«Ложное обвинение. Кое-что по случаю. Безжалостный. Никогда не доверяй женщине»

Ложное обвинение. Кое-что по случаю. Безжалостный. Никогда не доверяй женщине (fb2) - Ложное обвинение. Кое-что по случаю. Безжалостный. Никогда не доверяй женщине [сборник] (пер. Борис Спартакович Акимов) 1479K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Джеймс Хэдли Чейз - НеЧейз (неизвестный автор)

ЛОЖНОЕ ОБВИНЕНИЕ

ГЛАВА 1

Нужный мне дом располагался в самом конце Репаблик-авеню и выглядел в достаточной степени непривлекательно. Трудно сказать, что в большей мере способствовало этому — недостаток солнца или отсутствие хорошего хозяина.

Я вошел в парадное и по списку жильцов нашел интересовавшую меня фамилию. Затем попытался вызвать лифт, но, как и следовало предположить, он не подавал признаков жизни. Пришлось пешком тащиться на четвертый этаж, чтобы попасть к нужной мне квартире.

Впрочем, мои альпинистские упражнения оказались напрасными, поскольку на звонки не было абсолютно никакой реакции. Уяснив наконец, что дальнейший трезвон не имеет смысла, я вновь спустился на первый этаж. Внизу, прямо возле входа, находилась лестница, ведущая в комнату портье. Преодолев несколько ступенек, я постучал. Через некоторое время послышались шаги, и дверь отворилась. До меня донесся запах жареной картошки с луком. Хотя, честно говоря, кулинарные вопросы в этот момент мало волновали меня. Гораздо большего внимания потребовала могучая фигура женщины в халате, тут и там заляпанном грязными пятнами, возникшая в дверном проеме. На вид ей было от пятидесяти до шестидесяти лет, лицо лоснилось от жира, на голове топорщились давно не мытые сальные волосы.

Изо всех сил сдерживая в себе отвращение, я спросил как можно вежливее:

— Вы не подскажете, в какое время бывает дома мисс Керью?

Ошеломленная моим неожиданным появлением, она поначалу уставилась на меня в недоумении. Это продолжалось несколько секунд. Затем, уперев руки в бока, она разразилась гомерическим смехом. Я терпеливо ждал, пока она прохохочется, а затем вежливо повторил свой вопрос. Она вытерла руки о халат и, продолжая ухмыляться, сказала:

— Поздно, красавчик. Птичка упорхнула из клетки. Ищи ее в полиции. — И прежде, чем я что-либо успел понять, она захлопнула дверь перед моим носом.

Я снова постучал в дверь, но на этот раз на мой палец была намотана десятидолларовая бумажка. Деньги, как я усвоил из старого правила, делают людей разговорчивее.

Дверь снова распахнулась, обдав меня кухонным ароматом, н гориллоподобная хозяйка появилась па пороге. С ее губ вот-вот были готовы сорваться непечатные слова, но тут взгляд ее наткнулся на мой палец. Нс выпуская из поля зрения десятку, она ухитрилась в то же самое время посмотреть и на меня.

— Нельзя ли немного поподробнее, красавица, — сказал я ей, очаровательно улыбаясь.

Не отводя блестевших глаз от денег, она сказала:

— Пять дней назад она прикончила тут одного паренька. Вот и все.

Я спрятал деньги в карман.

— Я плачу деньги за сведения, а не за ваши красивые глазки.

Она тяжело вздохнула и пригласила меня войти.

Помещение было запущено и обшарпано, как и его хозяйка. Я сел напротив нее на скрипнувший подо мной стул.

— В общем, так… — начала она и выразительно посмотрела на меня, а потом и па мой карман.

Я вновь извлек деньги.

— …У мисс Керью месяцев шесть назад появился парень. Молодой, симпатичный такой, он часто бывал у нее, оставался на ночь.

— Кто он? — перебил я се.

— Она называла его, по-моему, Робин… или Бобби… я точно не знаю. Ну так вот, я думаю, у них была любовь… Я убирала у нее три раза в неделю. Собралась убирать и в тот раз. Я, как всегда, поднялась на четвертый этаж и отперла дверь. Там лежал этот парень, мертвый… Я это сразу поняла. Кровищи кругом… Я позвонила в полицию. Они приехали, допросили меня. Допрашивали в квартире, и тут дверь отпирается и входит мисс Керью. Копы сразу кинулись к ней, а она, увидев этого парня мертвым, так сразу и в обморок. Они ее увезли с собой. Вот, собственно, и все.

— Больше этим никто не интересовался?

— Нет, только вы.

— Ну хорошо. Если кто-нибудь будет о ней спрашивать, позвоните мне. — Я сообщил ей, где остановился, и оставил на столе деньги.

Когда я был уже у выхода, то услышал ее голос:

— А вы кто? Частный сыщик?

— Нечто в этом роде, — ответил я.

Все, что я узнал, прозвучало для меня, как гром среди ясного неба. Я прошел два квартала, прежде чем заметил, что промок насквозь. А дождь вес усиливался. В мои ботинки набралась вода и неприятно хлюпала при каждом шаге. Заметив поблизости вывеску бара, я направился туда.

Посетителей было немного, и, судя по их сухой одежде, они находились здесь уже давно. Я направился прямо к стоике. Сейчас, чтобы согреться и как следует переварить услышанное, мне необходима была хорошая порция виски.

Усевшись на вертящийся табурет, я заказал чернявому бармену двойное виски без содовой. Пока он готовил напиток, я посмотрел па телевизор, стоявший в дальнем конце стойки. Там какая-то полураздетая блондинка пыталась соблазнить парня сурового вида с пистолетом в руке.

— Ваше виски, — отвлек меня бармен от этого занятия.

Я залпом осушил бокал, закурил сигарету и показал знаком бармену, чтобы он повторил.

В бар вошла какая-то парочка. На нем был джинсовый костюм, а на ней красивое платье. Они уселись за стойку рядом со мной и заказали пару коктейлей.

Дело у блондинки из телевизора вроде шло на лад, судя по тому, что парень уже был в ее постели.

Я взял виски у бармена и сделал пару глотков. Только теперь, расслабившись, я распробовал его по-настоящему. К моему удивлению, виски было хорошим.

— А сейчас мы прослушаем последние новости по делу Алисы Керью, — услышал я бесстрастный голос телекомментатора.

Я напряг свой слух и уставился в телевизор.

— Алиса Керью, арестованная по обвинению в убийстве Роберта д’Эссена, продолжает отрицать свою причастность к этому делу, несмотря на все улики. Следствие по этому делу ведет лейтенант О’Брайен из городского комиссариата. Защищать девушку взялся адвокат Джон Ковач. Это адвокат, у которого самая высокая такса в Штатах. Маш корреспондент взял у него интервью.

На экране появился плотный мужчина, в очках, лет пятидесяти.

— Почему вы взялись за это дело, мистер Ковач? — задал вопрос корреспондент.

— Это непростой вопрос. Дело в том, что я решил заняться этим делом совершенно бесплатно…

— Вот, вот, именно об этом поподробнее хотят узнать у вас телезрители.

— Это во всех аспектах настолько интересное дело, с каким мне давно не приходилось сталкиваться. Я буду бороться до конца.

После этого довольно туманного ответа на экране снова появился диктор и сказал:

— А теперь передаем спортивные новости.

Я отвел взгляд от экрана. Это был еще один неожиданный поворот событий. Вокруг обвинения в убийстве заваривалась каша, которую некому было расхлебывать.

Я купил пару жетонов и направился к телефонной будке, расположенной в углу бара. В потрепанной телефонной книге я нашел номер полицейского комиссариата города и позвонил.

— Мне нужен лейтенант О’Брайен, — сказал я в трубку.

— Подождите секундочку, — ответил женский голос.

Потом послышался щелчок, и голос, напоминающий рычание льва, рявкнул:

— О’Брайен слушает.

— Мне нужно с вами поговорить по делу мисс Керью, — сказал я.

— Кто вы такой?

— Это долгая история. Лучше будет, если я расскажу ее вам при встрече, лейтенант.

Он несколько секунд размышлял, потом сказал:

— Ну хорошо. В семь вечера я буду в баре "Белая ромашка".

— Как я вас узнаю?

Па том конце провода послышался хохот, вызвавший у меня в памяти ассоциацию с клокотанием воды в кипящем чайнике.

Я посмотрел на часы. До встречи оставалось чуть меньше двух часов. Есть о чем поразмыслить.

Итак, я только сегодня прибыл в этот странный веселенький городок. И у меня сразу же возникла масса проблем. Та, ради которой я приехал, оказалась в тюрьме по подозрению в убийстве своего дружка. Все возможные источники информации оказались для меня недоступными, одна надежда на лейтенанта О’Брайена. Да и город сам по себе не слишком приветливо встретил меня: то дождь льет, как из ведра, то водители такси — всякие там пуэрториканцы или филиппинцы — указывают мне, как должно вести себя в их паршивом захолустье. Спасибо еще, что гостиница оказалась вполне приличная — номер с ванной и балконом, выходящим во двор, а не на проезжую часть. Терпеть не могу шума машин. Жаль только, что за это убогое счастье нужно платить вперед, да еще и наличными.

Подойдя к стойке, я увидел, что бармен готовит какую-то невообразимую смесь для парочки, которая пристроилась у стойки рядом со мной. Я подождал, пока он покончит с этим занятием, и попросил у него подшивку местных газет за последнюю неделю. Он было заколебался, но я так взглянул на него, что он, порывшись под стойкой, протянул мне пачку газет. Это были "Новости Панама-Сити". Репортажи об убийстве занимали первые полосы газет. И это было неудивительно.

Дело в том, что Роберт д’Эссен был единственным сыном и наследником Джорджа д’Эссена, который, насколько я понял из статей, был фактическим владельцем города.

Лейтенант О’Брайен был высоким и плотным мужчиной лет тридцати пяти. Полицейская форма, в которую он был одет, была измята и изрядно посыпана сигаретным пеплом. Он сидел за угловым столиком бара "Белая ромашка" и отхлебывал из высокого стакана какую-то зеленоватую муть. Я взял двойную порцию виски и подошел к нему.

— Вы лейтенант О’Брайен? — спросил я без всяких предисловий. — Я тот человек, который звонил вам.

Его широкое лицо не изменило своего выражения. Он жестом указал на стул рядом с ним. Я сел и сделан пару глотков из стакана, отметив, что руки он мне не подал.

— Меня зовут Эл Уолкер, — сказал я. — Меня интересуют сведения по делу Алисы Керью.

— Читайте газеты… Или, может быть, вы сами репортер… — он был все так же равнодушен.

— Нет, я не репортер, и меня интересуют сведения, которые нс публикуются в газетах.

— Вы хотите их купить? — внезапно спросил он.

Это меня насторожило, и я осторожно проговорил:

— Если вы настаиваете…

Его лицо внезапно налилось кровью и глаза засверкали.

— Убирайся отсюда, пока кости целы, — прошипел он. — Запомни сам и передай своим дружкам, что Лесли О’Брайен не продается. Единственное, что ты можешь от меня получить, так это пулю в лоб.

Я никогда не видел, чтобы внешность человека могла так быстро меняться. Только что, на моих глазах, добродушный толстяк превратился в разъяренного льва. Я сидел не шевелясь и не спуская с него глаз. Сначала нужно было выяснить, какую игру он ведет.

— Вы меня не так поняли…

В глазах была сталь, а вокруг губ легла жесткая складка. И вдруг я понял, что, если я хочу быть в курсе дел, мне придется выложить ему все… Мне придется довериться ему. Я достал из пачки сигарету и закурил.

— Вы, наверное, уже в курсе того, что Джон Керью воевал во Вьетнаме и погиб там два с половиной месяца назад. Мы с ним вместе месили грязь в джунглях около двух лет. Я ему обязан жизнью — он погиб, спасая меня. Джон Керью умер у меня на руках. Перед смертью он просил позаботиться о его дочери. Неделю назад я демобилизовался из армии и приехал сюда.

О’Брайен все еще недоверчиво смотрел па меня. Он достал из нагрудного кармана рубашки сигару и раскурил ее, пуская клубы дыма.

— Но я всегда верю только фактам и доказательствам.

— Я понимаю вас, — проговорил я и полез во внутренний карман. — Вот мое воинское удостоверение, вот письмо Джона к дочери, которое он не успел отправить, а это то, что он просил передать ей. — Я кинул ему испачканное кровью письмо и холщовый мешочек. — Здесь бриллианты… А где мы их взяли, это долгая история и совсем не для полиции.

О’Брайен хитро посмотрел на меня. Выражение отчужденности исчезло с его лица.

— Я чувствую, парень, что ты не веришь в ее виновность, — наконец сказал он. — И поверь мне, это хороший признак: мы станем друзьями. А, Эл?

Я улыбнулся. Мне все больше и больше нравился этот тип.

— Я тоже так думаю, Лесли.

Он поднял стакан, и мы дружно проглотили свою выпивку. Он заказал еще пару виски и спросил:

— Итак, ты решил влезть в это дело? Я правильно тебя понял?

Я кивнул.

— Но ты ведь даже не видел девушки и не имеешь никакой зацепки.

— Насколько я понял из газет, у вас ее тоже, по-моему, нет. Дело довольно-таки темное.

Он сразу погрустнел.

— Темнее нс бывает, но ты все-таки влезаешь?

— Если буду уверен, что она невиновна…

— Она невиновна, парень. Можешь мне поверить. Интуиция старого сыщика, хотя это и не доказательство. И как далеко ты собрался влезть?

— Как можно дальше. Я доберусь до конца.

— Если тебя прежде не прихлопнут.

Я с удивлением посмотрел на него. Он кивнул головой.

— Да, да. В деле замешаны некоторые люди, которые нс стесняются в выборе средств.

Я отпил из стакана.

— Кто же, например?

О’Брайен внимательно посмотрел на меня, потом, осушив свой стакан с виски, сказал:

— Здесь не место для подобных разговоров. Если ты решил драться, то поехали со мной. Я введу тебя в курс дела. Будем работать вместе.

— А зачем я тебе нужен? — вопрос я задал чисто автоматически.

— У меня связаны руки моим положением и разными служебными зацепками, а ты, свободный от всяких запретов, можешь кое-чего добиться. Ясно?

ГЛАВА 2

Мы поехали домой к О’Брайену. Он жил в большом многоквартирном доме на окраине города. У него была трехкомнатная квартира на втором этаже, запущенная до безобразия. В комнате, куда он меня пригласил, стоял огромный обшарпанный письменный стол, на котором грудой были навалены бумага, огромная книжная полка тянулась через всю стену. Пол, покрытый персидским ковром, прожженным в нескольких местах, был усыпан пеплом и всевозможным мусором. На двух креслах лежали вещи, а под одним из них красовались несколько пустых бутылок из-под виски. Одну стену занимала крупномасштабная карта города, испещренная разными значками.

— Присаживайся, — сказал О’Брайен, убрав вещи с одного из кресел, — а я принесу что-нибудь выпить.

Он вышел на кухню и вскоре вернулся оттуда с наполовину опустошенной бутылкой виски и стаканами.

— К сожалению, льда у меня нет, — как бы извинившись, проговорил он.

— Это как раз только к лучшему, — возразил я. — Уродовать виски льдом или водой — это непростительное кощунство.

О’Брайен погрузился в мягкое кресло и достал из кармана недокуренную сигару.

— Приступим к делу? — спросил он.

Я утвердительно кивнул.

— Ты хочешь знать всю историю или же некоторые детали?

О’Брайен закурил.

— Я хочу знать все, — ответил я.

— Ну, хорошо, слушай внимательно и не перебивай, а то я могу сбиться… Итак, Роберт д’Эссен, двадцати двух лет от роду, познакомился с Алисой Керью полгода назад в казино "Зорро". Сам Роберт д’Эссен не судим, но подозрительные знакомства у него были. Бесился, как говорится, от жира по молодости лет. Его папочка два года назад женился на французской певичке, и с тех пор что-то между ними не заладилось, но это только слухи.

Алиса стала любовницей младшего д’Эссена, и так продолжалось до этого печального события. Четырнадцатого августа привратница, которая убирала в комнате мисс Керью, обнаружила там труп и сразу вызвала полицию. Убитый оказался Робертом д’Эссеном. Он был убит тремя выстрелами из пистолета 25-го калибра. Все выстрелы попали в живот, и он еще некоторое время был жив и пытался доползти до двери.

Все это произошло примерно от двух до трех часов ночи. Где в это время находилась хозяйка квартиры — неизвестно.

Пока допрашивали прислугу, фотографировали место убийства, открывается дверь и входит Алиса Керью. Ребята сразу взяли ее в оборот и доставили в комиссариат. Она начисто отрицает свою причастность к преступлению. Ее показания звучат так: они с Робертом договорились встретиться в том же самом пресловутом казино "Зорро", в десять часов вечера. Она ждала его в баре казино до половины одиннадцатого и уже стала беспокоиться, но тут к ней подошел Джек Холидей. Холидей, профессиональный игрок, частый посетитель "Зорро", хороший знакомый Роберта д’Эссена и Алисы. Он сказал Алисе, что Роберт ждет ее на одной из загородных вилл, и она попросила Джека отвезти ее туда.

Выпив по коктейлю и немного подождав, в баре, конечно, так как ехать надо было к двенадцати, они затем садятся в машину Холидея и уезжают. — До этого момента мы все проверили. Все сходится, но дальше мы можем положиться только на слова Алисы Керью.

Он привозит ее на виллу на побережье, примерно в двадцати милях от города. Оставляет там одну и говорит, что Роберт скоро будет, а сам уезжает. С тех пор его больше никто не видел. Мисс Керью продолжала ждать до рассвета, затем, выбравшись на шоссе, она поехала в город к себе домой. Тут ее и сцапали полицейские из управления. Вот и вся история, но она была бы банальной и неинтересной, если бы не было продолжения. Это как раз то, что не просочилось в газеты.

Он откинулся на спинку кресла, закурил новую сигару, затем встал и прошелся по комнате.

— Машину Холидея, синий "Рено", обнаружили два дня спустя в одном из каналов, окружающих город. Она была разбита вдребезги. Внутри был обнаружен труп. Труп был до того обезображен, что нельзя с уверенностью сказать, Холидей это или нет. Одежда на нем была другая, нс такая, как в тот день, когда он встретился с мисс Керью. Затем я, предположив, что, может быть, Холидей жив, пустил по его следу одного из моих агентов. Он бесследно исчез, ни разу не явившись для доклада… И вот еще что… Наблюдается некоторое оживление в кругах, связанных с рэкетом. Конкретных сведений у меня нет, но, раз этот гадюшник зашевелился, жди продолжения.

Как видишь, простое вроде бы вначале дело начало принимать крутой поворот. И тут еще один неприятный момент. Вмешался этот старый лис, Джон Ковач. Что ему нужно в этом деле, никто не знает, но на правах адвоката он сунул нос во все дела… А теперь я сообщу тебе нечто совершенно секретное.

Начальству не нравится, что я веду следствие. В частности, капитану Блейку. Он начальник городской полиции. И меня решили отстранить от расследования этого дела. Уже есть неофициальное постановление.

О’Брайен снова сел в кресло. Его лицо было по-прежнему непроницаемо, по глаза внимательно наблюдали за мной.

— Да, накручено… — протянул я.

— Именно накручено, — согласился О’Брайен и кивнул головой. — Столько фактов наворочено, что не знаешь даже, с какого конца браться.

Я посмотрел на часы. Восемь вечера.

— Ну что ж, я думаю, мне пора идти.

— Рвешься в бой? — спросил О’Брайен. — Смотри не споткнись.

Я удивленно посмотрел на него.

— У тебя есть оружие? — спросил он.

Я отрицательно покачал головой.

— Оно тебе может пригодиться, а на всякие там формальности может уйти много времени.

О'Брайен встал и вышел из комнаты. Я заинтересованно стал ждать. Он вернулся, держа в руке предмет, завернутый в промасленную замшу.

— Держи, — сказал он, разворачивая сверток. — Это "беретта" 38-го калибра, экспериментальная модель, полуавтомат. — Он передал мне небольшой черный пистолет, лоснившийся от масла.

Я взял его в руки и почувствовал, как этот безжизненный кусок металла ожил от прикосновения к ладони. Я вытер пистолет и, щелкнув затвором, положил его в карман.

— Надеюсь, обращаться с оружием ты умеешь, вояка? — спросил О’Брайен.

Я криво усмехнулся.

— Мне знакомы все виды оружия, начиная с мортиры и кончая дамским пистолетом.

— Эту хлопушку я отобрал у одного бандита. За ним все чисто, можешь быть спокоен, но старайся не попадаться, ведь у тебя нет разрешения.

— Нет, — хмуро подтвердил я.

— Если ты не имеешь влиятельных друзей в этом городе, то, согласно Закону о ношении огнестрельного оружия, тебя могут запросто упрятать за решетку.

— Я это учту.

Когда я надевал плащ, О'Брайен, стоя в проеме двери, смотрел на меня глазами старого, мудрого и все повидавшего на свете человека.

В дверях я обернулся и, улыбнувшись, поднял вверх кулак с оттопыренным большим пальцем.

— Пока, лейтенант.

— Пока, Эл, будь осторожен, и желаю тебе удачи. Звони мне, если что-нибудь будет надо или раздобудешь что-то новенькое.

Странное дело, я — человек, недавно вернувшийся со страшной бойни — войны во Вьетнаме, — сам добровольно влезаю в очередную, теперь уже мирную, но кровавую и жестокую авантюру. Мною руководит только чувство долга. Я дал слово умирающему другу, что буду помощником и поддержкой его дочери.

Дружба на войне проверяется жизнью и смертью. Так Керью ценой своей жизни спас мою. И мой долг перед ним всегда останется неоплаченным, так как я — живу, а его уже нет. Но есть его дочь Алиса, судьба которой теперь во многом будет зависеть от меня. Я решил идти до конца, как на войне, чтобы выполнить его предсмертную волю.

ГЛАВА 3

Дождь прекратился, и я без большого труда нашел такси. Поехав в байк, я поместил туда бриллианты мисс Керью. Потом, вспомнив, что давно ничего не ел, решил совместить приятное с полезным.

— Казино "Зорро", — сказал я таксисту и откинулся на спинку сиденья. х

Мой мозг настойчиво искал ответы на вопросы, которые возникли в результате беседы с лейтенантом. Перебрав в уме все, что знал, я понял, что решение мое правильно и надо начинать с казино "Зорро". Это было место, где часто бывали Роберт с Алисой и где в последний раз видели Джека Холидея.

Такси остановилось, и я, расплатившись, вышел из машины. Передо мной находилось здание, на фасаде которого был изображен молодчик в маске. Под изображением была надпись: "Зорро". В дверях стоял швейцар с добродушной физиономией тюленя н борцовским телосложением.

Посмотрев на мой трехсотдолларовый костюм, он склонился в поклоне, не подобострастном, но достаточно почтительном, и распахнул входную дверь из дуба. Я кинул свой плащ, висевший у меня через руку, девушке-гардеробщице, обнажив в улыбке свои белоснежные зубы. Она была в меру привлекательна, в меру скромно одета и производила впечатление строгой девушки. Тем нс менее я перегнулся через стойку и предпринял наступление.

— Вы не хотели бы провести со мной вечер?

Она окинула меня взглядом, в котором сквозила холодность пополам с презрением. Но так как она молчала, я продолжал:

— Вы неправильно меня поняли. Просто я первый раз в этом городе и мне нужен гид. Ну как, идет? Только как гид. '

Девушка была привлекательна и мне понравилась. Во мне словно какой-то озорной бес взыграл, и я во что бы то ни стало хотел ее пригласить на пару коктейлей. И потом, она могла мне пригодиться в качестве источника информации.

Она испытующе посмотрела на меня, и я понял ее. Такие девушки, как она, всю жизнь ждут принца, который уведет их от проклятой работы, который будет день и ночь заботиться о них. Но принцев не существует: они будут каждый раз в этом убеждаться после ночи, проведенной с очередным кандидатом на эту роль, находя у себя под подушкой двадцатидолларовую бумажку. И все же мысли, взлелеянные с детства, никогда не дают им покоя.

Мой респектабельный вид и напористость дали ей пищу для размышлений. Немного подумав, она в конце концов сказала "да".

— Мое дежурство заканчивается в десять, если вы за мной зайдете…

— Непременно, моя радость, — я снова улыбнулся. — И мы вместе промотаем мой очередной миллион.

Пока она округлившимися глазами смотрела на меня, я прошел через холл и направился в помещение, в котором, как обещал указатель, меня ждали хорошие вина и вкусная еда.

Метрдотель проводил меня к свободному столику, тут же подошел официант.

Я сделал заказ и принялся осматривать зал. Он был погружен в полумрак, вероятно, для того, чтобы посетители нс видели, что поглощают их желудки. Посетителей пока было мало, и большинство столиков были свободны. На освещенной эстраде музыканты настраивали свои инструменты, о чем-то переговариваясь между собой.

Официант принес заказ, и я с аппетитом принялся за еду.

Когда моя трапеза подходила к концу, зал уже наполнился людьми настолько, что музыканты приступили к своим обязанностям. Протяжная мелодия заполнила зал, и несколько пар пошли танцевать. Я с сытым видом откинулся на спинку стула и закурил сигарету. Как раз в это время метрдотель подвел к моему столику высокого человека в смокинге. В рассеянном свете прожектора блеснула его лысина. Он сел за столик с видом завсегдатая, при этом даже не посмотрев в мою сторону. Поскольку народа в зале было предостаточно, официант долгое время к нему не подходил. Я постучал кончиками пальцев по бутылке бордо, стоявшей передо мной, и сказал:

— Не составители мне компанию?

Лысый человек, очнувшись, словно ото сна, с недоумением уставился на меня. Потом смысл сказанного дошел до него, и он ответил:

— Ну конечно же.

Я наполнил бокалы, и мы чокнулись. Опустошив свой бокал, он заметил:

— А у вас хороший вкус…

— Меня зовут Эл, — представился я.

— Эл, — повторил он и тут же проговорил: — Рои. Меня здесь все знают. Л вы, я вижу, впервые в этом заведении?

— Даже в городе, — сказал я. — Я приехал из Нью-Йорка.

— В отпуск? — поинтересовался Рои.

— Можно сказать и так. Хочу немного поразвлечься и оставить некоторую сумму в этом заведении. Ведь в нашем штате азартные игры запрещены.

— Да, — с сочувствием согласился Рон. — Совершенно глупый закон. Его надо было бы давно уже отменить, так как его, очевидно, составили те, кто в пух и прах за одну ночь проигрался за карточным столом.

— Без сомнения. Точно так считает и один мой друг. Он как раз и пригласил меня сюда.

Рон рассеянно кивнул. Видимо, его не заинтересовало мое сообщение о друге. Если он был здесь завсегдатаем, то он наверняка должен был знать Джека Холидея. Я решил снова закинуть удочку.

— Он обещал мне одно интересное дельце, а я никак его нс могу найти. Может быть, вы его знаете? Его зовут Джек Холидей.

Рон быстро посмотрел на меня. В течение нескольких секунд его взгляд ощупывал каждую черточку на моем лице. Создалась напряженная ситуация. Чтобы разрядить ее, я наполнил бокалы вином.

— Да, возможно, я его знаю, — сказал наконец Рон. — Я наведу справки у друзей, где можно его найти.

Я благодарно улыбнулся, чтобы он почувствовал себя свободнее. Это удалось, и он спросил меня:

— Вы что предпочитаете? Я имею в виду игру.

— Покер, немного рулетку, — сказал я.

— Прекрасно, если мне удастся что-нибудь узнать, я вас разыщу.

— Да, пожалуйста, — сказал я. — Я живу в отеле "Звезда", моя фамилия Уолкер.

Затем я поднялся и, расплатившись, покинул ресторан.

Игорный зал находился на втором этаже этого здания. Здесь стояли столы рулетки, несколько автоматов — "одноруких бандитов", стол для игры в "баккара". Зал был освещен матовыми плафонами, подвешенными к потолку. В дальнем конце зала находилась стойка бара с несколькими табуретами. Кроме бармена, у стойки не было никого, а если кто и хотел выпить, то находился возле нее считанные секунды. Подходил, залпом осушал напиток и снова возвращался к игре.

Когда я проходил по залу, мне в глаза бросились потные, ожесточенные лица играющих. В основном это были столетние старухи со злыми лицами и крючковатыми пальцами.

У стойки я заказал себе двойную порцию виски. Бармен поставил передо мной стакан и очень удивился, когда увидел, что я стал потягивать его маленькими глотками.

— Вы разве нс играете? — спросил он.

— Почти нет, — ответил я и затянул старую песню: — Я ищу друга. А у вас, я вижу, работы не очень много.

— Это до тех пор, пока кто-нибудь не сорвет крупный куш. Тогда он и его друзья предпочитают не ходить далеко в поисках выпивки. Так что все равно деньги остаются в казино.

Бармен взял полотенце и стал протирать стойку. С виду она казалась идеально чистой. Вероятно, это был просто машинальный жест профессионала.

— Налейте и себе, — сказал я. — А то пить в одиночку — плохая примета, похоже на алкоголизм.

Бармен не стал возражать, и мы с ним опрокинули по стаканчику. Я закурил. Угостил и его сигаретой.

— Давно здесь работаете? — спросил я.

— Третий год. Много чего насмотрелся, — усмехнулся бармен. — Такого и в кино не увидишь.

— Знаешь, наверное, Джека Холидея? — спросил я.

— Знаю и даже очень хорошо, — охотно ответил бармен. — Он тут почти каждый вечер околачивается. Был даже случай, что он скупил у меня весь запас виски, который был заготовлен на вечер.

— Он тогда крупно выиграл?

— Нет, что вы, проигрался в пух и прах.

— Откуда же деньги?

— Он же "доил" этого д’Эссена-младшего. Понятно? Л у того денег куры не клюют. Что-то у него с папашей не ладилось, вот он и надирался по этому случаю каждый Божий день.

— Это не тот ли д’Эссен, которого прихлопнула какая-то девчонка? — я начал подводить не в меру разговорчивого бармена ближе к теме.

Тут к стойке подошел парень и попросил виски. Бармен отвлекся от разговора, а я занялся анализом своих наблюдений. Он обслужил клиента и снова подошел ко мне.

— С этой девчонкой д’Эссен познакомился не сам, а его познакомил Джек… Беспробудное пьянство тогда вроде прекратилось, парень взялся за ум. Я думаю, тогда же Джек и невзлюбил девчонку. Она увела у него дойную корову.

— Может быть, — согласился я. — Только в газете написано, что она прихлопнула этого д’Эссена из-за ревности. Может, кто-то был у него, кроме нес.

— Может, — проговорил бармен. — Последний месяц он сам не свой ходил, хотя ни о какой другой слышно не было…

Внезапно бармен прервал свою речь и бросил:

— Извините, сэр, — и с этими словами отошел.

Я посмотрел ему вслед. Он подошел к двум посетителям на другом конце стойки. Они о чем-то поговорили. При этом бармен то краснел, то бледнел.

Я имел возможность как следует разглядеть его собеседников. Двое хорошо сложенных мужчин в одинаковых зеленых габардиновых костюмах: один был ростом примерно в пять футов, но при своей кряжистости казался еще ниже, а другой — футов шесть с половиной. Это была странная пара, очень подозрительно поглядывавшая на меня.

Когда они закончили разговор с барменом, коротышка направился в мою сторону. Второй остался сидеть на месте.

Коротышка подошел ко мне и уселся на табурет. У него было уродливое, как будто вырубленное из куска дерева лицо, на котором поблескивали маленькие черные глазки.

— Хэлло, мистер, — сказал он. — Вы хотите узнать кое-что о Джеке, не так ли?

— Может быть, — ответил я. — А какое тебе до этого дело?

Я видел, что коротышка едва сдерживается от того, чтобы не заехать мне в физиономию.

— Если вы действительно интересуетесь этим, поговорите с моим боссом.

— Где же он? — спросил я.

— Мы поможем вам пройти к нему.

— Л если я откажусь?

Коротышка неопределенно пожал плечами.

— Дело в том, что босс сам хочет поговорить с вами и попросил нас доставить вас к нему.

Коротышка был вежлив, но я видел, что вежливость не помешает ему при необходимости прихлопнуть меня, как муху. Мне невольно пришли на ум слова О'Брайена о его агенте Коулс, который отправился по следам Джека Холидея и исчез. Но, в конце концов, я уже влез в эту кашу.

Я хлопнул по стойке пятидолларовой бумажкой и последовал за коротышкой. Сзади меня сопровождал его неразговорчивый приятель.

Уходя, я бросил взгляд на бармена. Тот смотрел на меня так, словно провожал в последний путь. В его взгляде было сострадание, смешанное с животным страхом.

ГЛАВА 4

Они вывели меня из зала и повели по каким-то коридорам и лестницам. Наконец мы остановились у обитой кожей двери.

Коротышка распахнул ее, и от сильного толчка сзади я влетел в ярко освещенную комнату.

Чьи-то руки подняли меня на ноги, торопливо ощупали и извлекли на свет Божий пистолет.

— Эта крыса вооружена?! — услышал я чей-то голос.

Сзади меня, у дверей, устроились мои конвоиры в самых непринужденных позах. Я оглядел комнату. Передо мной был стол, освещенный мощной лампой дневного света, висевшей под потолком, еле просматриваемым за сизым дымом. На столе стояла пепельница, полная окурков. Двое мужчин за столом с интересом рассматривали меня. Один из них был знакомый уже мне Рон.

— Ну вот мы и встретились, — сказал Рон. На его лице блуждала бессмысленная улыбка.

— Что здесь происходит? — спросил я, стараясь казаться невозмутимым.

— Сейчас мы тебе объясним, дружок, — сказал мужчина, который сидел рядом с Роном.

У него была седоватая шевелюра, но выглядел он лет на тридцать. Красивое лицо украшала черная нитка усов, а когда он разговаривал, то обнажал ровный ряд зубов удивительной белизны. В руках он держал медицинский скальпель.

— Садись. — приказал мне Рон. указывая на кресло перед столом. — Только не вздумай делать глупостей. Ты их и так достаточно наделал.

Я сел и уставился на них, ожидая продолжения разговора.

— Так ты ищешь Джека Холидея, дружок? — спросил красавчик.

— Может быть, да, а может быть, и нет.

— О, наш дружок, кажется, пошел на попятную, Рон. Он, наверное, наложил в штаны при одном только виде нашего малыша.

— Закрой свою вонючую пасть, сволочь, — спокойно сказал я.

Его лицо побагровело, гримаса скривила рот. Он сделал едва заметный жест рукой. В тот же миг коротышка скрутил мне руки, а верзила начал бить меня по животу своими чугунными кулаками. Я повис на руках коротышки, приподнял ноги и из последних сил пнул ими верзилу в пах. Он с мучительным стоном рухнул на кресло, грозя раздавить его тяжестью своего тела. Скорчившись от боли, он прижал руки к ушибленному месту.

Коротышка не успел даже опомниться, как я перекинул его через себя, и он грохнулся на пол, как мешок с песком. Этот подонок не сделал ни малейшего движения, чтобы подняться с пола, и остался лежать, раскинув руки. Он не имел ни малейшего представления о дзюдо, которым нас столько пичкали в школе десантников.

Я направился было к тем двум за столом, чтобы учинить им расправу, но Рон, мгновенно сориентировавшись, направил мне в грудь револьвер. Гибнуть в расцвете лет в мои расчеты не входило, а что Рон может пустить в ход оружие, не вызвало у меня ни малейшего сомнения.

— Ладно, — вздохнул я. — Ваша взяла.

— Я в этом и не сомневался, — осклабился Рон.

Странно, но эта усмешка сделала его похожим на нормального человека.

— Что вам от меня нужно? — спросил я.

— Мы это и хотели выяснить, — сказал красавчик. — Но вы стали буянить.

— Неправда, — запротестовал я. — Меня стали обзывать, а это мне не очень нравится. Я согласен поговорить с вами, но только без общества этих горилл.

— Я думаю, что это можно устроить, — сказал Рон. — Только не думай, что ты сможешь этим воспользоваться.

Именно на это я и надеялся, но ничего не сказал.

Верзила наконец поднялся с кресла и, все еще кривясь от боли, проговорил:

— Босс, можно я над ним немного поработаю? Он у меня быстро заговорит.

— У тебя еще будет такая возможность, если мы не договоримся, — сказал Рон. — А пока забирай Кида и побудь за дверью. Будьте наготове. Может быть, тебе скоро придется побеседовать с этим джентльменом.

Верзила помог пришедшему в себя коротышке Киду подняться с пола, и они покинули комнату.

Рон спрятал пистолет в карман, а красавчик встал из-за стола и прошелся по комнате.

— Ты ищешь Джека Холидея, не так ли? — спросил он.

— Верно, — * кивнул я.

— Ты сказал моему другу Рону, что у тебя намечается с ним какое-то дело.

— Это был просто предлог.

— В этом я не уверен, — сказал красавчик, прохаживаясь по комнате. — Сначала скажи, что ты знаешь о Джеке и где ты с ним снюхался. А потом расскажешь, что тебе от него нужно. Это все.

— Сначала вы мне объясните, что натворил Джек Холидей и почему мне нельзя с ним увидеться.

Присев на краешек стола, седоватый скатал:

— Увидеться с ним нельзя по той простой причине, что он мертв. Ты разве не читал об этом в газете?

— Читал.

— Что у тебя к нему за дело? — вдруг резко спросил Рон.

— Эго касается только нас двоих.

— Вот что, парень, — сказал красавчик. — Если ты будешь упорствовать, то выйдешь отсюда только вперед ногами. А теперь подумай.

Я встал с кресла, походил по комнате и достал из кармана сигарету. Рука Рона легла на револьвер под столом, но я лишь ухмыльнулся.

— Если я отсюда нс выйду, то через некоторое время кое-кто сделает вам маленькое кровопускание. Вы не подумали об этом.

— Я так и думал, — сказал красавчик. Потом, обращаясь ко мне, добавил: — Ты человек из Нью-Йорка, но не думай, что он выручит тебя, он сам глубоко завяз в своем Нью-Орлеане…

— Разве? — удивился я.

Красавчик кивнул.

— Его парней обложили со всех сторон, и скоро с ними будет покончено. Но если ты будешь хорошо себя вести и кое-что расскажешь нам, я возьму тебя к себе. Уж очень мне понравилось, как ты обработал Тедди и Кида.

Я прикурил от спички и снова сел в кресло. Закинув ногу за ногу, я сказал:

— Я бы с удовольствием пошел к тебе, но у меня есть свой босс. Я прибыл в Штаты только три дня назад с Ближнего Востока. Мне поручено найти Холидея и рассчитаться с ним. Я действую от лица нашего синдиката. Он нас кое в чем надул.

Красавчик недоверчиво посмотрел на меня.

Я усмехнулся, достал из кармана воинское удостоверение и кинул его па стол.

— Я служил во Вьетнаме. И если ты разбираешься в драгоценностях…

Я достал из кармана один камешек, который всегда носил с собой как талисман.

Красавчик взял его в руки и стал внимательно рассматривать. Потом, перегнувшись через стол, достал из ящика лупу и снова принялся рассматривать камень.

— Все верно, — наконец сказал он. — Неотшлифованный бриллиант из Лаоса. И много их у тебя?

— Достаточно, чтобы купить это паршивое заведение, — нагло врал я. — Надеюсь, ты, парень, понимаешь, что не стоит тебе совать нос в наши дела.

Красавчик медленно кивнул. Он, вероятно, как и я, был достаточно наслышан о зверствах китайской мафии и решил не вмешиваться в это дело.

Я подождал, пока они свыкнутся со своим новым положением, и сказал:

— А теперь, если вы не возражаете, я задам вам несколько вопросов.

— Меня зовут Жюльен, — сказал красавчик. — Теперь спрашивай.

— Что у вас за дела с Холидеем?

Красавчик переглянулся с Роном. Я заметил это и добавил:

— Сотрудничество — это одна из форм бизнеса. Я не собираюсь перебегать вам дорогу. У меня свои дела.

— Четыре дня назад, — сказал Жюльен, — нам кто-то позвонил и предупредил, что если мы не найдем Холидея и не выдадим его звонившему, то это лицо прикроет наш бизнес. Причем были приведены такие убедительные доводы и доказательства, что можно было с уверенностью сказать, что звонивший это сделает…

— А что это за бизнес? — перебил я его.

— Какая разница, — ответил Жюльен.

— А все-таки? Вы же знаете, чем занимаюсь я. В честной игре партнеры должны быть откровенны.

— Это не важно, — вдруг огрызнулся Жюльен, и я понял, что настаивать не стоит. Он же, успокоившись, продолжал: — Тот, кто звонил, предложил нам пятьдесят тысяч долларов за голову Холидея. Двадцать тысяч мы получили на следующий же день в качестве задатка.

— Кто звонил: мужчина или женщина?

— Мужчина. Наверняка мужчина, голос грубый и много жаргонных словечек.

— Как вы с ним свяжетесь, если поймаете Холидея?

— Он будет звонить каждые семь дней, в семь вечера.

— Значит, следующий звонок через три дня, — констатировал я.

Теперь нужно было уносить отсюда ноги, пока не начались новые расспросы.

Я встал.

— Ну что ж, рад, что наши цели совпадают. Прошу вас только об одном: если вы поймаете Холидея раньше меня, предоставьте его на часок мне… а? В свою очередь, заверяю вас, что я передам Холидея вам, если мне повезет раньше.

Жюльен, казалось, был удовлетворен.

— Если понадобится моя помощь, — сказал он, — обращайтесь не стесняясь.

— Непременно, — ответил я.

Красавчик встал и подошел к двери. Отворив ее, он впустил Кида и Тедди.

— Это мой друг, — проговорил он, указывая на меня. — Запомнили?

Оба кивнули.

— Отдайте мой пистолет, — напомнил я.

Жюльен кивнул, и коротышка протянул мне мой пистолет. Я спрятал его в карман и, сделав рукой салют, очень походивший на жест, который употребляют, когда грозят кому-нибудь кулаком, удалился.

Когда я в последний раз обернулся, то поймал на себе настороженный взгляд четырех пар глаз.

Было что-то около десяти, и я вспомнил, что у меня свидание с девушкой из гардероба. У ближайшего зеркала я поправил прическу и привел себя в порядок.

После этого я спустился вниз.

Моя знакомая как раз сдавала смену, и, когда она вышла из-за конторки, я подошел к ней сзади и сказал:

— Вы еще не забыли меня, моя прелесть?

Она обернулась, и я заметил промелькнувшую в ее глазах тревогу, но затем она сразу же исчезла, и девушка улыбнулась.

— То же самое я подумала о вас.

Здесь надо заметить, что после всех треволнений весь хмель от выпитого за день из моей головы улетучился, и моя душа настойчиво требовала опрокинуть в пересохшее горло стаканчик-другой шотландского виски, в чем я чистосердечно признался моей новой знакомой.

— Здесь наверху есть бар, — сказал я.

Она скривила очаровательную гримаску, и я поспешил исправиться:

— Но с такой девушкой, как вы, было бы просто бестактно идти туда. Как вы смотрите на то, чтобы поужинать в каком-нибудь ресторанчике?

— Я сейчас переоденусь, — вместо ответа сказала она и исчезла в служебной комнате.

Я прислонился к стене и закурил сигарету. Теперь, связав воедино все, что я узнал за вечер, я начал кое-что понимать, за что можно было уцепиться в этом бесконечном мраке. Во-первых, я твердо уяснил, что Холидей завяз в деле об убийстве по уши. Очевидно также и то, что гангстерам Жюльена все было известно на следующий же день после убийства Роберта д’Эссена. Была им, видимо, известна и история с трупом, найденным в машине Холидея. Я сожалел, что ничего не спросил о Коуле, но это могло насторожить Жюльена и его компанию. Далее сам собой напрашивался вывод, что если кто-то хочет избавиться от Холидея и делает это на следующий день после убийства, то это значит, что Холидей, несомненно, знает что-то очень важное. И это "что-то" — ключ ко всей загадке.

Я бросил окурок на пол и растоптал его каблуком. Об этих гангстерах стоит поговорить с О’Брайеном. Он наверняка знает, каким бизнесом занимаются эти обаятельные ребята. Доказательств у него, конечно, никаких нет, но зато ими располагает неизвестный, звонивший им по телефону. И доказательства эти, по словам Жюльена, настолько серьезны, что на основании их можно упрятать за решетку всю их теплую компанию.

Все это время я посматривал на дверь служебного помещения и вдруг увидел, как оттуда вышла красивая дама. К моему величайшему удивлению, она прямиком направилась в мою сторону, и, только когда она подошла ко мне вплотную, я неожиданно узнал в ней ту самую гардеробщицу. О боги! Как же она переменилась. Из серой мышки она превратилась в прекрасную леди. Ее белокурые волосы, которые прежде были гладко зачесаны назад, теперь падали вниз, рассыпавшись по плечам. Даже в ее походке появилось что-то величественное, а пальто, которое было на ней, — любая дама из высшего общества могла мечтать о таком.

Пока я стоял, широко раскрыв рот и уставившись на нее почти квадратными глазами, она величественно подошла ко мне и взяла меня под руку.

— Ну, — сказала она. — Ведите меня к вашему "Кадиллаку".

— Вы ошибаетесь, моя радость, — ответил я ей. — У меня "Роллс-Ройс" последней модели, но я вчера отдал его одной старой бабушке, которая до этого пешком ходила за молоком, а новый автомобиль я не успел ку-(пить. Так что поедем на такси.

— Какая проза, — вздохнула она. — Но сегодня я вас великодушно прощаю, дурачок. В нужное место нас доставит мой "жучок".

— Я просто преклоняюсь перед вами! — воскликнул я, впрочем, без особого энтузиазма.

И мы покинули казино "Зорро".

Ее "Фольксваген" темного цвета приютился в дальнем углу стоянки. Пробравшись среди множества других машин, мы вскоре уже сидели внутри этого маленького "жучка". Она села за руль, а когда я попытался было протестовать, сказала:

— Мой "жучок" с норовом, и управлять им могу только я сама.

Я вздохнул и тут только понял, что не знаю, как ее зовут.

— Кстати, меня зовут Эл, — сказал я смущенно.

Она засмеялась прекрасным серебристым смехом.

— Ну что ж, давайте познакомимся. Меня зовут Френси.

Она снова засмеялась и сразу же завела мотор. Мы выехали на ночной бульвар. Она вела машину легко и уверенно. Навстречу нам проносились машины и освещали фарами ее лицо. Внимательно следя за дорогой и нс поворачивая ко мне лица, она сказала:

— Дайте мне сигарету, Эл.

Я исполнил се просьбу, и она глубоко затянулась.

— Спасибо, — проговорила она, и в ее голосе я вдруг почувствовал напряжение. Так нс ведут себя, когда едут обедать в дорогой ресторан, подумал я, но тут же забыл об этом.

Нельзя слишком много требовать от человека, который только что вернулся в цивилизованный мир из изгнания, когда рядом с ним сидит красивая женщина и се духи кружат вам голову.

Я откинулся на спинку сиденья и расслабился. Я слишком долго был вдали от Америки, от американских женщин, и сейчас мне ничего так не хотелось, как обнять ее. Из головы даже вылетели события сегодняшнего дня и встреча в казино.

— Знаешь что, — сказала она вдруг. — Я не хочу есть.

Это прозвучало довольно неожиданно. Она, вероятно, почувствовала мое состояние. Во всяком случае, она легко угадала мое настроение.

Я положил руку ей на бедро, а она затормозила машину. Машина остановилась возле какой-то темной аллеи. Не заглушая мотора, она повернулась ко мне, и я мгновенно заключил ее в объятия. Ее волосы шелковистым водопадом заструились у меня по рукам. Ее рот был верхом блаженства, и я долго не мог оторваться от него. Когда же это наконец произошло, она совершенно естественно поправила волосы и сказала чуть охрипшим голосом:

— Мне кажется, что ты целую вечность нс держал в объятиях женщину.

Я улыбнулся в темноте.

— Ты почти угадала. Я был солдатом во Вьетнаме, и на это там не оставалось времени.

Она положила руку мне на плечо и погладила мою щеку.

— Где же ты живешь, солдат?

Мне не хотелось вести ее в отель, где портье наверняка будет смотреть на нас маслеными глазами, по я все же сказал:

— В отеле "Звезда".

Тогда тоном, нс допускающим возражений, она сказала:

— Я не люблю отели, солдат. Мы поедем ко мне.

Ее руки снова обвили мою шею, и мы слились в долгом поцелуе. Наконец она оттолкнула меня и тронула машину с места. Моя рука так и осталась лежать на ее бедре.

Она жила в небольшом домике на берегу моря. Выйдя из машины, которую она почему-то не стала загонять в гараж, мы, ступая по мокрому песку, держась за руки, направились к дому. Луна светила нам в спины, и впереди нас плыли по песку наши удлиненные тени. Песок в этом призрачном свете казался серебряным, а роскошные волосы Френси были похожи на золото.

Мы поднялись на веранду, и я толкнул дверь. Она без звука отворилась, и я удивленно посмотрел на Френси. Но она, не глядя в мою сторону, проскользнула в дом и зажгла свет.

Мы стояли в большой комнате, пол которой покрывала шкура какого-то животного. Два небольших диванчика и журнальный столик составляли нехитрую обстановку комнаты.

Она снова повернулась ко мне и внимательно посмотрела на меня блестящими глазами. Ее руки обняли меня, но внезапно она отпрянула.

— Ч го это у тебя? — подозрительно спросила она, указывая наманикюренным пальцем на мой карман.

— О, это, — улыбнулся я. Я вытащил из кармана пистолет и показал ей. — Это именное оружие, — сказал я и почувствовал, что ложь становится в этом городе моей второй натурой.

— Тебе он нужен, чтобы воевать с женщинами? — лукаво спросила она.

— Тебя не победишь и атомной бомбой, — отпарировал я. *

Она взяла пистолет у меня из рук, повертела его, затем взвела курок и навела пистолет на меня.

— Не шути так, — ухмыльнулся я. — Эта штука может выстрелить.

Но когда я говорил это, я уже видел, что она не шутит. Ее губы превратились в тонкую полоску, в глазах появился стальной блеск. По тому, как она держала пистолет, и по побелевшему на курке пальцу я понял, что она может выстрелить.

— Л я и не шучу, — сквозь зубы произнесла она и повела рукой с пистолетом в сторону. — Отойди к стене, солдат. И нс вздумай шутить сам.

Я мог бы броситься на нее, но между нами было около трех метров, и она успела бы нафаршировать меня свинцовыми орехами прежде, чем я достиг бы цели.

Не спуская с меня глаз, она крикнула:

— Джек!

— Меня зовут Эл, — поправил я ее.

Дверь в соседнее помещение распахнулась, и на пороге появился мужчина лет тридцати в белых фланелевых брюках и синей рубашке, застегнутой лишь на половину пуговиц. Его лицо заросло двухнедельной щетиной, но не эта деталь его туалета огорчила меня больше всего. Хуже всего было то, что в руках он держал пистолет. Специальный полицейский "кольт" 38-го калибра, определил я и чуть не произнес это вслух.

Мужчина прошел в комнату и аккуратно притворил за собой дверь.

— Кто это? — спросил он.

— Он клеился ко мне, — сказала Френси, зло кривя губы. — Но я решила, что будет лучше, если он одолжит нам немного денег, правда, Эл? — спросила она, обращаясь уже ко мне.

Если бы не присутствие в комнате двух огнестрельных единиц, я бы, наверное, свернул ей шею. Утешая себя мыслью, что все впереди, я лишь криво усмехнулся.

— Ну вот видишь, Эл согласен, — сказала она.

Мужчина подошел к ней.

— Этого не следовало делать, — сказал он спокойно. — Скоро у нас будут деньги.

Она повернулась к нему и сказала:

— Тебе на некоторое время нужно исчезнуть, а у меня денег нет. Л этот субчик их имеет.

Я решил воспользоваться моментом, пока они спорят между собой. На меня они не смотрели, и мне не составило никакого труда схватить журнальный столик и швырнуть его в эту парочку.

Джек оглянулся и нажал на спуск. От стены, сзади меня, полетели щепки. Столик ударил его по лицу, и он опрокинулся на ковер. Френси, которая отпрыгнула в сторону, потеряла равновесие и со всего маху грохнулась на пол. В два прыжка я настиг ее и вырвал из рук свой пистолет.

Когда я оглянулся, Джек уже поднимался с пола. Его оружие при ударе отлетело метра на два и было для него недосягаемо.

— Не двигайся, — тихо произнес я, и Джек застыл на полусогнутых ногах.

Внезапно раздался выстрел. Джек без звука рухнул на ковер. Я посмотрел на свой пистолет. Он был в порядке. Когда я повернулся к Френси, раздался второй выстрел, и тупой удар в плечо бросил меня на пол. Стреляли снаружи. За разбитым окном я разглядел какую-то тень. Я откатился в сторону, и третий выстрел лишь проковырял дырку в ковре. Я оказался за диванчиком и, высунув из-за него руку, стал стрелять по окну. Послышался звон битого стекла. Одна из моих пуль, по-видимому, перебила электрический провод, и в комнате погас свет.

В какой-то момент пистолет щелкнул, но выстрела не последовало. Я передернул затвор, но безрезультатно. Ответом были лишь сухие щелчки. Я выругался сквозь зубы. На фронте можно было расходовать патроны без счета, и это меня подвело.

Я лежал, напряженно всматриваясь в темноту, сжимая в руке бесполезный кусок металла. Болело плечо. по руке текла теплая липкая кровь. Я лихорадочно пытался вспомнить, где лежал пистолет, оброненный Джеком.

За стеной я услышал осторожные шаги по песку'.

— Френси? — шепотом сказал я. — Френси, ты жива?

— Да… — ответила она дрожащим голосом.

— Рядом с тобой должен лежать пистолет. Найди его.

Где-то на другом конце комнаты послышалась возня. Шаги за стеной раздались у самого порога, затем дверь широко распахнулась. Луна высветила силуэт громадного мужчины. Сразу же замелькал луч фонаря. И вдруг комнату озарила вспышка выстрела, затем второго, и мужчина рухнул головой вперед. Глаза мои уже привыкли к темноте, и я увидел Френси, которая стояла на коленях. Я подошел к ней и взял из ее рук пистолет. Затем я сказал:

— Ну, ну, все нормально, девочка.

Она вдруг заплакала. Она плакала, стоя на коленях, освещенная светом луны. В этом было что-то языческое и нереальное.

Я помог ей подняться, и мы направились к выходу. Когда мы были уже у двери, я жестом показал ей, чтобы она осталась, а сам стремительно выпрыгнул в дверной проем. Мои опасения оказались не напрасными. Тут же грохнул выстрел, и в дюйме от моего уха просвистела пуля.

Я боком упал в песок, но тут же повернулся на живот. Своего противника я увидел сразу же. Он стоял в десяти метрах от меня, прекрасно освещенный луной. В его руке поблескивал пистолет. Все это я увидел еще тогда, когда падал, и теперь я выстрелил, на долю секунды опередив его… Он упал на песок лицом вниз…

Оглядевшись и убедившись, что пляж пуст, я поднялся на ноги. Я упал на раненое плечо, и теперь оно горело жарким огнем. В ногах появилась слабость, я мог упасть каждую минуту.

Добравшись до своего поверженного противника, и сел рядом на песок и перевернул его на спину. Каждое движение давалось мне с трудом и отдавалось в мозгу дикой болью.

Когда я взглянул в лицо гангстера, то улыбнулся потрескавшимися губами. Это был коротышка Кид из казино "Зорро". Он был еще жив. Моя пуля попала ему в живот, который он теперь зажимал обеими руками. Дыхание со свистом вырывалось из его горла, а глаза не отрываясь смотрели на меня. В них было страдание и боль.

— Кто тебя послал? — хриплым голосом спросил я.

Коротышка молчал. Я уперся стволом пистолета ему в живот и с силой надавил.

Из горла коротышки вырвался нечеловеческий крик. Одной рукой он продолжал сжимать рану, а другой, мокрой и скользкой от крови, хватал меня за руку с револьвером, пытаясь ослабить нажим.

— Кто тебя послал? — повторил я.

— Врача, — прошептал он.

— Кто тебя послал?

— Жюльен и Рон… — коротышка задыхался, и я убрал пистолет.

— Почему? — Я сам говорил с трудом, и мне стоило громадных усилий продолжать допрос.

— Они не поверили тебе и поручили нам следить за тобой… Скорее вези меня к врачу… я… умру…

 — Почему вы стали стрелять?

Коротышка молчал, закрыв глаза.

— Ну же!

Я ударил его пистолетом по животу. Он вскрикнул и скорчился на песке. Я снова ударил его и повторил вопрос.

Было слышно только его хриплое дыхание.

Я понял, что от него больше ничего не добьешься, и поднялся на ноги. Но тут же опять повалился на песок. Пистолет выпал у меня из руки… Я не стал его искать. Голова кружилась, а глаза застилала кровавая пелена… Как в тумане я увидел, что из дома вышла Френси и направилась в мою сторону. В се руке блестел пистолет.

Я пошарил по песку в поисках своего, но не нашел.

Френси поравнялась со мной и подняла пистолет. Два выстрела последовали один за другим, и в этот же момент коротышка Кид перестал хрипеть за моей спиной.

— Надо удирать отсюда, Френси, — сказал я ей, когда она помогла мне встать на ноги. — Ты знаешь, где живет лейтенант О’Брайен? Он нам поможет расквитаться с убийцами Джека. Ты согласна ехать к нему?

Она молча кивнула.

ГЛАВА 5

Я лежал на широкой белоснежной постели в квартире О’Брайена и курил сигарету за сигаретой.

Рана в плече оказалась пустяковой, но я потерял слишком много крови и был еще слаб. Когда мы приехали на квартиру О’Брайена, у него от удивления глаза полезли на лоб. Он, конечно, впустил нас, я поведал ему обо всех своих приключениях.

Потом мы оба принялись за Френси и выяснили кое-какие детали.

Утром О’Брайен ушел в комиссариат, а Френси еще спала в соседней комнате, измученная событиями вчерашнего вечера.

Я лежал в постели и пытался собрать воедино факты, услышанные от О’Брайена, Френси и добытые мной самим. Дело обстояло следующим образом.

Рон Флетчер и Жюльен — кстати, прозвище его было Красавчик — заправляли в городе самым крупным — наркотиками и проституцией. Попутно они прибрали к рукам и игорные дома. Около двух лет назад О’Брайен собрал доказательства их преступной деятельности и передал дело в прокуратуру. Но хода ему не дали, все доказательства были уничтожены, а свидетели исчезли.

О'Брайен даже не представляет, каким образом это было сделано. В то время Рон и Красавчик были целиком под пятой другого мафиози — некоего Кей-Кея. В какой-то момент банда Красавчика взяла вдруг верх над бандой Кей-Кея и вскоре выжила ее из Панама-Сити. А надо сказать, что Панама-Сити был очень выгодным городом по части доходов, и Красавчик стал процветать.

Джек Холидей и Френси работали на Кей-Кея. Об этом поведала мне Френси. Кей-Кей был уверен, что банда Красавчика поддерживается кем-то из финансовых воротил города, и поэтому он поручил Холидею и Френси следить за всем тем, что происходило в "Зорро" — цитадели банды. Холидей был дружен с младшим д’Эссеном, и это давало ему отличное прикрытие.

Однажды вечером Холидей приехал к Френси и сообщил ей, что сегодня узнает то, что хотел знать Кей-Кей. Затем он уехал и вернулся под утро чрезвычайно взволнованным и бледным. Он сказал ей, что наконец-то ему повезло и они с Френси смогут послать к черту Кей-Кея и Красавчика. Пробыл он у нее два дня, а затем куда-то уехал. Вернулся он страшно напуганным. Он заявил, что ему нужно скрыться, так как его ищут по всему городу. Но у них не было на э го денег, и Френси решила использовать меня в качестве спонсора.

Я поднялся с кровати и прошел на кухню, где нашел бутылку с остатками виски. Допив виски прямо из горлышка, я вернулся в комнату. В комнате я застал Френси, на которой были лишь крохотные трусики. Она стояла ко мне спиной и закуривала сигарету. Я кашлянул, и она обернулась.

Нисколько не смущаясь своей наготы, она улыбнулась мне и сказала "хэлло".

И тут же быстро добавила:

— Что нам делать?

Я задал встречный вопрос:

— Л что ты думаешь? Ты знаешь, что они сейчас предпримут?

Она вынула сигарету изо рта и выпустила тонкую струйку дыма.

— Я думаю, что они ищут и тебя, и меня, — ответила она бесцветным голосом. — Ищут, чтобы отправить на тот свет. Мы общались с Джеком и стали для них так же опасны, как он. Поэтому в настоящее время нас ищут десятки людей, имеющих наше описание. Кроме того полиция тоже нас ищет.

— Неужели дело так серьезно? — не поверил я.

Она горько засмеялась. Я подумал о том, что, когда она в последний раз смеялась, ее смех был совсем другим.

— Настолько серьезно, что ты даже себе не представляешь. Когда Красавчик посылает на это дело Кида, можешь быть уверен, что это дело номер один. Они вместе начинали, и Красавчик будет в ярости, когда узнает, что Кид мертв… Здесь не найдется чего-нибудь выпить?

— Сейчас пойду поищу.

Я обшарил всю квартиру, но нашел лишь литровую бутыль чистого спирта.

— Только спирт, — сообщил я ей.

Она кивнула, и я наполнил стаканы. Мы выпили, и огненная жидкость обожгла мне горло. Френси закашлялась. Я поднялся и прошелся по комнате. Я думал о том, что тот, кто направил Кида, и есть убийца младшего д’Эсссиа. Он был необходим мне позарез, и я найду его во что бы то ни стало. Я найду его даже в том случае, если мне придется перетряхнуть этот чертов городишко сверху донизу. Но для этого мне нужна свобода передвижения, а этот мерзавец Красавчик создает к тому же еще и дополнительные препятствия. Ну что ж, это даже к лучшему, придется начать прямо с него. Я засмеялся, представив себе нашу встречу наедине.

— Ты можешь располагать мной, как хочешь, — сказала Френси. — Я помогу тебе.

Она сказала это довольно безразличным топом, по в ее голосе я все же уловил приглушенную ярость.

— Подождем сначала О’Брайена. Интересно, какие новости он нам принесет по поводу тройного убийства на побережье, — проговорил я. — А пока помоги мне изучить план города.

— Хорошо, — сказала она. — Только мне сначала надо одеться.

И тут только до меня дошло, что все это время я расхаживал перед ней в плавках. Чтобы скрыть свое замешательство, я широко улыбнулся и сказал ей, что буду ждать ее в комнате, где висит большая карта города.

О’Брайен вернулся домой в одиннадцать и, плюхнувшись в кресло, швырнул свою фуражку на стол.

— Дела паршивые, — проговорил он. — Меня отстранили от дела мисс Керью.

— Вот как, — заметил я.

Мы сидели за журнальным столиком в комнате, где висела карта.

— Да, под тем предлогом, что я слишком затянул дело, хотя в нем все якобы ясно.

— Да-а… — протянул я. — А нельзя ли поговорить с мисс Керью?

— Теперь это совершенно невозможно, — отмахнулся О’Брайен. — Она спецзаключенным капитана Блейка. Даже Ковача пускают к ней с большой неохотой.

— Му а с ним увидеться, надеюсь, можно?

О'Брайен почесал затылок.

— Я думаю, что это можно устроить. Где бы ты хотел с ним встретиться?

— Если можно, то у него в конторе. Я нс хочу, чтобы кто-либо знал, что мы с Френси находимся у тебя.

— Это разумно. Я с ним поговорю сегодня же.

— Очень хорошо.

— А как тебя представить?

— То есть?..

— Я думаю, что тройное убийство обнаружится с минуты на минуту, и будет несложно установить, кто я такой.

— Да, ты прав. Но все равно, скажи ему все как есть.

— Твое дело, — О’Брайен пожал плечами. — Но я твердо уверен в том, что голова дороже, когда она находится на плечах…

— Что?!

— Джон Ковач слишком хитрая лиса, чтобы сразу выдать тебя полиции, но зато ничто не помешает ему сделать это потом.

— Да?.. Ну хорошо. Тогда пусть я буду Элом Смитом. Это единственный способ затеряться среди массы американцев.

О’Брайен улыбнулся. Я между тем продолжал:

— А теперь я ухожу. Поеду повидаюсь с папашей д’Эссена. Где его можно найти?

— На западной окраине Панама-Сити есть участок в несколько миль, который называется д’Эссен-хауз.

— Неплохо, — сказал я.

— А как твоя рана?

— Побаливает.

— Будь осторожен.

— Где бы я мог взять напрокат машину?

— В двух кварталах от моего дома есть автомастерские, в которых выдаются напрокат машины, и если ты вперед оплатишь ее стоимость, то все будет в порядке. И при этом с тебя не потребуют никаких документов. Ведь у тебя хватит денег?

Я усмехнулся, но ничего не сказал. Мне не жаль было денег, тем более что их у меня было больше чем достаточно.

Мои вещи были в крови, а рубашка и пиджак имели дырки от пуль. Я позаимствовал у О’Брайена джинсовую куртку. Она совершенно не вязалась с моими брюками, но нужна она была мне лишь для того, чтобы дойти до ближайшего магазина готового платья.

Я натянул ее на голое тело и попрощался с О’Брайеном. Френси я дал поручение съездить к привратнице дома, где жила Алиса Керью, и снова побеседовать с ней.

Мы с О’Брайеном покинули дом одновременно. Выйдя на улицу, я спросил его:

— Что ты знаешь о Френси?

— Ничего.

— А ты мог бы навести о ней справки?

Он пожал плечами.

— Я, конечно, это сделаю, но ведь в любом случае она в наших руках. Ведь Френси замешана в двух убийствах.

— И все же, я прошу, чтобы ты сделал это. И еще, расскажи мне поподробнее об этом Кей-Кее.

О’Брайен сунул в рот сигарету и раскурил ее.

— Его настоящее имя Кеннет Коберман. Он прибыл к нам из Европы лет десять назад. Его сопровождала небольшая горстка парней. За год они ухитрились прибрать город к рукам и держали его мертвой хваткой, пока кто-то другой не повел более крупной игры. Сейчас Кей-Кей в Нью-Орлеане и ничем серьезным не занимается, хотя, по достоверным сведениям, денег и людей у него предостаточно, чтобы повести войну за восстановление своего влияния в Панама-Сити.

— А какой силон обладают Красавчик и Рон Флетчер?

— Этого не знает никто, но факт остается фактом. Люди Кей-Кея довольно быстро убрались из Панама-Сити, после того как их прижали люди Красавчика.

— Ну что ж, над этим стоит поразмыслить, — сказал я.

— Береги свою голову, — вдруг проговорил О’Брайен.

Я лишь отмахнулся.

Когда мы прощались, О’Брайен сказал:

— В тебе все-таки что-то есть, парень. Ты все переполошил в этом городе, а я, лейтенант полиции, скрываю тебя и помогаю тебе в том, чтобы ты наделал еще больше шума.

— Это полезный шум, Лесли, — сказал я. — Он очищает. Хорошо бы так пошуметь по всей стране.

К д’Эссен-хаузу вела асфальтированная дорога, в начале которой висела табличка:_

ЧАСТНОЕ ВЛАДЕНИЕ!

Въезд воспрещен!

"Наверное, папаша д’Эссен любит одиночество", — подумал я и усмехнулся.

Новый лакированный "Бьюик" с мощным мотором подкатил меня к железной ограде из черных витых прутьев. Ограда утопала в зелени, но все же я еще издали смог разглядеть за ней желтые куртки охранников.

"Бьюик", урча мотором, остановился перед воротами, и я высунулся через опущенное ветровое стекло. Через узенькую калитку навстречу мне вышел молодой парень в желтой куртке и желтых брюках, заправленных в сапоги. Ремень, подпоясывающий куртку, оттягивала большая кобура.

Охранник положил руку на кобуру и спросил, что мне угодно. Он был в меру вежлив и в меру суров.

— Я бы хотел увидеть мистера д’Эссена, — сказал я.

— Вам назначена встреча? — все с той же холодной вежливостью осведомился он.

— Нет… но передайте ему, что я был другом Роберта и имею от него письмо, которое он дал мне незадолго до своей смерти и просил передать лично в руки его отцу, — выпалил я, поражаясь своей наглости.

Охранник недоверчиво посмотрел на меня и направился к воротам;

Пока он отсутствовал, я закурил сигарету и огляделся. Солнце играло в густой зелени деревьев, и эту гармонию нарушало лишь лицо охранника, который глядел на меня своими невыразительными темными глазами.

Он взмахнул рукой, и ворота бесшумно распахнулись. Я поддал газу, и мой "Бьюик" въехал под густую прохладную тень деревьев. Ворота снова закрылись за мной, и к машине подошел молодой охранник.

— Поезжайте прямо по дороге, а потом свернете направо, — сказал он. — Мистер д’Эссен ждет вас.

Под колесами зашуршала галька, вероятно, доставленная сюда с морского берега, и по ветровому стеклу забегали тени, отбрасываемые ветками деревьев. Дорожка огибала большое озеро необыкновенной голубизны. Противоположный берег был покрыт песком, и на нем одиноко выделялась лежащая женская фигура в ярко-красных трусиках. Я догадался, что это жена д’Эссена и мачеха Роберта.

Дорога снова нырнула в чашу деревьев, и внезапно, словно ниоткуда, передо мной выросло белоснежное двухэтажное здание с позолоченной колоннадой. Архитектор откровенно стремился воссоздать античную виллу, оснастив ее всеми прелестями XX века. Сложные лепные украшения были настолько изящны и воздушны, что казалось, они сотканы из паутины. Создавалось впечатление, будто все здание — лишь сказочный мираж, который вот-вот растворится в жарком воздухе.

Навстречу мне из распахнутых дверей вышел седой человек с пышными бакенбардами. Он был в лакейской ливрее. Заметив машину, стоящую в тенистой аллее, он тут же подошел ко мне.

— Я провожу вас к мистеру д’Эсссну.

Я кивнул, и мы вошли в дом. Он впереди, а я чуть отстав, сзади.

Интерьер также потрясал своим великолепием. Мы поднялись по неширокой лестнице на второй этаж.

— Мистер Роберт д’Эссен тоже жил в этом доме? — спросил я.

Он ничего не ответил, но посмотрел на меня таким взглядом, словно я изнасиловал его любимую жену.

Мы подошли к раззолоченной двери, и лакей молча указал мне на нее. Я открыл ее и вошел.

Я ожидал увидеть официальную обстановку кабинета: стол, заваленный бумагами, стеллажи с книгами, а самого хозяина — за столом с толстой сигарой в руке. Но ничего подобного не было.

Была комната с высоким потолком, пол, покрытый персидским ковром, большое окно, диван, расшитый индийским бисером, и хозяин в домашнем шелковом халате, сидевший на диване. Он молча глядел на меня.

Я немного знал его по фотографиям в газетах и все же не представлял, что он был настолько молод. Ему было лет сорок пять, и выглядел он как борец-профессионал. Коротко остриженный, высокого роста, он так не походил на миллионера, что я даже как-то неуверенно улыбнулся.

— Итак, — сказал он, — присаживайтесь.

Я огляделся в поисках стула, но обнаружил лишь крохотный пуфик. За неимением лучшего, я примостился на нем.

— Меня зовут Эл Уолкер, — сказал я.

— Очень приятно, — он немного наклонил голову набок.

Я сразу почувствовал себя очень неуютно. Что-то в его голосе было такое, что заставило меня насторожиться и в дальнейшем следить за каждым своим движением.

— Видите ли, — проговорил я. — Дело обстоит не совсем так, как сообщил вам ваш служащий.

— Да? А как же? — он с интересом воззрился на меня.

— Я не был другом вашего сына, более того, я никогда его не видел. И письма, соответственно, у меня никакого нет.

Он остался невозмутим. Мы немного помолчали, а затем он спросил:

— А что же тогда у вас есть? — его голос был вкрадчивым, как шаги кошки.

— Я хочу найти убийцу вашего сына. Кое-что в этом направлении мною уже сделано, — проговорил я.

Он посмотрел на меня глазами удава.

— Вас, наверное, неправильно информировали, — приторно-вежливо сказал он. — Убийца моего сына уже пойман и сидит там, где ему и положено сидеть — в тюрьме.

Я покачал головой.

— Алиса Керью невиновна. У меня собраны доказательства, достаточные для того, чтобы вытащить ее из этой передряги и выступить в суде. Не хватает только главного — настоящего убийцы. Я надеюсь, что у нас одна и та же цель?

Д'Эссен встал, пожевал губами и прошелся по комнате. Полы его халата распахнулись, и я увидел сто нош, поросшие рыжими волосами.

— Видите ли, — сказал он наконец. — Я верю, что эта девчонка убила его. Но если даже предположить. что это не так… Мой сын был никчемным человеком, и тот, кто его убил, лишь совершил благое дело. Что будет дальше, меня совершенно не волнует. Я не верю в Бога, а тем более в доказательства. Скажу больше: Джона Ковача нанял я.

У меня, вероятно, был настолько ошарашенный вид, что, посмотрев на меня, он не смог удержаться от улыбки.

— Да, да, мой сын был негодяем, и его смерть избавила этот мир от еще одного подонка.

Он на мгновение умолк, потом продолжил:

— Вы, насколько я понимаю, друг этой девочки? Так?

— Да.

— Так вот, вам не стоит беспокоиться. Она получит не более пяти лет. Ведь ее обвиняют в убийстве из ревности. А Ковач такой человек, что может даже доказать, что это было лишь превышение пределов допустимой самообороны. Тогда она вообще отделается пустяками. Не надо ворошить этого дела. Для девочки это будет даже лучше.

Я дрожал от еле сдерживаемой ярости.

— Почему вы считаете собственного сына негодяем? — как можно любезнее спросил я.

Взгляд его стал жестким и колючим.

— Это не ваше дело, — ответил он, потом добавил: — Для вас и мисс Керью будет лучше, если вы оставите занятия сыском и предоставите вести дело полиции. — В его голосе слышалась плохо скрытая угроза.

Я ухмыльнулся прямо в его сытую физиономию и сказал:

— Запомните одно: все мы смертны, и в этом отношении наши с вами жизни так же похожи, как те пули в обойме пистолета, от которых зависит, умрем мы или нет.

Я вышел и хлопнул дверью.

Лакей меня уже не сопровождал, и до машины я добрался в гордом одиночестве. Я сел в нее, развернулся и поехал обратно.

Во мне бушевала ярость на этого самодовольного тупицу. О, я прекрасно понимал его. Его как нельзя лучше устраивало убийство из ревности. Ведь в этом случае никто не будет копаться в бурном прошлом его сына. Никто не сможет извлечь на свет Божий грязь, которая всегда сопровождает различного рода пороки и извращения. Вполне вероятно, что д’Эссен боялся, что на свет могут извлечь что-то связанное и с ним самим. Господи, сколько же грязи может находиться в стенах таких белоснежных сооружений, спрятанных в густой зелени деревьев, за высокой оградой, возле которой день и ночь стоят вооруженные до зубов охранники.

Я сплюнул через опущенное стекло и посмотрел вперед. Навстречу мне от озера шла молодая женщина в купальном костюме. Ее мокрые волосы были рассыпаны по плечам, а в руках она держала красный купальник и полотенце.

Я остановил машину в нескольких метрах от нее. Распахнув дверцу, я сказал:

— Я хочу поговорить с вами о Роберте. Что он был за человек?

Она посмотрела на меня с легким удивлением.

— Вам разве муж ничего не сказал?

— Он сказал, что Роберт был никчемным человеком и даже негодяем.

Она усмехнулась:

— Он прав, — ее губы скривились в злобной усмешке.

— Но почему?

— Если вам не сказал этого мой муж, то не пытайтесь узнать это от меня.

Она смерила меня холодным взглядом и сделала движение, чтобы отойти от машины.

Я схватил ее за руку и так сжал ее, что она даже охнула.

— Нет, ты скажешь мне это! — прошипел я.

Она пыталась кричать, но я раскрытой ладонью ударил ее по горлу. Из уголка се рта показалась тоненькая струйка крови…

— Мой муж уничтожит тебя, — задыхаясь от злобы, сказала она.

— Не раньше, чем я сверну тебе шею, — усмехнулся я. — Итак, почему? — повторил я вопрос.

Ее глаза сверкнули, как у разъяренной тигрицы. Наконец она прошептала:

— Он изнасиловал меня!

— Неужели? — удивился я. — А может, это ты сама кинулась к нему в постель?

Она выругалась, как портовый грузчик. Все ее тело дрожало от ярости, и тяжелое дыхание рвалось сквозь зубы.

— Ну вот что, девочка, — сказал я. — Все это я делал в интересах правосудия, поэтому ты особенно не распространяйся об этом даже своему уважаемому супругу. Иначе я найду способ причинить тебе неприятности.

С этими словами я выкинул ее из машины. Когда я отъехал, она все еще лежала на пыльной дороге, и я наблюдал за ней в зеркальце, пока ее нс скрыла листва.

ГЛАВА 6

Я сделал остановку у ближайшего бара, чтобы выпить пару порций виски и перекусить. Бар находился на втором этаже стеклянной коробки, и, сев у задней стены, почти полностью прозрачной, я мог наблюдать за улицей.

Наскоро поев, я подошел к стойке, заказал виски и сел рядом с телевизором в ожидании последних новостей. Я прослушал их, но ничего нового нс услышал. Допив виски, я покинул бар.

Я позвонил домой к О’Брайену, но мне никто нс ответил. Тогда я набрал номер его служебного телефона. Телефонистка сразу же соединила меня, и я услышал знакомый голос:

— О’Брайен.

— Это говорит Эл. Как дела?

— Подъезжай сейчас к комиссариату.

— Хорошо, еду.

Через десять минут я остановил "Бьюик" перед входом в комиссариат. О’Брайен уже ждал меня.

— Мне звонила Френси, — сказал он.

— Ну и?..

— Она нашла привратницу, о которой ты ей говорил… с проломленным черепом, в се собственной квартире.

— Едем туда?

— Нет, я уже послал туда группу экспертов.

— Не следовало этого делать. — Я грустно покачал головой.

— Не забывай, что я все-таки полицейский… Поехали на бульвар Президента. Там нас ждет Френси.

Я тронул машину с места. О’Брайен короткими замечаниями указывал мне путь.

— Ты что-нибудь выяснил насчет Френси? — спросил я.

Он кивнул.

— Ничего особенного. Обычная биография. Обычная. Одно время была актрисой. Потом исчезла из Голливуда. Кое-кто видел ее после этого в Нью-Орлеане. Затем она объявилась здесь. Вот и все.

— Я так и думал, — сказал я.

— Ты не доверяешь ей?

— У меня из головы не выходит, как она прикончила Кида. Я в таких делах толк знаю. И тебе скажу — убивает она не первый раз. Поэтому я и просил тебя проверить ее прошлое, но она, видимо, искусно заметает следы.

— Слушай, — сказал О'Брайен. — А меня ты ни в чем нс подозреваешь?

— Пока нет, да и в конце концов мне же нужно на кого-то опереться.

О’Брайен довольно хмыкнул и сказал:

— А ведь это не я послал туда полицию…

Я удивленно посмотрел на него.

— Еще до Френси кто-то позвонил дежурному и сообщил об убийстве. А через пару минут после этого позвонила она.

— Просто голова идет кругом, — сказал я.

— Останови машину, — попросил О’Брайен.

— Зачем?

— Останови. Бульвар Президента за поворотом, а мне еще нужно тебе кое-что сказать.

Я подогнал машину к тротуару.

— Здесь стоянка запрещена, — сказал он.

— Плевать. Я же в обществе полицейского.

О'Брайен вытащил из кармана сигару, понюхал се и сказал:

— Нужно поговорить с мисс Керью… и я придумал, как это можно сделать.

— Как же?

— Ее камера находится в подвале рядом с камерами задержанных пьяниц. Охранника рядом нет.

— Понятно. Сегодня ночью попытаемся проделать это.

— Подробности обсудим позднее.

— Хорошо.

Френси рассказала нам, что дверь привратницкой, когда она подошла к ней, была распахнута. Она вошла внутрь и обнаружила хозяйку. У нее была проломлена голова, и мозги расплескались по всей комнате. Орудием убийства, по всей вероятности, послужила массивная табуретка, которая валялась тут же на полу. О’Брайен сказал, что поедет в комиссариат узнать подробности, а мы с Френси зашли в небольшое кафе, и я заказал пару кружек пива.

За столиком мы сели друг против друга, и я положил свою руку на ее.

— Расскажи мне подробнее о Кей-Кее, — попросил я. — И как ты познакомилась с ним.

— Я бы не хотела об этом вспоминать, Эл.

— Это нужно сделать, девочка. Я очень тебя об этом прошу.

— Я была актрисой на студии "Парамаунт". Это происходило около трех лег назад. Мне была поручена роль, за которую дрались многие актрисы. Но получила ее я. И тут я обнаружила, что забеременела. Это могло здорово нарушить мои планы. Роль могла уплыть из рук. Легально аборт делать было нельзя: это грозило скандалом. И тогда один мой знакомый устроил меня в подпольную лечебницу. Аборт мне сделали, но неудачно. Я заболела, и от роли все равно пришлось отказаться. Вот тогда-то меня и подобрал Кей-Кей. Я была на мели, а он дал мне работу.

— Ты была его любовницей?

— И не только его, — она с вызовом посмотрела на меня.

— Он торговал тобою?

Она вскочила со стула, но я усадил ее на место.

— Не надо горячиться, Френси.

Немного успокоившись, она продолжала:

— Вскоре на Кей-Кея стали оказывать давление и однажды чуть не убили. Тогда он решил убраться из Панама-Сити, а меня прислал сюда в качестве агента. Об этом тебе уже известно.

— А что он за человек, Кей-Кей?

— Но все же ты кое-что знаешь о нем?

Она улыбнулась своими полными губами и сказала:

— Я знаю, что он великолепен в постели.

— У него есть родственники?

— Говорили, что у него есть жена, но я ни разу ее не видела. Позднее он говорил, что ее убили.

— Как ее звали и когда ты впервые узнала о ее смерти?

— Я точно не знаю, но, по-моему, ее звали Норма… а о ее смерти я узнала года два назад, когда начались распри между организациями.

— Так что не исключено, что с ней разделались люди Красавчика?

Она молча пожала плечами.

Я отхлебнул пива из кружки и вдруг заметил, что Френси смотрит мимо меня через стеклянную дверь на улицу.

— Ты что? — спросил я.

— Мне показалось… вон тот тип в коричневой панаме не сводит с нас глаз… Сразу не оборачивайся, — добавила она, видя, что я хочу повернуться. — Я хочу у тебя спросить, Эл…

— Спрашивай.

— Ты действительно решил всерьез заняться этой бандой?

— Да, девочка, а что?

— Чтобы уничтожить банду, ее нужно обезглавить…

— Или уничтожить место, где они складируют наркотики, — сказал я спокойно, отхлебывая при этом пиво из кружки.

— И ты знаешь, где они находятся? — замирающим шепотом спросила она.

— Я думаю, что знаю… А что ты знаешь о Роберте д’Эсссне?

— Я часто видела его в "Зорро". Джек был его другом и кое-что рассказывал мне о нем.

— Что же, например?

— Он очень много пил. Наркотиков, правда, не принимал. Последнее время он был чем-то очень озабочен. Ну, а остальное относилось к этой девчонке, Керью. Их похождениям… они любили друг друга, и Роберт хотел на ней жениться, но отец нс позволил… — она вдруг прервала свою речь.

— Надо уходить отсюда, Эл. Эти парни что-то замышляют. К тому, в коричневой панаме, прибавилось еще двое. И еще один звонит по телефону.

— Сиди здесь, — сказал я. — Я тебя позову.

Я поднялся со стула и направился к стойке.

Бармен выжидающе посмотрел на меня. Я положил на стойку десятидолларовую банкноту и спросил:

— У вас есть запасной выход?

Бармен кивнул на дверь рядом со стойкой, и десять долларов исчезли в его огромном кулаке. Я сделал знак Френси, и она подошла к стойке. Я взял ее за руку, и мы быстро проследовали к двери. Двое парней на улице, почуяв неладное, заторопились ко входу в кафе. Мы проскользнули в дверь и захлопнули ее за собой. С внутренней стороны торчал ключ. Я повернул его на два оборота, и мы бегом побежали по коридору. Когда мы выскочили на соседнюю улицу, я услышал звук ломаемой двери и негодующие восклицания бармена. Как назло, во время нашего бегства я ударился о дверной косяк раненой рукой, и острая боль пронзила меня от макушки до пяток.

Залитая солнцем улица была пустынна и угрюма. Не было ни одного автомобиля, ни одного подъезда, где бы можно было укрыться. Звать на помощь было бесполезно, ибо в этом случае улицы становятся еще более глухи и слепы. Я сунул здоровую руку в карман и сжал рукоятку пистолета. Френси стояла, испуганно прислонившись к выбеленной известкой стене.

Вдалеке послышался шум моторов.

— Ложись на дорогу, живо, — крикнул я Френси, а сам стал в дверном проеме, чтобы встретить преследователей огнем из пистолета. Френси, не говоря ни слова, побежала на проезжую часть и молча плюхнулась посредине ее.

Преследователи все еще не могли сломать дверь, а может, бармену удалось их утихомирить?

Автомобиль, это был хлебный фургон, остановился в двух метрах от распластавшегося на дороге тела. Дверь кабины распахнулась, и в это время в коридоре послышались тяжелые прыжки бандитов. Я выхватил пистолет из кармана и, тыча его в лицо насмерть перепуганному шоферу хлебного фургона, крикнул Френси, уже поднимавшейся с земли:

— В машину!

Мы успели как раз вовремя. Из темного проема двери на слепящий солнечный свет выскочило несколько человек. В руках у них было оружие.

— Ложись! — завопил я и, пригнувшись над баранкой руля, до конца выжал педаль газа. Пока фургон удалялся с места происшествия со спринтерской скоростью, о его кузов и кабину щелкали пули. Несколько из них пробили дырки в ветровом стекле.

Вскоре я смог выпрямиться, а фургон удалялся все дальше и дальше с места происшествия. Водитель сидел в углу и свирепо ругался.

— Бандиты проклятые… управы на вас нет… уже среди белого дня на честных людей нападаете!

Только мой пистолет мешал ему броситься на меня. Я остановил фургон в нескольких кварталах от дома О’Брайена, и мы вылезли. Когда я покидал кабину, я сказал шоферу:

— Вот тебе сотня, приятель, поправишь машину. А насчет бандитов ты прав. Давно пора навести в вашем городе порядок. Только вот некому это сделать. Правда, если бы все жители города смогли объединиться, то этой бандитской заразы давно уже не было бы. Ну, бывай!

Покинув фургон, мы с Френси пошли прочь под удивленным и недоумевающим взглядом шофера. Быстрым шагом мы свернули в переулок. Там я взял Френси под руку.

— Ты думаешь, что это были люди Красавчика?

Она кивнула.

— Я узнала одного из них. И потом, они действовали слишком открыто. Так можно действовать только на своей территории.

— Ну вот что. Отправляйся сейчас к О'Брайену. У тебя ведь есть ключ?.. На телефонные звонки не отвечай… Сейчас это самое безопасное место для нас.

— Л ты?

— Л у меня есть еще несколько небольших дел.

Я хотел было уже идти, но она удержала меня за рукав.

— Если ты нападешь на след, то нс оставляй меня в стороне. У меня есть свои счеты с этими парнями.

Я внимательно посмотрел на нее, но ничего не сказал. Я только кивнул и направился в противоположную сторону.

Такси доставило меня к тому кафе, где мы были с Френси пятнадцать минут назад. Как я и предполагал, бандитов уже и след простыл. Мой "Бьюик" стоял там, где я его оставил. Бандиты, видно, не предполагали, что я уже успел обзавестись транспортом.

Я расплатился с таксистом и пересел в свою машину. Часы на приборном щитке показывали четыре часа. Я поехал в сторону казино "Зорро".

Казино в это время дня было закрыто. Остановив машину метрах в пятидесяти от входа, я вышел из нее. Все это время я ломал голову над тем, как смогли так быстро засечь меня головорезы Красавчика. Не иначе как весь был напичкан камерами. И они запомнили мое лицо. Значит, мне не стоило слишком афишировать свою физиономию перед казино.

Я посмотрел на бандюгу в черной маске, украшавшего фасад здания, и мне показалось, что он подмигнул мне. Я подмигнул ему в ответ и направился к небольшому проему между зданием казино и соседним домом. Ход вел в обширный двор, из которого был выход на соседнюю улицу. В углу здания казино с внутренней стороны находилась неприметная дверь, выкрашенная в зеленый цвет, краска в некоторых местах пооблупилась. Это был, по-видимому, черный ход.

Я осмотрелся вокруг. В углу двора стояли деревянные ящики, вокруг которых было разбросано сено. Через щели в ящике просматривался весь двор.

Я устроился в одном из ящиков, предварительно набросав в него сена. Перед собой я положил пистолет и стал ждать. Из внутреннего кармана я извлек плоскую бутылку виски, надеясь, что она поможет мне скоротать время.

Я хотел увидеть и запомнить как можно больше людей Красавчика и Рона, чтобы затем спокойнее ориентироваться в этом городе. С меня вполне достаточно сегодняшнего происшествия. Следующий раз может оказаться для меня последним.

Я отхлебывал виски, не забывая при этом посматривать в щели ящика. Долго ждать не пришлось. Первым, кого я увидел, был один из сегодняшних моих преследователей. Я не без злорадства отметил, что он был очень расстроен и раздражен…

За три часа моих наблюдений память зафиксировала десятков семь рож самого разного пошиба.

Примерно в семь часов я выбрался из своего убежища, оставив там как след моего пребывания бутылку из-под виски.

На половину восьмого у меня была назначена встреча с О'Брайеном, после которой мне предоставлялась возможность провести ночь в тюрьме.

Я вернулся к "Бьюику".

О’Брайен ждал меня, сидя на лавочке у выхода с бульвара Президента. Заметив мою машину, он поднялся и направился ко мне. Я распахнул дверцу, и он сел рядом со мной.

— Как поживает полиция? — осведомился я у О'Брайена.

— Есть куча новостей. Поехали куда-нибудь, и я тебе все выложу.

— К вам не поступало заявление о разбойном нападении на некое кафе?

О’Брайен невесело улыбнулся.

— Охота началась?

— Да. И для кого-то она кончится очень плохо… я не имею в виду себя…

— Ты слишком самонадеян. — О’Брайен отвернулся и посмотрел в окно.

— Ничуть, — возразил я. — Эти сосунки не понимают, с кем имеют дело. Они считают, что меня можно взять голыми руками, но это нс так. За время службы в армии я обучался таким штукам, от которых может стошнить любого. — Я хрипло засмеялся, представив себе некоторых из них.

— Ладно, вояка, останови здесь, — О’Брайен указал на потемневшую от времени вывеску. — Это вполне безопасная забегаловка. Ее хозяин мой друг Отведи машину на стоянку, она за углом.

Я так и сделал. Хозяин заведения оказался невысоким полным человеком с беспокойно бегающими глазами. При виде нас его круглое лицо расплылось в улыбке.

— О, мистер О’Брайен, давненько вы не бывали у меня. Сейчас я вам устрою отдельный кабинет.

— Я вас сам обслужу. У меня появилось новое блюдо: миноги по-кубински…

— Надеюсь, они не пахнут коммунизмом, — пошутил О’Брайен.

— О нет, это самые добропорядочные миноги в мире, — улыбнулся хозяин.

Мы с О’Брайеном устроились в небольшом, но уютном кабинетике, где приятно проводить время с женщиной. Миноги действительно были отменные, а коньяк, что нам подали, был не менее двадцатипятилетней выдержки. Он был заключен в хрустальную бутыль и отбрасывал на стол янтарную тень.

Еще за едой, не теряя времени, О’Брайен приступил к новостям:

— Сообщение о тройном убийстве на берегу не поступало целый день! Тогда я отправил туда катер береговой охраны, сказав им, что, возможно, там находится база контрабандистов. Но должен тебя разочаровать: все, что они там обнаружили, заключалось в следах от пуль в стенах дома и нескольких пятнах крови на песке. Вот и все.

Я пожал плечами.

— Что ж, мне это только на руку, полиция ведь выключается из игры. Значит, выпадов можно ожидать только от гангстеров… Только вот мне не совсем понятно, зачем им надо было убирать трупы?

— А почему ты уверен, что это люди Красавчика?

И тут вдруг что-то мелькнуло у меня в голове, что-то очень важное, какое-то воспоминание, за которое можно было бы ухватиться, как за ниточку, и распустить весь клубок, но… оно сразу же и исчезло. Я мучительно пытался восстановить его, но у меня ничего не вышло.

— Что с тобой? — спросил О’Брайен.

— Нет, ничего, — махнул я рукой. — Продолжай.

— Теперь насчет убийства привратницы в доме на Репаблик-авеню. Вероятно, она знала этого человека.

Она открыла ему дверь, он вошел и, улучив момент, когда она отвернулась, поднял с пола массивный табурет и опустил его ей на голову. Вот и все. Удар пришелся по темени, и смерть наступила мгновенно. Произошло это в промежутке между одиннадцатью и часом дня.

— Понятно, — кивнул я. — Значит, убийство произошло незадолго до прихода Френси.

— Выходит так, — согласился О’Брайен.

— Как там Алиса Керью?

— Меня полностью отстранили от дела. Теперь ее допрашивает сам капитан. Никаких сведений для общественности не дается, поэтому наша столь красноречивая пресса сейчас словно воды в рот набрала.

— А Ковач?

— После того, как ты мне сказал, что его нанял д’Эссен, я начинаю понимать его поведение. Ходят слухи, что он упорно хочет склонить ее к признанию в убийстве и на основе этого строит свою защиту. Встречаться он ни с кем не желает, а с тобой тем более. Вероятно, предупрежден д’Эссеном, что некий тип будет искать с ним встреч.

— Ну, теперь это и не нужно, — отмахнулся я.

Мы покончили с едой и принялись за напитки.

— Пей, пей, — ухмыльнулся О’Брайен. — Сегодня тебе предстоит тяжелое испытание.

Я закурил сигарету и, сыто отдуваясь, сказал:

— Итак, полицейский О’Брайен, алкоголик Эл Уолкер весь внимание. Он хочет, нет, он просто мечтает провести ночь в каталажке.

О’Брайен серьезно кивнул и сказал:

— Сейчас тебе надо немножко выпить, чтобы ты был в соответствующей форме. Тебе необходимо казаться мертвецки пьяным и вместе с тем вполне членораздельно отвечать на вопросы. От тебя должно нести самым отвратительным перегаром, и поэтому я приволок вот что.

О’Брайен достал из кармана своих форменных брюк бутылочку с мутноватой жидкостью.

— Это пойло гонят па всех фермах. Я взял его из музея вещественных доказательств. Разит сивухой на целую милю, и если ты будешь искусно притворяться, никто не заподозрит в тебе трезвого.

Я взял бутылочку в руки, повертел ее, открыл пробку и понюхал. После прекрасного коньяка в нос мне ударил омерзительный запах, и я поспешил закупорить бутылку.

— Ладно, — сказал я. — Приходилось пить и не такое.

— Камера, в которую тебя посадят, находится напротив камеры, где содержится мисс Керью. Коридор, который разделяет камеры, — полтора метра. В коридоре находится лишь один охранник, двое других наверху. Утром заплатишь четвертак штрафа, и тебя отпустят. Сколько у тебя с собой денег?

Я пожал плечами.

— Тысячи полторы…

— Богато живешь. Давай их сюда.

— Зачем?

— Отберут и свалят на воришек.

Я оставил себе четыре десятки, а остальные деньги протянул через стол О’Брайену. Он взял их и засунул в карман.

— Комиссариат — в двух шагах. Сейчас пей эту гадость, и пойдем. За пару домов до него я стану тебя волочить, как пьяного, и сдам на руки дежурному. Остальное уже твое дело.

Я освободил один стакан и вылил туда самогон. Стакан наполнился до краев. Я послал приветственный жест О’Брайену и опрокинул в себя остро пахнущую жидкость.

Камера, в которую меня втащили два дюжих фараона, была просторна и довольно уютна. На лавках вдоль стен спали два человека неопределенного возраста. Их заросшие недельной щетиной лица и покрасневшие носы с синеватым оттенком выдавали в них пьяниц со стажем. Я в своем заляпанном в нескольких местах грязью костюме и с осоловевшими глазами казался настоящим лордом на фоне этих парней. Я прилег на лавку, повернув голову в сторону коридора. Сквозь железную решетку я мог видеть камеру напротив. Там, на нарах, поджав к подбородку ноги, сидела девушка. Она безучастным взором проводила полицейских, притащивших меня, и снова углубилась в свои мысли.

Это была Алиса Керью — человек, из-за которого заварилась вся каша. Я смотрел на нее во все глаза. Да, она была красива даже на этих нарах и при этом тусклом свете электрической лампочки. Темно-рыжие волосы свободно рассыпались по плечам, открывая чуть продолговатое худощавое лицо. От пережитого под глазами у нее залегли глубокие тени. Я встал и подошел к решетке.

Полицейский, дежуривший в коридоре, сидел в самом дальнем конце и высвистывал какой-то модный мотивчик. Этот звук долетал до меня. Значит, если буду говорить тихо, он вряд ли расслышит что-либо.

— Мисс Керью, — шепотом позвал я. — Мисс Корью.

Она встрепенулась и непонимающе уставилась на меня.

— Мисс Керью, — сказал я. — Мне нужно с вами поговорить.

— Кто вы такой? — громко спросила она.

— Говорите шепотом, — перебил я ее и приложил палец к губам. — Он может пас услышать. — Я кивнул в сторону охранника.

Она выжидающе посмотрела на меня.

— Меня зовут Эл Уоркер. Я пробрался сюда, чтобы поговорить с вами. Я был другом вашего отца, может быть, он писал вам обо мне.

— Да, да, что-то припоминаю… Я помню, отец писал, что вы вместе воевали во Вьетнаме.

— Точно, — я отчаянно закивал головой. — Я обещал вашему отцу, что буду заботиться о вас, и когда приехал, то узнал… что вы арестованы по обвинению в убийстве.

— Я не убивала Роберта, — в запальчивости крикнула она.

Свист в другом конце коридора оборвался. Я сделал Алисе знак, а сам отошел и прилег на лавку. Сладко посапывая, я через неплотно прикрытые веки наблюдал за коридором.

Послышались шаги, и показалась тень, а за ней и сам полицейский.

— Что вам угодно? — спросил он у мисс Керью.

— Прекратите свистеть! — сказала она. — Вы действуете мне на нервы.

Охранник рассмеялся, ответил какой-то непристойностью и удалился, насвистывая с еще большим усердием. Когда он окончательно исчез из поля нашего зрения, я снова поднялся на ноги и подошел к решетке.

— Нельзя быть такой неосторожной, — сказал я ей. — Это единственная возможность с вами поговорить. Ведь вы сейчас спецузник.

— Я знаю, — ответила она, горько опустив голову.

Я коротко изложил ей свои действия в городе, опустив лишь некоторые детали. В конце я добавил:

— Чтобы лучше продвигалось расследование, я хотел бы задать вам несколько вопросов.

— Задавайте, — сказала она.

— В каких вы были отношениях с младшим д’Эссеном?

— Мы были любовниками, — ответила она, нисколько не смущаясь.

— Вы любили его?

— Нет, но он мне нравился. Во всяком случае, он был гораздо лучше других. Так мне казалось.

— У него были враги?

— Точно не могу сказать. Мне он ничего не говорил. Он был очень милым парнем. Он никому не мог причинить вреда.

— Говорили, что последнее время он был чем-то озабочен. Вы знаете, в чем дело?

Она сцепила руки и несколько раз сжала их.

— Видите ли, он хотел жениться на мне, но родители не позволили ему этого сделать. Тогда он сказал, что заставит их дать согласие на брак. И с тех пор он был чем-то занят: куда-то ходил, ездил, часто исчезал на несколько дней…

— Почему он хотел обязательно получить разрешение на брак от родителей? По-моему, сейчас можно обойтись и без этого.

— Если бы он женился без разрешения родителей, то остался бы без единого цента. Так обещал ему отец.

— Понятно.

Мне зверски хотелось курить, но я рисковал привлечь внимание охранника, и поэтому мне приходилось сдерживаться.

— Как вы относились к Джеку Холидею?

— Относилась?.. — глаза ее расширились.

— Да… он тоже, — проговорил я. — Но сейчас лучше об этом не думать.

— Он совсем недавно сошелся с Робертом. У них были какие-то дела. А в общем это был милый парень. Жаль, что так вышло.

— Какие у них были дела?

— Я точно не знаю, но, по-моему, что-то связанное, я нашла в пиджаке Роберта пакетик с марихуаной. Я спросила у него, что это значит, но он ответил грубо, чтобы не совала нос в мужские дела. Потом за ним зашел Холидей, и они куда-то ушли.

— А он сам не употреблял наркотики? — допытывался я. "

— Нет, — она решительно покачала головой. — Я это точно знаю. Ни он, ни Холидей наркотиков не употребляли.

— Почему вы так решили? — меня заинтересовала эта девушка, которая, по-видимому, имела за плечами богатый житейский опыт, и я предугадал ответ:

— Наверное, сами когда-то?..

Она открыто смотрела мне в лицо.

— Вы угадали. Это продолжалось полгода. Но теперь с этим покончено. Мне это чуть нс стоило жизни.

Я кивнул, соглашаясь.

— У Роберта был ключ от вашей квартиры?

— Конечно.

— Его не нашли на теле… — проговорил я, ни к кому не обращаясь. — Он мог дать его кому-нибудь?

— Не знаю.

— Ну, хорошо. А что происходит в тюрьме?

— Ковач говорит, что, если я признаю свою вину, он постарается, чтобы мне дали не больше пяти лет.

— Не делайте такой глупости, — предостерег я ее. — Что необычное в поведении Роберта вы заметили в последнее время?

— Ничего… вот только…

— Ну!

— Дня за два до… до его смерти он купил акваланг. Я спросила, зачем он ему, но он пробормотал что-то невнятное. В тот день он у меня не ночевал.

— А куда он поехал?

— Я не знаю. На следующий день он был подавлен, и в то же время у него был вид, как будто он сделал что-то давно задуманное…

— А как он относился к своей мачехе?

— Он ее нс любил. И не любил разговоров о ней.

Потом она посмотрела на меня умоляющим взглядом и прошептала:

— Заклинаю вас, помогите мне.

На следующий день, после уплаты штрафа в двадцать пять долларов, я был выпущен на свободу. О'Брайен ждал меня в том же кабачке, где мы ужинали накануне. Стол был уже накрыт, и лейтенант прикладывался к аперитиву. Я пожал ему руку и уселся в мягкое кресло.

— Боже, какое блаженство, — пробормотал я. — Проспать всю ночь на этих скамьях все равно, что попасть под колеса тридцатитонного грузовика.

О’Брайен весело улыбнулся.

— Государству надо увеличить бюджет на содержание полиции, чтобы тюрьмы были с мягкими диванами.

Я махнул рукой.

— Все равно эти деньги пойдут в спортивный фонд полиции.

У О’Брайена было осунувшееся лицо, а под глазами появились синяки.

— У тебя, я вижу, тоже была неспокойная ночь.

— Да ну, — О’Брайен смущенно улыбнулся.

Было очень любопытно видеть, как на лице такого солидного мужчины играет застенчивая улыбка.

— Эта девочка настоящая чертовка.

— Кто? Френси? — изумился я.

О’Брайен, все еще не избавившись от смущения, кивнул. Я захохотал так громко, что перепуганная физиономия хозяина заведения появилась в дверях кабинета.

— Где она сейчас?

— Она боится выходить из дома. Говорит, что ее могут убить.

— Она права, — подтвердил я. — Сегодня я займусь устранением этого недоразумения.

— Каким образом?

— Поговорю с этими молодчиками, Роном и Красавчиком, с глазу на глаз.

— Может быть, не стоит этого делать? У них хорошая охрана.

— А у меня есть пистолет, — злобно ответил я. — Я оставил его в машине.

О’Брайен покачал головой.

— Не нужно говорить мне такие вещи, ведь я представитель закона.

Накопившаяся за эти дни злоба на этот город вырвалась наружу.

— С этим сбродом можно разговаривать только на языке оружия, О’Брайен. И если этого не в состоянии сделать полиция, то найдутся люди, которым эта работа доставит лишь удовольствие. Когда бандиты убивают ни в чем не повинных людей, это ничего, но, когда стреляешь в бандита, нужно помнить о законе, так, что ли? В данный момент можно действовать только с позиции силы.

О’Брайен нисколько не обиделся. Он только грустно смотрел на меня…

— Я уже говорил тебе, Эл, что здесь не Вьетнам и сейчас нет войны.

— Ошибаешься, — перебил я его. — Сейчас идет самая настоящая война. Гремят выстрелы, взрываются бомбы, умирают люди. Ты выйди вечером на улицу. Они пустынны. Люди боятся выйти вечером из дома, опасаясь получить нож под ребро или пулю в живот всего-то из*за десяти долларов. Сейчас война, Лесли, и важно, чтобы закон вышел победителем в этой войне, даже если придется прибегнуть к беззаконию.

— Хорошо, — согласился О’Брайен. — Возможно, в чем-то ты и прав. Два года назад я получил по носу, когда решил бороться с ними законным путем. Возможно, ты и прав…

— Лесли, — спросил я. — На каком уровне сейчас в городе наркомания?

О’Брайен пожал плечами.

— За те два года, что Красавчик пришел к власти, она увеличилась почти вдвое.

— Каким образом доставляются наркотики?

— Если б я знал… Но скорее всего морем.

— Вы не пробовали обыскивать суда?

— Конечно же. В течение трех месяцев ежедневно, но ничего не было обнаружено, а употребление наркотиков осталось на прежнем уровне.

— Ты знаешь, где живут Красавчик и Рои?

О’Брайен достал из кармана рубашки записную книжку и раскрыл ее.

— Храню их адреса, как адреса любимых, — усмехнулся он. — Записывай.

Я записал. Потом я в двух словах передал О’Брайену содержание разговора с мисс Керью.

— Да, — проговорил О’Брайен. — Возможно, этот паренек докопался до торговцев наркотиками. Но зачем ему это было надо?

— Вот это нам и предстоит выяснить.

— Где тебя искать? — спросил О'Брайен.

— Я сам тебя найду. Ты будешь в управлении?

— Да, или дома.

— Передай Френси, что мы близки к финалу.

Красавчик жил в центре города, среди пустующих вилл, которые неизвестно кому принадлежали, в одном из особняков воротил средней руки.

Его вилла была обнесена невысоким каменным заборчиком, обвитым зелеными языками плюща. В просветы между деревьями можно было видеть часть одноэтажного строения с двухскатной крышей.

Я оставил машину в двух кварталах от виллы и, сунув в карман пистолет, неторопливым прогулочным шагом направился к усадьбе. Пройдя немного вдоль забора, я, нс обнаружив ничего подозрительного, перемахнул через забор.

Мягко ступая по траве, переходя от дерева к дереву, я наконец подошел к зданию. Пока я пытался рассмотреть его получше, кто-то меня окликнул:

— Ты чего это, парень?

Я резко повернулся и чуть не упал. В двух шагах от меня стоял парень непримечательного вида в черном костюме и красной рубашке. Он был крепкого сложения, и я охотно померился бы с ним силою, если бы у него в руке не темнел револьвер.

— Здесь живет Монти Кренг? — спросил я.

— Чего, чего? — он сощурил глаза и подозрительно посмотрел на меня.

— Я ищу Монти Кренга, — разъяснил я ему, а сам незаметно направил руку к карману, где лежал пистолет.

— Здесь такого нет, — немного подумав, сказал парень. — А ты кто такой?

— Я друг Монти Кренга. Может, ты мне скажешь, как мне найти моего друга, Монти Кренга?

ГЛАВА 7

Парень окончательно оторопел и смотрел на меня непонимающим взглядом. Пистолет он уже опустил. Это дало мне возможность, как бы невзначай, приблизиться к нему на расстояние вытянутой руки. Мгновенно я вытащил из кармана свой пистолет и со всего размаху трахнул его по макушке. Парень без звука повалился в высокую траву. Я нагнулся, поднял его пистолет и положил к себе в карман. Затем, подхватив парня под мышки, я прислонил его к дереву. Пристегнув его ремнем к стволу, я засунул ему в рот кляп, который сделал из носового платка.

Дверь на веранду была приоткрыта, и я вошел, плотно притворив ее за собой. Прихожая была обставлена в стиле модерн. Но Красавчика нигде не было.

"Неужели еще спит", — пробормотал я про себя и повернул ручку двери, которая, по моим соображениям, должна была вести в спальню. Дверь без звука отворилась, и я остался стоять на пороге.

На широкой кровати Красавчик вовсю трудился над черноволосой женщиной, которая периодически гортанно издавала не то всхлип, не то стон. Судя по всему, Красавчик был большим мастером своего дела. Приглядевшись, я вдруг, к величайшему своему изумлению, обнаружил, что черноволосая женщина — не кто иная, как миссис д’Эссен.

Я тихонько свистнул, но, вероятно, это получилось слишком громко, так как Красавчик вскочил словно ошпаренный крутым кипятком, мгновенно прекратив свое занятие.

Я широко улыбнулся ему, но он, видно, не поверил моему радушию и с быстротой пантеры кинулся к своим вещам, которые висели на стуле. Он не долетел каких-то полметра, потому что носок моего ботинка, направленный ему в ухо, изменил траекторию его прыжка, и он со всего размаха врезался в зеркало, которое было прислонено к стене.

— С приятным пробуждением, — сказал я, освобождая его пиджак от оружия.

Миссис д’Эссен неуверенно пыталась закричать, но Красавчик крикнул:

— Заткнись, сука!

И она замолчала. Красавчик был крепким парнем, если такой удар не свалил его с ног. Он поднялся с пола и, хрустя по осколкам зеркала, хмуро взглянул на мой пистолет.

— А где Боб? — спросил он.

— Он крепко уснул, — ответил я.

— Что тебе нужно от меня? — спросил он.

— Потолковать наедине.

— Что ты смотришь! — вдруг завопила миссис д’Эссен. — Дай как следует этому мерзавцу.

Она спрыгнула с кровати в чем мать родила и бросилась на меня. Я снизу ударил ее стволом пистолета по лицу. С громким воплем она отлетела в угол, но вскочила и снова бросилась на меня. Я отошел на полшага назад, и она пронеслась мимо, как торпеда. С такой же скоростью она врезалась в стену, после чего рухнула на пол и больше не шевелилась.

— Может, она умерла? — спросил я с надеждой.

Красавчик нагнулся над ней.

— Нет, но она здорово ушиблась.

— Нам нужно с тобой о многом поговорить, — сказал я.

— Ты позволишь мне одеться?

— Да, конечно.

Я присел на журнальный столик.

Красавчик молча натянул трусы и брюки, потом сунул ноги в домашние тапочки.

— Пойдем в гостиную, — предложил он.

Я нс имел ничего против, и мы устроились в большой комнате друг против друга. На коленях у меня лежал пистолет. Еще два оттягивали мне карманы. "Скоро я займусь коллекционированием оружия", — подумал я.

— Кто убил Роберта д’Эссена? — спросил я.

Красавчик пожал плечами. На него было жалко смотреть.

— Не знаю. И это все, что ты хотел узнать? Я повторяю — не знаю.

— Хорошо, — усмехнулся я. — Начнем с другого конца. У кого вы получаете наркотики?

— Какие наркотики? — изумился Красавчик.

Я взял в руки пистолет и встал.

— Если ты будешь морочить мне голову, я убью тебя.

Я не шутил, и Красавчик прекрасно это видел.

— Итак, я слушаю.

— Наркотики я получал по почте.

— Кто же их тебе посылал?

— Нс знаю, — увидев, что я поднял пистолет, он закричал: — Да я же действительно не знаю! Каждый раз нам звонили по телефону, говорили количество и назначали цену.

— Как вы расплачивались?

— Оставляли деньги в почтовом ящике.

— Кто ваш шеф и как это все началось?

— Два года назад мне по телефону предложили финансовую поддержку, причем в таких размерах, что это давало возможность держать в руках весь город. Вот уже два года шефом является этот человек, который звонит по телефону.

— Какие указания давались насчет меня?

— Отправить на тот свет, и как можно скорее, — угрюмо сказал он.

— Когда было дано это указание?

— Вчера после полудня.

— А почему же тогда Кид с приятелями пытались прикончить меня еще раньше?

— Кид? — неподдельно изумился Красавчик. — Я распорядился, чтобы они проследили за тобой. Уж очень ты мне показался подозрительным. Я не получил от них никаких известий…

Настала моя очередь удивляться.

— Значит, ты не знаешь, где они?

Он помотал головой.

— Может, ты мне скажешь, что с ними?

Такого поворота я не ожидал. Я был уверен, что трупы убрал Красавчик со своими людьми.

— А ты не пытался узнать, кто твой шеф?

— Пытался. Один раз оставил в тайнике человека. Больше я его не видел.

— Что произошло с полицейским агентом Коулом?

— А-а, — Красавчик махнул рукой. — Этот человек был от старой лисицы О’Брайена. Один из моих парней опознал его. А таким только одна дорога.

Красавчик красноречиво провел большим пальцем по горлу.

— Тебя мало будет повесить, Жюльен, — сказал я. Он бросил на меня быстрый взгляд:

— Тебе никто не поверит.

Я усмехнулся и достал из кармана сигарету левой рукой. Она все еще побаливала, хотя я почти забыл о ране.

— Поверят, когда я покажу твой тайник.

Красавчик вскочил, но я выстрелил, и его рука, перебитая в локте пулей, повисла плетью вдоль туловища. Он схватился рукой за рану, и между пальцев потекла неправдоподобно красная кровь.

— Следующая пуля будет в ногу, — пообещал я. — А третья — в голову. Ну, так где же твой тайник?

— Под скалой "Одинокий палец". Там есть грот.

— Хорошо, — не смог скрыть я довольной улыбки. — Но если ты соврал, лучше признайся сразу. Мы ведь вместе проверим. И если там ничего нет, назад ты уже не вернешься.

— Все верно, — поморщился он.

Я посмотрел на него и остался доволен. Гримаса боли перекосила его лицо.

— Теперь ты возьмешь трубку и дашь отбой по всем каналам. Чтобы меня и Френси никто не трогал. Ясно?

Он кивнул. Я принес ему телефон. Видя, что он по-прежнему зажимает рану рукой, я взял с журнального столика салфетку и кинул ему:

— Завяжи.

Он туго перевязал руку выше раны. Затем, оставляя на белом телефоне кровавые следы пальцев, он стал набирать номер. Когда все было кончено, я сказал:

— А теперь я отвезу тебя в такое место, где ты сможешь отдохнуть, пока я не закончу в этом городе свои дела.

Я хотел ободряюще улыбнуться ему, но тут заметил за своей спиной движение, вернее, что-то мелькнуло на полированной поверхности стола. Я хотел повернуться, но тут страшный удар обрушился на мою голову.

Я свалился с кресла и выронил из рук пистолет. Я почувствовал, как из раны на голове потекла кровь. Судорожным движением я скреб пальцами ковер, пытаясь дотянуться до оружия. Но нога Красавчика придавила его к полу.

Сквозь кровавую пелену я увидел миссис д’Эссен с большой хрустальной вазой в руках. Я попытался встать, но тут еще несколько ударов вышибли из меня сознание и волю к сопротивлению. Я упал, и меня поглотила ласковая ночная тьма.

ГЛАВА 8

Пробуждение мое было длительным и мучительным. Сначала какой-то частью своего разума я осознал, что я жив, а потом пришла боль. Она распространялась от затылка, потом захватила область позвоночника и, наконец, охватила все тело. Я попытался открыть глаза, но они были словно слеплены чем-то. Я поднял руку и, к своему удивлению, обнаружил, что движется она очень легко. Со второй рукой было хуже, вероятно, открылась рана. Я потрогал глаза. Они были покрыты жесткой коркой спекшейся крови. Я оторвал се и открыл глаза. Сначала все покрывала тьма, но потом я различил свет, слабо лившийся сверху.

Я потрогал руками голову. Она была также покрыта коркой спекшейся крови. Но рана на голове была маленькая и уже не кровоточила. Я попытался встать, но нога моя поскользнулась на влажном полу, и я упал снова.

Мое теперешнее положение невольно вызвало в памяти то, как я после контузии две недели скитался по джунглям. Отряд сержанта Пирсона был уничтожен за какие-то несколько минут, а сам он еще раньше попал в яму-капкан, где корчился на отравленных кольях. Кто-то из ребят из сострадания пустил ему пулю в лоб.

А через несколько часов был этот бой. Вьетнамцы, словно остервенелые, бросились на нас с самодельными бомбами. Одна такая бомба разорвалась в двух метрах от меня. Я не знаю, как остался жив. Когда я очнулся, то так же, как и сейчас, не мог сообразить, где нахожусь. Я не слышал ничего. В моих ушах стоял оглушительный монотонный гул. От отряда, как я увидел, остались лишь клочки пятнистой грязно-зеленой материи на выжженной напалмом земле.

Я долго не мог подняться. Мои ослабевшие ноги скользили по покрытой росой траве, но я все же встал и пошел. Я блуждал по этим проклятым джунглям две недели, а когда появился в расположении какой-то части, небритый, в растерзанном комбинезоне, волоча за собой винтовку, в которой остался один патрон, меня приняли за призрак.

Как ни странно, эти воспоминания придали мне сил. Я уперся рукой и наконец выпрямился. Я стоял, чуть пошатываясь и осматривая свою темницу.

Она представляла собой каменный мешок размером с небольшую комнату, которая терялась в темноте. Потолок располагался на высоте пяти метров, и там же, на самом верху, находилось маленькое зарешеченное окошечко. Через это окошечко доносился шум моря и изредка долетали брызги соленой воды. Рядом в стене были вбиты металлические скобы, которые вели к вделанному в потолок люку. Люк наверняка был закрыт, поэтому не стоило и лезть туда.

Пол был покрыт какой-то слизью, а кое-где валялись морские водоросли.

Я несколько раз присел, распрямил плечи и проверил состояние рук и ног. Все было в порядке, если не считать того, что рана на голове все еще продолжала болеть. Я обошел этот подвал, но ничего утешительного для себя не нашел. "Почему они меня не убили?" — подумал я, но не нашел ответа на этот вопрос. Размяв немного ноги, я решил вздремнуть, так как ничего другого не оставалось.

Я выбрал место посуше, подстелил под голову пиджак и погрузился в беспокойный сон.

Проспал я, наверное, часов пять. Точно я определить не мог, так как Красавчик или его подручные лишили меня не только часов, но и содержимого всех карманов. Даже сигарет не оставили.

При мысли о сигаретах мне страшно захотелось курить. Я тщательно выворачивал карманы, но безрезультатно. Единственным трофеем была горстка смешанного с пылью табака. Я выбросил его на пол и снова опустил голову на импровизированную подушку.

Но заснуть я не мог. Меня мучила мысль о курении, к которой потом присоединилась и мысль о еде. "Когда тебе хочется есть, — говорил сержант Пирсон, — подумай о крови врага, который обрек тебя на голод". Интересно, сержант Пирсон думал о крови врага, когда висел на кольях в яме? Как бы то ни было, а я стал думать о Красавчике. Что он сейчас поделывает? По всей вероятности, выясняет, кто еще вместе со мной занят.

Я в бессильной ярости стиснул зубы. О, если бы мне добраться до Красавчика! Уж он бы умер у меня не легкой смертью от пули. А что, интересно, делает мой приятель Рон Флетчер? Постепенно мои мысли стали путаться, и я задремал. Когда я проснулся, в маленьком окошке под потолком было видно вечернее небо и одинокую звезду, которая сияла неправдоподобно ярко в этой кромешной тьме.

"Они хотят уморить меня голодом!" — вдруг мелькнула у меня страшная мысль. Вот почему они сразу меня нс застрелили, а оставили гнить в этой преисподней. Чем дольше я думал об этом, тем больше убеждался в правдоподобности этого предположения. Смерть показалась мне настолько реальной и близкой, что я даже вскочил на ноги, словно надеясь отогнать ее.

Я пережил все ужасы войны, вернулся на родину и теперь должен умереть. Смерть будет мучительной, подумал я. Потом мои руки машинально стали шарить по поясу, расстегивая и стаскивая ремень не гнущимися от холода пальцами. Я быстро сделал петлю и, сам удивляясь своей деловитости, стал прикидывать, на какую скобу ее прицепить. Потом я поднялся по скобам к решетке и пристегнул ремень к ней. Мне страшно не хотелось этого делать, но я не мог доставить удовольствие Красавчику, который будет приходить каждый день и смотреть на мое истощенное голодом тело, наблюдая, как смерть неотступно овладевает мною. Это было мучительно! От одних только этих мыслей сознание мое мутилось.

Перед моими глазами, как в фильме, который пустили со скоростью, в тысячу раз превышавшей положенную, пронеслись события последних дней. Я сунул голову в петлю. Уже тогда, когда я оторвал ноги от скобы, в моей памяти возникла Алиса Керью, с лицом, прижатым к металлическим прутьям решетки. "Заклинаю вас, помогите мне", — сказала она… Неоплаченный долг Джону Керью.

Непослушными руками я пытался сорвать с себя петлю, захлестнувшую шею и вытягивающую из меня остатки жизни… Неоплаченный долг Джону Керью — пронеслось у меня в голове. Неоплаченный долг Джону…

Мир взорвался у меня перед глазами цветными красками калейдоскопа. Что-то ударило меня сверху. Острая боль пронзила тело. Но это все были пустяки.

Я знал, что я жив.

Под тяжестью моего тела решетка, вмонтированная в проем окна, была вырвана из гнезда, и я упал на каменный пол с пятиметровой высоты. Я поднялся на ноги и ощупал себя. Ничего не было повреждено. Я поднял голову. Там, в проеме окна, на небосклоне по-прежнему сияла одинокая звезда.

Моя звезда.

Но теперь во мне уже проснулась ненависть.

Я подобрал с пола пиджак и, вцепившись в скобы, полез наверх. Окошечко было маленьким, и я с трудом протиснул туда свои плечи.

Внизу, в двух метрах от меня, плескалось море. Вверх уходила гладкая бетонная стена метров шести высотой. Оттолкнувшись от края уступа, на котором я стоял, я прыгнул в воду. От холодной воды перехватило дыхание. Вынырнув, я медленно поплыл вдоль бетонной стены. Через несколько метров моя рука наткнулась на железную лесенку, всю заросшую водорослями. Вцепившись в нее негнущимися пальцами, я стал подниматься. Вода потоками стекала с меня.

Поднявшись по лесенке, я очутился на ровной бетонной площадке, освещаемой призрачным светом луны. Тень, которую отбрасывала моя фигура, выросла до невероятных размеров. Неподалеку от берега стояло какое-то судно, поблескивая огнями. Я пересек бетонную площадку и оказался возле каменного строения. Разыскав дверь, я увидел, что из-под нее пробивается узкая полоска света. Длинное окно, похожее на бойницу, было занавешено, но между шторами оставался узкий просвет, в который я увидел человека, сидящего на стуле перед дверью. На коленях у него лежал автомат.

Я прошел дальше вдоль стены. Она привела меня к пропасти из бетона, в которой тоже плескалась вода. Вдоль дома шел узкий, всего в полфута, карниз. Из окна, которое находилось в десяти метрах от угла, лился неяркий свет.

Я сбросил с себя мокрую одежду и, оставшись в одних плавках, ступил на карниз босыми ногами.

Прижавшись всем телом к стене, я ощущал холод мертвого камня, напоминающий мне холод смерти, который я пережил некоторое время назад.

Шаг за шагом я продвигался к освещенному окну. И когда уже был совсем близко, я услышал голоса.

Их немного приглушал шум моря, вернее, волн, бьющихся о бетон, но тем нс менее я слышал отчетливо каждое слово.

— …не хотел, чтобы вы знали, кто я такой, но обстоятельства сложились так, что дальнейшая конспирация была бы просто бессмысленна. — Этот голос был мне знаком, но я никак не мог вспомнить, кому он принадлежит.

— Да, в связи с этим убийством обстановка накалилась до крайности.

Это без сомнения был голос Красавчика.

— Капитан Блейк — глупый осел, — проговорил первый голос. — Он до того засекретил эту девчонку, что только у глупцов не может возникнуть подозрение, что здесь не все чисто.

— И этот парень наделал нам много хлопот, — послышался третий голос.

"Рон, — усмехнулся я. — И ты здесь. Ну что ж, зато одним махом уничтожу все змеиное гнездо".

— Об этом потом, — сказал первый голос. — Сначала о сложившейся ситуации. В городе за последние дни было замечено много людей Кей-Кея. Что-то затевается.

— Это серьезное осложнение. Может, они что-нибудь пронюхали о нашем складе?

— Не думаю, — сказал Красавчик. — Это знает только тот тип — Уолкер, что сейчас в подвале. Он никому нс мог об этом сообщить.

— У Кей-Кея всегда был хороший нюх, особенно на то, когда у его противников начинаются неприятности, — услышал я голос Рона Флетчера.

— Л почему вы сразу не убили Холидея? — спросил первый голос.

— Мы думали, что расправились с ним. Ребята увидели его машину на обочине шоссе, а под ней копавшегося в двигателе человека. Они трахнули его по голове и спустили вместе с машиной в пропасть. Только потом выяснилось, что это был механик с бензоколонки.

— Это была ваша ошибка, — сказал первый голос. — Это очень сфокусировало внимание вокруг дела об убийстве.

Я снова двинулся по карнизу. Когда свет упал на мое лицо, я заглянул в комнату.

За столом сидело трое. Красавчик, верный своей привычке, поигрывал скальпелем, Рон Флетчер сидел, положив руки на стол, как школьник, третьим оказался мистер д’Эссен. Он сидел, чуть развалясь на стуле, и дымил при этом сигарой.

— Что мы сделаем с этим парнем, Элом Уолкером? — спросил Красавчик. — Я думаю, что ему лучше подохнуть там без еды и питья.

— С врагами надо всегда рассчитываться быстро и без хлопот, — зло сказал д’Эссен. — А с этим Уолкером тем более. Это очень опасный человек. Он опасен всей нашей организации и поэтому должен умереть немедленно. Затем нужно разыскать этого О’Брайена. Вероятно, они работали вместе, иначе я не могу объяснить невероятную осведомленность Уолкера в делах города. А О'Брайен единственный полицейский города, который может взяться за это дело. И разберитесь с этой гардеробщицей Френси. Совершенно непонятно, почему она не выходит на работу и почему ее видели в обществе Уолкера, когда мы почти накрыли его?

— Хорошо, — Красавчик встал с места, кинул скальпель на середину стола. — Я пойду распоряжусь.

— Не надо, — медленно и спокойно сказал д’Эс-сеп. — У меня есть к тебе еще одно маленькое дело.

Красавчик насторожился. Он стоял спиной к окну, и я видел, как его рука поползла к заднему карману.

— Не надо, — повторил д’Эссен.

В его руке появился пистолет, дуло которого было направлено в грудь Красавчику.

— Я совершенно не переношу, когда покушаются на то, что по праву принадлежит мне. И это правило распространяется на мою жену.

Красавчик, напружинив ноги, прыгнул по направлению к двери. Пуля настигла его в тот момент, когда его рука уже совсем было схватила дверную ручку. Пуля была выпущена из "кольта" 45-го калибра, поэтому лоб Красавчика разворотило, как снарядом из гаубицы.

Стукнувшись головой о косяк двери, Красавчик медленно сполз на пол. Его белый костюм был забрызган темно-багровыми сгустками, а через страшное отверстие во лбу был виден трепещущий, все еще живой мозг.

"Как пауки в банке", — подумал я и отвернулся.

Дверь распахнулась, и на пороге выросла фигура человека с автоматом в руках. Он окинул комнату взглядом и поморщился, увидев труп Красавчика.

— Все в порядке, — произнес д’Эссен. — Можете идти.

Когда он вышел, д’Эссен повернулся к побледневшему Рону Флетчеру.

— Вот и все, — проговорил он. — Теперь мы будем работать вдвоем. Он был слишком нерадивым. — Д'Эссен посмотрел на труп Красавчика. — Он допустил ряд промахов, из-за которых и обрушились на наши головы все эти неприятности.

Флетчер кивнул.

— Теперь надо ликвидировать Уолкера и О’Брайена, и тогда все пойдет своим чередом.

— О Боже, — вдруг ни с того ни с сего произнес д’Эссен. — Каким же дураком был мой сын. Ты знаешь, почему он стал подкапываться под меня?

— Нет.

— Потому, что я не разрешил ему жениться на этой маленькой потаскушке. И он решил докопаться до какого-нибудь темного пятна в моем прошлом. Дурак! Когда он мне все выложил, я хотел отправить его годика на два в психиатрическую лечебницу. Но не успел… Провести такое расследование только для того, чтобы девчонка, которая явилась причиной всего этого, досталась ему?! — д’Эссен разразился нервным смехом.

"Черт возьми! — подумал я. — Этого еще не хватало. Неужели вся эта каша, которую я заварил, была напрасной, и Алиса Керью действительно убила Роберта д’Эссена?"

Я задумался и чуть было не свалился в пропасть. Когда я снова посмотрел в окно, Флетчер уже поднялся и собирался идти.

— Сделай это без лишнего шума, — сказал д’Эссен. — Камень на шею и в воду. И Красавчика туда же.

Д’Эссен сидел за столом и курил сигару. А я стоял на узеньком карнизе и ломал голову, что предпринять дальше. С минуты на минуту мое исчезновение будет обнаружено, и они отыщут меня очень быстро. Тогда, как сказал д’Эссен, камень на шею и в воду.

Я стоял на карнизе, и кровь стучала в висках, отбивая секунды.

Несмотря на то что я был раздет, а с моря дул холодный ветер, меня обдало жаром. Если они начнут меня искать, то, возможно, не сразу обнаружат, и у меня будет шанс. Крохотный, но шанс.

Прошла минута, вторая…

Дверь распахнулась, и в сопровождении головореза с автоматом вбежал Рон.

— Его там нет! — проговорил Рон, едва отдышавшись от быстрого бега.

Д’Эссен не сразу понял, о чем он говорит. Но когда смысл сказанного дошел до него, он выскочил из-за стола. Лицо его побагровело.

— То есть как нет?

— Он выломал решетку и сбежал. — Рон все еще не мог прийти в себя.

— Как давно это случилось?

— Не знаю, — Флетчер почти плакал, и его голос сильно изменился.

— Обыскать все вокруг! Если он доберется до полиции, нам каюк. Он знает про тайник с наркотиками.

Рон кинулся из комнаты, но д’Эссен остановил его:

— Готовьте яхту к отплытию. Я сам туда скоро прибуду.

Они вышли вместе, сопровождаемые охранниками. До меня сразу же донеслись возгласы и торопливые шаги. Зажглись прожектора, осветив все вокруг.

Нельзя было терять ни минуты. Ухватившись руками за оконный переплет, я обеими ногами, стараясь производить как можно меньше шума, выдавил окно. Стекло с хрустом треснуло. Я ввалился в комнату, упал на четвереньки, но тотчас же вскочил на ноги, словно подброшенный пружиной. Затем подошел к трупу Красавчика и приподнял его. Он неожиданно оказался тяжелым. Сунув руку в задний карман его брюк, я вытащил пистолет. Щелкнув затвором, убедился, что его магазин полон.

В этот самый миг дверь распахнулась, и на пороге вырос бандит с автоматом. Он уставился на меня ничего не понимающим взглядом, и я, не давая ему опомниться, нокаутировал его рукой, в которой был зажат пистолет. Он без звука повалился на труп Красавчика.

Я снял с него кожаную куртку и напялил на себя. Она была мне чуть маловата, но за неимением лучшего сойдет и такое. Я сунул пистолет в карман, а в руки взял автомат.

Теперь мне предстояло отыскать телефон. В комнате его не было. Значит, надо искать в других. Я вышел в коридор и увидел две двери. Я толкнул одну из них. Дверь распахнулась, и я зажег свет. Телефона не было.

— Свет! Там только что зажегся свет, — вдруг донеслись до меня крики, и я понял, что обнаружен.

Я подбежал к следующей двери, но тут откуда-то появился парень с автоматом в руке. Я нажал на спуск, и три пули превратили его голову в месиво из крови, мозгов и костей.

Дверь, к которой я подбежал, была заперта. Я выпустил очередь по замку, и дверь распахнулась как раз вовремя. В коридор влетела граната. Я прыгнул головой вперед, тараня дверь плечом. Когда я был уже в комнате, граната разорвалась со страшным шумом, и мне на голову посыпалась штукатурка.

Я встал на ноги и закрыл за собой дверь, но так, чтобы оставалась щель, через которую я мог наблюдать за коридором.

Света я не стал зажигать. Белый корпус телефона был и так виден в свете прожектора, который проникал через окно.

Я подтащил телефонный аппарат к двери и сел на пол. Почти на ощупь я набрал номер О’Брайена. В тот момент, когда сняли трубку, какая-то тень упала в коридор снаружи. Я опустил ее одиночным выстрелом.

— Хэлло! О’Брайен слушает, — услышал я знакомый голос.

— Это Уолкер.

— А я думал, что тебя уже нет в живых.

— Слушай и не перебивай. Я…

В коридор, поливая вовсю из автоматов, вбежали два головореза. Если бы я стоял, а не сидел на полу, я, несомненно, превратился бы в решето. Я почти в упор расстрелял их из своего автомата. Я видел, как пули впивались в грудь переднего бандита, оставляя черные дымящиеся отверстия.

Я торопливо заговорил в трубку:

— Я накрыл эту банду… Приезжай немедленно и захвати побольше своих людей. Больше десяти минут я нс продержусь. Я нахожусь у пирса дока, по всей вероятности принадлежащего д’Эссену. Все.

Я повесил трубку и встал. Помещение было заполнено дымом. На полу валялись какие-то бумаги и стреляные гильзы. Дверь, прошитая в нескольких местах автоматными очередями, чуть покачивалась на петлях.

Бандиты что-то подозрительно притихли. Я подошел к окну и выглянул. Они подтаскивали бочки и укрепляли на них стальные листы. Наверное, они хотят под их прикрытием пробраться в коридор, а там беспрепятственно пристрелить меня или забросать гранатами.

Я разбил оконное стекло и выставил наружу дуло автомата, затем, нажав на спуск, несколькими очередями разогнал их, прервав тем самым их приготовления.

Двое остались лежать на земле. Я отошел от окна и правильно сделал. Бандиты сразу же ударили по окну из автоматов. В комнату полетели осколки битого стекла и щепки.

Затем очереди прекратились. Я, стараясь не шуметь, вышел в коридор и затем в другую комнату.

Бандиты продолжали свое занятие. Я снова выставил наружу автомат и дал длинную очередь. Но внезапно автомат замолк. Я передернул затвор, но он продолжал молчать. Я вынул магазин, он был пуст.

Пока они лупили по окну из автоматов, я выскочил в коридор. Там лежало три трупа. Тот парень, которого я нокаутировал, вероятно, успел смыться.

Я собрал оружие убитых. Теперь я имел два пистолета с полными обоймами и два полузаряженных автомата.

"Если я что-нибудь не предприму, то через минуту они могут меня прикончить", — подумал я. Нужно было искать какой-то выход. Возбужденные голоса бандитов я слышал уже у самой двери.

"Вход на чердак, — мелькнуло у меня. — Здесь должен быть вход на чердак…"

И в самом деле я скоро обнаружил его. Массивная плита закрывала этот вход в виде люка.

Наружную дверь стали осторожно приоткрывать, вкатывая бочку со стальным листом.

Я открыл люк и, удерживая за ремни оба автомата, забрался туда по металлической лестнице. В этом конце коридора, где была лестница на чердак, других дверей не было, и поэтому бандиты действовали без опаски.

Я тщательно прицелился из пистолета и сшиб одного из них. Второй успел выпрыгнуть на улицу. Я осмотрелся на чердаке. Он был пыльным, заросшим паутиной. Через единственное чердачное окошко проникал слабый свет.

Я почувствовал себя как на войне. Чувство азарта охватило меня. Я по-прежнему был дичью, но дичью вооруженной.

Я обеими руками уцепился за край чердачного окошка и подтянулся. Затем, закинув ноги наверх, я очутился на крыше. На той ее части, которая была обращена к морю.

Прожекторы, светившие с яхты, освещали только площадку перед домом, а не сам дом, и я находился в темноте.

Я снял с шеи автомат и поставил его па колено так, чтобы, стреляя с небольшим разворотом, можно было разбить оба прожектора одновременно. Тщательно прицелившись, я дал длинную очередь. Сквозь шум очереди я услышал далекий треск лопающихся прожекторов. Сразу же стало темно.

В темноте с яхты не решались стрелять по берегу, опасаясь попасть в своих. Я подобрался к коньку крыши и выглянул. Очередь из автомата чуть не снесла мне верхушку черепа. Я отпрыгнул назад и, не удержавшись, покатился по крыше вниз.

Поняв, что падение неминуемо, я в самый последний момент изловчился и посильнее оттолкнулся ногами от крыши, чтобы, падая, попасть в воду. Мой расчет оправдался, и я ушел с головой под воду в метре от бетонного пирса.

ГЛАВА 9

Когда я вынырнул, то сразу же поднял руку с пистолетом повыше и вылил из ствола воду. В моем положении нельзя было оставаться безоружным.

Сначала я ничего не услышал. В уши набралась вода, и мне пришлось основательно потрясти головой, чтобы вылить ее оттуда. Когда же это прошло, я услышал шум подъезжающей машины, треск очередей из автоматов и звук одиночных выстрелов. Но стреляли не по мне.

Я быстро поплыл к тому месту, где была лесенка. Найдя ее, я стал подниматься вверх, скользя босыми ступнями по заросшему водорослями металлу.

Когда я взобрался наверх, то увидел полицейских в штатском, которые расхаживали по пирсу, вглядываясь в темноту. На бетонной площадке было разбросано около десятка трупов. Три автомобиля, урча моторами, освещали побоище.

Высокий седой полицейский отдавал распоряжения своим людям. Когда копы увидели меня, они прямо-таки остолбенели от изумления. Я сам чуть не рассмеялся, когда представил себя в том виде, в котором я был сейчас.

В плавках, в кожаной куртке, на груди болтаются два автомата, а в руке пистолет.

Я подошел к седому полицейскому и протянул руку. Он машинально пожал ее.

— Меня зовут Эл Уолкер. А где О’Брайен? — спросил я.

— Он сейчас подъедет, — ответил седоволосый. И добавил с досадой: — Уходят мерзавцы.

— У вас есть катер? — спросил я — Я знаю, куда они едут. Они направляются к складу наркотиков.

— Да? — оживился седой. — Катер на подходе.

Он вынул из кармана пиджака портативную рацию и сказал:

— Седьмой! Седьмой! Поторопитесь, двигайтесь с максимальной скоростью.

Рация что-то пробурчала в ответ и замолкла.

— Где же это место? — обратился он ко мне.

Я довольно усмехнулся. Вот когда мне пригодились знания, которые я приобрел в кабинете О’Брайена, изучая план города и прибрежных вод.

— Я знаю, как туда добраться раньше их, — сказал я. — Ведь сейчас время прилива, а они, я думаю, пойдут обычным путем, как во время отлива, то есть как днем.

— Все понятно, — весело сказал седой. — Сейчас подойдет катер, и вы покажете…

Я кивнул и сказал, что пойду подыщу что-нибудь из одежды.

Я зашел в здание. Несколько трупов перегораживали проход. Я перешагнул через них и зажег свет. Да, подобный разгром редко кому удается увидеть даже в детективных фильмах.

Вдруг я заметил, что до сих пор не выпускаю из рук пистолета. Я ухмыльнулся и сунул его в карман.

В углу я заметил старые сапоги и заношенные до неузнаваемости джинсы со следами краски и мазута. За неимением лучшего я натянул все это на себя.

Я вышел на пирс и прошелся вдоль трупов. Теперь мне нужно было пополнить и отсортировать свое разномастное оружие.

Я отобрал несколько обойм для пистолета. Потом нашел четыре магазина для автомата.

Оставив себе только эти два вида вооружения, я кинул к стене остальное.

Послышался шум мотора, и к пирсу приблизился силуэт большого катера, по всей вероятности, сделанного под яхту. Седой подошел ко мне и сказал, улыбаясь:

— Я вижу, вы перевооружились, — он разразился смехом.

— Привычка, — ответил я ему, тоже улыбаясь.

Внезапно он посерьезнел:

— Не будем терять времени, мы можем их упустить.

— Вы правы, — ответил я, поправляя сползший с плеча автомат. — Нужно отправляться.

Седой со всей своей командой, человек в двадцать-тридцать, погрузился на катер. Сам он вместе со мной направился в капитанскую рубку.

— Вы сможете указать дорогу по компасу? — явно торопясь, спросил полицейский.

— Попробую, — ответил я.

Уже занималась предрассветная заря, и стали различимы окружающие предметы без электрического освещения. Я стал давать указания рулевому.

Примерно через четверть часа я заметил, что около рубки рулевого ошиваются два полицейских. Я подумал, что, вероятно, не вес подозрения с меня сняты, и не стал обращать на них внимания.

Мрак несколько рассеялся, и уже можно было разглядеть в серой мгле тумана далекий берег и одинокую скалу, которой очень подходило ее название: "Одинокий палец".

— Вот она, эта скала! — прошептал я, но рулевой услышал.

— Приехали? — весело спросил он и сверкнул белыми зубами.

— Считай, что да. — Я хлопнул его по плечу и высунулся из рубки.

— Позовите своего шефа! — крикнул я двум копам, которые терлись возле будки.

Они мгновенно исчезли, а я вышел на мостик. Катер стучал моторами, и в этом было что-то мирное, что никак не могло быть связано с недавней стрельбой и трупами. Катер вошел в полосу больших волн и стал сильно раскачиваться. Пару раз меня окатило водой.

На мостике показался седой. Он стал рядом со мной и посмотрел на скалу.

— Это и есть то место? — спросил он, доставая из кармана сигарету и прикуривая на ветру.

— Да, — сказал я, а потом добавил: — А вот и они.

Действительно, в одном месте туман стал сгущаться и постепенно приобрел очертания яхты. Седой бросил недокуренную сигарету на палубу и сказал:

— Сейчас мы им дадим прикурить. — С этими словами он исчез внизу.

Катер стремительно шел наперерез яхте д’Эссена. На нашем катере все забегали, и я увидел внизу, на носу, расчехленную автоматическую пушку, какие бывают на подводных лодках.

Вероятно, на яхте д’Эссена нас тоже заметили, потому что до меня донеслись выстрелы, а одна пуля пролетела примерно в футе от моего уха.

"Метко стреляют, черти", — подумал я и сошел вниз по лесенке в угол, из которого я мог наблюдать за сражением без риска быть пристреленным шальной пулей.

Глухим уханьем раздались быстрые очереди автоматической пушки. Места попадания на яхте обозначались вспышками и пламенем.

Уже было видно, что яхта обогнала нас, хотя и ненамного; если мы будем идти прежним курсом, то проскочим у нее за кормой.

Седой стоял на нижней палубе и смотрел на противника.

С яхты застучал крупнокалиберный пулемет, и несколько полицейских было ранено, а один убит… Артиллеристу очередь пришлась по ногам, но он продолжал стрелять сидя. Снаряды теперь ложились точнее, и вскоре на яхте д’Эссена послышался взрыв, и из нее повалил черный дым. Но яхта продолжала идти к скале, не сбавляя хода. Наш катер преследовал ее по пятам, все больше и больше окутываясь облаками черного дыма, который валил с яхты.

На катере стали готовиться к высадке. Мимо меня, не заметив, промчались по лесенке два копа. Они стали расспрашивать рулевого, куда я делся.

Я решил, что надзор этот мне не нужен, и пошел в другой конец катера, на ходу проверяя оружие… Я видел, что яхта ткнулась носом в берег, и с нее высадились люди с оружием. Их было человек пятнадцать-двадцать. Они запрыгали по камням и скрылись в расщелине.

Катер также причалил к берегу, и из него как горохом посыпались полицейские. И тут мы понесли наибольшие потери. Люди прыгали прямо с борта и оказывались по пояс в воде, а их тут же настигал шквальный огонь, который вели бандиты из укрытия.

Только когда снова затявкала пушка, они попрятались, и полицейские смогли высадиться на берег. На катере остался седой, еще один полицейский и пятеро раненых, которых снесли в трюм. Мне нужно было еще рассчитаться с Роном Флетчером и д'Эссеном, поэтому я вместе с остальными покинул катер, в который раз за эту ночь побывав в море.

Под прикрытием пушки мы выбрались на берег, но тут она замолчала, вероятно, кончились боеприпасы. Мы залегли в прибрежных камнях. Бандиты имели более выгодную позицию, а нас защищали лишь несколько валунов.

Стоило кому-нибудь из нас высунуться, как поднималась ужасная стрельба.

Я лежал на боку и осматривал местность через маленькую щелку в камнях. Главной помехой был пулемет, установленный довольно-таки высоко, поэтому он практически не имел мертвой зоны, и к нему трудно было подобраться. Поэтому решено было двигаться в обход. Я полз вдоль берега к небольшому осколку скалы, который торчал из воды. В тумане меня не заметили, и я стал взбираться по скале наверх.

Я лез, в кровь обдирая руки и ноги, дважды чуть не сорвался, но все же долез. Пулеметчиков было двое, но что самое главное, один из них был Рон Флетчер. Он лежал и спокойно смотрел в прорезь прицела. Его лысая голова была влажной, то ли от пота, то ли от предрассветного тумана.

Внезапно его напарник обернулся, чтобы посмотреть наверх, и мы встретились с ним взглядами. Я вскинул автомат и послал в него очередь. Одновременно я вскочил на ноги и прыгнул вниз. До пулеметного гнезда было метров пять, и я их пролетел со скоростью ракетного снаряда. Флетчер в это время перевернулся на спину, и я угодил ему коваными сапогами в живот. Послышался хруст ломающегося позвоночника и ужасный, душераздирающий крик Рона… Я упал боком на труп его напарника и помахал рукой полицейским, которые залегли внизу. Они вскочили и перебежками двинулись вперед.

Рон Флетчер был еще жив. Он дышал тяжело и хрипло:

— Так… ты все… таки… человек Кей-Кея, — прохрипел он. — Ловко же ты нас… обманул. — Его лицо побагровело, и я увидел, что его пальцы сжимают края скалы так, что ломались ногти. — Ты… нас перехитрил…

— Не расстраивайся, — успокоил я его. — Теперь вами займется полиция.

— Полиция? — изумился Флетчер. — Так ты… ты думаешь, что… что это полиция… Это… это же… Кей-Кей!!

Он захохотал, и смех его был ужасен. Он хохотал, а я мало-помалу понимал, что он сказал правду, но тогда…

Рон Флетчер внезапно оборвал свой смех и застыл с открытыми глазами. Он был мертв.

Люди Кей-Кея, которых я принял за полицейских, тем временем исчезли за скалой, и оттуда доносились автоматные очереди.

На катере остался Кей-Кей, ибо седой был не кто иной, как он. Кроме него, на катере остались: бандит, стрелявший из пушки, рулевой и пятеро раненых. У меня был шанс — единственный шанс — захватить катер и увести его от скалы. Я двинулся в обратный путь…

Приблизившись к берегу, я увидел, как догорала яхта д’Эссена, выброшенная на камни. Она чадила черным дымом, который гигантским столбом возносился к светлому небу.

Катер Кей-Кея покачивался на волнах в ста футах от нее. С борта был сброшен веревочный трап. Подняв автомат над головой, я вошел в воду. Несколько метров, которые отделяли катер от берега, я проплыл в полминуты и по веревочному трапу взобрался на палубу. На ней никого не было. Я взобрался по лесенке на капитанский мостик. Рулевой как раз закуривал сигарету. Я распорол ему живот одной очередью и скинул вниз. Послышался топот ног. На палубе появился один из бандитов с пистолетом в руке. Он остановился посреди палубы и посмотрел на рубку. Мы выстрелили одновременно. Его пуля разбила барометр на задней стене рубки, а я очередью из автомата уложил его на палубу замертво.

Катер покачивался на волнах свободно. Двигатель работал на малых оборотах. Управление его было до чрезвычайности просто. Я дал полный назад и повернул рулевое колесо.

Моторы взревели, и катер начал, разворачиваясь, отходить от берега.

Несколько бандитов на берегу почуяли неладное и открыли огонь по рубке.

Меня осыпало кусками битого стекла, я на мгновение опередил их, плюхнувшись на пол. Немного приоткрыв дверь, я стал палить из автомата по острову вслепую, не рискуя как следует прицелиться. Я сменил два магазина, прежде чем катер отошел от скалы на достаточное расстояние. Я наконец смог выпрямиться во весь рост, не опасаясь прицельной стрельбы.

Я развернул катер кормой к скале и на полном ходу направил его к берегу.

Где-то там, внизу, был Кей-Кей, но с высоты моего положения простреливался практически весь корабль, так что его появление в любом месте я приветствовал бы автоматной очередью.

Через десять минут спокойного хода заглохла машина. Никакие усилия с моей стороны не могли заставить катер двигаться вперед.

"Наверняка Кей-Кей что-нибудь сделал с машиной", — подумал я.

Нужно спускаться вниз и исправлять положение. Но Кей-Кей наверняка вооружен и с оружием в руках ждет моего появления.

Я вставил в автомат новый магазин и вышел из рубки. Потом вернулся и крикнул в переговорную трубу, которая вела в машинное отделение:

— Я иду к тебе, Кеннет Коберман.

Взяв автомат наперевес, я спустился по трапу на палубу. Было уже достаточно светло, но электрические лампочки еще горели над каждой дверью.

Он ждет меня. Он нацелил свой автомат на дверь н знает, что я скоро приду. Или он, или я. Другого быть не может. И сейчас предстоит драка не на жизнь, а на смерть. И я уже знал, что убью его. Я не пошел к двери машинного отделения, а направился к вентиляционной трубе. Она выходила на заднюю часть палубы. Я скинул сапоги, куртку и полез туда. Там было невыносимо душно и темно, но я знал, что, если я хочу выжить, я должен ползти по этой трубе, выставив вперед автомат и не издавая ни единого звука.

Вот наконец и отверстие в машинное отделение. Оно забрано толстой решеткой и находится у самого потолка. Ячейки решетки настолько малы, что подходят лишь для того, чтобы просунуть туда ствол автомата. Осторожно, чтобы не звякнуть металлом о металл (всякий звук здесь будет усилен акустикой), я выставил дуло автомата. Потом приподнялся сам, пытаясь разглядеть небольшое помещение, освещенное желтым светом. Кругом машины, и за одной из них Кеннет Коберман по кличке Кей-Кей доживает последние минуты своей жизни. Мне хочется о многом его порасспросить, но и я и он понимаем, что разговоры между нами могут вестись только на языке оружия. И победителем окажется тот, кто раньше нажмет на спусковой крючок своего автомата. Кей-Кей достойный противник, а достойного соперника всегда нужно уважать. Поэтому я целюсь ему в затылок, чтобы он умер мгновенно и безболезненно.

Кей-Кей в это время вытаскивает из кармана платок и вытирает им свое лицо. Затем снова становится в снайперскую стойку.

Сейчас прозвучит выстрел — последний выстрел в этой истории, которая прямо-таки распухает от смертей и стрельбы. Я устал. Пора эту историю кончать.

Короткая очередь эхом отозвалась в сводах отсека. Кей-Кей вывалился из своего укрытия и сполз на пол. Автомат выскользнул из его рук и с металлическим стуком упал на пол.

* А потом я пошел посмотреть на дело своих рук. Я попал ему туда, куда и рассчитывал, — в затылок. Он так и не узнал, что проиграл этот бой. Он умер мгновенно.

Кей-Кей отсоединил подачу горючего в двигатель, и я нашел это повреждение сразу. Затем я поднялся наверх и повел катер к берегу. Я ни о чем не думал. Руки двигались автоматически, и когда из клубов дыма появился бетонный пирс д’Эссена с людьми, стоявшими на нем, то я на это никак не прореагировал.

На пирсе находилось несколько полицейских машин с мигалками, а вокруг них множество копов. Они приготовились встретить врага. Увидев подходящий катер, все прячутся в укрытия. Только один человек остался стоять на самом краю пирса. В руках у него автомат.

Я узнаю его. Отчасти по комплекции, отчасти по манере стоять, а главное, по тому, что он вообще там стоит. Я узнаю О’Брайена. На голове у него белая повязка. Я улыбаюсь и машу ему рукой, высунувшись из рубки.

ГЛАВА 10

Теперь я знаю все…

Мы поднимаемся по лестнице. Я впереди, О’Брайен на ступеньку ниже. Голова у него уже зажила, и теперь он выглядит молодцом.

— Это, наверное, здесь? — спросил я, указывая на одну из квартир.

О’Брайен кивнул. i

— Чертовски сложно было найти ее след. Но ребята сделали все возможное… — О’Брайен улыбался.

— А ордер на арест? Как ты его заполучил?

— Попробовал бы прокурор не подписать его. — О’Брайен похлопал себя по карману.

— Итак, заканчивается эта долгая история, — сказал я. — Теперь все! Алиса на свободе?

— Давно, — О’Брайен хитро моргнул. — Она ждет, чтобы выразить тебе свою признательность.

— Это потом. Сейчас нужно поставить точку.

— Скорее восклицательный знак.

О’Брайен протянул руку к звонку. Длинная заливистая трель льется из-за двери. Потом слышны легкие шаги.

— Кто там?

— Молочник. — О’Брайен сует руку в карман.

Дверь распахивается, и на пороге появляется женщина. Я знаю, что она способна на многое, и поэтому, пока О’Брайен показывает ей подписанный прокурором ордер на арест, я направляю ей в живот револьвер.

Она бледнеет и отступает на шаг.

— Это конец, миссис Кеннет Коберман, — говорю я. — Или, может быть, тебя называть по-прежнему — Френси?

Мы входим в комнату. Я опережаю ее и извлекаю из ее сумочки маленький револьвер.

— А теперь, — говорю я, — я расскажу вам одну историю о том, как ни в чем не повинную малышку обвинили в убийстве.

, Френси с остекленевшими глазами садится на диван. (^’Брайен стоит в дверях, а я подошел к окну. Я закурил сигарету и начал:

— Когда-то, три года назад, некий делец с сомнительной репутацией посетил Голливуд. Его звали Кеннет Коберман, а проще — Кей-Кей. Там он встретил начинающую актрису. Сначала это был просто легкий флирт, но потом они убедились, что очень подходят друг другу. Она была в душе такая же бандитка, как и он. Они поженились и год провели в свадебном путешествии по Европе. Когда они появились в Панама-Сити, то обнаружили, что дела их организации идут неважно. Мало того, положение было катастрофическим. Конкурирующая банда Красавчика и Рона Флетчера захватила власть в городе в свои руки. Их поддерживала чья-то очень влиятельная рука. Кей-Кей попытался узнать имя этого человека. Узнай он это, тогда все было бы гораздо проще. Он не пожалел бы никаких затрат для его уничтожения и восстановил бы свое влияние в городе.

Я прошелся по комнате и наконец обнаружил в тумбочке бутылку джина. За неимением виски сойдет и джин. Я откупорил бутылку и хлебнул из горлышка. Потом, передав бутылку О’Брайену, я продолжал:

— Для достижения своей цели Кей-Кей предпринял следующее: он перебирается вместе со своей бандой в Нью-Орлеан, чтобы понапрасну не нервировать противника, а здесь оставляет свою жену, потому что ее никто не знает в этом городе, и Джека Холидея, потому что его очень хорошо знают, но не знают, что он работает на Кей-Кея.

Теперь сделаем маленькое отступление для того, чтобы рассказать, что же произошло на соперничающей половине.

Некий мистер д’Эссен решил удовлетворить свою природную страсть к авантюризму, а также приумножить свой капитал. Он умен и находчив. Он финансирует банду Красавчика, но делает это анонимно, по телефону. Дивиденды он также получает анонимно. Наркотики он доставлял на своей яхте из Майами и прятал их в гроте, который находится под скалой "Одинокий палец".

Проходит что-то около двух лет. Никаких подходов к разгадке тайны у Френси и Джека нет. Но тут на первый план со своей любовью выступает Роберт д’Эссен. Он хочет жениться на мисс Керью, получив при этом от папеньки кругленькую сумму от его капиталов. Но папаша на брак сына не соглашается. Тогда Роберт начинает копаться в прошлом папаши и неожиданно выясняет, что тот — шеф крупной банды. Он проникает в грот и вдруг обнаруживает обширнейший склад наркотиков. Он идет к отцу и выкладывает ему все. Но папаша не очень-то испугался и пригрозил ему, что если тот не выбросит все это из головы, то он отправит его в психиатрическую лечебницу. Роберт расстроился и, напившись, делится своим горем с Джеком Холидеем. Он даже делится с ним кое-чем об отце. Холидей, смекнув, что он стоит перед разгадкой тайны, над которой так долго и безуспешно бился, предлагает Роберту свою помощь по устройству женитьбы. Для этого они решили собраться на квартире у Алисы, чтобы все обсудить.

Холидей был осторожным человеком. Он хотел переговорить с Робертом тайком от Френси. Чтобы разговор происходил без свидетелей, Холидей телефонным звонком вызывает Алису в бар, а затем отвозит ее на загородную виллу.

Френси, видевшая, как Холидей, беседовавший с Робертом, вдруг переменился в лице, поняла, что тот сообщил ему что-то очень важное. Она ждала, что Холидей поделится с ней тем, что узнал от Роберта. Но этого не произошло, и тогда Френси отправляется к Роберту. Она находит его в квартире Алисы и с помощью пистолета пытается выведать его тайну. Роберт не принял ее всерьез и бросился к ней, чтобы отобрать пистолет. Но Френси, пустив ему три пули в живот, убежала. Когда появился Холидей, он остановил ее и попросил его подождать немного. Поднявшись в квартиру Роберта, он тотчас же ушел оттуда. Холидей решил, что Роберта убил его отец. Френси с ним соглашается, не подозревая, правда, при этом, что Холидею известно имя шефа банды. А тот решает шантажировать отца Роберта д’Эссена. Он хотел получить от него миллион долларов, а потом, сообщив его имя Кей-Кею как руководителя банды, незаметно скрыться.

Но тут происходит новый поворот событий. Холидей понимает, что д’Эссен совершенно не боится его угроз, а совсем наоборот. Он организует за ним самую настоящую охоту. Он читает в газетах о том, что автомобиль, который он отдал в ремонт, вместе с механиком сброшен в пропасть.

Он начинает догадываться, кто истинный убийца Роберта. Френси же разыгрывает перед ним влюбленную, чтобы выяснить, что ему известно о главаре банды Красавчика. Холидей говорит ей, что он скоро это узнает, но ему нужно немного денег, чтобы выяснить это. Денег у Френси нет, а просить у Кей-Кея ей не хочется. Она хочет поставить себе в заслугу то, что это якобы она нашла главаря. Гораздо проще ограбить кого-нибудь, к примеру, заезжего туриста.

И тут, на беду, появляюсь я…

После смерти Холидея ей приходит в голову, что я смогу разузнать все, что ей требуется. Она липнет ко мне и следит за каждым моим шагом. Она соблазняет О’Брайена и имеет доступ к его телефонным разговорам. Одновременно она сообщает Кей-Кею, что все готово и можно приводить людей в состояние полной боевой готовности. Короче говоря, в ее плане я должен был сыграть роль "кота, проникшего на голубятню". Вес готово, и, когда она слышит, как О’Брайен получает от меня телефонное сообщение, она бьет его хрустальной пепельницей по голове, а сама звонит Кей-Кею.

Да, совсем забыл о тех трупах. Ведь это люди Кей-Кея постарались, чтобы у меня были развязаны руки в отношении полиции, так?

Она молчит, потом медленно поворачивает голову в мою сторону. Она сказала только одну фразу. Только одну:

— Как жаль, что я тогда не убила тебя, солдат.

Подходит О’Брайен и защелкивает у нее на запястьях наручники.

Она встает и медленно идет к двери. У выхода она порывисто поворачивает голову и долго смотрит на меня. О, если бы только мы поменялись местами, говорит ее взгляд.

— Ты никогда бы нс сделала того, что сделал я, чтобы находиться на своем месте, — вслух ответил я ей.

Она выходит из квартиры в сопровождении О’Брайена.

Я смотрю в окно и вижу, как они садятся в машину. Я закуриваю сигарету. Ну вот наконец и поставлена точка. Или, может быть, восклицательный знак, как сказал О’Брайен.

КОЕ-ЧТО ПО СЛУЧАЮ

ГЛАВА 1

Трио музыкантов, безразличных ко всему на свете, а в особенности к исполняемой ими мелодии, играли какой-то старый и чересчур сентиментальный шлягер в угоду захмелевшим посетителям.

Допив первую порцию виски и постукивая стаканом в такт музыке, Кэлворт с удовольствием откинулся на спинку стула. Небольшой оркестрик в составе гитары, аккордеона и кларнета располагался на маленькой сцене, возвышавшейся в центре просторного бара. Музыканты тщетно пытались звуками своих инструментов перекрыть гул голосов, звон посуды, а также щелканье допотопной кассы, которая при каждой операции издавала громкий звон колокольчиков.

Кэлворт выпил следующую порцию и заказал новую. Бармен пододвинул ему очередной стакан и сгреб деньги. Кэлворт тем временем не отрывал глаз от гитариста. Кассовый аппарат продолжал вызванивать свои трели, и каждый раз при этом гитарист болезненно передергивался.

"В один прекрасный вечер, — думал Кэлворт, — он наконец-то не выдержит, схватит в охапку свою гитару и выскочит из этого бара на улицу, к долгожданной свободе".

Возвратился бармен и принес сдачу. Дежурно улыбнувшись Кэлворту, он произнес:

— Слишком долгая ночь, не правда ли?

Ночью время действительно тянется долго.

То ли пять недель и два дня прошло, то ли шесть с лишним недель. По идее, сегодня среда, а Грейс ушла в понедельник, но вот пять или шесть недель назад?..

Музыканты окончательно потеряли всякий интерес к своему делу, но тем не менее гитарист, прижав к груди инструмент, обращался к посетителям с просьбой делать заказы. Его усталый взгляд встретился со взглядом Кэлворта. Тот привстал со стула и пьяно просалютовал бокалом в направлении гитариста: "Ваше здоровье!"

— Скажите, вы знаете песню "С той поры, как Грейс ушла"?

Гитарист неуверенно улыбнулся:

— А как она называется?

— Не знаю, помню только припев: "Бесконечная ночь прошла с той поры, как Грейс ушла".

Гитарист повернул к кларнетисту:

— Ты когда-нибудь слышал эту вещь?

Тот отрицательно покачал головой.

— А ты, Джо? — обратился он к аккордеонисту.

— Странно, — пробормотал Кэлворт. — В свое время это была очень известная песня.

Аккордеонист пожал плечами, и Кэлворт услышал, как тот сказал гитаристу:

— Сможем изобразить что-нибудь с припевом "С той поры, как Грейс ушла"?

— Давайте лучше сыграем "Молли".

Аккордеонист мягко развел мехи своего инструмента, а кларнетист завел какую-то мелодию. Гитарист улыбнулся Кэлворту, взял первый аккорд и отвернулся к своим партнерам.

Кэлворт прикончил очередную порцию виски. Конечно, мелодия была совсем другая, но что толку им об этом говорить. Пусть себе поют о Молли. Девушки с таким именем у него никогда не было. А Грейс — так звали его жену.

"А все-таки интересно, — размышлял он, — где она сейчас и чем занимается".

Хотя ему и так все было известно. Она просто разлюбила его и, уложив два новеньких чемодана из свиной кожи, укатила куда-то с этим парнем, Бэнни Фэрисом. Тоже мне, влюбленная парочка, — просто смешно!

— Налей еще одну, приятель, чтобы эта ночь не казалась такой длинной.

Понимающе кивнув, бармен откупорил новую бутылку.

— До рассвета осталось меньше часа, — он повел плечом в сторону часов, висевших над баром.

— Ну уж нет, — пьяно возразил Кэлворт, — ночь еще только началась.

Впрочем, какая из бесконечной череды ночей, сменявших друг друга с момента ухода Грейс, тянется сегодня, он уже не соображал. Кэлворт замотал головой, пытаясь стряхнуть надвигающееся опьянение и вспомнить, каким образом его занесло в эту дыру….

Ночной Нью-Йорк потонул в тишине. Вдруг из темноты улицы, взвизгнув тормозами, выскочила машина. Кэлворт метнулся к тротуару. На углу, в мягком желтоватом свете уличного фонаря, машина остановилась. Красноватый отблеск светофора высветил в салоне лица двух полицейских.

Кэлворт облегченно вздохнул и, сделав несколько шагов, подошел к опущенному стеклу. Мотор лениво урчал на низких оборотах. Один из находившихся в машине копов, повернув голову, с любопытством оглядел его с головы до ног.

— Офицер, — произнес Кэлворт, — за мной гонится какой-то тип. Только что он был поблизости, но теперь затаился где-то в темноте, увидев вашу машину.

Полицейский немного отодвинулся, приглушив радио, затем снова выпрямился на сиденье.

— Так что вы там сказали? — обратился он к Кэлворту.

— Меня только что преследовал какой-то тип.

— Где именно?

Не оборачиваясь, Кэлворт указал рукой в сторону улицы:

— Там, на Лесингтон-стрит. Пару минут назад он разглядывал витрину вон того большого магазина. Одет в светло-серое пальто с поднятым воротником. Он без шляпы, с короткой стрижкой.

Полицейский выглянул из окна в направлении вытянутой руки Кэлворта. Не увидев ничего подозрительного в темноте улицы, он вновь устроился на сиденье и. проявляя заметное нетерпение, спросил:

— Что же ему от вас нужно?

Кэлворт удивленно посмотрел на него.

— Откуда я знаю? Возможно, он хочет меня ограбить.

Коп недовольно проворчал что-то, затем снова взглянул туда, куда указывала рука Кэлворта.

— Там пусто. Возле магазина никого нет.

— Но только что он был там. Наверное, сейчас спрятался в подворотне.

В это время светофор переключился на зеленый свет. Полицейский, сидевший за рулем, включил скорость, но его напарник сказал, обернувшись к водителю:

— Постой-ка минутку, — а затем обратился к Кэлворту. — Как вас зовут?

— Меня? Кэлворт.

— Как? Наклонитесь-ка поближе ко мне.

Кэлворт склонился к окну.

— Гарри Кэлворт.

Коп, с шумом втянув воздух, принюхался и тут же брезгливо произнес:

— Шли бы вы лучше домой, Гарри Кэлворт.

Кэлворт выпрямился и, сдерживая возмущение, спросил:

— Что вы сказали, офицер?

— Я сказал, что сегодня вам уже достаточно, мистер, как вас там. Идите домой и ложитесь спать. А то набрались лишнего, вот вам и мерещится "короткая стрижка".

Он откинулся на сиденье и рассмеялся, довольный собой. Водитель, с улыбкой глядя на Кэлворта, поддержал шутку напарника:

— Это у тебя белая горячка такая, "коротко подстриженная". Топай домой, парень, пока ноги держат. А иначе еще и не такое увидишь.

Кэлворт ощутил, как внутри закипает раздражение.

— Полицейские вы или клоуны? Я живу в этом городе, честно плачу налоги и требую, чтобы меня защищали!

— Послушай-ка, ты, налогоплательщик, — в глазах полицейского зажглись недобрые огоньки. — Кончай выступать. Хочешь, чтобы мы отвезли тебя "просыхать" в участок? Там и не таких обламывают…

Он еще раз пристально взглянул на Кэлворта, затем отвел глаза, поднял боковое стекло и сказал водителю:

— Поехали, Джонни.

Машина взяла с места так резко, что Кэлворт едва успел отскочить в сторону. Чертыхаясь про себя, он развернулся и поспешил к магазину. Подойдя к освещенной витрине, он заглянул в распахнутую дверь подъезда. Но там и в самом деле никого не было. Тогда Кэлворт повернул обратно и медленно двинулся в направлении перекрестка. Вдруг справа от себя, на боковой улице, он заметил слабо мерцающую в темноте вывеску:

"Гриль-бар Энсена".

Внезапно почувствовав, что в горле у него пересохло и першит, он завернул за угол и направился к бару, как к путеводному маяку, способному облегчить состояние.

…Он продолжал усиленно мотать головой из стороны в сторону, даже не заметив, что бармен уже давно отошел от него в другой конец зала. Но внезапно, мотнув в очередной раз головой вправо, Кэлворт пришел в себя и замер, поскольку неожиданно увидел человека с короткой стрижкой, который преследовал его на Лесингтон-авеню.

Он посмотрел на свои руки, впившиеся в стакан, и с удивлением обнаружил, что пальцы побелели от напряжения… Еще раз взглянув на своего преследователя, он встал со стула, прихватив при этом стакан, и неуверенными шагами направился в угол бара, где занял место рядом со столиком человека с короткой стрижкой.

Тот без всякого интереса посмотрел на Кэлворта и продолжал наливать в свой стакан пиво из бутылки, стоявшей рядом с ним.

Кэлворт медленно поставил на стол стакан. В это время человек с короткой стрижкой вновь повернулся в его сторону. На таком расстоянии ему можно было дать больше, чем это показалось Кэлворту раньше, на улице…

Лет тридцать, как и ему… Лицо было крупным, даже красивым, если бы не излишняя угловатость, рот и подбородок слишком тяжелы, карие светлые глаза глубоко сидели в глазницах и без всякого интереса смотрели на Кэлворта.

Но вот незнакомец отвернулся от Кэлворта, и в этот момент тот произнес:

— Хочу вас кое о чем спросить.

Столь же безразличное лицо вновь повернулось в его сторону, лишь глаза на этот раз немного сузились.

— Вы считаете тактичным следить за человеком, чья жена…

— Простите, я вас не понимаю…

Голос прозвучал тихо и как бы издалека.

Кэлворт выпрямился на стуле.

— Тогда разрешите представиться. Я — Гарри Кэлворт.

— Понятно, — вежливо прозвучало в ответ.

Незнакомец слегка наклонил голову.

— Ну а как ваше имя?

Собеседник без малейшего колебания ответил:

— Меня зовут Том Плейер…

Кэлворт приподнял бокал и выпил виски.

В то время как он пил, он не спускал глаз с прически мистера Плейера и не переставал этого делать и после того, как поставил стакан на стол.

Трое музыкантов продолжали наигрывать какую-то старую мелодию, которая была популярна лет пятнадцать тому назад.

Кэлворт закинул голову назад и громко рассмеялся:

— Извините, мистер Плейер…

Он вновь рассмеялся и почувствовал, что это начинает раздражать незнакомца.

— Еще раз прошу извинить меня.

— Не понимаю, что в этом смешного? С чего это вас так разобрало?

— В самом деле… А вы случайно не помните названия этой песни?

— Бетти Ко-Эд.

— Да, да, да… Боже мой! Как давно это было.

Он вновь начал смеяться, потом вдруг прекратил и опять посмотрел на понравившуюся ему прическу собеседника.

— В каком университете вы учились, мистер Плейер?

— В Дермоте, — ответил тот.

— По-видимому, ваша прическа — память об университете?.. У вас многие ее носили?

— Мне не нравится ни ваш тон, ни ваша настырность. Прекратите, пожалуйста.

— Но должен же я что-нибудь узнать о человеке, который преследовал меня на Лесингтон-авеню.

Плейер придвинулся к нему ближе, и на этот раз тон его голоса стал зловещим:

— Я вышвырну вас отсюда, если вы сейчас же не уберетесь.

— Старая дермотская песенка. Вы же джентльмен, мистер Плейер.

Плейер ударил так быстро и неожиданно, что Кэлворт пропустил момент удара. Свет померк в его глазах, и они закатились. Но он тотчас же пришел в себя и, отпрянув, ухватился за край стола, стараясь сохранить равновесие. Он вновь увидел свет и полыхавшее злобой лицо Плейера. В следующее мгновение его пронзила острая и нестерпимая боль, голова ударилась об пол, но сознание он не потерял.

ГЛАВА 2

— Грейс, дорогая, милая. — Кэлворт говорил так тихо, что даже сам не слышал. — Грейс, так хорошо, что ты здесь, как раз в такой момент, когда я в тебе нуждаюсь… Что случилось, дорогая?.. Тебе, конечно, не за что себя корить. Все дело во мне… Я начал так много пить. Накануне, поздно ночью, я бродил один по улицам, заходил в различные бары — так все и должно было случиться, рано или поздно. Этот тип, который ударил меня, Плейер, с короткой стрижкой. Он, по-видимому, опять испарился так же, как и на Лесингтон-авеню… Забудь о нем, дорогая, пусть уходит в небытие ночи.

Он открыл глаза, но перед ним стояла не Грейс, а какая-то блондинка со светло-карими глазами — девушка, известная ему с давних пор… Он видел ее немного неясно и не мог вспомнить ее имя, но лицо было очень знакомо. Он вновь закрыл глаза и попытался вспомнить, где находится… Затем он услышал звуки музыки и понял, что он все еще находится в гриль-баре Энсена… Теперь уже звучала новая мелодия:

Любовь, час расставания близок,

По она никогда не умрет!..

Видно, бар закрывается, решил Кэлворт. Играли прощальный вальс, тот самый, которым каждый раз заканчивались танцы еще в его бытность студентом… Его завезли сюда из Франции, и назывался он "Голубой вальс". А девушка, наклонившаяся над ним, конечно же… Нэнси Кертье. Он знал ее много лет тому назад!

Он открыл глаза и увидел нежно-бледное лицо, но мужское, с высоким лбом, обрамленным темными волосами и маленькими черными усиками.

— Послушай, Нэнси, как ты изменилась.

Мужчина произнес:

— Ну что, приятель, приходишь в себя? Чувствуешь себя лучше?

Кэлворт вытянул руки, стараясь приподняться, и, повернув голову вправо, обнаружил, что лежит на красном диванчике в какой-то комнате. Он слегка приподнялся и попробовал сесть, но тут же упал, вконец обессиленный…

Затылок нестерпимо болел.

— Через минуту почувствуешь себя лучше, — сказал Мужчина с бледным лицом.

Кэлворт закрыл глаза, и гитарист опять начал ковырять в черепе пальцами, продолжая наигрывать все тот же мотив.

Он открыл глаза и обратился к молодому человеку:

— А куда ушла Нэнси?

— Нэнси? — лоб молодого человека прорезали морщины.

— Нэнси Кертье. Блондинка с желтыми глазами.

— Он, по-видимому, меня имеет в виду…

Голос прозвучал справа от него, и затем мужская голова отплыла в сторону, а в поле зрения вошла женская головка.

— Как здорово, что мы встретились, — сказал Кэлворт. — Привет. Нэнси!

— Привет!.. — она улыбнулась, обнаружив ряд ослепительно белых зубов.

Музыка прекратилась, и все вдруг смолкло. Кэлворт оперся руками о диван, подтянулся и сел. Он посмотрел па девушку и пробормотал:

— А вы ведь не Нэнси Кертье.

Она отрицательно покачала головой.

Подошел бармен, снимая передник.

— Как чувствуешь себя, дружок? Упал и ударился ты довольно крепко… И частенько с тобой такое приключается?

— Упал? — переспросил Кэлворт.

Он наклонил голову, стараясь разглядеть бар.

— А мистер Плейер меня не подождал… Опять исчез?

— Мы закрываемся. Думаю, что вы вполне самостоятельно можете добраться домой, если поймаете такси.

— Конечно, — ответил Кэлворт.

Он постарался встать на ноги, но для этого понадобилось сначала сесть. Он посмотрел на девушку, которая, увы, оказалась не Нэнси Кертье, и заметил, что она о чем-то шепталась с молодым человеком с усиками, который, видимо, колебался, прежде чем утвердительно кивнуть головой.

— Давай довезем его до дома, — сказала она. — Ты ведь не будешь возражать, Эд?

— Хорошо, довезем, — ответил гот, кого назвали Эдом.

Бармен достал блокнот и огрызок карандаша.

— На всякий случай нужно записать ваши имя и адрес, так требует полиция.

Кэлворт назвал их.

— Нужно также записать имена свидетелей случившегося, — обратился он к молодым людям.

— Эдвард Род, — сказал молодой человек и назвал свой адрес.

— А вы, мисс? — спросил бармен.

— Нэнси Кертье, — ответила девушка, слегка улыбаясь.

* * *

В такси Кэлворта посадили между девушкой и Родом. Затылок нестерпимо ныл, а случайно проникавший в салон машины свет от рекламных вывесок или ярко освещенных витрин резал глаза, как лезвие острой бритвы.

Он посмотрел на Рода, на его четко очерченный романтический профиль и перевел взгляд па девушку. На ней была шубка из нутрии, на голове она ничего не носила. По прическе Кэлворт дал бы ей лет двадцать пять. В темноте он пытался разглядеть ее глаза. Они лучились, как у Нэнси Кертье, но взгляд под густыми ресницами был более подвижен. Почувствовав устремленный на нее взгляд, она повернулась к нему:

— Вам хоть немного лучше?

Кэлворт кивнул головой. Род заметил:

— Главное было выбраться из этой затхлой пивной. Теперь почувствуете себя намного бодрее.

Кэлворт некоторое время сидел выпрямившись и молча смотрел перед собой. Через несколько минут он сказал:

— Я должен объясниться, мисс… — он повернулся к девушке и запнулся.

— Люси Бостон, — сказала она.

— Почему я принял мисс Бостон за Нэнси Кертье? Вы очень на нее похожи: волосы, цвет кожи, глаза и особенно волосы.

— Кто она вам?

— Совсем никто. Просто девушка. Мы вместе учились в колледже. Десять лет не вспоминал о ней. Там в баре играли ту песню, когда я знал Нэнси, да и к тому же вы немного па нее похожи. Все это, наверное, и воскресило в моей памяти ее образ. А вам знакома эта мелодия?

— Но десять лет тому назад я еще была ребенком. Что-то не припомню.

— Неважно. Я, конечно, был пьян, но не настолько, чтобы ничего не понимать.

— Однако вы свалились, — вставил Род.

— Нет, свалился я потому, что меня ударили.

— Кто же вас ударил?

Неожиданно Кэлворт вспомнил, что бармен также говорил о падении. Это начало его злить. Какая-то нелепость. Бармен был в нескольких шагах от него в этот момент и не мог не видеть удара, как бы молниеносно Плейер его ни нанес. А теперь эта девушка и Род тоже говорят о падении.

— Послушайте, — сказал он, стараясь придать своему голосу спокойствие и уверенность. — Я не падал со стула, во всяком случае, до того момента, как получил удар в челюсть от человека по имени Плейер, который в это время находился рядом со мной. У него еще очень короткая стрижка.

Он замолчал, потому что заметил, что Род недоверчиво и с жалостью посмотрел на Люси Бостон. Он резко повернул голову и увидел на лице девушки такое же выражение.

Отодвинувшись немного в тень, она сказала:

— Мы же там были и все видели.

То же самое подтвердил Род.

— Мы все видели, так как вы находились недалеко от-нас. Мы как раз перед этим вошли. Вы потянулись за бокалом и, видно, не рассчитали расстояние или еще что-нибудь… и потеряли равновесие. Вы старались ухватиться за край стола, но вас повело в сторону, а затем перевернуло назад. Вы свалились и здорово ударились при этом головой. ’

Кэлверт с минуту смотрел на него, затем повернулся к девушке:

— Вы тоже все это видели? И вы не видели здоровенного парня с короткой стрижкой, который стукнул меня и сбил с ног?

Она отрицательно покачала головой и с удивлением взглянула на него. Род еще раз подтвердил то же самое. С мягкой улыбкой, но с твердостью в голосе он проговорил:

— Вас. никто не ударял, мистер Кэлворт, да и некому было, вы сидели совершенно один.

Он замолчал, а Люси засмеялась:

— Мы никого не видели. Извините меня за смех, но, право, это немного забавно… насчет какого-то человека, да еще с короткой прической. Вы ни с кем не разговаривали и были в полном одиночестве.

Капли пота, как роса, покрыли лицо Кэлворта и его ладони. Он тяжело откинулся на спинку сиденья и замолчал. Он был не так уж пьян, как можно было вообразить.

Автомобиль круто повернул на его улицу, и Кэлворт почувствовал приступ тошноты… Наклонив голову вперед и придавив пальцами влажные виски, он начал слегка массировать их, как будто старался стереть с них следы дьявольского наваждения, проникшего в его разгоряченный мозг, стараясь освежить и очистить его, избавить от остатков алкоголя.

Неужели все это ему почудилось?..

На мгновение уйдя в себя, он вновь услышал озабоченный голос девушки:

— Вам плохо? Мы уже приехали.

Ее волосы источали мягкий, слабый аромат духов…

Он вскинул голову и плавно опустил руки на сиденье. Затем выпрямился и потер лицо пальцами правой руки.

— Нет, все в порядке. Я себя вполне хорошо чувствую. Мы, кажется, приехали?

Род вышел из машины первым. Кэлворт, откинувшись и ухватившись руками за переднее сиденье, неуверенно вышел вслед за ним. Начала выходить и девушка. Кэлворт протянул ей руку, и она, опершись на нее, вышла на тротуар. Род наклонился к шоферу и хотел рассчитаться с ним, но Кэлворт тут же вмешался.

— Нет, нет, — проговорил он протестующе. — Платить должен я. Это я причинил дам столько беспокойства.

Он полез за бумажником.

Род выпрямился.

— Я уже заплатил, — весело улыбнулся он Кэлворту.

— Да, но мне так неловко. Может быть, зайдем ко мне? Выпьем что-нибудь?

Род и Люси Бостон быстро обменялись взглядами.

— Уже поздно, дружище.

— Мы тронуты вашим предложением, но… — сказала девушка.

— Нет, в самом деле, мне бы очень хотелось.

— Нет, нет. Пить больше не будем, — сказал Род, улыбнувшись. — Но довести вас до квартиры — пожалуйста!

Он посмотрел на девушку с едва заметной улыбкой, и она улыбнулась ему в ответ:

— Нам нужно быть уверенными, что вы благополучно добрались, мистер Кэлворт.

— В отношении этого не беспокойтесь. Макс поднимет меня на лифте. Он всегда укладывает меня в постель, когда я… — Он крепко стиснул зубы, потом добавил: — Ну что же, войдемте?

Макс дремал в кресле, когда они вошли в вестибюль. Его умиротворенное лицо наклонилось в одну сторону, а щека лежала на плече. Он тотчас же проснулся и вскочил на ноги.

— Вернулись, мистер Кэлворт, — взглянув на часы, добавил: — Уже без четверти четыре.

Все подошли к лифту.

— Это мистер Род и мисс Бостон, а это Макс, — представил их друг другу Кэлворт. — Макс проявляет обо мне заботу, когда я не в форме. Я правильно говорю, Макс?

Кэлворт отодвинулся в сторону, пропуская Рода и Люси в лифт.

— Мы на прощанье хотим выпить еще по рюмочке, Макс. Поехали с нами.

— Вам больше не нужно никаких рюмочек, мистер Кэлворт. Вам нужно спать.

Он взглянул на Рода.

— Он, видимо, сильно перехватил сегодня. Ему не следует больше пить, мистер Род.

— Нет, конечно, нет! С него достаточно. Мы только хотели быть уверенными, что он лег спать.

— Об этом не беспокойтесь. Я знаю, как с ним управляться, правда, мистер Кэлворт?

— Конечно, — ответил Кэлворт.

Он вдруг почувствовал себя очень разбитым и усталым. Прислонившись к двери лифта, он прикрыл глаза.

— Не беспокойтесь, все будет в порядке, — услышал он голос Макса.

Голос Рода прозвучал с раздражением:

— Мы и не беспокоимся.

— Вы не знаете его так, как я. Если вы не возражаете, я отвезу его наверх сам.

Кэлворту показалось, что он слышал, как девушка что-то настойчиво шепчет, но, когда он открыл глаза, он увидел, что она смотрится в зеркало. Волосы ее поблескивали золотом в слабом свете парадного вестибюля.

Род грубо сказал, обращаясь к Максу:

— Вы бы лучше занимались своим делом!

Девушка повернулась, и ее глаза встретились в зеркале с глазами Кэлворта. Тогда она сказала, обращаясь к Роду:

— Эд, пожалуйста, не настаивай.

Род резко возразил:

— Я не настаиваю, но если я что-либо начинаю, я стараюсь доводить это до конца… Пожалуйста, поднимите нас наверх.

Макс, не двигаясь с места, упрямо возразил:

— Я сам его отвезу.

Род повернулся к Кэлворту:

— Что за вздор? С каких это нор лифтеры вмешиваются в личные дела жильцов? Или у вас здесь так принято?

Сквозь сонное полузабытье до Кэлворта стало доходить, что Род уж очень упорствует из-за этого пустяка. Затем в его мозгу всплыло, что Род ведь рассчитался с шофером до того, как был приглашен зайти и выпить, а ведь время было такое, что, отпустив такси, не скоро найдешь другое. Значит, Рода и его спутницу это совсем не беспокоило. Это означало, что они с самого начала собирались пойти к нему: с приглашением или без него!

Неожиданно приняв решение, он повернулся в сторону Макса, но прежде, чем успел что-нибудь сказать, глаза девушки метнулись в сторону Рода, и она произнесла:

— Эд, достаточно!

Род зло повернулся к ней, и Кэлворт впервые заметил, как краска залила его бледное лицо, а девушка тихо, но настойчиво повторила;

— Эд, я сказала, достаточно. Мы едем домой и оставляем мистера Кэлворта надежному попечению Макса. Спокойной ночи, мистер Кэлворт.

Твердо взяв Рода за руку, она вышла с ним из лифта. Пройдя несколько шагов к двери, они остановились и повернулись. Девушка мягко улыбалась, но Род оставался рассерженным, и мускулы на его худом и бледном лице нервно подергивались. Люси что-то мягко говорила ему. Он посмотрел на Кэлворта и с усилием, пытаясь быть вежливым, произнес:

— Спокойной ночи, мистер Кэлворт. Извините за маленькое недоразумение.

— Я тоже очень сожалею, — ответил Кэлворт. — Благодарю за все, что вы для меня сделали.

Род кивнул и вместе с девушкой пошел к двери. В последний момент, уже внизу, он оглянулся и сказал:

— Спокойной ночи, Макс. Поскорее уложите его в постель.

Макс вошел в лифт, пожимая плечами.

— Поехали, — сказал он и захлопнул в лифте дверь.

Поднявшись на этаж, на котором жил Кэлворт.

Макс открыл дверь.

— Сегодня я сам управлюсь, Макс, — сказал Кэлворт.

— Пойдемте и не спорьте со мной, мистер Кэлворт.

— Честное слово, Макс. Я в форме… Возвращайся и отдыхай.

Макс продолжал настойчиво держать Кэлворта за рукав:

— Не спорьте!

Кэлворт вытянул руку и достал бумажник. Вынув одну из двух оставшихся банкнот, он протянул ее Максу. Тот поблагодарил и положил деньги в карман.

— Пытаетесь подкупом отделаться от меня?

— Ну что ты, Макс. Ты же знаешь, как я к тебе отношусь и как благодарен за все. Я прекрасно себя чувствую, даю слово. Спокойной ночи, Макс.

Он вышел из лифта.

— Спокойной ночи, мистер Кэлворт.

Макс захлопнул дверь лифта, а Кэлворт повернулся и пошел по устланному ковром коридору.

"Тяжелая ночь, — думал он. — И очень сумбурная. Сначала это преследование на улице, встреча с парой равнодушных копов, этот исчезнувший тип из Дермота с короткой стрижкой, эта красивая молодая пара, которая так рвалась побывать у него на квартире".

Он открыл дверь. Да, тяжелая, запутанная ночь, и слава Богу, что она кончилась. Но кошмар продолжался. В гостиной, наклонившись над его письменным столом, кто-то рылся в бумагах. Кэлворт слышал его лихорадочное дыхание. Затем человек резко повернулся, низко опустил голову и рванулся навстречу к Кэлворту. Тот попытался перехватить его, но что-то ударило его в низ живота. Весь воздух из легких сразу вышел, и он повалился на колени, придерживая разрывающийся от боли живот, слегка раскачиваясь, как магометанин, отправляющий утреннюю молитву. В тот же момент яркий пучок света ударил в ковер около его ног… В руках незнакомца был фонарь. Несмотря на застилавшие глаза слезы, Кэлворт очень четко разглядел держащую фонарь руку.

Пальцы были длинные, хорошо ухоженные, с маникюром. Между суставами пробивался пучок коротких светлых волос, а на указательном пальце хорошо просматривалось кольцо с тремя золотыми греческими буквами, инкрустированными на черном агате.

Все зрение Кэлворта сфокусировалось на этом кольце, желая выхватить эту деталь, которая в дальнейшем смогла бы сыграть огромную роль… Ему даже показалось, что он когда-то такое уже где-то видел. Затем рука исчезла с поразительной быстротой. Кэлворт услышал над собой учащенное дыхание, слабый шорох по ковру, и дверь быстро захлопнулась. Квартира погрузилась в темноту.

Кэлворт закрыл глаза, чтобы немного спало напряжение, и продолжал широкими глотками вбирать в себя воздух. В темноте, перед закрытыми глазами, как выгравированные на внутренней стенке глазного яблока, продолжали свой насмешливый зловещий танец три греческие буквы, постоянно изменяя свою форму. Когда он стал дышать ровнее, танцующие буквы тоже замедлили свой бег, и, к своему глубокому удивлению, он увидел очертание мю, эпсилона и сигмы, приятно было сознавать, что тебя бьют только интеллектуальные, образованные люди. Сначала мистер Плейер из Дермотского университета, а теперь какой-то мудрец с кабалистическими масонскими символами.

Он вышел в коридор и подошел к лифту. Нажав на кнопку, он не отпускал ее до тех пор, пока дверь не отворилась и не показалась заспанная физиономия Макса.

— Какой-то человек проник в мою квартиру, сбил меня с ног и убежал.

— Куда?

— Откуда мне знать?

Макс захлопнул дверь лифта и стал спускаться. Кэлворт вернулся к себе.

Возможно, взломщик был очень аккуратным человеком или ему помешали в самом начале, так или иначе, но никакого разорения в комнате не было.

Центральный ящик письменного стола, который Кэлворт называл "полуважным", был вынут совсем, но все в нем находилось в обычном порядке и на обычных местах: полисы страхования жизни и от пожара, дубликаты уплаты подоходного налога за прошлый год, счета некоторых магазинов, счета коммунальных услуг, плата за квартиру, несколько нераспечатанных конвертов из Манилы тоже оказались на месте, связка ключей, назначение которых давно было забыто, и несколько других мелочей.

Ничего не пропало ни в спальне, ни в кухне. Кэлворт вернулся в гостиную, когда раздался звонок в дверь. Он открыл ее и впустил стоявшего за ней Макса.

— Куда ты умчался? — спросил Кэлворт.

— Ваша самая большая ошибка в том, что вызвали лифт наверх. Тот тип стоял на лестнице и ждал вызова лифта, а когда я поднимал лифт, он спустился по лестнице и спокойно вышел через парадную дверь.

— Откуда у тебя такая уверенность?

— Потому что я так же поступил бы на его месте. Но теперь уже поздно. Позвоню в полицию и буду ждать копов.

— А может быть, он еще где-нибудь в доме?

— Нет, он теперь кварталах в десяти отсюда. Поеду вниз.

— Зайди, глотни чего-нибудь. Вон там, на кофейном столике.

Макс подошел к кофейному столику, поднял одну из бутылок и взглянул на этикетку.

— А тот парень, который был с девушкой, разве вы не заметили, как он рвался к вам в квартиру?

— Я это заметил, но не мог ничего сказать. В конце концов, они помогли добраться мне до дома.

Макс оторвал стакан от губ.

— Боже мой, подумаешь, помогли добраться. Я знаю, что вас мучает, мистер Кэлворт… Через это надо перешагнуть. С тех пор, как миссис Кэлворт…

— Макс, это не твое дело!

Макс продолжал держать стакан в воздухе, как будто гнев Кэлворта был для нею обычным делом.

— Извините, мне, конечно, не следует вмешиваться, — сказал он мягко.

— И ты прости меня, Макс, за резкость.

Лифтер допил свой стакан, поставил его на стол и отправился к двери.

— Пойду займусь копами, подожду их. Я на вас не в обиде. У вас сегодня, видно, было много неприятностей.

Кэлворт кивнул.

Макс с интересом взглянул на него.

— Что вы хотите этим сказать?

— Да, со мной многое сегодня приключилось. Как в хорошем романе. Ну да ладно.

— Я, пожалуй, пойду, — сказал Макс после минутной паузы.

Закрыв за лифтером дверь, Кэлворт почти упал на стул, подперев голову руками. Когда он вновь поднял голову, его глаза встретились с портретом Грейс, стоявшим на столике, который он сам сделал сразу же после демобилизации из армии.

На портрете Грейс выглядела очень хорошенькой, и Кэлворту всегда было приятно смотреть на него. С трудом поднявшись со стула, он перевернул портрет лицом вниз. Вновь сев на стул, он закурил сигарету и подумал, что копы не заставят себя долго ждать. Ему сделалось очень одиноко.

ГЛАВА 3

Кэлворта разбудил телефонный звонок.

— Это Кэлворт? — послышалось в трубке.

— Да, — ответил Кэлворт, отворачиваясь от окна, через которое бил ему прямо в лицо яркий солнечный свет.

— Говорит детектив Фрэд Ходж. Вы настаиваете, чтобы мы провели расследование в связи со взломом замка в вашей квартире и обнаружением там незнакомца, который, ударив вас, скрылся.

— Да, я настаиваю.

— Согласно рапорту сержантов Мак Кейба и Маршалла, в квартире ничего не было взято, а взломщик выскочил через переднюю дверь в то время, когда лифтер поднимался по вашему вызову. В заключение рапорта говорится, что вы не удовлетворены предварительным расследованием и хотели бы, чтобы было проведено более серьезное следствие инспектором полиции.

— Верно, — ответил Кэлворт. — Я настаиваю на этом.

— Ребята даже немного обиделись. Они считают, что сделали все, что могли. Это добросовестные копы.

— Ладно, — проговорил Кэлворт. — Приношу им свои извинения, но все-таки я бы хотел, чтобы этим занялся настоящий детектив.

— Хорошо, я буду у вас через час. Вы никуда не уходите?

— Буду вас ждать.

— Отлично, итак, через час.

Выпив кофе и почувствовав себя окрепшим, Кэлворт взял телефонную книгу Манхэттена. Он без труда нашел Бостон Люсинду, проживающую на Парк-авеню. Над ее фамилией по тому же адресу значился Бостон Ларэми Т., это имя повторялось и по адресу на 57-й улице как Бостон Ларэми — художественный менеджер.

Перелистав еще несколько страниц, Кэлворт обнаружил, что этот адрес принадлежит выставочному залу Галереи искусств Бостона.

Кэлворт закурил сигарету и, прихватив телефонный справочник, отправился в спальню. Присев на смятую постель, он набрал номер телефона Люсинды Бостон. Ответил женский голос.

— Могу ли я переговорить с мисс Бостон?

— Мисс Бостон еще спит, что ей передать?

— Спасибо, ничего. Я позвоню позже.

— А кто это говорит?

— Гарри Кэлворт.

— Так вы еще позвоните, мистер Кэлворт?

— Да.

Он опустил трубку на рычаг, а затем, снова подняв ее, позвонил на работу.

Секретарша очень величественно произнесла:

— Рекламное агентство Чарльза Мейера.

— Позовите, пожалуйста, мисс Молли Фэрз.

Когда она подошла, он быстро и тихо заговорил:

— Молли, это Гарри Кэлворт, только не называй моего имени. Шеф у себя?

В голосе ее прозвучала уклончивость:

— По-моему, я поняла, что тебе надо.

— Я сегодня не приду, но говорить ему об этом сам не хочу, передай ты.

— Подожди минуту…

Она вернулась ровно через минуту.

— Он вышел.

— Я приду завтра утром, Молли. Скажи ему, что у меня опять болит горло.

— Хорошо, — но в голосе ее прозвучала неуверенность.

— Он что, рассердился? Что он сказал?

— Ты не должен быть на него в обиде, Гарри. Мне не хочется сыпать тебе соль на больное место, но с тех пор, как от тебя ушла Грейс, ты не проработал ни одной полной недели.

— Эго он тебе сказал? Мне нужно знать, что он тебе сказал, Молли.

— Ну, хорошо. Он сказал, что тоже был в шоке и страшно переживал, когда от него ушла жена, но все-гаки он нашел в себе силы не раскисать и ходить на работу, а ты совсем сломался… Ты сам настоял на этом, Гарри, и вот тебе правда.

— Спасибо, Молли. Завтра с утра я буду в агентстве.

— Не запускай носоглотку, Гарри.

Он едва успел одеться, когда в передней раздался звонок.

Открыв дверь, он увидел жилистого мужчину невысокого роста со светлыми нафабренными усами.

На голове у него была светло-серая шляпа с тонкой шелковой лентой, отлично скроенное темно-синее пальто дополняло респектабельный вид пришедшего.

— Детектив Фрэд Ходж, — представился он весьма церемонно.

— Входите, — пригласил его Кэлворт.

— Полагаю, что вы как раз и есть жертва?

Кэлворт рассмеялся.

— Вы не ошиблись.

Ходж провел пальцами по одной стороне усов и вошел.

— Располагайтесь, мистер Ходж, присаживайтесь.

Присев на стул, инспектор подтянул брюки так, что снизу показались черные носки. Затем он снял свою перламутрово-серую шляпу и аккуратно положил ее на колени. Волосы на голове были темнее усов и тщательно уложены.

— Итак, — начал он, — как я уже говорил вам, наши ребята, Мак Кейб и Маршалл, утверждают, что обследовали обе лестницы, а также и черный ход сверху донизу и не обнаружили там никого, кто бы прятался, так?

— Но он мог исчезнуть задолго до прихода полиции… Меня интересует, как он проник сюда?

— Входная дверь закрывается в 18.00, а затем ее можно открыть только изнутри. Отсюда вывод — он вошел до ее закрытия, то есть до 18 часов.

— Я тоже так считаю. Значит, выходит, что он где-то прятался в ожидании подходящего момента не менее десяти часов, то есть до четырех, прежде чем решил проникнуть в квартиру.

— Послушайте, приятель. Я ведь обыкновенный детектив, а не гений сыска. То, что вы сказали, интересно, но не содержит здравого смысла… Если он знал, что вас нет дома, то какой смысл ему где-то прятаться десять часов. А если он не знал, что вас нет дома, то какой смысл прятаться вообще. Это не имело смысла. Ведь неизвестно, когда вы выйдете из квартиры. А не проще ли предположить, что этот кто-то просто был кем-то напуган и отсиживался в вашем доме до десяти часов, приходя в себя. Над этим нужно как следует подумать.

— Подумать никогда не лишне, — с раздражением заметил Кэлворт. — И вообще, извините, что побеспокоил вас по такому пустяку.

— Иронизируете, — взмахнул рукой Ходж. — Сейчас вы начнете говорить, что зря платите налоги и так далее, но я их тоже плачу. Как видите, это не мешает разным проходимцам вламываться в квартиры налогоплательщиков, да при этом еще нанося удары в живот. Однако это недостаточно серьезный повод для того, чтобы вызывать дипломированного офицера полиции и посыпать порошком все, что ни попадет под руку, чтобы обнаружить отпечатки пальцев "злодея". Меня этот порошок только раздражает.

С хорошо разыгранным отвращением он движением руки продемонстрировал, как из рукава его темного пиджака сыплется воображаемый порошок.

— Ладно, — проговорил Кэлворт. — Вы убедили меня. Будем рассматривать этот случай как крайне незначительный эпизод и отбросим в связи с этим все сложные процедуры.

— Ага, опять насмешка, — он поднялся. — Остальные помещения в квартире: кухня, ванная комната и спальня, так?

Кэлворт утвердительно кивнул.

— Значит, выхода на черный ход нет. Есть только один вход. Вывод — незнакомец проник через него.

Он подошел к двери, открыл ее и наклонился, изучая замок, затем запер его. Он тщательно исследовал замочную скважину и даже посветил в нее узеньким, как палец, карманным фонариком. Наконец, закрыв дверь, он опять вернулся в комнату.

— Неизвестный воспользовался воском, сделав оттиск, а по нему ключ, дело совсем простое.

— Интересно, — пробормотал Кэлворт.

— Не так уж много хлопот для профессионала. Какие ценности вы держите дома: деньги, ювелирные изделия?

Кэлворт покачал головой.

— Может, меха, мебель, античные предметы?

— Нет, ничего такого у меня нет.

— А что было в том ящике, в который он лазил?

— Да ничего особенного. Старые счета, квитанции, погашенные чеки и тому подобное.

Ходж тщательно обошел со всех сторон письменный стол и очень внимательно обследовал его.

— Никаких секретных ящиков, ниш, тайников где-нибудь в стенах и в еще более укромных местах?

— Абсолютно никаких.

Ходж раздраженно повел плечами.

— Тогда ничего не понимаю. Что же ему было здесь у вас нужно?

Внезапно он резко повернулся к Кэлворту и выпалил:

— Каким бизнесом занимаетесь?

— Я торговец опиумом.

— Опять шутите, я бы даже сказал, издеваетесь. Я сыт по горло вашим великолепным остроумием.

— Извините… Я работаю в рекламном агентстве. Как видите, никакого рэкета.

— Это как посмотреть.

Он взял свою элегантную шляпу и аккуратно надел ее.

— Странное дело, не знаю даже, что и думать. У вас есть враги, завистники, недоброжелатели?

— Нет.

— А что это за синяк у вас на челюсти? Подрались?

Кэлворт замялся.

— Ночью в баре вышла маленькая заварушка. Ничего серьезного.

— Из-за чего?

— Да так, один подсел за мой столик, я что-то сказал, ему это не понравилось, вот он и врезал мне.

— Понятно. Вот этого я уже не одобряю.

Он открыл дверь.

— Если что-нибудь узнаем, дадим вам знать. А пока будьте бдительны и, если что-нибудь произойдет, сразу же позвоните нам.

Он вышел в коридор и застегнул все пуговицы на пальто.

— Вы мне ничего не сказали о девушке и парне, которые привезли вас из бара домой вчера.

Кэлворт пожал плечами.

— Не думаю, что это может иметь какое-нибудь значение.

— А как их зовут?

— Я с ними не знаком.

— Не хотите сказать — как хотите.

Ходж подождал еще минуту, затем повернулся и направился к лифту. У самого лифта он сказал:

— А замок советую сменить, — и вошел в лифт.

Кэлворт закрыл дверь. Он не смог бы ответить на вопрос, почему он не назвал имени Люси Бостон… Возможно, какой-то внутренний голос, пробудивший в нем рыцарский дух какого-нибудь дальнего благородного предка, напомнил ему о джентльменской порядочности, о бережном отношении к чести дамы.

Подойдя к зеркалу и осмотрев себя, он закурил сигарету. Вглядываясь в свое отражение над огоньком зажигалки, он как будто пытался разглядеть в нем ответ на интересующий его вопрос.

Отражение в зеркале кивнуло головой, серые глаза смотрели сурово и задумчиво на его немного насмешливом, довольно помятом лице. Он с безразличием отметил, что забыл причесать волосы, и теперь они топорщились по всей голове легкомысленным ежиком…

А может быть, какой-нибудь другой мотив заставил его скрыть имя незнакомой девушки?.. Может быть, он, Гарри Кэлворт, которому перевалило за тридцать и от которого ушла жена, испытал нечто романтическое по отношению к девушке, которая, сама того не подозревая, увлекла его, разбудив в нем чувства недавнего прошлого?.. Ночью в такси нежный аромат ее духов отбросил его лет на десять назад и пробудил рой воспоминаний…

Он отошел от зеркала и направился в спальню. Он решил еще раз позвонить Люси Бостон. Это было наиболее простым из того, что ему предстояло сделать, ибо разгадать значение кольца с монограммой из трех греческих букв — мю, эпсилон и сигма — было куда труднее; еще труднее было догадаться, чего хотел от него Плейер сначала на улице, потом в баре. Он пожал плечами и начал набирать номер телефона Люси… Черт с ними, с этим Плейером и с этим Ходжем.

В трубке прозвучал ее голос. Такой волнующий и близкий, с редким оттенком глубокого контральто. Его даже прошиб пот.

— Здравствуйте, мисс Бостон. Это Гарри Кэлворт. Я вам уже звонил…

— Да, мне передали.

Что-то наподобие смеха послышалось в ее бархатистом голосе.

— Надеюсь, вам сегодня лучше, мистер Кэлворт?

— Да, все прошло, спасибо. Хочу поблагодарить вас и мистера Рода за вчерашнюю ночь.

— О, пожалуйста. Все хорошо, что хорошо кончается.

— Может быть, я мог бы выразить свою признательность, пригласив вас с мистером Родом отобедать со мной в ресторане?

— Думаю, это вполне возможно.

— Тогда, может быть, сегодня вечером?

— Отлично! Впрочем… я совсем забыла, что…

— Что именно?

— Ничего, все в порядке. Мы с Эдом сами собирались пообедать у "Тео"… Может быть, вы присоединитесь к нам?

— У "Тео"? Отлично! В котором часу?

— Около семи часов.

— Договорились, спасибо.

Кэлворт тут же начал готовиться к встрече. Побрился, причесал волосы и стал напевать песенку "Час прощанья". И тут он вспомнил, как однажды, в конце недели, возвращаясь из колледжа, хмурым осенним днем, он встретил Нэнси Кертье около ресторана "Плаза"… Он сейчас не помнил, заходили ли они с Нэнси в ресторан или нет, но ему очень хотелось пойти туда как-нибудь с Люси Бостон.

Раньше там устраивали специальные вечера танцев… Нет, ходить на танцы теперь поздновато, ему уже за тридцать. Но какие только мысли не одолевают вновь, когда мимо тебя проносится тонкий аромат духов, напоминающий об ушедшем прошлом.

Он отложил расческу и вновь принялся за телефонный справочник. Найдя в нем номер телефона гриль-бара Энсена, он тут же туда позвонил. Когда на противоположном конце провода взяли трубку, он спросил:

— Как зовут бармена, работавшего накануне вечером?

— Их двое: один Майк, другой Фреди.

— Того, кто работал справа от входа в ваш бар?

— Это Майк. Зачем он вам нужен?

— А когда он будет сегодня?

— Зачем он вам нужен?

— Я хочу его отблагодарить за одну маленькую услугу, которую он мне оказал прошлой ночью.

— Он будет в три.

— Спасибо.

Кэлворт взглянул на часы. Было 14.30. Спускаясь на лифте, он заглянул в свой бумажник и убедился, что там остался только один доллар. Он зашел в свой банк и заполнил чек на пятьдесят долларов. Контролер в окошке не без симпатии улыбнулся и сказал:

— Извините, мистер Кэлворт, но ваш счет пуст. Вы вес сняли.

— Черт возьми! Как же это могло случиться?

— Такова динамика кассовых операций, мистер Кэлворт. Когда человек все время снимает деньги и забывает их вносить, то в конце концов у него ничего не остается. Просто, как Божий день.

— Но мне нужны деньги. Может быть, можно что-нибудь сделать?

— Сомневаюсь. Впрочем, поговорите с мистером-Гастингсом.

Кэлворт пошел по коридору, рассматривая полированные деревянные таблички с фамилиями владельцев кабинетов. Наконец он подошел к двери, на дощечке которой красовалось:

"ВИНСЕНТ ГАСТИНГС"

Толкнув дверь, он вошел и обнаружил за письменным столом аккуратно одетого мужчину лет тридцати пяти, в спортивном пиджаке из серого твида. Мужчина оторвал глаза от какой-то бумаги и, улыбнувшись, сказал:

— Садитесь, пожалуйста. Ваше имя не Кэлворт?

Кэлворт с удивлением посмотрел на него.

— Да…

Он поерзал на стуле и пристально посмотрел в лицо Гастингса.

— Мне ваше лицо вроде бы знакомо.

— Конечно, ведь мы с вами соседи: живем в одном доме.

— Вот как! Должно быть, мы с вами встречались в лифте?

— Так что вас привело ко мне, мистер Кэлворт?

Кэлворт медлил. Он никак не мог решиться приступить к сути дела, которое привело его в кабинет Гастингса. Наконец, собравшись с мыслями и виновато взглянув на хозяина кабинета, он вдруг замер. Все в нем напряглось, и было от чего. На пальце мистера Гастингса блеснуло уже известное Кэлворту кольцо.

Он пытался расслабиться и медленно положил ногу на ногу таким образом, что манжеты брюк приподнялись и стали видны носки.

— Поскольку мы с вами вроде бы знакомы, мне теперь намного легче говорить с вами, мистер Гастингс… Я вижу у вас на пальце знакомое кольцо.

— Ах, кольцо…

Он расправил пальцы и посмотрел на маникюр своих ногтей.

— Вы тоже относитесь к нашему братству?

Кэлворт утвердительно кивнул головой.

— Где вы учились?

— В Принстоне.

Кэлворт все еще находился в растерянности и вдруг заметил, что кулаки его непроизвольно сжались, а пальцы побелели. Медленно опустив руки под письменный стол, Кэлворт разжал пальцы.

Не обращая внимания на его напряженный вид, Гастингс с улыбкой продолжал:

— А я учился в Пенсильвании.

Он продолжал держать свои пальцы на* виду, и Кэлворт заметил пучки светлых волос между суставами.

Он оторопел еще больше, а Гастингс, ничего не замечая, продолжал:

— Так, значит, у нас много общего в прошлом. Да, наше старое доброе братство.

Кэлворт заставил себя улыбнуться, а сам подумал:

"Да, сподвижник по братству, ты и не подозреваешь, что я тебя узнал".

Затем, сразу почувствовав облегчение, он продолжил:

— Эго старый, не очень честный трюк. Но мне придется к нему прибегнуть. Я обращаюсь к вам не как к сотрудник банка, а как к старому сотоварищу по студенческому братству…

— Наверное, исчерпали свой счет? — Гастингс усмехнулся и откинулся в своем кресле.

— Действительно, как глупо, — пробормотал Кэлворт. Он похлопал по боковому карману пиджака.

— Совсем остался без денег.

— Как работник банка, единственное, что я могу для вас сделать, это пожурить и сделать надлежащее внушение. — Гастингс улыбнулся. — Но как бывший соратник по братству, я хотел бы вас выручить и предлагаю вам взять у меня взаймы.

— О нет, — запротестовал Кэлворт.

— Сочту для себя за честь… — Гастингс вынул из кармана бумажник.

— Не знаю, что и сказать.

— Послушайте, Кэлворт, не отказывайтесь… Смелей, старина.

Он достал несколько сложенных купюр и протянул Кэлворту.

— Этого хватит?

— Очень мило с вашей стороны. Спасибо.

Кэлворт взял протянутые деньги и пересчитал их.

— О, это слишком много, мне столько не нужно, — он отсчитал несколько купюр, а остальные протянул Гастингсу, но тот отвел руку.

— Ничего, возьмите все — вам может не хватить.

— Завтра же с утра положу деньги на депозит.

Гастингс кивнул кому-то через голову Кэлворта.

— Извините, — сказал Кэлворт. — Я вас задерживаю, вас кто-то ожидает,

— Да, дела, — ответил Гастингс.

Кэлворт встал.

— Извините, может, заскочите с женой в гости?

— Я живу с матерью-инвалидом, но с удовольствием зайду к вам на рюмочку.

— Отлично, когда?

— В любое удобное для вас время.

— Тогда сегодня вечером, часов в девять?

— Хорошо, зайду в девять.

В дверях Кэлворт сделал шаг в сторону, пропуская женщину, ожидавшую Гастингса. Он помахал Гастингсу на прощанье рукой. Тот ответил ему тем же, и вновь в солнечном свете блеснуло кольцо с черным агатом, инкрустированное тремя греческими буквами.

ГЛАВА 4

Бармен в гриль-баре спросил:

— Как вы сегодня себя чувствуете?

Вопрос был чисто профессиональным, тактичным и не содержал никакого намека.

— Что будете пить?

— Бурбон с водой, — ответил Кэлворт. — А как ваши дела?

— Не жалуюсь.

Он подвинул к Кэлворту напиток легким, грациозным движением.

— Смешать?

Кэлворт отрицательно покачал головой.

— Может быть, выпьете рюмочку за мой счет?

— Немного позднее. Недавно только позавтракал.

Кэлворт понимающе кивнул и принялся за свой бурбон.

Увидев, что он разделался со своей порцией, бармен вновь наполнил его стакан.

— Спасибо, — сказал Кэлворт. Жестом руки он указал па возвышавшуюся эстраду, на которой вчера вечером восседали музыканты.

— А как их доставляют туда и обратно? На подъемном кране?

— Шутите? Они так бывают увлечены игрой, что порой ничего вокруг не замечают… Хорошие ребята. Да ведь вы были здесь.

— Прошлой ночью, разве вы не помните? Сидел вон там, — он указал в угол зала.

— Ах да, — сказал бармен. Он, видимо, стал припоминать, но вместе с тем стала исчезать легкость и непринужденность его поведения. Он выпрямился:

— Извините, работа.

Кэлворт наблюдал, как он готовился обслужить единственного посетителя, мужчину средних лет в старой армейской полевой куртке. Бармен принес ему выпивку и, вернувшись к бару, наклонился над ним, повернувшись спиной к Кэлворту.

— Бармен, не сочтите за труд, дайте спичку.

Тот полез под фартук, достал из кармана спичечный коробок. Затем, чиркнув спичкой, он поднес ее к сигарете Кэлворта.

— Спасибо, — сказал Кэлворт.

Бармен кивнул и сделал движение, чтобы отойти.

— Да, насчет прошлой ночи…

Бармен остановился, но не посмотрел на Кэлворта, который положил деньги на прилавок бара.

— Выпейте со мной.

— Спасибо, прошло еще мало времени после завтрака.

— Так я насчет вчерашней ночи. Посетителей было человек двадцать, и другой бармен видел, как меня ударили.

— Я этого не знаю.

— Может быть, мне следует поговорить с другим барменом?

Бармен поднял быстро глаза и сказал:

— А разве отсюда видно, что происходит в дальнем углу?

Кэлворт поднял голову над батареей бутылок и сказал:

— Если бы на другом конце вспыхнула драка, думаю, я увидел бы се.

— Даже обслуживая посетителей? Впрочем, никакой драки не было.

— Но разве вы не допускаете, что два-три посетителя могли видеть, что произошло?

Бармен пожал плечами.

— Спросите у кого-нибудь из тех, кто вчера здесь был.

— Никого не надо спрашивать. Вы сами все прекрасно видели.

Глаза бармена сузились, в них зажегся злой огонек.

— У вас на плечах был какой-то рюкзак, вы потеряли равновесие, свалились со стула, стукнулись об пол, а потом ушли.

— Сколько же вам заплатили за эту сказку?

Лицо бармена побагровело. Он подошел ближе к Кэлворту и, наклонившись над стойкой, прошипел:

— Допивайте свое пойло, мистер, и уходите.

Кэлворт вызывающе посмотрел на него:

— Так сколько же вам заплатили за эту басенку?

Бармен еще ближе придвинулся к Кэлворту, в глазах его появился жестокий блеск. Потом он вдруг выпрямился, и на лице разлилась маска безразличия:

— Не понимаю, о чем вы говорите?

— Кто заплатил вам: парень с короткой стрижкой или тот мужчина с женщиной, которые отправились меня провожать?

— У меня работа, мистер. Вы сами свалились.

— Тогда сделаем иначе. Может быть, вы измените свое мнение, если я предложу вам десять долларов?

— Меня просто душит смех. Десять долларов. Да что сегодня стоят эти деньги?

Кэлворт усмехнулся.

— Ну тогда двадцать. Подойдет?

В глазах бармена блеснул вызов.

— Вы псих или что-то в этом роде. Я вам сказал уже все, что я видел. Вы думаете, что за двадцать долларов можно купить все, что хочешь? Вы свалились со стула.

— Ладно, — сказал Кэлворт.

Он допил свой бурбон и встал. Затем пододвинул бармену полдоллара.

Бармен взял деньги.

— Меня не касаются ваши дела, мистер. Но вы бы сделали лучше, если бы забыли об этом деле.

— Ладно, это действительно не ваше дело.

На улице Кэлворт поднял ворот пальто: свирепствовал сильный ветер. Он двинулся в восточном направлении и вошел в аптеку на Лесингтон-авеню. Зайдя в телефонную кабину, он позвонил Люси Бостон.

— Страшно сожалею, — проговорил он, когда она ответила, — но все вышло неожиданно. Я сейчас уже на вокзале.

— Очень жаль, — ответила она. — Я с нетерпением ожидала этой встречи, да и Эд тоже… Я звонила ему, и он был в восторге.

— Понятно. Видите ли, мне срочно нужно ехать в Филадельфию, но завтра, рано утром, я вернусь. Может быть, вместе позавтракаем?

— Конечно. Это будет замечательно.

— Отлично. Тогда позвоню вам завтра, сразу, как приеду.

— Счастливой поездки, мистер Кэлворт.

— Итак, до завтра. Я позвоню вам сразу же утром.

ГЛАВА 5

Из этого "люгера" никогда не стреляли. Он купил его за шесть долларов у какого-то пехотного лейтенанта на юге Франции с единственной целью поменять на бинокль, а тот, в свою очередь, обменять на фотокамеру у одного добропорядочного англичанина, у которого их было две, но не было бинокля. Но прежде чем он успел проделать всю комбинацию, англичанин неожиданно уехал, а Кэлворт забросил револьвер в угол шкафа. И вот теперь он вынул его из кобуры и любовался вороненым блеском оружия.

Без четверти семь все-было готово: люстра погашена, а он лег на бок на полу между стеной и тяжелым дина-.ном, который специально придвинул так, чтобы был хороший обзор входной двери, заодно и письменного стола…

Выключатель верхнего света был на стене прямо над ним. Возле себя он поставил бутылку с виски и положил "люгер".

Вначале "люгер" ему показался бутафорским реквизитом, но теперь, дотрагиваясь до его блестящей поверхности, он чувствовал себя гораздо уверенней.

Даже незаряженный, ом был куда полезнее, чем бинокль или фотоаппарат, которые Кэлворт мог бы за него получить.

Сделав несколько глотков виски, он поставил стакан под диван и привычным жестом обшарил карманы в поисках сигарет, но тут же отвел руку: курить было нельзя. Ситуация аналогична той, когда ставят капкан па зверя. Запах табака при этом — признак присутствия человека. Довольный своей проницательностью, он тут же вознаградил себя еще парой глотков прямо из бутылки… Немного разогревшись, Кэлворт отдался во власть мыслей.

Этому Ходжу явно не хватало утонченности Он слишком прост. Назови ему имя Люси Бостон — и тотчас бы он обвинил ее во всех смертных грехах. То же самое и с Гастингсом — сразу бы захлопнул наручники на его запястьях, да при этом бы еще издал победный клич индейцев…

Ист, так это не делается. Ситуация требовала тонкости. Вот ом и притаился в темноте, и если кто-то заберется к нему в квартиру, то попадет в расставленную ловушку: малейший лучик света высветит любой предмет… Кроме того, он сам в нужный момент сможет зажечь люстру. Ни один взломщик не выдержит такого неожиданного хода, да еще под прицелом "люгера". Он распространил слух, что уехал на города, остается только лежать и ждать, когда мухи слетятся на мед.

Все события последних дней чередой проплыли в его сознании. Жена, убежавшая с любовником, встреча с девушкой, напомнившая ему старую приятельницу, явно взволновавшая его…

Эта таинственная девушка явно что-то от него ждет, о чем он, Кэлворт, даже не догадывается… Потом этот Род… Кто он? Друг ли ее, партнер в делах или просто любовник? А как связан со всем этим Плейер? Не подкупили ли они бармена, чтобы он твердо держался за версию, что Кэлворт сам свалился со стула и никакого Плейера не существовало? Что как будто бы это пьяная фантазия его воспаленного воображения… Да, но челюсть-то ноет! При падении он не мог так удариться… Нет, Плейер — существо реальное… Теперь еще Гастингс. Какая у него роль во всей этой истории и зачем он пожаловал к нему прошлой ночью? Такой аккуратно прилизанный, затянутый в твид банковский служащий… Сотрудник банка — взломщик? Конец света!

Вот и живи после этого! Во что превратились люди: никакой моральной устойчивости, совершенно непредсказуемые поступки. Куда катится человечество!!! Наверное, это все последствия войны, массового психоза и полной деградации.

Охваченный ужасом и отчаянием за гибнувшее человечество, он поднял "люгер" и направил его на окно. В это время послышался слабый звук, нараставший по высоте и затем сразу исчезнувший. Так повторялось несколько раз, при этом портьера рядом с окном едва-едва шелохнулась. Но, может быть, это оптический обман?

Кэлворт поднялся на колени и уставился в темноту окопного проема. Вновь раздался звук, и занавес заколыхался сильнее… Он снова поднял свой "люгер". и все тотчас стихло, как будто испугалось…

"Должно быть, ветер", — подумай Кэлворт. Он вновь растянулся на полу, при этом тяжело дыша.

Время шло своим чередом, но для Кэлворта оно ползло черепашьим шагом. Он устал от неудобной позы на полу…

"Вот так же, наверное, ведет себя и охотник, — убеждал он себя. — Главное — сохранясь спокойствие".

Он уже не раз убеждался, что в критических ситуациях ведет себя спокойно. Не выдал же он себя, когда узнал кольцо на руке Гастингса. То же самое и с Люси. Спокойно соврал, что едет в Филадельфию и завтра позвонит ей. Все рассчитано тонко. Охотник не должен вспугнуть дичь. Он будет ждать. Что-то должно произойти.

Зазвонил звонок входной двери… Этого еще не хватало. Поставил капкан на медведя, а тут какой-то маленький зверек. Он положил под себя локоть. Вновь звонок в дверь, второй, третий. Затем он услышал звуки удалявшихся по коридору шагов.

Он вновь растянулся на спине и потянулся за бутылкой. Но вот новый звук у двери. Он замер, затаил дыхание, еще плотнее прижался к полу.

Скользящий лучик света под дверью, затем пучок сузился и исчез совершенно: слабый щелчок в замке — и дверь раскрылась.

Вошедший, двигаясь как тень, скользнул в прихожую, прикрыл дверь и крадучись направился в комнату, где притаился Кэлворт, который ничего не видел, только слышал, как незнакомец подходил к письменному столу. Неожиданно полировка стола отразила слабый пучок света, и вот уже желтое пятью от фонарика выхватило часть стола.

Кэлворт тихо протянул руку и почувствовал в пальцах холодную сталь. Зажав в руке пистолет, он беззвучно перевел дыхание.

Рука в свете фонаря открыла один из второстепенных ящиков стола. Фонарик описал полукруг н застыл па месте, но тут появилась и вторая рука.

Кэлворт понял, что фонарь положили на стол. Руки проникли в раскрытый ящик, как два бесплотных духа, и тут же вышли назад, захватив за собой почти все содержимое. Кэлверту показалось, что тень от фигуры наклонилась вперед. Неожиданно ему пришла в голову мысль: вскочить, зажечь свет и направить па растерявшегося человека оружие. С трудом он подавил в себе это желание. Это было бы ошибкой. Нужно было узнать, что искала эта тень в его письменном столе. Нужно было ждать, пока эти судорожные пальцы не найдут того, что ищут.

Он почти болезненно сфокусировал свое внимание на руках, наблюдая, как они быстро, судорожными движениями, роются в его бумагах. Вдруг одна рука напряглась и застыла, как бы схватив что-то. Затем обе руки в неистовстве сомкнулись, и впервые Кэлворт услышал, как тяжело вздохнул человек, державший что-то в руках. Теперь обе руки застыли, и послышался громкий вздох облегчения.

Рука Кэлворта метнулась к выключателю, перевела его в верхнее положение, и ослепительный свет люстры залил комнату, лишь на мгновение ослепив его.

Возле письменного стола, повернувшись к нему лицом, стоял Гастингс, истекающий потом, с раскрытым от ужаса и удивления ртом. Руки, застывшие в мертвой хватке, держали какой-то наполовину вскрытый конверт.

Кэлворт быстрым движением вскинул револьвер, и Гастингс, судорожно закрыв рот, издав при этом какой-то нечленораздельный звук, вскинул руки над головой.

Кэлворт обошел диван, а Гастингс, боясь пропустить хоть одно движение руки с "люгером", как завороженный смотрел па него. Смотрел, как кролик на удава.

Первым заговорил Гастингс:

— Осторожнее с этой штукой, Кэлворт!

— Не учите меня, что делать, вы, громила. Вас нужно пристрелить!

Голос Кэлворта прозвучал как-то глухо, и эго его удивило.

— Нет! — слово вырвалось как глас отчаяния, и все тело Гастингса судорожно передернулось. — Пожалуйста, Кэлворт!

Лицо его сморщилось от мольбы, и Гарри понял, что не револьвер так сильно напугал Гастингса, а вся эта ситуация.

Он опустил "люгер" и слегка расслабился. Когда он заговорил, голос его уже прозвучал нормально и спокойно:

— Опустите руки и дайте сюда конверт.

Гастингс исполнил приказание с облегчением, затем подошел к Кэлворту и протянул конверт. Тот взял его, ощупал, не отрывая взгляда от лица Гастингса…

Желая немного приободрить находящегося в трансе человека, Кэлворт сказал:

— Успокойтесь, я не собираюсь вас убивать… Садитесь. Все это очень странно и требует объяснения.

Двигаясь вслед за Гастингсом, который едва передвигал ноги, Кэлворт взглянул на конверт, который держал в руке. Это был один из конвертов "Манила Банк" из его письменного стола, в котором должны были находиться погашенные чеки, присылаемые ему банком каждый месяц. Он положил конверт в карман и сел напротив Гастингса.

— Вам нужно что-нибудь выпить, а заодно налейте и мне.

Он кивнул головой на бутылку, стоявшую на кофейном столике.

Послушно, не произнеся ни слова, Гастингс наполнил два стакана. Выпив, он немного отошел.

— Я очень рад, что вы не выстрелили. Вы, наверное,]

сообщите об этом в полицию? *

— Это уже сделано.

— Уже сделано?

Гастингс побледнел и, схватившись за стакан с виски, опустил глаза.

— Но откуда вы могли знать, что…

— Я имею в виду ваш предыдущий визит прошлой ночью. После этого приходили два копа, а сегодня утром был детектив. Правда, они еще нс знают о…

Гастингс несколько приободрился, выражение его лица изменилось.

— Да, но ваши действия напоминают действия человека, который обо всем знал. Вы что же, ожидали сегодня моего появления? Почему?

— Ваше кольцо с греческой монограммой. Я видел его прошлой ночью на вашем пальце, а сегодня в банке я увидел его снова. Чистая случайность…

Кэлворт похлопал себя по карману.

— Так что же в конверте?

— Я не знаю.

— Понятно, вы не знаете. Тогда придется позвать полицию и вывернуть вас наизнанку.

— Не надо. Подождите.

Гастингс выбросил руки ладонями кверху, как бы умоляя.

— Пожалуйста, не надо.

— Тогда говорите, что в конверте.

— Залоговая расписка, — он заерзал на стуле. — Пожалуйста, послушайте меня, Кэлворт. Прошу вас. Если вы разоблачите меня, это убьет мою мать. Она парализована и не выдержит, если все откроется. Меня же это просто разорит. Не делайте этого.

— Перестаньте причитать. Объясните, что это за рас писка и как она туда попала, в конверт с оплаченными мною чеками? \

— Я ее положил туда, — Гастингс слабо улыбнулся. — Для безопасности.

Гастингс опять сделал умоляющий жест рукой.

— Я же знаю, что вы не просматривали погашенные чеки больше года. Наш банк один из немногих, который предлагает вкладчикам ежемесячно заполнять форму на получение погашенных чеков и отсылать их в банк. Вы ни разу не прислали ее обратно, и я понял, что вы ее даже не видели, хотя мы регулярно кладем в конверт с погашенными вами чеками. Тогда я понял, что вы не распечатываете этих конвертов, и решил этим воспользоваться. Я хотел, чтобы эта залоговая расписка была в безопасности и чтобы я мог в любой момент добраться до нее. Поэтому я и положил ее вам в конверт вместе с погашенными чеками, которые выслал вам три дня назад. Я был уверен, что вы просто бросите конверт в ящик письменного стола. Для меня этот конверт был просто сейфом.

— Здорово придумано, — сказал Кэлворт. — А почему вы не подумали, что я вообще могу все это выкинуть в мусорный ящик или надумаю просмотреть содержимое конверта?

Гастингс слабо улыбнулся.

— Банк неоднократно обращался к вам с запросом по этому поводу в виде писем, но вы отвечали, чтобы мы не беспокоились, все погашенные чеки на месте и что вы когда-нибудь этим займетесь. Из этого я сделал вывод, о котором вам уже сказал.

— Ну а все-таки, если бы я вскрыл конверт и добрался до этой расписки?

— Конечно, риск был, но и соблазн для меня был велик. Я думал, что вы начали бы со старых чеков, до последних добрались бы не скоро.

Кэлворту все стало ясно. Хитрец Гастингс был прав и все рассчитал точно… Как, однако, люди могут незаметно изучать друг друга, проникая в их тайны, постигая их слабости и недостатки. Гастингс сыграл на его лени и безалаберности в полной уверенности в благополучном исходе… Возможно, и другие также пользовались его слабостями, например, Грейс или Чарли Мейер.

— Почему вы вломились сюда прошлой ночью и почему ждали до четырех часов утра?

— Все старался успокоиться, едва совладал с собой. Почти всю ночь промучился и провел в колебаниях. Я ведь нс привык к этому. Вы же понимаете, что я не взломщик и не вор.

— Конечно, вы даже обиделись, у вас появилось чувство собственного достоинства.

— Извините и постарайтесь понять меня. Я не хотел вмешивать вас в это дело, не хотел, чтобы вы что-нибудь узнали об этом.

— Ладно, заткнитесь.

Кэлворт положил "люгер" рядом с собой и достал из кармана конверт. Открывая его, он произнес с нарочитой насмешливостью:

— Но ведь вы не будете возражать, если я теперь познакомлюсь с этим документом?

Он стал перебирать пачку старых погашенных чеков. Но вот между ними показался зеленый листок бумаги по размеру немного меньше чеков. Он вынул его из конверта и быстро просмотрел. На нем была дата четырехмесячной давности из Амстердама, и адресован он был некоему Мартину Ван дер Боглю… Несколько машинописных строчек извещали, что подписавший расписку получил от Мартина Ван дер Богля две картины фламандского художника Иоганнеса де Гроота: "Пиета" и "Святой Матфей", уплатив при этом задаток в 12 тысяч долларов. Полная стоимость картин определялась в 270 тысяч долларов. Оставшаяся после задатка сумма должна быть уплачена в трехмесячный срок в Нью-Йорке…

На бланке стояла подпись Ларэми Т. Бостона. Под датой оплаты в Нью-Йорке было подтверждение в получении расписки и баланс в 250 тысяч долларов, получение которого завершало сделку. Ниже стояла подпись Мартина Ван дер Богля.

Кэлворт держал бумагу между двумя пальцами.

— Объясните, что это значит?

Гастингс покачал головой.

— Я не знаю.

— Нс начинайте все сначала. Так что это значит?

— Поверьте, я действительно не знаю. Это, безусловно, очень ценный документ… — Он замолчал с видом заметного облегчения, потому что как раз в этот момент зазвонил дверной звонок. Он ошарашенно посмотрел на дверь.

Кэлворт встал, сунул зеленый листок в карман и поднял "люгер*.

— Нс двигайтесь, Гастингс!

Возле двери послышался царапающий звук, и, когда Кэлворт резким движением распахнул ее, за ней, испуганно выпрямившись, стоял не кто иной, как Род, держа в руке ключ от двери.

— О, добрый вечер, мистер Род, — сказал Кэлворт.

Род даже не шевельнулся, но глаза его забегали из стороны в сторону.

Кэлворт сделал круговое движение "люгером" и произнес:

— Может быть, вы войдете, мистер Род?

Увидев револьвер, Род отступил назад на шаг. Затем, не спуская глаз с револьвера, он медленно вошел. Кэлворт закрыл дверь.

— Мы с другом немного выпили, — сказал Кэлворт. — Присоединяйтесь к нам.

Род на мгновение отвел взгляд от "люгера" и заглянул в комнату.

— Разрешите представить вам Винсента Гастингса. А это Эдвард Род.

Револьвер вновь описал небольшую дугу, и глаза Рода, как будто привязанные какими-то невидимыми узами, вновь сфокусировались на нем.

— Вас, наверное, нервирует "люгер". Я положу его в сторону. Не бойтесь, пожалуйста. Он не заряжен.

Род проводил глазами оружие в карман Кэлворта, после чего повернулся и спокойно сказал:

— Мы знакомы, привет, Гастингс.

Гастингс ответил нервным кивком головы. Он посмотрел на Рода с любопытством и неуверенностью, граничащей со страхом.

— Пожалуйста, вашу шляпу и пальто, Род, — сказал Кэлворт.

— Спасибо.

Глаза Рола метнулись в сторону письменного стола, па котором царил полный беспорядок, затем вернулись к лицу Кэлворта; он снял шляпу, пальто и передал их Кэлворту.

— Да, сигареты, — вспомнил Род. — Не возражаете, если я закурю?

Он полез в карман пальто, свешивающегося с рук Кэлворта, и, выхватив из него пистолет, навел на Кэлворта.

— Сядьте быстро на стул рядом с Гастингсом и tie шевелитесь. Кстати, продолжайте держать в руках шляпу и пальто.

Кэлворт с удивлением посмотрел на него.

— Выполняйте. Мой пистолет в отличие от вашего заряжен.

Кэлворт бросил пальто и шляпу Рода на пол и, не обращая внимания на оружие в ею руках, прошел в комнату. Прежде чем сесть, он взял со стула пачку погашенных чеков н конверт, кинул Роду со словами:

— Держите.

Род немного изменил положение, чтобы поймать летящий к нему конверт, и ствол револьвера нырнул вниз. Но эго было только на мгновение. В следующий миг он, видимо, передумал и, опять взяв Кэлворта на мушку, дал конверту пролететь мимо.

Кэлворт сел. Род сделал два шага назад, не спуская глаз с Кэлворта, нагнулся и стал шарить свободной рукой по полу. Вот он нащупал конверт, выпрямился, вынул из пего пачку чеков и, перебирая по одному, тут же отбрасывал их на пол один за другим. "

Перебрав таким образом все чеки, он затем, отступив к двери, коротко бросил:

— Где?

— Что "где"? — спросил Кэлворт. — Не напускайте таинственности, Род. Что вы ищете?

— Где она, Гастингс? — зрачки его глаз сузились.

— Я не знаю. Я ее не видел. Когда я пришел, он уже поджидал меня.

— Не врите, Гастингс! Где она?

Кэлворт спокойно произнес:

— Нельзя ли повежливее, Род?

Рука Рода плотнее сжала пистолет:

— Гастингс! Клянусь, я пристрелю вас!

— Род, — взмолился Гастингс. — Ради Бога!

Он умоляюще взглянул на Кэлворта:

— Я должен сказать ему, иначе он убьет меня.

— Ладно, я не хочу, чтобы вас убивали. Во всяком случае, здесь, в моем доме. Валяйте, выкладывайте ему.

Род повернулся к Кэлворту, протянув левую руку ладонью вверх.

— Положите сюда расписку, Кэлворт.

— Конечно, — сказал Кэлворт. — Я не хочу, чтобы меня пристрелили из-за какого-то клочка зеленой бумаги…

И он спокойно потянулся за бутылкой.

Род почему-то побледнел, и даже челюсть его отвисла.

— Отдайте мне ее, Кэлворт.

— Это не так просто сделать…

Кэлворт начал опускать стакан на кофейный столик, а затем вдруг резко выкинул руку вперед, как раз в тот момент, когда стакан уже почти стоял на месте. Брошенный со стола стакан по сложной траектории полетел в сторону Рода, расплескивая при этом содержимое…

Тот от неожиданности попятился к двери. Стакан сильно ударил его но правой руке, и револьвер упал на пол.

Вскочив со стула, Кэлворт увидел, как Род отдернул руку, разглядывая струйку крови, показавшуюся из ранок на суставах пальцев, с ужасом и растерянностью. Затем, отчаянно вскрикнув, Род рванулся к двери и быстро выскочил в коридор.

Растерявшись от неожиданного вопля Рода, Кэлворт потерял несколько секунд. Когда Род выбежал в открытую дверь, Гастингс, склонившийся к полу, попытался взять револьвер. Кэлворт молниеносно поднял ногу, придавив ею руку Гастингса.

ГЛАВА 6

Гастингс сидел, съежившись на стуле, готовый расплакаться. Его посиневшая правая рука, поддерживаемая левой, покоилась на вздрагивающих коленях.

— Не распускайте слюни, Гастингс, — с раздражением проговорил Кэлворт, передавая ему наполненный стакан.

Гастингс взял его левой рукой.

— Спасибо.

— Вот так-то лучше. Хорошая порция виски снимает все комплексы, устраняет все беды. В этом и заключается вся моя философия, вы согласны? Никогда не забывайте этого, Гастингс. Это философия!

Кэлворт вынул из кармана автоматический пистолет Рода, осмотрел его и вы гатил из него новую обойму с патронами.

— Полная, — пробормотал он. — Род не соврал, что пистолет заряжен.

Гастингс вздрогнул и поднял на него глаза:

— Не вставляйте ее обратно, прошу вас, пожалуйста. Не надо… Не перезаряжайте его снова.

— Откуда у вас такой-панический страх перед оружием? Уже попадали раньше в какие-нибудь переделки?

Гастингс отрицательно покачал головой.

— Просто я не переношу этого.

— Несколько минут назад мне так не показалось, когда вы пытались схватить валявшийся на полу пистолет.

— Это было непроизвольно, я совершенно не соображал, что делаю. Чистый рефлекс. Я понимаю, что вы мне, конечно, можете не поверить, но я никогда нс сумел бы его употребить против человека, даже просто для запугивания.

Кэлворт бросил взгляд в направлении входной двери.

— Интересно, где это Род достал ключ от моей двери?

Гастингс пожал плечами.

— Не имею представления.

— Уверен, что по слепку вы сделали только один.

— Вы совершенно правы. Я сделал только один.

— Скажите, — спросил Кэлворт. — Почему Род так интересуется этой зеленой бумажкой?

Губы Гастингса дрогнули.

— Не имею понятия.

— Ну хорошо, не буду на вас давить, но есть одна вещь, которую вы должны наверняка знать. Откуда Роду известно, что расписка хранится в моей квартире?

Гастингс долго молчал, но потом, понурив голову, угрюмо признался:

— Я ему сказал об этом.

— Почему? Вы что, партнеры в этом грязном деле?

Гастингс удрученно произнес:

— По крайней мерс, я так думал, но… — рот его плотно сомкнулся, в глазах проступила горечь.

— Вы что же, пытаетесь теперь надуть друг друга?

Гастингс с возмущением ответил:

— Он — да, а я — нет!

Кэлворт погладил карман пиджака.

— Сколько же может стоить этот маленький клочок бумаги?

Он увидел, как блеснули глаза Гастингса, но голос его оставался мрачным и безразличным.

— Точно не могу сказать, но думаю, что сумма значительная.

— А какова ваша доля во всей этой операции?

— Не понимаю, какую операцию вы имеете в виду?

— Я имею в виду, какую сумму вы рассчитывали сорвать, владея этой распиской или, во всяком случае, зная о ее существовании, ведь это так?

После недолгого колебания он с искренностью в голосе тихо произнес:

— 25 тысяч долларов… Для меня это значительные деньги. А сейчас я даже удовлетворился бы 15 тысячами.

Он наклонился вперед, на лице его застыла гримаса:

— Я даже пожертвовал бы 10 тысячами долларов, если бы…

Он сел прямо и многозначительно посмотрел на Кэлворта.

— А кто же собирался дать вам 25 тысяч долларов… Род?

Гастингс, плотно сжав губы, уставился на потолок, но не произнес ни одного слова.

— У меня возникла одна чрезвычайно интересная мысль, — произнес через некоторое время Кэлворт. — Принимая во внимание тот факт, что Род пришел сюда с заряженным оружием, и если он еще не передумал платить за расписку 25 тысяч долларов, то ему совершенно безразлично, платить за нее вам или мне. Расписка ведь теперь у меня.

Гастингс удивленно взглянул на него, как будто видел в первый раз. Ответ его прозвучал вяло и неубедительно:

— Но вы ведь ничего не знаете об этом деле. Не знаете, что за расписка и почему она столько стоит.

— А мне ничего и не нужно знать. Мне вполне достаточно того, что теперь она у меня.

— Но это же несправедливо, — голос Гастингса наполнился страстью. — В конце концов, я столько из-за нее перенес. И если это окажется не для меня…

Он не закончил свою мысль и оборвал себя на полуслове.

— Не забывайте, — сказал, ухмыляясь, Кэлворт. — Если это не для вас, то что это все в конце концов значит?

— Я вам больше ничего не скажу. Можете ее взять себе, — проговорил он с горечью. — Забирайте и получайте деньги. Мне теперь уже все равно.

— Нет, я не собираюсь получать за это деньги. Но и вы с Родом ничего абсолютно не получите.

— Что же вы тогда собираетесь делать с этой распиской?

— Не знаю. Во всяком случае, пока еще не знаю.

— Между прочим, эта штука может причинить вам кучу неприятностей, если вы не пожелаете с ней расстаться. За распиской ведь ведется охота.

— Это я уже понял. Теперь мне стали понятны некоторые приключения, случившиеся со мной: ко мне вламываются в квартиру подозрительные личности, некоторые даже с оружием, за мной устраивают настоящую слежку по всему городу, а один тип в баре… — Он услышал, как у Гастингса вырвался сдавленный звук, а затем дрожащим голосом он произнес:

— Боже мой, что же эго будет?

— Л вы что, знаете этого типа с короткой стрижкой?

Гастингс выглядел растерянным и бледным, здоровой рукой он все еще продолжал поддерживать пальцы больной руки.

Кэлворт с любопытством взглянул на него и сказал:

— Вижу, что вы его знаете. Кто же он?

Гастингс покачал головой и мрачно произнес:

— Он — убийца!

Кэлворт издал непроизвольный смешок:

— Расскажите-ка мне поподробнее, что вы знаете. Откуда нам это известно?

— Мне этого никто не говорил. Я сам видел, как он убил человека прямо у меня па глазах.

Искренний и глубокий страх запечатлелся на его красивом лине, как будто над ним поработал резец опытного скульптора, усилив при этом под глазами морщины, опустив книзу линии щек и губ, заострив немного отвисшую челюсть.

Кэлворт не без жалости наблюдал за ним, а подумав о Плейере, неожиданно почувствовал холодок, пробежавший по спине, как будто в нее ударил порыв ветра. Даже физический образ Плейера приобрел какую-то зловещую опаску.

— Выпейте чего-нибудь, — сказал Кэлворт, направляясь в спальню, так как в этот момент послышался телефонный звонок. Он уселся на кровать и поднял трубку.

— Мистер Кэлворт, это Люси бостон. Мне нужное вами встретиться.

— Но ведь я в Филадельфии, — ответил ей Кэлворт.

— Я разговаривала по телефону с Элом. Он мне все рассказал.

— Это ведь вы ему сказали, что я собирался поехать в Филадельфию? Не так ли?

— Да.

— Я был уверен, что вы так и сделаете. Поэтому я вам так и сказал.

— Теперь мне нее становится понятным. Эд сказал, что.

— Да, да, — прервал ее Кэлворт. — Как он себя чувствует? Он нс сказал вам, как он вопил, потому что получил небольшую царапину на пальце?

Она ответила ему не сразу.

— Да, добрым вас не назовешь.

— Ч го поделаешь. Это результат отсутствия хорошего воспитания.

— Я нс это хотела сказать. Я о раме Эла на пальцах.

— Ах да, небольшая ранка, величиной с дюйм. Я и сам не переношу вида крови.

— Вы иронизируете, потому что нс понимаете, в чем дело. Он — гемофилик, и малейшее кровотечение может оказаться для него роковым.

Кэлворт ответил не сразу.

— Я, к сожалению, не испытываю к нему жалости и того чувства сострадания, которым переполнены вы.

— Не нужно так язвить, мистер Кэлворт.

В этот момент он ясно представил себе ее лицо на другом конце провода, ее карие глаза, подернутые болью, руку, откидывающую прядку белокурых волос со лба.

Его раздумье прервал ее взволнованный голос:

— Мне очень нужно вас сегодня видеть, мистер Кэлворт. Эго для меня очень важно. Вы нс возражаете?

— Наоборот, я охотное вами встречусь.

— Спасибо, тогда я жду вас у себя через полчаса, до свидания.

Кэлворт вернулся в гостиную и сел за письменный стол. Затем он сгреб ворох бумаг в одну сторону стола, отвинтил колпачок ручки и, взяв пустой конверт, написал:

"Мистер Гарри Кэлворт".

Сю прервал жалобный голос Гастингса:

— Ч го будет со мной, Кэлворт? Вы собираетесь…

— Мне следовало бы препроводить вас в полицию.

Он вернулся опять к конверту и стал писать дальше:

"Рекламное агентство Чарльза Мейера", а затем он написал адрес. Не отрываясь от конверта, он произнес:

— Но я, по-видимому, этого не сделаю, и причиной тому — ваша мать-инвалид.

— Это и в самом деле так, — сказал Гастингс с достоинством.

Кэлворт продолжал подписывать конверт:

"Нью-Йорк Сити, Н У", затем промокнул чернила:

— Скажем так: я прощаю вас во имя нашего старого братства.

Гастингс поднялся. Минуту он колебался, затем медленно подошел к письменному столу и протянул в знак благодарности руку.

— Я высоко ценю вашу добропорядочность, Кэлворт.

Кэлворт пожал его руку.

— Забудем обо всем случившемся, Гастингс, простимся по-хорошему.

— Я бы хотел вам высказать одно соображение. На вашем месте, Кэлворт, я бы не стал держать расписку здесь, в доме, ради собственной безопасности.

— Спасибо, я постараюсь найти ей другое место.

— Я считаю, что должен вам дать этот совет за то, что вовлек вас в это дело, и за проявленную вами доброжелательность ко мне.

Он сделал нерешительный жест рукой.

— Если вы передумаете воспользоваться распиской…

— Тогда я дам вам об этом знать. До свидания.

— До свидания.

Когда Гастингс ушел, Кэлворт опять склонился над письменным столом. Он взял чистый лист бумаги, вложил его в конверт с адресом, заклеил его и прикрепил к нему трехцентовую марку. Затем он достал залоговую расписку из кармана, вложил ее в другой конверт, проделал с ним ту же операцию и положил обратно к себе б карман. Конверт с адресом остался у него в руках.

Выйдя m квартиры, Кэлворт вызвал лифт. Спустя минуту лифт поднялся, и из открывшейся двери показался Макс.

— Привет, Макс! — проговорил Кэлворт, входя в лифт.

— Здравствуйте, мистер Кэлворт…

Макс закрыл дверь, и лифт стал спускаться.

— Ты помнишь того бледного типа с женщиной, которые провожали меня вчера поздно вечером домой?

Макс утвердительно кивнул.

— Сегодня вечером он опять приходил. Разве ты его нс видел?

— Нет. Возможно, он пришел еще до моей смены.

— Может быть. От меня он ушел после восьми.

— Нет, я его не видел. Может быть, он поднялся по лестнице.

— Возможно.

Лифт спустился, и Макс распахнул дверцы.

— Подожди минутку, Макс. — Кэлворт вынул из кармана конверт с квитанцией. — Пусть полежит у тебя где-нибудь день-другой.

— Пожалуйста. — Макс безразлично протянул руку за конвертом.

— Это совершенно секретно, и никому ни слова… Просто спрячь где-нибудь и забудь о нем, пока я не попрошу его назад.

Макс кивнул и положил конверт в карман униформы.

* * *

Выйдя на улицу, Кэлворт подошел к почтовому ящику и опустил в него конверт с адресом, которым все время до этого держал в руке.

Кэлворт вышел из машины у дома Люси Бостон. Дверь квартиры открыл слуга и, приняв у него пальто и шляпу, провел его в огромную гостиную.

Люси улыбнулась ему, протягивая руку для приветствия. Она сидела на диване. Расположившийся рядом с ней мужчина не поднялся, а лишь слегка одернул брюки на скрещенных ногах.

— Я рада, что вы пришли, мистер Кэлворт.

На ней было коричневое платье из мягкой ткани с большим вырезом.

— А это мистер Фрэнк Лазарус. Мистер Гарри Кэлворт.

Теперь мужчина поднялся и протянул руку. Он был невысок, немного полноват, с приятным, интеллигентным лицом, глаза были прикрыты тяжелыми очками в черепаховой оправе. Ворот рубахи был расстегнут у самой шеи, а из застегнутого пиджака небрежно выбивался темный галстук.

Вид у него был спокойный и уверенный. Проницательно взглянув в лицо Кэлворта, он произнес:

— Вы художник, Кэлворт?

— Нет, вовсе нет.

— Фрэнк — художник, — вмешалась Люси. — Фрэнк Лазарус… Вы, может быть, слышали о нем?

— Боюсь, что… — улыбнулся Кэлворт.

— В галерее отца завтра открывается выставка его картин. Вы знаете "Бостон гэлери"… Там будет ретроспективная выставка работ Фрэнка за последние пять лет.

— Вы покупаете живопись, Кэлворт? — спросил Лазарус и, не дожидаясь ответа, тут же добавил: — Мне очень нравится ваш костюм, дружище!

— Спасибо.

— Я задал вам вопрос, покупаете ли вы картины, потому что хотел бы предложить вам одну. Я очень надеюсь на эту выставку и буду стараться побольше продать, потому что страшно нуждаюсь в деньгах. Собираюсь заняться одним бизнесом.

Кэлворт вежливо спросил:

— Хотите открыть галерею?

— Нет, настоящим бизнесом, коммерцией: магазин готового платья или бакалейная лавка… или еще что-нибудь в этом роде, что давало бы хорошую прибыль.

Люси вставила:

— Фрэнк говорит так перед каждой выставкой. Эго его любимая шутка.

— Пусть шутка, но без юмора, — сказал Лазарус. — Вполне серьезная шутка, ибо этот итог — крушение всей жизненной концепции. Надоело быть бедным — вот и все. Когда художнику надоедает быть бедным, он перестает писать — вот и вся философия.

Люси мягко произнесла:

— Полно, полно, Фрэнк.

— Вот почему я заинтересовался вашим костюмом. Я собираюсь стать бизнесменом, и поэтому мне нужен хороший деловой костюм. Приходите завтра на вернисаж. Придете? Может быть, что-нибудь купите?

Люси рассмеялась и мягко взяла его за руку.

— Серьезно, Кэлворт, у него очень хорошие картины.

— Му так как? — спросил Лазарус. — Прилете завтра?.. Даже если ничего не купите, я все равно вас приглашаю.

— Спасибо, я постараюсь.

— Вот и отлично. Буду специально вас высматривать.

Слегка обняв Люси за плечи и прижав к себе, он сказал:

— Итак, до завтра. До свидания.

Когда дверь за ним закрылась, Люси сказала:

— Он забежал совершенно неожиданно. Эго очень талантливый художник.

Она села на диван и, заложив ногу за ногу, нс спускала при этом глаз с Кэлворта.

Он непроизвольно отметил про себя красивую форму ее ног.

— Постарайтесь завтра заскочить на его выставку и полюбуйтесь его картинами. Приходите к шести. В это время у нас собирается маленькая компания на коктейль.

— Отлично, для этой цели специально надену другой костюм.

Она улыбнулась, но тут же ее лицо посерьезнело.

— Мистер Кэлворт, вы догадываетесь, почему я просила вас зайти?

— Конечно.

— Я хотела спросить, у вас ли залоговая расписка, которую отец дал Мартину Ван дер Боглю?

— Да, у меня. Ваш друг, мистер Род, пытался сегодня силон, точнее с помощью оружия, завладеть ею.

Она укоризненно покачала головой.

— Это была страшная глупость с его стороны и к тому же опасная. Но Эд немного романтичен. Куда полезней было бы, если… — Она прямо взглянула на Кэлворта, затем, не выдержав его ответного пристального взгляда, опустила глаза.

Не поднимая их и покраснев при этом, она произнесла:

— Я думаю, мы могли бы поговорить откровенно.

— Хорошо, давайте так н сделаем. Вы можете быть со мной совершенно искренней, мисс Бостон.

— Постараюсь. Отец уполномочил меня предложить вам 25 тысяч долларов за эту пресловутую расписку.

— Этого недостаточно.

Глаза ее сверкнули гневом, но голос остался ровным.

— В таком случае назовите сами сумму, мистер Кэлворт.

— Вы не совсем разбираетесь в том, о чем говорите.

— А я и не хочу во всем этом разбираться.

Кэлворт посмотрел на нее с удивлением.

— Очень часто приходится делать вещи, которые не нравятся, но при этом можно в них хорошо разбираться. Смею утверждать это на основании моего богатого житейского опыта…

Он улыбнулся и продолжал:

— И вот вам этому пример. Я без малейшего желания принял сегодня ваше приглашение прийти.

Ее карие глаза наполнились горечью.

— Зачем же вы это сделали?

— Так, иллюзия.

Брови ее изогнулись дугой.

— Я пришел на встречу с воспоминанием о своей далекой юности.

— Мне это ничуть не льстит, уверяю вас, мистер Кэлворт.

— Я и не пытаюсь вам льстить, — сказал он тихо.

Ее карие глаза некоторое время внимательно изучали лицо Кэлворта. Затем она резко и нетерпеливо дернула головой.

— Мистер Кэлворт, такой разговор нас ни к чему не приведет.

— Это точно, но он мне приятен и доставляет удовольствие. Совсем недавно я черпал удовольствие со дна бутылки Эго тоже вроде иллюзии. Вначале чувствуешь себя так хорошо, как в полете, а утром — пустая бутылка, пустая голова, сожаление, суровая реальность и даже, если хотите, испытываешь угрызения совести.

— Все это очень интересно, — сказала Люси, — но уводит нас от цели нашей важной беседы.

— Хорошо, тогда берите быка за рога.

— Вы готовы назвать свою цену? Какая сумма удовлетворит вас, мистер Кэлворт?

— Даже не могу сейчас сказать, ведь я еще не проанализировал все. Во сколько, скажем, оценить удар Плейера, вашу ложь, вторжение в мою квартиру Гастингса или вашего хорошего дружка Рода, размахивающего, кстати, револьвером перед самым моим носом. Ну и наконец сама расписка. Мне нанесен большой моральный ущерб… Вы понимаете это?

Ом мрачно усмехнулся.

— Все это очень печально, мистер Кэлворт, но разрешите дать вам один совет: нельзя одновременно быть"" и вымогателем, и эмоциональным философом… Это взаимоисключающие вещи. Следует придерживаться чего-то одного.

— Звучит вполне разумно.

Он неожиданно и порывисто сел, и глаза его вдруг наполнились гневом. Она вновь затронула его отдаленные тайники памяти.

— Я вот что скажу вам. Когда я был на воине, то часто оказывался под прицелом не одного автомата или револьвера. Это злило меня и, конечно, пугало. Но на войне как на войне. Там смерть подстерегает каждую минуту. Но здесь, когда вдруг ваш Род поднял револьвер, я вновь испугался. А как же могло быть иначе, прямая угроза. У меня внутри все похолодело, я как бы вернулся к фронтовым условиям двухлетней давности. А на кой черт мне эти ощущения снова?

Он поискал в кармане сигареты. Внезапно он почувствовал, что успокаивается. Гнев, наполнявший его до краев, исчезал, как джинн, которого вновь ухитрились запихнуть в бутылку, из которой недавно выпустили.

Он предложил сигарету Люси.

— Если бы вы попросили у меня эту расписку до того, как Род навел на меня оружие, я бы отнесся к этому совсем иначе и, возможно, отдал бы ее вам просто так, тем более если бы эта просьба была облечена в приятную и милую форму.

Люси подняла голову, а затем, усмехнувшись, с какой-то долей недоверия произнесла с хрипотцой:

— Вы становитесь загадочней час от часу, мистер Кэлворт.

— Да нет, я говорю совершенно серьезно.

Глаза его стали мягче.

— Еще и сейчас не поздно… Почему бы вам не попробовать?

Она резко поднялась. Руки ее были плотно прижаты к бокам.

— Итак, мистер Кэлворт, — голос ее прозвучал с презрением. — Какова ваша цена?

Он задумчиво посмотрел на нее, затем встал и подошел ближе.

В глазах его появился какой-то мягкий блеск.

— Вам еще не надоело торговаться со мной, Люси? Я готов уступить вам расписку за один поцелуй. Я оцениваю его в двадцать пять тысяч долларов.

Он подошел к ней вплотную. Их тела чуть не соприкасались.

— По-моему, вы почти готовы согласиться, нс так ли?

Она слегка отступила назад.

— Почти.

— Никаких "почти" быть не может. Я делаю вам коммерческое предложение: двадцать пять тысяч долларов за добровольный поцелуй.

Тело Люси напряглось. Глаза зажглись гневом и презрением.

— Я отказываюсь, мистер Кэлворт… У меня свои представления о ценностях, и я не подменяю одного другим. Мое предложение остается в силе.

Вдруг в глазах ее зажегся новый огонек, в нем было что-то горькое и безрассудное.

Кэлворт начал было что-то подозревать, но она порывисто подошла к нему вплотную, и это было для него так неожиданно, что он, вздрогнув, немного отступил от удивления. Руки ее, как две змеи, обвили его плечи, прижимая их к себе, и тут же губы ее сомкнулись на его губах.

Он вдохнул весь аромат ее волос, наполнивший его дуновением ушедшего лета, руки ею раскрылись, и губы готовы были уже ответить на призыв… но, увы, было уже поздно… Она отпрянула назад, оставив его с распростертыми руками и раскрытым ртом. Она уже стояла в нескольких шагах от него со сложенными на груди руками, и вся ее поза выражала полное безразличие и презрение. В ее голосе, когда она обратилась к нему, прозвучала насмешка:

— Вот ваш поцелуй, мистер Кэлворт, а предложение за расписку остается тем же — 25 тысяч долларов!

Озаренный вспышкой внутреннего света, он подумал:

"Бог ты мой, как бы не потерять голову и не влюбиться в нее", — а вслух мягко произнес:

— Вы — удивительная девушка.

— В высшей степени оригинальное наблюдение, — ответила Люси, а Кэлворт вдруг почувствовал, что все происходящее доставляет ей явное удовольствие.

— Вы прекрасно целуетесь, — пробормотал он.

— Подумайте лучше о моем предложении, мистер Кэлворт… Позвоните мне завтра, если прилете к какому-нибудь решению. До свидания.

Кэлворт с легкой иронией наклонил голову.

— До свидания, мисс Бостон.

Он повернулся и по ворсистому ковру направился к двери.

Она не сделала больше ни шагу, и он почувствовал, что она стоит все в той же позе и все с тем же безразличием.

Вкус ее губ, аромат ее волос — все это продолжало жить в нем, заставляя млеть от блаженства, и ему стоило огромного труда, чтобы не повернуться и не броситься к ней.

Он вышел не повернувшись.

Когда слуга подавал ему пальто и шляпу, руки его дрожали.

Дверь лифта открылась сразу же, как только он нажал на кнопку. Из него вышли двое и быстро прошли по коридору, не заметив его. Пока лифтер, чуть пригнув голову, придерживал для него дверь, Кэлворт посмотрел им вслед.

Один был массивен, невысок ростом, средних лет. Идущий рядом широкими атлетическими шагами, без головного убора, с короткой стрижкой, был не кто иной, как Том Плейер.

Кэлворт вошел в лифт.

ГЛАВА 7

Бетти Клеменс, секретарь рекламного агентства, выглянула из-за полированного письменного стола орехового дерева.

Она была южанкой с голубыми глазами и ярко-рыжими волосами.

Бетти, по мнению Кэлворта, была рождена для лучшей доли.

— О, мистер Кэлворт, бедняжка! — воскликнула она. — Надеюсь, вы чувствуете себя лучше?

— Салют, Бетти, — сказал Кэлворт. — Скучала без меня?

— Легко сказать, мистер Кэлворт. Без вас здесь так скучно, все так пусто и одиноко.

— Ты моя прелесть. Ты всегда знаешь, чем согреть одинокую душу.

— Вы душка, мистер Кэлворт.

— Спасибо, цыпленок.

Кэлворт направился в свой кабинет.

— Да, мистер Кэлворт!

Он остановился и обернулся.

— Совсем забыла. Кто-то приходил к вам часов в девять. Назвался мистером… — она беспомощно развела руками. — Надо же, подумать только, забыла совсем простое имя. Он сказал, что он ваш старый друг.

— Он в моем кабинете?

— Да, по всяком случае, я так думаю. Я разрешила ему пройти.

— Разрешила или предложила?

— Я не знала, когда вы вернетесь, а он назвался вашим старым другом и попросил разрешения подождать в кабинете. Вот я и предложила ему пройти.

У себя в кабинете Кэлворт застал полный беспорядок. Все бумаги на письменном столе были разбросаны.

Кабинет оказался пуст. Кэлворт быстро просмотрел почту: конверт, который он накануне сам себе послал, отсутствовал.

Сняв пальто и шляпу, он вернулся в приемную.

— У меня никого в кабинете нет, — сказал он Бетти. — Скажи, тот, кто назвался моим другом, был высокий и с короткой стрижкой?

— Да, да, точно! Он похож на одного паренька из моего города. Его звали Эзра Вудхоуз. Помню, он играл в футбол за "Тулон"… Интересно, я даже не заметила, как он ушел.

— Ладно, ничего страшного.

— Вы так говорите, потому что вы добрый, мистер Кэлворт.

Она улыбнулась.

— Наверное, в тот момент, когда он выходил, я повернулась спиной.

— Твоей вины здесь нет, крошка. Он вообще как "летучий голландец".

Глаза ее широко раскрылись.

— Да, да, похоже, что он фокусник. Вот он здесь, а вот его нет!

— Мистер Мейер у себя?

— Конечно.

Кэлворт зашел в административный отсек и направился в кабинет Чарльза Мейера. По дороге он поздоровался с Молли Фэрз.

Молли подняла голову.

— А, наш больной!

Через открытую дверь кабинета Кэлворт слышал, как шеф разговаривал с кем-то по телефону.

— Что, важный разговор? — спросил он Молли и кивнул на кабинет.

— По-моему, ничего серьезного, зайди.

Кэлворт вошел в кабинет и сел в огромное кресло, стоявшее возле письменного стола Мейера. Тот как раз закончил разговор, положил трубку и пробормотал:

— Здравствуй, Гарри, — и тут же углубился в чтение какой-то бумаги, лежавшей на столе.

— Извини, Чарли, я тут несколько дней не выходил на работу, — сказал Кэлворт.

Мейер удивленно взглянул на него.

— Л я даже не заметил, что тебя не было, Гарри.

— Опять болело горло… — промямлил Кэлворт, но тут же оборвал себя и твердо сказал: — К черту все это. Чарли! Просто пьянствовал все это время.

Мейер перестал рыться в бумагах. Он посмотрел пристально на Кэлворта.

— Гарри, я не буду тебе читать выдержки из статистических сообщений о том, что женщин на свете намного больше, чем хороших должностей. Улавливаешь?

Кэлворт не ответил, он искал в это время сигареты в кармане.

Мейер продолжал:

— Я скажу тебе проще. Куда легче найти другую жену, чем работу, которую ты у меня имеешь.

Кэлворт поднялся.

— Это все, Чарли?

Мейер смущенно добавил:

— Нс сердись, Гарри. Разве я тебя чем-нибудь обидел?

— Нисколько… Я пойду к себе, если ты не возражаешь?

— Скажу только еще одно. Возможно, это простое совладение, но заметь… да ты и сам знаешь. Когда я стал получать хороший доход? После того, как от меня ушла жена. Вот я тогда-то и понял: женщин куда больше, чем карьер. Тогда я стал зашибать деньги.

— Хорошо, Чарли, я все понял. Ты влил в меня новы? поток энергии. Спасибо, я буду у себя.

— Вот и хорошо. Знаешь, Гарри, давай позавтракаем вместе. Мне надо поговорить с тобой. Из чисто эгоистических соображений. Хочу попробовать спасти тебя от себя самого.

Кэлворт вернулся в свой кабинет. В 12.00 позвонил Мейер и сказал, что совместный ленч придется отменить, и извинился.

— Все сорвалось из-за этого Дайсона. С ним мне нужно очень срочно поговорить. Он возвращается на побережье во второй половине дня.

— Ничего, я переживу, — ответил Кэлворт.

— Молодец, а как насчет обеда?

— Я уже приглашен на обед, Чарли.

— Жаль, — сказал Мейер. — Тогда перенесем нашу беседу на понедельник.

В час Кэлворт послал за сандвичами и кофе. Держа бутерброд в одной руке, а чашку кофе в другой, он повернулся в кресле и стал через окно смотреть на город, на это скопление гигантских коробок, как деревьев-великанов в гротескном лесу. Город символизировался у него с Грейс. Это был их город, их квартира, их рестораны, куда они вместе ходили, их театры, улицы, по которым они бродили, наполненные близостью разделенной любви.

Теперь все в нем переменилось: он без Грейс, пейзаж поблек, все дорогое и близкое стало чужим и безликим.

Прошло уже пять или шесть недель, он не помнил точно, с тех пор, как она ушла…

Говорят, что время — великий исцелитель и что во всем есть какой-то внутренний смысл…

Стоит ли так печалиться? Ведь не будь их разрыва, он бы не повстречался с Люси Бостон. Он почувствовал неожиданное движение внутри себя, кровь заиграла в жилах. Его предложение обменять расписку на поцелуй было неожиданным для нею самого импульсивным порывом. В эти последние несколько дней у него было много таких необдуманных поступков — он не раскаивался.

Л этот поцелуй! Он даже вздрогнул в кресле и улыбнулся. Должно быть, у него был глупый и растерянный вид, как у школьника, которого вдруг поцеловала красивая молодая девушка. Он все еще чувствовал прикосновение ее губ, мягкое и нежное, и пленительный аромат ее волос… А ведь он знал ее всего лишь два дня, две скоротечные встречи, три телефонных звонка… И единственное, что он узнал о ней, было не в ее пользу…

Ее имя каким-то непостижимым образом переплетено с такими личностями, как Гастингс, Плейер, Род…

Влюбиться в нее даже при нормальном стечении обстоятельств было нелепо, но при таких порочащих связях — просто абсурдно. В худшем случае, она полностью увязла в грехах этой компании и разделяла всю меру ответственности как равноправная соучастница, в лучшем случае — она простая авантюристка. Это старомодное слово заставило его улыбнуться.

Ист, на эту удочку он не попадется, даже в его положении. Голову он еще не потерял. Нельзя сказать, чтобы Грейс к нему плохо относилась, если не считать эту измену, по он не станет бросаться из огня да в полымя из-за этого. Грейс преподнесла ему хороший урок в любви.

Настоящий мужчина не должен дважды совершать одну и ту же ошибку.

Он с грустью уставился в чашку с кофе, как будто надеялся на дне се, и кофейной гуще, увидеть свое отражение.

Он встал из-за стола и выкинул остатки завтрака в корзину для бумаг, а сам сел за стол и погрузился в работу.

ГЛАВА 8

В витрине была выставлена картина, изображавшая ребенка, сидящего на коленях у старушки.

Картина была выполнена смелыми и яркими мазками в манере, напоминающей ранних немецких экспрессионистов.

С одной стороны ее красовался небольшой белый плакат с надписью:_

"ФРЭНК ЛАЗАРУС" РЕТРОСПЕКТИВНАЯ ЭКСПОЗИЦИЯ _1931 — 1947 гг_

Когда Кэлворт открывал дверь, до его слуха донесся мерный гул голосов. Он направился в сторону доносившегося шума, как вдруг остановился, с любопытством уставившись на развешанные на равных интервалах по стене картины. По-видимому, "Бостон гэлери* специализировалась на современной живописи.

Здесь была небольшая, смело написанная работа Роулта, еще меньшего размера — Дюфи, "Снег" работы Фламинка, Писсарро, Лоуренс, пастель Дега, Сислей и Артур Дави.

Но Кэлворт не приметил ни одного полотна Иоганнеса де Гроота и не понял, что богатая но краскам, детализированная по фактуре, сочная живопись фламандского мастера совершенно бы выпадала из стиля представленных здесь в большинстве своем импрессионистов.

Кто-то дал ему в руку бокал с каким-то напитком, и он, извиняясь, потихоньку раздвигая локтями людей, небольшими группками обсуждавших то или иное произведение, стал продвигаться ко входу в большой зал, который, по-видимому, был центром всей ЭКСПОЗИЦИИ.

В этом зале было развешано 40 или 50 картин, разных размеров и форм, по стилю сродни тому полотну, которое он видел у входа на витрине.

Находившиеся в этом зале, по-видимому, давно уже на все насмотрелись, так как Кэлворт заметил, что никто не обращал на картины ни малейшего внимания… Его же внимание привлекла небольшая, выполненная гуашью работа под названием "МИНОТАВР НА ИСХОДЕ ДНЯ".

Кто-то рядом с его плечом сказал:

— Великолепная вещица!

Кэлворт обернулся и встретился лицом к лицу с Фрэнком Лазарусом.

Лазарус дружелюбно подхватил его под руку.

— Рад, что вы зашли! Ну как, нравится?

— Очень, все довольно интересно, — сказал Кэлворт.

— Вот как! Но не более того! — сухо произнес Лазарус.

— Не совсем понимаю, — усмехнулся Кэлворт.

— Вы совсем не понимаете, — с ударением поправил Кэлворта Лазарус. — Интересно, и только! Я уже присмотрелся ко всей этой публике… Я наблюдаю за выражением глаз людей весь день… В них одна пустота.

Помолчав, он с горечью продолжат:

— Эту пустоту во взгляде я наблюдаю уже в течение 17 лет. Поэтому я и собираюсь бросить живопись и заняться бизнесом.

— Вы, наверное, шутите?

— Нисколько.

За массивными линзами глаза его были непроницаемы.

— Я вовсе не хочу сказать, что потерял в себя веру. Ничуть! Картины великолепны! Но я уже 17 лет безуспешно пытаюсь поднять мир до их понимания, но это мне не удастся. Люди остаются тупыми, как молотки. В этом моя ошибка, я слишком много времени потратил на это, и понять никчемность своей затеи я должен был уже через 6–8 лет.

В комнату быстрыми шагами вошла девушка с волосами цвета меди н с живым лицом.

— Иди сюда, Фил, — позвал Лазарус.

Он обнял ее за плечи.

— Скажи-ка этому человеку, что ты думаешь о выставке?

Она с восхищением взглянула на него и улыбнулась.

— Колоссально… Фрэнк на сто лет опередил свое время. Критики не понимают его манеры письма, потому что безнадежно тупы, и никто не покупает этих картин, потому что они кажутся им безобразными и непонятными… Но ничто лучше их не выражает сути современной Америки.

Луч улыбки озарил лицо Лазаруса.

— Знакомьтесь, Филлис Лэсмор. Отец ее — владелец универсального магазина, а это мистер Кэлворт.

Гарри и Филлис Лэсмор обменялись вежливыми улыбками. Лазарус с горькой усмешкой посмотрел на девушку.

— Самое смешное заключается в том, что Филлис ни черта не смыслит в живописи, особенно в моей. Но так как она покупает мои картины, то считает, что она в них разбирается. Парадокс!

Девушка воскликнула:

— О, Джек пришел! Я оставлю вас всего па минутку.

— Она пыталась меня пристроить к одному делу возле своего отца. Но из этого ничего не вышло, так как он даже немного на мне прогорел и не захотел больше иметь со мной дела.

Где-то в толпе мелькнуло лицо Рода, но тут же исчезло. Поверх общего шума послышался чей-то раскатистый бас.

— Это мистер Бостон? — спросил Кэлверт.

— Нет, это Росс Леонетти. Я думал, что вы знаете Бостона.

— Никогда не встречался с ним. Кстати, а где Люси? Она здесь?

— Конечно. Я ее где-то видел… Подождите минутку.

Он обхватил какого-то смуглого человека, который собирался уходить, и втащил его обратно в комнату.

— Куда это вы собрались, Кислер?

— С меня достаточно, Лазарус. Вы ведь знаете, я не могу много пить.

— А я вас и не приглашаю пить. Что вы думаете о моей выставке?

Кислер устало вымолвил:

— Я вам много раз уже это говорил… Что вы хотите всем этим сказать? Ни черта не понимаю.

— А вы и не пытаетесь понять. Вы и не пытаетесь очистить мозги от широко распространенных предрассудков.

Кэлворт оставил их и двинулся к центру зала. Наконец он увидел Люси, стоявшую рядом с Родом. Род поднял глаза, и взоры их встретились, но лишь на короткий момент… Род что-то быстро сказал Люси, отчего она, вздрогнув, отвернула голову и покраснела. Какая-то женщина в строгом синем костюме сказала:

— А каковы, по-вашему, проблемы современного искусства, мистер Бостон?

Еще за мгновение до того, как эта женщина обратилась к розовощекому мужчине, Кэлворт понял, что это мистер Бостон… Точеный нос, прямота карих глаз были такими же, как у Люси.

Он повернулся в ее сторону и встретился с темными враждебными глазами Рода. Он также смог заметить, что правая рука Рода была забинтована.

Кэлворт начал пробираться к Люси, по Род встал таким образом, чтобы всячески помешать приблизиться к ней. В его движениях сквозила ничем не прикрытая враждебность. На Кэлверта, наоборот, это действовало успокаивающе. Подойдя, он вежливо сказал:

— Добрый вечер, а я вас уже давно разыскивал: вчера вы исчезли так поспешно… что даже забыли свою шляпу и пальто.

— Я прекрасно об этом помню, — ответил Род, не меняя каменного выражения лица.

— Да, и свой револьвер вы забыли.

Род нервно огляделся вокруг:

— Вы что, хотите, чтобы об этом знали все кругом?

— Конечно, нет. Извините. Это все мои дурные манеры.

Он мимолетно увидел, что Люси наблюдает за ними со смесью беспокойства и любопытства. Поймав его взгляд, она быстро отвернулась, при этом лицо се приняло выражение полного безразличия.

— Можете зайти за своим обмундированием, я оставил его у консьержа.

Род натянуто поблагодарил.

— Но, естественно, револьвер останется у меня. Боюсь, что вы можете меня поранить.

В это время Люси резко повернулась, как бы внезапно потеряв интерес к тому, что говорил отец, и после минутного колебания направилась в их сторону. Она встала рядом с Родом, опершись на его руку, со смешанным чувством власти и зависимости, которое женщины так часто напускают на себя ради достижения своих целей. Ее карие глаза невинно разглядывали лицо Рода и, как бы между прочим, перескакивали и на лицо Кэлворта.

— Добрый вечер, мистер Кэлворт.

— Привет, — ответил он.

Лицо Рода напряглось. Кэлворту доставляло удовольствие бесить Рода, желание причинить ему боль и страдание вспыхнуло в нем вдруг с новой силой, и он с беспокойством для себя отметил, что это было чем-то вроде соперничества.

— Вам нравится выставка, мистер Кэлворт? — спросила Люси.

— Да. Это оказалось чудесной возможностью встретить здесь мистера Рода. Прошлой ночью он забыл у меня несколько своих вещей: пальто, шляпу, револьвер.

— Я просил вас не упоминать…

Люси крепко сжала его руку и прошептала:

— Эд!

— Вас сюда не приглашали, Кэлворт, — со злостью произнес Род.

— Ошибаетесь. Я здесь по приглашению мисс Бостон.

Род на минуту утратил над собой контроль, голос его вдруг зазвучал прерывисто:

— Вы здесь не нужны, и я прошу вас уйти.

Едва сдерживая гнев, Кэлворт заставил себя ответить спокойным голосом:

— Если мисс Бостон захочет, чтобы я ушел…

— Л я настаиваю на том, чтобы вы ушли, — продолжал рычать Род.

Кэлворт с демонстративным видом пропустил слова его мимо ушей.

Он обратился к Люси:

— Ну, так как же, мисс Бостон?

Она на миг подняла глаза на Рода и сказала:

— Эд! Я просила его прийти.

— Тогда попроси его уйти!

Она умоляюще взглянула на него, но он не отрывал своих глаз от лица Кэлворта. Губы у него были плотно сжаты от злобы.

— Эд, пожалуйста, прошу тебя.

Он даже не взглянул на нее. Злость показалась в ее глазах, и она холодно произнесла:

— Эд, у мистера Кэлворта пустой бокал. Мой тоже пуст. Не будешь ли так любезен…

Род резко отдернул свою руку, обжег Люси разгневанным взглядом, а затем с бешенством в глазах отошел.

Люси с беспокойством следила за удаляющимся Родом, затем она холодно спросила:

— Вы уже обдумали мое предложение?

— Не совсем, — ответил Кэлворт.

— Вы хотите большую сумму?

— Совсем нет. Но я хотел бы внести некоторую ясность, прежде чем решусь расстаться с распиской.

— Люси, дорогая, — послышался голос сбоку — Весь вечер не могу тебя найти!

— Привет, Росс!

Из-за плеча Кэлворта вынырнула голова с львиной гривой волос.

— Боже, сколько здесь народу! Десять процентов пришло посмотреть на картины, а девяносто за бесплатной выпивкой.

Люси с улыбкой представила их друг другу.

— Мистер Кэлворт, мистер Леонетти.

Леонетти улыбнулся и положил руку на плечо Кэлверта.

— Вы случайно не родственник Джона Кэлворта из Атланты?

— У меня много родственников на юге, но не в Атланте, и Джонов среди них нет.

— Очень жаль, а как ваше имя?

— Гарри.

Голос Леонетти прозвучал, как из трубы:

— Зовите меня просто Росс, Гарри.

Он посмотрел на Люси н улыбнулся.

— Извини, дорогая, что прервал ваш разговор с Гарри. Продолжайте.

— Да ничего, Росс. Мы просто так болтали.

— Люси относится как раз к тем 10 процентам, — сказал Леонетти. — Я, кстати, тоже из их числа. Но 90 процентов — это нс 10 процентов, и погоду делают они.

Он рассмеялся, довольный своей запутанной шуткой.

— Вы тоже из мира искусства? — спросил Кэлворт.

— Россу принадлежит "Лайэн гэлери", — ответила Люси.

Леонетти в это время навострил уши в сторону отца Люси. Он громко воскликнул:

— Ларэми Бостон занимается своим любимым спортом — обрабатывает прессу, плетет свое тонкое кружево, — и он помахал ему рукой.

Бостон заметил его жест и улыбнулся ему в ответ.

— Пойду к нему, — сказал Леонетти. — Мы еще встретимся, Гарри, я не прощаюсь.

— Так как же насчет расписки? — спросила Люси.

— Я уже чертовски устал от нее. Неужели мы не можем поговорить о чем-нибудь другом.

— Нет. Вы не слишком интересный собеседник, мистер Кэлворт. Мы ведь нс друзья, и знакомство с вами чисто деловое.

— Я знаю об этом. Но мне бы хотелось воспринимать нашу встречу немного менее формально.

Ответ ее прозвучал холодно.

— А я воспринимаю нашу встречу только в этой плоскости.

— Как чисто деловую?

— Да, если хотите. Но это лишь вежливая форма.

— Понятно, — протянул Кэлворт. — Ну а если невежливо?

Она пристально посмотрела на него из-под поднятых бровей.

— А если невежливо, то я расцениваю ваш поступок как воровство.

Он удивленно посмотрел на нее, смутно соображая, как, должно быть, он глупо выглядит с отвисшей челюстью и раскрытым ртом. Кто-то хлопал его по плечу, но он, не отрываясь, смотрел на нее. Она тоже, не моргая, глядела па него, но под его пристальным, растерянным взглядом лицо ее стало понемногу приобретать пунцовый цвет…

Опять кто-то похлопал его по плечу, и он услышал свое имя. Он медленно обернулся. За его спиной стоял слуга в ливрее.

— Мистер Кэлворт? Вас просят к телефону.

Он стал проталкиваться к выходу сквозь толпу вслед за слугой, не оглядываясь.

Слова Люси Бостон были намеренно оскорбительны, но они были произнесены вполне искренне, в этом он нс сомневался. Итак, Люси решила, что он вор и просто украл расписку.

Слуга привел его в аккуратную небольшую комнату возле выставочного зала, указал на телефон, а сам удалился, вежливо прикрыв за собой дверь.

Кэлворт поднял трубку и произнес:

— Гарри Кэлворт слушает.

В трубке раздался мужской голос.

— Это доктор Вильямс из госпиталя "Сэйнт Питерз". Я звонил вам на работу, и мне сказали, что вы здесь. Извините, пожалуйста…

Голос умолк, а затем продолжал:

— Я звоню вам по просьбе Винсента Гастингса. Мистер Гастингс попал в аварию.

— Гастингс? А что с ним произошло?

— Его сбила машина, и он хочет вас видеть, мистер Кэлворт.

— Зачем? Он тяжело ранен?

В голосе врача прозвучала неуверенность, скорее даже профессиональная осторожность.

— Я бы не хотел вдаваться в подробности по телефону.

— Он просил меня прийти? — спросил Кэлворт.

— Даже очень настойчиво. Вы Гарри Кэлворт?

— Да.

— Тогда я бы, па вашем месте, сразу же приехал, мистер Кэлворт. Он сказал, что это очень важно.

Гарри глубоко вздохнул.

— Спасибо, доктор. Скоро буду.

— Я сейчас ему эго передам.

Кэлворт положил трубку и вышел из комнаты. За дверью стояли Род и Плейер, и он не знал, что они поджидали именно его. Он заметил, как кривая ухмылка поползла по губам Плейера, как расширились его глаза, когда тот двинулся в его сторону.

В этот момент Род и Кэлворт одновременно увидели входящего в вестибюль слугу в ливрее. Род громко крикнул:

— Том! Назад!

Плейер остановился, но не обернулся. Род быстро подошел к нему, и Кэлворт услышал, как он настойчиво прошептал:

— Том, только нс здесь.

Кэлворт медленно прошел мимо них под перекрестным огнем двух пар враждебных глаз, чувствуя нарастающую ненависть к себе в их лицах и позах. Он снял свою шляпу и пальто с вешалки и медленно надел их. Прямо взглянув в сине-голубые глаза Плейера, он мрачно произнес:

— Мы еще встретимся с тобой, плешивый ублюдок.

Плейер неожиданно со спокойно-холодной интонацией произнес в ответ:

— И это будет твоя последняя встреча с людьми на этом свете, парень.

ГЛАВА 9

Когда Кэлворт вошел в палату в сопровождении доктора Вильямса, оказавшегося рыжеволосым молодым врачом, Гастингс попытался сесть.

Голова и лоб у него были забинтованы. Большой синяк прямоугольной формы наискось пересекал щеку, как клеймо. Нос потерял форму и раздулся, па одной из ноздрей запекся маленький комочек крови.

— Лучше не вставайте, дружище, — проговорил доктор Вильямс.

Выражая повиновение, Гастингс, который пытался поднять голову и плечи на несколько дюймов, откинулся на подушку, тяжело дышл от напряжения.

— Все тело его в ссадинах и выше пояса покрыто синяками и ушибами, — сказал доктор Вильямс Кэлворту. — Он как будто покрыт сплошной татуировкой.

Гастингс слабо шевельнул губами:

— Спасибо, что пришли, Кэлворт.

— Конечно, конечно, только не волнуйтесь, — скапал Кэлворт. — Насколько серьезны у него повреждения? — обратился он к доктору.

— Ощущения очень болезненны, но серьезных повреждений нет. Возможно небольшое сотрясение мозга, но и это под сомнением. Ему сделали только что рентген, н снимки в настоящий момент как раз обрабатываются… Я думаю, что все в порядке, если нс считать синяков и небольшой контузии. Был сильный шок, но эго уже позади. Нам удалось вывести его из этого состояния.

Гастингс поднял глаза и прошептал:

— Садитесь, прошу вас, Кэлворт.

— Я вас оставлю, — сказал доктор Вильямс. — Но прошу вас долго нс задерживаться.

Он вышел и прикрыл за собой дверь.

— Спасибо, что пришли, — повторил Гастингс.

Глаза его напоминали насмерть раненное животное.

Бледные губы Гастингса шевельнулись:

— Я должен был с кем-нибудь поговорить. С матерью я не могу, я вам уже говорил. Она инвалид.

Он облизал языком пересохшие губы и продолжал:

— Нужно, чтобы кто-нибудь в байке позвонил ей и сказал, что я на несколько дней неожиданно покинул город… Я понимаю, что не имею морального права рассчитывать на вашу помощь после того, как вовлек вас б этот круговорот. — Голос его стал умоляющим. — Но мне не к кому обратиться, и… может быть, вам покажется это смешным, но мне хотелось бы напомнить вам о нашем студенческом братстве.

— Смеяться я не буду, — проговорил Кэлворт.

Глаза Гастингса неожиданно загорелись каким-то странным блеском, как будто их кто-то подсветил изнутри.

— Следующим можете быть вы, Кэлворт.

Кэлворт посмотрел на него с удивлением.

— Вы это о чем?

— Я обязан вам об этом сказать, должен предостеречь.

— Но на вас ведь наехали случайно. Вас сбил какой-то лихач. Доктор сказал, что он был пьян, въехал на тротуар и сбил вас.

— Меня сбил Том Плейер.

Гастингс произнес эти слова спокойно, без малейшего волнения, как будто высказал какую-то обычную банальную фразу, но в глазах его отражались мука и страх…

Кэлворт вспомнил, что Гастингс сказал ему, что он видел, как Плейер убил человека, и он вспомнил холодную убежденность, с которой Плейер угрожал ему не менее часа тому назад.

Холодок прошел у него по спине, и он почувствовал, как у него пересохло горло.

— Вы мне нс верите? — пробормотал Гастингс. — Вы думаете, что я все сочиняю и меня в действительности сбил какой-то пьяный лихач?

Кэлворт посмотрел на свои башмаки.

— По-моему, это более вероятно.

— Нет, послушайте. Эго был точно Плейер. Он специально заехал на тротуар и специально наехал на меня.

Неподдельный ужас стоял в его глазах, как будто они были обращены вовнутрь н сконцентрированы на прошлом.

— Я узнал его за рулем, он смеялся, съезжая прямо на тротуар. Я старался прижаться к стене, но он саданул меня правым крылом, как бык рогом, а я не успел увернуться. Меня отбросило к ступенькам здания и немного забросило за перила. Плейер включил задний ход, а затем опять бросил машину на меня… Я почувствовал запах резины, когда колеса коснулись меня, но каменный уступ ступенек и металлические перила не позволили ему плотно прижать меня, и это было спасением, так как они приняли основной удар на себя. Затем он съехал с тротуара и умчался.

Ужас еще больше отразился в его глазах, а тело под простыней пронзила мелкая дрожь, как бы возвращая его вновь на асфальт улицы.

Руки Кэлворта вспотели. Голос почти прервался, и он шепотом сказал:

— Я все понял, Гастингс, довольно.

— 0"был как взбесившийся бык и не переставал смеяться.

— Но почему, зачем ему?

— Потому что без расписки я не представляю для них никакого интереса, а знаю о них очень много. И главное, о существовании расписки.

Он попытался приподняться, и частично, с помощью локтей, ему это удалось.

— Кэлворт, берегите документ как зеницу ока. Это ваш единственный шанс остаться в живых. Пока расписка у вас, они вас не тронут, но получить ее будут стараться всеми средствами, чтобы затем расправиться с вами.

Да, Гастингс был прав, связывая безопасность с владением распиской… Жизнь его висела на волоске и зависела от этого маленького зеленого листочка бумаги.

Неужели Люси знала, что ему угрожает смерть, если ой расстанется с распиской? Неужели она хотела купить его смерть, предложив ему двадцать пять тысяч долларов? Эта мысль отдалась в нем внезапной волной панического страха. А он, как бы между прочим, отдал этот листок Максу, а тот так же безразлично сунул его к себе в бумажник.

Но Люси, Люси! Не может быть, чтобы она не знала всего этого. Она слепое орудие в руках негодяев.

13 отчаянии, преодолевая панику, пытаясь говорить спокойно, он спросил:

— Гастингс! Кому же все-таки принадлежит эта расписка?

Гастингс сделал глоток из стакана с водой, стоявшего на тумбочке, и произнес:

— Человеку по имени Мартин Ван дер Богль.

— Понятно. Эго тот, кто продал картины де Гроота. Где он сейчас?

— Он умер.

— Когда умер?

— Около месяца назад. Вот его-то как раз сбил, а потом задавил Плейер.

— Почему же вы не донесли на Плейера в полицию?

— Я не смог…

Слова вырвались с рыданием, забинтованная голова тряслась из стороны в сторону.

Кэлворт отбросил чувство страха, которое вновь начало подниматься в нем, и произнес, с трудом себя сдерживая:

— Расскажите все с самого начала. Я хочу знать всю историю о Ван дер Богле, картинах и расписке… Всю правду.

Голова Гастингса задергалась на подушке из стороны в сторону.

— Нет, не могу. Не могу я вам всего рассказать.

— Вы хотите, чтобы я вам помог?

— Вес равно не могу. — Глаза его широко раскрылись.

Кэлворт поднялся, чтобы уйти.

— Тогда я ухожу.

— Нет, нет, не уходите, пожалуйста.

Гастингс силился оторвать голову от подушки.

— Не уходите, прошу вас! Останьтесь. Я расскажу вам…

Он начал быстро говорить запекшимися губами, лицо, бледное как мел, было теперь немного спокойней.

— Ларэми Бостон отправился в Европу с целью войти в контакт и сотрудничать с военной правительственной комиссией, занимавшейся вопросами искусства. В Амстердаме он познакомился с голландским коммерсантом Ван дер Боглем, который предложил ему для продажи две картины: "Пиету" и "Святого Матфея" Иоганнеса де Гроота на выгодных условиях. Бостон, находившийся в Европе в правительственной командировке, не имел права заниматься личным бизнесом, но он не удержался и купил эти картины.

Ван дер Богль получил в качестве аванса чек на двенадцать тысяч долларов, а на остальную сумму была составлена расписка о получении денег с Бостона по возвращении его в Америку. Голландец передал Бостону вылетавшему на следующий день в Штаты военным самолетом, обе картины. Желая надежно засекретит! сделку, Бостон картины в самолет не взял, а отправит их пароходом малой скоростью… Единственной записью о сделке была зеленая расписка. Такая форма расчета устраивала обоих дельцов: оба хотели сохранить сделку в тайне.

У Бостона могли возникнуть осложнения в связи с использованием общественных фондов, выделенных на правительственную командировку, в целях личного обогащения, что могло серьезно скомпрометировать его в глазах общественного мнения и пагубно отразиться на его коммерческой деятельности…

В свою очередь, Ван дер Богля это устраивало по причине того, что картины попали к нему не совсем честным способом из довольно-таки сомнительных источников, и общественность могла бы возбудить соответствующее разбирательство и поставить перед правительством Нидерландов вопрос о проведении необходимого в таких случаях расследования.

Гастингс замолчал, чтобы перевести дыхание.

— Когда Ван дер Богль прибыл в Нью-Йорк, чтобы получить оставшуюся сумму, Бостон первым делом попытался сбить цену на картины, но, встретив неуступчивость партнера н сославшись на временное затруднение, попросил месячной отсрочки платежа. Ван дер Богль, твердый и хитрый делец, предложил Бостону взять обратно аванс и вернуть картины. После долгих препирательств голландец в конце концов согласился на двухнедельную отсрочку…

Гастингс несколько раз встречал в банке Ван дер Богля, который заходил туда по делам, и помог ему решить ряд финансовых проблем.

Благодарный Ван дер Богль, к тому же нс имевший в Нью-Йорке друзей, как-то пригласил Гастингса пообедать с ним. Они хорошо провели время, но дружба их укрепилась еще больше после того, как выяснилось, что оба они страстные шахматисты. Это совпало по времени с неожиданным уходом сиделки, которая обслуживала больную мать Гастингса. Тот быстро нашел новую сиделку, но так как она могла оставаться только до 15.00, ему пришлось самому сидеть вечерами и ухаживать за матерые… Ван дер Богль стал часто навещать Гастингса по вечерам, и они коротали время за шахматами… Как-то вечером Ван дер Богль разоткровенничался и рассказал ему о сделке с Бостоном. То ли подозревая, что с ним может что-то случиться, то ли желая показать симпатию и доверие к Гастингсу, Ван дер Богль помчался для него, а двумя днями позже Гастингс с ужасом увидел из окна, как Ван дер Богля сбила машина…

На следующий день Род в сопровождении Плейера навестил Гастингса. Он сказал, что Ван дер Богль в результате угроз признался, что передал расписку одному из своих друзей на хранение, а так как Плейер всю последнюю педелю следил за ним, то обнаружил, что таковым может быть только Гастингс, и, следовательно, расписка должна быть у него…

Род предложил ему десять тысяч долларов, пригрозив в противном случае разделаться с ним так же, как с Ван дер Боглем. Первым желанием Гастингса было отправиться в полицию. Но потом он передумал по двум причинам: во-первых, его привлекла сумма в десять тысяч долларов, а во-вторых, он просто испугался. И он согласился с предложением Рода…

Целью Рода было уничтожение расписки, единственного доказательства долга Ван дер Боглю.

Но вскоре все изменилось. Из Амстердама пришло сообщение, что голландское правительство узнало о незаконной продаже картин и собирается начать расследование. Неизвестно, как могло обернуться дело, но для "Бостон гэлери* было важно, чтобы сохранилось доказательство полного расчета с Ван дер Боглем.

Гастингс тяжело вздохнул.

Теперь зеленая расписка была документом первостепенного значения, она подтверждала полную оплату денег. Но чтобы сохранить картины или получить компенсацию в 25$ тысяч долларов, якобы уплаченных Ван дер Боглю за картины, нужно было подделать его подпись на расписке, подтверждающей получение им этого долга. К этому моменту Гастингс уже так глубоко увяз в этом деле, что отступать было поздно, и он согласился дополнительно, за пять тысяч долларов, воспользоваться своим положением в банке, которое давало ему возможность доступа к росписи Ван дер Богля на различных документах, и подделать эту роспись.Совершив подлог, он вдруг стал смелее. Он решил, что мог бы получить больше за свою услугу, скажем, 25 тысяч долларов…

Все это время он не имел дела с самим Бостоном, а общался только с Родом, который был его компаньоном в "Бостон гэлери"…

Род заявил, что решение об уплате дополнительной суммы может быть принято только после консультации с Бостоном, н попросил один день для решения с ним этого вопроса. На следующий день Род пришел в банк и сказал Гастингсу, что Бостон категорически отказывается выплатить требуемую сумму. После этого Род искренне признался Гастингсу, что он не прочь надуть Бостона, так как не удовлетворен положением дел в организации руководства галереей, и он поэтому хотел бы взять картины себе. Он также добавил, что Бостон сам пытался надуть его, и это возбудило легкое подозрение у Гастингса…

Когда же он, получив предложение Рода позавтракать с ним, увидел стоявшего на улице Плейера, подозрение его превратилось в уверенность. В этот момент ему удалось под каким-то важным предлогом удалиться, и он, вложив расписку в конверт с погашенными чеками Кэлворта, тут же распорядился отослать его по месту назначения. По в следующий раз во время завтрака с Родом тог неожиданно вынул двадцать пять тысяч долларов в разменной купюре и предложил их Гастингсу в обмен на расписку. Гастингс вынужден был признаться, что он сделал с распиской, и обещал раздобыть ее через несколько дней. Он собирался попросить Кэлворта вернуть ее, ссылаясь на то, что вложил ее по ошибке. Ио Род посоветовал не доверять Кэлворту, а просто проникнуть к нему в его отсутствие и вынуть из.

Теперь-то Кэлворт помял, с чего все началось и в каком положении ом оказался…

Гастингс, закончив рассказ, надолго умолк. Лицо его было бледным и безразличным.

Кэлворт подошел к ночному столику и, налив стакан воды, подал его Гастингсу.

— Одного не могу понять, — проговорил он, — при чем здесь Плейер? Как он оказался связанным с этим делом?

— Он двоюродный брат Рода и из очень порядочной, кстати, семьи. Я выяснил, что мелкие неприятности начались у него еще в детстве. Затем, уже в колледже, он оказался замешанным в убийстве своего соседа по общежитию. Его семье пришлось употребить все свое влияние и большие деньги, чтобы замять эго дело. Они отправили его на Запад, и там его призвали на военную службу. Не знаю, что было с ним в армии, подумаю, что его с позором откомиссовали за какой-нибудь проступок, и вот сейчас он… — Он пожал плечами.

— И вот сейчас он совершает грязную работу для Рода?

— Это совершенно бесчувственное животное. Если бы вы слышали, как он смеялся, сидя за рулем того автомобиля.

— Ну а сам Бостон? — спросил Кэлворт — А Люси? Знают ли они, что Плейер прикончил Ван дер Богля?

Гастингс хотел было что-то ответить, но гут же закрыл рот, так как открылась дверь н вошел доктор Вильямс в сопровождении сестры.

— Пора укладываться спать, — сказал он, обретаясь к Гастингсу.

Кэлворт встал.

— Сейчас ухожу, доктор…

И, обращаясь к Гастингсу, он добавил:

— Успокойтесь, вес будет в порядке.

— Вы придете завтра?

— Во всяком случае, постараюсь.

Сестра закатала рукав рубашки Гастингса и приготовилась сделать укол. Гастингс тяжело и порывисто дышал, в то время как игла входила в вену.

Уходя, Кэлворт услышал голос Гастингса.

Он остановился и обернулся. Гастингс лежал с закрытыми глазами, и лицо его было белым, как мел, и строгим, как маска мумии.

— Осторожнее переходите дорогу!

ГЛАВА 10

Первое, что увидел Кэлворт, когда открыл дверь, были два чемодана из свиной кожи, стоявшие в передней.

Грейс разговаривала с каким-то человеком в комнате. Увидев его, она улыбнулась и, поднявшись с дивана, пошла к нему навстречу.

Кэлворт с растерянным и глупым видом, не прикрыв даже входную дверь, тупо уставился на чемоданы, которые еще больше, чем сама Грейс, говорили о ее присутствии…

Он не мог полностью понять происходящее даже после того, как ее руки обвились вокруг его шеи и она всеми изгибами своего тела плотно прильнула к нему.

Оторвавшись от него, она подняла лицо и ослепила его белизной своих зубов.

В тот момент, когда он поддался влиянию ее близости и, наклонившись к ней, подставил для поцелуя губы, он вдруг заметил, что ее роскошные бронзовые волосы были уложены по-новому.

Они были так заплетены в косы и уложены на голове, что образовали как бы корону. Раньше она никогда этого не делала, и этот факт влил в него некоторую долю горечи…

Интересно, что это? Результат чьего-то влияния или специально для кого-то сделано?

Сразу после поцелуя она отстранилась, не переставая, правда, улыбаться, и, взяв его за руку, повела в комнату.

Сидевший в кресле мужчина поднял голову.

— К тебе посетитель, милый, — сказала Грейс.

В глазах ее было разлито тепло, такое далекое и вместе с тем такое близкое. Глядя на него, она прошептала:

— Как ты здесь один, дорогой?

Росс Леонетти, ибо это был он, наклонил свою красивую голову, кивком приветствуя появление Кэлворта:

— Добрый вечер, Кэлворт… Я взял на себя смелость прийти без приглашения, и миссис Кэлворт была со мной очень любезна… Вспомнил, что хотел с вами о чем-то поговорить, вот и зашел. Вероятно, мне следовало бы позвонить вам раньше по телефону, но раз уж я здесь, надеюсь, вы не будете возражать.

— Ничуть, рад вас видеть. **

Ом посмотрел на Грейс, на мягкий, улыбающийся силуэт ее профиля. Он старался спокойно и критически воспринимать ее красоту и очарование, которые всегда волновали его, и даже попытаться игнорировать их.

Но отделить Грейс от ее красоты и улыбки было свыше его сил. Он прекрасно мог представить себе всех людей без улыбки, но только не Грейс. Она была этому неподвластна. Без этого она просто бы перестала существовать… А эта новая прическа… По-видимому, она сделала ее, чтобы доставить удовольствие Бэнни Фэрису. Кстати, где он сейчас?

Он сел напротив Леонетти, а Грейс тут же разместилась на подлокотнике, одной рукой слегка касаясь его затылка.

— Мистер Леонетти, к счастью, оказался вместе со мной в холле и помог мне донести чемоданы.

Леонетти улыбнулся.

— Самый обычный акт вежливости. Вы где-то отдыхали, миссис Кэлворт?

— Да, — ответила Грейс.

Кэлворт почувствовал, как ее пальцы с силой надавили па его затылок.

— Извини, дорогая, — улыбка Кэлворта изобразила нечто наподобие гримасы. — Я не успел даже спросить тебя, как ты отдохнула?

— Очень хорошо… Может быть, приготовить что-нибудь выпить?

Она встала и, улыбаясь, устремилась на кухню.

— Извините, мистер Леонетти, что заставил вас ждать, — сказал Кэлворт немного растерянно.

— Ну что вы. Oткуда вам было знать, что я надумал к вам зайти. Кроме того, я провел очаровательные полчаса в обществе вашей супруги. Восхитительная женщина.

— Очень рад, — он изучающе посмотрел на Леонетти. — Но, может быть, перейдем к делу?

Глаза Леонетти сузились, но улыбка не исчезла. Он открыл было рот, но тут же закрыл его, так как вернулась Грейс с двумя бокалами и раздала их мужчинам.

— Извините, я немного займусь своими делами. Нужно распаковать вещи и развесить их в шкафу. Надеюсь, вы извините меня.

Она направилась в спальню, н Леонетти проводил ее взглядом, не пытаясь даже скрыть своего восхищения.

Но вот он повернулся к Кэлворту, и лицо его разгладилось: улыбка сошла с лица.

— Не буду ходить вокруг да около, Кэлворт… Вы ведь этого хотите?

— Именно так. Итак, что вы хотели мне сказать? Или, вернее, предложить?

Леонетти мягко улыбнулся.

— Видите ли, я не был полностью уверен, что она у вас, пока вы сами на это не намекнули только что.

Кэлворт прикусил уголок бокала.

— Что поделаешь… От ошибок никто нс застрахован. Итак, что же вы предлагаете?

— Десять тысяч долларов сверх того, что вам уже предлагали.

Лицо Кэлворта не отразило ни малейшего волнения. Оно было бесстрастным.

— Вы здесь от своего имени или кого-то представляете?

— И то, и другое. Скажем так: я представитель небольшого синдиката, членом которого состою, но вас это не должно беспокоить.

— Я полагаю, что мне не нужно вас спрашивать, зачем она вам нужна?

Леонетти состроил гримасу.

— Вы также, конечно, не скажете мне, откуда вы узнали, что я…

Большая голова Леонетти медленно качнулась из стороны в сторону.

— К сожалению, нет. Вы понимаете, я не могу раскрывать вам наших каналов. Но уверяю вас, это не имеет никакого значения.

Кэлворт прямо посмотрел ему в глаза.

— Для вас, возможно, и так, но…

Леонетти нетерпеливо оборвал его.

— Сколько вам предложили за расписку, Кэлворт?

— 35 тысяч долларов.

Глаза Леонетти блеснули. Он посмотрел в свой бокал, и голова его как-то странно склонилась в сторону, вероятнее всего, выражая недоверие.

— И вы сочли эту сумму недостаточной?.. Говоря откровенно, я считаю ее очень значительной… И тем не менее мое предложение остается в силе: 45 тысяч долларов за расписку, мистер Кэлворт.

— Я отвергаю ваше предложение.

— Что, мало?

В голосе Леонетти слышалось раздражение.

— Наоборот, слишком мною, — сказал Кэлворт.

— Что ж, очень хорошо, так что же, вы согласны?

— Я уже сказал, что нет.

Леонетти вызывающе посмотрел на него, прищурив глаза.

— Пожалуйста, объяснитесь.

— Эта расписка вам не принадлежит… Уж скорее та сторона может на нее претендовать. Вот и все объяснение.

— Вы поступаете неразумно, Кэлворт.

— Я считаю свое решение принципиальным… Но так или иначе, мне это все надоело, я страшно устал. Я ничего не продаю.

Лицо Леонетти начало трястись.

— Это ведь может оскорбить, Кэлворт.

— Что ж, пусть, но, во всяком случае, я выразился достаточно определенно.

Кэлворт взглянул на Леонетти с открытым вызовом.

Леонетти же вдруг успокоился. Голос его стал вежливым и вкрадчивым.

— Мне это кажется в высшей степени неразумным, даже, если хотите, очень глупым…

Он улыбнулся и продолжал:

— И тем не менее это ваша позиция. С ней приходится считаться и одновременно очень сожалеть.

С видимым усилием он встал с кресла.

— Возможно, в будущем вы пожалеете, — проговорил он.

Кэлворт тоже поднялся.

— До свидания, мистер Леонетти.

— Жизнь — это человеческий рынок, мистер Кэлворт. Да, так вот… и покупателем может овладеть отчаяние. От предложения получить какую-то выгоду можно отказаться, но с отчаявшимися людьми вам не совладать.

Его глаза опять сузились, почти исчезли в мягких складках кожи.

— Мы покупаем, если можем, но если нам приходится…

— Спокойной ночи…

— …но если нам приходится, мы можем найти и другие способы…

На лице его промелькнула тонкая усмешка.

— У вас ведь есть уже некоторый опыт в этом направлении, — сказал Леонетти.

— Не угрожайте, я сегодня настроен очень миролюбиво.

— Извините…

Леонетти широко улыбнулся.

— Я пойду, передайте мой поклон миссис, а вот и она.

Грейс вошла в комнату. Поверх пижамы она накинула красивый халат, который очень шел ей.

— До свидания, миссис Кэлворт.

Она подошла к нему и протянула свою руку.

— Уже уходите?

— К сожалению. Мне очень приятно было с вами познакомиться, миссис Кэлворт, — и Леонетти улыбнулся ей.

Кэлворт взял со стула шляпу и пальто и протянул их Леонетти.

— Заходите еще, мистер Леонетти, — проговорила с улыбкой Грейс.

— Непременно зайду, миссис Кэлворт, вы так любезны.

Проводив коммерсанта, Кэлворт закрыл дверь и облокотился на пес, при этом посмотрев на Грейс.

Она улыбнулась ему и протянула руку.

"Предложение мира", — подумал ом и прошел из холла в комнату. Протянутая рука, как оливковая ветвь, неохотно, против его воли, очутилась в его руке. Теперь улыбка трансформировалась в торжествующую, так как придавала уверенность.

Она потянула его в комнату.

— Не усложняй всего, дорогой, все перемелется.

— О г таких слов легче не становится.

Она наклонила голову таким обратом, чтобы свет еще больше вызолотил ее волосы. Надув губы, она сказала:

— Давай рассмотрим факты. Вот один факт — я вернулась.

— Но перед этим был еще один факт — ты ушла к Бэнни.

— Можешь принимать это как хочешь. Можешь считать свой факт важнее моего… Но я думаю, что мой приятней, а потому — важней.

Кэлворт поднял бокал и приготовился осушить ею, как вдруг обнаружил, что он совсем пуст.

— Я приготовлю тебе другую порцию, хорошо, дорогой?

Она поцеловала его в щеку и, наклонившись над его бокалом, подставила свою.

Но он, не изменив положения головы, смотрел прямо перед собой.

Поняв, что ей не добиться желаемого, она выпрямилась и, взяв его бокал, направилась на кухню.

Глядя ей вслед, он понял, что она ему стала совсем чужой. Все прошло и никогда не начнется вновь. Любовь его утонула, и труп ее нельзя оживить никакими искусственными ухищрениями…

К своему удивлению, он почувствовал, что его даже не интересует, почему она вернулась или почему она ушла и куда делся этот Бэнни Фэрис?

Вернулась Грейс, поставила возле него бокал и села на свое место. Она улыбнулась, пытаясь его подзадорить первым вступить в разговор. Постепенно он начал ей рассказывать о своих злоключениях, начавшихся со встречи с Плейером в гриль-баре Энсена. Продолжая рассказ, он заметил, что удивление постепенно покидало ее, уступая место вниманию, а затем его история поглотила ее полностью.

Когда он закончил, она наклонилась вперед, глаза ее блестели от возбуждения.

— Гарри, почему ты не принял предложение Леонетти?

Любая женщина прежде всего стала бы задавать вопросы о Люси, но не Грейс. Она была настолько уверена в своей власти над мужем, что вопросы подобного рода у нее даже не возникали, или, может быть, он для нее ничего не значил?

Он ничего не ответил, а она вновь спросила:

— Гарри, почему ты не согласился?

Он отпил из стакана, а потом ответил:

— Потому что расписка мне не принадлежит, понимаешь?

С раздражением она сказала:

— Я могла бы понять твои сомнения, если бы видела в этом какой-нибудь смысл, но после того, что ты перенес, и после того, как погиб ее фактический владелец…

— Этот отрицательный факт, лишивший его расписки, не дает мне никакого морального права на нее.

— Какой глупый образ мыслей!

— То, что ты называешь глупостью, я называю элементарной честностью. Это у тебя порочный образ мыслей, и тебе этого, видимо, никогда не понять.

— Не придирайся к словам, дорогой!

— Извини.

Она наклонилась вперед и положила ему руку на колено.

— Я понимаю, я, конечно, не права. Мне не следовало заводить тебя, особенно после того, что тебе пришлось перенести. Ты выглядишь усталым, пойди прими душ, а позже мы к этому еще вернемся.

— И говорить здесь не о чем, Грейс. Я расписку не продам, и на этом, прошу тебя, закончим.

— Иди прими душ.

— Не успокаивай меня. Это все равно ничего не изменит. Это вопрос убеждения и воспитания… Я впитал это с молоком матери.

Он встал и направился в спальню.

— Гарри!

Он повернулся. Грейс прямо смотрела перед собой. — Да?

— Так что же ты собираешься с ней теперь делать?

— Завтра отнесу в полицию.

Ему впервые пришла в голову эта мысль. По ом был уверен, что рано или поздно он бы об этом подумал.

Она повернулась к нему лицом, и голос ее прозвучал с недоверием.

— Выбросишь на ветер сорок пять тысяч долларов?

Кэлворт утвердительно кивнул головой.

— Именно гак, и ничуть об этом не пожалею.

Он повернулся к ней спиной и под ее пристальным и гневным взглядом пошел в спальню.

Она продолжала сидеть на стуле, когда он вышел из спальни, переодевшись в пижаму. Она не видела и не слышала его. Она была вся поглощена своими мыслями.

В ванной Кэлворт пробыл довольно долго.

Постепенно расслабляясь под каскадом теплых струй, он в конце концов успокоился. И в тот момент, когда он переключил теплую воду на холодную, он уже знал, что сегодня вечером внесет полную ясность в их отношения. На завтра это откладывать он был не намерен. В своем тщеславии она и не представляла себе, что он способен на полный разрыв.

Когда он вышел из ванной, то в комнате ее нс обнаружил. Он вошел в спальню и включил свет — там ее тоже не было. Он заглянул на кухню, а затем вышел в коридор, на ходу застегивая пуговицы пижамы.

Нажав на кнопку вызова лифта, он облокотился о дверь ладонью руки. Через минуту лифт поднялся, и из него высунулась голова Макса. Во взгляде было недоумение.

— Макс! Миссис Кэлворт сейчас не спускалась вниз?

— Странный вопрос, мистер Кэлворт!

— Почему странный?

— Господи Иисусе! Только нс говорите, что она надула меня!

— О чем ты говоришь, Макс?

— Она сказала, что вы просили отдать ей тот конверт, который дали мне накануне. Я и отдал ей его.

Кэлворт оцепенел, затем рванулся по коридору к своей двери.

Макс подождал, а потом, недоуменно пожав плечами, прикрыл дверь лифта.

ГЛАВА 11

Было начало первого ночи, когда Кэлворт вышел из такси.

Квартира Леонетти располагалась над его галереей "Лайэн гэлери" с витриной, в которой была выставлена мягко подсвеченная картина Мане.

Подняв голову, Кэлворт увидел свет, струившийся в складках аквамариновых драпировок, пышными фалдами ниспадавших на основание витрины.

Он вошел в небольшой, в красных тонах, вестибюль и нажал на кнопку под фамилией Леонетти. Тотчас же он услышал зуммер, нажал на ручку двери и вошел.

Поднимаясь по ступенькам, он услышал, как сверху открылась дверь, после чего прозвучал раздраженный голос Леонетти:

— Черт возьми, Джоэл, когда же ты перестанешь оставлять дома свой ключ?

Кэлворт продолжал отсчитывать ступеньки и сделал наконец поворот к лестничной площадке.

Леонетти стоял в полуоткрытом дверном проеме, одетый по-домашнему.

— О, какая неожиданность, мистер Кэлворт, по вместе с тем приятная… Входите же, входите!

Он отошел от двери, и Кэлворт прошел в длинный коридор, стены которого с двух сторон были украшены эстампами, офортами и гравюрами. Из квартиры не доносилось ни малейшего звука, и, когда Леонетти подошел к нему, Кэлворт ничего не смог прочесть на его лице.

Если Грейс здесь или если она уже была и ушла, ему этого никогда не узнать от Леонетти, если тот, конечно, сам не захочет рассказать.

Леонетти взял его за руку и повел в гостиную.

— Вы, наверное, пришли по делу?

— Да, — ответил Кэлворт.

Хозяин принял шляпу и пальто у гостя и бросил их на стул.

— Выпьете что-нибудь?

— Нет, спасибо.

— Как хотите.

Леонетти сел. Глаза его были оживлены, и, несмотря на все желание сдерживать себя, он не смог погасить в них блеска триумфа.

Внимательно наблюдая за его лицом, Кэлворт сказал:

— А я боялся, что вы уже спите.

— Вы очень предупредительны, — в улыбке Леонетти сквозила насмешка. — Нельзя, конечно, сказать, что я не допускал и мысли такого визита, но, говоря откровенно, я ожидаю сына.

— Джоэла?

Леонетти состроил гримасу.

— Не стану вас обременять разговорами о бремени родительских забот и чувств, но все же скажу: мой сын борец, профессиональный борец.

— Да что вы говорите? — пробормотал Кэлворт.

Он оглядел комнату пытливым взглядом, словно желая отыскать хоть малейшие следы пребывания здесь Грейс.

Голос Леонетти звучал бесстрастно:

— Мы выходцы из Флоренции, и вся наша семья была связана с предметами живописи около двух столетий.

В голосе его зазвучали нотки гордости.

— А наш Джоэл, с такой наследственностью и традициями семьи, надумал заниматься борьбой.

— Да, это очень необычно, — сказал Кэлворт вежливо.

Леонетти, видимо, забрался на своего любимого конька и, наверное, не скоро с него слезет. Кэлворту даже было на руку, и он только приветствовал его словоизлияние…

До прихода сына, не видя еще искреннего удивления Леонетти при его появлении, он был почти уверен, что Грейс направилась с распиской прямо сюда. Но теперь он стал все больше и больше сомневаться в этом, и ему пришлось перестраиваться на ходу, выстроить новую тактическую линию поведения.

Леонетти между тем продолжал:

— Ничего не могу с ним поделать. Знаете, просто беспримерный случай. Ему только двадцать, а он уже бросил колледж, ушел со второго курса и борется с профессионалами… Слава Богу, что выступает хоть под другим именем. И все эго длится вот уже около года.

— А вы хоть раз присутствовали на его выступлениях? — спросил Кэлворт.

Леонетти зло посмотрел на него.

— Да, однажды я пошел в какой-то маленький клуб и сел напротив, горя желанием увидеть, как его изобьют, унизят, опозорят…

Он тяжело вздохнул и продолжал:

— Вы видите, что любовь к нашим детям может трансформироваться в желание причинить им горе, боль, унижение… Он сидел на арене полуголый, и каждая клеточка его плоти как будто взывала к его защите, а я сидел и уговаривал себя, что хочу, чтобы его изуродовали… разрушили плоть от плоти мое воплощение, меня самого… И вдруг меня это так испугало, что я встал и в панике убежал, словно испугался за свою жизнь.

Леонетти откинулся в кресле, бледный, слегка трясущийся, со слабой улыбкой на лице.

Затем продолжал:

— Он тогда победил, он редко проигрывает, знаете ли.

— Я, пожалуй, выпил бы чего-нибудь, — произнес Кэлворт.

— Я, наверное, утомил вас…

Леонетти встал и вышел. Вскоре он вернулся с бутылкой мартини и двумя бокалами.

— Как же он в это втянулся?

— Проще спросить, чем ответить. Но я не могу отделаться от мысли, что как-то сам способствовал этому.

Кэлворт поднял бокал. Леонетти махнул рукой и, в свою очередь, также поднял свой бокал навстречу Кэлворту.

Они выпили.

— А теперь, — улыбка Леонетти стала шире, — вернемся к цели вашего визита ко мне.

— Вы все еще готовы заплатить 45 тысяч долларов за расписку?

— Таково было мое предложение, мистер Кэлворт

— Да?! — Кэлворт крепко сжал стакан.

Леонетти улыбнулся.

— Я хотел купить, но вы не захотели мне продать…

Он продолжал улыбаться, покачивая головой из стороны в сторону. В интонациях его голоса прозвучала печаль и горький упрек одновременно.

Кэлворт вдруг почувствовал, как в нем закипает злость. Ему захотелось вскочить и ударить Леонетти по лицу. Усилием воли он заставил себя нс сдвинуться с места. Хриплым голосом он произнес:

— Договаривайте, Леонетти, черт вас возьми, договаривайте!

— Вы как будто нервничаете, с чего бы это могло быть?

У Кэлворта вспотели ладони.

— Договаривайте же, Леонетти!

— Хорошо. Днем вы не хотели продать мне, и цифра в 45 тысяч долларов не показалась мне слишком большой. Теперь вы пришли сами и, вероятно, хотите продать, по мне теперь кажется, что цифра слишком высока… Вас не удивляет такой ход мыслей?

Кэлворт поднял бокал и, улыбаясь, допил мартини, затем поставил пустой стакан на стол.

— Что же вы замолчали?.. Прошу вас, заканчивайте вашу мысль.

— Если вы хотите, чтобы я закончил, то пожалуйста. Теперь моя цена 30 тысяч долларов.

— Ничего себе скачок, — пробормотал тихо Кэлворт.

— Ладно уж, — щедро развел руками Леонетти. — 35 тысяч долларов.

Кэлворт встал.

— Вообще-то я приходил сюда не за тем.

Он направился к стулу, на котором лежали его шляпа и пальто, чувствуя на себе взгляд Леонетти. Взяв их в руки, он вернулся к Леонетти.

— Извините, я отнял у вас столько времени.

Теперь, в свою очередь, поднялся и Леонетти. Он почти вплотную подошел к Кэлворту. Голос его зазвучат тихо и доверительно.

— Я не буду вас задерживать, Кэлворт, но напоследок вам скажу: эти штучки здесь не проходят. 35 тысяч долларов, и это будет все.

Взгляд его был тверд и суров.

— Спокойной ночи, — сказал Кэлворт.

Он повернулся и вышел из гостиной. Он слышал, что Леонетти следовал за ним, при этом тяжело пыхтел, но не остановился. Когда он взялся за ручку двери, Леонетти схватил его за руку. В глазах его теперь отражались беспокойство и неуверенность.

— Послушайте, — сказал он. — Вы же пришли, чтобы получить 45 тысяч долларов, не так ли?

— Я вообще передумал продавать, Леонетти.

Кэлворт открыл дверь.

Леонетти крепко сжал ему руку.

— Вы какой-то ненормальный!

— Спокойной ночи, — Кэлворт с силой выдернул руку.

— Ладно, я согласен на 45 тысяч долларов.

Кэлворт покачал головой.

Поражение и недоумение темным облаком затянули глаза Леонетти.

— Вы что, псих?! Вы абсолютно чокнутый! 50 тысяч долларов! Вы слышите? Пятьдесят!

— Спокойной ночи.

Кэлворт вышел и стал спускаться по лестнице.

Леонетти вышел вслед за ним на лестничную площадку, и Кэлворт подумал, что тот, вероятно, спустится вслед за ним и будет продолжать торг. Но тот только наклонился над проемом лестничных маршей и с широко открытыми глазами наблюдал, как Кэлворт спускался вниз. Он, как видно, ничего не мог понять.

Когда Кэлворт вышел в холл, открыв внутреннюю дверь, ему показалось, что какая-то тень промелькнула за наружной дверью. Но улица была пустынна. На ми-мысль, что Плейер мог следить за ним, что промелькнувшая тень могла принадлежать ему. Он остановил проезжающее мимо такси. Когда машина отъехала от тротуара, Кэлворт повернулся на сиденье и посмотрел в заднее стекло. В дверь дома Леонетти кто-то входил.

ГЛАВА 12

Когда Кэлворт рассчитался с шофером, из двери дома вышел Макс.

Кэлворт удивленно повернулся к нему.

Макс произнес:

— Идите скорее сюда, мистер Кэлворт.

— В чем дело, Макс? — спросил Кэлворт подходя.

Макс взял его за руку и, поднимаясь вместе с ним по ступенькам, остановился у входной двери. Он положил руку на ее ручку, но не открыл.

— В холле вас ждет та блондинка, которая приходила тогда с тем парнем.

Кэлворт посмотрел на него и задумчиво произнес:

— Когда она пришла?

— Сразу же после двенадцати. Они опять пришли вместе. Они о чем-то поспорили, и тот, бледный, с усами, вскоре ушел, а она сидит и ждет вас… Может быть, вы не хотите с ней встречаться? Тогда я открою дверь черного хода.

— Не нужно, пошли.

— Да, насчет того конверта, который я отдал миссис Кэлворт.

— Я просил тебя забыть об этом… Твоей вины в этом нет. Во всем виноват я сам.

Макс открыл дверь и пропустил Кэлворта вперед.

Люси Бостон калачиком свернулась в большом бочкообразном кресле. Она спала. Кэлворт остановился около нее.

Большие темные ресницы отгоняли бледность щек, светлые волосы сбились, руки были согнуты и почти не высовывались из широких рукавов пальто.

I Она сразу открыла глаза и, щурясь, посмотрела на Кэлворта. Во взгляде застыло удивление.

— Доброе утро, — сказал Кэлворт.

Она слабо улыбнулась.

— Не к чести девушки сидеть вот так и ожидать мужчину.

Быстрым движением она вынула руки из рукавов, опустила ноги и, опершись на подставленную Кэлвортом руку, встала.

— Мне нужно поговорить с вами, — сказала она.

— Хорошо, давайте поднимемся наверх.

Она кивнула головой. Кэлворт повернулся к Максу, топтавшемуся у дверей.

— Подними нас, Макс.

Первое, что увидел Кэлворт, когда зажег свет, были все еще стоявшие в холле чемоданы Грейс. Ему захотелось поскорей убрать их куда-нибудь, чтобы стереть это напоминание о ней.

Люси отказалась снять пальто и что-нибудь выпить. Она села на диван, поджав под себя ноги, глядя при этом на Кэлворта широко раскрытыми глазами, в которых светились неподдельная прямота и искренность.

— Прежде чем что-либо сказать, я признаюсь, что решилась на этот поздний визит совершенно неожиданно для самой себя.

Кэлворт пристально посмотрел на нее не перебивая.

— Ни отец, ни Эд…

— Ну, Эд-то знает, — мягко поправил ее Кэлворт. — Ведь это он привел вас сюда.

— О, — глаза ее еще больше расширились. — Мы были в театре, и мысль возникла у меня на обратном пути. Эд не захотел ждать, а я решила остаться, мы поспорили, и вот я здесь. Поверьте мне, что я говорю правду.

— Я все это знаю.

— От лифтера?

— Он мне очень предан… Наши отношения всецело основаны на чаевых, которые он часто и щедро получает от меня.

Она посмотрела па свои сложенные на коленях руки.

— Я чувствую, что мне с вами будет очень трудно разговаривать. Я думаю, что… я не знаю…

— Понятно, — весело перебил ее Кэлворт. — Сегодня вы не будете предлагать мне деньги. Вы просто будете взывать ко всему хорошему, что, может быть, во мне есть. Вы будете убеждать меня.

— Эд сказал, что этим мы ничего не добьемся. Из-за этого мы и поспорили с ним, довольно серьезно.

— Вы знаете, вы почти убедили меня. Невинность и простота — это ваша вторая натура.

Брови ее поползли вверх.

— Мне жаль, что я поспорила с Эдом. Он был прав.

— Забудем на время об Эде и оставим невинные женские хитрости. Не для того же вы пришли сюда, чтобы обсуждать мой характер, не так ли?

— Нет, конечно, — произнесла она тихо. — Но все-таки мой приход связан с некоторыми чертами вашего характера, каким я его себе представляю.

— Это, конечно, относится к расписке, я так думаю. И на каких же струнах моего характера вы решили сегодня поиграть, чтобы вынудить меня отдать ее вам?

— Не совсем так. Я не для того пришла. Я просто хотела попросить у вас вещь, не принадлежавшую вам, если она еще у вас.

Она замолчала и посмотрела на него прямо, желая этим самым подчеркнуть свои последние слова.

— Что вы имеете в виду под этими словами "если она еще у вас…"? И куда бы ей деться?

— Может быть, вы продали ее более важной персоне, готовой заплатить значительно больше нас?

— Я не продал ее, — ответил Кэлворт.

Она облегченно вздохнула.

— Рада слышать это.

Она поудобнее уселась на диване, тем самым как бы выражая чувство облегчения и удовлетворения от услышанного, и, наклонившись вперед, сказала:

— Я оскорбила вас, я не хотела этого делать.

— Все забыто, — ответил Кэлворт и улыбнулся.

Ответная улыбка ее была мимолетной, но серьезной.

— Хочу рассказать вам о подлинной причине своего столь позднего визита.

Она опять серьезно посмотрела на него.

— Я пришла потому, что не верю, что вы вор, — голос ее задрожал, а лицо покраснело, — я имею в виду в обычном смысле этого слова.

Она смутилась.

Он мягко спросил:

— Кто же вам сказал, что я вор?

Она вновь повернулась к нему, и голос ее окреп.

— Но вы же украли расписку, принадлежавшую отцу.

— Но кто же вам сказал, что я ее украл? — снова повторил он.

— Отец.

— Отец ли? А вы уверены, что это был не Род?

— Почему вы так ненавидите Эда?

— Ну, частично потому, что он был готов застрелить меня, а частично потому, что… он любит вас.

Люси отвернулась.

— Мы отдаляемся от темы нашего разговора. Прошлой ночью, — она сделала паузу, — вы сказали мне, что отдали бы расписку в обмен на поцелуй.

— Это было глупостью, просто романтическим моментом.

— Но когда вы произносили эго, ваш вид… Я позже много думала об этом, поверьте мне.

— Повторяю, это было моей глупостью, и я просил бы вас забыть об этом, прошу вас, хорошо?

— Не пугайтесь, пожалуйста. Я не хочу ловить вас на слове, но напоминаю об этом лишь потому, что подумала: это могло бы быть путеводной нитью, тропинкой к вам, к вашему сердцу.

Она замолчала, видимо, желая услышать что-нибудь в ответ, но Кэлворт промолчал, и она продолжала говорить, при этом быстро возбуждаясь:

— Сегодня днем на вернисаже вы что-то говорили о желании получить дополнительные сведения.

— Это было днем… А теперь я уже узнал то, что меня интересовало.

Кэлворт наклонился к ней.

— Я получил эти сведения вечером от Винсента Гастингса.

— В госпитале?

— Именно в госпитале. Куда он был доставлен в тяжелом состоянии по вине Плейера, умышленно сбившего его машиной, а целью его было убийство.

— Нет! Нс может быть!

Глаза ее расширились от ужаса и недоверия.

— Да, это именно так! Плейер пытался расправиться с ним точно таким же способом, которым он убил мистера Мартина Ван дер Богля.

Она продолжала смотреть на него широко раскрытыми глазами, а он сидел неподвижно, уставившись глазами в пол, но он чувствовал огромное напряжение во всем ее теле… Он чувствовал, что вопреки себе самой она верила ему, хотя и не хотела в этом признаться.

Им овладело желание встать, подойти к ней, обнять ее и успокоить. Но он не сдвинулся с места и продолжал сидеть все так же прямо.

Наконец она медленно подняла голову, при этом показалось, что она как будто употребила для этого всю свою силу и волю. Глаза ее были сухими, взгляд разгорячен.

— Я не хочу верить этому… я просто не могу.

— Я понимаю вас, в это нелегко так просто поверить.

В ее голосе прозвучал вдруг сильный протест:

— Это неправда!.. Отец и Эд не могли иметь к этому никакого отношения… Плейер действовал самостоятельно.

— Возможно, вы и правы.

Она с большой надеждой взглянула на него. Он мягко продолжал:

— В гаком случае нам нужно передать это дело в полицию.

— Нет!

Ужас застыл в ее глазах.

— Нет! Этого я не могу сделать!

— Не можете! Не можете, потому что боитесь, потому что не уверены до конца, что ваш отец и Род могут иметь к этому прямое отношение, то есть к смерти мистера Ван дер Богля.

С жестом отчаяния она вскинула голову, но тут же опустила ее и тускло, почти беззвучно, прошептала: — Да.

И вновь ему захотелось подойти к ней, заключить ее в свои объятия и долго не выпускать. Но он лишь дальше отодвинул свой стул, чтобы увеличить дистанцию между собой и своим желанием.

— Послушайте, Люси…

Она подняла голову и посмотрела на него.

— Послушайте, скажите честно, какие отношения между вами и Родом?

— Он партнер моего отца. Мы давно знаем друг друга и часто повсюду ходим вместе.

Кэлворт произнес хриплым голосом, но очень тихо:

— Да?

— Самые лучшие, но это ни о чем не говорит. Во всяком случае, то, что вы имеете в виду, не имеет под собой ничего серьезного и никакого основания.

— Это правда?

— Да, конечно.

В голосе ее послышалась смесь недоумения и любопытства.

— Хорошо, — произнес Кэлворт мягко. — Я это хотел знать потому, что хочу сообщить о Плейере в полицию… Не знаю, замешан ли в этом ваш отец. Возможно, и нет. Но что касается Рода, то…

Неожиданно она издала какой-то странный звук и подозрительно посмотрела на него.

— Не понимаю вашей позиции… Ведь если вы пойдете в полицию, вам придется расстаться с распиской. Какой же в этом смысл… Вы же тогда ничего не получите.

— Вы правы, ровным счетом ничего. Но я и не собирался извлекать из этого что-либо лично для себя. Я никогда не собирался ее продавать. Я всего лишь блефовал.

Вновь на се лице появилось подозрение, смешанное с удивлением.

— Тогда как же она вообще у вас очутилась?

Кэлворт сделал нетерпеливый жест рукой.

— Мы поговорим об этом как-нибудь в другой раз. А сейчас… Как вы посмотрите на то, если я передам это дело в полицию? Вы готовы мне помочь?

— Нет-нет!

Как будто этим "нет" она исторгла частицу своего тела. Голос звучал панически.

— Я не могу этого сделать! Если бы отец… — Она в отчаянии замотала головой. — Нет!

Кэлворт спокойно возразил:

— Но ведь произошло убийство. Погиб человек. Намеренно. Для него все кончено, подведены все счеты с жизнью. Никто нс может посягать на частную жизнь!.. А Гастингс, который лежит в госпитале, чудом оставшийся в живых. Вы бы посмотрели на него. Не только на его раны, но и на ужас в его глазах.

Люси простонала:

— Нет!

— Но в следующий раз Плейер будет действовать более решительно. И как же его остановить? Кто следующая жертва?.. По-видимому — я?

Она неожиданно вскочила с дивана, как будто ее вытолкнула оттуда какая-то невидимая пружина.

— Нет! Не верю! Вы хотите запугать меня! Вы наговорили здесь столько разных ужасов…

Она долго и упорно смотрела ему в глаза, но Кэлворт выдержал ее взгляд. Затем она резко и неожиданно отвернулась от него и зарыдала, опустив голову на свои руки.

Громкие, почти устрашающие рыдания разнеслись по комнате. Когда она повернулась к нему лицом, Кэлворт встал. Он протянул навстречу ей руки, и она инстинктивно бросилась к нему, всем телом прижалась к его груди, лицо ее прильнуло к грубой твидовой ткани лацканов его пиджака…

Рыдания стали глуше, руки его крепко обняли ее. Его обдало ароматом ее духов, который нестерпимо опять напомнил ему мелодию "Синего часа", который он недавно слышал в ресторане…

Ее уступчивое мягкое тело растворилось в нем, и он понял, что пропал, и ужаснулся. Желание овладеть ею, как шторм, налетело на него, но что-то слабое и сопротивляющееся внутри его говорило:

"Не смей. Не смей пользоваться минутной слабостью. Это нечестно. Все это должно произойти иначе, а не в связи с этим Плейером и Родом и зеленой распиской".

Объятия ослабли, но он продолжал все еще держать ее.

Она перестала плакать. Быстрым, взволнованным движением вытерев глаза, она взглянула на него. Взгляд ее был горяч и искрился, но положение тела не изменилось. Она продолжала оставаться в его объятьях.

— Извините, — устало и хрипло прозвучал ее голос.

Кэлворт медленно выпустил ее из своих рук. Он мягко сказал:

— Что мы делаем, Люси? Что происходит? Как нам поступить?

— Не знаю, совсем не знаю. Но мне хотелось, чтобы все было по справедливости.

— Мне бы тоже этого хотелось… Мне бы хотелось все это забыть, но я не могу, не могу забыть. Эта зараза слишком глубоко въелась в жизнь. Она уже коснулась и осквернила нас.

Он почти с гневом посмотрел на нее. Она ответила ему взглядом, полным смирения. В нем была мольба и протест. Она все отдавала в его руки, а он не знал, что делать. Глядя на нее, он чувствовал, что она для него важнее всего этого дела, со всеми вытекающими из него последствиями.

— Люси, мы должны через это пройти, вы и я.

Слова давались ему с трудом, он будто бы выдавливал их из себя, как из тюбика.

— Или разрешите мне заняться этим самому.

Ее голос прозвучал, как шелест:

— Вы предлагаете мне пойти против моего отца… Но вы совсем его не знаете. У него свои слабости, и я не закрываю на них глаза, но, уверяю вас, это просто человеческие слабости, ничего не имеющие общего с тем, о чем вы говорите. Возможно, он поступил неправильно, купив картины Ван де Гроота. Этого я ему не прощаю, но все остальное…

Кэлворт с удивлением воскликнул:

— Так вы об этом знали?

— Он говорил мне об этом. Его мучила совесть. Я не оправдываю его поступка, но знаете…

Она вдруг внезапно повернулась и направилась к двери.

Кэлворт схватил ее за руку в тот момент, когда она открывала дверь. Он захлопнул се и повернул липом к себе.

— Люси!.. Давайте отложим все это. Не будем ничего предпринимать, пока я не поговорю с вашим отцом. Назначим на завтра.

Она вскинула голову, и надежда засветилась в ее глазах. Но затем она вновь опустила голову, и глаза ее потухли.

— Люси, подойдите ко мне.

Она подошла к нему, не поднимая головы, и вдруг опять прижалась к его груди и разрешила себя обнять.

Лицо его снова загорелось в копне светлых волос, аромат которых он жадно вдыхал.

Так она простояла пару минут, а затем отошла.

— Пожалуйста, не надо!

Во взоре ее застыла мольба.

— Мне надо уходить.

— Нет, нет, — пробормотал Кэлворт.

Но она медленно повернулась и открыла снова дверь.

Кэлворт схватил ручку двери, пытаясь закрыть ее. Повернув голову, она взглянула на него через плечо с легким укором, и он опустил руку.

— Я вас провожу, — сказал он.

— Не надо, я прошу вас, я не хочу, пожалуйста.

По коридору они шли под руку. Он чувствовал холод ее руки, и по спине пробегала легкая дрожь. Он нажал на кнопку лифта.

— Завтра я приду и поговорю с вашим отцом…

Она вошла в лифт. В бледном освещении кабины лицо ее было прекрасным и трагическим.

В этот момент, как бы заставивший остановиться время, в тот момент, сам по себе нереальный, он воспринимал ее печальное лицо, как видение из сна, и почувствовал, что любовь переполняет его до краев, она теперь вылилась для него в единственную и навечно. Дверь лифта закрылась, и он медленно вернулся к себе в квартиру.

ГЛАВА 13

Дверной замок в квартиру Кэлворта ожил. Он подошел к двери и открыл ее.

— Узнаете?

— Как будто это было только вчера, — произнес Кэлворт.

Ходж, а это был он, сделал неопределенный жест рукой.

— Мне можно войти? Проходил мимо и подумал, что вы, наверное, в субботу дома. Решил: дай-ка зайду, может быть, прибавилось что-нибудь новенькое в вашем деле, о котором мы говорили.

Кэлворт сделал шаг в сторону, и Ходж вошел в квартиру.

— Я как раз завтракаю, — сказал Кэлворт. — Может, позавтракаете со мной?

— Не возражаю.

— Снимайте ваше пальто и кладите его куда-нибудь.

Он наблюдал, как инспектор снял пальто и аккуратно сложил его пополам. За пальто последовала шляпа, невероятно каким способом сохранявшая первозданную чистоту и свежесть. В заключение он расправил усы, пригладил на голове свои редкие волосы, поправил воротничок простым подергиванием плеч и, подойдя к зеркалу, подтянул узел галстука.

Кэлворт усмехнулся.

— Давайте пройдем на кухню.

Ходж сел за стол, а Кэлворт подвинул ему чашку с блюдцем.

— Тосты любите?

— Только кофе.

Ходж, в свою очередь, стал наблюдать за Кэлвортом, который наливал ему кофе.

— Так есть новости, Кэлворт?

— Сколько угодно: вернулась жена и вновь ушла, успев влюбиться… Чарли Мейер зол на меня как черт.

— О чем вы толкуете? Вы же знаете, о чем я говорю. Как насчет того парня, который проник к вам в квартиру? Удалось узнать, зачем он приходил?

Кэлворт поставил кофейник на плиту. Новостей у него было хоть отбавляй… Ходж, конечно, мог бы помочь ему выследить Грейс, похитившую расписку. Раз она не сразу помчалась к Леонетти прошлой ночью, значит, она не торопилась, а что-то обдумывала. Зная Грейс, он почти наверняка мог сказать: первое — она не клюнет на начальное предложение Леонетти, второе — она попытается встретиться с Родом и Бостоном, чтобы взвинтить цену, подключить их к своеобразному соперничеству с Леонетти, и третье, что больше всего его успокаивало, — это то, что, если ее привычки не изменились, она проспит до полдня.

Когда он сел напротив Ходжа, вид у него был сосредоточенным.

— Ничего нового в этом вопросе не появилось, если бы не одна вещь.

— Какая же вещь?

— Вы знаете, что он искал и почему прошло десять часов с того момента, как он вошел в дом, до того момента, как он проник в вашу квартиру?

— Ах, вот вы о чем.

— Не скрою, этого я понять не могу… А вы сами не ломали над этим голову? Не интересовались?

— Я не детектив, — сказал Кэлворт. — Это только ваша работа. Раз уж вы не могли найти разгадку, то где уж мне.

— Я довольно сентиментальный человек, хотя по внешнему виду, может быть, это и трудно определить.

Он взглянул на ромашки, украшавшие его галстук. "

— Вы это можете даже видеть по тому, как я одеваюсь. Правда, немного неожиданно для копа? 1

— Есть немного. 1

— Так вот, не думайте, что меня совсем не тронула вся эта история, случившаяся с вами. Я хорошо помню ваши иронические реплики. Вернувшись домой, я подумал, что все это требует более пристального внимания и раздумья. Я даже не пошел вечером в кино, хотя собирался. Я весь вечер просидел в кресле, стараясь во всем разобраться и подвести теорию, как добросовестные копы в некоторых книгах. I

— Я ненавижу себя за то, что заставил вас целый вечер заниматься моими проблемами, уверяю вас.

— Опять сарказм.

Он с возмущением посмотрел на Кэлворта.

— И тем не менее думаю, что вам интересно познакомиться с моими выводами, которые я сделал.

— Еще бы, конечно.

Ходж поставил свою Чашку на стол и сказал, прямо смотря на Кэлворта:

— Так вот, тот парень живет в вашем же доме.

Кэлворт встал и подошел к плите. Его уважение перед сообразительностью Ходжа резко возросло.

"Но только ли эго гениальная догадка? Только ли это результат его сообразительности?.. А может, он просто что-то узнал о Гастингсе? Нужно быть начеку и не сболтнуть лишнего…"

Он вернулся к столу с кофейником.

— Неплохая теория, — сказал он.

— По-моему, черт возьми, тоже неплохо. Он мог спокойно сидеть в своей квартире, попивая чай, смотреть телевизор и в это время все обдумывать. Нельзя представить себе идиота, который десять часов мерзнет где-то на черной лестнице, а? Ему и слепок для вашего ключа тоже просто было сделать. Теперь понятно, почему лифтер не видел, как он спускался вниз. Он никуда не выходил из дома, а просто сидел в своей квартире.

— Вы не передумали насчет тостов и кофе?

— Нет…

Он положил на стол свои наманикюренные пальцы.

— Допустим, моя теория верна. И куда же она нас приводит? Никуда. Десятки жильцов могут оказаться под подозрением, а это все равно, что искать иголку в стоге сена.

Кэлворт энергично покачал головой.

— Совершенно бессмысленно. Как теория ваша версия подходяща, но практически… Обязательно ли этим парнем был живущий в этом доме?

— Я подчеркиваю, что это всего лишь предположение… Ну а теперь я должен идти. Дела, знаете ли, причем на этот раз практические.

Кэлворт хотел встать.

— Я провожу вас.

— Не беспокойтесь, заканчивайте завтрак. Благодарю за кофе. Кстати, как себя чувствует Гастингс?

Кэлворт остолбенел, руки его неожиданно приросли к столу. Он почувствовал влажное тепло на шее и лице. По торжествующему блеску в глазах Ходжа он понял, что удар нанесен был неспроста, и теперь инспектор торжествовал, так как нанес Кэлворту очень точный и расчетливый удар. Оцепенение длилось около минуты, но долго сидеть он так не мог. Нужно было взять себя в руки. Он снял со стола руки, взял чашку, поднес ее на уровень лица, защищаясь ею, словно щитом, гг пристального взгляда Ходжа и в то же время скрывая выражение своего лица. Продолжая прятать лицо за чаш-сой, он прошептал:

— Да, бедного парня здорово помяло.

Ходж, согнав с лица победоносную улыбку, теперь имел совершенно безразличный вид. Полуобернувшись, он спросил:

— Вы дружите с Гастингсом?

— Всего лишь знаком. Он работает в банке, где я состою вкладчиком. Иногда он оказывает различные мел-' кие услуги.

Ходж между тем доверительно продолжал:

— Не буду интриговать вас, откуда я знаю о вашем знакомстве. Мой коллега из отдела транспортных происшествий заходил к нему по делу в госпиталь и узнал от доктора, что вы тоже навещали его.

— Полиция ищет автомобиль, на котором был совершен наезд?

— Черт возьми, сразу нашли. Машина угнана и принадлежит одному парню из Стейтен Айленд. Пару месяцев назад примерно на этом же месте был убит один человек. Машину тоже нашли, и она тоже оказалась краденой… Совпадение? А то, что Гастингс живет в этом доме, вам не кажется странным?

— Действительно, странно.

— С вашей стороны было очень любезно навестить Гастингса в госпитале.

Кэлворт почувствовал, что в воздухе нависла угроза. Инспектор не переставал улыбаться и вел себя совершенно спокойно, но Кэлворту стало не по себе. Стальной блеск в расширенных и проницательных глазах Ходжа явно источал угрозу. Осторожно, боясь выдать себя лишним словом, Кэлворт сказал:

— Он живет очень уединенно, у него мало друзей.

Ходж пропустил эту реплику мимо ушей.

— У него больная мать, мне хотелось бы ему помочь.

— Послушайте, — сказал Ходж добродушно, — вы не хотите мне рассказать что-нибудь в связи с этим? Или, может быть, навести меня на какую-нибудь мысль?

— Не понимаю, что вы имеете в виду?

— Всего лишь теорию, напоминаю вам об этом еще раз. Вы же не предполагаете, что этим человеком был Гастингс?

Кэлворт спокойно возразил:

— Я думаю, что вам нужно прекратить подобные домыслы.

— Не сердитесь, Кэлворт.

— Я не сержусь, а просто отказываюсь понимать. Вы помешались на своих теориях.

— На вашем месте я бы добивался следствия, а не ставил бы палки в колеса правосудия и не считал бы копов недалекими дураками.

— Спасибо. Я запомню ваш совет.

— Это не совет — это предупреждение. Если передумаете, сообщите.

Ходж усмехнулся, а затем повернулся и сказал:

— Я еще к вам заскочу. Может быть, вы передумаете.

— Сомневаюсь.

Ходж вышел из кухни и направился к двери.

Кэлворт подождал, пока за ним не захлопнулась дверь, затем встал и налил себе еще кофе.

Раздался телефонный звонок.

— Привет! — услышал он голос Люси.

— Привет, — сказал Кэлворт. — Только собирался вам позвонить.

— Отец обещал вам позвонить, но… он у вас?

— У меня? Он разве собирался прийти сюда ко мне?

— Он сказал, что зайдет к вам в 10.30. Сначала хотел повидать Гастингса в госпитале, а затем…

— Может быть, задержался?

Она ответила тихо, почти шепотом:

— Я очень беспокоюсь. У них с Эдом вышла ссора перед его уходом, прямо здесь, в галерее. Оба кричали, но сразу же прекратили, когда я вошла.

— Я сейчас возьму такси и приеду.

— А если отец приедет и не застанет вас дома?

— Оставлю у швейцара записку… Плейера не видели?

— Нет, не видела.

— Буду у вас через двадцать минут, — сказал Кэлворт.

Повесив трубку, он сел на кровать и стал задумчиво потягивать кофе, который принес из кухни. Конечно, это не имело большого значения, и тем не менее он бы чувствовал себя лучше, если бы Плейер был где-нибудь в поле его зрения. Если участие Бостона незначительное и он ничего не знает о роли Плейера, это подтолкнуло двух братцев к более решительным действиям против него. Род знал, что Бостон собирается в больницу навестить Гастингса. Люси не допускает вины своего отца, но Кэлворт решил, что сам должен все проверить объективно, а не поддаваться влиянию Люси…

Только факты… Если он придет к какому-нибудь решению, то только на основании фактов.

ГЛАВА 14

При естественном дневном освещении, без эффектной переливающейся подсветки, картина в витрине уже не казалась столь привлекательной.

Чахоточного вида младенец, сидевший на впалых коленях своей бабушки, похоже было, вот-вот отдаст концы.

Кэлворт отвернулся от витрины и вошел в галерею. Едва дверной колокольчик возвестил о приходе посетителя, как из-за портьеры служебного кабинета вышел Род. На нем был костюм черного цвета, который вместе с темными волосами и маленькими усиками того же цвета подчеркивал бледность его лица.

Кэлворт с любезной и приятной улыбкой произнес:

— А, мистер Род, вольный стрелок… Надеюсь, вашу шляпу и пальто доставили в лучшем виде?

— Что вам нужно? — спросил Род угрюмо.

— Должно быть, чертовски хлопотное дело руководить галереей… Люди пошли такие капризные, что просто трудно угодить им.

Род посмотрел на него с минуту, затем повернулся и собрался уйти.

— Мисс Бостон здесь?

— Вон там.

Род кивнул головой в сторону главного выставочного зала, находящегося в конце коридора, увешанного многочисленными картинами.

— Вы знаете, Кэлворт, у меня такое чувство, что вам бы лучше к нам вообще не заходить.

Кэлворт хладнокровно отпарировал:

— В самом деле? Почему это вам пришло в голову?

Но неожиданное изменение в манере Рода держаться и говорить насторожило Кэлворта… Неужели Грейс уже вошла с ним в контакт и он знает, что у Кэлворта больше нет расписки… А может быть, Бостон как раз встречается с ней по этому поводу.

Глаза Рода потемнели.

— Я надеюсь, что вы отдаете себе отчет о вашем положении? Оно уже не так безопасно, как вы себе представляете.

Но Кэлворт продолжал улыбаться.

— Не пугайте меня, Род.

— Вы считаете, что я вас запугиваю?

— Конечно, — сказал Кэлворт, а про себя подумал: "Копни, копни немного поглубже…" — Я для вас олицетворение расписки. Не будет меня — не будет и расписки.

— Вы в этом уверены?..

Таинственная улыбка промелькнула на губах Рода.

— Абсолютно.

Про себя он подумал: "Сделай глубокий вдох и ныряй без оглядки в глубину".

— Пока она у меня, я могу ни о чем не беспокоиться. Я скажу вам даже больше: я решил с ней не расставаться.

— Эта ваша формула уже устарела. Предположим, я скажу вам, что эта расписка… — Он не договорил, и губы его скривились снова.

— Договаривайте… Что значит "она уже устарела"?

Род ничего не ответил.

Кэлворт пошел ва-банк. Блефовать, так уж до конца,' и он выпалил:

— Гастингс мне все рассказал.

Род резко повернулся к нему:

— Что он вам рассказал?

— Все! Я знаю, как дорога вам эта расписка. Я все знаю о Ван дер Богле и о картинах де Гроота. Если бы у меня ее не было, если бы я ее продал…

Глаза Рода превратились в щелки, дыхание стало прерывистым.

— Но она у меня, и я с ней не расстанусь, — докончил Кэлворт.

Род облегченно вздохнул.

— Да, я знаю, что она у вас. Но теперь она уже не имеет такого большого значения для нас.

— Старые приемчики торгашей, играете на понижение, стараясь сбить цену.

— Нет, — сказал Род. — Откровенно говоря, я бы купил ее по первоначальной цене, но только теперь, потому что к концу следующей недели…

Он опять умолк и даже улыбнулся.

"Итак, он не знает", — подумал Кэлворт. Скрывая удовлетворение, он быстро сказал:

— Не верю вам! Она нужна вам сейчас, и через неделю, и через месяц. Без нее у вас огонь под ногами. >

Он замолчал и улыбнулся.

Род покачал головой.

— К концу следующей недели она будет не нужна, а может быть, даже и раньше… Я дам вам знать, когда она будет не нужна…

Улыбка его стала еще зловещей.

— Через Плейера, — добавил он.

Кэлворт взглянул на забинтованную руку Рода.

— Как ваша рана?

— Плейер спит и видит вас во сне. Он очень не любит вас. У него, я бы сказал, прямо-таки патологическая ненависть… Чем вы ему так насолили?

Кэлворт прямо взглянул в глаза Рода:

— Ван дер Богля он, по-видимому, также ненавидел? Это, видимо, у него профессиональное?

Глаза Рода сверкнули, но тут же блеск их угас, и он спокойно добавил:

— Он даже не знал Ван дер Богля лично, но вот вы просто приводите его в бешенство.

— Не могу понять, — сказал Кэлворт. — Я ведь очень милый парень. Жаль, что вы меня не знаете ближе.

— Помните то, что я вам сказал.

— Благодарю вас, Род. Я буду держаться от него подальше. Нет ничего хуже, как играть с плохими мальчиками. Вы тоже имейте это в виду.

Кэлворт с серьезным видом двинулся по коридору в конец галереи. Он заметил темное облачко, пробежавшее по лицу Рода, и подумал, что задел какую-то скрытую струнку… Может быть, Род сам боялся Плейера? Нет, конечно, не открыто, но где-то в глубине души…

Ему вдруг стало ясно, что не Род, не Бостон, именно Плейер — главная фигура в их компании. Возможно, это влияние было результатом его зловещего, садистского характера, решительных, бескомпромиссных поступков, склонности к убийству. Все это держало двух первых в руках этого бандита и убийцы. Они были его нанимателями и одновременно заложниками.

* * *

Люси сидела на обитом плюшем стуле в большом зале, внимательно слушая Фрэнка Лазаруса, который объяснял ей смысл одной из своих картин. Внимание его равномерно распределялось между девушкой и полотном.

Когда Кэлворт вошел, рука художника остановилась, и он застыл, как бы пораженный мгновенным параличом.

— Продолжайте, Лазарус, — сказал Кэлворт. — Не обращайте на меня внимания.

Он подсел к Люси.

Лазарус взглянул на него своими совиными глазами.

— Вы же ничего не поймете из того, что я говорил.

Лазарус отошел от картины, и Кэлворт увидел, что на ней изображен желчный пузырь, насаженный на частокол изгороди. Работа была выполнена гуашью и называлась: "Минотавр в межсезонье".

Не обращая внимания на склонившегося над своей мазней Лазаруса, Кэлворт тихо спросил:

— Отец нашелся?

Она отрицательно покачала головой.

— Перестаньте шептаться, — сказал Лазарус. — Я продолжаю. Как я уже говорил, если вы, подобно мне, видите отсутствие воздуха, непрозрачность на полотне — это не импрессионизм, а чистейшей воды метафизика. Но вы не слушаете!

Люси посмотрела на него.

— Я слушаю, Фрэнк.

— Внутреннее, непередаваемое значение живописи присуще восприятию каждого художника сугубо индивидуально.

— Вы пробовали звонить в госпиталь? — спросил Кэлворт.

Она продолжала смотреть на Лазаруса.

— Да, но в палате Гастингса нет телефона, хотя они и обещали передать ему о моем звонке, как только немного поубавится дел. Они еще не звонили.

— Вы опять не слушаете, — как ребенок, заканючил капризно Лазарус.

— Извините, не слушаем, — сказал Кэлворт. — Люди, ему кто-нибудь звонил вчера вечером или сегодня утром?

* Она покачала головой.

— Не знаю, во всяком случае, не сегодня утром. Кэлворт дотронулся до руки девушки, лежавшей на стуле, и сжал ее. Ее пальцы вернули пожатие быстрым, нервным движением. — художник — тонкий, чувствительный сосуд, — продолжал Лазарус. — Я знаю это, потому что сам художник. Поймите это, и вам не нужны будут никакие объяснения.

— Мы не слушаем, — сказал опять Кэлворт. Ноготки Люси немного вдавились в его ладонь.

— Я и сам это вижу, — сказал Лазарус.

Кэлворт взглянул на свою руку, которая плотно тлелась с рукой Люси.

ГЛАВА 15

Когда Кэлворт вышел из "Бостон гэлери", он остановился на оживленной улице, в самом центре ее, как корабль, о который ударялись, разбивались и отталкивались волны пешеходов, обтекающие его то справа, то: лева.

"Где в большом городе искать свою жену? Нельзя обойти все отели, обзвонить всех известных друзей —старых и новых. Посетить все турецкие бани?"

Он даже рассмеялся, представив себе Грейс в турецкой бане, а недоумевающие прохожие шарахались от него в стороны, одни с улыбками, другие с нескрываемым беспокойством.

Бесцельно, как пустой неуправляемый корабль, двинулся он в людском потоке и поплыл с ним. Вот телефон-мая будка. Надо позвонить… Но куда? Где искать ее?

В любом парикмахерском салоне — черт знает, как он называется и где находится?

Или в том баре на Мэдисон-авеню, куда она раньше иногда заходила на чашку кофе с сандвичами, или в каком-нибудь салоне выставки мод?.. Бэнни Фэрис! Он стал перебирать страницы телефонного справочника города… Конечно же, нужно постараться найти этого Фэриса… Грейс с ним либо где-то около него. Но еще не добравшись до буквы Ф, его рука вдруг остановилась. Какой смысл в его поисках, если он даже не знал полного имени этого Бэнни. В лаконичном манхэттенском телефонном справочнике не может быть уменьшительного имени "Бэнни".

Он вышел из телефонной будки и вновь оказался в потоке пешеходов. На Восьмой авеню он зашел в аптеку и позвонил в "Бостон гэлери".

К телефону подошел Фрэнк Лазарус и сказал, что Люси вышла выпить чашку кофе.

— А Бостон там?

— Я его не видел весь день.

— Послушайте, Лазарус. Я сейчас иду домой. Передайте Люси, что я буду ждать ее звонка, если что-нибудь изменится.

— А что должно измениться?

— Она поймет, что я имею в виду.

Выйдя из аптеки, он спустился в подземку и поехал домой.

ГЛАВА 16

В прихожей он наткнулся на чемоданы из свиной кожи.

Он был уверен, что, уходя, отодвинул их в сторону. Из гостиной раздался насмешливый голос.

— Так, так, дорогой, не сломай себе шею.

Подняв голову из своего неудобного, полусогнутого положения, он увидел ее, насмешливо улыбающуюся, облокотившуюся о дверной проем. В одной руке она держала саквояж, через другую руку было перекинуто меховое пальто.

i Кэлворт выпрямился. Слова его прозвучали медленно и с удивлением:

— Возвращаться — дурная примета.

Грейс положила пальто на стул и вынула изо рта сигарету.

— Дело не в приметах, дорогой, а в необходимости… Надо же человеку что-то носить…

— Обязательно… Но ты ведь рисковала встретить меня здесь. Тебя это не беспокоило?

— Немного. Сначала я позвонила, и когда никто не ответил…

— Ты, видно, собиралась уходить?

Она вошла обратно в комнату и остановилась в нескольких шагах от Кэлворта.

— Вчера вечером в нашем разговоре ты пытался дать мне понять, что влюбился в эту Люси Бостон. Так что не вижу смысла оставаться здесь.

Кэлворт удивленно посмотрел на нее и сказал:

— Не понимаю, о чем ты говоришь?

Она сделала широкий жест рукой, исполненный достоинства.

— Как говорят, ухожу со сцены.

Кэлворт вздохнул.

— Давай попроще. Я ищу тебя. Нам надо поговорить.

Она посмотрела на часы.

— У меня мало времени, Гарри.

— Это недолго, садись.

— Никаких взаимных обвинений, дорогой.

Она села, расправила на коленях пальто и сказала:

— Пожалуйста, никаких упреков.

Кэлворт сел напротив нее.

— Не беспокойся. Будем говорить только по делу.

— Не хмурься, Гарри.

— Вдаваться в наши отношения не будем… Не будем драматизировать ситуацию, поговорим о некоторых деталях.

— Я уезжаю в Рено.

Кэлворт сделал нетерпеливый жест рукой и проговорил:

— Уезжай куда хочешь.

— Не отмахивайся, Гарри. Это как раз одна из деталей.

— Грейс, — сказал он довольно спокойно. — Куда ты дела зеленую расписку, которую взяла у Макса?

Она сейчас же ответила:

— У меня ее нет с собой.

Затем, наклонившись вперед, она серьезно посмотрела на него и сказала:

— Гарри, я не собираюсь тебе ее возвращать, понимаешь?

— Где она?

Она покачала головой.

— Я не собираюсь тебе ее возвращать, Гарри. Сорок пять тысяч долларов! И ты хочешь от этого отказаться?! Ты просто ненормальный. Я не собираюсь этого делать ни в коем случае.

— Где она?

— Я вчера пришла к тебе, потому что у нас кончились деньги. Ведь Бэнни — актер… Он готовит монтаж на радио, вернее, только хочет этим заняться. И пока у него все не наладится, я думала пожить здесь…

— Ну что ж, конечно, мне это неприятно, но…

— Я люблю Бэнни.

— Понятно. Любовь прежде всего. Ты можешь не вдаваться в подробности ваших чувств. Главное, что между нами все кончено и каждый может поступать как ему вздумается. Это решено. Но расписка — дело другое. Гы украла се.

— Гарри!

— Я не позволю тебе продать ее.

— Расписка будет продана. — Она посмотрела на часы. — Она будет продана в четыре часа.

Их глаза встретились.

— Что бы тут ни произошло, сделка должна состоять-:я в четыре часа.

Глаза Грейс светились вызовом и триумфом.

Она прекрасно понимала, что он не в силах что-либо изменить.

— Она у Фэриса? Это он будет ее продавать, не так ли?

— Для этого я еду в Рено, Гарри, а затем я вернусь.

— Так она все-таки у Фэриса?

Некоторое время она сидела, поправляя руками волoсы, а затем встала.

Кэлворт встал возле нее.

Тогда она вновь села, обхватив руками колени.

— Я спрашиваю тебя в последний раз, Грейс. Она у Фэриса?

Она опять поднялась и оказалась почти вплотную с ним:

— Гарри, ты милый парень, но, увы, немного глуповат. И никогда не будешь знать цену деньгам.

Кэлворт почувствовал боль в висках. Превозмогая боль, он сказал спокойно, почти шепотом:

— Грейс, лучше скажи, где расписка?

Она сделала шаг назад и посмотрела на него.

— Интересно, уж не собираешься ли ты продать ее сам?

Она рассмеялась и обнажила ряд сверкающих зубов.

— Нет. Предположим, я скажу тебе, впрочем, для тебя это не имеет значения… Но все-таки я скажу тебе, что моя жизнь подвергается опасности, потому что у меня пропала эта чертова расписка.

Она рассмеялась снова.

— Не пытайся разжалобить меня. Я все равно не верю тебе.

— Но, Грейс, это так. Сразу же после того, как ты продашь эту расписку, меня могут убить… Это совершенно серьезно. Неужели это совсем не имеет для тебя значения?

Она долго и задумчиво смотрела на него, и Кэлворт понимал, что она взвешивает все "за" и "против". С одной стороны — его жизнь, и с другой — сорок пять тысяч долларов. Он увидел ответ в ее глазах раньше слов.

— Нет, Гарри. Это ничего не меняет.

Глаза Кэлворта стали суровыми, и голос прозвучал глухо.

— Понятно. У нас мало времени, Грейс. Я хочу, чтобы ты сказала мне, где расписка.

Она вновь засмеялась, покачала головой и вдруг сделала движение, чтобы отскочить от него, при этом ее огромные глаза раскрылись от изумления, но было поздно. Он сильно, наотмашь ударил ее по щеке: она услышала звук пощечины и почувствовала, как обожгло щеку. Грейс споткнулась, отступила к столу и повалилась на пол, опрокинув его вслед за собой.

ГЛАВА 17

Он опустил ветровое стекло в такси и подставил разгоряченное лицо под струю свежего воздуха.

Раньше он никогда не поднимал руки на женщину, и приобретенный опыт жег ему ладонь. Даже при том, что Грейс оказалась такой стервой и полностью заслужила это, легче от этого не было. Но хуже всего был ее взгляд. Она не переставала смотреть на него и когда пыталась уйти, и когда, спотыкаясь, падала, опрокинув стол, и когда схватилась за ушибленную об пол голову, — все это время ее глаза, полные упрека, не отрывались от его лица… Они были немые свидетели его падения.

Оп наклонился к шоферу:

— Пожалуйста, быстрее, перед светофором не останавливайтесь и сверните на боковую аллею.

Водитель утвердительно кивнул головой и нырнул в поток транспорта, устремившегося в сторону Пятой авеню.

Стыд расправы над Грейс вновь обжег его лицо. Неужели это из-за ее глаз? По-видимому, нужно было избегать их взгляда. Все ли женщины такие, он не знал, но Грейс была такой. Только сидя на полу и облизывая разбитую губу, она перестала поедать его глазами. Она опустила их и смотрела на пол, подавленная и совершенно сраженная. Вот тогда она сломалась и выдавила из себя адрес отеля, где остановился Бэнни Фэрис…

А он стоял над этой красивой женщиной, не чувствуя никакой жалости, лишь только стыд, когда занес руку и ударил по этому красивому, смеющемуся лицу.

Такси остановилось у "Четфильд отеля", и Кэлворт вышел, расплатившись с шофером и поблагодарив его за отличную езду.

Он вошел в отель и подошел к столику дежурного.

— Меня ожидает мистер Фэрис. Он в номере 1004?

— Мистер Фэрис? Нет, его номер 142.

Прежде чем постучать в дверь номера, Кэлворт с сожалением вздохнул, подумав, что неплохо было бы прихватить с собой "люгер". Дверь отворилась.

— Вы Фэрис?

Перед ним стоял широкоплечий блондин с ослепительным рядом белых зубов.

— А вы Кэлворт?

Улыбка его стала шире.

— Грейс сообщила, что вы едете ко мне… Она звонила несколько минут назад.

Он широко раскрыл дверь.

— Входите, прошу вас.

Он сделал широкий жест левой рукой, но Кэлворт с неослабевающим вниманием следил за его правой. В ней он держал автоматический пистолет. Кэлворт с вызовом посмотрел на Фэриса.

— Вы что, собрались на войну?

— Входите, пожалуйста, — приятным голосом повторил Фэрис.

— В последнее время мне очень часто приходится сталкиваться с горе-стрелками, — сказал Кэлворт.

Он медленно вошел. Фэрис внимательно следил за ним, указывая дорогу вооруженной рукой. Затем, нащупав ногой дверь, он толчком захлопнул ее.

— Садитесь на кровать.

Комната была довольно большая, мягко освещенная поздними лучами заходящего солнца. Кэлворт подошел к кровати и сел. Фэрис выключил радио и повернулся к нему, облокотившись свободной рукой о небольшой столик. На нем были широкие габардиновые брюки, твидовый пиджак, шея была повязана шелковым шарфом.

Двое мужчин тщательно изучали друг друга. Фэрис быв хорошо сложен, лет тридцати пяти, с густыми светлыми, хорошо уложенными волосами. Высоко поднятая голова, полный самоуверенности и нескрываемой иронии взгляд, — лицо безусловно красивое, Неудивительно, что Грейс не устояла перед ним.

— Послушайте, Кэлворт, бить жену — это что, ваша давнишняя привычка?

Кэлворт откинулся на кровати, опершись руками на одеяло, и с ухмылкой посмотрел на Фэриса.

Глаза Фэриса сузились, линия губ удлинилась.

— О том, что вы ударили Грейс, Кэлворт, мы еще поговорим и очень скоро, но не сегодня. Вначале дело.

Лицо стало шире, глаза улыбнулись.

— Поосторожнее с оружием, Фэрис. Вы вообще-то когда-нибудь стреляли?

— Много раз, я хорошо стреляю.

— Наверное, по консервным банкам. Я имею в виду людей.

— У меня есть лицензия на право ношения оружия.

Кэлворт оторвал руки от одеяла и выпрямился.

— Предположим, я бы напал на вас. У вас хватило бы духа нажать на спуск?

Фэрис улыбнулся, и Кэлворт увидел, как его палец напрягся на курке.

— Попробуйте.

— Ладно, переменим тему разговора. Вы продаете расписку Бостону? — спросил Кэлворт.

— Я думал об этом, пока вы добирались сюда. У меня свобода выбора. Грейс предоставила мне широкие полномочия. Если вы попытаетесь вмешаться в это, я убью вас.

— Что-то у меня на сегодняшний день уж слишком много убийц, — с улыбкой произнес Кэлворт. — Зачем же долго тянуть волынку? Взяли бы и убили.

— А что?! Необходимая оборона при нападении ревнивого мужа, сначала избившего свою жену, затем ворвавшегося сюда… Так что не провоцируйте меня, Кэлворт.

— А на войне вы были?

— Да, в войсках оперативного назначения, так что стрельбы насмотрелся, если вы это имеете в виду.

— Да, вы храбрый малый, я в этом вполне убежден. А теперь насчет расписки. Допустим, вы ее продадите, но ведь она вам нс принадлежит.

— Об этом мы тоже подумали. Если бы вы собирались впутать сюда копов, то давно бы это сделали. И сейчас вы были бы не один. Значит, вы сами как-то хотите воспользоваться ею.

— Глубокая мысль, ничего не скажешь.

Он с любопытством посмотрел на Фэриса.

— Вы ведь даже нс имеете представления, о чем эта расписка.

— Ну и что?.. Она стоит сорок пять тысяч долларов — вот и все мое представление.

Резко и громко зазвонил телефон.

Фэрис выпрямился и напрягся.

— Встаньте с постели, — сказал Фэрис.

Внезапно он поднял пистолет и навел его на Кэлворта.

— Давайте, давайте стреляйте…

У Кэлворта вспотели ладони…

Телефон требовательно и настойчиво продолжал звонить. Фэрис быстро взглянул на него и медленно двинулся через комнату. Остановившись в двух шагах от кровати, он потянулся к трубке левой рукой. Правая рука с револьвером была направлена на Кэлворта, глаза впились в его лицо. Пальцы нащупали трубку и медленно подняли ее.

Внутренний голос шепнул Кэлворту:

"Сейчас, позднее, когда он опустит трубку, достать его будет трудней…" Но руки не отрывались от кровати.

— Привет, — произнес Фэрис в трубку, подняв голову, не сводя при этом глаз с Кэлворта. Он немного послушал, а потом произнес:

— Хорошо, приходите, я жду.

Рука его опустилась, нащупывая рычаг.

Кэлворт напрягся, как пружина, не спуская глаз с Фэриса, и, когда тот на мгновение инстинктивно взглянул на телефон, Гарри, оттолкнувшись от кровати левой рукой, правой нанес сильный удар Фэрису в пах. Тот попытался было отскочить, сделал отчаянный рывок, но Кэлворт успел нанести второй удар, от которого Фэрис скрючился. Теряя равновесие, он медленно осел, глаза заволокла дымка боли, но револьвер все еще оставался в судорожно сжимавших его пальцах.

Кэлворт навалился на Фэриса, прижимая его к полу вытянутыми руками. Еще мгновение, и Фэрис лежал на животе, тяжело дыша.

Выбитый из рук револьвер лежал возле его ног. Кэлворт поднял его и положил в карман.

Зазвонил дверной звонок. Кэлворт быстро взглянул на дверь и склонился над Фэрисом, корчившимся от боли на полу. Он дернул его за руку, и тот грузно перевалился на спину с широко раскинутыми ногами и руками, прижатыми к паху. Глаза его были плотно закрыты, губы скривлены от боли, рот жадно и отчаянно глотал воздух.

Кэлворт быстро его обыскал и в одном из внутренних карманов твидового пиджака обнаружил распечатанный конверт. Зеленая расписка была на месте.

У входной двери опять раздался звонок.

Кэлворт положил конверт с распиской в свой карман и достал пистолет. Идя к двери, он услышал, что Фэриса вырвало.

Широко раскрыв дверь левой рукой и держа оружие в правой, Кэлворт резко отпрыгнул в сторону.

Росс Леонетти почти перешагнул порог, прежде чем увидел Кэлворта с пистолетом в руке. Он попятился назад и наткнулся на другого человека, который входил в холл вслед за ним.

Раздался возглас Кэлворта:

— Входите, Леонетти!

Второй мужчина был моложе, с темными блестящими волосами. Он с удивлением уставился на Кэлворта.

— Вы тоже входите, — сказал Кэлворт. — Входите оба.

Мужчины медленно вошли в комнату, сначала Леонетти, за ним молодой человек, не спускавший глаз с Кэлворта. Завершил процессию сам Кэлворт.

Фэриса еще душила рвота. Леонетти через плечо взглянул на него и с гримасой на губах отвернулся.

— Закройте дверь, — сказал Кэлворт, кивнув молодому человеку.

— А зачем?

У нею были широкие плечи, мягкие карие глаза враждебно блеснули.

— Закрой, Джоэл, — произнес Леонетти, не повернув головы.

Джоэл Леонетти минуту раздумывал, затем повернулся, вышел в холл и закрыл дверь.

— Спасибо, Джоэл, — мягко произнес Леонетти. Его мудрые, проницательные глаза внимательно смотрели на Кэлворта из-за стекол очков.

— Мы немного опоздали, и расписка снова попала к вам.

— Сядьте оба на кровать, — сказал Кэлворт, обращаясь к ним.

Оба неохотно повиновались: сначала Леонетти, за ним Джоэл.

— Итак, расписка у вас?

Джоэл посмотрел на Фэриса и изрек:

— Этого парня нужно отвести в ванную. Здесь скоро нечем будет дышать.

— Не обращай внимания, — отрезал Леонетти и добавил: — Полный идиот!

— Я отведу его в ванную, — сказал Джоэл и хотел подняться.

— Сидите, — резко произнес Кэлворт. — В ванной ему не станет лучше.

— Кто из вас отвечал по телефону? — спросил Леонетти. — Фэрис?

Кэлворт утвердительно кивнул головой.

— Сидите на своих местах, я сейчас уйду. Если кто-нибудь из вас пошевелится, пока я буду идти к двери… то…

— Значит, вы довели его до такого состояния за несколько минут до того, как мы появились здесь? Да, эти несколько минут стоили ему 45 тысяч долларов.

Он повернулся к Джоэлу.

— Покажи ему деньги.

— Не двигайтесь, — рявкнул Кэлворт, поднимая пистолет.

— Но почему? — запротестовал Леонетти. — Пусть покажет вам деньги, Кэлворт, 45 тысяч долларов. Покажи, Джоэл.

— Уберите руку от кармана, Джоэл, — еще громче рявкнул Кэлворт.

— Не бойтесь, Кэлворт. Он не будет стрелять. Не будьте таким щепетильным. Послушайте, у Джоэла в кармане 45 тысяч долларов. Я хочу, чтобы вы их увидели. Я думаю, что, если вы их увидите, вид этой пачки кредитных билетов может подействовать на вас, и вы захотите их взять, а расписку отдать мне. Пусть он покажет их вам.

— Нет, — отрезал Кэлворт.

— Вы непонятный человек. Вы можете так просто получить 45 тысяч долларов за ненужный вам клочок бумаги и уйти отсюда богатым человеком. Непостижимо!

— Нет, — твердо сказал Кэлворт. — Этим займется полиция.

Позади него раздался звук. Он отступил назад и повернул голову. Фэрис, видимо, начинал приходить в себя. Он сидел на полу, все еще держась руками за пах.

Когда Кэлворт повернул голову, Джоэл вскочил на "ноги.

— Сидеть, — скомандовал Кэлворт.

Потерявший терпение Леонетти решил раззадорить сына. Он явно изменил тактику. Лицо его налилось краской, глаза заблестели.

— Джоэл, не бойся его, ты же борец. Он не выстрелит. Сделай же что-нибудь с ним, слышишь?

— Не советую, Джоэл, — сказал Кэлворт. — С такого расстояния я не промахнусь.

Глаза Джоэла оценивающе разглядывали пистолет. Когда он вновь поднял их, в них не было ни уверенности, ни решительности.

Кэлворт внимательно следил за ним. Несмотря на его широкие плечи и, возможно, быструю реакцию, он был тонок в кости и недостаточно закален духом.

Темное лицо Леонетти скривилось от злости.

— Не сиди так, напади на него… Гладиатор ты или трус?

Лицо Джоэла пошло красными пятнами.

— Заткнись. Я знаю, что ты ни во что не ценишь мою жизнь.

— Давай, давай, — вопил Леонетти. — Хоть раз соверши подвиг во имя искусства. Добудь мне эти картины. Покажи свою силу и ловкость, подари отцу двух Гроотов. Постой за отца, выполни свой долг.

— Джоэл, если твой отец сошел с ума, подумай о себе сам — лучше не двигайся! Сиди спокойно!

— Возьми его, сотри в порошок, умри ради семьи.

— Заткнись, безумный, — сказал парень, глаза которого налились кровью. — Ты, развратный старый сатир. Ты хочешь, чтобы я погиб за тебя? Хорошо же!

Он, рыдая, рванулся вперед, с глазами, ослепленными яростью и страхом.

Кэлворт же успел вовремя заметить движение левой руки и в тот же момент подскочил и нанес ему удар рукояткой пистолета. Удар пришелся почти в висок. Глаза Джоэла закатились, зрачки полезли наверх, и он медленно осел на подломившиеся ноги.

Кэлворт с минуту смотрел на него, смотрел на струйки крови, сбегавшие по щеке, а затем направился к двери.

Леонетти не сдвинулся с места. На его лице ничего нельзя было прочесть.

Фэрис оставался в том же положении на полу.

Кэлворт вышел в коридор и захлопнул за собой дверь. Положив в карман револьвер Фэриса, он быстро пошел к лифту.

На улице, попав в свежую струю ветра, он постоял несколько минут, вглядываясь в серое небо. Затем глубоко вздохнул и пошел по улице. Навстречу ему какая-то женщина катила детскую коляску и, наклонившись вперед, поправила одеяло, аккуратно укрывая им малыша… Других звуков он не различал, разве что только свои собственные шаги, ясные и четкие, глухо звучавшие по этой малолюдной улице огромного города.

Всецело поглощенный своими мыслями, не обращая внимания на окружающих, он вдруг увидел, а затем и услышал, как женщина, толкавшая перед собой детскую коляску, вдруг остановилась и истошно закричала, отскочив назад, при этом так рванув коляску, что чуть нс опрокинула ее. Этот крик, полный ужаса, вывел Кэлворта из оцепенения. А мгновением раньше он услышал звук мотора автомобиля и отпрыгнул к цоколю здания. Сделал он это инстинктивно, слепо повинуясь безотчетному порыву.

Заднее колесо машины наехало на полу расстегнувшегося пальто, немного прижав его к зданию. Запах горелой резины пахнул в нос. Он увидел зад черного седана, тяжело загромыхавшего, съезжая с обочины тротуара Выехав на проезжую часть, машина развернулась и умчалась прочь.

К нему бежали люди. Один человек помог ему подняться и отряхнуть одежду, а женщина с детской коляской все еще продолжала кричать.

ГЛАВА 18

Гастингс, опираясь, приподнялся на кровати и, когда Кэлворт вошел, протянул ему руку.

— Чувствуете себя лучше? — спросил его Кэлворт.

— Рентген показал, что переломов нет. Слава Богу, как говорят врачи, мне повезло. Один шанс из ста, что я остался жив, и один шанс из тысячи, что все кости целы.

— Отлично.

Кэлворт, не снимая пальто, сел на стул около кровати. Гастингс повернулся к нему. Лицо его было оживленно, глаза сияли. На голове красовался шлем из бинтов. Рана на щеке еще не затянулась, но было видно, что ему гораздо лучше, и этот прилив бодрости был Кэлворту понятен.

— Ничего не могу вам сообщить… Жизнь дороже всего. Я не стал бы рассказывать вам всех подробностей вначале, так как не хотел вас беспокоить… Подумайте и обо мне, черт возьми. Вы ведь сами теперь знаете, что значит находиться под колесами автомобиля. Подумайте и сравните с собой, а потом скажите, надо или не надо мне ставить в известность полицию.

— Да, я понимаю, — произнес Гастингс, открыв глаза. — Он не хотел убивать вас. Я об этом знал.

— Нет, на этот раз меня хотели только испугать, чтобы я отдал им расписку.

— Расписку?

В глазах Гастингса вновь появилось выражение страха, и он привстал па постели.

— Но Род сказал мне…

— Подождите минутку, — сказал Кэлворт. — Я осмотрел отпечатки шин на тротуаре… Форма рисунка говорит за то, что они были направлены на меня и съехали с тротуара в четырех футах от стены здания, к которому я прижался. Тот, кто сидел за рулем, мог бы меня раздавить еще до того, как я его услышал и увидел. Дело тут не в моем везенье. Он в данный момент не хотел меня убивать. Его целью было припугнуть меня и предупредить.

— Ну, не знаю… Плейер любит убивать и делает это довольно хладнокровно: это его возбуждает.

— И все-таки по следам его шин я понял, что в его планы, если, конечно, это был он, не входило убийство именно в этот раз, а только устрашение, чтобы я почувствовал, что это такое. Прежде всего им нужна расписка, а моя жизнь уже потом.

Гастингс хотел что-то сказать, но потом, видимо, передумал и опять откинулся на подушку и задумался.

Кэлворт посмотрел на него, но тот отвернулся.

— Что это у вас на уме? Скажите, Гастингс. В чем дело?

Гастингс повернулся лицом к Кэлворту.

— Сегодня утром здесь был Род. Они сфабриковали другую расписку-копию.

— Другую расписку?

— Понимая, что вы не хотите им отдать настоящую расписку, они сделали другую, точно такую же по содержанию, как и оригинал, но только без подписи Ван дер Богля.

Кэлворт поискал в кармане сигареты и нервно закурил…

Так вот на что намекал Род, когда говорил, что подлинная расписка им не будет так нужна.

— Что-то, видимо, заставляет их торопиться.

— А что они хотят от вас?

— Они хотят, чтобы я подделал подпись этого голландца на расписке, но я сказал Роду, что не смогу этого сделать, так как не имею образца — копии подписи Ван дер Богля, но он мне не поверил. Он сказал, что я лгу и должен хорошо покопаться в банковских счетах и j других документах.

— Ну и что же? При желании вы можете это сделать?

— Конечно. — Он вновь опустил глаза. — Он скал зал, что, если я откажусь, Плейер займется мной, и на этот раз серьезно.

— Он займется вами в любом случае: и если вы подделаете подпись, и если вы откажетесь. Дело лишь во времени.

— Род обещал мне заплатить. А я сказал, что если я сделаю это, то сделаю бесплатно. Никаких денег мне не надо. Мне бы только выкарабкаться из этой заварушки.

— Мне бы тоже… Когда вы выходите из больницы?

— Дня через три-четыре. Доктор сообщил мне об этом как раз тогда, когда здесь был Род.

— Это оставляет мне немного времени. — Кэлворт встал. — Если к вам придет инспектор по имени Ходж и захочет что-нибудь выяснить, будьте с ним осторожны, не проговоритесь. Он любит до всего докапываться и может поставить вам ловушку.

— Инспектор полиции? А разве вы им рассказали?

— Я ему ничего о вас не говорил. Но он сам о чем-то догадывается, так что держите ухо востро.

Кэлворт встал и собрался уйти.

— Кстати, когда у вас был Бостон?

— Ларэми Бостон?..

Гастингс удивленно покачал головой.

— Он ни разу не приходил сюда!

* * *

Внизу, в вестибюле больницы, Кэлворт позвонил в "Бостон гэлери" из телефонной будки. Ответила Люси:

— Я уже много раз звонила вам. Отец сейчас здесь. Он очень хочет поговорить с вами.

— Отлично, я тоже жажду поговорить с ним.

— Он провел очень много времени с Гастингсом в больнице и страшно расстроен.

— Понятно. Я приеду через полчаса.

— Галерея сейчас заперта, но если вы позвоните в ночной звонок, то кто-нибудь из нас вас впустит.

— Отлично, Люси… — он умолк.

— Что-нибудь не так, Гарри?

— Нет, нет, все в порядке… Я буду через полчаса.

Когда он вышел из больницы и знаком руки подозвал такси, было уже темно. Он забился в угол машины, широко расставив ноги, и закрыл глаза. Вспомнился голос Люси: теплый, мягкий, обещающий — и он покачал головой. Он не мог на нее сердиться, даже теперь. Возможно, она верила, что отец был у Гастингса в больнице. Может быть, отец так ей и сказал, а она, хорошая и доверчивая дочь, верила ему. С другой стороны, степень ее неосведомленности была тоже под вопросом.

С самого начала она была связана с этим, с появления в баре, когда Плейер нанес ему удар и сбил на пол.

Если Бостон не был в госпитале — а он не сомневается, что Гастингс сказал правду, — то где же он тогда был? Кэлворт улыбнулся: может быть, старый волокита имеет где-нибудь на стороне любовницу и скрывает это от дочери.

Важно то, что в госпитале он не был и соврал… Соврал или Люси, или ему через Люси.

Единственная причина, по которой он не пошел в госпиталь, могла заключаться в том, что в этом для него не было необходимости. Он и так знал все, что случилось с Ван дер Боглем и позднее с Гастингсом. А значит, они с Родом вместе увязли во всем этом, да и к тому же связаны с Плейером.

Такси остановилось у полицейского управления, запушенные стены которого освещались зелеными фонарями. Расплатившись с шофером, он вошел внутрь.

Не поднимаясь из-за стола, сержант в очках посмотрел на него со смесью скуки и подозрительности, которые у полицейских города превратились как бы в дополнительные аксессуары к униформе.

— Я хотел бы поговорить с инспектором Фрэдом Ходжем.

— Его сейчас нет.

— Он что, вышел по делу?

— А вы, собственно, с чем пришли?

— По личному делу.

Сержант окинул его недовольным взглядом.

— Он должен вернуться через полчаса.

— Через полчаса? — переспросил Кэлворт. — А может быть, раньше, вы не знаете?

Сержант проигнорировал вопрос и, взяв ручку, принялся писать.

— Я бы хотел оставить для него записку, сержант.

Сержант взял со стола блокнот и, пододвинув его к Кэлворту, проворчал:

— Личные дела… Записки… Это ведь полицейское управление, а не почтовое отделение.

Положив блокнот на колени, Кэлворт устроился па стуле.

Четкими, крупными печатными буквами он написал адрес и номер телефона "Бостон гэлери". Затем прописью добавил: "Иду на важную встречу. Позвоните по указанному номеру, как только прочтете записку. Думаю, что это вас заинтересует. Не откладывайте — дело срочное и может оказаться для меня роковым!"

Он достал из кармана пиджака конверт с распиской и вложил в него рядом с ней только что написанную записку. Заклеив конверт, он надписал на нем имя Ходжа.

— Будьте любезны, передайте это Ходжу, как только он вернется, — сказал Кэлворт сержанту.

— Оставьте на столе, — ответил коп.

— Мне бы хотелось, чтобы он прочитал это сразу по возвращении. Это крайне важно.

— Ах, вы, кроме всего, еще и приказываете?

Кэлворт ничего не ответил и, положив конверт на стол, вышел.

Сначала он хотел остановить такси, но передумал. Он быстро пошел по улице и завернул в переулок.

У слабо освещенного входа в сапожную мастерскую он достал из кармана пистолет Бэнни Фэриса, вынул из него обойму и, осмотрев ее, вставил обратно. Он положил его назад, в один из карманов пальто.

Стоя на тротуаре и поджидая такси, он стал напевать мелодию из "Синего часа" — мелодию своей молодости.

ГЛАВА 19

Кэлворт подошел к входу в галерею и позвонил.

Внутри помещения раздался звонок. Гарри Кэлворт прислушался к его мелодичному звуку, подождал минуту и позвонил опять. В ответ, как по команде, дверь отворилась, и перед ним в тусклом свете, льющемся откуда-то изнутри, стояла Люси. В простом сером платье, заколотом тяжелой серебряной булавкой у шеи.

Он вошел, и она закрыла за ним дверь.

Свет, видимо, шел из дальнего салона в конце галереи, потому что в вестибюле и в длинном коридоре, увешанном картинами, не горела ни одна люстра.

Здесь же, у двери, как в едва брезжущем рассвете, лицо Люси, различимое лишь частично, мягко растворялось в рассеянных бликах теней.

Она стояла совсем рядом в беззвучной тишине, и слабая улыбка обнажала ровный ряд ее точеных жемчужных зубов.

— Я рада, что вы пришли, — прошептала она, улыбаясь.

Его руки обняли ее мягкую прямую спину, а сам он наклонился в поисках ее губ.

С видимой неохотой она увернулась и пошла вперед по темному коридору. Он двинулся за ней. Так они двигались несколько секунд, пока она не обернулась и нс оказалась в его объятиях, прильнув к его груди…

Когда он заговорил, все еще не выпуская ее из своих объятий, голос его задрожал:

— Как бы все это ни кончилось…

В темноте он едва различил движение ее головы.

— Если все это кончится благополучно…

— Нет, нет. Все должно закончиться благополучно, — заверил он ее поспешно, при этом вновь прижав Люси к себе, чувствуя на груди тяжесть ее серебряной заколки.

— Я очень боюсь, — голос ее был тихим и едва различимым.

— Ваш отец здесь?

— Да. Он здесь, но я не знаю… — она высвободилась из его рук и двинулась по коридору в сторону света.

Он не сдвинулся с места, а только медленно опустил вытянутые руки. Она тоже остановилась и повернулась в его сторону. Молча, не двигаясь, они смотрели друг на друга, как непримиримые противники, как будто и не было никакой близости между ними еще несколько мгновений назад-

Наконец Кэлворт тихо заговорил:

— Ну хорошо. Пойдемте и все выясним до конца. Так продолжаться дальше не может.

Она улыбнулась и, найдя его руку, нежно пожала ее. Затем повернулась и, не переставая улыбаться, решительно пошла вперед по коридору. Кэлворт последовал за ней.

Пройдя еще немного вперед по коридору, они повернули к двери главного зала, и его незастегнутое, с развевающимися полами пальто, отягощенное пистолетом Фэриса в кармане, гулко ударило о стену.

Похоже, что Лазарус так и не сдвинулся с места, на котором находился еще утром. Он продолжал стоять перед своим "Минотавром", как обычно размахивая руками н все гак же разглагольствуя с настойчивостью, достойной лучшего применения.

На широкой, обитой плюшем банкетке восседал Ларэми Бостон. Его раскрасневшееся полное лицо ничего не выражало, кроме усталости и удивления, когда он повернул голову и встал, направляясь в сторону дочери.

Лазарус, на мгновение оторвавшись взглядом от своей картины и состроив гримасу, как ни в чем не бывало продолжал вешать, обращаясь на этот раз к пустой банкетке.

Бостон, вытянув вперед руку и улыбаясь довольно-таки искренне и чистосердечно, торжественно произнес:

— Мистер Кэлворт? Давно и с нетерпением жду встречи с вами.

Кэлворт быстро пожал протянутую ему руку, причем сделал это с чувством некоторой растерянности, несколько сбитый с толку таким теплым и дружеским приемом. Он с полным правом ожидал более холодного приема или даже немного враждебного.

Он посмотрел на Люси.

— Дочь говорила мне о вас. Я, конечно, наслышан о вас и из менее благоприятных для вас источников… Ведь сколько людей — столько и мнений.

Бостон все еще продолжал улыбаться.

Люси слегка нахмурила брови, и Кэлворт понял, что она так же, как и он, с удивлением отнеслась к манере поведения своего отца.

— Папа, может быть, нам присесть? — с нетерпением заметила она.

— Конечно, конечно. Мистер Кэлворт, разрешите ваше пальто.

Кэлворт раздумывал. Правой рукой он чувствовал тяжесть пистолета в глубине кармана.

— Спасибо.

Он снял пальто и передал его Бостону. Лазарус, молча наблюдавший за этой сценой со своего места, направился к ним и принял пальто у Бостона.

— Отличное пальто, — сказал он. — Прекрасный мышиный цвет, и как сшито!

Он с уважением взглянул на Кэлворта.

— Я и раньше говорил, что я в восторге от вашего вкуса. Вы не возражаете, если я рассмотрю его получше?

— Фрэнк! Нам нужно кое-что обсудить с мистером Кэлвортом. Будь любезен…

— Но оно внизу все испачкано…

Он попробовал энергичным движением снять с материала куски налипшей грязи.

— Ну, хорошо, хорошо, Ларэмн. Я только немного его почищу.

— Мы можем посидеть здесь, мистер Кэлворт, — сказал Бостон, указывая на банкетку. — Люси, я не думаю, что тебе необходимо…

— Нет, — возразила она быстро. — Я останусь.

— Лучше бы было, если бы ты ушла все-таки, моя дорогая.

Она покачала головой и твердо повторила:

— Я хочу остаться.

— И я бы тоже предпочел, чтобы разговор происходил в ее присутствии, — вставил Кэлворт.

— Хорошо, сэр.

Бостон вежливо улыбнулся, ожидая, пока Люси не усядется. Затем он подошел к Кэлворту, севшему с ней рядом, и сел сам.

— И в самом деле, какое элегантное пальто, — не унимался Лазарус, разглядывая его со всех сторон.

Затем, перекинув его через руку, он с непринужденным видом полез в карман пальто. Вдруг он застыл и с широкой улыбкой, почти невидимой за стеклами его очков, прямо посмотрел Кэлворту в лицо.

Тот немного привстал со стула, но тут же вновь опустился на него с безразличным выражением лица.

— Когда я разбогатею, — продолжал Лазарус, — я куплю себе точно такое же. — Он вынул руку из кармана.

— Фрэнк, — с укором произнесла Люси.

— Хорошо, хорошо, — произнес Лазарус, продолжая улыбаться Кэлворту. — Уже ухожу и нс буду вам мешать.

ГЛАВА 20

Он направился к двери, держа в руках пальто, и Кэлворту даже показалось, что он хочет забрать его с собой. Но, прежде чем выйти, Лазарус повесил его на спинку стула, затем решительно повернулся и исчез в темноте коридора. Шаги его стали удаляться, затем замерли, и вскоре они услышали звук захлопнувшейся наружной двери.

Бостон вздохнул и быстро повернулся к Кэлворту.

— Итак, мистер Кэлворт. Насколько я понял из рассказа Люси, вы случайно оказались замешанным в…

— Простите, — перебил его Кэлворт. — Вы начинаете слишком издалека. Моя непричастность в этом деле известна всем. Но вот вашу нужно еще доказать.

Он услышал, как Люси вздохнула глубоко. Когда он посмотрел на нее, лицо ее было повернуто в другую сторону.

Впервые он по-настоящему почувствовал, как ей должно быть тяжело. По-видимому, ему следовало бы пожалеть ее, больше считаться с ее дочерними чувствами.

Она вдруг подняла голову. В глазах ее был вызов. Он знал точно, что ей не нужна гласность, но правду она знать хотела, может быть, еще больше, чем он.

— Очень хорошо, — сказал Бостон. — Вы немного резки, но не так уж несправедливы.

Он посмотрел на Люси и улыбнулся, но глаза его при этом были полны тревоги… Вдруг он нагнулся и положил свою руку на руку дочери.

Она посмотрела на него, и Кэлворт увидел, какого труда ей стоило сдержать себя. Она прилагала отчаянные усилия, чтобы заставить себя до конца выслушать рассказ отца.

Постон выпрямился и откинулся назад.

— Не знаю, насколько вам известна предыстория всего этого, мистер Кэлворт, но полагаю, что в некоторые детали вы посвящены.

— Кое-что мне рассказал Гастингс, — глухо проговорил Кэлворт.

— Я это знаю. — Он наклонил голову и продолжал: — Когда я купил у Ван дер Богля две картины де Гроота, я понимал, что с этической точки зрения мой поступок можно подвергнуть критике, так как я был в правительственной командировке и, возможно, не имел морального права заниматься личными делами, гем более использовать служебный самолет для доставки картин в Штаты. И все-таки я не удержался и купил их. Дело в том, что, помимо того, что я занимаюсь этим бизнесом и черпаю из этого источника средства для жизни, я еще и искренний поклонник настоящего искусства. И туг уже действует другая этика. Это ведь были полотна великого де Гроота. Ни один любитель не сумел бы устоять. Признаюсь, я даже не делал таких попыток.

— Они достались вам очень дешево, — сказал Кэлворт.

— Конечно, дешево, — резко проговорил Бостон. — Вы наивны, мистер Кэлворт. Подлинный коллекционер отличается от дилетантов, посещающих галереи. Оценивать и любоваться произведениями искусства — это одно, а владеть ими — это совсем другое. Эго доставляет новое, утонченное чувство удовольствия… При этом пена, конечно, имеет немалое значение…

Он глубоко вздохнул и медленно, проговорил:

— Но чтобы было все ясно, я хочу добавить, что, когда я покупал полотна де Гроота, я делал это, несмотря на то, что знал наверняка, что не могу себе этого позволить.

Кэлворт теперь услышал, как Люси вздохнула.

— Да, Люси, это так. Но из-за этого не беспокоят своих детей. Это также не было откровенным донкихотством. Экстравагантность, возможно, но не глупость и безрассудность… Картины де Гроота — это солидное и капитальное вложение в любое время. Мистер Кэлворт упрекнул меня в том, что я приобрел их по дешевке. Конечно, я понимал, что при желании мог бы их продать с большой выгодой. А пока я могу владеть ими и наслаждаться их лицезрением.

Глядя мимо Кэлворта на Люси, он продолжал медленно:

— Кое-что ты об этом знала, но кое-что я от тебя утаил. Возможно, теперь, когда прошло значительное время, у тебя возникают вопросы, на которые ты хотела бы получить ответ. Например, почему я пригласил Рода стать моим партнером.

Он немного помолчал:

— Тебе, конечно, хочется об этом знать, моя дорогая?

Головка Люси была опушена, а голос прозвучал тускло и неубедительно:

— Да, конечно. Продолжай, папа.

— Когда три года назад я пригласил Рода стать моим партнером, это было вызвано крайней необходимостью. Мне нужны были деньги.

Он умолк и с враждебностью взглянул на Кэлворта, видя в нем человека, подвергающего сомнению его честное имя.

— Вопрос состоял не в том. чтобы не покупать картины… Я покупал много, но покупал больше, чем продавал. Расходы стали резко превышать доходы. Не все, что я покупал, было выгодным помещением капитала, образовалась диспропорция в движении денежных средств. Причина была не в моей неопытности или неудачах, а в моей личной приверженности к искусству, в моем меценатстве. Некоторые назовут это щедростью, другие назовут это плохим, убыточным бизнесом. Я всегда охотно предоставлял выставочные залы в галерее художникам, которым сочувствовал и которым хотел помочь… Даже больше — просто покупал их картины, чего бы не сделал ни один из моих коллег… Например, Фрэнк Лазарус. Я настойчиво выставляю его в течение десяти последних лет и ничего, кроме убытков, на этом не имею… Короче говоря, у меня все было забито картинами, которые не продавались. Деньги катастрофически иссякали, нужен был новый источник средств. Для этого я и пригласил Рода с его капиталом. После этого наше финансовое положение улучшилось и удалось скопить некоторые оборотные средства…

Он замолчал и задумался.

— Но, конечно, — продолжал он, — до приобретения таких шедевров, как де Гроот, было далеко.

Он опять задумался и неохотно продолжал:

— Должен признаться, что новая ситуация, сложившаяся в галерее, где я уже не был единственным владельцем, не всегда была мне по душе. Она связывала меня. Естественно, Род, как партнер и инвеститор, имел равные права в деле управления галереей. Но разница между нами в том, что он чистый коммерсант с ног до головы, а я люблю искусство. Оно волнует меня, его ничуть. Иногда я пытался избавиться от узды, которую он накидывал на меня. Известным образом в покупке картин де Гроота виноват он сам. Он так долго сковывал мою волю, что я почувствовал необходимость разорвать эти путы, освободиться и совершить какой-нибудь необдуманный и неразумный в финансовом отношении поступок, чтобы самоутвердиться и потрафить своему желанию. И тут подвернулась эта поездка в Европу, за три тысячи миль от всевидящего ока Рода… Я был вроде жеребенка, с которого сняли уздечку. Соблазн был очень велик, и я не устоял. Когда вернулся в Штаты и рассказал Роду о покупке, он пришел в бешенство. Я это предвидел. Нужных средств у нас не оказалось, и достать их было неоткуда… Работая более или менее в обстановке скрытности, мы хотели быстро найти богатых покупателей на эти картины и расплатиться с Ван дер Боглем, но сделать это не удалось. Все стали слишком осторожными, а для того, чтобы провернуть это дело, требовалось много времени. Тогда мы решили обратиться к другому коммерсанту, который мог оказаться более удачливым, у которого мог быть более широкий круг связей.

— К Россу Леонетти? — произнес спокойно Кэлворт.

Это высказывание явилось полной неожиданностью для Бостона.

— Нет, нет… Почему вы так решили?

— Неважно, продолжайте.

Бостон пристально посмотрел на него и продолжал:

— Тем временем прибыл Ван дер Богль. Он потребовал уплаты в срок, в противном случае настаивал на возвращении картин… Я нисколько не преувеличу, если скажу, что он буквально преследовал нас на каждом шагу, торопил, не скупился на угрозы. Меня все это сильно травмировало, и я не видел ничего другого, как разорвать сделку и вернуть картины. Но в этот момент Род вдруг круто изменил позицию. Он сказал, что достанет деньги, но не сказал, где и каким образом.

— По-видимому, в это время и появился Плейер? — вставил Кэлворт.

— Именно так. Он приехал откуда-то с Запада, где был менеджером в каком-то виде спорта, насколько я припоминаю. Вы ведь знаете — он двоюродный брат Эда.

— И вы решили, что Плейер тот человек, с которым Род связывает получение четверти миллиона долларов?

— Нет. В то время я не имел ни малейшего представления, что он собирается… — он замолчал и опустил глаза, а затем решительно взглянул на Люси. — Если бы я в то время знал, что они собираются предпринять, то решительно воспротивился бы и не допустил этого…

Люси не спускала глаз с отца.

— Значит, все это правда: смерть Ван дер Богля и случай с Гастингсом? — лицо ее было белее бумаги.

Бостон не смотрел на нее. Лицо его посерело и вытянулось.

— Да, но тогда я ничего нс знал. Ничего.

— Вы узнали обо всем лишь после разговора с Гастингсом сегодня в госпитале?

— Именно так, увы, — почти беззвучно прошептал Бостон.

— Теперь другое. Где же вы провели весь день?

— После того, как я ушел из госпиталя, я пошел на пирс встретить прибывающий из Европы теплоход. На нем прибыли эксперт и представитель Нидерландов с целью выяснения достоверности продажи картин де Гроота. Я считал, что это не отнимет у меня много времени, но таможенный досмотр сейчас такой сложный и продолжительный. — Он умолк.

— Ну и что же? — спросил Кэлворт.

— После этого я вернулся с ними в отель… Люси, конечно, сильно волновалась… Извини меня, дорогая.

Люси пробормотала что-то нечленораздельное и посмотрела на свои сложенные на коленях руки.

— Вы понимаете, надеюсь, зачем приехали представители голландского правительства?

Кэлворт утвердительно кивнул головой.

— По-видимому, они хотят вернуть картины в Голландию?

— Совершенно верно. После гибели Ban дер Богля я уступил Роду, и мы решили присвоить расписку. Конечно, это было низко и бесчестно. И когда Род предложил совершить подлог — подделать подпись… — Он беспомощно развел руками. — Но это было необходимо сделать. У нас совсем не было денег… Впрочем, это, конечно, не причина… Оправдания содеянному нет. Что касается меня, то тут все смешалось. Тут и страсть, и… впрочем, вам этого не понять. Это непередаваемая одержимость.

— Я все могу понять, пока дело не доходит до преступления и подлога. Тут мое понимание пасует.

И без того красное лицо Бостона стало багровым.

— Я уже говорил, что это нельзя ни простить, ни оправдать, тем более что сегодня я узнал, что у Ван дер Богля есть наследники, но в то время я этого не знал. Всем заправлял Род. Я предпочитал не вникать в то, что было бесчестно и позорно.

Он замолчал и, наклонившись, положил руку на плечо Люси.

Она сидела не двигаясь, уставившись в одну точку перед собой.

— В основном это все, мистер Кэлворт.

Кэлворт кивнул и повернулся в сторону Люси.

ГЛАВА 21

Медленно подняв голову, она пристально посмотрела в глаза Кэлворту.

Если объяснения отца ее и расстроили, если она рассчитывала услышать что-нибудь, что могло бы его оправдать, то она ничем не выразила своего разочарования.

Кэлворту, в свою очередь, было ясно, как, впрочем, и ей что Бостон не имел ни малейшего объяснения, никакого доказательства своего пассивного участия в этом мошенничестве…

В отличие от него, она еще не знала, что Бостон лгал, когда говорил, что был у Гастингса в госпитале… Смысл этой лжи до конца еще не был ясен, но в ней могла быть и суть его причастности к вышеописанным событиям.

— Мне не хотелось бы предстать перед вами в роли кающегося грешника… Я надеюсь, что сумел убедить вас, что не знал о содеянном насилии. Скажу еще одно и попрошу мне верить: если бы все это не было так неприятно и опасно для меня, я давно бы передал все дело в руки полиции.

Он умолк и посмотрел на Кэлворта.

— Может, вы, мистер Кэлворт, подскажете, что мне делать?

— Отец, — сказала Люси.

Но Бостон энергичным жестом руки заставил ее замолчать.

— Мистер Кэлворт! Я сплю и вижу эти картины во сне. Они мне очень нужны, — с жаром проговорил Бостон. — Но денег я вам предлагать не стану, потому что вижу, что деньгами вас не прельстишь… Это редкий случай в моей жизни, редкая встреча с человеком, для которого деньги так мало значат. — Но я сойду с ума, если не приобрету полотна… Правда, я не хочу этого делать путем подлога или подделки, или еще каким-нибудь низким способом. Поверьте, я глубоко сожалею о случившемся и готов приобрести их честно.

— Отец, замолчи! — голос Люси дрожал от гнева.

— Минуту, Люси, не вмешивайся. Мистер Кэлворт, у меня самые благие намерения. Я готов заплатить вдове Ван дер Богля полную сумму долга, которую я задолжал ее супругу. Я готов выплатить все 250 тысяч долларов до последнего цента.

Он откинулся на банкетке, в глазах светилась искренность.

— Неужели это вам не кажется справедливым?

Кэлворт недоверчиво посмотрел на него, но ничего не сказал.

Голос Люси прозвучал, как отголосок его собственных сомнений:

— А как быть со всем остальным, отец? Как быть с убийством Ван дер Богля?.. Какую компенсацию ты можешь предложить его жене за убийство?.. Как ты можешь спокойно сидеть здесь и разглагольствовать…

— Успокойся, Люси, — перебил ее Бостон.

Он дернулся, в глазах его появилось беспокойство.

— Но это все лишь в том случае, если расписка все еще у вас?

— Да, — ответил Кэлворт. — Она у меня…

Глаза Бостона заблестели.

— Тогда отлично! Я боялся… — он удовлетворенно кивнул головой.

Кэлворт глубоко вздохнул и выпрямился. Бостон сказал все, и ему теперь все было ясно. Он посмотрел на Люси, но она отвернулась.

Бостон не спускал с него глаз и с нетерпением ожидал, что скажет Кэлворт.

— Я терпеливо выслушал вас, мистер Бостон, — начал он медленно и спокойно. — Я сделал это только ради Люси. Теперь же я должен вам сказать… — вдруг он умолк.

В глазах Бостона появилось удивление. Кэлворт молниеносно взглянул направо, и брови его поползли вверх. Он вскочил со стула, но было уже поздно.

Стоя у двери, Фрэнк Лазарус доставал из кармана его пальто, брошенного на стуле в конце зала, пистолет.

— Всем сидеть и не двигаться, — произнес Лазарус с вызовом. Тяжесть оружия прибавила ему уверенности. — Вы, Кэлворт, тоже сядьте.

— Фрэнк! — возмущенно воскликнул Бостон. —

Что за дурацкие шуточки?.. Откуда вы взялись? Мы же слышали, как вы ушли.

— Я никуда не уходил, — ответил Лазарус.

Он улыбнулся, будучи в полном восторге от своих слов.

— Я просто хлопнул входной дверью, а сам вернулся по коридору и слушал весь ваш разговор.

— Пока не услышали, что расписка у меня? — сказал Кэлворт.

— Естественно, это я тоже слышал… Но решение мое созрело немного раньше, а именно тогда, корда Ларэми распинался тут, сколько денег он выкинул на ветер из-за моих бездарных картин и выставок за последние десять лет. Я даже пожалел… В самом деле, как трогательно, если послушать со стороны. Но на деле для него это вовсе не было убыточным, он просто обворовывал меня. Может быть, я сказал что-нибудь лишнее?

— Фрэнк! Подумай, что ты говоришь? Ты понимаешь, что делаешь? — спросила Люси.

Лазарус с удивлением взглянул на нее.

— Конечно, понимаю. Надеюсь, вы тоже понимаете, что это не случайная вспышка отчаянного героизма.

Лазарус покачал пистолетом и с довольным видом произнес:

— Как раз по моей руке.

— Не шутите с такими игрушками, — сказал Кэлворт.

— Не беспокойтесь, я знаком с оружием. У меня дома есть такая штучка… Много лет назад, когда я работал иллюстратором в одном журнале, мне пришлось купить наган, просто для модели.

— Не валяйте дурака, Фрэнк…

Бостон попытался встать.

— Не двигайтесь, Ларэми!

Лазарус навел на него оружие.

— Вы ведете себя, как круглый идиот! Драматический герой! Вы не на сцене… Кстати, какому артисту вы подражаете?

Лазарус надул губы.

— Речь, недостойная интеллигентного человека, Ларэми. Перед вами новый Фрэнк Лазарус. Необычная трансформация художника, ставшего человеком действия.

Кэлворт шевельнулся, и пистолет резко прыгнул в его сторону.

— Вы даже представить себе не можете, как я бьюсь, чтобы вырваться из неизвестности, вот уже пятнадцать лет. Я совсем разбит, да и кто выдержит такую борьбу. Я художник, но я теперь ненавижу свое искусство, потому что оно разрушило и опустошило меня. Оно поглощает всего меня, но ничего не дает взамен. Я по горло сыт бедностью.

Бостон с чувством явного облегчения тихо произнес:

— Ах, вон оно что! Опять этот ваш вечный разговор о деньгах и о том, что вы хотите заняться бизнесом. Все это надоело!

— Может быть, все, что я говорю, глупо! Я ничего не смыслю ни в деньгах, пи в делах. Ведь вы знаете, что Филлис Лесмор готова дать мне взаймы, чтобы я мог открыть магазин художественных принадлежностей. Но отец ее воспротивился и закрыл ее счет… Что вы делаете?

Его вопрос был направлен к Люси, которая встала с банкетки и направилась к Лазарусу.

— Послушайте, Фрэнк…

Пистолет в руке Лазаруса дернулся и, описав маленькую дугу, остановился на ее груди. В его голосе послышалась холодная угроза.

— Сядьте на место, Люси! Нс смойте меня перебивать.

Голос его поднялся и громко зазвенел.

— Я убью вас, если вы сейчас же не сядете на место!

— Люси! — Голос Бостона наполнился тревогой. — Сейчас же сядь. Ты разве не видишь, что он в истерике. Он не шутит. Сядь!

Неожиданно заговорил Кэлворт:

— Эти мысли вам внушил Леонетти?

Бостон и Люси пристально посмотрели на него.

— Откуда вы знаете? Он ведь не мог вам это сказать, — растерянно воскликнул Лазарус.

— Ну хорошо, хорошо! — вмешался Бостон. — Вы хотите заняться бизнесом и хотите воспользоваться сложившейся ситуацией. Какое же соглашение вы подписали с Россом Леонетти?

— Вы говорите о деньгах?

Бостон промолчал.

— За вами кто-то стоит, Лазарус, — спокойно сказал Кэлворт.

Лазарус не ответил, но потом сказал:

— Как вам не стыдно? Разве я не говорил, что работал иллюстратором в одном из многотиражных журналов?

И тут вдруг Кэлворт увидел, как из затемненного мрака коридора сначала показалась одна нога, затем вторая, а вслед за ней из тени появилась и вся фигура человека, при ближайшем рассмотрении оказавшаяся не кем иным, как Плейером.

Лазарус, все еще улыбаясь, жестикулировал свободной рукой, когда Плейер заговорил, в свою очередь, хриплым и сухим, как удар хлыста, голосом: "

— Бросьте оружие, Лазарус, и не поворачивайтесь.

Лицо художника побледнело.

— Бросьте оружие, — тихо повторил Плейер.

Лазарус опустил пистолет, направив его на пол, но не бросил.

Кэлворт увидел, как в темноте коридора задвигались другие тени, и теперь в зал вошел Род, казавшийся хрупким и невысоким рядом с массивным и высоким Плейером.

За Родом появился и некто третий, плотно сбитый тип с плоским лицом животного, и Кэлворт заметил, как Плейер сделал ему какой-то знак рукой.

Незнакомец быстрым движением руки вынул из кармана дубинку. В то время, как он двинулся к Лазарусу, Люси резко вскрикнула, и Лазарус стал медленно поворачиваться, не расставаясь при этом с пистолетом.

"Звероподобный" стал обходить Лазаруса, и, когда они встретились лицом к лицу, дубинка бандита резко опустилась. Эхо от удара разнеслось под сводами салона.

Колени Лазаруса подкосились, и показалось, что он даже наклонился слегка вперед, как бы предлагал себя для нового удара. Плейер резко и громко рассмеялся в унисон с эхом от нового удара, от которого Лазарус камнем свалился на пол.

Кэлворт услышал тонкий звон стекла и безошибочно отметил, что Лазарус при падении разбил очки. Из его взъерошенной шевелюры проступили струйки крови и смешались с тоненькими ручейками, выползавшими из-за уха. Маленькое пятнышко на ковре стало быстро набухать и разрастаться.

Бандит быстро поднял пистолет, лежавший рядом с рукой художника, и передал его Роду, который стоял очень прямо, с белым лицом, мягкие черные глаза его блестели.

Плейер перестал смеяться. Большой рот его раскрылся в форме вытянутого упругого эллипса, тут же искривился, и глаза впились в бледное лицо Кэлворта. Тот перевел свой взгляд на пистолет в руке Плейера. Она дрожала от едва сдерживаемого гнева.

Плейер готов был разорвать Кэлворта. Но как ни странно, он не сделал ни малейшего движения в его сторону, не произнес ни единого слова в его адрес.

Его подручный с бесформенным лицом стоял немного в стороне с опущенными руками, критически разглядывая Кэлворта и искусно маскируя дубинку, словно предусмотрительный дантист, скрывавший до поры до времени от пациента свой зловещий инструмент…

В том углу зала, где Род держал под дулом пистолета Люси и Бостона, Кэлворт услышал звук. Он попытался повернуться, но шейную мышцу так свело, что сделать это было невозможно. Наконец напряжение спало, и, подняв голову, он увидел плотно сжатые губы Плейера. Его большая и тяжелая голова тряслась, а вместе с ней тряслись волосы короткой стрижки, словно иголки на туловище ежа. Но вот к этой тряске подключилось все его тело. Оно задрожало, как будто он вышел на сильный мороз. Улыбка стала широкой, бескровные губы раздвинулись и еще больше искривились, а в уголках губ появилась пена. Трясущейся рукой он вытер губы и резким движением повернулся к "звероподобному" типу.

— Эй, Джо, а ну-ка врежь ему!

Голос прозвучал хрипло и невнятно, как будто язык его распух и прилип к нёбу.

— Давай, давай!

Джо сделал уже шаг вперед, все еще пряча дубинку за спиной, затем молниеносным движением фокусника выхватил ее оттуда.

Кэлворт закрыл глаза.

"Только не дрогнуть", — молча приказал он себе. Его тело качнулось назад, а к горлу, в ожидании удара, подступила тошнота. Но удара не последовало, и в следующий момент он услышал голос Джо. Кэлворт с удивлением открыл пит.

— Ведь его нужно кое о чем расспросить. Он ведь нам еще ничего не рассказал.

Он вплотную подступил к Кэлверту и, опустив Лузинку, зловеще оскалился.

— Черт с ним, врежь ему, — задыхаясь от ненависти, дико прорычал Плейер.

— Если я возьмусь за него, от него ничего не останется. Мне все равно, — пожал плечами Джо, — но для зела…

Из угла послышался голос Эда Рода:

— Том, возьми себя в руки и перестань трястись. Ты но, с ума сошел?.. Не забывай о главном.

— Врежь ему, Джо.

Плейер уже не мог себя контролировать. Дикая злоба исказила его черты. Пена снова проступила в уголках рта.

Теперь голос Рода прозвучал, как удар хлыста, резко и четко отчеканивая каждый слог.

— Том, сейчас же прекрати! Не будь идиотом…

Затем, немного мяте, Род добавил:

— Ты ведь понимаешь, как нам важно все выяснить об этой расписке.

— А мне наплевать на твои дела и на расписку. У нас с зим личные счеты. Он — мой!

— Я поговорю с ним, если вы не возражаете, — прицел на помощь Джо.

Он умолк, ожидая ответа.

Кэлворт взглянул на тупой профиль Джо.

"Нужно быть спокойнее, — старался он убедить себя: глубоко внутри, свернувшись пружиной, рвался крик: — Скажи им, скажи все, не давай изуродовать себя…"

Но что теперь значило его признание, если бы он это и сказал. Ведь расписка все равно находится в полиции, в маленьком конверте, ожидавшем детектива Фрэда Ходжа, пока тот возьмет ее своими наманикюренными пальцами… Возможно, как раз сейчас он ее читает… Нет, теперь уже нет ни малейшего смысла раскрывать свои карты. Это только навредит, взбесит, приведет в отчаяние и заставит торопиться. Нужно ждать и тянуть время, пока возможно. Джо спокойней и профессиональней Плейера, он не впадает в ярость: пусть расспрашивает.

— Том, еще раз прошу тебя, возьми себя в руки. Пусть Джо им займется.

— Давайте поговорим, мистер, — наклонился Джо. — Подумайте хорошенько и не усложняйте ситуацию. Отдайте им эту чертову расписку. Где она?

Кэлворт старался не опускать голову и без дрожи и колебания смотрел в глаза Джо.

Плейер вздрагивал, как работающий с перебоями мотор.

"У него явно не в порядке с головой. Ему нужно обратиться к врачу, а то его когда-нибудь хватит удар. А теперь еще этот тик, который пробегает по всему его телу… Почему же его так трясет?.. Может быть, причиной возбуждения является его садизм, жажда крови, предвкушение нового убийства… Как у профессионального палача — ни дня без крови".

Плейера продолжало трясти. Джо, не обращая на него внимания, продолжал спокойно втолковывать Кэлворту.

— Неужели вы хотите, чтобы я переломал вам все кости, мистер. Будьте благоразумны, поберегите наше время, говорите же что-нибудь. Я не собираюсь с вами возиться всю ночь, мистер…

Голос его становился жестче, более угрожающим. Терпение бандита, видимо, начало иссякать.

"Теперь все равно, — думал Кэлворт. — Они собирались заставить Гастингса подделать подпись Ван дер Богля на следующей неделе. Но что-то их подстегивает, путает карты. Возможно, приезд голландцев, с которыми Бостон провел весь день в переговорах… Какова же его доля участия, насколько глубоко он в этом увяз? Одно ясно — он знал, что вся эта компания здесь. Бостон подготовил ловушку и загнал меня в нее. А Люси он воспользовался как приманкой. А как же пистолет Рода, нацеленный в живот Бостону? Неужели Люси предала его? А может быть, отец предал дочь? Предположение абсурдное, однако…"

Он вновь услышал размеренный голос бандита Джо:

— Послушайте, мистер. Верните мне ее — и дело с концом. Все будет лучше. Я ведь не изверг какой-нибудь.

"Забавный малый этот Джо, немного сентиментален, но все же единственная чуткая душа в этом огромном зале… Вполне прилично выполняет свою работу. Отрабатывает свой хлеб по-джентльменски, в деловой манере. Выведывает информацию с почтением к жертве. Им нельзя не восхищаться. Не сравнить с этим неврастеником Плейером, который все еще трясется. Отпетый садист, никакого уважения к присутствующим. Ему вообще наплевать на расписку, ему бы только мучить и убивать".

— Ну, мистер… Смотрите, как я вас прошу…

Теперь в голосе Джо звучало сожаление. Кэлворт медленно поднял голову. Глаза Джо сузились, губы сжались, по скулам пробежали желваки, а рука рванулась вверх.

Инстинктивно Кэлворт попытался увернуться от этого взметнувшегося вверх рычага. В последний момент в поле его зрения опять попал трясущийся Плейер… Теперь он смеялся.

И вдруг в голове у него словно что-то взорвалось, волна боли подхватила его, закружила… и он начал как будто куда-то проваливаться. Куда-то глубоко… Сквозь угасающее сознание он видел, как они осматривают его бумажник, вытряхивая все его содержимое. Странно, он все видел, но голосов совсем не слышал.

"Может быть, удар повредил слух… Но, слава Богу, с глазами все в порядке".

И опять па полу он увидел свой бумажник, теперь уже отброшенный за ненадобностью в сторону… Когда все это произошло? Час тому назад? Десять минут, а может быть, прошел уже целый день? Когда они появились из коридора и ударили Лазаруса?.. В первый раз он вспомнил о нем… Интересно… Занятый собой, он совсем забыл о художнике. Надо бы извиниться перед ним. Но где же Лазарус? Там, где он лежал после удара, его больше не было. Расплывшееся пятно крови было на месте, но художника не было нигде видно.

Его глухота вдруг как-то сразу прошла. Тишина разорвалась взрывом, как будто из ушей вынули плотно набитые туда тампоны.

Он с трудом приподнял голову и увидел Джо, который, искривив брови дугой, с усмешкой наблюдал за ним.

Рядом стоял Плейер, скрестив на груди руки. Трястись он перестал, а на губах блуждало некое подобие улыбки.

Кэлворта затошнило, и голова снова упала на грудь.

— Дай-ка я им займусь, — услышал он голос Плейера.

— Он ее куда-то дел, — донесся голос бандита Джо.

— Наплевать мне на деньги и на весь этот бизнес, — опять раздался голос Плейера.

— Делай, что хочешь, но тогда какого же черта…

— Не хочу даже об этом говорить… Ладно, заткнись… Смотри, сейчас он придет в себя.

Кэлворт догадывался, что в паузах разговора Джо время от времени смотрел на него, изучая профессиональным взглядом. В это время его уши стали отчетливо различать отдельные обрывки речи, доносившиеся из противоположного угла зада, он даже узнал голос говоривших. Он слышал протест Бостона:

— Эди, я очень прошу тебя, останови же его.

— Нам во что бы то ни стало нужна эта расписка, вы знаете об этом не хуже меня, не так ли?

— Да, но не таким же способом. Она не стоит того.

— Не стоит четверти миллиона?

Род коротко рассмеялся.

— Но это самая настоящая пытка, а мы ведь цивилизованные люди.

— Ничего не поделаешь, через это придется переупить, — упрямо возразил Род.

— Да это просто какое-то средневековье.

— Не можете, так не смотрите и заткните уши, — резко возразил Род.

Кэлворту сначала показалось, что Бостон был преисполнен негодования, но, когда он заговорил снова, голос его звучал уже иначе.

— Люси, дорогая. Надеюсь, ты понимаешь, как мне это противно. Я протестую категорически против таких методов и совершенно их не одобряю.

Люси ничего в ответ не сказала, а Бостон между тем продолжал:

— Это просто смехотворно, Эд. Ты держишь нас под прицелом, как врагов. Ведь мы же с тобой партнеры.

Внезапно раздался отчаянный стон. Кэлворт, поднял голову, посмотрел в ту же сторону, куда смотрели и Плейер. Слева от себя он увидел Лазаруса, сидев-его, прислонясь к стене, у входа в коридор с поджаты-и под себя ногами и с головой, опущенной на руки.

На волосах запеклись сгустки крови. Либо он все еще пребывал в состоянии "грогги", либо пытался подфкнуть свою беспомощность и старался вызвать чувство жалости к себе.

Быстро повернув голову, Плейер увидел, что Кэлворт открыл глаза.

— Смотри, Джо, он пришел в себя.

— На тебя опять находит. Ты опять начнешь трястись.

— Знаю, знаю, но ничего не могу с собой поделать… Врежь ему еще, Джо.

— Послушай, Том, — сказал Джо, — почему бы тебе самому за него не взяться? Ты ведь к нему не притронулся.

— Если я за него возьмусь, с ним будет все кончено.

Кэлворт ничуть в этом нс сомневался. Так оно и было бы… Но куда же подевался Ходж?.. Неужели ему непонятно, что может произойти, если он не поторопится?.. Чертов коп, отвлеченно болтающий о преступлениях, когда они происходят на самом деле под его глупым носом!

Раздался телефонный звонок. Звук его едва доносился из глубины длинного коридора. Первой реакцией было оцепенение, всякое движение прекратилось, все прислушались.

"Это, конечно, Фрэд Ходж. Это должен быть он".

Звонки не прекращались и раздавались через равные промежутки времени.

— Пожалуй, кому-то нужно подойти, — нервно произнес Род.

— Пусть звонит, — проворчал Плейер.

— И все-таки интересно, кто это может звонить.

— Позвонит и перестанет.

Никто не двигался с места, как будто из них вышла вся энергия с тех пор, как зазвонил телефон.

А звонки продолжали раздаваться с той же неумолимой последовательностью.

Наконец Плейер не выдержал, его тело качнулось, и он произнес:

— Проклятье, когда же он прекратит наконец звонить?

— Ответьте же кто-нибудь, черт вас возьми, — сказал Джо.

Но все продолжали оставаться на местах, а звонки не прекращались, являя собой судьбу, ниспосланную свыше.

— Джо, возьми на себя этих двоих, а я подойду к телефону, — голос Рода разрезал тишину.

Кэлворт увидел, как Джо, прижимая к себе дубинку левой рукой, правой полез в карман за пистолетом. Он направился в дальний конец зала, где раньше стоял Род, а Плейер с оружием в руке перешел на место Джо и прицелился в голову Кэлворта.

Род, бледный, но как всегда подтянутый, выскользнул из помещения и скрылся в темноте коридора.

Кэлворт прислушался к его шагам. Они звучали как быстрое стаккато на фоне мягких, непрекращающихся телефонных звонков. Ритм шагов нарастал, как будто Род испугался вдруг, что звонки могут прекратиться до того, как он подойдет к телефону.

Напряжение в студии возросло до предела, и даже Лазарус, слегка склонив голову набок, в сторону коридора, весь превратился в слух. Только Плейер как будто нс замечал этого.

Он продолжал держать пистолет прямо у головы Кэлворта, а в глазах его бегали красные огоньки, и он с нетерпением ждал, чтобы Кэлворт сдвинулся хоть чуточку с места или сделал какое-нибудь движение, оправдывающее выстрел в голову.

Но Кэлворт не шевельнулся даже тогда, когда услышал приближающиеся по коридору шаги Рода.

Они звучали все размереннее и отчетливее. Все тело Кэлворта напряглось, но заметить это было бы можно только разве по слегка вздувшимся и затвердевшим мышцам его шеи.

Из затемненною коридора появился Рол. Темные брови его изогнулись, но на лице не было никакого выражения.

Войдя в салон, он подошел к Кэлворту и остановился перед ним.

— Это вас, — сказал он.

— В самом деле?

Кэлворт медленно поднял голову.

— Да. Он назвался Ходжем.

— Ах, Ходж.

— Он настаивал па разговоре с вами.

— Это не столь важно, — безразлично заметил Кэлворт.

— Но он настаивал, — Род замолчал и вдруг улыбнулся. — Я уважил его.

— Уважили? Каким образом?

— Я сказал ему, что я Кэлворт, — улыбка Рода стала зловещей. — Он сказал, что прочел записку, что расписка у него.

— Расписка у этого Ходжа?.. Кто он и где находится, Эд?

В голосе Бостона звучало недоверие и возбуждение.

Кэлворту не нужно было поднимать голову, чтобы увидеть триумф, загоревшийся на красивом лице Рода. Он нашел полное отражение в его голосе.

— Итак, Кэлворт, — проговорил Род, — я попросил его прийти сюда. Разумеется, вместе с распиской.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Плейер. — Это слишком неожиданно и здорово, чтобы в это можно было поверить. Ведь это же невероятная удача.

— Представь себе. Все абсолютно так, как я говорю. Он будет здесь через десять минут.

С нескрываемой улыбкой он посмотрел на Кэлворта, сидевшего с опущенной от волнения головой.

Под сводами перехода галереи раздались голоса, спокойные и вполне дружелюбные, затем послышались шаги двух пар ног.

Первым из мрачного проема двери появился Ходж. На мгновение он задержался на грани тьмы и света, расправляя складки пальто на плечах.

Совершенно бесстрастное лицо, казалось, ничего не выражало, кроме желания продемонстрировать безукоризненный силуэт одежды.

Плейер настороженно следовал за ним, не зная, что делать со своим пистолетом, который был опущен стволом вниз.

Ходж молча стоял и осматривался. Увидев Кэлворта, дружески ему улыбнулся.

— Здесь слишком много огнестрельного оружия… Куда я попал? В художественный салон или в тир?

Кэлворт облизал пересохшие губы.

— Ходж…

— А теперь, приятель, руки вверх, — скомандовал Плейер.

— Стало быть, вас держали под прицелом, когда вы говорили по телефону? — обратился Ходж к Кэлворту.

— Это был не я.

Кэлворт покачал головой и указал на Рода, сделавшего шаг вперед.

— Я сказал, руки вверх! — хрипло сказал Плейер.

В его голосе чувствовалась угроза.

Ходж начал было поднимать руки вверх, но, заметив Джо, сделал движение подбородком в его сторону.

— А это еще что за обезьяна с оружием?

Губы Плейера искривились, он прорычал что-то невразумительное и шагнул в сторону Ходжа.

Кэлворт открыл было рот, чтобы вскрикнуть, но Ходж уже развернулся, угадав намерения Плейера по выражению лица Года. Ловким неожиданным движением он увернулся от пистолета Плейера и кулаком правой руки молниеносно провел апперкот в челюсть, от которого гот закачался и отпрянул в сторону. В то же мгновение Ходж сумел оказаться вплотную с ним и сплетенными вместе ладонями нанес ему сверху вниз мощный удар по голове, от которого Плейера бросило к стенке, возле лежащего там художника. Лазарус, поджав под себя ноги, вскинул руки и прикрыл голову, так как Плейер едва не наступил на него.

Род с побелевшим лицом и поднятым вверх пистолетом устремился навстречу Ходжу, но в это время вскочил на ноги Кэлворт. Что-то ударило его по плечу, и он упал, растянувшись на банкетке. Второго удара Джо ему не нанес, а, обогнув банкетку, устремился к Ходжу и опустил на его голову свою дубинку. Коп закрутился на месте и получил второй удар по голове. Как бы вращаясь по спирали, он стал штопором падать, и тогда Джо нанес ему третий удар.

Плейер с раскрасневшимся лицом медленно встряхнул головой, отвалился от стены, оттолкнулся от нес, как пловец от борта бассейна. Он наклонился над Ходжем, вытащил его правую руку из-под скрюченного тела и сильно ударил по онемевшим пальцам стволом пистолета.

Род между тем уже держал в руках зеленую расписку, впрочем, не веря своим глазам.

Бостон, стоя рядом, тяжело дышал, с трудом сдерживая желание схватить заветный листок.

В стороне от него Джо держал на ладони полицейский значок Ходжа. Плоское лицо его с любопытством и страхом разглядывало отполированную поверхность металлической бляхи.

И все-таки больше всего Кэлворта поразило то, что за все это время Люси не издала ни малейшего звука, не сделала ни одного движения, указывающего на ее присутствие.

О Ходже совсем забыли. Он лежал на спине. Пальцы разбитой руки были растопырены и немного скрючены. Его серая шляпа, все еще сохраняющая свою первозданную форму, откатилась в направлении Лазаруса, который молча продолжал лежать у стены.

Кэлворт взглянул на Ходжа, затем быстро отвернулся, как будто распростертое тело полицейского было ему молчаливым и выразительным укором. Затем он опять взглянул ему в лицо, и на этот раз ему показалось, что застывшее лицо с чуть прикрытыми щелочками глаз старалось держать под контролем создавшуюся ситуацию, не теряя нить происходящего.

Джо прикрыл ладонью значок и повернулся к Роду.

— Послушай-ка, я не хочу вмешиваться в твои дела… Ведь этот парень — коп.

Род удивленно поднял глаза, а Джо раскрыл ладонь, показывая значок.

— Я хочу сказать, что, заполучив этот клочок зеленой бумаги, ты влез в такое грязное и опасное дело, из которого выбраться будет очень и очень нелегко.

Услышав последние слова Джо, Плейер повернул голову, бросив через плечо:

— Не беспокойся, Эд. Это все я беру на себя, и я все улажу.

— Конечно, — рявкнул Джо. — Дай тебе только волю, и ты никого не оставишь здесь в живых.

— Ну и что в этом плохого?.. — и Плейер по-волчьи оскалил зубы.

— По мне, так хоть всех перестреляй, — сказал Джо, пожимая плечами. — А мне нужно алиби. Малый вроде сыграл в ящик… Похоже, что он коп, а то откуда у него этот знак?.. Убийство копа — это не то, что убийство простого человека.

Плейер повернулся к Джо.

— По-моему, я ошибся в тебе, Джо. Ты — пе та лошадка, на которую делают ставку.

Джо вспыхнул, и его лицо исказилось от бешенства.

Но тут вмешался Род:

— Подожди, Том.

— Пусть делает как знает, — проворчал Джо.

— А вы нс думаете, что он мог сообщить своему начальству о том, что идет сюда?

— Не думаю, — возразил Плейер. — Иначе он пришел бы с другими конами. Но у нас есть шанс. То, что он попал сюда, еще не значит, что он был здесь. И непросто доказать, что он приходил сюда, разве только, если он вернется целехоньким в свое управление, но ведь по дороге он мог попасть под машину.

— Это как раз по твоей части, Том. Я не умею сбивать копов. Я обхожу их стороной.

Бостон, казалось, совсем не проявлял интереса к разговору, он как бы самоустранился. Он только теребил Рода за рукав и не спускал глаз с расписки.

— Тешите свою совесть, Бостон, — обратился к нему Плейер.

— Ничего я не тешу, но насилия видеть не могу. Никогда не понимал и не одобрял таких методов.

— Вы же не в суде, Бостон. Вашей речи никто не услышит.

Кэлворт сидел и думал о Люси. Он давно уже примирился с мыслью о смерти и решил, что из этой переделки ему живым не выбраться…

"Будет ли Люси оплакивать меня?"

Тогда он попытайся повернуться, опершись руками о спинку банкетки, чтобы легче было поднять туловище, и с удивлением почувствовал, что к нему возвращаются силы. Правда, руки его дрожали, когда он, обхватив спинку, поднимался, но не от слабости. А голова хоть и болела, но была ясной.

Люси стояча у противоположной стены боком к нему.

Ее руки были плотно прижаты. Все тело было напряжено, а взгляд, устремленный куда-то вдаль, пуст. В нем можно было прочесть лишь бездну отчаяния.

Наблюдая за ней, Кэлворт чувствовал, что краснеет от злости за свою беспомощность. Он повернулся, и перед ним вновь предстало все происходящее.

— Я, конечно, не мог предвидеть такого хода событий, Том. Ты же понимаешь.

Род говорил это, нервно дергаясь.

— Должно быть какое-то компромиссное решение. Я понимаю, что отпустить его нельзя, но…

— Что "но"? — грубо спросил Плейер.

Род неуверенно открыл рот и громко откашлялся.

— Не знаю, — сказал он. Голос его стал увереннее. — Но с убийствами надо кончать. — Он нервно посмотрел на Плейера. — Давай подойдем к этому делу разумно и практично.

— По-моему, я практичнее вас всех. Ты хочешь остаться в стороне?.. Надеюсь, ты понимаешь, что полагается за соучастие? Ты забыл Ван дер Богля?

Он сделал резкое движение рукой в сторону Эда.

— Лазаруса в расчет можно не принимать — будет молчать как рыба. Кроме того, мне нужен Кэлворт.

Род попытался что-то возразить, но Плейер грубо оборвал его:

— Может быть, все возьмешь на себя?

— Боже мой, что ты говоришь, Том?

Робость и нерешительность Рода, просительные интонации в его голосе подстегнули Плейера, развязали ему руки. Он как бы получил какую-то негласную команду, давшую ему полную свободу действия. Он победоносно улыбнулся. Теперь его голос звучал решительно и уверенно.

— Мы в таком положении, что времени у нас мало. Рассчитывать на всю ночь мы не можем. Нельзя дать полиции сунуть нос в эту историю… Думаю, что через некоторое время нужно ждать копов, и тогда меня не одного поджарят за Ван дер Богля.

— Но я-то никакого отношения к этому не имел, — решительно и резко возразил Джо.

— Ладно, но ты лучше ответь, — проговорил Плейер, — прав я или нет?

— По-моему, прав. У нас нет выбора.

Его неуступчивость вдруг перешла в решимость. Он пожал плечами и сунул в карман полицейскую бляху Ходжа.

— Черт с ним, я с тобой, Том.

— Отлично, — обрадовался Плейер.

С красным лицом он повернулся к Роду.

— Так, Кэлворт мой, это мое сугубо личное дело.

Бостон пытался что-либо сказать, но Плейер нетерпеливым жестом руки оборвал его.

— А вы замолчите, Бостон. Кэлворт слишком много знает о Ван дер Богле и о расписке. Может быть, вы думаете, что он будет молчать или вы сможете его купить за несколько долларов? Вы ведь пытались и чего добились? Он всех вас поджарит.

— Эд! Этот разговор об убийствах отвратителен. Мы же не в джунглях и не животные. Ты что, совершенно утратил здравый смысл? — распалялся Бостон.

— А ты что, думаешь, что Кэлворт будет молчать по доброте сердечной? — прорычал Плейер.

Он встал, прямо и грозно кивнул головой на распростертое тело Ходжа.

— Ведь этот тип не сам пришел. Его привел сюда Кэлворт, в этом нет сомнения. Единственная надежда, что этот тип решил во всем разобраться сам и никого не поставил в известность.

— Эд, послушай меня, — упорствовал Ларэми Бостон.

Не обращая на него внимания, Род тихо заговорил:

— Хорошо, Том. Я нс вижу никакого выхода… Мы по самые уши завязли в этом навозе…

Пылающее лицо Бостона обливалось потом.

— Я не позволю этого, Эд..

— Но выхода пет, — просто сказал Эд, — и все решено.

— Наконец-то я слышу разумные слова, — сказал Плейер.

С явной угрозой он посмотрел на Лазаруса.

— Послушай, ты, будешь молчать — значит, будешь жить. Понял?

Лазарус от волнения не смог раскрыть рот. В знак согласия он кивнул головой.

Послышался слабый стон, и все посмотрели на Ходжа. Ноги его задвигались, голова слегка качнулась в сторону, но глаза оставались закрытыми.

Кэлворт отвернулся, размышляя:

"Бедный Ходж… В хорошую же переделку ты попал из-за меня. Избили, возможно, совсем убьют, а во что превратилась вся твоя одежда… Вот одежду ты мне никогда не простишь, если останешься в живых… — Он тихо про себя хохотнул, приказав себе: — Кончай, а то впадешь в истерику".

— В нескольких милях от Смиттауна есть подходящее местечко… Добраться туда можно за час, но игра стоит свеч. Эд поведет машину, а мы двое поедем с ним, — сказал Плейер, обращаясь к Джо. — Там проходит дорога, по которой ездит много машин с продуктами. Там есть крутой неосвещенный поворот, но водители проходят его на большой скорости и совсем не тормозят. Я сам это видел. Положим их на дорогу — из грузовиков их в темноте не увидит никто. И никто не догадается, что они были мертвы до того, как от них останется только месиво.

Лицо Бостона стало багровым и все блестело от пота.

— Этого нельзя допустить, Эд.

— Не лезьте в это, если сами хотите остаться живым. Я устал от вас, — повысил голос Род.

— Пусть он остается или убирается отсюда, меня это не касается. По рта чтобы не раскрывал. Это касается и девчонки, если она дорожит шеей отца, — прорычал Плейер.

— Одну минуту…

Голос Люси прозвучал спокойно и твердо. Она прошла в центр зала с высоко поднятой головой. Глаза ее блестели, и Кэлворт вспомнил этот блеск, как бы подсвеченный изнутри каким-то ярким пламенем отчаяния и вызова. Она остановилась напротив Рода и пристально посмотрела на него.

— Ради Бога, Люси, не лезь в это дело.

— Будет лучше, если вы и меня прихватите на свою автомобильную прогулку.

— Люси! — сдавленным голосом прохрипел Бостон.

— Тебе никто не причинит зла, — сказал Род.

— Да, конечно, при условии, что я буду молчать и дам слово, помня о том, что мой отец соучастник и отвечает головой.

— И вы тоже, — вставил Плейер.

— Так вот поэтому я и не собираюсь молчать, — спокойно продолжала Люси, игнорируя слова Плейера. — И тотчас же я пойду в полицию, если вы оставите меня здесь.

— Очень патриотично, но необдуманно и импульсивно… Опомнись и подумай. Ты готова привести отца на электрический стул?!

— Люси, ты подавлена и растеряна от всего, что увидела и услышала, — проговорил нервно Бостон. — Ты сейчас совсем не понимаешь* что говоришь.

Люси повернула голову и резко посмотрела на отца. Она долго молчала, не сводя с него глаз. Их профили были совершенно одинаковы высокие лбы, точеные носы, закругленные подбородки.

Кэлворт наблюдал их с любопытством и гордостью за нее. Можно было безошибочно сказать: "Да, это отец и дочь", — и так же безошибочно: "Они совершенно разные люди".

И хотя внешне Люси казалась спокойной, Кэлворт чувствовал, что внутри у нее все бурлит. Когда она наконец заговорила, голос ее был хриплым:

— Я знаю, что говорю… Я готова помочь тебе, как дочь, но…

— Хоть минутку подумай. Приди в себя… Ты вешаешь здесь не для потомков, — голос Рода почти сорвался от возбуждения. — Это очень серьезно. Мы все висим на волоске. И мы не шутим.

Люси отвернулась от отца.

— Я знаю, что вы нс шутите и пойдете па самое тяжкое преступление, но я говорю вполне серьезно.

Бостон, испуганный, с бледным лицом, подошел к ней.

— Люси, выслушай меня.

— Совершенно детская психология, — заметил Род.

В глазах Люси вспыхнуло презрение. Затем она опустила их и почти бессознательно начала перебирать тяжелую серебряную булавку, украшавшую ее платье у самой шеи.

Она повернула голову в сторону Кэлворта, не переставая возиться с булавкой, и он увидел, что ее губы приняли форму эллипса, как будто хотели прикоснуться к чему-то вкусному, затем закрывались. Так повторялось несколько раз с небольшими интервалами. Но вот она опять приблизилась к Роду.

Она протянула ему ту самую серебряную булавку, которую он подарил ей ко дню рождения и которую она только что отколола от платья. Она возвращала ему подарок, которым не хотела обременять себя перед смертью.

Ничего не понимая, удивленный Род инстинктивно дотронулся до нее.

Кэлворт увидел, как напряглось ее лицо, в глазах появился зловещий блеск. Неожиданно рука ее дернулась, и булавка вонзилась в ладонь Рода. На ладони появилась длинная и глубокая царапина, из которой тотчас же засочилась узкая полоска крови.

Род громко вскрикнул, выронил пистолет и схватился здоровой рукой за окровавленную ладонь.

Кэлворт видел, как пистолет, ударившись рукояткой об пол, отскочил к тому месту, где лежал Ходж. Быстро вскочив с банкетки, он с хриплым криком рванулся к пистолету, но вдруг увидел, а может быть, это только ему показалось, как рука Ходжа дернулась и схватила пистолет. Но в ту же долю секунды Кэлворт увидел слева от себя Джо, поднимавшего пистолет, с застывшим от удивления выражением лица, как будто ум его не мог осознать всю неожиданность случившегося…

Мозг Кэлворта, как компьютер, мгновенно высчитал, что до Джо он не успеет добраться, и поэтому он рванулся к Плейеру, находившемуся почти рядом и уже наводившему пистолет прямо на Люси. В тот момент, когда он, достигнув Плейера, сильно саданул его плечом, прозвучало уже три выстрела… Три выстрела за одну-две секунды! Что-то массивное и темное двигалось в направлении Люси, но он не видел, что именно, и, немного придя в себя от столкновения с Плейером, рванулся к нему снова. Схватив растерянного, ошарашенного таким поворотом дел убийцу за руку, Кэлворт чуть не упал, когда Плейер попытался было увернуться, но руку с оружием не выпустил. Справа от него опять раздались два выстрела. В то же мгновение он увидел, что Ходж, лежа на животе, положив пистолет на сгиб поврежденной руки, целился, как заправский снайпер. Опять грянул выстрел, и вспышка ослепила Кэлворта.

Плейеру удалось рывком освободить руку, и он ударил Кэлворта по голове рукояткой пистолета.

Кэлворт качнулся, но вновь схватил запястье Плейера. Мгновение они стояли в напряжении, как могучая скульптура, изваянная из камня…

Лицо Плейера истекало потом, глаза почти вылезали из орбит, а рот безобразно искривился от ненависти…

Но и Кэлворта уже захлестнула этакая необузданная волна животной, первобытной ярости. Он тоже зарычал и обнажил зубы в страшном оскале… Вероятно, такие звуки издавали его древние предки, посылая сопернику вызов на последнюю кровавую схватку.

Он вдруг отпустил руку Плейера, который от неожиданности выронил пистолет.

Не выпуская инициативы, Кэлворт мгновенно нагнулся и снизу резко ударил Плейера в пах. От боли тот издал хрюкающий звук, переломился пополам и обхватил живот руками… Кэлворт сделал шаг назад, выпрямился, шире расставил ноги и, вложив всю силу в новый удар, обрушил его в лицо Плейера.

Плейер отшатнулся, ноги его сделались ватными и стали заплетаться, кровь хлынула из разбитого рта.

Кэлворт наступал теперь уже с холодной и расчетливой яростью:

"Я разотру его в порошок, буду бить, пока не сдохнет", — пронеслось у него в голове. И вновь его кулак врезался в лицо Плейера.

Кто-то сзади схватил его за руки. Он вырвался и снова ударил по окровавленному лицу. Его опять схватили за руки. Теперь он почувствовал на щеке чье-то дыхание и услышал:

— Хватит. Вы что, хотите его убить?

Это был Ходж.

— Достаточно, я говорю. Вам ведь позже придется давать показания.

Кэлворт отошел от согнувшегося у стены Плейера. Ходж, склонив голову, недовольно произнес:

— Вы, как всегда, в своем репертуаре. Все делаете для того, чтобы осложнить работу копам.

Он пожал плечами и не смог скрыть разочарования. Кэлверту очень хотелось задать Ходжу один вопрос, но он никак не мог на это решиться. Наконец он все же произнес:

— Послушайте, Ходж… Я хочу спросить вас о своей жене. Вы намерены что-нибудь с ней делать?

— А вы хотели бы, чтобы мы за нее взялись?

— Да нет. У меня просто есть причина для такого вопроса.

ГЛАВА 22

Сержант из отдела убийств сказал:

— Все, пока достаточно. — Он спрятал авторучку во внутренний карман пиджака. — Странно, но вы что-то недоговариваете, всячески стараясь осложнить полицейскую работу… Ну да ладно. Позже мы вас еще раз вызовем, и вам придется дополнить свои показания.

Кэлворт поднялся.

— Я могу идти?

— Идите, сейчас от вас все равно больше ничего не добиться.

Кэлворт немного поколебался, а затем спросил:

— Хочу спросить вас о жене. Она никак не связана с этой историей?

— А вы хотели бы, чтобы мы это проверили?

— Нет, у меня просто свои личные причины для этого.

Сержант нерешительно посмотрел на него, затем поднял лежавшие перед ним бумаги и начал их перелистывать.

По-видимому, это были материалы, относящиеся к делу. Просматривая лист за листом, он тихо что-то говорил, больше для себя:

— Леонетти и его сын, с этим все ясно… Это допрос Гастингса, предложение совершить подлог… — Наконец он поднял на Кэлверта глаза. — Кое-что еще не ясно, только догадки, но наши ребята все выяснят. Что же касается миссис Кэлворт, то на нее у нас ничего нет.

Он начал складывать бумаги, а затем добавил:

— Не вижу даже, с какой стороны она могла бы быть замешана в этом деле.

Кэлворт вышел из кабинета. В коридоре его ожидал Ходж. На его пальцы была наложена шина, перекинутая через плечо повязка поддерживала согнутую в локте руку. Лицо осунулось и было бледным, но улыбка не сходила с губ. Одежда оставалась немного помятой, хотя было заметно, что по ней пробовали немного пройтись утюгом. Зато усы были безукоризненны.

— Я должен быть чертовски зол на вас, Кэлворт. Да уж ничего, видно, не поделаешь. Два переломанных пальца, но, думаю, ради повышения в должности игра стоила свеч… Да, да, можете меня поздравить.

— Отлично, поздравляю. Я еще не спросил вас насчет того парня Джо, которого вы прихлопнули.

— Он в морге. У него две "сливы" в спине, одна раздробила позвоночник.

Кэлворт был ошеломлен. Видя это, Ходж недовольно проговорил:

— Может быть, вместо этого следовало бы дать подстрелить вас и себя?

— Конечно же нет, но…

— Или, возможно, нужно было попытаться выбить у него оружие из рук, как это часто показывают в кинофильмах? Да еще так ловко, чтобы даже не ранить его.

— Я просто никак нс могу свыкнуться с мыслью, что так много убитых.

— Вы просто чистоплюй. Когда я оттаскивал вас от этого Плейера, вы как раз пытались убить его, к тому же голыми руками. Вы были похожи на зверя… Что вы скажете на это?

Вспоминать все это было крайне тяжело. С чего это вдруг им овладела такая животная страсть к убийству, такое желание разрушать?

— Да, — вздохнул Кэлворт. — Ничего не могу сказать. Простите. Я должен идти в госпиталь. — Он протянул Ходжу руку, которую тот пожал.

— Понимаю, это насчет той девушки?

— Да. Благодарю вас. Я обязан вам жизнью.

— Пустяки, — Ходж провел рукой по усам.

* * *

Когда Кэлворт вошел в холл больницы, в нос ему сразу ударил тяжелый запах карболки… Поднявшись по ступенькам, он подошел к столику дежурной сестры, которая кому-то отвечала по телефону.

Ожидая, когда она закончит разговор, он повернулся, разглядывая приемную, и… увидел Люси. Она сидела в кресле с высокой спинкой, глядя перед собой и никого не замечая. Глаза были красны, но сухи. В руках она держала давно потухшую сигарету.

Кэлворт тихо окликнул ее, и она повернула голову в его сторону. Без малейшего колебания и чувства сдержанности она подошла к нему, прижалась и положила голову на плечо. Обняв ее за плечи и прижав к себе, он долго стоял так, нс двигаясь. Когда она подняла глаза, они были сухи.

— О, Гарри…

— Ничего не надо говорить, дорогая.

— Он умер на операционном столе, — она тяжело вздохнула и отвернулась.

— Я очень сочувствую тебе.

— Я стараюсь убедить себя в том, что он ничего не знал об убийствах.

— Да, конечно, — сказал Кэлворт. — Я тоже верю в это.

Она строго посмотрела на него, в глазах была мольба.

— Ты действительно веришь в это?.. Для меня это важно.

— Абсолютно уверен в этом.

Обстановка требовала маленькой лжи. Но это была "ложь во спасение". В душе он понимал, что Бостон знал обо всем, потому что солгал, будто бы слышал об этом от Гастингса в госпитале, но, как выяснилось, ни разу там не был. Эта деталь, в общем-то неважная, была важна для Люси, которая хотела оправдать его теперь всеми средствами. Он умер, как герой в классической драме: выскочил и подставил себя под пулю, предназначенную для его дочери. Во всяком случае, она хотела так думать и такой сохранить о нем память.

— Что касается картин, — сказала она, — в этом прощения ему нет. Но и здесь он каким-то образом хотел искупить вину. Ради меня он отдал жизнь, разве не так?

— Да, конечно, этим он искупил вину.

Ом откинул с ее лба прядку светлых волос.

Теперь в глазах ее стояли слезы.

— Пойдем, дорогая, я провожу тебя домой, — с нежностью произнес Кэлворт.

Люси согласно кивнула и взяла его под руку.

ЭПИЛОГ

Утром в понедельник Кэлворт пришел на работу. Он поздоровался с коллегами, успел переговорить с Молли Фэрз, когда пришел Чарли Мейер.

— Я па полчасика отлучусь, Чарли, — попросил Кэлворт.

— Я уже в курсе, — сказал Мейер. — В утренних газетах написано, что две картины де Гроота отправят в Голландию, вдове Ван дер Богля. А ты куда направляешься?

— На Пэн-Стэншн. Грейс уезжает в Рено. Надо бы проводить.

— Поздравляю, — Мейер был искренен. — Приятно видеть, что вы сохранили дружеские отношения, — затем взял его за локоть и вполголоса добавил: — Я, конечно, не советчик, но ты знаешь… Мы с моей бывшей женой тоже иногда…

— Да ты не понял. Здесь не об отношениях речь. Просто хочу удостовериться, что она и в самом деле уехала.

— Ах, вон оно что… — Мейер задумался, затем сказал: — Ну, ты ведь теперь один, Гарри. Мы с Сюзи сегодня идем в театр. Могу взять еще пару билетов.

— Спасибо, Чарли, но, понимаешь…

— Тебе не хочется идти одному? Понимаю… Но я попрошу Сюзи, и она возьмет с собой кого-нибудь из подруг. На ее вкус можешь рассчитывать.

— Все, конечно, очень мило, старина, но это лишнее. Мне тут кое-что досталось по случаю…

Он улыбнулся и закончил:

— Словом, у меня теперь есть чудесная девушка.

БЕЗЖАЛОСТНЫЙ

ГЛАВА 1

1

Я больше года не был в Париже и не стремился возвращаться в этот город, который изменил всю мою судьбу. С ним связаны самые счастливые и самые трагические события моей жизни. Сейчас, проходя по весенним улицам Парижа, я был вновь очарован им. Я вспоминал Линду, ее глаза, смех. Прошло уже много лет, но я и сейчас помню чувство счастья, охватившее меня, когда мы с ней стояли у окна нашего номера в маленькой гостинице на улице Лон Шан и смотрели на Эйфелеву башню. Это был наш медовый месяц в Париже.

Мы были счастливы и беспечны, как все влюбленные. Нам казалось, что ничего плохого не может случиться с нами. Вся дальнейшая совместная жизнь представлялась нам бесконечным праздником. Война, оккупация были чем-то далеким, не имеющим к нам никакого отношения. Когда немцы вошли в Париж, мы вдруг очнулись от счастливого сна, но все еще не понимали серьезности своего положения. Осознание опасности пришло лишь через несколько дней, и тогда мы попытались перебраться через границу, но нам это не удалось. Пятеро грязных и пьяных немецких солдат схватили нас почти у самой границы. Меня связали. А потом… До сих пор, когда я вспоминаю об этом, кровавая волна боли, ненависти, гнева и страшной жажды мщения захлестывает меня. Эти скоты впятером изнасиловали на моих глазах Линду и убили ее. Потом они решили поиздеваться и надо мной. Зачем-то по пьяной неосмотрительности развязали мне руки. Дальше все было делом техники. Я выхватил у одного из них пистолет из расстегнутой кобуры и перестрелял всех. Может быть, в другой ситуации я не смог бы этого сделать. Но отчаяние не оставило в моем сердце места для страха, а ненависть придала твердость руке.

К несчастью, звуки выстрелов привлекли внимание немецких солдат, находящихся поблизости. Меня схватили и повезли в Париж в гестапо. Очевидно, они приняли меня за английского шпиона. По дороге мне удалось убить конвоира и бежать. Три месяца я скрывался/ время от времени делая вылазки: я убивал немцев, я мстил им. До войны я занимался стрельбой и даже завоевал первое место на соревнованиях в Чикаго. И мне это очень пригодилось. Однако фашисты тоже не бездействовали. За мою голову была назначена большая награда. Из-за меня они расстреляли полторы сотни заложников, но вскоре я сумел отомстить и за них. Я сколотил группу из девяти парней, таких же отчаянных, как и я. Позже к нам примкнула одна молодая француженка, Анна Даниэль, став десятой в нашей группе. Двое из наших были убиты. Я сам дважды побывал в гестапо, но каждый раз мне удавалось бежать. Мы не принадлежали ни к какой организации. Мы взрывали, убивали, пускали под откос поезда. Мы были просто убийцами и не скрывали этого, не прятались за красивые слова о ненависти к фашизму. На месте очередного убийства мы оставляли свой знак. Это была наша трудная работа: убивать немцев, мстить за убитых, ни в чем не повинных людей. Моя жажда мести была удовлетворена полностью и даже больше… Нельзя сказать, что мы осознанно воевали за победу Франции, но именно нам Франция обязана тем, что многие произведения искусства не были вывезены в Германию.

Анна Даниэль была стройной темноволосой девушкой с тонким лицом и мягким взглядом карих глаз. Увидев ее в те годы, никто не смог бы предположить, что она наравне с отчаянными парнями стреляла, убивала, нарывала поезда. Мы были с ней очень дружны. Я догадывался, что Лина влюблена в меня. Но я не мог тогда и думать о любви. Моя душа была черна от злобы и ненависти. Я не мог забыть ужасную смерть Линды, во мне все еще жила любовь к ней.

После войны я уехал в Штаты. Друзья писали мне, по чаще всех писала Анна. И вот несколько дней назад я получил от нее странное письмо: "Берт! Приезжай немедленно! Мне необходима твоя помощь. Анна. 07.05.1946 г.".

Письмо было написано ровно две недели назад. Было видно, что она писала второпях на случайном клочке бумаги. Нет сомнения, с Анной что-то случилось. Эго и привело меня снова в Париж.

И вот я шел к Андае. В кармане пиджака у меня лежало ее письмо. Подойдя к дому, я вынул конверт и еще раз проверил адрес. Да, именно здесь… Поднявшись по невысоким ступенькам, я вошел в подъезд. Рядом с лестницей на стене висел список жильцов. "Анна Даниэль. 3-й этаж, кв. 31". На лестничную площадку третьего этажа выходило две двери. Одна из них была приоткрыта. Я позвонил в нужную мне квартиру. Подождав некоторое время, позвонил вторично. Однако дверь никто не открыл. Я уже собрался уходить, решив вернуться вечером, как позади услышал женский голос:

— Вы ищете Анни?

Обернувшись, я увидел привлекательную блондинку, стоявшую на пороге соседней квартиры. Дверь была распахнута настежь, и я видел часть вычурно обстав-[- ленной комнаты.

— Не хотите ли зайти? — спросила она, перехватив мой взгляд.

Я редко отказываюсь от подобных предложений привлекательных блондинок, впрочем, это относится и к брюнеткам.

— Что ж, можно и зайти.

— О'кей! Вы ведь американец?

>1 утвердительно кивнул головой.

— У вас жуткий акцент, — заметила она и прошла в комнату.

Я последовал за ней, предварительно взглянув на табличку на двери — "Элен Фарэ". Мы сели, и она спросила:

— Что мы будем пить?

— Виски без содовой.

— О! Виски у нас во Франции большая редкость, и к тому же это очень дорого.

— Ничего, — ответил я, — я знаю об этом. — Достав из внутреннего кармана пиджака стеклянную фляжку с виски, я наполнил стаканы. — Так что вы хотели сказать мне о мадемуазель Анни?

— Только то, что она не была в этой квартире уже три недели.

— Откуда вы знаете?

— Газеты и молоко, которые приносят каждое утро, остаются нетронутыми. Я убираю их каждый день. Кстати, а кто вы такой?

— Я друг Анны.

— А-а, — понимающе протянула она.

— Это не совсем то, что вы думаете, — поспешил заметить я. — Мы вместе участвовали в Сопротивлении… Вы не скажете, где бы я мог найти ее?

— Не имею ни малейшего представления.

— Где она работает?

Моя собеседница пожала плечами.

— В каком-то ужасно дорогом баре.

— В каком?

Она лишь беспомощно улыбнулась.

— Может, она куда-нибудь уехала?

— Нет, вряд ли. Она всегда предупреждала меня, когда задерживалась в баре вечером, а тем более когда оставалась там ночевать. Иногда она обслуживала ночные приемы…

— Что вы хотите сказать?

— Не-ет! Она работает официанткой. В баре у нее своя комната.

— Значит, она исчезла?

— Вроде того.

— Вы известили полицию?

— Нет. Я не люблю иметь дело с полицией.

— За это время, пока ее нет, ее спрашивал кто-нибудь?

— Только какой-то блондин. Швейцарец. Что ему было нужно, он так и не сказал.

К этому времени виски уже кончилось, и я встал.

— Если Анни вернется или кто-нибудь будет ею интересоваться, сообщите мне, пожалуйста. Я живу в гостинице "Виктория", мое имя Берт Мейн. Полицию пока не вызывайте. Я сам это сделаю через некоторое время.

— Значит, вы уже уходите? — она кокетливо улыбнулась.

— У меня еще много дел. — С этими словами я надел шляпу и вышел из квартиры. Оказавшись на улице, я достал из кармана письмо и в который раз перечитал его. Похоже, что с Анной случилась беда. Обязательно нужно повидать других членов нашей группы. Возможно, переговорив с ними, я хоть что-нибудь узнаю о таинственном исчезновении Анны и ее странном письме. К несчастью, я не знал их адресов. Перерыв телефонную книгу, я обзвонил не менее сорока мест, но так никого из них и не нашел. Но я и не думал сдаваться. Я все же знал одно место, где обязательно можно было найти кого-нибудь из них.

2

Вернувшись в гостиницу, я переоделся в куртку из черной блестящей кожи и такие же брюки. Это напомнило мне времена Сопротивления. В то время, когда Париж был оккупирован немцами, я одевался точно так же. Меня даже звали тогда "Черный смерч".

Кабачок "Марти" находился в конце улицы Вилье, на самом берегу Сены, недалеко от Лионского вокзала. С улицы он был незаметен, и народу там было мало. О существовании этого кабачка я узнал из писем Анны. Она писала, что все наши друзья обычно собираются в этом заведении.

Было уже шесть часов вечера, когда я разыскал его и по истертым ступеням спустился вниз. Заведение было почти пустым, и я, не увидев никого из знакомых, направился к стойке бара. Бармен, высокий плотный человек с тонкими усиками и блестящей лысиной, протирал стаканы: излюбленное занятие всех барменов.

— Привет, — поздоровался я.

Он угрюмо взглянул на меня.

— Мне нужен Жак Дюкло.

— Я его давно не видел, — ответил он, посмотрев на меня с некоторым интересом.

— Тогда Франсуа Бертен.

— Его тоже давно у нас не было.

Я перечислил имена всех семерых своих друзей, но бармен все время отрицательно качал головой.

— Они перестали ходить в мой бар около двух недель тому назад. Наверное, нашли местечко получше… — Он снова взялся за стаканы.

— Виски есть? — с надеждой спросил я.

— Сто франков, — ответил он, вытаскивая бутылку.

— О'кей, — сказал я и кинул на стойку несколько мятых купюр.

Усевшись за дальний столик так, чтобы видеть всех посетителей, я опорожнил стакан и закурил сигарету. Надо было поразмыслить и наметить план дальнейших действий. Ничего путного мне в голову не приходило. Я очень беспокоился за Анну.

Как было бы хорошо, если бы сегодня утром я застал ее лома! Я бы сказал ей: "Здравствуй, Анна! Я примчался в Париж по первому твоему зову. Ты изумительно красива! Ты любила меня во время войны, ведь это правда. Может быть, и сейчас ты немного любишь меня?"

3

Кто-то тронул меня за плечо. От неожиданности я вздрогнул. Минутное состояние романтической задумчивости рассеялось, и я снова ощутил реальность событий.

— Бармен сказал мне, что вы ищете Жака Дюкло?

Я повернул голову. Передо мной стоял невысокий блондин в потрепанном костюме. Он говорил с сильным немецким акцентом.

— Да, действительно, — ответил я.

В руках у нею была бутылка бордо и стакан. Он сел за мой столик и наполнил стакан вином. Выпив его залпом, он посмотрел на меня. Ему можно было бы дать лет сорок — сорок пять, если бы нс его удивительные глаза: весело смотрящие, молодые, светлые.

— Меня зовут Карл, — сказал он. — Я швейцарец.

— Берт, — представился я, кивнув головой.

— Я частный детектив и тоже разыскиваю Жака Дюкло.

— Вот как?

— Да.

Я предложил ему виски. Он отказался, заметив:

— Я не понимаю, как вы, американцы, можете пить эту гадость… Хотите бордо?

— Я ничего не пью, кроме виски.

Он пожал плечами.

— Так это вы приходили к Анне Даниэль? — спросил я.

— Да, я вижу, вы не теряете времени даром. Поэтому я предлагаю раскрыть карты: вместе мы скорее достигнем цели, чем поодиночке.

— Резонно, — заметил я. — Только меня интересует больше Анна, нежели Жак.

— Это, по сути дела, одно и то же… Я думаю, что все последние исчезновения связаны между собой.

— Ну, если так…

Я вкратце изложил ему суть дела. Он потягивал вино и внимательно слушал. Когда я умолк, он сказал:

— Все, что вы рассказали, для меня, собственно, не представляет какого-либо интереса. Меня больше интересует ваша деятельность во время войны. Я подозреваю, что эти исчезновения связаны с какими-то событиями того времени. Вы единственный из вашей группы, кто не исчез бесследно.

— Я расскажу вам все, что вы хотите узнать, но сначала мне нужно более подробно выяснить, кто вы такой.

Он ухмыльнулся.

— Я Карл Шомберг, детектив. Работаю в Международном банке в Берне. Швейцарские банки, как известно, отличаются большой надежностью. Жак Дюкло является наследником пятимиллионного состояния. Моя работа состоит в том, чтобы разыскивать лиц, по разным причинам интересующих правление банка. Я имею право прекратить поиск только в том случае, если буду уверен, что клиент мертв, и смогу представить соответствующие доказательства. Я прибыл в Париж неделю назад. За эту неделю я успел выяснить, что Жак Дюкло и еще шесть человек, с которыми он был связан со времен Сопротивления, бесследно исчезли. В полицию было заявлено о трех исчезновениях, но она, видимо, не собирается что-либо предпринимать по их розыску. Эти люди исчезли, повторяю, не оставив никаких следов. Никто ничего не видел, никто ничего не знает… Я побывал везде, где они могли бы находиться, и провел тщательное расследование, однако это не дало никаких результатов. Я нс был только в одном месте — в клубе "Фламинго", где работала Анна. Это настолько закрытое заведение, что проникнуть туда весьма трудно. Войти туда невозможно ни за какие деньги. В этом клубе собираются политические деятели и люди, чей счет в байке перевалил за семизначное число. Проникнуть туда простому смертному нет никакой возможности…

Я внимательно посмотрел на него. Мне все больше нравился этот парень: у него была хватка, и он не даром ел свой хлеб. Теперь мы можем стать с ним союзниками, и он это понял. Вдвоем можно сделать то, что совершенно не по плечу одному. Я допил виски, встал и сказал ему:

— Подожди, мне нужно позвонить.

Он кивнул.

— Да, конечно. Нам еще многое надо обсудить.

Я взглянул на часы, было пятнадцать минут восьмого, и направился к стойке бара. К этому времени бар был почти полон. Я протиснулся сквозь толпу посетителей и спросил у бармена:

— Где у вас телефон?

— В углу за стойкой.

Я поблагодарил его и без труда отыскал кабину, втиснутую между двумя кадками с пальмами. Я собирался звонить Анри Лесажу. Он, как я узнал, был теперь большой шишкой во французской разведке. В свое время мы здорово ему помогли, когда захватили тот поезд с картинами. Он был нам очень обязан. Именно с того момента он пошел в гору. Мы сделали за него всю грязную работу, а лавры достались ему.

Трубку снял он сам.

— Алло, Анри! — сказал я.

— Кто это? — Голос звучал удивленно. Его, видимо, давно никто так не называл.

— Во время войны ты знал одного американца, его звали Беот Мейн.

— Берт! — вскрикнул он, официальный тон был отброшен, в голосе звучала неподдельная радость.

— Угу, — сказал я. — Я бы с удовольствием заглянул к тебе сегодня выпить стаканчик, но не могу, занят…

— Давай встретимся завтра.

— О’кей, но ты должен оказать мне одну услугу.

— Ну разумеется, Берт!

— Мне нужно непременно попасть в клуб "Фламинго". Причем сегодня…

Некоторое время трубка молчала.

— Зачем тебе туда надо? Ведь это самый аристократический клуб Парижа.

— Да просто так. Ты поможешь или мне следует обратиться к кому-нибудь еще?

— О чем ты говоришь, Берт? Конечно, я помогу. Подъезжай туда к девяти часам. Я буду тебя ждать.

— Я не один.

— Это несколько сложнее, но я все сделаю… Да, вот еще что… Надеюсь, у тебя есть деньги, чтобы оплатить расходы во "Фламинго"?

Я только рассмеялся в трубку.

— Итак, до девяти.

Я повесил трубку.

Карл сидел на том же месте перед пустой бутылкой.

— Ну что?

— У тебя есть смокинг, Карл?

— Есть, а что?

— Сегодня он может тебе понадобиться.

ГЛАВА 2

1

Клуб "Фламинго" находился на окраине Парижа. Мы подъехали туда на машине Карла. Это был "Бьюик" последней модели. За рулем сидел я. Вечер выдался необычайно душный. Пот катился по моему лицу. Я изнемогал от жары в своем взятом напрокат смокинге, который к тому же угрожающе трещал по швам при каждом движении. Карл, однако, выглядел так, будто родился в смокинге, и не испытывал к тому же ни малейшего неудобства от жары.

У высокой ограды клуба "Фламинго" стояло три автомобиля, ожидающих своей очереди, чтобы въехать в ворота. Анри Лесажа не было видно. Мы пристроились в хвосте автомобильной очереди, надеясь, что он подъедет к тому времени, когда подойдет наша очередь. Охранники были заняты проверкой посетителей. Наконец они добрались до нас. Детина с лицом, словно вырубленным топором, осветил фонариком салон нашей машины.

— Ваши входные билеты, — произнес он тоном, не терпящим возражений.

Я было открыл рот, чтобы ответить, как сзади подъехала машина, из которой вылез тучный человек лет пятидесяти. На лысом черепе блестели капельки пота. Охранник посмотрел на него, и его лицо расплылось в улыбке.

— Добрый вечер, месье Лесаж! Я вас сейчас же пропущу.

Но Лесаж даже не взглянул в его сторону.

— Берт, дружище! — крикнул он и с резвостью, не подобающей его положению и возрасту, устроился на заднем сиденье нашего автомобиля, передав охраннику через окно какой-то пакет.

— Пропустите их, — приказал он.

Охранник вынул из пакета бумагу, прочитал ее и махнул мне рукой:

— Проезжай.

Я тронул машину с места. Машина Лесажа двинулась за нами.

— Познакомьтесь, — сказал я. — Это мой друг.

 Анри был связан с партизанами, а мы действовали самостоятельно. Сколько дорог нами пройдено…

— Да, нам есть что вспомнить, — сказал Лесаж. — Взять хотя бы операцию в Лотарингии или тот поезд… Помнишь?

Я ухмыльнулся: этот поезд мне не забыть до самой смерти.

Машина ехала по аллее, усаженной елями, в конце которой виднелось здание клуба. У главного входа нас еще раз проверили, взяли по тысяче франков за разовый билет и пропустили внутрь.

Мы вошли в небольшой холл, из которого во все стороны расходились коридоры и лестницы. Вместе с группой гостей мы поднялись наверх. Карл куда-то исчез. Я старался не потерять из виду Анри. Наконец мы с Лесажем оказались в полупустом зале ресторана. Я хотел сесть за один из столов, но он указал мне на кабинеты i конце зала.

— Основные развлечения — кабаре, рулетка, танцы — наверху, — сказал он. — Здесь народу мало, но в отдельном кабинете нам будет спокойнее.

Похоже, Лесаж был от души рад видеть меня и не скрывал этого. Наше боевое знакомство было недолгим, всего месяца два. За это время мы облазили все Вогезскис горы в поисках научного центра, где немцы заканчивали разработку атомного оружия. К сожалению, наши усилия не увенчались успехом. Потом он получил задание захватить поезд с произведениями искусства, подготовленными для вывоза в Германию. Под его командованием было пятьдесят крепких, отлично обученных парнем. Перед началом операции мы попали в окружение, из которого выбрались с трудом и большими потерями. Все пятьдесят человек погибли при попытке прорвать окружение. Нам девятерым удалось выйти живыми, переодевшись в форму немецких солдат и воспользовавшись их документами. За время окружения Лесаж потерял связь с командованием. Он беспокоился, что его разжалуют, хотя, казалось, не слишком был этим огорчен. Главное, что тревожило меня, у нас не было никакой информации о продвижении поезда и количестве охраны. Мы пытались восстановить связь с центром и совершенно случайно на приграничной станции обнаружили этот самый состав. Надо было действовать немедленно. Мы решили атаковать поезд вдевятером, и тут Лесаж по глупой неосторожности попал в гестапо. Времени на его освобождение у пас не было. Необходимо было срочно захватить поезд. Это нам удалось только через два дня, когда мы отогнали его на заброшенные пути. Вот была адская работа! Мы захватили поезд, перебив всю охрану. После этого мы вернулись в Париж. Лесаж уже был на свободе. За день до нашего возвращения бомба попала в здание тюрьмы, и он бежал.

Сидя с Лесажем в отдельном кабинете и попивая виски, мы долго вспоминали прошлое. В конце концов мы с ним так нагрузились, что у меня все поплыло перед глазами. Какая-то компания заглянула в кабинет, где мы находились, и, вытащив нас оттуда, долго таскала по коридорам и лестницам.

В конце концов я отстал от всех и в какой-то темной комнате улегся на пол за спинкой низкого дивана. Голова шла кругом, меня мутило.

Спустя время я пришел в себя и уже собирался встать, как вдруг раздались чьи-то шаги. Я подумал, что это опять какая-то пьяная компания шляется по клубу в поисках новых развлечений. Чтобы избежать встречи с ними, я лег на прежнее место, но так, чтобы видеть входную дверь. Я уже успел как следует оглядеть помещение: это была довольно длинная проходная комната, и в ней царил полумрак. Можно было различить лишь растения в кадках и несколько низеньких диванчиков, подобных тому, за которым я прятался. Где-то наверху играла музыка, были слышны голоса, смех… И среди этого шума я отчетливо услышал шаги.

Шаги! Это не были шаги праздношатающихся подвыпивших гостей. Они были размеренными и неторопливыми.

Дверь отворилась, и вошли двое. Они были в смокингах, но выглядели плебеями с отвратительными лицами профессиональных убийц. Один был высокий блондин с перебитым носом, другой — среднего роста, с копной черных грязных волос — напоминал итальянца.

Войдя в комнату, они принялись внимательно осматривать ее, заглядывая в каждый угол. Я тотчас понял, что они разыскивают меня и никого другого. Я совсем вжался в стену. От одного вида этих двух горилл я мгновенно протрезвел.

Они уже приближались к моему убежищу… Я перестал дышать.

Секунда, другая, третья… Еще мгновение…

Шаги миновали то место, где я скрывался. Еще немного, и я перестал их слышать. Они, вероятно, прошли через комнату в другие двери.

Я вытер холодный пот со лба. Что за чушь? Почему я решил, что они ищут меня? И вообще, ищут ли они что-нибудь или кого-нибудь, или мне показалось?

"Нужно немедленно найти Карла", — решил я. Но тут из темноты соседней комнаты послышались шаги. Я вновь нырнул за спинку дивана. Шаги приближались. Наконец они стихли рядом с моим убежищем. Я не смел высунуть носа. Затем раздалось какое-то неясное бормотанье, кто-то грузно опустился на диван, и женский голос прошептал:

— О, Кристоф…

Послышался звук поцелуя и шорох одежды. Я выглянул из-за спинки: мужчина в белой рубашке обнимал женщину. Тогда я встал во весь рост, стараясь произвести как можно больше шума. Две пары глаз уставились на меня с ужасом и удивлением. Женщина пронзительно вскрикнула. Я вышел из-за дивана и покинул комнату. На часах было одиннадцать тридцать.

Карла я отыскал в окружении большой компании, которую он развлекал рассказом о том, как он ловил крокодилов на живца, используя в качестве последнего — туземца. Увидев меня, он извинился и покинул своих слушателей.

— Берт, — сказал он, — комнаты для прислуги наверху. Видимо, там и ночевала Анна, когда оставалась здесь. Я попытался проникнуть туда, но меня не пропустили.

— Нужно обязательно пробраться туда. Пошли!

— Куда?

— На верхний этаж.

2

Проникнуть на верхний этаж было действительно не так просто. На лестнице стояли два охранника в ливреях, преграждая путь. Мы спустились вниз. В коридоре первого этажа мы увидели пять дверей. Нам повезло: открыв первую из них, мы обнаружили пустой кабинет и вошли в него, заперев дверь на ключ. Я открыл окно и выглянул наружу. Одно из окон третьего этажа находилось прямо надо мной. Стена была совершенно гладкой. Осмотрев комнату, я увидел шелковые шнуры, которыми задергивались портьеры. Я снял и свернул их: получилось что-то вроде лассо. Выглянув в окно, я размахнулся и попробовал накинуть петлю на крюк железной решетки. Только с третьей попытки мне это удалось. Я проверил шнур на прочность и взглянул па Карла. То те большим интересом наблюдал за моим действиями.

— Ты хочешь сказать, что я должен взбираться по этому шнурочку?

— Я взберусь по нему сам, а ты побудешь здесь.

Я снял туфли, встал на подоконник, ухватился за шнур и полез наверх, упираясь ногами в стену. Это заняло секунд тридцать. Затем я повис на руках, уцепившись за решетку. До следующего окна, не защищенного решеткой, шел узкий карниз. Я ступил на него и сделал первый шаг. Внизу зияла пропасть. Я плотнее прижался спиной к стене. Еще два шага, и я у цели. Окно было закрыто изнутри на задвижку. Обернув руку носовым платком, я с силой ударил по стеклу. Окно разбилось, и я влез внутрь. Это была комната прислуги. В ней стояли письменный стол и кровать. Не здесь ли жила Анна? Я тронул дверь (она была открыта) и выглянул в полутемный коридор. Нс заметив никого, я вышел. На двери значилось незнакомое имя, и я пошел дальше. Дверь с табличкой "Апиа Даниэль" была справа.

Я повернул ручку и вошел. В комнате царила кромешная тьма. Я попытался нащупать выключатель и в тот же момент почувствовал чье-то присутствие… Мне в глаза ударил мощный луч фонаря, и я отдернул руку. Властный голос произнес:

— Включай!

ГЛАВА 3

1

Я включил свет и сразу же узнал двух типов, от которых прятался за диваном. Развалясь на кровати, они разглядывали меня, явно довольные тем, что добыча так легко им досталась. В руке у длинного был пистолет с глушителем, и выражение его лица не оставляло сомнений, что он пустит его в ход при малейшем сопротивлении с моей стороны.

Длинный сказал:

— Фредди, обыщи его.

Тот встал и направился ко мне. Пока он обшаривал меня, я подумал, что спокойно могу отключить этого мерзавца. Но пистолет в руке длинного удерживал меня от резких движений.

— Ничего нет, даже ножа, — сообщил Фредди.

— Странно, — сказал длинный. — Босс предупреждал, что он очень опасен, а попался как слепой котенок.

— Я знаю этих, из Сопротивления, — заметил Фредди. — В войну они убивали пачками, а теперь ни на что не способны. У них, видишь ли, отвращение к насилию!

— Не верю я в эти сказки, — буркнул длинный. — Кто раз убил, никогда этого не забудет. А этому, — он указал на меня, — убить — раз плюнуть.

Фредди с сомнением покачал головой. Длинный обратился ко мне:

— Слушай, мы не собираемся тебя убивать. Но веди себя тихо. Сейчас ты спокойно выйдешь с нами и сядешь в нашу машину. И чтобы ни одного лишнего движения, понял? Иначе тебе конец.

Я понял. Чего же здесь было не понять?

— А теперь отойди от двери, — прикрикнул он на меня.

Я сделал шаг в сторону. Длинный подошел к двери и открыл ее. В проеме неожиданно возникла приземистая фигура Карла с револьвером в руке. Длинный на мгновение опешил, но мне хватило и доли секунды, чтобы выбить из его руки пистолет.

— Закрой дверь, Карл, — сказал я, осторожно поднимая с полу пистолет и наводя его на бандитов. — А вы, ребятки, на кровать!

Рука Фредди метнулась к карману, и я нажал на курок. Раздался хлопок, напоминающий звук падающего в воду камешка, и Фредди застонал. По его руке потекла струйка крови. Я обезоружил его и толкнул на кровать.

— А теперь поговорим. Кто вас послал и с какой целью? — спросил я.

Длинный пожал плечами.

— Какой-то парень заплатил нам по десять кусков.

Карл, мрачно ухмыляясь, медленно произнес:

— Мой шеф всегда говорил, что у меня есть талант отучать людей врать. Сейчас мы это проверим.

Он спрятал револьвер в карман и направился к бандитам, на долю секунды закрыв их от меня своей спиной.

— Осторожно, Карл! — крикнул я.

Но было уже поздно. Длинный бросился в ноги Карлу, а Фредди ударил его ногой в лицо. Моя реакция была мгновенной. Я дважды нажал на курок, и у каждого бандита появилось по дырке во лбу. Я проклинал себя, впервые пожалев, что стреляю без промаха. Спрятав пистолет за пояс, я опустился на колени рядом с Карлом.

2

Придя в себя, Карл окинул взглядом поле боя и присвистнул.

— Ты что, работал па бойне?

— Привычка, — попытался отшутиться я. — Во время войны некогда было раздумывать. Ты или он. Третьего не дано.

Карл вздохнул:

— Плохо, что мы потеряли двух ценных информаторов.

Похоже, что сам факт убийства его не слишком шокировал.

— Нужно убираться отсюда, — напомнил я ему, — и чем скорее, тем лучше.

Карл поднялся на ноги и сказал:

— Прежде всего их надо обыскать.

Мы принялись за дело. Я взял на себя Фредди, а Карл длинного. Мы не обнаружили ничего существенного, кроме запасных обойм к пистолету и пяти тысяч франков в бумажнике. Деньги и патроны я забрал себе.

— Эго профессионалы, — сказал Карл. — Никаких документов, бумаг… Ясно как Божий день, что нм не впервой такие дела.

— Пора сматываться, — сказал я.

— Не обыскав комнаты?

— Вряд ли они здесь что-нибудь оставили.

Все-таки мы обыскали комнату, но нс нашли ничего, кроме делового календаря, который я прихватил с собой, чтобы разобраться в нем на досуге.

— Теперь можно уходить, — сказал Карл. — Дольше здесь оставаться опасно.

Мы погасили свет и вернулись обратно по шнуру тем же путем, которым пришли. Когда мы спустились на первый этаж, я спросил:

— Как тебе удалось поспеть вовремя?

— Я решил, что пора заняться альпинизмом. До этого мне еще ни разу не приходилось лазить по стенам.

— И какое у тебя впечатление об этом виде спорта?

— Как приеду в Берн, сразу же запишусь в группу горного туризма, — отшутился он.

— Я так и думал.

Мы вышли из комнаты и, с трудом найдя выход в лабиринте коридоров, покинули клуб.

— Я хотел бы попрощаться с Анри, — сказал я.

— Мне кажется, его будет трудно найти, — сдержанно заметил Карл.

— Ну что же, тогда домой.

Я сел за руль, а Карл на заднее сиденье. Мы благополучно миновали два заслона охранников и выехали на магистраль.

— Я думаю, тебе не стоит возвращаться в отель, — произнес Карл. — Не знаю, что хотели эти типы, но они мне определенно не понравились. Мне кажется, что на этом дело не кончилось.

— А где ты живешь?

— В "Георге Пятом".

— У! Роскошествуешь.

— Мои счета оплачивает дирекция.

— Тогда понятно. Всю жизнь мечтал иметь открытый счет.

Мы выехали на Рю Пигаль.

— Направо.

Вскоре мы подъехали к стоянке отеля. Часы на приборной доске показывали двадцать минут четвертого. Мы вошли в роскошный холл. Из-за стойки вышел малый мощного телосложения в костюме песочного цвета и направился к нам с угрожающим видом. Карл остановил его жестом.

— Со мной, — бросил он. — Эго местный детектив, — вполголоса пояснил он мне.

Мы поднялись на лифте на третий этаж и вошли в номер Карла. Номер был — люкс! Он состоял из двух комнат. В гостиной стояли кресла, диваны и бар. В соседней комнате была спальня. Я присел на диван, пока Карл колдовал с напитками.

— Тебе, как всегда, виски? — спросил он.

— Да.

Он сел рядом со мной на пол и сказал:

— Теперь подумаем, что было нужно этим гориллам.

— Они хотели куда-то увезти меня.

— Они хотели тебя похитить. Возможно, так же были похищены остальные. Но меня беспокоит другое. Что-то уж очень быстро они начали действовать. Откуда они могли узнать о твоем приезде и все так быстро организовать? И еще… В клуб "Фламинго" чрезвычайно трудно попасть. Как туда проникли эти два типа? Напрашивается один вывод — Анри Лесаж.

— Ты что, рехнулся?

— Я-то нет, а вот ты не хочешь признать очевидное.

— Да мы с этим парнем… Нет, это не он.

— Ладно, оставим пока вопрос открытым. Давай сюда календарь, который ты нашел.

Я достал из кармана календарь. Карл стал внимательно просматривать его. На одной из страниц он обнаружил запись и показал ее мне. Я промел:

— "Дюкло. Ресторан "Веплер". 19.00". Ну и что?

— А то, что запись датирована седьмым числом. Во-первых, Дюкло к тому времени уже успел исчезнуть. Это произошло за два дня до этой записи, пятого. Во-вторых, Анна, как я успел узнать, не явилась на работу восьмого. Отсюда вывод: нам нужно наведаться в этот ресторан. А теперь поговорим о Лесаже.

— Я же тебе сказал, что мы…

— Просто расскажи мне о нем. Кто он такой?

3

Разговор был долгим. Карл убедил меня, что Лесажа нужно проверить. Мы пока не решили, как будем действовать, но в необходимости этого я теперь не сомневался. Было уже утро, когда мы легли спать. Карл забрался на свою королевскую постель, а я довольствовался диваном. Мы проспали довольно долго. Когда я открыл глаза, было уже пять минут одиннадцатого. Я встал и поплелся в ванную, стараясь не разбудить Карла. Голова раскалывалась. Я принял душ, растерся полотенцем и, подумав, надел свой смокинг. Он был очень тяжелым, и я решил вытащить все из карманов. Среди прочего там были два пистолета с глушителями и пригоршня патронов.

Я почувствовал голод и полез в бар, но там, кроме алкоголя, ничего не было. Тогда я налил себе виски и закурил сигарету. Из соседней комнаты донеслось позевывание Карла. Его приземистая фигура в трусах появилась на пороге комнаты. Шлепая босыми ногами, он подошел ко мне.

— Налей мне виски, — сказал он.

— И как ты пьешь эту гадость? — съехидничал я.

— От такой жизни не только виски, всякую дрянь начнешь глотать.

Я палил ему и спросил:

— Когда кормят в этом пансионе?

Карл подошел к телефону, заказал завтрак н сказал мне:

— Уйди пока в ту комнату, не нужно, чтоб тебя здесь видели.

— О’кей! — кивнул я.

Через пятнадцать минут мы с Карлом накинулись на завтрак. Он состоял из нескольких вкусных блюд и был великолепно сервирован!

— Официант был поражен количеством блюд, которые я заказал нам на завтрак, — со смешком заметил Карл. — Но я объяснил ему, что с детства был обжорой, и, по-моему, это объяснение звучало убедительно.

Я взял газеты, лежавшие на подносе, и начал их просматривать. Мои худшие ожидания оправдались. Первые страницы пестрели заголовками:

"ДВА ТРУПА В САМОМ АРИСТОКРАТИЧЕСКОМ КЛУБЕ ГОРОДА! КЛУБ "ФЛАМИНГО" ПОСЕТИЛ МАНЬЯК-УБИЙЦА!"

И далее в том же духе. В газетах сообщалось, что два работника клуба были застрелены этой ночью в комнате прислуги на третьем этаже здания. Прочтя это, я пришел в ужас. Оказывается, эти двое были работниками клуба! Карл в это время вычитал в другой газете, что они были охранниками, которые занимались во "Фламинго" непрошеными посетителями. То есть я прикончил двух абсолютно невинных людей, которые выполняли свои должностные обязанности! Хотя… В голове начали всплывать события вчерашней ночи. Какие', к черту, охранники! Они же пытались похитить меня. Ловко же в газетах объяснялось присутствие этих головорезов во "Фламинго"! Далее в газете сообщалось, что этим делом занимается старший инспектор полиции Жермен Форестье, который очень хотел бы побеседовать на эту тему с господами Карлом Шомбергом и Бертом Мойном.

— Впутались мы в историю, — буркнул Карл.

— Нужно немедленно сматываться. — Я подошел к окну. — Поздно!

Внизу у входа в отель стояли две полицейские машины.

— Карл, — крикнул я, — полиция! В отеле есть черный ход?

— Они наверняка перекрыли и его, — ответил Карл. — Попытаемся удрать по крыше.

Я схватил со стола пистолет и патроны, сунул в карман непочатую бутылку виски и бегом направился к двери. Карл последовал за мной.

— Черт побери, — сказал я. — Я-то думал, что дня два на раскачку у нас еще есть. Очень подозрительно, что они так быстро нас нашли.

— Рассуждать будем потом, — отрезал Карл.

— Где грузовой лифт?

— Налево по коридору.

Только мы свернули за угол, как в коридоре раздались торопливые шаги.

— Это они, — тихо сказал я.

Коридорный как раз вкатывал в грузовой лифт тележку с грязной посудой. Я подскочил к нему, выхватив из кармана пистолет, и скомандовал:

— Быстро наверх!

Парень застыл, глядя на меня выпученными от ужаса глазами. Я втолкнул его в лифт и нажал кнопку последнего этажа. Лифт плавно двинулся вверх. Когда он остановился, я приказал коридорному повернуться лицом к стене и слегка оглушил его, ударив рукояткой пистолета по затылку. Мы выскочили из лифта и бросились бежать по ведущей на крышу лестнице. Вечерами на крыше работал ресторан, но сейчас помещение было пусто. Мы перелезли через ограждение и перебрались на соседнюю крышу. Впереди, грохоча ботинками по железной крыше, бежал Карл, я старался не отстать от него, сражаясь на бегу с развевающимися полами смокинга. Таким образом мы миновали пять или шесть крыш. Наконец Карл остановился.

— Надо спускаться вниз, — прохрипел он, тяжело дыша. — Скоро полиция будет здесь.

Я подошел к краю крыши и посмотрел вниз. Там было все спокойно.

Через маленькое окошко мы попали на чердак, а оттуда на лестницу жилого дома. На лестничной площадке верхнего этажа стояли какие-то бочки.

— Помоги мне, — сказал Карл.

Мы заставили бочками дверь чердака, чтобы перекрыть выход с крыши. Спустившись по лестнице, мы благополучно вышли из дома и оказались на улице. Яркое солнце слепило глаза. Мы являли собой забавное зрелище: впереди шагал коротышка Карл в рваном, испачканном мелом костюме, за ним я. (По-моему, я еще не упоминал о своем росте: метр девяносто.) Оборванные полы моего смокинга развевались при каждом порыве ветра, как пиратский флаг. К сожалению, экстравагантность нашего внешнего вида привлекала внимание прохожих, и мы поторопились, смешавшись с толпой, добраться до автобусной остановки. Я знал только одно место в Париже, где мы могли бы появиться в таком виде, не возбуждая ненужного любопытства, переждать денек-другой и решить, что делать дальше. Туда мы и направились.

ГЛАВА 4

1

Восточная окраина Парижа пользовалась дурной славой. В разрушенных войной домах нашли бесплатное убежище тысячи проходимцев всех мастей: преступники, наркоманы, проститутки… Две-три расположенные в этом районе забегаловки были заполнены всяким сбродом, только и ищущим повода для драки. А уж если драка начиналась, то без поножовщины тут не обходилось. Даже во времена оккупации здесь не показывалась ни одна полицейская машина, а уж теперь и подавно. Во время войны я скрывался здесь в течение месяца и знаю этот район, как свои пять пальцев. Сюда я и привел Карла. От смрадного запаха, стоявшего на улицах, он все время морщил нос: вот-вот начнет чихать.

Мы вошли в дом, расположенный в конце квартала, и по полуразрушенной лестнице поднялись на второй этаж. Кругом валялись куски штукатурки, битый кирпич… Одна комната, однако, показалась нам вполне пригодной для жилья, несмотря на провалившийся потолок — зато ничто не грозило обрушиться нам на голову.

— Располагайтесь, месье, — сказал я, — здесь вам будет очень удобно.

Карл кивнул, извлек откуда-то из-под мусора трехногую табуретку, сдул с нее пыль и уселся с гордым видом.

— У тебя много денег? — спросил он.

Я вынул бумажник и пересчитал:

— Три тысячи сто франков, да еще пять тысяч, которые я прихватил, когда обыскивал этого Фредди.

— А у меня не густо. Всего сотня и какая-то мелочь.

— Прежде всего нам нужно купить новую одежду — разгуливать в этой небезопасно.

— Согласен, — ответил Карл, — и лучше сделать это немедленно. У нас с тобой еще много дел.

— Кстати, — напомнил я ему, — если полиция и дальше будет работать в таком темпе, то в дневном выпуске газет появятся наши физиономии. Им ничего не стоит запросить министерство иностранных дел н снять копии с фотографий на визах.

— Это верно, — согласился Карл. — Значит, надо будет купить еще и грим.

Из осторожности я решил далеко не ходить и купить все необходимое тут же, в магазине, расположенном в квартале. Правда, меня здесь обдерут как липку, но я был уверен, что мое посещение останется тайной для полиции. Магазин находился между табачной лавкой и какой-то темной конторой по учету населения. Я вошел. На звук дверного колокольчика из соседней комнаты вышел лысый толстячок. Меня всегда удивляла память владельцев маленьких магазинов. Один раз зашел, и он будет помнить твое лицо много лет, да еще считать своим постоянным клиентом. Так и этот толстячок узнал меня сразу.

— Месье Жак! Давно вас не было видно!

— Привет. Мне нужно купить кое-что…

— Всегда к вашим услугам. Чего изволите?

— Пару костюмов и театральный грим.

Он провел меня в соседнюю комнату, и я выбрал для нас с Карлом два слегка поношенных костюма и полный набор актерского грима.

— Сколько с меня?

— Три пятьсот.

Это был настоящий грабеж! Но делать было нечего, я заплатил.

Провожая меня до двери, толстячок с неподражаемым нахальством предложил мне свои услуги на будущее:

— Если вам будет нужно еще что-нибудь, обращайтесь только ко мне.

— Непременно, — пообещал я, ругая его про себя на чем свет стоит.

Вернувшись, я нашел Карла в той же комнате, где он успел создать некоторое подобие уюта, притащив откуда-то грязный диван и облупленную тумбочку. Теперь он сидел на диване, пил виски и изучал газеты. Я бросил бумажный сверток с костюмами на диван, а коробку с гримом водрузил на тумбочку.

— Давай преображаться.

— Нет возражений, — сказал Карл, с сожалением отрываясь от виски. Он задумчиво посмотрел на меня и сказал:

— Что-то уж очень быстро они нас нашли…

— Чему ты удивляешься? Мы были единственными посторонними посетителями в клубе.

— Нет, — сказал Карл, — что-то тут не так, нс верю я в расторопность полиции. В этом деле вообще много темного. Будь проклят тот день, когда я связался с тобой! Из-за тебя я остался без денег, нас ищет полиция, и свой люксовый номер в "Георге Пятом" я вынужден был сменить на эти зловонные трущобы. Это все твой приятель Лесаж. Он мне сразу не понравился, его надо как следует прощупать.

Он отхлебнул виски и после паузы спросил:

— Почему они охотятся за тобой? Что-то связанное с войной?

— Понятия не имею.

— Что ж, ясно одно: за тобой охотится банда, которая похитила остальных твоих друзей.

— Надо сходить в ресторан "Веплер". Может быть, там удастся что-нибудь выяснить.

— Надежда на это небольшая. Скажи мне лучше, кто знал о твоем приезде?

Я задумался.

— Никто, кроме Лесажа. Больше я ни с кем не встречался. Хотя… постой! Эта девица, с которой я разговаривал, когда заходил к Анне. Ее зовут Элен Фарэ.

Я вспомнил приоткрытую дверь квартиры и кокетливую блондинку, которая так любезно пригласила меня зайти к ней поболтать. На фоне последних событий все это показалось мне подозрительным.

— Ее надо проверить, — сказал я Карлу.

— Итак, два пути: Лесаж и эта девица. Тебе нужно встретиться с Лесажем. Назначь встречу в каком-нибудь месте и все станет ясно. А потом отправляйся в "Веплер", а я пойду побеседую с твоей знакомой.

Набросав, таким образом, план действий, мы принялись гримироваться, давая волю своей фантазии. Карл надел рыжий парик и приклеил рыжие пушистые усы. Хотя он немного напоминал циркового клоуна, я не стал его расстраивать. Главное — он был почти неузнаваем. Я же решил принять облик гордого викинга, для чего покрасил волосы в пшеничный цвет и налепил такую же бороду и усы. Посмотрев в зеркало, я остался доволен собой: узнать меня было непросто. Теперь можно было действовать.

2

В двух шагах от нашего убежища находился бар, дешевая забегаловка, набитая темными личностями всех мастей и национальностей. Мы зашли туда, чтобы позвонить. Пока Карл просматривал телефонную книгу в поисках ресторана "Веплер", я набрал номер Лесажа. Трубку поднял он сам.

— Это я, Берт, — сказал я трагическим полушепотом.

— Берт, где ты пропадаешь? Тебя ищет вся позиция Парижа. Неужели это ты прикончил охранников?'

— Я все объясню тебе при встрече. Мне надо с тобой увидеться и кое о чем поговорить.

— Хорошо. Где?

Я назвал ему перекресток в двух шагах от забегаловки, где мы находились.

— Приезжай, через полчаса сможешь?

— Смогу, конечно.

— Анри, я загримировался, чтобы не сцапала полиция, но ты меня узнаешь. Я буду держать в руке газетный сверток. Все. Жду.

Повесив трубку, я поинтересовался у Карла:

— Ну, что, нашел ресторан?

Он ткнул пальцем в телефонную книгу: площадь Клиши, 18.

— Отлично… Мне тоже удалось назначить Лесажу встречу через полчаса неподалеку отсюда. Теперь надо найти подсадного, чтобы Лесаж принял его за меня.

Я купил у бармена штук пять газет, взял со стола пустую бутылку и плотно завернул ее в газеты — получился внушительный сверток. Затем я принялся внимательно разглядывать толпящуюся в баре публику. Мой выбор пал на бородатого алкоголика, примостившегося на краю стола в глубине зала. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять, что его финансовые дела далеко не блестящи и две сотни франков для него целое состояние. Я подошел к нему.

— Хочешь заработать пару сотен? — спросил я.

Его взгляд прояснился.

— Смотря как, — живо отозвался он.

— Нужно передать кое-что одному парню. — Я показал ему сверток.

— Накинь еще сотню, и я согласен.

Я отрицательно покачал головой.

— Поищу кого-нибудь другого. — Я повернулся, собираясь уходить.

Он остановил меня, схватив за пиджак. Я дал ему сотню и сверток.

— Остальное получишь, когда передашь сверток.

— Кому передать?

Мы вышли из бара, до встречи с Лесажем оставалось еще минут десять. Я проводил его до перекрестка.

— Он толстый и лысый. Он сам к тебе подойдет. Меня потом найдешь в баре и отдашь то, что он тебе передаст.

Оставив его на перекрестке, я скрылся в переулке.

Я заранее присмотрел место, с которого собирался наблюдать за их встречей. Мы поднялись на крышу пятиэтажного дома, откуда хорошо просматривался перекресток. Наш посланец уныло торчал на углу, зажав в зубах сигарету. Наконец из-за угла вынырнула машина, из нес выскочили двое верзил, подхватили ничего нс, понимающего алкоголика под руки и затолкали на заднее сиденье. Машина умчалась. Итак, все ясно — это Лесаж. Что ж, мне будет о чем с ним поговорить…

Несмотря на неприятное открытие, мы решили придерживаться ранее намеченного плана: Карл отправился к Элен Фарэ, а я сел в автобус и добрался до площади Клиши, где без труда нашел ресторан "Веплер". Ресторан оказался небольшим, чистым и уютным заведением. Обычно в таких местах прекрасная кухня, но сегодня мне нс удастся ее попробовать. Я сел за крайний столик. Ко мне тут же подошел официант, и я заказал двойное виски. После покупки костюмов и дележа остатка денег с Карлом у меня в кармане оставалось чуть больше тысячи франков, но в виски я себе отказать не мог. Когда официант вернулся с моим заказом, я спросил его:

— Ты не знаешь, кто из официантов обслуживал клиентов две недели назад, седьмого числа?

Он посмотрел в свою записную книжку:

— Я, а почему вас это интересует?

— Меня интересует одна девушка, которая была здесь седьмого мая, — и я, как мог, описал наружность Анны.

Но он не дал мне закончить:

— Да, конечно. Такое не забудешь. Здесь была гонка с преследованием, как в кино.

— Принеси себе виски, и давай поговорим.

Ресторан был пуст, как обычно в послеобеденное время, и он с радостью принял мое предложение. Вскоре мы сидели со стаканами в руках, и после пространного вступления он сказал:

— Она пришла после семи часов вечера и села вон за тот столик, у двери. Это как раз мой стол, я его обслуживаю. Я обратил на нее внимание, потому что она явно нервничала — выпила подряд две рюмки водки. Похоже было, что она кого-то ждала. И действительно, через некоторое время в ресторан вошел мужчина, торопливо подошел к се столику и начал ей что-то быстро говорить. Очевидно, он рассказывал ей что-то страшное, потому что она побледнела, и ее лицо исказилось от страха. Мужчина все время поглядывал на дверь, и вдруг он увидел кого-то через стекло двери… Извините, пришли клиенты.

Он встал и направился к только что вошедшей пожилой паре. Выполнив заказ, он снова подошел ко мне.

— Так вот… В дверях ресторана он увидел двух мужчин. Тогда он схватил девушку за руку и потащил к запасному выходу. Эти двое заметили убегающую парочку" в руках у них оказались пистолеты. Все посетители были так напуганы, что никто и с места не сдвинулся. Мужчина, который был с девушкой, выстрелил, один из преследователей упал, а другой спрятался за стойкой и начал стрелять. Мужчина с девушкой тем временем скрылись через запасной выход. Тут в ресторан вбежали еще трое. Они предъявили удостоверения сотрудников полиции и сказали, что те двое, которые скрылись, опасные преступники. Двое из них кинулись в погоню а двое остальных вытащили своего товарища из ресторана. Некоторое время еще была слышна стрельба, потом все стихло. Больше я никого из них не видел и ничего не знаю.

Я поблагодарил официанта.

— Нс за что, — ответил он и ушел.

Я остался за столиком и закурил сигарету. Дело начинало принимать дурной оборот. Что все это значило? Надо было докопаться до сути. Только так я смогу найти Анну и остальных моих друзей, если они еще живы, конечно. Я это дело так не оставлю! Я разберусь с этими мерзавцами! Пусть это будет стоить мне электрического стула или, как тут у них… гильотины, но они мне заплатят. За чем они могут охотиться? Кое-какие соображения по этому поводу v меня были.

Пора было возвращаться в наше убежище. Возможно, Карл тоже что-нибудь узнал из разговора с Элен Фарэ. Я расплатился и покинул ресторан, где две недели назад так была нужна моя помощь.

3

Я прождал Карла до восьми вечера, пока не стало понятно, что с ним что-то случилось. Я решил пойти по его следам, но был страшно голоден и завернул перекусить в соседний бар, где мы были сегодня днем. Я заказал поесть и выпить и уже почти все прикончил, когда на мое плечо опустилась чья-то тяжелая рука. Я обернулся: передо мной стоял тот самый алкоголик, которого сегодня утром вместо меня увезли гориллы Лесажа. Они здорово его отделали — разбитая губа, синяк под глазом… Неудивительно, что он был зол как черт. Прежде чем я успел что-либо сообразить, сильный удар кулака опрокинул меня со стула, и я упал, увлекая за собой тарелки. Затем он ударил меня ногой в живот. Дикая боль заставила меня на мгновение потерять сознание, но я тут же очнулся и, откатившись в сторону, успел уклониться от очередного удара. Я быстро вскочил на ноги. Предвкушая зрелище, толпа в баре удовлетворенно загудела. Вокруг раздавались крики:

— Поддай ему, Фрэнки!

— Дай, чтоб запомнилось!

Судя по возгласам, сочувствующих мне явно не было. Толпа потеснилась, образовав круг, в центре которого были я и Фрэнки. Он стоял метрах в двух от меня. Воодушевленный успехом, он перестал думать о защите. Когда он оказался в полуметре от меня, мой прямой в челюсть отрезвил его. Он присел, но не упал и, в свою очередь, выбросил вперед правую руку. Кулак угодил мне в грудь, но я удержался на ногах. Теперь Фрэнки был осторожнее. Маленькими шажками он начал приближаться ко мне. Я резко отклонился в сторону, и вовремя. Его кулак прошел мимо. Зрители были недовольны. Фрэнки, подбадриваемый их криками, снова двинулся на меня. Я почувствовал, что начинаю слабеть. Из носа и разбитых губ текла кровь, я постоянно слизывал ее языком, чувствуя солоноватый привкус. Фрэнки сделал отвлекающий маневр левой рукой, и я попался на эту удочку. Я рванулся в противоположную сторону, и в этот момент его правый кулак влип мне в лицо. От страшной боли я упал. Толпа радостно приветствовала победителя. Громадная фигура Фрэнки возвышалась надо мной. Он оглядывал толпу, как гладиатор, одержавший победу над львом. Он совсем не смотрел на меня и потому проиграл. Я ударил его под колени и вскочил на ноги, в то время как он оказался на полу. Затем носком ботинка я врезал ему в подбородок. Его голова откинулась назад, и он стукнулся затылком об пол. Но я был очень зол и не удовлетворился этим. Я поднял его за воротник и с размаху ударил в челюсть, а затем ногой двинул в пах. Он со стоном свалился на пол и лежал некоторое время, не подавая признаков жизни. Я оглядел толпу, понимая, что явно недооценил исходящую от нее опасность. Среди посетителей бара наверняка были его приятели. Я оказался прав в своем предположении. В толпе послышалось характерное щелканье, и заблестели лезвия ножей. Круг начал сжиматься. Этот сброд решил посчитаться со мной. Я подождал несколько секунд, потом, зло усмехнувшись, вытащил из кармана пистолет и крикнул:

— А ну, кто из вас тут самый смелый? Пули стоят дешево, и мне недорого обойдется прикончить вас всех. Я разнесу череп первому, кто сделает хоть шаг! — с этими словами я чуть приподнял ствол пистолета, раздался едва слышный хлопок, и одна лампочка в зале потухла.

Толпа заметно поредела, желающих посмотреть представление осталось совсем мало. Держа пистолет в левой руке, правой я подхватил Фрэнки и направился к выходу.

— Куда это ты его тащишь? — угрожающе пробурчал один верзила с бутылкой в руке.

Я улыбнулся и, почти не целясь, нажал на курок.

Бутылка разлетелась вдребезги, поранив хозяина осколками. Больше вопросов никто не задавал. Спокойно подхватив Фрэнки под мышки, я выволок его на улицу и дотащил до ближайших развалин. Там я с трудом поднял его на второй этаж, положил на пол и начал бить по щекам, пока он не пришел в себя. В полумраке он не сразу узнал меня, а узнав, страшно удивился — как это мне удалось выбраться из бара живым. Я показал ему пистолет, и он сразу притих.

— А теперь, красавчик, — сказал я, глядя на его распухшую от побоев физиономию, — расскажи-ка мне о своих приключениях.

— Это вы о чем?

— Я хочу знать, что было после того, как тебя увезли?

— Они схватили меня и запихнули в машину. Там надели на голову мешок и треснули чем-то по голове. Я отключился. Мы ехали довольно долго: может, полчаса, может, больше… Затем машина остановилась, меня вывели и сняли мешок с головы. Там я увидел того типа, про которого вы говорили, толстого и лысого. Они называли его "боссом". Увидев меня, он страшно разозлился, накричал на них, после чего, дав им какое-то указание, ушел. После его ухода они меня здорово избили, и мне пришлось им выложить, как я попал на перекресток. Завязав мне глаза, они посадили меня в машину, и мы снова куда-то поехали. Потом меня опять оглушили, и я пришел в себя, когда уже валялся в грязи на обочине какой-то дороги. Вот и все.

Я сел на груду камней и закурил. Фрэнки попросил у меня сигарету, я ему дал. Мы помолчали, потом Фрэнки спросил:

— Вы раньше не бывали в Париже?

— А почему это тебя интересует? — Я сплюнул на пол.

— Два года назад во время оккупации я попал в гестапо за то, что избил двух полицейских. В камере мы были вчетвером. Среди нас был один американец, известная тогда личность. Его называли "Черный смерч". Он сидел за то, что хлопнул немецкого офицера. Его постоянно таскали на допросы. Однажды, когда конвоир привел его после допроса, он задушил его наручниками. Мы бежали, а он остался нас прикрывать. Я не знаю, что с ним стало… Потом я узнал, что гестаповцы охотились за ним больше, чем за любым другим партизаном или подпольщиком.

— И что?

— Мне кажется, это вы. Только тот был брюнет с черными усами и без бороды, но у вас его голос.

— Допустим, это я. Что дальше?

— В таком случае извини, друг, что так получилось. Меня зовут Фрэнки. — Он протянул мне руку.

— Берт, — сказал я, отвечая на рукопожатие.

— Пойдем выпьем за это, — сказал Фрэнки.

— Пет, — ответил я, — у меня срочное дело.

— Может быть, тебе нужна помощь?

— Нет, спасибо.

— Ну что ж, если я тебе понадоблюсь, найдешь меня в этом баре. Теперь ты там свой человек.

Мыс ним распрощались, и я направился на поиски Карла.

ГЛАВА 5

1

Поиски нужно было начинать с квартиры Элен Фарэ. Я оказался у ее дома ровно в десять вечера. На этот раз дверь была заперта, и я долго раздумывал, нажимать на кнопку звонка или нет. В конце концов я нашел окно ее квартиры. Почти рядом вела наверх пожарная лестница, и я решил подняться по ней. Уж слишком много неожиданностей пришлось пережить за последнее время. Лучше не рисковать, чтоб остаться в живых.

Я ухватился за нижнюю перекладину лестницы, подтянулся и закинул ноги. Затем осторожно полез вверх. Меня отделяло от окна метра полтора широкого карниза. Я встал на него и приблизился к окну. В комнате горел свет. Элен сидела на том же месте, что и в первый раз. Только теперь она не улыбалась и не кокетничала. Я толкнул створки окна. Они бесшумно растворились. Я спрыгнул на ковер. Элен не пошевелилась, и я уже знал почему. На белой кофточке с левой стороны расплылось красное пятно. Из маленькой дырочки текла неправдоподобно красная кровь. Я прикоснулся к ней, ее тело было еще теплым, настолько теплым, что я был готов поклясться, что убили ее нс более получаса назад. Но я уже здесь минут сорок. Вывод один — убийца был в ее квартире, когда я стоял перед дверью. На полу валялся пистолет. Я поднял его, и в этот момент раздался звонок. Я подошел к двери и посмотрел в глазок. Полиция!

Я бросился к окну. В дверь снова позвонили. Я выглянул в окно — там тоже были полицейские. Я был в западне! Пытаться бежать бессмысленно. Единственное, что я мог сделать, избавиться от оружия и бороды. Я стер отпечатки пальцев с обоих пистолетов и сорвал бороду. Затем открыл шкаф, чтобы сунуть все это туда. Дверь едва держалась под натиском полицейских. Внезапно из шкафа к моим ногам выпал рыжий парик Карла. Я закрыл шкаф и уселся в кресло. Больше ничего не оставалось делать, как ждать, когда полицейские сломают дверь.

Я сидел в небольшой прокуренной комнате с решетками на окнах. Напротив меня сидел высокий худой человек с козлиной бородкой. Это-и-был знаменитый Жермен Форестье. Он вынул изо рта сигарету и повторил:

— Итак, вы говорите, что не причастны к убийствам, верно? Ни Элен Фарэ, ни тех двух во "Фламинго"?

— К ним я тоже не имею ни малейшего отношения.

Я находился в полицейском управлении вот уже десять часов, и весь разговор, который я вел с инспектором, сводился к тому, что он пытался убедить меня, будто я виновник трех убийств, я же убеждал его в обратном. Он приводил неопровержимые улики, я упорно стоял на своем. Получался замкнутый круг. Если я признаюсь в тех двух убийствах по "Фламинго", то мне надо доказывать, что я совершил их в целях самообороны. Но тогда они мне пришьют убийство Элен Фарэ, и тут ни о какой самообороне не может быть и речи.

Против меня были только косвенные улики, а на них обвинение не построишь. Наконец инспектор приказал отвести меня в камеру. Я шел по коридору с двумя охранниками, а между тем мысли работали в одном направлении: как отсюда выбраться? По пути на допрос и с допроса бежать не было никакой возможности. Здесь на каждом повороте по полицейскому, и у каждого рука на кобуре. Оставалась камера.

Мы спустились по каменным ступенькам в подвал, дверь открылась, и меня впихнули в мое новое жилище, тесную сырую камеру размером три на четыре метра. У маленького зарешеченного окна стоял стол. Рядом была кровать. Солнце стояло в зените, и в камере было довольно светло.

Я встал на стол и осмотрел решетку. Сработана на совесть. Взламывать ее — пустое занятие. Я походил по камере и лег на кровать. Отсюда нужно выбраться!

Я должен, обязан отомстить за своих друзей и найти Карла, если он еще жив.

Пролежав часа два, мне так и не удалось найти выход из создавшегося положения. Я так был измучен допросами, что, как только расслабился, моментально уснул. Разбудил меня охранник.

— К вам посетитель, — сказал он и сразу же вышел, оставив дверь открытой.

Вот он, мой шанс! Кто бы он ни был, я захвачу его одежду и выскользну из этой проклятой западни. Я поудобнее уселся на кровати. Послышались шаги. Будь что будет! И тут в проеме двери появилась лысая голова Лесажа. Он мило улыбался. Черт побери! Он посмел сюда явиться! От такой наглости я лишился дара речи.

Лесаж между тем вошел в камеру, закрыл за собой дверь и уселся на стол. Он увидел, что я готов напасть на него, и остановил меня, спокойно сказав:

— Прежде чем ты набросишься на меня, я хочу тебе сказать пару слов.

— Мне не о чем с тобой разговаривать, — буркнул я.

— Но ты все же выслушаешь меня, — сказал он, и в его руке я увидел "кольт" 45-го калибра. Это был сильный аргумент, против которого трудно возражать.

— Так что ты собираешься мне сказать? — спросил я, отбросив на время свои агрессивные намерения, и поудобнее устроился на кровати.

— Прежде всего, я твой друг, более того, у нас с тобой общие цели.

— Интересно.

— Вот именно, интересно. Я, конечно, сознаюсь, что совершил ошибку, когда захотел силой доставить тебя к себе. Ты ловко устроил эту штуку с подставным лицом.

Я не смог сдержать ухмылки.

— Так вот, — продолжал он, — я знаю, что за тобой охотятся, но не знаю почему. Я лучше расскажу тебе всю историю с самого начала, а ты приготовься слушать и оставь свои попытки напасть на меня. Это в твоих же интересах.

2

Я посмотрел на пистолет в его руке.

— Начну с того, что известно мне из всей этой истории, — продолжил он, достал из кармана пачку сигарет и нс спеша закурил. — После войны немцы оставили во Франции хорошо подготовленную разветвленную организацию. Она настолько велика, что ты даже не можешь себе представить. Агенты были глубоко законспирированы. И внезапно эта организация начинает охоту за группой французов, которые объединены лишь тем, что были в Сопротивлении во время войны. — Он заметил, что я слушаю с интересом, и спрятал пистолет в карман. — Вот уже год я охочусь за этой организацией, пытаясь хоть за что-то зацепиться. И вдруг они начинают вести себя настолько неосторожно, что дают себя обнаружить. Естественно, я начал расследование. Пойми, мне нужна голова этой организации, остальное — проще. Поэтому у меня к тебе несколько вопросов и небольшое предложение.

— Ну что ж, валяй!

— Во-первых, почему эта банда охотится за тобой и твоими людьми? Понятно, что это связано с войной, и что-то очень важное.

Я достал сигарету и закурил. Затем медленно произнес:

— Я, пожалуй, знаю, что они ищут, уверен на семьдесят процентов.

Его глаза уперлись в меня.

— Но я не могу сказать тебе этого, — продолжал я. — Видишь ли, я не могу быть уверен, что ты нс член этой организации.

Он поперхнулся дымом и погасил сигарету. Видно было, что он напрягся, но сдержался.

— Да, да, — сказал я решительно. — Когда ты докажешь обратное, я выложу все свои карты.

Лесаж попытался возразить, но потом задумался.

— Ладно, — сказал он после небольшой паузы, — будем играть втемную. Ты не говоришь мне, за чем они охотятся, но поможешь мне взять их.

Я прикинул, что мне терять нечего.

— А ты уверен, что сотрудничество с тобой поможет мне отыскать своих друзей и вообще выйти на организацию?

— Наверняка. Это их рук дело.

— О’кей.

— Тогда слушай. Если то, за чем они охотятся, у тебя, то они не успокоятся, пока не найдут. Твое дело узнать, где находится их штаб-квартира. Больше от тебя ничего не требуется. Я немедленно высылаю туда боевую группу — и дело сделано. Тогда можно будет разыскать твоих друзей, если они еще живы.

— Хорошо. Что мне надо делать, чтобы найти их штаб-квартиру?

— Ждать. Если они нашли способ засунуть тебя сюда, то не сомневайся, они вытащат тебя отсюда.

— Так это они упрятали меня сюда?

— А ты все думаешь, что я?

— Значит, это не ты?

— Нет, конечно!

— Слушай, а как я попался?

— Кто-то позвонил в полицию и сказал, что в квартиру Элен Фарэ проник грабитель.

— Черт! — я сжал кулаки. — Значит, кто-то видел, как я пробирался в квартиру.

— Кстати, — сказал Лесаж, — она была одним из лучших моих агентов.

Я выпучил глаза.

— Что ты сказал?

— Я поместил ее туда, чтобы она следила за посетителями Анны. Это большая потеря, что ее убили, но в такой игре без жертв не бывает.

— Так, значит, единственный выход — сидеть и ждать?

— Да, единственный.

— Ну и когда же они соизволят меня отсюда вытащить? И потом, как я сообщу тебе о местоположении их штаб-квартиры?

— Разумный вопрос. — Он протянул мне пуговицу. — Вот. Пришей ее себе на пиджак. Это коротковолновый передатчик. Мы будем следить за его сигналами и, таким образом, будем знать о твоих передвижениях.

Я кивнул и взял пуговицу. Лесаж слез со стола.

— Ну, я пошел. Мои ребята сидят в машине у комиссариата. Как только сигнал передатчика станет перемещаться, они начнут слежку.

Я пожал ему руку.

— Да, Анри… Попроси, чтобы меня в течение трех-четырех часов не таскали на допросы. Мне нужно время, чтобы хорошенько все обдумать.

— Хорошо.

Он вышел, и дверь со скрипом закрылась.

3

Итак, у меня есть часа два-три. То, что предложил мне Лесаж, меня совершенно не устраивало. Я дал согласие, только чтобы выиграть время. Надзор за мной, без сомнения, ослаблен, чтобы развязать руки похитителям. Я закурил сигарету. Пожалуй, у меня только один выход! Нужно попытаться. Я снял брюки и набил их одеялом и простынями. Затем взял ремень, подтащил табуретку под лампочку и привязал брюки ремнем за крюк. Ботинки я привязал за шнурки к брюкам. Я отошел к двери полюбоваться своим произведением. Снаружи, через окошечко в двери, будут видны только брюки с ботинками. Это значит, клиент повесился!

Я встал за дверью, с грохотом уронил табуретку и со скрипом приоткрылось. За дверью царила напряженная тишина. Если охранник сейчас побежит за старшим, мой план рухнул. На мое счастье, охранник оказался достаточно любопытным. Раздался скрежет ключа в замочной скважине. Я схватил табуретку и взял ее на изготовку. Дверь отворилась, и показалась голова охранника. Короткий размах, и я разнес табуретку о его голову. Охранник мешком свалился на пол. Я втащил его в камеру и закрыл дверь. Затем быстро стащил с него форму и надел на себя. Пистолет лежал в кобуре, а это как раз то, что мне нужно. Связав охранника ремнем, я выпрямился и перевел дух. Первый этап был закончен. Пуговицу-передатчик я оставил на столе.

Выглянув наружу, я убедился, что все было тихо, и, заперев дверь, двинулся по коридору. Лестница из подвала заканчивалась решеткой, за которой стоял полицейский. Он внимательно оглядел меня, и его рука потянулась к кобуре. Я не дал ему закончить маневр. Мой пистолет уже был направлен ему в лицо. Убежать он также не мог и знал это. Дрожащими руками он открыл дверь. Я шагнул в следующий коридор.

— Повернись, — сказал я.

Охранник повернулся, но только я занес руку для удара, он двинул мне ногой в пах так, что я согнулся. Он молниеносно развернулся и ударил меня по руке, в которой был пистолет. Пистолет отлетел к стене. Одновременно он ударил меня кулаком в подбородок. Я упал и, едва увернувшись от удара сапогом в лицо, вскочил на ноги. Добраться до пистолета нечего было и думать, но я мог помешать ему воспользоваться своим. Я бросился на него, пытаясь достать кулаком его голову, но бесполезно. Он очень умело прикрывался и время от времени наносил мне весьма ощутимые удары. Я пришел в ярость и навалился на него всем телом. По сравнению со мной он был просто карлик, поскольку при росте метр девяносто весил я порядка девяноста килограммов, и запросто подмял его под себя. Я видел только его макушку и стал что есть силы колотить по ней. Вскоре он обмяк и потерял сознание. Я осторожно поднялся. Он лежал, неловко подвернув под себя левую руку. Я усмехнулся и направился было к стене, где лежал пистолет. Вдруг позади себя я услышал шорох, но не успел повернуться, как что-то тяжелое обрушилось мне на голову. Я упал на четвереньки, и, когда попытался встать, второй удар погрузил меня в черную бездну беспамятства.

4

Сознание возвращается медленно. Кажется, что сквозь белоснежные клубящиеся облака пробивается яркий солнечный луч. Я парю в этом луче и не боюсь, что упаду… Внезапная тошнота подкатывает к горлу. Все внутренности выворачивает наружу, и я не могу пошевелиться, словно на руки и ноги надели цепи. Потом наступает период сказочного блаженства, и я даже не пытаюсь открыть глаза. Затем все же через силу размыкаю слипшиеся от долгого сна веки и вижу перед собой красивое лицо в очках с роговой оправой.

— Сейчас он придет в себя.

Это, вероятно, про меня — лениво ворочается мысль.

Наконец, словно по мановению волшебной палочки, сознание мгновенно проясняется, и я обнаруживаю, что сижу привязанный к стулу, а голова откинута назад. Я выпрямил голову, и тошнота вновь подступила к горлу.

Я находился в небольшой комнате с белыми стенами. Кроме меня, в комнате было три человека. Холеный тип в очках, видимо врач, и еще двое. Один высокий, сухой, с редкими прядями седых волос и лицом, похожим на сморщенную грушу. В яркий галстук воткнута бриллиантовая булавка. Рядом с ним стоял высокий крепкий малый со свиной головой, "качок", с заложенными за спину руками. Выражение его лица не располагало к шуткам. Я попытался подняться. Но из этого ничего не вышло. Стул, к которому меня привязали, вероятно, был привинчен к полу.

— Как вы себя чувствуете, мистер Мейн? — Вопрос был задан по-английски с небольшим акцентом.

Я поднял голову. Говорил седой.

— Отвратительно, — машинально ответил я.

— Мои ребята вынуждены были вкатить ему дозу, — сказал "качок".

— Ясно, — сказал седой и снова обратился ко мне. — Меня зовут Брюн. Мистер Брюн. Мы похитили рас, чтобы побеседовать.

— Развяжите меня, — попросил я.

— Вы очень сильный человек и можете причинить массу неприятностей…

— Me будет неприятностей, — устало сказал я. — Развяжите.

Седой махнул рукой, и врач развязал меня. Я встал со стула, помассировал онемевшие запястья. Брюн посмотрел на меня и усмехнулся.

— Вероятно, нам будет удобнее беседовать в кабинете, мистер Мейн. И не делайте глупостей, вам от нас не вырваться. — Он кивнул помощнику. — Проводите его.

Я вышел из комнаты в сопровождении всех троих и пошел по коридору. На каждом углу стояло по два человека, вооруженных пистолетами. Наконец мы добрались до кабинета Брюна. Мы вошли туда вдвоем, оставив типа со свиной головой и врача в коридоре. В глубине комнаты находился несгораемый шкаф. Я уселся в кресло напротив Брюна и закурил сигарету, которую обнаружил у себя в кармане.

— Итак, — спросил я, — о чем будет беседа?

— О ваших друзьях, мистер Мейн. Вы, надеюсь, знаете, кто мы такие?

— Нет, — серьезным тоном ответил я.

— Не может быть. Мне показалось, что мистер Лесаж достаточно подробно рассказал вам о нас.

Я понял, что им известно все или почти все.

— Ну хорошо. Зачем я вам нужен?

— Что ж, думаю, что ничем не рискую, если расскажу все начистоту, но и я рассчитываю на вашу откровенность.

— У меня есть выбор?

ГЛАВА 6

1

Брюн закурил сигарету, подождал, пока она разгорится как следует, и начал сухим тоном:

— Во время войны вы командовали одной из групп Сопротивления. У вас было много всяких дел, но меня интересует только одно, вы, вероятно, уже догадываетесь какое…

— Я думаю, это история с поездом.

Брюн кивнул.

— Итак, вы остановили поезд и выгрузили из него все национальные сокровища, которые мы хотели вывезти в Германию. Это так, но там были еще два металлических ящика. Именно вы, и никто другой, взяли их и припрятали до лучших времен. В этих ящиках компрометирующие документы на многих промышленных магнатов и финансовых тузов Франции и других оккупированных стран. Вы решили забрать эти документы, чтобы после войны, когда страсти поулягутся, воспользоваться ими с целью шантажа. У вас ведь нет постоянного источника дохода. В Штатах вы сейчас работаете коммивояжером в маленькой фирме. За последнее время мам удалось установить, кто присвоил эти документы. Мы узнали о вашей группе все. Однако мы пока нс установили, кто стал владельцем документов. Тогда мы решили прибрать к рукам всех, а уж потом выяснить, кто именно, но… С первыми пятью случилось несчастье — они умерли под пытками…

До меня не сразу дошло, что он произнес, но когда понял, то вскочил с кресла с намерением размозжить Брюну голову. В этот момент стена позади меня раздвинулась и оттуда появились двое горилл. Они не мешкая схватили меня за руки и посадили в кресло.

— Я же вас предупреждал, — улыбнулся Брюн. Гориллы скрылись за стеной. — Да, они умерли, но теперь мы знаем, что к похищению документов они не имеют никакого отношения. Оставались трое, до которых мы-пока не добрались: Анна Даниэль, Жак Дюкло и вы. Но мы несколько просчитались. У Жака Дюкло после самостоятельного расследования появились сведения о нашей активности, и он опередил нас. Когда мы хотели его взять, он уложил троих моих людей и скрылся. Нужно было, нс теряя времени, брать Анну. Вечером она пошла в ресторан, и мои люди решили брать ее, когда она будет возвращаться домой. И тут неожиданно появился Жак Дюкло. Он помешал нам, завязал перестрелку в баре и увел Анну. Мы не поймали ни его, ни ее. Но это нас не огорчает. Документы взяли вы, а вы в наших руках. Мы написали вам письмо от имени Анны и стали ждать вашего приезда. Вы прибыли сразу же, но вели себя очень осторожно и не давали себя схватить. Затем вы внезапно появились в клубе "Фламинго", а там работали двое моих людей. Вы их убили, и теперь полиция гоняется за вами.

— Так это были ваши люди? А я думал, что пришил агентов Лесажа.

Брюн поморщился и попросил меня не перебивать.

— В это время, — продолжал он, — в поле нашего зрения попадает некий Карл Шомберг, работающий якобы на "Интернейшнл бэнк" в Берне. Он оказывается с вами во "Фламинго" и везде сопровождает вас. Мы присмотрелись к нему и неожиданно для себя выяснили, что он уже неделю занимался поисками ваших исчезнувших друзей. Тогда мы проверили его получше, и оказалось, что такой человек не работает в "Интернейшнл бэнк". Вернее, Карл Шомберг совсем не Карл Шомберг. Настоящий Шомберг уехал в отпуск и пропал. Отсюда вывод: Шомберг или американский агент, или агент красных.

Для меня это было полной неожиданностью, но я решил обдумать все позже, а пока внимательно слушал Брюна.

— Вы хотите знать, как вы попались? Очень просто, хотя совершенно случайно. Мы узнали, что Элен Фарэ агент Лесажа, и установили слежку за ее квартирой. Туда пришел Карл. Мы дали им время побеседовать, чтобы Карл получил побольше информации, а затем дождались, когда он выходил из квартиры, чтобы взять его. Но он был настороже и, убив моего человека, ушел. Тогда…

— Как вы узнали Карла? Ведь он был в гриме…

Брюн расхохотался.

— Человек, продавший вам грим, мой агент… Ха-ха-ха…

Я помрачнел.

Брюн дал волю своим чувствам, затем милым голосом продолжил:

— Мы зашли побеседовать с Элен. Беседа была прервана тем, что наш наблюдатель на лестнице увидел вас. Мы решили, что, навесив еще одно преступление на вас, мы не сделаем себе хуже. Так вы попали в полицию. А когда попытались бежать, нам опять повезло — надзиратель, которого вы так избили, тоже мой человек… Ну да ладно… Вы удовлетворены? Теперь ваш черед. Но прежде чем вы начнете, я изложу вам перспективы. Если вы откажетесь сказать, где документы, мы будем вас пытать. Сейчас новые времена, новые пытки, и вы заговорите, затем мы вас убьем. Это долгий и мучительный путь к смерти. Другой путь: вы добровольно рассказываете, где документы, затем становитесь моим агентом. Вы будете получать достаточно, мне нужны такие люди, как вы. Первое задание, которое я вам дам: прикончить всю троицу — Карла, Анну и Жака. Естественно, работать вы будете под контролем моих людей. Вот и все. Теперь говорите вы, и побыстрей. Обдумывать некогда.

— Дайте мне виски, — сказал я.

— Да, конечно, как я мог забыть, что это ваш любимый напиток и принять без него какое-либо решение вы просто не в состоянии.

Брюн встал и направился к степс. Там он нажал едва заметную кнопку, кусок стены откинулся и обнажил бар. Он взял бутылку и два стакана. Я осушил залпом почти полный стакан и сказал решительно:

— О’кей. Если речь идет о выборе, мне больше подходит второе…

2

Я сменил форму тюремного надзирателя на вполне приличный костюм. Затем мне завязали глаза и куда-то повезли. В машине повязку сняли, и я увидел, что мы едем по Елисейским полям. Я находился в компании четырех горилл такой же внешности, что я видел в резиденции Брюна.

Прошло четверо суток с того момента, как я беседовал с Брюном. Я указал место, где были спрятаны документы. Пока они за ними ездили, я был заперт в камере. Еду мне приносил угрюмый тип, не сказавший за все это время ни слова. Поэтому у меня не было возможности узнать, что происходит.

Наконец через четыре дня Брюн потребовал меня к себе. Он был доволен, что я его не обманул: документы были у него в руках. Он заявил, что настало время выполнить второй пункт наших условий: теперь я должен был отыскать и убить Анну, Жака и Карла.

Нужно было что-то придумать, ибо у меня не было иного выхода: мне было необходимо завоевать доверие Брюна.

Как я и предполагал, меня держали в той самой штаб-квартире, которую безуспешно искал Лесаж. У меня не было известий ни от него, ни от Карла. Больше всего мне хотелось сейчас увидеть Карла. Брюн сказал, что он агент либо красных, либо США.

Мне хотелось курить, за время заточения я ни разу не курил. Я попросил сигарету у своих ангелов-хранителей. Детина, сидевший справа, протянул пачку "Житана". Я закурил.

Накануне Брюн поинтересовался, откуда я собираюсь начать поиски. Я указал ему на плане Парижа восточную окраину. Он приказал отвезти меня туда. Так я оказался в машине с этими малосимпатичными личностями, которые отныне становились моими коллегами.

Машина остановилась на одном из перекрестков восточных кварталов города.

— Выйдем здесь, — предложил я.

Я вышел, следом за мной вылезли двое. Они были одинакового бычьего телосложения, но ростом ниже меня. Жира на них было больше, чем мускулов.

Мы втроем двинулись к бару, в котором я дрался с Фрэнки.

Увидев меня, бармен вытаращил глаза, но тут же расплылся в улыбке.

— Здравствуйте, месье!

— Дюпон, — представился я.

— Ах, месье Дюпон! Что вам угодно? Мы всегда рады вас видеть!

Я самодовольно улыбнулся.

— Я пришел поужинать с друзьями. Платить будут они.

Гориллы тупо посмотрели на меня.

— Я должен здесь кое-что разузнать о Жаке, — тихо сказал я, и они успокоились. \

За время ужина я дважды ходил к телефону, делая вид, что звоню. Один из них сопровождал меня при этом, но у меня сложилось впечатление, что он впервые видит телефонный аппарат.

Когда мы закончили ужин, была половина шестого. Я вышел из-за стола и подошел к бармену.

— Если вы увидите Фрэнки, скажите ему, что я буду здесь в девять часов. Пусть он меня дождется.

Бармен кивнул и сказал, что он обязательно передаст.

— Я кое-что узнал. Нужно проверить этот дом, — сказал я, вернувшись к своим спутникам. Один из них молча кивнул.

Выйдя из бара, мы завернули в ближайший подъезд. Я заставил их красться на цыпочках. Они затаили дыхание. Так мы поднялись на пятый этаж.

Все, нельзя терять пи секунды…

Я резко повернулся и, словно в испуге, округлил глаза, будто увидел кого-то сзади. Они тоже, как по команде, обернулись. Я толкнул переднего на второго, стоящего ниже, и бросился вверх по лестнице. Послышались шум и звук падающих тел, но я, не оборачиваясь, через три ступеньки мчался вперед. Добравшись до чердака, я пробежал его и выскочил через чердачное окно на крышу. Дальше бежать было некуда — дома, стоявшие рядом, были намного ниже, и ломать ноги я не собирался.

Взгляд упал на дымоход. Я влез на трубу. В ней могли поместиться двое таких, как я. Нс задумываясь, я залез внутрь и, цепляясь за скобы, начал спускаться. Спустившись достаточно глубоко, я остановился.

Я просидел тут примерно час, затем поднялся и выглянул из трубы. Ничего подозрительного я не обнаружил и решил вылезти на крышу. Осмотревшись еще раз, я прошел к чердачному окну и через чердак вернулся на лестницу.

Выйдя из подъезда, я направился к магазинчику, где я покупал грим.

Увидев меня, толстячок-продавец пришел в сильное замешательство.

— Привет, старина! — сказал я ему.

— Здравствуйте…

— Звони Брюну, мне нужно с ним поговорить.

— Но… — пролепетал он.

Я схватил его за лацканы пиджака и рявкнул:

— Ну, быстро!

Толстячок медлил. Тогда коротким справа я двинул ему в челюсть так, что он улетел в другой конец магазина. Когда он, шатаясь, поднялся на ноги, я повторил команду:

— Звони немедленно шефу и скажи, что Берт Мейн хочет с ним поговорить. Я его агент.

— Тогда почему он приказал вас разыскивать?

— A-а… Из-за его ребят… Ладно, давай, мне нужно с ним поговорить.

Он грустно посмотрел на меня и поплелся к телефону. Пока он набирал номер, я следил за его пальцами, стараясь запомнить номер. Он приложил трубку к уху.

— Это Франсуа, месье Брюн… Тот парень пришел сам. Он хочет поговорить с вами… Нс знаю… Хорошо.

— Хэлло, мистер Брюн. Это говорит Берт. Я пришел к выводу, что с вашими олухами мне нс удастся ничего добиться. Поэтому я удрал от них, но обязательства свои продолжаю выполнять. Как и обещал, я ликвидирую Жака. Единственное, о чем я вас прошу, — предоставить мне полную свободу действий.

Брюн тяжело дышал в трубку. Наконец он хрипло произнес:

— Хорошо, я думаю, вы сами справитесь с этим делом. И чем скорее, тем лучше для вас и для меня.

Я ухмыльнулся.

— Передайте трубку Франсуа, — сказал Брюк.

Франсуа минут пять выслушивал наставления Брюна,

затем повесил трубку.

— Мистер Мейн, пойдемте со мной.

Мы прошли в соседнюю комнату. Там он вручил мне "вальтер" с глушителем и сказал, чтобы я докладывал ему обо всем, что узнаю. После этого я вышел из магазина.

Я заметил, что у меня на хвосте мужчина в клетчатом пиджаке. Я уже видел его раньше, когда покидал дом, в трубе которого я прятался от людей Брюна.

3

Итак, мой расчет нс оправдался. Они продолжали следить за мной, и руки у меня оставались связанными. Но кое-что я все же мог сделать.

Я пошел по улице, делая вид, что ничего нс замечаю. Через два квартала я засек еще одного наблюдателя. Казалось, что Брюн слишком дорожит мной и не хочет рисковать. Я мысленно улыбнулся и прибавил шагу. Вскоре я был в баре, где назначил встречу Фрэнки. Его еще не было, и я, заказав виски, уселся за крайний столик.

Ждать пришлось недолго. Вскоре в дверях показалась массивная фигура Фрэнки. Он окинул зал беглым взглядом и увидел меня. Кивнув мне, он сделал у стойки заказ и сел за мой столик.

— Здравствуй, "Черный смерч", — сказал он. — Теперь ты без бороды, и я точно узнал тебя.

— Рад видеть тебя, Фрэнки, — улыбнулся я.

— Мне передали, что ты искал меня…

— Именно так. Я попал в беду, и мне нужна твоя помощь.

— Я обязан тебе жизнью… Я всегда возвращаю свои долги. Говори, что надо сделать?

— За мной следят, а теперь будут следить и за тобой.

— Кто эти люди? — быстро спросил он.

— Нацисты… Сейчас я тебе дам номер телефона, а ты выяснишь, где он установлен и кому принадлежит. Будь осторожен и постарайся отделаться от "хвоста". Они не должны знать, куда ты пойдешь.

— Хорошо, — Фрэнки залпом осушил свой стакан.

— А теперь я пойду. — Я поднялся. — Встретимся здесь завтра в это же время.

Я вышел из бара и направился куда глаза глядят. Шаги преследователей гулко отдавались за спиной. Я не собирался от них отделываться. Я просто решил побродить по ночному Парижу.

ГЛАВА 7

1

Я снял номер в небольшой гостинице, расположенной в восточной части Парижа, на имя Д.Н. Вейна. Моя комната находилась на втором этаже. Окна выходили во двор.

Сломленный усталостью и напряжением последних дней, я лег и мгновенно уснул. На следующее утро я проснулся с ужасной головной болью. Я встал и поплелся в ближайшее кафе, поскольку в отеле ресторана нс было.

Выйдя на улицу, я сразу понял, что слежка за мной продолжается. Сегодня это были уже другие люди, и у них была машина.

Позавтракав, я заказал бутылку пива и стал размышлять о своем положении. В моем распоряжении два-три дня, больше они нс дадут — прикончат. Я это понимал так же хорошо, как и то, что мне от них нс уйти. У этой организации всюду свои люди. Конечно, я мог бы позвонить Лесажу, но телефон в моем номере не работал, а звонить с улицы было опасно — меня могли пристрелить прежде, чем я успел бы набрать номер.

По всей вероятности, Брюн должен оставить меня при себе, если я убью Анну, Жака и Карла. Ведь у них появится основание верить мне.

Кроме того, меня беспокоила судьба Фрэнки. Я молил Бога, чтобы он выполнил мое задание до того, как его сцапают люди Брюна.

Мне предстояло еще многое сделать… Допив пиво, я вышел, поймал такси и поехал к дому Жака.

На лестничную площадку выходило четыре двери. Я позвонил в одну из них наугад. Через несколько минут дверь открылась, и я понял, что на этот раз мне повезло. В проеме стояла женщина лет пятидесяти. Ее юркие маленькие глазки рассматривали меня с таким любопытством, что сомнений не оставалось: это сплетница, знающая о соседях больше, чем они сами.

— Здравствуйте, — сказал я. — Меня зовут Джордж Вени. Я писатель и собираю сведения о Жаке Дюкло. Я, видите ли, пишу книгу о Сопротивлении…

Дверь широко отворилась, и я вошел в темную прихожую.

— Проходите, месье Вейн. Я доложу мадам Лорье о вашем приходе.

Она удалилась, оставив меня в полном недоумении. Обычно прислуга в таких случаях не впускает незнакомцев в дом, а действует только с разрешения хозяев.

Мои размышления были прерваны возвращением прислуги.

— Мадам Лорье примет вас, месье Вейн. Проходите, пожалуйста. Прошу, — она указала рукой на высокую двустворчатую дверь.

Я вошел в роскошно обставленную комнату. Ноги буквально утопали в пушистом ковре. На низком диванчике у стены сидела женщина. Ее лица не было видно. В первый момент я увидел лишь золотистые волосы, рассыпавшиеся по плечам. Она повернула голову и приятным голосом произнесла:

— Вот мы и встретились, Берт.

— Здравствуй, Анна, — сказал я.

2

Я смотрел на Анну, лихорадочно соображая, что бы это значило.

— Ты удивлен? — с усмешкой сказала она. — Садись. — Анна указала на кресло рядом с собой.

За то время, что я ее не видел, она сильно изменилась. Возможно, из-за изменившегося цвета волос или из-за чего-то другого, но теперь она стала намного красивей.

Несколько ошеломленный неожиданной встречей, я сел на предложенное мне место.

— Я долго ждала тебя, — медленно произнесла она, — и наконец ты пришел…

— Я искал тебя, Анн и, — ответил я. — Ты должна мне многое объяснить.

Ее лицо стало сразу серьезным.

— К сожалению, я сама не все знаю..

— Но все же… Расскажи мне хотя бы, что случилось с нашими ребятами.

— Ну, хорошо. Это произошло две недели назад. Жак прислал мне записку — ему надо было срочно поговорить со мной. Он назначил мне встречу в ресторане "Веплер". Придя с небольшим опозданием, он сразу же сообщил, что за членами нашей группы охотится какая-то организация. Сейчас, сказал он, нас осталось только двое — ты н я. В этот момент в ресторан вошли какие-то люди. Жак выхватил пистолет и начал в них стрелять… Мы бросились к запасному выходу, за нами гнались. В темноте я потеряла Жака, но все же мне удалось уйти. Идти домой я не решилась. Сначала сняла номер в гостинице, жила там несколько дней. Потом решила написать тебе…

— Когда ты написала эго письмо?

— Не помню точно… Недели полторы назад.

— Вот как? Ну и… — я выжидательно посмотрел на пес.

— Я сняла квартиру здесь, рассчитывая, что ты начнешь выяснять причину исчезновения Жака и, таким образом, появишься здесь. Все это время я не выходила из квартиры и меня никто не видел. Вот и вое…

— Так ты не знаешь, где Жак?

— Не имею ни малейшего представления. Ну а теперь я хочу тебя спросить, что ты думаешь по поводу этих исчезновений?

— Я и сам еще не разобрался.

— А Жак говорил, что ты наверняка должен знать…

— Он ошибался. — Я взял со стола пачку сигарет. — Так что ты думаешь теперь делать?

— Я хотела посоветоваться с тобой. Может, следует позвонить в полицию?

— Нет, не нужно. У тебя ведь нет никаких доказательств, да и потом… полиция тут ничего не сможет сделать. Я думаю, что прежде всего надо разыскать Жака Возможно, у тебя есть какие-нибудь соображения, где он может быть?

— Да нет же! Я тебе уже говорила…

— Ну, хорошо, успокойся. — Я закурил и предложил сигарету Анне, но она отрицательно покачала головой.

— Я вижу, тебя волнует только Жак, — в ее голосе звучали обида и разочарование.

Тут я не выдержал и взорвался.

— Ты что, дурочка, не понимаешь, что творится вокруг тебя?! Пятеро наших друзей уже мертвы, пришла и наша очередь, а тебя это настолько мало волнует, что ты спокойно отсиживаешься в своем гнездышке и в ус не дуешь! Ты забыла Сопротивление? Мы никогда не ждали, когда нас убьют. Мы нападали первыми, и только поэтому нам удалось выжить! Напади первым и убей! Только так и никак иначе! В противном случае ты мертв, и твои друзья тоже покойники.

Я устало откинулся на спинку кресла. Анна подошла ко мне и провела ладонью по моим волосам.

— Успокойся, Берт. Мы найдем Жака.

— Мне нужно подумать, — отозвался я. — Налей мне, пожалуйста, виски.

Анна принесла мне стакан с виски и села рядом со мной.

Нужно немедленно забрать се отсюда, подумал я. Вечером я узнаю, где штаб-квартира этой организации, если, конечно, встречусь с Фрэнки, и тогда позвоню Лесажу. Дальше пусть он сам раскручивает это дело. Но до того, как Лесаж захватит штаб-квартиру, мне обязательно надо переговорить с Брюном один па один. Как это сделать, я не имел ни малейшего представления.

Я посмотрел на Анну. Ее халатик слегка распахнулся. Я положил руку ей на колено. Она взглянула на меня своими большими карими глазами.

— Берт, — прошептала она, — я все еще люблю тебя.

Это было даже лучше, чем мне представлялось в самых смелых мечтах. Ее губы приблизились к моим и… я не стал сопротивляться.

3

Я лежал в постели и наслаждался приятным зрелищем: Анна, совершенно обнаженная, поддерживая руками мокрые волосы, выходила из ванной. Перехватив мой, мягко говоря, нескромный взгляд, она повернулась ко мне спиной.

— Закрой глаза, бессовестный! — со смехом сказала она и скрылась в соседней комнате.

Несколько часов, которые мы провели вместе, были прекрасны, но было уже шесть часов вечера, и мне надо было собираться… Я искренне сочувствовал моим преследователям: все это время они проторчали внизу, поджидая меня. Я встал и быстро оделся.

Анна вышла из соседней комнаты в пестром халате, с тюрбаном на голове.

— Анни, — сказал я, — собирайся. Мы, сейчас отправимся с тобой в одно место.

— Но у меня мокрая голова, Берт, — возразила она.

— Ну, просуши ее как-нибудь. В твоем распоряжении еще целый час.

Она вздохнула и опять ушла в соседнюю комнату.

Я подошел к телефону и набрал номер агента Брюна — хозяина магазина. Трубку сразу же сняли.

— Алло! Говорит Берт Мейн.

— Франсуа у телефона. В чем дело, месье Мейн?

— Я нашел крошку Даниэль… Иду по следу Жака.

Наступила минутная пауза. Затем в трубке раздался резкий голос Брюна:

— Это вы, Мейн?

— Да.

— Везите ее немедленно сюда.

— Не могу. Она мне нужна, чтобы добраться до Жака. Могу ли я ее потом прикончить?

— Это было бы нежелательно. Я хочу, чтобы вы их доставили живыми.

— Ну что ж… Думаю, что привезу их вам часа через четыре.

— Действуйте, Мейн… Вы начинаете мне нравиться.

— Вы мне тоже, — ответил я и подождал, когда Брюн положит трубку. В трубке раздались гудки, и тут я услышал то, чего ждал: слабый щелчок.

В два прыжка я пересек комнату и распахнул дверь. Анна резко отняла руку от трубки параллельного телефона. Увидев меня, она побледнела, и глаза ее стали круглыми от страха.

Я вытащил из кармана пистолет.

— Ты все слышала?

— Да.

— Ну что ж. Это последнее, что ты узнала в своей жизни. Мне кажется, что Жака я сумею найти и без тебя. Ты умрешь здесь.

— Тебе же приказали нс убивать меня.

Она нс сводила глаз с пистолета.

— Мне никогда и никто не приказывал, и сейчас я принимаю решение сам. Если проиграю, то я покойник, и поэтому я застрелю тебя немедленно.

Я направил пистолет ей в голову.

— Что ж, теперь ты можешь узнать все. Я получил твое письмо и сломя голову бросился искать тебя. Но меня заманили в ловушку. Я попался как слепой котенок. Я был бы уже мертв, если они не предложили бы мне выбор: смерть или работа на них. — Я ухмыльнулся. — Но в последнее время я понял, что на свете нет ничего дороже жизни. И вот я работаю на них, и мне дан приказ ликвидировать тебя и Жака. Ликвидировать! А это значит, что я имею право убить тебя немедленно.

— Я не узнаю тебя, Берт. Раньше ты был совсем другим.

— А теперь я стал именно таким, крошка. Кое-что изменилось с того времени. Прости и прощай!

Я снял предохранитель.

— Стой! — внезапно властным голосом крикнула Анна.

— В чем дело, детка? Ты забыла помолиться?

— Звони Брюну.

Я не шелохнулся.

— Звони Брюну, тебе говорят! Я его агент. — Она совершенно преобразилась. Черты лица стали жесткими, губы сложились в тонкую полоску. Я подошел к телефону и набрал номер Франсуа.

— Это опять я, — сказал я в трубку, не сводя глаз с Анны. Она все еще была под дулом моего "вальтера". — Брюн у себя?

— Он только что вышел.

— Немедленно верни его! Мне нужно кое-что уточнить.

— Ничем не могу помочь.

— Мне нужен Брюн, — заревел я в трубку. — Поторопись!

В течение следующих пяти минут в трубке были слышны лишь шорохи Все это время я внимательно наблюдал за Анной и думал: неужели она в самом деле могла стать предательницей? Правда, я сам стал предателем, но ведь я — другое дело. Она вела себя совершенно спокойно и даже непринужденно. Лишь когда она закуривала, руки ее едва заметно дрожали.

Я усмехнулся.

— Чему ты ухмыляешься, Берт?

— Тебе.

— И совершенно зря. Ты точно в таком же положении, как и я. Мы с тобой по одну сторону баррикады. Ты такой же подлец. И давай обойдемся без взаимных оскорблений, мы ведь коллеги.

— Коллеги, — с неохотой согласился я.

На том конце провода кто-то взял трубку.

— Это вы, Брюн? — спросил я.

— Да, — ответил мой новый шеф. — Что случилось?

— Крошка Даниэль утверждает, что она наш человек. Следует ли мне верить ей?

— Передайте ей трубку.

— Тебя требует Брюн, — сказал я, обращаясь к Айне и прикрывая трубку рукой.

Она подошла к телефону.

— Он хотел убить меня… — заговорила она.

Я быстро прошел к соседнюю комнату и взял трубку параллельного телефона.

— Быстро же он раскусил тебя, — услышал я недовольный голос Брюна

— Но он хотел убить меня! — оправдывалась Анна.

— Ну хорошо. Отправляйтесь вдвоем и возьмите Жака Дюкло живым. Кстати, мне этот парень очень нравится. Мы многое приобретем, если сумеем его завербовать.

— Да, это настоящий парень, — сказала Анна. — Куда доставить Дюкло?

— Привези его к Франсуа. Американца потом отпусти. Пусть придет к тебе завтра. Это все.

Брюн повесил трубку.

Я вернулся в комнату.

— Когда ты вступила в организацию? — спросил я.

— Почти сразу же после войны. Было очень трудно с работой. Нс на что было жить… На этом они меня и купили. Я согласилась. — Она пожала плечами и затушила сигарету в пепельнице.

— Ну что ж, пошли, Ании.

— Пошли.

Мы вышли на улицу, и я поймал такси. Через двадцать минут мы были в баре, где у меня была назначена встреча с Фрэнки.

События развивались с головокружительной быстротой. Я чувствовал это всем моим нутром, но далеко не все было мне понятно. Моим мозгам предстояла еще большая работа.

4

В половине девятого мы вошли в бар. Свободных мест не было, но бармен все же нашел для нас столик.

Я огляделся. Анна привлекала всеобщее внимание. Она выглядела потрясающе и могла сбить с пути истинного любого праведника. В этом барс, похоже, праведников было немного, и ее просто пожирали глазами. Я самодовольно ухмыльнулся и направился к стойке за выпивкой. Бармен улыбнулся мне, как старому знакомому.

— Здравствуйте, месье, — сказал он, — днем о вас спрашивал человек по имени Карл. Он сказал, что будет здесь в девять часов.

— Спасибо, — ответил я. — Дайте мне, пожалуйста, два виски.

Бармен выполнил мой заказ, и я вернулся к Анне.

У меня была назначена встреча с Фрэнки, а тут еще Карл… Кто он такой? Сегодня я это должен обязательно выяснить.

Я закурил и предложил сигарету Анне. Она поблагодарила, и я дал ей прикурить. Между тем было уже без двадцати девять. Я посмотрел на дверь.

В дверях был Фрэнки… Он стоял, опершись плечом о дверной косяк. На нем была белая рубашка и серые брюки. Левой рукой он держался за живот, и из-под пальцев сильно текла кровь. В правой руке у пего был пистолет. Внезапно он увидел меня. Фрэнки хотел что-то сказать, но глаза закатились, и он, словно поскользнувшись, упал. Кровь брызнула в разные стороны. Пистолет выпал из руки и отлетел под стол.

Все в баре повернули головы на шум. Какой-то парень подбежал к Фрэнки и повернул его на спину.

— Да это же Фрэнки! — воскликнул он.

Вокруг тела сгрудилось человек двадцать.

Я продолжал сидеть за столиком, как вдруг почувствовал, что рука Анны сжимает мне локоть. Я повернул к ней голову.

— Да?

— Нс уходи, я сейчас вернусь. — И она направилась к дамскому туалету.

Я снова посмотрел на толпу, окружавшую Фрэнки.

— Он мертв, — донеслось до меня.

В это время в дверях бара появился еще один человек. Это был Карл.

Бросив мимолетный взгляд на безжизненное тело Фрэнки, он направился ко мне.

— Здравствуй, Берт!

— Привет, Карл, — ответил я. — Садись.

— Нам нужно поговорить, Берт, — сказал Карл, садясь на место Анны.

— Мне тоже так кажется, — ответил я, посмотрев ему в глаза.

— Начнем с того, что я задам тебе вопрос, — сказал Карл, придвинувшись ко мне. — ЛЮБИШЬ ЛИ ТЫ СКАЗКИ ДЯДЮШКИ ДУГЛАСА?

Это было так неожиданно, что я машинально, нс раздумывая, ответил:

— ЭТО МОЙ ЛЮБИМЫЙ СКАЗОЧНИК.

— Ну вот и отлично, — сказал Карл. — Теперь все карты открыты. Есть срочное дело…

Договорить он не успел, так как у столика внезапно появилась Анна.

— Познакомься, Анна Даниэль, — представил я свою спутницу.

Карл улыбнулся и поцеловал ей руку.

— Детка, возьми нам, пожалуйста, пару виски, — попросил я Анну.

— Теперь быстро, Карл. Анна — их агент. Поговорим, когда я с ней расстанусь.

— Берт, есть дело очень срочное. Полковник Дуглас в Париже. Тебе надо встретиться с ним. Я тебя отвезу.

— О’кей, Карл…

В этот момент я увидел, что Анна входит в телефонную кабину. В два прыжка я оказался у двери кабины и распахнул ее. Вырвав у нее из рук трубку, я повесил ее на место и достал пистолет.

— Спокойно, крошка, — сказал я. — Ты пойдешь с нами. Будешь дергаться, всажу пулю в лоб.

Карл подошел и встал рядом с Анной, а я пошел посмотреть на беднягу Фрэнки. Кто-то уже побежал за полицией. Я нагнулся над ним. Он был действительно мертв. Му что ж, я рассчитаюсь с ними за всех. Я выпрямился.

— Пошли, Карл!

Анна, подталкиваемая Карлом, шла впереди, а за ними следом шел я. Никто не обращал на нас внимания. Нужно было торопиться. Не хватало еще столкнуться с полицией. Они уж нам точно будут очень рады.

— У меня машина, — сказал Карл. — Она за углом.

— О’кей!

Мы вышли на улицу. Накрапывал мелкий дождик. Я поднял воротник. В тот же момент я увидел, что Карл падает на тротуар. Вдруг позади раздались выстрелы. Я упал на асфальт и повернул голову.

Черт побери! Я забыл о "хвостах", приставленных ко мне Брюном. Двое горилл приближались ко мне с пистолетами в руках.

Я взглянул в сторону Анны. Она бежала со всех ног к углу улицы.

Я выстрелил ей вслед, и она упала на тротуар, нелепо раскинув ноги так, что юбка задралась на спину.

Я перекатился к стене, и сделал это вовремя, так как пули отскочили от асфальта как раз в том месте, где я только что лежал.

Я нажал на спусковой крючок, и первый из преследователей получил пулю прямо в лоб. Его мозги вместе с кровью разлетелись маленьким фонтанчиком. Взмахнув руками, он, как подкошенный, свалился на спину.

В это время кто-то обрушился на меня сзади. Чьи-то руки обхватили мое горло и попытались сдавить его. Краем глаза я заметил, что второй преследователь находится метрах в пятидесяти, но стрелять не решается, боясь, видимо, попасть в своего. Я задыхался, но ничего не мог поделать. Мои руки скребли асфальт, а нажим на горло все усиливался. Перед глазами поплыли кровавые круги. Внезапно тиски разжались, и мне удалось сбросить с себя противника.

Обернувшись, я увидел Карла. Он стоял, опираясь па степу и держа пистолет за ствол. Он еще не успел прийти в себя от удара, нанесенного ему Анной.

Я посмотрел в сторону третьего преследователя. Он удирал к машине, стоявшей в отдалении.

ГЛАВА 8

1

Я вскочил на ноги. Необходимо было взять его живым, поэтому я стал стрелять по колесам машины. Он, видимо, заметил, что пуля пробила один из баллонов, и побежал дальше. Обернувшись на бегу, он дважды выстрелил в мою сторону. Пули просвистели совсем рядом от меня. Он был неплохим стрелком.

Я со всех ног бросился за ним. Сзади тяжело бежал Карл. Убегавший заскочил в один из подъездов. Я остановился и прижался к стене. Карл последовал моему примеру. Мы стали тихо приближаться к двери. Держа пистолет наготове, я заглянул внутрь. Все было тихо. Куда же он делся? Вероятнее всего, поднялся на крышу.

— Оставайся здесь, — сказал я Карлу, — я поднимусь наверх.

Я стал осторожно подниматься по лестнице. Карл стал в нише за дверью. Когда я добрался до третьего этажа, я вдруг услышал крик, затем последовали два выстрела. Сломя голову я бросился вниз. Я увидел Карла, лежавшего в луже крови. Он едва дышал. Я склонился над ним.

— Он прятался внизу, — еле слышно произнес Карл и, словно спохватившись, продолжал: — Мне конец. Запомни: осиное гнездо нужно уничтожить до завтрашнего вечера… — Он закрыл глаза, собираясь с мыслями. — Французов не вмешивать… Это приказ. Дуглас живет в отеле "Париж". — Он дернулся, и голова его безжизненно упала.

Я понял, что он мертв, и страшная досада охватила меня.

Я выскочил на улицу. Вдали были слышны шаги убегавшего человека. На ходу перезаряжая пистолет, я бросился за ним.

Наконец я увидел его. Он тоже заметил меня. Остановившись и тщательно прицелившись, он выстрелил в меня, но я вовремя бросился на землю. В ответ я выстрелил из своего "вальтера", но он был ловкий парень. В один миг он исчез за выступом дома.

Неожиданно вдали послышалось завывание полицейской сирены. Не хватало здесь только полиции.

Я вскочил на ноги и побежал в ту сторону, где только что исчез этот малый. Я увидел дверь, ведущую в какой-то двор. Осторожно я вошел в узкий проход. И в этот момент я увидел две вспышки впереди меня, и две пули впились в стену над моей головой. Если б не моя молниеносная реакция и я бы не пригнулся, быть мне уже трупом. Я выстрелил в направлении вспышек, но не попал. Услышав топот ног, я затаился и стал ждать.

Наконец он появился на фоне освещенной двери парадного. Я вскинул пистолет и нажал на спуск. Пистолет сухо щелкнул. Осечка!

Он снова скрылся в темноте. Все стихло. Я поднялся и пошел по направлению к освещенной двери. Я старался идти как можно тише, но он все-таки засек меня первый. Раздался выстрел, и пистолет вылетел у меня из руки.

Теперь я знал, где он, но был безоружен. Я опять упал на землю и замер.

Так я пролежал минуты три. Вдруг он появился прямо передо мной. Он был буквально в трех шагах, но держался настороже. Еще шаг…

Я изогнулся и ударил его ногой в пах. Он сложился вдвое. Не мешкая, я навалился на него сверху.

Он довольно быстро пришел в себя и попытался сделать захват. Но не тут-то было, он был внизу на спине, а я сидел на нем. Вдруг резкая боль в бедре пронзила меня. Ребром ладони я резко ударил его по горлу. Что-то хрустнуло, и он затих. Голова откинулась — он был мертв.

Я встал. Резкая боль в бедре отдавала при каждом движении, по ноге текла кровь. Этот негодяй успел ударить меня ножом.

Подобрав с земли его пистолет и зажимая рану рукой, я захромал к выходу.

2

Отель "Париж" был второсортным заведением в центре города, на одной из узких улочек, куда никогда нс заглядывает солнце.

Я добрался туда к одиннадцати часам вечера. Увидев свое отражение в витрине одного из магазинов, я ужаснулся. Лицо заросло черной щетиной, костюм порван в нескольких местах, выпачкан штукатуркой, волосы всклокочены, вдобавок кровь на штанах… В общем, я выглядел как бродяга, проведший ночь на парижских улицах.

Войдя в дверь гостиницы, я поймал на себе недоуменный взгляд портье, который до этого мирно клевал носом в углу за стойкой. Я приблизился к нему. Внезапно со стула, стоявшего в глубине, поднялся здоровый детина в зеленом габардиновом костюме. Я понял, что это здешний вышибала, и с ним надо быть повежливей.

— У вас вчера остановился один американец, — сказал я просящим тоном. — Не могли бы вы позвонить ему и сказать, что пришел тот, кого он ждет?

— Как его имя? — недружелюбно спросил портье.

— Не знаю, — ответил я. — Видите ли, он дал мне свою визитную карточку, а я ее потерял. — С этими словами я обернул свой указательный палец стофранковой банкнотой.

На портье этот довод подействовал, и он взялся за телефон.

— Мистер Дуглас, — сказал он в трубку, — тут к вам пришел какой-то человек. Он говорит, что вы его ждете.

Внимательно выслушав отпет, портье спросил меня:

— Как ваше имя?

— Берт, — сказал я. — Скажите ему, что пришел Берт.

— Его зовут Берт, — снова заговорил он в трубку. Затем положил ее на место и произнес: — Номер сорок шесть, третий этаж.

Я поблагодарил, оставив ему банкноту.

Когда я постучал, знакомый голос за дверью сказал:

— Войдите!

Я распахнул дверь и вошел в комнату. Свет был погашен. Не видя ничего в темноте, я сделал шаг и вдруг почувствовал что-то твердое, упершееся мне в ребра. Тут же вспыхнул свет, и я увидел полковника Дугласа, сидящего в кресле.

— Все в порядке, Джерри, — сказал он, глядя куда-то поверх меня.

Давление на ребра прекратилось, из-за моей спины вышел огромный детина и направился в другой конец комнаты.

Полковник Дуглас улыбнулся мне и произнес:

— Привет, малыш! А где Карл?

— Его убили, — глухим голосом ответил я.

Лицо Дугласа помрачнело.

— Он был хорошим малым и прекрасным разведчиком, — тихо произнес он.

Я опустился в кресло напротив полковника.

— Расскажи мне, чем ты тут занимался, — попросил он. — Только вкратце, так как дело, из-за которого я приехал, не терпит отлагательств.

За пятнадцать минут я обрисовал ему обстановку.

Дуглас минуты две сидел в раздумье, потом сказал:

— Насколько ты помнишь, твоей задачей было проникнуть в организацию и раздобыть их картотеку. Нам было известно, что картотека находится в сейфе шефа этой банды, а сам сейф в стене позади бара в его кабинете. Карл был послан для твоего прикрытия, ты, разумеется, не мог знать, что он тоже наш сотрудник. Ты стал довольно быстро приближаться к цели, ловко подсунул им бумаги, которыми мы успели заменить подлинные документы. Но ситуация изменилась, поэтому старый план больше не действует. Нужно срочно добраться до их сейфа. Видишь ли, — полковник налил себе виски, — дело в том, что они ухитрились похитить из нашего консульства секретные документы, касающиеся нашей политики в отношении Франции. — Он выпил виски и налил себе еще. — У нас имеются сведения, что завтра ночью они попытаются вывезти документы из страны…

Дуглас встал и прошелся по комнате. Джерри совершенно неподвижно стоял в углу.

Насколько я понимаю, разведка попала в переделку, и мне уготована роль спасителя.

Я закурил сигарету.

— Почему бы не перехватить их, когда они повезут эти проклятые документы? Зачем нужно обязательно добираться до сейфа?

— Дело в том, мой мальчик, что они могут увозить документы по частям, а в моем распоряжении только три человека. Да-да, не удивляйся, у нас во Франции пока еще нет собственной агентуры, а вызвать людей мы просто не успеем. На это нужна минимум неделя. Даже если мы будем переправлять наших людей сюда в обход легальных путей…

Я тихо выругался.

— Что за осел придумал это задание? Ведь его невозможно выполнить. Мало того, что мы не можем добраться до сейфа, — мы даже не знаем, где он находится и кто шеф этой организации.

— Насчет шефа я с тобой согласен, — сказал Дуглас. — Брюн слишком мелок для этой роли. Кстати, у тебя есть номер телефона этого Брюна?

— Да, но что толку? — Я вскочил с кресла и заходил по комнате. Нервы были на пределе.

Узкие поросячьи глазки полковника стали непроницаемыми щелками. Он медленно достал из кармана сигару и снял с нее целлофановую оболочку.

— Что толку, говоришь? — переспросил он. Он хитро усмехнулся и откусил кончик сигары.

Он очень долго поджигал сигару, долго ее раскуривал, затем, выпустив дым, спокойно сказал:

— Я разговаривал с руководством. Они там поняли, что другого выхода нет, и дали добро на операцию под кодом СЮ-0-22.

Ошарашенный этим сообщением, я сел на диван.

Фраза "дать разрешение на СЮ-0-22" означала очень многое. За время моей работы в разведке с конца войны, насколько мне было известно, эта так называемая инструкция СЮ-0-22 не применялась ни разу…

Я швырнул сигарету в угол.

Инструкция СЮ-0-22 означает полную свободу действий вплоть до убийства президента той страны, где разрешили ее применить, если это поможет выполнению задания. Это работа без всякого опасения за то, что впоследствии придется нести какую-либо ответственность.

После получения инструкции СЮ-0-22 разведчик, получивший ее, не подчиняется ничьим приказам. Он идет на все, лишь бы выполнить задание. Если ему это не удастся, он пускает себе пулю в лоб.

Полковник знал, на что идет. Если мы не выполним задание, то нам, в том числе и ему, грозит смерть. После получения разрешения на применение инструкции СЮ-0-22 мы уже нс имеем права отказываться от задания.

— Вы подписали нам всем смертный приговор, — устало произнес я.

— У тебя еще есть возможность отказаться. Тебя в этом приказе нет. Ты ведь выполняешь другое задание. Эго твое право. Ты просто сообщишь нам все, что знаешь, а дальше будут работать два моих человека и я. — Полковник посмотрел на меня. — Но нам дорог каждый человек, учти это… когда будешь делать свои выбор. Кстати, Карл действовал уже по инструкции СЮ-0-22… Теперь, когда он убит, у меня стало на одного человека меньше. Я не буду тебе мешать, думай, у тебя есть еще пять минут. — С этими словами он отошел к окну и стал обозревать панораму ночного Парижа.

Сначала я хотел отказаться. Но потом я подумал о Карле, о Фрэнки, которого убили, когда он выполнял мое задание, выясняя адрес организации и резиденции Брюиа, о тех пяти из моей группы… Я должен был рассчитаться за них… Я посмотрел на полковника. Да, он знал, на что идет… А я… я видел слишком много крови в последние дни!

Ну что ж, ребята, я с вами! А те скоты, что заставили меня пойти на СЮ-0-22, будут плясать под дулом моего пистолета. Я уничтожу их, даже если мне придется для этого перевернуть вверх дном весь город! Я превращу Париж в ад!

Я резко поднялся с дивана и подошел к Дугласу.

— Я с вами, полковник!

— Я не сомневался в тебе, мой мальчик! — полковник почти с нежной улыбкой взглянул на меня и направился к телефону. Набрав номер и дождавшись, когда ему ответят, он быстро сказал в трубку: — Карл вышел из игры. Его заменит Берт.

— Я не хотел, чтобы это помешало твоему решению, — пробормотал Дуглас. — С нами будет работать Жак.

Жак… Дорогой Жак… Ты первый забил тревогу. После перестрелки в "Веллере" ты выследил Анну, ты видел, как она разговаривала с теми, кто хотел тебя убить. Ты также понял, что у тебя нет союзников в этой стране. Ты сообщил об этом мне в Америку. Я поднял на ноги разведку. Кое-что мы узнали об организации. Но никак не удавалось напасть на след. И вдруг такая удача!

Я догадывался, что они будут охотиться за документами, которые я передал разведке еще год назад. Мы решили сыграть на этом.

После того, как подлинные документы были заменены на фальшивые, но очень правдоподобные, я получил задание внедриться в организацию с тем, чтобы захватить ее картотеку, которая хранилась в сейфе босса. Теперь планы менялись…

— Это очень хорошо, — отозвался я, — Жак хороший боец.

— Я знаю, — улыбнулся полковник. — Он очень удивился, когда узнал, что ты сотрудник американской разведки. Но я успокоил его, сказав, что ты стал работать на нас уже после знакомства с ним.

Лицо Дугласа приняло озабоченное выражение.

— Ладно, пойдем, я познакомлю тебя со всеми, кто участвует в операции.

Соседний номер был абсолютно идентичен тому, откуда мы пришли. Те же два кресла и диван. Только вместо полковника Дугласа там сидел Жак. Одной рукой он поглаживал усы, в другой держал сигару. Со своей черной шевелюрой и смуглым лицом он был похож на испанца.

Увидев меня, он не смог сдержаться и вскочил с кресла.

— Привет, Берт! Ну вот, как в старые добрые времена!

— Значит, мы опять помолодели, — ответил я и пожал ему руку.

Кроме меня, Дугласа и Жака, в комнате находились еще двое.

— Познакомьтесь, — сказал полковник, — Джерри Смит. Прекрасно водит машину, умеет драться, и голова на плечах.

Тот малый, что совал мне под ребра пистолет, когда я пришел к Дугласу, подал мне руку. Теперь я смог его рассмотреть. Высокий, крепко сбитый, длинные белокурые волосы, падающие на глаза. Ему было, как и мне, чуть больше тридцати.

Второй, высокий, с бледным лицом и нервными глазами, сидел на диване. Он был чертовски красив, этот парень. Именно такую красоту в мужчинах больше всего любят женщины. В нем было что-то от английского лорда и французского мушкетера одновременно. Ему можно было дать лет двадцать, не больше. Короткие черные волосы еще сильнее подчеркивали его молодость.

— А это Марк Гирланд, — сказал Дуглас. — Очень толковый парень во всех отношениях.

Мы поздоровались, при этом Гирланд улыбнулся, продемонстрировав ослепительные белые зубы.

— А теперь, мальчики, за работу, — сказал полковник. — Прежде всего, получите ваши документы.

Дуглас достал стопку документов и раздал нам.

Я бегло ознакомился со своими. Здесь были три удостоверения на разные фамилии, но с моими фотографиями: сотрудника французской полиции, работника Интерпола и зеленая книжка сотрудника французской контрразведки, а также дипломатический паспорт на имя Берта Мейна. Полный набор для проведения операции под кодовым номером СЮ-0-22.

Я положил документы на столик перед собой и достал сигарету. Нужно было многое обдумать.

Дуглас уселся в центре комнаты и обвел всех нас внимательным взглядом.

— Я изложу вам, мальчики, то, что сообщил мне Мейн.

Он начал говорить. Я всегда поражался его умению синтезировать сведения к выделять главное, не упуская в то же время и деталей.

Наше совещание длилось примерно час. К трем часам ночи у нас был точный план действий. Он строился на том, что нам удастся узнать адрес резиденции Брюна по телефонному номеру. Это поручили Гирланду. Он положил документы в карман и, попрощавшись, вышел из номера.

В пашу с Жаком задачу входило проверить Франсуа, владельца магазина, где я покупал грим. У меня было подозрение, что Брюн часто задерживается там по делам организации. Дуглас согласился с моими доводами, и мы с Жаком, вооружившись — я "кольтом" сорок пятого калибра с глушителем, а он легким автоматом "брен", — отправились на разведку. Встречу назначили в комнате полковника.

Полковник и Джерри должны были тем временем попытаться разузнать в полиции обстоятельства смерти Фрэнки.

Жак надел плащ, чтобы скрыть автомат, а я сменил костюм на более приличный.

Итак, операция согласно инструкции СЮ-0-22 вступила в действие.

В нашем с Жаком распоряжении был "Пежо" последней марки. Он стоял на платной стоянке неподалеку от гостиницы. Жак сел за руль, я рядом с ним. Машина стремительно рванула с места и понеслась по ночным улицам.

Мы ехали молча, хотя у нас было что сказать друг другу. Слишком велико было напряжение. Просто мы оба пытались привыкнуть к мысли, что мы вновь работаем вместе.

Машина проехала мимо магазина Франсуа. Я велел Жаку остановиться. Мы остановили машину в двух кварталах от магазина и пошли пешком.

Я знал, что Франсуа живет в помещении рядом с магазином. Все огни в здании были погашены.

— Нс думаю, чтобы Брюн был здесь, — сказал Жак.

— Нужно проверить.

— А что, если заставить Франсуа позвонить Брюиу и попросить срочно приехать сюда? — спросил Жак.

— Скорее всего им уже известна история с перестрелкой возле бара. Брюн тоже кое-что соображает. Поэтому, если он приедет сюда, то лишь в сопровождении своей банды головорезов.

— Значит, Брюна у этого торговца быть нс может… — задумчиво произнес Жак. — А на квартире у него скорее всего засада. Зря мы сюда приперлись.

Я почувствовал, что вся кровь хлынула мне в голову.

— Два часа назад, — начал я, стараясь говорить спокойно, — эти мерзавцы прикончили Карла. Застрелили у меня на глазах. А еще раньше они убили пятерых наших товарищей. Поэтому теперь, когда у меня развязаны руки, я не дам им ускользнуть. Только поэтому я и согласился на это задание. Я вырежу это проклятое племя, и мне плевать на все. Только пусть попробуют спасти свои шкуры и избежать смерти, прикрываясь официальными документами! Пусть даже это будет стоить мне жизни! А теперь я спрашиваю тебя, Жак, — я уже почти кричал, не в силах сдерживаться, — ты все тог же? Ты со мной?

— Если не они, так американцы нас ликвидируют, — ответил Жак. — Прикончат, если мы не добудем документы из картотеки Брюна.

— Если я доберусь до глотки его шефа, то считай, что картотека им больше нс нужна.

— Все это верно, но добраться до его глотки будет не так-то просто. Этот босс ходит везде со своими головорезами.

— Ничего, что-нибудь придумаем, — сказал я. — Ты, Жак, сбегай к телефону, позвони в отель и скажи ребятам, чтобы они как можно быстрее приезжали сюда.

— Ты все-таки думаешь, что Брюн приедет? — с сомнением в голосе спросил Жак.

— Да. У меня предчувствие, что он приедет сюда со всей своей бандой.

Жак исчез за углом дома. Едва он скрылся, как послышался шум моторов и, ярко осветив улицу фарами, из переулка выехали две машины. Они сделали резки?; разворот и остановились у дома Франсуа.

Я увидел, что из первой машины вылез Брюн. Подал своим какой-то знак, он быстро направился к подъезду дома. Остальные бандиты гуськом двинулись за ним. Я решил обойти дом с другой стороны. Может, мне удастся посмотреть, чем будет заниматься эта теплая компания…

Стараясь, чтобы меня не заметили, я осторожно перешел на другую сторону улицы. Однако, сворачивая за угол, я лицом к лицу столкнулся с двумя бандитами Брюна. Они схватили меня за руки.

— Смотри-ка, Карл, — прорычал один из горилл, — это тот самый цыпленок, которого мы ищем по всему Парижу.

— И который сам пришел к нам в руки, — подхватил второй. — Здорово нам с тобой везет, Рихард.

Ясно представляя себе их дальнейшие действия, я не стал медлить. Вырвавшись из объятий Карла, я нанес ему сильный удар в челюсть. Он отлетел и, стукнувшись головой о кирпичную стену дома, стал медленно оседать.

Рихард успел вытащить пистолет, но я оказался проворнее. Первый выспел из моего бесшумного "кольта" толкнул его назад, второй свалил на землю. Следующим выстрелом я прикончил Карла.

А теперь срочно назад! Двумя мерзавцами меньше — уже полегче. Начало было положено. Дьявольская карусель завертелась, только смерть может остановить се…

Брюн рядом, но с ним его головорезы, нужно суметь перехитрить их. Я присмотрелся к машинам, на которых приехал Брюн со своими людьми. В одной никого не было, но в другой оставался шофер. Времени для раздумий нет. Надо действовать, и быстро.

Я огляделся по сторонам. Если они пробудут здесь недолго, Брюн ускользнет. Нужно идти на риск, другого выхода нет. Но сначала надо дождаться Жака.

Прошло десять минут. Наконец послышались его шаги.

— Ну что? — с нетерпением спросил я.

— В отеле только Гирланд. Дуглас и Джерри еще не вернулись.

— Проклятье!

— Гирланд выезжает. Минут через пятнадцать будет здесь.

— Вот что, Жак. Бери машину и поставь се поближе. Когда они появятся, включишь фары. Я постараюсь стрелять так, чтобы нс задеть Брюна. Он нам нужен живым.

— Хорошо, — кивнул Жак. — А как быть с тем, который сидит в машине?

— Я им займусь сам.

ГЛАВА 9

1

Когда Жак ушел, я проверил "кольт" и снял с предохранителя. Подобраться к машине вплотную нечего было и думать. Шофер заметил бы и поднял шум. Вопрос, убить шофера или оставить в живых, для меня не существовал. Так или иначе, он обречен. Вот только стрелять придется в темноте наугад. Единственное, что было видно, огонек его сигареты.

Я вздохнул и поднял пистолет, целясь чуть правее светлячка сигареты. До машины было около ста метров, но для меня это не расстояние.

Едва слышный хлопок, и огонек исчез. Я опустил пистолет и в несколько прыжков достиг машины. Я не осторожничал. Я просто был уверен, что он мертв.

Я оказался прав. Он лежал на сиденье, и в тусклом свете приборного щитка я увидел, что попал именно туда, куда целился: в висок. Я удовлетворенно улыбнулся и дунул на ствол пистолета. С некоторых пор убийство стало доставлять мне удовольствие.

Вынув ключ из замка зажигания, я направился было к другой машине, чтобы и там вынуть ключ, как вдруг дверь дома раскрылась и на пороге появился Брюн со своими людьми.

Проклятье! Жак еще нс подъехал. Я снял с пистолета глушитель. Он мне больше не нужен. По опыту я знал, что он значительно сокращает вероятность попадания. Хотя расстояние не превышало пятидесяти метров, я не мог рисковать.

Наконец появилась машина Жака. Он моментально сориентировался, и фары осветили ярким светом Брюна и его четверых бандитов. Пока они соображали, что происходит, я вскинул пистолет и два раза нажал на спуск. Двое упали. Я буквально оглох от грохота выстрелов, перед глазами плыл пороховой дым.

Они быстро пришли в себя и стали стрелять по машине Жака и в мою сторону.

Я оглянулся на машину Жака. Дверца открылась, и Жак, быстро перекатываясь по мостовой, исчез в подворотне. Я улыбнулся. Молодец, Жак! Теперь я могу не беспокоиться за его жизнь.

Вот один из них, настоящая горилла, показался над капотом машины. Этого мне было достаточно, чтобы поймать его на мушку. Сдавленный крик и… остался еще один телохранитель и сам Брюи. Но Брюна нужно было брать живым.

Я выскользнул из-за машины и пополз по тротуару. Но теперь меня ослепляли фары машины Жака. Раздались выстрелы, и пули зазвенели вокруг меня по асфальту.

Я поднял пистолет. Два выстрела — и фары погасли. Я словно ослеп. Надеясь, что мои противники оказались в том же положении, я поднялся и побежал к машине.

Внезапно раздалась автоматная очередь, послышался новый крик ужаса и боли. Мои глаза уже привыкли к темноте. Я увидел, как машина Брюна сорвалась с места и, протаранив машину Жака, помчалась по улице.

Жак выскочил из подворотни с автоматом в руках.

— Быстрее в машину! — заорал я и бросился к той машине, где лежал убитый шофер.

Внезапно раздался шум еще одной подъезжающей машины, и желтые фары осветили улицу. Дверца распахнулась, из машины выскочил Гирланд. В руке он держал пистолет. Я отдал Жаку ключи от бандитской машины, а сам сел к Гирланду.

— Быстрее, Марк, — выдохнул я, — он только что скрылся в том переулке.

Марк вел машину легко и уверенно. Позади я видел огни машины Жака.

Брюи нс мог далеко уехать. Мы помчались по его следам. На лице Марка блеснул азарт.

— Это не он? — спросил Марк через некоторое время.

Впереди маячил темный силуэт машины. Сложно определить, та ли это машина. Но кто другой мог мчаться с такой скоростью среди ночи?

Вдруг мы услышали грохот, как будто две машины столкнулись друг с другом, и машина Брюна исчезла.

Вместо нее в свете фар появились два полицейских. Один поднял руку.

— Остановись, — сказал я Гирланду.

Марк послушно затормозил. Полицейский подбежал к нам.

— Немедленно освободите машину, — заверещал он. — Нам нужно догнать преступника. Он только что повредил нашу машину и убил одного человека.

Я молча протянул ему свое удостоверение сотрудника французской службы безопасности.

— Мы сами гонимся за ним, — пояснил я спокойно. — Куда он скрылся? — Эти слова я произнес уже начальственным тоном.

— Туда, — полицейский указал направление рукой.

— Не смейте задерживать следующую машину, —

сказал я, когда мы уже трогались. — Там тоже наш сотрудник. "

Мы рванулись с места, оставив позади ошарашенных полицейских. Через пару минут мы вновь увидели задние фонари преследуемой машины.

— Нажми, Марк! — Я почувствовал, что начинаю терять контроль над собой. — Нажми, тебе говорят!

Расстояние между машинами быстро сокращалось. Уже можно было разглядеть маленькую, скорчившуюся за рулем фигурку.

— Постарайся вести машину как можно ровнее, — сказал я Гирланду. Он согласно кивнул.

Я распахнул дверцу, вынул пистолет и, почти полностью высунувшись из машины, начал стрелять по баллонам мчавшегося впереди автомобиля. Я выпустил четыре или пять пуль, пока не попал в цель. Машина Брюна завиляла, ее занесло, и наконец она остановилась. Мы затормозили около нее. Увидев убегавшего Брюна, я выскочил из машины и бросился за ним. Когда между нами оставалось метров тридцать, он принялся стрелять. Стрелком он был явно неважным, поэтому я продолжал бежать, не обращая внимания на его стрельбу.

Я считал выстрелы, и когда прозвучал седьмой, я понял, что у него кончились патроны.

Я быстро настиг его, и когда до него оставалось совсем немного, я сделал рывок и что есть силы толкнул его в спину. Он плашмя упал на асфальт. Я придавил его к земле и стал ждать, когда подбегут Гирланд и Жак.

2

Брюи сидел посреди комнаты, привязанный к стулу. Жак, Гирланд, полковник Дуглас и я стояли полукругом около него.

Дуглас сказал:

— Все, кроме Берта, свободны. Побудьте в соседней комнате, пока мы не освободимся.

Гирланд и Жак вышли.

Я сел за стол, облокотился и закурил сигарету. Мои часы показывали девять утра.

— Мистер Брюн, — мягко сказал полковник, — ваша жизнь в наших руках…

Брюн иронично посмотрел на него.

— Я в этом не совсем уверен, — с сарказмом ответил он.

— Назовите имя шефа вашей организации, — сказал полковник.

— Я с ним не знаком.

— Нам нужно имя вашего босса, — зло повторил Дуглас. — И узнать мы его должны в течение двух ближайших часов. Думаю, что мы узнаем…

— Я получал все приказы и распоряжения по телефону и поэтому ничего о нем не знаю.

— Вранье! Если хотите, я объясню вам ситуацию. Вы находитесь в руках американской разведки. Мистер Мейн имеет звание капитана, я — полковник. И еще…

Это для того, чтобы вы не сомневались в наших возможностях… Мы работаем согласно инструкции СЮ-0-22.

По тому, как округлились глаза Брюна, я понял, что он знает, что это такое.

— Если я сообщу вам имя босса, меня прикончат…

— Это ваши проблемы, — усмехнулся полковник. — В любом случае мы вытянем из вас это имя.

Дуглас подошел к двери, ведущей в соседнюю комнату, открыл се и сказал:

— Джерри, возьми набор и иди сюда. — Затем повернулся к Брюну и произнес: — У пас нет времени на пустые разговоры.

В комнату вошел Джерри, неся черный "дипломат".

По лицу Брюна было видно, что он напуган, но старается держать себя в руках. Очевидно, он на что-то надеется, но на что?

Джерри раскрыл "дипломат", и я увидел широкий набор шприцев и ампул. Он ловко взял один из шприцев и наполнил его содержимым из ампулы с синим наконечником, завернул рукав на руке Брюна и воткнул мглу в мышцу. Когда он выдавил жидкость в руку Брюна, тот был уже без сознания.

— Через пятнадцать минут он придет в себя, и можно будет задавать любые вопросы, — с профессиональным спокойствием сообщил Джерри. — Он будет говорить правду, только правду и ничего, кроме правды.

Мы с полковником улыбнулись шутке.

— О'кей, Джерри, — сказал полковник. — Можешь идти.

За десять истекших минут я успел выкурить две сигареты и выпить стаканчик виски. Это помогает, чтобы снять сильное нервное напряжение. Из головы нс выходило лицо Брюна. Он явно надеялся, что его спасут. Черт! Ладно, посмотрим.

Мы сидели в полной, абсолютно мертвой тишине. Она закладывала уши и мешала думать. Вдруг произошло что-то очень напоминающее начало фейерверка с его шумами и хлопками. Прошло секунды две, чтобы понять, что эти хлопки означают выстрелы из пистолетов с глушителями, а исходят они из соседней комнаты. Полковник сорвался со стула, на котором сидел, и бросился к двери. Но не успел ее открыть, поскольку его опередил Гирланд, ворвавшийся в нашу комнату с пистолетом в руке. Его лицо украшала кровавая рана.

— Что случилось? — заорал полковник.

— Кто-то подослал нам троих убийц под видом официантов. Нам пришлось пристрелить их, — сказал Гирланд, прижимая рукой рану на лице.

— Черт побери! — Полковник яростно посмотрел на все еще лежавшего без сознания Брюна. — Они выследили нас. Теперь все решают минуты. Берт!

— Я, полковник! — Я стоял перед ним, сжимая в руке пистолет.

— Пойди посмотри, как можно выбраться отсюда. Да спрячь ты свою пушку! Ты, видно, без нее жить не можешь!

— Слушаюсь, полковник! — Я бросился к окну, пряча пистолет.

Дуглас отдавал распоряжение Гирланду:

— Марк, подготовь ребят к отходу. Обеспечь прикрытие. Позвони в полицию. Чем больше будет шума, тем лучше.

Гирланд мгновенно исчез, а я, распахнув окно, выглянул наружу. Окно выходило во двор. Внизу я увидел две черные машины. Проклятье, они блокировали выходы!

Уходить теперь можно было только через крышу. Но у грузового лифта они наверняка поставили людей, не говоря уже о пассажирском. Остается только окно. До крыши было два этажа, но стена имела выступы из-за лепных украшений, и по ней мог взобраться даже PC- К..

Я сказал об этом полковнику. Он одобрил мой план и велел позвать Жака, Гирланда и Джерри. Когда все собрались в комнате, Дуглас указал на окно.

— Быстро! Уходим через окно по очереди. Брюна несут Берт и Гирланд.

В это время Брюн заворочался на стуле.

— Стоп, полковник! — крикнул Смит. — Действие препарата начинается. Оно будет длиться не более пяти минут. Вторую дозу его сердце не выдержит.

Дуглас беспомощно огляделся.

— Пусть все уходят, мы допросим его, — сказал я. — Идите и вы, полковник. Я постараюсь вас догнать.

— Нет! — Дуглас покачал головой. — Кто-то должен остаться еще. Если тебя убьют, то он по крайней мере сообщит нам имя их шефа.

В дверь постучали.

— Быстрее, — прошептал я. — Со мной останется Гирланд.

— Оставайся, Марк, — кивнул полковник. — Встречаемся у Дуга Феррари.

3

Стук в дверь повторился. Гирланд открыл шкаф в прихожей и достал ручной пулемет с двумя дисками.

Я склонился над Брюиом. Он бормотал без остановки. Это было похоже на бред.

— Я помню, в детстве жил у родственников в бунгало… — Его просто распирало от желания выговориться.

Гирланд тем временем запер дверь в смежную комнату.

— Кто шеф вашей организации? — настойчиво повторял я один и тот же вопрос.

Брюн оставался глух к моим призывам. Дверь пытались открыть, но делали это методично и тихо. Они знали, что уйти нам некуда, и не торопились.

Я взял Брюна за глотку, приподнял и ладонью наотмашь треснул его по физиономии.

— Кто руководит вашей организацией? — повторил я.

— Я… я не знаю…

Оплеуха, однако, возымела действие. Говорил он недолго, не более минуты, но этого было для нас достаточно.

Дверь, затрещав, накренилась и рухнула, и в комнату ворвались пятеро здоровенных "качков". Увидев меня и Брюна, они сразу же бросились к нам. Они не заметили Гирланда, и в этом была их ошибка. Он, стоя за дверью, спокойно расстрелял их из пулемета, прежде чем они успели что-либо сообразить. Комнату заполнил дым.

Гирланд выглянул в коридор.

— Никого! Можно попытаться уйти этим путем.

— Нет, Марк! Нужно догнать своих.

Я подбежал к окну и высунулся наружу.

Где-то наверху раздалась автоматная очередь. Затем послышались пистолетные выстрелы.

Ловушка, понял я. Засада на крыше…

Мимо меня с крыши пролетело чье-то тело. Мне показалось, что это был Жак, но в этот момент мне было все равно. Сердце словно окаменело. Сейчас я знал только одно: я должен прикончить их босса во что бы то ни стало.

— Через крышу идти нельзя! — Я обернулся к Гирланду. — Попытаемся прорваться здесь!

Тот, ни слова не говоря, снял с вешалки плащ и завернул в него пулемет. Мы выскочили из номера и побежали к лифту. К счастью, кабина лифта стояла на нашем этаже, и мы вскочили в нее. Мы почти достигли первого этажа, и тут я вспомнил, что у меня наверху осталось еще одно дело. Я вновь направил лифт на третий этаж. Гирланд вопросительно посмотрел на меня.

— Все их внимание сейчас сосредоточено на крыше. — сказал я. — так что нечего спешить.

Лифт остановился на третьем этаже. Оставив Марка о кабине, я побежал к номеру, откуда мы только что ушли. Брюн все еще лежал, связанный, на полу, но уже пришел в себя и пытался освободиться. Я злорадно посмотрел ему в глаза.

Достав из кармана гранату, я выдернул чеку, положил гранату рядом с Брюном и бегом бросился из комнаты. Когда я добежал до лифта, раздался взрыв.

— С Брюном покончено! — выдохнул я. — Теперь можно прорываться.

Лифт пошел вниз. Когда он остановился и двери открылись, мы увидели в холле следующую картину: портье стоял с поднятыми руками, а вокруг него толпилось человек восемь бандитов.

Гирланд среагировал мгновенно. Он разрядил в них весь диск пулемета. Когда он стрелял, от плаща, в который был завернут пулемет, только клочья летели. Смерть всех была мгновенной, разрывные пули крупнокалиберного пулемета не пощадили никого. Погиб и портье, совершенно случайно попавший в колесо политической машины и поплатившийся за это жизнью. Пули попали ему точно в голову, раскроив череп, и теперь он лежал в общей куче окровавленных тел.

Перезарядив оружие, мы пробежали через холл и выскочили на улицу. Перед дверями отеля нас поджидали четыре черных автомобиля и десятка два боевиков с оружием.

Гирланд упал на землю и начал стрелять. Я бросился рядом и, перекатившись на газон, швырнул две гранаты в гущу людей и машин. Раздался взрыв, затем еще и еще. Видимо, рванули бензобаки.

Все было в плотном дыму. Я вскочил и побежал к автомобильной стоянке. Правая бровь была рассечена, и по лицу текла кровь. Когда я добежал до стоянки, двое бандитов бросились мне навстречу, но я уложил их из пистолета.

Я устремился к ближайшему автомобилю. Мне повезло, дверца была открыта, и я воспользовался универсальным ключом зажигания. Один из бандитов, опустившись на колено, целился в меня из винтовки. Я нажал на газ, и его тело, после удара о капот, отлетело в сторону.

От отеля со всех ног ко мне бежал Гирланд. Пулемета у него не было, он отстреливался из пистолета. Он прыгнул в машину, и я понесся сквозь пелену дыма. В зеркальце я видел, что нас преследуют две машины. Гирланд выбил заднее стекло и стал стрелять. Вдруг впереди я увидел "Мерседес", поставленный поперек улицы. Я принял вправо и, протаранив его переднюю часть, проскочил дальше.

Послышался оглушающий рев полицейской сирены. Я нажал на акселератор до пола. Нужно уходить, сейчас здесь будет полно полицейских.

Я ехал к окраине Парижа. Нас преследовала только одна машина, но и она понемногу стала отставать.

— Нам крышка, если у них в машине есть рация, — сказал Гирланд.

Я лишь согласно кивнул. Нужно избавиться от преследования. Мы шли на предельной скорости, они тоже, но у меня было то преимущество, что я знал о своих дальнейших действиях, а они могли только об этом догадываться.

Я резко завернул за угол и поставил машину поперек улицы. Выскочив из машины, мы забежали в ближайшее бистро и, бросив бармену "два кофе", стали наблюдать за улицей. Ждать долго не пришлось.

На полном ходу их машина врезалась в нашу. Раздался взрыв, в домах вылетели стекла. Дверцы их машины заклинило, мы видели пламя внутри и их отчаянные попытки выбраться наружу.

ГЛАВА 10

1

Дуг Феррари был единственной ниточкой, связывающей нас, агентов американской разведки, с Центром. Убедившись, что преследования больше нет, Гирланд и я явились к нему.

Феррари, сухонький седой старичок, сам открыл дверь. Мы назвали пароль, и он впустил нас.

— Полковник вдет вас, — сказал он.

У меня отлегло от сердца. Значит, хоть кто-то уцелел.

Мы с Гирландом вошли в комнату.

Полковник сидел за столом со стаканом виски в руках. Верхняя часть головы была забинтована, поперек лица виднелась широкая ссадина. Один глаз был полностью закрыт повязкой.

Увидев нас, он просиял видимой частью лица.

— Ребята! Целы! Слава Богу! А Жак и Джерри погибли… Мне едва удалось уйти. Ну как вы?

— Мы сделали все, что нужно, полковник, — сказал я.

— Не будем терять времени, Берт. Так кто же босс?

Я рассказал ему все, что произошло. Полковник минут пять расхаживал по комнате, обдумывая услышанное. Я подошел к зеркалу и стал разглядывать себя. В грязной, порванной одежде, с лицом, покрытым запекшейся кровью, я был похож на скандинавского викинга после битвы…

— Значит, все-таки Лесаж… — проговорил наконец полковник.

2

— Его нужно ликвидировать, но это невозможно, — начал излагать свою мысль полковник. — Он будет сидеть у себя в управлении под защитой агентов французской службы безопасности…

— У меня есть план, полковник. Я должен его прикончить, и я это сделаю.

— Ну что ж, малыш, выкладывай свой план.

Я изложил ему все за пять минут. Дуглас покачал головой, выражая крайнее сомнение, но все же сказал:

— Что ж, попытайся.

3

Сложность задачи состояла в том, что необходимо было не только обезвредить Лесажа, но и захватить документы и, по возможности, картотеку агентов во Франции. Полковник отослал Дуга добывать информацию, а мы с Гирландом, насколько это было возможно, попытались привести себя в божеский вид.

Дуг вернулся минут через пятнадцать. Он вынул из кармана лист бумаги и уселся за стол.

— Вот кабинет Лесажа, — сказал он, водя пальцем по схеме. — Все соседние с ним кабинеты постоянно заняты, можно проникнуть только в кабинет над ним. Это комната майора Сеньяка, но его сейчас нет. Он вернется после двенадцати. Сейчас девять. У нас три часа, нужно уложиться в этот отрезок времени. Так что приступаем немедленно.

Я согласно кивнул. Я вдруг почувствовал, что страшная усталость навалилась на меня, глаза стали слипаться, ноги перестали слушаться меня, и я ничего не мог поделать.

— Дуг, — пробормотал я, — принеси мне чашку кофе.

Феррари скрылся на кухне.

— Полковник, мы отправляемся сейчас же, — сказал я, собираясь с силами. — Вы будете ждать нас в машине, а мы с Гирландом постараемся быстро все сделать. Как жаль, что нет с нами Карла.

4

Мы с Гирландом поднялись по широким каменным ступеням здания, где размещалось управление безопасности. Предъявив охранникам в штатском наши удостоверения и пропуска, где было указано "четвертый этаж", мы прошли к лифту. В кабине находились двое, тоже в штатском. Они подняли нас на четвертый этаж. Мы вышли из лифта.

— Когда французские власти узнают, что кто-то так легко проник в управление безопасности, они с ума сойдут, — со злорадством тихо произнес Гирланд.

— Ты бы лучше поблагодарил специалистов, которые изготовили тебе такие документы, — отозвался я.

— Я всегда отдаю им должное, — наклонив голову, церемонно ответил Гирланд.

Мы подошли к двери, на которой была прикреплена табличка с именем майора Сеньяка. Гирланд оглянулся и достал универсальную отмычку. Он сунул ее в замочную скважину. В отмычке что-то тихо зажужжало, затем вспыхнула красная лампочка. Гирланд повернул отмычку, и дверь мягко открылась.

Мы осторожно вошли. Кабинет был просторный. Большую его часть занимал огромный стол. Я обошел комнату' и увидел дверь, ведущую в туалет. Это как раз то, что нужно.

— Его кабинет точно под нами? — спросил Гирланд. — Мы рискуем свалиться ему прямо на голову.

Я промолчал.

Гирланд достал из кармана инструменты. Предстояла большая работа. Сняв осторожно кафель, мы добрались до поперечных балок. Между ними было пространство, через которое свободно мог пролезть человек. Ниже находился слой бетона. Мы сняли верхний слой, потом просверлили отверстие и опустили в него приспособление, напоминающее зонтик. Раскрыв его, мы проломили оставшийся слой бетона и штукатурки. Куски мягко упали на раскрытую поверхность "зонтика". Мы пролезли в образовавшееся отверстие и мягко спрыгнули на пол. Отцепили "зонтик" с кусками бетона и оставили его на полу.

Вся операция заняла у нас два часа. Час оставался в запасе. Я приоткрыл дверь туалета.

Лесаж сидел за столом и что-то писал. На его лысине блестели капельки пота. В замке входной двери торчал ключ.

Я достал пистолет и надел на него глушитель. Затем резко распахнул дверь, быстро подошел к двери и повернул ключ.

Лесаж даже сразу нс сообразил, что к чему. Он сидел, уставившись на меня.

Из туалета появился Гирланд. Я сказал:

— Я пришел рассчитаться, Лесаж!

Лесаж молчал.

Гирланд тем временем подошел к бару, раскрыл его и нащупал дверцу сейфа. Пока он подбирал нужную комбинацию, чтобы его открыть, я решил высказаться.

— Ты лихо замаскировался, Лесаж! Я подозревал, но потом поверил тебе. Тебя выдал Брюн. Я могу понять, что ты хотел мне добра и пытался привлечь меня на свою сторону. Поэтому ты дал приказ Брюну не убивать меня. Ты не знал только одного, что я сотрудник американской разведки, посланный сюда для того, чтобы уничтожить твою организацию.

Гирланд к тому времени закончил потрошить сейф и тоже подошел к Лесажу. Он потрогал его руку у запястья и расхохотался. Я изумленно уставился на него.

— Он мертв, — сказал Гирланд, отпустив его руку. — Он просто умер от страха, увидев тебя!

Гирланд оказался прав. Анри Лесаж, начальник управления французской безопасности, он же руководитель фашистской организации, оставшейся со времен на-

Мы вышли тем же путем, что и вошли. Полковник ждал нас в машине.

— Ну что? — с трудом скрывая нетерпение, спросил он.

— Все о’кей, полковник!

— Ты хотел сказать — генерал?

— Что?

— Да-да, господин майор… Генерал.

5

Я стоял в очереди на паспортный контроль при вылете из парижского аэропорта. Очередь двигалась очень медленно, и я начал нервничать. Наконец дело дошло и до меня.

— Марио Пьянетти… — пробурчал офицер, вглядываясь в мой паспорт.

— Это я, — ответил я, стараясь выглядеть непринужденно.

Я взял свой паспорт и пошел к самолету, вылетавшему через десять минут в Швейцарию…

Гирланд оставался во Франции под началом генерала Дугласа, которого назначили начальником французского отделения американской разведки. Я же отказался работать во Франции. Слишком много воспоминаний связано у меня с этой страной. Слишком много моих товарищей вошло здесь со мной в лабиринт смерти и слишком мало вышло из него…

Мне был предоставлен год отпуска. У меня еще будет время подумать, оставаться ли мне вообще в разведке, даже в звании майора..

Вероятно, прав был тот парень во "Фламинго", сказавший, что в определенный момент наступает отвращение к убийству.

Что ж, у меня будет время подумать. Подумать и решить…

У меня целый год впереди.

НИКОГДА НЕ ДОВЕРЯЙ ЖЕНЩИНЕ

ГЛАВА 1

1

Я приехал в Лос-Анджелес по просьбе друга юности Джорджа Колливуда. На просьбы друзей надо всегда откликаться, в этом я не сомневаюсь. А с Джорджем нас связывала многолетняя дружба. И если он просил меня приехать к нему, значит, нуждался в помощи.

Лос-Анджелес — огромный богатый город, изобилующий дорогими отелями, где вас обслуживают по высшему классу, за проживание нужно платить минимум сто долларов в сутки. К несчастью, я нс отношусь к тем, кому это по карману.

Ночные улицы, шумные, кричащие. Везде манящая реклама: отель-"люкс" "Амбасадор" со своими знаменитыми парками, чуть дальше по улице "Гайлорд", за ним "Шарантон" и, наконец, роскошный "Беверли-хилл". А рядом с ним "О’слер" — едва ли не самый дорогой отель в мире. В общем, это те места, куда нога простого смертного, имей он хоть тысячу жизней, никогда и ни за что не ступит. Ну разве что обслуживать богатых туристов, процветающих бизнесменов, кинозвезд и прочих знаменитостей, вывозить их мусор или подавать им завтраки, втайне мечтая когда-нибудь побывать в их шкуре.

Одним словом, передо мной были места, где миллиардеры чувствовали себя, в общем, очень уютно.

Нс стоит также забывать, что Лос-Анджелес, окутанный легендами, навечно связан с Голливудом — этим Олимпом кинорежиссеров, писателей, сценаристов, менеджеров, продюсеров и кинозвезд.

Но меня весь этот флер романтичности мало волновал. Меня интересовала улица Сан-Педро, № 2180, где, проживал мой друг Джордж Колливуд.

Загнав машину на стоянку, я с любопытством посмотрел на сверкающую вдали, в свете ночных огней, антенну башни аэропорта Локхид Эйр Терминал. Прежде чем направиться к своему другу, я решил выпить чашечку кофе и еще что-нибудь покрепче.

Ночь переливалась тысячами огней, горевших над известнейшими клубами, зазывая всех любителей веселой жизни провести приятно время и подрастрясти свои кошельки. Чарующие названия "Кафе Руж", "Мокамбо", "Мулен-Руж" воспламеняли воображение и приятно щекотали нервы. В такие моменты мне хочется расслабиться и быстренько выбросить из головы все заботы, особенно подобные моим. Конечно, для этого желательно, чтобы карманы были набиты деньгами. Так приятно немножко поразвлечься: потанцевать с грациозными красотками, окунувшись в тончайший аромат изысканных духов, пить пряные напитки до легкого головокружения и, наконец, опьянев от всех этих ощущений, забыться в объятиях страстной мулатки. Но, увы, меня ждали дела. И судя по тому, что написал мне Джордж, дела были серьезные. Но дела пока еще могли подождать. Я же наслаждался горячим кофе и вспоминал: мне уже доводилось бывать в Лос-Анджелесе на Олимпийском стадионе и в Пан Аудиториум два года назад. Я приезжал на бейсбольный чемпионат звезд. Я не самый рьяный поклонник этого вида спорта, но люблю испытывать острые ощущения. В те времена, играя на тотализаторе, я как раз поставил несколько долларов на каурую Санта-Амиту в надежде выиграть что-нибудь на бегах. Результатом моего безумства явился абсолютно опустевший карман. При воспоминании об этом меня передернуло.

Сейчас все было по-другому. Мне повезло. Я располагаю собственным бюро с пятью служащими и двумя секретаршами, кучей консультантов и мальчиков на побегушках.

Кроме прочих земных благ, я имею четыре автомобиля, счет в банке, может быть, не такой ошеломляющий, но вполне придающий вес и респектабельность. Одеваюсь я у "Кирилла", одного из ведущих дизайнеров мужской одежды в Нью-Йорке.

Допив свой кофе и рюмочку кое-чего покрепче, я почувствовал необходимость немного прогуляться по шумным улицам Лос-Анджелеса. Осматривая витрины, прислушиваясь к гулу толпы, я различал резкие звуки игральных автоматов, которыми были забиты все бары вокруг, шуршание шин дорогих автомобилей и легкую музыку, приглушенно доносившуюся из раскрытых дверей ночных клубов. Мой взгляд рассеянно блуждал по яркому многоцветью людского потока. Ослепляющий неон реклам то вспыхивал, то исчезал во мраке, и я постепенно погружался в волшебный мир чарующей ночи Лос-Анджелеса, такой беззаботный и равнодушный.

Внезапно меня кто-то резко толкнул. От неожиданности я не смог удержаться на ногах и растянулся прямо у маленького магазина, больно ударившись о ступени. Падая, я почувствовал резкую боль, словно мне всадили шило в живот, и, уже лежа на ступеньках, я попытался перевернуться, чтобы посмотреть, что же все-таки произошло. Но увидел только спину и красивые ноги удаляющейся женщины, одетой во что-то воздушное, голубого цвета, видимо, это было платье или костюм, которые потрясли мое воображение. Но едва я раскрыл рот, чтобы крикнуть ей вслед, как почувствовал, что теряю сознание.

Люди и предметы начали вращаться перед моими глазами с фантастической скоростью. Я почему-то подумал, что обычно у меня кружится голова, когда перебираешь спиртного, мешая разные напитки… Я закрыл глаза.

2

Придя в себя, я увидел приветливую улыбку медсестры. Она с интересом разглядывала меня.

— Как вы себя чувствуете?

Прежде чем ответить, я лихорадочно соображал, куда меня занесло.

— Неплохо, — пытаясь улыбнуться в ответ, сказал я и почувствовал, что лицо мое как будто окаменело. Признаюсь честно, я запаниковал.

Я сделал попытку поднять руку и с ужасом обнаружил, что не могу пошевелиться. Но, как это ни странно, мой мозг и язык продолжали самостоятельную жизнь. Медсестра увидела, что я пришел в себя, и быстро выскочила из палаты, бросив на ходу: "Потерпите минуточку!"

Вскоре она вернулась с доктором — высоким плотным мужчиной в очках. Его мясистый нос украшала респектабельная черепаховая оправа.

— Я — доктор Кук, — заявил он, глядя поверх очков.

По его озабоченному виду было ясно, что он просто не знает, к какой категории отнести меня — к миру живых или обществу трупов.

— Доктор… — вымучил я, — что… со мной произошло?

Молчание было долгим. Наконец доктор, видимо, решился и произнес:

— Кураре.

Одно-единственное слово, которое, как говорится в старых романах, заставило затрепетать сердце и заледенеть душу.

Я на самом деле почувствовал, как сердце бешено забилось и в висках застучала кровь.

— А как вам… удалось, — забормотал я, — спасти…

— Вашу бессмертную душу? — подхватил доктор.

Я слабо кивнул. И мне стало ясно, насколько у меня хреновое самочувствие, потому что сразу закружилась голова.

— А кто мог?..

Но доктор Кук нс дал мне закончить фразу:

— Не знаю, хотя вам, мой дорогой мистер Бакстер, это должно быть известно лучше, чем кому бы то пи было. Но в любом случае считайте, что вам чертовски повезло. Иголка, смоченная ядом, натолкнулась на плотную ткань одежды, проникнув лишь в верхнюю часть эпидермиса, вызвав частичный паралич. Я уверен, что нам удастся нейтрализовать действие кураре и вы вскоре сможете отправиться домой.

— Я тоже надеюсь, доктор.

— Вы, судя по удостоверению, частный детектив?

Его вопрос прозвучал так, как будто он спрашивал меня, не гомосексуалист ли я. В голосе звучало недоверие и слегка скрываемое презрение — как раз то, что всегда меня сильно раздражало.

— Да, — кратко ответил я.

Доктор продолжал:

— У вас, видимо, есть какие-нибудь соображения относительно того, кто вас сюда спровадил?

— Абсолютно никаких. Ведь я детектив категории "С", то есть самой низкой, — пошутил я.

Но доктор нс поддержал моей шутки, даже нс улыбнулся. Медсестра по имени Клер, как выяснилось позже, молча подошла ко мне и сунула под мышку термометр. Я присмотрелся к ней. У нее была гладкая белая кожа, ухоженные мягкие руки с длинными тонкими пальцами. Ногти красивой формы были профессионально острижены, а из-под белого колпачка выбивались густые рыжие волосы. Голубые глаза успокаивающе смотрели на меня. В общем, она производила впечатление абсолютно здоровой молодой девушки. Впрочем, мое описание может показаться банальным.

Позднее, когда мы с ней познакомились поближе, я узнал, что Клер — студентка медицинского факультета университета, а здесь, в клинике, она проходила практику.

— Честно говоря, — произнес я с трудом, — мне всегда казалось, что в Лос-Анджелесе используются современные методы убийства. Но, видимо, кинематограф оказывает сильное влияние на умы убийц. Вообще-то странно, согласитесь, едва я прибыл в чужой город, как тут же подвергся нападению неизвестной мне женщины…

— Женщины? — переспросил доктор с неожиданным интересом.

— Да, доктор, женщины. И уверяю вас, она двинула меня с такой силой, как не смог бы толкнуть и центральный нападающий "Всех звезд" Хосе Карделас. Знаете, это был футбольный толчок по всем правилам.

— Понимаю, — заметил доктор, хотя, собственно, понимать было нечего.

Я лежал на больничной кровати, абсолютно беспомощный, но мои мозги лихорадочно работали, компенсируя вынужденное бездействие.

Я перебирал всевозможные варианты, которые могли послужить причиной, толкнувшей неизвестную личность на столь жестокое убийство. Постепенно все события выстраивались, образуя логическую цепочку. И тут в голову мне пришла одна простая, но крайне дельная мысль.

Замечу мимоходом, что я далеко не последний кретин и природа одарила меня кое-какими интеллектуальными способностями. В пользу подобного утверждения говорит хотя бы тот факт, что я располагаю определенной суммой в банке. Кроме того, без ложной скромности скажу, что мое сыскное бюро имеет хорошую репутацию, а моя голова не раз спасала мою шкуру, помогая раскручивать самые изощренные преступления, включая и убийства, от которых отказывались более зубастые сыщики. Я с нетерпением воскликнул:

— И долго вы собираетесь держать меня здесь, доктор?

— Все зависит от того, как отреагирует ваш организм на противоядие. Мы его ввели вам всего полчаса назад.

— Это опасно?

Доктор улыбнулся. Его глаза под толстыми стеклами очков добродушно смотрели на меня:

— Мужчина вашего телосложения не должен бояться реакции введенной вакцины. Подобные инъекции мы делаем даже детям. Когда вас привезли сюда, я был убежден в том, что вы уже жилец того света, так как началось трупное окоченение и кожа быстро чернела. Именно внутривенное вливание и спасло вас…

— Значит, вам я обязан жизнью, доктор?

— Это моя обязанность. Думаю, через пару дней вы сможете выйти при условии, что не будет отрицательной реакции. Вы производите впечатление человека с крепким здоровьем, занимающегося спортом и ведущего здоровый образ жизни.

Его слова заставили меня вспомнить прокуренные бары, портовые забегаловки, ночлежки самого низшего пошиба, бордели, именуемые отелями, пропитанные любыми запахами, кроме приятных, игорные дома, берлоги проституток, которые я посещал по служебной необходимости или же просто потому, что мне всегда приятно испытывать острые ощущения. Говоря о здоровом образе жизни, доктор, видимо, не знал столь деликатных деталей моей биографии, думая совсем о другом. Да, верно, какой-то период я усиленно занимался спортом, но потом нью-йоркское существование так переломало мои привычки, что мне пришлось мотаться по жизни как угорелому. Впрочем, и десять миллионов жителей этого проклятого города делали то же самое.

Вначале я смотрел на поездку в Лос-Анджелес как на своего рода увеселительную прогулку. Но кто-то другой попытался продлить ее, пожелав навечно отправить меня в заоблачные высоты…

ГЛАВА 2

1

Нельзя сказать, чтобы я был в отличной форме, но, по крайней мере, был жив. Я направлялся на Сан-Педро-стрит в своей машине. Жилище Джорджа располагалось недалеко от центра Лос-Анджелеса и представляло собой небольшую, белого цвета виллу, стоящую среди густо растущих сикомор и других южных растений. Видимо, мой друг заколачивал неплохие деньжата, если мог позволить себе жить в подобном районе и на такой вилле, которая стоила как минимум пятьдесят тысяч долларов.

Я остановил машину напротив ворот, вышел и позвонил. Спустя некоторое время дверь открыла негритянка с ошеломляющей грудью. Она провела меня в роскошную приемную, где одна позолота стоила всей моей нью-йоркской квартиры.

Негритянку звали Марой. Я узнал ее имя, когда хозяйка, одетая во вес черное, за исключением белого шейного платка, приказала принести нам кофе. После взаимных приветствий меня провели в небольшую комнату в викторианском стиле, служившую, по-видимому, гостиной. Я прекрасно знал вкусы и привязанности Джорджа — его понятия о красоте немножко смещались во времени: он любил рассказывать, что его предки были пионерами Дикого Запада и со временем стали самыми богатыми плантаторами Вирджинии. Несмотря на красивую историю о богатых родственниках, он в тс времена, когда мы с ним очень тесно дружили, всегда Ax-t-s.

был по уши в долгах и постоянно "стрелял" у меня сигареты.

Уютно расположившись в гостиной, мы пили кофе, и хозяйка расспрашивала меня, как давно я приехал в город и как мне удалось провести время в Лос-Анджелесе.

— Я — жена Джорджа Колливуда, — кратко пояснила она и, глядя мне прямо в глаза, добавила: — Вдова Колливуда…

В первый момент мне показалось, что она так зло разыгрывает меня. Но Грация — таково было имя жены моего бедного друга — смотрела очень серьезно, сжав губы, причем ее темные глаза стали еще темнее.

Я обратил внимание на ее худые руки и бледное лицо, обрамленное пышными темными волосами. Тонкая матовая кожа переливалась мраморной белизной. Большие темные глаза были обведены длинными пушистыми ресницами. Высокий гладкий лоб позволял предположить, что передо мной умная женщина.

— Вы хотите сказать, что Джордж… — начал я, невольно понизив голос.

— Сколько дней вы в городе, мистер Бакстер?

— Считая сегодняшний — шесть. Кто-то пытался меня убить, и все это время я находился в госпитале, миссис Колливуд.

— Зовите меня Грация. Нам, видимо, придется встречаться еще не раз.

— Почему вы так решили?

— Джорджа убили три дня назад, когда меня не было дома…

На мгновение я потерял дар речи и смотрел на нее в полном изумлении, ибо нс мог прийти в себя от потрясения. Я не был виноват в том, что опоздал. Но се не интересовали подробности моего несчастья. Не сказав больше пи слова, Грация встала и направилась к двери.

Я понял, что нужно следовать за ней. Покинув уютную гостиную, мы молча направились на второй этаж.

Поднимаясь по лестнице, я невольно любовался совершенными формами Грации, столь соответствующими ее имени: ногами, тонкой талией, округлостями фигуры, широкими бедрами. И у меня сразу же возникли грешные мысли. Правда, в тот же миг я избавился от них, подумав, какой же я идиот, если могу думать о разных глупостях в такой момент. Па третьем этаже у одной из дверей она остановилась.

— Здесь! — И указала рукой на дверь.

— Только после вас, — сказал я.

— Нет, ни за что! Вы не знаете, как его изуродовали! Я больше не хочу его видеть! Никогда, понимаете! Я не знаю, как у меня выдержало сердце! Пожалейте!

Она, казалось, вот-вот рухнет на пол, и, если бы я не поддержал ее, так бы и случилось. Я почувствовал прикосновение ее холодных рук и горячего трепещущего тела. От нее исходил волнующий запах духов. И тут же мною опять овладели игривые мысли. Да и было с чего. Держать в объятиях чертовски красивую женщину и ничего не испытывать. Нет, это выше моих сил! Но воспоминание об изуродованном трупе, лежащем в соседней комнате, враз охладило меня, заставив спуститься с небес на землю и подумать о несчастном Джордже и его жене, которую я все еще сжимал в объятиях.

— Мне уже лучше, мистер Бакстер.

— Вы тоже можете называть меня по имени. Оно, правда, не такое красивое, как у вас, но в этом виноваты только мои родители. Меня зовут Ник.

— Хорошо, Ник. Теперь идите.

Я отошел от Грации и увидел спрятавшуюся за колонной чернокожую служанку Мару. Без колебаний я толкнул дверь и вошел в комнату.

Джорджа Колливуда узнать было невозможно: его тело лежало на кровати с раскинутыми руками, гримаса на лице говорила о жуткой предсмертной боли. В его мертвых глазах застыл ужас. Все тело было черным. Я вздрогнул, словно пытаясь очнуться от кошмара.

Грация сообщила мне, что вернулась домой только вчера, получив от Мары телеграмму. Джордж не выходил из дома дней десять. В последнее время он стал получать письма с угрозами, поэтому был вынужден нанять личную охрану. Он воспользовался услугами мужа Мары, бывшего садовника, и еще каких-то двоих подозрительных личностей, которых Грация раньше никогда нс видела. Все эти бездельники, по ее словам, занимались только тем, что сидели в прихожей, пили пиво, играли в карты, сквернословили и громко гоготали. Джордж все равно беспокоился, постоянно повторяя, что его непременно ухлопают из-за нерадивости этих остолопов.

— А где же сейчас эти люди?

— Вы думаете, кто-нибудь из них убил Джорджа? — спросила Грация, пронизывая меня взглядом своих больших темных глаз.

— Я этого не говорил. Но мне хотелось бы поговорить с ними. С каждым в отдельности.

— Они исчезли сразу же после смерти Джорджа.

— Как исчезли?

— Ну… я их больше не видела…

Мара прервала наш разговор.

— С вами хотят поговорить по телефону, — обратилась она к Грации.

Грация побледнела:

— Кто бы это мог быть?

Я улыбнулся ей и взял за руку, чтобы придать уверенности в себе:

— Идите, Грация, узнайте, что вам хотят сказать. Ничего не бойтесь.

Когда она направилась к телефону, я еще раз посмотрел ей вслед. Она шла, мерно покачивая бедрами, что придавало ей особую прелесть. Может быть, этот эффект создавался за счет высоких каблуков? Мне всегда нравилось, когда женщины ходили на высоких каблуках, особенно если у них хорошие фигуры.

Мара стояла рядом с вызывающим видом, как будто что-то знала, но тщательно скрывала. Мне хотелось спросить ее, почему она не сбежала вместе со своим мужем, Сэмом Берроу, негром-шофером. Я уже упоминал, что грудь у нее была вызывающе хороша. Присмотревшись повнимательнее, признаюсь, ее размеры все же оказались немного великоваты. Лицо служанки было темное, но довольно приятное, губы толстоваты, зато фигура хороша, особенно если взять в расчет ее шоколадный цвет.

Все мои мысли были заняты лежащим в соседней комнате Джорджем Колливудом, которому я так и не успел помочь разрешить его проблемы.

— Послушайте, Мара. — Я подошел ближе к ней. — Почему ваш муж скрылся? У него были для этого причины?

— Не знаю, хотя Сэм отличался странностями и был немного не в себе.

— Но ведь я сказал "скрылся". Почему вы говорите "был"?

— Я не знаю. Я не… — Наш разговор прервался появлением Грации.

Ее и без того бледное лицо стало зеленым. В глазах застыл страх. Она нервно теребила конец шейного платка.

— Вы так взволнованы? Кто это был?

— Чей-то голос… Он сказал, что я тоже скоро умру.

— Голос мужчины или женщины?

Грация как-то странно посмотрела на меня и сказала:

— В том-то и дело, что я ничего не поняла. Видимо, голос изменили.

— Накрыли микрофон платком, — подхватил я. —

Но что-то вам все-таки сказали… Постарайтесь передать все слово в слово.

— Только это: "Сейчас твоя очередь, ты сдохнешь и будешь такой же, как Джордж".

Она задрожала.

— И больше ничего?

— Нет, ничего. Ах, да. — Она мгновение молчала, о чем-то задумавшись, потом добавила: — "Помните о крокодилах".

— Каких еще крокодилах?

— Понятия не имею…

— Ну а вы-то что думаете о крокодилах?

— Ни… ничего. — Она упала на диван и разрыдалась.

Я подсел к ней, чтобы успокоить бедную напуганную женщину, и погладил по голове:

— Ну, хорошо, хорошо, Грация, не нужно так расстраиваться. Вначале вы показались мне такой выдержанной, а сейчас совсем расклеились. Не поддавайтесь панике. Я найду этого типа, вот увидите, все ваши страхи пройдут. Мне хотелось бы поговорить с вами, но только чтобы мы обошлись без слез. Вы в состоянии отвечать на мои вопросы?

Рыдая, Грация придвинулась ко мне, и я почувствовал ее горячее дыхание на своем лице. Я обнял ее за плечи, не переставая поглаживать по голове. Мне стало не по себе от роли утешителя вдовы моего лучшего друга. Мара стояла возле двери, как бы ожидая приказа хозяйки.

Я обратился к ней:

— Позже поговорим с вами, а сейчас займитесь какими-нибудь делами.

Не произнеся ни слова, она вышла.

— Это ваша единственная прислуга, не считая исчезнувшего Сэма? — спросил я у Грации, которая вытирала слезы крохотным платочком.

— Кухарка Амалия Драймонд, а также садовник Гервин Грант, который исчез вместе с Сэмом.

— Мы их найдем. Но сначала я переговорю с Марой. Если вам нс трудно, расскажите, как умер Джордж.

— Да, собственно, рассказывать нечего. Я была в Нью-Йорке по рабочим делам. Мара услышала, как он закричал нечеловеческим голосом, примчалась к нему в комнату… и нашла его таким, каким вы его сегодня видели.

— Вы спите в общей спальне или у вас своя комната?

— Да. Он так хотел. Джордж всегда говорил, что слишком долго был холостяком, поэтому уже не может спать с кем-нибудь в одной комнате.

— С кем-нибудь? Ведь вы его жена?

— Видите ли, он был особенным человеком, да и я ему не противоречила. Я понимала, что Корея оставила след как в его сердце, так и в душе.

— Да, это действительно так, — заметил я, вспоминая все, что мы пережили на этой глупейшей войне. Война на многих повлияла, и далеко не самым положительным образом.

В памяти всплыли события, которые, казалось, были совсем давно: поле боя, окутанное дымом, крики раненых и умирающих, жуткий свист падающих снарядов, автоматные очереди, рев самолетов, пикирующих над головами, напалмовые бомбы, которые не щадили ни своих, ни чужих.

Я мысленно увидел Джорджа, падающего с душераздирающим криком. Он только что был ранен и поддерживал вывалившиеся внутренности, обливаясь алой кровью. Кровь хлестала из его брюшины, ярко выделяясь на пыльной и выцветшей одежде. Я подбежал к нему, чтобы оказать первую помощь. Потом помог санитарам уложить потерявшего сознание Джорджа на носилки.

Пока его несли к госпитальной палатке, оба санитара были убиты. Для меня до сих пор остается загадкой, как я смог тогда дотащить его сквозь сущий ад боя. Мне хотелось с ним остаться до выздоровления, но меня перевели в другой полк. Я, к счастью или несчастью, уцелел, а Джорджа нашел только год спустя, когда возвратился на родину.

— Я его понимала и прощала ему все. Любые странности, — тихо проговорила Грация.

— Вы его сильно любили? — спросил я.

На какую-то долю секунды она задумалась, потом произнесла:

— Трудно сказать. Джордж был замкнутым человеком и относился к тому типу мужчин, которые мне не очень нравились.

— И все-таки вышли за него замуж?

— Женщины чувствуют одиночество острее, чем мужчины, и поэтому иногда вступают в самые странные браки. Да, наш союз был неудачным, но это стало ясно, только когда мы уже прожили какое-то время.

— Перед самым вашим отъездом в Нью-Йорк он не жаловался, что ему опять угрожали?

На ее лине появилось удивленное выражение.

— Он вам говорил о возможном покушении на него?

— Он говорил, что получает письма с угрозами или ему звонят по телефону, но я ведь уже вам все рассказала раньше!

— Кто-то был заинтересован в его смерти?

— Никто.

— Даже вы, Грация?

Она резко повернулась и посмотрела на меня. На ее красивом лице появилось искреннее удивление. Не возмущение или оскорбление, а именно удивление.

— Моя дорогая Грация, не забывайте, пожалуйста, что я — детектив и одновременно друг Джорджа.

Я не могу пропустить ни одной, даже самой маленькой, детали.

— Чтобы убедиться, что я не имею к этому кошмару никакого отношения?

— Да. И предупредить любое подозрение, которое может возникнуть у полиции.

— Они приходили сюда трижды. Некий лейтенант Мэрфи задавал мне тс же вопросы, что и вы, но у меня сложилось впечатление, что он знает не больше моего. О! Извините меня, Ник, я не хотела…

И мы оба рассмеялись.

— Я только пытаюсь войти в курс дела… И вопросы задаю не из праздного любопытства.

— Послушайте меня внимательно. Когда я вышла замуж за вашего друга, у него в кармане не было ни цента. Разве вам не интересно знать, как он очутился в таком роскошном доме с прислугой, где он имел все, что хотел, и не надо было заботиться о хлебе насущном, за который ему прежде приходилось ежедневно бороться?

— Вы не слишком-то справедливы к нему.

— Почему же… Скорее вы не слишком справедливы ко мне, приставая с глупыми вопросами.

Она встала и пристально посмотрела на меня, а затем медленно произнесла, делая ударение на каждом слове:

— Я сейчас выскажу свое личное мнение, мистер Бакстер, а согласитесь ли вы со мной или нет, мне в высшей степени безразлично. Я уверена, что раскрыть это преступление не удастся, поэтому считаю ваше присутствие в моем доме совершенно бесполезным. Я знаю, Джордж вас вызвал. Вы примчались, потому что речь шла о вашем друге. Я согласна возместить ваши расходы.

Я разозлился и прервал ее, причем довольно резко:

— Вы мне ничего не должны. Я сделал это во имя нашей дружбы с Джорджем, хотя мне поездка стоила немалых денег. Но я сейчас говорю не о них. Я чуть не отправился на тот свет следом за моим другом, как только прибыл в ваш гостеприимный город.

Говоря это, я тоже встал, и мы поменялись ролями. Теперь я смотрел на нее сверху вниз. Грация, видимо, немного растерялась, но все равно старалась показать, насколько она возмущена:

— Я разрабатываю темы и пишу сценарии для Голливуда, мистер Бакстер. Мне сейчас двадцать восемь лет. Этим я занимаюсь с восемнадцати, так что у меня есть положение среди пишущей братии. Я работала над сценариями, которые шесть раз получали высшие награды. Так что, как видите, на отсутствие денег жаловаться не могу. Теперь вам ясно?

— Да, — ответил я. — Ясно.

В этот момент передо мной стояла совершенно другая женщина: темные глаза смотрели холодно и отчужденно, черты лица стали жестче, тонкие губы сомкнулись в узкую полоску, все лицо как-то сразу осунулось, и на нем появилось едва уловимое хищное выражение.

— Я думал, что вы вышли замуж за Джорджа по любви, что вас связывали сердечные чувства.

— По любви? — саркастически спросила Грация. — Да ведь Джордж был импотентом. Я думала, что вы это знаете.

2

В комнате воцарилась тишина. Мне казалось, что у меня лопнут барабанные перепонки, так оглушительно тихо стало после последних слов Грации. Смысл их с большим трудом доходил до моего сознания. Мы были друзьями с Джорджем многие годы, нас объединяла корейская война и все те ужасы, которые нам пришлось пережить. Но никогда и ни при каких обстоятельствах мы не обсуждали наших интимных проблем, тем более когда они касались женщин.

Я помолчал несколько секунд, переваривая столь неожиданное для меня известие, но жизненная необходимость заставляла меня идти напролом.

— Ну а что вы думаете о мотивах убийства?

Если вначале я старался не напоминать о кошмарных событиях и подбирал вежливые слова, то теперь, когда были сняты все покровы тайны, когда было вывернуто все грязное белье, я больше не стал церемониться. Меня больше всего интересовало само убийство, и я решил называть вещи своими именами. Теперь мне было наплевать на деликатность. Рано или поздно придут люди из морга, чтобы забрать тело. (Грация хотела похоронить Джорджа как можно скорее.) Но медицинский институт начал для полиции исследование о воздействии кураре на человеческий организм. А такая работа не может вестись в спешке. Я ничего не сказал Грации о своих соображениях насчет покушения на меня, хотя и усмотрел связь между двумя преступлениями. И еще мне показалось, что она не хотела отвечать на мой вопрос. Я настойчиво повторил его. Грация устало посмотрела на меня и нехотя ответила:

— Не имею понятия.

— По ведь женщина, живущая рядом с мужчиной, знает о нем практически все, даже самые интимные подробности, — возразил я. — Неужели у него не было каких-нибудь предположений, догадок?

— Ничего не было. Он не отличался ни слишком веселым характером, ни откровенностью, впрочем, особо замкнутым его тоже нельзя было назвать. И потом… вряд ли его импотенция могла послужить мотивом для убийства.

— Но его все-таки убили.

Мне пришла в голову еще одна мысль, и я спросил Грацию:

— Вы не возражаете, если я пороюсь в его бумагах? Может быть, удастся найти что-нибудь интересное?

— Делайте все, что хотите, хотя очень сомневаюсь, что вы нападете на какой-нибудь след.

— Расскажите о людях, охранявших его.

— Я уже перечислила их, но, если вы настаиваете, еще раз назову их имена. Это Сэм Берроу, шофер-негр, муж Мары, садовник Гервин Грант, бывший полицейский, и две подозрительные личности, которые, как мне кажется, были друзьями Джорджа.

— Друзьями, говорите? Как же их звали?

— Имен не знаю, а вот клички помню. Одного звали Красавчик Китаеза. Странно, не правда ли?

Я кивнул в знак согласия и задумался. Где-то я уже слышал это прозвище.

— Другого — Вилли Шутник. Мне кажется, он был очень привязан к Красавчику Китаезе. Хотя с Джорджем они были в отличных отношениях. Однажды я спросила, почему он окружил себя такими людьми. Ответ, разумеется, получила уклончивый. Когда же я стала настаивать, он объяснил мне, что они специалисты высокого класса в азартных играх. Говоря другими словами, мошенники, которые отлично могли справиться с возложенными на них обязанностями, то есть защищать Джорджа.

— Вот вы все время говорите об охране Джорджа. Но для меня это очень странно. Я знал его как храброго человека. Может быть, на него сильно повлияло ранение?

— Я плохо знаю подробности его ранения. Может быть, разные причины заставляли его думать о своей безопасности. Хотя у меня нет никаких конкретных мыслей на сей счет.

— Что же, вы были ближе с ним в последние годы. Мне и казалось, что вы лучше его должны знать. Ведь люди со временем меняются, и не всегда в лучшую сторону. И все-таки он просил меня о помощи. Мне не удалось спасти ему жизнь, но, может быть, удастся ото-, мстить за его смерть.

— Это делает вам честь, Ник.

Мы оба замолчали. Неожиданно Грация взяла мою руку и прошептала:

— Забудьте, что я вам говорила, по крайней мере, сейчас. Мне нужно, чтобы кто-нибудь находился рядом, чтобы слышать человеческий голос, ласковое слово, дружескую поддержку и помощь в нашей запутанной ситуации. Знаете, мне очень бывает страшно одной в этом большом и пустом доме, когда расходится по домам прислуга.

— Разве Мара не может вас поддержать?

— Мара — женщина не слишком разговорчивая, а кроме того, она тоже вечером уходит домой. Она очень расстроена исчезновением мужа.

— А где жил Сэм Берроу?

— Ну, он и Мара занимают домик, стоящий в моем саду. Садовник Грант тоже жил в нем.

— А вы не могли бы описать Гранта?

— Молодой блондин с холодными светлыми глазами и гривой длинных волос. Разговаривал мало. Я всегда со страхом смотрела на его руки и мускулы. Раньше он был рубщиком леса в Небраске. И тоже был дружен с Джорджем.

— Дружен, говорите?

Я закрыл глаза, чтобы сосредоточиться и вспомнить, знаком ли с кем-нибудь похожим, но мне ничего не удавалось выудить из своей памяти. Таких типов, подобных Гранту, я видел сотнями в своей жизни.

— А вы не знаете, куда они могли все подеваться?

— Дайте-ка подумать… — Грация наморщила лобик и прикусила палец. Всем своим видом она напоминала ребенка, нежного и трогательного.

Волна жалости и сострадания охватила меня. Я был знаком с Грацией всего несколько часов, но испытывал такую нежную привязанность, которая часто возникает у людей, вместе переживших большие потрясения или что-то в этом роде. Короче, я ощущал, что мы родственные души, и чем ближе мы будем, тем роднее и нежнее будут наши отношения. Я смотрел на ее вьющиеся темные волосы, расчесанные на прямой пробор, красивые губы, скрывающие ровные белые зубы, длинные пальцы с аккуратно ухоженными длинными ногтями, покрытыми лаком цвета спелой вишни. Все в ней было самого высокого класса — от платья, свободно облегающего фигуру и эффектно подчеркивающего изысканный вкус, до туфель на высоких каблуках. Черные чулки подчеркивали стройность ее ног.

— Ах да, я вспомнила… Гервин Грант время от времени уезжал в одно место на Сансет-бульваре. Не знаю, почему он туда ездил, но однажды я слышала, как он назначал там свидание девушке. Он сказал ей: "Встретимся в моей берлоге на Сансет-бульваре". Я всегда позволяю слугам пользоваться моим телефоном.

— Ну хорошо, — сказал я, вставая. — Я сейчас загляну туда. Надеюсь, вы знаете номер дома?

— Мне кажется, четыреста двадцать шесть. Вы не ошибетесь, там только один такой дом бело-зеленого цвета.

— Хорошо, спасибо. Я ухожу, но прошу вас, никому не открывайте.

— Почему? Вы думаете, кто-то попытается меня убить?

— Все может быть. Но не хочу вас пугать. Грация, не забывайте, что произошло с вашим мужем.

— Я не останусь дома. Можно пойти с вами?

Я медлил с ответом. Она подняла взгляд к потолку, туда, где все еще лежало тело Джорджа. Мне показалось, что бедная вдова сейчас закричит в истерике, так страшно изменилось ее лицо.

— Я не могу оставаться с ним одна. И потом, если существует опасность, как вы говорите, то с вами мне будет спокойнее. Вы мне внушаете доверие.

От этих слов на меня нахлынула волна нежности, и мне захотелось обнять ее и покрепче прижать к себе… Только бы дать ей почувствовать, что она может рассчитывать на меня, что с этого момента я отвечаю за ее жизнь.

3

Дом на Сансет-бульваре, несмотря на веселый цвет и замысловатую архитектуру, таил в себе что-то мрачное. По крайней мере, таким он мне показался, пока я присматривался, не выходя из машины. Грация сидела рядом, ожидая, какое я приму решение.

— Подождите меня здесь, — попросил я, вылезая из машины.

— Нет, нет, Ник. Я пойду с вами. Лучше уж я буду выглядеть трусихой в ваших глазах… но мне не хочется умирать. Да, да, хочется жить, хотя бы для того, чтобы узнать, кто убил моего мужа. Я вам сказала сразу, не лицемеря, что не любила его, но это отнюдь не означает, что я безразлично отношусь к его смерти. Ведь это все произошло в моем доме…

Она на мгновение задумалась и, повернувшись ко мне, спросила:

— Если убийце удалось добраться до Джорджа, то он сможет добраться и до меня? Как вы полагаете?

— Я уже думал над этим и считаю, что убийцу интересовал Джордж. Зачем ему вы?

Она помолчала и в задумчивости произнесла:

— Я вам уже говорила, что не знаю. Может быть, убийство связано с его прошлым?

— С прошлым? Все может быть… Вендетта? Но за что? Вам ничего не пришло в голову?

— Нет, если я что-нибудь вспомню, обязательно поделюсь с вами.

— Вот и прекрасно, — сказал я. — Пойдемте.

Берлогу Гранта нам искать не пришлось. На звонок дверь открыла высокая девушка, судя по всему, тоже негритянка, в плотно облегающем льняном платье. Волосы у нее были цвета воронова крыла и свободно ниспадали на плечи. Она вопросительно посмотрела на меня.

— Мне нужен Гервин, — сообщил я.

— А кто вы такой и зачем он вам?

— Я бы хотел представиться ему сам, если вы не возражаете.

— Его нет… Приходите….

Я не дал ей договорить и оттолкнул от двери. Она открыла рот, чтобы запротестовать, но, взглянув на меня, сразу же осеклась. Грация вошла следом. Никаких следов пребывания Гранта мы не обнаружили. Девица, открывшая нам дверь, все время следовала за мной. Наконец она заявила:

— Если вы не из полиции и у вас нет ордера на обыск, то вы за это заплатите.

— А кто вы, собственно, такая?

— Я — жена Гранта. Меня зовут Лиза Гордон.

— А я и не знала, что у Гервина есть жена, — заметила Грация, глядя на нее с недоверием.

Та обернулась и вызывающе спросила:

— А вы кто будете Гранту?

— Меня зовут Грация Колливуд, Гервин Грант у меня работает.

— A-а, ну теперь понятно. Вам понадобился Грант, чтобы не спать в одиночестве.

— Что вы хотите сказать? — спросила Грация холодным тоном.

— То, что уже сказала. Мне Гервин говорил, что, помимо работы в саду, вы требовали, чтобы он потрудился и в вашей постели. Разве не так?

В первый момент мне показалось, что Грация бросится на нее — сжав кулаки, она смотрела на Лизу Гордон с ненавистью.

— Надеюсь, что вы объясните миссис Колливуд, в чем, собственно, дело, — вмешался я.

— А кто вас просит вмешиваться не в свои дела? Вы что, нанялись защищать проституток? — накинулась на меня Лиза.

Грация подняла руку, чтобы залепить ей пощечину, но в это время со стороны сада раздался жуткий крик. Я бросился туда с "кольтом" в руке. В саду, окружавшем дом, лежала высокая светловолосая девушка. Она была в бикини, и ее прекрасное тело содрогалось в предсмертных судорогах.

Я наклонился, чтобы хоть чем-нибудь помочь ей, но она уже, видимо, была мертва, получив смертельную дозу кураре. Ее тело чернело на глазах. За моей спиной послышались шаги. Я повернулся и увидел Грацию, смотрящую глазами, полными ужаса.

— Быстрее. Нужно позвонить в полицию. Эту девушку убили точно так же, как хотели убить меня. Нужно задержать сумасшедшего убийцу.

Я схватил Грацию за руку и побежал к дому. Войдя внутрь дома, мы обнаружили, что жена Гервина Гранта исчезла.

ГЛАВА 3

1

Лейтенант Мэрфи смотрел на нас, сидя на столе и покачивая ногой. Большие пальцы рук он вставил в карманы, жилета, а поношенную, бесформенную шляпу сдвинул на затылок.

В свои сорок лет Мэрфи имел очень представительный вид. Его плотная фигура слегка располнела, но не потеряла свойственной ей подвижности и спортивности. Чувствовалось, что стальные мышцы все еще обладают недюжинной силой. Он смотрел на нас недобрым взглядом, свойственным всем людям, работающим в полиции, особенно когда на их пути возникали всякие частные детективы вроде меня.

— Странно, что Джордж Колливуд позвал частного детектива из Нью-Йорка.

— Вы мне это уже говорили, лейтенант. А я объяснял, что мы с Джорджем были друзьями. Мы вместе воевали.

— Да, да, помню. И вы никогда не знали раньше девушку, убитую в саду?

— Повторяю, не знал. Я разговаривал с Лизой Гордон. Со мной, кстати, была и миссис Колливуд. Вдруг послышался крик, и я побежал туда…

Лейтенант примчался на место преступления ровно через десять минут после того, как мы сообщили обо всем в полицию. С ним приехал судебный врач и представители службы морга.

— Что вы можете сказать о той девушке? — спросил меня лейтенант.

— Но я знаю ровно столько же, сколько и вы. По-моему, ей вкололи смертельную дозу кураре.

— Но вам не кажется это странным? Женщина убита кураре. Мы что, живем в районе Амазонки среди индейцев — охотников за скальпами?

— Знаете, тем же способом пытались убить и меня, — ответил я. — Спасла меня толстая одежда и торопливость женщины, которая претворяла свой замысел.

— Женщины? — переспросил лейтенант.

— Это было что-то вроде гостеприимного приветствия: "Добро пожаловать в Лос-Анджелес".

— У вас в Нью-Йорке дела тоже обстоят не лучшим образом, — холодно заметил Мэрфи.

— Я приехал сюда не в качестве члена "Всемирной организации породненных городов", а по просьбе друга, попавшего в беду. А работой полиции Лос-Анджелеса и Нью-Йорка я интересуюсь только в той степени, которая мне необходима во время следствия. Я не собираюсь обсуждать сейчас эти проблемы. Пусть у политиков болит на сей счет голова.

— Да вы там, в Нью-Йорке, все проходимцы. Но оставим философию и поговорим лично о вас. — Тон Мэрфи был по-прежнему враждебным. — О женщине, пытавшейся убить вас.

— Мои слова может подтвердить медперсонал госпиталя, где я оказался после покушения. Моя кожа начала чернеть, как и у этой девушки. Все, вплоть до санитаров, искренне удивились, что я остался жив. Повторяю, игла должна была проткнуть пиджак, жилет и рубашку…

— Очень может быть, — согласился Мэрфи, — но лучше расскажите о женщине.

— О ней почти нечего рассказывать. Очень красивые ноги, остальное… Ах, да, чуть не забыл. На ней был голубой костюм. Ну и потом, насколько я могу судить, она была достаточно высокой.

— Таких американок миллион.

— По-моему, я предупредил, что точного описания дать не могу…

— Но вы же уверены, что вас пыталась убить именно женщина?

— Почти на сто процентов. Я стоял и глазел по сторонам. Вдруг кто-то толкнул меня, причем тогда, когда я повернул голову в противоположную сторону. Разумеется, я сразу же растянулся. Чтобы посмотреть на своего обидчика, я попытался быстро перевернуться, но увидел ее только со спины.

Лейтенант Мэрфи слушал меня, все так же покачивая ногой. Грация смотрела на него не отрывая глаз. Чувствовалось, что от волнения она не находит себе места.

Несмотря на слишком нахальный вид, Тедди Мэрфи не мог мне навредить, даже если бы очень захотел. А что касается враждебного отношения к частным детективам со стороны полиции, так это ни для кого не новость. Враждебность его проявлялась во всем: как он разглядывал меня, как задавал вопросы, как он помахивал своей увесистой ногой. Наконец, когда спрашивать уже было нечего, а отвечать — тем более, он заявил:

— Вы пока можете идти. Но прошу вас оставить письменное описание всего происшедшего, мистер Бакстер.

Я выполнил все формальности, которые от меня требовались, оставил адрес семейства Колливуд, так как Грация настаивала на этом сама. Теперь я был убежден, что жить мне придется на Сан-Педро, № 2180, где совсем недавно был зверски убит мой друг. Тем самым я оказывался в том самом месте, где я собирался вести свое расследование, где находились все необходимые мне свидетели и куда могли в любой момент вернуться исчезнувшие участники недавнего преступления. Но еще многое оставалось для меня загадкой. Главное же, чего я желал, так это быть как можно ближе к Грации, чья безопасность меня сейчас очень волновала.

Освободившись от лейтенанта Мэрфи, мы вышли на улицу.

— Куда вы собираетесь идти, Ник?

— Понятия не имею. Но очень хочется поговорить с Лизой Гордон. Ее исчезновение слишком подозрительно. Вы в самом деле не знали, что она жена Гранта?

— Нет.

Мы оба замолчали, наблюдая за движением машин, проносящихся мимо нас по улице. В памяти постоянно всплывали оскорбительные слова Лизы, обращенные к миссис Колливуд, особенно запечатлелся тот момент, когда Грация чуть не набросилась на нее с кулаками. Здесь что-то не так… Я не мог себе объяснить почему, но возникло странное ощущение, что в словах Лизы была, ну если не правда, то хотя бы намек на нее. Грация, видимо, сразу же сообразила, какие проблемы меня мучают, и сказала тихим голосом:

— Надеюсь, вы не поверили этой… женщине?

— Плюньте… Мало ли кто вас может оскорбить… Я еще вернусь на Сансет-бульвар и попытаюсь отыскать эту жену Гранта. Мне в ней многое не понравилось.

— Ну а сейчас куда вы идете?

— Есть еще один человек, с которым мне необходимо поговорить. Надеюсь от него кое-что узнать.

Вернувшись на виллу Грации, я начал воплощать задуманные мною планы. Выпроводив уставшую миссис Колливуд в ее спальню, я вплотную занялся Марой. Вопросы посыпались как из рога изобилия, и в конце концов служанка не выдержала. Глядя на меня с ненавистью, она процедила сквозь зубы:

— Хорошо. Сэм не хотел, чтобы вы нашли его. На улице Всех Святых есть гараж. Он подрабатывает там, когда выкраивается свободная минутка.

— Все понятно. Но почему вы не сказали об этом, когда я вас спрашивал в первый раз?

— Сэм пригрозил, что если я проболтаюсь, то он меня поколотит.

— Муж бьет вас?

— Это наше семейное дело.

— Для чернокожей служанки вы не слишком болтливы.

— Время расизма давно прошло, мистер Бакстер.

— Но я не расист. — Я попытался взять ее за подбородок. — Я действительно не расист. Почему вы так говорите?

Но не успел я к ней прикоснуться, как она сделала неуловимое движение и бросила меня на пол. Потирая ушибленный затылок, я сел, пытаясь собраться с силами и подняться на ноги. Мара все еще стояла в боевой позе, готовая отразить любой удар или нападение. Но я питал к ней только миролюбивые чувства.

— На сей раз я тебя пожалела, ведь ты многого не знаешь. Я имею в виду миссис Колливуд. Но если еще раз притронешься ко мне хоть пальцем, я тебе все кости переломаю.

Улыбнувшись ей в ответ, я сдался:

— Урок понял. — А про себя подумал, что негритянка или собралась повиснуть у меня на шее, или же корчит из себя недотрогу — цену набивает.

Когда я наконец поднялся с пола, охая и постанывая, Мара захлопнула за собой дверь, покинув меня в одиночестве "залечивать раны".

2

До улицы Всех Святых я добрался за несколько минут. Издали увидев большой гараж, о котором говорила Мара, я въехал в него прямо на машине. Не успел я открыть дверцу, как навстречу мне вышел здоровенный детина высокого роста с квадратными плечами и сплющенным носом. Его рожу украшал шрам, протянувшийся от глаза до подбородка. Если бы я не вел следствие, то расхохотался бы, увидев такую злодейскую физиономию. Он походил на опереточного разбойника.

Детина уставился на меня голубыми глазами и учтиво произнес:

— Что вам угодно, мистер?

Пока я открывал дверцу автомобиля, пока вылезал из машины, я все время внимательно рассматривал его. Хотя на нем была рабочая роба, выглядел он просто элегантно, как будто упакован в шикарный костюм от "Кирилла". Такое умение носить вещи меня всегда потрясало. Но что больше всего меня потрясло, что на его комбинезоне не было ни одного пятнышка масла или еще чего-нибудь и из кармана не торчал традиционный гаечный ключ. Его облик напоминал театральную постановку, где бутафорским казался весь антураж.

— Мне хотелось бы поговорить с Сэмом.

— А кто это Сэм?

— Сэм Берроу, шофер миссис Колливуд. Он у вас подрабатывает.

Он посмотрел на меня с таким выражением, не произнося при этом ни слова, от которого человек со слабыми нервами просто развернулся бы и убежал без оглядки. Такой взгляд бывает у молодчиков, сидевших по нескольку раз в заключении, причем не за мелкое хулиганство и не за приставание к прохожим в дневное время. Пет. Красавцев, подобных ему, брали с автоматом в руках… Другого языка они не понимают.

— Сэм, — неожиданно громко позвал он. — Тут к тебе пришел какой-то тип.

— Послушай, обезьяна, я не тип, а такой же американец, как и ты.

— Да? Ну, значит, я и не заметил. А что ты хочешь от Сэма?

— Об этом я скажу ему лично, если ты ничего не имеешь против.

— А мне плевать и на тебя, и на то, что ты скажешь. Я здесь хозяин, и мне просто не нравится рожа полицейского у себя в доме. Ясно?

Неожиданно из-за большого "Крайслера" метнулась какая-то тень, а затем послышался топот бегущих ног. Не раздумывая ни секунды, я бросился за убегающим человеком и вскоре настиг негра в замасленной робе. Схватив его за руку, я вежливо спросил:

Сэм Берроу? Мне бы хотелось поболтать с вами пару минут. Не понимаю, почему вы удираете?

Негр был крепким парнем с симпатичным лицом. Его внешность не могла ввести в заблуждение — он был работяга, из тех, кто звезд с неба не хватает и уж тем более чужими руками вряд ли будет жар загребать.

— Для начала отпустите мою руку, а то вам придется пожалеть.

Я моментально вспомнил его жену и послушно разжал пальцы.

— Хорошо, Сэм. Ответь мне на пару вопросов.

— А кто вы такой?

— Я Ник Бакстер, частный детектив. Но прежде всего друг Джорджа Колливуда. Правда, теперь уже бывший друг. Его уже нет в живых. Эго очень печально, но я думаю, что с твоей помощью все же удастся найти того мерзавца, который поднял руку на моего друга. Я принял твердое решение отомстить…

Но негр не хотел знать о цели моего визита. Он толкнул меня изо всех сил и помчался к лестнице, расположенной в глубине гаража.

На сей раз я был готов к подобным сюрпризам, и мне удалось удержаться на ногах, хотя я и потерял равновесие. Эта маленькая заминка с моей стороны заняла долю секунды, и я понесся за ним. Он перескакивал через три ступеньки, а я через четыре. Расстояние между нами быстро сокращалось. Я уже собирался наброситься на него, как вдруг на третьей или четвертой лестничной площадке раскрылась дверь лифта. Из него вышел человек со шрамом, так любезно встретивший меня, а за ним еще трое. Двое держали в руках большие гаечные ключи, а последний вертел велосипедную цепь. У красавца небрежно болтался ломик.

— Это что, официальная встреча, ребята? — спросил я и перевел дух, стараясь выиграть время.

Четверка приближалась в молчании, не предвещающем ничего хорошего. Я замер, ожидая дальнейшего развития событий. Наконец красавец со шрамом подошел достаточно близко, и я, сделав обманное движение правой рукой, как бы нанося удар, левой ногой изо всех сил двинул ему между ног.

Удар был настолько силен, что буквально поднял его. Падая назад, он притормозил продвижение своих дружков.

Я не стал дожидаться, пока он очухается, и снова бросился вперед, но на сей раз на типа с гаечным ключом. Я ударил его по ребрам и по горлу. Он с приглушенным стоном повалился на пол и принялся по нему кататься, оставляя кровавый след. Двое оставшихся решили, что они самые хитрые, и бросились на меня одновременно.

Я ждал этого момента и провел свой любимый контратакующий удар. В карате он называется "хвост ласточки" — это одновременный удар по двум противникам в грудную клетку, от которого редко кто остается в живых. Не успел я перевести дух, как на ноги поднялся тип, получивший удар по горлу, и опять схватился за гаечный ключ. Теперь я нанес ему удар в область солнечного сплетения. Упав на колени, парень начал блевать и со стоном повалился на пол. 1

Я оглядел поле битвы. Передо мной был только парень со шрамом, который с ненавистью смотрел на меня.

Я снова задал интересующий меня вопрос:

— Где Сэм? — В ответ ни слова. Только горящие злобой глаза. — Последний раз спрашиваю, где Сэм?

Ответа не последовало. Я молча взял валявшуюся цепь, обмотал ее вокруг его руки, наступил ногой на один конец, взяв в руку другой. Малый со шрамом все еще, видимо, думал, что с ним решили пошутить, и продолжал молчать. Но я такими вещами не шучу. Встав поудобнее, я напряг свои мышцы и сильно дернул. На лестничной площадке раздался отвратительный хруст, а в следующее мгновение я услышал душераздирающий крик… Рука детины со шрамом повисла в неестественном положении. Чтобы окончательно отключить его, я сильно ударил его по физиономии. Голова дернулась, лицо покрылось испариной, став бледным как полотно. Чувствовалось, что он вот-вот потеряет сознание.

Я снял с его обезображенной руки цепь и начал наматывать на другую:

— Итак, я повторяю свой вопрос: где Сэм?

Он продолжал молчать. Я опять стал натягивать цепь. Наконец он не выдержал и со стоном произнес:

— Довольно.

Я слегка ослабил натяжение цепи и посмотрел на него. В его глазах появился панический животный страх. Да, таких людей, как он, трудно запугать. Они понимают только силу, и то не всегда. Кроме того, я был уверен, что, если бы он взял верх в этой схватке, меня бы уже не было бы в живых…

— Я тебе скажу номер телефона и пароль, когда вернется мой человек. Он отведет тебя к Сэму.

— Смотри, без глупостей, — предупредил я, — а то никогда больше не сможешь красоваться своим шрамом. Ясно?

— Да, ты, я вижу, человек серьезный.

Когда я уходил, чтобы позвонить, то предупредил его:

— Можешь пожаловаться в полицию, но там тебе с радостью сломают вторую руку. Таких, как ты, там очень любят и с удовольствием приласкают.

Он пробормотал что-то невнятное в ответ. Уходя, я заехал ему кулаком в челюсть в целях безопасности. Он глухо стукнулся затылком о бетонный пол и потерял сознание.

Мне казалось, что прошло уже много времени, с тех пор как я въехал в гараж. Однако, когда я посмотрел на часы, то увидел, что вся эта рубка заняла менее часа. Усталость навалилась сразу, и мне захотелось где-нибудь прилечь, растянуться и дать расслабиться ноющему от напряжения телу. Но сейчас это было невозможно. Нс успел я выкурить сигарету, как появился тип, вызванный мною по телефону. Пароль сработал. Он с удивлением и любопытством посмотрел на меня и спросил:

— Ты новичок? Что-то я тебя раньше не видел.

— Твое счастье, — ответил я и добавил: — У меня совсем нет времени. Пошли. Ты знаешь, что мне нужно.

Он показал мне дорогу. Вскоре мы стояли перед многоэтажным домом. Проходя через дворик, мы очутились в полутемном помещении, где находился лифт. Войдя в него, мой провожатый нажал на кнопку десятого этажа. Когда лифт остановился, мы вышли на большую террасу, расположенную на крыше дома, с которой открывался удивительный вид на город.

— Где Сэм?

— Там. — Он показал пальцем на крышу соседнего дома.

— Что ты говоришь? — спросил я недоверчиво. — Сэм действительно там?

— Да говорю же — там… а ты не веришь… Он сам выбрал… эту мышеловку…

— А как же нам туда попасть? Вы что, все умеете летать?

Мой провожатый подвел меня к краю террасы, где под выступом находилось нечто вроде переключателя, и нажал на него. Моментально выдвинулась металлическая балка, образуя что-то наподобие мостика, соединяющего нашу крышу с крышей рядом стоящего дома. Мостик был около трех метров, но, когда я посмотрел вниз и увидел бегущие в разных направлениях крошечные автобусы и машины, у меня закружилась голова. Отступать уже было поздно, и, повернувшись к своему провожатому, я произнес:

— Только после тебя. — И сопроводил эту фразу низким поклоном.

— Я не… — начал он со страхом.

Смертельная бледность покрыла его лицо.

— Мне не хотелось бы, — заметил я, — чтобы вы нажали на рычаг, когда я буду переходить этот проклятый мост. Я еще не научился летать, и у меня пока нс отросли крылья.

Парень стоял, явно не собираясь последовать моему указанию. Я быстро выхватил из кармана "кольт" и проговорил:

— Слушай внимательно. Твой шеф назвал меня серьезным человеком, и мне очень не хочется объяснять тебе, почему он так считает. Думаю, у тебя хватит здравого смысла поверить ему на слово. Предлагаю на выбор: можешь не ходить, тогда я убью тебя. Живым у себя за спиной я тебя не оставлю. Или иди первым. Тогда я стрелять не буду. Выбирай.

Он секунду раздумывал, а затем направился к утлому мосту. К счастью, он не страдал головокружением, а я старался не смотреть вниз. Мы благополучно перебрались на противоположную сторону и спрыгнули на крышу. Молодой человек, криво улыбаясь, указал пальцем:

— Сэм там.

— А теперь, дружок, повернись…' — приказал я.

Он испуганно посмотрел на меня.

— Я сказал тебе повернуться. Второй раз повторять не буду, — произнес я тоном, не предвещающим ничего хорошего.

Не успел он пошевелиться, как рукоятка моего пистолета опустилась на его голову. Он тяжело рухнул на бетон. Теперь мои тылы были в безопасности. Я направился к постройке, одиноко стоявшей на краю крыши, рассматривая кокетливые занавески, закрывавшие маленькие окна. Мои мысли лихорадочно метались в голове, я пытался представить, чем же меня встретит Сэм: пистолетными или ружейными выстрелами, или мы наконец сможем кое-что обсудить. Подойдя к двери, я увидел его спокойно сидящим на диване.

— Так вот где ты скрываешься, — воскликнул я, переступая порог.

И тут на меня обрушился удар такой силы, что мириады звезд ярко вспыхнули перед глазами. Я попался на дешевый трюк, как самый последний фраер. В то время как Сэм спокойно сидел на диване, его сообщник, спрятавшись за дверью, ударил меня чем-то тяжелым по голове.

Время остановилось. Я погрузился в непроглядную темноту и тишину. Казалось, что вечность приняла меня в свои объятия и вряд ли отпустит погулять на свободу. Мысли прекратили свою лихорадочную деятельность, и наступил покой, о котором я еще пока не мечтал.

Я медленно приходил в себя. Жуткий холод, казалось, пронизывал меня до костей. К своему удивлению, я не был связан и лежал на мелкой щебенке в кромешной тьме. "Кольт" исчез, но спички и сигареты остались. Я чиркнул спичкой и в тусклом свете попытался осмотреться. Передо мной была старая заброшенная шахта с низкими сводами и узким проходом. На старых проржавленных рельсах стояли искореженные вагонетки.

3

Я осторожно встал и с большим трудом добрался до полусгнивших бревен, где нашел приличный кусок дерева и поджег его. Факел получился неважный, но он освещал мне путь, и я пошел по рельсам, шарахаясь от пролетавших мимо меня летучих мышей и прочей нечисти, которые со зловещим писком метались из стороны в сторону. Время от времени в колеблющемся свете можно было разглядеть здоровенных крыс, удивленных моим визитом. Вначале я не очень страдал от холода и сырости в этой забытой Богом и людьми подземной дыре. Но постепенно меня охватил такой колотун, что зуб на зуб не попадал. Если мне не удастся выбраться отсюда в ближайшее время, пневмония будет обеспечена на все сто. А вдруг придется пробыть здесь долго?

Я старался прогнать дурные мысли, но они неотвязно преследовали меня — эта шахта могла ведь стать моей могилой… Таким образом, предаваясь невеселым размышлениям, я тем временем продвигался вперед, стараясь не наступать на сильно обнаглевших крыс, которые даже привставали на задние лапы, чтобы получше рассмотреть меня, отвратительнейшим образом пошевеливая при этом носами.

Вдруг я услышал крик. Такого крика мне не доводилось слышать еще ни разу в жизни. И не дай Бог услышать когда-нибудь… Скажу без ложной скромности, я не трус. Это вовсе не значит, что я вообще ничего не боюсь. В самых критических ситуациях, а их пришлось пережить немало, я всегда руководствуюсь разумом, не поддаюсь животному страху. Но то, что я пережил, услышав тот крик, не поддается никакому описанию. Скажу лишь, что мои волосы встали дыбом, и, потеряв всякий контроль над собой, я бросился в сторону, выронил свой факел и больно ударился о каменный выступ…

Через некоторое время я пришел в себя. Сердце мое бешено колотилось, на лице выступил пот… Я понял, что такое настоящий страх…

Найдя в темноте свой факел, я зажег его и, подняв повыше над головой, заглянул за каменный выступ. В мерцающем свете я увидел обнаженную Грацию, прижавшуюся к стене, и подползавшего к ней огромного крокодила, напомнившего мне доисторических животных, вдруг оживших в наши дни. Я остолбенел. Крокодил был страшен и безобразен…

Грация смотрела широко раскрытыми глазами на приближавшуюся тварь. Аллигатор был гигантских размеров, как минимум четырех метров в длину. Еще не совсем опомнившись от страха, я размахнулся и бросил ему в голову большой камень, неизвестно откуда оказавшийся у меня в руках. Послышался резкий звук, и чудовище стало оседать…

Я бросился к Грации, схватил ее за руку и буквально оторвал от стены. В ее глазах застыло безумие.

— Бежим, — заорал я, — скорее…

Но Грация не двигалась с места. Она молча смотрела на поверженного крокодила. Не задумываясь, я залепил ей пощечину, от которой она пришла в себя. Ее взгляд стал осмысленным, она, похоже, оценила все происходящее и, закрыв глаза, стала медленно сползать на пол. Собрав остатки сил, я взял ее на руки и побежал в темноте.

4

Задыхаясь от бега, я вынужден был остановиться и осторожно положил Грацию на землю. Она все еще была в глубоком обмороке. Оглядевшись повнимательней вокруг, я наконец понял, что мы находимся в русле подземной реки с илистым и скользким дном. К счастью, кое-где пробивался дневной свет и отпала необходимость в самодельном освещении. Факел я в панике давно потерял. Сказывалась усталость. Все тело болело, хотелось прилечь и отдохнуть, хотя бы на несколько минут. Постепенно дыхание восстанавливалось, но ноги продолжали дрожать от напряжения.

Вдруг мой слух уловил сначала неясный, а затем отчетливый звук шагов. Я ясно слышал, как несколько человек приближались, не скрывая своего присутствия.

"Что делать?" — подумал я.

Оружие у меня пропало, поэтому оказать серьезного сопротивления я не мог. Между тем голоса быстро приближались. Я немного подумал, затем подхватил Грацию и бросился в воду, постепенно погружаясь все глубже и глубже, пока вода не подхватила меня. Одной рукой приходилось грести, а другой поддерживать Грацию. Очень скоро я убедился, насколько легкомысленно поступил. Течение, казавшееся таким безобидным, на самом деле было очень мощным. Мне стоило большого труда удерживать Грацию возле себя и одновременно не утонуть. Вскоре стал слышен грозный и мощный шум, который становился все сильнее и оглушительнее. Только тогда до меня дошло, что живыми нам из этой ситуации не выбраться. Впереди был водопад.

Из последних сил я попробовал добраться до противоположного берега, но тяжелое тело Грации сильно мешало моим движениям. Но я старался спасти ее и потому продолжал барахтаться в воде, пытаясь держаться на плаву. Стремительный поток нес нас вперед с головокружительной быстротой. Теперь поверхность воды была практически гладкой, но течение стало сумасшедшим. Я покрепче прижал к себе Грацию и отдался на милость Провидения, как писали в старых романах. То, что поток увлечет нас вниз и мы шарахнемся неизвестно с какой высоты, было ясно как Божий день. И мне оставалось лишь молиться о спасении наших душ и чтобы внизу не оказалось острых камней. Стоило мне об этом подумать, и тут же возникла надежда на спасение. Передо мной замаячил большой каменный монолит, очевидно, из местных пород, который делил поток пополам. Сразу же за камнем начиналось страшное и неудержимое падение воды. Я собрал остаток сил, чтобы добраться до спасительного утеса. В последний момент" когда я протянул руку, чтобы уцепиться за него, поток воды оторвал от меня Грацию. Она моментально исчезла из виду, обрушившись вниз вместе с водопадом. Меня с силой прижало к камню, и я почувствовал жуткую боль в колене.

— Грация! — закричал я, но мой голос потонул в адском шуме водопада.

Я вцепился в утес обеими руками, затем с надеждой посмотрел на берег и вдруг увидел Сэма Берроу в обществе еще двух человек, один из которых размахивал длинной веревкой, время от времени раскрывая рот, — видимо, что-то кричал мне, хотя я ничего не слышал из-за кошмарного грохота. Но нужно быть полным идиотом, чтобы не догадаться, что они собирались вытащить меня, раз предлагали уцепиться за веревку.

Три или четыре попытки оказались безуспешными. Веревка не долетала до меня, а я боялся хоть на секунду оторваться от камня, в полной уверенности, что меня тут же снесет вниз. Это было равносильно смерти. Мне казалось, что я лежу на этой скале целую вечность..:

Наконец кто-то из них оказался попроворнее: он обнаружил у берега небольшое полено и привязал его к концу веревки. Затем, пройдя чуть выше по течению, бросил веревку с поленом в воду. Я внимательно следил за его приближением. Когда полено почти поравнялось со мной, я быстро бросился к нему. Как мне удалось вцепиться в него, до сих пор остается загадкой. Я крепко прижал полено к груди. Теперь я уже был уверен, что избежал неминуемой смерти.

Меня завертело и закружило. Я понял, что приближаюсь к обрыву. Мои мысли начали лихорадочно биться в голове: если эти трое не сдвинутся с места, то я буду проглочен бушующей массой воды и никто меня не достанет оттуда. Живого, по крайней мере. Но через мгновение я почувствовал толчок и остановился, а потом постепенно начал отдаляться от водопада. Чтобы помочь своим спасителям, я начал лихорадочно работать руками и ногами.

5

Меня вытащили на берег, и я, обессиленный, повалился своим благодетелям в ноги. Меня начало рвать. Когда внутренности очистились от желчи и холодной воды, которой я нахлебался вволю, я наконец смог перевернуться на спину и, прикрыв глаза, забыться на секунду. Но не тут-то было…

Приличный пинок в ребра заставил меня вздрогнуть и открыть глаза. Только тут я разглядел замечательную компанию: Сэм Берроу сжимал в руке пистолет 45-го калибра, а двое других с любопытством рассматривали меня. Один из них — высокий и лысый, с детским выражением лица, был в легком фланелевом костюме. Другой — потоньше и чуть пониже, стоял рядом, одетый в серую фетровую шляпу с широкими полями и серый плащ, перехваченный поясом.

— Ну, что ты теперь собираешься с ним делать? — спросил лысый, не спуская с меня глаз.

— Он хотел задать мне несколько вопросов, — воскликнул Сэм. — Мы сейчас с ним поменяемся местами… Ну-ка, вставай, дружок.

Острым носком ботинка он сильно ударил меня в живот и, видимо, для полноты ощущений добавил еще и кулаком, причем гораздо больнее.

— Шевелись, падаль. Мне тоже хочется поболтать с тобой.

— А что я могу сказать тебе? — спросил я хриплым голосом.

Толстые губы негра скривились в зловещей усмешке.

— Уверяю тебя, что ты сейчас запоешь канареечкой. У меня все говорят. Даже мертвые.

Друзья Сэма захохотали.

— Вопрос первый: почему ты искал меня на улице Всех Святых?

— Ты что, не знаешь, что убили твоего хозяина — Джорджа Колливуда?

— Конечно, знаю, — прозвучал веселый ответ негра. — Вечный ему покой. — И он быстро перекрестился.

— Кто-то хотел точно так же убить Грацию… то есть, я хотел сказать, миссис Колливуд, но она… осталась в потоке… в водопаде, и мне не удалось спасти ее.

— А почему ты с ней полез в воду? — с подозрением спросил лысый.

— Эго вы должны сказать, почему вы оставили ее в шахте на съедение крокодилу?

Сэм развернулся и двинул мне в челюсть. Если бы его не придержал лысый, то я остался бы практически без зубов.

— Подожди, Сэм. Отправить его на тот свет ты всегда успеешь. Будь джентльменом…

— Вот именно! — завопил я. — Джентльмены, у которых вместо галстуков на шее должны быть веревки! Грация совсем недавно утонула. Вот здесь. Недалеко от шахты, куда вы ее затащили. Я в этом уверен. И один из вас убил Джорджа. За что? Я еще не знаю, но непременно выясню. Потом вы убили Грацию. Когда я пришел на улицу Всех Святых и нашел тебя, — я ткнул пальцем в негра, — один из твоих друзей ударил меня сзади, и вы зачем-то тоже приволокли меня сюда…

— Ну, ты даешь! — воскликнул лысый.

Все трое уставились на меня.

— А ведь ты Красавчик Китаеза, не правда ли? — вдруг спросил я лысого.

Тот посмотрел на меня и процедил сквозь зубы:

— Вонючий легавый, вспомнил.

— Конечно, тогда у тебя не было лысины и живота, но преступная рожа твоя осталась прежней…

— Молчи, дерьмо, твоя-то морда еще больше стала похожа на полицейского, у которого не все дома, — парировал он.

— Почему же ты убил Джорджа Колливуда? — совершенно неожиданно задал вопрос Сэм.

— С ума сошел, что ли? — ответил я. — Джордж был моим другом, а что касается Грации, с какой стати мне ее убивать? И вы это прекрасно знаете. Кроме того, вы отвечали за жизнь Джорджа, он доверял вам. Так что не валите с больной головы на здоровую… А ты, — обратился я к типу в серой шляпе, — Вилли Шутник… подонок… Твое хобби — контрабанда наркотиков…

Он мне ничего не ответил, продолжая держать руки в карманах, делая вид, что все происходящее его не касается.

— Зачем вы вытащили меня из воды? — спросил я Сэма, глядя ему в глаза.

— Ты под старость совсем стал кретином, — ответил за него Красавчик Китаеза. — Во всяком случае, не для того, чтобы тебя прикончить. Может, ты хоть теперь допрешь, что мы не убивали ни Джорджа, ни его жену…

— Тогда почему Грация вас терпеть не могла? — не удержался я.

— Зато к Сэму она не скрывала интереса ни днем, ни ночью, особенно в постели… — Фраза осталась незаконченной, так как Сэм наотмашь врезал Вилли Шутнику такую затрещину, что тот, несколько раз крутанувшись волчком, наверное, упал бы в воду, но Красавчик Китаеза подхватил его, говоря со смехом:

— Ну вот, пока ты рта не раскрывал, все было прекрасно. Молчал бы лучше…

Вилли Шутник сплюнул кровь, потрогал щеку и, заложив руки в карманы, стал ждать развития событий. Сэм как ни в чем не бывало продолжал:

— Дело твое, Бакстер, хочешь верь, хочешь нет… Грация не была святошей. В общем, мне она симпатизировала, не скрою. Нс отказывала и Гервину Гранту. Хотя этот патлатый тип нравился многим женщинам, имея интеллектуальный уровень немногим выше шимпанзе.

— Если вы решили говорить о ней гадости, не стоит тратить время понапрасну. До сих пор не пойму, почему вы не хотите рассказать все как было?

— Неизвестно еще, что тебе застилает глаза, — ехидно заметил лысый, — то ли дружба с покойным Джорджем, го ли еще что-то. Ты глупеешь с каждой минутой, изо всех сил стараясь не видеть очевидного. Как на детективе, ставлю на тебе крест.

Мы несколько минут молчали, каждый размышляя о своем, а затем я спросил Красавчика Китаезу:

— Ведь ты в молодости был известным боксером, жена, если не ошибаюсь, у тебя была китаянкой. Корчил из себя большого человека, швырял деньги направо и налево. Деньги-то были сомнительного происхождения, да и вообще ты вел странный образ жизни. Я никогда не сомневался, что ты плохо кончишь. Вот, пожалуйста, влез в историю с убийством.

— Ты даже не легавый, щенок, — презрительно бросил он. — Я никогда не убивал, и мои друзья тоже. Когда-нибудь до тебя дойдет, что у нас не было агрессивных планов. Можешь идти на все четыре стороны. Ты круглый дурак, раз не видишь ничего вокруг себя… Иди, сам себе скоро сломаешь шею…

Я попытался встать, но нс смог. Тогда Сэм одной рукой схватил меня за шиворот и легко поставил на ноги. Не сказав никому ни слова, я уже собирался уходить, когда Сэм, взяв меня за руку, сказал:

— Пойдем вместе… Ведь ты хочешь найти тело Грации, не так ли? Ее нужно достойно похоронить…

Я посмотрел на него с презрением:

— В самом деле? К чему такие нежности…

Он ничего не ответил, а только равнодушно посмотрел мне в глаза и, повернувшись к своим друзьям, сказал:

— Увидимся через пару дней на старом месте. Если же, вопреки ожиданиям, тело найдется, я дам вам знать. — Потом, повернувшись ко мне, бросил: — Двинулись…

Следуя за ним, я размышлял о том, что могли означать его слова: "Если же, вопреки ожиданиям, тело найдется…" Что знали они и чего не знал я?

Тело Грации мы искали долго и тщательно. Когда же стало ясно, что мы ничего не найдем, Сэм, не сказав ни слова, скрылся. Оставшись один, я присел и задумался, что делать дальше. Нужно начинать все с нуля. Но ведь у меня не было никаких зацепок, я так до сих пор ничего и не понял, несмотря на какие-то намеки. Да и мое физическое состояние оставляло желать лучшего.

ГЛАВА 4

1

Я решил вернуться на виллу Колли пуда. У меня сильно болела нога и от усталости не было сил, к тому же мысль о трагической смерти Грации все время преследовала меня. Я еле передвигался, и место, куда забросила меня неизвестная злая воля, было пустынным, неприветливым и очень сырым. Добравшись до автострады, где меня подобрал водитель грузовика, я смог наконец распрощаться со зловонной дырой, где мне удалось повстречать всех участников недавно произошедшего убийства моего друга. Через некоторое время мы достигли окраины города. Здесь я уже мог поймать такси и продолжить свое путешествие на виллу Колливуда.

Сказав таксисту адрес, я устроился на заднем сиденье и стал размышлять. Итоги моих поисков были весьма плачевны. Убита девушка, причем в тот момент, когда я разговаривал с Лизой Гордон на Сансет-бульваре. Совершено покушение на меня, едва я ступил на благословенную землю Лос-Анджелеса. Жуткая кончи на Джорджа. Затем драка в гараже, следствием которой было посещение крыши, где неизвестная мне личность чуть не раскроила мой череп, когда я нашел Сэма. Затем Грация в заброшенной шахте и крокодил, готовый сожрать ее. Вспомнив о крокодиле, я почувствовал, как мурашки пробежали у меня по телу. Полной загадкой для меня оставались Красавчик Китаеза и Вилли Шутник. Я прикидывал и так и эдак, какую роль они могли играть в убийстве Джорджа? Но чем больше я ломал голову, тем непонятнее становилась для меня вся эта история. Как они стали охранниками Джорджа? Ведь если мой друг их нанял, значит, доверял им. Но Грация почему-то ненавидела их… Почему? Кстати, можно почти с уверенностью предположить, что кто-то из них и ударил меня по голове, спровадив затем в эту проклятую шахту… Кто-то из них же и отвез туда Грацию на съедение крокодилу… Была также еще одна подозрительная особа — Мара. Сознаюсь, я не доверяю молчунам, а Мара вела себя именно таким образом. Вызывал у меня сильное подозрение и ее муж, Сэм, который долго пытался уклониться от встречи со мной. Весьма загадочная личность и Гервин Грант…

Джордж просил моей помощи, но я не смог ему помочь… Я даже не знал до сих пор, почему он меня позвал. Совершенно точно одно — речь шла о чем-то важном, чрезвычайно важном, иначе его бы не убили. Причем таким жутким образом. Зачем же я еду на виллу Колливудов? Джорджа и Грации больше нет в живых. Сэм опять сбежал от меня. Оставалась одна Мара, которая вряд ли расскажет мне что-нибудь путное. Хотя она наверняка что-то знает, но молчит.

Когда я позвонил в дверь, то первой, кого я увидел, была Мара. Она стояла и рассматривала меня внимательно и настороженно. По ее непроницаемому лицу было невозможно попять, знает ли она что-нибудь о случившемся, или нет. Мне даже показалось в первый момент, что она удивлена, увидев детектива-расиста (то есть меня) живым и невредимым.

— Привет, Мара, — сказал я, отодвинув ее рукой в сторону и войдя в прихожую.

— Миссис нет дома, — заявила она категорическим тоном.

— И никогда не будет, — в тон ей ответил я.

— Что вы хотите этим сказать?

— Она мертва… утонула.

Воцарилась гнетущая тишина, в которой, казалось, было слышно, как неспешно передвигаются мысли негритянки. Она раздумывала, как ей надо реагировать на слова, только что услышанные, тем более что их произнес не кто иной, как я. Во всяком случае, на ее лице не отразилось чувства боли или горечи. Создавалось впечатление, что она считала происшедшую трагедию фатально неизбежной.

— Вы поняли меня, Мара? Я сказал, что миссис Колливуд погибла.

— Я вас прекрасно поняла, мистер Бакстер. Очень жаль, — только и произнесла преданная прислуга.

Я внимательно посмотрел на нее, стараясь догадаться, о чем она сейчас думает.

— По вашему лицу нс видно, чтобы вы действительно расстроились.

— А что я, по-вашему, должна делать: рвать на себе волосы или рыдать?

В се больших черных глазах мелькнула злость.

— Знаете, Мара. — Я посмотрел ей прямо в глаза. —

Вы мне не понравились с первого взгляда, когда я увидел вас вдень приезда.

— Вот уж на что мне в высшей степени наплевать. Мне же в постель с вами не ложиться?.. Более того, я являюсь членом религиозной организации, проповедующей чистоту нравов и запрет телесных развлечений.

— Вы хотите меня убедить, что с такими формами и шикарным бюстом вы проповедуете запрет на телесные утехи и плотские развлечения? Да не смешите меня!

— Что бы я ни проповедовала, это мое личное дело. А с вами, белым расистом, — заявила Мара злым голосом, — будь вы хоть лучшим мужчиной на свете, я никогда, слышите, никогда бы не легла в постель. Да и вообще, я и секунды не останусь в этом проклятом доме…

— Черт с тобой! Но прежде, чем мы расстанемся окончательно, позови сюда кухарку, Амалию Драймонд.

Взглянув на меня с ненавистью и презрением, она быстро вышла из комнаты. В ней вновь воцарилась гнетущая тишина.

2

Амалия Драймонд царственно вплыла в тишину моего одиночества. Ее глаза были устремлены на меня, но излучали холод и суровость. Рост этой дамы был примерно такой же, как и у меня, то есть под два метра, а возраст приближался к решающему рубежу, то есть к пятидесяти. Жесткие волосы, впечатляющие большие руки, грудь и бедра соответствовали росту — она была огромной женщиной, сооруженной на крепком фундаменте. Затрудняюсь определить размер ее обуви, но ноги и особенно ступни были просто здоровенные. При этом она вела себя крайне чопорно, я бы лаже сказал, подчеркнуто вежливо.

— Я вам нужна? — сухо спросила она.

— Да, очень. Если вы не возражаете, я хотел бы задать вам пару вопросов.

— Конечно, возражаю. Более того, я с удовольствием вам не скажу ни слова, — ответила она безукоризненным вежливым тоном.

— Но вы, по крайней мере, знаете, что вашей хозяйки нет в живых…

— Да, знаю, мне сейчас сказала об этом Мара.

— Прекрасно. Я твердо решил найти убийцу ваших хозяев. Вы считаете это достаточным поводом, чтобы ответить на мои вопросы?

Она смотрела на меня отчужденным взором, не изменив, однако, холодного выражения, застывшего у нее на лице с момента появления в комнате.

— Хорошо. Что бы вы хотели узнать? — так же сухо спросила она.

— Миссис Колливуд говорила, что среди охраны ее мужа был бывший полицейский?

— Да, некто Топи Кастелло, американец итальянского происхождения.

— Он из Лос-Анджелеса?

— Думаю, что да. Что-нибудь еще?

— Вы ничего подозрительного не слышали в ту ночь, когда был убит мистер Колливуд?

— Абсолютно ничего.

— А вам было известно, что Гервин Грант женат?

— Нет, я нс знала. Да, собственно, этот тип меня никогда не интересовал.

Я заколебался, прежде чем задать следующий вопрос, но все же решился и спросил:

— Скажите, а вы не замечали ничего необычного в отношениях между упомянутым Гервином Грантом и покойной миссис Колливуд… Я имею в виду… отношения, выходящие…

— Короче, вы хотите знать, был ли Грант любовником миссис Колливуд?

Я ничего не сказал, а лишь утвердительно кивнул головой.

— Миссис Колливуд была серьезной женщиной и вряд ли стала бы связываться с подобным ничтожеством. Вам еще что-нибудь нужно?

— Нет, — сказал я разочарованно. — От вас, похоже, толку не будет.

— Я ничего больше вам сказать не могу. Можно уйти?

— Да.

Когда она подошла к двери, я окликнул ее:

— Амалия… Вам ничего не казалось подозрительным, когда вы видели охрану мистера Джорджа?

— Нет, ничего подозрительного мне не казалось. А теперь, мистер Бакстер, я тоже хотела бы задать вам вопрос.

— Валяйте.

— Обычно в этот день я беру выходной. Кроме того, у меня есть жених. Я знаю, вам это кажется странным… учитывая мой внешний вид… и мои годы… Есть один мужчина, которому я нравлюсь. Что поделаешь, причуды жизни. Поскольку мистер и миссис…

— Вы правы, — перебил я ее, — хотя я здесь не хозяин, но в любом случае выходной есть выходной.

Тело Джорджа увезли днем раньше всей этой сумасшедшей истории, и теперь мое положение в доме становилось абсолютно непонятным.

Меня вызвал старый друг, находясь в тревоге, а когда я примчался, то нашел его уже мертвым. Вскоре и его жена погибла в бурном потоке. Я же остался один в огромном роскошном доме, который почему-то удерживал меня… В глубине души я чувствовал, что в этой истории что-то не так и меня ждут какие-то неожиданные сюрпризы, не скажу чтоб очень хорошие, но…

Было предчувствие, что только сейчас все и начинается, хотя, по логике вещей, все уже печально закончилось. Причем я знал, что грядущее будет не слишком удачно для меня как для частного детектива.

Спать я пошел в комнату для гостей, которую приготовила для меня Мара. Я предполагал, что она пошла к своему мужу, Сэму Берроу, типу, которого я так и не сумел раскусить, как, впрочем, и его друзей — Вилли Шутника и Красавчика Китаезу. Разумеется, я не мог быть уверен, что это они убили Джорджа Колливуда и бросили Грацию на съедение крокодилу.

Чтобы побыстрее заснуть, я взялся за чтение детектива, который лежал на ночном столике. И где-то через полчаса потушил свет.

В эту ночь я спал беспокойно — меня преследовали бесконечные кошмары. Я все время просыпался в испарине и опять проваливался в очередной калейдоскоп ужасных видений. Впрочем, ничего удивительного, после того, что мне пришлось пережить, лучшего и ожидать не приходилось… Вдруг сквозь сон я услышал чье-то тяжелое дыхание. Прислушавшись, я понял, что в комнате кто-то находится.

В первый момент я подумал, что это Мара. Мне пришло в голову, что, не найдя мужа, она решила скоротать время в моей постели. Такое со мной случалось: сначала мы с женщиной были смертельными врагами, а затем становились… обыкновенными людьми, забывая все глупые и ненужные обиды. Я осторожно нащупал выключатель ночной лампы. Вспыхнул свет, и я увидел Грацию Колливуд, смотревшую в мою сторону каким-то отрешенным взглядом. Она была совершенно голой…

Я замер, глядя на нее с удивлением и чувством первобытного страха, связанного с полным непониманием, во сне ли я еще пребываю или мои кошмары переместились в овальную жизнь…

Как я ни пытался, мне все не удавалось вымолвить ни слова. Грация сделала несколько шагов в мою сторону. Она была необыкновенно бледной, что навело меня на мысль, уж не с того ли света она пришла навестить свой дом, волосы рассыпались по обнаженным плечам, слегка прикрывая грудь красивой формы, совсем маленькую, как у шестнадцатилетней девушки. Я не отрывал от нес взгляда, силясь издать хотя бы звук. Когда она подошла ко мне ближе, то я наконец понял, что она собирается лечь ко мне в постель, и тихо отодвинулся, освободив ей место. Она легла и естественным жестом прикрылась простыней, тогда я почувствовал тепло ее живого тела, запах духов. Только тут я понял, как же взвинчены у меня нервы. Я мог поверить во всякую чепуху, в то время как рядом со мной была живая женщина, которую, как мне еще недавно казалось, я потерял навсегда. Мое сердце наполнилось радостью, и нежностью, и теплом, и покоем. Я ощущал дрожь ее жаждущего мужской ласки тела, руки ее нежно легли на мою грудь, и страстный поцелуй буквально ошеломил меня. Я ответил на него, и она затрепетала в моих объятиях. Прижимаясь губами к ее груди, я чувствовал, как мягки и чудесны ее бедра. Я продолжал целовать и ласкать ее, пока она не позвала меня, прижавшись ко мне своим разгоряченным телом, отвечая новыми ласками на мой любовный призыв.

3

У меня не хватало смелости спрашивать ее о чем-либо. Она лежала рядом со мной, такая бледная и неподвижная, с бескровными губами. Вскоре мое смятение прошло, я постепенно успокоился и произнес совершенно искренне:

— Грация… Грация, ты нс знаешь, как я счастлив… но… как ты оказалась в старой шахте? Как тебе удалось выбраться из того страшного водопада?

Она повернулась и посмотрела так, как будто видела меня первый раз в жизни. Она приоткрыла рот, и я увидел ровные красивые зубы… Ее губы шевелились, словно она силилась что-то сказать… Но ни один звук не вырвался из ее очаровательного рта. Неожиданно она начала плакать, спрятав лицо на моей груди и крепко обняв меня за шею. Я слегка коснулся губами ее соленого от слез лица, стараясь успокоить и приласкать, но она продолжала рыдать не переставая.

— Ты не хочешь говорить, дорогая? Ты плохо себя чувствуешь? Ты, наверное, пережила страшный кошмар?

Но вместо ответа она тяжело вздохнула, еще сильней прижалась ко мне, продолжая безудержно рыдать, вздрагивая всем телом от нервного напряжения.

Мое следствие хоть и буксовало в отдельных местах, но все-таки продвигалось по извилистому пути ужасных преступлений. Мне, конечно же, было бы проще работать, если бы зацепочки, которые столь часто ускользали от меня, были бы посущественнее и более материальные. Но что поделаешь… Все свое время я постарался расписать как можно плотнее, чтобы большее количество информации стекалось в мои руки, но чаще всего приходилось собирать отдельные крохи, такие незначительные, что я даже иногда впадал в панику. Взяв себя в руки, я решил добиваться невозможного.

ГЛАВА 5

1

Я позвонил в больницу, куда был доставлен после покушения на мою жизнь, и попросил к телефону доктора Кука. Мне ответили, что он подойти не может, так как занят больным, но если нужна помощь, то мне пришлют медсестру. Я попросил, чтобы приехала Клер, ее присутствие действовало на меня успокаивающе. На другом конце провода спросили мое имя. Проконсультировавшись с Клер, сказали, что она скоро будет.

Когда она прибыла на виллу, я объяснил, не вдаваясь в подробности, что произошло с миссис Колливуд. Клер молча выслушала меня и поинтересовалась, где сейчас находится Грация. Я указал ей комнату на втором этаже. Она поднялась наверх и прошла к своей пациентке. Ждать пришлось почти полчаса, пока наконец Клер вернулась. Она попросила принести немного виски с содовой.

— Наша пациентка испытала шок, и, по всей видимости, у нее наступила кратковременная амнезия, то есть потеря памяти. Что с ней случилось?

Я ответил не сразу, подумав, что мне придется рассказывать молодой медсестре слишком уж невероятную историю, произошедшую со мной и Грацией за последние несколько часов. Поэтому, хорошо взвесив все "за" и "против", я предпочел рассказать ей о нашей изнурительной борьбе как можно короче, опустив многие детали, придав ей более правдоподобную форму и опустив наши обоюдные старания в постели.

Пока я говорил, она смотрела на меня с удивлением, широко раскрыв свои большие и выразительные глаза. Черты ее нежного лица изменились от сильного душевного напряжения. Казалось, что она вновь с моим рассказом переживает наши страхи и волнения. Не дав мне договорить, она воскликнула:

— Да, любой другой на ее месте получил бы инфаркт от всего, что вы здесь нарассказали. Ну а что вы теперь собираетесь делать? Лично вы? — спросила она и закурила очередную сигарету. — Ситуация для вас тоже нешуточная. Вспомните, ведь на вас уже покушались…

— Ну, опасность для меня скорее теоретическая, — попытался пошутить я. — И потом, не забывайте, что я не первый раз попадаю в подобные передряги. Просто нужно смотреть, куда ступаешь, и лишний раз оглядываться, Клер. Позвольте мне вас так называть?

— Да, ради Бога. — Впервые с момента нашей встречи она рассмеялась.

Между тем я продолжал:

— Видимо, наступил момент, когда предстоит все начать сначала. Мой клиент мертв, но задание остается в силе. Ведь он был моим близким другом. Само собой разумеется, я не могу сказать, что завтра в полдень покажу вам убийцу. Нельзя исключать и то, что убийца или убийцы окажутся умнее меня. Тогда я отправлюсь вслед за моим другом Джорджем. Но в моем деле всегда бывает момент, когда на карту ставится все, включая и жизнь. До сих пор мне везло и козырной туз оказывался в моих руках. Сейчас, как никогда, я молю Бога, чтобы он снова попал ко мне в руки.

— Ну-ну, а у вас есть хоть какая-нибудь идея?

— Моя трагедия заключается в том, что у меня их более чем достаточно, но едва я пошевелюсь, как все рассыпается в прах.

— Все равно нужно с чего-то начинать…

— Есть один след, который очень хочется проверить. Существует некто Тони Кастелло, бывший полицейский. Он — единственный, с кем я не успел пообщаться. Как раз стоит о нем подумать.

Не теряя времени, я взял толстый телефонный справочник Лос-Анджелеса и начал его лихорадочно листать. Вскоре передо мной находился адрес и телефон Тони Кастелло. Я положил раскрытый справочник на стол и набрал номер. В трубке раздались длинные гудки, но никто не подходил к телефону. С досадой бросив трубку на рычаг, я повернулся к Клер и сказал:

— Самое лучшее, что можно сейчас сделать, — это просто поехать к нему. Вы же, Клер, присмотрите за Грацией.

Вместо ответа она кивнула.

— Да, еще одно, — заметил я, выходя из комнаты. — Никому ни под каким предлогом не открывайте дверь. Когда я вернусь, то позову вас по имени.

2

Такси доставило меня к дому, фасад которого был так замызган, что скорее напоминал конюшню, чем жилое здание. Мало того, что он находился в рабочем квартале и в нижней части города, от него исходило такое зловоние, что я даже полез за носовым платком, но вовремя остановился, сдержав свой порыв.

Привратница, баба с поросячьим лицом, даже не взглянула на меня, когда я обратился к ней с вопросом. Тогда я молча направился к лифту. Прочитав на табличке фамилию необходимого мне жильца, я поднялся на пятый этаж. На площадке лампочек не было и в помине. Стены почернели от времени. Я направился к двери с номером 400. Я уже собирался позвонить, когда заметил, что дверь была приоткрыта. Осторожно ступая, я вошел внутрь, вытащив предварительно "кольт" Джорджа, предусмотрительно взятый мною в его кабинете.

— Тони Кастелло, вы дома? — прозвучал в тишине квартиры мой голос.

Не получив ответа, я остановился, пытаясь оглядеться по сторонам. Когда мои глаза привыкли к полутьме, я разглядел обстановку. Крысятник, да и только. Маленькая прихожая, крохотная кухня… Душевая и туалет выглядели такими маленькими, что справлять нужду можно было только стоя снаружи. Озираясь по сторонам и удивляясь ничтожеству человеческого существования, я на мгновение отвлекся… Почувствовав себя на тропе войны, я нутром ощущал чье-то присутствие в квартире. Может, кто-то наблюдал за мной, ожидая от меня неверного шага. Несмотря на сигнал тревоги, звучавши]'! в моем мозгу, я осторожно двигался вперед, сжав рукоятку "кольта". На мгновение приостановившись у закрытой двери, я тихонечко толкнул се. Она бесшумно открылась.

Я стоял на пороге спальни, такой микроскопической, что в ней смогла уместиться лишь одна маленькая кропать, покрытая простынями неопределенного цвета. Из встроенного шкафа вывалились какие-то тряпки и костюмы, купленные, судя по отвратительному покрою, в дешевом магазине готового платья. Мне не хотелось зажигать свет, и я шагнул дальше в полутьму.

Тут я увидел столик, стоящий чуть ли не в самом углу комнаты, возле окошка с опущенными шторами. Наклонившись вперед, за ним сидел Тони Кастелло. Меня сразу что-то насторожило. Сначала было трудно сообразить, в чем дело. Но потом, приглядевшись, мне стало ясно, что у Тони по локоть отрезаны руки. Он был мертв.

Я почувствовал, как покрываюсь холодным липким потом. В моей голове снова зазвучал сигнал тревоги. Кто-то находился у меня за спиной. Не раздумывая, я резко обернулся, готовый тут же выстрелить. Но квартира, как и прежде, была пуста. "Видимо, крыса, — подумал я, — или мышь". Обычно в таких делах я редко ошибаюсь. Именно ощущение чужого присутствия не раз выручало меня как на войне, так и в теперешней работе детектива.

Я принялся шарить но квартире, но ничего подозрительного не обнаружил. Вытерев носовым платком свои следы, я покинул это невеселое место.

ГЛАВА 6

1

Позвонив в полицию и сообщив о смерти Тони Кастелло, я направился к Гервину Гранту — подозрительному садовнику, которого мне так и не удалось разговорить.

Итак, Тони Кастелло входил в компанию, охранявшую Джорджа Колливуда, но теперь его придется вычеркнуть из списка живых и тем самым из списка подозреваемых. Я очень надеялся, что найду живым хотя бы Гервина Гранта.

Небольшая деревянная калитка, выкрашенная белой краской, была закрыта, зато дверь небольшого дома, где жил садовник со своей женой, была распахнута настежь, что навело меня на мысль, что ничего хорошего здесь ожидать нельзя. Через мгновение, держа "кольт" наготове, я громко позвал Гранта, но никакого ответа нс последовало. В голову пришла шальная мысль: события становятся неуправляемыми, набирая подозрительную скорость. Если убьют всех участников этой драмы, мне не удастся ничего узнать… Что-то прошло мимо моего внимания, причем с самого начала. Какая-то ключевая деталь ускользнула. Но какая? Я что-то должен был заметить. О чем я не подумал? Я быстро поднялся по ступенькам и вошел в дом. Нервы были напряжены до предела, все время приходилось красться на цыпочках. Мне оставалось обойти всего две комнаты, когда за одной из оставшихся дверей раздались голоса. На улице начало темнеть, в доме уже стоял полумрак…

Я вытащил носовой платок и нехитрым способом начал открывать дверь, стараясь сдержать щелчок замка. Для этого требовались ловкость рук и умение, которое приходит со временем на такой службе, которой я себя посвятил. Повозившись чуть больше пяти минут, я уже почти достиг желаемого результата, когда внизу послышались шаги. Я моментально очутился этажом выше, но так, чтобы не потерять обзора для наблюдения происходящего. Вскоре в полутьме удалось разглядеть Вилли Шутника в надвинутой на глаза шляпе. Собственно, я узнал его по дурацким манерам, плащу, туго стянутому в талии, и вечно нахлобученной шляпе с широкими полями. Руки, как всегда, он держал в карманах, и от всей его фигуры веяло нахальством и самодовольством. Из комнаты, в которой слышались голоса, вышла полураздетая Лиза Гордон. Поприветствовав Вилли Шутника, она спросила:

— Где тебя носит? Что мы будем с ним делать?

— Ты хочешь, чтобы я занялся трупом?

— Да! — почти закричала Лиза.

— Эго не мое дело, — резко возразил Вилли.

— Я не хочу оставаться с ним одна, — категорически заявила она.

— Повторяю, заниматься трупами — не наше дело. Хватит…

В их разговоре было много странного, но что именно, я так и не мог понять. В конце концов Лиза сказала:

— Подожди меня, уйдем вместе.

В ответ Вилли Шутник раздраженно пробормотал:

— Шевелись. — И направился к двери.

Я выскользнул следом за ним, стараясь держаться от него на почтительном расстоянии. Впрочем, он не догадывался, что за ним следят, и пересек улицу, направляясь к большому "Крайслеру". Я отчаянно заметался по улице, пытаясь поймать такси. Мне повезло. Сидя рядом с водителем, я вытащил из бумажника полусотенную купюру:

— Если не упустишь тот "Крайслер", она будет твоя.

В ответ таксист хмыкнул, заграбастал бумажку и, сунув ее в нагрудный карман, флегматично заявил:

— Если я его упущу, то сниму штаны и пойлу по Голливуду прогулочным шагом…

Через четверть часа "Крайслер" заехал в очень приличный район и остановился перед красивым домом. На прощание таксист предложил мне:

— Если у тебя есть еще лишние полсотни, давай погоняемся еще за кем-нибудь…

На месте привратника сидел молодой и даже очень симпатичный человек, если бы нс его широкие плечи. Видимо, не заботясь о впечатлении, которое он производит, молодой человек пристально и недоверчиво посмотрел на меня, спрашивая:

— Мистер желает кого-нибудь видеть?

Видя, что дело принимает совсем нс тот оборот, который меня бы устроил, я решил пойти на маленькую хитрость. Установив, что лифт остановился на пятом этаже, я снова повернулся к настырному парню.

— Слушай, — обратился я к нему, — у меня трудная фамилия, чтобы диктовать тебе по буквам, я лучше покажу водительские права.

Я встал боком к нему и, приподняв над головой согнутую в локте руку, левую запустил во внутренний карман пиджака. Молодой человек нетерпеливо привстал и чуть наклонился вперед, желая разглядеть мою фамилию. Эго было его ошибкой, и очень серьезной. В ту же секунду локоть моей правой руки со страшной силой опустился ему на переносицу. Таким приемом я пользовался очень редко, можно сказать, в исключительных случаях, и никто никогда не мог устоять на ногах. А этот устоял. Да еще как. Захлебываясь собственной кровью, он вцепился руками в край стойки, медленно сползая вниз. Я хотел помочь ему упасть, по не смог разжать его стальной хватки. Даже будучи в полусознательном состоянии, такие типы оставались верпы себе. Я считаю, что они опаснее любой гремучей змеи. Так и не сев, он начал подниматься. Ну, все. Если он встанет, мне конец. Не теряя ни секунды, я ударил его рукояткой пистолета в висок. И только тогда его побелевшие пальцы разжались и он бесшумно опустился на ковер по другую сторону стола. Он упал очень удачно. Даже встав на цыпочки, я не смог увидеть его, а уж другие и подавно вряд ли будут вообще смотреть в его сторону. Еще раз убедившись, что этот молодец мне не страшен, я устремился наверх.

Пятый этаж. Я стоял в раздумье: за каком из шести дверей живет Вилли Шутник? По он быстро разрешил мои сомнения. Вернее, не он, а его пистолет, направленный на меня.

— Старайся не делать резких движений, дружок. И заходи поживее, — приказал он спокойным голосом.

Мне ничего не оставалось, как только повиноваться. Когда я вошел, он стоял, держа пистолет наготове.

Глядя мне прямо в глаза, он тихо произнес:

— Я сразу понял, что гора мяса там, внизу, тебя не остановит… Тебе нужно…

Пока он трепался, я смотрел по сторонам. Всюду царила роскошь. Огромные мягкие бухарские ковры, мохеровые накидки, позолота и картины. В углу — бар с набором напитков и всего того, чего жаждет душа настоящего мужчины. Огромные, во всю стену, панорамные окна прикрывали кокетливые занавески. Единственное, что меня смущало, кроме пистолета, слишком яркие, прямо-таки кричащие тона обивки мебели.

— Что вам от меня нужно, Бакстер?

— Поближе познакомиться, — ответил я, делая шаг вперед.

— Стой на месте, кретин. С такого расстояния я могу ошибиться только нарочно.

— А ты разве не пользуешься кураре?

— Это не я убил Джорджа.

— А Топи Кастелло?

— Он что, тоже убит?

— Не только. Еще и рук по локоть лишился…

Я наблюдал за его лицом. Мне казалось, что такое известие не могло оставить его равнодушным. Но я ошибся. Вилли сохранял абсолютно невозмутимый вид, его глаза были спрятаны от меня за большими черными очками. Оглядевшись. я наконец понял, что мы стоим на пороге большого салона и Вилли как раз расположился напротив меня. Его маленькие ножки утопали в роскошном ворсе светлого ковра.

— Смотри, ты что-то уронил, — произнес я самым естественным тоном и небрежно наклонился. Он на секунду замешкался и… Конец ковра мгновенно очутился в моей руке, и я дернул его изо всех сил. Вилли высоко вскинул ноги и шмякнулся на пол. Через мгновение я уже оседлал его, выкручивая руку, в которой был зажат пистолет.

Пока я был занят пистолетом, Вилли, изловчившись, чуть не выдавил мне глаза пальцами левой руки. Разозлившись, я схватил пояс его плаща, который развязался во время драки, уселся ему на грудь и накинул на шею импровизированную петлю. Через мгновение его тело обмякло, и я, боясь перестараться, вскочил и стал снимать петлю с шеи, но зацепился за волосы, которые разметались но полу. От удивления я даже замер на месте. Только потом до меня дошло, что Вилли носил обыкновенный парик. Подняв его, я увидел, к своему удивлению, не лысину, как можно было предположить, а копну черных и длинных волос, рассыпавшихся по ковру. Не веря своим глазам, я снял с Вилли темные очки. Моему взору предстали длинные ресницы и нежное лицо молодой красивой женщины. Так вот что скрывалось за всей этой бутафорией. Я быстро сорвал с нее безобразный плащ, пиджак, мужскую рубашку и все остальное, оставив бюстгальтер и прозрачные голубые трусики. Видя, что она приходит в себя, я быстро спросил:

— Как тебя зовут на самом деле?

Молодая женщина, видимо, еще не совсем соображала и неподвижно лежала на полу, бессмысленно уставившись в потолок. Грудь у нее была небольшая, но очень красивой формы.

— Ну…. будем молчать… или тебя по-прежнему называть Вилли Шутник?

В ее глазах появилось осмысленное выражение, сменившееся яростью и ненавистью.

— Я всегда была женщиной… — процедила она сквозь зубы.

— Давай, малышка, смелее. Чем ты занималась в доме Джорджа? Что ты знаешь о его смерти? Он знал, что ты женщина?

— Да. Кроме того, он знал, что я умею стрелять в тысячу раз лучше любого мужчины. И если бы я не лопухнулась с ковром, ты бы в этом не сомневался.

— То, что ты хорошо стреляешь, я понял сразу, как только вошел. Мне ничего не оставалось, как обратиться за помощью к ковру. Тем более что это старый трюк, который редко меня подводил.

Видя, что она собирается подняться, я заявил:

— Лежи и отвечай на вопросы.

— Но хоть сесть-то мне можно? — спросила она, усаживаясь на ковре и повернув ко мне голову.

Что-то в ее тоне настораживало, но я не успел разобраться, что именно, как через мгновение ее ногти мелькнули перед моими глазами… Я еле успел схватить даму за руки и заломить их за спину, прижав ее к себе, чтобы повалить обратно на пол. Сделать мне это удалось лишь с большим трудом, несмотря на мой вес и рост. Рукопашная схватка навела меня на одну мысль… Когда мы очутились вдвоем на полу, я начал с нею совсем другую игру. Она отнеслась к этому совершенно равнодушно.

Встав и приведя себя в порядок, я вытащил пистолет и сказал:

— Если ты не будешь говорить, то окажешься там, где и твой работодатель Джордж. Кто ты? Какую роль в убийстве Колливуда сыграли Берроу, Грант и Кастелли? Может быть, ты звонила Грации и угрожала ей смертью? Ты вела двойную игру, делая вид, что охраняешь жизнь Джорджа, а на самом деле втихую готовила его убийство? Это ты убила его? Почему ты это сделала?

— Паскудная ищейка, от меня ты ничего не узнаешь.

— А о каком трупе спрашивала Лиза Гордон? Что вы должны были с ним сделать? Чей это труп?

Я поднял пистолет и прицелился.

— Что ты мне все время угрожаешь?! — крикнула женщина. — Я и сама вижу, что проиграла… Но не в том смысле, в каком ты думаешь, кретин. Да, я проиграла, но умру не от твоих грязных лап…

Она взмахнула рукой, и на ее правой груди появились две капельки алой крови, в том месте, где она царапнула ногтями…

— Скоро ты отправишься за своим другом на тот свет. Какой же ты болван. Какой ты… — фразы она не закончила. По ее обнаженному телу пробежала дрожь, и она начала быстро чернеть.

Я не поверил своим глазам.

2

Направляясь на Сансет-бульвар, я с содроганием подумал о фальшивом Вилли и страшных ногтях, которыми она собиралась впиться в мою физиономию. Эта женщина правильно оценила обстановку и поняла, что не сможет меня остановить. Мне чудом удалось избежать ее нежных коготков… Но ведь попытку убить меня, едва я прибыл в Лос-Анджелес, совершила тоже женщина… Может быть, это была она? А переоделась она для того, чтобы ее нельзя было узнать. Нет, здесь что-то не так. Что могли означать ее слова: "Я и сама вижу, что проиграла"?

Какую игру она вела? Что мне было ясно, так эго ее дружба с Лизой Гордон. "Ах ты, черная лицемерка", — подумал я о Лизе. И все же мне нужно найти ту невидимую нить, которая связывает всех участников этой кровавой истории. Неизвестную, скрывающуюся под именем Вилли Шутник, толстого лысого Красавчика Китаезу, бывшего полицейского Тони Кастелло, негра-шофера Сэма Берроу, садовника Гервина Гранта, Лизу Гордон — жену Гранта, служанку-пуританку Мару…

Ну, теперь Лиза Гордон от меня никуда не денется и ответит на все мои вопросы.

3

Она с удовольствием захлопнула бы перед моим носом дверь, но не успела этого сделать. Лиза была чем-то напугана. Не только моим появлением, но и чем-то или кем-то еще. Это было видно по тому, как она прижимала полотенце к груди, как вздрагивала и как дрожали ее полные темные губы. Приглядевшись внимательнее, я увидел в ее глазах настоящий страх.

— Пытаясь спрятаться от меня, ты заблудилась, дорогая моя… — произнес я веселым тоном. — Куда же ты пропала тогда, когда в твоем саду был обнаружен почерневший труп девушки?

— Мне было страшно… — пробормотала она, запинаясь на каждом слове.

— Конечно. И я знаю почему. Ведь ты знала, кто ее убил. Кстати, как ее зовут на самом деле?

Лиза не ответила. Она упрямо смотрела в раскрытое окно, выходившее в сад, словно ожидая чьего-то появления. А может, в саду кто-нибудь спрятался?

— Ну, так что? — спросил я Лизу, подступая к ней ближе. — Ты собираешься говорить?

— Я ничего не знаю, клянусь.

— Да вы только посмотрите на нее. У тебя в саду убили человека, а ты не имеешь об этом никакого понятия. Так кто же ее убил? Твой Гервин или, может быть, твоя подружка, которую звали Вилли Шутник?

Лиза посмотрела на меня.

— А ты думала, что я не знаю о твоей связи с так называемым Вилли? Да ты, я смотрю, проказница. Муж хотя бы в курсе, что вы вытворяете, когда его нет дома?

Продолжая болтовню, я краешком глаза внимательно следил за окном. А что, если там кто-то есть? И если этот кто-то прислушивается к нашему разговору? Может быть, это Грант? С ним я давно хотел познакомиться…

— Убитую девушку звали Мелисса Нельсон. Она была массажисткой… Время от времени мы встречались с ней или она приходила ко мне…

В ответ я нахально рассмеялся:

— Знаю, что она тебе массажировала.

— Выродок, — прошептала Лиза и замахнулась, чтобы ударить меня.

"Но я был начеку и перехватил ее руку. Дернувшись, она уронила полотенце, которым прикрывала грудь, и ее полный, шоколадного цвета бюст с серыми сосками заколыхался перед моими глазами.

— Вот сейчас ты как раз в том виде, в каком и должна была предстать перед моими очами еще в первый раз, — воскликнул я, напористо придвигаясь к ней.

— Что ты плетешь, пес паршивый. — Лиза быстро подняла полотенце, пытаясь опять водворить его на прежнее место.

— А то, что я навел о тебе справки. Раньше ты была бордельной шлюхой. Потом стала промышлять самостоятельно. Посмотри на себя, твой внешний вид вполне соответствует твоему внутреннему содержанию.

Она пожала плечами и бросила полотенце в сторону.

— Но вернемся к нашим баранам. Как же все-таки звали твою подружку, которая переоделась мужчиной?

— Меня ее имя никогда не интересовало Просто Вилли Шутник, и баста.

— Да, ты нрава. Мужское имя ей подходило больше.

Я попробовал было разбудить се настоящее женское естество, но с таким же успехом мог бы попытаться это сделать и с садовой скамейкой. А жаль. Внешне она была хороша. Да, кстати, за что вы убили Мелиссу Нельсон? И где сейчас прячется твой муж?

— А зачем он вам нужен?

— Ты разве не знала, что его компания пыталась убить Грацию Колливуд? Ты ее так ненавидела…

— Она хотела отнять у меня мужа.

— Я нахожу странным, что тебе нравятся мужчины. И потом, у Грации вряд ли был роман с твоим патлатым козлом.

— А, Грация святая? Да, кроме Гервина, в ее постели побывал и Сэм Берроу, и какой-то актер, снимавшийся в фильме по ее сценарию.

Я подумал о Грации, которая сейчас находилась в своей постели на Сан-Педро-стрит под наблюдением медсестры. Все сказанное этой проституткой не могло быть правдой. Я просто отказывался верить.

— Ну, хорошо, а как обстояли дела с наркотиками? — невольно спросил я.

В ее глазах опять мелькнул страх. Я решил воспользоваться моментом, чтобы выжать из нее хоть каплю информации, и поднял руку, как будто собирался ударить ее. Она отпрыгнула в сторону, испугавшись еще сильнее.

— Не нужно, не бейте меня! — крикнула Лиза.

— Ах, тебе не нравится? А что тебе нравится? Объятия твоей подружки или, может быть, девки типа Мелиссы Нельсон? Ведь мужчины для тебя…

Но Лиза, не дав мне договорить, обняла меня, обволакивая запахом духов и теплом тела.

— Это чтобы доказать тебе обратное, — пробормотала она, прижимаясь сильнее.

Обняв ее, я прошептал тихо на ухо:

— Hу как с ответом на мои вопросы?

— Вопросы… Вопросы… Можно подумать, что ты собираешься устроить счастье Грации. Да твоя правда никому не нужна. Сам разочаруешься, когда вес узнаешь. А может, ты влюбился в эту стерву?

— Тебе этого не понять, — начал я. — Мой друг просил помощи. Мой друг, который вышел живым из ада корейской войны. А вы его пришили.

— Ты не должен так говорить.

— А как же я должен говорить? Ну, как?

Мы стояли, обнявшись и тесно прижавшись друг к другу. Ее теплое тело начало волновать меня. Кровь ударила в голову, и мне стало жарко. Тем не менее я заметил, что Лиза старалась развернуть меня спиной к окну. Крепко прижавшись, она впилась в меня жаркими губами. Я свел свои руки за ее спиной и резко развернул к окну. Она в это мгновение как-то странно повисла у меня на руках. Глаза были закрыты. "Она что, потеряла сознание?" — мелькнула мысль в моем возбужденном мозгу. Если даже и потеряла, то уж ни в коем случае не от страсти. Придерживая ее, я ждал, когда Лиза придет в себя, но она между тем буквально тащила меня вниз тяжестью своею тела.

Вдруг я почувствовал, как что-то теплое стекает по моим рукам. Опустив Лизу на пол, я увидел кровь… Тогда я наклонился и, приподняв волосы, обнаружил в ее затылке круглое отверстие. Через мгновение я стоял у окна. Крупный стройный мужчина с гривой светлых волос несся, как рассвирепевший кабан, не разбирая дороги и все круша на своем пути. Он буквально пропахал клумбу с веселыми цветами.

— Гервин, стой или застрелю! — закричал я.

Видя, как он быстро приближается к высоким кустам роз, где можно скрыться, я выстрелил вверх, одним махом перескочил через подоконник и, стараясь сократить расстояние, разделявшее нас, помчался через сад.

— Не поворачивайся, — произнес я, остановившись. чтобы перевести дыхание, не отрывая глаз от его широченной спины. Он замер, опустив руки. После некоторого молчания Гервин сказал:

— Ну что, ублюдок, добился своего?

Я сделал два быстрых шага и ударил его ногой — сильно, болезненно, но не смертельно. Он корчился па земле, осыпая меня проклятиями.

— Надо быть повежливее с незнакомыми людьми. Лев с собачьим задом. Твоей грязной гривой только тюремные параши чистить. За что ты убил Лизу? Ведь она хотела все рассказать…

— Это не я…

Но не успел он договорить, как получил носком ботинка в бок. Раздался неприятный хруст, скорее всего я сломал ему ребро. Он взвыл от боли.

— Зачем же ты тогда убегал?

Задыхаясь, с искаженным от боли лицом, он прохрипел:

— Я слышал ваш разговор… Но когда увидел на се спине кровь, то понял… Я не знал, что делать, и побежал…

— Ты думаешь, кто-нибудь в полиции поверит в подобную чушь?..

— Но это правда, клянусь.

Я ударил его еще раз, и он потерял сознание. Я подошел поближе, и мне стало понятно, какими мужчинами интересуются местные женщины. Я даже думаю, что многие представительницы прекрасного пола отдают предпочтение таким племенным красавцам. Гервин раскрыл глаза, поразив меня их удивительной голубизной. Зубы белели из-под полуоткрытых губ, ровные, крепкие, один к одному. Его профиль был просто создан для отливки на медалях.

— Если не ты, то кто же?

Он начал дрожать, видимо, сказывалось нервное напряжение. Я увидел, что он закусил губу…

— Даю тебе пять секунд на размыш…

Но я, похоже, недооценил возможности своего противника и не учел преимуществ молодости. Взметнувшись молнией над землей, он из лежачего положения ударил меня каблуком по правому бедру, к счастью, снаружи, иначе я не имел бы чести описывать эти события. Удар был неожиданным и настолько сильным, что меня буквально перевернуло в воздухе и я нелепо грохнулся на землю.

Через несколько секунд я уже встал, но он вторым ударом, как молотом, вышиб у меня из рук пистолет и лишил возможности дальнейшего сопротивления. Я бездыханно раскинулся на земле, внутренне приготовившись к самому худшему.

С перекошенным от злобы и ненависти лицом, он схватил меня одной рукой за пиджак, другой за пояс и приподнял, как младенца, от земли. В его глазах я прочел свой смертный приговор.

— Ты думал, со мной так легко справишься? Сейчас я послушаю, как захрустит твой позвоночник.

Я знал этот мерзкий прием. Стоило ему опустить меня резко вниз, предварительно подняв навстречу моей спине колено, как я был бы обречен на пожизненную инвалидность. Остаток жизни я провел бы со сломанным позвоночником без всякой надежды на выздоровление, с парализованными ногами в инвалидном кресле, под постоянным наблюдением сиделки. Такая жизнь хуже смерти. Нет, тогда уж лучше смерть. Немедленно.

Я почувствовал, как напряглись его мышцы… Все, это конец.

В считанные доли секунды в моей голове промелькнула мысль: "Да ведь во мне больше ста килограммов веса, надо же что-то делать". В мгновение ока я левой рукой вцепился ему в щеку. Так как его руки были заняты, то он мотнул головой назад. Бот это-то мне и было нужно.

Большой палец левой руки я просунул ему за щеку. Он начал резко крутить головой, и через секунду я увидел зловещий оскал его роскошных зубов. А мгновение спустя нас залила его кровь, хлеставшая из рваной раны у него на щеке. Обезумев от боли, он отпустил левую руку… Его сумасшедший взгляд остановился. Я, не теряя ни секунды, ударил его в глаза растопыренными пальцами. Мой противник, как подкошенный сноп, рухнул на землю. При падении он накрыл меня своими гигантским телом, и я, несмотря на все попытки, так и не смог выбраться из-под нею.

ГЛАВА 7

1

— Каждый раз, когда мы с вами встречаемся по этому делу, — говорил лейтенант Мэрфи, стряхивая пепел с сигареты, — обязательно появляется труп.

Я полулежал на диване в доме на Сансет-бульваре.

— Но вы ни в одном из этих случаев не можете обвинить меня в убийстве. И потом, находя трупы, я вам каждый раз звоню…

— Что верно, то верно. Но вы становитесь удивительно однообразным, — с иронией заметил Мэрфи. — Вы никогда не знаете имени убийцы, а зачастую и имени жертвы. Могу поклясться, что и сейчас вы не имеете понятия, кто убил Лизу Гордон. Вообще должен заметить, что все окружение вашего покойного друга является в высшей степени подозрительным.

— Что ж, по-вашему, Джордж Колливуд был головорезом? — в свою очередь спросил я, еле сдерживая закипавший во мне гнев, так как Мэрфи, что там ни говори, все же был официальным лицом — офицером полиции и представлял власть.

— С известной долей уверенности я полагаю, что Колливуд не был, как вы говорите, головорезом, однако у нас есть веские основания предполагать, что он занимался торговлей наркотиками и еще кое-чем.

Я вытаращил глаза, не зная, что ответить, хотя где-то в глубине души тоже допускал такую возможность, но не хотел себе в этом признаваться. Набравшись наглости и сделав изумленное лицо, я спросил Мэрфи:

— А на чем основывается ваше так называемое предположение?

Сделав вид, что он не заметил язвительного тона, Мэрфи серьезно ответил:

— После смерти вашего друга в отсутствие его жены, когда она находилась в Нью-Йорке, мы, как и полагается в таких случаях, произвели на вилле Колливуда тщательный обыск. Результаты были самые поразительные. Кроме нескольких килограммов героина, нашли и другие сильнодействующие наркотики…

— Но зачем ему надо было заниматься контрабандой наркотиков, если он был чертовски богат?

— Джордж — не знаю, а вот его жена действительно очень богата.

— Но Джордж, может быть, и не занимался распространением… Эти наркотики, скажем, были предназначены, если можно так выразиться, для личных нужд.

Мэрфи задумался.

— Если бы это было так и только так, что, между прочим, тоже противоречит закону, мы, то есть полиция, смотрели бы снисходительно… В конечном счете, семья Колливуд — миллионеры, а закон в таких случаях становится податливее. Герой войны, деловой человек предается невинным забавам — невелика беда. Поданные нашей картотеки свидетельствуют об обратном, то есть о том, что контрабанда и распространение наркотиков велись в самом широком масштабе.

Слова Мэрфи буквально ошеломили меня. Я чувствовал себя преданным. Джордж… Наркотики? Ну, а зачем же он тогда позвал меня? Чтобы помочь в распространении наркотиков? И все же мне нс верилось…

— Вы знаете, лейтенант, во время войны он был тяжело ранен. Гранатой ему вспороло брюшину так, что все внутренности вывалились наружу. Он чудом выжил. Но такие ранения имеют разные тяжелые последствия… вы понимаете, о чем я говорю?

— Да… — пробормотал лейтенант, а затем повернулся к своим помощникам, возившимся возле тела Лизы Гордон, и тихо спросил: — Ну как, ребята, нашли что-нибудь?

Сержант ответил отрицательно, а затем добавил, что Лизу Гордон убили отравленной пулей в затылок. Хотя ранение такой пулей даже в ногу все равно было бы смертельным.

Я пересилил себя и взглянул на тело. Оно было черным и неподвижным. Нее повторялось с удивительным однообразием: руки, поднятые вверх со сжатыми кулаками, лицо сведено судорогой, в остекленевших глазах застыл ужас и предсмертные муки. Я нарочно промолчал про смерть Вилли Шутника. Пусть сами ищут, ведь им за это платят.

— Ну, как вы оказались в этом доме, Бакстер?

— Зашел навестить знакомую, а что? — спросил я невинно.

— В самом деле? Но, насколько мне известно, покойная была дамой специфической профессии и славилась своими скандальными связями с женщинами. Плюс употребляла наркотики и была весьма необузданной персоной во всех сферах своей деятельности. Самое печальное в этой истории то, что в юности она хотела стать актрисой и имела к этому призвание и…

Я посмотрел на мертвую женщину, лежавшую на полу, и представил себе, как она ужинала с режиссерами, пытаясь устроить свою карьеру, как мечтала сниматься в кино, будучи молоденькой и невинной девушкой. Затем судьба распорядилась с ней по-своему, и она погибла, как мой друг Джордж, Мелисса Нельсон, Вилли Шутник, как все — от кураре.

Я почувствовал себя одиноким и несчастным. Под насмешливым и недоверчивым взглядом Мэрфи у меня возникло ощущение полного ничтожества. Мне представилась Грация Колливуд в своей уютной дорогой вилле, окруженная прислугой и защищенная своими капиталами, как и большинство богатых людей этого города, которые могут себе позволить многое, на что закон слегка прикрывает глаза, чтобы не беспокоить их лишними подозрениями. Они могут многое, они могущественные люди, в их руках часто оказываются судьбы многих маленьких людей, которые тоже стремятся выбиться в большой и могущественный мир, который часто просто растаптывает их или уничтожает. У меня не было красоты, чтобы сделать карьеру киноактера, а уж тем более таланта для создания киносценариев. Я был нуль, и от этой мысли бессильно раздражался.

— Хорошо. — Я встал. — Мне можно возвратиться домой?

— Вы все еще проживаете у прекрасной вдовы Колливуд?

Я ничего не ответил. Мучила неудержимая злоба… Кроме того, болел низ живота… Ныло колено… Но больше всего меня бесило то, что я не видел никакого просвета в цепи кошмарных бессмысленных убийств. Лейтенант сказал, что скоро явится в дом Грации и разрешит мне уехать.

2

Добравшись до виллы Колливудов, я понял, что за мной следят. Клер открыла мне сразу, как только услышала мой голос. Она заметила, что я чувствую себя паршиво, и уложила меня в постель. Поинтересовавшись о здоровье Грации, я сразу же успокоился.

— Она спит. Ей прописаны успокоительные таблетки и полный покой.

Клер спросила меня, где я был все это время, и получила ответ в самых общих чертах, как продвигается следствие. Мне просто не хотелось даже мысленно переживать еще раз все то, что мне пришлось пережить за эти несколько часов. Поэтому я вдруг спросил:

— Мара и кухарка здесь?

— Да, здесь. Может, вам что-нибудь приготовить?

— Пет, — ответил я, вставая с постели. — Мне надо позвонить.

Подойдя к телефону, я увидел, что справочник по-прежнему открыт на букве К и фамилия Кастелло подчеркнута красным. Найдя номер гаража на улице Всех Святых, я устало набрал его и спросил, там ли еще Сэм Берроу, но мне ответили отрицательно, правда, поинтересовались, кто я такой и что передать Сэму. Я с раздражением бросил трубку на рычаг.

— Ты, наверное, соскучился без нас? — раздался голос за моей спиной.

Повернувшись, я увидел черную физиономию Сэма. Он стоял, прислонившись к косяку двери, и ухмылялся во весь рот, заложив руки в карманы.

— Мальчики, идите сюда, — позвал он кого-то. — Ты посмотри, какой сюрприз. Гервин, поздоровайся со своим лучшим другом. Ведь ты так хотел его видеть, проказника и шалунишку Бакстера.

За спиной Сэма появилась гигантская фигура Гервина Гранта, а за ним смешно протиснулась лысая голова Красавчика Китаезы. На Гервина страшно было смотреть: под здоровым глазом расплылась чернота, а выбитый правый закрывала окровавленная тряпка… Была перевязана и разорванная щека… Оба держали пистолеты, а здоровый глаз Гервина прямо-таки пылал ненавистью. Я сделал знак Клер, чтобы она ушла, но Сэм серьезным тоном сказал:

— Она тоже останется.

Клер остановилась, глядя на него испуганными глазами.

— Слушай, дорогой наш друг, — обратился ко мне Сэм. — Ты не слишком удачно пошутил с Гервином, и доктор сказал, что в ближайшие две-три недели он не сможет разговаривать. Но то, что он думает о тебе, я знаю и с удовольствием буду переводить. Так ведь, Гервин?

У того от злости, казалось, вот-вот выскочит единственный зрячий глаз, и он сжимал свой пистолет так сильно, что суставы на руках побелели. В ответ на вопрос Сэма он промычал что-то невразумительное, размахивая пистолетом.

— Я понял, понял, — снова заулыбался Сэм. — Теперь тебе хочется его прикончить.

Гервин утвердительно кивнул.

— Конечно, ты это сделаешь. Успеешь, успеешь, — заверил его Сэм. — Пусть он только ответит на пару вопросов, а потом отведешь душу. А мы тем временем разберемся с милой девушкой, так, Красавчик?

— И ее пустим в расход? — спросил молчавший до сих пор Красавчик.

Чтобы подбодрить Клер, я улыбнулся:

— Не бойтесь… Вы не имеете никакого отношения ко мне…

— Решать буду я, — перебил меня Сэм, — имеет она отношение или нет. И потом, — он внимательно осмотрел с ног до головы дрожащую от страха Клер, — после того, что мы с ней сделаем, ей вряд ли захочется жить. Так что мы ее прикончим сами, Красавчик большой специалист по этой части. Но ты в любом случае умрешь раньше, так что тебя совесть мучить не будет…

— Слушай, Сэм, что это ты вдруг решил убить меня?

Ведь у тебя было столько возможностей… Ты что, забыл, как спас мне жизнь?

— Да нет, почему же? Но теперь я вижу, что совершил глупость… Хотя Джордж говорил, что тебе можно доверять.

— Вот видишь. Интересно, по какому поводу…

— А по поводу того, что ты наркоман, — ответил он с отвратительной улыбкой.

— Ну, это было давно… — пояснил я, опуская глаза. — И потом я вовремя спохватился…

Про себя я подумал, что употреблял наркотики исключительно для того, чтобы забыть кошмары, пережитые в Корее. А сейчас я ненавидел этих подонков, знавших о моем прошлом… Ненавидел Джорджа, который хотел впутать меня в это дело…

— Гервин, можешь кончать с ним, — бросил Сэм через плечо.

У меня все похолодело внутри. Я видел перед собой здоровый глаз Гранта, в котором горело единственное желание…

Гервин мягким шагом приблизился ко мне, и нс успел я ахнуть, как он залепил мне такую пощечину, какую я никогда в жизни не получал и вряд ли когда-нибудь получу. Я отлетел в угол и, когда открыл глаза, увидел стоявшего надо мною Гранта. Его пистолет был направлен в мой правый глаз. Я смотрел па дуло пистолета, боясь даже моргнуть. Но тут раздался выстрел, и Гервин, уронив свое оружие, повалился на пол. Красавчик Китаеза мгновенно повернулся к окну, но в ту же секунду пуля настигла и его.

В дверях стояла Грация и сжимала в руках дымящийся пистолет. Взгляд у нее был отрешенным, а сама она производила впечатление не совсем нормальной…

Сэм, нс теряя ни секунды, схватил Клер и, прижав ее к себе, бросился бежать. Я в два прыжка настиг его.

Стараясь удержаться на ногах, чтобы не упасть и не придавить Клер, я краем глаза видел, как Грация спокойно повернулась и исчезла в дверях, ведущих в сад. Чтобы окончательно прийти в себя, мне потребовалось какое-то время. Я бережно уложил Клер на диван и поинтересовался ее самочувствием. В ответ она только слабо улыбнулась и закрыла глаза. Убедившись, что с ней все в порядке, я подошел к распростертым на полу телам Гервина Гранта и Красавчика Китаезы.

Мне казалось, что я сплю и вижу кошмарные сны… Но в комнате еще стоял сильный запах пороха. Я с трудом разогнулся, медленно побрел наверх и, поднявшись, распахнул дверь в спальню Грации. Она спокойно спала в полутьме своей комнаты. Я бесшумно приблизился к кровати и наклонился. Ее лицо было серым и неподвижным.

— Той дозой, которую она получила, можно усыпить даже слона, — услышал я за спиной голос Клер. — Можете стрелять из пушки. Не разбудите… Так что, как она встала и застрелила тех двух типов — для меня загадка. Полнейшая… Да, кстати, Ник, кто эти люди и что они хотели от вас?

Меня просто взбесил ее вопрос, и я резко ответил:

— Ты из отдела по расследованию убийств?

Но она не обратила внимания на мой раздраженный тон и продолжила:

— Если она спала, в чем я не сомневаюсь, то кто же тогда стрелял в бравых симпатичных парней, которые так весело начали разговор с тобой? Я не верю в парапсихологию…

— Клер, простите, что вы такое говорите? На вас повлияли события последних часов? Вы очень устали и не можете реально оценивать обстановку… Хотите, теперь я вас полечу и дам вам что-нибудь успокоительное?

Немного помолчав, я добавил:

— Простите меня за резкость. Вы правы, здесь что-то не так. Несколько часов назад мне предстала чудовищная картина — мертвый человек с отрезанными по локоть руками. Я видел собственными глазами, как капала кровь из свежих ран мертвеца.

Услышав мои последние слова, медсестра вздрогнула и опустила голову.

— Затем я слышал, как две женщины разговаривали о каком-то трупе. Мне было очень интересно посмотреть, где он находится. Одна из двух говоривших женщин умерла у меня на руках. А умереть должен был я. Но почему? Кому я мешаю? И, наконец, последнее событие, свидетелем которого вы были. Женщина, практически без сознания, спустилась вниз и успокоила на веки вечные двух молодцов… Но когда мы пришли в спальню, то увидели, как она спокойно спит… Разве это не странно, Клер? Да, самое удивительное, чуть не забыл, — Грация утонула на моих глазах в страшном водопаде, а спустя некоторое время я обнаружил ее в своей постели…

— Вы, конечно, не растерялись и утешили ее…

Я замялся, не зная, что ответить на столь ехидные слова, прозвучавшие так некстати и нс ко времени

— Ну… вы знаете, Клер… как это бывает… Слово за слово… Потом я… Но в любом случае мои поступки заслуживают меньшего осуждения по сравнению со всеми остальными событиями…

Во время моего столь содержательного монолога Клер смотрела на меня с любопытством, нс отрывая глаз, а Грация лежала совершенно неподвижно на своей кровати, так что у меня даже возникло подозрение, уж не умерла ли она? Я быстро наклонился и приложил руку к груди. Сердце билось нормально — никаких сбоев или аритмии…

— Она чувствует себя не хуже нас с вами, — холодно заметила Клер.

Теперь настала моя очередь посмотреть на нес с любопытством. Чтобы немного разрядить обстановку, я повернулся к молодой медсестре и шутливо сказал:

— Вот видите, Клер, куда меня занесло. Я думал, мой др>г лишь усталый герой, а он оказался банальным наркоманом. Я считал, что он неисправимый бабник, а, как выяснилось, он просто импотент. Мне казалось, что лишь поэтому его жена и позволила мне ее чуть-чуть утешить. Но вся эта полоса преступлений выше моего понимания, — завершил я совершенно серьезным тоном свой монолог. — Здесь, видимо, нужен целый полицейский полк, чтобы сдвинуть расследование с мертвой точки.

— Слава Богу, что вы пришли к такому выводу, Ник. Бросайте все и уезжайте в Нью-Йорк, — мягко проговорила она. Затем Клер взяла меня за руку и вывела из комнаты миссис Колливуд. — Пусть спит, — добавила она.

— Конечно, пусть отдохнет. Ведь мы с вами видели, как она убила тех двоих молодцов. Это можно назвать "в целях самообороны", а может быть, она хотела спасти человека, который ей дорог?

— Вас, что ли? — с искренним удивлением воскликнула Клер.

— А почему бы и нет? Я разве не могу разбудить нежных чувств в женщине?

— Да нет, в том, что в вас влюбляются женщины, я не вижу ничего особенного. Вы симпатичный интеллигент. При других обстоятельствах я, может быть, и сама влюбилась бы в вас, но…

— Да, вы это говорите, чтобы успокоить меня, а сами думаете, что же это за чокнутый такой частный детектив?

— Ник, — сказала она, заставив меня сесть на диван. — Вам тоже необходимо немного отдохнуть. А я тем временем вызову полицию, чтобы они все здесь исследовали и забрали тела погибших.

— Я смотрю, они вас совсем не пугают.

— Вы забываете, что я медсестра и мне приходится видеть сотни трупов.

— Убитых тоже?

— У меня такая работа…

"Да, да, твоя работа", — подумал я и взглянул на нее совсем другими глазами. Я сразу почему-то вспомнил раскрытый телефонный справочник, и в моей голове раздался вдруг сигнал тревоги.

"Только не торопись, торопиться не надо… — говорил я себе мысленно. — В конце концов можно, поторопившись, сделать неправильные выводы".

Я вдруг почувствовал, что нащупал необходимый для меня след и что развязка близка.

ГЛАВА 8

1

За лейтенантом Мэрфи только что захлопнулась дверь, и у меня в ушах еще звучал голос многоопытного полицейского, когда я наконец начал по-настоящему соображать, что следствие, ради которого мне пришлось столько перенести всяких невзгод, начало с неуловимой скоростью раскручиваться. Поэтому мне не очень хотелось вступать в конфликт с официальными властями Лос-Анджелеса. А Мэрфи меня предупредил:

— Друг мои, даю вам сорок восемь часов. Если вы за это время не покинете наш славный город, то я привлеку вас к юридической ответственности с самыми неприятными последствиями.

— Вы что же, арестуете меня? — невинно спросил я.

— Конечно, с самыми что ни на есть серьезными обвинениями. Во-первых, за нарушение общественного порядка, во-вторых, за нарушение правил ведения следствия. Но это еще не все: за неподчинение приказу, обвинения — самый серьезный. А затем я прикажу арестовать миссис Колливуд за убийство двух человек.

Я понимал, что Мэрфи не шутит, но именно эти сорок восемь часов давали мне возможность закончить столь для меня тяжелое расследование.

Клер ушла, так как она обязательно должна была появиться в госпитале. Перед уходом она настойчиво рекомендовала поместить в больницу Грацию, где ее здоровьем можно было заняться всерьез. Я вполне разделял ее мнение и попросил, чтобы побыстрее прислали машину и забрали Грацию. А я тем временем мог заняться своими делами. Честно говоря, я даже был рад, что все так обернулось: в больнице миссис Колливуд будет охранять полиция, там она будет под присмотром доктора Кука и Клер. Здесь же я был связан ее присутствием, и неизвестно, смог ли бы ей помочь при необходимости.

Поудобнее усевшись в кресле и взяв бутылку виски, я решил немного расслабиться. Выпив примерно треть бутылки, я снова взял в руки телефонный справочник. Предварительно я сделал попытку вызвать прислугу, но никто не отозвался на мой печальный зов. Тогда я нажал на кнопку звонка и держал ее до тех пор, пока в дверях гостиной не показалась брутальная фигура кухарки. Я с удивлением посмотрел на нее:

— А где Мара?

Та пожала плечами:

— Куда-то ушла по своим делам. Когда нет кота, то мышки свободно пляшут, — сказала она, намекая на то, что Грацию недавно увезли в больницу.

— И давно она ушла? — спросил я, так как мне в голову пришла одна идея.

Амалия задумалась, подняв глаза к потолку и что-то мысленно высчитывая. После сложных расчетов она наконец неуверенно ответила:

— Да так, что-то часов около пяти или шести… а может, и семи…

— Значит, она ушла до того, как Грация уехала в больницу?

— Ну и что? Какая разница? Не вижу никакой связи между этими событиями.

— Очень большая, Амалия.

— Не Амалия, а миссис Драймонд.

— А ну, давай вали отсюда, миссис, и поживее. — Я не удержался и выругался.

Та что-то пробормотала и, хлопнув дверью, вышла.

— Топай, топай! — проорал я ей вслед, затем налил еще виски и выпил.

Поигрывая стаканом, я размышлял. Грация рассказала мне о доме Гервина Гранта и очень точно описала его, хотя утверждала, что никогда в жизни там не была. В любом случае это подтверждало слова Мары и Лизы о том, что жена моего друга путалась с этим косматым парнем. Но что, собственно, здесь криминального? Джордж был импотентом и ничего хорошего дать молодой женщине не мог, а вот Гервин — действительно красавцем в полном смысле слова. Да и Грация, судя по разговорам, не отличалась высокой нравственностью. Но зачем же она убила его?.. Я не вижу связи между их взаимоотношениями и таким зверским решением проблемы. Ну а Красавчик Китаеза за что получил свой свинец? Уж не за то же, что держал в руках пистолет?..

И еще — раскрытая телефонная книга. Что бы это могло значить? Здесь тоже кроется какая-то загадка. Потом, куда подевалась Мара? Я не сомневался, что это необъяснимое исчезновение — одно из звеньев цепи преступлений. Тем более что она всегда, даже когда мы с ней оставались одни на вилле, спрашивала у меня разрешения уйти, а вот в этот раз.

Быстро наступила ночь. Весь дом погрузился во мрак. Отсутствие прислуги ощущалось во всем. Оглушительная тишина поглотила виллу. Мне страшно хотелось зарыться с головой в одеяло и спокойно проспать до утра, ни о чем не думая и не беспокоясь о чьей-нибудь безопасности. Но нужно было обязательно попасть на Сан-сет-бульвар и отыскать труп. Я был уверен, что это труп Мары.

2

Приехав на место, я осмотрелся, проверил пистолет, а затем вышел из машины. Закрывая дверцу автомобиля, я приложил все свое умение, так что замок не издал даже щелчка. Наученный предыдущими неприятностями, я без всяких церемоний вытащил "кольт" и приступил к делу. Не дойдя до середины дорожки, ведущей к дому, я рассмотрел в темноте "Форд", на переднем сиденье которого сидела парочка, так тесно прижавшись друг к другу, что характер их общения не вызывал никаких сомнений — влюбленные. А раз так, значит, слепые, немые и глухие к окружающему миру. Я осторожно обошел их и решительно направился к дому. Это была моя грубейшая ошибка.

Смело войдя в комнату, из которой совсем недавно было вывезено почерневшее тело Лизы Гордой, я начал шнырять в тех местах, где можно было спрятать труп. Я так увлекся поисками, что слишком поздно услышал негромкий звук, напоминающий приглушенный хлопок, а вслед за ним звон разбитого стекла. До меня дошло, что стреляли из пистолета с глушителем. Стекло спасло мне жизнь. Тот, кто стрелял, прицелился в отражение в зеркале. Его подвела темнота, и он не смог отличить настоящего человека от его зыбкого отражения в стекле. На второй выстрел я не дал ему шанса и бросился на пол, открыв в ту же секунду стрельбу из своего "кольта". В подобных ситуациях прицельный огонь никто и никогда нс ведет. Если вам кто-нибудь скажет, что он смог эго сделать и достиг цели, плюньте ему в лицо. Попасть можно только случайно.

Выпустив последний патрон, я услышал приглушенный крик, причем женский. Но в следующий момент с места, откуда донесся крик, раздался новый выстрел из пистолета, разнесший вдребезги вазу, стоявшую над моей головой, безобразную копию японского фарфора. Стряхнув с себя осколки, я затаился… Но ответом мне была только тишина.

Мгновение спустя послышался шум удаляющихся шагов. Я лежал на полу и прислушивался. Какой же я все-таки болван. Самовлюбленный павлин… Когда до меня дошло, что нападавший действительно уходит, я бросился вдогонку… Но было уже поздно. Добежав до калитки, я увидел, как женщина, напоминающая силуэтом Грацию, села в автомобиль, в котором раньше ворковали влюбленные. За ней еще не захлопнулась дверца, а машина уже рванула с места так, что я почувствовал запах горелой резины.

Я тоже вскочил в свою машину и попытался ее завести. Ничего из этого нс вышло. После двух-трех неудачных попыток стало ясно, что с двигателем что-то не в порядке. Открыв капот, я понял, что кто-то обо мне позаботился. Пока я возился с машиной, ругаясь на чем свет стоит, прошло много драгоценных минут. Наконец мне удалось тронуться, и я помчался, как сорвавшаяся с цепи пантера.

Первое, о чем я подумал, была Грация, но она в данный момент лежала на больничной постели. В госпитале первым, кто мне попался после ночного сторожа, был доктор Кук.

— Вы помните меня, доктор? Я тот самый пациент, который чуть нс отдал Богу душу, когда меня укололи иглой, отравленной кураре. Вы мне спасли жизнь.

— Ну конечно, вы этот… как его… ах, да, частный детектив из Нью-Йорка…

— Совершенно верно. Мне бы хотелось увидеть миссис Колливуд. Ее положили в больницу несколько часов назад.

— Очень жаль, но вряд ли я смогу помочь, мистер…

— Бакстер, — подсказал я.

— Да, да, Бакстер. Пациентка отдыхает, и ее состояние…

— Я знаю, знаю, — перебил его я. — Но речь идет о моей жизни и смерти.

Кук поморщился, видимо, раздумывая над моими словами.

— Вы знаете, ее охраняет полицейский. Кроме того, мне сказали, что она…

— Правильно. Она убила двух человек. Это было неизбежно. Она не могла поступить иначе. Отведите меня к ней, доктор. У меня совсем мало времени.

Доктор как-то искоса посмотрел на меня и, молча повернувшись, пошел вперед, указывая мне дорогу.

Полицейский, охранявший Грацию, с пат около дверей. Я, конечно, не стал его будить, а молча проскользнул мимо. Бесшумно подойдя к кровати, я посмотрел на лежащую больную. На ее восковом лице отражалось страдание, мучившее ее в тяжелых сновидениях.

— Она отсюда никуда не… не выходила? По крайней мерс, за последние пару часов?

Произнеся свой вопрос, я почувствовал всю глупость того, что мне привиделось. Я даже не мог поднять взгляд, чтобы посмотреть доктору в глаза.

— Л как бы она смогла это сделать в том состоянии, в котором находится? Подумайте сами, ведь она под присмотром бравого полицейского…

Кук смотрел на меня, явно удивленный моей тупостью.

— Действительно, под присмотром, — глупо хмыкнув, сказал я, указывая на спящего охранника. Доктор вместо ответа деликатно засунул руку под одеяло, показал цепь, которой Грация была прикована к кровати, и спокойно сказал:

— Она отсюда не может никуда уйти, разве что только в тюрьму. В Лос-Анджелесе с убийцами нс шутят.

Он еще что-то говорил, но я уже нс слушал… Моя стройная теория рушилась… Но, с другой стороны, я даже облегченно вздохнул. Грация не могла стрелять в меня в последние часы. И потом, она же спасла мне жизнь, убив Гервина Гранта и Красавчика Китаезу. Какая же я неблагодарная тварь, если мог думать о ней такое…

Выйдя из палаты, я решил поехать на Сансет-бульвар, чтобы закончить прерванные поиски Мары. Труп, если он существует, должен находиться там, и ни в каком другом месте. Но была еще одна деталь, которая поразила меня с самого начала, и мне нужно разобраться во всем как можно быстрее.

— А где Клер? — спросил я. — Можно мне засвидетельствовать ей свое почтение и выразить признательность и благодарность за помощь, которую она мне оказала? Поймите, она очень много сделала для меня и миссис Колливуд…

Мы пришли в кабинет доктора Кука, и он нажал кнопку переговорного устройства. Из него зазвучал голос дежурной медсестры:

— Слушаю вас, доктор.

— Пригласите ко мне, пожалуйста, мисс Пирсон.

Через несколько минут она стояла перед нами.

— Клер, — радостно воскликнул я и, прежде чем она успела опомниться, заключил ее в свои объятия и крепко поцеловал в губы. Сильным рывком девушка освободилась из моих объятий и, тяжело переводя дыхание, сказала:

— Вы… что… Бакстер…

Но я не дал ей договорить:

— Прошу прощения. Клеи, я не сошел с ума. просто не смог сдержать эмоций, охвативших меня при пашен встрече.

Я вытер носовым платком губы, испачканные помадой, и спрятал его в карман брюк.

— Еще раз прошу прощения… вы были очень любезны и предусмотрительны в столь тяжелое для меня время… Будьте так же добры и к Грации, позаботьтесь о ней. Я только на вас и надеюсь…

— Не беспокойтесь, здесь она в полной безопасности.

Доктор смотрел на нас, ничего не понимая. Им обоим и в голову не могло прийти, что я в своем кармане держал одно из важнейших доказательств, которое может привести кое-кого на электрический стул. Кроме того, моя память зафиксировала еще одну деталь, которая могла дать новое направление в расследовании и о которой я сообщу вам чуть позже.

3

Вернувшись на Сансет-бульвар, я продолжил прерванные поиски. Труп, как я и предполагал, находился именно в этом месте. Видимо, затеянная мною перестрелка сильно нарушила планы преступников. Они спрятали его в доспехи средневекового рыцаря, который скромно стоял в углу, широко расставив ноги и сжимая в руках бесполезный ныне меч. Нашел я труп случайно. Устав от бесполезных поисков, я встал в угол, раздумывая, где бы еще поискать, и стукнул кулаком по доспехам. С досады, конечно. Он немного сдвинулся с места, и я, ставя его назад, обратил внимание на лужу крови под ногами. Стоило разобрать кучу железа, как моим глазам предстал обезображенный труп Мары.

В моей голове уже кое-что прояснилось. Я понимал, правда, еще не до конца, мотивы убийства. Но для меня было загадкой, от кого исходили приказы об их осуществлении. Теперь стало ясно, что делать. Надо идти в криминальную лабораторию Лос-Анджелеса…

Была тихая мягкая ночь. Темное небо светилось бриллиантами звезд. Воздух теплый и душистый, по нигде не шелохнется даже ветка. Ни ветерка. В такое время нормальные люди спят, но у меня не было времени на такие пустяки. Дежурный офицер не проявил энтузиазма, услышав о моем желании срочно увидеться с лаборантом. Вскоре появился заспанный человек, который буркнул мне вместо приветствия "Доктор Лестер" и и ожидании уставился на меня своими сонными глазами. Взглянув на него повнимательнее, я чуть не рассмеялся: передо мной стояла настоящая обезьяна — заросшая волосами, кривоногая, которой, как в насмешку, прицепили очки. Но я вовремя спохватился, подавив в себе смех, и подробно объяснил:

— Я частный детектив, а лейтенант Мэрфи мой приятель.

— Слушаю вас, — проворчал доктор.

Я вынул из кармана носовой платок с губной помадой, а затем объяснил, что мне от него нужно. Особого восторга он не проявил, но платок все-таки взял, а мне между тем пришлось тащиться на виллу Колливуда за телефонным справочником. Выполнив свои первоочередные дела, я вернулся в госпиталь и сразу же направился в помещение, где находилась Грация, благо меня никто не видел и, соответственно, не препятствовал. После моего последнего посещения ничего не изменилось, за исключением того, что полицейский стал жутко храпеть. Я бесцеремонно растолкал его и жестом пригласил выйти в коридор. Он уставился на меня недобрым взглядом.

— Что вам нужно? — грубо спросил он.

— Н-да… я думаю, что у вас тяжелый сон… — начал я.

— Что вы несете? Какой сои?

— Да вы же только что замечательно спали. Сот так, старик. На посту.

— Ты что, — подступился он ко мне, сжимая кулаки. — Наверное, в морду захотел?

— Я? Да ты что, старик?

— Не называй меня так, придурок. Я с тобой нс знаком.

— Ты прав, старик. Мыс тобой не знакомы. Но ты все равно спал, охраняя обвиняемую в двух убийствах.

Видя, что он сейчас набросится на меня, я быстро добавил:

— Доктор Кук и медсестра тоже это видели. Подумай, что будет, если об этом узнает лейтенант Мэрфи.

Тут он сник и поскреб в задумчивости двухдневную щетину на подбородке:

— Хорошо, что тебе надо, приятель, будь ты неладен?

— Помочь тебе, доказав, что тебя обманули, хотя ты этого и не заметил.

— А нельзя ли пояснее?

— Я уверен, что когда ты появился здесь, то сразу же попросил чего-нибудь выпить, так как здесь действительно очень жарко.

Полицейский на мгновение задумался, а затем, что-то вспомнив, воскликнул:

— Да, верно, черт возьми! Стакан воды… мне дала его такая симпатичная медсестра…

— Клер? — подсказал я.

— Кажется, так.

— А потом ты заснул, так как в стакане было сильнодействующее снотворное, и ты должен благодарить Господа, что это не был яд.

Он вздрогнул, и в его глазах застыл страх.

— Так, понимаешь, какое дело… — начал полицейский. — Я уже не такой молодой, и мне скоро предстоит выходить на пенсию… не хотелось бы…

— Но ты можешь себя реабилитировать.

— Каким образом?

— Ты расскажи лейтенанту Мэрфи, что с тобой произошло, тем самым и мне поможешь. Пока поверь мне на слово и посмотри цепь, которой прикована миссис Колливуд.

Мы вошли в палату, и он молча приподнял простыню. Я увидел, что цепь в полном порядке.

— Убедились?

— Это ни о чем не говорит. У тебя могли вытащить ключи.

Он на минутку замолчал, что-то обдумывая, а потом сказал:

— Вечно вы, частные детективы, морочите людям головы.

— Да? А зачем тогда тебя усыпили? Чтобы полюбоваться твоей небритой рожей? Слушай внимательно…

Он наклонился, и мы поговорили так минуты три, после чего я повернулся и ушел, оставив его возле больной. Мне показалось, что единственным человеком, который не спал в этой громадной больнице, был я. Из предосторожности надев белый халат, я пошел по центральному коридору. Вскоре я обнаружил заспанную, чертовски красивую медсестру. Она испуганно смотрела на меня, стараясь привести себя в порядок.

— Вы нс видели Клер? — спросил я. Для солидности пришлось добавить: — Я новый доктор… Тревор. Мне она обещала сделать анализы, но, кажется, забыла.

— Она отдыхает.

— А вы не могли бы ее позвать?

Сообразив, что я не собираюсь ее ругать, она кокетливо заявила:

— Ой, доктор… У меня столько работы…

— Хорошо, я схожу сам. Где ее можно найти?

— На четвертом этаже, в психиатрическом отделении, кабинет № 229.

Я поблагодарил ее и с самым естественным видом удалился на поиски Клер.

У спящей Клер был такой безобидный вид, что у меня даже дрогнуло сердце. Медсестры обычно спят, не закрывая на ключ двери — видимо, это уже стало профессиональной привычкой. Я открыл дверь и бесшумно подошел к кровати, тихо произнеся ее имя:

— Клер…

Она что-то пробормотала во сне.

— Клер, сокровище мое, проснись, — повторил я, осторожно взяв ее за. плечо.

Она моментально проснулась и, узнав меня, шарахнулась в сторону.

— Что… что… — начала Клер, увидев в моих руках "кольт".

Она попыталась вскочить, но я прижал ее к кровати.

— Вы что, с ума сошли? — воскликнула девушка.

Я отошел в сторону, не выпуская из правой руки пистолет, а левой достал два носовых платка.

— Вот на этом платочке помада с телефонного справочника, где вы столь неаккуратно оставили ее под именем Тони Кастелло.

— Зачем вы мне это рассказываете? Меня совершенно не интересуют ваши дела.

— Как же, как же. Вас совершенно не интересуют мои дела? Я уверен, что вам будет очень интересно… Это вы убили Тони Кастелло… И руки ему отрезали тоже вы. Ведь вы прекрасная медсестра… вам отрезать руки — сущий пустяк… А губная помада действительно ваша. Я получил подтверждение этому факту из криминальной лаборатории. Дело в том, малышка, — продолжал я, — что я, просматривая телефонный справочник, ничего не подчеркивал, а лишь нашел интересовавший меня адрес и снова его закрыл. Позже, вернувшись на виллу Колливудов, я обнаружил книгу открытой с подчеркнутыми данными Тони Кастелло… Я был слишком занят своими делами — и не придал этому факту значения. Далее мне потребовалось время, чтобы отыскать такси, найти нужный мне адрес, я же не так хорошо знаю Лос-Анджелес, как, скажем, вы…. Вы же оказались куда как проворнее меня: увидев адрес, сразу вызвали машину Грации и, хорошо зная город, добрались до дома Кастелло намного быстрее…

— Да вы безумец, — проговорила Клер. Ее голос был тверд, но в глазах стоял страх. — Что общего между мной и Тони Кастелло?

— Он решил сообщить имя того, кто убил Джорджа Колливуда. Написав письмо, он стал требовать денег с убийцы за свое молчание.

— Но ведь он охранял Джорджа?

— Верно. Кроме того, он был единственным человеком, который видел убийцу в лицо. Последний, чтобы заткнуть ему глотку, дал большую сумму денег. Но Тони посчитал, что он умнее всех, и потребовал увеличить свой гонорар или захотел получить что-то такое… ну прямо нереальное… Чтобы умерить его аппетиты, к нему и послали убийцу, причем такую красавицу… А приговор вы поспешили привести в исполнение, дабы я не успел встретиться и поговорить с Тони.

— Ну а какой же все-таки мотив всех остальных убийств?

— Не бойтесь, дорогая, я доберусь и до него.

За моей спиной скрипнула дверь и раздался голос:

— У тебя не будет времени, Бакстер.

Я узнал голос доктора Кука. Медленно повернув голову, я увидел, что он сжимает в руке пистолет. При малейшем моем движении он готов был, не колеблясь, выстрелить и отправить мою, им спасенную, благородного преступления. После смерти Мары я уже не сомневался, что моя смерть предрешена, но только время ее наступления слегка отодвинуто. Причины этого я не знал, да и не хотел знать.

— А, это вы, доктор… Вы примчались, как только узнали, что по больнице разгуливает доктор Тревор?

— Я ошибся, — сказал доктор. — Мне казалось, что вы глупее.

— Да, меня всегда недооценивали, но мое самолюбие от этого пока еще не страдало. Я всегда извлекал из этого только пользу для себя. Вот, к примеру, когда вы пошутили с моей машиной: вы быстро обернулись и прискакали в больницу, а руки так и не успели помыть. Я сразу же заметил грязь под вашими ногтями… У хирурга такие руки… вы сами знаете… жуть…

— Досадная оплошность. Но вы примчались уж слишком быстро, — несколько смутившись, сказал доктор, вдруг перейдя на "вы>>.

— Так это вы стреляли в меня в доме Гервина Гранта? — спросил я, повернув голову к Клер.

— Вам подобная информация уже не принесет никакой пользы… — спокойно произнес доктор и поднял свой пистолет на уровень моих глаз.

— Руки вверх! — раздалось за нашими спинами. — Кук, брось оружие, — приказал полицейский, который любил поспать на своем служебном посту.

Пистолет глухо стукнул об пол. Я, честно говоря, побаивался, как бы он не начал пальбу, но доктор сдался сразу и без сопротивления. Зато Клер проявила удивительную прыть. Не успели мы все опомниться, как она молниеносно схватила пистолет с ночного столика… Но здесь я оказался быстрее, мой "кольт" выстрелил ей прямо в искаженный ненавистью рот. Ее голова разлетелась, как спелый арбуз, мозги забрызгали весь мундир полицейского, который не смог сдержаться, и его начало тошнить. Он сразу же обмяк и повалился на пол, громко ударившись коленями о деревянный настил.

Доктор Кук подскочил к телу Клер, наклонился над ним и тихо зарыдал.

— О, Клер, что же теперь со мной будет?

Я не спеша подошел к полицейскому, молча вытащил у него из-за пояса наручники, которые тут же защелкнул на руках доктора Кука, не перестававшего повторять:

— О, Клер, о, моя девочка, что же теперь со мной будет… О, Клер…

ГЛАВА 9

Теперь, когда первая часть драмы развернулась у меня перед глазами в полной своей наготе, я продвигался с удивительной скоростью к самому финалу. Интуиция, профессионализм и быстрота реакции — все эти качества не обошли меня стороной. Надо также добавить, что и полиция Лос-Анджелеса не дремала все эти дни, ведя расследования и собирая нужную нам всем информацию. Я чувствовал себя усталым, но на работе это не сказывалось. Теперь мне необходимо вернуться к Грации Колливуд.

— Вас освободили под залог! — воскликнул я, улыбаясь, как голливудская кинозвезда, еле сдерживая свой восторг.

Грация с нежностью смотрела на меня. Я понимал, что ей хотелось расцеловать меня, а я мечтал еще кое о чем другом…

Она удобно расположилась в своем любимом кресле на вилле Сан-Педро. Лейтенант Мэрфи, уступив моим настойчивым просьбам, дал свое согласие выпустить ее под мою ответственность. Я плеснул в стакан щедрую порцию виски. Мне нравилась ее женская мягкость, красота, и волновал запах терпких духов. Только черная одежда все еще напоминала о случившемся и о том, что передо мной вдова моего друга. Эти горькие мысли постоянно возвращали меня к событиям последних дней. Они стояли непреодолимым препятствием между нами…

— Никогда бы не подумал, что Клер… — пробормотал я, — и доктор Кук…

— Да, ты прав, дорогой Ник. — Она смотрела на меня блестящими темными глазами.

— А ты знаешь. Грация, есть замечательная китайская пословица: "Идя в толпе, мы касаемся локтями убийцы, но не знаем, что таковой и есть".

— Какая жуткая пословица.

" Не такая уж жуткая, как может показаться на первый взгляд. Нам тоже не мешает об этом подумать.

— Что ты мелешь, дурачок! — воскликнула она, весело рассмеявшись.

— Верно, дурачок. Едва приехав к вам, я чуть не отправился на тот свет. И, смотри, какое совпадение — попадаю в больницу, где работает уважаемый всеми доктор Кук, главарь банды убийц. Как тебе это нравится?

— Главарь банды? Как1’ — повторила Грация.

— Да, и его правой рукой была Клер, садистка, проливавшая человеческую кровь, как обыкновенную воду на садовом участке. Достаточно вспомнить, что она сделала с несчастным Тони… Вскрытие установило, что эта медсестра отрезала ему руки, когда он еще был в сознании. Чудовищно.

— Просто не верится. Ведь она была такой красивой, — проговорила Грация, задумчиво глядя в пустоту.

— Верно, такая красивая, но в компании безнравственных людей, извращенцев н лесбиянок она чувствовала себя просто замечательно.

— О чем ты говоришь? — воскликнула Грация.

— О женских оргиях. Этим занимались Мара, Meлисса Нельсон, Лиза Гордон и Вилли Шутник, который на самом деле оказался женщиной. Эти оргии происходили, как правило, на вашей вилле, в твое отсутствие, разумеется, и Джордж, как правило, принимал в них участие. У него появился комплекс неполноценности из-за его импотенции, и он получал удовольствие, участвуя в любовных играх этих ненормальных женщин.

— Джордж? Неправда. Не верю.

Грация вскочила и возмущенно заходила по комнате, затем, остановившись напротив меня, воскликнула:

— Ты жалкий трепач. А еще друг Джорджа. Зачем ты чернишь его память?

— Садись, — жестко приказал я. — Хватит лицедейства.

Услышав мой грубый тон, она замерла с побледневшим лицом.

— Ты, наверное, рехнулся. Сначала поносишь Джорджа, а теперь бросаешься на меня…

— Что ты, радость моя, это в вашем городе развлекаются, отравляя людей ядом, и до сих пор не оставляют попыток отравить меня.

— Я не понимаю… — пробормотала она.

— Я тоже долго не понимал, пока до меня не дошло, что во всей этой истории ты — самая жуткая, самая отвратительная… — Я замолчал, не зная, какое еще подобрать слово, чтобы выразить свое отвращение.

Она спокойным тоном поинтересовалась:

— Говоря другими словами, ты меня в чем-то подозреваешь?

— Не другими словами, а совершенно конкретными. Ты — грязная убийца, взбесившаяся па сексуальной почве сучка и неизлечимая наркоманка.

Выслушав меня, она только безмятежно улыбнулась. Меня привела в бешенство ее улыбка, и я, бросившись к ней, залепил увесистую оплеуху, от которой она растянулась на полу.

— Ах ты сволочь вонючая… Несчастный Джордж попался в твои грязные лапы, и ты с его помощью вербовала извращенных проституток, которых тут же уничтожала, как только они надоедали тебе. Ты обезумела от миллионов и наркотиков… Ты и Джорджа приучила к ним, а когда он начал упрекать тебя, ты испугалась, что он может донести на тебя. Ты неплохо знала его и понимала, как он ненавидит тебя за групповой разврат на его глазах. Ты путалась с этим паскудным Гервином Грантом, которому даже подарила дом. А что ты делала с негром Сэмом?.. Короче говоря, со всеми, кто попадался под руку, без различия пола, возраста и цвета кожи. И все это только для того, чтобы удовлетворить свою грязную похоть… Сначала ты угрожала Джорджу но телефону, а затем, видя, что он не из глупых и пугливых людей, ты окружила его верными тебе подонками. Верными, но только для тебя: Сэм, Красавчик Китаеза, Вилли Шутник — все они обслуживали твою постель и твои извращенные желания… Они, конечно, соглашались с тобой. Ты была их хозяйкой в полном смысле этого слова. Только Тони Кастелло поднял хвост, но ты быстро успокоила его, подослав к нему свою интимную подружку, Клер Пирсон.

— Когда Джорджа убили, меня даже не было в Лос-Анджелесе, — спокойно возразила мне Грация.

— Конечно, все могут это подтвердить, — так же спокойно парировал я.

Сказав свои последние слова, я встал и вышел в другую комнату. Через несколько секунд я вернулся, неся на руках другую Грацию, похожую на первую, как две капли воды. Она была связана по рукам и ногам, а рот был заклеен липкой лентой пластыря.

— А вот и твоя дорогая сестричка-близнец… Близнец во всем — от внешнего сходства до распущенности и преступности характера. Она так же беспредельно развращена, как и ты, наркоманка и нимфоманка…

Только имя у нее другое — Сильвия. В остальном она твоя точная копия, как говорится в Библии: "в радости и во зле". Вы же обе только во зле.

Обе сестры смотрели на меня, глаза Сильвии выражали безмерную злобу.

— А знаешь, Грация, существование твоей сестры удалось вычислить математически… — заявил я не без гордости. — А однажды просчитав, было fie трудно поймать. Я обнаружил ее перед тем, как приехать за тобой в больницу. Она тоже крутилась там, и не исключено, что собиралась освободить свою любимую сестру. Только лишь допустив чисто теоретическое существование другого лица, похожего на тебя, мне удалось поставить все на свои места. Иначе я до сих пор бы блуждал в тумане. Сейчас мне ясно, почему ты бросилась в водопад и оказалась дома в постели, поджидая меня. И в самом деле. Ведь ты великолепно плаваешь, как, впрочем, и Сильвия. Когда вам было по восемнадцать лет, вы выступали в цирке со знаменитым номером "Сестры Пинтарелли". В огромном аквариуме, в одних лишь масках, сражались с двумя аллигаторами, которых в конце концов и уничтожали. А ведь крокодилам перед выступлением просто-напросто давали огромную дозу снотворного. От этого бедные животные теряли всякую возможность противостоять вашим действиям. А вы заколачивали большие денежки… Но после крупного скандала вы вынуждены были скрыться, так что никто нс мог вас разыскать. А там, на реке, вы разыграли ваш любимый трюк: Сильвия, вспомнив прошлое, подготовила соответствующим образом крокодильчика. Вы все рассчитали просто: либо я растеряюсь и меня сожрет крокодил, либо я утону в водопаде. Вас устраивало только убийство, так как я становился все опаснее для вас. Убийство таким образом устраивало и полицию Лос-Анджелеса. Винить-то было некого — нью-йоркского частного детектива съел крокодил. Значит, и спрашивать не с кого. Ну, не притянешь же на суд присяжных аллигатора…

Я остановился, чтобы перевести дыхание. Меня распирало чувство ненависти к этим сытым наглым бабенкам, уверенным в своей безнаказанности. И тут я съязвил

— А ведь на мысль про аллигатора ты сама меня навела еще в самом начале нашего знакомства. Помнишь тот странный звонок с угрозами… Ты говорила, что тебе угрожают смертью, такою же, как и твоему мужу… Не забыла свои слова "помни о крокодилах"… Вот ты сама и дала мне ниточку для расследования… Только тогда я еще не мог ею воспользоваться.

Сильвия слушала мой рассказ, извиваясь и пытаясь вырваться из своих пут. Грация холодно смерила меня взглядом и произнесла:

— Тебе потребуется вечность, чтобы доказать свой бред.

— Не думаю. В тот день, когда я пошел к Лизе Гордон, ты увязалась за мной, видимо, заранее обдумав, что будешь делать. Ты так искусно разыграла, что никогда не видела ее, тем более что мы шли разыскивать твоего любовника Гранта, а наткнулись на его жену, о существовании которой ты даже не имела представления. Мы с Лизой слишком увлеклись разговором и не смотрели за твоими действиями и перемещениями. Ты убила ту девушку в саду из ревности, просто взбесившись от страсти, узнав, что прекрасная Мелисса в доме Лизы Гордон. Ты, не задумываясь, выпустила в нее отравленную иглу из трубочки, с которой никогда не расстаешься. Таким образом ты наказала обеих — Мелиссу за измену, а Лизу, чтобы не смела путаться у тебя под ногами.

— Все это не больше чем предположение…

— Не скажи, — заявил я, подойдя к ней вплотную, и сорвал с ее груди нечто похожее на шпильку.

— Эта шпилька развинчивается с обеих сторон и представляет собой грозное оружие. Внутри трубочки находится отравленная игла. Бери и убивай. Точно так же ты убила Мару. Короче говоря, ты убила всех, кто мог рассказать о твоих оргиях, наркотиках, преступлениях… Стоило тебе слегка дунуть в трубочку — и пожалуйте, труп у ваших ног. Этому ты научилась, находясь среди индейцев Амазонии, когда ездила туда, чтобы посмотреть, как снимают фильм по твоему сценарию.

— Ты дилетант, Ник. А как ты объяснишь убийство Лизы Гордон?

— Вначале, увидев убегающего Гранта, я не сомневался, что это он убил свою жену, как называла себя Лиза. Но потом, поразмыслив, я пришел к неожиданному выводу, что у него не было для этого абсолютно никаких причин. Понимаешь, никаких. Все гораздо проще. Пока я говорил с ней, он выскочил в сад и принялся наблюдать за тем, что происходит в комнате. Он был достоин тебя и с удовольствием наблюдал, как другие обнимаются, целуются и занимаются любовью. Ты же, как всегда, была прекрасно осведомлена, куда я поехал, и сразу же последовала за мной, тоже спрятавшись в саду. Увидев нас в обнимку с Лизой, ты решила, что она может расколоться. Тогда ты хладнокровно выстрелила из пистолета с глушителем, потому что игла не смогла бы покрыть такое большое расстояние и попасть в цель. Но зато пуля, разумеется, была отравленная…

После некоторого раздумья я добавил:

— Самое страшное в этой истории то, что Клер заманила в свои сети доктора Кука, который был далеко не молод и просто сходил с ума от любви к ней.

— Подумать только, и с такой сволочью я провела ночь. Да я бы лучше убила тебя, знай, что ты такая падаль.

— Успокойся, дорогая. В постели мы развлекались с Сильвией.

Та, услышав свое имя, только заморгала, но даже не пошевелилась, видимо, убедившись, что вырваться без посторонней помощи она не сможет. Крепкими оказались для нее веревки и узлы на них.

— Именно Сильвия убила Гервина и Красавчика Китаезу, твоих людей, которые в любой момент могли заговорить. Она оделась в твою одежду и вышла из спальни. Два выстрела — и два трупа, и все в пределах дозволенного — самооборона при вооруженном нападении. Но я сразу понял, в чем дело. После убийства этих бравых ребят мы с Клер поднялись к тебе в комнату. Вся твоя одежда, которая раньше лежала возле кровати, исчезла. Впрочем, ты любила только одного человека — Гервина Гранта. Как же ты его могла убить? А вот Сильвия не дрогнула и всадила в него пулю. Она могла убить кого угодно.

— Она могла бы убить и тебя!.. — воскликнула Грация.

— Ну уж нет. В том-то и дело: вы нс раз хотели ухлопать меня, но в тот момент я был козырным тузом в вашей защите — вашим алиби. Ведь я должен был сообщить обо всем в полицию. Клер была с тобой в одной упряжке, а я — важный свидетель, который бы подтвердил, что ты и Сэм защищали меня.

— Все правильно, — согласился голос за моей спиной. — А теперь медленно повернись. Вот так.

Передо мной стоял Сэм с коротким автоматом в руках.

— Ах, это ты. Ты почти испугал меня. Убери свою пушку. Лейтенант с лучшими снайперами города окружили виллу, а он разгуливает здесь с автоматом…

— Возможно… возможно, — расхохотался Сэм. — Но ты-то все равно умрешь.

— Хватит трупов, обезьяна черномазая, — бросил я ему. — Их и так больше чем достаточно…

Сэм вопросительно посмотрел на Грацию, как бы спрашивая, что ему со мной делать.

— Оставь его, пусть треплется, — сказала ему Грация. — Все не так скучно…

Я посмотрел на нее. Чувствуя себя под защитой автомата, она поднялась с пола, где все время сидела, и налила себе виски, не обращая внимания на сестру, которая извивалась и мычала, давая понять, что ее тоже надо освободить.

— Та фраза, которую ты мне передала после фальшивого звонка с угрозами, тебя и погубила. Я вспомнил цирк, о котором уже говорил, и сразу же начал тебя подозревать. Пока ты была в Лос-Анджелесе и расправлялась с Джорджем, твоя сестра крутилась в Нью-Йорке, создавая тебе алиби.

— Да? Очень мило. Тебя-то уже все равно ничего не спасет.

— Знаю, знаю, мое сокровище. Но мне все равно хочется поделиться с тобой воспоминаниями. Я, например, рад, что вчера на вилле Гервина, когда ты стреляла в меня из пистолета с глушителем, меня спасло стекло.

Грация между тем склонилась над Сильвией и принялась развязывать узлы на ее ногах и руках. Неожиданно выпрямившись, она хитро улыбнулась и спросила:

— Вот ты все поешь, раскладывая свои мысли по полочкам, но меня интересует одно: ты мог бы различить нас с Сильвией? То есть сказать, кто есть кто? Где Грация, а где Сильвия?

Я недоуменно взглянул на нее, а Сэм, услышав, что сказала Грация, широко оскалился и воскликнул:

— Давай, легавый, соглашайся. Я тоже посмотрю, какой ты умный.

— Что-то я не понимаю тебя, Грация. Смогу ли я различить мс?

— Ну и ну, а еще сыщиком называешься. Неужели HЕ ПОНЯТНО?

— Нет, — ответил я, так как действительно нс понимал, чего она хочет.

— Мы пойдем с Сильвией в другую комнату и там разденемся. После чего выйдем, и ты попробуешь с нами разобраться. Ну как, докажешь свою прыть?

Я задумался. "Что бы это могло означать?" Сэм прервал мои рассуждения с самим собой:

— О чем мечтаешь, идиот? Говори "да", и дело с концом. Да и я развлекусь, глядя на вас.

Наконец-то до меня дошло.

— Ты знаешь, Грация, твое предложение меня нс устраивает. Вдруг в самый интересный момент нас прервет лейтенант Мэрфи?

— Ну и дурак, — коротко бросила она. — Когда Мэрфи придет сюда, будет уже поздно. Под виллой есть подземный ход, который выведет нас далеко отсюда. Сожалею только, что мы не успели попрощаться с козлом Мэрфи. Впрочем, плевать. Кончай с ним, Сэм, — приказала она.

Но прежде чем автомат проводил меня к праотцам, я поднял трубочку, поднес ее к губам и, направив ее на негра, сильно дунул. Легкий свист… и игла вонзилась в горло. Бесконечное удивление в его глазах сменилось невыразимой болью. Я вовремя бросился за кресло, так как он судорожно сжал автомат, и очередь громыхнула прямо надо мной. Еще мгновение… и негр упал.

Я оглянулся. Грация и Сильвия были все там же, но теперь они лежали на полу в луже крови. Я вздохнул, а затем, поднявшись на ноги, пошел и сел в кресло. Нет, не сел, а скорее повалился…

Лейтенант Мэрфи смотрел на меня с нескрываемым любопытством, смешанным с недоверием:

— До сих пор не могу понять, что вам это удалось…

— Стараемся, — ответил я скромно, добавив через секунду: — Поспать бы сейчас, а?

— В компании с теми трупами, которые оставили на своем пути? — сострил Мэрфи.

— Сейчас мне уже все равно, — пробормотал я. — Только бы никого не видеть.

— Вы, несмотря на отвратительный характер, довольно спокойный парень. Дело в том, что вначале, увидев ваш нахальный вид, я решил, что вы, будучи… — тут Мэрфи замялся, — идиотом, решили мне показать, какие вы все умные в Нью-Йорке и какие мы оболтусы здесь, в Лос-Анджелесе. А теперь мне бы хотелось услышать от вас рассказ со всеми деталями, начиная с того самою момента, как вы ступили ногой на территорию нашего города.

Я посмотрел на него с недоверием, схватился за голову и застонал:

— О, Боже…

Оглавление

ЛОЖНОЕ ОБВИНЕНИЕ

  ГЛАВА 1

  ГЛАВА 2

  ГЛАВА 3

  ГЛАВА 4

  ГЛАВА 5

  ГЛАВА 6

  ГЛАВА 7

  ГЛАВА 8

  ГЛАВА 9

  ГЛАВА 10

КОЕ-ЧТО ПО СЛУЧАЮ

  ГЛАВА 1

  ГЛАВА 2

  ГЛАВА 3

  ГЛАВА 4

  ГЛАВА 5

  ГЛАВА 6

  ГЛАВА 7

  ГЛАВА 8

  ГЛАВА 9

  ГЛАВА 10

  ГЛАВА 11

  ГЛАВА 12

  ГЛАВА 13

  ГЛАВА 14

  ГЛАВА 15

  ГЛАВА 16

  ГЛАВА 17

  ГЛАВА 18

  ГЛАВА 19

  ГЛАВА 20

  ГЛАВА 21

  ГЛАВА 22

  ЭПИЛОГ

БЕЗЖАЛОСТНЫЙ

  ГЛАВА 1

  ГЛАВА 2

  ГЛАВА 3

  ГЛАВА 4

  ГЛАВА 5

  ГЛАВА 6

  ГЛАВА 7

  ГЛАВА 8

  ГЛАВА 9

  ГЛАВА 10

НИКОГДА НЕ ДОВЕРЯЙ ЖЕНЩИНЕ

  ГЛАВА 1

  ГЛАВА 2

  ГЛАВА 3

  ГЛАВА 4

  ГЛАВА 5

  ГЛАВА 6

  ГЛАВА 7

  ГЛАВА 8

  ГЛАВА 9 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg