«Свидание в морге»

Свидание в морге (fb2) - Свидание в морге 362K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Росс МакДональд

Росс Макдональд Свидание в морге

Глава 1

Впервые я увидел мальчика утром того самого дня, когда его похитили.

Погода стояла замечательная. С моря дул свежий ветер, и городские здания — гигантские кубы — сверкали на солнце под прозрачным синим небом. Я не испытывал ни малейшего желания работать.

Перед административным зданием округа у тротуара стоял необычного вида бронзовый «ягуар». Я поставил свою машину на обычное место, на несколько метров подальше.

Насколько мне было известно, в нашем замечательном городе был только один такой «ягуар», и принадлежал он Абелю Джонсону. Поэтому я не удивился, увидев Фреда Майнера, шофера Джонсона, на ступеньках здания.

Секунду поколебавшись, он направился в мою сторону. Это был крепкий коренастый парень лет тридцати пяти. Он продолжал носить свою морскую форму, только снял погоны и знаки отличия, а на голову водрузил черную шоферскую фуражку. Зато походку вразвалочку он сохранил навсегда. С задумчивым, видом он прошел мимо моей машины, не заметив меня.

Из «ягуара» донеслись шум и крики, а затем мальчишка с морковно-рыжими волосами открыл дверцу и со всех ног кинулся к Фреду. Широкая улыбка озарила лицо Майнера.

Схватив мальчишку, он подкинул его вверх, поймал и осторожно поставил на землю.

— Сейчас не время баловаться, — сказал он нарочито суровым голосом.

— О’кэй, Фред! — крикнул рыжий. — Я хотел сказать — слушаюсь, командир!

Он щелкнул каблуками и вытянулся.

— Смотри! А то снова разжалую в юнги.

— Слушаюсь, командир! — и мальчишка расхохотался.

Фред попытался остаться серьезным, но ему это не удалось, и он тоже принялся смеяться. Глядя на них, улыбались и случайные прохожие.

Я вышел из машины. Фред увидел меня, и лицо его омрачилось.

— Добрый день, мистер Кросс, — без энтузиазма приветствовал он меня.

— Добрый день, Фред. Не со мной ли вы приехали повидаться?

— Нет, сэр. С мистером Линебаржем.

— Он сейчас в отпуске.

— Да-а, эта дамочка мне сказала. Я уже был в вашей конторе.

— По-моему, вы могли не являться сюда раньше следующей недели.

— Да я не для этого… Мне хотелось задать мистеру Линебаржу несколько вопросов.

— По поводу вашего условного освобождения?

Фред переступал с ноги на ногу и вообще казался очень смущенным. Этот разговор был ему явно неприятен.

— Что-то вроде этого, сэр. Но ничего срочного.

— Может, я могу в чем-то помочь вам, Фред?

Он попятился.

— Не. думаю, сэр. Я же говорю — ничего срочного, Увижусь с мистером Линебаржем в следующую субботу. Он ведь вернется к этому времени?

— Если не утонет. Он собирался порыбачить.

Мальчик потянул Фреда за ремень.

— Что-нибудь случилось? — спросил он. — Мы что, не сможем отправиться в путешествие?

— Нет-нет, все в порядке, — Фред ласково погладил рыжую голову. — И запомни: моряки не задают вопросов начальству.

— Это юный Джонсон? — спросил я.

— Да, сэр. Это Джемми Джонсон. Джемми, это мистер Кросс… Мистер Кросс — мой хороший друг, — добавил он с некоторой иронией.

— Рад познакомиться с вами, сэр, — сказал Джемми, протягивая мне грязную ручонку. — Друзья Фреда — мои друзья.

Фред снова улыбнулся.

— Забирайся в машину, малыш.

Мальчишка кинулся к «ягуару» и залез на переднее сидение.

— Славный малыш, — заметил я. — Сколько ему лет?

— Потише, сэр. Если он услышит вас, он может возгордиться. При таком богатстве семьи его и так трудно воспитывать. Вы спрашиваете, сколько ему лет? Ему четыре года.

— Можно дать больше. И кто же занимается его воспитанием?..

— В том числе и я, — казалось, что Фред смутился еще больше. — До свидания, мистер Кросс. Рад был встретить вас.

— Подождите-ка, Фред. Вы, кажется, что-то затеяли?

— Да нет, ничего, — неуверенно ответил он.

— Малыш что-то говорил о путешествии. Надеюсь вы не собираетесь выезжать за пределы округа?

— Нет-нет, что вы!

Он был очень смущен. Я был готов биться об заклад, что он лжет, и нахмурился.

— Вы знаете закон, Фред. Вы не имеете права покидать пределы округа без специального разрешения.

— Я знаю это… — он покраснел. — Но ведь я только повез Джемми прогуляться. Разве это запрещено?

— И машину водить вы имеете право только по долгу службы.

— Я действую только по инструкции… — он бросил: взгляд на свою машину и сказал. — Мне пора, мистер Кросс.

— А куда вы направляетесь?

На этот раз на его лице появилась уже явная враждебность.

— Я не имею права говорить об этом.

— У вас неприятности, Фред?

— Нет, сэр, с февраля у меня не было никаких неприятностей, и я не собираюсь их наживать.

— Хотелось бы вам верить, Фред. Не нарушайте правил уличного движения, выполняйте распоряжения вашего хозяина, не покидайте пределов округа — и у вас не будет неприятностей. В противном случае вы знаете сами, чем рискуете.

Часы на башне Дворца правосудия начали бить и мы подняли головы. Было без четверти девять.

Да, это я знаю, — медленно ответил Фред. — Могу я теперь идти, мистер Кросс?

— Вы торопитесь, Фред?

Он не ответил. Воздух еще вибрировал после боя часов. Я заметил, как сильно изменилось лицо Фреда.

— Чудесная машина, — продолжал, я, указывая на «ягуар». — Какую скорость она развивает?

— Около двух сотен, кажется. Но я никогда не пробовал ездить на ней с такой скоростью.

— И постарайтесь никогда не делать этого, Фред. Не больше девяноста!

— Я буду осторожен, сэр. Могу я ехать?

Я провожал его взглядом, пока он, не без труда, влезал в машину. Во время войны ему повредили позвоночник, и до сих пор он испытывал боль, когда нагибался. Когда он устраивался за рулем, я заметил, что у него оттопыривается карман. Оружие? Я не был в этом уверен. К тому же я даже не знал, есть ли у него право на ношение оружия. Прежде чем я успел остановить его, машина тронулась и быстро завернула за угол.

Когда я вошел в нашу приемную, Энн Дэвон печатала на машинке. Она была одним из моих помощников по наблюдению за условно осужденными — маленькая блондинка, только что закончившая курс психологии и, как всякий неофит, полная огня. У нее была безупречная фигура и славненькая мордашка.

— Добрый день, Гови, — приветствовала она меня. — Вы чем-то обеспокоены?

— Пощадите, Энн! Еще нет девяти часов, а ваша интуиция уже работает. Вы когда-нибудь сведете меня в могилу.

— А разве я не права? Не люблю, когда у вас между бровями появляется морщинка.

— Жаль, что мы живем не в средние века.

— Почему?

— А вас тогда сожгли бы на костре как ведьму. У вас просто дар читать чужие мысли.

— Ну-ну, Гови, не надо злиться, Лучше расскажите доброму доктору Дэвон, что вас тревожит.

Я не мог удержаться от улыбки — ей было двадцать четыре года. Я присел на край стола, на другом конце которого стояла ваза с душистым горошком. Свежесть цветов резко контрастировала с убогостью помещения.

— Я видел Фреда Майнера, когда он выходил отсюда, — сказал я. — Чего он, собственно, хотел? Может, он вам это сказал?

— Он хотел видеть Алекса. Я объяснила, что Алекс в отпуске. Фред показался мне очень обеспокоенным.

— Он не сказал, зачем ему Алекс?

— Нет, он выражался как-то очень неопределенно. Я только поняла, что Алекс нужен ему как его непосредственный куратор.

— Гм… У меня ощущение, что он о чем-то не хочет говорить. Я пытался хоть что-нибудь из него вытянуть, но безуспешно.

— Хотите знать мое мнение, Гови? Он просто боится вас.

— Меня?

— И не он один. У вас иногда бывает такое свирепое лицо… Первые шесть месяцев я тоже дрожала перед вами.

— Не вижу никакой причины бояться меня.

— В глазах людей, которые приходят сюда, вы настоящий тиран. Ведь в ваших руках их свобода.

— Я стараюсь не демонстрировать своей власти.

Мне уже перестал нравиться этот разговор.

— Я-то это знаю, но другие… Фред Майнер, например. Он ведь моряк в прошлом, а значит, страшно боится всякого начальства. И поскольку его свобода висит на волоске… К тому же он знает вас гораздо меньше, чем Алекса. Я говорила ему, что вы скоро придете, но он не захотел вас ждать. Я уверена, что он хотел посоветоваться о каких-то личных проблемах.

— Он ничего не говорил о путешествии, о перемене места жительства?

— Ни словечка. На вашем месте я не стала бы о нем беспокоиться. Алекс как-то говорил, что он отлично приспособился, — она растроганно заморгала ресницами. — Лично я восхищаюсь Фредом! Если бы я задавила насмерть человека, то больше никогда не села бы за руль.

— Ну, на вашем месте я и так бы этого не делал.

— Не смейтесь надо мной, Гови. Это нехорошо.

— На вашем месте я не стал бы восхищаться каким-то там шофером. Тем более что он женат.

Энн покраснела и рассердилась.

— Вы просто невозможны! Вы отлично знаете, что я питаю к нашим клиентам чисто служебный интерес. К тому же, строго говоря, он не шофер. И Алекс говорил, что Фред даже не знал, что сбил человека. Значит, его вина не так уж велика.

— Сбить человека в пьяном виде — это преступление. Не забывайте этого, Энн.

— Он был пьян? Алекс мне этого не говорил, — она еще больше покраснела и попыталась улыбнуться. — А откуда вы знаете, что Фред Майнер был тогда пьян?

— Я читал полицейский рапорт. Как только его задержали, у него взяли кровь и нашли в ней огромное количество алкоголя.

— Этого я не знала. Бедняга. А почему его не принудили лечиться от алкоголизма?

— Он вовсе не алкоголик. Просто напился в тот вечер и убил человека. Он совсем не стоит вашей жалости. Ему еще повезло — его не бросила после этого жена; а хозяин заступался за него как мог. Не будь этого, а также его военных заслуг, сидеть бы Майнеру в тюрьме.

— А я очень рада, что его не посадили… Даже если вам это не нравится.

С этими словами она снова склонилась над своей машинкой.

Наши беседы с ней часто кончались подобным образом. Судя по всему, в моем присутствии ее чувства и рассудок входили в крупное противоречие.

Я прошел в свой кабинет, снял пиджак и включил диктофон. Битые два часа у меня ушли на рапорт об одной богатой особе, задержанной в крупном универмаге за кражу детского платья. Самое курьезное заключалось в том, что эта дама была огромного размера и не имела детей.

Каждый раз, когда я отрывался от диктофона, чтобы сделать глоток воды, мои мысли возвращались к Фреду Майнеру. Эта скверная история приключилась с ним в начале февраля. Фред в тот вечер напился как свинья, взял машину своего патрона, сбил насмерть человека и удрал. Полиция задержала его в тот момент, когда он выписывал зигзаги уже при выезде из города. В полицейском участке он сразу заснул как убитый.

В себя он пришел только утром, и утром же была найдена его жертва. Погибшего никто не смог опознать, на месте, происшествия были найдены осколки стекла, а один из них вонзился даже в глаз убитого. Одна из фар «линкольна», за рулем которого сидел пьяный Фред, была разбита. Анализ показал, что осколки, найденные на месте преступления, идентичны тем, что остались торчать в разбитой фаре «линкольна».

Фреду грозило тюремное заключение сроком от двух до пяти лет, но его хозяин, Абель Джонсон, посоветовал ему признать себя виновным и заявить, что он не видел человека, которого сбил. Сам Джонсон подал в суд ходатайство о присуждении Фреда к условной мере наказания и установлении ему специального режима.

Я поручил в свое время Алексу составить мне подробный рапорт обо всем, что касалось Майнера. Он потратил на это больше месяца, но в итоге выяснил только то, что Майнер добропорядочный гражданин и виновен в том, что один раз чересчур много выпил. В результате Майнер был приговорен к тремстам долларам штрафа и к году тюремного заключения с условным освобождением под надзор полиции сроком на пять лет.

В сущности, он очень легко отделался. Но сейчас, стоит ему допустить хоть малейшую оплошность, все усилия окажутся тщетными. Он отправится в тюрьму, и надолго.

Глава 2

Шум голосов в приемной прервал мои размышления, Я выключил диктофон и прислушался. Слов я не расслышал, но было похоже, что Энн пытается успокоить какую-то посетительницу.

Немного подождав, я резко распахнул дверь. Среднего возраста женщина, худая и высокая, сидела в кресле возле стола Энн, закрыв лицо руками. Эни, склонившись над ней, старалась ее успокоить.

Я кашлянул, и женщина подняла голову. Я сразу узнал ее, но она показалась мне постаревшей на десять лет, хотя в последний раз мы виделись всего три месяца назад. В ее черных волосах за это время появились седые пряди, глаза были красными, уголки губ горестно опущены.

— Что случилось, миссис Майнер? — спросил я.

— Большие неприятности, мистер Кросс, — с трудом произнесла она, пытаясь унять дрожавшие губы.

Я вопросительно посмотрел на Энн.

— Я не очень хорошо поняла, в чем дело, — призналась та, — но речь идет о похищении, и миссис Майнер боится, что в дело замешан ее муж.

— Нет-нет! — закричала женщина. — Это неправда! Фред на это не способен! Не способен, слышите! Мы женаты десять лет, и я знаю его. У Фреда доброе сердце, и он обожает ребенка.

У меня на лбу выступил холодный пот, и я подошел поближе.

— Похитили маленького Джонсона?

Миссис Майнер посмотрела на меня умоляющими глазами.

— Да. И обвинили Фреда. Они говорят, что он забрал ребенка и удрал с ним. Но это ложь… — ее голос прервался.

— Миссис Майнер утверждает, что против Фреда устроен какой-то заговор, — пояснила Энн. Наклонившись ко мне, она добавила, понизив голос. — Вам не кажется, что у нее мания преследования?

— Вздор! — сказал я несколько громче, чем следовало.

Миссис Майнер вскочила на ноги.

— Значит, вы мне не верите? — закричала она. — Я вам правду говорю! Маленького Джонсона похитили, и они устроили так, чтобы все подозрения пали на Фреда.

— Успокойтесь, миссис Майнер. Я не могу составить никакого мнения, пока не знаю… Мисс Дэвон, принесите, пожалуйста, стакан воды для миссис Майнер.

Энн вышла и вернулась с картонным стаканчиком, который и протянула несчастной женщине, дрожавшей так, что часть воды пролилась ей на платье. Я заметил, что кожа на ее руках красная и потрескавшаяся.

— А теперь, — сказала Энн, — повторите, пожалуйста, мистеру Кроссу все, что рассказывали мне.

— Я попытаюсь… — она на мгновение сжала зубы и закрыла глаза, чтобы обрести равновесие. — Вы ведь видели сегодня утром моего мужа, не правда ли? Он сказал мне, что поедет повидаться с мистером Линебаржем.

— Он действительно приходил сюда. Мистер Линебарж отсутствовал, но я с вашим мужем разговаривал.

— Имел ли он вид человека, который готов совершить преступление?

Я не решился ответить ей.

— Наверное, миссис Майнер, будет лучше, если вопросы стану задавать я. Вы сказали, что вашего мужа обвиняют в похищении. Кто его обвиняет?

— Мистер Джонсон.

— Почему? Для этого есть основания?

— Никаких. Это заговор.

Она едва шевелила губами, и мне начинало казаться, что я имею дело с чревовещательницей.

— Это вы уже говорили. Но, может, вы расскажете о каких-нибудь подробностях? Как я предполагаю, Фред и мальчик исчезли. Это так?

— Да… — она сжала кулаки. — Но ведь из этого не следует, что мой Фред виновен. Как раз наоборот. Это подстроено…

— Никто не знает, где они?

— Кто-то определенно знает… Я имею в виду настоящих виновников.

— Вы их знаете?

— Это заговор, — снова произнесла она, и вид у нее был весьма странный. — Я же говорю: конспирация!

Мы с Энн переглянулись — с миссис Майнер, безусловно, было не все в порядке.

— Фреда же освободили условно, — между тем продолжала она, — и они это знали. Они знали, что он первый попадет под подозрение, и так все устроили…

— А что, Джемми на самом деле похищен?

— Я вам сказала правду, — сердито ответила она. — А вы мне не верите.

— Боюсь, вы немного все преувеличиваете, миссис Майнер.

Я взглянул на часы. Было без двадцати двенадцать, значит, я видел Фреда с ребенком всего три часа назад. Пока ничего страшного.

Миссис Майнер сидела, подавшись ко мне и глядя на меня с надеждой…

— Вы же знаете… Фред обожал малыша, как собственного сына. Я говорила об этом мистеру Джонсону, но он ничего не хочет слышать. Он считает Фреда преступником и говорит, что сделал ужасную ошибку, вытащив Фреда из тюрьмы.

— А мистер Джонсон считает, что его сына похитили? — удивленно спросила Энн.

— Он это знает.

— Откуда же он может это знать? — вмешался я. — Я видел ребенка в девять утра, и Фред сказал мне, что получил распоряжение съездить с ним на прогулку.

— Этого я не знаю, — казалось, мои слова вселили какую-то надежду в бедную женщину. — Но я собственными глазами видела письмо о выкупе. Оно пришло с утренней почтой, и я сама отнесла его мистеру Джонсону. И была рядом с ним, когда он вскрыл его.

Мы с Энн ошеломленно уставились друг на друга. С улицы донесся бой часов — было без четверти двенадцать.

— Какое письмо о выкупе? — спросили.

— Оно пришло с утренней почтой.

— И в нем речь шла о Фреде?

— Нет, конечно, потому что он, не имеет с этим ничего общего. Вы мне опять не верите? В письме шла речь о деньгах, но оно не было подписано.

— Какую сумму требовали похитители, миссис Майнер?

— Пятьдесят тысяч долларов.

Энн присвистнула: цифра соответствовала ее зарплате за двадцать и моей за десять лет.

— Надеюсь, он тут же обратился в полицию? — спросил я.

— Нет, он слишком боялся за сына. В письме говорилось, что, если он впутает в это дело полицию, малыша прикончат.

— А где сейчас Джонсон?

— Он поехал в город, чтобы достать деньги, и я не видела его с тех пор, как он ушел из дому. Он очень торопился. В письме был назван срок — одиннадцать утра.

— Вы хотите сказать, что он уже заплатил выкуп?

— Я надеюсь на это. Он собирался поступить именно так. Он с ума сходил из-за ребенка.

Подумав, она добавила с большим нажимом:

— Но, во всяком случае, не больше, чем Фред.

Я попытался собраться с мыслями.

— Миссис Майнер, а вы знаете, где сейчас находится Фред?

— Если бы я только знала! Он не сказал мне, уходя, что собирается сегодня делать. Только то, что хочет повидаться с мистером Линебаржем. Я знала, что он едет сюда, и все.

— А сказал он, по какой причине он хочет видеть мистера Линебаржа?

— Нет. Вы же знаете, он не болтлив.

— Он увез малыша без разрешения хозяев?

— Так утверждает миссис Джонсон. Но раньше Фред никогда так не поступал. Он страшно боялся даже немножко нарушить закон.

— А миссис Джонсон где сейчас находится? — спросила Энн.

— Когда я уходила, она была дома. В отличие от мистера Джонсона она сохраняет хладнокровие, и я подумала, что она не нуждается во мне в настоящий момент. Я…

— Было бы лучше, если бы вы сейчас же отправились туда, — перебил я ее. — У вас есть машина, миссис Майнер?

— Была, но ее пришлось продать, чтобы выплатить штраф за Фреда. Я приехала на автобусе.

— В таком случае вы поедете со мной.

— А разве не следует сообщить в ФБР? — спросила Энн.

— Только с разрешения Джонсонов. Это ведь их сын.

Глава 3

Я встретился с Абелем Джонсоном в феврале, когда он заходил по поводу Майнера, и Алекс тогда познакомил нас. Это был мужчина лет пятидесяти, который, по слухам, составил свое состояние, будучи во время войны агентом по снабжению. Через год или два, после того как война кончилась, он отошел от дел, купил загородный дом в нескольких километрах от Пасифик Пента и поселился там с женой и сыном.

Народная молва утверждала также, что женился он на сиделке, которая выхаживала его во время тяжелой болезни, но сам я даже не был с ней знаком.

Что касается самого Абеля Джонсона, то это был уважаемый в округе человек, член многих клубов, всегда готовый открыть свой кошелек для пожертвований в пользу бедных. Можно было не сомневаться, что похищение его сына наделает много шуму.

Энн помогла сесть в машину миссис Майнер, которую, похоже, совсем оставили силы. Как только она уселась, она сразу начала рыдать, закрыв лицо руками.

Пасифик Пент расположен на небольшом мысе, и дорога, ведущая к вилле Джонсонов, оказалась очень извилистой. Я осторожно вел машину, не забывая посматривать по сторонам.

Издали океан казался большим синим пятном, на котором белели паруса яхт и шверботов, С правой сторона на горизонте виднелся берег Каролины, а слева от меня — зеленая масса цитрусовых.

Мы достигли развилки на вершине холма, где был укреплен щит, обозначавший границу города: «ПАСИФИК ПЕНТ — жителей 34 197 чел.».

На краю дороги была остановка автобуса.

— Поверните направо, — сдавленным голосом произнесла миссис Майнер.

Я повиновался, и в тот же момент Энн дотронулась до моего плеча.

— Вот здесь, — тихо проговорила она, — было найдено тело человека, которого сбил Фред.

Я бросил взгляд в зеркальце. Миссис Майнер, видимо, догадалась, о чем шла речь, потому что лицо ее сильно побледнело.

Мы проехали несколько километров по аллее, обсаженной по краям эвкалиптами и кустами лавра. Их листьями была усеяна дорога, и они хрустели под колесами.

— Внимание, — неожиданно сказала миссис Майнер. — Вилла направо, замедлите ход, за углом будет поворот.

Я проехал под аркой с двумя колоннами и увидел справа небольшой белый дом, наполовину укрытый кипарисами.

— Может, вы хотите выйти здесь, миссис Майнер? Вы, наверное, живете в этом доме?

— Мы жили в этом доме, — сухо поправила миссис Майнер. — Теперь нас отсюда выгонят.

— Лучше вам поехать с нами, — предложил я. — Я не знаком с миссис Джонсон, и вы могли бы сослужить мне службу, представив нас друг другу.

— Если хотите, я готова.

— Вы тоже служите у Джонсонов?

— Нет, это нельзя назвать постоянной работой. Миссис Джонсон не любит возле себя прислугу. Она очень независима. Но я помогаю ей поддерживать в доме порядок. А когда у них гости, я занимаюсь хозяйством.

Вилла Джонсонов находилась метрах в двухстах от ограды, возвышаясь над всей округой. Это был не слишком высокий дом с плоской крышей. Я объехал его. и остановился перед задним входом. По дороге я заметил в гараже две машины и место еще для двух. Одной из машин, был тот самый «линкольн», на котором Фред переехал человека.

Ярко-рыжая женщина в зеленом платье резко распахнула дверь и вышла на веранду. В руках у нее было охотничье ружье, и как только я поставил ногу на землю, она направила его на меня. Я снова сел и закрыл дверцу машины.

— Кто вы такой и что вы хотите? — крикнула она.

Эхо повторило ее слова, одно за другим.

— Я осуществляю надзор за условно осужденными.

— Что вы хотите? — повторила она, не опуская ружья.

— Помочь вам, если смогу.

— Я не нуждаюсь в помощи.

Миссис Майнер наконец высунулась из задней дверцы.

— Это я, миссис Джонсон! — сказала она. — Мистер Кросс подвез меня.

Женщина в зеленом не проявила никакого энтузиазма.

— Откуда вы приехали? — спросила она.

По крайней мере, она опустила ружье. Жена Фреда тронула меня за плечо.

— Как вы думаете, мы можем выйти?. — спросила она.

И мы все вышли из машины.

Подходя к миссис Джонсон, я заметил, что у нее застывшее лицо и совершенно растерянные глаза. Тело ее регулярно сотрясала дрожь.

Я бросил взгляд на ружье и с удовлетворением отметил, что она не сняла его с предохранителя.

— Вы странно встречаете гостей, миссис Джонсон, — заявил я.

— Я не знала, кто вы такой. Я думала, что, может, это… они…

— Похитители?

— Да. Я намеревалась их убить… Это же… Это мой единственный ребенок.

С этой копной волос огненного цвета, со своим энергичным подбородком и крайне решительным видом, она казалась действительно готовой на все. Она всерьез напоминала львицу, у которой отняли детеныша.

— Значит, это правда? — спросила Энн.

— Я ведь вам говорила! — воскликнула миссис Майнер.

Миссис Джонсон посмотрела на нее испепеляющим взглядом.

— Вы не имели права идти в полицию, — заявила она. — Вы не понимаете, что играете жизнью Джемми?

— Я не из полиции, — сказал я. — Миссис Майнер зашла к нам, чтобы узнать о своем муже. Сегодня утром он был у нас.

— С Джемми?

— Да. Он познакомил меня с вашим сыном, и я должен признаться, по всему, что я наблюдал, никак нельзя было' подумать, что он собирается украсть ребенка.

Миссис Майнер с признательностью посмотрела на меня.

— Я не принадлежу к тем людям, которые спешат с необоснованными выводами, — сказала миссис Джонсон. — И я сожалею, что мой муж сделал это. Признаться, он очень нервный человек. Что касается меня, я поверю в виновность Фреда, только получив доказательства этого.

— Вы отдали ему распоряжение покатать Джемми?

— Нет.

— Сегодня утром он утверждал обратное.

— Значит, это была ложь. Они уехали, когда я еще не вставала. Обычно я встаю раньше, но сегодня утром я чувствовала себя очень слабой. Джемми даже не позавтракал…

Она замолчала, и глаза ее наполнились слезами. Миссис Майнер положила свою руку на ее.

— Я дала ему банан и апельсин, — сказала она. — Это было около восьми часов. Я видела, как Фред вывел «ягуар» из гаража и как малыш садился, в него, Фред сказал мне, что должен поехать в город повидаться с мистером Линебаржем, и. я, естественно, подумала, что вы разрешили ему взять с собой Джемми.

— Нет, ни я, ни мой муж не давали такого разрешения.

У нее был низкий, чуть хриплый голос.

— Можно нам войти, миссис Джонсон? — спросила Энн. — Если хотите, я сварю кофе.

— Вы очень добры, благодарю вас. Да, конечно, входите, прошу вас.

Она тяжело прислонилась к двери, и я в последнее мгновение успел подхватить ружье, выпавшее из ее ослабевших рук.

— Не беспокойтесь, — произнесла миссис Майнер, — я сварю кофе. Во-первых, я знаю, где что находится, а во-вторых, я заодно приготовлю что-нибудь перекусить.

Я уверена, что она в рот со вчерашнего вечера ничего не взяла.

Перед лицом горя миссис Джонсон, жена Фреда, казалось, взяла себя в руки и обрела некоторое хладнокровие. Проходя, мимо, она даже улыбнулась мне. Энн пошла вместе с ней, а я проследовал за миссис Джонсон в гостиную.

Глава 4

Комната оказалась огромной, больше десяти метров в длину, с потолком не ниже пяти метров. Одна стена была стеклянной, и сквозь нее открывался вид на овраг и долину.

Миссис Джонсон подошла к этой стене и, повернувшись ко мне спиной, смотрела куда-то за горизонт. На этом грандиозном фоне она казалась почти крохотной.

— Это Провидение, — проговорила она тихо, словно сама себе. — С той поры как я вышла замуж за Абеля, все казалось мне таким простым, таким легким… Но я совсем забыла, что в жизни за счастье надо расплачиваться…

Я подошел к ней.

— Могу понять ваше горе, миссис Джонсон, но разрешите мне сказать, что в своем фатализме вы заблуждаетесь.

— Нет, нет, я знаю, что говорю. Я вышла замуж за богатого человека и, как и все женщины, думала, что деньги приносят счастье. Но именно богатых судьба карает особенно жестоко, и сейчас мне очень хотелось бы быть бедной. Тогда никому не пришло бы в голову похитить моего Джемми ради выкупа.

Она медленно обернулась и окинула взглядом роскошную обстановку своей гостиной.

— Деньги — это несчастье.

— Необязательно. В жизни бедняков случаются очень тяжкие периоды. Мне это хорошо известно, потому что именно с такими мне чаще всего приходится иметь дело.

Она удивленно посмотрела на меня, как будто только что заметила мое присутствие.

— А кто же вы?

— Говард Кросс, уполномоченный по наблюдению за условно осужденными.

— Кажется, я помню, как Абель упоминал ваше имя.

А разве вы не работаете вместе с полицией?

— Да, конечно, но у нас совершенно разные обязанности. Я как бы являюсь связующим звеном между нарушителями закона и его защитниками.

— Я не совсем понимаю вас.

— Постараюсь объяснить. Преступник находится как бы в состоянии войны с обществом. Общество в свою очередь защищается — полиция и тюрьмы, созданы для этого. Я же пытаюсь играть роль арбитра, пытаюсь мирными путями прекратить эту войну вообще. Я всегда нейтрален.

— Нейтрален?! — неожиданно вскричала она. — Похищен ребенок, а вы осмеливаетесь говорить о своей нейтральности!

— Безусловно, не в этом случае. Похитителя условно не осудит ни один суд. Похищение карается по нашим законам смертной казнью, и я считаю, что это совершенно справедливо. Но я, как и вы, не хочу спешить с выводами. Я лично занимался делом Фреда Майнера, и, возможно, я не совсем объективен, но все-таки я должен сказать, что считаю Фреда неспособным на такое дело. Подобное преступление способен совершить только субъект, начисто, лишенный каких-либо моральных преград.

— Я готова согласиться с вами, но почему тогда он, не предупредив меня, потихоньку увез Джемми?

— Этого я не знаю, но уверен, что у него были для этого какие-то веские основания. По крайней мере; в его представлении. Ведь как вам, вероятно, известно, наш Фред не слишком умный человек.

— Да, я знаю. Но у него доброе сердце, и он всегда готов услужить человеку. Во всяком случае, так я до сего времени думала. Даже несмотря на этот… случай с машиной. А каково ваше мнение, мистер Кросс, обо всем этом?

— Пока у меня еще нет никакого мнения.

У меня были, конечно, некоторые соображения на этот счет, но, боюсь, они только увеличили бы ее опасения.

— На вашем месте я все-таки обратился бы в полицию, — заметил я.

— Сейчас вы поймете, почему мы не сделали этого.

С этими словами она подошла к большому столу в углу комнаты и взяла лежавший на нем большой сложенный лист бумаги.

— Письмо о выкупе? — поинтересовался я.

Она молча кивнула. Я развернул лист и прочел письмо, написанное крупными печатными буквами.

«Мистер Джонсов, ваш ребенок у нас. С ним не случится ничего плохого, если вы будете следовать нашим инструкциям. Во-первых, если вы хотите увидеть своего сына живым, вы не должны связываться с полицией. Во-вторых, деньги — пятьдесят тысяч долларов — вы должны положить в купленный специально для этого черный чемодан, а чемодан поставить рядом с газетным киоском на вокзале Пасифик Пента, между киоском и стеной, Сделайте это сами в субботу утром, без двух минут одиннадцать. Поезд на Сан-Диего отправляется в одиннадцать одну.

Входите в поезд и уезжайте. Любое наблюдение за оставленным чемоданом будет фатальным для ребенка. Если вы будете следовать инструкциям, ребенок будет вам возвращен сегодня».

— Это письмо сочинял не Майнер, — заметил я.

— Я знаю, — ответила она, садясь на низкий стульчик. — Главное, узнать, кто автор этого послания.

— По-моему, это профессиональный преступник. Может быть, даже банда. Текст свидетельствует о большом опыте в подобных делах. Кроме того, автор явно знаком с техникой письма, делающей невозможным составление характеристики писавшего. Для меня совершенно ясно, что тут работают весьма опытные личности.

— Вы хотите сказать, что это профессиональные похитители?

— Нет. Похитители вообще встречаются очень редко, с тех пор как это преступление внесено в разряд федеральных и карается смертной казнью. Но речь, безусловно, идет о людях с большим уголовным опытом. Повторяю, миссис Джонсон, для вас лучше всего было бы оповестить полицию.

— Я не могу этого сделать! Я обещала Абелю.

— Тогда разрешите мне сделать это за вас. ФБР располагает всеми необходимыми средствами для розыска вашего сына. ФБР, только ФБР! Тогда у вас будет больше шансов на успех. Преступники это отлично знают, потому и настаивают так, чтобы вы не обращались в полицию.

Она отрицательно покачала головой.

— Я не смею принять такое решение. Если Абель возвратится и увидит в своем доме полицию… Это убьет его.

— Он до такой степени болен?

— Да. Врачи предупредили его остерегаться малейшего волнения. В 1946 году у него был коронарный тромбоз. Я не хотела даже, чтобы он ехал в город, но иного выхода просто не было.

Я посмотрел на свои часы. Была половина первого.

— Если он сел в этот поезд, то должен быть уже в Сан-Диего.

— Нет, Ларри должен был следовать за поездом на машине. Абель, без сомнения, сошел в Сапфир Бич.

— Ларри?

— Ларри Зейфель, адвокат моего мужа. Мы известили его, как только получили письмо.

— Это он был защитником Фреда, не правда ли?

— Да… — она явно нервничала. — Не понимаю, почему они запаздывают. Абель обещал вернуться к полудню.

Я взял письмо о выкупе за уголок и попытался обнаружить на нем отпечатки пальцев.

— Миссис Майнер говорила, что оно пришло с утренней почтой. В котором часу это было?

— Приблизительно в половине десятого. Мы как раз садились завтракать. Я уже повсюду искала Джемми. Он встает очень рано, и обычно Фред занимается им, пока мы не встанем. Они отлично ладили друг с другом… Да, в половине десятого.

— Да, похитители предоставили вашему мужу не — слишком много времени. С половины десятого до одиннадцати всего девяносто минут. А кстати, где же конверт?

— Сейчас я вам дам его.

Она встала и взяла с того же стола обычный белый конверт. Адрес был тоже написан печатными буквами: «Мистеру Абелю Джонсону, Долина Виста, ранчо Риджеркрест Роад, Пасифик Пент».

На почтовом штемпеле стояло: «Пасифик Пент. 18 ч, 51 м. 9 мая». То есть письмо было отправлено накануне.

— Простите, миссис Джонсон, я на минутку отлучусь.

Оставив письмо и конверт на столе, я прошел в кухню, где миссис Майнер раскладывала на тарелках сандвичи, а Энн заправляла салат.

— Где был вчера-вечером ваш муж, миссис Майнер?

— Не знаю… Кажется, он куда-то уходил. Да, он отвозил Джонсонов в город.

— В котором часу он уехал отсюда?

— Этого, я не помню, мистер Кросс. Думаю, что после семи. Я накормила его перед уходом.

— Это было в семь пятнадцать, — раздался с порога голос миссис Джонсон. — Мы были вчера приглашены на обед, и я просила подать машину вовремя. До самого нашего отъезда Фред работал в патио, расчищал там бассейн. Джемми был с ним. Так что он не мог опустить в ящик это письмо. Я уже думала об этом.

— А кто оставался вчера вечером с Джемми? — спросил я.

— Я оставалась, — ответила миссис Майнер. — Бедная крошка!

— С кем вы обедали, миссис Джонсон?

— С Ларри Зейфелем и его матерью. Почему вы спрашиваете об этом?

Энн выронила вилку, и она упала в салатницу. Наши взгляды встретились. Энн покраснела, но я не мог понять почему.

С улицы послышалось шуршание гравия под колесами чьей-то машины.

Глава 5

На деревянных ступеньках веранды раздались шаги, и миссис Джонсон побежала к дверям.

— Он вернулся? — задыхаясь, прокричал мужчина. — Он здесь, Эллен?

— Еще нет, — голос был совершенно спокойный. — Ты не должен бегать, дорогой, это тебе вредно. Отдохни немного.

— О чем ты говоришь! Как я могу отдыхать! Сначала нужно найти его.

— Успокойся, прошу тебя. Один твой друг, пришел навестить нас. Зайди на кухню, он там.

Джонсон вошел в кухню поддерживаемый женой. Лоб его был покрыт испариной, седые волосы растрепаны, он казался постаревшим на' десять лет с той поры, когда я видел его последний раз. На нем не было ни шляпы, ни пальто, а его подбородок покрывала суточная щетина.

Увидев Энн и меня, он выпрямился и резко отстранил жену.

— Кросс? Что вы тут делаете? Сверхурочная работа?

Его наигранная ирония звучала жалко.

— Миссис Майнер час назад пришла к нам… — и я объяснил ему причину моего присутствия в его доме.

Пока я говорил, в кухне появился еще один человек. Это был Ларри Зейфель — высокий, молодой и широкоплечий, отлично одетый, в общем, полная противоположность Джонсону. Зейфель остановился на пороге, и я заметил, что он обменялся взглядами с Энн, которая по-прежнему выглядела весьма сконфуженной. Миссис Майнер старалась в этом обществе быть как можно менее заметной.

Прежде чем я успел кончить, Джонсон повернулся к ней.

— Вы что, с ума сошли? — злобно проговорил он. — Вы хотите, чтобы Джемми убили?

— Я только хотела отыскать Фреда, — с трудом выговорила несчастная. — Я думала…

— Отыскать Фреда! — фыркнул Джонсон. — Никто не просил вас думать. Я приказал всем держаться подальше от полиции.

Он тяжело дышал, кровь прилила у него к голове, Жена положила ему на плечо руку.

— Абель, прошу тебя! Она не хотела ничего плохого. Не нервничай так, дорогой.

— Как я могу не нервничать? Ты слишком добра ко всем. Почему ты разрешила ей ехать?

— Я ничего не знала об этом. Но поверь, ничего плохого не произошло. Мистер Кросс вовсе не из полиции. Но ему уже почти удалось убедить меня в необходимости обратиться в ФБР.

— Я тоже придерживаюсь этого мнения, Абель, — вмешался Зейфель. — Одним нам не справиться с этими бандитами.

— Я категорически запрещаю!

Джонсон сделал несколько неровных шагов, потом оперся о край стола.

— Я не допущу ни малейшего риска для жизни малыша. Вам придется сперва перешагнуть через мой труп.

Он задыхался, миссис Джонсон подошла к нему.

— Не беспокойся, дорогой, — сказала она. — Мы не пойдем против твоего желания.

Зейфель подошел ко мне и прошептал на ухо:

— Спросите его, — сколько. времени он собирается ждать. Я думаю, ситуация очень серьезная.

— А почему вы сами не спросите его об этом?

— Он не хочет слушать меня, я уже пробовал. Если же я буду настаивать, он придет в ярость.

— Сколько времени вы собираетесь ждать, мистер Джонсон? — громко спросил я, но, сдавшись под умоляющим взглядом его жены, тут же добавил. — Я уверен, что вы совершаете ошибку, но против вашего желания ничего делать не буду.

— Только бы вы посмели! — он с трудом поднял голову. — В письме похитители обещали вернуть малыша сегодня. Я сделал все, что они хотели. Теперь их черед выполнять свои обещания. Я дам им время до полуночи… — он бросил злобный взгляд в сторону миссис Майнер. — Вы слышите?

— Да, — тихо ответила она. — Обещаю вам не уходить отсюда. Только ведь Фред…

— Что Фред?

— Он тоже исчез.

— Я знаю это, миссис Майнер. Если бы я думал, что он замешан в это, я бы…

Он задохнулся от возмущения.

— Дорогой, тебе нужно немного полежать, — вмешалась его жена, взяв его под руку. Увлекая его к двери, она продолжала: — У тебя был такой тяжелый день! Тебе просто необходим отдых.

— Я не хочу ложиться, — протестовал он. — Я все равно не в состоянии сейчас отдыхать…

Однако он последовал за женой.

Зейфель смотрел им вслед. Когда они скрылись, он тяжело вздохнул.

— Ну и ну, старина! — сказал он мне. — Что за дела! Абель может в любой момент окачуриться. Эмоции ему категорически противопоказаны, а тут похищение сына… Мне пришлось чуть ли не на руках выносить его из поезда, в Сапфир Бич.

Он вынул носовой платок и вытер лоб.

— Не вызвать ли его врача? — спросил я.

— Эллен сделает это, если будет нужно. Она весьма опытная сиделка. Ведь это она выходила его после тромбоза. По-моему, она замечательная женщина.

Его последнее замечание мне не понравилось, но я промолчал.

Миссис Майнер принесла в гостиную, куда мы перебрались, кофе. Веки у нее были, красные и опухшие, взгляд устремлен в пустоту. Энн обошла стол с тарелкой сандвичей в руках и сунула ее буквально под нос адвокату.

— Не хотите ли закусить, мистер Зейфель? — спросила она. — По-моему, вы голодны;

Краска смущения уже сошла с ее лица, оставив на щеках два красных пятнышка.

— Спасибо, Энн, — он взял сандвич и посмотрел на его содержимое. — О, отлично! Моя любимая рыба. Но что вы делаете здесь, дитя мое? Вас пригласили на должность кухарки?

— Эти сандвичи готовила миссис Майнер, — возразила она смущенно. — А что касается меня, то я помощница мистера Кросса, если вы это забыли.

Он снисходительно похлопал Энн по плечу, надкусывая сандвич прекрасными белыми зубами.

— Что нового произошло после нашей последней встречи, Энни? — спросил он, проглотив первый кусок.

— Не называйте меня Энни, — возмутилась она. — Я ненавижу это имя!

— Ну, мисс Дэвон, если вам это больше нравится… Вы, кажется, не на шутку рассердились? Я вас обидел?

— Вы прекрасно знаете, на что я сержусь.

— Знаю?

— Вы солгали мне вчера вечером. Вы сказали, что встречаетесь со своим клиентом, а на самом деле обедали с миссис Джонсон.

— С миссис и мистером Джонсон, — уточнил он. — Они действительно мои клиенты.

— Ненавижу адвокатов! — заявила Энн. — Послушать их, так они всегда правы.

Я заметил, как по ее щеке скатилась слеза и упала на сандвич.

— Если вы намерены продолжать выяснение отношений, то я могу подождать в машине, пока вы кончите, — предложил я.

Зейфель самодовольно посмотрел на меня.

— Мне очень жаль, старина. Не обращайте внимания, мы с мисс Дэвон постоянно ссоримся. С самого начала нашего знакомства.

— Могли бы найти для этого более удачные обстоятельства.

Он сделал безразличную мину, а Энн, не говоря ни слова, вышла на кухню. Зейфель пожал плечами.

— Женщины! — сказал он. — Они все одинаковы.

— Энн Дэвон — одна из самых очаровательных женщин, каких я знаю.

— Я вполне разделяю ваше мнение, но она, так же, как и другие, не умеет владеть собой. Вам не кажется?

— Давайте переменим тему.

— Как вам угодно, мой дорогой… — он перестал улыбаться и деловым тоном продолжал: — Что вы намерены делать, мистер Кросс?

— Ждать.

Но до полуночи еще слишком много времени. Благоразумно ли это?

— Мы не можем поступить иначе. Джонсон может просто не выдержать приступа. К тому же малыш уже ничем не рискует. Если они собирались его убить, то уже сделали это.

— Вы что, серьезно?

— Я опасаюсь этого. Ребенок очень живой и развитый. Он несомненно способен многое заметить, и они рискуют, что он опознает их. Джемми был бы прекрасным свидетелем обвинения.

Ужас Зейфеля был очевиден, но хладнокровия он все-таки не потерял.

— Надеюсь, что Фред Майнер не связан с ними, — неожиданно сказал он. — Как вам, наверное, известно, я был по просьбе Джонсона его защитником.

— Я тоже на это надеюсь и полагаю, что не только мы с вами на это надеемся. Кстати, мне хотелось бы узнать о некоторых деталях этого дела. Никакого сомнения в его виновности не было?

— Ни малейшего. Он даже не отрицал своей вины.

— И вы совершенно уверены, что это был несчастный случай?

— Я никогда и ни в чем не бываю абсолютно уверен, ответил он, глядя на меня исподлобья. — Я довольствуюсь тем, что принято называть разумными доводами. А в этом несчастном деле есть все основания полагать, что виновник — Фред.

— Жертву так и не опознали?

— Насколько мне известно, нет. Правда, я в последнее время не видел Дрессена… Сэм Дрессен, помощник шерифа, должен был заняться опознанием. Но он просто старый неудачник. Он умудрился так снять отпечатки пальцев с трупа, что их вернули из Вашингтона как непригодные для идентификации. Тело было погребено и унесло свою тайну в могилу. Когда я в последний раз видел Дрессена, он продолжал свои поиски. На одежде погибшего была метка из химчистки, и Сэм обещал известить меня, если что-нибудь выяснит.

— И никаких известий?

— Пока ничего. В этом отношении Фреду повезло: если бы личность погибшего была установлена, ему так легко не отделаться бы. Родственники погибшего обычно оказывают очень большое давление на суд.

— Странно, что никто не опознал тело. Неужели у него совсем ничего при себе не было? Ни портфеля, ни бумажника? Или водительских прав?

— Совершенно ничего. Можно сказать, что этот тип уничтожил все свои документы, прежде чем окончить жизнь под колесами «линкольна».

— Вы его видели?

— Да, в морге… — Зейфель поморщился. — Зрелище не из приятных, если сказать честно. Вместо лица буквально кровавая каша. Врач сказал, что он умер сразу… Было установлено, что он был молод, примерно моего возраста, — он прикрыл глаза. — Неужели вы думаете, что между этими происшествиями есть связь?

— Майнер замешан в обоих. Разные поступки одного и того же человека так или иначе связаны.

Зейфель поднял руку.

— Только без философии… А теперь, старина, я должен покинуть вас. Я завтракаю в городе и уже опоздал на полчаса. Днем вы всегда можете застать меня в моей конторе.

— Вероятно, я появлюсь у вас.

— Буду ждать.

Он уже хотел выйти, но я задержал его.

— Джонсон положил пятьдесят тысяч возле газетного киоска?

— Конечно. Я ездил вместе с ним, но оставался в машине.

— Как он сумел так быстро получить нужную сумму?

— Ну, иногда бывают дела, которые надо проворачивать очень быстро, и на такой случай у него под рукой всегда есть деньги… Я убегаю.

Сделав приветственный жест, он ушел, а я прошел в столовую. Стол был накрыт на три персоны. Там были яйца и ветчина, тосты и варенье. Однако никто не притронулся к завтраку.

Через застекленную дверь я увидел пруд со светло-зеленой водой, и в это время из сада послышались голоса. Там, под большим зонтом, за круглым столиком сидели Энн и миссис Джонсон, беседуя за чаем. Я вышел в сад. Энн подняла голову и улыбнулась, увидев меня одного. Эллен Джонсон несколько удивленно спросила:

— Ларри уже ушел?

— Да, у него с кем-то завтрак в городе.

Она нахмурила брови и отпила чаю.

— Лучше бы он остался. Такой человек, как он, может нам понадобиться. Абель совершенно деморализован, — она вдруг вспомнила о своей роли хозяйки дома: — Мистер Кросс, присаживайтесь же. Могу я предложить вам чашку чая?

Я поблагодарил и сел между женщинами в садовое кресло.

— Как ваш муж?

— Как будто ничего, спасибо. Мне удалось уговорить его принять успокоительное и прилечь. Миссис Майнер приготовила ему постель. Раз он пережил шок, связанный с получением этого ужасного письма, то теперь риск меньше. Но мне трудно оставаться с ним наедине. Вы меня понимаете…

— А миссис Майнер?

— О, это очень славная женщина, мистер Кросс, но, увы, много помощи от нее ждать не приходится. Она утопает в слезах по малейшему поводу… — миссис Джонсон провела рукой по глазам. — Я слишком много говорю. Это реакция. Мне нельзя было утром оставаться одной. Мы думали, что нам позвонят по телефону, и это ожидание чуть не свело меня с ума. Минуты казались мне такими долгими… Я опять болтаю чепуху, а вы меня не останавливаете.

— Если хотите, я могу остаться с вами, — предложила Энн.

— Вы очень любезны, мисс Дэвон… Я с благодарностью принимаю ваше предложение. Вас это, правда, не слишком затруднит? Может, у вас есть важные дела?

Энн одарила меня улыбкой Моны Лизы.

— Гови, вы мне разрешите?

Я бросил на нее взгляд. Мне никогда не приходило в голову, что она влюблена в Зейфеля. Я даже не знал, что они знакомы. Честно говоря, я думал, что не совсем ей безразличен, и вот… Не говоря уже о том, что миссис Джонсон просто должна была предпочесть Ларри своему старому мужу. Мне не хотелось оставлять Энн в этом доме, но я решил быть великодушным.

— Конечно, Энн. У меня есть срочные дела, но я обойдусь без вас. Здесь вы принесете больше пользы.

У вас срочные дела? — с неожиданной живостью спросила миссис Джонсон.

При других обстоятельствах я бы иначе отреагировал на такой странный вопрос, но сейчас я не мог сердиться на нее за излишнее любопытство.

— Да, я собираюсь посмотреть дело Фреда Майнера. Кстати, вы давно его знаете, миссис Джонсон?

— С сорок шестого года. Он лежал в военно-морском госпитале в Сан-Диего, а я работала там в ортопедическом отделении.

— Это было еще до вашего замужества?

— Конечно. Я была там сиделкой.

— Другими словами, это было не только служебное знакомство? Он был вашим другом?

— Да. Если хотите знать, это я устроила Фреда на службу к мужу. У Абеля нет водительских прав, а я не люблю сидеть за рулем. Фред после войны стал инвалидом, но несложную работу выполнять мог. К тому же он очень добросовестный и услужливый человек. И после той февральской истории именно я убедила Абеля помочь Фреду. Я считала, что ему надо дать шанс.

— Почему?

Она нахмурилась.

— Вы считаете, что я не должна была этого делать?

— Отнюдь. Мне просто любопытно узнать причину.

— Ну, я… — она поджала губы и замолчала. — Я считаю, что надо проявлять великодушие. В моей жизни тоже бывали тяжелые моменты, и находились люди, которые приходили мне на помощь. Я старалась следовать их примеру.

— У вас доброе сердце.

— Нет, просто любой может совершить в жизни ошибку. Фред всегда казался мне хорошим человеком. Конечно, это ужасно — напиться и задавить человека. Но я не считала себя вправе бросить в него камень. Я и сейчас вовсе не стараюсь его оправдать, но мне кажется, что я могу объяснить его бегство. Он столько пережил на войне! Его нервная система просто не выдержала, и его охватила паника.

— В сущности, вы его защищаете.

— Не знаю. Мне кажется, я престо пытаюсь разобраться. Если поддаться чувствам, можно начать подозревать весь мир.

Я выпил чай и встал.

— Вы не будете возражать, если я проведу кое-какое расследование в городе? — спросил я. — Прежде всего мне хотелось бы знать, забрали ли выкуп и кто это сделал. Не исключена возможность, что этому найдутся свидетели. Вы можете рассчитывать на мой такт.

— Я предоставляю вам полную свободу действий, мистер Кросс. Я доверяю вам, — в ее глазах отражалась вода из пруда. — Хорошо иметь рядом человека, которому доверяешь, не правда ли?

Глава 6

Свидетель действительно нашелся, но он был слеп. Небольшая табличка над киоском гласила: «Обслуживается слепым». На продавце были дымчатые очки, и говорил он со свойственной слепым медлительностью.

— Что вам угодно, сэр?

— Как вы догадались, что я мужчина?

Я знал, что слепые редко обижаются, когда говорят о их недостатке.

— Естественно, по вашим шагам. Слух у меня гораздо лучше, чем у зрячих. Я даже могу сказать, что вы высокого роста, примерно метр восемьдесят.

— Почти угадали: на сантиметр выше.

— Я редко ошибаюсь. Это просто: мой рост — метр семьдесят два, а вы сантиметров на восемь выше. Но я могу определить и ваш вес. Семьдесят четыре или семьдесят пять килограммов.

— Сожалею, но восемьдесят один.

— Тогда у вас просто легкая походка. Хотите, угадаю ваш возраст?

— Попробуйте.

— Голос меняется с годами так же, как и лицо. Я бы дал вам тридцать пять, плюс-минус год.

— Браво! Мне тридцать семь.

— Я редко ошибаюсь больше, чем на два года. Зато я готов держать пари, что вы не отгадаете, сколько лет мне.

— Идет.

Я внимательно осмотрел его морщинистый лоб, старательно причесанные волосы, смеющиеся губы.

— Тридцать?

— Сорок один! — с гордостью проговорил слепой. — Я веду размеренную жизнь, — он протянул мне коробку с разменной монетой. — Положите сюда монетку.

Он подождал, пока не услышал звук ее падения, и улыбнулся.

— А теперь скажите, чем я могу быть вам полезен?

— Сегодня утром кто-то оставил чемодан позади вашего киоска:

Он с минуту подумал.

— Около одиннадцати утра?

— Совершенно верно.

— А, вот оно что… Мне действительно казалось, что я видел чемодан.

— Простите?

— Не обращайте внимания, это просто манера говорить. Я пользуюсь словами зрячих, потому что можно сказать, что я вижу ушами… ощущениями своими. Вы ведь приехали из города? От вас пахнет определенным образом.

— Вы потрясающий человек!

Я стал подозревать, что преступники выбрали неудачное место для получения выкупа. Этот слепой воистину все видел!

— Это вы оставили здесь чемодан?

— Нет, один мой друг.

— Он мог попросить меня приглядеть за ним. Я охотно оказал бы ему эту услугу. Его украли?

— Не совсем так. Лучше сказать, что его больше здесь нет. Я полагаю, что его взяли сразу после одиннадцати часов.

Слепой нахмурился.

— Надеюсь, ваш друг не подозревает меня?

— Безусловно, нет. Я только пытаюсь выяснить, что здесь произошло. Вы не могли бы помочь мне?

— Вы из полиции?

— Нет. Я наблюдаю за условно осужденными. Меня зовут Говард Кросс.

— Джо Трентино.

Мы пожали друг другу руки.

Он сказал:

— Счастлив познакомиться с вами, мистер Кросс, Этой зимой я слышал вас по радио. Вы говорили о неразумности молодежи. Постойте, дайте подумать… — он стал греметь монетами в коробке. — Было десять пятьдесят пять, когда я услышал, что кто-то поставил чемодан. Небольшой… Потом ваш друг удалился. Это был пожилой человек. Я не слишком хорошо его видел, потому что на вокзале было очень шумно.

— Вы просто феномен, Джо.

— Помолчите, я пытаюсь вспомнить. У меня было два клиента, сошедших с поезда… Да, был еще третий, он подошел сразу после отхода поезда. Он взял газету с витрины… Но кто же это был?

Он потер лоб. Я ошеломленно смотрел на него.

— А! Вспомнил! Это был посыльный из «Пасифик Инн», отеля, который находится здесь, на вокзальной площади. Эти посыльные часто приходят ко мне за газетами. Я узнаю их по походке, по манере бросать деньги на прилавок. Но… кто ж из них это был?..

По его напряженному лицу, по выступившему на лбу поту можно было догадаться, какого труда стоит ему восстановить в памяти то, что он «видел» с помощью одного лишь слуха.

— Мой Бог! — вдруг воскликнул он. — Да ведь это он, прежде чем купить газету, взял чемодан! Он даже поставил его потом на землю. Я думаю, что это был Сэнди. Обычно мы с ним немного болтаем, но сегодня он не сказал ни слова. А мне даже в голову не пришло подумать, с чего бы это. Да, я думаю, что это был Сэнди. Вы полагаете, что он украл этот чемодан?

— Вряд ли. Он просто пришел забрать его по просьбе кого-то из отеля. Сейчас я не могу сказать вам больше, Джо, но…

Я вовремя замолчал, так как чуть не сказал: «…вы прочтете об этом в газетах».

— Большое спасибо за помощь.

— Не за что, мистер Кросс. Всегда рад быть вам полезным.

Он вытер вспотевший лоб и улыбнулся.

Отель «Пасифик Инн» помещался в большом, но невысоком здании как раз напротив вокзала. Этот дом с огромной террасой был построен в начале века и теперь казался старомодным. Центр города давно переместился к холмам, подальше от железной дороги и порта. Отель пользовался плохой репутацией, дела его шли неважно, и доход приносили только те, кто приезжали сюда на уикэнды. В таких отелях не принято спрашивать у парочек, женаты ли они. Но были в «Пасифик Инн» и постоянные жильцы, которые жили в бунгало, теснившихся около основного здания, а также коммерсанты, приехавшие на поезде и поленившиеся поискать другого прибежище. Это заведение было хорошо известно мне, потому что кое-кто из моих подопечных там проживал.

На террасе, в соломенных креслах, расположились двое стариков. Они проводили меня потухшими взглядами и снова углубились в свои мысли. Холл отеля был темный и пыльный, пахло плесенью.

Не найдя в нем никого, я воспользовался звонком для вызова дежурного портье. Через несколько секунд откуда-то появился небольшого роста человек, одетый в синюю униформу, с большим животом, очень напоминавший гнома из сказки.

— Портье завтракает, — объявил он. — Вам нужна комната?

Волосы под его измятой кепочкой, напоминали сожженную солнцем траву.

— Это вы Сэнди? — спросил я.

— Кое-кто называет меня так.

Говоря это, он пристально смотрел на меня, явно пытаясь вспомнить, не видел ли он меня раньше. Я ответил ему твердым взглядом. Скорее всего, в прошлом он был жокеем, почему-то не сделавшим карьеру на ипподроме. У него были живые глаза и маленький носик. Кроме денег, его вряд ли что-нибудь могло заставить говорить.

— Так что же вы хотите? — спросил он менее любезным тоном. — Если вы из какого-то там учреждения, вам придется дождаться шефа. Его сейчас здесь нет.

— Я просто ищу своего друга, у которого был небольшой черный чемоданчик.

Он погрыз свой ноготь.

— Многие ходят с черными чемоданами.

— Тот, о котором говорю я, был оставлен у газетного киоска сегодня около одиннадцати утра. Это вы его взяли?

— Я? Безусловно, нет.

Он облокотился о стойку и напустил на себя безразличный вид.

— Джо Трентино узнал вас.

— Можно умереть от смеха! Он же слепой!

У меня не было ни малейшего желания платить ему деньги за информацию, пусть даже совсем небольшие.

— Послушайте меня, Сэнди, этот чемодан был помечен. Будете молчать — тем хуже для вас.

— Вы смеетесь… — все-таки он потерял свой самоуверенный вид и теперь пристально вглядывался в меня. — Вы флик?

— Почти. В чемодане находились вещественные доказательства по одному делу, и если вы будете продолжать молчать, станете его соучастником.

Он побледнел, и ноздри его сжались.

— Я таскаю множество чемоданов, — вдруг жалобным голосом сказал он. — Откуда мне знать, что в них? В чем вы можете обвинить меня?

— Вы либо сообщник, либо — свидетель.

— Я ничего не знаю, и не надо ничего мне приписывать.

— Вам никто ничего и не приписывает. От вас требуются только определенные сведения. Этот мой друг, он что, занимает здесь номер?

— Нет… Нет, сэр. Вы, наверное, говорите о том господине, который послал меня за небольшим черным чемоданчиком?

— О нем. Он заплатил вам, чтобы вы молчали?

— Нет, сэр. Он просто дал мне большие чаевые — два доллара за то, чтобы дойти до киоска и принести чемодан. Мне показалось это странным. Надо вам сказать, что клиенты обычно не очень-то щедры. Но я не думал, что делаю что-то плохое.

— Продолжайте.

— Сначала я подумал, что ему нужна комната, потому что он пришел с поезда, но тут же обнаружил, что у него нет багажа. И первое, что он сказал мне, было как раз о том, чтобы я пошел к киоску, у которого он оставил свой чемодан… — он пожал плечами. — Откуда я мог догадаться, что это краденое? Я только выполнил его просьбу.

— И он вас предупредил, чтобы вы не разговаривали с продавцом в киоске, правда?

— Этого я не помню. Может, он и говорил это, но я не помню. А что вам сказал Джо?

— То, что он слышал. Последуйте хорошему примеру и не забывайте, что у вас-то есть глаза.

— Вы хотите, чтобы я вам его описал?

— И как можно подробнее.

— А мне придется выступать свидетелем на суде? Мне бы очень этого не хотелось.

— Не стройте из себя идиота, Сэнди. Если вы будете так продолжать, я и цента не поставлю на вашу свободу. Вы получили больше двух долларов и сами прекрасно знаете, что дело было отнюдь не святым.

— Это неправда! Бог мне свидетель! — он перекрестился. — Два доллара, ни цента больше. Не считаете же вы меня на самом деле соучастником! Разве я на такого похож?

— Говорите, а там посмотрим.

— Я буду говорить! Но я не могу сказать того, чего не знаю. А что было в этом цемодане? Наркотики?

— Я жду его приметы.

Он глубоко вздохнул, как человек, собирающийся нырнуть.

— О’кэй! Я все вам скажу, меня никто не сможет обвинить, что я отказываюсь от сотрудничества с полицией. Так вот, он был приблизительно вашего роста, может быть, немного ниже. Во всяком случае, покрепче. Что касается остального, то могу сказать, что у него была гнусная рожа. Голубые глаза без всякого выражения, скверная кожа, красный нос завзятого пьяницы. И при этом он был хорошо одет: коричневые брюки, светлый пиджак, кремовая рубашка. Я очень люблю, когда элегантно одеваются, поэтому я как следует его рассмотрел. Ботинки у него были наполовину кожаные, наполовину замшевые.

— Молодой?

— Я бы не сказал. Скорее, около пятидесяти. Потом я заметил еще одну вещь: под шляпой у него наверняка был парик. Это очень заметно, особенно на затылке, когда цвет собственных волос другой.

— А вы наблюдательны, Сэнди, Какого цвета был парик?

— Каштановый, слегка рыжеватый.

— Ну а вообще как он вам показался?

— Мне думается, он хотел произвести на людей определенное впечатление. Я бы принял его за безработного актера или бывшего букмекера без гроша в кармане. Когда он вытащил те два доллара, я обалдел.

— Он заплатил вам вперед или после того, как вы принесли чемодан?

— Один доллар сразу, а второй — потом. Когда я вернулся с чемоданом, он ждал меня на террасе. А что там было в этом чемодане? Он показался мне тяжелым.

— Это я вам скажу, когда найду его. А куда он с ним делся?

— Он пошел пешком по улице. Я-то думал, что он снимет комнату.

— Это вы уже говорили. В какую сторону он направился?

— Он перешел железнодорожное полотно.

— Идемте со мной, покажете точнее.

Мы вышли на улицу, и Сэнди показал мне дорогу по направлению к порту.

— Вообще-то я не смотрел ему вслед, — заявил Сэнди. — Он шел медленно, будто у него болели ноги.

— С чемоданчиком в руке?

— Конечно. Сейчас я еще вспомнил, что у него был плащ. Он взял в руки чемодан и накинул плащ на плечи, Во всяком случае, на вокзал он точно не пошел.

Я поблагодарил Сэнди и направился в указанном им направлении.

Глава 7

Правдивая или ложная, но история, рассказанная мне Сэнди, подстегнула мое любопытство. Проще говоря, она пробудила во мне детектива, спящего в душе любого мужчины.

Я пересек железную дорогу, не имея ни малейшего представления, куда идти дальше. У меня, конечно, было подробное описание этого человека, но я не знал, остался ли он в городе или, получив деньги, постарался как можно быстрее перебраться в какое-нибудь более безопасное место. В этом случае я ничего не смог бы сделать без помощи полиции.

Словно соблазняя меня нарушить обещание, данное Джонсону, меня догнала полицейская машина с рацией. Водитель, которого я не сразу узнал, приветливо помахал мне рукой. Потом машина удалилась, и я почувствовал облегчение.

На моих часах было два. Я попробовал поставить себя на место этого человека. Вероятнее всего, он провел ночь в городе, потому что письмо было опущено накануне именно отсюда. Но не в «Пасифик Инн», конечно, иначе напуганный Сэнди сказал бы мне об этом. Где же тогда? Между вокзалом и портом была еще пара маленьких отелей, и мне следовало поискать преступника там, если он еще не уехал.

Здесь когда-то предполагалось создать бальнеологический курорт, который мог бы конкурировать с Каннами. Но у муниципалитета было мало денег, и в результате ограничились тем, что построили бараки для игр, всяческие закусочные и пивные, достигнув этим противоположного задуманному. Сюда потянулись подозрительные личности, и теперь это место было в городе на очень плохом счету. Правда, тут имелось несколько респектабельных, мотелей, однако вряд ли мне следовало искать преступника в одном из них.

Для начала я зашел в «Глорию». Тамошний холл с бамбуковой мебелью имел довольно-таки экзотический вид. Дежурная, пожилая итальянка, узнала меня и приветствовала, широко открыв рот со вставной челюстью. Я описал ей нужного мне человека. Но она покачала отрицательно головой, всем своим видом показывая, как она огорчена, что не может помочь мне.

В «Дельмаре», отеле второй категории, я был встречен бывшей горничной, которая однажды плеснула кислотой в лицо клиента и заработала три года условного осуждения. Теперь она пошла на повышение, выйдя замуж за хозяина. Увидев меня, она широко открыла глаза.

— Мистер Кросс? Вы ко мне?

— Нет-нет, не беспокойтесь, Секундина. Миссис Дэвон сказала мне, что ваше поведение теперь безупречно.

Она облегченно вздохнула и вышла из-за стойки. Это была красивая девица латинского типа, одетая по-мексикански. Она даже носила ленту в волосах.

— Мисс Дэвон очень мила, — сказала она. — Она со мной…

— Я ищу одного человека, — прервал я ее.

— Человека? Он наш клиент?

— Это я надеюсь узнать от вас.

Я описал его приметы.

— Такого у нас нет, — твердо сказала она. — Моменте… Подождите, кажется, я его видела.

— Когда?

— Сегодня утром. Я подметала на террасе — ветер постоянно несет песок с пляжа, — говоря, она сильно жестикулировала. — Этот человек шел по улице. Очень быстро шел.

И чтобы показать мне, как он шел, она вышла на террасу и принялась быстро ходить туда и обратно, не забывая при этом прихрамывать.

— В какое время это было, Секундина?

— Часов так в одиннадцать, — ответила она, потирая лоб. — Да, было пять или десять минут двенадцатого, я это помню.

— Он что-нибудь нес?

Она взялась за подбородок.

— Гм-м… Я не уверена в этом. Может быть, плащ… Я только мельком взглянула на него.

— Вы заметили, в каком направлении он шел?

— Туда! — она указала рукой. — К порту.

— Он спешил?

— О, да! Он очень спешил.

Она снова принялась, хромая, ходить по террасе, и мне пришлось остановить ее. Она улыбнулась. Я прикоснулся к шляпе, повернулся и вышел.

— Передайте привет мисс Дэвон! — крикнула она мне вслед.

На улице я остановился и задумался. Неподалеку, между зданиями управления порта и «Дельмаром», была харчевня, старая-и обветшалая. Там подавали рыбу весьма сомнительной свежести. Для очистки совести я зашел туда, но хозяин на все мои вопросы только отрицательно качал головой.

Больше поблизости ничего подходящего не было. Это было достаточно заброшенное место. На земле повсюду стояли лужи, а асфальтированное шоссе было покрыто слоем песка. От дансинга, построенного еще до войны, остались только полуразвалившиеся стены. Берег был пустынен, над ним носились чайки. Около разрушенного дансинга стояло пять или шесть автомобилей. Ветхие стены защищали их от ветра. Некоторые были с прицепными трайлерами. Их пассажиры, судя по всему, находились внутри и закусывали. Еще там стоял старый фургон с рыболовным снаряжением. Красивый доберман вышел из этого фургона и принялся лаять на меня.

— Перестань! — сказал я ему.

Он ретировался, и вокруг снова стали носиться примолкшие было чайки.

Неожиданно я заметил еще одну машину, стоявшую за фургоном и почти закрытую им. Это был старый синий «шевроле» с номерным знаком Лос-Анджелеса. Он явно стоял здесь недолго, так как следы его шин еще не были засыпаны песком.

Я подошел к машине и бросил взгляд внутрь. Первое, что я увидел, был черный чемодан, лежавший на заднем сиденье. Он был новехонек и открыт настежь.

Потом я обнаружил мужчину. Он сидел, как-то странно отклонившись от руля, и снаружи его совсем не было видно. К тому же он был прикрыт серым плащом. Когда я открыл дверцу, рыжеватый парик соскользнул с его головы и упал к моим ногам. Из шеи этого человека торчал стилет.

Кто-то забрал карточку с именем владельца машины и ключи от зажигания. Я осмотрел карманы убитого и нашел дешевую расческу с инициалами А. Г, Л., грязный носовой платок, пакетик жевательной резинки и кусочек от театрального билета. Больше ничего в карманах не было.

Мухи уже гуляли по лицу убитого. Я накрыл его платком и осторожно прикрыл дверцу машины.

Когда я проходил мимо фургона, пес снова облаял меня, но я не обратил на него внимания.

Из одной машины раздавались взрывы смеха, но вскоре их заглушил крик чаек. Небо надо мной было ослепительно голубым.

Из кабинета начальника порта я позвонил Эллен Джонсон и объяснил ей, почему вынужден обратиться к помощи полиции.

Глава 8

Часом позже я увидел его снова в городском морге, вернее, в том помещении, которое служило моргом. Оно находилось неподалеку от Дворца правосудия. Тело лежало там в ожидании помощника коронера, который был в отъезде. Не было никаких сомнений в причине смерти, однако вскрытие было необходимо.

Гораздо труднее было установить личность убитого. Тут нам помогла дорожная полиция, уже через два часа установившая, что машина зарегистрирована на имя некоего Кэрри Сноу, проживающего в отеле «Сансет» в Лос-Анджелесе.

Это был небольшой отель для приезжих у самого вокзала. Оттуда нам сообщили, что, по крайней мере, в течение последнего года такой у них не проживал. К тому же на найденной мною расческе были другие инициалы.

Тело пришлось выставить для опознания. Удалось задержать в качестве очевидца одного рыбака, несмотря на его решительные протесты. Был вызван для опознания Сэнди. Эллен Джонсон прибыла как раз в то время, когда Сэнди клялся в своей невиновности двум детективам, отводившим его в камеру. На Эллен был черный костюм, маленькая шляпка с вуалью и перчатки. Она была очаровательна. При искусственном освещении ее волосы казались темными. Сопровождала Эллен мисс Дэвон.

Опираясь на руку Энн, миссис Джонсон бросила взгляд на тело и сразу отвела его. Позади них лейтенант Клит жевал свою потухшую сигару.

— Что все это значит, Гови? — дрожащим голосом спросила Энн.

— Сам пока не знаю. Мне известно лишь следующее: человек, чье тело лежит здесь, поручил посыльному из отеля «Пасифик Инн» забрать стоящий за киоском чемодан и принести ему. Посыльный, Сэнди, опознал и человека, и чемодан. Потом неизвестный отправился к тому месту около пляжа, где оставил свою машину. Там его кто-то поджидал. Когда он сел в машину, этот «кто-то» убил его с помощью стилета и забрал деньги, которые были в чемоданчике. Я даже не знаю, был ли он сообщником убитого. У нас нет никаких следов. Сейчас этим занимается полиция. Они пытаются найти свидетелей среди людей, чьи машины стояли поблизости от места преступления.

Эллен Джонсон пыталась было схватить меня за руку, но удержалась.

— О Джемми по-прежнему ничего? — спросила она.

— Новостей нет, но это ничего не значит. Вряд ли мальчик находится в городе. Убитый, похоже, просто должен был забрать деньги. А Джемми, наверное, находится где-то с его сообщником.

— С Фредом Майнером?

— Я думаю, да, — вмешался Клит. — Майнер тоже исчез, и это вряд ли можно считать совпадением.

— Конечно… — лицо Эллен изменилось, но она взяла себя в руки. — Я не могла в это поверить, но теперь…

— Так всегда бывает, — сказал Клит, бросив взгляд на меня. — Стоит только раз поддаться жалости, потом всю жизнь будешь раскаиваться.

Я должен был ему ответить, но решил воздержаться.

— А как ваш муж? — спросил я Эллен. — Что он думает об этом новом преступлении?.

— Он о нем еще не знает. Он спит, и я не хотела его будить, — она повернулась к лейтенанту Клиту: — Вы, вероятно, настояли на моем приезде, чтобы спросить, знаю ли я этого человека?

— Я очень огорчен тем, что мне пришлось доставить вам неприятность, — извинился Клит, — но, поверьте, это было совершенно необходимо. Вы могли, например, видеть его в обществе Майнера… Конечно, это ужасное зрелище для молодой женщины…

— Я не впервые вижу мертвого.

Клит удивленно поднял брови.

— Миссис Джонсон была сиделкой в военном госпитале, — пояснил я. — Но вам следовало бы вызвать и миссис Майнер.

— Обязательно это сделаю. Но пока я хотел бы, чтобы миссис Джонсон…

Эллен и Энн подошли к каталке, Клит включил верхний свет. Энн затаила дыхание и сжала зубы.

— Он очень загорелый, — сказал Клит, поправляя на трупе парик.

Мертвец незрячими глазами смотрел в потолок.

— Я никогда его не видела, — сказала Эллен.

Клит снял парик, и почти голый череп заблестел под яркой лампой.

— Видно, он не всегда носил его — череп тоже загорел, — заметил Клит.

— Я никогда его не видела, — твердо повторила Эллен.

Энн за все время не произнесла ни слова и вместе с Эллен вышла из комнаты. Уже закрывая дверь, она сказала мне:

— Мы заедем в наш офис.

Чуть погодя в комнату вошла миссис Майнер. Клит решительно взял ее под руку.

— Посмотрите сюда, миссис Майнер… Как ваше имя? — Эмми.

— Я хочу знать правду, Эмми! Если вы знаете этого человека, скажите мне. Если сомневаетесь, я дам вам время подумать. Понятно?

— Да, сэр, — ответила она тусклым голосом.

— Только не лгите. Если вы солжете, то станете соучастницей преступления. Понятно?

— Да, сэр.

— Вы знаете так же, как и я, что этот человек был приятелем вашего мужа. Итак…

Клит подтолкнул ее к каталке. Она легонько попыталась вырваться, вероятно, он причинил ей боль.

— Осторожнее, лейтенант, — сказал я.

Он промолчал.

— Внимание, Эмми, — сказал он и театральным жестом надел на убитого парик.

— Я его никогда не видела, — хрипло проговорила миссис Майнер. — А так? — Клит снял парик. — Не торопитесь, смотрите внимательно.

— Нет, — заявила она, — я никогда его не встречала. Ни в компании с Фредом, ни одного.

— Его инициалы А. Г. Л. Они вам ничего не говорят?

— Абсолютно ничего. Могу я теперь уйти?

— Посмотрите на него еще раз.

Она опустила глаза на труп, а потом снова покачала головой.

— Нет. И я повторяю вам: Фред не имеет со всем этим ничего общего. Он никогда бы не поднял руку на человека.

— А февральская история?

— Это был несчастный случай.

— Может быть. Но вот это уже, безусловно, не несчастный случай. В результате у нас два неопознанных трупа. Вам не кажется, что это уже слишком? Где сейчас Фред, Эмми?

Она посмотрела на него испепеляющим взглядом.

— Даже если бы я знала это, вам бы я ничего не сказала.

— Так. И что же вы знаете?

Клит с угрожающим видом наклонился к миссис Майнер.

— Я уже говорила вам, что ничего не знаю. Даже если вы будете задавать мне этот вопрос целый год, я буду отвечать вам то же самое.

Клит сжал кулак и поднес его к лицу миссис Майнер. Так они и стояли друг против друга несколько секунд. Наконец Клит ударил ее, но не сильно, и она отшатнулась, скорее от испуга, чем от боли. Глаза ее сверкнули.

— Так-так, — сказала она, глядя на Клита ненавидящими глазами. — Бейте меня. Пользуйтесь тем, что рядом нет моего Фреда, и меня некому защитить.

— Так где же он? Вы его жена, и он не мог уехать, не сообщив вам, куда он собирается.

— Он сказал мне, что едет в город повидаться с мистером Линебаржем. Больше я ничего не знаю. И оставьте меня в покое.

Клит вопросительно посмотрел на меня.

— Это правда, — подтвердил я. — Майнер приезжал к нам сегодня утром. Я уже говорил вам об этом.

Клит снова повернулся к Эмми Майнер, при этом угрожающе расправляя плечи.

— А что еще он сказал вам, Эмми?

— Больше ничего.

— А этот человек, этот «А. Г. Л.», кто он?

— Не знаю.

Клит поднял руку с раскрытой ладонью. Женщина замерла. Я решительно встал между ними, лицом к Клиту.

— Достаточно, лейтенант. Если вы хотите допросить ее, у вас есть для этого язык.

Кто-то постучал в дверь.

— Я только выполняю свою работу, — проворчал Клит. — В вашу я не вмешиваюсь. Я знаю, что вы всегда защищаете своих подопечных, будь они прокляты, но когда они начинают убивать, вам лучше отойти в сторону.

Открылась дверь, и на пороге вытянулся полицейский в форме.

— Мистер Форест из Федерального бюро! — доложил он тоном вышколенного лакея.

— Отлично! — произнес Клит.

— Что касается этой, — указал он на миссис Майнер, — отведите ее в камеру как основного свидетеля. И никаких залогов, понятно?

— Свидетеля чего?! — вскричала несчастная женщина. — Вы не имеете никакого права сажать меня в тюрьму! Я ничего не сделала!

— Для вашей же безопасности, миссис Майнер, — сказал я. — Если оставить вас на свободе, вы тоже можете кончить жизнь со стилетом в шее.

Она бросила на меня умоляющий взгляд.

— Разве они имеют право так поступать со мной, мистер Кросс? Я невиновна! Даже против Фреда у них нет никаких доказательств.

— Лейтенант пользуется своим правом, — ответил я. — Вашего мужа подозревают в очень серьезных преступлениях. Вас освободят, как только он докажет свою невиновность.

— Если он вообще вернется, в чем я лично сомневаюсь, — ухмыльнулся Клит.

Эмми быстро-быстро заморгала ресницами и бросилась к дверям. Стоявший на пороге полицейский перехватил ее и передал своим коллегам, находившимся в коридоре. Те увели отчаянно сопротивлявшуюся женщину в камеру.

В комнату между тем вошел Форест. Это был молодой мужчина, широкоплечий, решительного вида.

— Форест. Специальный агент Федерального бюро расследований, — представился он.

Мы пожали друг другу руки.

— Наши техники прибудут с минуты на минуту, — продолжал Форест. — Мне говорили, что существует письмо с требованием выкупа.

Я прочитал ему письмо по памяти. Каждое слово его, как оказалось, запечатлелось в моем мозгу.

Форест долго и внимательно приглядывался ко мне.

— Грязное дело, — наконец проговорил он. — Кто здесь ведет следствие?

— Убийством занимается лейтенант Клит, так как тело обнаружено в черте города. Но похищенный малыш живет за городом, там же живет и Майнер, так что это дело относится к компетенции шерифа.

— Вы из службы шерифа? — спросил меня Форест.

— Я занимаюсь условно осужденными.

Я объяснил ему, кто такой Майнер и каким образом я оказался замешанным в расследование этого дела.

— Вызовите, пожалуйста, шерифа, — обратился Форест к Клиту и после небольшой паузы добавил явно заученную фразу: — Наш первый принцип — сотрудничество с городскими властями.

Клит бросил грустный взгляд на каталку. До этого момента мертвец принадлежал ему одному, теперь он должен был с кем-то делить его.

— О’кэй! — сказал он наконец.

Клит раздавил каблуком брошенный им на пол окурок сигары и вышел. Форест подошел к трупу и опытной рукой обшарил карманы его одежды.

— Не слишком приятное зрелище, — сказал он, глядя на меня из-под полуопущенных век.

— Я видел и похуже. Я уже обшаривал его карманы. Сразу, как только обнаружил тело. Ничего интересного, кроме расчески с инициалами А. Г. Л. Видимо, в планы убийцы входило, чтобы он остался неопознанным.

— Если не ошибаюсь, он был убит стилетом? Где оружие?

— В полиции. Они пытаются обнаружить на нем отпечатки пальцев. Если хотите знать мое мнение, то их не найдут.

— Похоже, организованная банда. Родители ребенка богаты?

— Говорят, его отец стоит полмиллиона долларов.

— Мне надо с ним поговорить.

Он у себя в доме, но он болен. Что же касается матери ребенка, то она, скорее всего, сейчас в моем офисе. Это не слишком далеко отсюда.

— А письмо о выкупе?

— Полагаю, оно у них дома.

— Прежде всего надо заняться этим письмом. Нам удавалось опознавать преступников по стилю их писем. Конечно, это далеко не всегда удается, но начинаем мы все же с этого.

Он поправил запонку на манжете рубашки и посмотрел на часы. На мгновение мне показалось, что он сейчас предложит мне сверить наши часы.

— Три часа двадцать минут, — сообщил он. — В путь! По дороге вы сообщите мне некоторые детали. Сюда я вернусь позже.

Мы вышли. Лужайка перед Домом правосудия содержалась в образцовом порядке, и запах свежескошенной травы приятно щекотал ноздри. Форест, казалось, таких вещей не замечал. Он слушал меня, и мне казалось, что у него в голове есть специальная кассета, на которую он записывает все, что я говорю, и которую можно потом перемотать и проверить каждое сказанное мною слово.

Глава 9

Мы добрались до моей конторы в тот момент, когда Энн уже запирала дверь. Я представил ее Форесту.

— А миссис Джонсон? — поинтересовался я. — Она уже уехала домой?

— Да. Я обещала ей приехать чуть позже. Ее нельзя оставлять одну. Насколько я поняла, у нее здесь нет ни родных, ни близких друзей.

— Вы очень добрая девушка, Энн, — сказал я.

Она закусила губку и неприязненно посмотрела на меня.

— Большего я сделать для нее не могу.

— Не прихватите ли вы меня с собой, мисс Дэвон? — спросил Форест. — Мне бы хотелось осмотреться на месте.

— Разумеется, мистер Форест.

Неожиданно Энн обратилась ко мне:

— Гови, я хотела бы поговорить с вами наедине.

— Прямо сейчас?

— Да, если у вас есть время.

— Прошу не торопиться из-за меня, — сказал Форест. — Раз я уже здесь, я хотел бы ознакомиться с делом Майнера. Оно ведь у вас?

Энн провела нас в приемную и принесла дело Майнера, после чего увела меня в мой же собственный кабинет.

Я устроился за своим столом, а она осталась стоять, заложив руки за спину.

— Боюсь, — начала она, потупив глаза, — что вы потеряли ко мне доверие после той небольшой ссоры с Зейфелем, свидетелем которой вы были.

— Какая чушь, милая Энн. Все как раз наоборот, По правде говоря, я уже начинал думать, что вам вообще не свойственны никакие эмоции и что вы интересуетесь только служебными делами.

— Честно говоря, я очень ревнива… Но я совсем не это хотела вам сказать.

— Не сомневаюсь в этом.

— Я его люблю.

— А я даже не знал, что вы с ним друзья.

— А мы вовсе не друзья. Я не принимаю ни того, что он делает, ни вообще жизни, которую он ведет. Он же и всерьез меня не принимает. Но я полюбила его с. того дня, как он здесь появился, с самого первого февральского дня.

— С февраля?

— Да, он тогда занимался делом Майнера и приходил за какими-то сведениями. Вас тогда не было в городе, а Алекс завтракал. Мы стали с ним болтать, а потом он пригласил меня на стаканчик вина. С тех пор мы стали встречаться.

— Но ведь это не преступление! К чему же такая конспирация?

— Он не хочет, чтобы об этом узнала его мать. А я не хотела, чтобы знали вы.

— Почему?

— Потому что я стыжусь своей любви. Иногда я его презираю и даже ненавижу. Ведь его интересуют только деньги и положение в обществе. Ну как уважающая себя женщина может любить такого человека? А забыть о нем я не могу. Я о нем даже ночами мечтаю. Что это со мной делается, Гови?

— Без сомнения, это первая любовь. К тому же запоздалая. Но, как гласит поговорка, лучше поздно, чем никогда.

— Вы просто смеетесь надо мной!

— Напрасно вы так думаете. Признаюсь, вы меня удивили, но отнюдь не шокировали, если вы этого опасаетесь. Мужику пора жениться, да и вам самое время подумать о замужестве.

— Вы считаете, что у меня есть шанс? А я так не думаю. Он только и ждет смерти старого Джонсона, чтобы жениться на его вдове.

— Ну, вы преувеличиваете. Он просто избалованный маменькин сынок, и умная женщина способна помочь ему преодолеть недостатки. Он же не виноват, что он такой, его просто плохо воспитала мать. Ее и следует винить.

— Вы правы, я видела их вместе. Он напоминал большого кота, готового замурлыкать, как только мамаша его погладит. О, как я его иногда ненавижу!

— Да?

Она отвела взгляд, потом в ее руке оказался носовой платок, и она шумно высморкалась.

— Прошу простить меня, Гови. Я совсем не хотела говорить вам обо всем этом. Вы сами спровоцировали меня на это.

— Так-так, можете называть меня теперь Торквемадой.

— Нет, правда. На самом деле я хотела сказать вам одну очень важную вещь. Мне хотелось сказать вам об этом раньше, но я не решилась. И все время спрашивала себя, что же это со мной происходит…

— Послушайте, Энн, успокойтесь! — строго сказал я. — Говорите же наконец, я вас слушаю.

— Я уже видела этого человека. Ну, этого… который сейчас мертв.

— Где?

— С Ларри Зейфелем… Я боялась вам об этом сказать.

— Продолжайте. Когда это было? Недавно?

— В феврале. В день суда над Фредом Майнером. У меня было назначено свидание с Ларри у входа в суд… Мы собирались вместе позавтракать. И там я их увидела. Ларри разговаривал с этим человеком у выхода из зала суда.

— Вы в этом уверены?

— Конечно! Иначе я не стала бы говорить. Я не могла забыть его лицо, его красные веки. И еще лысину. В тот день на нем не было парика.

— О чем они говорили?

— Этого я не слышала. Они вышли из зала суда, Ларри пожал ему руку и сказал, что в. случае надобности он найдет его в Лос-Анджелесе.

— В случае надобности?

— Да, именно так он и сказал. Что вы теперь предпримете, Гови?

— Попрошу Зейфеля опознать умершего.

Энн подошла ко мне и дотронулась до моей руки.

— Не говорите ему, что я…

— Хорошо.

— Знаете, я чувствую себя очень одинокой, когда его нет рядом.

— А если он замешан в эту историю? — спросил я, вставая из-за стола.

— Я уверена, что замешан. Я поняла это в тот момент, когда увидела труп в морге. Но… мои чувства к нему от этого не изменились.

— Вы, Энн, моя правая рука, не забывайте об этом. Старайтесь не выйти из формы, мне может понадобиться ваша помощь.

Энн выпрямилась, фыркнула и поправила прическу. Но я чувствовал, что она вся дрожит, и нежно погладил ее по голове.

— Вы правы, Гови, — сказала она неуверенно.

— А теперь отвезите Фореста к Джонсонам и поезжайте домой отдохнуть. Миссис Джонсон не слишком нуждается в вас. Это женщина с характером.

— Я тоже, — с вымученной гордостью произнесла Энн и заставила себя улыбнуться. — Откровенно говоря, я занималась ею, потому что это помогало мне забыть собственные невзгоды.

— Кстати, а что вы думаете о миссис Джонсон, Энн?

— Только хорошее. Она прекрасная женщина, добрая и отзывчивая. А вы что о ней думаете?

Я ответил, что отказываюсь отвечать на этот вопрос из опасения показаться пристрастным. Энн улыбнулась в ответ, но я полностью разделял ее восхищение Эллен Джонсон.

Неожиданно я осознал, что, начиная с сегодняшнего утра, не перестаю думать об этой прекрасной женщине с рыжими волосами.

Энн уголком глаза наблюдала за мной.

— Раз вы считаете меня своей правой рукой, значит, вы ничего не скажете Ларри?

— Если не буду вынужден. Только он все равно догадается.

Глава 10

Форест удобно расположился за столом Энн с делом Майнера в руках. Когда мы вошли, он встал.

— Этот человек, — заявил он, — имеет прекрасные характеристики. Вы уверены, что здесь ничего не упущено?

— Без сомнения. Линебарж бывший полицейский детектив, и когда он занимается чьим-либо прошлым, то ничто не уходит от его внимания.

— Во всяком случае, меня он убедил. И если все так, то трудно представить себе Майнера в роли похитителя. При таком разумном образе жизни, какой, судя по всему, он ведет, крайне редко становятся преступниками. Конечно, мы знаем такие примеры — странные порывы, несдержанность… Но похищение! Такая мысль не придет в голову нормальному человеку… Итак, мисс Дэвон, вы готовы?

— Да, мистер Форест.

— Я забыл спросить вас об одной вещи, — сказал он, уже подходя к двери. — Этот случай… Майнер признал себя виновным. Тут исключена возможность умышленного преступления? В последние годы зарегистрировано много преступлений, совершенных с помощью автомобилей. Кстати, кто был жертвой?

— Пока неизвестно.

— Детективы называли его «мистер Никто», — добавила Энн.

— Два неопознанных трупа? — Форест задумался. — Это очень странно… Ну, потом подумаем над этим.

Он открыл дверь и пропустил вперед Энн.

Я сел в еще теплое кресло, которое он покинул, и позвонил в офис Ларри Зейфеля. Секретарша безапелляционным тоном сообщила мне, что он занят.

— Скажите ему, что звонит Говард Кросс и что он тоже очень занят.

— Хорошо, мистер Кросс.

По телефону голос Ларри звучал выше.

— Кто говорит? — спросил он.

— Кросс. Я у себя в конторе и хочу немедленно видеть вас.

— Не могли бы вы приехать ко мне? Я завален работой, составляю контракт для одной компании. У меня тут голова кругом идет. Я ведь потерял все утро и…

Я перебил его:

— Я жду вас через двадцать минут. Желательно еще раньше. А еще лучше вот что: вы знаете, где находится похоронное бюро Уоткинса?

— Где-то рядом с Дворцом правосудия, если не ошибаюсь.

— Правильно. Так вот, там в помещении, которое служит им моргом, лежит труп. Бросьте на него взгляд и скажите лейтенанту Клиту, что вас прислал я.

— Труп? Знакомого мне человека?

— Вы ответите на этот вопрос, после того как его увидите.

Я положил трубку.

Дело Майнера лежало передо мной, и я открыл его. Сначала я машинально перелистывал страницы, но потом стал их читать. Ведь я читал это дело всего один раз, накануне суда над Фредом. Теперь было самое время несколько освежить свою память.

Раздел «Детство и юность» я пропустил, так как помнил, что Фредерик Эндрю Майнер родился в 1916 году на ферме в штате Огайо. Два года спустя его мать умерла, и ребенка воспитывала ее сестра Элла. Отец Фреда был человек жесткий, строгий и состоял в какой-то религиозной секте, в которой лень считалась синонимом зла. Так что Фред с самых малых лет вынужден был вести весьма суровое существование. Весной и летом он работал на ферме, зимой учился в сельской школе. Закончив ее, Фред продолжил свое образование в школе для механиков.

«Согласно данным архива этой школы, — писалось в рапорте, — Майнер был прилежным, очень старательным и серьезным учеником. Был увлечен своим делом».

Школу механиков ему пришлось оставить в шестнадцать лет, так и не получив диплома об окончании. Это было связано с тяжелым финансовым положением семьи, вынудившим Фреда поступить на работу в гараж. В течение многих лет он был единственным кормильцем в семье, еще и подрабатывая при оказии где придется. При этом ему удалось каким-то образом получить и водительские права.

Когда финансовое положение семьи как-то стабилизировалось, Фред приобрел в рассрочку станцию обслуживания автомобилей. Его предприятие процветало, и когда Майнера призвали в армию, оно уже приносило очень хорошую прибыль.

Майнер хотел стать летчиком, но его не пропустила медицинская комиссия, и ему пришлось довольствоваться службой в качестве механика в морской авиации. Он служил на разных морских базах и благодаря усердию получил звание механика второго класса, а затем и первого. Находясь в Сан-Диего, он познакомился с Эмми Вольф, дочерью мелкого коммерсанта. Они поженились в сентябре 1942 года и жили очень счастливо.

Летом 1943 года Майнер был переведен в Бремортон, штат Вашингтон, и включен в экипаж авианосца «Эрика Бай», только что созданную авиацию эскорта.

Миссис Майнер последовала за своим мужем в Бремортон. По ее словам, именно в это время ее муж стал нервничать, но алкоголя не употреблял. Это подтвердил и врач Левинсон, прибавив: «Под воздействием алкоголя Майнер становится психически неуравновешенным и аморальным».

Фред признался сам, что его первое опьянение на него подействовало очень скверно. Он не явился вовремя на службу и был понижен в звании. Правда, год спустя он его восстановил, а к моменту демобилизации был уже шеф-механиком по моторам.

Отзывы из армии можно было назвать просто блестящими. Они были даны командиром авианосца «Эрика Бай» Энгусом Дрю, капитаном Юлиусом Хакендорфом и лейтенантом Элмером Мортоном. Из них следовало, что знания, прилежание и усердие Майнера могли служить примером для его товарищей, а потому его очень ценило начальство. На борту «Эрики Бай» Фред участвовал в нескольких кампаниях, в том числе на Окинаве. Именно на Окинаве и закончилась военная карьера Майнера. «В зените славы», как писал лейтенант Мортон. Авианосец был атакован японским самолетом, который разбился на его палубе. Несмотря на полученную при этом контузию, Майнер участвовал в тушении возникшего пожара, но уже под конец работы был тяжело ранен в голову и позвоночник взорвавшейся бомбой. Он был госпитализирован сначала в Навале, а затем переведен в Сан-Диего, где провел почти год. На ноги его поставили лишь в марте 1946 года, установив пятидесятипроцентную инвалидность.

По выходе из госпиталя Майнер устроился шофером к Абелю Джонсону, в то время директору небольшого агентства в Сан-Диего. С тех пор он не покидал этого места. «Он служил нам верно и преданно», — заявил Джонсон на суде и просил разрешить ему оставить Майнера у себя на службе, если доктор Левинсон подтвердит, что рецидивов не будет. У моряков, внезапно лишённых службы на море, бывают случаи алкоголизма на этой почве.

Проанализировав все обстоятельства, суд нашел ряд смягчающих вину Майнера моментов. Во-первых, он признал свою вину, и его муки совести в связи со случившимся были несомненно искренними. Кроме того, несчастный случай произошел в тот момент, когда Майнер был не на службе. Суд не мог оправдать человека, севшего за руль нетрезвым, но и его жертва была не менее пьяна. Анализ крови погибшего показал не меньшее, чем у Фреда, содержание алкоголя, так что вину вполне можно было разделить между ними поровну. Что касается обвинения Майнера в том, что он покинул место наезда, не оказав помощи жертве, то нельзя было не прислушаться к утверждению подсудимого, что он даже не заметил происшедшего. Доктор Левинсон, со своей стороны, допускал, что при такой стадии опьянения Майнер действительно мог ничего не заметить.

Фред сам просил суд об условном осуждении. Раскаяние его было очевидным, да и его послужной список способствовал принятию судом такого решения. В последнем слове Майнер заявил: «Я обещаю в будущем не нарушать законов. От всего сердца я сожалею о случившемся». А его жена добавила: «Этот трагический случай послужит Фреду уроком. Я в ответе за все не меньше, чем он, потому что эту бутылку ему купила я. Мы оба решили, что больше это никогда не повторится, и Фред никогда и в рот спиртного не возьмет».

В заключении, составленном для суда нашей службой, говорилось, что, учитывая все обстоятельства, а особенно заявления хозяина Майнера и его жены, он может быть осужден условно, с тем чтобы находиться под нашим надзором. В свою очередь мы берем на себя обязательства следить за исполнением Майнером законов, в особенности правил уличного движения, а также за тем, чтобы он не употреблял спиртных напитков. Бумага была подписана А. Линебаржем, ответственным за условно осужденных.

Я сложил все бумаги обратно в папку и убрал ее на место. Рапорт Линебаржа был исчерпывающим, но не давал ответа на вопрос Фореста: действительно ли это был несчастный случай. Осталось неизвестным, была ли какая-либо связь между Майнером и погибшим, а теперь к этому прибавился новый вопрос: знал ли Майнер человека с инициалами А. Г. Л.?

Вообще же этот рапорт Алекса показался мне поверхностным. Из него, в принципе, нельзя было понять, что же за человек Фред Майнер. У Алекса, при всей его добросовестности, был один недостаток: для него все люди делились на плохих и хороших. Фред шел у него по первой категории, а потому никакие мелкие недостатки, привычки и тому подобное, свойственные любому человеку, для Алекса уже не существовали. Я не сомневался, что Фред был далек от совершенства, но было совершенно невозможно составить о нем полное представление. Особенно теперь, когда он исчез.

Я снял трубку и позвонил в морг. Мне сказали, что Зейфель только что уехал от них.

Глава 11

Я услышал, что он поднимается по лестнице, и пошел к дверям, чтобы встретить его. Зейфель запыхался, и лицо его казалось осунувшимся.

— Вы не должны были заставлять меня пережить подобное, — заявил он, едва переведя дыхание. — Вся атмосфера этого заведения… тело… Я человек чувствительный и боюсь мертвецов.

— Вы знали этого человека?

— Кажется, да. Я даже уверен, что видел его. Что же касается обстоятельств, при которых это произошло, то, поверьте, адвокаты — никудышные свидетели.

Я указал ему на стул.

— Садитесь и расскажите обо всем подробнее.

— Да-да, конечно…

Он окинул взглядом помещение и остановил свой взор на вазе с цветами, которые уже начинали увядать.

— Старина, нет ли у вас чего-нибудь выпить? У меня в горле пересохло.

Я указал ему на графин с водой.

— И это все, что у вас есть?

— К сожалению.

— Ну что ж, самый чистый напиток. Моя мать называет воду «вином Адама».

Он выпил три бумажных стаканчика.

— Уф… Теперь мне лучше… Откуда, черт возьми, вы узнали, что я видел этого человека? — спросил он наконец, повернувшись ко мне спиной.

— Это не имеет значения.

— Не очаровательная ли малышка Энни сказала вам об этом?

— Не будем терять время. Идемте, вы все расскажете мне там.

Я толкнул дверь в свой кабинет и предложил ему пройти первым. По дороге я поймал его взгляд, в котором таилась неприкрытая злость. Губы у него были еще мокрыми, и со своими коротко подстриженными волосами он напоминал мне затравленного зверя, решившего дорого продать свою шкуру.

— Это дружеская беседа или официальный допрос? — усмехнулся он и сел.

— Сами увидите. А пока я должен предупредить вас, Зейфель, что вы можете оказаться в скверном положении.

— Не смешите меня, Кросс. Что это вам там наговорила обо мне Энни? Когда женщина в ярости…

Не отвечая, я устроился за своим столом и сменил пленку в диктофоне.

Он наклонился в мою сторону, удивленный и рассерженный.

— Что это значит?! — возмутился он. — Вы не имеете никакого права записывать мои слова! Вы не полицейский.

— В мои обязанности входит и проведение следствия, в процессе которого я имею право записывать полученные сведения. До сих пор никто еще не жаловался на меня. А вы возражаете?

— Естественно.

— Почему?

— Я не собираюсь делать официальных заявлений, которые потом будут меня обязывать. У меня и без вас был сегодня тяжелый день, да еще этот ужасный труп…

— Другими словами, вы отказываетесь говорить со мной без адвоката. А своим собственным адвокатом вы не можете быть?

Он немного побледнел.

— Я пришел сюда не для того, чтобы меня в чем-то обвиняли! И я должен вам сказать, что мне совсем не понравился тон, которым вы разговаривали со мной по телефону.

— Если вам доставит это удовольствие, можете вернуться к себе, и мы начнем все сначала. Я могу даже прислать вам приглашение на надушенной бумаге и с лилиями в правом верхнем углу.

Зейфель откинулся на спинку стула и прикрыл глаза.

— Хотелось бы мне знать, — медленно протянул он, — известно ли вам, что в Стэнфордском университете, перед войной, я был чемпионом в полутяжелом весе. И если бы вы не были другом Энни, я вбил бы ваши слова обратно вам в глотку. Кроме всего прочего, я вообще не обязан выполнять ваши указания.

— Если вы считаете себя другом Энн, то говорите о ней с большим уважением. Все друзья называют ее Энн, а не Энни.

Он сжал кулаки.

— Вы напрашиваетесь на неприятности, Кросс!

Я встал из-за стола и уставился на него тяжелым взглядом. Я готов был держать пари, что он блефует в своей наглости, а на самом деле дрожит от страха, что я могу разоблачить его.

— Если вы хотите драться со мной, Зейфель, приходите на следующей неделе в спортивный зал. Там вы сможете выбрать себе оружие. А сейчас у меня совсем другие, причем неотложные, дела.

И я включил диктофон.

— Остановите эту штуку! — пронзительно крикнул он и встал. — Я протестую против того, чтобы мои слова записывали!

— Потому что хотите иметь возможность потом от них отказаться? Что с вами происходит, Зейфель? Если вы будете продолжать в том же духе, я действительно поверю, что вы замешаны в эту историю.

— Я могу обвинить вас в диффамации! — продолжал кричать Зейфель. — Если вы только посмеете прокрутить эту пленку перед третьим лицом, я заставлю вас отвечать перед законом. Советую вам стереть все, что вы уже записали.

— В данный момент пленка крутится вхолостую, я еще не включил микрофон. А вот теперь включаю.

Я нажал на клавишу.

— Беседа между адвокатом Лоуренсом Зейфелем и Говардом Кроссом. Десятое мая, шестнадцать часов. Садитесь, пожалуйста, мистер Зейфель.

— Я протестую против записи моих заявлений, — громко сказал он и сел.

Урчание диктофона никак не способствовало разрядке сгустившейся атмосферы.

— Что вы сказали лейтенанту Клиту, мистер Зейфель?

— Ничего. Я только сказал ему, что хочу увидеть тело, как вы и просили меня сделать. Когда я пришел, он разговаривал с сотрудниками шерифа и, как мне показалось, был в плохом настроении.

— А вы опознали человека, тело которого лежало в морге?

Некоторое время Зейфель колебался, но потом сказал:

— Да, опознал.

— Кто он такой? Известно ли вам его имя?

— К сожалению, нет. Возможно, он мне его и говорил, я даже почти уверен в этом, но я позабыл его. У меня вообще плохая память на имена. К тому же я видел его всего один раз.

— Когда? При каких обстоятельствах?

— Минутку! Может, я что-нибудь и вспомню, но мне будет легче это сделать, если вы остановите свою машинку.

— Как это понимать? Это угроза, что вы вообще ничего не будете говорить?

— Конечно, нет, — заявил он, демонстративно глядя на диктофон. — Это просто констатация моего психологического состояния и логическое следствие нашего разговора.

— Огорчен, мистер Зейфель, но ведь не я начал разговор в таком тоне.

— Вы остановите его?

— Нет. Вы только что признались, что у вас плохая память, значит, мне придется рассчитывать только на свою, а это невозможно.

— Я ничего подобного не говорил. А что, собственно, происходит? Это формальный допрос? Я протестую против образа ваших действий. Вы нарушаете мои конституционные права.

— Слезьте со своего конька, вы не перед судом. Я просто хочу зафиксировать ваше заявление, так как речь идет об очень важном деле. До сего времени вы единственный, кто знал убитого.

— Я его не знал. Я один раз встречался с ним, вот и все.

— На этом мы как раз и остановились. При каких обстоятельствах вы с ним встречались?

— Я видел его в день процесса Майнера двадцатого февраля, если не ошибаюсь. Я приметил этого человека среди публики в зале суда. Там было немного народу: Джонсон, жена Майнера и еще двое или трое посторонних. Вы не хуже меня знаете, что это был не настоящий, полноценный процесс. Майнер признал себя виновным, и судья назначил этот день для вынесения приговора, имея в виду его условное осуждение.

— Миссис Джонсон присутствовала там?

— Да.

— А она утверждает, что никогда не видела этого человека.

— Очень возможно, что так оно и было. Он сидел в глубине зала, вдалеке от других. Я заметил его из-за лысины. Знаете, это бросается в глаза. Когда судебное заседание закончилось, я остался собрать бумаги. Этот лысый явно ждал меня, потому что, когда я выходил, он подошел ко мне уже в дверях зала.

Его внешность отнюдь не была располагающей, и я не собирался задерживаться с ним. Но он, похоже, очень интересовался этим делом и следил за ним по газетным публикациям. Во всяком случае, так мне показалось. Он знал имена всех заинтересованных лиц. Под конец разговора он предложил мне воспользоваться при случае его услугами.

— Каким образом?

— Я не совсем понял его. Он представился частным детективом, но я усомнился в этом. Когда я спросил его, чего он хочет, он сделал вид, что не расслышал вопроса. Да, простите, забыл… Он дал мне, кажется, визитную карточку с адресом и номером телефона в Лос-Анджелесе, если не ошибаюсь.

— Эта карточка сохранилась?

— Возможно. Но мне не приходилось ею пользоваться.

— А где она находится?

— Вероятно, в моем кабинете. Может, — я сунул ее в бумаги Майнера. Да, теперь я вспоминаю, она должна быть там.

— Если вы отыщете ее, то окажете нам большую услугу, Зейфель. Она может послужить отправным пунктом в расследовании убийства. Да, его имя случайно не Кэрри Сноу?

Зейфель поднял голову и посмотрел на потолок, словно надеясь там найти ответ.

— Нет, — сказал он наконец. — Это не Кэрри Сноу. Его фамилия состояла из одного слога, но не была столь распространенной, как Сноу или Кент. И имя — не Кэрри. В этом я уверен.

— Он просил вас нанять его, но вы не знаете для чего?

— Именно так. Его было трудно понять. Говорил он много, но путного ничего не сказал. Больше всего он распространялся о своих профессиональных достоинствах. А кроме всего, у него так скверно пахло изо рта, что я старался держаться подальше и не слышал половины из того, что он говорил.

— Да, такие встречаются: говорят много, и ничего толком.

Ларри обиделся.

— Если вы намекаете на меня, Кросс, то это просто бестактно с вашей стороны. Я, как могу, стараюсь сотрудничать с вами, и вы должны это ценить.

— Как только выберу свободное время, сразу пошлю вам письмо с благодарностью. Продолжим. Ну хоть что-нибудь вы помните из того, что он говорил?

— Прежде всего, я помню крайнюю неприязнь, которую вызвал во мне этот человек. А к этому еще и недоверие. У меня было ощущение, что я имею дело с шантажистом.

— Кого же он собирался шантажировать? Не вас ли?

— Не будьте смешным, — Ларри рассмеялся. — Помнится, он просил меня рекомендовать его миссис Джонсон. Он говорил, что может опознать жертву этого несчастного случая, и считал, что это должно заинтересовать миссис Джонсон.

— А как она к этому отнеслась?

— Я ей даже ничего не сказал. У меня и без того было достаточно неприятностей. К тому же в обязанности адвоката, среди прочего, входит также и ограждать своих клиентов от сомнительных личностей.

Я выключил диктофон, и в комнате воцарилась полная тишина.

— А это желание «оградить» не дошло до необходимости применить стилет, Зейфель?

Он вскочил со стула.

— Вы сошли с ума!

— Я просто задал вам вопрос. Была ли у вас потом возможность выяснить, действительно ли этот человек знал что-то, компрометирующее миссис Джонсон?

— Вы сошли с ума! — повторил Зейфель. — Я видел этого человека всего один раз и по доброй воле сообщил вам все, что знал о нем.

Он тяжело упал на свой стул.

— По доброй воле… Это слишком, сильно сказано, — заметил я.

Он расстегнул воротник рубашки.

— Вы ничего не понимаете в таких делах, Кросс. Вы просто искажаете мои слова. Я повторяю вам, что Эллен Джонсон не могла иметь дело с подобным типом, так же как… как… — он не нашел сравнения, встал снова и оттолкнул стул ногой. — Идите вы к черту! — наконец закончил он.

— Не волнуйтесь, Зейфель. Вы знаете не хуже меня, что, если хочешь получить какие-то ответы, надо задавать вопросы.

Ларри выглядел таким несчастным, что мне стало жаль его.

— Если мы не проясним все в этой истории, больше всего от этого может пострадать миссис Джонсон, — сказал я мягко.

Он провел рукой по лицу.

— Спрашивайте меня обо всем, что хотите, мне нечего скрывать. И ей тоже. Сразу видно, что вы не знаете Эллен Джонсон.

— Я ничего не имею против нее… Если вам показалось, что вы имеете дело с шантажистом, почему вы пожали ему руку на прощание? Почему обещали обратиться к нему в случае надобности?

— Вижу, Энн ничего не забыла.

— Почему вы скрыли это от меня?

— Я все больше чувствую к вам неприязнь, Кросс, но я ничего от вас не скрываю. Почему я пожал его руку? Я так обращаюсь со всеми. Я не хочу сказать, что я — образец для подражания, но такая уж у меня профессиональная привычка. В детстве я платил сверстникам гадостью за гадость, но теперь я стараюсь быть любезным со всеми, с кем так или иначе имею дело. Но, повторяю вам, этот человек мне был крайне неприятен.

— Почему?

— Трудно объяснить… Для меня он был воплощением Зла с большой буквы. У меня нюх на таких людей. Я жил в Чикаго и встречал там подобных типов. Мне еще ребенком довелось видеть зло во всех его проявлениях. Да и потом, когда я служил в военно-морской коллегии.

— Ну вот, и у нас с вами нашлось что-то общее.

Ларри улыбнулся.

— Но я могу поспорить, что вас никогда не похищали, а со мной это случилось, — сказал он.

— Вас похищали?

— Мой собственный отец. Когда мне было три года. Мать развелась с ним и воспитывала меня сама. Однажды, когда ее не было дома, пришел отец и предложил мне погулять с ним. Я согласился. Прошло около недели, прежде чем полиция сумела найти его и забрать меня. Я, конечно, забыл об этой истории, я даже не помню отца, но мать часто мне об этом рассказывала.

— А он не хотел снова сойтись с ней?

— Вероятно, нет. Но он хотел, чтобы я жил с ним. Ему здорово не повезло. Родственники матери были весьма влиятельными людьми в Иллинойсе, и поэтому когда его со мной задержали, то запрятали в сумасшедший дом. Где-то страшно далеко. Мать взяла свою девичью фамилию, ту, которую я теперь ношу.

Ларри говорил быстро и казался страшно взволнованным этими воспоминаниями.

— Не знаю, почему я вам это рассказываю, Кросс. Я никогда никому не говорил об этом.

— На вас подействовала атмосфера помещения. Я всегда считал, что она располагает к откровенности. Мне пришлось выслушать здесь сотни признаний.

— Сами понимаете, Кросс, — продолжал Зейфель, — мне бы не хотелось, чтобы моя история обошла город.

— Можете рассчитывать на мою скромность. Кстати, как звали вашего отца?

— Не имею представления. Мать совсем вычеркнула его из нашей жизни, словно его никогда и не существовало. Я только знаю, что к моменту женитьбы он был адвокатом по уголовным делам. Потом он совершил, видимо, что-то непозволительное, потому что был исключен из этого сословия. Поэтому же, конечно, мать и развелась с ним.

— У вашей матери, безусловно, очень развито чувство чести.

— Вы и представить себе не можете до какой степени. Она постоянно предостерегала меня от ведения уголовных дел, и должен вам сказать, пока мне удавалось избегать их. Даже во время службы в военно-морской коллегии.

— Адвокат по уголовным делам вполне может быть и честным человеком.

— Я знаю. Когда я еще учился на юридическом, я восхищался Кларенсом Дарроу… Кстати, о чем мы говорили? Да, я сказал вам, что у меня, нюх на всякое зло. Так вот, это правда, и…

Я направился к двери.

— Давайте отправимся в ваш офис, Зейфель, — предложил я. — Сгораю от нетерпения увидеть эту проклятую визитную карточку. Она может очень помочь нам.

Глава 12

Его контора по сравнению с моей была дворцом. Мы поднялись в лифте, на стеклянной дверце которого было выведено золотом: «Старвенан и Зейфель». Старзенан был в свое время очень известным адвокатом, но теперь уже ушел на покой.

В приемной лежал ковер цвета бордо и стояла желтая мебель. Стены были увешаны репродукциями картин Ренуара, а секретарша, встретившая нас, завершала ансамбль. Ее фиалковые глаза и золотистые волосы казались неотъемлемой частью общего дизайна.

— Миссис Зейфель звонила вам три раза, сэр, — сообщила она с некоторой скрытой усмешкой.

— Что она хотела?

— Вы обещали проводить ее на собрание в клуб и должны были встретиться с ней в половине пятого.

— Если она это сказала, значит, так и есть. Позвоните ей, Линда, пожалуйста, и скажите, что я немного опоздаю.

— Ей это не понравится.

Ларри посмотрел на часы.

— Я опоздаю на четверть часа. Все равно эти собрания никогда не начинаются вовремя.

— Слушаюсь, патрон. А могу я сегодня уйти немного пораньше. У меня назначена встреча в Институте красоты.

— «У меня встреча в Институте красоты», — передразнил он ее.

Воспользовавшись тем, что он повернулся к ней спиной, Линда высунула язык, но, увидев мой взгляд, смущенно улыбнулась.

Я последовал за Зейфелем в его кабинет, в котором стены и ковер оказались серыми. Комната дышала комфортом, роскошью и дорогими духами, и я сказал Ларри, что, вероятно, работа приносит ему немалый доход. На что он только драматическим жестом пожал плечами.

Над рабочим столом висел большой портрет. На нем была изображена очень красивая женщина с темными волосами, в шляпе, какие носили в двадцатые годы. Я догадался, что мать и здесь присматривает за своим сынком. Ларри подошел к небольшому бару в углу кабинета и достал оттуда бутылку.

— Выпьете стаканчик? — предложил он.

— Не сейчас, спасибо.

— А мне просто необходимо выпить, — заявил он и, немного поколебавшись, добавил: — Я редко пью среди дня, но сегодня особый случай. С утра — похищение, к вечеру — коктейль в компании матери. Она замечательная женщина, но мне всегда надо подкрепиться, когда я сопровождаю ее. Он налил себе полстакана и повернулся к портрету.

— Твое здоровье, дорогая мама!

Трудно было понять его чувства, но мне снова стало жаль его. Я подумал еще, что и Энн тоже надо пожалеть. Может быть, даже больше, чем его.

Между тем Ларри одним глотком осушил свой стакан и сказал:

— Теперь я готов. Поищем эту проклятую карточку… причину моих неприятностей… Может, ты бы могла мне помочь? — спросил он, обращаясь к портрету.

Потом он принялся рыться в столе, а я молча следил за ним. Выворачивая содержимое ящиков, он не переставал сетовать на скверный денек и наконец с триумфом вытащил кусочек картона.

— Я не ошибся, старина, — сказал он, подходя ко мне. — Она и в самом деле лежала в бумагах Майнера. Не так уж плоха моя память, а?

Он протянул мне карточку. Она была грязная и мятая, как будто успела уже побывать в десятках рук.

Сыскное агентство ACME

Сансет-бульвар 3489

Быстрая работа, доступные цены

Телефон Т-8-21-81

— Мне очень хочется вспомнить его имя, — сказал Зейфель. — Я обязательно постараюсь это сделать. А пока вам достаточно этого?

— Возможно. Могу я воспользоваться вашим телефоном?

Пожалуйста, но я действительно очень спешу.

— Я недолго.

Пока я вызывал номер, он стоял, нагнувшись над своим столом. Длинный гудок прозвучал раз двадцать, прежде чем телефонистка сказала:

— Ваш абонент не отвечает, сэр. Если хотите, я повторю звонок через полчаса.

— Не стоит, спасибо, — ответил я.

Зейфель проводил меня до лифта. Едва мы успели подойти к нему, как его дверцы раскрылись, и нам навстречу вышла женщина. Мне показалось, что это портрет сошел со стены Ларри. Она почти не изменилась, оставаясь такой же красивой, как тридцать лет назад, и сохранив фигуру молодой девушки. Только потом я заметил морщинки у глаз и уголков губ, а также потускневший взгляд все еще красивых глаз.

Между тем она раздраженно вцепилась в рукав Зейфеля.

— Боже, Ларри, в чем дело? Я ждала тебя столько времени…

— Я уже иду, мама. Разреши представить тебе мистера Кросса.

Она даже не повернулась в мою сторону, продолжая строго смотреть на сына.

— Как это эгоистично, Ларри, с твоей стороны заставлять меня так долго ждать! Я пожертвовала, ради тебя всей своей жизнью, а ты не можешь немного облегчить мне жизнь в старости. Надеюсь, это больше никогда не повторится. Мне пришлось ехать сюда на автобусе!

— Ты могла взять такси.

— Я не могу этого себе позволить. Ты даже представить себе не можешь, на какие жертвы я пошла, чтобы сделать тебя компаньоном мистера Старвенана. Это стоило мне сумасшедших денег.

— Я все знаю, мама.

Ларри грустно посмотрел на меня. Он как-то съежился, стал меньше ростом, и был очень похож сейчас на мальчишку, которому устраивают разнос.

— Не можем ли мы поговорить об ртом в другом месте, мама? Я отвезу тебя сейчас куда пожелаешь.

— Прежде всего закончи свои дела, Лоуренс, — сердито проговорила миссис Зейфель. — Я не тороплюсь. В сущности, этот коктейль в клубе меня вовсе не интересует. К тому же у меня немного болит голова.

— Мама, умоляю тебя! Ну не надо так!

Она молча оттолкнула его руку, подошла к окну и уставилась в него, слегка притопывая ногой.

Я вошел в лифт и, закрывая за собой дверцу, увидел изменившееся до неузнаваемости лицо Зейфеля.

Глава 13

Кабинет помощника шерифа Сэма Дрессена находился в маленькой пристройке к Дворцу правосудия. Там я его и застал. Он занимался своими ногтями, вид у него был как у побитой собаки.

Увидев меня, ой поднял голову и с видимым усилием произнес:

— Салют, Гови! Ты, конечно, тоже пришел только для того, чтобы сообщить мне, что я ни на что не гожусь? Сперва шеф, потом эти проклятые флики, а теперь ты…

— Подожди, Сэм. О чем, собственно, ты говоришь? У тебя что, неприятности?

— Без конца, мой мальчик.

— Любовные?

— Ну, Гови, это мне не по возрасту! Нет, все гораздо хуже. Мне осталось до пенсии всего два года, но, похоже, все просто сговорились выставить меня раньше. Весь свет! Начиная с Эдгара Гувера и кончая моими здешними дружками.

— Ты бы все-таки объяснил мне что-нибудь, Сэм.

— Когда-то шеф был моим хорошим приятелем, но сейчас он очень переменился. После того как он кончил школу ФБР, он просто стал другим человеком. Теперь он смотрит на меня только свысока, а сегодня грозился выкинуть к чертовой матери, если я не начну применять современные технические средства для сравнения отпечатков пальцев. Понимаешь? Меня, занимавшегося этим девятнадцать лет! Если бы у меня были хоть какие-нибудь сбережения, я с удовольствием швырнул бы им в морду свою бляху. Но это совершенно невозможно из-за моих семейных и финансовых обстоятельств.

— Что все-таки случилось, Сэм? Опять всплыла эта февральская история?

Он поковырял в зубах ногтем.

— Ты тоже слышал об этом?

— Я слышал, что признали негодными те отпечатки, которые ты снял у жертвы того несчастного случая.

— Точно. Нам прислали их назад вместе с письмом.

— Они в самом деле были так плохи?

— По крайней мере, так решил эксперт, — он посмотрел на меня из-под покрасневших век. — Но если бы ты только, знал, какие у меня были с этим делом трудности! Копчики пальцев у этого трупа были раздавлены.

— Невооруженным глазом линии вообще трудно было разглядеть. Я старался сделать как можно лучше, но разве я виноват, что это не очень-то получилось? И зачем этим, в Вашингтоне, понадобилось писать целое послание шефу? Кому вообще нужно опознание парня, если это был несчастный случай?

— Видишь ли, Сэм, дело начинает приобретать интересный оборот. Я даже собираюсь просить об эксгумации тела.

— Это в связи с сегодняшним убийством? Ты считаешь, что эти дела как-то связаны?

— Похоже, что так.

— Во всяком случае, меня ни о чем не проси. Я пошел в морг глянуть на этого мертвеца, так меня даже не подпустили к каталке. Там было полно фликов, и они заявили, что обойдутся без меня. Нет, как тебе нравится такое обращение?

Я чувствую большую симпатию, к Сэму, но, к сожалению, мне не раз приходилось сталкиваться с его небрежностью в работе. Поэтому я пробормотал что-то невразумительное, что его, конечно, не утешило.

— Шеф снова взял меня в оборот. Заявил, что я потерял лицо, и грозился отправить к моим курам. Я послал его к…

— Прямо так?

— Не вслух, конечно. Мысленно. Если бы я сказал ему это, меня бы здесь уже не было. А я вынужден думать о своей пенсии. Но дела оборачиваются так, что, боюсь… — он вздохнул с чувством так, что смог бы разжалобить камень. — А тебе что понадобилось, Гови? Ты ведь не зайдешь к старику Сэму просто поболтать, ты приходишь, когда тебе что-нибудь нужно.

— У меня к тебе дело, Сэм.

Я достал из бумажника визитную карточку, которую взял у Зейфеля, и протянул ему.

— Этот тип, что лежит теперь в морге, дал ее Зейфелю в феврале… — и я коротко напомнил Дрессену о февральских событиях. — Отнеси ее шерифу — доставишь ему огромное удовольствие. И попроси его взять у Зейфеля показания. Кстати, ты его знаешь?

— Конечно, — ответил Сэм. — Один из этих молодых, которые понятия не имеют, что такое уважение к старшим. Такие не задумываясь выкинут старика на улицу, чтобы только занять его место. Ты тоже молод, Гови, но ты не такой.

— У тебя были неприятности с Зейфелем?

— Да нет, лично мне он ничего не сделал и сделать не может, но из-за него я здорово понервничал на прошлой неделе, когда он заявился сюда, чтобы спросить о том человеке, которого сбил Фред Майнер. Это дело уже просто осточертело мне!

— Оно еще не кончилось, бедный мой Сэм. А что хотел Зейфель?

— Не знаю. Я ему заявил, что ничего нового у меня нет, и он меня обругал. Можно подумать, что у меня одно это дело. Да у меня их по горло! Та банда, что задержана в прошлый вторник, например, разыскивается шестью штатами, и четырнадцать отделений полиции требуют от меня сведений о ней. Я просто погряз во всех этих делах.

Он схватил толстую пачку бумаг со стола и сунул ее мне под нос.

— Оставь пока гангстеров, Сэм. Ты на самом деле не обнаружил ничего нового об этом мистере Никто? Так его назовем.

— Абсолютно ничего, Гови. В начале этой недели я еще надеялся на один след — метку из химчистки, — но он испарился.

— А метки изготовителей?

Ничего, Гови! И знаешь почему? Потому что этот серый костюм, что был на нем, — краденый. Это-то я установил.

— Продолжай, продолжай.

— Была метка одной такой химчистки в Вествуде, которая открылась в прошлом году. Ее не так легко было найти. В четверг я поехал в Лос-Анджелес кое-что передать Рэю Пинкеру. Заодно я зашел в химчистку и получил там фамилию и адрес человека, сдавшего этот костюм. Тогда я еще. не знал, что он краденый. Я просто места себе не находил от нетерпения. День уже кончался, а я еще ничего толком не узнал.

— Но потом-то ты что-то узнал? Ты видел этого человека?

— Я пытался это сделать, но дома никого не было.

Я говорил по телефону с горничной и описал ей костюм. Она сказала, что такой костюм, вместе еще со. многими вещами, был украден у хозяина четыре, месяца назад. Наверное, этот парень был грабителем. И вообще, что он там делал на дороге, где был сбит? Наверняка готовился к какому-нибудь грязному дельцу. Если хочешь знать мое мнение, то Майнер просто оказал городу услугу, задавив этого подонка!

— Скажи мне адрес и фамилию.

— Какой адрес? Какую фамилию? Я же сказал тебе, что след оборвался.

— Человека, у которого украли костюм. Я отправлюсь в Вествуд и хорошенько порасспрошу его.

— К чему это, если он все равно не знает, кто совершил кражу?

— Плохой след лучше никакого, Сэм. Ну, давай!

— Ты только зря потеряешь время, Гови.

Он пожал плечами и стал рыться в ящике стола. Наконец он нашел метку химчистки, к которой была приколота бумажка. Я прочел: «Дж. Томас Ричардс, Джанкл Плэйс, 3, Вествуд».

— Позвони им сначала по телефону, дружище, — посоветовал Сэм. — Как я понял, хозяев нечасто застанешь дома.

— Обязательно. Еще одно, Сэм…

— Чего еще тебе надо? Мою рубаху?

Он был издерган всеми этими неприятностями, и я не мог сердиться на него.

— Шериф подпрыгнет от радости, когда ты передашь ему эту карточку, Сэм. Ты можешь сделать это сейчас?

— Я пойду к нему, как только отделаюсь от тебя.

— Я тебя долго не задержу. Все, что мне надо, это фотографии, которые ты сделал с того мужика, которого сбил Майнер.

— Ты прекрасно знаешь сам, Гови, что эти фотография не должны покидать моего кабинета.

— Я обещаю, что принесу их обратно.

— Ты надеешься опознать его?

— Хочу попробовать. И если мне это удастся, первому я сообщу об этом тебе.

— Я верю, мой мальчик, но вряд ли тебе что-нибудь удастся сделать.

Улыбка Сэма была похожа на гримасу. Он так надеялся со временем стать шерифом.

— Посмотрим. Дай мне их, Сэм.

Он встал, открыл небольшой стальной сейф и стал в нем копаться. Луч солнца упал на его профиль, и мне показалось, что старик похож на древнее изваяние, пыльное и заброшенное.

— Не беспокойся, Сэм, ты получишь свою пенсию, — проговорил я, но так тихо, что он ничего не расслышал.

Наконец фотографии нашлись, и Сэм положил их на стол, Я увидел их в первый раз. Мертвец на фотографиях казался моложе того, которого я видел в морге. Возможно, при жизни у него была вовсе не отталкивающая внешность, но на фотографии на него было неприятно смотреть: раздавленный нос, перекошенная челюсть, изуродованный глаз. Одни только волосы казались не тронутыми аварией.

— Видимо, колеса проехались прямо по нему, — сказал Сэм. — Грудь была раздавлена, череп треснул…

— Судя по этим фотографиям, он был блондин?

— Блондин с серо-голубыми глазами. Рост метр шестьдесят восемь, вес около семидесяти килограммов. Мне кажется, что при жизни он был, что называется, красивый парень.

— Особые приметы были?

— Одна.

Он протянул мне фотографию руки погибшего с надписью: «Левая рука». На ней была татуировка: молодая гавайка с венком из цветов на шее и надписью «Алоа».

— Надо думать, он был моряком.

Сэм дрожащими руками закрыл папку.

— Устал? — спросил я.

— Нет. Просто зрелище трупов начинает меня угнетать. Под старость я, видно, стал впечатлительным. Но, видит Бог, сколько я повидал их на своем веку! Хочешь верь, хочешь — нет, но разве такой я был в молодости! Да знаю я, что это по моей вине были испорчены отпечатки пальцев! Но я весь дрожал, когда делал эту работу. Я все думал об этом молодом человеке, который лежал передо мной раздавленный, мертвый… Я просто не мог…

Сэм схватил меня за рукав.

— Я очень старый, Гови?

— Все побаиваются мертвых, Сэм. Это совершенно нормально.

— Не произноси этого слова, Гови! Не говори мне о смерти! Когда я слышу это, мне хочется заткнуть уши. Что за проклятая жизнь — столько этого видеть! Когда-то мне было все нипочем, но теперь я чувствую, что. настал мой черед.

— Ты просто напрасно думаешь об этом, Сэм.

Я попрощался с ним, сел в свою машину и сломя голову помчался к Лос-Анджелесу, а его слова все звучали у меня в ушах.

Глава 14

Сыскное агентство ACME располагалось на втором этаже, небольшого здания, первый этаж которого был занят обществом по аренде помещений. Несмотря на интенсивное в этой части улицы движение, мне удалось запарковать свою машину, и вскоре я уже не спеша поднимался по пыльным, изношенным ступеням. Как я и ожидал, все помещения ACME были заперты, но в конце коридора была телефонная кабина, откуда я и позвонил Дж. Томасу Ричардсу в Вествуд. Прислуга сообщила мне, что Ричардсы поехали играть в гольф и что я имею шанс увидеть их в клубе «Вэл Эр», но к обеду они должны возвратиться домой.

Я просмотрел список телефонов на стене кабины и обнаружил, что агентство имеет номер, по которому можно обратиться в случае крайней необходимости.

Мне ответил мужской голос:

— Бурк слушает. Это ты, Кэрол?

— Нет, это не Кэрол. Говорит Говард Кросс, ответственный. по надзору за условно осужденными из Пасифик Пента.

— Мы знакомы?

— Нет, но думаю, что скоро познакомимся. Дело идет об убийстве и похищении.

— Благодарю, но меня это не интересует, Такие дела я оставляю полиции… Как вы сказали? Ответственный по надзору за условно осужденными?

— Вы не дали мне закончить. Вы — директор ACME?

— Да. А почему это вас интересует?

— Один из ваших служащих замешан в это дело.

— Сэмми? Не Сэмми Тэчер, надеюсь?

— Мы не знаем его имени.

— Он отказывается говорить?

— Он не может говорить. Вот уже восемь часов как он мертв.

Бурк молчал добрых десять секунд. Где-то зазвонил телефон, видимо, в одном из кабинетов на этаже. Никто, естественно, не ответил, и звонок прекратился.

— А на каком основании вы решили, что он работал у нас? — наконец спросил Бурк.

— Он пользовался визитными карточками вашего агентства.

— Опишите его.

— Крепкое сложение, рост около метра восьмидесяти, примерно шестьдесят лет. Лысый, но иногда носил рыжеватый парик.

В трубке снова наступило молчание.

— Вы его знаете, Бурк?

— Да-а, — каким-то очень усталым голосом ответил он. — Что с ним случилось?

— Он был убит.

— А…

— А как его имя?

— Арт Лемп. Он работал у меня некоторое время в прошлом году, но потом я его вышвырнул.

— Мне нужны о нем самые подробные сведения. Когда мы можем с вами встретиться?

— Не сейчас. Я жду звонка жены и не могу…

— Послушайте меня, Бурк, — перебил я его, — этот тип сегодня утром похитил мальчика четырех лет. Лемпа убили, но ребенка не вернули. Вы единственный человек, который может, дать нам хоть какой-то след.

— Понимаю… Хорошо, я согласен встретиться. К тому же Кэрол уже, видимо, не позвонит. Где вы сейчас находитесь?

— В коридоре вашего офиса.

— Я живу неподалеку. Подождите там, я буду через пять минут.

Он появился раньше, чем я успел выкурить сигарету. Это был человек моего возраста, широкоплечий, с резкими чертами лица и недоверчивым взглядом. Пока мы пожимали друг другу руки, он успел внимательно оглядеть меня. От него явно пахло спиртным.

Открывая дверь в свой кабинет, Бурк спросил:

— У вас есть какой-нибудь документ, подтверждающий вашу личность?

— Я никогда не ношу его с собой, но вы можете позвонить шерифу Пасифик Пента и справиться обо мне. Он все равно скоро сам захочет поговорить с вами.

Бурк посторонился и пропустил меня вперед.

— Да ладно, я вам верю, — сказал он. — К тому же. у вас вид надежного человека.

— Как вас зовут?

— Говард Кросс.

— Заходите, Говард. Я сделаю для вас все, что смогу.

Его маленький кабинет был, к моему удивлению, чисти со вкусом обставлен. Бурк сел на край стола и указал мне на кресло.

— У меня, честно говоря, Говард, сейчас скверный период. Неприятности с некоторых пор просто сыпятся со всех сторон. Начиная с того, что моя жена уже в третий раз оставила меня. Как раз сегодня у нас с ней должно было состояться объяснение. Сами понимаете, старина, это тяжкое дело. Я занимаюсь чужими разводами, но не могу удержать собственную жену. Вы скажете — пусть уходит. Но я этого не хочу.

— Давайте поговорим о Лемпе, Бурк. Я очень сочувствую вам, но это, к сожалению, не относится к делу, которое привело меня сюда.

Он грустно посмотрел на меня.

— Простите… Что же случилось со старым Артом?

— Его закололи стилетом сегодня утром в его собственной машине. Он только перед этим получил деньги выкуп за ребенка. Деньги, конечно, исчезли.

— Много?

— Пятьдесят тысяч.

Бурк пошевелил губами.

— Как я вижу, Арт решил заняться крупными делами. Он не должен был этого делать. Это ужасно, что с ним случилось. Только не подумайте, что я что-нибудь об этом знаю. Я уже шесть месяцев вообще не видел Ар-та. Скажу вам откровенно: в декабре я вышиб его за дверь пинком в зад. И это не образное выражение.

— За что?

— Я уже давно собирался это сделать и не жалею, что наконец сделал. Мне вообще не надо было его нанимать. Но я сделал это по просьбе одного приятеля.

— Какого приятеля?

Бурк недоверчиво посмотрел на меня.

— Вам не кажется, что теперь вы несколько отклоняетесь от темы?

— Не кажется. Лемп был в деле не один. Я пытаюсь найти его сообщников.

— Честно говоря, это был не приятель, а приятельница. Маленькая блондиночка по имени Молли Фэйн. По крайней мере, под этим именем я ее знал. В прошлом она оказала мне одну услугу. Так вот, однажды Молли заговорила со мной об Арте. Сказала, что он сыщик, ходит без работы… В общем, уговорила меня его взять.

— Когда это произошло?

— В начале октября. Только через два месяца я раскусил его. Я бы сумел сделать это и раньше, но у меня как раз были неприятности с Кэрол. Женщины… Признаться, в этом смысле я немного слабоват. Я действительно частенько бывал виновен перед ней. А теперь…

— Где мне найти эту Молли Фэйн?

Его лицо напряглось.

— Буду с вами откровенен, Говард…

— Достаточно будет, если вы просто скажете мне правду.

Я никогда не доверял людям, которые начинали свои ответы со слов об откровенности.

Бурк расхохотался и хлопнул меня по плечу.

— Вы правы, старина! Правду, только правду, ничего, кроме правды. Это и мое правило. Итак, я не видел Молли в этом году. Я покончил с ней тогда же, когда и с Лемпом. И по той же причине. Я могу вам об этом рассказать… — он помолчал, словно ожидая, что услышит в ответ аплодисменты. — Они оба зарабатывали, используя работу Лемпа у меня.

— Шантаж?

— Не совсем, но близко. Дело в том, что моя клиентура — это в основном ревнивые жены, — Бурк презрительно фыркнул. — У большинства из них и причин-то для ревности нет, но так уж устроена жизнь. Я не сторонник разводов и всегда стараюсь как-то уладить дело. Но у Арта Лемпа было на уме совсем другое. Он умышленно скомпрометировал по меньшей мере двух мужей своих клиенток, хотя против них абсолютно ничего не было. Я поручил ему следить за одним человеком, а он подсунул ему в постель Молли. В нужный момент появился их приятель фотограф, и дело было сделано. Один из клиентов вынужден был выкупить у Лемпа негатив, а другой явился сюда со скандалом. Вот в тот день я и спустил Лемпа с лестницы, — Бурк улыбнулся, словно эти воспоминания были ему приятны. — Потом я позвонил Молли, и заявил ей, что между нами все кончено. Больше я их обоих не видел. Если бы я не боялся за репутацию своей фирмы, я бы. отвел обоих в полицию.

— А где тогда жила Молли?

— Не знаю.

— Тогда дайте мне ее телефон.

— Его я тоже не знаю.

— Вы же говорите, что звонили ей?

— Через ее подругу, — смущенно объяснил Бурк. — Все сообщения для Молли принимала ее подруга.

— Но она-то, наверное, должна знать, где находится Молли.

— Сомневаюсь, потому что она сидит в тюрьме. Попалась полиции нравов. Возможно, в компании с Молли. Мне-то лично на это наплевать.

— Славные друзья у Лемпа! — Я не сказал «у вас». — А этот фотограф которого вы упомянули?

— Его я никогда не видел. Если бы я его знал, с ним бы уж я расправился. Я даже его имени, к сожалению, не знаю.

— И адреса тоже?

— Думаю, он жил вместе с Лемпом в одном таком отеле в южной части города. Во всяком случае, именно там были сделаны последние фотографии.

— В отеле «Сансет»?

— Вы его знаете?

— Машина, в которой был убит Лемп, была зарегистрирована на имя некоего Кэрри Сноу, который якобы жил в этом отеле. Кстати, Кэрри Сноу — это имя вам ничего не говорит?

— Абсолютно. Если это и фотограф, то вряд ли вы найдете его в отеле «Сансет». Лемп выехал оттуда в тот же день, как я его выкинул. Скорее всего, его дружок последовал за ним.

— Вы не могли бы дать мне приметы фотографа?

— Конечно, не могу, раз я его не видел. Но я могу подробно описать вам Молли Фэйн. Прежде всего, это ее псевдоним, сценическое имя.

— Она актриса?

— Эти потаскухи все до одной считают себя актрисами.

— Давайте ее приметы.

— Маленькая, хорошо сложенная блондинка из тех, что встречаются по сотне в день. Блондинка она, кстати, крашеная. Рост примерно метр шестьдесят, вес — около пятидесяти килограммов. Ножки — просто прелесть. Утверждает, что ей девятнадцать лет. Если встретитесь с ней, не верьте ни единому ее слову. Она постоянно лжет. Правда, все женщины таковы. Я женат и знаю это.

— Значит, вы необъективны. Цвет глаз?

— Фиалковый. И, поверьте, она умеет ими пользоваться. Молли видит даже то, что лежит у вас в кармане.

— Особые приметы есть?

— Не заметил. Прекрасный цвет лица. Только очень странно, что ей не удается загореть. — Бурк замолчал и задумался. — Да, я почему-то никогда не думал об этом раньше.

Зазвонил телефон, Бурк снял трубку.

— Кэрол, это ты, малышка?

Но это была не Кэрол.

— Да, мистер Форест, это агентство, — заговорил Бурк совсем другим тоном. — Да, я его директор.

Он ответил на несколько вопросов насчет Арта Лемпа, потом я услышал свое имя, и Бурк протянул мне — трубку.

— Тип из Федерального хочет говорить с вами.

— Примите мои поздравления, Кросс, — достаточно агрессивно начал Форест. — Вы здорово обскакали нас, но советую быть поаккуратнее на поворотах. Рискуете сломать себе шею.

— Я всегда аккуратен. Какие новости о маленьком Джонсоне?

Бурк, нервно ходивший по кабинету, вдруг замер и стал прислушиваться.

— Мы прочесали весь юго-восток, — ответил между тем Форест. — Заблокированы все дороги штата. Есть некоторые сведения о найденном вами «крайслере». Он был куплен в прошлом декабре в магазине подержанных машин неким Кэрри Сноу. Пока мы о нем ничего не знаем. Ищут продавца, с которым он имел дело. А что нового у вас?

— Бурк рассказал мне о подружке Лемпа, некоей Молли Фэйн. Но вам лучше самому приехать сюда и поговорить с Бурком.

— Я намереваюсь это сделать. Ему можно доверять?

— В этом деле — да. Он рядом со мной.

— Попросите его выйти из комнаты.

— Не могу. Это его кабинет, но мне кажется, что он надежный парень.

— Тысяча благодарностей, сэр, — сказал Бурк за моей спиной.

— Я не доверяю частным детективам, — устало произнес Форест. — Когда постоянно возишься в грязи, трудно не запачкаться. Можете передать ему трубку?

Бурк ответил на множество вопросов, касающихся Молли, Лемпа и себя самого. Напоследок он обещал Форесту дождаться его в своем кабинете и положил трубку. Когда он повернулся ко мне, у него был усталый и раздраженный вид.

— Вас он тоже просил подождать его, мистер Кросс.

— И не подумаю. Но вам действительно лучше его дождаться.

— Новые неприятности! — простонал Бурк. — Что за год! Боже мой! Вы знакомы с этим Форестом?

— Сегодня познакомился. Не бойтесь, он вас не укусит.

— Вы думаете? Теперь я все равно по уши в этом деле, — он задумчиво потер подбородок. — Вы мне не сказали, — что похитили сына Джонсона.

— Я не знал, что вас это заинтересует.

— О, наоборот. Я предпочел бы вовсе не знать этого. Если так пойдет дальше, я стану монахом и уйду в пустыню. Жаль, что у меня нет возможности это сделать.

— Не могли бы вы изъясняться понятнее, мистер Бурк? Мне начинает казаться, что вы не все мне сказали.

— Если вы думаете, что я что-то пытаюсь от вас скрыть, вы заблуждаетесь. Сейчас я вам кое-что расскажу, — опустив голову, он сделал круг по кабинету, потом тяжело плюхнулся в кресло. — Миссис Джонсон ваш друг? — спросил он.

— Я этого не говорил.

— Я знаю и ее, и ее мужа. Он был моим клиентом. Как зовут старика?

— Абель. Но не такой уж он старик.

— Для нее — даже слишком. Это он сам мне говорил. Он пришел ко мне шесть или семь месяцев назад, сказал, что прочитал мое объявление в газете. Я вам говорил о ревнивых женах, но бывают и ревнивые мужья.

В глазах у меня вдруг потемнело, и я почувствовал что-то вроде удара в желудок.

— Продолжайте, — услышал я свой собственный голос. — Значит, он был ревнив?

— Он ревновал ее к одному адвокату по фамилии Зейфель или что-то в этом роде. Если вас это интересует, я могу посмотреть в своих архивах.

— Не стоит. Его фамилия действительно Зейфель.

Он краем глаза посмотрел на меня.

— Джонсон не выдвигал определенных обвинений, он просто хотел знать правду. Он говорил, что сомнения убивают его.

— И чем это кончилось?

— Я считал, что это дело похоронено, но теперь мне приходит в голову — не совершил ли я ошибки. Слежкой был занят этот Лемп… Он сам уговорил меня поручить это дело ему. У меня тогда была уйма дел, и все мои сотрудники были заняты. Вот я и отправил Лемпа в Пасифик Пент. Он следил за миссис Джонсон в течение пяти или шести дней. Это было в ноябре. Рапорт был отрицательный. Раза два миссис Джонсон посещала адвоката, но во время их встреч всегда присутствовала третья персона. Либо сам Джонсон, либо мать Зейфеля. И я сообщил Джонсону, что он зря тратит деньги.

— Но теперь вы в этом не так уверены?

Я старался не демонстрировать своих эмоций, но у Бурка был тонкий слух на такие дела.

— Не сердитесь на меня, — сказал он. — У меня и без этого хватает неприятностей, — он театральным жестом воздел к потолку руки. — О’кэй, вы переживаете из-за этой драмы, но постарайтесь смотреть на вещи объективно. Я ведь не ясновидящий. Рапорт Лемпа не стоил бумаги, на которой был написан, но теперь я задаю себе вопрос — не скрыл ли он что-нибудь? Может, он наметил для себя крупное дельце? Вспомнив, как он уговаривал меня поручить ему это, можно предположить, что похищение он задумал еще раньше. Вот он и не стал писать правды в рапорте. Это только осложнило бы выполнение задуманного.

— Могу я посмотреть этот рапорт?

— Бурк встал, подошел к столу и выдвинул один из ящиков.

— Его здесь нет! — воскликнул он, перебрав какие-то папки. — Наверное, Лемп унес его еще до того, как я его выгнал.

— Вы уверены?

— Посмотрите сами. Вот все, что осталось от досье.

Он протянул мне папку с надписью: «Расследование для Абеля Джонсона. Пасифик Пент. Проделана работа на сумму 125 долларов».

— Я уже вижу реакцию Фореста, — сказал я.

Он вернулся к своему креслу, открыл другой ящик стола, достал синевато блеснувший пистолет и стал внимательно его разглядывать.

— Вы играете в рулетку? — спросил он.

— Положите его на место! — приказал я.

— Я пошутил, Говард, — деланно улыбнулся он. — Надо вам сказать, что я большой шутник.

— Сейчас не время для шуток, Бурк. Если вы знаете что-нибудь, еще, то сейчас самое время рассказать это мне.

— О чем, например?

— Дайте хотя бы адрес Молли Фэйн. У меня такое ощущение, что вы хорошо знали эту девицу. Даже не исключаю, что вы и сейчас с ней встречаетесь.

— Ошибаетесь, старина, — лицо его было непроницаемо, но я видел, как дрожали его руки. — Я не видел эту маленькую ведьму с декабря.

— А где вы обычно встречались с ней?

Он пристально посмотрел на меня.

— А разве она в чем-то замешана?

— Она была заодно с Лемпом, а тот пока что является центральной фигурой в этой пьеске. Поймите, Бурк, ваш единственный шанс остаться непричастным ко всему этому — рассказать все, что вам известно, и даже еще больше.

Он слегка похлопал себя по правому колену.

— Я виделся с ней раз или два в ее квартире. Скорее всего, теперь она там не живет, но она могла оставить адрес, чтобы ей пересылали корреспонденцию. Во всяком случае, это какой-то след. Она жила в Голливуд Эст.

Он дал мне адрес.

— Спасибо, Бурк. Но почему вы не сказали мне этого раньше?

— Держу пари, что она в тюрьме, — он громко хлопнул себя по лбу. — Я просто дурак, Кросс. Я сексуален больше, чем следует. И я не слишком разборчив с этими бабами. Может быть, это признак неполноценности?

Я покинул его.

Глава 15

Ее квартира находилась над гаражом, в пристройке. Окна не были освещены, но в основном здании они светились, и я даже слышал звук радио.

Я позвонил. Радио умолкло, раздались приближающиеся к двери шаги. Потом дверь приоткрылась на несколько сантиметров, и я смутно увидел женское лицо. Она не сняла цепочки и разглядывала меня через очки.

— Кто вы такой? — спросила женщина. — Вы помешали мне слушать мою любимую программу. Что, теперь мы уже не имеем права спокойно слушать радио?

— Очень сожалею, что побеспокоил вас, мисс, но у меня срочное дело. Мне нужно найти молодую девушку, которая называла себя Молли Фэйн.

— Я не знаю, где она, — сухо ответила женщина. — Если вы один из ее дружков…

— Я уполномоченный по надзору за условно осужденными, — вынужден был сказать я, поскольку она уже собралась закрыть дверь. — Я веду очень важное расследование.

Атмосфера сразу переменилась, и мне даже показалось, что женщина удовлетворенно, улыбнулась.

— Уверена, что у нее неприятности! Так ведь? Я не раз предупреждала ее. Она меняла мужчин как рубашки, даже чаще. В мое время молодая девушка не смела даже первая обратиться к мужчине. Мой отец был очень строг и…

— Могу я войти?

Она сняла цепочку.

— Не обращайте внимания на беспорядок в доме.

Комната оказалась чисто убранной, но мебель была очень старой, даже календарь был десятилетней давности. Воздух в помещении был затхлый. Женщина указала мне на ветхое кресло.

— Садитесь, пожалуйста, мистер…

— Кросс. Говард Кросс.

— Моя фамилия Трентон, мисс Тильда Трентон. Рада с вами познакомиться, мистер Кросс.

Мы расположились рядом с радиоприемником.

Мисс Трентон наклонилась ко мне и с любопытством спросила:

— Что она натворила?

— Я пытаюсь найти ее. Я полагаю, что она уже не живет у вас?

— Она жила здесь в течение месяца. Если она вернется, я не сдам ей квартиры, даже если она встанет передо мной на колени, — мисс Трентон злорадно ухмыльнулась. — Но она не вернется. Она осталась должна мне за целую неделю и удрала, пользуясь моим отсутствием. Но мне даже не жаль пропавших денег, я сдала помещение очаровательной паре.

— Когда она уехала?

— В начале января. Точной даты я вам сказать не могу.

— И ©на не оставила вам своего нового адреса?

— Конечно, не оставила! Она задолжала мне восемнадцать долларов. Она говорила, что ждет больших денег и что ей обещан ангажемент. А однажды она даже с гордостью заявила мне, что один молодой человек собирается на ней жениться. Ба! Да ни один нормальный человек, ни молодой, ни старый, на ней никогда не женится!

— Почему?

— Потому, мистер Кросс, что она развратна и аморальна! Я знаю некоторых ее приятелей. Нечем гордиться, должна я вам сказать. Честно говоря, я как раз собиралась выставить ее за, дверь, когда она удрала, — мисс Трентон провела рукой по своим вьющимся волосам. — У меня доброе сердце, сэр, и я всегда страдаю от этого. Это большой недостаток.

— Значит, она удрала, А из своих вещей она здесь ничего не оставила?

Мисс Трентон подумала.

— Кажется, нет.

Я сразу понял, что она лжет, так как делать это она явно не умела. Ее очки запотели, она кашлянула.

— Я сдавала ей меблированную квартиру. Она увезла только свою одежду.

Я принял более официальный, вид.

— Мисс Трентон, я вижу, что вы благородная женщина и блюдете закон. Поэтому я доверяю вам и скажу нечто такое, чего не сказал бы никому другому. Молли Фэйн замешана в деле о похищении ребенка. Если, вы располагаете хотя бы малейшими сведениями о ней, сведениями, которые хоть в какой-то степени могут способствовать нам в наших поисках, ваш долг сообщить, их мне. А также отдать мне все предметы, которые ей принадлежали. Это тоже облегчит нам работу.

— Похищение! — воскликнула мисс Трентон. — Какой ужас! — она вся дрожала. — Я не имею ни малейшего представления, где Молли. Я уже говорила вам, что не видела ее с января. Но я могу сообщить вам все, что знаю, о его личной жизни. Может, это вам поможет. Она вела беспорядочный образ жизни. У нее постоянно были мужчины… Они все очень шумно вели себя — пили, танцевали, кричали, ругались. Если бы я рассказала вам хоть часть того, что мне довелось слышать…

— Вы слышали их разговоры?

— А как же! Девица занимала помещение над гаражом, где я держу машину. Иногда, когда я возвращаюсь с работы, у меня нет сил выйти из машины, и я какое-то время вынуждена в ней сидеть. В такие дни я не могла их не слышать. А иногда приходилось лезть за чем-нибудь на чердак, а перегородки в этом доме очень тонкие… У меня просто сердце иногда заходилось, когда я слышала, как эта девица разговаривает.

— А не приходилось ли вам случайно видеть ее посетителей?

— К несчастью, нет. Лестница, которая ведет в ее квартиру, находится с противоположной от гаража стороны. Кроме того, Молли старалась, чтобы ее дружки приходили и уходили в мое отсутствие.

— Но машины их вы, конечно, видели?

— Я ничего не понимаю в машинах. У меня самой старый «форд» моего отца.

— Но, может, вы слышали какие-нибудь имена?

Мисс Трентон склонила голову набок с видом старательной ученицы.

— Был один, которого она называла Артом или Арти, но я не знаю его фамилии. Они ссорились каждый раз, когда он приходил, при этом обзывая друг друга такими словами, что мне стыдно их вам повторить, мистер Кросс.

— А по каким поводам они ссорились?

— Не могу вам сказать. Я ведь не подслушивала их специально, сэр. Так, обрывки фраз, вот и все.

— Конечно, конечно, я понимаю, мисс Трентон.

— Он все время убеждал ее куда-то с ним отправиться, а она отказывалась. Она говорила, что он не сможет ее обеспечить, она-де может рассчитывать на лучшее. Молли обзывала его жуликом и мошенником. Поверьте, мистер Кросс, их действительно было страшно слушать. А вот другой казался более приятным. Заметьте, я не говорю — «приятным», я говорю — «более приятным».

— Что это за другой? Кто он?

— Более молодой. Он приходил к ней чаще, чем Арт, и у него был очень красивый голос… Разумеется, они тоже ссорились, но тут все было наоборот. Она сама постоянно просила Кэрри, чтобы он на ней женился.

— Кэрри?

— Я сказала «Кэрри»? Это имя внезапно вспыхнуло в моей памяти. Да, его так звали, но фамилию я тоже не знаю.

— Кэрри Смит или, может, Кэрри Сноу?

— Не знаю, мистер Кросс. Они всегда называли друг друга только по именам.

— А о чем они говорили?

— О себе. Каждый говорил о себе. Этот Кэрри говорил, что не доверяет ни одной женщине, она же утверждала, что не похожа на других. Иногда он смеялся над ней, тогда она начинала плакать. Мне даже становилось ее жалко.

Я снова принял официальный вид.

— Мисс Трентон, я понимаю, что вы светская женщина, и потому заранее прошу простить меня за нескромный вопрос. Эти молодые люди жили вместе?

— Разумеется, нет. Я бы этого в своем доме не потерпела бы. Но иногда Кэрри оставался, у нее на ночь. Они болтали… Я страдаю бессонницей и не могла не слышать их.

— А этого Кэрри вы когда-нибудь видели?

— Один или два раза. Во всяком случае, я полагаю, что это был он, потому что видела его ранним утром, удирающим от нее. Я рано встаю, мистер Кросс. И не потому, что мне это нравится. Я просто вынуждена это делать, так как моя служба находится на другом конце города, а мне надо быть там без пяти минут восемь.

— Вы можете его описать?

— По-моему, не старше тридцати… Наверное, многие женщины считают его красивым… Ну, те, которым нравится такой тип — светлые волосы и правильные черты лица. Но взгляд у него, я бы сказала, какой-то очень беспокойный. И все-таки выглядит он прилично и может произвести даже приятное впечатление.

— Вы должны были видеть его машину, мисс Трентон. Постарайтесь вспомнить, как она выглядела.

— Машина у него была большая, — ответила она после долгого раздумья. — Синего цвета.

— Какой модели?

— Не новая, но в хорошем состоянии. А в — моделях я не разбираюсь.

— Может, это был «крайслер»?

— Не могу вам сказать, мистер Кросс. Я только помню, что машина была закрытая.

— Пожалуйста, мисс Трентон, подумайте еще немного. Я уверен, что если вы еще немного напряжете память, то сможете дать мне еще какую-нибудь информацию о Кэрри.

— Он тоже похититель?

— Вполне возможно, — на самом-то деле я очень сомневался в этом, я полагал, что он уже лежит в могиле. — Посидите, пожалуйста, и подумайте, а я схожу к своей машине и принесу кое-что, чтобы показать вам.

Я вернулся минут через пять с портфелем в руке, хотя мне очень не хотелось возвращаться в эту гостиную, запах которой напоминал мне о египетской гробнице и был невыносим. Мисс Трентон сидела на прежнем месте, но на коленях у нее лежал теперь черный прямоугольный футляр.

— Я вспомнила, мистер Кросс! — с триумфом заявила она. — Молли забыла здесь вот это, Только не подумайте, что я хотела оставить его себе, хотя она и не заплатила мне за квартиру!

— И что же это такое?

— Это фотокамера, я нашла ее в бельевом шкафу. Правда, я не думаю, что она принадлежит ей. Как-то я видела, что Кэрри фотографировал ее перед домом, Это было в воскресенье, на ней был только купальный костюм. Я, как только увидела их, сразу приказала вернуться в дом. Ведь их могли увидеть мои соседи — что бы они подумали!

Я вынул фотоаппарат из футляра. Он был не новый, но в хорошем состоянии. Купленный по случаю, он должен был стоить около ста долларов. Но меня больше всего заинтересовала надпись на футляре — «УСС, Эрика Бай», затем, следовал инвентарный номер морского ведомства, проставленный также и на самом фотоаппарате.

— Это собственность государства, мисс Трентон, — сказал я, глядя ей в глаза.

Она отвела взгляд.

— Но я и не собиралась ее присваивать, я просто не знала, что с ней делать, — сказала она смущенно. — Молли ведь уехала, не оставив адреса, и я решила сохранить эту вещь, пока за ней не придут. Я ведь не нарушила закона, правда?

— У Молли был друг по фамилии Майнер? Фред Майнер?

— Это имя мне ничего не говорит, — она вытерла руку о юбку, как бы стирая всякий след от аппарата. — Вы задали мне столько вопросов, мистер Кросс, что у меня голова кругом пошла.

— Фред — это такой крупный мужчина, массивный, широкоплечий, за тридцать лет. Он был ранен на войне в позвоночник, и это мешало ему наклоняться. Он часто ходит в синем морском мундире, только без знаков отличия. У него крупная голова, рыжеватые волосы и серые глаза. Нижняя челюсть квадратная, нос прямой. У, него низкий голос и акцент людей с юго-востока. Кроме того, он часто употребляет морские словечки.

— Кэрри тоже! — неожиданно воскликнула она. — Он употреблял морские словечки!

— А как насчет Фреда Майнера? Вы так и не ответили на мой вопрос.

— Судя по вашему описанию, я его не видела, но это вовсе не значит, что он сюда не приходил. Неужели вы думаете, что у меня хватило бы времени разглядывать всех, кто приходил к Молли?

— Я очень хорошо понимаю вас, мисс Трентон, и очень благодарен вам за те важные сведения, которые вы мне сообщили. Но у меня есть к вам еще одна просьба, к сожалению, довольно неприятного свойства. Я хочу показать вам фотографии мертвого человека. Они сделаны сразу после наступления смерти. Пожалуйста, взгляните на них, может, вы опознаете этого человека.

— Ну… если это очень важно…

Мисс Трентон вздохнула и протерла очки, а я стал передавать ей одну за другой фотографии.

— Это Кэрри, — сдавленным голосом проговорила она. — Да, это, безусловно, он.

— Вы уверены?

— Да, я видела эту татуировку на его руке, когда он фотографировал Молли. Только я не пойму — вы говорили, что он один из похитителей, а он мертв.

— Да.

— Значит, вы разыскиваете не преступника?

— По-видимому, так, раз он был сбит машиной.

— Какое несчастье! А я ожидала, его со дня на день. Я все думала, что он придет за своей камерой.

— Кстати, мисс Трентон, я должен ее забрать.

— Вы можете делать все, что считаете нужным, мистер Кросс, — она резко встала. — Во всяком случае, у меня нет намерения хранить память об этой девице или о ее дружках. Наоборот, я рада от всего этого избавиться!

— Доброй ночи, мисс Трентон. Не трудитесь провожать меня.

— Доброй ночи.

Она пошла включать' приемник, и, когда я запускал мотор, из дома раздалось окончание любимой передачи мисс Тильды Трентон, старой девы, которую я надеялся больше никогда не увидеть.

Глава 16

Джанкл Плэйс был тупиком метров триста длиной, расположившимся на холме, откуда был виден весь Вествуд. Дома стояли только по одной его стороне, с другой — холм довольно круто спускался к долине. Ричардсы занимали восьмой, последний на, улице, дом — двух; этажный особняк в стиле Тюдоров.

Прислуга-негритянка подозрительно глянула на мой портфель.

— Мистер Ричардс вернулся? — спросил я.

— Не знаю. А что вам угодно?

— Скажите ему, что я пришел по поводу кражи.

— Вы из полиции?

— Я работаю совместно с полицией.

— Что же вы сразу не сказали! Входите, вас обязательно примут.

Она привела меня в комнату с низким потолком и стенами, сплошь заставленными книжными шкафами. Некоторые книги были в роскошных переплетах, но я мог бы побиться об заклад, что их никто не читал. Скорее всего, они были куплены целой библиотекой.

Вскоре появился мужчина лет пятидесяти. Он подошел ко мне и решительным жестом пожал мою руку. У него было круглое лицо и вьющиеся с проседью волосы.

— Рад вас видеть, сержант. Всегда готов помочь нашей замечательной полиции, — выпалил он. — Вы любуетесь моей библиотекой? Она стоила мне больше пяти тысяч долларов. Жаль, нет времени прочесть их. А этот орган в алькове стоил мне три тысячи. Садитесь же! Выпьете стаканчик?

— Нет, спасибо. Но я не полицейский, я уполномоченный по надзору за условно осужденными. Моя фамилия Кросс.

— А, понимаю… — он немного замялся, но потом продолжил. — Я поклонник и вашей деятельности, мистер Кросс. Ваши парни делают замечательную работу. Хотите сигару?

— Нет, спасибо.

Он взял сигару и отрезал кончик.

— Вы не знаете, от чего отказываетесь. Я выписываю их прямо с Кубы. Четыреста пятьдесят за тысячу. Я заказываю их раз в два месяца. Может, вы считаете, что это вредно для здоровья? Так нет! Совсем нет! Сегодня, например, играя в гольф, я побил все рекорды. На пари, понимаете? Это принесло мне две сотни долларов!

— Примите мои поздравления, мистер Ричардс.

Ирония до него не доходила, он радовался как ребенок.

— Конечно. не Бобби Джонс, но я здорово играю. Могу играть и бесплатно, особенно когда при этом приобретаю новых друзей, — он закурил сигару и зажмурился от удовольствия, — Ли сказала мне, что вы пришли по поводу кражи. Держу пари, что вы нашли краденое.

— Увы, нет. Я пришел только для того, чтобы получить от вас некоторые сведения.

— Насчет того, что было украдено?

— Насчет вора, — ответил я, но он, кажется, не слушал меня.

— Страховая компания согласилась возместить мне ущерб. Четырнадцать сотен плюс двадцать долларов, из них триста сорок — за костюм. Сначала они не верили, что я заплатил за него целых триста сорок долларов, но я показал им счет, и им некуда было деваться. Совершенно новый, костюм, я надевал его один раз, и его только вернули из чистки. Наверное, его повесили в прихожей, а парень увидел его и прихватил.

— Вы видели этого парня?

— Нет, его видела Мэйбл. Мэйбл — это моя жена. Кажется, она с ним даже довольно долго беседовала. Она пригласила его сюда, а он нас обокрал, — мистер Ричардс рассмеялся. — Так что вы хотели узнать? А может, вы хотите мне что-то предложить?

— У меня есть с собой несколько фотографий… — я указал на свой портфель. — Могу я повидать вашу жену?

— Конечно, — он открыл рот, чтобы позвать ее, но вспомнил, что он богач, подошел к стене и позвонил. — Зачем мне кричать, когда я могу вызвать прислугу и распорядиться, чтобы она позвала Мэйбл? Служанка, которую вы видели, получает у меня две сотни в месяц с едой и жильем. Когда я начинал, у меня столько не было.

Я не очень много сумел узнать из его монологов и решил выяснить хоть что-нибудь.

— Но ведь вашего вора задержали? Может, ваша жена видела его в тюрьме?

— Нет, его не задержали, это была ошибка. Мэйбл бывает наивна и слишком доверчива, но она бы узнала его. К тому же ее даже не вызывали в полицию.

— Но тогда кто же просил вашу жену опознать подозреваемого?

— Детектив из страховой компании, на следующий день после того, как она узнала свои часы-браслет. Мне пришлось отдать обратно двести долларов за них. Это были уникальные часы! К счастью, свои часы с бриллиантами Мэйбл держит в сейфе.

Мне еще никогда не приходилось допрашивать такого бестолкового типа. Я так и не узнал ровным счетом ничего из всей его болтовни.

— Если я правильно понял, — медленно проговорил я, — страховой компании удалось найти ваши часы?

— Точно! Ровно через пятнадцать дней после кражи, у скупщика в Лос-Анджелесе. Им даже удалось выяснить, кто именно продал эти часы. Какой-то фотограф из Пасифик Палисада.

— Фотограф?

— Да. Вор тоже был фотографом, по крайней мере, выдавал себя за такового. Но это был не тот. Тот, кто продал часы скупщику, сказал, что купил их у одного клиента, и, кажется, он говорил правду. Мэйбл ездила с этим типом из страховой компании в Пасифик Палисад. Она вошла в фотоателье и спросила, во сколько ей обойдется художественный портрет. Она прекрасно справилась со своей ролью, можете мне поверить. Она всегда была хорошей актрисой. Я лично поставил с ней тридцать фильмов.

На пороге появилась горничная.

— Вы вызывали меня, мистер Ричардс?

— Да, скажите миссис Ричардс, чтобы… Одним словом, попросите ее спуститься ко мне в библиотеку.

Когда горничная вышла, я спросил хозяина:

— Надеюсь, что миссис Ричардс вполне здорова? У нее не больное сердце?

— У Мэйбл? Она здорова как лошадь!

Подумав, он все-таки бросил на меня вопросительный взгляд.

— Фотографии, о которых я говорил, сняты с мертвого человека.

— Мертвого?!

— У него не слишком приятный вид, так как он погиб при несчастном случае. Я хотел вас об этом предупредить.

— Ба! Она достаточно их повидала!

— Что я повидала, Джесон? — раздался спокойный женский голос.

Миссис Ричардс вошла в комнату совершенно бесшумна Это была высокая, стройная женщина, и если бы не легкая седина в волосах, ее можно было бы принять за молодую девушку. На ней было черное, не слишком открытое вечернее платье.

— Что тут происходит? — спросила она.

— Вот этот джентльмен… Мистер Кросс, не так ли?.

Так вот, он хочет показать тебе фотографии мертвеца…

— Ради Господа Бога, мистер Кросс! Что за странная мысль?

— Я полагаю, мадам, речь идет о человеке, который вас обокрал, — попытался объяснить я.

— По правде говоря, — заметила она, — «обокрал» — это в данном случае не совсем точное слово.

— В самом деле, — согласился Ричардс. — Это ты сама пригласила его и практически все преподнесла ему на блюдечке. Если бы мы не были застрахованы, я бы стал беднее на тысячу четыреста двадцать долларов. Нет, ошибся… — машина в его голове принялась считать. — Нет, только на тысячу двадцать, потому что часы были возвращены.

Миссис Ричардс положила руку на его плечо.

— Но так как мы все-таки были застрахованы, ты не потерял ни цента. Запомните это, — обратилась она уже ко мне.

— А как все это произошло, миссис Ричардс? — спросил я, надеясь получить наконец какой-нибудь вразумительный ответ.

— О, самым естественным образом! Этот молодой человек — у него, кстати, был изумительный голос — позвонил мне в одно февральское утро…

— Нет, это было в январе, — перебил ее муж. — Двенадцатого января, чтобы быть точным.

— Пусть в январе, — вздохнула Мэйбл. — Он сказал мне, что работает на один магазин и что он слышал о нашем доме как об очень комфортабельном, модно и со вкусом обставленном. Попросил у меня разрешения сделать несколько снимков. Я, разумеется, согласилась. Видите ли, мистер Кросс, я очень горжусь нашим домом и…

— Еще бы ты им не гордилась! — снова вмешался Ричардс. — Он стойл мне шестизначную сумму и…

— Помолчи немного, Джесон. Короче, этот фотограф явился утром с фотоаппаратом, треногой и всем прочим. Я показала ему весь дом, и он сделал несколько снимков… а может, только делал вид, что снимает. Я была столь легкомысленна, что оставляла его одного в нескольких комнатах, и он воспользовался этим. По-моему, он хватал все, что под руку подворачивалось. Я же обнаружила это несколько позже?.. А тогда еще умудрилась предложить ему бутылочку пива.

— Пиво, кстати, отличного качества, — снова возник Ричардс. — Прямо из Англии…

— И стоит очень дорого, — со смехом закончила его жена. — Не обращайте на него внимания, мистер Кросс. Он совсем не скупой, у него просто мания — переводить все в цифры. Какова моя стоимость, Джесон? Можешь ответить сразу?

— Ты имеешь в виду — для меня? Миллион долларов!

— Выдумщик. Я просто старая кляча.

— Не говори так вульгарно, дорогая!

— Я никогда не корчу из себя, аристократку, — она повернулась ко мне. — Покажите мне эти фотографии, мистер Кросс.

Я протянул ей их. Она нахмурилась, разглядывая изуродованное тело.

— Бедняга! Что с ним случилось?

— Его сбила машина. Вы узнаете его?

— Я думаю, что это тот самый человек, но я бы не рискнула поклясться в этом.

— Этого я от вас и не прошу. Но ведь можно сказать, что вы, миссис Ричардс, почти уверены в этом?

— Да, мне кажется. Когда он погиб?

— В прошлом феврале.

Она вернула мне фотографии и сказала мужу:

— Видишь, я же говорила тебе, что этот фотограф из Пасифик Пэлисад — совсем другой человек. Он старше, солиднее и волосы у него гораздо темнее.

— Тем не менее мне хотелось бы поговорить с ним, — сказал я. — Где находится его ателье?

— Я уже не помню адреса, но попытаюсь объяснить вам, как туда проехать. Вы знаете перекресток, где бульвар Сансет пересекается с Пляжем прогулок?

— Слева, если ехать на север.

— Да. Вот там вы его и найдете. В тех местах просто нет другого фотографа, а у него на витрине выставлены портреты, — она слегка пожала плечами. — Надо сказать, что это одно из самых печальных мест, какие мне только попадались.

— Почему?

— Кругом такая нищета и просто пахнет мошенничеством. И этот человек даже ничего не понимал в фотографии.

— Мэйбл просто презирает тех, кто ничего не добился в жизни, — заметил Ричардс. — Это напоминает ей ее собственное детство и раннюю юность. Она работала и хлебнула горя, пока не встретила меня.

— Ваш муж сказал мне, миссис Ричардс, что вы разговаривали с этим фотографом с Пляжа прогулок. Это действительно так?

— Да. Детектив из страховой компании попросил меня отправиться туда и прикинуться клиенткой. Я задала этому фотографу несколько вопросов относительно формата, цены и прочего, но он не смог самостоятельно ответить ни на один вопрос. Он все время обращался за помощью к малышке.

— К какой малышке?

— В ателье была еще такая блондиночка, которая ему помогала. Возможно, его жена, потому что вряд ли при его заработках его хватило бы нанять себе помощницу. Малышка была очень любезна, она узнала меня. Она, видимо, смотрела по телевидению какой-то из моих старых, фильмов.

— Телевидение! — воскликнул муж. — Ты же знаешь, что я запрещаю произносить в своем доме это отвратительное слово!

— Прости, Джесон. Короче говоря, мистер Кросс, она даже попросила у меня автограф. Вот уже целую вечность никто не просил у меня автографа.

— Вы можете описать ее?

— Попытаюсь. Хорошенькая, с большими фиалковыми глазами, и вьющимися волосами. Но она не умеет пользоваться косметикой — слишком яркие губы, слишком много туши на ресницах и всего прочего. Чем больше я об этом думаю, тем больше убеждаюсь в том, что она его жена. Она называла его по имени… Артом, кажется…

Арт Лемп и Молли Фэйн. Я облизал сразу пересохшие губы.

— А как выглядел мужчина, миссис Ричардс?

— Совершенно аморфный… Я не могу подобрать для него лучшего определения. У него был такой безвольный рот, а это больше всего поражает меня обычно в лицах. Я думаю, это признак или злобности, или полного отсутствия воли.

— А какого он возраста?

— Трудно сказать. Между пятьюдесятью и шестьюдесятью.

— Плешивый?

— Нет. Но как странно, что вы спросили меня об этом. У меня тогда мелькнула мысль, что он носит парик. У него были очень старательно уложены волосы и это так контрастировало со всей его внешностью! Одет он был очень неряшливо.

Я направился к двери.

— Очень признателен вам обоим, — сказал я, уже взявшись за ручку. — Вы мне очень помогли.

Ричардс проводил меня до прихожей.

— Так в чем же, собственно, дело, мистер Кросс? — спросил он. — Этот фотограф, он что — скупщик краденого?

— Это очень длинная история. Я расскажу вам ее в другой раз, а сейчас я должен бежать.

— Как хотите, — он вышел вместе со мной на террасу и глубоко вдохнул свежий воздух. — Какой замечательный вечер! А вы видите эту панораму? Там внизу университет, и эта атмосфера культуры хорошо влияет на меня. Я, знаете ли, очень большой поклонник культуры.

— Физической, — поправила его жена, незаметно оказавшаяся рядом с нами. — Доброго вам вечера, мистер Кросс, — добавила она.

Глава 17

Двигаясь в общем потоке многочисленных в это время машин, я старался как-то систематизировать все, что мне удалось узнать. День, который начался так печально, кончался гораздо удачнее, чем я мог ожидать. Правда, Джемми не был возвращен родителям, и это было очень тревожно. Но за последние часы я сделал столько открытий, что, если так будет продолжаться и дальше, тайна может быть раскрыта гораздо быстрее, чем. это можно было предполагать.

«Прогулка» была очень оживленной, ярко освещена и заполнена людьми, снующими между открытыми магазинами. Наконец я обнаружил и ателье со светящейся вывеской, на которой было только одно слово: «Фотография». Я замедлил ход и, услышав позади себя сигнал, сделал жест рукой, предлагая обогнать меня. Я раздумывал, куда бы мне поставить машину, но тут один из стоявших на обочине как раз напротив ателье автомобилей тронулся, с места, освободив его для меня. Я тут же воспользовался этой удачей, припарковал машину и вышел из нее.

Ни витрина ателье, ни оно само, не были освещены, но уличное освещение и фары проезжавших машин позволяли прочесть почти на всех выставленных фотопортретах надпись: «Кэрри».

Помещение ателье было явно небольшим, и в глубине его, при ближайшем рассмотрении, все-таки можно было увидеть слабый свет. Я постучал в дверь и стал ждать. Стеклянная дверь неожиданно быстро осветилась, и за стеклом появилась женщина. Она сделала шаг вперед и спросила сдавленным голосом:

— Арт? Это ты, Арт?

— Это весть от него! — воскликнул я.

Один или двое прохожих обернулись, а затем продолжили свой путь. Женщина подошла вплотную к двери, и я смог различить ее черты. Я даже заметил, что у нее дрожали губы.

— Если он хочет вернуться, — сказала она из-за двери, — то передайте ему, чтобы он убирался к дьяволу!

— Как раз это я и хотел вам объяснить.

— После того, что он сделал, я не дотронусь до него даже пинцетом… — она вдруг замолчала, а потом спросила: — А что вы собираетесь объяснить мне?

— Позвольте мне войти, Молли. Мне надо многое вам сказать.

— А кто вы такой? Я вас не знаю.

— Я видел сегодня Арта, и он неважно чувствует себя.

— А мне наплевать на него! Спокойной ночи, уходите и оставьте меня в покое. Если вы друг Арта, можете все это ему передать.

— Это невозможно. Он не услышит.

— Пусть купит себе аппарат для тугоухих. Адью…

Но, говоря это, она все приближалась и приближалась к двери, и теперь ее нос оказался прижатым к стеклу. Видимо, она старалась разглядеть меня.

— А что вам нужно? — вдруг спросила Молли.

— Кое-что узнать у вас.

— Пойдите и узнайте все у Арта. Он уверял меня, что все знает. Спросите его, он вам ответит.

— Это невозможно. Он не может говорить.

Она подняла брови.

— Держу пари, что его посадили.

Она сделала шаг назад, и. я увидел красное пятно на стекле, оставшееся от ее губ.

— Неужели мне всю ночь придется уговаривать вас впустить меня? Дайте мне войти, и я вам все расскажу.

— А откуда я знаю, что рядом с вами там нет Арта?

— Выгляньте и убедитесь в этом сами.

— Спасибо. Очень мило — я выгляну, а вы вытащите меня наружу. Не о чем и говорить! Прежде всего, кто вы такой? Флик?

— Да, в некотором роде. Я надзираю за условно осужденными.

— А я не условно осужденная и даже никогда не была под судом.

Однако она отодвинула засов и слегка приоткрыла дверь. Я поспешил сунуть в щель ногу.

— Я невинна, как новорожденный ягненок.

— Когда вы видели Арта в последний раз?

— Добрых две недели назад. У нас с ним произошло объяснение, и я выставила его за дверь.

— Он ваш муж?

— Нет. Мы с ним… компаньоны. Я взяла его после отъезда Кэрри. Но у меня с ним все кончено, клянусь вам! Подумать только — он посмел поднять на меня свои грязные лапы! Если с ним что-нибудь случилось, я буду только рада, — она вздрогнула. — Боже, какой сегодня холодный вечер! Не стойте тут, входите, если еще хотите. Но сразу предупреждаю вас: я ничего такого Не сделала, и я не видела никого, кроме клиентов, с той поры, как Кэрри бросил меня.

Она снова вздрогнула, и тут я разглядел, что на ней было только легкое платьишко.

— Подождите меня секунду, Молли, — сказал я и вернулся к машине за портфелем.

— Что у вас там? — подозрительно спросила она.

— Я покажу вам в помещении.

Она открыла дверь шире и выглянула на улицу. Потом она провела меня через ателье в довольно большую комнату с двумя окнами и второй дверью, выходящей на пляж. В одном углу комнаты Стоял аппарат, прожекторы и прочее фотооборудование, в другом, освещенном торшером, я увидел диван-кровать, на котором в беспорядке валялись нейлоновые чулки, трусики и лифчики. На полу лежали газеты и журналы. В нескольких метрах от дивана стояла газовая плита, а на ней — кофеварка.

Этот невероятный беспорядок совершенно не вязался с обликом молодой, опрятной, хорошо одетой и аккуратно причесанной женщины, стоявшей передо мной.

Молли по-прежнему дрожала. Она накинула что-то на плечи и села на диван, отодвинув в сторонку белье.

В комнату доносились вой ветра с пляжа и шум морского прибоя.

— Ненавижу этот шум, — сказала Молли. — Просто не понимаю, как я могла обосноваться здесь… — она закрыла лицо руками. — Там, где я провела свое детство, были всегда такие теплые ночи!

— А где вы жили, Молли?

Она подняла голову и сжала губы.

— Это вас не касается, голубчик. Я совершеннолетняя и не сделала ничего такого, за что меня можно было бы упрекнуть.

— Меня интересуют только. ваши друзья. Кэрри Сноу, Арт Лемп, Фред Майнер.

— Какой Фред?

— Фред Майнер.

Я подробно описал ей внешность шофера.

— Не знаю я этого типа, — решительно заявила Молли. — Двух других — да. А что они натворили?

— Как странно, что вы меня об этом спрашиваете.

— Почему? Вы ведь флик, правда? Вы же не ради удовольствия болтаете со мной, — она громко проглотила слюну. — А вы недавно видели Кэрри?

Когда она произносила это имя, в ее тоне зазвучала нежность.

— Нет, в последнее время я его не видел. А когда он вас покинул?

— Точно не помню, наверное, месяца три назад. Мы прожили вместе всего один месяц. Я даже не удивилась, когда он ушел. Я знала, что рано или поздно он уйдет к ней. Когда мы были вместе, он только о ней и говорил.

— Я не совсем вас понимаю.

— Это не имеет значения.

— Когда же вы видели его в последний раз, Молли?

— Я уже сказала вам — примерно три месяца назад, в феврале. В начале февраля, — она грустно посмотрела на меня. — Я надеялась, что он хотя бы напишет мне, но так ничего и не получила от него. Я понимаю, у Кэрри неприятности, и вы наблюдаете за ним.

— Он больше не нуждается в наблюдении, Молли. Он умер.

Она открыла рот.

— Вы лжете! Кэрри не мог умереть! Он слишком молод.

— Он умер насильственной смертью в начале февраля.

— Вы хотите сказать, что его убили?

— Это я и стараюсь выяснить.

— Почему вы пришли ко мне?

— Потому что вы его знали.

— Я вам не верю. Я не верю, что он умер. Вы лжете, чтобы заставить меня говорить, но я не дам провести себя!

Я показал ей фотографии, которые дал мне Сэм Дрессен. Она просмотрела их одну за другой, уронила на пол и откинулась назад. Так она лежала несколько минут с устремленным в потолок взглядом и полуоткрытым ртом. Потом она повалилась на бок, начала всхлипывать, а затем сорвала с плечей шаль и закрыла ею голову, оставаясь неподвижной.

Я убрал фотографии в портфель и осторожно прикоснулся к ее плечу.

— Молли…

— Оставьте меня в покое! Уходите…

— Вы были очень привязаны к Кэрри?

— С чего вы взяли?

— Он был убит.

Она откинула шаль и выпрямилась, опершись на локоть. Лицо ее страшно изменилось, глаза были сухими.

— Кто убил его?

— Мы до сих пор точно ничего не знаем. Он был сбит машиной. Но только вчера вечером нам удалось его опознать.

— Это сделал Арт Лемп, — заявила Молли. — Он вернулся на «крайслере» Кэрри…

— Откуда вернулся?

— Оттуда, куда они ездили. Кэрри мне ничего не сказал. Они уехали вместе, и больше я Кэрри не видела, — она замолчала и снова судорожно глотнула. — Я слышала их разговор накануне отъезда. Арт говорил, что знает, где находится эта женщина, и готов отвезти туда Кэрри.

— К женщине, о которой вы уже говорили?

— Да, та, которая была причиной всех его бед. Она донесла на него фликам, и это стоило ему шести лет в Портсмуте. После своего освобождения Кэрри все время пытался разыскать ее.

— А когда он вышел из тюрьмы?

— В прошлом году. Вскоре после этого я и познакомилась с ним.

— А как зовут эту женщину?

— Не знаю. Я только знаю с его слов, что она донесла на него.

— А где она живет?

— Да не Знаю я. Какое это вообще имеет значение? Арт Лемп соврал, что разыскал ее. Просто он хотел заманить Кэрри в такое место, где его можно было убить.

— Вы уверены в том, что говорите, или это просто ваши догадки?

— Я знаю Арта. Это грязный лгун. Он вернулся на машине Кэрри и сказал мне, что Кэрри продал ему машину, потому что отправился путешествовать. Арт заявил, что больше он ничего не знает, но он врал, и это так же верно, как то, что я еще дышу.

— Вы считаете, что он уехал вместе с Кэрри для того, чтобы убить его?

— Да, потому что он хотел оторвать Кэрри от меня. Арт сходил с ума по мне. Но, в сущности, это я сумасшедшая, потому что терпела его возле себя.

—. Почему вы его приняли?

— Я надеялась с его помощью найти Кэрри. К тому же я чувствовала себя одинокой, и мне нужно было, чтобы кто-нибудь оплачивал это помещение. Какая я была дура! А он постоянно пьянствовал и ругался.

— А когда вы выставили его за дверь?

— Дней пятнадцать назад. Я вдруг обнаружила, что он продал мои часы — мой свадебный подарок от Кэрри. В тот день мы по-настоящему подрались с этим подонком. Он посмел поднять на меня руку! Но это было в первый и в последний раз. Я велела ему немедленно убираться отсюда, если он не хочет иметь дело с полицией. У меня до сих пор остались следы на спине… И нет никакой надежды отомстить ему! Я же ничего не могу доказать…

Она встала и начала снимать платье.

— Не надо, Молли, я и так верю вам, — поспешил сказать я. — А после этого вы видели Лемпа?

— Он звонил мне по телефону почти каждый день, умолял разрешить ему вернуться или хотя бы встретиться со мной. Чего он только не предлагал мне! Норковую шубу, новую машину и даже путешествие на Гонолулу! Я отвечал ему, что предпочитаю бедствовать.

— Вы знаете его адрес?

— Отель в Лонг Бич. Думаю, он оттуда звонил мне.

— Какой отель?

— Кажется, «Нептун», Он все повторял, что сходит по мне с ума и не может без меня жить. Я сказала, чтобы он убирался…

Глава 18

Мы ехали по направлению к Санта-Монике. Был уже двенадцатый час ночи, и интенсивность движения на шоссе спала. Пляж был безлюдный, виднелось лишь несколько парочек, которые, видно, считали, что любовь согревает их. Над морем свистел ветер, и порывы его чувствовались даже в машине.

Молли с явным раздражением смотрела в боковое окно.

— Ненавижу этот грязный пляж! — вдруг сказала она. — Когда я смотрю на океан, я начинаю сходить с ума, потому что представляю себе, что он простирается больше чем на пятнадцать тысяч километров и что здесь находится самое глубокое место на свете. Это мне Кэрри сказал. Вы знаете океан?

— Пришлось пересекать его во время войны.

— Кэрри тоже. Не меньше шести раз!.. Теперь он тоже отправился в далекое путешествие, но на этот раз он не вернется, — она прижалась лбом к стеклу. — Он, наверное, чувствует себя таким одиноким там, где теперь находится.

Молли вздохнула и подняла воротник пальто. Когда я свернул налево, она обернулась и смотрела на океан, пока он не скрылся из виду.

— Откуда ты родом, Молли?

— Не скажу, а то вы отправите меня туда.

— Разве тебе самой не хочется вернуться, после того, что ты тут пережила?

— Я никогда не рассчитывала на легкую жизнь… Не так это легко — стать звездой. Но если ты красива и у тебя талант… — можно было подумать, что она читает заученный текст. — Почитайте киножурналы, если мне не верите.

— Ты действительно красива, это правда. Но есть ли у тебя талант?

— Я красива, — повторила она. — Все жюри находят меня красивой. Они говорят, что я представляю классический тип красоты: восемьдесят восемь — пятьдесят восемь — восемьдесят восемь. И талант у меня есть. Я могу играть на сцене. Хотите покажу? Я помню кое-что наизусть.

— Я веду машину и не могу следить за твоей игрой. А что побудило тебя приехать именно сюда? Конкурс красоты?

— Я участвовала в нескольких у себя. Жюри сказало мне, что у меня классический тип красоты. В своем штате я даже вышла в финал. Но сюда я приехала не по своему желанию.

— Ты удрала из дому?

— Что вы, нет! Мать сама разрешила мне уехать и даже дала деньги на автобус. Мать у меня обеспеченная, у нее свой косметический кабинет.

— Где?

— Поищите, если хотите. Я все равно не скажу.

— Почему? Ведь мама знает, где ты.

— Не знает.

— Как так?

— Она умерла. Погибла при наводнении прошлой весной.

— А отец?

— Тоже умер. Вся семья погибла в один день.

— Но тогда, значит, ты унаследовала косметический кабинет?

Молли немного помолчала.

— Нет. Там все было снесено водой. Так что, сами видите — нет смысла отправлять меня домой. Я останусь здесь и буду ждать, пока мне не предложат хороший контракт. А я его обязательно получу, вот увидите!

— Сколько тебе лет, Молли?

— Двадцать один.

— Не может быть. Девушки в таком возрасте уже не делают подобных глупостей.

Она не обиделась на меня, но повторила:

— Мне двадцать один год, и я совершеннолетняя.

— У меня не было ни малейшего желания пререкаться с ней, и я решил сменить тему.

— А на каком корабле служил Кэрри?

— Кажется, на авианосце. Он служил фотографом. Поэтому после демобилизации он занялся тем же.

— Ты не помнишь названия этого авианосца?

— Дайте подумать… В его названии было слово «Бай».

— «Эрика Бай»?

— Точно, «Эрика Бай».

— Фред Майнер тоже служил на этом корабле. Он был механиком. Кэрри никогда не говорил о нем?

— Вы уже задавали мне этот вопрос, и я ответила отрицательно. А какую роль во всем этом играет ваш Фред Майнер?

— Это он в феврале был за рулем той машины, что сбила Кэрри.

— Вы говорили, что это был Арт Лемп.

— Нет, этого я не говорил. Это ты так решила. Но я не удивлюсь, если окажется, что Лемп тоже замешан в эту историю:

— Я в этом уверена. Арт всегда завидовал Кэрри. Он первый познакомился со мной и считал, что имеет на меня больше прав. После нашей свадьбы с Кэрри…

— Ты действительно была замужем за Кэрри?

— Конечно, и могу это доказать. Но даже после моего замужества Арт не прекратил приставать ко мне. И он постоянно пытался вовлечь Кэрри в свои махинации, чтобы скомпрометировать его. Арт Лемп — это грязный тип… Когда-то он был фликом, но потом стал чем-то еще худшим. Он просто преступник!

— А Кэрри?

— О, Кэрри был совсем, другой. У него была артистическая натура. Мы с ним хорошо понимали друг друга. Конечно, ему приходилось заниматься в жизни не совсем чистыми делами, но пусть найдется такой ангел, чтобы бросить в него камень!.

— Тем Не менее он просидел в Портсмуте шесть лет.

— Это ничего не значит. Просто вышла какая-то ошибка.

— Открой-ка «бардачок», там лежит фотоаппарат. Взгляни на него.

— Фотоаппарат? Зачем мне смотреть на него?

Но она выполнила мою просьбу. Я включил свет на приборном щитке.

— Тебе знакома эта вещь, Молли?

— Очень возможно. Откуда вы взяли этот аппарат? Мне кажется, что это тот, который был у Кэрри.

— Он принадлежал Кэрри? — переспросил я.

— Он был у него.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Сейчас я вам все объясню. Он не собирался его украсть. Он мне все рассказал. Его корабль стоял в сухом доке в Сан-Диего, и там, на танцевальном вечере, он встретился с этой рыжей женщиной.

— Как ее звали?

— Он не сказал мне этого. Он просто называл ее «рыжая женщина». Она ему нравилась, и она уговорила его уйти с корабля. А когда он это сделал, она сдала его фликам. У него с собой было два аппарата, он просто забыл отнести их на место, а его судили за дезертирство и за кражу государственного имущества. Но этот вот, второй, фотоаппарат они не нашли, потому что он спрятал его у одного товарища.

Я прибавил газу. Мы миновали черту города, и впереди теперь простиралось, прямое, открытое шоссе. Слева виднелись огни аэропорта. Спидометр показывал сто тридцать.

— Это Кэрри тебе рассказал или ты сама все выдумала?

— Это чистая правда. Кэрри никогда не лгал.

— Ты должна попытаться тоже хоть иногда не лгать, — заметил я, так как она уже начинала злить меня.

Молли инстинктивно отшатнулась от меня.

— Я говорю вам правду! Я не лгунья. Куда мы едем?

— Повидать Арта.

— Я не верю вам. Это вы лжете. Вы собираетесь передать меня полиции для отправки домой?

— Помолчи и сиди спокойно, — приказал я ей. — А то я рассержусь!

Она сразу же присмирела. Краем глаза я успел заметить, что она полезла в «бардачок», и через мгновение она уже держала в руках мой кольт, который, как всегда, лежал там.

Я инстинктивно затормозил, раздался скрежет, машину занесло. Молли рассмеялась.

— Кончилась наша прогулка вдвоем, — насмешливо сказала она. — Вылезайте-ка из машины.

Она держала мой кольт обеими руками, и отвратительная маленькая дырочка смотрела мне прямо в глаза. Это был служебный револьвер калибра 45, способный кого угодно прострелить насквозь. Я медленно остановил машину, стараясь одновременно припомнить, ставил ли я оружие на предохранитель. Если да, то я ничем не рисковал, так как она наверняка не разбиралась в таких вещах. Если же нет, то ей достаточно было нажать на курок, чтобы отправить меня на свидание со своим дружком Кэрри.

Дорога была пустынная, вокруг никого. Шансов на появление встречной машины — никаких. Я почувствовал неприятное посасывание в желудке. Представитель закона, позволивший какой-то девчонке завладеть своим оружием! Я потянул за ручной тормоз.

— Не стоит этого делать! — снова засмеялась Молли. — Выходите! И не забудьте, оставить ключи от зажигания.

— Я не двинусь с места.

— Выходите, или я стреляю! Вам не удастся отправить меня в Синтоуз, чтобы там обо мне позаботились. И я не хочу быть задержанной по обвинению в краже аппарата.

Мы смотрели друг другу в глаза, и я понял, что она, не задумываясь выполнит свою угрозу.

И я решился.

— Ты все равно не сможешь выстрелить — он на предохранителе.

Она на мгновение растерялась, а потом стала судорожно манипулировать с предохранителем. И тут я схватил ее за руки. Молли вырывалась, пыталась царапаться, но мне удалось вырвать у нее револьвер. Вытянув руку из окна, я нажал на курок. Отдача была сильная, и меня дернуло назад. Я поставил кольт на предохранитель и убрал его в левый карман.

— Ты могла убить меня, — проговорил я, уже не сдерживая злости. — Он ведь чуть не выстрелил! Ну и что бы ты стала делать, если бы это случилось?

— Не знаю, — печально сказала Молли. — Но мне так хотелось бы найти такое место, где старики не дерутся, а молодых не убивают.

Мой гнев сразу остыл. Передо мной была просто несчастная девчонка, которую жизнь не слишком баловала.

— А существуют вообще такие места? — тихо спросила она.

Ее взгляд на мгновение задержался на мне, а потом она отвернулась и стала смотреть куда-то за черный горизонт, окружавший нас со всех сторон. В машине все еще чувствовался запах пороха.

Я увеличил скорость, и мы помчались в Лонг Бич.

Глава 19

Отель «Нептун» находился на темной маленькой улочке, проложенной перпендикулярно к ярко освещенной авеню, на которой была целая куча театриков, кино и ночных кабаре. Небольшая неоновая вывеска, над входом оповещала прохожих: «Комнаты с ванной. Цена — от одного до пятидесяти долларов». Рядом расположился ярко освещенный бар, основными посетителями которого были, вероятнее всего, моряки. Мы вошли в отель. Холл был темный и пустой. Молли огляделась, — не проявляя ни удивления, ни брезгливости. Было похоже, что она привыкла к таким местам.

Из-за стойки появился ночной портье — молодой, человек со стрижкой «ежиком», одетый в спортивную рубашку и светлые брюки.

— Комнату с двумя кроватями? — с циничной ухмылочкой осведомился он.

— Нет.

— Если вы возьмете комнату с Одной кроватью, я все равно буду вынужден взять плату за двоих.

— Я офицер полиции.

Он отшатнулся, захлопал глазами, а потом выдавил из себя жалкую улыбку.

— Надо было сразу сказать, старина!

— У вас проживает некий Арт Лемп, не правда ли?

Он бросил взгляд на доску с ключами.

— Да, но он ушел.

— Когда?

— Не знаю. Я не видел его ни вчера, ни сегодня.

— А когда же вы видели его?

— Кажется, позавчера вечером. Но вообще-то для меня все вечера одинаковы.

— Он был в компании с кем-нибудь?

— Я никогда ни с кем его не видел. Это человек-одиночка.

— Никаких друзей?

— Я его совсем не знаю, но приходит он всегда один. Я вижу его обычно только поздно вечером.

— А где он проводит вечера?

Портье пожал плечами.

— Откуда мне знать? Наверное, в баре. На него это похоже, но я ведь не психоаналитик.

Молли засмеялась.

— Боюсь, ему больше не придется шататься по барам, — сказал я.

— Умер?

Я кивнул. Молли схватила меня за руку.

— Вы мне этого не сказали! — гневно воскликнула она. — Вы меня обманули! Вы привезли меня сюда под фальшивым предлогом!

Я освободился от нее и сказал портье:

— Лемп был убит сегодня утром. Я хочу осмотреть его комнату.

— У вас есть ордер?

— В нем нет нужды. Речь идет об убийстве, и человек этот мертв.

Ночной портье снял ключ с доски, снова пожал плечами и положил его передо мной на стойку.

— Вам лучше знать, что надлежит делать. Номер триста семнадцатый. Я не могу вас сопровождать, так как меня некому сменить здесь. Это налево от лифта, последняя дверь в конце коридора, около пожарной лестницы.

— Благодарю, — сказал я и обернулся к Молли. — Ты пойдешь со мной?

— Не испытываю ни малейшего желания.

— Но я не могу допустить, чтобы ты удрала, так что идем!

Я взял ее за руку и увлек к лифту. Маленькая кабина, немилосердно скрипя, подняла нас на третий этаж. Там, следуя указаниям портье, я направился к номеру Лемпа, Молли без энтузиазма следовала за мной.

Из комнат доносились крики, ругань, любовные стоны прямо-таки современное воплощение дантовского ада.

Ключ повернулся в замке беззвучно. Я толкнул дверь и включил свет. Комната освещалась двумя сорокаваттными лампочками без абажуров. Вся обстановка состояла из железной кровати, колченогого стула и умывальника. Да еще на полу лежал кусок старого ковра. За окном виднелась пожарная лестница.

— Так вот где он жил! — брезгливо сказала Молли. — В нищей комнатенке. А мне говорил о норковой шубе и путешествиях! Он до конца остался грязным лгуном.

— Тебе, вижу, не очень-то и жалко его.

— А с чего бы это мне его жалеть? Посмотрите, что он со мной сделал!

Она сбросила пальто и, быстро потянув замок застежки-молнии, обнажила плечо. Оно было все в синяках, уже начавших желтеть.

— В тот вечер, когда я сказала ему, что между нами все кончено, он избил меня своим мексиканским ремнем. Знаете, что он мне обещал? Что он сделает все что угодно, если только я буду хорошо к нему относиться. Говорил, что он стар, что его никто не любит. Вот он и побил меня, надеясь, что после этого уж я полюблю его!

— Я очень огорчен…

— Я тоже. Но только не из-за него, — она застегнула платье. — С такими следами я не могу рассчитывать на ангажемент. Приходится ждать, пока все это пройдет.

— Сядь-ка, Молли, и не мешай мне работать.

Она села на единственный в комнате стул и уставилась в стену.

Шкафа в комнате не было, на вешалке возле двери ничего не висело. Ящики стола были тоже пусты. Я подошел к кровати и стянул с нее простыни, но и под ними ничего не было. Я приподнял и сложил вдвое матрас, за кроватной сеткой виднелся чемодан.

Он был из дешевой кожи, с полусломанными замками. В нем лежал пакет с биркой китайской прачечной, который я не стал разворачивать, бутылка «бурбона», завернутая в шерстяной свитер, старательно сложенный коричневый костюм, в кармане которого я нашел старый полицейский значок из Сан-Франциско. Еще там был револьвер тридцать восьмого калибра, коробка с патронами, перочинный нож, черные ботинки, огрызок сандвича, пустой бумажник из крокодиловой кожи, початый флакон с жидкостью для ращения волос и небольшая бронзовая статуэтка, изображавшая два детских башмачка, связанные ленточкой.

На самом дне я обнаружил несколько книг, в основном порнографических. На полях одной из них карандашом было написано:

Молли, Молли, как было бы прекрасно, Если, бы ты всегда была со мной… У тебя светлые волосы, как. у куклы, Ты вся такая гладкая и стройная… Дай мне испить блаженство, и я отплачу тебе с лихвой.

На дне чемодана нашлось также несколько бумаг, подписанных помощником шерифа Сан-Франциско. Одна из них рекомендовала Лемпа обществу аэронавтики в качестве ночного сторожа. Нашлась фотография, на которой был снят молодой лысоватый мужчина с ребенком на руках, смутно напоминавший Лемпа. Наконец я нашел свидетельство о рождении. Из него следовало, что Лемп назывался не вполне настоящей своей фамилией. Артур, Джордж Лемпке родился в Петербурге 14 июня 1892 года. На конверте, в котором лежало свидетельство о рождении, рукой Лемпа было написано карандашом: «Отправить письмо: Долина Виста, Ранчо Риджеркрест, около пяти. часов, не слишком поздно. Майнер отвезет малыша в пустыню до утрен. почты (в субб.) в 9.30. Поезд отходит в 11. Самолет вылетает в 14.30».

Лемп предстал пред Высшим Судией вскоре после одиннадцати утра, и самолет улетел без него.

Я открыл бутылку «бурбона» и сделал хороший глоток.

— Вы способны украсть виски у мертвого! — с отвращением сказала Молли. Она встала и быстро подошла ко мне. — Дайте и мне немножко.

— И речи быть не может, — ответил я.

— Почему это?

— Я не пою спиртным детей и не отнимаю сосок у младенцев.

Она горделиво выпрямилась и выставила грудь.

— Я уже не ребенок. Я пью уже несколько лет.

Я снова взглянул на конверт, и вдруг до меня дошло, что передо мной — план похищения Джемми Джонсона. Молли кашлянула, напоминая о себе.

— Брось, малышка, — механически сказал я и стал укладывать чемодан.

Упаковывая коричневый костюм, я выронил бумажник из крокодиловой кожи. Молли, впервые заметившая его, бросилась за ним.

— Отдай его мне, — сухо сказал я. — Это вещественное доказательство.

— Но он принадлежал Кэрри! Я подарила ему этот бумажник в прошлом году в день рождения. Ему исполнилось тогда тридцать лет, и у меня были как раз деньги.

— Ты уверена, что это именно тот бумажник?

Она показала мне тисненные золотом инициалы: «К. С.».

— Ну вот, я оказалась права, — сказала Молли. — Он убил Кэрри, потом украл его машину и бумажник.

— И его подружку.

— Это ложь. Я любила одного только Кэрри… в те дни, когда он не пил. Арт Лемп обращался со мной в то время как дедушка. Все, чего он от меня хотел, это смотреть на меня. В глубине сердца я всегда была верна Кэрри.

Я отобрал у Молли бумажник и закончил укладывать чемодан. Молли подошла к умывальнику и долго смотрелась в зеркало. Наконец она проговорила, словно обращаясь сама к себе:

— Иногда я даже забываю, кто я. Иногда я забываю, откуда я взялась…

Потом она открыла окно и стала смотреть на улицу. В небе отражались неоновые огни большой авеню. Оттуда же доносились различные звуки, временами перекрываемые гудками машин.

Глава 20

Безобразный фасад Дворца правосудия показался мне таким же манящим, как дворец из сказок «Тысячи и одной ночи», а освещенные окна кабинета шерифа могли сойти в моих глазах прямо-таки за святочные огни. Но Молли сразу заметила решетки на окнах, и мне понадобилось очень много сил, чтобы уговорить ее пойти со мной.

Я усадил Молли в большом холле, поставив у ее ног чемодан Лемпа. Удрать она никак не могла, так как там находилось трое помощников шерифа, очень оживившихся при нашем появлении.

— Есть новости о маленьком Джонсоне? — спросил я.

— Пока никаких, но, может, мы просто не все знаем, — ответил один из них.

— А это что за малышка? — спросил другой.

Молли тут же встала в экстравагантную позу, как будто собралась фотографироваться для мужского журнала.

— Это свидетельница, — сказал я. — Сэм еще у себя?

— Он не выходил из кабинета с самого утра.

— А Форест?

— Форест расположился в кабинете секретаря суда, — сказал третий, сидевший у телефона. — Там настоящий штаб. Если вы хотите его видеть, вам нужно будет предъявить паспорт и визу. Кроме того, он принимает только людей с чистыми носами. Вы случайно не демократ?

— Ладно, увижу его в другом месте.

— Да я пошутил, парень!

— Не сомневаюсь в этом.

— Так ты что, потерял чувство юмора, Гови? — спросил он насмешливо и, повернувшись к коллегам, добавил. — С тех пор как мистер Кросс стал развозить молоденьких девушек, он просто сам не свой.

— Ребята, вместо этого трепа вы бы лучше соорудили мне что-нибудь пожрать. Я уже неделю ничего не ел.

— К вашим услугам, хозяин! Соблаговолите приказать, и все в момент будет исполнено.

— Спасибо. Яичницу с ветчиной и большую чашку кофе. Я буду у Сэма.

Я протянул ему доллар, поднял с пола чемодан Лемпа и сделал знак Молли следовать за мной. Сэм Дрессен спал в кресле, и мне пришлось будить его.

Сэм долго и бессмысленно таращился на меня, пока наконец не пришел в себя.

— Видно, я вздремнул, старина, — сказал он. — Но я очень благодарен тебе за помощь. Один труп уже удалось опознать.

— Арта Лемпа?

Лицо Сэма вытянулось.

— Ты все уже знаешь? Кстати, ты-то сам откуда сейчас?

— Совершил небольшое путешествие в ад. Вот эта молодая дама знала Лемпа. Что же касается другого трупа, то этот парень был ее мужем.

Я кивком указал на Молли. Она стояла с унылым видом, прислонившись к двери. Возможно, затхлый воздух кабинета наводил ее на мысли о тюрьме, а плакаты на стенах из серии «Разыскивается полицией» просто пугали ее.

— Ты ведь не обманываешь бедного старика, Гови? Бедного старика, годящегося тебе в отцы?

— Она была его женой, а может, любовницей. Но в любом случае теперь она вдова человека, называвшего себя Кэрри Сноу.

— Мы поженились в Лас-Вегасе! — оскорбленно воскликнула Молли. — Пятнадцатого января. Это был самый настоящий законный брак!

— Я вам верю, Молли. Сядьте-ка здесь и расскажите нам все, что вам известно.

Мы допрашивали ее до тех пор, пока мне не принесли поесть, но ничего нового мне узнать не удалось. Либо мужчины действительно ничего не говорили ей о своих делишках, либо она боялась сказать лишнее, чтобы самой не угодить в тюрьму. Она казалась такой измученной и голодной, что мне пришлось разделить с ней свой достаточно скудный ужин. Покончив с ним, я взглянул на часы. Было уже два часа ночи. Я чувствовал себя чудовищно усталым.

— А что, Эмми Майнер все еще здесь? — спросил я Сэма.

— Да, в камере для свидетелей. Хочешь с ней поговорить? Я могу проводить тебя к ней.

— Кто дежурит?

— Стен Марслэнд.

— Я его хорошо знаю, так что можешь меня не провожать. К тому же тебе есть чем заняться, Сэм. Сделай инвентарную опись всего, что найдешь в этом чемодане, а я уверен, что ты найдешь там весьма интересные вещи.

Он в свою очередь глянул на часы и поморщился.

— Ладно, — решился он. — А что делать с этой малышкой?

— Форест обязательно захочет допросить ее. Кстати, отдай лучше им этот чемодан. Они привезли с собой передвижную лабораторию, так что проведут более точную экспертизу. Где она у них?

— Во дворе, около гаража.

— Да, вот что я еще подумал — не смогла бы Молли переночевать у тебя?

Сэм недоверчиво посмотрел на девушку.

— Я женат, — заявил он.

— Вот именно. А я — нет, — я повернулся к Молли. — Если шериф Дрессен будет настолько любезен и окажет тебе гостеприимство, обещаешь не убегать от него?

— Куда ж я могу удрать?

— Ладно, Гови, — вмешался Сэм. — Сегодня ты оказал мне много услуг, и я могу отблагодарить тебя. Кстати, ты еще не вернул мне фотографии.

— Я верну их тебе через несколько минут.

Автоматический лифт был ночью единственным средством сообщения с тюрьмой. Я вошел в кабину.

У дверей, ведущих в тюремные помещения, стоял Стен Марслэнд, держа руку на кобуре.

— Немного поздновато для посещений, а? — сказал он, сдерживая зевоту.

— Особые обстоятельства, Стен. Нам ведь нечасто приходится заниматься похищениями.

— A-а… А что там у тебя в портфеле? Я надеюсь, что ты принес мне что-нибудь поесть?

— Веревочная лестница и ножи.

— Не говори мне о таких вещах! А я-то надеялся, что ты предложишь мне сочный бифштекс со свежими овощами и баночкой пива.

— Миссис Майнер спит?

— Не знаю, но думаю, что нет. В первую ночь, как правило, спят плохо. Ты ее хочешь видеть?

— Да.

— Хочешь, чтобы я привел ее сюда?

— Нет, я пройду к ней в камеру. Я ненадолго.

Он провел меня по внутренней лестнице наверх. По дороге мы миновали множество дверей, запертых на массивные запоры. За одной из них раздался идиотский смех.

— Это пьяница, которого подобрали на улице, — пояснил Стен. — Но сегодня их удивительно мало. Видел бы ты, что творилось тут в воскресенье!

Он отпер дверь в конце коридора и представил меня надзирательнице.

Женщины в тюрьме содержались в особых условиях. Каждая находилась в отдельном отсеке. Пахло аптекой и дешевыми духами. Эмми Майнер стояла в своей камере, вцепившись руками в решетку. Можно было подумать, что она ждала меня.

— Мистер Кросс! — воскликнула она. — Вы должны вызволить меня отсюда!

— Потише, Эмми! — сказала надзирательница. — Вы разбудите других.

— Никто не имеет права держать меня здесь! Я ничего не сделала!

Надзирательница покачала головой. Стянутые сзади узлом волосы придавали ей строгий вид, но я знал, что она была доброй женщиной.

— Эмми ведь не настоящая заключенная, мистер Кросс, — сказала она. — Как вы думаете, ее выпустят утром? — и, понизив голос, добавила. — Мне пришлось отобрать у нее чулки, она хотела покончить с собой.

— Меня должны выпустить! — повторила Эмми. — Я ничего плохого не сделала!

— Я очень сожалею, миссис Майнер, но, похоже, ваш муж замешан в это дело.

— Я в это не верю!

— Пока я во всем не разберусь, вы не должны иметь претензий. Мне все это тоже не нравится, но пока я ничего не могу для вас сделать.

Я подошел к самой решетке. Помещение было плохо освещено, но все же я разглядел ее красные веки и углубившиеся морщины. Губы ее дрожали, и даже волосы, казалось, стали меньше виться.

— Что с Фредом?

— О нем нет никаких сведений.

— Его убили, да?! Вы скрываете это от меня! Его убили и похитили малыша! И все сделали так, что подозрение пало на него…

Ее истерический голос переходил в крик.

— Успокойтесь, Эмми. Все могло быть и хуже. Я думаю, вас освободят через день-два.

Она протянула ко мне руки сквозь решетку.

— Вы мне это обещаете?

Я взял ее руки в свои. Они были холодны как лед.

— Я надеюсь, что смогу это сделать. Ведь, строго говоря, вы не арестованы. Вы только важный свидетель, и вас держат здесь, чтобы вас охранять. С вас возьмут показания и освободят.

— Но я не свидетель! Я же ничего не знаю! Я ничего не видела!

— Вы, безусловно, что-нибудь да заметили. Ведь вы не первый год замужем за Фредом. Сколько? Лет десять?

— Приблизительно. И вполне достаточно, чтобы знать, что Фред не преступник.

— Бывает, что жены ошибаются, — я повернулся к надзирательнице: — Не можете ли вы прибавить немного света?

Она направилась к щитку и включила лампочку у меня над головой. Я открыл портфель, достал оттуда фотографии и протянул их Эмми.

— Вы когда-нибудь видели этого человека в компании вашего мужа?

У нее вырвалось приглушенное восклицание, и она отшатнулась, широко раскрыв глаза.

— Кто это? — выдавила она наконец.

— Он служил на «Эрике Бай», и ваш муж не мог не знать его. Он слишком долго прослужил там же.

— Значит, это молодой Сноу?

— Да, Кэрри Сноу.

— Что с ним случилось?

— Это его Фред сбил в феврале. Эти снимки сделаны сразу после смерти.

— Значит, он умер?

— Конечно. Ваш муж хорошо знал его?

— Не думаю, Я лично его почти не знала. Он заходил раз или два к нам в Диего. Фред очень редко оставлял его ночевать. Но все это было в сорок пятом.

— А потом Фред виделся еще с ним?

— Не знаю.

— А как насчет Артура Лемпа?

Она немного замешкалась с ответом.

— Никогда не слышала о нем.

— Вы в этом уверены?

— Зачем мне вам лгать? Вы ведь сказали мне, что, когда все выясните, меня отпустят отсюда.

— Последний вопрос, миссис Майнер. Очень возможно, что Фред увез малыша в пустыню. В какое место он мог поехать?

— Не знаю… Фред вообще не любит пустынных мест, они действуют ему на нервы. Когда Джонсоны ездили в пустыню, они никогда не брали с собой Фреда.

— Тогда кто же вел в таких случаях машину?

— Сама миссис Джонсон.

— Раз уж мы заговорили о миссис Джонсон, скажите мне, Эмми, Фред хорошо ее знал?

— Они всегда были добрыми друзьями.

— Они часто встречались до того, как Фред поступил к ним на работу?

— Конечно. Она же работала в палате, в которой Фред пролежал почти год.

— А вне госпиталя они виделись?

— Может быть, но только до того, как с ним познакомилась я. Фред под конец часто выходил из госпиталя. Он чувствовал себя хорошо, и ему разрешали отлучаться на уикэнд, — Эмми прижалась головой к решетке. — Я догадываюсь, к чему вы клоните, но это ерунда. Фред никогда не интересовался другими женщинами и уж меньше всего — миссис Джонсон.

Мне больше нечего было ей сказать, и я попросил надзирательницу вывести меня.

Форест допрашивал Молли в кабинете Сэма Дрессеиа. Сквозь закрытую дверь до меня доносились их приглушенные монотонные голоса.

— Можете вы доказать, что провели в постели все утро?

— Я была одна в комнате.

— Сон — это не алиби.

— Но и не преступление.

— Да, но убийство человека с помощью стилета — это преступление.

— У меня никогда не было стилета.

Постучавшись, я вошел в кабинет и отдал Сэму фотографии. Ни Форест, ни Молли не обратили на меня внимания, занятые своей игрой в вопросы и ответы. А тихо сказал Сэму:

— Хорошенько позаботьтесь о ней, старина.

— Ею займется жена, — ответил он.

— Передайте Форесту, что мне надо с ним поговорить.

В конце коридора я нашел забытую кем-то на скамейке газету. Никаких сообщений об убийстве и похищении в ней не было, но меня заинтересовала заметка об одной моей клиентке, богатой клептоманке, снова попавшейся с поличным, на этот раз при краже в большом универмаге пары детских трусиков.

В конце концов я прислонился головой к стене и задремал. Из забытья меня вывели шаги Фореста. Он сел рядом со мной, такой свежий и бодрый, словно после доброго сна. Только по легкой бледности его губ можно было судить о том, как он устал.

— Вы проделали хорошую работу, Кросс, — сказал он. — Сперва я сомневался в успехе ваших розысков, но можно сказать, что у вас хороший инстинкт.

— Просто я хорошо знаю местных жителей, и это мне очень помогает в работе. Сэм Дрессен тоже все здесь знает. Конечно, он постарел и стал несколько медлителен, но он очень полезный работник.

— Я отправил его домой отдыхать. Как вам удалось раздобыть эту малышку?

— Об этом позднее. Вы разговаривали с Бурком?

— Да. Очень хитрый и осторожный человек.

— Вы не думаете, что он как-то связан с этим делом?

— Нет. Он рассказал все, что знал, и его показания тут же были проверены. По-моему, это все скомбинировал Лемп.

Я протянул ему конверт, в котором лежало свидетельство о рождении Артура Лемпке и, указав на карандашные заметки, сказал:

— Вот это особенно интересно. Это ведь план похищения.

Форест быстро прочел написанное.

— Но это означает, что Майнер — соучастник! — воскликнул он. — А о какой пустыне тут идет речь?

— Этого я не знаю. И выяснить это нелегко: половина Калифорнии — пустыня.

Форест задумался, покусывая нижнюю губу.

— Лема организовал похищение, но не собственное же убийство!

— Это ясно.

Он несколько натянуто улыбнулся.

— И все-таки, — сказал он, — я не думаю, что его убил Майнер. Он должен был заняться малышом. Он уехал из города еще до утренней почты. Это указывает на существование третьего сообщника.

— Совершенно необязательно. Лемп был всего лишь мелким мошенником, случайным преступником, если можно так выразиться. Убийство мог совершить матерый гангстер, узнавший об этом деле и решивший завладеть выкупом.

Форест искоса посмотрел на меня.

— Я вижу, куда вы клоните, — сказал он. — Убийство совершено неизвестным, который предпочитает пользоваться стилетом. Но не забывайте, что это весьма распространенное и удобное оружие. А что вы думаете о малышке Фэйн? Она была в курсе всего?

— Возможно, но вряд ли она убила Лемпа. Если бы это она взяла пятьдесят тысяч, то не сидела бы дома в ожидании меня.

— Если только это не исключительно хитрое существо.

— Очень в этом сомневаюсь. Их мир делится на палачей и жертв. Она несомненно принадлежит к последним.

— Не могу согласиться. Даже барана можно в конце концов ожесточить. Они терпят, терпят, а потом вдруг… чик! — он сделал движение, каким отрубают головы. — А потом, у нее были серьезные причины ненавидеть Лемпа. Так что у нее было даже два повода к убийству.

— По правде говоря, меня больше интересует ее муж, вернее, бывший муж, Кэрри Сноу. Я выяснил, что он был знаком с Фредом Майнером. Во время войны они служили на одном корабле и были, похоже, друзьями. Я узнал это несколько минут назад у миссис Майнер. Фред утверждал, что в феврале произошел просто несчастный случай, но теперь, похоже, все осложняется.

— Я тоже подумал об этом. На каком корабле они познакомились?

— На «Эрике Бай». Кэрри Сноу был там фотографом.

— Мой Бог! — воскликнул Форест, хлопнув себя по лбу. — Я должен был помнить название корабля! Он ведь есть в деле Майнера. Дело в том, что мы теперь располагаем некоторыми сведениями о Сноу. Мы посылали запрос в Вашингтон по телетайпу. В 1946 году наша служба задержала его в Лос-Анджелесе и передала морским властям, которые разыскивали его как дезертира. В результате он был осужден за дезертирство и кражу. Он освободился прошлой весной после шестилетней отсидки в Портсмуте.

— Молли говорила мне об этом.

— А знаете ли вы, кто дал тогда ФБР сведения, позволившие задержать его?

— Как говорила мне Молли — «рыжая женщина».

— Нет, сэр. Его выдал лейтенант Лоуренс Зейфель, приписанный в то время к одиннадцатому морскому ведомству в Сан-Диего.

— Вы в этом уверены?

— Абсолютно. Ошибки тут быть не может. Его фамилия значится в наших архивах. Что вы знаете о Зейфеле?

— Немногое. Очень умный, но нервный парень. Сегодня он был особенно не в форме из-за неприятностей личного характера. Я полагаю, вы его уже повидали?

— Еще бы!

— Один наш общий с ним друг считает, что он корыстолюбив и эгоистичен. Кстати, Зейфель признался мне, что немного знал Лемпа.

— Да, он заявил нам, что однажды Лемп обратился к нему. Зато, ознакомившись с нашим архивом по делу Сноу, он утверждал, что совершенно не помнит ни этого случая, ни имени человека, которого он выдал. Он тогда занимался юридическими делами морского ведомства и говорит, что через его руки прошло слишком много дел и он не может все их помнить. Возможно, он говорит правду.

— А где он сейчас? У себя?

— Около одиннадцати, когда он уходил от нас, он направлялся к Джонсонам. Зейфель заявил, что миссис Джонсон нуждается в нем, так как она в трауре.

— В трауре? Значит, маленького Джемми все-таки убили?

— Нет, умер сам Джонсон. Я думал, вы знаете об этом.

— Его тоже убили?

— Да нет же! Он умер естественной смертью во второй половине дня. В моральном плане — это убийство, так как его доктор считает, что причиной его смерти явилось глубокое горе.

Глава 21

Ночь была темная и тихая. Я остановил машину на вершине холма и глянул вниз, на огни города. Вдали скорее угадывался, чем виднелся океан. Неожиданно я вспомнил, что нахожусь в нескольких метрах от того места, где Кэрри Сноу нашел свою смерть, и включил фары. Тени вокруг меня стали более резкими и удлинились — фантастическое зрелище, заставившее меня вздрогнуть. Здесь нечего было делать. Я включил газ и продолжил свой путь.

Где же все-таки мог находиться Джемми? Если он жив, его надо отыскать, если убит, убийцу должно настигнуть возмездие. Это уже становилось моим личным делом.

Я доехал до дома, в котором жили Майнеры. Дом был темный и казался печальным. Главное здание, наоборот, сверкало огнями. Я узнал машину Ларри Зейфеля, стоявшую у входа.

Он сам и открыл мне дверь. Вид у него был сонный, он моргал ресницами, и, проходя мимо него, я ощутил явный запах спиртного. Он поспешил за мной и задержал меня в прихожей.

— Вы знаете, что случилось? — быстро спросил он.

— Масса событий.

Я почувствовал, как его пальцы впиваются в мою руку.

— Я говорю о старом Джонсоне. Он умер сегодня вечером. Вернее, вчера вечером.

— Мне только что сообщил об этом Форест. Будет вскрытие?

— Не вижу для этого никаких оснований. По словам врача, его сердце просто перестало биться. Эллен согласна с этим.

— Она, наверное, почувствовала облегчение?

Его лицо напряглось.

— Что вы хотите этим сказать?

— Ничего особенного. Вы же юрист, так что прекрасно понимаете меня. Человек серьезно болен, всем известно, что малейшее волнение может его погубить. Происходит крайне тяжелый случай — похищение единственного ребенка. Человек умирает. Возникает вопрос: имело ли здесь место убийство? Вот вы как адвокат и ответьте на этот вопрос.

— Хотите знать мое мнение? Оно неоднозначно, Происшедшее можно рассматривать как убийство. С другой стороны…

— Благодарю. Теперь вторая проблема: Форест сказал мне, что в 1946 году вы донесли на Кэрри Сноу, обвинив его в дезертирстве. Скажите, может ли человек, поступивший подобным образом, начисто забыть об этом?

— Вы считаете меня лжецом?

— Отнюдь… Но я считаю, что ваша память… ну, скажем, эластична. Вам пора о ней позаботиться.

— Достаточно, Кросс. За кого, собственно, вы себя принимаете?

— За Диогена. У меня комплекс Диогена — я ищу человека. А у вас есть комплексы?

— Эдипов, — объявила появившаяся в дверях Эллеи Джонсон. — Мы как раз говорили об этом с Ларри перед вашим приходом. Для Ларри Абель был типом отца. Теперь, когда бедного Абеля не стало, Ларри очень хочет убедиться, что я тоже представляю собой определенный тип, тип матери. Вы ведь это хотели сказать, Ларри?

— Вы не теряете времени, Зейфель, — заметил я.

— Убирайтесь к дьяволу! — крикнул он.

Я увидел, как он поднял кулак, и успел, схватив его за запястье, вывернуть ему руку назад.

— Вы просто до невозможности ребячливы, Зейфель! Когда вы повзрослеете? Ну к чему приведет эта ваша демонстрация силы?

— Отпустите меня и вы увидите, какой я ребенок! — воскликнул он. — Вы будете лежать в пыли и грызть от бессилия свои грязные ногти!

Продолжая кричать, он старался вырваться, и на глазах его выступили слезы ярости. Быть униженным на глазах любимой женщины — это непереносимо для любого мужчины.

Эллен подошла к нему и положила руку на плечо.

— Успокойтесь, Ларри. Если вы будете продолжать в таком же духе, я попрошу вас удалиться.

Он перестал вырываться, как только почувствовал ее прикосновение, но мускулы его не расслабились. Я выпустил его. Ларри повернулся к Эллен, дрожа от ярости.

— Вы не слышали, что он сказал?

— Что именно?

Она была спокойна. Может быть, слишком спокойна. Ее красота в эту ночь казалась особенной. Я заметил несколько морщинок у нее на лбу и темные круги под глазами.

— Он фактически чуть ли не обвиняет вас в убийстве мужа, а меня — в предательстве.

— В самом деле? — спросила она, подняв брови и повернувшись всем корпусом ко мне.

— Ларри выдумывает. Форест, этот сотрудник ФБР, сказал, что смерть вашего мужа можно рассматривать как невольное убийство. Я же спросил адвоката Зейфеля, считает ли он, что похитители являются по сути убийцами.

— Я не вижу здесь ничего, что бы имело отношение ко мне.

— Я тоже.

— Но вы, наверное, явились сюда не для того, чтобы узнать мнение Ларри?

— Не только для этого.

— В таком случае давайте прежде всего покончим с вопросом о смерти Абеля. Я думала об этом весь вечер и всю ночь и полагаю, что лучше всего сказать вам правду.

Зейфель, стоявший перед ней, всем своим видом демонстрировал готовность защитить ее.

— Ни слова, Эллен! Безрассудно делать необоснованные заявления в таком состоянии, в каком вы сейчас находитесь.

Эллен даже не взглянула на него.

— Это вернет мне самоуважение, — по-прежнему спокойно сказала она. — К тому же у меня нет ни сил, ни мужества для того, чтобы играть роль неутешной вдовы.

Она проговорила это так холодно и значительно, что мне стало не по себе.

— Не лучше ли нам сесть? — предложил я.

— Ах, простите! Вы, наверно, страшно устали, мистер Кросс. Форест рассказывал мне, сколько вы сделали за прошедший день, и я всю жизнь буду считать себя вашей должницей.

Оставьте это, миссис Джонсон. Пока Джемми не найден, можно считать, что я не сделал ничего.

— Я придерживаюсь другого мнения… — на ее глазах появились слезы. — Садитесь же…

Она усадила меня на диван, занимавший почти всю стену гостиной. На камине горели египетские свечи, распространяя аромат, напоминавший аптечный. Эта погруженная в полумрак комната производила какое-то грустное, угнетающее впечатление.

— Что я могу предложить вам, мистер Кросс? Ларри с удовольствием приготовит вам что-нибудь выпить… Не так ли, Ларри?

— Конечно, — холодно ответил тот.

— Очень вам благодарен, но лучше не надо. Я так устал, что один стаканчик может свалить меня с ног.

— В таком случае, Ларри, позаботьтесь о себе, — сказала Эллеи.

Он вышел из комнаты. Она осталась сидеть на диване, скрестив ноги.

— Было время, когда я очень любила Ларри, — заговорила Эллен. — Но теперь он действует мне на нервы. Сегодня вечером он перешел все границы. Подумайте, у него хватило наглости просить моей руки! Он уговаривал меня немедленно удрать и как можно скорее обвенчаться! Воображаете?

— Да.

— Мне надо было выставить его за дверь.

— Почему же вы этого не сделали?

— Я боялась остаться одна.

— У вас нет ни родных, ни друзей?

— Никого, с кем бы мне хотелось побыть. Я отправила телеграмму своей матери в Нью-Йорк, и она, конечно, завтра или послезавтра прилетит сюда… — Эллен понизила голос. — Говоря откровенно, я обманулась в Ларри. Я считала, что у него больше такта.

— Он сегодня, начиная с полудня, постоянно пил. Нет сомнений, что он хотел освободиться от своих комплексов.

— Вы думаете? Сейчас многие страдают этим. Люди делают все, что только им нравится, а это часто портит жизнь не только им самим, но и окружающим, — Эллен немного наклонилась ко мне и внимательно посмотрела в глаза. — А какой вы человек, мистер Кросс?

— Я надеюсь, вы не ожидаете от меня откровенного ответа?

— Ожидаю.

— Я… как бы это сказать… Я — немного неудовлетворенный человек. Меня ничто до конца не удовлетворяет. Да и я никого полностью не удовлетворяю.

— Поэтому вы и остались холостяком?

Я взялся за каминные щипцы, оказавшиеся у меня под рукой, и разворошил угли, подняв целый сноп искр.

Эллен молчала. Я встал и тоже посмотрел на нее.

— Вы говорили обо мне с Энн?

— А разве этого не следовало делать?

— А также вы говорили с ней о Ларри Зейфеле?

— Естественно. Она влюблена в него по уши, и я думаю, что Ларри тоже влюблен в нее. Не знаю только, хватит ли у него смелости признаться в этом. Но вы не ответили на мой вопрос.

— Вы хотите получить правдивый ответ, а я затрудняюсь дать его вам. Передо мной никогда и не возникал вопрос о женитьбе. Я слишком много занимаюсь другими и не успеваю позаботиться о себе. К тому же я хорошо помню союз своих родителей. Я иногда служил для них буфером, иногда — посредником. Я очень тяжело пережил Большую Депрессию и, возможно, именно поэтому выбрал своей профессией социологию. Желание помочь другим, если вы меня понимаете. В те времена это было своего рода религией для молодых людей. У меня не было ни настоящего детства, ни настоящей юности. Только после войны я стал понемногу присматриваться к окружающей меня жизни. Чтобы закончить наконец как-то затянувшийся ответ, будем считать, что я просто задержался в своем эмоциональном развитии.

— Вы серьезно так думаете?

В ее глазах зажглись огоньки.

Я пожал плечами и промолчал. Мне действительно нечего было сказать.

— В сущности, — заговорила она, — вы просто компенсируете отсутствие личной жизни помощью другим. Я же была медсестрой, но это вовсе не мешало мне переживать свои увлечения и всяческие невзгоды.

Я продолжал смотреть на нее. Она не опустила глаз.

— Не знаю, почему вы вышли за Абеля Джонсона, — наконец сказал я. — Если это не был брак по любви, то вы совершили ошибку.

Ее лицо окаменело.

— Какое право вы имеете утверждать это! — воскликнула она.

— Никакого права у меня нет. Но мне кажется, что ваше замужество было неудачным.

После долгой паузы она ответила:

— Я любила его… По-своему. Скажем лучше, особым образом. Конечно, я знала, что он богат. До замужества мне пришлось много и тяжело работать, но замуж я вышла не из-за денег.

— О какого рода чувствах вы говорите?

— Вы опасный человек, — сказала она, отворачиваясь.

— Не я, а факты. Поверьте, я хочу вам только добра. Может быть, то, что случилось сегодня, поможет вам наладить свою жизнь.

— Я жалела Абеля. Он умолял меня стать его женой и ухаживать за ним. Он чувствовал себя очень одиноким и боялся смерти. И он очень хотел иметь сына… Но я должна признать, вы правы: брак был ошибкой.

— Почему?

— Он был намного старше меня. Эта возрастная разница очень угнетала его. Он старался бодриться, но у него ничего не получалось. Даже Джемми был ему в тягость. Абель был для своего сына, скорее, дедом. Он обожал Джемми, но не мог долго держать его на коленях. Вот почему я позволяла Майнерам, особенно Фреду, заниматься мальчиком… Да, самая ужасная ошибка из всех, что я совершила. А сколько их у меня было!

— Не вы одна. Ваш муж тоже совершил их немало. Ответственность лежит не только на вас.

— Мне бы не хотелось говорить об этом, — она вдруг удивленно, будто очнувшись, осмотрелась вокруг. — А что вам удалось узнать?

— Я разговаривал с неким Бурком, хозяином сыскного агентства в Голливуде.

Она сделала глубокий вдох, и лицо ее стала заливать яркая краска. Несколько рыжих прядей упали ей на лоб. Она была действительно красивой женщиной. Очень красивой.

— Я не изменяла Абелю, — наконец произнесла она сдавленным голосом. — Странно, что я говорю вам об этом. Я никогда ни с кем на эту тему не разговаривала. Вероятно, с моей стороны было неосторожным разрешать Ларри сопровождать себя. Но я никогда не подозревала, что Абель зашел так далеко. Он был очень скрытным и никогда не проявлял ревности, но я знала, что он ревновал меня.

— На его месте ревновал бы любой.

— Любой старик, — она подчеркнула второе слово. — Теперь, когда Абеля уже нет, я больше не испытываю к нему жалости. Она исчезла уже некоторое время назад, но я не отдавала себе в этом отчета до вчерашнего дня, когда Абель признался, что нанимал человека следить за мной.

— Он сказал вам об этом сам?

— Да. Вернувшись из морга, я описала ему человека, которого я там видела, потому что мне пришло в голову, что Абель мог встретить его в районе вокзала. И действительно, Абель видел его, но не около вокзала. Это был тот самый частный детектив, которому было поручено в свое время следить за мной, — Эллен встала, подошла к окну и прижалась лбом к стеклу. — Только перед самой смертью Абель понял, что он не должен был поддаваться своей необоснованной ревности. Он сам ввел этого человека в нашу жизнь. Если бы он доверял мне, ничего этого не случилось бы… А вы в самом деле подозревали, что я виновна в смерти Абеля, как сказал Ларри?

— Ларри сделал неверное заключение из моих слов, но такое подозрение действительно мелькало в моей голове.

— Ну так вы ошиблись. Абель сам убил себя. Он просто не мог больше жить — угрызения совести стали для него невыносимы. Он сказал мне об этом за несколько минут до смерти.

— Значит, он покончил с собой?

— Не в общепринятом смысле этого слова. Он не воспользовался пистолетом и не принимал яда. В его состоянии это было излишним. Он просто встал с постели и стал голыми руками ломать мебель в спальне. Он угрожал, что убьет меня, если я попытаюсь ему помешать или даже просто войду в комнату. Такое физическое напряжение убило его. Я вошла в спальню, когда шум в ней прекратился. Он лежал посреди этого разгрома без сознания и почти сразу умер, не приходя в себя.

— Вы должны прилечь отдохнуть, Эллен. День был действительно ужасным.

— Я знаю, но я не могу спать.

— У меня есть снотворное. Если хотите…

— Нет, — перебила она меня, — у меня тоже есть, но я не хочу спать. Знаю, что это глупо, но мне все время кажется… вдруг мне придет в голову, где может находиться Джемми…

— Вы его очень любите?

— Я обожаю его. Ведь это мой сын.

— Я уверен, что он вместе с Майнером где-то в пустыне.

Я рассказал ей о записях на конверте Лемпа, который остался у Фореста.

— Вы не знаете такого места в пустыне, куда бы Майнер мог отвезти мальчика?

— Нет, Фред ненавидел пустыню… — Эллен задумалась. — У нас есть нечто вроде шале там, но Фред вряд ли решился бы отвезти туда Джемми.

— Проверим. Может, он как раз и рассчитывал, что вы догадаетесь об этом. Там кто-нибудь живет? Шале охраняют?

— Нет, мы просто запираем его. Летом там слишком жарко.

— А где ключи?

— Они обычно лежат в столе у Абеля. Пойду принесу.

Эллен вышла из комнаты, но очень скоро вернулась, вид у нее был обескураженный.

— Там нет ключей.

— Где расположено шале? Там есть телефон?

— Конечно.

Мы вышли в прихожую, где стоял телефон, Эллен сняла трубку и заказала разговор. Было уже три часа утра, а в это время ждать соединения долго не приходится. В трубке зазвучали длинные гудки, после четвертого на том конце провода сняли трубку и голос телефонистки произнес:

— Вас вызывает Пасифик Пент.

Наступило долгое молчание.

— Вас вызывает Пасифик Пент, — повторила телефонистка. На другом конце положили трубку. — Ваш абонент не отвечает, — сообщила телефонистка, помолчав.

— Но ведь там снимали трубку? — уточнил я.

— Совершенно верно. Хотите, чтобы я снова позвонила?

Эллен прошептала:

— Да, да! Нужно попробовать еще раз. Теперь я уверена, что они там. Никого больше там быть не может.

— Нет, спасибо, — сказал я телефонистке и положил трубку.

Эллен схватила меня за плечи и начала трясти.

— Но ведь они там! Я уверена в этом! Вызовите шале снова! Я должна поговорить с Фредом!

— Нет, можно возбудить его подозрения. Я и так боюсь, что мы совершили ошибку, позвонив туда.

Реакция Эллен была столь же неожиданной, сколь и бурной.

— Вы правы! — воскликнула она. — Мы должны поехать туда! Сейчас же! Немедленно!

— Мы?

— Больше я никому не доверяю.

Я протянул руку к телефону.

— Я должен предупредить Фореста.

Эллен вцепилась в меня.

— Никого не предупреждайте! Я не желаю новых осложнений. Если Фред Майнер вернет мне Джемми, я не стану преследовать его, даже не попрекну. И он может оставить себе деньги, если захочет.

— А это далеко?

— Примерно два часа езды на машине. На «линкольне» мы доедем даже быстрее.

— А ФБР может туда добраться еще быстрее на самолете.

— Это изменит всю ситуацию! Я не хочу рисковать, Я хочу найти своего сына живым.

Спорить с ней было бесполезно, и я капитулировал.

— А где Зейфель? — спросил я. — Он может быть нам полезен, если возникнут осложнения.

— Он пошел приготовить себе выпивку.

На кухне я нашел ведерко со льдом, открытую бутылку виски и стакан, из которого пил Зейфель, но никаких признаков его самого обнаружить не удалось.

Я нашел его в ванной, держащего голову под струей холодной воды. Через приоткрытую дверь в спальню Джонсона я увидел картину, которую мне никогда не забыть. Эллен не преувеличивала — от кровати остались одни обломки, валявшиеся вместе с обрывками постельного белья по всей комнате. Занавески были сорваны и разодраны в клочья, зеркало разбито.

Зейфель поднял отекающую водой голову и стал искать полотенце. Я подал его ему.

— Я был совершенно не в себе, — извинился он. — Теперь мне лучше. Не надо было мне мешать напитки.

Он вытер голову и принялся причесываться. Увидев в зеркале свое отражение, он поморщился.

— Ну, в путь! — сказал я. — Мы отправляемся в путешествие.

— В путешествие? Куда?

— Сейчас я вам все объясню. Хватит вам причесываться, вы и так хорошо выглядите. Пошли.

— Секундочку, Кросс. Прежде всего я должен сказать вам одну вещь с глазу на глаз.

Я уже было подумал, что он снова собирается напасть на меня, но он просто заявил:

— Я хочу извиниться перед вами за происшедшее. Я слишком много выпил, а Эллен была слишком жестока со мной. Впрочем, вы правы — я вспомнил о Кэрри Сноу. Вернее, вспомнил его имя, потому что я никогда не видел этого человека. Я действительно сообщил о нем властям в 1946 году.

— И в лицо его не видели?

— Точно. Я только указал ФБР, где его можно найти.

— А вы-то откуда это знали?

— Мне все равно придется рано или поздно сказать вам об этом, так что лучше я сделаю это сейчас. Эллен сообщила мне его адрес и просила содействовать его задержанию. Только не говорите ей, что это я вам сказал.

Он улыбнулся странной улыбкой. Теперь уже у меня появилось великое желание ударить его. Отвергнутый Эллен, он пытался весьма подло отомстить ей. Но одновременно я был уверен, что он говорит правду.

С трудом сдержавшись, я вышел из ванной. Зейфель следовал за мной. Эллен мы нашли уже за рулем синего «линкольна», мотор которого тихо урчал.

Она уступила мне свое место и пересела на заднее сиденье, где принялась объяснять Зейфелю, куда и зачем мы едем.

Глава 22

Я гнал машину как сумасшедший, резко тормозя на поворотах и развивая максимальную скорость на прямых участках дороги. Когда мы достигли федерального шоссе, я совсем утопил педаль газа, и мощная машина помчалась со скоростью сто сорок километров в час.

Зейфель сидел позади меня, сильно подавшись вперед. Его голова почти касалась моего плеча. Эллен вся сжалась с ружьем на коленях. Все молчали.

Когда мы миновали границу Пасадены, на востоке появилась бледная заря и на светлом фоне отчетливо проступили очертания гор. Я выключил фары. Через два или три километра уже можно было разглядеть снег, лежащий на вершинах гор, откуда дул холодный ветер.

Эллен вздрогнула и плотнее закуталась в свое леопардовое пальто. Ружье упало к ее ногам.

— Осторожнее! — сухо заметил я.

— Извините, — просто ответила она.

— И не держите его в руках, когда мы приедем туда. У меня в кармане лежит револьвер, но я не собираюсь им пользоваться без крайней необходимости. Малейшая необоснованная попытка применить насилие может привести к фатальным последствиям.

Эллен ничего не ответила. Я осторожно покосился на нее. Она была смертельно бледна, глаза ее с опухшими веками были устремлены к горизонту.

Мы проехали в молчании около сорока километров, впереди показался перекресток.

— Нам палево, — сказала Эллен. — Осталось около десяти километров… Боже, как я ненавижу эти места! Человеку здесь не место.

— Несмотря на это, вы проводили здесь рождественские каникулы.

— Да, потому что этого хотел Абель. Это уже вошло у него в привычку, а я не могла отказать ему в удовольствии. Ему все это напоминало о молодости.

— А Фред Майнер?

— Он никогда не ездил с нами. Ему было вредно находиться в такой сухой местности. Странно, что он решил именно здесь спрятать Джемми.

Мы доехали до почтового ящика, укрепленного на столбе у дороги, и я прочитал на нем: «Абель Джонсон».

— Поворачивайте, — сказала Эллен, указывая на узкую дорогу.

Я свернул. Дорога шла прямо через холмы. На вершине одного из них Эллен внезапно воскликнула:

— Вот оно! Отсюда уже видно шале!

На расстоянии чуть больше километра от нас виднелось строение. Это был низкий каменный домик с крышей из шифера. Легкий дымок вился из трубы. Воздух был настолько чист и прозрачен, что даже на таком расстоянии отчетливо были видны мельчайшие детали.

Дорога спустилась в низину, и мы на несколько минут потеряли из виду шале. При очередном подъеме произошло неожиданное.

— Я его вижу! — закричала вдруг Эллен. — Мой малыш! Он жив!

Зейфель еще больше подался вперед.

— Где? — спросил он.

— Разве вы не видите? Он играет в мяч. Он жив! Да посмотрите, Ларри!.

Джемми действительно играл в мяч на террасе шале, бросая его об стену и пытаясь поймать. Его рыжая шевелюра была похожа на огненно-золотой шар.

— Поторопитесь! — крикнула Эллен и вся подалась вперед, словно это могло прибавить скорости машине.

Ружье упало мне на ногу. Я нагнулся, поднял его и передал через плечо Зейфелю. В это время мальчик обернулся на шум мотора. Несколько секунд он смотрел в нашу сторону, потом узнал синий «линкольн» и с радостным криком бросился нам навстречу. Я резко затормозил, подняв тучу пыли. Эллен выпрыгнула из машины и схватила в объятия сына.

Дверь шале открылась, и на пороге появился Фред Майнер с автоматом в руках.

— Это вы, миссис Джонсон?! — удивленно воскликнул он. — Надеюсь, все в порядке?

И в тот же момент позади меня раздался выстрел. Майнер пошатнулся, автомат выпал из его рук, он круто развернулся и скрылся в домике, захлопнув за собой дверь.

— Не будьте идиотом! — крикнул я Зейфелю. — Теперь он обстреляет нас.

— Я его ранил! — радуясь, как ребенок, воскликнул адвокат.

Джемми вырвался из объятий матери.

— Мама! Почему стреляют по Фреду? Он разве сделал что-нибудь плохое?

— Это просто такая игра, Джемми.

Я открыл дверцу.

— Живо всем в машину! Мы уезжаем.

Но Майнер оказался проворнее. Позади шале раздались выхлопы, из-за дома вылетел бронзовый «ягуар» и промчался мимо нас, подняв облако пыли. Я успел только разглядеть склоненную над рулем голову Майнера. Прежде чем я успел развернуться, Майнер исчез за холмом.

— В доме еще кто-нибудь есть? — спросил я малыша.

— Нет, сэр, здесь были только мы с Фредом.

— Он хорошо с тобой обращался?

Мальчик был явно удивлен вопросом.

— Он не причинил тебе зла, Джемми? — спросила Эллен.

— Фред не может сделать мне ничего плохого. Мы с ним друзья.

— Оставайтесь здесь с Эллен и малышом, — приказал я Зейфелю. — И вызовите полицию.

— Я хочу поймать этого человека, — возразил Зейфель, злобно глядя на меня.

— Нет!

Эллен вышла из машины, держа на руках Джемми, который вырывался, как чертенок. Зейфель последовал за ними. Я же помчался за давно скрывшимся из глаз Фредом.

В этот ранний утренний час дорога была пустынна, только в километре или двух от меня виднелся столб пыли. Видимо, Майнер направлялся в сторону горы, вершина которой сверкала в лучах восходящего солнца.

Дважды я видел его машину, когда он достигал вершины холмов. Фред ехал очень быстро, намного быстрее меня, не меньше ста шестидесяти километров в час. Я автоматически подумал, что он нарушает правила движения.

Когда я увидел его машину в третий раз, она была уже лишь маленькой точкой, сверкающей бронзовой точкой, на бешеной скорости мчащейся к царству базальта.

Четыре минуты спустя я достиг того места, где только что видел его бронзовый «ягуар», но теперь я вовсе потерял его из виду. Видимо, он свернул на дорогу, идущую по склону горы, несомненно, стремясь покинуть пределы Калифорнии. Мне пришлось сбросить скорость, потому что то слева, то справа от меня начали появляться обрывы. Вдруг я снова увидел впереди себя пыль и попытался определить расстояние, отделявшее меня от него. Сделать это было очень трудно — может, пять, а может, десять километров отделяло нас. Чахлая растительность пустыни уступила место кустарникам и деревьям, вскоре появились сосны. Дорога стала уже, повороты — круче и опаснее. Я подумал, что Фред выбрал неверное направление, которое никуда его не приведет.

Потом я вдруг различил за деревьями блеск металла. Я не ошибся: Фред обнаружил свой промах и возвращался. Дорога была узкая, разъехаться на ней было нелегко, и я замедлил ход.

Из-за поворота показался «ягуар», мчавшийся прямо на меня. Я остановил машину и хотел открыть дверцу, но там была пропасть. Но Майнер вовсе не хотел мне зла. Увидев на дороге «линкольн», он резко рванул руль вправо, на склон горы. Через мгновение его машина уже была метрах в десяти надо мной, и, глянув туда, я невольно подумал о самолете. И в этот момент у него лопнула шина. Тяжелая машина задергалась, перевернулась и со страшным грохотом и скрежетом покатилась по склону горы в нескольких метрах позади меня.

Майнер выскочил из машины в тот момент, когда она переворачивалась. Я нашел его сидящим на камне, харкающим кровью, с одной рукой на груди, другой — плетью висящей вдоль тела. Рукав его был в крови. На затылке у него тоже была рана.

Фред узнал меня, и что-то вроде улыбки на мгновение появилось на его лице.

— Какая история! — сказал он. — Но если бы у меня обе руки были целы, мне бы удалось! Это мне наука — уважать правила дорожного движения.

— Почему вы это сделали, Фред?

— Она приказала мне… — его голос срывался, он начал задыхаться. — Я знаю, что нарушил все правила… Но нельзя же ни с того ни с сего стрелять в человека… Не так ли?

— Дело не в этом, Фред.

— А в чем же? Я ведь только защищал… охранял… малыша. Я увез его туда… чтобы защитить…

— Кто вам приказал?

— Миссис Джонсон… Она хозяйка…

Глаза Фреда закатились, и он опрокинулся назад. Я подхватил его под мышки, он был страшно тяжелый.

Глава 23

Прежде всего нужно было освободить дорогу от разбитого «ягуара». Для этого мне пришлось карабкаться высоко в гору, в убежище для лыжников, чтобы позвонить в дорожную службу в Пасмдэйле. Оттуда прислали аварийную машину, но все это заняло довольно много времени.

Я поехал к шале с телом Фреда в машине, ведя ее очень осторожно, так как нервы мои были на пределе. Когда я наконец добрался до шале, было уже почти девять часов.

Около домика стоял черный «форд», я остановился рядом, вышел из машины и сразу же почувствовал, как печет солнце. Все кругом сверкало в его лучах, и у меня заболели глаза.

Форест стоял на пороге с большим стаканом в одной руке и револьвером в другой. Он узнал меня и убрал оружие.

— Вы поймали его?

— Он в багажнике, завернутый в брезент. Он умер.

— Вы застрелили его?

— Нет, он разбился, пытаясь удрать. Несчастный случай. А где миссис Джонсон?

— Я отправил ее с малышом домой. Она очень признательна вам.

Я хотел кое-что сказать ему, но внезапно что-то вроде черной дымки появилось перед моими глазами, и я, видимо, пошатнулся, потому что Форест поддержал меня за руку.

— Войдите в дом, Кросс, вам надо немного отдохнуть. Вы же уже двадцать четыре часа на ногах. Хотите пить? Миссис Джонсон перед отъездом приготовила холодный чай.

Мы вошли в просторную комнату с низким потолком и задернутыми шторами окнами. После яркого света и жары мне показалось, что я очутился в погребе. Я свалился в какое-то кресло, а Форест представил мне находившегося в комнате человека. Он стоял в сторонке, и до этого я даже не заметил его. Мы обменялись банальными фразами, пока Форест ходил куда-то за чаем. Выпив ледяной напиток, я понял, что у меня разламывается голова от шума вентилятора.

Форест похлопал меня по плечу.

— Теперь вам лучше?

— Да, спасибо.

— Ужасная жара снаружи, особенно для того, кто не привык к пустыне.

— Но здесь свежо, — заметил его коллега.

Форест повернулся к нему.

— Да, вот что, Эдди, нужно позвонить в Пасифик Пент, чтобы прислали санитарную машину. У Кросса в багажнике труп Майнера.

— Ты хочешь, чтобы этим занялся опять я?

— А в чем дело? Телефон на кухне.

Эдди вышел, а Форест уселся напротив меня на диван, покрытый роскошным покрывалом.

— Майнер умер, так ничего и не сказав?

— Кое-что он сказал, но у него была серьезная рана на голове, так что он, скорее всего, не очень-то хорошо соображал. Вроде он считал, что я преследую его за нарушение правил для условно осужденных.

Форест рассмеялся, но сразу принял серьезный вид, заметив, что я не разделяю его настроения.

— И это все, что он сказал?

— Он был уверен, что охранял малыша.

— То же самое он говорил и Джемми, — в голосе Фореста по-прежнему звучала ирония. — Он сказал мальчику, что привез его сюда, чтобы спрятать. Он сказал вам, что сделал это по распоряжению самой миссис Джонсон?

— Да, и у меня сложилось ощущение, что он говорит правду. Когда человек при смерти…

— Ну-ну! Он не знал, что умирает.

— Я уверен, что знал.

— Даже если это и так, все равно не следует, по-моему, придавать слишком большое значение словам умирающего. Лжец всегда остается лжецом, при любых обстоятельствах.

— Я не думаю, что он врал.

— Но его слова противоречат словам миссис Джонсон! Она категорически отрицает, что отдала ему такое распоряжение.

— Конечно, она отрицает это.

Форест положил ногу на ногу и удивленно уставился на меня.

— Поправьте меня, если я ошибаюсь, но мне кажется, что вы — поклонник миссис Джонсон.

— Совершенно верно. По я все время спрашиваю себя, почему я так восхищаюсь ею.

Он встал и нахмурился.

— Я не понимаю, что у вас на уме, Кросс, — заявил он. — Ваши слова просто не укладываются у меня в голове. Как это вы себе представляете: мать сама устраивает похищение собственного сына? Тем более что она просто обожает его! Вы бы только видели их вместе! Она не спускала с него глаз.

— Однако она предоставила его воспитание Майнерам.

— Ну и что же?

— Я сейчас не очень-то способен четко мыслить, и тем не менее я склонен считать, что Майнер невиновен.

— Это жара так на вас подействовала, Кросс.

Форест принялся расхаживать по комнате и, подойдя к камину, с силой ударил ногой по большому полену, лежащему рядом. Прихрамывая, он вернулся на свое место.

— Простите меня за грубость, Кросс.

— Пустяки.

— Я просто хотел сказать, что вы ошибаетесь, вот и все. Но возможно, вы в курсе каких-то событий и фактов, которые мне неизвестны. Если вам известно что-то, что может подтвердить слова Майнера, то теперь самое время, чтобы сообщить мне об этом.

Множество мыслей сразу хлынуло мне в голову. Молли говорила о рыжей женщине, которая донесла на Кэрри Сноу. Зейфель утверждал, что Эллен сообщила ему адрес Сноу и просила его об услуге. И Молли, и Зейфель свидетельствовали против Эллен. Ну и что из этого следует?

Форест наблюдал за мной.

— Я ничего больше не знаю, — сказал я ему.

В таком случае выбросьте все это из головы, пока у нас не появятся новые данные. Я не знаю, как вы представляете себе всю картину в целом. Лично я думаю, все было так: Майнер и Сноу подружились еще на борту корабля. Очень возможно, что оба были замешаны еще тогда в грязные делишки. На больших морских судах часто происходили кражи. Майнер так и не был пойман с поличным, а Сноу попался. Знаете ли вы, кто фактически указал нам адрес Сноу в сорок шестом?

— Вы говорили мне вчера, что это был Ларри Зейфель.

— Он был только посредником. Я узнал у него всю правду сегодня перед его отъездом отсюда. Он не сказал этого раньше, боясь бросить тень на репутацию миссис Джонсон.

Значит, она была виновницей ареста Сноу?

— Она просто передала Зейфелю то, о чем ее просили. Я расспрашивал ее. Майнер был ее пациентом в морском госпитале, где она работала. Именно Майнер сообщил ей адрес Сноу и просил содействовать его задержанию, но так, чтобы никто не знал, откуда идет донос. Миссис Джонсон обратилась к Зейфелю, своему хорошему знакомому. Она только повторила ему то, что сказал ей Майнер.

— Другими словами, Майнер предал Сиоу.

— Кажется, вы разочарованы?

— Да, но при этом чувствую облегчение.

— Я понимаю вас. Очень бывает тяжело, когда доверяешь человеку, а потом приходится убеждаться, что ошибся в нем. Но вернемся к нашему делу. Итак, Сноу заработал свои шесть лет заключении и, выйдя да свободу, стал разыскивать Майнера. Но последний был тоже не промах. Узнав, что Сноу где-то поблизости, он сумел сбить его машиной и симулировать несчастный случай. Подозрения потом пали на Арта Лемпа. Кстати, очень даже возможно, что он действительно присутствовал при убийстве.

— Это возможно. Я уже думал об этом.

— Но Лемп не мог обратиться в полицию. По своим архивам мы проследили за его двадцатью последними годами жизни. В двадцатых годах он служил в полиции Сан-Франциско. Муниципалитет в ту пору там был совершенно прогнившим, и он быстро поднялся до должности инспектора. Однако через несколько лет была наконец проведена чистка администрации, и Лемп очутился на улице. Он стал заниматься разными грязными делишками, арестовывался за мошенничество, совращение несовершеннолетних, за шантаж. Семь лет он пробыл в тюрьмах. Основным его занятием был шантаж.

— Я достаточно знаю о Лемпе.

— Вы не знаете и десятой доли всех его дел.

— Могу себе представить. Но продолжайте, пожалуйста.

— Так вот, по-моему, он решил взять в оборот Майнера. Сначала он, чтобы узнать подробности, обратился к Зейфелю, потом нашел какую-то возможность заставить Майнера действовать вместе с ним и составил план похищения. Мне кажется, Кросс, что это единственный логичный вывод, который напрашивается из известных нам обстоятельств дела.

— Возможно, но меня все-таки интересует вопрос: кто же убил Лемпа?

— Человек, которого мы еще не знаем. Я расспрашивал малыша. Он, кстати, очень смышлен для своих лет. Так вот, он мне сказал, что после встречи с вами они с Майнером направились прямо в шале и оставались там до последнего момента вдвоем.

— То есть убийца не Майнер.

— Несомненно. Но это был некто, знающий о выкупе в пятьдесят тысяч долларов. У вас есть по этому поводу какие-нибудь соображения, Кросс?

— Никаких.

— Ну, теперь вы не подозреваете миссис Джонсон? — снова улыбнулся Форест. — Она, наверное, хотела бы получить обратно свои деньги. А пока что мы стараемся узнать, откуда взялся этот стилет.

Эдди вернулся из кухни, жалуясь на жару и тупость телефонистки.

В ожидании приезда санитарной машины мы сели играть в бридж. Когда она наконец прибыла, Форест выключил вентилятор, запер входную дверь домика и отдал ключи мне.

— Символическая церемония? — спросил он при этом.

— А почему бы и нет?

— Каждый раз, когда разговор заходит об этой даме, в ваших глазах появляется что-то этакое… Похоже, что вы боретесь сами с собой. Только к чему? Предоставьте все естественному течению…

Я ограничился тем, что пожал плечами.

Процессия с «линкольном» во главе отправилась в путь. Кажется, за рулем сидел я, но точно это утверждать я не берусь…

Глава 24

Полицейский в форме остановил меня при въезде в усадьбу Джонсонов, и мне пришлось удостоверять свою личность. Моя собственная машина стояла там, где я ее и оставил ночью. «Линкольн» я отвел в гараж. В тот момент, когда я выходил из машины, в дверях дома показалась Эллен. Джемми в одних трусиках бежал следом за ней, что-то выкрикивая. Увидев меня, она обрадовалась.

— О, вот наконец и вы, мистер Кросс! Рада вас видеть живым и невредимым, — Эллен взяла меня за руку, и я ощутил это прикосновение как удар тока. — Надеюсь, вы не сердитесь на меня за то, что я оставила вас одного в пустыне? Я не хотела, чтобы Джемми оставался там.

— Вы поступили совершенно правильно. Я рад, что вы обратились к помощи полиции. Этот полицейский у ваших ворот…

— Но это вовсе не мое желание! — она нахмурилась. — Я вовсе не уверена, что это необходимо. Что теперь может случиться с нами?

Мы направились к дому, Джемми следовал за нами.

— Правда, он удивительный ребенок? — с гордостью спросила Эллен. — Он даже не подозревал, что был похищен. Для него это было просто путешествием.

— Ему очень повезло.

— Особенно благодаря вам, мистер Кросс. Я бесконечно вам благодарна.

— Хотел бы я, чтобы он был моим сыном.

Это явно не было подходящим временем, чтобы вслух произносить свои мысли. Эллен нахмурилась.

К счастью, ее внимание отвлек Джемми, который с разбегу прыгнул в пруд.

— Эй! — крикнул он. — Я теперь тюлень, а вот мои ласты! — и он стал шлепать вокруг себя руками, вызывая фонтаны брызг. — А где Фред? — вдруг спросил он.

— Он отправился путешествовать, — ответил я.

— С папой? Фред уехал с папой?

— Ты угадал, малыш. Они уехали вместе, и Фред просил меня попрощаться с тобой за него.

— Какой славный этот Фред! — воскликнул Джемми. — Я буду скучать без него.

— Он тоже умер? — тихо спросила Эллен.

— Он разбился в горах вместе с машиной. Я был с ним в его последние минуты.

— Сколько человек умерло за такое короткое время!

— Трое. А если считать Сноу, то даже четверо. Но из них меня очень интересовали двое.

Эллен уже было открыла рот, но передумала и промолчала. Я не сводил с нее глаз.

— Вы, должно быть, голодны и с удовольствием наконец что-нибудь выпьете, мистер Кросс, — сказала наконец она. — Присаживайтесь, — она указала на кресло на берегу пруда. — Хотите что-нибудь поесть?

— Признаюсь, я действительно устал, но, думаю, вы устали еще больше.

— Теперь я это уже не так чувствую. Рано утром я едва на ногах держалась. Но теперь, когда Джемми нашелся, я не чувствую больше усталости. Не хотите ли сандвичей? Они уже готовы, и мне не составит большого труда принести их. Это самое меньшее, что я могу для вас сделать, учитывая, что вы сделали для меня.

Я улыбнулся.

— Спасибо, вы очень добры.

Эллен принесла тарелку с сандвичами. Я проглотил два или три в полном молчании. Покончив с едой, я откинулся на спинку кресла.

— Миссис Джонсон…

Она, казалось, пробудилась от грез.

— Боже, я совсем отключилась… — она выпрямилась. — Мне даже кажется, что я задремала.

— Я понимаю, что вам сегодня уже задали столько вопросов, сколько не задали за всю предыдущую жизнь…

— Вы не ошиблись. Я вам еще не говорила, что, вернувшись сюда, я нашла у дверей дома целую армию репортеров? И фотографов… — она сдержала зевоту.

— Миссис Джонсон…

— Я вас слушаю. Но хочу заметить вам, что вчера вы называли меня Эллен.

— Хорошо, Эллен.

— Ваше имя, кажется, Говард?

— Да.

Она широко раскрыла глаза и торжественно проговорила:

— Добрый день, Говард.

Джемми вылез из пруда и улегся животом вниз у ее ног. Услышав последние слова матери, он приподнялся на локтях и сказал:

— Добрый день, Говард.

— Салют, Джемми.

— Салют, Говард.

Тихо, надеясь, что малыш не услышит меня, я заговорил:

— Миссис Джонсон… То есть Эллен…

— Да, я слушаю…

— Я… я не знаю, как начать… Вам известно, чем я занимался все это время? Я, собственно говоря, не полицейский, но иногда мне приходится вести собственное расследование. И мне тоже надо получить от вас ответы на некоторые вопросы.

— И вы хотите сейчас задать их мне?

— Да, они вам тоже будут интересны.

Эллен выпрямилась и с недоверием посмотрела на меня.

— Не подозреваете ли вы меня в чем-нибудь плохом?

— Дело не в подозрениях… Есть некоторые факты…

— Ну, в таком случае начинайте, мистер Кросс, — в ее глазах был вызов.

Джемми поднял голову.

— Ты только что называла его Говардом.

— Да, малыш… — она немного расслабилась. — Джемми, хочешь сделать мне приятное?

— Ты хочешь, чтобы я оставил тебя вдвоем с мистером Кроссом, да, мама?

— Не совсем так. Пойди просто переоденься в сухое. Только не ходи в папину комнату, она заперта.

— Почему? Папы же нет дома.

— Да, его нет…

Джемми встал. Эллен привлекла его к себе, обняла и нежно поцеловала. Он вырвался из ее объятий и помчался к дому, оставляя на дорожке мокрые следы.

— Не знаю, что ему сказать, — проговорила Эллен.

— Правду, говорите всегда правду. Скажите ему, что отец умер… Естественной смертью. Ведь это правда, не так ли?

Ее лицо окаменело.

— Спросите об этом у доктора Кэмпбела. Я не врач. Я уже не помню, что наговорила вам вчера ночью.

— Не надо обижаться на мои вопросы. Я бы охотно не задавал их вам, но сегодня Фред Майнер сказал мне очень странную вещь. Он сказал, что пытался защитить Джемми и что этот приказ он получил от вас.

— От меня?

— Да. Я спросил его, кто велел ему привезти ребенка в пустыню, и он ответил: «Миссис Джонсон, моя хозяйка».

— Он солгал.

— Вы уверены в этом?

Она с трудом справилась с дрожащими губами и после небольшой паузы ответила:

— Я считала вас своим другом.

— Я стараюсь быть им.

— Выдвигая против меня подобные обвинения? Это вы называете дружбой?

— Мне очень жаль, поверьте, но я должен раскопать до конца эту историю. Либо я докажу невиновность Майнера, либо, наоборот, найду доказательства его вины. В данный момент я представляю закон, но я изо всех сил пытаюсь подойти к этому… по-человечески, что ли. Я не только ничего не имею против вас, я… Но, с другой стороны…

— Понимаю. Поверите ли вы мне на слово, если я скажу вам, что ничего плохого я не сделала?

— Честно говоря, я предпочел бы что-нибудь более убедительное.

— В таком случае поторопитесь со своими вопросами, а то скоро вернется Джемми, а мне не хотелось бы, чтобы он видел, что его мать допрашивают.

— Вы не слишком облегчаете мое положение.

— Начинайте, начинайте, мистер Кросс… Я полагаю, что прежде всего вас интересует Кэрри Сноу?

— Если не возражаете.

— Я уже отвечала на вопросы о Сноу работникам ФБР. Не будь этого сплетника Ларри… — она запнулась. — Короче говоря, я даже не слышала о Кэрри Сноу, пока его имя не назвал однажды Фред Майнер. Это было в январе 1946 года… Если память мне не изменяет, в понедельник утром. Фред уже ходил в это время. Он как раз только вернулся с уикэнда и показался мне каким-то расстроенным. Я спросила его, что случилось, а он сперва вообще не хотел отвечать мне, а потом попросил кое-что для него сделать. Он дал мне адрес и сказал: «Умоляю вас сообщить об этом человеке федеральным властям». Я обещала выполнить его просьбу и позвонил Ларри Зейфелю, что было совершенно естественным, поскольку я хорошо его знала.

— Вы хорошо его знали?

— Мы несколько раз ходили с ним на танцы. А что, это так важно?

— А Майнера вы тоже хорошо знали?

— Он был моим больным, вот и все. Я испытывала нему симпатию. И так было до вчерашнего утра.

— Он сказал вам, почему разыскивали Сноу?

— Насколько я сейчас помню, он говорил о дезертирстве. У меня создалось впечатление, что он случайна встретил Сноу во время уикэнда и узнал его. Они ведь служили на одном корабле, да?

— Да. Вы утверждаете, что не знали Сноу и даже до этого не слышали о нем?

— Да.

— До того дня, когда вам о нем сказал Фред?

— Это правда.

— Я вам верю.

— Вы слишком добры.

— Есть еще один вопрос, который я хотел бы задать.

— Один? — иронически вздохнула Эллен. — Валяйте, спрашивайте.

— Кэрри Сноу был женат на некой Молли Фэйи. Во всяком случае, так она утверждает. То есть теперь она его вдова.

— Вы, кажется, не питаете особого доверия к вдовам.

— Прошу вас, не надо! Я только выполняю свои обязанности.

— А я защищаюсь.

— Вы хотите, чтобы мы на этом остановились?

— Нет, я предпочитаю, чтобы мы покончили с этим раз и навсегда, — она неопределенно улыбнулась. — А вы?

— По словам Молли, Сноу говорил ей об одной женщине, которая выдала его в сорок шестом году. Могло ли быть, что он говорил о вас?

— Не понимаю, как бы это могло произойти. Откуда он мог узнать о моей роли в этом деле?

— Об этом ему мог сказать Майнер или Ларри.

— А зачем бы кому-то из них это могло понадобиться?

— Этого я не знаю. Мне только известно, что потом ваш муж нанял Лемпа для… для…

— Чтобы шпионить за мной, — холодно закончила Элен.

— А Лемп вернулся в Лос-Анджелес и заявил Кэр, что нашел эту женщину.

— Ту, которая способствовала аресту Сноу?

— Вот именно. Поэтому Сноу и приехал в феврале Пасифик Пент. Он надеялся увидеться с этой женщиной.

— И вы думаете, что этой женщиной была я?

— Я ничего не думаю.

— Тогда почему вы задаете мне все эти вопросы?

— В надежде узнать что-нибудь полезное.

— Обо мне?

— Прежде всего о деле. Но вы, конечно, имеете к нему отношение. Вы сыграли весьма определенную роль в его аресте, а ваш шофер убил его.

— Значит, теперь уже — «убил»?

— Вероятно. Кроме того, по вине Сноу был похищен ваш сын.

— Еще одно дело?! — почти уже истерично крикнула Эллен.

— Да. По словам Молли Фэйн, женщина, которую разыскивал Сноу, была рыжая.

Эллен откинулась на спинку кресла, закрыла глаза и сказала:

— Вы разочаровали меня, мистер Кросс. Я считала вас умнее. Если вам еще не ясна моя полная невиновность, то вы просто тупица.

— Значит, эта рыжая женщина — не вы?

— Я — рыжая, и этого не отрицаю. Но все остальное я категорически отрицаю.

— Договорились.

— Вы полагаете, что утешили меня этим «договорились»? Я всю жизнь старалась быть честной и думаю, что заслуживаю доверия. Когда я — вчера узнала, что Абель подозревал меня, я потеряла к нему всякое уважение. Он стал мне полностью безразличен. Я даже не сожалею о его смерти.

— Я очень сожалею, что расстроил вас. Но, — к сожалению, все это входит в круг моих обязанностей.

— Мне жаль вас, — ответила Эллен тихо, не глядя на меня.

— Мама! — позвал Джемми с террасы. — Теперь мне можно вернуться?

— Иди сюда, Джемми, — сказала она. — Мистер Кросс собирается уходить.

Глава 25

Я вернулся домой. Обнаружив, что у меня в кармане остались ключи от шале и «линкольна», я почувствовал подозрительное удовлетворение. С этим я и лег наконец спать.

Когда я проснулся, было еще светло. Я видел сны, не забыл их. Помнил только, что бежал куда-то с ребенком на руках, сопровождаемый резким звонком. Ребенок, конечно, был Джемми.

Но резкий звонок сопровождал меня и наяву. Я понял, что меня разбудил телефонный звонок, и взял трубку.

— Кросс слушает.

— Это Форест. Мы узнали кучу вещей о прошлом Лемпа. Мисс Дэвон сказала мне, что это заинтересует вас.

— Так и есть.

— У вас сонный голос.

— Я действительно спал, но теперь все в порядке. Можете говорить.

— Артур Джордж Лемпке был сыном немецкого эмигранта из Петербурга. Он учился на юридическом, войну закончил в звании лейтенанта. Демобилизовавшись, открыл юридическую контору в Чикаго. Был пойман при попытке подкупа свидетеля и осужден на два года тюремного заключения. Одновременно был изгнан из коллегии адвокатов. После он был помещен в приют для умалишенных.

— Изгнан из коллегии и помещен в приют для умалишенных?

— Именно так. Появился снова он только в 1922 году в Сан-Франциско под именем Арта Лемпа.

Я уже почти не слушал Фостера. Все перемешалось в моей голове: Лемп, Зейфель, Молли, Эллен…

— Вы выяснили, есть ли у него семья?

— Пока нет. Известно, что его родители умерли, сам он был женат, но недолго, жена развелась с ним.

— Понимаю.

— С вами связался помощник прокурора?

— По какому поводу?

— Я назначил на завтра судебное разбирательство, а вы — главный свидетель.

— Ясно. Спасибо, что позвонили, до свидания.

Я принял душ и оделся. Правда, несмотря на все мои старания, мне не удалось застегнуть воротничок рубашки.

Дверь мне открыла миссис Зейфель. Не было сомнений, что первым делом она обратила внимание на мою суточную щетину и что она ей не понравилась. Неприязненно осмотрев меня, она сухо сказала:

— Кажется, я вас уже где-то встречала?

— Мы с вами познакомились вчера в конторе вашего сына. Я — Говард Кросс, уполномоченный по надзору за условно осужденными.

— А я — Флоренс Зейфель. Если вы ищете Лоуренса, то его нет дома. Не знаю, вернется ли он к обеду… И все это из-за вас!

— Из-за меня?

— Точнее говоря, из-за вашей секретарши. Но вы хорошо сделали, что пришли. Я как раз очень хотела поговорить с вами. Эта любовная связь между моим сыном и вашей секретаршей слишком затянулась.

— Мисс Дэвон моя помощница, а не секретарша. А кроме того, эта, как вы ее называете, любовная связь касается только их двоих. Мы, во всяком случае, не должны в нее вмешиваться.

— Я так не думаю. Вы начальник, и у вас должны быть свои обязанности. Среди них обязательная — следить за нравственностью своих подчиненных и указывать им на их обязанности. Я влиятельный и уважаемый в этом городе человек, и когда я вижу, как мой сын проводит свое время в обществе девицы, стоящей намного ниже его на социальной лестнице…

— Я пришел сюда, миссис Зейфель, совсем не для того, чтобы говорить на эту тему.

— На какую же?

Она склонила голову набок и еще более неприязненно посмотрела на меня. Несомненно, она принадлежала к тем людям, которые желают видеть жизнь только такой, какой она их устраивает. Мое присутствие в ее доме ее явно не устраивало.

— Я хотел бы поговорить о вашем муже, миссис Зейфель… Я хотел сказать, миссис Лемпке.

Лицо ее страшно изменилось, рот открылся, и из него вырвался стон. Глаза мгновенно превратились в две маленькие точки, лицо покрылось морщинами.

— Убирайтесь вон! — прохрипела она. — Вы пришли, чтобы убить меня?

— Отнюдь, успокойтесь, ради Бога! Я только должен знать правду. И, заверяю вас, я не стану разглашать ее, если только это не окажется совершенно необходимым.

— Я сама убью себя! Я не перенесу такого позора!

— Почему это так серьезно для вас?

— Потому что я прожила две совершенно различные жизни и не желаю вспоминать о первой. Я пожертвовала всем для Лоуренса! Видеть крушение всех моих надежд… Этого я не перенесу!

— Это так серьезно?

Она стояла, опершись о косяк двери, вся освещенная лучами заходящего солнца.

— Я полагаю, что вы хотите войти в дом, — наконец опомнилась она.

— Это будет лучше для нас обоих.

— В таком случае входите.

В доме царила нарочито аристократическая, почти театральная атмосфера. Миссис Зейфель провела меня в салон. Белый ковер, лежавший там, выглядел так, словно на него не ступала нога человека. Пожилая дама расположилась на диване в крайне неестественной позе и указала мне на кресло.

— Садитесь, мистер Кросс, — сказала она. — Вы, кажется, говорили, что намереваетесь сохранить эту историю в тайне?

— Если это будет возможно.

— Как вас понимать?

— Если окажется, что вы или ваш сын. каким-то образом замешаны в преступлении, то моей обязанностью будет сообщить обо всех известных фактах ФБР.

— Замешаны в преступлении?! Какая нелепая мысль! Но самое нелепое — это невозможность похоронить свое собственное прошлое. Я до сегодняшнего дня расплачиваюсь за безумства своей молодости.

— Безумства?

— Я вышла замуж за Джорджа Лемпке против воли родителей. Мне было всего двадцать лет, и я была очень избалована… Слишком избалована… Я познакомилась с ним на балу. Он был очень хорош собой, да еще этот ореол бывшего офицера! Тогда любой, кто только пересек Атлантику, считался героем. Я влюбилась и вышла замуж… Через несколько месяцев после рождения Лоуренса, его арестовали и посадили в тюрьму. Отец устроил мне развод, и я полагала, что избавилась от Джорджа и могу спокойно воспитывать сына. Но, к несчастью, после своего освобождения он разыскал нас, пришел в мое отсутствие и забрал Ларри. Целых четыре дня мы не знали, где он находится. Наконец его нашли в номере отеля в крайне подозрительном районе. Ларри был спасен…

— А ваш муж… бывший муж?

— Было просто необходимо избавиться от него. Мой отец был очень влиятельным человеком, он устроил так, что Джорджа поместили в такой приют… для умалишенных. Но через год его выпустили.

— Он был ненормальный?

— Несомненно. Конечно, он был сумасшедшим… и даже преступником. Человек, который похитил своего сына, трехлетнего ребенка…

Ее голос сорвался, она дрожащей рукой провела по лицу.

— Может, ему просто хотелось быть с сыном?

— Если он хотел этого, ему надо было с самого начала хорошо себя вести. Он обманывал меня, когда я была беременна, потом тоже… Джордж Лемпке был для меня всегда олицетворением зла.

— Вы, без сомнения, знаете, что он сделал вчера?

— Да. Я сразу догадалась, как только Ларри описал мне внешность человека, труп которого он видел в морге. Но вам, мистер Кросс, наверно, неизвестно, что он приходил ко мне в прошлом ноябре. Не знаю уж, как он нашел нас, но он приходил и пытался выудить у меня деньги. Я заявила ему, что, если он только позволит себе что-нибудь, я тут же посажу его в тюрьму.

— Ларри знал об этом?

— Нет, конечно. Мы никогда не говорили с ним об отце. Я объяснила Ларри ситуацию, когда он был еще ребенком, и с тех пор мы избегали говорить на эту тему.

— И он не знает, что этот человек — его отец?

— От меня он этого никогда не узнает. Могу я рассчитывать, что и вы не скажете ему этого?

— Может быть, ему было бы лучше знать?

— Что вы говорите! Зачем ему пачкаться в этой грязи?!

— Он все равно не перестает думать о своем отце. Вчера он сам сказал мне это. Не могло ли случиться так, что он, не отдавая себе отчета, узнал в этом покойнике своего отца?

— Этого не могло быть. Ларри было всего три года, когда он видел Джорджа в последний раз.

— У детей часто бывает поразительная память. Я встречал людей, которые помнили себя с двухлетнего возраста.

— Только не Ларри. Он практически совсем забыл свое детство, — она выпрямилась и наклонилась в мою сторону. — Мистер Кросс, если у вас есть хоть капля жалости к женщине, которая столько в жизни страдала, вы ничего не сделаете Ларри.

— А если он меня спросит? Тогда и просто буду вынужден сказать ему правду.

— Нет! Он сойдет с ума! Вы толкнете его на самоубийство. Он такой чувствительный! Я всю жизнь оберегала его от забот.

— Сколько ему лет?

— Тридцать четыре года.

— Он уже не юноша, миссис Зейфель. Если он теперь не станет мужчиной, то не станет им никогда.

— Боюсь, он никогда им не станет.

— Если вы будете продолжать обращаться с ним как с ребенком, то я тоже в этом уверен.

— Мистер Кросс! Я запрещаю вам…

— Я понимаю, что я груб, миссис Зейфель, но бывают моменты, когда вежливость не нужна. Излишняя мягкость может иногда погубить человека.

Она встала, и ее тонкая фигура четко вырисовывалась теперь на фоне окна.

— Я в ваших руках, мистер Кросс. В жизни я совершила только одну ошибку, но заплатила за нее очень дорого. Тридцать пять лет я дрожала от мысли, что кто-нибудь разгадает мой секрет. Но у меня очень сильные связи в этом городе, и, если вы причините моему сыну зло, я обещаю вам…

— Вы уже говорили это, — сказал я и тоже встал. — Где Ларри?

— Понятия не имею. Час назад сюда пришла эта ваша блондиночка и…

— Мисс Дэвон?

— Ах, ее так зовут? Она силой вошла в дом, и они вместе уехали на машине.

Я нашел их обоих в морге. Ларри Зейфель стоял, склонившись над каталкой, на которой лежало тело Джорджа Лемпке, или Арта Лемпа. Энн стояла возле Ларри, вцепившись в его руку. Услышав мои шаги, они повернули головы, и я увидел, что по щекам обоих текут слезы. Зейфель выглядел как-то стройнее и старше.

Энн на цыпочках подошла ко мне.

— Вы знаете, кто это, Гови?

— Знаю. А Ларри знает?

— Я сказала ему. Сегодня днем мистер Форест кое-что сообщил мне, после чего я вспомнила некоторые рассказы Ларри, и вот…

— Как он это воспринял?

— Еще не могу сказать точно, но мне кажется, что он уже сам немного догадывался, только не хотел сам себе в этом признаваться.

— Что будем делать, Энн?

— Ничего, Гови, абсолютно ничего. Я умоляю вас…

Она посмотрела на меня, и, видимо, выражение моего лица успокоило ее. Она вернулась к Зейфелю. Тот не отрывал глаз от покойного.

Глава 26

Мои показания в суде заняли большую часть первой половины дня. Я высказал свои сомнения относительно виновности Майнера, но не сказал ни слова о рыжей женщине. Но я рассказал почти все, что знал. Молли Фэйн должна была давать показания во второй половине дня, и на ее долю осталось не так много вопросов.

Судя по всему, и помощник прокурора, и некоторые члены суда считали Фреда Майнера центральной фигурой всей драмы. И его трагическая смерть только подтверждала это в их глазах. Мне даже деликатно намекнули, что, защищая его, я проявляю определенную необъективность.

Покинув зал суда, я увидел Сэма Дрессена, поджидавшего меня в приемной. Он был чем-то крайне взволнован. Позади него я разглядел миссис Майнер, сидевшую на скамейке рядом с надзирательницей.

Сэм схватил меня за руку.

— Гови, она смылась!

— Кто, Сэм?

— Молли Фэйн. Я оставил ее здесь, возле миссис Ханс, — он указал пальцем на надзирательницу. — Пять минут назад я вернулся сюда и узнал, что она удрала.

— Я ни в чем не виновата, — проворчала миссис Ханс. — Я обязана сторожить эту, — она указала на Эмми. — А та попросила у меня разрешения пойти помыть руки.

— И вы разрешили ей уйти! Может, даже открыли ей дверь? — ядовито заметил Дрессен.

— Это не мое дело, — продолжала защищаться миссис Ханс, повернувшись ко мне, она добавила: — По ней никак нельзя было подумать, что она может выкинуть такой номер.

— Не огорчайтесь, старина, — успокоил я Сэма. — Ее найдут. А если им обязательно понадобится намылить кому-нибудь голову, я возьму все на себя. Я действительно совершил непростительную ошибку — ее надо было запереть в камеру.

— Конечно, — вмешалась Эмми Майнер, — у вас одни только мысли. Если бы вы могли, вы весь мир посадили бы за решетку. Это разрешило бы все ваши проблемы.

Я посмотрел на нее. Лицо ее было уставшим, но выглядела она спокойнее, чем вчера. Она тщательно причесалась и даже слегка подкрасила губы. Я вдруг подумал, что в свое время она была, наверное, красивой девушкой.

— Как самочувствие, миссис Майнер? — спросил я.

— В порядке, насколько это возможно после уик-энда, проведенного в тюрьме. В этой грязной тюрьме.

— Тюрьма вовсе не грязная! — возмутилась миссис Ханс.

— Как вам будет угодно. Великолепная! Настоящий дворец! — Эмми подняла на меня глаза. — Вы видели Фреда перед смертью?

— Да.

— Он вспоминал обо мне?

Фред не говорил о ней, но я подумал, что ложь иногда тоже не помешает.

— Он сказал мне, что всегда любил вас.

— В самом деле?

— Он так сказал.

— Что он любил меня?

— Да.

— Но почему тогда он так поступил? Я не понимаю этого.

— Я тоже.

Она опустила голову и что-то тихо пробормотала.

— Когда вас отпустят, Эмми? — спросил я.

— Сегодня, — перспектива выйти из тюрьмы, видимо, уже не радовала ее. — Помощник прокурора обещал выпустить меня после того, как я дам показания перед судом.

— А что вы собираетесь делать потом?

— Не знаю. Для начала похороню Фреда. Миссис Джонсон разрешила мне остаться в нашем домике, но я не хочу вообще оставаться в этом городе после того, что произошло.

Констебль открыл дверь зала заседаний суда и произнес:

— Вызывается миссис Майнер.

Сэм тронул меня за локоть.

— Нам лучше уйти, мой мальчик.

— Согласен.

Мы направились к выходу. Уже на улице я спросил его:

— Как она была одета сегодня?

— Молли? В той же одежде, что и вчера: платье из набивной ткани, коричневое пальто. На голове желтая косынка, — он помолчал и добавил: — Это моя жена дала ей свою косынку.

— Деньги у нее были?

— Не знаю. Вчера вечером мы водили ее в кино. А сегодня… Да, чувство благодарности ей явно чуждо. К сожалению.

— Тебе нужно сейчас передать ее описание городской и дорожной полиции. Меня бы не удивило, если бы она направилась на север автостопом. Если только ей не придет в голову украсть машину.

— Зачем ей, к дьяволу, красть машину? Такая красотка легко найдет желающих подвезти ее. А ты, Гови, что ты собираешься сейчас делать?

— Запрусь в своем кабинете и буду размышлять. Если узнаешь что-нибудь новенькое, позвони мне.

— Договорились.

Я перешел улицу и направился к маленькому ресторанчику напротив. Большие часы позади меня пробили, и я обернулся. Они показывали одиннадцать пятнадцать. Завтракать было уже поздно, а для ленча время еще не пришло. Я вообще не был голоден, гораздо важнее для меня было просто сменить обстановку.

Устроившись у стойки бара, я заказал себе чашку кофе и огляделся. В кафе никого не было, только в одном из боксов приютилась парочка, головы сидящих соприкасались. Присмотревшись в полумраке, я узнал Энн и Ларри.

В тот же момент меня увидела и Энн. Она помахала мне рукой и крикнула:

— Как дела? Идите же сюда, Гови!

Мне пришлось взять свою чашку и присоединиться к ним, хотя у меня не было ни малейшего желания разговаривать не только с ними, но и ни с кем на свете. При моем приближении Зейфель встал без всякого энтузиазма и пересел к Энн. Я занял его прежнее место.

— Итак, дети мои, что нового? — спросил я, стараясь говорить непринужденно.

Энн сразу же заметила фальшивость интонации и удивленно посмотрела на меня.

— Сегодня у нас ранний ленч, — заявила она. — Ларри хотел побыть со мной.

— Я его хорошо понимаю. У него отличный вкус.

Зейфель выдавил на лице улыбку. Он был бледен, под глазами у него появились мешки.

— Вы не будете ревновать меня, Кросс? — спросил он.

— Ревновать? Почему бы я стал ревновать вас? Энн вольна делать все, что захочет.

— Вы, вероятно, будете недовольны причиной нашего свидания.

— Я вас слушаю.

— Я пытаюсь убедить ее оставить службу.

— Мы собираемся пожениться, — объявила Энн. — Ларри просил моей руки, и я дала согласие.

— Надеюсь, вы будете счастливы.

Энн, несомненно, была счастлива уже сейчас. Глаза ее блестели, губы улыбались. Она повернулась к Зейфелю, тот казался очень взволнованным.

— Я ожидал услышать от вас более теплые слова, — обиженно заметил он.

— Ларри! — Энн нежно погладила его его руке. — Дай ему время опомниться. Он ведь так привык работать со мной. Но при любых обстоятельствах, Гови, я останусь с вами, пока вы не подыщете себе другого помощника.

— А вы не думали о таком варианте, Энн, чтобы остаться у меня и после замужества?

— Мы думали об этом, но, к сожалению, это невозможно. Мы хотим покинуть этот город.

— И куда вы собираетесь?

— Вероятно, в Сиэтл. Здесь все навевает слишком много воспоминаний.

— Мне будет не хватать вас, Энн.

— В таком положении вы будете не один. У меня было очень серьезное объяснение с матерью. Она останется здесь.

Энн склонила голову и улыбнулась. Я догадался, что именно она была причиной этого «объяснения».

— У меня также был долгий разговор с Форестом по поводу моего отца, — продолжил Ларри. — Форест обещал сделать все возможное, чтобы избежать огласки… Чтобы газеты ничего не пронюхали. Мне очень хотелось бы, чтобы он сдержал свое обещание… из-за матери.

— А не ради себя?

— Мне совершенно наплевать на это. Значение имеет только то, что это был мой отец. А всякие пересуды — это ерунда.

— Послушай, Ларри, не говори так, — тихо попросила Энн.

Он неожиданно растерял весь свой боевой пыл и, облокотившись на стол, закрыл лицо руками.

— Кто его убил, Кросс? Вы это знаете?

— Нет.

— Форест тоже не знает, у него даже следов никаких нет. Он сказал мне, что этот стилет — стандартное изделие и его мог купить любой, — на лице Ларри было смятение. — Вы не думаете, что моя мать…

— Безусловно, нет!

— Я сам знаю, что это глупо, но… Я не должен был даже говорить этого. Мы с ней по-настоящему поссорились, но теперь я сам буду хозяином своей судьбы. И я знаю, чего хочу. Я намерен стать адвокатом по уголовным делам, и мне кажется, что до сих пор я зря тратил свое время.

— Отличное решение, мой дорогой.

— Это будет моей настоящей профессией. Я твердо решил осуществить намеченную программу. Жизнь — серьезная штука, Кросс.

— Никогда в этом не сомневался.

Он поднял голову и посмотрел на меня.

— Я совершил много поступков, о которых теперь сожалею, — сказал он. — Например, то, что я сделал вчера в пустыне. Я не перестаю думать об этом.

— Не переживайте. Все делают ошибки.

— О чем вы говорите? — спросила Энн.

— Я уже говорил тебе, — ответил Ларри, — о том моем злополучном выстреле. Если бы я этого не сделал, Майнера могли задержать живым.

— Может быть, — медленно проговорил я. — Но, возможно, для него лучше было умереть.

Я допил кофе и встал.

— Желаю удачи, дети мои.

Ларри тоже встал. Мы изо всех сил пожали друг другу руки. Результат матча был нулевым — сил хватило обоим.

Я пошел к выходу, и Энн крикнула мне вслед:

— А вы-то чего ждете, Гови? Все вокруг давно женаты!

Я ответил, что собираюсь, но сделал это так тихо, что она не могла расслышать меня.

Глава 27

Только я открыл дверь своего кабинета, как раздался телефонный звонок. Звонил Сэм Дресс.

— Ее нашли, Сэм?

— Ребята из патрульной машины видели ее. Она пыталась остановить автомобиль на Касик-стрит.

— В каком направлении?

— На север, ты не ошибся, мой мальчик.

— Они не видели, посадил ли ее кто-нибудь?

— Нет, они просто заметили ее. Они приняли ее за студентку или что-то в этом роде. Как ты думаешь, мне нужно объявить ее розыск?

— А что говорит по этому поводу помощник прокурора? Ведь она, в сущности, свидетель обвинения.

— Сейчас его нельзя беспокоить, заседание суда еще продолжается. Еще не закончен допрос миссис Майнер.

— Может быть, Молли просто вернулась к себе домой?

— А где она живет?

— В Пасифик Пэлисаде. Мне хочется съездить туда.

— А что если нам поехать вместе?

— Согласен, мы скорее доберемся туда на твоей служебной машине.

— Добро, через две минуты я буду ждать тебя у подъезда.

Сэм был асом за рулем, и большое движение не было ему помехой, так что мы прибыли на место меньше чем через час, даже не пользуясь сиреной. Мы оставили машину у станции обслуживания, в сотне метров от ателье Молли.

Дверь в ателье была приоткрыта. Выставленные в витрине портреты блестели под солнцем.

Я оставил Сэма на улице, а сам, стараясь не шуметь, вошел в студию. Из задней комнаты доносился разговор. Сперва был слышен голос мужчины, он говорил очень быстро, и я не узнал его.

— Половина, только половина, — говорил он, — это мое последнее слово. И при таких условиях это даже немного. Риск огромный!

— Риск? — возразила Молли. — Не смеши меня. Я тебе предлагаю десять тысяч. Бери или вообще останешься с носом.

— Этого мало! Кто согласится разбить себе башку за так?

— Господи, да тебе нечего будет делать! Я укажу тебе особу, и тебе только останется наложить лапу. Это не труднее, чем сорвать с дерева яблоко.

— Ха! Но ведь это преступление! Мне жаль тебя, малютка, но если ты не расщедришься, то ищи себе кого-нибудь другого. У меня нет желания гнить в тюрьме.

— Это вовсе не преступление, — возразила Молли. — Она украла эти деньги. Если мы отнимем их у неё, она не побежит жаловаться в полицию.

— Откуда я знаю!

— Уверяю тебя! Если она это сделает, то надолго засядет за решетку.

— Ты уже много раз говорила мне подобные вещи…

— Но на этот раз все очень серьезно. Деньги у нее, я уверена. Достаточно узнать, где она их держит, и отобрать.

— Да-а. Если даже твоя история правдива, я все равно не решаюсь.

— Ну, тогда пятнадцать, — сказала Молли почти умоляющим тоном, — но это только ради тебя.

— Двадцать пять и ни цента меньше. В конце концов это я все потеряю, если дело сорвется. У меня превосходная репутация, я солидный человек…

— Именно, именно. Ты выше всяких подозрений.

И даже если бы она пошла жаловаться в полицию, ты сумел бы оправдаться. Ведь ты же детектив.

Только теперь я узнал мужчину. Это был мой знакомец Бурк.

— М-м… Не нравится мне все это. Ради двадцати пяти тысяч я еще могу рискнуть, но ни цента меньше. Я могу все потерять…

— А я должна думать о своей карьере. Мне нужны деньги, чтобы купить себе достойное платье, и не одно. Мне же нужно показаться в выгодном свете.

— За двадцать пять грандов ты купишь себе множество платьев.

— А за пятнадцать ты уговоришь Кэрол вернуться к тебе.

— Двадцать пять. Итак, ты согласна?

— Приходится соглашаться, хотя это очень тяжело для меня. Что касается тебя, то ты просто грязный эксплуататор.

— Продолжай в том же духе, и я разрыдаюсь. Довольно болтать. Где эта женщина?

— В Пасифик Пенте. Я видела ее сегодня утром.

— Ты уверена, что это именно она?

— Ошибиться я не могла. Она сменила прическу и, конечно, постарела, но я бы узнала ее в любом виде.

— Ты ее видела раньше?

— Нет, но в этом не было нужды. Кэрри хранил ее портрет, который он сам и сделал. Когда он ушел, я нашла эту фотографию в ящике комода. Сначала я даже хотела разорвать ее на мелкие кусочки.

— Почему?

— Потому что она донесла на него в сорок шестом году.

— И поэтому ты так ее ненавидишь?

— Возможно. К тому же я не понимаю, почему это она должна выйти из этой истории с такими деньгами.

— Ты не даром стараешься, малютка!

— Нужда заставляет. Если кому и нужны деньги, то это мне.

— Дай мне ее фотографию, — сказал Бурк. — Я возьму ее с собой. И поторопись, не оставаться же нам здесь до тех пор, пока твои друзья из Пасифик Пента не пожалуют сюда!

Я осторожно взялся за ручку двери. Послышался скрип дверцы шкафа, потом Бурк поторопил Молли:

— Скорее!

— Ну, можно ли себе вообразить, чтобы мужчина так мгновенно влюблялся! — насмешливо произнесла Молли. — По красоте и эффектности она не стоит и моей лодыжки.

— Не сомневаюсь в этом, — саркастически заметил Бурк. — Дай взглянуть.

— Не будь таким грубым. Видишь… Даже Кэрри с его талантом не удалось придать ей обворожительного вида.

— А у него был талант?

— Это был настоящий художник! Но ты ведь не способен понять этого.

— Не смеши меня. Кэрри был мелким мошенником, а сама ты — маленькая, грязная девка.

— А ты кто?

— По крайней мере, я не строю себе иллюзий на этот счет. Теперь послушай меня хорошенько. Я спрячу тебя в одном месте в Бэнисе. В маленькой квартирке над гаражом, рядом с федеральным шоссе.

— А где гарантия, что ты вернешься?

— Может быть, я и подонок, но всему есть предел. Потом, у меня здесь контора. А ты совершенно уверена, что деньги у этой рыжей?

— Ни у кого другого их быть не может, Только теперь она уже не рыжая. Она больше не красит волосы, теперь они у нее седые.

— А где я ее найду?

— Я объясню тебе по дороге. Нам лучше всего поехать через Сенльведи: за большими дорогами, наверное, ведется наблюдение.

— Это не имеет значения. Я скажу, что задержал тебя и хочу передать в руки властей.

— Но я даже не уверена, что меня разыскивают. Я ведь не была арестована. Я ничего плохого не сделала.

— Уверен в этом. Ты просто ангел у нас.

— Заткнул бы лучше свою пасть.

В этот момент я открыл дверь. Бурк увидел меня и сунул правую руку под пиджак, но я не мешкал. Прыгнув, я врезал ему левой под ложечку, а правой нанес удар в челюсть. Он издал какой-то удивленный звук и упал к моим ногам. Во время этого представления вошел Сэм и вынул из его скрюченной руки маленький револьвер.

Молли попыталась открыть дверь, которая вела на пляж, но засов был слишком тяжел, и его заело. Когда я подошел к ней, у нее уже не было сил даже выругаться. Я толкнул ее к Сэму, только тогда она начала кричать и вырываться.

Я вернулся к Бурку. Он по-прежнему валялся на полу без сознания. Пришлось поднять его за отвороты пиджака, посадить на стул и обыскать карманы. Найти фотографию было делом нетрудным. В тот момент, когда я взял ее в руки, Бурк открыл глаза и издал глухой стон.

Фотография была размером девять на двенадцать, артистически подкрашенная, но немного выцветшая. Можно было различить краску на губах и тусклую подкраску волос.

Это была Эмми Майнер.

Глава 28

Приехав в Пасифик Пент, мы узнали, что допрос Эмми закончился и ее отпустили. В тот момент, когда я вошел в зал заседаний суда, помощник прокурора как раз выходил оттуда. Судья решил, что Майнер был виновен. Чтобы не пускаться в долгие объяснения, я сунул ему под нос фотографию Эмми и передал под стражу Молли.

От швейцара Дворца правосудия я узнал, что Эмми вышла из здания в два часа и что ее поджидала миссис Джонсон. Я посмотрел на часы. Было десять минут четвертого. Я зашел в кабинет Дрессена и набрал номер Джонсонов. Мне ответил Джемми:

— Хэлло! Это ты, мама?

— Нет, малыш. Я думал, что мама с тобой дома.

— Нет, она уехала.

— Куда?

— Наверное, на прогулку. Может быть, в Сан-Франциско… Со мной бабушка.

Несмотря на его возражения, трубка у него была отобрана, и я услышал женский голос:

— Кто у телефона?

— Говард Кросс.

— Ах да, Эллен говорила о вас. Я ее мать.

— Она на самом деле уехала в Сан-Франциско? Вы уверены?

— Разумеется, нет. Джемми все перепутал. Она поехала в Сан-Диего вместе с. миссис Майнер. К вечеру она вернется. Вы что-нибудь хотите ей передать?

— А куда именно они поехали?

— К родным миссис Майнер. Эллен захотела проводить ее. Я пыталась отговорить, но…

— Вы знаете их адрес?

— К сожалению, нет. Они, конечно, еще не доехали, поскольку только недавно выехали, — ее твердый голос стал несколько мягче, в нем появились иронические нотки: — Похоже, что Эллен ожидала вашего звонка. Она даже просила меня передать вам, что совсем не сердится на вас. А что касается меня, то я бабушка Джемми и была бы очень рада…

— Благодарю вас, — быстро сказал я и положил трубку.

Сэм уже перелистывал справочник Сан-Диего.

— Ты знаешь ее девичью фамилию, Гови?

— Вольф. Эмми Вольф.

В справочнике оказалось не так уж много Вольфов. Мы составили список, передали его службе связи и сели в радиофицированную машину. По дороге нам сообщили, что разыскиваемого нами Вольфа зовут Даниэл и что у него бакалейная лавка «У Данни» в людном квартале.

Когда мы подъехали к магазину «У Данни», улица была пустынна, только две женщины болтали неподалеку да несколько собак грелось на солнце. Не было никаких признаков машины Эллен.

Я оставил Сэма в машине и вошел в лавку. Когда я толкнул дверь, зазвонил звонок. Лавчонка была маленькая, плохо освещенная, в ней пахло убежавшим молоком. За прилавком стоял толстый пожилой мужчина в грязном фартуке. Перед ним была покупательница в брюках. Продавец не спеша обслуживал ее, делая при этом массу лишних движений. Я заметил, что у него огромные руки и густые черные брови. Волосы же, наоборот, были редкие и слегка вились.

Возле двери на прилавке лежала стопка журналов, и я сделал вид, что заинтересовался ими. В магазине можно было купить все — виски, консервные ножи, открытки. На задней полке я заметил коробку со множеством стилетов с красными пластиковыми ручками.

Женщина оплатила покупку и вышла, а я остался наедине с продавцом. Он наклонился ко мне и спросил:

— Что желаете?

— Стилет, пожалуйста.

Он достал стилет.

— Я заверну его вам, а то вы можете порезаться, — предложил он.

— Не стоит, я буду осторожен.

Он протянул мне стилет, и я принялся его рассматривать. Можно было без ошибки утверждать, что точно такой же торчал в шее Лемпа.

— Этот товар совсем не идет, — пожаловался толстяк. — А если верить производителям, все должны любить их за легкость и остроту. Но они ошибаются. За шесть месяцев я продал три или четыре штуки. Хотите еще что-нибудь, сэр?

— Нет, спасибо.

— Он стоит двадцать пять центов.

Я расплатился и спросил:

— А вообще как идут дела? Неплохо?

— Кое-как идут. Бывали времена и похуже, — он убрал деньги — в ящик. — Большие магазины составляют нам ужасную конкуренцию. Мои многолетние клиенты теперь перешли к ним, — он внезапно нахмурился. — А вы случайно не торговец?

— Не волнуйтесь, я ничего не продаю, мистер…

— Вольф. Даниэл Вольф.

— Очень приятно, Говард Кросс.

— Вы здешний?

— Нет, я приехал из Пасифик Лента.

— Вы не шутите? У меня там замужняя дочь. Может, вы ее знаете — Эмми Майнер. Она вышла замуж за парня по фамилии Майнер.

— Я довольно хорошо знаю ее.

— Вы не шутите? Если вы немного подождете, то сможете увидеть ее. Она едет сюда, хочет меня навестить. Значит, вы друг Эмми?

— Я больше знаком с ее мужем.

— С Фредом? — он оперся своими большими руками о прилавок. — Расскажите мне, что с ним случилось? Мне очень нравился этот парень, он производил впечатление серьезного человека. Когда он стал ухаживать за Эмми, я чуть ли не толкал ее сам в его объятия. Она же сначала даже слышать о нем не хотела. Подумайте только — простой матрос! Эмми всегда ожидала чего-то большего. Когда она была ребенком, я называл ее герцогиней, вот она и мечтала о высоком положении, — он чуть задумался. — Но теперь мне кажется, что она была права, а я ошибался в нем. Он влип в какую-то грязную историю. Это был несчастный случай?

— Он задавил насмерть человека.

— Да, это я слышал. Но как это произошло? Когда Эмми приезжала навестить меня, она ни за что не хотела говорить об этом. А когда я стал настаивать, она уехала, — он потер плохо выбритую щеку. — Она никогда не была болтуньей, моя Эмми.

— Фред был пьян, когда это случилось.

— Вы не шутите? Я давно уже не видел его, но знаю, что он не пил. При мне он выпивал не больше двух рюмок. Эмми часто говорила мне, что Фред очень благоразумен. У нее никогда не было с ним неприятностей. Подумать только, что он год пролежал в госпитале! — вдруг Вольф нахмурился. — Скажите, а не случилось ли с Фредом еще что-нибудь?

— Вчера он умер.

— Я чувствовал это! Я сразу подумал, что случилась беда, когда Эмми позвонила мне по телефону. Я почувствовал! Какое несчастье! Такой молодой человек! Он снова выпил?

— На этот раз нет. А когда Эмми вам звонила?

— Около двух часов назад. Она сказала, что приедет, и отказалась назвать причину своего приезда. Я вам говорил уже, что она никогда не была болтлива, а уж теперь тем более. По-моему, она слишком скрытная.

— Вы знакомы с неким Кэрри Сноу?

Он прищурился и удивленно посмотрел на меня. Потом он огляделся кругом, словно опасаясь, что нас кто-нибудь может подслушать.

— Похоже, что вы действительно хорошо знаете Эмми.

— Достаточно хорошо.

— А что, малыш Кэрри по-прежнему болтается поблизости? Я уже несколько лет его не видел.

— А когда вы его видели в последний раз?

— В сорок пятом. Тогда он часто встречался с Эмми. Я полагаю, что вы в курсе дела? Мне неприятно об этом говорить, но раз вы все равно знаете… Жена моя умерла, а Фред лежал в госпитале. Эмми была совсем одна. Она часто проводила время с Кэрри. Он был интересным парнем. Вы с ним знакомы?

— Немного.

— Тогда вы, безусловно, поймете, что я хочу сказать. Он красивый парень… из тех, что нравятся женщинам. Я говорил Эмми, что ей надо быть осторожней, но она просто сходила по нему с ума. Стала тратить все свои деньги на наряды, старалась выглядеть покрасивее. Лично мне не нравилось, что она красила себе волосы, но попробуйте поговорить с женщиной! Знаете, у меня были седые волосы уже в двадцать пять лет, и у Эмми это наследственное. Сейчас у нее совсем седые волосы, а ведь она нестарая. Так вы говорите, что Кэрри где-то поблизости? И они встречаются?

— Теперь не встречаются.

— Вы не шутите? — он говорил это машинально, и Я не был уверен, что он вполне понимал меня. — Теперь, когда Фреда больше нет, может быть, он и Эмми…

— Вряд ли.

— А что вы об этом знаете? В сорок пятом он с ума по ней сходил. Подумайте, она даже собиралась расстаться с Фредом, — он вдруг наклонился ко мне и тихо проговорил: — Да, они хотели потихоньку удрать. И они бы это сделали, если бы я не вмешался.

— Вы помешали им?

— Да! — с гордостью ответил он. — Я не люблю осложнений и скандалов. Не говоря уже о том, что у нас с женой и так было много хлопот с Эмми. Она только и думала о парнях. И тогда вмешался я. Я осторожно дал понять Фреду, что он должен кое-что предпринять. Видимо, он последовал моему совету, потому что больше я Кэрри не видел. — Вольф улыбнулся, потом улыбка перешла в гримасу, он понял, что слишком разболтался. — Я не должен был говорить вам всего этого, — сказал он. — В сущности, разве меня касается, что делает Эмми? Она достаточно взрослая и может делать, что ей хочется. Вас интересует Эмми?

— Очень.

— Тогда не обращайте внимания на то, что я вам наговорил. Особенно не передавайте этого Эмми. Когда она злится, мне впору бывает прятаться под лавку. Это настоящая тигрица!

— Вы ничего нового мне не сказали.

— Наверное, вы не видели ее в гневе.

Я промолчал, отвернулся и стал смотреть на улицу, Странно, что Эллен до сих пор не приехала.

Вольф заметил мой напряженный взгляд.

— Не беспокойтесь, — сказал он. — Скоро она уже будет здесь. И не беспокойтесь о Кэрри. Ведь, в сущности, между ними ничего серьезного не было. Они иногда ездили в Лос-Анджелес, ходили на танцы, он водил ее в кино. Так что не о чем беспокоиться.

— Мистер Вольф, мне очень неприятно, но я должен предупредить вас, что Эмми разыскивается по подозрению в крупной краже. Кроме того, ее подозревают в убийстве.

— В убийстве?! Вы из полиции?

— Нет, но сотрудник полиции находится на улице. Что же касается меня, то я занимался Фредом. Я осуществляю надзор за условно осужденными.

— Так вот что случилось с Фредом, — проговорил он тихо. — Значит, она его убила? По правде говоря, меня это не очень удивляет, — он побледнел, черты его лица как бы застыли. — Я всегда боялся, что она плохо кончит. Много раз она угрожала, что убьет меня, собственного отца! — он грузно повернулся к полке, взял с нее большой нож и замахнулся им. — Вот этим самым ножом, сэр. Меня, своего собственного отца! Здесь, в моей лавке!

Несмотря на его комические жесты, мне совсем не было смешно.

— Положите этот нож, мистер Вольф, и успокойтесь.

Он повиновался и подошел ко мне. Его маленькие глазки возбужденно блестели.

— Вы сказали — крупная кража? Что она украла?

— Пакет с деньгами.

— Большой пакет? — с живостью спросил он.

— Не маленький.

Он быстро нагнулся под прилавок. Не зная его намерений, я выхватил револьвер. Он выпрямился, держа в руках пакет, завернутый в коричневую бумагу, и бросил его на прилавок с видом приговоренного.

— Не этот ли пакет вы ищете?

На пакете была надпись: «Сан-Диего, лавка „У Данни“. Мистеру Даниэлу Вольфу. Сохранить для Эмми Майнер».

Вольф машинально протянул руку, но сразу отдернул ее, заметив оружие в моей руке, и вытер пот со лба рукавом пиджака.

— Когда прибыл этот пакет, мистер Вольф?

— Сегодня утром, срочной. Но я не знал, что в нем. Слово мужчины! Клянусь вам! Она не смела так поступать со мной! Я никогда не нарушал законов. Вы слышите? Никогда!

На улице хлопнула дверца машины. Я обернулся и увидел «линкольн» с Эллен за рулем. Эмми уже выскочила из машины и бежала к лавке. Дверной колокольчик забрякал.

— Отдайте мне мои деньги! — закричала Эмми. — Я заработала их!

— Не давайте ей приближаться ко мне! — завопил Вольф. — Я не хочу иметь с ней дела!

Эмми, оцепенев, остановилась на пороге, не спуская глаз с моего револьвера. Я видел, как к ней подходил Сэм Дрессен с наручниками, которые в одно мгновение оказались на ее запястьях.

— Это несправедливо! — закричала Эмми, приходя в себя. — Это мои деньги! Воры! Грязные воры!

Позже она скажет: «Я сделала это не ради денег, Я сделала это потому, что не могла поступить иначе».

Даниэл Вольф запер свою лавочку и пригласил всех пройти к нему в квартиру. Шторы в гостиной были задернуты, но, несмотря на царящий полумрак, можно было разглядеть, что мебель в ней очень старая и пыльная.

На радиоприемнике 1930 года выпуска стояли две фотографии: улыбающаяся молодая женщина в старомодном платье, вероятно, мать Эмми, и увеличенный портрет самой Эмми, скорее всего сделанный Кэрри.

Вольф бросил безнадежный взгляд на эти фотографии и тяжело опустился в кресло спиной к нам. В его глазах стояли слезы, но глаза Эмми были сухими. Она села на диван между Сэмом и Эллен, напротив меня. Тонкий луч солнца, пробившийся сквозь шторы, играл на ее волосах и наручниках. Во время разговора Эмми сильно жестикулировала, и я бы посоветовал Сэму снять с нее наручники, если бы не боялся, что она выкинет какой-нибудь номер.

— Они не оставили мне выбора, — сказала Эмми. — Лемп разыскал меня и составил план похищения. Кэрри явился ко мне в январе и заставил помогать им. «Это цена, — сказал он, — которую ты должна заплатить за годы, которые я провел в тюрьме». Он не поверил мне, когда я сказала, что это Фред выдал его. Фред поступил тогда так из ревности, он однажды выследил меня у квартиры Кэрри… Это был последний уикэнд, который мы провели с Кэрри.

Кэрри ничего не хотел слышать, он угрожал, что убьет меня, если я не соглашусь им помогать. Что мне оставалось делать? Я согласилась. Тогда они заявили мне, что приедут через неделю. Я прожила ее как в кошмаре, я умирала от страха, что Фред узнает о возвращении Кэрри. Это меня больше всего беспокоило, а само похищение казалось таким невероятным, что мне вообще не верилось, что оно на самом деле произойдет.

В субботу вечером я напоила Фреда. В первый раз за два года он изрядно выпил. Мне не стоило большого труда уговорить его, потому что желание выпить у него всегда было, но он подавлял его. Когда он был уже совсем пьян, я сказала, что пойду прогуляюсь. Он заворчал, а потом закрыл глаза и повалился на кровать. Я села за руль «линкольна» и направилась к тому месту, где у меня была назначена встреча с Кэрри и Лемпом.

Я не собиралась заранее убивать Кэрри, но когда такая возможность подвернулась сама, я не сумела пересилить себя. Я увидела их на дороге в свете фар и нажала на педаль газа. Лемп догадался, что я собираюсь сделать, и отскочил в сторону. Я раздавила Кэрри. Я чувствовала, как колеса моей машины проехали по его телу, и не испытала ни. малейшего сожаления. К тому времени я поняла, что уже ни я, ни он не любим друг друга. Просто он хотел воспользоваться мною, чтобы добыть большие деньги.

Проехав немного дальше, я остановилась и задумалась. Ночь была лунная и очень тихая. «Вот я убила Кэрри, — подумала я, — и не жалею об этом». Я развернула машину и вернулась к тому месту, где сбила Кэрри. Лемп уже смылся на его машине, а тело Кэрри так и лежало на дороге. Я только глянула на него и проехала, не остановившись.

Когда я приехала домой, Фред был пьян в доску. Он без меня докончил бутылку и хотел еще. Он сообщил мне, что съездит и купит еще выпивки. Я говорила ему, что он не может вести машину, но Фред не захотел меня слушать и уехал. Его подобрали некоторое время спустя. Что мне было делать? Я решила молчать, — Эмми развела своими скованными наручниками руками. — Если бы я призналась, полицейские быстро догадались бы, что речь идет не о несчастном случае. Они начали бы копаться в моем прошлом и узнали бы, что Кэрри был моим любовником. Нет, я ничего не могла сказать полиции и даже Фреду, потому что он был честным человеком и не стал бы скрывать правду.

Фред так и не узнал, кем был погибший. Не узнал он и того, что это сделала я. Когда его осудили условно, я подумала, что мы еще сможем наладить жизнь. Но однажды вечером появился Лемп. Он боялся меня, это чувствовалось по тому, как он говорил со мной, как держался. Но он считал себя очень умным, намного умнее меня. Лемп уверял, что оказал мне услугу, опорожнив карманы Кэрри, чтобы того не могли опознать и выяснить правду. За эту услугу он потребовал от меня помощи. К этому времени он доработал план похищения Джемми и заявил мне, что донесет на меня в полицию, если я не буду с ним заодно.

Что мне было делать? Я согласилась, но замышляла свое. Я дала ему много сведений, следила за Джонсонами и даже дошла до того, что рылась в бумагах Абеля, чтобы узнать, сколько у них денег на счету. Но замышляла я свое… — она немного помолчала и облизала губы. — Поймите меня, этот подонок не собирался даже поделиться со мной деньгами! — крикнула она. — Не хотел дать мне ни одного доллара. Разве он не заслужил смерти?

— Он, безусловно, заслужил ее, — сказал я.

Это, казалось, успокоило ее, и она продолжала более спокойным тоном:

— А между тем получалось, что именно я должна была организовать все дело. Эта суббота была для меня тяжелым испытанием. Мне пришлось солгать Фреду, да так, чтобы он поверил мне. Я сказала ему, что миссис Джонсон больна и поручила мне поговорить с ним. Я говорила, что гангстеры грозились похитить Джемми и что малыша надо увезти в пустыню и спрятать в шале.

Фред поверил мне, и я радовалась не только за себя, но и за Джемми, так как была уверена, что ничего плохого с ним не случится, пока его оберегает Фред. Он очень любил ребенка…

Я увидел, как Эллен закрыла глаза.

— Фред был всегда хорош со всеми, — продолжала между тем Эмми. — Даже со мной, хотя я и не заслуживала этого. Он простил мне мои похождения с Кэрри и сказал, что любит меня. Я старалась дать ему все, что могла. Вы, может, и не поверите мне, но после убийства Кэрри я поняла, что по-настоящему люблю одного только Фреда.

— Ты разбила ему жизнь) — крикнул Вольф.

— Заткнись, Данни! — огрызнулась она.

Он по-черепашьи втянул голову в плечи. Мне стало ясно, что с такой дочерью ему пришлось в жизни нелегко, как нелегко рядом со всяким человеком, готовым, как Эмми, на все, лишь бы добиться своего.

Эллен подняла голову.

— Фред был хорошим человеком, — твердо сказала она. — Самый бескорыстный человек, которого я только встречала. Спасибо за то, что вы подтвердили мое мнение о нем.

— Это вы меня благодарите? — спросила ошеломленная Эмми.

— Да, за то, что вы сказали правду о Фреде, и за то, что спасли Джемми от Лемпа. Остального я, конечно, не могу вам простить.

— А я и не прошу у вас прощения, — спокойно ответила Эмми. — Я и не надеялась на спасение. Меня всюду окружали опасности. Если бы Фред не поверил мне, меня бы заставил действовать Лемп. Не знаю, что бы я стала делать, но готова я была на все. Поэтому, когда Лемп показал мне письмо, которое он отправил вам, я сказала ему: «Старина, все средства хороши»… — она засмеялась, словно от приятных воспоминаний. — На кухне у меня был этот стилет, я взяла его у Данни во время последнего посещения.

— Она даже не заплатила за него, — пожаловался Вольф.

Эмми расхохоталась.

— Ты шутишь! — воскликнула она. — Ты хотел, чтобы я заплатила тебе за твое барахло? Сколько же я тебе должна? Жалкие гроши… загубленная жизнь…

— Продолжайте, миссис Майнер, — вмешался Сэм.

Она глубоко вздохнула.

— В субботу утром, после того как пришло письмо, я вышла из дома, села в автобус и поехала на вокзал. Там я зашла в туалет. Через окно был виден газетный киоск, и я видела, как пришел мистер Джонсон. Он поставил чемодан и ушел. Потом пришел посыльный из отеля и унес чемодан. Тогда я пошла к «Пасифик Инн» и стала следить за Лемпом. Он вышел из отеля, а я последовала за ним вдоль пляжа. Наступило время действовать — замечательное время! Я сказала себе: «Жизнь на Земле станет лучше, если на свете не будет Арта Лемпа».

Когда я подошла к его машине, он уже заводил мотор. Я наклонилась к окну и спросила: «Вам не нужна помощь, мистер Лемп?» И прежде чем он успел ответить, я вонзила в его шею стилет.

— Я видел Лемпа в машине, Эмми, — сказал я.

— Уже мертвым! Только я, одна я видела, как он умирал! Он повалился на бок и умер с широко открытыми глазами. Все было не так, когда я убила Кэрри. Тогда я чувствовала себя спокойной и опустошенной. А теперь, когда подыхал Лемп, я ощущала безграничную радость.

Старый подонок!

— Ты не должна говорить подобные вещи, Эмми, — заметил Вольф. — Что о тебе подумают эти джентльмены и эта дама?

— Заткнись, Данни!

Он замолчал и ушел еще глубже в кресло. Я видел лишь белое пятно его лица и черные полоски бровей.

— Прикончив его, я только исполнила свой долг, — продолжала Эмми. — Я оказала услугу всему свету. Потом я забрала деньги, которые он не успел даже вынуть из чемодана. Я считала это справедливым. Ведь, убив его, я предотвратила совершение им других преступлений, и эти деньги были своего рода вознаграждением. Что же касается Джонсонов, они люди богатые и не нуждались в этих деньгах, как я. Я решила отправить их к Данни, но у меня с собой не было ни ручки, ни даже карандаша. Зато из карманчика Лемпа торчала ручка. Вместе с ней я забрала все его документы, по которым его могли опознать, и зарыла все в землю. Потом я пошла на почту и отослала пакет отцу. Пока все шло хорошо, и я начала надеяться, что так все будет и дальше. Я собиралась приехать сюда еще до того, как придут деньги. Я нуждалась в алиби, мне было необходимо найти причину своего присутствия в Пасифик Пенте.

— Так вот почему вы пришли ко мне, — сказал я. — Вы действительно превосходная комедиантка.

— Я всегда мечтала стать ею, но, когда я пришла к вам, я действительно волновалась. Во-первых, я боялась, что засудят Фреда, а во-вторых, хотела знать, что он сказал вам. Я знала, что, если мое вранье обнаружится… В глубине души я не так уж была довольна собой, когда входила в вашу контору, мистер Кросс. Я предчувствовала осложнения…

Ее взгляд некоторое время блуждал по коричневому пакету, лежавшему на моих коленях, потом она отвела глаза и уставилась в стену.

— Я прошу у вас прощения, мистер Кросс, — глухо проговорила она. — Вы всегда были добры ко мне. И у вас, миссис Джонсон, я тоже прошу прощения. Все беды оттого, что я не считалась с другими людьми. Если бы у меня было немного мужества…

Она замолчала и оглядела присутствующих, словно ожидала аплодисменты. Никто не шевельнулся.

— Теперь моя жизнь кончена, — в слезах проговорила Эмми. — Все, кого я любила, померли… Фред и Кэрри. Больше никто не полюбит меня… У меня никогда не будет ребенка…

Сэм подал ей знак, и они вместе вышли. По дороге она движением головы показала ему на наручники, но он только покачал головой.

Я видел, как они уехали на полицейской машине. Когда они скрылись из виду, я почувствовал на своей руке чье-то прикосновение.

— Боже, как я устала, Говард! — сказала Эллен. — Вы отвезете меня домой?

— Что за вопрос!

Она стала искать в сумочке ключи от машины.

— Не ищите, у меня есть. Я забыл отдать их вам.

Мы сели в «линкольн», и при выезде из города я избрал дорогу, идущую вдоль океана.

— Вы вчера обидели меня, Говард, — сказала Эллен.

— Взаимно, — заметил я.

— Что ж, мы квиты. Забудем все это, но пусть это будет нам уроком. Я, быть может, одна из немногих, кому вы можете полностью доверять.

Я замедлил ход и посмотрел на нее. Она сидела, откинувшись на спинку сиденья, расслабившаяся, с полузакрытыми глазами.

— Вы обиделись на меня за то, что я подозревал вас? Или за мой упрек, что вы вышли замуж за богатого человека?

Легкая улыбка заиграла на ее губах.

— Это обстоятельство все еще беспокоит вас, Говард? Представьте себе, я тоже много думала над этим. Буду с вами вполне откровенна. Вчера, во время нашей ссоры, я поняла, что люблю вас. И, думаю, не ошибусь, если скажу, что и вы любите меня. Да, я вышла замуж из-за денег. Взамен я отдала Абелю шесть лет своей жизни. Он дал мне комфорт, но не счастье. Теперь, после его смерти, я не хочу больше жить на его деньги. Я положу их в банк на имя Джемми, чтобы он мог воспользоваться ими, когда достигнет совершеннолетия. А я начну новую жизнь.

— Со мной, Эллен?

Она немного помолчала.

— Разумеется, мы должны немного подождать, — сказала она, — пока улягутся все волнения.

— Я очень терпелив.

Она провела по моей щеке нежной мягкой рукой, от которой пахло чем-то очень приятным.

Коротко об авторе

Росс Макдональд

Росс Макдональд — псевдоним американского писателя Кеннета Миллара (Kenneth Millar), в начале своей творческой деятельности опубликовавшего под собственным именем четыре «романтических детектива» с автобиографическими элементами в сюжетах (1944–1948).

К. Миллар родился 13 декабря 1915 г. в небольшом городе Лос-Гатос, штат Калифорния, детство и юность провел в Канаде, откуда были родом его родители. В Канаде, а затем в США получил высшее гуманитарное образование, три года отслужил в военно-морском флоте. В 1952 г. стал доктором английской филологии. С 1965 г. был директором Американского детективного клуба, в 1974 г. удостоен премии «Гранд-мастер» (Grand Master), этого клуба.

Главное достижение писателя в детективном жанре — серия из 18 романов (1949–1976), в которых частный сыщик Лу Арчер (Lev/ Archer) рассказывает о своих приключениях. По жанру это крутые боевики, в которых, однако, большое значение придается социально-психологическому анализу атмосферы, сопутствующей преступлению. Первый роман серии («The Moving Target», 1949) опубликован под псевдонимом John Ross Macdonald, однако после выхода книги обнаружилось, что есть коллега по ремеслу, подписывающий свои книги John D. Macdonald. Во избежание путаницы первое имя пришлось снять.

О ценности произведений Росса Макдональда может сказать тот факт, что некоторые его романы-бестселлеры включались в курсы литературы в колледжах, а вся серия на родине автора именуется «лучшей серией детективных романов из созданных когда-либо в Америке». Р. Макдональд — один из немногих мастеров детектива, кто занимался и анализом собственного творчества. В 1981 г. он собрал все свои автобиографические статьи и эссе в книгу «Self-Portrait: Ceaselessly into the Past».

Умер писатель 11 июля 1983 г. в городе Санта-Барбара, штат Калифорния.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Коротко об авторе Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg