«Тайна старого грота»

Тайна старого грота (fb2) - Тайна старого грота 1403K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Владимир Александрович Жуков (писатель)

1. Левон и Матильда

Вика Корецкая решила сократить путь. Набрела на одну из тропинок и вскоре вышла на край крутого склона. Заросший кустарниками и изрезанный петляющими среди зеленой травы тропинками, склон возвышался над узкой полосой песчаного пляжа. Уютный, защищенный от ветра, он манил к себе многочисленных отдыхающих из ближайших санаториев и пансионатов.

Был разгар сезона – благодатный солнечный июль. Перед удивленно-восторженным взором девушки распахнулся простор до едва различимой, подернутой дымкой линии, где море сливалось с выцветшим небом, блистал бирюзовый плес. На поверхности воды дробились миллионы блестящих осколков. Они слепили глаза, и Вика поспешно вынула из пакета с надписью "Маrlboro" солнцезащитные очки. На минуту замерла, залюбовавшись пейзажем. Сквозь перламутровые стекла очков стали резче видны яхта с высоким белым крылом паруса, оставляющий за собой пенистый след теплоход с пассажирами. Перевела взгляд и в поле ее зрения попали два спортсмена в оранжевых жилетах на кайт-серфингах, ловко управляющие тугими парусами и воздушными змеями..

В зоне, ограниченной красными буйками, купались люди, мелькали яркие мячи, надувные шары и резиновые плотики, слышались восторженные детские голоса. Вблизи дощатого причала у металлических свай покачивался на волнах спасательный катер. Пляж с ровными рядами топчанов был заполнен бронзовыми и шоколадными телами людей. Одни неподвижно нежились на солнце, другие наслаждались прохладой воды, а третьи передвигались у самой кромки берега, где набегающая волна лизала влажный песок. Девушка вначале огорчилась, что проспала и не успела к восходу солнца. Но потом подумала, что у нее еще будет возможность вместе с Алексом понаблюдать за ранним рассветом, когда красное колесо солнца поднимается из глубины моря. А как прекрасен закат.

Второй день, как москвичка прибыла в пансионат, а впереди три недели беззаботной жизни, в которой будет все: любовь, море, солнце, увлекательные экскурсии по древнему городу, морские прогулки и ночные купания. Перед отлетом она успела кое-что прочитать о Пантикапее, Акре, Мирмекий, Нимфее и Тиритака – античных городищах, о царе Митридате, в честь которого названа гора, о знаменитом склепе Деметры.

Еще дома, в Москве, перед вылетом в южный приморский город, Корецкая была уверена, что отдых удастся на славу. Удачливый и расторопный Алекс, брокер одной из московских бирж, умеет все устроить красиво и шикарно. С мужем она чувствовала себя, как за каменной стеной. Он не хотел отпускать ее на юг одну, а вылететь вместе ней не мог, так как предстояли выгодные торги. А она, истомившаяся в ожидании отдыха, не хотела жертвовать семейной путевкой в престижный пансионат "Бирюза". Алекс обещал управиться со своими делами, крупно пополнив их, теперь уже общий бюджет, и через три-четыре дня прилететь следом.

"Все складывается отлично", – подумала она и радостно рассмеялась. Слегка притормаживая, чтобы не сорваться стремительно вниз, она стала опускаться по твердой глинистой, кое-где каменистой тропинке. Ей помогали растущие по бокам и на поворотах тропинки кусты с длинными плетями ветвей, за которые она цеплялась руками. До слуха доносились ровный шум волн, крики чаек, людские голоса, детские смех и плач. Тропинка, петляя среди невысоких холмов и ложбинок, вывела девушку на желтый, искрящийся под солнцем пляж. Она сняла босоножки и ступила в мягкий, приятно согревающий ноги песок.

Вика огляделась, отыскивая свободное место. Все топчаны были заняты, но это нисколько не огорчило ее. Она расстелила предусмотрительно захваченную скатерть, утопив ее концы в песке, чтобы не сдуло ветром. Сняла с руки часики и спрятала их на дно пакета. Сбросила с плеч легкий сиреневый халатик и осталась в купальнике, который одела перед тем, как отправиться на пляж. Хотела снять кулон на золотой цепочке – свадебный подарок Алекса, но передумала. Оглянулась на соседей. В двух метрах от нее на топчане, прикрыв лицо газетой, дремал негр. "Каким ветром его сюда занесло? – подумала Корецкая. – Должно быть, студент. Только непонятно, зачем ему при его темно-коричневой коже загар. Может, фиолетовым хочет стать?"

Она не смогла сдержать смех и прыснула в ладони. Негр зашевелился, убрал с лица газету. Поймал на себе девичий взгляд и растянул в широкой улыбке большие губы, обнажив жемчужные зубы. Весело вращал белками глаз. Поднялся, свесив поджарые ноги на песок. Потом влюблено и интригующе поглядел на девушку, словно для того и испепелял свою кожу на солнце, чтобы дождаться и встретиться с незнакомкой. На голове у него курчавились мелкие и жесткие волосы.

– Ты ошен карош. Мой есть доллар, – попытался он вступить в диалог с красавицей. – Хошь доллар? Рашен баба, си-си во-о! – он изобразил руками пышные округлости груди, бедер и пообещал. – Валют, валют, баб…люб меня карашо…

– Сам ты бабай, бао-баб, – мимоходом бросила Корецкая, немало озадачив аборигена далекого континента..

Он смущенно улыбнулся. Потом встал, демонстрируя свою атлетически сложенную фигуру, сильные ноги с четко обрисованными мышцами, узкие в оранжевых плавках бедра, широкую грудь и играющие под кожей бицепсы. Негр был экзотичен и красив и мог бы, украсить плакат на тему: "Свободу народам Африки!", но у Вики были иные представления о красоте. До нее дошел смысл выражений и энергичных жестов иностранца.

"Мне для экзотики только негра не хватало, – обиделась Вика. – За кого он меня принял? За интердевочку? Попрошу Алекса, он легко достанет доллары. С валютой нет проблем". Но в следующий момент она посочувствовала негру: "Каково ему здесь среди белокожих особей! Хотя, наверное, найдется женщина, которая польстится на доллары, нырнет к нему в постель. Так что, черный джентльмен, наберись терпения, фортуна тебе улыбнется".

Вскоре у нее сложилось впечатление, что его совсем не интересует загар: негр высматривает симпатичных девочек. Самой Вике нравилось, когда мужчины обращали на нее внимание. Значит, все в порядке: она обольстительна и желанна. Но похотливых и слащавых взглядов, когда ее словно раздевали донага, она не переносила.

Чувствовала себя неуверенно, краска стыдливости заливала лицо, будто ее уличили в чем-то неприличном. Негр понял, что она не проявляет к нему интереса, и снова прилег на топчане, очевидно, тоскуя о далекой темнокожей африканке. С другой сторон от Корецкой расположилась молодая семья: высокий лет двадцати пяти парень и хрупкая женщина. Возле них в распашонке бегала девочка лет трех на вид.

Поблизости, в пункте проката, шла бойкая выдача шезлонгов, водных лыж, матрацев, ласт и масок, другого пляжного инвентаря. Вика, стройная и изящная, аккуратно обходя лежащие на песке тела, пошла к воде. Набежавшая волна мгновенно слизала ее маленькие следы, оставшиеся на влажном песке.

Отдаляясь от берега, она, раскинув по сторонам руки, с трепетной радостью ощущала, как вода остужает ее молодое горячее тело. Вика нырнула и поплыла, рассекая ладонями воду. В зацепившейся за ресницу капельке засияли цвета радуги. Было светло и радостно. Рядом играли в мяч подростки, на надувном матраце проплыла полнотелая женщина. В двадцати метрах, очевидно, завидев мелкую рыбешку, с криком бросались в воду чайки.

Она хорошо плавала, однажды на студенческих соревнованиях даже заняла призовое место. Особенно удавалось ей плавание вольным стилем и на спине. Тренеры и подруги прочили ей спортивную карьеру, но Корецкая твердо решила, что будет плавать не для рекордов, а для души. А тут нежданно-негаданно, как снег на голову, свалилось замужество, и другие заботы отодвинули спорт.

Она легко и быстро доплыла до металлического, покрытого красной краской буйка. Усталости не было, могла бы плыть и дальше, но не хотелось дразнить спасателей, внимательно следивших за пловцами с вышки, размещенной на причале. Едва кто-то заплывал за буйки, как по трансляции из репродукторов звучало строгое предупреждение.

Минут через двадцать вышла на берег. На ее упругом, гибком теле искрились капельки, тут же сжигаемые лучами солнца. Она зябко вздрогнула, но вскоре ее высохшую кожу окутала теплынь. Девушка, ощущая на себе взгляды, легла животом вниз на расстеленную скатерть. Пока она купалась, молодая семья успела собрать свои вещи и уйти. Их место уже успели занять другие. Затем достала из пакета сборник детективов Жоржа Сименона и углубилась в чтение.

Книга увлекла, читать начала еще в салоне Ил-62, на котором прилетела вчера на юг. Интригующий сюжет, поступки героев вновь завладели ее воображением, поэтому робкие попытки чернокожего привлечь внимание восклицаниями о наличии долларов не увенчались успехом. Обиженный ее равнодушием, он встал и лениво побрел к воде, провожая томным взглядом двух соблазнительных девушек в бикини. Они, искусно вертя бедрами, прошли мимо.

– Срочное цветное фото! Не скупитесь, граждане! – послышался задорный мужской голос. – Фотография – лучшая память о солнечных днях, проведенных на юге. Заказ выполняю в течение двух суток. Не упустите свой шанс. Фотография – лучшая память…

Вика подняла голову, встряхнула каштановыми, слегка подсохшими волосами. Метрах в десяти от нее худощавый, до медного цвета загоревший мужчина среднего роста в белых шортах и широкополой шляпе, устанавливал в песок ножки штатива с фотоаппаратом наверху. Через его правое плечо была перекинута сумка на узком ремешке, а на левом ловко восседала зеленовато-серая обезьянка. Время от времени ею овладевало беспокойство, она начинала прыгать по плечам и голове фотографа, то пряча, то показывая свою потешную мордочку. Следом за нею метался поводок, пристегнутый к ошейнику.

– Сейчас, Матильда, сейчас. Успокойся, – уговаривал фотограф обезьянку, почти автоматически работая руками и успевая оглядеть потенциальных клиентов. Внезапно его цепкий веселый взгляд встретился с Викиным взглядом. Он хитро ей подмигнул, будто говоря и до тебя, милая, очередь дойдет.

– Может, желаете с Матильдой? – предложил фотограф после нескольких кадров молодой супружеской паре с пятилетним мальчиком. – Будете потом рассказывать знакомым, что побывали в Африке или Индии. Правда, забавно?

– Мам, хочу обезьянку, – начал попросил малыш. Мамаша – блондинка порылась в кошельке и согласилась.

– Матильда, работа! – приказал фотограф. Обезьяна только и ждала этой команды. С хозяйского плеча прыгнула прямо на руки опешившему мужчине. Тот машинально отдернул руки.

– Не бойтесь, Матильда хорошая, – успокоил его фотограф. Он посадил обезьянку рядом с малышом, навел объектив и щелкнул затвором.

– Все хорошо, прекрасная Матильда, – пропел он, получая деньги из рук женщины и вручая ей квитанцию-расписку. – Фирма качество гарантирует. Через два дня ждите меня здесь.

Эта сцена позабавила москвичку. Она отложила книгу, присела, обняв колени руками и наблюдая, что будет дальше. Фотограф не торопился складывать штатив. Матильда заняла место на его плече.

Как Вика и предполагала, он направился к ней. "Не обладаю ли я телепатией? Сама его к себе привлекла", – подумала девушка. Подняться и войти в воду было бы бестактно. Поэтому она решила остаться на месте. К тому же ей приглянулся этот подвижный, видимо, преуспевающий фотограф, умеющий поймать клиентов на крючок, особенно тех, у кого дети. Редко кто из них откажется от соблазна сфотографироваться с потешной обезьянкой. Попробуй, откажи ребенку в таком удовольствии, и пляж огласится детским плачем.

По мере того, как фотограф приближался к Вике, его обветренные губы растягивались в улыбке. Матильда, предчувствуя очередной сеанс работы, была возбуждена, резво подпрыгивала, визжала на его плече.

– У вас прекрасное лицо и великолепная фигура, – произнес он, глядя женщине прямо в злато-карие глаза.

– Я это знаю, – внимательно следя за фотографом, отбросила прядь волос со лба. Обезьянка присмирела, вслушиваясь в разговор, а ее хозяин неожиданно стушевался. Потом поспешно продолжил:

– Для меня будет одно удовольствие вас снимать. Плата чисто символическая и только после изготовления фото. Для вас я сделаю исключение и не возьму предоплаты.

– Почему так? – улыбнулась она.

– Потому, что у вас нежные глаза и доброе сердце, – ответил фотограф и добавил для убедительности: – Поверьте мне, я в людях очень редко ошибаюсь.

– Хорошо, уговорили, – девушка поднялась в полный рост. Он оглядел ее стройную фигуру, тонкую талию, небольшую аккуратную грудь, запястья рук и увидел на пальце обручальное кольцо.

– О, сударыня, вы замужем. И совсем недавно! – воскликнул он, выбирая удобную позицию для съемки.

– Да, замужем, – ответила Корецкая. – Но как вы узнали, что недавно? Экстрасенс или хиромант?

– Колечко у вас абсолютно новенькое, недавно купленное.

– Вот оно что, – она посмотрела на кольцо, которое успела надеть после купания. – Вам не откажешь в наблюдательности. Наверное, обладаете даром ясновидения?

– Нет, опытом общения с людьми, – смутился фотограф. – Но обожаю книги о магии и приключениях. Правда, летом на них времени не остается. После пляжа в фотолаборатории пропадаю.

Он на мгновение замолчал, выдержал паузу. Вика вся подобралась, гордо вскинув голову.

– Вот так, замечательно, настоящая фотомодель, – похвалил он. – Внимание, снимаю!      Щелкнул затвор фотоаппарата.

– Давайте, душечка в знак благодарности я вас сниму с Матильдой бесплатно, – предложил он.

– Зачем же бесплатно, я охотно заплачу, – сказала она. – Имя у вашей обезьянки необычное, Матильда. Так звали знаменитую балерину       приму Мариинского театра Матильду Ксешинскую.

– Не знаю такую мадам, не встречался.

– Она родилась в Х1Х веке, отличалась красотой, умом и виртуозностью исполнения балетных партий. Блистала на сцене, купалась в роскоши и бриллиантах. Хотя в ее время балерины, артистки поневоле исполняли и роль куртизанок для состоятельных вельмож-меценатов, но Ксешинская была настоящей личностью, – пояснила Вика.– По ней сохли все состоятельные дворяне, в том числе царствующие особы из семьи Романовых. За одного из них Андрея Владимировича она впоследствии, эмигрировав во Францию, вышла замуж. Прожила долгую жизнь, почти сто лет. Это уже после нее заблистали балерины советской школы, которые были впереди планеты всей. Я восхищена героинями пушкинской и тургеневской эпох. Люблю таинственные истории, приключения.

Она указала глазами на лежащую у ног книгу:

– Например, детективы. Ужасно захватывающие вещи. Расследования преступлений…

– Не переношу убийства, даже в книгах, – с потускневшим голосом ответил фотограф. – Меня привлекают путешествия, морские странствия. А вы красивая женщина, могли бы сделать карьеру в модельном бизнесе в качестве манекенщицы.

– Меня такая скандальная слава не прельщает, ведь от топ-модели до порнографии один шаг. А я православная и поэтому строго почитаю библейские заповеди.

– Жаль у меня для вас созрело заманчивое и прибыльное предложение. Несколько фото и красивый, увлекательный отдых вам обеспечен. Есть люди, готовые платить за красоту…

– … и наслаждения, – продолжила она его мысль и властно изрекла. – Не надо! Я не алчна, скромна в потребностях и мне хватает собственных денег на достойную жизнь.

Он сделал еще несколько снимков на фоне бирюзового моря, в том числе с обезьянкой в руках. Поблагодарил Корецкую за прилежность и терпение и, улыбнувшись, спросил:

– Зовут вас как, прелестная незнакомка?

– Вика, – улыбнулась она в ответ.

– Значит Виктория – победа, божественное имя. Красиво. Я – Левон Семенович. А если проще, то дядя Лева с Матильдой.

Заслышав свою кличку, Матильда принялась усердно перескакивать с плеча на плечо.

– Почему я прежде я вас не заметил на пляже. Наверное, из курортников? – поинтересовался фотограф.

– Да, я – москвичка, только вчера прилетела.

– Вот вам квитанция. Деньги отдадите потом, – Левон Семенович подал четвертинку бумаги, где были указаны его фамилия, адрес и срок выполнения заказа.

– Не надо квитанции, я вам на слово верю, – возразила девушка.

– Так положено. Качество гарантирую. Жду вас послезавтра в полдень на этом же месте.

– До встречи. О'кей, – Вика изящно взмахнула рукой.

Потом порылась в пакете, достала часы. Они показывали 11.32. "Еще разок искупаюсь, и пора в пансионат, иначе опоздаю на обед", – решила она и с разбега окунулась в набежавшую волну. Ее примеру последовал негр, все еще лелеявший надежду на взаимность. На гребне волны Вика увидела его курчавую голову и улыбающееся с белыми зубами, лицо. Он вынырнул и оказался рядом. Их мерцающие в воде тела едва не соприкоснулись. Она испуганно отпрянула в сторону.

– Не боись баба, рашен, Джек карош, – обиделся негр. В его глазах сквозили грусть и одиночество, и она невольно прониклась участием к этому сильному и наивному темнокожему человеку. Ей пришло на ум, что честность, доброта, порядочность и другие добродетели не зависят от цвета кожи. Сколько злодеев, аферистов среди белокожих людей. Корецкая невольно улыбнулась аборигену Африки, решив больше не отвечать на его улыбки, чтобы не травить ему душу напрасными ожиданиями и надеждами. Ей не нужны его доллары и ласки, у нее есть Алекс, и скоро она встретится с ним. Эта мысль согревала ее.

Девушка вышла на берег, подставляя спину под палящие лучи повисшего в зените янтарного солнца. Мимо в белом халате с тяжелой сумкой в руке прошла женщина, предлагая отдыхающим желтые початки вареной кукурузы. Со всех сторон налетела детвора. Вика, глядя, как взрослые и малыши уплетают за обе щеки слегка присыпанную солью кукурузу, почувствовала, что голодна. Она достала из пакета деньги и купила один початок. Охотно впилась зубами в ровные, как пчелиные соты, рядки кукурузы и ощутила во рту солоновато-молочный привкус зерен.

К полудню на пляже все громче начинали раздаваться голоса хозяек из находившихся неподалеку одноэтажных домов. Они предлагали сок и фрукты, овощи. Несколько старушек торговали литературой об эротике и сексе. В большом ходу на пляже были брошюры с тайнами Камасутры, с анекдотами, секретами крымско-татарской и караимской кухни, кроссвордами, отпечатанные на газетной бумаге в городской типографии. Тогда, в канун развала СССР, где "секса не было", подобная литература с непристойными иллюстрациями, пользовалась большим спросом среди читателей разных возрастов, делавших для себя открытия в интиме.

"Сервис на все потребности и вкусы", – с грустью подумала москвичка. Дождавшись, пока освободится ближняя кабина, она переоделась, собрала вещи в пакет и, не надевая босоножек, пошла по воде у кромки берега. На повороте, идущей на подъем тропинки, замешкалась.

Обратила взгляд на пустынную тропинку и почувствовала непонятную тревогу. Ей показалось, что за ней кто-то наблюдает. Она не видит этого человека, но он следит за каждым ее шагом. Мистика, наваждение. Корецкая, стремясь избавиться от смутного чувства тревоги, заторопилась к группе людей, поднимавшихся вверх по бетонным ступеням лестницы под кроны деревьев тенистого парка.

2. Ночные купания

Обед в столовой пансионата прошел пресно и скучно. Публика подобралась довольно однородная – солидного возраста мужчины и женщины, некоторые с детьми. Привилегированное номенклатурное общество. Корецкая отличалась от них молодостью и очарованием. Поэтому несколько седеющих и лысеющих мужчин, считавших себя на время отпуска холостяками, норовили попасть за ее столик. Любезничали, пытались завязать непринужденный разговор. Девушка отвечала без энтузиазма, охлаждая их пыл и давая понять, что на большее они могут не рассчитывать. Она, ощущая на себе завистливые взгляды отцветающих женщин и робкие их обрюзгших мужей, быстро пообедала и через весь зал грациозно направилась к выходу.

– Напыщенная гордячка, приехала чужих мужей отбивать, – услышала она за спиной чей-то ядовитый голос. Остро почувствовала, что многие женщины в зале настроены против нее, видя в ней молодую красивую соперницу, способную совратить их благородных мужей. "Скорей бы приехал Алекс, – взгрустнула москвичка. – Может, тогда мелким интрижкам и зависти будет положен конец. Ухажеры с их колкими взглядами сразу же отойдут в сторону, растворятся в шумной толпе".

Она поднялась на второй этаж, где находился их с Алексом двухместный номер. В просторном холле взяла у портье ключи и открыла дверь. Вчера вечером, едва устроившись в пансионат, бросив небольшую дорожную сумку (основной багаж привезет Алекс), она умчалась к морю, чтобы окунуться в его прохладу, и пробыла там допоздна, пока крупные звезды не усыпали небосвод. Только теперь у нее появилась возможность внимательно оглядеть их временное жилище.

Номер был удобен: небольшая прихожая, гостиная, спальня, отдельно – ванная. В гостиной находились два кресла, стулья, журнальный столик и телевизор. В спальне – две диван-кровати, шкафы для одежды, трюмо, тумбочка и телефон, а в стенной нише – холодильник. На стене, оклеенной светлыми обоями, висела картина "Аю-Даг. Гурзуф".

"Мило и уютно, – оценила обстановку Вика. – Нам с Алексом здесь будет очень хорошо. Я постараюсь, чтобы ничто его не огорчало, ведь не даром женщину называют хранительницей очага".

Что ее тревожило, так это прохладные отношения со свекровью. Она прочила Алексу в жены дородную пышногрудую Эльзу Френкель, дочь своей подруги состоятельной еврейки – банкирши, с которой бы тот горя не знал, "катался, как сыр в масле". А тут, по ее словам, на пути встала эта вертихвостка, у которой, если что и есть, то красота, но и та от природы. По убеждению свекрови, с лица воду не пить, а красивая жена обязательно чужая любовница. Мысленно невестка возражала ей, и на это были веские основания. Ведь Вика успешно училась на третьем курсе экономического факультета. А экономисты и юристы нынче, когда чуть ли не на каждом углу кричат о рыночной экономике, на вес золота. Об этом она открыто не говорила свекрови, лишь иногда жаловалась Алексу.

"Слюбится, все перемелется, – успокаивал он ее. – Детишки пойдут, вот увидишь, оттает сердце у матери. Внуки – это такая сила…"

При мысли, что у них будут дети, Вика нежно склоняла голову на плечо Алекса. Он осторожно гладил ее по голове, перебирая пальцами нити каштановых волос.

Женщину будто обдало теплой волной, когда она вспомнила об этих счастливых минутах. Думать об Алексе и знать, что сейчас он далеко и не может ее обнять, было мучительно больно, и она решила отвлечься. Легла на диван-кровать и принялась размышлять над событиями первой половины дня.

"Какой потешный дядя Лева с Матильдой! Не взял с меня ни копейки, – улыбнулась она, воочию вообразив фотографа. – Может он специально прикидывается добряком, чтобы заманить в ловушку, в секс-притон. Не замыслил ли он использовать мои фотографии для какого-нибудь порнографического издания, сделав из них монтаж либо коллаж? Как это до меня сразу не дошло! Возможно, демонстрируя свое бескорыстие, он рассчитывает путем шантажа добиться согласия на съемки с натуры. Ну, дудки, ничего у него не выйдет. Приедет Алекс и все образуется. А вообще фотограф забавный и вряд ли он станет рисковать своей репутацией". Утешало то, что и другие девушки, женщины и дети на пляже охотно позировали дяде Леве.

Резко, настойчиво зазвонил телефон на тумбочке. Вика, вздрогнув от неожиданности, догадалась, что это междугородка. С волнением подняла трубку, поднесла ее к уху и услышала родной голос:

– Вика, прелесть моя, как ты там устроилась?

– Отлично, милый Алекс. Мне без тебя грустно, я сейчас заплачу, – она понарошку всхлипнула в трубку.

– Не плачь, малыш. Потерпи, завтра я буду у твоих ног, – пожалел он. – Вечер подарит нам встречу. Торги прошли удачно, сверх моих ожиданий. Свалилась куча денег, и у нас будет повод хорошо отпраздновать это событие. Что ты молчишь, Вика, богиня моя? Я хочу слышать твой голос. Мне очень не хватает тебя, моя ласковая женушка…

Корецкий замолчал, слышалось лишь его напряженное дыхание.

– Знаешь, я уже успела немного загореть и покупаться, – похвасталась она. – В день приезда не поленилась и вечером пошла купаться. Отыскала очень уютную бухточку в километре от пляжа, мне подсказали, что она называется Синее Око. Правда, очень поэтично? Ты не представляешь, какое это блаженство – ночные купания. Они тебе обязательно понравятся, и мы будем ходить в бухточку вместе, а то одной страшновато. В прошлый раз мне послышались мужские голоса.

– Что? Какие голоса? – всполошился Алекс.

– Да там, в бухточке, о которой я тебе только что говорила, – ответила она. – Знаешь, Алекс, это все так таинственно и интересно. По телефону обо всем не расскажешь. Приезжай, милый.

– Дай слово, что до моего приезда ты не будешь ввязываться ни в какие авантюры, – строго потребовал он. – Я ведь знаю твой характер. Начиталась детективов, и теперь тебе везде грезятся кошмарные истории. Имей в виду: в реальности больше опасностей, чем в книгах и фильмах, будь осторожна. От мужчин держись подальше, ты ведь у меня такая хорошенькая и соблазнительная. Умоляю тебя.

– Хорошо Алекс, спасибо за комплимент. Ты знаешь, я очень послушная жена, – вздохнула она. – Да, не забудь захватить с собой крем для загара, а то я боюсь обгореть. Кожа начинает шелушиться.

– Больше ничего не забыла? – ласково спросил Алекс и добавил. – А шампанское и цветы? Или ты к ним равнодушна?

– Это по твоему усмотрению, милый. Для меня ты – лучший подарок,– рассмеялась она, и связь неожиданно оборвалась.

В это время телефонные каналы в южном направлении сильно перегружены, а мобильной связью еще не была охвачена территория. Прождала у телефона минут двадцать. Уже было решилась сама набрать через код домашний номер, но вспомнила, что Алекс не сказал, откуда он звонил. Случайно напороться на свекровь у нее не было ни малейшего желания. Та своим надменно-грубоватым голосом, неизменными нравоучениями неразумной строптивой невестке могла испортить приятное впечатление от разговора с Алексом.

Вика, совершенно нагая, встала с постели. Увидела свое отражение в зеркале и вдруг смутилась, словно в комнате находился кто-то посторонний и украдкой подглядывал за ней. Женщина, не без огорчения, что лучшие наряды упакованы в чемодан, который привезет Алекс, надела красно-белое комбинированное платье. Ей очень хотелось появиться на ужине в чем-нибудь новом, пофорсить перед печальными взорами отцветающих дам и их стареющих мужей, которые, видно, не первый сезон нежатся на золотом песке, тогда как простые смертные довольствуются ролью дикарей, проживая в палатках.

За ужином Корецкая раздумывала: пропустить ночные купания или остаться верной своему зароку – продолжать их регулярно. Благо от этих мыслей ее никто не отвлекал. По-видимому, в послеобеденное время слишком откровенно на нее глядевшие мужья получили от ревнивых жен суровый инструктаж и теперь вели себя, как почтенные отцы благородных семейств". Если я сейчас пропущу купание, один раз позволю себе расслабиться, то не смогу отказать себе в этом и в другой раз, – размышляла москвичка. – Нет, я должна преодолеть свою слабость и пойти. А завтра, когда прилетит Алекс, предо мной не возникнет никакой дилеммы. И я его приучу к ночным купаниям, очень полезным для здоровья. Не все же мне быть скромной послушницей, надо когда-то и свой характер, волю проявить…" С решительностью на лице она поднялась в свой номер. Собрала в пакет вещи: полотенце, зеленую резиновую шапочку пловца. Взглянула на часы – 20.15 и заторопилась по ступеням вниз к подъезду. Через двадцать минут она была уже на пляже. К ее удивлению, десятка два мужчин и женщин купались в море.

Солнце уже скрылось за нависшим над берегом склоном и кронами деревьев. Широкая тень легла на песок, на топчаны, на прибрежную гладь воды, где еще плескались люди. Вдали от берега море блистало в красноватых бликах заходящего солнца. На волнах раскачивалась великолепная яхта, будто сошедшая со страниц гриновской феерии "Алые паруса". А над ней резвились белокрылые чайки.

"Значит, не одна я – любительница ночных купаний, – обрадовалась Корецкая и решила остановиться в этом месте – среди людей будет веселей". Но вдруг вспомнила, что забыла прихватить с собой сухое нижнее белье. Одно дело, когда плаваешь днем, солнце за час высушит купальник, и совсем иное – вечером и ночью.

Ей ничего не оставалось делать, как пройти к облюбованной ею бухточке Синее Око, подковкой врезавшейся в скалистый берег с древним гротом. Там, как и в прошлый раз, Вика могла раздеться догола, не опасаясь быть увиденной. В миле от берега в сгустившихся сумерках, словно на якоре, застыла яхта. Последний отблеск заката скользнул по ее парусу и погас.

Корецкая обернулась, вглядываясь в пугающую темноту прорезанного в скале грота. Его происхождение было для нее не ясно: то ли это результат воздействия воды и ветра, то ли выработки, оставленные человеком. Завтра днем они с Алексом обязательно обследуют здесь каждый уголок, облазят все скалы. Прекрасное место для уединения, для любви.

Вдруг за спиной послышался шорох. Со скалы сорвался и шлепнулся в воду камешек. Шурша крыльями, из грота вылетела незнакомая птица. Вика вздрогнула, зорко всматриваясь в темноту. "Вот трусиха, наверное, это летучая мышь", – пожурила она себя.

Но ощущение того, что за ней кто-то следит, не оставляло девушку. Чтобы избавиться от него она силою воли подавила страх. Предусмотрительно, дабы не потерять, сняла золотую цепочку с кулоном, наручные часы и не успевшее врасти в кожу обручальное кольцо. Оно легко поддалось и поэтому в воде могло соскользнуть с пальца и кануть. Потом разделась, положила вещи в пакет.

Спрятала его за омытый штормами и выбеленный солнцем, утонувший в прибрежном песке большой валун. Нагишом смело вошла в мерцающую фосфором воду. Удивительно теплые, как парное молоко, струи приятно ласкали ее гибкое тело. Поплыла, с радостью ощущая легкость и гибкость тела, плавные гребки руками. Легла на спину, будто паря в невесомости.

Ночь была тихая, безлунная. Вдалеке на изгибе береговой линии сверкали огни пригородного рыбацкого поселка. Корецкая повернулась лицом к гроту и замерла. Из глубины черного чрева метнулась чья-то большая тень. Страх мгновенно сковал движения девушки. Вместо того, чтобы поплыть прочь, она повернулась к берегу, к одежде и опоздала…

3. Тревога Алекса

Прерванная телефонная связь с юной женой огорчила Алекса. Конец разговора получился без милого ему "нежно обнимаю и целую". Он недостаточно убедительно наказал жене быть осторожной, не предпринимать действий, представляющих для нее опасность.

Несколько раз пытался набрать код, но линия связи была занята. Тогда он заказал переговоры через телефонистку. И как ни уговаривал соединить быстрее, раньше чем через час она не обещала. "У нас масса заказов", бесстрастным голосом, подобно автоответчику, сообщила телефонистка. Чтобы скоротать время, пока родители смотрели в театре балет "Жизель", Корецкий занялся сборами в дорогу.

\В большой кожаный чемодан, где находилась Викина одежда, он положил шампунь и крем для загара. Вспомнил, как два дня назад, когда неожиданно разладился их совместный вылет на юг, пакуя чемодан, спросил, зачем ей столько платьев, юбок, блузок. Уж не думает ли демонстрировать их в салоне мод на подиуме в роли манекенщицы? Жена находчиво ответила: "с тобой я всегда хочу быть красивой". "Ты дорога мне в любом наряде и, особенно в костюме Евы", – пошутил он тогда, и нежно прикоснулся губами к ее щеке. "Какой же ты ненасытный", – кокетливо обиделась она, слабо обороняясь от его ласковых губ и рук.

Эта трогательная сцена и момент прощания в аэропорту Внуково, когда жена, пройдя через накопитель, помахала ему трепетной рукой, и сейчас стояли перед его глазами. В память врезались мельчайшие подробности, словно мозг старался сохранить их навсегда.

В спортивную сумку, со своими вещами Алекс положил по бутылке водки и шампанского, коробочку с духами "Фиджи", золотой перстенек с изумрудом и коробку шоколадных конфет "Ассорти". Жена, он не сомневался, обрадуется этим подаркам.

Взглянул на безмолвный телефон. Поднял трубку, набрал код – результат оказался неутешительным. Электронные часы на руке показывали 21.30. В душе Алекса нарастала тревога.

"Бухточка Синее Око, странные голоса"… – в его сознании отчетливо всплыли обрывки этих фраз, произнесенные Викой и потом ее любимое восклицание: "Все это так таинственно и интересно!"

Он знал, что после этого заключения жену невозможно удержать на месте. Эта фраза для нее была сигналом к действию. Только сейчас понял, что не может изменить ситуацию. Синее Око. Мужские голоса? Что бы это значило? – Алекс терялся в догадках в предчувствии надвигающейся опасности. – И почему вдруг Вика?"

Состояние неопределенности и тягостного ожидания действовало на него угнетающе. Мозг неотступно сверлила одна мысль: почему я не улетел вместе с ней? Черт меня дернул остаться на торги, хотя и удачные". Алекс прошелся по богато обставленной комнате – их пока тесноватому, временному жилищу. Под ногами мягко пружинил ковер, подаренный отцом в день свадьбы. Корецкий включил телевизор, но опереточно-водевильная, а на другом канале зловеще-траурная музыка, раздражали, и он нажал на кнопку выключателя.

Распечатал пачку сигарет "Конгресс". Закурил, стряхивая пепел в хрустальную пепельницу, стоящую у телефона. Громко зазвонил телефон, и он стремительно поднял трубку.

– Ваш абонент не отвечает, – произнес все тот же сухой женский голос. Телефонистка явно намеревалась снять заказ, но он опередил.

– Будьте добры, соедините с дежурным администратором пансионата "Бирюза", – попросил он заискивающе и назвал номер телефона. Соединили на редкость быстро. Алекс даже не успел обдумать вопросы. Когда на другом конце провода послышалось привычное: "Алло, слушаю вас", он, волнуясь, спросил:

– Пожалуйста, подскажите, где сейчас находится проживающая в вашем пансионате Виктория Андреевна Корецкая?

– А кто ее спрашивает? – с явным любопытством поинтересовалась женщина, судя по голосу, пожилого возраста.

– Из Москвы, ее муж, Алекс.

– Примерно в девять часов вечера она вышла из пансионата и еще не возвращалась, – сообщила администратор.

– Может, вы проглядели? – слабо надеясь на утвердительный ответ, допытывался он.

– Нет, милок. Как вас по имени то, запамятовала?

– Алекс, – напомнил Корецкий.

– Ну и имя, как у соседского бульдога. Господи, прости, что скажешь, – вздохнула женщина. – Так вот, мимо меня мышь не проскользнет. Я уже десятый годок вахту несу. Ни замечаний, ни претензий, одни благодарности и грамоты от начальства и профкома.

– Меня не интересует ваша биография, – грубо оборвал ее Корецкий, обидевшийся за сравнение с бульдогом. – Передайте, пожалуйста, Вике: как только она появится, пусть позвонит мужу.

– Какому еще мужу?

– Я у нее один, – оскорбился Алекс. То ли по умыслу, то ли случайно, но женщина в долгу не осталась.

– А что ты, милок, всполошился, – отпарировала она. – Никуда ваша Вика не денется. Некоторые женщины по двое-трое суток на ночлег не появляются. А потом их на черных "Волгах", "Меrcedes", джипах к самому подъезду доставляют с букетами роз. Ха-ха…

– Вы думайте, что говорите, я ее муж! – вспылил Алекс.

– Настоящие мужья жен одних на курорт не отправляют, – еще больнее укорила она его и бросила трубку. С неприятным осадком на сердце Корецкому оставалось ждать Викиного звонка.

Он слышал, как возвратились из театра родители. Спустя несколько минут мать вошла в его комнату. Увидела мрачного сына с сигаретой в руке у телефона.

– Фу, накурено. Дымишь как паровоз, – она с недовольным выражением лица небрежно разогнала пухлой рукой дым. Поглядела на роскошную люстру и упрекнула:

– От табака хрусталь портится. Молчит твоя дражайшая?

Сын огорченно кивнул головой.

– Говорила я тебе: не женись на слишком красивой. С Эльзой никаких бы проблем не знал, был бы здоров и сыт, – оживилась она. – Намыкаешься ты с ней. Уехала, и ни слуху, ни духу. До тебя ли ей, когда рядом богатые мужики табуном ходят?

– Мама, оставь меня, пожалуйста, – рассердился он. – Опять ты за свое. Пойми ты, наконец, что Вика моя законная жена, я ничего не собираюсь менять, смирись с этой мыслью. К рыжей Эльзе я совершенно равнодушен.

– Конечно, ты у нас взрослый, мудрый. Советы родителей тебе ни к чему, – обиделась мать и вышла в соседнюю комнату.

Алекс понимал, что враждебность к его жене может когда-то обернуться большим скандалом, поэтому надо ускорить поиск подходящего жилья. Время тянулось мучительно медленно. С каждой минутой он чувствовал, как угасает надежда на Викин звонок из Крыма.

Старинные, доставшиеся от деда часы, пробили полночь, надо было срочно действовать. Если бы жена возвратилась в пансионат даже час назад, она бы обязательно позвонила. Но телефон молчит. Значит, с ней что-то случилось.

Звонить администратору, чтобы выслушивать ее обидные намеки и нотации у Корецкого не было желания. "А что если напрямую обратиться в милицию, ведь номер ее везде одинаков, – подумал он. – Это, пожалуй, лучший вариант в моей ситуации. Только воспримут ли они мою тревогу всерьез? Ведь от столицы полторы тысячи километров".

С волнением набрал на диске код, а затем номер милиции. Вслушался в трубку. Пришли отдаленные гудки, а затем отзыв:

– Старший оперуполномоченный угрозыска капитан Белозерцев слушает. Алло?

Корецкий растерялся, но быстро собрался с мыслями.

– Товарищ капитан, будьте добры, выслушайте меня. Звоню вам из Москвы по поводу странной ситуации. Два дня назад в пансионате "Бирюза" поселилась моя жена Виктория Андреевна Корецкая, восемнадцати лет от роду. Сегодня вечером она ушла на ночные купания и до сего часа не возвратилась в свой номер. За ней прежде такое не водилось.

– Ну, обычное дело, – успокоил Василий.

– Тревожное, иначе бы я к вам за тысячи верст не обратился. Дело в том, что она мне по телефону сообщила о мужских голосах, услышанных накануне в бухте Синее Око, где жена купалась прошлой ночью.

– Вас это тревожит? Ведь это могли быть рыбаки, возможно, браконьеры. Непонятны мотивы вашей тревоги?

– Интуиция подсказывает, что-то случилось? У Вики особое чутье на криминальные происшествия. Я умоляю вас, срочно проверьте бухту Синее Око. Я уверен, она там. Все затраты я оплачу. Завтра же прилечу самолетом.

Белозерцев записал координаты Алекса Корецкого: адрес, номер телефона. За пультом управления оперативной связи городского отдела милиции он оказался в силу обстоятельств, поскольку дежурный по УВД майор Крупин и его помощник сержант Столетов в этот момент находились в подвальном помещении изолятора временного содержания (ИВС) для отправления арестованных в следственный изолятор (СИЗО) республиканского УВД. Василий Белозерцев вместе со следователем Владимиром Щегловым, отдыхавшим в комнате дежурной части, пребывали в суточном наряде.

Алексу Корецкому повезло, что трубку поднял Белозерцев, не оставлявший без внимания ни один сигнал. Хотя ложных сообщений поступало немало – юнцы "резвились", но он научился их различать. "Вряд ли ради розыгрыша человек станет звонить нам из Москвы, – подумал он. – Может, ревность обуяла, но в таких случаях милицию обычно не впутывают. Чудной все-таки этот Алекс. Может, возомнил себя экстрасенсом?"

Капитан позвонил в пансионат «Бирюза» и удостоверился, что там вторые сутки проживает москвичка Виктория Корецкая, которая в данный момент отсутствовала. Это усилило его подозрения о причине беспокойства москвича.

О нестандартной ситуации Василий доложил следователю.

– Может среди ночи всполошился, запаниковал ревнивец, заподозривший молодую жену в измене. Не перевелись еще горячие Отелло? – предположил Щеглов. – Вот и решил в качестве пугало и надзора использовать милицию. Дешево и сердито. Есть такие ушлые шутники.

– Паникера я бы определил по запальчивости и тембру голоса, – возразил Белозерцев. – Алекс говорил четко, логично без истерики, присущей ревнивцам. В меру сдерживал чувство тревоги. Ты же знаешь, что я скептически отношусь к гипотезам о телепатии, телепортации, прочим мистическим причудам, но в данном случае его беспокойство считаю мотивированным. Его тревога за судьбу Виктории передалась и мне. Наверняка, сработала интуиция.

– Она, что же тебя ни разу не подводила?

– Подводила, но в редких случаях, – признался Василий. – Лучше ошибиться, среагировать на ложный сигнал, чем потом испытывать угрызения совести за то, что имел шанс спасти человека, но упустил его.

– А в моей практике это первый случай, когда человек, находящийся за полутора тысяч километров, сообщает о всего лишь возможном злодеянии. Может у него проблемы с психикой, страдает манией страха и преследования? – произнес следователь. – По сути, нет ни состава, ни признаков преступления, а всего лишь предположение. Другое дело, если бы позвонил очевидец, свидетель или потерпевший, но таковых нет. Не отвлекает ли москвич таким способом нас от реально совершаемого в данный момент преступления? Мы, сломя голову, помчимся к бухте Синее Око, а в городе кто-то совершит убийство, ограбление или кражу? Такие прецеденты нередки. Если мы по каждому вызову срываться с места, то не останется сил и времени для раскрытия уже совершенных преступлений. А за низкий процент раскрываемости начальство снимет стружку по полной программе.

– На мой взгляд, куда важнее предотвратить преступление, спасти человека от насилия, чем после его гибели заниматься расследованием, – напомнил Белозерцев о значимости профилактики. А твои аргументы не безупречны. Будь Корецкий пылким ревнивцем, то не отпустил бы жену на курорт, где под знойным южным солнцем завязываются мимолетные романы и закипают страсти…

– Вдруг она сбежала и не одна, а с любовником? – выдал очередную версию Щеглов.

– Исключено. Во-первых, вряд ли Алекс знал, куда сбежала? Если бы и знал, то стал бы по этому поводу беспокоить милицию, – парировал Белозерцев. – Во-вторых, я навел справки у администратора пансионата «Бирюза». Она сообщила, что у Виктории семейная путевка на двоих.

– Сдаюсь, убедил, – поднял руки следователь и усмехнулся. – А вот тот факт, что бухта Синее Око находится на чужой для нас территории сельского района, а не Керчи, опровергнуть не можешь. Предлагаю озадачить наших коллег из РОВД, пусть они поломают голову над ситуацией.

– Володя, я тебя не узнаю, где твоя прежняя удаль? – упрекнул оперативник.

– С удалью все в порядке, а ты в азарте сыщика забыл, что у водителя жесткий лимит горючего и мы не имеем права на холостые пробеги, – напомнил Щеглов о дефиците ГСМ.

– Жизнь, здоровье человека дороже, – возразил Василий. – На объяснения и согласования и другими формальности с РОВД уйдет уйма времени, а у нас на счету каждая секунда.

– Твоей одержимости можно позавидовать, – заметил следователь. – Значит, поступим рационально. Чтобы не распылять силы, ты с водителем отправляйся к бухте Синее Око, а я, пока нет Крупина, останусь на вахте. Если обнаружишь что-то серьезное, то сообщи по радиостанции, я буду на связи.

– По коням! – войдя в фойе, скомандовал Белозерцев милиционеру-водителю Виктору Зинчуку. Так в переносном смысле, «конем» он называл милицейский темно-зеленого цвета УАЗ. Сержант лихо выехал из города на дорогу, ведущую на побережье Азовского моря. Место за пультом дежурной части занял Щеглов.

Вскоре из внутреннего двора городского отдела милиции выкатил автозак с закрытым металлическим фургоном, в котором находились подследственные. Их периодически и непременно в ночное время доставляли на железнодорожный вокзал и в специальном вагоне под охраной конвоя отправляли в следственный изолятор (СИЗО). Несколько минут спустя, в дежурную часть вошли Крупин и Столетов. Следователь уступил им место за пультом. Сообщил майору о подозрениях Корецкого и выезде по его сигналу Белозерцева на место предполагаемого преступления.

4. В бухте Синее Око

Они отыскали самый короткий путь к бухте. Свет фар выхватывал из темноты каменисто-глинистую полузабытую дорогу. Зинчук остановил машину почти на краю склона. Внизу шумело море. В отдалении проплыли огоньки то ли рыбацкого сейнера, то ли большой яхты.

– Дальше дороги нет, – пояснил водитель, хотя Белозерцев и без него знал, что если попытаться проехать кромкой берега по бездорожью, это займет много времени.

– Тогда поглядим, какие из нас скалолазы, – сказал Василий и, подсвечивая себе фонариком под ноги, стал спускаться вниз, в бухту. Цепляясь за выступы камней и ветки кустарника, они вскоре достигли цели.

– Виктор, я обследую прибрежные камни, а ты поищи в гроте, – велел капитан и принялся шарить лучом фонарика по валунам, о которые разбивались набегающие с залива волны.

Минут через пятнадцать он услышал голос сержанта:

– Товарищ капитан, нашел. Бог ты мой, что с ней сделали…

Белозерцев, спотыкаясь о мокрые камни, поспешил на желтый глаз фонаря, горевшего в темной полости грота. На каменном выступе у самой стены лежало обнаженное тело девушки. Вены ее рук на сгибе локтей были перерезаны. Алой струйкой в воду стекала кровь. Глаза потерпевшей были закрыты, запекшиеся губы искусаны. Василий взял ее вялую руку на запястье, едва почувствовал слабый пульс.

– Виктор, живо наверх, в машину. Срочно вызови "Скорую помощь" и сообщи в городской отдел. Неси аптечку, дорога каждая секунда.

Зинчук стремглав сорвался с места, а Белозерцев лихорадочно искал какую-нибудь ткань, чтобы перевязать незнакомке порезанные руки.

"Где же ее одежда, вещи?" – подумал он и наткнулся глазами на зеленую резиновую шапочку. Надкусил ее край зубами, разорвал на узкие полоски и, словно жгутом, стянул на глубоких порезах вены. То, что они были глубокими, Василий понял сразу, так как кровь не успевала свернуться. Капитан взглянул на потерпевшую, стараясь уловить признаки жизни. Ее мертвенно-бледное лицо с каштановыми прядями волос было очень красиво. "Может, поэтому и рука насильника не поднялась, чтобы его изуродовать, – подумал Белозерцев. – Не исключено, что кто-то помешал осуществить злодейский замысел до конца. Только бы она выжила. Слишком много, наверное, потеряла крови".

Белозерцев впервые оказался в такой ситуации. Он сомневался: надо ли применить искусственное дыхание, или оно может только навредить пострадавшей. По синякам и ссадинам на теле девушки было видно, что она отчаянно сопротивлялась, но силы оказались неравны. Он держал в руке ее запястье, ощущая угасающий пульс. "А этот Алекс оказался прав, – мелькнула мысль. – Он либо действительно предчувствовал, либо точно знал, что его жене грозит опасность. Если так, то он должен знать, от кого исходила угроза".

– "Скорая" выехала. Из отдела прибудут Щеглов с кинологом и экспертом-криминалистом, – доложил возвратившийся водитель. – Работниками ГАИ перекрыты все выезды из города.

Сержант подал Белозерцеву аптечку. Вдвоем они плотно перебинтовали руки потерпевшей. Она находилась в бессознательном состоянии. После некоторого колебания Василий применил искусственное дыхание, но все было тщетным. "Почему преступник, а может и не один, не удосужился надежно спрятать свою жертву, – подумал капитан. – Либо ему помешали, либо был уверен, что не оставил никаких следов и следствие до него никогда не доберется. Каковы мотивы преступления? Ради одного лишь наслаждения? Вряд ли, хотя устоять перед соблазном преступнику, конечно, было нелегко: слишком великолепна и очаровательна потерпевшая.

Это предположение предстоит подтвердить или опровергнуть судмедэкспертизе. Только бы врачи спасли ей жизнь. Впрочем, если преступник хотел удовлетворить свою страсть, для этого не обязательно было совершать насилие. Вечером у гостиницы свои услуги предлагают проститутки. Здесь что-то не так. По-видимому, у неизвестного были серьезные причины, вынудившие напасть на женщину. Похоже на то, что он ее выследил".

Белозерцев с тревогой всматривался в темноту:

"Где же "скорая", черт ее подери. Жизнь человека на волоске". Он обрадовался, когда послышался гул машины, взвизгнули тормоза. И тут с огорчением вздохнул – к ним, освещая камни фонарем, спускались следователь Щеглов, эксперт-криминалист Будченко, и кинолог Дудко с овчаркой Пальмой.

В поиске предметов и вещей, тщательно осмотрели место преступления. За валуном отыскали пакет с платьем, полотенцем, наручными часами и ювелирными изделиями. С помощью фотовспышки эксперт-криминалист сделал несколько снимков.

– Если она сопротивлялась, а это так, – сказал он. – То единственным средством защиты для нее были зубы, ногти пальцев. Она могла укусить насильника, либо поцарапать. Поэтому нужна проба крови, запекшейся у нее на губах и под ногтями.

Пальма взяла след, но он оборвался у кромки берега. Это наводило на мысль, что преступник воспользовался каким-то плавательным средством.

Наконец прибыла "Скорая помощь". Врач, толстый мужчина в очках со стетоскопом на груди поверх белого халата, встретив укоризненный взгляд Белозерцева, посетовал на "чертовы дороги". Он обследовал девушку, попытался прощупать пульс.

– Как она? – спросил Щеглов. Врач сокрушенно покачал головой. Незнакомку подняли наверх и бережно погрузили в салон и машина, освещая фарами дорогу, уехала в направлении сверкающего огнями приморского города.

Под одним из камней Василию удалось отыскать пакет с надписью "Маrlborо". Будченко тщательно осмотрел его, пытаясь обнаружить отпечатки пальцев, но, увы, безуспешно. В пакете находились женские наручные часы "Чайка", махровое полотенце, платье из красно-белой ткани, трусики и бюстгальтер, белые босоножки.

Принадлежность этих вещей потерпевшей не вызывала сомнений. Улик, которые бы навели на след преступника, обнаружить не удалось. Белозерцев понял, что с этим таинственным делом придется изрядно повозиться. Лишь на следующее утро после повторного осмотра места преступления криминалисту с помощью магнита удалось извлечь маленький скол лезвия.

5. Версии Белозерцева

Виктория, которую опознали работники пансионата "Бирюза", умерла на рассвете, не приходя в сознание. Об этом в семь часов утра майору Крупину сообщил заведующий реанимационным отделением, пояснив в оправдание, что она потеряла слишком много крови. Если бы на час– полтора хватились раньше, был бы шанс на спасение. Донорская кровь, стимулятор сердца, другие экстренные средства воздействия оказались бессильными – жизнь ушла из охладевшего девичьего тела. Медэкспертиза показала, что против Корецкой был применен баллончик с газом, ее изнасиловали.

Эта печальная весть, которую Белозерцев больше всего не хотел услышать, огорчила его – и не только, как профессионала, расследующего дело, а просто как человека. Смерть была укором ему, Щеглову, другим сотрудникам, не сумевшим предотвратить это преступление. Оперативными данными о его подготовке ни уголовный розыск, ни следствие не располагали. И хотя в любом случае можно было найти оправдание, ссылаясь на слабую техническую оснащенность милиции, недостаток сил, горькое ощущение вины не оставляло капитана.

"Что кроется за этим преступлением? – размышлял Василий, лишь полчаса назад прибывший вместе с Щегловым из пансионата "Бирюза" в свой кабинет. – Наивно было бы предполагать, что оно совершено ради одной сексуальной прихоти. Чтобы ее удовлетворить, в городе хватает проституток, не скрывающих свой промысел. Достаточно вечером побродить у отелей, в сквере у драмтеатра А. С. Пушкина, либо у дома отдыха рыбаков. Там экстравагантные юные создания и их тридцати и сорокалетние соперницы поджидают клиентов. А поблизости шныряют сутенеры, содержатели притонов и других злачных мест.

У сотрудников уголовного розыска до них руки не доходят, а ведь именно здесь – самая благодатная среда для преступлений, для растления личности. Набор для этого весьма эффективный – алкоголь, наркотики, токсичные препараты. Давно созрела пора создать милицию или полицию нравов по западному образцу, иначе рецидивы сексуальной революции, порнография, проституция при нищете медицины и угрозе СПИДа отравят генофонд, захлестнут общество, деморализуют его".

Белозерцев явно увлекся в своих рассуждениях. С ним это происходило нередко, когда он стремился осмыслить какое-либо криминальное явление, докопаться до его глубоких корней. Что толку, что сверху срубают сорняки: ведь через некоторое время они вновь прорастают. Так и с преступностью. Два-три десятка человек упрячут за решетку, а на смену им поднимается молодая поросль, еще более изощренная и циничная – и борьба продолжается. Бесконечная карусель. А надо смотреть в корень и устранять социальные причины преступности.

Понимают ли это политики, государственные мужи, которым вверены судьбы людей? Редко. В этом Белозерцев убеждался, когда попадал на совещания, где за рост преступности распекали милицию. Он часто удерживался от реплик, но даже те, что звучали, надолго портили его отношения с начальством. А разве можно молчать, когда тринадцати и четырнадцатилетние девочки торгуют своим телом? И в этом милиция виновата?

Будь в городе другая атмосфера, может, и не пришлось бы Виктории Корецкой так рано расстаться с жизнью. Его угнетало сознание беспомощности, невозможности что-либо изменить, переиначить в случившейся трагедии. Информация работников ГАИ о том, что подозрительных водителей и пассажиров при выезде из города не обнаружено, не принесла утешения. На положительный результат трудно было рассчитывать. В ориентировке значилось, что на лице и руках неизвестного могут быть свежие царапины от ногтей. Вот и все приметы. Ни возраст, ни внешность, ни какие-либо другие отличительные черты и манеры не были известны.

С такими данными обнаружение подозреваемого было равнозначно поиску иглы в стогу сена. Осмотр номера в пансионате "Бирюза" не прояснил ситуацию. Комнату опечатали до приезда Алекса. Инспекторам ГАИ, другим сотрудникам милиции, задействованным в блокировании города по плану "Перехват" оставалось надеяться на профессиональную интуицию и удачу, либо на случайность, малейшую оплошность подозреваемого. Шанс на такой исход дела был мизерный.

Белозерцев, по натуре прагматик, отдавал предпочтение принципу кропотливой, настойчивой проработки множества версий. После полудня ему позвонил руководитель оперативно-следственной группы по данному уголовному делу майор Щеглов

– Зайди ко мне, Василий, – пригласил следователь. – Из Москвы прилетел муж Виктории. Он находится у меня, надо переговорить. Сообща наметим план действий.

Белозерцев спустился с третьего этажа на второй, где размещалось следственное отделение. Вошел в кабинет. Во главе Т-образного стола сидел Щеглов, а сбоку, в профиль к двери – высокий молодой мужчина. Капитан заметил, как судорожно вцепились его побелевшие от напряжения пальцы в ручку кожаного коричневого "дипломата". Глаза мужчины были красны то ли от бессонницы, то ли от скупых слез. Щеглов представил Белозерцева, а потом незнакомца:

– Алексей Матвеевич Корецкий.

– Алекс, – поправил тот неуверенно и пояснил. – Так называла меня жена. Ах, Вика, почему ты не послушалась… Я ведь тебя просил.

Он уронил голову, едва сдерживая рыдания. Они не торопили его, сочувственно глядя на убитого горем человека. На вид ему было лет двадцать шесть – двадцать восемь. Модно, аккуратно одет в светлый костюм и желтую сорочку с узким галстуком. Его праздничная одежда резко контрастировала с душевным состоянием.

– Простите, – виновато выдавил из себя Алекс. – Это так больно, невыносимо. Я, я … только я виноват, что отпустил ее одну. До конца дней своих не прощу себе это.

Плечи Корецкого мелко вздрагивали, и эта дрожь, словно электротоком, пронзило его сильное тело.

– Успокойтесь, Алекс. Горю теперь не поможешь, – Щеглов подал ему сигарету и щелкнул зажигалкой. – А вот найти убийцу мы обязаны, во что бы то ни стало.

– Да, да, – согласился москвич, сделав глубокую затяжку, стараясь дымом подавить спазм в горле.

Щеглов предложил сигарету и Белозерцеву, но тот воздержался, памятуя о том, что дал себе слово курить в редких случаях – ито из оперативных соображений. Следователь закурил сам и пододвинул ближе к Корецкому черную керамическую пепельницу. Выдержал паузу, дал Алексу возможность немного успокоиться, включил японский диктофон и попросил:

– Расскажите мне о погибшей, о ее знакомых. Может, в последние дни ее что-то серьезно беспокоило? Я понимаю, воспоминания для вас мучительны, но это необходимо следствию. Малейшая, на первый взгляд, пустяковая деталь может оказаться существенной.

– Она была очаровательна и недостатка в поклонниках не испытывала, – начал он.

– То, что она красива, бесспорно, – польстил Алексу Владимир и пожалел, потому что тот сбился на эмоции.– Что он с ней сделал, сволочь. Я видел Вику два часа назад в морге. Она словно заснула, но не докричаться теперь до нее. Ее родители не перенесут этого удара. Не сберег… и все из-за этих проклятых торгов. Никому не ведомо, где потеряешь, а где обретешь. Никакие деньги, валюта не стоят жизни моей Вики.

Алекс сжал ладонями виски, словно голова у него раскалывалась от боли. Чтобы вынудить его отвечать по существу, майор решил прибегнуть к жестким вопросам.

– Где вы познакомились с женой? – спросил он.

– Это произошло полгода назад на презентации биржи. Она пришла с двумя подругами по экономическому факультету. Их интересовали проблемы становления рыночной экономики. Там и познакомились. Я уговорил их остаться на неофициальную часть презентации. С того времени стал часто встречаться с Викой, консультировал ее: у меня ведь специальность "экономика и бухгалтерский учет".

– Она была свободна? – подал голос Белозерцев.

– Не совсем. Накануне у нее произошла размолвка с однокурсником, настойчиво ухаживающим за ней. Его зовут … Денис Алтухов.

– Похоже, он не смирился с тем, что она его оставила?

– Нет, конечно, нет, – отозвался на вопрос москвич. – Я могу понять его состояние, душевные муки. Но дело в том, что не мы женщин выбираем, а они нас. Вика выбрала меня. Искренне благодарен ей за счастье, которое она мне подарила. Горько сознавать, что это уже никогда, никогда не повторится. Я не услышу ее голос, не почувствую нежный взгляд… Как все в этом мире хрупко и жестоко…

Корецкий надолго замолчал, и только следующий вопрос следователя вернул его из забытья:

– Вы не ответили, как отреагировал Алтухов?

– У нас по этому поводу состоялся мужской разговор, – ответил Алекс. – Правда, обошлось без крови. Но я знаю, что Алтухов вместе с дружками собирался меня проучить. Я был готов драться за Вику, но ей удалось отговорить Дениса от этой акции, и скандал не состоялся. Он бы мне, конечно, навредил, ведь репутация в бизнесе многое значит. Не дай Бог, еще попадет в прессу и считай, что делу – труба.

– А не мог соперник из чувства ревности, мести надругаться над Викой и лишить ее жизни, чтобы никому не досталась? – предположил Щеглов. Корецкий неопределенно пожал плечами.

– Ты, Василий, – майор обратился к Белозерцеву, – на всякий случай сделай запрос. Узнай, где находился Денис Алтухов накануне и в ночь совершения убийства. Нельзя исключить и этот вариант. Верно, ведь говорят: чужая душа – потемки.

– Вика кроме учебы ничем не занималась? – поинтересовался Белозерцев и, заметив, что Корецкий превратно его понял, пояснил. – Например, бизнесом, фарцовкой. На стипендию ведь не проживешь. А девушке надо модно одеться, в кафе, театр сходить.

– Я считал не этичным у нее об этом спрашивать, – ответил Алекс. – От ошибок молодости никто не застрахован. После того, как нас свела судьба, Вика материальных трудностей не испытывала. Я не понимаю мужчин, которые не могут обеспечить материальное благополучие семьи и невольно подталкивают жен на панель.

– Не всем ведь быть бизнесменами, банкирами и братвой, – возразил Белозерцев. – Некому будет добывать сырье, выпускать продукцию, и биржи долго жить прикажут.

– Каждому свое, от судьбы не уйдешь, – философски произнес Корецкий. Слово вернуло его к реальности и, словно осколком льда, кольнуло сердце: "А ведь я не ушел от своей судьбы. Вика, Вика, солнышко мое, где сейчас обитает твоя нежная душа?"

– Где вы остановились?

– В пансионате "Бирюза". У нас семейная путевка.

– Когда вы в последний раз разговаривали с женой?

– Вчера. Примерно в 18 часов.

– Утром в присутствии понятых и с санкции прокурора мы осмотрели номер, в котором поселилась Корецкая, – сообщил ему следователь. – Попытались выяснить мотивы преступления. Понимаете, момент весьма деликатный, рытье в чужих вещах мало кому доставляет удовольствие. Могли что-нибудь проглядеть. Так что вы все тщательно проверьте. Если вдруг найдете вещь или предметы, в принадлежности которых сомневаетесь, информируйте нас. Сколь долго вы намерены пробыть в городе?

Этот вопрос застал Корецкого врасплох. По тому, как он озадаченно поглядел на офицеров, нетрудно было понять, что все его мысли поглощены трагедией. Маска скорби тенью наползла на его лицо.

– Срочно надо отправить Вику домой, – прошептал он. – Попрощаться с ней и предать земле.

– Да, мы вам поможем отправить тело, – сказал Владимир.

Алекса покоробило это бесполое слово "тело", словно речь шла о предмете. Его милая, славная, ласковая женушка, которую он бережно обнимал и целовал два дня назад, превратилась в тело, холодное и неподвижное. И никакой колдун или экстрасенс не способен ее оживить и поднять.

– После похорон я вернусь и не уеду отсюда, пока не найду убийцу, – с лихорадочным блеском в глазах твердо произнес Корецкий. – Кровь Вики требует мщения. Насильник не уйдет от возмездия. Если этого не сможете сделать вы, сделаю я. Это мой долг.

Решительность и твердость, сквозившие в его словах, ни у Щеглова, ни у Белозерцева не вызвали сомнений в том, что он не отступит от своей цели. Тревожило другое обстоятельство: ослепленный жаждой мести, Алекс может наломать немало дров, выместить свой гнев на невинных людях, либо сам угодит в сети преступника. Следовало охладить его пыл.

– Носила ли Вика с собой какие-нибудь украшения или эксклюзивные вещи? – ровным голосом спросил Василий.

– Да, кулон на золотой цепочке, обручальное кольцо и наручные часы "Чайка".

– Мы обнаружили их в пакете на месте преступления, – сообщил капитан. – Наверное, насильник его не заметил или не успел похитить. Спугнули, либо цель у него была другая. Но надругаться над Викой успел, несмотря на ее отчаянное сопротивление.

– Зачем, зачем она сняла с пальца обручальное кольцо, ведь это плохая примета? – с горечью прошептал Корецкий, хотя прежде не отличался суеверием и к приметам и сновидением относился снисходительно и попросил. – Я, только я виноват в ее гибели. Зачем я е отпустил одну? Никакие деньги, блага и удовольствия не стоят ее жизни. Будьте добры, могу ли я взять ее вещи. Поймите, я не меркантилен, они для меня очень дороги, как память о жене?

– Очень вас понимаю и глубоко сочувствую. После задержания преступника, завершения следствия и судебного приговора, – ответил Василий. – А пока они представлены в качестве вещдоков. Не волнуйтесь, все личные вещи вашей супруги будут возвращены

Удовлетворившись ответами москвича, капитан посмотрел на Щеглова: мол, твой черед задавать вопросы.

– Я просил бы вас не предпринимать самостоятельных действий, – жестко, официальным тоном потребовал следователь. – О своих подозрениях и намерениях ставьте нас в известность. В противном случае мы вынуждены будем позаботиться о вашей изоляции. Мне бы не хотелось прибегать к такой мере. Ясно?

– Ясно, – хмуро, с явным неудовлетворением ответил Корецкий и отвел мрачный взгляд в сторону.

– Вот и договорились. А по поводу транспортировки гроба я дам распоряжение. Вам помогут. Если потребуетесь, мы вас вызовем. И последний вопрос, если не возражаете. Почему ваша жена приехала одна, ведь у вас семейная путевка?

– На бирже были выгодные торги. Я не смог и теперь за это себя казню,– с заметным раздражением ответил он.

Видимо, этот вопрос был для него неприятен, поскольку Алекс ощущал вину за происшедшее. Будь он рядом с женой, не пришлось бы отвечать на вопросы следователя.

– Вы свободны, – сообщил Владимир и выключил диктофон. Корецкий поднялся и неуверенной, чуть пошатывающейся походкой направился к выходу. Дождавшись, пока за Алексом закрылась дверь, Щеглов с явной досадой проворчал:

– Гляди, и он туда же – частный сыск. Месть, кровь за кровь. Не нравятся мне эти доморощенные детективы. Только под ногами будет путаться, создавая проблемы. Не прав я, что ли?

– Судя по всему, намерения у него серьезные, – ответил Белозерцев. – Человек волевой, держался с достоинством. Хотя на его месте другой бы раскис и побежал в кабак заливать водкой горе. А то, что он собирается сам найти убийцу, укор нам. Значит, сомневается в наших способностях. Поэтому надо в лепешку расшибиться, но отыскать изверга. Ты бы, Володя, как на его месте поступил?

– Не знаю, – уклончиво ответил Щеглов. – Надо ли меняться местами даже теоретически?

– Для него это естественная, я бы сказал биологическая реакция – отомстить за любимого человека.

– Ну, прости меня, Василий. Ты что, за правовой нигилизм? Так можно далеко зайти, оправдывая самосуды, жертвенные костры и другие изобретения средневековья. Мы с тобой живем в другое время. Закон и только закон – вот бог правосудия.

– А как же мораль, чувства? Нельзя закон возводить в абсолют. Его ведь тоже сотворили люди, а им свойственны ошибки. Поэтому и законы нередко грешат против истины. Особенно, статьи из Уголовного кодекса. За одно и тоже преступление суд может приговорить человека по максимуму, а может и по минимуму. Это ли не лазейка для злоупотреблений, коррупции, взяток?

– Пусть об этом болит голова у законодателей – депутатов, а мы с тобой практики, – не нашел лучшего ответа Щеглов. – Наше дело ясное: найти и обезвредить. И давай от дискуссии на абстрактную тему перейдем к конкретике. А за Алексом ты все же смотри, чтобы потом не пришлось расплачиваться за его самодеятельность. Итак, что мы имеем в своем активе?

Следователь перелистал начатый том уголовного дела. В папке были аккуратно подшиты постановление о возбуждении уголовного дела по статьям 101 и 117 УК по факту гибели Корецкой Виктории Андреевны, уроженки г. Люберцы Московской области, протоколы допросов свидетелей из числа администрации пансионата, акты осмотра места преступления, судмедэкспертизы и т. д.

– Итак, что мы имеем? – повторил Владимир и сам же себе ответил:

– Не густо. Криминалист не ошибся – девушка отчаянно сопротивлялась. Под ногтями обнаружены сгустки крови, принадлежащей, видимо, насильнику. Иначе откуда она взялась? Анализ показал, что у неизвестного кровь третьей группы, резус отрицательный. У Корецкой она второй группы, резус положительный.

– И это все? – нарушил паузу Белозерцев.

– Нет, не все. Подтвержден факт изнасилования и применения против потерпевшей баллончика с газом. Каких-либо отпечатков, кроме отпечатков пальцев самой Корецкой, не обнаружено. Вены девушки были перерезаны лезвием "Нева". Теперь, пожалуй, все.

– С такой фактурой мы не скоро выйдем на след, – огорченно заметил Василий. – Десятки тысяч мужчин надо будет подвергнуть обследованию на идентичность крови и спермы. А выявить можно только по первому фактору, поскольку второй в медицинских картах отсутствует. Гигантский труд, и не исключено, что сизифов. Ведь по группам крови и ее компонентам возможно совпадение.

– И где гарантия, что подозреваемый субъект не иногородний, – развил мысль Белозерцева Щеглов.

– Этот путь, пожалуй, заведет в тупик, – согласился Василий. – А теперь поразмыслим над информацией Корецкого. В первый раз в бухту Синее Око женщина пошла купаться 14 июля, в день приезда в город. Там она, по словам Алекса, слышала странные мужские голоса. О чем они переговаривались, останется загадкой. Но так как Вика не решилась передать суть их разговора по телефону, значит, опасалась, что ее могут подслушать. Поэтому можно предположить, что в случайно услышанном ею разговоре речь могла идти о каком-то противоправном деянии. Возможно, своим присутствием она помешала его совершить.

– Вполне логично, – поддержал Владимир. – Но зачем она пошла и на следующую ночь? Ведь другая девушка на ее месте, тем более что ее просил об этом Алекс, остереглась бы идти одна. Не поверю, чтобы ночные купания были столь притягательны.

– Может быть, до приезда Алекса она решила самостоятельно еще раз побывать в бухте и убедиться в своих предположениях. Одним словом, ее чрезмерное любопытство стало для кого-то серьезной помехой либо угрозой разоблачения.

– Чем тогда объяснить изнасилование?

– Очень просто, – усмехнулся Белозерцев. – Какие мысли возникают у мужчины, тем паче с криминальными наклонностями, когда он видит обнаженное красивое женское тело? Овладеть, насладиться по праву хищника – инстинкт наших древних предков. А погибшая была восхитительна, вряд ли кто устоял бы перед соблазном.

– А было ли это изнасилование? Может, обоюдное согласие? Во всяком случае, в начальной стадии, до того, как злодей перерезал ей вены, – засомневался Щеглов. – Ведь все вещи, в том числе трусики, бюстгальтер, аккуратно сложены в пакет, без всякой спешки.

– Для меня это тоже остается загадкой, – признался Белозерцев. – Почему она решила купаться, в чем мать родила. Такие "дети порока" обитают в районе сел Юркино и Борзовка. Имей в виду, что против нее был применен газ. В полуобморочном состоянии ею легко было овладеть.

После минутного молчания Василий, как бы подводя итог своим размышлениям, сказал:

– Действительно, это могло происходить так. Трусики и бюстгальтер в пакете были совершенно сухие. Либо она купалась нагишом, либо нам не удалось обнаружить ее купальник. Предположим первое. Тогда в том случае, если бы в бухте появился кто-то чужой, она попыталась бы уплыть и скрыть свою наготу. Могла выйти, только услышав знакомый голос. Вообще версию с Алтуховым следует проверить. Выглядит вполне правдоподобно. Несчастная любовь, ревность, месть и состояние аффекта. Все бы так, но есть одна закавыка. Зачем ему уходить по воде? К тому же для этого надо иметь какое-нибудь плавательное средство. След, который взяла Пальма, вывел прямо к воде. Овчарка ошибиться не могла, слишком свежо было преступление. Успей мы на час раньше, и могли бы спасти Вику. Жаль девчонку. Теперь надо подумать, как бы другие в силки не попали. Свежая кровь пьянит насильника, как волка.

Щеглов, внимательно слушая Белозерцева, предложил:

– Надо проверить, какие плавсредства находились в акватории бухты в момент совершения преступления. Далеко преступник уплыть не смог бы, кто-то взял его на борт. Поручи своим ребятам из угрозыска, пусть основательно займутся проверкой. А я попрошу уполномоченных из отдела по борьбе с экономическими преступлениями проследить, нет ли на рынке или в скупке похищенных у Вики золотых вещей. Алекс бы их опознал. Хотя сомневаюсь в успехе. Если действовал матерый преступник, он на такую удочку не попадется.

– Ты не допускаешь мысли, что у Алекса могла быть причина, чтобы избавиться от жены? – выдал неожиданную версию Белозерцев. – Возможно, в прошлой ее жизни он обнаружил такие факты, которые бросили тень на их отношения, компрометировали девушку, и между ними пробежала черная кошка. Мы, по сути не знаем, о чем они говорили по телефону, а пересказ Алекса невозможно проверить. Миф о странных мужских голосах он мог придумать.

– Ну и что? – торопил его Владимир.

– Алекс при его брокерских замашках мог легко избавиться от жены, наняв за большие деньги убийцу. Даже из числа своих близких приятелей, которых она могла узнать по голосу. Сам же Алекс придумал повод, чтобы на день-другой остаться дома, пока осуществится коварный замысел. Убийца же выследил девушку и ночью пошел за ней в бухту. Ничего не подозревавшая Вика откликнулась на его голос и вышла из воды. Он воспользовался ее доверчивостью и беспечностью.

В эту версию вполне укладывается и ситуация с вещами. Алекс, точно знал, когда осуществится замысел, обеспечил себе алиби. Позвонил нам в милицию, сославшись на свое предчувствие, на голоса, о которых якобы ему сообщила жена. Ловко, да? Нам бы такую интуицию. Правда, он рисковал, замысел мог сорваться. Но ведь он привык рисковать на бирже. Даже в этом случае ему не грозило разоблачение, напротив, он бы предстал спасителем своей жены.

– Если это так, то он чудовище! – воскликнул Щеглов. – Ну, ты, Василий, мастер версии сочинять. Книги по ночам не пишешь? Однако все сходится. Пошли-ка ты лейтенанта Горяева в столицу. Он парень смышленый, пусть прощупает почву на бирже. Вдруг Алекс, действительно, темнит и хочет нас обвести вокруг пальца. А эта Вика, от которой ты в восторге, тоже себе на уме была. Ты только почитай, какого о ней мнения граждане, отдыхающие в "Бирюзе".

Следователь нашел протоколы с показаниями свидетелей.

– Чего только стоят эпитеты "она высокомерная, чужим мужьям "строила глазки". Хороша пигалица?

– Брось, Володя, ты плохо знаешь женскую психику, – возразил капитан. – У тебя односторонняя информация, к тому же женская. А что говорят отдыхающие от трудов праведных мужчины?

Следователь беспомощно развел руками.

– То-то и оно, – набрал очки Белозерцев. – Надо учитывать контингент пансионата – выхоленная номенклатурная элита. Корецкая среди них оказалась благодаря связям Алекса, которому стала доступной светская сфера. Как могли отцветающие дамы с пышными формами потерпеть возле себя такое очаровательное создание, как Виктория, попавшая в центр внимания благодаря своей красоте, а не дорогим нарядам и бриллиантам. Какой, даже лысеющий или лысый, чиновник устоит перед красотой, перед свежестью молодости?

Вот старые дамы и всполошились, почуяв сильную соперницу, нарушившую их благопристойный покой, уязвившую их честолюбие. Долго в их среде при массированном психологическом прессинге она все равно бы не выдержала. Только приезд Алекса был спасением. Так то оно, друг. Поэтому достоверность их показаний весьма сомнительна. Женщина – существо загадочное, импульсивное. Надо учитывать обстоятельства, когда и что она говорит. Мужчины, я в этом уверен, были бы о Корецкой противоположного мнения.

– Но это противоречит твоей предыдущей версии относительно Алекса! – вспылил Владимир.

– Я не настаиваю на ее достоверности. Гипотеза, предположение всего лишь. Но согласись, весьма правдоподобная, заслуживающая разработки, – парировал Василий, озадачив своего коллегу.

6. Свидание с Викой

Корецкий, возвратившись из отдела милиции, взял ключ от номера в пансионате "Бирюза". Симпатичная блондинка, сменившая администраторшу, с которой Алекс повздорил по телефону в прошлый вечер, сочувствующе, с печалью в глазах, поглядела на него. В пансионате только и разговоров, что о загадочном убийстве молодой смазливой кокетки. Степенные дамы с глубоким декольте в одночасье превратились в потешных девок, охочих до сплетен и пошлых анекдотов. Они обсуждали в своих меблированных номерах, в холле, и смерть москвички в их воспаленном мозгу обрастала невероятными обстоятельствами. Непременным действующим лицом всех вариаций был любовник, погубивший гордую москвичку и сам, вероятно, утонувший в море.

При появлении Корецкого сплетницы замолкали, как провинившиеся школьницы перед строгим взором учителя. Краем уха услышанное грязное слово о жене ранило его сердце. Сдерживая себя, чтобы не сорваться, быстро проходил мимо. Он искал уединения, стараясь забыть этот кошмар. С потерей жены в период медового месяца мир для него потускнел, утратил свои радостные звуки и яркие краски, и в нем самом словно оборвалась струна, еще недавно звучавшая от прикосновения теплых женских рук, хмельных губ…

Корецкий машинально открыл ключом дверь номера и запер ее изнутри на два оборота, словно хотел надежнее отгородиться от остального мира, не сумевшего уберечь его возлюбленную. Но и здесь, в уютной комнате, его душа не находила успокоения: она металась как дикая птица в клетке. Алекс положил на стол "дипломат" и прошел в спальню. Большой чемодан с Викиными вещами и спортивная сумка, так и остались не распакованными. "Как же так, был человек, смеялся, радовался жизни, и вдруг его не стало. Куда все делось, куда ушло? – мучительно размышлял Алекс, не желая примириться с жестокой реальностью. – Вика, дорогая моя, как жить дальше? Подскажи".

Он подошел к кровати, увидел вмятину на покрывале, повторявшую силуэт женской фигуры. Бережно очертил его рукой, словно стараясь сберечь тепло жены. Уткнулся лицом в покрывало, и долго сдерживаемые рыдания сотрясли его тело. Упал коленями на коврик, словно просил прощения у жены, сознавая, какая непреодолимая пропасть разделяет их. Сейчас он искренне хотел, чтобы существовала загробная жизнь и их так рано разлученные души могли встретиться. От человека остается только корм для червей? – ужаснулся он этой истине, над которой прежде не задумывался. – Но ведь это жестоко и несправедливо. Зачем тогда человеку это временное пристанище на земле?"

И не находил ответа. Голова разболелась, словно ее стягивали раскаленные обручи. "Так можно сойти с ума. Надо чем-то занять себя, – пришла спасительная мысль, Алекс вспомнил. – В милиции попросили, чтобы я тщательно осмотрел Викины вещи".

Открыл дверцу встроенного шкафа. На плечиках висела белая с кружевным воротником и узорной отделкой на груди блузка, сиреневый халатик с узким пояском. Алекс порылся в его широких карманах, в одном из которых лежали солнцезащитные очки.

Вспомнил, что на внутренней стороне халата жена пришила потайной карманчик для мелких безделушек. Пальцами он проник в этот карманчик и нащупал там сложенный листик бумаги. Очередной рецепт какого-нибудь заморского блюда. Вика их коллекционировала для своих кулинарных экспериментов, предположил Алекс и ошибся. Это была квитанция на фотографию. Вверху значилась фамилия мастера "Левон Семенович Хачатур. Индивидуальная трудовая деятельность (ИТД). Дата заказа 15 июля, срок выполнения – 17 июля."

"Сегодня шестнадцатое, – подумал Корецкий. – Значит, завтра фото будет готово. Он, по-видимому, принесет их на пляж, где снимал Вику. Но ее там не будет…" И вновь пронзительная боль подступила к сердцу. Выронил из ослабевших пальцев квитанцию, белой бабочкой спланировавшую на палас. Перед затуманенным взором Алекса вдруг воочию предстало холодное, как огромный склеп, помещение морга на окраине города, куда он утром добрался на такси. Его поразил внешний, неказистый вид ветхого здания. Жуткий мороз пробежал по коже, когда он вошел внутрь помещения. Алекс впервые в жизни посещал подобного рода учреждение и чуть не упал в обморок. Острый запах формалина, смешанный с запахом спирта, привел его в чувство.

Беглым взглядом Корецкий скользил по помещению. На оцинкованных длинных столах лежали обнаженные тела покойников. В животе одного из них, не обращая внимания на вошедшего, орудовал скальпелем врач– патологоанатом, грузный мужчина лет пятидесяти. Рукава его черного халата были закатаны по локти. Возле него, послушная зычным, отзывавшимся эхом, указаниям, суетилась дряблая, высокая как жердь, санитарка с большим красным носом. Наконец врач поднял голову и увидел незнакомца. Не спеша, вытер окровавленные перчатки о ветошь и подошел.

– За кем пожаловал, любезный? – жарко дыхнул он на Алекса стойким спиртным перегаром, настороженно глядя из-под выпуклых толстых линз очков: "Не ревизор ли? Выгонят? Так какой черт пойдет сюда работать, чтобы всю ночь покойники мерещились. Это я здесь, как проклятый, увяз". Но в следующий миг увидел растерянное, даже испуганное лицо посетителя и определил: "Нет, не ревизор, да какой ляд ему здесь надо? У меня приписок нет. Сколько трупов получил, столько и выдал под расписку. Бухгалтерия в одном лице. Может, лимит на спирт урежут, так тогда здесь ни меня, ни Матрену никто не удержит. Только спирт и спасает. Какой это к лешему ревизор: ни наглости, ни суровости, так себе – интеллигент слабохарактерный", – рассудил врач.

– Кто здесь у тебя? Мать, теща, брат, сват? – грубовато спросил он у Алекса. – Да, живее отвечай. Недосуг, меня работа ждет, еще три трупа на вскрытие.

– Жена, – выдавил из себя Корецкий.

– Же-на-а? – удивился врач. – Ты еще молод, чтобы жену оплакивать. Может ее онкология или СПИД подкосили?

– Сегодня утром к вам доставили девушку, Вику Корецкую, – неожиданно резко перебил его Алекс, решив наконец, что только на таких тонах и воспринимается речь в этом пронизанном холодом и смрадом помещении. – Я хотел бы ее увидеть.

– Да, очень милое создание, бедняжка, – посочувствовал врач. – Пройдите сюда, пожалуйста, она здесь, в углу. Матрена, живо принеси халат посетителю!

Из глубины помещения длинной тенью метнулась санитарка и набросила на плечи Корецкого застиранный, протертый на локтях халат.

– У нас здесь строго насчет посещений, – сообщил врач. – Но для вас я делаю исключение. Соболезную, такой дикий случай…

Алекс молчаливо прошел к отдаленному столу в зыбком полумраке и увидел во всей наготе родное тело Вики. Каштановые волосы были все так же роскошны и пушисты. Казалось, они не доступны тлену. Лицо было мраморно-белым, с заострившимся носом, веки закрыты. По бокам лежали белые плети рук с восковыми пальцами. На губах с запекшейся кровью застыла блуждающая улыбка.

К большому пальцу ноги была привязана бирка с фамилией. Еще несколько суток назад, перед отъездом Вики на юг, он с упоением ласкал это ныне безжизненное тело, испытывая пик блаженства во время соития. Они мечтали о продолжении медового месяца в Керчи Алексу стало не по себе, грудь сдавили тиски страданий и он отвел взгляд. "Слава Богу", – прошептал он, видя, что острый нож врача еще не коснулся женского тела, красоту которого и смерть не могла уничтожить. На шее увидел укусы и рану, а на груди, животе и коленях были заметны синяки и ссадины.

– Изверг, злодей, – Алекс наклонился к ее изголовью. – Вика, клянусь – я найду убийцу и отомщу за тебя…

Ему показалось или это была галлюцинация возбужденного воображения, что жена улыбнулась ему. Он поцеловал ее в лоб, и ледяной холод сковал его губы.

– Накройте, накройте ее простыней! – в отчаянии закричал Алекс и чуть тише добавил. – Ей холодно…

Его крик эхом отозвался под высокими сводами. Врач выронил скальпель, и он со звоном ударился о каменный пол. Матрена вытаращила на Корецкого хмельные глаза, словно соображая, кого слушаться.

– Принеси простыню, – приказал ей врач. Алексу уже ничего не было нужно. Он осознал утрату во всей ее трагичности и непоправимости. До встречи с Викой он еще сомневался, словно речь шла о ком-то постороннем. Но здесь, на грубом оцинкованном столе, лежало его солнышко, его жена, с которой они в первую брачную ночь поклялись друг другу быть верными и прожить долгую счастливую жизнь.

К горлу подступил комок, ноги подкосились, но врач вовремя успел подставить табуретку, и Алекс опустился на нее. Врач прошел за перегородку, принес два стограммовых стакана и один подал Корецкому. Переломил пополам плавленый сырок.

– Выпей-ка спирта, легче станет, – произнес он участливо. – Меня кличут Иннокентием, а помощницу Матреной. Здесь, братец, насмотришься горя людского, так что, порой, и жить не хочется. Жену твою, царство ей небесное, теперь ничем не поднимешь. А ты молодой, жить и жить. Все пройдет, рана зарубцуется. Время – самый лучший лекарь. Не замыкайся в себе, это может плохо кончиться. Знай, что на людях и смерть красна. Ну, давай, помянем твою горемычную жену....

Он остановил стакан на полпути.

– Вику, Викторию, – напомнил Алекс.

– Вику, царство ей небесное,– повторил врач и одним залпом опрокинул стакан. Корецкий тоже выпил. Почувствовал, как горло обожгло спиртом, на миг перехватило дыхание и на глаза навернулись слезы. Врач молча, сосредоточенно пережевывал сырок. Матрена тем временем принесла белоснежную простынь и аккуратно накрыла ею покойницу. Алекс обернулся: на столе белым сугробом жутко белел саван – последнее одеяние для его любимой жены.

– Нас здесь ничем не испугаешь и не удивишь, много горя и слез повидали. Привыкли к чужим страданиям, – продолжил патологоанатом. – Но, когда привезли твою жену, то без боли и содрогания на нее невозможно было глядеть. В белом, как мрамор, лице ни одной кровинки, тело, ноги, руки, грудь в гематомах, ссадинах и кровоподтеках, живого места нет. В страшных муках приняла смерть, оборвалась жизнь на самом взлете. Какой-то зверь растерзал, растоптал нежное создание. Эх, коротка и хрупка человеческая жизнь. Сколько уже в бездну провалилось… Несмотря на клятву Гиппократа и заповедь «не навреди», попадись мне в руки коварный душегуб, то исполосовал бы его скальпелем. Он ведь не только убил женщину, но и поглумился..

– Знаю, – с трудом выдавил из себя Корецкий. – Я найду и покараю насильника.

– Мы твою женушку не обидим, не пожалеем для нее пудры, тонального крема, губной помады и румян, – нетерпеливо вклинившись в разговор, пообещала Матрена. – Обмоем и загримируем все ссадины и порезы, подрумяним лицо, и будет спящей красавицей.

– Соблюдайте меру, чтобы не превратилась в расписную куклу-матрешку, – попросил москвич, опасаясь, что Матрена может переусердствовать.

– Не волнуйтесь, она в этом деле собаку съела, – успокоил патологоанатом. – Сколько трупов через наши руки прошло и от их родственников лишь благодарности и презенты за услуги.

Алекс расценил его слова, как намек и тактично спросил:

– Сколько вам за услуги? – не дождавшись ответ, расстегнул портмоне и протянул две стодолларовые купюры.

– Уважаемый, вы меня не так поняли, – смутился Иннокентий, отклонив его руку. – На чужом горе грех наживаться. Разве, что чисто символически, как дань традиции, бутылочку «Старки» или «Перцовки» и какой-нибудь харч, чтобы помянуть убиенную. Будешь забирать тело, тогда и помянем.

Отказались они и от рублей. Тогда Корецкий решил в следующий раз наведаться в морг с бутылкой дорогого коньяка и богатой закуской.

– Для твоей женушки подыщу в подсобке приличную одежду, – пообещала Матрена.

– Не надо чужие обноски. У Вики в номере пансионата целая коллекция платьев и блузок, – тихо произнес Алекс.

– Обязательно принесите, я ее переодену, – велела женщина. – Чужого горя не бывает. К Виктории я отнесусь, как к дочери. Жаль, что Господь отмерил ей короткий срок.

. – Не Господь, а злодей, – возразил Корецкий. – Он не уйдет от возмездия.

– Не падай духом, крепись, будь мужчиной. Удары судьбы надо переносить стойко, – напутствовал Иннокентий. – Хочешь, сам мне позвони, когда приедешь за телом. И давай без всяких формальностей, я – человек простой.

Корецкий пожал мясистую руку Иннокентия и торопливо вышел на воздух. Глубоко вздохнул грудью, словно хотел быстрее избавиться от запахов, пропитавших его одежду. Но они стойко держали его в своих холодных лапах. Водитель такси, когда Алекс сел рядом, брезгливо шмыгнул своим верблюжьим с широкими ноздрями носом.

"Тело, тело, тело…" – всю дорогу молоточком стучало в виске Алекса. Все увиденное отчетливо всплыло в его сознании. Понял, что от этой картины ему уже не избавиться до конца своих дней. После свидания с Викой в морге ему казалось, что время остановилось или тянется, как старая арба по пыльной дороге, медленно и монотонно. Но время, вопреки его душевным переживаниям, текло все также бесстрастно и ритмично, согласуясь с законами гравитации.

Часы над кроватью в спальне показывали 17.28. Врач просил подвезти одежду для Вики", – вспомнил он и наклонился над чемоданом. Расстегнул замок-молнию, откинул крышку. В глаза ударило разноцветье нарядов.

"Рядом с тобой я хочу быть красивой…" – словно наяву, услышал он милый голос. Вновь защемило сердце. Он действовал безотчетно, теребя руками складки тканей. Перебирая блузки, платья, юбки, представляя жену в каждом из этих одеяний. Он запомнил ее и в этой лиловой с фиолетовыми подпалинами блузке и в ультрамариновом платье, красиво облегавшем ее стройную фигуру, и в короткой джинсовой юбке с серебристо сверкающей вышивкой.

Отчаянно сгреб руками несколько платьев и бросил их. Разноцветным веером они опустились на палас. "Зачем все это теперь? – думал он, отрешенно глядя на раскиданные вещи, хранящие прикосновения ее рук, запахи ее любимых духов. – Какая жестокая несправедливость! Вещи остались, а Вики нет, никогда-никогда уже не будет".

Алекс долго не мог выбрать платье. Потом решил, что лучше всего подойдет вечернее темно-синее. Для нее теперь все обратилось в небытие, в кромешную ночь. Он понял, что в морг опоздал и отложил визит в это мрачное заведение до утра.

Его мысли перекинулись на другую проблему – как психологически подготовить к страшному известию ее родителей. "Конечно же, смерть Вики огорчит отца, с которым она ладила, а вот мать, хоть и прослезится, в душе обрадуется неожиданной развязке. Через некоторое время подыщет ему состоятельную невесту или вновь на все лады начнет расхваливать Эльзу Френкель, дочь-перестарку своей подруги", – размышлял Алекс. В том, что будет именно так, он не сомневался. Не материнское ли проклятье сошло на Вику? – поразила его внезапная мысль. – Нет, это уж слишком. Мать не могла желать мне горя, зная, как сильно я ее люблю".

Он постарался быстрее избавиться от этой навязчивой мысли. Куда сложнее будет сообщить о горе Викиным родителям. Корецкий ломал голову над тем, как это лучше сделать, чтобы их не хватил удар. После долгих сомнений решил, что своим родителям о случившемся он сообщит срочной телеграммой, а ее родителей известит по прибытии домой, чтобы лично утешить в тяжелые минуты.

Алекс собрал в чемодан разбросанные платья, вышел в гостиную. Включил телевизор, но бодрая музыка резанула слух, и он нажал кнопку выключателя. Сидя в кресле, расслабился, запрокинул голову, закрыл глаза. Минуты три сидел неподвижно, стараясь ни о чем не думать. Но это оказалось невозможным, мозг не подчинялся его воле. Тогда он открыл глаза. Взгляд упал на входную дверь. Ему почудилось, что ключ в замочной скважине провернулся, и он замер в ожидании. Сейчас дверь распахнется и на пороге покажется жена. Утомленная, но с улыбкой на капризных губах, скажет: "Прости меня, дорогой Алекс. Я задержалась. Ты не обижаешься, правда?"

"Это какое-то наваждение. Совсем расшатались нервы, – прошептал он и, словно отгоняя призрак, провел перед глазами ладонью. – Иннокентий прав, надо развеяться, затеряться, раствориться в толпе. Скорее отсюда, где в каждом углу грезится жена". Алекс продолжал сидеть в странном оцепенении, не в состоянии пошевелить рукой.

Ему стало страшно одному в осиротевшем номере, хотелось дико завыть. Спазмы сдавили горло, и из груди вырвался лишь слабый стон. Нужен был повод, уйти из номера, но так, чтобы это не выглядело паническим бегством и трусостью. Иначе бы его извели угрызения совести. Алекс вовремя вспомнил о квитанции, лежащей в спальне на паласе. "Надо обязательно встретиться с фотографом и попросить, чтобы сегодня же отпечатал снимок, какую бы цену он ни запросил, – решил Корецкий. – Завтра будет не до этого. Предстоят хлопоты с транспортировкой гроба. Это последнее фото Вики сохранит о ней светлую память". Поднялся, положил в квитанцию в карман и вышел из номера. Ключ прихватил с собой, чтобы в его отсутствие никто не проник в комнату. Его раздражало чрезмерное внимание посторонних людей.

7. Встреча с Матильдой

Первым делом Корецкий отправил домой срочную телеграмму. Ее страшный текст заставил миловидную телефонистку вздрогнуть. Она подняла на Алекса испуганные васильковые глаза, но удержалась от вопроса. Очевидно, и до нее докатился слух об убийстве в бухте Синее Око. Возможно, девушка слышала утреннее экстренное сообщение милиции по городскому радио с просьбой оказать помощь следствию. Но вероятнее всего скорбные глаза Алекса убедили ее в достоверности телеграммы, в отсутствии подвоха. Корецкий расплатился и пошел к выходу. Девушка проводила его грустным сочувствующим взглядом.

"Искать фотографа в это время на пляже бесполезно, – подумал Алекс. – Видимо, он снимает клиентов в первой половине дня, а во второй печатает фото. Во всяком случае, вечером его легче застать дома". Такой вариант показался ему убедительным.

На улице было оживленно. Двигались беспечные прохожие, загорелые и веселые. Сверкали освещенные витрины магазинов, бегущие строки рекламы. Алекс остановил такси, открыл дверцу. Молча сел рядом с водителем, разбитным парнем лет двадцати пяти с узенькой щеточкой усов на добродушном лице.

– Куда прикажешь доставить? – спросили его веселые глаза. Алекс вместо ответа показал квитанцию.

– А-а, к дяде Леве, – кинул водитель беглый взгляд, даже не вчитываясь в текст. Переключил скорость и отпустил педаль сцепления. "Волга" тронула с места.

– Известная личность этот фотограф? – поинтересовался Корецкий.

– Конечно, известна, – улыбнулся парень. – Его в городе каждая собака знает. Компанейский мужик. Забавный. Оптимист по натуре. Он в своей Матильде души не чает.

– Жена, что ли?

– Кто? – удивился водитель.

– Матильда?

– Ну, ты даешь. Приезжий, наверное? – рассмеялся парень. Алекс утвердительно кивнул головой.

– Бабы у Левы нет, умерла три года назад. А Матильда – это обезьянка. Ему кто-то из рыбаков из Луанды привез. Соображаешь?

Корецкому не понравилось это запанибратское обращение на "ты". В его лексикон прочно вошли благозвучные "дамы и господа", и прочие выражения, но он не поправил водителя. Настроение и без того было мрачное, подавленное. Разговор он поддержал только для того, чтобы отвлечься от собственных горестей, раскалывавших череп.

Проколесив по загруженной транспортом улице и выбравшись из плена светофоров, "Волга" свернула в узенькую старую улочку на окраине города. Почти приткнулась носом в ворота. За ними Алекс увидел опрятный одноэтажный дом с двумя окнами, выходящими на улицу.

– Вот Левин коттедж, – с иронией произнес водитель. – Кого он только не снимает – и писателей, и артистов, и певцов, а живет скромно. Видишь, какая хилая избушка на курьих ножках. Я бы на его месте деньги лопатой загребал…

– Подождите минут пять-шесть, – бесцеремонно перебил его Алекс. – Я возьму у него фото.

Не расплатившись, дабы водитель не вздумал уехать, он вышел из машины. Калитка не была заперта, и Алекс вошел в небольшой дворик. Огляделся, дорожка, ведущая к крыльцу, выложена тротуарной плиткой. Под окнами буйно разрослись кусты отцветшей сирени.

– Левон Семенович! Хозяин! – громко крикнул он, поднявшись на ступеньку крыльца, и замер, надеясь услышать шаги в глубине дома. Вдруг за спиной в кустах сирени послышался шорох. Алекс резко обернулся – на него, не мигая, смотрела обезьянка. На шее у нее болтался ошейник с кожаным поводком.

"Это, наверное, и есть Матильда, – догадался Корецкий. – Вместо пальм и лиан довольствуется сиренью. Приловчилась…"

– Левон Семенович! – еще раз попытался он докричаться до фотографа. Но в ответ лишь тоскливо завизжала Матильда. "Может, заснул или оглох", – предположил Алекс и смело потянул на себя дверную скобу. Она подалась.

Уже спустился синий теплый вечер и потому на веранде, куда он вошел, было сумрачно. Корецкий направился в комнату. Ступал осторожно, чтобы ненароком не задеть предметы.

– Левон Семенович … Хачатур!?

Ни звука в ответ. Алекс нащупал на стене выключатель. Щелкнул – в глаза ударил яркий свет. На полу, возле кухонного стола, на боку, скорчившись, неподвижно лежал мужчина. Лужица крови подтекла до порога, и Корецкий в темноте ступил в нее туфлями. Содрогнулся. Забравшись на стул, на него пристально смотрела Матильда, успевшая еще раньше забраться в комнату через открытую форточку. Он не выдержал взгляда: показалось, что обезьяна все понимает.

Алекс выключил свет и поспешно, оставляя на полу кровавые следы, вышел. Матильда с диким визгом последовала за ним. Обогнала Алекса и одним махом, цепляясь за штакетник, перескочила через калитку. Прыгнула в открытую дверцу "Волги" к водителю. Парень, забавляясь, потрепал ее по шерсти.

– Матильда, разбойница. Лева где? – спросил он у подошедшего пассажира. – Что так быстро? Дай взглянуть на фото…

– Нет фото, – мрачно произнес Алекс.

– Не готово? Это на Леву не похоже, – недоумевал водитель.

– Он убит, – холодно сказал Алекс. У таксиста глаза полезли на лоб.

– Как… как, убит? – его губы задрожали, и рыжие усы вздернулись.

– Иди, посмотри.

– Б-р-р, мне дурно от мертвецов, – испугался он. Матильда, словно понимая ситуацию, притихла на заднем сидении.

– У тебя связь с диспетчером есть? – спросил москвич.

– Да, связь обязательна.

– Тогда свяжись. Пусть сообщат в милицию и вызовут "Скорую помощь", хотя врачи уже не помогут, – приказал Корецкий. – Мы до их приезда подождем здесь.

"Не связано ли это убийство с Викой? – мелькнула у него версия. – Хотя причем тут фотограф… Он кого угодно мог фотографировать". Таксист связался по радиостанции с диспетчером и, спустя двадцать минут, на УАЗе подъехала оперативная группа, а следом и медпомощь. Среди сотрудников милиции, прибывших с овчаркой, Алекс увидел Щеглова и Белозерцева. Заметив вышедшего из такси Корецкого, следователь укоризненно взглянул на Василия. Он безмолвно вопрошал: "Ну, что я тебе говорил? Этот Алекс еще преподнесет нам немало сюрпризов".

– Как вы здесь оказались? – сурово спросил он у москвича, не скрывая своего недовольства.

– Он фотографировал Вику, – спокойно ответил Алекс и подал следователю квитанцию. – Нашел ее в халате. Решил перед вылетом в Москву забрать снимки. Приехал, а здесь такое…

– Я ведь просил вас, гражданин Корецкий, обо всем, что касается вашей жены, сообщать нам, – раздраженно напомнил Владимир. – И никаких самостоятельных действий, никакого частного сыска. Вы можете только повредить и себе, и нам.

– Володя, оставь его, – вступился за Алекса Василий. – Сами маху дали при осмотре вещей. Фотографа не уберегли. Этот ход со стороны злодея или злодеев, можно было предвидеть.

– Тебе, Василий, в адвокатуре надо служить, – рассердился Щеглов. – Всегда ты кого-то защищаешь.

Потом на ходу бросил Корецкому:

– Ждите нас здесь. Будут вопросы? Такси можете отпустить.

Таксист с облегчением вздохнул. Взял с пассажира плату за проезд и лихо рванул с места. Белозерцев в качестве понятых пригласил перепуганных страшной вестью жильцов соседнего дома – старика и старуху. Алекс с Матильдой на поводке остался во дворе.

– Чья обезьяна? – поинтересовался Щеглов. – Развели здесь зоопарк.

– Фотографа, – опередил Алекса Белозерцев, очевидно, хорошо знавший Хачатура и его помощницу.

– Не ошиблись, – подтвердил Алекс.

– Держите ее покрепче, – примирительно попросил следователь. – А то, гляди, вырвется и устроит в доме кавардак, все следы спутает. А нам хоть маленькая зацепочка нужна, иначе дело табак.

Корецкий остался с Матильдой во дворе, а Василий и следователь с группой сотрудников, медиков и понятых вошли в дом. Алекс только теперь вспомнил о луже крови на полу, в которую он в темноте угодил туфлями. "Следовало бы предупредить, – осенила запоздалая мысль. – Перемажутся впотьмах".

В окне зажегся свет, падая желтым снопом на глянцевито поблескивающие листья сирени. Алекс на мгновение представил, что в апреле в палисаднике в капельках росы витает дымчатое сиреневое облако, струится тонкий аромат. Матильда беспокойно задергала поводок, порываясь привычным способом, через форточку, проникнуть в жилище. Что происходило в его стенах, Алексу оставалось лишь догадываться. Минут через десять из дома с овчаркой на поводке выскочил кинолог старшина Дудко. Левой рукой он придерживал кобуру с пистолетом.

– Пальма, след! – поощрительно приказал он собаке. Овчарка, натягивая поводок, устремилась в глубину двора. Было слышно, как старшина перелез через громоздкий дощатый забор. Тем временем в доме оперативники занимались осмотром места преступления. Медики "скорой" и судмедэксперт Журбин констатировали смерть потерпевшего от повреждения сонной артерии. Он предположил, что против фотомастера был применен баллончик с газом, но это требовало подтверждения лабораторным обследованием. Эксперт-криминалист Будченко фотоаппаратом из различных точек заснял положение, в котором находился погибший в момент смерти. Его опознали соседи. Затем сделал оттиски с кровавых следов с четким рисунком подошвы. Обувь, по всей видимости, была примерно 43-44 размера. Труп Хачатура положили на носилки и погрузили в карету. Врач поначалу возражал: "Мы перевозим больных, а не покойников", но Щеглов настоял, взяв ответственность на себя.

Понятые смиренно сидели в углу комнаты, опасливо наблюдая за происходящим. Следователь упорно старался постичь мотивы преступления. "На убийство с целью грабежа не похоже. Часы, деньги остались при фотографе, – размышлял Владимир. – Из чувства мести? Но кому мог так сильно насолить человек, по словам соседей, не способный даже муху обидеть. Может, какой конкурент свел с ним счеты? Он ведь промышлял на пляже. Кому-то это могло не понравиться. Либо отказался платить рэкетирам дань с прибыли? Возможен и такой вариант".

Щеглов понимал зыбкость этих версий, не подкрепленных доказательствами и уликами. Ни отпечатков пальцев, ни орудия насилия, которые натолкнули бы на верную мысль, обнаружить, пока не удалось. Чисто сработано, если не считать следов от обуви.

Его сомнения поколебал Белозерцев, вошедший в небольшую комнату, где у Левона была фотолаборатория. Там царил беспорядок. Все было перевернуто и разбито, как после землетрясения. На полу валялись фотоаппарат "3енит" с разбитым объективом, ворох отснятой пленки, раздавленные пластмассовые ванночки для проявителя, фотоувеличитель и разорванная на мелкие кусочки фотобумага. Кто-то здесь усердно побуйствовал, как слон в посудной лавке.

– Володя, взгляни-ка сюда, – пригласил Белозерцев Щеглова. И когда тот осмотрел фотолабораторию, продолжил:

– По-видимому, его интересовали фотографии либо пленка. Причем, отдельные, о которых он мог знать или догадываться. Иначе, какой смысл было все крушить. Тот же "Зенит" он мог похитить, как и другие ценные вещи.

– Анатолий, – следователь окликнул Будченко, который в поисках отпечатков внимательно осматривал убогую мебель в спальне. – Здесь по твоей части, зафиксируй этот погром.

Эксперт отснял несколько кадров и только после этого они принялись, поднимая с пола, осматривать вещи и предметы. Изучив одну из порванных фотографий, Анатолий пришел к выводу, что поиски отпечатков дело безнадежное.

– Убийца орудовал в перчатках, – разочарованно произнес он и поверг своих коллег в уныние. Фотографии, на которых были изображены обнаженные женщины – для американского "Плейбоя", наверное, красоток готовил? Белозерцев, а за ним и Щеглов взглянули на фотографии. Отснятые в цвете женские тела были удивительно притягательны.

– Нашлись же легкомысленные женщины, чтобы ему позировать, – по инерции возмутился следователь, пытаясь обнаружить знакомое лицо. На него зачарованно и гордо смотрели прелестные незнакомки. Любование явно затянулось, и тому было объяснение – фотографии рассматривали мужчины, а не бесполые существа.

– Замечательные снимки. Настоящее фотоискусство, – тоном знатока заключил Анатолий. – На Западе ему бы за них отвалили кучу долларов. А здесь бедствовал.

– А у нас подвели бы под статью за изготовление порнографии, – с иронией продолжил Белозерцев. – Щеглов, заботясь о нравственности общества, этот факт без внимания не оставил.

– Будет вам, ценители шедевров, – обиделся следователь. – На вас сексуальная революция дурно влияет, ловеласы в погонах.

Будченко поднял с пола разбитый фотоаппарат. Пленка, конечно, оказалась засвеченной. Его рука потянулась к увеличителю: на катушке остался обрывок пленки. "Судя по беспорядку в лаборатории, преступник торопился, опасаясь, что его могут застать врасплох, – представил ситуацию эксперт. – Поэтому нервничал и мог допустить прокол… и, кажется, я нашел этот прокол".

Анатолий поднес к лицу и посмотрел на свет кусочек застрявшей на катушке пленки. На трех кадрах отчетливо просматривалось изображение. Снимок сделан на пляже. На переднем плане была видна девушка в купальнике, на втором – лежащие на песке и на топчане силуэты. В руках девушка держала, потешную обезьянку.

Щеглов и Белозерцев поочередно посмотрели пленку.

– Срочно надо увеличить и распечатать, – сказал следователь. – Возможно, в фотографиях таится разгадка преступления.

Криминалист аккуратно упаковал пленку в блестящую фольгу. Дальнейший осмотр фотолаборатории лишь убедил их, что причиной нападения могла быть пленка с кадрами, представлявшими угрозу либо интерес для преступника.

– Интересно, где находилась обезьянка в момент преступления? – задал вопрос Василий скорее себе, чем следователю.

– Зачем это тебе? – пожал плечами Владимир, и рассмеялся. – Уж не думаешь ли ты взять у нее свидетельские показания? Не обижайся друг, но ты меня в последнее время часто удивляешь. То подозреваешь Алекса, то горой за него стоишь. А теперь вот ребусы с Матильдой. Сдалась она тебе сто лет. Ты скажи, если переутомился, я похлопочу за тебя. Полковник Ребров уважит, путевку выделит в Алушту, в пансионат.

– А ты, Володя, удивляешь меня своей прямолинейностью, и сейчас я не разделяю твоего юмора, – парировал капитан. – Позабыл, что не стандартные, оригинальные решения – спутники удачи. Надо отказываться от стереотипов, в том числе и в криминалистике.

Понятые с интересом вслушивались в их полемику, Щеглов же в таких случаях смущался слушателей и пасовал.

– Ладно, дискуссию продолжим в отделе, – по праву старшего, руководителя группы, предложил следователь.

– И все-таки меня интересует реакция Матильды, – не отступал Белозерцев. – Если она находилась в комнате, то не могла равнодушно взирать, как убивают ее хозяина. Надо знать преданность и привязанность этих животных к человеку. Мы ведь, если верить Дарвину, произошли от обезьяны.

– Ты хочешь сказать, что она вступила в единоборство? – не смог скрыть сарказма Щеглов.

– Вот именно, – вполне серьезно ответил Белозерцев. – Нам надо тщательно осмотреть обезьянку.

– Она у Левона уже больше года, – подала голос старуха-соседка. – Смышленая, умница. Сама себе на хлеб зарабатывала. Левон гордился ею. Иные люди хуже зверья, Левона не пожалели. Царство ему небесное. Хороший, душевный был человек…

Старуха, глядя в угол комнаты, где мерцала маленькая икона, перекрестилась.

– Алекс, давайте сюда с Матильдой! – позвал Белозерцев в открытую форточку. Его взгляд скользнул вниз по стеклу к подоконнику и остановился. Между двойными рамами окна он увидел клок черных волос. Промолчал, усмехнувшись своей догадке, но не поспешил раскрывать карты.

В комнату вошел Корецкий с пристроившейся на его плече обезьянкой. Матильда не захотела идти к Белозерцеву, да и сварливую старуху проигнорировала. Чем так быстро завоевал ее симпатии Алекс? Может быть, Матильда каким-то неведомым человеку чутьем постигла горе и одиночество Корецкого, потерявшего Вику, так же, как она своего хозяина, дядю Леву. Так это или не так, но обезьянка решительно не хотела оставлять Алекса. Грозно скалила зубы, визжала и отбивалась лапами. Выход нашел Белозерцев.

– Будьте добры, послужите Фемиде, – попросил он Алекса. – Проверьте, нет ли у нее на коже каких-нибудь повреждений.

– Как вам угодно, – вяло произнес Корецкий с заметной усталостью в глазах. – Матильда!

Он похлопал ладонью по колену. Обезьянка спрыгнула ему на руки. Все с напряжением следили, как Алекс длинными, как у пианиста, пальцами прощупывал шерсть Матильды. Ей эта процедура доставляла удовольствие. Вдруг она взвизгнула. Алекс зацепил пальцем глубокий порез.

– Есть, – Корецкий взъерошил шерсть. Белозерцев и Щеглов увидели свежую ранку. Василий ликовал, но не подавал виду.

– А теперь посмотрите сюда, – он пригласил Щеглова и эксперта– криминалиста к окну, и те увидели клок волос. – Она защищала своего хозяина и помешала преступнику до конца осуществить свой замысел. Он спешно ретировался, ведь беспокойство выскочившей во двор Матильды могло привлечь внимание прохожих. Конечно, будь у Хачатура, еще и собака, преступник не осмелился бы на него напасть. Выждал бы удобный момент.

– Ну, ты силен Василий, – пожал следователь руку офицеру. – Прости, погорячился. С обезьянкой это у тебя ловко получилось. Ни за что бы ни догадался.

– Мы дополняем, друг друга, – улыбнулся капитан. Анатолий тем временем с трудом отворил половинку окна, извлек и положил в пакет волосы для экспертизы. "Вот и еще один вещдок", – подумал он и, взглянув на туфли Алекса, попросил:

– Покажите-ка подошву.

Корецкий понял, в чем дело, и показал рифленую подошву туфель фирмы "Цебо", пояснив:

– По неосторожности в темноте ступил в кровь.

– Бывает, – успокоил его эксперт, а сам подумал: "Вот и отпала улика, а ведь могла спутать все карты".

На пороге появился уставший кинолог старшина Дудко с Пальмой. Овчарка вертела головой, часто дышала, оскалив пасть с багровым языком. При ее появлении Матильда спряталась за спиной Алекса.

– Что у тебя? спросил следователь кинолога.

– Довела до обочины главной улицы, там след оборвался, – ответил Дудко. – Полагаю, что он воспользовался каким-нибудь транспортом и скрылся.

Все вышли во двор. Дом заперли и опечатали. Одного из оперативников оставили в засаде: вдруг преступник пожалует. Матильду с трудом оторвали от Корецкого и отдали на время, пока не объявятся родственники Хачатура, соседям.

На город опустился теплый вечер. Фиолетово-синий небосвод был прошит серебряными гроздьями звезд. Усаживаясь в машину, Алекс остро почувствовал, что голоден. За целый день не успел ни пообедать, ни поужинать. Сто граммов спирта и кусочек сырка, употребленные в морге, не могли компенсировать затраченной энергии. Ноги подкашивались от смертельной усталости. Милицейский УАЗ из узкой полуосвещенной улочки выехал на яркую, сверкающую огнями широкую улицу.

8. Новые версии

Во второй половине следующего дня Корецкий вместе со скорбным грузом и чемоданом Викиных вещей (свой он оставил в камере хранения пансионата в расчете на возвращение) на борту Як-42 отбыл в Москву. Перед отлетом Белозерцев успел показать ему снимки, отпечатанные экспертом с обрывка пленки, найденной в доме Хачатура. На всех трех фотографиях Алекс признал жену. Улыбающаяся Вика держала на руках Матильду, и он с горечью подумал, что вместо обезьянки мог быть ребе нок, их общий ребенок, которому теперь никогда не суждено родиться. Попавшие в объектив мужчины были ему незнакомы. Алекс попросил у Белозерцева снимки, и тот внял его просьбе.

– До встречи! – Корецкий помахал рукой и по трапу поднялся в салон. Самолет вырулил на взлетную полосу. Стремительно разбежался и, задрав нос вверх, оторвался от бетонки. Василий увидел, как спрятались шасси в серебристом теле лайнера. Он вдруг воочию представил картину, которая ожидает Алекса в Москве. Слезы, рыдания, убитые горем лица родственников. Не, дай Бог оказаться на его месте. Не всякий мог бы выдержать такой тяжкий груз переживаний. А он держится стойко", – искренне посочувствовал Белозерцев Алексу.

Гибель фотографа и улики, найденные в его доме, сняли с Корецкого все подозрения в причастности к убийству Виктории. Поэтому задержка с командировкой сотрудника угрозыска в Москву, где на бирже работает Алекс, оказалась кстати. В ней, по мнению Белозерцева, отпала необходимость. Из аэропорта, как и договаривались, Василий прибыл в кабинет Щеглова, к тому времени успевшего доложить о ходе следствия начальнику городского отдела милиции полковнику Реброву.

– Шеф, пока что удовлетворен расследованием, но торопит, – сообщил следователь капитану. – Встревожен, что много крови. Два убийства, и где гарантия, что не последует очередное. Свежая кровь и безнаказанность пьянят убийцу. Он подобен волку, забравшемуся в отару овец. То, что эти два убийства связаны, не вызывает сомнения.

– Разве связаны? Вот уж не думал, не гадал, – улыбнулся Белозерцев, тем самым, напомнив, что еще в доме фотографа высказал это предположение, но Щеглов пропустил эту версию мимо ушей.

– Ты это серьезно? – удивился Владимир и, поняв юмор, вздохнул. – Брось ерничать, Василий. Что там с фото? Опознал он?

– Опознал. Свою жену.

– Ее мы и без него узнали бы. А как с этими типами, что на заднем плане? – Щеглов передвинул стопку фотографий. – Кто этот негр, и субъект с журналом?

– Они Алексу неизвестны.

– Может, темнит?

– Вряд ли.

– А как же тогда с твоей версией насчет наемного убийцы?

– Выкинь ее из головы, – ответил Белозерцев. – Она рассыпалась, как песочный замок.

– Нет, Василий, я с тобой не согласен, – возразил следователь. – И вот почему. Нельзя исключить, что обстоятельства вынудили убийцу, а он может быть и наемным, совершить второе преступление, чтобы скрыть следы первого. Возможно, Корецкая суть своего телефонного разговора с мужем передала Хачатуру. Фотограф, говорят, был очень общительным человеком, мог вызвать ее на откровенность. Если ему удавалось завлечь в свой салон натурщиц, то и с москвичкой он мог найти общий язык. Допустим, о разговоре стало известно преступнику. После того, как он расправился с девушкой, уже фотограф стал представлять для него опасность. Либо эти фотографии?

– Он мог их выкупить, – предположил Белозерцев. – Может, он на это и рассчитывал, посулив большие деньги, но произошла осечка. Левон Семенович, человек честный, совестливый, дорожащий своей репутацией, отклонил эту сделку и поплатился жизнью.

– Зачем преступнику были фотографии? – вслух размышлял следователь. – Чтобы кого-то шантажировать, совершая поборы, либо склонить к интимной близости? Но изображение Вики нисколько ее не компрометировало. Для этой цели преступник на полную катушку мог воспользоваться фотографиями женщин, изображенных, в чем мать родила. Здесь уж точно не прогадал бы. Узнал бы их адреса и "доил" бы понемногу, угрожая разоблачением. Но эти откровенно порнографические фотографии он оставил без внимания. Почему?

– Потому что у него была совершенно другая цель, – развил мысль следователя капитан. – Не шантаж натурщиц, а изъятие и уничтожение пленки или фотографий, которые могли стать уликой. Очевидно, он пришел в тот момент, когда Хачатур печатал снимки.

– Я тебя понял, Василий, – продолжал Щеглов. – Нам надо срочно установить личности этих неизвестных соседей Виктории по пляжу.

– Вот именно, – подтвердил Белозерцев. – Негр, пожалуй, отпадает. Он либо студент из КМТИ (Керченский морской технологический институт), либо матрос с иностранного судна, зашедшего в морской торговый порт.

– Почему отпадает? Африканцы – народ темпераментный, азартный. К тому же матрос наверняка был голоден. Это у них там на каждом углу бордели, – не согласился следователь.

– Ты погляди, как он открыто и весело смотрит,– указал на фото Белозерцев. – Позирование явно доставляло ему удовольствие. Стал бы он так лезть в объектив, замыслив насилие? Спрятался бы за газетой, лежащей у него на груди. К тому же, заметь, волосы у него курчавые, да и бреется он не лезвиями "Нева".

Для нас он может представлять интерес в качестве свидетеля, причем внешних визуальных действий Вики и незнакомца. Если, конечно, такие действия происходили. Сомневаюсь, что он знает русский язык и что-то понял из их разговора, если таковой был. Тем не менее, нам надо его разыскать.

Капитан сделал паузу, собираясь с мыслями, перевел взгляд на следующее фото и продолжил:

– А вот этот субъект явно не желал фотографироваться. Мало того, что надвинул на лоб кепку и надел очки, он еще нижнюю часть лица прикрыл журналом "Огонек". Номер 26 или 28. Это несложно потом уточнить по иллюстрации на обложке. Есть очень важная деталь – на груди крестик с вкраплением драгоценных камней. Редкая, очевидно, вещь. Прежде я такой не встречал. Из-под кепки видны темные волосы, подобные тем, что обнаружены в доме фотографа. Правда, сейчас их идентичность установить невозможно, но думаю, что это дело времени. Ну, как моя версия? Подходит?

– Логично, очень логично, – поощрительно произнес Щеглов, в который раз внимательно изучая фотографии, нечеткие очертания крестика на груди неизвестного и возмущался. – Почему криминалист не увеличил фото? Под микроскопом, что ли, рассматривать?

– Это самый оптимальный вариант. Максимум, предел, – заступился за эксперта-криминалиста Василий. – Если дальше увеличить, то изображение будет совершенно размытым. Не помешало бы сделать отдельный фрагмент с крестиком и показать его ювелирам. Полагаю, что это изделие ручной работы. Возможно, удастся установить личность мастера. Это позволит нам, если не по лицу, хотя его очертания мы смоделируем с помощью фоторобота, то по ювелирной вещице установить имя неизвестного гражданина.

– Годится, – Щеглов набрал номер экспертно-криминалистического отдела. – Анатолий, ты? Вот что, отпечатай с десяток экземпляров фрагментов ювелирного изделия с крестиком с пленки фотографа. Постарайся, чтобы изображение было четким.

Мягко положил трубку на рычаг телефонного аппарата.

– У меня тоже есть кое-что для тебя, – интригующе произнес следователь. – Ты ведь любишь пофилософствовать, хлебом не корми.

– Это моя стихия, – подтвердил капитан.

– Вот тебе факты, или, как говорил Штирлиц, информация к размышлению, – продолжил Владимир. – По заключениям технической и биологической экспертиз в обоих убийствах преступник использовал очень острое оружие малого сечения – лезвие для бритья, либо скальпель. Поскольку в вене Корецкой был обнаружен микроскопический осколок, а возле тела идентичный по сплаву скол лезвия "Нева", то вероятнее всего именно ими были убиты жертвы. Следовательно, один почерк убийства. Преступнику, особенно во втором случае, не было оказано серьезного сопротивления, так как в самом начале он использовал газ, и потерпевшие находились в полуобморочном состоянии.

– А рану на теле обезьянки обследовали? – спросил Белозерцев.

– Да, конечно. К сожалению, мы сразу не догадались отправить ее в лабораторию, оставили старикам. А те, недолго думая, обработали рану йодом, нарушили микроструктуру пореза. В общем, с большой долей сомнения можно сказать, что и она пострадала от лезвия. Так что радуйся, твоя Матильда послужила следствию.

– А что с клоком волос? На их корнях должна была остаться кровь. Группу, резус удалось определить?

Белозерцев замер в ожидании ответа.

– Увы, нет, – огорчил его майор. – Но по структуре и другим свойствам волос, можно впоследствии установить их принадлежность. Это наш козырь на будущее. С отпечатками пальцев дело безнадежное. В первом и во втором случаях преступник, видимо, действовал в перчатках.      Владимир замолчал, очевидно, исчерпав информацию, и вдруг спохватился, о чем-то вспомнив:

– Дала ли проверка плавсредств результаты? Удалось ли что-нибудь интересное выяснить?

– Удалось, – улыбнулся капитан.

– Тогда выкладывай, не трави душу. Надо же, сидел, помалкивал, – пожурил Василия Щеглов. – Ведешь себя, как на допросе, никакой инициативы и азарта.

– Инициатива наказуема. Кажется, этот принцип исповедует начальство, – пошутил Белозерцев. – К тому же я человек военный, соблюдаю субординацию. Все по порядку.

– Со мной можно без уставных формальностей, – снисходительно ответил следователь.

– Итак, на спасательной станции моим ребятам из угрозыска удалось выяснить следующее, – Василий перелистал блокнот величиной с ладонь. – В тот вечер, 15 июля, в радиусе полутора миль от бухты Синее Око находилось двенадцать различных плавсредств, в том числе яхта "Викинг", моторная лодка, четыре дюралевых и шесть резиновых рыбацких лодок. Мои сотрудники опросили всех владельцев лодок.

Большинство из них в тот вечер занималось ловлей рыбы. Никто из опрошенных рыбаков ничего подозрительного не заметил: находились ведь на довольно приличном расстоянии от бухты. Самый ближний из них, примерно в пятистах метрах.

– Не густо, – разочаровался майор. – И это все?

– Нет, не все. Я поинтересовался в инспекции по маломерным судам владельцем яхты "Викинг" Яковом Петровичем Мохначевым. Ему пятьдесят семь лет. До ухода на пенсию работал на судах торгового флота. Яхту приобрел год назад в Туапсе. Вдовец. Встретиться с ним не удалось. Вечером 16 июля он отплыл в неизвестном направлении.

По сведениям, полученным от его соседей, Мохначев часто навещает своего приятеля по флотскому экипажу, проживающего в Туапсе. Уплывает обычно на три-четыре дня. И еще такая деталь. По наблюдениям соседей, он за последние год-полтора сильно разбогател: возвел второй этаж особняка, купил яхту и автомобиль "Vоlvо", одет в импортные кожаные и джинсовые вещи. Одним словом, живет по-барски, ни в чем себе не отказывая, не испытывая нужды. Женщины к нему липнут со всех сторон.

– Не вижу криминала, – заполнил паузу Щеглов. – Человек работал на торговом флоте, бывал за границей, накопил валюты. Вот и решил на старости лет пожить в свое удовольствие. А завистники всегда найдутся. Все это от нашей ущербной психологии: если я беден, то пусть и другие бедствуют. Красиво жить не запретишь.

– Не скажи, Володя, – перебил его Василий. – Весь вопрос в том, каким способом приобретено, нажито добро. Честным или преступным? Вот этот факт мы и обязаны установить, отделить здоровые зерна от плевел, чтобы не погубить веру в закон и справедливость, перед которыми, как мы любим на совещаниях выражаться, все равны, независимо от чинов и заслуг. А на поверку выходит, что не все.

– Что ты хочешь этим сказать? Мы что, по твоему мнению, кого-то покрываем!? – вспылил следователь.

– Пока нет, но Мохначевым я все же займусь. Не все коту масленица. Ты не возражаешь?

– Не возражаю, только не вижу в этом смысла. Уж не думаешь ли ты, что старик мог польститься на девушку, которая, если не во внучки, так в дочери ему годится? В таком то возрасте? А владелец моторной лодки, кто таков?

– Ухин Ефрем Авдеевич. Работает слесарем на автобазе. Сам сварил лодку, двигатель собрал из старья, – сообщил Белозерцев. – У него хобби – заядлый рыбак. Досуг проводит на море. Кефаль, камбала-глосса, сельдь, бычки и прочие рыбы – предмет его интересов. В тот вечер он дальше других находился от бухты. Пошабашил, как и большинство других рыбаков-любителей, примерно в 22 часа, когда стемнело.

– Каков его возраст?

– Сорок два года, – заглянул в блокнот капитан.

– Вполне мог соблазниться.

– Да, мог, – согласился Василий. Но это лишь гипотеза, а где доказательства, где веские улики?

– У всех двенадцати – нет, пожалуй, только у тех, кто моложе 55, надо проверить группу крови, – нашел решение Щеглов. – Это сделать несложно. Достаточно проверить их медицинские карты.

– Таких набирается семь человек, – подсчитал Белозерцев. – Но ведь не исключено совпадение по группе крови и резусу?

– Тогда проверим идентичность по другим компонентам, не только по крови, а и ДНК, – уверенно сказал следователь. – По клоку волос, выдранных мартышкой.

– Макакой, – поправил его Белозерцев. – Я понимаю, что без рутинной черновой работы не обойтись. Она неизбежна. Мы должны найти короткий путь к раскрытию преступления. В нашем случае наиболее перспективным считаю установить личность неизвестного на фото.

– Что, если опубликовать фото в газете с просьбой помочь следствию? – предложил Щеглов. – Кстати, наш старый знакомый репортер Иван Гуков уже проявил интерес к этому делу. Утром звонил, набивался на встречу. Пришлось сослаться на следственную тайну.

– От прессы пока надо воздержаться. В нашем деле гласность хороша до определенных пределов. С публикацией фото не следует торопиться, – посоветовал Белозерцев и привел аргументы. – Во-первых, преступник скроется гораздо быстрее, чем мы сможем получить интересующую нас информацию. Во-вторых, по снимку, которым мы располагаем, его могут признать только близкие ему люди. Но они вряд ли окажут нам услугу. И, в-третьих, он сейчас уверен, что уничтожил все улики. Не будем его разубеждать в этом раньше времени, усыпим бдительность. И тогда он снова себя проявит.

– Мне новых жертв не надо, – возразил следователь.

– Мне тоже. Поэтому я предлагаю растиражировать фотокопии и раздать их оперативным работникам, а также ГАИ, патрульно-постовой службы и участковым инспекторам, направить в ИЦ УВД. В общем, сориентировать личный состав на розыск подозреваемого субъекта.

– А вдруг ошибка в объекте? Кто тогда ответит? Прокурор у нас строгий, спуску не даст. Задержим человека, а он не виновен?

– Знаю, но риск – благородное дело.

– Хорошо, рискнем, – согласился Владимир. – Хотя я предпочитаю действовать наверняка, с запасом прочности. Рад, что этот Алекс улетел. Не будет мешать, а то сунулся к фотографу…

– Рано торжествуешь, – улыбнулся Василий.

– Он намерен вернуться. Парень волевой, настырный…

– Что ж ты его не образумил?

– Пустые хлопоты. Алекс вполне взрослый человек, а не ребенок, и вправе поступать, как ему угодно.

– Тебя не настораживает его чрезмерный интерес к делу?

– Не настораживает, ведь убита его жена.

– Если каждый последует его примеру, представь во что превратится наша работа? Тревожит меня эта мода на частный сыск.

– Напрасно ты, Володя, настроен против Корецкого. Откуда ему знать наши оперативные премудрости? Нашел человек квитанцию и пошел за фотографиями. Разве мог он предвидеть, что там совершено убийство, если этого не знали даже мы, имея агентурную сеть и доверенных лиц? Откровенно говоря, мне этот добровольно-принудительный контингент помощников не нравиться. Все какие-то склочники и неврастеники. Проку от них, как от козла молока.

– Не нами это придумано, – откликнулся Щеглов. – И без доверенных лиц, без этих источников информации нам пока не обойтись. Приходится довольствоваться тем, что есть.

– Наши методы с подсадными утками и прочими штучками, не требующими большого ума, – это вчерашний день криминалистики. Компьютеризация сыска, профессионализм и оперативность – вот на что надо ориентироваться. А то до анекдота доходит. Я знаю одного начальника угрозыска, который стравливает деклассированный элемент: воров, хулиганов, мошенников, проституток… Это ему легко удается, достаточно организовать утечку информации о том, что кто-то из них сотрудничает с милицией, то есть закладывает своих. И тогда разборки между ними доходят до поножовщины.

Этот "спец" на полном серьезе называет свое изобретение "биологическим методом борьбы с преступностью" по аналогии с тем, как в сельском хозяйстве божьи коровки уничтожают тлю. Когда я ему напомнил о гуманности нашей профессии, он хмыкнул в ответ: "Чем больше они друг друга перебьют и перережут, тем спокойнее будет жить другим, а у нас работы поубавится". Вот логика! А ведь не рядовой милиционер рассуждает, а майор.

– Да, логика дьявольская, – согласился Щеглов. – Но мы ведь с тобой иную исповедуем. Кстати, в Москву на биржу я все же пошлю сотрудника. Эти коммерсанты, брокеры у меня пока не вызывают доверия. Вдруг Алекс или его босс так ловко закрутили сюжет, и нити преступления тянутся оттуда? Угроза разоблачения какой-нибудь крупной аферы могла заставить их пожертвовать даже Викой.

Ты не знаешь нравы этой публики, там полно "теневиков" и бывших уголовников, особенно по хозяйственной части, взяточников и барыг. Пути господни, как говорится, неисповедимы.

– Не надо, Володя, всех одним аршином мерить. Согласен, там есть и немало взяточников, казнокрадов и проходимцев, так как честным трудом капитал не сколотишь, но Алекс, я уверен, не из такой колоды. Он просто удачлив, либо у него есть поддержка. Что касается командировки сотрудника, то тут я тебе не указ, – без энтузиазма ответил Белозерцев. – Считаю, что это пустая трата времени.

– Не обессудь, Василий, но истина дороже, – заключил следователь. – Пока не смогу убедиться в правоте или ложности версии, не успокоюсь. Такой скверный характер. Кстати, что со следами от дома фотографа? Результат есть? Куда они привели?

– Пока в тупик. Ни работники ГАИ, ни Дудко и участковый инспектор очевидцев того, как неизвестный садился в какой-либо транспорт, не выявили. Возможно, это был частник, которому неизвестный хорошо заплатил за молчание, а может быть, и пригрозил. Впрочем, откуда водитель мог знать, что за пассажира он везет.

– За рулем мог быть и соучастник, с которым убийца заранее сговорился, – высказал мысль капитан.

– Если это так, шансов на то, что кто-то откликнется, нет. Поэтому и прозвучавшее по радио обращение к горожанам не возымело действия, а лишь породило разные слухи.

– Вот бы узнать, насколько идентичны следы, обнаруженные в бухте Синее Око и в доме фотографа? – оживился Василий.

– Спроси об этом у Пальмы, – улыбнулся следователь. – Увы, я тоже хотел бы это знать. Видимо, ответ на твой вопрос пока что из области фантастики и мечтаний.

– Не скажи, Володя, – возразил Белозерцев. – Каждый человек является носителем только ему присущих запахов, выделяемых потовыми железами. Они окружают его, как аура. По этим запахам среди множества других собака находит след. Особенно чувствительны к запахам эрдельтерьеры, спаниели, восточноевропейские овчарки и таксы. Учеными и инженерами уже созданы высокочувствительные приборы для определения запахов в помещении, где совершено преступление. Возможно, в будущем к дактилоскопии прибавится картотека – банк запахов. Вся проблема в том, как их хранить. Наверное, в герметических капсулах. Это ведь не отпечатки пальцев.

– В памяти компьютера, – предложил Щеглов.

– А что, вполне оригинальная идея, – поддержал Василий. – Надо запатентовать, пока не опередили. Имея банк данных, по запахам, нетрудно будет установить личность преступника. А пока ищи ветра в поле.

– Да, размечтались, – вздохнул следователь. – Нас же, как волка, ноги кормят.

Наметив план текущих действий, они расстались без претензий друг к другу, что случалось крайне редко.

9. В роли сыщика

Корецкий возвратился через три дня, угрюмый и молчаливый. Вел себя странно, совершенно игнорируя издавна заведенный в пансионате распорядок. То он, как монах-отшельник, надолго запирался в номере, то целыми днями пропадал в городе. К удовольствию кухонной обслуги, тащившей продукты и экономившей на каждом клиенте, столовую Алекс посещал редко. Пожалуй, не отказывал себе только в завтраке. Такое неадекватное поведение москвича раздражало администрацию пансионата, репутация которого после убийства Вики, хотя оно и произошло в бухте, пошатнулась. Выселить москвича за нарушение режима не отважились, но, сообщив о его поведении в милицию, застраховались от ЧП. Информация поступила к Щеглову.

– Поговори с Корецким, – попросил он Белозерцева. – Как бы москвич с горя чего не надумал. Вдруг взбредет в голову свести счеты с жизнью. Тебя он послушает. Пусть отдыхает, как все нормальные люди. Купается в море, загорает, заводит романы и не мешает нам работать.

– Ему сейчас только до романов, – съязвил Василий.

– Не забывай, что он мужчина, – парировал Щеглов и продолжил: – Мне кажется, им движет месть. Не хотелось бы ему делать официальное предостережение, прибегать к крайней мере.

– Хорошо, – согласился капитан. – Но сомневаюсь в том, что это изменит его поведение. Важно не упустить его из виду. Изолировать Алекса мы не имеем права, даже если бы у него не было путевки.

– Как знаешь, – устало произнес следователь. – Но имей в виду, он на твоей совести.

Капитан тут же решил договориться с Алексом о встрече. Набрал номер телефона в пансионате, но в трубке прозвучали длинные гудки. Абонент отсутствовал. "Вот видишь", – взглядом укорил его Владимир.

– Какой ему резон в полдень торчать в номере, – вслух пояснил Белозерцев. – Наверное, на пляже загорает, любуется морским пейзажем.

В первой части своего предположения он не ошибся. Корецкий действительно в тот момент находился на пляже, но не помышлял о шоколадном загаре. Обходя распластанные на горячем песке тела, он шел вдоль берега. Издалека накатывались зеленовато-синие волны и разбивались о бетонные волнорезы. В воздухе сверкали мириады мельчайших брызг. Налетевший норд-ост освежал лицо Алекса запахами йода и водорослей. Чайки, высмотрев мелкую рыбешку, с криком пикировали в воду.

Ни царившая вокруг благодать, которой наслаждались тысячи беззаботных курортников, нежась на песке, топчанах и шезлонгах, ни обжигающий босые ступни золотистый песок, ничто не могло отвлечь Корецкого. Его сознание было запрограммировано на розыск преступника. Алекс надеялся, что напасть на след убийцы ему помогут негр и парень в очках, случайно оказавшиеся соседями Вики. Их Корецкий и стремился отыскать среди бронзово-шоколадных тел, в расчете на то, что полученная от них ин формация прольет свет на происшествие.

При встрече с негром Корецкий рассчитывал на скромные познания английского языка. Предыдущие два дня прогулок по пляжу не принесли удачи. Негра, будь он на пляже, отыскать не составило бы труда. Достаточно было бы подняться на возвышенность и высмотреть его черное, как смоль, тело. Сложнее было обнаружить второго.

Алекс, не будучи оперативником, тщательно изучив отданные ему Белозерцевым фотографии, пришел к выводу, что странного, не вызывавшего доверия незнакомца можно опознать по основным четырем приметам: очкам и кепке "Аdidas", журналу "Огонек" и золотому крестику на груди. Но такие типы пока ему не попадались.

Иногда Корецкий останавливался возле какого-то парня, внешне похожего на разыскиваемого . Встретив недоумевающий взгляд, убеждался, что ошибся, и поспешно шел прочь. Некоторым постоянным посетителям пляжа частые патрулирования высокого и сурового на вид мужчины показались подозрительными. "Уж не сотрудник ли спецслужбы кого-то пасет? – мелькала у них мысль. – А может, у парня голова перегрелась на солнце, или он выбирает телок для любовных утех. Девчата нынче доступны и азартны, были бы рубли и доллары в кармане".

На загоревших, стройных и тонких девушек в бикини, бросавших на него откровенные соблазнительно-жаждущие томные взгляды, Алекс не реагировал. Он был сконцентрирован только на поиске мужчин двадцати и тридцатилетнего возраста. Порой впадал в отчаяние от тщетности своих поисков, и тогда картина похорон Вики воочию вставала перед ним. Ни шум моря, ни крики чаек, ни голоса и смех ребятишек не могли заглушить пронзительные звуки траурного марша. Они раскалывали барабанные перепонки и ранили сердце. Он, как заклинание, повторял: "Я должен найти, я должен отомстить".

– Алекс, вот так встреча! – Белозерцев в светлой футболке и брюках преградил ему дорогу. – А я с ног сбился, разыскивая вас в городе.

– Незачем меня разыскивать, – недовольно ответил Корецкий. – Лучше убийцу ищите.

– Не сердитесь. Поверьте, я не сижу, сложа руки, – примирительно произнес капитан. – Надо поговорить. Для начала давайте искупаемся и позагораем, а то мы, как белые вороны на пляже. На нас взирают со всех сторон, думают, что за чудаки по пляжу в одежде прогуливаются. Идет, а?

– Ладно, – чуть помедлив, согласился Алекс. Капитан Белозерцев своей уверенностью, сочувствием вызывал у него симпатии, а вот Щеглов, по его мнению, был сухарем, карьеристом. Они набрели на свободное место неподалеку от пункта проката пляжного инвентаря. Откуда им было знать, что примерно на этом месте неделю назад под лучами солнца нежилась Вика, красивая и счастливая, не подозревая, какую участь ей уготовила судьба?

– Жарко, духота, наверное, к дождю, – буднично, по-домашнему произнес Василий, снимая с себя футболку и брюки. Алекс последовал его примеру. Они, лишь обменялись взглядами, пошли к воде. "Живет на юге, а сам белый, словно с Севера приехал, – подумал Алекс, глядя на капитана. – Времени у него, что ли, нет для моря?" Белозерцев, а за ним и Алекс нырнули в набежавшую волну.

Ветер гнал с моря прохладу, и Корецкий почувствовал, как напряжение, все эти страшные дни сковывавшее его тело, ослабевает. Вода бодрила, снимала усталость, его движения становились легкими и подвижными. Он доплыл до плясавшего на волнах буйка, затем возвратился и одновременно с капитаном вышел из воды. С минуту сидели молчаливо, подставляя мокрые спины ласковым лучам.

– Хорошо вас понимаю, – Белозерцев посмотрел на похудевшего Алекса. – Окажись в вашей ситуации, пожалуй, действовал бы также. Но я профессионал, привык рисковать. Это моя работа, этому меня учили. У меня опыт, навыки, знание, наконец, оружие. А вы рискуете попасть в неприятную ситуацию, занимаясь частным сыском.

– Это мое личное дело, – хмуро произнес Корецкий.

– Нет, не личное. Я в ответе за вашу безопасность.

– С каких это пор мне положена личная охрана? – впервые с момента встречи улыбнулся Алекс. – Я не президент и не генсек, чтобы вокруг меня водили Муму.

– Не иронизируйте, – жестко оборвал его Василий. – Меня не обманешь. Я знаю, вы разыскиваете негра и незнакомца в очках, что оказались на фото с Викой. Если этот человек учует слежку, вы рискуете жизнью. К тому же неизвестный, если только он преступник или соучастник, вряд ли станет разгуливать по пляжу. Затаится, дождется, пока все утихнет, так что пустое занятие.

– А негр, куда он подевался?

– Он матрос с турецкого судна. У него железное алиби, – ответил Белозерцев. – Я навел справки, на пляже негр пробыл до 15 часов, потом, до 21 часа, когда отошло судно, находился на борту. Так что, Алекс, не изводите себя. Отдохните, набирайтесь сил, не пугайте своим странным поведением администрацию "Бирюзы". А расследование убийства оставьте нам. Поверьте, мы в этом деле кое-что смыслим.

Корецкий молчал, насупившись, то ли подыскивая весомые доводы, то ли твердо решил не отступать от намеченной цели.

– Жаль, что все так нелепо получилось, – продолжил Василий. – Погибла Виктория, но жизнь ведь не кончается. Рана зарубцуется, время все лечит.

– Нет, никогда! – непреклонно возразил Алекс. Его озадачила и даже повергла в уныние информация капитана, и он лихорадочно прокручивал в мозгу другие варианты розыска убийцы. Василий не стал настаивать на сиюминутном его отказе от частного сыска, как того хотел Щеглов, – вплоть до взятия подписки. Это могло оскорбить Алекса, который, ни за что не расписался бы в беспомощности и трусости. А только так и расценил бы он это предложение. Поэтому капитан решил не травмировать честолюбие Корецкого, а исподволь подвести к мысли о бесперспективности его потуг.

Вокруг них в полуденном зное лениво изнемогал пляж. Вот предлагает услуги до красноты загоревший фотограф в сомбреро. Вблизи набегающей на берег волны он пристроил манекены – пирата и морского волка в тельняшке и с трубкой во рту.

"Как быстро он занял место дяди Левы с резвой Матильдой на плече", – подумал Василий, и неприятно заныло сердце. Рядом с потешными манекенами суетилась любопытная детвора. Как на движущейся кинопленке, мелькали на фоне морского плеса изящные женские тела, мускулистые мужские фигуры. Голоса, крики, смех – все слилось в шуме прибоя, выбрасывающего на влажный песок зеленые нити водорослей.

– Который день вы бродите по пляжу? – спросил Белозерцев.

– Третий, – насторожился Алекс.

– Яхту на рейде не заметили? На корме и парусе крупными литерами начертано "Викинг"?

– Нет, "Викинга" не видел, а другие были. Зачем вам?

– Да так, обожаю парусный спорт, красоту и динамику регаты,– капитан отвел глаза в сторону. – Мечтаю об одномачтовой яхте, но такая, как "Викинг", мне не по карману. Слишком шикарная.

– Мало платят?

– На скромную жизнь хватает. Я неприхотлив, да и недосуг наслаждаться благами. Служба такая – ни сна, ни покоя. Только одно преступление раскроешь, а на очереди другое, и так бесконечно.

– Идите в бизнес, – посоветовал москвич. – Через год будут и яхта, и импортное авто.

– Заманчиво, но я неисправимый сыщик. Преступников кто-то должен ловить, иначе и вашему бизнесу крышка, – Белозерцев поднялся, собираясь уходить. – Я не вправе устанавливать вам запреты, Алекс, но прошу вас, будьте предельно осторожны. Не теряйте голову в запальчивости. Не ровен час, объявится этот неизвестный, У меня он вызывает серьезные опасения. Увидите его, либо яхту "Викинг", сразу же сообщите мне или Щеглову.

Корецкий, молча кивнул головой. Василий, маневрируя среди лежащих на песке тел, направился к ступеням уходящей вверх лестницы. "Почему его вдруг заинтересовал "Викинг", – размышлял Алекс. – Видно, неспроста, по пустякам рассуждать не станет. А может, это хитрый прием, чтобы отвлечь меня от розыска незнакомца, – ведь посоветовал быть осторожным. Где мог затаиться убийца? Может, в ресторанах, на дискотеках или в пивных барах. Следовало бы заглянуть и туда".

Солнце, повисшее в зените, как расплавленный воск, пекло нещадно. Некоторые из отдыхающих, сберегая кожу от ожогов, попрятались под навесы из разноцветного шифера, другие забрались в воду.

Идти в пансионат и запереться в номере Алексу не хотелось. Достаточно было бессонных ночей, когда в каждом углу виделась жена с немым укором на бледном, обескровленном лице, слышался ее голос: "Отомсти за меня, любимый". Нет, эту муку невозможно вынести. Ему говорили, что в таких случаях, когда покойник беспокоит живых, является в сновидениях и увлекает за собой в могилу, необходимо сходить в церковь и поставить свечку. Он уже намеревался так поступить, но в последний момент передумал: "Ведь тогда я окончательно потеряю Вику и ничто, даже в снах и воображении, не сможет ее воскресить".

В первый свой приезд Алекс так и не успел посетить место гибели жены. И вот теперь он жаждал и страшился того места, где капля за каплей из тела любимой ушла кровь. Решение созрело мгновенно: или сейчас или никогда. Если "никогда", то он всю жизнь будет казнить себя за робость. Он решительно поднялся и оделся. Подошел к женщине в белом халате и широкополой шляпе, собиравшей плату за топчаны.

– Как пройти к бухте Синее Око?

– За мысом, – указала она рукой и предупредила. – Только там никто не купается. Глубоко, камни и опасно… Там в старом гроте недавно девушку – москвичку убили. Жаль бедняжку. И куда милиция смотрит, столько бандитов развелось. До горбачевской перестройки спокойно жилось, а потом развели демагогию.

Напоминание о жене кольнуло сердце, но Алекс затаил волнение.

– Меня пейзаж интересует, – солгал он.

– Место там красивое, – улыбнулась женщина и пристально взглянула на Корецкого. – Похоже на то, что вы, художник столичный, приехали на этюды или натурщиц малевать для картин и журналов?

– На этюды, – ответил он и быстро зашагал в направлении, указанном женщиной. Взгляд Алекса был устремлен на окутанный лиловой дымкой скалистый мыс. "Что же я с пустыми руками? Букетик какой-нибудь", – растерянно пробежал он глазами по постройкам пляжа в надежде отыскать цветочный киоск. Но, увы, поблизости продавали соки и воду, шашлыки и пиво, кондитерские изделия. На цветы не было и намека. Он огорчился, но в следующий миг его взгляд скользнул по крутому склону, где среди тронутой желтизной травы сиреневыми кустиками гнездились доселе неведомые ему цветы.

Обрадовавшись, он вскарабкался на склон. Жесткие стебли были усыпаны мелкими сиренево-фиолетовыми соцветиями. Они были просты и привлекательны. Вике обязательно понравились бы. Он знал, что выращенным в оранжереях гвоздикам и тюльпанам, она предпочитала полевые ромашки, васильки, незабудки. Эта страсть сохранилась у нее с детских лет, проведенных в селе, на природе. Собрал букет и спустился вниз к подмытой волной линии берега.

Пляж остался позади. Алекс обошел скалистый мыс и его взору открылась врезанная в крутой берег бухта. В скале зияло темное отверстие грота. Осторожно ступая на мокрые камни, о которые в безутешном плаче бился прибой, обдавая лицо солеными брызгами, он пробирался к гроту. В одной руке держал букет, а другой балансировал, чтобы не поскользнуться. Через десять минут Алекс был у грота. Увидел свод, выложенный торцами камней.

Очевидно, когда-то грот представлял собой оборонительное сооружение, поскольку поблизости на мысе Ак-Бурун находилась старая крепость – форт Тотлебен. Чуть позднее здесь, наверное, велась разработка камня для строительных нужд. Из сумрачной глубины повеяло прохладой, и Алекс зябко передернул плечами, словно вдруг из знойного лета перенесся в осеннюю непогоду.

Едва он проник в грот, услышал шелест крыльев и тревожно-зловещий писк летучих мышей – ночных существ, сородичей и неизменных спутников вампиров. Недовольные тем, что нарушили их покой и отдых перед охотой, летучие мыши заметались в замкнутом пространстве, не рискуя покинуть свое жилище. Корецкий прошел вглубь метров двадцать. Осмотрелся и увидел на каменном выступе почерневшие сгустки крови. Это ее, Викина кровь. Припал лбом к холодному камню, позабыв о стиснутом в руке букете. Потом вспомнил и положил цветы на камень. Вдруг за спиной дважды что-то плюхнулось в воду. Вздрогнув, Алекс обернулся и увидел через створ фрагменты неба и моря. Подняв головы, извиваясь всем телом, по поверхности воды плыли две гадюки.

– Какое мрачное место, – с содроганием прошептал он. – И эти твари, наверное, кишат вокруг. Поэтому нет любителей купаться здесь, в обществе гадюк. Как же не заметила этого Вика? Ночью не разглядела гадюк? Приди она днем, и, может быть, это уберегло ее от заклятого места. Что толкнуло ее сюда? Фатальная неизбежность или роковая случайность? Собственно, какая теперь разница. Ее нет, и он никогда уже не увидит ее нежную улыбку, не почувствует на своей щеке ее теплого дыхания, не прикоснется к ее бархатистой коже и не одарит страстной любовью. Ее нет, а он ходит, дышит, живет…

– Какой смысл? – одолевали его навязчивые мысли. – Что если облегчить свои муки? Ведь есть давний испытанный способ. Кажется, у Куприна в "Гранатовом браслете" финал безответной неутоленной любви – смерть. Но там Желтков покончил жизнь выстрелом. А я могу нечаянно сорваться с кручи здесь же, в бухте, и разбиться насмерть.

Корецкий ужаснулся этой мысли. "Нервы, нервы, дружок, – стиснул он ладонями голову. – Нет, еще не время сводить счеты с жизнью. Сначала надо отомстить за любимую. Да и у преступника нервы не железные, долго таиться он не сможет, обязательно объявится…"

Где-то он читал, или кто-то ему рассказывал: психика человека, совершившего преступление, устроена так, что его нередко влечет на место злодеяния. Чаще всего для того, чтобы убедиться в отсутствии следов, которые могли бы его изобличить. Реже – когда преступника изводят угрызения совести. Но это происходит лишь с теми, кто впервые совершил преступление.

Утвердившись в мысли, что непременно придет сюда ночью, Алекс поднялся с холодного камня и поспешно вышел из мрачного чрева грота. Солнечный свет на мгновение ослепил его. По крутому склону он вскарабкался вверх. Услышал легкий шорох в траве. Привстав на передние лапки, на него, не мигая, смотрела желто-зеленая ящерица. Что-то жутко-осуждающее было в этом взгляде. Корецкий отвернулся и, не оглядываясь, пошел в сторону ненавистного ему пансионата "Бирюза".

10. Наследник Дракулы

В который раз, перелистывая материалы, как на дрожжах, разбухшего уголовного дела, Белозерцев задержал взгляд на неказистом, низкого качества черно-белом снимке, где была изображена полуобнаженная Вика. На шее погибшей девушки сквозь запекшиеся сгустки крови увидел едва заметные следы укуса, похоже, от зубов человека. Он рассмотрел через лупу и убедился, что не ошибся.

«Почему судмедэксперт Семен Запруда не обратил на это внимание, ведь ему опыта не занимать? – подумал капитан. – Возможно, не придал значения, но ведь для следствия важна каждая, даже на первый взгляд, незначительная деталь или улика. Итак, насильник, убийца пристрастен к совершению укусов, и может быть к употреблению человеческой крови. Возможно, это недуг, патология, расстройства психики?

Этот факт резко очерчивает круг подозреваемых лиц, повышает шансы на выявление и задержание злодея. Следовало бы исправить оплошность судмедэксперта, но для этого потребуется вскрытие гроба, эксгумация трупа и тщательно исследование места укуса. Согласятся ли на эту мучительную процедуру родители и муж Виктории, выдержат ли психологическую травму? Может, не следует форсировать события, ведь самое страшное и непоправимое уже свершилось? Главное, что я знаю, среди какой категории насильников затаился этот зверь».

Перед тем, как встретиться с Щегловым, Белозерцев более часа провел в читальном зале библиотеки. Вооружившись знаниями, войдя в кабинет следователя, начал издалека.

– Откуда берутся вампиры, кровопийцы? – озадачил он майора.

–Почему тебя вдруг заинтересовали сказочные персонажи? Дань моде или от скуки? – усмехнулся Владимир и попенял. – У нас забот по горло, а ты отвлекаешь на пустяки. Лучше займись делом, сроки по УПК поджимают, а следствие застопорилось, начальство недовольно результатами.

– Вот я и занимаюсь. До случая с гибелью Виктории, считал, что вампиры, вурдалаки, подробно Кощею бессмертному и прочим злодеям, существуют лишь в сказках, – признался Василий. – Помню в детстве, когда я еще жил в деревне, один из мужиков, зарезавших свинью, во время разделки туши прямо из ее грудной клетки пил свежую кровь кружкой. Она парила и стекала каплями по его губам.

Меня тогда, как и других детей и подростков, поджидавших поджаренные хвост и уши, поразил этот дикий факт. Ведь кровь мы употребляли в виде колбасы или поджаренную с рисом или салом и картофелем на сковородке. Но это кровь животного, которую, кстати, сосут оводы, летучие мыши и другие паразиты, но чтобы человек пил кровь своих собратьев, жертвы? Наверное, человеческая кровь столь же питательна, как и кровь животных?

– Ты прав. Действительно, питательна, так как восполняет дефицит необходимых организму веществ, микроэлементов, витаминов, – подтвердил следователь. – Но к чему этот разговор? Не темни, выкладывай, как на духу.

– К тому, что рассматривая через лупу один из снимков с погибшей Викторией, на ее шее я обнаружил следы укуса. Цепочка отметины от зубов. Значит, подозреваемый тип страдает синдромом вампира. По этому признаку нам легче будет его найти.

– Это серьезная зацепка, поздравляю, – оживился Щеглов и посетовал. – Что же оплошал, не заметил это телесное повреждение наш заслуженный и опытный судмедэксперт Семен Яковлевич Запруда?

– Старика можно понять и простить. Столько лет на боевом посту, Наверное, у ветерана зрение подвело, акцентировал внимание лишь на гематомах, ссадинах и порезах, – предположил Белозерцев. – Давно пора бы на покой, но уходить на пенсию не торопится. Постоянно жалуется, что она у него, что кот наплакал.

– Мы тоже хороши, в темноте и суматохе проглядели важную улику, – вздохнул следователь.

– И не грешно, ведь Корецкая была в крови вперемешку с прилипшим к телу, в том числе шее, песком. Трудно было разглядеть. Тогда все внимание было акцентировано на спасении жизни потерпевшей, – напомнил Василий и выдал на-гора стандартную поговорку.– Не ошибается тот, кто не работает.

– Слабое, хотя и универсальное утешение на все времена, и случаи, – с иронией заметил Щеглов. – Хорошо, что ты оказался зорче всех.

– Коль уж завели речь об упырях, то угадай, кого считают первым вампиром? – Белозерцев продолжил тему. – Предлагаю пари на бутылку коньяка.

– Так это и ежу известно, Дракула, – уверенно заявил следователь.

– Продул, с зарплаты не забудь выставиться, – предупредил Васили и сообщил. – Первым вампиром считается Каин, на котором лежит печать проклятия. Вампиры боятся солнечных лучей и чеснока, поэтому свои темные дела совершают ночью, а днем отсыпаются в укромных местах, в том числе в заброшенных штольнях и могилах.

– Откуда тебе известно?

– Прочел в книгах о вампиризме и черной магии. Исхожу из того, чтобы обезоружить противника, надо знать его уязвимые места. Вслепую, наобум Лазаря хитрого и кровожадного злодея не одолеть. Поэтому не поленился и нашел в библиотеке несколько полезных книг, дающих объяснения вампиризму. Поэтому эти страшные истории о Дракуле и других вурдалаков, в том числе описанных Гоголем в повести "Вий". У каждого народа свои "страшилки" и кровожадные "герои", родились не на голом месте, а на реальных событиях и фактах.

– На каких фактах? Объясни подробнее.

– Еще в 1963 году британский доктор Ли Иллис, благодаря многолетним исследованиям, сделал открытие. Он обнаружил, вампиры-оборотни являются жертвами генетической патологии – порфии. Это довольно редкое заболевание – в среднем один вампир на 200 тысяч человек. Выражается болезнь в том, что, что организм ее носителя не вырабатывает красные кровяные тельца, что ведет к дефициту кислорода и железа в крови, а под воздействием ультрафиолетового излучения происходит распад гемоглобина. Больные страдают аллергией на солнечный свет, ведь под его воздействием появляются волдыри, язвы деформируются хрящи носа, ушей, обнажаются десна и выступают вперед резцы. Они приобретают цвет крови из-за отложений профина на зубах и становятся похожими на клыки кровожадного зверя.

– Значит, у нас есть шанс по этим внешним приметам определить душегуба, – воспрянул духом Щеглов.

– Возможно, но лишь в том случае, если развитие болезни в последней стадии, когда признаки наяву, – согласился Василий. – Впрочем, без консультаций, помощи врача-гематолога и психиатра не обойтись. Может преступник бравирует каннибализмом, чтобы навести панический страх или же поражен неизлечимой болезнью? Это и предстоит нам выяснить.

– Я слышал, что вампиры, как черт ладана, боятся чеснока, – продолжил тему Щеглов.

– Совершенно верно, ведь чеснок у здорового человека стимулирует выработку красных кровяных телец, а у вампиров вызывает обострение болезненных симптомов. Такие больные с древних времен вызывали тревогу, страх у окружающих их соплеменников. Жертв порфии, когда о науке и причинах болезни, никто не ведал, причисляли к вампирам, колдунам, вервольфам. В истории сохранились факты, когда во Франции в середине ХV11 века по этой причине было казнено около 30 тысяч человек. В захоронениях скелеты связаны, а в левой верхней части грудных клеток вбиты осиновые колы. Это чтобы по ночам не оживали и не выходили на охоту за кровью здоровых людей. От чеснока они, действительно, шарахаются, как черт от ладана. Вот, если бы у Виктории был с собой хотя бы один зубочек чеснока, то спасло бы ее от маньяка.

– Но ведь, когда вампир на нее напал, женщина была абсолютно голой вышла из воды на берег, – напомнил Владимир.

– Вот именно, – подтвердил капитан.

– Василий, сам ты веришь в вампиризм? Как ты себе представляешь москвичку с карманами, набитыми чесноком?

– Не утрируй. Не с карманами, а с амулетом на шее. Я доверяю фактам, а они свидетельствуют о кровожадности преступника и, возможно, серьезном психическом заболевании. Это как раз тот случай, когда говорят, если бы знал, где упадешь, то и соломки бы постелил.

– Думаю, что чеснок, будь его несколько килограммов, не остановил бы насильника при виде обнаженной соблазнительной девушки, словно русалка вышедшей из воды на пустынный ночной берег. Ничто не помешало ему совершить насилие. Хотя Корецкая отчаянно сопротивлялась, что видно по следам, кровоподтекам, гематомам на ее теле.

– Что могла противопоставить беззащитная женщина коварному, жаждущему крови и секса вампиру? Наверняка, кричала, звала на помощь, – вслух рассуждал Щеглов. – Но кто ее мог услышать и увидеть в бухте в полутора километрах от пригорода? Гул машин, шум морских волн. Фатальная обреченность.

– Если мы не остановим вампира, то следующим пороком для него может стать каннибализм, людоедство, – предположил Белозерцев. – Напитавшись вдоволь крови, он обязательно захочет отведать свежей человечины. Обычно жертвами в таких случаях становятся девушки, женщины, так как людоеды предпочитают нежные ткани молочной железы. Тот, кто хоть однажды вкусил нежную, сладковатую плоть уже не откажет себе в этом удовольствии.

– Откуда ты знаешь?

– Тоже не сидел, сложа руки, а почитал статьи некоторых ученых из Московского института судебной экспертизы имени Сербского, – ответил Василий. – Это только в легендах и сказках по поверьям народов вампиров уничтожают вогнав в сердце осиновый кол, а славяне предпочитают сыпать в могилу вампира больше зерна, мол пока, он будет пересчитывать, ночь кончится и наступит рассвет, то есть охота будет сорвана. Но мы не сказочники, а реалисты, обязаны задержать, обезвредить и посадить на скамью подсудимых. Очередные жертвы будут на нашей совести. Так значит, вампиры панически боятся запаха чеснока?

– Да, об этом свидетельствуют документальные источники, – подтвердил следователь

– Эврика! Ведь это ключ к розыску преступника, – с азартом заявил Белозерцев. – Мотивируя этим историческим фактом, предложим Реброву выделить средства на покупку двадцати-тридцати килограммов чеснока. Вручим каждому сотруднику, а их у нас более шестисот штыков, по одной головке и пусть патрулируют улицы, рынки, вокзалы и другие общественные места. Это посеет панику среди тайных вампиров, ударятся в бега. Всех норовящих скрыться бегством, доставим в отделения для установления личности и причастности к изнасилованию и убийству Корецкой. Пожалуй, это более эффективный способ поиска маньяка-насильника, чем третирование мужчин массовой проверкой спермы на ДНК.

– Оригинально. Не уверен, что Ребров одобрит и поддержит эту акцию, так как скептически относится к существованию вампиров, вурдалаков и другой нечисти, считая это фантазией мистиков и психически больных и ущербных людей, – напомнил об упрямстве ретрограда. – Придется нам самим осуществлять твой гениальный замысел. В комплект к чесноку следует прибавить осиновый кол.

– Не утрируй. Обидно, что в случае признания его больным или невменяемым, то избежит серьезного наказания, – спрогнозировал Василий. – В зависимости от диагноза направят на лечение, но болезнь порфии неизлечима, что значит пожизненный срок.

– Главное, что будет лишен свободы, изолирован от общества, хотя, обладая коварством и изощренностью, рискнет сбежать из охраняемого медучреждения. Может при задержании пустить его в расход?

– Посмотрим по обстоятельствам. Я убежден, что он трезво оценивает ситуацию и вряд ли ударится в бега, не будучи уверенным в успехе. Предпочтет ради сохранения жизни сдаться. Такие злодеи очень живучи и высоко ценят свое земное предназначение, – ответил следователь. – Меня тревожит тот факт, что Алекс, занявшись частным сыском, ослепленный жаждой мщения за жену, способен наломать немало дров. Если он раньше нас выйдет на кровососа, то еще неизвестно в чью пользу будет исход поединка. Удастся ли ему совладать? Его самодеятельность чревата смертельным риском. Поговори с ним, он к тебе благоволит.

– Боюсь, что не послушается, расценит отказ от действий, как трусость, – вздохнул Василий. – Полагаю, что на могиле своей возлюбленной он поклялся отомстить за ее кровь и от этой цели не отступит.

– Тогда надо, каким-либо способом ограничить его действия.

– Каким? Не брать же под стражу. Для этого должны быть веские основания.

– Оснований нет, – посетовал следователь. – Хотя попрошу знакомых сотрудников из прокуратуры, чтобы вызвали его и провели воспитательную беседу.

– Вряд ли это подействует. Корецкий одержим жаждой мести.

11. На борту «Викинга»

В отделе милиции Белозерцева ждала телетайпограмма, на его вчерашний запрос в Туапсе. Он пробежал глазами машинописный текст: "Сообщаем, что яхта "Викинг" с двумя гражданами на борту отбыла сегодня в 13.15 от старого рыбацкого причала в северо-западном направлении. Оперуполномоченный угрозыска капитан милиции В. Селиверстов".

– С двумя гражданами на борту, – войдя в свой кабинет, вслух произнес Василий. – Откуда взялся этот второй, если Мохначев уплыл один. Один ли? Ведь никто точно не знает, был он один или с кем-то еще в момент отплытия. Собственно, этот некто мог спрятаться в каюте. Перевозкой пассажиров Мохначев вряд ли станет заниматься. К тому же, если перевозить, то не одного пассажира, а десяток-другой. Водоизмещение яхты вполне позволяет. Нет, здесь, кроется что-то другое, явно криминальное. Почему от старого причала?

Учитывая расстояние от Туапсе, и направление ветра и то, что яхта, кроме парусов, снабжена двигателем, Белозерцев прикинул: примерно в 22-23 часа она будет в акватории залива. С этими соображениями он направился в кабинет Щеглова.

– Что ты надумал с этим "Викингом"? – встретил его вопросом следователь. – Не плод ли это твоей фантазии?

– Нет, не плод, Володя. Даже если Мохначев чист, мы ничем не рискуем, а проверить его должны. Ты читал сообщение из Туапсе?

– Читал.

– У него на борту пассажир?

– Ничего удивительного. Кто-то напросился в наш город. Кстати, почему не указана личность пассажира?

– Мохначев – человек бывалый. Не возьмет он на борт чужака, который может повести себя в море самым непредвиденным образом. Вдруг польстится на роскошную яхту, а хозяина отправит на корм рыбам? Может ведь быть и такое? В жестокое время живем.

– Может, – нехотя согласился следователь.

– Поэтому с ним, наверняка, человек, внушающий доверие, либо с надежной рекомендацией. Насчет его фамилии – думаю, это пока не столь важно. Выясняя личность, в Туапсе могли бы спугнуть их. Требовалась большая осторожность. Кажется, они ее соблюли. Теперь надо не проглядеть, вовремя на подходе к городу встретить. Таможню они, видно, наловчились обходить. Обычно она проверяет суда у причала, а нет, чтобы на рейде перед входом в порт.

– Дерзай, оригинал, – пожелал Щеглов. – И держи меня в курсе.

– Меня надо подстраховать, – сказал Белозерцев. – Кто знает, как там, на яхте обернется. На водной станции мне дали лодку с мотористом. Возьму с собой старшину Дудко с Пальмой. Возможно, потребуется помощь.

– Хорошо, я буду на связи, – согласился следователь. – Мой позывной "Феникс", а твой "Кентавр". Люблю мифические названия. Шахматы и мифы – моя стихия.

– А у меня рыбалка, – весело отозвался Василий.

Томительно текли часы ожидания, пока за окном не начал угасать долгий летний день. Белозерцев позвонил в вольер кинологу Дудко:

– Пора, выезжаем. Надо пораньше, чтобы не проскочили.

– Сию минуту, товарищ капитан, – ответил старшина. Белозерцев спустился вниз, в дежурную часть, где находилась оружейная комната. Отдал майору Крупину карточку и взамен ее получил табельное оружие пистолет Макарова, два магазина с восемью патронами каждый и портативную радиостанцию "Тантал". Через пять минут появился кинолог Дудко с Пальмой на поводке и также получил оружие.

С целью маскировки, чтобы не привлекать внимание, на обычных "Жигулях" прибыли на водную станцию. Здесь их уже поджидала моторная лодка с рослым мотористом на корме. Норд-ост ослабел, и по поверхности воды, как по стиральной доске, бежала мелкая рябь. Лодка слегка раскачивалась у бетонного, на прочных сваях, причала, ударяясь бортом о подвешенные к сваям для амортизации старые автомобильные покрышки. Моторист, подал крепкую мускулистую руку, помог Белозерцеву и Дудко сесть в лодку. Пальма бесстрашно прыгнула на ее ребристое дно. Моторист запустил двигатель и лихо оторвался от причала.

Ультрамариновый вечер теплым покрывалом опустился на море. С тревожным криком проносились над самой водой чайки, тяжело садились на поверхность воды бакланы и мартыны. Лодка отплыла от берега примерно на милю, и моторист по просьбе Белозерцева заглушил двигатель. Приготовил весла. Василий рассчитывал подойти к яхте тихо, чтобы застать владельца и его пассажира врасплох. Стали зорко всматриваться в темную, едва различимую линию горизонта. Рядом, обозначенный буйками со сверкающим красным маячком, пролег фарватер для крупнотоннажных судов – танкеров, сухогрузов, траулеров и теплоходов. Сквозь рваные тучи на небе кое-где блистали редкие звезды.

– Дождались, – произнес немногословный моторист и кивнул головой в сторону трех красных огоньков, показавшихся во мгле. Капитан отметил треугольное расположение огней. Один из них находился на острие высокой мачты, второй – на корме и третий – у ходовой части яхты.

– Вперед! – скомандовал Белозерцев и парень умело налет на весла. Лодка, бесшумно скользя, устремилась к яхте, на борту которой промелькнул переносной фонарь "Летучая мышь". На яхте, очевидно, заметили маневр лодки и, чтобы оттянуть момент сближения, быстро изменили угол парусов. Судно заскользило параллельно берегу, отдаляясь от лодки. Мохначев явно стремился уклониться от встречи.

– Вот, дьявол, уходит, – выругался Василий. – Бросай весла, заводи двигатель!

Но прежде чем моторист запустил "Вихрь", они отчетливо услышали, как вблизи яхты, что-то свалилось в воду: раздался громкий плеск, будто волна ударила о борт. Море было спокойно.

– Дудко, смотри внимательно, что это могло быть? – Белозерцев ярким лучом фонаря осветил зеленый борт яхты с крупной готической надписью "Викинг".

– Ничего подозрительного, – ответил кинолог. – Может дельфин охотится за кефалью.

Овчарка забеспокоилась, навострила чутье. Мохначев нагло игнорировал сигналы, которые капитан подавал фонарем. Ветер туго раздул паруса и погнал яхту прочь от берега. Моторист выжимал из двигателя максимум оборотов, но и владелец яхты не ограничился лишь парусами, запустив дизель, вообразив себя участником регаты?

Когда до яхты оставалось метров пятьдесят, Белозерцев поднял пистолет и выстрелил в воздух. Громко прозвучал выстрел. Увидел, как яхта замедлила ход. Вскоре моторист ловко пристал к борту "Викинга" у его невысокой части. Сотрудники милиции с Пальмой поднялись на борт. Навстречу им подался крупный мужчина. В одной руке он держал короткий с крюком на конце багор, в другой – фонарь. В зубах его была зажата массивная курительная трубка.

Его широкое обветренное лицо с пышными усами и окладистой седеющей бородой выражало решительность и суровость. Широко расставив ноги в кожаных крагах, он прочно, несмотря на качку, стоял на палубе. "Морской волк", – подумал капитан, глядя на экзотическую фигуру, и в следующий момент услышал хрипловатый воинственный бас:

– Чего надо, холера вас забери! Лезешь под самый гребной винт, грубо нарушаешь правила безопасности мореплавания. Убери пушку! Пострелять захотелось?

– Не так круто, – осадил его Белозерцев. – Я старший оперуполномоченный угрозыска, капитан милиции.

– А я бывший боцман, и что с того? – бесцеремонно оборвал его Мохначев. – Во всех морях и океанах побывал. Меня на пушку не возьмешь. За многолетний труд имею награды, грамоты и благодарности. От самого министра морского флота. А тебя министр жалует? Твои командиры только и могут пулю себе в лоб пускать. МВД называется?

Он явно хотел напористостью, строптивостью и грубостью вывести Василия из себя, устроить скандал, а потом пожаловаться прокурору на неправомерные действия милиции.

– Почему сразу по моему сигналу не остановились? – резко спросил его Белозерцев.

– Частная собственность неприкосновенна! Кто вас знает, кто вы такие? Милиция или пираты? Со мной вот случай был в Индийском океане… – Мохначев начал длинную байку, сознательно затягивая время, и это не ускользнуло от внимания капитана.

– Где ваш пассажир?

– Какой пассажир? С чего вы взяли, что вы несете? – возмутился боцман. – Я перевозкой пассажиров не занимаюсь. У меня нет на этот вид услуги лицензии, поэтому какие могут быть претензии?

– Не наводите тень на плетень. Где пассажир, которого вы взяли в Туапсе?

– В порт не заходил, а промышлял мидии и рапана в море. На борт никого не брал. На кой мне хрен лишняя обуза? – кипятился Мохначев. – Слава Богу, сам с яхтой управляюсь. Господь силенкой не обидел. Ты в пятьдесят семь лет сможешь, как я, один в море? А, то-то и оно. Захочу в кругосветку отправлюсь, как Конюхов, и никто мне не запретит. Ни милиция, ни полиция. Сейчас полная свобода, никаких "железных занавесов".

Мохначев недовольно засопел, раздувая трубку и дымя в лицо Василия. На крутые плечи боцмана поверх тельняшки была накинута зеленоватая штормовка, на большой, как у Маркса, голове сидела, словно приклеенная, фуражка с крабом. Белозерцеву показалось, что боцман не расстается с нею даже во время сна, так она была ему к лицу.

– Мы осмотрим каюту, – тоном, не допускающим возражений, сказал капитан, намереваясь спуститься по сходням возле ходовой рубки в каюты яхты.

– Где санкция, ордер? – зашумел боцман. – Ты, инспектор, права не качай. А то я тоже могу так качнуть, что полетят твои погоны. Яхта – моя собственность, и закон гарантирует ее неприкосновенность.

– У вас на борту неизвестный человек, подозреваемый в убийстве, и я вправе осмотреть яхту, – настойчиво произнес капитан. – Что касается ордера на обыск, то извольте не беспокоиться, он будет. Если не доверяете мне, я сейчас приглашу таможенников. Кстати, у них очень смышленая собачка, спаниель. Вот старшина может подтвердить. Верно, я говорю?

– Верно, товарищ капитан, – отозвался кинолог. Василий потянулся рукой к радиостанции.

– Обойдемся без таможенников. Знаю я этих варваров, перевернут все вверх дном, – не подумав, промолвил Мохначев. – Валяйте сами, да быстрее. Мало удовольствия с вами общаться.

– Почему вы вдруг всполошились, Яков Петрович, если у вас на яхте полный порядок? – спокойно возразил Белозерцев.

– Не терплю произвола.

– Мы выполняем свой служебный долг.

Белозерцев, Мохначев, а следом за ними Дудко с Пальмой спустились в небольшую капитанскую каюту.

– Уберите пса! Не позволю бардак на судне, где идеальная чистота и порядок. Что за чертовщина? – никак не мог успокоиться Мохначев. Капитан пристальным взглядом оглядел каюту. Затем подошел к столу и выдвинул ящик. В нем лежали бритвенный прибор, светозащитные очки и черные кожаные перчатки.

– Ваши вещи?

– Мои, конечно, мои, чьи же еще? Посторонних на яхте нет, – слишком поспешно ответил боцман.

– Вам, зачем при бороде и усах?

– Подбриваю, чтобы не выглядеть пиратом.

– Какими лезвиями?

Боцман замолчал, соображая, замялся.

– "Рапира", наверное, – подсказал Белозерцев, хотя в ящике были упаковки "Невы".

– Да, да, – обрадовался подсказке Мохначев.

– А перчатки вам зачем? Лето ведь, теплынь.

– Не скажи, инспектор, – возразил он. – Бывает, норд-ост так задует, а я за штурвалом. Без перчаток никак невозможно.

– Очки чьи?

– Тоже мои. Солнце слепит, сами понимаете.

– Так они на вас малы.

– Других не было, все магазины облазил, – нашелся он.

Белозерцев прошелся к стенке каюты. На откидной полке, предназначенной для сна, лежали джинсы, футболка и кепка "Аdidas", на полу – кроссовки. Пальма тщательно обнюхивала их, тревожно вертя хвостом.

– Чья одежда?

– На рынке приобрел для соседского мальчишки, – невозмутимо ответил Мохначев. – Пристал ко мне, купи, говорит, дядь Яша. Как не уважить? Хороший парень, не хочет от моды отставать.

– Где вы могли купить в открытом море, если не приставали к берегу? Не ловчите, Яков Петрович. В вашем возрасте. Побойтесь Бога!

– Говорю, как есть, – занервничал он, позабыв о потухшей трубке.

– Что вы выбросили за борт? Только честно. Мы ведь пригласим водолазов, обследуют дно.

– Ракушки рапана и мидии. Сверх нормы выловил. Подумал, рыбинспекция, неприятности мне ни к чему.

После того, как Дудко дал Пальме обнюхать найденные вещи, собака начала метаться по каюте. Белозерцев обменялся взглядами с кинологом, и тот дал понять, что овчарка, очевидно, вспомнила знакомый запах и потому проявляет беспокойство. Капитана осенила догадка. Он включил радиостанцию. Щелкнул переключателем и наклонился к микрофону:

– "Феникс", "Феникс", я – "Кентавр", как слышишь?

– Слышу тебя отлично, – откликнулся Щеглов.

– Мы на яхте "Викинг", – сообщил Белозерцев. – Срочно блокируйте бухту Синее Око. Кажется, появился долгожданный "гость". Обеспечьте достойный прием морского волка.

Краем глаза Василий заметил, как, услышав его переговоры, Мохначев побледнел. Его крепкие руки безвольно опустились вдоль тела. Он засуетился и, вопреки морскому правилу чистоты, соря пеплом, стал усердно выбивать потухшую трубку прямо на стол.

– Ты не ошибся?– радиоволны донесли голос следователя.

– Нет, Володя, действуй немедля, – игнорируя условный позывной, твердо ответил капитан и обернулся к утратившему воинственность боцману. – Яхту живо к причалу. И без глупостей. Вы подозреваетесь в причастности к убийствам.

– К каким убийствам? Что за чушь? – безвольно возразил Мохначев. – Вы ответите за произвол, инспектор.

– Старшина, быстро с Пальмой в лодку, – приказал капитан кинологу. – И в бухту Синее Око. Действуй осторожно, по обстановке. А я с боцманом на пристань.

Кинолог с Пальмой резво поднялись на палубу, и Белозерцев услышал, как взревел двигатель моторной лодки. Мохначев опустился на стул, закрыв лицо ладонями.

– Яхту к причалу! На водную станцию! – скомандовал капитан, и боцман нехотя подчинился приказу.

Уловив в паруса попутный ветер, яхта заскользила к сверкающему огнями берегу. Мохначев, крепко вцепившись в штурвал, был зол и молчалив. Василий внимательно следил за его действиями, опасаясь, что морской волк с потухшей трубкой в зубах, может преподнести неожиданный сюрприз. Он вновь вышел на связь с Щегловым, попросил его прислать на водную станцию патруль.

На причале Белозерцев сдал Мохначева подоспевшему патрулю, а опечатанную яхту под охрану. Сам, в предчувствии назревающих событий, поспешил на поджидавших его "Жигулях" к бухте Синее Око.

12. Тайна старого грота

Корецкий в бухту Синее Око прибыл, когда багровый диск солнца закатился за гряду холмов, широкая тень легла на прибрежный плес. Неподалеку от грота за большим камнем-валуном он приметил укромное местечко. Устроился в нем и, невидимый со стороны моря, стал наблюдать за поглощаемой мглой линией горизонта. Алекс пожалел о том, что не догадался еще в Москве вооружиться биноклем.

Вдали, над водой, он увидел несколько приближающихся огней и удаляющийся шум моторной лодки. "Наверное, лоцманский катер, для проводки судна по фарватеру", – предположил Алекс, заметив, как огоньки пошли на сближение, а потом резко стали отдаляться друг от друга. До его слуха донесся хлопок и выстрел.

По морю пробегала мелкая зыбь. Вдруг в глубине воды Корецкий увидел желтое, двигающееся к бухте, свечение. "Может, медуза?" – попытался он вспомнить светящихся обитателей моря, но безуспешно. А через три минуты выяснилось, что напрасно напрягал свою память. Перед самым входом в грот над поверхностью воды показалась голова человека в маске со смотровым стеклом и гофрированной трубкой.

Вскоре, освещая фонариком мокрые камни, на берег вылез высокий пловец, аквалангист с двумя баллонами за спиной. К его поясу была привязана черная сумка. Он пошарил вокруг лучом фонарика и снял с головы маску. Что– то в его облике Алексу почудилось знакомым и он, затаившись за камнем, стал наблюдать за действиями аквалангиста. Тот, убедившись, что никого нет, ступая ластами по камням, направился в грот. Оттуда бесшумно выпорхнула летучая мышь.

С минуту Корецкий раздумывал, как быть: то ли окликнуть незнакомца, то ли последовать за ним, чтобы узнать цель столь странного визита. То, что за ним скрывается, что-то тайное, возможно, имеющее отношение к Викиной смерти, у Алекса не вызывало сомнений. Иначе, зачем вся эта конспирация? Он внимательно наблюдал за незнакомцем. Выбрался из своего укрытия и, прижимаясь к прохладной скале, осторожно последовал за аквалангистом. Желтый луч фонарика плясал в глубине грота. Дойдя до места, где была убита Вика, незнакомец остановился. Луч света скользнул по букету цветов. Он взял его в руку, осматривая стебли на сломе, видимо, пытаясь определить, когда сорваны цветы. Затем небрежно бросил рассыпавшийся букет на камень.

Алекс предусмотрительно задержался за поворотом стены и остался в тени незамеченным, когда аквалангист, обернувшись, осветил свод грота. "Он либо убийца, либо соучастник злодеяния, – оценивая реакцию незнакомца на букет цветов, пришел к выводу Алекс. – Что если пришить его сейчас? Подобраться поближе и камнем по голове".

Наклонился, нащупал рукой острый тяжелый голыш. Почувствовал, как нарастает гнев, туманит сознание, но, вспомнив предупреждение Белозерцева, удержался от опрометчивости. "Надо выждать, с этим я успею, – подсказывал ему рассудок. – Ведь не ради сострадания к своей жертве приплыл сюда этот тип. И откуда приплыл? Во всяком случае, не из Турции. Может, с яхты "Викинг", которой давеча интересовался капитан?

Пока Корецкий медлил, теряясь в догадках, аквалангист приподнял тяжелый плоский камень у самого низа свода. Посветил фонариком в углубленную нишу. Наклонился и что-то спрятал в висящую на поясе сумку, а из нее извлек и положил в нишу какие-то пакеты. Алексу не удалось их подробно разглядеть. Незнакомец прикрыл нишу камнем и быстро, держась по центру грота, направился к выходу. Алекс промедлил и упустил удобный момент – аквалангист прошмыгнул мимо.

– Стой! Стрелять буду! – крикнул Корецкий первое, что пришло на ум. Незнакомец вздрогнул от неожиданности, обернулся, взмахнув фонариком. Большая тень с камнем в поднятой руке, скользнувшая по мрачному своду, решительный вид Алекса поколебали его. Аквалангист, на ходу надевая на голову маску, побежал к воде. Алекс устремился за ним, злясь на себя за то, что не напал на незнакомца в гроте и у того есть шанс уйти.

С досады он бросил камень и угодил им в ногу беглеца. Тот взвыл от боли и в растерянности остановился почти у самой воды. В море, в том месте, где должна была находиться яхта "Викинг", сигнальных огней не было. Мохначев обязан был дождаться его возвращения. И тут неизвестный услышал шум мотора, увидел едва различимые контуры приближающейся лодки. Этого минутного замешательства было достаточно, чтобы москвич, изловчившись, крепко схватил его за ноги, ниже колен. Незнакомец упал на плоские камни. Фонарик выпал из его рук и скатился в воду, застыв на дне размытой оранжевой звездой.

Они боролись, напряженно дыша, как два сцепившихся в последней схватке зверя. Руки Алекса скользили по мокрому эластичному одеянию, ему никак не удавалось сделать жесткий захват. Попытался передавить трубку, но его соперник изловчился и сбросил маску.

– Это тебе за Вику, сволочь, – с ненавистью повторял Корецкий, пытаясь приподнять его на себя и ударить спиной о камни. Но мешали баллоны. Вскоре незнакомец пришел в себя, очевидно, почувствовав, что имеет дело не со спецназовцем, а с дилетантом в рукопашном бою. Он сделал резкий переворот, и Алекс оказался в нижней позиции. Хотел вырваться, но соперник явно превосходил его в искусстве борьбы.

– Мигом твою дурную кровь пущу, у тебя ее много, – злорадствуя, закричал он Алексу в лицо. Между пальцами у него сверкнуло лезвие. Тот инстинктивно защитил лицо и шею руками, и острое жало, обломившись, впилось ему в ладонь. "Точно так он убил Вику и фотографа, – мелькнула в сознании мысль. – Но нет, я не позволю зарезать себя, как кролика".

Он, что было сил, вцепился пальцами в горло незнакомца. На какой– то миг даже притупилась боль в рассеченной ладони. Только кровь стекала по руке вниз. Соперник отчаянно вертел головой, пытаясь освободиться из цепкого захвата.

Неизвестно, чем бы закончилась эта схватка, но в прибреный песок берега кормой врезалась моторная лодка.

– Пальма, фас! – скомандовал Дудко, следом за овчаркой выскочивший на берег с пистолетом в руке. Овчарка набросилась на незнакомца, угрожающе оскалила пасть с острыми зубами. Через минуту холодный ствол пистолета уперся в его грудь.

– Встать, руки за спину! – приказал старшина аквалангисту. Алекса кинолог признал сразу и удивился, не ожидая его здесь встретить. Незнакомец поднялся, зло ощерился на Корецкого и процедил, сплевывая:

– Повезло тебе, в рубашке родился. Если бы не эти, лежал бы на дне морском и кровавые пузыри пускал…

– Это ты погубил Вику? – подступился к нему с кулаками Алекс и с размаха кровоточащей ладонью ударил в лицо. Дудко с трудом оттащил москвича.

– Не положено, не положено, – настойчиво повторял старшина. – Он, как подозреваемый, под защитой закона.

– А ему положено насиловать и убивать? – обозлился Корецкий.

– Раздавлю, как гниду, – прошипел незнакомец. Дудко защелкнул наручники на его запястьях, снял со спины баллоны и погрузил их в лодку. Десять минут спустя, к бухте подъехали Щеглов и Белозерцев с группой вооруженных сотрудников.

– А вы как здесь оказались, Алекс? – завидев Корецкого, задал вопрос Василий и тут же, не дождавшись ответа, второй. – Что у вас с рукой?

– Поцарапался о шиповник и терновник, – иронично усмехнулся Алекс, зажав глубокий порез.

– Это он отличился, задержал подозреваемого субъекта, иначе бы ушел. Запаса кислорода надолго бы хватило, – пояснил старшина. – Мы с Пальмой едва успели. Одним словом – герой.

– Он? – удивился Щеглов. – Выходит, все почести частному детективу. Он, значит, герой, а мы – зрители. Где Иван Гуков, судебный репортер? Завтра лихо распишет в газете про мужество и героизм. Ему только подкинь сенсацию, дай фактуру.

Следователю явно не нравился такой неожиданный исход дела.

– Сочтемся славою… – равнодушно успокоил его Корецкий. – Мне чужие почести и слава не нужны. Я свою клятву сдержал, Вика меня простит, и больше ничего не нужно.

Белозерцев забинтовал Алексу руку, вспомнив, что недавно такую же, но запоздалую услугу, оказывал его жене. Только после этого сотрудники опергруппы занялись, глядящим на них исподлобья незнакомцем. Василию достаточно было беглого взгляда, чтобы определить сходство его с тем, что на снимке с журналом «Огонек».

– Что с волосами? Где потерял клок? – спросил капитан, заметив на его голове не успевшую зарасти проплешину.

– Стригущий лишай, – быстро, заранее обдуманно, ответил тот.

– Заразный, что ли? – усмехнулся Василий.

– Угу, не прикасайтесь ко мне.

– От этой заразы мы тебя быстро вылечим. Доктор у нас есть замечательный, – многозначительно, не раскрывая до конца карты, имея в виду Матильду, промолвил Белозерцев.

– Кто такой? Откуда? – спросил майор. Незнакомец, насупившись, упорно молчал.

– Что делал здесь?

– Купался, – разжал он уста. – Проверял акваланг, готовился к соревнованиям по подводной охоте. А этот тип, как снег на голову свалился и давай душить. Куда только милиция смотрит? Развелось всякой твари по паре. Невозможно спокойно потренироваться…

– Почему ночью? – допытывался следователь.

– Днем времени нет. Обожаю ночные купания, – осклабился он. Белозерцев снял с него пояс, сумку.

Корецкому и парню с моторной лодки пришлось быть в роли понятых. Василий развязал тугой узел на резиновой сумке. В ней находились уложенные в полиэтиленовый пакет денежные купюры: рубли и доллары.

– Свободно конвертируемая валюта? – заметил Щеглов. – Откуда такое состояние?

– От верблюда, – обозлился незнакомец. – С неба свалилось. Папа подарил. В Канаде наследство обнаружилось. Что, завидно?

– Довольно паясничать! – оборвал его истерически-нервный напор Владимир. – Выкладывай, быстро, быстро…

Тактика психологического прессинга лишь на миг сбила задержанного с толку и, нагло усмехнувшись, он демонстративно замолчал.

– Говори! Я тебя заставлю говорить, – выдержка изменяла Щеглову.

– Товарищ капитан, – видя тщетные потуги следователя, обратился к Белозерцеву Алекс. – Здесь в гроте у него тайник. Поэтому он и оказался в бухте, наверное, в качестве курьера.

Корецкий почувствовал закипевший злобой взгляд незнакомца.

– Где тайник? Веди, – обрадовался Владимир. Прихватив с собой аквалангиста, пошли в глубину грота. Миновали место, где на камнях был рассыпан букет полевых цветов. Алекс собрал их и бережно положил на каменный выступ.

– Вот это место, – Корецкий белой забинтованной ладонью указал на придвинутый к краю стены плоский камень. Щеглов посветил фонарем, а Будченко и Белозерцев сдвинули камень в сторону. В выдолбленной в твердой породе нише лежал целлофановый пакет. Осторожно чтобы не испортить отпечатки пальцев, если они там есть, извлекли пакет. В нем насчитали двадцать упаковок, в каждой из которых было примерно по пятьдесят граммов порошка.

– Наркотики, марихуана, – по цвету определил эксперт-криминалист. – Это, конечно, подтвердит лабораторный анализ. Но думаю, что не ошибся.

– Так вот от какого канадского дяди бешеные деньги и валюта, – произнес Щеглов, уколов проницательным взглядом присмиревшего незнакомца. – А мы ломаем голову над тем, как попадает на дискотеки, в видеосалоны, притоны и другие злачные места наркота. Молодняк, пребывая под воздействием наркотиков, совсем ошалел – хулиганство, ранняя проституция, групповой секс. "Ромашкой" развлекаются. На таможне спаниеля дрессированного держим, чтоб наркоту вынюхивал. А он, хорош гусь, морем ее доставляет. Изобретатель. Но мы прикроем этот опасный наркотрафик.

Следователь распалился в негодовании, а незнакомец молчал, бледный, с потухшим взглядом.

– Кто перекупщик? Когда появится? Живо отвечай!– добивался Владимир от него признания.

– Не знаю, – разлепил тот губы.

– В кошки-мышки вздумал играть? – не дождавшись ответа, Щеглов обратился к Белозерцеву и Дудко. – Надо взять перекупщика с поличным и всю сеть выявить. Останетесь здесь в засаде. Думаю, он скоро объявится. Такой товар долго без движения не залеживается. А сейчас живо отсюда, чтобы не вспугнуть гонца.

Оставили в нише пять упаковок, для приманки. Остальные Будченко положил в саквояж, чтобы отправить на экспертизу. Вскоре тишина, нарушаемая лишь глухим плеском волн, и темень окутали таинственную бухту. Забреди сюда случайный человек, и у него не возникло бы подозрения, что всего десять минут назад здесь находились сотрудники милиции. Старшина с Пальмой затаились в одном из лабиринтов вблизи тайника, а Василий за тем камнем, где недавно прятался Корецкий.

Ждать пришлось долго. Лишь около трех часов ночи в бухту на резиновой лодке почти бесшумно проскользнул мужчина. Капитан едва не проглядел его – так осторожно действовал неизвестный. Он пристал к кромке берега, но медлил. "Что-то его насторожило, – догадался Белозерцев. – Почему не выходит из лодки? Ведь наверняка прибыл сюда за товаром. Иначе, какого лешего ему здесь искать среди ночи?"

Он внимательно всмотрелся в темный, слегка колеблющийся на волнах силуэт. Заметил желтое свечение, проникающее сквозь толщу воды. "Так вот в чем дело, – огорчился Василий. – Как это мы в суматохе забыли об упавшем в воду фонарике, и сразу не подняли его из воды? Эта оплошность нам может дорого обойтись". И он стал молить Бога, чтобы эта деталь не отпугнула перекупщика. Но, видно, жажда заполучить товар быстрее оказалась сильнее чувства бдительности.

Для надежности мужчина еще раз внимательно оглядел бухту и подходы к гроту. Наконец зацепил лодку веревкой с якорем за прибрежный камень, чтобы не унесло волной. Бросил на дно лодки два коротких весла. Выйдя на берег, перекупщик закурил и быстро направился под своды грота. По тому, как бойко перемещался, Белозерцев понял, что ему здесь все знакомо. Видимо, не в первый раз наведывается за товаром. Шел перекупщик без фонаря, лишь светлячок сигареты, повторяя его движения, чертил темноту. Василий осторожно последовал за ним.

Мужчина, приземистый, широкоплечий, почти квадратный, достиг цели. Щелкнул зажигалкой, освещая язычком огонька место тайника. Легко сдвинул камень и нырнул рукой в нишу. Пока он возился возле ниши, капитану удалось проскользнуть к кинологу. Тот едва сдерживал Пальму на туго натянутом поводке.

– Его на испуг не возьмешь, – прошептал Василий старшине. – Будем действовать по моему сигналу – одновременно и наверняка.

Перекупщик почувствовал легкий вес пакета и замер в недоумении. Посветил зажигалкой – на дне пакета лежало пять упаковок.

– Обманул, Вампир, – признался он. – Килограмм обещал насыпать, а здесь коту под хвост. Плакали денежки. Надо же, кого обманул? Меня…

Он не договорил. Белозерцев и Дудко навалились с двух сторон, а Пальма вцепилась в ногу. Закричав от боли, неизвестный вытаращил глаза и, развернув крутые плечи, попытался сбросить нападавших сотрудников. Василий скрутил запястье его левой руки, лихорадочно искавшей брючный карман. Вместе со старшиной с трудом свели его крепкие руки, перевитые венами, напоминавшими тросы, и защелкнули стальные наручники. Только после этого капитан извлек из его кармана пистолет Макарова, который, возможно, находился в розыске. "Крупная дичь", – с удовлетворением от удачно завершившейся операции, подумал Белозерцев.

– Феникс, я – Кентавр! – вызвал он на связь Щеглова, и когда тот отозвался, не без гордости сообщил. – Подавай машину, гость заждался. Прояви хоть раз гостеприимство. Говорит, что "браслеты" жмут. Впредь по спецзаказу именные наручники надо делать. Крупный экземпляр в наши сети попался, с трудом одолели. Был вооружен пистолетом, гад. Но мы не позволили ему воспользоваться оружием.

13. Боцман терпит фиаско

Задержанные граждане, личности которых еще предстояло установить, были доставлены в отдел милиции и помещены в камеры-одиночки изолятора временного содержания. После этого на яхте "Викинг", пришвартованной к причалу водной станции, Щеглов, Белозерцев и другие сотрудники из оперативно-следственной группы с санкции прокурора, в присутствии Мохначева и двух понятых, приступили к осмотру и обыску судна. С таможни, расположенной вблизи паромной переправы, на УАЗе был привезен специально дрессированный на поиск наркотиков спаниель Фаворит – пес черно-белой масти с длинной и мягкой шерстью, большими, обвисшими ушами, белой продольной полоской на голове и выразительными глазами.

Мохначев справился с первоначальным замешательством и, позвякивая наручниками, равнодушно глядел на все происходящее в его капитанской каюте, словно случайно оказался здесь в роли зрителя. Осмотр палубы, ходовой рубки, мачты и парусов не принес результата. На обыск внутренних помещений яхты Щеглов и Белозерцев возлагали большие надежды. "Не может быть, чтобы на яхте, контрабандой перевозившей наркотики, от них не нашлось следов, – размышлял Василий. – Неужто всю доставленную партию сразу сплавляли перекупщику, ничего не оставляя про запас? Какой тогда резон из-за одного или двух килограммов марихуаны пускаться в рисковое плавание?"

До того, как в каюте появилась собака, Владимир в качестве вещдоков изъял бритвенный прибор с набором лезвий "Нева", черные перчатки, кепку, футболку, кроссовки и джинсы. Отыскался и паспорт на имя Антона Степановича Глота, 1978 года рождения, уроженца г. Сочи. По фотографии узнали ночного аквалангиста.

– Чей документ? Где владелец? – спросил следователь у Мохначева, делая вид, что ему неизвестна судьба владельца паспорта. Боцман равнодушно пожал плечами, а Щеглов не стал настаивать на сиюминутном ответе. В этот момент его занимали другие вопросы, поиск улик против владельца яхты.

– Фаворит, ищи! – отцепив поводок от ошейника, приказал спаниелю прибывший с таможни долговязый кинолог. Собака черными блестящими ноздрями стала обнюхивать углы каюты. Белозерцев заметил, что Мохначев с большим напряжением, сохраняя внешнее спокойствие, следит за перемещениями спаниеля. Фаворит приблизился к столу.

– Ищи, ищи, – поощрительно повторял кинолог. Василий увидел, как побледнели не заросшие щетиной щеки боцмана, и он смутился, встретившись взглядом с капитаном.

– Закурить, дайте закурить, – взмолился Мохначев, потрясая скованными руками и тем самым, выдавая свою тревогу". Сдают нервы, боцман, значит здесь у тебя не чисто", – сообразил капитан.

– Пусть курит, – неожиданно сжалился Щеглов, кивнул на лежавшую на столе трубку. – Не будем лишать боцмана удовольствия. Только, гляди, чтобы без шалостей.

Белозерцев разомкнул наручники. Мохначев размял затекшие пальцы. Не спеша, следя глазами за Фаворитом, достал из кармана кисет с табаком. Набил трубку, словно нечаянно просыпал щепотку табака на пол, и зажег. Глубоко и напряженно затянулся, набрав полные легкие дыма и, выждав, когда спаниель приблизится к столу, выдохнул в собачью морду. Едкий табачный дым заполнил каюту.

– К черту табак, к черту! – до того занятый Фаворитом, опомнился и всполошился кинолог. Пес зачихал, замотал головой и отпрянул к двери. Щеглов и Белозерцев поняли, что со своим милосердием дали маху. Боцман, видно, тертый калач, быстро сориентировался и перехитрил их. Его глаза под густыми седеющими бровями лукаво поблескивали, а челюсти разомкнулись в едва заметной улыбке. "Вот так, век живи, век учись", – помрачнел капитан и, грубо выхватив изо рта Мохначева трубку, поспешно ее загасил. Но тот успел выпустить еще одну порцию едкого дыма.

– Что ж ты раньше молчал? – выговаривал кинологу Щеглов. – Предупредил бы.

– Знать должны, что табак, другие острые запахи притупляют чутье собаки, – укорил его кинолог, выводя Фаворита из каюты. – Надо тщательно проверить помещение. Попытаемся еще раз.

– Разве я знал, что ему табак вреден? – дурашливо оправдывался Мохначев, когда раздосадованный Белозерцев надевал на его запястья наручники. – Вот у меня был пес сенбернар. Красавец золотисто-белой масти. Я с ним полсвета проплавал на торговом судне. Бывало, прикажешь ему: "Трубку!" И он тут, как тут, с трубкой в зубах. Преданный был, а нынче люди хуже собак. При каждом случае норовят надуть. Жаль пса, умер от старости, другого завести не удалось. Мне бы надо с хорошей родословной. Знающие люди посоветовали обзавестись ньюфаундлендом или доберманом пинчером. А вы что порекомендуете? Как скажете, так и поступлю?

Своими хитрыми глазами Мохначев заискивающе посмотрел на Василия. Щеглов тем временем настежь отворил дверь и иллюминатор, чтобы сквозняком проветрить каюту.

– Рекомендую помолчать, – холодно произнес капитан. – Яков Петрович, бросьте валять дурака. Хватит нам зубы заговаривать всякими байками. Лучше ответьте, кто такой Глот?

– А бес его знает? Напросился на борт, – с серьезным видом ответил боцман. – Умолял, на коленях просил. Любимая женщина, говорит, в городе живет. Судьба, мол, решается. Я ведь и сам молод был, знаю, какая это страсть – женские чары. Сам не без греха. Сжалился, взял его на яхту. Обещал он мне хорошо заплатить, только на кой ляд мне его жалкие деньги. Чудной какой-то. А может того – шизофреник? Только увидел, что к городу подплываем, разделся и нырнул в воду. Во, что значит страсть! Должно, вернется – документы, одежда на яхте остались. Пожалел человека, сделал добро, а самому неприятности из-за какого-то влюбленного шалопая. Впредь наукой будет.

Мохначев для подтверждения своих слов звякнул наручниками.

– Однако вы большой мастер басни сочинять. Как вы могли взять его на яхту, если прежде говорили, что не причаливали к берегу?

– Виноват, память подвела, наверное, старею, я тогда в Анапу заходил всего на несколько минут.

– В Анапу, так в Анапу, – улыбнулся Василий. – Зачем?

– Каюсь, бес попутал. Выловил одну осетрину и продал гурману. Готов понести наказание. Можете сейчас же сдать меня рыбинспекции. А больше за мною никаких грехов. Вот те крест, не виноват. Сколько меня можно пытать, пора и честь знать, товарищ капитан. По какому праву третируете честного, заслуженного человека?

– Отлично знаете, по какой причине, – парировал Белозерцев.– Улов мидии и рапана, говорите, за борт выкинули? Рыбинспекции перепугались?

– Да, шибко испугался.

– Но на яхте мы не обнаружили никаких снастей.

– Их тоже в море бухнул, чтобы никаких претензий. Штормило давеча, до улова ли? Дай Бог сохранить яхту.

– По метеосводкам погода была прекрасная, – возразил Василий.

– Врут синоптики, – среагировал Мохначев. – Накануне обещали дождь – ни капли не упало. У меня свой барометр: как кости заломят, значит, жди ненастья. А парня того, что у меня на яхте был? Что с ним?

– Договаривайте, почему запнулись, Яков Петрович? – пристально посмотрел на боцмана капитан. – Почему он вас волнует?

– А как же по-другому, пассажир ведь мой? Может, у него с головой непорядок. Греха не оберешься. Странный какой-то тип, разную ересь нес.

"Обеспечивает себе алиби на будущее, – подумал Белозерцев. – Но и хитер, шельма. Если не найдем улик, может, и выйдет сухим из воды. Даже лов осетрины сюда приплел, только бы отвести от себя серьезные подозрения. Но мы тоже не лыком щиты, кое-что смыслим в своем ремесле". Тем временем каюта проветрилась, на пороге появился кинолог с Фаворитом. При виде собаки Мохначев помрачнел и бросил недовольно:

– Имейте сердце, не мучьте пса.

На его блажь никто не отреагировал. Кинолог подвел спаниеля к тому месту, где табачным дымом был прерван поиск. Но Фаворит, очевидно, наткнувшись, на просыпанную боцманом табачную пыль, зашел с другой стороны привинченного к полу стола. Втягивая носом воздух, пошел вдоль переборки. Потом привстал на задние лапы, а передними потянулся к нижней полке. Обнюхал корешки книг, царапая их когтями.

– Уберите собаку, все книги испортит, – тщетно увещевал Мохначев. – Вы ответите мне за ущерб. Жалобу, иск в суд подам!

– Подавайте, – спокойно ответил Щеглов.

– Фаворит! – кинолог подал знак собаке, и та послушно присела у его ноги. Кинолог, а за ним и следователь подошли к книжной полке. Владимир заметил сложенную плашмя стопку журналов "Огонек" и сразу вспомнил фото с незнакомцем, закрывшим лицо журналом. Сверху лежал № 26, тот самый, что на фотографии. Снял с полки несколько книг, перед взором предстала едва заметная дверца встроенного в перегородку сейфа. Гнездо для ключа было залеплено кусочком скотча.

Наблюдавший за боцманом Белозерцев по мрачному выражению его лица понял, что цель достигнута. Яков Петрович был растерян и хмур, во взгляде появилось ожесточение.

– Ключ! – потребовал у него эксперт-криминалист Будченко.

– Что это такое? Впервые вижу? – артистически удивился боцман. – Вот жулик, утаил. Прежний хозяин насчет сейфа мне ничего не сказал. Спасибо, хоть вы глаза раскрыли.

– Ключ! – повторил следователь.

– Нет у меня ключа, – уперся Мохначев. – Что я его тебе рожу?

– Тогда не обижайтесь, – Анатолий полез в саквояж и извлек из него короткую монтировку из прочной стали. – У меня все предусмотрено на пожарный случай. Жизнь всему научит.

Он продел монтировку в паз между дверцей и рамой. Расшатал ее, вместе с Щегловым налег на ручку монтировки. Отжали дверцу и, выдавив язычок замка, открыли сейф.

– А теперь осторожно, – эксперт заглянул в нишу, где лежали пачки купюр, сквозь прозрачный полиэтиленовый пакет поблескивали золотые изделия. У противоположной стенки сейфа покоились уже знакомые Анатолию пакетики с наркотиками. С помощью фотовспышки он сделал несколько снимков крупным планом.

– Скоро мы узнаем, кто хозяин этого богатства, – произнес в полной тишине эксперт-криминалист, не сомневаясь в том, что обязательно должны быть отпечатки пальцев. Не станет же он в собственном сейфе пользоваться перчатками. Содержимое сейфа криминалист бережно извлек на стол. Оперативники в присутствии понятых приступили к подробной описи обнаруженных ценностей. Помутившийся взгляд Мохначева блуждал по каюте. Его окладистая борода мелко дрожала в нервном тике. В этот момент в нем трудно было узнать морского волка с боцманской удалью и статью. Колючие зрачки остановились на трубке с просыпавшимся на зеленое сукно пеплом. Тихо позвякивали наручники.

14. Последний раунд

Антон Глот, доставленный из ИВС в кабинет следователя, сидел, насупившись, изредка бросая острые, как рапира, взгляды то на Щеглова, то на Белозерцева. Они не торопились с допросом. "Пусть дойдет до кондиции, начнет проявлять признаки беспокойства и неуверенности. Тогда его проще будет вывести на чистую воду, хотя улик и без того достаточно", – размышлял следователь, рассматривая свежие акты экспертиз, другие материалы уголовного дела.

На нем была арестантская роба, в которую его облачили вместо изъятого в качестве вещдока акваланга. Куртка, найденная в каптерке изолятора, для него была мала. Длинные руки торчали из коротких рукавов. Он заметно нервничал в томительном ожидании вопросов. Лежащие на коленях ладони слегка дрожали.

– Пьете? – прибег к излюбленной тактике Владимир, задав неожиданный, обескураживающий вопрос.

– Не-нет, – запинаясь, произнес Антон. – Только по праздникам. Я занимаюсь спортом и предпочитаю минеральную воду.

– Почему руки дрожат, как у алкаша?

– Так ведь ни за что сижу, – невинным голосом ответил арестант. – Собирался опробовать акваланг в ночных условиях. Откуда ни возьмись, налетел этот тип. Это он должен сидеть за нападение, а я оборонялся и чуток его порезал. Кажется, статья в Уголовном кодексе есть о самообороне… На меня напали, и я же, получается, виноват.

– Вот артист, язык без костей. Мы эту сказку уже слышали, – бросил реплику Белозерцев. – А статья в кодексе действительно есть, но к данной ситуации она не подходит.

– Вы лучше скажите, чем порезали пострадавшего?

– Кажись, лезвием.

– "Невой"или «Рапирой»?

– А шут его знает. В поясе нащупал. Акваланг ведь не мой, у приятеля одолжил. Он подводной археологией занимается. Клады ищет, как тот дуралей, что думкою богатеет.

– Приятеля как зовут?

– Забыл, совсем память отшибло. Незнакомый псих меня о камень саданул, – Антон скривился и потрогал макушку головы. – Вспомню, обязательно назову.

– Вспоминай. Откуда у вас такие большие деньги? Валюта?

– Я же сказал, что снаряжение не мое, а приятеля. Он, кажись, в загранку ходит, рыбу в Атлантике добывает.

– Допустим, так. Снаряжение не ваше, взяли его напрокат.

–Да, да, не мое, гражданин следователь, – удовлетворенно закивал головой подследственный.

– Тогда почему на берегу бухты не оказалось вашей одежды? Не станете же утверждать, что через весь город ехали в акваланге? Такое не придет на ум здравому человеку.

Глот молчал, напряженно соображая. Щеглов вопросами неожиданно загнал его в угол.

– У вас действительно память отшибло. Я помогу вспомнить, – Владимир достал из стола большой пакет. Выложил джинсы, футболку, кепку, кроссовки и очки.

– Это ваши вещи? Только не лгите.

Антон упорно молчал, но по выражению его лица было ясно, что он угнетен и пытается найти выход из ситуации.

– На очках и крестике с самоцветами и золотой цепочкой обнаружены отпечатки ваших пальцев. Обычно вы пользовались перчатками, – Владимир выложил на стол золотой крестик и перчатки, – здесь допустили оплошность. И то верно – не ходить же все время в перчатках. Так и свихнуться недолго.

Капитан уловил взгляд арестанта, вперившийся в золотой крестик.

– Дорогая, видно, вещь. Антиквариат. По наследству досталось или кого ограбил?

Ответа не последовало, но подследственный равнодушно отвел угрюмый взгляд в сторону.

– Чьи это вещи? – повторил вопрос Щеглов.

– Мои. Ну, и что с того? – Антон усиленно старался сохранять спокойствие. – Да, эти вещи я оставил на яхте "Викинг". Не хотел впутывать в эту историю боцмана. Он здесь не при делах. Я сам попросил его выйти на яхте для проверки акваланга.

– Эта фотография вам знакома? – воспользовавшись паузой, как и условились со следователем, Белозерцев подал Глоту, снимок. Взглянув на изображение, он побледнел, и этот мгновенный испуг не остался незамеченным капитаном.

– Хороша красотка, – улыбнулся Антон и, возвращая снимок, снисходительно заметил. – Коллекционируете? Занимательное хобби.

– О девушке поговорим потом, – строго оборвал его иронию Василий. – Меня интересует замечательный на втором плане, мужчина. Кто бы это мог быть? Посмотрите лучше. Обратите внимание на крестик и журнал "Огонек" № 26.

Белозерцев вновь подал снимок, но тот, словно открещиваясь от фотографии, уронил ее на пол.

– Вы не волнуйтесь. Смотрите внимательно. Вам знакома эта девушка? Ее зовут Викторией? Вы знаете, где она сейчас? – залпом вопросов поверг его в смятение капитан.

– Не знаю, я ничего не знаю, – глухо, с раздражением сказал Антон, очевидно понимающий, что улики засасывают его, как трясина. – Мало ли по пляжу мужиков и баб бродит.

– Значит, вы отказываетесь признать на фотографии себя? – настойчиво допытывался Белозерцев. – Тогда проведем следственный эксперимент с выездом на пляж.

Чтобы злоумышленник не оказал сопротивление, ему надели наручники. Затем нахлобучили на голову кепку, нацепили очки, подбородок прикрыли журналом "Огонек". Сравнили с изображением на фото – сходство было бесспорное. Результаты эксперимента следовало зафиксировать в качестве доказательства, поэтому Щеглов позвонил эксперту-криминалисту:

– Анатолий, будь готов через три часа к выезду на пляж. Приготовь фотоаппаратуру. Будешь снимать Глота, аквалангиста.

– Да, да, это я! Ну, и что с того?! – закричал Антон, вращая белками глаз.

– А то, что девушку Викторию Корецкую, изображенную на фото, вы покусали, испив крови, изнасиловали, а затем убили, перерезав сонную артерию лезвием "Нева", – отчетливо произнес Белозерцев. Антон оцепенел, словно пораженный ударом молнии. Потом, брызгая слюной, закричал:

– Начальник, мокруху, мне не лепи? Под "вышку" подводишь! – и расхохотался в истерическом припадке. – Ну, давай, давай, вешай на меня "сухари". Что там у тебя еще не раскрыто? Убийства, кражи, грабежи, изнасилования, проституция? А может, гомосексуализм? Ха-ха-ха? Выкусишь, не то время. Доказательств у тебя, старлей, нет. Поэтому никогда ты не станешь капитаном. Ха-ха…

– Я уже капитан, – спокойно поправил его Василий. – Надо в званиях разбираться. Ведь в армии служил?

– Не довелось, парился на нарах. Мне, как тому барану, все по барабану, генерал ты или ефрейтор, – огрызнулся Глот, теряющий над собой контроль.

– Насчет доказательств будьте спокойны, – продолжил Белозерцев. Они есть. Первое. По заключению судмедэкспертизы, сгустки крови, обнаруженные под ногтями убитой, по всем компонентам, а не только по группе и резусу, идентичны вашей крови. При осмотре у вас на плечах и груди выявлены царапины, происхождение которых не вызывает сомнений. Второе. На вашей одежде, джинсах, обнаружено бурое пятнышко крови, принадлежащей…

Белозерцев увидел, как в напряжении вытянулось лицо насильника, продолжил. – Принадлежащей… Нет, не Корецкой, убитой вами ранее, а фотографу Хачатуру.

– Кле-вета-а! – завопил подследственный.

– И это не все, – продолжил Василий. – В кармане ваших джинсов были обнаружены и изъяты обручальное кольцо и кулон, снятые с убитой. Их опознал ее муж. На месте преступления найден скол лезвия "Нева", ставшего в ваших руках орудием убийства. Вы, именно вы, изнасиловали Корецкую, предварительно, как и в случае с фотографом, применив газовый баллончик. Это подтверждено химической и биологической экспертизами.

Капитан показал Антону акты экспертиз. Переглянулся со Щегловым, и тот взял инициативу допроса в свои руки.

– Вот эти волосы, – следователь достал прозрачный пакет с клоком волос, – вы потеряли в доме фотографа. Как они там оказались?

– Подарок от стригущего лишая, – иронизировал Белозерцев. – Дерматолог сообщила, что кожа у вас на голове абсолютно здоровая.

– Довольно! Хватит! – Глот ударился головой о наручники.

– Не хватит! – резко, словно ударом хлыста, привел его в чувство Щеглов. – Сейчас вы расскажете, что привело вас в грот. Надеюсь, не страсть к подводной охоте?

Владимир нажал на скрытую под крышкой стола кнопку электрозвонка. Послышались шаги, и дверь отворилась. В кабинет вошел Мохначев, а следом за ним милиционер-конвоир. Антон мгновенно поднял голову и, обменявшись взглядами с хозяином яхты, опустил глаза.

– Вы знакомы с ним? – спросил следователь у боцмана.

– Конечно, да, – ответил тот, поняв, что запираться бесполезно. – Это тот парень, которого я взял на яхту. Чудак, ни привета, ни ответа, нырнул в воду и будь здоров.

– А вы его знаете? – обратился Щеглов к Антону.

– Да, знаю.

– Вот и прекрасно. В таком случае вы оба подозреваетесь в контрабанде наркотиков.

– Я? – Мохначев изобразил на лице недоумение. – Побойтесь Бога, гражданин следователь. Я – заслуженный работник торгового флота, грамоты имею, благодарности от самого министра…

– Не сомневаюсь, что в торговле вы преуспели, – усмехнулся следователь.

– На что вы намекаете? – всполошился боцман.

– У вас в каюте обнаружены наркотики и деньги, в том числе доллары. Откуда они?

– Так я же вам докладывал. От прежнего хозяина яхты. Утаил и меня подставил с наркотой и валютой.

– На купюрах и пакетах с марихуаной отпечатки ваших пальцев.

– Отпечатки, марихуана? Женщина, что ль? – Мохначев куражился, прикидываясь наивным простаком. Разгладил спутавшуюся бороду. После ночевки в камере он выглядел подавленным, исчезла прежняя бойкость речи, но только не осторожность. Хитрость сквозила в его спрятавшихся под бровями глазах. Он тщательно подыскивал спасительный ответ.

– Каюсь, прикасался я, – заискивающе улыбнулся боцман. – Но только ради любопытства. Пока не пощупаю своими руками, не поверю. Такой я человек. За любопытство еще никого не прятали за решетку, а наоборот, поощряли. Правда?

– За любопытство – нет, – подтвердил следователь. – А вот за незаконное хранение наркотических средств, предусмотрена статья 229 УК. Коль вы прикасались к наркотикам и деньгам и не желаете признать их своими, чьи же они тогда? Придется конфисковать в пользу государства.

Поняв, что сам себя загнал в тупик, Мохначев стушевался. Как ни старался, не мог утаить своей алчности и злости.

– Поймите, ради Бога. Для кого-то яхта роскошь, а для меня обуза. Того подвези, тому дай покататься. А завистников хоть пруд пруди, – ушел от прямого ответа боцман. – Может, кто-то из соперников и подсунул мне эту треклятую марихуану, будь она не ладна, век бы на нее глаза не смотрели. А потом звякнул вам в милицию, чтобы мне насолить. Стукачи, сексоты, они во все времена живучи. Ей Богу, гражданин следователь, продам яхту. Не желаете по дешевке? Займусь садом, огородом. Лучок, чеснок, вишни-черешни, смородина, крыжовник, малина… На хлеб, соль и воду хватит.

– Не прибедняйтесь, Яков Петрович, – оборвал его исповедь Щеглов. – Чьи наркотики и деньги? Вы с Глотом были вдвоем на "Викинге". Если отказываетесь, значит его?

– Значит, так оно и есть, – чуть слышно обронил боцман, пряча глаза от Антона, сидевшего с равнодушным лицом, но не пропускавшего ни единого слова.

– Монах, гнида! – вскипел тот, порываясь обрушить на голову боцмана руки в наручниках. Белозерцев успел перехватить его движение.

– Эх, Вампир, баран и не лечишься, – не остался в долгу Мохначев. – В Уголовный кодекс надо иногда заглядывать, а не только бабам под юбки. Групповую захотел, меня решил впутать. Сказано, горбатого могила исправит.

Вспышка гнева прошла, и Глот присмирел под тяжелым осуждающим взглядом боцмана. Не трудно было догадаться, кто из них главный и какая кара могла постичь младшего из преступников за нарушение субординации, будь он сейчас на свободе. "Монах – крепкий орешек, – подумал капитан.– Знает, что за организованную преступность дают по максимуму, поэтому и норовит все взвалить на подельника. А уж на свободе позаботится, чтобы тому и в колонии жилось неплохо. Отбудет срок, выйдет на свободу и вновь будет при деньгах и красивых женщинах. У них это дело поставлено четко. Предательства не прощают – в СИЗО или в ИТК быстро сводят счеты. Дикие, жестокие нравы. Видно, не удалось им раньше сговориться на случай провала, вот и вышла осечка".

Несмотря на заминку, Мохначев еще держался на плаву. Участь Глота была предрешена. Боцман успокоился и снова заговорил о яхте, о том, сколько хлопот она ему доставляет, а силы уже не те, что прежде. Почувствовав доброжелательность следователя, избравшего тактику усыпления бдительности, Мохначев доверительно предложил:

– Товарищ следователь, вы по своим каналам нашли бы мне надежного покупателя. Может, кто из ваших сотрудников увлекается парусным спортом? Я в долгу не останусь.

– Точно, не останетесь, – согласился Владимир. – Потому, как дом у вас – полная чаша.

– Не жалуюсь. Собственным горбом нажито, – насторожился Яков Петрович. – А что, завидно? Пока другие на берегу с бабами тешились, я щи в море хлебал, да лямку тянул. Хоть в старости поживу всласть.

– С санкции прокурора мы произвели обыск в вашем коттедже, – нанес нокаутирующий удар Щеглов. – Изъято ценностей, золота, платины, серебра и драгоценных камней на 235 тысяч рублей, арестован ваш скромный вклад в сберкассе на 385 рублей 11 копеек. Хорош конспиратор! Фаворит обнаружил в подполье тайник с двумя килограммами анаши, гашиша и вот эту штуковину.

Следователь достал из ящика стола газовый баллончик.

– По объему израсходованного газа можно сделать вывод, что баллончик был использован дважды, – произнес он. У Мохначева тяжело отвисла нижняя бородатая челюсть. Он блуждающим взглядом, словно невменяемый, шарил по кабинету, не зная за что зацепиться.

– Монах, шкура ты, – прошипел Антон, сжимая скованные кулаки. – Жалкие гроши платил, скряга… Все под себя греб.

– Итак, гражданин Глот, вы только что своей эмоциональной реакцией на разоблачение подельника признали свое участие в контрабанде наркотиков, – сделал вывод следователь.

– Эх, дебил, мозги набекрень, нет ума, считай калека, – обреченно произнес боцман. – Знал ведь, что все дело погубишь, шпана из подворотни.

– Ты, Монах, бочку на меня не кати. Пахан, вор в законе объявился, – озлобился Глот и угрожающе прошипел. – Встретимся еще в СИЗО. Живо кровь пущу. Мне это раз плюнуть.

Боцман присмирел, зная, что Вампир слов на ветер не бросает. Запах свежей крови у него вызывает патологическое наслаждение. Прямая противоположность тем, кто при виде ее падает в обморок.

– Кроме того, ваша вина подтверждается показаниями Корецкого, видевшего вас в момент выемки денег из тайника в гроте и закладки туда пакета с наркотиками, – дожимал арестованного Владимир.

– Это оговор, – словно утопающий за соломинку, ухватился тот за подвернувшийся контраргумент. – Корецкий – лицо заинтересованное, муж убитой, поэтому не может быть объективен.

– Верно, – согласился Щеглов, подмечая, что тот не утратил способности мыслить логически. – Но вы признали, что прибывшая из Москвы на отдых Вика была изнасилована и убита?

– Вы сами об этом сообщили.

– Тогда мы поступим так, – следователь велел конвоиру на время увести Мохначева в ИВС. Через пять минут после того, как они удалились, нажал кнопку звонка. Второй конвоир ввел в кабинет мужчину, задержанного ночью в гроте.

Квадратный низкорослый субъект слегка прихрамывал от укуса Пальмы. У Белозерцева сложилось такое ощущение, что этот мрачный с тяжелым подбородком тип, растет не ввысь, а вширь. "Не удивлюсь, если у него кличка Квадрат", – подметил капитан.

С появлением подельника у Глота угасла последняя надежда выпутаться из ситуации. Он явно не ожидал этой встречи, даже привстал со стула. Вошедший мужчина побагровел, кровью налилась бычья шея, лихорадочно задвигались желваки на квадратном лице. Вся злость, накопившаяся в нем за остаток ночи, проведенной в камере ИВС, выплеснулась на обидчика:

– Вампир, сдал меня с потрохами! – двинулся он на Антона, норовя боднуть его коротко остриженной, словно чугунной, головой, поскольку руки стягивали, явно тесные для него стальные "браслеты". Конвоир вовремя преградил дорогу.

– Что ж ты, всего пять пакетиков… коту под хвост, – не унимался подельник, распаляя себя. – Я ж тебя, как щенка, раздавлю, мокрого места не останется. Ты меня знаешь. Так надуть. Жив останешься, парашу всю ночь в камере сторожить будешь…

И повел из стороны в сторону налитыми кровью глазами.

– Погоди, Граф. Ты что, очумел? – встрепенулся Глот. – Какие пять пакетиков? Глаза разуй. Все двадцать были, как договорились, тютелька в тютельку. Зажилил, наверное?

– Пять, тебе говорю, было, – наконец он сообразил, что в тайнике могли порыться до него: недаром засаду устроили. Переглянувшись, они с досадой поняли, что этой бурной встречей окончательно выдали друг друга.

– Вы не станете отрицать свою причастность к наркотикам? – формальности ради, спросил Щеглов у перекупщика. – Задержаны с поличным на месте преступления. При обыске изъято оружие – пистолет. Мы проверили: он похищен у прапорщика из местного гарнизона.

– Не стану, – устало произнес Граф. Следователь велел привести Мохначева. Когда тот появился, их в кабинете стало семеро: Щеглов, Белозерцев, двое конвоиров и трое подследственных, находившихся в наручниках, дабы у них не появилось соблазна спровоцировать инцидент.

– Кажется, все в сборе, – Владимир обвел присутствующих взглядом. – Не хватает одного, весьма важного свидетеля.

Подследственные насторожились, недоверчиво поглядывая друг на друга и соображая, от кого ждать подвох. Щеглов нажал кнопку звонка. В тот же миг в кабинет вошел Будченко, держа на поводке Матильду. Глот все понял, плотно вжался в спинку стула. Обезьянка заметалась, занервничала, издавая воинственные крики. Следователь подал знак Анатолию, и едва тот расслабил поводок, как Матильда прыгнула на Вампира, вцепилась в его прическу.

– Уберите эту бешеную тварь! – закричал он, пытаясь сбросить обезьянку сцепленными руками. – Я за себя не ручаюсь…

Эксперт поспешно оторвал и успокоил Матильду, увел ее из кабинета.

– Вот вам еще одно доказательство того, что вы убили фотографа, – дожал его Щеглов. Глот сидел, уронив голову и утратив всякую способность к сопротивлению.

– Итак, чистосердечное признание и раскаяние облегчит вашу участь, – следователь поочередно взглянул на подследственных. – Кто начнет?

Те отчужденно молчали, кипя от злобы и ненависти.

– Значит, саботаж. Не желаете снять с души грех, покаяться, – без огорчения вымолвил Владимир. – Тогда не обессудьте, капитан Белозерцев освежит вашу память.

– Для начала информация из ИЦ УВД, – сказал Белозерцев и достал из папки телетайпную ленту. – Глот Антон Русланович, кличка Вампир, 1968 года рождения. В 1986 году был осужден за особо злостное хулиганство по статье 206, часть 3, Уголовного кодекса к шести годам лишения свободы. Румянец Леонид Авдеевич, (кличка Граф), фамилия почти графская, а вот дела бандитские, 1964 года рождения. В 1980 году был осужден по статье 142 УК за разбой на семь лет. Оба отбывали наказания в ИТК строгого режима. Там и они познакомились.

А теперь сведения, которых пока еще нет в ИЦ. Мохначев Яков Петрович, 1943 года рождения. Ранее не судим. Кличку Монах получил недавно. Что же произошло? Как развивались события? 14 июля москвичка Виктория Корецкая одна, без мужа, прибыла на отдых в пансионат "Бирюза". В тот же вечер во время купания в бухте Синее Око она случайно подслушала разговор в старом гроте. Наверное, девушка услышала обрывки фраз, и они показались ей подозрительно странными. В гроте по стечению обстоятельств в этот момент находились Глот и Румянец. Конечно, они заметили девушку, она их встревожила. Опасались, что может сообщить в милицию. В тот вечер еще не решили, как поступить, но Вампир выяснил, где она живет.

На следующий день он проследовал за Корецкой на пляж. Расположился рядом на песке, но в разговор не вступал, боясь выдать себя голосом. Цель у него была одна – узнать намерения девушки относительно ночных купаний в бухте Синее Око. Вы могли каким-нибудь способом отвадить ее от того места, но помешала одна мелочь. Антон узнал, что скоро прибудет муж Виктории и тогда задача усложнится. К тому же девушка была очень соблазнительна, и он решил не упустить шанс, чтобы насладиться молодым женским телом. Положился на удачу: придет, не придет? Некстати появился фотограф Хачатур с обезьянкой и предложил москвичке свои услуги. Она согласилась. Как бы Глот ни пытался избежать съемки, все же попал в кадр.

О планах Корецкой он смог узнать, подслушав разговор девушки с фотографом, очень общительным и словоохотливым. Той же ночью 15 июля, Вампир выследил девушку, решившую не изменять своей привычке, в бухте во время ее купания. Применив газовый баллончик и воспользовавшись ее беспомощным состоянием, напился крови, изнасиловал ее, а затем иезуитским способом, перерезав лезвием вены, умертвил. Кто-то или что-то помешало насильнику и убийце спрятать ее тело.

– Она сама, са-ма-а виновата! – истерически закричал Вампир. – Соблазнила меня, купалась обнаженной, как русалка. Никто бы не устоял… я не хотел ее "мочить". Я больной человек, не могу жить без крови. Меня надо лечить, а не судить.

.– Не ной, потрепи, в изоляторе и на зоне тебя быстро вылечат, пустят дурную кровь, – осадил его Василий. – Вы не захотели пожертвовать хорошо налаженным каналом поставок и сбыта наркотиков. Принесли Вику в жертву своей звериной алчности. Полагаю, что при встрече с Мохначевым Глот проговорился о том, что нечаянно в соседстве с убитой им Корецкой попал в объектив фотоаппарата. Поэтому вы, боцман, велели Вампиру любым способом уничтожить пленку и негативы.

Очевидно, подкуп фотографа не удался, и ваш подельник пустил в ход газ и лезвие. Тут и произошел непредвиденный им казус с Матильдой, вступившейся за хозяина. В спешке он уничтожил лишь часть пленки, не заметив обрывка, где сохранились кадры съемки. Убегая, лихо перелез через забор и глухими дворами вышел на оживленную улицу. Здесь Вампира на собственных "Жигулях" поджидал Румянец.

– Ложь! Вы докажите? – глядя исподлобья, возмутился Граф.

– В вашем авто найден газовый баллончик. По объему израсходованного газа можно сделать вывод, что он использовался дважды, то есть при убийстве Корецкой и Хачатура. Глот забыл его в вашей машине.

При этом сообщении Граф угрюмо насупился и обмяк, как мешок с песком.

– Затем привезли Вампира на причал, где на "Викинге" его поджидал Мохначев. Подняли паруса и направились в Туапсе за очередной партией наркотиков. Кстати, обрадую, там задержан ваш сообщник. Скоро встретитесь. Так что доморощенных королей наркобизнеса из вас не получилось, но вреда причинили немало.

– Что меня ждет? – глухо выдавил из себя Мохначев. – Готов понести любое наказание, только сохраните жизнь. У меня внуки…

– Вспомнил о внуках, прозрел, – рассердился Владимир. – А когда приговорили к смерти Корецкую и Хачатура и наркотиками отравляли молодежь, об этом не думали.

– Это он их пришил, – боцман мотнул головой в сторону Вампира.

– Молчи, Монах, горло перережу. Ты меня знаешь, – дико оскалился тот, сжимая побелевшие от напряжения кулаки.

– Крестик то золотой с самоцветами находился в розыске, – окончательно поверг его Белозерцев.

– Значится в перечне вещей гражданки Азы Никольской, убитой тем же способом два месяца назад в Сочи. Действительно Вампир, жаждущий крови. Лютый зверь, а не человек.

– Суд определит меру вины каждого и вынесет приговор, – ответил следователь на вопрос Мохначева. – Вам будет предъявлено обвинение и обеспечена защита на судебном процессе. Есть возражения?

Арестанты угрюмо молчали. Еще недавно, связанные общим интересом – жаждой наживы и пагубных удовольствий, они блюли субординацию, исполняя зловещие роли. Сейчас между ними пролегла полоса отчуждения. Каждый замкнулся в себе, думая о спасении собственной шкуры. Вампира и Графа распирала озлобленность, Монах выглядел жалко, словно молил Бога об отпущении грехов.

– Конвой, унести арестованных! – приказал Щеглов и облегченно вздохнул, словно с плеч его свалилась тяжелая ноша.

15. Прощай, Алекс!

"Вот и все – убийца найден. Вика, я сдержал свою клятву", – Алекс лежал с открытыми глазами на диване в своем номере, но облегчения от исполненного долга не было. Какая-то зияющая, словно черная дыра, пустота захватила его душу и сделала тело бесчувственным, не принадлежащим ему. Казалось, что его плоть существует отдельно от сознания, мыслей, раздваивается.

Мертвенно-бледный свет луны падал из окна на палас, на спортивную сумку, которую он после выдачи из камеры хранения так и не удосужился раскрыть. Надо бы включить свет, но неведомая сила приковала его к дивану. Не хотел тревожить порезанную ладонь левой руки. Неосторожное движение причиняло мучительно ноющую боль.

Корецкий лежал в тишине и одиночестве, отгороженный от всего мира. Где-то далеко, видимо в ресторане, играла бодрая музыка. Там протекала суматошная жизнь южного города с ее ветреной романтичностью и сентиментальностью, со страстями и изменами. А он находился один в этих сумрачных стенах, одолеваемый тягостными мыслями.

Полусон, полуявь захватили его сознание, и Алексу казалось, что он словно в теплые морские волны, погрузился в какой-то доселе неведомый фантасмагорический мир. Разочаровавшись, обретая зримые черты, таинственное действо. В лунном свете он вдруг отчетливо увидел гроб, обитый красным бархатом, с черной кружевной тесьмой по краям. Он стоял в гостиной на полу…

Алекс обмер, не в силах пошевелить рукой, лишь взгляд его намертво приковался к гробу. Он узнал его – последнюю обитель жены. Потом ему почудился глухой стук молотков и в следующий миг с трудом различимый женский голос: "Я жить хочу, хочу, хо-чу-у".

Он не ослышался – это просила она, умоляла, звала его из потустороннего мира. Потом раздался тягучий скрежет гвоздей о свежие доски. Алекс усилием воли оторвал голову от подушки и увидел, как крышка гроба со стороны его утолщенной части медленно приподнимается. Слышен треск разрываемой тесьмы.

Страх ледяными обручами сковал его сердце. Из гроба в прозрачном с блестками подвенечном платье поднялась невеста. Каштановые волосы спадали на обнаженные плечи, на голове – сверкающий веночек и белая фата. Глаза полузакрыты и затуманены дремой, словно подернуты вуалью. "Как долго я спала", – она сладко потянулась гибким телом, но переступить через край гроба не смогла. "У нее связаны ноги, – догадался Алекс. – Так всегда поступают с покойниками, чтобы не убежали. Какая чушь? Разве покойник способен двигаться? Но к его Вике это не относится – она абсолютно живая. Надо развязать ей ноги, и они снова будут вместе, и тогда ничто и никто не сможет их разлучить".

Эта радостная мысль неожиданно осенила его. Ни руки, ни ноги не повиновались сигналам сознания, Корецкий лежал неподвижно, завороженный жутким зрелищем. Вика протянула к нему бледные хрупкие руки, и вдруг они стали расти, удлиняться, пытаясь дотянуться до его лица. Его поразила страшная гримаса, исказившая прелестное девичье лицо. И сразу же на ее белом платье проступили ярко-красные пятна крови. Они, стремительно расползаясь, поглощали белый цвет. Плети рук бессильно обвисли, и ее облик размылся. Остались различимыми только губы в запекшейся крови, они прошептали: "Сходи в церковь, зажги свечу…"

Последняя просьба занозой застряла в его мозгу. Алекс очнулся с ощущением тяжести, сдавившей его грудь. Присел на край дивана, опасливо посмотрел в гостиную. В лунном сместившемся свете тускло блестел экран телевизора. Корецкий с трудом поднялся – сказывалось напряжение последних дней, включил свет. Остаток ночи он провел при электричестве, пока ранний рассвет не проник в окна.

"Сходи в церковь, зажги поминальную свечу", – эта фраза время от времени возвращалась к Алексу, а воспаленное воображение воскрешало пригрезившееся ночью зрелище. "Мистика какая-то, – подумал он, ощущая неприятный озноб. – Надо бы по возвращении обратиться к знакомому парапсихологу. Нервы расшатались, на пределе. Прочь, прочь отсюда, ни дня, ни минуты в этом заклятом месте".

Корецкий вспомнил, как в школе, а затем в институте ему настойчиво внушали мысль о том, что "религия – опиум для народа". И хотя он не слыл воинствующим атеистом, но к мистике и шарлатанству, к запрудившим страну экстрасенсам и астрологам, психотерапевтам и колдунам, относился с иронией. Но сейчас в его сердце теплилась надежда на существование какого-то другого, нематериального, а духовного загробного мира, где бы он мог встретиться с Викой. Алекс твердо решил, что посетит церковь и зажжет свечку за упокой ее души.

Он позвонил в аэропорт, справился о наличии билетов на московские рейсы. С билетами проблем не возникло. Корецкий стал готовиться в дорогу. Полез в сумку за электробритвой и наткнулся на бутылки шампанского и водки, коробку конфет "Ассорти" московской кондитерской фабрики, духи о которых позабыл. Задумался. Включил в розетку шнур электробритвы. Всматриваясь в трюмо, заметил, что похудел, осунулся, оброс щетиной. Побрился и подошел к тумбочке с телефоном, чуть помедлив, набрал на диске номер.

– Капитан Белозерцев? – услышав отзыв, спросил Корецкий.

– Да, я слушаю вас.

– Беспокоит Алекс. Я через три часа вылетаю. Хотелось бы с вами встретиться, – произнес он. – Нахожусь в "Бирюзе", в своем номере. У вас будет время?

– Через полчаса подъеду, – ответил Василий. Корецкий с чувством удовлетворения положил трубку. Капитан прибыл раньше. В коридоре послышались его шаги, раздался стук в дверь.

– Входите, – пригласил Алекс. Василий вошел в уже знакомый ему номер. Увидев грустное, с покрасневшими от бессонницы глазами лицо москвича и, чтобы как-то утешить его, сообщил:

– Раскололи мы этих гадов. Целая группа орудовала. Всем обеспечены большие сроки, а некоторым и высшая мера за убийства и контрабанду наркотиков. Проведем следственные эксперименты, закрепим доказательства – и дело в суд…

Ни один мускул не дрогнул на лице Алекса, словно такой финал ему был заранее известен. Тогда офицер поспешил с другой новостью:

– Направили генералу представление на поощрение вас за проявленное мужество при задержании особо опасного преступника. Думаю, генерал не поскупится, оценит смелый поступок…

– К чему эта вся бутафория? – усмехнулся Корецкий. – Я мстил за погибшую жену. На моем месте так поступил бы каждый.

Василий не стал его разубеждать, хотя из практики знал, как неадекватно проявляется в экстремальных ситуациях сущность человека. Одни, действительно, готовы с голыми руками пойти на нож бандита, а другие, угнетаемые трусостью, спасаются бегством либо, как кролики, позволяют себя прикончить. Такие типы, за исключением беспомощных женщин, вызывали у капитана чувства досады и презрения.

– Сегодня девятый день, как не стало Вики, – произнес Алекс, жестом пригласив капитана присесть за журнальный столик. – Полагается помянуть, чтобы все по-людски. В городе у меня, кроме вас, никого нет. Вы уж извините… Граммов по сто-двести не повредят?

Он посмотрел на Василия, ожидая его реакции на предложение.

– Все правильно, Алекс. Это по-христиански, по-мужски.

Корецкий достал из сумки бутылку "Столичной" и поставил на стол. В холодильнике нашел бутерброды с колбасой и сыром, баночку маринованных огурцов. Ополоснул граненые стаканы и наполнил их до половины. Плеснул немного в третий стакан и сверху положил ломтик хлеба. В глубоком молчании выпили, как и полагается на поминках. Скупо закусили.

– Почему так срочно улетаете? – разрядил паузу капитан. – Срок путевки ведь еще не вышел? Отдохнули бы?

Встретившись с глазами Алекса, понял нелепость своего вопроса и поспешил исправиться:

– Оно, конечно, понятно. Какой отдых после всего, что произошло. Это надо пережить.

Корецкий в знак согласия утвердительно кивнул головой. Потом достал пачку сигарет и протянул их Василию. Поднес зажигалку с язычком пламени. И сам закурил, управившись одной рукой. Дым сизой вуалью обволок их лица.

– Капитан, я вам признателен за участие в моей судьбе, – сказал Алекс. – Без вашей поддержки пришлось бы туго… Будете в Москве, заходите. Рад буду встретить…

– Не надо благодарностей, – не без теплого чувства отозвался Белозерцев. – Я, как мог, выполнял свой долг. Но как вы оказались в гроте, до сих пор ума не приложу. Вычислили или интуиция?

– Не знаю, – замялся Корецкий. – Известно, что преступников тянет на место их злодеяния. Кажется, в "Преступлении и наказании" Федора Достоевского есть такой эпизод. Меня что-то подтолкнуло проверить эту гипотезу.

– Не всегда так, – возразил Белозерцев. – Иначе бы мы пересажали всех убийц. А их еще много безнаказанных скрывается. Вампир, убивший Вику и фотографа, вряд ли бы скоро объявился в гроте, если бы не тайник по пересылке наркотиков. Его угрызения совести, от которой, видимо, ничего не осталось, не мучили. Фатальное стечение обстоятельств стоило вашей жене жизни. Да, чуть не забыл, вами интересовался репортер Иван Гуков. Он готовит очерк в газету. Вы бы встретились с ним. О героическом поступке должны узнать горожане, читатели республиканского еженедельника криминальных новостей "С места происшествия".

– Как-нибудь без меня и в другой раз,– ответил Алекс. – Я тщеславием не страдаю, слава ни к чему.

Он потянулся правой рукой к бутылке, намереваясь наполнить стаканы, но Василий прикрыл свой ладонью.

– На службе, ничего не попишешь, – извинился он, и Алекс не стал настаивать. Он извлек из сумки бутылку шампанского "Новый Свет", коробку шоколадных конфет и французские духи "Фиджи".

– Вот, пожалуйста, вам и вашей супруге от всего сердца. Примите, – Корецкий решительно посмотрел на капитана.

– Как же так, за какие заслуги? – растерялся тот.

– Не отказывайтесь. Обижусь, – настаивал Алекс. Он сложил подарки в пакет и подал Белозерцеву. После небольших сомнений тот принял подарок. Впрочем, в этом ничего криминального, что могло бы бросить тень на его репутацию, не было. За скромной трапезой истек час. Москвич взглянул на циферблат, и Василий понял, что пора и честь знать.

– Вам в аэропорт? – спросил участливо.

– Да, сейчас вызову такси, – Алекс направился к телефону.

– Погодите! – остановил его капитан и сам набрал номер.

– Товарищ полковник. Максим Иванович, позвольте вашу "Волгу", – твердо сказал Василий.

– Для кого такая почесть?

– Для москвича Корецкого в аэропорт. Улетает…

– А-а, для нашего героя. Какой разговор. Конечно, пожалуйста.

– Коль слава не нужна, то не откажись от этой услуги, – улыбнулся Белозерцев смущенному вниманием Алексу.

К прибытию авто, мягко притормозившего у парадного входа пансионата, Корецкий успел сдать номер недоумевающему администратору. "У вас же еще две недели отдыха", – выпучила женщина обильно накрашенные глаза, в душе радуясь неожиданно освободившемуся номеру, который сможет использовать по личному усмотрению.

За полчаса до вылета самолета прибыли в аэропорт. Возникшая заминка с приобретением билета была устранена благодаря вмешательству Белозерцева. Вскоре приятный женский голос объявил посадку на московский рейс.

– Счастливого пути! Не падайте духом, Алекс, – искренне пожелал Василий, крепко пожав руку Корецкого. Он проникся сочувствием и симпатией к этому человеку, испытавшему горечь из-за трагической гибели любимой жены, не павшему духом, задержавшему преступника. Побольше бы таких принципиальных и мужественных товарищей.

Москвич сдержанно взмахнул рукой и, не оглядываясь, быстро пошел к трапу. Капитан долго стоял у накопителя для пассажиров, пока разбежавшийся по бетонке серебристый лайнер не взмыл в знойное небо и не растаял в дымке, взяв курс на столицу России.

– Прощай, Алекс. Свидимся ли еще? – произнес Белозерцев. Он с щемящей сердце грустью направился к выходу.

КОВАРНОЕ ХОББИ

1

Из тесного лабиринта городских улиц водитель вырулил на широкую трассу. «Лада» шла плавно, радуя его комфортом и скоростью. Машину он приобрел два года назад у поляка. Для этого ему пришлось купить на одесском Привозе загранпаспорт, а потом дать таможеннику за провоз автомобиля через границу. Подремонтировал, навел лоск и, занимаясь частным извозом, прилично калымил на ней, несмотря на запреты ГАИ.

А нынче извозом занимаются все, кому не лены, были бы колеса. Подержанных машин развелось, как блох, – город запрудили, хотя горючее на вес золота. Он сожалел, что не купил иномарку «Ford», «Оpel» или «Маzda». Опасался, что возникнут проблемы с запчастями.

В сгущающихся сумерках у обочины дороги водитель увидел одинокую фигурку. Подъехал, переключив фары на ближний свет. Стройная, словно тополек, девушка. Отворив дверцу, смерил взглядом. «Лет семнадцать, не более, самый расцвет», – подумал он, и в следующий миг услышал.

– Пожалуйста, подвезите меня до Корнеевки. Можно? Я опаздываю, мама дома одна, волнуется…

Она наклонилась гибким станом, умоляюще глядя на водителя. “Смазливая”, – оценил он, пристально разглядывая ее лицо, черные завитушки волос, возвышающуюся под красным шелковым шарфом и белой блузкой грудь, тонкую, перетянутую широким поясом с пряжкой в форме бабочки талию. Незнакомка замерла в нерешительности, ожидая ответа.

– Да, да, прошу, – спохватился он, почувствовав, что пауза слишком затянулась, и она может передумать. – К вашим услугам, мисс или леди.

Девушка не без труда, мешала узкая джинсовая юбка, устроилась на переднем, покрытом овчиной сиденье. Обратила лицо к водителю, чтобы поблагодарить за любезность и перехватила его взгляд, устремленный на выпирающие из-под юбки колени. Что-то недоброе уловила она в этом взгляде и невольно попыталась край юбки натянуть на колени, прикрыв их ладонью. Но тщетно. Тогда она сделала движение рукой к дверце, намереваясь выйти.

Водитель, сделав вид, что не заметил ее смятения и беспокойства, резко тронул с места, равнодушно взирая на дорогу. Будто рядом не было притихшей, но внутренне напряженной, как пружина, девушки, напросившейся в попутчицы. Молчание для обоих становилось тягостным.

– Что случилось, крошка? – ласково проговорил он. – Нехорошо знакомство начинать с мелкой ссоры. Для начала надо бы познакомиться. Меня зовут Антоном, как Чехова… С отчеством только не повезло. Антон Сергеевич, ваш покорный слуга. Но я не привык к строгости, поэтому зовите меня просто Антоном. А вас как величают, печальная незнакомка?

Выдержав паузу, девушка чуть слышно прошептала:

– Марина.

– Замечательно, Марина, морская женщина, почитай русалка, – поощрительно, стремясь развеять ее тревогу, произнес он. – Наверное, любите в море купаться?

– Не очень, я почему-то с детства боюсь воды. Еще когда была ребенком, матери цыганка нагадала, чтобы я остерегалась воды, озер, прудов, рек, морей?

– Это почему же? – усмехнулся водитель и с оптимизмом произнес. – Не верьте в бабушкины сказки.

– В воде для меня таится опасность, – вздохнула Марина.

– Странно, у тебя ведь имя морское. Марина должна плавать, как русалка. Не случайно подводные лодки называют субмаринами.

– Русалки бывают лишь в сказках, – с грустью заметила она. – Мама дала мне имя в память об отце. Он был рыбаком, ходил в моря и океаны, погиб от волны-убийцы.

– Жаль, но ты не бери близко к сердцу, значит так на роду написано. А я вот ничего не боюсь, живу в свое удовольствие, ведь жизнь такая короткая. Не успеешь всласть нагуляться, а уже и старость на пороге. Девушки и без того быстро отцветают, как яблони в саду, поэтому, Мариночка, торопитесь жить, не отказывайте себе в земных удовольствиях. Вы обожаете эстрадную музыку?

И, не дожидаясь ответа, воскликнул:

– Конечно, обожаете. Такая красивая девушка не может не любить эстраду. Сейчас столько певиц и певцов развелось, что глаза разбегаются.

Одной рукой управляя автомобилем, другой Антон вставил кассету в гнездо стереомагнитофона и нажал на кнопку. Затемненный салон автомобиля наполнился звучанием: «Ах, попутчица моя, мы люди разные. Оттого и разговоры наши праздные… Как над городом случайная гроза… Окунуться в ваши синие глаза…»

– Здесь у меня музыка на все случаи жизни, – он указал взглядом на горку кассет, небрежно лежавших между сиденьями. – Кстати, Марина, а какие у вас глаза? Синие, карие, а может, зеленые, кошачьи? В юном возрасте любые глаза хороши…

Он включил свет в салоне и приблизил к ней свое лицо. Девушка почувствовала его испытывающий, цепкий взгляд, увидела узкие насмешливые губы. Правильные черты лица, высокий лоб, темные волосы не могли не нравиться женщинам. В то же время высокомерие настораживало и отталкивало. Марина отпрянула, вжавшись в сидение.

– Трусиха, – упрекнул ее водитель. – Ты, оказывается, не только воду боишься, но и людей. Да с твоими прелестями надо королевой держаться. А глаза твои я все же рассмотрел – злато-карие, влекущие. Красивые глаза… Наверное, в конкурсах красоты участвуешь?

Марина ничего не ответила, лишь напряженно вглядывалась в освещаемую фарами темень ночи. Редкие машины с шумом проносились мимо. Блестел отшлифованный колесами асфальт.

“Господи, скорее бы уже Корнеевка”, – мысленно молила она, угнетаемая внезапно охватившим ее чувством страха, подсчитывая оставшиеся до поселка километры. Ей вдруг отчетливо припомнились слова матери: «Будь осторожна, не садись к незнакомым мужчинам». Где там, сколько раз приходилось добираться до города на попутных машинах, но все обходилось без приключений. Конечно, парни, мужчины задевают, одаривают комплиментами, но шутя, играючи. Иногда попросят адресок, а деньги за проезд не берут. “Может, напрасно я тревожусь? – размышлял она. – Подруга предлагала остаться на ночь, но мама бы извелась в ожидании”.

Но не только девушку, но и водителя в этот миг обуревали мысли. Он думал о своей попутчице: “Она, конечно, не из тех, кто за определенную таксу обслуживает водителей-дальнобойщиков. Такие женщины в любое время суток, чаще всего под вечер, выходят на трассу и катаются с водителями в попутном направлении, скрашивая их кочевую жизнь и утоляя страсти. Сколько ему довелось перекатать таких безотказных “принцесс”, особенно на трассе “Симферополь – Москва”.

Облавы, устраиваемые работниками ГАИ, лишь на короткое время отпугивали «ночных бабочек», мотыльками летевших на свет фар, особенно фур с надолго оторванными от жен, сексуально озабоченными и денежными дальнобойщиками. Там были «кошки», оказывавшие платные интимные услуги, без особой страсти и азарта. А сейчас рядом свеженькая, непорочная, кровь с молоком девица. Именно такая в меру строптивая и зажигает кровь, возбуждает азарт охотника, усиливающий остроту наслаждений.

Оценивающе поглядел на притихшую девушку. Лицо, еще не испорчено косметикой, нежное, словно персик, упругая, а не вялая, как у мятых-перемятых путан, грудь, красивые ножки и колени. Глупо упускать шанс и потом упрекать себя за нерешительность. Конечно, опасность заразиться СПИдом или «букетом» других болячек от плотских утех, вынуждает быть осторожным. Но Марина еще неискушенная, чистая без «экзотики».

Он взглянул на свою спутницу, подметил ее нежный профиль. Девушка сидела молчаливая, в оцепенении, устремив взгляд в ветровое стекло. «Черт возьми, очень свеженькая и соблазнительная, кровь ударила в виски, – подумал он, не в силах одолеть схватившее его желание и, словно оправдывался перед кем-то.– «Ладно, на этой все, завяжу. Нет больше сил сдерживать свои желания».

И после уже привычной внутренней ломки, его охватил холодный трезвый расчет и азарт охотника, почуявшего близкую и желанную добычу. Жалость, лишь на миг проснувшаяся в нем, угасла. Антон попытался скрыть свое волнение.

– Куришь? – протянул он девушке распечатанную пачку “Kent”. Марина отрицательно покачала головой.

– Правильно, он прикурил и небрежно бросил пачку рядом с сиденьем. Табак портит цвет лица, делает его желтым, как у китайки. А у тебя личико премиленькое, нежное, как персик.

Она не отреагировала на комплимент.

– Может, выпьешь? – Антон достал плоскую бутылку коньяка. – Хлебни из горла, стакана нет. Не бойся, я не заразный. Согреешься, а то совсем озябла. Того гляди, простудишься, воспаление легких схватишь. Будешь потом меня проклинать, мол, не согрел, не утешил. Ну, не робей, крошка.

– Нет, – с неожиданной решительностью отстранила она рукой бутылку, выплеснув коньяк.

– А ты, оказывается, кошечка с коготками. Я люблю таких, диких недотрог, – произнес он с азартом. Резко свернул с трассы на проселочную дорогу, ведущую к небольшой рощице на пологом склоне. Он давно приметил это укромное местечко, безлюдное и тихое.

– Куда вы? Что вы делаете? – воскликнула Марина, пытаясь слабой рукой вывернуть руль.

– Не шали, глупая, успокойся, – он грубо отбросил ее на сиденье. – Не таких краль обламывал, превращал в послушных овечек. Потерпи, лапочка, тебе будет хорошо…

Девушка хотела на ходу открыть дверцу, но он крепко обнял ее правой рукой, сковав движения.

– Что вам от меня надо?! – в отчаянии закричала она.

– Глупый вопрос. Ты что, маленькая, не знаешь, что темпераментному мужчине надо от такой очаровательной девушки? – засмеялся он. – В твоем возрасте пора бы уже знать. Запретный плод всегда слаще…

– Дяденька, родненький… Я умоляю, не троньте меня, – по ее лицу, смазывая с ресниц тушь, текли слезы. – Я вам все отдам, только не троньте…

Марина поспешно раскрыла сумочку, протянув ему смятые купюры.

– У меня таких бумажек… – презрительно скривился он, – куры не клюют…

Она еще раз попыталась вырваться, но безуспешно. Проехав в глубину рощи, Антон остановил авто, загасил огни.

– Приехали, – положил он широкую ладонь на ее теплое колено и вкрадчиво произнес. – Деточка, Мариночка, что ты, как не родная. Дрожишь, словно заячий хвост, не бойся, все будет хорошо, испытаешь кайф. Еще благодарить будешь, сама не отлипнешь. Стоит только раз попробовать…

– Не хочу, не хочу, отпустите меня! – взывала она к его жалости, но водитель был непреклонен:

– С каждой девочкой это рано или поздно происходит. И лучше раньше, чем никогда.

– Не надо, не хочу, мой жених в армии служит, я обещала ждать, – защищаясь руками, Марина прижалась к дверце. – Зачем вам грех на душу брать?

– Пусть салага служит и в ус не дует. Я тоже служил, а моя краля через полгода замуж выскочила, – он зло выругался – Все вы, как кошки. За импортные шмотки, побрякушки готовы не только тело, но и душу продать. Ты тоже такая. Для кого бережешься, глупая? Живи в свое удовольствие, пока молодая. Бери от жизни все, что подвернется. Давай по-хорошему, лапочка, без крика и слез, всего один разочек и никто не узнает? Я тебе сам заплачу и к самому дому с шиком подвезу, как королеву?

– Нет-нет, лучше я вам заплачу, – поспешно девушка вынула из мочки уха золотую серьгу с лазуритом. Возьмите, только оставьте меня. Если со мной что-то случится, то мама не переживет. У нее слабое сердце…

– Дешево ты себя ценишь, – он ударил по протянутой ладони. Марина не успела зажать ее в кулачке и серьга затерялась. Она не стала ее искать, охваченная отчаянным поиском выхода из ситуации.

– У меня больше ничего нет, – жалобно всхлипнула она.

– Есть. И ты знаешь, что. Это безумное блаженство. Как ты, глупая, не поймешь, что нет в жизни большего наслаждения, чем обладание женщиной.

– Я еще девочка, – прошептала Марина, снова взывая к его жалости.

– О-о, мне повезло, такая редкость. Значит, непорочная. Такие сейчас очень редко встречаются. Свой шанс я не упущу.

По тому, как твердо произнес, девушка поняла, что уговоры его не остановят. В ней обострился инстинкт самосохранения. “Сначала надо выбраться из машины, – решила она. – А потом, может, удастся добежать до трассы. Очень слабая надежда, но все же…” Когда водитель, откинув спинку сиденья, привалился к ней, Марина неожиданно горячо прошептала:

– Не здесь же? Тесно, давай выйдем из машины.

– Так бы и раньше, глупышка, зачем было ломаться, строить из себя недотрогу, – обрадовался он и разжал объятия. Обошел вокруг «Лады» и открыл дверцу. Девушка вышла и, сбросив туфли на высоких каблуках, бросилась бежать. Но узкая джинсовая юбка сковывала движения.

– Напрасно решила меня провести. Не уйдешь, – обозлился он, настигая ее. Марина почувствовала прерывистое дыхание. Сильные руки, обхватив ее тонкую талию, повалили на траву. Она беспомощно упала навзничь, плотно сжала колени, закрыла лицо ладонями.

– Что ты, как неживая, – тормошил он. – Так не интересно, защищайся. Я люблю диких, горячих, чтобы визжали и стонали от удовольствия.

Он грубо разорвал блузку. Перламутровые пуговицы посыпались горохом. Схватил рукою за упругую грудь и навалился телом. В последней отчаянной попытке девушка вцепилась зубами в его руку. Насильник по-волчьи взвыл от боли, это окончательно разбудило в нем похотливого зверя…

Низкие черные тучи заволокли небо. Ветер тревожно прошелестел в кронах деревьев. Сквозь клочья туч сверкнула далекая звезда. Сорвалась, как чья-то оборвавшаяся жизнь. Луна, выглянув на миг, равнодушно взирала на совершаемое злодейство.

2

– Помогите, вся надежда на вас, – женщина страдальчески смотрела на старшего оперуполномоченного уголовного розыска майора милиции Василия Белозерцева, к которому ее направил дежурный по городскому отделу. – Всю ночь не спала, ждала доченьку Маришку и не дождалась. Она у меня единственная, последняя радость в жизни. Что с ней? Где она? Поймите материнское сердце…

– Я вас хорошо понимаю, – Белозерцев не выдержал ее взгляда, опустил голову. – Успокойтесь, Татьяна Григорьевна. Может, ваша дочь у подруг заночевала. Мало ли у девушки в ее возрасте интересов и забот…

– Была у нее на работе, потом у подруги Светланы, – обреченно вздохнула женщина. – Со вчерашнего вечера никто ее не видел. Света сообщила, что Марина ушла от нее поздно, в девять часов. Она уговаривала ее остаться, но доченька не согласилась. В Корнеевку в это время автобусы уже не ходят, поэтому Марина надеялась доехать на попутке. Она и прежде возвращалась поздно, и все обходилось.

– Может, у нее приятель завелся? Дело ведь молодое.

– Нет, она у меня не избалована, – возразила Елагина. – Ее жених, местный парнишка, сейчас служит в армии. Марина ему верна. А домой она всегда возвращалась. Не было случая, чтобы не предупредила, если задержится.

–Что же отец не проявляет беспокойства о Марине? – спросил Василий.

– Не у нее ни отца, ни отчима. Единственная она у меня. Супруга Егора отнял Индийский океан. На их траулер неожиданно среди ясного дня налетела огромная волна и разбила рубку. Почти все, кто в ней находился, погибли. Эта ужасная весть пришла на второй день после рождения нашей дочери. В память о супруге, который не мог жить без моря, тосковал о нем на суше, я назвала ее Мариной.

– Искренне вам сочувствую, – проникся к ней состраданием офицер. – Но говорят, что время залечивает любые раны…

– Нет, не залечивает. Своего Егора я ни на кого другого не променяла, хотя приличные женихи не давали проходу. Решила посвятить жизнь дочери. И вот тебе, где тонко, там и рвется. Что с ней могло приключится? – женщина перевела дух, поднесла платочек к глазам и продолжила.– Ох, не к добру все это. Ночью у меня сердце больно щемило. Никогда так тяжело не было. А потом, словно видение, Мариша в белом саване появилась и исчезла. То ли приснилась, то ли пригрезилась. Лишь глухой скрип двери… Сколько я с ней намаялась, пока на ноги поставила. Не уберегла, не доглядела свою кровинку…

Из ее груди вырвались с трудом сдерживаемые рыдания.

– Не волнуйтесь так, Татьяна Григорьевна. Может, все обойдется, – неумело утешал ее офицер. Он встал, налил из графина в стакан воду и поднес Елагиной. Она, волнуясь, расплескивая, отпила глоток.

– Бога за тебя молить буду, сынок, в ноги кланяться, только найди Марину. Без нее мне свет не мил. Одна радость в жизни и была. Надеялась еще внуков дождаться…

Белозерцев знал, что по существующему положению оперативные мероприятия по розыску пропавших лиц начинаются спустя трое суток с момента исчезновения. Но он не стал огорчать женщину. Аккуратно записал приметы восемнадцатилетней Марины Юрьевны Елагиной: белая блузка с кружевами на груди, красный шелковый шарф, темно-синяя джинсовая юбка, широкий черный пояс, черные на высоких каблуках туфли 35 размера.

Ее рост – 172 см. Особые приметы – три маленькие родинки на левой груди возле соска. Прическа – волосы черные, спадающие на плечи. Предметы, вещи, которые были при ней: дамская сумочка из кожзаменителя черного цвета, маленькая косметичка, в ушах золотые серьги с камнем лазуритом. Их Татьяна Григорьевна недавно купила дочери в магазине “Самоцветы” к ее совершеннолетию.

– А часы были? – спросил Белозерцев.

– Нет, Марина их накануне сдала в ремонт, остановились, – пояснила Елагина. Василий взял у нее фотографию дочери и проводил Татьяну Григорьевну до двери кабинета.

– Если что узнаем, сразу вас известим, – пообещал он. – Но и вы о новых фактах обязательно сообщайте мне. Держите себя в руках, не отчаивайтесь.

Елагина ушла, а Белозерцеву все еще виделись ее большие скорбные глаза, проникающий в душу взгляд. Василий невольно потянулся к пачке сигарет. “Сколько раз давал себе зарок бросить курить, – вспомнил он. – Но где здесь бросишь, когда приходится изо дня в день выслушивать чужие горести”. В милицию, чтобы поделиться радостью люди не идут, а вот беда и горе приводят сюда. К ним невозможно привыкнуть, хотя преступление преступлению рознь. Иногда приходят по пустяковым делам, не стоящим выеденного яйца. Иные жалобщики отличаются наглостью и упрямством.

С подобными посетителями надо держать ухо востро, чтобы не затянули в какую-нибудь авантюру. Такова милицейская участь, пенять не на кого. В юности, насмотревшись фильмов, начитавшись книг об уголовном розыске, Белозерцев подался в Одесскую среднюю специальную школу милиции. А нынче заочно постигает науку на третьем курсе Киевской высшей школы МВД. Так что жребий давно брошен.

Служба поглотила Белозерцева, как омут. Жену Лену и четырехлетнего сынишку Алешу чаще всего видит спящими ранним утром и поздно вечером, либо ночью. Только одержимый может выдержать такой режим. “Сыщика, как волка, ноги кормят, – размышлял он. – Вот и этот случай с Елагиной. Если она по характеру действительно такая, как о ней рассказывала мать, то надо срочно объявить розыск, ибо каждая минута дорога”.

Белозерцев спустился с третьего этажа на второй, где находились кабинеты следственного отделения. Зашел к следователю капитану милиции Владимиру Щеглову. Тот сосредоточенно печатал на пишущей машинке протокол допроса.

– Володя, отвлекись на минутку, – попросил его Василий. – Надо посоветоваться.

Щеглов убрал руки с клавиш машинки, внимая коллеге.

– Сегодня поступило заявление об исчезновении Марины Елагиной. Я десять минут назад разговаривал с ее матерью. Есть все основания полагать, что не обошлось без криминала.

– А что если она, Марина, укатила с ухажером на юг поразвлечься? Бархатный сезон еще в разгаре, – предположил Владимир. – Вспомни недавний случай, когда мы сбились с ног, разыскивая одну особу. Грустно вспоминать, экстрасенсов подключали. Опубликовали фото в газете, разослали ориентировки в отделы УВД и милиции. Сколько сил и средств затратили. А она, эта «пропажа», через месяц появилась, как ни в чем не бывало, загоревшая, бодрая, с таинственным блеском в глазах. Оказалось, что пока родители и мы здесь суетились, она с одним ьогатым коммерсантом совершила приятный круиз на Кавказ.

Может, и Марина сейчас где-нибудь на золотом песке или в шезлонге нежится. Нынче, знаешь, девчата не от хорошей жизни очень падкие на развлечения за чужой счет и импортный ширпотреб. Пожить им красиво хочется, пока молодая кровь бурлит. И знаешь, трудно их осуждать, главное, чтобы не роняли чувство собственного достоинства.

– Тебе бы, Володя, в обществе «Знание» лекции о морали читать, – улыбнулся Василий. – Славно говоришь, как Цицерон, заслушаешься. А вместо кафедры и культурной публики приходится заниматься деклассированными элементами, посягающими на правопорядок и жизни людей.

– Я бы не прочь, но и без меня ораторов, хоть пруд пруди, – ответил Щеглов. – Переливают из пустого в порожнее. Уж лучше конкретным делом заниматься, чтобы ни один злодей не ушел от наказания.

– Здесь я с тобой, Володя, солидарен, – поддержал его майор. – А вот что касается версии о Марине Елагиной, то это другой случай. Она, судя по рассказу матери, не из девиц легкого поведения. Возможно, ее держат в качестве заложницы или кто-то решил потешиться. К черту инструкции, надо действовать, а не ждать пока минуют трое суток.

Офицеры милиции, обсудив версии, сообща наметили план первоначальных оперативно-розыскных мероприятий.

Во-первых, опросить подруг и сослуживцев Марины, изучить круг ее знакомых и не только в городе, но и в Корнеевке, особенно, последние контакты.

Во-вторых, выявить водителей, которые в период с 21 до 24 часов, а возможно, и позже проезжали по трассе в направлении Корнеевки. В-третьих, передать сообщение о розыске Елагиной по городскому радио и опубликовать фото в газете. В-четвертых, сориентировать посты ГАИ, другие подразделения и службы на розыск пропавшей и задержание лиц, вызывающих подозрения. Не исключено, что в дальнейшем придется объявить и всесоюзный розыск.

3

Рассвет, наполняясь лилово-багряными красками, забрезжил, когда Алексей Георгиевич Волох на своем стареньком зеленоватого цвета «Запорожце», прозванном «мыльницей», подъехал к пустынному холмистому берегу моря в акватории мыса Ак-Бурун, что на окраине города за Цементной слободкой.

Третий год, как на пенсии, но давняя страсть – рыбалка – не давала покоя, захватывала его неведомой силой. Для него весенняя и осенняя путины растягивались на целый год. Часто сидел с удочкой, не ради улова, а ради самого процесса, спортивного интереса. Очевидно, этот азарт охотника, рыбака сохранился в генах человека, с тех древних, античных времен, когда дикие предки с палками и камнями охотились на мамонтов.

С рыбинспекцией проблем не возникало, ведь Волох не посягал на красную рыбу, кефаль, чуларку, керченскую сельдь и пиленгас, а довольствовался ловлей бычков, ставридки, барабульки. Изредка на крючок попадались камбала-глосса и длинный, похожий на гадюку, но с чешуей и рыбьей головой, сарган. Очень вкусный в жареном, вяленом виде.

Из-за пристрастия к азартному промыслу у него с женой Серафимой порой возникали конфликты. «Помешался ты, Ликсей, на своей рыбалке, – укоряла она его. – Целыми днями напролет, как истукан, с удочкой торчишь, а проку с гулькин нос.

Взял бы, как другие пенсионеры, шесть соток земли и ковырялся бы на грядках и в саду. Не пришлось бы втридорога покупать к столу у спекулянтов на рынке зелень, петрушку, лучок, укроп, салат, базилик, разные овощи, фрукты и ягоды. Сколько можно баклуши бить? До седых волос дожил, а ума не набрался”. На это ворчание он отвечал коротко и строго:

“Цыц, старая кляча, а то видгепаю. Что ж мене вокруг тебя гопак выплясывать? Ушицу наваристую, любишь. За обе щеки, как солдат Швейка, уплетаешь, за уши не оторвешь, поэтому помалкивай. А нет, так, и торгуй бычками и барабулькой на рынке. Не зли меня, последней радости и утехи хочешь лишить. Выкусишь”.

Уху она действительно обожала, но все же, напомнила: «Лучшая уха их петуха». Обожал ли бравый солдат Швейк уху, супруги не знали. Алексей Георгиевич приплел его для красного словца, полагая, что в холодных и сырых окопах, голодные солдаты горячую ушицу съели бы за милую душу.

Волох вышел из машины. Разгладил рукой выгоревшие от зноя рыжеватые казацкие усы. На водяной глади показался огненно-красный край выплывающего из глубины моря солнца. И сразу к берегу по мелкой зыби протянулась широкая багровая дорожка. «Знатная будет погода, – подумал он. – Значит, и клев хороший ожидается”.

В предвкушении удачной рыбалки, Волох достал из багажника резиновую зеленоватую лодку и насос-лягушку. Накачал лодку и с каменистого берега опустил ее к воде. Затем взял две удочки, садок и сумку с провиантом. Спустил лодку на мелководье, сел в нее и оттолкнулся от засевшего в воде, обросшего водорослями и ракушками мидии, валуна, веслом.

Греб умело, без лишних брызг, взирая на отдалявшийся усыпанный выбеленными камнями берег. На возвышенности за старым полуразвалившимся от дождя, талой воды и ветра гротом в зарослях камыша притаилось озеро. А далее небольшой бор с соснами, дубами и кустарниками боярышника, терновника и шиповника. Он вспомнил, как поздней осенью, собирая лесные ягоды, он набрел на семейки грибов с пепельными шляпками на белых хрупких ножках, метко названные за сходство с грызунами «мышатами». Собрал килограмма три. Серафиме они пришлись по вкусу и в маринованном, и в жареном виде.

С правой стороны в сиреневой утренней дымке над городом возвышалась гора Митридат, а слева, затаившаяся среди холмов, поросших мелколесьем, полуподземная крепость – форт Тотлебен с вдавшимся в залив минным причалом. По курсу виднелась коса Тузла, мимо которой по Керченскому проливу вереницей на встречных направлениях шли сухогрузы, танкеры, балкеры, сейнеры и другие суда. А далее смутно в размытых очертаниях угадывался таманский берег.

Для бывалого рыбака – трал-мастера Волоха, за три десятка лет избороздившего на траулерах и сейнерах моря и океаны, намотавшего на гребные винты сотни тысяч миль, в Черном и Азовском морях, все было знакомо и дорого. А уж прибрежные воды, рельеф дна был известен без эхолота и лоций. Для несведущего человека все одно, где бросить якорь, а Алексей Георгиевич, памятуя прежние выходы в море, знал, в каких местах, какая рыба водится: где бычок-кругляш, а где песчаники.

В некоторых местах может подцепиться сарган или камбала-глосса. С кефалью дело сложнее. Было время, которое хорошо помнят не только старожилы, когда кефаль шла косяками вдоль берега, сопровождаемая дельфинами. Для них это было настоящее пиршество. Нынче оскудело море: хамса, тюлька и килька пошли на убыль, единственная утеха для заядлых рыбаков – бычки. Сказывают бывалые рыбаки и ученые из ЮгНИРО, что гребневик завелся и все погубил. Только ли в гребневике дело?

Отплыв от берега примерно четверть мили, Алексей Георгиевич сбросил якорь на капроновой веревке. И когда тот достиг дна, прикинул – метра четыре будет. Наживил крючок и свесил за борт садок из зеленой рыбацкой сети. Бычок брал вяло, и тогда он сменил еще два места, пока не набрел на песчаное дно в обрамлении зеленовато-бурых водорослей. Интуиция его не подвела – клев начался отменный.

Он едва успевал снимать с крючков бычков-кругляшей и насаживать наживку: креветок, кусочки мяса. Конечно, бычок отлично идет на мидию, но она плохо держится на крючке, поэтому Волох предпочитает традиционную наживку.

За час он выловил килограмма три бычков, не считая мелких, которыми потчевал бакланов и чаек, неотступно следовавших за лодкой. Они схватывали подброшенную рыбешку на лету и с радостными криками садились на воду, поджидая следующего угощения. Клев ослаб, и Алексей Георгиевич решил сменить место. Он потянул из воды веревку с якорем, но тот вдруг за что-то зацепился. “Вот досада, – подумал рыбак.– Только на днях хороший якорь в кузнице отковали за бутылку водки. Неужели, придется его оставить на дне? Зацепился, наверное, за камень, либо какой-нибудь хлам, которым загажено море”.

С такой потерей он не мог смириться и поэтому прибавил усилия. Якорь пошел, веревка под тяжестью натянулась как струна. Волох наклонился к воде, чтобы вытащить якорь, и вздрогнул – из глубины к поверхности медленно двигалось чье-то тело. Преломленный в голубоватой воде солнечный луч осветил женскую голову с черными нитями волос. На ухе блеснула серьга, на шее – красный шарф и туго стянутый провод, обрывки белой ткани и обнаженная грудь…

Веревка выскользнула из его разжатых ладоней.

– Бог ты мой, – прошептал Алексей Георгиевич, оглядываясь. – Этого мне только не хватало. Утопленница? Да нет, зачем тогда провод на шее? Не могла она себя погубить. Нечисто здесь. Надо бы подальше от греха…

Мимо проплыла студенистая медуза с фиолетовой окантовкой. В десяти метрах на поверхности показалась черная голова змеи—охотницы за бычками и другой мелкой рыбешкой, соперницы вездесущих и неутомимых нырков. В ожидании гостинца, над головой раскричались бакланы и чайки. Все это гнетуще, мистически подействовало на Волоха.

Он торопливо достал из сумки охотничий нож и обрезал веревку, удерживавшую якорь. Хотя, поразмыслив, мог просто отвязать ее от лодки и сбросить на дно. После этого еще раз огляделся вокруг – в отдалении покачивалась лодка с одиноким рыбаком. Волох лихорадочно стал грести веслами подальше от страшной находки. Слыл он мужиком не робкого десятка, но тут оробел, сделалось не по себе, жутковато. Отплыл в сторону метров триста, закинул удочки. Машинально выловил с пяток бычков и, подбросил в воздух. Спикировав, их схватили чайки.

“Нет, какая к черту рыбалка, если рядом труп”, – подумал и направил лодку к берегу. По пути выпустил из садка весь улов. Вытащил на прибрежные камни лодку и не стал, как обычно сушить ее на солнце. Выпустил воздух и бросил в багажник.

Поспешные действия Алексея Георгиевича выглядели странно, ведь и начало рыбалки и ее завершение он обычно почитал, как особый ритуал. На сей раз, он изменил ему. С места в карьер пустил свой «Запорожец», не боясь растрясти его на ухабах проселочной дороги. Машина, не привыкшая к резвой езде, конвульсивно вздрагивала на кочках.

– Где же твой улов? – спросила его Серафима, подмечая необычное поведение супруга: хмурое лицо, подозрительный, настороженный взгляд, резкие движения. Еще не было такого случая, чтобы он с рыбалки возвращался без улова. Это для его честолюбия равнозначно позору.

– Что-то случилось, Алеша? – ласково подступилась к нему. – Что-нибудь неладное, может, простудился? Опять норд-ост задул, а ты легко одет, поясницу застудишь, радикулит скрутит. Носит тебя по этим рыбалкам, сидел бы дома в тепле и уюте, газеты почитывал и телевизор смотрел…

– И не спрашивай, Фима, – отмахнулся он и пошел в дальнюю комнату. В такие минуты супруга остерегалась его беспокоить. «Не в духе Ликсей, вернулся без улова. Не помог даже владыка морей и океанов Нептун, но не все коту масленица. Не ровен час, под горячую руку попадешь…

К вечеру Волох немного отошел, но она, несмотря на любопытство, с вопросами не лезла, сохраняя дистанцию, лишь походя, сказала:

– Давеча, пока ты на рыбалке без толку время убивал, по радио три раза сообщили, что пропала девушка восемнадцати лет. Может вечером и по телевизору покажут. Господи, что на земле творится… Люди бесследно, словно привидения, исчезают. Может их инопланетяне на этих НЛО забирают для экспериментов?

Серафима отличалась не только сварливостью, но прямо таки болезненным интересом к ужасным историям, аномальным и астральным явлениям, мистическим, загадочным происшествиям. Не пропускала выпусков криминальной и судебной хроники, читала газеты и журналы. Считала долгом быть в курсе событий.

– Как пропала? – настороженно поднял голову Алексей Георгиевич. – Когда?

– Пятого сентября, вечером. Собиралась ехать в Корнеевку. Ушла от подруги и, как в воду канула. Просили всех, кто что-нибудь знает, сообщить в милицию или прокурору. Гарантируют вознаграждение.

– А того… приметы не сказали? Какая из себя, сколько лет, во что одета?

– Совсем юная, в белой кофточке, джинсовой юбке, – ответила Серафима и пристально посмотрела на супруга, зная, что прежде его такие факты не интересовали. Волох медлил, решая сообщить супруге о страшной находке или нет?

«Разнесет, старая, как сорока – язык без костей. Но и хранить эту тайну невмоготу. Надо снять с души этот камень. Ведь у нее родители, наверное, себе места не находят из-за пропажи дочери. Не по-христиански будет, если промолчу”, – раздумывал он и решился.

– Выловил я нынче, Фима, одну русалку, – произнес Алексей Георгиевич спокойно и даже с оттенком иронии.

– Знаю, какую русалку, – приняла она его слова за шутку. – Ты гляди, на молодых не шибко заглядывайся, а то заразой какой наградят, на старости лет позора не оберешься.

– Я серьезно, не шучу, – строго взглянул он. – Утопленница попалась на якорь. Горло перевязано шарфом и проволокой. Сразу сообразил, что не могла она себя порешить, не могла… Какой-то злодей ее задушил и утопил. Оставил я ее вместе с якорем на дне. Дюже испугался, чтобы меня потом не затаскали на допросы. Вместо рыбалки придется торчать под кабинетами, а то еще и «дело» сошьют, сделают козлом отпущения.

– Может, это та, пропавшая, – догадалась старуха. – Надо сообщить по 02. Они очень просили. Обещали ведь вознаграждение, сами управиться не могут, а тебе премию какую дадут за ценную информацию и в газете пропечатают. На весь город, а может, даже на Крым прославишься…

– Погоди поперед батьки в пекло. Не нужна мне такая слава, – перебил ее супруг. – С милицией опасно связываться. Еще решат, что я ее убил и утопил. Затаскают по кабинетам, что да как? Но выхода нет. У нее, наверное, есть родители. Каково им, несчастным? Может, подождать до утра?

– Звони сейчас, милиция круглые сутки работает, без выходных и праздников, – убеждала его Серафима.

– Слава тебе, Господи, просветила. Сам знаю, что круглые сутки милиция начеку, – огрызнулся он и недоверчиво взглянул на супругу. – Шла бы ты, старая, носки без пяток вязать и не лезла в это темное дело. Я как-нибудь сам разберусь. А то и тебя за компанию потянут в КПЗ.

– Звони, старый пень, чтобы никто не опередил и премию не перехватил. Дюже обидно будя, если оплошаешь.

– Тебе бы только задарма деньги получить.

– Сердца у тебя нет, милиция, люди с ног сбились. Несколько раз по радио передавали сообщение, – не отступала она, угрожающе поджав руки в бока. – Аль я сама позвоню, приедет «воронок» и тебя силком в милицию потянут. За сокрытие тайны накажут, улицы мести заставят и туалеты убирать.

– Нет на тебя управы, – вздохнул он и потянулся рукой к телефонной трубке.

– И не будя, – с гордостью сообщила суровая супруга, довольная тем, что он последовал ее совету. Волох позвонил, рассказал дежурному по городскому отделу милиции о находке. Спустя двадцать минут к подъезду дома подъехал милицейский УАЗ, доставивший Алексея Георгиевича к майору Белозерцеву и капитану Щеглову. Среди нескольких фотографий он признал утопленницу.

– Что же вы, Алексей Георгиевич, оставили ее? – укорил его Белозерцев.

– Каюсь, виноват, но исправлюсь. Оплошал, дюже жутко стало, – опустил он голову. – Но я могу указать место, я запомнил, в трехстах метрах от затонувшей баржи. Не первый год в той акватории рыбачу. Это моя стихия, моя страсть…

4

На следующее утро на спасательном катере, ориентируясь на берег, Белозерцев, Щеглов, Волох, судмедэксперт Сергей Журбин, эксперт-криминалист Анатолий Рудько, два аквалангиста подплыли к предполагаемому месту. Облачившись в легкие костюмы, аквалангисты ушли под воду. И, наконец, одному из них удалось отыскать труп. Вдвоем подняли тело на борт катера. Белозерцеву и Щеглову достаточно было несколько минут, чтобы по приметам определить: “Это она, пропавшая Марина Елагина”.

Джинсовая мини-юбка сползла с бедер, белая блузка разорвана, тонкая шея туго стянута обрывком электропровода и красным шелковым шарфом, талия охвачена электропроводом, к концу которого привязан большой, килограммов на десять камень-валун. На левой ноге не было туфли.

– Обследуйте тщательно, может, где в водорослях затерялась, – приказал майор. Но кроме якоря с обрезком капроновой веревки аквалангисты ничего не нашли. Подняли якорь и Алексей Георгиевич решил забрать его себе, но Щеглов сообщил о том, что этот предмет теперь является вещдоком, и будет возвращен владельцу лишь после того, как задержат и осудят злодея или злодейку, а может и группу, погубивших девушку.

Эксперт-криминалист, сделав несколько снимков полуобнаженного тела девушки, приступил к осмотру. Белозерцев обратил внимание на золотую серьгу с лазуритом в мочке правого уха.

– Второй нет, – сообщил Журбин, пряча серьгу в пакет.

– Почему ее не сняли и где вторая серьга? – спросил Василий и с подозрением поглядел на рыбака, решив взять его на «пушку». – Ну-ка, Алексей Георгиевич, морской волк с казацкими усами, что скажите по этому поводу? Может, успели снять золото для своей супруги Серафимы или любовницы? Колитесь, товарищ рыбак!

– Не зачем мне колоться. Бог с вами, нет у меня любовницы, одна утеха – рыбалка, сбор грибов и ягод. Чтобы я снял, что-то с утопленницы, да ни за что на свете! Это же мародерство! – возмутился Волох и, чуть спокойнее, продолжил. – Посудите сами, прикиньте мозгами. Если бы у меня возник злой умысел, то я бы снял обе серьги. Не до того мне было. Как увидел труп, то сразу испугался, обомлел, руки задрожали. Обрезал веревку, чтобы от греха подальше. А теперь еще и свой якорь не могу забрать. Жди, когда рак под горой свистнет. Вы может злодея, али злодейку, год и больше времени искать будете, а мне в Азов выходить и рыбу ловить. Придется новый якорь покупать, чтобы не лишать себя последней радости…

– Не волнуйтесь, преступление мы раскроем намного раньше, – уверенно сказал майор, но старик продолжал гнуть свою линию. – Послушался глупую старуху Фиму, мол, срочно звони в милицию. Может, какую премию и награду дадут? Уже дали, держи карман шире! Все шишки на меня посыпались. Надо было молчать и не рыпаться. Моя хата с краю, я ничего не знаю…

– Если бы промолчали, то не только шишки, но и камни бы посыпались из-за сокрытия преступления, – строго ответил Белозерцев. – Вы честно исполнили свой гражданский долг. Насчет вознаграждения не сомневайтесь. Получите премию, но после того, как раскроем преступление. Купите себе спиннинг японского производства. Рыба сама будет ловиться большая и маленькая…

– Спасибо на добром слове, – отозвался рыбак, давно мечтавший о японском спиннинге.

– А насчет сережек мыслите логично. Не обижайтесь, решил вас проверить на психологическую стойкость. Но, где находится вторая? Над этим придется поломать голову.

– Спросите у экстрасенсов. По телевизору показывают их битвы, так они там все ясновидящие, – посоветовал Волох.

– Эх, Алексей Георгиевич, экстрасенсы хороши для рекламы, а операм и следователю предстоит в поте лица поработать, чтобы раскрыть это злодеяние. Знание, опыт, интуиция – вот наше главное оружие в борьбе с преступниками.

– Вам лучше знать, – согласился старик

– Хорошо, что вовремя обнаружил труп, иначе бы бычки и прочие рыбешки обглодали мягкие ткани. Невозможно было бы опознать, установить личность погибшей, – пояснил судмедэксперт

– Это заслуга товарища Волоха, – сказал майор.

– Я то, что» если бы якорь не зацепился, то никто бы бедняжку не нашел, – горестно вздохнул рыбак. – А бычки, особенно, зеленуха, и «дракон» всеядные, любят мясо креветок, мидии, да и своих сородичей охотно вкушают…

Старожилы сказывают, что после поражения войск Крымского фронта летом сорок второго года, при отступление на Тамань в Керченском проливе погибли сотни тысяч красноармейцев. Так бычки и другая рыба были жирными, упитанными. Как говорят: для кого война, а для них мать родная. Кроме планктона, корма для них было вдоволь. Некому было рыбачить, город лежал в руинах, даже "тюлькиного" флота не имели. Это уже потом после освобождения в апреле сорок четвертого города на судоверфи начали строить баркасы, шхуны, катера… Так что, женщине повезло, бычки не объели лицо…

– Так уж и повезло, не приведи Господь, – оборвал его Белозерцев. – Думайте, о чем говорите?

– Извините, простите, заговорился, – с виноватым видом покаялся Алексей Георгиевич.

– Возможно, из опасения быть ограбленной, Елагина успела спрятать вторую серьгу, – предположил следователь Щеглов. – Если затерялась в море, то поиски тщетны.

После того, как Журбин констатировал смерть от асфикции, труп девушки прикрыли белой простыней, словно саваном. Василию привиделись скорбные глаза Татьяны Григорьевны. Хватит ли у него сил сообщить ей страшную весть? Выдержит ли ее материнское сердце это тяжелое испытание? Как хрупка человеческая жизнь. Еще недавно в красивом девичьем теле билось трепетное сердце, а теперь оно, как мрамор, сковано холодом.

– По всей видимости, ее привезли сюда на автомобиле, – предположил Щеглов. – А уже на лодке или другом плавсредстве вышли в море. Надо осмотреть берег.

Следователь не ошибся в своих предположениях. На берегу в расщелине между камней они нашли женскую туфлю с левой ноги, точно такую, какая была на утопленнице. Как ни пытались отыскать на грунте отпечаток протектора колес машины либо масляные подтеки от двигателя, чтобы по ним установить марку автомобиля, а возможно, и сам автомобиль, им это не удалось. Оставалось терпеливо ждать результатов судебно-медицинской, химической и технической экспертиз.

5

– Сексуальный маньяк, – после изучения поступивших актов судебно-медицинской экспертизы трупа Марины Елагиной сделал вывод Щеглов. – Такие извращенцы, прежде в наших краях редко водились. Нечистой силы нам только не хватало.

– Может, кто-то из начинающих? – предположил Василий Белозерцев. – Хотя вряд ли. Очень умело действовал. Не набреди рыбак на труп девушки, розыск преступника намного бы усложнился. Если вообще был бы возможен. Сейчас есть хоть варианты для проработки версий. Может, посоветуемся с полковником Ребровым. Как говорят, один ум хорошо, а два – намного лучше?

– Максим Иванович любит строить версии по готовым предложениям, забыл, что ли? – возразил Щеглов. – Поэтому для начала обсудим сами, что да как? Итак, что может вывести нас на след подозреваемого?

– Может все-таки подозреваемых? – поправил Белозерцев.

– Нет, я не ошибся, именно подозреваемого, – повторил капитан. – Изнасилование, как показала биологическая экспертиза, совершено одним человеком. Будь их двое или целая группа, то и другие не устояли бы перед соблазном. Надо знать психологию этих злодеев.

– Логично, – согласился майор. – Думаю, что подозреваемого надо искать среди водителей, профессионалов или любителей, так как труп к морю надо было чем-то довезти. Если преступление было совершено в районе трассы, то до берега путь неблизкий. И обязательно у него должно быть плавсредство.

– Согласен, – подтвердил Щеглов. – А вот с уликой после совершения преступления он мог и расстаться.

– Есть один нюанс, – перебил Василий. – Наверняка, он уверовал в то, что тело его жертвы надежно покоится на дне моря. Поэтому для него нет смысла избавляться от плавсредства.

– Очень существенная деталь – преступник курит, – продолжал Владимир. – Смотри на груди, животе и спине девушки множество ожогов.

Щеглов подал Василию несколько фотографий обнаженного тела убитой. На груди вблизи сосков, рядом с родимыми пятнышками, в других местах тела объектив фотоаппарата запечатлел следы ожогов.

– Патологический садист. Это ж надо додуматься гасить окурки на теле человека. Каким надо быть зверем, чтобы, видя страдания человека, получать наслаждение, – не выдержал Белозерцев. Он припомнил страдальческие глаза Татьяны Григорьевны и подумал: “Не ошиблось ее материнское сердце и предчувствие сбылось”.

– Он, если не с психическими, то наверняка с сексуальными отклонениями, – вслух размышлял Щеглов. – Поэтому нужно проверить, нет ли его среди граждан, ранее судимых за изнасилование и, особенно, в извращенной форме. Таких по нашей картотеке наберется десятка три. Может, в ком-то из них взыграла бешеная кровь. Не исключено, что среди них есть и водители.

– Я поручу это проверить своим ребятам, – откликнулся Белозерцев. – Без помощи инспекторов ГАИ и МРЭО нам не обойтись, слишком большой объем рутинной работы. И уменьшить его пока невозможно. Нужно под каким-то благовидным предлогом, чтобы не спугнуть преступника, проверить все автопредприятия, автобазы, автокооперативы и индивидуальных владельцев. Ведь маньяк, если его не остановить, найдет новую жертву. Надо избавить девушек и женщин от страха, иначе грош цена нашей работе.

– Рано или поздно он узнает, что труп обнаружен, – сказал Щеглов. – После сообщения по радио и публикации фотографии Марины в газете, пошла волна самых невероятных слухов.

– А не использовать ли нам подсадных уток? – предложил Белозерцев. – Попросим сотрудниц ИДН, чтобы, приодевшись, они вечером проголосовали на пригородных дорогах. А мы вблизи в засаде разместим несколько групп захвата. Наверняка он клюнет.

– Заманчиво, но не подходит, – ответил Щеглов. – Это тебе не карманников ловить. Мы не имеем права рисковать чужими жизнями.

– Иначе у нас ничего не выйдет, – высказал свои сомнения Белозерцев Щеглову. – Он, очевидно, затаился. Надо усыпить его бдительность. Что если на короткое время снять посты ГАИ, а потом неожиданно под вечер в радиусе 10—15 километров вокруг города перекрыть все дороги? Думаю, должен быть эффект. Если он действительно сексуальный маньяк, то долго без женщин не выдержит. Это подобно наркотику.

– Ты прав. В твоем предложении есть смысл, – поддержал Владимир. – Надо посоветоваться с Ребровым.

Они доложили полковнику, и тот дал добро. Более того, по городу пустили дезинформацию о том, что госинспектора на пять дней убыли на переподготовку в одну из специальных школ милиции. Но основные дороги, ведущие из города, вечером и ночью скрытно контролировали оперуполномоченные угрозыска.

6

Вечером проселочной дорогой госавтоинспектор младший лейтенант Виктор Клинец и инспектор ДПС старшина Павел Горбыль выехали на трассу к заранее облюбованному месту в десяти километрах от города. Здесь дорога, делая поворот, терялась в подступивших к самой обочине зарослях шиповника и смородины. Сразу за кустарником росли серебристый лох и гледичия. Желто-синие «Жигули» укрыли за кустарником, но так, чтобы в любой момент можно было быстро выехать на трассу.

Вдали показался быстро приближающийся свет фар.

“Гонит километров сто, не меньше, – безошибочно, на глаз, определил рослый и худощавый Горбыль. – Может, под градусом лихач. А впереди крутой поворот. Если не сбавит скорость, то врежется в дерево или вылетит в кювет.

«Надо его тормознуть», – решил старшина. Предупредил напарника и со светящимся жезлом вышел на обочину. Водитель красного «Москвича» притормозил, но только для того, чтобы круто повернуть и, выйдя на прямую, прибавить скорость. Среднего роста, плотно сбитый Виктор Клинец, тем временем включил сирену и вырулил на трассу. Евгений на ходу заскочил в машину.

– Взведи пистолет. Возможно, придется стрелять по шинам, – приказал офицер и передал по радиостанции на стационарный пост ГАИ:

– Четвертый, четвертый. В вашем направлении на большой скорости движется «Москвич– 412» красного цвета. На приказ остановиться водитель не среагировал. Преследуем. Примите меры к задержанию, как поняли?

Виктор переключил радиостанцию на прием.

– Вас поняли, – ответил четвертый. – Готовим к применению “егозы”.

Когда до преследуемого автомобиля оставалось сто метров, Клинец приказал:

– Водитель «Москвича», остановитесь. В случае неповиновения откроем огонь.

«Успели сообщить”, – догадался он и, сбавив скорость, съехал на обочину. Сзади почти вплотную приткнулись милицейские «Жигули». Дверцы распахнулись, и с пистолетами в руках выскочили сотрудники милиции.

– Выходи! – приказал младший лейтенант. – Живо!

И когда водитель, не спеша, вылез из «Москвича», офицер крикнул: – Оружие на землю!

– Ребята, что вы? Какое оружие? Разве, что рогатка. Вы меня с кем-то перепутали, – недоуменно пожал плечами среднего роста, плотно сбитый мужчина в темно-синей джинсовой куртке. Краем глаза Виктор увидел в машине женщину.

– Удостоверение, техпаспорт, – потребовал офицер. Водитель расстегнул молнию куртки и подал удостоверение на право управления автомобилем. “Злобин Олег Иванович”, – прочитал он фамилию в документе и повторил: – Техпаспорт!

– Виноват, командир, забыл в гараже. Торопился, – спокойно произнес водитель. – С кем не бывает. Старею, наверное, склероз. Но я готов заплатить штраф. Сколько с меня, товарищ лейтенант?

Он демонстративно постучал ладонью по туго набитому кожаному портмоне.

– Называй сумму, лейтенант. Не забудь старшину. Квитанцию не надо. Войдите в мое положение, – он скосил взгляд в сторону пассажирки.

– Родственница? – спросил Виктор.

– Да, чужих женщин не катаю, – доверительно прошептал он. – Столкуемся, а?

– Столкуемся… в отделе милиции, – твердо сказал офицер. – Почему не остановились?

– Испугался, – сразу как-то сник и помрачнел водитель. – Думал, рэкет. Они вконец обнаглели, трусят частников, как грушу. А тут еще разговоры по городу, что люди на трассе пропадают. По радио и в газете сообщали, вам-то в милиции это лучше известно. Вот я и дал по газам…

– Сейчас вместе поедем на пост ГАИ, – оборвал его Клинец. – Составлю протокол за превышение скорости. Заплатите штраф и будьте здоровы. Можно и переэкзаменовку в МРЭО. Годится?

– За что, товарищ лейтенант? Помилуйте, – обиженно поджал губы водитель. – Какое превышение скорости на этой старой тачке? Трасса ведь свободная была, я и прибавил. Еще писатель Гоголь говорил, какой русский мужик не любит быстрой езды.

– Вот маленько и пострадаете, – Виктор обернулся к стоящему рядом Павлу. – Я поеду с ним, а ты следуй за нами.

Олег Иванович сел за руль «Москвича». И в тот момент, когда Виктор садился на заднее сиденье, Злобин прошептал девушке: “Выходи, быстро”

– Родственницу-то оставь, – попросил Клинец. – Нехорошо, на ночь, глядя, высаживать одну посреди дороги.

– Разберемся, вернусь и заберу, – буркнул он.

– Я ему такая же родственница, как и вам, – вспылила девушка. – Чешете здесь языками, а я к подруге на именины опаздываю. Автобусом быстрее бы доехала…

– Странно, – удивился младший лейтенант, но не стал продолжать тему. Водитель, вцепившись в баранку, сосредоточенно глядел на дорогу. Сзади на «Жигулях» вплотную ехал Горбыль. Виктор бросил взгляд на пассажирку: небольшая голова с золотистыми локонами, спадающими на плечи, изящная смуглая шея, нежный профиль. Она одета в сиреневую куртку-ветровку. “Молодая, строптивая, кровь горячая, – подумал он. – Почему Злобин назвал ее своей родственницей?”

Догадливый старшина успел по радиостанции сообщить об инциденте в городскойи отдел милиции. Пока Виктор и дежуривший на посту ГАИ инспектор затягивали дело с оформлением протокола о нарушении Правил дорожного движения, на черной полковничьей «Волге» из города прибыл Белозерцев.

– Пригласи ко мне девушку, – попросил он Виктора. – А с водителя не спускай глаз. Вдруг вздумает шалить.

– Это наверняка тот, кого мы ищем? – задал офицер, мучивший его вопрос

– Не знаю, не знаю, Виктор. Зови девушку.

Она вошла в помещение поста ГАИ, остановилась. Стройная, тонкая в талии. В джинсовых брюках с блесками, курточке, наброшенной поверх красной в черный горошек блузки. На смуглой шее – золотая цепочка с крестиком. Смелый, вызывающий взгляд, в перламутровой помаде капризно поджатые губы. По тому, как гордо она держалась, видно, давно осознала, какое интригующее впечатление способна произвести на мужчин своей молодостью, красотой и очарованием.

– Я не могу больше ждать. Я должна быть сейчас у подруги на званом вечере, – девушка почти вплотную подошла к столу, овеяв Белозерцева духами. – Она вспыльчивая и опоздания мне не простит.

– Не тревожьтесь, – улыбнулся майор. – Я вам обещаю, вы будете у подруги. Но сначала ответьте на мои вопросы. Как вас зовут?

– Ника Левицкая.

– Замужем?

– Больно мне надо, – фыркнула она. – Я не глупая, чтобы потом одной с ребенком по общагам мыкаться.

– Ладно, это ваше личное дело, Ника. Вы знаете Олега Ивановича Злобина?

– Впервые слышу. Кто такой, артист или музыкант?

– Водитель, который вас подвозил.

– Он назвался Валерием Семеновичем.

– Как он вел себя?

– Любезничал, – кокетливо ответила девушка. – Говорил, что у меня красивые глаза, погладил рукой волосы.

«Ах, девочка, девочка, чему ты радуешься? Если это тот самый маньяк, то тебе, при твоем строптивом характере, оставалось жить несколько часов, – размышлял Белозерцев. – Преступник, однажды убивший человека, уже не остановится перед новой жертвой. Его дурманит запах крови”.

– Не склонял к интимной близости?

Она стыдливо опустила длинные ресницы, щеки вспыхнули румянцем.

– Жаловался, что его покинула жена, и если я его пожалею, буду ласковой, то он подарит мне дорогое ожерелье и импортную ткань на платье. У него друзья в РПК работают. Из-за бугра всякие импортные тряпки привозят… А потом вдруг ваши сотрудники за нами погнались и все испортили. Невезучая я.

– Везучая, очень везучая, вы об этом скоро узнаете. Считайте, что второй раз родились, – возразил Белозерцев и обратился к старшине. – Павел, будь добр, отвези Нику к подруге. Сколько можно девушку томить.

Горбыль сел за баранку, Левицкая рядом, и, помигивая сигнальными огнями, машина помчалась вдаль. К тому времени Клинец закончил оформление протокола на Злобина, и тот, облегченно вздохнув, собирался уехать на «Москвиче» восвояси.

– Минуточку, Олег Иванович, – остановил его Белозерцев. – Извините нас за маленькую формальность. Только что нам сообщили из МРЭО, что «Москвич – 412», на котором вы ездите, принадлежит Анатолию Петровичу Чепику. А вы владелец «Лады» белого цвета. Нам хотелось бы знать, где она сейчас находится?

– Да, это авто моего друга Анатолия, – раздраженно ответил Злобин.– Он дал мне его на вечер поработать, повозить пассажиров. Сами знаете, общественный транспорт плохо работает. Выручку договорились поделить пополам. Что, нельзя? Запрещен частный извоз? Кооператорам можно, а мне, рядовому водителю, нельзя. Где справедливость, закон, что дышло… У кого нет «мохнатой руки», того гнут и обдирают, как липку. Одному – дай, другой – дай, посты, ГАИ, таможни…

– Довольно! Поплакался в жилетку и будет, – охладил его пыл майор. – Меня интересует не извоз, а ваша «Лада», ее техническое состояние.

– Она на приколе, двигатель застучал, – угрюмо ответил Олег Иванович.

– Где находится сейчас?

– В гараже. Вы бы лучше СТО занялись, – упрекнул он. – Крохоборы и проходимцы. Не подмажешь, не поедешь. То одного у них нет, то другого, а за валюту черта из-под земли достанут. Смотрят на клиентов, как на дойных коров.

– Мы сами знаем, чем и кем заниматься! – резко оборвал его Белозерцев. – Садитесь в «Волгу», поедем в отдел, там и разберемся. Не вынуждайте применять к вам силу.

– По какому праву? – перешел на крик Олег Иванович. – Я буду жаловаться прокурору! Я требую адвоката!

– Это ваше право, – спокойно отреагировал Василий. Клинец с помощью одного из инспекторов затолкал упирающегося Злобина на заднее сидение «Волги», а сами сели по бокам. За руль «Москвича» сел второй инспектор.

Минут через двадцать въехали во двор УВД. Злобина под присмотром сержанта поместили в комнате для арестованных, рядом с дежурной частью.

– Я протестую, я требую прокурора, – шумел он, вцепившись пальцами в решетку. – Вы не имеете права держать меня более трех часов без предъявления обвинения. Я готов заплатить любой штраф за нарушение Правил дорожного движения. Да, превысил скорость, а почему не трогаете владельцев иномарок, боитесь крутых или они щедро отстегивают? Для них везде «зеленый свет», потому, что у вас руки коротки.

7

Белозерцев поднялся в свой кабинет. Настенные часы показывали 22.37. Минуту-другую Василий раздумывал, потом решительно снял трубку и позвонил на квартиру Щеглову. Вскоре послышался сонный голос Владимира:

– Слушаю, что случилось?

– Задержали на трассе подозрительного типа. Надо срочно возбуждать уголовное дело.

– Не мог подождать до утра, варвар-полуночник. Как тебя жена только терпит. Бродишь по ночам, как мартовский кот, – шутя, упрекнул следователь.

– Моя Лена понимает, что сыщика, как волка, ноги кормят. Это вы, следователи – белые воротнички, по ночам с женой или любовницей забавляетесь, – не остался в долгу майор.

– Кто на что учился, – рассмеялся Щеглов. – Ладно, рыцарь без страха и упрека, пришли дежурную машину.

Минут через двадцать следователь вошел в кабинет.

– Не круто ли ты взял, Василий? – произнес он, внимательно выслушав майора. – Если ошибка в объекте, возможны осложнения. Пожалуется прокурору, и жди неприятностей. А тебе через год светит очередное звание. Дашь только повод, и звезда упадет на погон сопернику. Конкурентов хватает. Владимира Щеглова, недавнего выпускника Волгоградской высшей следственной школы МВД, эта проблема, пока что не волновала, а Белозерцеву ошибка могла дорого стоить.

– Бог с ним, со званием, Володя, главный наш долг – долг совести и чести, найти и обезвредить маньяка, – с редким для себя пафосом произнес Белозерцев.

– У меня нет веских оснований для ареста Злобина, – развел руками Щеглов. – По какой статье УК, за что? Ты ставишь меня, да и себя в неловкое положение.

– Срочно необходим ордер на обыск в гараже и квартире подозреваемого гражданина, – настаивал Василий. – Я уверен, к утру будут результаты, а победителей не судят.

– Эх, Василий, рисковый ты мужик, не видать тебе генеральских погон и лампасов, – вздохнул Щеглов и выписал ордер на обыск гаража и квартиры. – Ищи понятых, если сам заварил кашу. Где их в глубокую ночь найдешь?

– Плохо ты, Володя, жизнь городскую знаешь, – возразил майор. – А дискотеки, казино и видео салоны, притоны, наконец? Выше голову, положись на мою интуицию.

– Это все эмоции, театр одного актера, а для меня важен закон, – не уступал Щеглов. Они спустились в дежурную часть. По радиостанции связались с экипажем ПМГ, находившимся на дискотеке во Дворце культуры и попросили доставить двух-трех человек в качестве понятых.

Когда перед ним и Щегловым предстали прибывшие из дискотеки студенты – юноша и девушка, двадцати лет от роду, капитан объяснил их роль в следственно-процессуальном мероприятии. Постовой милиционер привел во двор Злобина, руки которого были скованы стальными наручниками.

– Вы за все ответите, – мрачно бросил он в адрес Белозерцева, потребовавшего ключ от багажника «Москвича»

– Нет ключа, машина не моя, взята напрокат, – вяло ответил мужчина. – Мне претит рыться в чужих вещах. Это вам такое занятие доставляет патологическое удовольствие.

– Об удовольствиях и патологии разговор впереди, – сухо оборвал его майор и приказал милиционеру. – Приступай к вскрытию!

Сержант ловко поддел монтировкой крышку и открыл багажник. «Неужели прокол?» – подумал Белозерцев, обнаружив в багажнике запасное колесо, домкрат, канистры, ящик с инструментами и лопату.

Щеглов укоризненно покачал головой, а Злобин скривил насмешливые губы. Василий хотел спросить насчет лопаты, но передумал. Редкий водитель, особенно в осеннюю пору, не возит с собой лопату на случай, если вдруг застрянет в распутицу.

Следующим объектом для обыска стал гараж в автокооперативе «Вираж».

– Не пущу! – грозно преградил дорогу полусонный сторож с ружьем в руках. Разглядев двух человек в милицейской форме, отступил назад, представился майору:

– Артюх Игорь Сергеевич, капитан авиации в отставке, летчик-истребитель, летал на МИГ-25. Пенсия маленькая, небо не принесло достатка, поэтому вынужден подрабатывать сторожем.

Прошли мимо расположенных рядами металлических пронумерованных гаражей. Остановились возле 47-го, и Злобин сам, нехотя открыл навесной замок. «Лада» оказалась в полной исправности с заправленным баком.

– Значит, говоришь, двигатель застучал? – уличил его во лжи Белозерцев.

– Виноват, хотел поберечь свою тачку. Дороги, сами знаете, разбитые, как на полигоне или танкодроме, – ответил, изобразив покорность, Олег Иванович. – Своя рубашка ближе к телу. Другим машины даются легко, разные там иномарки, а я на эту горбатился, как проклятый, потому и берегу, как цыган коня.

– Только ли поэтому? – спросил Щеглов. Злобин сделал вид, что не расслышал вопрос, а следователь не стал настаивать. Его, как и Василия, интересовало содержимое багажника. Интуиция не подвела – в багажнике обнаружили резиновую лодку, влажную, с прилипшими зелеными нитями водорослей, весла и моток электропровода. Каких-либо рыбацких принадлежностей ни в машине, ни в гараже не оказалось. Белозерцев тщательно, подсвечивая фонариком, осмотрел салон, застеленный ковриками пол автомобиля, и усердие майора увенчалось успехом – в его руках появилась серьезная улика.

– Да, это нокаут, – рассматривая изделие, сказал следователь. – Интуиция тебя не подвела.

Злобин сразу помрачнел, сник. Составили протокол обыска и изъятия вещдоков. Обыск в его квартире дал лишь косвенные улики, – обилие порнографических снимков, говорящих о сексуальных пристрастиях их владельца.

Возвратились в УВД, и Щеглов без тени сомнения вынес постановление о возбуждении уголовного дела в отношении гражданина Злобина О. И. по статьям 93 и 117 Уголовного кодекса. В ответ на предъявленное обвинение арестант с угрозой произнес:

– Я буду жаловаться. За звезды и должности готовы невинного человека сгноить в тюрьме. У вас этот номер не пройдет, не на того нарвались. За меня есть, кому постоять, там «наверху» свои люди. Скоро сами на нары загремите, похлебаете баланду и вшей покормите…

– Утром вы заявите протест, – Владимир взглянул на часы 4.45. – Хотя уже ночь на исходе. Законность я вам гарантирую. Постовой милиционер увел арестованного в изолятор временного содержания. Послышались удаляющиеся шаги и металлический лязг отпираемых дверей.

– Он намекнул на какого-то покровителя, – заметил Белозерцев. – Того гляди, начнут палки в колеса вставлять, звонить да уговаривать, лестные характеристики писать, брать на поруки и прочее. Возможно, какой-нибудь хваткий депутат или крупный чиновник, связанные с криминальными делами. Прячутся за иммунитетом депутатской неприкосновенности, как за каменной стеной, и другим злодеям обеспечивают «крышу». И когда этой круговой поруке наступит предел?

– Похоже, что блефует. Мелкая все-таки сошка. Как утопающий, хватается за соломинку, – сказал Щеглов и улыбнулся. – Славно поработали, до седьмого пота. Не мешало бы часок-другой отдохнуть от праведных дел. Сегодня еще предстоит закрепить доказательства, чтобы у прокурора и адвоката не возникло никаких претензий.

Они спустились вниз в комнату отдыха. Щеглов устроился на кушетке, а Белозерцев на раскладушке. Сон был короток, без сновидений. Утром по городскому радио было передано экстренное сообщение: “Вниманию граждан! УВД просит женщин, девушек, в отношении которых в автомобилях «Лада» или «Москвич-412» было совершенно сексуальное насилие, обратиться в милицию. Конфиденциальность и безопасность за дачу достоверных показаний гарантирована.

Мужчина, подозреваемый в совершении преступлений, задержан. Ведется следствие. Звоните по телефону 02”.

8

Комната для допроса арестованных, в которую вошли Щеглов, Белозерцев и адвокат Яков Исаевич Гольд, находилась в подвальном помещении ИВС (изолятор временного содержания). Рядом по обе стороны узкого коридора разместились камеры с металлическими дверями и смотровыми оконцами. Спертый, тяжелый воздух изолятора был пропитан запахом потных человеческих тел. Под низким потолком тускло светились, оплетенные паутиной, плафоны.

Следователи и оперуполномоченные угрозыска, ежедневно допрашивающие арестованных, и особенно, постовые милиционеры давно притерпелись к запахам и мало на них реагировали, так как все их внимание было сосредоточено на проведении охране арестованных и процессуальных мероприятиях по отработке различных версий.

Изредка в ИВС наведывался прокурор для надзора за соблюдением законности и режима содержания арестованных, да работники СЭС периодически проводили дезинфекцию против насекомых, клопов, вшей, обитавших в камерах. По словам арестованных, паразиты «добровольно мотали срок на казенных харчах». Жизнь в изоляторе текла размеренно, строго, по давно заведенным правилам и служебным инструкциям.

Аскетически суровая обстановка: письменный стол с телефоном и стопкой чистых протоколов допроса, пишущая машинка, три металлических, наглухо привинченных к бетонному полу, стула подчеркивали назначение комнаты. Щеглов нажал кнопку звонка, размещенную под крышкой стола. В коридоре раздался зуммер и через минуту вошел постовой милиционер в звании сержанта милиции.

– Введите арестованного Злобина Олега Ивановича, – велел следователь. Спустя три минуть в сопровождении постового появился арестованный. Прежнюю барственность и лоск с него, как ветром, сдуло. В потухшем взгляде появились настороженность и озлобленность. Осунувшееся с заострившимися скулами лицо заросло жесткой щетиной.

– Гражданин начальник, я протестую! – с места в карьер начал Злобин. – Почему мне не позволяют побриться? Я буду жаловаться прокурору. Адвокат, Яков Исаевич, зафиксируйте факт нарушения моих прав. Это издевательство, нарушение элементарных прав личности.

Арестованный в подтверждение провел ладонью по щеке.

– Он требует опасную бритву, – на вопрошающий взгляд Щеглова ответил постовой.

– Да, только опасную бритву, – упорствовал Злобин. – Электробритва вызывает раздражение кожи и мне не к лицу ходить с опухшим лицом.

– Успокойтесь, арестованный, сержант прав, действует по инструкции. Острые предметы, ножи, вилки, лезвия не положены,– прервал его капитан. – О своей коже у вас еще будет время позаботиться. А сейчас отвечайте на мои вопросы. Вы признаете себя виновным в совершении преступлений, предусмотренных статьями 93 и 117 Уголовного кодекса?

– Нет, и еще раз нет!– сидя перед следователем, решительно возразил он.

– Где вы находились в ночь изнасилования и убийства Марины Егоровны Елагиной?

– У меня железное алиби, я ночевал у Катьки Шафран. Огонь-баба! Охотно дает, рекомендую, не пожалеете.

– Вот вы и сознались. Откуда известно, когда погибла Елагина? – поймал его на слове следователь.

– Так вы сами об этом сообщили, – нашелся Злобин с ответом.

– Мало ли что я сообщил, – заметил Владимир и упрекнул. – Еще и сутенерством, сводничеством занимаешься, наводишь на Екатерину насильников.

– Гражданин следователь, пойми меня, как мужчину, плоть требует разрядки.

– У вас же есть жена, дочь или сын?

– Я с женой в разводе уже год. Она фригидная женщина, – он зябко передернул плечами. – Настоящая пытка жить с нею…

– Свидетель Шафран, – Щеглов подал адвокату Гольду протокол показаний, – утверждает, что Злобин у нее ночевал третьего сентября, а изнасилование и убийство были совершены в ночь с пятого на шестое сентября.

– Ах, Катька, змея подколодная, она все перепутала, у нее на почве алкоголизма бывают провалы в памяти, – вспылил Олег. – Я настаиваю на встрече, на очной ставке с ней. Она, как только меня увидит, обязательно все вспомнит. Ей нужна встряска, стимул.

– Мой подзащитный прав, – подал голос адвокат. – Показания гражданки Шафран не могут служить веским доказательством, так как она лицо заинтересованное. Оговаривает его из чувства ревности. Надо учесть психику женщины, узнавшей, что сожитель, почитай, гражданский муж, изменил ей. Поэтому не исключены элементы женской мести, которая коварна и непредсказуема.

– В таком случае, есть показания жильцов дома, – парировал этот выпад Белозерцев. – Соседи Шафран по лестничной площадке неоднократно, в том числе и третьего сентября, жаловались в милицию по поводу пьяных оргий, сладострастных стонов, криков в квартире Екатерины.

Прочитан показания свидетелей, адвокат сник, но вдруг воспрянул:

– В тот вечер и ночь у нее был не мой подзащитный, а кто-то другой или другая.

– Многие свидетели опознали Злобина на фото. Видели у подъезда, запомнили номер машины. Если настаиваете, проведем опознание. Он во дворе давно примелькался, – сообщил старший опер.

– Бесполезно, – глухо произнес подследственный.

– Выезжали ли вы, пятого сентября из гаража, в какое время, когда возвратились? – продолжил допрос Щеглов.

– Вы меня уже об этом спрашивали или может у вас склероз, толчете воду в ступе – недовольно пробурчал подследственный и, куражась пропел. – Ни к чему попу гармонь, когда у него есть балалайка…

– Без приколов отвечайте! И без дерзких комментариев.

– Нет, не выезжал, горючее дорогое, предпочитаю передвигать пешком. Машина пользуюсь только в экстренных случаях. В этот день она находилась в гараже.

– Сторож гаражного кооператива Игорь Сергеевич Артюх на допросе показал, что вы выехали из гаража пятого сентября в 18.15, а возвратились шестого в 3.27, – прочитал в протоколе следователь. – Что вы ответите на этот факт?

– Откуда такая точность во времени? – заерзал на стуле Злобин.

– Здесь вопросы задаю я, – жестко оборвал его капитан.

– Он глух, как пень, – проворчал Олег. – Не сторожит, а спит на ходу, как кавалерийская лошадь. Что «сбитый летун» может видеть и знать, кроме чаевых, да за воротник нередко закладывает? Гнать его надо в шею из охраны. Улажу свои дела и живо с ним разберусь. Я еще раз повторяю, машина стояла в гараже, на приколе. Даже паутиной и пылью обросла. Бензин дорогой, денег нет. Ни работы, ни зарплаты, еще немного и стану бомжем.

– Будет вам прибедняться, извозом лихо занимаетесь, – урезонил его Щеглов. – А теперь отвечу на вопрос. Откуда такая точность? Летчик-истребитель, капитан авиации в отставке Артюх оказался чрезмерно аккуратным офицером. Он по своей инициативе завел журнал убытия и прибытия автотранспорта, где зафиксировал данные по вашей «Ладе». В интересах следствия этот журнал изъят в качестве вещдока.

– Вот, старый пень, канцелярская крыса, – сорвалось с языка Злобина. – Каждый раз ему деньги по-братски отстегивал. Подавился бы он ими…

Сказал и запнулся, почувствовав на себе осуждающий взгляд адвоката. Но слово – не воробей. Олег поймал себя на мысли, что теряет самообладание и это может серьезно навредить. Ведь Гольд предупреждал его об осторожности и сдержанности, но подвели азарт и темперамент. В ожидании очередных вопросов он сосредоточился. “Что они еще успели вынюхать? – этот вопрос сверлил сознание. – Надо устоять, все отрицать, иначе крышка”. Щеглов тем временем перелистал пухлый том уголовного дела, нашел нужную страницу.

– Вас, как насильника, среди шести мужчин опознали три потерпевшие женщины. Всякий раз вы представлялись своим попутчицам новым именем.

– Это оговор! – вскочил арестант со стула. – Да, я подвозил этих женщин. Они садились в машину, а дальше все происходило по взаимному согласию. Я им щедро платил за услуги. Никто из них не пожаловался в милицию, значит, тогда были довольны. А теперь, бабы, решили таким способом отблагодарить за ласку и доброту.

– Не ловчите и не перекручивайте факты. Изнасиловав, вы угрожали потерпевшим смертью и другими карами. Поэтому запуганные женщины молчали, втайне переживая личную драму. Вы тонко все рассчитали: кто из девушек, если ей семнадцать-восемнадцать лет, публично сознается в том, что ее изнасиловали? Это означало выставить себя на позор, поставить крест на личной жизни.

– Это ваши фантазии, гражданин начальник, – хладнокровно ответил допрашиваемый. – Вы докажите.

– И докажу. То, что именно вас, независимо друг от друга, опознали три женщины – факт бесспорный. А сколько еще пострадавших по “взаимному согласию”?

– Нисколько. Я – однолюб, сплю только с Катькой, – ухмыльнулся Олег. – Это женщины сами меня провоцируют, а потом из мести оговаривают. Надо знать женскую психику.

– Ладно, психолог, почему вы не оставили в живых Марину Елагину, ведь она такая юная, неискушенная?

– Марины Елагиной я не знаю. Не шейте мне «мокруху».

– Кому принадлежит лопата, найденная в «Москвиче», и для каких целей вы ее взяли? Гражданин Чепик отрицает, что это его лопата, а ключ от багажника он отдал вам в общей связке.

Олег замялся, не находя ответа.

– При осмотре в салоне вашей машины обнаружена золотая серьга с камешком лазуритом, принадлежащая Елагиной. Ей эти серьги подарила мать на день рождения.

– Почему вы решили, что найденная серьга принадлежит Елагиной, а не какой-либо другой женщине? – спросил он. – Я, занимаясь на досуге извозом, и другим женщинам оказывал транспортные услуги. Может, кто из них и посеял сережку?

– Потому что Елагина сделала пометки на серьгах. Татьяна Григорьевна среди нескольких других подобных ювелирных изделий опознала именно ту, что была найдена в салоне «Лады». Вторая серьга с меткой обнаружена в мочке правого уха убитой. Такую оплошность допустили, не догадались снять золотую серьгу с лазуритом.

9

Белозерцев заметил, как нервно забегали пальцы Злобина. Уловив на себе взгляд майора, он поспешно сцепил пальцы рук.

– На теле и груди Марины Елагиной обнаружены следы ожогов, оставленных сигаретами, – продолжил Щеглов. – Вы – садист. Подобным способом, правда не столь активно, вы измывались и над другими потерпевшими, удовлетворяя свою плоть.

– Моток электропровода, резиновая лодка и весла, найденные в багажнике «Лады», указывают на то, что преступление совершено вами, – продолжил следователь.

– Мало ли что я вожу в багажнике, – возразил он. – Я заядлый рыбак, люблю ранним утром или вечером на закате солнца бычков половить, а электропроводку использую в качестве буксирного троса. Смекалка делу не помеха.

– Складно кружева плетешь, – усмехнулся Владимир Щеглов. – Таким проводом был привязан камень к телу жертвы.

– Сейчас все унифицировано, – парировал арестованный.

– При состыковке концов провода, которым был привязан камень, с концом мотка, найденного в багажнике «Лады», угол среза полностью совпал.

Эти слова следователя повергли Злобина в уныние. Он понял, что почва уходит у него из-под ног.

– Впервые вижу заядлого рыбака, не имеющего ни спиннинга, ни удочки, ни прочих орудий лова, – бросил реплику Белозерцев. – Ни в гараже, ни в квартире таких вещей не обнаружено. Зато целый склад порнографических снимков, красноречиво указывающих на пристрастие их владельца.

– Плохо искали, – метнул гневный взгляд Злобин. – Художественное фото – это не порно, а произведение искусства. Нет ничего прекраснее обнаженного женского тела. Вам, гражданин майор, к сожалению, не дано этого понять, и оценить.

Чаще бывайте на выставках, оторвались от высокого искусства, одичали в слепой подозрительности всех и вся.

– Из-за таких субъектов, как ты, времени на искусство не остается. А вот тебе оно впрок не пошло. Но я убежден, что жизнь человека, искусство, красота должны быть защищены от злодейства, – заметил Василий.

– Если я в чем-то и виноват, то только в браконьерстве. На прошлой неделе четыре осетра в Азове выловил, – признался Олег. – За это и судите меня, готов понести наказание, штраф или пятнадцать суток, как полагается.

– Это забота рыбинспекции, – отмел попытку Злобина направить допрос в другое русло Щеглов. – За вами тяжкий грех. На совести страшный улов, который поднял со дна моря бывалый рыбак Алексей Георгиевич Волох.

– Не знаю никакого Волоха, – упорствовал арестованный. Щеглов и Белозерцев еще в начале допроса подметили, что арестованный жадно пожирает глазами пачку сигарет, не решаясь попросить.

– Закурите, легче станет, – участливо произнес Владимир. Злобин обрадовался и потянулся рукой к пачке “Kent”, рядом с которой лежала «Malboro». Встретившись взглядом с Гольдом, судорожно отдернул руку и вымученно сказал:

– Я не курю. Минздрав предупреждает, что это пристрастие для здоровья вредно.

– Не ломайте комедию, в вашей машине при аресте обнаружены сигареты “Kent”. И если вы пытаетесь отвести это доказательство, то другой железный аргумент неопровержим.

– Какой еще аргумент, какую бяку вы приготовили? Меня на мякине не проведешь, – насторожился арестант, украдкой глядя на сигареты и глотая слюну.

– По заключению судебно-медицинской экспертизы признана идентичность спермы, выявленной при вскрытии тела погибшей. Кроме того, химический состав ткани блузки задушенной девушки, соответствует составу микроволокон, обнаруженных на вашей куртке. На женской туфле, найденной на берегу моря, выявлены отпечатки ваших пальцев, укус на руке.

– Все, хватит, достали!– не выдержали нервы у Злобина. – Она сама виновата, соблазнила меня. Специально надела мини-юбку и выставила напоказ бедра и колени. У нас все было по взаимному согласию, а потом решила меня шантажировать, угрожала заявить в милицию. Я не хотел ее убивать, но она слишком сопротивлялась и кричала. Ее могли услышать на трассе. Зачем она укусила меня. Я не хотел, сама виновата…

Он замолчал, а потом слезливо прошептал:

– Товарищ следователь…

– Тамбовский волк тебе товарищ! – резко осадил Щеглов.

– Гражданин следователь, – поправился арестант, – вы же знаете, что по статистике женщин намного больше, чем мужчин. Почему же те, кто не имеет постоянных мужей или любовников должны страдать из-за сексуальной неудовлетворенности? Это несправедливо по отношению к слабому, но прекрасному полу. Вот я по мере своих сил и оказывал им услуги…

–… и отправлял изнасилованные жертвы на тот свет, – продолжил Владимир. – Это логика садиста. Пожалел волк кобылу, оставил хвост и гриву…

– Яков Исаевич, что ты молчишь? Почему не защищаешь меня от наглых наездов!? – вскипел арестант, взывая к Гольду. – Мне не нужен такой квелый, немой и глухой адвокат, ни рыба, ни мясо. За что я на тебя палю бабки? Или ты меня уже сдал с потрохами? Задушу, гадина!

Гольд встрепенулся, как от удара хлыстом и хмуро произнес:

– Олег Иванович, держите себя в руках, сохраняйте хладнокровие. Я дорожу своей репутацией, верен профессиональной этике, поэтому, сударь, подозрения неуместны

Нервно передернул сутулыми плечами. Осознавая безнадежность ситуации и зыбкость контраргументов в пользу подследственного, все же продолжил.

– Главная защита состоится в зале суда, а сейчас процесс следствия. Господа, имейте в виду, что мой подзащитный совершил деяние, пребывая в состоянии аффекта, то есть не отдавал отчета о своих действиях. Этот факт является смягчающим вину обстоятельством. Поэтому будьте максимально снисходительны к его человеческим слабостям.

– Не отдавал отчета, в состоянии аффекта? – следователь сурово поглядел на Злобина и Гольда. – Если он больной, невменяемый, то почему не бился головой о стену, не рвал на себе волосы или не утопился в море? Молчите, нечего возразить. Понимал, что опасно и больно, а девушку не пощадил. Она ведь, наверное, взывала к жалости, милосердию. Поэтому на снисхождение не рассчитывайте. Ответите по всей строгости закона.

– Прошу оградить меня от клеветы, – негодующе произнес подследственный. – Мне хотят навесить чужое дело, шьют расстрельную статью, «вышку». Яков Исаевич, проявите твердость характера. Им нужен процент раскрываемости, звезды на погоны, премии и слава.

–Я больной человек, не могу жить без секса, пожалейте. Меня надо лечить, а не судить, – заканючил Злобин.

– Следовало бы, как сексуального маньяка, кастрировать, но у нас слишком гуманные законы, – посетовал Белозерцев.

. – Давно хотел завязать с этим делом, но не смог, организм требовал… это как наркотик, – продолжал он стенать в расчете на снисхождение.

– Когда насиловал, душил и убивал, был здоровым, как бык, а теперь вдруг заболел. Типичный симулянт, – заметил следователь

Олег неожиданно свалился со стула, стал кататься по бетонному полу, дико крича:

– Отправьте меня на лечение, я больной человек! Пощадите меня. В зоне, я знаю, меня за изнасилование опустят, сделают «петухом».

– А ты Марину Елагину пощадил?! Она, наверняка, просила, умоляла, очень хотела жить, – повысил голос Белозерцев. – Не юродствуй, этот номер не пройдет. Психиатрическая экспертиза признала состояние здоровья нормальным. Хотя можно ли считать нормальным то, что совершил? Вполне вменяем, отдавал отчет своим действиям. За все ответишь по закону.

– Она сама с охотой и большим удовольствием дала, а потом стала шантажировать, – продолжил изворачиваться Злобин. – Угрожала заявить в милицию и прокуратуру. Меня такая наглость взбесила, что-то перемкнуло в голове, помутился разум…

– Не могла она охотно и с большим удовольствием дать, потому, что была девственницей, – возразил Белозерцев.

– Майор, не смеши кур. Ха-ха-ха!– раскачиваясь на стуле, рассмеялся подследственный. – Теперь малолетки с двенадцати лет, как кошки, начинают, а старшеклассницы рожают.

–Не исключены единичные случаи, но, что касается Марины Елагиной, то она была девушкой строгих правил, отличалась скромностью и гордостью. В материалах есть акт исследования, проведенный опытным гинекологом. Он констатирует, что до изнасилования в грубой, извращенной форме Елагина не имела половых контактов. Поэтому воспротивилась вашим домогательствам, – сделал вывод Василий.

– Если следовать такой логике, то получается, что девушкам не хочется? – гнул свою линию арестант.– У них на роду написано доставлять мужикам удовольствие.

– Может и хочется, но колется и мамка не велит, – Белозерцев напомнил присказку. – Характер травм, увечий, свидетельствует не о взаимном согласии, а о зверском, диком насилии. Не изображайте из себя жертву помутнения ума, не глумитесь над светлым именем, поруганной честью и памятью загубленной девушки.

– Господа, задумайтесь, почему она так поздно и без сутенера в мини-юбке вышла на трассу? – Злобин не оставлял попыток выйти сухим из воды. – А потому, чтобы и денег срубить, и удовольствие получить. Это даже еже понятно. Поставьте себя на мое место…

– На вашем месте мы никогда не будем! – резко оборвал его Владимир.

– Как бы вы себя повели, если бы баба сначала сама дала, а потом начала кричать, что ее изнасиловали? Попалась же, неблагодарная тварь.

– Все же я настаиваю на повторном проведении судмедэкспертизы, вплоть до привлечения специалистов из института судебной психиатрии имени Сербского, – решив перехватить инициативу, подал голос Яков Исаевич. – Считаю, что поведение и реакция моего подзащитного на происходящее неадекватна. Даже мне, своему адвокату, нагрубил. В моей практике такое впервые. Не надо быть опытным специалистом, чтобы не увидеть явных признаков расстройства психики. Злобину срочно нужна госпитализация и полноценное лечение. С больного такой же спрос, как с урагана, сорвавшего крышу или дождя, затопившего подвал…

– Я больной, я очень больной, чувствую помутнение разума, дрожь во всем теле, судорога сводит ноги и руки, – в подтверждение простонал Злобин.

– Кончай ломать комедию, устраивать цирк, – одернул арестанта Щеглов и обернулся к Гольду. – Не фантазируйте, не юлите, Яков Исаевич, не провоцируйте подследственного на симуляцию. Сравнения с природными явлениями, стихией в данном случае неуместны. Мне ваши хитрые приемы защиты хорошо известны, поэтому не философствуйте, не напрягайтесь.

– Требую повторную экспертизу, консилиум профессоров психиатрии, – стоял на своем предложении адвокат

– Ваше право, но это прерогатива суда. Актов судмедэксперта, психиатра, сексопатолога, показаний потерпевшей матери Марины Елагиной, свидетелей и вещественных доказательств в материалах дела предостаточно для обвинительного заключения и направления в суд, – твердо заявил следователь.

Белозерцев вызвал сержанта, и тот увел Злобина в камеру, где соседи, узнав о предъявленных ему статьях УК, презрительно награждали насильника пинками, обещая в колонии ритуал посвящения в «петухи».

– Вот такое хобби, коварное хобби. Коллекционировал девушек, женщин, менял их, как перчатки. Для меня до конца непостижима психика таких извергов, способных ради низменных сексуальных желаний лишить другого человека жизни. Видимо, безработица нам, Володя, не грозит, пока существуют коварные насильники. Ради борьбы с ней стоит жить, – подытожил майор.

– Ты, Василий, не только отлично работаешь, но и красиво говоришь, – похвалил Щеглов. – Пора бы тебе взяться за перо и черкануть записки сыщика. И заслуги друзей не забудь отметить. Детективы у читателей в большом ходу.

– Пожалуй, это идея, – оживился офицер. – Только времени дефицит. Выйду на пенсию, если бандитская пуля или удар финки не уложат, то заскрипит перо… Глядишь, и удостоюсь лавров писателя – мастера детективов.

10

Вскоре был проведен следственный эксперимент с выездом на место преступления. Рассчитывая на смягчение меры наказания, либо покорившись судьбе, Злобин уже не запирался, не изображал из себя невменяемого. Им овладел азарт игрока, словно он испытывал патологическое наслаждение от подробного рассказа о том, как срывал одежду и с инстинктом голодного зверя насиловал свою жертву.

Охотно, демонстрируя свои действия на манекене – резиновой кукле для плотских утех, отвечал на уточняющие вопросы Белозерцева и Щеглова. Все его действия эксперт – криминалист снимал видеокамерой.

Злобин показал место, где в его «Ладу» села Марина Елагина, как пыталась выйти из машины. Затем небольшой сосновый бор, где, сломив сопротивление девушки, в извращенной форме, садистки, прижигая кожу сигаретой, удовлетворял свою похоть в разных позах. Насытившись всласть, он задушил девушку и для надежности перетянул шею куском провода и шелковым шарфом. Затем положил бесчувственное тело в багажник. Хотел отвезти его километров за сто и закопать в укромном месте, но побоялся напороться на пост ГАИ. Проселочными дорогами вывез на берег моря, благо, лодка оказалась под рукой.

Он показал место, где погрузил жертву на лодку, прихватив большой камень. Привязал его к телу убитой и сбросил в воду. Был уверен в тайне злодеяний и безнаказанности.

Следственный эксперимент позволил во всех деталях восстановить картину преступления. Судебная коллегия по уголовным делам приговорила Злобина О. И. по статьям 93 и 117 Уголовного кодекса за умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах и за изнасилование к высшей мере наказания – смертной казни.

Рассмотрев кассационную жалобу, вышестоящая судебная инстанция оставила приговор без изменения. Просьба о помиловании была отклонена и приговор приведен в исполнение. Извращенцу – позорная смерть. Лишь полгода спустя на смертную казнь объявили мораторий. Насильнику крупно не повезло.

КАМНИ ИЗ «ОPEL»

1

– Как сквозь землю провалился, ни слуху, ни духу,– повторял, войдя в кабинет вслед за старшим оперуполномоченным уголовного розыска Василием Белозерцевым, худощавый, неопределенного возраста мужчина в потертом плаще.

– Кто провалился? Давайте по порядку, – майор сел за стол и жестом пригласил посетителя. Тот неуверенно присел на край стула, и Белозерцеву хватило нескольких секунд, чтобы изучить его лицо: острые скулы, впалые щеки, землистый цвет кожи, пересеченный морщинами узкий лоб, коротко остриженные волосы с налетом седины на висках. В глубоко запавших глазах застыла тревога. «То ли болен и страдает от безденежья, то ли пьет не в меру и без закуски, – подумал Василий. Незнакомец тем временем освоился и решил спокойно посвятить офицера в суть дела.

– Я – Глеб Дятлов, временно безработный, – сообщил он. – Не хотел вас беспокоить, но здесь такое дело, что без милиции не обойтись. Ко мне из Курска приехал давний друг Толя Багиш и вдруг исчез, как сквозь землю провалился.

– Когда? – спросил Белозерцев.

– Трое суток назад. Я звонил его жене, сообщила, что домой не прибыл, никаких вестей от него нет.

– Какова цель его приезда?

– После смерти матери в городе осталась приватизированная двухкомнатная квартира, – пояснил Дятлов. – У Толи в Курске семья, хорошая квартира, и он приехал, чтобы продать эту приватизированную, а на вырученную валюту купить автомобиль. Намеревался получить шесть-семь тысяч долларов.

– А не мог твой приятель увлечься какой-нибудь женщиной? Сейчас на панель многие устремились, едва успеваем один притон накрыть, как другой появляется, – посетовал майор.

– Нет, Толя насчет баб сдержал, однолюб. У него сын и дочка уже на выданье, – возразил Глеб. – За ним грехи не водятся.

– Ладно, не делай из мужика ангела, – улыбнулся Белозерцев. – О наших грехах одному Богу известно. Состоялась ли сделка купли-продажи? При каких обстоятельствах расстались?

– Он в вопросах торговли оказался, как и я, дилетантом, – сознался заявитель. – Сначала он собирался обратиться в фонд недвижимости, но выяснилось, что там за услуги берут большие проценты от суммы продажи, а ему не хотелось терять валюту. Тогда я рекомендовал ему воспользоваться услугами посредника, который бы свел его с состоятельным покупателем.

Объявлениями о готовности оказать посреднические услуги пестрят все газеты.

– Могли бы обойтись и без посредника, – сказал майор.

– Мы накануне дали объявление в газету, но желающих приобрести квартиру за семь тысяч не нашлось. Толя очень торопился. Расстался я с ним в пивном баре, договорились встретиться вечером на следующий день.

Я прождал допоздна, но он так и не появился.

– На квартиру вы к нему наведывались?

– И звонил по телефон и приходил, никто не отвечает и не открывает, – ответил Дятлов. – Родни у него в городе нет.– У соседей интересовались?

– Да, на одной лестничной площадке живет старушка, так она тоже не знает, где он.

– Известны ли вам адрес, фамилия или телефон посредника?.

– Увы, – посетитель развел руками. – Не успел, а может, не захотел посвящать меня, поэтому я не знаю, нашел ли он посредника.

– Да, задали вы мне задачу с одними неизвестными, – вздохнул Василий и предупредил.– Самостоятельных действий не предпринимайте. Если вдруг обнаружится ваш друг Багиш или станут известны новые обстоятельства его исчезновения или появятся какие-то подозрения, сразу же сообщите мне или дежурному по УВД в любое время суток. Поняли?

– Как не понять, – вымученно улыбнулся Глеб.

Василий велел заполнить анкету: адрес квартиры, номер телефона и другие данные, и Дятлов покинул кабинет. Его рассказ озадачил Белозерцева. «Если Багиша не увлекла какая-нибудь красотка, то его отсутствие непонятно, – размышлял Василия. – Перед ним задача – быстрее и выгоднее продать квартиру, на другие дела он вряд ли станет отвлекаться. Если он успел выйти на посредника, то надо выяснить три момента: кто посредник, состоялась ли сделка и кто покупатель? Надо посоветоваться с Щегловым. Один ум хорошо, а два – лучше».

Белозерцев вошел в кабинет следователя и застал его за пишущей машинкой. Владимир заканчивал печатание обвинительного заключения.

– Заходи. Какие проблемы?

– Вся наша жизнь соткана из проблем – и собственных, и чужих, – улыбнулся Белозерцев. – Только на разрешение собственных проблем времени не остается.

– Такая наша участь, мы – люди государственные, – изрек знакомый постулат Щеглов. – Выкладывай, с чем пришел. Ты по пустякам не заглянешь.

Василий кратко, по-военному изложил суть дела.

– На рынке недвижимости много криминального и тайного, – произнес следователь. – Ради завладения жильем мошенники не останавливаются ни перед чем. Существует множество вариантов для завладения чужой недвижимостью, квартирами, дачами, особняками и прочими объектами. Поэтому исчезновение Багиша весьма подозрительно. Не мог ли этот Дятлов, к тому же безработный, оказаться наводчиком? За мзду навел на своего старого друга о петого мошенника. Проверь в нашем информационном центре, не водятся ли за ним какие-нибудь грехи в прошлом, не наследил ли он?

– Дятлов признался, что рекомендовал другу обратиться к услугам посредника, но не конкретного, а по объявлениям в газетах, – напомнил Василий. – Если Глеб каким-то образом причастен к исчезновению, то какой ему был резон заявлять в милицию? Не настолько он глуп, чтобы рубить сук, на котором сидит. Наверняка, он бы затаился.

– Оно, конечно, так, однако действия людей в экстремальной ситуации порой алогичны, – возразил Щеглов. – Во-первых, между соучастниками мог возникнуть конфликт – не сумели поделить добычу.

Во-вторых, чтобы иметь алиби, один из них заявил в милицию в расчете, что следствие пойдет по ложному пути.

– Но тогда он косвенно закладывает и себя, – высказал суждение майор.

– Возможно, но ты не сбрасывай со счетов и эту версию, – посоветовал Щеглов. – Обязательно проработай ее. Поступки, действия людей, как и жизнь, многообразны. Будь не только психологом, но и философом.

– Хорошо, – согласился Белозерцев. – Как говорят ученые мужи, отрицательный результат – тоже результат. Только в нашей работе важен фактор времени, поэтому на ложный путь лучше не скатываться.

– Я бы так категорично не судил, – мягко упрекнул его следователь.

– Меня осенила идея! – неожиданно с азартом воскликнул майор, уже собравшийся покинуть кабинет.

– Выкладывай, генератор идей, – велел Щеглов.

– Я продаю свою двухкомнатную квартиру. Публикую объявление в газете с обращением к услугам посредника. Наверняка, клюнут на эту приманку.

– Понял твой замысел, – задумался Владимир. – Как на это посмотрит твоя жена?

– Она у меня умница. В оперативном деле знает толк.

– Есть одна неувязка, – оборвал его следователь.

– Какая?

– Ты сотрудник милиции, и коль скоро выйдешь на посредника, то он обязательно наведет справки, – справедливо заметил следователь. – Мало того, что может выудить информацию из жэка, спросит любого жильца в твоем подъезде. Учует неладное и слиняет.

– Да, уязвимое место. А жаль, неплохая идея, – огорчился Василий.

– Не падай духом, что-нибудь придумаем, – обнадежил Владимир. – В моем доме живет старый приятель, холостяк Алексей Иванович Чернов. Он находится в длительной командировке. Ключи передал мне, чтобы присматривал за квартирой. Возвратится нескоро. Мы за это время провернем операцию.

– Телефон в квартире есть?

– Да, – подтвердил Щеглов.

– Все же я побываю на квартире Багиша. Вдруг в нее кто-нибудь забредет. Если она продана, то должен заявить о себе новый хозяин, – предположил Белозерцев.

– Но она заперта. Как ты в нее проникнешь?

– У меня есть специалист, – загадочно улыбнулся Василий. – Наш старый знакомый по сейфам. Вспомни-ка!

– Неужели, Клещ?

– Он самый, гражданин Тюрин, – ответил майор. – Жив курилка. С прошлым, завязал, нигде не засветился. Пусть теперь на милицию поработает, и Бог его простит.

2

Белозерцев даром времени не терял. Получив у прокурора санкцию на обыск, он в полдень вместе с Тюриным отправился на квартиру Багиша, по адресу, указанному Дятловым. Надеялся найти записку или какие-нибудь улики, проливающие свет на странное исчезновение владельца жилья. К услугам Клеща приходилось и прежде прибегать, когда срочно надо было вскрыть сейф, либо зайти в запертое помещение, не повредив дверь.

Ранее судимый за хищения и кражи, Тюрин среди своих коллег снискал славу самого умелого медвежатника. Сам он о себе давно уже не напоминал, видно, накрепко покончил с прошлым, иначе по «почерку» его легко было вычислить. Но ему льстило, что милиция о нем не забывает и ценит, как непревзойденного мастера своего дела. Он обрадовался встрече со старым знакомым Белозерцевым, которого знал еще лейтенантом, и согласился оказать услугу.

Когда прибыли на место, то Тюрин первым делом внимательно осмотрел врезной замок на двери, обитой дерматином.

– Аркадий, надеюсь, что навыки не утратил? – спросил майор и велел: – Постарайся аккуратно, чтобы не повредил замок и дверь.

– И навыки есть, и замок не сложный, быстро попадете в хату, – пообещал Клещ, перебирая, словно четки на низке, персональную связку отмычек, полученных Белозерцевым под расписку в УВД. Эта конфискованная у Клеща семь лет назад реликвия служила учебным пособием для экспертов-криминалистов, молодых сотрудников угрозыска. Тюрин, прислушиваясь к звуку, осторожно вращал отмычкой в отверстии замка и нажал плечом на дверь. Она отворилась.

– Я же говорил, товарищ майор, а вы еще сомневались, – как малое дитя, обрадовался пятидесятилетний мужчина. – Ловкость рук и никакого мошенничества. Не каждому дано…

– Это верно, молодец Аркадий, не забыл старое дело, как ювелир, тонко сработал, – похвалил Белозерцев и с тенью подозрения спросил: – Наверное, промышляешь на досуге?

– Обижаешь, начальник. Я с этим делом завязал, – угрюмо ответил Клещ. – По молодости шалил. Отсидел свое, не без вашей помощи. А теперь все: руки хотят ради спортивного интереса, а голова не велит.

– Не обижайся, Аркадий, я так, на всякий случай поинтересовался, – улыбнулся Василий. – Долго мне тогда пришлось за тобой погоняться…

– С прошлым покончено, – прервал недовольный напоминанием Тюрин. – У меня семья, внук растет, с прежними дружками не вожусь. От них одни неприятности.

– Я знаю, что ведешь нормальный образ жизни, – подтвердил майор.

– Да, имею благодарности. Премии дают,– не без гордости сообщил Аркадий. – Работаю на механическом заводе, собираю фирменные сейфы. Замки собственной конструкции с секретами, ни один медвежатник не вскроет, разве что автогеном или взрывным устройством. Я в этом деле собаку съел. А вам эта хата зачем?

– Приятель в отъезде, попросил за квартирой присмотреть, а ключ потерял, – пояснил Белозерцев.

– Ключ? Пара пустяков, – усмехнулся Аркадий. – Я вам их десяток изготовлю, только придется замок снять.

– Нет, благодарю, Аркадий. Друг на днях возвращается, а у него есть ключ. Так что обойдусь.

– Как прикажете, товарищ майор. Вы знаете, где меня найти, – сказал Тюрин, подавая связку с отмычками.

– Благодарю за работу, – Белозерцев искренне пожал широкую ладонь.

– Разве это работа, одно баловство, – смутился Клещ и грустно улыбнулся. – Было время, как консервные банки, вскрывал сейфы. Ныне грубая работа, одни подрывники, умирает профессия.

Милиционер-водитель на «Жигулях» доставил Тюрина обратно на завод, а Белозерцев остался в квартире. Внимательно обследовал кухню, отметив на запыленном столе чашечку с недопитым, затянутым пленкой кофе и надкусанный зачерствевший бутерброд. Видимо, какое-то срочное дело сорвало Багиша со стула. В комнате и спальне взгляд привлекла старинная из красного дерева мебель в стиле «ампир» .

Но книг было немного, на полу старый потертый ковер, в углу телевизор «Славутич». Никаких признаков хищения. Тщетными оказались поиски записей или иных улик, указывающих на причину исчезновения Багиша. Лишь в прихожей майор наткнулся на спортивную сумку с дорожными принадлежностями; электробритвой, полотенцем, мылом, зубной щеткой и пастой…

– Словно испарился, никаких признаков,– вздохнул Василий. Квартира находилась на пятом этаже, и Белозерцев не мог услышать, как к подъезду подкатил автофургон с надписью «Доставка мебели на дом». Несколько минут спустя, майор краем уха услышал скрежет ключа. Он нащупал в кармане пистолет. Дверь отворилась, и через порог перешагнул среднего роста плотный мужчина лет тридцати пяти, в очках со связками книг в обеих руках. На голове у него была широкополая черная шляпа. Увидев Белозерцева в штатской одежде, незнакомец опешил и едва не выронил книги.

– Здра-сте-е, – наконец вымолвил он. – Я – Толмачев Игорь, а вы, если не ошибаюсь, Багиш Анатолий? Очень приятно, будем знакомы.

Белозерцев утвердительно кивнул головой, поняв, что Толмачев – покупатель квартиры, в глаза не видевший ее прежнего владельца Багиша. Наступила тягостная пауза. Игорь, видимо, робкий и стеснительный по натуре, переминался у порога.

– Вы проходите, будьте, как дома, – пригласил Василий.

– Конечно, как дома, – обрадовался Игорь. – Это же моя квартира.

Пристально посмотрел на Белозерцева, желая услышать подтверждение, но майор промолчал.

– Посредник сказал, что вы, получив деньги, должны были съехать еще три дня назад, – недоумевал Толмачев. – Как же так? Я привез мебель, вещи… машина и грузчики во дворе. Некрасиво получается? Договор ведь дороже денег.

– Да, позитива мало, – согласился Василий. – Простите великодушно, любезный. Неувязка произошла. Я действительно уже должен быть в Курске.

– В Курске? – удивился Игорь. – А Виталий сказал, что вы уехали в Тель-Авив к богатой теще-еврейке.

– Да, конечно, сначала в Курск, оформлю визу, а затем в Тель-Авив, на родину предков.– Вы на еврея не похожи, – пристально взглянул Толмачев.

– Обрусел немного, – на полном серьезе продолжил розыгрыш майор. – Но зов родной крови, голос предков – Иерусалим, Тель-Авив, Хайфа …

– Каждый кулик свое болото хвалит, – неуклюже посочувствовал Толмачев и, опасаясь, что тот обидится за такое сравнение, поспешно спросил: – Что же вас здесь задержало?

– Эта старинная мебель, – Белозерцев указал рукой на сервант. – От бабушки Сары и дедушки Ицхака по наследству досталось. Жаль продавать семейное достояние, но, видимо, придется. Может, с аукциона, как вы считаете?

Игорь остолбенел и несколько секунд не мог вымолвить слова, лишь беззвучно шевелил губами.

– Мебель, старинная… – упавшим голосом прошептал он. – Вы же мне ее продали вместе с квартирой за девять тысяч долларов. Можёт, у вас склероз? Разве Виталий не отдал вам деньги? Вот у меня документы на жилье, генеральная доверенность и полароидные снимки интерьера и мебели.

Василий взял документы, в генеральной доверенности значилась фамилия посредника Виталия Сергеевича Рахина, стояла подпись Багиша. Белозерцев решил, что дальше играть нет смысла, спросил в лоб:

– Вы лично встречались с владельцем квартиры?

– А вы, вы разве не Багиш? – удивился он и кровь прилила к его лицу.

– Нет, я сотрудник угрозыска, – для убедительности Василий показал удостоверение.

– Я хотел заранее осмотреть квартиру и мебель, но Рахин сказал, что это необязательно. Багиш, мол, слишком занятой и нервный человек и все дела перепоручил ему, – пояснил Игорь. – Показал мне снимки. Квартира и мебель мне и жене понравились, и мы совершили покупку. Что же теперь делать? Что я скажу жене? Она меня без ножа зарежет, измором одолеет…

– Формально по документам вы владелец этой квартиры, – ровным голосом ответил майор. – Но советую пока воздержаться от вселения до выяснения обстоятельств купли продажи. Дело здесь нечистое. Меня тревожит судьба прежнего владельца. Прошу ключи. Мы квартиру опечатаем, установим охранную сигнализацию.

– Выходит, плакали мои денежки? – вздохнул Игорь, послушно отдавая ключи. – По родственникам и знакомым валюту собирал, в долги залез по самые уши…

– Это будет зависеть от многих обстоятельств, в том числе от достоверности ваших показаний, – ответил Белозерцев. – В ваших интересах сообщить мне подробности о посреднике – имя, адрес, телефон, приметы. Каким образом вы общались? Есть ли у него транспорт, какой? Манеры, отличительные детали?

– Ему лет двадцать пять, среднего роста, плотного телосложения, одет в кожаную куртку. Адрес и телефон не знаю. Он сам находил меня, когда возникала необходимость. Приезжал на иномарке серого цвета. Какой именно модели, затрудняюсь ответить. Я рассеянный…

– Ладно, продолжим разговор в отделе, – сказал Василий и вызвал по телефону дежурную машину. Толмачев тем временем отправил автофургон на прежнюю свою однокомнатную квартиру к жене, объяснив, как велел Белозерцев, что в новом жилье требуются ремонт и санобработка против тараканов и моли. Самым убедительным аргументом были моль и тараканы, поскольку жена пуще глаза берегла меховые изделия и ковры.

3

В УВД Белозерцев и Толмачев первым делом отправились в экспертно-криминалистический отдел (ЭКО), где с помощью фоторобота воссоздали на компьютере снимок посредника Рахина. Идентичных снимков в памяти компьютера не было, и Белозерцев, сомневаясь в подлинности фамилии посредника, решил, что это залетный гастролер – специалист по продаже и обмену недвижимости, прибывший на сезонную работу, чтобы сорвать куш и слинять, как только запахнет жареным. Видимо, такой момент наступил. Теперь важно его выследить и заманить в ловушку, чтобы взять с поличным на месте преступления. В противном случае придется по крупицам собирать доказательства.

– О нашей встрече и разговоре никому ни слова, – наказал майор Толмачеву. – Для жены, а женщины все любопытны – изложите версию о тараканах и моли. Годится?

– Да, уже передал через грузчиков, – ответил Толмачев.

– Из города в ближайшие дни никуда не выезжайте, – велел майор. – Вы мне потребуетесь не только в качестве потерпевшего, но и как свидетель для опознания посредника. Возможно, удастся возвратить вам валюту, если он ее не прокутил в казино или ресторанах.

– Как подростка вокруг пальца обвел, – возмущался Игорь. – Ну, мошенник, жулик, средь бела дня ограбил. Я в долги по самые уши залез, с трудом наскреб валюту.

– Радуйся, что живой остался, – утешил его Белозерцев. – Багиш, Бог весть где? Может, уже душа отлетела на небеса?

– Ну и времечко, – тяжело вздохнул Толмачев и поспешно вышел из кабинета.

– Володя, есть успехи, – сообщил Василий по телефону Щеглову. – На квартире Багиша я встретился с покупателем, вернее, с новым владельцем этой квартиры. Он общался с посредником Рахиным. Фамилия ничего не говорит, явно вымышленная, но у нас есть фотопортрет, созданный по приметам. В базе данных компьютера идентичных нет.

– Тогда рассылай ориентировки, объявляй розыск, и через день-другой мошенник в твоих руках, – посоветовал следователь.

– Не спугнем, ли? – засомневался майор.

– Я все же хочу взять его в деле, чтобы доказательства налицо, ни один адвокат не смог их опровергнуть.

– Значит, вызываешь огонь на себя?!

– Иду на встречу с посредником. Идея не должна бесславно и бесполезно погибнуть.

– Будь осторожен, держи в курсе событий.

4

Приманка сработала. В день выхода газеты на объявление откликнулись пять посредников. С интервалом в один час Белозерцев, находясь у телефона в квартире Чернова, назначил каждому из них конфиденциальную встречу в сквере у железнодорожного вокзала. Ему важно было вычислить потенциального мошенника, а для этого требовались общение и своего рода ненавязчивое тестирование собеседника. Белозерцев поочередно встретился с четырьмя из них. Но как только он выяснил, что посредники действуют вполне легально, имея лицензию и уплачивая налоги, интерес к ним пропал.

Однако слишком напористому из агентов пришлось отказать на том основании, что он, мол, передумал продавать квартиру. Лишь на следующий вечер состоялась встреча с пятым посредником. На вид ему было не более двадцати пяти – тридцати. Среднего роста, широкий в плечах, кряжистый и, видимо, не обделенный физической силой, он протянул ладонь и крепко пожал руку Белозерцева.

– Мохов Савелий, – назвался парень.

– Чернов Алексей, – отозвался майор, назвав имя настоящего владельца квартиры. Савелий своими холодными оловянного цвета глазами испытующе поглядел на Василия, и тот намеренно отвел взгляд, чтобы тот уверовал в превосходство своей не только физической силы, но и характера.

– Лицензии у вас есть? – робко спросил Белозерцев.

– Нет, но ты, мужик не сомневайся, все будет о’кей, – заверил Мохов. – Я уже два года так работаю – и никаких проблем. Не хочу в это дело государство вмешивать, оно меня и так обобрало. И твои вклады в Сбербанке сгорели. А так обойдемся без налогов, тебе и мне больше достанется, незачем армию чиновников-бюрократов кормить. Взятки на каждом шагу требуют. Правильно я мыслю?

– Конечно, нам больше достанется, – с радостью согласился Василий и заискивающе спросил: – Какой процент?

– Пять процентов от суммы сделки, у меня твердая такса, – ответил тот с металлом в голосе. – Если за семь штук продам, то триста пятьдесят долларов мои. Я – не рвач, для меня клиент дороже золота. Другие мною остались довольны, подарками отблагодарили. Надеюсь, ты не жмот, устраивает?

.– Устраивает,– кивнул головой Белозерцев.

– И еще одно условие, – взял инициативу в свои руки посредник.

– Какое именно? – насторожился майор.

– Об этой сделке не должны знать твои родственники и посторонние люди. Понимаешь, утечка информации для нас совершенно нежелательна. Если узнают в налоговой инспекции или в милиции, то оба пострадаем – взыщут штраф, последние штаны снимут.

– Я одинокий человек, у меня нет родни,– с тоской в голосе, уронив руки на колени, – сообщил Белозерцев и заметил, как радость сверкнула на миг в глазах Савелия.

– Без родни, конечно, скучно, – посочувствовал он, – но с ними хлопот немало. Может, пришлось бы и долларами поделиться, а так все будут твои, до последнего цента. А были бы, скажем, дети, то обязательно потребовали бы валюту на кожаны, видики или мебель, а может, и из квартиры изгнали. Мне встречались бомжи с такой судьбой. А тебе, мужик, еще повезло. Богу молись, что со мной дело имеешь. Оформишь на мое имя генеральную доверенность, и я устрою все твои дела в самом лучшем виде. Мне надо взглянуть на твою хату, не возражаешь?

– Нет, товар, как говорится, следует лицом показать.

– Тогда за мной не заржавеет, – пообещал Мохов. – У меня на клиентов природный дар. Возьмем за твою хату по максимуму. Гляди, еще и премию мне отстегнешь, а? Не хило?

– Как постараешься, Савелий, – поддержал Василий. – А пока не будем делить шкуру неубитого медведя. Если отличишься, быстро найдешь состоятельного покупателя, чтобы не меньше семи тысяч мне чистогана, то и за мной не заржавеет. Я высоко ценю усердие. Поторопись, я в Москве покупаю квартиру, но недостает суммы. Не хочу терять выгодный вариант.

– О, Москва, столица, значит земляки! – с восторгом воскликнул Мохов. – В лепешку расшибусь для родного человека. Есть у меня на примете один денежный мешок – банкир. Приберегал я его для особого случая. Он хочет сделать подарок своей любовнице Марине. Старый боров. Жена, трое взрослых сыновей и туда же – увлекся двадцатилетней красавицей. Она в офисе его банка работает. Пусть тешатся, главное, из него больше денег вытрясти. Я подключу к этому делу его кралю, и уж перед ее прелестями и капризами он не устоит.

– Смотри не переборщи, – предупредил Белозерцев. – Еще приревнует тебя к своей Марине.

– У меня любых баб хватает – и блондинок, и шатенок, и брюнеток, было бы больше долларов на шампанское, цветы, шоколад, подарки, и любая с радостью нырнет в постель. Появятся у тебя доллары, уступлю одну знойную красотку. Знойная женщина. Она в варьете танцовщица. Пятьдесят баксов – и она твоя.

– Ты еще и сутенером промышляешь, – сыронизировал Василий. – О девочках поговорим потом.

– Смежная профессия, – рассмеялся, оскалив крупные зубы, Мохов. – К тому же за мною право первой пробы, я, как играющий тренер. А что поделаешь, хочешь жить – умей вертеться. Рыночная экономика.

– Ты, кажется, хотел хату посмотреть, – напомнил посреднику майор.

– Ах, да, заговорился, – спохватился Савелий. – Такой я общительный человек. Едем.

Вскоре они были на месте, в квартире Чернова.

– Шикарно живешь, Алексей, – скользнув взглядом по большой бронзовой статуе обнаженной нимфы, импортной мебели, заставленной хрустальной, фаянсовой и фарфоровой посудой, по радио и видеоаппаратуре и другим предметам роскоши, одобрительно произнес Мохов. – И к прекрасному полу, к знойным красоткам не равнодушный.

– Хочешь красиво жить, умей вертеться,– ответил Белозерцев, погладив ладонью бронзовее изящное плечо статуи. – А женщин мы любим, пока стучит сердце.

– Да, хорошо вертишься, – поощрил Савелий.

– Выпьешь кофе? Крепких напитков не держу, – предложил офицер.

– Нет, благодарю. Алексей, меня ждет еще один клиент, – заторопился он. – Я обещаю тебе все устроить по высшему классу, как самому дорогому клиенту. Не пожалеешь

Белозерцев пожал протянутую руку, и Мохов поспешно скрылся за дверью, видимо, избегал встреч с людьми. «Квартира на него произвела впечатление своим интерьером, ценными вещами. – с удовлетворением подумал Белозерцев. – Того и гляди, наведет домушников, чтобы почистили. Хватка у него железная. Лоб расшибет, только бы не выпустить из рук такую добычу. Следует ждать быстрой развязки. Поэтому максимум осторожности . Любая малейшая ошибка, оплошность чреваты провалом».

5

Белозерцев не ошибся в прогнозе. На следующий день вечером – звонок. Василий нащупал пистолет в кармане. Взвел его. Осторожно открыл дверь – на лестничной площадке Мохов.

– Нашел клиента, – сообщил он.– Вместе с Мариной уломал банкира на восемь тысяч долларов. С тебя причитается, сработано чисто.

– Пока не потрогаю руками, никаких бонусов… – охладил его пыл Белозерцев.

– Скоро потрогаешь, – обнадежил Савелий. – Сам банкир занят, понимаешь. Для него время – деньги, дал вот аппарат, чтобы в квартире разных снимков нащелкал. Не хочет кота в мешке покупать.

– Взял бы с собой Марину. Для нее ведь квартира, ей и выбирать, – сказал майор.

– Я предложил ей. Она согласилась поехать, но старый боров ей не позволил. Ревнует ее к каждому мужику, барбос, – с раздражением пояснил посредник. – Она, конечно, женщина без комплексов. Сама дает повод, но разве удержишь на цепи, если женщина хочет, плоть требует …

Мохов достал из сумки фотоаппарат «Полароид-6ОО» и, выбрав удобные точки, сделал снимки гостиной, спальни, ванной, кухни, лоджии. Аппарат после каждой из съемок выдал из кассеты пять цветных снимков.

– Алексей, позируй, фото на память, – предложил Мохов.

– Ни к чему, я не тщеславен, – отмахнулся Василий. – Давай лучше я тебя щелкну для рекламы.

– Нет, – возразил Савелий. – У меня и без рекламы дела идут успешно. Теперь главное, чтобы им твое жилье понравилось, чтобы не дали ход назад или не сбили цену.

– А что, и такое возможно? – прикинулся дилетантом Белозерцев.

– Редко, но вполне может быть, вдруг они параллельно прощупывают другие варианты, не исключено, что подвернется квартира и лучше, и подешевле, поэтому куй железо, пока горячо, – объяснил он. – Ты вот что, зубы мне не заговаривай, а давай генеральную доверенность, и я все решаю: тебе – доллары, им – квартира. Годится?! По рукам и баста!

– Генеральную доверенность? – непонимающе переспросил Василий, видя, как нетерпелив и азартен посредник.

– Да, доверенность. Ты что, Алексей, с луны свалился? – рассерженно произнес он. – Ты доверяешь мне право на совершение купли – продажи. Зачем тебе транжирить время, самому заниматься этой рутинной работой?

Должен же я отработать в поте лица свои пять процентов?

– Оно так, – засомневался майор, подумав о том, какова будет реакция Савелия, если он скажет, что раздумал продавать квартиру. Но он удержал себя от довольно рискованного соблазна поиграть на нервах посредника. Операцию надо довести до конца и сыграть свою добровольную роль.

– Лучше привози покупателей сюда. Здесь окончательно все и решим. Я накрою стол, выпьем на посошок, как полагается.

– Ты что, не доверяешь мне? – в лоб спросил Савелий.

– Я хотел, чтобы юридически все было безупречно.

– Тогда я умываю руки, только даром время потратил. Кто мне компенсирует убытки?

Белозерцев увидел, как лицо Мохова покрылось багровыми пятнами, а в глазах появилась злость. Он нервно мял в руках кожаную кепку, Василий понял, что перегнул палку.

– Погоди, не сердись, – улыбнулся он. – Не нравится мне эта излишняя конспирация, словно я не жилье, а оружие продаю. Получается, что я вроде и не владелец квартиры. Покупателя я и в глаза не знаю, все за моей спиной совершается.

– На кой хрен он тебе нужен? – вспылил Мохов. – Ты что, собираешься с ним детей крестить? Все сделки так совершаются. Знал бы, что так обернется, плюнул бы на все.

Натолкнувшись на упорство Белозерцева, он на короткое время призадумался, видимо, прикидывая варианты, а затем в сердцах произнес:

– Будь, по-твоему. Через пару часов жди гостей. Покупай коньяк, накрывай на стол, да не скупись.

6

Мохов резко встал и вышел, недовольно хлопнув дверью, оставив Василия наедине со своими мыслями. «Почему он не предложил мне поехать с ним? – рассуждал Василий. – Ведь именно по такому сценарию должны бы развиваться события. Заподозрил неладное или согласился с тем, что дело прогорело? Последнее на него не похоже. Он мог и не церемониться и пустить в ход пистолет или нож. Или проявил неуверенность? Надо обсудить ситуацию с Щегловым».

Белозерцев набрал на кнопочном аппарате номер телефона и, услышав голос следователя, сообщил:– Сегодня вечером или ночью все должно решиться. Он потребовал от меня генеральную доверенность, но я отказал. Не знаю, правильно ли сделал?

– По логике вещей, получить с покупателей доллары он может в случае предоставления им подписанной тобою доверенности. В противном случае для завладения этим документом и освобождения квартиры для новых владельцев он должен был тебя ликвидировать, – предположил Щеглов. – Так что будь наготове. Не исключено, что он отправился за помощью. Не уступив доверенность, ты подписал себе приговор. Когда он приведет его в исполнение? Во всяком случае, до появления в квартире Чернова, нового владельца. Хорошо, что он у нас под «колпаком». Пока ты с ним вел светскую беседу наши технари установили на его «Оpel – 20Е» радиомаяк. Я дал ориентировки на все посты ГАИ, патрульным экипажам ДПС, чтобы отслеживали все передвижения иномарки.

– Спасибо, ты мой спаситель, – поблагодарил майор. – А если бы я отдал ему доверенность?

– По этой доверенности он бы взял с покупателей всю сумму и скрылся восвояси, – продолжил рассуждения следователь.

– Слушай, а ведь не исключен и другой вариант, – направил разговор в иное русло Василий. – Давай отойдем от стереотипов мышления. С чего ты взял, что потенциальная жертва я, а не покупатель. Доллары ведь у покупателя. Они – главная цель, и интересуют Мохова больше, чем квартира.

– Тебе не откажешь в оригинальности,– похвалил Щеглов. – Возможно, для Мохова ты оказался крепким орешком, он решил потрясти покупателя. Но с долларами добровольно никто не расстается. Чаще всего их обладатели обречены, так как матерые преступники, а мы, наверняка, имеем дело с таким, свидетелей в живых не оставляют.

– Ты прав – сейчас под реальной угрозой жизнь покупателя: Мохов пообещал привезти гостей, но, думаю, это уловка, чтобы выиграть время, – высказал соображение Белозерцев и попросил. – Запроси информацию у работников ГАИ по поводу «Оpel». Где он сейчас и кто в нем?

– Хорошо, я выйду с ними на связь, – пообещал следователь и через три минуты позвонил майору. – Сначала Мохов заехал в гараж, подсадил в машину крупного мужчину, очевидно, подельника, а затем возле стадиона в иномарку сели высокого роста худощавый парень и девушка – жених и невеста, либо молодожены, судя по их поведению. Не похоже, что Мохов везет их смотреть квартиру. Движутся в противоположном направлении к выезду из города. Работники ГАИ, не «засвечиваясь», следуют за ними. Пора и нам включаться в погоню.

У поста ГАИ перехватим эстафету. Выходи к подъезду, дорога каждая секунда. Без нас могут наломать дров. Белозерцев быстро, как по тревоге, оделся и вышел к подъезду, у которого его уже ждали «Жигули».

7

За городом у поста ГАИ они перехватили эстафету у госавтоинспекторов, аккуратно следовавших за серым «Оpel». Короткий осенний вечер быстро угасал, плотно сгустились сумерки, наступила ночь, безлунная и неуютная. Низкое небо обволокло набухшими влагой облаками.

Иномарка двигалась без включенных фар, а после того, как повернула с трассы, водитель погасил и габаритные огни. Очевидно, Мохову была хорошо знакома дорога, ведущая в предгорье. Белозерцев и Щеглов также ехали без огней, выдерживая дистанцию, чтобы не выдать себя и не потерять из обзора прибора ночного видения «Opel». Благо, шум ветра заглушал гул двигателя.

– Тебе знакома эта местность? – спросил Владимир у Василия, дабы нарушить тягостную тишину.

– Лет пять назад с группой туристов мне довелось здесь путешествовать, – ответил майор. – Очень живописные места. Примерно в километре находится озеро, глубокое, даже летом вода прохладная, родниковая. Не туда ли Мохов держит путь? Что он замыслил?

– Что-нибудь гнусное. Поэтому надо быть готовыми к любой неожиданности, – сказал следователь, но Белозерцев и без того чувствовал, что столкнулся с матерым мошенником.

Вскоре появилось озеро, и «Opel» остановился у крутого берега, поросшего кустарником. Щеглов притормозил «Жигули» в ста метрах, чтобы не вызвать подозрения и раньше времени не спугнуть Мохова. Минуты две из «Опеля» никто не выходил. Потом дверцы с двух сторон отворились. Двое мужчин вытащили с заднего сиденья третьего, отчаянно упиравшегося ногами.

– Где же девушка? – спросил Белозерцев. – Не похоже, что они ее по пути высадили. Может, придушили?

Василий взвел пистолет Макарова, следователь также изготовил оружие к выстрелам.

– Вперед! – скомандовал Щеглов, и они на полной скорости в несколько секунд преодолели дистанцию, отделbв их от Мохова. Тот с подельником повалил на землю тщетно сопротивляющегося парня. Резкий свет фар выхватил эту картинку из темноты. От неожиданности все замерли.

– Помо-гите-е! – закричал долговязый парень, поднявшись на колени.

– Милиция! Всем лежать! Руки за спину! Стреляю без предупреждения! – приказал, выскочив на ходу из «Жигулей», Белозерцев. Мохов узнал его голос.

– Эх, выследил, но я… – зло процедил сквозь зубы Савелий, и в последний миг Василий увидел в его руке оружие. В момент выстрела майор пригнулся и почувствовал, как пуля острым жалом впилась в руку. Мохов вскочил и по крутому склону, покрытому слежавшейся листвой, скатился вниз. Снизу послышался плеск воды.

– Уйдет, сволочь! – крик Щеглова, успевшего замкнуть наручники на запястьях подельника, сработал, как пружина. Превозмогая боль, Василий взбежал на край склона и выстрелил на звук. Услышал вскрик, и плеск воды затих. Постоянные тренировки в тире не прошли даром.

– Кажется, я его завалил, но и он меня задел, – бросил на ходу майор и осветил фарами «Жигулей» поверхность озера. В пяти метрах от берега плавала черная кожаная кепка.

Майор подошел к Щеглову, перед которым лицом к земле с заломленными за спину и скованными наручниками руками лежал подельник. На него испуганно взирала девушка, с заплаканным лицом. Тушь от ресниц прочертила бороздки на ее щеках. Девушку трясло от пережитого. Долговязый парень бережно обнял ее за талию.

– Родная, милая, успокойся. Все кончилось хорошо, – уговаривал он ее и жаловался следователю. – Я – Валерий Фокин, а Люда – моя жена. Мы недавно сыграли свадьбу. Родители собрали доллары на покупку квартиры. Посредник Антон срочно приехал вечером, показал снимки квартиры. Нам с Людой она понравилась. Он говорит; берите валюту, поедем покупать хату, хозяин готов и мебель уступить. Сколько, спрашиваю, а он отвечает – бери восемь тысяч, но пообещал уломать хозяина уступить за семь. Мы обрадовались и согласились. Люда сама напросилась поехать, и он не возражал. Сволочь, задушить меня хотели, а Люду изнасиловать. Этот козел, – Валерий бросил гневный взгляд на подельника, – уже в машине ее за колени и груди щупал, нагло под юбку лез…

Люда, немного успокоившись, помогла Белозерцеву перевязать раненное плечо. Щеглов связался по радиостанции с дежурным по УВД и вызвал опергруппу с обязательным включением в ее состав аквалангиста или водолаза.

Белозерцев обошел «Оpel», открыл багажник. Среди зачехленной резиновой лодки, канистры с горючим и запасного колеса увидел три серых бордюрных камня и моток капроновой веревки.

– Вас не только хотели задушить, но и утопить, – сообщил Василий. – Для этого и приехали к озеру. Конечно же, не рыбу ловить и уху варить. Все предусмотрели, шакалы.

Оцепенев от ужаса, молодожены смотрели на предназначенные им тяжелые «якоря». В этот момент они осознали всю хрупкость человеческой жизни. Люда надеялась, что ее оставят живой, натешатся и отпустят. Но теперь содрогнулась от мысли, что Валерий и она находились на волоске от гибели. Оба прониклись благодарностью к людям, вырвавшим их из страшных цепких объятий смерти.

– Возьмите себе доллары, – сгоряча предложил Валерий. – Они у Антона в портмоне. Он насильно их отобрал. Вы его вытащите из озера?

– Вытащим, а доллары вам самим сгодятся, – сказал майор. – Только впредь постарайтесь обойтись без посредника.

– Это Чиж виноват, втянул меня в мокрое дело, – заскулил прежде угрюмо молчавший подельник. Обещал богатый улов. Все, мол, чисто будет, комар носа не подточит.

– Раскатал губы, – оборвал его Белозерцев. – Третий камень в багажнике для тебя был заготовлен. Какое оружие у твоего подельника?

– Пистолет Стечкина, – с готовностью ответил подельник и жалобно спросил. – Что со мной будет?

– Если впервые, то получишь срок за соучастие, а если на совести жертвы, то «вышка» обеспечена.

– Впервые, впервые, – завопил мужчина. – Это все он, зверел при виде валюты. Я хотел давно с повинной…

– Поздно, – осадил его офицер. – Возмездие неминуемо.

8

К полуночи на УАЗе прибыли эксперт-криминалист, судмедэксперт и аквалангист. Вода была холодная, и он надел снаряжение поверх шерстяного костюма.

Спустился под воду и, довольно быстро обнаружив тело, зацепил его за капроновый фал. Когда страшную находку подняли на берег, Щеглов и Белозерцев с удивлением увидели, что это труп женщины с привязанным к нему бордюрным камнем. Точно таким, как и обнаруженные в багажнике «Оpel». Аквалангист намеревался быстрее выбраться из холодной купели, но майор остановил его жестом руки;

– Это не то, должен быть мужчина в кожаной куртке. Прихватив конец фала, аквалангист, нехотя погрузился в воду и вскоре стремительно вынырнул на поверхность. Поспешно снял с лица маску и сообщил:

– Да здесь кладбище! Подводный некрополь…

Из воды были подняты еще два трупа, в том числе Мохова и неизвестного мужчины с бордюрным камнем на шее. Пока аквалангист согревался на берегу водкой, отхлебывая ее из солдатской фляжки, судмедэксперт в резиновых перчатках обследовал трупы, а эксперт-криминалист при свете автомобильных фар и фотовспышке производил съемку.

– Вот так «улов»?! – вслух произнес Щеглов, подметив характерную деталь – бордюрные камни, привязанные к двум трупам. Мохов был убит выстрелом в голову. В его скованных судорогой пальцах был зажат пистолет, в магазине недоставало одного патрона.

Из кармана куртки извлекли портмоне с десятью тысячами долларов и записную книжку с адресами и телефонами клиентов, в их числе Платовой, Ксенофонтова, Багиша и Чернова, загранпаспорт на имя Чижика и паспорта – на Мохова и Рахина.

– Согрелся, браток? – участливо спросил Белозерцев у аквалангиста.

– Да, немного, – ответил тот, намереваясь снять снаряжение. – Вода, как в проруби, даже самый закаленный морж не выдержит.

– Не торопись, – остановил его Василий. – Не хватает одного трупа.

– Да сколько их там? – воздел руки к небу аквалангист.

– Не знаю, – ответил майор, – но одного точно не хватает. Мужчина лет тридцати пяти. Поищи-ка, будь добр. Понимаю, холодно, тяжело, жутко, но истина дороже.

– Ладно, не красна девица, служба есть служба, – согласился он и, спустя несколько минут, вновь погрузился на дно озера, в последнюю обитель мертвецов.

– Ты был прав насчет третьего камня, – сказал следователь Василию. – Он, пожалуй, предназначался для Ступина. Управившись с Фониными с помощью Ступина, Чижик-пыжик собирался и его отправить на дно, либо припрятать труп в другом месте, что завело бы следствие в тупик. Чижик избавлялся и от свидетеля-соучастника, претендента на часть добычи.

Не прояви ты изобретательности, и он бы совершил очередное преступление.

– Мы оба постарались, – скромно отозвался на скупую похвалу Белозерцев.

По возвращению в город, далеко за полночь в комнате Ступина были обнаружены некоторые из вещей жертв. Под напором неопровержимых улик он сознался, что за плату помог Чижу расправиться со стариками и Багишем. Это подтвердилось при следственном эксперименте.– Купля-продажа недвижимости – дело серьезное, но темное. Много вокруг него всяких мошенников вертится, – с грустью произнес Щеглов. – Люди по своей неопытности и доверчивости еще не один раз будут попадать в сети аферистов и разбойников, рискуя жизнью и имуществом.

– Эта печальная перспектива не сулит нам спокойной жизни. Надо быть начеку, поединок продолжается, – поддержал следователя Белозерцев. Прогноз оказался верным.

« ПСИХОЛОГ »

1

– Товарищ майор, позвольте, – прямо с порога, позабыв поприветствовать, горячо проговорил он. – Я, я вот по такому делу. Сил у меня больше нет, неделю терпел, все – выдохся…

Мужчина тяжело уронил крепкие, мускулистые в сплетении вен, руки.

– Сил, говорите, нет, – улыбнулся Василий Белозерцев. – Да вашими руками подковы разгибать и пудовыми гирями жонглировать?

– Здоровьем не обижен, – посетитель немного успокоился и представился. – Иван Петрович Кувалдин. – На РМЗ, ну, значит, на ремонтно-механическом заводе, кузнецом работаю. Прежде кузнечный горн, меха, кувалда и наковальня были моими главными инструментами. Теперь пневмомолот, пресс, гидравлика, автоматика, но все равно железяки, болванки, заготовки, приходиться вручную ворочать, потому, как бык, силен и крепок. Подкову могу разогнуть.

– Не сомневаюсь. Да и фамилия у вас соответствующая, богатырская, – заметил офицер.

– От предков в наследство досталась. Прадед молотобойцем был, сохи, плуги и другие орудия труда мастерил, коней подковывал, для забавы – розы и другие художественные изделия. Дед и отец тоже с черным металлом имели дело. Одним словом, кузнецкая династия, рабочая кость, – не без гордости изрек посетитель. – Может и сын Ромка пойдет по моим стопам?

– Что же вас, Иван Петрович, так расстроило, огорчило?

–Да, очень огорчило, до глубины души. Я вот по какому делу. Жена совсем заела, до развода дело доходит. А тут еще теща, Изольда Семеновна Драбкина, старая язва, масло в огонь подливает. Она давно на меня зуб точит, подыскала дочери полковника запаса с большой пенсией и просторной квартирой. И теперь меня, представителя рабочего класса, упорно выживают с жилплощади. К каждой мелочи придираются. Из мухи раздувают слона. …

Кувалдин перевел дыхание, сделал паузу, собираясь с мыслями. Белозерцев не торопил, предоставив ему возможность высказаться.

– Ни в жизнь бы заявления не писал, – смущенно подал офицеру листок из школьной тетради. – Не привык в свои дела полицию впутывать, но здесь особый случай. Теща и жена на полном серьезе подозревают меня в краже золотых изделий – перстня, кольца, сережек, медальона и ста долларов. Пообещал супруге с зарплаты подарить золотой браслет, так слушать не желает. Считает, что я ее специально хочу задобрить, чтобы значит, отвести от себя подозрение, замолить грех, который не совершал.

– Каковы мотивы недоверия? – спросил майор.

–Изольда Семеновна внушила жене в голову бред о том, что у меня завелась любовница и для нее я украл драгоценности и валюту. Поймите, я – человек сдержанный, но не ровен час, попадет кто из них под горячую руку. Не хочу грех на душу брать. Стараюсь меньше дома быть, остаюсь на вторую смену, чтобы избежать скандала.

Прихожу поздно, думаю, заснули, отдохну, наконец. Так нет же, ждут, глаз не смыкая. Теща глядит, как удав, язвит, «хорошо, мол, твоя краля наше золото отрабатывает?» Какая к черту краля. Одно желание, чтобы меня оставили в покое. Стыдно говорить, но жена в постель уже третью неделю не пускает....

Теща специально провоцирует на скандалы. Будто бы случайно опрокидывает солонку, чтобы появилась очередная причина для ссоры. Год назад бросил пить и курить. А теперь, когда закипает в груди, ухожу на балкон и дымлю, словно паровоз, чтобы успокоиться.

Искренность его слов у Белозерцева не вызывала сомнений: зачем мужчине устраивать спектакль, не на кастинг же себя пробует в роли актера? Офицер ободряюще произнес

–Правильно поступаете, что сдерживаете себя. Часто семейно-бытовые трагедии совершаются в состоянии аффекта, сильного эмоционального возбуждения.

Кузнец с мольбой в глазах посмотрел на майора, внимавшего его исповеди, и попросил:

– Вы бы поговорили с ними? К кому я только не обращался, и к депутату, и в профком. Никто не хочет меня понять и помочь, считают это сугубо семейным делом, мол, муж и жена – одна сатана. Семья рушится. А у нас двухлетний сын Ромка. Жаль если лишат общения с ним....

– Не лишат, даже в случае развода. Хотя ситуация странная, – Василий пристально взглянул на Кувалдина, и продолжил допытываться. – На чем, конкретно, основаны их подозрения?

– Если бы подозрения, а то ведь прямые обвинения, – тоскливо произнес Иван Петрович. – В шкатулке, кроме исчезнувших золотых изделий и ста долларов, находились кулон на золотой цепочке, серебряная заколка и янтарные бусы. Я их из Юрмалы прошлым летом привез. Жена страсть как любит украшения.

– Это слабость всех женщин, – усмехнулся Василий. – Недаром сейчас популярна присказка: лучшие подруги девушек – бриллианты!

– Так вот, кулон, заколка и бусы остались нетронутыми, – сообщил кузнец. – На этом основании они и решили, что остальное похитил я. Ведь кроме украшений, в квартире было чем поживиться, японский телевизор и магнитофон, микроволновая печь, кухонный комбайн и блендер и прочая всячина.

«Любопытно, странно? – подумал Белозерцев. – Проникнув в квартиру, вор не стал бы церемониться. Во всяком случае, из шкатулки все бы выгреб. Может, Кувалдин водит за нос, темнит. Если бы захотел получить страховку за похищенное имущество, то заявлением о похищении нескольких ювелирных вещей и ста долларов из шкатулки, не ограничился. Составил бы список на несколько страниц, чтобы со страховой компании больше получить средств, в качестве компенсации. Однако какой ему в том резон?» Но на всякий случай поинтересовался:

– Застрахована ли ваша квартира, имущество от пожара, других стихийных бедствий и хищений?

– Нет, за работой не удосужился.

– Когда обнаружили пропажу?– спросил Василий у Кувалдина.

– Неделю назад, в среду. Жена хватилась, а золота нет. Вы бы поговорили с ней, может, подействует. Она полицию почитает. Когда по телевизору показывали фильмы «Улицы разбитых фонарей» или «Тайны следствия», так она сидит, как вкопанная, глазом не моргнет. То у нее молоко из кастрюли сбежит, то котлеты на сковородке пригорят…

– У вашей жены и тещи с памятью все в порядке?

– В каком смысле? – не понял он.

– Рассеянный склероз, забывчивость. Есть такие женщины, спрячут вещи или деньги, а потом не могут вспомнить, куда? Устраивают в квартире ревизию, и вдруг случайно находят пропажу на самом видном месте. Нечто вроде куриной слепоты, или, наоборот, галлюцинаций.

– О-о, на этот счет не переживайте!– воскликнул кузнец.– У моей Джульетты память отличная, как у сиамской кошки. Все помнит, даже то, что надобно давно позабыть. А вот Изольду Семеновну память иногда подводит. Она свою забывчивость объясняет тем, что в ее сознании накопилось столько ценной информации, что некоторая уже не помещается.

– Вашу супругу, действительно зовут Джульеттой? – удивился Белозерцев. – Довольно редкое из шекспировской трагедии имя героини, ставшей жертвой возвышенной любви.

– Нет, – смутился кузнец. – Я ее так по-домашнему называю. На самом деле она Дуняша. Сговорилась со своей маманей, чтобы меня проучить, сделать козлом отпущения. Вот вам и семейная трагедия. А я хочу, чтобы все обошлось без крови. Изольда Семеновна грозится ночью залить мне в глотку кипящее растительное масло. Разве после таких угроз заснешь. Каждую ночь слышу, как они за стеной в спальной копошатся, не спят, замышляют козни, а днем отсыпаются. Дверь в комнату на щеколду закрываю. Береженого бог бережет.

– Все возможно, женщины на многое способны, бдительность не помешает, – посочувствовал майор. – Однако, Иван Петрович, честно признайтесь, может действительно, какой-нибудь симпатичной женщине подарили драгоценности в порыве щедрости или пребывая под крепким градусом? С нашим братом такое нередко случается.

– Обижаете, – нахмурился кузнец. – Я отродясь чужие вещи не беру, хотя все Дуняшкины и тещины цацки, на мои кровные деньги куплены, мозолями заработаны. Однако коротка у баб память, никакой благодарности. Будто для того и родился, чтобы им обеспечивать сладкую жизнь.

– Ладно, верю, не падайте духом, не распускайте руки. И чтобы ни грамма за воротник. Алкоголь притупляет бдительность, провоцирует насилие,– предостерег офицер

– Товарищ майор, поговорите с ними, приструните коварных баб, они полицию почитают.

– Поговорю, обязательно поговорю, – обнадежил его Белозерцев и поинтересовался. – Ваши женщины сейчас дома?

– Да, теща нигде не работает, пенсия маленькая, сидит у меня на шее, помалкивала бы, старая. А жена заболела в связи с пропажей, а может и симулирует, чтобы пожалел, в ноги упал, покаялся. Не хочу превратиться в подкаблучника. Не на того нарвались, чтобы веревки вить и воду на мне возить.

–Слабость, покорность мужчине не к лицу, – поддержал Василий. – Не будем забывать, что мы сильный пол, но и жесткими, а не жестокими, должны быть в меру.

– Так я пойду, – Кувалдин поднялся со стула. – Спасибо, что выслушали, на душе стало легче, как бальзам на сердце. После ухода кузнеца он призадумался: «Довольно странный случай, подобного в моей практике еще не было. В семье кузнеца, судя по его рассказу, явно назрел серьезный конфликт. Конечно, для его разрядки нужен психотерапевт. Придется взять на себя эту роль и провести с женщинами профилактическую беседу для предотвращения опасных эксцессов». С этими мыслями вышел из кабинета.

2

Через полчаса Белозерцев и эксперт– криминалист лейтенант Федор Рудак прибыли на место. Поднялись на последний, пятый этаж. На настойчивый звонок дверь долго не открывали. Но вот из глубины послышались шаркающие шаги, и грубоватый голос отчетливо спросил:

– Кого принесло, что надо?

В следующее мгновение засветился дверной «глазок».

– Гражданка Драбкина, откройте, полиция! – властно потребовал майор. – Изольда Семеновна, проверка паспортного режима.

В дверном проеме появилось круглое, лоснящееся, с крючковатым носом и бородавкой на подбородке лицо Изольды Семеновны. На нем отразилось удивление, затем беспокойство и, наконец, ехидная улыбка. Крупная женщина плотно заслонила собой проход.

– Мы полицию не вызывали. С пропиской полный порядок, тишь и благодать,– поспешно сказала она. – Если ищите мигрантов, то они здесь не проживают. Занимайтесь своим делом, ловите и вяжите бандитов, а добрым гражданам не надоедайте. Без вас хватает забот и хлопот.

– Значит, полный порядок? А пропажа золотых изделий и ста долларов? – поверг ее в замешательство Василий и вместе с лейтенантом прошел в прихожую.

– Ох, это дело рук Ваньки, моего зятька окаянного, будь он неладный, чудит. Хороший, работящий был, отучили его пить и курить и вдруг будто подменили, порчу наслали или сглазили. Скипидаром мазнули или шило в одно место вставили, – возмутилась Драбкина и посетовала. – Вот уж Господь, таким чудом дочку наградил. Он драгоценности и доллары своей крале отнес. Другие мужья носят добро в дом, а он из дома. Мы с него шкуру сдерем, совсем от рук отбился. Ягненком невинным прикидывается. Мой медальон, подарок мужа Савелия, уж как я его берегла, словно зеницу ока, унес паразит. В самое сердце меня поразил. А теперь вот еще полицию на нас натравил.

– Вы уверены, что это сделал Иван Петрович?

– Кто же еще? – выпучила она глаза. – Может внук Ромочка, так он еще мал, на горшок ходит. Господин офицер, мы сами разберемся. Поезжайте подобру-поздорову. Будя вам, солидному человеку, пустяками заниматься. Совсем Ванька спятил, полицию на нас натравил. Вы ему лучше к психиатру на экспертизу направление выпишите, чтобы там его хорошенько обследовали. Хоть к бабке ясновидящей его тащи. Так ведь придется платить и не в рублях, а в долларах и евро. А гарантий никаких, что станет нормальным человеком. Это все равно, что кота в мешке покупать.

– С походом к бабке не торопитесь, – посоветовал Белозерцев.

– Как же, не торопиться, если зятек с каждым днем звереет. Может с ним под одной крышей жить опасно, а мы с доченькой и внуком постоянно рискуем? В спальной от него спрячемся, дверь на два оборота ключа на ночь запираем. Все равно дрожим, по очереди с Дуней дежурю. Ему, бугаю, дверь с петлей сорвать и высадить, все одно, что калитку открыть. На всякий случай держим под рукой топорик для разделки мяса и скалку. Докатился Ванька до ручки, вещи из дома таскает, проклятый клептоман. Лучше бы он, как прежде, пил и курил, но семейные вещи не трогал. А то ведь дойдет до того, что начнет с пальцев кольца и перстни сдирать.

От зоркого взгляда майора не ускользнуло, что женщина, вращая ладонями кистей рук, стремиться привлечь внимание к пальцам, унизанным украшениями, дабы он оценил ее состоятельность. И он, усмехнувшись ее хитрости, спросил:

– Эти украшения тоже находились в шкатулке?

– Нет, их невозможно снять, вросли в кожу, разве что вместе с пальцами, – произнесла Изольда Семеновна, удовлетворившись тем, что он заметил ее сокровище. – Как сказал древний философ, все свое ношу с собой.

– Напрасно, напрасно…

– Почему? – удивилась она.

–Потому, что женщина с таким количеством платины, золота рискует стать приманкой для грабителей, – пояснил майор. – В лучшем случае все заберут, а в худшем, если окажите сопротивление, искалечат или убьют. Часто потерпевших, как и свидетелей, не оставляют в живых.

Такая перспектива Изольду Семеновну встревожила и озадачила.

– Пожалуй, вы правы, – согласилась она. – Если зятек втихую ворует, то что говорить о чужих злодеях. Что же мне делать с перстнями и кольцами?

– Можно снять с помощью обычной рыбацкой лески, – посоветовал он.

– Нет уж, я сниму, а Ванька их сплавит своей крале.

– В таком случае, остерегайтесь темных, безлюдных мест, где чаще всего грабители нападают на своих жертв

– Широ дякую за пораду.

3

– Изольда Семеновна, мне надо поговорить с вашей дочерью, – предложил Белозерцев. Едва та успела открыть рот, как Дуня, заслышав разговор, сама вышла из спальной с полотенцем на голове, из-под которого выглядывали термобигуди.

– Мамуся, о, какой сюрприз, у нас гости, – усмехнулась она, окинув офицеров надменным взглядом.

– Незваные гости, – сообщила Изольда Семеновна, – И надо же из полиции. Твой муженек решил взять нас на испуг, полицию натравил. Думал, что в обморок упадем, все грехи ему простим. Выкусит, не на тех нарвался.

– Расскажите, что произошло, почему Иван Петрович попал в немилость? – Белозерцев обратился к Дуне.

– Обычно я украшения редко снимаю, но собралась в сауну и решила оставить их дома, чтобы нечаянно не затерялись. А вечером возвратилась и обнаружила пропажу.

– Сколько времени вы отсутствовали?

– Примерно три часа, с полудня. Мамуся вместе с Ромкой гостила у сестры.

– В квартире в это время кто-нибудь был?

– Вы, что на любовника, блуд, намекаете? – насторожилась женщина.

– Нет, вы сами предложили эту версию. Никто за язык не тянул, – майор пристально поглядел ей в глаза. Она смутилась, отвела взор в сторону и поспешно прошептала:

– Когда уходила, никого не было.

– Почему вы решили, что именно, муж похитил золото и сто долларов?

– Кто же еще? Вечером возвратилась, а он уже дома. Спокойный, как удав, будто ничего не случилось.

– Ну и что? Это не повод для обвинения в краже.

– Где вы видели такого вора, который бы взял лишь часть украшений? – ответила Дуня вопросом на вопрос. – Накануне я с Иваном поссорилась. Он ночью пришел навеселе. Приворожила его одна рыжеволосая краля. Ну, доберусь я до нее, застану на горячем и все крашеные патлы повыдираю. Мало ей холостых мужиков, так вцепилась, змеюка, в женатого. Наверное, узнала, что Иван прилично зарабатывает и можно с него денежки потянуть. А сам он решил мне таким способом отомстить. Ну, ладно, мне, а то ведь любимую мамочку обидел. Золотой старинный медальон с фотографией любимого папочки похитил. Сейчас такие изделия – большая редкость, раритет…

– Да, обидел, антихрист,– подала плаксивый голос Изольда Семеновна. – Я ему никогда не прощу, в самое сердце ранил, ирод.

– Медальон, в какой форме, ромба, сердечка, эллипса? – спросил офицер.

– Сердечка, конечно, сердечка, – ответила Драбкина, и пояснила. – Супруг подарил от чистого сердца. Я вставила в медальон его фотку. В один миг все исчезло.

Она с огорчением развела пухлыми руками, указывая на безнадежность ситуации.

– У него точно есть женщина? Вы уверены? – обратился Белозерцев к супруге Ивана.

– Все так говорят. Соседка Антонина однажды видела его с рыжей кралей. То ли волосы у нее такие, то ли парик из гривы рыжей кобылы носит. Говорит, что мне и подметки не годится, ни рожи, ни кожи. Не так обидно было, если бы его окрутила красавица, а то серая вертихвостка. Совсем в женщинах не разбирается, на первую подвернувшуюся бабу польстился.      …

– Это не доказательство вины, а всего лишь предположение, вызванное чувством ревности и обиды,– возразил майор.

– Какое еще надо доказательство? – возмутилась супруга и тут же поинтересовалась. – Какое наказание полагается за супружескую измену?

– Никакое. Это сфера морали, нравов, семейной этики, личной жизни человека.

– Жаль, очень жаль, – огорчилась Изольда Семеновна. – Хоть бы пятнадцать суток Ваньке дали, заставили в городе улицы метлой мести и туалеты чистить. Может тогда, жеребец, по чужим бабам перестанет бегать. Поглядела бы, от души посмеялась, как он метлой машет, прохожих потешает.

Она рассмеялась, очевидно, воочию, представим зятя в холщовом оранжевого цвета халате дворника с метлой или тележкой для мусора в руках. Майор осуждающе поглядел на женщину, но она изобразила суровость на широком монголоидного типа лице с мясистым носом и пухлыми губами.

– Мамуся, если знакомые увидят Ивана с метлой, то мне стыдно будет на улицу выйти,– возразила дочь и обратилась к Белозерцеву. – Товарищ начальник вы его лишь напугайте, но не выставляйте на посмешище, не позорьте. Если он нас бросит, то туго придется. У мамы пенсия, что кот наплакал, а я еще в декретном отпуске.

– Вы правы, без крепкого мужского плеча нельзя оставаться, – поддержал ее Василий и упрекнул Изольду Семеновну. – Негоже человеку, а тем более отцу своего внука, желать неприятностей. Они могут ударить бумерангом. Ивану Петровичу с его тяжелой физической нагрузки не до женщин. После работы, как выжатый лимон.

– Все понятно, мужская солидарность, – недоверчиво промолвила Драбкина. – Вы с ним заодно. Наверное, тоже налево похаживаете, лакомитесь чужой «клубничкой»? Все мужики с погонами или без погон, бабники. Кому после этого верить? Стыд и срам. Кастрировать таких самцов надо. Сурово, но справедливо, чтоб другим неповадно было женам изменять.

– Тогда и женщин следует наказывать, без их участия измена невозможна, – улыбнулся Василий и она не нашла аргумента для возражений.

– Если не арестуете и не накажите Ваньку, не найдете мой медальон, другие похищенные вещи и доллары, то пожалуюсь вашему начальству и прокурору, – отчетливо с надменным выражением лица пообещала Драбкина. – Большие неприятности по службе я вам гарантированы. У меня высокий авторитет и серьезные связи… Имейте это ввиду, чтобы потом не обижались.

Белозерцев с иронией проигнорировал ее угрозы, поскольку и прежде доводилось слышать подобные от скандальных дам и буйного нрава мужчин. Молчаливое хладнокровие их обескураживало, сбивало спесь, смягчало нравы. И на сей раз, женщина, готовая к перебранке, была удручена его реакцией, точнее ее отсутствием.

– Изольда Семеновна и Евдокия, успокойтесь, не рвите сердце. Ради личной безопасности, наберитесь терпения, не злите Ивана Петровича подозрениями, – строго потребовал майор. – С Кувалдиным обязательно поговорю, предупрежу об уголовной ответственности за рукоприкладство. Тем временем постараюсь выяснить, кто похитил ваши драгоценности. Особое внимание уделю поиску вашего медальона. Понимаю, что это бесценная реликвия, поэтому искренне вам сочувствую. Вместе с коллегами приложим максимум усилий, знаний и опыта для изобличения вора. Возможно, что это и не человек, а какое-то неведомое существо…

– Кто же, кто же? – в один голос произнесли женщины. Он сделал паузу и, призадумавшись, как бы оградить кузнеца от нападок, психологического прессинга, выдал на-гора:

–Не исключено, что леший, домовой или барабашка, расшалились. Чем-то вы их обидели? Возможно, напряженным морально-психологическим климатом в квартире из-за конфликта с Иваном Петровичем. Вот они и возмутились несправедливыми нападками на главу семейства.

– Я – голова семейства! – заявила Драбкина, и рассмеялась. – Что вы такое говорите, господин офицер? Наверное, на солнце перегрелись, темечко напекло? Странно слышать от блюстителя порядка сказки о леших и домовых… Мы с доченькой еще не выжили из ума, чтобы верить в чушь. Такого в реальности не бывает.

– Бывает, бывает! Много еще загадочных и странных явлений происходит вокруг нас, – многозначительно произнес Василий. – Вместо того, чтобы чихвостить зятя и мужа, чаще смотрите сериал «Битва экстрасенсов». Тогда и сами найдете разгадку пропажи из шкатулки ювелирных изделий и валюты.

– В мистику не верю!– с пафосом заявили Изольда Семеновна, хотя это напутствие озадачило: «На самом деле, чего только на белом свете не бывает. Может Ванька и не виноват, а какая-то нечистая сила пробралась или поселилась в квартире и похитила драгоценности. Но почему не все? Неужели она такая совестливая. Пусть бы все забрала, но только не медальон с фото дорогого Савелия. Вдруг он сам затребовал свой подарок? В последнее время почему-то перестал сниться?» Эта неожиданная версия окончательно ее озадачила и с огорчением подумала: «Тоже мне полицейский. Нагнал тумана, страху, а в результате – пшик».

Оставив без внимания ее требования об аресте зятя, Белозерцев и Федор Рудак тщательно осмотрели входную дверь, но внешних повреждений не обнаружили. Позвали со двора сержанта-водителя и с помощью отвертки приступили к демонтажу замка.

– Не смейте трогать замок! – встала грудью тучная хозяйка. – Это моя собственность, я за него тысячу рублей заплатила.

– Гражданка, успокойтесь, никто похищать я не намерен. Проведем в лаборатории техническую экспертизу и через пару часов возвратим на место, – пообещал эксперт-криминалист.

– Знаю я вас, сделаете слепок ключей и обчистите квартиру, когда никого не будет дома, – стояла на своем женщина. – Я буду жаловаться прокурору, подам иск в суд. Это самоуправство вам выйдет боком.

– Коль не доверяете, то обойдемся без ключей. Нас интересует лишь механизм замка, нет ли на его деталях следов вскрытия? – пояснил лейтенант. Это немного охладило пыл неуемной хозяйки. После того, как водитель отверткой выкрутил шурупы с торца двери и извлек из гнезда врезной замок, поместил его в целлофановый пакет, Изольда Семеновна потребовала:

– Пишите расписку!

Рудак не стал перечить, написал расписку. Василий, окинув беглым взглядом интерьер прихожей и не найдя телефонного аппарата, поинтересовался:

– Изольда Семеновна, телефон в квартире есть?

– А как же и телефон, и компьютер с Интернетом для внука, а у меня, Дуняши и Ваньки мобильные телефоны, – с бахвальством сообщила она.

– Разрешите воспользоваться? Всего один звонок.

– Если в другой город, то нет. Чужие затраты мне не нужны.

– По городу, в отдел полиции, – сказал майор. – Это ускорит проведение технической экспертизы замка. Не придется долго сидеть за незапертой дверью.

– Разрешаю, – сухо произнесла женщина и тут же попеняла. – Неужели, полиция такая бедная, что не может своих сотрудников обеспечить рацией, мобильными телефонами?

– Радиостанция в автомобиле, есть и мобильники, но я предпочитаю более надежную проводную телефонную связь, – пояснил Белозерцев. Евдокия провела офицера в спальную к тумбочке с телефонным аппаратом зеленого цвета. Василий поднял трубку и, нажимая на кнопки, набрал номер телефона начальника экспертно-криминалистического отдела (ЭКО) капитана Липатова. Услышал отзыв и попросил:

– Артем Евгеньевич, необходимо срочно провести техническую экспертизу врезного замка…

– Какого типа замок? – спросил капитан. – У импортных замков сложный механизм, придется повозиться.

– Нет, обычный замок, отечественного производства.

– Тогда без проблем.

– Минут через двадцать лейтенант Рудак доставит. Изъяли из входной двери. Сам понимаешь, что доставили жильцам неудобства, поэтому постарайся вне очереди.

–Вас понял, товарищ майор! – бодро ответил Липатов. – Экспертиза займет не более полутора часов.

– Полиция работает, как часы, – с театральным пафосом сообщил Белозерцев. Насупившейся хозяйке семейства.

– Пустая бравада. Лишь тогда поверю, когда арестуете вора и вернете медальон и другие ценности, – скептически заявила Изольда Семеновна. «Уже хорошо то, что удалось разуверить ее в том, что кражу совершил Кувалдин, – с удовлетворением подумал майор. – Значит, нападки на кузнеца не будут слишком агрессивными».

Провожая незваных гостей за порог, Драбкина съязвила:

– Премного вам благодарна, господа, за то, что дверь не сняли, а то бы всех сквозняком из квартиры вынесло.

Выйдя на лестничную площадку, офицеры и сержант услышали за спиной стук стальной двери, звон цепочки и лязг щеколды. Даже без изъятого замка женщины обезопасили свое жилище от вторжения посторонних людей

4

В городском отделе полиции их ждало подтверждение о том, что во время исчезновения вещей и валюты Изольда Семеновна была в гостях, а Дуня принимала сауну. В одном из заведений банно-прачечного комбината. Сомнения полностью развеялись, когда в лаборатории ЭКО сделали экспертизу замка. В своем заключении Липатов констатировал: «царапины на внутренних деталях замка свидетельствуют о том, что его недавно открывали отмычкой». Об этом он, не мешкая, сообщил Белозерцеву. «Но кто именно, применив отмычки, проник в квартиру?– напрягал мысли майор. – Ясно одно, что вор опытный, как говорят, тертый калач. Новичок до таких штучек не додумался бы. Возможно, в момент кражи его кто-то спугнул, он не успел прихватить всю добычу. Но заявлений по аналогичным кражам в дежурную часть милиции не поступало. От кузнеца Кувалдина первое и то по иному, косвенному поводу. Необходимо оградить его от необоснованной клеветы. Терпение не беспредельно, может мужик сорваться и по пьяной лавочке поколотит своих назойливых дам. Хотя после моего визита к ним они немного присмирели, задумались о последствиях скандала».

Майор зашел в кабинет к следователю Владимиру Щеглову. В затруднительных ситуациях они обычно сообща находили две-три наиболее оптимальные версии и отрабатывали их на практике. Сложился прочный тандем. Часто точный расчет в сочетании с опытом, интуицией и удачей обеспечивают им успех в раскрытии преступлений. Поэтому их нередко включают в одну оперативно-следственную группу.

Выслушав версии Василия, следователь предложил:

– Следует проверить по картотеке домушников и медвежатников, в том числе поднадзорных, недавно прибывших из мест лишения свободы. Может, кто-то из «старых знакомых» промышляет, в одиночку или в тандеме. Ведь кто-то должен оставаться на стреме, чтобы предупредить об опасности. Кроме того, дай задание своим коллегам по угрозыску и доверенным лицам, чтобы проверили ломбарды, пункты скупки драгметаллов и обязательно цыган, скупающих с рук кладенные драгоценности, на предмет установления личностей лиц, сбывающих похищенное.

Белозерцев и Щеглов проанализировали данные ИАЦ (Информационно-аналитический центр) по видам правонарушений, отобрали материалы на тех, кто, погорев на квартирных кражах и, отбыв наказание, пребывал в городе. Наибольшее подозрение пало на троих: Мыколу Зарубу, Шевкета Сергалиева и Кирилла Трещева. Оценив интеллект и склонности каждого из них, Белозерцев пришел к выводу, что вероятнее всего Трещев, три месяца назад прибывший из исправительно-трудовой колонии, где отбыл пять лет за кражу личного имущества граждан с проникновением в квартиры, на дачи, в гаражи. «Пребывая в колонии, общаясь с сокамерниками, приобрел знания, хитрости криминальных деяний», – рассудил Василий.

На следующий день выяснилось, что у Сергалиева и Зарубы железное алиби, и майор уже не сомневался в версии. Вахтерша на проходной консервного завода подтвердила, что в среду Трещев после полудня, во время обеденного перерыва, на тридцать-сорок минут отлучался с территории. Пояснила, что за ним такое часто водится. Когда же она спросила, почему он уходит с территории завода, ведь почти все рабочие обедают в столовой по льготным талонам, то Кирилл ей нагрубил, сказал, что навещает больную мать. История с болезнью матери, как и предполагал майор, оказалась выдумкой.

– Надо выждать и взять с поличным, – предложил Щеглов. – У нас пока косвенные подозрения, а необходимы неопровержимые доказательства, улики. Иначе, не имея вещдоков и отпечатков пальцев, сложно будет доказать его проникновение в квартиру Кувалдиных и, возможно, других потерпевших.

5

Через четыре дня вахтерша, а следом и участковый инспектор сообщили, что Трещев, покинул территорию консервного завода, где работал слесарем. По всей видимости, вышел на промысел. Белозерцев и Щеглов на УАЗе срочно выехали в указанный район города. Автомобиль оставили в узком проулке, подальше от глаз. Затаились за домами.

Трещев, двадцати пяти лет от роду, низкорослый, в солнцезащитных очках и черной кепке с длинным козырьком, скрывавшим лицо, шел быстро, придерживая рукой спортивную сумку. Неожиданно он остановился, делая вид, то разглядывает содержимое за стеклом широкой витрины магазина. Искоса бросал взгляды на прохожих, следовавших по тротуару в разных направлениях. Вдруг резко развернулся на девяносто градусов и пошел в противоположную сторону. Офицеры едва успели затаиться за стеной здания.

– Осторожный, стреляный воробей, проверяет, нет ли слежки? – пояснил следователь, хотя Василию и без того были понятны маневры мужчины. Пройдя метров сто, Кирилл пересек улицу, смешался с прохожими. Однако оперативники не выпускали из поля зрения его черную кепку, следуя по противоположной стороне улицы, следили за его перемещениями.

– Ушлый фраер, – на сей раз, заметил Василий. – Нежели мы «засветились», спугнули домушника? Если так, то операция накрылась медным тазом.

– Не паникуй, смотри в оба, – сказал Владимир.

Трещев замедлил шаг, огляделся, перешел на другую сторону улицы. «Осторожный и хитрый, перестраховывается», – предположил майор. Кирилл, в очередной раз, выйдя на промысел, осознавал, что фортуна изменчива и долгое везение невозможно.

«Завязать морским узлом, конечно, не сумею, ведь привычка – вторая натура, – размышлял он. – Лишь немногие понимают, что не только игры в карты, рулетку, лотерею, а также спорт, вызывают азарт, но и щемящее чувства риска, опасности во время краж. А при богатом «улове» доставляют удовлетворение и гордости Мол, все прошло гладко, комар носа не подточит. Однако после этой вылазки сделаю перерыв, Вроде бы нигде не наследил. Но вахтерша приметила, что в обеденный перерыв часто, когда все лопают харчи на халяву, ухожу с территории завода.

Может, тараканиха уже настучала начальству, а те в полицию. Устроят засаду и повяжут. Для надежности придется уволиться с завода и сменить район промысла. Лучше возьму отпуск за свой счет и отправлюсь в Ялту, Феодосию или в Евпаторию, там летом в курортный сезон есть, чем поживится. Публика ленивая, утомленная солнцем, обремененная лишними деньгами и драгоценностями. Забраться к ним в номера гостиниц, санаториев не составит большого труда. Там на юге для «гастролеров» настоящий Клондайк».

Согреваемый радужными мыслями о будущих богатых «уловах», Трещев вошел в стеклянную будку телефона-автомата. Видимо, абонент не ответил, так как мужчина тут же выскочил на тротуар, и теперь его действия стали быстрыми. Решительно вошел в подъезд. старого пятиэтажного здания хрущевской постройки. Остановился, изучая список квартиросъемщиков. Вкрадчиво, чтобы не шуметь по ступеням лестницы поднялся вверх. Белозерцев и Щеглов осторожно последовали за ним. Слышали, как он остановился на площадке третьего этажа. Позвонил и, выждав минуту, стал подбирать отмычки к замку. Дверь с тонким скрипом отворилась, домушник проник в квартиру.

Они поднялись на третий этаж и затаились по обе стороны двери. Белозерцев слегка нажал – закрыта изнутри. Ждать долго не пришлось. Минут через пять-шесть вновь скрипнула дверь, и из нее просунулась голова без кепки и очков. В следующее мгновение они резко схватили его за руки, заломив за спину. Домушник вскрикнул от боли, уронил спортивную сумку. Из нее вывалилась, рассыпавшись веером, связка ключей и отмычек, справочник абонентов и номеров телефонов городской АТС.

– Па-па-па-пар-дон, – заикаясь, произнес Кирилл, – ошибся адресом, как в фильме «Ирония судьбы»…Может, когда смотрели?

– Шустрый, однако, – Белозерцев защелкнул на его запястьях стальные наручники и усмехнулся. – Нашел с чем сравнить. В «Иронии судьбы…» у пьяного хирурга адрес жительства совпал, ключ к чужой квартире подошел, а у тебя целый набор отмычек к любому замку.

– Вы что, мужики, сдурели? – Трещев замотал головой. – Сантехник я, сантехник. Жильцы попросили трубы проверить, свищ хомутом прихватить.

– Знаем, что ты оприходовал платину, золото, серебро, деньги, – оборвал его майор. – Почему руки в перчатках?

– Так ведь вода холодная, боюсь отморозить пальцы, – нашелся он.

– Гражданин Трещев, не валяй Ваньку, какой летом мороз? Почему носите с собой телефонный справочник, вы же не связист?

Задержанный с поличным он молчал, туго соображая, исподлобья взирая на оперативников.

–Нечем крыть, тогда я поясню, – произнес следователь. – Справочник под рукой для того, чтобы по фамилиям абонентов, адресам и спискам квартиросъемщиков в подъездах дома точно определить номер квартиры и проникнуть в нее. Но перед вторжением звонил по телефону, дабы убедиться, что в квартире нет жильцов. Тщательно готовился к каждой краже, выбирал жилье, где было чем поживиться.

– Гражданин начальник, люди, у которых я гостил, должны меня благодарить,– неожиданно заявил Кирилл.

– Ради чего? – удивился офицер.

– Отвечаю,– довольный тем, что ему вняли, воспрянул духом домушник. – Представьте себе: обыватель копит, копит роскошные вещи, в том числе ювелирные изделия. Потом ему это надоедает. Становится вялым, ленивым, утрачивает интерес к жизни и на него наваливаются разные болячки, повышается давление, гипертония, рак. Глядишь и сковырнулся от тоски. Но в последний момент спасают не люди в белых халатах, которых я считаю агентами смерти, а психотерапевт с отмычками. Когда пациент узнает, что его квартиру «обчистили», то у него снова появляется интерес, азарт накопительства, повышается тонус. А движение – это здоровье. Я возвращаю людей к жизни.

–Странная логика, – усмехнулся следователь. – Получается, что мы задержали врачевателя, знахаря. Таким способом легко оправдать любое преступление. Потерпевшие своим «благодетелям» должные руки целовать. Нет, Трещев, этот номер у тебя не пройдет. От тюрьмы и сумы не зарекайся, а готовься на нары.

– Я ж завязал, это так, ради спортивного интереса, эксперимента, в первый раз, чтобы не потерять квалификацию, – взмолился он.

– В первый раз? А кто на прошлой неделе с помощью отмычек проник в квартиру Кувалдиных и облегчил шкатулку? – напомнил Белозерцев.

– Зачем мне кувалда? – прикинулся он простаком и с бахвальством, сообщил. – Работаю, как ювелир, без шума и пыли, молота и грохота. Ничего не могу с собой поделать. Меня надо не судить, а лечить от клептомании. Есть такая неизлечимая болячка.

– Полечим, полечим, – пообещал майор и усмехнулся.– Сантехник, говоришь? Залез трубу залатать? Вор-психолог, так вернее будет.

Офицеры пригласили в качестве понятых двух жильцов дома и в их присутствии изъяли из карманов Трещева ювелирные изделия и денежные купюры. Вызвали с места работы жильцов ограбленной квартиры.

После осмотра места преступления, составления протокола, заявления потерпевших и перечня похищенных вещей поместили домушника в задний отсек УАЗа. Замкнули дверцу, чтобы не сбежал в пути. Щеглов сел рядом сержантом-водителем, а Белозерцев на заднее сидение. Тронулись по направлению к зданию полиции, в подвальных помещениях которого находился изолятор временного содержания (ИВС). В комнате для допросов взяли в оборот.

.– Что ж ты потерпевшим голову морочил, не всю добычу забирал? – пожурил его Щеглов. – Это людей сбивало с толку. У них не возникало мысли обратиться в полицию. Рассказывай, сколько «экспериментов» успел провести?

– Брал только часть, потому, что жадность фраера погубит, – угрюмо ответил арестант.

– Однако на сей раз твой номер не прошел, – констатировал Щеглов. – Колись, Трещев и это зачтется, как смягчающее вину обстоятельство. Куда спрятал золото, медальон и доллары, похищенные из квартиры Кувалдиных?

– Рыжики сбыл цыганке на рынке, а доллары обменял на рубли, – признался погоревший на краже домушник и понуро опустил голову.

«Если Трещев поставил кражи на поток, то и в других семьях, после странной пропажи некоторых ценных вещей царит атмосфера взаимного недоверия и подозрительности, назревают семейно-бытовые конфликты, – размышлял майор. – Те из потерпевших граждан, у которых дома, квартиры – полная чаша, шкатулки, ларцы переполнены драгоценностями, а дензнаки куры не клюют, пропажу нескольких изделий или десятков тысяч рублей, нескольких сотен долларов или евро их владельцы не сразу заметят. Кому богатства, предметы роскоши даются без больших усилий, чаще всего посредством мошенничества, финансовых афер, поднимать шум не станут (большие деньги любят тишину), чтобы не привлекать внимание сотрудников полиции, прокуратуры и хуже того, чекистов к преступным, теневым источникам сказочного обогащения. Ведь там, где денежные потоки, где крупный капитал, там обязательно криминал. Впрочем, особняки и дворцы за высокими оградами и прочными запорами с камерами видеонаблюдения, бдительной охраной и волкодавами такому домушнику, как Трещев, не по зубам».

Теневые схемы обогащения олигархов, других нуворишей-мародеров, приватизировавших богатства, созданные трудом миллионов советских граждан, чиновников-коррупционеров Белозерцев и Щеглов постигли из личной практики расследования уголовных дел, сопровождавшихся заказными убийствами. В сравнении с этими акулами капитала Трещев предстал мелкой рыбешкой, любителем воровского экстрима.

– Василий, мне известно о твоих связях с журналистами, – подал голос следователь. – Подготовь текст, чтобы срочно по телевидению, радио и в газетах сообщили о задержании вора. Призови граждан, потерпевших в подобных ситуациях, обратиться в полицию. По своей линии извести семейство Кувалдиных об аресте домушника. Порадуй Ивана Петровича, чтобы женщины не третировали его огульными обвинениями.

–Будет сделано! – с удовлетворением произнес Белозерцев.

ЗАЖИМ С РУБИНАМИ

1

– Несчастный случай, безответная любовь, – с грустью произнес старший оперуполномоченный угрозыска майор милиции Василий Белозерцев, внимательно рассматривая цветные фотографии. Никаких следов насилия. На первый взгляд можно было предположить, что девушка, утомившись, нежится на солнце. Но зеленые водоросли в спутавшихся волосах, безвольно раскинутые тонкие руки указывали на бездыханность тела. На левой руке поблескивали часы.

– Не торопись с выводами, – заметил следователь майор милиции Владимир Щеглов. – Итак, ее обнаружили подростки-ныряльщики в девять часов утра в заливе у причала на глубине трех с половиной метров. Часы «Чайка» на руке погибшей показывают 0.43. В этот момент они, очевидно, остановились из-за проникновения воды в корпус.

Значит, на дне она оказалась несколько раньше. Следов насилия и признаков ограбления нет. Кроме версий о несчастном случае, самоубийстве, возможна, версия и о преднамеренном убийстве. На некоторых участках причала нет ограждения, поэтому девушка могла оступиться, или кто-то ее сознательно толкнул. Надо знать мотивы. А для начала установить личность погибшей.

– Два часа назад по радио уже прозвучало сообщение, – ответил Василий. – В дежурную часть поступило несколько заявлений от родителей, дочери которых в прошлую ночь отсутствовали дома и еще не возвратились. Всех позвонивших я пригласил на опознание. Аквалангисты осмотрели дно, но никаких вещей не обнаружили.

За дверью кабинета послышались шаги, робкий стук.

– Войдите! – громко разрешил следователь.

Среднего роста женщина с тревожным взглядом темно-синих глаз остановилась у порога и с волнением промолвила:

–Я, Зоя Гавриловна Жигунова. Моя дочь Алена не возвратилась домой. Услышала по радио страшную весть, сердце так и обмерло. Все утро прождала ее, сразу не решилась заявить.

– Присядьте, пожалуйста, – Щеглов жестом указал на стул. – И часто ваша Алена не ночует дома?

– Два или три раза было, – смутилась Зоя Гавриловна. – Говорила, что у подружки, да только я сомневаюсь. Роман у нее с одним парнем…

– Зоя Гавриловна, посмотрите внимательно на эти фото,

– Владимир подал ей три снимка. Лицо женщины побледнело. Фотографии выпали из рук.

– Доченька, Аленушка, – она беспомощно опустила голову.– Господи, за что мне такое наказание? Чем я перед тобой провинилась?

Василий поспешно подал стакан воды и предложил:

– Может, вызвать «Скорую помощь»?

Женщина обреченно махнула рукой и прошептала.

–Теперь мне свет не мил. Где моя дочь? Я хочу ее видеть.

– Она в морге, на вскрытии, – ответил Белозерцев.

– Зачем вскрытие, не режьте мою девочку, – попросила она с болью в голосе.

– Так положено, Зоя Гавриловна, для выяснения причины смерти, – пояснил следователь. – Очень вам сочувствуем и хотим быстрее докопаться до истины. Сама она погибла или ей кто-то помог? Будьте добры, ответьте на несколько вопросов.

Он включил диктофон и подвинул его поближе к Жигуновой.

– У Алены, наверное, было много поклонников?

– В последнее время за ней пытался ухаживать ее ровесник Миша Котельник. Он – наш сосед. Но Алена предпочла Сашу Чернобая, хотя он старше ее на восемь лет, а дочери недавно исполнилось восемнадцать.

– Сколько времени они встречались?

–Почти три месяца. Саша ей очень нравился, и она готова была выйти за него замуж. Он не торопился, все какие-то причины придумывал, мол, заработаю денег, куплю квартиру, иномарку, тогда и в ЗАГС, чтобы ни в чем не знали нужды.

– Вчера они встречались?

– Она вечером ушла к нему на свидание. Как сердце чувствовало, уговаривала ее остаться дома. Не послушалась…,– по щекам женщины текли слезы.

– У Алены какие-нибудь вещи были с собой, например, дамская сумочка, косметичка или солнцезащитные очки?

– Нет, только золотая цепочка с крестиком и часы.

– Эти вещи сохранились. Вам их возвратят после окончания следствия, – пообещал Щеглов. – Скажите, ваша дочь умела плавать?

– Не умела, да и то сказать, от судьбы не уйти. Что на роду написано, так тому и быть.

– Чему быть? Поясните подробнее.

– То, что случилось. Когда Алене исполнилось три года, я повела ее к старой молдаванке, ясновидящей. К ней со всей округи народ валом валил. Кого от болезней излечивала травами да молитвами, с кого порчу и сглаз снимала, кому судьбу предсказывала. Она карты раскинула и сказала, что муж от меня уйдет к другой женщине, а дочь Алена сгинет. И смерть ее будет от воды. Получается, что верно нагадала. Я хочу видеть доченьку…

Зоя Гавриловна с мольбой глядела на офицеров. Белозерцев по телефону вызвал дежурную машину и проводил Жигунову до подъезда. Когда он возвратился, следователь произнес:

– Не будем терять времени, доставь ко мне Александра Чернобая. Скажи, мол, проверка паспортного режима.

2

Щеглов пристально поглядел на Чернобая, который вошел в кабинет в сопровождении майора. Парень высокий, стройный, правильные черты овального лица, темные волнистые волосы, спортивно сложен. «Наверняка у девушек и женщин пользуется успехом»,– подумал следователь.

– У меня с пропиской все в порядке. Живу на квартире, оставшейся после смерти любимой бабушки. Имею право, режим не нарушаю, – нетерпеливо произнес парень.

– Успокойтесь. Я вижу, у вас вчера был трудный день. Вид как после похмелья, – миролюбиво посочувствовал Владимир.

– Увлекся напитками и немного перебрал, с каждым бывает,– признался Чернобай.

– Повод, наверное, веский был?

– Случай банальный, – усмехнулся Александр. – Расстроился из-за своей девушки. Она закапризничала, ушла, а я тоже гордый, взял да с горя напился. Пивка бы сейчас холодненького, «Петровича» или «Оболонь».

– Да, пиво взбадривает, добавляет моторности, – по-дружески поддержал следователь.

– Почему вы поссорились?

– А-а, женские предрассудки, – досадливо вздохнул Чернобай. – Алена мне сообщила, что беременна, аборт делать опасается, чтобы не остаться бесплодной. Считает, что это мой ребенок, хотя кроме поцелуев мы себе вольностей не позволяли.

– Беременна? – Владимир взглянул на Василия.

– Да. Если вас это интересует, спросите у Алены. Не вижу в этом ничего предосудительного, женщина должна рожать, иначе человечество вымрет, как мамонты.

– Спросили бы, да…,– майор подал ему фотографию. – Вы, пока единственный, кто общался с нею в последнее время. Нас интересуют подробности.

– Бог ты мой, Алена, что ты натворила? – произнес жених, и его руки задрожали.

– Вы считаете, что она покончила с собой? – подал голос Белозерцев.

– Не знаю. Она сильно была огорчена беременностью и, наверное, боялась, что я ее оставлю?

– Беременность украшает женщину,– заметил следователь. – Почему Алена испугалась вполне естественного состояния?

– Наши отношения не были официально оформлены, и это ее угнетало, – сообщил Чернобай и, помолчав, добавил. – До меня за ней ухаживал Мишка Котельник, может и нагуляла? Он – ревнивый псих, постоянно ее преследовал и клялся в любви. Предлагал мне отступиться, сулил валюту, да только я женщинами не торгую, не сутенер, как другие ушлые бабники.

– Получается, что Алена – женщина легкого поведения?

– Не-не знаю, но она уже не девочка. Сами понимаете, что я имею в виду.

– Отцовство будущего ребенка установить было бы несложно, – сказал Щеглов. – По идентификации крови, генетическому коду ДНК. Из ваших объяснений можно сделать вывод, что вас тоже не устраивала ее беременность, вы посоветовали ей сделать аборт.

– У меня много было женщин, – вскинул голову Александр. – Все обходилось без тяжелых последствий, до сих пор живы и здоровы. Алена оказалась слишком вспыльчивой и непредсказуемой. Может, у нее наследственная болезнь. Я ей не грубил, пальцем не тронул. У меня есть свидетель.

– Свидетель?

– Официант из кафе на набережной.

Спустя двадцать минут они на служебном УАЗе прибыли на набережную, где разместилось уютное кафе.

– Я отлично запомнил этого господина, – официант указал на Чернобая. – Посетителей в это время было немного. К тому же у меня хорошая зрительная память. Он появился с девушкой примерно в половине девятого вечера. Присели за тот крайний столик.

– Во что были одеты? – спросил Владимир.

– Девушка – в легкое сиреневого цвета платье и белые босоножки. На руке часы, а на груди цепочка с крестиком. Запомнились ее удивительные глаза, бирюзовые, как море. Я даже ему позавидовал. А этот господин был одет, как сейчас, только не хватает светло-коричневого галстука и золотого зажима с рубинами. Я подумал, что он преуспевающий коммерсант. Принес заказ: ей мороженое и пепси, ему – двести граммов портвейна и пиццу. У меня в блокноте все записано, но я и так запомнил.

– И долго они были вместе?

– Минут десять-пятнадцать. О чем-то разговаривали. Она в расстроенных чувствах, опрокинув на стол вазочку с остатками мороженого, выбежала из кафе. Он, явно огорченный ее уходом, заказал триста граммов лимонной водки и два бутерброда. Так он просидел еще около двух часов. Пил, закусывал, курил. Видимо, надеялся, что она возвратится.

– В какую именно сторону выбежала девушка? – спросил следователь.

– На набережную, я точно запомнил, – ответил официант. – А что случилось?

– Девушка утонула в море.

– Очень жаль, – погрустнел он. Щеглов поблагодарил официанта за информацию. По пути в прокуратуру на одной из центральных улиц высадил Чернобая.

– Почему вы без галстука? – вдруг спросил его майор.

– Так ведь не в ресторан, а в прокуратуру повезли, – нашелся тот с ответом.

3

– Жених очень близко к сердцу принял гибель Жигуновой, – сообщил Белозерцев Щеглову при очередной встрече. – Напрасно ты ему читал мораль. Переживает, не в своей тарелке.

– Мораль никому не навредит, – заметил следователь. – А вот почему ты решил, что он взволнован гибелью Алены?

– Лейтенант Дзюба, наблюдающий за Чернобаем, доложил, что тот часами бродит по причалу. Всматривается е воду, постоянно курит. Несколько раз нырял в том месте, где обнаружили утопленницу. Боюсь, что на почве переживаний он может умом тронуться. Надо бы его психиатру показать.

– Как бы ты себя повел, окажись на его месте? – неожиданно спросил Владимир.

– Пожалуй, не стал бы купаться в том месте, где найден труп. Жутковато, – признался Василий. – Хотя каждый на трагедию реагирует по-своему. Может, для парня это особый ритуал прощания, памяти…

– Особый ритуал, говоришь. Странно все это, – сказал следователь. – К тому же у Жигуновой не было повода для суицида. Судмедэкспертиза не подтвердила версию о ее беременности. Хотя сексом она занималась и тут Чернобай не солгал.

– Ей могли поставить ошибочный диагноз в гинекологии.

– Я проверил. Она туда не обращалась.

Раздался телефонный звонок, и Владимир взял трубку прямой связи с дежурной частью.

– Товарищ майор, только что наряд патрульно-постовой службы доставил с рынка двоих подростков. Они пытались продать одну золотую вещицу, – доложил помощник дежурного.

–Ну и что? Мало ли кто и чем нынче торгует. Пусть ими займется кто-нибудь из ИДН, – посоветовал Щеглов. – У нас своих дел по горло.

– Это те ребята, которые обнаружили утопленницу, – пояснил помощник дежурного. – Там, среди водорослей, один из них обнаружил вещицу.

– Ах, так, тогда живо пацанов ко мне! – приказал майор. Минуты через три в кабинет вошел молодцеватый сержант с двумя ребятами. Вид у них был унылый. Сержант подал Щеглову золотой зажим с вкраплениями рубина.

– Что ж вы, ребята, утаили вещдок?– сурово спросил следователь, глядя поочередно на каждого из них.

– Док на месте, там корабли ремонтируют, – ответил один из них, не поняв странный термин.

– Да я не о том доке, – рассмеялся офицер. – Речь о вещественном доказательстве, о найденном вами зажиме с рубинами для галстука.

Хотели продать и чего-нибудь купить, – промолвил самый шустрый из них. Живот от голода свело. В интернате скудно кормят. Овсянка, пшенка и перловка в меню, да чай без заварки и сахара.

– Ну, что пацаны, наверное, хочется пивка выпить, сигарету курнуть, или чего покрепче? – усмехнулся майор, перейдя на их сленг.

Подростки виновато опустили головы.

–Можете показать, где нашли зажим?

– Покажем, только отпустите, – оживился один из ребят.

– Отпустим. А сейчас в машину и на набережную, – велел Щеглов. Официант даже с каким-то восторгом узнал золотой зажим с рубинами, ранее увиденный на галстуке Чернобая. Подростки охотно показали место вблизи оконечности причала, где рядом с телом Алены в воде нашли вещицу.

– Так вот почему он здесь бродил. Пытался отыскать улику, – резюмировал следователь. – Это главная причина его страданий из-за страха быть разоблаченным и наказанным. Будем брать коварного «жениха», пока не ударился в бега.

4

– Стоять, Чернобай! При попытке к бегству стреляю на поражение. Вы подозреваетесь в умышленном убийстве, – приказал Щеглов, а Белозерцев для убедительности вынул из кобуры пистолет. Они застали Александра в подъезде дома.

– Вы эту вещь искали на месте преступления? – следователь показал золотой зажим с рубинами и заметил, как потускнел взгляд Александра.

– Это подарок Наины, – прошептал он побледневшими губами. – Где вы его нашли?

– Кто такая Наина? – спросил следователь.

– У нее отец банкир, а мать – директор коммерческой фирмы,– хмуро ответил задержанный и в сердцах продолжил:

– Наина – не красавица, но за ней будущее – капитал, а у Алены – ни двора, ни кола. Зачем плодить нищету? Я собирался жениться на Наине, а с Аленой забавлялся ради удовольствия. Зажим она успела его сорвать рукой, – поздно я хватился пропажи. Она сама виновата, решила пошутить… Проверить меня на вшивость, пощекотать чувства и нервы, а они у меня не железные. Вот полюбуйтесь ее послание. Я нашел его сегодня в своем почтовом ящике. Целые сутки шло, хотя живем в одном микрорайоне. Она меня спровоцировала своим сообщением о ложной беременности. Такими вещами не шутят…

– Руки! – приказал Василий и защелкнул на его запястьях стальные наручники.

– Что меня ждет? – разлепил Чернобай губы.

– За умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах – лишение свободы от восьми до пятнадцати лет или пожизненное заключение, – ответил Щеглов.– Но меру наказания определит суд.

– Верно, говорят: от любви до ненависти – один шаг, – с грустью произнес Белозерцев, сопровождая убийцу к машине.

– А была ли любовь? – усомнился следователь. – Для Алены может, была, но Чернобай на ней «обкатку» проходил, тренировался перед женитьбой на богатой невесте. Шальной капитал, который он не желал упускать и стал детонатором преступления. Такова причинно-следственная связь.

ОБ АВТОРЕ

Русский писатель, журналист и поэт Владимир Александрович Жуков родился 19 ноября 1950 года в селе Красногвардейское, Советского района Крымской области. После окончания Чапаевской средней школы и срочной службы в Краснознаменном Одесском военном округе учебы на факультете журналистики Одесской Высшей партийной школы в течение пятидесяти лет плодотворно трудится в крымской прессе. Широк диапазон его творчества: проза, поэзия и публицистика, произведения для детей. Четыре года ему довелось проработать заместителем начальника внутренних дел г. Джанкоя, что во многом определило основной жанр его произведений – детектив.

В. А. Жуков – член Союза журналистов СССР с января 1974 года. В период активной политической деятельности, будучи депутатом Верховного Совета Крыма и председателем Республиканского комитета по информации Совета министров Автономной Республики Крым, занимался литературным творчеством.

В 2007 году симферопольским издательством «СГТ» выпущена книга лирики «Земное притяжение любви», в 2008– 2017 годах – в серии «Крым-криминал» – «Горячая версия», «Эскулап», «Прощай, Снежана», книга юмора, сатиры и курьезов «Яблоко раздора» и другие произведения.

Повести, рассказы, судебные очерки и статьи опубликованы в газетах «Крымские известия», «Керченский рабочий», в еженедельниках «С места происшествия», «Вечерняя Керчь», в журналах «Искатель» (Москва), «Wostok» (Берлин) и в других изданиях.

Детективы Владимира Жукова

из серии книг "Крым – криминал":

ГОРЯЧАЯ ВЕРСИЯ

ЗАКЛЯТОЕ МЕСТО

ПОД ЗНАКОМ СКОРПИОНА

КРИК СОВЫ

ТАЙНА СТАРОГО ГРОТА

ЗЛОЙ РОК

ДУЭТ ДУШЕГУБОВ

КРАСНЫЕ ГВОЗДИКИ

ОШИБКА КИЛЛЕРОВ

КАПКАН ДЛЯ ДЮБЕЛЯ

БАРХАТНЫЙ СЕЗОН

ПРАВЕДНЫЙ ГРЕХ

ДОЛГ ПЛАТЕЖОМ КРАСЕН

ЖЕНСКАЯ ИНТУИЦИЯ

ТЕАТР ЛИЦЕДЕЕВ ( 2 части)

( крымский бомонд )

САРКОМА

РАФАЭЛЬ И БАБЫ-ЖАБЫ

(трагикомедия)

НЕВЕСТА ДЛЯ ХУБЕРТА

(трагикомедия)

КРЫМ: НА РУБЕЖЕ СТОЛЕТИЙ

(публицистика 4 тома)

Лирические и сатирические произведения:

ЗЕМНОЕ ПРИТЯЖЕНИЕ ЛЮБВИ

( рассказы, стихи, этюды)

ЯБЛОКО РАЗДОРА

(юмор, сатира, курьезы)

РАПИРА СЛОВА

(юмор, сатира, басни)

КРАСИВАЯ УЛИКА

Книги для детей и юношества:

ДВОРЕЦ НЕПТУНА

ПРИКЛЮЧЕНИЯ ЯШИ ИГОЛКИНА

БРАТЬЯ НАШИ МЕНЬШИЕ

У КОГО ВКУСНЕЕ БЛЮДО?

ЕГОРКА И БУЛАТ

КАК ЗЕРНЫШКО СТАЛО ХЛЕБОМ

ПАСЕЧНИК ВАСЯ И ПЧЕЛА АСЯ

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg