«Том 21. В зыбкой тени»

Том 21. В зыбкой тени (fb2) - Том 21. В зыбкой тени (пер. Н. Краснослободский,Р. Мирсалиева) (Собрание сочинений в 32 томах Дж. Х. Чейза (Эридан) - 21) 2515K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Джеймс Хэдли Чейз

Джеймс Хедли Чейз В зыбкой тени

Глава 1

«Требуется телохранитель. Желательно прошедший службу в войсках коммандос. Возраст около тридцати лет; сильный и энергичный. Отличная перспектива и приличное жалованье для настоящего мужчины. Необходим личный письменный ответ с детальным описанием военных заслуг. Как гарантия необходима первоклассная рекомендация. Почтовый ящик 1411».

— Я с удовольствием выпила бы еще джина. Оторвись, наконец, от газеты, — раздраженно сказала Нетта.

— Ну, дорогая, обслужи себя сама. В конце концов, это твой джин, так что не стесняйся и оставь меня в покое. Я занят.

И это действительно так. Меня весьма заинтриговали условия найма и жалованье. Хотелось бы знать, кому это потребовался телохранитель и ради чего. Не так часто можно увидеть в газете объявление подобного рода.

Солидная рекомендация и приличное жалованье! Приличное жалованье — вот в чем я нуждаюсь в данный момент! Что касается работы — то с этим я как-нибудь справлюсь. Для меня важнее деньги.

Забавная вещь, но я не помню ни единого мгновения в своей жизни, когда бы я не нуждался в деньгах. Они уходят от меня, как вода сквозь песок.

Месяц назад я выиграл две сотни фунтов — при ставке сто к одному! Но то было тридцать дней назад. А сейчас у меня осталось всего лишь пять фунтов и несколько шиллингов. Несмотря на безукоризненное здоровье и железные бицепсы, пять фунтов отделяют меня от ночлежки. Я тратил примерно шесть фунтов в день. Милое дело, когда ты чувствуешь, что можешь купить все, что пожелаешь. Увы, питаю определенную слабость к таким вещам. Но теперь я думаю: стоило ли проматывать по шесть фунтов, если доходов нет и не предвидится?..

С тех пор как я демобилизовался из армии, меня качает то вверх, то вниз. Завтра я вновь окажусь без гроша, но Нетте ничего не скажу. Она и так узнает об этом. И я предвижу ее действия — щедрым жестом высыпать содержимое сумочки мне на колени: чековую книжку и все остальное.

За свою жизнь я занимался многими неблаговидными делами, но до сего времени Бог миловал — я никогда не был на содержании у женщины.

Чудесная девушка Нетта, но глупенькая. Она воображает, что путь к сердцу мужчины обязательно проходит через дверь спальной комнаты, и стоит ей постелить постель, как все проблемы решатся сами собой. Она превосходно выглядит, одевается у лучшей портнихи, у нее маленькая квартирка на Леннокс-стрит, у Пиккадилли. Нетта зарабатывает тридцать фунтов в неделю, позируя для фотографа Левинского в платьях новых моделей. Но она думает, что будет держать меня крепче, если я буду находиться в финансовой зависимости от нее. Нетта норовит продемонстрировать мне свою любовь не только каждый день, но и каждую минуту. А если я приношу ей хотя бы один билет в фунт стерлингов, проводит бессонную ночь в подозрениях, что я хочу ее бросить. Она никак не может понять, что чем меньше у меня будет денег, тем больше у нее шансов потерять дружка. Нетта одевает меня, покупает выпивку и сигареты. Я живу в ее квартире уже три месяца: два месяца и тридцать дней, а это слишком много. Да, еще один нюанс: она скрипит зубами во сне. Вы никогда не спали с женщиной, проделывающей нечто подобное?..

Вот так-то! Но теперь, похоже, у меня появился шанс избавиться от нее. Что-то подсказывает, что достаточно написать письмо по указанному адресу, как я получу эту работу. А вместе с ней и некоторую сумму денег.

Все работы, которые у меня были или которые были предложены, обычно являлись подарком судьбы. Помню, я любовался роскошным «Роллс-Ройсом» на Бонд-стрит, как вдруг его хозяйка предложила мне пять фунтов в неделю, если я буду водить эту машину. Она даже не намекнула мне о других, менее приятных обязанностях. Но едва я узнал о них, как поспешил ретироваться с максимально возможной скоростью. Заниматься любовью с женщиной пятидесяти пяти лет — такое может присниться только в кошмарном сне.

А однажды инструктор автошколы спросил, не могу ли я подменить его. С удовольствием! Все шло хорошо до тех пор, пока с одной длинноногой блондинкой мы не уединились в машине в темной части парка, где я открыл приятные стороны моей службы. Мы проделали это еще несколько раз, но вскоре кто-то настучал на меня — я потерял и эту работу.

Чем только я не занимался четыре года, прошедшие со времени демобилизации! Работал букмекером, клерком, коммивояжером по продаже машин, пару недель выгуливал породистых псов в Вест-Сити, участвовал в автогонках, был маркером в бильярдном салоне, борцом на ринге, занимался еще черт знает чем.

Но я никогда не был телохранителем у кого бы то ни было. И чем больше я думал об этом, тем больше склонялся к мысли, что работа как раз для меня, в особенности если объект охраны похож на Нетту. Я обладал необходимыми качествами, это точно. Инструкторы в школе коммандос сделали все возможное, чтобы превратить меня в боевую машину. Ударом правой руки я способен оглушить лошадь — я проделывал подобный эксперимент. И я не могу пожаловаться на свои рефлексы. К тому же у меня такое ощущение, что в этой стране телохранитель не будет особенно обременен работой. Люди здесь не имеют обыкновения по любому поводу стрелять или метать ножи. Насколько я помню, все наши выдающиеся политические деятели имеют телохранителей, но в течение долгих лет никто на них не покушался. Если гонорар за мои услуги будет достаточен, чтобы я вел привычный образ жизни, то стоит сейчас сесть и написать письмо.

— Фрэнки, дорогой, о чем ты думаешь? Ты уже целый час молчишь.

— Зато я слушаю тебя и полон внимания.

— Но, дорогой, тебя что-то беспокоит? И не говори, что это не так. Я же все вижу…

— Что ты видишь?

— Прежде всего ты хмуришь брови, потом начинаешь грызть ногти. Прости за упрек, но это очень вредная привычка. Фрэнки, посмотри, какие у тебя руки.

— Из-за того, что я хмурю брови и грызу ногти, ты считаешь, что я чем-то обеспокоен?

— Я знаю, что у тебя неприятности, дорогой.

— Женская интуиция?

— Не притворяйся циником, Фрэнки. Я никак не могу понять, что с тобой происходит в последнее время. Ты ни разу не был милым со мной. Всегда раздражен, грубишь. А ведь я так тебя люблю!

Ну вот, девятьсот девяносто девять раз на дню она повторяет, как любит меня!

— Ты не понимаешь, что случилось? Тебе достаточно знать, что у меня душа не на месте. А ты называешь меня циничным, бессердечным и жестоким. Не глупи, беби! Я что для тебя — открытая книга?

Она поставила бокал с джином на стол и закурила сигарету. Ее длинные тонкие пальцы дрожали.

— Прекратим ссориться, Фрэнки. Все в порядке, прости меня. Я понимаю тебя. Пойду лучше приготовлю обед. Ну, успокойся, успокойся… Ведь все устроится, не так ли?

— Ладно, ты ничем не можешь помочь, но все же я рад, что ты меня так понимаешь.

Она захлопала ресницами, не зная, как объяснить «потепление», и глядя на меня, как на собаку, готовую укусить.

— Фрэнки… пожалуйста…

— Ты хочешь знать, что меня беспокоит? О'кей, я скажу, хотя собирался сделать это только завтра. Я снова без денег. Да разве ты можешь это понять! У меня осталось лишь пять фунтов и несколько шиллингов, вот и все! Так что я просто обязан найти работу. Эта работа… здесь объявление в газете…

Нетта читала объявление, опираясь бедром о стол и рассеянно поглаживая локоны на шее.

Я не знал, как она прореагирует. Долго собиралась. Потом, положив газету на стол, уставилась на свои туфли, словно ее удивил их цвет и она ожидала увидеть нечто совсем иное, а не пару обыкновенных каблуков.

— Ну! Ты скажешь что-нибудь? — нетерпеливо спросил я. — Тебе не кажется, что это как раз то, что мне надо?

— Я затрудняюсь, Фрэнки. Это дело может быть опасным! Кому нужен телохранитель, если нет опасности?

— Кинозвезде. Такой, например, как Бетти Гейбл.

— Бетти Гейбл из Голливуда?

— Правильно. Или Маргарет Локвуд. Не суть важно. Или Анне Нигл. Или Валли. Это же счастье — охранять Валли.

— Ты пытаешься убедить меня в том, во что сам не веришь, лишь бы я ревновала. Мы оба понимаем, что объявление вовсе не касается кинозвезд. Здесь что-то нечисто. Ну, конечно, нечисто…

Должен признать, что этот маленький комок серого вещества, который называется ее мозгом, иногда меня удивляет.

— Из чего ты заключила, что это подозрительная история?

— Человек ищет телохранителя, вместо того чтобы обратиться в полицию…

— Знаешь, я иногда вынужден признать, что ты гораздо смышленее, чем кажешься на первый взгляд. Налей мне выпить и садись. Я хочу поговорить с тобой.

— Ты не будешь говорить мне гадости? Ведь я так…

— Налей выпить и замолчи! И не тверди снова о том, как ты меня любишь. Мне это до смерти надоело. Сядешь ты когда-нибудь?!

Она послушалась, бедная овечка.

— Может быть, ты хочешь пообедать, Фрэнки? Ведь уже почти половина девятого.

— Да пусть хоть полночь, мне наплевать! Можешь ты спокойно посидеть и послушать? Я знаю наперед все твои вопросы, так что, будь добра, сделай над собой усилие и помолчи хотя бы пять минут!

Она смирно села, глядя на меня как ребенок, которому надрали уши.

— Ты только что проявила известную сообразительность. Тот, кто дал это объявление, безусловно, негодяй, с этим я согласен. Но мне позарез нужны деньги. Много денег. И не так, чтобы сто фунтов — там, сто фунтов — здесь. Я могу указать тебе многих на Пиккадилли, которые торчат там целыми днями и тем не менее богаты, как Крезы. Эти парни ловко провернули пару операций и использовали выгоду для них на все сто. Люди, для которых не существует таких понятий, как совесть. Но тем не менее их карманы всегда полны. Вот такого рода дела меня и интересуют.

— Но, Фрэнки…

— Молчи, я достаточно опытен, чтобы разбираться в ситуации. Половина всего того, что я зарабатывал, уходила на налоги, придуманные правительством, чтобы обирать таких простаков, как я. Из каждого фунта мне доставалось лишь девять шиллингов. Мне никогда не удавалось наполнить карманы — ну, разве что играя на бегах. Но я делаю это уже четыре года и больше проиграл, чем выиграл. И уж если этот трамплин не позволил мне кое-что заработать, значит, я еще недостаточно созрел для таких игр. Ты видишь это объявление? Фортуна дает мне возможность покачаться на своем колесе. Посмотри, этот парень живет на Парк-Лейн! Да он просто переполнен деньгами. Богач постоянно бегает по стране, опасаясь преследования таких же, как он, — парней, чей капитал составляет двести пятьдесят тысяч фунтов. Да, они ловкие ребята! Но почему я не могу быть одним из них? Почему не могу сорвать солидный куш? Неужели ты не способна читать между строк?

— Фрэнки, дорогой, выслушай меня все же. Ты и сам знаешь, что это ерунда. Неужели ты хочешь вступить в конфликт с полицией? Зачем тебе неприятности? Да, у тебя сейчас плохой период, но он скоро кончится, и все будет хорошо, так уже было много раз. Я знаю, ты получал жестокие удары, но случится ужасное, если ты очертя голову бросишься в это грязное дело. Гангстер может заработать бешеные деньги, но исход все равно предопределен — его задерживают, калечат, сажают в тюрьму. Фрэнки… пожалуйста…

— Но почему-то эти ребята процветают. Неужели ты думаешь, они семи пядей во лбу?! О'кей, предположим, мне придется удирать. Что ты имеешь против Тель-Авива? Или Нью-Йорка, или Парижа, или Москвы? Что ты имеешь против любого места, если у меня в кармане будет двести пятьдесят тысяч фунтов? Ответь! И знаешь, бэби, мне так хочется заполучить такие деньги, что я ни перед чем не отступлю. Слышишь? Ни перед чем! Даже если мне придется… кого-нибудь убить.

Эта мысль родилась в глубине сознания уже довольно давно. И вот теперь я выразил ее словами.

Глава 2

Три дня спустя я получил то, чего ожидал.

Часов в девять Нетта принесла мне завтрак. Около поджаренных тостов лежали три письма. Нетта поставила поднос на прикроватный столик и начала изучать рекламный проспект, пытаясь скрыть пожиравшее ее любопытство.

В двух конвертах содержались счета к оплате, а на третьем была наклеена марка стоимостью в два с половиной пенни. На моей обычной корреспонденции пестрели марки лишь в один пенни. Так я догадался, что, скорее всего, это и есть ответ на мое предложение стать телохранителем.

Нетта старательно делала вид, что не интересуется письмами. И я не торопился вскрыть тот конверт.

Я изучил счета: три фунта за бензин, три фунта, четыре и восемь — за джин. Я показал последний Нетте.

— Джин, разумеется, хороший напиток, но это уж слишком для работающей женщины. Две бутылки джина за неделю!

— Но, дорогой, ты пьешь гораздо больше, чем я.

— Я пью? Да, когда мне хочется пить, я пью. И не такими дозами, как ты.

— Ну, вот опять! Что я такого плохого сказала?

Я мог бы продолжить перебранку, но все же благоразумно допил кофе и взялся за конверт. Оттуда выпал листок плохой бумаги с напечатанным на машинке текстом и неразборчивой подписью, почти как у банковского клерка.

— Ты помнишь, — сказал я Нетте небрежно, — как-то вечером я показывал тебе объявление? Какому-то парню требовался телохранитель.

Как будто она не переставала изводить себя этим каждый час.

— Да. И ты ответил на объявление? — спросила Нетта осторожно.

— Не притворяйся. Ты хорошо знаешь, что я ответил. Когда ты, обругав меня, отправилась спать, я сочинил шедевральное письмо и в тот же вечер отправил по указанному адресу. А это ответ. Должен признать, он меня разочаровал. Я уже не чувствую запаха больших денег. Письмо не на фирменном бланке. Но, с другой стороны, этот парень сразу берет быка за рога. Я должен явиться к нему сегодня в полдень, имея при себе соответствующие рекомендации.

— И они у тебя имеются, дорогой?

— Что имеется?

— Рекомендации.

— Нет. И даже ты не дашь их мне. Ты всегда говоришь, что я грубый и невоспитанный; так что, даже если я буду водить твою руку, ты вряд ли напишешь что-нибудь оригинальное.

— И все же я надеюсь, мой Фрэнки останется дома.

— Разумеется, нет. Это, может быть, самый большой шанс за всю мою жизнь. Здесь подписано — «современный предприниматель», а я тоже современен и предприимчив, и никак иначе.

— Фрэнки…

— Что еще?

— Ты же ведь понимаешь, что делаешь безрассудный шаг! Остановись!

— Я ужасно безрассуден, и именно этим утром!

— Но ты говорил ужасные и невероятные вещи. Надеюсь, ты шутил?

— Тебе-то что? Даже если я несколько перегнул палку, то чем-то мне надо зарабатывать на жизнь. Я помню, отец часто повторял, что люди должны быть осторожны, если хотят завести ребенка, и прежде всего подумать о его будущем. А ведь ты хочешь завести ребенка, Нетта, не так ли?

Лицо Нетты немного прояснилось.

— Будь там очень осторожен, Фрэнки. О, дорогой, я так беспокоюсь! Ты говорил об убийстве. У меня от твоих слов до сих пор холод…

— Возьми поднос и унеси на кухню. Может быть, это поднимет твою температуру.

«Современный предприниматель» работал на четвертом этаже довольно запущенного здания на Вардур-стрит. Лифта не было, холл больше смахивал на курятник, лестница с выщербленными ступенями выглядела так, словно ее не убирали со времен Римской империи.

Я взбежал на четвертый этаж и обнаружил искомый офис в конце коридора, провонявшего табачным дымом.

Я начинал сердиться. Мои радужные планы развеивались, как легкие облачка. Чем выше я поднимался, тем дальше отодвигались от меня перспективы сорвать солидный куш. Я уже начинал думать, а не разыграли ли меня, и дал себе слово оставить свой след на челюсти доморощенного шутника.

Не постучав, я повернул ручку двери и вошел. А войдя, не увидел ничего способного убедить меня, что речь не идет о глупом розыгрыше.

Комнатка была маленькая, грязная и убогая. Около окна без намеков на шторы располагался металлический стеллаж, на полу лежал вытертый коврик, под окном чернел электрический камин, а посредине стоял древний письменный стол. Все.

За столом сидела женщина: толстое безобразное чудовище, которому с равным успехом можно было дать и двадцать и сорок лет, такая же сексуальная, как осьминог, и привлекательная, как гора грязной посуды в раковине.

Она была облачена в закрытое до горла черное сатиновое платье. Глаза за толстыми стеклами очков походили на неспелые ягоды крыжовника.

Мои подозрения усиливались. Наверняка эта женщина коварна, хитра, изворотлива и остра на язык, как бритва. Разница между ней и Неттой была такая же, как между тигрицей и кошкой. Видимо, и босс ничем не лучше этой мегеры. Скорее всего, он был за дверью — там, за спиной секретарши.

Я бросил письмо на стол.

— Сейчас полдень. И я здесь.

Она держала письмо на расстоянии шести дюймов от своего куцего носа и делала вид, что никогда раньше его не видела. Затем перевела взгляд на меня и толстым грязным пальцем указала на стул. Я успел заметить сверкнувший на пальце перстень с бриллиантом.

— Садитесь. Я посмотрю, сможет ли мистер Зерек принять вас.

Я был поражен, так как рассчитывал услышать акцент жителя промышленных районов. А это был безупречный английский выговор дамы высшего света.

Я уселся.

Она не торопилась сообщать о моем прибытии. Сначала просмотрела колонки цифр в толстом гроссбухе, который находился здесь явно для солидности. Потом еще раз перечитала письмо, которое я ей дал, и еще раз взглянула на меня. Такое ощущение, что она сосчитала мелкие монеты в моем кармане и даже количество волосков на моей груди. Это был тот еще взгляд!

Наконец, она стащила грузное тело со стула и направилась к двери. Я знаю женщин, но такое чудо-юдо видел впервые. Плотная, массивная, сзади она походила на бочонок с пивом. Но самое забавное было то, что у нее были изящные, маленькие ноги, ступни которых легко уместились бы на моей ладони, — ноги, которые свели бы с ума от зависти Нетту.

Я ждал, прислушиваясь, но ничего не услышал, даже шепота, и начал недоумевать. Запущенное помещение, протертый ковер, секретарь-страшилище, прекрасный английский, кольцо… Я немного разбираюсь в бриллиантах, так что это «колечко» стоило, по крайней мере, три или четыре сотни фунтов. Такие штучки не валяются в канавах, и это не обручальное кольцо. Вероятнее всего, это подарок за оказанную услугу или плата за молчание, или еще что-нибудь в таком роде. Нечто вроде премии, которую может позволить себе гангстер, оплачивающий свои маленькие причуды. Такие, например, как телохранитель.

Запах денег с каждой секундой усиливался. В предвкушении я начал немного насвистывать.

На моих часах было 12.20, когда мегера открыла дверь смежной комнаты.

— Мистер Зерек примет вас. Вы можете войти.

Когда я шел на эту встречу, то долго раздумывал, что мне надеть. Нетта предложила синий шерстяной костюм, чтобы я выглядел более респектабельно, но я ей не поддался. Я решил щегольнуть в коричневых габардиновых брюках и легком бледно-голубом свитере с отложным воротником. Я знал, что это выгодно покажет мою мускулатуру: когда я сгибаю в локте руку — зрелище весьма убедительное.

Я шел эластичной, упругой походкой, которой вышагивают петухи перед приглянувшейся им курочкой, желая произвести впечатление. Вышагивая так, я представлял собой нечто среднее между Фредди Миллсом и Скафи Муни.

Второе помещение выглядело не лучше первого. Оно было даже более убогим: такой же дешевый письменный стол, вытертый ковер, вездесущая пыль; не было даже электрокамина у окна.

За столом сидел маленький смуглый человек, вырядившийся в пальто.

У меня перехватило дыхание: я никогда не видел подобного пальто. Это было нечто умопомрачительное, напомнившее мне виденный в детстве костюм Макса Миллера: нечто рыжее с квадратами кроваво-красного цвета размером в три дюйма. Общую картину дополняли безобразные ярко-зеленые карманы.

Первой моей мыслью было бегство. От этой дамы и этого придурка, которого даже побить за розыгрыш с объявлением в газете не хотелось. Если что и действует мне на нервы, так это люди, у которых не в порядке с мозгами.

— Входите, мистер Митчел, — сказал коротышка. Он обладал тем же поющим акцентом, как и его секретарша. — Понимаю, вас несколько обескуражило мое пальто. Не вас одного. Садитесь. Я объясню этот феномен, пока вы будете курить.

Его голос был вполне нормален, но с шизофрениками никогда нельзя ни в чем быть уверенным. Я пододвинул стул и уселся так, чтобы между мной и этим экстравагантным человеком находился стол.

— Я сижу в этом кабинете вот уже три года. — Коротышка сунул тонкий палец в нос. — И знаете, за три года у меня украли восемь пальто. Как вам нравится? Тогда я купил это. Вряд ли хотя бы одному вору придет в голову мысль украсть его. Так что пальто может служить всю жизнь. Мне тоже оно не по душе, но, знаете, я легко подвержен простуде и не хочу рисковать своим здоровьем. — Он достал сомнительной чистоты носовой платок и громко высморкался. — Более того, это делает мне определенную рекламу. Увидев меня, люди хотят узнать, кто я такой. И кто я такой? Я известен всей Вардур-стрит как человек в пальто.

— Видимо, вы правы в своих… хм… рассуждениях.

Маленький человек изобразил нечто похожее на улыбку.

— У иностранцев всегда есть некоторое преимущество перед вами. Нам всегда позволена некоторая вольность.

— Да.

А он вовсе не сумасшедший, каким показался с первого взгляда.

Некоторое время мы изучающе смотрели друг на друга. Человечек был темнолицым, но это еще ни о чем не говорило. Нос! С таким носом он походил на попугая. К крючковатому носу лепились маленькие черные глазки, непроницаемые и проницательные. Безгубый рот скрывал тайну. А мощный бугристый лоб внезапно заканчивался плешью.

Он был уродлив, этот человек. Некрасив до икоты. Но, посмотрев в его глаза, я мгновенно забыл про заплеванный коридор, обшарпанный офис и рыжее пальто. Это были глаза человека, способного ворочать миллионами, могущего создать свою империю. Теперь я знал, что эта грязная конура — ширма, не более, и что я не зря пришел сюда. Я попал по назначению.

Он задавал мне разнообразные вопросы, уточнял детали, о которых я упоминал в письме. И все это с невозмутимым видом. Время от времени я напрягал свои мускулы: ведь именно этот товар, как я надеялся, он собирался покупать. Выкурил две сигареты — не его, свои собственные.

Вдруг:

— Мистер Митчел, вы не упомянули в письме, что были в тюрьме.

На какой-то момент я растерялся. Это был неожиданный удар.

— Вы же понимаете: гордиться нечем и незачем. Упоминание этого прискорбного факта показало бы меня не с самой лучшей стороны.

— Вы убили мужчину и женщину, управляя автомобилем в нетрезвом состоянии.

— Это был несчастный случай. Тормоза отказали. Такое могло случиться с каждым.

— Пьяницы действуют мне на нервы.

— И на мои тоже. Но этот случай произошел четыре года назад. Я многому научился с тех пор.

— Люди, которых я нанимаю, должны вести трезвый образ жизни, мистер Митчел.

— Нет проблем! Я давно бросил пить.

Маленькие черные глазки внимательно изучали меня. Мое преимущество перед многими людьми — то, что я непобедим во лжи. Мое лицо оставалось совершенно бесстрастным.

— В таком случае…

Я чувствовал себя уже на три четверти принятым. Сейчас самое время ему спросить о рекомендациях.

— Я могу представить вам, мистер Зерек, соответствующие рекомендации, но, боюсь, они ничего не скажут вам. Вы нуждаетесь в телохранителе, но я никогда не был им, и нельзя судить, хорош я или плох в этом ремесле. Вы должны решить это сами.

— Меня больше интересует, честный ли вы человек и до какой степени я могу вам доверять.

— Люди, знающие меня, могли бы об этом сказать, но будут ли их слова весомыми? Не лучше ли и это решить самому?

Он изучал меня еще добрых девять секунд.

— Может быть, вы и правы, мистер Митчел.

Итак, я почти выиграл. Теперь осталось договориться об обязанностях и об оплате. Это все, что мне требуется узнать.

— По определенным причинам, характер которых вы узнаете позже, мне необходимо, чтобы кто-то сопровождал меня во время деловых поездок. Это занимает много времени. Я полагаю, что десять фунтов в неделю на полном пансионе — достаточно хорошая оплата.

— А в перспективе?..

Он моргнул.

— Об этом мы поговорим, когда лучше узнаем друг друга. Если вы действительно окажетесь в порядке, перед вами откроются и другие двери. Но об этом — в конце месяца.

— Я с нетерпением буду ждать конца месяца.

В этот момент в кабинет вошла толстуха с пачкой писем в руке. Она бросила их Зереку прямо через стол.

— Эмми, это мистер Фрэнк Митчел. Он намеревается работать у меня. Мистер Митчел, это мисс Перл.

Если бы я знал, что она намеревается сделать в ближайшем будущем, я бы никогда не был таким вежливым.

Я адресовал мисс Перл улыбку, и она ответила мне тем же.

Глава 3

— Итак, ты побывал там?

— Разумеется. Я и не думал отказаться от своей затеи. И ты ошиблась насчет гангстеров: все в порядке. А теперь, беби, не путайся у меня под ногами, мне надо собираться.

— Собираться?

— Совершенно верно. Видишь, я укладываю одежду, личные вещи и закрываю чемодан.

— Так ты оставляешь меня?!

— Опять правильно. Я тебя оставляю.

Она прошла за мной в спальню, не более счастливая, чем Герда, когда потеряла Кая.

— Мне будет не хватать тебя, Фрэнки.

— Мне тоже. Но ты ведь понимаешь, счастье не может длиться каждый день. Время от времени я буду напоминать о своем существовании. Я не говорю «прощай, малышка», а говорю «оревуар». До свидания! А теперь не мешай мне.

Она села на краешек неудобного стула и скрестила руки на коленях.

— Не хочу тебя беспокоить, но, может быть, я помогу тебе уложить чемодан?

— А вот этого не надо! Знаю я, как ты это делаешь.

Наступила долгая пауза, затем она спросила:

— На кого он похож?

— На еврея. Без одежды он похож на взъерошенного маленького грифа. Он кутается в совершенно невозможное пальто: в таком пальто клоуны выступают в цирке. Он утверждает, что, когда у него украли восьмое пальто, приобрел такое, на какое никто не позарится. Разве что вор-дальтоник.

— Но зачем ему нужен телохранитель?

Я достал из шкафа два костюма и положил на кровать. Затем из-под шкафа вытащил три пары туфель.

— Сообрази мне чего-нибудь выпить. И покрепче. Я буду соблюдать «сухой закон», пока работаю у него, так что, возможно, это мой последний стаканчик на сегодня.

Она принесла мне двойное виски с тоником. Когда Нетта протянула мне бокал, я увидел, как дрожат ее руки.

— Я же еще не умер. Что случилось? Неужели ты думала, что я вечно буду с тобой?

— Некоторые люди никогда не расстаются.

— Ты за кого меня принимаешь — за Барби?

— Фрэнки, если тебе нужны деньги, я… я… у меня есть кое-что. Зачем мне деньги без тебя… И потом, ты можешь жить здесь и… охранять его днем.

— Эта работа круглосуточная. Поняла? Он получил письмо с угрозами.

— Но почему он не обратился в полицию?

— Он относится к такому сорту людей, которые не прибегают к помощи полиции.

— И он не знает, кто написал это письмо?

— Нет, конечно. Вообще-то писем целых три. Машинка, на которой они отпечатаны, очень старая, буквы «е» и «д» практически стерлись. Эту машинку легко будет отыскать. Бумага тоже очень странная: края окаймлены синей полоской. Такую бумагу любят использовать женщины. Понимаешь? Когда он показал мне эти письма, моей первой мыслью было, что их написала его секретарша.

— У него есть секретарша?

— Конечно. Чтобы показать ему свою заинтересованность, я высказал предположение, не замешана ли она в этом деле. Он подпрыгнул чуть ли не до потолка. А когда вернул себе дыхание, то безапелляционно заявил, что доверяет ей больше, чем кому бы то ни было. Они компаньоны. Мисс Перл работает у него уже десять лет, с четырнадцатилетнего возраста. И если я скажу хотя бы слово против нее, то могу сразу убираться. Это меня не убедило, но, если он не хочет слышать мои предположения, я их буду держать при себе.

— Как она выглядит, Фрэнки? — якобы безразличным тоном спросила Нетта.

— Типичная еврейка. А уж фигура! Я таких еще никогда не видел!

— Еврейки бывают очень привлекательными.

— Но не она. Я же сказал: невероятная фигура. Этакий бочонок с ножками!

— Ох!

Я сложил костюмы в чемодан и начал заворачивать туфли в бумагу.

— А чем занимается этот человек?

— Он коммерсант: покупает и продает. Предположим, ты хочешь дюжину пар нейлонового белья. Он находит белье, покупает по оптовой цене, а затем продает тебе, получая при этом прибыль. Прекрасный и очень простой бизнес, не так ли?

— Но кто может ему угрожать?

— Кто-то из конкурентов. Во всяком случае, он так считает. Но не собирается выходить из игры. Звучит достаточно правдоподобно, правда? Но мне как-то не верится, что все настолько просто. Конверты подписаны как бы детской рукой. Но самое забавное, я никак не могу понять, почему Зерек так испугался этих писем.

— Его так зовут?

— Да. Генри Зерек. У него сельский домик около Чесхэма. Вилла «Четыре ветра». Мы уезжаем туда сегодня вечером.

— Ты хочешь сказать, что вы будете там все время? А как далеко это от Чесхэма?

— Не очень далеко, где-то около тридцати двух миль. Я должен сопровождать Зерека во всех поездках, заботиться об охране дома, водить машину и тому подобное. Десять фунтов в неделю на полном пансионе.

— Но, Фрэнки, дорогой, это же обязанности слуги!

— С чего ты взяла?

— Сам подумай. И вот еще что: почему он не вкладывает свои капиталы в бизнес? Что-то здесь не так, я это чувствую.

— Все время каркаешь, каркаешь… Я обещаю тебе быть максимально осторожным.

— Но ведь ты говорил…

— Мало ли что может сорваться с языка… Где мой рюкзак?

— Я принесу его, дорогой.

Пока Нетта находилась в другой комнате, я прикончил виски, закрыл чемодан и надел легкий плащ. Я знал, что несколько следующих минут будут для меня весьма трудными. Подружка не отпустит без душещипательной сцены. Удивительно, что она до сих пор сдерживалась.

Нетта вернулась, неся рюкзак.

— Положи его на кровать.

— Фрэнки, тебе нравится… это? — Она протянула мне фотографию.

— Или у меня рентгеновское зрение… или ты действительно сфотографировалась здесь в чем мать родила?

— Да, специально для тебя.

Фото было подписано ее детским почерком: «Всегда жду тебя, дорогой. Любящая Нетта». Очень сентиментально.

— Благодарю. Время от времени это будет освежать мою память.

— Именно на это я и надеюсь.

Мне пришлось вновь открыть чемодан, так как Нетта наблюдала, чтобы я не засунул фото под матрас, как того хотел.

— Осторожнее с ним.

— Все будет в порядке.

Я перенес рюкзак и чемодан в гостиную.

— Итак, время прощаться, беби.

— Да…

— Увидимся через несколько дней. Каждый раз, когда Зерек будет уезжать в Париж, у меня образуется свободный день.

— Мне будет недоставать тебя, Фрэнки…

— Мне тоже.

Осторожно, сказал я себе, расставание может затянуться на неопределенный срок. Я обнял девушку, погладил по спине.

— Я буду звонить.

— Фрэнки…

Ну вот, слезы, как я и опасался.

— Пока, Нетта, я побежал.

— Фрэнки… Может быть, я провожу тебя на станцию? Позволь мне сделать это. Я хочу побыть с тобой немножко дольше.

Да, просто так от нее не отделаешься.

— Хорошо. Но поторопись.

— Дай мне две минуты, дорогой.

— Я даю тебе одну.

Она убежала в спальню. Сей же час я подхватил чемодан и рюкзак и помчался вниз по лестнице.

Около шести я уже был в офисе Зерека.

Эмми Перл печатала на машинке. Печатала превосходно. Здесь я не ошибаюсь. Конечно, Эмми толстая и уродливая, но печатать умеет. Ее толстые короткие пальчики порхали по клавишам, и машинка издавала ровный стрекочущий звук, как автомат.

Я положил рюкзак и чемодан и двинулся в сторону кабинета Зерека.

Автомат мгновенно заглох.

— Он занят. Садитесь и ждите.

Пришло время показать ей, что я получаю приказы только от Зерека и ни от кого другого. Я даже не замедлил шаг и, постучав в дверь, открыл ее, не дождавшись ответа.

Кабинет был прокурен насквозь. Напротив Зерека сидели двое мужчин, а на столе сверкала горка бриллиантов.

Мужчины вскочили на ноги. Я успел рассмотреть их: один — маленький человечек с лисьей мордочкой, другой — широкоплечий здоровяк. Здоровяк покраснел, ноздри раздулись от гнева, он сделал быстрый шаг вперед с явным намерением ударить меня. Но я успел сгруппироваться. Его кулак с мощностью парового молота описал полукруг, я с трудом уклонился от удара. Схватив громилу за руку, я развернул его, одновременно толкая вперед. Он пролетел над головой Зерека и со страшным грохотом упал на середину комнаты.

Я посмотрел на Зерека, потом — на стол.

— Скажите вашим друзьям, чтобы они не пытались бить меня, я этого не люблю. Бриллиантов подобной красоты я еще не видел.

Его автомобиль «Остин-16» выпуска 1938 года выглядел так, словно его эксплуатировали весь день, оставляя на ночь на улице, и делали профилактический ремонт не более одного раза в год.

Зерек дал мне ключи от машины и попросил подать ее к крыльцу. Похоже, он старался поскорее выпроводить меня, пока его дружок не обрел дыхание.

Я брезгливо оглядел машину. Я надеялся, что у Зерека будет приличный автомобиль, а не эта развалюха. Понадобилось добрых пять минут, прежде чем удалось завести двигатель.

И все же, несмотря на нищенский офис и эту колымагу, я был уверен, что Зерек набит деньгами. По какой-то неведомой причине он играет в бедняка, и я дал себе слово обнаружить причину. Он не так уж и беден, если может позволить платить мне десять фунтов в неделю. Да и бриллианты — Эмми и те, что я видел на столе…

Я проехал по Вардур-стрит и остановился возле двери. Было сумрачно, почти половина седьмого, и в окнах зажигался свет. Но свет в офисе Зерека погас. Он вышел из здания, облаченный в свое ужасное пальто, и сел рядом со мной.

— Вы знаете дорогу?

— Мимо Кингз Лэнгли к Чипперфилду, затем Бовингтон в направлении Чесхэма.

— Эту дорогу строили американцы. Все правильно. Поехали.

Движение по Пиккадилли в этот час было особенно оживленным, а мой автомобиль буквально подыхал. Мотор поминутно чихал, и я никак не мог набрать скорость. В конце улицы водители автобусов и такси уже ненавидели меня лютой ненавистью.

— Вам нужно купить новую машину.

— Верно. Но пока приходится ездить на этой.

К тому времени, когда я добрался до Марбл-Арч, я испытывал сильное желание стукнуть эту проклятую развалину о стенку.

За городом дело пошло лучше. Мне удалось достичь скорости тридцать три мили в час, вдавив при этом акселератор до отказа.

— Вы знаете, мы бы быстрее доехали на поезде.

— Я не тороплюсь, — ответил Зерек.

На автостраде нас обгоняли все автомобили, включая грузовые фургоны. Это приводило меня в бешенство.

— Машина в ужасном состоянии.

— Понимаю, но она мне подходит.

В то время, когда мы поднялись на холм вблизи Кингз Лэнгли, он внезапно сказал:

— Вы очень круто обошлись с Леманом. Я оценил это. Но он очень опасный человек, и вы совершили неосмотрительный поступок.

— Переживем. Надеюсь, он получил хороший урок.

— Леман просто испугался, когда вы вошли. Это ваша вина. Вы не должны были появляться в моем кабинете без разрешения, Эмми ведь предупреждала вас. А теперь вы можете нажить неприятности: у Лемана определенная репутация в этом районе. И, послушайте, Митчел, я хорошо вам плачу, вы должны выполнять все мои приказы.

— Нет проблем, но я не хочу, чтобы мной командовала женщина. Иначе мне придется уйти от вас.

Он ничего не ответил. Я продолжал молча вести машину. Эта наглядная демонстрация силы и скорости, надеюсь, восхитила его, и я был уверен, что он не захочет, чтобы я уходил.

— Хорошо, я скажу Эмми. Однако у вас могут быть неприятности и с моей женой.

Вот как, у него есть жена! Не удивлюсь, если она будет похожа габаритами на Эмми.

— Ничего не говорите об инциденте с Леманом моей жене. И, разумеется, ни слова о деньгах, которые я вам плачу.

— Конечно.

— Возможно, она спросит вас об этом. Она считает, что письма пустяковые и угрозы мнимые. Тем не менее я сообщил ей, что взял телохранителя. Вдруг она поинтересуется вашим жалованьем, тогда скажите, что получаете два фунта в неделю. Идет?

Если я правильно все понял, он не только не хочет, чтобы жена знала о его тратах, но и боится ее. Интересно.

Мы ехали по узкой дороге, ведущей от аэропорта Бовингтон. Зерек долго молчал и, наконец, сказал:

— Я не хочу, чтобы вы болтали о моих делах, Митчел. У вас, конечно, нет такого намерения, но вы можете случайно проговориться. Вас могут спросить. Не говорите ничего. Возможно, в моем офисе вы увидите интересные вещи, забудьте о них. Я плачу вам десять фунтов в неделю не за то, что вы прекрасно водите машину, а за ваше умение молчать. Надеюсь, вы будете немы, как рыба. Держите рот на замке.

— Я буду молчать.

Фары высветили белые стены.

— Мы приехали.

Я вышел из машины и распахнул ворота. В темноте трудно рассмотреть дом, тем более что все окна были темны. Я осмотрелся. По всей видимости, рядом не было других зданий, лишь на горизонте вырисовывалась зубчатая стена леса.

Я въехал во двор, затем закрыл за собой ворота.

— Гараж вон там. Поставьте машину и заходите в дом.

Зерек растворился в темноте.

Я развернул «Остин». Свет машины на мгновение выхватил из темноты кошмарное пальто Зерека в тот момент, когда он открывал входную дверь, но меня больше интересовал дом.

Насколько я мог заметить, это было небольшое здание, построенное в викторианском стиле, двухэтажное, белое.

Я не торопился, давая Зереку возможность предупредить жену о моем прибытии. Пусть у нее будет время свыкнуться с присутствием постороннего человека.

Захватив чемодан и рюкзак и закрыв гараж, я направился к двери. Холл был квадратным, в центре стоял стол, еще там были виндзорское кресло, вешалка и старенький ковер на полу. Не богато…

Пока я нерешительно стоял возле двери, в холл вошел Зерек. Он улыбался дежурной улыбкой, но в глазах его не было и градуса теплоты.

— Пойдемте, я покажу вашу комнату.

— Прекрасно.

Я последовал за ним. Мы поднялись на второй этаж и прошли по коридору. Я насчитал четыре двери, прежде чем мы остановились возле пятой, в конце коридора.

— Это неплохая комната, — сказал он, предвидя мою реакцию.

«Неплохой» он называл маленькую конуру с железной кроватью у окна, комодом для одежды, неизменным ковриком на полу и жестким стулом.

— Вам нравится спартанская жизнь, мистер Зерек?

Он искоса глянул на меня.

— А вам она не нравится?

— Придется довольствоваться этим в ожидании лучших времен.

— Я считаю, что здесь достаточно удобно.

— О'кей.

Он замялся, сунув мизинец в нос. Видимо, это было его любимое занятие.

— Она не захотела предоставить вам другую комнату.

— А вон та что, немного лучше?

— Эта комната для гостей.

— А та для кого?

— Комната горничной. Ее, правда, еще нет…

— Ладно, мистер Зерек. Мне вполне достаточно этого жилища, и я не буду ставить никаких условий.

Его темное сморщенное личико прояснилось.

— Жена привыкнет к вам. Вы не знаете женщин. Я предупредил ее. Когда она узнает вас получше, то изменит свое отношение. Дайте ей время, Митчел.

Черт возьми, мне пришлось покинуть теплую комфортабельную спальню Нетты, чтобы довольствоваться подобной конурой.

— Будем надеяться, что это не будет продолжаться слишком долго, — улыбка смягчила мои слова.

— Я поговорю с женой. Не беспокойтесь.

Я подошел к кровати: она была такой же мягкой и удобной, как половая щетка.

— Где можно умыться?

— Я покажу.

Мы вышли в коридор.

— Вот комната миссис Зерек, а напротив — моя. Ванная — первая дверь по коридору.

— Мне хочется привести себя в порядок.

— Ужин через десять минут.

— Я буду есть на кухне?

Он не ожидал подобного вопроса.

— Вы будете есть вместе с нами.

— Может быть, вначале спросить миссис Зерек?

— Мне не нравится, когда вы так разговариваете.

— Я не хотел вас обидеть.

Он кинул на меня обеспокоенный взгляд и ушел. Я подождал, пока его шаги затихли на первом этаже. Затем подошел к двери комнаты для гостей и распахнул ее, включив свет. Я увидел то, что и ожидал увидеть.

Эта комната не шла ни в какое сравнение с моей, а кровать была выше всяких похвал. Там же находились ванная и туалет.

Я вернулся к себе и улегся на постель. У меня было предчувствие, что следующую ночь я буду спать не здесь.

Глава 4

Когда я вошел в столовую и увидел длинный обеденный стол, сервированный серебром, то понял, что в этой семье еда имела большое значение.

Зерек принадлежал к тому сорту людей, которым наплевать на одежду и на комфорт, но которые весьма и весьма заботятся о своем здоровье. Стол ломился от еды. Зерек нарезал цыпленка величиной с индюка.

— Садитесь. Вы любите цыпленка?

— Я люблю все, и уж конечно, хорошую пищу.

— Моя жена прекрасно готовит.

— Не сомневаюсь.

Я отвел глаза от цыпленка и огляделся. Комната была узкой, длинной и скудно обставленной. Все тот же неизменный ковер на полу.

— Сядете вы наконец?

— Где?

Он неопределенно махнул ножом.

Стол был сервирован на три персоны. Свое место я узнал — нож, вилка, ложка и салфетка были брошены как попало, чтобы показать, как я здесь желанен.

— Здесь?

— Совершенно верно. — Он заметил выражение моего лица. — Жена была несколько рассеянна…

Едва я сел за стол, он протянул мне тарелку с пожеланием отменного здоровья. Судя по той порции, которую он мне предложил, этого было бы достаточно для двух великанов.

— Выглядит весьма аппетитно. Весьма!

Зерек расплылся в улыбке. Я видел, что ему очень понравилось мое замечание.

— Один из сорока. Я покупаю их желтыми цыплятами по три шиллинга за дюжину. Еще по старой цене. Затем моя жена выкармливает их.

— Если я правильно понял, птиц у вас много.

— Сорок цыплят. И еще гуси. Вы любите гусей?

— Еще как!

Он казался очень довольным собой.

— Ничего нет лучше гусей. Что вы скажете о гусе на обед в субботу? Мы здесь неплохо питаемся.

— Такой вкуснятины я не едал лет пять.

В этот момент открылась дверь, и вошла она.

В моей жизни было много таких особенных мгновений: хороших, плохих, забавных и счастливых. Но этот вечер перечеркнул все. Это был Момент, когда я забыл самого себя.

Одного ее взгляда было достаточно. Меня как будто ударили о стенку, а затем пропустили через руки ток напряжением в двести вольт. Секундой раньше все мои мысли были сосредоточены на цыпленке, и в голове не было никаких женщин. Теперь я превратился в дикого зверя.

Ее лицо, формы тела, взятые в отдельности, не представляли большого интереса. Маленького роста, плотная, с пышными волосами. Я никогда не видел подобных волос: цвета меди, густые и шелковистые. Зеленые глазищи с темными полукружьями под нижним веком, тонкое, четко очерченное лицо с чувственными губами. Еще на ней были грязные брюки и неряшливый, весь в пятнах, свитер.

Шестеро из семи мужчин прошли бы мимо этой женщины, даже не удостоив ее взглядом, но я был седьмым. В ней было что-то особенное, именно то, что заставило запеть струны моей души. Как сказать яснее… Один взгляд на нее — и я умер. Пропал.

Я наблюдал, как она шла к своему месту в дальнем конце стола. Покачивание бедер и нежное колыхание груди заставили пересохнуть мое горло. Цыпленок, еще совсем недавно казавшийся мне таким аппетитным, внезапно стал безразличен. Я мог только смотреть на нее.

— Вы умеете играть в шахматы, Митчел?

Ужин, наконец, закончился, и женщина отправилась на кухню мыть посуду. За все время еды она не сказала ни слова. Когда Зерек представил меня, она бросила в мою сторону равнодушный взгляд и больше ни разу не взглянула в течение всего вечера.

Зерек, чье внимание было целиком сосредоточено на пище, не заметил ни подчеркнутой холодности с ее стороны, ни моего смущения. Он очень серьезно относился к приему пищи, хотя, глядя на его комплекцию, никто бы этого не сказал. Как ни странно, он даже не обратил внимания на то, что я почти не притронулся к пище.

Больше всего мне сейчас хотелось выпить двойное виски — но ее я хотел еще больше.

— … Что, шахматы? Немного, — промямлил я.

— Я люблю шахматы. Когда я приезжаю в Каир, каждый вечер играю со своим отцом. Я пытался научить этой игре Риту, но ничего не получилось. Шахматы ей безразличны. У нее изворотливый ум, но приспособлен совсем для другого.

Так вот как ее зовут — Рита!

— Но ведь нельзя же, чтобы человеку удавалось все.

Он с надеждой посмотрел на меня.

— Как насчет партии? Несерьезной, вы понимаете. Я не играл уже несколько месяцев.

— Как скажете.

Он улыбнулся мне, довольно потирая руки.

— В деревне с наступлением темноты практически нечего делать, и шахматы — лучший досуг.

Если бы она была моей женой, я бы знал, чем заняться в деревенском доме с наступлением темноты. Я не оставил бы ее в одиночестве на кухне даже на две секунды.

Он поставил игральный столик рядом с камином.

— Миссис Зерек не придет сюда?

— Все в порядке. Вы же знаете женщин. Она любит возиться на кухне, а потом рано идет спать. Читает в постели всякий вздор. Все женщины читают вздор. Покетбуки, любовные истории, романтические бредни.

Уж я бы не дал ей читать подобную макулатуру.

Зерек поставил на столик коробку, инкрустированную слоновой костью, и открыл ее. Внутри лежали вырезанные из слоновой кости шахматы. Я никогда не видел подобной красоты и выразил свое восхищение.

— Прекрасные фигурки!

— Работа четырнадцатого века, Пизано. — Он протянул мне короля. — Мой отец нашел их в Италии, подарил мне и очень хочет, чтобы я подарил их своему сыну. Он очень сильно этого хочет, но я ничего не могу поделать. У меня нет сына. — Он начал расставлять фигурки, нахмурив брови. — Еще нет, — продолжил он немного позднее. — В следующем году, говорит она. Но зачем мне сын, если я слишком стар, чтобы правильно воспитать его.

Я подошел к окну и, отодвинув занавеску, заглянул во тьму. Я хотел скрыть от Зерека то, как покраснели мое лицо и шея. Такого со мной еще не случалось.

— Начнем. Садись.

Я услышал, что отворилась дверь, и обернулся.

Она остановилась посреди гостиной, глядя на Зерека в упор. Каждая черточка ее лица выражала упрямство и агрессивность, словно Рита очень долго копила зло, а теперь, наконец, выплеснула наружу.

— Нет угля. Неужели мне придется самой таскать его, когда в доме двое мужчин? — Ее голос дрожал от еле сдерживаемой злости.

Зерек посмотрел на нее внимательно.

— Прошу не беспокоить меня, дорогая. Ты же видишь, мы играем в шахматы.

— Я сделаю это, — мои слова были быстрыми, а губы сухими.

Зерек непонимающе уставился на меня, но я уже пересекал комнату.

— Покажите, где лежит уголь, и я принесу его.

Рита не посмотрела на меня и, повернувшись на каблуках, вышла из гостиной. Я последовал за ней.

— Митчел!..

Я даже не обернулся. С таким же успехом Зерек мог выстрелить мне вслед из револьвера. Я все равно пошел бы за ней.

Кухня была больше похожа на сарай — холодная и не очень чистая. Небрежно вымытая посуда валялась на столе. Кастрюли стояли прямо на полу, где она бросила их.

Рита указала на два пустых ведра из-под угля. Я взял их.

— Будет лучше, если я найду уголь сам. Уже темно.

У меня было ощущение, что я сплю: слова не означали ничего. Я хотел только одного: сжать ее в объятиях.

— Я покажу вам.

Хозяйка открыла дверь черного хода и вышла в темноту. Я следовал за ней, ориентируясь на шум шагов и едва сдерживая дыхание.

Она открыла какую-то дверь и включила свет.

— Полагаю, вы сможете вернуться сами.

Я поставил ведра на пол.

— Да.

В тот момент, когда она повернулась, я поймал ее руку. Рита не казалась удивленной; посмотрела на меня равнодушным взглядом, рывком выдернула руку и медленно пошла обратно, как если бы ничего не случилось. Некоторое время я оставался неподвижным, потом взял лопату и наполнил ведра. Погасив свет, вернулся в дом. Поставил ведра возле печи, вымыл руки.

На буфете стояла бутылка виски. Я взял ее, вытащил пробку и припал к горлышку. Я пил до тех пор, пока спирт не начал жечь мне горло. Закрыл бутылку и поставил ее на место.

— Шах и мат!

Я отодвинул стул и неопределенно улыбнулся.

— Я же говорил, что играю очень посредственно. Спасибо за игру.

Он начал складывать фигурки в футляр.

— Все в порядке. Вы играете весьма прилично. Я был очень удивлен, когда вы провели гамбит Стейница. Да, это был гениальный шахматист! Но разыгрывать комбинации Стейница очень трудно. Одна ошибка — и пуфф! К тому же вы не сосредоточились на игре, а играли, как автомат. Так нельзя в шахматах. О чем вы все время думаете?

Я представил себе, как он подпрыгнул бы, скажи я ему, о чем думаю…

— Давно не играл. Но при случае могу показать неплохую игру. Жаль, что сегодня у меня ничего не получилось.

Я бросил взгляд на часы, стоявшие на каминной полке. Двадцать минут десятого.

— Думаю, не помешает обойти дом.

— Прогуляться? Почему вы хотите прогуляться вокруг дома?

— Но ведь я ваш телохранитель. Никогда не помешает лишняя предосторожность.

Его маленькие глазки раскрылись пошире.

— Вы думаете, мне и здесь опасно находиться?

— Понятия не имею. — Я закурил сигарету, стряхивая пепел в камин. — Я не знаю, подвергаетесь ли вы опасности вообще, но с того момента, как вы начали оплачивать мои услуги, не хочу рисковать. Вашим здоровьем.

Этот довод ему понравился.

— Тогда действительно проверьте. На кухне есть мощный электрический фонарик. Может быть, когда вы вернетесь, мы сыграем еще одну партию в шахматы?

— Нет, я сразу же отправлюсь в постель. Сегодня у меня игра что-то не идет.

— Хорошо. Ложитесь спать. Вы читаете в постели?

— Нет, не читаю.

— А вот моя жена читает… — Он задумчиво посмотрел на огонь в камине. — Любовные истории. Может быть, и вам нравятся любовные истории?

— Я в этом не нуждаюсь. Когда мне нужна женщина, я нахожу ее.

Это вырвалось само собой.

Зерек быстро глянул на меня.

— Что вы сказали?

— О, ничего.

Дул холодный ветер. Я вышел из дома в безлунную ночь, и сырой туман прилип к моему лицу. Я провел лучом фонарика по аллее из битого кирпича, ведущей к сараю. Никого. Как хорошо, что я вышел на свежий воздух. Еще десять минут в этой комнате, и я сошел бы с ума.

Я прошел по аллее до сарая и повернулся к дому. Правое верхнее окно освещено. Я видел потолок и больше ничего. Шторы не задернуты. Лампа неяркая. Она — там.

Я видел сквозь окно гостиную, которую только что покинул. Зерек неподвижно сидел у огня, обхватив голову руками. Некоторое время я пристально смотрел на него, но он не переменил позы.

Я осветил стену сарая, нашел дверь и попал вовнутрь. В дальнем конце сарая была деревянная лестница, по которой можно было подняться на сеновал. Я отодвинул несколько вязанок соломы, перешагнул через мешок со стружками и по лестнице поднялся наверх. Люк, через который забрасывают сено, был закрыт. Я исследовал его петли: старые, ржавые. По всему видно, что люком не пользовались уже несколько лет. Я надавил на раму, почувствовал, что она поддалась; стал на колено и заглянул в щель.

Теперь я находился на одном уровне с ее комнатой. Это было просторное помещение с двуспальной кроватью возле стены. Я рассмотрел старинный шкаф с зеркалом до пола. Около окна стоял туалетный столик с трельяжем.

Она сидела перед ним в зеленом шелковом халате и расчесывала волосы. В пухлых губах была зажата сигарета.

Все ее движения — ритмичное колыхание груди при дыхании, спиральный дымок от сигареты, блеск шелковистых волос, мерцание белой кожи — возбуждали меня, как кролик возбуждает аппетит у змеи.

Она расчесывала волосы добрых пять минут, а может быть, и больше. Я потерял чувство времени. Я мог сидеть так всю ночь и весь следующий день. Затем она отложила расческу и повернулась к двери, оказавшись спиной ко мне.

Вошел Зерек. Я бросил взгляд на гостиную внизу. Там по-прежнему горел свет. Вероятно, он поднялся к ней, чтобы пожелать спокойной ночи. Стоя возле двери, Зерек что-то говорил, наморщив лоб, и, судя по жестам, что-то неприятное. Возможно, он говорил обо мне.

Миссис Зерек продолжала сидеть без движения, зажав руки меж колен, не перебивая его. Черт побери, знать бы, что он говорит!

Неожиданно Зерек просветлел лицом, подошел к жене и даже улыбнулся, положив руку на ее плечо. Как только он притронулся к Рите, я стал задыхаться. Наклонившись вперед, вцепившись в раму окна, я старался не пропустить ни единого ее движения.

Она сбросила его руку и порывисто встала. Он продолжал говорить с заискивающей улыбкой, но она, видимо, не соглашалась. Я представил ее жесткие глаза, с презрением глядящие на мужа. Когда он подошел ближе, она отвернулась.

Сказав еще несколько резких, отрывистых фраз, Зерек вышел из спальни, оставив дверь открытой.

Несколько секунд Рита стояла неподвижно, затем, раздавив сигарету в пепельнице, подошла к двери и закрыла ее на ключ. Неожиданно она подошла к окну и выглянула наружу.

Я отшатнулся, не спуская с нее глаз. Я вдруг заподозрил: она знает, что я нахожусь на сеновале и наблюдаю за ней. И когда женщина резким, грубым жестом задернула штору, это подозрение перешло в уверенность.

Глава 5

Три последующих дня ничего не изменили в нашей жизни.

Каждое утро, в восемь часов, я отвозил Зерека в его офис на Вардур-стрит, вечером в шесть часов забирал домой, в усадьбу «Четыре ветра». В течение дня я сидел в приемной или же возил его в Вест-Энд, где он обделывал свои делишки. По вечерам я играл с ним в шахматы, совершал ежевечернюю прогулку вокруг дома и ложился спать. Я по-прежнему спал в своей комнате и не делал никаких попыток переменить ее. Я знал, что Рита настроена против меня. Она может воспользоваться моей жалобой, моим недовольством как поводом избавиться от меня. Я понимал, Рита имеет достаточно влияния на мужа, чтобы заставить того отказать мне в месте. И она выжидала, карауля каждое мое движение, как кошка караулит мышь.

С того первого вечера, когда я дотронулся до нее, я держался на почтительном расстоянии. Она же делала все, чтобы спровоцировать меня. Я носил уголь, колол дрова, кормил домашнюю живность, выполнял все, о чем она просила. Я знал, что она закатит Зереку скандал, если я откажусь.

Я готов был делать все, что угодно, лишь бы оставаться в доме и иметь возможность смотреть на нее. Рано или поздно, но эта женщина будет моей, я был уверен. Никто не может желать с такой силой, чтобы в конце концов его желание не исполнилось. Нужно только дождаться благоприятного момента, а потом перейти к активным действиям.

Зерек ничего не понимал. Когда однажды утром в семь часов он застал меня за мытьем окон, то посмотрел на меня, как на сумасшедшего.

— Она приказала вам сделать это?

— Она сказала, что окна должны быть чистыми. А… мне надоело лежать в кровати, и я решил навести чистоту сам.

Зерек почесал плешивый череп и, смутившись, сказал:

— Не считайте себя обязанным делать это, Митчел. Я нанял вас как телохранителя, но не как прислугу.

Но я не хотел рисковать и по-прежнему выполнял все ее прихоти и приказы, иначе Зерек выгнал бы меня по одному ее слову. Человек, который нуждался в сыне так, как он, просто обязан считаться с мнением жены. И я старался не сделать ни единой ошибки. Насколько он хотел сына, настолько я хотел его жену. Различие между нами заключалось лишь в том, что за игрой в шахматы или во время поездок он только и говорил, что о будущем сыне, в то время как я держал рот на замке.

Когда я делаю обход вокруг дома, якобы проверяя, нет ли чужих, я влезаю на сеновал и наблюдаю за ее окном. Мне не везет: штора постоянно задернута. Но тень, движущаяся за шторой, будоражит мое воображение. И каждый вечер я не могу удержаться от того, чтобы не забраться наверх, хотя знаю наперед, что смогу увидеть лишь ее тень.

За эти три дня я лучше узнал Зерека. Это неплохой человек, если примириться с его чудачествами. В основном его волнуют три вещи: сын, деньги и шахматы.

Я так и не понял, в чем же заключается его бизнес, ведь я остаюсь в машине, а он уходит. Но я начинаю догадываться. Зерек проводит много времени в небольших магазинчиках и мастерских Вест-Энда, возвращаясь всегда с пакетом или небольшими чемоданами, которые отвозит в другие небольшие магазинчики или офисы в том же квартале. Черный рынок или хранение краденого. Он знает, где найти товар и кому предложить. Интересно, каков его оборотный капитал? Но, как и Рита, это вопрос времени. Рано или поздно босс начнет доверять мне, и тогда для меня многое станет ясным. А пока я старательно запоминаю адреса магазинов и офисов, лица людей, с которыми он встречается, чтобы в тот момент, когда наступит мое время, я уже был наполовину готов.

Бог мой, существует ведь еще и Эмми!

Когда я думаю о ней, то понимаю, что пошел с неверной карты при нашей первой встрече. Я убедился, что она без ума от Зерека и ради него готова на все. Письма с угрозами беспокоят Эмми больше, чем его, и это именно она уговорила Зерека нанять телохранителя. Все было бы гораздо проще, если бы я не был так глуп, если бы с первого дня был с ней вежлив и обращался с подобающим уважением. Эмми, несомненно, вела бы себя откровеннее. Но я, наоборот, третировал ее. Я не скрывал, что одно лишь ее появление вызывает спазмы в моем желудке. В тех редких случаях, когда я обращался непосредственно к ней, я смотрел в сторону.

Теперь Эмми выжидает, чтобы отплатить той же монетой. Она меня ненавидит, это точно. Промах мой не исправишь, и мне остается вести себя по-прежнему грубо. В общем, мне наплевать на ее отношение. Лишь две вещи имеют значение: деньги Зерека и его жена Рита.

Но если с Эмми я на ножах, то с Зереком все в порядке. Я держу свои чувства к его жене под контролем, и даже если Рита находится в одной с нами комнате, не краснею, не бледнею, не хожу по потолку и вполне могу сосредоточиться на шахматах.

Я научился играть в шахматы у одного русского, который как-то сыграл три партии с Алехиным и даже одну выиграл. Мы встретились с ним в Германии, в лагере для военнопленных во время войны, и по пять часов в день в течение долгих восемнадцати месяцев проводили за шахматами.

Зерек тоже хорошо играет, так что наши ежевечерние партии превратились в турниры.

Когда Рита рано ложилась спать, я неизменно выигрывал, но, пока она оставалась в гостиной, проигрыш был неизбежен. Зерек не знал истинную причину этих приливов и отливов, он радовался мне как хорошему партнеру и даже признался, что еще не встречал игроков такого высокого класса. За эти вечерние партии я проникся симпатией к нему. И еще одна вещь привела Зерека в хорошее настроение. Письма с угрозами он получал каждый четверг с начала месяца, но в этот четверг письма не было. Он был счастливейшим из людей. Конечно, эти письма пугали его больше, чем он хотел показать.

— Они хорошо рассмотрели вас, Митчел. Вы здорово напугали их.

И это обеспокоило меня. Если он не будет получать подобных писем, то может подумать, что десять фунтов в неделю — слишком большая роскошь. Наши долгие часы за шахматами так не оплачивают. Может быть, я симпатичен ему, но стою ли таких денег?

На четвертый день, в пятницу, случилось то, чего я ждал. Я только что привез Зерека из Шоредич, где он взял пакет, и мы ехали в Вест-Энд, как вдруг он сказал:

— Завтра я уезжаю в Париж на одну-две недели. Там вы мне не нужны.

Я решил, что он дает мне отпуск: не станет же он платить мне десять фунтов в неделю, пока отсутствует.

— Что мне делать?

— Ничего, если не считать того, что вы будете присматривать за домом. Но, возможно, это вам не подходит?

При мысли о том, что он настолько глуп, чтобы оставить меня наедине с женой, кровь бросилась мне в голову.

— А миссис Зерек? Неужели она не сможет присмотреть за домом?

— Она поедет со мной.

Да, все-таки я ошибся насчет его глупости.

— Вы хотите, чтобы я присматривал за домом, ухаживал за цыплятами и держал воров на расстоянии?

— Совершенно верно. Моя жена вот уже два года никуда не выезжала. Я обещал в самое ближайшее время свозить ее в Париж. За исключением времени, которое необходимо для кормления птиц, вы свободны. Я оставляю вам машину, вы можете пользоваться ею, но к ночи возвращайтесь домой. Понимаете, лисы могут забраться в курятник.

— Хорошо. Но, может быть, я могу заняться и еще чем-нибудь? Вашими делами, например?

Он бросил на меня быстрый взгляд и покачал головой.

— Присматривайте лучше за цыплятами. Вы ничем не можете помочь мне. Эмми займется текущими делами.

— Я только хотел предложить свои услуги.

— Я в этом не сомневаюсь.

В этот день у меня практически не было никаких дел. Я сидел в приемной, курил сигареты, лениво перелистывая «Ивнинг Стандарт», пока у меня не запершило в горле.

Зерек и Эмми заперлись в кабинете и торчали там дотемна. Раз или два я прикладывал ухо к двери, но не смог разобрать ни слова. Как я уже успел убедиться, Зерек явно занимался противозаконным бизнесом и не хотел посвящать меня в свои секреты.

Но я особенно не отчаивался. Ведь прошло только четыре дня, как я работаю на него. Если я буду продолжать в том же духе, то вскоре узнаю все о его делишках.

Они вышли из кабинета около половины седьмого. На Зереке, как всегда, было его ужасное пальто, в зубах — сигара. Эмми была похожа на кошку, которая только что проглотила канарейку, и торжествующе улыбалась. Это заставило меня призадуматься.

— Мы можем ехать, — сказал Зерек.

Я поднялся. С подчеркнутым равнодушием спросил:

— Если я смогу чем-нибудь помочь здесь, надеюсь, мисс Перл известит меня?

Они обменялись быстрыми взглядами. Эмми отрицательно покачала головой. Вот она и расквиталась за грубый тон и неприязнь. Глядя в ее торжествующие глаза, я понял, что деньги отдаляются от меня.

— Не беспокойтесь. Эмми справится со всем сама.

Мы все вместе вышли из офиса и направились к стоянке автомобилей. Здесь мы с Зереком распрощались с Эмми и поехали домой.

Надо сказать, я приложил много труда, чтобы привести машину в приличный вид. Я перебрал практически весь механизм, залил свежего масла, сменил свечи. Сейчас двигатель заводился с пол-оборота, и я мог развить вполне приличную скорость.

Ведя машину по Уатфорд-авеню, я сказал как бы между прочим:

— Женщины, конечно, могут быть деловыми, но у них есть маленькие слабости.

— Что вы имеете в виду?

— Может быть, я лезу не в свое дело, но, раз вы спросили, я отвечу. У вас работа весьма специфичного свойства. Я не знаю деталей, да и не хочу их знать. О'кей. Вы уезжаете в Париж. Почему бы не предположить, что найдется ловкий делец, который воспользуется вашим отсутствием и попытается подкупить женщину. Женщины ведь так падки на подарки. Это старо, как мир.

Он приложил короткие смуглые пальцы ко рту, сдерживая лающий смех.

— Неужели вы имеете в виду Эмми? Что навело вас на подобную мысль? Подкупить Эмми?! Уму непостижимо! Я знаю ее добрых десять лет. И все эти годы она работала безупречно, у меня не было ни одной претензии к ней. Это действительно так. Эмми — мои глаза и уши, я доверяю ей больше, чем себе самому!

— Понятно…

На следующее утро я отвез супругов в аэропорт, чтобы они могли улететь десятичасовым самолетом. Зерек вновь был в своем ужасном пальто и прижимал к груди объемистый портфель, словно боясь, что его вот-вот украдут. На Рите был твидовый костюм, а через руку перекинуто меховое манто.

Я первый раз видел ее в юбке и едва узнал. Мои глаза уставились на ее ноги, достойные Марлен Дитрих, — длинные, изящные, восхитительные. Преступление прятать такую красоту под брюки!

Она дала мне подробные инструкции о режиме кормления цыплят и показала, где хранится корм. Она обращалась со мной так, словно я был восковым манекеном: не глядя в мою сторону, с холодным выражением глаз и равнодушным лицом. Я изнемогал от желания обнять ее, и она знала это.

Оба не промолвили и пары слов друг другу на пути в аэропорт. Сидели бок о бок на заднем сиденье, и, насколько я мог видеть в зеркальце, Рита с каменным выражением на лице равнодушно смотрела в окно.

Зереку ничего не оставалось, как завести разговор о шахматах, о той партии, которую мы сыграли прошлым вечером. Рита была наверху, упаковывая чемоданы, и я показал муженьку, на что способен. Но даже перед угрозой неотвратимого мата он не сдался и играл до конца.

Я слушал его, но мысли мои вертелись вокруг этой женщины. Я удивлялся, как она может ходить с ним по улицам, когда он одет в это ужасное пальто. Он ездит со мной с работы и на работу в машине — это еще куда ни шло. Но в Париже!..

Я поставил машину на стоянке, и мы вышли.

Пока я доставал два чемодана из багажника, Зерек прошел в зал ожидания. Рита курила. Я не удержался:

— Вы не опаздываете?

Она помяла сигарету в пальцах и бросила на меня косой взгляд.

— Это ведь мои трудности, не ваши.

— Да. Я… просто не знал, как начать разговор.

— Во время нашего отсутствия не приводите женщин в мой дом.

Я покраснел. Она попала прямо в точку! Я уже давно раздумывал, чем займусь, когда весь дом будет в моем распоряжении.

— Почему вам хочется меня унизить?

Зеленые глаза тщательно изучали мое лицо.

— Знаю я вас. Пока мы отсутствуем, подыщите себе другую работу. Я не имею ни малейшего желания встречаться с человеком вашего сорта после возвращения из Парижа.

Я совершенно не был готов к такому повороту. Сделал вид, что не принимаю ее слова всерьез, и насмешливо посмотрел на нее.

Вернулся Зерек в сопровождении высокой белокурой стюардессы.

— Все в порядке. Мисс Робинсон все устроила. Мисс Робинсон, познакомьтесь, это моя жена.

Довольно потирая руки, он растянул губы от уха до уха, что должно было означать приветливую улыбку. Как он был похож на клоуна!

— Рита, мисс Робинсон вот уже два года берет на себя все хлопоты, связанные с моими поездками. Это замечательная девушка.

Рита одарила мисс Робинсон улыбкой, сказав, что рада знакомству с ней.

— Вы должны занять свои места, остается лишь пять минут до вылета. Я положила газеты и журналы на ваши сиденья. Мисс Джойс присмотрит за вами во время путешествия.

— Видишь, она все предусмотрела. Вперед! Митчел, помогите отнести наши чемоданы.

Я уже немного пришел в себя. Удар, как говорится, был ниже пояса. Но как знать, как знать…

Рита с Зереком шли впереди. Мисс Робинсон и я следовали за ними. Я видел, как люди косились на нашу процессию: в это солнечное осеннее утро пальто Зерека выглядело особенно ужасно.

Рита сразу же отправилась на место, а Зерек проследил за своим багажом, затем пожал руку мисс Робинсон. Мои глаза были достаточно остры, чтобы заметить, как он сунул ей билет в пять фунтов.

— Пока, Митчел. Желаю приятно провести время. Я сообщу вам, когда вернусь. Отгоняйте лисиц.

Он поднялся по трапу, и дверь за ним захлопнулась.

Мы с мисс Робинсон, стоя бок о бок, наблюдали, как самолет выруливает на старт.

У стюардессы было свежее привлекательное личико; мисс Робинсон, несомненно, выделялась из толпы, хотя и одевалась и причесывалась под Мэри Лэмб. По моей оценке, ей было примерно двадцать два года.

— Удивительный человек! — я одарил ее улыбкой бойскаута.

— Да, конечно, это замечательный человек.

— Но его пальто…

Она искренне рассмеялась.

— Я бы не узнала его, надень он другое. Вначале и я находила пальто ужасным, но потом… Я думаю, что оно даже идет мистеру Зереку.

— Он так расхваливал вас перед женой.

— О, он очень любезен. Он часто летает самолетами, и я с удовольствием помогаю ему.

Я бы тоже с удовольствием помогал, если бы мне платили при этом по пять фунтов!

Я еще раз внимательно посмотрел на блондинку, раздумывая, могу ли провести с ней приятный вечер. Но зачем мне лишние хлопоты и расходы, когда у меня есть Нетта?

— Что ж, пора возвращаться. Я должен присматривать за их курятником.

— В самом деле?

— Совершенно верно. Его жена попросила меня присмотреть за цыплятами, пока она проверит, нет ли у него «курочки» в Париже.

Ее покоробила моя вульгарность.

— Не понимаю, о чем вы говорите.

Мисс Робинсон удалилась в сторону зала ожидания, и ее спина выражала крайнюю степень возмущения.

Глава 6

Конечно, отправив благоверную чету в Париж, я намеревался прихватить на их виллу Нетту, но то, что Рита догадалась об этом, изменило мои планы.

«Знаю я вас… человек вашего сорта…»

Ее слова разозлили меня больше, чем молчаливое презрение все эти дни. Погоди, наступит и мое время.

Я вернулся на виллу «Четыре ветра» взбешенным. Я был уверен, что в доме существуют какие-нибудь вещи, бумаги, материалы, которые могли пролить свет на бизнес Зерека, и я решил поискать их. Они жили здесь уже три года, а за это время должны накопиться письма, документы, всякие безделушки.

У меня была «железная» неделя, чтобы обшарить этот дом от пола до потолка. Я поставил машину в гараж, при этом тщательно его осмотрел, вошел в дом и некоторое время стоял в холле, прислушиваясь.

Как ни странно, но в доме не ощущалось присутствия Зерека. Но Рита!.. Она словно стояла у меня за спиной.

Я бы не удивился, если бы вдруг увидел, как она спускается по лестнице, вперив в меня отсутствующий взгляд. Я даже чувствовал запах ее косметики, слабый аромат духов, которыми она пользовалась перед отъездом.

Я тщательно обыскал все комнаты первого этажа, затем поднялся по лестнице, осмотрел ванную, спальню Зерека, комнату для гостей и даже свою собственную комнату. Я оставил ее спальню напоследок. Но когда я повернул дверную ручку, то обнаружил, что Рита заперла спальню на ключ.

На мгновение у меня даже появилось ощущение, что хозяйка находится там, за дверью. И если бы я точно не знал, что она подлетает к Парижу, я бы поверил в это. Ничего не оставалось, как спуститься на первый этаж.

Возвращаясь из аэропорта, я купил по бутылке виски, джина и дюбонне. Виски обошлось мне в семьдесят пять шиллингов, но я не мелочился, так как знал, что этого хватит дня на три.

Я налил себе рюмочку, закурил сигарету и уселся перед погасшим камином.

Почему она заперла спальню? Неужели она знала, что я буду обыскивать ее комнату? Неужели она настолько умна? Прячет ли она там что-нибудь?

Я вновь поднялся и исследовал замок. Не имея специальных отмычек, дверь невозможно было открыть, не повредив ее. Это был замок, изготовленный по спецзаказу, и подобрать к нему ключ практически невозможно.

Оставалось только окно.

Я допил виски, вышел из дома и, стоя на мокрой лужайке, осмотрел строение. Особенно внимательно я осмотрел окно ее спальни. Его нелегко открыть, но, располагая временем и терпением, это вполне возможно сделать.

По счастью, Зерек не обзавелся любознательными соседями, и меня могли увидеть лишь те, кто проходил непосредственно мимо дома, то есть не более трех-четырех человек. Это были в основном разносчики продуктов и рабочие ферм, которые пользовались этой дорогой, чтобы кратчайшим путем выйти на магистраль. Если они увидят, как я взламываю окно, то, естественно, поинтересуются, зачем я это делаю. И, конечно, они предупредят Зерека, когда тот вернется из Парижа. Так что лучше подождать наступления темноты. Но в темноте мне будет трудно, держа фонарь, одновременно ножом приподнимать задвижку.

Я вновь вернулся в гостиную и налил очередную порцию выпивки. Расхаживая взад-вперед, наконец придумал вполне правдоподобную версию. Я решил, что сделаю вид, будто мою окно. Если меня кто-то увидит, объясню, в чем дело.

Я приготовил ведро с водой, губку, кусок замши и отвертку. Кроме того, я нашел деревянный клин. Сделаю щель, вобью клин и смогу приподнять раму. Прислонив лестницу к стене, я поднялся до уровня окна. Повесив ведро на лестницу, бросил взгляд на дорогу и, не обнаружив никого, сосредоточил все внимание на оконной раме. Дерево уже немного подгнило, и задвижка сидела не очень плотно.

Мне понадобилось меньше минуты, чтобы приподнять задвижку. Я легонько толкнул окно, и оно отворилось.

Через плечо я глянул на дорогу. Возле ворот стоял мужчина в макинтоше и черной широкополой шляпе и наблюдал за моими действиями. Это неприятно поразило меня. И тут я вынужден был пустить в ход мою хитрость: намочив губку, начал усердно протирать стекло.

Я понятия не имел, кто этот мужчина. Случайный прохожий? Фермер, живущий по соседству? Я видел его в первый раз, и, судя по всему, он тоже видел меня в первый раз. Если он сообщит о моих действиях Зереку, все будет потеряно, меня уволят. Скрип ворот отвлек мое внимание от окна. Я еще раз оглянулся. Незнакомец открыл ворота и шел к дому, с подозрением глядя на меня.

Это был высокий седовласый мужчина с длинным носом, из той породы людей, которым доставляет удовольствие совать этот нос в чужие дела. Когда он остановился возле лестницы и я смог поподробнее рассмотреть его, я решил, что это местный викарий, отправляющий службу в церкви.

Я решил заговорить первым.

— Вы хотели бы увидеть миссис Зерек? К сожалению, она уехала.

— А что вы там делаете, молодой человек?

— Мою окна.

— Но вы же открыли окно. Я это видел.

— Совершенно верно. Как еще я смогу вымыть его изнутри? Миссис Зерек попросила меня сделать это.

— Все выглядит так, словно вы решили проникнуть вовнутрь.

Наблюдательный и настырный тип. Ладно, справимся.

Я адресовал ему широкую улыбку.

— Конечно. Дерево разбухло от дождей, и я не смог открыть его изнутри, так что пришлось поставить лестницу и открывать окно снаружи. А вы подумали, что я взломщик?

Он удивленно заморгал, выдавив смущенную улыбку.

— Да, я именно так и подумал, но теперь…

Я спустился вниз, улыбаясь щедро и искренне.

— Я здесь совсем недавно. Я водитель мистера Зерека. Он и миссис Зерек сегодня утром улетели в Париж. Я здесь для того, чтобы присмотреть за цыплятами.

Я видел, он колеблется. Нужно было выкладывать козыри.

— Я как раз думал, что пить чай в одиночестве скучно. Может быть, вы присоединитесь ко мне?

Подозрение исчезло из его глаз, лицо просветлело. Я вел себя, как и полагалось прихожанину в отношении священника.

— Ну, это было бы очень любезно…

Я проводил викария в столовую и усадил в кресло. Я делал вид, что страшно рад его приходу, и лез из кожи вон, чтобы показать, как мне приятно его общество.

Пока я заваривал чай, мой гость непрерывно говорил. Он рассказывал мне о своей полной опасностей и приключений жизни, о том, как в ранней юности посетил Южную Африку, как заболел там, что по этому поводу сказал епископ, что сказала жена епископа и, уж конечно, что сказал он сам.

Говорун поведал мне, как был потрясен видом Ниагарского водопада. Я подал ему чай и, присев рядом, ждал, когда же он закончит свой монолог. Как я был наивен! Он сидел со мной с половины третьего до двадцати минут пятого, без передышки рассказывая о своих злоключениях.

Несколько раз я пытался остановить это словоизвержение, но мчащийся локомотив отбрасывал посторонние предметы, как пушинки. Через два часа не было для меня большего желания, чем сомкнуть пальцы на его горле.

Наконец предел моего терпения был достигнут.

— Извините, что прерываю вас, но мне пора кормить цыплят. Скоро стемнеет.

Непрошеный гость замолк на полуфразе, его рот был открыт, но он все же посмотрел в окно.

— О, мой Бог, ведь уже так поздно!

Он был так удивлен, словно не заметил, сколько времени провел здесь.

— Да, я должен идти. Моя жена, вероятно, не понимает, где я так задержался.

Я довел его до двери раньше, чем он начал очередную историю.

— Может быть, вы скажете миссис Зерек, что я приходил навестить ее? Никак не могу познакомиться с ней.

Я пообещал, что обязательно сообщу миссис Зерек о его визите.

И я потратил на этого болтуна два часа только потому, что думал, что он ее хорошо знает!

— Может быть, на этой неделе вы навестите нас? Надеюсь, это будет интересно. Я покажу вам африканские снимки.

— Я очень занят. Вы бы лучше дождались возвращения миссис Зерек.

Это привело его в замешательство.

— Да, конечно, но, может быть, вечером…

— Вечерами я тоже занят. Доброй ночи.

Я закрыл дверь перед его носом.

Подождав до восьми, когда стало достаточно темно, я вновь взобрался по лестнице и вошел в спальню Риты.

Она была не такой большой, как это виделось мне из окна сарая. Сплошь заставлена старомодной мебелью, зеркало потускнело от пыли. Много пыли.

Я заглянул под кровать. Несколько пар туфель — видимо, она зашвырнула их туда перед тем, как лечь спать, и забыла об их существовании.

Дрожащей рукой я закурил сигарету. Не знаю, по какой причине, но беспорядок в комнате, эти личные вещи, валяющиеся как попало, привели меня в возбуждение. У меня было ощущение, что она медленно, как мираж, возникает передо мной — обнаженная, страстная, желанная…

Я подошел к туалетному столику и исследовал содержимое ящиков. Ничего, кроме обычных предметов. Я тщательно просмотрел их, стараясь не пропустить чего-нибудь достойного внимания. Увы!

Задвинув ящики, я оказался нос к носу с собственным изображением в зеркале. У меня был нелепый вид: блестящие от возбуждения глаза, бледное вспотевшее лицо.

— Все очень плохо, не так ли? — осматривая ее вещи, с хрипом вдыхая воздух, я начал разговаривать сам с собой. Я готов был влезть на стену и пробить головой потолок.

На подгибающихся ногах я подошел к шкафу и открыл дверцу.

Там висели ее костюмы, манто, юбки, несколько летних платьев. В дальней части шкафа — три маскарадных костюма, во всяком случае, они показались мне таковыми: короткие белые туники, покрытые разноцветными побрякушками. В углу стояли высокие, до колен, сапоги из белой кожи.

Я снял один из маскарадных костюмов и тщательно осмотрел его. Эти туники заставили меня призадуматься. Они могли пригодиться циркачу или спортсмену — профессиональному конькобежцу, например. Но сапоги! Они уж точно не годятся для катания на коньках. Были ли они куплены для нее? Судя по этикетке, сапоги изготовлены в Каире. Я вспомнил, как Зерек говорил мне, что часто посещал Каир. Не там ли он встретил ее?

Я повесил костюм обратно и продолжил поиски. Нужно было соблюдать предельную осторожность и не нарушить порядок расположения одежды. Все это требовало времени, но ничего не поделаешь.

В одном из ящиков шкафа я обнаружил деревянную шкатулку, перевязанную черной лентой. Я перенес шкатулку к свету и открыл ее. Масса писем и фотографий. На большинстве фотографий Рита была снята как раз в белой тунике и высоких сапогах.

Самым поразительным было то, что высокий, широкоплечий мужчина в белой шелковой рубашке и черных испанских брюках держал ее на своих ладонях. Рита застыла, вытянувшись в гимнастической стойке, и это было замечательное зрелище, но нужно было иметь поистине чудовищную силу, чтобы вот так держать ее.

Там были и другие фотографии, снятые, по всей видимости, в ночном клубе, где она демонстрировала свой талант гимнастки и акробата. Партнер у нее был достойный: мускулистый красавец поразительной силы. Я не знаю, сколько она весила в то время, но, судя по фотографиям, столько же, что и сейчас. А это фунтов сто сорок. Несмотря на всю мою силу, я понимал, что никогда подобное не сделаю.

Я отложил шкатулку в сторону. Письма послужат мне развлечением на сон грядущий. Я уже перенес постельное белье в комнату для гостей и приготовил постель. Я мог создать себе определенный комфорт на время отсутствия хозяев и не собирался отказываться от такой возможности.

Я провел в спальне Риты еще около двух часов, шаря по многочисленным ящикам шкафа и комода, но не нашел ничего достойного внимания. Зачем же в таком случае она заперла дверь? Может быть, ответ заключается в письмах, которые лежат в шкатулке? Но тогда почему Рита не сделала никакой попытки спрятать их более тщательно?

Я спустился вниз и вернулся обратно с бутылкой виски и холодным цыпленком. Основательно подкрепившись, я возобновил поиски. Я искал повсюду. Прощупал постель, особенно матрац и одеяло.

Потом я внимательно осмотрел окно, стены, паркет, мебель. И все же нашел это за шкафом. Я обнаружил висящую на гвозде портативную пишущую машинку в потертом кожаном футляре. Я вынул ее из футляра и тщательно осмотрел.

Даже без голубой писчей бумаги, заложенной в каретку, буквы «е» и «д», сильно стертые, были ярчайшим доказательством: именно на этой машинке напечатаны письма с угрозами, адресованными Зереку. Вывод напрашивался сам собой: автором этих писем являлась Рита.

Покачиваясь на каблуках, я послал довольную улыбку своему отражению в пыльном зеркале шкафа.

Теперь она в моих руках.

Это было лучшее, на что я мог надеяться.

Глава 7

На четвертый день я заскучал. Жизнь в пустом доме безрадостна, и я уже был по горло сыт собственной компанией.

Конечно, большую часть времени я провел за чтением писем, найденных в шкатулке. Большинство из них было от поклонников, зачастую женатых. Меня заинтересовали несколько писем, наиболее часто встречавшихся: подписанных инициалами М.Р. и вовсе без подписи.

Характерным для всех этих писем было то, что их писали еще до войны, и Рита получала их в Каире.

Одно из последних писем было от Зерека. Он не проставил дату, но почтовая марка была погашена штемпелем «3 сентября 1939 года». Оно заинтересовало меня, потому что было единственным. Или она не сочла нужным хранить другие его письма?

«Шерри!

Я не мог увидеть тебя, должен сообщить: нам угрожает опасность. Совершенно незачем оставаться здесь, у тебя есть еще максимум неделя, чтобы принять решение. В настоящий момент я располагаю достаточным количеством денег для нас двоих. Вместе мы можем исчезнуть из их поля зрения и начать новую жизнь. Сейчас наиболее безопасным городом мне представляется Париж, позже, возможно, мы переберемся в Америку. Ответь немедленно. Ты можешь быть уверена в моей любви. Не теряй времени.

Генри».

Он, вероятно, написал это письмо, когда почувствовал приближение войны. Но почему из стольких предложений о замужестве, из дюжины мужчин она выбрала этого невзрачного Зерека?

Я положил письмо назад в шкатулку. Следующее письмо, длинное, злобное, от партнера Бориса Доумира, было датировано 31 августа 1939 года. Он обвинял Риту в том, что она спит с другими мужчинами, загубила их номер, избегает его. Страница за страницей он выливал на нее ушаты грязи. В конце концов злость Доумира иссякла, и он стал молить о любви, напоминал ей о счастливых днях и ночах, проведенных вместе, просил прогнать всех остальных мужчин и вернуться к нему. Похоже, он был на грани нервного срыва.

Я почувствовал себя больным, читая это послание. Я знал, что широкоплечий гигант многое преувеличивал, но было ясно, что несколько ночей партнеры все же провели вместе.

Итак, я уже знал кое-что о ней. Не так много, как мне бы хотелось, и все же достаточно, чтобы сделать ее шелковой.

Но были и вопросы без ответов.

Почему она писала Зереку эти письма с угрозами? Вряд ли это была шутка. Но каков мотив? Зачем-то ей нужно было испугать мужа? Так или иначе, но мне необходимо было понять, что за всем этим скрывается.

Я закрыл окно, скрыв следы взлома. Затем я отнес замок от двери в Чесхэм и заказал ключ. Обладание ключом от спальни Риты дало мне необыкновенное ощущение силы.

Теперь, когда я держу ее в руках, ожидание возвращения четы Зерек не было особенно тяжелым. Мне очень хотелось позвонить Нетте и попросить ее приехать сюда, но риск слишком велик. Имея таких наблюдателей, как викарий, я понимал, что появление здесь Нетты вызовет дополнительные вопросы.

На шестой день я сел в машину и поехал в Лондон. Это был четверг, день, когда приходили письма с угрозами на адрес Зерека. Я был уверен: письма не будет, но хотел знать наверняка.

Я остановил машину напротив офиса на Вардур-стрит и поднялся в приемную Зерека.

Эмми с невероятной быстротой печатала на машинке, словно от этой скорости зависела ее жизнь. Она сидела не в кабинете Зерека, как я думал, а оставалась на своем месте, в убогой приемной.

Эмми подняла голову, и ее глаза-пуговки посуровели. Ну и вид! Все лицо в красных пятнах, на нижней губе в углу выскочил прыщ.

— Привет! — сказал я, пытаясь изобразить дружелюбную улыбку. — Заглянул проведать вас. До смерти надоело торчать в курятнике.

— Я занята.

— Прекрасно. Дела прежде всего.

— Я не хочу видеть вас здесь, мистер Митчел.

— Если вас стесняет мое присутствие, я уйду. Но, может быть, я чем-то могу вам помочь? Я много думал о вас с тех пор, как живу в усадьбе «Четыре ветра». Согласен, что я с самого начала взял неверный тон, и очень этим огорчен, уверяю вас, и приношу свои извинения. Вы заслуживаете всяческого уважения, и не было необходимости, чтобы Зерек сказал мне об этом. Я буду рад помочь вам в чем бы то ни было.

— Мне не нужна ваша помощь!

Хотя это и вызывало во мне нервную дрожь, но я наклонился над столом, глядя ей прямо в глаза.

— Послушайте, мисс Перл, почему бы нам не заключить мир и начать работать вместе?

Она с непримиримой ненавистью взглянула на меня.

— Я занята.

С каким удовольствием я врезал бы ей по носу!

— Хорошо. Может быть, я зайду, когда вы будете менее заняты?

— Вы можете уйти?

Я почувствовал, что моя улыбка деревенеет.

— Нет проблем. Но вы уверены?..

Она бросила на меня взгляд горгоны и вставила в машинку новый лист.

Я готов был убить ее. У меня дрожали пальцы от желания садануть пишущей машинкой по ее безобразному личику. Чтобы скрыть предательскую дрожь, я закурил сигарету.

— Больше не было писем с угрозами?

Она прекратила печатать.

— Нет. И когда мистер Зерек вернется, я посоветую ему уволить вас. Вы слишком много получаете, ничего не делая.

Они обе будут охотиться за мной. Обе будут поджидать удобный случай.

Я чувствовал, что внутри меня все дрожит от гнева, но этот толстый маленький ужас не должен взять надо мной верх.

Я выдавил из себя улыбку, пусть фальшивую, пусть неискреннюю, но все же улыбку.

— Советую заняться прыщиком на губе. Он может нанести основательный удар вашей красоте.

Что ж, последнее слово осталось за мной. Я видел: она вздрогнула, как от удара хлыстом.

Продолжая улыбаться, я покинул приемную, осторожно притворив дверь за собой.

Вернувшись обратно в усадьбу «Четыре ветра», я поднялся в спальню Риты, вытащил пишущую машинку, отнес в комнату для гостей и поставил ее на туалетный столик. Затем снял футляр и заложил в каретку листок голубой бумаги.

Если Рита решила больше не пугать мужа подобными письмами, то теперь их буду посылать я. Но это будет письмо с очень конкретными угрозами, так что телохранитель не отойдет от Зерека ни на шаг. Зерек боится, он не послушает Эмми и не отпустит меня.

Рита, разумеется, догадается обо всем, но мне это безразлично. Она ничего не сможет сделать, не выдав себя.

Подумав несколько минут, я отпечатал следующий текст одним пальцем:

«Тебя предупредили три раза. Это последний! Начиная с сегодняшнего дня ты нигде не будешь в безопасности. Настанет час, и мы убьем тебя. И, будь спокоен, уходить на тот свет ты будешь в страшных муках».

Не хотел бы я видеть Эмми после того, как Зерек доведет до нее содержание записки. Я надеялся, что буду присутствовать в офисе, когда Эмми услышит это. Выражение ее лица нетрудно представить. Но наилучшим зрелищем будет для меня лицо Риты, когда он покажет эту записку ей. Если она не подпрыгнет до потолка, тогда я ничего не понимаю в людях.

В понедельник я получил телеграмму, извещавшую, что мистер и миссис Зерек прибывают в 20.45. Я должен был быть в аэропорту, чтобы отвезти их домой.

Естественно, я прибыл к назначенному времени.

Мисс Робинсон, свеженькая, с ясными глазами, бросила на меня холодный взгляд, когда я вошел в зал ожидания.

— Помните меня? Мистер Зерек прибывает в 20.45. Самолет не опаздывает?

По всему было видно, что она хорошо все помнит, но предпочитает держать меня на расстоянии.

— Добрый вечер. Я получила телеграмму от Зерека. Да, самолет прибывает по расписанию.

— Он будет рад видеть вас такой красивой.

— Самолет вот-вот приземлится. Я скажу мистеру Зереку, где вас можно найти, — в ее голосе была нотка презрения.

Мой шарм в последнее время меня подводит. Что-то я перестал производить на женщин приятное впечатление.

Мисс Робинсон ушла. Несколькими минутами позже я услышал рев моторов приземляющегося самолета и подошел к двери. Еще несколькими минутами позже я увидел Зерека в сопровождении стюардессы. Позади них шли Рита и какой-то мужчина в униформе, который тащил их чемоданы.

Я пошел им навстречу.

— Рад видеть вас! Надеюсь, путешествие было удачным?

Зерек взял меня под руку и прошелестел умирающим голосом:

— Я невероятно простыл. Где автомобиль? Вы меня хотите уморить.

Мисс Робинсон протянула к нему руку и прошептала несколько успокаивающих слов. Его белое, осунувшееся лицо перечеркнул гнев, сверкнувший в маленьких глазках. О, настал момент произвести должное впечатление на Зерека.

— Проводите его в зал, мисс Робинсон. Я сейчас же доставлю машину. Он выглядит совершенно больным.

Я даже не взглянул на Риту, хотя мне очень хотелось это сделать. Я побежал к машине и быстро подогнал ее к входу в зал ожидания.

— Пойдемте. Машина у входа.

Мисс Робинсон и я провели этого стонущего маленького человечка в машину. По счастью, я прихватил с собой покрывало, чтобы закрыть радиатор. Теперь мы завернули в него Зерека.

Мисс Робинсон не замечала меня. Она подошла к дверце с противоположной стороны и заглянула в салон.

— Вы хорошо устроились, мистер Зерек? Если вам недостаточно тепло, я могу принести еще одно одеяло.

— Все в порядке. Я хочу домой.

Он настолько был озабочен состоянием своего здоровья, что забыл дать мисс Робинсон на чай.

Пока мы его устраивали, Рита расположилась на заднем сиденье. В отличие от Зерека она не забыла вручить чаевые человеку, который нес багаж, опустила стекло и со вздохом облегчения откинулась на спинку сиденья.

Я скользнул за руль.

— Я закрою окно, если вам холодно?

— Закройте и побыстрее езжайте. — Зерека трясло. — Я хочу в постель. Я совершенно больной, неужели вы не понимаете? У меня болит грудь.

— Ни слова о груди!

Я отвернулся, чтобы скрыть улыбку. По всему было видно, что Рита очень раздражена.

— Тебе легко так говорить! Ведь ты не больна. А я вот уже три дня задыхаюсь. Смогу ли я уснуть? Я не сплю уже три ночи. А ты все время бурчишь на меня.

Я следил за ней в зеркальце. Рита хотела что-то сказать, но сдержалась и, закурив сигарету, уставилась в окно.

— Где вы могли так простудиться, мистер Зерек?

— Это неважно. Отвезите меня домой. Никого не заботит, что я могу умереть. Молчите! Я не хочу разговаривать.

Когда я снова посмотрел в зеркальце, то заметил на лице жены триумфальную улыбку: Рита не подозревала, что я за ней наблюдаю. Она вспоминала…

Видно, миссис Зерек не теряла в Париже времени даром.

По приезде он тут же потребовал, чтобы зажгли огонь в камине и подали грелку.

Пока я разжигал огонь, Зерек говорил задыхающимся голосом:

— Вы хорошо сделаете, если подыщете себе другую работу, Митчел. Я потерял деньги во время этой поездки и не могу платить вам так, как раньше.

Я повернулся в его сторону.

— Так вы больше не нуждаетесь в охране, мистер Зерек? Я знаю, что мои услуги не соответствуют размеру получаемого вознаграждения, но это что-то вроде платы за безопасность. Вам спокойно, когда я нахожусь рядом.

Он избегал моего взгляда.

— Скорее всего, это была чья-то злая шутка. Миссис Зерек права. Никаких угроз вот уже на протяжении трех недель. Я не могу себе позволить такую роскошь, как выбрасывать деньги на ветер.

Подождем до завтра, старый дурак! Я посмотрю, как ты запоешь, когда получишь мое письмо!

— Как скажете. Если вы считаете, что не нуждаетесь в моих услугах, я ухожу. Когда это нужно сделать?

— На этой неделе.

Я помешал угли в камине.

— Мне будет недоставать ежевечерних партий в шахматы.

Но даже это замечание на него не подействовало.

— Погасите свет. Я хочу отдохнуть.

«Неблагодарная свинья! Но завтра все переменится. Забавно будет посмотреть на твою физиономию».

Я погасил свет.

— Если вам что-нибудь понадобится, мистер Зерек, позовите меня. Я сплю очень чутко.

Он грубо проворчал:

— Оставьте меня в покое.

— Я прослежу, чтобы вам никто не помешал.

Когда я закрывал дверь, то увидел, как Рита поднимается по лестнице. Я решил кинуть пробный камень. Лишняя проверка не помешает.

— Если вы не хотите сегодня заниматься кухней, миссис Зерек, я сам приготовлю обед.

Она посмотрела мимо меня.

— Я не буду обедать, так как хочу спать.

— Я сам окажу мистеру Зереку необходимые услуги. Как я понимаю, вы устали после такого путешествия и нуждаетесь в отдыхе.

Она пристально посмотрела на меня, но я оставался невозмутимым.

— Напрасно стараетесь. Разве Генри не предупредил, что увольняет вас на этой неделе?

— Да. Он упомянул об этом. Ну и что? Он плохо себя чувствует, так что я не придал значения его словам.

Она покраснела от гнева.

— И все-таки вы уберетесь из моего дома!

Я улыбнулся.

— Посмотрим, миссис Зерек!

Тихонько насвистывая, я удалился, зная, что Рита ошеломленно смотрит мне вслед.

На следующее утро в девять часов зазвонил телефон. Она была в курятнике, так что трубку снял я.

— Мне нужен мистер Зерек! — Нельзя не узнать этот носовой голос.

— Мисс Перл?

— Да. Я хочу немедленно поговорить с мистером Зереком.

— Мистер Зерек в постели. Он очень простужен.

— Неужели он не может подойти к телефону? Это очень важно.

— Мистер Зерек болен. У него грипп. Вы что, оглохли за эти несколько дней?

— Не смейте разговаривать со мной таким тоном!

— Я бы предпочел вообще не разговаривать с вами. Вы хотите, чтобы я передал ему ваше сообщение?

— Передайте ему, что я немедленно выезжаю.

— А вот этого не надо! Мне придется ехать за вами на вокзал.

— Передайте ему, что я выезжаю поездом в 9.45. — Не слушая моих возражений, Эмми повесила трубку.

Итак, мое письмо прибыло по адресу, и она прочла его. Это единственная причина, по которой Эмми могла решиться оставить офис.

Я поднялся на второй этаж, подошел к комнате Зерека, постучал и вошел. С бледным лицом он лежал на подушках. Сегодня ночью он три раза поднимал меня с постели. Вначале я дал ему пить, затем скормил две таблетки аспирина, наконец, он потребовал, чтобы я подложил угля в камин.

Босс по-прежнему выглядел, как умирающий гриф.

— Неужели нельзя оставить меня в покое? Я пытаюсь уснуть. Что еще случилось?

— Только что позвонила мисс Перл. Она немедленно выезжает сюда.

Это известие донельзя удивило Зерека. Он сел на постели, огонек тревоги зажегся в его глазах.

— Приедет сюда?

— Так она сказала. Что мне делать? Встретить ее на вокзале или она возьмет такси?

— Езжайте и быстрее везите ее сюда. Эмми что-нибудь говорила еще?

— Она сказала, что это очень важно, но не уточнила деталей.

— Ну так поторопитесь!

Я зашел в свою комнату, надел пальто и спустился вниз. Рита как раз вышла из курятника, когда я открывал дверь.

— Куда это вы направляетесь? — неприязненно спросила она.

— Малышка Перл едет сюда. Я встречу и привезу ее.

Лицо Риты посуровело. Она прошла мимо меня и поднялась по ступенькам. Я и раньше подозревал, что Рита и Эмми живут друг с другом, как кошка с собакой. Видимо, это так.

Эмми вышла из здания вокзала с портфелем под мышкой. На ней была кроличья шубка и черная шляпка, украшенная фазаньим пером. Она выглядела настолько безобразно, что могла с успехом играть роль огородного пугала.

— Доброе утро, мисс Перл. Надеюсь, путешествие было приятным?

Секретарша холодно взглянула на меня и молча влезла в машину. Я захлопнул за ней дверцу и, обойдя машину с другой стороны, сел за руль.

— У вас очаровательная шляпка. Вы сами убили этого фазана или он свалился на вас?

Ее лицо стало пунцовым.

— А вы считаете себя неотразимым, не так ли?

— Ну, не знаю. — Я вырулил на магистраль и обогнал автобус, только что отъехавший от остановки. — Я не такой симпатичный, как вы, мисс Перл, но все же не обижен вниманием женщин.

— Я ненавижу вас, Митчел. Если мне представится хоть малейшая возможность причинить вам боль, я воспользуюсь случаем, — ее голос дрожал от бешенства и презрения.

— Сомневаюсь, чтобы у вас был этот шанс. Мистер Зерек уволил меня, так что вряд ли мы когда-нибудь встретимся.

Я видел, как она сжала жирные кулачки, и улыбнулся. Конечно, она уже прочла письмо и знала реакцию Зерека на угрозы. Эмми с удовольствием уничтожила бы письмо, но не посмела. Она слишком предана ему. Вот почему она здесь.

Какой был верный ход — это письмо!

Рита открыла дверь и впустила Эмми. Я же занялся перекладыванием дров в сарае, сделав вид, что не тороплюсь заходить в дом. Мне, разумеется, очень хотелось присутствовать при разговоре, но об этом не могло быть и речи. Нужно было сделать вид, что происходящие события меня совершенно не интересуют. Если я понадоблюсь Зереку, он меня обязательно вызовет.

Я почти уверен, что обе фурии уговаривают Зерека поменять телохранителя. Но им вряд ли удастся уговорить его уволить меня, так как он помнит урок, который я преподал Леману. Он помнит наши шахматные партии и мое заботливое обращение с ним прошлой ночью. Он, конечно же, понимает, что невозможно быстро найти действительно преданного и сильного человека, шахматиста в придачу.

Так что я не удивился, увидев приближающееся городское такси.

Эмми вышла из дома. Она выглядела больной и подавленной. Ее лицо осунулось, а глаза покраснели от слез. Даже перо на шляпке грустно поникло.

Наблюдая, как она садится в машину, я понял, что победил. Зерек так напуган, что даже не послал меня отвезти Эмми на вокзал. Это совершенно очевидно. Сейчас я, как тень, буду всюду следовать за ним.

Примерно через десять минут после того, как такси уехало, я услышал позади себя шаги. Я положил топор на плечо и повернулся. Рита стояла в нескольких футах от меня, бледная, с вызовом в глазах и ничем не прикрытой злобой.

— Он хочет вас видеть.

Рита говорила сдавленным голосом, словно перед этим пробежала по крайней мере милю. Мы смотрели друг на друга в течение трех секунд, затем она повернулась и ушла. Черт побери, все-таки она красива. Эта походка, эта грация дикой кошки…

Я отложил топор и вытер пот носовым платком. Я уже не был уверен в своей победе. Что она замышляет? Я ожидал, что Рита заговорит со мной, но этого не произошло. Трехсекундный поединок только вызвал неприятную дрожь в коленях.

Я поднялся по лестнице и нашел Зерека панически распростертым на кровати с мокрым от пота лицом. Он напоминал затравленного зверя, его губы дрожали. Я хотел его напугать, но результат превзошел все мои ожидания: хозяин был наполовину мертв от страха.

— Неприятности, мистер Зерек?

— Фрэнки…

Уже лучше. Многообещающее начало.

— Что вас так расстроило, мистер Зерек?

— Прочтите это…

Он попытался взять письмо, лежащее на ночном столике, но его пальцы так дрожали, что письмо упало на пол. Я поднял и пробежал глазами свое собственное сочинение. Какое приятное чтение!

— Когда вы получили это?

— Эмми привезла только что. Вы останетесь со мной, Фрэнк? Вы понимаете?

Я мог вить из него веревки, но меня это не устраивало.

— Конечно, мистер Зерек. Предоставьте это мне. Успокойтесь. Никто не посмеет приблизиться к вам.

— Вы уверены, что сможете держать их на расстоянии?

— Не волнуйтесь. Если бы на самом деле кто-то захотел причинить вам зло, он не прислал бы этих писем. Вас просто хотят запугать. Со мной рядом вы в такой же безопасности, как королева Англии.

Он облизал тонкие сухие губы, паника постепенно исчезала из его глаз.

— Они хотели, чтобы я уволил вас. Рита только и твердила об этом. Уж простите тон, которым я разговаривал с вами прошлой ночью. Вы понимаете… Надеюсь, вы забудете об этом?

— Все в порядке. Я же видел ваше состояние. Я буду рядом столько, сколько вам будет нужно. Я буду рад хоть чем-то помочь вам.

— Вы не покинете меня? — Он протянул ко мне худую дрожащую руку. — Не покинете, Фрэнк?..

Я пожал ему руку. Как бы мне хотелось, чтобы Рита присутствовала при этом спектакле.

Я проспал почти час, как вдруг что-то разбудило меня. Комната была погружена во мрак. Я ничего не видел, но чувствовал, что Рита где-то рядом. Я узнал легкий запах мускуса — ее запах. Сердце мое учащенно забилось, и я протянул руку, чтобы включить свет.

— Не включайте.

— Чего вы хотите?

Мы шептались в темноте.

— Вы написали это письмо?

Наверное, я улыбнулся.

— А кто еще мог написать его?

— Зачем вы это сделали?

— Я хочу остаться в доме. Я не мог не использовать такую возможность.

— Но почему? Зачем?

Она здесь, такая желанная… Я даже не мог дышать.

— Вы знаете почему. С первой же минуты, как я увидел вас, я вас хочу. И вам это известно. Вот почему я написал письмо. Что вы на это скажете? Или вы хотите, чтобы я сообщил мистеру Зереку, кто написал предыдущие письма?

Молчание.

— Итак…

Молчание.

Я включил свет. Пот заливал мне глаза, капал на подушку.

Она ушла.

Глава 8

Фактически я не спал этой ночью. Вначале я хотел было пойти в ее спальню и уже там расставить точки над «i», но по зрелом размышлении решил этого не делать. Хотя я и загнал ее в угол, но до победы еще далеко. Она необычная женщина, и сражаться с ней нужно не простым оружием.

Я лежал без сна, и когда под утро задремал, Рита приснилась мне. Она была рядом, она тянула пальцы к моему горлу, и я проснулся с сильно колотящимся сердцем.

Я решил переговорить с ней утром, пока Зерек еще будет находиться в постели. Я хотел узнать, почему она посылала письма с угрозами в адрес Зерека. Доведу до ее сведения, что, если она хочет сохранить это в тайне, ей придется обращаться со мной более дружески.

Но план провалился. Когда я зашел в комнату Зерека немногим позже семи часов утра, то застал его на ногах, одетым и причесанным. Выглядел он неважно: желтый, нездоровый цвет лица, черные круги под глазами. Подобно мне, он, видимо, тоже не спал этой ночью.

— Почему вы встали?

— Разве я могу оставаться в постели? Как я могу отдыхать? У меня голова идет кругом.

— И все же при гриппе благоразумнее было бы остаться в постели.

— Я буду в гостиной. Не могу здесь лежать, как жертва на заклании.

Я помог ему добраться до кресла перед камином. Дальше начался кошмар. Каждый раз, когда я пытался проскользнуть на кухню, чтобы переговорить с Ритой и назначить ей свидание в сарае, Зерек требовал, чтобы я немедленно вернулся, или же бежал за мной. Он прилип ко мне, как муха к липучке. От этого можно было сойти с ума.

Она тоже избегала меня, так что я смог увидеть Риту лишь за едой. У нас было установлено негласное правило — не разговаривать за едой, и она его придерживалась в точности.

Тогда я попытался поговорить с Зереком, но он был слишком увлечен едой, так что мне пришлось замолчать. Обед прошел в гробовой тишине.

Когда Зерек не смотрел в мою сторону, я бросал быстрый взгляд на Риту. Она была более, чем когда-либо, замкнута, и даже если мы встречались с ней взглядами, в ее глазах читалось полное равнодушие.

Мне казалось, что этот день никогда не кончится. Если так будет продолжаться, я, как собака, завою на луну.

Около пяти часов я задернул шторы и включил свет в гостиной. Зерек сидел у весело полыхающего огня в камине, тер свой огромный нос и вздыхал.

— Что ж, мне пора идти на ежевечерний обход, мистер Зерек. Проверю, все ли хорошо заперто.

— Проверьте, хорошо ли заперта дверь сарая.

— Конечно.

Я не верил своим ушам. Он дает мне возможность уйти и не устраивает истерик.

— Фрэнк…

Я остановился возле двери.

— Да.

— Вы умеете обращаться с огнестрельным оружием?

— Разумеется. А почему вы об этом спрашиваете?

— И с револьвером?

— Я умею обращаться с любой системой.

Подойдя к письменному столу, он выдвинул ящик и достал оттуда револьвер 38-го калибра. Потом протянул мне.

— Он заряжен? — спросил я.

— Да. Может быть, вам и не придется воспользоваться им, но лучше держать при себе.

— У вас имеется разрешение на хранение оружия?

— Нет, но это не так важно.

— Я не нуждаюсь в оружии.

— Но вам нет необходимости стрелять из него. Вполне хватит просто напугать или при случае выстрелить в воздух.

Я взвесил револьвер на ладони. У меня всегда была слабость к подобным игрушкам. Приятно вновь держать в руках оружие.

— О'кей, если вы так хотите. — Я сунул револьвер в карман. — Пойду осмотрюсь.

Едва я открыл дверь, он сказал:

— Попросите миссис Зерек прийти сюда. Я не хочу оставаться один.

— Но она занята на кухне, — я едва выговорил эти слова.

— Неважно. Скажите, чтобы немедленно шла сюда.

— Хорошо.

Я прошел полутемным коридором до кухни, кипя от злости. Неужели я так и не выкрою хотя бы пять минут для разговора с ней?

Рита стояла у плиты, невозмутимо помешивая что-то в кастрюле.

— Он хочет вас видеть, — буркнул я.

Женщина посмотрела на меня и улыбнулась. В первый раз она адресовала улыбку мне, но это не доставило никакого удовольствия. Легкая, язвительная улыбка заставила меня лишь покраснеть от злости.

— А вам не везет, не так ли? — Она издевалась.

— Сегодня ночью. Слышите? Сегодня ночью вы придете ко мне. Или я расскажу ему обо всем.

— Я не думаю, что он отпустит меня от себя, — она уже откровенно смеялась. — Вы его так напугали, что он будет спать со мной.

Я поймал ее запястье и сжал так, что ногти вонзились в ее кожу.

— Вы должны придумать что-нибудь.

— Осторожнее, — прошипела Рита, отталкивая меня. — Он может появиться здесь в любую секунду.

Я едва успел отскочить, как в кухне появился Зерек.

— Не могу оставаться один. Любой шум беспокоит меня. Идите и осмотрите все снаружи. Ведь я вам плачу за это.

— Уже ухожу.

Я вышел в темноту, все еще храня на ладони тепло ее кожи.

Какой я был идиот, что послал это письмо! Как мне поговорить с ней? Ее насмешливая улыбка стояла у меня перед глазами. Что, если он действительно будет спать с ней? От этой мысли у меня заныло сердце. Я знал, что опять ночь напролет не сомкну глаз.

Следующее утро началось так же, как и все предыдущие. Зерек поднялся около семи утра и не отпускал меня от себя ни на шаг.

После бессонной ночи мои нервы были на пределе, и мне стоило больших усилий сдержаться и не ударить его. Мое состояние ухудшалось еще из-за того, что, когда Рита входила в гостиную и видела нас вместе, на ее лице появлялся торжествующий оскал. Мне казалось, я вот-вот сорвусь и натворю таких дел…

Немногим позднее десяти утра зазвонил телефон. Я знал, кто это звонит, и, когда Зерек сообщил, что сюда приедет Эмми, почувствовал, что помолодел лет на десять.

— Встретить ее?

— Не надо. Я сказал, чтобы она взяла такси.

Я опять улыбнулся. Они запрутся в гостиной, и у меня будет по крайней мере часа два, чтобы поговорить с Ритой.

Миссис Зерек находилась в гостиной, когда звонила Эмми, и теперь была моя очередь торжествовать. А Рита с безразличием смотрела в окно и, видимо, злилась.

Момент окончательного объяснения приближался, она знала это.

Эмми приехала около полудня. Никогда еще у меня не было такого длинного утра, так что я встретил эту надутую рожу с огромной радостью. Я даже был готов обнять Эмми, когда увидел, что она вылезает из такси.

Я отправился в сарай колоть дрова, оставив Зерека с Ритой, и видел, как прибыло такси. Едва Эмми вошла в дом, я отложил топор. Я собирался дать им пять минут, чтобы они втянулись в разговор о делах, а затем найти Риту.

Я закурил сигарету. Мои руки дрожали, как листок на осеннем ветру; я старался унять свое сердце.

Я наблюдал за Зереком сквозь окно. Он сидел в кресле возле камина. Затем в гостиную вошла Эмми и присоединилась к нему.

Больше я не мог ждать и секунды. Отбросив сигарету, дрожа всем телом, я застыл возле двери сарая.

Появилась Рита. На ней был неизменный серый свитер и узкие брюки. Подбоченясь, она смотрела на меня.

В течение четырех-пяти секунд мы молча стояли друг против друга, словно два восковых манекена. У ее глаз было странное выражение, которого я никогда раньше не видел, но улыбка на этот раз была приветливой и искренней.

— Ты пришла ко мне?

— К тебе. И не смотри на меня так. Все будет в порядке, Фрэнк. Раньше это было бы небезопасно.

Я обнял ее, чувствуя нервные женские пальцы на своей шее. Мои губы искали ее губы. Мы застыли так и стояли целую вечность, затем я подхватил ее на руки и понес в темный угол сарая, где лежала охапка соломы.

— Дверь… закрой дверь, Фрэнк!

— К черту дверь…

Я положил ее на солому, встал на колени рядом.

— Нет! Не будь идиотом! Сюда могут войти…

На подгибающихся ногах я подошел к двери и глянул в сторону дома. Сквозь низкое окно я мог видеть блики от камина на плеши Зерека.

— Все в порядке. Они разговаривают.

— Я не хочу, чтобы они видели нас вместе…

— Что с тобой? Быстро же ты меняешь свои привычки. Мне казалось, ты терпеть меня не можешь.

Я услышал тихий смех и повернулся.

Рита лежала, наполовину скрытая соломой, руки за головой, одна нога согнута в колене.

— Ты понравился мне с первой минуты. Люблю сильных мужчин.

— Не верю. Как ты со мной обращалась? И едва не свела с ума.

— Я рада. Это мой стиль, но дело не только в нем.

— Что ты имеешь в виду?

— Когда я при первой встрече увидела, как ты смотришь на меня, то знала все наперед. Поверь, и я хотела тебя. Но Зерек! Он ревнив до невозможности. Ты не остался бы здесь и трех минут, если бы он заподозрил, что я заинтересовалась тобой. Теперь же все будет в порядке, если мы будем соблюдать элементарную осторожность. Я постоянно твердила ему, чтобы он избавился от телохранителя. Он уверен, что я ненавижу тебя.

— Ты почти добилась своего, он уже отказал мне. Если бы я не нагнал на него страха…

— Так было нужно — оправданный риск. Но потом я хотела послать ему еще одно письмо. Однако ты опередил меня.

— Ты великая актриса. И все же я до сих пор тебе не верю. Я еще помню, как ты заставила меня буквально лезть на стенку.

— Но, я считаю, это только начало, — вновь она рассмеялась. — В следующий раз, когда он поедет в Париж, я останусь с тобой. Тогда ты поверишь мне?

Мое сердце начало давать перебои.

— А когда он поедет?

— Не знаю. Обычно он ездит раз в месяц.

— Он только что был там. Итак, я буду в продолжение месяца медленно сходить с ума. Именно это ты мне хотела сказать?

— Существует и другой способ избавиться от него.

— Какой же?

— Мы можем убить его, Фрэнк.

Небольшой фургон молочника появился на узкой дороге. Из окошка высунулась рука и поставила на землю возле ворот две бутылки молока. Фургон двинулся дальше. Молочник не утруждал себя, он выползал на свет Божий лишь тогда, когда необходимо было получить деньги.

— Что, что? Что ты сказала?

— Мы можем убить его, Фрэнк.

Я уставился на Риту. У нее был такой вид, словно она обнаружила на полу что-то интересное. Я видел только ее белую шею и высокую грудь под мягкой тканью свитера.

— Не заболела ли ты, дорогая?

— Ну, не знаю. Я только сказала, что есть другой выход. А вдруг я пошутила…

— Надеюсь на это.

— Нет?

— Нет!

Она подняла руку и посмотрела на часы.

— Мне нужно идти. Я не приготовила ленч.

Она поднялась и начала стряхивать солому, приставшую к брюкам.

— Почистите мне спину, Фрэнк.

Я несколько раз легонько шлепнул ее пониже спины, затем круто развернул к себе.

— Тебя повесят за убийство. Ты об этом забыла?

— Кто говорит об убийстве?

— А как иначе понимать твои слова?

— Никак. Может быть, простуда унесет его в могилу… Это было бы чудесно, если бы он умер, не так ли? Ты не ютился бы в маленькой комнатушке, а он не изводил бы меня своим нытьем о сыне.

— Замолчи! — Я встряхнул ее за плечи. — Ни слова больше!

Ее глаза были похожи на изумруды в полутьме.

— Это предложение тебе не понравилось, Фрэнк? Мне тоже.

Оттолкнув меня, она вышла из сарая.

Поздно вечером Зерек заявил мне, что завтра намеревается ехать в офис.

— Я не могу забросить свой бизнес. И если вы будете рядом, я ничем не рискую, не так ли? Вы возьмете с собой револьвер?

— Да.

Итак, Зерек справился со своей слабостью. Или же эта толстуха Эмми убедила его приступить к работе?

— Хорошо. Я ухожу спать.

— А я пойду прогуляюсь. Надеюсь, все будет в порядке.

— Доброй ночи.

Я подождал, пока он поднимется на второй этаж, затем натянул пальто и вышел в темноту. Воздух был уже достаточно прохладным, ветер пронизывал до костей. Луны не было, но на черном небе сверкали искорки звезд.

Я подошел к сараю и влез на сеновал. Добравшись до окна, я увидел, что Рита на сей раз не задернула штору. Я присел на корточки, глядя в ее комнату. Рита сидела перед зеркалом в зеленом халате поверх кремовой ночной сорочки, расчесывала свои роскошные волосы. Дверь открылась, и вошел Зерек. На нем был халат, наброшенный поверх пижамы, а в руках он нес это ужасное пальто. Повесив его на вешалку возле двери, он снял халат и скользнул в постель.

Она даже не повернула головы в его сторону, продолжая расчесывать волосы. Я видел, он что-то говорит ей, указывая на штору.

Она сделала нетерпеливый жест и подошла к окну. Мы смотрели друг на друга сквозь темноту ночи. Она не могла видеть меня, но знала, что я там.

Повернулась, сняла халатик, задернула штору. Я следил за ее тенью, приближающейся к кровати. Затем свет погас, и больше я ничего не мог видеть. Я еще некоторое время неподвижно сидел, уставясь в темноту. Ревность и неутоленное желание владели мной до такой степени, что мне стало дурно.

В течение последующих семи дней у меня не было никакой возможности остаться с ней наедине. Зерек и я ездили в офис каждый день и возвращались вечером. Он не давал мне ни единой свободной минуты, за исключением того времени, когда я делал ежевечерний обход или кормил цыплят.

Каждую ночь она сбрасывала халатик у незашторенного окна, и я мог любоваться, как она идет к кровати. А когда Зерек заходил в ее спальню, она замирала перед окном, глядя на сарай.

На седьмой день я уже сомневался, в здравом ли я уме.

«Мы можем убить его, Фрэнк».

Эти слова преследовали меня. Вначале я думал, что она шутит, но потом, обдумав все, решил, что Рита говорила всерьез, и забеспокоился.

Наблюдая, как он ночь за ночью входит в ее спальню, я поневоле задумался.

«Мы можем убить его, Фрэнк».

Это предложение уже не казалось мне таким сумасшедшим. Она предложила это между делом, так, как если бы предложила приготовить обед.

На десятую ночь я уже почти дозрел.

Я был на сеновале, наблюдая, как она раздевается, когда муж вошел в ее комнату. Она не обратила никакого внимания на его появление, он долго смотрел на нее. Затем протянул руку и коснулся ее тела.

Револьвер моментально очутился в моей руке. Наверное, разум оставил меня, раз я прицелился в Зерека, положив палец на спусковой крючок. Я уже почти выстрелил. Внезапно она стала между ним и окном, револьвер выпал из моей руки.

Я едва не убил его. Если бы не Рита, я бы неминуемо выстрелил. Никогда еще я не был так близок к убийству.

Когда мы ехали в офис на следующее утро, он равнодушным тоном сообщил мне, что завтра десятичасовым рейсом улетает в Париж.

Глава 9

Было немногим более семи, и я как раз разжигал камин, когда Зерек вошел в гостиную. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять — что-то случилось. Это было очевидно: я еще никогда не видел его таким счастливым.

— Миссис Зерек этим утром сказала, что ей нездоровится.

Во рту у меня пересохло.

— Она заболела?

Он положил руку на мое плечо, его рот растянулся до ушей, так что я мог пересчитать все его зубы.

— Нет, не больна! Плохо себя чувствует, вы понимаете? Нездоровится. Это первый признак, вы понимаете? Плохое самочувствие по утрам… Это хорошо!

Я ничего не сказал, да и что я мог сказать.

Он вытащил носовой платок и вытер свой огромный нос. Затем приложил платок к глазам. Было видно, Зерек вот-вот расплачется от счастья.

— Неужели это случилось? Я жду вот уже три года! Мой сын!

Я повернулся к нему спиной, чтобы скрыть выражение своего лица, и помешал угли в камине. Конечно, по моим глазам он мог бы обо всем догадаться. Но Зерек был так занят своим счастьем, что не обращал на меня никакого внимания.

— Она себя плохо чувствует этим утром! Она хочет остаться дома. Вполне понятное желание. Я смогу вернуться дня через три, четыре…

Я тоже почувствовал прилив счастья. Тогда, в сарае, Рита сказала, что останется здесь, когда муж улетит в Париж. Ее болезнь — не более чем выдумка!

— Надеюсь, мне не обязательно находиться здесь, мистер Зерек, во время вашего отсутствия? Могу я провести несколько дней в Лондоне, пока вы будете в Париже?

Сияя, он повернулся ко мне.

— Хорошо. Вы можете взять отпуск. Думаю, вы хорошо отдохнете. Я никогда не спрашивал вас, Фрэнк. У вас есть девчонка?

— Разумеется. Она будет рада видеть меня.

— Вы уже поженились?

Я покачал головой.

— Я пока не женат.

Он потрепал меня по плечу.

— Вы должны подумать о женитьбе, Фрэнк. Сын — это очень хорошо.

Я улыбнулся.

— Хорошо — это когда у ребенка богатый отец.

Пока я заводил машину, он позвонил Эмми и сообщил ей о том, что ждет сына. Наверное, бедняжка сказала что-то не очень лестное по поводу этого радостного события.

— Я чувствую это, — закричал он в трубку. — Это сын! Я знаю! Нехорошо говорить такие вещи! Я не хочу этого слушать! Это сын!

Я стоял возле лестницы, выслушивая его монолог, и прикидывал, как повидать мне Риту. Но он не дал мне этой возможности. Дверь гостиной была открыта, и лестница просматривалась очень хорошо. Мне ничего не оставалось, как сесть за руль автомобиля.

Через несколько минут он присоединился ко мне, завернутый в свое ужасное пальто, и всю дорогу до аэропорта изводил разговорами о том, на кого будет похож сын, и тому подобной чепухой.

— Так я могу пока оставить ваших цыплят, мистер Зерек, и навестить свою девушку?

— Это сын! Я знаю, это сын! Какие к черту девушки? Не говорите мне о них!

Мисс Робинсон вышла приветствовать его, и он, разумеется, не мог не поделиться с ней приятной новостью.

— Извините, мистер Зерек, но если я вам больше не нужен, могу я уехать? Надеюсь, за вами присмотрят.

— Все в порядке. Езжайте.

Махнув на прощание рукой, он продолжал разговор с мисс Робинсон.

Я слышал, что сказала она:

— Ужасно рада за вас, мистер Зерек, ведь вы так хотели мальчика. Желаю ему удачи. Ну и, разумеется, вам и миссис Зерек.

Она всем своим видом излучала радость, как будто сама осчастливила этого господина.

Я сел в машину и поехал обратно в усадьбу «Четыре ветра». На Вестерн-авеню я зашел в бар и выпил хорошего вина. Моя машина начала делать прыжки на дороге, подобно сумасшедшему кенгуру, но я не снижал скорости. Я летел!

Приехав домой, я загнал машину в гараж и закрыл дверь. Предполагалось, что я не вернусь сюда, и я совсем не желал, чтобы какой-нибудь викарий увидел меня здесь, а потом рассказал об этом Зереку. Я открыл входную дверь и прошел в гостиную.

Рита стояла на коленях возле камина и разжигала огонь. На ней был зеленый халатик. Увидев меня, она улыбнулась. Под глазами ее были темные круги, лицо осунулось, и она действительно выглядела больной. Но улыбка успокоила меня.

— Ты в самом деле больна?

— Еще как. Я съела кусочек мыла.

Я схватил ее за плечи и поднял на ноги.

— Так это не более чем розыгрыш?

— Неужели ты мог подумать, что я позволю ему сделать ребенка?

— Но он в этом не сомневается. Он выглядит совершенно сумасшедшим от счастья. Рассказывает о твоей беременности всем встречным-поперечным. Даже стюардессе.

— Я и не сомневалась, что он поверит в этот розыгрыш. Мне необходимо было заболеть, иначе он заставил бы меня поехать в Париж.

— Но мыло?..

— Ты не знаешь его так хорошо, как я. Ему нужны были неопровержимые доказательства. Мигрени или чего-либо в этом роде явно недостаточно.

Неожиданно до меня дошел комизм ситуации, и я от души рассмеялся.

— Но ты его сегодня очень порадовала.

Она вновь бросила на меня странный взгляд.

— Вот уж никогда не подумала, что ты найдешь это забавным.

— А разве не так? Представляю его лицо, когда он узнает, что ничего нет.

— Нужно что-то придумать.

Я улыбнулся.

— Что еще можно придумать?

— То, чтобы он не узнал, что его обманули.

Улыбка исчезла с моего лица.

— Мы можем уехать отсюда вместе.

— Неужели? Я в этом не уверена. Зачем тогда я терпела все эти три года?

— Но, послушай…

— Я знаю. Знаю наперед, что ты мне скажешь. Бесполезно! Мы не можем уйти отсюда просто так.

— Почему же? Упаковываем чемоданы и — вперед. Что нам может помешать?

Ее глаза расширились.

— А что мы будем делать без денег?

На меня словно упала стена. Я совершенно забыл о деньгах: все мои мысли сконцентрировались на ней.

— Я устроюсь на работу. Можешь не беспокоиться, я принесу тебе денег столько, сколько понадобится.

— Ты? — Ее глаза заблестели. — Прекрасно! Иди и принеси их мне. Я не хочу постоянно жить на хлебе и воде. Я уже сыта этим по горло, так же как и любовью.

— А здесь разве жизнь? Сидеть взаперти в этой крысиной норе? По-моему, худшего не бывает. Мы сможем начать новую жизнь уже завтра.

— Тогда что тебя держит? Уходи. Но не рассчитывай, что я последую за тобой раньше, чем буду уверена, что у тебя достаточно денег.

Я хотел возразить, но она закрыла мне рот рукой.

— Фрэнки, давай начнем все сначала, но без блефа. Ты знаешь так же хорошо, как и я, что никогда не получишь больших денег. Сколько Зерек платит тебе — десять фунтов? Неужели ты думаешь, что я могу довольствоваться десятью фунтами в неделю? Нам этого не хватит.

— Хорошо, начнем все сначала. Что ты предлагаешь?

Рита откинулась на спинку дивана — так, что ее халатик распахнулся, открывая коленки. Когда я подошел к ней, она быстро сказала:

— Что мы будем делать, Фрэнк? Мы убьем его. Это единственный выход.

— Ты сумасшедшая и меня хочешь сделать таким.

— Никто ничего не узнает. Мы будем вне подозрений.

Я подошел к бару, взял бутылку «Скотча» и, налив две большие порции, отнес их к дивану.

— Нет ничего тайного, что не стало бы явным.

Она взяла виски.

— Я все придумала, нас никогда не раскроют.

— Так ты уже придумала? О'кей! Расскажи мне свой план, и я тут же объясню, в чем ты не права.

— В нем нет изъянов.

— Надо ж! Слушаю тебя.

— Но если ты признаешь, что план хорош, ты поможешь мне, Фрэнк?

— Не знаю, не знаю… Вообще я не разделяю твою уверенность, но тем не менее посвяти меня в детали. Когда я объясню тебе, в чем ты ошибаешься, ты будешь благодарна мне за то, что я спас твою прекрасную шею.

Ее зеленые глаза засверкали, губы плотно сжались.

— Ты считаешь меня идиоткой, так?

— Разумеется, нет, но, чтобы спланировать совершенное убийство, нужен трезвый ум, а женщина, по моему убеждению, подобными качествами не обладает. Когда убийством займется полиция, тебя вычислят в два счета.

— Можно подумать, ты придумаешь нечто получше.

— Поживем — увидим.

Некоторое время она молчала. Наконец решилась:

— Ты знаешь, молочник всегда оставляет молоко возле ворот…

— Стоп!.. Молочные бутылки у ворот! Нет проблем! Я прекрасно понимаю ход твоих мыслей. Этот трюк уже изначально обречен на провал.

— Почему? — С побелевшим лицом она наклонилась вперед, напряженно глядя на меня.

— Ну, так слушай. Вначале все кажется достаточно разумным. Я признаю это. Каждое утро молоко ставится возле ворот, и любой может подсыпать отраву… Как я понял, именно это ты собираешься сделать. Я видел шприц у тебя в спальне. И подметил еще одну деталь: за завтраком ты никогда не добавляешь в свой кофе молоко. Ну вот, ты подсыпаешь отраву в молоко и, когда явятся полицейские, можешь смело заявить, что по утрам молоко не употребляешь. И они будут вынуждены поверить тебе. Но могут начаться и неприятности.

— Какие?

— Неужели непонятно? Теперь я понимаю, почему ты отправляла эти письма с угрозами. Ты считала, что они обеспечат твое алиби. Неужели ты воображаешь, что полиция настолько глупа, что поверит тебе?

Рита выпила рюмочку. Ее руки дрожали.

— Почему ты считаешь, что мне не поверят?

— Прежде всего полисмены начнут отрабатывать свои версии, и тут уж, надо признать, они люди дотошные. Разумеется, проверят письма, обратят внимание на бумагу. И вот как раз это даст им пищу для размышлений. Неужели ты воображаешь, что конкуренты Зерека пользуются бумагой подобного сорта? Само собой, начнутся розыски машинки. И если ты не найдешь для нее лучшего места, чем за шкафом, тебе конец. Но даже если машинку не обнаружат, есть приметы, указывающие на женщину. Жену! Кстати, семьдесят пять отравлений из ста спланировано и совершено женщинами. Да, а откуда ты возьмешь яд? Учти, здесь тоже необходимо алиби.

— Я припасла яд давно. — Сейчас Рита уже не была столь уверенной, как вначале. — Никто не узнает, откуда он взялся.

— Это ты так думаешь? Добрая дюжина отравителей тоже думала так. И где они? Если у полисменов появится хоть капля сомнений, уж они тебя не выпустят. И не воображай, что ты можешь обратить все в шутку. Ты все время будешь думать, не знают ли они больше, чем говорят тебе. Это заставит быть все время настороже. Возможно, ты себя и не выдашь, но, если вместе с тобой буду я, этого и не понадобится. Достаточно посмотреть на нас обоих, чтобы сразу догадаться о мотиве убийства. И тут уж шутки в сторону, они возьмутся за нас всерьез. Ты считаешь, что сможешь выдержать день, два, неделю. Может быть, ты не продержишься и дня… — Я остановился и посмотрел на нее. — Кстати, а почему ты решила убить его? Не расскажешь?

— Долго же ты собирался задать этот вопрос.

— Я всегда думал, что ты просто хочешь развязать себе руки.

Ее нежные губы изобразили нечто похожее на улыбку.

— Как я понял, ты задумала убийство уже давно, еще до моего появления. Написала три письма, а уж потом на сцене появился я. — Повысив голос, я наклонился, напряженно глядя на нее: — Что ты замышляешь? Чего я еще не знаю?

Рита положила свою руку на мою.

— Ты торопишься, Фрэнк.

— Хорошо, хорошо, расскажи мне все. Почему ты хочешь избавиться от него?

— Я хочу денег.

Я удивленно отшатнулся.

— Каких денег?

— Его денег, разумеется. Зерек объявил себя банкротом. А это, как ты сам понимаешь, вынуждает его вести нищенскую жизнь. В противном случае он будет вынужден платить жуткие налоги. Раз он не может декларировать свои доходы, он их тщательно скрывает.

Итак, я был прав. Уже один взгляд на бриллиант толстухи Эмми убедил меня, что Зерек набит деньгами, как сейф. Сейчас я получил подтверждение своей догадке.

— И каков же его капитал?

— Это тебя интересует, Фрэнк?

Я встряхнул ее.

— Ну?..

— Приблизительно сто пятьдесят тысяч фунтов. Может быть, чуть больше.

И в этот миг я вспомнил то, что сказал Нетте: «Я так хочу получить крупный куш, что готов ради него на все, даже на убийство».

Сто пятьдесят тысяч фунтов!

Холодок пробежал по моей спине.

Глава 10

Вытянувшись, она лежала на спине, глядя в потолок. Ее волосы, подсвеченные огнем в камине, вспыхивали призрачным золотым сиянием.

— Что ты думаешь на сей счет? — Рита прикрыла руками обнаженные колени.

Я отошел от окна и, подойдя к дивану, присел рядом. Некоторое время мы молча смотрели друг на друга.

— Все очень серьезно. Почему ты уверена, что у него есть деньги?

— Видела. Около двадцати пяти тысяч в пятифунтовых банкнотах. А остальное — в небольших бриллиантах.

Я перестал дышать.

— Бриллиантах?

— Ведь их можно продать, не так ли, Фрэнк?

— В Америке на них сейчас большой спрос. Ты хотела бы поехать в Америку?

— Я люблю эту страну.

— Сто пятьдесят тысяч фунтов — солидная сумма. Как он сумел собрать столько?

— Неужели ты думаешь, он работает честно? Все, к чему он прикоснется, превращается в деньги. Когда Зерек переехал в Лондон, он выдал себя за коммерсанта и умудрился взять кредиты на несколько тысяч фунтов, якобы под товар. Через некоторое время объявил себя банкротом. Это дало ему стартовый капитал. Затем он ввязался в торговлю автомобилями: покупал и продавал. Сейчас он занят валютными операциями. Вот для чего он ездит в Париж. Он гений денежных афер.

— И где же твой муж хранит свои сокровища?

— Там, где я найду их после его смерти.

Я пристально посмотрел на Риту. Она не смутилась.

— И ты не выдашь такой большой секрет?

— Зачем тебе это знать? Я скажу лишь после того, как он будет мертв, но не раньше.

Я улыбнулся ей фальшивой улыбкой.

— Неужели ты думаешь, что я могу обмануть?

— Никому нельзя доверять, когда речь идет о такой огромной сумме.

— Но мы говорим не о ком-то, мы говорим обо мне.

Вновь мы обменялись взглядами.

— Я скажу тебе, когда он будет мертв.

— Итак, я должен всецело положиться на тебя?

— А что в этом плохого?

Я поднялся и налил себе вторую порцию виски. Что-то здесь было не так, я печенкой это чувствовал.

— Тогда что мешает нам забрать деньги сейчас и скрыться?

— Неужели ты думаешь, что я не сделала бы это без тебя? Но это невозможно.

— Почему невозможно? Даже если эти бриллианты выбросить на черный рынок, он не пойдет жаловаться. Так что тебя останавливает? Если ты знаешь, где бриллианты, нужно взять их. Мы можем сделать это прямо сейчас.

— Нет и нет.

— Да!

— Поверь, что я не обманщица и не настолько глупа, чтобы упустить шанс взять деньги без убийства. Нет, чтобы завладеть ими, остается только этот путь.

— Чего-то я здесь не понимаю. Объясни, не делай из всего тайну.

Она закурила сигарету, выбросив спичку в камин.

— Я уже говорила тебе, что очень хорошо знаю Зерека. Вся его никчемная жизнь целиком связана с деньгами. Если я исчезну вместе с ними, он обязательно обратится в полицию. Я знаю это совершенно точно. Он скорее согласится сам сесть в тюрьму, чем позволит мне убежать с его капиталом. А у меня нет ни малейшего желания постоянно скрываться от полиции. Нет, я должна жить безо всякого риска.

Я пытливо смотрел на нее. Ее зеленые глаза были столь же выразительны, как каменная стена.

— Чтобы мы работали вместе, ты должна посвятить меня в курс дела. — Все-таки я не такой простак, как ей кажется. — Так вот, ты лжешь. Ты отлично знаешь, что он ни при каких обстоятельствах не обратится в полицию. Он не глуп. Сообразит, что, даже если тебя поймают с бриллиантами, это именно его посадят в тюрьму на несколько лет. Нет, он не будет обращаться в полицию, и ты это так же хорошо знаешь, как и я.

— Мудришь, Фрэнк.

— Все говорит о том, что тебе надо лишь овладеть этими бриллиантами и исчезнуть. Это гораздо проще и гораздо безопаснее, нежели убийство. Но ты на это не идешь. Почему? Я скажу почему. Потому что он знает о тебе нечто такое, что ты хочешь скрыть от всех, включая меня, и уж, разумеется, от полиции. Если ты украдешь эти деньги, Зерек заговорит, и тебя упрячут в тюрьму. Но не за то, что ты похитила деньги, а за какое-то твое давнее преступление. Не так ли?

— Если ты все знаешь, то зачем спрашиваешь?

— Не сердись. Если мы будем работать вместе, ты должна доверять мне. Необходимо, чтобы я знал все.

Она ничего не ответила.

— Я скажу тебе кое-что еще. Разыскивая пишущую машинку, я наткнулся на пачку писем в ящике стола. Прочитав их, я многое узнал о тебе. Ты получила дюжину предложений от людей, которые гораздо приятнее Зерека. У тебя был огромный выбор, но ты почему-то остановила его на этом уроде. И до сих пор с ним. Вначале я ничего не мог понять, но сейчас дело проясняется. Ты не могла отказать Зереку, хотя он страшен, как смертный грех. Совершенно очевидно, он держит тебя на крючке. Вот почему ты хочешь его убить, заставив тем самым замолчать раз и навсегда.

Она села, ее халатик распахнулся. С белым, как свежевыпавший снег, лицом, она сжимала и разжимала кулачки.

— Это примерно так, Фрэнки. И что ты теперь намереваешься делать?

— У меня два пути. Первый — поскорее уехать из этого дома, предоставив тебе в одиночку играть в отравительницу. В этом случае у тебя совершенно нет шансов, и мне тебя жалко. Ты слишком красива, чтобы гнить в тюрьме. Второй — я остаюсь. Но нужно доверять друг другу. Я не хочу знать, чем он держит тебя при себе, но вот где он прячет бриллианты, ты должна мне сказать. А уж после этого я постараюсь придумать способ, как уничтожить этого пигмея. Сколько ты мне заплатишь за то, чтобы я убрал его?

Она раздумывала.

— А сколько ты хочешь?

— Все. И тебя в придачу, чтобы тратить деньги вместе.

— Ты серьезно?..

— Очень серьезно.

— Они в сарае, Фрэнк. Я не знаю, где точно, нужно будет искать.

— Ты уверена?

— Вскоре после нашего переезда сюда он заперся на некоторое время там, прихватив лопату.

— Теперь обсудим мое предложение?

— Ты сможешь… проделать это аккуратно и без риска, Фрэнк?

— Так должно быть. Если я буду видеть хотя бы малейший изъян в плане, я откажусь от него. Моя голова стоит значительно больше ста пятидесяти тысяч фунтов.

— Я согласна.

Позже, когда Рита переоделась, мы отправились в сарай.

Я осмотрелся. Это было большое строение, тут можно закопать сорок сундуков. Сено, солома, огромная поленница дров, уголь, курятник, косилка-сноповязалка и мотки колючей проволоки для ограды — все пространство заставлено, занято, закрыто.

— Когда привезли уголь и дрова? До или после?

— После.

— Итак, не исключена возможность того, что бриллианты зарыты именно под углем.

— Да.

Я ударил каблуком утрамбованную землю пола. Она была тверда, как цемент.

— Он пользовался лопатой или киркой?

Она виновато посмотрела на меня.

— Я забыла.

Без кирки рыть эту землю было невозможно, но я ничего не сказал Рите. В отсеке для инвентаря кирки не было.

Совершенно очевидно, Рита лжет. Бриллианты не могли быть зарыты в сарае. Я сразу не поверил, когда она сказала, что они здесь, а сейчас воочию убедился в этом. У Зерека не было никакого резона прятать клад под тоннами угля или поленницей дров. У него не хватило бы сил и времени быстро вырыть их в экстренном случае.

Я расстроился, конечно, и стал обдумывать ситуацию. А Рита? Пусть пока думает, что я поверил в ее басни.

— Будет нелегко найти сокровища. Ты действительно уверена, что это здесь?

— Абсолютно!

Я подошел к ней и заглянул в глаза.

— Нужно будет вытащить отсюда все, что здесь лежит. На это уйдет целая неделя.

— У нас будет достаточно времени, когда мы его уничтожим.

Она беспокоилась лишь о том, чтобы ее муженек нашел свою могилу.

— Хорошо. Раз ты совершенно уверена, что это здесь, нам пока не следует перебрасывать с места на место тонны угля. Пойдем лучше выпьем.

— Он заперся здесь с лопатой и пробыл часа два, а когда вышел, имел совершенно измученный вид, и башмаки его были в земле.

— Выглядит убедительно. У него с собой было еще что-то, кроме инструментов?

— Я в этом не уверена, но, кажется, под пальто у него был сверток.

Про себя я усмехнулся. Ее вранье было так же неубедительно, как и обещания политиков, когда те рвутся к власти.

Дождь стучал в окна спальни, а осенний ветер раскачивал ветки деревьев в саду.

Я лежал на постели, устремив глаза в потолок, с сигаретой между пальцев и напряженно размышлял над происшедшим.

После завтрака я сказал Рите, что хочу обдумать создавшуюся ситуацию в одиночестве.

— Чем скорее мы сделаем это, Фрэнк, тем лучше.

— Я знаю, но спешка ни к чему. Я же сказал тебе, что хочу быть совершенно уверен в том, что уберу его без риска для себя.

Наверное, она мне поверила. Лгунья! Ее не интересуют деньги, ей надо освободиться от ненавистного мужа. А почему я должен принимать на веру ее слова про капитал в сто пятьдесят тысяч фунтов? Не пытается ли она соблазнить меня деньгами, чтобы заставить убить Зерека?

И все же, если у него есть деньги, где он мог их спрятать? Только не в сарае. В доме? Я уже обыскал этот дом, когда они были в Париже, и смог обнаружить лишь пишущую машинку и пачку писем. Так что вряд ли бриллианты находятся в доме. Где еще? В офисе? Вполне возможно, но опрометчиво хранить такую сумму в здании, которое остается без охраны всю ночь и все выходные дни. Пойдет ли он на такой риск? Сомневаюсь. Может быть, Эмми присматривает за ними? Не думаю. Не думаю. Рита была права, когда говорила, что Зерек никому не доверяет, кроме себя. В машине? Нет, это тоже сомнительное место. Автомобиль может попасть в аварию, сгореть. Где еще?

Я затянулся и вновь уставился в потолок.

Подойдем к делу с другой стороны. Кто такой Зерек? Уже долгое время он связан с черным рынком, а сейчас занимается еще и валютными махинациями. А раз так, он постоянно пускает в оборот большие суммы денег. Насколько я знаю, люди такого сорта держат свои капиталы при себе. Так что по всему выходит: Рита лжет.

Она упоминала, что большая часть капитала у него в бриллиантах. Я видел горку бриллиантов на его столе. Да и на пальце Эмми сверкает бриллиант. Не очень убедительные доказательства, но все же достаточные. Предположим, там лишь половина названной Ритой суммы. Семьдесят пять тысяч фунтов. Я бы многое мог сделать, обладая таким капиталом. Теперь подумаем о другом. Предположим, он только мелкий мошенник. Но даже если у него лишь пять тысяч и я наложу на них руку, оправдан ли риск?

Ничего нельзя начинать, пока я не выясню всех деталей дела. У него есть деньги. Я уверен. Это может быть и пять тысяч, и пятьдесят. И он прячет их от налогов. А раз так, то никогда не обратится в полицию, что бы я ни сделал.

Но я должен убить его — требует Рита. И я понимаю ее. Рита сделала все, чтобы заманить меня. Весь вопрос в том, стоит ли рисковать шеей ради этой женщины? По-моему, нет. Значит, надо тянуть с завершением операции до тех пор, пока я точно не узнаю, сколько денег у Зерека. А может, мне удастся внедриться в его бизнес. Тогда Рита становится опасной. Женщина, которая планирует убить своего мужа, всегда опасна. И я должен помнить это.

Я закрыл глаза, вновь, в который раз, пытаясь разрешить вставшую передо мной проблему.

— Долго же ты думал.

В комнате было темно, лишь огонь в камине рассеивал мрак. Она сидела на диване, обхватив колени руками и сгорбив плечи. Сообщница? Обманщица? Волосы закрыли лицо. Долгое ожидание до предела измотало ее.

— Такое дело требует хорошей работы мозгов.

— Так ты придумал?

— Думаю, что да.

В неярком свете я увидел, как напряглось ее тело. Она с тревожным ожиданием смотрела на меня.

— Присаживайся и рассказывай.

— Я хочу выпить. У меня буквально трещит голова.

Рита поднялась и подошла к бару.

— Не лучше ли включить свет?

— Я сама знаю, что лучше делать.

Она вернулась обратно с бутылкой виски и двумя бокалами.

— Знаешь, не слишком приятно сидеть здесь в одиночестве, дожидаясь тебя.

— Не сомневаюсь.

Я налил две приличные порции и протянул один из бокалов Рите. Затем сел в кресло.

— Мне кажется, я придумал совершенно безопасный план.

— Да?

— Позже ты сможешь высказать мнение на этот счет. Но, как мне кажется, никакого риска не существует.

— Ну, говори же!

— Зерек должен исчезнуть. Но не таинственным образом. Нужно, чтобы была веская причина для исчезновения, и она у меня будет. Если не ошибаюсь, на свете существуют только три человека, которые могут удивиться, если Зерек пропадет: ты, я и Эмми. Ты и я в расчет не принимаются, так что остается только Эмми. Если мы хотим выйти сухими из воды, нужно, чтобы Эмми была уверена, что он уехал по делам. Но если у нее появится хотя бы малейшее подозрение, она немедленно обратится в полицию. Ты следишь за моими рассуждениями?

— Да.

— Полиция же не будет вмешиваться до тех пор, пока не будет обнаружено тело или пока они не получат сведений о непонятном исчезновении человека. Тогда, и только тогда, начнут расследование. Но они его не начнут, вот в чем фокус!

Тяжело дыша, она пристально смотрела на меня.

— И как ты проделаешь это?

— Нужно убедить Зерека уехать. Но, самое главное, вначале нужно будет убедить Эмми, что Зерек уезжает по собственному желанию.

— Зачем?

— Тогда он возьмет с собой деньги.

Удивление отразилось на ее лице.

— Но я и так знаю, где спрятаны бриллианты. Убей его, и мы тут же вытащим их оттуда.

— Ты уверена? А вдруг деньги не там? Неужели ты думаешь, что я пойду на убийство, не будучи уверенным в нахождении клада? Неужели ты вообразила, что я рискну своей жизнью только из-за того, что ты будто бы видела сверток? Ну, уж нет! Я не трону Зерека до тех пор, пока не буду уверен, что деньги находятся при нем. Лишь тогда я сожму пальцы на его горле.

Ей это не понравилось. Я знал, что ей это не понравится. Еще немного, и у нее начнется истерика.

— Ты никогда не покончишь с ним!

— Неужели? Я придерживаюсь противоположного мнения. Учти, я лучше, чем ты, знаю людей. Жизнь твоего муженька полностью связана с деньгами. Предположим, он их спрятал в сарае, а тот вдруг загорелся. Тебе не кажется, что он кинется туда, чтобы спасти свои сокровища? И даже внимания не обратит на то, что мы за ним наблюдаем.

Рита некоторое время жевала нижнюю губу, прежде чем ответить.

— Но не будешь же ты настолько сумасшедшим, чтобы поджечь сарай? Сбегутся люди, приедут пожарные бригады.

Я рассмеялся, найдя ее объяснение весьма забавным.

— Ты абсолютно права, я не стану поджигать сарай. Да и к чему? Я точно знаю: там ничего нет.

Она покраснела, потом побелела.

— Деньги там!

— Это ты так думаешь, но я уверен в обратном и готов держать пари. Он пошел в сарай с лопатой, чтобы ты подумала, будто он спрятал бриллианты под вязанкой дров. Что ты на это скажешь?

Я не верил, что он вообще ходил туда с лопатой, но нужно играть до конца.

— Да, вполне возможно, он так и сделал.

Ей не нравился такой поворот событий, но против моей логики трудно было устоять.

— Но если их нет в сарае и мы даже предположить не можем, где он их спрятал, что нам делать?

— Спокойно. Да, разумеется, мы можем работать годы, так и не найдя денег. Но если он вдруг по какой-то причине решит покинуть страну, то будет вынужден изъять деньги и бриллианты из тайника. Ведь он не сможет уехать без денег. Вот тогда и наступит наше время.

— Ты думаешь, что именно тогда и следует убить его?

Я посмотрел в ее непроницаемые зеленые глаза.

— Да, именно тогда и нужно убить его.

Мы сидели друг против друга и молчали примерно с полминуты.

— Я жду подробностей, — наконец сказала Рита.

— Подробностей не будет.

— Он берет деньги из тайника, а затем мы отнимаем их у него?

— Совершенно верно.

Она нахмурилась.

— Но как это сделать?

Я положил руку на ее колено. Не мог сдержаться, чтобы не улыбнуться: у нее столько же мозгов, сколько у Нетты, если допустить на мгновение, что у Нетты вообще есть мозги.

— Что ж, найди слабые места в моем плане, как я нашел их в твоем.

— Мне кажется, это хороший план.

— Если ты не найдешь в нем изъяна, его найдет Эмми, например. Это должно быть идеальное преступление, чтобы мы жили спокойно не неделю, не месяц, а всю жизнь.

Она вновь нахмурилась.

— Хорошо, куда ты спрячешь труп?

— О! Ты начинаешь мыслить. Однако это мои заботы — избавиться от тела.

— Я не вижу других проблем, если ты решишь проблему трупа.

— Неужели? Ты забыла, что Эмми без ума от Зерека. Они работают вместе уже десять лет, и она практически его компаньон. Тебе это ни о чем не говорит?

— На что ты намекаешь?

— Если она не получит от него известий в течение определенного времени, то, естественно, забеспокоится и отправится в полицию. И вот тут начнутся неприятности. Эмми никогда не поверит в то, что он бросил ее, сбежал, не позвав с собой. Что ты думаешь об этом?

— Ты прав. Эмми и мысли не допускает, что Зерек может работать без нее. Он, кстати, думает точно так же.

— Но она поверит, если будет знать, что ее любимый босс сбежал с другой женщиной. Только это убедит ее.

— Другая женщина? — Рита загорелась.

— Когда Эмми будет думать, что Зерек в деловой поездке, ты отправишься к ней и покажешь письмо и фотографию, которые якобы случайно обнаружила в его комнате. Ты станешь поносить его последними словами и будешь делать это до тех пор, пока она не поверит тебе.

— Письмо с фотографией?!

Я встал.

— Ты помнишь о записке, которую Зерек некогда написал тебе в Каир? Там нет ни твоего имени, ни даты. Это как раз то, что нужно. — Я протянул ей письмо, найденное в шкатулке. — Ну, прочитай вслух и скажи мне, можно ли найти что-нибудь получше?

Она начала читать вслух, а я с удовольствием слушал.

«Шерри,

Я не мог увидеть тебя, но должен сообщить: нам угрожает опасность. Совершенно незачем дольше оставаться здесь, у тебя есть еще максимум неделя, чтобы принять решение. В настоящий момент я располагаю достаточным количеством денег для нас двоих. Вместе мы можем исчезнуть из их поля зрения и начать новую жизнь. Сейчас наиболее безопасным городом мне представляется Париж. Позже, возможно, мы переберемся в Америку. Ответь немедленно. Ты можешь быть уверена в моей любви. Не теряй времени.

Генри».

Судя по выражению ее глаз, Рита тоже нашла этот трюк превосходным.

— Я совершенно забыла об этой записке. Он написал…

— Не имеет значения, когда и по какому поводу он это написал. Забудь, что письмо было адресовано тебе. Ты его нашла. — Я взял у нее письмо и скомкал. — Ты нашла его в корзине для бумаг. Если же письмо не заставит Эмми поверить в предательство Зерека, воспользуйся вот этим, — я бросил ей на колени фотографию Нетты. Ту, на которой она была снята в чем мать родила. «Всегда жду тебя, дорогой. Любящая Нетта». Надпись красноречивая. — Вот девушка, с которой он удрал. Убедительно? Может ли пожилой мужчина убежать на край света ради такого лакомого кусочка, как этот? Эмми поверит! Должна поверить.

Рита внимательно рассматривала фотографию.

— Кто это? — Она покраснела, закусив губу.

Я улыбнулся.

— Его подружка. И если ты сделаешь такое же несчастное лицо перед Эмми, считай — дело в шляпе.

Рита вскочила, глаза ее пылали.

— Одна из твоих знакомых, я полагаю?

— Точно.

— И она до сих пор ждет тебя?

— Ей придется долго ждать. — Я забрал у нее фотографию.

— Но ты любил ее?

— А тебе-то что?

Рита схватила меня за рукав, вцепилась в горло.

— Если ты когда-нибудь обманешь меня…

Небрежным жестом я освободился, отпихнув миссис Зерек. Она упала на диван и осталась лежать там, похожая на дикую кошку: глаза ее горели от гнева.

— Разве я распускаю сопли по поводу твоих многочисленных друзей из бурного прошлого? Разве я устраиваю сцены из-за Бориса, которого ты предпочла другим мужчинам? — Я повысил голос. — Я взял тебя такой, какой нашел, и ты принимай меня таким, какой я есть, черт побери!

Некоторое время мы злобно смотрели друг на друга.

Потом, равнодушно пожав плечами, она взяла сигарету.

— Ты больше не встречаешься с ней. Это меня устраивает.

Я ослабил узел галстука. Чертовка едва не задушила меня.

— Не люблю вспыльчивых женщин. Ты уже успокоилась? Не вернуться ли нам к обсуждению нашего дела?

— Есть вещи, которые я не терплю, Фрэнки. Если ты…

— Замолчи! Я никогда не обману тебя.

— Ладно.

Мы медленно остывали.

— Фото в паре с письмом, надеюсь, будет достаточным аргументом в пользу того, что он удрал с другой женщиной.

Рита по-прежнему бросала на меня неприязненные взгляды.

— Надеюсь.

— А я — нет. Надо, чтобы Эмми была абсолютно уверена. Сможешь ли ты убедить ее? Это очень важно.

Она глубоко вздохнула.

— Я уговорю ее.

Дождь прекратился, но ночь была темной. Грязь чавкала под ногами. Я вел Риту за руку, в другой руке у меня был электрический фонарик.

Мы обошли вокруг дома и направились к старому заброшенному колодцу, вырытому под деревьями.

Протянув фонарик Рите, я встал на колени и приподнял крышку. Из дыры в лицо пахнуло затхлой сыростью.

— Вот сюда мы его и сбросим. Здесь более ста футов глубины. Если его никто не станет искать и не будет интересоваться тем, где он находится, лучшего места не сыскать.

Рита подошла ближе и оперлась на мое плечо. Луч фонарика выхватил черную, абсолютно неподвижную, как камень, поверхность воды. Зеленоватая слизь покрывала старые кирпичные стены. Она вздрогнула и крепче прижалась ко мне.

— Уйдем отсюда, Фрэнки.

— Сюда я брошу его с камнем на шее. Он никогда не поднимется наверх.

Она отвернулась.

— Я ухожу.

Я улыбнулся в темноте. Приманка сработала. Я знал это. Рита поверила каждому моему слову.

Глава 11

Среди трюков, которым я обучился, когда проходил службу в войсках коммандос, был один весьма эффектный. И мне пришла в голову мысль, что я могу воспользоваться им, чтобы напугать Зерека до смерти.

Теперь, когда я убедил жену, что убью ее мужа, нужно было приступать к осуществлению первой части плана. Иначе говоря, напугать Зерека до такой степени, чтобы у него была только одна мысль в голове — бежать, бежать и больше не возвращаться.

Мне нужна мина-ловушка. Я не занимался этими игрушками со времен войны, но знал, что всегда смогу изготовить подобный сюрприз.

Я вспомнил, что сама мина находится в одном из чемоданов, которые я оставил у Нетты, и при мысли о том, что вновь увижу Нетту и проведу час или два в ее компании, мне стало веселее. Эти два часа будут приятным вкраплением в мой теперешний образ жизни.

Я сидел возле камина, думая о Нетте, как думает мужчина о женщине. Рита возилась на кухне. Вдруг зазвонил телефон. Все еще занятый воспоминаниями о Нетте, я автоматически снял трубку и сказал:

— Алло?

Секунды две в трубке что-то щелкало, затем раздался голос Эмми:

— Это Митчел?

Должен сознаться, услышав Эммин прононс, сердце мое едва не остановилось, а кровь замерзла в жилах.

Я должен был находиться за многие мили от виллы «Четыре ветра», а вместо этого в девять утра нахожусь здесь, что свидетельствует: я провел ночь вместе с женой Зерека, и в сей ранний час на правах хозяина отвечаю Эмми. Я уже видел, как мой план разваливается на части.

— Алло? Это вы, Митчел?

Я не мог говорить. Я не мог двигаться. В панике я даже перестал дышать.

— Алло? Алло!

Рита влетела в гостиную. Одного взгляда на мое белое, потное лицо было достаточно, чтобы догадаться о том, что случилось.

— Скажи ей, что она ошиблась номером, идиот! — прошипела Рита.

— Какой номер вам нужен? — Я не узнал собственного голоса: можно было подумать, что это квакает лягушка.

— Топхэм 229. Это Митчел?

— Извините, вы набрали неправильный номер, — квакнул я и повесил трубку.

— Безмозглый кретин!

— Все в порядке. Все в порядке. Перестань.

Вновь раздался телефонный звонок. Рита оттолкнула меня и схватила аппарат. Безусловно, она выдержанная женщина — когда надо. Сейчас она была холодна, как глыба льда.

— Алло? Это миссис Зерек. О, мисс Перл. Не может быть!.. Разумеется, я встречу его. Да, конечно.

Мы смотрели друг на друга, в то время как Эмми продолжала что-то бубнить.

— Что? Митчел? Нет, я не видела его с момента отъезда Генри. Нет, не имею ни малейшего представления, где он находится. Да… Спасибо за то, что предупредили.

И повесила трубку.

— Редкий идиот! Ты говорил о том, что надо соблюдать предельную осторожность, а сам при первом же случае едва не выдал себя. Как ты мог быть настолько глупым, чтобы снять трубку? Если она скажет мужу, Зерек мгновенно выкинет тебя отсюда.

Я приходил в себя.

— Не скажет, успокойся. Итак, он возвращается?

— Он прилетает самолетом в 20.45. Я должна встретить его.

Я подошел к бару и налил себе виски. Ноги были как ватные.

— Сегодня вечером?

— Да.

На одном дыхании осушил весь бокал.

— Она спрашивала обо мне?

— Эмми хотела знать, не видела ли я тебя, чтобы предупредить о возвращении хозяина.

— Как ты думаешь, она заподозрила неладное?

— Откуда мне знать! Это твои трудности… Вообще, думала, у тебя нервы крепче.

— Мои нервы в порядке. Просто это было несколько неожиданно.

— Я не слепая. Ты был похож на кролика, попавшего в капкан!

— Неважно. Забудем об этом.

Она подошла к окну, все еще багровая от злости. А мне стало легче — это подействовало виски.

Уже совсем спокойно я сказал:

— Немедленно еду в Лондон и вернусь сюда около пяти. Мне нужно собрать кое-какие детали для небольшой… игрушки. Потом я нанесу визит вежливости Эмми. Если я увижу, что она что-то подозревает, попытаюсь рассеять ее подозрения.

Рита с интересом повернулась ко мне.

— Что ты хочешь собрать? Какие детали?

— О, это сюрприз, который запомнится Зереку на всю жизнь. А ты чем меньше будешь знать об этом, тем лучше.

Она подошла ближе, не зная, верить мне или нет.

— И где же ты будешь собирать эту… игрушку?

Я сделал невинное лицо.

— У одного своего старинного приятеля. У него, кстати, хранятся мои вещи.

— Уж не к Нетте ли ты собрался?

Я покачал головой.

— Нет, не к Нетте. Не думай больше о ней, как я не думаю о твоем Борисе. Я не видел Нетту несколько лет и не имею желания видеть вновь. Ты довольна?

Мы некоторое время изучали друг друга. Рита успокаивалась, зеленые глаза обретали свой приятный блеск.

— Интересно, почему Генри так быстро возвращается?

— Соскучился по тебе. Ничего, я приготовлю ему встречу. Особенно не пугайся, если вечером случится что-нибудь неожиданное.

— Сделай это, Фрэнки.

Я взлетел на четвертый этаж, едва касаясь перил. Перед дверью я остановился, прислушиваясь к пулеметным очередям пишущей машинки. Просунув голову в приемную, я улыбнулся Эмми.

— Привет, сокровище, как дела?

Она прекратила печатать и подпрыгнула, словно я вонзил иглу ей в ягодицу.

— Решил забежать, дабы узнать новости, — ласково сказал я.

— Мне пришлось искать вас, Митчел, — процедила эта несъедобная булочка.

Я вошел в офис, закрыл дверь и прислонился к ней спиной.

— Прекрасно, Эмми. Вы начинаете интересоваться мной. Я польщен.

Красные пятна появились на ее толстом потном лице.

— Миссис Зерек сказала вам?

— Сказала мне — что?

Булочка затаила в уголках губ хитрую улыбку.

— Вы находились там сегодня утром, не так ли?

Я был начеку.

— Где это — там?

— Ведь вы отвечали мне по телефону. Я узнала ваш голос.

— Может быть, вы будете столь любезны, что поясните, о чем идет речь?

Она стала пунцовой.

— Вы были на вилле «Четыре ветра» сегодня утром.

— Я? Очень интересно. А я считал, что находился на Леннокс-стрит. И во сколько же утра я был там?

Она наблюдала за мной, как кошка, сторожившая мышь.

— В девять утра.

— Прекрасное время. Но в девять я еще был в постели с очень красивой блондинкой. Что заставило вас подумать, что я был на вилле? Пытаетесь доставить мне неприятности?

Эмми пристально смотрела на меня. Я даже не моргнул.

— Мистер Зерек возвращается из Парижа сегодня вечером в 20.45.

— Послушайте, дорогая, мне совершенно наплевать, что и о чем вы думаете. Но ваши бредни могут взволновать мистера Зерека. Немедленно извинитесь передо мной, иначе я пожалуюсь мистеру и миссис Зерек!

Эмми злобно вращала глазами.

— Я… я ничего не говорила.

— Так вы извиняетесь?

Она несколько раз сглотнула, прежде чем выдавить:

— Извините.

— Отлично. В следующий раз, когда вам придет в голову нечто подобное, держите свои соображения при себе.

Ненависть придала ее лицу пикантное выражение. И это доставило мне огромное удовольствие.

— Итак, мистер Зерек возвращается сегодня вечером. Я заеду за ним.

Она ничего не ответила.

Я адресовал милой женщине издевательскую улыбку и открыл дверь.

— До встречи, моя прелесть. Рад был повидать вас.

Продолжая улыбаться, я прошел по коридору и, лишь спустившись на третий этаж, услышал, как хлопнула дверь.

Я прибыл на квартиру Нетты немногим позднее одиннадцати. Ну, разумеется, она все еще валялась в постели. Открыла мне дверь в шелковом халатике, накинутом на темно-красную пижаму. Знакомые звуки, знакомые запахи…

— О, Фрэнки, дорогой!..

— Я ведь сказал, что ты недолго будешь одна.

Я закрыл дверь ударом каблука и обнял ее.

— О, Фрэнки, осторожнее, дорогой, ты меня задушишь. Не здесь…

Я отнес ее в спальню и уложил в постель. Затем сел рядом, поглаживая короткие золотистые завитки.

— Вот я и здесь, беби. Скучала?

— Очень. Тебя так долго не было…

— Работа такая. Не могу отлучиться хотя бы на час.

На мгновение она поверила в мою ложь, но потом ее голубые глаза потемнели.

— Противный, ты завел другую женщину…

— Как ты можешь так говорить!

— Ты надолго, Фрэнки?

— Два часа, не более. Я очень занят сегодня.

— А я так надеялась… У тебя все хорошо?

Я представил, что бы она сказала, узнай, в какое дело я собираюсь ввязаться…

— Я ошибся в отношении Зерека. Я думал, он мелкий мошенник, но это не так. У него бриллиантов на сумму в сто тысяч фунтов. Что ты думаешь по этому поводу?

— Бриллианты?

— Да. Вот почему он нуждается в телохранителе. Он таскает свои сокровища с собой.

Ее глаза расширились.

— Но кто посылал эти письма с угрозами?

— Это был повод, чтобы нанять меня. Он же не мог сразу сказать о бриллиантах, пока не проверил меня. Теперь мы с ним практически компаньоны. Он нуждается в моих услугах.

— Я читала о таких людях. Они обделывают свои делишки на Хаттон-Гарден.

Люблю красивых глупышек. Я погладил ее по спине.

— Умница! И когда ты находишь время для чтения?

— Фрэнки, ты снова начинаешь говорить мне гадости.

— Я пошутил.

— Теперь понятно, почему он носит это ужасное пальто, о котором ты говорил. Он прячет свои бриллианты в нем! Конечно, кто позарится на такую тряпку…

У меня внутри что-то щелкнуло.

— Что ты сказала?

— Ничего… Что случилось, Фрэнки? Почему ты так смотришь на меня?

Я поднялся, подошел к окну и прижался к холодному стеклу горячей щекой.

«Он прячет бриллианты в пальто, кто позарится на такую тряпку…»

А я часами ломал себе голову, гадая, где он может прятать камни. Бог мой! А Нетта, в чьей хорошенькой головке совершенно нет мозгов, сразу догадалась. Действительно, бриллианты находятся в пальто. Какой же я тупица! С первого взгляда на это пальто я должен был понять его тайну.

— Фрэнки, тебе плохо? Что с тобой?

— Помолчи, дай мне немного подумать.

Я был до такой степени возбужден, что почти дрожал. Меня била «бриллиантовая лихорадка».

Итак, я знаю! Он носит камни в этом рыжем пальто все время! Ни на секунду не расстается с милыми карманами. И никто не удивляется, даже Рита.

Немного успокоившись, я повернулся и подошел к своей девочке.

Нетта тихонько лежала на постели, в ее больших глазах пряталась тревога: ударю я ее или поцелую.

— Не понимаю, что я такого сказала. Извини, Фрэнки…

— Почему, — я обнял ее за плечи и слегка потряс, — почему ты извиняешься?

— Не сердись…

— Сердиться? Ты самая красивая, самая умная девушка, Нетта. Ты ангел мой…

— О, Фрэнки…

Я поднял голову и взглянул на часы, стоящие на туалетном столике: без четверти три.

Нетта пошевелилась в сладкой истоме, открыла глаза и улыбнулась.

— Эй, красавица, марш на кухню! Мужчина голоден. Ты же знаешь мои вкусы. Приличный бифштекс, холодный цыпленок, ну, и вина не забудь.

— Нет проблем.

Я оделся и потянулся на аппетитные запахи. Нетта выглядела великолепно. А почему бы не быть с ней, когда у меня появятся деньги?

А деньги у меня будут!

Нетта готовила сухой мартини на мой вкус: три четверти джина, французский вермут, пара долек лимона и лед. Она перелила коктейль из шейкера в бокал и протянула его мне.

— Нетта…

Она удивленно взглянула на меня. Обычно я разговаривал с ней другим тоном.

— Тебе нравится Америка, детка?

— Америка?

— Поедешь туда со мной?

Она побелела, затем покраснела. Наверное, я должен был быть поделикатнее.

— В Америку? О, дорогой… Я люблю тебя. Я люблю тебя, как никто в мире. Ты… ты это серьезно?

Я зарыл лицо в ее локонах.

— И еще одно. Как ты смотришь на то, чтобы выйти за меня замуж?

Это был сплошной стон с модуляциями вселенского счастья.

Я едва оторвал ее от себя.

— Теперь слушай, Нетта. Зерек и я работаем вместе. У меня на примете человек, с которым я хочу познакомить Зерека и который тоже занимается перепродажей бриллиантов. Я получу большие комиссионные. После этой сделки мы поженимся и отправимся за океан.

— Это не сказки? Я не сплю?

— Какая же ты недоверчивая.

— А если сделка не состоится? Мы все равно поженимся?

Я погладил ее по плечу.

— Все будет хорошо.

Глава 12

Едва я остановился возле ворот, они открылись, и вышла Рита.

Было чуть позже пяти. Смеркалось. Собирался дождь, все небо было застлано тяжелыми черными тучами.

— Ты видел Эмми?

Я вышел из машины и хлопнул дверцей.

— Да. И заставил ее подавиться своими словами. Ну и физиономия у нее была!.. Представляешь, Эмми извинялась.

Она подошла ближе, пытливо глядя в глаза.

— Что-то много времени ты потратил на это.

— Парня, который был мне нужен, дома не оказалось. Битых три часа я дожидался его.

Я чувствовал себя уверенным, как никогда. Я потратил почти десять минут в туалете на Чаринг-Кросс, приводя себя в порядок. На моем лице не осталось следов ни пудры, ни губной помады. Сейчас не такой момент, чтобы попадаться на пустяках.

— Мне нужно кое-что.

Рита последовала за мной в сарай и с подозрением смотрела, как я копаюсь в ящике с инструментами.

— Что ты собираешься делать?

— Увидишь.

Я отрезал две доски длиной в три фута и соединил их вместе, так что получилось нечто вроде полки. Затем в верхней доске проделал две дырочки.

— Пойди и принеси мне револьвер. Он в верхнем ящике письменного стола. Будь осторожна, он заряжен.

Пока она ходила, я пристроил к доске спусковой механизм, представляющий собой обыкновенное реле времени, подобное тому, что мы применяли в Мессона, только чуть больше.

Она вернулась с револьвером и подала его мне. Я выщелкнул патроны из барабана и извлек патрон из ствола.

— Видишь штучку? Это реле времени. Оно способно сработать в любой момент, по твоему желанию. Мы использовали подобные игрушки, когда вели уличные бои в городе. Немцы наступали, и держаться больше не было сил. Тогда мы устанавливали такие машинки, настроив их на стрельбу с двухминутным интервалом, а сами удирали. Таким образом мы отрывались от противника.

Рита нетерпеливо слушала меня.

— Но что ты задумал?

— Мы будем вместе в гостиной, когда револьвер выстрелит, разбив окно. Как отреагирует на это Зерек? Надо, чтобы он до смерти напугался и ничего не заподозрил. Вот для чего предназначена эта штука. Нам необходимо иметь стопроцентное алиби.

— Но не рискует ли один из нас стать жертвой несчастного случая?

— Я буду очень осторожен.

— Это кажется мне опасным, Фрэнк. Не мог бы ты использовать холостые патроны?

— Нужно, чтобы пуля попала в окно. Я устрою так, чтобы ствол был направлен вверх.

— Но если Зерека поранит?

— Нет, это невозможно.

— Если он будет ранен, вмешается полиция, а я не хотела бы этого. Ты не можешь сделать что-нибудь другое?

— Я повторяю, ничего не случится. Я знаю свое дело. Пуля пролетит, по крайней мере, на три фута выше его головы.

— Почему ты думаешь, что он будет сидеть в гостиной?

— В этот час он всегда играет со мной в шахматы. А теперь не мешай мне заниматься делом.

Я установил револьвер, направив ствол в сторону гостиной.

— Иди туда, включи свет и встань на середину комнаты. Я хочу быть уверен, что прицел установлен как надо.

— Револьвер не заряжен?

— Нет, конечно. Ты же видела, я вынул патроны.

— Покажи мне его. И патроны тоже.

Я повернулся в ее сторону. Рита стерегла каждое мое движение. Не понимая, что происходит, я вытащил из кармана патроны и продемонстрировал ей.

— Семь. Ты удовлетворена?

— А револьвер?

— Что с тобой происходит?

— Ничего. Не хочу рисковать. Ты ставишь меня под пулю, и я должна быть уверена в своей безопасности.

Я попытался улыбнуться, но улыбка вышла кривой. Противный холодок пробежал по спине.

— Неужели ты думаешь, что я могу убить тебя?

В ее глазах стояла бездна.

Зерек тащился по летному полю. Полы его ужасного пальто развевались от ветра. Одной рукой он придерживал широкую черную шляпу, а в другой нес чемодан. Мисс Робинсон шла рядом.

Я вышел из тени и направился в их сторону.

— Миссис Зерек чувствует себя хорошо? — таковы были его первые слова.

— С ней все в порядке. Я видел ее, когда приезжал за машиной. Как ваша простуда?

— Она прошла, спасибо. — У него был очень довольный вид. Улыбка то и дело растягивала губы от уха до уха. — Я все время думаю о моем сыне.

О, черт! А я совершенно забыл об этой истории.

— Как путешествие?

— Все в порядке. Я вернулся быстро, так как хочу видеть жену.

Я взял чемодан и забросил в машину. Нечаянно задел его пальто и задрожал. Но это была мгновенная слабость.

— Я надеюсь вскоре вас увидеть, мистер Зерек. — Мисс Робинсон наклонилась.

— Видимо, я вновь поеду в Париж в конце месяца.

Не обращая на мисс Робинсон ровно никакого внимания, я сел за руль.

Пятифунтовый банкнот рыбкой скользнул в ладошку стюардессы.

— Я надеюсь, все будет прекрасно, мистер Зерек, — начала она. — И спасибо вновь за…

— Все в порядке. — Зерек увидел, что я прислушиваюсь к их разговору.

Я включил первую скорость и медленно направился к воротам.

— Нельзя ли побыстрей?

— Вначале я хотел бы сказать вам несколько слов.

Я выехал в тень и остановился.

— Что-нибудь случилось?

— Не знаю. Но после вашего отъезда за мной следили два довольно неприятных типа.

В неярком свете приборного щитка я видел, как изменилось его лицо. Маленькие глазки испуганно заморгали.

— Что они хотели?

— Я не успел это выяснить. Они неотвязно следовали за мной все время. Двое широкоплечих, судя по всему, очень сильных мужчин. Один в фуражке, второй в шляпе. На обоих длинные плащи.

Он задрожал.

— Вы думаете, они хотят выследить меня?

— Не хотел бы пугать вас, мистер Зерек, но я подумал именно так. Если бы их интересовал я, они не стали бы ждать, а расправились сразу. Но эти типы довольствовались лишь тем, что следили за мной.

Зерек бросил на меня затравленный взгляд.

— Я живу в уединенном месте. Не лучше ли снять квартиру в Лондоне?

Вот так номер! Это никак не входило в мои планы!

— Не нужно прежде времени впадать в панику. Я буду настороже. Вначале им надо справиться со мной, а это не так просто. Я профессионал.

Он вытер лоб.

— Вы уверены, что справитесь с ними, Фрэнк?

— Нет проблем, мистер Зерек!

Десятью минутами позже:

— Нас преследует какая-то машина. Взгляните!

Действительно, в хвост нам пристроился большой черный автомобиль. Такую удачу грех было упускать. Зерека скрючило от страха, он все время оглядывался. Я отпустил акселератор. Машина, якобы преследовавшая нас, пошла на обгон, ее фары на мгновение осветили салон нашего автомобиля.

— Садитесь на пол! — крикнул я Зереку. — Пусть они считают, что я еду один.

Зерека с сиденья как ветром сдуло. Я улыбнулся и надвинул ему шляпу на лоб. Еще больше замедлил скорость, беря влево и скашивая глаза на обгонявшую нас машину. За рулем сидела девушка, а на заднем сиденье уютно устроилась парочка.

Я положил руку на шляпу Зерека, чтобы он ничего не видел.

— Не двигайтесь!

Он чуть ли не плашмя распростерся на полу.

— О'кей, все в порядке. Я позволил им обогнать нас. Это снова те же парни: один в фуражке, другой в шляпе.

Кажется, Зереку действительно стало дурно. Это смешило меня до слез, и я беззвучно захохотал.

Еще через двадцать минут мы подъехали к усадьбе «Четыре ветра».

— Выходите, мистер Зерек, а я пойду осмотрюсь.

Он вбежал в дом и захлопнул дверь. Я поставил машину в гараж, хлебнул виски из бутылки, припрятанной в сарае, и прогулялся по дороге. После того как я дал им достаточно времени, чтобы наговориться, вошел в дом.

Мистер Зерек сидел перед горящим камином, все еще зеленый от испуга, и пил виски. Миссис Зерек стояла рядом, неприязненно глядя на него.

— У нас были приключения, — как можно спокойнее сказал я.

Она посмотрела на меня без выражения.

— Я этому не верю. Муж пугается собственной тени.

— Ты не знаешь, о чем говоришь, Рита. Мы уедем отсюда. Я завтра же сниму квартиру в Лондоне.

— И не думай!

— Я тебя понимаю, но ты ведь не хочешь, чтобы меня убили? Мы живем слишком уединенно.

— Мистер Зерек прав.

— Я не собираюсь слушать этот бред. — Она вышла, громко хлопнув дверью.

— Может быть, действительно лучше остаться здесь, мистер Зерек? Женщины плохо переносят смену обстановки. Да и чего опасаться, если рядом с вами я.

Он с надеждой глянул на меня.

— Вы хороший человек, Фрэнк. Действительно, главное — это мой сын. Если вы считаете, что лучше остаться, я остаюсь.

— Увидите, все будет в порядке.

Он сказал, что сегодня ночью будет спать с женой.

Я наблюдал с сеновала, как он вошел к ней. Со своим неизменным пальто! Прежде чем лечь в постель, Зерек повесил пальто на крючок на двери.

В этот момент я сделал открытие, которое меня потрясло. Я могу видеть их рядом друг с другом и не испытывать ни малейшего волнения. Те несколько дней, которые я провел вместе с Ритой, совершенно излечили меня, словно это вовсе не она внушала такую страсть…

Другое сейчас заботило меня. Маленькая сценка с револьвером показала, что Рита не доверяет мне, а раз так, то и мне нет никакого резона доверять ей.

Все мое внимание сосредоточилось на рыжем пальто. Я никак не мог решить, нужно ли подождать, пока они уснут, и тогда войти в спальню или же следовать своему плану. Будь я уверен, что бриллианты находятся именно в пальто, я не стал бы раздумывать. Но если их там нет? Зачем рисковать?

Около двух часов ночи я поднялся с постели, надел брюки поверх пижамных штанов, а поверх пижамной куртки натянул свитер. Прихватив револьвер, я направился к спальне супругов. Проскользнул внутрь, прикрывая пальцами фонарик. Рита моментально проснулась, приподнялась на локте.

— Все в порядке, ложись, — прошептал я.

Она послушно легла, наблюдая, что я буду делать. Я тихонько потряс Зерека.

Дернувшись, он едва не упал с кровати.

— Что такое? Что такое?

— Все в порядке, это я, Фрэнк.

Рита села на постели. Я видел бугорки ее грудей сквозь тонкую ткань ночной сорочки, но это оставило меня совершенно равнодушным.

— В чем дело?

— Мне нужно выйти из дома. Кто-то был возле сарая. Я пойду и разделаюсь с подонком.

Его дыхание участилось.

— Вы его видели?

— Да. Сейчас я ему покажу.

— Нет! — Он схватил меня за руку. — Оставайтесь здесь. Это ваша работа — быть все время рядом со мной. Сторожите дверь.

— Если мне удастся поймать негодяя, мы сможем выйти на его хозяина и узнать, кто стоит за всем этим.

— Нет! Я запрещаю вам!

Пожав плечами, я улыбнулся в темноте. Интересно, а что обо всем этом думает Рита? Подойдя к окну, я долго смотрел наружу. Тяжелое молчание царило за моей спиной.

— Никого не видно. — Я отошел от окна. — Будет лучше, если вы не станете включать свет.

— Это сумасшествие — оставаться здесь. Нужно немедленно уезжать. — Зерека все еще трясло.

Я ничего не сказал, так как в это время уже стоял возле двери. Моя рука нащупала пальто, и пальцы начали изучать швы.

— Что вы делаете, Фрэнк?

Я отстранился.

— Хотел проверить, нет ли кого в коридоре.

— Садитесь у окна и ждите, — подала голос Рита.

На белой подушке чернела ее голова и плешивый череп Зерека. Я предпочел перевести внимание на окно.

В эту ночь нам так и не удалось сомкнуть глаз, так что это вряд ли можно было назвать отдыхом.

Глава 13

Он затаился в гостиной возле камина, задернул шторы на окнах, выключил освещение. Сегодня он вряд ли выйдет из дома. Нужна ли вообще моя игрушка, которую я припас для него? Еще одной такой ночи Зерек вообще не выдержит.

Я сидел напротив, непрерывно курил, слушая его причитания, и пытался успокоить.

— Я не вижу выхода из создавшегося положения, мистер Зерек. Если мы не встретим опасность лицом к лицу, эти подонки нас уничтожат. Есть только один путь остановить их: мне выйти из дома. Сидя здесь взаперти, мы ничего не добьемся.

Он поджал бескровные губы.

— Я считаю, что лучше всего подождать. Не хочу рисковать.

— Это ваши трудности, но, как мне кажется, вы не можете неделями ждать здесь у моря погоды. А ваш бизнес?

— Может быть, мне вообще уехать из страны?

Я ожидал этих слов уже несколько часов.

— Как это? Куда вы можете уехать?

— У меня достаточно денег. Я могу уехать в Париж. Мой сын будет там в безопасности, а большего мне не надо.

— И этим вы распишетесь в собственном бессилии.

Он нахмурился.

— Не могу же я до бесконечности сидеть и волноваться. Ведь так и заболеть можно. Так что самый лучший выход для меня — это немедленно уехать. Я могу зарабатывать деньги и в Париже.

— Может, вы и правы.

Он некоторое время размышлял.

— Да, дело решенное. Мы продадим дом и уедем.

— Почему вы так торопитесь? Миссис Зерек это может не понравиться.

— Мне постоянно угрожают, а сейчас установили наблюдение за домом. Чего ждать? Миссис Зерек придется смириться с отъездом.

— Но почему именно в Париж? Почему бы вам не уехать в Америку? Ведь вы с тем же успехом можете делать деньги и в Нью-Йорке.

— Неплохая идея. Но вначале — Париж. Может быть, я и уеду в Америку, но прежде у меня должен появиться сын.

Я продолжал молча курить, наблюдая, как он мучительно размышляет о чем-то. Наконец он резко встал и подошел к телефону. Я понял, что мой план сработал.

— Может быть, я осмотрю окрестности, пока вы звоните?

— Да-да. И скажите миссис Зерек, что на ленч к нам приедет мисс Перл.

Итак, он собирается сообщить эту новость Эмми! Интересно, что она скажет по этому поводу?

Я зашел в кухню и прикрыл за собой дверь.

— Ну? — Рита сурово глянула на меня.

— Все в порядке. Он хочет удрать отсюда.

— Он сам тебе это сказал?

— Разумеется. Он вызывает Эмми, чтобы ввести ее в курс дела.

— Она может отговорить его от этого шага.

— Это уже мои проблемы. Не забывай о сюрпризе.

— Он мне не нравится.

— Я воспользуюсь им лишь в случае крайней необходимости. Пойди в гостиную и постарайся хорошенько обработать его до прихода Эмми. Настаивай на том, что нужно побыстрее продать мебель и дом. Этим скорее всего займется Эмми. Но ты должна найти веский предлог, чтобы не поехать с ним. Ты улавливаешь смысл моих слов?

— Да.

Она подошла ко мне, глядя в глаза.

— Поцелуй меня, Фрэнк.

У меня не было ни малейшего желания. Рита была чуть ли не противна мне.

— Ты бы лучше пошла к нему. Он нуждается в поддержке.

Она подняла лицо и потянулась ко мне. Я поцеловал ее. Я почувствовал твердые сухие губы. Этот поцелуй произвел на меня не больше впечатления, как если бы я поцеловал свою бабушку.

Она отодвинулась, не выпуская моей руки.

— Ты совершенно уверен, что до сих пор хочешь меня, Фрэнк?

— Ты же знаешь это.

— А может быть, ты хочешь только денег?

Эмми приехала на такси чуть позже полудня. Из окна своей комнаты я наблюдал, как она вылезала из машины. У нее был недовольный вид, и было ясно, что она попытается отговорить Зерека уезжать.

Рита вошла ко мне.

— Думаешь, все будет в порядке?

— Надеюсь на это. Она только что приехала. Как Зерек?

— Все идет как надо. Он хочет уехать, я согласилась, что это лучший выход из нашей ситуации, но пояснила, что в таком положении мне нельзя волноваться, что будет лучше, если вначале он поедет туда один и найдет квартиру. Я же, в свою очередь, найду покупателя на дом и мебель.

— И он клюнул?

— Как только я сказала о ребенке, Зерек тут же согласился выполнить все мои просьбы.

— Отлично. Когда он уезжает?

— В конце недели.

— Остается очень мало времени. Скоро мы будем точно знать, находятся деньги здесь или же они в Лондоне. Если он рискнет поехать в Лондон, значит, они там.

— И тогда ты сделаешь это, Фрэнк?

— Только тогда, когда буду уверен, что деньги при нем. Может быть, лучше вообще подождать, пока он покинет дом.

— Но вдруг Эмми приедет его проводить?

— Я уже думал об этом. Придется сказать, что он уехал раньше десяти утра.

— Честно говоря, мне не нравится ее визит.

Неприятный сюрприз ожидал нас, когда Зерек в сопровождении Эмми вошел в столовую. Один взгляд на самодовольное лицо Эмми яснее всяких слов сказал мне, что она заставила его переменить решение. Зерек почти успокоился, руки не дрожали, а взгляд потерял затравленное выражение.

Мне бы очень хотелось знать, какие именно аргументы она привела, но результат был налицо.

— Я решил остаться.

Я не имел права обсуждать его решение, даже не смел посмотреть на Риту.

— Было бы просто нелепо бросить все и уехать только из-за того, что вы, Митчел, увидели кого-то в саду, — сказала Эмми, садясь. — На то и существует телохранитель, чтобы прикрывать мистера Зерека. Если он не может справиться со своими обязанностями, его нужно заменить.

— Совершенно верно. Ведь вы можете прикрыть меня, Фрэнк?

— Да, — язык мой стал сухим и шершавым.

— Я обратила внимание мистера Зерека на то, что ничего существенного не произошло, он имеет дело с мелкой бандой и сыграет негодяям на руку, если уедет, отказавшись от борьбы. Я уверена, они только этого и ждут.

— Наглецы!

— Я все же хотела бы, чтобы ты решил раз и навсегда, — холодно сказала Рита, — уезжаешь ты или остаешься? Такая неопределенность не может долго продолжаться.

— Я остаюсь.

После ленча все вернулись в гостиную. Зерек сказал, что им с Эмми нужно поговорить о делах, и мы с Ритой уединились.

— Итак, остается использовать мою игрушку.

— Мне по-прежнему это не нравится, Фрэнк.

— Выхода нет. Пойду приготовлю. Как только стемнеет, она выстрелит.

— Не лучше ли подождать отъезда Эмми?

— Нет. Я хочу, чтобы эта гадина струсила, чтобы и ей стало страшно. Сколько еще она будет ставить нам палки в колеса? На этот раз я докажу, что опасения Зерека имеют под собой реальную основу.

— А ты уверен, что никто не пострадает? А вдруг произойдет несчастный случай?..

— Не каркай.

Они все еще находились в гостиной, когда солнце спряталось за большую черную тучу. Стемнело. Я вывел машину из гаража: Зерек попросил Риту отвезти Эмми на вокзал. Мне он не позволял покинуть дом даже на пять минут.

Едва я пошел в гараж, Рита направилась в гостиную. Ее задача состояла в том, чтобы отвлечь их разговором, пока я управлюсь с реле времени.

Я остановил машину у ворот, проскользнул в сарай и взвел механизм — так, чтобы первый выстрел прозвучал чуть погодя, как я войду в дом.

Я кипел от злости и решил использовать весь барабан в револьвере. Все семь пуль влетят в окно, и если Зерек будет жив, а Эмми не заболеет от страха, я просто удавлюсь.

Быстро вернулся в дом и остановился возле двери гостиной, считая секунды. Я не хотел входить туда до первого выстрела, чтобы не получить шальную пулю. Я слышал их разговор и надеялся, что Рита отвлечет Зерека и Эмми подальше от окна.

Наконец, раздался долгожданный выстрел, и вслед за тем послышался звон разбитого стекла. Эмми истошно завопила.

Я влетел в гостиную и заорал:

— На пол! Быстро!

Краем глаза я увидел Зерека и Эмми. Вцепившись друг в друга, они стояли возле камина. Свет погас. На четвереньках я пополз к ним. Раздался второй выстрел, и пуля прошла совсем близко. «Мы так не договаривались», — подумал я про себя и понял, что отдача от выстрела заставила ствол револьвера несколько изменить заданное направление. Теперь под угрозой была жизнь любого, кто находился в гостиной. Я ругал себя за то, что не смог это предусмотреть. Если бы я ограничился одним выстрелом, все было бы в порядке.

— Ложитесь на пол возле окон! — крикнул я, стараясь перекричать вопли Эмми.

Вновь выстрел. Полетели щепки: пуля попала в кресло. Зерек издал пронзительный крик, упал на пол и стал кататься, как пес, которому отдавили лапу.

— Идиот! — вдруг заорала в темноте Рита. — Трижды идиот!

Казалось, она сошла с ума от страха и ярости. Кровь застыла в моих жилах. Я рванулся к ней.

— Я говорила, что нельзя…

Моя ладонь закрыла ей рот. Рита попыталась укусить меня, но я надавил пальцами на щеки, затряс ее головой так, что зубы застучали.

Револьвер вновь выстрелил, и пуля пролетела над нашими головами. Рита била меня в грудь, пытаясь освободиться. Я знал, если это ей удастся, она немедленно выдаст меня. Пришлось ударить ее головой о стену, чтобы оглушить.

— Он ранен! — кричала Эмми. — Помогите мне! У него идет кровь!

Я видел ее силуэт в неярком свете камина. Эмми стояла на коленях, держа руки на каком-то предмете, невидимом в темноте.

— Ложись!

Я схватил ее за руку и опрокинул на пол. Она вырывалась, царапая меня ногтями.

— Оставьте меня! Он истекает кровью! Он может умереть!

Мне самому хотелось лезть на стену. Если Зерек убит, мы пропали. Оставалось еще несколько выстрелов. Нужно остановить реле времени и убрать револьвер — это была единственная вещь, имеющая значение в данный момент. Я откатился в сторону и пополз к двери. Выстрел! Но я уже у двери. Пробежав по коридору, выскочил во двор. Сильный ливень обрушился на мою голову. Эмми продолжала орать и звать на помощь. Еще один выстрел! Я уже в сарае. Нашел предохранитель и выключил реле. Затем быстро разобрал приспособление, схватил револьвер и сунул в карман. Сарай весь пропах порохом. Некоторое время я стоял, пытаясь восстановить дыхание. Может, рано паниковать — Зерек жив.

А вдруг он мертв?

Я побежал к дому.

В гостиной кто-то включил свет. Рита ничком лежала возле стены, не подавая признаков жизни. Скорее всего, она до сих пор была без сознания. Зерек валялся с окровавленным лицом. Кровь была повсюду: на ковре, на диване, на стене.

Я подошел к Зереку, полумертвый от страха, и, встав на колени, дотронулся до его руки. Кровь текла из глубокого пореза на щеке, розовые капельки висели на кончике носа. Но Зерек дышал!

Пуля, видимо, пробила спинку кресла, и щепка поранила щеку. Он потерял сознание от страха.

Эмми пыталась остановить кровотечение при помощи грязного носового платка. Я откинул ее руку назад.

— Вы занесете инфекцию! Оставьте его в покое!

Зерек открыл глаза. Если его больше нигде не задело, все в порядке.

Я немного успокоился. Расстегнув пуговицы, положил руку ему на грудь. Под пальцами я почувствовал тощее дряблое тело, но сердце билось, как будильник. Все! Уж теперь он не останется здесь ни секунды.

— Не трогайте его! — приказал я Эмми и побежал в ванную.

Вернулся с бинтом, кувшином воды и йодом. Эмми рыдала, спрятав распухшее лицо в ладони.

Рита очнулась, проковыляла к Зереку и осмотрела рану.

— Не беспокойся!

Я наклонился и, подняв его, перенес на диван. Рита смотрела на меня злобными глазами, но, во всяком случае, молчала.

Я начал вытирать кровь с лица, глядя ему в глаза. Попытался улыбнуться, но безрезультатно.

— Вам не кажется, Фрэнк, что вы плохо справляетесь со своими обязанностями?

Глава 14

Обстановка в доме была гнетущей. Я счел за лучшее пойти в гараж и допить все, что еще оставалось в бутылке.

Рита поднялась к себе в спальню.

Зерек и Эмми вновь заперлись в гостиной. Я не слышал, о чем они говорили, но, дело ясное, это касалось покушения на жизнь Зерека.

Выйдя на крыльцо, я постоял там некоторое время, а затем бесшумно вернулся обратно и попытался подслушать разговор. Но они беседовали настолько тихо, что я ничего не мог разобрать.

Я проторчал в холле примерно полчаса, затем мне это надоело, и я вновь направился в гараж. Закурил сигарету и в этот момент услышал чьи-то шаги.

— Кто там?

— Надеюсь, ты доволен?

— Как бы не так! Ведь ты, можно сказать, выдала нас.

Она вышла из тени и встала в проеме двери. Я повернулся в ее сторону.

— Скотина! Я же просила тебя не использовать револьвер. Видишь, к чему это привело? Ты мог его убить!

— Но этого не произошло, так что заткнись! Они ведь до смерти напуганы, не так ли? Я уверен, что на сей раз он решит уехать.

— Это действительно так. Он улетает сегодня вечером в десять часов.

— Сегодня?

— Да, именно так.

Она тяжело дышала, и мне совсем не понравилась ее манера разговаривать.

— Так в чем же проблема?

— Я тебя убью! — визгливый голос как ножом резанул меня.

— Успокойся. Что случилось?

Я отодвинулся от нее в темный угол гаража.

— Надо же тебе было использовать оружие, когда здесь была Эмми! Теперь она взяла на себя все хлопоты, связанные с его отъездом, идиот! Она позвонила в аэропорт, и эта проклятая стюардесса ожидает его.

Так вот в чем ее головная боль… Я понял, отчего она в такой ярости: если мисс Робинсон знает, что он улетает, следовательно, нет никакой возможности убить его. Слава Богу, что она напомнила мне о мисс Робинсон. Я совсем забыл о ней, строя свои планы. Она действительно могла легко сорвать всю операцию.

— Что делать? Она его ждет и сама посадит в самолет.

— Какая ты догадливая!..

Рита медленно надвигалась на меня, и я увидел блеск металла в ее руке. Я успел перехватить эту руку.

— Сумасшедшая стерва!

Она набросилась на меня, задыхаясь от злости, свободной рукой попыталась выцарапать глаза. Я прижал ее к стене. Она плюнула мне в лицо. Ну, получай, ведьма! И я вывернул ей руку. Нож упал на землю, носком ботинка я отправил его в угол.

— Все равно я уничтожу тебя, падаль!

Я несколько раз ударил ее о стену.

— Закройся, или я сейчас так врежу, что ты замолчишь навсегда! — Я заставил ее встать на колени. — Я хотел сделать как лучше, но кто же знал, что события будут развиваться столь стремительно. Теперь уже действительно ничего нельзя поделать.

В одном я уже был уверен на все сто: раз Зерек хочет покинуть страну, следовательно, бриллианты и деньги находятся при нем!

В конце концов, вся эта пальба, возможно, была не напрасной. Вопрос теперь в том, как ликвидировать Зерека, не возбуждая подозрений Эмми и мисс Робинсон. Надо быть предельно осторожным. При всех обстоятельствах я был уверен, что, когда он выйдет из дома, все его сокровища будут находиться в пальто. И я твердо решил завладеть ими, даже если придется держать всех троих под прицелом револьвера.

Едва я вернулся в дом, как услышал шум подъехавшей машины. Это было такси. Эмми, не глядя на меня, пулей вылетела из дома и помчалась к машине.

Интересно, куда это она направилась?

Я вошел в гостиную. Зерек лежал на диване, прикрытый пледом. Его руки, вытянутые поверх одеяла, без устали шевелились.

— Не могу выразить, до какой степени я огорчен…

— Где револьвер, Фрэнк? — Его голос дрожал так же, как и руки.

Хотелось бы знать, не заподозрила ли Эмми меня и не настроила ли Зерека соответственно своим подозрениям. Но я не собирался так легко сдаваться. Я уже вычистил и хорошо смазал револьвер. Так что поздно меня ловить, дорогие.

Я протянул ему оружие. Вероятно, у хозяина все же были какие-то сомнения, так как он понюхал ствол, выщелкнул патроны из барабана и проверил их. Потом, к моему большому удивлению, положил револьвер в карман.

— Вы даже не стреляли, Фрэнк?

— Я знаю, что вы испытываете, мистер Зерек, но, когда я выбежал из дома, бандиты уже удрали.

— То есть я мог бы отлично обойтись и без телохранителя.

— Я не думал, что они попытаются убить вас.

Он ничего не ответил.

— Если вы думаете, что это была моя оплошность…

— Нет, я так не думаю, и не надо извиняться. Я дам вам двадцать фунтов.

— Я их не заработал.

Он протянул мне двадцать банкнотов по фунту.

— С этой минуты я больше не нуждаюсь в ваших услугах.

— Я отказываюсь от денег. Профессиональная честь дороже. Видите, я огорчен не меньше вас, мистер Зерек. Это действительно мой промах. Но кто же мог подумать, что они так рьяно возьмутся за вас.

Судя по выражению его лица, я видел, что ему понравилась возможность сохранить деньги.

— И все же советую взять их.

— Нет.

Он сунул деньги в карман.

— В сущности, вы ведь пытались сразиться с ними, так что нечего себя корить.

Он выглядел забавно: сдыхающий маленький гриф, лежащий на диване и освещенный огнем из камина. Были видны только глаза, черные и опухшие, все остальное было скрыто повязкой. Вот это дело я сделал как следует.

— Я предполагаю, что после этого инцидента вы решили уехать, мистер Зерек?

Я вытащил портсигар и предложил ему сигарету. Он с большим трудом просунул ее в щель между бинтами.

— Да. Даже Эмми настаивает на моем отъезде. Она заказала билеты на самолет на десять вечера.

Я сел напротив.

— Не разумнее дождаться утра?

— Я уезжаю сегодня вечером. Это решено.

— Я подвезу вас до аэропорта.

— Не нужно. Миссис Зерек поведет машину.

Ага, Эмми не будет его сопровождать.

— Не кажется ли вам, что это несколько рискованно? Я сяду сзади с револьвером, дайте мне такую возможность.

Он колебался.

— Хорошо, вы сядете сзади, но револьвер будет у меня.

— Как скажете.

Во всяком случае, в аэропорту я буду.

Пока супруги укладывали вещи, зазвонил телефон. Я снял трубку.

— Можно позвать мистера Зерека? Это мисс Робинсон.

— Он занят. Что ему передать?

— Передайте, что самолет опаздывает. Мистер Зерек не улетит раньше десяти двадцати. Я знаю, он не любит задержек с рейсом.

Девочка определенно хочет отработать последние пять фунтов.

— Я передам ему это.

Как бы не так! Зерек не узнает о задержке самолета. Зато у меня будет время. Я начну активные действия лишь после того, как он покинет дом. Тогда будет стопроцентная гарантия, что деньги у него при себе.

Вошла Рита, бледная, как полотно, с черными кругами под глазами.

— Кто звонил?

— Мисс Робинсон. Она сообщила, что самолет вылетает в девять сорок. Так что скажи ему, чтобы поторопился.

Рита посмотрела на меня подозрительно, но ничего не сказала и вышла.

Я подождал немного и проскользнул в холл. Я слышал, как Рита передавала мое фальшивое предупреждение.

Ну вот, теперь настало время окончательно выверить весь план.

Револьвер. Скорее всего, он будет лежать в кармане пальто. Мой вопрос уже заготовлен: «Могу я взглянуть на револьвер? Нужно еще раз проверить оружие». Если я скажу это достаточно непринужденно, возможно, он механически передаст револьвер мне. В противном случае Зерека придется оглушить. В тот момент, когда он упадет, нужно будет сразу же переключиться на Риту. Она сильная и опасна, как дикая кошка. Сильный удар по голове выведет ее из строя на время, необходимое на то, чтобы содрать с Зерека пальто и обшарить его. После этого останется только прыгнуть в машину и удрать. Ни она, ни он уже ничего не сумеют мне сделать.

Я услышал шаги на лестнице. Рита…

— Не пора ли ехать?

Она ничего не ответила.

— Так он идет?..

Я поперхнулся: мой план начал разваливаться до начала всех событий. Дело в том, что Рита держала… револьвер.

— Поосторожней с этой игрушкой.

Она бросила на меня странный взгляд.

— Зерек сейчас плохо видит и решил передать оружие мне. А машину поведешь ты.

— Не лучше ли будет отдать револьвер мне?

Она небрежно наставила оружие на меня, сделав вид, что это вышло случайно. Хитрая ведьма.

— Револьвер останется у меня. Пошли. Иди первым, Митчел. Проверим, все ли в порядке.

— Подумай, я обращаюсь с оружием лучше, чем ты.

— Он будет у меня! — твердо сказала Рита.

Я пожал плечами и подчинился. У меня появилось ощущение, что Рита может нажать на курок в любой момент.

Надежды рушились, как домик из песка.

Я вел машину по темным пустым улицам и размышлял. Догадалась ли Рита о моем плане или это простое совпадение? Во всяком случае, дело значительно осложнялось, и я никак не мог найти выход из сложившейся ситуации.

Зерек сидел рядом, рукав его пальто касался моего рукава. Рита была сзади, и я знал, что револьвер лежит у нее на коленях. Никаких шансов.

Вдали уже показались огни аэропорта. До отлета самолета оставался еще почти час — супруги Зерек этого не знали. Я остановил машину возле двери зала ожидания.

— Пойдите разыщите мисс Робинсон, — приказал Зерек.

— Вы хотите, чтобы она пришла сюда?

— Да.

Я направился в здание.

Мисс Робинсон, склонившись, увлеченно болтала с толстяком весьма почтенного возраста, который выглядел на миллион фунтов стерлингов. Она, безусловно, была на высоте, когда обслуживала богатых клиентов.

Я подошел к стойке.

— Добрый вечер, мисс Робинсон. Могу я попросить вас об одолжении?

Толстяк сердито посмотрел на меня: кажется, я ненароком нарушил зарождающуюся нежную дружбу. Дядюшка встал:

— Не буду вас больше задерживать, дорогая.

— Едва прибудет багаж, я принесу ваши вещи, мистер Оппенгеймер, — проворковала блондинка.

Он нехотя отошел.

— А вы с умом используете свое положение. Вы так же вежливы и с молодыми или отдаете предпочтение только старикам, у которых полно денег?

Ее лицо начала заливать краска.

— Приехал мистер Зерек?

— Он ожидает снаружи. Миссис Зерек тоже там, так что придержите свои эмоции.

Стюардесса шла впереди меня с высоко поднятой головой и пылающими щеками. Увидев Зерека с забинтованным лицом, она растерялась. В этом кошмарном пальто, черной шляпе, белых повязках он казался персонажем третьеразрядного фильма ужасов.

— О, мистер Зерек! Что случилось?

— Все в порядке. — Зерек был нетерпелив. — Я не собираюсь привлекать внимание к своей персоне. Вы же видите, как я выгляжу. Проводите меня прямо к самолету, а миссис Зерек займется багажом.

Мисс Робинсон стала извиняться и объяснять, что он приехал слишком рано.

— Нужно подождать еще сорок минут.

— Сорок минут? Но это невозможно! — сердито сказал он. — Как вас понимать — сорок минут?

— Но я звонила вам по телефону, мистер… мистер… — она никак не могла вспомнить мою фамилию.

— Меня зовут Фрэнк Митчел. Это я разговаривал с вами, и вы сообщили, что самолет улетает на двадцать минут раньше.

— Я?!

— Если вы ошиблись, это еще не основание валить вину на меня.

Она была до такой степени поражена, что даже не нашлась что ответить. И тогда на авансцену выступила Рита:

— Он лжет! Он…

Я не стал дожидаться продолжения.

— Ах, вот как! О'кей, мне все это надоело! Пока, мистер Зерек. Я вам больше не нужен. Вы здесь в безопасности, так что я ухожу. У меня есть и другие заботы, и я не собираюсь выслушивать упреки вашей жены.

Быстрыми шагами, никого не слушая и не оглядываясь, я покинул место действия.

И все же я не выпускал их из виду, затаившись в тени.

Мисс Робинсон было дурно. Рита сидела в машине, а Зерек ходил и усиленно жестикулировал. В зал ожидания, очевидно, идти ему не хотелось. Он был прав. Его повязка и пальто могли вызвать настоящий переполох.

В конце концов Рита села за руль. Зерек сел рядом. Мисс Робинсон сходила за какими-то бумагами и передала их Зереку, жестом указав на самолет, стоящий ярдах в пятистах от них.

Они еще немного поговорили, затем Рита поехала в направлении самолета.

Я выбрался из своего укрытия и пошел туда же.

Рита остановила машину возле ангара. Никого не было видно поблизости, и я решил использовать последний шанс. Но машина стояла на освещенном месте, так что Рита могла заметить меня еще издали.

Оставалось двадцать минут до отлета. Я подошел поближе и принялся терпеливо ждать. Проходили минуты. Неожиданно Зерек выбрался из машины. Мое сердце заколотилось в груди. Он отошел на несколько метров, посмотрел направо, налево, вернулся и что-то сказал Рите.

Я метнулся к ангару — наудачу.

Зерек продолжал оглядываться: повязка мешала ему видеть. Когда он подошел к ангару, я уже ждал его. Я точно знал, что буду делать: заткну рот, чтобы он не закричал, потом проверю, не отдала ли Рита ему револьвер.

Зерек начал расстегивать пальто. И прежде чем он понял, что случилось, я вышел из-за угла и в два прыжка настиг его. Он резко повернулся. Крик застрял у него в горле — это я схватил его правой рукой за шею, а левой — за запястье. Мои пальцы давили дряблую кожу. Несколько секунд — и он потерял сознание. Еще в армии я изучил этот прием и выводил противника из строя, не причиняя при этом большого вреда.

Но у меня давно не было практики. В тот момент, когда мои пальцы сомкнулись на его шее, он подпрыгнул, как чертик. Свободной рукой Зерек пытался дотянуться до моего лица, дергался и вертелся, как одержимый. Пришлось уже обеими руками душить несчастного, прижав его к стене. Он продолжал сопротивляться, молотя руками пустоту. Я ударил ногой по его коленной чашечке. Чем сильнее он отбивался, тем крепче я сжимал его горло. Он уже должен был давно потерять сознание. Я боялся большого шума, чтобы Рита не поняла, что здесь происходит.

Вдруг под моими пальцами что-то негромко хрустнуло, и тело Зерека обмякло. Мой Бог!.. Не могло быть сомнения: я переломал шейные позвонки.

Зерек повис у меня на руках. Мои колени подогнулись. Я выпустил его и в ужасе сделал шаг назад. Мертвец тихонько соскользнул на землю и растянулся у моих ног.

— Что ты наделал? — Рита стояла рядом.

Я не мог выговорить ни слова, не мог даже шевельнуться. До меня дошел ужас содеянного.

Она наклонилась над его телом.

— Ты убил его, Фрэнк!

Глава 15

Убийство!

Это не та история, о которой с любопытством читаешь в газете, интересуясь, сколько же времени понадобится полиции, чтобы поймать преступника.

Преступник — это я. Главная пружина и главное действующее лицо тяжелой драмы. Это я совершил. Я могу дотронуться до трупа пальцем. Никто на свете не повернет время вспять, чтобы все изменить, отменить и исправить.

Убийство!

Начиная с этой секунды, у меня не будет ни минуты покоя. Шум, шаги за спиной, тень на улице, скрип ступенек — все это заставит бежать со всех ног, с бешено колотящимся сердцем. Меня будут преследовать до конца дней и все же поймают. Мне никогда и никого не убедить в том, что я не виноват. Адвокат, самый опытный и талантливый, не сделает этого. Убийца…

— Фрэнк!

— Убирайся!

— Выпей.

Она сунула литровую фляжку в мою руку.

— Это бренди. Не теряй головы! Я помогу тебе.

Горлышко фляжки стучало по моим зубам. Я сделал большой глоток. Бренди пролилось на подбородок, потекло по груди.

— Слушай, Фрэнк, можно что-то сделать… Партия еще не проиграна. Нужно действовать.

Я увидел ее словно впервые: хищная, спокойная, решительная. Если есть хоть малейшая возможность к спасению, только Рита может отыскать ее.

Я прижался к ней.

— Я не хотел этого делать, Рита!

— Все кончено — он мертв!

— Я погиб! Зерека ждут в самолете, и если он не появится, начнут искать.

— Я поеду вместо него, Фрэнки. Надену пальто и перебинтую лицо, никто не заметит подмены. Мы одного роста. Его пальто видели десятки раз. Они и сейчас будут видеть только это ужасное пальто.

— Они узнают твой голос!

— Я буду молчать. Подожди здесь. Я пойду за машиной, а ты сними с него пальто и бинты.

Ужас, парализовавший меня, понемногу таял. Может быть, Рита права? Если повезет, я еще выкарабкаюсь.

Я опустился на колени возле тела. Было темно, пот заливал мне глаза, еле-еле я расстегнул пуговицы пальто. Я даже не подумал о том, чтобы пошарить в карманах. Ужас от одной мысли, что меня могут повесить, совершенно вытеснил из моей головы надежды разбогатеть. Если бы бриллианты упали на землю, я и не подумал бы нагнуться за ними.

Рита остановила машину совсем рядом. Она вышла с электрическим фонариком в руке.

— Время поджимает, Фрэнк!

Я светил, прикрывая луч ладонью. Рита сняла с мертвеца шляпу и начала раскручивать повязку. Конец ее прилип к губам Зерека, и она оторвала бинт одним рывком. Мне было дурно. Но Рита держалась превосходно. Все ее движения были быстры, точны и уверенны.

— Хорошо. Теперь помоги положить его в машину.

Она поволокла тело по траве. Я подхватил Зерека за ноги, и мы забросили труп в багажник. Туловище уместилось, но руки и ноги все же торчали наружу. Я топтался на месте и не знал, что предпринять. Тогда Рита оттолкнула меня и запихала ноги, согнув их к подбородку. У нее был такой вид, словно она укладывает мешок картошки.

— Дай мне фонарик!

Ей хотелось еще раз взглянуть на того, кто был ее мужем. Она вырвала у меня фонарик и осветила лицо Зерека.

— Наконец-то! Это все же произошло! — Рита захлопнула крышку багажника.

Вся операция заняла не более трех минут, но время поджимало. Мы видели, как к самолету потянулись из здания аэровокзала пассажиры.

— Дай мне пальто и шляпу, быстро!.. А теперь забинтуй лицо! Кровь должна быть внутри. — Она протянула мне бинт.

Я чувствовал себя больным при мысли о том, что его кровь прикоснется к щеке.

— Крепче бинтуй! Так. Теперь я сама.

Я смотрел, как она одевается: заправила волосы под шляпу, поправила пальто, одернула брюки. Разумеется, если она не заговорит, никому и в голову не придет, что это не Зерек.

— Могу я идти? Меня не узнают?

— Потрясающе! Ты на него похожа абсолютно.

— Если все закончится благополучно, мы выиграем партию, Фрэнк. А теперь слушай меня: возвращайся и брось его в колодец. Будем следовать нашему плану.

— Да.

Если ее не опознают, я не подвергаюсь никакой опасности. Но была еще мисс Робинсон, которая могла все испортить. Если она встретит Риту возле самолета…

— А мисс Робинсон?

— Не беспокойся, Зерек уже попрощался с ней. Она пообещала предупредить стюардессу на борту, чтобы та оставила его в покое. Ему забронировано место. Главное — войти в самолет. Все остальное будет просто.

— А как ты вернешься?

— С этим тоже все просто. У меня при себе собственный паспорт.

Я взял ее руки в свои.

— Надеюсь, все будет в порядке.

— Поосторожнее, когда будешь возвращаться. Если вдруг случится несчастный случай…

— Не беспокойся.

— Избавься от него. И не забудь мое пальто. Сделаешь все это, Фрэнк?

— Да.

— Извини, если я была груба. Теперь, когда он мертв, все будет по-другому.

— Тебе пора идти.

— Поцелуй меня, Фрэнк.

Все пассажиры были уже на борту. Я ждал, пытаясь унять сердцебиение.

Рита не торопясь направилась к самолету. Издали она поразительно походила на Зерека. Ей даже удалось сымитировать его походку.

Стюардесса приветливо улыбнулась. Заподозрит ли она что-нибудь? Задержит ли?

Рита прошла мимо, не останавливаясь. Стюардесса что-то отметила в своем журнале, даже не пытаясь сказать свою дежурную фразу.

Рита поднялась по трапу и исчезла внутри самолета.

Удалось!

Никогда еще я не чувствовал такого облегчения! Но буквально через две секунды из темноты вылетела машина и, визжа тормозами, остановилась перед входом в аэровокзал. Земля закачалась у меня под ногами.

Даже без фазаньего пера и кроличьего манто я узнал Эмми!

Эмми! Я бросил взгляд в сторону самолета. Трап еще не убран. Какой-то опоздавший пассажир спорил со стюардессой. Он жестикулировал, показывая какие-то билеты. Двое служащих в форме стояли поодаль, готовые убрать трап. Служащий аэропорта вышел навстречу Эмми. Та начала что-то взволнованно говорить ему, показывая в сторону самолета, до которого было примерно четыреста ярдов.

Если я не хочу болтаться на веревке, нужно помешать ей пробраться в самолет. И я побежал, как никогда в жизни не бегал.

Она тоже побежала, но короткие ножки и толстые плечи не позволяли развить достаточной скорости. Вдруг она почувствовала неладное и оглянулась. Ей-богу, Эмми не ожидала меня увидеть. Я догнал ее и, схватив за руку, заставил остановиться.

— Мисс Перл! Что вы здесь делаете?

Ее шляпка свесилась на нос, закрыв глаза. В руке она зажала толстый пакет.

— Пустите меня!

Но я крепко держал ее.

— Зерек уже на борту. Вы опоздали.

Взревели моторы. Двое служащих откатили трап.

— Отпустите! Мне необходимо передать ему это, — Эмми вертела у меня перед глазами пакетом.

— Вы не успеете! Давайте я отнесу!

Я вырвал пакет, сунул в карман и помчался к самолету. Стюардесса как раз готовилась закрыть люк, когда увидела меня. Я сделал нетерпеливый жест рукой и помчался к самолету, как спринтер. Подбежав, я сказал первое, что пришло на ум.

— Мистер Оппенгеймер на борту?

Девушка удивленно посмотрела на меня.

— Его здесь нет, сэр.

Она захлопнула люк. Один из служащих подбежал ко мне и оттащил от самолета. Моторы взревели, и машина медленно покатила по взлетной полосе. В иллюминаторе мелькнула забинтованная голова. Рита смотрела в мою сторону. Тяжело дыша, подбежала Эмми.

— Все в порядке! — закричал я, стараясь перекрыть рев самолета. — Он там!

Перевязанное лицо по-прежнему было повернуто к нам.

Самолет набрал скорость и взлетел.

Я остановил машину возле придорожного кафе и купил две бутылки джина, так как знал, что ни за что на свете не открою багажник, пока не буду в стельку пьян.

Я вспомнил недавний разговор с Эмми.

На этот раз мне улыбнулась удача: Эмми попалась на удочку. Все пережитое за последние дни странным образом отразилось на ней, поубавило спеси и высокомерия.

Но как только огорчение от того, что она не успела переговорить с Зереком, прошло, эта бомбочка начала опять выпытывать подробности. Ей хотелось знать, где Рита. Я ответил, что мы приехали слишком рано, и Рита не стала ждать. Я знал, что Эмми способна расспросить мисс Робинсон. Поэтому сказал, что Зерек был в истерике, когда я привез его в аэропорт на сорок минут раньше вылета.

— Мне пришлось дежурить здесь, чтобы убедиться, что босс благополучно улетел.

Она взирала на меня из-за толстых линз, как инквизитор на свою жертву.

— Вы возвращаетесь в Лондон?

— У меня назначена встреча с подружкой в кафе Амершама. Автобус на Лондон уходит через несколько минут, так что поспешите.

— Полагаю, мы больше никогда не увидимся. Прощайте, Митчел.

— Всего наилучшего.

— Я завтра же позвоню миссис Зерек. Мне хочется знать, благополучно ли он долетел.

— А что с ним может случиться?

— Ничего. Но почему бы не уделить немного внимания столь славному человеку.

— Он не будет испытывать никакой радости от того, что вы будете надоедать его жене.

— Мне наплевать на ваше мнение по этому поводу.

Уколов друг друга еще раз, мы, наконец, расстались. Эмми проводила меня ненавидящим взглядом. Я тоже ненавижу ее, так что в этом чувстве мы солидарны. Но мне удалось обмануть ее. Вот разница!

Усадьба «Четыре ветра» казалась пустынной и зловещей. Чернели окна, тишина давила на уши.

Часы на приборной панели показывали 23.20. Примерно через двадцать минут Рита будет в Париже. Еще через час с четвертью она должна позвонить мне.

Я вылез из машины, держа в руках две бутылки джина, и вошел в дом. Не снимая пальто, я выпил стакан спиртного и лишь после этого разделся и закурил сигарету. Мои нервы все еще были возбуждены, а в желудке чувствовались неприятные спазмы. Я решил не трогать мертвое тело до телефонного звонка. Я понимал, что мне предстоит неприятная работа, и хотел сделать ее попозже, когда успокоюсь.

И в этот момент я вспомнил о пакете, который забрал у Эмми. Интересно, что в нем находится?

Я встал и вскрыл бумагу.

В пакете лежал деревянный футляр длиной около девяти дюймов, похожий на футляр для цветных карандашей. Внутри находился кинжал, миниатюрный, почти игрушечный, но с лезвием острым, как бритва. Перламутровая рукоятка была обернута куском замши. Но что больше всего меня поразило, так это бурые пятна на лезвии. Несомненно, это была кровь. Я смотрел на кинжал, не дотрагиваясь, и думал, что может означать эта находка.

В пакете лежала еще вырезка из газеты. В центре, между двумя колонками текста, была помещена фотография: Борис Доумир держит Риту на ладони. Я уже видел подобный снимок. В заметке рассказывалось об убийстве Бориса Доумира. Он был заколот в собственной квартире в Каире своей партнершей Ритой Керш. Три свидетеля из квартиры напротив видели, как она это сделала. По тому, как была написана заметка, стало ясно: убийцу до сих пор не обнаружили. Скорее всего, Рита Керш удрала из страны. По-видимому, кто-то помог ей это сделать.

Теперь понятно — этим человеком был Зерек. Так вот почему она стремилась избавиться от него! Рукоятка кинжала была заботливо обернута кусочком замши. Любопытно, знала ли Рита о том, что Зерек располагал кинжалом?

Подумав, я пришел к выводу, что Рита вряд ли догадывалась. В противном случае она не рискнула бы убить Зерека, не завладев вначале такой важной уликой. Но теперь орудие преступления находится у меня. Если я всецело в ее руках, то и она тоже. Равновесие восстановлено.

Около полуночи зазвонил телефон.

— Фрэнк?

— Все в порядке?

— Да. Я возвращаюсь назад в половине второго ночи. Ты встретишь меня?

Я вынул носовой платок и вытер вспотевшее лицо.

— Хорошо, я буду в аэропорту.

— И, Фрэнк… ты уже сделал это?

— Нет. Ждал твоего звонка.

— Тогда давай, за работу.

— Начну немедленно.

Я положил трубку и закурил. Мне остается лишь избавиться от тела, и я буду в безопасности. Это почти невероятно. Посидел еще немного, собираясь с духом. Между глубокими затяжками выпил пару приличных порций джина и подождал, пока спиртное начнет действовать.

— Что ж, старик, пора за работу, — сказал я сам себе. — Это, конечно, похуже, чем партия в шахматы… Но шахмат уже больше не будет.

Я прикончил бутылку. В груди потеплело, ноги пошли веселее, и я сразу направился в сарай.

Я точно знал, что мне нужно. В сарае был тяжелый мельничный жернов, с отверстием в центре, словно специально предназначенный для того, чтобы утопить тело. Я положил камень на тачку и отвез к колодцу.

Затем вернулся к машине и некоторое время прислушивался к ночным звукам. Я с радостью прислушивался бы к ним до утра, но…

Несмотря на сильное опьянение, я все же испытал шок, когда дверь багажника открылась. Отшатнувшись, я зацепился за тачку и растянулся на земле.

Выругавшись, кое-как поднялся, вытащил тело и взвалил его на тачку. Доставив страшный груз к колодцу, привязал проволокой к нему жернов и пихнул в черную дыру.

Прошла вечность, и снизу донесся глухой всплеск.

Глава 16

Выйдя из здания аэровокзала, она остановилась и осмотрелась. Я махнул из окна машины, и Рита быстро перебежала дорогу. На руке она держала пальто Зерека, предусмотрительно вывернутое подкладкой наружу.

— Поехали! Замерзла совсем.

— Ты бы лучше села за руль, я ни на что не гожусь. Даже не знаю, как мне удалось доехать сюда.

— Все в порядке, Фрэнк?

— Да. Он покоится на дне колодца с мельничным жерновом на груди.

Рита вздохнула, скользнула за руль и укрыла ноги пальто.

— Ну и холод! Пассажиры, вероятно, решили, что я сошла с ума, раз хожу без пальто.

— Никаких неприятностей?

— Сошло как нельзя лучше. Стюардесса все устроила. Я даже паспорт не показывала. Все служащие хорошо знали человека в этом пальто. Потом я зашла в первый попавшийся отель и позвонила тебе. В телефонной кабине сняла пальто и повязку и вернулась в аэропорт. Самолет уже улетал и был практически пустой.

— Прекрасно!

— Я не могла избавиться от пальто, хотя очень боялась, что при входе в самолет попросят развернуть его.

— Хороша бы ты была, выбросив пальто. В нем — деньги и бриллианты.

Я не хотел ей это говорить, но был до такой степени пьян, что, черт побери, проговорился.

— А я была так напугана, что и думать не могла о деньгах.

— Знаю. У меня тоже было… Но теперь со мной все в порядке.

— Ты… обыскал труп?

— Нет. Но я все же сбросил его в колодец, а это самое главное.

— Дурак! А вдруг у него деньги в поясе под одеждой!

— Держу пари, что нет. Он, вне всякого сомнения, держал их в пальто. Передай его мне, и ты увидишь.

— Подождем возвращения домой.

— Может, ты уже шарила по карманам?

— Ты считаешь, он таскал бы бриллианты в карманах? Подумай немного. А Эмми? — спохватилась Рита. — Чего она хотела?

— Хотела попрощаться. Ну и напугала же она меня! Нам еще повезло, что ее такси задело по дороге какую-то машину. Пока они разбирались, кто прав, кто виноват, время ушло. Если бы Эмми приехала чуть раньше…

— И все же было безумием убивать его! Почему ты это сделал?

— Не мог смириться с тем, что добыча ускользает. Но я не хотел убивать. Думал: отберу пальто и удеру.

— А я?

— Твоя доля всегда досталась бы тебе. Я бы потом отдал ее.

Я искоса посмотрел на Риту.

— Ну да: разделил все поровну.

— Я говорю совершенно серьезно.

Последовало долгое молчание.

— А что передала тебе Эмми?

Я был готов и к этому вопросу.

— Ничего важного. Так, список адресов клиентов и тому подобную чепуху.

— Вы о чем-то говорили со стюардессой…

— Я придумал, что ищу одного пассажира.

— Понимаю…

Хотелось бы знать, поверила она в мое вранье или нет.

— Фрэнк!

— Слушаю.

— Я счастлива, что Зерек мертв.

— Разделяю.

— Мне очень жаль, что я ссорилась с тобой.

— Не будем говорить на эту тему.

— Я ведь тебе помогла, не так ли? Если бы мне не пришла в голову мысль занять его место…

— Очень обязан.

— А ты бы сделал что-нибудь подобное для меня?

Я невольно вспомнил о кинжале.

— Конечно!

— Хотелось бы в это поверить, Фрэнк…

Часы на камине показывали два сорок пять. Глубокая ночь. Рита задернула шторы на окнах и включила настольную лампу. Пальто мы разложили на диване. Нелепое одеяние…

Рита ощупывала швы. Ее руки остановились возле внутреннего кармана.

— Что-то есть, Фрэнк.

Я оттолкнул ее. Под тонкой материей находился какой-то посторонний предмет.

— Дай мне бритву.

— Возьми ее сам.

Ни один из нас не хотел оставлять другого наедине с дорогим пальто. Я вытащил из кармана перочинный нож…

— Банкноты по пять фунтов.

Мы разложили их на столе. Сто новеньких бумажек. Рита потрогала их пальчиком.

— Мне это не нравится. Их номера могут быть зафиксированы где-нибудь.

— Могу забрать себе, раз они тебе не нравятся, — улыбнулся я. — Давай ищи бриллианты.

Мы потратили на поиски еще добрых полчаса, но ничего не нашли.

— Ладно, не нервничай. Начнем все сначала, на сей раз более тщательно.

Еще полчаса, дюйм за дюймом, проверяли все швы, материю, пуговицы. Ничего.

— О'кей. Может, хватит играть этот маленький спектакль, Рита? Не проще ли рассказать все?

Каждый мускул ее тела напрягся.

— Что ты имеешь в виду?

— Неужели непонятно? Ведь не думаешь же ты, что можешь провести меня? Ты несколько часов держала это пальто. Не говори, что ты не трогала его! И раз камушков здесь нет, значит, ты их уже нашла.

Риту скорчило от обиды и ярости.

— Нет, это ты их нашел! Но ты так легко меня не обманешь!..

— Отдай их сию минуту, Рита, или я отберу силой!

Она вскочила на ноги. Я сделал то же самое.

— А ну, давай!

— У меня их нет!

Она повернулась и небрежно подняла сумочку. Я поймал ее руку, заломил за спину и вырвал сумочку. В течение минуты или двух мы дрались, как разъяренные звери. И хотя женщина была поразительно сильна, мне удалось все же прижать ее к полу.

— Ты дашь мне возможность обыскать тебя или я сейчас врежу…

— Ладно, можешь делать все, что тебе хочется!

Я раздел ее донага и старательно осмотрел одежду. Ничего. Раскрыл сумочку, вытряхнул все содержимое и, забрав револьвер, вернул все Рите. А были ли бриллианты вообще?

— Где же они? — я запаниковал.

— У тебя, где же еще! — Зеленые глаза сверкали от гнева.

— Меня давно не было бы здесь, если бы они у меня были! Я скрылся бы. Соображаешь?

Рита надела свитер, провела рукой по растрепанным волосам и села на диван. Затем снова начала шарить по пальто дрожащими руками.

— Зря теряешь время! Признайся, ты выдумала всю эту историю с бриллиантами? Ты просто хотела избавиться от Зерека, не более. И я отлично знаю почему!

Она подняла глаза.

— О чем ты говоришь?

— Ты воспользовалась моими услугами, чтобы ликвидировать его. Но бриллиантов у него никогда не было. Ты просто «купила» меня, а я, дурак, попался на удочку.

— Ты пьян, Фрэнк?

— Но не до такой степени, чтобы не понять твою игру!

— Ты говоришь чушь! Бриллианты были, я сама видела их.

— Почему я должен тебе верить?

Она собрала банкноты.

— Бери эти деньги, они твои.

— К чему ты клонишь?

— Возьми все деньги, и покончим. Я сама найду бриллианты, даже если для этого мне придется вытащить Зерека из колодца. Но когда я их найду, ты останешься ни с чем!

Я внимательно посмотрел на нее.

— О чем ты?

— Возьми деньги и уходи. Но больше не возвращайся.

— А ты заберешь себе бриллианты, если найдешь их. Я так понял?

— Так. Скажем, я откупила у тебя твою долю деньгами.

Я схватил джин и налил себе стакан.

— Ты что, думаешь, я рисковал своей шкурой ради каких-то пятисот фунтов?

— Если бриллиантов не существует, как ты утверждаешь, значит, так оно и есть.

Я взял деньги, разделил поровну и протянул двести пятьдесят фунтов сообщнице.

— Вот твоя доля. Я не уеду отсюда до тех пор, пока точно не буду знать, что бриллиантов нет. Ты не заменишь мне сто тысяч. Ни ты, ни кто-то другой.

— Я не хочу денег, Фрэнк. — Рита улыбнулась так искренне, что могла бы смутить дьявола. — Ты сказал, что хочешь денег и меня, не так ли? — И она шагнула ко мне…

Я проснулся оттого, что Рита встала. Спустилась вниз, и я слышал, как она что-то напевает. В моей голове был полный сумбур. Конечно, я перебрал вчера. Бросил взгляд на часы: 9.30. Жалюзи плохо спасали от яркого солнца.

Сделав гримасу, я поставил ноги на пол.

В этот момент впорхнула Рита с подносом.

— Ты проснулся, милый.

— Голова раскалывается.

— Да, вчера ты был хорош. Вот горячий крепкий кофе. Пойду займусь цыплятами.

Она поставила поднос на столик возле кровати.

— Приходи, когда поешь. Мы должны о многом поговорить.

— Приду. Есть сигарета?

— Мой портсигар на трюмо.

Сама передала его мне.

— Замечательное обслуживание.

Она улыбнулась странной улыбкой, которую можно было истолковать по собственному усмотрению.

— Когда мне нравится мужчина, я для него сделаю все.

Я почему-то вспомнил кинжал и Бориса Доумира.

В тишине, сдобренной солнцем и покоем, я выпил пару чашек черного кофе. Моя головная боль несколько утихла, и я получил возможность соображать.

Теперь, когда Зерек нашел вечный приют в колодце, то, что произошло вчера, отдалилось, казалось таким несущественным, как смерть в кино, в гангстерском фильме. Зерек превратился в миф. Я был уверен на все сто процентов, что его никто не хватится. Даже если полиция начнет расследование, есть достоверные доказательства того, что он уехал в Париж. Его будут искать там, а не на дне колодца.

Осталась еще Эмми, но с ней я справлюсь и выведу толстушку из игры.

Я не так беспокоюсь о Зереке, как о бриллиантах. Существовали ли они? Не обманула ли Рита? Я отлично рассмотрел пальто: все швы целы. Но не мог же он носить их в кармане! А вдруг действительно Зерек прятал камушки в поясе? Тоже маловероятно. Его могли обыскать на таможне. Неужели придется выуживать труп из колодца?

Эта мысль привела меня в ужас. Но как еще узнать, не прятал ли этот сукин сын бриллианты на своем теле?

Я ругал себя последними словами за то, что не догадался обыскать его, хотя имел на это все возможности, и как последний идиот отправил голубчика на глубину тридцати футов! Как сейчас выудить его оттуда?

Я был рад, когда пришла Рита и положила конец моим сомнениям.

— Сядь. Поговорим об Эмми. Не пора ли привести в исполнение твой план с письмом и фотографией?

— Хорошо. Утром поезжай в Лондон, покажи ей все. Расплачься… Скажешь, что нашла фотографию и письмо в корзине для бумаг. Попробуй узнать, не было ли у него вкладов. Это очень важно, Рита. Если она убедится в его измене, то, возможно, проговорится о бриллиантах.

— Я сделаю все, что в моих силах, Фрэнк.

Она уехала на поезде в 10.43. Едва я этого дождался, как еще раз тщательно проверил пальто. Просто взял бритву и вспорол все швы, тщательно прощупал накладные карманы и плечи. Увы, все было напрасно.

Я проверил пальто дюйм за дюймом, резал, полосовал, кромсал. Там не было ни денег, ни бриллиантов.

Несколько минут я сидел, тупо глядя на груду лоскутов у ног. Возможность поехать с Неттой в Америку растаяла, как прошлогодний снег. Я убил своего босса, практически не получив ничего. Неужели пятьсот фунтов — это все, что у него было?

Я собрал то, что оставалось от пальто, и отнес в сарай. Взяв тяжелый камень, я завернул его в лоскутья, подошел к колодцу и сдвинул крышку. Пальто последовало вслед за его владельцем.

Рита вернулась назад около четырех часов дня. Едва я услышал гул машины, как сразу же бросился из дома, чтобы открыть ворота. У нее было напряженное, осунувшееся лицо, которое не предвещало хороших новостей.

— Что случилось?

— Кое-что… Пойдем вовнутрь. Я расскажу тебе все по порядку.

Мы вошли в дом, и я закрыл дверь.

— Тебе удалось убедить ее?

— Хотелось бы в это верить.

— Ну, говори же!

— Я хорошо сыграла свою роль. При виде письма и фотографии Эмми так побелела, что я испугалась, как бы она не упала в обморок.

— Так она клюнула?

— Не сразу. Вначале решила, что я лгу. Я сказала ей, чтобы она позвонила в отель, в котором он всегда останавливается.

— И она это сделала?

— Разумеется. Ей сообщили, что его ждут, но он еще не приехал. Тогда Эмми начала прислушиваться к моим словам. Я расплакалась, сказав, что у меня нет ни гроша, что я потратила на него лучшие годы своей жизни…

— Это оставь при себе. Меня интересует Эмми. Что она тебе ответила?

— Ничего. Осталась сидеть сиднем, как толстая свинья, и смотреть в окно. Она предоставила мне возможность говорить, но сама не сказала ни слова. И это беспокоит меня больше всего.

— Что случилось потом?

— Я спросила ее, не оставил ли он ей деньги. Она ответила, что у нее ничего нет. Тогда я поинтересовалась, что мне делать. Она мило улыбнулась и выразилась в том смысле, что нужно подождать развития событий. Я ей сказала, что, скорее всего, он не даст знать о себе, на что она коротко ответила, что это вполне возможно. Но у меня создалось впечатление, что она уверена: он без нее не обойдется и уж ей-то всегда сообщит о своем местонахождении. Вот такие дела!

— Ты думаешь, у нее возникли подозрения?

— Она уверена, что он меня бросил, но уж ее не оставит ни при каких обстоятельствах.

— Что-то за этим кроется…

Глава 17

Мы прождали неделю.

Это была очень длинная неделя, самая длинная в моей жизни. Мы провели все это время внутри дома, так как поднялся сильный западный ветер. Мы сидели в гостиной, коротая часы возле камина и слушая радио.

Рита постоянно твердила мне, что нужно перерыть сарай, но я отказался, так как был абсолютно уверен, что там ничего нет. Тогда она начала говорить, чтобы я выудил из колодца тело мужа, но я и здесь не согласился. При мысли о том, как я достану полуразложившийся труп и снова увижу Зерека, меня била лихорадка.

Теперь все зависит от поведения Эмми. Я уверен, она заговорит, как только убедится, что бросили не только Риту, но и ее. И мы ждем. Рита далека от того, чтобы быть идеальной компаньонкой, и мы ладим с ней, как кошка с собакой.

Кошмар, если Эмми узнает о том, что я живу с Ритой. Каждый раз, когда я слышу шум приближающейся машины, я как сумасшедший бросаюсь на второй этаж и запираюсь в своей спальне.

У нас практически не осталось денег. Мы согласились, что опрометчиво тратить деньги Зерека до тех пор, пока мы не будем уверены, что у Эмми не записаны их номера. Эмми опасна: она вполне могла предупредить полицию об исчезновении Зерека. Так что, если мы пустим в обращение эти банкноты и они будут замечены, смертный приговор нам гарантирован.

У нас остались шесть фунтов у Риты и те двадцать фунтов, которые хотел передать мне Зерек и которые я обнаружил в его чемодане. Но мы очень много пили, и деньги растаяли, как мираж в пустыне.

На восьмой день я уже был сыт по горло Ритой и своей никчемной жизнью здесь.

Это произошло после обеда.

— Я еду в Лондон утром.

Рита в этот момент прикуривала сигарету, и я видел, как задрожала спичка в ее руке. Она посмотрела на меня.

— Зачем?

— Нужно где-то раздобыть денег. Через пару дней мы будем без гроша.

— И где же ты раздобудешь их?

— Приятель должен мне пятьдесят фунтов.

Она даже не скрывала своего сарказма.

— Ты, разумеется, вернешься к ночи, не так ли?

— Надеюсь. Но если его не будет, мне придется задержаться. В любом случае я позвоню тебе…

— Фрэнк…

— Что еще?

— Ты помнишь, что я тебе сказала?

— Перестань! Неужели ты воображаешь, что я пойду к девочкам?

— Не советовала бы тебе делать это!

— Ха-ха! Ты меня ревнуешь? Тогда и я могу спросить: где твой приятель, с которым ты выступала в Каире?

Она бросила сигарету в камин.

— Почему ты спрашиваешь о нем?

— Хочу быть уверенным, что он не объявится как-нибудь вечерком. Если ты воображаешь, что я прячу девушек в рукаве, то почему бы здесь не появиться Борису Доумиру?

Не глядя на меня, Рита сказала:

— Он умер.

— Твоим словам можно верить?

— Он умер шесть или семь лет назад в Каире.

— И как же это произошло? Ты его отравила?

— О чем ты?

Рита бросила на меня тревожный взгляд. Я улыбнулся.

— Шутка!

— Неудачная!

— Все в порядке, все в порядке. Не хочу, чтобы ты оказалась леди Макбет!

— Закройся!

Шагая по Пиккадилли и рассматривая сверкающие витрины роскошных магазинов, пялясь на красивых женщин, наряженных в меховые манто, провожая взглядом бесшумно проезжающие мимо «Кадиллаки» и «Понтиаки», я отдыхал от гнетущей атмосферы усадьбы «Четыре ветра».

Зайдя в пивную на Джермун-стрит, я выпил три двойных виски и лениво просмотрел дневной выпуск газеты «Стандарт». У меня было достаточно времени, и я хотел провести его с максимальным удовольствием. Но я отчаянно нуждался в деньгах. Все, что я имел, — это десять шиллингов. Ноги сами вели меня на Леннокс-стрит.

Нетта немного помедлила, прежде чем открыть мне дверь. На ней был бледно-голубой свитер и черная юбка. Соломенные волосы подвязаны голубой лентой. Она была очаровательна — как всегда.

— Мисс Нетта Гарстен проживает здесь?

— Фрэнки! О, Фрэнки, дорогой!

— Как настроение, беби?

— Входи, Фрэнки. Я тебя все жду и жду. Ты мог хотя бы позвонить мне.

Она повисла на моей руке, словно боялась, что я сбегу, и потащила в гостиную.

— Я был страшно занят. Хотел тебе написать, но к чему? Так или иначе, но я здесь. И если ты будешь хорошей девочкой, то, возможно, останусь на ночь.

— Я всегда хорошая девочка, Фрэнки.

Она тут же устроилась на моих коленях, обняла и крепко прижалась.

— Чем ты занимался, Фрэнки?

Убил человека и бросил его тело в колодец… Что-что, а про это я не скажу ей никогда.

— Я потерял работу, Нетта.

— О…

— Зерек уехал в Париж, так что теперь ему не нужен телохранитель. Такие вещи случаются. Я, как видишь, свободен и на мели.

— А дело, о котором ты говорил мне, Фрэнки… оно сорвалось?

— Пока еще рано об этом говорить. Зерек должен обговорить его детали в Париже. Как только все будет улажено, я получу свою часть денег. Остается лишь ждать.

Нетта распахнула свои голубые глаза.

— А ему можно доверять, Фрэнки? Он тебя не обманет?

— Конечно, нет. Ведь это была его идея — ввести меня в дело. Через месяц или около того я получу деньги. После этого мы с тобой уедем.

— Ты действительно хочешь взять меня с собой?

— Конечно.

— Фрэнки…

— Да?

— Я боюсь надоесть тебе своими капризами, но, если дело сорвется, мы ведь не поедем в Америку. Что нам мешает пожениться здесь?

— Нет, мы поженимся и уедем в Америку.

— Когда?

— Скоро. Не будь же такой нетерпеливой. Ты же не хочешь замуж немедленно?

— Я… я хочу жить здесь с тобой.

— Дай мне еще немного времени, беби.

— Но что тебе мешает оставаться здесь?

— У меня есть дело… работа в Манчестере. Я должен отправиться туда завтра утром.

— И какого рода работа?

— Просто работа. Ты не поймешь.

Она погладила меня.

— Ты выглядишь обеспокоенным.

— Обеспокоенным?.. Да, немного. Мне очень не хочется обращаться к тебе, но… Не одолжишь ли немного денег?

Нетта выпрямилась, глядя на меня.

— Конечно, дорогой. Ты же знаешь, стоит тебе только попросить… Я всегда стремилась помочь, но ты отказывался.

— Я все верну, Нетта, в конце месяца.

— У меня есть десять фунтов. Тебя это устроит?

— По правде говоря, мне нужно немного больше. Пятьдесят.

Она удивленно уставилась на меня.

— Мне нужно пойти в банк.

— Но ты можешь позволить себе это? — Я пытался принять непринужденный вид, но мне было стыдно.

— Все в порядке. Ты получишь деньги.

Она встала с моих колен.

— Я немедленно иду в банк, Фрэнки. Потом мы позавтракаем и вернемся сюда. Хорошо?

— Прекрасно. А вечером сходим в кино.

Нетта стала заполнять чек.

— Фрэнки?..

— Да?

— Ты никогда не упоминал о ней. Что представляет из себя жена Зерека?

Я посмотрел на ее голову в мелких кудряшках. Нетта делала вид, что старательно заполняет чек, но на самом деле ждала ответа.

— Предполагаю, это отличная жена для Зерека.

— Она красивая?

— Вероятно, была такой лет двадцать назад. Не знаю. А в чем дело?

— Ей много лет?

— Она в расцвете сил, беби: ей около пятидесяти, на подбородке родинка с тремя волосками. Старуха прилично играет в шахматы и ведет при этом интеллектуальные беседы. Зереку она очень нравится.

Нетта покончила с писаниной и повернулась ко мне.

— Ты сказал правду о родинке, Фрэнки?

— Конечно.

Я посмотрел чек и положил на стол.

— Спасибо. Почему бы нам не перекусить чего-нибудь?..

Мы пошли на Лестер-сквер смотреть фильм с Грегори Пеком. Нетта обожала Грегори Пека. Она плакала до конца фильма, положив свою голову мне на плечо, и, когда мы вышли, заявила, что это замечательная картина и она обязательно посмотрит ее еще раз.

Мы зашли в пивную на Чаринг-Кросс и заказали пива. Я всегда начинал с пива, когда хотел провести прекрасную ночь. Пиво, затем джин, затем виски и вновь пиво.

Я заказал две пинты темного пива и пинту Нетте. А когда мы завернули в пивную на Кэмбридж-серкус, попросил двойной джин.

Неожиданно Нетта спросила:

— А что ты скажешь о секретарше своего босса — как ее имя, мисс Перл?

Вопрос застал меня врасплох — к этому времени я совсем забыл о существовании Эмми. Я забыл и о Зереке, и это дурацкое напоминание вызвало в моей голове рой мыслей.

— Послушай, беби, перемени пластинку. Не ревнуй меня к этим каракатицам и прекрати допрос.

— Прости, Фрэнки, я просто хотела о чем-нибудь поговорить.

— Тогда давай о погоде или о Грегори Пеке, на худой конец.

Я выпил три рюмки джина, чтобы вновь вернуть себе хорошее настроение. Но каждый раз, когда мы заходили в очередной бар, я чувствовал, что неотступно думаю о Зереке.

— Фрэнки, я проголодалась, — сказала Нетта.

— Прекрасная мысль. Куда мы пойдем?

— На Ашен-стрит есть приличный ресторан, а я знакома с его шефом.

— Ты намекаешь на то, что мы можем получить блюдо, которого нет в меню?

— Да. Мы закажем настоящий бифштекс.

И она не ошиблась. Нам действительно подали замечательный бифштекс. Я ел такие бифштексы лишь до войны. Мы заказали еще устриц и бутылку хорошего вина. Настроение наше взлетело. Нетта перечисляла, что купит, когда у нас появятся деньги, и строила планы относительно нашей жизни в Нью-Йорке.

— Я хочу проехать на такси по Бродвею с тобой, Фрэнки, и увидеть все его достопримечательности. Мы будем ходить в кино и театры, посетим Сторк-клуб. Как ты думаешь, нам понравится в Сторк-клубе?..

И вдруг я окаменел и оглох. Кусок бифштекса на вилке замер на полдороге ко рту. Спина покрылась холодным потом.

В зал вошла Эмми Перл.

На ней, как всегда, была шляпка с фазаньим пером и неизменное кроличье манто. Ее сопровождал маленький толстый мужчина в черном пиджаке и полосатых брюках. Он был похож на Эмми — скорее всего, он был ее братом.

— Что случилось, Фрэнки? — Нетта перестала щебетать.

— Ничего, — еле выдавил я.

— Но ты побледнел.

— Замолчи!

Эмми и ее братец устроились ярдах в пятидесяти от нашего столика. Я сидел спиной к ним, однако мог наблюдать за этой парочкой в зеркало. Но Нетта! Она как раз сидела лицом к Эмми.

— Фрэнки, дорогой…

— Ты можешь оставить меня в покое? Я устал от тебя. Это скоро пройдет, если ты замолчишь и продолжишь есть.

— Выпей бренди, Фрэнки.

— О, мой Бог, можешь ли ты помолчать!

Эмми осматривала ресторан, пока ее брат изучал меню; выслушала его предложение, отвернулась. Ее взгляд блуждал по залу, приближаясь к нашему столику. Вдруг ее глаза удивленно расширились, и она вновь посмотрела на Нетту. Если Эмми узнает в Нетте девушку на фотографии, с которой якобы удрал Зерек, я попаду в безвыходное положение.

Нетта схватила за рукав проходившего мимо официанта.

— Двойной бренди, и побыстрее!

— Но я не хочу…

— Дорогой, на тебя страшно смотреть!

Видимо, у официанта сложилось такое же впечатление, потому что он немедленно принес заказ. Я проглотил бренди одним глотком — будто воду.

— Уйдем отсюда!

Сидеть здесь было опасно, но трогаться с места — еще опаснее. Если Эмми увидит рядом с «девушкой Зерека» меня — смертный приговор, считай, подписан.

— Официант, можно попросить счет?

— Вам что-то не понравилось, мистер?

— Все в порядке.

И я расплатился.

Мне не надо было проходить мимо нее: Эмми сидела позади нас. Нужно было только встать и выйти. Я взял Нетту под руку и направился к двери, но мне казалось — толстушка наблюдала за нами. Очень хотелось оглянуться, но я все же не сделал этого. Какой я был дурак, что вышел на люди вместе с Неттой. Еще большим идиотом я был, когда воспользовался фотографией Нетты. Ведь Нетта — достаточно известная фотомодель. Ее снимки часто появляются в журналах. Я должен был подумать об этом, прежде чем подсовывать Эмми эту фотографию.

Когда я вышел из ресторана, меня охватила такая паника, что я едва передвигался.

— Фрэнки, что все-таки произошло?

— Можешь ты оставить меня в покое?

Мне пришла мысль, что мужчины всегда попадаются на подобных вещах. Но, может быть, Эмми и не опознала Нетту? Я попытался вспомнить фотографию. Там Нетта была обнажена, и ее волосы свободно падали на плечи. А сейчас на ней фетровый берет и волосы собраны в высокую прическу. Вдруг я паниковал совершенно напрасно?

Показалось такси, и Нетта остановила машину.

Нетта помогла мне забраться на сиденье. Водитель такси даже не вышел из машины. Он равнодушно посмотрел на нас, затем оглядел безлюдную улицу, но не сказал ничего. Мы тоже молчали.

В первый раз после того, что случилось, я увидел Зерека во сне. Мы играли в шахматы. Светила луна, и мы сидели, скрестив ноги, на крышке колодца. Шахматная доска лежала между нами. Он был в своем ужасном пальто, совершенно мокром. Лицо скрыто повязкой. Страшный мокрый урод при бледном свете луны.

Я нанес поражение длинному ряду его фигур: королей, слонов, пешек, хотя сделал лишь один ход. Зерек постучал по крышке колодца.

— Заметь, — сказал он, — здесь только лягушки. И они хотят выбраться.

Стук становился все громче и громче, шахматные фигурки уже начали падать с доски. Я почувствовал, как крышка колодца приподнялась, опустилась, вновь приподнялась, и вдруг я потерял равновесие и полетел в затхлую темноту…

Я проснулся весь в поту. Вскочил на постели, стуча зубами от страха. Стыдно признаться: я заплакал, завыл, как последняя болотная тварь.

Свет был включен, и Нетта обнимала меня.

— Фрэнки, дорогой! Что случилось?

Я упал на подушку. Этот мертвящий стук до сих пор звучал у меня в ушах.

— Я видел кошмарный сон. Погаси свет. Не надо было столько пить пива.

— Все в порядке?

— Погаси свет!

Она выключила свет и прижалась ко мне. Я был рад, что рядом хотя бы одна добрая душа.

— Что тебя так напугало, Фрэнки? У тебя неприятности?

— Я же сказал тебе, что видел кошмар.

— Спи, дорогой. Тебе не будут сниться страшные сны, если я обниму тебя…

Но я не мог уснуть. Просто боялся закрыть глаза.

Глава 18

Я медленно поднимался на четвертый этаж, несколько раз останавливаясь и борясь с желанием повернуть обратно.

Я чувствовал, что не должен приходить сюда, что делаю непоправимую ошибку, но я уже сделал их столько… Кроме того, мне просто необходимо было повидать Эмми: я хотел понять, узнала ли она Нетту. Я не мог ни спать, ни есть, страшное подозрение сверлило меня изнутри.

Я уже решил, как поступлю. Если Эмми опознала Нетту и собирается оповестить полицию, я тут же удираю из Лондона. Мы с Неттой уедем как можно дальше. По крайней мере, я надеялся, что сделаю это.

Я не услышал стука пишущей машинки, когда подошел к двери. Там ли она, за деревянной дверью? Прислушивается ли к звукам уличного движения? Ждет ли звонка Зерека?

Да, она была там. Сидела перед электрокамином и глядела в окно. На ней было неизменное кроличье манто, а маленькие ножки болтались в нескольких дюймах от пола. Письменный стол покрыт пылью. Пишущая машинка зачехлена. «Современное предпринимательство» было ликвидировано. Нет больше работы, некому писать письма, звонить по телефону.

Эмми повернулась и посмотрела на меня. Я не нашел ничего лучшего, как воткнуть очередную шпильку:

— Итак, вы на своем посту. Интересно. Как себя чувствуете?

— Что вам нужно?

На этом жирном лице невозможно было прочесть ничего. Даже маленькие близорукие глазки не поменяли выражение. Я сделал шаг вперед и закрыл дверь. У меня появилось огромное желание расправиться с проклятой толстухой.

На этаже был еще один офис, но в конце коридора. Я мог бы эту женщину убить и оставить здесь, и ее обнаружили бы не раньше, чем через несколько недель. Но мужество покидало меня при одной только мысли о том, что надо сомкнуть пальцы на ее толстой шее. Я пялился на нее, пыжился, надеялся перехитрить. Я определенно играл не в свою игру.

— Шел мимо, дай, думаю, загляну, справлюсь, нет ли новостей. Не вас ли я видел вчера вечером с другом?

Ее лицо оставалось все таким же равнодушным.

— Весьма возможно.

— А вы меня не заметили! Ведь я улыбнулся вам.

— Нет, я вас не видела.

Лжет? Или у меня разыгрались нервы, и Эмми все-таки не узнала Нетту? Я начал дышать свободнее.

— Вы хорошо выглядели. Это был ваш брат?

— Вам нечего делать?

— А вы не меняетесь. Неужели нельзя забыть прошлое? — Мой взгляд остановился на пустом письменном столе. — Значит, это правда?

— Что, правда?

— На днях я встретил миссис Зерек. Она плакалась, что муж удрал с другой женщиной. Не могу этому поверить!

— Это вас не касается.

— Не касается, верно. — Я присел на край письменного стола и закурил сигарету. — Но я все же работал здесь. Я провел с мистером Зереком много часов…

Она промолчала.

— Почему вы торчите здесь? На какие средства существуете? Или он оставил вам деньги?

Ее тонкие губы сжались.

— Он ничего мне не оставил. А теперь уходите.

— Вы хотите сказать, что за десять лет работы у него вы ничего не заработали? Интересно. Я не удивился бы, узнав, что он не оставил даже гроша жене, но вы! Вы — совсем другое дело.

Неожиданно она оживилась.

— Как это? В чем же разница?

— А вы не знаете? Они поссорились перед его отъездом. Я сам слышал, как они ругались. Он обнаружил, что жена обманула его: беременности не было. Может быть, именно поэтому он и уехал. Та, другая девушка родит ему ребенка.

Эмми наклонилась вперед, глядя на меня.

— Он ничего не сказал мне. Почему Рита не хотела родить ему сына?

— Не знаю. Некоторым женщинам не нравятся дети. Я слышал, как она крикнула, что не хочет ребенка. Она крикнула это ему в лицо.

Женщина отвернулась к окну, чтобы я не видел ее лица, но я заметил, как она сжала кулачки.

— А вы, Эмми, все-таки надеетесь снова его увидеть?

— Конечно.

— Ну что ж. Может быть, он пришлет вам денег…

Молчание. У меня оставался в запасе еще один ход.

— Я сказал миссис Зерек, что, скорее всего, у него и не было денег. Кем он в сущности был: мелким перекупщиком.

На этот раз я задел Эмми за живое. Она резко повернулась, ее глазки гневно сверкнули. Я решил дожать:

— Да, так оно и было. Сколько же фунтов составлял его капитал?

— Это вас не касается!

— Ха-ха! Я так и думал! Даже вы не можете назвать цифру.

Она покраснела, двойной подбородок задрожал.

— Таким богатым вы никогда не станете!

— Поживем — увидим. У меня впереди вся жизнь. Готов держать пари, что у него было не больше двухсот фунтов.

— У него было пятьдесят тысяч фунтов! И он обещал мне десять тысяч за все услуги, которые я ему оказала. А я работала очень много. Без меня он никогда бы не заработал столько денег! — Эмми начала задыхаться. — Десять тысяч! А я не получила и пенни!

— Не нервничайте. Зерек не мог выехать из страны с такой суммой. Я уверен: вы знаете, где находятся его деньги, он вам полностью доверял. Почему бы вам ими не воспользоваться?

И тут секретарша заплакала, закрыв лицо носовым платком.

— Он забрал их с собой. Это были бриллианты! А теперь убирайтесь!

У меня перехватило дыхание. Еще немного — и я узнаю все!

— Но как он миновал таможенный контроль? Люди его рода занятий всегда привлекают к себе повышенное внимание, и он знал это. Зерек получил бы пятнадцать лет, если бы бриллианты обнаружили. У него не хватило бы мужества пойти на подобный риск.

Эмми вскочила. Она выглядела ужасно: заплаканное лоснящееся лицо, выпученные глазки.

— За эти годы он провез сотни бриллиантов в Париж! Он прятал их в пуговицах своего пальто!

Я перестал дышать, кровь отхлынула от моего лица. Единственное, на что я не обратил внимания, так это на пуговицы! Пуговицы! Большие костяные пуговицы, два ряда по три, столько же внутри на подкладке и по четыре на каждом обшлаге!

— Что ж, это очень ловко! — мой голос как бы выходил из длинной трубы.

— И он был очень умен! А теперь уходите! Я не хочу вас здесь видеть! Уходите и не возвращайтесь! — Эмми рухнула в кресло.

— Как скажете! — Я открыл дверь. — Удачи вам, Эмми. У меня такое чувство, что вы очень нуждаетесь в ней.

Она так и осталась сидеть, прижимая платок к заплаканным глазам. Я спустился по лестнице и вышел на улицу.

Я зашел в пивную на Шафтесбэри-авеню и заказал двойное виски. Я еще не пришел в себя от шока, и мне необходимо было взбодриться.

Надо было делать все быстро: отыскать крепкий крюк и футов сто тонкой бечевки, под каким-нибудь благовидным предлогом удалить Риту из усадьбы. А дальше все просто — выудить пальто, срезать пуговицы и пришить к собственному пальто. Потом — в такси и на вокзал. Как только я буду в Лондоне, я предупрежу Нетту, чтобы она собирала багаж, а сам отправлюсь покупать билеты на самолет в Нью-Йорк.

Это была необыкновенная удача. Но я никак не мог понять, почему Эмми не потребовала свою долю, ведь она знала, что Зерек уедет.

Под каким все же предлогом удалить Риту из дома?

Я ругал себя последними словами, что не догадался обследовать пуговицы, прежде чем отправить лохмотья на дно колодца. Но потом успокоился: крюком я легко подниму пальто на поверхность.

Я решил вначале переговорить с Неттой, а уж потом обдумать дальнейшие действия.

— Это Фрэнк…

— Да, дорогой…

— Слушай внимательно! Мне кажется, дело выгорит. Мы еще погуляем с тобой по Бродвею, девочка. Думаю, дня через три мы сможем уехать.

Я слышал ее учащенное дыхание.

— Дорогой…

— Займись этим немедленно.

— Но, Фрэнки, это же невозможно — уехать через два-три дня. Что я буду делать с квартирой? Нужно уладить еще тысячу дел. У меня четыре показа на этой неделе, и я не могу отменить их.

— К черту квартиру! К черту твои выступления! Я слышал, ты хотела выйти за меня замуж? Или мне показалось?

— Да, дорогой. Я все сделаю.

— Купи билеты — потом я возвращу тебе их стоимость. Я позвоню завтра. Если не сможешь взять билеты на самолет, езжай на морской вокзал. В любом случае мы должны уехать, уплыть, уползти в конце недели.

— Фрэнк, что случилось? У тебя неприятности?

Я криво улыбнулся. Неприятности — легко сказать!

— Успокойся. Все хорошо, просто я не люблю ждать.

— Но ты все решаешь так неожиданно…

— Ты хочешь уехать со мной или нет?

— О, конечно, Фрэнк!

— Тогда вперед! Я тороплюсь. Позвоню тебе завтра.

Я вернулся в усадьбу «Четыре ветра» чуть позже трех. Рита не вышла, чтобы открыть мне ворота, не показалась, пока я возился с машиной в гараже.

Это была моя оплошность: я забыл позвонить ей. Более чем достаточно, чтобы привести такую женщину в ярость.

Я открыл дверь и вошел в гостиную. Она лежала на диване с каменным лицом, устремив неподвижный взгляд на огонь в камине.

— Я удивлена, что ты вернулся.

— Не будем ссориться. Я пытался дозвониться до тебя, но мне это не удалось.

— Твое вранье мне надоело.

— Я не лгу. Не будь такой подозрительной. — Я снял пальто, бросил на спинку кресла и сел. — Я пытался раздобыть денег. Понимаю, что должен был позвонить тебе, но так уж получилось.

— Итак, ты вернулся без гроша?

— Почти. Человек, на которого я рассчитывал, так и не появился дома. Я ждал его до полуночи и заходил сегодня утром. Скорее всего, он узнал о моем появлении и затаился.

— Так ты ничего не раздобыл?

— Ничего.

Рита презрительно усмехнулась:

— Ты, видимо, был недостаточно мил с ней, раз она отправила тебя без денег.

— Заткнись! Ревнивая дура! Надо же искать выход из создавшегося положения.

Она вскочила с дивана.

— Грязное животное!

Мне хотелось избить ее.

— Ради Бога, Рита, не устраивай сцен. Я знаю, о чем ты думаешь. Но это совершенно не так. Я провел весь вчерашний и сегодняшний день в поисках денег.

— И всю ночь тоже, я полагаю?

— Черт возьми! Неужели нельзя переменить тему?

Она злобно смотрела на меня, но я выдержал ее взгляд.

— Успокойся.

— Если я узнаю…

— Только и слышу об этом в последнее время. Лучше скажи: что будем делать с банкнотами?

— Придется потратить. Ты возьмешь их с собой в Лондон.

— Нет и нет! Вдруг Эмми все же записала их номера?

— Тогда вытащи из колодца Генри и посмотри, нет ли на нем бриллиантов. Боишься покойников?

— Я должен быть уверен, что не зря проделаю эту работу. А ты, между прочим, могла бы узнать, где он прятал бриллианты.

— Я?

— Да. Ты можешь спросить об этом у Эмми. Съезди к ней завтра, расскажи ей свою историю, спроси, не оставлял ли ей деньги Зерек, попытайся одолжить денег у нее. Скажи, что видела, как он прятал в пальто билеты по пять фунтов. Надо выведать, знает ли Эмми о них.

Рита с подозрением уставилась на меня.

— Действительно, почему бы мне не сделать это.

Позже, уже вечером, я поднялся в свою спальню, чтобы взять последнюю пачку сигарет. Когда я открыл ящик, то сразу увидел, что здесь кто-то рылся в мое отсутствие. Я открыл другие ящики. То же самое. Я осмотрел комнату. Страшное подозрение зародилось в душе. Я запер дверь, подошел к кровати, снял покрывало и приподнял край матраца. Там я спрятал кинжал, которым она убила Бориса.

Кинжала не было!

Глава 19

Я надеялся, что Рита уедет утром поездом в 8.55, но она заявила, что не поднимется в такую рань и поезд в 11.15 ее вполне устроит. Рита хотела сразу отправиться в офис, переговорить с Эмми и тут же вернуться.

Я никак не мог дождаться ее отъезда. У меня было очень мало времени на то, чтобы выудить пальто. Как минимум час.

Рита не торопилась. Кормила птиц, чистила клетки, убирала комнаты. Стрелки моих часов медленно ползли по кругу.

— Если ты не хочешь опоздать, тебе бы лучше поторопиться…

— С чего это ты хочешь побыстрее спровадить меня? — Она прекратила чистить кофеварку и бросила на меня подозрительный взгляд. — У меня еще много времени.

— Ничего подобного. Я просто беспокоюсь. Если Эмми…

— Иди и не мешай мне.

Я пошел в сарай и принялся колоть дрова, так как понимал, что если не займусь чем-либо, то сойду с ума. Холодок пробегал у меня по спине при мысли о том, что мне придется заглянуть в колодец, где на глубине тридцати футов покоится Зерек.

Около 10.40 Рита, наконец, вышла из дома, одетая в меховое пальто и черные брюки. Ее волосы цвета меди были повязаны зеленым шарфом. Она была очень эффектна в этом наряде, но мне было не до ее прелестей. Я боялся Риту, а когда спишь с женщиной, которую боишься, это последнее дело. Я был рад, что она уезжает, и надеялся больше никогда ее не увидеть.

Я вышел из сарая и открыл ворота.

— Через два — два с половиной часа я вернусь.

— Действуй решительно, Рита, заставь ее говорить.

— Рассчитывай на меня. — Она насмешливо улыбнулась. — И поработай в мое отсутствие.

Каким-то образом я заставил себя улыбнуться в ответ.

— В половине двенадцатого заедет молочник, а около двух — булочник. Ты слышишь, Фрэнк?

Проклятье! Я совсем забыл о них. Я почувствовал, как напряглись мускулы моего лица, но Рита, слава Богу, не смотрела в мою сторону.

— О'кей. Удачи, Рита!

— Удачи, Фрэнк.

Она рывком выехала на дорогу, переключила передачу, и вскоре урчание мотора затихло.

Я побежал к сараю, где спрятал крюк и бечевку, которые привез из Лондона. У меня был еще час до прихода молочника, надо торопиться. Быстрым шагом я направился к колодцу — первый раз с тех пор, как я утопил там пальто.

Некоторое время я стоял, глядя вниз, на поверхность воды. Мне вдруг показалось, что жернов оторвался и труп всплыл на поверхность. Запах из колодца вызвал у меня тошноту… Я привязал крюк к бечевке и осторожно опустил его в воду. Вскоре крюк достиг дна. Я подергал бечевку и понял: крюк за что-то зацепился. За что?

Я вытер пот, заливающий лицо, и попытался тянуть. Никакого результата. Это значит — я зацепил Зерека.

Закрыл крышку, сел на край колодца, размышляя, что же делать. Нужно было как-то освободить крюк, чтобы сделать новую попытку.

Я вернулся в дом и выпил полбутылки виски. Да, я терял дорогое время, но виски придало мне храбрости, руки перестали дрожать. Однако теперь к колодцу не пойти — нужно ждать молочника.

Показался его фургон. Поставив бутылки у ворот, молочник уехал.

Найдя в сарае длинный гвоздь, я изготовил новый крюк и привязал его к веревке. И вот я вновь у колодца. Снял крышку…

— Привет. Что вы там делаете?

Мое сердце перестало биться. Я едва сохранил равновесие.

— Чего вы так испугались?

Я медленно разогнулся и бросил взгляд через плечо. Он стоял в нескольких ярдах от меня, его сутана казалась очень белой — ее выбелило зимнее солнце. Длинный нос покраснел от холодного ветра.

— Надеюсь, я не помешал вам? Я звонил, но никто не ответил. Пришлось пойти поискать вас.

Я ничего не ответил — был просто не способен вымолвить хотя бы слово.

— Что-то уронили?

Надо было врать. Я несколько раз открыл и закрыл рот, наконец, выдавил из себя:

— Да.

— Будьте осторожны, это очень опасно. Вы можете упасть в воду. Может быть, я могу помочь вам?

— Все в порядке. Ничего не надо.

— Я подумал, что вы уронили в колодец вещь, ведь не собираетесь вы пить эту воду. Здесь очень плохая вода. Я не удивлюсь, если на дне лежит собака. Помню, когда я был в Найроби, в колодец упала лошадь. Конечно, тот колодец был много больше. Вот это была трагедия. Представляете, как трудно было ее оттуда вытащить.

Если бы здесь была Рита, она бы что-нибудь придумала.

Пока я стоял как изваяние, викарий подошел к колодцу и глянул вниз.

— Бр-р, ну и запах.

Прежде чем я успел что-то ответить, он взялся за бечевку.

— Черт возьми, ну и вес! Что же там зацепилось?

Мой столбняк прекратился, и я с силой дернул бечевку из его рук. Глянув на мое лицо, священник сделал быстрый шаг назад.

— Что вам нужно? — мой голос походил на кваканье лягушки.

— Прошу прощения.

— Что вам нужно? Я занят. Неужели вы не понимаете, что я занят?

— Да, разумеется, я вижу, что вы заняты. Но что вы хотите поднять? Могу я вам помочь?

— Нет, сам справлюсь. Это мешок с картошкой. Так что вам нужно?

— Я хотел бы видеть мистера Зерека.

— Он и миссис Зерек в Париже.

— И она тоже? Мне казалось, что сегодня утром в автомобиле…

— Ее нет здесь.

— Как, должно быть, прекрасно в Париже зимой. Я помню, епископ говорил мне…

— Плевать, что говорил вам ваш епископ. Я занят.

— Конечно, конечно, не буду вам мешать.

— Я скажу миссис Зерек, что вы приходили.

— Я огорчен, что не застал ее. Я хотел узнать, почему она в последнее время так редко заходит в церковь. Мы пытались…

Я пошарил по карманам и вложил фунтовый билет в его ладонь.

— Возьмите это.

— Благодарю вас. Но, может быть, вы пойдете со мной в церковь и посмотрите наш орган? Мы хотели…

— Извините, но у меня нет лишних и полчаса. До свидания.

С большим усилием я придал голосу определенную твердость, но это мало помогло.

— Вы действительно не нуждаетесь в моей помощи?

— Я же сказал, что нет!

— Молодой человек…

— Ради Христа, уходите!

Я был готов избить его, и он, наконец, понял это, так как вдруг побелел, быстро повернулся, его плечи сгорбились, и он ушел.

Меня затрясло.

Нужно было вновь браться за работу. Я опустил второй крюк вниз, моля Бога, чтобы он не зацепился тоже за Зерека. Если это случится, третьей попытки не будет. Это я знал наверняка.

Сколько времени я водил крюком по воде, может быть, полчаса, может быть, больше… Вдруг почувствовал: есть! И что-то не очень тяжелое! Медленно и осторожно я потащил веревку, и вот уже на поверхности показалось это кошмарное, проклятое пальто.

Часы на каминной полке отсчитывали без пяти минут два. Пуговицы лежали на столе: двенадцать больших и восемь маленьких. Лохмотья бесформенной грудой валялись на полу. У меня так дрожали руки, что я никак не мог раскурить сигарету. Я уже не думал о булочнике, я даже забыл про Риту. Еще немного — и все будет кончено. Оставалось сказать: «Сезам, откройся».

Наклонившись над столом, я рассматривал пуговицы. Я поднял одну, но пальцы так дрожали, что я едва удерживал ее.

Подойдя к буфету, я вытащил щипцы, которыми кололи орехи. Осторожно вложив пуговицу в тисочки, нажал на ручки. Пуговица раскололась, и обломки посыпались мне на ладонь.

Но там не было никаких бриллиантов.

Я расколол еще одну пуговицу. Тот же результат!

Охваченный гневом и ужасом, ни о чем не думая, я расколол их все до единой. Кучка роговых осколков возвышалась на столе. Даже ни одного маленького вожделенного камушка, чтобы вознаградить меня за эти ужасные часы, проведенные у колодца. Ничего.

Эмми здорово меня разыграла, и я попался, как последний кретин. Она, видимо, интуитивно подозревала, что с Зереком что-то случилось. Иначе почему она начала бы откровенничать и травить байки о бриллиантах, которые Зерек якобы перевозил в пальто? Эмми все рассчитала: где находится пальто, там должен находиться и Зерек.

Нельзя было терять ни минуты. В любой момент могла появиться полиция.

Я бегом поднялся по лестнице и начал спешно укладывать чемодан. Мне придется уехать из страны, но иного выхода нет. В любом другом месте мне разменяют пятифунтовые банкноты, и уже не имеет никакого значения, записаны их номера или нет. Это единственные мои деньги.

Я лихорадочно укладывал чемодан и вдруг услышал скрип паркета за спиной. Я мгновенно повернулся.

В дверном проеме, злобно улыбаясь, целясь мне в грудь из револьвера, стояла Рита.

— Привет, Фрэнк!

Я боролся с искушением захохотать. Черт побери, как мне повезло!

— Не двигайся! Я хочу тебе кое-что сказать. Она здорово тебя надурила, Фрэнк. Я не могла отказать себе в удовольствии видеть, как ты выуживаешь пальто. Бедненький, неужели ты мог подумать, что бриллианты находятся в пуговицах? Хотел камушков… Ты должен был лучше знать Эмми, да и меня тоже, чтобы вообразить, что от нас можно легко отделаться. От меня сбежать! Ведь ты именно это хотел, я же видела. Ты был слишком нетерпелив, выпроваживая свою дорогую Риту. Я оставила машину за первым поворотом и вернулась, чтобы полюбоваться твоей работой. Я не могла отказать себе в удовольствии, наблюдая за тобой.

— Послушай, Рита…

— Еще одно движение, и я стреляю! Бриллианты у меня! Ты слышишь? Я нашла их. Я нашла их прошлой ночью в твоем матраце. Они были спрятаны в рукоятке кинжала. Это мой кинжал, и я знала, что рукоятка полая. Я открыла тайник…

Меня мутило — и в переносном, и в прямом, физическом смысле слова.

— Рита, ты можешь взять камни себе. Я… я не буду больше докучать… я уйду…

— Это уж точно: ты не будешь докучать мне, Фрэнк, потому что составишь компанию Зереку на дне колодца. Я вернулась лишь для того, чтобы убить тебя. Если бы ты не знал тайну кинжала, я бы дала тебе возможность уйти. Зерек погиб потому, что знал. И ты, когда получил в руки эту улику, тоже стал смертником. Я бы не остановилась… Ведь и ты, как Зерек, собирался шантажировать меня, не так ли? Вам с моим мужем не будет тесно там, на глубине…

Мощный удар потряс дверь черного хода.

Рита вздрогнула и обернулась.

Я прыгнул вперед и выбил револьвер из ее рук, повалил, пытаясь прижать к полу. Рита бешено сопротивлялась. Мы боролись, как дикие звери. Не знаю, откуда, кажется, из-за спины она выхватила кинжал — я увидел блеск лезвия. Треск материи, острая боль в руке… Отчаянным усилием мне удалось сбросить женщину с себя. Я был в крови, но сознание, как ни странно, цепко фиксировало мгновения.

— Теперь моя очередь, Рита. Это булочник. Ты забыла о нем?

Я начал медленно приближаться. Она ждала с поднятым кинжалом. Зеленые глаза почернели от ненависти, ноздри раздувались.

Я резко прыгнул вправо, кинжал метнулся, целя мне в грудь, но я поймал тонкое запястье и вывернул руку. Рита вскрикнула и выронила оружие. Мой ботинок отправил его в дальний конец комнаты.

Я повалил ее ничком, прижал руки, упираясь в спину коленями. Меня не покидало ощущение, что я держу гадюку. Видимо, до нее только теперь дошел ужас ее положения. Рита пыталась кричать, и тогда я вдавил ее лицо в пол. Она побагровела, язык вывалился. Я сжал горло обеими руками… Это был уже кусок мяса, все еще дергающийся, хрипящий, мерзкий. Трудно понять, что когда-то я так вожделел эту женщину, эту тварь…

Внезапно я услышал тяжелые шаги на лестнице, и в следующее мгновение дверь распахнулась.

Я выпустил Риту и кинулся к револьверу, но чей-то сапог придавил мою кисть к полу.

Маленькая холодная комната вдруг наполнилась какими-то людьми.

Мы сидим бок о бок на диване. Двое дюжих полисменов застыли за нашими спинами. Офицер полиции в штатском стоит, глядя на огонь в камине. Эмми беззвучно плачет у окна.

Никто не говорит ни слова. Все ждут того момента, когда тело вытащат из колодца. Улик нет. Но лишь только до того времени, пока они не найдут Зерека.

Медленно тащатся минуты. Тиканье часов на каминной полке, треск поленьев в камине…

На столе лежит кинжал и рядом — восемь бриллиантов, красивее которых я не видел никогда в жизни. Ради них я убил человека. Теперь я даже не смотрю в ту сторону.

Эмми уже опознала пальто, и с того момента слезы не прекращаются.

Я слышу чей-то голос в саду. Офицер в штатском беспокойно шевелится. Время придавило нас всех — и виноватых, и невиновных. Наконец, дверь отворяется — и входит констебль, бледный, как полотно.

— Вы можете выйти, сэр?

Офицер в штатском покидает гостиную.

Ну вот, нашему ожиданию пришел конец.

Джеймс Хедли Чейз Лиса в капкане

Пролог

Все было готово: грязные повязки, длинный нож, драная, замызганная походная форма, жидкая грязь, которой он должен был обмазать руки и ноги, а главное — документы, удостоверявшие личность погибшего Дэвида Эллиса, чьи останки неподалеку медленно разлагались на солнце.

Казалось, Кашмен продумал свой план в деталях, и тем не менее он нервничал. На лбу его выступили капельки пота, сердце билось в горле, а во рту он ощущал привкус желчи.

Напрягшись, стоял он в маленькой комнате, пропахшей чем-то мерзким. Через несколько минут, если все пройдет удачно, личность Эдвина Кашмена, всем известного предателя, прекратит свое существование. Но для этого надо заткнуть глотку Хиршу, задача гнусная и трудная: Хирш могуч, как бык. Единственная возможность убить его — нанести молниеносный удар сзади. И ни в коем случае нельзя промахнуться.

Кашмен взглянул на часы над дверью. С минуты на минуту в комнату войдет Хирш.

Кашмен весь превратился в слух, он стоял с пересохшим ртом, с натянутыми до предела нервами от изнурительного ожидания. Эти бесконечные секунды сравнимы лишь с угрозой насильственной смерти.

В коридоре послышались шаги. Кашмен вздрогнул. Дверь отворилась от рывка, впуская Хирша. Это был мощный здоровяк с фигурой японского борца, униформа СС плотно облегала его массивное тело, подчеркивая при каждом движении хорошо развитые мускулы.

— Через двадцать минут они будут здесь, — заявил он громогласно, заметив Кашмена (бритый череп Хирша блестел от пота). — И тогда нам капут!

Отстранив Кашмена, эсэсовец подошел к окну и окинул взглядом устрашающую пустыню смерти, которую представлял собой концентрационный лагерь Бельзен.

Покручивая в пальцах нож и старательно пряча его за спиной, Кашмен подкрался к Хиршу. От него исходил тошнотворный запах пота и грязных ног. Хирш обернулся, Кашмен, держа по-прежнему руки за спиной, впился взглядом — в его глаза.

— Ну что, англичанин, как тебе все это нравится?.. Уже поздно драпать в Берлин, да?.. Ты рассчитывал выкрутиться, не так ли? Я уж позабочусь, чтобы этого не случилось. Я им скажу, кто ты такой. Ненавижу предателей. Они тебя повесят… раньше, чем меня.

Его маленькие злые, налитые кровью от страха глазки впились в Кашмена.

— Удивлюсь, если твои земляки не схватят тебя первым. Предателей никто не любит, Кашмен! Не хотел бы я оказаться на твоем месте!

Кашмен выдавил улыбку. Чувствовал, что сейчас может позволить себе такую роскошь.

— Не называй меня предателем, — попросил он.

Голос Кашмена обладал неблагозвучным тембром и жесткой интонацией, отличающей его от всех. Миллионы англичан хорошо знали его голос, слушая по радио на протяжении пяти лет войны. Этот необычный голос мог быть полусерьезным, презрительным, враждебным, очень звучным.

— Ей-богу, я больший немец, чем ты! — привычно повторил он Хиршу эти слова, предчувствуя подобную ситуацию. — Мое несчастье, что родился англичанином. А поступил я так, как велела мне совесть, и, если бы привелось, снова повторил бы то же самое.

Хирш небрежно махнул рукой.

— Прибереги эти трюки для будущих судей, — сказал он. — Тебе оставаться на свободе не больше двадцати минут. Выходи, покажись. Они ждут тебя. Они знают, что англичане наступают. Выползай! Докажи, что ты мужчина. Твоя проповедь не очень-то подействует на них теперь!

— Ну к чему же такая мелодрама, — отозвался Кашмен.

Он смотрел на великана, как Давид на Голиафа.

— Выходи сам, коль ты такой смелый.

Хирша передернуло, и он снова уставился в окно.

Такого случая нельзя было упустить. Лучшего момента уже не будет! Ненависть и страх придали удару такую силу, что гигант повалился, как дерево под секирой лесоруба. Кашмен целился ножом между лопаток Хирша, удар болезненно отдался по всей руке. Падая, Хирш зацепил стул, и тот с грохотом перевернулся. Кашмен отпрянул, выдергивая нож, глубоко вонзившийся в массивную плоть. Заструилась темно-красная кровь, тело Хирша тяжело вздымалось. Кашмен прицелился и снова ударил. Нож вошел в легочную полость. Хирш слабо дернулся, пытаясь вцепиться в запястье Кашмена, но его уже бессильные пальцы хватали лишь воздух.

Кашмен резко выдернул нож и нанес последний удар. Сквозь ножевые раны из легких Хирша фонтанировала кровь. В безнадежной попытке достать Кашмена ноги эсэсовца взметывались в воздух, как стволы деревьев, от чего содрогался пол. Потом они внезапно рухнули. Хирш бросал на Кашмена разъяренные взгляды. Тот плюнул ему в лицо и, наклонившись над телом, с издевательской усмешкой смотрел, как Хирш умирает.

Отдаленный гром канонады отрезвил Кашмена — он не должен терять времени. Преступник бросился к двери и запер ее на ключ. Затем, не глядя на Хирша, скинул свою униформу СС и стал перед зеркалом, висевшим на стене. Он не любил смотреться в зеркало. Слишком горькое чувство порождало его щуплое, почти без мускулов тело, узкие плечи и жесткая белесая растительность, покрывавшая его конечности. Человек, наделенный мужеством, умом и большими амбициями, мог бы рассчитывать на другое тело. Однако хотя телом он и был тщедушен, но мозг его работал четко. Он полагался на свою ловкость, изобретательность и хитрость. К чему переживать из-за невзрачной внешности, надо умело пользоваться тем, что отпустила природа.

Пять лихорадочных минут ушло на то, чтобы обмазать грязью руки и ноги, потом натянуть на себя — без содрогания — драную походную форму. Ее он стащил с разлагавшегося трупа и до сих пор не мог забыть белых червячков — крупных личинок мясных мух, — кишевших в швах, он старательно выуживал их одного за другим. Подходя к шкафу, что стоял в противоположном углу комнаты, Кашмен ступил босой ногой в лужу крови, вытекшей из Хирша. Кровь была теплой и липкой. Крик ужаса вырвался из его груди. С отвращением он вытер ступню о рукав Хирша, затем открыл шкаф, вытащив оттуда грязные повязки и личные удостоверения. Документы были знакомы ему, как своя правая рука. В них каждое слово впечаталось в его память.

Кашмен предвидел конец Третьего рейха еще задолго до того, как прочие английские отступники только допускали возможность поражения. Победа русских под Сталинградом окончательно убедила его в собственной правоте. Развязка не обещала быть скорой, но Кашмен не сомневался в неизбежности поражения Гитлера. Тогда спокойно и методично он разработал план своего спасения, продолжая быть диктором немецкого радио.

После высадки союзников в Нормандии Кашмен приступил к действиям. Начальство ему доверяло, и он предложил свои услуги в качестве заместителя командира СС концентрационного лагеря Бельзен.

Теперь ему предстояло найти британского солдата, под чьим именем он мог бы скрываться. Потребовалось время и терпение, пока ему удалось обнаружить Дэвида Эллиса, человека без семейных связей и, судя по всему, без друзей. Больше того, он был единственным, кто уцелел из батальона, разгромленного под Дюнкерком. Вытянуть из Эллиса необходимую информацию было несложно для Кашмена, с его репутацией мастера пыток. Также нетрудно было дать Эллису имя одного из многочисленных мертвецов Бельзена, спрятав его бумаги, чтобы в надлежащий момент самому воспользоваться ими. И было совсем уже просто перерезать глотку Эллису, когда он бредил в сумерках.

Приближался решающий час. Британские части находились уже в двух километрах от Бельзена. Хирш мертв. Никто больше в лагере не знал, что Кашмен — англичанин. Его маскарад почти завершен. Он взглянул на себя в зеркало. Смугловатое лицо с грубыми чертами раздражало: типичное лицо английского плебса, исключая глаза. Они выдавали человека незаурядного: серо-стальные, жесткие, живые, беспокойные.

С огромной жалостью расстался Кашмен с короткими усиками, их он отращивал годами, еще когда принадлежал к союзу британских фашистов.

Канонада между тем грохотала уже в опасной близости. Кашмен взял нож, попробовал пальцем лезвие, посмотрелся в зеркало. Довольный своей выдержкой, своим мужеством, он не мешкая открыл учебник анатомии, раздобытый для последнего маскарадного мазка. Авторучкой прочертил на своем лице линию от подбородка к правому глазу, следуя схеме учебника, чтобы не пересечь лицевую артерию. Затем снова взялся за нож и, стиснув зубы, всадил его кончик в живую плоть. Ему нужно было замаскировать лицо под несколькими слоями перевязок. Он не шелохнулся, прорезая лезвием кожу.

Кашмен не ожидал, что нож окажется таким острым: опомниться не успел, как щека оказалась разрезанной до кости. Через ярко-красную щель раны светилась белая кость и желтые коренные зубы с крупными пломбами. Он бросил нож и сделал шаг, пошатываясь. Кровь заливала шею и лицо, превратившееся в маску страдания. Он терял сознание и должен был ухватиться за стул. Дыхание смерти коснулось его, погружая во мрак.

Где-то над головой разорвалась бомба, от чего обвалился изрядный кусок потолка. Очнувшись от грохота, Кашмен отчаянно старался овладеть собой. Вслепую отыскав нитку с иголкой, он принялся сшивать края раны. Воля и близость смертельной опасности помогли ему закончить операцию. Дрожащими руками он запеленал лицо бинтами. Кашмен так часто перевязывал себе лицо, тренируясь, что даже не глядел в зеркало.

Боль, потеря крови и канонада доводили его почти до беспамятства, однако он действовал безошибочно: облил бензином огромную тушу Хирша, лежавшую наполовину под столом, пододвинул к нему свою униформу и обувь, плеснул бензином на стены и пол. Выпрямившись, еще раз оглянулся вокруг.

Никому теперь в целом мире не удалось бы сейчас распознать его — это отвратительное существо. Усы были сбриты, униформу СС сменила походная солдатская форма. Дэвид Эллис был готов к встрече освободителей Бельзена — Эдвин Кашмен, предатель, должен был исчезнуть во все уничтожающем костре.

Глава 1

Судья Такер из Верховного суда, восстанавливая ключевые моменты процесса, длившегося уже третий день, обратился к присяжным:

— Припомните, господа, показания инспектора Ханта. В свое время он работал детективом-инспектором и говорил, что знал преступника с 1934 года, хотя он никогда не разговаривал с ним, но ему приходилось слышать его политические выступления, и он утверждает, что запомнил его голос. Пребывая в гарнизоне Фолкстоун в период между 3 сентября и 15 декабря 1939 года, он слышал радио и поэтому сразу же признал голос подсудимого…

Немногочисленные зрители, которым удалось переступить порог зала судебных заседаний в Олд-Бейли, провели там ночь, решив не спускать глаз с того, кто так дерзко бросал им вызов, угрожая, и кого ничто на свете уже не могло спасти от смерти.

Показания, данные в первый день процесса, свидетельствовали, что преступник попался легко: он наскочил на английских офицеров в лесу, вблизи датско-германской границы. Офицеры собирали топливо для костра, и он привел их к куче сухого валежника.

— Вначале он заговорил по-французски, потом — по-английски.

— Вы узнали голос?

— Да, это был голос диктора немецкого радио.

И вот снова судья говорит о голосе подсудимого как о вещественном доказательстве.

— Как будто его кто-то может забыть, — с возмущением обратилась к своему соседу полная дама. — Да я различу его голос всегда и повсюду, нисколько не ошибусь! «Болтай, болтай, — говорила я себе, слушая радио, — мне плевать на твои басни! Скоро все это кончится, и тебе будет не до смеха, проклятый оборотень!» Вот посмотрите на него, веселится ли он сейчас.

Мужчина, к которому она обращалась, отодвинулся от нее. Маленький и тщедушный, он был одет в поношенный коричневый костюм. Лицо его отливало желтизной, к тому же его снизу вверх безобразил огромный шрам, что и привлекло внимание женщины.

— Скажите, вы тоже попали в эту мясорубку? Ну и разукрасили же они вашу физиономию!

Человек со шрамом, называвший себя Дэвидом Эллисом, утвердительно кивнул, не отводя глаз от судьи. А тот уже завел речь о национальности подсудимого — английской или американской… Судейские комично дискутировали по этому поводу. В конце концов, когда он влетел в западню, его национальность никого не заинтересовала. С этой стороны для него спасение не светит.

— Да, я различу его голос всегда и повсюду! — заверила своего соседа полная дама. Она уже повторялась.

Эллис размышлял об этом. Его так просто не сцапают! Он принял меры предосторожности. Какой же болван этот арестантик, открывший рот! Эллис хитрее. Конечно, бинты облегчали ему жизнь, но, когда он их окончательно сбросил, рта больше не раскрывал. К нему были внимательны, считая контуженым. У него есть время подготовиться к неизбежному допросу. Это глупости, что камешек под языком способен изменить голос. Затрудненная речь — следствие нервного шока, и никто ни на мгновение не усомнится в этом. Но как жить с камнем во рту?.. Это угнетает. А у англичан долгая память. Достаточно одного ошибочного шага. И так легко забыть, что твой голос всем известен. Спросишь, не подумав, пачку сигарет, газету или закажешь завтрак. И вот уже на тебя посматривают с любопытством, а ты спохватываешься, забыл положить камешек под язык.

Проведя несколько дней в Лондоне и убедившись, что голос может его выдать, Эллис счел за лучшее не рисковать. Он решил разыгрывать глухонемого, пока не придумает что-нибудь другое. Он даже изучил ручную азбуку глухонемых. Но с ней можно было обращаться только к тем, кто понимал эти знаки. Для прочих оставался трюк с камешком. Прежде всего надо постараться изменить свой голос.

Он знал, какой опасности подвергается, направляясь в Олд-Бейли. Это все равно что броситься волку в пасть. Там полным-полно шпиков и офицеров Интеллидженс сервис. Ну, здесь-то он впросак не попадет, камешек изо рта не выпадет.

— И что они там затеяли, — не унималась осанистая дама, — пора бы уже и кончать. Невозможно ошибиться в человеке с таким голосом, не понимаю, чего они тянут…

Эллис бросил на нее злой взгляд и толкнул плечом.

— Угощайтесь сандвичем, — великодушно предложила дама. — Они провозятся до вечера. Надоело слушать их болтовню. На кой черт все это нужно… Все равно ему не открутиться!

Эллис кивнул, протянул грязную руку и взял сандвич. Он не завтракал, потому что любой ценой хотел присутствовать на процессе. Его интересовало все: атмосфера суда, выступления, реакция свидетелей. Он вроде бы находился на собственных похоронах. Поблагодарив кивком за сандвич, Эллис отвернулся, чтобы незаметно вытащить камешек из-под языка.

— Они такие вкусные… — промурлыкала дама, приветливо улыбаясь. — Ешьте, у меня их достаточно… — Маленькие черные глазки ее блестели. — Думаю, не следует ограничивать себя, хотя это так нелегко в наши дни. Столько простаиваешь в очередях, просто ужас…

Эллис сочувственно покачал головой, твердо вознамерившись не разжимать губ. Он медленно пережевывал свежий хлеб, сыр и пикули. «Ничтожества всегда хорошо устраиваются, — подумал он с горечью. — Сыр и пикули под нос человеку, ожидавшему смерти».

Судья читал показания заключенного:

— «Я действовал не в корыстных целях, а исключительно в силу политических убеждений…»

Эллису стало совсем не по себе. Он бы не мог сказать такого о себе, поступая всегда исключительно по расчету, что легко можно было бы доказать. Но ведь это естественно для человека, у которого нет ни малейшего шанса пробиться в жизни и которому страна не открывает никаких перспектив! Невозможно заработать больше десяти фунтов в месяц, если нет серьезного образования и надежных рекомендаций. Интеллект ничего не значит, достаточно вечерних курсов. Всегда одни и те же вопросы: «Кто ваш отец? Какую школу вы окончили?» И при этом изучают фасон вашего костюма.

До вступления в союз британских фашистов Кашмен в должности клерка у одного мелкого агента по продаже недвижимого имущества зарабатывал тридцать пять шиллингов в неделю. Пробовал подыскать что-нибудь получше, но безуспешно. В конце концов нанимателям удалось выведать, что его отец отбыл двадцать лет принудительных работ за убийство дочери. Его ли в этом вина? Да он бы и сам скрутил голову сестре, если б отец не опередил. Она им говорила, что работает в ночном кафе в дамской гардеробной, а он своими глазами увидел, как сестра мела подолом тротуары Пикадилли, и рассказал об этом отцу. Тогда тот — ему навсегда запомнилось ужасное выражение его глаз — выследил дочь, прошел за ней в роскошное гнездышко на Олд-Берлингтон-стрит и отбил ей почки, бросив на нее стол. Так ей и надо, шлюхе! Судья и присяжные из сострадания к отцу смягчили приговор. А презрение пало на сына. В него тыкали пальцем, обзывали «отродьем убийцы». Вот тогда он и облачился в черную рубашку, и все прикусили языки. Его стали бояться. Знали, что стоит ему кликнуть Скреггера, и тот примчится.

Спрашивал себя: что же случилось со Скреггером? Этот добрый старина Скреггер не боялся самого черта. Быть может, слегка чокнутый, но преданный душой и телом тем, кого любил. «А меня он любил, — признался себе Эллис. — Быть может, потому, что был таким могучим и сильным, а я — таким тщедушным и хилым».

…Голос судьи заставил Эллиса очнуться. Продолжалось чтение показаний обвиняемого, чьим желанием было принять немецкое гражданство и сделать все для того, чтобы взаимопонимание объединило оба народа.

Эллис презирал все эти сентиментальности. Единственное, что его всегда интересовало, — так это собственное благополучие. Он получал пять фунтов в неделю за то, что носил черную рубашку. Они его ценили, они! И он старался отрабатывать их отношение к себе. Никто не мог назвать его ленивым, он готов был взяться за что угодно, лишь бы ему предоставили возможность. Фашисты оказались единственными, кто не плюнул ему в глаза из-за отцовского преступления. Они поступали с ним по справедливости: поощряли его учебу, благодаря им он научился вести светские разговоры. И эти подонки капиталисты уже не смели указывать на него пальцем.

Но война застала его врасплох. Ему предложили бежать в Германию, однако это не очень привлекало его. Он слышал много всякой всячины о нацистах и был не настолько глуп, чтобы добровольно попасть к ним в когти. В Англии возможно было болтать о чем угодно, и это не причиняло вам хлопот. В Германии к языку следовало привесить замок. Не очень-то обрадовала его и мобилизация, но не хватило мужества идти на новые осложнения. Стать офицером ему не улыбалось («Мой дорогой, его отец отбыл срок… Джордж Кашмен. Помните? Убийца своей дочери… Ужасная драма. Вы можете представить в нашем обществе человека из такой семьи?..»). И его послали на кухню. Для них он только и годился на то, чтобы изо дня в день чистить картошку, обдирая себе ногти. Как-то его направили во Францию сопровождать мешки с картофелем, и во всеобщей суматохе отступления он оказался в Дюнкерке. Хотя газеты писали, что английские части героически сражались с врагом, а повара полевых кухонь — даже голыми руками, он, Эдвин Кашмен, не мог сказать этого о себе. Ему надоела английская армия, и он сдался в плен немцам.

«Я член союза британских фашистов», — заявил он. Ставка была сделана, и он не испытывал смущения от тех текстов, которые давали ему читать на радио. Получал он сто марок ежедневно, находясь на общем армейском довольствии. К тому же возможность разговаривать с миллионами земляков давала ощущение необычайной силы, собственной исключительности. И было не так-то просто, даже для сына убийцы, добиться такой высоты.

…Пока его мысли блуждали в прошлом, присяжные уже удалились на совещание. Теперь суд вернулся в зал заседаний, а заключенный — на скамью подсудимых, однако Эллис не отважился смотреть на него.

Присяжные единогласно объявили арестованного виновным, судья огласил смертный приговор. Эллис наклонился вперед, пот заливал ему лицо, губы кривились в гримасе ужаса.

— Так ему и надо, — молвила полная дама, ободряюще хлопнув Эллиса по руке. — Это изменник.

— Аминь, — завершил молитву священник.

Эллис стиснул зубы. Попадись он им, его бы тоже повесили. Но он не был предателем! Его унижали, и он отомстил. И все-таки если б его послушались англичане, то Лондон не подвергался бы бомбежкам. Сколько раз он предлагал им избавиться от Черчилля, заключить мир с Германией. Но они не вняли, болваны, и Лондон разрушен, а его обвиняют в измене.

Суд покинул зал заседаний, и, подхваченный толпой, Эллис продвигался за дамой. И вдруг на него что-то нашло.

— Это преступно! — закричал Эллис. — Они не дали ему объясниться!

Потеряв над собой контроль, он заговорил нормально. Толстая дама недоуменно оглянулась. Агент, услышавший Эллиса, подпрыгнул. Он готов был поклясться, что это голос Кашмена. Но как отыскать его в этой толпе? Тем временем человек в коричневом, пролагая себе путь локтями, быстро удалялся по коридору.

Глава 2

После душной улицы дом казался прохладным и темным, он был тихий, грязный, запущенный. Наверх поднимались без лифта, и табло на стене, где значились фирмы-квартиросъемщики и этажи, на три четверти пустовало.

Эллис обратил внимание на ноги девушки, поднимавшейся по лестнице впереди него. Еще на первом этаже он услышал стук каблучков по каменным маршам второго. Перевесившись через перила, успел заметить ноги в простых чулках и под серой плиссированной юбкой — кайму белой нижней сорочки.

Он ускорил шаги: ему хотелось рассмотреть юную особу. Казалось, что во всем доме их только двое: тишину нарушало лишь цоканье деревянных каблучков.

На площадке третьего этажа девушка мелькнула за поворотом. На ней была фланелевая юбка и голубая блузка, а ее бесформенная шляпка годилась разве что для мусорного ящика. И хотя он увидел ее только мельком, он сразу понял, что эта девушка — из очень бедных.

Не без труда Эллис разглядел надпись на стене. Полустертая нарисованная рука указывала путь к Обществу помощи глухонемым. Он направился туда как раз в тот момент, когда девушка исчезла за дверью одной из комнат. Черные буквы под стеклом подтверждали: «Общество глухонемых». И немного ниже: «Директор Г. Виткоум». Эллис повернул дверную ручку и оказался в маленькой узкой комнате с двумя окнами, со старой пишущей машинкой под футляром и многочисленными папками для бумаг. Занавески на окнах отсутствовали, а ковер был вытоптан до самой основы.

Комнату делила надвое стойка, в свою очередь разделенная четырьмя деревянными перегородками. Эллису показалось, что он в конторе ростовщика.

Девушка стояла перед одним из «пеналов», спиной к Эллису. Ему хотелось взглянуть в ее лицо, но приходилось пока довольствоваться изучением узких плеч, прямой спины и ее ног, которые уже привлекли его внимание. Он угадывал под этой нищей одеждой на диво пропорциональное тело, что его очень удивило. Эти ноги неясно волновали его, невзирая на латаные хлопчатобумажные чулки и сбитые каблуки.

Комната была пуста. Эллис устроился в соседнем «пенале» и теперь мог видеть ее руки. Они тоже поразили: маленькие и крепкие, смуглые и холеные, с длинными пальцами, причем большой — выгнутой формы, с миндалевидными ноготками. Он взглянул на свои некрасивые руки с короткими пальцами, обгрызенными ногтями и брезгливо поморщился.

Дверь в глубине комнаты открылась, пропуская мужчину неопределенного возраста в черном старомодном костюме. Было ясно, что прежде он был тучным, но похудел, и его бульдожьи щеки обвисли, как у старого пса. Живые черные глазки под пушистыми бровями обежали комнату с торопливой подозрительностью, он кивнул девушке и Эллису. В этом приеме не было ничего дружелюбного.

Сперва он направился к юной посетительнице.

— Для вас ничего нет. — В голосе его сквозило явное желание поскорее избавиться от девушки. — На следующей неделе, возможно. Не надо приходить ежедневно. Мы ведь сами не изобретаем рабочие места, вы же понимаете.

— Я не могу ждать так долго, — ответила девушка без всякого выражения голосом нежным и бесцветным. — У меня ни пенса за душой.

Мужчина пожал плечами. Эллис догадался, что это Виткоум, директор. Он наверняка так часто слышал подобные признания, что совершенно отупел.

— Ничем не могу помочь, — бросил он нетерпеливо. — Для вас ничего нет. У меня записаны ваше имя и адрес. Как только появится что-то, немедленно сообщу.

— Вы постоянно это говорите. — Голос девушки напрягся, но оставался таким же бесцветным. — Уже прошло три недели, как я дала вам сорок шиллингов. Когда брали деньги, то уверяли, что все решится за несколько дней. Вы же должны что-то сделать.

Виткоум переменился в лице. Он бросил быстрый взгляд на Эллиса, а затем снова обратился к девушке:

— Что вы мелете… Сорок шиллингов? Не понимаю, о чем речь. Какие сорок шиллингов?

— Вы мне сказали, что найдете работу, не требующую рекомендаций, если я дам вам сорок шиллингов. — Голос девушки задрожал от волнения. — Вы взяли их у меня вроде бы в долг, пообещав устроить меня на работу. Я дала их, потому что у меня нет рекомендаций.

— Все это выдумки, — буркнул Виткоум, но не смог скрыть беспокойства. — Подождите минутку, пока я займусь этим господином. Вы не должны порочить меня, да еще при свидетелях. Я не брал у вас денег.

Он передвинулся к Эллису вдоль стойки.

— Что вас привело сюда? — Его глазки с тревогой сверлили посетителя.

— Я ищу работу, — сказал Эллис руками, используя свои скромные познания в азбуке глухонемых.

Виткоум вздохнул с облегчением: слава Богу, этот глухой не слышал его разговора с девушкой. Пальцы директора «заговорили» с привычной скоростью.

— Пожалуйста, не так быстро, — попросил Эллис. — Я начинающий.

Виткоум раздраженно пожал плечами, достал карточку из ящика, протянул ее Эллису и снова вернулся к девушке.

Читая карточку (смесь анкеты и обязательств фирмы), Эллис слушал их разговор:

— Если вы не можете найти мне работу, верните деньги.

— Не понимаю, о чем вы… — повторял Виткоум. — Все время твердите о каких-то деньгах. Но я ничего не брал у вас.

— Нет, взяли, — протестовала девушка. — Я скажу вашим патронам. Вы предложили найти мне работу без рекомендаций…

— Ну, хватит, — прервал Виткоум, постукивая пальцем о стойку. — Кто вам поверит, спрашивается? Вы же воровка, не так ли? Только что из тюрьмы. Кто станет слушать ваши выдумки? Идите себе, или я вызову полицию.

— Отдайте мои деньги, — чуть не плача, просила несчастная. — У меня ничего нет. Ничего. Вы понимаете? Я не знаю, что делать.

— Ничем не могу помочь, — развел руками Виткоум. — Но зачем же настаивать на лжи? Возможно, что-нибудь для вас еще найдется. Не теряйте надежды. Но советую, если вы хотите, чтобы я занимался вашим делом, никому не рассказывать, будто я брал у вас деньги. Не надо выдумывать. Вам это только во вред.

— Но ведь я же дала вам деньги! — возмущенно воскликнула девушка. — Вы заявили, что это в долг. А выходит, что это — кража.

Виткоум крякнул. Он был уверен, что Эллис его не слышит, и вел себя вызывающе.

— Да кто вам поверит, бедная дурочка! Никто вам не поверит! Мое слово значит больше, чем ваше. Так что — убирайтесь! А вы не подумали, что найдутся люди, которые охотно используют добычу для виселицы, к тому же еще и глухую?.. Поразмышляйте-ка над этим! И — прочь отсюда! Еще раз придете с вашими баснями про деньги, — я вызову полицейского.

Эллис увидел, как сжимаются ее пальцы. Маленькие кулачки слабо ударили по стойке и исчезли.

Он приподнялся, видя, что она направилась к выходу, но не успел разглядеть ее лицо. Девушка открыла дверь, ее узкие плечи горбились, маленькая бедная шляпка создавала вокруг головы ореол отчаяния.

Дверь закрылась.

Довольный собой, Виткоум занялся Эллисом.

— Вы уже заполнили карточку? — обратился он к нему на ручной азбуке глухонемых.

«Ну и скотина, — выругался про себя Эллис. — Вот что сотворили бы и со мной, не умей я защищаться».

Прочитав карточку, он сразу же убедился, что и затевать ничего не стоит. Ему следовало представить три рекомендации, только после этого его заявление примут к рассмотрению. Эллис подумал о девушке. Если он скажет старому негодяю, что у него нет рекомендаций, тот потребует денег, а дальнейшее уже известно. Обозленный и разочарованный, он перевесился через стойку, с ненавистью глядя на Виткоума.

— Я все слышал, мерзавец, — заявил он. — Я все слышал.

Он ударил Виткоума в лицо. Директор приглушенно вскрикнул, покачнулся и упал за стойку. Не глядя на него, Эллис бросился к двери, раскрыл ее, окинул взглядом коридор и бегом спустился по лестнице.

Пересекая холл на первом этаже, он заметил знакомую девушку, шла она медленно. Заинтригованный, он пошел следом, пытаясь сообразить, кем она может быть. Старый подлец назвал ее «добычей для виселицы» и «глухой», однако при этом не повышал голоса. Возможно, она читала по губам. Заговори он сейчас с ней, она не услышит и не узнает его голоса. Эта мысль была приятна. Да и в конце концов, мужчина бесконечно не может жить в одиночестве. Женщина полезна. Девушка на мели, как и он сам. Она вышла из тюрьмы, а его преследуют. Удачное совпадение. Но тут же он насупился. Зачем терять время на эти глупости… Ему предстоит разрешить более серьезные задачи! Однако взор его был прикован к фигурке девушке, продолжавшей свой путь среди толпы, одинокой и заброшенной.

В саду, возле станции метро «Чаринг-Кросс», играл оркестр. Девушка вошла в сад, Эллис проследовал туда же, не упуская ее из виду. Она выбрала дальнюю беседку, села лицом к гостинице «Савой» и застыла, сложив руки на коленях и глядя на метрдотелей, поджидавших первых посетителей к обеду.

Эллис подошел к беседке, опустившись на соседний стул, всмотрелся в ее лицо и почувствовал горькое разочарование: внешность оказалась самой заурядной. Бледное лицо было невыразительно; грязные каштановые волосы свисали жалкими космами, впавшие глаза были обведены темными кругами. По виду ей было не больше двадцати лет. Теперь, разглядев ее вблизи, он корил себя за то, что пошел за ней. Только фигура могла привлечь его к ней. Какая-нибудь мелкая воровка, служащая или работница, каких сотни на улицах Лондона.

Он отвернулся в раздражении. «Нет, женщины не интересуют меня… Надоели!» И все-таки невольно думал о девушке. Несколько дней, проведенных в Лондоне, были такими одинокими! Выглядела бы она хоть немного лучше, он заговорил бы с ней, рассказал, что сделал с той свиньей Виткоумом, быть может, они бы подружились. Но эта девица не вдохновляла.

Она продолжала сидеть почти неподвижно, следя глазами за первыми посетителями ресторана, занимавшими места возле окон; подавшись вперед, с напряженным выражением на лице, она смотрела, как сервируют столики.

Незаметно мысли Эллиса переключились на главное. Он курил, размышляя, что же ему делать в ближайшие дни, как разыскать Скреггера. Борясь с одолевавшей дремотой, слегка разомлев под теплыми солнечными лучами, он решил вернуться к себе. Поднимаясь, бросил взгляд на девушку и замер: рядом с ней сидела элегантная дама с газетой, положив свою сумочку на соседний стул, рядом с девушкой. И Эллис увидел, как ловко и незаметно ее рука нырнула в сумочку и вытянула оттуда несколько однофунтовых банкнотов.

Затаив дыхание, Эллис наблюдал за воровкой. Углубившись в свою операцию, она, судя по всему, не испытывала при этом ни малейшего волнения.

Внезапно дама отбросила газету и вцепилась в руку соседки.

— Ах ты, подлая воровка! — воскликнула она, не отводя глаз от девушки, которая безуспешно пыталась освободиться от цепких пальцев хозяйки сумочки.

У Эллиса вырвалось рычание, сердце его забилось ускоренно и неровно. Теперь он уже чувствовал, что судьба его фатально связана с судьбой этого бедного существа; он знал, что вызволит ее из переделки и что тогда она будет в его власти, благодарная и покорная. Он приблизился к даме и коснулся ее руки:

— Оставьте ее!

Женщина посмотрела на его худое, с зарубцевавшимся шрамом лицо, столкнулась взглядом с мертвыми глазами Эллиса, выпустила девушку и, спрятав лицо в ладонях, заплакала.

— Ну, идем! — зло бросил он девушке.

Быстрым шагом они двинулись в сторону набережной.

Глава 3

Сидя на краешке кровати, девушка рыдала. Она даже не сняла своей ужасной шляпки. Иссиня-бледное лицо ее опухло, глаза покраснели от слез.

Эллис стоял у окна. Он глядел на улицу сквозь грязные занавески. Во рту пересохло, и это угнетало его, сердце отчаянно колотилось. Время от времени он поглядывал на девушку, но тут же снова занимал наблюдательный пункт, всякую минуту ожидая полицейской автомашины с толпой агентов, которые бросились по его следам.

— Заткнитесь! — наконец не выдержал он. — Да вы перестанете когда-нибудь хныкать?

Он не смотрел на девушку, и та не могла догадаться, что он говорит. Ее пеленала тишина. Со временем он привык касаться ее рукой перед тем, как заговорить, чтобы она могла прочитать слова по губам.

Слезы ее не иссякали, она продолжала сотрясаться от рыданий, положив руки на колени ладонями вверх, раздвинув ноги и почти сомкнув носки стареньких туфель. Со своего поста он мог видеть букву V, которую образовали голые бедра под юбкой, но не испытывал никакого волнения. Под этим уродливым колпаком ее опухшее лицо возмущало его, и он уже сожалел о своем безумном порыве.

— Вы что, не можете замолчать? — Злость душила его. — Вас могут услышать.

Он хлопнул себя по лбу в бессильной ярости.

— Ну и дурень же я, что притащил вас сюда!

Но слова его падали в пустоту. Она не шевелилась и не смотрела на него. Внезапно Эллис вспомнил, что она глуха, и сделал непристойный жест. Ее присутствие, спектакль этой безнадежности были противны, да еще — в придачу! — она оказалась глухой тетерей и, значит, совершенно бесполезной! Он не испытывал к ней ничего, кроме гадливости.

Эллис повернулся к окну. Продолжая наблюдать, он вновь переживал события минувшего часа, напуганный огромным риском, которому себя подвергал. Почему он действовал именно так? Почему поддался этому порыву сумасшествия? Он чувствовал себя одиноким, искал общения, потому и помог девушке. И вот теперь он приклеен к этой маленькой соплячке с пустым желудком. Он смирился бы с ее внешностью, прояви она свой ум, но хныканье делало ее просто нестерпимой.

Однако ловко же они ускользнули от преследования! Тот шпик был до смешного тороплив, и Эллису, к счастью, удалось свалить его на землю, симулируя собственное падение. Благодаря этому они выиграли метров пятьдесят на дистанции. Движение прервалось, люди зашумели. Слава Богу, они вскочили в трамвай как раз в тот момент, когда он втягивался в туннель Кингуэй. И еще одна удача: водитель находился на империале[1], в салоне не было никого, и шум трамвая заглушил крики ищейки.

Девушка сопровождала его как бы в состоянии сомнамбулизма, не говоря ни слова. Ему удалось незаметно провести ее к себе. Она сразу же плюхнулась на кровать и громко разрыдалась. Слезы ее казались неиссякаемыми.

Полицейский прошел по улице, остановился рядом с почтальоном, выбиравшим письма из почтового ящика как раз напротив окна Эллиса, и у него сразу заныло сердце. Виткоум и женщина с сумочкой наверняка уже подали жалобы. И сигнал поступил во все полицейские участки Лондона. Он сжал кулаки. Если его схватят, нетрудно будет установить его личность. И ждет его тогда не месяц тюрьмы, а виселица.

Послышался монотонно-бесцветный голос девушки:

— Я хочу есть. Вы не можете мне что-нибудь предложить?

— Хочешь есть? Очень кстати!

Она повалилась набок, пряча лицо в ладонях.

— Я так голодна… — простонала она. — Вы не можете представить, как я голодна…

— Ну, хватит, — зло оборвал Эллис. — Тебе нужно убираться отсюда. Я не могу оставить тебя в этой комнате.

Поскольку девушка не выходила из истерического состояния, он схватил ее, поставил на ноги и крепко стиснул ее руки.

— Ну, успокойся! — Он заметил, что она следит за его губами.

Девушка высвободилась и, раскачиваясь, продолжала плакать.

— Я хочу есть! — Она повысила голос. — Я не ела несколько дней!

— Мне все равно. — Эллис отстранился от нее. — Тебе нужно уходить отсюда.

Рыдания не умолкали.

— Я не взяла бы эти деньги, если бы не голод… Дайте мне что-нибудь поесть, прошу вас… что угодно. Не могу больше… Я не выдержу!

Он снова грубо тряхнул ее.

— У меня тут ничего нет, идиотка! — гаркнул Эллис. — Убирайся! У меня есть деньги, покупай что хочешь, только оставь меня в покое!

Она уставилась горячечным взглядом в его холодные и злые глаза, лицо ее окаменело, и она потеряла сознание. Эллис наблюдал, как она падала на старый грязный ковер. Шляпка свалилась, ее неподвижные руки и ноги напоминали брошенную куклу.

Эллис растерялся. Он немало перевидел голодных людей и понимал, что девушка не врет. Он также знал, что ничего не удастся вытянуть из нее, пока она не поест. Чертыхаясь, подошел к шкафу, вынул серые фланелевые брюки и ношеную спортивную куртку. Описание его внешности наверняка уже известно полицейским, и он должен спутать их карты. Эллис переоделся, с отвращением поглядел на девушку и вышел из комнаты. На мгновение задержавшись на лестнице, он сбежал к входным дверям.

Напрягая внимание, он шел твердым, решительным шагом, готовый к бегству в любой момент. Полисмен прогуливался метрах в пятидесяти. Эллис пересек улицу и зашел в кафе. Заворачивая ему пирожки, булочки и кусок торта, буфетчица не сводила глаз с его шрама. Он нахмурился, почти вырвал у нее свертки и бросил деньги на стойку. Буфетчица что-то пробормотала себе под нос, крутанула кассовый аппарат и швырнула ему сдачу с такой же грубостью.

Охваченный ненавистью, он повернулся и снова оказался на улице. Полисмен был близко и смотрел в его сторону. Заколебавшись на мгновение, он продолжил свой путь, ссутулившись и искоса наблюдая за массивной фигурой в голубом.

Отворив входную дверь, он оглянулся через плечо. Буфетчица стояла на пороге кафе и следила за ним. Он в сердцах послал ей непристойный жест и переступил порог. До него донесся голос миссис Уилер, квартирной хозяйки, распевавшей гимн. Этот скрипучий голос выворачивал его наизнанку:

О, вечная скала, откройся для меня,

Хочу в тебе спастись…

Похоже, ему придется подыскать местечко укромнее, если он хочет спасти собственную шкуру.

Эллис открыл дверь в комнату. Девушка лежала на полу, разметав руки и ноги.

Он посмотрел на нее с ненавистью. Так легко было бросить ее в трамвае! Нет же, он совершил величайшую глупость и привел ее к себе, впутался в дурацкую историю. В глубине души он понимал, что за его действиями скрыты свои причины. Она убога, но это женщина; если разумно поступить, она будет ему полезна. А глухота ее даже удобна во многих отношениях. Мысль оставить ее у себя задевала его самолюбие, но он уже принял твердое решение.

Он грубо затормошил ее ногой.

Девушка застонала, пытаясь отодвинуться. Резкие повторные удары вывели ее из забытья. Она села и отвела его ногу рукой.

Убедившись, что она пришла в себя, Эллис тут же высыпал один из кульков на нее. Пирожки полетели ей на голову и на колени, один подкатился под ноги Эллису. Он раздавил его, движимый дьявольской злостью, отлепил кусочки от подошвы и бросил их ей на колени.

— Жри! Ты ведь ужасно проголодалась!

Он брезгливо отшатнулся, увидев, как жадно подбирает она крохи, торопливо запихивая их в рот. За время работы в концлагере Бельзен он видел много людей, которые вели себя подобным образом. И сейчас он не испытывал особого удовольствия от этих пыток. Он опять занял свой наблюдательный пункт у окна; стоял неподвижно, пока не спохватился, что держит в руках второй кулек. Рассвирепев при мысли, что покупал еду для этой ничтожной соплячки, он раздавил пакет. Почувствовав, как потекло варенье из пирожков, как расплющился легкий торт, с гадливостью швырнул кулек в девичье лицо.

Надо ей показать, что он человек без души и без принципов, пускай это сразу усвоит. И опять он припал к окну. В конце улицы показался желтый грузовичок, затормозил, и немедленно к нему кинулся продавец газет, чтобы принять свежий выпуск вечерних изданий.

Эллису не терпелось купить газету, но он боялся снова показаться на улице. Продавец торопился, оставляя номера газет на пороге каждого дома. Буфетчица из кафе взяла одну, сказала что-то парню, тот засмеялся. И вот уже он наклонился возле его дома. Эллис бросился к двери, но внезапно остановился. Девушка слизывала с бумаги прилипшее варенье и крошки. Она подняла глаза, лицо ее наполовину скрывал грязный кулек, но выражение глаз было покорным и благодарным.

Эллис, озираясь, вышел в коридор. Он вознамерился спуститься по лестнице, но тут заметил миссис Уилер в холле, с газетой в руках. Тихо выругавшись, он отступил, не желая быть замеченным, и следил за ней. Это была высокая худая женщина с усталыми глазами, реденькими седоватыми волосами. Она читала газету через увеличительное стекло, держа его большим и указательным пальцами. Эллис вернулся в комнату, отказавшись от своего намерения заполучить газету.

Девушка сидела на кровати. Они переглянулись.

— Кто вы? — спросил он резким тоном. — Как вас зовут?

— Грейс Кларк, — ответила она испуганно. — Благодарю вас за…

— Хватит! — сухо оборвал ее. — Я ничего не хотел вам давать. Ничего! Но вы меня сбили с толку. Что вы собираетесь делать?

Она поморщилась, глаза ее увлажнились:

— Не знаю.

— Где вы живете?

— В Кемден-Таун.

— Вы только что из тюрьмы, не так ли?

Она грустно кивнула.

— Ну ладно! Вам лишь остается возвратиться туда.

Эллис в раздражении приблизился к окну, обернулся и посмотрел на Грейс:

— Какой же я идиот, что помог вам, ввязался в эту историю! За что вы угодили в тюрьму?

— Я жила в нищете, моего отца убили…

— Только не нужно выдумок. Вы занимались воровством?

— Я ничего не умею. — Она вдруг проявила агрессивность. — Я пыталась найти работу, но глухая никому не нужна. — Девушка стиснула кулаки. — Я так старалась — и все попусту. Надо было жить.

— Вы врете. Вам должны были дать что-нибудь… Какую-нибудь помощь… А всякие фантазии — это вы приберегите для других.

— Меня мобилизовали на военные работы, а я убежала. Меня разыскивали. И все это из-за моего отца… Он болел, нуждался в уходе… тогда я дезертировала. А потом бомба…

— Ну хватит, хватит, — нетерпеливо прервал Эллис. — У меня и своих несчастий довольно, чтобы слушать про чужие. Так или иначе вы воровка, ведь это правда — воровка?..

Она медленно, пришибленно поднялась:

— Я ухожу. — Губы ее дрожали. — Можете называть меня как угодно…

В дверь постучали.

Эллис в один прыжок очутился подле дверей, отстранил девушку и знаком велел ей молчать. Затем приоткрыл дверь.

В коридоре стояла миссис Уилер.

— Добрый вечер! — промолвила она.

— В чем дело? — поинтересовался он недовольным тоном, каким всегда разговаривал с ней.

Она усмехнулась, глаза ее светились холодным блеском.

— Вы читали газету?

Он отрицательно покачал головой.

— Тогда, будьте любезны, взгляните. — Она протянула ему свежий номер. — Это в разделе «В последний час».

Сдерживая сердцебиение, Эллис прочел заметку.

«Так и есть, — сказал он себе. — Что же теперь делать?»

Всего несколько строчек, но этого достаточно. Дано их скрупулезное описание. Узнали даже фамилию девушки. Полиция ведет розыск, чтобы арестовать их за кражу.

Не говоря ни слова, он вернул газету.

— Ну и что дальше? — Эллис поднял брови. — Почему это должно меня интересовать?

— Описание очень похоже на вас, — объяснила миссис Уилер, тыча в газетный лист своим длинным и грязным пальцем.

— Будьте осторожны с подобными заявлениями. Ошибки такого рода могут вам дорого стоить.

— Она ведь здесь, не правда ли? Я слышала, как вы спорили. — Хозяйка гримасничала. — Ну ладно! Это вам обойдется в семь фунтов. Кажется, именно такую сумму она похитила? Выкладывайте деньги и убирайтесь. Обещаю держать язык за зубами.

— Согласен! — зло бросил Эллис и широко раскрыл двери. — Вы считаете себя хитрой, да? Ну, хорошо: вот она, смотрите внимательно. Это воровка.

Миссис Уилер разглядывала девушку с жесткой ухмылкой:

— Не назовешь красавицей, а?.. Два сапога — пара! Ну, гоните деньги и мотайте отсюда. Не хочу вас больше держать.

Глазами девушка призывала Эллиса к действию.

— Отдайте ей деньги, — приказал он. — Все деньги, и спасайтесь. Она ловко обвела вас вокруг пальца. Уходите.

По своей глупости миссис Уилер добавила:

— И вы тоже, молодой человек.

Холодная, болезненная ярость охватила Эллиса, и он уже не мог бороться с непроизвольным побуждением убийцы. Схватил голубую с золотом вазу, украшавшую камин. Миссис Уилер стояла в ожидании, протянув руку за деньгами. Она подняла глаза и в ужасе раскрыла рот. Но не успела даже охнуть, как Эллис опустил вазу ей на голову. Голубые осколки посыпались на пол. Миссис Уилер глухо упала, ее лицо превратилось в кровавую маску.

На мгновение Эллис застыл, глядя на содеянное, и бросился к выходу. Грейс уцепилась за него.

— Не оставляйте ее так… вы ее ранили. — Голос девушки оставался таким же бесцветным, но в глазах светился ужас. Эллис обернулся, взгляд его припал к окну: его привлекло движение на улице. Буфетчица из кафе с газетой в руках подошла к полисмену, она о чем-то говорила, показывая рукой на дом. Она была явно возбуждена.

Эллис ухватил девушку за плечи.

— Теперь мы оба в западне! — Он сильно ее тряхнул. — Мы оба. Понимаете?.. Вы и я… вместе. Идите за мной. Бежим!

Он потянул ее по лестнице, потом — по темному коридору, который вел к черному ходу здания.

Глава 4

Шрам на лице, до сих пор его выручавший, теперь предательски выдавал.

Сперва это был голос, а теперь шрам, еще более опасный из-за своей неизменности.

Он думал только об одном: уехать, спрятаться, пока его натянутые до предела нервы успокоятся, и он найдет способ выйти сухим из воды.

Без всяких препятствий вместе с Грейс они покинули дом. Выбежали черным ходом, схватили такси, назвали вокзал Кинг-Кросс, а потом пересели в метро до Бейкер-стрит.

Шофер такси проявил повышенный интерес к шраму, и Эллис знал, что он его запомнил. Если этот шофер прочитает газету, то предупредит полицию, что отвез обоих на вокзал Кинг-Кросс. Эллис хотел, чтобы полиция считала, что они отправились на север Англии. И он поручил Грейс взять билеты в метро и в вагоне держался за свою щеку, будто у него разболелись зубы. Во время поездки он попытался составить план дальнейших действий.

Полиция идет по его следам. Ему необходимо покинуть Лондон. Тут слишком много сыщиков и полисменов. Они цепляются к вам, и беспричинно. Думая о настоящем, он вспомнил прошлое, смерть матери. Отец отправил его тогда к старой родственнице в Иствуд. Два месяца он бродил по полям, по лесным тропинкам, играя в одиночестве. Он знал эту местность как свои пять пальцев и поэтому решил, когда ехал в метро, сгорбившись и прикрывая щеку носовым платком, что Иствуд был бы идеальным местом. Они переждут там, пока он не выработает более солидный план.

На вокзале Бейкер-стрит билеты в Иствуд снова купила Грейс. Она вела себя как под гипнозом, немедленно выполняя все, что говорил Эллис, стоило ему только раскрыть рот. Он не понимал, что это шок, вызванный нападением на хозяйку дома, лишил девушку воли. Она была убеждена, что Эллис убил миссис Уилер. А это значит, что в случае ареста их приговорят к смертной казни. Эта мысль ошеломила, превратила ее в автомат. Она не только боялась Эллиса, но, как ни странно, испытывала к нему слепое доверие, чувствуя, что только он поможет ей выйти из ужасной ситуации.

Пока поезд выбирался из бесконечных лондонских предместий, Эллис ясно осознал, как ему необходима девушка, если он хочет спасти свою шкуру. Внешность ее настолько ординарна, что никто не узнает ее по газетным описаниям, — он коснулся рукой ненавистного шрама, — она станет его голосом, его правой рукой. Он совершенно верно поступил, когда помог ей скрыться от дамы с сумочкой, когда накормил ее. Теперь она — его должник, теперь настала ее очередь помогать ему.

Все это он изложил Грейс.

Она смотрела на него опасливо и растерянно, читая по губам.

— Вы не должны были ее убивать (единственное, что она могла вымолвить, преследуемая картиной лежавшей на полу окровавленной миссис Уилер). Зачем вы это сделали?.. — Она заломила руки. — Надо было только отдать ей деньги…

Эллис нетерпеливо передернул плечами, глядя в окно. Он понимал, что правда на ее стороне, но не мог объяснить, почему он не в состоянии сдерживать свои преступные инстинкты.

Поезд пересекал зеленые пастбища, и Эллису припомнилась площадка для гольфа в Тейлхеме, совсем близко от станции, где он часто развлекался, наблюдая за игроками. В соседнем лесу он находил мячики, которые они теряли на линии седьмой лунки. И внезапно Эллис решил заночевать здесь. Они устроятся в клубе, и, возможно, девушка найдет для себя одежду в женской раздевалке.

Воспрянув от такой перспективы, он наклонился и слегка дотронулся до колена Грейс. Она, покраснев, отдернула ногу.

— Я найду вам одежду, и никто не сможет вас узнать.

Она смотрела умоляюще, сцепив пальцы.

— Ну, успокойтесь, — он внезапно разозлился. — Вы в капкане. И я тоже. Мы оба. И если мы не будем держаться друг друга, то пропадем.

Через несколько минут поезд остановился в Тейлхеме, неподалеку от площадки для гольфа.

— Идем! — скомандовал Эллис, открывая двери. — И побыстрее.

Он знал, что небезопасно покидать поезд в таком уединенном месте. Их легко запомнить, но этого риска можно и избежать. Если они останутся незамеченными, то день-другой полной безопасности у них в кармане.

Они заспешили к выходу. Контролера не оказалось на месте. Эллис заметил объявление, предлагавшее пассажирам предъявлять их билеты в кассу. Какой-то игрок в гольф с полным рюкзаком тарабанил в застекленное окошечко, не отрывая глаз от поезда.

На первый случай повезло, подумалось Эллису. Никто их не видел, они не предъявили билеты.

Тропинка в эту пору тонула в тумане. Они выбрались на крутой склон дороги, которая вела к спортивному клубу. На холме он увидел небольшой приземистый дом, как раз напротив восемнадцатой площадки. В окне вспыхнул и тотчас же погас огонек.

Эллис подал знак девушке, и оба притаились в кустах, окаймлявших дорогу. Грейс испуганно хныкала, к тому же Эллис довольно грубо потянул ее за руку:

— Молчи, маленькая дуреха, кто-то идет!

Они присели, затаив дыхание. Вскоре мимо них прошагал высокий молодой человек. Спортивная шапочка его была сдвинута на затылок, лицо румяное, свежее. Он тихо насвистывал. Эллис заметил у него под мышкой вечернюю газету.

Когда он удалился, они направились к клубу.

— Оставайтесь тут! — приказал Эллис (его обращение к Грейс пока не обрело стабильности, и он опять перешел на «вы»). — Будьте внимательны! Немедленно предупредите меня, если кто-то появится. Я попытаюсь забраться в здание. — Он схватил ее руку и сжал. — Никаких шуток! Не трогайтесь с места. Если попробуете сбежать, то пожалеете об этом.

Эллис оставил ее в кустах и осторожно обошел дом, изучая темные комнаты. Там, судя по всему, никого не было.

Он попробовал открыть входные двери, парадную и черного хода. Обе были заперты. Тогда он выбрал окно, разбил стекло камнем и, просунув руку, открыл задвижку изнутри. Затем забрался на подоконник, прыгнул в комнату и сразу направился к входной двери, она оказалась на засове, что облегчило его задачу. Открыв дверь, Эллис быстро вернулся на место, где покинул Грейс. Но ее там не оказалось. Это поразило его как гром среди ясного неба.

Холодея, он озирался вокруг. Глаза его хищно блестели, рот приоткрылся. Грейс не успела уйти далеко. Она не могла вернуться на вокзал. Он присмотрелся к песчаной почве и заметил ее следы. Вероятно, она побежала к маленькому лесочку, где он нередко играл ребенком. Посмотрев в ту сторону, Эллис вдруг увидел ее темный удалявшийся силуэт.

Он бросился вслед за девушкой и, пересекая спортивную площадку с подстриженной травой, почувствовал, как его захлестывает волна бешеной ярости. Неукротимая страсть убийцы вытесняла всякие доводы разума. Ему просто необходимо было поймать ее, избить, истоптать ногами, заставить страдать. Раза два он порывался ее окликнуть, но, вспомнив о ее глухоте, удержался от крика. Его озадачила ее резвость. Большинство девушек не умеет бегать, а эта кретинка неслась как на крыльях.

Не пробежал он и сотни метров, как перехватило дыхание. Дважды он споткнулся. Ощущение своей физической слабости только увеличило его ярость. Его душила злость: «Она мне заплатит за все, она пожалеет, что попыталась оставить меня в дураках!»

Он бежал стиснув зубы, прижав локти к бокам. Вряд ли ему догнать девушку: как ни старался, а бежать быстрее, чем она, он не мог.

Внезапно Грейс оглянулась через плечо и заметила погоню. Она вскинула вверх руки, крутнулась на месте, потеряв ориентацию. Подстегнутый ее жалобным криком, Эллис прибавил ходу, и ему удалось значительно сократить расстояние. Не больше тридцати метров оставалось между ними, он уже уверовал в свою победу. Желание схватить ее, ударить, доказать, что он не из тех, кого можно обвести вокруг пальца, раздувало его ноздри, возбуждало злобную мстительность. Но девушка рванула с новой силой, теперь казалось, что она вовсе не касается земли. Эллис пришел в ярость, увидев, что расстояние между ними снова возросло.

Сердце колотилось где-то в висках, дыхание прерывалось… Легкие, казалось, вот-вот лопнут. Он уже ничего не видел, бежал без удержу, охваченный безумным желанием догнать Грейс. И вдруг он оказался в пустоте. Нога не нашла точки опоры. Вскрикнув от изумления, Эллис упал головой вперед в глубокий ров, прокопанный поперек дороги.

Удар был настолько сильным, что ноги подломились под тяжестью тела. Оглушенный падением, он потерял на какой-то миг сознание, но страшная боль в правой ноге вырвала из него стон. Он глубоко вздохнул, попробовал сесть, но боль не позволила. Напуганный, он оцепенел, лоб покрылся испариной. Эллис лежал, восстанавливая дыхание и подавляя страх. Он ощупал правую ногу. Она согнулась под таким странным углом, что Эллис понял: это перелом. Его охватило отчаяние. Ничего не поделаешь! Он погиб, попал в западню, как заяц, утратил подвижность, обречен тупо ждать, пока кто-то придет на помощь… Грубые ругательства сыпались с его языка сперва по-английски, потом по-немецки. Гнев исказил лицо, глаза безумно блестели, вены на шее вздулись, словно веревки.

Через несколько минут его бешенство улеглось, Эллис вернул себе хладнокровие. Кое-как он уселся и осторожно ощупал ногу. Она уже опухла, прикосновение к ней было болезненным. А ведь это только начало! Паника охватила его при мысли, что придется провести ночь в этой яме, чувствуя лишь нарастающую боль. Он стал звать на помощь, согласный уже на арест, лишь бы не оставаться в яме, в безнадежности.

Его стенания, разносимые ветром, таяли в пространстве, их никто не слышал.

Он взялся за ногу, попытался ее выпрямить. От пронзительной боли, похожей на внезапный удар, Эллис зарычал. Он откинулся к стенке рва, ужас и страдание вызвали у него тошноту. Обессиленный, покрытый холодным потом, он погружался в сумеречный мрак.

— Вы ранены? — внезапно окликнула его Грейс.

Он услыхал ее голос и не сразу поверил в ее возвращение. Напрягая силы, чтобы не потерять сознание, он поднял голову и увидел ее силуэт на краю рва, на фоне вечернего неба. Взволнованный, ошеломленный тем, что он уже не один, что она поможет ему, Эллис подумал было, что бредит. Когда она спрыгнула к нему в ров, он схватил ее за руки и притянул к себе.

— Не оставляйте меня! — молил он, настолько потрясенный, что начисто забыл о бесполезности своих слов; девушка не могла «прочитать» их в сумерках. — Я сломал ногу. Вы должны мне помочь. Я накормил вас, я спас вас от той женщины… Вы не можете бросить меня здесь… Они меня схватят! — Эллис цеплялся за ее руки. — Если вы не поможете мне, я скажу им, что это вы убили миссис Уилер.

Глава 5

Поднялся ветер. Обложные тучи затянули небо, скрыли звезды и месяц. Примерно после десяти заморосило.

На дне ямы Эллис проклинал дождь. После первых капель в ров обрушились настоящие водяные смерчи, подгоняемые ветром. Земля сразу намокла.

Он не должен был отпускать Грейс. Наверняка она спряталась от ливня, бросив его на произвол судьбы, хотя вела она себя спокойно и мягко, заботясь о его сломанной ноге. Изменилось поведение, что вконец сбило с толку измученного болью Эллиса. Теперь, когда он зависел от Грейс, она, кажется, совсем перестала его бояться и, вместо того чтобы поиздеваться над Эллисом и бросить его, как поступил бы он на ее месте, сделала все, чтобы устроить его поудобней, и обращалась с его ногой так ловко, что он почти не чувствовал боли.

— Пойду в клуб, — сказала она. — Быть может, найду там лубок.

Он поинтересовался, откуда она так хорошо разбирается в переломах, и Грейс объяснила, что работала санитаркой, имеет диплом нестроевой службы.

Эллис неохотно отпустил ее, понимая, что не сможет долго оставаться во рву и что ему предстоит выбраться из него и каким-то образом переместиться к лесу. Сейчас он об этом не думал: страх боли его парализовал. Но, быть может, с лубком и забинтованной ногой он попробует передвигаться.

Грейс ушла. Прислушиваясь, как быстро отдаляются ее легкие шаги, Эллис снова потерял к ней доверие, снова ощутил отчаяние одиночества. Она не вернется. Он плохо с ней обращался, и она не так глупа, чтобы прийти снова. На ее месте он бы не колебался. От бессилия он дубасил землю кулаками.

Теперь траншея была холодной и мокрой, ледяной дождь заливал его пылающее лицо: какая гнусная страна!

Время тянулось бесконечно. Свои наручные часы он спрятал в бумажник. Вытащил их: прошло всего двадцать минут, как ушла Грейс. Двадцать минут! Что она делает? Думает ли возвращаться? Он попробовал приподняться, чтобы выглянуть из рва, но от боли тут же присел. Он видел только темное, хмурое небо; дождь сеялся ему на лицо, стекал за воротник.

Новый звук нарушил тишину: шум поезда, который приближался, постукивая по рельсам. Он замедлил ход и остановился на станции. Эллис немедленно представил Грейс на перроне: вот она поднимается в вагон, занимает место в купе. Он видит ее взволнованное бледное лицо, вот она смотрит в окно, чтобы убедиться, что никто не следит за ней. Поезд трогается с места… Он так ясно представил все это, что в бессильной ярости вонзил ногти в землю, пытаясь приподняться.

Уже издалека донесся тревожный гудок поезда, набиравшего скорость. Эллис задумался о тех приготовлениях, которые сопровождают казнь через повешение. На него напал озноб, он поднес руку к горлу.

Всякая надежда уже умерла, когда послышались шаги Грейс. Свет электрического фонарика замигал на краю рва.

— Погаси, дура! — зло крикнул он.

Да она просто сумасшедшая — притащить фонарь, чтобы их обнаружили! Но она не услышала. Когда Грейс подсела к нему, он резко выхватил и отшвырнул фонарик.

— Не делайте этого, — спокойно произнесла она, поднимая фонарь и устраиваясь подле Эллиса на мокрой земле. — Никто нас не увидит. Свет необходим: ночь темная и очень скользко.

Фонарик слабо освещал траншею, он увидел почерневший от дождя песок, свою согнутую ногу, мокрые брюки и девушку, также промокшую до нитки. Вода сбегала с ее волос, превратив их в крысиные хвостики, а предмет на ее голове уже не имел определенного названия.

— Я попробую помочь вашей ноге.

Грейс принесла большой чемодан и два пестрых пляжных зонтика. Хотя она и выглядела утомленной, но казалась уравновешенной и деловой, ее присутствие успокаивало.

— Вот чего нам недоставало — зонтиков! — Она раскрыла один.

Бессознательно Грейс перешла на беззаботно игривый тон, свойственный медицинским сестрам, когда они ухаживают за больными.

Эллис поднял голову и посмотрел на нее. А она не глупа! Он конечно же и не подумал бы искать зонты.

Им удалось полностью перекрыть траншею с помощью двух зонтиков, образовавших ярко раскрашенную крышу. Эллис почувствовал облегчение, когда дождь над его головой прекратился. Забыв о пасмурном небе, он переживал нечто похожее на волнение.

Открыв чемодан, Грейс извлекла два больших водонепроницаемых одеяла и расстелила их на влажной земле.

— Постарайтесь перелезть на них. А то еще схватите ревматизм.

— Лучше позаботьтесь о моей ноге. — Эллису не терпелось. — Плевать на ревматизм. Не думаете ли вы, что я намерен провести здесь всю ночь?

Поскольку Грейс разбирала чемодан, она не слышала, что он говорит. Охваченный злостью, он хотел дотянуться до нее, но не смог и должен был ожидать в неподвижности и с ненавистью в сердце, пока она повернется к нему.

— Разве вы сможете сами передвигаться? — ответила она вопросом на вопрос.

Грейс наклонилась над ним. Эллис вдыхал запах мокрой фланелевой юбки, капли падали ему на лицо с маленького цветка, приколотого к ее бесформенному головному убору.

Он ухватил ее за руку и потряс.

— Моя нога! — крикнул он. — Займитесь моей ногой! Черт с ним, с этим дождем!

Она, очевидно, не смотрела на его губы, потому что промолвила спокойно:

— Поднимитесь. Я подержу вашу ногу, пока вы переберетесь на одеяло.

Он хотел возразить, доказать, что ему чихать на простуду, но силы вдруг покинули его. Он почувствовал себя так плохо, что не в состоянии был не подчиниться, в душе проклиная ее услужливость. Ему удалось устроиться на одеяле. Грейс проявляла исключительное умение, она осторожно поддерживала его ногу, угадывая малейшее движение, так что его страдания оказались минимальными. Только когда он вытянулся на одеяле, покрывшись испариной, его вырвало. Увидев, какой он бледный и потный, Грейс положила ему на плечо свою маленькую загорелую и крепкую руку.

— Я принесла спиртное, — сказала она, наклоняясь над чемоданом.

Ему нравилась изящная линия ее спины, совершенные очертания стройных ног. «Какая жалость, что у нее такое невыразительное лицо, — подумалось Эллису. — А тело прекрасно». На мгновение в нем вспыхнуло желание, но пронзительная боль немедленно напомнила о себе.

Склонившись над ним, приподняв его голову рукой, она поднесла стаканчик коньяка:

— Пейте!

Это было отлично. Он ощутил, как побежало по телу благодатное тепло, коньяк подавил тошноту, придал ему мужества.

Когда Грейс стаскивала с него обувь, он вдруг забеспокоился, чистые ли у него ноги. Едва ли не впервые со времени детства он почувствовал стыд. Обескураженный, он попытался остановить Грейс, но не смог до нее дотянуться. Лежал неподвижно, глядя на разноцветные зонтики, и набухал злостью и несправедливой ненавистью. Эллис не простит ее за свои унижения. А Грейс стянула с него ботинки, носки и принялась расстегивать брюки.

Схватив ее за руку и сжав запястья, он пытался испепелить ее гневными взглядами.

— Не прикасайтесь ко мне! Какая вас муха укусила?

Вид у него был встревоженный, даже испуганный.

— Ну, успокойтесь, — мягко сказала Грейс. — Надо снять брюки, чтобы осмотреть ногу… Я работала раньше медсестрой… или почти…

— Оставьте меня, — пробормотал Эллис, сердясь на свое замешательство. Он даже порозовел. Он подумал о своих худых волосатых ногах и не хотел, чтобы девушка видела их. — Я запрещаю вам раздевать меня.

Но она настаивала с деликатным упорством. И у него больше не было сил ей препятствовать. Грейс высвободилась из его рук, он лежал молча, с закрытыми глазами, гневно стиснув губы.

Осторожно стягивая брюки, она нечаянно задела его ногу. Боль пронзила Эллиса, и у него вырвался крик. Он грубо выругался, но она не услышала. Ему хотелось ударить ее ногой, причинить такую же боль, но он боялся неосторожным движением усилить собственное страдание.

Приподняв голову, он смотрел на нее злыми глазами. Грейс вытащила плед из чемодана и накрыла им здоровую ногу. От тепла ему стало лучше. При свете фонаря Грейс осматривала сломанную ногу. На белой, покрытой жесткими волосами коже смуглая рука выглядела очень привлекательно.

— Перелом как раз под коленом, — сообщила девушка. — Думаю, что справлюсь.

В обращенных к нему широко раскрытых глазах светилось сочувствие.

— Вам будет больно.

— Делайте быстро. Я выдержу. Что я, по-вашему, тряпка?

Но еще до того, как Грейс прикоснулась к колену, он покрылся каплями пота. А когда рука ее задержалась на опухоли, он весь напрягся, кусая губы, сжав кулаки.

Догадываясь, что он боится боли, Грейс влила в него полный стаканчик коньяка.

— Попробуйте выдержать, — попросила она. — Старайтесь не отбиваться. Я хочу поставить кость на место.

— Ну, делай быстрее, проклятая шлюха! Не тяни! Пошевеливайся!

Но она, склонившись над чемоданом, не слыхала грубостей. Он задыхался от желания пнуть ее в стройные бедра, придумать какое-нибудь позорное наказание. Он хотел бы переложить на нее ответственность за свою собственную трусость, которой стыдился.

Грейс вытащила из чемодана лубки и бинт. «Ей-богу, она запаслась всем необходимым! Это как сундучок фокусника», — подумалось ему.

— Я нашла пакет неотложной помощи, — объяснила она. — Там, в клубе, у них все есть. Если бы кто-нибудь мне помог, вас можно было бы там устроить.

— Ну, кончайте. — Эллис зажмурился.

Он не ожидал такой страшной боли. Секунду или две лежал без движения, в то время как рука Грейс ощупывала сломанную конечность. Затем боль наэлектризовала его вены, распространяясь по телу волнами, сухим жаром наполняя рот. От подступившей слабости пот заливал ему лицо. Вцепившись пальцами в одеяло, он напрягся, как струна.

Отдаленный голос произнес: «Все в порядке!» — и тут произошло что-то чудовищное, боль стала невероятной. Ну, это уже чересчур. Он зарычал, пытаясь сесть, отбиваясь наотмашь, вслепую. Боль не исчезала, этот бешеный укус выворачивал ему нервы. И вдруг Эллис ощутил, как содержимое его желудка выливается через рот, и ему показалось, что он тонет.

Несмотря на ядовитую горечь, заполнившую глотку, он явственно расслышал сухое клацанье, которое произвели два сведенных вместе обломка разбитой кости.

Он потерял сознание от боли и ужаса перед мраком. Слабо цепляясь за пустоту, проваливаясь в бездну, он еще раз вскрикнул и погрузился в небытие.

Когда он пришел в себя, то заметил отблеск света на зонтиках, почувствовал глухую боль в ноге, рвотный запах и горький вкус во рту. Эллис подал голос, как ребенок, переживший кошмар.

Крепкая прохладная рука держала его руку. Это подбодрило его. Грейс что-то говорила, но у него не было сил ее слушать. Хорошо уже то, что она рядом, совсем близко, что она не бросила его одного под дождем и ветром.

Грейс держала его руку, пока им не овладел сон.

Глава 6

Около пяти утра дождь прекратился, заиграли первые косые лучи солнца. Воздух был свежий; легкий ветерок разогнал туман, местами уже просвечивали синие проталины неба.

Замерзнув, Эллис натянул одеяло до подбородка. Его разбудил свет, проникавший сквозь зонтики. Какое-то время он вспоминал, где он, что делает в этой дыре. Потом рука его потянулась к ноге, и его передернуло. Голова казалась совершенно пустой, во рту пересохло, губы сводило судорогой. Память о ночных приключениях медленно возвращалась к нему, он сел, сердце билось неровными толчками. Но присутствие Грейс, спавшей у его ног, успокоило. «Она не убежала от меня», — подумал он, разглядывая девушку. Впервые он смотрел на нее не как на докучливую глухую, от которой должен поскорее избавиться, но как на женщину, чья судьба теперь связана с его собственной жизнью. Он не мог не удивиться, открыв в ней неожиданные достоинства. Не такая уж она серость, как ему представлялось. Встретилась она с ним при самых скверных обстоятельствах, голодной и грязной, без макияжа, с растрепанными волосами, в ужасной одежде, но теперь, вглядываясь, Эллис отметил, что у нее ровный нос, красивый контур подбородка, нежные и чувственные губы. Конечно, ей не хватало стиля, но ведь и сам он сейчас не в лучшей форме! Ну и парочка! Изменник, сын убийцы, скрывающийся от законного правосудия, которое грозит смертью, и воровка, только что покинувшая тюрьму. «Два сапога — пара», — горько усмехнулся он, продолжая изучать черты своей спутницы, неясно взволнованный этим зрелищем. «Что-то можно придумать… Немного денег, разумное руководство — и она будет на высоте». Во всяком случае, Грейс оказалась чрезвычайно полезной. Она справилась с его ногой, и он был убежден, что удачно. Она устроила ему удобный ночлег и всякий раз, когда он просыпался этой бесконечной ночью, успокаивала его.

Отгоняя от себя вредную сентиментальность, Эллис возвращался к обычной активности. Надо воспользоваться ее присутствием и разработать план действий. Он вынул часы. Они показывали двадцать минут шестого.

Он протянул руку и коснулся девушки. Она сразу проснулась, широко раскрыв глаза и подняв голову от чемодана, служившего ей подушкой, в ее лице он не заметил выражения растерянности, которое появляется у большинства людей при внезапном пробуждении. Она вскочила мгновенно и резко.

— Необходимо срочно убираться отсюда, — сухо сказал Эллис. — Уже почти половина шестого.

Она потерла глаза, потянулась.

— А как нога? — и начала снимать зонтики.

— Ничего, — ответил он, проводя рукой по лицу. Эллиса беспокоила слишком легкая голова. Да и пустой желудок. — Я голоден, — добавил он, хотя есть ему не хотелось.

Грейс задумалась:

— Надо сообразить что-нибудь… Я тоже проголодалась. — Она взглянула в сторону клуба. — Быть может, там найду и что-нибудь съедобное, — произнесла вполголоса. Потом взяла одеяло, в которое заворачивалась ночью, вытрясла его и свернула. — Еще пригодится нам, как и другие вещи.

— Надо вылезти из этой ямы, — повторил Эллис. — Помогите мне. Я не могу оставаться здесь днем.

Но она смотрела в другую сторону и не знала, что он говорит. Разозлившись, он хотел дать ей пинка под зад здоровой ногой, но не достал.

— Я быстренько вернусь, — бросила она, выпрыгивая из траншеи.

— Куда же вы? Вернитесь! — завопил Эллис, он боялся ее отпускать и силился приподняться, в то время как она удалялась, слишком погруженная в неотложные заботы.

В гневе он принялся ее проклинать, бранить свою ногу, потом замолк, понимая всю бесполезность ругани. Он полностью зависел от Грейс. Она знала масштаб опасности и казалась уверенной. Ну что ж, пускай выкручивается.

Лежа на спине, он следил за белыми облачками, лениво плывшими над головой. Он испытывал ранее незнакомое ощущение: кто-то действовал за него, тогда как прежде он всегда боролся сам. Однако в нынешней ситуации новый опыт не был таким уж неприятным, тем более что чувствовал он себя неподъемным и апатичным, глухая боль в ноге истощала силы. «Если она наделает глупостей, — размышлял он в каком-то оцепенении, — возьму дело в свои руки… А пока что дам ей шанс…»

Он забылся в горячечном полусне. Его лихорадило, было странное ощущение, будто язык стал слишком большим, не помещался во рту. Наверное, у него температура. Ничего удивительного: одежда до сих пор мокрая, а земля в траншее совсем раскисла, невзирая на зонты и водонепроницаемые одеяла. Он перестал поглядывать на часы. «Интересно, — туго соображал он, — до какой степени можно доверять этой девке? Все-таки я, видно, заболел, потому что теряю ясность мысли…» Он больше не мог сосредоточиться, заставить себя быть настороже, его тянуло только в сон, он воображал себя в полной безопасности.

Убаюканный солнцем и шорохом ветра в кустах, он погрузился в неспокойный сон, потом очнулся и снова заснул. Вдруг встрепенулся, подстегнутый неудержимой тревогой. Лихорадочно схватил часы: было пять минут седьмого. Где она могла быть?

Испугалась, дала стрекача? А если ее ненароком застукали в клубе?.. С неимоверным усилием, мучительно страдая, он подтянулся по стенке, перенося тяжесть тела на здоровую ногу. Придерживаясь за борт траншеи, оглядел прилегающую территорию.

Вдали вырисовывалось здание клуба. Не двигаясь, сам не свой от мучений и беспокойства, он заметил наконец девушку и вздохнул с облегчением.

Эллис решил оставаться на ногах до ее прихода, зная, что если снова ляжет, то больше не в состоянии будет подняться. Боль выкручивала ногу, разливалась по всему телу. Он явственно слышал, как клокочут его артерии, и ему становилось дурно. Но он цеплялся за короткие травяные кустики, росшие на краю рва, и стоял.

Увидев голову и плечи Эллиса, выступавшие над траншеей, Грейс перешла на бег. Она несла чемодан и, кажется, тянула еще что-то за собой на веревке, привязанной к запястью.

— Но вам же нельзя! — воскликнула она, подбегая и переводя дыхание. — Вы не должны были подниматься!

— Помогите мне выбраться! — запальчиво сказал Эллис. — Я на пределе сил. Дайте мне руку!

Грейс наклонилась, ухватила его за руку и потянула. Очень медленно, раздираемый болью, выползал он из рва. С криком, руганью, с обильным потом на лице, прикусив зубами нижнюю губу, он повалился на траву, едва дыша. Голова сильно кружилась, все виделось как в тумане. Он старался помочь девушке, когда она стягивала его с травы; но усилие оказалось тщетным. Боль в ноге резко отдавалась во всем теле и извергала из него очередную порцию брани. Потом он упал навзничь на что-то мягкое и снова забылся, равнодушный к своей грядущей доле.

Под его голову проскользнула знакомая, крепкая и прохладная рука, чье благотворное воздействие Эллис уже не раз ощущал.

— Все в порядке, — сказал голос девушки. — Выпейте вот это. Вам станет легче.

Какой блаженство — чай!

Он открыл глаза, девичье лицо было совсем близко. Расширенные в тревоге зрачки, напряженное выражение. Она поднесла чашку к его губам. Он слегка приподнял голову, сделал глоток: чай был крепкий и сладкий. Он освежил пересохший рот, слегка взбодрил. Он допил чай, вздохнул, вытянулся:

— Хорошо!

Незаметно рассеивался утренний туман, и Эллис впитывал нежное тепло солнечных лучей. Он заметил, что лежит на носилках, а под головой у него одеяло.

— Я принесла еду, — сообщила Грейс, — но сначала, наверное, нам лучше перебраться в лес. Я нашла веревку, чтобы тащить носилки.

«Гениальная идея, — подумал Эллис. — Эта девушка очень предусмотрительна».

Он боялся навсегда остаться с искалеченной ногой, переползая большое расстояние. Но он забыл, что до леса отсюда каких-нибудь три сотни метров.

Закончив приготовления, Грейс намотала веревку на руки и попробовала тянуть. Носилки не сдвинулись. Спина ее изогнулась дугой, ноги увязали в сырой земле. Напрасно она тужилась изо всех сил — носилки оставались на месте.

— Ну, тяните же! — командовал Эллис. — Попробуйте с разбега!

Тяжело дыша, выбиваясь из сил, Грейс вытянула Эллиса на площадку для гольфа. По стриженой траве носилки везти было легче. Но внезапно Грейс осела на землю, лицо ее стало мертвенно-бледным, дыхание прерывалось. Эллис понимал, что она страшно истощена, и, нетерпеливо передернув плечами, ждал, пока девушка придет в себя.

Через несколько минут она пришла в себя и пригладила волосы рукой.

— Я должна немного посидеть. Еще рано. Я не смогу тащить, если не отдохну.

Она достала пакет, завернутый в салфетку, и устроилась рядом с Эллисом.

— Вы, конечно, проголодались. — Она подала ему сандвич. — Хлеб немного черствый, но есть можно.

Не заботясь о том, что останется для нее, Эллис выхватил сандвич из ее рук и жадно вонзил в него зубы. Но тут же почувствовал страшное отвращение к еде, кусок остался во рту сухим, он не смог его проглотить. Эллис уронил сандвич в траву и, отвернувшись, выплюнул все, что откусил. Он снова откинулся на носилки, измученный и встревоженный. Теперь уже Эллис не сомневался, что болен, и с беспокойством смотрел на Грейс, желая убедиться, что ей понятна вся серьезность его положения.

Во взгляде девушки светился вопрос.

— Не обращайте внимания. — Он усмехнулся. — У меня лихорадка. Лучше воздерживаться от еды.

И он посмотрел в сторону маленького леса, пытаясь угадать, не бросит ли его Грейс на полдороге.

— Ну, ничего, — отозвалась она голосом, в котором звучала неуверенность. — Это естественное состояние при лихорадке. Не беда.

Пережевывая свой сандвич, она скользила взглядом по мягко очерченным холмам, тянувшимся до горизонта. Лицо ее сохраняло выражение такого невозмутимого спокойствия, что в Эллисе закипело раздражение.

Он легонько ударил ее по руке.

— Они пустятся в погоню за нами, — произнес он, когда девушка оглянулась.

— Еще есть время, — ответила она. — Мы двинемся, как только я отдохну. Никто сюда не придет раньше девяти. Так что два часа у нас в запасе…

— Вам легко говорить. — Эллис пытался подавить вспышку ярости. — В случае чего вы удерете, а я пришит к месту.

— Все обойдется. — Она говорила мягко, убедительно. — Мы найдем тайничок в лесу. Или устроим его. Я не собираюсь спасаться одна… — Она посмотрела ему в глаза. — Вы помогли мне… накормили. Самое малое, что я могу сделать, — это остаться возле вас, хоть вы и были не слишком любезны со мной.

— Ну ладно, идем! — резко бросил Эллис. — Вы уже отдохнули. Подъем!

Она послушно подобрала веревку и продолжила свой тяжкий труд, спотыкаясь, падая и задыхаясь. Даже на легком склоне носилки двигались еле-еле.

Но путь к лесу понемногу сокращался. Наконец они достигли затененной зоны первых деревьев. Грейс рухнула на землю, не в состоянии поднять голову. Легкие ее готовы были разорваться. Понимая, что она действительно выложилась до конца, Эллис не стал ее больше подгонять.

— Я заболел… — пробормотал он. — У меня горячка. Оставьте меня, уходите, выпутывайтесь сами… Думайте о своем спасении.

Он почувствовал на своем лбу свежее прикосновение маленькой крепкой руки.

— Мы погибли, если вы позовете врача, — добавил Эллис. — Усекли? Придется вам выкручиваться самой. А я, прежде чем меня возьмут, предпочту умереть.

— Вы не умрете.

Голос ее долетал откуда-то издалека, как из противоположного конца туннеля.

— Я не дам вам умереть!

Лицо Эллиса скривилось в злой усмешке, и он закрыл глаза.

Глава 7

«Выпутывайтесь сами», — сказал Эллис, и Грейс без колебаний приняла на себя ответственность за их будущее.

Что-то в характере этого человека заставляло подчиняться ему, производило на нее впечатление. Она знала, что он не похож на других. При всей своей грубости, своих капризах, вечно злом и недовольном лице, в этом жалком отрепье, он казался ей особенным. Властность отличала его от массы и выявляла в нем одного из тех, кто господствует в обществе, кто всегда вызывал у нее преклонение, смешанное со страхом. Его внезапное падение, нетерпимость к страданиям, его нынешнее положение пробуждали в ней сочувствие, — она считала, что обязана оставаться с ним, потому что была его должником: он помог ей, пришла пора его отблагодарить. Грейс понимала, что на ее месте он бы не испытывал ни малейшего сочувствия к ней. Ну и пусть! Никто и никогда не относился к ней хорошо, к этому сводился весь ее жизненный опыт.

В семнадцать лет ее мать, ведя разгульный образ жизни, забеременела. Она вышла замуж за Джорджа Кларка, на двадцать лет старше ее, который не был отцом ребенка. Зная об этом, Кларк не заботился о семье. Мать возненавидела Грейс и через десять лет бежала с букмекером. Гнев Кларка обрушился на ненавистного ребенка. Кое-как Грейс вела домашнее хозяйство и даже посещала школу, живя в постоянном страхе перед отцом, который часто бил ее.

С шестнадцати лет Грейс работала по соседству с домом машинисткой у владельца типографии. Хотя Кларк ее больше не бил, она все равно очень боялась его, он запрещал ей любые развлечения. В восемнадцатилетнем возрасте она зарабатывала два фунта в неделю на должности секретаря-стенографистки у эксперта-экономиста. С объявлением войны Грейс, не посоветовавшись с приемным отцом, записалась санитаркой в женский вспомогательный корпус королевских военно-воздушных сил.

Это заявление о независимости вопреки ожиданиям очень понравилось Кларку, горячему патриоту. Он внезапно проникся гордостью за свою дочь. И Грейс, лишенная в детстве отцовского внимания, забыла о прежних несчастьях.

К тому же он перенес тяжелый сердечный приступ, и врачи предупредили, что следующий может оказаться фатальным. Болея, он писал Грейс жалобные письма, умоляя вернуться, чтобы ухаживать за ним. Она получила отпуск на семь дней и нашла отца в постели, едва живого. Естественно, при нем ей пришлось выполнять обязанности санитарки, пока не истек ее отпуск. Продлить его отказались, и, уступая отцовским просьбам, она не вернулась в женский вспомогательный корпус королевских военно-воздушных сил. Полиция, явившись с обыском, не нашла девушку, потому что отец ее прятал, но такое положение удручало Грейс. Всякий раз, когда она умоляла Кларка отпустить ее, он в гневе угрожал избить ее, как в детстве.

Потом как-то ночью во время фашистского налета в их дом попала бомба. Кларк погиб, а Грейс взрывом отбросило на другую сторону улицы. Она очутилась в больнице: у нее лопнули барабанные перепонки. И теперь от враждебного мира, в котором она прожила девятнадцать лет, ее надежно отделила глухая стена.

Грейс имитировала утрату памяти. Бомбардировка принесла многим несчастье на ее улице, и она могла скрывать правду о себе.

Девушку направили в учебный центр, где она научилась понимать собеседников по губам. Власти пытались установить ее личность, но Грейс сбежала сразу же, как только выздоровела. Она боялась, что будет разоблачено ее дезертирство.

Голод подтолкнул ее к воровству. Девушку арестовали, но на первый раз отпустили, хотя досье в полиции завели. Но голод снова привел ее к краже. На этот раз ее заключили в тюрьму, где она отбыла срок, и вышла на волю незадолго до встречи с Эллисом в Обществе содействия глухонемым.

Грейс не хотела думать о будущем. Эллис был мертвым грузом, с наполовину утраченным сознанием. Она взяла на себя тяжкую ношу. Теперь ей надлежало найти тайничок, надежное место, где они могли бы укрыться от полиции.

Девушка склонилась над Эллисом, потрогала его лицо. Кожа была сухой и горячей. Что-то бормоча, он отвернулся. В надежде выяснить, кто он такой, Грейс заглянула в его карманы. В личном удостоверении значилось имя Дэвида Эллиса и адрес на Рассес-Корт-Мьюс. При нем было только это удостоверение, девять шиллингов и шесть пенсов. Она обратила внимание, что белье на нем влажное, и даже грязная сорочка еще не просохла. Девушка выпрямилась, задумалась, озабоченно наморщив лоб. Следует немедленно переодеть больного, иначе не избежать ему воспаления легких. Да и сама она ходит в отсыревшей одежде. Перспектива заболеть еще и самой пугала ее.

Необходимо вернуться в клуб и раздобыть там смену одежды. С превеликим трудом удалось ей втянуть носилки с Эллисом под защиту деревьев. К ближайшей ветке для ориентира она привязала носовой платок, по которому могла бы отыскать Эллиса в случае острой необходимости.

Она коснулась его руки:

— Я иду в клуб. Постараюсь не задерживаться.

Он, кажется, не уловил смысла сказанного.

— Я скорее умру, чем они меня схватят… — бормотал он. — Запрещаю вам звать врача…

— Вы не умрете, — повторила Грейс убежденным тоном.

Она взглянула на часы, которые извлекла из бумажника Эллиса, — без четверти восемь. Надо торопиться, хоть она и была уверена, что не встретит никого раньше девяти часов. Гольф — спорт для богатых, а богатые рано не просыпаются.

Она побежала вдоль площадки, присматриваясь к местности. Никого не увидела и добежала до клуба, слегка запыхавшись, но успокоившись.

Грейс вошла в клуб через парадный вход, который оставила открытым, и направилась к дамской раздевалке в конце коридора. Осторожно отворила дверь и заглянула в комнату, маленькую и темную. Вдоль стен там выстроились деревянные шкафчики, а посреди комнаты стояли рядком умывальники.

В одном из шкафчиков нашлось то, что ей было необходимо, и она поспешно переоделась: сбросила свою юбку, сменив ее на легкую твидовую; шерстяной свитер, водонепроницаемая куртка и голубой берет дополнили ее новый гардероб. Затем она переобулась в туфельки с подковками как раз ее размера и, подойдя к зеркалу, внимательно осмотрела себя.

Что и говорить, метаморфоза была удивительная. Она стала почти красивой. Грейс, приятно возбужденная новым обликом, усмехнулась своему отражению. Сделав сверток из старой одежды, она перешла в кухню, приготовила чай, несколько бутербродов с маслом и, закусывая и запивая на ходу, повытаскивала из холодильника все, что там еще оставалось.

Чай подбодрил ее, теперь их положение рисовалось ей не в таком мрачном свете. В полиции, наверное, еще не подняли тревогу, да и вряд ли они подумают направить поиски в сторону площадки для гольфа.

Ей оставалось позаботиться об одежде для Эллиса, и она из кухни направилась в мужскую раздевалку. Та оказалась немного больше дамской, в ней было бесконечное количество секций. Грейс повезло: она нашла свитер и фланелевые брюки уже в первом шкафчике, куртку из оленьей кожи — во втором. В третьем шкафчике она взяла пару туфель, которые должны были подойти Эллису, и две пары носков.

Она аккуратно свернула всю приготовленную для Эллиса одежду, размышляя, что ему еще очень бы пригодился плащ. Обводя глазами комнату, Грейс внезапно почувствовала, как бешено прыгнуло ее сердце и на мгновение замерло. Затем заколотилось о ребра, у нее перехватило дыхание.

В противоположном углу комнаты на стуле с деревянной спинкой сидел молодой человек в бледно-желтой сорочке, желтом канареечном свитере и новеньких фланелевых брюках. Его буйная соломенная шевелюра блестела, будто смазанная медом. Лицо — несколько массивное и слегка загорелое — отличалось удивительной красотой. Сильные руки с длинными пальцами держали клюшку, и он внимательно смотрел на Грейс. Никогда в жизни ей не приводилось видеть таких зеленых глаз.

Глава 8

Застыв, как кролик перед хорьком, Грейс тупо уставилась на молодого человека. Растерянность и испуг парализовали ее.

— Не думаю, что секретарь одобрил бы присутствие дамы в этой комнате, — сказал юноша с приятной, даже очаровательной улыбкой.

Но Грейс была не в состоянии ее оценить.

— Когда он посчитает убытки, то заболеет, я убежден.

Она молчала.

— Весьма сожалею, что так напугал вас, — продолжал молодой человек.

Он поднял свою клюшку, полюбовался искристыми отблесками на металлической поверхности и медленно покрутил ее в пальцах.

— Я тоже был поражен, увидев вас. — Он бросил на нее быстрый взгляд. — Не припомню, чтобы я видел вас тут. Вы новый член клуба?

— Нет.

— Именно это я и подумал. Кажется, вы покусились на брюки Уитворса. Это самый мелочный член сего мрачного заведения. Конечно, вы ничего не знали об этом, но вы совершили ошибку, взяв брюки. Он свернет вам шею из-за них. Не думаете ли вы, что лучше было бы положить их на место?

— Они мне нужны, — ответила Грейс. В глазах ее появилось выражение упрямства, отчаянной решимости.

— Бедному Уитворсу тоже, — заметил юноша, усмехаясь. — Потеря брюк очень его расстроит.

Он смотрел на нее задумчиво.

— И я готов биться об заклад, что на вас юбка Крис Тейлор. Вы не слишком тактичны, милое дитя… Крис разъярится. Она из тех женщин, которые даже мужчинам угрожают кнутом.

Он поставил свою клюшку и поднялся:

— Признаюсь, меня это интригует. Полагаю, что вы не поторопитесь отрекомендоваться?

Не произнося ни слова, Грейс отступила на несколько шагов.

— Не бойтесь ничего, заклинаю вас, — продолжал молодой человек. — Я не причиню вам зла. Думаю, что у вас много врагов. Это не очень разумно — делать неприятности другим, вы же понимаете. Люди этого не любят, к тому же существует полиция.

Он ободряюще усмехнулся:

— Это не значит, что я люблю полицию, но ее несомненно призовут, если вы будете совершать подобные глупости.

Юноша оказался высокого роста. Не меньше ста девяноста сантиметров, подумала Грейс. Он подчеркнуто не хотел к ней приближаться.

— У вас, наверное, компаньон? — спросил он безразличным тоном, задерживая взгляд на одежде, которую Грейс прижимала к себе.

Она не ответила.

Воцарилось долгое молчание. Очевидно, он не знал, как ему поступить. Грейс следила за ним, готовая в ту же секунду пуститься наутек, если он шагнет к ней. Сердце ее билось отчаянно, мозг был скован страхом.

— Думаю, что так оно и есть, — ответил он сам себе. — А кто же он?

— Нет никого, — решительно заявила она. — Я хочу это продать.

— Тогда будьте добры положить вещи на свои места. Я дам вам деньги, коль вы попали в тяжелый переплет. Ну, будьте умницей, передайте это мне.

Она неотрывно смотрела на него, не смея верить словам, которые читала по губам юноши.

— Ну, прошу вас, — повторил он. — Вы не представляете, какой шум они поднимут. Я дам вам деньги. Это величайшая глупость — иметь дело с полицией.

Она уж было поддалась уговорам, но мысль об Эллисе с его мокрой одеждой остановила ее. Если он не переоденется, то схватит пневмонию.

— Оставьте меня, — непримиримо отрезала она. — Я же ничего вам не сделала плохого. Ну и занимайтесь вашими делами!

Молодой человек нахмурился, прикусил губу. Он покраснел, пребывая в явном затруднении.

— Конечно, вы правы. Честно говоря, мне плевать на то, чем вы занимаетесь. Я не альтруист, и благополучие других мало значит для меня. Мое собственное, между прочим, тоже. Это я только вам говорю.

Он пожал плечами:

— Делайте что хотите. Я умываю руки. Но вы недооцениваете полицию. Кончится тем, что вас поймают…

Вытащив из кармана связку ключей, он открыл один из шкафчиков и взял оттуда спортивную сумку.

— Я иду. И все-таки на вашем месте я бы оставил все эти шмотки.

Он перебросил сумку через плечо и сделал несколько шагов. Грейс отступила, но он направился к выходу из раздевалки.

— Секретарь приходит в девять часов. — Молодой человек обернулся с порога. — На вашем месте я бы смылся заблаговременно. Если меня будут спрашивать, я не скажу ничего. Вы поняли?

Он улыбнулся ей на прощанье и покинул гардеробную, затворив за собой дверь.

Грейс не сдвинулась с места, убежденная, что он стоит за дверью. Прижимая к груди сверток с одеждой, она ожидала, пока так бешено не перестанет биться сердце.

Затем она увидела его в окно. Он направлялся к первой игровой площадке, с клюшкой в одной руке, другую держа в брючном кармане. Лицо его выражало скуку.

Она видела, как он выбрал и поставил мяч, как срезал его без видимых усилий: мяч легко отскочил влево, потом вернулся на правую линию. Он пошел за ним, не оглядываясь на клуб, обходя как раз ту опушку, вблизи которой Грейс оставила Эллиса.

Теперь она буквально сорвалась с места, не забыв, однако, прихватить приготовленный на кухне продуктовый пакет. Петляя, она добежала до леса, бросила на траву свои свертки. Эллис поднял на нее глаза, лишенные всякого выражения.

— Полный порядок! — выдохнула она. — Я нашла вам одежду. Как вы себя чувствуете?

Губы Эллиса образовывали слова, которых она не могла понять. У него начался бред, и говорил он по-немецки.

Она растерянно следила за движениями его губ.

— Не понимаю. — Она опустилась на колени рядом с ним. — Что вы хотите мне сказать?

Он замолчал и смежил веки, даже не пошевелившись.

Часы показывали уже половину девятого. Если она не найдет тайника в течение получаса — все пропало. Грейс сняла с ветки носовой платок, обеспокоенно взглянула на Эллиса и углубилась в лес. Густо росшие деревья, кустарник, высокий папоротник обещали надежное укрытие. Через несколько минут она вышла на поляну и остановилась, осматриваясь. Рядом лежали два огромных дерева, их корни сгнили и высохли. Расстояние между стволами превышало метр, хаотичное переплетение веток создавало естественную беседку. Грейс пролезла между стволами, ломая нижние ветки, очищая грунт от опавших листьев. У нее было так мало времени, что лучшего тайника пока и не сыскать. На первый случай вполне подходит.

Грейс выползла из-под ствола дерева, поднялась, отряхнулась. Она снова вымазалась, но заимствованная одежда оказалась более высокого качества, чем прежняя, и пыль к ней так не приставала.

Девушка вернулась к Эллису и впряглась в носилки. Они с трудом продвигались по тропинке, которая вела к поляне. Грейс не позволила себе ни минуты отдыха, хотя падала от усталости, и сама не могла понять, как ей удалось дотянуть Эллиса до нового места. Тут же она без сил рухнула на землю. Но носилки уже были в тайнике… Пролежав неизвестно сколько времени в этой сумрачной лесной берлоге, она поднялась и зажгла фонарь. Он осветил листья, мох, густой папоротник, образовав плотную естественную крышу, узловатые стволы деревьев и неподвижного Эллиса с каплями пота на лице. Он шептал что-то неразборчивое.

Она постаралась устроить его поудобнее, заставила глотнуть холодного чаю и выползла из тайника.

Солнце уже пригревало. Туфельки покрыла роса. Грейс легко шла благодаря подкованным подошвам. Она пересекла ров, где они провели ночь, и замедлила шаги, почувствовав сильное сердцебиение и облизывая пересохшие губы.

Заметив здание клуба, она остановилась, укрылась за огромной ольхой и с придирчивым вниманием огляделась вокруг.

Она увидела велосипед возле стены дома и неподалеку от первой площадки двух джентльменов среднего возраста в куртках из оленьей кожи, в каскетках, они о чем-то оживленно говорили. Один из них жестикулировал и время от времени указывал пальцем в направлении клуба.

Грейс хотелось бы знать, не обсуждают ли они кражу. Невысокий плотный человек, размахивавший руками, был явно возбужден, наверняка он рассказывал о том, что произошло.

Сердце забилось сильнее, когда она увидела полицейского. Выйдя из клуба, он присоединился к двум джентльменам. Плотный человек горячился, доказывая что-то полицейскому, тот внимательно слушал.

Через несколько минут полицейский направился вокруг клуба, уставившись взглядом в землю, будто выслеживая что-то. Внезапно он указал рукой в сторону леса.

У Грейс перехватило дыхание. Решение созрело мгновенно. Она повернулась в другую сторону и побежала вдоль холма так, чтобы ее могли видеть.

Она отдалялась от леса к второй площадке. Пробежав немного, остановилась и оглянулась. Полицейский делал ей знаки: возможно, что-то кричал, но она не слышала. Девушка оставила позади вторую площадку для гольфа и снова задержалась, чтобы оглянуться.

Полицейский мчался за ней. Он бежал широкими, равномерными шагами, вернее, прыжками. Двое игроков бросились за ним трусцой, но страж порядка намного опередил их.

Охваченная ужасом, Грейс убедилась, что полицейский бежит гораздо быстрее Эллиса. Она припустила что есть духу, бросилась наобум на зеленый простор росистой травы, уже не заботясь о направлении, в любом случае она отводила их от Эллиса.

Глава 9

Полицейский Джордж Роджерс, прижав локти к телу, откинув голову, демонстрировал спринт на траве. Он надеялся быть первым на дистанции, потому что на протяжении трех лет завоевывал кубок по бегу на сто и на тысячу метров на спортивных чемпионатах Тейлхема.

Он догонял девушку и, когда расстояние между ними сократилось, заметил, что юбка на ней очень изысканного фасона, что носила она дорогую куртку из оленьей кожи. Эффект этого открытия для мужлана был мгновенным. Его воспитали в уважении к благородным и состоятельным людям, свою жизнь он провел в деревне, где социальные отношения определялись четко. С одной стороны — владельцы земли, с другой — те, кто ее обрабатывает. По своим служебным обязанностям он имел дело только с последними; людьми благородного происхождения занимался шеф. Все это прокрутилось в голове Роджерса, и бег его заметно замедлился. Эта молодая женщина, чего доброго, может причинить ему неприятности. Джордж спрашивал себя, не совершает ли он непоправимой ошибки, избыток делового усердия способен помешать продвижению по службе. Он не сошел с дистанции, однако первоначальный его энтузиазм угасал. Грейс опережала его на несколько метров. Чем четче Роджерс осознавал возможность просчета, тем больше жаждал узреть на горизонте силуэт своего непосредственного шефа.

Он видел, как споткнулась девушка и как расстояние между ними уменьшилось; он тут же притормозил и вздохнул с облегчением, когда она снова набрала скорость. Оступившись, девушка подала Джорджу хорошую идею. Он тоже споткнулся и, неловко выбросив руки вперед, растянулся на земле, да еще и перекрутился несколько раз.

Когда к нему подбежали двое игроков (секретарь клуба и капитан команды), он сел.

— Я растянул себе щиколотку, джентльмены, — смущенно сказал Джордж. — Это скоро пройдет.

Потирая косточку, он спросил:

— Вы меня будете защищать, если это ошибка?

— Разумеется, — заявил секретарь клуба. — Ну, мой друг, побыстрее. А не то она удерет.

— Да ни за что на свете, сударь! — откликнулся Роджерс.

Теперь, когда он получил приказ, ситуация изменилась. Ответственность на нем уже не лежит, и если эта молодая дама надеется ускользнуть от него, то ее ожидает жестокое разочарование.

— Она будет в наших руках, джентльмены! Поторопитесь, за мной!

Он снова пустился по следам беглянки. Но задержка дорого обошлась Джорджу. Грейс исчезла. Слева от площадки для гольфа был холм… Роджерс устремился к нему.

Тем временем Грейс неслась без оглядки. Она каждую минуту ожидала, что тяжелая рука ухватит ее за плечо, и бежала опустив голову, прижав локти. Ей уже не хватало дыхания. Она преодолела крутой подъем, пересекла песчаные бугры и зеленое пространство, которое раскинулось за ними, едва не налетела на древко флага, потому что передвигалась уже автоматически, вслепую.

Совершенно запыхавшись, Грейс оглянулась: никого не видно. Но как знать, не появится ли полицейский в ближайшую минуту? Она продолжала бежать.

Добравшись до верхушки соседнего холма, Грейс остановилась в отчаянии. Перед ней простиралась широкая открытая местность, и красный флажок на зеленом поле, казалось, предупреждал об опасности. Она растерянно озиралась: рельеф как гладильная доска! Ей не спрятаться от полиции. Она камнем свалилась в траву, влажную от росы, ее душил приступ бессилия и усталости, ей уже было все равно.

Мужская фигура, тонкая и высокая, внезапно возникла над ней. Грейс подняла испуганный взгляд, слишком разбитая, чтобы думать о бегстве. Молодой человек в желтом свитере, со спортивной сумкой через плечо смотрел на нее, и его странные зеленые глаза были полны сочувствия.

— Не очень-то удачно вы маневрировали, сдается мне?.. Он заприметил вас, этот пинкертон?

Парализованная страхом, она лишь утвердительно кивнула.

— Какие же у вас планы? Отдаться им в руки без сопротивления?

— А что я могу поделать? — спросила она, поднимаясь.

— Не слишком много, конечно, однако я мог бы, возможно…

Юноша оглянулся через плечо. Полицейский еще не появлялся.

— Да-да… Именно так… — протянул он задумчиво, как бы разговаривая с собой. А затем оживленно и твердо продолжил: — Ничего не говорите, когда они появятся тут. Доверьтесь мне во всем. Вы глухая, не так ли?

Грейс смутилась:

— Да.

— Я так и думал. Ну ладно. Я обо всем позабочусь. — Он опять оглянулся. — Лучше, если вы будете знать, кто я. Мое имя Ричард Крейн. Я живу вон там… — Он показал рукой в сторону леса, где прятался Эллис. — Вы умеете играть в гольф?

Она отрицательно качнула головой.

— Ну, ничего, я вас научу. Это неплохой спорт. Идемте на площадку. Я буду ставить мяч на тот случай, если полицейский что-то заподозрит.

Он бросил мячик на дорожку, вытянул из сумки металлическую клюшку и, ударив ею по мячу, послал его далеко на зеленое поле.

— Кажется так просто и легко, а?.. На самом деле не так. Возьмите, попробуйте.

Он положил перед ней мячик на траву.

— Не старайтесь бить слишком сильно. Просто раскачивайте вашу клюшку, ее плоская оконечность сделает свое.

— Нет, — возразила Грейс в замешательстве. — Через минуту они будут здесь.

Уж не сумасшедший ли этот парень? Но зеленые глаза ее завораживали, и она вооружилась клюшкой, хотя и ощущала огромную слабость во всем теле.

— Станьте перед мячом, заведя свою клюшку назад, попытайтесь удержать левую руку вытянутой. Тогда вы ударите по мячу из лучшего положения клюшки, не подбрасывая вверх ее нижний конец.

Краем глаза Грейс увидела на холме полицейского. Она рванулась было отшвырнуть клюшку и дать стрекача, но, словно угадывая ее страх, Ричард положил ладонь на ее руку, прохладные, крепкие и гибкие пальцы прижали ее к рукоятке клюшки. Грейс вопросительно взглянула на юношу.

— Это ваш единственный шанс на спасение, — промолвил он. — Раскачивайте клюшку, не поднимайте головы и ударьте по мячу. Не думайте о полисмене, это моя забота.

Он посторонился, подавая Роджерсу нетерпеливые знаки, чтобы тот тоже отошел в сторону.

Больше не раздумывая, она сделала так, как объяснил ей молодой человек.

Грейс увидела, как мячик взмыл в воздух, завис там на какую-то долю секунды и упал метрах в пятидесяти на зеленое поле.

Крейн обернулся и послал сияющую улыбку Роджерсу, который стоял, разинув рот.

— Неплохо для дебютантки, а? — с гордостью спросил он. — А вы играете в гольф, Роджерс?

Ошарашенный Роджерс только таращился на игроков, бормоча, что он в гольф не играет.

— Вы не можете представить, сколько вы теряете, — непринужденно заметил Ричард. — Это чудесный спорт! — Он внимательнее пригляделся к Роджерсу, и настроение его, по-видимому, стало портиться. — А что это вы здесь делаете, Роджерс? Охотитесь на браконьеров, что ли?.. — сухо спросил он.

— Нет, сэр, — неуклюже переминался Роджерс, не сводя глаз с девушки. — На эту молодую даму, сэр!

Полисмен оборотился и показал пальцем на секретаря и капитана, которые приближались вприпрыжку:

— Эти джентльмены вам объяснят.

Ричард взял Грейс за руку.

— Интересно, чего они хотят? — спросил он, глядя ей прямо в глаза. — Наверное, они затеяли эту кутерьму, потому что я забыл уплатить за твой вход на площадку.

И Крейн засмеялся, подчеркивая свой шутливый тон. Он казался вполне спокойным, и Грейс отчаянно старалась сохранить безразличное выражение, хотя еле держалась на дрожащих ногах. В сопровождении Роджерса оба они подошли к мужчинам. При виде Крейна те остановились в замешательстве.

— Добрый день, — дружелюбно приветствовал Ричард секретаря клуба. — Вы мне кажетесь сегодня необычайно спортивным. Позвольте вам представить мою сестру, мисс Броуэр, которая живет у меня.

— Ваша сестра? — в недоумении повторил капитан команды. — Она живет у вас?

— Не удивляйтесь, — усмехнулся Крейн. — Ведь вы не находите неудобным, что я предоставил кров своей сестре?

— Конечно нет. — Капитан команды никак не мог опомниться. «Его сестра! Ну и ну! Она такая же сестра, как я — его дедушка. Маленькая продавщица, ничтожество, вот и все. А мы теперь в затруднительном положении. Ну, он еще заплатит за свою выдумку. Интересно, поверил ли ему Уэст?»

— Джулия, — обратился Ричард к девушке, — рекомендую тебе мистера Малколма, капитана команды наших игроков, и мистера Уэста — видишь, он совершенно запыхался, — секретаря клуба. Мистера в голубом зовут Джордж Роджерс. Он играет в крикет, когда не занят преследованием кого-то из наших мирных поселян, затравивших на своей земле случайного кролика.

Грейс пыталась улыбнуться, но лицо ее словно окаменело. В плену душевной сумятицы трое мужчин молча переглянулись.

— Мисс Броуэр глухая, — спокойно продолжал Крейн. — Она читает по губам, но значение слов иногда ускользает от нее, так что она легко прощает вам странные манеры, с которыми вы ее приняли в клубе.

Секретарь Уэст был смущен, пробормотав что-то о своем удовольствии от знакомства с мисс Броуэр.

— Дело в том, что клуб ограбили, — заявил Малколм, стремясь вывести Крейна из равновесия, насколько это было возможно (каков же нахал — притащил в клуб эту куропатку!). — Вор похитил много вещей. Мы заметили мисс Броуэр на территории и, поскольку она не принадлежит к членам клуба, окликнули ее. Но она немедленно пустилась наутек, после чего мы и приказали Роджерсу поймать ее.

У Крейна от удивления брови поползли вверх.

— Вы приказали Роджерсу поймать ее? — повторил он. — Да почему, Боже правый? — Крейн поморщился. — Уж не думаете ли вы, что моя сестра замешана в позорной краже?

Малколм, адвокат по специальности, почувствовал, что продвигаться здесь следует осторожно.

— Конечно же нет, мой любезный друг! — воскликнул он, заливаясь смехом. — Но признайте, что бегство мисс Броуэр оказалось загадочным совпадением.

— Мне никогда не приходило в голову, что может показаться странным бег на площадке для гольфа, — сухо заметил Крейн. Он взглянул на Уэста. — Не могу припомнить, чтобы на этот счет в клубных правилах была специальная оговорка.

— Но будьте же объективны. — Уэст явно сдерживал раздражение. — Роджерс окликает мисс Броуэр, а она улепетывает на полной скорости. Мы ее не знаем, и потому, естественно, заподозрили…

— Я повторяю вам, что мисс Броуэр глуха, — терпеливо пояснял Крейн. — Это тяжелая тема. Она не слышала Роджерса и бежала, потому что я ее ожидал. Я обещал ей урок гольфа, а она опаздывала. Теперь вы удовлетворены или желаете продолжать эту комическую беседу?

Роджерс надумал вмешаться в разговор.

— Разумеется, сэр, — голос его звучал взволнованно, — я прекрасно понимаю происхождение нашей ошибки и надеюсь, что не причинил неприятности молодой даме… — Ему не терпелось убедиться, что Крейн не нажалуется его шефу. — Нам остается только возвратиться в клуб. Предполагаю, что злоумышленник прячется в лесу.

Грейс чуть заметно вздрогнула. Крейн, державший ее за руку, был единственным, кто это заметил.

— Бесполезно искать в лесу, — рассудительно заявил Крейн. — Думаю, я видел человека, который вас интересует. Он шел к лесу, но потом изменил маршрут и направился по дороге на станцию.

— Вы его видели, сэр?! — воскликнул Роджерс, расплывшись в широченной улыбке.

Крейн, неотрывно чувствуя на себе взгляд девушки, утвердительно кивнул:

— Скорее всего это он. Под мышкой нес большой сверток. Насколько понимаю, я должен вам его описать?

Роджерс вытянул записную книжечку и послюнявил кончик карандаша.

— Будьте так любезны, сэр!

— Это молодой человек, лет девятнадцати или около того. — Крейн ни секунды не колебался. — Высокий, брюнет, в синем костюме, коричневых ботинках. Сорочка у него зеленая, галстук черный, без шляпы. Он слегка прихрамывал. Если хорошо протереть глаза, то найти его нетрудно.

— Я их протру, сэр! — заверил Роджерс, очень довольный поворотом дела. — Немедленно иду, сердечно вам благодарен и еще раз приношу извинения за…

— Хорошо, хорошо, Роджерс, — оборвал его Крейн. — Надеюсь, вы заарканите этого негодяя!

Он обернулся к Уэсту и Малколму:

— Вы позволите нам продолжить партию?

— О, разумеется, — холодно произнес Уэст. — Вы оформите право мисс Броуэр на вход после окончания партии, не так ли?

— Постараюсь не забыть об этом, — насмешливо отозвался Крейн. — Весьма сожалею, что заставил вас напрасно пробежаться.

Он коснулся руки Грейс, и оба направились к игровой площадке под внимательными взглядами Уэста и Малколма.

Глава 10

— Он потерял сознание, — сказал Крейн, пытаясь нащупать пульс у Эллиса. — Немедленно нужен врач, по-моему, его жизнь висит на волоске.

Грейс заломила руки. Все выходило шиворот-навыворот. Эллис говорил: «Если вы приведете врача — мы пропали. Выпутывайтесь сами. Я предпочту умереть, чем быть схваченным».

Она попробовала уйти от Крейна, как только они остались наедине, но он наотрез отказался ее слушать. Крейн производил впечатление симпатичного, исполненного доброты, но твердого человека, и у нее возникла убежденность, что ее попытки избавиться от него только развлекали Крейна. Поймавшись на одном из его вопросов, Грейс вынуждена была признаться, что у нее есть сообщник и что тот заболел.

— Я это знал, — усмехнулся Крейн. — Не смотрите так трагически. Мне об этом сказала одежда, которую вы похитили. А потом, я заметил, что исчезли носилки. Так это он скрывается в лесу? Я угадал?

Растерянная, она кивнула.

— Ну, успокойтесь. Если он болен, то я, возможно, ему пригожусь.

Сама не зная почему, но Грейс поверила, что он не выдаст их полиции, да к тому же и не видела другого выхода. Вот она и привела его к месту, где спрятала Эллиса. Но теперь Крейн завел речь о докторе, а Эллис был категорически против.

— О нет! — воскликнула она. — Он бы этого не хотел. Он говорил, что я не должна приводить врача.

Крейн изучал порозовевшее лицо девушки, спрашивая себя, кем же она может быть и почему этот калека так боится врача.

— Он сейчас в таком положении, что не способен принимать решения, — заметил Ричард. — Неужели вы не понимаете? Он очень болен, ему грозит смерть.

Грейс нервно передернула плечами:

— Я ничего не могу поделать. Он не хотел. Он заставил меня пообещать. — Помолчав, Грейс добавила: — Давши слово — крепись.

— Но его жизнь в опасности, — терпеливо повторил Ричард.

— Он это знает, он говорил, что предпочел бы умереть, чем… — Она вовремя остановилась, испугавшись, что чуть-чуть не открыла их тайну.

— Чем… что?

— А! Ничего. Не имеет значения. Однако не нужно звать доктора. Я буду ухаживать за ним… Я… я не дам ему умереть.

Какое-то время Ричард, стоя на коленях, осматривал Эллиса, который так и не пришел в себя. Потом, пожав плечами, встал.

— Кто это? — спросил он неожиданно резко.

— Мой друг, — ответила она осторожно. И, чувствуя недостаточность этих слов, добавила: — Он был добр ко мне.

— Не слишком-то понятно. Кто он? Что случилось с его ногой?

— Он упал. Перелом ноги, но я поставила кости на место, — ответила Грейс и отвернулась, не произнося больше ни слова, сохраняя выражение хмурого упрямства.

Ричард насупился.

— Я бы хотел вам помочь, — произнес он, коснувшись ее руки, чтобы привлечь внимание девушки.

Прикосновение его пальцев сквозь тонкую куртку вызвало приятную дрожь. Она впервые почувствовала такое странное смущение и зарделась.

— Я могу вам помочь, если вы скажете правду, — продолжал Ричард, не подавая вида, что заметил ее волнение. — Кто вы такие? Что делаете здесь, вдвоем? Какая беда у вас?

Ее так и подмывало рассказать ему все, разделить с ним тяжесть ответственности, но она знала, что Эллис разгневается, будет обвинять ее в измене.

— Умоляю вас, оставьте меня в покое! — воскликнула она, охваченная паникой. — Я хочу, чтобы вы меня оставили с больным. Уходите к себе, прошу вас!

Крейн отрицательно качнул головой.

— Не впадайте в такое состояние. — Он усмехнулся. — Решено: я больше не задаю вам вопросов, но я вас не покину. Сами вы не управитесь — это же нереально. Быть может, вы не согласны со мной, но если вы не создадите ему нормальных условий, не обеспечите хорошего ухода, то он сыграет в ящик. По-моему, у него пневмония. — Зеленые глаза изучающе смотрели на Грейс. — Разве вам безразлично, что он умрет?

— О нет! — Она тряхнула головой. — Он был добр ко мне, и я пообещала ему, что он не умрет.

— Дав слово — крепись! — повторил он лукаво и еще раз взглянул на Эллиса. — Невозможно вообразить, что он может быть добрым с кем-нибудь. Лицо у него жестокое и злое.

Грейс знала, на что способен Эллис, но в данную минуту это не имело значения. Он помог ей, зная, что однажды и она вернет свой долг. Этот день настал.

— Мы не можем здесь оставаться, — внезапно заявил Крейн. — Комиссар полиции не дурак. Он не поверит ни одному слову из моей истории, пересказанной Роджерсом, и скорее всего обратит внимание на исчезновение носилок.

Крейн наклонился над Эллисом, задумчиво глядя на него:

— Этот парень, повторяю, даст дуба, если мы проявим небрежность. Беритесь за носилки со стороны ног, а я возьмусь с другой. Не думаю, что он слишком тяжел для вас.

Грейс колебалась:

— Куда мы пойдем?

— Ко мне домой. Не вижу иного выхода. А вы?

Она не сразу ответила, все еще не решаясь. Что сказал бы Эллис, очнувшись и увидев себя в незнакомом доме? Она содрогнулась, представив его ненавидящие глаза и острый как бритва язык…

— Это наша единственная возможность, — мягко настаивал Крейн.

Он держался доброжелательно и терпеливо, как бы понимая сложность причин, вызывавших у девушки сомнения.

Грейс устало махнула рукой и взялась за носилки. Эллис оказался увесистым, но теперь не это было важно. Ей не удалось выручить Эллиса, и это ее угнетало.

Они шли под зеленым шатром деревьев по лесной тропинке, которая то сбегала вниз, то вела вверх. Грейс старалась попасть в ногу с Ричардом, идти ровной походкой, хотя носилки и оттягивали ей руки. Уж очень ей хотелось услышать одобрительное слово, и вторично за этот день ей так сильно досаждала ее глухота.

Минут через двадцать они вышли из лесу и ступили на узкую дорогу. Вдалеке показалась крыша из красной черепицы. Девушка догадалась, что это дом Крейна, и оглянулась.

— Все в порядке, — успокоил Ричард. — Мы одни. Идем вперед. Мы никого не встретим.

Они продолжили путь и вскоре достигли деревянного шлагбаума, перекрывавшего дорогу к дому. Они поставили носилки. Ладони Грейс горели, ноги подламывались. Она принялась открывать шлагбаум, Ричард пришел ей на помощь.

— Надо скорее занести его в дом. — Он внимательно осмотрел дорожку. — Местность уединенная, но лучше не рисковать понапрасну.

Внезапно Эллис застонал. Грейс испуганно взглянула на больного: он сел, открыл глаза, поднес руку к голове. Девушка поспешила к нему, поддержала за плечи, но через мгновение он снова повалился на носилки с закрытыми глазами.

— Понесли, — обеспокоенно сказал Крейн.

Они преодолели извилистую дорожку. Над оградой и кустами высился дом. Это было просторное белое бунгало с веселой красивой крышей и такими же красными оконными рамами. Живописность всего ансамбля очень понравилась Грейс. Роскошный сад так и переливался яркими красками. Большая лужайка, как бильярдное поле, тянулась до самой опушки тенистого леса.

Грейс остановилась перед входной дверью, опустила носилки на землю.

— Вот мы наконец и прибыли, — произнес Крейн, подходя к девушке. — Вы в полной безопасности. Здесь никто никогда не бывает. — Он вынул связку ключей и открыл дверь. — Занесем больного. Мы сможем лучше определить его состояние в домашних условиях.

Они внесли Эллиса в холл, так богато декорированный, что Грейс застыла на месте, потрясенная и очарованная. Поскольку Крейн продолжал двигаться, то носилки наехали девушке на ноги, она чуть не упала.

— Первая дверь направо, — сказал Крейн. — У вас еще хватит сил?

Она овладела собой, вступила в коридор и неверным шагом добрела до комнаты — очень светлой, полной цветов и дорогой мебели. Возле окна располагался широкий диван-кровать, застеленный накидкой в красных и голубых тонах.

Грейс с облегчением поставила носилки, растирая занемевшие руки и одновременно оглядывая комнату. Ее ошеломили комфорт и богатство, такие вещи существовали для нее только в каталогах по декоративному оформлению помещений.

— Чудесно! — изрек Ричард, наблюдая за ней с легкой усмешкой. — Оставим его здесь, пока я вас не устрою. Идите за мной.

— О нет! — поспешно возразила она. — Он болен. Я не должна покидать его.

— Ну, не волнуйтесь! Я позабочусь о нем. Пока я буду его укладывать, вам, наверное, доставит удовольствие хорошая ванна. Идите за мной, не возражайте. Я покажу вам вашу комнату и оставлю вас в одиночестве.

Без энтузиазма она проследовала за ним в конец коридора.

— Подходит? — спросил он, отступая от растворенных дверей.

Эта комната была еще изысканней, чем первая. Она, без сомнения, могла бы удовлетворить вкус самой утонченной женщины.

— Подходит ли это мне? — переспросила она, внимательно глядя на него. — Уж не хотите ли вы сказать, что эта роскошная комната предназначена для меня?

— Почему бы и нет? — равнодушно пожал плечами Ричард. — Она удобна, но здесь нет ничего необычного. Во всяком случае, эта комната ваша, пока мы не решим, что делать дальше. Ванная комната рядом. Чувствуйте себя как дома.

Он открыл дверцы большого гардероба.

— Выберите одежду на свой вкус. Думаю, что размер подойдет, да, наверное, это и не так важно для вас, не правда ли?

Не сон ли это? В шкафу висело множество самых разных платьев и костюмов. Грейс могла выбрать любую одежду. Не обращая внимания на ее растерянность, Крейн продолжал выдвигать нижние ящики:

— А здесь найдете все, что вам нужно… вплоть до шелковых чулок. Это вас развлечет — преображение в элегантную женщину…

— Но я не смогу… — начала было Грейс, зарумянившись от волнения.

Ричард нетерпеливо перебил:

— Эти штучки понравятся вам больше, чем юбка Крис Тейлор. — Он засмеялся. — И на этот раз вам дозволено их взять. — Внезапно он отвел взгляд. — Это вещи моей сестры. Она умерла. Я ни к чему… не прикасался в этой комнате. Она принадлежала ей. К чему хранить эти тряпки? Может быть, они хоть вам пригодятся!

— О! — Грейс отступила на шаг. — Нет, нет… Я… я не смогу. Они слишком шикарны для меня. Правда, я не смогу…

Странное выражение появилось в зеленых глазах и мгновенно исчезло. Этот загадочно-тревожный проблеск так поразил девушку, что она уставилась на Крейна, но успокоилась, увидев в лице его уже знакомые ей доброту, сочувствие и терпение.

— Она бы меня похвалила. А вы бы полюбили ее. Она всегда была добра и готова была помочь. Так что не будьте глупышкой, прошу вас. Принимайте ванну, выбирайте себе платье. Мне нравится, когда мои гости красиво одеты.

Ричард сделал несколько шагов по комнате, но Грейс его остановила.

— Я не понимаю, почему вы так себя ведете? — выпалила она на одном дыхании. — Вы же ничего не знаете обо мне! Почему вы доставляете себе столько хлопот ради первой встречной?

— Потому что мне нравится оказывать услуги, — ответил Ричард. — К тому же я понимаю, что вы попали в затруднительное положение. А у меня есть свои трудности, и я хорошо знаю по собственному опыту, что, когда весь мир против тебя, хорошо иметь какую-то поддержку. — Он расхохотался. — А потом, я хочу прослыть добродетельным! — Крейн пригладил пальцами светлую шевелюру. — И у него тоже какие-то затруднения, да?.. Он меня заинтересовал. Мне кажется, что он злой. А существа зловредные меня очень привлекают. Это патология, я понимаю, но насколько же они интереснее обычных людей, с которыми встречаешься ежедневно. Кто он такой? Очень хотел бы, чтоб вы мне рассказали.

— Я ничего не знаю о нем, — с сожалением призналась Грейс. — Сама себя спрашиваю, кто бы это мог быть.

— Ну, в конце концов, мы это узнаем. Пока же я пошел укладывать его в постель. Принимайте ванну и не беспокойтесь. Вот устрою его удобно и приготовлю вам что-нибудь поесть. Я еще не завтракал, а от всех наших приключений у меня разыгрался аппетит.

Ричард направился к выходу, но остановился в дверях и опять внимательно всмотрелся в Грейс. И снова ее взволновало странное выражение его глаз, но ей трудно было проверить свое впечатление, потому что стоял он против света.

— Дверь запирается, — промолвил Крейн. — Я люблю дверные замки. А вы? Они дают ощущение безопасности.

Лицо Крейна осветилось привычной милой улыбкой, и он вышел, тихо притворив дверь.

Грейс стояла неподвижно, и вдруг ей стало не по себе. Она бросилась к засову, он бесшумно заскользил. Грейс заметила, что его совсем недавно смазывали.

Глава 11

Комфортно расположившись в просторной ванне, Грейс перестала думать об Эллисе. Он выпал из ее памяти с такой же быстротой, с какой ртуть скатывается с пальца. Положив голову на резиновую подушечку, она отдалась приятной истоме, зажмурившись и наслаждаясь купанием.

Ванная комната была небольшой, но очень удобной и красивой. Стены, окантованные хромированной полоской, были облицованы зеленым кафелем. Пол покрывали черно-зеленые плитки. Маленький туалетный столик, лакированный и тоже зеленый, сиял флаконами, пробками и всякими туалетными мелочами, столь милыми каждой женщине.

Грейс часто видела в кино такую роскошную обстановку, но при мысли, что она сама оказалась среди подобной красоты, у нее перехватывало дыхание. Она ошалела от этой фантастической смены существования. Еще несколько часов тому назад Грейс сидела на корточках в мокрой траншее, на ней была краденая одежда, грязная и сырая, ее преследовала полиция. Теперь она была чистой, в относительной безопасности и — влюбленной.

Ей приходилось читать истории о любви с первого взгляда, видеть такое в кино, но она никогда не верила, что подобное возможно в жизни. А теперь это произошло с ней.

Она говорила Эллису: «Никто и никогда не был добр ко мне». Она испытывала благодарность уже за то, что ей бросили в лицо раздавленный пирожок, когда она погибала от голода. Девушка посчитала это милосердием. А потом появился Ричард Крейн. Он был по-настоящему добр, предложил ей такое щедрое гостеприимство, дал одежду, ее и сравнить нельзя с лохмотьями, которые она обычно носила: в гардеробе платья от лучших модельеров, новейшего фасона, которые можно видеть лишь иногда в шикарных витринах Уэст-Энда. Он спас ее от полиции, привел к себе домой, не требуя никаких документов. И он пощадил ее глухоту.

Сперва Грейс сомневалась в его намерениях, но теперь, когда ее панический страх развеялся, она, размышляя, спрашивала себя: а что, если и он тоже влюбился в нее? Быть может, именно в этом разгадка его великодушия, желания защитить ее? Ну конечно, ни один мужчина не стал бы так рисковать ради незнакомой девушки, если бы не был влюблен.

Внезапно Грейс вспомнила о своих обязанностях. Как она может так долго нежиться в ванне, когда Ричард — мысленно она уже так его называла — занимается Эллисом! Она должна ему помогать.

Грейс торопливо выбралась из воды, насухо вытерлась и, невзирая на свою решимость как можно скорее присоединиться к Крейну, не удержалась от искушения напудриться огромным пушком, который привлек ее внимание на туалетном столике, а также продегустировать по запаху дорогие духи.

Голая, с лебединым пушком в руке, она рассматривала себя в большом, в полный рост, зеркале. Она не могла не отметить, что у нее прекрасная фигура. Ее охватило безудержное желание отдаться Крейну, подарить ему это доказательство своей благодарности и любви. Но тут же отогнала эту мысль: в памяти ожили нагоняи приемного отца, его жестокие уроки. Силой кулаков он убеждал Грейс в том, что нет большего греха для женщины, чем отдаться первому встречному мужчине, как это сделала ее распутная мать. И девушка усвоила это правило.

Устыдившись своих недостойных мыслей, она проворно облачилась в шелковый пеньюар и уселась на табурет перед столиком. Промытые волосы блестели и кудрявились. Она расчесала их и в глубокой задумчивости решала, следует ли ей подкрасить губы. Их бледность заставила ее позаботиться о макияже: она горела желанием понравиться Ричарду.

В спальне Грейс выбрала в шкафу платье цвета морской синевы, с глубоким декольте и рукавами на три четверти. Она глянула в зеркало, пораженная произошедшей с ней переменой. Платье было как на заказ, Грейс едва узнавала себя и с наслаждением констатировала, что на нее теперь приятно смотреть. «Однако не время задирать нос», — упрекнула она себя, напоследок еще раз повертевшись перед зеркалом. Открыв дверь, она вышла из комнаты.

Запах жареного бекона направил Грейс в сторону кухни. Но вдруг ее охватила паника при одной мысли предстать перед Крейном. А если взгляд его зеленых глаз скажет ей, что Ричард не любит ее, что, несмотря на все ее усилия понравиться ему, он вовсе не найдет ее очаровательной…

Грейс боязливо вступила в бело-голубую кухню, оборудованную по последнему слову домашней техники. Крейн стоял перед электрической плитой с сигаретой в зубах, с вилкой в руке. Он обернулся, приветствуя ее улыбкой, но неожиданно отшатнулся, и улыбка застыла у него на губах.

Воцарилась долгая пауза. Оцепенев от ужаса, Грейс наблюдала за лицом Крейна: потеряв свою смуглость, оно превратилось в иссиня-бледное; страх читался в его глазах, рот остался полуоткрытым. Казалось, что ему не хватает воздуха.

Вилка упала на пол, ее легкий звон нарушил тишину. Крейн с усилием овладел собой и попытался выдавить улыбку на бледных губах.

Грейс отступила, поднеся руку ко рту, с расширенными от испуга зрачками.

— Мне показалось, что я увидел Джулию. — Лицо Крейна все еще было искажено. — Я… я принял вас за Джулию.

И, пройдя мимо нее, он быстрым шагом покинул кухню.

Грейс нашла в себе силы преодолеть вспыхнувшее тревожное чувство. Она подняла с пола вилку, машинально стала переворачивать кусочки бекона на сковороде. Электронагреватель выпустил струйку пара, и девушка занялась кофейником, все внимание сосредоточив на приготовлении завтрака. Когда он был готов, выдержка вернулась к Грейс, и она встретила Крейна беззаботно.

— Я очень огорчен, что так напугал вас, — начал Ричард. Он него исходил легкий запах спиртного, и девушка отстранилась. — Извините меня, очень прошу вас. Я задумался и не слышал, как вы вошли. Сестра очень любила именно это платье, и — да-да, я не ошибаюсь! — вы похожи на нее. Это поразительно, но и причесывалась она так же, как вы. Вот почему вы меня так сильно напугали.

— О! — воскликнула она, немедленно проникнувшись сочувствием и совершенно успокоившись. — Я тоже огорчена… Я не могла понять, что произошло…

Поддавшись бессознательному порыву, она положила свою руку ему на плечо.

— Какая глупость с моей стороны, — пробормотал Ричард, отодвигаясь.

И, хотя он дружески похлопал ее по руке, этот жест не порадовал девушку: ее задело, что он так демонстративно уклонился от прикосновения.

— Не прошло еще и месяца, как Джулия умерла, и мне очень ее недостает, просто ужасно. Когда вы неожиданно появились, мне показалось, что она вдруг вернулась. Это меня потрясло.

Он взял кофейник.

— Надо бы перекусить. Подыхаю от голода. И вы, наверное, тоже. — Ричард бросил на нее быстрый взгляд. — Вы так ошарашили меня, что я не успел сделать вам комплимент. Вы просто очаровательны!

Она сразу поняла, что впервые с момента их встречи он был неискренен, он вовсе не находил ее очаровательной и не доволен выбором платья. Грейс чуть не заплакала от досады и упрекала себя, что испортила такую важную минуту.

— Берите блюдо, я понесу кофе и сандвичи, — продолжал Ричард, направляясь к двери.

Она прошла за ним в гостиную — небольшую узкую комнату. Ричард накрыл на стол, расставил кофейник и разложил бутерброды, затем взял у нее блюдо с беконом и поставил на нагреватель.

— Пожалуйте к столу! — пригласил он.

Но Грейс решила сперва переодеться.

— Я мигом! — бросила она и выбежала из гостиной.

Мгновенно сброшено злосчастное платье, растрепана прическа, из нее посыпался водопад шпилек. Грейс извлекла из шкафа скромное платье в серых квадратах. Потом присела к туалетному столику и пригладила волосы, рассыпавшиеся теперь по плечам. Она знала, что в такой одежде выглядит хуже, но — пускай. Грейс не желала слушать лживые комплименты и не хотела больше напоминать ему покойную сестру.

В дверях гостиной она одернула свой наряд и смело переступила порог.

Задержав взгляд на девушке, Крейн расцвел улыбкой:

— Вы действительно очень милы, причиняя себе столько хлопот… А я вел себя как болван. Платье вам очень к лицу. Вы знаете, что вы красивы… но вам, наверное, уже говорили об этом.

Вспыхнув от радости, Грейс ощутила, что на этот раз комплимент искренний.

— Вы не сказали мне свое имя. Как же вас зовут?

— Грейс, — ответила она, но, вспомнив о газетах, напечатавших ее фамилию, решила соврать. — Грейс Стюарт.

Он усмехнулся:

— Историческое имя. Могу я называть вас Грейс?..

Девушка зарумянилась.

— Конечно! — с готовностью откликнулась она, опустив взор в тарелку. — О! Конечно, пожалуйста…

Ричард весело рассмеялся:

— Нам нужно будет серьезно поговорить, и как можно скорее. Но сначала неотложные дела. Завершайте трапезу не спеша, а я после завтрака должен спрятать носилки. Нельзя, чтобы их обнаружили у меня.

Она подумала об Эллисе:

— Как он там?

Крейн качнул головой:

— Неважно. Но я уложил его в постель, и, кажется, он немного успокоился. Вы поступили бы хорошо, присматривая за ним, пока я отлучусь. Но я скоро вернусь. Он все еще без сознания и бредит. А знаете, ведь он говорит по-немецки… Уж не немец ли он?

Грейс заметила, как внимательно он смотрит на нее.

— О! Нет… его зовут Дэвид Эллис… я… я видела его удостоверение.

— Интересно. Он очень тихо говорит странные вещи по-немецки.

— Странные вещи? — переспросила Грейс.

— А, не имеет значения!

Крейн опорожнил чашечку кофе и отодвинул стул.

— Извините, я убегаю. Хочу спрятать носилки до того, как обнаружат их исчезновение. Я также положу на место одежду, которую вы позаимствовали.

Поскольку она тоже поднялась, он дал ей знак садиться:

— Спокойно завтракайте. Вы же, наверное, проголодались. Когда приду, поговорим.

Грейс осталась за столом, спрашивая себя, что же будет дальше. Как он поступит с ней? Она не была уверена в его любви. Смотрел он на нее довольно равнодушно, хотя и вел себя с дружеским вниманием. Она кусала губы, переживая тот страх, который ему причинила. Конечно, все объяснилось, но в тот момент она была просто ошеломлена. Вид у него был ужасный… ужасный… Как будто… Но она оборвала нить своих мыслей. Убийцы? Зачем думать, будто у него был вид убийцы? Разве это корректно с ее стороны после всего, что он для нее сделал? Девушка поднялась, прибрала на столе и отнесла посуду на кухню.

Следовало взглянуть на Эллиса, хотя он уже и не имел для нее значения.

Крейн завладел всеми ее помыслами. Эллис только мешал, он не преминул бы разрушить планы Крейна или ее.

Грейс отворила дверь и вошла в комнату.

Эллис лежал на спине, с побагровевшим лицом, вытянутыми вдоль тела руками, сжав пальцы в кулаки. Он раскрыл глаза и внимательно смотрел на приближавшуюся девушку.

— Я ждал вас, — слабым голосом промолвил он. — Откуда вы?

— Не беспокойтесь. — Она склонилась над ним. — Вы больны, но сейчас уже все в порядке.

Она говорила, не очень задумываясь над смыслом своих слов, пристыженная, что стала совершенно равнодушной к его судьбе.

— Что вам известно… — пробормотал он, уставившись на нее злыми глазами.

— Успокойтесь…

Вдруг железные пальцы Эллиса впились в ее горло. Она чуть не задохнулась. Он притянул ее к себе, и она упала поперек кровати совершенно парализованная.

— Маленькая потаскуха! — с ненавистью выкрикнул он. — Сейчас ты ведешь себя нахально, потому что нашла фраера. Продаешь свою шкуру, а?.. Знаю! Все вы одинаковы! Вы готовы продаться за шмотки, за кусок, чтобы набить себе глотку… — В припадке ярости Эллис переходил на «ты», потом незаметно возвращался к вежливому обращению. — То, что случится, вам безразлично… И ему тоже… Он вышвырнет меня за дверь… выдаст полиции… а какого же черта, если вы дадите ему то, чего он жаждет!

Полузадушенная, Грейс ударила его вслепую. Кулак попал в лицо, пальцы разжались, руки упали на постель. Вспышка ярости миновала, Эллис мгновенно обессилел.

Грейс вскочила с кровати, растирая шею, и прижалась к стене, смертельно бледная, тяжело дыша.

— Вы ошибаетесь. Я буду ухаживать за вами… Я же говорила об этом… и сдержу свое слово, но не следует разговаривать со мной таким тоном. — Она дернулась в гневе. — И как вы смеете нападать на него? Он добрый! Вы слышите! Добрый! Это слово вам неизвестно.

Эллис зажмурил глаза.

— Хватит, — сказал презрительно. — Он хочет только одного, и он это получит, бедный осел. Убирайтесь прочь, не желаю вас больше видеть!

— Не надо так говорить, — заметила она, глубоко уязвленная. — Я хочу вам помочь, но не сумею, если вы будете вести себя таким образом. И потом, все это вас только нервирует. Необходимо, чтобы вы сохраняли спокойствие.

Эллис показал ей на дверь, но неожиданно сел.

— Кто это? — Он прислушался. — Там кто-нибудь есть, во дворе?

Грейс бросилась к окну. Сердце у нее заколотилось, когда она вдруг увидела высокую фигуру в форме полицейского, он приближался к дому.

— Полиция! — Девушка резко отшатнулась от стекла.

— Да сделайте что-нибудь, кретинка! — громыхнул Эллис, оскалив зубы. — Дайте нож или что-нибудь… Они не возьмут меня живым!

Его панический страх, по-видимому, придал ей мужества.

— Не орите и не поднимайте шума! Я его не впущу. Если удастся, задержу до прихода Ричарда.

— Ну дайте же нож! — шептал Эллис запекшимися губами.

Прозвучал звонок. Потом дважды стукнули в дверь. Не глядя на Эллиса, побледневшая Грейс покинула комнату и направилась по коридору к входной двери.

Глава 12

Комиссар Джеймс, шестидесяти лет, стройный и слегка поседевший, прошел войну 1914–1918 годов в звании старшего сержанта. Его высокий силуэт, по-военному подтянутый, заполнил дверной проем; живым взглядом он придирчиво изучал Грейс, и в этом взгляде явно отсутствовала вежливость. Его любопытство возбудил странный отчет, поданный ему Роджерсом, интерес подогрели Уэст и Малколм, чьи рассказы его весьма озадачили.

«Он заявляет, что эта женщина — его сестра, — говорил Уэст, в то время как Малколм иронически усмехался. — Не верю ни единому слову. Ну да, она неплохо сложена, но не надо быть семи пядей во лбу и дважды посмотреть на нее, чтобы прийти к однозначному выводу. У них нет ничего общего во внешности, а смахивает она на маленькую продавщицу или мелкую конторщицу». «Больше того, — добавил Малколм, — они только вдвоем, никто ее не сопровождает».

И хотя кража в спортивном клубе поглощала все внимание комиссара Джеймса, его заинтересовала и эта история с тайными свиданиями, которая компрометировала добрую славу городка. Он надеялся, что корректный намек кому следует положит конец этой глупой истории, пока она не превратилась в публичный скандал. Комиссар Джеймс считал обязанностью людей благородного происхождения подавать хороший пример. Крейн был весьма богатым молодым человеком, и, хотя он мало интересовался местными делами, Джеймс рассматривал его как личность очень влиятельную.

Полисмен ожидал увидеть белокурую красавицу с красными ноготками, в легком, ярком пеньюаре. Но, увидев Грейс, он был удивлен и сбит с толку. Сразу же ему стало ясно, что она не принадлежит к буржуазному обществу, что Уэст и Малколм недаром не поверили истории Крейна. Молодая женщина не имела с ним ничего общего, она не могла быть членом его семьи.

В отличие от Роджерса на него не произвела впечатления одежда девушки. Тот для себя отметил, что она, вероятно, скромного происхождения, что ей не хватает лоска, хотя и одета в дорогое платье. Но Джеймс был разочарован, он увидел, что и платье не столь уж изысканное, и манеры девушки слишком просты. Но вот фигура у молодой особы исключительная и ножки хороши. Особенно Джеймс ценил красивые ножки, хотя сам никогда с ними дела не имел. Девушка не могла скрыть своего испуга, но ничего развратного в ней не было, и, против своей воли, Джеймс признал, что столь скромный и достойный вид украсил бы и его собственную дочь.

— День добрый, миссис, — поздоровался он, слегка поклонившись. — Надеюсь, не причиню вам излишних хлопот, но мне сказали, что вы могли бы кое-что сообщить по поводу кражи в гольф-клубе Тейлхема. Я комиссар Джеймс, мой долг — поддерживать порядок в округе. До сегодняшнего дня, должен признаться, эта обязанность была только приятной: за пятнадцать лет эта кража — первое серьезное преступление, зарегистрированное мной. — Он холодно усмехнулся. — Вам, должно быть, известно, миссис, что в наши дни люди нервозны и подозрительны. — Он пригладил поседевшие усы и грустно покачал головой. — Есть только один способ затормозить волну преступности, миссис, — продолжал Джеймс, не сводя глаз с бледного и напряженного лица Грейс, — это действовать оперативно, вот чем объясняется мой визит. Сведения, которые вы сможете мне сообщить, останутся сугубо конфиденциальными, положитесь на мою скромность.

Грейс увидела, что высокая фигура склоняется к ней, и слегка отступила, завороженная непрерывным потоком слов.

Он открыл дверь в гостиную и жестом предложил Грейс войти первой.

— Я… я ничего не знаю о краже! — воскликнула она, перепуганная до смерти.

Комиссар как будто не расслышал этих слов. Он выбрал самое удобное кресло и плюхнулся в него, испустив вздох облегчения.

— Позвольте вам сказать, как высоко я ценю уютную атмосферу этой комнаты, — заявил он, уставившись в девушку цепким взглядом. — Полагаю, что передо мной миссис Крейн?

— О нет, — покраснела Грейс. — Я не миссис Крейн.

Подняв брови, Джеймс изобразил крайнее удивление:

— Не миссис Крейн? Вот это сюрприз… Я не привык так ошибаться. Я знал, что у мистера Крейна молодая женщина, и, естественно, думал, что это его супруга. Мне кажется, я слышал, что он недавно женился, но, возможно, я что-то перепутал. — Он покрутил головой. — Это случается. Провалы памяти, вероятно, свойственны моему возрасту. Когда-то у меня была феноменальная память, но теперь уже не могу ею гордиться…

Стоя подле дверей, пытаясь сдержать сердцебиение и дрожь в ногах, Грейс оставалась немой и неподвижной. Она улавливала не все в речах комиссара, хотя и старалась уследить за его губами.

— Тогда вы… мисс Крейн? — догадался Джеймс, при этом лицо его озарил тонкий лучик надежды.

— Я… я мисс Джулия Броуэр, — вымолвила Грейс, насилу припомнив имя, под которым Ричард отрекомендовал ее секретарю клуба. — Я сестра мистера Крейна.

— Вижу, — откликнулся Джеймс, задумчиво разглядывая девушку. — Его сестра, значит.

Неловкую паузу снова нарушил Джеймс:

— Ну хорошо! Так не сможете ли вы мне помочь? Слышал, что сегодня утром вы были на спортивной площадке. Это правда?

— Да.

— В какое время?

— Около девяти.

— Около девяти… — повторил Джеймс, вынимая записную книжку. — Думаю, что нужно это зафиксировать. Я уже говорил вам, что с моей памятью не все в порядке. Итак, вы находились на площадке для гольфа около девяти утра. Вместе с мистером Крейном?

— Я была одна в тот момент, — промолвила Грейс, избегая смотреть на полицейского. — Мистер Крейн пообещал научить меня игре в гольф, и я опаздывала. Он ушел раньше, я еще спала. Как раз я искала его, когда… когда ваш… когда полисмен увидел меня.

— Понимаю. — Джеймс покачал головой. — Мне говорили, что вы глухая, это правда? — Голос его потеплел. — Вы не слышали голоса Роджерса?

— Да, я глухая, — ответила с горечью Грейс и потупилась.

— Это очень печально. — Джеймс продолжал ее изучать. — Последствия войны?

Грейс подтвердила кивком.

— Вы кого-нибудь видели на площадке, кроме мистера Крейна?

— Видела мистера Уэста, мистера Малколма и полицейского.

— А больше никого?

— Нет.

— Вы убеждены в этом? Кажется, Крейн заметил человека с пакетом под мышкой. А вы его не видели?

— Нет.

— Значит, вы ничем не можете мне помочь, мисс Броуэр? — Джеймс в задумчивости тихо барабанил пальцами по блокноту.

— Боюсь, что нет… Прошу вас… Прошу вас меня извинить, но у меня дела…

Голубые глаза инспектора приобрели ледяное выражение. Он не привык, чтобы его спроваживали люди низких социальных слоев вроде Грейс.

— Одну минуточку, мисс Броуэр. Я бы хотел, чтоб вы мне сообщили некоторые личные данные на тот случай, если у меня возникнет необходимость еще раз встретиться с вами. Скажите мне, пожалуйста, ваш адрес.

— Я живу здесь, — ответила Грейс, сжимая за спиной кулаки.

— Давно?

— Да.

Ее так и подмывало заявить ему, чтобы не совал нос не в свое дело, но униформа ее сдержала.

— И еще одно, — сказал Джеймс, поднимаясь.

Он уже твердо был убежден, что молодая женщина — не сестра Крейна. Ни малейшего сходства между ними, и очень легко было заметить, что при всем элегантном убранстве ей явно не по себе в роскошном бунгало.

— Могу ли я посмотреть ваше личное удостоверение, мисс? У меня привычка записывать номера удостоверений всех гостей, которые проводят какое-то время в Тейлхеме. Это исключительно полезно для меня.

Грейс побледнела. Все поплыло у нее перед глазами, а Джеймс неотрывно следил за ней, исполненный подозрения. Ей стоило больших усилий овладеть собой.

— Вы можете его посмотреть, — она пыталась говорить спокойно, направляясь к двери, — если… если будете так добры подождать несколько минут. Я его принесу.

— Сожалею, что причиняю вам столько хлопот, но это крайне необходимо.

Сомнение и неуверенность вдруг овладели им. А если эта женщина и вправду Джулия Броуэр и если Крейн неожиданно вернется? Тогда он, комиссар, окажется в затруднительном положении.

Грейс вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь. На какой-то миг душевное смятение готово было ее раздавить. Но она подумала об Эллисе, прикованном к постели, и подавила страх, вызывавший в теле знобящую дрожь. Она стояла в растерянности, не зная, что предпринять. В конце концов Грейс решила посоветоваться с Эллисом. Быть может, он что-нибудь сообразит. И в тот момент, когда она двинулась по коридору, бесшумно отворилась входная дверь и появился Крейн.

Вздохнув с облегчением, Грейс кинулась к нему. Он сразу же уловил ее тревогу, быстро завел на кухню.

— Что происходит? — Зеленые глаза блестели от возбуждения.

— В доме полицейский, — шепотом сообщила она. — Я сказала, что меня зовут Джулия Броуэр… А теперь он требует удостоверение.

Легкая усмешка скользнула по лицу Крейна.

— Это комиссар Джеймс?

Она утвердительно кивнула и прижалась к нему.

— Не волнуйтесь, — успокоил он, мягко ее отстраняя. — И не бойтесь. Я займусь им. — Он вынул бумажник, порылся в нем и протянул девушке документ. При внешнем спокойствии рука у него дрожала. — Возьмите, это удостоверение Джулии. Я забыл его отдать. Изучите эту бумажку и предъявите комиссару. Но перед тем, как вы к нему зайдете, я должен коротко переговорить с ним. Все будет в порядке, вот увидите.

Несколько минут Грейс изучала удостоверение. Там значилось: «Броуэр Джулия, 47с, Хейз-Мьюс. Беркли-сквер. Мэйфер».

Она подождала в холле, досадуя, что не может услышать разговор за дверью гостиной. Но Ричард сказал, что все будет хорошо, а она безоговорочно ему доверяла. И когда Грейс присоединилась к мужчинам, она больше не боялась полицейского.

Комиссар Джеймс стоял в центре комнаты. Выглядел он смущенным, глаза выражали растерянность и затруднение. Крейн обращался к нему короткими и спокойными фразами, делая между ними смысловые паузы. Обычная приветливость его взгляда уступила место жесткому выражению глаз, выглядел он недовольным.

— Ну ладно! Не будем больше об этом, комиссар! Думаю, вы проявили чрезмерное служебное рвение, но это останется между нами. А вот и оно, личное удостоверение мисс Броуэр. Пожалуйста, можете взглянуть на него, если вы еще склонны к этим абсурдным гипотезам.

Он повернулся к Грейс:

— Покажи свое удостоверение комиссару, Джулия! Даже в таких забытых Богом местечках, как наше, невозможно избавиться от ретивой опеки администрации.

Грейс молча подала документ полицейскому, тот лишь бегло взглянул на него и немедленно возвратил.

— Благодарю вас, мисс, и приношу свои извинения, — произнес он с вынужденной улыбкой. — Мистер Крейн недоволен мной, он полагает, что я далеко зашел в своем расследовании. Однако не следует сердиться на старого человека, мисс. Я, безусловно, излишне придирчив.

Он вытащил большие золотые часы, взглянул на циферблат и двинулся к двери.

— Я ухожу, — добавил он, остановившись на пороге. — Еще раз прошу прощения, сэр! — Джеймс вежливо наклонил голову, прощаясь, потом опять взглянул на часы и обратился к Грейс: — Надеюсь, мисс, вы не затаили на меня зла?

— О нет… — пробормотала она, ожидая, когда он наконец уберется.

— Вы очень любезны. Взгляните, пожалуйста, на эти часы. Мне говорили, что это музейная вещь. Они показывают число месяца и вызванивают каждый час очень мелодично. Часы принадлежали еще моему прадеду. — Джеймс вложил часы в руку Грейс, сжатую в кулак. — Эта вещица очень интересует специалистов… Вы должны согласиться, что приятно владеть такой вещью.

Прикосновение золота было гладким и холодным. Грейс взглянула на Крейна, который сделал предостерегающий жест. Девушка торопливо возвратила их владельцу.

— Часы замечательные, но слишком дорогие. — Грейс почувствовала свой промах, ее насторожила та осторожность, с которой Джеймс обращался с часами: не касаясь корпуса, он держал их за кольцо.

— Действительно, это так, — с удовольствием согласился комиссар, и часы скользнули в кожаный мешочек. — Ну, я откланиваюсь. Не провожайте меня, пожалуйста! Желаю вам всего наилучшего!

Не успели они даже шелохнуться, как он исчез.

Когда захлопнулась входная дверь, Крейн приблизился к девушке:

— Надеюсь, что у вас нет судимости. Он унес на часах отпечатки ваших пальцев.

Глава 13

Стрелки маленьких французских часов на камине показывали четверть одиннадцатого. С чувством голодной пустоты в желудке, Эллис прислушивался к голосам и мучился от нетерпения.

«Что они там затевают? Почему не идут?» До него доносился голос мужчины, комиссар Джеймс говорил рокочущим басом: «С вашей стороны очень любезно сообщить мне об этом», — и поносил Грейс последними словами за ее дурость.

Затем надолго воцарилась тишина, потом неразборчивые голоса в холле заставили его сердце ускоренно забиться. Он не поверил себе, когда услышал, как хлопнула дверь. Хотел броситься к окну, чтобы лично убедиться, что полицейский ушел, и проклинал себя за бессилие. Затем до него донеслись слова Крейна об отпечатках пальцев, которые оставила Грейс. Только этого еще не хватало! Эллис завел за голову сцепленные руки, лицо его горело от бешенства. Эта маленькая кретинка позволила себе попасться в классический капкан! Теперь они оба погибли, «капут», как говаривал Хирш. Возвращение полиции — дело нескольких часов, и все из-за этой идиотки!

Ему удалось сесть, но от такого усилия закружилась голова.

— Идите сюда! — заорал он. — Перестаньте шушукаться! Идите же сюда, будьте вы прокляты!

После недолгой паузы дверь отворилась, давая дорогу Крейну, за ним шла Грейс, бледная и перепуганная.

— Не надо так нервничать, старина! — молвил Крейн. — Вы больны, очень больны, поймите!

Эллис скорчил гримасу:

— Я слышал, что вы говорили за дверью! У него отпечатки ее пальцев, это верно?

Зеленые глаза потемнели.

— Не стоит переживать… Ведь у нее нет судимости. — Крейн взглянул на девушку. — Ведь именно так вы мне сказали, не правда ли?

Грейс умоляюще смотрела на Эллиса.

— У них нет моих отпечатков… — Она страдальчески прижала руки к груди. — Нет… они… у них нет ничего такого!

Ощутив неожиданную вспышку ревности, Эллис рассматривал Грейс, с трудом узнавая ту жалкую замарашку, которая провела с ним ночь в мокрой траншее. Он вспомнил, как она сидела на полу, жадно подбирая крохи пирожка, брошенного ей. Эффект преображения был чудесен. Элегантное платье подчеркивало прекрасную фигуру, чистые волосы отливали золотом. Его охватило к ней сильное влечение.

Именно тогда, когда Эллис решил, что с женщинами покончено, в нем вспыхнуло неудержимое желание, отчаянное стремление овладеть девушкой. Он не сомневался, что она влюбилась в этого осла, богатого и расфуфыренного. Крейн дал ей одежду, пристанище, и за это она готова ему отдаться. Ей вздумалось любой ценой скрыть от Крейна, что она сидела в тюрьме, а также и то, что ее преследует полиция, что она рискует потерять свободу.

— Она врет, — произнес Эллис, с наслаждением наблюдая, как меняется девушка в лице, как в испуге отшатывается от него. Ну, он ей покажет, как разыгрывать элегантных дам! Он поставит ее на место! — Да она только что из тюрьмы, это карманная воровка!

Крейн не двинулся с места. Слегка наклонив голову, он задумчиво смотрел на нее.

— Это правда? — спросил он, помолчав.

Закрыв лицо руками, Грейс разрыдалась.

— Ну конечно, правда, — подтвердил Эллис. — Ее разыскивает полиция.

Отвернувшись от Эллиса, Крейн взял девушку за руки.

— Не бойтесь! — И, поскольку она вопросительно смотрела на него, добавил: — Я готов вам помочь, но должен знать правду. Вы состоите на учете в полиции?

— Ну-ну! Наврите ему еще с три короба! — издевался Эллис. — Расскажите, что вы маленькая святая.

Слова его не достигли цели. Теплое прикосновение ласковых рук успокоило Грейс. Она тряхнула головой и, глотая слезы, с трудом выговорила:

— Да.

Крейн дернулся, но сразу овладел собой. Он выпустил руки Грейс и запустил пальцы в свою белокурую шевелюру.

— Это осложняет дело, — заметил он.

И Эллис, внимательно следивший за ним, уловил его обеспокоенность.

— Выйдите! — приказал Эллис девушке. — Я хочу с ним поговорить.

Грейс вспыхнула:

— Нет! Вы будете лгать! Вы злой и жестокий человек! Единственная вещь в мире, которая вас волнует, — это ваша собственная безопасность. Чтобы спасти свою шкуру, вы способны на что угодно.

Крейн коснулся ее руки.

— Пожалуйста, идите в свою комнату. Мы в сложном положении, и очень мало времени на то, чтобы найти выход. Прошу вас, идите к себе и наберитесь терпения.

— Но вы не знаете его так, как я! — воскликнула Грейс. — Он станет говорить вам неправду обо мне! — Она осеклась, заметив недовольное выражение Крейна. — Ну и пусть! — Девушка передернула плечами. — Я уйду, вы все равно не хотите меня слушать. — Она снова заплакала. — Мне плевать, что будет со мной! Хватит с меня! Всегда все выходит наоборот. Я хоть попробовала…

— Убирайся, маленькая соплячка! — в сердцах крикнул Эллис и, схватив со стола лампу, замахнулся ею. Крейн бросился к нему, с удивительной быстротой выхватил лампу и водрузил ее на место.

— Прекратите, — сухо бросил он. — Оставьте девушку.

Грейс выбежала из комнаты.

— Она влюблена в вас! — раздувая ноздри, выкрикнул Эллис. — Но смотрите! Она вам не достанется… Она моя! Зарубите на носу! Я запрещаю вам ухаживать за ней… Знаю, что вы затеваете… Если надеетесь, что вам удастся сделать с ней все, что вам вздумается, то ошибаетесь!

Крейн взял стул и уселся рядом с Эллисом.

— Не терзайте себя такими мыслями, — спокойно промолвил он. — Если мы хотим ей помочь, то поступим лучше, обсудив это как можно скорее. Надо что-то решать, не теряя ни минуты.

Эллис умерил свою ярость. Зеленые глаза Крейна вызывали у него странное беспокойство.

— Помочь ей? Ничтожество, идиотка! Чем ей помочь? И не забудьте, что она моя. Я не повторяю дважды. Это обсуждению не подлежит.

— Кто вы такой? — вдруг спросил Ричард саркастическим тоном.

— Мы говорим о ней, а не обо мне. Это воровка. И зовут ее Грейс Кларк. Она дезертировала с военной службы и десять дней просидела в тюрьме Холливей за кражу. Мы встретились, и мне удалось вырвать ее из лап полиции. Она как раз вытянула деньги из сумочки одной дамы, которая подняла шум. Я все видел, благодаря мне она не попала снова в тюрьму. — Эллис провел рукой по лицу, пот заливал его. — Она немало мне задолжала, эта неблагодарная мерзавка, так что советую остерегаться ее.

— Вы согласны со мной, что комиссар хотел взять отпечатки пальцев, когда всучил ей часы?

— Старый трюк, — покривился Эллис.

В изнеможении он откинулся на подушку. Опустошенный приступом буйства, он превратился в тряпку, в полную развалину.

— Он умело расставил сети. А она еще наглоталась ваших россказней.

— Не будем обо мне, — отрезал Крейн. — Полагаю, что он срочно займется проверкой отпечатков. Как долго это может продлиться?

Эллис пожал плечами:

— Не знаю. Они работают быстро. Вероятно, уже завтра будут результаты, не позже.

— При условии, что я обведу его вокруг пальца с этими часами, — пробормотал Крейн, как бы разговаривая с самим собой.

Эллис взглянул на него:

— Вы? Зачем вам вмешиваться? И как вы это думаете сделать?

— Нет ничего невозможного, если помозговать как следует, — откликнулся Крейн бесстрастным тоном. — Чтобы полностью реабилитировать Грейс, необходимо заменить ее следы отпечатками пальцев другой женщины.

Эллиса невольно восхитил этот молодой человек с мощными плечами.

— Гениальная идея, — поддержал он. — Вы это серьезно?

Крейн кивнул:

— Не вижу другого средства ее спасти. И вас тоже, кстати.

Эллис презрительно усмехнулся:

— У них ничего нет против меня. Они разыскивают ее.

Крейн снова кивнул.

— Это единственный шанс. — Он подергал себя за нос и заговорил о другом: — Кажется, вы не осознаете своего положения. У вас температура сорок, горячка. Полагаю, что у вас двусторонняя пневмония.

Эллис нетерпеливо пожал плечами:

— Я крепкий, выкарабкаюсь.

— Она сказала, что вы не хотите вызывать врача. Но я пригласил одного. Мне вовсе не хочется, чтобы вы дали дуба здесь, у меня, это было бы крайне неудобно.

— Не хочу врача… — зарычал Эллис. — Я выздоровею! От таких забот я становлюсь больным! Вы и эта девушка… вы говорите… говорите… говорите… Вы не даете мне покоя! Как я могу выздороветь в таких условиях?

— Не волнуйтесь. Доктор деликатный и живет неподалеку. Я съезжу за ним на машине и скажу, что вы — один из моих друзей. Он не станет допытываться, кто вы такой. Ему это не нужно знать.

Эллис заворчал, глядя на Крейна, который поднялся и приблизился к окну. И вдруг, когда он созерцал эту широкую спину, все тело Эллиса напряглось: что он имел в виду? Он не станет допытываться, кто вы такой. Ему это не нужно знать. Что он хотел этим сказать?

— А почему он не должен знать моего имени? — слабым голосом спросил Эллис. — Я же вам говорил, что мне нечего скрывать.

— Вас обоих разыскивают за кражу, я читал в газете. Вас описали очень точно, и они называют имя девушки. Вы ударили по голове старую даму.

— Я ее и пальцем не тронул, — возразил Эллис. Голос его ослаб почти до шепота. — Это все Грейс. Она перепугалась. Я не успел и пошевелиться. Могу все объяснить полиции. У нее судимость. Это ее разыскивают, а не меня.

Крейн подошел к изголовью его постели:

— Вы интересуете меня, потому что вы прогнили до мозга костей. Ваша подлость — это ваша вторая натура! Почему вы заявили минуту назад, что девушка — ваша? На каком основании вы утверждаете такое?

— Мы провели вместе ночь, — зло отозвался Эллис. — Вы что, считаете ее святой?

— Это еще не дает вам права на нее, к тому же я вам не верю.

— Зачем бы я стал вам врать? — разъярился Эллис. — Говорю вам то, что произошло. Она не святая, я с ней был. Вы не верите мне?

Крейн ухмыльнулся:

Ты, как лисе, изменнику

Не доверяй.

Ни разум и ни лоск

Ему не помешают

Зло поступить

С отцом родным.

— Изменнику?.. — повторил Эллис, чувствуя, как его начинает бить дрожь.

— У Шекспира есть слова на любой случай жизни, — заметил Крейн, направляясь к двери. — Я еще заскочу к вам поболтать, а пока у меня дела.

— Изменник? — снова повторил Эллис. Он не мог допустить, что Крейну удалось раскрыть его имя. — Не понимаю, о чем речь.

— Неужели? — спокойным тоном отозвался Крейн, задержавшись на пороге. — Вы — Эдвин Кашмен, изменник. Думаю, вы ошибаетесь, говоря, что у полиции к вам нет никаких претензий. У нее их достаточно, чтобы вас повесить, и, на мой взгляд, это не такая уж мелочь.

Он еще раз усмехнулся и вышел из комнаты.

Глава 14

Эллис больше не слышал тиканья часов. Время для него остановилось. Он лежал на спине, голова пылала, мозг был парализован тревогой, ему казалось, что душа отделяется от тела.

Крейн все узнал! Ему известно, что его гость — Кашмен. Теперь уже двое — он сам и Крейн — знали его тайну, и Эллис лихорадочно размышлял, как поступит с ним Крейн, что он предпримет. Странное выражение было у него на лице, когда он заявил, что еще вернется поболтать. Что он замыслил?

Эллис забрался глубже под одеяло. Выхода нет. Он пленник. Крейн может сделать с ним все, что угодно, — заставить петь, выдать полиции, — все, что хочет. Но такой богатый и хорошо воспитанный человек мог бы в данной ситуации руководствоваться какими-то принципами. «Не вижу другого средства ее спасти. И вас тоже, кстати», — так он сказал. Зачем бы он стал это делать? Что за мысли крутятся в его голове?

Какая-то загадка таится в этом красивом и сильном парне. Он так спокоен, так решителен, но иногда его охватывает страх… страх, который Эллис угадывает безошибочно, — потаенный, с большим трудом замаскированный, но его выдают дрожащие руки, потемневший взгляд.

Чего он боится? Если Эллису удастся это открыть, он получит оружие для самозащиты.

Понимая, что это единственная его надежда, он стал громко звать Грейс, но потом вспомнил со злостью, что она не услышит. Ему оставалось только ждать ее, напрягшись от возбуждения и отчаяния.

Часы пробили полдень. Минуло уже полтора часа, как ушел Крейн. Наконец-то — слава Богу! — появилась Грейс. Несмотря на бледность и покрасневшие глаза, она была очень хороша. Эллиса так и подмывало затянуть ее на кровать, уложить рядом, почувствовать ее дыхание на своем лице, сопротивление ее тела в своих объятиях.

— Вы хотите что-нибудь съесть? — спросила Грейс, предусмотрительно держась на расстоянии.

— Съесть? — Он зарычал в бессильной ярости. — Конечно нет! Вы думаете только о еде! Подойдите, я хочу поговорить с вами.

Грейс не шевельнулась. Она сцепила пальцы, в глазах ее светилось упрямство. Эллиса поразили перемены, открывшиеся в ней. До сих пор она казалась ему бесхарактерной, безоговорочно покорной, способной переносить любые издевательства и насмешки. Теперь это была новая Грейс, уверенная в себе и властная.

— Что вам нужно? — спросила она, глядя ему прямо в глаза.

— Вы маленькая грязная воровка! — зло бросил он. — Это не фокус — принимать актерские позы, нацепив все это тряпье…

— Если это все, что вы хотите мне сообщить, то я пойду, — оборвала его Грейс.

«Была бы ты в моей власти!» — раззадоривал себя Эллис, пьяный от ярости. И эта маленькая курва осмеливается его обрывать! Его, который своими словами гипнотизировал миллионы слушателей, выступая каждую ночь по радио! Если бы он только мог ее схватить, он сорвал бы с нее платье, он таскал бы ее за волосы по комнате, он…

— И не смотрите на меня так, — твердо заявила Грейс. — Это мне не нравится. У вас вид хищного животного.

«Спокойно, — уговаривал себя Эллис, — она мне сейчас необходима, но со временем она мне заплатит». На мгновение он зажмурил глаза, и мускулы его худого жесткого лица смягчились.

— Я болен, — пробормотал он. — Вы совсем не заботитесь обо мне. Болит нога, болит голова, а вы называете меня хищным животным.

Грейс не забыла стальной обруч его пальцев на своей шее, и эта жалобная нота, хотя и непривычная для нее, не тронула ее сердца. Она осталась на месте, готовая каждую минуту к бегству. Он снова открыл глаза и гневно посмотрел на нее:

— Ладно! Садитесь, если вам не угодно подойти. Я не люблю, когда вы торчите на ногах, будто собираетесь убежать.

— Чего вы хотите? — спросила она, не двигаясь с места.

Он пытался сохранять спокойствие, хотя погибал от желания наброситься на нее, чтобы насытить свое бешенство.

— Этот Крейн мне не нравится, в нем есть что-то подозрительное.

Упрямое выражение лица Грейс сменилось враждебным.

— Он добрый, — возразила она. — Это то, чего вы не в состоянии уразуметь.

— Я не верю ему, — настаивал Эллис, стараясь говорить сдержанно. — Он ведет странную игру. На кой черт ему нам помогать? Вы подумали об этом? То, что он сделал для нас, может стоить ему тюрьмы. У него есть какие-то задние мысли. Вы задавали себе такой вопрос? Что он затевает?

Грейс чуть заметно и с удовлетворением улыбнулась, что озадачило Эллиса.

— Вы меряете других собственной меркой, — мягко проговорила она. — Он добрый, вот почему он помогает нам.

— Вы рассуждаете как дурочка, — гаркнул Эллис. — У него есть какой-то план. Что-то за этим кроется. Он боится. Разве вы не заметили, как дрожат у него руки? А этот странный взгляд? Мне не нравятся его глаза… глаза кота… или филина… Кто он такой? Откуда у него столько денег? Почему он один?

— Я не знаю, — ответила Грейс.

В глубине ее души сомнение уже зародилось: она припоминала испуганный взгляд Крейна, когда он увидел ее в том платье. «Мне показалось, что это Джулия…» Она не рассказала тогда об этом Эллису: это его не касалось.

— Такой богатый человек должен был бы иметь прислугу. Но он живет в одиночестве. А ваше платье? Это он дал вам его, не так ли?

— Оно принадлежало его сестре, — сухо пояснила Грейс. — Она умерла.

Покусывая нижнюю губу, Эллис переваривал информацию: кажется, в темноте блеснул огонек.

— Его сестра, — повторил он. — Интересно. Кто же она была?

— Его сестра, говорю вам, — эхом откликнулась Грейс. — К чему эти вопросы? Вам до того нет дела.

— Вы на его стороне, да?.. — презрительно сморщился Эллис. — А я не доверяю ему, что-то здесь не так…

— А, хватит! — нетерпеливо воскликнула Грейс, приблизившись к постели.

Она оказалась в зоне досягаемости, и Эллис немедленно воспользовался этим, ухватив ее за запястье со змеиной ловкостью.

Девушка отбивалась, глаза ее расширились от страха, но Эллис, хотя и ослабленный болезнью, с готовой треснуть от боли головой, вцепился мертвой хваткой, стиснув зубы.

— Ты влюблена в него, несчастная идиотка?!

— Оставьте меня! Отпустите!

— Сядьте, — приказал он, ухватившись свободной рукой за ее подол. — Если вы будете вырываться, я разорву ваше платье.

Девушка присела рядом на краешек постели.

— Вы называете его прекрасным только потому, что он дал вам платье. Не будьте дурой. Все не так просто. Я знаю. Я убежден. Он не делал бы этого, если бы не имел какого-то корыстного интереса. Почему он боится? Что скрывает? Надо это выяснить, пока он не вернулся. Обыщите дом. Посмотрите у него в столе. Почитайте письма. Нам нужно знать. Сделайте это немедленно. Что-нибудь вы найдете: письма… есть другого рода наводящие приметы, если дадите себе труд поискать.

— После того, что он сделал для нас! — воскликнула Грейс. — Я никогда не смогу. Это неделикатно.

Эллис дернул ее за подол:

— Вы воровка. Что вам стоит?.. Переберите содержимое ящиков письменного стола, может быть, найдете что-нибудь достойное внимания.

С побагровевшим лицом Грейс занесла руку и влепила Эллису такую звонкую пощечину, что у того выступили слезы на глазах. Пальцы его разжались, Грейс отскочила и прижалась к стене. Они смотрели друг на друга. Во взгляде Грейс читались страх и возмущение, во взгляде Эллиса — злость, он был ошеломлен.

— Вы пожалеете об этом, — промолвил он, поднеся руку к щеке. — Ударить больного человека! Я накормил вас! Я защитил вас от полиции! А теперь вы меня бьете… Я ждал от вас хоть немного благодарности.

Грейс заломила руки.

— Я сожалею. — Голос ее дрожал. — Я не должна была этого делать, но вы говорите такие жестокие, такие злые вещи. Вы заслужили пощечину, но я не должна была бить больного… Я искренне сожалею…

— Ну, мелочи, — произнес Эллис слабым голосом, почувствовал, что она смягчилась. — Пойдите в его комнату и поищите в ящиках. Я думаю не о себе… Возможно, у него есть планы относительно вас…

— Неправда! Отказываюсь в это верить!

— Он вам нравится, не так ли? Хорошо! Докажите мне, что он честен. Если не найдете в его комнате ничего подозрительного, я готов разделить ваше мнение. Готов даже извиниться, если ошибусь. Итак, согласитесь — я стремлюсь быть справедливым. Докажите мне, что я не прав.

— Я знаю, что там ничего нет. — Грейс понемногу сдавала позиции. — И к тому же у меня нет права заходить в его комнату. Это нетактично.

— Если вы уверены, что там ничего нет, к чему колебаться? — Эллис гипнотизировал ее глазами. — А правда заключается в том, что вы, как и я, знаете, что этот тип несколько странноватый. Только вам мешает это понять маленькое увлечение. И оттого вы превращаетесь в страуса, который прячет голову в песок. Идите спокойно, если вы так уж уверены в нем.

— Ну ладно, ладно! — азартно воскликнула Грейс. — Я докажу вам, что за ним ничего нет плохого… это вы злой и подозрительный человек.

Ей понадобилось время, чтобы отыскать комнату Крейна. Она оказалась в конце коридора, пересекавшего бунгало по всей длине. То была просторная комната с большим окном, выходившим в сад. Выглядела примерно так, как она себе и представляла: диван-кровать с покрывалом в черных и золотых тонах, мебель из светлого дуба, пушистый бордовый ковер.

Грейс замерла на пороге, озираясь, охваченная волнением при мысли, что, возможно, будет здесь спать, делить с ним эту роскошь.

Она боязливо вступила в комнату, испытывая сильное смущение. Пройдя по ковру, стала перед комодом, не решаясь сразу вытянуть один из ящиков. Она убеждала Эллиса и саму себя, что не годится совать нос в дела Крейна, но руководило ею неудержимое желание касаться его одежды, рассматривать его личные вещи и безделушки. Так ее избранник казался ей ближе и понятней.

В верхнем ящике лежали аккуратно сложенные сорочки и носовые платки, она с волнением их потрогала.

Грейс испытывала огромное удовольствие, изучая одежду Крейна. Один за другим открывала она ящики и всюду находила наборы предметов утонченных и дорогих. Во встроенном в стену шкафу она увидела костюмы, плащи, дождевики, шляпы, галстуки и обувь: все было очень высокого качества и почти новое. Оставалось два ящика в туалетном столике. Она заторопилась, потому что ей уже не терпелось возвратиться к Эллису и сообщить, что он не прав.

Грейс выдвинула один из ящиков и остолбенела: там лежал длинный и тонкий нож с костяной рукояткой. Ничего больше в ящике не было. Нож выглядел угрожающе со своим длинным и острым лезвием, с пятнами темно-бурого, как ржавчина, цвета. Такие пятна могли быть только от крови.

Она отшатнулась, сдержав крик, и окаменела, не сводя взгляда с ножа, не смея себя спросить, почему он здесь. А потом, охваченная ужасом, задвинула ящик на место. И в этот момент она увидела в зеркале Крейна. Стоя на пороге, он смотрел на нее. Не двигаясь, не говоря ни слова, она созерцала его отражение. Губы у нее пересохли, сердце отчаянно колотилось. На лице Крейна блуждала странная кривая улыбка, и Грейс вдруг стало не по себе.

Глава 15

Открыв глаза, Эллис увидел возле своей кровати маленького круглого человечка, похожего на индуса. Он так бесшумно появился, что сразу Эллис и не почувствовал его присутствия. На какое-то мгновение ему показалось, что он стал жертвой галлюцинации. Но когда он убедился в реальности этой фигуры, то его настроение резко испортилось.

— Я доктор Сафки, — представился маленький человечек тихим и свистящим голосом. — Сожалею, что напугал вас.

Прежде всего Эллис подумал о Крейне. Если этот черномазый — врач, то и Крейн должен был вернуться, и, вне сомнения, он застанет Грейс на горячем в своей комнате.

Но вот и он — стоит на пороге, выглядит вполне довольным, хотя и слегка побледневшим (но это, возможно, от освещения). Вот он приближается к постели и улыбается Эллису.

Эллис перевел взгляд на индуса. Большие печальные, налитые кровью глаза, маленький рот с полными капризными губами, массивный подбородок, мягко очерченный, — признак слабой воли. Нет, он не вызывал доверия. Но Эллису было слишком плохо, чтобы обращать внимание на такие мелочи.

Доктор Сафки завладел запястьем больного и нащупал пульс. От индуса исходил запах чего-то прогорклого, Эллиса тошнило. Вооружившись стетоскопом, извлеченным из кармана, доктор Сафки попросил Эллиса подвернуть верхнюю часть пижамы. Тот выполнял его указания, все время думая о Грейс, где она могла сейчас находиться и что с ней случилось, когда Крейн застал ее в своей комнате.

Продолжая стетоскопом прослушивать легкие Эллиса, врач наклонил над ним круглую голову. От него пахло духами, но волосы были усыпаны перхотью. «Вот так врачи заботятся о себе», — подумал Эллис и вдруг расхохотался. От неожиданности Крейн отшатнулся от постели, а врач вздохнул:

— Не делайте этого, пожалуйста, вы мешаете мне работать.

Покраснев от гнева, Эллис едва удержался от брани. Да за кого он его принимает? Эта круглая башка еще глупее, чем он думал. С ненавистью он смотрел на блестящие черные волосы. Он с удовольствием отпихнул бы эту голову, выругал бы обоих мужчин, послал бы их к чертовой матери.

Доктор Сафки отодвинулся от него. Круглое лицо оставалось непроницаемым. Он свернул стетоскоп и положил его в карман. Накрахмаленные манжеты скрипели при каждом движении.

— Теперь я хотел бы посмотреть вашу ногу, — сказал он, обнажая скрюченное тело Эллиса, облаченное в роскошную черно-золотую пижаму.

Крейн стоял у окна вполоборота, глядя в сад. Эллис невольно восхищался этими могучими плечами. «Опасный клиент», — сказал он себе, припомнив Скреггера. У Скреггера были такие же плечи, однако в борьбе Эллис брал над ним верх. Скреггер знал всякие трюки; он прошел тяжелую школу в отличие от этого сноба, смердящего роскошью и лавандовой водой.

— Кости, по-моему, составлены наилучшим образом, — пробормотал доктор Сафки, осторожно подняв одеяло. — Хорошая работа. Я не буду трогать лубки.

Волнение охватило Эллиса. А девушка оказалась ловкая… Здорово она его выручила. Не ее вина, что влюбилась в красивого парня. Для такого типа, как Крейн, эта бедняжка — легкая добыча.

— Вы очень выносливы и крепки, — заметил доктор Сафки. — По всей логике вас надо было бы считать безнадежным. Но имейте в виду: вы еще не преодолели кризис. Однако дела идут к лучшему, как показывает обследование.

Он открыл черный сафьяновый саквояж, вынул оттуда флакон с таблетками и примостил его на тумбочке.

— Принимайте по одной каждые два часа. Завтра почувствуете облегчение. Я еще наведаюсь к вам.

Эллис кивнул и перевел взгляд на Крейна, который подходил к кровати.

— Чудесно, — промолвил Крейн. — Благодарим вас, доктор, от всего сердца.

Он провел индуса до двери.

Доктор Сафки остановился, обернулся к Эллису:

— Вы очень молчаливы, молодой человек. У вас нет ко мне ни одного вопроса?

Эллис сжал губы и отвернулся к стене.

— Он застенчивый. — И с этими словами Крейн расхохотался. — Полагаю, он страдает от жуткого комплекса неполноценности.

Доктор Сафки склонил голову:

— А! Так, так. Я понимаю. В каждом человеке живет тайный изменник. Для меня это — экстравагантность.

— А моего «двойника» вы знаете? — поинтересовался Крейн, и на лице его снова появилось странное выражение.

— Да, знаю и вашего, — откликнулся доктор Сафки. По его лицу проскользнула тень брезгливости и отвращения, которую уловил Эллис, внимательно следивший за врачом.

«Он знает, — сказал себе Эллис. — Развертывается какой-то подлый спектакль, и этот черномазый в курсе».

Крейн беззаботно засмеялся. Он казался вполне удовлетворенным.

— Но не хочу вас задерживать, доктор. У вас, наверное, столько работы! Приходите завтра к больному. Быть может, он отважится заговорить. У него чудесный голос.

Доктор Сафки подтверждающе кивнул:

— Я приду. — И продолжил, обращаясь к Эллису: — Вам не следует волноваться. Если вы хотите быстро выздороветь, больше отдыхайте и спите, избегайте нервных потрясений.

— Иногда это бывает трудно. — Крейн дружески усмехнулся Эллису. — Все врачи одинаковы. Они дают вам кучу рекомендаций, а сами — такое у меня впечатление — и не ожидают, что пациенты их будут придерживаться. Они это делают, чтобы жить в мире со своей совестью. А у некоторых врачей очень странная совесть, не правда ли, мой друг?

— Весьма вероятно, — признал доктор, и лицо его помрачнело.

Он покинул комнату в сопровождении Крейна.

Грейс ожидала в холле. Она смотрела на мужчин, шедших в ее сторону, и, встретившись глазами со спокойным взглядом Крейна, отвернулась.

— Это она выправила перелом? — спросил Сафки.

— Именно так, — подтвердил Крейн и, обращаясь к Грейс, продолжил: — Рекомендую вам доктора Сафки. Вам приятно будет узнать, что наш друг не настолько болен, как мы опасались. Доктор думает, что он на пути к выздоровлению, и очень похвалил вашу работу.

Он коснулся руки доктора:

— Это Джулия Броуэр.

До этого момента Сафки смотрел на Грейс доброжелательно. Он даже выказал такое почтительное восхищение, что Грейс, хотя и возбужденная до предела, почувствовала себя польщенной. Но когда Крейн произнес имя Джулии Броуэр, маленький человечек отступил на шаг, и его лицо цвета кофе с молоком резко побледнело. Он взглянул на Крейна, потом на Грейс, пробормотал что-то неразборчивое, а затем, отворив дверь, почти бегом выскочил из дому, не оглядываясь.

Крейн пожал плечами:

— Очень странный господин… не думаю, что его интересуют женщины. Идемте в гостиную…

Она пошла вперед. Оба устроились в креслах, лицом к лицу.

— Это он направил вас обыскать мою комнату?

Девушка содрогнулась:

— Я не должна была… О! Если бы только я…

— Но это он приказал вам сделать обыск? — настаивал Крейн, как бы в поисках ее оправдания.

— Да.

Крейн покачал головой:

— Не впадайте в отчаяние и не думайте, что я разгневался. Я не таю зла. Некоторым людям не нравится, когда вмешиваются в их дела. Я не принадлежу к их числу. А впрочем, это не совсем точно сказано. Я не скрываю того, что известно всем и что находится в том ящике.

Грейс сощурилась:

— Прошу вас… Не будем об этом…

— Однако я хочу об этом сказать. Теперь, когда вы его увидели, я должен дать объяснения. Иначе вы подумаете, что я убийца или еще Бог весть что…

— Но я вовсе, вовсе не думаю ничего такого! — воскликнула Грейс, заламывая руки. — Мне не нужно было входить в вашу комнату!

— Вы ничего не знаете обо мне, правда ведь? — спросил Крейн, поудобнее располагаясь в кресле и скрестив ноги. — И все-таки, мне кажется, вы испытываете ко мне симпатию.

— Я… я очень вам благодарна, — пробормотала Грейс.

— Только благодарны? — В его глазах светилась подбадривающая усмешка. — Больше ничего? Я презираю благодарность, вы знаете; это то же самое, что сочувствие.

— Вы были так добры ко мне… — Грейс смутилась. — Я… у меня к вам, конечно, душевное расположение…

— Но только потому, что я был добрый? Не из-за меня самого?

Он поднялся и, приблизившись к Грейс, протянул ей руку. Замерев, она смотрела на эту красивую мускулистую руку, и волнение дрожью расходилось по ее телу.

— Я хочу вам нравиться, — мягко сказал он. — Я считаю вас смелой; и потом, вы красивы. Мне приятны ваша походка, посадка головы, ваши глаза, когда вы смотрите на меня. Это необычно. С той минуты, как я вас увидел… одну, в клубе… вы заинтересовали меня.

Рука Грейс легла в ладонь юноши. Она с трудом осознавала, что делала. Это случилось, и именно так, как ей хотелось! Он объяснялся ей в любви!

— О! Неужели это правда… — прошептала девушка. — И я тоже сразу полюбила вас…

Теплая крепкая ладонь сжала ее руку. Потом Крейн отстранился от нее.

— Я доволен, что вы это сказали. — Он оперся локтем о каминный колпак. — Теперь я чувствую, что могу разговаривать с вами не как с гостьей, а как с другом. Знаю, что вас шокировал вид этого ножа. Моя сестра воспользовалась им, чтобы покончить с собой.

— О! — Грейс выпрямилась, ухватившись за ручки кресла. — Это ужасно… это, наверное, было таким ударом для вас!

Он нервно дернулся:

— Это было чудовищно. Понимаете, мы жили друг для друга. Мы выросли вместе. Она очень много значила в моей жизни.

Ричард подошел к окну. Грейс не сводила с него глаз. Несколько минут он стоял молча, затем резко обернулся.

— Я еще не совсем опомнился. — Он провел пальцами по шевелюре. — Извините, что я так обнажаю свои чувства. Это была прекрасная девушка, мой настоящий и единственный друг.

Помолчав, он добавил:

— Вы напоминаете ее. Как только я вас увидел…

Грейс не хватило бы слов передать свое состояние. Ей хотелось плакать, хотелось броситься к нему и крепко обнять, признаться, как остро она переживает за него и с какой радостью готова сделать что угодно, лишь бы ему помочь, утешить… Но она не двинулась с места.

— Сестра вышла замуж за типа, который оказался отъявленным мерзавцем. Не вхожу в подробности — они слишком отвратительны. Она оставила его в брачную ночь и спряталась у меня, но зло уже было посеяно. Ей не удалось забыть позорного поведения своего мужа, бедная моя девочка! Разум ее пошатнулся. Я держал ее тут целый месяц, не говоря никому ни слова, кроме Сафки (он был на высоте и помогал мне до конца); мы надеялись, что она выздоровеет. Но вместо того она наложила на себя руки…

Он глубоко вздохнул и ударил кулаком по каминному колпаку.

— Это было страшно. Можете ли вы осуждать меня за то, что я не хотел раздувать дело? У сестры было столько друзей, для меня же нестерпима мысль о сплетнях, которые неизбежно возникли бы, обратись я в полицию… Сафки дал мне свидетельство о смерти — естественной смерти вследствие болезни, и никто не знает истины. Жалею, что вы увидели нож. Он всегда в том ящичке, я его не касался с момента трагедии, и даже никогда не смотрел на него.

Ричард вынул из кармана золотую сигаретницу и закурил.

— Ну вот. Теперь вы знаете все. Кроме меня и Сафки, вы единственная посвященная. Сохраните ли вы мою тайну?

— О да, — ответила Грейс со слезами на глазах. — Конечно, я ее сохраню. Не могу вам даже выразить, какую боль мне причиняет ваше горе. Никогда не прощу себе, что зашла в вашу комнату, но он так настаивал…

— Он не любит меня, не правда ли? — спросил Крейн, внимательно наблюдая за девушкой.

— Нет. Он говорит, что вы странный… Он не доверяет вам…

— Но вы, вы мне верите, скажите правду!

— Да. Я была убеждена, что ничего…

— Я чувствую себя таким одиноким, — вдруг признался Крейн. — Если бы вы только знали, как я одинок. Мне больше не с кем поговорить. Нет никого, кто понимал бы меня. Она всегда была со мной, а теперь… — Он двинул плечами. — Я рад, что вы заняли ее комнату. Вы не можете представить, как напоминаете мне ее…

— Я счастлива, — ответила Грейс, не вполне убежденная в правдивости своих слов.

Неужели она нравилась ему только из-за сходства с сестрой? Неужели нет в ней ничего своего, за что он мог бы ее полюбить?

— Идемте, — сказал Крейн, направляясь к дверям. — А если мы немного поболтаем с Эллисом? Мне еще надо вам кое-что рассказать, и он тоже должен об этом знать. Я не терял времени попусту. — В дверях он положил руку на плечо Грейс. — Вы ничего не спросили о часах. Вы что, совсем не заботитесь о себе?

— А что это может изменить?.. Я маленькая сошка. И никогда не была…

— Но вы хотели бы надеяться хоть немного, не так ли? — мягко промолвил Ричард, улыбаясь ей. — Разве вы никогда не мечтали о таком доме, как этот? О деньгах на любую вашу прихоть? О какой-то капельке счастья?..

Грейс внимательно всматривалась в Ричарда, и в зрачках ее светились удивление и радость.

— О! Еще бы!

— Ну и прекрасно! — Он ослепительно улыбнулся. — Реальность не всегда далека от мечты. Идемте к Эллису!

Глава 16

К шести часам вечера солнце еще так припекало, что легкие дрожащие испарения плыли из сада. С кровати Эллис видел на зеленой лужайке черные тени деревьев. Их четкие контуры казались застывшими. Лучи, которые предвечернее солнце посылало на цветы, оживляло пышность их красок, а небо, прекрасно голубое, напоминало большой лазоревый зонт.

Эллис пребывал в одиночестве уже три часа. Время от времени голоса Ричарда и Грейс доносились из сада, и дважды он видел, как они пересекали лужайку: шагали рядом, и Грейс внимательно смотрела Крейну в лицо, читая слова по губам. Это было час назад, и он с тревогой спрашивал себя, что они могли там делать.

Таблетки доктора Сафки уменьшили горячечный жар, и восстановленная трезвость ума активизировала потребность самозащиты; положение было опасным, неопределенным, его судьба зависела от Крейна.

Эллис воспользовался относительным покоем, чтобы обдумать сложившуюся ситуацию. Крейн разрешил проблему с отпечатками пальцев необычайно смело. Из его краткого рассказа следовало, что у него дружеские взаимоотношения с дочкой комиссара Джеймса. Он, вероятно, имел на нее значительное влияние, потому что она пообещала достать золотые часы, стереть с них следы пальцев и оставить свои. Она ни о чем не спросила его, и Крейн не сказал, чем он компенсирует риск, на который она шла. Ричард ограничился загадками и полунамеками:

— У нее были свои причины оказать мне услугу, я знал, что могу рассчитывать на нее. Это оказалось не очень сложно. Теперь нечего бояться. Я знаю Джеймса. Получив негативный рапорт, он закроет дело. Как бывший военный, он питает особое уважение к рапортам. Можете оба оставаться у меня, сколько вам будет угодно.

Так что непосредственная угроза отпала, однако Эллиса это не успокоило. Крейн больше не напоминал, что ему известно подлинное имя Эллиса. Казалось, он не обращает на него никакого внимания, разговаривая с ним только в присутствии Грейс.

Вне сомнения, Крейн — опасный и сильный противник. История с отпечатками пальцев убедительно показала это.

А потом — Грейс. Изменения, которые произошли в ней за какие-то сутки, походили на чудо. Неожиданно она превратилась в красавицу с веселыми глазами, тогда как он помнил их пустыми и несчастными. Новая одежда ее совершенно преобразила, и Эллис бесконечно вспоминал ее рядом с собой на постели, когда он душил ее. Со злостью на себя он чувствовал, что просто погибает от желания видеть ее снова, и с нетерпением поглядывал на стрелки часов.

Не подлежит сомнению, что она проявила недюжинные способности в истории с переломом ноги. Мало какая из медсестер была бы способна управиться с ним с такой ловкостью. Даже тот пузатый черномазый врач отдал должное ее умению. А теперь куколка превратилась в бабочку, и трансформация разительная.

Эллис хмурил брови. Неужели он влюбился?.. По давней привычке все объективно анализировать, он пытался понять свои чувства… Что ж, это возможно. «От ненависти до любви один шаг», — напомнил он себе. А обращался он с ней грубо, даже третировал ее. Теперь все не так. Как это ни поразительно, но он должен признаться, что малышка волнует его всерьез. Как бы ему хотелось, чтобы она заходила в комнату, была доброй и с ним! Дело не в кокетстве, он его презирает; ему приятно было бы видеть, как она садится у окна, разговаривает с ним немного. Он жаждал слышать ее голос, просто смотреть на нее, чувствовать рядом с собой.

Он считал Грейс подходящей парой для себя. Он решил, что она принадлежит к его типу. Ему никогда не приходило в голову заводить любовницу, но теперь, взвешивая все, находил в этой девушке необходимые качества.

А Крейн? Он не мог не занимать его мысли. Если, вопреки здравой логике, Ричард заинтересовался Грейс, то окажется ли он мерзавцем до такой степени, что, влюбив в себя девушку, весело надсмеется над ней?.. Возможно, он уже плетет свою паутину. Лицо Эллиса покрылось обильным потом. Да он убьет этого негодяя! Эллис попытался усесться, но, неимоверно страдая от своего бессилия, снова упал на подушки. Легко замыслить убийство Крейна, но как это выполнить? Надо ожидать удобного часа, следить за врагом.

Уже пробило семь вечера, когда Ричард и Грейс возвратились в бунгало. Эллис услышал хлопанье входной двери и приглушенный голос Крейна. Девушка смеялась; этот смех солью сыпался на открытые раны Эллиса. Он крутился в постели, изнемогая от ревности. Ожидал, прислушивался, но его немой призыв оставался неуслышанным. Через несколько минут захлопнулась другая дверь, и в доме воцарилась тяжкая, гнетущая тишина.

Около половины восьмого прозвучали легкие шаги девушки, и она появилась на пороге.

Ему так хотелось пожаловаться, обвинить ее в небрежности по отношению к нему, но слова — горькие и злые — застряли в горле. Он ее не узнал: лицо порозовело, глаза блестели. На ней было вечернее платье цвета бордо, с длинным шлейфом и глубоким декольте, которое открывало нежную смуглую кожу. Она сделала высокую прическу, и бриллиантовое колье искрилось вокруг шеи. Это была очаровательная девушка, к тому же дьявольски соблазнительная.

Такую женщину и в самом деле мог полюбить Крейн. У нее не было ничего общего с маленькой наивной куропаткой, какой он ее узнал. Когти ревности с новой силой вонзились в сердце Эллиса.

— Я нравлюсь вам? — с веселым смехом спросила Грейс. — Это он заставил меня нарядиться в это платье. Он такой милый! Поглядите на бриллианты. Они настоящие! Клянусь вам! Не правда ли, восхитительные?

Эллис молчал. Он испытывал сильнейшее влечение к ней, она восхищала его, острое желание безраздельно владеть этой девушкой парализовало все его существо.

— Я так и думала, что вы удивитесь, — продолжала она, довольная произведенным эффектом. — Я своим глазам не поверила, когда посмотрела в зеркало!

Только теперь он понял, до какой же степени Грейс чиста и наивна, и смутно ощутил нависшую над ней угрозу. Крейн лелеял темные мысли. Это несомненно. И с какими-то скверными намерениями предложил ей надеть это платье, дал эти бриллианты.

Мысль, что он может утратить Грейс, заставила его на миг забыть даже о своей безопасности, о собственных бедах и злоключениях. Он думал только о ней, ему хотелось открыть ей глаза на опасность, убедить, что Крейн вовсе не добрый, а, наоборот, двуличный и коварный. Крейн осмелился однажды сравнить его с лисой! А сам он? Разве можно ему доверять?

— Подойдите, — попросил Эллис, с трудом сохраняя спокойствие. — Я вас едва узнал…

Грейс разгуливала по комнате. Она выглядела очень аристократически в своем вечернем платье и с легкостью плыла по земле. Приблизившись к постели, взглянула на Эллиса. Он понял, что мысли ее блуждают далеко. Она думала только о себе и появилась лишь затем, чтобы покрасоваться перед ним.

— Значит, он дал вам эти бриллианты? — медленно выговаривая слова, спросил Эллис. Его глаза с грустью наблюдали за девушкой.

— А правда же, он добрый? — радостно щебетала Грейс. — Конечно, он не подарил их мне насовсем. Они принадлежали его сестре Джулии… той, что умерла.

Неизвестно отчего Эллис побледнел: «Той, что умерла…» Почему эти слова навеяли на него страх? Он вдруг почувствовал, что предугадывает будущее, видит опасность, которой она подвергается; между ними возникла темная завеса, реально ощутимая, угрожающая. Эллис вытянулся на постели, указательный палец его целился в Грейс.

— Смотрите, как бы и вы тоже не умерли, — сказал он. — Крейн замыслил худое против вас. Я уверен! Это просто безумие — принимать его подарки! — И неожиданно, позабыв о собственной судьбе, воскликнул: — Бегите! Бросьте меня! Оставьте этот дом, пока еще не поздно. Вы меня поняли? Сбросьте платье и бегите!

Она смотрела на него внимательно, ошеломленная его испуганным видом и отчаянием.

— Хватит разглядывать меня! — крикнул он, ударив кулаком по одеялу. — Бегите, спасайте свою шкуру! Он погубит вас, я убежден! Что-то в нем подлое, это дьявол…

— Какое странное сравнение — дьявол… — заметил Крейн, появляясь на пороге. Усмешка играла на его губах, хотя вид был озабоченный.

Эллис взглянул на него с ненавистью.

— Не нужно пугать эту малышку. — Крейн приблизился к девушке, повернувшей к нему бледное, взволнованное лицо. — Не правда ли, она очень хороша? — Он подарил ей сияющую улыбку.

Грейс обрела спокойствие под взглядом Ричарда. Эллис молчал. Ему невыносимо было видеть их вдвоем, и, отвернувшись, он смотрел в сад, сжимая кулаки, с выражением застывшего страдания.

— Как вы себя чувствуете? — вежливо поинтересовался Крейн. — Быть может, вам что-нибудь нужно? Например, книга. Она могла бы вас развлечь.

— Убирайтесь! — гаркнул Эллис.

— Какой странный человек, — заметил Крейн, провожая девушку к двери. — Надо принести ему обед. Возможно, это сделает его добрее.

Он положил руку на плечо Грейс.

— Что он говорил вам? — Ричард привлек девушку к себе.

Грейс высвободилась из его объятий и вышла из комнаты. Эллис не видел ее лица, но знал, что она испытывала замешательство и страх. Что же касается его, то нежный жест Крейна глубоко поразил и шокировал его.

Ричард смотрел на Эллиса, глаза у него бегали.

— Мы кое-что отпразднуем сегодня вечером, — промолвил он.

И уже с порога добавил:

— Я откупорю бутылку шампанского. Поздравьте меня. Грейс согласилась стать моей женой.

Глава 17

Полицейский пост Тейлхема располагался в старом деревенском доме. Он ничем не отличался от прочих коттеджей, разве что синей лампочкой над входом и бело-голубой вывеской, на которой значилось единственное слово: «Полиция». Передняя комната была переоборудована под кабинет, остальную часть дома занимали комиссар, его жена и дочь Дафне.

Агент Роджерс сидел в кабинете своего шефа. Через полчаса он должен был двинуться в свой ночной обход. Летом и зимой, независимо от погоды, он патрулировал в регионе дважды в сутки на велосипеде. Никаких событий не происходило, и он давно уже утерял свой энтузиазм новобранца. Ему не случалось кого-нибудь арестовывать, ловить браконьера на месте преступления, спасать молодую красивую девушку из лап сатира. Одна только мысль сидела в голове — поскорее закончить патрулирование и возвратиться на полицейский пост. С момента назначения в Тейлхем он влюбился в Дафне и обожал ее на расстоянии. Ему следовало бы признаться, что он немного побаивается ее, но это ничего не меняло в его чувствах к ней. В минуты горького пессимизма он сознавал, что Дафне — не для него.

Роджерс знал, что она поддерживает дружеские отношения с Крейном. Это была заманчивая партия для Дафне. Роджерс твердил себе об этом без конца. Крейн — владелец роскошного дома, у него огромный «бьюик», он прекрасно одевался, обладал изысканными манерами, и у него всегда полно денег.

Но это не мешало Роджерсу любить Дафне, и в данный момент он прислушивался к ее беседе с матерью на кухне.

Заслышав тяжелые шаги комиссара, Роджерс поспешил к своему маленькому запыленному столу, стоявшему в углу комнаты. Сквозняки вольно разгуливали по нему.

Дверь отворилась. Комиссар Джеймс держал в руке только что полученное письмо.

— Должен признать, что они довольно оперативны, — нехотя заявил он. — Гораздо больше, чем во времена моей юности. Немного небрежны, но этого следовало ожидать. В наши дни всем не хватает профессиональной добросовестности.

Роджерс хмыкнул. Эту песню он хорошо знал и слушал ее невнимательно.

— Они вернули вам часы, сэр? — поинтересовался он.

— Да. — Комиссар Джеймс дернул себя за усы, насупил брови. — Отпечатки не фигурируют в картотеке. Это впервые я так промахнулся. В конце концов, хороший урок. — Он уставился на Роджерса голубыми колючими глазами. — Пускай это научит тебя не соваться в дела высшего света, мой мальчик. В следующий раз, когда у тебя возникнут какие-то идеи относительно подруг мистера Крейна, пожалуйста, держи их при себе.

— Есть, шеф. — Роджерс спрятал улыбку под каскеткой.

Он знал, что Джеймс также подозревал Грейс и что результаты экспертизы его тоже разочаровали.

Комиссар изучал содержимое полученного письма.

— Посмотрим, что они там придумали на мою голову, — пробормотал он, выхватывая перепечатанный на машинке листок, к которому была подколота фотография.

Джеймс долго глядел на нее, а затем в задумчивости положил на стол.

— Вот удивительное совпадение, — промолвил он, вынув трубку и печально рассматривая ее. — А ну, Роджерс, дай мне табачку. Ты куришь слишком много для своего возраста. Дождись моего, не отравляй организм.

Роджерс привык передавать свой кисет шефу. Молча выложил его на стол.

— Ты видишь этот листок? — Джеймс ткнул пальцем в него. Он уже завладел кисетом и набивал трубку. — Так вот! Он доказывает, насколько важно быть недоверчивым. Лондонская полиция разыскивает девушку двадцати двух лет, среднего роста, глаза и волосы темные, глухую, читает по губам. Отсидела десять дней в тюрьме за кражу. Разыскивается сейчас за вторую кражу и соучастие в нападении.

Роджерс потрогал свой длинный нос.

— Глухая и читает по губам, а?.. У вас есть ее фото, сэр?

Джеймс молча протянул фотографию Роджерсу, который, также молча, внимательно ее изучил.

— Я знаю, о чем ты думаешь, мой мальчик, но ты ошибаешься, — спокойно заметил Джеймс. — Ты считаешь, что мисс Броуэр и Грейс Кларк — одна и та же особа. Согласись, ведь так?

— Я не сказал бы этого с абсолютной уверенностью, — осторожно ответил Роджерс, — но, как и вы, я нахожу, что это странное совпадение.

— Конечно, — поддержал Джеймс. — Что ты думаешь о фотографии?

— Я сказал бы, что это та самая девушка, если бы вы не проверили ее отпечатки. Вы убеждены относительно часов?

— Единственно, в чем я убежден в это трудное времечко, так это в том, что мне приятно было слышать от молодого агента обращение «сэр», когда он адресовался к старшему, — язвительно заключил Джеймс, забирая фото.

— Так точно, сэр, — спокойно откликнулся Роджерс. Он работал уже два года с Джеймсом и знал, что, несмотря на свой сердитый вид, на самом деле он вовсе не такой. Роджерсу нравился комиссар, он восхищался им. И с удовольствием увидел бы его своим тестем. Но он никогда не позволял себе проявлять собственные чувства.

— Да, я убежден, — как бы в ответ на свои мысли твердо произнес Джеймс, — более того, я мог бы утверждать, что это одна и та же девушка, если бы не имел этого доказательства. Вот как важно быть осторожным, работая в полиции.

— Вы абсолютно уверены в этой истории с отпечатками? — усомнился Роджерс.

— Никакого сомнения, что молодая женщина держала в руках часы, — саркастическим тоном заявил Джеймс, — а это означает, что она оставила там отпечатки своих пальцев. Я также не сомневаюсь, что положил часы в коробку и отправил ее в центральную бригаду. И я также твердо знаю, что полиция нашла там три отпечатка женских пальцев, не фигурирующих в картотеке. — Он поскреб подбородок и добавил: — Если девушка, живущая у Крейна, — это Грейс Кларк, то как же вышло, что Скотленд-Ярд не имеет ее отпечатков? Объясни мне убедительно, и я поверю, что это она, но не ранее того.

— Не знаю, что и подумать, — сокрушенно ответил Роджерс, почесывая свою круглую голову. — Сходство чрезвычайное!

Разговаривая, Джеймс сломал печати на конверте с грифом «секретно». Он вытянул оттуда отпечатанный типографским способом листок и дал Роджерсу знак помолчать.

Тот с интересом наблюдал за комиссаром. Давно уже они не получали писем с пометкой — «секретно». Это напоминало военные годы и чаще всего касалось дел о шпионаже.

— Вот тебе на! — воскликнул Джеймс, откладывая бумагу и оторопело глядя на Роджерса. — Слушай внимательно, мой мальчик, я сообщаю тебе эту информацию, но — чтоб никому ни слова! — ты уразумел? Знаю я вас, молодых. Всегда готовы все разболтать своим молоденьким подружкам. В данном случае — никакой болтовни!

— Так точно, сэр! — вытянулся Роджерс по стойке «смирно».

— Когда в последний раз видели эту Грейс Кларк, она была с типом по имени Дэвид Эллис. Вот его описание, советую тебе внимательно прочитать. Но самое главное — есть подозрение, что под этим именем скрывается Эдвин Кашмен, изменник. Известно, что он бежал из Германии, и предполагают, что сейчас прячется в Англии. Что ты скажешь на это?

Роджерс был поражен:

— Кашмен? Тип, который болтал по немецкому радио?

— Именно так, — подтвердил комиссар. — Вот это была бы находка для Тейлхема, если бы нам подфартило наложить на него лапу, а?..

— Еще какая, сэр! — с готовностью откликнулся Роджерс, уже предвкушая свое продвижение по службе.

Если бы Роджерс изловил Кашмена, то его могли бы перевести в Скотленд-Ярд, и тогда его положение позволило бы ему просить руки Дафне.

— Можно взглянуть на документ, сэр?

— Немного терпения, мой мальчик! — Джеймс сосредоточенно перечитывал сообщение.

Роджерс заметил, что оживление в его лице сменилось явным разочарованием.

— Гм! По всему видно, что он не в нашем регионе. Последний раз его видели на вокзале Кинг-Кросс. Есть версия, что он направился на север.

— Но ведь он был с этой Грейс Кларк, не правда ли, сэр?

— Так они пишут. Обоих идентифицировал шофер такси. Похоже, что до отъезда они успели прибить свою квартирную хозяйку.

— Вам не кажется странным, что девушка находится здесь, а сам он шляется Бог весть в каких местах?

— Кто это сказал? — сухо ответил Джеймс. — Обрати внимание, я только что сказал тебе, что его нет в нашем регионе.

Взгляды двух мужчин, полные сомнения, скрестились.

— Если бы не эти проклятые отпечатки, — продолжал комиссар, подергивая себя за усы. — Похожа на нее, но как доверять этим фотографиям… Если бы она еще не была глухой… Ну и путаница!

— Погодите, сэр! — возбужденно воскликнул Роджерс. — Мистер Крейн видел типа, который бежал от клуба. Я зафиксировал его описание.

Он вытянул из кармана записную книжку и полистал ее.

— Вот оно… Молодой, лет двадцати, высокий, волосы черные, костюм синий, ботинки коричневые, сорочка зеленая, галстук черный. Без шляпы, слегка хромает. Это совпадает с описанием Кашмена?

— Ни капельки. Кашмен маленького роста, худой, ему лет тридцать пять, волосы светлые, у него шрам от правого глаза до подбородка, считают, что он сам себя обезобразил для маскировки. Видевшие его говорят, что он носил коричневый костюм, белую сорочку, голубой галстук.

— Интересно, заметил ли мистер Крейн у этого незнакомца шрам? — размышлял Роджерс, увлеченный своей гипотезой.

— Ну ладно, иди на дежурство, мой мальчик. — Джеймсу показалось, что Роджерс проявляет излишнее служебное рвение. — Твоя голова работает чересчур активно, ты еще задашь нам мороки.

Он спрятал бумаги в ящик письменного стола и закрыл его на ключ.

— Мистер Крейн — человек влиятельный. Лучше не соваться к нему. Доверься мне. В этой истории нужен особый такт, и уверяю тебя, что в таких делах я собаку съел. Так что не ломай свою бедную голову.

— Есть, сэр! — ответил Роджерс, твердо решив заняться именно этим делом. — Я заступаю на дежурство!

Джеймс почесал подбородок и поглядел на носки своих туфель.

— Хотел бы я знать, кто такая эта мисс или миссис Броуэр. Я не знал, что у мистера Крейна есть замужняя сестра. А ты?

— А я тем более, сэр, однако это ничего не значит. Мы не так много знаем о нем, разве не так?

— Еще не знаем, — задумчиво подтвердил Джеймс. — Однако ничто не помешает нам открыть глаза, не правда ли, мой мальчик? Это было бы неплохо.

— Конечно, сэр! — ответил заинтригованный Роджерс.

Джеймс взял телефонный справочник Лондона, полистал список частных квартир, хмыкнул и закрыл книжку.

— Она фигурирует в справочнике. Адрес тот же самый, что и в личном удостоверении: 47с, Хейз-Мьюс, Беркли-сквер, Мэйфер. Хороший адрес. Нам следует быть осмотрительными, Роджерс, но полагаю, что все-таки придется заняться расследованием.

— Так точно, сэр! — с готовностью откликнулся Роджерс. Красивое лицо юноши озарилось радостной улыбкой.

— Не думаю, что нам удобно обращаться в Скотленд-Ярд, если мы хотим сами завершить то, что затеяли, — сказал Джеймс, поднимаясь. — На завтра я беру отпуск. Делаю прыжок в Лондон. Да, я считаю, что мне следует туда прогуляться, я даже мог бы навестить Сомерсет-Хаус. Ты был когда-нибудь в Сомерсет-Хаус, Роджерс?

— Никак нет, сэр! Это там регистрируют рождения, смерти и завещания?

— А также и браки. Хотел бы убедиться относительно мисс Броуэр. Ну ладно, дружочек, беги, а мне еще надо подготовиться.

— Есть, сэр! — принял команду Роджерс, чей мозг прямо кипел от честолюбивых планов. — Итак, я вас увижу только завтра вечером?

— Да. Будь внимателен и не опаздывай утром на работу. Напоминаю, Роджерс, чтобы ты не совался к мистеру Крейну без меня. Усек? Это приказ.

Разочарованный, Роджерс склонил голову:

— Есть, сэр!

И все-таки, проезжая на велосипеде по главной улице городка, он решил бросить взгляд на бунгало Крейна, как только завершит свое дежурство.

«Кто знает, — думал он, посмеиваясь под каскеткой, — а вдруг я найду Кашмена! Ей-богу! Я знаю, кто будет потрясен больше всех, — это добрый старина Джеймс, вместе со своим Сомерсет-Хаус!»

Глава 18

В сиянии полной летней луны, плывшей в безоблачном небе, ночь была почти такой же светлой, как день. Белая запыленная дорога, которая змеилась вдоль Тейлхема, а потом терялась в холмах, походила на фосфоресцирующую ленту.

Полицейский Роджерс взял свой велосипед в сарайчике за домом и, держа его одной рукой за руль, вывел из сада на дорогу.

В этот момент он встретился с Кейси, владельцем маленького кафе в Тейлхеме.

— А чего ты так поздно? И в цивильной одежде, а?..

Роджерс усмехнулся, склонился над своим фонарем и поправил фитиль.

— Должен нанести визит, — ответил он, подмигивая левым глазом.

— Охотно пошел бы с тобой, — печально вздохнул Кейси, — но боюсь, что это уже не для моего возраста. Берегись, парень! С этими сучками легко попасть в западню!

— Не беспокойся обо мне, — ответил Роджерс, трогаясь с места и на ходу запрыгивая в седло. — Доброй ночи, Кейси!

Он удалялся, нажимая на педали, по извилистой дороге.

Бунгало Крейна находилось примерно в двух километрах, и Роджерс не спешил. Он хорошо знал местность и ждал, пока луна взойдет над лесом, окружавшим бунгало. Он не хотел передвигаться вслепую в темноте или пользоваться фонарем. Через полчаса он будет хорошо видеть даже в лесу.

Парень оставил позади дом комиссара Джеймса, с удовольствием увидев свет в гостиной. Это означало, что его шеф слушает последние известия по радио. Мало шансов, что после этого он выйдет из дому: Джеймс рано укладывается спать.

Огибая сад своего начальника, Роджерс притормозил и поставил ногу на землю, чтобы кинуть взгляд на окно Дафне. Комната была освещена, но желтые занавески защищали ее от нескромных глаз. Он подождал несколько минут в надежде увидеть хотя бы силуэт на занавеске, но, увы, Дафне не показалась. Разочарованно вздохнув, парень вновь оседлал свою машину и продолжил путь.

Обладая натурой уравновешенной и стойкой, Роджерс вместе с тем чувствовал странное возбуждение, покидая окутанный ночной мглой городок. Так много зависело от того, что ему удастся открыть у Крейна! Когда он узнал, что Дафне тайком навещала Крейна, каталась с ним в машине, не говоря об этом отцу, он возненавидел этого смазливого здоровяка, но ни словечком не обмолвился об этом Джеймсу, хотя у него не раз чесался язык.

Что-то такое было в Крейне, что очень не нравилось Роджерсу. Внешне он был безупречен. Увлеченно играл в крикет в одной команде с Роджерсом, и на спортивной площадке вел себя с ним по-дружески. Играл он хорошо, намного лучше Роджерса. Но всегда оставалось в нем что-то странное, призрачное, ненастоящее. «Фальшивый жетон», — думалось полицейскому.

С женщинами Крейн обращался очень свободно. Иногда принимал целые группы подружек, которые приезжали из Лондона в машинах и проводили у него ночь. Роджерс замечал их автомобили во время ночного патрулирования. Раз-другой видел женщин в саду — элегантных, тонких, свежих, как цветы. Роджерс страдал оттого, что Дафне выезжала с Крейном. Он видел ее несколько раз в «бьюике» Ричарда, а однажды заметил их вместе в кино.

Однако все это не означало, что Ричард Крейн мог дать приют такому негодяю, как Кашмен. Он отлично проявил себя на войне, был одним из немногих пилотов, которые уцелели в боях за Англию, его наградили за то, что он сбил одиннадцать фашистских самолетов. А все-таки — кто его знает?.. Эти лоботрясы с разбухшими от денег карманами способны на все. А может быть, он прятал Кашмена для развлечения? Или просто не знает подлинного лица человека, которого пригрел?

Роджерс въехал на крутой склон, ведущий к бунгало Крейна. Он слез с велосипеда, погасил фонарик и ступил на траву. Ночь состояла из тени и света. Роджерс был скаутом и умел ползать: он не сомневался, что достигнет бунгало незамеченным.

Полицейский прислонил свой велосипед к откосу в нескольких метрах от входного шлагбаума, бесшумно растворил калитку, сделал несколько шагов по аллее и, прячась под живой изгородью, которая ее обрамляла, стал продвигаться неслышными шагами.

Сияние месяца проникало сквозь деревья, так что видел Роджерс достаточно ясно. Для мужчины его габаритов он перемещался на удивление ловко и совершенно тихо. По мере того как он приближался к дому, в нем нарастала тревога и желание как можно быстрее покончить с этим делом.

Аллея выводила на открытую лужайку. Роджерс остановился и бросил взгляд на освещенные окна. Там не было ни занавесок, ни ставней, так что он мог видеть все, что происходило в столовой.

Ричард и Грейс сидели за столом у самого окна. Лампы под абажурами, стоявшие по краям, освещали богато сервированный стол. Роджерс видел, как блестели бокалы и серебро. Крейн в смокинге наклонился вперед, опершись локтями на стол, а подбородком — на сцепленные руки. Он что-то говорил девушке, которая сидела напротив, положив руки на фигурные ручки кресла.

Роджерс наблюдал за ними с чувством зависти. Комната была точно такой, какую он мечтал бы подарить Дафне. Графин с красным вином светился под лампой, как рубин, и, пока Роджерс смотрел, Крейн наполнил бокал. Потом, усмехаясь, протянул его Грейс. Та, качнув отрицательно головой, ответила ему радостной улыбкой.

Роджерс сдержал недовольное ворчание. Картина была прелестной, но он попусту тратил время.

Полицейский стал на четвереньки и пополз через лужайку, не сводя глаз с окна столовой. Он добрался до него как раз в тот момент, когда Крейн поднялся, отодвинув свой стул. Грейс была уже возле двери.

Она покинула комнату, а Крейн вернулся, чтобы взять сигару из золотой сигаретницы, лежавшей на подоконнике.

Роджерс следил, как он не спеша обрезал сигару, затем зажег ее и в задумчивости наблюдал за красноватым тлеющим огоньком. Юноша видел Крейна очень отчетливо: на лице красивого здоровяка читалось выражение, которое так не нравилось Роджерсу: смесь ленивого развлечения, цинизма, презрения и жестокости. Крейн бросил взгляд на дверь, усмехнулся какой-то своей тайной мысли, налил себе бокал портвейна.

Роджерс размышлял, куда могла пойти Грейс. Немало окон было освещено. Он снова пополз в темноте. Посреди лужайки юноша обернулся; предчувствие опасности пронзило его, он неподвижно распластался в траве. Крейн, стоя у окна, смотрел в его направлении. Очевидно, он подошел к нему в тот момент, когда Роджерс стал отползать. С трудом сдерживая бешеное сердцебиение, затаившись, Роджерс напряженно соображал, мог ли Крейн увидеть его.

К счастью, он находился в тени двух огромных сосен, росших среди лужайки. Роджерс решил, что Крейн никак не мог бы его обнаружить. Экипировка Роджерса — темно-синий костюм, голубая сорочка и галстук в тон — как бы растворялась в темноте, и разглядеть ее было трудно. Через полминуты Роджерс с облегчением перевел дыхание: Крейн, стряхнув пепел с кончика сигары, снова уселся за стол.

Угроза своим крылом только слегка задела Роджерса. Теперь он должен был удвоить осторожность. Если Крейн обнаружит его, то винить в этом ему придется одного себя.

Не покидая затененного пространства, он дополз до следующего окна. Ему так не терпелось сделать открытие, что он не обращал внимания на росу, которая насквозь промочила брюки и холодила колени.

Присутствие Грейс возле окна напугало его, но он скоро успокоился: она не смотрела в сад. Стоя вполоборота, она с кем-то разговаривала.

Роджерс разглядывал ее вблизи. Лицо девушки было хорошо освещено, однако он заколебался. Она похожа на ту фотографию, это правда, но поручиться на все сто, что это именно Грейс Кларк, вряд ли он смог бы. Возможно, платье и прическа изменили что-то в ее внешнем облике?

«К кому же она обращается?» — спрашивал он себя, и удары сердца отдавались в висках. Он чуть-чуть приподнялся — в поле зрения появилась кровать. Тогда он, рискуя быть замеченным, выпрямился во весь рост, чтобы разглядеть того, кто на кровати.

И как только Роджерс увидел его, он уже знал, что это — Кашмен. Он заметил синеватый шрам от глаза до подбородка, белесые волосы и злобное, жестокое выражение лица.

Довольно долго Роджерс стоял неподвижно, наблюдая за ним с пересохшими от волнения губами и бешеным сердцебиением. «Так вот он, изменник, — говорил он себе, — рукой подать. Только арестовать его — и я получу повышение». Джеймс не будет долго сердиться за нарушение приказа. Какая реклама для Тейлхема! Репортеры понаедут отовсюду. Он станет давать интервью, его портреты появятся в газетах. Интеллидженс сервис похлопает его по плечу, Скотленд-Ярд заинтересуется им. Кто знает, не назначат ли его инспектором? И тогда он покорит Дафне. Ее отношение к нему изменится, когда он станет национальным героем. Его торс напрягся: Роджерс — человек, который поймал изменника Кашмена!

Он опустился на четвереньки, но голову держал высоко, продолжая следить за комнатой. Лишь бы не промахнуться, не допустить ошибки. Следует ли ему вернуться за помощью в городок или же немедленно арестовать преступника? Он достаточно силен и тренирован, чтобы справиться и самому…

И в этот момент он уловил легкий шелест. Неизвестно почему его охватил гнетущий страх, такой страх, что у него не хватило мужества оглянуться, и он оставался на месте, чувствуя лишь, как отчаянно колотится сердце о ребра. Острый и холодный предмет прошил ему спину, и он вмиг осознал, что случилось нечто ужасное. Крик поднялся в горле, но раньше, чем он вырвался и докатился до освещенного окна — этой гавани спасения, — Роджерсу нанесли страшный удар между лопатками, и нестерпимая боль скрутила все его тело. Он упал лицом в мокрую траву, пальцы его судорожно загребали землю цветника. Он понял, что его убивали, и крикнул, но это уже было придушенное хрипение. Рот его наполнялся кровью, и ему показалось, что он тонет. Освещенное окно надвинулось на него в бешеном аллюре. Когда оно коснулось лица, все рухнуло в темноту.

Глава 19

Заложив руки в карманы, с непроницаемым лицом, комиссар Джеймс стоял на самом краю перрона станции Тейлхем. Он не желал ни с кем разговаривать, ибо был чрезмерно озабочен.

По дороге на станцию он миновал дом Роджерса и подумал, не проснулся ли уже его подчиненный. Решив, что это маловероятно, он воздержался от желания запустить камешек в его окно. Он ценил в Роджерсе то, что этот новобранец уже способен самостоятельно управляться с делами. Добросовестный Роджерс, возможно, немного упрям и любит настоять на своем, но он очень энергичный и самоотверженный, а эти качества для полицейского наиболее существенны. Ему можно спокойно доверить серьезное задание.

Во время всего пути Джеймс оставался в плену своих догадок. Хотя он только намекнул Роджерсу на происходящее у Крейна, однако сам был убежден, что Джулия Броуэр и искомая Грейс Кларк — это одна и та же особа. У него было достаточно здравого смысла, чтобы не поверить в существование двух абсолютно одинаковых девушек. И все-таки прежде, чем приступить к действиям, он решил раздобыть максимум доказательств.

Джеймс почти не спал ночь, без конца возвращаясь мысленно к загадке с отпечатками пальцев, и, кажется, начинал видеть отгадку.

Он досконально знал интимную жизнь жителей городка и, хотя Роджерс этого не подозревал, отлично был осведомлен о взаимоотношениях своей дочери с Крейном. Сначала он находил это лестным. Джеймс понимал, что Дафне не похожа на других местных девушек, он не одобрял ее слишком современных взглядов на жизнь, но испытывал к ней достаточно доверия и надеялся, что она не сделает ложного шага. Со временем он стал задавать себе вопрос, уж не ошибается ли он, закрывая глаза на поведение дочери, Джеймс оказался в сложном положении. Уже довольно давно Дафне вела себя вполне самостоятельно: она была упрямой и волевой. Всякий раз, когда родители пробовали вмешаться в ее личную жизнь, она вспыхивала гневом. Разыгрывались очень неприятные сцены, в ходе которых миссис Джеймс, естественно, поддерживала дочь. Комиссар, любивший спокойствие, отступал, не решаясь заговаривать о Крейне. Какое-то время Крейн больше не попадался на глаза, казалось, Дафне уже не виделась с ним. Джеймс надеялся, что увлечение дочери прошло.

Но в самом ли деле оно прошло? И об этом думал Джеймс, напряженно и сосредоточенно всматриваясь из окна вагона в мелькающие пейзажи. А что, если Крейн уговорил Дафне заменить отпечатки Грейс на свои? Эта мысль осенила его еще ночью и показалась настолько нелепой, что он сразу ее отогнал. Но догадка возвращалась снова и снова. Если это действительно так, то загадки больше не существует. Дафне вполне могла взять часы. Он положил их в коробку и оставил в своей спальне на время утренней прогулки. Отправил он их в Иствуд только в полдень. Да, часы, безусловно, могли попасть ей в руки. Если это совершила она, то он должен будет держать язык за зубами. Наверху за это по головке Джеймса не погладят, ему грозят серьезные неприятности. Комиссар, расстроенный, забился в угол. Вот так история! И надо же — его собственная дочь… Какая глупышка! В любом случае, если она отважилась на такое, он устроит ей хорошую головомойку. Вовек не забудет. Джеймс взял с собой фотографию отпечатков на часах и маленькую хромированную шкатулку, которую Дафне держала на своем камине. Он собирался отнести все это в Скотленд-Ярд, чтобы сравнить отпечатки, после чего отправиться в Хейз-Мьюс, чтобы добыть какие-нибудь сведения о Джулии Броуэр. Быть может, она была однажды у Крейна и потеряла свое личное удостоверение?

А Дэвид Эллис? Или, точнее, Эдвин Кашмен? Где находится он? Покинул ли он Грейс Кларк?

Сопровождала ли она его на вокзал, а потом отправилась в Тейлхем, или же это был фальшивый трюк, и они оба в Тейлхеме? В таком случае, где он сейчас скрывается?

Одна мысль особенно беспокоила Джеймса. Почему из клуба исчезли носилки? Сперва он решил, что ими воспользовались для переноски украденных вещей, но их должны были нести двое. Итак — несли ли на них награбленное или же транспортировали больного? Кашмен заболел? Грейс тянула его в лес? Если это так, то она выбежала на открытое место, чтобы дезориентировать Роджерса. А Крейн, увидев девушку, решил ее спасти из каких-то своих тайных побуждений?.. Джеймс поскреб в подбородке. «Да это просто какая-то чертовщина! Но гипотеза интересная…»

Сойдя на вокзале Паддингтон, он немедленно отправился в Скотленд-Ярд и, преодолев бесконечный лабиринт коридоров, оказался в кабинете своего друга Теда Эдварда из антропометрической службы. Они поступали в полицию в один год и вместе воевали на фронте.

У Эдварда, добродушного крепыша, были рыжие волосы и веснушки.

— Друг мой любезный! — пропел он голосом звонким и нежным. — Вот уж не ожидал узреть твою скучную физиономию в такой чудесный день! Какая тебя невзгода выгнала из дому? Неотложные дела?

Джеймс, не очень склонный в эту минуту к веселым шуткам, покачал головой с озабоченным видом.

— Личное дело, — ответил он. — Я хотел бы, чтобы ты сравнил отпечатки пальцев. Ты меня весьма обяжешь, Тед, если поторопишься. Я очень спешу.

Тед изумленно уставился на него.

— И очень прошу тебя изменить выражение, оно у тебя глупее, чем обычно, — пробурчал Джеймс, выставляя хромированную шкатулку на письменный стол Эдварда и выкладывая фото.

Тот иронически улыбнулся.

— Ты поднялся утром с левой ноги, да?.. — заметил он, беря шкатулку и посыпая ее специальным порошком.

Джеймс вытянул свою трубку, набил ее табаком и стал нервно расхаживать по комнате. Выводы Эдварда имели огромное значение, от них зависело семейное спокойствие и, может быть, арест Кашмена.

Через несколько минут Эдвард провозгласил:

— Это одни и те же отпечатки.

— Ты убежден в этом? — переспросил Джеймс, глубоко вздохнув.

— Конечно, убежден. — Эдвард расплылся в улыбке. — Ты видел, чтобы я когда-нибудь ошибался?

— Должен признаться, нет. — Джеймс взял фото и шкатулочку, сунул их в карман. — Премного благодарен тебе, Тед!

— Да что происходит? — Эдвард стал серьезным. — У тебя неприятности, Джо?

— А, пустяки! Теперь я выкручусь. Огромное спасибо, дружище!

Эдвард что-то буркнул в ответ, довел друга до двери и смотрел, как тот удаляется по коридору. Спина его сгорбилась, походка утратила эластичность. «Стареет он», — подумалось Теду.

Коридор показался Джеймсу бесконечным. Значит, как он и догадывался, Дафне разыграла фокус с часами. Ах, маленькая дурочка! Но как она решилась на это? Сейчас нельзя допустить, чтобы происшедшее всплыло. Ни в коем случае! Джеймс готовит западню для Грейс и для Крейна, а если в нее попадет и Кашмен, тем лучше.

На башне Биг Бена часы отбили одиннадцать ударов, когда Джеймс выходил за решетчатые ворота Скотленд-Ярда. Он кивнул дежурному полицейскому, ответившему ему с равнодушным видом. «Ах, эти молодые люди… — с грустью подумал комиссар. — Они совсем другие. А впрочем, все изменилось вокруг. Надо жить в своем времени».

Он подозвал такси.

— Будьте добры, 47с, Хейз-Мьюс, со стороны Беркли-сквер, — объяснил он шоферу.

— Есть, патрон! — откликнулся тот. Автомобиль пробежал вдоль берегов Темзы, миновал Уайтхолл и помчался в направлении Трафальгар-сквер.

Глава 20

Комиссар Джеймс шагал в Хейз-Мьюс под любопытными взглядами трех или четырех шоферов, мывших свои автомобили. Он торопился завершить расследование, чтобы возвратиться в Тейлхем как можно быстрее: предстоял разговор с дочерью, и комиссар сгорал от нетерпения.

Номер 47с состоял из гаража на первом этаже и квартиры на втором, как и преобладающее большинство домов этого района. И все-таки было отличие — окрашенные киноварью двери с хромированными металлическими частями. Оконные фрамуги тоже были покрыты киноварью, и два ящика у входа с разнообразными пестрыми цветами дополняли приветливый облик ансамбля.

Это был, вероятно, наиболее респектабельный в этом районе дом, и Джеймс разглядывал его с почтением. Он хорошо знал силу денег, внезапно он вспомнил, что не получил официального разрешения на свой демарш. Однако это не помешало ему нажать кнопку дверного звонка.

Он терпеливо ждал, чувствуя на себе тяжесть иронических взглядов шоферов. Через минуту позвонил вторично, и снова — безрезультатно. Джеймс отошел от дверей и всмотрелся в окна: плотные занавески надежно защищали интимный мир своего жильца.

— Ты немного опережаешь расписание, дружище, — заметил один из шоферов, маленький человечек с крысиными глазками и комично деформированными ушами без мочек.

Джеймс холодно взглянул на него.

— Ты это ко мне обращаешься, парень? — В голосе его рокотал гром.

— А что, надо спрашивать у тебя позволения? — Он упер кулаки в бедра. — Говорю тебе, что ты прибыл не по графику, слишком рано для такого спорта. И могу добавить, что в твоем возрасте надо быть просвещеннее в этих делах.

— Что ты имеешь в виду? — спросил комиссар. Усы у него дрожали.

— Не заливай, дедушка! — с сарказмом бросил шофер. — Известно, о чем песенка.

— Правда? — Джеймс решительно был сбит с толку. — Не знаю, о чем ты мелешь, но советую тебе объяснить побыстрее, чтобы не нажить неприятностей.

Лицо и голос шофера стали угрожающими.

— Выражайся поосторожней, дедушка! Если бы ты не стоял одной ногой в могиле, то уже бы разгуливал с подбитым глазом.

С ледяной усмешкой Джеймс протянул ему свои документы:

— Взгляни на это, и, может, изменишь тон.

Увидев служебную карточку Джеймса, шофер мгновенно размяк.

— Шпик! — воскликнул он. — Не могли мне раньше сказать, что ли? Впервые я увидел здесь такого простого типа! Я принял вас за деревенщину, ей-богу!

— Не имеет значения, за кого ты меня принял. Теперь ты, может быть, скажешь мне, кто ты такой. Как тебя звать?

— Сэм Уайт, — ответил человек, изменившись в лице. — Я не хочу впутываться в историю, сэр, я пошутил.

— Мне не нравятся такие шутки, — сухо отрезал комиссар. — Растолкуй, что ты хотел сказать. Слишком рано — для чего?

— Да я валял дурака… — канючил Уайт, переминаясь с ноги на ногу.

Остальные шоферы обменялись ухмылками и подошли послушать.

— Я увидел, что вы звоните в дверь, и принял вас за клиента.

— Ах вот оно что! — Джеймс начинал понимать. Он сдержал усмешку. — Так она из таких, да?..

— Ну да, сэр. — Уайта терзала одна забота — быть прощенным. — Она очень шикарна, ее не посещает кто попало…

Джеймс еще раз оглядел особняк.

— Я мог бы и догадаться, — негромко сказал он. — Во всяком случае, она заботится о фасаде.

Уайт усмехался, смущенный.

— Само собою понятно, это производит хорошее впечатление. Ее называют Красной Дамой на нашей улице. Это неплохая девушка, хотя с простыми людьми немного высокомерна, вот в чем ее можно упрекнуть…

— Полагаю, что она еще спит, — высказал предположение Джеймс.

— Нет, сэр, она путешествует. Уже больше месяца ее не видели.

Джеймс нахмурил брови. Возможно, это как раз та девушка, что живет у Крейна? Сомнительно. В ней не чувствовалось ничего профессионального. Выглядела она очень скромно.

— Жаль, хотел бы с ней поговорить. Ты не знаешь, куда она поехала?

— Не имею ни малейшего понятия, сэр, однако ее экономка, быть может, вам что-то расскажет.

— Она приходит каждое утро?

— Вот-вот появится. — Уайт вытянул шею, вглядываясь в уличную даль. — Она обычно приходит в десять часов.

Джеймс протянул ему фотографию Грейс:

— Это она?

Уайт бросил взгляд на снимок и расхохотался:

— Вы смеетесь? Она похожа на Джулию, как я — на папу римского.

Джеймс хмыкнул и спрятал фото. «Дело ясное», — сказал он себе. Девушка эта — не Джулия, хотя и предъявила ее личное удостоверение. Кажется, Крейн сильно скомпрометирован. Он представлял девушку как Джулию Броуэр, и ясно, по крайней мере, что она не украла удостоверение. Крейн вляпался в передрягу. И Джеймс все больше склонялся к мысли, что эта девица — Грейс Кларк. Надо бы раздобыть более полные сведения. После минутного колебания он решил задержаться, чтобы попробовать выяснить, каким образом Грейс Кларк завладела личным удостоверением Джулии Броуэр. Ему хотелось также узнать, водила ли эта последняя знакомство с Ричардом Крейном.

— А вот и она, — промолвил Уайт, указывая на женщину, которая приближалась к ним быстрым шагом.

— Прекрасно. Занимайся своим делом и не обращай на меня внимания, — приказал комиссар властным тоном. — А на будущее советую выбирать выражения поосторожней.

— Принято, сэр, — откликнулся Уайт с радостью ребенка, избавленного от наказания. Он вернулся к своему старенькому «даймлеру», на который наводил лоск.

Джеймс рассматривал приближавшуюся женщину. У нее было суровое хмурое лицо, она поглядывала на него с подозрением. Джеймс приветствовал ее наклоном головы:

— Добрый день! Я разыскиваю миссис Броуэр.

— Ее нет.

— Тогда я хотел бы поговорить с вами.

Она смерила его взглядом с ног до головы.

— Полиция? — Лицо ее оставалось непроницаемым.

— Да. Войдемте в дом, там удобнее разговаривать.

— Еще чего! Выкладывайте здесь, некогда морочиться с ищейками.

— Речь идет о серьезных вещах. — Тон Джеймса был подчеркнуто официальным. — Невозможно беседовать на улице.

Женщина колебалась.

— Ну, заходите. — Она отворила дверь. — Только недолго, у меня пропасть работы.

Было заметно, что при всей своей холодности и недоверчивости женщина испытывает волнение. Поднимаясь по крутой лестнице следом за ней, Джеймс подумал даже, что ей вроде бы легче от его визита. Женщина привела его в роскошно меблированную гостиную и стала спиной к камину. Джеймс с удивлением озирался вокруг: интерьер такого стиля и вкуса стоил тысячи фунтов.

— Ей-богу, она не скучает! — невольно вырвалось у него.

Экономка нетерпеливо переступила с ноги на ногу:

— Что вам угодно? Выкладывайте свое дело и уходите отсюда.

— Прежде всего, позвольте узнать ваше имя. — Джеймс положил шляпу на стул и вынул записную книжку.

— Миссис Фулер, если так уж надо.

— Как давно исчезла миссис Броуэр?

Женщина отвела глаза:

— Я не говорила вам, что она исчезла. Она путешествует.

— Давайте говорить откровенно. Вы, как и я, знаете, что она куда-то пропала. Мы нашли ее личное удостоверение.

Миссис Фулер подпрыгнула.

— Ее личное удостоверение? — повторила она с перепуганным лицом. — Где это? Как вы его нашли?

— Мы его обнаружили. — Джеймс твердо решил ничего больше не говорить. — Итак, было бы хорошо, если бы вы помогли нам в меру возможности на случай исчезновения или гибели миссис Джулии.

Экономка рухнула на стул.

— Да что же с ней могло случиться? — Она явно потеряла самообладание. — Что это вы такое выдумываете?

— Я ничего не выдумываю. Мы нашли ее личное удостоверение, и это может означать одно: она стала жертвой несчастного случая.

Воцарилась долгая пауза. Ее прервала тихим голосом миссис Фулер:

— Что вы желаете знать?

— Давно ли она отсутствует?

— Около четырех недель.

— Вы не могли бы уточнить, в какой именно день она покинула дом?

Миссис Фулер раздумывала с минуту, потом пересекла комнату, чтобы взглянуть на календарь.

— Это было в субботу. Десятого июля.

— А сегодня уже двадцатое августа. Гм! Она не сказала вам, куда отправляется?

— Что-то такое болтала о деревне. Вроде бы хочет провести там неделю или две…

— Одна?

— Нет. Ей приходилось иногда выезжать с одним из этих господ. Я уверена, что ее сопровождали.

— Ну, ну, — сухо заметил Джеймс. — Я не вчера родился. Это профессионалка, по всему видно?

— В ней ничего нет от вульгарной проститутки, если вы это имеете в виду. У нее друзья, ей нравится проводить с ними время, а им приятно иногда делать ей подарки. В этом нет ничего плохого, разве не так? И позвольте вас уверить, что ее посещают только сливки общества. В прошлом месяце, например, лорд…

— Хорошо, хорошо, — прервал ее Джеймс, он испытывал священный трепет перед вторжением в интимную жизнь аристократов. — Итак, она собиралась провести полмесяца в деревне, я правильно вас понял?

Миссис Фулер кивнула.

— Она не намекала вам, куда именно едет?

— Не в ее правилах было делиться своими планами, — ответила женщина тоном высокого самоуважения.

— Но она действительно собиралась возвратиться через две недели? Не говорила о возможной задержке?

— Она должна была вернуться двадцать седьмого июля, чтобы провести уик-энд с сэром Чарльзом.

— Это неважно, с кем она намеревалась провести уик-энд. Она писала или звонила?

— Никакого голоса не подавала. Я была удивлена, особенно двадцать седьмого июля, когда она не приехала. Сэр Чарльз, так тот вообще был в отчаянии.

— Гм… позволю себе усомниться… — сухо буркнул Джеймс. — Она никогда раньше не отсутствовала так долго?

— Никогда. Как раз это и беспокоит меня. Я давно знаю Джулию и не хотела бы менять место работы, но если она и дальше будет выкидывать такие штучки, придется с ней расстаться.

— У вас нет никакой догадки о человеке, с которым она уехала? Вы не видели его?

— Видела, когда они отъезжали. Как раз была на кухне, когда подъехал «бьюик». Я еще крикнула Джулии: «До свидания, хорошего отдыха!»

— «Бьюик»? — переспросил комиссар, обеспокоенный.

— Да. Большая черная машина, длинная, как улица. Я никогда не видела этого господина. Он обычно не выходил из машины, только сигналил, и Джулия спускалась к нему. Я часто смотрела в окно, но ни разу мне не удалось его увидеть. Знаете, это трудно, с такими вот окнами. Видны только крыши машин.

— Вы не догадались запомнить номер «бьюика»? — Джеймс думал об огромной машине Крейна, в которой не раз выезжала на прогулки Дафне.

— Но зачем же, Боже правый? — поразилась миссис Фулер. — У меня и без того хватает хлопот, вы же понимаете, когда мне еще запоминать номера машин! Очень надо…

— Значит, этот субъект — владелец «бьюика» уже бывал тут ранее?

— Да. Он приезжал к Джулии раза по два в месяц. Они вместе проводили ночь. Он очень великодушный и щедрый: однажды подарил ей беличье манто.

— Вы никогда не слышали его имени?

— Джулия называла его Диком. Как-то я случайно услышала ее разговор по телефону. Уж не думаете ли вы, что он мог сотворить с ней что-нибудь худое, скажите, Бога ради…

— Не знаю, — произнес Джеймс, с превеликим трудом сохраняя внешнее спокойствие. «Это может быть Крейн, — сверлила мозг неотступная мысль. — Совпадает уменьшительное имя, совпадает машина. Это должен быть он!»

— Молодые женщины, окружающие себя таким количеством мужчин, рискуют нажить большие неприятности, — серьезно изрек комиссар.

Миссис Фулер смертельно побледнела.

— О Боже! Вы должны действовать быстро! — воскликнула она, поднимаясь. — Вы обязаны сделать все, чтобы их разыскать!

— Мы их найдем, — заверил комиссар, показывая собеседнице фотографию Грейс. — Скажите, вы когда-нибудь видели эту женщину?

Экономка отрицательно покачала головой:

— Кто это?

— Не имеет значения, — ответил он, вздохнув. — Как только мы узнаем что-нибудь, немедленно вам сообщим.

Он попрощался с ней, сбежал по лестнице и снова оказался лицом к лицу с шоферами. Уайт бросил на него вопросительный взгляд, но комиссар его проигнорировал. Погруженный в свои мысли, Джеймс неторопливо шел к Беркли-сквер. Дело оказывалось более сложным, чем он представлял. Что же случилось с Джулией Броуэр? Он остановил такси:

— Сомерсет-Хаус, пожалуйста.

Он уселся на заднее сиденье. Тревога не покидала его.

Глава 21

Сэр Хью Франклин-Стюард, генерал-майор и дивизионный комиссар округа, был занят своими любимыми розами, когда ему доложили о приходе Джеймса. Это был высокий старик с седеющими волосами. Он тяжело вздохнул и попросил передать, что сейчас будет. «В наше время минутки спокойной нет, — бормотал он про себя. — И что ему только нужно от меня? Наверное, какое-то личное дело. Джеймс не стал бы обращаться к начальству с обычными полицейскими хлопотами».

Он отложил секатор, еще раз с сожалением взглянул на стройные ряды цветов в своем розарии и мелкими шажками заторопился к дому, ставшему слишком просторным после того, как трое его сыновей погибли на войне, а дочь вознамерилась выйти замуж. Комиссар Джеймс ожидал его в холле. Он стоял навытяжку под роскошной головой тигра, убитого сэром Хью двадцать лет тому назад в Бенгалии. Вид у комиссара был необычно растерянный и смущенный.

— День добрый, Джеймс, — ласково поздоровался сэр Хью, улыбаясь гостю. — Вы нечастый визитер. Кажется, вы у меня впервые?

— Так точно, сэр, — подтвердил Джеймс в явном затруднении.

— Это прекрасный дом, но теперь слишком большой для меня, да и налоги бешено подскочили. Надо бы поискать что-нибудь другое, а это нелегко, да и мне будет недоставать моих роз. Вы их уже видели? По-моему, я принимал вас как-то в розарии?

— Так точно, сэр! Цветы просто замечательные!

Генерал-майор самодовольно усмехнулся.

— Они неплохие, — снисходительно заметил он. — «Султан Занзибара» и «Леди Аштон» должны завоевать первую премию на выставке цветов, хотя полковник Гаррисон заявляет, что готовит для меня сюрприз. Вы видели его розы?

— Никак нет, сэр, — ответил Джеймс, переминаясь с ноги на ногу. Сэр Хью с грустью посмотрел на него, понимая, что Джеймса привело к нему не желание увидеть розы, и вздохнул.

— Ну, не будем об этом… — сказал он, беря Джеймса под руку и приглашая в свой кабинет — комфортабельную комнату, полную книг, цветов и охотничьих трофеев. — Боюсь, что я всем уже надоел с этими розами. Располагайтесь, пожалуйста, и чувствуйте себя как дома.

Он кинул взгляд на каминные часы — стрелки показывали начало седьмого.

— А что, если мы немножко глотнем чего-нибудь… а? — Он извлек бутылку виски из ящика своего бюро. — У меня нет привычки пить в такую погоду, но по случаю вашего первого визита ко мне… Я думаю, это просто необходимо.

Джеймс откашлялся, прочищая горло. Он надлежащим образом оценил гостеприимство сэра Хью, но ему не терпелось поскорее приступить к делу.

— Очень вам благодарен, сэр, но я… я должен сообщить вам нечто серьезное.

— Ну, ну, — откликнулся сэр Хью, наливая изрядные дозы виски в бокалы, которые достал из того же ящика. — Вы нервничаете, как молодая невеста. Выпейте и успокойтесь. Не следует бояться меня, ей-богу! Могу вам признаться, что я сам гораздо больше боюсь постового бобби, чем какого-нибудь генерала-инспектора.

Напряжение не покидало Джеймса. Он взял свой стакан и снова поставил его на стол.

— Спасибо. Сейчас, возможно… Я пришел к вам, потому что считал, что прежде всего необходимо информировать вас об этой истории. Это полицейское дело, сэр…

Дивизионный комиссар поудобнее устроился в своем кожаном кресле.

— Однако, мой друг, мы нарушаем узаконенную процедуру. Вы должны были представить рапорт в штаб-квартиру. Это уже сделано?

— Нет, сэр. Я знаю, что это нарушение правил, но обстоятельства — исключительные. Наверное, следует рассматривать мой визит как официальный. Мне крайне важно знать ваше мнение, сэр!

Сэр Хью поскреб щеку и уставился в потолок.

— Не знаю, что вам сказать, Джеймс. Не лучше ли было прислать мне рапорт? Это позволило бы избежать дальнейших осложнений. Шеф не примет во внимание ваш визит ко мне, вы же знаете.

— Я отдаю себе в этом отчет, но остаюсь при твердом убеждении, что вы — единственный человек, способный мне помочь в данной ситуации. Речь идет о шпионаже.

— Что вы говорите? Боже мой! — Сэр Хью выпрямился.

— Лучше, наверное, изложить все с самого начала. Это поможет нам выиграть время в последующем.

— Начинайте, мой друг. Курите, если вам хочется. Лишь бы вы чувствовали себя свободнее! Я не собираюсь кусаться, поверьте!

Сэр Хью слегка улыбнулся, но затем, увидев, что ему не удалось развеселить Джеймса, крутанул головой и произнес:

— Ладно! Выкладывайте все.

Джеймс начал с клубной кражи. Сэр Хью нахмурился:

— Но я это уже знаю. Каким образом подобный инцидент может быть связан со шпионажем?

— Боюсь, что история будет долгой и запутанной. Позвольте мне все рассказать, я постараюсь быть лаконичным, насколько это возможно.

— Вы намекаете, чтобы я вас не перебивал? — заметил генерал, усмехаясь. — Ну ладно. Продолжайте, Джеймс. Обещаю больше не раскрывать рта.

— Весьма признателен, сэр. — Джеймс подергал свои усы. — Итак, Роджерс преследовал девушку, которую подозревал в краже, и вдруг с удивлением обнаружил ее играющей в гольф с мистером Крейном.

Сэр Хью подскочил:

— С Крейном? Вы уверены? — Он навострил уши. — Кто же это такая?

— Подхожу к этому, сэр, — продолжал Джеймс. — Естественно, Роджерс подумал, что он и впрямь ошибся, подождал руководителей клуба, которые бежали следом за ним, и дальше уже они сами расспрашивали Крейна.

Сэр Хью отхлебнул глоток виски.

— Ну и?.. — Нетерпение уже охватило его.

— Мистер Крейн отрекомендовал даму как Джулию Броуэр, свою замужнюю сестру, как он мне позже сообщил.

Пораженный, генерал поднял брови:

— Он так заявил? Я и не знал, что у него есть сестра.

— Мистер Крейн сказал мне, что эта девушка его сестра, — спокойно продолжал Джеймс с ударением на слове «сказал». — Он даже пояснил, что она глухая и читает по губам, так что не могла на расстоянии услышать, когда ее окликали. Роджерс поверил мистеру Крейну и принес ему свои извинения.

— Насколько я понимаю, Роджерс напрасно это сделал. Что вы еще хотите мне сообщить?

— Минуточку, сэр, будьте добры… Мистер Крейн, кроме того, добавил, что он заметил около клуба молодого человека, и дал Роджерсу подробное описание. Роджерс немедленно отправился в указанном направлении, однако никого не обнаружил.

— У вас все? — Сэр Хью посмотрел на часы.

— Я не задержу вас надолго, сэр, — произнес Джеймс так серьезно и значительно, что генерал забеспокоился. — Когда Роджерс представил мне детальный отчет, я решил навестить мистера Крейна.

— Для чего же, о Господи?

— Объяснения, которые дал Роджерсу мистер Крейн по поводу девушки, меня не вполне удовлетворили. — Джеймс старался не смотреть в глаза генералу.

— О Боже! — пробормотал сэр Хью, поставив бокал на стол. — И что же дальше?

— Мистера Крейна как раз не было дома в момент моего визита, и я беседовал с молодой особой, названной миссис Броуэр. Поскольку я не был убежден в этом, то попросил у нее личное удостоверение.

— Вы не хватили через край, дорогой Джеймс?

— Я вел себя тактично, а потом, я не верил, что она — миссис Броуэр. Сложилось впечатление, что девушка и вправду могла быть замешана в истории с кражей и что мистер Крейн почему-то великодушно защищает ее, если можно так выразиться.

— Но все это — просто глупости, — заявил сэр Хью, багровея от гнева. — Прежде всего, надеюсь, вам известно, что мистер Крейн — один из моих друзей и что я его очень люблю? Это незаурядный человек, и — пусть это останется пока между нами — он скоро станет моим зятем. Так что я попросил бы вас взвешивать свои слова, и, Бога ради, бросьте выдумывать такие злобные и абсурдные гипотезы.

Наступившая тишина показалась Джеймсу бесконечной, он растерянно пялился на сэра Хью.

— Ваш зять, сэр? — отупело повторил он. — Я этого не знал.

— Естественно, что вы не знали, и никто не знает. Они решили не говорить никому до официального обручения. Не спрашивайте почему. В наши дни у молодых людей странные желания. Во всяком случае, Ричард станет моим зятем через шесть месяцев, и он, я уверен, будет хорошим зятем и хорошим мужем. Вы слышали о его смелости на войне?

Джеймс дернул себя за усы.

— Да, сэр, это настоящий герой! — растерянно произнес он.

Комиссар, волнуясь, скреб свой подбородок, избегая генеральских взглядов.

— Ну ладно, продолжайте вашу историю, Джеймс. Должен признаться, вы усложнили мою задачу. Придется побеседовать с Крейном и принести извинения его сестре. Не дай Бог, вы и дальше продолжили цепочку своих ошибок.

— Я не думаю, сэр… Все это весьма затруднительно для меня, тем более когда я знаю, что ваша дочь…

— К чему это?.. По крайней мере, очевидно, что у вас нет… Впрочем, продолжайте, рассказывайте дальше. Я должен знать и самое худшее.

— Слушаюсь! Сэр, я позволил себе снять отпечатки ее пальцев.

Генерал хмыкнул.

— Друг мой… — начал было он.

Но Джеймс не очень вежливо перебил:

— Я сделал это с максимальным тактом. — И он пересказал историю с часами.

— Боже правый! — воскликнул сэр Хью, он поднялся и в волнении расхаживал по комнате. — Никогда не слышал ничего подобного! Меня удивляет, что мистер Крейн до сих пор не приехал ко мне. Когда, вы говорите, все это произошло?

— Вчера утром, сэр.

Джеймс спрашивал себя, какой же будет реакция генерала, когда он сообщит всю правду.

Он вытащил носовой платок и вытер вспотевшее лицо.

— Отпечатки не фигурировали в картотеке, — осторожно продолжил он.

— Естественно! — бросил разозленный сэр Хью. — Я мог бы это предсказать с самого начала.

— Но для этого есть причина, сэр. Отпечатки молодой дамы моя дочь заменила своими. Ясно, что они не могли фигурировать в картотеке.

Сэр Хью уставился на комиссара:

— Ваша дочь? А она здесь при чем?

— Одно время, месяца три-четыре назад, мистер Крейн и моя дочь были добрыми приятелями. И я полагаю, что мистеру Крейну удалось уговорить Дафне пойти на этот шаг.

Снова наступила долгая пауза, после которой сэр Хью произнес слабым голосом:

— Надеюсь, вы абсолютно убеждены в том, о чем говорите?

— К сожалению, сэр, — сокрушенно подтвердил Джеймс. — Я пытался добиться правды от Дафне, но она упорно отрицает. Между тем именно ее отпечатки обнаружены на часах.

— Ну и что! У вас нет оснований утверждать, что именно мистер Крейн подтолкнул вашу дочь на этот шаг, — запальчиво возразил сэр Хью. — Это серьезное обвинение, Джеймс!

— Предполагаю, что мистер Крейн поступил так для того, чтобы скрыть подлинную сущность миссис Броуэр. Я уверен, что по неизвестной пока причине он дал приют этой молодой женщине. Я поехал в Сомерсет-Хаус, сэр. У него нет сестры. Я проверил по регистрам всю его генеалогию.

Сэр Хью плюхнулся в кресло. Лицо его отражало крайнюю степень растерянности.

— Это просто невероятно. Если это не сестра, то кто же она?

— Вы помните секретный рапорт относительно Кашмена, сэр?

Дивизионный комиссар удивленно уставился на него:

— Конечно, я его читал, но какое…

— Вы припоминаете, что Кашмена в последний раз видели в обществе женщины, которая была идентифицирована как некая Грейс Кларк, рецидивистка, находящаяся в розыске за кражу?

Сэр Хью кивнул.

— Так вот, я полагаю, что молодая женщина, которая прячется у мистера Крейна, это Грейс Кларк, — заявил Джеймс, ожидая немедленного взрыва со стороны генерала. И он последовал.

— Вы сумасшедший! — воскликнул сэр Хью, сжимая кулаки. Взор его метал яростные молнии на гостя. — Вы говорите, что она… но, Боже правый, вы же только что заявили мне, что ее зовут Джулия Броуэр и что вы видели ее личное удостоверение!

— Джулия Броуэр — это девица легкого поведения, сэр, — неспешно проговорил Джеймс. — Я провел расследование и установил, что мистер Крейн довольно часто навещал ее. Сейчас она исчезла. Предполагаю, что мистер Крейн имел в своем распоряжении ее личное удостоверение и передал его этой Грейс Кларк.

— То, что вы нафантазировали, просто отвратительно! — Сэр Хью разъярился до предела. — Хватит! По правде говоря, я не верю ни единому слову из вашего рассказа. Придется поговорить с шефом относительно вас. Единственное объяснение, которое я могу найти для всего услышанного от вас, — это то, что вы страдаете нервным расстройством и не ведаете, что творите. Как вы смеете утверждать, будто бы мистер Крейн посещает проститутку?

— Я очень огорчен, сэр, — Джеймс побледнел, но не терял решимости, — я никогда не осмелился бы вас беспокоить, если бы не имел твердых доказательств всему сказанному.

— Отказываюсь вам верить! — заорал сэр Хью. — И не желаю больше слушать ваши дурацкие выдумки! Немедленно возвращайтесь к себе! Я сам займусь этим делом с вашим прямым начальством.

Джеймс поднялся и, подойдя к генералу, посмотрел ему прямо в глаза:

— Должен сделать еще одно сообщение. Роджерс пропал. Он вчера вечером вышел из своего дома и, по моим предположениям, отправился к дому Крейна. Больше его никто не видел. Вот моя гипотеза: Грейс Кларк была с Эдвином Кашменом. В данный момент она у мистера Крейна. Кашмен тоже может быть там, это очень опасный тип. Если Роджерс узнал об этом, может случиться, что… Не хочу разыгрывать мелодраму, но Роджерса могли убить. Взгляните на curriculum vitae[2] Кашмена. Это убийца. Что-то случилось с Роджерсом, он исчез. Вот почему я пришел к вам. Теперь дело в ваших руках, сэр. Я спрашиваю: что я должен делать? Я полностью в вашем распоряжении.

Глава 22

— Где он? — спросил Эллис у девушки, возвратившейся в комнату.

Розовый абажур лампочки у изголовья постели подчеркивал свежесть ее лица. Глаза ее блестели, радостное выражение неузнаваемо преобразило Грейс: она была очаровательна.

— Он докуривает сигару.

В тембре ее голоса звучала новая нота, которая дала понять Эллису, насколько счастлива девушка — он даже не мог этого представить.

— Вам что-нибудь нужно? Не лучше ли выключить свет? — заботливо спрашивала она. — Вам пора спать.

«До чего же она довольна… Прямо на седьмом небе… Подумать только, ведь всего несколько часов назад это было жалкое создание, готовое безропотно подбирать все, что я брошу, а теперь…»

— Вам не хотелось бы немного побеседовать со мной? — спросил он тоном притворного смирения. — Я провел в одиночестве целый день. Плохая это штука — одиночество. Вас, конечно, двое…

Она затворила двери и приблизилась к нему:

— Я не могу опаздывать. О чем вы хотели поговорить?

Эллис сдержался. Зачем поддаваться гневу? Она уйдет. Между тем с ней абсолютно необходимо поговорить, вразумить ее, спасти, если удастся.

Во время обеда Эллис обдумывал слова Крейна: «Грейс согласилась стать моей женой». И всякий раз, повторяя их, он чувствовал, что в лицо ему плеснули купоросом. Что это значило? Эллис нимало не сомневался, что у Крейна не было намерения жениться на такой девушке, как Грейс. Он ее разыгрывал, старался обольстить, и обещание жениться должно было усыпить ее подозрения. Она принимала все, что он болтал, за чистую монету, поскольку от природы была романтична, наивна и примитивна. Но как ее насторожить? Помочь избежать страданий? Ведь она зла на него и больше ему не доверяет. Крейн наверняка настроил ее против него. И все, что Эллис скажет, не достигнет цели. И все равно нужно попробовать убедить ее.

«Очень хорошо, признайся, — в ярости повторял он сам себе, — ты влюбился в нее! Впервые в своей жизни ты познаешь любовь. Ты не хочешь, чтобы ей причинили зло. Смешно, если вспомнить то зло, которое ты сам причинил ей, ту жесткость, с какой ты обращался с ней. И вдруг ты влюбляешься, зная, что вот-вот потеряешь ее. Ты сумасшедший! Ты готов на все, чтобы ее сохранить. А самое смешное, что ей чихать на тебя, что она просто тебя презирает. Вот Крейн — тот любит ее по-настоящему! Ах, бедная дурочка… Никогда не поверит она в твою искренность, в твое желание спасти ее. Никогда не согласится, что Крейн хочет ей зла».

— Он заявляет, что женится на вас, — тихо и раздельно произнес он, не сводя с нее глаз.

Грейс отвернулась, порозовев.

— Предпочитаю не говорить об этом, — ответила она, играя пальцами. — Это касается только Ричарда и меня…

Эллис стиснул кулаки под одеялом. Его так и подмывало заорать: «Идиотка!», но он овладел собой и продолжал спокойно:

— Я не понимаю. Вы же только что познакомились. Он наверняка насмехается над вами. А вы действительно хотите выйти за него замуж?

Она загадочно усмехнулась, и это его испугало. Он окончательно понял: напрасно настаивать, пытаться ей доказать, что ее загоняют в западню.

— О да! — промолвила Грейс. — Он полюбил меня с первого взгляда, он признался мне. И я тоже сразу полюбила его.

Эллис еле сдерживался перед этой овечьей сентиментальностью. Но ему важно было сохранять спокойствие.

— Но он не сможет вступить с вами в брак, — настаивал он. — Вы не принадлежите к его социальной среде, поймите это. Он богат, хорошо образован. Это джентльмен. А вы? Кто вы такая?

Она снова улыбнулась:

— Он говорит, что это не имеет значения. После обеда мы долго разговаривали обо всем. Вы понимаете, Ричард очень одинок. Ему нужно, чтобы кто-нибудь был с ним рядом. И еще он говорит, что я — женщина его типа. — Она задумчиво посмотрела на Эллиса. — Сперва я не могла поверить, никогда я никому не нравилась. Но теперь я верю. Ему нужен кто-нибудь, чтобы вести дом, и он не хочет светской девицы, как Ричард их называет. Я же могу всему научиться. Для него я сделаю все что угодно. Займусь своим образованием и… и… во всяком случае, он меня любит.

— Но вы не будете счастливы. — Эллис искал ее уязвимое место. — Это продлится год или два. Вы растолстеете. Вспомните свою мать. Через несколько лет вы станете такой же, как она, — тучной, дородной женщиной. И вы полагаете, что он еще будет вас любить?

Эллис ударил вслепую, но лицо Грейс вспыхнуло.

— Я не буду похожей на свою мать, — заявила она с обидой. — Вы не знаете того, о чем говорите. Она поступила нехорошо, бросила моего отца. Я никогда такого не повторю, я на все готова ради Ричарда.

— Он будет стыдиться вас, ведь вы же воровка, — гнул свое Эллис, не отклоняясь от поставленной цели. — Его друзья откажутся от общения с вами. Вы ничего не сможете им предложить — ни утонченных манер, ни образованности, ни опыта светской жизни. Вы даже не умеете правильно говорить по-английски.

Девушка отшатнулась от Эллиса:

— Если вы собираетесь продолжать в таком духе, то я уйду.

— Подождите! — Он взволнованно остановил ее. Если она уйдет, он потеряет последний шанс предотвратить катастрофу. — Я говорил вам, что не испытываю доверия к нему. Это правда. По каким-то темным соображениям он предлагает вам брак. Я убежден, что это ловушка. Просто он желает вас. Не понимаете? — Эллис колебался несколько мгновений, подыскивая слова. — Он хочет вас обольстить, маленькая вы дурочка, а потом бросит. Я убежден, что именно так и произойдет.

— Не желаю больше слушать! — воскликнула Грейс. — Вы плохой человек. Он предостерегал меня… Мы любим друг друга, и мне безразлично все, что вы говорите. Самое лучшее, что вы могли бы сделать, — это выздороветь как можно быстрее и покинуть этот дом. Неужели вы не понимаете, что мешаете нам? Вы лишний! Мы вас презираем!

И она выбежала из комнаты, громко хлопнув дверью.

Эллис упал на подушки, его раздирали бешенство и отчаяние. Ему так хотелось заставить ее расстаться с Крейном, уйти с ним. Он дал бы ей приют; она заботилась бы о нем, помогала бы ему. Но Грейс отказалась его слушать.

Он закрыл глаза, размышляя, что же ему теперь делать. Поговорить с Крейном? Тот рассмеется ему в лицо, если Эллис вздумает угрожать, запрещать ему издеваться над девушкой. Ах, если бы сейчас рядом с ним был Скреггер! Он бы не задумываясь приструнил Крейна. Он бы вытащил их отсюда. И в конце концов Грейс вняла бы голосу разума. Но как найти Скреггера? Есть ли у него телефон? Маловероятно, но надежда остается.

Раздумывая над тем, как ему раздобыть телефонный справочник, Эллис вдруг испытал странное ощущение, будто за ним следят. Краем глаза он глянул в окно, но не заметил ничего, кроме отблеска стекла и густеющих сумерек. И однако, он был убежден, что кто-то заглядывает в комнату. Волосы у него зашевелились. Он не смел повернуться всем лицом к окну, боясь, что его узнают. Это полиция? Или кто-то другой? Во всяком случае — не Грейс и не Крейн: их голоса доносились до него из соседней комнаты.

Его охватил ужас. Все его тело парализовало. Где-то среди деревьев ухнула сова, и стало еще тише. Но всем существом он осязал чужое присутствие. Чьи-то глаза проникали в комнату, следили за ним.

Хотел было позвать Крейна, но передумал и дрожащей рукой погасил свет. Как только все погрузилось во мрак, он увидел в окне темный контур деревьев и живой изгороди, которые вырисовывались в рассеянном лунном освещении. Он также увидел и нечто иное, от чего окончательно окаменел и потерял дар речи, а кровь застыла у него в жилах. Перед окном на корточках сидел человек, голова и плечи которого рельефно выделялись на более светлом фоне.

Подавив вырывающийся крик, Эллис приподнялся в постели. Он увидел глаза, уставившиеся на него, и расплющенный о стекло нос, однако лицо показалось бесформенным, почти нереальным. Это мгновенное видение было пугающим и ошеломляющим.

А затем тишину комнаты нарушил странный звук — тихо скребущий и тайный, как мышиная возня. Окно внезапно растворилось. Эллис почувствовал на своем лице теплое веяние ночи, увидел в прорези окна силуэт человека, а на подоконнике — нечеткий контур рук.

— Тихо! — прошептал доктор Сафки. — Это я. Не хотел вас пугать, извините…

Несмотря на шок, Эллису удалось засветить лампу. Еще не опомнившись от страшного видения, он лежал в оцепенении, не сводя глаз с доктора Сафки.

Гость перевесился через подоконник, не спрыгивая в комнату.

— Где он? — прошептал доктор, округляя глаза.

— Проклятье! — вырвалось у Эллиса. — Вы меня до смерти перепугали. Что вам нужно? Какого черта вы лезете в окно?

— Ш-ш-ш… — выдохнул Сафки. — Он вас услышит. Говорите тихо. Я видел девушку. Я слышал, что он сказал, и пришел вас предостеречь.

Позабыв о страхе, Эллис весь напрягся:

— Что вы хотите сказать? Предостеречь меня — от кого?

— От него, — пояснил Сафки, указывая глазами на дверь. — Когда он заявил мне, что это — Джулия Броуэр, я понял его намерения. Необходимо, чтобы вы заставили ее бежать, вы меня слышите? Добейтесь любой ценой, чтобы она убралась отсюда.

— Но почему? — Эллису передался страх, исказивший лицо маленького человечка. — Объясните мне, ну! Расскажите все! Что он собирается сделать?

— Не могу этого сказать, — пробормотал доктор Сафки. — Ничего не могу вам сообщить. Но, заклинаю вас, принудите ее покинуть дом. Делайте что угодно, но абсолютно необходимо, чтобы она ушла.

Он склонился над подоконником и умоляюще потряс своими пухленькими ручками.

— Не оставляйте их наедине сегодня вечером. Эта ночь наиболее благоприятна: темнота, сон, тишина… все это опасно.

Эллис выругался:

— Да говорите же! Что он задумал?

За дверью послышались легкие шаги.

— Не оставляйте их вдвоем нынче вечером! — как заклинание повторял доктор приглушенным голосом.

Сафки исчез, когда отворилась дверь.

— Вы один? — спросил Крейн, переступая порог. — Мне показалось, вы с кем-то разговаривали.

— Я один, — процедил Эллис сквозь зубы.

Крейн осмотрел комнату и перевел взгляд на Эллиса:

— Сегодня о вас немножко забыли. Хотите, чтобы я составил вам компанию?

Он торопливо подошел к раскрытому окну с заложенными за спину руками, оглядел внимательно темный сад. Эллис остановил взгляд на белой накрахмаленной сорочке Крейна: там расплывалось большое красное пятно.

Глава 23

— Я полагаю, что это вы сделали сами, — сказал он, указывая пальцем на шрам Эллиса. — Вы, оказывается, мужественный человек. Что касается меня, то я не придаю столь большого значения своему существованию, чтобы сохранять его такой ценой. Вы в самом деле чудак.

— Не знаю, о чем вы толкуете, — разозленно буркнул Эллис. — Не могли бы вы оставить меня в покое? Я болен, я еще не очухался. Вы разве не видите, как я болен?

Крейн отошел от окна. Взяв стул, уселся подле кровати:

— Когда я служил в армии, то слышал ваш голос по радио в офицерской столовой. Мы все слушали вас. Это был повод посмеяться! Какую же чепуху вы несли! Думаю, что вам фабриковали тексты, а вы уж довольствовались их исполнением. Сколько вам платили за это, Кашмен? Расскажите, мне интересно.

— Я не Кашмен, — ответил Эллис, обливаясь холодным потом. — Кто вам вдолбил в голову этот бред?

Крейн усмехнулся:

— Это ваш голос. Он не обманывает. Почему вы боитесь? У меня нет намерения выдавать вас. Я не верю в правосудие. Это лишь уродливая форма мести. Вы тогда были опасны, а сейчас — нет. Вы можете жить только в осаде, как загнанный зверь. Если я выдам вас полиции, то вас повесят. Зачем? Вы получили то, что заслужили: жалкое существование. На мой взгляд, вы не вполне сознавали, что делали. Вы недостаточно умны, чтобы выпутываться собственными силами. Предполагаю, что вам надоела армия и что боши предложили вам неплохую работенку. Вы думали, что они выиграют войну, и искали свое место на сильной стороне. Наверное, так поступил бы любой дурак, лишенный патриотизма.

Откинув голову, он расхохотался:

— Я мало склонен к восхвалению чувства долга. В глубине каждого из нас живет изменник. Вы помните, что говорил Сафки? Я не верю ни в мораль, ни в социальный порядок. Я считаю, что у каждого есть возможность избрать свою судьбу. Думаю, что опасно подавлять эмоции, истреблять то, что называется криминальными импульсами. Я убежден, что угнетение сексуальности — это покушение на свободу. Я не верю ни в Бога, ни в черта, это выдумка людей, заботящихся о поддержании определенного социального порядка. Мы считаем себя носителями доброй воли; хорошо, воспользуемся ею! Если кто-то убьет моего брата, то я сделаю то же самое с его сестрой. Вы согласны?

— К чему вы клоните? — произнес Эллис. — Повторяю вам, что я не Кашмен. Я Дэвид Эллис. Кончайте вашу болтовню, оставьте меня в покое.

— Вы меня разочаровываете, — проговорил Крейн, укоризненно покачивая головой. — Я хотел заинтересовать вас своими теориями. Большинство людей считает, что я шучу, говоря с ними таким образом. Но они ошибаются. Главный ваш недостаток в том, что вы боитесь. Вы придаете слишком большое значение вашему маленькому существованию. Вы думаете только о том, как спасти свою шкуру. Но я вас не выдам. Вы Кашмен, ведь это правда?

— Нет! — отчаянно вскрикнул Эллис. Он приподнялся на постели, глаза его пылали лихорадочным блеском. — Говорю вам, что нет!

— Сафки вышел через окно, верно ведь? — внезапно спросил Крейн. — Я видел, как он пересекал лужайку.

Эллис, усевшись, выпрямился:

— У вас недержание речи, вы говорите и говорите без остановки. Перескакиваете с пятого на десятое. Больше я вас не слушаю.

— Он сказал, чтобы вы заставили ее бежать, не так ли? — продолжал Крейн. Насмешка светилась в его глазах. — Но как вам к этому подступиться? Ведь вы сами прикованы к месту, шагу не можете сделать!

Эллис сжал кулаки. Ему хотелось разодрать в клочья холеное лицо Ричарда.

— Не трогайте ее. — Он с трудом сохранял спокойствие. — Попробуйте только тронуть, и я вас уничтожу.

— Не разыгрывайте мелодрамы, — заявил Крейн, вынимая из кармана сигаретницу. — Вы бессильны против меня. Даже если бы вы были здоровы, то все равно не имели бы ни единого шанса. Я запросто пересчитал бы вам ребра.

Он взял себе сигарету и предложил сигаретницу Эллису.

Побелевший от гнева Эллис швырнул ее в дальний угол. Сигареты усеяли ковер.

— Ну и манеры! — с мягким укором произнес Ричард.

Он закурил и бросил спичку за окно.

— Итак, вы не способны продолжать разговор в спокойном тоне. Весь день меня тешила мысль о беседе, которая должна бы состояться между нами, я ждал ее. Ради всех небесных благ, прошу вас, мой друг, успокойтесь и держите себя в рамках.

У Эллиса с языка едва не сорвалась грязная брань.

— Вам стоило бы отвесить хорошую пощечину, — промолвил он. — Однако предупреждаю: если вы причините ей зло, то заплатите мне за это с лихвой.

— Да вы же не сможете воевать со мной! Ведь вы у меня на крючке, кстати, и доктор Сафки тоже. Я слишком хорошо информирован о вас, — заметил Крейн с усмешкой, раскачиваясь на стуле. — Если он изменит мне, я немедленно сведу с ним счеты. Он знает, что произойдет. И он точно так же безоружен, как и вы. А впрочем, это весьма меня развлекает. Что касается моего будущего, то, видите ли, мне начхать на то, что может случиться со мной. Вполне сознаю, что в один прекрасный день кто-то раскроет, что здесь происходит, и тогда я пропал. Но пока я пользуюсь жизнью за свои деньги, я буду продолжать, сколько хватит сил. — Он пустил в потолок струйку дыма и улыбнулся Эллису. — Я не такой, как вы или Сафки, если мне скажут, что завтра я должен умереть, то мне это до лампочки. Имеет значение только настоящий момент, будущее слишком неопределенно. Я всегда жил именно так, и чем больше я старею, тем меньше интересует меня завтрашний день.

Эллис удобнее устроился на постели. Он был заинтригован, напуган этим странным человеком.

— Ну, говорите, говорите. Все это пока ребусы. Что вы сделали? Что вы сделаете?

Крейн рассмеялся:

— Ты гляди, пробуждается интерес, а?.. Ну, поскольку мне известно о вас достаточно, чтобы вас повесили, то справедливо и мне рассказать вам кое-что о себе. Учтите лишь, что я не такой, как вы. Если вы меня заложите, то я чихать на это хотел, Кашмен.

— Я не Кашмен, говорю вам еще раз.

— Вы трясетесь над своим жалким существованием в точности как Сафки. Абсолютно никакой гордости. Вы изменник, а Сафки неумело выполняет подпольные аборты, и на его совести четыре смерти.

Эллису стало ясно, чего опасался Сафки: «Он держит нас на крючке, негодяй».

— Вы слишком многословны, — заметил он. — Если бы я был Кашмен, то все равно не признался бы вам. За кого вы меня принимаете?

— У них есть отпечатки ваших пальцев. — Крейн пожал массивными плечами. — Мне стоит лишь кликнуть полицию и заявить о своем подозрении, что вы — Кашмен. Да вас немедленно выдаст голос. Хотите, чтобы я это сделал?

— Вы можете наконец оставить меня в покое? — взмолился Эллис. — Кой черт внушил вам, будто я — Кашмен? И какое вам дело до того?

— В плане моральном мне от того ни тепло, ни холодно, — откликнулся Крейн, гася окурок о подоконник. — Но как материалиста меня это интересует. Я хочу быть уверен, как бы там ни было, что вы не ведете со мной двойной игры. Если получу доказательство, что вы — Кашмен, то я успокоюсь. Скажу вам, что я сейчас намерен сделать. Позвоню по телефону генерал-майору Франклин-Стюарду. Это начальник службы безопасности. Я хорошо его знаю. И попрошу у него описание Кашмена. Смогу даже намекнуть, что у меня есть некоторые соображения о том, где тот скрывается. Старина Франклин-Стюард безжалостен, когда дело касается изменников. Он их ненавидит. И недолго ждать, пока он вас схватит. Ну как, сделать это?..

— Ладно, — буркнул Эллис, отворачиваясь.

Он был уже не в силах притворяться, к тому же у Крейна все козыри на руках.

— Я Кашмен. — Признание дало ему неожиданное облегчение. — А теперь что вы будете делать?

— Ну вот, так-то оно лучше! Долго же вы собирались с духом! — Крейн хитро щурился, глядя на него, словно что-то прикидывал. — Я уже говорил вам, что не думаю выдавать вас полиции.

Мне безразлично, что с вами произойдет. А если будете себя хорошо вести, никто не узнает, что вы здесь.

Изучая его лицо, Эллис признал искренность Крейна. Но ему не удавалось постичь существо этого типа, уловить характер его поведения.

— Теперь, когда вы признались, что вы — Кашмен, могу рассказать вам немного о себе, — продолжал Крейн, закинув ногу за ногу. — Мне хотелось бы узнать вашу реакцию. Так редко предоставляется возможность откровенно поговорить… Вы — первый человек, которому я открываюсь, не считая доктора Сафки. Он весьма интересовал меня, поскольку дал всестороннее научное объяснение моему случаю. С вами, естественно, это как-то иначе. Вам не хватает культуры, общих идей, но я полагаю, что вы достаточно умны, чтобы пролить добавочный свет на проблему.

Эллис нетерпеливо пошевелился:

— Ну, объясните. Бросьте вертеться вокруг да около. Что вы затеваете?

— Меня очень интересует смерть, — сказал Крейн, усмехаясь. Глаза его потемнели, и, несмотря на видимые усилия сохранить равновесие, он вдруг показался нервозным, взвинченным, не таким самоуверенным. — Что, это кажется вам странным?

— А чья смерть? Ваша? — спросил Эллис, внимание его возросло.

Крейн отрицательно качнул головой:

— О нет! Моя собственная смерть ничего не значит для меня. Дата и форма моей смерти не имеют значения, мне плевать на это. Нет, я говорю о смерти женщин, которые распаляют мою страсть.

Наступило молчание. Холодная дрожь пробежала по спине Эллиса.

— Ну что за нелепые выдумки? — наконец выдавил он.

Усмешка искривила губы Ричарда и придала его лицу странное выражение, неопределенное и тревожное.

— Интересно, не правда ли? Смерть женщин. Больше всего в мире мне нравится лишать жизни женщину. Я тот, кого газеты называют монстром. Любопытный казус, не так ли?..

— Не хотите ли вы сказать, что убиваете женщин? — пробормотал Эллис, напуганный выражением лица Крейна и тем, что он сказал.

— Ну-ну. — Ричард закурил вторую сигарету. — Напрягите ваши мозговые извилины, мой друг. Я не делаю это серийно. К сожалению, не имею такой возможности. Вы не представляете, как тяжело найти женщину без связей, без семьи, способной поднять тревогу, усложнить проблему… И потом, не следует забывать о полиции. Нет. Но я пользуюсь случаем, когда он представляется. — Он выпустил облачко дыма в сторону Эллиса и тут же разогнал его рукой. — До сих пор я убил только одну женщину; это мало, я понимаю. Но через день или два надеюсь убить вторую.

— Вы имеете в виду Грейс? — Сердце Эллиса бешено колотилось.

Крейн долго смотрел на него, не отвечая. Лицо его было бледным и застывшим, как маска. Глаза, казалось, еще глубже запали.

Глава 24

— Сколько помню себя, — сказал Крейн, наливая полный хрустальный бокал виски, — я живу, будто околдованный смертью. — Он взял бутылку и бросил на Эллиса вопросительный взгляд. — А вы не хотите капельку? Это не повредит вам.

— Нет, — сухо ответил Эллис.

Голова у него пылала, нога мучительно ныла. Желудок сводило судорогой, и он спрашивал себя без конца: «Разыгрывает он меня или говорит всерьез? Если всерьез, то он сумасшедший. Действительно ли у него намерение убить Грейс, или же это только способ мучить меня?» Крейн говорил с таким спокойствием и равнодушием, что трудно было прийти к определенному выводу.

Пока Ричард ходил за спиртным в соседнюю комнату, Эллис сделал отчаянную попытку подняться. Он хотел подойти к окну и посмотреть, не задержался ли Сафки где-нибудь поблизости, хотел умолять его остаться. Но с отчаянием убедился, что не в состоянии даже вытянуть ногу из постели.

Возвратившись, Крейн заметил его вспотевшее, искривленное болью лицо, скомканные простыни. Он молча и зловеще усмехнулся. Затем уселся на подоконник с бокалом в руке и сигаретой в зубах. Он чувствовал себя очень непринужденно и разговаривал спокойно, почти не подыскивая слов, будто сто раз повторял эту историю, как актер, готовящий свою роль.

— До чего же я любил убивать животных еще до колледжа! Я проводил целые дни в засаде, овладевая искусством терпения. Я научился прокалывать ножом птиц, когда они искали червяков. Мне приятно было ощущение, что мой нож символизировал могущество. И я никогда не разлучался с ним, забрал его с собой и в колледж.

Крейн глотнул виски и снова поставил бокал.

— Раз или два меня чуть не застукали в колледже. Я обнаружил, что мой нож не только убивал животных, но также и освобождал от нахалов. Один из парней невзлюбил меня и отравлял мою жизнь. Это недолго тянулось: я ему пригрозил, а поскольку он продолжал свое, то как-то вечером я в черной маске его подстерег и подколол ножичком. — Крейн усмехался. — Никогда еще я не получал такого удовольствия! Вы бы видели, как он несся к медсестре, рыдая в три ручья! Он даже не знал, кто его ударил, и исходил кровью, как поросенок. В то время я еще не владел ножом как следует и совершил недопустимый ляп. Кончик ножа только скользнул по поверхности, рана была несерьезной. — Лицо его исказилось, он зло добавил: — Я хотел его убить.

— Не желаю вас больше слушать! — воскликнул Эллис.

Его пронизывала стреляющая боль в ноге, и голос Крейна угнетал, как будто капли холодной воды безостановочно долбили голову.

— Но вот что должно вас заинтересовать, — продолжал Крейн, подливая виски в бокал. — Это важно для объяснения моего нынешнего поведения. Я опускаю свое детство, поскольку это вам надоело. Надеюсь, я достаточно осветил значение для меня ножа. Вы постигли, как это началось, не правда ли? А позже я почувствовал вкус к женщинам. Возможно, вас удивит, что вначале они вызывали у меня страх. Я не знал, как с ними обращаться, у меня возникало ощущение обманутого. Вот видите, куда это нас ведет? Я стал спрашивать себя: не уменьшится ли мой страх, если они будут умирать на моих глазах?

Ричард замолчал, наклонился вперед и внимательно посмотрел на Эллиса. Тишина была тяжелой. Наконец он продолжил:

— Однажды ночью произошло решающее событие, по крайней мере так считает доктор Сафки. — Он достал вторую сигарету, закурил ее и бросил спичку за окно. Эллис заметил, что рука у него дрожала. — Мне исполнилось шестнадцать лет. Мы с отцом возвращались от друзей. Отец вел машину быстро, очень быстро. На повороте мы столкнулись с другой машиной. Страшная катастрофа! Отец погиб на месте. А я вылетел из кабины, и на мне не оказалось ни единой царапины. Женщина, которая сидела за рулем второй пострадавшей машины, тоже вылетела на обочину, но у нее были раздроблены бедра. — Он заметно волновался, глаза его вновь потемнели. — Я приблизился к ней, чтобы убедиться, что она мертва. Только она одна интересовала меня. К смерти отца я отнесся равнодушно. Я коснулся ее и вдруг понял, что мертвые женщины больше не пугали меня.

Ричард безуспешно пытался улыбнуться. Эллис с отвращением смотрел на него. Крейн гримасничал, силясь вновь обрести независимый вид, несмотря на дрожащие руки и глаза загнанного животного.

— Она была очаровательна, лет двадцати, белокурая, элегантная, изысканная. Никаких следов крови на ней не было, можно было подумать, что она спит.

— Хватит, — сухо оборвал Эллис. — Не надо подробностей, это не интересует меня.

— Как хотите, — отозвался Крейн. — Я не намерен вам надоедать. Короче говоря, этот случай и натолкнул меня на определенные идеи. Я их обдумывал несколько лет, не приходя к определенному решению. Сначала я боялся полиции; потом — никогда не представлялся случай, я наталкивался на препятствия. У одной девушки были родители, друзья другой знали, что она приходила ко мне, третья сама отказывалась ехать со мной… Это нелегко было, Кашмен, но в конце концов мой план осуществился. Джулия Броуэр была во всех отношениях подходящим объектом. И я вогнал в нее нож.

— Вы врете, — заявил Эллис. — Не верю ни единому вашему слову. Вы нарочно мучаете меня.

— Мой любезный друг, — Крейн насупился, — не будьте таким эгоистом. Я вовсе не хочу вас мучить. Теперь, когда вы знаете все, меня интересует ваша реакция. Я убил Джулию Броуэр, и вы единственный, кроме Сафки, кто знает об этом.

— Сафки? — повторил Эллис.

— Сафки не повезло, — заметил Крейн.

Лицо его порозовело, глаза опять заблестели: виски делало свое.

— Мы играли в гольф. Он забавлял меня… Я хорошо его изучил, да еще собрал некоторые сведения о нем. Этого материала было достаточно, чтобы его шантажировать. Неожиданно он явился ко мне с визитом — как раз в тот момент, когда Джулия испускала дух в луже крови. Вы не можете представить, сколько крови из нее выбежало! А она казалась такой анемичной… Ковер был в таком состоянии — хоть выжимай… Бедный маленький Сафки! Сперва он хотел меня заложить и бросился к телефону предупредить полицию. Но мне удалось убедить его сохранять спокойствие. Когда ему стало ясно, что я хорошо осведомлен о его проделках, он успокоился и даже помог мне избавиться от тела.

— А Грейс? — спросил Эллис, сгорая от тревоги.

— Грейс? — повторил Крейн и расхохотался. — Мой милый Кашмен, она бесподобна, не правда ли? Я никогда не встречал такой девушки. Это поразительное создание. Она начиталась газетных фельетонов и насмотрелась дешевых фильмов. Ее мозг — если это можно назвать мозгом! — функционирует совершенно извращенно. Она свято верит, что я влюбился в нее с первого взгляда. Вот умора! Вам встречалось что-нибудь более смехотворное?

Он так хохотал, что едва не выронил бокал.

Эллис, опершись на локти, с ненавистью глядел на него:

— Мерзавец! Вы разыграли ее… Это вы вбили в ее голову дурацкие идеи! Я… я хотел бы…

— Заткнитесь! — Крейн неожиданно разозлился. — Вы — жалкий маленький червяк, и я запрещаю вам угрожать мне. Эта девица чокнутая. Допускаю, что я плел ей всякие глупости, но я никогда не думал, что она примет их за чистую монету. Она хочет заботиться обо мне. Обо мне! Что ей известно о мужчинах, спрашивается? Она не способна позаботиться о себе самой, бедная дурочка!

— Значит, вы не собираетесь жениться на ней? — Эллис балансировал между гневом и облегчением.

— Жениться на ней? — переспросил Крейн. — На этой замарашке? Ну нет! За кого она себя принимает? Я вам скажу кое-что… — Он наклонился к Эллису. — Я намерен вступить в брак с дочерью генерал-майора сэра Хью Франклин-Стюарда! — Крейн иронически усмехнулся. — Девушка светская, холодная как льдина, церемонная до предела и нудная как дождь. Я с удовольствием вогнал бы в нее нож, но это положило бы конец моей карьере. Старик меня не выпустит из когтей, он страшен, когда гневается. — Гримасничая, Ричард покрутил головой. — Однако я нахожу идею очень соблазнительной. Предпочел бы скорее убить ее, чем сделать своей женой. Я уже говорил вам, что мне чихать на то, что произойдет со мной в будущем, но, ожидая, я хочу развлекаться.

— А Грейс? — спросил Эллис, который не решался поверить в серьезность намерений Крейна.

— Ладно! Поговорим о ней, если хотите. Бедная маленькая куропатка, я никогда не видел более убогого существа. И не мог отказать себе в желании поморочить ей голову. Она проглатывает все, верит всему, и я завершил комедию сценой на коленях возле цветника с гвоздиками, где высокопарно просил ее руки. — Он снова расхохотался. — Любая девушка догадалась бы, что я валяю дурака, только не она! Поглядели бы вы на нас! Не знаю, как мне удалось сохранить серьезность. И самое смешное, что она согласилась!

Крейн так смеялся, что слезы выступили у него на глазах, и ему пришлось их вытирать носовым платком.

Эллис наблюдал за ним с внешней безучастностью. «Я убью тебя, — думал он с холодной яростью. — Я буду безжалостен. Что бы ни случилось потом, я заставлю тебя заплатить за эту подлость, и счеты с тобой будут сведены раньше, чем она откроет правду».

Крейн положил носовой платок в карман, поставил бокал на подоконник и сел на стул.

— Никогда еще я так не развлекался, — заявил он. — Это превосходит все мои самые причудливые фантазии. И самое прекрасное, что никто не мешает мне в моем занятии. А вы — меньше других… Если бы она зашла сейчас в комнату и вы пересказали бы ей то, что я вам только что изложил, она бы вам не поверила. Она считает меня святым. Она отказалась бы слушать вас. Можете попробовать, если желаете. Это будет настоящей комедией — услышать, что она вам скажет!

Эллис молчал. Крейн был прав. Грейс ему бы не поверила.

— Я позабавлюсь еще с ней день или два, а потом… — Крейн поднялся. — Я ее убью. Думаю, мне также придется избавиться и от вас, но не таким способом. Я отправлю вас к Сафки, пускай он занимается вами. Сможете беседовать обо мне. Он расскажет вам историю Джулии, вы ему — историю Грейс. Если вы меня выдадите, то тем самым уничтожите и себя, а я не думаю, что у вас для этого хватит мужества. — Он выпрямился в полный рост, подмигнул Эллису. — Признайте, что я здорово все закрутил. Как только мне стало ясно, что Грейс попала в переплет, я решил сделать из нее объект для своего следующего эксперимента. Но я не знал, что ее разыскивают за другие кражи. Все чуть не сорвалось из-за этого. Конечно, я бы мог выдать вас обоих Джеймсу, но тогда — никакого удовольствия. К счастью, мне удалось обвести старину Джеймса вокруг пальца. У Дафне — его дочери как-то возникла потребность воспользоваться добрыми услугами Сафки. Она знает, что я в курсе дела, и послушна со мной. Полагаю, что все устроилось отлично. Бедняга Джеймс никогда не заподозрит свою любимицу. Хладнокровие и находчивость помогают оставить полицию с носом!

Он подошел к окну, довольно долго зондировал темноту внимательным взглядом, затем обернулся:

— Нынче вечером бобби, по имени Роджерс, явился выслеживать нас. Такой смирный пентюх, я играл с ним в крикет. Я заметил его, когда он как раз заглядывал в комнату. — Крейн пощупал красное пятно на своей белой сорочке. — Оставалось только одно: я избавился от него. Вы должны быть благодарны мне, Кашмен. Еще раз спасена ваша жалкая шкура.

Смертельно бледный и оцепеневший, Эллис не вымолвил ни слова, пока Крейн шагал к двери.

— Не могу больше заставлять ее ждать, — сказал он на прощанье. — Она переодевается. Бьюсь об заклад, что на ней будет вызывающее дезабилье. В ее распоряжении весь гардероб Джулии. Бедняжка готовится к великой любовной сцене. Могу поклясться, что сердечко у нее колотится, что она воображает себя в облике Софи Лорен, Брижжит Бардо или еще какого-нибудь восхитительного создания и что она твердо решила положить свою любовь к моим ногам. — Ричард отворил дверь и дружески улыбнулся Эллису. — Ну вот. Теперь вы начинаете меня узнавать. Думайте о том, что я вам рассказал. Мы продолжим нашу беседу завтра. — Он задержался на пороге. — Доброй ночи, Кашмен! И не беспокойте нас часок или два. Не хочу заставлять ее ждать. Это не очень галантно с моей стороны. — Крейн снова рассмеялся. — Завтра я расскажу вам, что произошло.

Уже переступая порог, он еще раз оглянулся:

— Когда она не видит моего лица, я поливаю ее отборнейшей бранью и нахожу это страшно комичным. Она обожает класть голову на мое плечо и тогда даже не подозревает, что я продолжаю разговаривать. Послушали б вы меня в эти минуты!

Дверь затворилась. До Эллиса донесся звук легких шагов, удалявшихся по коридору. Потом он услышал, как хлопнула дверь. Звук был далекий, приглушенный. Затем все застыло в спокойствии, и бунгало погрузилось в тревожную тишину.

Глава 25

Спальню Грейс освещали две маленькие лампочки под абажурами, что создавало интимную атмосферу, даже немного чувственную, усиленную пьянящим ароматом духов, которые девушка разбрызгала по комнате.

Она нежилась в мягком шезлонге, стоявшем посередине комнаты. На Грейс было черное полупрозрачное дезабилье, которое не очень подходило к ее женскому типу, но подчеркивало совершенство ее форм, на ногах — красные туфельки без каблуков, а в волосах — узкая красная лента.

Грейс оставила двери полуприкрытыми. Она видела, как Ричард вышел от Эллиса, и ее охватила паника. Хотелось убежать, спрятаться, но она преодолела свою робость и ждала, затаив дыхание.

Не глядя в ее сторону, Крейн быстро прошел в свою комнату и закрылся.

Девушка испытала жестокое разочарование. «Неужели он не придет ко мне?» Покинув свой шезлонг, она приблизилась к двери, чтобы выглянуть в коридор.

Решив, что Крейн переодевается, она вернулась на место, снова приняв прежнюю томную позу.

«Как же я глупа и наивна! — бранила девушка себя. — Ясно как день, что он не может заниматься любовью в смокинге!» И при мысли, что она скоро очутится в его объятиях, а их губы сольются в страстном поцелуе, она зарумянилась.

Только через четверть часа Крейн появился на пороге. И все это время Грейс невыносимо страдала. Ее мучили сомнения. Хорошо ли с ее стороны действовать именно так? Не повторяет ли она ошибку своей матери? Но вместе с тем, поскольку они полюбили друг друга, она имела право отдаться ему, если он того пожелает. Когда же девушка заметила, что Крейн надел халат и пижаму, у нее перехватило дыхание. Стоя в дверном проеме, он рассматривал ее. Взгляды их встретились, и Грейс ощутила гипнотическое оцепенение. Однако, увидев его улыбающееся, полное доброты лицо, она пришла в себя.

— Хэлло! — сказал он. — Я думал, что в этот поздний час вы крепко спите в глубине своей кровати.

— О нет! — ответила она, краснея до самых волос. Он надеялся найти ее в постели! Не допустила ли она ошибки, оставшись на ногах и тем самым поставив его в неудобное положение? — Мне не хочется спать.

— Тогда разрешите войти? — галантно поинтересовался он, не покидая порога. — Или вы хотите, чтобы мы разошлись по своим углам?

— О нет! Прошу вас! — Она протянула навстречу ему руку, но тут же опустила ее. — Не уходите, прошу вас! Останьтесь…

Крейн затворил за собой дверь и вошел в комнату.

— Вы очень красивы, — громко произнес он. — Я уверен, что это для меня вы нарядились в черное одеяние, не правда ли?

Избегая его взгляда, Грейс мучилась оттого, что румянец заливал ей щеки.

— Я… я… я думала…

Он уселся на краешке шезлонга и улыбнулся ей.

— О чем вы думали? — мягко спросил он.

Девушка выпрямилась. Глаза ее с тревогой всматривались в лицо Крейна, как бы стараясь прочитать его мысли.

— Вы действительно хотите жениться на мне? — наконец выдавила она.

— Ну, конечно. — Он взял ее за руку. — Желаю вас больше всего на свете! Как только я вас увидел…

— Да. Я знаю. Вы говорили. Но я никак не могу в это поверить… Я размышляла. Я… я немного наивна, знаю. Ничего не понимаю в жизни, но все-таки ясно представляю, что мужчины… в конце концов, они могут желать девушку и без того, чтобы жениться на ней. Если вы на самом деле не имеете намерения вступить со мной в брак… — Она запнулась.

— Ну, продолжайте, — подбодрил он. — Пожалуйста, продолжайте. Если я на самом деле не имею намерения вступить с вами в брак… тогда что?

— Вы были так добры ко мне… я готова сделать для вас что угодно.

— Кто это вам сказал, что я не хочу жениться на вас? — спросил Крейн, привлекая девушку к себе.

— Я разговаривала с Эллисом. Он сказал, что вы будете стыдиться меня, что я не та женщина, которая вам нужна, и что вы будете сожалеть, если женитесь на мне.

Крепкие пальцы Крейна сомкнулись на ее запястье. Их тепло придало ей уверенности.

— Можно пожалеть Эллиса, — мягко промолвил Крейн. — Он влюблен в вас. Он сам мне об этом сказал. Вы — женщина того типа, который очень нравится мужчинам. Мне известно, как он переживает, милая моя. Его так ослепила ревность, что он сам не понимает того, что говорит.

— Влюблен в меня? — с удивлением переспросила Грейс. — О! Я этому не верю. Он был так груб со мной… не то что вы. Нет, я не могу поверить в это.

— И тем не менее это правда, — подтвердил Ричард, поглаживая ей руку. — Бедняга совсем спятил от ревности. Он будет молоть всякую белиберду, лишь бы помешать нашему браку. Сейчас он обвиняет меня в самых невероятных вещах. — Ричард наклонился к ней и своей щекой нежно коснулся щеки девушки. — Он заявляет, что будто бы я собираюсь вас убить!

— Как можно быть таким злым! — встрепенувшись, воскликнула Грейс.

Дрожь пробежала у нее по коже. Неизвестно почему она припомнила вдруг Ричарда на кухне, его лицо, искаженное отвратительным страхом, губы, бормотавшие слова: «Мне показалось, что это Джулия». И она вновь содрогнулась.

— Но он так вовсе и не думал бы, если бы был равнодушен к вам. — Крейн не спускал с нее глаз. — Просто он свихнулся, ревнуя. И он все делает для того, чтобы разрушить наше счастье. Вы же не боитесь меня, скажите? Неужели, моя любовь, я вызываю у вас страх?

Она внимательно всмотрелась в его лицо, но прочитала в нем только нежность и доброту.

— Нет, я не боюсь вас! — живо произнесла Грейс, схватив его за руку. — Отказываюсь верить каждому его слову, которое он говорит. Ну а если хотите меня убить — пожалуйста! Я полностью отдаюсь вашей власти!

Она протянула руки к нему, ее голос изменился от волнения:

— Я так люблю вас, Ричард! Вы можете делать со мной что угодно! Но заклинаю вас: любите меня хоть немного!

«Невероятно, — сказал он себе. — У нее душа школьницы. И где она нахваталась всей этой чепухи?» Однако он взял ее лицо в свои руки и крепко поцеловал девушку в губы.

Какое-то мгновение она снова готова была бежать, борясь с искушением, думая о своей матери, об ударах судьбы, которые она испытала и которые та готовит ей еще. Грейс пыталась выпрямиться, отвернуть голову, отодвинуться от него. Она чувствовала, как горячие пальцы юноши пробегают по ее спине, задерживаются на бедрах. Его твердые губы сжимают ее собственные, лишая сил. Тогда, побежденная, она перестала сопротивляться.

Он прижимал ее к себе, одной рукой обхватив за плечи, другой — за бедра. Она уступила его силе, уже не сознавая того, что должно было произойти, ощущая, что это только этап перед высочайшим экстазом. И вдруг она смутно почувствовала, что случилось нечто, что губы Крейна уже не прижимаются к ее губам, а объятия ослабли. Ей показалось, что он отстранился.

Грейс открыла глаза, полные укоризны, и увидела, что он уставился на нее таким напряженным взглядом, таким далеким и отчужденным, как будто перестал ее видеть, забыл о ней. Не отвечая на ее взгляд, он нахмурил брови, стиснул губы и поднес к ним указательный палец, как бы предупреждая об опасности.

Ею овладело беспокойство.

— Тихо! — прошептал он, приблизив к ней свое лицо. — Снаружи кто-то есть. Я слышал шум, как будто кто-то прополз за дверью.

Напуганная, она схватила его за руку.

— Прополз? — повторила она одними губами.

Он утвердительно кивнул, прижал палец к губам Грейс и снова чутко прислушался.

— Пойду посмотрю, — пробормотал он. — Не бойся. Пока я здесь, ничего не бойся.

— Нет. — Зрачки ее расширились от страха. — Не надо. Это опасно…

Крейн нетерпеливо отстранился от нее, поднялся и на цыпочках прошел до двери. Припав ухом к дверной створке, он прислушивался. И, наблюдая за ним, Грейс внезапно осознала, насколько его вид был тревожным и угрожающим.

Она соскочила с шезлонга, сделала несколько шагов и остановилась в растерянности. Ричард тихо повернул дверную ручку и, чуть-чуть приоткрыв дверь, посмотрел вдоль коридора.

Грейс присоединилась к нему, прижав палец к губам, чувствуя сильное сердцебиение. Рука Крейна сжала ее запястье. Прикосновение его сильных пальцев придало ей мужества. Он неслышно отворил дверь и указал пальцем на холл.

Там распростерся на полу Эллис. Ему удалось завладеть телефонным справочником, и он лихорадочно листал книжку дрожащей рукой. Лицо его было восковой бледности, волосы слиплись от пота, а черно-золотая пижама прилипла к спине. Грейс могла бы пересчитать его позвонки, похожие на выстроенные в ряд бильярдные шары.

Не выпуская запястья Грейс, Ричард следил за ним. Эллис торжествующе взмахнул рукой, как если бы нашел то, что искал. Отложив справочник, он попробовал дотянуться до телефона.

Бесшумным кошачьим шагом Крейн приблизился к нему и выхватил телефонный аппарат в тот момент, когда Эллис снимал трубку.

— Вы не должны были подниматься с постели, вы же это знаете, — с мягким укором произнес Крейн.

На мгновение Эллис застыл, ошеломленный от ярости и побледневший еще больше. Затем из него исторгся крик раненого животного, и, ухватив Крейна за щиколотки, он принялся их рвать и щипать. Он опустил голову и попробовал укусить его за ногу… Но для Ричарда не составило труда освободить свои лодыжки и завладеть руками Эллиса, он скрутил их у него за спиной и заглянул Эллису в глаза.

— Какая это муха вас укусила, мой друг, — строго сказал он. — Вы ведете себя как безумный и напугали Грейс.

— Дерьмо! — прорычал Эллис. Будучи плотно скручен, он не в силах был пошевелиться. — Отпустите меня! Я убью вас!

Крейн оглянулся на девушку через плечо.

— Теперь ты понимаешь? — Он посмотрел ей прямо в глаза. — Или он чокнулся, или на самом деле тяжело болен. Что я должен делать, по-твоему?

Когда подошла Грейс, Эллис обернулся к ней.

— Он убьет вас! — горячечно выкрикнул он. — Необходимо, чтобы вы меня послушались! Он рассказывает вам сказки. Ваш единственный шанс на спасение — немедленное бегство! Он убьет вас, как убил ту, другую. Он маньяк. Не понимаете? Он убивает женщин ради удовольствия!

Грейс опустилась на колени возле Эллиса. Лицо ее дышало сочувствием.

— Вы больны, — мягко сказала она. — Не надо так нервничать. Он не способен причинить мне зло, поймите: он меня любит, и я его тоже. Не говорите лживых слов, пожалуйста!

— Я говорю правду! — Эллис задохнулся от бешенства. — Он собирается вас убить, маленькая вы глупышка, слепая курица! Бросьте этот дом! Бегите что есть мочи! Неужели не понимаете? Это убийца!

Грейс отвернулась, напуганная его блуждающим, полным отчаяния взглядом.

— Вы чересчур злы… Он меня любит…

Эллис обратился к Ричарду:

— Негодяй! — крикнул он в истерическом рыдании. Лицо его исказилось неузнаваемо. Он стал тихо плакать, слезы бежали по худым заросшим щекам. — Вы заморочили ей голову, но вам не достичь своей цели! Я найду средство помешать! Ваш дьявольский план не осуществится! Клянусь, что вы…

— Ну, ну, мой друг, — промолвил Крейн с подчеркнутой нежностью. — Возвращайтесь в свою кровать. Никто никому не хочет зла. Вы попали под воздействие кошмара. Вы очень страдали и утомились. Идемте, я помогу вам лечь в постель и дам лекарство. — Не выпуская его скрещенных за спиной запястий, Крейн взял Эллиса на руки. — Я понесу вас как можно осторожнее. И не переживайте за Грейс. Она ничего не боится. Я сделаю ее очень счастливой.

Пока его выносили из холла, Эллис успел еще крикнуть:

— Бегите, маленькая дурочка! Спасайтесь!

— Она не спасется, — слащавым тоном, каким говорят с ребенком, произнес Крейн. — Она сказала мне, что готова сделать для меня все что угодно. Она в моей власти, Кашмен! Вы зря стараетесь!

Эллис плюнул ему в лицо.

Глава 26

Грейс проснулась внезапно. Ей приснилось, будто Крейн вошел в ее комнату и они ласкали друг друга. В плену экстаза, она держала его в своих объятиях, лица их сомкнулись в горячем прикосновении. Она чувствовала ласку его сильных пальцев на своем затылке, дрожь, которую невозможно было унять, пробегала по спине. Но вдруг эти пальцы сжали ей горло, углубляясь в ее тело с дикой яростью; она теряла дыхание и жизнь. Затем неожиданно осознала, что место Крейна занял Эллис, что это он был с нею. Охваченная неописуемым ужасом, она наблюдала за его лицом, искаженным от дикого бешенства, в то время как его пальцы пытались отнять у нее жизнь. В этот момент она и очнулась с колотящимся сердцем, настолько перепуганная, что не решалась открыть глаза.

В таком состоянии она пробыла несколько минут. Понемногу до сознания Грейс дошло, что это был всего лишь сон, и, сев на постели, она посмотрела на светящиеся часики, которые лежали на столике у изголовья. Они показывали четверть второго.

Девушка нервно оглядела знакомую комнату. Она отдернула занавески на окнах перед тем, как улечься, и при свете луны могла видеть контуры мебели и неясный отблеск зеркала. Успокоенная, она улеглась снова под одеяло и сомкнула веки, но сердце не утихало, и ей не удавалось преодолеть испуг.

«Эллис и вправду ужасный человек, — подумала Грейс. — Он все испортил». С огромным трудом Ричард уложил его в постель и заставил выпить снотворное. Как же он добр к Эллису! Грейс, с ее чувствительным сердцем, была в восторге от нежной заботливости Крейна.

— Я присмотрю за ним, — сказал он девушке. — Иди отдыхать. Я огорчен, моя малышка, но у нас с тобой еще столько ночей впереди… Следует проявить терпение.

Взяв ее за руки, он привлек ее к себе и поцеловал.

Она разделась и нырнула в постель, но заснуть никак не могла. Беспрерывно думала о том, что же происходит сейчас в комнате Эллиса. В полночь, не в силах больше оставаться в постели, накинула на себя халатик и направилась в коридор. Заметив свет у Эллиса, она проскользнула в неплотно притворенную дверь.

Удобно устроившись в кресле, с сигаретой в зубах, откинув голову, Крейн, казалось, внимательно изучал лепной орнамент на потолке. Угадав ее присутствие, он резко обернулся, подал ей знак молчать и, выталкивая девушку в коридор, вышел следом, притворив за собою дверь.

— Он спит, — тихо промолвил Крейн. — Бедняга совсем истощен. Ты видела, какой он истеричный? Полагаю, что это лихорадка. Если утром ему не станет лучше, я позову Сафки.

— Для чего тебе оставаться с ним? — спросила Грейс.

— Так лучше. Он такой странный! Если проснется в одиночестве, Бог знает что способен учинить.

Она вздрогнула.

— Но ты, наверное, устал. — Грейс нежно тронула его за рукав. — Ты должен попробовать заснуть.

Крейн улыбнулся:

— Все в порядке. Я не хочу спать. Возвращайся к себе.

Теперь, когда она была без косметики, он удивился, как же она хороша в шелковом пеньюаре, со струящимися по плечам волосами, с разрумянившимся от теплой подушки лицом.

— Ну, идем! Я тебя проведу.

Он взял ее на руки. «Она ничего не весит, — подумалось ему, — а какое чудесное тело! Неужели действительно необходимо следить за той паскудной тварью?» Однако Крейн отогнал искушение. Если Эллис проснется и увидит, что он один, то может снова добраться до телефона и все испортить. Нет. Завтра он избавится от Эллиса, передоверит его Сафки, и тогда сможет переключить все свое внимание на малышку. Она еще привлекательнее, чем он представлял. Так что у него в перспективе отличная охота…

Крейн принес ее в комнату, уложил на кровать.

— Ну, сбрасывай пеньюар — и в постельку, моя красавица! Я принесу тебе что-нибудь выпить. Надо тебе заснуть, иначе завтра будешь утомленной.

Грейс ощутила, как любовь ее вспыхнула с новой силой. «Это лучший из мужчин, — подумала она. — И как только Эллис может возводить на него такой кошмарный навет?»

Крейн принес ей чашку чаю и таблетку.

— Это поможет тебе заснуть. А я вернусь к больному. Доброй ночи, моя маленькая!

И вот кошмарный сон ее пробудил, и не было надежды снова заснуть. Свободно раскинувшись в темноте, Грейс по-новому переживала минувшие часы. Какие изумительные перемены совершились в ее жизни! Это как в сказке про фей. Если бы только Эллиса не было здесь, она лежала бы рядом с Крейном. Внезапно она возненавидела Эллиса: это он виноват во всем, он омрачал их счастье, отравлял ее будущее. Хоть бы уж скорее он поправился да убрался бы на все четыре стороны! Пока он в доме, ее общая жизнь с Ричардом — только зыбкая мечта.

И вдруг ею овладело неудержимое желание увидеть Крейна. Выскользнув из кровати, она кошачьей походкой направилась к комнате Эллиса. Там горел свет, но кресло Ричарда было пусто. Она колебалась, раздумывая, не лучше ли пойти за пеньюаром, но в конце концов решила заглянуть в комнату: не стоит ли Крейн возле окна? Глаза Эллиса была открыты, он смотрел на нее. Она немедленно отступила.

— Погодите, не убегайте! — умоляюще обратился он. — Очень вас прошу, необходимо кое-что вам сказать.

— Не имею никакого желания разговаривать с вами, — отрезала она. — Я возвращаюсь к себе. — А потом спросила: — Где он?

— На дворе, в саду, — тихо ответил Эллис. — Он поверил, что я заснул. Я знал, что он должен выйти, и переждал, делая вид, будто сплю. Он закапывает шпика.

— Что вы имеете в виду? — спросила взволнованная Грейс.

— Нынче вечером в саду появился полицейский, — проговорил Эллис торопливо, словно боясь, что его оборвут. — Тот, что бежал за вами на спортивной площадке. Его зовут Роджерс. Он увидел меня через окно.

— О! — воскликнула Грейс и прикрыла губы рукой. — Он вас видел? И тогда он… — Она запнулась, не в силах продолжить мысль, которая молнией вспыхнула в ее сознании.

— Да, он меня видел. Но Крейн тоже заметил его и понял, что бобби нас выследил, пойдет за помощью и нас арестуют. Тогда он его убил.

Грейс внимательно читала по губам, а затем густо покраснела.

— Значит, вы не прекращаете свою клевету? — воскликнула она возмущенно. — Сперва утверждали, будто Ричард хочет убить меня, теперь подоспела очередь полицейского. Ну как вы смеете? Что вам за польза от такой чудовищной лжи? — Она заломила руки. — Ричард говорит, что вы меня любите. Мне жаль вас, но я не могу любить такого человека. Все ваши злобные выдумки заставляют ненавидеть вас. Нет, я вас не люблю. Я принадлежу Ричарду. Неужели вы не понимаете, что я стала его собственностью, его вещью? — Она вошла в комнату, позабыв в волнении, что на ней только ночная прозрачная сорочка. — Перестаньте внушать мне всякие ужасы, умоляю вас. Я им не верю. И никогда вам не поверю.

— Он убил его ножом, тем самым, которым прикончил Джулию Броуэр, — сказал Эллис, не спуская с нее глаз. — Он сейчас в саду и в этот момент закапывает тело. Пойдите проверьте, если сомневаетесь. Захватите его на горячем и, если убедитесь, бегите отсюда что есть духу. Не беспокойтесь обо мне. Не имеет значения, что со мною произойдет. Это больше не волнует меня. Мне хочется спасти вас.

— Но Джулия покончила с собой! — воскликнула Грейс. — Как вы можете настаивать на такой чудовищной клевете? Он сам мне рассказывал, как все произошло. Вы — монстр!

— И мне тоже он все рассказал, — заметил Эллис, подавая ей знак молчать. — Он стоял вон там и бахвалился. Это патологический случай. Он мне признался, что получает удовольствие, убивая женщину. По крайней мере, так он сам сказал. Сафки в курсе дела, но не смеет ничего предпринять, потому что Крейн держит его на крючке, Крейн привез сюда Джулию и убил ее. Сафки появился как раз в момент ее агонии. Спросите у него, если не хотите верить мне. Мы нужны Крейну, потому что он избрал вас своей очередной жертвой. Завтра он освободится от меня, отправив к Сафки, и вы останетесь наедине с ним. Когда он достаточно позабавится с вами, он вас убьет.

— Ну как вы можете выдумывать подобные глупости? — Грейс повысила голос. — Отказываюсь слушать вас, не могу поверить в ваши россказни. И никто не поверил бы.

— Крейн утверждает, что вы до глупости наивны. Он считает, что вы нашпигованы газетными фельетонами и дурацкими фильмами. Он находит вас немного тронутой и обращается с вами, как с простушкой. И к тому же он обручен с дочерью крупного туза, увешанного орденами.

С брезгливой миной Грейс отвернулась:

— Я думаю, вы сумасшедший. И я вас ненавижу. Никогда больше не обращайтесь ко мне. Обо всем этом я расскажу Ричарду.

Эллис вскинул над головой сжатые кулаки. Ну что ему еще предпринять? Единственным его шансом оставался Скреггер, необходимо срочно позвонить ему по телефону, который он нашел в справочнике.

— Пусть будет по-вашему, — произнес он, успокаиваясь. — Я спасу вас против вашей воли. Идите в сад, вы найдете его там. — А потом им снова овладел гнев, и он прорычал: — Слепая курица! Быть может, наконец вы прозреете!

— Я иду, — спокойно ответила она, — но только потому, что он нуждается во мне. Я это чувствую. Но поскольку я вам не доверяю, то закрою вас на ключ.

Она вышла из комнаты и повернула ключ в замочной скважине.

Осатанев, Эллис силился подняться с постели.

— Нет! — орал он. — Не запирайте меня! Мне необходим телефон!

Глава 27

Полная луна освещала сад. Ветер утих, воздух был теплым, спокойным; летняя ночь сияла мирно и ласково.

Стоя на пороге входных дверей, Грейс осматривала лужайку. Крейна не было видно ни на газоне, ни возле кустов. Если, по утверждению Эллиса, Ричард находился в саду, то скорее всего со стороны леса. Грейс возвратилась в дом, открыла гардероб в холле и надела легкое твидовое пальто, которое заприметила еще днем, а потом вышла и направилась к соснам.

Она хотела разыскать Крейна не потому, что поверила Эллису, но скорее оттого, что ей невыносимо было оставаться с больным в доме наедине. Она рисовала в своем воображении новую и необычную любовную сцену, ей так хотелось подбодрить Крейна, пересказать ему злобные выдумки Эллиса и убедить избавиться от него поскорее, пока он не разрушил их зыбкое счастье.

Девушка задержалась перед шлагбаумом, перекрывавшим путь к лесу. Стало очень темно, и она пожалела, что не захватила с собой электрического фонарика. В полдень она прогуливалась тут с Ричардом. Это очаровательный уголок при дневном освещении: узенькие дорожки, обрамленные огромными деревьями; заросли цветов, вьющихся роз окружали довольно большой пруд, находившийся в центре лесочка. За прудом тянулся песчаный пустырь, который весной покрывался нарциссами и дикими гиацинтами. По пустырю узкая и извилистая тропинка вела к лесу. Когда они днем дошли до этого места, Крейн повернул назад, говоря, что они уже забрели слишком далеко.

Она прикидывала, в каком углу леса мог бы находиться Крейн, надеясь, что у него есть лампа и что по этому ориентиру она выйдет на него. Поскольку она была глуха, то ей не приходило в голову окликать его.

Грейс довольно долго брела, спотыкаясь, в сплошной темноте и уже начала беспокоиться, не заблудилась ли она или, может, кружит на одном месте. Она остановилась, на нее надвинулись ночь и тишина. Девушка преодолела панический страх и продолжила путь. «Ричард не может быть далеко, — успокаивала она себя, — все будет хорошо». Вот уже перед ней заблестела вода в пруде, отражавшая лунный свет. Грейс замерла у самой ее кромки, пристально вглядываясь в пустырь, но надежда увидеть Крейна оказалась тщетной.

Она колебалась, выходить ли ей на пустырь, но, зная, что тропинка обегает вокруг пруда, продолжила поиски.

Ей чудились какие-то странные звуки, она пыталась припомнить, живут ли на деревьях совы и летучие мыши. Наконец, решительно запахнув полы своего пальто, она углубилась в пустынное пространство. Ноги вязли в песке, она продвигалась с трудом, ей мерещилось, что незримые руки хватают ее, и она замирала в нерешительности, озираясь по сторонам, вглядываясь в застывшую гладь пруда. Но потом снова шла, вознамерившись любой ценой отыскать Крейна, чувствуя, что ей не хватит мужества самой пересечь темноту леса на обратном пути.

Ланды[3] феерически выглядели при лунном свете, который падал сквозь деревья на мшистый ковер, рельефно очерчивал вьющиеся розы, дикие орхидеи, рододендроны. Грейс задержалась на миг, пораженная и умиротворенная этой красотой, потом снова двинулась в путь. На опушке сомнения и колебания вновь овладели ею. Она испытывала переживания ребенка в сказке о феях, попавшего в лес, полный драконов и фантастических существ. Девушка продвигалась осторожно шаг за шагом, готовая бежать при малейшей опасности. И вдруг она оказалась в кромешной тьме. Страх овладел ею с такой силой, что она упала на колени, оцепенев и задыхаясь.

Несколько минут Грейс лежала на мху, преодолевая слабость. «Нужно вернуться», — говорила она себе. Грейс зажмурила глаза, чтобы избежать гнетущего впечатления от окружающей темноты. «Нечего бояться, — убеждала она себя шепотом. — Надо лишь возвратиться тем же путем к пруду, а там я отдохну, пока подойдет Ричард. Мне следует идти к пруду».

Девушка раскрыла глаза, поднялась: вдалеке, с правой стороны, она заметила неясный отблеск. И немедленно мужество вернулось к ней. Ричард был совсем близко. Она правильно поступила, придя сюда, но до чего же она глупа — так бояться! Грейс заторопилась на свет.

Вскоре она увидела переносную лампу, поставленную прямо посреди дороги. Но никого поблизости не оказалось. Где же Ричард?

Она подняла лампу, огляделась вокруг. Теперь уже Грейс переживала не за себя, а за Ричарда. Одно предположение страшнее другого проносились в ее голове: с ним случилось несчастье, он упал, у него травма, но прежде, чем потерять сознание, он забрался в кустарник… При свете лампы девушка обнаружила, что находится в очень глухом месте. По обе стороны дороги — густые заросли, увенчанные столетними деревьями с угрожающе перекрученными ветками и корнями, трава высокая и спутанная, подлесок воинственно захватили колючие кусты ежевики, плющ.

Она уже собралась поаукать, когда заметила нечто такое, от чего ей стало не по себе: из-под куста выступал мужской ботинок.

— Ричард! — воскликнула Грейс. — Ричард, ты ранен?

На четвереньках она залезла под раскидистые ветки, увидела ногу в штанине, руку, но, коснувшись, поняла, что это мертвое тело, и, перепуганная, отшатнулась. Какое-то мгновение Грейс не могла привести свои мысли в порядок, а потом решила, что Ричард умер, и, громко заплакав, бросилась бежать.

Ее причитания раскололи торжественную ночную тишину, всполошили заснувших птиц и лисиц в глубине их нор, но сама она вряд ли сознавала, что делала.

Ричард умер. Ничто больше не имело для нее никакого значения. Грейс не могла его оставить здесь, надлежало кого-то позвать, просить о помощи, чтобы перенести Ричарда в дом. Быть может, Сафки? Но где его искать? Надо немедленно возвращаться!

Рыдая, она склонилась над лампой и внезапно окаменела, парализованная страхом. Что-то перед ней зашевелилось и вдруг, как будто из самой земли, стало вырастать, с каждым мигом становясь все больше и грознее. Вот заблестели при свете фонаря глаза странного хищного зверя. Прикованная к месту, Грейс увидела, как, раздвигая кусты, к ней подошел Ричард. Он взял ее на руки и посмотрел в глаза:

— Боюсь, что я перепугал тебя, я очень огорчен, моя малышка!

Она вцепилась в его рукав, почувствовала запах рвоты, холодный пот покрыл ее тело. Колени у нее совсем ослабли, и, если бы он не держал ее, она бы упала. Грейс потеряла сознание.

Придя в себя, она поняла, что лежит на земле, а Ричард держит ее голову на своих коленях. На его губах девушка увидела знакомую добрую улыбку, которую так любила, и вздохнула с облегчением.

— Я думала, ты умер, — выговорила она сквозь слезы. — О, Ричард, я была в таком отчаянии!

— Ну разумеется, ты испугалась, — согласился он, поглаживая ее руки. — Ты не должна была пускаться в такую авантюру. Зачем ты пришла?

— Я хотела увидеть тебя. Эллис наговорил мне столько ужасного! — Она резко приподнялась, схватила его за руки. — Этот человек! Он мертв! Я думала, что это ты…

Крейн привлек ее к себе:

— Не бойся, моя дорогая! Я не хотел, чтобы ты знала.

Она вспомнила, что говорил ей Эллис.

— Так это полицейский? — спросила девушка, ошеломленно глядя на Крейна.

Тот утвердительно кивнул.

— И ты его убил? — Грейс дергала его за рукав. — Неужели это правда — ты убил его?..

Теперь взгляд Крейна стал внимательным.

— Это Эллис тебе сказал?

— Да.

Она бессознательно тянула его за рукав.

— Это несчастный случай, — объяснил Крейн. — Я только хотел спасти тебя. Я его не убивал. Он заглядывал в комнату Эллиса, когда ты была там. Я понял, что он вас узнал, и, подойдя к нему сзади неслышно, по-кошачьи, ударил его по голове. Падая, он напоролся на собственный нож, которым, видимо, хотел открыть окно, и смертельно поранился.

— Так ты его ударил? — допытывалась пораженная Грейс.

— Я думал, что мы успеем скрыться… Никогда себе не прощу! Я хотел строить свою жизнь вместе с тобой, моя милая. Мысль разлучиться с тобой была для меня нестерпима. Я и не очень-то сильно ударил его… но он свалился прямо на свой нож.

Она, казалось, ни на миг не усомнилась в правдивости его слов и, обняв Крейна, прижала к себе.

— Ты так добр ко мне! — говорила она, рыдая. — Даже не представляю, как я смогу отблагодарить тебя! Значит, ради меня ты готов на все?

Он сардонически усмехнулся, зная, что она не видит его, а затем запустил пальцы в волосы Грейс и притянул ее голову к себе, чтобы она могла прочитать его слова.

— Я должен был его похоронить. Я как раз рыл могилу, когда услышал твои рыдания. Его никогда не найдут в этом лесу. Будем сохранять спокойствие — это для нас единственный способ выйти из положения. Завтра я избавлюсь от Эллиса, а потом мы покинем страну — поедем в Швейцарию или в Америку…

— Но его найдут, — обеспокоенно сказала она. — Так всегда кончается.

Он нежно приласкал ее:

— Не бойся. Поверь мне. Жди меня здесь, я его сейчас закопаю, это недолго.

— Тебе нужно помочь, — заявила она. — Это я во всем виновата. Ты не должен один отвечать за все.

Он нетерпеливо дернулся, Грейс не заметила этого движения.

— Прошу тебя оставаться здесь. — В его голосе слышалось раздражение. — Я достаточно взрослый, чтобы выпутываться самому!

И она покорно осталась возле переносной лампы. Ожидание было долгим. Она сидела в траве, подперев голову руками, не осознавая до конца, что это ужасное убийство совершилось наяву. Он убил человека! Он это сделал, чтобы спасти ее! И она в ответе за это злодеяние, а он теперь в опасности. Подняв голову, Грейс увидела, как он появился из темноты. Его ботинки и брюки были перемазаны илистой грязью, а грязные руки казались черными.

Девушка резко вскочила, но не сдвинулась с места. Странное выражение глаз Ричарда перепугало ее. Он подошел к ней и крепко ухватил за плечи. Грейс обезумела от его грубых объятий, хриплого прерывистого дыхания. Отбросив полы ее пальто, он рывком прижал Грейс к себе, сжал лицо грязной рукой.

То, что она прочитала в его взгляде, исторгло из нее крик:

— Нет! Нет! Умоляю тебя, не здесь!

Но он, казалось, вовсе не услышал ее, потому что его твердые губы погасили крик…

Глава 28

Крейн стоял у раскрытого окна в столовой, заложив руки в карманы. Вид у него был обеспокоенный. Тревожная тишина окутывала бунгало. Под палящими лучами солнца сад будто плыл в знойном мареве.

Грейс принимала ванну. Она поздно заснула, и он не видел ее после ночных событий. Крейн спрашивал себя, не причинит ли она ему слишком много хлопот.

Он проведал Эллиса: маленькие черные глаза больного ни на миг не отрывались от лица Ричарда. Жестокие глаза, мерзкие, полные мстительности. Он так и не раскрыл рот, несмотря на все усилия Крейна, который, потеряв терпение, махнул на него рукой. Он немедленно попытался связаться с Сафки по телефону, однако номер не отвечал. Это привело Ричарда в крайнее раздражение, необходимо было как можно скорее избавиться от Эллиса. И вообще, он вдруг почувствовал, что ему надоела вся эта история, и он желал как можно скорее развязаться со всем этим.

Сильные руки в карманах стискивались в кулаки. Нынче же вечером он убьет Грейс и похоронит ее рядом с Джулией и Роджерсом, там, в отдаленном глухом уголке леса. При мысли об этом бешено запульсировала в артериях кровь, и снова им овладело состояние, так хорошо знакомое ему. Оно затемняло разум и парализовало все его способности.

Сперва следует освободиться от Эллиса. Он отошел от окна с намерением еще раз позвонить Сафки, но кое-что необычное привлекло его внимание. Он бросил взгляд на сад, и сердце у него замерло.

Крейну виден был шлагбаум, замыкавший центральную аллею. За ним остановился старомодный «роллс-ройс». Генерал-майор сэр Хью Франклин-Стюард вышел из машины. Он что-то сказал шоферу и неторопливым шагом вступил на аллею.

На мгновение Крейн растерялся. Колени подогнулись, лицо побледнело. Для чего он понадобился старику? Да еще в такую пору? Долгие месяцы нога его не ступала в бунгало. Быть может, к нему приезжал Джеймс? У него какие-то подозрения?

Но Крейн быстро овладел собой. Нет, вероятно, ничего особенного в этом визите нет; он очень предусмотрителен, и прокола быть не может. Джеймса удалось обвести вокруг пальца. Старик, несомненно, наносит светский визит, давно не видавшись с Ричардом. И он сразу обрел привычную уверенность. Эта встреча может оказаться даже трогательной, если он сыграет осторожно и умно. Все-таки комично принимать у себя шефа полиции в то время, когда в соседней комнате прячешь разыскиваемых знаменитого преступника и воровку. Конечно, испытание для его нервов немалое, но следовало раньше предостеречься от подобных сюрпризов.

Он стремительно прошел в ванную комнату: Грейс уже надевала пеньюар. Волосы ее были увлажнены паром, лицо без макияжа выглядело молодым и целомудренным. Хотя под глазами выделялись темные круги.

При появлении Крейна она отступила на шаг, покраснела и отвернулась. Он взял ее за руку, притянул к себе:

— Слушай внимательно. Шеф полиции идет по аллее. Я не знаю, что ему нужно, но убежден, что он не подозревает о вашем присутствии в доме. Иди к Эллису и оставайся с ним. Закройтесь изнутри.

Он протянул ей ружье, снятое с козел в холле.

— Если он вздумает валять дурака, пригрози ему! А теперь — марш!

Грейс чуть не выпустила ружье. Она дрожала, цепляясь за Крейна.

— Но я не посмею… — бормотала она. — Я… я боюсь… О! Ричард! А если они пронюхали?

— Спрячься и молчи, — сухо приказал Крейн. — Он вот-вот войдет. Положись на меня. Я приму его, как надо. Бояться нечего, однако необходимо, чтобы Эллис сохранял спокойствие.

Он почти силой вытолкнул ее из ванной комнаты и провел до дверей Эллиса:

— Замкнись на ключ — и никакого шума!

В тот же момент затрезвонил входной звонок. Издевательская ухмылка на губах Ричарда открыла ряд великолепных белых зубов. «Ну-ну! Старое чучело не проведет меня! Если этот чокнутый Эллис не выкинет какого-нибудь коленца, то мы минуток пять позабавимся. Нет, он ничего не сделает, — успокоил он себя. — Слишком боится, слишком дрожит за свою шкуру».

Крейн направился к входу и открыл дверь.

— О! День добрый, сэр! — воскликнул он с приветливой улыбкой. — Вот уж не надеялся на удовольствие увидеть вас! Заходите, заходите! Как раз подоспело время для аперитива!

Сэр Хью задумчиво взглянул на красивое и открытое лицо Крейна. «Славный парень! Джеймс явно свихнулся. Ричард не обидит и мухи».

— Ну, как дела, мой дружочек? — спросил он, пожимая руку хозяину дома. — Уже больше недели мы не виделись. Какие новости?

«Пока что все нормально, — размышлял Крейн, приглашая генерала последовать за ним в гостиную. — У старика озабоченный вид, но как будто ничего угрожающего, он настроен довольно добродушно».

— Я старался уменьшить мой гандикап[4], сэр, — смеясь, ответствовал Крейн. — Никак не могу переступить рубеж трех. Почти все время провожу на спортивной площадке. Рассчитывал приготовить для вас сюрприз.

— Три, да?.. — заметил сэр Хью, выбирая комфортабельное кресло, в которое и погрузился. — Я хотел бы поиграть с таким гандикапом. В последний раз, когда я размечал свои удары на карте, они поставили мне жалкий гандикап — двенадцать, можете себе представить! Хотя, полагаю, если принять во внимание мой возраст, то это еще не так и плохо.

— Я никогда не думал, что вы нуждаетесь больше чем в шести, — вежливо удивился Крейн.

Он поискал глазами бутылку виски, вспомнил, что забыл ее у Эллиса, и тихо выругался. Ну, с этим еще нет беды для него, а для старикана — тем более. К счастью, у него есть херес. Он подошел к бару с ликерами.

— Джин или херес, сэр? Сожалею, но виски закончилось.

— Благодарю, я не буду пить. Вообще, я предпочитаю воздерживаться перед завтраком. Но вы пейте, пожалуйста! Не нарушайте своих привычек из-за меня!

Он погладил свои щеки, соображая, как бы получше подступиться к разговору.

— Я тоже перестал пить, по крайней мере до завтрака, — сказал Крейн, решив сохранить голову ясной. — А как ваши розы, сэр?

Генерал, судя по всему, пребывал в нерешительности.

«Что-то у старика за душой, и оно ему свербит, — подумалось Крейну. — Лучше вести отвлекающий разговор таким образом, чтобы взять инициативу в свои руки».

При слове «розы» физиономия сэра Хью озарилась улыбкой. Но он тут же спохватился, что, начав говорить о своей «Скрипке Энгра», рискует никогда не добраться до сути дела. И, преодолевая искушение, он произнес:

— Оставим розы, Ричард. Я приехал, чтобы попросить вас уточнить некоторые сведения.

«Кое-что ему известно, — заключил Крейн. — Внимание! Это может быть серьезно. Впервые он не клюнул на розы. Что же у него на уме?..»

— Слушаю, сэр. — Крейн уселся и закурил сигарету. Он с досадой отметил, что руки у него дрожат.

— Мне сказали, Ричард, что у вас есть замужняя сестра — миссис Джулия Броуэр, — начал сэр Хью, явно делая над собой усилие и поглаживая щеку.

Джеймс! Он подал рапорт сэру Хью. Теперь необходима максимальная бдительность. История с сестрой для генерала не годится. Это его будущий тесть, и Сарра наверняка захотела бы свести знакомство со своей предполагаемой золовкой. Ему не хватило предусмотрительности, он забыл о возможных последствиях такого заявления. Тем хуже, ничего уже не изменить. Но как выйти из положения?

— Вы встречались с Джеймсом? — спросил он. — О чем идет речь, сэр? Это допрос?

— Нет, мой друг, но я в некотором затруднении. Джеймс рассказал мне необычную историю, к которой вы причастны. — Сэр Хью решил выложить карты на стол.

Он вовсе не собирался загонять будущего зятя-героя в западню. Он им гордился. С другой стороны, его дочь, холодная по натуре, хорошо воспитанная, вызывала у него страх. Была бы возможность, он бы охотно променял ее на Крейна.

— Если верить Джеймсу, вы заявили, что Джулия Броуэр — ваша сестра. Тогда он отправился в Сомерсет-Хаус и установил, что у вас нет сестры.

«Мерзавец! Вот уж не ожидал от него!» Он сделал усилие, чтобы преодолеть беспокойство, но руки у него стали холодными и вспотели.

— Он времени даром не терял, — заметил Ричард, усмехаясь. — Весьма опасаюсь, что, шпионя за мной таким методом, он загонит меня в глухой угол.

— О! — Блеклые голубые глаза обрели сочувственное выражение. — Вы поступили бы наилучшим образом, Ричард, если бы откровенно объяснились со мной. Вы же не возражаете, что назвали ее своей сестрой?

— Конечно нет, — признался Ричард тоном искреннего доверия. — И конечно, я ему соврал. У меня нет сестры.

— Действительно, Джеймс это проверил. Он заявил мне, что эта Броуэр… что она… что она из таких…

Сэр Хью сбился, откашлялся, покрутил головой:

— Полагаю, он знает, о чем говорит?

— Боюсь, сэр, что это и вправду «одна их таких»…

— И она жила здесь? — Сэру Хью не удалось скрыть своих эмоций. — Женщина такого типа? Это немыслимо!

— О нет, сэр, не здесь: у меня не бывает посещений такого рода!

— Я счастлив услышать это от вас, — заявил сэр Хью, от облегчения заговорив патетично. — Я же говорил этому простофиле Джеймсу, что вы джентльмен.

Однако дело этим не исчерпалось, и генерал продолжал таращить глаза на Крейна, часто моргая.

— Но, Боже правый, она была здесь! Вы рекомендовали ее Джеймсу как свою сестру, вы даже предъявили ее личное удостоверение!

— Я действительно показал ему личное удостоверение Джулии, сэр, но эта молодая женщина — не Джулия.

Сэр Хью забросил ногу на ногу, потом поменял их местами. Он провел рукой по лысому черепу и нахмурился:

— Не Джулия?.. А кто же это тогда?

— Не могу вам это сообщить, сэр, — сухо парировал Крейн. — Речь идет о чести весьма достойной особы.

— Но поймите, я должен об этом знать, — настаивал сэр Хью ледяным тоном. — Джеймс утверждает, что эта молодая женщина — Грейс Кларк, на которую объявлен полицейский розыск.

Сбитый с толку, Крейн осознал, что ему не удалось провести Джеймса. «Тем хуже для него, — подумал он, — я оставлю в дураках генерал-майора, и в случае моего успеха Джеймс не решится продолжать расследование».

— Кто это, сэр? — с наигранным изумлением переспросил Крейн.

— Грейс Кларк, — повторил генерал. — Вам, наверное, встречалось это имя в газетах?

— Кажется, да… Что-то припоминаю… Это про глухую девушку? Но что же это вы… Почему, ей-богу… Послушайте, сэр, да ведь это просто смешно!

— Это вполне серьезно, мой друг, — заметил сэр Хью торжественным тоном. — Мне необходимо объяснение. Я должен знать, как попало к вам личное удостоверение Джулии Броуэр и как зовут особу, которая проживает у вас.

— Но она уже здесь не проживает, — пояснил Крейн. — Она вчера выехала.

— Хорошо, кто же она такая?

Ричард поднялся, в его движениях сквозила нервозность.

— Я нахожусь в крайне затруднительном положении. Вы же не думаете, что это Грейс Кларк, сэр? В такое невозможно поверить!

С явной озабоченностью сэр Хью наблюдал за Крейном. Молодой человек казался взволнованным, у него наверняка совесть не чиста. Так что же, инспектор Джеймс, выходит, прав?..

— Вы все время уклоняетесь от моих вопросов, — сухо произнес генерал. — На них надо отвечать, вы же понимаете. Иначе я буду вынужден дать делу надлежащий ход, а вам известно, чем это грозит.

— Сэр! — воскликнул Крейн. — Это должно остаться между нами! История слишком деликатна! — Как бы страдая от мучительных сомнений, он снова уселся. Но идея уже осенила его и вела за собой. — Очень хорошо, сэр, я расскажу вам все, но требую от вас обещания хранить тайну. Надеюсь только, что вы приложите силы, чтобы погасить дело, когда узнаете все факты.

— Я ничего не могу обещать. — Сомнения сэра Хью возрастали. — Если дело касается полиции, то ее придется информировать.

— Понимаю, но это не полицейское дело. Сначала я расскажу вам о Джулии Броуэр. Когда я квартировал в Бигджин-Хилл в составе своей эскадрильи, сэр, я познакомился с парнем по имени Ронни Чедвик. («Ужасно сожалею, мой милый Ронни, но я попал в безвыходное положение, а тебе это не причинит вреда».) Мы часто вылетали вместе и подружились. Однажды, когда мы должны были лететь на Дьепп, Ронни попросил меня, если с ним что-то случится, переслать его личные вещи его матери. Естественно, я пообещал, хотя тут же мы начали шутить, убежденные, что ничего с нами не произойдет. К величайшему сожалению, бедняга Ронни из того полета не вернулся.

Разбирая его бумаги и вещи, я обнаружил, что он подарил несколько перстней особе по имени Джулия Броуэр. Я не придавал этому значения, пока мать Ронни не прислала командиру эскадрильи письмо с просьбой отыскать эти фамильные ценности. Командир посоветовал мне найти эту самую Джулию Броуэр и попытаться выяснить, почему Ронни сделал ей такой ценный подарок. Оказавшись в Лондоне, я приехал к ней и обнаружил, что это проститутка. Естественно, она отказалась возвратить перстни, и мне тяжело было написать правду матери бедняги Ронни. Тогда я решил выкупить семейные драгоценности.

Сэр Хью крякнул и одобрительно кивнул. Взор его смягчился. Выражение лица стало почти счастливым.

— Это делает вам честь, мой мальчик!

— Идея была хороша, — со скромностью продолжил Крейн, — да из нее ничего не вышло. Она отказалась расстаться с перстнями, а когда я все-таки убедил ее принять деньги, заявила, что ей некогда ехать в банк за драгоценностями и что она пришлет мне их попозже. Коварство ее стало явным очень скоро. Хотя я взял у нее личное удостоверение в качестве залога, перстней я так и не получил и уже, наверное, не получу никогда.

— Ясно, — поддакнул сэр Хью, который начинал понимать. — Ей-богу, мой мальчик, вы действовали как джентльмен. А вам известно, что она исчезла?

— Неужели? — Крейн удивился почти искренне. — Тем хуже — плакали мои пятьсот фунтов! Какой же я глупец — довериться такой особе! Думаю, что полиция… нет, лучше, чтобы полиция не вмешивалась. Мать Ронни случайно узнает обо всем…

— Очень деликатные обстоятельства, — заметил сэр Хью и шумно высморкался в огромный клетчатый платок. — В конце концов, вы вели себя наилучшим образом, и вы хотели оказать услугу боевому товарищу. Это хороший жест, Ричард!

— Я еще не закончил, сэр. — В лице и тоне Крейна проскользнуло смущение. — Надеюсь, вы в равной степени будете удовлетворены, когда узнаете продолжение.

— Да, да. — Сэр Хью снова помрачнел. — Продолжайте, мой друг. Кто же та персона, что нашла приют под вашим кровом? Должен признаться, Ричард, для меня было ударом известие, что здесь жила одинокая женщина. Мне казалось, вы любите Сарру.

— Конечно же, я люблю ее, — поспешил заверить Крейн. — И, как вы хорошо знаете, надеюсь увидеть ее своей женой. А эта женщина… между нами не было ничего, сэр, клянусь вам! Понимаю, что обстоятельства против меня, однако… но, я полагаю, что лучше рассказать обо всем с самого начала.

— Вы меня успокаиваете, Ричард. — Голубые глаза уставились на него. — Вы слишком благородны, чтобы обелять себя с помощью низкой лжи, не правда ли, мой друг?

— Ни малейшего сомнения, сэр! — Крейн едва удержался от хохота, который душил его. «Этот старый осел просто неподражаем! Еще забавнее, чем Грейс!» — Вот наиболее деликатная часть моей истории, сэр, и я колебался… По правде говоря, вы единственный, кто будет в это посвящен. Речь идет о леди Цинтии Кроубридж.

Сэр Хью выпрямился, вскочил на ноги и снова плюхнулся в кресло.

— Дочь генерала Кроубриджа? — спросил он сдавленным голосом.

— Так точно, сэр. Вам известно, что она разводится со своим мужем?

— Да ну?..

— Она влюбилась в одного из моих друзей, они не могли больше ждать. Если бы слух об этом распространился и дошел до старого генерала, его хватил бы инфаркт. Вы же знаете, как он чтит правила приличия. Возможно, я поступил неправильно, но я им очень сочувствовал. И предложил в качестве приюта свой дом. Они провели несколько ночей под моей крышей. Королевский прокурор заболел бы, если бы узнал…

— Вне всякого сомнения. — Сэр Хью потер себе лоб. — Это действительно ужасно, Ричард! Я предпочел бы даже, если бы волен был в своем выборе, чтобы вы мне этого не рассказывали!

— Знаю, сэр. — Крейн с трудом удерживался от смеха. — Но вообразите, в какой ситуации я оказался. Цинтия — пылкая поклонница гольфа, она играет чудесно и пошла за мной на площадку, желая сделать несколько ударов. Тут она наскочила на Роджерса и растерялась. Ей показалось, что Роджерс может ее узнать, ведь фото Цинтии часто печатаются. Она же в этот момент — для всех своих знакомых — находилась в Лондоне, у своей тетушки, где должна была разыгрывать роль несчастной жены с разбитым сердцем. Ясно, что она пустилась наутек. Роджерс принял ее за воровку из клуба и начал преследовать. Я быстренько выдумал какую-то легенду, говоря, что она глуха и не слышала криков Роджерса. Надеялся, что они примут это за чистую монету, но должен признать свой просчет. Ваши полицейские очень упорны и проницательны.

Сэр Хью лучился радостью:

— Но это просто великолепно! Много шума из ничего. И что же я теперь расскажу Джеймсу? Он ожидает вас с наручниками!

«Я выиграл! Мне удалось его убедить!» Крейн испытал такое облегчение, что наконец-то разразился веселым смехом.

— Комично, сэр, не правда ли? Бедный старина Джеймс вообразил, что я защищаю воровку!

Сэр Хью натянуто улыбнулся:

— Не побоюсь признаться, мой друг, что я и сам был весьма обеспокоен. Теперь главное — не проговориться случайно. Генерал Кроубридж был моим шефом. Ни за что на свете не хотел бы причинить ему огорчение.

— Вы могли бы, наверное, сказать Джеймсу, что провели со мной беседу и что я дал вам удовлетворительные ответы. Вы же не обязаны пересказывать ему все подробности, не так ли, сэр?..

— Думаю, что нет. Но погодите, Ричард, это еще не все. У Джеймса есть отпечатки пальцев леди Цинтии. Вам это известно?

Лицо Крейна потемнело. Он наклонил голову:

— Да, и в это дело я тоже вмешался. Если припоминаете, сэр, леди Цинтия отправилась в один прекрасный день в Скотленд-Ярд («уповаю на то, что старик не бросится проверять…») и, дурачась, зарегистрировала свои отпечатки. Я не знал, что они фигурируют в картотеке, и боялся, что Джеймс обнаружит правду. Тогда я уговорил Дафне заменить отпечатки леди Цинтии своими. Это порядочная девушка, и я, естественно, отблагодарил ее.

— Весьма непохвально с ее стороны, но я понимаю, какой целью вы руководствовались. Действительно, Ричард, вы здорово выкрутились.

Крейн поднялся, подошел к винному бару и наполнил хересом два больших бокала:

— Теперь вы не откажетесь, сэр? Думаю, мы оба заработали свою выпивку. Должен сознаться, что вся эта история ужасно угнетала меня, и я в восторге, что доверился вам.

Сэр Хью принял бокал из рук Ричарда и посмотрел на вино, насупившись.

— Роджерс исчез, — вдруг произнес он, внезапно вспомнив сообщение Джеймса. — Джеймс говорит, что… впрочем, теперь это не вяжется…

«Минуточку, минуточку, — сказал себе Крейн. — Ты еще не выскочил сухим из воды».

— Роджерс исчез? — повторил он. И после паузы добавил: — Учитывая обстоятельства, это меня не удивляет.

— Обстоятельства? Какие обстоятельства?

— Пускай я покажусь нескромным, сэр, но я расскажу вам. У меня такое впечатление, что все мне исповедуются. Я имею в виду Дафне.

— Это дочка Джеймса?

— Да. Я довольно хорошо знаком с ней. Она пришла за советом на прошлой неделе. У нее неприятности: Роджерс сделал ей ребенка.

— О Боже! — Сэр Хью чуть не выронил свой бокал с хересом.

— Я разговаривал с Роджерсом: он добился своей цели, а уладить дело отказался наотрез. Я предупредил, что если он не решится до конца недели, то я обо всем доложу вам. Думаю, он совершенно обалдел и задал стрекача. Вряд ли мы скоро что-нибудь услышим о Роджерсе, сэр.

— И это к лучшему! — воскликнул генерал, покраснев от возмущения. — Люди такого типа нам не нужны! И все же его надо будет покарать. Во всяком случае, вы правильно поступили, мой мальчик! Ну а дочь? Что скажет бедняга Джеймс?

— Она не захотела последовать моим советам и сделала… а впрочем, какая разница, сэр, сейчас уже все в порядке. Она совершила ошибку, что делать! Надо ли говорить Джеймсу? Если вы сообщите, что Роджерс дезертировал и что вы не намерены давать делу ход, то вы избавите старика от лишних переживаний. У него выдающиеся заслуги перед полицией, не правда ли, сэр? Было бы справедливым пощадить его. Джеймс боготворит свою дочь, и правда о ней нанесла бы ему страшный удар.

Сэр Хью опорожнил свой бокал и поднялся с кресла:

— Вы честный парень, Ричард, простите меня, что я усомнился в вас, хотя и на одно лишь мгновение. — Он положил руку на плечо Крейна. — Вы будете замечательным мужем для Сарры. Вы всегда думаете о других. Я и раньше это сознавал, а сейчас добавлю, что вы вели себя по-джентльменски во всех этих грустных историях. Мой друг, я горжусь вами.

Глава 29

Стоя в проеме двери, Крейн переводил взгляд с Эллиса на Грейс. Оба сидели, ощетинившись, но Грейс выглядела более испуганной. Ему чрезвычайно нравилось держать их в напряжении, и, уже войдя в комнату, Крейн молчал, сохраняя загадочный вид. Он остановился, ожидая вопросов.

Однако они не произнесли ни слова, словно боялись нарушить магию молчания.

Тогда, не в силах больше скрывать своего торжества, Ричард воскликнул:

— Все в порядке! Он уехал! — И засмеялся громко, с триумфом. — Мне казалось, что я играю с форелью! Это было великолепно! Он поверил всему, что я ему рассказал. — Крейн показал пальцем на Эллиса. — Я снял веревку с вашей куриной шеи! И хотел бы, чтобы вы мне повиновались. Я сыграл безупречно и нашел ответы на все вопросы. Этот старый шимпанзе Джеймс разнюхал кучу вещей, но я разрушил его гипотезы, и сэр Хью отправился уверенным, что я самый порядочный парень… Он… он говорит, что гордится мной. — Крейн истерически расхохотался.

Грейс поставила ружье и глубоко вздохнула. Голова Эллиса с облегчением упала на подушку, но в глазах у него светились недоверие и беспокойство.

Смех Ричарда внезапно оборвался, когда он заметил, какими странными глазами наблюдают они за ним.

— Что случилось? Вы недовольны? Вам нечего мне сказать — спасибо, например, или что-нибудь еще?.. Однако благодаря мне вы только что избежали полицейских лап!

— А вы? — спросил Эллис.

Крейн побагровел:

— Думаю, что я достаточно налюбовался вами, от вас одни неприятности. Сегодня же вы уедете отсюда. Сафки будет заниматься вами, а когда выздоровеете — уберетесь ко всем чертям! Но мой дом вы покинете сегодня же.

— Вот как? — Эллис глядел напряженно. — А она?

— Не беспокойтесь о ней. Она остается со мной.

— О нет! Мы вместе пришли и вместе уйдем.

Крейн почувствовал, что неосторожно позволил упасть своей маске, и с видимым усилием овладел собой. Он повернулся к Грейс с тем нежным выражением, которое принимал с такой легкостью:

— Я очень опечален, моя дорогая, что поддался гневу, но я провел тяжелые четверть часа со стариком. Ты уловила последние слова Эллиса? Он желает, чтобы ты ушла с ним. Ты свободна и знаешь об этом. Хочешь сопровождать его?

Грейс вздрогнула, отрицательно качнула головой.

— И все-таки она пойдет со мной, — спокойно заявил Эллис. — Вы можете найти кого-нибудь другого для ваших развлечений. Посмотрите, она вовсе не такая шикарная. Вы найдете что-нибудь получше.

— Держись! — воскликнул Ричард. Он подошел к девушке, взял ее за руку. — Я люблю только тебя. Ты ведь знаешь это, не так ли? Если ты останешься, мы будем счастливы вместе.

— Не слушай его! — Грейс тяжело дышала. — Выйдем отсюда, умоляю тебя, Ричард! Он все испортит, если мы ему позволим.

— Вот что представляется мне окончательным, — сказал Крейн и тайком от Грейс скорчил ироническую мину Эллису.

— Если бы она знала всю правду, то не захотела бы оставаться, — гнул свое Эллис.

Крейна удивило его спокойствие. Больной продолжал:

— Объясните ей, какой вы негодяй, и пускай она сделает выбор.

Крейн натянуто усмехнулся:

— Ну, ну, для чего же меня обижать?.. Однако, если вам это доставит удовольствие, предоставим ей право выбора.

Он взглянул на Грейс:

— Ты слышала, как он меня величает? Ну, ладно! Хочу, чтобы ты знала, кто он такой. Это изменник. Это Кашмен, тот тип, который болтал по берлинскому радио. Ты никогда не слышала его по радио?

Грейс отступила на шаг:

— Мне плевать на него. Он… он мне безразличен. Я не хочу больше оставаться в этой комнате и выслушивать его грубости.

— Но ему не плевать на тебя, — мягко заметил Крейн. — Полиция ведет розыск, и, если его найдут, он будет казнен, а ты сможешь рассказывать об этом своим внукам («если тебе удастся дожить до них»). Это знаменитый преступник, вот он кто!

— Умоляю тебя, Ричард, — Грейс заломила руки, — умоляю не говорить больше о нем!

— Хорошо, хорошо. — Крейн пожал плечами. — Это и в самом деле не лучшая тема для беседы. Но я полагал, что тебе полезно знать, с кем мы имеем дело.

— А вы? — злобно оскалился Эллис. — Вот бы и рассказали ей немножко о себе. Предпочитаю быть в своей шкуре, а не в вашей…

— Эллис утверждает, будто бы я убиваю женщин из чистого удовольствия. — Крейн не отводил глаз от девушки. — Он убежден, что я сумасшедший и намерен убить тебя, едва он повернется к нам спиной. Эллис считает, что я заманил сюда Джулию с целью прикончить ее. Он не хочет поверить, что покойница — моя сестра и что она наложила на себя руки. Вот факты, моя милая.

Он актерским жестом указал на Эллиса:

— Или я, или он. Выбирай — изменник Кашмен или убийца Крейн.

— Вы все слышали, — обратился Эллис к девушке. — Решайте, но не тяните. Вы задавали себе вопрос, почему он приютил нас. Возможно ли, чтобы он вас полюбил? Посмотрите на него, загляните ему в глаза. Разве такой человек может любить кого-нибудь, кроме самого себя? Вспомните полицейского. Это умышленное убийство. Спросите себя, что случилось с Джулией Броуэр. Поразмышляйте. Это ваш последний шанс на спасение. Если вы останетесь с ним, он вас…

— Хватит, — оборвала Грейс, отступая от Эллиса. — Я не желаю больше слушать вас. — Она бросилась к Ричарду и взяла его за руку. — Прошу тебя, оставим его. — Голос ее прозвучал жалобно. — Если ты любишь меня, если веришь, что тебе не придется из-за меня краснеть, то я останусь с тобой!

— Конечно же, я люблю тебя, моя малышка! — Он ласково привлек ее к себе. Через ее голову он торжествующе улыбнулся Эллису. — Неслыханно, правда? Дурочка, полная доверия! Должен ли я попытаться убедить ее покинуть меня?

— Советую вам это сделать, — тихо произнес Эллис. — Иначе придется пожалеть…

— Не думаете ли вы, что напугали меня, — раздраженно бросил Ричард. — Я делаю все это только для развлечения, чтобы показать вам свою власть над ней. Я мог бы заставить ее сделать черт знает что…

— Не будьте таким самоуверенным, — посоветовал Эллис.

Внезапно Грейс высвободилась из рук Крейна, чтобы видеть его лицо; она почувствовала, что разговор касается ее.

Ричард улыбнулся девушке:

— Я не хочу удерживать тебя силой, моя дорогая. А что, если сказанное им — правда? И я в самом деле безумен? Мы ведь часто читаем о подобных случаях. Мир полон ненормальных! Ты ничего не знаешь обо мне. А может, я один из тех монстров, невинных на вид, которые нападают на женщин исподтишка? И если я наброшусь на тебя после отъезда Эллиса? Ты не пожалеешь, что пренебрегла предупреждением?

— Не говори так, умоляю тебя! — Грейс просительно глядела на него. — Не имеет значения, что будет со мной, с тех пор как мы вместе!

Крейн нахмурил брови.

— Но не в этом дело, — сухо промолвил он. — Я спрашиваю тебя: веришь ли ты сказанному? Ты веришь, что я убийца?

Она отвернулась со слезами на глазах:

— А зачем мне жить? Я глуха, закована в свое одиночество… Никто не любит меня… Ты дал мне счастье, ты был добр со мной. Если ты убьешь меня, мне все равно… Но что я буду делать, если останусь без тебя?

Крейн схватил ее за плечи и принялся трясти:

— Отвечай — «да» или «нет»! Веришь, что я мог бы тебя убить?

— Если хочешь меня убить — сделай это! — вскрикнула она. — Потому что, если ты меня не любишь, мне все безразлично!

— Оставь мою любовь к тебе! — гаркнул Крейн, побагровев от гнева. — Не об этом речь! Веришь ли ты, что я убил Джулию? Отвечай!

— Я знаю, что ты ее убил! — воскликнула она сквозь плач. — Но мне это безразлично. Я знаю, что это не твоя вина, Ричард! Я не боюсь тебя! Единственное, о чем я прошу, — скажи, что ты любишь меня и что я тебе нужна!

— Так ты знаешь? — потрясенный, переспросил он.

— О да! Я поняла это вчера вечером, когда ты появился из темноты… Я видела твои глаза. И убедилась, что ты болен… Тогда я вспомнила, каким ты был испуганным, когда я вошла в том платье… Я все время думала об этом вчера и поняла, что Эллис, каким бы он ни был злым и отвратительным, не мог выдумать такую историю. Он что-то знал.

Она вытерла слезы и продолжила:

— Все совпало. Наше присутствие у тебя, смерть полицейского, одежда этой женщины, твой страх — все становилось понятным. Но, поскольку я не хотела верить в это, я вернулась в лес еще раз, когда ты заснул. Я должна была все выяснить… я увидела две могилы… и поняла.

Крейн, молчаливый, с пепельным лицом и дрожащими руками, высился над ней во весь свой рост.

— Умоляю тебя, не впадай в это состояние. — Ее тон был жалким, просительным, ее угнетала мысль, что она причиняет Ричарду боль. — Быть может, она обошлась с тобой жестоко… Я не буду такой. Я люблю тебя, верю тебе! Мы уедем, куда ты хочешь, начнем с нуля! Все будет отлично! Я уверена… — Грейс приблизилась к нему, простирая руки. — Будем вместе бороться против этого кошмара!

Мгновение было чудесным. Девушка испытывала душевный подъем, почти экстаз. Она уже видела, как спасает его, возвращает к жизни этот бедный мозг, помогает своему любимому обрести новые силы и здоровье.

Крейн отвесил ей звучную пощечину.

— Грязная лоханка! — завопил он. — Я научу тебя разговаривать со мной! Как ты посмела жалеть меня?

— Крейн, — промолвил Эллис, — хватит мелодрамы! Выпейте виски и успокойтесь.

Ричард обернулся к Эллису.

— Ну, погодите! — прорычал он, хватаясь за бутылку с виски.

— Не пей, Ричард! — Грейс кинулась к нему. — Это ничего не даст. Лучше отдохни… Я…

— Пошла прочь, курва! — И он грубо толкнул ее.

Грейс упала на кровать, и Эллис ухватил ее за запястье, но она вырвалась и прижалась к стене.

Рука Ричарда так дрожала, что виски пролилось на ковер. Он опорожнил бокал и швырнул его о каминную решетку: осколки хрусталя усеяли комнату. Судорожно сжимая кулаки, он стал перед ними:

— Я прикончу тебя немедленно, сию минуту! Не веришь, да? Так сейчас убедишься! А тебя, мерзавец, я ткну мордой в лужу крови… Подлый изменник!

— Ричард, умоляю тебя! — Грейс протягивала к нему руки. — Доверься мне, я тебя вылечу, вот увидишь! Только верь мне!

Крейн выхватил из-за спины нож, который он прятал в чехле под курткой.

— Спасайся! — крикнул он Грейс. — Я сейчас убью тебя! Беги и верещи, как Джулия! Кинься на колени, как она! Умоляй меня пощадить твое маленькое жалкое существо!

При виде ножа у Грейс перехватило дыхание, она остолбенела.

Эллис, сидя на постели и наклонившись вперед, следил за девушкой холодными глазами, в которых не было и следа страсти.

Крейн смотрел на них зло и растерянно. Казалось, что его не коснулся страх. Но он колебался, менее чем обычно уверенный в себе. Его знобило, он плохо себя чувствовал.

— Беги же! — снова крикнул он. — Я продырявлю тебя ножом… Я пущу тебе кровь…

— Брось нож, Ричард, прошу тебя! — негромко сказала Грейс. — Я не боюсь тебя. Все обойдется хорошо, если ты согласишься прекратить эту маленькую игру.

Крейн с издевкой осклабился, потряс ножом, покачнулся, рука его упала. С головой творилось нечто невообразимое. Черт подери! Что это с ним? Воздух в комнате стал вдруг удушающим. Он хотел подбежать к окну, но оно внезапно отъехало так далеко… В пальцах не было силы. Нож вдруг страшно потяжелел. И, когда Грейс вынула его из руки, он почувствовал облегчение. Крейн повалился на стул, не в силах более удерживаться на ногах.

— Что это со мной? — пробормотал он, с трудом проводя рукой по лицу.

Эллис наклонился к нему:

— Вы отравлены, негодяй! Доза достаточна, чтобы вывести из строя целый полк!

И в то же мгновение внутренности Крейна словно прожгло раскаленным железом. Он вскрикнул, вскочил, шатаясь.

— Отравлен? — повторил в исступлении. — А-а!.. — От истошного крика хотелось заткнуть уши.

Передвигаясь вслепую, Ричард уцепился за каменный колпак камина.

— Вы назвали меня лисой, Крейн, — сказал Эллис, отбрасывая одеяло.

Он манипулировал ногами и торсом, доставая из-под кровати пару костылей и с их помощью поднимаясь во весь рост.

— Сафки приходил ко мне, когда вы оба были в лесу. Он принес мне костыли и яд. И я бросил яд в виски! — Эллис повысил голос. — С вами покончено! Я выиграл!

— Нет, нет… — лепетал Крейн. — Не хочу умирать… Жить хочу! Помогите! Грейс! Спасай меня! Беги за врачом… Делай же что-нибудь, Бога ради…

Грейс подхватила его в тот момент, когда он падал. Вес его тела потянул за собой и девушку, она тоже упала.

— Не хочу умирать… — Губы его едва шевелились. Грейс прильнула головой к его груди. — Боюсь смерти… Сделай же что-нибудь, заклинаю… Ищи врача…

Его скрутило от боли, и он так сильно вцепился в девушку, что та вскрикнула.

Эллис добрел до них на костылях.

— Вы же говорили, что равнодушны к своей смерти, ничтожный хвастунишка! Ваша болтовня погубила вас. Я решил спасти ее…

— Да помогите же ему! — в отчаянии вскричала Грейс. — Вы не имеете права обрекать его на такие страдания! Зовите на помощь, умоляю… Ищите Сафки…

Тело Крейна судорожно дернулось, и он вытянулся. Из горла вырвался хрип.

— Он умер, — презрительно сказал Эллис.

Грейс казалась невменяемой, ее била дрожь. Не в состоянии больше удерживать Крейна, она выпустила его из своих рук.

— Оставьте мертвеца, — приказал Эллис. — Бежим! Надо убраться отсюда раньше, чем они придут.

Но она его не слушала. Содрогаясь от рыданий, Грейс обняла Крейна и всматривалась в его посиневшее, отекшее лицо, пыталась погрузить свой взор в его потухшие глаза, которые больше ничего не видели.

— Ну, идемте же, — настаивал Эллис. — Вы что, хотите, чтобы вас забрали?

Она обернулась к нему, охваченная гневом:

— И не думайте, что вам удастся смыться! Он не причинил бы мне зла! Я могла его спасти! Я с самого начала знала, что вы разрушите наше счастье, но вы мне еще заплатите! Я позабочусь, чтобы вы не избежали кары!

— Оставьте его и кончайте плести вздор! Противно слушать, какую околесицу вы несете! — Эллис с трудом удерживал равновесие на костылях. — Всему конец! Мы вместе пришли и вместе уйдем!

— Я вызову полицию, — сказала она, рыдая.

Грейс поднялась на ноги и кинулась к дверям. Он перехватил ее по дороге, но девушка оттолкнула его, и Эллис тяжело упал. Острая боль пронзила ногу, как будто ее сжало стальными тисками. Прежде чем он пошевелился, Грейс завладела костылями и вышвырнула их в окно.

— Вы и ваша любовь! — воскликнула Грейс. — Никогда я в это не верила! Вы желали мне зла! Так было всегда. А теперь моя очередь!

Она выбежала из комнаты, пересекла холл. Схватив телефонную трубку, подняла глаза — и трубка выпала из рук.

Комиссар Джеймс стоял в холле. Обувь и брюки его были испачканы свежей землей, лицо хранило хмурое выражение.

— Я здесь, — промолвил он. — Все в порядке.

Девушка подняла руку, указывая на спальню. В ушах у нее гудели шмели, а комната вдруг показалась совсем темной.

— Это Кашмен… — прошептала она, хватая воздух ртом. — Не упустите его… Кашмен… изменник…

Грейс почувствовала, что теряет сознание, и, падая, от всего сердца призвала на помощь Крейна.

Кашмен услышал голос Джеймса. Покорившись судьбе, он пожал плечами: будь что будет, он спас Грейс, победил Крейна. Это, вне сомнения, единственный справедливый поступок, совершенный им за всю его жизнь, а бедная дурочка даже не заметила этого.

Пускай приходят! Ему надоело прятаться, убегать, бояться раскрыть рот. Грейс была единственной женщиной, которую он полюбил, без нее жизнь не имела смысла. Он утратил ее навсегда. И — уродливая гримаса судьбы! — она была бы счастливее, если бы Крейн ее убил.

Он взглянул на бутылку виски. Допил ее быстренько. Нет! Пускай тратят деньги налогоплательщиков на суд и адвокатов. А он снабдит их чтивом: газеты размалюют все его преступления вдоль и поперек. Он затянет процесс. Как бы там ни было, его не так скоро повесят, у него еще будут недели для воспоминаний о Грейс. Эллис вытянулся, удобнее уложил больную ногу в ожидании Джеймса. Впервые в жизни на него снизошло спокойствие.

Джеймс Хэдли Чейз Дело о задушенной «звездочке»

Глава 1 Джой Дилени, сын голливудского продюсера, от скуки совершает убийство «звездочки» кино Люсиль Бало

Джой Дилени сидел с книгой в шезлонге и прислушивался к тайному голосу, который звучал у него в голове. За последние два года у Джоя уже вошло в привычку выслушивать этот тайный голос, предлагавший ему различные планы убийства. До сих пор Джою удавалось побороть подобные искушения, но теперь этот голос застал его врасплох. Джой расслабился, нежась в ярких лучах солнца, и никак не мог взять себя в руки.

Давно уже этот тайный голос уговаривал его убить какую-нибудь девушку. «Это будет, — говорил он, — хорошая проверка твоей находчивости и хладнокровия». Скрыв глаза за черными очками, Джой наблюдал за девушкой в голубом бикини, которая в нескольких метрах от него позировала перед фотоаппаратом.

Это была еще совсем юная блондинка с красивой фигурой и кожей медового оттенка. В сексуальном отношении она совершенно не интересовала Джоя. Как, впрочем, и любая другая девушка. В ней было много бьющей через край энергии. Тайный голос все настойчивее повторял: «Это именно та девушка, которая нужна тебе. Убить ее будет совсем нетрудно».

Джой вынул из кармана золотой портсигар — подарок мачехи ко дню рождения — и закурил сигарету, продолжая смотреть на девушку. Теперь она лежала ничком на песке, положив подбородок на руки и скрестив ноги.

Джой подумал, что ему, сыну президента кинокомпании «Пасифик», не составит большого труда уговорить девушку подняться к нему в номер. И вдруг он почувствовал радость от того, что попал на Каннский кинофестиваль. Вначале ему не хотелось ехать, и он выдумывал разные отговорки, но в конце концов отец, который всегда добивался своего, уговорил сына поехать. Джой думал о том, что не очень-то приятно всю жизнь греться в лучах славы отца. Мать Джоя двенадцать лет назад покончила с собой, выбросившись из окна отеля. Второй брак Фллойда Дилени был неудачным, и он вскоре развелся. Его третья жена, Софи, всего на пять лет старше Джоя. Это хрупкая черноволосая красавица, с голубыми глазами и лицом как у Мадонны Рафаэля. Она была итальянка и до брака с Дилени снималась в кино. Джой всегда чувствовал себя неловко в ее присутствии. Ее красота волновала его, и он старался по возможности избегать мачеху. Со своей стороны Софи тоже чувствовала в нем что-то странное. Он часто ловил на себе ее озадаченный взгляд. Она всегда была с ним ровна, но ей стоило больших трудов вовлечь Джоя в разговор, когда у них в доме собиралось общество. Джой предпочитал отсиживаться в углу, чем принимать участие в разговорах с людьми, которые его совершенно не интересовали.

Семейство Дилени вот уже три дня жило в Каннах в отеле «Плаза». После окончания фестиваля они собирались в Италию, чтобы там выбрать натуральный фон для своего следующего фильма. Большую часть времени отец и Софи проводили в кинозалах на различных просмотрах. Джой предпочитал быть в это время на пляже.

Фильм студии его отца — цветной, музыкальный, с лучшими звездами кино — должен был идти в последний день, и Фллойд Дилени не сомневался, что получит главный приз.

Джой опять взглянул на девушку в голубом бикини. Теперь она уже стояла, расставив стройные ноги, и улыбалась из-под руки репортерам. Они тоже улыбались ей в ответ, потому что она им нравилась. Она была не похожа на тех мелких кинозвезд, которые зарабатывают своим телом.

Один из репортеров подошел к Джою.

— Привет, мистер Дилени, — сказал он. — Вы что, решили пропустить последний просмотр?

Джой поднял голову и, слегка удивленный, кивнул. «Ну и тип», — подумал он, оглядывая потрепанного репортера. Тот был явно на взводе, но Дилени все же улыбнулся ему. Он считал, что надо быть вежливым со всеми.

— Кому же хочется сидеть в кино в такой прелестный день, — сказал он.

— Пожалуй, вы правы.

Репортер подошел ближе, и Джой почувствовал запах виски. Он указал на девушку в бикини.

— Кто это? Вы знаете ее?

Репортер повернулся и уставился на девушку.

— Это Люсиль Бало. Славная крошка, правда? Сейчас она работает в одной мелкой французской фирме, но через год — в чем я нисколько не сомневаюсь — будет на вершине славы. Она очень талантлива и к тому же недурна собой.

— Понятно, — кивнул Джой.

Получив нужную ему информацию, он взял с колен книгу, дав понять, что разговор окончен.

— Послушайте, мистер Дилени, вы не можете устроить мне встречу с вашим отцом? — заискивающе спросил репортер. — Мне хотелось бы узнать его точку зрения на французское кино и сделать несколько снимков. Меня зовут Джо Керр.

Улыбаясь, Джой отрицательно покачал головой.

— Извините, мистер Керр, но об этом лучше вам поговорить с Гарри Стоуном, помощником моего отца. Он ведает этими делами.

Репортер скривился.

— Мне это прекрасно известно, но от него ничего не добьешься. Может быть, вы замолвите за меня словечко?

— Нет, — отрезал Джой. — Отец не прислушивается к моим советам. — Мальчишеская улыбка очень шла Джою. — Вы ведь знаете, что такое отцы.

— Во всяком случае, я вам весьма благодарен.

Керр заковылял прочь.

Джой опять посмотрел на девушку. Фотографы закончили с ней работать, поблагодарили и направились к следующему объекту: рыжеволосой красавице, раскинувшейся в соблазнительной позе.

Люсиль Бало подошла к столику неподалеку от Джоя и села. Около нее сразу же очутился мужчина небольшого роста с кудрявыми волосами. Он держал в руках мокрую простыню и пляжную сумку.

— Молодец, хорошо поработала, — сказал он одобрительно. — Снимки будут готовы завтра. Сейчас я хочу пойти на просмотр. Может быть, я успею хоть немного посмотреть. Ты пойдешь со мной?

Девушка отрицательно покачала головой.

— Я немного посижу здесь.

— Ладно, не очень прячься, пусть люди посмотрят на тебя. Встретимся в баре «Плаза» в шесть часов.

Джой прислушивался к их разговору.

Девушка открыла свою сумку и вынула пудру. Джой подумал, что Люсиль Бало действительно довольно привлекательна.

Тайный голос вкрадчиво произнес:

— А почему бы тебе не убить ее? Тебе же давно хочется провести этот опыт. Ты очень легко можешь завлечь ее к себе в номер. Родители вернутся только через два часа, так что в твоем распоряжении еще масса времени.

Джой оглянулся по сторонам. За столиками было не больше десятка людей. Остальные находились на просмотрах или экскурсиях. Никто не обращал на него внимания. И Джой решился. Чтобы отрезать себе путь к отступлению, он резким движением захлопнул книгу, встал и решительно направился к девушке. Его сердце билось немного чаще, чем обычно.

— Мадемуазель Бало, не так ли? — спросил он на безупречном французском языке.

— Да, а вы месье Дилени?

— Уточним! Дилени-сын, а это, как вам известно, большая разница, — сказал Джой со своей обаятельной улыбкой. — Мне здорово повезло, что я встретил вас. Мой отец все утро только о вас и говорил и хочет познакомиться с вами.

На лице девушки появилось выражение радостного волнения, и это позабавило Джоя.

— Месье Дилени хочет познакомиться со мной? Как это чудесно! — воскликнула она. — Вы не шутите, месье, это правда?

— Конечно. Я обещал ему привести вас, если где-нибудь случайно встречу. Почему бы нам сейчас не отправиться к нему?

— Прямо сейчас? — несколько удивилась девушка. Она посмотрела на него широко раскрытыми глазами. Он подумал о том, какая же все-таки она трогательная и хрупкая. — Но куда?

— В «Плазу», конечно. Отец находит вас очень талантливой. — Джой скромно улыбнулся. — Я не очень часто соглашаюсь с ним, но на сей раз, думаю, он не ошибается.

Но эта лесть не оказала на девушку ожидаемого впечатления. Она пристально посмотрела на Джоя. Ей вдруг захотелось заглянуть за темные стекла его очков, чтобы увидеть глаза. Несмотря на обаяние улыбки, в этом парне было что-то странное. Но она тут же подумала, что встреча с его отцом может окупить дорогую путевку в Канны. «На этой поездке можно что-нибудь выиграть», — сказал ее агент Жан Тири, коренастый мужчина, который только что отошел от нее. Но тут же Люсиль вспомнила, что час назад Фллойд Дилени и его жена отправились на просмотр. Она сама это видела.

— Но месье Дилени сейчас на просмотре.

Джой немедленно нашел объяснение:

— Отец обычно не досиживает до конца просмотра и удирает через боковой выход. Он собирается быть у себя в номере в четыре часа. — Джой посмотрел на золотую «Омегу». — Сейчас три тридцать. Впрочем, если вы заняты, то мы можем выбрать и другое время…

— Нет, нет, я не занята, — поспешила уверить его девушка и торопливо встала. — Я буду очень рада познакомиться с ним.

— Вы, наверное, хотите переодеться? — спросил Джой. Его позабавила мелькнувшая в глазах девушки растерянность. Вероятно, она спрашивала себя, как можно за полчаса переодеться и навести красоту. — Вы остановились в «Плазе»? — спросил он.

Она покачала головой:

— Нет, рядом, в «Метрополе».

— Вам совсем не надо переодеваться, — сказал он, оглядывая ее. — Мой отец и так знает, что вы красивы.

Она натянуто улыбнулась.

— Думаю, что мне нужно спешить, если в моем распоряжении всего только полчаса, — сказала она, торопливо натягивая пляжный халат.

Джой наблюдал за ней. Она была очень спокойной, позируя репортерам, но при мысли о встрече с его отцом выдержка покинула ее. Она волновалась, как девочка при первом свидании.

— Еще одна деталь, — сказал он, несколько понизив голос. — Пожалуй, вам лучше пока никому не говорить о встрече с отцом. Люди так любят сплетничать, не правда ли? Мне показалось, что в отношении вас у отца есть какие-то определенные планы, но ведь все может измениться, так что пока лучше помолчать.

Девушка и сама понимала, что это может сильно повредить ее карьере, если разнесутся слухи, будто великий Фллойд Дилени встречался с ней, но из этого ничего не вышло. А вдруг он предложит ей контракт? Как жаль, что Жан сейчас на просмотре. Надо было бы посоветоваться с ним перед встречей с Дилени.

— Конечно, я никому ничего не скажу, — ответила она после некоторого раздумья. — Номер 27, не правда ли? Ну, я побежала.

— Тогда до четырех часов, — сказал Джой. Он некоторое время смотрел ей вслед, потом закурил сигару и сел.

Прежде всего надо было подумать, как убить ее. Это, конечно, следует сделать в номере. Итак, надо сделать так, чтобы совсем не было крови. Он вспомнил о шелковых шнурках, держащих тяжелые шторы на больших окнах гостиницы. Нужно будет накинуть шнур на шею девушки и затянуть так, чтобы она не успела даже крикнуть. Он стряхнул пепел с сигареты и снова подумал о том, как он невозмутимо спокоен. Это в некоторой степени обрадовало его. Сам по себе акт убийства его нисколько не интересовал. Главное начнется, когда у него на руках окажется труп. Что с ним делать, куда его деть? Это обстоятельство и будет испытанием ловкости и хладнокровия. Джой прекрасно понимал, что достаточно любой оплошности, и он окажется в руках полиции. Он сидел, подставив свое юное красивое лицо лучам солнца, стараясь ни о чем не думать, и чувствовал, как его сердце бьется все чаще и чаще, а ладони становятся влажными.

В три пятьдесят он встал и направился к отелю. По дороге ему встретились несколько кинопродюсеров, и он, по своему обыкновению, очень вежливо раскланялся с ними. Его забавляла мысль, что эти люди, вероятно, считали его весьма заурядным славным парнем, которого не испортили отцовские миллионы. Он взял у портье ключи от номера и поднялся на второй этаж, отведенный самым уважаемым гостям фестиваля. Как он и ожидал, длинный коридор был пуст. Джой отпер дверь номера 27 и вошел.

Номер состоял из большой гостиной, столовой и трех спален. Джой подошел к огромному окну и снял один из шелковых шнуров, поддерживавших кремовые занавески. Шнур был гладкий и крепкий. Джой свернул его и положил в карман. На часах было без одной минуты четыре. Джой немного походил по комнате и решил, что надо быть абсолютно спокойным. Сел. Минут через пять девушка обязательно будет здесь, а еще через пять минут она уже будет мертвой. Вот тогда-то и начнется самое волнующее приключение в его жизни. Он сидел неподвижно, не сводя глаз со стрелок часов, и прислушивался к глухим ударам сердца. Когда минутная стрелка стала ровно на двенадцать, в дверь номера негромко постучали.

В тот день в дневной программе кинофестиваля был индийский документальный фильм. Софи Дилени нашла его невыносимым. Ее угнетали сцены нищеты и грязи, а от закадровой музыки нестерпимо ныли зубы. Она с тоской думала о пляже, солнце и море. Когда на экране возникли люди, страдающие кожными тропическими болезнями, она не выдержала и посмотрела на мужа. Он сидел, откинувшись на спинку кресла, и стоически смотрел на экран. Софи поняла, что не сможет уговорить мужа уйти с просмотра. Он никогда не подаст дурного примера, уйдя с фильма другого режиссера. Появление в кадре человека с язвой на груди, которую показали крупным планом, окончательно доконало Софи. Она осторожно коснулась руки Фллойда.

— Дорогой, ты не будешь возражать, если я уйду? — прошептала она. — С меня достаточно.

Дилени искренне любил ее и обращался с ней как с ребенком. Поэтому он кивнул в знак согласия.

— Хорошо, дорогая, я разрешаю тебе исчезнуть отсюда. А мне придется остаться. Ты пойди искупайся, полежи на пляже или вообще развлекись как-нибудь. — И он снова повернулся к экрану.

Софи поцеловала мужа в щеку.

— Спасибо, дорогой, — прошептала она и поднялась. Многие в зале видели этот поцелуй и с завистью наблюдали за ее уходом.

В фойе Софи облегченно вздохнула и посмотрела на часы. Было 3.50. Она пешком направилась в «Плазу». По дороге раскланивалась и улыбалась знакомым и даже один раз задержалась и поговорила с итальянским артистом. Он раздевал ее взглядом, нагло давая понять, что был бы очень не прочь лечь с ней в постель. Привыкшая к подобным атакам, Софи болтала о пустяках и с невозмутимым спокойствием мило улыбалась, держась подальше от нахальных лап киноактера. В конце концов они простились. Она вошла в вестибюль «Плаза», как всегда заполненный знаменитостями, подошла к стойке и попросила ключ от номера.

— Ключ у месье Дилени-сына, — ответил портье. — Он пришел несколько минут назад…

Софи отошла от стойки и поднялась на лифте на второй этаж. Выходя из кабины, она посмотрела на часы, висевшие как раз над их номером. Они показывали 4.07. Софи подошла к номеру и повернула ручку. Дверь оказалась запертой. Она постучала.

— Джой! Это Софи!

За дверью была мертвая тишина. Софи постучала громче. Ожидание под дверью раздражало ее.

— Джой, прошу тебя!

Появился коридорный.

— В чем дело, мадам?

— У вас есть запасной ключ от этого номера? — спросила она. — Вероятно, мой приемный сын уснул.

— Конечно, мадам. — Коридорный достал из кармана ключ и отпер им дверь номера.

Первое, что она почувствовала в гостиной, — это запах незнакомых ей духов. Она остановилась и вдохнула нежный, едва уловимый аромат, прищурив свои большие голубые глаза. Их номер был строго частным. Фллойд требовал, чтобы сюда никого из посторонних не впускали. Но незнакомый запах духов означал, что здесь была женщина. «Может быть, Джой привел какую-нибудь девушку», — подумала Софи. Значит, она вторглась в какую-то сексуальную авантюру. Фллойд предупредил Джоя, что они вернутся сегодня не раньше шести часов. Неужели юноша решил воспользоваться этим и привести в номер одну из тех отвратительных шлюх, которые разгуливают внизу по вестибюлю?

— Джой! — сердито позвала Софи.

В его спальне послышались шаги, и дверь открылась. Джой вошел в гостиную и очень осторожно прикрыл за собой дверь. Он был в темных очках. Софи всегда не любила эту манеру прикрывать глаза темными стеклами. Они создавали барьер между ней и юношей. Она никогда не могла определить, о чем он думает. Однако на этот раз, несмотря на то что лицо Джоя было, как обычно, прикрыто темными очками, Софи тотчас же почувствовала, что он принес с собой в комнату какое-то напряжение.

— Добрый день, Софи, — небрежным тоном сказал Джой. — Ты вернулась раньше?

— А разве ты не слышал, как стучали в дверь? — сердитым тоном спросила она.

Джой прошел в глубь комнаты, и Софи заметила, что он старается держаться между ней и дверью своей спальни.

— Кажется, что-то слышал, но не предполагал, что это ты. — Он вынул из кармана портсигар, и при этом движении Софи заметила у Джоя на руке три кровоточащие царапины.

— Ты где-то оцарапался, — заметила она. — Будь осторожен, они кровоточат.

Джой посмотрел на царапины, вынул платок и вытер кровь.

— Это кошка в коридоре меня оцарапала, — пояснил он.

Эта глупая ложь вконец рассердила Софи, и она, сказав, что думает о подобных кошках, отошла к окну.

«Стоит ли говорить с ним о девушках?» — подумала она. Ее положение третьей жены весьма затрудняло обсуждение такой темы. Джой мог посоветовать не совать нос в его дела. Может быть, рассказать все Фллойду и попросить поговорить с сыном начистоту?

— Фильмы оказались неинтересными? — поинтересовался Джой.

— Да.

После паузы он спросил:

— Где отец?

— Еще на просмотре.

Софи нетерпеливо отдернула правую занавеску и заметила, что на ней нет шелкового шнура и она висит теперь совершенно свободно.

— Ты что-то ищешь, Софи? — спросил Джой.

— Да вот, посмотри, пропал шнур, — сказала она, повернувшись.

Красивое лицо Джоя по-прежнему ничего не выражало. В стеклах его очков она видела свое двойное отражение.

— Ты очень наблюдательна, — сказал он и вытащил из кармана розовый шнур. — Ты не его ищешь? Я забыл его повесить, так как только что забавлялся с ним.

Неизвестно почему, но эти слова показались Софи зловещими, и она невольно вздрогнула.

— Что ты имеешь в виду? — спросила она.

— О, ничего особенного. Мне просто скучно, и я развлекался с ним.

Он медленно двинулся в сторону Софи, держа в руке свернутый шнур, который свисал в виде петли. Они стояли так, глядя друг на друга. Софи внутренним чутьем внезапно поняла, что здесь что-то произошло. Запах незнакомых духов, царапины на руках и такая выразительная петля — все это складывалось в ее мозгу в какое-то неясное, но очень зловещее предчувствие. Ей захотелось бежать из комнаты, но она пересилила себя и с трудом взяла себя в руки.

«Это же просто нелепо, — сказала она себе. — Почему я должна бояться сына Фллойда?»

— Зачем ты привел сюда девушку?

Он легко опустил конец шнура, и тот стал раскачиваться, как маятник.

— Ты слышишь меня? — повысила голос Софи.

— Как это ты догадалась? — спросил Джой, с иронией глядя на нее. — Но ты совершенно права: я привел сюда девушку, и, по правде говоря, она еще там. — Он указал в сторону спальни.

Было время, когда журналист Джо Керр считался лучшим репортером в Штатах. Редакции журналов покупали его статьи раньше, чем они были написаны. Кроме того, он удачно фотографировал, а такая комбинация была особенно удачной для репортера. Джо был женат, любил свою жену и мог считаться счастливейшим человеком в мире, пока не произошло событие, совершенно изменившее его жизнь.

Однажды вечером он возвращался с женой из гостей в своем «Кадиллаке». Джо немного выпил, но вел машину очень осторожно и внимательно наблюдал за дорогой. Они добрались до своего дома, и Джо развернул машину, чтобы задним ходом въехать в гараж, а жена вышла, чтобы открыть дверь гаража. Джо остался за рулем, держа ногу на педали тормоза. Жена начала открывать двери, но тут нога соскользнула с тормоза, и машина на полной скорости проломила двери и вместе с ними врезалась в заднюю стенку гаража.

Когда Джо вытащил тело жены из-под обломков, она была мертва. Джо так и не смог оправиться после этого случая. Он начал много пить и скатывался по наклонной плоскости. Он утратил профессионализм, и редакторы перестали брать у него статьи. Никто из прежних знакомых не узнавал теперь Джо Керра в опустившемся человеке с помятым лицом, который подходил к отелю «Плаза» после разговора с Джоем Дилени. Теперь он докатился до скандального голливудского журнала «Замочная скважина». Зарабатываемых денег хватало только на виски и на другие минимальные потребности. Именно для этого журнала Джо и хотел получить интервью Фллойда Дилени. Он разговаривал по этому поводу с Гарри Стоуном, помощником Фллойда, но тот был жестоко откровенен:

— Неужели вы думаете, что Фллойд Дилени будет разговаривать с вами? У него от вашего перегара, без сомнения, случится припадок…

При воспоминании об этом Джо весь кипел от негодования. Он не спеша поднялся на второй этаж и занял место в нише окна, откуда хорошо были видны двери номера 27. Керра никто не заметил. Он сидел на подоконнике, держа на коленях свой «Роллен-фокс», довольный тем, что в коридоре было достаточно света, чтобы снимать лица. В два часа он выпил два двойных виски, и его сознание слегка мутилось. Он и сам на этот раз не знал, что же он ищет. Ему было известно, что Дилени с женой были на просмотре очередного кинофильма, а с сыном Дилени он только что разговаривал на пляже. Кажется, молодой Дилени не собирался оттуда уходить. Итак, судя по всему, Джо напрасно терял свое время. Однако эта мысль не очень-то тревожила Джо. Его вполне устраивал этот предлог, чтобы хоть немного спокойно подремать здесь, вдали от всех этих суматошных людей.

Когда часы над дверью показывали 3.55, в коридоре появился Джой Дилени. Не отдавая себе отчета в своих действиях, Керр поднял аппарат и мягко нажал на спуск. Он видел, как Джой отпер дверь и зашел в номер. Передернувшись, Керр вытащил из кармана фляжку с виски, сделал хороший глоток и положил ее обратно. Ему в голову снова пришла мысль, что он напрасно тратит тут время, но в этот момент в коридоре появилась девушка. Он сразу узнал ее. Это была восходящая французская «кинозвездочка» Люсиль Бало. На ней было открытое бело-голубое платье и ожерелье из крупных голубых бус, которые красиво выделялись на ее загорелой коже. Джо едва успел спросить себя, что нужно этой девушке на втором этаже, где живут только продюсеры, как она постучала в номер 27. Керр щелкнул затвором фотоаппарата. Опуская его на колени, он уже начал придумывать текст к снимку. Что-нибудь в таком роде: «Тихий стук в дверь. Люсиль Бало, восходящая французская „звездочка“, заходит в роскошный номер Фллойда Дилени в отеле „Плаза“. Не станет ли это началом карьеры молодой талантливой дебютантки?»

Тут Керр увидел, как дверь отворилась и на пороге появился Джой. Он сказал:

— Как вы точны. Входите же. Отец ждет вас.

Девушка вошла в номер, и дверь захлопнулась.

Прошло несколько секунд, прежде чем до одурманенного алкоголем сознания Керра дошли слова Джоя: «Отец ждет вас!»

Но ведь этого не может быть! Фллойд Дилени сейчас находится на просмотре. Джо Керр сам видел, как он входил с женой в зал, и знал, что просмотр закончится не раньше шести часов. Джо почесал затылок: что все это значит? Он вдруг вспомнил, что Джой только что расспрашивал его о девушке. Может быть, этот красивый юноша, с такими хорошими манерами, просто заманил девушку в номер под тем предлогом, что с ней хотел встретиться его отец, а сам собирается соблазнить ее? Понятно, что любая честолюбивая девушка-актриса не упустит такой удачный момент. Джо Керр даже вспотел от волнения. Допустим, Джой попытается сделать это, и девушка закричит. Тогда Джо получит возможность ворваться в номер с фотоаппаратом. Может быть, он даже заснимет их борющимися, и девушка будет без платья или не совсем в приличном виде?

Джо внимательно прислушивался, но вокруг было тихо. Он уже собрался покинуть свое укрытие и подойти к двери, когда увидел выходящую из лифта Софи Дилени. Мгновение он не верил своим глазам. Несчастья и неудачи так долго преследовали его, что он не мог поверить в свою удачу. И еще какую удачу!

«Сынок заманивает в папочкин люкс „звездочку“, и в этот момент появляется мачеха!» Да журнал «Замочная скважина» с руками оторвет такой увлекательный материал!

Софи постучала в дверь номера 27, и Джо Керр, совершенно отрезвевший от такой удачи, навел на нее свой фотоаппарат.

Джой раскачивал пурпурный шнур, и Софи не могла оторвать от него взгляд. Джой был очень уверен в себе. Он видел, что Софи напугана, а ведь ее не так-то легко запугать. Он также видел, что она озадачена его чистосердечным признанием.

«Не стоит слишком ее пугать, — думал он. — Надо ее успокоить. Интересно, как она узнала про девушку? Может быть, запах духов выдал ее присутствие».

— Итак, ты хочешь сказать, Джой, что у тебя в спальне девушка?

— Мне очень жаль, — сказал он, отошел от нее и бросил шнур на диван.

«И надо же было, чтобы так не повезло! Три дня Софи вместе с отцом высиживала все сеансы до конца, но именно в тот день, когда нужно было ее отсутствие, она явилась раньше».

Однако теперь, когда Джой справился с первым испугом, он уже находил ситуацию еще более волнующей. Когда Софи постучала в дверь, он как раз стоял на коленях рядом с безжизненным телом Люсиль и снимал петлю с ее шеи. Стук в дверь на какое-то время парализовал его. Ему показалось, что сердце перестало биться и кровь застыла в жилах. От охватившего его панического страха он абсолютно перестал соображать. Это был трудный, очень трудный момент, который тоже был испытанием. Джой с самого начала знал, что если он рано или поздно рискнет проделать свой опыт, то это будет испытанием его воли и хладнокровия. Но он все же не думал, что этот момент наступит так быстро. Стук в дверь раздался, едва Джой покончил с девушкой. И все же он удивительно быстро взял себя в руки, поднял ставшее тяжелым тело Люсиль, отнес его в спальню и положил на кровать. Потом вернулся в гостиную, запихнув шнур в карман. Правда, было еще одно осложнение: во время их короткой, но бурной борьбы порвалось ожерелье девушки, и бусинки рассыпались по всему ковру. Это были крупные камни, размером с орех. Их, конечно, нетрудно было собрать, но Джою пришлось поторопиться. Едва он успел подобрать последнюю бусинку, как послышался скрежет ключа в замке. Джой метнулся в спальню и закрыл за собой дверь.

— Глупый, глупый порыв, — продолжал он. — Мне было ужасно скучно, а она казалась такой красивой…

— И все же я не понимаю, как ты мог решиться на такое, — холодно произнесла Софи.

Он закурил сигарету и с радостью увидел, что его руки не дрожат.

— Наверное, ты понимаешь, каким одиноким я себя иногда чувствую, — сказал он, нащупывая правильный путь. — В конце концов, Софи, у тебя есть муж, а у меня никого нет. Отец совершенно не думает обо мне. Он занят тобой и делами. Эта девушка сидела в вестибюле и показалась тоже очень одинокой. Я заговорил с ней, и она предложила мне куда-нибудь пойти. Ты только не думай, что я пытаюсь оправдаться. Я просто не знал, куда ее вести, и привел сюда. — Он смотрел на Софи через темные очки, и ему начало казаться, что она успокаивается. — Забавно, — продолжал Джой, — в вестибюле девушка показалась мне очень красивой. Но, когда мы поднялись сюда, я сразу же разочаровался в ней. Наверное, потому что увидел ее в знакомой обстановке. Во всяком случае, теперь я понимаю, какого дурака свалял, что привел ее сюда.

— Понимаю, Джой, — сказала Софи, и он уловил в ее голосе нотку сочувствия.

— Моей единственной мыслью было избавиться от нее как можно скорее. Я ломал себе голову, как это сделать, так как боялся, что она может закатить сцену. И тут появилась ты. Не могу выразить тебе, как я рад, что ты вернулась. Честно говоря, я просто не знаю, как ее отсюда выставить.

Софи посмотрела на двери спальни.

— А она не слышит, что говорят?

— О нет. — Он наклонил голову и стряхнул пепел в пепельницу. — Я, как услышал твой стук, затолкал ее в ванную и запер дверь. — И в этот момент он не смог удержаться от шутки: — Она ничего не слышит, все равно что мертвая…

Софи не слушала его. Она подошла к окну и стала смотреть на море.

— Твой поступок очень огорчил меня, Джой. Не следовало приводить девушку сюда.

— Я понимаю и раскаиваюсь. Прости меня.

Она повернулась и заставила себя улыбнуться.

— Оставим это. Уверена, что такое больше не повторится. — Она направилась к своей спальне. — Хочу искупаться. Я ведь, собственно, и зашла сюда только за купальным костюмом.

Джой вдруг почувствовал прилив торжества. Он успешно прошел через первое испытание.

— Спасибо, Софи, что простила меня, — сказал он со своей обаятельной улыбкой. — Ты не скажешь отцу?

— Не скажу.

И вдруг ее внимание привлек голубой шарик, лежащий в кресле. Она нагнулась и подняла его.

— Что это? — спросила она, положив на стол бусинку от ожерелья задушенной девушки.

— Красивая штучка, правда? — небрежно спросил Джой. — Ты уверена, что это не твоя?

— Конечно, не моя!

Ее резкий тон послужил для Джоя своеобразным предостережением. Он указал на дверь спальни и понизил голос:

— Наверное, это она уронила.

Софи посмотрела на него с неприязнью и, не говоря больше ни слова, быстро прошла в свою спальню, оставив дверь открытой. Джой взял бусинку и опустил ее в карман, где уже лежали остальные. После ухода Софи придется очень тщательно осмотреть пол и все вокруг, чтобы собрать все бусинки до единой. Софи могла сообразить, что бусинка — из ожерелья, а это обстоятельство наряду с царапинами свободно могло навести ее на мысль о борьбе и насилии.

Софи вышла из спальни в купальном костюме. Джой открыл ей дверь.

— Я вернусь через час, — сказала Софи и многозначительно посмотрела на дверь спальни Джоя, потом быстро вышла в коридор, как будто боялась задержаться.

Джой некоторое время постоял на пороге, глядя ей вслед, потом закрыл дверь и запер ее. Он посмотрел на часы. Было ровно 4.30.

Он облазил всю комнату в поисках бусинок, но нашел только одну под диваном и удовлетворился этим. Потом повесил шнур на место и осмотрелся кругом. Нигде не было видно и следов недавно происходившей здесь борьбы. Все выглядело точно так же, как сорок минут назад, когда он вошел сюда. Закурив сигарету, он подошел к окну и посмотрел на царапины на руке. Девушка отчаянно боролась за свою жизнь. Шнур не позволял ей кричать, но, прежде чем окончательно потерять сознание, она впилась пальцами в руку Джоя. Он и не ожидал, что она проявит столько силы в борьбе за жизнь. Был момент, когда он даже засомневался, справится ли с ней. Он зашел в спальню, не глядя на кровать, и шагнул в ванную. Там вымыл руку и продезинфицировал ее. Вытирая руки, он обдумывал свой дальнейший шаг. Избавиться от трупа можно только поздней ночью. Значит, в его распоряжении лишь двенадцать часов. Но за это время Люсиль Бало могут хватиться.

Он вспомнил подслушанный им разговор между девушкой и человеком с кудрявыми волосами, который, наверное, был ее агентом. Они договорились встретиться в шесть часов внизу, в баре «Плазы». Если она не придет, то агент определенно начнет разыскивать ее и может поднять шум. Джой решил предотвратить это.

Джой вернулся назад в гостиную и на полке отца отыскал справочник «Кто есть кто в кино». Он быстро нашел в книге коротенькую заметку о Люсиль Бало. Из нее узнал, что она снялась в пяти фильмах, ей двадцать один год, живет в Париже и ее агент Жан Тири. Поставив книгу на полку, Джой снял трубку и попросил соединить его с отделом писем и сообщений. Его соединили, и он сказал:

— Будьте добры, доставьте сообщение месье Тири, который будет в баре «Плазы» в шесть часов. Текст следующий: «Вечер проведу в Монте-Карло. Увидимся утром. Люсиль Бало».

Служащий повторил сообщение, обещал доставить его точно в срок, и Джой повесил трубку. Он знал, что в шесть часов в номер зайдет горничная, чтобы приготовить постели на ночь. Он вошел в спальню и запер ее. Убитая девушка лежала на кровати.

Люсиль казалась спящей. Джой оглядел комнату в поисках места, куда бы можно было ее спрятать. Но ничего подходящего не было, кроме огромного шкафа. Он решил спрятать ее туда. На мгновение нервы сдали и выдержка изменила ему, когда он подумал, что придется коснуться тела девушки. Но это было только на мгновение. Он распахнул дверцы шкафа, подошел к телу девушки и поднял его. И снова удивился, как тяжело ее переносить. Он уложил тело в шкаф, запер его и спрятал ключ в карман. Затем подошел к комоду, достал из ящика плавки и вошел в гостиную. Там наполнил свой портсигар сигаретами из коробки на столе, вышел из номера и запер за собой дверь.

Джо Керр внимательно следил за ним. Он был несколько озадачен и разочарован. Такая острая ситуация, казалось, разрешилась ничем. Софи Дилени ушла из номера, а теперь и ее приемный сын с плавками в руках тоже покинул его. Да, но куда же девалась девушка?!

Замок на двери был таким, что сама Люсиль никак не могла выйти из номера, даже если бы и захотела. Ситуация создалась интригующая. Джо осмотрел пустующий коридор, выбрался из своего убежища и подошел к номеру 27. Он прислушался, но ничего не услышал, и это натолкнуло его на мысль постучать в дверь. Ответа не последовало. Джо очень удивился, так как был совершенно уверен, что девушка там. Может быть, молодой Дилени попросил ее не открывать на стук?

И вдруг он почувствовал, что за ним наблюдают. Он с небрежным видом отошел от двери и оглянулся. В самом конце коридора, у лестницы, он увидел детектива отеля.

С находчивостью опытного газетчика Джо направился прямо к нему. Тот неодобрительно изучал репортера.

— Кажется, месье Дилени нет в номере? — спросил Джо.

— Да, его там нет, — ответил сыщик. — А разве вы не справились у портье?

— Конечно, справлялся, — уверенно ответил Джо, — и мне сказали, что он там…

— Они, по-видимому, имели в виду сына, но он тоже ушел. Вам нужен сын?

— Зачем он мне? — ответил Керр. — Ладно, я потом зайду. — Он стал медленно спускаться по лестнице, насвистывая и понимая, что сыщик внимательно смотрит ему вслед.

«Вот не повезло, — думал Керр, проталкиваясь сквозь толпу в вестибюле. — Интересно, как долго сыщик проторчит там? Во всяком случае, до возвращения Дилени девушка никак не сможет выйти из номера».

Он подошел к столику дежурного.

— Когда кто-нибудь из семьи Дилени поднимется в номер, сообщите мне, ладно? Я буду в баре. — Керр с неохотой достал из кармана тысячефранковый банкнот и вручил дежурному. — Только прошу вас, не забудьте, это очень важно.

Служащий отеля взял деньги и пообещал позвонить. Джо подошел к внутреннему телефону и попросил соединить его с номером Дилени…

После паузы телефонистка сообщила:

— Очень жаль, месье, но никто не отвечает.

Джо Керр повесил трубку и протолкался в бар. Открывая дверь, он посмотрел на часы, висевшие над дверью: они показывали 4.55.

Глава 2 Софи Дилени, мачеха Джоя, напуганная его поведением, наблюдает за ним и обнаруживает труп девушки в шкафу

Жан Тири выходил из кинотеатра, держась в нескольких шагах от Фллойда Дилени. Он подумал, что настал удобный момент, чтобы обратиться к нему. Если удастся заинтересовать американца, то финансовые беды закончатся. Осталось всего три дня до окончания фестиваля, и все меньше шансов было на то, чтобы уговорить Дилени подписать контракт с восходящей «звездочкой» Люсиль Бало. Она была единственной надеждой Тири. Он посмотрел на часы: было около шести, время, когда он договорился встретиться с Люсиль в баре. Если он поспешит, то, возможно, сразу сможет устроить, чтобы он и Люсиль были в вестибюле в то время, когда Дилени придет в «Плазу».

У двери кинотеатра он почти столкнулся с Дилени. Ухватившись за представившуюся возможность, Тири сказал:

— Добрый день, мистер Дилени.

Дилени быстро взглянул на него и остановился. Это был высокий, широкоплечий блондин с седыми висками. Его загорелое лицо было скорее привлекательным, чем красивым. У него были серые глаза, выразительный рот и подбородок с ямочкой. Он выглядел гораздо моложе своих пятидесяти лет.

Нахмурившись, он попытался вспомнить, где встречался с Тири.

— Простите… вы…

— Жак Тири, к вашим услугам, мистер Дилени. Агент Люсиль Бало.

На лице Дилени появилось внимательное выражение.

— Да, мистер… помню. — Он подал руку Тири. — Надо сказать, что вам повезло с клиенткой. Пожалуй, я смог бы что-нибудь предложить ей. Как у нее теперь обстоят дела?

Тири пожал руку Дилени так осторожно, словно она была из фарфора.

— Она только что закончила картину, мистер Дилени, и сейчас свободна.

— Ну что же, тогда встретимся вместе и выпьем, — предложил Дилени. — Я освобожусь в девять часов, хорошо? Приведите ее в бар к этому времени.

— Хорошо, мистер Дилени, — согласился Тири, не веря своему везению. — Мы обязательно будем там, благодарю вас.

Дилени кивнул и поспешил через фойе к своему «Бентли», стоявшему на стоянке.

С бьющимся сердцем Тири сбежал по ступенькам и стремглав бросился к отелю «Плаза». Какая удача! Дилени не стал бы тратить на разговоры время, если бы действительно не был заинтересован в разговоре с Люсиль. Это может означать контракт и тридцать миллионов франков! А десять процентов от этой суммы тоже немало. Он с трудом сдерживал себя, чтобы не бежать. Какое счастье для Люсиль, но она вполне заслужила его. Она действительно много работала, не давая себе отдыха, и во всем слушалась его. И похоже, что теперь она могла пожинать плоды скорее, чем он даже думал.

Когда Тири вошел в бар, часы уже показывали 6.15. Он огляделся, но нигде не увидел Люсиль. Он прекрасно знал, что не в ее привычках опаздывать, и стал проталкиваться к стойке. Он заказал виски с содовой, чтобы отпраздновать событие, и нетерпеливо посматривал на вход. А в это время за ним следил Джо Керр, держа в руке третий стакан виски.

В зал вошел посыльный гостиницы и крикнул:

— Месье Жан Тири?

Тири помахал посыльному рукой, и тот передал записку. В ней говорилось: «4.55. Получено сообщение для месье Тири. Текст: Вечер проведу в Монте-Карло. Увидимся утром. Люсиль Бало».

«Какого черта Люсиль поехала в Монте-Карло? — подумал Жан. — И с кем?» Одна она туда никак не могла поехать. Он посмотрел на часы над баром. Было шесть двадцать. В его распоряжении оставалось два часа сорок минут до встречи с Дилени. Необходимо во что бы то ни стало разыскать Люсиль, чтобы привести ее в «Плазу» на встречу. Что ж, это будет не очень трудно — Монте-Карло небольшой городок. Она наверняка в одном из казино. Он скомкал записку и, отшвырнув ее в сторону, поспешил из бара к своей побитой машине.

Не успел Тири выйти из бара, как Джо Керр сполз со своего табурета и поднял скомканную записку. Он разгладил ее и стал читать. Когда закончил, на лице его отразилось полнейшее замешательство. Значит, девушка все-таки вышла из номера. Как же это он пропустил ее? Он сунул записку в бумажник, допил виски и подошел к дежурному.

— Вы не видели, как уходила мадемуазель Люсиль? — спросил он.

— Она не покидала отель, — ответил дежурный, и, зная его профессиональную наблюдательность, Керр ни на минуту не усомнился в правдивости ответа.

— И никто из Дилени еще не пришел?

— Нет, месье.

В отеле был боковой выход рядом с телестудией, и Керр решил справиться еще и там. Он прошел по коридору к репортерам, сидевшим с камерами на коленях.

— Друзья, вы не видели Люсиль Бало? — спросил он.

Репортеры отрицательно покачали головами.

— Она здесь не проходила.

«Значит, она должна быть в номере Дилени, и нигде больше, — сказал себе Керр, возвращаясь в вестибюль. — Но тогда к чему эта записка? Может быть, девушка собирается провести ночь в комнате молодого Дилени?» Но Джо показалось странным, что девушка разрешила запереть себя там так рано.

Тут он увидел, что в вестибюль вошел Фллойд Дилени и его агент по рекламе Гарри Стоун. Стоун подошел к портье и взял ключи от номера. Джо услышал, как Дилени сказал ему:

— Я сейчас поднимусь к себе. Увидимся в баре в девять. Мне хотелось бы заключить контракт с Люсиль Бало, если мы придем к соглашению.

Джо Керр быстро пересек вестибюль и поднялся на второй этаж. Оглянувшись и увидев, что коридорного нет, он быстренько подбежал к нише напротив номера 27 и скользнул в нее. Затем приготовил фотоаппарат. В этот момент лифт остановился, и из него вышел Фллойд Дилени, открыл дверь номера и вошел. Подойдя к телефону, он вызвал секретаршу мисс Кобб, которая жила на третьем этаже.

— Прошу вас, зайдите ко мне, — сказал он и положил трубку.

Пройдя в спальню, он переоделся в халат. В этот момент он услышал, как в гостиной появилась мисс Кобб.

— Ждите меня со Стоуном, — сказал он ей. — Я через минуту приду.

Он вошел в ванную и принял холодный душ.

Когда Софи вошла в номер, Фллойд разговаривал по телефону. Он приветливо помахал ей рукой, и она, подойдя, поцеловала его в лоб.

Потом она зашла в спальню, переоделась и легла в шезлонг. С момента разговора с Джоем ее не оставляло какое-то смутное беспокойство. Объяснение по поводу девушки, находящейся в спальне, не удовлетворило Софи. Она была уверена, что Джой солгал. У нее было предчувствие, что произошло нечто более серьезное. Царапины на руке Джоя и то, как он держал шнур в руке, голубая бусинка в кресле — все это произвело на Софи удручающее впечатление. Чем больше она размышляла об этом, тем мрачнее становилось у нее на душе. Она знала, что обо всем надо рассказать Фллойду, но опасалась, что он отнесется к этому не так, как нужно. Она и сама знала, что Фллойд не интересовался жизнью сына и критически относился к нему, а ей не хотелось усугублять и без того натянутые отношения. Она услышала, как Дилени положил трубку, а через минуту открылась дверь, и он вошел в комнату.

— Ну, дорогая, хорошо выкупалась? — спросил он.

— Да, чудесно. Я прошу тебя, сядь рядом, нам необходимо поговорить.

Он подошел к ее шезлонгу и сел рядом, держа в руке стакан с мартини. Потом поставил его на столик и, улыбаясь, положил руку ей на колено.

— В чем дело, дорогая, у тебя встревоженный вид. Что-нибудь случилось?

Минуту Софи колебалась.

— Я хочу поговорить с тобой о Джое…

Улыбка мгновенно сошла с лица Фллойда. Он нахмурился и выжидательно посмотрел на Софи.

— В чем дело?

— Фллойд, но только строго между нами.

Его рука скользнула вверх по ее ноге, и он снова улыбнулся.

— Обещаю, так что?

— У него здесь в номере была девушка.

Дилени посмотрел на нее, потом убрал руку, и его взгляд посуровел.

— Девушка, здесь?

— Да. Когда я приехала с просмотра, я поднялась сюда за купальником. Дверь номера была закрыта. Наконец я все же вошла и почувствовала запах чужих духов. Я поняла, что, несмотря на то что номер закрыт, здесь кто-то есть, и спросила Джоя. Он мне признался, что привел сюда девушку.

— Черт возьми! — Дилени с возмущением вскочил с места и стал расхаживать по номеру. — Кто она такая?

— Не знаю, она была в его спальне. Он сказал, что чувствует себя очень одиноко, встретил девушку в вестибюле и привел ее сюда. Потом она ему разонравилась, и он решил от нее избавиться, когда вошла я.

— Будь я проклят! — прорычал Дилени. — Где он? Уж я ему задам!

— Фллойд, прошу тебя… Я же обещала ему, что не расскажу тебе… Не говори ему ничего. Мне показалось, что ты просто должен знать об этом.

— Я просто сделаю ему внушение, чтобы впредь предупредить такие вещи, — сердито сказал он. — Я, конечно, не возражаю против встреч с девушками. В этом нет ничего противоестественного в его возрасте. Но я не позволю таскать их сюда.

— Он больше не будет, Фллойд. Мы с ним уже договорились.

— Ну, если так, то ладно…

Он посмотрел на часы. Его мысли были далеко отсюда. Сегодня вечером ему предстоит кое-что сделать, и, кроме того, он ждал звонка из Голливуда.

— Фллойд, правда, что Джой немного странен? — спросила Софи. — Мне это показалось еще с первого дня знакомства с ним.

Фллойд взглянул на нее.

— Ты не очень расстраивайся, дорогая. Ведь я же рассказывал тебе о его матери. Джой — это как бы часть ее самой.

Фллойд Дилени был когда-то счастлив с первой женой. Но счастье это было недолгим. Джой родился спустя год после свадьбы. Гарриетта передала его на полное попечение нянек, не проявляя к нему ни малейшего интереса. С течением времени у нее возникла такая стойкая неприязнь к нему, что отец был вынужден отослать Джоя в частную школу и даже во время каникул устраивал так, чтобы Джой не приезжал домой. Душевная болезнь Гарриетты медленно прогрессировала. Друзья Дилени уже давно поняли, что она больна, но до самого Дилени, поглощенного делами, это так и не дошло. После десяти лет брака его семейная жизнь с Гарриеттой окончательно разладилась.

Однажды произошло событие, поставившее Дилени перед лицом страшного факта: до сих пор память о нем заставляла его сердце мучительно биться. Он вернулся поздно вечером со студии в свой роскошный дом на Беверли-Хиллз и уселся почитать сценарий фильма, который собирался ставить. Гарриетта сидела напротив, мрачная и молчаливая. Он заговорил с ней, но она не ответила, и он с головой ушел в чтение. Он уже читал около часа, как вдруг ему стало не по себе. Он оглянулся, но не увидел Гарриетты на месте. Бросив случайный взгляд в зеркало, висевшее напротив него, он увидел страшную картину: Гарриетта подкрадывалась к нему с ножом в руке. В эти краткие секунды он понял, что она безумна, и шок этого открытия парализовал его. Только когда она уже была совсем рядом и подняла нож для удара, он вскочил с места и отшвырнул сценарий в сторону. Гарриетта набросилась на него с яростью дикой кошки. Дилени с трудом удалось вырвать у нее нож. Но прежде, чем он успел это сделать, она порезала ему руку и оцарапала лицо. Потом Гарриетта вырвалась и убежала из дома. Больше он ее живой не видел. Она взяла машину, подъехала к отелю в центре Лос-Анджелеса, поднялась на лифте на десятый этаж и, войдя в первую же попавшуюся комнату, выбросилась из окна. Да, выражение «немного странная» было слишком слабым определением для Гарриетты, и Дилени был не доволен, что Софи задела его больное место.

— Да, пожалуй, была, — нахмурившись, сказал он. — Но это же совсем не значит, что…

Его прервал телефонный звонок.

— Это меня, — сказал Дилени. — Послушай, дорогая, забудь это. С Джоем все в порядке в этом отношении. Черт возьми! В конце концов, я знаю его двадцать один год. Он совершенно нормальный парень.

Мисс Кобб сунула голову в дверь:

— Мистер Брендон на линии, сэр.

— Иду. — Дилени потрепал Софи по щеке и вышел из спальни.

Софи лежала в шезлонге и хмуро смотрела в потолок. Она снова вспомнила Джоя в черных очках и со шнуром в руке, и ей стало не по себе. Где он сейчас? Что делает? Кто была та девушка, которую он привел в свою спальню?

В дверь заглянула мисс Кобб.

— Мартини, миссис Дилени?

— Пожалуй. А что, Джой еще не вернулся?

— Нет, миссис Дилени.

Повинуясь внезапному импульсу, Софи встала и прошла в гостиную. Дилени разговаривал по телефону. На ручке кресла сидел Джек Купер, его помощник. Софи кивнула ему. Потом подошла к спальне Джоя, повернула ручку и вошла.

В комнате уже побывала горничная. Она расстелила постель, положила на подушку голубую пижаму Джоя и полузадернула занавески. В комнате все еще ощущался запах духов. На туалетном столике возле кровати стояла фотография Гарриетты, которая выглядела на ней молоденькой и невинной. Софи увидела, как сильно Джой похож на Гарриетту: те же черты лица, тот же рот и то же выражение невинности. Софи перевела взгляд с фотографии на большой шкаф у стены и заметила, что ключа в замке нет. Она подошла и попробовала открыть его, но он был заперт. Вдруг, как будто без всякой причины, Софи овладело желание бежать из этой комнаты. Она испытала то же чувство панического страха, как и тогда, когда Джой подходил к ней со шнуром в руке. С сильно бьющимся сердцем она отпрянула от шкафа, пытаясь побороть этот внезапно нахлынувший на нее страх, потом распахнула дверь и вошла в гостиную. Она резко остановилась, увидев там Джоя. Он стоял у окна и смотрел на нее: в стеклах его очков она увидела свое отражение.

Дилени сказал по телефону:

— Отлично, Тэд, подпиши контракт сегодня же.

Казалось, он один не чувствовал напряженной обстановки в комнате. Софи направилась к своей спальне, чувствуя, на себе взгляд Джоя из-под темных очков. У двери она оглянулась, и он улыбнулся ей. От этой зловещей улыбки у Софи по спине прошел холод. Она резко захлопнула за собой дверь и прислонилась к ней с другой стороны, без сил, с сердцем, почти остановившимся от необъяснимого ужаса.

Джой сидел у столика в баре со стаканом томатного сока в руке. Он наблюдал за группой людей невдалеке от него, в которую входили отец, Гарри Стоун и Джек Купер. Все были в смокингах. Они окружили Жана Тири, который выделялся пляжным одеянием: пестрая рубашка, коричневые брюки и пляжные сандалии. Его потное лицо было взволнованным.

Он говорил:

— Мне очень жаль, мистер Дилени, но я не знаю, где она. Я обшарил все. Она оставила записку, что поедет в Монте-Карло, но ее там нет. Я только что вернулся оттуда.

Джой медленно пил томатный сок. Он слушал и наблюдал за этой сценой с большим интересом.

Фллойд Дилени нетерпеливо щелкнул пальцами.

— Черт возьми! Неужели вы не можете получше приглядывать за девушкой? Ладно, раз нет, значит, нет. — Он повернулся к Стоуну: — Ты сам займешься этим, Гарри. Я хочу подписать с этой девушкой контракт.

— Хорошо, мистер Дилени, — ответил тот.

— Завтра я встречусь с ним, мистер Дилени, — с несчастным видом сказал Тири. — Это просто случайность. Люсиль слишком обаятельная девушка, и, наверное, кто-то пригласил ее…

Но Дилени уже не слушал его, а подошел к Джою.

— Поедем со мной, — сказал он. — Мне хотелось, чтобы ты посмотрел этот фильм.

Удивленный, Джой стал подыскивать предлог для отказа. Его несколько поразило враждебное выражение во взгляде отца. Неужели Софи все рассказала? Она же обещала не говорить. Но она могла потом и передумать. Зачем она заходила в его комнату? Этот вопрос весь вечер волновал Джоя. Он был рад тому, что сообразил запереть шкаф и забрать ключ с собой.

— И послушай, сними-ка эти очки, — раздраженно сказал отец. — Ты что, постоянно ходишь в них?

Джой снял очки и сунул их в карман.

— Мне не хочется идти на просмотр, отец, — сказал он. — Я не одет и собирался еще идти на пляж.

Лицо Дилени застыло.

— Я хочу, чтобы ты посмотрел этот фильм, — твердо произнес он. — Меня интересует твое мнение. Что с тобой? На будущий год тебе придется работать на киностудии. Как ты, черт возьми, рассчитываешь преуспеть, если у тебя нет ни малейшего интереса к делу?

— Хорошо, — покорно согласился Джой. — Если тебя действительно интересует мое мнение, я посмотрю этот фильм, только мне необходимо переодеться.

— Да, пожалуйста. — Дилени успокоился и с улыбкой похлопал сына по плечу. «С парнем все в порядке, — подумал он. — Немного ленив, но, если его немного пришпорить, будет поживее. Софи сказала, что он странный? Чепуха! Женщины всегда слишком щепетильны».

Вслух он произнес:

— Я попрошу билетера оставить тебе место рядом со мной. Давай, одевайся быстрее, мой мальчик. Начало через двадцать минут.

Дилени вышел из бара, раскланиваясь направо и налево всем знакомым.

Как только он ушел, Джой снова надел темные очки. Он допил томатный сок и приблизился к Стоуну и Тири.

Стоун в это время говорил:

— Вы, конечно, можете принять предложение или отказаться от него. Ведь у вашей Люсиль нет никакого имени в Штатах.

У Джоя вдруг появилось искушение сказать Стоуну, что он напрасно тратит время. Джой вспомнил о бедняжке, которая лежит у него в шкафу бездыханная, и внезапно почувствовал дрожь в коленях. Оставалось еще шесть часов до того, как он сможет заняться трупом. А пока можно посидеть в кино или в каком-нибудь другом месте, чтобы убить время. Оставив двух разговаривающих мужчин, Джой вышел из бара и, подойдя к лифту, вежливо спросил лифтера:

— В какое время ночи лифт переходит на автоматическое управление?

— В три часа ночи, месье.

Джой кивнул. Он так и думал. Чтобы избавиться от трупа, ему обязательно понадобится лифт. При мысли о том, что через шесть часов ему придется вытащить тело девушки из шкафа, пронести его через гостиную и коридор и всунуть в лифт, сердце Джоя забилось сильнее. Он понимал, что рискует многим. Его могли услышать Софи или отец, мог кто-то увидеть в коридоре. Но он шел на этот риск. Именно риск был частью того захватывающего волнения, которое он собирался испытать от этого приключения. Он слегка удивился, найдя дверь номера незапертой. Он осторожно открыл ее и заглянул в гостиную. Там горел свет, и Джой услышал шаги в спальне Софи. Он на цыпочках прошел в свою комнату, закрыл дверь и только тогда зажег свет.

Значит, Софи только собирается в кино. Она должна уйти через минуту или две. Джой вынул из кармана ключ, отпер шкаф и открыл его. Мертвая девушка лежала в той же позе, в какой он ее и оставил. Он секунду смотрел на нее, потом наклонился и дотронулся до ее руки. Рука была холодной и твердой. Джой поморщился. Потом попытался поднять девушку и снова был поражен тяжестью тела. У него появилось сомнение, сможет ли он дотащить ее до лифта. Наконец ему удалось поднять тело и прислонить его в вертикальном положении к стене шкафа. В этот момент в дверь его спальни постучали. Сердце оборвалось, но потом снова монотонно застучало. Джой увидел, как поворачивается ручка двери. Оставив тело девушки, он захлопнул дверцу шкафа и повернулся, обливаясь холодным потом. В дверях стояла Софи. На ней было алое вечернее платье с глубоким вырезом и длинной развевающейся юбкой.

Они стояли, глядя друг на друга. Софи не ожидала застать его в комнате. Одеваясь, она решила осмотреть комнату Джоя, чтобы подтвердить или опровергнуть свои сомнения.

Увидев побледневшего Джоя с испуганным лицом, она поняла, что застала его врасплох за каким-то подозрительным занятием.

— Хэлло, — сказала она с небольшой заминкой. — Что ты здесь делаешь?

— Я собираюсь переодеться, отец хочет, чтобы я посмотрел фильм.

— Да?

После небольшой паузы он сказал:

— Я должен спешить, а ты тоже идешь?

— Да.

Он отошел от шкафа и стал выкладывать на комод из карманов портсигар, зажигалку, носовой платок и деньги

Софи глубоко вздохнула.

— Джой, что-нибудь случилось?

Он мгновенно застыл, потом повернул голову. Черные очки придавали ему зловещий вид.

— Случилось? С чего ты взяла? Что ты имеешь в виду?

— У меня такое чувство. Эта девушка…

— Можешь о ней не беспокоиться, — сказал он. — Она ушла.

— Она не доставит тебе никаких хлопот?

— То есть?

— Ну, она ведь может шантажировать тебя.

Он улыбнулся. Точнее говоря, его губы скривились в улыбке, но лицо оставалось напряженным и застывшим.

— Почему ты так решила?

— Ну, такая девушка…

Окончание фразы повисло в воздухе. Взгляд Джоя, как магнитом, притянуло к шкафу, и Софи посмотрела туда же. Дверцы шкафа медленно распахнулись. Застывшее тело Люсиль Бало как-то неуверенно качнулось и рухнуло к ногам ошалевшей от ужаса Софи.

Глава 3 Софи Дилени, спасая свое положение в свете, пытается помочь Джою избавиться от трупа

Никто, даже ее муж, не подозревал, что под хрупкой внешностью таится железный характер, закаленный нищетой и лишениями детства. Только немногие знали, что Софи родилась и выросла в трущобах Неаполя.

Ее отец был гангстером, и однажды, возвратясь домой, она нашла его на кровати с ножом в груди. Она была красивой девочкой и вскоре привлекла внимание человека по имени Джузеппе Франчини, работавшего в кафе подозрительного вида. Он оценил ее по достоинству, одел, снял для нее относительно приличную комнату и пустил на стезю проституции. Тогда ей еще не было и пятнадцати лет. Стремясь заработать побольше денег, Софи занялась своей профессией с таким энтузиазмом, который удивил и обрадовал Франчини. Он быстро понял, что не следует растрачивать дарование Софи в третьеразрядном кафе, и снял для нее квартиру в Риме, поделив доходы со своим приятелем. К семнадцати годам Софи стала шикарной проституткой. Она ушла от Франчини и жила в роскошной квартире в модном квартале Рима. Она хорошо зарабатывала, имела собственную машину «Альфа-Ромео», норковую накидку и модные туалеты. Когда ей было семнадцать лет, она познакомилась с Хэмилом Уорделом, режиссером из Голливуда, проводившим отпуск в Италии. Софи произвела на него большое впечатление, и он взял ее с собой в Голливуд, где она получила роль в кино. Успех был огромный. Успех и комфорт постепенно стерли из ее памяти воспоминания о нищем детстве, о римских панелях и грубости клиентов.

Когда ей было двадцать четыре года, она встретилась в Голливуде с Фллойдом Дилени. Он влюбился в нее, и они поженились. Как жена одного из самых богатых людей в Голливуде, она имела все, что только могла пожелать. Ее положение в обществе было прочным и надежным, а именно надежность в жизни Софи ценила больше всего.

Теперь она сидела, сжав руки, на диване и смотрела расширенными от ужаса глазами на Джоя. Он, бледный, сидел напротив нее.

Софи не сомневалась, что это он убил девушку, и прекрасно понимала, что этот факт безумия с его стороны ставит под удар все ее положение. Если только эта история попадет в газеты, то ее такому прочному положению будет нанесен ощутимый удар. Она уже несколько оправилась от первого потрясения. Ее мозг лихорадочно искал выход.

— Это Люсиль Бало? — спросила она, глядя на Джоя.

— Да.

Он тоже несколько оправился после того ужасного мгновения, когда дверца шкафа распахнулась и тело девушки упало к ногам Софи. Он спрашивал себя, что может предпринять его мачеха, и никак не ожидал, что ее нервы окажутся крепче его.

— Ты убил ее?

— Это получилось случайно. — Он заставил себя улыбнуться.

— Как это получилось?

Облизнув пересохшие губы, он сказал:

— То, что я сказал тебе вначале, было правдой. Увидев девушку в этой комнате, я понял, что совершил ошибку. Пожалуй, потом я был бестактен. Я предложил ей уйти. Она рассердилась и стала угрожать, что закричит. Я испугался и зажал ей рот рукой. Мы начали бороться. Она оказалась сильнее, чем я предполагал, и я перестарался, так как уже не мог следить за своими действиями, слишком сильно желая ее заставить замолчать… И вдруг она обмякла у меня в руках. Я решил, что она потеряла сознание, и стал приводить ее в чувство и тогда заметил, что она мертва.

Наблюдая за Джоем, прислушиваясь к его несвязному ответу, Софи поняла, что он лжет. Она вспомнила его угрожающую позу со шнуром в руке и поняла, что он намеренно задушил девушку. Софи прямо посмотрела на него, но темные стекла очков скрывали лицо Джоя.

— Сними очки! — потребовала она.

Он оцепенел и нахмурился. Рука медленно потянулась к очкам, и он снял их. Бледно-голубые глаза полностью выдавали его. По его взгляду Софи поняла, что он напуган больше, чем она.

— Ты лжешь, — сказала она. — Ты намеренно заманил девушку сюда, чтобы убить ее. Ты задушил ее шнуром от занавески.

Глаза Джоя стали совершенно пустыми, как глаза слепца. Потом его губы скривились в ухмылке, и он издал такой звук, словно подавил хихиканье.

— Ты совершенно права, — произнес он. — Ты гораздо умнее, чем я думал. Конечно, это произошло не случайно.

Софи перевела дыхание. Теперь она уже не сомневалась, что ее приемный сын — сумасшедший. Она всегда подозревала, что он унаследовал от матери душевную неуравновешенность. Сейчас Софи находилась с ним совершенно одна в комнате. Не грозит ли ей опасность? Не следует ли быть с ним поосторожнее и не слишком раздражать его?

— Почему ты это сделал? — мягко спросила она.

Он быстро взглянул на нее, удивленный мягкостью тона.

— Почему? — переспросил он и скользнул поглубже в кресло. — От скуки, Софи. Ты и не представляешь себе, что такое настоящая скука. С самого начала я был непрошеным гостем в жизни. Мать терпеть меня не могла, отец всегда считал недоразумением. Всю жизнь я кому-то мешал: то матери, то ему, а потом его второй жене.

Софи кивнула.

— Знаю, что это такое. У меня у самой было нелегкое детство. Поэтому я всегда и всем стараюсь дать почувствовать, что я не лишняя.

Глаза Джоя загорелись.

— Я всегда восхищался тобой, Софи. Ты — единственный человек, который понимает меня. Но ты слишком опоздала со своей добротой. Двадцать лет никчемной жизни сделали свое дело. Я стал искать что-нибудь новое, рискованное, чтобы хоть немного разнообразить жизнь. Сначала я думал: чтобы вкусить прелесть риска, достаточно поставить на карту свою свободу. Так, будучи в школе, я стал квартирным вором. — На его губах появилась тень прежней мальчишеской улыбки… — Правда, ничего не крал, а только забирался по ночам в дома и прокрадывался в спальни. Было очень волнующе сидеть просто так в ногах спящих людей, наблюдать за ними и знать, что в любую минуту они могут схватить тебя. Но через некоторое время это занятие мне приелось. Я понял, что не ценю достаточно свою свободу, чтобы рисковать ею. Единственно стоящая для меня вещь — это моя жизнь.

Софи плохо слушала его. Ее интересовала только история с задушенной «звездочкой». Совсем неважно, почему он сделал это, важно, что эта история может попасть в газеты, и тогда конец всему.

— Я хотел рискнуть своей жизнью, — продолжал Джой, — но так, чтобы все зависело от моей ловкости, рук и головы. Так мне пришла в голову мысль об убийстве. Я постоянно думал от этом и решил осуществить это сегодня. — Он наклонился вперед, и его взгляд стал напряженным. — Я увидел девушку. Было совсем нетрудно завлечь ее сюда и убить. Она казалась такой трогательно-наивной. Конечно, я мог бы все это устроить гораздо безопаснее для себя, но мне хотелось пойти на риск. Мне казалось, что управиться с трупом в таком отеле, как наш, будет настоящим испытанием моей силы и ловкости. Я не строил никаких предварительных планов. Даже сейчас я не знаю, что буду делать с телом девушки. Я не предвидел, что ты окажешься так умна. Я не учитывал тебя в моих планах…

— Что ты собираешься делать теперь?

Софи и сама спрашивала себя об этом. Что делать? Рассказать Фллойду — самой подписать приговор.

Софи понимала: если она расскажет все Фллойду, он, не раздумывая, примет единственное решение — немедленно позвонит в полицию и отдаст сына в руки властей. Софи любила Фллойда и восхищалась им. Он всегда и во всем поступал правильно. Но с этой историей надо справиться как-то совершенно иначе. Это особый случай. Один неверный шаг может разрушить их будущее, и она сознавала, что в данный момент держит в руках судьбу Фллойда и жизнь этого безумного юноши.

— Что, ты думаешь, я сделаю? — спросила она.

— Скажешь отцу?

— А ты знаешь, как тогда он поступит?

— Знаю. Вызовет полицию.

Софи взглянула на часы. Было 9.35. Просмотр фильма уже начался, и Фллойд наверняка уже беспокоится, куда она подевалась.

— Мне необходимо немного подумать, Джой. Я должна идти на просмотр. Тут решение сразу и не примешь. Это дело затрагивает интересы твоего отца и мои.

Джой вынул из кармана темные очки и снова надел их. Софи восприняла это как объявление войны и насторожилась.

— Я приду в твою комнату после ужина, — сказала она, — тогда мы и поговорим.

Улыбаясь, Джой поднялся, подошел к двери и запер ее на ключ, после чего положил ключ в карман.

— Прости меня, — сказал он, — но я не могу предоставить право решения тебе. Если ты сейчас не согласишься помогать мне, я приму свои меры.

— Это что, угроза? — спросила Софи, удивляясь, что она нисколько не испугалась.

— Боюсь, что да, — извиняющимся тоном ответил Джой. — Для меня это очень важно, и я не могу позволить тебе испортить все дело.

— Но тебе будет трудно справиться с двумя трупами…

— Да. Вот потому я и прошу тебя о помощи.

— Чего же ты хочешь от меня?

Он вернулся к креслу.

— В ваших интересах — твоих и отца, чтобы меня не поймали. Если ты скажешь отцу, он обязательно позвонит в полицию. Если же ты не расскажешь, то есть еще шанс, что никто не разузнает об этой истории. Поэтому я и прошу тебя не рассказывать отцу.

Софи больше не раздумывала. Джой был прав.

— Хорошо, Джой, даю слово, я ему ничего не расскажу.

Он кивнул.

— Я верю тебе. Ты достаточно умна, чтобы понять, что мой арест не сулит вам ничего хорошего.

— Можешь доверять мне, — сказала Софи и закурила сигарету. — Но что ты собираешься делать с… трупом?

— Я думаю засунуть его в чемодан и оставить где-нибудь. По правде говоря, у меня нет никакого плана.

— Но ведь по чемодану так легко выследить владельца, — сказала Софи. — Кроме того, один ты с ним не справишься. Нет, это очень опасно.

— Может, ты предложишь лучший план? — спросил Джой, наблюдая за ней.

— Когда ты привел девушку сюда, наверное, кто-то видел вас?

— Нет. Мы поднялись сюда поодиночке. Это было около четырех часов, и в коридоре никого не было.

— Но все же ее могли видеть. Или же она могла сказать кому-либо, что идет сюда.

— Нет, она не сказала. Я специально предупредил ее, так что я уверен, что никто не видел, как она поднялась в номер.

— Почему же ты думаешь, что тебя не выследят? Полиция достаточно умна для этого. Когда обнаружат труп, обязательно начнется расследование. Ты мог оставить следы, о которых даже не подозреваешь. Убийцы часто так попадаются.

Джой склонил голову набок. Ему было забавно, как Софи по-деловому обсуждает этот вопрос.

— Вряд ли я оставил следы, — сказал он. — Но это часть риска. Больше всего в поисках преступника помогает наличие мотива. А ведь это совершенно немотивированное убийство. Если мне удастся избавиться от трупа, я буду в полной безопасности.

— Надеюсь. — Софи посмотрела на часы. — Пожалуй, нам пора присоединиться к твоему отцу.

Джой кивнул.

— Хорошо. — Он положил ключ на стол. — Это займет всего несколько минут.

Она посмотрела, как он зашел в свою спальню и закрыл дверь, потом взяла ключ. И вдруг она почувствовала весь ужас происходящего, и ее охватила тошнота и слабость. Она попыталась преодолеть их, встала, с усилием подошла к бару и налила в стакан бренди. Выпив, повернулась к открытому шкафу.

В мозгу звучали слова Джоя: «Если я избавлюсь от трупа, буду в полной безопасности». Как он собирается осуществить это? Безопасность. Как может человек, совершивший подобное преступление, чувствовать себя в безопасности? Услышав, что он вышел из спальни, Софи повернулась. Джой остановился у двери и улыбнулся. В смокинге он выглядел очень красивым.

— Пошли?

— Да.

Они вышли из номера. Софи заперла дверь, и они двинулись по коридору. Джо Керр наблюдал за ними из своего укрытия.

Джой сидел в зале кинотеатра и невидящими глазами смотрел на экран. Он ясно ощущал присутствие Софи, сидевшей рядом с ним. То до него доносился запах ее духов, то юбка касалась его ноги. Рядом с Софи сидел отец; слегка подавшись вперед, он с напряжением следил за действием фильма. Отец с трудом читал французские субтитры, не всегда точно передававшие содержание. Фильм был шведский, съемки были превосходные, но опоздавшие к началу Софи и Джой никак не могли нащупать нить сюжета и ничего не понимали.

Внезапно один из титров, по существу совершенно банальный, подсказал Джою решение проблемы, которое он мучительно искал: как избавиться от трупа. Когда этот титр появился на экране, Фллойд Дилени, чье знание французского не было блестящим, перегнулся через Софи и свистящим шепотом спросил Джоя:

— Что это значит, черт побери?

Тот без труда перевел: «В отеле безопасней».

Отец проворчал что-то и выпрямился.

В отеле безопасней! Джой где-то читал, что в «Плазе» пятьсот комнат. Значит, там могли остановиться около тысячи постояльцев. Джою показалось, что риск быть обнаруженным среди этой тысячи невелик. Он решил не выносить тело девушки, а всунуть его в ночной лифт и оставить там. Труп обнаружат только через несколько часов. Откуда же полиция сможет узнать, кто убийца: сделал ли это один из постояльцев отеля или кто-то из сотен случайных гостей фестиваля? Как они узнают, на каком этаже и в каком номере из пятисот была убита девушка? Решение было настолько простым, что он даже удивился, как это ему не пришло в голову раньше. Впервые с момента убийства напряжение, державшее Джоя, ослабло, и он немного успокоился. Фильм закончился около полуночи.

Возвращаясь в «Плазу», отец устроил сыну форменный допрос по поводу только что просмотренного фильма. Его вопросы были слишком профессиональными, и Джой с трудом отвечал на них.

— Черт возьми! — воскликнул Дилени-старший в конце концов. — Ты же отвечаешь просто наобум! У меня создается впечатление, что ты не знаешь даже азов своей будущей профессии. Слушай, Джой, поговори с Купером, пусть он поднатаскает тебя.

— Хорошо. А сейчас я пойду пешком, мне хочется прогуляться.

— Ладно, — проворчал Дилени. Он был сердит на сына за эти мизерные знания о кино. — Увидимся завтра.

— Спокойной ночи, Джой, — сказала Софи, заглядывая ему прямо в глаза.

— Спокойной ночи! — Он попытался прочесть, что она хотела сказать ему взглядом, но безуспешно.

Он отошел в сторону и пропустил их вперед. Затем Джой повернулся и медленно пошел по направлению к казино. Теперь он начинал думать, что его идея дала осечку. Когда прошло первое возбуждение, убийство уже не казалось таким забавным. Возможно, все дело в отсрочке, разрушившей напряжение. Джой прошел мимо казино и направился к набережной Сент-Пьер, окружавшей залив, где швартовались яхты и моторные лодки. Набережная была пустынна, и он пошел вдоль нее, разглядывая блестевшие в лунном свете лодки. Он минут двадцать просидел на парапете, покуривая и глядя на сверкающее море. Внезапно он услышал за своей спиной какой-то шум. Джой резко повернулся и увидел девушку, которая слезла с велосипеда и теперь вела его рядом с собой, направляясь к пристани. Она прислонила велосипед к бухте каната. На девушке были голубые джинсы, голубой свитер без рукавов и кеды. На вид ей было столько же лет, сколько и Джою, может быть, чуть меньше. Ее белокурые волосы были распущены по плечам, а фигурка была просто великолепной. Джой наблюдал за ней, не понимая, что она так поздно делает на улице.

Девушка посмотрела на него, присела на причал и стала отвязывать одну из лодок. Увидев, что незнакомка собирается прыгнуть в нее, Джой подошел поближе.

— Могу ли я вам помочь, мадемуазель? — спросил он, останавливаясь перед девушкой.

Она подняла голову, и лунный свет упал прямо на ее лицо. Джой был поражен ясностью ее взгляда. Она улыбнулась ему и сняла с мотора водонепроницаемый чехол.

— Благодарю, месье, но я справлюсь сама.

— Вы собираетесь так поздно выйти в море?

— Да, через четверть часа начинается прилив и будет самое время для ловли рыбы.

— И вы собираетесь рыбачить здесь одна?

— Да.

Джой был поражен ее независимым тоном. Он наблюдал за тем, как она дернула веревку стартера, и подумал, что у нее больше силы, чем это кажется с первого взгляда. После трех рывков мотор не завелся, и девушка, сердито проворчав, начала развинчивать какие-то гайки.

— Вы работаете в кино? — спросила она.

— Пожалуй, я только учусь.

— Для американца вы прекрасно говорите по-французски.

Он был польщен.

— Я провел два года в Париже. Может быть, я смогу все же помочь вам?

— Нет, благодарю, уже все в порядке. Наверное, очень интересно работать в кино? Мне бы хотелось работать на студии. Вы знаете многих звезд?

— Некоторых знаю.

Она оставила мотор и посмотрела на Джоя.

Джой присел на корточки на краю причала.

— Вы часто рыбачите ночью?

— Если бывает хороший прилив.

— Наверное, это очень занятно?

Она покачала головой:

— Нет. Часто рыбалка бывает неудачной. Видите ли, я вынуждена продавать улов, так как мне нужны деньги.

— Но ночной ловлей ведь много не заработаешь.

— Нет. Но все-таки это больше, чем ничего, и небольшое, но подспорье для семьи. Мой отец инвалид. Он держит кафе на улице Фей. Оно приносит не так уж много дохода.

— Так вы еще и работаете в кафе?

— Конечно.

— А по ночам рыбачите?

— Да.

— Похоже, что у вас очень много работы?

Она улыбнулась.

— Нет, не особенно, но я не возражала бы против этого. Вам ведь тоже приходится работать?

— Иногда.

Джоя интересовало, как она отреагирует, если он скажет, что является сыном Фллойда Дилени, но потом решил не говорить. Девушка заинтересовала его. Ему понравилась ее свободная манера разговаривать. Она не позировала, и он чувствовал, что она искренна.

— Как вас зовут, мадемуазель?

Она бросила завинчивать крышку и посмотрела на него.

— Жаннетт Беро, а вас?

Джой был в нерешительности.

— Джой Маннарели, — ответил он, вспомнив девичью фамилию своей матери.

— Вы надолго сюда приехали? — спросила она, дергая за шнур стартера.

— Дня на три-четыре, потом поеду в Венецию.

— Венецию? О, как бы мне хотелось побывать там. Вы что, будете снимать там фильм?

— Да, натурный фильм.

— Ну, я совсем заболталась с вами…

Девушка резко дернула за шнур, и мотор заработал.

Она жестом попросила Джоя помочь ей, он неловко смотал веревку и бросил ее в лодку. Лодка начала отплывать, и Джой встал. Он смотрел, как девушка направила лодку из гавани, и жалел, что не мог присоединиться. Он посмотрел на часы. Было 1.20. Интересно, когда девушка вернется обратно? В его распоряжении было еще два часа до возвращения в «Плазу». Он решил посидеть немного и подождать лодку. Он сидел, глядя в море, а потом достал из кармана голубые бусинки и стал швырять их в воду, одну за другой.

Глава 4 Рискованное предприятие с трупом задушенной «звездочки» не останется без свидетелей

Фллойд Дилени вел свой «Бентли» вдоль набережной и поглядывал на сидевшую рядом жену. Она сидела молча и нахмурившись. «Что же происходит с ней?» — подумал Дилени. Обычно Софи была веселой, радостной и разговорчивой. Сегодня же во время ужина у Ван Астра он не раз замечал на себе ее взгляд и ощущал какую-то нервозность. Это обстоятельство беспокоило его. Он привык быть единственным центром ее внимания. До сих пор так оно и было. Желания Фллойда всегда были законом для Софи. Но сегодня вечером он почувствовал, что все иначе: она как будто не замечала его.

— Тебя что-то беспокоит, дорогая? — участливо спросил он.

Софи молча смотрела перед собой на дорогу.

— Что с тобой? — Дилени уже повысил голос. — Ты слышала, что я тебе сказал?

Вздрогнув, Софи посмотрела на него и улыбнулась.

— Прости, дорогой, я задумалась. Ты что-то спросил?

Дилени нахмурился.

— Мне кажется, что тебя что-то беспокоит. Софи, о чем ты думаешь весь вечер?

Действительно, весь вечер Софи была погружена в мысли о задушенной девушке, которая до сего времени все еще находилась в шкафу у Джоя. Какая жестокость, погубить только ради развлечения такое молодое, красивое, полное сил существо! Софи решила, что Джой все же не останется безнаказанным за это дикое преступление. Как только они уедут из Франции и им уже не будет угрожать публичное разоблачение, она все расскажет Фллойду, и они поместят юношу в лечебницу.

Услышав вопрос мужа, Софи пожалела, что выдала ему свою озабоченность, и постаралась отвлечь его.

— Прости, Фллойд, я думала о своей норке: у нее необходимо переделать воротник, — живо сказала она. — Вчера я видела Мэгги в ее норке. Она скроена так же, как и моя, но каким пугалом Мэгги выглядела в ней!

Дилени изумился.

— И ты говоришь, что весь вечер думала о манто? А я решил, что у тебя на уме что-то более серьезное. В таком случае купи себе новое манто. Я заплачу. Мне не хочется, чтобы ты беспокоилась из-за этого, дорогая.

Наклонившись, Софи потерлась щекой о его плечо.

— Мой муж, — нежно сказала она. — Мой чудесный, щедрый муж.

Дилени расправил плечи. Вот так уже лучше.

— Пожалуй, я не из худших, — сказал он, усмехнувшись. — Я все больше убеждаюсь, что деньги могут все. Вот ты — ведь совсем загрустила, что у тебя старое манто. Я покупаю тебе новое, и ты снова весела. Разве это тебе не приятно? Нет, я убедился, что деньги могут все. Просто нужно иметь их в достаточном количестве.

Софи подумала: «Нет, даже твои деньги не помогут уладить дело с Джоем. Ни за какие деньги нельзя купить молчание прессы. Все газеты будут кричать, что сын Фллойда Дилени — сумасшедший с манией величия».

Когда они уже подъехали к Каннам, Дилени вдруг сказал:

— Я решил не брать Джоя в Венецию. Пусть он лучше на это время останется в Ницце.

Софи оцепенела.

— Почему?

— Он все равно ничего не понимает в кино. Сейчас в Ницце Вернейх снимает фильм. Он очень хороший режиссер и знает досконально все о нашем деле. Пусть Джой поучится у него.

Софи встревожилась. Она понимала, что не стоит оставлять Джоя одного. Неизвестно, что он может еще выкинуть. Кроме того, когда полиция начнет расследование, безопаснее держать Джоя подальше от Франции.

— Он с таким энтузиазмом собирается в Венецию, — сказала она. — Хорошо ли ты подумал, дорогой? В конце концов, у него же каникулы, и, может быть, это последняя надежда увидеть этот красивый город.

Дилени нахмурился.

— Дорогая, лучше предоставь это дело мне. Я считаю более важным научить Джоя будущему ремеслу, чем позволить ему кататься по Венеции. Он еще приедет туда.

Софи поняла, что не следует нажимать на Фллойда. Раз он что-то твердо решил, настаивать бесполезно. Понимая всю опасность пребывания здесь Джоя одного, она уже совсем было собралась рассказать все мужу, но потом передумала. До отъезда в Венецию было три-четыре дня, и она решила лучше подождать развития событий. Она взглянула на часы. Было два часа сорок минут. Вернувшись в отель, она поговорит с Джоем. Нужно же ей знать, что он собирается делать с трупом девушки. Софи снова почувствовала тошноту при мысли об этом. Как Джой рассчитывает вынести труп из отеля и остаться при этом незамеченным? «Что он делает в данный момент?» — подумала она.

Джой полтора часа дожидался возвращения Жаннетт. Услышав ровный гул мотора, он вскочил на ноги, испытывая новое для него чувство волнения. Жаннетт удивилась, увидев, что он ждет ее.

— Удачно порыбачили? — спросил он, когда она вышла и стала привязывать цепь.

— Неплохо. Лучше, чем прошлой ночью. А завтра будет еще лучше, потому что прилив начнется еще раньше.

Она вытащила из лодки корзину и поставила на доски причала, потом посмотрела на Джоя.

— Вы ждали меня все это время?

— Да. Здесь так красиво. И, кроме того, мне хотелось еще раз увидеть вас.

Девушка смело посмотрела ему в глаза.

— Правда? Я тоже думала о вас, когда рыбачила.

— Я очень жалел, что не попросился поехать с вами. А можно это мне будет сделать завтра?

Она кивнула.

— Конечно. Я здесь буду около полуночи.

— Тогда я обязательно приду.

— Хорошо.

Она взяла корзину, удочки и направилась к велосипеду.

— А где находится ваше кафе? — спросил Джой.

— На улице Фей. Оно называется «Золотой шар». — Она рассмеялась. — Но там нет ничего золотого, кроме золотой рыбки в витрине. — Девушка остановилась и посмотрела на него. — Что вы собираетесь теперь делать?

— Лечь спать.

— Где вы остановились?

Инстинктивно он почувствовал, что не следует говорить, что он остановился в «Плазе». Незачем девушке знать, что он сын миллионера. Он был уверен, что это помешает их дружбе.

— Я остановился в «Париже», — сказал он, назвав адрес довольно скромного отеля на Эльзасском бульваре. После небольшого молчания он добавил: — Мне кажется, вы очень красивы…

Девушка смутилась.

— Правда? Благодарю вас. — Она закинула корзину на багажник велосипеда. — Итак, до завтра?

«До завтра, — подумал Джой, — если меня не схватят в отеле с трупом девушки».

— Я приду сюда завтра вечером.

Она протянула ему руку.

— Тогда спокойной ночи.

Прикосновение ее холодной руки взволновало Джоя. Он подумал, что если бы эта девушка встретилась ему немного раньше, то он от многого бы уберегся.

— Спокойной ночи.

Он наблюдал, как она уехала, энергично нажимая на педали, а потом неторопливо направился к «Плазе».

Джо Керр спал с открытым ртом в коридоре гостиницы, в нише. Он видел во сне свою жену. Он видел, что снова сидит в своем голубом «Кадиллаке» и в ушах у него снова звучит ее пронзительный крик. Он видел, как выскочил из машины и помчался туда, где жена была зажата между задним бампером и стеной гаража. Красные сигнальные огни машины освещали ее изуродованное тело. Он проснулся, дернувшись, когда Фллойд Дилени с женой вышли из лифта и направились к номеру 27.

Дилени стал искать в карманах ключ и сказал жене:

— Боже мой, как я устал.

Она ответила:

— Я тоже, дорогой, страшно хочется спать.

Они открыли дверь и вошли в номер. Джо посмотрел на часы. Было 2.50. Наверное, сразу же после этого он снова заснул. Может быть, за это время, пока он спал, Люсиль Бало уже сумела выйти из номера. Но вряд ли. Он бы обязательно проснулся. Ведь проснулся же он, когда пришли Дилени. Он полез в карман за бутылкой виски, но тут снова послышалось гудение поднимающегося лифта, его двери раздвинулись, и появился Джой Дилени. Он подошел к номеру, повернул ручку двери и вошел. Итак, вся семья в сборе. Что же произойдет дальше? Где же Люсиль Бало? Джо приготовился к терпеливому ожиданию.

В номере Софи поцеловала мужа на ночь и вошла в спальню, где постояла немного, прислушиваясь. Шум воды в ванной подсказал ей, что Фллойд готовится ко сну. Она открыла дверь и вошла в гостиную как раз в тот момент, когда в номер вошел Джой.

— Где отец?

— Он уже лег. Нам с тобой необходимо поговорить.

— Здесь?

Он указал в сторону спальни, и они вошли туда. Джой присел на край кровати, а Софи прислонилась к двери. Его взгляд за черными очками не выдавал его настоящих чувств.

— Ну, ты придумал, что теперь будешь делать?

Джой вдруг рассердился: почему сразу после его светлой встречи с девушкой ему приходится снова возвращаться к истории с задушенной «звездочкой»? Убивая ее, он ожидал острого удовольствия от опасности, которая его подстерегает, но теперь его очарование Жаннетт заслонило убитую Люсиль Бало.

— Я отнесу ее в кабину лифта, подниму на верхний этаж и оставлю там, — сказал он. — Никто не догадается, где ее убили. Это самый безопасный выход.

— Но тебя же могут увидеть, — возразила Софи.

Джой пожал плечами.

— Да, но ни один из планов не застрахован от неудач. Мне придется пойти на этот риск, если только… — Он вдруг замолчал и посмотрел на нее. — Если только ты не поможешь мне.

Софи оцепенела.

— Помочь тебе? Но тогда я стану соучастницей?

— Да. — Он потер подбородок, нахмурился и прямо посмотрел на нее. — Ну, это просто предположение. Ты могла бы просто выйти в коридор и предупредить меня на случай, если кто-нибудь будет подниматься по лестнице. Главный риск состоит в том, чтобы пронести ее к лифту.

— Ты собираешься заняться этим сейчас?

Джой посмотрел на часы. Было три часа двадцать минут.

— Да, ночной лифт уже перешел на автоматическое управление. Это самое подходящее время.

Софи подумала, взвешивая все «за» и «против». На карту было поставлено ее и Дилени имя, и все зависело от какого-нибудь запоздавшего гостя, который в этот момент может подниматься по лестнице. Джой действительно сильно рисковал, и она решила помочь ему.

— Хорошо, я постою у лестницы, — спокойно сказала она. — Если я увижу кого-нибудь, я скажу: «Спокойной ночи», и тебе придется поспешить.

Он изумленно посмотрел на нее.

— Ты решила помочь мне? Я не ожидал этого. Почему ты так поступаешь?

— Совсем не важно, почему, — огрызнулась она. — Просто решилась, и все. Но ты не думай, что останешься безнаказанным.

Он нахмурился и сжал кулаки.

— Конечно, — глухо сказал он. — Глупо предполагать, что ты думаешь обо мне. Ты заботишься только о себе.

— Что же в этом странного? — холодно произнесла Софи. — Почему мы должны страдать из-за твоих необдуманных поступков? Если бы отец узнал обо всем, он бы сразу же отдал тебя в руки полиции. Но, если я только смогу, я не позволю душевно неуравновешенному юноше нарушать нашу жизнь. Я сейчас помогу тебе, но ты не думай, что тебе безнаказанно сойдет такой поступок.

— Значит, ты считаешь, что я сумасшедший? Я сделал это просто от скуки. — Он сжал руки. — Но я буду откровенен с тобой: эта шутка дала осечку. Оказалось, что убийство вовсе не так заманчиво, как мне казалось. В нем был только один волнующий момент, когда ты неожиданно вернулась. Вот тогда я действительно пережил настоящий страх, а потом снова все стало скучным.

Софи во все глаза смотрела на него.

— Меня не волнуют твои объяснения, Джой. Ты совершил ужасный поступок, который называется преступлением, и теперь ты должен избавить меня и отца от последствий.

— Разумеется. — Иронически улыбаясь, Джой смотрел на Софи.

Эта улыбка возмутила ее.

— Ты готов? — спросила она, открывая дверь.

— Да.

— Я вызову лифт. Постарайся сделать все это побыстрее.

Взяв себя в руки, она пошла по коридору гостиницы, подошла к лифту и нажала кнопку вызова. Послышалось гудение, и лифт начал подниматься. Софи быстро вышла на лестничную площадку и перегнулась через перила. Лестница была пуста. Сердце у Софи так колотилось, что, казалось, вот-вот выскочит из груди. Она стояла неподвижно и прислушивалась. Наверное, Джой действовал очень быстро и бесшумно, так как она ничего не услышала. Только через минуту дверцы лифта с шипением закрылись, и он стал подниматься. Тогда Софи вернулась в номер и вошла в комнату Джоя. Шкаф был распахнут настежь, и она с отвращением заглянула туда. Ничто не говорило о том, что здесь в течение 12 часов находился труп. Софи вернулась обратно в гостиную и без сил опустилась в кресло. Она чувствовала себя очень усталой и измученной. Прислонившись головой к спинке кресла, она закрыла глаза. Так она просидела пять минут. Потом стукнула дверь, и Софи открыла глаза. Вошел Джой, закрыл за собой дверь. Он был бледен, и на верхней губе его выступила испарина.

— Все в порядке, — сказал он.

— И ты в этом уверен?

Он кивнул, вынул из кармана платок и вытер руки.

— Никто не видел, как я поднял лифт на верхний этаж и оставил его там. Спускаясь по лестнице, я никого не встретил.

— Скоро здесь будет полиция, — сказала Софи. — Как насчет твоих отпечатков в лифте?

Он нетерпеливо пожал плечами.

— Это меня не беспокоит: лифтом пользуются сотни людей.

— Что ты сделал с ее бусами?

— Выбросил в море.

— Ты уверен, что ничего из ее вещей не осталось здесь?

— Уверен.

— А разве у нее не было сумочки?

— Не было.

— Ты уверен, Джой? Ведь женщины всегда ходят с сумочками.

— Нет, у нее не было, я уверен в этом.

Софи понемногу начала успокаиваться. Может быть, все действительно обойдется. Как полиция узнает, что девушку убили в их номере? Их имя, репутация ставили их вне подозрения.

— Спасибо за помощь, — сказал Джой. — Не беспокойся: меня никто не видел.

И они разошлись по своим комнатам, каждый занятый своими мыслями.

Однако Джой ошибся. Джо Керр очень хорошо видел, как из номера вышла Софи и нажала кнопку лифта. Он также видел, как она с опаской прошла по коридору и вышла на лестничную площадку. Он весь подался вперед, пытаясь понять, что она собирается делать, и в этот момент увидел Джоя Дилени с перекинутым через плечо телом девушки. Он пошатывался под ее тяжестью. Джо узнал белокурые волосы девушки и ее бело-голубое платье. Он был так поражен, что совсем забыл про фотоаппарат. Когда он схватил его, было уже поздно: дверцы лифта закрылись. Он наблюдал, как Софи прошла по коридору обратно и вошла в номер. Она была бледна и, казалось, сейчас упадет в обморок. Джо ждал. Через несколько минут на лестнице послышались шаги, и сверху спустился Джой. Он тоже вошел в номер и запер его изнутри. Куда же этот парень подевал «звездочку»? Напоил он ее, что ли? Или, может быть, одурманил наркотиками?

Джо осторожно покинул свое укрытие и подошел к лифту. Потом ему показалось опасным вызывать лифт на этот этаж, и он поднялся этажом выше. Добравшись туда, Джо совсем запыхался: две бутылки виски в день давали о себе знать. Он нажал на кнопку лифта и в ожидании прислонился к стене. Он надеялся подняться на верхний этаж и обшарить все пустые комнаты в поисках девушки. Но этого не потребовалось. Лифт спустился, его дверцы открылись, и Джо увидел труп девушки. Она лежала на спине, подогнув ногу. На ее лице застыло выражение ужаса, от которого у Джо мороз пошел по коже. На ее нежном смуглом горле остался след от шнура. Сделав над собой усилие, Джо повернулся и неуверенными шагами направился по коридору третьего этажа гостиницы. Сидевший в вестибюле ночной дежурный с удивлением уставился на человека, спускавшегося по лестнице и с трудом прошедшего через вращающуюся дверь.

Джо шел в состоянии полнейшей прострации. Только добравшись до своего отеля, третьеразрядной гостиницы «Лазурный берег» на улице Фош, он начал соображать. Его первой реакцией было позвонить своему издателю в Голливуд и обсудить с ним это дело. Он уже протянул руку к телефону, но потом отдернул ее. Ему пришла в голову совсем другая идея.

Фллойд Дилени был миллионером, а в руках у Джо была пленка, которая неопровержимо доказывала, что Люсиль Бало в четыре часа прошла в его номер. Медицинская экспертиза точно установит время ее смерти. Лично Джо был уверен, что девушка была убита между четырьмя и пятью, когда в номере находился Джой Дилени. Позже к нему присоединилась Софи, но ее Джо считал только соучастницей, а убийцей был Джой.

Из этой ситуации, несомненно, можно было извлечь большую выгоду. Все, что требовалось для Джо, это поговорить с Дилени и пообещать ему держать язык за зубами за соответствующую сумму. Тогда впереди его ожидает чудесная жизнь.

Возможно, удастся вытрясти из Дилени и полмиллиона. Тогда Джо сможет быть спокойным. Бросит газетные статейки и осядет где-нибудь на Французской Ривьере. Он купит себе маленькую виллу, наймет экономку, чтобы она заботилась о нем и тогда он сможет наплевать на всех молодых подонков, которые стараются выгнать его из журнала.

Нахмурившись, он потер свой красный нос. Полмиллиона! С такими деньгами он сможет нанять виллу с видом на море. Вдруг ему в голову пришла неприятная мысль. По сути дела он будет шантажировать Дилени, и тот сможет даже выдать его полиции; а в случае, если сделка все же состоится, он станет соучастником убийства. А ведь это грозит тюремным заключением. Джо весь передернулся от мысли о полиции. «Надо подождать, — сказал он себе, — и посмотреть, как будут развиваться события. Спешить с этим нечего, снимки у меня в руках. Единственное, что требуется, это ждать, ждать спокойно и терпеливо. Дело, конечно, нелегкое, но я справлюсь. Такой выгодной ситуации у меня никогда еще не было. Главное — не спешить». Он встал и выключил свет. Было четыре часа двадцать минут утра. Его тело ныло от усталости, и он сразу же уснул. Ему приснилось, что он тащит изуродованное тело жены по коридору «Плазы».

Глава 5 Труп девушки обнаружен в лифте. Инспектор Диверо ведет следствие, и Джой делает ошибку

В шесть пятнадцать утра официант случайно заметил, что ночной лифт стоит на третьем этаже с распахнутыми дверцами. Через несколько минут в ответ на звонок официанта к месту происшествия поспешили помощник управляющего Весперини и отельный детектив Кадо. Последний был еще в пижаме. Мужчины посмотрели на убитую девушку, но прореагировали по-разному. Весперини был в отчаянии от того, что может пострадать репутация отеля. Он ломал себе голову, как оградить постояльцев от неприятностей. Кадо, напротив, с трудом скрывал радостное волнение. Впервые за долгие годы работы произошло что-то, и теперь ему можно во всем блеске проявить свои таланты. Мысленно он уже видел свои фотографии во всех газетах.

Кадо сказал:

— Если месье будет так добр и уведомит полицию, то я останусь здесь. Лучше всего на лифт повесить табличку: «Ремонт». То же самое следует сделать и на всех остальных этажах.

Весперини приказал глазевшему официанту немедленно заняться этим, а сам отправился звонить в полицию. Оставшись один, Кадо осторожно осмотрел девушку, стараясь не дотрагиваться до нее. Он сразу же узнал в ней Люсиль Бало и подумал: «Как удачно, что она пользуется некоторой известностью. Значит, предстоит сенсационное расследование».

Он слегка коснулся руки девушки и по твердости тела определил, что убийство произошло по меньшей мере часов двенадцать назад. Неужели ее задушили в лифте? Вряд ли. Она не была постояльцем отеля и наверняка пришла к кому-нибудь в гости. Прислонившись к стенке лифта, сыщик раздумывал над мотивами убийства.

Минут десять спустя в коридоре появился инспектор Диверо из Каннского управления полиции. За ним шли четверо его помощников в штатском.

После короткого разговора с сыщиком и заместителем управляющего инспектор приступил к предварительному расследованию и осмотру трупа, а Кадо попросил разрешения отправиться к себе и переодеться.

Инспектор Диверо был низенький, плотный человек лет сорока с лишним. У него было круглое лицо с небольшим орлиным носом и живые черные глаза. Он имел очень хорошую репутацию.

Посмотрев на девушку, он сразу же узнал в ней Люсиль Бало по ее фотографии в журнале «Пари-матч» и понял, что дело будет иметь огромную огласку. Он понимал, что девушку, конечно, убили не в лифте, а в одном из номеров отеля. Все эти номера были заняты богатыми людьми, поэтому при расследовании надо будет проявить максимум такта и осторожности. Следовало как можно скорее убрать труп девушки из лифта, и инспектор отдал распоряжение, чтобы ее сфотографировали. Затем он спросил Весперини, нет ли какой-нибудь свободной комнаты, куда можно было бы перенести труп. Поскольку все номера были заняты, Весперини предложил довольно обширную кладовку, и там уже за труп принялись медицинские эксперты. Тем временем Диверо занялся лифтом, снимая с него отпечатки пальцев.

— Меня интересует каждый отпечаток, — предупредил он.

Затем он и его помощник Анри Бидо спустились в вестибюль. Весперини предоставил в распоряжение инспектора свой кабинет. Усевшись за большим письменным столом, Диверо сразу же позвал дежурного. Он всегда считал дежурных прекрасными свидетелями. Благодаря их показаниям было раскрыто множество преступлений, совершенных в отелях. Дежурный только что пришел на работу. Его вызвали в кабинет, и он пожал руку Диверо, с которым иногда на досуге играл в шары. Дежурный уже слышал о происшествии в отеле, так что инспектору не надо было вводить его в курс дела. Он сразу же приступил к допросу.

— Вы можете сообщить мне, когда Люсиль Бало пришла в отель? — спросил он.

Дежурный поднял глаза к потолку и задумался.

— Должно быть, около четырех часов дня, — наконец сказал он.

Диверо удивился.

— Четыре часа дня? Значит, она провела в отеле около четырнадцати часов. Она спрашивала кого-нибудь?

— Нет. Она пересекла вестибюль и поднялась по лестнице, как будто точно знала, куда направляется.

— И она не воспользовалась лифтом?

— Нет.

— Тогда весьма вероятно, что она направилась в номер на втором этаже. Иначе она наверняка поднялась бы на лифте.

Дежурный кивнул.

— Ее кто-нибудь спрашивал?

— Около половины восьмого ее спрашивал один из корреспондентов. Он спросил, не выходила ли она из отеля, — сказал дежурный после долгого молчания. — Я ответил, что нет.

— Кто был этот человек?

— Месье Джо Керр. — По тону дежурного инспектор понял, что тот относится к Керру пренебрежительно. — Он представляет американский скандальный журнальчик «Замочная скважина». Он пьяница и неряха, и я вообще предпочел бы не пускать его в отель.

Диверо сделал первую заметку на листе бумаги. Он записал: «Джо Керр, репортер „Замочной скважины“, справлялся о Люсиль Бало в шесть тридцать».

— Он не объяснил, почему его интересует эта девушка?

— Нет, но перед этим он дал мне тысячефранковый банкнот, чтобы я предупредил его, когда кто-либо из Дилени вернется в номер. Зная этого человека, я удивился, что он оставил мне столько.

— Дилени? — Диверо был большим любителем кино и знал все фамилии режиссеров и продюсеров. — Это не американский продюсер?

— Он самый. Месье Дилени, его жена и сын занимают номер на втором этаже.

Диверо снова сделал пометку в своем блокноте.

— Больше никто не спрашивал о девушке?

— Никто.

Диверо нахмурился, поигрывая карандашом. Он был разочарован. Он ожидал куда более полной информации от дежурного. Но то, что он узнал, являлось вполне достаточным материалом для расследования, хотя инспектор был уверен, что Джо Керр интересовался Люсиль Бало только с профессиональной точки зрения. Когда дежурный ушел, Диверо снял трубку и попросил соединить его с комнатой на третьем этаже, где работал эксперт. Телефонистка, уже слышавшая о странной новости, немедленно соединила его.

— Доктор, у вас есть новости? — спросил Диверо врача.

— Вы, как всегда, спешите, любезный, — проворчал тот. — Но я уже могу назвать время ее смерти. Между тремя тридцатью и четырьмя тридцатью.

— Она прошла в отель около четырех. Значит, время устанавливается более точно: ее убили между четырьмя и четырьмя тридцатью. Что-нибудь еще?

— Она была задушена крученым шнуром, почти наверняка от занавески. Шнур оставил на шее след.

— Попросите Бонда сфотографировать ее еще раз, чтобы были видны следы.

— Скажу, но это задержит осмотр.

— Такая фотография очень важна. Что еще?

— Под ногтями правой руки девушки найдены частички кожи. Очевидно, она оцарапала убийцу. Судя по всему, у него должны были остаться царапины на руке.

Диверо кивнул, полузакрыв глаза.

— Хорошо, очень хорошо, — и повесил трубку.

Повернувшись к Бидо, он сказал:

— Возможно, расследование будет намного проще, чем я думал. Узнай, где остановилась погибшая девушка. Она работала для парижской кинокомпании. Там должны знать ее адрес. Выясни, что она делала вчера. Мне необходим полный отчет о ее передвижении, особенно с двух до четырех часов дня. Пусть наши люди опросят всех лодочников, продавцов, служителей на пляже. Найди поскорее этого Джо Керра и доставь его ко мне. Раз ты уходишь, позови-ка Кадо.

Бидо кивнул и быстро вышел из комнаты. Через несколько минут в кабинет вошел Кадо, свежевыбритый и в своем лучшем костюме.

— Вы видели, как эта девушка вошла в отель? — спросил Диверо, как только Кадо сел.

— Нет. В четыре часа я обходил коридор, как обычно. В это время в номерах очень мало народу, и я осматриваю отель. В период фестиваля здесь бывает столько посторонних, что свободно может проскочить и вор.

— Значит, кто-то из посторонних мог воспользоваться пустым номером, чтобы убить девушку?

— Это слишком большой риск, — сказал Кадо, — хотя все же некоторые постояльцы бывают так небрежны, что забывают ключ в замке.

— Эту возможность мы, конечно, тоже не должны сбрасывать со счетов, хотя, я думаю, все произошло иначе. По-моему, убийцу следует искать среди постояльцев отеля. Он спрятал ее тело в номере, а затем отнес в лифт. Это довольно умный ход. Почти наверняка ее убили не на третьем этаже. Тот факт, что она поднялась пешком по лестнице, наводит меня на мысль, что она поднималась на второй этаж. Надо выяснить, когда лифтом пользовались в последний раз перед тем, как было обнаружено тело девушки.

Кадо со скромным видом улыбнулся.

— Я уже выяснил это, инспектор. В три часа ночи лифт переходит на автоматическое управление. В это время он стоит на первом этаже в поле зрения ночного вахтера. Вахтер говорит, что где-то между тремя тридцатью и четырьмя, точно он не помнит, на дверце загорелся красный огонек, указывающий на то, что кто-то вызвал лифт сверху. Десять минут спустя сигнал снова вспыхнул, указывая на движение лифта. Можно предположить, что именно в этот момент убийца воспользовался лифтом. После этого лифтом никто не пользовался.

Диверо снова сделал какую-то пометку.

— Во время дневного обхода вы не видели в коридоре какого-нибудь подозрительного человека?

Кадо кивнул.

— Видел. Это был фоторепортер и именно на втором этаже. Я застал его за подслушиванием у номера Дилени.

— Кто он такой?

— Его зовут Джо Керр. Он…

— Что? Ах да, у меня уже есть информация о нем, — сказал Диверо. — Этот человек начинает меня серьезно интересовать. Так что же он делал у номера Дилени?

— Он объяснил, что ему сказал портье, будто Дилени у себя.

— А он был у себя?

— Нет. В номере в этот момент был его сын, но он тоже ушел за несколько минут перед тем, как я застал Керра у двери номера.

— Значит, получается, что в номере в этот момент никого не было?

— Совершенно верно.

— Но вы сказали, что Керр подслушивал у двери.

— Во всяком случае, это так выглядело.

— Возможно, он постучал и просто ждал, пока откроют? Когда это было?

— В четыре часа сорок пять минут.

Диверо почесал нос кончиком карандаша.

— Получается, что этот Керр находился в отеле во время ее смерти.

— Похоже на то.

— А можно ли выяснить, когда он ушел из отеля?

— Сейчас я справлюсь у ночного портье.

В ожидании возвращения Кадо инспектор обдумал полученные сведения. Он взглянул на часы. Они показывали семь сорок. Через несколько минут вернулся Кадо.

— Ночной портье утверждает, что Керр покинул отель в три часа пятьдесят минут ночи.

Диверо удивился.

— А он не объяснял, что делал в отеле все это время?

— Нет. Он спустился по лестнице, и портье говорит, что вид у него был такой, как будто он здорово напился. Он вышел, пошатываясь, из отеля и ничего не сказал.

— Это действительно становится интересным. Ведь именно в это время тело девушки должны были засунуть в лифт. — Диверо заглянул в свои записки. — Девушку задушили шнуром от занавески. Такие шнуры имеются в каждом номере отеля?

Кадо с извиняющимся видом пожал плечами.

— Мне это неизвестно, но очень легко проверить.

— Вот и выясните. И если шнуры в разных номерах различные, принесите мне образцы.

Кадо опять вышел из комнаты. Вошел Бенуа, полицейский фотограф, и положил перед Диверо еще влажный снимок.

— Вот, инспектор, — сказал он. — Это лучшее из всего, что я смог сделать до возвращения в лабораторию.

Диверо вынул из кармана лупу и стал рассматривать снимок.

— Неплохо. Шнур явно крученый. Следы достаточно отчетливы. Думаю, что шнур удастся легко опознать, если его найдут.

Он еще продолжал рассматривать снимок, когда вернулся Кадо с двумя шнурами в руках: пурпурным и зеленым. Он положил их на стол.

— Только на двух этажах крученые шнуры, — сказал он. — Вот образцы.

Диверо осмотрел оба шнура, потом отодвинул в сторону зеленый. Взял в руки пурпурный и с улыбкой взглянул на Кадо.

— Откуда этот шнур?

— Со второго этажа.

— Мы довольно быстро продвигаемся вперед. Круг поисков сузился, и мы можем предположить, что девушку задушили шнуром со второго этажа.

В этот момент зазвонил телефон на столе. Кадо снял трубку и тут же передал ее инспектору. Это звонил Бидо.

— Я говорю из отеля, в котором остановилась Люсиль Бало, — сказал он. — Ее агент Жан Тири сейчас направляется к вам. Вчера днем в три тридцать ее видели разговаривающей с молодым человеком на пляже. Его опознали два свидетеля. Это Джой Дилени — сын продюсера.

Диверо так долго молчал, что Бидо спросил:

— Вы слушаете, инспектор?

— Да, я просто думал. Мне сейчас нужен этот Джо Керр. Разыщите его как можно скорее. — Он повесил трубку и посмотрел на Кадо: — Что вам известно и что вы можете рассказать о Джое Дилени?

Сыщик пожал плечами.

— Ему примерно двадцать один год. Приятный, спокойный малый с хорошими манерами. Вообще вся семья Дилени приятные люди. Месье Дилени, конечно, очень богат.

— Узнайте, когда он вернулся в отель вчера днем.

Кадо вышел из кабинета. Ожидая его, Диверо бесцельно крутил в пальцах карандаш. Сыщик вернулся.

— Дилени-сын пришел в отель в три пятьдесят пять. Вскоре к нему присоединилась мадам Дилени.

— Мадам Дилени?

— Да. Портье вспомнил, что она просила ключ, и он сказал, что Дилени-сын только что поднялся в номер.

Диверо закусил нижнюю губу.

— Значит, мадам Дилени была вместе с парнем во время смерти девушки?

Кадо бросил на него быстрый взгляд.

— Неужели вы думаете, что она имеет какое-то отношение к…

Инспектор покачал головой.

— Думать можно что угодно. Посмотрим, что расскажет нам Джо Керр. — Он нахмурился. — Мне только не понятно одно — мотив убийства девушки… — Он снова снял трубку и связался с экспертом. — Есть какие-нибудь следы, что девушку пытались изнасиловать? — спросил он врача.

Выслушав что-то, Диверо повесил трубку и проворчал:

— Нет! Попытки изнасилования не было. Почему же ее убили?

Вскоре после восьми часов Джой пробудился от тяжелого сна. Подняв голову, он взглянул на часы около кровати, потом поморщился и, опустив голову на подушку, снова закрыл глаза. Он лежал несколько минут неподвижно, с закрытыми глазами и думал о Жаннетт. Потом вдруг перед его глазами встала Люсиль Бало. Неприятная дрожь пробежала у него по спине. Но он преодолел ее и сказал себе, что беспокоиться нечего.

Ему захотелось узнать, обнаружено ли тело Люсиль, и, подчиняясь неудержимому любопытству, он снял трубку и заказал завтрак в номер. Потом встал с постели и принял душ. Когда он уже причесывался, в комнату вошел официант и поставил на стол поднос с завтраком. Джой с любопытством посмотрел на официанта, но его мясистое флегматичное лицо было непроницаемым.

— Что там у вас происходит? — спросил Джой.

— Простите, месье? — не понял официант.

— Мне показалось, что я слышал в коридоре какой-то шум. Кто-нибудь заболел?

— Насколько я знаю, нет, месье.

Джой нетерпеливо махнул рукой. Когда официант ушел, он подошел к открытому окну и выглянул. Напротив отеля стояли две полицейские машины. Значит, Люсиль Бало уже нашли. У него похолодело в желудке от волнения. Он налил себе кофе и жадно выпил его. Потом вошел в ванную и побрился. Будет интересно спуститься вниз и понаблюдать за происходящим. В конце концов, жаль упускать малейшую возможность позабавиться, раз он уже приготовил сцену к выходу актера. Выпив вторую чашку кофе, он оделся и вышел из номера. Первое, что он увидел, когда вышел в коридор, была надпись на лифте: «Лифт не работает».

«Значит, расследование уже завертелось», — подумал он с растущим чувством волнения. Возможно, эта история покажется не такой уж и скучной. Он спустился по лестнице и оглядел вестибюль. Механизм отеля, казалось, работал как обычно. Дежурный, сидя у телефона, разбирал корреспонденцию, поступившую утром. Портье делал какие-то записи в книге. Весперини, помощник управляющего, стоял у двери своего кабинета, очевидно, разглядывая гортензии в горшках по обе стороны двери.

Джоя слегка разочаровало, что не было видно полицейских в форме. Казалось, отель отнесся очень спокойно к убийству девушки. Джой подошел к киоску и купил газету. Потом уселся в кресло, чтобы все видеть. Он кивнул Весперини. Тот кивнул ему и прошел в комнату, расположенную позади конторки портье.

«Вот оно что, — подумал Джой, — у них совещание».

Он вынул из кармана портсигар и закурил сигарету. В этот момент открылась дверь лифта, и из него вышли Жан Тири и Бидо. Они тоже прошли в комнату позади конторки портье. Джой подумал, что Тири позвали сюда опознать труп девушки, и почувствовал мрачное удовлетворение при виде его бледного лица. «События развиваются довольно любопытно, — подумал он. — Жаль только, что не слышно, что там происходит, на этом совещании. Но совсем неплохо и отсюда наблюдать».

Тири был во второй раз допрошен инспектором Диверо, который обращался с ним мягко, понимая, какое потрясение испытал этот человек. Тири уже знал о записке Люсиль, в которой она предупреждала, что едет в Монте-Карло. Диверо попросил портье выяснить, от кого было получено это сообщение, но никто не мог этого вспомнить. Только сказали, что оно было получено по телефону.

Диверо произнес:

— Конечно, ясно только одно, что это сообщение было послано не девушкой. Это сделал убийца, чтобы выиграть время. Месье Тири, а у вас нет никаких предположений, почему ее убили?

Тири покачал головой.

— Мне кажется, что это мог сделать только сумасшедший. Кому бы понадобилось ее убивать? Она была безобидным существом. — Он громко высморкался, чтобы скрыть свои чувства.

— Итак, месье Дилени был заинтересован в ней как в актрисе? — спросил Диверо, сверившись со своими записями. — У вас было назначено свидание на девять часов?

— Да. Он хотел познакомиться с Люсиль. Я должен был встретиться с ней в баре в шесть часов, но полученное сообщение говорило мне о том, что она уехала в Монте-Карло. Понимая, что Дилени хочет предложить ей контракт, я вскоре поехал в Монте-Карло, с тем чтобы разыскать ее. Я ее не нашел.

— Естественно, она уже была мертва в это время. Вы оставили Люсиль в три тридцать на пляже и отправились на просмотр, где встретились с Дилени. Верно?

— Да.

— И вы встретились с ним в десять часов вечера и объяснили ему, что девушка уехала в Монте-Карло и вам не удалось ее найти?

— Да.

— Это была большая неудача для вас, месье?

— О да, — с горечью сказал Тири. — Сорвалась такая важная для нас сделка. Убийцу необходимо найти и наказать.

— О да, но для этого вы должны мне максимально помочь. Во-первых, была ли у нее привычка ходить без сумочки? Мне это показалось весьма странным. Обычно женщины не выходят без сумочки.

— Да. У Люсиль была такая сумочка. Я сам подарил ей ее. Она была небольшая, из крокодиловой кожи, с монограммой. Обычно Люсиль носила в ней пудру, помаду и носовой платок.

— Конечно, она могла оставить ее и на своем столе. Я отдал распоряжение поискать ее.

— Но она не оставила бы ее в отеле, — сказал Тири. — Она никогда не выходила без сумочки.

Диверо сделал пометку на листе бумаги, который лежал перед ним.

— И еще одна деталь, — произнес Тири. — Она всегда носила бусы. Сейчас я не заметил на ее шее бус. Вероятно, врач снял их?

— Бусы? Когда ее обнаружили в лифте, бус на ней не было. Я выясню это, — сказал Диверо, нахмурившись. — Вы можете еще что-нибудь сообщить? У нее был любовник?

— Она была слишком серьезная девушка и думала только о своей карьере в кино. Она понимала, что ей еще рано выходить замуж.

Тири ушел, и Диверо отдал приказ о поисках сумочки. Затем он вышел в вестибюль и подошел к столу дежурного.

— Вы не помните, было ли на мадемуазель Бало ожерелье, когда она пришла в отель?

После раздумья дежурный ответил:

— Да, было. И помнится, я еще подумал, как красиво выглядят голубые бусы на фоне ее загорелой кожи. Ожерелье из сапфира — голубые бусинки размером с орех.

Наблюдая за всем со своего места, Джой подумал, кто может быть этот человек, разговаривающий с дежурным. Очевидно, он был полицейским офицером, причем важным.

Джой внимательно рассматривал его. «Да, с виду довольно неглупый и проницательный человек», — решил он, и снова дрожь волнения и предвкушения чего-то необычного пробежала по телу.

И вдруг до него дошло, что отельный детектив, проходя по коридору, бросил на него быстрый взгляд. Затем сыщик подошел к полицейскому офицеру и начал что-то быстро говорить ему вполголоса. Джой заинтересованно наблюдал, как они говорили, понизив голос, затем оба повернули головы и посмотрели на него. Джой так увлекся происходящим, что совсем упустил из виду, что является здесь единственным посторонним, остальные все были служащие отеля. Это выглядело очень подозрительно. Он отвернулся от мужчин и притворился, что читает газету. Но тут же подумал, что напрасно так рано спустился в вестибюль. Вероятно, он привлек внимание. Вряд ли, конечно, это имеет значение, ведь у полиции нет никаких оснований связывать его с задушенной девушкой. Но все равно, для него будет безопаснее сейчас же уйти отсюда. Он прогуляется и вернется, когда в вестибюле будет побольше народу. Джой небрежно сложил газету и из-за черных очков окинул внимательным взглядом двух мужчин. Сердце у него упало. Он увидел, что полицейский офицер отошел от сыщика и направился прямо к нему. Джоя охватила паника. Офицер остановился перед ним. Взгляд его черных глаз был цепким и проницательным.

— Месье Дилени?

— Да, — хрипло ответил Джой.

— Я — инспектор Диверо из каннской полиции. Я прошу вас уделить мне несколько минут, если вы позволите.

— А в чем, собственно, дело? — спросил Джой, облизывая губы.

— Будьте добры, зайдите в этот кабинет, — сказал Диверо, указывая на комнату позади конторки портье. — Там нам никто не помешает. — Повернувшись, он направился в кабинет, не оборачиваясь на Джоя.

Тот еще секунд десять просидел в кресле в полнейшем оцепенении. Что же все это значит? Его сердце сжал страх. Неужели он допустил ошибку и его уже выследили? Может, его собираются арестовать? Затем, взяв себя в руки, он медленно направился в кабинет.

Вот оно, то испытание, которого он так ждал! Удастся ли полиции доказать что-нибудь?

Глава 6 Мадам Броссет и Джо Керр идут на шантаж семьи Дилени. Петля затягивается

Когда бы Джо Керр ни приезжал освещать Каннский фестиваль — а это он уже делал третий раз, — он всегда останавливался в отеле «Лазурный берег». Делал это по трем причинам. Во-первых, этот отель был сравнительно дешевым. Во-вторых, Керру разрешалось пользоваться ванной для проявления снимков, и, в-третьих, хозяйка отеля относилась к нему благожелательно и время от времени пускала к себе в постель. За время своего долгого вдовства Джо Керр с жадностью подбирал любые крохи женского внимания. И хотя мадам Броссет немного пугала его своими внушительными размерами и силой, а также бурными вспышками темперамента, он с нетерпением ждал поездки во Францию. Около девяти часов утра Джо сунул в ванну только что отпечатанные снимки для их окончательной доводки. Снимков было три. Первый изображал Джоя Дилени, открывающего дверь номера 27. На втором была заснята Люсиль Бало, стучащая в этот номер. На третьем — Софи Дилени с выражением недоумения и нетерпения на лице. Все эти снимки увязывались в единое целое показаниями часов над дверью номера 27, ясно видимыми на каждом снимке. Они свидетельствовали, что Джой Дилени вошел в номер без нескольких минут четыре, девушка ровно в четыре, а Софи Дилени в семь минут пятого. Надув щеки, Джо рассматривал снимки. «Если они попадут в руки прокурора или полиции, — думал он, — парню будет крышка. Больше того, жена Дилени тоже будет привлечена к суду за соучастие в убийстве».

Неожиданно в дверях ванной комнаты появилась мадам Броссет. Она стояла подбоченясь, пристально глядя на Джо и сжав маленький красный рот. Мадам Броссет было сорок пять лет. Она похоронила двух мужей и не собиралась обзаводиться третьим. Второй муж оставил ей в наследство отель — главный источник ее доходов, в котором она сдавала комнаты девицам легкого поведения. Кроме того, мадам Броссет имела дело со сбытом табака в Танжере и со сбытом краденых драгоценностей в Париже. Выглядела эта женщина весьма внушительно: почти шесть футов ростом, мощной комплекции, с хвостом рыжих волос на голове.

— Добрый день, — робко произнес Джо. — Я вам нужен?

Мадам Броссет двинулась вперед, как паровой каток, и Джо отступил. Она вошла в ванную комнату, закрыла дверь и уселась на унитаз.

— Что вы натворили, Джо? — спросила она, и ее глаза заблестели, как два изумруда.

— Натворил? Что вы имеете в виду? — спросил он удивленно. — Я ничего не натворил.

— Если так, то все в порядке. Я скажу им, что вы здесь, и вы сможете поговорить с ними.

Джо почувствовал толчок в сердце.

— Они? Кто это они?

— А кто бы вы думали? Полиция только что спрашивала про вас.

— Меня?.. — Джо стало плохо, и он был вынужден опуститься на край ванны. — Полиция?

— Перестаньте повторять одно и то же, — нетерпеливо сказала мадам Броссет. Она сама ничуть не боялась полиции, и ее всегда раздражали люди, боявшиеся ее. — Я сказала полиции, что у меня нет такого месье Керра, потому что решила, что вы что-то натворили вчера ночью. — В ее взгляде был упрек. — Вы вернулись вчера довольно поздно.

Джо провел рукой по своим редким, песочного цвета волосам и открыл рот, чтобы сказать что-то, но передумал.

— Это были люди из отдела по расследованию убийств, — продолжала мадам Броссет, пристально глядя на него. — Они сказали, чтобы я позвонила им, если вы появитесь. Они не знают, что вы остановились здесь. Так что же вы натворили?

Джо внезапно понял всю сложность своего положения. Наверное, этот чертов сыщик сообщил полиции, что видел его в коридоре в тот момент, когда умерла девушка. А ночной портье сообщил, в котором часу он оставил отель. Джо почувствовал еще один толчок в сердце. Полиция еще может вообразить, будто это он убил девушку.

Мадам Броссет увидела, что лицо Джо позеленело.

«Значит, что-то все-таки натворил», — подумала она и забеспокоилась, так как ей нравился этот человек и она нуждалась в любовнике. Когда Джо не было в Каннах, она, конечно, находила ему замену, но Джо был неповторим. Он один был нежен с ней, а это многое значило для одинокой женщины.

— Расскажите мне все, Джо, — мягко попросила она. — Облегчите свою совесть. Вы же знаете, что мне можно довериться. Что же вы сделали, что вами заинтересовалась полиция?

— Ничего, — запротестовал Джо. — И не смотрите на меня так. Клянусь, я ничего не сделал.

Она подняла массивные плечи.

— Хорошо, хорошо, не волнуйтесь так. Значит, я могу позвонить в полицию и сказать, что вы здесь?

Джо поморщился. Нет, это было ни к чему. Если вызовут полицию и этот хладнокровный тип Диверо начнет допрашивать его, то ему придется сказать всю правду (тогда прощай надежда получить деньги от Дилени) или он солжет, а значит, станет соучастником убийства.

Он должен встретиться с Дилени до допроса в полиции. Если Дилени откажется заплатить, что Джо предполагал, то он с чистой совестью пойдет в полицию и все расскажет. Если же Дилени заплатит, то Джо рискнет солгать полиции: такие деньги стоят риска. Он рассчитывал, что сам справится с этим делом. Он понимал, что стоит только подключить к этому делу мадам Броссет, как она тут же перехватит инициативу, а следовательно, наложит лапу на деньги, полученные от Дилени. В то же время Джо знал, что в силу своих способностей и опыта мадам Броссет имеет больше шансов получить от Дилени деньги, чем он.

— Ничего страшного не произошло, — сказал он, наклонясь вперед и понижая голос, — только… — И он рассказал ей все.

Мадам Броссет сидела, вся обратясь в слух. Ее зеленые глаза поблескивали, в самых волнующих моментах ее грудь высоко поднималась. Пока Джо не закончил, она не прервала его ни единым словом, а потом протянула руку и сказала:

— Дайте взглянуть.

Джо передал ей еще мокрые снимки, и она стала рассматривать их.

Вернув фотографии, она попросила:

— Дайте мне сигарету, Джо.

Он дал ей сигарету и закурил сам.

— Что вы думаете об этом? — спросил он.

— Что я думаю? — ответила она, улыбаясь. — Я думаю, что мы натолкнулись на золотую жилу. Сколько вы намереваетесь запросить за негативы? Миллионов пятьдесят франков?

— Приблизительно. Он ведь может дать столько.

— Значит, вы собираетесь обратиться к Дилени?

— Конечно. Ведь деньги у него.

— Вы весьма неудачно выбрали объект, Джо. Я видела этого Дилени. Такой человек ни в коем случае не потерпит шантажа. Не успеете вы ему сказать и пару слов, как очутитесь за решеткой. Единственный человек, к которому стоит обратиться, это мадам Дилени. Мне известно кое-что о ней. Вы знаете, где она родилась?

— Какое это имеет значение, где она родилась?

— Огромное, Джо, огромное. Она выросла в трущобах Неаполя. Она не допустит, чтобы из ее рук уплыло все, что она имеет. Следует иметь дело только с ней. Возможно, у нее и нет наличных денег, но зато есть драгоценности. Одни ее бриллианты стоят двадцать или сорок миллионов франков. Я как-то видела их на ней. Сначала мы обойдемся с ней мягко: вытянем какую-нибудь безделушку в несколько миллионов франков. Это обеспечит нас на всю жизнь.

Джо заерзал на краю ванны.

— Я предпочел бы единовременную плату, — сказал он. — Эта идея постоянного дохода слишком смахивает на шантаж.

— Лучше предоставьте это мне. Я сама справлюсь с ним. Вам следует держаться подальше. Я сниму для вас комнату в отеле моей приятельницы, в «Антибе». Так вы сможете объяснить, почему они не обнаружили вас в Каннах. Как только мы договоримся с мадам Дилени, вы тотчас же явитесь в полицию и расскажете им историю, которую мы с вами придумаем.

— Но это же сделает меня соучастником в убийстве, — слабо возразил Джо.

— Не трусьте, Джо. Нельзя приготовить омлет, не разбив скорлупы. Если они обнаружат, что вы солгали, они смогут установить, что я получила деньги от мадам Дилени. — Она улыбнулась. — Но ведь я этого не боюсь, не правда ли? Деньги, которые мы хотим получить, определенно стоят такого риска. Во всяком случае, не убьют же они нас за это, а это большее, на что может отважиться молодой Дилени. — Она встала. — Я сейчас пойду и поговорю с мадам Дилени, а вы посидите в своей комнате.

Десять минут спустя Джо услышал тяжелые шаги мадам Броссет на лестнице и подошел к двери.

Она успокаивающе улыбнулась ему.

— Все в порядке, Джо. Через полчаса она придет сюда.

— Сюда? — переспросил Джо. — Но ведь это же не лучший выход.

— Надеюсь, вы не подумали, что я буду разговаривать с ней в «Плазе»? Здесь я буду у себя дома и в случае надобности смогу пригрозить ей. Могу вас заверить, Джо, что она весьма твердый орешек. С ней придется повозиться.

— Что ж, ладно, предоставляю все вам. — Он повернулся к спальне. — Вы потом мне все расскажете.

— Ни о чем не беспокойтесь, Джо. Дайте мне эти фотографии, а остальное я беру на себя.

Джо передал ей влажные снимки. Он еще посмотрел, как мадам Броссет тяжело опустилась на стул, потом повернулся и, войдя в свою комнату, закрыл за собой дверь и достал бутылку виски.

Инспектор Диверо указал Джою на стул, а сам сел за письменный стол. «Красивый юноша, — подумал инспектор, — но, кажется, немного нервничает. Что ж, это вполне понятно, большинство людей нервничает, когда я разговариваю с ними. Мне не хотелось бы запугивать его».

— Прошу прощения, месье, за то, что отнимаю у вас время, — сказал он, наклонившись вперед и положив руки на бювар. — Но мне кажется, что вы можете помочь нам. Позвольте мне объясниться. Сегодня утром в лифте был найдет труп молодой девушки. Она была убита, и у меня есть причина предполагать, что вы были последним, кроме убийцы, разумеется, кто видел ее в живых.

Джой глубже ушел в кресло. Он был рад, что на нем черные очки, которые давали ему чувство защищенности. Его несколько успокоила дружеская манера Диверо, но он приказал себе быть настороже. Возможно, этот полицейский уже приготовил ему ловушку.

— Убита? — удивленно переспросил он. — Кто она?

— Люсиль Бало, — ответил Диверо и стал чертить на бюваре. — Насколько я знаю, вы разговаривали с ней вчера в три тридцать.

— Люсиль Бало! — Джою даже удалось выразить удивление. — Ее убили? Кто?

Диверо терпеливо улыбнулся.

— Вот это я и пытаюсь установить, месье. Вы разговаривали с ней вчера?

— Да, я был на пляже, когда она позировала перед фоторепортерами. Отец заинтересовался ею, и я немного поболтал с ней.

Мысленно Джой спрашивал, кто сообщил полиции, что они разговаривали. Это было обнаружено довольно быстро.

— Она не говорила вам, куда собирается пойти с пляжа?

— Кажется, я сказал ей, что надеюсь, что мой отец подпишет с ней контракт, и спросил, хочет ли она жить в Голливуде. Разговор был на общие темы, — сказал Джой, осмелев.

Он подумал, что попал на этот допрос случайно, потому что неосторожно спустился слишком рано в вестибюль. Но все же приказал себе все время быть настороже.

Постукивая карандашом по столу, Диверо спросил:

— Вы вернулись в отель около четырех часов?

— Да, я хотел выкупаться и зашел за плавками.

— Случайно, мадемуазель Бало не посещала вашего отца?

Джой почувствовал, как его сердце вдруг остановилось.

— Отца? Нет. Он был в это время на просмотре.

— Но она могла и не знать этого. Она вам не говорила, что собирается посетить его?

— Конечно, нет.

— Причина моего вопроса, месье Дилени, заключается в том, что мадемуазель Бало приходила к кому-то из постояльцев второго этажа. Вы не видели ее, поднимаясь в свой номер?

Рот Джоя внезапно пересох. Откуда они взяли, что она поднималась на второй этаж? Неужели кто-то ее видел?

— Нет, не видел, — как можно тверже произнес он.

— Итак, вы вошли в номер, взяли в нем плавки и ушли?

Джой вовремя успел заметить ловушку. Вероятно, полицейскому известно значительно больше.

— Я уже собирался уходить из номера, когда пришла мачеха. Мы немного поговорили. Она тоже собиралась выкупаться, взяла купальный костюм и вышла. Я ушел немного позже, мне еще нужно было написать письмо.

Диверо кивнул.

— Значит, после разговора на пляже вы не видели ее больше в отеле?

— Совершенно верно.

— По пути в ваш номер вы никого не встретили в коридоре… не мадемуазель Бало?

— Нет.

— А вы не заметили в коридоре мужчину с фотоаппаратом?

— С фотоаппаратом? — Джой оцепенел. — А что, там был мужчина с фотоаппаратом?

— Да, отельный детектив заметил его возле вашей двери вскоре после вашего ухода. Это был фоторепортер Джо Керр. Мы сейчас уже разыскиваем его.

Джо Керр… Это имя показалось Джою знакомым. Он вдруг вспомнил, что так звали репортера, который на пляже просил у Джоя устроить интервью с его отцом. Джой рассказал инспектору об их разговоре на пляже, и на лице Диверо явно выразилось разочарование.

— Значит, у него была причина стучать в ваш номер.

— Да. Наверное, он хотел поговорить с отцом.

Подумав несколько секунд, Диверо отложил карандаш.

— Ну, я думаю, что это все, месье Дилени. Простите, что занял ваше время.

С острым чувством облегчения Джой встал.

— Все в порядке. Жаль, что не смог помочь вам.

— В настоящее время любая информация ценна для нас, — сказал Диверо, тоже вставая. — Не сможете ли вы описать ожерелье, которое было на девушке?

— Конечно, — сказал Джой, не подумав. — Оно было из крупных голубых бусин… — Он прикусил язык, вспомнив, что на пляже ожерелья на ней не было, но было уже поздно, слова назад не вернешь.

Диверо небрежно произнес:

— Голубые? Так и сказал дежурный. Наверное, бусы бросились в глаза, раз вы их запомнили. Мы, конечно, попытаемся найти эти бусы. Что ж, благодарю за информацию.

Джой вышел из кабинета и направился к выходу из отеля. Какой грубый промах он сделал! Хорошо, если полицейский не заметил его. Ведь, сказав, что видел эти бусы, Джой признался, что видел Люсиль Бало уже после пляжа, а именно это он и отрицал. Такая глупая ошибка может стоить ему жизни.

— Джой!

Он с удивлением обернулся. Вестибюль пересекала Софи. На ней были белые брюки, красная блузка, а волосы обтягивал белый шелковый шарф. На лице Софи было странное выражение, и Джой впервые осознал, что эта женщина тверда как алмаз.

— Привет, Софи, — сказал он. — Ты куда направляешься?

— Пойдем со мной.

Они вышли на улицу.

— Где отец?

— Еще спит, — коротко ответила она.

Они перешли улицу, подошли к столикам «Плазы», и Софи села. Джой устроился напротив.

— В чем дело? — хрипло спросил он.

Софи вынула из сумочки портсигар, закурила сигарету и посмотрела на Джоя долгим изучающим взглядом.

— И ты еще спрашиваешь? — холодно спросила она. — Беззаботный идиот! И ты еще можешь спрашивать, в чем дело?

— Не смей со мной так разговаривать! — вспылил Джой, чувствуя, как кровь приливает к лицу. — Что случилось?

— Мне только что позвонила какая-то женщина, — сказала Софи, с трудом подбирая слова и сдерживаясь. — Она сказала, что хочет поговорить со мной, и дала мне адрес какого-то отеля на улице Фош. Ей известно, что именно ты сделал это!

Джой сидел неподвижно.

— Что ты имеешь в виду? — наконец спросил он. — Кто она, эта женщина?

— Она сказала, что ее фамилия Броссет и она хозяйка отеля «Лазурный берег». Она сказала, что мне будет интересно увидеть снимки, связанные со вчерашним происшествием в отеле «Плаза». Она еще сказала, что ждет меня у себя в отеле через час, и повесила трубку.

— Снимки? Какие снимки? — спросил Джой, пытаясь подавить охватившую его панику.

— Больше она ничего не сказала. Как ты думаешь, мог кто-нибудь сфотографировать тебя вчера ночью, когда ты переносил тело девушки в лифт?

— Конечно, нет. В коридоре было полутемно, и обязательно пришлось бы воспользоваться блицем. — Тут он замолчал, вспомнив слова Диверо: «А вы не заметили в коридоре мужчину с фотоаппаратом? Отельный детектив застал его у вашей двери. Фоторепортер по имени Джо Керр». — Кажется, я знаю… — Джой вынул носовой платок и вытер им лицо и руки. — Там, в коридоре, видели фотографа. Об этом мне сказали в полиции.

— В полиции? — Софи замерла. — Тебя допрашивали в полиции?

— Они откуда-то узнали, что я говорил с девушкой на пляже, и хотели, чтобы я помог им в расследовании, — сказал Джой. — Инспектор Диверо упомянул об этом фотографе. Его зовут Джо Керр. Полиция в настоящее время разыскивает его.

Софи так сжала сумочку, что побелели суставы пальцев.

— Ты должна обязательно встретиться с этой женщиной, — сказал Джой. — Возможно, эти снимки совершенно безобидны.

— Ты так думаешь? — Она встала. — Ну, что же, это мы скоро узнаем. Но ты помнишь, о чем я тебе говорила? Сейчас самое время рассказать все отцу.

— Это может оказаться ненужным, — возразил Джой. — Сначала нужно посмотреть снимки и узнать, сколько они просят за них. Тогда мы и решим, что нам делать.

— Ты не чувствуешь угрызений совести, Джой, что втянул меня в эту грязную историю? — спросила Софи, наклоняясь вперед и пристально глядя на него.

Он пожал плечами.

— Я никуда не втягивал тебя, Софи. Ты — взрослый человек и сама решаешь. Ты могла бы сразу вызвать полицию, но предпочла промолчать, чтобы избежать огласки.

Софи развела руками.

— Ну, знаешь! Мне, конечно, следовало бы вызвать полицию, и немедленно! — Она взяла свою сумочку. — Не знаю, как долго это продлится. Тебе лучше сейчас вернуться в отель и сказать отцу, что я пошла купаться, иначе он будет искать меня.

— Хорошо, — согласился Джой, — я буду ждать тебя в номере.

Он наблюдал, как она отошла от столика, села в свою машину и уехала. Он еще посидел несколько минут в раздумье.

Ему удалось преодолеть самое острое чувство страха, и он начал искать выход из создавшегося положения.

Прежде чем решать этот вопрос, он должен узнать, насколько серьезны эти снимки. Вероятно, они очень опасны, иначе шантажистка не осмелилась бы звонить Софи. Очевидно, надо попробовать получить эти снимки и негативы, а потом позаботиться, чтобы эта женщина его больше не беспокоила. Но где Керр? Об этом стоит подумать тоже.

Есть вероятность, что фотограф находится в том же отеле, что и шантажистка, которая и действует от его имени. Полиция разыскивает Керра. Возможно, именно его полиция и подозревает в убийстве Люсиль Бало.

Джой улыбнулся. Может быть, здесь как раз и таится выход. Необходимо каким-нибудь образом усилить подозрения полиции относительно Керра. Убедить их, что это именно тот человек, который убил…

Над этим действительно стоило хорошенько подумать. Джой поднялся из-за стола и вернулся в отель. Было уже 10.30, и жизнь в отеле оживилась. Джой остановился у входа и быстро огляделся по сторонам. Полиции не было видно, и он вдруг увидел отца, выходившего из лифта вместе с Гарри Стоуном, и подошел к ним.

— Софи пошла искупаться, — сказал он. — Она вернется через час.

Дилени кивнул.

— Я сейчас поеду в Ниццу на киностудию. Если она захочет приехать туда, то передай, что я освобожусь в двенадцать. — Он сделал шаг в сторону, потом остановился. — Чем ты собираешься заняться?

— Я обещал составить компанию Софи, иду за своими плавками.

Нахмурившись, Дилени пожал плечами.

— Что ж, как хочешь.

И он вышел вместе с Гарри Стоуном из отеля.

Джой поднялся на второй этаж, оглядел пустынный коридор и прошел по нему к своему номеру. Затем прошел несколько дальше и наткнулся на глубокую нишу, которая могла служить надежным убежищем и из которой очень хорошо была видна дверь их номера. Наверное, именно здесь и прятался Джо Керр. Задумавшись, Джой вернулся назад и вошел в номер. Мозг Джоя активно работал. Около часа Дилени сидел задумавшись, все пытаясь найти выход из создавшегося положения. Он все еще сидел, когда повернулась ручка двери и вошла Софи. Она закрыла дверь и прислонилась к ней. Джой увидел, что она очень бледна, и это видно было даже через загар.

— Где отец? — спросила Софи.

— Поехал в Ниццу. Здесь никого нет. — Джой встал. — Ну?

Она отошла от двери, открыла сумочку и вынула из нее замусоленный конверт. Передав его Джою, она повернулась к нему спиной и уставилась в окно.

Джой дрожащими пальцами открыл конверт и вынул снимки. Несколько минут он пристально рассматривал их. Он ожидал увидеть нечто гораздо более страшное. Но эти снимки не были столь ужасны. Конечно, часы над дверью говорили о многом, но это еще не значило, что именно Джой убил девушку. Жаль, что его разговор с инспектором произошел до того, как он увидел эти снимки. Зная, что на снимках изображено посещение их номера девушкой, он выдумал бы совершенно другую историю. Теперь же ложь зафиксирована, и, если инспектор соберет против него улики, ложь может стать роковой. С другой стороны, Джой еще мог взять назад свое заявление о том, что не встречался с девушкой после пляжа. Он мог рассказать инспектору ту же самую историю, что и Софи: девушка предложила ему подняться в номер, и он проявил слабость и согласился, а потом в самый неподходящий момент вернулась Софи. Он выдворил девушку из номера и больше ее не видел. Он мог намекнуть, что слонявшийся по коридору Керр мог в припадке пьяной ярости схватить девушку и утащить ее в пустой номер. Однако, чтобы эта история звучала убедительно, нужно собрать побольше улик против Керра.

Повернувшись, Софи сказала:

— Ну?

— Эти снимки не так уж и опасны, не правда ли? Конечно, часы показывают, что во время смерти Люсиль и ты, и я были в номере. Но, по-моему, это делает ситуацию еще более безопасной: ведь никто не может заподозрить тебя в соучастии в убийстве, правда?

— Это весьма любопытное умозаключение, — сказала Софи, подходя к креслу. — Кажется, мне надо выпить, Джой. Сделай мне, пожалуйста, коктейль.

Подходя к бару, Джой спросил:

— Что из себя представляет эта женщина?

Софи закрыла глаза и прислонилась головой к спинке стула. В ее памяти живо встал маленький обшарпанный отель. Именно в такие отели она сама в свое время водила мужчин, зарабатывая деньги на римских улицах.

— Мадам Дилени? — спросила женщина за конторкой, улыбаясь. Она оценивающим взглядом оглядела Софи. — Я решила, что будет удобнее, если вы придете сюда, а не я в «Плазу». Вам нравится здесь, дорогая?

— Вы собираетесь мне что-то показать? — холодно спросила Софи.

— Да. — Мадам Броссет тяжело встала, подошла к какой-то двери и открыла ее. — Идите сюда, здесь никого нет, и нам никто не помешает.

Софи последовала за ней.

Раньше она встречала немало женщин, подобных мадам Броссет. Опыт прошлых лет многому научил ее, и Софи трудно было запугать. Она, не дожидаясь приглашения, села на стул, а мадам Броссет открыла ящик и положила перед Софи три снимка. Софи с бьющимся сердцем стала разглядывать снимки. Она сразу же поняла, что стрелки часов являются свидетелями преступления, но ее лицо осталось бесстрастным.

— Вы хотели их продать?

— Да. Человек, сделавший их, заинтересовался, почему девушка так и не вышла из номера, — сказала мадам Броссет. — Его всегда интересует все необычное. Он просидел под дверью вашего номера до трех тридцати утра и видел, как этот молодой человек переносил девушку из номера в кабину лифта. Она была мертва. Вы сами понимаете, что, если полиция увидит эти снимки, вы оба, бедняги, будете немедленно арестованы… Да, я хотела бы продать их, если цена меня устроит.

— Сколько вы хотите?

Мадам Броссет посмотрела на Софи с восхищением.

— Учтите, что, скрывая такие улики, мой друг становится соучастником преступления.

— Сколько? — перебила ее Софи.

— Допустим, единовременно десять миллионов франков.

— А потом?

Мадам Броссет приподняла брови.

— В обмен на эту сумму вы получите мое честное слово, что полиция не увидит эти снимки. Позже моему другу могут понадобиться еще деньги, но, уверяю вас, мой друг — человек с очень скромными запросами.

— А сколько стоят негативы?

Мадам Броссет покачала головой.

— Негативы не продаются. Мне очень жаль, но мой друг хочет обезопасить себя. Никогда ведь не знаешь, как все может повернуться. Вдруг могут понадобиться деньги.

Софи нагнулась и стряхнула пепел в стеклянный бокал мадам Броссет.

— У меня нет десяти миллионов франков, — спокойно сказала она.

Мадам Броссет подняла свои массивные плечи.

— Это понятно: у вас богатый муж, но он не дает вам столько наличных денег. Однако бриллиантовое колье, которое было на вас в день открытия фестиваля, стоит не менее десяти миллионов. Пусть оно пойдет в качестве первого взноса.

Софи затянулась сигаретой.

— Согласна.

Мадам Броссет улыбнулась.

— У вас, несомненно, есть опыт, дорогая. Вероятно, в прошлом у вас была нелегкая жизнь. Время от времени ко мне приходят девушки, попавшие в беду, и я помогаю им. Но сейчас я сама в трудном положении. Я буду ждать до десяти часов завтрашнего дня. После этого снимки попадут в полицию.

Софи встала и пристально посмотрела в глаза мадам Броссет.

— Не путайте меня с другими женщинами, с которыми имеете дело. Если у меня будет возможность, я заставлю вас за это дорого заплатить.

Мадам Броссет улыбнулась. Ей так часто угрожали, что угрозы для нее потеряли всякий смысл.

— Я, конечно, понимаю, что вы сейчас чувствуете, — сказала она. — На вашем месте я чувствовала бы то же самое. Но советую все же принести колье до десяти утра. — Она снова улыбнулась. — После той роскоши, которая вас окружает, не слишком приятно будет сесть в тюрьму. — Она толкнула снимки в ее сторону. — Возьмите их с собой и покажите мальчику. У меня есть еще.

Софи сложила снимки в конверт, который лежал на столе, и вышла из комнаты.

Теперь, глядя на Джоя, она рассказывала ему о встрече с мадам Броссет. Он сидел бледный и слушал, положив руки на колени.

Закончив свое повествование, Софи спокойно сказала:

— Ну? Ведь это только начало. Если я дам ей колье, она вскоре попросит что-нибудь еще. Что ты собираешься делать, Джой?

— До завтрашнего утра у нас мало времени, — сказал он. — Ты не должна отдавать ей это колье. — Его губы скривились в страшном оскале. — До десяти часов утра я что-нибудь устрою.

— Что именно?

— Что-нибудь. Не думай об этом, Софи, и не беспокойся.

Он встал и сделал шаг к двери.

— Джой!

Он остановился.

— Подожди, — сказала Софи. — Я должна знать, что ты собираешься сделать.

— Нет, лучше, если про это не будет знать никто, кроме меня.

Он открыл дверь и вышел.

Глава 7 Джой вступает в борьбу с шантажистами, а Диверо получает новые данные об убийстве

Смешавшись с оживленной толпой туристов, Джой медленно шел по тротуару. Добравшись до улицы Фош, он остановился. На углу улицы находилось кафе отца Жаннетт, а за ним отель мадам Броссет. Отель был точно таким, каким его и описывала Софи: маленьким, запущенным и жалким. На окнах висели кружевные занавески, пожелтевшие от времени.

Пока Джой стоял и смотрел, в отель стремительно вошла девушка в легком платье, с сумочкой через плечо, а с ней элегантный мужчина.

Джой пересек улицу и остановится около «Золотого шара». Это было веселенькое заведение с пятью столиками на улице и полосатым навесом. Джой сел за свободный стол и вгляделся в прохладный полумрак кафе. За конторкой сидел коренастый мужчина в инвалидном кресле. Увидев клиента, отец нагнулся и нажал кнопку. Через минуту из задней комнаты вышла Жаннетт. Улыбнувшись, отец указал на Джоя. Она подошла к нему, и он обрадовался, увидев, что она покраснела.

— Привет, — сказал он. — Я шел мимо…

— Отец ничего не должен знать, — шепнула она.

Джой понял ее. Ему тоже захотелось, чтобы отец не знал его. Он окинул девушку взглядом. На ней было простое голубенькое платье, а волосы были завязаны сзади голубой лентой. Девушка казалась Джою очаровательной.

— Можно сухого вермута со льдом? — спросил он и шепотом добавил: — Я буду в полночь на пристани. Вы придете?

— Да. — Она ушла.

Джой глянул на «Лазурный берег» в тот момент, когда Жаннетт принесла ему заказ. В отель вошла накрашенная девица в сопровождении краснолицего мужчины в шортах и пестрой рубашке — наряд, по которому безошибочно можно узнать американца в отпуске.

— Я подыскиваю себе другой отель, — сказал Джой. — Этот не подойдет? — Он кивком указал на «Лазурный берег».

— Этот? — Жаннетт широко раскрыла глаза. — Туда вам даже и входить не следует. Это же ужасное место, им пользуются уличные девицы.

— А я и не знал этого. — Джой откинулся на спинку стула, глядя на девушку. Он заметил у нее на подбородке крошечную родинку, и ему захотелось поцеловать ее.

— Вы знаете какие-нибудь места подешевле?

— Ну… — Она была в нерешительности. — У нас наверху есть несколько комнат. Они чистые, но вряд ли это вам подойдет.

— Вам следовало бы посмотреть ту комнату, которую я снимаю сейчас. Она чистая, но очень скучная. Мне необходимо хоть какое-то разнообразие. Если бы я смог снять комнату у вас…

— Хорошо. Она будет стоит пятьсот франков в день. — Жаннетт с тревогой посмотрела на него. — Для вас это не слишком дорого?

— Нет.

— Вы надолго остановитесь?

— Нет, на следующей неделе я уезжаю в Венецию. — Джой был приятно удивлен, увидев выражение разочарования на лице девушки.

— Понимаю. Ну, мне нужно идти. — Она отступила на шаг.

— До вечера, — сказал он. — Я буду ждать вас.

Она кивнула и убежала в заднюю комнату.

Джой допил вермут, выкурил сигарету, потом встал, подошел к стойке и положил на нее пятьсот франков. Беро отложил в сторону газету, дал сдачу и добродушно кивнул ему.

— Приходите снова, месье, — сказал он. — Вам всегда будут рады.

Джой поблагодарил его. Когда он вышел на залитую солнцем улицу, у него появилось подозрение, что за ним наблюдают. Он резко повернулся. В дверях задней комнаты стояла Жаннетт. Она помахала ему рукой и улыбнулась. Кинув в сторону отца взгляд и убедившись, что он снова погрузился в чтение газеты, Джой помахал в ответ и направился в сторону «Лазурного берега».

Проходя мимо, он мельком увидел крепкую женщину, сидевшую за конторкой. «Вот она какая», — подумал Джой. Она выглядела очень внушительно. Наверное, убить ее будет совсем нелегко. Совсем не то что маленькую и хрупкую Люсиль Бало. Он шел по улице и вдруг остановился у витрины ювелирного магазина. В центре витрины лежало ожерелье из голубых бус, точная копия того, что было на Люсиль Бало. Джой зашел в магазин и купил это ожерелье. Оно стоило четыреста пятьдесят франков. Продавец хотел завернуть его в бумагу, но Джой отказался и положил ожерелье прямо в карман. Чуть дальше он зашел в галантерейный магазин и попросил опасную бритву. Удивленный хозяин попытался заинтересовать его современными электрическими бритвами, но Джой настоял на своем.

— Мне нужна опасная, она лучше бреет.

Наконец хозяин порылся в своей кладовой и отыскал опасную бритву. Он положил бритву на прилавок, и ее острое лезвие блеснуло на солнце.

— Вот это именно то, что мне нужно, — удовлетворенно произнес Джой.

Медленно, прогулочным шагом он снова прошел мимо «Лазурного берега». Он увидел, что на этот раз за конторкой сидела молодая девушка.

«Глупо предпринимать что-либо до темноты», — подумал Джой, сворачивая на улицу Антиб. Задние улицы пустели уже в десять часов, вот тогда и будет самое время. Пульс у Джоя забился чаще при мысли о том, что он собирается сделать.

Он вернулся в «Плазу». Проходя через толпу, он услышал взволнованное жужжание голосов: известие об убийстве уже разнеслось среди постояльцев. Поднявшись на лифте, он вышел в коридор и, сунув руку в карман, разорвал нитку с бусами. Затем закурил и небрежно оглянулся. Возле лестницы стоял небольшой коренастый человек и пристально смотрел на него. Джой совсем не удивился. Он и ожидал увидеть здесь детектива.

Дверь открылась, и на пороге появился Экройд, худой человек небольшого роста, с короткой стрижкой и красивым загорелым лицом. Он удивленно посмотрел на Джоя и улыбнулся.

— Привет, Джой, заходите. Я только что вернулся из Парижа.

Джой вошел в гостиную и закрыл за собой дверь.

— Я просто проходил мимо и зашел узнать, не приехали ли вы, — сказал Джой. — Хорошо погуляли?

— Да, великолепно.

Экройд был слегка удивлен этим визитом, но так как Джой был сыном Фллойда Дилени, Экройд решил быть гостеприимным.

— Выпьете? Что-то я слышал насчет убийства в отеле. Это действительно Люсиль Бало?

— Да, — сказал Джой и, подойдя к окну, увидел, что занавески в этой комнате не прихвачены шнуром, а висят совершенно свободно.

— Весь отель кишит полицией, ну что ты скажешь! — воскликнул Экройд. — Подождите секундочку. Я еще не успел распаковаться. У меня в чемодане есть бутылочка «Белой лошади». Я сейчас достану ее.

Он прошел в спальню. Джой быстро снял шнур с гвоздя, свернул и сунул в карман. Потом вынул две бусинки из кармана и бросил их под диван. Когда Экройд вернулся, Джой спокойно сидел в кресле.

— Такая молоденькая девушка! — сказал Экройд, разливая виски. — Даже не верится. Кому понадобилось ее убивать? Что думает по этому поводу ваш отец? Ведь он собирался заключить с ней контракт.

— Вероятно, он еще ничего не знает, — ответил Джой. — Он уехал на студию в Ниццу, прежде чем известие об этом событии распространилось. — Он взял стакан, отметив с гордостью, как тверда его рука.

— Поверьте, это просто какой-нибудь сумасшедший, — сказал Экройд. — Надеюсь, полиция быстро схватит этого сукиного сына. — Он осушил стакан. — Такая славная девушка! Мне очень жаль Тири. Это была единственная стоящая кобылка в его конюшне.

— Видели в Париже что-нибудь интересное? — спросил Джой, резко меняя тему разговора. Упоминание о каком-то сумасшедшем ему не понравилось.

— Ничего особенного, — ответил Экройд. Он пару минут поговорил о Париже и встал, не без намека спросив Джоя, не хочет ли он еще выпить.

— Нет, благодарю вас, мне нужно идти, — ответил Джой, поднимаясь. — Вы собираетесь в Ниццу?

— Да, — ответил Экройд. — Я обещал вашему отцу позавтракать с ним. — Он взглянул на часы. — Черт возьми! Уже почти двенадцать.

Они вместе вышли в коридор. Джой увидел Бидо и трех полицейских, входящих в сопровождении управляющего в один из номеров. Они не обратили внимания на Джоя.

— Похоже, события развиваются, — сказал Экройд, наблюдая за детективами. — Ну, пока. — Он закрыл дверь и помахал Джою рукой.

Джой вошел в свой номер.

Итак, сцена обставлена. Сейчас остается только ждать ночи. Он надеялся, что до тех пор полиции не удастся найти Джо Керра. Он вошел в спальню и спрятал пурпурный шнур от занавески и бритву в верхний ящик стола. Туда же положил и бусы. Потом запер ящик и спрятал кляч в карман. Захватив плавки и полотенце, он вышел из номера. Детектив у лестницы небрежно бросил на него взгляд и отвернулся. Джой с трудом удержался от смешка. «Если бы только этот тип знал, что я собираюсь делать», — подумал Джой. События разворачивались так волнующе, как он и хотел.

Вскоре после трех часов дня зазвонил телефон возле Диверо, все еще сидевшего в кабинете управляющего. Последние полчаса инспектор просматривал записи, сделанные за день. Чем больше он вчитывался, тем больше убеждался, что убийцей является не кто иной, как Джо Керр, и его раздражало, что Керра до сих пор не нашли.

Поэтому, сняв трубку, он спросил сердитым голосом:

— Да. Кто это?

— Вы не подниметесь на второй этаж, инспектор? — с волнением спросил Бидо. — Мы нашли тот номер, где была убита девушка.

— Да? — Диверо вскочил. — Иду!

Проталкиваясь сквозь толпу в вестибюле, он поднялся на второй этаж и прошел к номеру, указанному Бидо. Тот стоял у двери номера 30.

— Ну что? — спросил Диверо.

— Здесь не хватает шнура от занавески, а на полу я нашел две бусинки из ожерелья девушки.

Лицо Диверо осветилось торжествующей улыбкой.

— Ну, наконец-то мы напали на что-то серьезное. Кто занимает этот номер?

Вперед вышел Весперини.

— Этот номер занимает месье Мерил Экройд — американский кинорежиссер. Он был два дня в Париже и вернулся только сегодня в десять пятнадцать.

— Значит, прошлой ночью номер пустовал?

— Да.

Диверо вошел в номер и оглянулся.

— Где бусы?

— Под диваном. Я не трогал их до вашего прихода.

Два полицейских офицера подняли диван и отнесли его в сторону. На ковре лежали две голубые бусинки.

Диверо нагнулся над ними.

— Больше нет?

— Нет.

— Вероятно, ожерелье разорвалось во время борьбы, и бусы рассыпались по комнате. Убийца собрал их, но две не нашел. Вы говорите, что шнура от занавески не хватает?

— Да. — Бидо отодвинул в сторону занавеску. — Шнур справа есть, а слева нет.

— Пусть бусы сфотографируют, как они лежат, — распорядился Диверо. — Потом проверьте на них отпечатки пальцев. — Он повернулся к Весперини: — В отсутствие Экройда номер был закрыт, конечно?

— Да.

— Однако кто-то все же сюда вошел. Как это могло произойти?

Весперини пожал плечами.

— Хотя и маловероятно, но кто-то мог завладеть отмычками. Бывает и так, что во время уборки горничная забывает ключи в дверях.

— Проверьте комнату на отпечатки пальцев, — сказал Диверо помощнику. — Меня интересует все, что вы найдете здесь. — Он повернулся к Весперини: — Вы можете перевести месье Экройда в другой номер?

Весперини кивнул:

— Это я устрою.

Сделав знак следовать за ним, Диверо вышел из комнаты.

— Необходимо как можно скорее разыскать Керра, — сказал он. — Если мы не найдем его сегодня, я буду вынужден дать в газету описание его внешности.

— Хорошо. А описание дать с обычной формулой, что он может помочь следствию?

— Да, — сказал Диверо. — Описание его внешности, но не фотографию. Пока я буду разговаривать с ребятами, разыщите Тири и покажите ему бусы. Необходимо также показать их дежурному.

Через несколько минут Бидо нашел инспектора в кабинете.

— Дежурный опознал бусы, — сказал он. — Тири я еще не видел. Наверное, он где-то на просмотре. На одной из бусин обнаружен довольно четкий отпечаток пальца.

— Это хорошо.

Через несколько минут в кабинет вошел детектив, занимающийся дактилоскопией.

— Я нашел отпечаток, инспектор, который абсолютно совпадает с отпечатками в лифте, — сказал он. — Но в уголовной картотеке такие отпечатки не зарегистрированы, и у нас их нет.

Диверо заворчал.

— Если это отпечатки Джо Керра, — сказал он, — то парень у нас в руках. Только плохо, что самого Керра мы пока никак не можем отыскать.

Он нетерпеливо махнул рукой Бидо, чтобы тот отправлялся по делам, кивнул второму детективу, а потом подтащил к себе стопку заметок и снова погрузился в них.

Глава 8 Полиция объявляет розыск Джо Керра и начинает прочесывать гостиницы

Около пяти часов Джой покинул пляж в Антибе, куда он приехал, чтобы избежать встречи с Софи. По дороге в Канны ему еще раз пришла в голову мысль заглянуть в «Золотой шар». Он почувствовал радость, что снова увидит Жаннетт. Он знал, что родители его не хватятся, так как до вечера пробудут в Ницце, а потом отправятся на просмотр. В машине у Джоя был костюм, так что ему не понадобилось заезжать в отель, чтобы переодеться. Оставив машину у казино, он медленно отправился по улице Фош, разглядывая по дороге витрины магазинов. Вскоре до него дошло, что на длинной пустынной улице было слишком много сыщиков в штатском, и он насторожился. Эти мужчины, в которых безошибочно угадывались полицейские, ходили парами от магазина к магазину, заходили иногда внутрь и проводили там несколько минут. Двое мужчин шли в направлении Джоя. Чувствуя, что они сейчас зайдут в магазин, торговавший книгами, он ускорил шаг и опередил их. В магазине не было покупателей, и продавец сразу подошел к Джою, но тот сказал, что хочет сам выбрать что-нибудь, и зашел за стеллаж с книгами. Выждав момент, когда детективы заговорили с продавцом, он незаметно выскочил из магазина.

С необъяснимым чувством волнения он зашел в «Золотой шар». Жаннетт стояла за стойкой и просматривала газеты. Поздоровавшись, Джой прошел к стойке и сел на табурет.

— Я сейчас читала об этом ужасном убийстве, — сказала Жаннетт, поеживаясь. — А вы не видели газеты?

— Видел. — Ему было неприятно, что она заговорила об этом. Это было его личное дело, и ему не хотелось обсуждать его с ней. — Можно мне сухого вермута со льдом? — спросил он, чтобы отвлечь ее от газеты.

— Конечно.

Теперь Жаннетт была в белой блузке и синих брюках. Когда она потянулась за бутылкой на полке, он увидел, как ее крепкие груди натянули ткань, и почувствовал желание.

— Я как-то раз видела в кино Люсиль Бало, — сказала она, ставя бутылку на стойку. — Она мне понравилась. Она была такая хорошенькая.

Джой ссутулился.

— Теперь полиция разыскивает какого-то человека, — сказал он, наблюдая, как Жаннетт кладет лед в его бокал. — Сыщики обходят все магазины на вашей улице.

— Значит, им известно, кто это сделал?

— Не знаю, но они определенно кого-то ищут.

Она налила вермута в бокал.

— Надеюсь, они быстро найдут его, — сказала девушка. — Неприятно, когда в городе среди бела дня разгуливает сумасшедший.

Джой оцепенел. Ему было тяжело выслушивать от нее все это.

— Сумасшедший? Я не думаю, что он сумасшедший, — сказал он и отпил из бокала. — По-моему, он просто человек, решивший проверить свою храбрость.

Жаннетт склонилась над газетой, и волосы упали ей на лицо.

— Нет, он все же сумасшедший, — упрямо сказала она, — в газетах так и говорится.

— Вы меня не поняли, — сказал Джой. Ему ужасно хотелось развить перед ней свою точку зрения. Ему было невыносимо, что она считает его сумасшедшим. — Я считаю, что это человек, испытывающий свою храбрость.

Жаннетт подняла голову и посмотрела на него.

— Какие странные вещи вы говорите, — сказала она, и Джой увидел недоумение в ее глазах.

— В этом нет ничего странного, — возразил он. — В конце концов, убивая эту девушку, тот человек тоже подвергал свою жизнь опасности. Ведь правда? Возможно, он сделал это, повинуясь какому-то внутреннему побуждению. Если вы не испытываете свою храбрость, свою сообразительность, откуда вам знать, на что вы способны.

Серьезный тон Джоя еще больше удивил девушку.

— Не понимаю, — сказала она, — зачем же нужно кому-то причинять страдания только из-за того, чтобы испытать свою храбрость? Это ужасно. Есть много способов проверить себя.

Джой нетерпеливо повернулся на табурете и горячо заговорил, сжимая кулаки:

— Вы ошибаетесь! Чтобы проверка была абсолютно настоящей, нужно поставить себя в безвыходное положение. Любые головокружительные испытания храбрости все же оставляют лазейку для отступления. Но если вы убьете когда-нибудь, то дороги назад нет: мертвого не воскресишь! — Он начал постукивать по стойке, потом продолжал: — Представьте себя в подобном положении. Представьте себя с мертвой девушкой на руках в переполненном отеле! Любой промах может стоить вам жизни. Вот это проверка! Вы согласны?

— Неужели вы верите, что человек в здравом уме может убить кого-нибудь только для того, чтобы проверить свою храбрость? — спросила она. — Я не могу поверить в это. А как же жертва? Ведь убитая этим человеком девушка только начала жить. Нет, это мог сделать только сумасшедший.

Джой хотел протестовать, но рассудок взял в нем верх. Жаннетт умна, и с ней необходима осторожность. Она ни в коем случае не должна его подозревать. Он улыбнулся ей и пожал плечами.

— Ну, во всяком случае, нас это не касается. Готов держать пари, что убийца будет умственно здоров, когда его найдут.

Говоря это, он заметил две тени, упавшие на стойку. Оглянувшись, он увидел, как в кафе вошли два сыщика, и почувствовал, как страх сжимает его сердце. Уголком глаз он следил за ними. Это были крупные, тяжеловесные мужчины с потными лицами. Они попросили у Жаннетт пива и, пока она наливала, внимательно оглядели Джоя.

— Мадемуазель, может быть, вы поможете нам? — спросил более высокий из них, когда она поставила перед ними пиво. — Мы из полиции.

Жаннетт взглянула на Джоя, но он опустил глаза вниз.

— Мы разыскиваем одного мужчину. Может быть, вы видели его здесь? — Он описал внешность Керра.

— Да, — сказала Жаннетт, — я видела этого человека. Он еще ходит с фотоаппаратом через плечо, верно?

Джой почувствовал, как по спине у него пробежал мороз.

— Да, это он. — Сыщики насторожились.

— Описание действительно совпадает с внешностью человека, который каждый день проходит мимо нашего кафе, — продолжала Жаннетт. — Как-то раз он попросил у нас виски, а его не было. Вероятно, он снимает комнату где-то на нашей улице. Либо в «Лазурном берегу», либо в отеле «Антиб».

Джой допил свой вермут, не спеша соскользнул со скамейки и небрежно пошел к телефонной будке. Взяв телефонную книгу, он нашел номер телефона отеля и набрал его.

Ответил хриплый, но решительный женский голос:

— Кто говорит?

Закрыв рукой телефонную трубку, Джой прошептал в нее:

— Это мадам Броссет?

— Да. А в чем дело?

— Слушайте меня внимательно. Через несколько минут у вас в отеле будут сыщики. Они разыскивают Джо Керра. У них есть ордер на его арест.

Он услышал хриплый вздох и повесил трубку.

Повернувшись, он увидел, что сыщики вышли из кафе и направились вдоль по улице.

Джой облегченно вздохнул, увидев, что они вначале направились в «Антиб».

— Вы слышали, что они сказали? — взволнованно спросила Жаннетт. — А ведь я разговаривала с этим человеком. Какой отвратительный тип! Как он мог сделать это?

Джой улыбнулся непослушными губами.

— Возможно, им нужна от него только информация. — Он посмотрел на часы. — Ну, я заговорился с вами и совершенно забыл, что у меня назначена встреча… Я уже опаздываю. Увидимся вечером, на пристани.

Жаннетт ничего не успела сказать, как он стремительно вышел из кафе. Проходя мимо отеля «Лазурный берег», Джой заглянул в вестибюль. За конторкой снова сидела девушка. Но это и неудивительно. Выслушав предупреждение Джоя, мадам Броссет позвала свою дочь Мари и приказала ей посидеть у конторки, а сама затопала вверх по лестнице в комнату Джо.

Американец спал на кровати, а рядом с ним стояла пустая бутылка из-под виски. Он храпел, приоткрыв рот.

Мадам Броссет потрясла его за плечо, и он сел, ошеломленно моргая.

— Проснитесь, Джо. Полиция обшаривает отели. Они ищут вас. Пойдемте, я вас спрячу.

— Ищут меня? — Он побледнел. — Но почему? Ведь они уже приходили утром?

— Да. Они сейчас в «Антибе». Пойдемте, Джо. Только захватите свой пиджак и фотоаппарат.

Он встал, пошатываясь, и взял свои вещи.

— Что я должен делать?

— Ничего. Следовать за мной.

Она схватила его за руку и потащила за собой по коридору.

— В чем дело? — Джо попытался напрячь свой одурманенный алкоголем мозг. — Мне все это очень не нравится. Может быть, самому пойти в полицию и рассказать, как все было на самом деле? Я отдам снимки, а то это получается шантаж…

Мадам Броссет открыла дверь какого-то чулана со щетками и прочим тряпьем.

— Предоставьте все мне, Джо, — сказала она. — Я сумею вывернуться из этого положения. — Она нажала какую-то потайную пружину, и задняя стенка чулана повернулась, открыв комнатку со столом, кроватью и стулом.

— Заходите сюда, Джо, и посидите тихо. Я скоро вернусь.

Он было запротестовал, но она втолкнула его в комнату, и панель со щелчком захлопнулась за ним.

Двигаясь для своей комплекции удивительно проворно, мадам Броссет поспешила обратно в комнату Джо, собрала в чемодан все его вещи и тоже спрятала в чулан. Открыв окна, она прихватила с собой бутылку виски и спустилась в вестибюль.

В тот самый момент, когда она это сделала, в вестибюле появились сыщики.

— Опять вы? — притворилась она удивленной. — Ну, а на этот раз какая у вас беда?

Оба сыщика хорошо знали мадам Броссет. Время от времени ее вызывали в полицию и допрашивали относительно контрабанды табаком, так что сыщикам слишком хорошо было известно, что происходит в отеле.

— Послушайте, Жанна, — сказал сыщик повыше, — мы получили сведения, что этот Керр находится именно у вас. Вы позволите осмотреть отель или хотите, чтобы вам принесли ордер на обыск?

Мадам Броссет снова улыбнулась.

— Ну, зачем так официально. Можете и без ордера осмотреть мой отель, ребята. Но предупреждаю, напрасно тратите время. Здесь вы ничего не найдете. — Она подмигнула. — При обыске лучше стучите, так как некоторые комнаты могут быть заняты.

— Он был здесь?

Мадам Броссет развела руками.

— Раньше вы этот вопрос не задавали, не правда ли? Сегодня утром вы у меня спросили, здесь ли месье Керр, и я ответила, что нет. Сейчас вы тоже у меня спрашиваете, здесь ли он. И я снова говорю — нет. Но если вы спросите у меня, был ли он здесь, то я отвечу — да. Да, месье был здесь.

Сыщики были в изумлении.

— Послушай, ты, старая лиса. Ведь ты прекрасно понимала, что я имел в виду, когда спрашивал, здесь ли он?

— Откуда же мне это знать? Ведь я не могу читать ваши мысли. Вы спросили меня, здесь ли он, и я ответила, что нет.

— Значит, он был здесь?

— Да. Он останавливался здесь на восемь дней. А в чем дело? Сегодня утром вы описали мне этого парня и спросили, здесь ли он. Я ответила, что нет. И я сказала правду.

— Так где же он?

— Сегодня утром, в девять часов, он, кажется, собирался в Марсель. Но он вернется. Он оставил здесь свои вещи.

— Дайте взглянуть, — попросил один из сыщиков.

Мадам Броссет повернулась к дочери.

— Поднимись наверх и выстави всех девушек с их парнями из номеров. Нечего пугать их полицией.

Сыщик посмотрел на своего товарища.

— Останься здесь и проверь их всех, когда будут выходить, — сказал он и повернулся к мадам Броссет: — Это слишком серьезное дело, Жанна. Керр разыскивается по подозрению в убийстве. Мы предполагаем, что именно он убил Люсиль Бало.

Лицо мадам Броссет оставалось невозмутимым, но в душе она была просто поражена.

— Почему вы так решили? — спросила она. — Да это такой человек, что и мухи не обидит.

— У нас есть достаточно доказательств, чтобы подписать ему смертный приговор, — сказал сыщик. — Ну, пошли, покажи мне его комнату.

Минут двадцать спустя сыщик сошел вниз, и на лице его было написано разочарование. Он осмотрел вещи Керра, обошел все комнаты отеля, но ничего не нашел. Уверившись, что Керра на самом деле нет в отеле, он подошел к телефону и позвонил Диверо.

Выслушав его рапорт, инспектор сказал:

— Оставьте Эдгара наблюдать за отелем, а сами возвращайтесь сюда. Я пошлю в отель другого человека. Есть ли в отеле второй выход?

— Нет.

— Вы полностью уверены, что в отеле Керра нет?

— Уверен, инспектор.

— Хорошо. Скажите Эдгару, что если он все же покажется, то пусть его незамедлительно задержат и приведут ко мне. А вы возвращайтесь. — И Диверо повесил трубку.

Мадам Броссет наблюдала, как сыщики вышли из отеля. Один из них подошел к кафе «Золотой шар» и уселся за столик так, чтобы ему был хорошо виден весь отель. Она вошла в свой кабинет и села. Ситуация стала более запутанной. Теперь мадам Броссет очень жалела, что дала мадам Дилени так много времени, чтобы принести колье. Она немного подумала и решила ускорить совершение этой сделки. Какие улики могут быть у полиции против Джо? Она подняла трубку и вызвала номер отеля «Плаза».

— Соедините меня с мадам Дилени, пожалуйста.

После небольшой паузы телефонистка сказала:

— Мадам Дилени нет, вероятно, она придет после просмотра.

Мадам Броссет поблагодарила ее и повесила трубку. Задумавшись, она пошла в бар, взяла там бутылку и поднялась по лестнице.

Джо сидел на краю кровати.

— Послушайте, что же все-таки происходит? Мне это совсем не нравится. Я собираюсь пойти в полицию. Я понял, что наш план был ошибкой.

— Не волнуйтесь, — сказала мадам Броссет. — Все идет нормально.

— Что значит нормально? Какого черта полиции вдруг вздумалось разыскивать меня? Ведь еще чего доброго они могут подумать, что это я убил девушку? Что им было нужно?

— Они сказали, что вы могли видеть этого парня, — легко солгала мадам Броссет. — Им необходима информация. Им известно, что вы были в отеле в момент смерти девушки. Вот и все. Ничего страшного, и волноваться из-за этого не стоит.

— Я не волнуюсь, — сказал Джо, вытирая со лба пот. — Но ведь они не думают, что это я убил девушку?

— Не говорите глупостей, Джо. Почему это они должны так думать? Но все равно я считаю, что нам нужно несколько изменить наши планы. — Она налила виски в стакан. — Думаю, нам нужно запросить у мадам Дилени несколько большую сумму и устроить единовременный расчет. А после того вы должны сказать полиции правду и показать свои снимки, но только после того, как мы получим деньги.

Дрожащими руками Джо взял стакан.

— Но мне это не нравится. Я хочу сейчас же пойти в полицию.

Мадам Броссет нетерпеливо дернулась. Хотя она и любила Джо, но ей не хотелось терять возможность получить несколько десятков миллионов франков.

— Я сказала им, что вы уехали в Марсель, Джо, — заявила она. — Так что вы сможете вернуться завтра. Не портите игру. К завтрашнему утру я уговорю мадам Дилени расстаться с бриллиантами. Как только это произойдет, вы можете спокойно отправляться в полицию. Я ведь уже вам говорила, что ее бриллианты стоят тридцать миллионов франков.

Виски начало действовать на Джо. Он потер рукой лицо, пытаясь сосредоточиться.

— А зачем мне нужно было ездить в Марсель? — спросил он. — Полиция, конечно, проверит это.

— Успокойтесь, дорогой, я знаю одного парня, который поклянется, что вы весь день были с ним.

— Но ведь она отдаст бриллианты только в обмен на негативы.

— Она получит кое-что, — мадам Броссет подмигнула, — но и полиция получит свое. Мы оставим фотографии мадам Дилени и тем самым заткнем ей рот.

Керр взял из рук мадам Броссет бутылку и плеснул себе виски в стакан.

— И вы действительно думаете, что она расстанется со своими бриллиантами?

— Да. — Мадам Броссет решила, что теперь Джо уже преодолел свой страх, и она может спокойно оставить его и спуститься в вестибюль. Она не любила надолго оставлять вместо себя Мари. — А теперь успокойтесь, Джо, и вздремните. Я все беру на себя.

Джо откинулся на подушку. Он выпил еще виски и поставил бутылку рядом с собой.

— Ну, раз вы считаете, что справитесь с этим… Мне не хотелось бы никаких осложнений. Однако если мы получим тридцать миллионов франков, то впереди меня ждет беззаботная жизнь.

— И меня тоже, — сказала мадам Броссет, — ведь мы поделим их, Джо?

— Конечно, — ответил Джо, и лицо его вытянулось: пятнадцать миллионов франков — это звучит гораздо менее приятно, чем тридцать.

Мадам Броссет встала.

— Я скоро вернусь, а вы останетесь здесь на ночь. Сейчас я позвоню одному парню в Марсель и договорюсь с ним.

Более твердой рукой Джо взял свой стакан виски и выпил еще.

Джой сидел за столиком казино и читал вечерний выпуск газеты. Было 9.50. Вечер был тихий и беззвездный. На Джое были синий костюм и синяя рубашка с открытым воротом. Этот строгий наряд резко контрастировал с пестрыми нарядами публики за соседними столиками. Джой читал в газете описание внешности Джо Керра с заявлением полиции, что этот человек может помочь им в расследовании убийства. Джой был слегка встревожен. Находился ли Джо еще в отеле или уже сбежал куда-нибудь? Джой уверял себя, что полиция не нашла репортера, но все же тревога не покидала его. За последние два часа он несколько раз прошелся мимо отеля и видел сыщиков, которые сидели в «Золотом шаре» и терпеливо наблюдали за входом в отель. Это наблюдение несколько затрудняло осуществление плана, задуманного Джоем. Сыщики определенно увидят его входящим в отель, и это может оказаться роковым обстоятельством. Он закурил сигарету. Кладя зажигалку в карман, наткнулся на свернутый шнур от занавески, который захватил с собой. В другом кармане ощущалась тяжесть футляра с бритвой. Официант поставил перед ним на столик чашку кофе, и Джой расплатился. Выпив кофе, он встал и медленно направился к улице Фош. Он остановился на углу в десять часов с минутами. В этот час улица была пустынна. Светились только окна кафе «Золотой шар» и подъезд отеля «Лазурный берег».

Оба сыщика сидели за столиком в кафе. Перед ними стояли кружки с пивом, и сыщики о чем-то вполголоса беседовали. Они не обратили на Джоя никакого внимания. За стойкой кафе сидел отец Жаннетт, безучастно глядя перед собой. Самой Жаннетт нигде не было видно. Джой продолжал медленно идти по улице, заложив руки в карманы брюк. Миновав кафе, он прошел к подъезду «Лазурного берега». Он увидел, что за конторкой сидела мадам Броссет с сигаретой во рту и просматривала журнал. Вскрыв новую пачку сигарет, Джой остановился и задумался, стоит ли ему заходить в отель на глазах у сыщиков. Все это довольно опасно. Внезапно эта проблема решилась сама собой. Джой услышал позади себя голос:

— Привет, дорогой, вы не меня ищете?

Он обернулся. Его оценивающе осматривала тоненькая девушка в дешевом платье, и на ее полных губах играла профессиональная улыбка.

— Привет, — улыбнулся он. — Как это ни странно, но я жду именно вас.

Хихикнув, она близко придвинулась к нему:

— Ну, вот и я. Рядом есть небольшой отель.

Он увидел ее недетский взгляд, и ему стало не по себе.

— Пойдем со мной, дорогой, я все устрою.

Он отправился вместе с ней к отелю.

— Вы здесь в отпуске?

— Да.

— Вы ведь американец, правда? Но вы очень хорошо говорите по-французски.

— Неужели? Вы что, имели в виду этот отель?

Перед входом в отель Джой несколько замедлил шаги. Сделать то, что он собирался сделать, перед самым носом у полицейского — значит искушать судьбу. Но у него не было другого выхода. Чтобы избежать смертельной опасности и выжить, он должен забрать фотоснимки и негативы.

— Да, — сказала девушка и крепко взяла его за руку, как будто испугалась, что он в последний момент раздумает и убежит. — Все в порядке, дорогой. Я часто бываю здесь. Это обойдется всего в две тысячи франков, не считая подарка мне.

— Две тысячи! Но это же очень дорого?

— Нет, дорогой, здесь можно остаться и на ночь. Большинство джентельменов предпочитают оставаться на ночь.

Входя в отель, Джой не оглянулся на сыщиков и постарался отвернуться так, чтобы они не видели его лица.

Мадам Броссет отложила журнал и кивнула девушке:

— Ну, Луиза?

— Мой друг и я…

— Разумеется.

Джой положил на конторку две тысячи франков, и мадам Броссет окинула его мимолетным взглядом.

— Джентльмен хочет остаться на ночь, — сказала девушка.

Мадам убрала деньги в конторку. Джой обратил внимание на ее сильные, почти мужские руки.

— Вы знаете комнату, дорогая… Та, обычная.

Девушка взяла ключ от комнаты и повела Джоя по ступенькам вверх. Открыла дверь рядом с лестничной площадкой, зажгла свет и вошла. Комнатка была маленькая и жалкая. В ней находились кровать, стол и умывальник с тазом и кувшином. Около кровати лежал вытертый до дыр ковер. Девушка закрыла дверь и подошла к Джою, приветливо улыбаясь.

Он сел на кровать и вынул из кармана два скомканных пятитысячных банкнота.

— Простите, мадемуазель, — с улыбкой сказал он, — но я передумал. Надеюсь, вы примете это от меня. Мне очень жаль, что я вас побеспокоил.

Девушка посмотрела на деньги, не веря своим глазам.

— Это мне?

— Конечно. Надеюсь, вы извините меня?

Она быстро схватила деньги, будто опасаясь, что он передумает.

— В чем дело, я вам не нравлюсь? — бросила девушка. В ее голосе было скорее любопытство, чем враждебность.

— Нет, конечно. Но я провел весь день на ногах и теперь чувствую себя очень усталым. Могу я остаться здесь на несколько часов и отдохнуть?

Девушка свернула деньги и спрятала их в сумочку. По ее лицу было видно, что она не знает, как поступить: чувствовать себя уязвленной или обратить все в шутку.

— Что это с вами стряслось? — спросила она, подходя к двери. — Впервые мужчина говорит мне, что он устал.

— Извините, мадемуазель, но я могу остаться здесь?

— Но ведь вы уплатили за комнату. — Она вышла.

Джой сидел неподвижно, зажав стиснутые кулаки между коленями. Где-то в этом отеле находился и Джо Керр. А там, где он был, были и негативы с фотографиями. Теперь Джой должен его найти. Он достал из кармана кожаный футляр и вынул бритву. Потом сунул футляр обратно, а бритву засунул за ремень часов. Затем, двигаясь бесшумно, он подошел к двери и приоткрыл ее, прислушиваясь.

Глава 9 Джой расправляется с шантажистами и уничтожает компрометирующие документы

Около шести часов Жан Тири вошел в вестибюль «Плазы». К нему подошел детектив и положил ему руку на плечо.

— Извините, месье, инспектор Диверо хочет поговорить с вами.

Диверо по-прежнему сидел в кабинете управляющего, и перед ним лежала аккуратная стопка листков с записями. Он указал Тири на кресло.

— Мы нашли две голубые бусинки в одном из номеров отеля, — сказал он, вынимая пинцетом из пластмассового пакета одну из бусин. — У нас есть основания подозревать, что они из ожерелья мадемуазель Бало. — Он положил бусинку на бювар и пододвинул ее к Тири.

— Возможно, — сказал тот, рассматривая ее. — Люсиль имела много таких ожерелий. Может быть, это и ее, я точно не знаю.

Диверо был разочарован.

— Месье, но вы должны обязательно вспомнить. Вы говорили, что были с мадемуазель на пляже незадолго до того, как ее убили. А в то время на ней было ожерелье? Прошу вас, постарайтесь вспомнить, как оно выглядело.

Тири нахмурился.

— На ней не было никакого ожерелья, — сказал он.

Диверо сделал нетерпеливый жест.

— Но у меня есть показания, которые утверждают, что на ней было ожерелье.

Тири пожал плечами.

— Уверяю вас, что не было.

Его спокойная уверенность подействовала на Диверо.

— Но ведь вы сами, месье, говорили мне о ее привычке носить ожерелье.

— Да, но не на пляже. Там она была без ожерелья. Если вы не верите мне, то можете взглянуть на снимки, сделанные репортерами.

Диверо вдруг почувствовал смутное беспокойство.

— Мне бы хотелось взглянуть на них, месье.

— Это легко сделать, я сейчас принесу их.

— Благодарю вас.

Когда Тири ушел, Диверо снова посмотрел на записи и извлек из стопки запись разговора с молодым Дилени.

Там говорилось:

Инспектор: «Значит, расставаясь с девушкой на пляже, вы ее не видели больше?»

Дилени: «Нет».

Инспектор: «Вы не встречали Люсиль Бало по пути в свой номер?»

Дилени: «Нет».

Инспектор: «Не можете ли вы описать ожерелье, которое было на девушке?»

Дилени: «Оно было из крупных голубых бус…»

Диверо отложил в сторону записи и закурил сигарету. Вскоре вернулся Тири.

— Вот они, инспектор. — Он подал Диверо пачку фотографий, сделанных фотографами на пляже.

Диверо внимательно посмотрел на них, потом сложил и положил на свои записи.

— Благодарю вас, вы мне очень помогли.

Когда Тири ушел, Диверо просидел несколько минут задумавшись. Потом встал, открыл дверь кабинета и поманил к себе Бидо, дежурившего снаружи.

— Мне бы хотелось поговорить с молодым Дилени. Он в отеле?

Бидо справился у портье. Вернувшись, он сказал:

— Его нет. Найти?

— Передай портье, чтобы он сразу же уведомил меня, когда тот появится, — сказал Диверо. — Но не надо искать его. В конце концов, он сын очень богатого и влиятельного человека. — Улыбнувшись, он приподнял плечи в знак покорности судьбе. — Вероятно, он скоро вернется.

Когда в десять часов Джой не появился в «Плазе», Диверо позвонил в полицейское управление и распорядился немедленно найти Джоя и привезти в отель.

Мадам Броссет, сидя в вестибюле, беспокоилась за Джо. Сыщик сказал, что они обладают достаточными уликами, чтобы осудить его за убийство девушки. Какие еще у них могут быть улики, не считая того, что его видели на втором этаже в момент убийства девушки? А вот теперь «Ницца-отель» напечатала на первой странице описание его внешности. Если два сыщика все еще сидят перед входом, как же ей вывести отсюда Джо незамеченным?

Тяжело ступая, она поднялась по лестнице, прошла к чулану и остановилась, прислушиваясь.

В соседнем номере слышались жалобные крики девушки и мужская брань. Пожав плечами, она вошла в чулан.

Бесшумно, как призрак, Джой выскользнул из своего номера и прокрался к двери чулана. Его шаги были бесшумны, так как он снял туфли. Дверь чулана теперь была закрыта. Он приложил ухо к панели и прислушался. Послышался щелчок и скрип чего-то, потом голос мадам Броссет сказал:

— Вам ничего не нужно, Джо? Может быть, вы хотите поесть?

Губы Джоя скривились в усмешке. Значит, Керр здесь. Он отошел от двери, вернулся в свою комнату и стал ждать, прислонившись к стене.

Джо Керр повернулся на постели и хмуро посмотрел на мадам Броссет.

— В чем дело? — пробормотал он. — У меня все в порядке. Почему вы меня разбудили?

Она похлопала его по плечу.

— Вы не голодны?

— Нет. — Он закрыл глаза, и она увидела, что он очень пьян. — Оставьте меня в покое.

— Хорошо. Несколько позже я навещу вас.

Мадам Броссет вышла из чулана и спустилась в вестибюль. Бесшумно выскользнув из номера, Джой убедился, что она прочно обосновалась за конторкой. Он прокрался к чулану и открыл его. Он ожидал увидеть в нем Керра, поэтому его смутили тишина и темнота. Припомнив подслушанный разговор, он понял, что здесь должен быть вход в тайник. И через несколько минут поисков Джой нашел пружину. Когда дверь открылась, он увидел крошечную комнатку, в которой на кровати лежал Джо Керр. Джой вернулся в чулан и запер его изнутри на задвижку. Потом тихо зашел в тайник, подошел к кровати и посмотрел на Керра. Тот крепко спал. Вынув бритву из-под ремешка часов, Джой потряс Керра за плечо. Тот, как всегда, видел во сне жену, и его сон был кошмарным. Потом он вдруг почувствовал у себя на плече чью-то руку, и сон его оборвался, как порванная кинолента.

«Опять Жанна, — сердито подумал он. — Неужели нельзя оставить меня в покое?» Он заворчал что-то и попытался освободиться от трясущей его руки. Но тут почувствовал, что пальцы еще сильнее сжали его плечо, и в одурманенном виски сознании возникла мысль об опасности. Джо повернул голову и открыл глаза. Он попытался сесть, но стальная рука толкнула его обратно на постель. Керр вдруг почувствовал дикий, растущий, как лавина, страх. Его пугало бледное бесстрастное лицо в черных очках.

— Вы ведь мистер Керр, не правда ли?

— Как вы сюда попали? — прохрипел Джо. — Вам здесь совершенно нечего делать.

Губы Джоя скривились в бледной улыбке.

— Нет, вы ошибаетесь, дело у меня есть. Я пришел за снимками и негативами. Где они?

Керр попытался взять себя в руки.

— Где они? — повторил Джой.

— Я не понимаю, о чем вы говорите, — попробовал он возмутиться. — Убирайтесь вон!

Джой убрал руку с плеча Джо. Спокойствие юноши пугало того.

— Прошу вас, снимки и негативы, — снова сказал Джой. — У меня слишком мало времени. Говорите. — В его голосе была угроза.

— Они не у меня, а у нее, — сказал Джо.

— Прошу вас, снимки, — повторил Джой. — Иначе… — Он снова поднял бритву. — Мне не хотелось бы причинять вам боль.

Поблескивающая сталь наводила ужас на Керра. Остатки храбрости испарились.

— Не трогайте меня! — пронзительно закричал он. — Возьмите их… Вот они, здесь!.. — Он вытащил из-под подушки бумажник и вытряс его содержимое на кровать.

Там было несколько тысячефранковых билетов, репортерское удостоверение, выцветшая фотография жены и потрепанный конверт. Джой взял конверт и встал с кровати. Положив бритву на стол, он просмотрел снимки и негативы. Потом сложил в пепельницу на столе.

— Это все, мистер Керр?

Джо кивнул, и Джой почувствовал, что тот говорит правду. Взяв зажигалку, он поджег снимки и негативы, а пепел вытряхнул на ковер.

— Я бы не советовал вам обращаться в полицию, мистер Керр, — сказал он. — Мой отец слишком влиятельный человек. Кроме того, полицию, несомненно, заинтересует, почему вы сразу не сообщили о преступлении. За шантаж полагается довольно приличный срок заключения. Насколько мне известно, французские тюрьмы не слишком удобны.

Керр почувствовал, что если он сию минуту не выпьет, то потеряет сознание. Он схватил бутылку, налил себе виски и выпил. Джой забрал у него бутылку. Прикосновение ледяных пальцев наполнило сердце Керра ужасом. Виски быстро подействовало на него. Он почувствовал, как будто его ударили обухом по голове, и выронил стакан. Казалось, что его мозг окутала вата, сквозь которую с трудом проникали мысли. Он понимал, что Джой наклоняется над ним с пурпурным шнуром, свернутым в петлю. Ему это показалось странным, и он сделал отчаянную попытку понять происходящее; на его лице застыла дурацкая усмешка, когда юноша приблизил петлю к его лицу. И только когда петля со страшной силой сжала его горло, он понял, что его душат.

Примерно в 11.15 мадам Броссет, сидевшая за конторкой с журналом, подняла голову и прислушалась. Она услышала, как где-то наверху из крана течет вода. Единственному человеку, которому она разрешала пользоваться ванной, был Джо Керр. Но он не мог самостоятельно выбраться из тайника. Может быть, одна из девушек решила принять ванну, но зачем? В это время они все заняты работой.

Мадам Броссет снова прислушалась и сердито нахмурилась. Ей очень не хотелось подниматься по длинной и крутой лестнице, поэтому она встала, подошла к лестнице и крикнула:

— Выключите воду!

Но никто не ответил, и она, ворча, стала подниматься. Джой следил за ней через щель в двери. Это он открыл кран и оставил дверь открытой в надежде на то, что звук льющейся воды заставит мадам Броссет подняться наверх. Мадам Броссет поднялась и вошла в ванную. Джой бесшумно вышел в коридор и, спустившись на три ступеньки, положил на четвертую валик с кровати. Потом вернулся в комнату. Сердито бормоча что-то себе под нос, мадам Броссет закрутила краны и вышла в коридор. На полдороге она остановилась у двери чулана. Джой оцепенел. Неужели она зайдет туда? Но мадам Броссет пожала огромными плечами и прошла мимо. Повернувшись спиной к Джою, она начала спускаться по ступенькам. Джой выскользнул из своей укромной комнаты и стал красться за ней. Находясь на третьей ступеньке, она вдруг почувствовала, что сзади кто-то есть. Она повернулась и одновременно поставила ногу на четвертую ступеньку. Она успела увидеть позади себя согнувшуюся призрачную тень человека в черных очках, которые придавали ему зловещий вид. И в то же время почувствовала, как ступила на что-то неприятно мягкое. Она потеряла равновесие, хотела ухватиться за перила, но Джой с силой толкнул ее вниз, и эта массивная женщина с криком покатилась по ступенькам. Она скатилась в вестибюль с грохотом, потрясшим дом. Джой быстро поднял валик и скрылся в комнате. Убил ли он ее? Вряд ли человек мог остаться в живых после такого падения, но точно все выяснится позже. Падение мадам Броссет подняло на ноги весь отель. Захлопали двери, послышались женские вопли и вопросы.

Сыщики, сидевшие в кафе «Золотой шар», вскочили на ноги и, переглянувшись, бросились со всех ног к отелю. Вбежав в вестибюль, они увидели драматичную картину: на полу лежала мадам Броссет, а над ней стояла девушка в нижнем белье и юбке и пронзительно кричала. Через перила лестницы перегибались фигуры мужчин и женщин. Старший офицер Эдгар оттолкнул в сторону девушку и опустился на колени перед мадам Броссет. Он приподнял ее веко, потрогал артерию на шее и нахмурился. Его партнер Форсо подошел поближе.

— Она мертва, — сказал Эдгар. — Опроси присутствующих, а я вызову «Скорую помощь».

Услышав слова «опроси присутствующих», мужчины на лестничной площадке начали продвигаться к выходу, стремясь удрать побыстрее, так как опасались, что их фамилии будут записаны полицейскими. Но Форсо преградил им дорогу.

Из-за приоткрытой двери Джой наблюдал за суматохой. Он слышал, как Эдгар сказал, что мадам Броссет мертва, и облегченно вздохнул. Теперь ему оставалось только незаметно для всех выбраться из отеля. Лестница была блокирована мужчинами и женщинами, стремившимися удрать побыстрее. Все они стояли спиной к Джою. Он потихоньку вышел из своей комнаты, затем зашел в чулан, ощупью нажал на пружину, открыл тайник и вышел, оставив чулан распахнутым. Потом вернулся в свой номер, нашел в кармане десятицентовую монету, вывинтил лампочку, сунул монету в патрон и снова ее завинтил. Произошло замыкание, и свет в отеле погас.

Мгновенно поняв, что им предоставляется возможность выбраться из отеля незамеченными, избежав знакомства с полицией, мужчины бросились вниз по лестнице, оттолкнув с дороги Форсо, и благополучно выбрались на улицу. Позади всех бежал Джой. Оказавшись на улице, мужчины рассыпались в разные стороны, а Джой пошел своим путем. Он прошел по улице Антиб, пересек стоянку для машин и двинулся вдоль набережной.

В это время здесь было много туристов, и Джой незаметно смешался с ними. Он был в состоянии триумфа. «Опыт удался отлично», — говорил он себе. То предприятие, которое уже готово было рухнуть, устояло благодаря находчивости и крепости его нервов. Вот теперь он в полнейшей безопасности. Он сжег снимки и негативы и заставил навеки замолчать шантажистов. Он оставил неопровержимые улики, что девушку убил именно Джо Керр. Такое мог сделать только один человек из миллиона! Нет, только он один способен на это! Он дошел до конца набережной и уселся на барьер. Ему очень хотелось увидеть Жаннетт. Минут через двадцать к нему подошел высокий крепкий мужчина.

— Месье Джой Дилени? — спросил он.

Джой похолодел.

— Да, а в чем дело?

— Я из полиции, — сказал мужчина. — Инспектор Диверо хочет поговорить с вами. Не будете ли вы так добры пройти со мной?..

«Неужели я все-таки в чем-то ошибся? — думал Джой. — Неужели меня видели выходящим из „Лазурного берега“?»

— Пожалуйста, передайте инспектору, что я обязательно зайду к нему, как только вернусь в отель. У меня здесь назначено свидание. Я вернусь в два часа.

— Мне очень жаль, месье, но дело очень срочное и не терпит отлагательств. Инспектор вас долго не задержит. У меня здесь машина. — Он указал на черный лимузин, возле которого стоял второй детектив.

Джой повиновался. Он понял, что сопротивление бесполезно и еще более может усугубить подозрения инспектора, если таковые у того имеются.

— Что ж, хорошо, я подчиняюсь, но это ведь незаконно.

Он был огорчен мыслью, что не увидит Жаннетт.

— Мне очень жаль, — повторил детектив привычным тоном.

Джой в сопровождении детектива сел в машину, и они направились в «Плазу».

По дороге не было сказано ни слова. Джой размышлял, глядя в окно. Вряд ли его могли видеть выходящим из отеля, но, с другой стороны, инспектор не послал бы за ним детективов, если бы не было серьезной причины. Этот Диверо не дурак, так что надо быть настороже.

Полицейская машина затормозила у отеля, и полицейские вышли, открыв дверь для Джоя.

— Вероятно, вам лучше дальше идти одному, месье, без нашего сопровождения, — сказал один из них. — Ни к чему настораживать прессу и собирать любопытную публику. Вы найдете инспектора в кабинете помощника управляющего.

— Благодарю вас, — сказал Джой и направился к входу в отель. Он пересек вестибюль, подошел к двери, повернул ручку, предварительно постучав, открыл дверь и вошел в комнату.

Глава 10 Софи становится опасной для Джоя, и он решается на ее убийство, а у инспектора Диверо появляются новые трудности

За столом в кабинете сидел Диверо и жевал бутерброд. Это была его первая еда за день.

— Простите меня, месье, — сказал он вошедшему Джою. — У меня не было времени пообедать. Вы также должны извинить меня за то, что я вас побеспокоил своим вызовом, но к этому меня вынуждают обстоятельства.

— У меня в полночь свидание, — коротко бросил Джой и посмотрел на часы на столе. Они показывали 11.55. — Вы разрешите позвонить? Терпеть не могу заставлять людей ждать.

— Конечно, месье. — Диверо пододвинул к нему аппарат. — Я вас долго не задержу.

Джой взял телефонную книгу, быстро перелистал ее и, найдя номер телефона кафе «Золотой шар», попросил телефонистку на коммутаторе соединить его с этим номером. Он заметил, как Диверо записал номер.

К телефону подошла Жаннетт.

— Добрый вечер, говорит Джой, — сказал он. — Простите, но я не могу сегодня прийти.

— Не беспокойтесь, — ответила она. — Я как раз сама собиралась вам позвонить в отель. Я тоже не смогу прийти. Только что нам сообщили, что брат отца серьезно заболел, и папа выехал в Сен-Тропез. Я осталась за него и не могу бросить кафе.

— Хорошо, мне тоже очень жаль.

— Понимаю. До завтра.

— Да.

«До завтра», — подумал Джой, положив трубку на рычаг. И вдруг это «завтра» показалось ему очень далеким.

— Простите, что я испортил вам вечер, — сказал Диверо любезно.

— Итак, в чем дело?

Диверо доел бутерброд и вытер руки платком.

— Вопрос, который мне хочется выяснить, месье, касается одного вашего показания. — Он взял листок с записью. — Вы сказали мне сегодня утром, что после разговора с мадемуазель Бало на пляже вы ее больше не видели.

«Так вот в чем дело? — подумал Джой. — Ожерелье. Этот человек действительно не дурак. Он заметил мою ошибку. Но у меня все равно есть возможность выкрутиться. Только спокойно и без паники».

— Да, верно, — сказал он, глядя прямо в лицо Диверо и благодаря Бога, что он не заставляет его снять очки.

— Немного позже я попросил вас описать ожерелье, которое вы видели на девушке.

— Помню, я его описал, — спокойно ответил Джой.

— Да… Вы его описали довольно точно, — сказал Диверо. — А теперь взгляните на эту фотографию.

Он передал Джою снимки, сделанные репортерами на пляже. Тот посмотрел фото. Конечно, девушка была без ожерелья. Он и так, не глядя на эти фото, знал, что на пляже Люсиль Бало была без ожерелья.

Джой медленно отложил в сторону снимок и вопросительно посмотрел на инспектора.

— Ну и что? — невозмутимо сказал он.

— И вас ничего не удивило на снимках, месье?

— Нет. — Джой нагнулся и еще раз посмотрел на снимки. — А что здесь не так?

— Но ведь она без ожерелья, — сказал Диверо.

Джой откинулся на спинку кресла.

— Ну и что же тут удивительного? Я и не подумал, что она носит ожерелье на пляже.

— Но вы же сами мне сказали, что видели девушку на пляже, и она в это время была в ожерелье. А позже вы с ней расстались на пляже и больше не видели ее. Ведь так? Скажите, где же тогда вы могли видеть на ней ожерелье, которое вы мне описали, если на пляже она была без него?

Несколько секунд Джой с деланным удивлением смотрел на инспектора.

— И вы вызвали меня сюда и заставили отказаться от свидания только затем, чтобы выяснить такую незначительную подробность? — спросил он. — Но ведь я не говорил, что видел на ней это ожерелье. Оно выпало у нее из сумки на пляже. Я поднял его и передал ей. Я ответил на ваш вопрос, инспектор?

Нахмурившись, Диверо провел рукой по волосам и раздраженно пожал плечами. Объяснение было таким простым и выглядело так достоверно, что он почувствовал себя дураком.

— Благодарю вас, месье, — сказал он извиняющимся тоном. — Простите меня. Конечно, очень неприятно беспокоить людей по пустякам, но вы сами понимаете, что каждое показание должно быть тщательно проверено, чтобы не оставляло никаких сомнений.

Джой с трудом сохранял невозмутимый вид. Он был в восторге, что ему удалось одурачить такого опытного полицейского. Это было совсем нетрудно. И ведь все благодаря находчивости и крепким нервам. Ну, теперь он в полной безопасности!

— Не беспокойтесь, я все понимаю и сочувствую вам, — сказал он. — Ну… — Он встал. — Я могу быть свободным или вас интересует еще что-нибудь?

Диверо тоже поднялся.

— Нет, месье, еще раз примите мои извинения.

— Ничего, я был рад помочь, — сказал Джой и, немного помолчав, спросил: — Вы уже кого-нибудь подозреваете?

Инспектор пожал плечами:

— Трудно сказать. Ведь мы еще только в самом начале расследования, месье. Я расследую убийства уже тридцать лет, и на моей памяти убийцам только несколько раз удалось уйти от наказания. Всегда находится какой-нибудь неожиданный фактор, выдающий их. Обычно их хватают в тот момент, когда они считают себя в полнейшей безопасности. Я ведь очень терпеливый человек и, задавая вопросы, записываю их, а когда проверяю показания, сопоставляю их, вот и все. А убийца выдает себя сам. Расследование убийства — это в основном вопрос времени и терпения.

«Ну что же, на этот раз тебя определенно ждет разочарование, мой друг, — подумал Джой. — Ты можешь запастись самым ангельским терпением, самым совершенным в мире, но не поймаешь меня больше ни на какой ошибке».

В этот момент зазвонил телефон, и Диверо потянулся к трубке.

— Простите меня, я не могу себе позволить задерживать вас дольше.

— Благодарю вас. — Джой кивнул и вышел из комнаты.

Звонил взволнованный Бидо. Он сообщил, что нашли Джо Керра в отеле «Лазурный берег».

— Наконец-то, — прорычал в трубку Диверо. — Ну, так тащите его поскорее в полицейский участок. Я тоже приеду туда. Он уже дал показания?

— Лучше вам приехать сюда, инспектор, — сказал Бидо приглушенным голосом, не в силах отказаться от искушения драматизировать ситуацию. — Дело в том, что он мертв!

Диверо оцепенел.

— Мертв?

— Да. Это действительно тот, кого мы ищем. Я нашел у него в кармане голубую бусинку. Он повесился на пурпурном шнуре от занавески, том самом, что похищен из 30-го номера.

Но Диверо не доставил удовольствия Бидо и не дал тому услышать свой изумленный голос.

— Я еду, — коротко бросил он и повесил трубку.

Он опрометью бросился в вестибюль, пробежал мимо портье и выскочил на улицу, спеша к своей машине, которая стояла недалеко на стоянке.

Подойдя к лифту, Джой увидел, что в вестибюль вошли Софи и его отец вместе с тремя мужчинами. Они попрощались с Софи и вместе с отцом прошли в бар.

Заметив Джоя, Софи подошла к нему. Они вместе вошли в лифт и начали подниматься на второй этаж. Когда они вышли и Джой стал открывать дверь их номера, Софи тихо спросила:

— Ну как?

— Я все устроил, — ответил Джой, открывая дверь номера и пропуская ее вперед. — Я все сделал, как и обещал.

Софи подошла к бару, налила себе виски с содовой, потом повернулась к Джою и посмотрела на него пристальным взглядом.

— Итак, что же ты все-таки сделал?

«Как она нервничает, — подумал он. — При всем своем уме она вряд ли смогла бы сделать все так, как сделал это я…»

— Тебе не надо волноваться, Софи. Я все устроил, и теперь все в порядке.

— Что в порядке? Не говори глупостей! — сердито крикнула она. — Как может быть все в порядке, когда эти двое…

Он поднял руку.

— Говорю же тебе, я все устроил. Снимки и негативы сожжены. Я сам сделал это.

— Ты сжег их?! Но каким образом тебе удалось сделать это?

— Я просто вошел в отель, — с беспечным видом сказал Джой, — поговорил с соответствующим видом с мадам Броссет и Керром. Ведь шантажисты всегда трусы. Мне без труда удалось запугать их. Они отдали мне снимки и негативы, и я сжег их.

— Нет, не могу поверить, что тебе удалось запугать эту женщину, — презрительно сказала Софи.

Это задело Джоя.

— Ты так думаешь? — спросил он, со злобой глядя на нее. — Я не могу сказать, что это было легко, но мне удалось это сделать.

Он сунул руку в карман и вынул опасную бритву. Джой открыл ее, и свет заиграл на стальном лезвии. Софи судорожно глотнула воздух.

— Видишь! Даже ты испугалась. Странно, что люди боятся острой стали.

Софи было страшно смотреть на него. С бледным лицом и мрачной улыбкой, с бритвой в руке, он выглядел очень опасным.

— Убери немедленно эту штуку, — хрипло сказала Софи.

— Тебе больше не о чем беспокоиться, Софи. Можешь забыть об этом деле.

— Ты дурак! — взорвалась она. — Допустим, ты сжег снимки и негативы, но что мешает шантажистам пойти в полицию и все рассказать.

Джой вздрогнул.

— Ты, конечно, все еще заботишься о себе, — сказал он. — Но уверяю тебя, что все в порядке. Они никогда и никому больше ничего не скажут, обещаю тебе.

— Почему ты так уверен? — с тревогой спросила она.

— Я просто знаю. Я же говорил тебе, что ты можешь забыть об этом деле.

Софи оцепенела. В голосе Джоя ясно слышалась враждебность.

— Так, теперь ты угрожаешь уже и мне? — спросила она.

На его губах появилась странная улыбка.

— В конце концов, Софи, ты осталась единственным человеком, которому известно все и который может вмешаться в это дело. Двоих других мне опасаться нечего.

— Мне не совсем ясно, ты что, угрожаешь мне?

Джой опять открыл бритву и посмотрел, любуясь лезвием.

— Думаю, что мне не понадобится угрожать тебе, так как ты слишком умна. В конце концов, даже если ты и выдашь меня, то я назову тебя соучастницей. Ты ведь не захочешь сидеть в тюрьме, правда?

Софи вдруг овладела такая ярость, что она забыла об осторожности.

— Послушай меня, сумасшедший идиот! — прошипела она. — Неужели ты думаешь, что тебе удастся избежать наказания за совершенное тобой преступление?

— Я уже говорил тебе, что никакого наказания не будет, — ответил он, со злобой глядя на нее. — И я вовсе не сумасшедший. Я прекрасно понимаю, что ты обо всем собираешься рассказать отцу, когда мы покинем Францию, и уговорить его засадить меня в сумасшедший дом. Но я тебя предупреждаю, что этот номер у тебя не пройдет. Скорее я пойду в полицию и выдам и себя, и тебя.

— Неужели ты думаешь, что тебе можно остаться на свободе после такого убийства? Ты душевнобольной с манией убийства. Тебя нужно лечить, иначе ты совершишь подобное снова.

Джой почувствовал, как при этих словах в нем проснулся внутренний голос, шепнувший: «Лучше убить ее. Ей нельзя больше доверять. Рано или поздно, но она все расскажет отцу и предаст тебя. Теперь ты с ней один в номере. Это легко устроить».

Джой взглянул на часы. Было 12.40, времени вполне достаточно.

— Я больше никогда не сделаю этого, — вдруг мягко сказал он. — Но, если ты хочешь, я сам покажусь врачу. Но тогда, наверное, ты не захочешь, чтобы я жил с вами. Я сниму себе квартиру и буду жить отдельно.

После недолгого колебания она сказала:

— Если ты обещаешь показаться врачу, то я согласна никому ничего не говорить.

Через черные очки Джой оглядывал комнату в поисках орудия, которым он мог бы оглушить Софи. Теперь он уже твердо решил убить ее. Она всегда думала только о себе и помогала ему только для того, чтобы не потерять положение в обществе. Сначала нужно усыпить ее бдительность, а потом…

— Что ж, хорошо, Софи, — сказал он, и в этот момент его взгляд упал на предмет, который он искал. Это было массивное пресс-папье. — Я посоветуюсь с врачом и поселюсь отдельно от вас. Надеюсь, тебе удастся уговорить отца снять мне отдельную квартиру?

— Думаю, да.

В коридоре послышались голоса и смех. «Нужно ударить ее так, чтобы она не успела закричать», — подумал Джой.

— Значит, если я соглашусь на твои условия, ты не выдашь меня, Софи? — спросил он.

Она поднялась и поставила на стол едва тронутый стакан с виски.

— Давай поговорим об этом завтра, Джой. Сейчас я слишком устала и хочу лечь.

Он тоже поднялся и подошел к письменному столу.

— Ты еще не допила виски, — сказал он, сжимая в руке пресс-папье.

— Я не хочу и лучше пойду лягу, спокойной ночи, Джой. — Она повернулась и пошла к спальне. Он последовал за ней, держа пресс-папье наготове. Но она неожиданно захлопнула дверь перед его носом и повернула ключ в замке.

Минуту Джой стоял неподвижно, пораженный своей неудачей. Потом пошел к двери в коридор и запер ее. Интересно, заперла ли Софи дверь между своей спальней и комнатой отца?

Он бесшумно вошел в комнату, подошел к двери комнаты Софи и осторожно приоткрыл ее. Он услышал, как она ходит по комнате. На его губах появилась торжествующая улыбка. Дверь не заперта! Он сжал пресс-папье так, что суставы пальцев побелели. Открыв дверь шире, он заглянул в комнату. Софи уже сняла вечернее платье и набросила халат. Потом она прошла в ванную. Он услышал, как она открыла кран. «Лучше всего дождаться, когда она влезет в ванну», — подумал он. Он ждал с бьющимся сердцем. На часах, когда он посмотрел на них, было без двух минут час. Шум льющейся воды прекратился. Софи должна уже быть в ванне. Джой распахнул дверь и бесшумно пересек комнату, подойдя к дверям ванной. Он мягко повернул ручку, и дверь открылась.

Никогда еще за всю историю отель «Лазурный берег» не был таким тихим и скромным, как в тот момент, когда инспектор Диверо подъехал к нему на своем автомобиле. У входа стояла небольшая толпа, сдерживаемая полицейскими. Бидо вышел, чтобы встретить инспектора.

— Почему в доме темно? — спросил Диверо, оглядывая темное здание.

— Короткое замыкание. Я вызвал электрика, чтобы проверить проводку, а пока мы зажгли свечи.

— Значит, Керр мертв? — спросил Диверо.

— Да, — ответил Бидо, — он повесился.

На конторке стояло пять свечей, бросавших вокруг дрожащий свет и освещавших громоздкое тело мадам Броссет, которое лежало у подножия лестницы.

— Что здесь произошло? — спросил Диверо, останавливаясь у трупа и взирая на него с изумлением.

— По-моему, хозяйка обнаружила, что Керр повесился, бросилась вниз, чтобы позвать «Скорую помощь», и свалилась с лестницы, — сказал Бидо. — Лестница здесь очень крутая. Так или иначе, но она теперь избавлена от ареста. Ведь она солгала, что Керра нет в ее отеле.

В этот момент появился медицинский эксперт, доктор Матье. Он сразу же наклонился над трупом для осмотра.

— У нее сломаны шейные позвонки, — сказал он, обращаясь к Диверо. — Для женщины ее комплекции это падение… — Он пожал плечами.

— Где Керр? — спросил Диверо.

— Наверху.

Бидо включил карманный фонарик и повел инспектора на второй этаж.

— Значит, он все время провел здесь, — сказал Диверо, входя в тайник за чуланом. — Неудивительно, что вы не могли обнаружить его.

В комнате находился Эдгар, возившийся со свечами. Тело Джо Керра висело на крюке, вбитом над дверью.

— Он повесился на шнуре из «Плазы», — сказал Бидо. — Я обыскал карманы и в одном из них обнаружил бусинку. — Он указал на столик, куда положил ее. — Она из ожерелья Люсиль Бало.

— А прощальной записки или признания не нашли? — спросил инспектор, оглядывая комнату.

— Нет. — Бидо взял бутылку, наполовину пустую. — Похоже, что он был сильно пьян.

— Что ж, тогда сомнений быть не может, что это именно он и убил девушку, а потом в припадке пьяного раскаяния повесился, — сказал Диверо.

В это время зажегся свет.

— Вот так лучше, — сказал Бидо. — Я сейчас распоряжусь, чтобы труп сфотографировали и увезли.

Диверо кивнул в знак согласия. Он был усталым, но довольным: дело выяснилось.

— Интересно только, почему он так поступил, — сказал он. — Знаете, Бидо, как часто бывает: думаешь, что у тебя на руках трудный случай, а он, оказывается, разрешается очень просто. Что ж, тем лучше. Только снимите у Керра отпечатки пальцев и все же сверьте их с отпечатками на второй бусинке.

— Хорошо, но, по-моему, здесь сомнений быть не может. Он, только он — убийца.

Из комнаты рядом с лестничной площадкой вышел эксперт.

— Короткое замыкание произошло вот из-за этого, — сказал он, показывая десятицентовую монету. — Она была вложена в патрон лампочки в этой комнате.

Диверо поблагодарил эксперта. Когда тот ушел, инспектор обратился к Эдгару:

— Свет погас до того, как вы услышали шум падения женщины?

— Несколько минут спустя. Думаю, это мог сделать кто-то из клиентов, чтобы избежать встречи с полицией и допросов. Как только свет погас, все бросились к выходу, и Форсо был не в состоянии их остановить.

Диверо усмехнулся:

— Я их не виню за это.

По лестнице поднялся доктор Матье.

— Вот еще клиент для вас, доктор, — сказал Диверо, показывая на труп Керра. — Взгляните на него, думаю, что именно он убил девушку.

Доктор Матье кивнул и вошел в комнату. Фотограф уже закончил работу, и полицейские положили труп на кровать.

Десять минут спустя доктор вышел, и на лице его читалось изумление.

— Ну что, доктор, что скажете? — обратился к нему Диверо.

— Я прикажу отвезти его в морг, инспектор. Есть некоторые моменты, которые озадачивают меня, и необходимо их осветить со всех сторон. Мне хочется осмотреть его более тщательно. У него есть какой-то синяк на спине. Он явно недавнего происхождения, это ясно. Такие синяки встречаются, когда чье-то колено упиралось между лопатками мертвеца, когда он еще был жив.

— Уж не хотите ли вы сказать, что это не самоубийство? Уж не думаете ли вы, что его задушили?

Матье пожал плечами:

— Не знаю… Но этот синяк настораживает меня.

— А второй момент?

— Помните, я сказал, что обнаружил под ногтями задушенной девушки частички кожи, указывающей на то, что она сильно оцарапала убийцу? У этого человека на руке нет никаких царапин.

— Вы уверены, что она оцарапала убийцу?

— Абсолютно.

— А отпечатки пальцев?

— Их сейчас снимают.

Доктор Матье кивнул и спустился вниз. Диверо вынул из кармана десятицентовую монету, потом подозвал к себе Эдгара.

— Во время наблюдения за отелем вы не видели входящих в него одиноких мужчин?

— Нет, инспектор, входили только пары.

В коридор вышел эксперт-дактилоскопист.

— Ни один из отпечатков Керра не совпадает с отпечатками, обнаруженными нами на бусинке в номере «Плазы».

Диверо выругался себе под нос, а потом на секунду задумался.

— Пройдите в этот номер, — указал он на тот, где было устроено короткое замыкание, — и снимите там с лампочки отпечатки пальцев. Кроме отпечатков электрика, там должны быть и другие.

Эксперт вошел в указанную инспектором комнату, где несколько часов назад прятался Джой. От пробыл там несколько минут и вышел.

— Неплохая идея, инспектор, — сказал он. — На лампочке как раз имеются отпечатки пальцев, которые в точности совпадают с отпечатками на бусинке.

Диверо уронил недокуренную сигарету на пол и со злостью растоптал ее.

— Значит, получается так, что мы только запутали это дело и даже близко не подошли к его разрешению, — сказал он. — А оно показалось мне таким простым. Ну что ж, в таком случае начнем все сначала. По крайней мере, теперь мне известно, что этот отпечаток принадлежит убийце. Найти его будет не так уж и трудно. — Он подозвал к себе Бидо: — Поедем сейчас же со мной в «Плазу» и начнем все сначала.

Он отдал распоряжение отвезти трупы в полицейское управление, где ждать его дальнейших распоряжений. Инспектор и его помощник сели в машину и поехали обратно в «Плазу».

Глава 11 Софи на волосок от смерти. Диверо объявляет розыск Джоя

Прижавшись спиной к стене, Софи наблюдала, как дверь ванной медленно открывается. Во время происшедшего разговора с Джоем она ясно уловила в нем перемену, хотя не видела его глаз. Она окончательно поняла, насколько он опасен. А раз он опасен, то она не будет колебаться и немедленно все расскажет Фллойду, и будь что будет.

Но ей и в голову не приходило, что она не сможет справиться с Джоем в случае крайней опасности для ее жизни. Она нарочно оставила дверь между спальней Фллойда и своей открытой, чтобы проверить, осмелится ли Джой войти к ней. На всякий случай она взяла с собой в ванную револьвер 25-го калибра, хотя почему-то была уверена, что он ей не понадобится. Софи рассчитывала, что, если Джой и осмелится войти к ней, она быстро обратит его в бегство своим острым языком. Когда-то Софи в совершенстве владела искусством брани.

Дверь продолжала медленно открываться. Софи вся напряглась в ожидании. Потом дверь быстро распахнулась, и в ванную ворвался Джой, держа в руке за спиной пресс-папье. Он резко остановился, увидев лицо Софи. Несколько секунд они смотрели друг на друга, потом Софи холодно спросила:

— Что тебе здесь нужно?

— Мне очень жаль, Софи, — сказал он мягко, но его тон при этом был угрожающим. Она вся похолодела. — Но я обещаю тебе, что это будет быстро и не очень больно. Жаль, что ты оказалась такой несговорчивой.

Она сразу же поняла, что ее проверка была непростительной ошибкой. Джой, с его бледной улыбкой, дергавшимся глазом, казался ей до странности чужим и опасным.

— Убирайся немедленно отсюда! — крикнула она. — Если ты не уйдешь, я позову твоего отца!

— Но я не думаю, Софи, что ты сможешь позвать кого-то. — Он уже совсем вошел в ванную, и она увидела у него в руке массивное пресс-папье.

— Джой, остановись! Если ты сейчас же не уйдешь, я буду стрелять!

Софи направила на него револьвер.

Джой остановился.

— Уходи! Вон отсюда!

Но он снова двинулся вперед, не обращая внимания на направленный на него пистолет. Она услышала, как он бормотал себе под нос: «…запереть в сумасшедший дом… меня в сумасшедший дом… ну, уж нет!..»

Теперь он уже был в двух шагах от нее, и она с ужасом поняла, что у нее нет другого выхода, как выстрелить. Он бросился на нее в то мгновение, как она нажала курок.

И тут-то в какую-то сотую долю секунды она поняла, что забыла снять предохранитель, так как выстрела не последовало. Она увидела взметнувшуюся вверх руку Джоя, пресс-папье обрушилось на ее голову, и в мозгу вспыхнуло ослепительное пламя. Ее колени подогнулись, револьвер выпал из рук, и она упала к ногам Джоя. Он положил пресс-папье на маленький столик, нагнулся над бесчувственным телом Софи и, подняв валявшийся на полу пистолет, сунул его в карман. Быстро и уверенно он снял с Софи халат, поднял ее и положил в ванную с водой. Она шевельнулась и застонала. Джою казалось, что он придумал наилучший выход из положения. Если Софи умрет, то он будет в полнейшей безопасности. Он опустил голову Софи под воду. Ее ноги конвульсивно задергались. И вдруг Джой услышал шум, доносившийся из номера. Кто-то вошел. Как это произошло? Ведь он же запер номер. Неужели это отец? Ноги Софи перестали дергаться, и изо рта больше не выходили пузырьки воздуха. «Наверное, она уже мертва, — подумал Джой. — Ведь она пробыла под водой не менее трех минут».

Тут он услышал голос отца:

— Эй, Софи, почему ты заперлась?

Потеряв голову от ужаса и охватившей его паники, Джой приподнял голову Софи над водой и крикнул:

— На помощь! Скорее на помощь!

Он сам не узнал своего голоса.

Послышались быстрые шаги, и в дверях ванной появился отец. Одного взгляда для него было достаточно, чтобы понять, что здесь произошло. Он подбежал к ванне, оттолкнул Джоя и сам поддержал жену. Потом вынул ее из ванны и бегом отнес в спальню, оставляя на полу ручьи воды.

— Поди сюда, — позвал он сына.

Джой вошел в спальню. Он увидел, как отец делает Софи искусственное дыхание. При каждом нажатии на грудь изо рта у нее вырывались струйки воды.

— Позови врача, быстро! — приказал он сыну.

Джой вызвал по телефону врача, потом подошел к бару и налил себе виски. Потом снова вернулся в комнату, где был отец.

Тот спросил:

— Что произошло?

— Наверное, она потеряла сознание, — хрипло ответил Джой. — Я услышал ее крик и всплеск воды… Я вошел в ванную и увидел ее…

— Где же этот чертов врач? — перебил отец.

— Идет.

— Приволоки его сюда, быстро! Ну, не стой же как истукан!

Джой вошел в гостиную и услышал стук в дверь. И тут он увидел ключ, лежащий на полу. Очевидно, отец попросил коридорного, и тот воспользовался отмычкой.

— Сюда, — с волнением указал Джой на спальню Софи, а сам остался у порога.

«Она должна быть мертва! — думал он. — Должна быть!»

Он услышал, как отец сказал:

— Жена потеряла сознание в ванной. Видимо, ударилась головой и наглоталась воды. Вот! Займитесь!

Прошло три минуты страшного для Джоя молчания. Наконец он услышал, как врач сказал:

— Она жива. Правда, у нее довольно сложное сотрясение мозга, и она несколько часов пробудет без сознания, но я надеюсь, что все обойдется. Хотя момент был действительно очень опасный. Если бы вы не подумали об искусственном дыхании…

— О, оставьте, — сказал Дилени. — Давайте положим ее на кровать. Вызовите сиделок. Сделайте все, что необходимо. Я слишком люблю эту женщину и не хочу ее потерять. Принимайтесь за дело!

Джой глубоко вздохнул. Итак, он проиграл! Ему очень повезло с Керром и мадам Броссет, но не здесь. Если бы отец вошел минутой или двумя позже! Он подумал, что теперь необходимо заняться своим положением. Софи может быть без сознания по крайней мере пару часов. Придя в себя, она немедленно все расскажет отцу, и тот не задумываясь выдаст его в руки полиции. Так что, если он хочет избежать этого, ему надо немедленно бежать отсюда. Что же ему нужно? Конечно, в первую очередь деньги, разные туалетные принадлежности, одежда, револьвер. Хорошо, что он подобрал его. Теперь деньги… Его отец вышел из спальни. У него было потное и усталое лицо, но он, как всегда, был уверен в себе. Джой прошел в свою спальню. Он вынул из шкафа рюкзак, с которым всегда ездил на рыбную ловлю, и начал медленно складывать в него все необходимое на первое время. Едва он закончил его укладывать и спрятал под кровать, как в комнату вошел отец.

— Ложись спать, сынок, — сказал он. — И не беспокойся о Софи, с ней теперь две сиделки. Тебе надо отдохнуть и оправиться от волнения.

— Хорошо, — согласился Джой.

Дилени кивнул ему, улыбнулся и закрыл дверь.

Джой дождался, пока из ванной отца до него донесся шум душа. Тогда он вошел в его спальню и огляделся. На комоде лежал бумажник Дилени, набитый десятитысячными билетами. Не считая деньги, Джой опустошил бумажник и сунул банкноты в карман, после чего поспешно вышел из комнаты.

«Итак, начинаются новые приключения», — подумал он, поднимая рюкзак. Что его могло ожидать в будущем, об этом он не думал. Только подумал, что завтра утром полиция возьмет его след, и вот тогда начнется охота на человека. Но в его распоряжении были револьвер, деньги, решительность и хладнокровие. Чего же еще ждать?

Он прошел через гостиную, открыл дверь номера и вышел в пустынный коридор. Он огляделся по сторонам и начал спускаться по лестнице. В вестибюле еще толпился народ. Люди обсуждали только что просмотренный фильм. Часы над стойкой портье показывали 1.40.

Пробираясь сквозь толпу в вестибюле, Джой внезапно почувствовал на своем плече чью-то руку. Он резко обернулся. Перед ним стоял агент и помощник отца Гарри Стоун, массивный улыбающийся человек в смокинге.

— Привет, сынок, — сказал он. — Господи, куда это ты собрался так поздно?

— Это мое дело, — грубо отрезал Джой и, стряхнув со своего плеча руку, продолжил свой путь к выходу.

Стоун недоуменно смотрел ему вслед.

Инспектор Диверо отодвинул в сторону стопку заметок и потянулся за сигаретой. Бидо устало откинулся в кресле и наблюдал за шефом.

— Раз это не Керр, — продолжал Диверо, видимо, ранее начатый разговор, — мы должны как можно скорее обнаружить нашего следующего подозреваемого. В моем списке есть только один человек, подходящий под эту роль, — Джой Дилени.

— Вы уверены в этом, инспектор? А зачем ему было убивать Люсиль Бало? Что вас заставило подозревать его?

— Понимаете, Бидо, в нем есть что-то весьма странное. — Инспектор наклонился вперед и стряхнул пепел с сигареты. — Насколько нам известно, он был последним человеком, который разговаривал с девушкой. Он был в своем номере в самый момент ее смерти. Он просто имел очень хорошую возможность совершить это преступление.

— Будьте осторожны, — предупредил Бидо. — Его отец очень богатый и влиятельный человек. Кроме того, как нами уже установлено, мадам Дилени в момент убийства тоже была в номере.

— Вот это-то меня и озадачивает. — Нахмурившись, Диверо пересмотрел свои записи. — Но тогда кто же сделал это? Неужели какой-то неизвестный, не проживающий в отеле, поднялся на второй этаж, встретил девушку и без всякой на то причины убил ее? Такое объяснение я не могу принять. Теперь я почти уверен, что девушку убили не в номере 30. Я думаю, что все это было ловко подстроено, чтобы сбить нас со следа и запутать следствие, так же как и мнимое самоубийство Керра. Не знаю, может быть, это и не совсем так, но у меня такое предчувствие.

— Но ведь нам, дорогой инспектор, приходится опираться не на чувства, а на факты.

— Да, я это прекрасно понимаю. Вот теперь мы и займемся этим. Кто в течение дня наблюдал за вторым этажом?

Бидо на мгновение задумался.

— Сержант Юбер.

— Позвать его сюда.

В 1.25 сержант Юбер и детектив Эдгар уже сидели в кабинете помощника управляющего отелем перед инспектором.

Юбер был крупным мужчиной с загорелым лицом и простодушными глазами.

— Вы знаете, как выглядит сын Фллойда Дилени? — спросил его инспектор.

Юбер кивнул.

— Вы видели его в течение дня, когда он входил в номер и выходил из него?

— Да.

— А он не заходил в другой номер?

Юбер подумал.

— Заходил. Сегодня, около девяти утра, он посетил 30-й номер. Кажется, постоялец этого номера является его другом. Они пробыли там несколько минут. Потом Дилени вышел оттуда, зашел в свой номер и через несколько минут вышел из него с плавками в руках.

Диверо и Бидо переглянулись.

— А вы уверены, что он заходил именно в 30-й номер?

— Абсолютно уверен.

— И это было до того, как мы осматривали номер?

— Да, до того.

Кивнув, Диверо сказал:

— Можете быть свободным.

Потом он повернулся к Эдгару.

— А вы знаете, как выглядит Джой Дилени?

— Нет, инспектор.

— Ему двадцать один год. Он красив, несколько худощав, темноволос и носит темные очки, — сказал Диверо. — Наблюдая за отелем «Лазурный берег», вы не видели, чтобы человек такой внешности входил туда один или с женщиной?

Эдгар наморщил лоб и покачал головой.

— Не могу сказать, инспектор. Двое или трое мужчин были заслонены своими спутницами. Я же выслеживал Керра и не особенно обращал внимания на остальных.

Диверо кивнул:

— Что ж, тогда ладно, можете идти.

Когда Эдгар вышел, Диверо сказал Бидо:

— По крайней мере, мы теперь знаем, что молодой Дилени мог выкрасть шнур и подбросить бусы в номер 30. Я, конечно, не могу утверждать это, но проделать все это он мог совершенно спокойно.

Бидо начал что-то говорить, но Диверо махнул на него рукой, чтобы он замолчал. Он пристально смотрел на телефонный аппарат, который стоял на столе.

— Подождите, — сказал он напряженным голосом. — Сейчас мы это выясним. Когда молодой Дилени был у меня в последний раз, он попросил разрешения позвонить по телефону. Может быть, на нем остались отпечатки его пальцев. Мы сейчас это проверим и сравним с теми отпечатками, которые у нас уже имеются. Быстренько разыщите Леруа и попросите снять с аппарата отпечатки пальцев.

Поняв по тону Диверо, что речь идет о чем-то очень важном, Бидо вскочил и метнулся из кабинета.

Был уже третий час ночи, когда Леруа и Бидо вошли в кабинет, где их терпеливо дожидался Диверо.

— Проверьте вот это, — сказал Диверо, указывая на телефонный аппарат. — Надеюсь, что здесь вы найдете отпечатки пальцев, совпадающие с отпечатками на бусинке и на электрической лампочке в отеле «Лазурный берег».

Леруа был немного удивлен, но, вопросительно посмотрев на инспектора, промолчал. Он открыл свой чемоданчик и принялся за работу.

— Вы совершенно правы, инспектор. Вот этот отпечаток на телефонной трубке полностью совпадает с имеющимися у нас отпечатками. Человек, коснувшийся этого аппарата, трогал также бусинку и лампочку в отеле «Лазурный берег».

— Вы уверены?

— Абсолютно. Ошибка исключена.

Наступило долгое молчание. Наконец Диверо сказал:

— Лучше всего нам сейчас же поговорить с молодым Дилени. Бидо, узнайте у портье, здесь ли он?

Бидо вернулся через несколько минут.

— Он у себя и родители тоже.

— Интересно будет посмотреть, нет ли у него царапин на руках, — сказал Диверо, вставая. — Как это раньше я не догадался посмотреть на его руки? Совсем упустил из виду, — сконфуженно качая головой, добавил он. — Вам, Леруа, лучше пойти с нами. Я хочу, чтобы вы сняли отпечатки пальцев.

Выйдя в вестибюль из кабинета, Диверо сказал Бидо:

— Поднимитесь на второй этаж первым и встаньте у двери. Я хочу все же предварительно позвонить и известить о своем приходе. Но я боюсь, что парень может сбежать. Даю вам пять минут.

Бидо кивнул и побежал по лестнице наверх.

Через пять минут Диверо подошел к столику портье.

— Пожалуйста, позвоните в номер Дилени и скажите Джою, что я хочу подняться к нему в номер и поговорить с ним, — сказал он.

Портье выразительно посмотрел на часы.

— А вам не кажется, инспектор, что уже слишком поздно, чтобы тревожить месье Дилени? Может быть, вы все же подождете до утра?

— Прошу вас, звоните, — твердо сказал Диверо. — Всю ответственность я беру на себя. Звоните, это очень важно.

Пожав плечами, портье взялся за телефон. Ему ответили не сразу.

— Прошу вас, подождите, — сказал он и посмотрел на Диверо. — Месье Дилени Джоя нет в комнате.

Инспектор нахмурился.

— Как это нет! А мне показалось, что он поднялся к себе час назад.

— Месье Дилени-отец говорит, что сына нет в номере, — терпеливо повторил портье.

Диверо взял у него трубку:

— Месье Дилени? Говорит инспектор Диверо из каннской полиции. Я был бы вам очень признателен, если бы вы согласились уделить мне несколько минут. Я понимаю, что время очень позднее, но не могу ли я подняться к вам?

— Но я уже в постели, — раздраженным голосом сказал Дилени. — Ну что же, поднимитесь, инспектор, раз это так важно, но только ненадолго.

Диверо подошел к дежурному.

— Вы видели, как молодой Дилени покинул отель?

Тот покачал головой.

— Нет, инспектор.

И тут в их разговор вмешался Гарри Стоун, услышавший вопрос инспектора. Он как раз дожидался, когда портье даст ему ключ от номера.

— Молодой Дилени вышел из отеля полчаса назад, — сказал он. — Мне показалось, что он отправился ловить рыбу.

Поблагодарив его за информацию, Диверо кивнул Леруа, и они поднялись на лифте на второй этаж. По коридору расхаживал Бидо.

— Он не выходил, — сообщил он инспектору.

— Его нет в номере. Мне сообщили, что он якобы отправился удить рыбу.

— Найти его?

— Пока не надо. Лучше я сначала поговорю с его отцом. А вы подождите, пока я вас позову.

Оставив детектива в коридоре, Диверо постучал в дверь номера 27. Дверь тотчас же открылась. На пороге стоял Фллойд Дилени в пижаме и халате.

— Инспектор Диверо? — спросил он.

— Да. Простите, месье, что я в такое время побеспокоил вас…

— Заходите. В чем дело? — несколько сухо проговорил Дилени.

— Насколько я понял, вашего сына нет в номере.

— Да. Я думаю, он вышел подышать свежим воздухом. У нас здесь случилась неприятность: моя жена упала в ванну и чуть не утонула. Это очень подействовало на мальчика.

— Примите мои соболезнования, — сказал Диверо, оглядывая комнату. — Надеюсь, мадам лучше?

— Да, но скажите, почему вы заинтересовались моим сыном?

— Видите ли, я расследую убийство Люсиль Бало. И мне необходимо в связи с этим задать ему несколько вопросов.

Дилени удивленно взглянул на него.

— Какого черта! — взвился было он, но тут же извинился: — Сядьте, инспектор. Поверьте, я не хотел вас оскорбить. Просто у меня сегодня очень трудный день.

Диверо кивнул и сел в свободное кресло.

— Вполне понимаю вас, месье, и очень сожалею, что доставил вам неприятности. Дело в том, что ваш сын был последним человеком, которого видели разговаривающим с девушкой.

— Разве? Я даже не знал, что они были знакомы. Так в чем дело?

— Он дал мне сегодня утром показания, которые нельзя признать абсолютно достоверными, — сказал Диверо, осторожно подбирая слова.

Дилени подошел к столу, взял коробку с сигаретами и предложил инспектору. Тот взял сигарету и прикурил от своей зажигалки. Когда он хотел положить ее в карман, она выпала у него из рук, упала на кресло и завалилась за сиденье.

Дилени резко спросил:

— Это каким же образом недостоверные?

Диверо полез за зажигалкой, и его пальцы нащупали там какой-то предмет. Это была сумочка из крокодиловой кожи с инициалами «Л» и «Б» на уголке. Глядя на нее, Диверо вспомнил слова Жана Тири: «Да, у нее была сумочка. Я сам подарил ее. Она была очень маленькая, из крокодиловой кожи и с ее монограммой. Люсиль обычно носила в ней пудру, помаду и носовой платок».

К Диверо подошел нахмурившийся Дилени.

— Что это вы там достали?

— Да вот, сумочку мадемуазель Бало, — невозмутимо сказал инспектор. — В том, что она принадлежит ей, не может быть никаких сомнений. Взгляните на монограмму. Девушку убили в этом номере.

Дилени оцепенел.

— Что вы говорите, черт побери! — через некоторое время взорвался он. — Как это в этом номере? Что это вы говорите, инспектор?

— Боюсь, месье, что дело очень серьезное. Прошу дать разрешение моим людям осмотреть комнату вашего сына.

— Моего сына? — И тут Дилени вспомнил рассказ Софи о том, что Джой приводил в номер какую-то девушку. Неужели это была Люсиль Бало? — Что может быть общего у моего сына с этой историей? — спросил он хриплым голосом.

— У меня есть предположение… то есть основания предполагать, что он ответственен за смерть девушки, — сказал Диверо.

— Это ложь! — Голос Дилени был спокоен. — Значит, вы предполагаете, что это он убил ее?

Диверо кивнул:

— У меня есть основания считать так.

— Тогда советую поскорее изложить их, а то не успеете вы оглянуться, как вылетите с работы.

— Значит, вы возражаете, чтобы мои сотрудники осмотрели комнату вашего сына?

— Не возражаю! Я просто уверен, что там нечего прятать.

Диверо встал, подошел к двери и пригласил Бидо и Леруа.

— Проверьте отпечатки пальцев, — вполголоса сказал он Леруа, — и побыстрее.

Два детектива вошли в комнату Джоя, и в гостиной наступила долгая и напряженная тишина. Дилени сидел в кресле и смотрел на ковер. Он припомнил слова Софи, что Джой выглядит странно. Он вспомнил также Гарриетту, как она с безумным видом кралась к нему. Нет, Джой не способен на такое! А если да? Дилени отказывался верить в это. Наконец Леруа вышел из комнаты.

— Сомнений нет, инспектор, — сказал он. — Комната полна отпечатков, которые мы ищем.

Дилени резко поднялся с места.

— Каких отпечатков? — раздраженным тоном спросил Дилени.

— Подождите несколько минут, месье, и я вам все объясню, — спокойно ответил Диверо. Он повернулся к Бидо и тихо сказал: — Разыщите его, и как можно скорее! Боюсь, что мы и так опоздали. Он, видимо, сбежал. Направьте на розыски всех агентов, но непременно найдите его.

Бидо кивнул и вместе с Леруа вышел из комнаты.

Диверо сел в кресло.

— Боюсь, что это будет для вас тяжелым испытанием, месье, — спокойно сказал он. — Ваш сын разыскивается по подозрению в двух убийствах.

И Диверо коротко рассказал Дилени все обстоятельства.

Глава 12 Как спастись из ловушки, в которую сам себя загнал?

Впервые в жизни Жаннетт пришлось остаться в кафе одной, но ей не было страшно. Заперев дверь в час тридцать, она выключила свет в зале и стала перемывать стаканы. Ее руки были заняты делом, а мысли — Джоем. Внезапно раздался стук. Стучали с улицы. Она подошла к дверям и увидела темный мужской силуэт.

— Жаннетт, открой, это я, Джой!

Она открыла дверь.

— Привет, — сказала она. — Почему так поздно?

— Я хочу остановиться у тебя, — сказал он. — Ты говорила, что можешь сдать мне комнату.

После некоторого колебания девушка посторонилась и пропустила его в бар. Она увидела у него в руках рюкзак.

— Вряд ли ты сможешь остаться сегодня на ночь, — сказала она. — Как ты знаешь, мой отец уехал в Сен-Тропез.

Жаннетт почувствовала волнение, стоя в полутьме рядом с Джоем.

— Подожди, я зажгу свет.

— Нет, не нужно. — Ее удивил его резкий тон. — Ведь в задней комнате есть свет.

— Да, но я еще не закончила уборку.

— Ладно, раз ты не хочешь, чтобы я остался, я помогу тебе и уйду.

Она рассмеялась.

— Уверена, что ты не собираешься делать это, а просто попытаешься влезть мне в душу.

— А это трудно?

— Не думаю, — ответила она, посмотрев на него.

— Ты совершенно не похожа на других девушек, — сказал он, с нежностью глядя на нее. — До сих пор они ничего не значили для меня, но ты…

Она подняла руки и отстранила его от себя.

— Мы не должны этого делать, Джой.

— Ты это говоришь, потому что так принято. Но ведь ты так не думаешь, правда?

Его поцелуи были неумелы, но Жаннетт страстно отвечала на них. Они стояли, прижавшись друг к другу, и пальцы Жаннетт нежно гладили его шею и ворошили его волосы. Потом она вдруг вырвалась, тяжело дыша.

— Мы не должны этого делать, прошу тебя, Джой.

— Почему? — спросил он. — Ведь я люблю тебя.

Эти слова показались ему до ужаса банальными. Во всех фильмах его отца рано или поздно герой говорил с экрана: «Я люблю тебя!» — дешевый жаргон коммерческого кино.

Она посмотрела на него через плечо.

— Я так мало знаю тебя. Ты ведь для меня совсем чужой. Я только не понимаю, почему испытываю к тебе такие чувства. Мы недавно знаем друг друга, а уже говорим о любви.

— Понимаю. — Он с беспокойством посмотрел на нее и опустил руки. — У меня все иначе. Я был одинок. Теперь я нашел тебя и больше не чувствую себя одиноким.

Она, повернувшись, улыбнулась ему.

— Пойдем, я покажу тебе твою комнату.

Он посмотрел на нее и увидел, как блестят ее глаза и как тяжело она дышит. Ему самому трудно было справиться со своим волнением. Он вышел из кухни в темноту бара и поднял с пола свой рюкзак. Проходя мимо, он запер за собой дверь, остановился и стал наблюдать за Жаннетт. Она зажгла свет; увидев выражение ее глаз, он понял, что должно произойти, и заколебался. В одинокой жизни Джоя не было сексуального опыта. Теперь же, когда он увидел, что Жаннетт готова предложить ему себя, его нервы дрогнули. Он вдруг вспомнил об убитой им девушке и впервые подумал о содеянном. Возбуждение от убийства, проверка своей сообразительности и находчивости таким путем — все это показалось ему сейчас смешным и жалким. То, что теперь предлагала ему Жаннетт, действительно было стоящей вещью в глазах мужчины. Он вдруг совершенно отчетливо полностью осознал это и пожалел о содеянном; он понял, что никогда уже не сможет жить спокойно. Всегда ему будет чудиться шум погони за спиной.

— Это наверху, — сказала Жаннетт.

Он смотрел, как она поднимается наверх, и остро чувствовал ее тело под облегающей блузкой и грубыми джинсами. С рюкзаком в руках он последовал за ней вверх по лестнице к двери, выходящей на площадку. Жаннетт уже поднялась, зашла в комнату, зажгла свет и улыбнулась ему.

— Это, конечно, не Бог весть какое шикарное жилище, но зато чисто и постель удобная.

Он оглядел небольшую, но очень чистенькую комнату с кроватью, узким ковриком, комодом и пейзажем Каннского залива над кроватью.

— Чудесно, — сказал он, — лучшего и желать нельзя.

Он бросил рюкзак на пол, подошел и посмотрел в окно, потом оглянулся, и они посмотрели друг на друга. Жаннетт вошла в комнату и закрыла за собой дверь.

— Джой, я знаю, что не должна так поступать, но ничего не могу с собой поделать… Я так люблю тебя. Прошу тебя, будь добр ко мне.

— Добр? — Его дыхание участилось, и сердце забилось сильней. — Конечно. — Он обнял ее и прижал к себе. — Тебе не нужно бояться, Жаннетт. — Он прижался к ее лицу. — Ты всегда будешь для меня святыней.

Джоя разбудил яркий солнечный свет, проникший в комнату через жалюзи. Он приподнял голову и обвел взглядом незнакомую ему комнату. Секунду он никак не мог сообразить, где находится, но потом вдруг увидел рядом с собой на подушке голову Жаннетт и все вспомнил. Он облегченно вздохнул. Он лежал неподвижно, глядя в потолок и прислушиваясь к доносившимся с улицы звукам. Потом он лениво взял часы, лежавшие на столике рядом с кроватью, и взглянул на них. Было шесть часов двадцать пять минут. Его мозг постепенно начал работать. К этому времени полиция наверняка узнала, что он убил Люсиль Бало, и его уже ищут. Вероятно, в утренних газетах появится описание его внешности. Откинувшись, он обнял сонную Жаннетт и привлек к себе. Самое лучшее для него — это отсидеться в этой комнате, пока все не утихнет. Здесь он будет в полной безопасности. Затем, когда он убедится, что все успокоилось, он исчезнет однажды ночью и уедет в Париж. Однако этот план имел и свои слабые места. Жаннетт могла увидеть газеты и сразу же опознать его. Как она в таком случае прореагирует на это?

Он посмотрел на нее. Жаннетт открыла глаза и сонно улыбнулась ему.

— Который час, Джой? — спросила она.

— Половина седьмого.

Она удовлетворенно вздохнула и посмотрела на него.

— Почему ты так рано поднялся? Мы же можем не вставать до девяти часов, — сказала она и поцеловала его в шею. — Я так счастлива.

Он лежал неподвижно, обнимая ее, и через несколько минут по ее легкому дыханию понял, что она спокойно уснула.

«Я так счастлива…»

Он вспомнил, как затянул петлю на шее Люсиль Бало, и его кольнуло раскаяние. Зачем он это сделал? Нет, совсем не со скуки, как он тогда сказал Софи, чтобы как-то оправдаться, и совсем не для того, чтобы проверить свою находчивость и хладнокровие. Ему пришлось признать, что он убил девушку по какому-то, даже ему непонятному внутреннему побуждению. Какая-то внутренняя сила заставляла его: «Иди и убей!» И он был не в силах противиться ей. Неужели это именно то, что люди называют безумием? Однако сейчас, лежа в постели рядом с Жаннетт и ощущая у себя на шее ее дыхание, он чувствовал себя вполне нормальным и здоровым, как и любой другой человек в мире. Он представил себе ту деятельность, которую развила сейчас каннская полиция. Достаточно только одного промаха с его стороны, и его немедленно схватят. «Виноват, но признан невменяемым…»

Что его ждет, если присяжные вынесут такой приговор?!

Не в силах больше лежать, он осторожно откинул простыню и поднялся. Подойдя к окну, он несколько приподнял жалюзи и посмотрел на залитую ярким солнцем улицу. Люди шли по своим делам. Джой взглянул на отель «Лазурный берег».

У входа стоял жандарм, а чуть поодаль — полицейская машина с антенной, тянущейся к небу. Это зрелище нагнало на Джоя тоску. Он стоял неподвижно, не в силах оторвать глаз от жандарма — этого символа грядущей его гибели.

— Джой… что у тебя с рукой?

Он вздрогнул и быстро оглянулся. Жаннетт смотрела на него, отбросив простыню. Она лежала обнаженная и была так хороша, что у него заколотилось сердце.

— С рукой? Ничего… — Он отошел от окна.

— Но у тебя… Посмотри!

Он взглянул на три длинные глубокие царапины от ногтей Люсиль Бало.

— Ах, это… — Он пожал плечами. — Ничего страшного. Я оцарапался о гвозди.

— Это больно?

Его обрадовала ее заботливость. До сих пор никто не интересовался, больно ему или нет.

— Не беспокойся, пройдет, — утешил он ее.

Он подошел, сел на кровать и прижался к ее губам. Она слегка вздрогнула, но прижала его к себе.

— Бедный, бедный Джой…

Она вдруг почувствовала подступающие к глазам слезы и схватила его в объятия. Джой тоже обнял ее и бурно, неистово и любовно овладел ею.

Когда он снова проснулся в восемь часов утра, Жаннетт уже не было в постели. Он вскочил вне себя от охватившей его тревоги. Метнувшись к столу, он начал искать в брюках свой револьвер. В это время открылась дверь и в комнату вошла Жаннетт с подносом в руках. Она была в джинсах и в белой кофточке. Она улыбнулась, но увидела выражение лица Джоя, и улыбка медленно сползла с ее лица.

— Что случилось, Джой?

Он постарался взять себя в руки.

— Ничего. Просто я проснулся и, увидев, что тебя нет, испугался.

Он стал надевать брюки.

— Ты уже приготовила завтрак? Я страшно голоден.

Они уселись на кровати и стали завтракать.

Вдруг Жаннетт сказала:

— Джой, я даже не знаю, чем ты занимаешься, если не считать того, что это имеет какое-то отношение к кино.

— Я занимаюсь рекламой, — сказал он. — Это, конечно, не Бог весть какая работа.

— А сегодня ты занят?

— Нет, моя работа закончена. Теперь мне придется ехать в Венецию.

— А ты вернешься? — спросила она, наливая кофе в чашки, и он увидел, что рука ее заметно дрожит.

— Не знаю, но ты хочешь поехать со мной в Венецию?

Она покачала головой:

— Очень хочу, но не могу. Я не имею права бросать отца.

Он вдруг сказал, хотя и знал, что это неосуществимо:

— Мы можем пожениться.

Улыбнувшись, она обняла его.

— Мой отец инвалид, — сказала она с горечью. — Кроме этого кафе, у него нет других возможностей зарабатывать деньги. Мы, французы, очень верны своим родителям. Такова традиция, и это у нас в крови. Пока он жив, я не могу выйти замуж.

— Но во что ты превратишься к тому времени, когда он умрет?

— Не будем говорить об этом. — Она нежно погладила его щеку. — А теперь мне нужно идти, у меня еще много дел.

— Кафе уже открыто?

— Нет, мы его открываем только в девять часов.

Наклонившись, Жаннетт поцеловала его, взяла поднос и вышла из комнаты. Джой дотронулся до того места, которого коснулись ее губы, и внезапно почувствовал острое желание заплакать. Некоторое время он сидел неподвижно, ни о чем не думая, но потом заставил себя вернуться к вопросу — как ему вырваться из той ловушки, в которую он сам себя загнал. «Лучше всего уехать в Париж, — подумал он. — Город очень большой, в нем много иностранцев, и там очень легко затеряться. Там я буду в безопасности».

В этот момент он услышал громкий крик внизу и одним махом вскочил с постели. Неужели полиция?

Он подошел к двери, сжимая в руке пистолет, который выхватил из кармана.

Внизу послышались голоса, и через некоторое время ответ Жаннетт, но слов разобрать было нельзя. Он открыл дверь и, ступая на цыпочках, вышел на лестничную площадку. Отсюда были видны только ноги Жаннетт, но ее собеседник был вне поля зрения Джоя.

— Это, несомненно, убийство, — услышал он и понял, что она разговаривает с жандармом. Пальцы Джоя впились в перила, и он еще больше наклонился вперед, чтобы не пропустить ни слова. — И к тому же очень неудачная попытка инсценировать самоубийство. Он еще сказал мне, что убийца просто безумен. Им даже известно, кто он. Так что советую быть поосторожнее с посетителями.

Жаннетт рассмеялась.

— Я не боюсь его, да и вряд ли он вернется сюда, в наш город.

— Вот тут-то вы как раз и ошибаетесь, — сказал мужской голос. — Убийцы любят возвращаться к местам, где они совершили преступление. Правда, вам действительно нечего опасаться: через дорогу стоит жандарм, и сегодня у вас будет много народу. Люди придут взглянуть на отель, где совершено преступление. Я зайду к вам завтра.

Жаннетт исчезла. Джой услышал, как открылась дверь и снова закрылась. Ключ повернулся в замке. Мысль его лихорадочно работала. Каким образом полиции удалось так быстро выяснить, что Керр не покончил жизнь самоубийством? Если они так догадливы и умны, удастся ли ему ускользнуть в Париж? Он бесшумно спустился на несколько ступенек, чтобы видеть бар. Жаннетт стояла спиной к нему, склонившись над разложенной газетой. Он смотрел на нее, и через несколько минут, почувствовав на себе его взгляд, она обернулась.

— Полиция наконец нашла того человека, о котором они спрашивали вчера, — сказала она. — Но он найден мертвым в отеле «Лазурный берег», напротив нас. Говорят, что он убит и что сделал это тот самый человек, который убил и Люсиль Бало. И еще они утверждают, что он сумасшедший.

— Он совсем не сумасшедший, — сердито сказал он. — Я уже тебе сто раз объяснял.

— Но иначе же не может быть. — Жаннетт повернулась опять к газете. — Здесь написано, что дело расследует инспектор Диверо, работающий в отделе по расследованию убийств. Разумеется, он очень умный человек. Газеты пишут, что инспектору известно, кто убийца Люсиль, и он также утверждает, что этот же человек убил и Джо Керра, чтобы свалить на него свою вину.

— А откуда им известно, что Керр сам не покончил с собой? — спросил Джой непослушными губами.

— Об этом здесь не говорится.

Жаннетт немного помолчала, посмотрела отчет, а потом начала читать вслух:

— «Под ногтями задушенной девушки были обнаружены частицы человеческой кожи, что доказывает, что она отчаянно сопротивлялась убийце и, видимо, во время борьбы сильно поцарапала его. Полиция просит граждан тотчас же уведомить их, если они заметят человека со свежими царапинами на руках…»

Жаннетт вдруг выпрямилась и повернулась к Джою.

— Правда, странно, что убийца может попасться на такой мелочи? Царапины на руке… — Она вдруг замолчала, глядя на Джоя, который начал отступать к стене, пряча за спину свою левую руку с глубокими царапинами на запястье.

Они неподвижно и молча смотрели друг на друга, потом глаза Жаннетт широко раскрылись, и она поднесла руку к лицу, чтобы заглушить рвущийся крик.

Глава 13 Жаннетт расплачивается за свою доверчивость и легкомыслие, а последняя карта Джоя бита

Около восьми часов Фллойд Дилени вошел в спальню Софи. Она лежала с повязкой на голове и выглядела маленькой и хрупкой.

— Привет, детка! — сказал он. — Ну, ты и напугала меня. Я уже решил, что потеряю тебя.

Софи слабо сжала его руку и попыталась улыбнуться.

— Фллойд, где Джой?

Этого вопроса Дилени не ожидал. Он не собирался рассказывать Софи о подозрениях Диверо. Поэтому он небрежно ответил:

— Наверное, пошел купаться. Послушай, дорогая…

— Ведь это он пытался убить меня! — хрипло сказала Софи. — Я так боюсь!

— Что?! — воскликнул Дилени. — Джой пытался убить тебя? Но ведь он спас тебя! Если бы не он…

— Он сначала ударил меня пресс-папье. Он хотел заткнуть мне рот… Дорогой, какого же я сваляла дурака! Я же знала, что он убил эту девушку, Люсиль Бало, но промолчала, так как хотела избавить нас от всей этой кутерьмы.

Дилени глубоко вздохнул.

— Не волнуйся, Софи. Врач сказал, что ты еще не совсем пришла в себя.

— К черту врача! Где Джой? Я должна это знать. Я боюсь, что он вернется и добьет меня. Он же сумасшедший, Фллойд!

— Не надо так волноваться, дорогая. Его уже ищет полиция. Так что нечего опасаться. А как ты узнала, что это он убил девушку?

Софи рассказала ему все. Выслушав, он встал, погладил ее по щеке и начал расхаживать взад и вперед по комнате. Потом пошел в ванную и огляделся. На столике возле ванны стояло тяжелое пресс-папье. Но то, что он искал — револьвер, — он не нашел. Не найдя его, он вернулся в спальню.

— Послушай, дорогая, мне необходимо как можно скорее поговорить с инспектором Диверо. Я должен его предупредить, насколько опасен Джой. Тебя я постараюсь выгородить. Может быть, потом и раскроется, что ты знала об убийстве Люсиль Бало, но я промолчу об этом. Однако необходимо сообщить инспектору, что Джой напал на тебя.

Он нежно погладил ее по руке.

— Дорогая, револьвер был заряжен?

— Да.

Глаза Софи широко раскрылись, и она сжала руку мужа.

— Он взял его?

— Боюсь, что да!

— О Боже!

Софи закрыла глаза и заплакала. Дилени пошел к двери и позвал сиделку.

— Не оставляйте мою жену ни на минуту. Я скоро вернусь.

Он вышел из номера, заперев за собой дверь. Было десять часов пять минут.

— Инспектор, вы взяли его? — спросил Дилени, закрывая за собой дверь.

— Пока нет, месье.

— Вы уже сообщили эти новости прессе?

— Мы сделаем это, когда схватим его.

— И все же придется попросить помощи у прессы, — мрачно сказал Дилени. — Необходимо проявить максимум осторожности. Он вооружен. У него есть револьвер и опасная бритва, советую вам предостеречь своих людей.

— Благодарю, месье, за предостережение. — Инспектор встал.

Он подошел к двери, подозвал Бидо, отдал ему какие-то распоряжения и вернулся назад.

— Боюсь, что парень совершенно не в себе, — продолжал Дилени. — Это у него наследственное. С его матерью было то же самое. Она покончила собой после попытки убить меня. А теперь Джой пытался убить мою жену.

Он описал инспектору подробности спасения Софи.

— А как вы думаете, месье, почему он пытался убить вашу жену? — спросил Диверо, пристально глядя на Дилени.

— Не знаю, месье, кажется, у него потребность убивать.

— А у вас есть фотографии сына, месье?

— Здесь нет. А вот дома, в Голливуде, очень много. Я узнаю, может быть, есть что-то у агентов по рекламе.

— Я должен передать снимок прессе. Так как ваш сын на свободе, я вынужден обратиться к широкой публике. Но он мог и уехать из Канн, ведь у него в распоряжении было более семи часов.

— Я постараюсь разыскать для вас его фотографию, — сказал Дилени. — Кроме того, учтите, что у него есть деньги из моего бумажника, почти три миллиона франков.

Диверо посмотрел на него.

— Понимаю, что эта история означает для вас. Боюсь, что серьезные последствия неизбежны. Во всяком случае, мы не будем рассказывать прессе о нападении на вашу жену.

Дилени кивнул.

— Спасибо, инспектор. Я полагаю, что заслужил все эти неприятности, так как очень мало интересовался сыном. — Он попрощался с инспектором и вышел.

В кабинет инспектора зашел Бидо.

— Предупреждение, что он вооружен, уже разослано, — сказал он. — Пока его не нашли.

— Месье Дилени сообщил, что Джой сбежал, похитив у него почти три миллиона франков, так что в деньгах он недостатка не испытывает, — устало сказал Диверо.

И вдруг его взгляд упал на карандашную запись в блокноте. Это был номер телефона, по которому Джой разговаривал вчера вечером из его кабинета перед допросом. Диверо насторожился.

— Проверьте, пожалуйста, чей это номер, — сказал он, записывая номер на клочке бумаги.

Спустя минуту Бидо сообщил:

— Это телефон кафе «Золотой шар».

— Кафе Жана Беро, — нахмурившись, сказал Диверо. — Не понимаю, что нужно там парню. — В раздумье он почесал затылок и покачал головой. — Ну как же! — вдруг воскликнул он. — Конечно же! Там же есть девушка, дочь Беро. Позвоните быстренько и узнайте у Беро, не видели ли они этого парня.

Бидо набрал номер и очень долго ждал, но никто так и не ответил.

— Не отвечают, — сказал он и положил трубку.

— Но кто-то же должен быть там уже на ногах в это время…

Диверо вскочил.

— Быстро едем туда. Возьмите с собой двадцать вооруженных детективов. Быстро!

Бидо вышел из комнаты, и следом за ним вошел Фллойд Дилени.

— Вот, я принес вам фотографии, — начал он.

— Вряд ли они теперь нам нужны. Кажется, я знаю, где сейчас находится ваш сын. Я буду рад, если вы поедете с нами, так как сможете помочь нам.

— Еще бы, — торопливо согласился Дилени, побледнев. — Я сделаю все, что в моих силах.

— Тогда поедемте, месье.

Жаннетт отступала под взглядом Джоя. Она отступала до тех пор, пока не уперлась спиной в стойку.

«Это же невозможно! — уверяла она себя. — Джой не может быть убийцей! Полиция не может разыскивать его. Но, если это даже и так, почему у него такой затравленный взгляд? Почему у него на щеке дергается мускул? И почему он старается спрятать руку с тремя багровыми царапинами на ней?»

Неожиданно зазвонил телефон, и Джой вздрогнул.

Жаннетт сделала шаг к телефону.

— Не подходи к нему, — спокойно сказал Джой.

— Но почему же? Ведь это может звонить отец.

— Не подходи! — повторил он твердо. — Пусть звонит.

Внезапно Жаннетт почувствовала леденящий страх, потому что наконец поняла, что Джой — именно тот человек, которого все разыскивают за эти преступления.

— Не бойся, Жаннетт, — сказал он нежным голосом. — Тебе нечего бояться меня. Я ведь сказал вчера, что буду добр с тобой.

Он в изнеможении опустился на стул. Оба они в напряжении ждали. Через несколько минут телефон перестал звонить.

— Выслушай, Жаннетт, я хочу все объяснить тебе, — горячо начал Джой. — То, что пишут газеты о моем безумии, — наглая ложь. Я не хотел убивать Люсиль Бало. Это произошло совершенно случайно. Она сама стала приставать ко мне с нежностями, и я приказал ей убираться. Это было в нашем номере, в отеле. Она начала кричать. Я хотел заставить ее замолчать и схватил за горло. Поверь мне, это произошло случайно. — Джой проглотил комок, подступивший к горлу, и продолжал: — Керр шантажировал меня. Я предупредил его, что сообщу об этом в полицию. Тогда он испугался и повесился на шнуре. И я не понимаю, почему все это приписывают мне.

Жаннетт заткнула уши руками. По его виноватому виду она понимала, что Джой лжет.

— Прошу тебя, замолчи, — умоляюще произнесла она, не глядя на него. — Только уходи, пожалуйста, уходи!

— Уйти? Куда же я сейчас пойду? Я рассчитывал, Жаннетт, что ты поможешь мне. Ведь ты же говорила, что любишь меня.

Теперь она несколько оправилась от первого шока и поняла, в какой опасности находится. Джой уже убил одну девушку и говорил об этом со странным безразличием. Она пристально посмотрела на него. Странная, бессмысленная улыбка блуждала на его губах и объяснила ей все. Он сумасшедший! В этом не могло быть никаких сомнений.

— Но я не могу уехать с тобой в Париж, — сказала она. — Мой отец…

— Нет, можешь. У меня много денег, и я обеспечу его. — Он сделал к ней шаг. — Ты ведь поможешь мне, правда?

Не в силах больше сдерживать себя, она пронзительно закричала:

— Не подходи ко мне!

Он резко остановился и вдруг почувствовал прилив непреодолимой ярости. Неужели на свете не найдется человека, который был бы способен понять его? Жаннетт говорила, что любит его, а теперь отказывается протянуть ему руку помощи.

— Я ведь сказал тебе, что нечего меня бояться, — сказал он твердо и с горечью посмотрел на нее. — Но если ты веришь газетам, а не мне, то придется принять кое-какие меры предосторожности…

Жаннетт отпрянула.

— Прошу тебя, не прикасайся ко мне, — умоляла она. — Я… я… я помогу тебе, чем только смогу, но только не подходи ко мне.

Внезапно в ушах Джоя снова зазвучал вкрадчивый голос, который говорил ему, что будет лучше и безопаснее, если он тут же убьет ее. Это был тот самый вкрадчивый голос, который уже приказывал ему на пляже, когда он наблюдал за Люсиль Бало и когда разговаривал с Софи. Этот беспощадный голос подсказывал ему: «Убей! Убей!»

Джой подошел к стойке.

«Я не должен делать еще и это! — думал он, но его пальцы помимо воли уже схватили горлышко бутылки. — Я не должен, ведь она же для меня святыня!»

Но внутренний голос твердил: «Убей! Убей!»

Он поднял бутылку. Жаннетт сидела на стуле, парализованная страхом, и глядела перед собой широко раскрытыми глазами. От ужаса она даже не могла найти в себе силы для крика.

«Ну же, ну же! — торопил голос. — Скорее!»

Сделав над собой колоссальное усилие, Джой поставил бутылку на стол.

— Уходи отсюда! — полузадушенным голосом сказал он. — Живее! Уходи!

Инстинктивно Жаннетт поняла, что ради нее он борется со своим рассудком и хочет сохранить здравый смысл и разум. Она видела, как эта титаническая борьба отражается на его лице. Она вскочила с места, метнулась к двери и стала лихорадочно рвать на ней замки.

Джой почувствовал, что теряет контроль над собой. Его рука снова потянулась к бутылке. Он снова замахнулся ею, но в это время Жаннетт уже распахнула дверь и выскочила на улицу. Она упала коленями на тротуар, закрыла лицо руками и пронзительно закричала.

В этот момент у кафе резко затормозила полицейская машина, а за ней вторая и третья. Первыми из нее выскочили Диверо и Дилени. Диверо добрался до визжащей девушки и поднял ее.

— Все в порядке, — крикнул он, — успокойтесь. Где он?

Жаннетт жестом указала на кафе, потом глаза ее закатились, она упала и потеряла сознание. Инспектор поручил девушку заботам ближайшего детектива, а сам быстро направился ко входу в кафе. А высыпавшие из машин полицейские стали оттеснять от здания быстро густеющую толпу.

Фллойд Дилени остановил инспектора.

— Подождите, — сказал он. — Я пойду первым. Если он увидит вас, то наверняка выстрелит. Надо предупредить новое преступление.

— Лучше не стоит, — сказал Диверо, — он ведь слишком опасен. Предоставьте это дело мне.

— Неужели вы думаете, что я побоюсь собственного сына, инспектор? — спросил Дилени. — Не беспокойтесь, я сумею справиться с ним. Дайте мне дорогу.

Он решительно шагнул в кафе и остановился на пороге, вглядываясь в полумрак.

— Джой, где ты? — закричал он. Но вокруг стояла тишина. — Я приехал за тобой, сынок, чтобы забрать тебя с собой, — спокойным голосом сказал он. — Тебе нечего опасаться. Мы с тобой вдвоем распутаем это дело и найдем выход из положения.

Говоря это, он прекрасно понимал бесполезность своих слов. Дело зашло слишком далеко, и он не в силах помочь своему мальчику.

Вдруг раздался выстрел из револьвера. Дилени вздрогнул и повернулся на звук. Звук раздался из кухни, дверь которой была полуоткрыта. Вслед за ним послышалось тяжелое падение и тихий прерывистый вздох.

Дилени отвернулся и закрыл лицо руками.

Из полуоткрытой двери выплыла голубоватая струйка дыма и медленно поплыла в воздухе.

Примечания

1

Второй этаж лондонского городского транспорта. (Здесь и далее примеч. перев.)

(обратно)

2

Жизнеописание, биография (лат.).

(обратно)

3

Ланды — песчаные равнины (фр.). (Примеч. перев.)

(обратно)

4

Гандикап — фора в спортивной игре (англ.).

(обратно)

Оглавление

Джеймс Хедли Чейз В зыбкой тени

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

Джеймс Хедли Чейз Лиса в капкане

  Пролог

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

  Глава 25

  Глава 26

  Глава 27

  Глава 28

  Глава 29

Джеймс Хэдли Чейз Дело о задушенной «звездочке»

  Глава 1 Джой Дилени, сын голливудского продюсера, от скуки совершает убийство «звездочки» кино Люсиль Бало

  Глава 2 Софи Дилени, мачеха Джоя, напуганная его поведением, наблюдает за ним и обнаруживает труп девушки в шкафу

  Глава 3 Софи Дилени, спасая свое положение в свете, пытается помочь Джою избавиться от трупа

  Глава 4 Рискованное предприятие с трупом задушенной «звездочки» не останется без свидетелей

  Глава 5 Труп девушки обнаружен в лифте. Инспектор Диверо ведет следствие, и Джой делает ошибку

  Глава 6 Мадам Броссет и Джо Керр идут на шантаж семьи Дилени. Петля затягивается

  Глава 7 Джой вступает в борьбу с шантажистами, а Диверо получает новые данные об убийстве

  Глава 8 Полиция объявляет розыск Джо Керра и начинает прочесывать гостиницы

  Глава 9 Джой расправляется с шантажистами и уничтожает компрометирующие документы

  Глава 10 Софи становится опасной для Джоя, и он решается на ее убийство, а у инспектора Диверо появляются новые трудности

  Глава 11 Софи на волосок от смерти. Диверо объявляет розыск Джоя

  Глава 12 Как спастись из ловушки, в которую сам себя загнал?

  Глава 13 Жаннетт расплачивается за свою доверчивость и легкомыслие, а последняя карта Джоя бита Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg