечную и Андрей ускорил шаг, разглядывая людей в толпе. Наконец, он тоже нырнул в неприметную облезлую дверь прачечной.

Когда он вошел, лысого мужчины нигде не было видно. Прачечная 'Эдельвейс' представляла собой пустое, пахнущее мылом и хлоркой помещение, как будто закрытое на обед.

В этот момент из дверей подсобки показалась голова Гражинского.

− Сюда, − показал жестом он. - Заходи.

Шальнев нырнул в приоткрытую дверь и уселся на выставленный стул. Напротив, на лавке сидел Гражинский, упираясь спиной в стену. он заинтересованно смотрел на Андрея.

- Выкладывай, что случилось. - спокойно произнес он.

Андрей рассказал Артуру о своем визите к Елене, а также о разговоре и истории с пропавшим дневником. Он ничего не скрывал, а когда закончил, Артур уже докурил сигарету и начал новую, качая головой и выпуская клубы дыма в потолок.

- Дневник с ее любовными похождениями, - задумчиво проговорил он. - с двумя Игорями - Стрелковым и Безлером... Все это - настолько фантастика, что скорее всего ты не ошибаешься. У нее это, наверное, было возможно... Даже не так: с ее любвеобильностью было возможно именно это!

- Ты ее любишь? - Спросил Андрей.

Гражинский ответил не сразу, но его красивые черты лица, казалось, перестали притворяться, и он посмотрел на Андрея, словно защищаясь.

- Неужели это так заметно?

- Нет, не очень, - ответил Андрей. - У тебя хорошо получается. Но мне нравится верить, что у меня есть способность видеть за пределами очевидного в мужчинах.

Доктор Гражинский кивнул.

- Ты тоже неплохо справляешься, - сказал он. - Да, мой друг, я люблю ее. Видите ли, самое трудное в этом то, что я знаю тщетность переживания эмоций, более характерных для человека вдвое моложе меня. У меня даже нет невинности, чтобы быть обманутым своими собственными эмоциями.

- Она знает, что ты чувствуешь?

"Если это и так, то она жестоко скрывала это.

- Жестоко?

- Что, я сказал "жестоко"? - Гражинский впервые выдал неловкость перед самим собой. - Должно быть, да. Ну, фрейдистские промахи часто трудно признать. - Он задумался на мгновение, прежде чем продолжить. - У нас был половой акт, у нее и у меня, но я думаю, что это именно так и было - половой акт. Сексуальность Лены крепка; она наслаждается ею полностью своими чувствами, как человек наслаждается вкусной едой или косяком марихуаны. Я мог бы даже сказать, что она наслаждается этим умом, интеллектуально, даже, возможно, как экстатическим переживанием. - Он слабо улыбнулся и покачал головой. - Но она не вкладывает в это свое сердце. Не со мной и - я говорю это с грустью и надеюсь без всякой нечестности компенсировать боль собственного разочарования - я сомневаюсь, что с другими.

Андрей ничего не ответил. Его так и подмывало поговорить с доктором подробнее о Лене Муравьевой, о том, что он сам знал и подозревал о ее жизни, но что-то заставляло его сдерживаться. Возможно, это была его собственная неуверенность в том, что он действительно знал о ней. В конце концов, всего за последние сутки он узнал то, чего не знал раньше, и подозревал, что если проведет год в разговорах с людьми или даже с самой Леной, то никогда не докопается до сути. Но, возможно, это было слишком тонким доводом, оправданием для трусости. Существовала вполне реальная возможность, что доктор Гражинский уже знал Лену Муравьеву лучше, чем Андрей, даже не зная некоторых более существенных фактов. Если Андрей и научился чему-то за эти годы, так это тому, что факты зачастую имеют очень мало общего с тем, что на самом деле представляют собой люди.

- Я понимаю, ты хочешь вывезти Лену из страны, - сказал доктор Гражинский, меняя тему. - Я говорю тебе это, потому что знаю, что ты приехал сюда, чтобы забрать ее домой.

- Нет, - поправил его Андрей. - Я пришел только для того, чтобы убедиться, что она жива. Хочет ли она вернуться домой, я не знаю.

- Я знаю только, что сейчас она пытается спасти свою жизнь. Если ты хочешь, мои друзья могут предложить тебе, где, на каком пересечении границы они могут перевести вас двоих в Россию. Видишь ли, из-за компьютеров теперь никто не может покинуть ДНР без тщательно продуманных планов побега. Автовокзалы, шоссе, полиция и пограничники во всех этих местах связаны компьютером, у всех есть списки, и это занимает всего несколько нажатий на клавиатуре, и силовики знают о вас сразу по всей стране.

Гражинский посмотрел на Андрея.

- Это такие технологии в стране, которая не может даже прокормить свое население. Будет достаточно трудно организовать коридор. Это потребует времени. Любая договоренность с ними должна быть между вами и ними.

У Андрея не было поручения от Жанны Муравьевой вернуть дочь. Это был вопрос личной ответственности. Что касается Артура, то он печально замолк. Андрей сидел и скромно ждал продолжения его монолога.

- Мне пора, - сказал Артур. - еще свяжемся. Береги Лену. Дорогу назад помнишь?

Шальнев направился обратно к машине, представляя себе прохожих, среди которых обязательно должен быть наблюдатель. Потом он остановился. Если идя на встречу, он был "чист", то сейчас возможно было все.

Андрей остановился на месте. Черт побери, он не думал. Было бы глупо с его стороны возвращаться к машине. Чтобы выбраться из потока тротуарного движения, он попятился назад.

Следовало что-то придумать. Он готов был поставить на кон свою жизнь - на самом деле, возможно, ставил свою жизнь - что они следят за его машиной, как грифы за тушей. Если он и вправду стряхнул с себя слежку, то хотел как можно дольше оставаться свободным от них.

После некоторых поисков он нашел не слишком чистую маленькую забегаловку с тремя маленькими круглыми и шаткими столиками-тумб и четырьмя или пятью металлическими складными стульями. Из-за высокого деревянного прилавка на него смотрели десятки мух и несколько местных: старуха с глазами хорька, худощавый молодой человек лет двадцати пяти и две женщины того же возраста. Андрей предположил, что это были сестры, одна из которых, возможно, была женой молодого человека. Старуха, решил он, была матерью девочек. Андрей шагнул к одному из столиков, голова старухи скользнула по столешнице, и она подошла к нему, не сводя с него глаз.

Он заказал кофе, сверкнув перед ней пачкой разномастных купюр, и она буквально подпрыгнула, чтобы угодить ему, как ее семья влетела в шквал размещения, смехотворно несвойственного поставленной задаче. Как по волшебству, кофе вдруг оказался на шатком круглом столе, глаза старухи были прикованы к нему, чтобы увидеть, может ли она различить его удовольствие или неудовольствие от того, что она поставила перед ним в маленькой белой чашечке без блюдца. Андрей поблагодарил ее и несколько минут потягивал крепкий кофе, наблюдая, как день наваливается на спешащих куда-то людей.

Обернувшись, он наткнулся на несколько изучающих глаз, кто-то тут же отвернулся, а взгляд старухи с глазами хорька снова пронесся по всей длине деревянного прилавка и мгновенно оказался на краю его стола.

Андрей попросил еще одну чашку кофе, а когда она вернулась с ней, спросил, принадлежит ли этот магазин ее семье. Да, ее сыну, невестке и сестре ее невестки. Андрей спросил, давно ли они в ДНР. Как оказалось, двадцать шесть лет. Беженцы из Абхазии. Какое-то время они жили в Антраците, сказала она, жуя что-то наугад, с меньшим количеством зубов, чем у нее когда-то было, но они там жили бедно, поэтому переехали в Донецк. После две тысячи четырнадцатого это стал чертовски плохой город, сказала она, доказывая, как хорошо она погрузилась в местную жизнь за эти годы. Одну из ее дочерей изнасиловали ополченцы. Ее сын заболел гепатитом. У ее невестки случился выкидыш. Но Донецк стал плох, и бандитов стало все больше. Однажды ополченцы захватили ее мужа, и ей пришлось выкупать его, чтобы его не перевезли в одну из тайных тюрем как украинского шпиона. Им пришлось собрать большую сумму в течение четырех дней. Они израсходовали все свои сбережения, а муж от перенесенного стресса вскоре умер.

Совсем как абхазы. Она не видела покоя со времен грузино-абхазской войны. Она не знала, что они будут делать. Она боялась за свою жизнь каждый день. Она чертовски устала беспокоиться об этом.

Андрей догадался, что у старухи есть свое мнение о большинстве вещей, и что она довольно хорошо решает, чем занимается их группа. Андрей сказал, что он москвич.

- Да, да, - сказала она. Она знала это.

- Как зовут вашего сына?

- Гоча.

- А Гоча умеет водить? - спросил Андрей.

Старуха посмотрела на него с внезапным подозрением. Андрей выдал ей фальшивую историю, которая, казалось, удовлетворила ее. Если Гоча отвезет его машину в район бульвара Шевченко, Андрей заплатит ему и оплатит поездку на такси обратно оттуда домой. Все, что ему нужно было сделать, это припарковать машину во дворе дома и положить ключ от машины в почтовый ящик.

- Сколько? - спросила старуха, отводя от него глаза. Полторы тысячи рублей. Россиянин, москвич? Конечно. Старуха просияла и расплылась в щербатой улыбке. Она сказала, что за такие деньги будет тянуть машину к его дому на веревке. Или девочки, добавила она с хриплым смехом.

Хорошо. Может Гоча уйти сейчас? Старуха позвала сына, и ему все объяснили. Гоча вежливо выслушал его и сказал, что знает, где находится этот дом. Старуха что-то сказала ему по-грузински, и молодой человек опустил глаза и кивнул, а потом она, казалось, отругала его за что-то, и он продолжал кивать и моргать.

Устроившись поудобнее, Андрей отдал Гоче полторы тысячи рублей, которые старуха тут же забрала и скрылась за занавеской в задней комнате. Две девушки вышли из-за высокого прилавка, выглядя обеспокоенными, когда Гоча, казалось, объяснял им свою миссию. Одна из девушек была беременна, и они с Гочей обменялись короткими фразами, во время которых она укоризненно посмотрела на Шальнева. Гоча успокаивал ее прикосновениями и мягкими словами, которые успокаивали ее, но никоим образом не стирали тревогу с ее лица или лица ее сестры. С выражением почти безумного страха на лице жена и сестра были воплощением озабоченных женщин, которые прекрасно понимали, что единственное, что стоит между ними и бедностью, - это этот худой молодой человек, который вот-вот уйдет с незнакомцем в какую-то верную глупость, которой они инстинктивно боялись. Гоча, казалось, был искренне огорчен этими протестами, но в то же время слишком хорошо с ними знаком, неторопливо успокаивая женщин, как будто он кудахтал испуганным курам. Его глаза не встретились с глазами Шальнева, когда он резко отвернулся, и они вышли на улицу в яркий дневной свет.

Когда они были всего в квартале от нужной точки, Андрей поблагодарил молодого человека и отдал ему ключи от машины и еще некоторую сумму, заметив, что старуха не дала Гоче денег на такси до центра города. Парень казался мягким, тихим человеком, чья натура плохо подходила для тяжелой жизни, которую он, должно быть, прожил за последние пять лет, а возможно, и за много лет до этого, если верить его матери. Он вел себя как человек, который научился жить, оставаясь последней надеждой трех несчастных женщин.

Андрей повезло, что Гоча двигался медленно. Его расслабленная походка помогала Андрею держать Гочу в поле зрения, а также давала ему больше времени для наблюдения за другими, которые, как он знал, будут ждать его.

В паре кварталов от машины Гоча удивил Андрея, внезапно свернув на боковую улицу. Шальнев на мгновение почувствовал озноб, но тут же напомнил себе, что выбор Гочи был случайным, и грузины не могли быть на чьем-то жаловании, кроме самого Андрея. Он прошел за Гочей пол-квартала по боковой улице, пока молодой человек не вошел в дверь под вывеской. Шальнев перешел на другую сторону и прочитал вывеску: "Кафе грузинская кухня". Единственная, вполне возможно, во всей ДНР.

Шальнев зашел в булочную, купил кусок хлеба с корицей и стал наблюдать за книжным магазином. Самым красноречивым моментом будет момент, когда Гоча сядет в машину и уедет. Именно тогда люди, следящие за его машиной, должны будут быстро принять решение. Более чем вероятно, что они последуют за машиной. И как бы они это сделали, не выдав себя конкурирующим наблюдателям? У него был опыт в этом деле. Если бы Андрей был в удачном положении, он мог бы извлечь выгоду из этой бурной деятельности.

Гоча снова удивил Шальнева. Он вышел из кафе с сигаретой в компании молодой брюнетки. Они улыбались и разговаривали, и Гоча был немного более оживлен, чем раньше, используя сигарету, чтобы придать себе более уверенный и солидный вид. Молодая женщина была довольно изящна и раз или два коснулась руки Гочи, когда заговорила с ним. Это был взаимный флирт.

Андрей последовал за ними обратно на главную улицу, где Гоча послушно направился к машине Шальнева. Андрей последовал за ними с противоположной стороны улицы, наблюдая за ними сквозь идущих людей и через верхушки машин, идущих от бампера к бамперу, сквозь кипящую дымку автомобильных выхлопов.

Гоча и девушка направились вниз по улице. Шальнев припарковался на оживленной части улицы, рядом с аптекой и магазином канцтоваров. Вывески всех магазинов, словно нависавших над тротуарами, вносили свои краски к многолюдной, похожей на базар атмосфере, и теперь несколько молодых людей, желавших поменять гривны на рубли по завышенному обменному курсу, открыто и агрессивно торговались на тротуаре, выкрикивая свои цены так, что это было слышно в окнах проезжавших мимо автомобилей. Эта интермедиальная атмосфера циркулировала вокруг самой машины Шальнева и была полностью проигнорирована Гочей и молодой женщиной.

Гоча открыл пассажирскую дверь ключом, который дал ему Андрей, и помог молодой женщине сесть в машину, которая была довольно тесной из-за высоких тротуаров в этом месте улицы. После того, как он усадил ее внутрь, Гоча обошел машину спереди, протиснулся мимо орущего менялы, который стоял между бамперами машин, размахивая пригоршней рублей. Девушка наклонилась и открыла ему дверь изнутри, и, остановившись, чтобы пропустить автобус, изрыгающий клубы маслянистого черного дыма, Гоча распахнул дверь и быстро сел.

Шальневу было интересно, что Гоча сказал девушке, что он делает. Ему было интересно, о чем они сейчас говорят, и не стал ли он свидетелем украденных мгновений и нежных удовольствий человека, который прожил их слишком мало, меньше, чем позволяли большинству людей те или иные люди, которые выделяли подобные вещи в жизни любого человека. Интересно, что чувствует Гоча?

Взрыв был ошеломляющим.

Начальная сила его удара убила всех в радиусе двадцати метров от машины, кому не посчастливилось защититься от прямого взрыва, и сбила людей в полуквартале от него. Огненный шар, выкатившийся из машины Шальнева, охватил фасад ближайших магазинов и поджег людей, сумевших пережить сам взрыв.

В последовавшем хаосе образы индивидуальных страданий оставались с Андреем, как будто он обладал ими всегда, как будто он родился с памятью о них, уже заложенной в его душе: две девочки-подростка, стоявшие рядом с ним, которые были сбиты с ног оборванной левой половиной одного из молодых менял, сложенные разноцветные рубли все еще были в его пальцах; маленький уличный мальчишка, перекинутый через горизонтальную руку старомодного уличного фонаря в метрах десяти от него, одна нога закинута за голову, как у марионетки; женщина, которая продавала мороженое с двухколесной тележки, и чей маленький белый череп был полностью и хирургически освежеван в одно мгновение летящим стеклом; цыганский ребенок, чье обугленное и пылающее маленькое тельце, руки и ноги были вытянуты вперед, вращалось и подпрыгивало на капотах автомобилей, как жуткое карнавальное чучело.

Еще до того, как жар от взрыва начал спадать с его лица, как от зловонного, горячего дыхания, Андрею пришло в голову, что Гоча грустил немного.

Теперь это останется тайной - первая крупица удачи, которая выпала на долю молодого человека за всю его короткую, скучную жизнь.

***

Глава 34

Инстинкт выживания Шальнева воспользовался хаосом. Если кто-то и заметил его перемещение, то наверняка был отвлечен взрывом и его причудливыми последствиями. Среди криков, пламени, гудков, сирен и толкающихся, охваченных паникой людей, рвущихся прочь-а затем обратно - от огня и ужаса, Андрей пробирался на восток по узким улочкам, заполненным потоками широко раскрытых глаз, растерянных мужчин и женщин, идущих навстречу взрыву, притянутых к катастрофе тем внутренним магнитом в человеческой природе, который заманивает любопытного человека в самое лоно бедствия.

Один раз он ненадолго остановился, чтобы блевануть в сточную канаву, а потом двинулся дальше. Не только взрыв сделал его слабым на коленях. Он больше не мог считать себя аутсайдером в этом эндемичном насилии, как бы он ни пытался его осмыслить или рационализировать. Он стал неотъемлемой ее частью, частью этой особой серии насильственных событий, и если бы он вдруг перестал существовать, он был уверен, что его отсутствие уменьшило бы ее в какой-то мере. Ад насилия ДНР прилипал к человеку, как напалм, если тот были достаточно глуп, чтобы позволить себе попасть под огонь. И он сделал именно это, с поразительной степенью наивности.

Обернувшись, чтобы посмотреть туда, откуда он пришел, он увидел огромный темный столб дыма, поднимающийся над крышами зданий. На узких забитых улицах завыли сирены. Он отвернулся и пошел дальше, единственный человек в пределах квартала, идущий в противоположном направлении от взрыва.

Андрей начал искать по карманам телефон. Подрагивающими руками он вытащил финское чудо техники и набрал номер Пительникова.

***

Глава 35

Пительников изучал Андрея, его помятый костюм и мешковатые глаза создавали обманчивый образ человека, чей разум, по сути, был столь же упорядочен, как и его внешность.

- Я добьюсь, чтобы вас выдворили из ДНР, - сказал Пительников таким тоном и манерой, что если бы кто-то посторонний не знал значения слов, то пропустили бы удар послания. Интонация и содержание не имели никакого отношения вообще. - Вмешивается во внутреннюю политику, мешает нашим дипломатическим усилиям, якшается с агентами СБУ...

Их разделяла всего пара стульев, и Андрей смотрел в покрасневшие глаза Пительникова. Он не знал, связано ли их раздражение больше с недосыпанием или с водкой, но что касается слов Пительникова, Шальнев был почти уверен, что он блефует. Версия о агентах СБУ должна была быть диким предположением.

- ...вмешательство в политику министерства иностранных дел...

Шальнев ничего не ответил.

- нарушает " оперативный климат"...

- Чего ты хочешь? - Спросил Андрей тем же тоном.

- Все, что у тебя есть.

- Относительно чего?

- Относительно всего, что ты сделал с тех пор, как попал сюда, - без энтузиазма ответил Пительников.

- Тогда тебе лучше начать оформлять бумаги, - сказал Андрей. - Но когда я вернусь в Россию, я буду задавать больше вопросов, чем тебе будет удобно. Как я уже говорил, я не верю в "большие соображения". Мне плевать на политику МИДа против жизни Дмитрия Белова или Елены Муравьевой. Мне нужен дневник Елены. Ну или любовницы Стрелкова и Безлера, если тебе так удобнее.

Пительников терпеливо сидел еще мгновение после того, как Андрей остановился, его ленивые глаза остановились на Андрее с непостижимым спокойствием. Шальнев старался, чтобы его голос звучал так же монотонно, как и у Пительникова. если желудок Пительникова был таким же запутанным, как и у него, подумал Андрей, это было странное проявление дуэли двадцать первого века. Взрослые люди делают то, что должны делать взрослые люди в век бесстрастия. Пительников решил попробовать еще раз.

- Федоров дергает тебя, - сказал он.

- А ты нет?

- Он едва контролирует себя, если вообще контролирует.

- Ты работаешь с ним.

- Я должен.

- Мне тоже никто не был настолько любезен.

- Да, он очень любезен, - сказал Пительников.

- За мной тоже кто-то следил сегодня утром?- без обиняков спросил Андрей.

Пительников кивнул.

- Что случилось?

- По-видимому, это ищейки МГБ ДНР. Они любят шпионить за приехавшими из России. Куда ты пошел?

- Когда ты узнал, что Елена была похищена бойцами батальона "Восток"? - Спросил Андрей, намеренно нарушая непрерывность разговора.

Пительников отвернулся и посмотрел в сторону оврага за деревьями.

- Я получил инструкции из Москвы, - сказал он. - не вмешиваться в это дело. - Андрей изучил профиль Пительникова и понял, что с этого ракурса он выглядит старше, почти как другой человек. - По этой причине мои люди были связаны и не добрались в тюрьму быстро, как я хотел...я ограничен в своих возможностях.

Он отвернулся и отхлебнул коньяка. Он о чем-то очень много думал. Андрей не мог бы объяснить, что именно изменилось в Пительникове, но что-то изменилось даже за последние несколько мгновений. Он потерял всякий интерес к тому, что делал лучше всего.

- У всего есть срок жизни, Андрей, - сказал Пительников и медленно отхлебнул из своего стакана, наслаждаясь армянским напитком в той же манере, в какой это делают люди, слишком любящие свой напиток. - Человеческие жизни, отношения, договоренности, обиды, обязательства. Все идет своим чередом.

Он осторожно поставил стакан примерно на то же место, куда ставил его во время их разговора. След от стекла белел на полированной поверхности деревянной столешницы, но Борис не положил под нее салфетку или подставку. Если бы вы сказали ему об этом, он бы не понял, о чем вы говорите, пока вы не указали на это. Отделка мебели была далека от всего, что волновало Бориса Пительникова.

- Насчет Федорова. Много лет мы с Дмитрием довольно тесно сотрудничаем, - продолжал Пительников. - Он всегда был ублюдком, но раньше он был симпатичным ублюдком. У него была неоспоримая жизнерадостность, своего рода искреннее отношение к миру, которым можно было восхищаться. Не у многих людей хватает смелости сделать это, вы знаете, просто взять все, что вы можете получить, беззастенчиво эгоистично. - Он на мгновение задумался. - С другой стороны, может быть, только потому, что я был молод, я мог терпеть его, я думал, что в нем вообще есть что-то приемлемое. Но, конечно, все изменилось. Я изменился, бизнес изменился, мир изменился. Все изменилось, кроме Дмитрия. На самом деле он тоже изменился, только не верил в это. Ему не хотелось меняться, и он не понимал, что этого нельзя не делать. В конце концов он стал просто карикатурой на самого себя, на себя в общих чертах.

Пительников уставился на стакан с коньяком, стоявший на столе.

- У них с Дианой был роман, - сказал он. - Довольно дикая интрижка. Они думают, что я ничего об этом не знаю. По крайней мере, так думает Диана; Диме, вероятно, наплевать, так или иначе. Полагаю, это было неизбежно. Они так похожи, их личности. Спонтанно, природно. Но мне было трудно с этим справиться. Это было похоже на эмоциональную гипервентиляцию. Мне приходилось делать долгие, глубокие вдохи. Мне нужно было сосредоточиться. Это был ад.

Он прочистил горло.

- Насчет Лены, - сказал он. Я спал с ней.

Андрею не следовало удивляться, но он удивился. Ему пришло в голову, что он теряет способность предвидеть. Он начинал чувствовать себя старым бойцом, чьи стареющие руки больше не позволяли ему сохранять бдительность. Он получил в последнее время слишком много ударов по голове.

- Я не собираюсь "признаваться", - успокаивающе сказал Пительников. - Я просто рассказываю тебе, как это было. Ничего такого, чего бы вы не видели и не слышали раньше. Обычное дело. Вот почему я велел ребятам сходить к Диане, собрать все в ее комнате и принести мне. Я никогда ничего не записывал, но я тогда не знал, что Лена ведет дневник. Я сам через это прошел. Я ничего не нашел. - Он остановился и глотнул коньяка. - Ты с ума сошел. Зачем тебе это надо? - Мысль о безумии Шальнева словно показалась ему утешением.

- Это мое дело, - коротко ответил Андрей.

- В этом грешном мире есть вещи и люди, которых предпочитаю не знать даже я, - вздохнул Пительников. - из соображений личной безопасности. Тебя это не смущает?

- Нет, - коротко ответил Андрей.

- Видишь ли, тот человек, у которого находится эта вещь, как бы тебе потолковее объяснить... - задумался Борис. - он... я по сравнению с ним винтик. Ты слышишь, жалкий винтик. - пробормотал он.

- Мне нужен адрес, - сухо сказал Андрей. - ты можешь устроить встречу?

- Адрес дать - нехитрое дело, - махнул рукой Борис. - но эта встреча для тебя может оказаться последней.

Пительников встал и стал кому-то звонить по телефону. Затем он быстро стучал по клавиатуре, отправляя е-майлы, одновременно со вздохами откровенно излагая свой роман с Леной, откровенно признавая, что это обычная история мужчины средних лет и женщины помоложе. Он не собирался притворяться, что в этом было что-то особенное, просто потому, что это случилось с ним, а не с одним из бесчисленных других мужчин среднего возраста, с которыми они наблюдали это за годы их слежки за часто прозрачной и поверхностной жизнью людей. Но Андрей догадывался, что бесцеремонное опровержение Пительниковым его рассказа выдало ложь о важности этого для него. После того, что Пительников пережил с Дианой, было понятно, что он нашел бы Лене Муравьевой желанное убежище. Серьезный вопрос заключался в том, почему Лена завела этот дневник. Это тоже был удручающий вопрос, потому что непосредственный смысл заключался в том, что она имела мужчин не ради них. В это было невозможно поверить. Скорее всего, она думала, что это ей что-то даст. Пительников знал это.

- Я слишком поздно пришел в себя, - сказал Пительников, снова с кем-то перебросившись парой фраз по телефону. - У меня были ночные раздумья над этим. Я не знаю, что ей было нужно, но я уверен, что она никогда этого не получала. Даже когда я был без ума от нее, я никогда не допускал компрометирующих обстоятельств. Никогда в моем кабинете. Никогда не пил с ней. Никогда не говорил о чем-то таком. Она никогда не выпытывала что-то меня, я даже не помню, чтобы она пыталась.

Он потянулся за стаканом, поднял его из лужицы конденсата, выпил и вернул в лужицу.

- Скорее всего, ты уже мертвец, - задумчиво произнес Пительников, что-то быстро записывая на листке бумаги. - только еще в полной мере этого не ощущаешь. Но я думаю, ты это поймешь. Послушай старика. - заполнив белый четырехугольник текстом, он оторвал листок и протянул Шальневу.

- Мало кто, черт возьми, может завести роман с такой женщиной, как она, и ни разу не поддаться своим эмоциям, ни разу не сойти с ума, подойти к самому краю и прыгнуть. Я ежесекундно оглядывался, думая, как бы не попасться в ее ловушки. Я был так чертовски осторожен во всем этом деле, что я удивлен, что мне удалось сделать это с ней. Но я это сделал и продолжал делать, ночь за ночью.

С минуту он молчал.

- Я не знаю, почему она это делала с другими. Я достаточно честен с самим собой, чтобы быть подозрительным. Но знаешь, что меня преследует? Что если, черт возьми, что если ... я ей просто нравился? Я так долго на этой работе, что даже не знаю, узнаю ли я искреннее чувство, если столкнусь с ним. Лена Муравьева, возможно, была колоссальной ошибкой - сказал он, качая головой от всей этой безумной истории, - но будь я проклят, если даже сейчас понимаю, какой именно ошибкой она была.

Он остановился и посмотрел в окно справа от Андрея, во двор. В центре его находилась мертвая детская площадка, обычный признак запустения в ДНР, но в отличие от многих других, которые были превращены в автостоянки или место выгула собак, площадка у дома Бориса и Дианы была просто пуста. Щели в камнях во дворе были усеяны пучками сухой травы.

- Тебя это удивляет, Андрей?

Шальнев кивнул.

- Да, это так.

- Но...?

Андрей колебался.

- Значит слухи о ней - правда... с несколькими полевыми командирами.

- Да. - Подтвердил Пительников, задержав взгляд на освещенном солнцем дворе. Ну, я был в курсе слухов, - сказал он, вздохнув. - Я их проверил. В основном по личным причинам, но я оправдывал это и профессионально, поскольку жил с ней. Насколько мы могли судить, это не были слухи. У нее было много парней, задыхавшихся после нее. У некоторых из них было сверхактивное воображение, они выдавали желаемое за действительное. У нее было несколько романов, но ничего такого, что можно было бы назвать неразборчивостью в связях.

Что-то здесь не сходилось, но Андрей оставил это в покое. Покойный Белов утверждал, что не понаслышке знаком с ее техникой "тело по найму". Либо Белов опрометчиво цитировал разные сплетни ради достоверных слухов с крупицей правды, либо он всерьез обманывал себя относительно того, что на самом деле пережил. И доктор Гражинский нашел ее неуловимой сиреной. Молодая женщина, намекнул он, с беспокойной душой. А потом он променял на нее год своей жизни. Лена Муравьева, казалось, внушала сильные и противоречивые эмоции.

- Ты не знаешь, где она? - Спросил Борис.

Андрей покачал головой.

Пительников ему не поверил, но переспрашивать не стал. Он не закончил говорить, не закончил говорить прямо из нутра, как будто это было своего рода эмоциональное самобичевание; каждый раз, когда он упоминал ее имя или вызывал мысленный образ ее, это резало до глубины души. Но он предпочел бы истечь кровью, чем вообще не думать о ней.

- Сначала она, конечно, не знала, что ей грозит опасность, - сказал Пительников. - Я обнаружил это как раз в то время, когда начался наш роман. Все сразу. Вот так оно и есть, чаще, чем нет. Я собрал на нее все, что мог, все, что знало ГРУ, все что знала наша агентура здесь. Через некоторое время каждый мой вздох был похож на вздох Лены Муравьевой. Я чувствовал ее запах во сне.

Он снова взял запотевший стакан, поднес его к виску, провел холодным стаканом по лбу и на мгновение закрыл глаза. Затем он снова поставил его на стол, где с каждой минутой растекалась растущая лужа.

- Когда она вернулась из России, местная гэбуха начала наблюдать за ней, как только она приехала, - продолжил он. - И мы стали работать одновременно. Вот почему я завербовал ее. Это был предлог, чтобы не спускать с нее глаз. Я не знаю, что я думал, что будет результатом всего этого. На самом деле я не думал об этом. Вот как я на нее напоролся. Я поддерживал эту девушку.

Следить за ней оказалось сложнее, чем я рассчитывал. Я должен был делать это по инструкции, я передал ее одному из своих людей. Она была сообразительной, ей не потребовалось много времени, чтобы научиться делать это правильно. - Он покачал головой. - Но она знала недостаточно. В мгновение ока парень, работавший с ней, обнаружил ее роман с Дмитрием. Это поразило меня, как настоящий удар по голове, и произвело тот же эффект. Отрезвляющий.

Андрей вспомнил свои разговоры с Федоровым. Он никогда не намекал на это. Несмотря на все его грубые ссылки на Диану и Бориса, даже на его поверхностное пренебрежение к Лене, он никогда не говорил ничего неуважительного о ней. На самом деле он выражал только восхищение. Опять же, Андрей должен был это предвидеть.

- Я уже говорил вам, что пришел в себя немного поздно, - продолжал Пительников. - Я совершил классическую ошибку. Это могло бы стать концом моей карьеры. Все еще может быть. Вы пришли сюда как раз в тот момент, когда все это началось. Дело в том, что это беспорядок. Разные повестки дня, множество подтекстов.

Пительников повернулся на стуле, положив локоть на стол и скрестив ноги.

- Если ты не объяснишь мне, какого черта тебе нужен этот дневник, - сказал он, слегка наклонив голову и не глядя на Андрея, - я не стану тебе помогать. Прямо сейчас ты подливаешь масла в огонь; я не собираюсь сидеть здесь и смотреть, как ты все это разнесешь к чертовой матери.

- Справедливо, - сказал Андрей. - Я хочу достать дневник. Я в долгу перед ее матерью. Если она захочет вернуться домой, я все устрою. В противном случае, это не мое дело. Но прежде чем я уйду, я хочу узнать, какая опасность ей угрожает.

Андрей демонстративно взглянул на часы, давая понять, что он собирается уходить.

- В этой стране полно исчезнувших людей и разных тайн, - устало сказал Пительников. - Черт. - Он все еще сидел с опущенной головой, его глаза были рассеяны, мысли скрыты за пеленой алкоголя и заученного подозрения, которое определяло его жизнь. - Независимо от моей личной связи с Леной, - сказал он наконец, - у меня здесь агент в беде. Вот как я должен на это смотреть. Я знал немало офицеров, которые подставляли свои шеи ради своих агентов. Несмотря на то, что говорится в инструкциях, определенное количество эмоциональных инвестиций неизбежно, когда вы работаете с человеческим интеллектом. Вот это определение. Дело в том, что я обязан вытащить ее из беды, по уважительным причинам, кроме личных. Если окажется, что она разрушит мою карьеру, когда все это закончится, - он покачал головой, - Что ж, черт возьми, я не удивлюсь.

- Ты спросил меня некоторое время назад, если бы я знал, где она находится, то..., - сказал Андрей.

- У меня есть идея, - поднял глаза Пительников. - послушай, - сказал он. - Единственный способ добиться успеха - это сотрудничать со мной. В противном случае, ты погибнешь. И очень даже просто. Я не могу оставить тебя одного. Это было бы глупо с моей стороны. Но даже мои возможности ограничены...

Андрей понимал позицию Пительникова и знал, что Борис может и сделает все, что он скажет.

- Хорошо, - согласился Андрей. - если можешь помочь транспортом - помоги.

Пительников внимательно посмотрел на Шальнева и кивнул.

- Я отвезу тебя туда, - сказал он. - Будь осторожен. Если случится что-нибудь, о чем я должен буду знать, позвони мне. - Он дал Андрею еще одну бумажку, только другого цвета. - Этот номер попадает прямо ко мне. Полагаю, тебе пора идти.

- Что это за книга? - Андрей кивнул на раскрытый фолиант на письменном столе у Бориса.

- Книга о суккубах, - сказал Борис, - это женщины, в которых вселяется дьявол. Ты не слыхал?

- Нет. - Андрей допил свою колу и ушел, плотно прикрыв за собой дверь.

***

Глава 36

Андрей лежал на кровати в своей комнате и смотрел на мух на светильнике в центре высокого потолка. После того как Пительников высадил его у дома, он сразу же направился на кухню и заставил себя съесть большую пачку чипсов. Он не хотел этого, но съел, потому что знал, что потом пожалеет, если не сделает этого. Шальнев не был одним из тех людей, которые едят навязчиво, когда у них стресс. На самом деле для него все было как раз наоборот. Вся еда потеряла свою привлекательность, и он мог пропустить два или три приема пищи без всякого интереса. Тем не менее, несколько таких дней могли сделать странные вещи с его нервами, и он узнал, что может предотвратить головные боли от напряжения легким перекусом.

Так что теперь он лежал в полуденном тепле, тяжелые синие шторы снова отодвинулись от окон и накрыли металлические рычаги, удерживающие стеклянные панели открытыми. Сняв ботинки и пиджак, ослабив галстук, Андрей отдался воспоминаниям о взрыве машины, которого он пытался избежать. Снова и снова он вспоминал ту миллисекунду, последовавшую за взрывом и до того, как скрылись обломки и огонь, когда он увидел парня и девушку, сидящих в машине, как черные манекены, все еще в миллисекунде от осознания того, что с ними произошло. Затем, в ужасные секунды после этого, буря огня, обломков и режущего стекла, взрыв, снова швыряющий людей, прежде чем они поняли, что стали жертвами. Это были моменты, мертвые моменты в душе, когда наступал шок, примитивная защита природы от слишком ужасного, чтобы жить - с моментами, которые должны были последовать. Он задумался, кто эти парень и девушка, и как ее семья или друзья узнают о их гибели.

Начав с разгромленной комнаты Дмитрия Федорова, он вспомнил неосторожные смерти, свидетелем которых стал за последние тридцать шесть часов. Это стало еще более невероятным, когда он напомнил себе, что это не будет иметь никакого значения. За последние пять лет истории молодой республики многие люди были "исчезнувшими" и убитыми, и ни одного ареста и осуждения не последовало. Этот факт можно было назвать только сюрреалистическим. Были, конечно, и другие описания этого, все отвратительные и ни одно из них не имело ни малейшего значения, потому что в ДНР не было политической воли остановить убийства. Это была страна, последние годы которой были отмечены уровнем насилия, схожим со странами Центральной Америки.

Снаружи вялый поток машин рывками и толчками устремлялся к центру, не прекращая ровного грохота, отражавшегося от оштукатуренных стен комнаты, и всегда, даже в тишине бабьего лета, которое, казалось, выжимало кислород из воздуха, он чувствовал едкий запах бензиновых двигателей.

Андрей перевернулся на бок. Он думал о Лене и о авантюрах, которые окружали ее жизнь. Он хотел быть с ней, обнимать ее в тишине полудня, обнимать ее здоровое, успокаивающее тело и притягивать к себе, чувствовать ее ровное, надежное дыхание и вдыхать ее знакомый аромат, который казался ему сладким и убаюкивающим. Искушение повернуться, взять телефонную трубку и позвонить ей было почти непреодолимым, но он не сделал этого. В этот момент, он просто не доверял себе. Поиски дневника навалились на него пеленой, и он не хотел, чтобы она получила надежду раньше времени.

Вместо этого он сосредоточился на звуках снаружи. Слышал ли он что-нибудь, кроме шума машин? Во время кратковременного затишья он слышал пение птиц в кустах двора, изредка слышались разговорные голоса людей, идущих к своим машинам, а время от времени из столовой, расположенной в соседнем доме, доносился звон посуды. Шаги по грязным ступеням, каблуки по каменному полу ... остановились возле его комнаты. Андрей открыл глаза...он их закрывал? Он перевернулся на спину и посмотрел на дверь, его правая рука потянулась к тумбочке рядом с кроватью за пистолетом.

Раздался тихий стук, пауза, еще один стук.

- Андрей. Это Лена. - Ее голос звучал так, словно она прижималась лицом к двери.

- Ладно, одну секунду. - Он свесил ноги с кровати, наклонился и сунул пистолет между матрасами. Он встал, подошел к двери и открыл ее.

На пороге стояла Елена, и на ее лице было написано ожидание, беспокойство и убежденность.

- Не волнуйся, я уже в порядке. Я хорошо выспалась. - На ней был другой сарафан, без рукавов, голубого цвета с длинной юбкой. От нее пахло чем-то мягким, легким и затяжным, словно она только что вышла из душа. Елена была из тех женщин, которые всегда кажутся свежими и чистыми.

− Я собирался...

Он осекся и приложил палец к губам.

− Дай я возьму это... - он подошел к письменному столу, взял ключ от квартиры, вернулся к двери и вышел, закрыв ее за собой.

- Пойдем отсюда, - сказал он. Они были всего в нескольких шагах от короткого коридора, который вел через арочную решетку из кованого железа, прикрепленную к оштукатуренным стенам, на веранду, выходящую во внутренний дворик перед домом. Там никого не было, и они уселись на высокий и толстый каменный поребрик, укрывшись за стеной из кустов от посторонних глаз.

- Я ушел, поскольку ты уснула, - начал объяснять он. - Мне просто нечего было тебе сказать. Говорить было не о чем. Я...

- Кстати, я утром получила послание от Дианы по Скайпу, - прервала его Елена, доставая маленькую сумку из натуральной кожи. Она молча протянула смартфон Шальневу, не сводя с него глаз. Андрей взял его и приблизил к глазам.

"Лена ... свяжись с Андреем и встреться со мной у Мушкетовского кладбища в 18:30 ...иди по главной аллее до конца...поверни направо...иди по переулку до конца кладбища...подожди. Я найду тебя ... важно доверять только Андрею."

Шальнев посмотрел на Елену.

- Ее номер?

- Да.

Без сомнений. Андрей пытался обдумать это, даже когда говорил.

- У меня...у меня есть основания полагать, что она не стала бы связываться с тобой таким образом, - сказал он.

- У тебя есть основания так думать?

- Я знаю.

Елена кивнула, едва сдерживая волнение.

- Это писала не она, - сказал Андрей. Он поколебался, а потом продолжил:

- Я помогу тебе выбраться из страны.

Елена нахмурилась.

- Поможешь избежать госбезопасности ДНР? Я и Денис собрали некоторые компрометирующие доказательства, документы, об участии предыдущего руководства ДНР в операциях по похищению людей. Мы хотели предать это гласности, опубликовать. Вот что навлекло на нас все это. Пушилин узнал. Ему нужны файлы, он хочет, чтобы информация никуда не распространилась.

Андрей задумался.

- Пушилин?

Лена кивнула.

- Я работаю над этим уже давно.

- Давай сначала найдем твой дневник, - не спеша начал Андрей. - а затем вывезем тебя из страны. Каким угодно способом.

Елена вгляделась в лицо Шальнева.

- Ты был у Пительникова?

- Я пока не буду распространяться о своих действиях.

- Говорят, у него есть доступ к дневнику?

Андрей пожал плечами.

- Так как?

- Посмотрим.

Елена задумчиво смотрела вдаль, сидела на краешке залитого солнцем камня, поджав колени, и выглядела странно чопорной и непохожей на саму себя. Она явно была смущена, и Андрей, глядя на нее, чувствовал то же самое. Ему было не по себе оттого, что текст выражали требование, чтобы Елена доверяла только ему. Если не Диана писала записки, то кто и зачем? Те же самые люди, которые подсоединили бомбу к замку зажигания его машины? Если кто - то пытался заманить его в ловушку, то зачем? У него не было ничего, кроме Лены, и все участники этой игры должны были это знать.

- Эти люди.., - сказала Елена. - Ты уверен, что им можно доверять? Может быть, ты ошибаешься? Может быть, они ошибаются?

Андрей думал о Гражинском. Это было правдой, он верил ему ... он доверял ему, но, конечно, он и хотел доверять ему. Гражинский был, пожалуй, единственным человеком во всей этой неразберихе, с которым Шальнев чувствовал хоть какое-то родство. Он сразу же почувствовал, что может понять Гражинского, остальных ему нужно было разгадать. Но мог ли он доверять ему? Да. Более важный вопрос заключался в том, может ли Гражинский доверять тем, кому он доверял, в частности упоминая вариант с коридором в Россию. Если Шальнев доверял информации от Бориса, он сомневался в этом.

- Ну так что?

Андрей посмотрел на нее. - В общем, так. Я могу доверять своему источнику, но я не уверен, что он может доверять своему.

- Тогда - нет, ответ - нет. - Она выхватила смартфон из рук Андрея. - Черт побери, я доверяю своему источнику, - отрезала она, кладя смартфон в сумочку. - Это стиль Дианы.

Андрей смотрел на каштаны, которые росли вдоль бульвара, как странные кусочки цветного кварца, упавшие с неба и торчащие из земли. Туманная дымка висела среди деревьев, окрашивая кобальтовое небо вдалеке.

- Ты знакома с расположением кладбища? - спросил он.

- Конечно.

- Ты знаешь, о чем она говорит, всю дорогу до конца главной улицы...

- Да.

Андрей посмотрел на часы. Это теперь было шестнадцать пятнадцать. В записке говорилось, что она будет на кладбище в половине седьмого. Это было хорошее время, чтобы избежать наблюдения. Андрей отсчитывал то, что должен был сделать...позвонить Пительникову...но чувствовал на себе испепеляющий взгляд Елены.

- Ты ведь собираешься уйти, не так ли? - резко спросила она. А потом, не дожидаясь ответа:

- Я ухожу, ей-богу.

Андрей кивнул.

- Да, я думаю, нам надо идти, но если ты веришь записке, - сказал он, - то ты должна верить всей записке. ты должна доверять мне и делать это так, как я думаю, что это должно быть сделано. Тебе это может не нравиться, но ты должна это сделать.

Елена слушала. Она выглядела прохладной в тени деревьев; она выглядела чистой и далекой от суровых реалий ДНР. Было в ней что-то такое, что напомнило Андрею тех бодрых комсомольцев другой эпохи, для которых Закавказье и Средняя Азия были приключениями, по праву принадлежавшими им. Она выросла на Донбассе, но не в ДНР. Несмотря на ее житейское знание страны, в ней не было мудрости; она могла точно оценить страну и ее народ, но без понимания; она могла объяснить ее историю, но не ее сердце. Тут была разница.

- Я жду, - сказала она.

Андрей потер лицо. Солнце уже далеко зашло за меридиан, и тени во дворе отступили к краю их ног, а каменная балюстрада уже собрала достаточно тепла, чтобы начать отбрасывать его. В этих широтах сентябрь был еще вполне летним.

- Я хочу, чтобы ты пошла одна, - сказал он. - В указанное в записке время. - Он посмотрел на часы. - Я собираюсь уйти несколько раньше.

- На пару часов?

- Как можно скорее.

Ее глаза снова впились в его лицо, и Андрей почти видел, как работает ее мозг, догоняя его мысли.

- Ты слышала сегодняшние новости ... взрыв машины?

Она выжидающе кивнула.

- Это была моя машина.- Он объяснил коротко, бегло, достаточно, чтобы она поняла степень сложности...и серьезность того, во что ей придется ввязаться. Он хотел, чтобы серьезность ситуации ослабила ее энтузиазм и обострила шестое чувство. Когда он остановился, в ее глазах уже не плясало нетерпение, а раздражение улеглось. Чем больше объяснений она получала, тем спокойнее становилась, словно сердцевина ее гнева была основана на том, что она считала покровительственным отношением Андрея и всех остальных, кто держал ее в неведении.

- Предположим, что твое жилище прослушивается и любой разговор там прослушивается, - сказал Андрей. - Предположим то же самое о "Лендровере", теперь, когда ты приехала сюда, чтобы встретиться со мной, ты также можешь предположить, что за тобой следят. Им нужна не столько ты, им нужны документы. Они думают, что я приведу их к ним. Вот в чем все дело.

- Я не уверена, что смогу это сделать, - вдруг сказала она. Она посмотрела на свои руки, лежащие на коленях, в которых она теребила смартфон.

- Это..., я не боюсь, - продолжала она. - На самом деле нет. Но я не уверена, что смогу избежать слежки. Я никогда не прощу себя за то, что сделала это, за то, что привела их к тебе...я просто...

- Тебе не обязательно идти, - сказал Андрей. - Если ты не появишься, я не думаю, что они удивятся.

Она ничего не сказала на мгновение, затем она вздернула голову вверх.

- Тебе нужно, чтобы я это сделала?

- Тебе не обязательно это делать.

- Я имею в виду, поможет ли это в поиске дневника, если я помогу, или нет?

Андрей посмотрел на нее.

- Если ты не потеряешь самообладание, будет лучше, если ты пойдешь. Это могло бы облегчить мне задачу. Но если ты не уверена в этом, если ты не уверена в себе, и ты испугаешься и потеряешь голову, это может закончиться катастрофически.

Лена закатила глаза и начала укладывать смартфон в сумку.

- Подожди минутку, - сказал Андрей. - сотри это сообщение из памяти. Удали куки.

- Хорошо, - сказала Лена, нажимая кнопки. - Просто скажи мне, какого черта ты от меня хочешь.

Одетый в бежевый плащ и потертую зеленую кепку с козырьком, Александр Зурахов ехал в автобусе, в задней половине салона, искоса наблюдая за другими пассажирами. "Следующая станция - "Автовокзал", - сообщил репродуктор, и Зурахов начал пробираться к выходу. Выйдя из автобуса, Зурахов вскоре оказался в недрах автовокзала и вскоре миновал вывеску "Автоматические камеры хранения". Очень внимательно осмотревшись по сторонам, оставшись один в узком проходе между камерами Зурахов, натянув козырек кепки на лоб, стал колдовать возле одного из ящиков: опустил в прорезь монетку, набрал код на циферблате. Дверца открылась. Зурахов извлек из камеры спортивную сумку, незаметно вытащил из нее пистолет "Глок", проверил полную обойму, другую, с бронебойными патронами, лежавшую на дне сумки. Затем он положил пистолет назад в сумку и закрыл молнию. Прежде чем захлопнуть дверцу, он вдруг резко оглянулся, а потом решительно шагнул из прохода по направлению к выходу, стараясь держаться непринужденно, расслабленно, но контролируя ситуацию во все стороны.

***

Глава 37

Чтобы поймать такси, Андрей вышел на бульвар и прошел несколько кварталов в сторону улицы Герцена, на перекрестке с улицей Марии Ульяновой, где остановился у тополя на углу. Там находилось агенство 'Алло-такси'. Проблема была решена, но ему сначала хотелось проверить, нет ли слежки. Опасности, похоже не было. Теперь можно было заняться транспортом.

Молодой водитель прислушивался к каждому слову Андрея, значение которого отражалось на его лице. Услышав, сколько денег заплатит Шальнев, он посмотрел в зеркало заднего вида и кивнул в сторону заднего сиденья. Шальнев вполз внутрь.

Им пришлось подождать на дороге, прежде чем попасть в поток машин.

- Я хочу поехать на Мушкетовское кладбище, - сказал Андрей, пока молодой человек наблюдал за движением в зеркале заднего вида. - Но я не хочу, чтобы кто-нибудь следовал за мной, когда я доберусь туда. Я решаю, когда это нормально. Мне все равно, сколько времени это займет.

Молодой человек не произнес ни слова. Наступил перерыв в движении, но он все еще не двигался, глядя в зеркало. Андрей ничего не ответил. Когда на них обрушилась очередная волна машин, молодой человек завел мотор и рванул вперед, с ревом выруливая на соседнюю полосу, прямо в приближающийся поток машин, сливающийся с углом треугольника, который должен был вывести их на бульвар, ведущий на восток. Его выход на полосу встречного движения сразу же едва не стал причиной аварии. Шины завизжали, и Андрей услышал, как завизжали тормоза, когда водитель, раскачивая локтями, как поршнями, боролся с рулем, заставляя кабину резко выровняться с движением на восток. Он протащил машину мимо машин, держась внешней полосы, пока они не оказались рядом с ареной 'Дружба', а затем он перешел на внутреннюю полосу, снова вызвав долгий скулящий визг шин, когда машины скользили вбок, а водители боролись с собственными рулевыми колесами, чтобы избежать столкновений. Затем они помчались по проспекту Ильича, направляясь на восток по внутренней полосе, в последнюю минуту самоубийственно переключившись на внешнюю полосу и на короткие, бедные улицы района улицы Буденного, где водитель свернул на подъездную дорожку с высокой стеной и открытыми тяжелыми деревянными воротами. Поворот на подъездную дорожку был безрассудным, и левое заднее крыло машины зацепилось за дерево у обочины, но водитель этого почти не заметил и, похоже, ему было все равно. Несмотря на бешеную скачку, его лицо не изменилось. Он тут же выскочил из машины и побежал обратно к воротам, но прежде чем пыль осела в окнах, ворота закрылись, и молодой человек направился обратно к машине.

Водительская дверь все еще была открыта, и он сел за руль, поставив ноги на гравий, и вытащил из кармана пачку сигарет. Он зажег сигарету и провел пальцами по своим длинным черным волосам. Оно было кудрявым, необычным для жителя Донбасса.

- Пятнадцать минут, - сказал он, выпуская дым вверх. Он посмотрел через спинку сиденья на Андрея. - Это дом моей подруги. Она работает в компании мобильной связи. Вы какой пользуетесь?

- 'Феникс'.

- Да, это хорошая компания. Хороший тариф. - Парень ухмыльнулся.

- Да, годный.

- Откуда вы приехали на Донбасс? - Он погасил окурок.

- Волгоград.

- В Волгограде много беженцев с Донбасса. А чем вы занимаетесь?

- Я адвокат.

- Адвокат?

- Совершенно верно. по вопросам наследства.

Парень посмотрел на него, сунул новую сигарету в рот, перегнулся через спинку сиденья и протянул руку.

- Роман, - сказал он. Он был симпатичным, очень симпатичным молодым человеком и напоминал Андрею молодого столичного актера, который в один прекрасный день после того, как стал знаменитым, давал интервью журналам и рассказывал, как в молодости зарабатывал на жизнь вождением такси. Он носил фальшивый "Ролекс" и излучал ту уверенность, которую приобретал молодой человек, когда ему приходилось самому прокладывать себе путь в городе третьего мира, который оставался живым, питаясь собственным телом.

- Где ты научился так водить машину? - Спросил Андрей.

Роман все еще смотрел на него.

- Я не "учился" так водить машину. - Он глубоко затянулся. - Я сделал это только ради денег. - Он выдохнул дым. - Кто эти парни, преследующие тебя?

Андрей покачал головой.

- У нас есть разногласия.

- Может быть, я смогу вам помочь.

- Я так не думаю.

- Кто знает?

- Не думаю, - ответил Андрей. Он посмотрел на часы. Он не слышал, как за воротами проехала ни одна машина, а они были на подъездной дорожке уже десять минут. Парень был прав. Еще пять минут-и все будет готово.

- Это мой дом, - сказал Роман. - в ДНР жить сложно. Я могу вам помочь. Вы увидите, как много я могу вам помочь.

Он снова посмотрел на Андрея.

- Но я поеду в Россию. Только не в Москву. Я хочу поступить в колледж Ростовского университета. - Он серьезно кивнул.

Андрей сомневался, что колледж - это то, что он имел в виду, но парень, вероятно, думал, что Андрей найдет это восхитительным.

- Пошли, - сказал Андрей.

Роман посмотрел на свой фальшивый "Ролекс".

- Мы подождем еще немного.

- Нет, это достаточно долго, - сказал Андрей.

- Это очень важно? - Спросил Роман.

- Очень. Мы должны быть осторожны.

- Если эти люди последуют за тобой, когда ты сядешь в мою машину, то они будут искать это такси, да?

- Совершенно верно.

Парень на мгновение задумался.

- У меня есть друг, может быть, он даст мне свою машину. Я скажу ему, что он может взять мое такси на весь день завтра и оставить деньги, которые он зарабатывает, если он позволит мне взять его машину сегодня. - Он поднял брови и посмотрел на Андрея, чтобы узнать, что тот думает об этом плане. - А?

- Звучит неплохо для меня.

- Подожди здесь. Он в двух домах отсюда, - сказал он, указывая своей широкой рукой. - Пять минут, хорошо? Жди здесь. Я посигналю, - он сделал движение тыльной стороной ладони, - два раза. Ладно?

- Ладно, - сказал Андрей. - Пять минут.

Парень выскочил из машины, побежал обратно к воротам и исчез. Андрей вышел из такси. Двор был маленький, пустой, один-единственный.

Посередине рос клен, дерево, обеспечивавшее тонкую тень над плотно упакованным грязным двором. Дом представлял собой шлакоблочный куб, как и все остальные, а по другую сторону осыпающегося тротуара, ведущего к входной двери, стояла трансформаторная будка. Теперь, когда он вышел из такси, он мог слышать слабые звуки магнитофона, из темного интерьера дома сквозь открытые окна без ширм доносилась музыка. У Андрея возникло ощущение, что у парня здесь нет никакого приятеля, а если и есть, то это не его дом.

Но у него не было времени беспокоиться об этом, на улице дважды просигналила машина, и Андрей поспешил к воротам, распахнул одну из них достаточно, чтобы выйти наружу. Роман махал Андрею из-за руля выгоревшей на солнце красной "Мазды".

Они свернули на восток и выехали на проспект Погибших Коммунаров, который вел прямо к кладбищу.

У входа на кладбище Андрей велел парню подъехать к обочине. Он заплатил ему, как и обещал, несмотря на горячее убеждение Романа, что тот может быть полезен и дальше во многих, многих отношениях-вопрос о деньгах никогда не возникал, когда он делал предложения, приводил примеры тех услуг, на которые можно было положиться. Андрей ответил, что нет, большое спасибо, но в конце концов вынужден был принять номер телефона молодого человека, который юноша навязал ему с такой настойчивостью, что Андрей был слишком смущен, чтобы отказаться.

Наконец парень уехал, оставив Андрея стоять на пыльном тротуаре у церквушки, лицом к фасаду кладбища. С другой стороны высокие стены кладбища уже давали удлиненную тень от падавшего на запад солнца.

***

Глава 38

Вход на кладбище был буднично-простым - высокие кованые ворота. Эта спартанская композиция была окаймлена с обеих сторон до горизонта высокими стенами. Вдоль стены у входа расположились группы женщин, они сидели у основания стены, их потемневшие и обветренные лица выглядывали из-за холмиков свежих цветов, вишневых гладиолусов, малиновых и пушистых гвоздик, кровавых и коралловых роз, снежных лилий и алых тюльпанов.

Андрей пересек широкую пыльную улицу и вошел в глубокую тень длинного портика, который вскоре выходил на территорию кладбища. Впереди тянулась главная аллея, обрамленная массивными кипарисами, кленами и тополями, чьи стволы были выкрашены в белый цвет, образуя яркую колоннаду под темным зеленым навесом, а в дальнем конце аллеи, перед туманным небом, возвышался купол склепа какого-то нового богача. С обеих сторон от главной дороги ответвлялись другие аллеи, все они были обсажены деревцами, с претензией на английский стиль.

Главные, более ухоженные аллеи и дорожки кладбища, ближайшие к изящному входу, были посвящены вечным жилищам тел более обеспеченных жителей города. Метр за метром по тенистым улочкам и аллеям тянулись роскошные мавзолеи, гробницы и склепы. Все эти странные маленькие домики мертвых, представляли собой спектр различных стилей и красок. Многие из них приходили в упадок, как и любой дом, если ими пренебрегали. Это была совершенно своеобразная демонстрация того, как по-настоящему неловко чувствуют себя живые в их неизбежном противостоянии со смертью.

А еще были бедняки, легионы и легионы мертвых, которые претендовали только на то небольшое пространство, которое занимали их тела. Для них предназначались в основном дешевые типовые надгробия, где каждая могила была подогнана в тесноте друг к другу. Тем не менее широкий квартал этих могил был вечно украшен цветами, свежими, увядающими и мертвыми, во всех оттенках и яркими. Штукатурка трескалась и осыпалась с фасадов склепов, и те, кто дорожил сохранностью таких вещей, ремонтировали их, в то время как другие, слишком бедные или слишком уставшие, чтобы поддерживать то, что содержало только пыльные кости и воспоминания, не делали этого.

Судя по времени, Андрей явился чуть больше чем на часа раньше назначенной встречи. Он не пошел прямо по маршруту, описанному в сообщении Дианы, а прошел до первой аллеи и свернул на нее в противоположном направлении от условленного места встречи. Вдоль дорожки росли клены, их невысокие кроны казались темно-зелеными на фоне туманного голубоватого неба.

Андрей шел по этому тенистому пологому склону, пока не добрался до перекрестка, по которому свернул направо, на запад, в направлении своей конечной цели. Здесь он увидел стены склепов, аллеи кипарисов и тополей, маленькие тропинки за могилами,хозяйственные постройки где могильщики хранили свои инструменты.

Время от времени он видел старика, пробирающегося по тропинкам сквозь ряды могил с граблями или секатором, иногда двух стариков в потных куртках и рваных штанах. Они двигались среди колышущихся теней могил, как будто сами уже присоединились к этому другому миру, они шли молча, всегда на расстоянии крика, то там, то там-призраки, истинные обитатели некрополя.

Не дойдя до следующей аллеи, он услышал слабую трубную трель чего-то похожего на свирель. Он повернул голову, чтобы лучше слышать, хотя в этом не было нужды, потому что они с музыкой приближались к одному и тому же перекрестку. А потом он понял, что это вовсе не трубы, по крайней мере не такие, как он себе представлял. То, что он услышал, было неуместной смесью мелодии, места и инструмента. Он остановился недалеко от перекрестка, в одном ряду могил от черного катафалка, который, покрытый каплями начавшего накрапывать дождичка, вползал на перекресток под древними кипарисами и тополями. Тучный водитель, казалось, застрявший за рулем катафалка, смотрел прямо перед собой, высунув одну руку в окно, его работа требовала не больше концентрации, чем требовалось для отмахивания мух.

Катафалк въехал на перекресток, распахнув заднюю дверцу, чтобы открыть гроб внутри. За ними следовала беспорядочная толпа молчаливых родственников покойного. Они стоически шагали вперед, покачиваясь и ритмично шаркая, их пыльные башмаки и туфли поднимали маленькие комья земли и песка. Этот странный, мелодичный реквием поднимался вверх сквозь ветви деревьев и с угрюмой веселостью плыл над могилами, пробиваясь наискось сквозь осенний вечер и ударявшийся о надгробные плиты.

Андрей застыл как вкопанный, глядя, как скорбящие пробираются сквозь колышущиеся тени, не желая двигаться, пока последний скорбящий не пройдет далеко, а звуки музыки не затихнут среди могил дальше по склону. Они исчезли.

Теперь он шел параллельно главной дороге, следя за собственным продвижением по каждой новой полосе. Не дойдя до конца аллеи, где ему было приказано повернуть направо, он вернулся к колоннаде из стволов кипарисов и перешел на другую сторону, в лабиринт склепов и надгробий.

Он снова повернул налево, стараясь держаться в пятидесяти метрах от узкой извилистой дорожки, которая расходилась от главного проспекта и спускалась по пологому склону в самый дальний район кладбища.

Андрей дошел до конца дороги и до конца кладбища. Последняя группа могил граничила с пустырем, где опавшие листья уходили в дымный мир тлеющего мусора.

Шальнев пошел обратно вверх по дороге прочь от пустыря, держась подальше от забора, прорезая ряды склепов. Сквозь просветы между деревьями он видел темнеющее осеннее небо. Свет сквозь деревья продолжал меняться по мере того, как послеполуденное солнце опускалось к горизонту, и теперь оно было достаточно низко, чтобы попасть прямо в глаза, если смотреть на запад через овраг.

***

Глава 39

На полпути к главной аллее Андрей встретил двух пожилых сторожей, один из которых нес лопату, а другой-ножницы для стрижки деревьев. Они несли между собой большой пластиковый кувшин с водой, каждый держался за одну из ручек, и направлялись к мысу. Андрей окликнул их негромко, едва ли громче обычного голоса, и они остановились, поставив кувшин с водой.

- Вы знаете гранитный памятник рядом с главной аллеей? - спросил он. Он видел его, маленький готический мавзолей, рядом с которым стоял, наблюдая за похоронной процессией.

Один из мужчин кивнул.

Андрей сунул руку в карман пиджака и снова достал бумажник.

- Если вы приберетесь здесь сейчас, перед тем как отправиться домой, я был бы вам очень признателен. - Он дал им больше денег, чем они могли бы заработать за две недели. - Кое-кто хочет быть там завтра утром пораньше, и я хотел бы, чтобы там было чисто для них.

- О кей, - сказал один из мужчин, и без дальнейших комментариев они повернулись и подняли кувшин с водой, на этот раз противоположными руками, и направились обратно к входу на кладбище.

Андрей посмотрел на часы. До назначенной встречи оставалось еще некоторое время. Он повернулся спиной к солнцу и прошел еще несколько метров вглубь склепа, выискивая подходящий уголок, чтобы обеспечить себе укрытие, а также хорошую точку обзора, с которой можно было бы видеть дорогу. Андрей сел на деревянную скамью в тени. Сунув руку в карман за сигаретами, он закурил.

Он сидел там меньше минуты, когда кто-то встал между ним и солнцем. Не было времени даже вздрогнуть.

- Ну - ну, господин сыщик курит сигарету.

Андрей сразу узнал голос Борзюка. Он посмотрел на солнце - Борзюк был не дурак - и увидел на его фоне силуэт замначальника тюрьмы. Это отняло у него всю силу воли, но он продолжал курить. Борзюк подошел на несколько шагов ближе.

- Ты рано, мой друг, - сказал он.

- Садись, Эдик, - сказал Андрей. Он прижал локоть к боку, убедившись, что пистолет, засунутый за пояс, прикрыт. - Ты мог бы рассказать мне, что ты здесь делаешь.

- Наверное, ты прав, - сказал Борзов, поворачиваясь так, чтобы оказаться напротив Андрея. В руках он держал пистолет, из которого застрелил вчера охранника. Он был направлен не на Андрея, а на руку Борзюка, которая висела у него на боку. Он обошел вокруг стелы, которая стояла перед соседней гробницей, и сел в ее тени. Он положил руки на колени, руки свободно болтались, пистолет небрежно держал в правой руке.

- Это моя последняя сигарета, - сказал Андрей. - надо будет купить.

- Ничего страшного, - Борзюк покачал головой. Он был одет не в свою камуфляжную форму, а в старый костюм и рубашку с открытым воротом. Его волнистые рано поседевшие волосы были хорошо уложены, на красивом лице, когда он смотрел на Андрея, играла веселая, хотя и несколько напряженная улыбка.

- Это неловкий момент, да?

- Не знаю, - ответил Андрей. - Это зависит от твоих намерений, я не чувствую себя неловко.

Борзюк тихо рассмеялся, оценив реплику Андрея.

- Ну, тогда тебе следует немного понервничать. ДНР может быть опасной страной для следопытов ... которые путешествуют в одиночку.

- Нет, если у тебя есть друзья, - ответил Андрей. - Кто-то, кому ты можешь доверять. - Его голова была близко к камню, и он чувствовал исходящее от нее тепло. Он также чувствовал запахи старых могил.

Борзюк кивнул, усмехнувшись.

- У тебя есть такие друзья, да?

- Раньше я так и думал.

- Ничто никогда не остается прежним, Андрей. Это печальный факт жизни.

Андрей не мог себе представить, откуда Борзюк узнал, что он пришел сюда, и зачем он пришел. Его небрежное обращение с пистолетом не предвещало ничего хорошего для встречи. Борзюк посмотрел на часы.

- Дело в том, что я полагаю, что эта шлюшка Елена Муравьева собирается передать вам некие документы. Я думаю, что руководство республики хотело бы иметь эти документы. Я хотел бы сделать им подарок. - Он пожал плечами. Все вот так просто.

- Это все.

- Конечно.

- Тебе нужен этот пистолет, чтобы забрать документы?

Борзюк ухмыльнулся.

- Я думаю, так будет легче.

- Как ты узнал, что она приедет сюда?

Андрей затушил то, что осталось от его сигареты.

- Я показал ей фотки покойного Белова из морга. Пригрозил, что ее тоже арестуем по подозрению в связях с украинской разведкой. Я знал, что ты явишься сюда.

Шальнев посмотрел на Эдуарда, который внимательно наблюдал за ним, пытаясь понять, сумеет ли Андрей найти правильный ответ. Должно быть, это отразилось на его лице. Борзюк медленно поднял пистолет.

- Не пойми превратно, что здесь происходит, - сказал Борзюк. - Нам нужно поговорить, и я боюсь, что тебе не понравятся мои вопросы. Борзюк встал и медленно подошел к Андрею. Он снял пистолет с предохранителя и направил его Андрею в лицо, так, чтобы тот не мог до него дотянуться.

- Сними пистолет с пояса, - сказал он. - Используй левую руку.

У Андрея скрутило живот. Он знал, что может умереть в одно мгновение.

- Мы пойдем в заднюю часть кладбища, - сказал Борзюк, забирая пистолет. - Подполковник Энгарт хочет узнать побольше о твоих поисках.

Шальнев этому не поверил. Энгарту нечего было сказать Андрею. Он только хотел его смерти, бомба в машине не была приглашением к обсуждению чего-либо. Борзюк хотел, чтобы выстрел был неожиданным, и он хотел, чтобы Андрей был ближе к пустырю, чтобы он мог легко спрятать там тело.

- Просто повернись и возвращайся тем же путем, каким пришел, - сказал Борзюк.

Андрей сделал, как ему было сказано, и они двинулись обратно через гробницы и склепы. Он был ошеломлен. Он чувствовал головокружение, тошноту и недоверие. Он подумал о молодом охраннике, которого Борзюк застрелил вчера в ангаре.

Неужели это конец?

Когда они завернули за угол и стали спускаться по тропинке вниз, навстречу им двигалось несколько человек, хоронивших кого-то в этой части кладбища. Вдруг остановилась, в ужасе раскрыв глаза и прижав к груди маленькие кулачки, какая-то женщина в черном газовом шарфике. Когда компания людей поравнялась с ними, кто-то с силой толкнул Андрея в кусты и тут же он услышал приглушенный крик Борзюка.

Андрей перекатился в сторону и затаился за широким плоским памятником. Прямо над головой у него пела какая-то птица. Через несколько минут дорожка уже была пуста. Андрей подождал еще немного и осторожно выбрался из кустов. Сделал несколько легких шагов и остановился как вкопанный. Поперек дорожки валялся пистолет Борзюка.

Самого Борзюка он увидел секундой позже. Тот лежал в проходе между двумя оградами лицом вверх с открытыми глазами. На рубашке с левой стороны у него все сильнее проступало красное пятно. Бабочка-капустница порхала над ним и наконец безбоязненно села на щеку. Еще не веря своему спасению, Андрей тупо уставился на труп Борзюка.

Раздался рев мотора. Андрей вскочил на ноги и побежал, из-под подошв его брызгами летели песок и гравий. Он выбежал на площадь перед кладбищенскими воротами и увидел сразу: пропыленный рейсовый автобус, отъезжающий с остановки, в окне которого мелькнула пучеглазая женщина, покосившийся борзюкский 'Дэу' с распоротыми шинами, а больше ничего. Никого и ничего.

***

Глава 40

Андрей собрался с силами и направился обратно к главной аллее. На этот раз, уверенный, что Диана не придет на встречу, он просто пошел по изрытой колеями дороге, не утруждая себя поисками укрытия среди могил. Его ноги стали ватными, и он вспомнил, как не хотел, чтобы они подогнулись, прежде чем Борзюк выстрелил в него, но теперь это казалось неизбежным затруднением. Он свернул с дороги в первый ряд могил и опустился в тени одного из надгробий. Мышцы на его ногах были такими слабыми, как будто он был прикован к постели после долгой болезни. И он был весь в холодном поту. Внезапно его стошнило, он сидел на плоском камне могилы, склонив голову над сухой травой между ног. Во второй раз за этот день он поддался бунту своих нервов, откашлявшись от страха, который свернулся у него в животе.

Закончив, он отошел к другому камню, к его тенистой стороне, где прислонился спиной к его прохладному лицу. Он сидел очень тихо и думал о странном зрелище расплывавшегося пятна крови на рубашке Борзюка. Он вспомнил выражение лица Борзюка: гримасу боли, которая, должно быть, была настолько мучительной, что мгновенно стала центром существования Борзюка, превозмогая даже удивление, которое он, несомненно, испытал при встрече со своим палачом.

Другое дело - спасение его, Шальнева. Тот факт, что он сидел в тени чужого надгробия, достаточно живой, чтобы выкашливать содержимое своего желудка в сухую траву, не имел никакого смысла.

Через несколько минут ему удалось подняться на ноги. Он на мгновение прислонился к камню, а затем вернулся на грунтовую дорогу и снова зашагал. Он уже почти дошел до того места, где Борзюк перехватил его, когда увидел, что "Лендровер" Дианы выехал из-за единственного поворота, сделанного после того, как он свернул с главной улицы.

Когда она подошла к нему, он увидел ее встревоженное лицо через ветровое стекло еще до того, как она остановилась. Он подошел к пассажирской двери и распахнув дверь, резко сел в салон.

- В чем дело? - тут же спросила Пительникова. − Ты в порядке?

- Продажная тварь, − только и прошипел Андрей. - только языком можешь молоть.

− Я не хотела, поверь мне. Борзюк меня заставил. - Диана заплакала, размазывая тушь по лицу. - Он показал мне эти жуткие фотографии запытанного Дениса... Сказал, что меня арестуют как украинскую шпионку... Что у меня в компьютере найдут переписку с агентами СБУ... Этот ужасный провод, торчащий у Дениса из пениса... Сказал, что со мной будет все то же самое... Что ко мне будут применять все те же методы... Что мне было делать?! Я бы не выдержала этого. Я все же впечатлительная слабохарактерная алкоголичка... Но имей в виду, я после уход Борзюка тут же позвонила Борису! Я ему все рассказала и он пообещал, что тебя подстрахует! У тебя все закончилось хорошо? - с надеждой в голосе спросила Диана, вытирая слезы.

- За тобой следили? - Шальнев откинул голову на спинку сиденья. Его ноги внезапно стали недееспособными, а мышцы на руках задрожали.

- Я занималась всякой ерундой, ездила в гаражи, на частные парковки, на продуктовый рынок в центре города, везде. Если кто-то и следил за мной, то, скорее всего, у них кончился бензин. - Она нахмурилась, глядя на Шальнева. - Значит, здесь никого нет, не так ли?

- Нет, - ответил Андрей. − И не будет. Повернись, вон там, между этими двумя могилами.

−Я просто дойду до конца...

−Нет. Здесь. Просто сделай это.

−Что, черт возьми, происходит...я не думаю...

− Просто подай назад, - сказал Андрей, и Диана бросила "Лендровер" задним ходом, задним ходом въехала между могилами и заглушила двигатель.

− Ты мне скажи, что, черт возьми, происходит.

Они стояли лицом к закату, который падал на лобовое стекло "Лендровера" под прямым углом, создавая экран из пыли и насекомых, прилипших к стеклу. Он рассказал ей всю историю, как он туда попал и что произошло. Она слушала, ее лицо вытянулось от безумия происходящего. Когда он закончил, она наклонилась вперед, положив голову на руль.

− Все ищут Лену. − Андрей был так потрясен, так устал, что даже не знал, как ему расслабиться.

−Это уже слишком, - сказала она. - Ей давно пора уехать из этой проклятой страны. Никто не хочет так жить. Мне и не нужно. Мне это не нужно. − Она немного помолчала, а потом сказала:

− Кто были эти люди?

Андрей закрыл глаза, а когда открыл их, солнце било в пыльное лобовое стекло под таким углом, что стекло было совершенно непрозрачным с золотом. Он вздрогнул и опустил глаза. Успокоившаяся Диана ехала, задрав юбку на бедрах из-за жары, и он смотрел на ее длинные голые ноги.

Он поднял на нее глаза, и она смотрела прямо в золото, блестящая расплавленная лента которого стекала по ее профилю, очерчивая лоб, нос, губы и подбородок...а с другой стороны от нее, через окно и дальше по переулку, он увидел отблеск от переднего бампера машины, остановившейся прямо за белым крашеным стволом кипариса на главной аллее.

- Пошли, - сказал он. −Поедем отсюда.

Диана потянулась к зажиганию, и вдруг Андрей уставился на ключи. - Подожди минутку, - сказал он.

- Что? Ты не хочешь ехать?

- Борзюк, должно быть, приехал сюда. Он бы туда не вошел. Во всяком случае, не очень далеко.

−О кей.

−Вон там, в начале этого переулка, - сказал он. - Кто-то припарковался за кипарисами.

Диана огляделась. Вероятно, они наблюдали за ними в бинокль, и ничего страшного, если они видели, что она знает об их присутствии.

−Сейчас это не имеет значения, - сказал Андрей, - но я хочу найти транспорт Борзюка, и я предпочел бы сделать это так, чтобы меня никто не видел. Давай просто выедем и поедем прямо к ним. Я предполагаю, что они не хотят, чтобы мы видели, кто они...

−А что, если они принадлежат Энгарту?

− Борзюк был человеком Энгарта, и я сомневаюсь, что Борзюк хотел, чтобы кто-то был с ним. Просто подъезжай туда, они уедут.

Диана вырулила на дорожку, и тут же припаркованная машина развернулась из-за кипарисов и исчезла. Андрей втайне почувствовал облегчение. Он дошел до того, что уже не знал, справедливы ли его суждения.

−Когда выйдешь на дорогу, возвращайся к входу, − сказал он. −Я собираюсь поискать машину, возможно, "Чероки" или что-то в этом роде, или фургон, припаркованный в одиночестве. Наверное, он ее где-то оставил. Иди медленно и смотрите на полосы слева от тебя. Я прикрою то, что справа.

−Там. −Диана быстро убрала ногу с педали акселератора, но позволила "Роверу" работать на холостом ходу. Она откинула голову на спинку сиденья, чтобы позволить Андрею посмотреть перед собой, и действительно, зеленый "Чероки" был припаркован в одиночестве на середине дорожки.

- Иди мимо, - сказал Шальнев. − Развернись и возвращайся, отъезжай ровно настолько, чтобы я мог открыть дверь и выйти, используя кипарисы в качестве укрытия. После того, как я выйду, поверни и иди в переулки на другой стороне проспекта. Просто объезжай, останавливайся или делай что хочешь. Дай мне десять минут. Потом возвращайся и забери меня оттуда, −сказал он, указывая на две полосы от "Чероки" Борзюка.

- Ладно, я поняла, - сказала Диана. И она это сделала. Она сделала точно так, как просил Андрей, развернулась, вернулась и остановилась, когда Андрей выскочил, а затем перешла на противоположную полосу, продолжая ехать.

Андрей побежал за могилы и через несколько мгновений уже подходил к водительской дверце "Чероки". Она, конечно, была заперта. Он подобрал кусок гранита возле одного из склепов и ударил в боковое окно, звук быстро затих среди рядов и рядов гробниц. Он протянул руку и отпер машину. На переднем сиденье лежали рация и небольшой блокнот, который он тут же схватил. Под передним сиденьем он нашел коробку патронов к пистолету, который носил с собой Борзюка, его кобуру от пистолета и сунул ее в карман пиджака вместе с блокнотом. "Чероки" был дрянной. Копии двух ежедневных газет.

На полу валялись пустые бутылки из-под пива, которые звенели под бумагой, когда Андрей торопливо ощупывал песок. Он нашел пластиковый контейнер с беляшами и запачканный жиром пакет с остатками еды.

На заднем сиденье Андрей поднял еще один экземпляр газеты и обнаружил пистолет-пулемет "УЗИ". Он был хорошо смазан и имел полную обойму. Он взял ее. Теперь, когда "Чероки" был взломан, было бы безответственно оставлять там "УЗИ", но ему было хлопотно его иметь.

Двигаясь быстрее, он вернулся на переднее сиденье и попробовал открыть бардачок. Он был заперт. Он вылез из машины, снова поднял кусок гранита, заполз обратно и принялся колотить по замку, пока тот не открылся. Внутри, перевязанная резинками, лежала толстая пачка удостоверений личности жителей Донбасса, мужчин и женщин всех возрастов, которые, как догадался Андрей, находились в темных подвалах где-то в застенках тайных тюрем ДНР. Очевидно, Борзюк не всегда держал такие улики в своей машине. Он, без сомнения, собирался сделать доставку. Вместе с этими карточками лежал еще один блокнот, поменьше первого. Андрей положил в карман все удостоверения личности и записную книжку. Больше в купе не было ничего, что представляло бы непосредственную ценность. Он начал пятиться к выходу из машины, но в последний момент сунул руку в бардачок и достал оттуда пару карт ДНР, лежавших на дне.

Он выбрался из "Чероки" и закрыл дверь. Солнце уже скрылось за горизонтом, и день быстро приближался к тому часу, когда все краски утратили интенсивность, смягчились и стали пастельными, как раз перед тем, как все сменилось оттенками синего, сланцевого и угольного.

Выбежав обратно на аллею, он был благодарен за раскрашенные стволы кипарисов в угасающем свете. Оказавшись в пятидесяти метрах от проспекта, он повернул направо и стал пробираться между могилами по одной-двум дорожкам на запад кладбища. Темнота сгущалась быстрее, чем ему хотелось, и вдруг слева от себя он увидел задние фары "Лендровера" Дианы. Она поворачивала и возвращалась, медленно ведя машину.

Он быстро вышел из-за кипарисов, пока не услышал, что "Ровер" прибавил скорость, и понял, что она его заметила, а затем отступил назад, чтобы его не было видно ни с какого расстояния, кроме как с противоположной стороны дороги. Диана отвела "Ровер" в сторону и остановилась рядом с деревьями, как и прежде, дверь распахнулась, и Андрей запрыгнул внутрь с "УЗИ".

- Черт, я уже начала бояться, - сказала она, переключая передачу и снова поворачиваясь ко входу. - кладбище уже собирается закрываться.

−Все в порядке, - сказал он. −Не беспокойся об этом.

- Господи, это было там? − спросила она, кивая на "УЗИ".

−И еще кое-что, - добавил Андрей. Его карманы были набиты битком.

- Что-нибудь важное? Что-нибудь, что мы можем использовать?

−Даже не знаю. Я так думаю.

Под кипарисами сгустились сумерки, и Диана пришлось включить свет, ее лучи освещали людей, выходящих через КПП заводов, охранников, слонявшихся вокруг и наблюдающих, как люди уходят. Впереди была еще одна машина, семья, маленькие, занятые головы детей показывались в свете фар, как игра теней. В течение нескольких напряженных мгновений Андрей почти ожидал, что двери "Лендровера" распахнутся от выстрелов. Когда они наконец выехали на улицу, Андрей положил руку на "УЗИ".

- И что теперь? − Спросила Диана.

Андрей прислонился к двери. Он чувствовал себя так, словно его тело было в пять раз тяжелее. Он не думал, что его организм способен произвести еще одну каплю адреналина.

−Мне нужно выпить и принять ванну, - сказал он. −Мне нужно посидеть спокойно несколько часов.

−А как же Лена? А как же встреча? − Диана нахмурилась, наклонившись вперед над рулем.

−Мы больше ничего не можем сделать, пока она снова не свяжется с тобой, − устало сказал Андрей. −Ты просто больше ничего не можешь сделать.

− Вот черт. − Диана рулила по Червоноградской улице.

−Я не хочу возвращаться в свою квартиру, - сказал Андрей. −Я бы хотел воспользоваться одной из ваших свободных комнат. Только на сегодня.

− Конечно, конечно, − удивленно ответила Диана. −Меня это устраивает. Все равно будет лучше, если кто-нибудь приедет от Лены.

− Ваша система сигнализации работает? − спросил он.

− Конечно...

− Ты ничего не слышала о Дмитрии Федорове?

Диана покачала головой.

− Нет. Я ничего не слышала ни от одного из них.

− Ты видела там кого-нибудь, когда ждала меня?

− Кто-нибудь следит за мной? Я видела только три или четыре машины, и ни одна из них не выглядела так, как будто они могли быть наблюдением.

−А как выглядит слежка?

- Хорошо, я не знаю, как выглядит "наблюдение", но я знаю, что не видела никого, кто, как я думала, наблюдал за мной.

−О кей. − Усталость Андрея была так велика, что он вдруг почувствовал себя одурманенным. Он был совершенно лишен сил. Он не мог отвлечься от мыслей о Борзюка, не мог отвлечься от воспоминаний о том, как стоял только что на кладбище, глядя в красивые бездушные глаза Эдуарда и зная его намерения. Между сидением в машине с Дианой и лежанием в кустах между могилами, где сейчас находился Борзюк, был всего один вдох − меньше, чем этот.

И он был в ярости из-за Пительникова. Где, черт возьми, он был? Прежде чем Андрей покинул его резиденцию, он позвонил по номеру, который, как заверил его Пительников, должен был зазвонить у него на столе. Ему ответил кто-то еще, и когда Андрей спросил его, ему сказали, что Бориса нет, но он может оставить сообщение У Шальнева не было выбора. То ли он собирался воспользоваться этой возможностью, то ли нет, но то, что Пительникова удобно устроился вне офиса, вызвало у Андрея подозрения. Теперь казалось, что совет Пительникова - это тонко замаскированная попытка удержать его привязанным к одному месту, подальше от неприятностей и с дороги. Андрей был далек от того, чтобы заполучить Бориса Пительникова.

А Федорова, как ни странно, не было слышно уже почти двадцать четыре часа.

***

Глава 41

Андрей взял у Дианы старую летную сумку, положил в нее пистолет Борзюка и все, что достал из машины, и застегнул молнию. Он не стал тратить время на то, чтобы рассмотреть все это, а последовал за Дианой по коридору мимо ее собственной спальни и за угол в другую комнату, которая, как и ее, выходила окнами во двор. Спальня была большой с зоной отдыха в одном конце и в противоположном конце, ванная комната, также просторная, и также с окнами, выходящими во двор.

Диана сказала ему, что займется чем-нибудь на кухне, и оставила его одного. Он закрыл дверь, запер ее и выключил свет, который включила Диана, когда вела его в комнату. Выключив свет, он подошел к открытым окнам и выглянул наружу. Он слышал журчание фонтана, а через двор мягкий топазовый свет освещал гостиную, а чуть правее - чуть более яркий свет, исходивший из кухни, где он видел, как двигаются Диана и сестра-хозяйка, и мог уловить обрывки их разговора, фразу здесь, слово там. Остальная часть дома, по крайней мере та, что выходила во двор, была темной.

Он отвернулся от окна и прошел в гостиную, где рядом с креслом стоял телефон. Он набрал номер, который дал ему Пительников. На этот раз ему не пришлось долго ждать.

Раздался усталый голос Пительникова.

- Я за тобой скоро заеду.

- Сюда? Когда?

- К половине одиннадцатого. Идет?

- Идет.

Шальнев вернулся к кровати и положил под нее сумку так, чтобы из-за двери ванной был виден только ее край. Он прошел в ванную, включил свет и задернул льняные шторы на окнах. Вернувшись в спальню, он достал из-за пояса "ПМ", положил его под кровать вместе с сумкой и начал раздеваться в полутьме, вытряхивая костюм и рубашку, прежде чем разложить их на кровати. Он пожалел, что не захватил с собой чистую смену одежды, которая осталась в его квартире.

Он принял душ с открытой дверью ванной, сосредоточившись на ощущениях, которые были под рукой - эхо воды от кафельных стен, острые холодные струи, бьющие по его голой коже, слабый запах приторно-оранжевых цветов, проникающий через открытые окна со двора-все, что угодно, лишь бы выбросить из головы образы долгого, бурного дня.

После этого он вытерся полотенцем, которое затем обернул вокруг талии, и начал искать бритву и мыло для бритья. Он нашел их в маленьком шкафчике справа от раковины, аккуратно разложенными на белом полотенце. Было три разных вида одеколона. Все безупречно. Диана, как он полагал, любила быть готовой к мужскому обществу, когда это могло случиться по ее вине. Закончив, он причесался перед зеркалом и вернулся в спальню.

Он оделся, снова подумав о чистой одежде, оставшейся в его резиденции. Когда он сидел в ногах кровати, завязывая шнурки, раздался стук в дверь.

- Андрей, - сказала Диана. - У меня есть для тебя выпивка.

Он подошел к двери и открыл ее, а она стояла с двумя стаканами. Она протянула одну из них.

- Джин с тоником и лаймом, - сказала она.

- Спасибо, - сказал он, и Диана вошла в комнату.

- Света нет?

Шальнев взял свой стакан.

Диана закрыла дверь, прошла в гостиную и села в кресло, поставив бокал на кофейный столик перед собой. Она переоделась, от нее слабо пахло маслом для ванны.

- Раньше Борис предупреждал меня насчет подслушивающих устройств и компьютерных вирусов, - сказала она. - Подметать такой дом - дорогое удовольствие. Но я могу позволить себе одну комнату. Вот оно.

- Я в это не верю, - сказал Андрей.

- Вообще-то, это была идея Федорова, когда мы встречались. Он связал меня с одним парнем. Я поддерживала с ним связь.

−А почему не в твоей спальне?

− Потому что это моя спальня.

−Зачем ты мне это рассказываешь? − Спросил Андрей, с благодарностью потягивая из высокого стакана джин.

- Потому что я хочу посмотреть, что в сумке, - сказала она.

−Я не уверен, что это хорошая идея, - сказал он, подходя к ней.

−Я не спрашивала тебя, хорошая ли это идея, - сказала она. −По правде говоря, я думаю, что была бы дурой, если бы сотрудничала с тобой, если бы ты не сотрудничал со мной.

Андрей снова отхлебнул джина. Он никогда в жизни не встречал более многочисленной группы наемников. Он подошел и поставил свой стакан рядом с бокалом Дианы, вернулся к кровати, вытащил сумку и принес ее с собой. Усевшись рядом с ней в другое кресло, он поставил сумку между ног на пол и расстегнул ее. Диана встала, задернула шторы и включила пару ламп.

Андрей достал "УЗИ" и поставил его на пол справа от себя. Он достал пистолет Борзюка, который, как он теперь заметил, тоже был "ПМ". Он положил его рядом с "УЗИ" вместе с коробкой патронов. Кобуру он положил рядом с 'УЗИ'.

Затем он вытащил большую из двух записных книжек, пачку удостоверений личности, перевязанных резинками, маленькую записную книжку, которая была с ними в бардачке, и две карты.

Диана медленно наклонилась, словно не веря своим глазам, и взяла в руки пачку удостоверений личности.

−Что это, черт возьми, такое? - тихо спросила она, понимая, на что смотрит.

−Там должно быть несколько дюжин, - сказал Андрей.

Диана сняла резинку и сосчитала.

− Тридцать три, - ответила она, глядя на коллекцию карт так, словно наткнулась на хроники исчезнувшей цивилизации, что в каком-то смысле так и было.

− Обалдеть. − Она говорила почти шепотом. −Этот ублюдок. Водительские права, военные билеты...

Андрей взял меньшую из двух записных книжек и открыл ее на первой странице. Борзюк вел свои дела эффективно. Казалось, что это был бухгалтерский учет пропавших без вести,"исчезнувших", которые подпадали под его юрисдикцию в течение того времени, около трех лет, когда он был надзирателем за некоторыми подпольными тюрьмами, не только в Горловке, но и в шести других местах, поскольку они изменили свое местоположение в течение тридцати двух месяцев. Борзюк записал полное имя и пол похищенного, место и дату исчезновения, а также место заключения. К сожалению, Борзюк пользовался каким-то кодом. В каждой из шести "тюрем" были начерчены строки кода, и в них карандашом был вписан новый код, указывающий на то, что тюрьма переместилась. Участок с наименьшим количеством перемещений был четыре, тот, с наибольшим-восемь. Андрей предположил, что под "тюрьмой" подразумевалась постоянная группа из нескольких допрашивающих, которые, хотя и перемещались, оставались вместе, составляя единый коллектив.

Когда он понял, что у него есть, Андрей быстро повернулся к задней части книги. За последнюю неделю под юрисдикцию Борзюка попали только три человека ... три человека и одна звездочка.

Пока Андрей изучал записную книжку, он постепенно начал понимать, что то, на что он смотрел, на самом деле было мошеннической бухгалтерией. В надлежащем порядке вещей Борзюк, по-видимому, должен был передать документы, удостоверяющие личность, какому-то другому органу, как только он их заберет, но хитрость Борзюка не могла этого допустить. Он хранил свои собственные файлы, думая, что когда-нибудь каким-то образом сможет их использовать. Борзюк знал, что информация часто является путем к продвижению, или, по крайней мере, в худшем случае, это может быть средством спасения своей шеи. К сожалению, в данном случае это не окупилось.

Пока он изучал записную книжку, Диана тоже не спускала с него глаз. Она сидела, сложив ноги вместе, наклонившись вперед и положив карты на колени. Она методично перебирала стопку, поднимая их по одному, читая имя каждой жертвы, читая четкие, сводные данные, имеющиеся на каждой карточке, а затем смотрела на фотографию. Она была склонна зацикливаться на фотографиях. Закончив, она обмотала резинкой стопку карточек и вернула ее на кофейный столик. Она потянулась за бокалом, сделала несколько глотков и посмотрела на Шальнева.

- А что в блокноте? - Ее голос был ровным.

Он сказал ей об этом и мысленно отметил про себя, что если звездочка в блокноте изображала Белова, то Борзюк, должно быть, держал его водительские права подальше от коллекции, иначе Диана обнаружила бы их. Это означало, что похищение Белова даже не было зарегистрировано в тайной системе, что еще раз доказывало, что ссора подполковника Энгарта с Денисом Беловым и Леной Муравьевой была сугубо личным делом. Белов, по крайней мере, даже не существовал неофициально. И Шальнев не заметил никакого упоминания о Дмитрие Федорове.

- Это люди, которых они похитили, - сказала Диана.

Шальнев кивнул.

- Я не знаю, какие здесь временные рамки. Может быть, месяц или больше. Это трудно оценить с учетом недавней эскалации исчезновений. Нужно тщательно прочитать тетрадь и сравнить ее с фотографиями.

- И они сидят в этих проклятых тайных тюрьмах, - сказала она.

Андрей не ответил.

- Что ты собираешься делать с этой дрянью? - Она резко повернула голову к нему.

- Я должен подумать об этом, - сказал Андрей.

- Подумать об этом? Перестань, не думай об этом. Ты должен передать это в прессу.

- Как ты думаешь, какие газеты собираются высунуть свою шею?

- Может, российские либеральные СМИ, - сказала она. - Может быть ... может быть, кто-то набрался бы смелости из центральных газет, если бы у них были веские доказательства...вот так.

- Мы должны подумать об этом, - повторил Андрей. - Если есть способ использовать это, чтобы помочь Лене, нам лучше убедиться, что мы все продумали. Мы не можем позволить себе все испортить.

Диана откинулась на спинку стула, а Андрей взял другой блокнот. Казалось, что это всего лишь записная книжка. Это был не календарь и не адресная книга, хотя в ней были и даты, и адреса. Это был довольно случайный набор данных, который был обязан больше собственной специфической психологии Борзюка, чем любой обычной организации, способной вести подобные методические списки.

Несколько страниц были вырваны тут и там, что-то вычеркнуто, обилие каракулей - в основном цифры, нарисованные, чтобы казаться трехмерными, толстые цифры с затененными сторонами, иногда свидетельствующие о значительной способности к рисованию. Там были записи об огнестрельном оружии, некоторых видах пуль с перечнем различных калибров. Он наткнулся на список оптовых цен на грузовые шины, почти на пол-страницы заполненный крошечными номерами размеров шин и скидками на них в объеме. На одной странице было три колонки имен девушек, одно имя за другим, без каких-либо других обозначений, за исключением мешанины повторяющихся трехмерных цифр, которые окружали имена. Адреса были нацарапаны на многих страницах и под всеми мыслимыми углами. И номера телефонов. Андрей вообще не понимал смысла этой книжки. Если бы там было что-то, что они могли бы использовать, он не смог бы вовремя вытащить нужное.

Андрей бросил книжку обратно на кофейный столик и взял свой стакан.

В дверь спальни настойчиво постучали.

- Андрей, - Пительников потряс прикорнувшего на диване Шальнева, - ку ку!

- А? - Андрей несколько секунд соображал, где находится.

- Уже десять.

- Действительно... Сморило меня что то...

- Небось, не высыпаешься со своей новой пассией.

- Поспишь тут, - пробормотал Андрей, сладко потягиваясь. - Между прочим, меня сегодня едва не убили.

Пительников хмыкнул и хлопнул Андрея по плечу.

- Не ной! Это мои люди тебя подстраховали.

- Правда?

- Следили с тобой начиная с твоего прихода на кладбище. Успели...

- Ладно, - Андрей надел ботинки.

- Оружие будешь брать? - взглянул на часы Пительников.

- Думаешь, не стоит?

- Как хочешь. Там все при оружии.

Поздним вечером с северо - востока подул порывистый ветер и закапал мелкий дождик.

- Это не так далеко, - деловито сказал Борис, когда первые капли оросили плоское лобовое стекло "Мерседеса". - Дождь нам на руку.

- Нас не остановят? Комендантский час на дворе, - Андрей усаживался в салон.

- У нашей машины блатные номера! - засмеялся Пительников. - Из личного гаража Пушилина. Ни одна сволочь в камуфляже не посмеет остановить.

- Никогда бы не подумал!

- Так-то...

- Как зовут этого человека?

- Без понятия... - Пительников прикурил и на треть приоткрыл боковое окно. - Не военный, только это я знаю. Но имеет отношение ко всему, что здесь происходит. И не местный. Вроде москвич.

- Интересно. Из органов?

- Я тоже хотел бы это знать...

Беседа помогла скоротать время.

Наконец Пительников притормозил у темного двухэтажного здания, когда-то бывшего продовольственным магазином.

- Вон в ту дверь. Я остаюсь в машине. Ни пуха...

Шальнев захлопнул дверцу джипа и посмотрел вперед.

- К черту.

Так. Андрей привел в порядок нервы, торопиться стало как будто незачем. Посмотрев по сторонам, он двинулся к зданию и остановился перед малозаметной дверью. Обитая сталью, с квадратным окошком посередине, она больше всего напоминала вход в банк. Андрей нажал на кнопку звонка. Он услышал донесшийся из глубины зуммер и звук открывающегося замка. Андрей решительней приоткрыл дверь, шагнул за порог, еще раз огляделся, , прислушался и выбрал путь направо.

Слабо освещенный коридор оканчивался еще одной дверью. Шальнев ее распахнул и попал в более широкое помещение вроде комнатки без мебели. На Андрея уставилась видеокамера. Следующая дверь была впереди.

Андрей оказался еще в одном полутемном коридоре, где через каждые пять метров были утыканы видеокамеры.

Наконец о оказался в более широком фойе, где широкая, устланная паркетом лестница вела на второй этаж. Шальнев стал подниматься по ней, удивляясь отсутствию охраны и незаметно касаясь "ПМ" за поясом.

- Здравствуйте, - откуда-то с потолка раздался спокойный голос.

Андрей опешив, повертел головой.

- Не оглядывайтесь. Не оглядывайтесь! - предупредил его желание голос.

- Смотрите прямо перед собой. это в ваших интересах.

- Я... дело в том... - замялся Андрей. - Я пришел...

- Меня предупредили, я в курсе. цель вашего визита мне хорошо известна. однако я не вполне понимаю, зачем вам понадобился этот дневник.

- От него зависит жизнь одного очень близкого ко мне человека, - нашелся Андрей.

- От этого документа, молодой человек, зависит жизнь множества людей. поэтому он и оказался у меня, - ровным тоном вещал голос.

- Кровь может пролиться уже сейчас. Она будет проливаться до тех пор, пока дневник не будет уничтожен.

- И вы готовы взять на себя такую ответственность Короче я имею в виду что эта вещь что-то вроде ящика пандоры. Вы убеждены, что этот ящик не будет открыт?

- Да.

- Мне бы вашу уверенность.

- А почему в таком случае вы сами не уничтожите его?

- Уничтожить или не уничтожить это уже вопрос выбора, - голос звучал монотонно, словно зачитывал последние известия. - сделать выбор - значит встать на чью-либо сторону, а я предпочитаю оставаться над схваткой. Это позволяет в какой-то... не оглядывайтесь, прошу вас, - снова предупредил Андрея голос - это позволяет в какой-то степени контролировать ситуацию а если наступит хаос, пользы не будет никому.

- Отдайте мне дневник и я обещаю, что он не попадет в плохие руки, - перешел в наступление Андрей. - а если что, я сам его уничтожу.

- Я знаю, какую организацию вы раньше представляли, но иногда, молодой человек, информация имеет взрывчатый характер. а наши спецслужбы не гарантия того, что катаклизма не наступит.

- Я даю вам слово. как частное лицо.

- Знаете, вы меня чем-то заинтриговали. - в голосе почувствовался интерес. - в какой-то мере я фаталист. Ну мне любопытно узнать, чем все это закончится. Я отдам вам дневник. Прямо перед вами дверь, откройте ее и войдите.

Шальнев нажал на ручку двери, медленно толкнув ее вперед. Он очутился в темной комнате, где единственное освещение шло только от мирно работавшего компьютера. В комнате никого не было, однако в пепельнице тлел окурок сигареты. Часы отстукивали начало нового часа. Рядом с пепельницей лежал дневник - средней толщины тетрадь в коричневой обложке. Андрей взял его в руки и полистал.

Отогнав эмоции, Андрей, не особо вдаваясь в написанное, положил дневник за пазуху куртки. Назад он возвратился тем же путем, без каких-либо происшествий. Он толкнул дверь на улицу и вышел в ночную темноту, где его в машине ждал Пительников. Сев в машину, он закрыл за собой дверь и откинувшись головой на спинку сиденья, не спеша перевел дух.

- Достал? - без предисловий спросил Борис.

- Да, - сказал Андрей деревянным голосом.

Он повернулся к Пительникову.

− Я никого там не видел. Не знаю, что и сказать. Поехали отсюда. Лучше всего подбрось меня до дома.

- Что мы будем делать теперь? - сказал Борис. Он говорил как человек, у которой только что вышибло дыхание. Возможно, он понимал гораздо больше, чем полагал Андрей, гораздо больше, чем он вообще мог знать.

- Теперь у нас есть козыри, − сказал Андрей, задумчиво глядя в окно, - хотя я вызываю огонь на себя.

- Совершенно верно.

- Но за тобой будут следить.

- Совершенно верно. Но если сделаем все правильно, мы сможем использовать этот подарок.

- Ты знаешь какие-нибудь фокусы? - спросил Борис.

- Никакой магии, - усмехнулся Андрей. - Просто фокусы.

***

Глава 42

Утром Андрей поехал в район улицы Университетской, где он договорился встретиться с Леной. Они направились в кафе "Мажорель", одно крыло которого представляло собой огромный отремонтированный после бомбежки дом, приютившийся в подставке из каштанов и освещаемый по вечерам фонарями. На стоянке было полно машин.

Андрей попросил, чтобы его усадили в комнате с самыми большими окнами, но за столик подальше от них. Они заказали напитки и закуски, и пока Лена наблюдала за парковкой и единственным входом в кафе, Андрей направился в маленькую прихожую рядом с туалетом. Он сделал несколько звонков по мобильному в Волгоград, получил подтверждения своих предположений, перепроверил данные и отключился. Следующая серия его звонков была по местным адресам. И снова ему пришлось сделать несколько звонков, прежде чем он добрался до нужного абонента. Этот разговор был короче, чем разговор с Волгоградом, но он требовал некоторого объяснения. Удовлетворившись этим, он выключил телефон и посмотрел на часы. Все звонки заняли семь минут. Он сделал еще один, но никто не ответил. Он пока больше не позвонит Пительникову. Он вернулся в зал.

- Я уже начала сомневаться, - сказала Лена, когда он сел.

- Что случилось? - спросил он, тут же наполняя свою маленькую тарелку разнообразными закусками. Ему вдруг захотелось есть.

- Я видела только один фургон, - сказала она, кивнув в сторону парковки. - Тот темный, что прямо напротив "Ровера". Он пришел, когда ты пошел в туалет. Никто из него не выходил и все такое.Человек просто сидит там.

- Кто эти новые посетители с тех пор, как мы пришли? - Его джин был водянистым, лед в нем таял все время, пока он отсутствовал.

- Молодая русскоговорящая пара у стойки, четверо работяг у окна, мужчина в камуфляже слева от меня, за моей спиной, и два местных бизнесмена вон там, - сказала она, поднимая бокал и указательным пальцем указывая направо.

В целях безопасности они не разговаривали в "Лендровере", поэтому Андрею пришлось рассказать ей то немногое, что он хотел, чтобы она знала о том, что будет дальше, прежде чем они покинут ресторан.

- Я решил не ехать к себе домой за остальными своими вещами, - сказал он. - Это только вызовет вопросы, сделает вид, что мы собираемся сделать что-то другое, что есть план в стадии реализации. Будет лучше, если те, кто за нами следят, подумают, что мы ждем инструкций.

Он сделал паузу, чтобы откусить несколько кусочков колбасы и прокрутить свой собственный мысленный список. Ему не хотелось говорить ей ни слова лишнего. Ей нужно было знать только достаточно, чтобы действовать в рамках плана. Кроме того, оставалось еще столько гибкости, что он сам не мог предсказать ничего, кроме общих моментов.

- Хорошо, прежде чем мы уедем отсюда, я хочу, чтобы ты позвонила Пительникову и сказала, что уезжаешь на пару дней. Он спросит тебя, куда ты едешь?

- Возможно. Обычно я ему говорю.

- Ладно, делай все, что кажется естественным, но скажи ему, что едешь в Горловку.

- Если я хочу убедиться, что " они " получили сообщение, почему бы мне просто не позвонить ему из дома? - Спросила Елена. - Если телефоны прослушиваются, как ты думаешь, они снимут трубку.

- Но это не то, что ты бы сделала, если бы подозревала, что телефоны прослушиваются, и не хотела, чтобы они знали, не так ли? - Андрей съел еще одну колбаску, заев квашеной капустой. - Не волнуйся. Если он замешан, то передаст информацию дальше.

Они покончили с закусками и напитками, а потом, перед самым уходом, он велел Елене позвонить Пительникову.

Звонок был коротким, и они вернулись к своему столику, расплатились и вышли в осеннюю зеленоватую дымку. Они сели в "Лендровер" и направились к дому Пительникова, а Андрей наблюдал за тем, как движется темный фургон, который вел себя так, словно водитель знал, что они не торопятся.

Завернув за последний угол на подъезде к дому Пительникова, они увидели машину, припаркованную перед коваными воротами. Дмитрий Федоров стоял, прислонившись к крылу.

Елена ничего не ответила, но в янтарном сиянии, исходившем от циферблатов на приборной панели, Андрей разглядел бесстрастное выражение лица женщины, готовящейся к стрессовой встрече. Она нажала кнопку дистанционного управления на воротах, и когда они открылись, въехала на подъездную дорожку обнесенного стеной двора.

Шальнев вылез из "Лендровера" с спортивной сумкой и обошел машину сзади, направляясь туда, где Федоров направлялся по дорожке, словно решительный буйвол. Он нес большую папку из плотной бумаги, нетерпеливо хлопая ею по ноге.

- Давно не виделись, - сказал он Андрею. Он был одет в то, что должно было быть его деловым костюмом в настоящее время в донецких реалиях, камуфляжные брюки и рубашка цвета хаки с выпущенными из-за пояса полями, плохо скрывшая оружие хозяина.

- Сомневаюсь в этом.

Дмитрий фыркнул и повернулся к Елене, которая приближалась, роясь в сумочке в поисках ключа от системы безопасности. Она остановилась.

- Привет, Дима, - сказала она.

Федоров улыбнулся ей и кивнул.

- Лена, здравствуй.

- Что ты здесь делаешь? - спросила она.

- Пора делать ставки. - Федоров снова хлопнул конвертом по ноге.

Елена повернулась к нему.

- Пари?

В ее голосе звучал яд. Пока она говорила, Андрею пришло в голову, что он ничего не знает об их отношениях после их романа. Ни один из них никогда не упоминал об этом, упущение, которое внезапно насторожило его.

- Лена, если бы ты могла пока воздержаться от общения с Пительниковыми, я думаю, мы бы все получили больше от этого, - сказал Федоров. - Ладно?

Она отвернулась, подошла к воротам внутреннего двора и отперла их, потом вышла в подворотню и выключила сигнализацию.

- Я ценю, что ты вернулся ко мне, - сказал Андрей, позволяя Елене идти вперед без них.

- Я не понимаю, почему ты не мертвее дерьма, - сказал Федоров, глядя на Андрея.

- Мне бы не помешала небольшая помощь, - сказал Андрей. - Я думал, что это была идея, что ты собирался оказать мне небольшую помощь.

Федоров потряс конвертом.

- Пойдем, пойдем в дом. У меня есть кое-что для тебя сейчас.

Когда они вошли внутрь, оказалось, что хозяев нету дома. Елена уже прошла на кухню, и они слышали, как она убирает еду, которую Диана приготовила для себя и бывшего супруга и которую они не ели. В том, что она делала, было столько же нервной энергии, сколько и практичности. Дмитрий и Андрей остановились в гостиной, а Дмитрий подошел к окнам и выглянул во двор. Он не спеша осмотрел открывшийся вид, хлопнул конвертом по ноге и задернул занавески. Затем, все еще оглядывая комнату, подошел к бару, бросил конверт на диван и налил себе полный стакан любимого коньяка Бориса Пительникова, сделав пару щедрых глотков.

- Будешь? - спросил он Андрея, поднимая бутылку.

Шальнев покачал головой. Он догадался, что прошло много времени с тех пор, как Федоров был здесь.

- Чувствуй себя как дома, Дима, - сказала Елена, входя в комнату. - Чего ты хочешь?

Дмитрий сел на диван рядом с барной стойкой, а Елена подошла к одному из кресел, стоявших спинкой во двор, села и скрестила ноги. Андрей остался стоять, хотя и поставил сумку рядом с кожаным креслом у входа в гостиную.

Дмитрий проигнорировал Елену и переключил свое внимание на Андрея.

- Подполковник Энгарт думает, что Лене помогают боевики ВСУ, - сказал он. - И он выпускает на волю своих плохих парней. Бомбардировки. Он кричит, мы снова превращаем наш мир в войну. Он поднял местную полицию на ноги, практически объявив осадное положение. Об этом будут статьи в завтрашних газетах, о том, как руководство республики будет тяжело переживать эту новую вспышку терроризма от украинских диверсантов.

- Ты хочешь сказать, чтобы я был осторожен? - Спросил Андрей. - Ты думаешь, я не знаю, кто на самом деле подложил бомбу в машину?

- Да, ей-богу, я думаю, ты не знаешь, кто подложил бомбу в машину. Это именно то, что я думаю.

- Почему же?

Федоров сделал глоток коньяка, быстро допил напиток и поставил стакан на край барной стойки.

- После того как ты ушла от меня позапрошлой ночью, - сказал Федоров Елене, - я сделал все возможное, чтобы найти твоего друга Шальнева. Я обнаружил слежку за ним. Это были люди Эдуарда Борзюка.

Он встал с конвертом, подошел к стулу, стоявшему неподалеку от Елены, и включил лампу.

- Садись, - сказал он.

Андрей так и сделал, и Дмитрий отдал ему конверт.

Это были снимки из морга, такие дешевые театральные фотографии, какими обычно бывают снимки из морга в цвете, как рекламные фотографии, которые они использовали, чтобы повесить вместе с плакатами возле кинотеатров, когда пленка "Кодак" только вступала в свои права. Денис Белов выглядел хуже всех, его худое обнаженное тело было измождено смертью, синяки болезненно багровели, запекшаяся кровь все еще имела бордовый оттенок, выжженные глаза не были так ужасно отвратительны, как можно было бы себе представить. Но были и другие раны, которые пугали разум.

Андрей просмотрел все фотографии, их было девять, а потом положил их обратно в конверт. Федоров вернулся к бару с напитками и выплеснул еще немного виски.

- Они были сняты в Горловке. Вот тут-то его и настигли бойцы военной разведки ВС Украины, - сказал он, оборачиваясь и засовывая одну руку в брюки, а в другой держа стакан, как на коктейле. - Он посмотрел на Андрея. - Доктор Артур Гражинский, - сказал он. - Он исчез. Это к нему ты ходил?

Андрею казалось, что он попал в какое-то жуткое шоу, в котором каждый эпизод, каждая новая сцена были чуть более гротескными, чем предыдущая. Он понял, что чувствовала Диана Пительникова, видя их и примеряя на себя. Фотографии Дениса Белова казались за гранью приличий. Федоров носил их с отвратительным безразличием, хлопая ими по ноге в добродушном безразличии.

- Гражинский-хитрец, - продолжал Федоров. - маленький богатый пердун, который играет в эту игру "внутренней борьбы". Ей-богу, если бы у меня был евро за каждого из этих проклятых идеологов, с которыми я сталкивался здесь все эти годы, я мог бы завтра же уйти на пенсию в одну из европейских стран. А Гражинский - худший из них. Он балуется этим.- Он указал бокалом на фотографии и направился обратно к занавешенным окнам. - Вот это дерьмо и получается. Он и подобные ему приняли Лену, потому что она - лучшее, что случилось с их жалкой маленькой борьбой за пять лет, что это длится. Ее использовали, и у нее нет ни малейшего представления о том, во что она ввязалась. Она собирается получить компромат на Энгарта, и сделать из нее рекламу, как вы не можете себе представить. "Подпольные тюрьмы батальона "Восток": российская девушка из волонтерского корпуса раскрывает правду о ДНР". Эй, это будет грандиозно.

- Перестань, Дима, - вздохнула Елена. - Ты пьян.

- К чему ты клонишь? - Сказал Андрей. Ему было трудно даже сосредоточиться на том, что ему пытался "втереть" Федоров. Он думал о бршенной в свое время фразе, что "Лена должен убраться оттуда, пока еще может дышать", - замечание, которое в то время Андрей с тайной снисходительностью отверг как неосведомленную чрезмерную реакцию.

Дмитрий продолжал расхаживать по комнате, жестикулируя бокалом, глядя на Шальнева и вскидывая голову, чтобы подчеркнуть свои слова.

- Я хочу сказать, Андрей, что, ты изо всех сил стараешься помочь Елене. Мой сценарий: она собирается дать тебе эти материалы. Они сильнодействующие вещества. Большой скандал здесь, потому что Энгарт с позывным "Ветер" - человек Москвы в ДНР. Это дерьмо ударит по фанатам Новороссии, этим праведным левым... которые дают средства молодой республике. Я думаю, что она использует этот материал, и ее будут приветствовать как святую, защитницу бедных людей, борца за свободу моральных принципов, дитя поколения самоотверженности, всего того что наша пресса может сделать правильно, с фотографиями нашей красотки, все будут возбуждены в туманном восхищении...и тогда кто-нибудь поднимет занавес и посмотрит на задник этого шоу. "Материал", который у нее есть на Энгарта, будет тщательно изучен серьезными журналистами, и они найдут украинскую пропаганду, написанную повсюду. Но они не остановятся на достигнутом. Какой-то репортер покопается в ее личной жизни. Они узнают, что она пересекла весь Донбасс вдоль и поперек, что она хитра, коварна и ловка.

- Какую же чушь ты несешь, Дима! - воскликнула Елена. - Такого бреда я не ожидала, тем более от тебя.

Федоров стоял посреди комнаты с пустым стаканом, засунув руку в карман, его лицо слегка покраснело от декламации своего "сценария", а приклад пистолета выпирал сзади из-за пояса. - Я провел настоящую работу, мой друг. И ты прямо в центре всего этого.

Андрей некоторое время молча смотрел на Федорова. Ему казалось, что Дмитрий был на удивление близок к тому, чтобы изменить свое отношение к Лене. Непочтительность, с которой он только что говорил о ней, серьезно противоречила его отношению к ней раньше. Какой из этих двух позиций должен был верить Андрей?

Андрей взял конверт с фотографиями и поднял его.

- Кто все же это сделал?

Дмитрий уставился на него так, словно не верил, что Андрей упустил весь смысл его объяснений.

- Кто это сделал? Черт, неужели ты не слышал, что я только что сказал?

- Я все это слышал, - сказал Андрей. - Я просто хочу услышать, как ты это скажешь.

- Я же сказал, боевики ВСУ.

- Мотив?

- Послушай, - Федоров указал на валявшийся на диване конверт, - Белов был хорош, Андрей, он делал свою работу, он все документировал, он сделал много фотографий. Я думаю, что он сказал что-то об этом Лене, она пошла прямо к Гражинскому, и Белов заткнулся. Они не собирались позволить чему-то вроде вмешательства Белова испортить все в последнюю минуту.

− А что − все? - спросил Андрей.

− Белов хотел опубликовать эти материалы. Лена хотела их использовать для шантажа, уже находясь в России.

- Это все твои домыслы, - пробормотала Елена.

- Почему Лена тогда просто не уехала? - Спросил Андрей. - Это было бы достаточно легко.

Он сидел в луже света, который лампа отбрасывала через его плечо, и смотрел на Федорова, смотревшего на него из середины комнаты, человека, который жил и зарабатывал на жизнь совершенно вне приемлемых правил поведения в обществе. Он действовал в моральной зоне свободного огня, и во многих отношениях он был лишь более примитивной версией Бориса Пительникова.

- Какого черта ты пытаешься сделать? - Бросил вызов Федоров. - Ты думаешь, что сможешь сидеть здесь и разбираться во всем этом? Думаешь, ты что-то здесь придумаешь? - Он поднял глаза к потолку и покачал головой, словно не мог поверить в происходящее. Затем он опустил голову и указал пустым стаканом на Андрея. - Помнишь, я говорил, что Пительников - это человек, которому приходится лгать, чтобы сохранить самоуважение? О своем эгоцентричном горе по поводу того, что он, бывший сотрудник ГРУ, не может влиять на все это дерьмо? Я начинаю сомневаться, что ты не из того же теста. Ты же не можешь выкинуть эту чертову женщину из головы, правда?

- Перестань Дима, - только и сказала Елена.

Андрей поднял конверт.

- Спасибо, - сказал он, вставая. - Спасибо, что пришли, принесли фотографии и рассказали мне.

Федоров стоял как вкопанный посреди комнаты, все это было неожиданно прервано, вежливое предложение Андрея, что ему пора уходить, было гораздо худшим оскорблением, чем если бы Шальнев ударил его. Он одарил Андрея улыбкой, которая на самом деле была вовсе не улыбкой, а чем-то, что делало его лицо таким, чтобы гнев не брал над ним верх.

- Ты чертовски глупый дурак, Андрюха, - сказал он тоном, который должен был сойти за спокойный, но в котором чувствовалась хрипотца, выдававшая напряженное горло. Он посмотрел на Елену и, вероятно, в момент колоссального самообладания сумел не сказать, о чем он думает.

***

Глава 43

Дмитрий выбежал из дома, и ни Андрей, ни Елена не двинулись с места, чтобы последовать за ним. Шальнев посмотрел на конверт из плотной бумаги, лежавший на диване, и скинул его на пол. Он чувствовал себя слишком онемевшим и старался не обращать внимания на подступающую тошноту.

- Мне очень жаль... - сказала Елена. - Я не... - она остановилась, казалось, от тщетности возможности сказать что-нибудь осмысленное. Она не стала продолжать, но протянула руку и выключила лампу, которую Андрей включил между ними, и они мгновенно погрузились в мягкий топазовый свет других ламп. Вздохнув, она откинула голову на спинку стула.

- Весь дом регулярно подметают, не так ли, Лена? - спросил Андрей, намекая на подслушивающие устройства. - Не только в этой спальне, но и во всем доме.

Она ничего не сказала, но сидела, словно окутанная мрачным молчанием старых и знакомых разочарований, неудач, которых уже нельзя было избежать с помощью нового энтузиазма и энергичного отрицания, но которые, в конечном счете, должны были быть встречены как пустое разочарование в том, что наконец стало историей ее жизни.

- Я не понимал ... - задумчиво проговорил Андрей, - до какой степени ваши жизни стали взаимозависимыми, вы трое, пока Дмитрий не сказал тогда о Пительникове.

- Но не из уважения.

- Нет, просто потому, что это был бы плохой бизнес.

- Очевидно, Дмитрий говорил так, - сказала Елена.

- Возможно.

- Мы уже давно распутываемся, - сказала она. - Каждый из нас по-своему своеобразен. Мы как раз подходим к концу. Это продолжается слишком долго, мы трое. Это сложно ... черт, мы тоже этого не понимаем.

Андрей не хотел этого слышать. Он не хотел слушать ничего исповедального, не хотел знать об этом. Он только хотел сосредоточиться на том, чтобы выбраться из ДНР вместе с Леной Муравьевой, если Лена Муравьева захочет уехать.

- Как давно ты знала, что Пительников работал в разведке?

- Годы, - сказала она. - С самого начала Борис много делился со мной. Не настоящий интеллект, а просто реальность его работы, эксцентричность того, как он должен был жить. Я думаю, он сделал это потому, что ему становилось все труднее вести двойную жизнь. Он больше не хотел выдумывать и половины того,чем был. Таким образом, дом стал убежищем.

- А как же Дмитрий и Борис?

- Они были большими друзьями, близкими друзьями...и врагами ... задолго до того, как я появилась здесь. - Она выпрямилась в кресле. - Мне нужно выпить. А как насчет тебя?

Андрей кивнул, а Елена встала и вышла из комнаты на кухню. Вернувшись, она принесла два стакана со льдом и ломтиками лайма. Она подошла к бару и смешала джин с тоником. Она подошла и протянула один из них Андрею.

- Какие у них сейчас отношения? - Спросил Андрей. - После всего, что произошло между ними ... между вами ... где они стоят?

- Я вообще ничего об этом не знаю, - сказала Елена. - Я действительно не знаю, я же говорила тебе, что не разбираюсь в таких вещах. Только то, что они занимаются одним и тем же бизнесом; у них есть некоторые дела друг с другом.

Андрей не поверил ей, но это не имело значения. Они все лгали. Лучшее, на что он мог надеяться, - это то, что в какой-то момент ему повезет. Больше всего его беспокоило молчание Пительникова.

- Похоже, ты искренне привязана к Диане, - сказал Андрей.

- Да.

- Почему же?

Елена поднесла бокал к губам и выпила джин. - Это чертовски сложный вопрос.

- Я не думаю, что это так уж необычно, отношения между нами четырьмя.

- Елена откинулась на спинку стула и скрестила ноги. - Я бы поставила свои последние деньги на то, что рано или поздно тебе придется это сказать, - сказала она. - Это чертовски соблазнительно. - Она размазала по колену донышко своего запотевшего бокала, оставив на платье темное пятно. - Это скорее вызывает в воображении образы растления, не так ли?

С минуту она сидела молча, а Андрей ждал, его ноздри уловили едкий запах горелого мусора, которым атмосфера казалась особенно насыщенной в этот момент.

- Я все время искала что-нибудь, что имело бы смысл, - сказала она. - В "отношениях", я имею в виду. И когда я нашла это, я была удивлена, что это было что-то ... что-то больше похожее на дружбу. Это не обязательно вращается вокруг секса вообще. Это менее взрывоопасно, чем это, но почему-то имеет большую глубину. - Она медленно покачала головой. - Я считаю, что для меня это много значит. Но я могу тебе сказать, что бы ни происходило... Борис и Дмитрий обманывают себя. Мужчины всегда погружаются в такие вещи, как будто они лунатики, с закрытыми глазами, их разум неверно истолковывает сон и реальность, и все их инстинкты работают сверхурочно. Они думают, что они бодрствуют, они ведут себя так, как будто они бодрствуют, но их мозг спит.

Андрей колебался лишь мгновение.

- Тебе нравится Пительников?

- Да.

- Ты хоть представляешь, во что ему это обходится?

Она посмотрела на Андрея.

- Чего ему это стоит?

- Это опасная вещь для него.

- Опасная, ты имеешь в виду для его карьеры?

- Именно.

Лена кисло улыбнулась и снова отвернулась.

- Борис никогда не идет на большой риск.

- На этот раз он так и сделал.

- Это он тебе сказал?

- Мы говорили об этом.

Елена смотрела на картину над камином, на пышные пейзажи, искусно отображенные неизвестным мастером.

- Что он сказал обо мне?

Андрей колебался.

- Он сказал, что любит меня?

- Я не могу сказать, правда.

- Я знаю, что так действую почти на каждого мужчину, который меня встречает, - саркастически заметила она. - Я знаю много красивых, даже очень красивых женщин, которые не получают такой реакции от мужчин. Это нечто большее, чем просто физическая привлекательность. Как будто они думают, что у меня всегда течка.

Она уже слегка набралась. Андрей пил свой джин с лаймом. Елена смешала его так густо, что он чувствовал смолистый запах, когда пил. Его взгляд упал на конверт принесенный Федоровым, который он уронил на пол. Его передернуло. Пусть ведомство Пительникова с этим разбирается, хотя они, вероятно, уже знали об этом. Эти снимки будут очень важны, когда информация дойдет до Москвы.

- Ты ищешь дневник? - спросила она, меняя тему разговора.

- Я разговаривал с важными людьми, - сказал Андрей. - Которые имеют к нему отношение.

Она посмотрела на него. - Похоже, ты уверен в успехе.

- Можешь на меня рассчитывать, - сказал он.

Елена кивнула.

- Скоро приедет Борис, один или с Дианой.

Андрей допил свой стакан и поставил его на стол.

- Пойду приготовлю еще выпить, - сказала Елена. - Ты хочешь еще?

- Да, это было бы неплохо. - Андрей хотел расслабиться.

Елена наполнила стаканы льдом из холодильника, пока Андрей отрезал еще несколько ломтиков от лайма на стойке. Он наблюдал за ней, пока она наполняла стаканы из другой коллекции бутылок с ликером в кладовке. Он положил ломтики лайма в их стаканы, а потом они прошли по коридору в первую спальню.

- Ты что-то еще хочешь мне сказать? - сказала она. - Мне кажется, ты хочешь сообщить мне какую-то новость.

- Возможно, - сказал он, отворачиваясь от нее и направляясь к дивану. Он поднял подушки, отнес их к двери спальни и бросил рядом с сумкой. Поставив стакан на пол рядом с подушками, он достал из-за пояса пистолет и положил его рядом с джином. Наконец из внутреннего кармана куртки он достал сильно затасканную школьную тетрадь коричневого цвета и протянул Елене.

На лице Елены сначала отобразился испуг, затем недоумение и только затем радость. Она сразу схватила тетрадь и начала ее листать. Потом с восхищением и обожанием она прижала тетрадь к груди.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Елена бросала ошалелый взгляд то на дневник, то на Андрея.

- Откуда? - спросила она наконец.

- Ветром надуло.

- Нет, серьезно, где ты его взял?

- Неважно.

Пауза.

- Кто еще знает?

- Пительников.

Елена отхлебнула из стакана.

- Это именно то, что я искала, - сказала она.

- А теперь дай его сюда, - настоятельно попросил Андрей.

- Зачем? - Спросила Елена.

- Я хочу знать, что ты с ним будешь делать.

- Я обменяю его на свою безопасность. Или ты мне не доверяешь? - Спросила Елена.

- Я только перепроверяю, - сказал он и уселся на диван. - понимаешь, весь ход последних событий, свидетельствует о том, что этот киллер, про которого ты говорила, как-то связан с вашей компанией. Или с Федоровым, или с Пительниковыми, или... с тобой.

***

Глава 44

Когда в пять часов вечера зазвонил будильник, Андрей хлопнул по нему ладонью и схватился за пистолет, приподнявшись и всматриваясь в зеленоватую темноту в сторону кровати Елены. Она была там, неподвижная, не реагирующая, ее длинное обнаженное тело вытянулось под углом поперек кровати. Ему казалось, что он проспал всего несколько минут. Его руки и ноги были тяжелыми, как свинец, а плечи и шея словно замурованы в цемент.

Он откинулся на подушки. Ничего не изменилось. Дневная жара высосала весь воздух из большой спальни, и занавески висели безвольно и влажно. Андрей почувствовал, как от двух больших стаканов джина у него закружилась голова. Он чувствовал себя столетним стариком.

Он встал на одно колено, выпрямился, потом встал, взял сумку и пистолет и пошел в ванную. Он положил сумку под кафельный туалетный столик и положил на нее автомат. Сняв шорты, он прошел в душ, который был просто нижней частью комнаты у стены, окруженной занавесками, широко раздвинул занавеску, чтобы он мог видеть Елену, растянувшуюся поперек кровати на животе, и включил холодную воду. Купаясь под легким моросящим дождем, он не сводил глаз с Елены, вода эхом отражалась от кафельных стен ванной, словно он находился в маленькой пещере. Он дважды вымыл голову, намылил тело и ополоснулся, пока не стал абсолютно чистым, а затем выключил воду. Когда он потянулся за полотенцем, Елена зашевелилась на кровати, перевернулась на спину и откинула волосы с лица. Она вытянула свои длинные ноги и руки, немного полежала неподвижно, а потом перевернулась на другой бок и посмотрела на Андрея в темно-синем свете.

- Встаем? - спросила она, пристально глядя на него.

- Да, - сказал он. Он закончил сушиться, надел шорты и причесался. Он взял летную сумку и пистолет и вернулся в спальню, где Елена переодевалась в чистые трусики, которые достала из комода. Пока он одевался, она пошла в ванную и умылась, а потом вернулась и стала одеваться. Андрей положил подушки на диван, сложил простыни и бросил их в одно из кресел.

- Пошли, - сказал он.

- Ладно, ладно. - Елена достала лосьон для рук и салфетки.

Они вышли, прошли по коридору на кухню, Андрей нес спортивную сумку, которую поставил рядом с кухонным столом. Елена поставила свою сумку у самой двери в столовую. После того как они выпили пару чашек кофе, Елена сказала:

- Кто-то подъезжает.

Оттолкнувшись от стола, он взял сумку, и они прошли через столовую и гостиную на улицу. Елена отперла калитку, отделявшую подъездную дорожку от переднего двора, и выключила сигнализацию из пульта управления, расположенного прямо за воротами.

- Иди вперед и открой ворота, - сказал Андрей. Елена нажала нужные кнопки, и ворота на обоих концах дворовой аллеи скользнули назад по рельсам, прикрепленным к основанию высоких каменных стен.

Андрей стоял с Еленой в темном коридоре подворотни, наблюдая за улицей. - Всего несколько минут, - сказал он. Улица за воротами блестела от вечерней сырости, и запах мусорных костров тяжелым грузом висел в неподвижном воздухе. Улицы были пусты, по крайней мере с точки зрения движения, но Андрей знал, что где-то там, возможно, на соседней улице, кто-то видел, как распахнулись ворота внутреннего двора.

Они услышали машину прежде, чем увидели ее, и Андрей вышел во двор как раз в тот момент, когда фары осветили колонны у ворот и такси медленно въехало на подъездную дорожку. Андрей подождал, пока водитель выйдет из машины и обойдет ее сзади.

- Борис, как раз вовремя, - сказал Андрей, протягивая руку для рукопожатия.

- Я тебе говорил, не выходи из дома, - сказал Борис, закуривая сигарету. Он оценивающе посмотрел на Елену.

- Ладно, - сказал он Андрею. - Сейчас передохну и отвезу вас по домам.

Андрей и Елена уже сидели в машине, и Борис подошел к водительскому месту. Он завел машину, включил фары, свернул на извилистую подъездную дорожку и выехал на улицу.

- Закройте ворота, - сказал Андрей, и Елена протянула руку к пульту управления, и ворота бесшумно скользнули на место. Андрей смотрел, как исчезают в сумерках задние фары такси.

- Нам лучше не разделяться, - сказал Андрей Елене. - у меня тебе будет безопаснее.

- Так мне ехать к твоему дому, Андрей? - спросил, чуть обернувшись, Пительников

- Полагаю, это разумнее всего.

- Елена?

- Хорошо, я согласна.

- А потом? - спросил Андрей.

- Вы должны уехать отсюда. - Пительников остановился перед светофором.

- В Россию?

- Да, - здесь становится небезопасно. Я предполагаю, что Елена может находиться в розыске, поэтому составил для вас такой маршрут перемещения, который избегает КПП и блокпостов на вашем пути. Собственно пропускной пункт на вашем пути будет только один - в Новоазовске, где вас встретит мой человек и безопасно переведет через границу.

Опытный водитель Пительников держался на задворках до самого района, где жил Андрей. Улицы были практически пусты, так что ему было легче заметить хвост, если кто-то следовал за ними. Он ничего подозрительного не видел.

Борис остановил "Лендровер" во дворе, и Андрей велел ему приглушить мотор. Все было тихо.

- Тогда до завтра, - сказал Андрей, забирая сумку.

- Я приеду рано утром и мы обсудим план вашего отъезда. - коротко вымолвил Борис. - вам надо выспаться.

- Да, так будет лучше. За тобой могут следить.

Андрей и Елена вышли из машины и быстро заскочили в дом.

Они с аппетитом поужинали продуктами, данными им в дорогу Пительниковым и Елена пошла мыться с дороги.

Доплескавшись наконец в ванной, вышла голышом:

- Да уж, хоромы - не царские палаты. Ремонт бы надо сделать. Будь квартира моя, давно бы ремонт сделала. Ты - спать сразу или как?

- Или как. Я еще на кухне посижу. Подумать надо насчет завтрашнего.

- Больше тебе ничего не надо? - она повела плечиком, откровенно потянулась.

- Ничего. Мы же договорились. Отсыпайся, волонтер. Завтра рано вставать.

- А мы договорились? Н-ну... как скажешь! - и нырнула под покрывало. Через минуту уже мирно спала.

И правильно! При ее любвеобильности имитировать неожиданно обрушившуюся страсть? Да еще 'своему'?

А Андрей обосновался на кухне. Он высаживал сигарету за сигаретой, прочищал мозги маленькими, но частыми глотками подаренного Борисом виски и пытался рассовать все по полочкам.

Наконец он хлопнул последнюю рюмку и пошел в комнату, на кровать, под покрывало.

Елена во сне, не открывая глаз, что-то пробормотала нечленораздельное и пристроилась головой у Андрея на плече. Он полагал, что заснет мгновенно. Не получилось. Предвкушение завтрашнего дня! Куда только девалась вся накопленная усталость - и нервная, и физическая! Хоть сейчас вскакивай и мчись в путь, непростой и неясный путь домой. Но хорошо знающий подобные состояния организма Шальнев не вскочил. Зато Елена сказала неожиданно ясно, хоть и спросонья:

- Жарко. От тебя, как от печки, пышет... - но не отодвинулась, а еще крепче прижалась.

Что ж, человеку не чуждо ничто человеческое. Андрей был человеком.

- А сам говорил: без всяких этих! - веселилась Елена. −На кухне отсиживался! Эгоист!

- Предпочитаю сутки потерпеть, чем месяц упрашивать.

- Молодец! А что, меня нужно упрашивать?

- Да нет! Ты тоже молодец!

- А еще? Слабо?

- Х-ха!

Андрею было не слабо. Им обоим до самого утра было не слабо. Эх, хорошо бы Борис завтра приехал все же попозже!

***

Глава 45

Их сон прервал шум мотора под окнами. Хлопнула дверца, и поднявшийся с кровати на этот звук Андрей, осторожно выглянув из-за занавески, увидел, как из темно-зеленого 'БМВ' вышел Пительников и направился к их дому.

Через минуту раздался звонок в дверь.

- Андрей, который час? - раздался за спиной Шальнева женский голос.

- Десять минут седьмого. Вставай, Борис приехал, - ответил Андрей, не оборачиваясь и покосился на зеркало.

В зеркале отражалась кровать.

Одеяло на кровати зашевелилось, и из-под него появилась растрепанная шевелюра Елены. За ней - голые покатые плечи и роскошная грудь - крепкая, высокая. С нагло торчавшими, словно взрыватели на полутонной бомбе, розовыми сосками. Андрей невольно вздохнул: к сожалению, нет времени до женских прелестей.

Пительников был трезв, чисто выбрит и деловит.

− У нас мало времени, − только и сказал он. - собирайтесь.

Андрей резво засунул в сумку вещи из шкафа. Затем они поочередно сходили с Еленой в душ, пробыв там столько, будто выполняли какой-нибудь армейский норматив.

Одевшись, без лишнего шума они быстро позавтракали остатками вчерашнего 'пайка' от Бориса, запивая их крепким кофе. Андрей наполнил кофе и свой китайский двухлитровый термос, сделав сумку более увесистой.

Шальнев потер отросшую за последние дни щетину. Взял из ванной одеколон. Достал бритвенные станки 'Жиллетт'. Но бриться не стал -не было времени. Он сложил бритвенные принадлежности в потрепанный несессер и просунул его в чрево сумки.

− Оружие не забудь, − предупредил Борис.

Андрей надел кобуру под джинсовую куртку на поясной ремень, запихнул в нее "Хеклер-Кох" и обойму. Кобура была совершенно не видна под курткой, нигде не выпирала и не мешала. Очень хорошо.

На усеянный крошками стол легла пластиковая папка с документами.

- На этом 'БМВ' вы сейчас поедете в Новоазовск. Техпаспорт, доверенность на твое имя, - сказал Борис.

Он закурил. Его трезвые синие глаза бойко поблескивали.

Андрей вытряхнул бумаги из папки, стал просматривать - документы были в полном порядке. Просмотрев, он снова засунул бумаги в папку. Пительников положил на стол рядом с папкой незапечатанный узкий конверт.

- Здесь пятнадцать тысяч, - быстро проговорил Борис. - на дорожные расходы.

Андрей вытащил деньги из конверта и внимательно их пересчитал. Вся сумма была мелкими купюрами.

- На КПП будут два моих человека, у них сегодня смена до одиннадцати. Надо успеть. По приезде позвонишь мне, все ли в порядке. Ты все понял? - спросил Борис.

- Понял, понял, - ответил Андрей, запихивая деньги обратно в конверт. -успеть к одиннадцати.

- Тогда пошли. Папку с доверенностью возьми, -повернулся к дверям Борис. - Я спущусь первым, если проблемы какие - бибикну.

− Мне надо в туалет, − вскочила с места Елена, когда Борис уже спускался по лестнице.

− Хорошо, только поторапливайся.

− Я сейчас, − Муравьева вытащила маленькую сумочку из своей дорожной объемной сумки и вышла из комнаты.

Андрей мельком взглянул в ее бездонную дорожную кладь и обомлел.

Там лежал пистолет.

Дамский, 'Браунинг', калибр 7.65.

Эт-то что такое?! Андрей безмерно удивился. Кто дал Елене оружие? Или оно у нее было?.

Очень интересно. Елена ничего не говорила, что у нее есть оружие. И Борис - тоже. К разборке готовишься, Лена? Или так, на всякий случай?

Раздался шорох.

Андрей вытащил патроны из обоймы 'Браунинга' и проверил ствол. Когда дверь туалета открылась , он кинул уже безвредный пистолет назад в сумку девушки. За мгновение, как Елена вошла в комнату, он тихо положил патроны в карман джинсов.

- Идем, Андрей.

Ну-ну. Шальнев решил ничего никому не говорить. Теперь ему очень хотелось узнать, как события будут развиваться дальше, тем более через три с небольшим часа дневник покинет Россию. По идее, впереди должны были произойти какие-то события, учитывая исчезновение Федорова и найденный у Елены пистолет. Ладно, посмотрим...

Когда они уселись в 'БМВ' − Андрей за руль, Елена сзади к Борису - стрелка часов уже приближалась к семи.

− Где тебя высадить? - спросил Андрей.

− Вон на том перекрестке, − показал рукой Пительников.

− Далековато от твоего дома.

− Ничего, иногда полезно пешочком пройтись, жирок растрясти, − усмехнулся Борис. - все будет нормально.

Андрей не понял, обращался ли Борис сам к себе или он так напутствовал его, Андрея. Расставшись с Пительниковым, он молча ехал вперед. Не нравилось ему все это.

Когда солнце поднялось прямо им в лицо, довольно заброшенная улица была залита красноватым светом. Сначала из голой земли росли покрытые пожелтевшим листиками деревца, а потом и вовсе ничего, и плотно утрамбованная земля была усеяна мусором и обломками, которые разлетались по асфальту. Они неторопливо ехали в редком потоке машин, который тянулся вдоль промышленных районов, пока они пробирались к окраинам города мимо мелких магазинчиков автозапчастей и стройматериалов, мимо рюмочных и рекламных щитов, рекламировавших 'Фанту' и колготки. Торговля поредела, и вскоре они пересекли ДКАД, домишки виднелись по обе стороны дороги.

Город уступил место промышленным предприятиям, заводам и комбинатам, хозяйственным постройкам, расположенным в стороне от шоссе.

Эти остатки былой славы региона становились все более редкими и бедными по мере того, как город таял, превращаясь в голую и отчаянную сельскую местность, несшую несмываемые следы боевых действий.

Шоссе взбиралось и петляло по все более сухим и выжженным участкам, пересекало широкие степные территории, углубляясь на юг, который казался полностью принадлежащим другому континенту. Поскольку шоссе было маршрутом на российскую территорию, оно всегда было заполнено грузовиками и автобусами, перевозящими продукты и людей. В это утро, как всегда, температура поднялась рано, и скорость движения не отставала от быстро поднимающихся температур. Все маршрутки, автобусы и грузовики, казалось, управлялись социопатами, которые пороли свои часто дряхлые машины, как будто они были связаны адом.

Вскоре Андрей и Елена, запертые в безнадежной цепочке перегруженных автобусов и искалеченных грузовиков, изрыгавших черный едкий дым, опустили окна. Елена игриво скрутила волосы в тугой узел и заколола их на затылке, высоко задрала юбку на длинных бедрах, надела темные очки и уставилась на достаточно оживленное шоссе. Несмотря на то, что горячий ветер, дувший со степи, бил им в лицо, врываясь в открытые окна, Елена была невозмутима.

Андрей посмотрел на часы.

- Если такое движение не прекратится, мы не успеем за три часа.

Елена покачала головой.

- Надо будет свернуть на восток. Мы будем двигаться параллельно шоссе, а пробок не будет. Там тоже не будет никаких блокпостов.

Они подошли к длинному подъему, и поток машин замедлился до ползучести.

- Не стоит отклоняться от рекомендованного Борисом маршрута, - сказал Шальнев Елене. - Мне нужно снять это, а то жарко. - Она протянула руку и крепко держала руль, пока он снимал пиджак и бросал его на заднее сиденье. Он закатал манжеты и снова сел за руль. - Спасибо, - сказал он. - Еще одно одолжение. Не могла бы ты налить мне чашку кофе? - Его рот был маслянистым от постоянного потока дизельного дыма, а глаза горели от теплого ветра и яркого света, когда он щурился на солнце. Он не захватил с собой солнцезащитные очки.

Движение нелепо ползло вверх по холмам, набирало скорость на гребнях, а затем ныряло вниз по склону. Время от времени тут и там виднелись автозаправки.

Елена протянула ему чашку кофе и налила себе, завинтив крышку термоса и зажав его между коленями.

- Ты следил, не следят ли за нами? - спросила она, втискивая термос между сиденьями.

Он кивнул.

- Да, но трудно сказать наверняка. Мы так долго стояли в очереди. Есть несколько автомобилей и еще один фургончик, остальные в этой цепочке с нами грузовики и автобусы. - Он отхлебнул кофе. - Когда мы доберемся до нужного места, я проверю его.

Елена посмотрела на него, черные сферы ее солнечных очков скрывали то, что ему нужно было увидеть, и затем она повернулась, чтобы посмотреть на дорогу.

Шанс представился через десять километров, когда холмы снова устремились на юг, а затем снова на север, и как раз в изгибе виднелись блестящие двойные рельсы железной дороги. Андрей посмотрел в зеркало, запомнил цвета и марки машин и отметил цвет фургончика. Машины въехали в поворот, встретив беспорядочное движение, направлявшееся в Донецк. Движение выпрямилось, как змея, огибающая угол, и Шальнев не сводил глаз с грунтовой дороги, к которой они приближались под таким углом, чтобы заслонить ему выход к потоку машин, следовавших прямо за ним.

- Я собираюсь свернуть, - быстро сказал он и рванул с шоссе, застигнув Елену врасплох и бросив ее на него, ее кофе полетел, когда они врезались в дорогу в облаке пыли, которая вскипела, а затем осела вокруг них, когда он свернул в рощу низкорослых тополей недалеко от шоссе.

- Черт возьми, Андрей, - завопила она. - Ты мог бы что-нибудь сказать...

Он не предвидел предательского облака пыли, которое, если оно не осядет достаточно быстро, сделает этот маневр глупой тратой времени. Фургончик стоял лицом к шоссе, и Андрей вышел, открыв дверь и наблюдая за движением. Позади него стояли два грузовика и автобус, и все они проехали мимо первых двух машин, вклинившись между другим автобусом и грузовиком, затем еще один автомобиль, фургончик, грузовой автомобиль с шлакоблоком и еще один автомобиль. Всем им пришлось проехать мимо. Андрей понятия не имел, как далеко им придется заехать, если они захотят развернуться.

Он оглянулся на Елену, которая расстегнула верх своего сарафана и обмахивала им кофейное пятно спереди. Но она тоже наблюдала за движением транспорта.

- Не знаю, - ответил он, снова садясь за руль. - Извини, - добавил он, глядя на ее платье. - Мы подождем немного.

- О, замечательно. Это хорошее место, чтобы подождать, - сказала она, придерживая платье одной рукой и вытирая пот вокруг рта другой.

- Ты думаешь, что узнала бы любой из этих грузовиков или машин, если бы увидела их снова? - Он обхватил руками руль и уставился в лобовое стекло. Еще одна группа автобусов и грузовиков уже двигалась перед ними.

- Возможно, - ответила она.

- Если кто-то следил за нами, они подождут впереди. - Он потянулся к карте, лежащей на сиденье. - Да, это вполне реально.

- Ты думаешь, там кто-то есть?

Андрей бросил карту обратно на сиденье и вытянул левую ногу в открытую дверь.

- Не знаю, - ответил он. - Думаю, мы немного уменьшили наши шансы.

- Как долго мы будем здесь сидеть? - Елена играла с высотой своего платья на голых бедрах, выражение ее лица было скрыто за линзами солнечных очков, лицо слегка раскраснелось от жары.

- Недолго, - сказал Андрей, взглянув на часы. - Пятнадцать минут.

Они остались в 'БМВ', потому что это была единственная тень, и хотя Елена открыла дверь, чтобы впустить сквозняк, воздух был для сентября очень теплым. Андрей пожалел, что не выпил немного льда из своего джина накануне вечером. Елена размахивала ногами, пока не пришло время уходить.

Они приближались к югу. За Раздольным небо совсем расчистилось, вовсю грело солнце. В открытые окна врывался теплый ветер донских степей. Здесь еще было лето. Зеленели придорожные дубравы, лишь кое-где тронутые желтизной. Золотились стога на полях. Спокойно урчал мотор. Они миновали мост через реку Кальмиус. Покрытие трассы на этом участке было достаточно ровным и Андрей смело набрал скорость.

К тому времени, когда они приблизились к Новоазовску, было уже позднее утро, и они все еще находились в получасе езды от города. По дороге в Бессарабке они выпили свежий, крепкий кофе и закусили блинчиками. Выйдя на улицу, Андрей несколько минут разминал затекшие ноги.

Пробка была что надо. Пожалуй, с полкилометра. Машины стояли в два ряда с выключенными моторами. Елена выпрямилась на заднем сиденье.

Андрей спокойно сидел за рулем, курил, запрокинув на подголовник голову. Сизый дым слоился и неторопливо утекал в раскрытое окно. Его куртка висела на крючке сзади.

- Где мы? - спросила Елена.

- До Новоазовска слегка не доехали, - невнятно буркнул Андрей.

- А чего стоим?

- Случилось что-то впереди. Наверное, авария. Не знаю.

Андрей протянул руку, завозился, как барсук в норе. Он вылил в крышку остатки холодного кофе. Их 'БМВ" стоял в бесконечном заторе одной из последних.

Андрей, помедлив, полез из машины наружу.

Елена быстро опустила стекло со своей стороны и высунула голову в окошко. Она внимательно наблюдала за ситуацией. Андрей, пройдя вперед, поговорил с водителем бежевой "девятки".

Потом Андрей быстро зашагал вперед и исчез за густо стоявшими в пробке машинами. Возле некоторых из них переминались с ноги на ногу шоферы; они негромко переговаривались, курили. Елена высунулась в окошко как можно дальше. Андрея не было видно.

Елена всосалась в машину, как улитка в раковину. Сзади с рокотом подъехала очередная машина - судя по звуку мотора, - дизельный грузовик.

Шальнев уже был тут как тут.

- Начинается. Улягся на сиденье, - хмуро пробурчал, залезая на свое место, Андрей.

Елена послушно разлеглась сзади. Шальнев вытащил из бардачка атлас автодорог, данный Борисом, недолго пошуршал им. Потом завел двигатель.

- Что там случилось? - негромко спросила Елена.

- Ищут...женщину по ориентировке, - помедлив, тихо ответил Андрей. Коротко просигналил и вывернул баранку, глядя влево. "БМВ" выехала на край встречной полосы. Он быстро развернулся и повел машину в обратную сторону.

- Куда это мы? - спросила Елена.

- Есть одна мысль. Поедем в объезд.

Андрей не гнал и внимательно, чуть пригнувшись к рулю, смотрел прямо перед собой, на трассу. Елена перевела дыхание, посмотрела назад. Пробка удалялась. Еще одна машина из хвоста пробки разворачивалась, чтобы последовать их примеру. Елена закрыла глаза и с облегчением откинулась на спинку сиденья. Пронесло.

***

Глава 46

− И что теперь? − Спросила Елена. В машине Пительникова они не разговаривали.

− Мне нужно позвонить, − сказал Андрей, включая телефон.

Они все же въехали в Новоазовск. Было очень тепло, просто лето, и Андрей невероятно потел даже в своей легкой джинсовой куртке, надетой поверх футболки. Он свернул к тротуару и притормозил возле ослепительно-белых, с яркими надписями "Будвайзер" зонтов уличного кафе. Дом, указанный Борисом, находился неподалеку.

− Связной живет в двух шагах отсюда, - сказал Андрей.

− Я просто подожду здесь, - сказала Елена.

− Нет. − Андрей посмотрел на нее, и она повернула голову и вышла из "БМВ". Шальнев достал с заднего сиденья летную сумку, засунул за пояс свой пистолет и запер двери. Они направились через вершину площади вверх по небольшому склону к магазину 'Каскад'. Тишина этого небольшого города была желанной после ритма Донецка, но Андрею не нравилось ощущение, что за ним наблюдают. В каком-то смысле это было даже более жутко, чем знать, что за тобой следят.

Улица отходила от северо-западного угла площади и спускалась вниз к западной части города. По обеим сторонам узкой улицы стояли домишки из шлакоблоков, не более двух этажей, в большинстве своем только один.

Обойдя собаку, которая остановилась на тротуаре, чтобы перекусить на брызгах блевотины, они пересекли улицу и прошли еще пол-квартала до бежевого здания с двумя дверными проемами. Первый дверной проем оказался маленьким кафе, где густой аромат жареной рыбы уносился в туман, а второй дверной проем представлял собой узкое отверстие, над которым висела табличка: "Магазин".

Елена толкнула дверь, в которой было достаточно места, чтобы распахнуться, и они вошли в длинную узкую комнату с деревянным полом. Перед ними, по всей длине стены, стояли ряды деревянных полок, перед которыми по всей длине комнаты тянулись стеклянная витрина и прилавок. Напротив них, в середине комнаты, были двойные двери, которые открывались на балкон, выходивший во двор.

В комнате было полно всякой всячины, характерной для любой бакалеи, сложенной на полках. На стеклянном прилавке были выставлены конфеты, лимонад и печенье местного производства. Среди бутылок, банок и пакетов с продуктами работали две женщины, обе были одеты в штаны и джемпера. У одной женщины волосы были заплетены в одну длинную косу, которая едва не доходила до талии.

Пока Елена разговаривала с ними, покупая всякую мелочь, Андрей прошел через двери в центре комнаты, выходившие на балкон.

Медленная морось начала барабанить по крыше здания и шлепать по листьям деревьев во дворе. Вскоре дождь уже безостановочно стекал с карнизов и падал мимо Андрея, словно с края крыши упала мерцающая пелена. Он стекал в неглубокую каменную траншею, построенную вокруг двора, чтобы вынести воду на улицу. Воздух был наполнен запахами моря, дождя и сырой земли, а барабанный бой моросящего дождя, падавшего прямо из серой мглы, время от времени прерывался криком воронья.

На середине балкона слева от Андрея открылась дверь, и оттуда вышел молодой парень, по описаниям похожий на того, о ком говорил Пительников. Андрей ногой придвинул сумку поближе к перилам и начал оборачиваться, чтобы посмотреть, что Елена делает в магазине, когда парень приблизился и посмотрел прямо на него. Он поднес палец к губам, и парень шагнул в дверной проем, загораживая Елену от Андрея, не спеша закурив сигарету.

− Не пугайтесь, я от Бориса, − тихо, но быстро выговорил он. − За вами не следили по дороге, - сказал он так же тихо. - Но здесь что-то пошло не так. Местная военная разведка получила сообщение из Донецка, чтобы искать вас двоих и держать под наблюдением. Они уже обнаружили вашу машину, и люди в штатском прочесывают территорию вокруг площади. Не говори ей пока.

Андрей взял сумку и вернулся в магазин.

Елена протянула руку, получая сдачу за свои покупки от одной из женщин.

- Давай что-нибудь поедим. - сказал Андрей.

−Рядом с площадью есть несколько сносных мест, где более-менее можно нормально поесть, - сказала Елена, складывая деньги в сумку вместе с бумажным пакетом с покупками. − На самом деле там есть неплохая местная кухня.

- Мне кажется, внизу тоже есть кафе, - сказал Андрей. - Кроме того, я не хочу возвращаться на площадь.

−Да в чем же дело?

−Мы должны быть осторожны, пока кто-нибудь не свяжется с нами. Борис велел нам прийти сюда, мы пришли, теперь надо ждать как можно незаметнее. Если они хоть чем-то хороши, они нас заберут. Нам не нужно ходить по городу при параде.

−Мы не собираемся устраивать парад. До площади всего четыре квартала.

−Пойдем вниз, - сказал Андрей. - Ладно?

Она вопросительно посмотрела на него, словно подозревая, что он знает что-то, чего не знает она.

Три стола в первой комнате были заняты, поэтому Андрей прошел через двойную дверь во вторую комнату, где был занят только один стол-женщина и мужчина, которых он видел на улице, зашедших в кафе перед ними. Андрей подвел Елену к столику подальше от них, рядом с балконом, и сел. Как и в другой комнате, дверь, ведущая во двор, была открыта, и Андрей увидел старика и женщину, трудившихся у открытой печи.

Молодая девушка в потертой темно-зеленой ковбойской рубашке, коричневых брюках из полиэстера с расклешенным низом и видавших виды кедах вошла со двора и принесла им тарелки лукового супа, ложки и тарелку с лепешками. В супе плавали кусочки курицы. Просто войдя и усевшись, они молчаливо согласились, чтобы им подали обед.

Елена посмотрела на Андрея.

-- Как ты думаешь, сколько нам придется ждать?

Понятия не имею, - сказал он, беря ложку. Он сложил лепешку и начал есть. Суп был горячим и вкусным, кусочки курицы - острыми.

От пары, сидевшей за соседним столиком, не доносилось ни звука, но в соседней комнате две пары, сидевшие за одним столом, непрерывно переговаривались вполголоса. Когда машины изредка проезжали по улице снаружи, их шины шуршали по мокрому от дождя асфальту, и, непонятно почему, где-то в приморских поселках на косе, окутанных туманом, прокукарекал петух.

Они молча доели суп, а молодая девушка вернулась и забрала их миски. Вернувшись, она принесла две тарелки, на каждой по куску жареного мяса, с картофелем, яблоками и фасолью. И еще одну тарелку с хлебом.

- Два кофе? - спросила она, и Андрей с Еленой кивнули, а молодая девушка быстро вернулась с двумя большими чашками черного кофе, в которые уже был добавлен сахар.

Андрей принялся за еду. Он был так смущен тем, что сказал ему парень на балконе, что совершенно проигнорировал Елену. МГБ узнало об их прибытии в Новоазовск? Как такое может быть? Он обдумывал каждый шаг плана Бориса. Две отвлекающие пары. Елена не спускала с них глаз. Парень сказал, что они прибыли в Новоазовск одни. Все сработало...но МГБ знало, что они поедут именно в этот город, неслучайно на блокпосту искали какую-то женщину, Андрей был уверен - Елену. Ни Диана, ни Гражинский не знали, куда они с Еленой направляются, так что даже если бы МГБ или военные прибегли к крайне жестким методам допроса, они не смогли бы их выдать.

Тем не менее их уже искали. Это была его неспособность понять глубину двуличия, с которым он имел дело. Если подумать, единственное место, где он или Елена упоминали Новоазовск, было в его доме. Он смотрел на нее, пока она на тарелке смешивала картофель с фасолью. Это было странно для таких женщин, как она, казалось нелогичным, что такая женщина была так устроена, что невозможно было даже понять, была ли она невероятно рассеянной или невероятно умной. Но так оно и было. Он не знал, используют ли Елену или она ведет свою игру. В любом случае, она была опасна для него, и это было подчеркнуто всего двадцать минут назад, когда парень на балконе предупредил его, чтобы он не рассказывал ей об их общении.

Они закончили трапезу в молчании, и когда молодая официантка подошла, чтобы забрать их тарелки, Андрей попросил еще чашку кофе. Елена начала было протестовать, но потом передумала и кивнула в знак согласия.

Это была первая из трех чашек, которые они должны были заказать в течение следующих двух часов. В конце концов все в двух столовых разошлись, даже пожилая пара, но молодая официантка не просила их заплатить и вообще не заходила, чтобы побеспокоить их, кроме тех случаев, когда Андрей поворачивался, чтобы подать ему еще кофе. Шальнев не знал, чего он должен был ожидать, но он пришел к пониманию, что это было место для конспиративных встреч. Они должны были оставаться здесь, пока не придет время...что бы ни случилось.

Сначала Елена решила, что будет играть в игру Андрея. Она молча сидела рядом с ним, потягивая кофе с кусковым сахаром и нетерпеливо покачивая скрещенной ногой, ее глаза блуждали по двум комнатам, быстро затуманиваясь скукой. Она продержалась двадцать минут. Она встала и направилась к балкону, чтобы выглянуть наружу, но Андрей остановил ее. Она знала почему, но не думала об этом. Но молчаливое ожидание было противно натуре Елены, и она все больше волновалась. Наконец она повернулась, подошла к столу и взяла свою сумочку, которая лежала на одном из стульев.

- Это чушь собачья, - отрезала она. - Я ухожу отсюда.

- Подожди... - Андрей протянул руку и схватил ремешок ее сумочки.

Елена вспыхнула.

- Какого черта ты думаешь, что ты делаешь? - Она дернула сумку, но Андрей удержал ее, встал и схватил за руку.

- Тебе придется остаться здесь, Елена, - его голос был ровным и низким. - Это единственный способ, я могу быть уверен.

- Уверен в чем?

- Что мы свяжемся с людьми Бориса.

Она уставилась на него.

- Ты этого не знаешь.

- И каково же твое решение?

- Иди туда и дай им знать, что мы здесь. Зачем мы здесь прячемся?

- Они сказали прийти сюда.

- Они не сказали, чтобы я оставалась здесь, Андрей.

- А ты не думаешь, что они дадут нам знать, чтобы мы занялись чем-нибудь другим, если это то, чего они хотят?

Елена не сводила с него глаз.

- Я убираюсь отсюда к чертовой матери, - сказала она, и в голове Андрея зазвенел тревожный звонок, что-то в тоне ее голоса, как будто она думала, что растянула свою удачу до предела, как будто что-то запоздало.

Шаги по деревянному полу были внезапными и громкими, и Андрей инстинктивно обернулся, чтобы увидеть, как парень с балкона вошел в помещение с официанткой, его волосы и одежда промокли насквозь.

***

Глава 47

- Все готово. Нам надо поторапливаться, - сказал парень, проходя через комнату и хватая сумочку Елены. - Быстрее, - сказал он Елене, кивнув в сторону двери позади Андрея.

Шальнев немедленно расплатился с официанткой и схватив свои вещи, они тут же направились к черному ходу.

- Они перекрывают весь район, - на ходу проговорил парень, спускаясь по лестнице. - Наше счастье, что они медлительные и тупые. Но надо поторапливаться.

У самого входа уже стоял микроавтобус "Тойота" с надписью "школьные завтраки". Его задние двери были раскрыты.

- Залезайте в кузов, - распорядился парень. - Я за руль. Не волнуйтесь, вы можете доверять мне. - в его голосе явно чувствовался стресс.

Микроавтобус "Тойота", выкрашенный в цвет "хаки", петлял по узким улочкам приморского городка, время от времени останавливаясь, когда водитель оценивал окружающую обстановку или ждал, пока проедет военный или полицейский транспорт. Наконец они остановились у задней стены местного Дома отдыха, обшарпанного двухэтажного здания, один из корпусов которого ремонтировался. Судя по темпам ремонта, дело предстояло долгое.

Парень быстро провел их через грязный двор и они зашли через открытую дверь в небольшое помещение, которое было пустым, если не считать пары грубых деревянных скамеек, стоявших у стен.

- За мной, сюда, - скомандовал парень, заперев за собой входную дверь.

Они поднялись по давно немытой, пыльной лестнице, усеянной строительным мусором. Зайдя на этаж, они прошли вперед по коридору и завернув направо, оказались перед комнатой номер двадцать один.

Парень достал небольшой, но длинный ключ и скрипнув замком, открыл дверь комнаты.

- Прощу, - сказал он.

Комната выглядела необычно голой, несмотря на две кровати, пару тумбочек, достаточно широкий стол и два стула, приткнутых к нему, и старый платяной шкаф у стены, дверца которого не закрывалась. На стене висел метровой длины календарь с обнаженной красоткой. Окна были тщательно занавешены толстыми непрозрачными шторами.

- Вы пробудете здесь некоторое время, - сказал парень. - вы можете сесть и устроиться поудобнее.

Елена тут же села на одну из кроватей, стоявшей ближе к ней, плотно закуталась в свитер и сложила руки на груди. Андрей сел напротив нее.

- Я жду новых инструкций от господина Пительникова, - сбивчиво начал парень. - этот Дом отдыха закрыт на ремонт на неопределенный срок. Ремонт согласован с городскими властями, поэтому никаких внезапных проверок не ожидается. Главный вход закрыт на замок. Мне сейчас необходимо уехать - чтобы не светиться рядом с вашим убежищем - я повешу замок и на заднюю дверь. Думаю, в конце дня я снова к вам заеду.

Парень уселся на скрипучий стул, положив ключи от фургончика на колени. Он закурил сигарету и предложил ее Елене, которая отказалась, а затем Андрею, который с благодарностью принял ее, позволив мужчине прикурить. Вдыхая дым от горькой дешевой сигареты, Андрей услышал, как откуда-то с улицы доносится вой сирен.

- Где удобства? - спросил он, усмехнувшись.

- На этаже, в конце коридора, - ответствовал парень, выдохнув струйку сизого дыма. - очень прошу вас не шуметь и не подходить к окнам. Это реально опасно.

- В здании есть кто-нибудь еще? - спросил Андрей.

- Нет, - покачал головой парень. - ни одного человека. Какие постояльцы, когда в другом крыле ремонт. Да и так он только летом работал, когда здесь восстанавливались наши военные и ополченцы. Ни у местных ни у элэнэровцев нет денег, чтобы здесь отдыхать.

- А рабочие?

- Новую партию материалов обещали завезти только в начале следующего месяца, - потушил окурок в пепельнице парень. - их же из России поставляют. Пока все согласуют, пока все бумаги оформят и там и здесь... Так что никакое соседство вам здесь не грозит.

- Как тебя зовут? - спросил парня Андрей.

- Неважно, - парень встал, собираясь уходить. - я включил подачу воды на этот объект, так что сможете утолить жажду из-под крана. И вот что: когда стемнеет, лучше не включайте свет, не привлекайте внимания. Шторы шторами, но лучше не рисковать.

Он встал и отряхнув куртку, остановился у двери номера.

- Это ключи от этой комнаты, - он положил связку на стол. - извините, только одна пара.

Когда за парнем тихо закрылась дверь, Андрей встал и прошелся по комнате.

Он смотрел на Елену, пока курил, но она не отрывала взгляда от пола. Наконец, почувствовав, что он смотрит на нее, она перевела взгляд на него, и он увидел в нем нечто такое, что заставило его подумать о потерянной душе, не измученной, не скорбящей о прошлых делах, упущенных возможностях и заброшенных мечтах, но проклинающей осуждение, непокорную и завистливую до конца.

- Ты думаешь, мы здесь в ловушке? - спросил он.

- Дело не в этом, - сказала она, переводя взгляд на зашторенное окно. - Мне плевать, понимаешь ты или нет.

Он закурил новую сигарету, пытаясь разглядеть в ее профиле хоть какой-то намек на сложные эмоции, которые она, должно быть, испытывала.

- Ты сильно любила Дениса Белова? - спросил он.

Она ничего не ответила. Андрей прислонился головой к оштукатуренной стене и наблюдал за ней. Ее волосы, и без того жесткие от влажности, были еще более растрепаны. Одна пуговица были оторвана от ее сарафана, а его нижняя часть была забрызгана грязью во время их поспешного бегства через здания и дворы.

Он докурил сигарету и затушил ее в пепельнице, как это сделал их проводник за несколько минут до него. Встав, он подошел к Елене.

- Ты знала, что Белов был агентом ФСБ? - сказал он.

Она молчала, стараясь сохранить бесстрастное выражение лица, но явно эта фраза проняла ее. Без всяких предисловий снова пошел сильный дождь, и Андрей слышал, как дождь барабанит по подоконнику за окном.

Он повернулся к Елене.

−Тебе нужен дневник или безопасность? Ты хоть представляешь, что будет, если Энгарт доберется до тебя первым?

− Этот дневник я могу обменять на нашу безопасность. С Энгартом можно договориться. А вот если МГБ доберется до дневника, нам конец.

− Но как насчет того, как это происходило здесь? Почему накрылся безопасный проход?

Елена покачала головой.

− Ты, черт возьми, обманываешь себя, Андрей. Слить информацию обо мне мог кто угодно. Ты думаешь, машина Пительникова не была ранее засвечена? −Она понизила голос до хриплого шепота. −Я не знаю кто, но в нынешнем МГБ ДНР есть люди, связанные с московскими кураторами Стрелкова и Безлера. Ты даже не представляешь, во что ввязался. Ты понятия не имеешь.

Что-то здесь было не так, очень не так. Андрей больше доверял безымянному парню, встреченному несколько часов назад, чем Елене, Федорову, Пительникову или кому-то еще. Он подумал, что, возможно, именно к такому выводу пришла и Лена. Он задавался вопросом, решила ли она наконец просто покончить со всем этим дерьмом. Может быть, она решила, что жизнь на самом деле не так уж и сложна. Простой факт заключался в том, что подполковник Энгарт был жестоким человеком, который разводил жестокие способы, и если она хотела вбить кол в его сердце, это были единственные люди, которые могли помочь ей сделать это, и это было так. Возможно, сотрудничество всех остальных − Федорова, Пительникова, Дианы - было омыто в виде предупреждений. Все, к чему они прикасались, несло в себе неявное "да, но...", и в конечном счете эти предостережения просто разбавляли каждое благородное намерение таким тонким супом, что в конце концов ничего со смыслом вообще не выжило. Может быть, Лена, в ее собственном молодежном одиночестве - даже если ее использовали, как утверждал Федоров − была единственным моральным человеком во всей этой коллекции изгоев, потому что у нее была способность и здравый смысл упрощать.

По мере того как день угасал и небо темнело, туман накатывал такой густой, что превращал все в призрачную бледность и почти скрывал парадные ворота двора - Андрей все же осторожно наблюдал за ситуацией рядом с Домом отдыха из-за шторы. Отчетливо холодный воздух шевелил туман, когда дождь начинался и прекращался, начинался и прекращался. В пустом доме не было посторонних звуков. Андрей не слышал ни каких-либо голосов, ни шагов.

− Выйду ненадолго исследовать окрестности, похожу по зданию, − Андрей встал. −Не вижу смысла терять здесь время, - сказал он Елене, открывая дверь. - Мне надо удостовериться, так уж ли здесь безопасно.

− Тебя не устраивают гарантии человека Пительникова? − спросила Елена с риторическим сарказмом. - смотри, не засветись.

− Я к окнам подходить не буду, а тихо передвигаться по помещениям я обучен. − заметил Андрей.

***

Глава 48

Андрей вышел из комнаты и тихо и неторопливо прогулялся до конца коридора. Оружие он держал наготове. Никто его не поджидал, и никто за этажом не наблюдал, ни вблизи, ни издали. И тем не менее неприятное ощущение чужого взгляда, охватившее Андрея, при спуске по лестнице к холлу главного входа, явственно ощущалось. Хотя он действительно при этом не заметил ничего подозрительного, чувство опасности его схватило и не отпускало.

Источник его беспокойства был неясен. Андрей инстинктивно почувствовал, что угроза исходит со стороны другого крыла здания, где шел ремонт, но всем своим опытом, всеми наработанными инстинктами он не мог ощутить ничего конкретного. Какого-либо шороха, треска или тем более шагов он не слышал. Несмотря на имевшийся у него "Хеклер-Кох" с полной обоймой, все взвесив, Андрей решил идти назад, чтобы не оставлять Елену одну на долгое время.

Когда он вернулся в комнату, закрыв за собой дверь на ключ, Елена лежала на кровати.

- Что-нибудь случилось?- Спросила она.

- Мы не одни здесь, - просто ответил Андрей.

- О черт! − пробормотала Елена. Она отстранилась от Андрея и уселась на кровати. - кто это может быть?

Андрей пожал плечами.

− Кто его знает. Но кто-то находится в здании. В том крыле, которое ремонтируется.

− Люди Энгарта?

− Нет, вряд ли. Те бы ворвались через вход и зачистили бы все этажи, все пространство подряд.

− Группа захвата МГБ?

− Возможно, но тогда бы они взяли нас, еще когда мы втроем приехали сюда и вошли в здание. Не знаю. Но кто-то там есть.

− Что собираешься делать?

− Ждать этого парня, нашего проводника. Но отсюда надо уходить. Этому неизвестному нужны мы, я это чувствую.

−У меня плохое предчувствие, - сказала Елена. Ее голос, казалось, исходил не от нее. Он бы не узнал его, если бы не знал.

−Может быть, это тебя успокоит, - сказал Андрей. - он распахнул полу куртки и показал "Хеклер-Кох" девушке. Будем ждать.

Он уселся на кровать и откинувшись спиной на стенку, закрыл глаза.

Когда он проснулся, Елены рядом не было.

Сердце Шальнева заколотилось, когда он увидел пустую постель Елены. Вещей ее так же не было. Андрей взглянул на часы - шесть вечера, он спал ровно один час. Он слегка отодвинул занавеску - площадь перед домом отдыха была так же пуста. Андрей встал, подошел к дверям и стал напряженно вслушиваться. Он проверил дверь - она была не заперта, но ключа нигде не было.

Андрей вытащил из кобуры свой пистолет, снял оружие с предохранителя и осторожно приоткрыв дверь, вышел в коридор. Стараясь не производить ни малейшего шума, он дошел до лестничной площадки, по пути аккуратно проверяя каждую дверь. Все комнаты были заперты. Он заскочил в туалет, держа оружие на прицел.

Женский туалет состоял из двух комнат. В первой умывальники, допотопные аппараты для сушки рук и там же окно, во второй- четыре кабинки.

Туалет был девственно пуст.

Шальнев так же аккуратно вышел оттуда и пригнувшись, перебежав открытое, простреливаемое пространство, оказался на другой половине этажа, где так же методично стал ощупывать дверные ручки. Затем он осторожно спустился на первый этаж, но и там не обнаружил никого и ничего. Дверь на улицу была заперта.

Андрей вытер рукавом стекавший со лба нервный пот и поднявшись снова на этаж, услышал отчаянный крик Елены, доносившийся из другого, ремонтировавшегося крыла здания.

Отставив эмоции, Андрей мелкими перебежками, напрягая слух и зрение, миновал длинный переходной коридор в другую часть дома и переведя дыхание, рыбкой кинулся в простреливаемый проем, перекувырнулся на усеянном строительным мусором полу и занял место за стенкой ободранной нежилой комнаты без дверей. Крик больше не повторялся и Андрей, крадучись по стенке, прислушиваясь к любым шорохам, готовый применить оружие в любую секунду, стал приближаться к месту, откуда по его прикидкам, исходил крик Елены.

Он осматривал комнату за комнатой, стараясь не шуметь своей обувью на захламленном полу, но как только он обогнул встроенную в угол просторного помещения, видимо кухни, печь, ему в шею уткнулся ствол пистолета.

- Ну, здравствуй, Андрюша, - раздался знакомый голос.

- Здорово, Димыч, - усмехнулся Андрей.

- Дневник у тебя? - Федоров без обиняков перешел к делу. - опусти пистолет.

- Какой такой дневник?

- Не дури, Шальнев.

− Андрей, отдай ему дневник. - неожиданно из-за угла вышла Елена.

Шальнев оглянулся в пол-оборота на державшего пистолет Федорова. Сделав движение рукой, будто вынимая что-то из-за пазухи, он толкнул Федорова вправо и всей силой прыгнул на него. Сцепившись словно сиамские близнецы в жестоких объятиях, сделав несколько шагов в сторону, они упали на старый дощатый пол, которые под весом их мощных, тренированных тел тут же рухнул и они провалились вниз.

Когда они упали, над их головами прозвучало несколько выстрелов. Этот неожиданный обстрел расцепил их объятия. Пули ударили в пол совсем рядом с ними и они бросив друга, кинулись в разные стороны. Шальнев еще пару раз выстрелил вслед убегавшему Федорову и сам бросился в другой конец коридора, перехватывая прибежавшую на шум выстрелов Елену.

Федоров произвел шесть выстрелу в сторону, где по его прикидкам должен был находиться Андрей; Шальнев ответил четырьмя. Схватив Елену за руку, он бросился из своего непрочного укрытия из фанерной перегородки за намного более надежную кирпичную стенку. Федоров еще несколько раз выстрелил ему вслед.

Дмитрий перебежал за следующую стенку, но дальше высунуться не мог - раздался выстрел от неизвестного стрелка сверху. Пуля раздробила кусок кирпича, срикошетив в плинтус.

− Сучка, − Дмитрий взглянул наверх. Он вставил новую обойму. - Андрюха, ты слышишь, − обойма никак не хотела занимать свое место, − ты меня слышишь, Андрюха?

− Слышу, слышу, Димыч, − Андрей стоял в углу просторного помещения, держа перед собой пистолет, прикрывая своим телом Елену.

− Она нас обоих решила убрать, − донесся насмешливый голос Федорова.

− Что?

− Вот сучка, − Федоров наконец вставил обойму в свое оружие и взглянув наверх, кинул старое жестяное ведро в сторону окна. Тут же две пули ударили в ведро. Воспользовавшись отвлечением неизвестного стрелка, Федоров выскочил из своего укрытия и пять раз выстрелил вверх, даже не особо прицеливаясь.

Наверху раздался сдавленный стон, треск и с верхотуры полетел вниз мужчина в темных брюках и бежевом плаще, прижимая пистолет к животу, как примочку. Пролетев мимо удовлетворенного точным попаданием Федорова, стрелок рухнул вниз на битого кирпича, щебенки и искареженных фанерных листов. Это был Александр Зурахов, бывший директор ЧОП "Бастион", а ныне подданный Австрии Александр Зильбер. Он умер еще в полете - пули попали ему в живот и грудь.

− Эй, где ты там? Елена! Леночка! - звал девушку Федоров, неслышно приближаясь к Андрею и Елене. - Сделал я твоего помощничка. - слышишь меня? - он взглянул вниз, на груду стройматериалов, на которых лежал труп Зурахова. - Андрюха, выходи, я тебя не трону. Я вижу, ты парень, не в курсе. Я всегда предупреждал - бабы не доведут тебя, Андрюша, до добра.

− Андрюша, не верь ему! - Елена вцепилась в рукав Шальнева. - Андрей, Андрюша, я прошу, убей его! Андрюша, я прошу тебя, у бей его, убей! - она исступленно трясла руку Шальнева, никак не желавшего стрелять, зато что-то лихорадочно соображавшего.

− Подожди. Что ты там несешь, Димыч! - держа пистолет перед собой крикнул Андрей.

− Она знала, где ты работал. Парень этот ее, которого она наняла, тебя и узнал. Он еще вместе с ее отцом работал. Папик Елены помог ему от суда отвертеться и за границу удрать. А сейчас написал ему, что пришло время долги отдавать. Он приехал, а тут как раз ты. Да вот он, здесь в проеме валяется. Хочешь, Андрюша, иди посмотри. Андрюша! - Федоров методично обследовал одну комнату за другой, поворачиваясь вокруг, держа наизготовку оружие. - Она и Белова убрала, сдав его подполковнику Энгарту и его боевикам, сказав, что он украинский шпион. Белов хотел опубликовать дневник, а он ей был нужен для шантажа кое-кого в России. Ленка - шлюшка хитрая. Знала, что у нее за документик в руках находится. Слышь, Андрюша, - Федоров всматривался в проемы, стараясь уловить, где может находиться Шальнев. - когда у тебя дневник оказался, она связалась со мной по интернету и сказала, чтобы я приехал сюда, забрал у тебя дневник, а тебя бы грохнул. За деньги, свидетели ей не нужны. Ну вот, сказала, что человек Пительникова меня подстрахует, а сама привезла этого наемника сюда, хотела нас обоих убрать. Видно сбежать хотела, сучка.

− Ствол на землю! - высунулся из-за прислоненных к стене досок Андрей. - ствол на землю! - Федоров остановился как вкопанный.

- Ты что не слышал, что я говорил? - выдохнул Федоров.

− На землю, я сказал! - Андрей приставил "Хеклер-Кох" к затылку Федорова.

− Дурак ты, Андрюша, − со вздохом сказал Федоров, бросая оружие.

− Не верь ему, − Елена вышла из-за угла.

Андрей полуобернулся, не ожидая увидеть девушку, и тут же со спины на него накинулся Федоров, стремясь повалить на землю. Они оба упали и покатились вниз по лестнице, по дороге сверху на них упала какая-то разломанная тумбочка. В споре частных детективов победил более молодой участник: Андрей сбросил с себя напиравшего всем своим весом Дмитрия и стал наносить ему удары обеими руками по голове и лицу, не особенно целясь куда-либо.

− Дневник, − Елена наставила свой дамский пистолетик на Андрея. - отдай мне дневник.

Шальнев ошалело обернулся на Елену, еще не остыв от горячки боя.

− Значит ты был прав, Димыч, − он похлопал по щеке лежавшего без сознания, поверженного Федорова.

− Быстро, − Елена продолжала держать пистолетик на вытянутых руках.

Андрей поднялся по ступенькам, скинул куртку и бросил ее Муравьевой. Елена достала тетрадку и бросила куртку на пол.

− Не подходи, убью, − тихо покачала головой она.

Андрей продолжал молча приближаться к ней, пристально глядя на девушку.

− Не подходи, убью! - воскликнула Елена и нажала на курок. Пистолетик ее не слушался. Она пару раз перезарядила оружие - безрезультатно.

− Без этого не работает, − со слабым подобием улыбки Андрей вытащил из кармана патроны.

Скорчив презрительную гримасу, Елена отбросила пистолет.

− Ненавижу, − вымолвила она.

Андрей отобрал у нее тетрадь.

− Держи, Димыч, − кинул он дневник Федорову.

− А ты... не верил. - кое-как пришедший в себя Федоров стал с трудом подниматься. Он сплюнул на белесый от осыпавшейся штукатурки пол целый мини-фонтанчик крови, помотал головой, сплюнул еще. - Да она всю жизнь мужиками крутила.

Шальнев укоризненно посмотрел на Елену и пошел вперед по коридору.

− И Беловым этим, и полевыми командирами... и тобой. - Дмитрий нашарил свой валявшийся у стены пистолет.

Андрей как в тумане, шел вперед по коридору со своим "Хеклер-Кохом", когда услышал выстрелы за спиной: это Дмитрий выпустил весь остаток обоймы в Елену, которую град пуль отбросил к стене. Она тихо съехала вниз, закатив глаза.

Шальнев вернулся назад и посмотрел на умирающую Муравьеву.

− Извини, − Федоров потряс пистолетом. - это лучший выход для нас всех. А я помогу тебе вернуться домой. Даю слово.

Андрей присел на корточки перед Еленой. Она была еще жива, струйка крови сочилась у нее из уголка рта.

− Ты обещал... - прошептала она и голова ее бессильно откинулась на сторону.

− Верно, Димыч, − пробормотал Андрей. - слово надо держать.

Резко развернувшись, он выстрелил в лоб Федорову. Ярко-красная вмятина появилась в голове Дмитрия, не успевшего ничего осознать. Его грузное тело перекатилось дальше вниз по лестнице, пока не распласталось на площадке у стены.

Пошатываясь, Андрей подошел к трупу Федорова и забрал у него дневник Елены. Сунув его обратно себе за пазуху куртки, он другой рукой достал мобильник и набрал номер доктора Гражинского.

***

Глава 51

Андрей высыпал содержимое сумочки Елены на подоконник. Работая быстро, он перебрал все: снял колпачки с губной помады, соскреб косметику с пудреницы Муравьевой, разобрал декоративную подставку для ключей, осмотрел флакон духов - все, что было достаточно большим, чтобы разлететься на кусочки.

Где же передатчик, задумался Шальнев.

Он подошел к мертвой Елене и снял у нее с руки огромные часы. Вернувшись к подоконнику, он ударил рукояткой своего "Хеклер-Коха" по циферблату часов. Ничего.

Так, подумал Андрей. Это не будет что-то маленькое, если у него такой диапазон. Он посмотрел на куски хлама, которые были разбросаны по подоконнику из сумочки Елены. Сумочка Елены. Он поднял ее и как следует пощупал. Андрей попытался скомкать ее, но она сопротивлялась, окоченев с боков. Он вывернул сумку наизнанку и увидел, что там была внутренняя подкладка. Найдя щель в шве, он просунул под нее палец и сильно дернул, вырывая подкладку и открывая тонкую вставку из материала, к которому была пришита сложная сеть тонких транзисторов, батарей и антенны. Весь кошелек был выложен сеткой сложной технологии, что делало сумку мощным цельным передающим устройством. Это была не простая игрушка.

Он повернулся и посмотрел на лежавшую неподвижной куклой Елену, чувствуя себя глупо, растерянно и сердито.

Муравьева уже не могла на это ответить.

Тем временем где-то рядом взвизгнули тормоза. полицейская машина подъехала к главному входу. Один полицейский начал стучать в дверь. Двое других стали осматривать окрестности дома.

Шальнев метнулся на второй этаж, выглянул в окно.

Внизу у задней стены двое полицейских о чем-то переговаривались. Андрей быстро пробежал наверх и стал забираться на крышу, воспользовавшись путем, проложенным Зураховым.

Где-то раздались тяжелые удары в дверь.

Андрей, пригнувшись, перебежал к краю крыши и стал примериваться к прыжку.

Полицейские не особо внимательно изучали темные окна этажей ремонтируемого Дома отдыха, когда сверху на них Бэтменом обрушился Андрей.

Левый получил запястьем в кадык, правый - кулаком ниже пояса и через треть секунды ладонями по ушам. Андрей проскочил им за спины, развернулся и добавил схватившемуся за голову полицейскому коленом здоровой ноги в копчик. Крестец у мента треснул.

Два тела неподвижно распластались на краю тротуара.

Андрей преодолел двор до половины, когда сзади раздался топот.

Шальнев не стал оборачиваться и продолжил бег зигзагом, внезапно меняя направление движения.

За спиной заорали.

Андрей миновал низкую арку, как заправский легкоатлет, перепрыгнул широкую лужу, с маху перебросил тело через двухметровый кирпичный забор и очутился между двух длинных рядов металлических гаражей.

Преследователи не отставали.

Андрей пробежал метров двадцать и нырнул в узкий боковой проход.

- Стоять! - Шальнева настигал высоченный прапорщик. Болтающийся у него на плече автомат задевал стволом за задние стены гаражей, отчего в проходе раздавалась металлическая дробь.

Андрей прибавил ходу. Прапорщик засопел и тоже наддал. Проход между гаражами немного сузился и закончился.

Шальнев выскочил на открытое пространство, полицейский сделал последний рывок, уже протянул руки, чтобы схватить подозреваемого за плечи, и вдруг резко остановился. В пылу погони он не заметил сужения прохода и на скорости влетел в щель между двух последних гаражей. Голова и одна рука оказались снаружи, а корпус с прижатым к боку автоматом и ноги застряли. Причем намертво.

Андрей ехидно засмеялся, спокойно подошел к прапорщику, заблокировал его руку и перехватил за горло.

- Вот блядство! - обиженным тоном выдал застрявший страж порядка.

- Ты кто такой? - осведомился Андрей.

- Командир взвода Тройнин.

- На троих соображаете?! - захохотал Андрей. Прапорщик зло сверкнул глазами.

- Ты арестован!

- Ага! Разбежался! Чего это вы за мной гонитесь?

- Прохожие слышали выстрелы! - завопил Тройнин.

- Понятно. Мало ли теперь стреляют. По этому показателю вы точно приближаетесь к лучшим африканским образцам, если уже не... Ладно, я пошел.

- Ты задержан! - снова завопил прапорщик, стараясь в полутьме рассмотреть лицо подозреваемого.

- Ну-ну. Ладно, некогда мне с тобой возиться. Ты уж не обессудь, - Андрей нажал две точки на шее полицейского, и тот потерял сознание.

С противоположной стороны микрорайона уже доносился пронзительный вой сирены и сверкали синие всполохи маячков. Андрей рванул налево.

Бегущий человек привлекает внимание, поэтому, когда за спиной стихли звуки сирены, Андрей перешел на быстрый шаг. На перекрестке он свернул направо. Потом дорога пошла перпендикулярно побережью и Шальнев, наконец, вышел на нужную ему, уже знакомую тихую улицу, утонувшую в тени деревьев. Не доходя метров ста до кафе, располагавшегося дальше, за поворотом улицы, Андрей пошел через дорогу в маленький запутанный дворик старого блочного дома, похожего на корабль, который давно забыли отбуксировать на корабельное кладбище. Здесь было тихо и безлюдно. Там росли высоченные древние деревья, накрывшие весь дворик и стены домов своей прохладной тенью. Неподвижно висело белье на веревках, карабкался по решеткам сараюшек виноград, и это создавало отличное прикрытие для человека, желавшего понаблюдать за обстановкой вокруг кафе.

Андрей обогнул оштукатуренную стену дома и оказался в тупичке перед знакомой сетчатой оградой. За ней в глубине густого ухоженного сада чуть боком к нему стоял дом с балконом, в котором располагалась бакалея и кафе - конспиративное место встреч людей Пительникова. Андрей его, естественно, увидел. И тут же быстро отпрянул назад, в тень дерева.

Когда-нибудь, рано или поздно, подумал он в тот момент, все на свете кончается. Эта прописная истина получила сейчас яркое подтверждение. Потому что он увидел две машины, стоявшие на улице в двух шагах от ступенек, ведших в парадный вход в кафе. "Жигули" и "Рафик" с затянутыми занавесками окнами.

Возле "Жигулей" в напряженной позе стоял с автоматом наизготовку парень в пятнистом комбинезон.

Из-за угла дома к "Жигулям" шла группа людей. Вернее, высокие мужчины в масках и пятнистых комбезах с руганью волокли двух женщин и старика с закрученными назад руками, подгоняя их пинками и ударами прикладов. А затем дверь в кафе распахнулась и двое плечистых молодых людей в камуфляже вели, придерживая за руки, высокого худого парня лет двадцати пяти. На бледном лице парня отчетливо виднелся свежий синяк. Еще один плечистый здоровяк шел перед ним, настороженно вертя башкой. В руках он держал "АКМ". Наизготовку. Руки у парня были скованы наручниками впереди.

Андрея прошиб холодный пот. Потому что арестованный парень был их сегодняшним проводником от Бориса, устроивший им убежище в Доме отдыха.

Больше Шальнев ничего не успел разглядеть - да и желания особого не возникло. Он попятился, не сводя глаз с машин. Последнее, что он увидел, так это то, что женщин и мужчину бесцеремонно запихивают в тесное чрево "Рафика".

Стараясь производить как можно меньше шума, Андрей пробежал проходными двориками и из арки осторожно выглянул на улицу. Намокшие ветки придорожных деревьев поникли над тротуаром. Все застыло в тумане, которое официально называется осенью. Никого не было видно. Ничего не было слышно. Судя по всему, машины с арестованными поехали в другую сторону.

Выждав для собственного успокоения еще минут десять, Андрей наконец решился и нарочито неспешно свернул в первый попавшийся переулок. Огляделся. Людей поблизости видно не было, так, шел поодаль одинокий прохожий. Где-то за заборами и деревьями лениво лаяла собака. Вскоре она замолчала.

Андрей прислонился к стене, тупо глядя перед собой. Потом достал сигарету. Прикурил, машинально отметив, что руки у него все же еще слегка дрожат. Вверх сразу же потянулся сигаретный дым. Издалека доносился глухой шум города.

Шальнев снова позвонил доктору Гражинскому - телефон Пительникова не отвечал.

− Слушаю, − раздался знакомый голос. - как дела?

Выдохнув, Андрей подробно и ничего не упуская, посвятил Гражинского в то, "как дела". Лучше рассказать абсолютно все, со всеми деталями. Так надежней, так верней. Может быть поможет конкретным советом.

− Понимаешь, если его тряханут как следует, а по виду этих ребят было понятно, что они цацкаться с ним не будут, и он сразу расколется, то я погорел. А с Борисом нет связи.

Гражинский оказался надежен и верен:

- Да-а, бывает же! - только и сказал, выслушав до конца. И через небольшую паузу сказал, практически не думая:

- Неподалеку находится продуктовый магазин "Карина". Спросишь у прохожих точный адрес. Там торгуют помимо всего, нелегально алкоголем после начала комендантского часа. Придешь туда, скажешь продавщице, что ты от Артура Илмаровича. Она тебя закроет в подсобке, чтобы тебя патруль не сцапал на улице. Жди тихо в подсобке. Приеду я и мои друзья.

- Ты срываешься из Донецка ради меня?

- Хочу посмотреть на дневник.

- Спасибо, Артур. Тогда вечером - в подсобке магазина "Карина".

- Еще не вечер... - напомнил Артур. - доберись еще туда сначала. Менты с военными наверняка шустрят после всех твоих подвигов.

- Еще не вечер! - подхватил Андрей с хрипотцой Высоцкого. - Давай!

***

Глава 50

Справившись у прохожего, Андрей подошел к небольшому магазину.

Над витриной висела гордая надпись "Карина". За зарешеченной витриной виднелись кочаны капусты. По трассе со свистом промахивали редкие машины. Было ветрено и сумрачно. Андрей пошел ко входу в указанное Гражинским место.

В чистеньком маленьком зале было пусто. Видимо время, когда магазинчик заполняли громогласные любители огненной воды всех возрастов, еще не наступило.

Андрей подошел к прилавку.

-- Здравствуйте. Я от Артура Илмаровича. Меня зовут Андрей.

- Ой, да, здравствуйте, - заулыбалась стоящая за стойкой молодая пышногрудая женщина. У было приветливое русопятое лицо. - Мне он звонил. Вы выглядите именно так, как он вас описал.

- Да я могу паспорт показать, - Андрей ответно улыбнулся. - Артур Илмарович сказал, что я могу к вам обратиться.

- Да, сейчас, - женщина вышла из-за прилавка. - Что-нибудь будете?

- Нет, не сейчас.

- Тогда идите за мной. Минутку, я пока закрою магазин.

Андрей кивнул.

Женщина на ходу начала ненавязчиво выпытывать - что, да как, да где. Андрей отделался незначащими фразами и так толком ничего ей и не рассказал.

Кладовая представляла собой квадратное помещение с крашеными в зеленый цвет стенами. Из мебели здесь стоял деревянный стеллаж и тумбочка. У стены был топчан. Большая часть площади была заставлена коробками, мешками и ящиками с продуктами и напитками. Воздух был сухой, наполненный запахом хранившихся там продуктов.

- Можете лечь на топчан. Туалет дальше по коридору, - доверительно сообщила Андрею женщина, кося глазом чуть в сторону. - Спокойно ждите Артура Илмаровича. Раньше половины одиннадцатого ждать его не стоит.

- Здесь много народу ходит? - улыбнулся Андрей.

Она негромко засмеялась, очень трогательно, совершенно по деревенски прикрывая ладошкой рот с безупречно белыми зубами.

- Не волнуйтесь, - сказала она. - На вас никто не обратит внимания.

Женщина ушла, плотно прикрыв дверь, а Андрей беспокойно разлегся на топчане, прислушиваясь к звукам за стенкой.

В напряженном ожидании прошло несколько часов, пока наконец во дворе не взвизгнула тормозами машина и через минуту не послышались шаги и гул разговоров в коридоре .

Дверь в кладовую отворилась и вошел Гражинский в сопровождении парня в форме местной охраны. На лице Гражинского скользила радость - простая и безмятежная улыбка человека, находящегося в очень хорошем настроении.

− Я рад, что ты не дал себя укокошить, − выдохнул Артур.

Они обнялись.

Парень в форме вышел, а Артур сел на топчан рядом с Андреем.

− Видишь, все дело было в передатчике Елены, - начал Гражинский со вздохом, закинув ногу на ногу и скрестив руки на коленях, когда наклонился к Андрею, − Федоров и этот наемник знали обо всех ваших перемещениях. Наверное, Федоров и сообщил о вашей поездке в Новоазовск Энгарту.

Он прикрыл плотнее дверь, затем снова повернулся к Андрею и понизил голос.

− Я не знаю, добыча или проклятие этот дневник, - устало сказал он. - Здесь ничто никогда не заканчивается.

−Полагаю, его ценность зависит от того, что здесь произойдет, − сказал Андрей.

Гражинский кивнул.

- Но сейчас это спорный вопрос. Кажется, ты стал центром внимания.

Дело в том, что они знают, что ты здесь.

− Мне нужно выбраться отсюда. До границы здесь совсем немного.

− Все не так просто, - покачал головой Артур. − В данном случае "люди Энгарта" - не солдаты. Это военная разведка и МГБ. Это будут люди в уличной одежде, как и ты, которые ездят на машинах без опознавательных знаков. Это будут люди из отряда смерти. Ты не увидишь никаких солдат.

Андрей затянулся сигаретой.

− Они уже знают, зачем ты сюда приехал, - сказал Гражинский. Одна из ламп отражалась в единственной линзе его очков. Он был похож на красивого и экзотического Мефистофеля, дьявола с золотой повязкой на глазу.

- И они знают, что ты с этим покидаешь ДНР. Они просто ждут обратного рейса. Энгарт бы прочесывал республика своими боевиками, задействовал бы своих стукачей, чтобы найти тебя. Москва отчаянно пытается держать его под контролем. Они много вложили в этого жестокого человека. Это занимает много времени и много денег, чтобы культивировать кого-то так, как они культивировали этих полевых командиров. Он "их" человек.

Они оба немного покурили. Слева от Андрея, на другой стороне комнаты,лежали мешки с мукой. Из-под мешковины выбежала и забилась в нору в стене мышь.

−Насколько я понимаю, Федоров работал в связке с Энгартом, - сказал Гражинский. Его глаза остановились на грязном полу, задумчивые и тяжелые от усталости. −Он мог подать подполковнику какую-нибудь безумную идею.

−Что значит безумную идею?- Спросил Андрей. −Мне кажется, что все проблемы реальны.

Гражинский задумчиво кивнул, Его манеры были мрачно-уступчивыми.

- Скажи мне, - сказал он, поднимая лицо к Андрею. − Как же ты собираешься вывезти документы из ДНР?

Андрей не видел причин не объясняться. Как сказал сам Гражинский несколько минут назад, сейчас это был спорный вопрос. Этого не должно было случиться.

−Во-первых, - сказал Андрей, выкуривая последнюю сигарету и растирая ее под ботинком, - я надеялся добраться до границы один. Сейчас это кажется абсурдным, но в то время я думал, что это возможно. Я так и планировал.

- Он осекся.

Доктор Гражинский вежливо кивал, ожидая продолжения. Хотя в глубине души Андрей понимал, что вся интрига сорвана, он не решался расстаться с последней информацией, которую держал при себе. Но лучше было рассказать.

− Я связался со своими друзьями. − Он посмотрел на часы. − Они уже должны были приехать в Максимов. Они будут ждать меня там до рассвета.

Доктор Гражинский задумчиво кивнул.

- Они бывшие военные. Они привыкли к марш-броскам, - сказал Андрей.

Доктор Гражинский снова кивнул, но ответил не сразу. Он сидел на топчане, опустив плечи, и все его поведение выражало усталость.

−Тебя остановят по меньшей мере дважды, - сказал Артур, отрываясь от блуждающих мыслей и со вздохом выпрямляясь в кресле. - Люди Пительникова и армейская разведка. Энгарт никогда не покажет свое лицо в этой операции. Поиски будут тщательными. Зубную щетку нельзя будет провезти тайком. Доктор Гражинский покачал головой.

− Кстати, а как с телом Елены?- Спросил Андрей. -Ее можно будет вывезти в Россию?

- Да, Андрей. После улаживания всех формальностей.

−Вообще-то я думал, что это будет быстро.

−Ничего не быстро и не просто. Как только ты уйдешь, как только Энгарт узнает, что он потерял документы, он закатит истерику. То, что Пительников сумел удержать его от этого до сих пор, Пительников больше не сможет предотвратить. Энгарт собирается приехать. Мои люди в этом комплексе уйдут, когда ты уйдешь сегодня вечером, но мы поедем на север. Энгарт найдет только эти несколько пустых зданий, на которых можно излить свою ярость.

Он встал и уронил свою сигарету, которая уже давно погасла в его пальцах, на грязный пол. Сняв очки в проволочной оправе. Артур потер переносицу и снова надел очки. Он провел рукой по густым седеющим волосам. Артур поймал взгляд Андрея и наклонил голову в сторону двери. Андрей последовал за ним.

− Нам нужно поговорить о том, что происходит сейчас, - сказал Гражинский, снова отходя от двери. −Для вас это все еще крайне критическая ситуация. − Он погладил бороду, направляясь к центру комнаты. Парень в форме охранника все еще сидел в одиночестве у двери, ведущей наружу, а свет ярко горел над его головой.

− Ты умеешь водить грузовик?

- Да, - кивнул Андрей.

− Хорошо. Это будет грузовик, везущий мешки с цементом. Но тебе придется ехать до границы в одиночку.

− Артур, нет проблем, − успокоил доктора Шальнев.

Доктор Гражинский покачал головой. − Нет, это не так. Отсюда есть только одна дорога − шоссе М14. А на ней блокпосты.

Андрей посмотрел на него. Но это не имело значения. Все это было безумием, все это. Еще одна невозможность не могла сделать его еще более безумным, чем он уже был.

- Мне очень жаль, - прочитал Артур по лицу Андрея. − Но ни один из моих людей не выдержит.

−Нет, все в порядке. Я понимаю, - сказал Андрей. - Но еще раньше ты заметил, что считаешь Энгарта нашей единственной "настоящей" проблемой. Может быть, есть что-то еще, что мне нужно знать.

- Зоя, - сказал Гражинский, − и в дверях показалась та самая женщина, стоявшая за прилавком. - два кофе сделай, пожалуйста.

Через несколько минут они уже потягивали подслащенное варево, которое на вкус совсем не походило на кофе.

−Это только половина кофе, - объяснил доктор Гражинский. - Остальное - цикорий с добавлением кардамона. Местные жители не могут позволить себе чистый кофе. Это слишком дорого. Вот чем их потчуют в таких забегаловках.

Андрей молчал и слушал. Он думал о дневнике.

− Тебе придется уехать в течение часа, - сказал Артур, нарушив молчание, которое оба мужчины предпочли бы продолжить еще немного. Глаза доктора смотрели в огонь.

Все, что должно было произойти, должно было произойти там, где-то между этими двумя точками, в течение часа, который им понадобится, чтобы добраться от одной до другой. Неуверенности в наступающем часе было достаточно, чтобы отвлечь Андрея от большого личного дискомфорта.

Когда они наконец добрались до грузовика, Андрей не удивился, обнаружив, что водитель, которого они оставили, исчез. Время было потрачено впустую.

Артур взял Андрея под руку и небрежно отошел с ним на несколько шагов от грузовика.

- Мне выпала честь познакомиться с вами, господин Шальнев, - сказал Гражинский. - Подумайте время от времени о людях, с которыми вы встречались здесь, в ДНР.

Андрей едва мог разглядеть в темноте лицо доктора. Он никак не мог понять, какие эмоции могли выдать черты этого человека.

- Я так и сделаю, - неуверенно сказал Андрей, протянул руку и пожал ее Гражинскому. Но доктор удивил его.

- Здесь, - сказал доктор Гражинский, не отпуская Андрея, его голос был спокойным и сосредоточенным, - будет произведено вскрытие тела, прежде чем они вернут ее тело в Россию. Он сделал паузу. − Не переживай за нее. Помнишь, что я говорил тебе о смерти на Донбассе? Каждое из них - это послание, письмо к живым. Даже у Лены.

Затем Гражинский обеими руками сжал руку Шальнева и крепко сжал ее. Несмотря на то, что они были достаточно близко в густой ночи, чтобы Андрей мог почувствовать проницательный взгляд доктора, он не мог разглядеть лицо Гражинского, скорее только намек на лицо в узкой пропасти между ними. Затем Андрей уловил тусклый серый свет, призрачный блеск двух дисковых поверхностей очков Гражинского, и доктор отпустил руку Андрея. Гражинский отвернулся, и через несколько шагов темнота и дождь поглотили его.

Андрей ждал, не двигаясь, пока не стихли даже шаги Гражинского, чувствуя необъяснимую близость с эрудированным доктором-бунтарем. Это был маловероятный союз, который Андрей мог объяснить только в контексте этого конкретного времени, места и обстоятельств, как будто он прожил последние несколько дней во сне, который, как и все сны, был миром в себе.

Закончив свои размышления, он вернулся к грузовику и забрался в кабину. На какое-то мгновение Андрей подумал о Елене Муравьевой, и сам ощутил странное чувство потери, потому что давно не встречал человека, который была источником стольких эмоций в других.

Он завел грузовик-ключи все еще были в замке зажигания, и включил фары. Он тут же проверил бензобак: он был на три четверти полон. Хорошо. Он попятился назад, делая несколько попыток объехать заболоченные канавы, где, как он знал, проведет остаток ночи, если не будет осторожен, и наконец, направил грузовик обратно на восток.

Из-за руля все выглядело иначе, чем из-под брезента в кузове грузовика. Но место было небольшое, Андрей свернул направо понял, что он на асфальте, и через несколько секунд он уже выезжал из города по наклонной мощеной дороге. В свете фар Андрей разглядел бедные шлакоблочные дома по обе стороны дороги. Они казались более рассеянными, чем он помнил их со своего места за кабиной, и более изолированными, и если там лаяли собаки, то рев мотора грузовика заглушал их резкие голоса. Он снова посмотрел на часы и отметил время.

Пока он толкал грузовик по длинной блестящей ленте дороги, его фары тянулись все дальше и дальше. Какое-то время было ясно, дорога выглядела так, словно ее только что вымыли, но удача Андрея не заставила себя долго ждать. Сначала туман шел по обе стороны дороги маленькими языковидными просветами на высоте его фар. Он въезжал и выезжал из них, пока их не стало так много, что они заполнили все вокруг, и тогда ему пришлось замедлить грузовик. Туман не только сгустился, но и дорога изменилась, начав свой извилистый путь через степь.

Он был почти слаб от усталости. Его разум боролся с сильным желанием тела уйти. Он опустил стекло, и липкий туман хлестнул его по лицу, пока он не забрался в кабину. Постоянное прохождение через чередующиеся волны плотного и легкого тумана нервировало. Он сбавил скорость, когда смог разглядеть лишь несколько метров за фарами, сосредоточившись на черной кромке дороги, и ускорился, когда смог разглядеть дальше. Казалось, что каждый километр или около того он регулировал скорость, корректировал расстояние от края дороги, настраивал глаза на разную глубину резкости, все это дрейфовало, колыхалось серым и серебристым.

Но даже в своей затуманенной усталости Андрей нервничал из-за того, что ждало его впереди. Он знал, что его что-то ждет, решение того или иного рода с Пительниковым или боевиками подполковника Энгарта - или даже какая-то невообразимая смесь их обоих. Конфронтация была неизбежна, но тревога, которую он почувствовал при ее приближении, была своеобразным предчувствием, возможно, не сосредоточенным специально на нем самом, несмотря на невероятные переживания последних двадцати четырех часов. Ведя грузовик сквозь клубящиеся вены тумана, он чувствовал себя скорее Хароном, который, будучи всего лишь лодочником, переправляющим души через ненавистную реку ада, сам не боялся мук на том берегу. Им нужен был дневник. И его обладатель.

Вновь нахлынувший ливень застал его врасплох, и он врезался в него с таким грохотом, что вода хлынула на крышу кабины. Испугавшись, что мог заглушить мотор, он нажал ногой на педаль сцепления, нажал на акселератор, пока двигатель не взвыл и не задымился, а затем снова отпустил педаль сцепления и продолжил путь по лужам.

Он был в получасе езды от границы - он только что взглянул на часы, - когда ему показалось, что впереди в тумане появился слабый розовый отблеск. Но он исчез, или ему показалось, что он исчез, если на самом деле он его видел. А потом он снова появился. Он так устал, что его реакция была мгновенной растерянностью. Розовый свет? У него были галлюцинации? Сбитый с толку, он сделал два глубоких вдоха и рефлекторно убрал ногу с педали газа. Внезапно он попал в карман в тумане, и свет стал ярким рубиновым, и мгновенно мир стал карминовым, цвет танцевал от частиц взвешенного тумана, пока он не почувствовал, как он входит в вены Красной планеты.

Андрей ударил по тормозам, и они начали скользить, кузов грузовика дрейфовал. Он отпустил руль, чтобы выпрямить кузов, а затем он снова нажал на тормоза, чтобы замедлить мчащийся грузовик, и снова отпустил руль, когда почувствовал, что задняя часть дрейфует. Казалось, это необузданное погружение в самое сердце сияющего рубинового света длилось долго.

Но грузовик действительно вовремя остановился, может быть, в двадцати метрах от источника необычного света, и Андрей, дрожа и полностью проснувшись, посмотрел поверх руля на блокпост, две машины стояли нос к носу на сверкающем тротуаре, каждая с рубиновыми прожекторами, горевшими в тумане. Оставив фары включенными, он выключил мотор и сел. Какое-то время никто не показывался, и Андрей ничего не слышал через открытое окно, кроме шума моросящего дождя.

Наконец кто-то прошел между двумя машинами, и одинокая фигура Бориса Пительникова появилась из тумана и остановилась прямо посреди дороги, а за спиной у него был красный мир.

А дождь продолжал бесстрастно лить.

***

Глава 51

- Андрей, - крикнул Пительников, не обращая внимания на дождь. - ты один?

- Да, - громко сказал Андрей. Он открыл дверцу и встал на подножку, положив руки на верхнюю часть дверцы кабины, и выглянул из-за капота грузовика.

- Видишь ли, там за авто, стоят люди, они смотрят в кузов с ночными прицелами и всем прочим, и они говорят мне, - Борис вытер лицо рукавом своего плаща. - что там может кто-то прятаться, может быть, с автоматом или еще с чем-то, - Он сделал паузу. - мы не можем этого допустить, Андрей.

- Я один, - Шальнев протянул руку к поясу, вытащил пистолет и поднял его вверх.

- Сзади никого нет? - Борис немного понизил голос. Кричать не было необходимости. Это были единственные человеческие голоса в облачной степи.

- Нет. - Шальнев устал. Он сошел с подножки, захлопнул дверцу и тут же услышал в темноте щелканье взводимого оружия. Он обошел грузовик спереди.

- Подойди ближе, Андрей, - сказал он, указывая на него пистолетом, намеренно не убирая его в безопасное место за пояс. - Никто не собирается стрелять в тебя, подойди к задней части грузовика.

Борис пробормотал что-то в рацию, когда Андрей повернулся к нему спиной и направился к задней части грузовика, и внезапно несколько человек вышло по обе стороны дороги, включив мощные фонари, освещая заднюю часть грузовика и Андрея вместе с ним. Он знал, что находится под прицелом оружия за огнями.

Борис обошел грузовик и подошел к тому месту, где Андрей уже развязывал веревку от люверсов в брезенте. Он открыл ее и откинул створки с обеих сторон. Наконец, засунув пистолет за пояс, чтобы освободить руки, он снял его и бросил на тротуар. Когда он повернулся, свет был повсюду вокруг него, в паре метров, и Борис стоял рядом с ним, глядя на него, дождь капал с его носа, его плащ промок до нитки. Он держал в руках рацию и свой собственный пистолет и смотрел на Андрея с выражением холодного скептицизма.

- Здесь только мешки с цементом, - сказал Андрей. Он протянул руку и ухватился за край брезента, поставил ногу на плоский бампер и подтянулся к задней части грузовика.

Борис снова отрывисто бросил что-то в рация, и мужчины придвинулись ближе, и Андрей услышал, как кто-то открыл дверцу кабины. Потом рядом с Пительниковым оказался кто-то еще.

Борис ухватился за брезентовые створки и тоже забрался в кузов. Он посмотрел на мешки с цементом. Мгновение он смотрел на них, и Андрею показалось, что он уловил в колебаниях Бориса настоящее замешательство.

- А где все? - вырвалось у него.

- А ты разве не знаешь?

- Нет, я не в курсе. Моего человека, того парня, который вам помогал, этим вечером арестовала военная разведка. Якобы, он что-то там фотографировал. Лажа, конечно. Поэтому я и спрашиваю, где все?

- Мертвы, - коротко и просто ответил Андрей.

- Как это произошло? - Борис тяжело задышал, как будто контролировал дыхание, стараясь не задыхаться, стараясь держать свои эмоции на ровном месте.

- Федоров застрелил Елену, - спокойно сказал Андрей, словно он и не участвовал в перестрелке несколько часов назад. - он мстил ей, конечно. За все.

- А кто убил Федорова? - Борис опустил голову, словно из него впустили воздух.

Это был вопрос, который суммировал жестокость, ставшую второй натурой в жизни всех участников событий последних дней.

- Я, - Андрей посмотрел на Бориса. Как и у Пительникова, последние события временно заглушили его чувства. - в пределах необходимой самообороны.

- Перестрелка, - сказал Борис, все еще не поднимая голову. - Как банально.

Что бы он сейчас ни чувствовал, это было отклонение от нормы. Борис Пительников был неисправим.

- А еще Федоров застрелил одного субчика из охранной фирмы "Бастион"; я с этим типом пересекался пару лет назад, - сказал Андрей. - Елена его наняла, чтобы расправиться с нами. Затем она собиралась вместе с ним покинуть ДНР.

- Черт, - сказал Борис, сглотнув. Он провел пальцами по волосам, опустил руки к ногам, но не поднял головы. - А как Федоров там оказался?

- У Елены был передатчик, - сказал Андрей. - Дмитрий не терял нас из виду ни на минуту. Он знал, что мы будем находиться в закрытом на ремонт Доме отдыха в Новоазовске и приехал туда заблаговременно. Другое принимающее устройство было у этого мужика из "Бастиона". Именно он следил за нами всю дорогу из Донецка. Когда твой человек привез нас в Дом отдыха, он проник туда через крышу. Наивный Дмитрий же думал, что после того, как он убьет меня, Елена вместе с ним и дневником уедет в Россию.

- Дневник у тебя?

- Нет.

- Как? - ужаснулся Борис.

- Я отдал его Гражинскому и он при мне его сжег.

Борис уставился на Андрея.

- Гражинский? Он-то как там оказался?

- Я позвонил ему и попросил помочь. Он приехал вместе со своими знакомыми.

- Какими еще знакомыми?

- Понятия не имею. Может, благодарными пациентами.

Борис оглядел грузовик.

- Почему же я не верю тебе, когда ты говоришь, что у тебя нет этих документов?

- Мы их уничтожили, - повторил Андрей. - Я не знаю, что еще тебе сказать.

- Мне очень нужны эти документы, - настаивал Борис. - Знаешь, почему эти документы такие горячие? Стрелков заварил это дерьмо, конечно. Этого уже достаточно, не так ли? В Москве будет взбешены, если эта информация распространится. Но это еще не все. Действительно хреновые вещи, которые происходят во время моей работы здесь...я знал о военных преступлениях Энгарта в течение долгого времени, просто смотрел в другую сторону, потому что, ты знаете, он и его одиннадцатый полк это такой ценный актив. Я имею в виду, у него есть свои плохие стороны, но ... если наши СМИ дадут дерьмо о нем-чего они пока не делают-это может быть скандал, который заставит некоторые головы катиться...никто здесь не хочет рисковать...

Борис остановился. Он уже закончил объяснять. Он встал и что-то крикнул своим людям. Он подошел к задней части грузовика и спустился вниз.

- Андрей, выходи. Поторопись, черт возьми, - крикнул Борис.

Шальнев бросил быстрый взгляд на опустевшую кабину, а затем спрыгнул на землю. Как только он оказался на дороге, двое из людей Пительникова наставили на него оружие.

- Подожди, - Андрей пытался насколько мог, сохранять спокойствие. - несмотря на то, что дневник уничтожен, я накануне сделал фотокопии каждой страницы дневника и переслал их Гражинскому. Там есть и данные о причастности твоего ведомства ко всей этой истории. Данные надежные и относительно легко проверяемые, - тут Андрей нагло улыбнулся, - вот так. Предупреждаю, что, если со мной хоть что-нибудь случится, все материалы будут немедленно обнародованы в полном объеме.

- Вот сука, а?! - с досады ударил кулаком в ладонь Пительников. - Ладно, посмотрим.

Они услышали шум машины, едущей со стороны Новоазовска по дороге. Помощники Бориса переключились на источник шума. Разъяренный, Борис подошел к переднему крылу грузовика и остановился. Туман стал светлее и ярче, когда машина приблизилась и остановились за блокпостом. Они тоже оставили свои фары включенными, так что эта маленькая точка на узком участке трассы была освещена, как съемочная площадка.

Дверь машины открылась, и длинные тени людей в камуфляже и с вездесущим автоматическим оружием протягивались к грузовику и странно играли на движущейся пелене дождя. Первый подошел к переднему крылу, в тень Бориса.

- Господин Пительников, я майор Кудашов, военная разведка донецкой народной республики. - Голос военного раздавался где-то позади, среди фар и силуэтов, двигавшихся сквозь шеренгу огней.

- А в чем дело? - Спросил Борис.

- У нас есть ордер на арест этого человека, - кивнул в сторону Шальнева майор. - он подозревается в убийстве и шпионаже. - Его голос был четок и ясен, словно он зачитывал команду.

- Нет, - сказал Борис. - это какая-то ошибка.

- Ошибка? - спросил майор немного напряженным голосом.

- Этот человек депутат Госдумы России и обладает дипломатической неприкосновенностью.

- Этот человек подозревается в убийстве. Какая еще неприкосновенность?

Пительников кивнул. Казалось, он на мгновение задумался.

Два выстрела прозвучали так близко друг к другу, что один прозвучал как мгновенное эхо другого. Первый появился из-за фар позади блокпоста, чуть правее первого военного, разорвав его голову на части. Он тяжело упал прямо там, где стоял, как презирающий страх буйвол. Вторая пуля вылетела из-за спины Андрея и попала второму военному в затылок, но он был легче, и скорость пули с полым наконечником сбила его с ног и швырнула на освещенную фарами дорогу.

Майор попятился в шоке; ошалело пытаясь открыть напоясную кобуру, он вхолостую скреб пальцами.

***

Глава 52

В то время как тела военных оставались там, где они упали под дождем, люди Пительникова продолжали держать под прицелом последнего оставшегося в живых их этой троицы гостей - майора Кудашова.

Андрей смотрел на тела под дождем и гадал, как много такого происходит в мире, который населяют Пительников и Федоров, и он задавался вопросом, в скольких странах этой бедной планеты подобные сценарии разыгрываются регулярно, разрушая сколько разных жизней.

- Бедный ублюдок, - сказал Пительников, - устало глядя на военного. - никакой ты не майор, а штабная крыса одиннадцатого полка. Занимаешься грабежом и воровством вместе с такими, как эти ополченцы. - фыркнув, он кивнул на мокнущие под дождем трупы. - и работаешь ты на подполковника Энгарта. - он разорвал поданную майором бумагу. - Ордер!

Он отошел от майора, освещенного фарами, и указал Андрею на бардачок в своем военном джипе. - Открой эту штуку, пожалуйста. Там есть фляжка.

Андрей открыл маленькую дверцу и достал оттуда серебряную фляжку, не карманного размера, а довольно тяжелую, с хорошей емкостью.

- Продолжай, - сказал Пительников.

Андрей отвинтил крышку и сделал глоток. Это был любимый коньяк Бориса. Он передал его Пительникову.

- Ты сказал, что переслал фотокопии Гражинскому, - Борис плеснул коньяк в горло. - Это правда?

Шальнев кивнул.

- Да.

- Есть ли хоть малейший шанс, что записи засветятся?

- Если со мной ничего не случится, то нет.

- Как ты понял, что у Елены есть передатчик?

Шальнев ответил не сразу. Он сделал еще один глоток коньяка, его взгляд остановился на телах под дождем на асфальте. Потом он кивнул.

- Ты не упоминал вслух Новоазовск и место встречи с твоим агентом здесь. Когда направляясь в Новоазовск я обнаружил за машиной слежку, я понял, что этот человек знает о нашем плане. Соответственно это могла быть только Елена. К тому же я обнаружил у нее в сумке пистолет, про который она мне ничего не сказала. Я на всякий случай вытащил обойму, чтобы посмотреть, зачем он ей понадобился.

- Значит, она собиралась бежать с Федоровым за границу?

- Это он так думал. Нанятый ею киллер убил бы Федорова и вот с ним она и собиралась покинуть страну. Как гражданка Австрии, сотрудник организации Красного Креста, расквартированной здесь, в ДНР.

- Откуда ты знаешь?

- Я нашел ее новый паспорт. Единственное, что я пока не знаю, это как Елена вышла на этого субъекта, Александра Зурахова.

Борис немного помолчал, его пластиковый плащ издавал те же шуршащие звуки, что и пальто Жанны Муравьевой некоторое время назад под более холодным волгоградским дождем.

- Кстати, мне нужно забрать у тебя записные книжки Борзюка. Ну, знаешь, про тайный тюремный бизнес.

- Что ты собираешься с ними делать?

- Пошли, Андрей, - сказал Пительников, передавая бутылку обратно Шальневу. - Не начинай этого.

Андрей сделал еще глоток и вернул фляжку Пительникову. Затем он откинулся назад и вытащил из-за пояса пистолет. Он вытащил обойму из рукоятки, сунул руку между ног и расстегнул молнию на сумке. Он бросил обойму в сумку, потом пистолет и снова застегнул молнию.

- Там все есть, - сказал он.

- Спасибо, - сказал Пительников. - отвезите его в Донецк, - кивнул он своим подручным. - пусть с ним разберутся за самоуправство.

Двое людей Пительникова резво посадили лже-майора в одну из своих машин и отправились в столицу республики.

- А что с этими? - Спросил Андрей.

- А с этими все, не так ли?

Шальнев ничего не мог сказать о том, что чувствовал Борис. Он выглядел таким же мрачным, как и всегда, но Андрей знал, что для Бориса внешность мало что значит.

−А ты понимаешь, кто минировал мою машину? - Спросил Андрей.

Борис протянул руку к приборной доске и включил дворники. Он позволил им сделать несколько ударов, а затем снова отрезал их. Машина наполнилась сладким, дымным ароматом конька которым они дышали. Борис сидел, ссутулившись, и по его телу было видно, что он либо полностью расслаблен, либо измучен. Было нелегко определить, что именно.

− Полагаю, Борзюк, - сказал Пительников. - Наверное, он думал, что ты узнал о документах Елены и решил не допустить тебя к ним. А когда это не удалось, он заманил тебя на кладбище чтобы там забрать дневник и убить тебя.

− Пожалуй.

- Он был мошенником, Андрей. Все было так просто. Он совершал возмутительные поступки. Мы пытались его обезвредить, освободить от должности. Также и Федоров. Который начал действовать так, как будто никогда не было никаких правил. Он совершал возмутительные поступки, играя с нами, местными и украинцами. Делать то, что он делал-это было все равно что выйти перед грузовиком. Это было провокационно. Причина, по которой он сейчас лежит в этом Доме отдыха, больше его рук, чем чьих-либо еще.

Андрей изучал профиль Бориса.

−Значит, ты удовлетворен произошедшим?

- Удовлетворен?

Глаза Бориса опустились, он откашлялся, сделал большой глоток из фляжки, закрутил крышку и положил фляжку на сиденье машины. - С тех пор как мне исполнилось двенадцать лет, Андрей, меня ничто не удовлетворяло. И я чертовски уверен, что все это меня не устраивает.

Единственный оставшийся человек из конторы Пительникова стоял в кузове грузовика, подняв короткий воротник пиджака, чтобы защититься от мороси. Он поднес к уху рацию, покачал головой, а потом он кивнул, повернулся и побежал по асфальту, мимо тел двух ополченцев к дверце машины Пительникова. Борис опустил стекло.

- Он прибудет через пять минут, шеф.

- Хорошо.

Пительников посмотрел на Андрея.

− Мне сообщили, ты засвечен, - сказал он медленно. - На блокпосты поступила ориентировка на тебя. Твое фото сейчас на КПП у пограничников. У пограничников с этой стороны. У наших властей претензий к тебе нет. Пока. - выдохнул парами коньяка он.

− Что ты придумал? - спросил Андрей.

− Через несколько минут сюда приедет рефрижератор с "грузом-200" − убитыми нашими наемниками здесь в ДНР за последнее время. Мы тебя погрузим в этот рефрижератор и ты таким образом переедешь через границу. Пусть среди трупов, да это дискомфортно, но это самый лучший вариант. Энгарт и МГБ ищут среди живых, но им и в голову не придет искать тебя среди мертвых.

Они вдвоем открыли двери и вышли под дождь. Борису явно хотелось освежиться и протрезветь как следует. Они снова прошли мимо тел, ступая в кровь и дождевую воду, и подошли к задней части грузовика, где ступили на слой цемента, который был размолот под таким количеством ног, что он превратился в тонкую пасту, покрывавшую асфальт. Пительников постоял немного рядом с кузовом, приходя в себя.

Они закурили, греясь папиросным дымком. В это время сквозь пелену дождя показался свет фар идущей машины.

− А вот и твой перевозчик, − втаптывая в грязь окурок, сказал Борис. - надеюсь, он не подведет.

Андрей напряженно вглядывался в приближающуюся многотонную фуру. Рефрижератор остановился метрах в пяти от них. Водитель сам выскочил из кабины и направился к Борису.

− Легок как на помине, − буркнул Пительников. - открывай свое жерло.

Парень побежал к задним дверям фуры. Борис и Андрей последовали за ним.

Дождь ослабел, превратившись в густой туман, падавший легким сверкающим сугробом. Когда они подошли к рефрижератору, Пительников остановился, прислонился к одному из крыльев и оглянулся на грузовик.

− Сколько их там? - Спросил он.

− Тридцать семь, − буднично сообщил водитель, молодой высокий русский парень.

− Охренеть. Да, - сказал Борис, как будто сам не мог в это поверить. - Ну заползай, Андрей, туда. Там будет черный мешок, такой здоровый, непрозрачный. Обязательно залезь в него, на всякий случай. И кинь на себя наверх какой-нибудь труп. Прикройся им. Так будет надежнее. Сиди тихо, не издавай ни малейшего шума. Ехать собственно говоря совсем ничего, а вот ждать на этих КПП придется намного дольше. Так что придется потерпеть. Неприятно, но придется. Мы проконтролируем ситуацию непосредственно до границы, будем ехать за вами, − он кивнул на стоявшего слева от него помощника. Держись. - Борис покачал головой. - Будем надеяться, тебя не учуят.

Пительников откашлялся. Он становился все более сентиментальным и, казалось, понимал это. Он смотрел вниз, на свои ноги на черном асфальте, легкая морось царапала носки его ботинок.

- Жаль, что я так мало провел времени с Еленой, - сказал Андрей.

− Возможно, только поэтому ты еще жив, − заметил Борис. − иногда можно прожить целые десятилетия своей жизни и упустить смысл всего этого. Это так чертовски легко сделать, что становится страшно. Зная, что Лена была такой, мы все чего-то хотели от нее, но никогда не понимали истинной ценности того, что она могла предложить. Мы никогда не проходили мимо поверхностности, ее красоты и ее сексуальности. Когда мы смотрели на нее, мы видели красивую женщину, танцующую с дьяволом, и мы понимали это неправильно. Все, что мы хотели сделать, это вмешаться в веселье. Мы были слишком изощренными, слишком хваткими, слишком испорченными, чтобы признать, что то, чем она занималась, было не танцем, а игрой. По правде говоря, у нас не было никакого реального понимания того, что она собой представляла. И это была наша вина, а не ее.

Андрей ловко вскарабкался в чрево рефрижератора и высокий парень закрыл за ним тяжелую промерзшую дверь. Почти сразу же он направился в кабину. Пительников наблюдал, как он разворачивается и направляется в сторону границы, а потом направился к своему авто.

− Давай, Жора, − он махнул рукой своему водителю.

***

Глава 53

Путешествие из ДНР на российскую территорию длилось довольно долго, и Андрей мог знать о пересечении КПП в те моменты, когда рефрижератор останавливался, раздавались голоса и на какое-то мгновение открывался кузов. Так он и миновал последний рубеж по пути домой.

По просьбе Андрея его высадили в хуторе Максимов, где его встретил старый приятель, майор ВДВ Геннадий Федорчук. Который на своем авто перевез Андрея в Волгоград.

Пительников устроил так, что Лену отвезли в частный морг, где она оставалась, пока он наводил справки через своих людей, которые смогли найти не задающего вопросов патологоанатома, который смог провести вскрытие в присутствии столь же коррумпированного капитана полиции ДНР, который был уполномочен составить и подписать все надлежащие документы, необходимые для перевоза Лены в Россию. Вскоре дочь Жанны Муравьевой наконец - то вернулась домой.

А уже на следующий день после возвращения Андрей направился в кафе, чтобы встретиться с Жанной, принести ей свои соболезнования по поводу гибели дочери и получить свой гонорар - Андрей всегда следил за выполнением контракта.

В кафе было людно. За столиками сидела одна молодежь. От моросившего дождя это было превосходное укрытие. В кафе было тепло и уютно. У входа за столиком несколько ребят-студентов обсуждали какой-то предстоящий зачет, за соседним сидела влюбленная парочка, мило улыбаясь друг другу, Поедая не спеша десерт, чуть подальше две девушки рассказывали ну очень что-то смешное своей подруге, перебивая и дополняя друг друга то, что она не знала, при этом задорно смеялись.

А за самым неприметным столиком кафе сидела женщина, в которой умерла классная спортсменка, потому что она предпочла работу на государство, а на этой работе требовались во многом другие качества. Она увидела Шальнева, а Шальнев увидел ее, поскольку такие люди как-то ощущают и вычисляют себе подобных в толпе обывателей. Женщина кивнула Андрею головой.

− Здравствуй Кристина, − Андрей без колебаний подошел к столику, где сидела довольно симпатичная дама за стаканом минералки с газом. - меня ждешь?

−Да. Рада, что ты еще жив. - усмехнулась она.

− Конечно жив, − тем же тоном ответил Андрей. - а разве что-нибудь случилось?

− Говорят, ты сильно набедокурил в непризнанной республике, − протянула Кристина.

− Только выполнял просьбу бывшей одноклассницы - искал ее пропавшую дочь, − с невинностью в голосе признался Андрей.

- Итак, Андрей, - сказала Кристина непроницаемым тоном. - До чего же докопался знаменитый частный детектив Шальнев?

- До всего, - скромно признался Андрей. - Осталась только пара деталей... но это я узнаю у другого человека.

- Ты меня интригуешь, Шальнев, - проговорила Кристина спокойно. - МГБ ДНР подозревает тебя в убийстве и шпионаже. Даже направила в Москву запрос о тебе.

− Запрос? - рассмеялся Андрей. - очень занимательно.

- Не юродствуй, пожалуйста, - прервала его Кристина холодно. - Если есть что сказать - говори.

− Я, Кристина, по сравнению с настоящими мастерами шпионажа - мальчик сопливый. Вообще, в этой истории лично у меня оказалась очень смешная роль. Человек, который все время догоняет.

− Да ты сам, Шальнев, - человек очень настырный, - разлюбезным тоном заметила Кристина. - Я уж знаю.

- Я стану раскрывать конфиденциальную информацию о моих клиентах, - произнес Андрей, с удовольствием откинувшись на спинку удобного стула и заказав у подошедшего официанта кофе. - но раз уж многих участников этой истории уже нет в живых, слегка приоткрою завесу. Как уже было сказано, меня наняли найти одну милую молодую леди - работника волонтерского корпуса гуманитарной миссии Красного креста в ДНР.

− Рискованное дельце, − заметила Кристина.

− Как оказалось, девушка работала на востоке Украины с самого начала вооруженного конфликта и искала контактов с новыми лидерами мятежного Донбасса, − продолжал Андрей монолог, − спала она там со многими, а финалом первого этапа ее работы в ДНР стало попадание в постель сначала к Игорю Стрелкову, а затем к его тезке Безлеру с позывным "Бес".

- Прыткая особа, - с оттенком зависти в голосе произнесла Кристина.

- Скорее прицельная, - поправил ее Андрей, - и имеющая привычку записывать все сказанное ее любовниками на бумагу. Сначала это имело характер журналистских впечатлений романтичной особы. Затем осознанная фиксация собственных наблюдений. Возможно это и не носило сначала какой-то определенной цели.

Так продолжалось некоторое время, в результате чего на свет появился дневник волонтерши Елены Муравьевой, содержавший весьма интересные сведения о некоторых политиках молодой республики, полевых командиров и их московских кураторах. Возможно, тогда эти записи и не носили такого компрометирующего характера. Так или иначе, в водовороте разгоревшихся боевых действий дневник Муравьевой исчезает и как полагали большинство участников этой истории, безвозвратно.

- Однако все течет, все меняется, - сделал несколько глотков остывшего напитка Андрей, - во-первых, изменилась политическая ситуация и информация в дневнике стала действительно взрывоопасной. Поэтому Елена и стала получать звонки с угрозами и требованиями отдать дневник. Из Волгограда она переехала в Москву, но звонки не прекращались. Во-вторых, у нее и у ее матери возникла идея добыть дневник, чтобы самим использовать его для шантажа упомянутых в дневнике лиц. И вот Елена некоторое время назад узнает, что дневник не пропал в водовороте войны, а благополучно сохранился и находится не где-нибудь далеко в Америке, а рядом, в ДНР. Она возвращается на Донбасс, вместе с новым знакомым, журналистом Денисом Беловым, которому она благополучно навесила лапшу на уши о великой гуманитарной миссии России на Донбассе, о безвозмездной помощи добровольцам, сражающимся в тяжелейших условиях, на передовой, против укронацистов, о сборе материалов о доблестных ополченцах и прочую ерунду. Под этим соусом они объездили всю республику вдоль и поперек с помощью чего Елена искала следы дневника повсюду.

- Надо сказать, что Денис Белов был человеком с двойным дном, как и большинство участников этой истории, - выпил еще кофе Андрей. - как мне стало известно из моих источников, он был завербован ФСБ. Конторе стало известно, что существует какой-то документ, обнародование которого может вызвать оглушительный скандал. Полетят многие головы как среди политиков, так и спецслужбах. Они узнали, что Муравьева ищет эти материалы и приставили к ней своего агента под видом журналиста.

- Я об этом только вчера узнала, - пробормотала Кристина.

- К журналисту мы еще вернемся, - отметил Андрей. - а пока на сцену выходит новый персонаж, мой коллега и бывший коллега, частный детектив Дмитрий Федоров. Дима занимался уже несколько лет всякими темными и полукриминальными делами на Донбассе, выполняя поручения самых разных людей. Вот и сейчас, получив от серьезных людей в России заказ на поиск дневника Елены, и не зная, с чего начать, он идет по самому простому пути: находит Муравьеву и требует от нее ускорить поиски дневника, угрожая в противном случае сообщить о ней военной разведке и МГБ ДНР, что она украинская шпионка и занимается под видом журналистки сбором информации о военных объектах и вооружении ДНР. Таким образом, эти похмельные откровения бывших лидеров Донбасса ищут четверо: Елена, Денис, Дмитрий и кроме того неофициальный командир батальона "Восток", ну или одиннадцатого полка, как кому удобнее называть, подполковник Алексей Энгарт, имеющий очень большое влияние в республике, которому подчиняется ряд полевых командиров ДНР. Энгарт по уши замешан в военных преступлениях - бессудных казнях, пытках задержанных в тайных тюрьмах по всей республике, а некоторые из них были созданы по его прямому указанию, грабежах, мародерстве, отжатии собственности у мирного населения - полный комплект. От ареста или ликвидации его спасало только то, что Москва сделала на него ставку среди прочих военных республики, полагая, что он сможет подчинить и взять под свое влияние другие вооруженные отряды, включая ополченцев и иностранных наемников, во множестве воюющих на Донбассе, в том числе наших граждан. Энгарт из своих источников в военной разведке узнает о существовании дневника и решает добыть его, чтобы иметь козырь в борьбе со своими врагами внутри страны и вне ее, фактически получить гарантии своей неприкосновенности, угрожая в случае чего опубликовать материалы дневника.

- Энгарта точно скоро подвесят за одно место, - хмыкнула Кристина. - Пушилин им очень недоволен. Как был недоволен и покойный Захарченко.

- Это не мои проблемы, - продолжал Андрей. - чтобы избавиться от шантажа Федорова, Елена обращается к родителям. Ее отец нанимает бывшего майора военной контрразведки ФСБ, а по совместительству, директора частной военной компании 'Редут-антитеррор' и ЧОП "Бастион" Александра Зурахова, о чьем появлении на горизонте ты мне сообщила перед моим отъездом в ДНР.

- Ты продолжай, продолжай, - Кристина что-то смотрела на своем смартфоне.

- Дмитрий Муравьев работал юрисконсультом в "Бастионе", они дружили.

- О, и ФСБ умеет добывать какую-то информацию, - отозвался Андрей. Два года назад Муравьев помог Зурахову избежать суда и вообще уйти от уголовной ответственности по делу "Бастиона" и сумел вытащить его из России на Запад. Теперь же он связывается с Зураховым и заявляет, что пришло время расплатиться за помощь. Зурахов - в прошлом майор контрразведки, отлично владеющий различными видами оружия, профессионал с навыками оперативной деятельности - приезжает в ДНР с паспортом гражданина Австрии Александра Зильбера. Он должен убить Федорова и вывезти Елену с дневником из страны. Для нее тоже уже документы готовы - подданная Германии, сотрудник миссии международного Красного Креста, работающая в рамках программы ООН по помощи населению в горячих точках. Это я у нее нашел среди личных вещей. - Андрей продемонстрировал документ Кристине.

- Очень интересно, - Гиря повертела книжицу в руках. - ну а твоя какая роль была в их играх?

- Наконец выяснилось, что дневник находится у весьма влиятельного лица, человека, по моим данным, из окружения Суркова, можно сказать, "смотрящего" от Москвы в ДНР, - допил кофе Андрей. - однако возникла проблема - никому из вышеперечисленных лиц дневник он не отдаст, более того, он и на пушечный выстрел их не допустит. Тут и возникла на горизонте моя кандидатура. Видимо, Жанна получила консультацию от мужа по моей кандидатуре. Частный детектив, спец по рискованным делам, чья пытливость даже особо обозначена в его досье. Такой с удовольствием поможет старой знакомой, да еще за относительно умеренную цену. Выслушав трогательную историю о пропавшей дочери, я отправляюсь в путь.

Андрей жестом заказал еще кофе у расторопного официанта.

- Как оказалось, Елена действительно пропала, но всего лишь на несколько дней, - продолжал он перед лицом слушавшей его с интересом Кристины. - ее вместе с Беловым захватили боевики полковника Энгарта. Она сразу сказала, что Денис является агентом украинской разведки, шпион проще говоря. Ей надо было обязательно избавиться от Белова, так как тот хотел слить в прессу большую часть материалов дневника, а это не устраивало семью Муравьевых, которые хотели единолично владеть дневником, чтобы с его помощью шантажировать влиятельных людей в столице.

- Как они вычислили Дениса? - повторила заказ на минералку и Кристина.

- Полагаю его заподозрил Федоров, после того как понял, что именно Денис устроил обыск в его квартире. Затем по своим каналам он уточнил свои догадки и заодно сообщил информацию Елене.

Энгарт позволил Елене с моей помощью сбежать, чтобы мы вдвоем привели его к дневнику. Правда вскоре он понял, что я для него очень опасный конкурент и поручил своему помощнику Борзюку заминировать мою машину. Однако мне уже стало везти. Пытавшегося прикончить меня Борзюка ликвидировали люди пенсионера ГРУ, а ныне куратора от Москвы местных 'вагнеровцев' Пительникова, а я получил дневник от его хранителя.

Моя удача скорректировала планы Елены. Связавшись по интернету сначала с Федоровым, а затем с Зураховым, она теперь изменила свой план: меня теперь должен был прикончить Федоров, а затем Зурахов должен был, в свою очередь, устранить его. После этого они собирались покинуть ДНР. Я не знаю, какая участь ждала Зурахова - возможно Муравьевы собирались его сдать российским властям как убийцу меня и Федорова, но Дмитрий, раскусив замысел Елены, сломал этот хитро разработанный план. Можно сказать, они нейтрализовали друг друга.

- А ты, значит выжил? - выпила полстакана Гиря. - обхитрил всех включая Энгарта?

- Выжил и дневник отхватил! - лениво сообщил Андрей, как о чем-то, не стоящем внимания.

- В каком смысле?

- А в каком смысле твою контору бы больше устроило, Кристина? Чтобы я в перестрелке погиб или чтобы в подвале МГБ ДНР сейчас сидел?

Гиря промолчала. Выжидая. потом вдруг она сделала резкий выпад рукой вперед и плеснула остатки минералки в лицо Андрею.

- Остынь! - с нажимом сказала она. - думаешь, всех переиграл? Никто тебе за усилия гонорар не заплатит. Вот, читай.

Она поднесла к мокрому, с которого стекали капли воды лицу Шальнева смартфон.

Андрей вытер платком глаза и в хронике новостей региона увидел сообщение, что вчера, в 23 часа 35 минут на 136-м километре федеральной трассы Краснодар - Ростов-на-Дону произошел несчастный случай: "Мерседес-500" на большой скорости врезался в оставленный на дороге асфальтовый каток. В результате катастрофы погибли два человека.

- Муравьевы? - как-то сразу догадался Шальнев.

- Нет, Апостолы, - передразнила его Гиря. - теперь ты видишь, как зачищают всех, кто как-либо связан с дневником?

- И что, теперь из дома не выходить? - принял ее тон Андрей.

- Лучше не выходи. И вообще прошу не покидать город до момента, пока я тебе не позвоню. - Кристина убрала смартфон. - видишь, как все обернулось.

- Я что, подозреваемый? - усмехнулся Андрей.

− Нет. Но можешь стать в любой момент.

− Вот когда стану, позвонишь.

- Ты...захватил дневник? - спросила Кристина. Как показалось Шальневу, несколько растерянно.

- Нет, - кивнул Андрей. - да и Конторе сдавать меня невыгодно. А дневник я не захватил, потому что...

Андрей сделал некоторую паузу, раздумывая, что бы сказать.

- ...потому что я его сжег еще там, в ДНР. Это слишком горячая информация. Все, что я хотел, я переснял на телефон. И уже сделал распечатки. На всякий случай.

Как Андрей думал, расставание получилось неплохим. Он оставлял Кристину с таким сообщением Конторе. Если в Москве не полные идиоты, трогать его не будут. А уж местным коллегам Кристины и тем более там, в ДНР прикажут на понятном языке.

- Прощай, - проговорил он. - Надеюсь, что повод будет более приятный. - Андрей расплатился и вышел из кафе. Кристина посмотрела ему вслед.

Выйдя на улицу, Андрей стал соображать, куда бы ему пойти и что, собственно говоря, теперь делать. Все сказано, все сделано. Что же гонорар за услугу получать не от кого, придется обойтись авансом, который уже был частично потрачен. Точно, на сегодня - все. Гулять - так гулять.

***

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Глава 40

Глава 41

Глава 42

Глава 43

Глава 44

Глава 45

Глава 46

Глава 47

Глава 48

Глава 51

Глава 50

Глава 51

Глава 52

Глава 53 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg