«Дельта-фактор»

Микки Спиллейн Дельта-фактор

Глава 1

Свет, странно расчерченный горизонтальными полосками, был окрашен в розовый тон. В нем было что-то нереальное, будто ты открыл глаза под водой и смотрел вверх, на небо. Свет дрожал и расплывался, словно в размытом фокусе, и от этого казался неестественным — как во сне. Даже приглушенные звуки, которые он принес с собой, были искажены и не достигали моего сознания; пока, наконец, не сложились в знакомое слово, и я услышал: «Морган». Затем я позволил глазам открыться чуть шире и сообразил, что световой узор проникал через раздвижные жалюзи в комнате с белыми стенами, а голоса вели тихий, бесстрастный спор.

После этого я все понял.

Черт побери, они не могли добраться до меня. Полиция, знаменитые сыскные агентства, субсидируемые правительством, частные сыщики, подгоняемые жаждой наживы... Никто из них даже близко не мог подобраться ко мне. И вот какой-то придурок в украденной машине, за которым гнался патруль, припечатывает меня к витрине магазина, а сверхусердный полицейский, который терпеть не может неопознанные жертвы автокатастроф, передает отпечатки моих пальцев в отделение — и я готов.

Теперь они решают, кто должен арестовать Моргана-налетчика, а Морган-налетчик — это я.

Какое-то время я лежал, прислушиваясь к их беседе, и ухмылялся про себя, стараясь не шевелиться. Но было все равно больно. Я разглядывал их из-под ресниц, наслаждаясь тем, как постепенно жизнь снова возвращалась в мое тело. Когда я опять смог чувствовать свои руки, то ощутил металл на запястье и невольно подавил очередную усмешку — они явно боялись упустить такой шанс.

В голосе доктора слышался сдерживаемый гнев. Док говорил:

— Вы и так охраняете эту палату, нет необходимости приковывать его к кровати, мистер Райс. Это пятый этаж, окна заперты, снаружи полицейский, к тому же пациент не в состоянии двигаться. По крайней мере, сейчас.

Скучаюший вид — неотъемлемое достоинство образцового полицейского. Объяснения с гражданскими лицами всегда происходят терпеливо, отечески и благожелательно.

— Это не просто пациент, доктор. Это Морган.

— Я знаю, кто это. Ведь это я нашел его для вас, не так ли?

— Да. Вы получите официальную благодарность от отделения. Мне кажется, вам также полагается значительное вознаграждение.

— К черту вознаграждение, мистер Райс. Я не хочу, чтобы беспокоили моего пациента.

— Мне жаль, доктор.

Фигура в белом халате сделала угрожающий жест:

— Я могу прибегнуть к силе, если придется.

— Не в этот раз.

— Именно в этот, — решительно возразил доктор.

— К чему поднимать шум? — спросил полицейский. — Я тоже могу закусить удила. Послушайте... давайте я еще раз вам объясню. Этот человек опасен. Он не похож на обычного преступника, чье поведение можно вычислить. Приходится принимать это во внимание. Он не принадлежит ни к одной преступной группировке, которую наши люди могут классифицировать и найти логический подход. Его натура, так сказать, относится совершенно к другой эпохе. По сегодняшним меркам мы не можем даже идентифицировать его. Вы знаете, как его называют?

Помолчав, доктор ответил:

— Морган-налетчик.

— Вы знаете почему?

— Нет.

— Вы помните еще какого-нибудь Моргана?

— Только пирата.

Словно родитель, довольный правильным ответом отпрыска, полицейский одобрительно кивнул:

— Совершенно правильно, доктор. Он тоже пират, по-своему. Вы же не можете бороться с пиратами методами современной полиции. Чтобы справиться с ними, требуется флот и армия. Это была особая порода, рожденная для того, чтобы командовать, пользоваться непревзойденным уважением подчиненных, жить по своим собственным правилам, не подчиняться никаким правительствам, завоевывать фантастические богатства и держать в страхе половину мира. — Райс сделал паузу. — Он один из них.

Доктор подошел к окну и немного поднял жалюзи.

— Вы уж слишком углубились в историю, мистер Райс, я думаю, мне следует вам кое-что напомнить.

— Что же?

— Некоторые из тех, кого вы называете пиратами, были каперами. Правительство нанимало их за тем, чтобы они грабили других. У них были правительственные охранные грамоты, и в своих странах эти «пираты» пользовались огромным почетом.

Я понял, что полицейский улыбается. Я не видел его лица, но знал это наверняка.

— Именно это я и имел в виду, доктор. Этого мы и боимся. Обычный преступник не может спланировать и осуществить такое ограбление. Сорок миллионов долларов! Да ему просто не вынести всю ту сумятицу, которая поднялась после предъявления обвинения в хищении столь крупной суммы. Невозможно ускользнуть из одиночной камеры в тюрьме самого строгого режима — и потом оставаться на свободе целых три года!

— Я не совсем улавливаю, к чему вы клоните, — напомнил о себе доктор.

Полицейский откинулся на стуле и заявил:

— Мы можем предположить, что он действовал как капер, доктор. Только позвольте вражескому правительству запустить их в нашу страну. Несколько человек — и ущерб, который они нанесут нам, будет огромен.

Мои губы беззвучно проговорили: «Ну и тупица». Очень медленно доктор повернулся и подошел к моей кровати. Я крепко сжал веки. Он спросил:

— Но ведь это только предположение, не так ли?

— В наши дни нам очень часто приходится основываться лишь на предположениях. Ведь вы знакомы с подробностями дела, не так ли?

— Я знаю только то, что было в газетах. Речь шла об отправке денег с монетного двора Вашингтона в Нью-Йорк, кажется.

— Сорок миллионов долларов, ни много ни мало. Полный грузовик денег.

— Вам, полицейским, нужно было получше следить за такой операцией.

— Охрана была самая надежная.

В голосе доктора послышался смех.

— Неужели?

Райс немного помедлил с ответом, а когда заговорил, в его голосе звучала сталь.

— У нападающего всегда преимущество.

— Не оправдывайтесь, мистер Райс. Вы допустили ошибку. Вам ведь уже удавалось схватить его.

— На его счете было всего двенадцать тысяч. Он не мог потратить такие деньги.

— Если я правильно помню, тогда это тоже был случай.

Райс негромко рассмеялся:

— Вы даже не представляете, как часто случаи, как вы выразились, играют нам на руку. Дом, где он снимал комнату, прочесывали полицейские в поисках наркотиков, которые хранил другой жилец. Тут-то они и наткнулись на него. Мы убили двух птичек одним камнем.

— Похвально. Как же вы не удержали его?

— Может, теперь мы научимся обращаться с ним. Если он мог сбежать тогда, то сделать это отсюда ему будет совсем просто. Так что наручники останутся на нем, доктор.

— Если только это не помешает лечению, мистер Райс. Не забудьте об этом.

Я открыл глаза и посмотрел на врача. Он разглядывал меня с особенным любопытством, видя во мне и пациента, и редкий человеческий экземпляр, но на его лице было выражение такой решимости, которую не поколебать никаким полицейским.

Я проговорил:

— Скажите ему, док.

Стул Райса тут же скрипнул, и расплывчатая крупная фигура в сером костюме появилась в поле моего зрения, но только на мгновение. Все это было слишком утомительно для меня, и я вновь медленно погрузился в приятную дремоту, где не существовало боли — только прекрасные женщины со сливочной кожей.

* * *

Ад — это всего лишь отдых от повседневности. Он никогда не длится долго. Просыпаться было неприятно, каждая деталь реальности становилась все отчетливее. Боли почти не было, только ныли мышцы и кожа горела под хирургическими швами; но я так часто испытывал это ощущение, что оно меня не очень беспокоило. Моя левая рука была все еще прикована к кровати, достаточно свободно, чтобы совершать мелкие движения, но подняться я не мог.

Теперь в комнате находились трое. Всех отличало особое хладнокровие, уже ставшее клеймом профессиональных полицейских. Здесь был Райс, представитель Вашингтона, работающий под прикрытием ЦРУ; Картер — специальный уполномоченный министерства финансов; и крупный представительный мужчина в мятом костюме, под которым топорщился пистолет, — этот явно из полицейского управления Нью-Йорка. Всем своим видом он давал понять, что не потерпит сомнений в своей компетенции: кто-то отдает ему приказы, он следует им, но не обязан притворяться, что ему это нравится. Когда вошел доктор, полицейского кратко представили как инспектора Джека Доерти, и я решил, что это какая-то шишка из офиса окружного прокурора, которого мэр направляет расследовать особые случаи.

О боже, они действительно принимают меня по высшему разряду.

Доктор первым заметил, что я полностью проснулся. Его губы скривились в забавную ухмылку, и он сказал:

— Простите, джентльмены, — после чего подошел ко мне и стал автоматически щупать пульс, затем приподнял мне веки, заглянул в глаза и спросил: — Как вы себя чувствуете?

— На сорок миллионов, — ответил я.

— Думаете, что сможете их потратить?

Я ухмыльнулся в ответ:

— Никто другой не сможет, это точно. Они уже заплатили вознаграждение?

— Вы слышали мой разговор с Райсом?

— Разумеется, но неужели это правда?

— Я еще не купил себе «кадиллак».

— Значит, купите.

— Надеюсь. После десяти лет я смогу, наконец, заняться частной практикой. Болит?

— Немного. Как мои дела?

Он пожал плечами и опустил мою руку.

— Небольшое сотрясение, порезы и ссадины, два треснутых ребра. Мы боялись внутренних повреждений, но, кажется, все в порядке. Вам повезло, Морган.

— Да, я счастливчик, — рассмеялся я. — Когда меня выпустят?

— В любое время, если у вас не будет жалоб. Но вам стоит отложить выписку на несколько дней.

— Какого черта?

— Дорог каждый день. К тому же жратва здесь лучше, чем в камере.

— Я еще не пробовал ее ни там, ни здесь, — ответил я. — По крайней мере, там не кормят через трубочку и позволяют вставать, чтобы сходить в сортир. Мне надоела эта возня с судном.

— Можете выбирать. У миллионера всегда есть выбор.

— Разве нет?

Трое остальных пошевелились, они терпеливо ждали, пока доктор закончит, рассматривая меня, как жука на булавке. Когда тот отошел в сторону, Райс склонился надо мной и проговорил:

— Ну?

— В любое время, приятель, — сказал я. — Только не слишком усердствуй.

По лишь им известным причинам все трое переглянулись и недовольно нахмурились. Инспектор Доерти стиснул зубы, словно стараясь сдержаться, а Картер поморщился, как будто откусил какую-то гадость.

Только Райс остался невозмутимым. Он смотрел на меня не отводя глаз, а затем почти прошептал:

— Не напрягайся, Морган. Мы еще не закончили. Все только начинается, и ты или вернешься туда, откуда пришел, или же ты покойник. Удача непостоянна, но помни, что ты никогда не сможешь побить мои карты.

* * *

Дом выглядел вполне безобидно, — двухэтажная надстройка над заброшенной бакалейной лавкой в квартале, обреченном городскими властями на снос. Грузовик, который использовали для перевозки, принадлежал департаменту общественных работ и ничем не отличался от двух других, припаркованных поблизости; а если кто-нибудь был бы настолько любопытен, чтобы поинтересоваться, что мы тут делаем, мы могли выдать себя за инспекторов из отдела планирования, осматривающих здания на снос.

Но это еще не все. Только инспектору Доерти и его простоватому помощнику улыбалось оказаться среди безработных Нью-Йорка. Остальные же прибыли из массивного комплекса на берегу Потомака и вели себя так, словно присутствовали на заседании объединенного комитета начальников штабов. Это не было натяжкой. Каждый из них являлся главой отделения, непосредственно подотчетного Белому дому, и, если его решения или действия были неправильными, отвечал за это головой.

Я ловил на себе неприязненные взгляды с того момента, как меня нарядили в новую одежду и посадили за угол стола в пыльной комнате, поодаль от остальных, так чтобы я понимал, что я не один из них. Но совсем избежать столь неприятного соседства они не могли — и были похожи на брезгливую женщину, которая насаживает скользкого грязного червяка на крючок, чтобы поймать прекрасную, чистую рыбу.

Никто никого не представлял, но мне это было и не нужно. Гэвин Вуларт, ас из государственного департамента, вел шоу. Он не обратил внимания на понимающие взгляды, какими я окинул его коллег, но был достаточно проницателен, чтобы догадаться: моя профессия подразумевает доскональное знание людей. Всех людей. И достаточно умен, чтобы по возможности избегать противоречий, — когда он наконец был готов, обратился ко мне так формально, что я чуть не расхохотался.

Черт побери, ему, наверное, было бы легче обратиться ко мне по моему номеру, а не по имени, которого, кстати, у меня не было.

Вместо этого он произнес:

— Мистер Морган, вы, вероятно, удивлены и хотите знать, что все это значит.

Я не мог не ответить на приглашение.

— Мистер Вуларт, черт побери... Да, я удивлен. Что все это значит? Я осужденный преступник, беглец, и вот я вдруг в новой одежде сижу здесь среди высокопоставленных персон с кислыми лицами. Если бы меня спросили, я бы решил, что это новая попытка вернуть сорок миллионов долларов.

Кто-то кашлянул, и Вуларт быстро взглянул на него:

— Давайте на время забудем об этом.

— Большое спасибо, — кивнул я.

— Сколько лет вы получили?

Я пожал плечами. Они сами знали.

— Тридцать лет. На мне нет обвинений, так что, как только выйдет срок, меня заберут за что-нибудь еще.

— Не пытайтесь острить, — сказал Вуларт.

— А что я могу потерять?

— Ну, например, какую-то часть этих тридцати лет. Я ничего не понимал. Я наклонился вперед и облокотился на стол. Начиналось что-то интересное.

— Давайте сформулируем это так, — сказал я, — что я могу получить?

Еще раз сидящие за столом обменялись взглядами. Вуларт стучал кончиком карандаша по столу. Звук напоминал тиканье часов, которые вот-вот заглохнут: если никто не заведет их, они остановятся. Потом нажал на карандаш так, что кончик сломался. Это выглядело довольно эффектно.

— Если позволите, я сформулирую это таким образом, мистер Морган. Нам известен ваш статус. Мы полностью ознакомились с вашей биографией с того момента, как вы появились на свет, — колледж, служба в армии, — и до сегодняшнего дня. Мы ничего не упустили. Результат тщательного исследования вашего прошлого — объемное досье, в котором отражены все грани вашей жизни.

— По всей видимости, кроме одной, — предположил я. Мой голос звучал напряженно и хрипло, я с трудом выговаривал слова.

— Да.

— Я хочу спросить об этом. Что же это?

— Ваши возможности.

Мне не понравилось это чувство. Где-то у основания шеи я ощутил холодок, а мышцы плеч словно связали в узел. Они даже не хотят знать, куда делись сорок миллионов долларов. Что бы это ни значило, моя голова обречена. Большое «Нет» уже вертелось у меня на языке, но я не мог его выговорить, пока мне не выложат все карты. И я с нетерпением ждал, когда это произойдет.

— Интересно, мистер Морган?

— Не очень, — солгал я.

— А вам следует поинтересоваться. Ведь ваша следующая остановка — тюрьма строгого режима, охрана там будет максимальной.

— Это не поможет.

Вуларт позволил себе легкую улыбку:

— Именно это я имею в виду.

Я покачал головой, ничего не понимая.

— Ваши возможности, — повторил он. — Кажется, вы обладаете такими способностями, какими не обладает никто другой. Странный талант, если задуматься. Вы выполняете сверхважные задания, действуя самыми отчаянными методами. Как жаль, что ваши дарования не были направлены в другое русло.

— Для меня это нормально.

— Вот опять, мистер Морган, именно это я и пытаюсь вам сказать.

Я привстал:

— Черт побери, вы доберетесь до сути или нет? Мне не нравится, когда со мной вот так играют. Знаете, что скажет судья, когда я поведаю ему, что вы тут наговорили?

— Ничего, мистер Морган, — спокойно ответил Вуларт. — Вы были осуждены, затем бежали, а теперь вас снова поймали. Я думаю, судья посоветует вам заткнуться и внимательно выслушать.

Я сел. Как я уже сказал, мне нечего было терять. Совершенно нечего, черт побери.

Вуларт оглядел комнату, потом машинально открыл лежавший перед ним портфель. В этом не было необходимости. Он наизусть знал каждое слово, написанное в этих бумагах, но своей привычке не мог противиться. Когда стопка бумаг была аккуратно выровнена, он начал:

— Это предложение было сделано против нашей воли, мистер Морган. Его спустили сверху, так что нам оставалось только подчиниться. Тем не менее, мы поставили условие: если оно будет отвергнуто вами при первом представлении, то его вам больше никогда не сделают. Если честно, я надеюсь, что вы отвергнете его. Тогда все будет намного проще, и дела пойдут естественным порядком. Но, как я уже сказал, этот выбор сделан не нами.

Я чувствовал, что глаза всех присутствующих устремлены на меня. Они не просто смотрели... они выжидали. Все, как и Вуларт, почти не сомневались в отрицательном ответе. Любой другой стал бы откровенной глупостью, а они были обо мне высокого мнения.

— В чем дело? — сказал я.

Он перебрал листы, затем взглянул на меня:

— Речь идет только о том, как вы хотите распорядиться своей жизнью. Предпочитаете ли вы влачить ее в тюрьме до тех пор, пока от вас останутся лишь жалкие остатки человека, или же потерять несколько лет, проведя за решеткой часть срока, после чего, возможно, у вас будут годы активной, приятной жизни. — Он помолчал. — Не такой уж большой выбор, не правда ли?

— Вы так ничего толком и не сказали, мистер Вуларт.

— Так как у вас не будет возможности передать кому-нибудь эту информацию... да, пожалуй, я могу сказать немного больше, но позвольте мне в любом случае выражаться гипотетически.

Я неприязненно помахал рукой. Мне все это не нравилось.

— Ради бога.

— Есть одно государство, — продолжил он, — по соседству... на словах вполне дружественное, коль скоро они принимают от нас помощь, но в реальности симпатизирующее тем, кого мы считаем врагами нашей страны. В их тюрьме содержится некая персона, в которой остро нуждаются наши научные круги, чтобы... э... противостоять определенным... э-э... вражеским поползновениям.

Мы не можем войти туда и освободить эту персону. Мы пытались это сделать, но потерпели неудачу. На современном этапе пропаганда и внутренняя нестабильность не позволяют Соединенным Штатам выставлять себя в невыгодном свете. Государство, о котором идет речь, использует эту персону как пешку. Они могут двинуть ее в любом направлении, в зависимости от того, где выгода будет больше. Неприятным моментом в этой истории является то, что упомянутый человек в преклонных летах и долго не протянет. Нам необходимо успеть получить от него важную информацию, пока не будет поздно. Другой существенный аспект — если он уже умер там, то они могут скрывать этот факт и по-прежнему вымогать... э... дань с нашего государства. — На этот раз Гэвин Вуларт перестал бессмысленно перекладывать бумаги и прямо взглянул на меня. — Нам нужны две вещи, — сказал он. — Первое: если он мертв — неоспоримые доказательства этого.

— И?.. — вставил я.

— Второе... если он жив, то он нам нужен. И здесь, мистер Морган, нам потребуются ваши способности.

Я уже знал, что он собирается сказать. Это уже висело в воздухе.

— План таков... Вы попадаете в эту страну, совершаете преступление особого характера, в результате которого вас должны поместить в эту самую тюрьму. Затем вы совершаете побег — один, удостоверившись, что упомянутая персона мертва, либо вместе с ней. За этот поступок правительство учтет наши пожелания по смягчению приговора за ваши прошлые... э-э... действия и примет соответственные меры.

— Все это оформлено в письменном виде, я полагаю, — ухмыльнулся я.

— Никаких бумаг. — Он не улыбался.

— Послушай, дружище, я уже совершал подобные сделки во время войны. Пусть хотя бы останется свидетель.

— Ничего.

— Черт, — сказал я, — вы похожи на современные страховые компании. Вам платят за риск, но рисковать-то вы и не хотите. — Я откинулся на спинку стула. — Ну ты, ничтожество, скоро у меня появится шанс сбежать из-под твоего чертова карандаша. Это я смогу, и шансы у меня неплохие.

Лицо Гэвина Вуларта побагровело от сдерживаемой злости. Его улыбка была дружелюбной, но губы побелели.

— Никаких сделок, — выдавил он.

Я совершенно этого не ожидал, но все же это случилось. Глубокий, звучный голос инспектора Доерти прорезал тишину, словно нож туалетную бумагу:

— Я буду свидетелем, Морган. Делай что хочешь.

Двое из присутствующих так и подскочили. Картер с перекошенным от гнева лицом резко обернулся:

— Послушай, инспектор...

Но Джека Доерти не так легко было сбить с толку. Он никого не боялся. Он уже отбил так много ударов, повидал так много поступков, работал с таким количеством начальства, что вряд ли его мог смутить кто-то, кому он не подчинялся напрямую. Он сидел совершенно невозмутимо, как тигр, украшенный шрамами от предыдущих схваток, слишком ленивый и слишком опытный, чтобы растрачивать свои таланты на юных самцов, пытающихся завладеть частью его гарема, — ему достаточно было слегка зарычать на них, и они поджимали хвосты.

— Мне плевать на этого бездельника. Я совершил много сделок и с политиками, и с такими, как он, и всегда держал слово, но никогда еще сделка не была такой сырой. От нее просто несет. Вы тоже в обороте, и теперь ваша, очередь. Это по-прежнему моя территория, держите это в своей голове. Только кивните, и он вернется туда, откуда пришел, но не надо играть с его жизнью. Он ведь никого не убивал, насколько вы знаете. Я буду свидетелем этой сделки, нравится вам это или нет.

— Спасибо, инспектор, — сказал я.

— Не благодари меня, Морган. В любом случае ты проиграешь.

Картер и Вуларт медленно опустились на стулья.

— Мы еще не закончили с тобой, Доерти, — процедил Картер.

Огромный полицейский пожал плечами.

— Можете подавать на меня в суд, — бросил он, затянувшись сигарой.

Вуларт взглянул на меня:

— Ну так что?

— Предположим, я доберусь до этой сказочной страны и решу выйти из игры?

Вуларт резко ответил:

— Тебя будет сопровождать агент. Другие будут на подхвате. В таком случае тебя просто уберут. Это самая простая часть операции.

— Угу. — Я скрестил руки и снова принялся изучать его. — Ты на что-то рассчитываешь, Вуларт. — Никакого «мистера» на этот раз. — Это вряд ли связано с усеченным сроком пребывания за решеткой, — продолжал я. — Довольно смешно, но жизнь в любом состоянии лучше, чем ее отсутствие. Это также не связано с моей страстью к приключениям, так как вознаграждение слишком незначительно. Так что же это?

— Ничего, Морган. — Он тоже не сказал «мистер». — Я вообще не заинтересован в этом деле. Я уже говорил, что это предложение от высших инстанций. Может, они рассчитывают на твой патриотизм.

— Тогда им придется придумать что-нибудь получше.

Сидящие за столом опять переглянулись. На этот раз слово взял Картер:

— О чем вы думаете, мистер Морган?

Он, по крайней мере, не забыл вставить «мистер».

— Может, они не хотят вернуть сорок миллионов, — предположил я.

Секунды медленно тянулись. Никто не хотел выдать себя. Только Доерти ухмылялся: в этом деле он не испытывал ничего, кроме профессионального азарта.

— Мы не обладаем полномочиями решать этот вопрос, — тихо произнес Вуларт.

И тут я им выдал:

— Черт побери, это так. Это дело просто упало на вас сверху, и вас заставили его провернуть. И если вы вернетесь с пустыми руками к своим хозяевам, пожалуй, вам не поздоровится. Приятели, вы ведь не ферму покупаете. Вот что я предлагаю. Если я справляюсь с задачей, вы скостите мне пятнадцать лет от моего срока, и никто не трогает тех денег. Достаточно ясно?

— Нет. — Голос Гэвина Вуларта был тверд как алмаз.

— Ваш парень стоит сорока миллионов, мистер Вуларт? А может, вы сумеете сами выполнить эту работу?

Откуда-то сзади проговорил Картер:

— Пусть будет так, Гэвин. Это единственная сделка, на которую мы можем пойти.

Несколько долгих секунд Вуларт просто смотрел на меня. Это была его игра, он давно упражнялся в «кошки-мышки» с опытными партнерами. Теперь он призвал на помощь все свои резервы, чтобы поставить меня на место. Очень тихо он проговорил:

— Нет.

— Но почему, Гэвин? — спросил Картер.

Остальные безмолвствовали.

Я ответил за него:

— Он кое-что взвешивает, мистер Картер. Точнее, сорок миллионов. Ему неприятна сама мысль, что такая сумма будет изъята из бюджета. А теперь позвольте мне представить другую версию: что я не брал этих денег. О, разумеется, все доказано в суде с помощью косвенных улик, но как много невинных жертв уже прошли этим путем до меня. Крошечная возможность, о которой он сейчас размышляет, вот какая: если вы дадите мне гарантию, что я могу оставить при себе сорок миллионов... которых, впрочем, у меня нет... но до которых я сумею тем временем добраться, — и вы, друзья, тогда по уши в дерьме. Сразу поднимется шумиха, некоторые из наших самых прогрессивных газет начнут во всем копаться... не говоря уже о том, какой политический резонанс это получит. Не так ли, Вуларт?

Он не ответил.

Я добавил:

— Он знает, что я могу это сделать, — и развалился на стуле с легкой ухмылкой на губах. — Это интересный вызов.

Лицо Гэвина Вуларта превратилось в напряженную маску.

— У меня нет сомнений, что эти деньги у тебя, Морган.

— Или же что я смогу добраться до них.

Он пожал плечами, не меняя выражения:

— В любом случае ответ по-прежнему «нет».

— Вы обладаете полномочиями принимать решения или же все пройдет по каналам, мистер Вуларт? — подчеркнуто вежливо осведомился я.

Ему не нужно было отвечать. Я увидел, как его глаза внезапно сузились.

— К вашему удовлетворению, вы получите ответ из высших инстанций, но могу вас уверить, что он будет отрицательным. Тем не менее, мы ограничены во времени, и я советую вам не тянуть с принятием решения. Иначе ситуация изменится не в лучшую для вас сторону.

— Но остальная часть сделки без изменений?

— Наше предложение вам известно. Принимайте решение.

Я кивнул:

— О'кей, приятель, я принимаю его. — Я осмотрел комнату и заметил быстрые взгляды, которыми обменялись присутствующие, — с облегчением, словно в конце матча, когда выясняется, что осталось еще достаточно времени. Я спросил: — Почему вы решили, что можете мне верить?

Гэвин Вуларт собрал свои бумаги и встал. Его глаза были похожи на стеклянные бусинки, всем видом он показывал, что ненавидит каждую деталь этой сделки, но ничего не может исправить. Он скупо проговорил:

— А кто сказал, что мы верим, Морган?

Глава 2

Целую неделю они парили меня в отеле «Монтебан», невзрачном шестиэтажном здании, втиснутом между двумя такими же. Может, это делалось для того, чтобы я лучше понял, что от меня хотят. Или демонстрировали меры безопасности, которые могли принять, если бы захотели.

Они откуда-то набрали типов, выглядевших слишком безобидно, чтобы носить значок, пока по каким-то крошечным деталям вы не догадывались наконец, что перед вами отчаянные головорезы, которым порезать вас на куски так же легко, как сказать «привет». В дверях комнат напротив меня и примыкавших к ней стояло по паре таких молодцев. Все двери так скрипели, что из холла не оставалось незамеченным ни одно передвижение. Не стоит говорить о том, что каждый выход на крышу или в подвал тоже находился под двадцатичетырехчасовым наблюдением; очевидно, целая толпа тугодумов постаралась учесть все возможные пути побега.

Уже через полчаса я обнаружил в своей комнате пару жучков, но не стал их убирать. В нашу эпоху электроники не было необходимости так уж выставлять их напоказ, и я решил, что это сделали намеренно — чтобы посмотреть, что я предприму. Зеркало над обшарпанным туалетным столиком казалось довольно новым, так что я предположил, что через него они могли наблюдать за мной. Отель «Монтебан» вряд ли мог позволить себе такие роскошества ради того, чтобы доставить удовольствие постояльцам, поэтому вещам приходилось выполнять двойные функции. Единственное развлечение, которое я себе разрешил, — покорчить гримасы перед этим зеркалом, так что, если бы за ним сидел психиатр, пытающийся определить, насколько стабильно мое поведение, у него была бы пища для размышлений.

Ну что ж, они просматривают каждый угол, прекрасно. Зеркало в ванной тоже было усовершенствовано, и почему-то именно это вторжение в частную жизнь мне особенно не понравилось. Следовало преподнести им урок. Как говорил тот человек... у наступающего всегда преимущество.

В первую ночь я опустил жалюзи, задернул заплесневелые занавески и залез в кровать в полной темноте. Пролежав час, я вынул ящик из ночного столика, стоявшего рядом с кроватью, засунул под покрывало и рукой выбил из него заднюю стенку, а затем вернул на прежнее место. Звук, который они могли услышать, был бы воспринят как естественный звук, производимый спящим человеком, а следовательно, проигнорирован. Тут-то я и мог их поймать.

Теперь все, на что я мог полагаться, — на повторяемость действий. Я знал, что они наблюдают за мной, и собирался это использовать. Единственное, что позволялось, — чтобы мне в номер приносили еду из гриль-бара, расположенного на первом этаже, значит, требование стейка каждый вечер никак не вызовет подозрений. Кое-что еще также не вызвало бы их. В подобных заведениях мясо просто обязано быть жестким, так что острый нож служил к нему вполне естественным дополнением.

Затем я принялся дрессировать знаменитые федеральные службы в туалете. Десять минут спустя после ужина я включил новости по телевизору, направился в ванную, набросил на зеркало полотенце, представляя, как они ухмыляются, видя мое нежелание, чтобы за мной наблюдали во время интимных процедур, и принялся вырезать пистолет. Еще через десять минут спустя я спустил в унитаз стружки, засунул кусок дерева под ванну, вернулся в комнату, допил кофе и вызвал официанта, чтобы он забрал поднос.

Официант был одним из них. Внимательно осмотрев тарелки, столовые приборы и все остальное, успокоенный, он вышел из номера. Наутро я вел себя в сортире таким же образом, так что если они и обращали на это внимание, то могли просто причислить меня к тем, у кого кишечник работает как часы.

На седьмой день плоская маленькая имитация пистолета была готова. Единственным отступлением от обычного порядка — которое они, кстати, не заметили — было то, что на этот раз я прихватил с собой в ванную бутылочку с ворчестерским соусом, придавшим нужный оттенок игрушечному пистолетику. Когда я вернулся, пистолет был у меня под рубашкой, а бутылочка снова на подносе — пришла пора вызывать официанта.

Нужно было все рассчитать. Они явно предполагали, что я раскушу официанта, поэтому не могли предоставить мне шанса наброситься на него и отобрать револьвер, значит, он, скорее всего, безоружен. Дверь всегда запиралась снаружи и отпиралась, только когда мне приносили еду или когда входила горничная. Горничная была служащей отеля, так что в коридоре должен был кто-то находиться, на случай если я захочу прорваться в момент ее появления. Но когда входил официант, вряд ли охрана была начеку.

Он приходил строго по расписанию, но действовал уже не так внимательно и настороженно. Я давно изучил его поведение. Когда он направился с подносом к двери, я поспешил за ним, якобы включить телевизор, по дороге схватил со стола бутылочку с соусом и, оказавшись в единственном месте, которое не просматривалось из прозрачного зеркала, стукнул парня по уху.

Я уже был за дверью, с деревянным пистолетом в руке. Тип, сидевший в коридоре, лениво обернулся, ожидая увидеть официанта, и чуть не подавился слюной. Прежде чем он успел что-либо предпринять, я покачал головой и сказал:

— Даже не пытайся, старина. Лучше повернись.

Все произошло молниеносно. Он сделал так, как я сказал. Я вытащил пистолет из его кобуры и толкнул молодца в противоположную дверь. Внутри обнаружился еще один тип с таким же ошарашенным видом. Мне даже не пришлось ничего говорить, он тут же выложил руки на стол, за которым играл в карты, и позволил взять пистолет. Все, что он смог, — взглянуть на напарника и хрипло прошептать:

— Как, черт побери, это случилось?

— У него был пистолет, — ответил тот.

— Но... где?

— Заткнитесь, — приказал я.

Я приковал их к батарее их собственными наручниками, засунул им кляпы, связал ноги простынями, чтобы они не слишком шумели, а затем послал обоим прощальный поцелуй. Они выглядели довольно печально. Завтра, впрочем, они будут еще печальнее — как и многие другие.

Но коль скоро я не один из них, значит, все в порядке.

Остальное было делом техники.

Лифтер, после того как я присвоил его пистолет, спустил меня на нижний этаж, парень почти не сопротивлялся, пока я связывал его и засовывал в рот кляп, для чего я воспользовался его же одеждой. С типом у бокового выхода тоже не возникло особых проблем. Охранявший внутренний дворик так и подпрыгнул от ужаса, но был подвергнут той же процедуре. К этому времени у меня уже скопился целый арсенал, лишняя тяжесть мне была ни к чему, поэтому я сложил оружие горкой рядом с последней жертвой, водрузив сверху мою деревянную модель, как наглядный урок, — и перемахнул через забор.

* * *

На этот раз я заставил их попариться недельку. Я пробил брешь в их системе, чертовски отчетливо представляя, что происходит сейчас за многими закрытыми дверями. Каждый раз, когда думал об этом, я не мог сдержать ухмылку, а затем разражался смехом; окружающие невольно косились в мою сторону, опасаясь, что я не в себе. Если бы они знали, какую отличную шутку я проделал, — смеялись бы вместе со мной.

Но эта неделя была им на руку, а я не отдавал себе в том отчета. Жизнь становится слишком занудной без маленьких провокаций, а мне бросили крупный вызов. Я заставил их проглотить мою выходку, но самая крутая шутка была еще впереди. Мысль об этом с каждым днем грела меня все сильнее.

Через шесть дней я решил, что для них достаточно. В субботу я вернулся в отель «Монтебан», спросил у испуганного клерка тот же номер, который занимал неделю назад, поднялся, включил телевизор и, развалившись на кровати, стал ждать, когда клерк вызовет своих мальчиков.

Да, черт побери, мальчик оказался что надо. Вряд ли я встречался с такими агентами раньше — самая очаровательная женщина, которую я когда-либо видел, и если они хотели удержать меня от побега, то первым делом должны были прислать эту милашку. Ее волосы — длинные и темные, в которых словно запутались солнечные лучи, — так непринужденно окутывали ее плечи, что невольно хотелось взглянуть на все остальное. Если у вас, конечно, была такая возможность. Она вряд ли могла бы позировать для модных журналов, но с мужской точки зрения ее пропорции были верхом геометрического совершенства. Хотя и состояла на государственной службе, она не пыталась скрыть полную округлость своих грудей, крутой изгиб бедер и упругий, плоский живот. Ей бы это не удалось в любом случае, уж слишком она была привлекательна. У нее были огромные темные глаза, с немного восточным разрезом, и полные губы, влажно блестевшие, пока с легкой кривой улыбкой она мгновение рассматривала меня, а затем опустилась на стул.

— Кимберли Стейси, — сказала она. — Б-4, разведка, секция А. Так, значит, ты и есть то самое чудовище.

— Черт побери! — Это было все, что я мог выговорить.

На этот раз она улыбнулась чуть шире:

— Ты сбил с толку многих моих коллег, Морган.

— Так вот почему они не пришли сами.

— Нет... они просто решили, что так будет конспиративнее. Зачем ты это сделал?

Я вскочил и уставился на нее:

— Потому, что мне не нравится, когда мне пытаются что-то навязать. Они заслужили этот чертов урок...

— Нет, — прервала она. — Я не это имела в виду. Зачем ты вернулся?

На моих губах снова заиграла ухмылка.

— Я заскучал. Мне интересно, я хочу посмотреть, что будет дальше.

Кимберли кивнула, словно совершенно понимала меня.

— А когда опять наскучит?

Я пожал плечами:

— Тогда придумаю что-нибудь еще.

— У тебя только два пути, — напомнила она.

— Неужели?

— Теперь тебя тут же убьют, если, ты выкинешь что-то еще. Таков приказ.

— Зачем они парили меня здесь целую неделю?

— Чтобы уладить кое-какие детали. Они не хотят привлекать внимание к этому делу.

— Будь откровенной, милашка, — фыркнул я. — Они уже давно все уладили.

Ее рот раскрылся в беззвучном смехе, и я смог рассмотреть ровную полоску белых зубов.

— Я думаю, они проверяли тебя. Окружили максимальной охраной и стали ждать, что ты предпримешь. Хотя и не предполагали, что ты сумеешь уйти. И ты совсем сбил их с толку, когда вернулся. Больше они не станут держать тебя здесь.

— Значит?..

— Теперь ты отправишься со мной. Спокойно, без суеты, без спешки, и мы поможем тебе сделать правильный выбор.

— А если я не соглашусь?

Ее глаза сверкнули.

— Мне придется тебе помочь.

Я невольно рассмеялся:

— О'кей, малышка, после такой угрозы я полностью деморализован. Осталось лишь одно.

— Что такое?

— Держись за мою руку. Так тебе будет безопаснее.

— Не будь таким самоуверенным, Морган, — серьезно ответила она.

* * *

Что-то изменилось в выражении их лиц. Мои новые друзья были по-прежнему агрессивными, но появившееся невольное уважение сейчас несколько смягчало наше противостояние. Один Джек Доерти с тем же кислым видом посасывал огрызок сигары, поглядывая на меня без всякого любопытства.

Кимберли присела рядом со мной, и только после этого я выпустил ее руку. Мы лишь внизу освободились от сопровождающих, которые, едва мы вышли из отеля, тут же окружили нас и потом залезли в такси, поехавшие впереди и позади нашего. Это были люди другого сорта, они откровенно оценивали меня взглядами, надеясь, что я выкину что-нибудь во время их дежурства, и явно разочаровались, когда я этого не сделал.

Гэвин Вуларт занял свое место во главе стола и снова принялся перебирать бумаги. Парню давно пора покончить с вредной привычкой, а то однажды кто-нибудь воспользуется этим. Наконец он произнес:

— Вы прибегнули к очень остроумной уловке, мистер Морган.

Я пожал плечами:

— Благодарю. Может, в следующий раз это заставит ваших ребят быть повнимательнее.

— Следующего раза не будет.

— Так вы сказали и в прошлый раз.

Краска стала заливать его щеки.

— Только один вопрос... Зачем вы вернулись?

Я увидел, как Ким на долю секунды повернула лицо в мою сторону, и почувствовал, что она улыбается.

— Мне стало скучно, — ответил я ему.

— Никаких других причин?

— Какие же еще могут быть причины?

— Мы надеялись, что вами двигал скорее патриотизм.

— Чушь, — фыркнул я.

Кто-то закашлялся, Картер из министерства финансов спросил:

— Вы в наилучшей форме, когда скучаете, так я полагаю?

— Я никогда ничего, не делал по другим мотивам.

— Тогда надеюсь, мы не совершаем ошибку.

— Что это может значить?

Все почему-то повернулись и обменялись быстрыми взглядами.

— Мы вернемся к этому позже, а теперь, мистер Гэвин...

Гэвин Вуларт кивнул и откашлялся.

— Ваше возвращение, как я это понимаю, означает, что вы принимаете условия нашего... хм... предложения.

— Именно, — ответил я.

— Тогда позвольте перейти к сути всего дела. Время очень важно для нас. Мы больше не можем тратить его попусту. Каждый упущенный день, каждый час наносит ущерб нашей национальной безопасности. Нам надо вас тщательно проинструктировать.

— Я быстро все схватываю, детка. Не тратьте время на детали.

Краска снова залила его лицо, и он кивнул.

— Скажите мне, Морган, вы слышали когда-нибудь о Роуз-Касл?

Волосы на моем затылке будто встали дыбом и вонзились в кожу.

Да, я знал, что такое Роуз-Касл. По крайней мере, слышал о ней от тех, кто сидел там. Гранитная крепость, выстроенная испанцами в 1630 году, символ смерти и разрушений, ставшая тюрьмой для политических преступников; в нее невозможно проникнуть, и из нее совершенно невозможно сбежать. Испанцев не очень-то заботили современные представления о том, в каких условиях должны содержаться заключенные.

— Так, значит, вот где он, — сказал я. — Да, я знаю, что это такое.

Вуларт внимательно изучил мое лицо и любезно заметил:

— Да, я вижу, что она вам знакома. — Он помолчал и продолжил: — Имя Виктор Сейбл говорит вам о чем-нибудь?

— Нет.

— Вы и не могли слышать о нем. Именно он нам и нужен. — Из стопки бумаг он вытащил три фотографии и протянул мне. На снимках в профиль и анфас был мужчина около шестидесяти лет, частично лысый, седой, со странным выражением лица — сочетание серьезности и одержимости с тем, что я определил как полная безобидность. Но почему-то он был чертовски важен.

— Его прошлое?

— Ничего такого, что вам следовало бы знать, Морган. — Из бумаг, лежавших перед ним, Вуларт достал несколько листов и также передал мне. — Подробный план Роуз-Касл, настолько подробный, насколько это в наших силах. Самое важное — это оригинальный архитектурный план, нам удалось раздобыть его в архивах Мадрида. Остальное — кое-какая информация, которую нам сообщили бывшие обитатели и несколько подкупленных охранников. Тем не менее, внутри тюрьмы производились различные перестройки, о которых мы до сих пор так и не получили никаких сведений.

Я взял схемы и внимательно посмотрел на них. Уже через секунду стало ясно, что тюрьма была построена на совесть. От меня требовали нереального, когда просили совершить побег оттуда. Я вернул бумаги Вуларту, но он отмахнулся от них:

— Оставьте себе для изучения, Морган.

Я ухмыльнулся:

— Я уже все понял, Вуларт. Я могу прямо сейчас составить вам копию.

Впервые заговорил мистер Райс:

— Я надеюсь, вы не шутите, мистер Морган.

— Речь идет о моей жизни, приятель; так что не беспокойтесь, не шучу.

— Это не обычная операция. Мы не хотим полагаться на случай.

— Я тоже не хочу. Желаете, чтобы я продемонстрировал вам возможности моей памяти?

Я был раздражен, и они почувствовали это. Картер сказал:

— Все в порядке, Морган. Нам придется поверить вам на слово.

— Ну, тогда продолжайте.

Вуларт еще немного пошуршал листами, прежде чем взглянуть на меня.

— Мы собираемся обосновать ваше присутствие в данной стране тем, что вы скрываетесь от правосудия. Там знают о вашем куше в сорок миллионов долларов, они всегда с радостью принимают богатых беглецов, коль скоро тем есть чем платить за удовольствия. Между нашими государствами не действует закон об экстрадиции, так что все, кто добирается до их берегов, оказываются в безопасности... на какое-то время хотя бы. Мои губы скривились в насмешливую гримасу.

— Значит, они будут рассчитывать на то, что я оплачу за свои привилегии. Мне нужна финансовая поддержка.

— Морган... — В голосе Раиса звучал упрек.

Я сказал:

— Если вы надеялись, что я воспользуюсь своими миллионами, вы полные кретины. Так я признаю свою вину и сам приведу вас к добыче. Нет, друзья мои, у вас есть специальный фонд для подобных целей, и я с радостью им воспользуюсь.

Райс медленно кивнул, его глаза так и горели злобой.

— Мы к этому еще вернемся, Морган.

— Но просто для размышлений, — добавил я, — имейте в виду: не исключено, что у меня вовсе нет этих денег.

— В данном случае нас заботит другое.

— Да уж, черт побери, — засмеялся я. — Ну так когда все начнется?

Разговор на мгновение затих, это было похоже на колебание перед тем, как ступить на неизвестную территорию, откуда, быть может, не будет путей возврата. Затем Вуларт сказал:

— Немедленно. В ваших действиях не будет ничего особенного. Вы сами предпримете все меры по своей эвакуации, используя собственные методы. Наше сотрудничество заключается в том, что мы следим за вами, пока вы осуществляете эту задачу. Для человека ваших способностей это должно быть совсем не трудно. Мы не предпримем ни малейшей попытки задержать кого бы то ни было из ваших... э... подручных, так что, если захотите прибегнуть к помощи друзей, можете, не раздумывая, это сделать.

— Вы упомянули о преступлении, которое я должен буду совершить.

— Какое-нибудь неприкрытое противодействие властям, — ответил Вуларт. — Мы оставляем это на ваше усмотрение.

— Они пристрелят меня на месте, дружище, — напомнил я.

— Они этого не сделают, если будут считать вас лицом с особыми финансовыми возможностями, — улыбнулся он. — Сначала они постараются выудить из вас ваше состояние.

— А когда они сделают это?

— Вот тогда вас пристрелят, — сказал он.

— Какие милые люди.

— Вам следует привыкать, — саркастически заметил Вуларт, взял в руки очередной лист и внимательно просмотрел его. — Банковский счет на сумму двадцать пять тысяч долларов будет открыт на имя М.А. Винтерса. — Он перебросил мне две банковские карточки. — Подпишите.

Я написал «М.А. Винтерс» там, где следовало, и бросил карточки обратно.

— Кроме того, — продолжал он, — в филиале этого банка на Майами мы абонировали сейф на то же имя. У вас будут ключи. В сейфе находится карта, на которой якобы помечено место, где спрятаны украденные вами деньги, на самом деле это одно из наших мест. В том случае, если вы будете вынуждены разгласить тайну сейфа и отдать ключи, мы сразу узнаем, что вы провалили операцию; но если кто-нибудь попытается найти место, указанное на карте, мы, по крайней мере, сможем схватить одного из их людей, который, вероятно, окажется нам полезен.

— Гениально, — заметил я.

Он пропустил мой тон мимо ушей.

— Все должно быть предельно простым, чтобы выглядеть правдоподобным. Вам остается не такой уж большой выбор. Человек в вашем положении вынужден либо бежать, либо скрываться. До последнего времени вы прятались. Значит, пора пуститься в бега.

— Почему?

Вновь возникла маленькая неловкая пауза в разговоре. Затем Вуларт сказал:

— Это тоже очень просто. Вы нашли женщину.

Ощущение было похоже на то, когда солнце вдруг пробивается через облака; оно с трудом принимало форму, но наконец до моего сознания стало что-то доходить. Я обернулся на Кимберли Стейси, не совсем веря своим ушам. Но она не отрицала. Ее спокойный, профессиональный, жесткий взгляд подтвердил то, что я услышал, но я должен был удостовериться.

— Ее? Она тот самый агент, который отправится со мной?

— Совершенно верно, Морган.

— Да вы сошли с ума!

— Разве?

— Как, черт побери, она сможет удержать меня?

Глаза Вуларта превратились в щелки.

— Мисс Стейси уже подстрелила пятерых мужчин, Морган. Она обучена всему, что требует ее профессия, и числится одним из лучших наших оперативников. Я бы не стал недооценивать ее.

Я почти вскочил, слова застревали в горле.

— Черт побери! Вы что, считаете, будто этих людей так легко провести? И они не сумеют раскусить такой дурацкий план? Они сразу увидят, что за мной хвост...

Гэвин Вуларт покачал головой, его губы скривились в кислую улыбку.

— Я ведь уже говорил вам, Морган: мы старались, чтобы все выглядело просто. Она не будет сидеть у вас на хвосте. Она будет вашей женой.

Я открыл рот, чтобы что-то сказать, но Вуларт не дал мне произнести ни звука.

— Вашей законной женой, — повторил он, — на тот случай, если кому-нибудь вздумается проверять. Вас поженит мировой судья в штате Джорджия.

— Проклятье! — выдохнул я.

Ким Стейси блеснула глазами из своего угла:

— Нам предстоит отличный медовый месяц, Морган.

Глава 3

Они дали мне оправиться от шока, затем познакомили с теми людьми, которые должны были помочь сэкономить мое время, не тратя его на разные технические нюансы. У меня оставалось три дня до нашего отправления на юг, на Флорида-Кис, откуда планировался побег; когда я стал настаивать на том, чтобы в течение этих трех дней меня никто не проверял и не устанавливал за мной хвост, они согласились. Ким Стейси дежурила в отеле «Марк Сэнфорд» на тот случай, если мне по той или иной причине понадобится контакт с ней; она должна была заняться последними приготовлениями.

Когда совещание закончилось, они позволили мне просто встать и уйти.

Сумасшедшие, думал я, настоящие сумасшедшие. Все это время я был в розыске, а теперь они разрешают вот так встать и уйти; надеюсь, что меня не выследит и не пристрелит какой-нибудь чересчур наблюдательный коп, ничего не знающий о нашей сделке. Но они поверили мне. Именно эта чертова деталь не давала мне покоя. Старый Морган-налетчик, с одной стороны, и эта маленькая штучка внутри меня, с другой, не позволят мне встать на дыбы. Они проделали такое же со славным сэром Генри Морганом. Корона предоставила ему полномочия, и он расправился с ее врагами. Он вздернул на виселице своих давних друзей, чтобы стать губернатором... Его же самого ждал другой конец. Но по крайней мере, он прожил достаточно, чтобы насладиться плодами собственных проделок.

Во всем этом была только одна смешная мелочь. Сорок миллионов долларов. Чтобы сбить меня с ног, они могли предъявить мне дюжину других обвинений, но выбрали именно это.

А у меня их не было.

Но где-то деньги были — и они, черт побери, не могли с этим смириться.

* * *

Миссис Густав Таймли ласково называли Гусси, она уже целых тридцать лет промышляла тем, что укрывала беглецов. Ее заведение было опрятным и скромным: обычный меблированный дом в западной части Манхэттена, где-то в середине сороковых улиц. Она держала рот на замке, никогда не задавала вопросов, ее репутация осталась неизменной, несмотря на то что в ее владениях произошло не менее дюжины арестов. В этом районе окопалось немало подозрительных элементов, и никто и не думал трогать пожилую вдову только потому, что разыскиваемая персона остановилась у нее под вымышленным именем.

Я постучал в дверь, и Гусси открыла, все в том же махровом халате, в каком я видел ее в последний раз.

— Морган, — сказала она.

— Привет, Гусси. — Я зашел внутрь, не дожидаясь приглашения, и плотно затворил за собой дверь.

— Ты ведешь себя не очень умно, Морган.

— Тебя здесь навещали?

— Как будто не знаешь.

Она хмыкнула и направилась к дивану, на который шумно опустилась.

— С тех пор как тебя взяли, дела идут паршиво. Меня постоянно прочесывают, и никто из ребят больше не хочет здесь останавливаться. Мне приходится довольствоваться лишь вонючими временными постояльцами да компаниями с кораблей.

— Кажется, ты не очень удивлена моим визитом.

Она прикурила сигаретку и выпустила в моем направлении облако дыма.

— Вы все возвращаетесь рано или поздно. Только на этот раз ты не сможешь здесь остановиться, Морган. Они действительно прижали меня.

— Расслабься, Гусси.

— Тогда зачем ты пришел?

— Информация.

— Я ничего не знаю.

— Никто не пострадает, а если дело выгорит, ты получишь свою долю, — сказал я.

Ее массивные плечи приподнялись, а толстая ручка махнула в мою сторону.

— Так спрашивай. Что тебе нужно?

Я придвинул к себе стул с прямой спинкой и сел.

— Кто занимал мою комнату до меня?

Гусси нахмурилась и уточнила:

— Перед тем, как тебя забрали отсюда?

— Да.

— Черт, Морган...

Она нахмурилась и снова пожала плечами; затем дотянулась до дырявой плетеной корзинки, стоявшей рядом с диваном, и вытащила оттуда потрепанный гроссбух. Раскрыв его, Гусси долго водила пальцем по страницам, пока не нашла то, что искала, и задумчиво кивнула:

— Тип по имени Мелвин Гросс. Он был стюардом на корабле. Два раза останавливался у меня во время отпуска на берег. Он...

— До него, Гусси.

Она помусолила еще пару страниц и выдала новое имя:

— Марио Туллиус. Появился больной, провалялся пару дней в постели, потом его увезли в Белльвью, там он и умер от пневмонии. Кажется, он был докером.

— Попробуй еще, — сказал я.

— Горман Ярд. Он провел здесь три недели. Джоуи Джолли попросил меня принять его, на Ярда уже был выписан ордер на арест в Сиракузах.

— За что?

— Сбил каких-то прохожих и уехал. Спорю, ему заплатили за то, чтобы он сделал это. Выглядел он именно таким образом. Я не знаю, куда он направился после того, как съехал отсюда. — Она подозрительно взглянула на меня: — А в чем дело, собственно говоря?

Я не ответил.

— Кто был до него?

Гусси не стала никуда смотреть.

— Бернис Кейс, — сказала она, — маленькая умная шлюшка. С ней не было никаких хлопот. Никогда не приводила сюда своих клиентов; всегда делилась со мной, если удавалось подцепить что-нибудь действительно стоящее. Дела у нее шли неплохо, у этой девчонки.

— Почему она выбрала это место?

Гусси слегка хрюкнула, что должно было изображать смех.

— Чувства, вот почему. Даже у проститутки они есть, Морган. Она ведь родилась здесь, на верхнем этаже. Если бы она не нашла парня, который захотел жениться на ней, та по-прежнему жила бы здесь. — Она выплюнула окурок на грязное блюдце, стоявшее на подлокотнике дивана, и снова вытаращила на меня глаза: — Ты так и не сказал, что тебе нужно?

— Угадай, — ответил я.

Старуха Гусси глубокомысленно кивнула:

— Ты решил, что кто-то из них мог вернуться сюда, чтобы забрать припрятанное, выследил тебя и донес.

— Что-то вроде того.

— Ты подозреваешь Гормана Ярда, ведь так?

— Возможно.

— Может, и он, ведь ему нужно примириться с копами. Немного подмаслить их не мешает, если тебя собираются арестовать. Хочешь, чтобы я проверила это с Джоуи Джолли?

— Не беспокойся, я сделаю это сам.

— Вперед! — Она ухмыльнулась, отчего складки жира на ее подбородке затряслись, и добавила: — Когда я получу от тебя кусочек этого сорокамиллионного пирога, Морган?

— Позднее, детка.

— Я знаю только, что здесь их нет. После того как ушли копы, я обыскала каждый уголок, чтобы удостовериться, что ты не оставил денежки здесь.

— А что, если ты нашла их?

— Приятель, неужели я все еще сидела бы на этой помойке?

* * *

У Джоуи Джолли была пивная на окраине Гринвич-Виллидж, к тому же он занимался укрыванием краденого. Это был вор старой закалки, на которого можно положиться, если тебе требовался посредник и если ты мог щедро заплатить.

Он встретился со мной в личном офисе, имевшем отдельный выход на улицу, — худой, долговязый тип, с лысиной, прикрытой несколькими прядями волос.

— Итак, — сказал он, — сам знаменитый Морган. Я уж начал сомневаться, что ты вообще существуешь.

— Ты не можешь убить легенду, Джоуи.

— Может, и нет. — Он улыбнулся. — А теперь к делу. Я думаю, тебе необходимо разместить твои сорок миллионов, которые ты так заботливо изъял из обращения. К несчастью, номера банкнотов идут по порядку, но, к счастью, они не в очень крупных купюрах... Что ты скажешь, если я предложу тебе, допустим... один к десяти?

— Расслабься, Джоуи. Я получал предложения получше.

Минуту он озадаченно смотрел на меня, потом покорно махнул рукой:

— В таком случае я подниму до... Ведь речь идет о деньгах, не так ли?

— Нет.

— Странно. Я никогда не слышал, чтобы ты работал через посредника. Я думал, ты одиночка.

— Где сейчас Горман Ярд?

Секунду он раздумывал, затем кивнул:

— Понятно. Вы оба жили под крышей Гусси, так?

— Совершенно верно.

— Какие-нибудь связи, о которых я должен знать?

— Ничего особенного, — отмахнулся я. — Возможно, он поможет мне кое в чем разобраться.

— Проблемы?

— Ничего такого, что затрагивало бы тебя.

— А все же без меня ты не смог, Морган. Ярда можно найти в Эльмире. Пару лет назад его обвинили в том, что он сбил человека и смылся. У него осталось еще пять лет от срока.

— Тяжелый случай, Джоуи.

Тот равнодушно пожал плечами:

— Ну, случай явно преднамеренный. У него была сделка с парнем, который повел себя некрасиво, и Ярду это не понравилось. Все было запротоколировано, можешь свериться, если захочешь.

— Может, я так и сделаю. Как вы познакомились?

— Я познакомился с ним во время войны, тогда он приторговывал на черном рынке. Его пару раз заметали по мелочам, потом он расширил дело. Вообще-то он был не очень удачлив. Все, что получал, сразу же спускал на скачках. Совсем неплохой тип, если тебе нравятся доносчики. А теперь... могу я сделать заявление?

— Ради бога.

— Раз ты пришел сюда не затем, чтобы провернуть сделку с милыми бумажками, ради которых совершил набег на министерство финансов, может, когда соберешься планировать что-нибудь на будущее, вспомнишь обо мне?

— С удовольствием.

— Можем мы... назначить время?

— Довольно скоро. Мне бы тоже хотелось, чтобы деньги снова начали работать.

— Как и мне, мой мальчик, как и мне. Пожалуйста, будь осторожен. Когда тебя в очередной раз поймают, меры безопасности примут покруче. Я до сих пор удивляюсь, что они не учли твои предыдущие эскапады. То, что ты вытворял в Мексике, — просто сказка.

Я моргнул в знак признательности, встал и вышел через боковую дверь. На улице помахал проезжавшему такси, залез внутрь и принялся накручивать круги по близлежащим районам.

Нью-Йорк — это особенное место. Хотя и разделен на пять районов, на самом деле он состоит из тысяч местечек, причем каждое пользуется странной автономией. Вы не увидите никаких границ, кроме уличных знаков, но все же границы существуют и охраняются по периметру с уважением и соблюдением негласных законов. Пришельцы игнорируются, словно тени, но те, кто постоянно обитает в их пределах, подвержены самым строгим регламентациям.

Я был ни тем ни другим. О, меня прекрасно здесь знали. Я был тоньше, чем тень, и больше, чем закон. За мной наблюдали острые глаза, а слово распространялось со скоростью звука. Я мог спрашивать, и мне отвечали, но ни о чем не расспрашивали. Мои проблемы были за пределами их понимания, им был не нужен Морган-налетчик. Но по крайней мере, я мог задавать вопросы и получать ответы, если они у них были.

Болди Хайнс, владелец закусочной, помнил Гормана Ярда, потому что у того была привычка бросать на прилавок пятьдесят долларов, покупая пачку сигарет. Болди никогда не проверял номера купюр, но бумажки всегда были новенькими — его и банк это вполне устраивало. Несколько раз он видел Ярда с парой ребят из города, одетых так, будто у них водились денежки; но кто они такие, он не знал. Однажды появилась Бернис Кейс, она хотела повидать старых друзей, и Ярд стал пыжиться перед ней, но девчонка быстро сбила с него спесь, и тот приутих. Мисс Кейс не любит, когда загораживают проход, не важно, чем она зарабатывает себе на жизнь.

Обитавшая через дорогу Ма Топпет, которая провела полжизни высунувшись из окна и к своему удовольствию наблюдая за соседями, мало что могла к этому добавить. Она налила мне кофе, пока ее муж хмыкал перед ревущим телевизором, и рассказала, что Ярд несколько раз тихо выскальзывал из дому и садился в черный «кадиллак». Машина просто останавливалась, и он залезал внутрь, так что, скорее всего, так было условлено. Она не видела ни шофера, ни номеров; ее это заботило постольку, поскольку давало кое-какую пищу для размышлений. Она помнила и Марио Туллиуса, один раз носила ему горячий суп до того, как его увезли. Пока он ел, у нее было время осмотреться вокруг, но все, что она увидела, — золотые часы, несколько книг и счета, торчавшие из его бумажника, который валялся на туалетном столике. Ма также припомнила, что именно Бернис Кейс заплатила старой Гусси остаток его квартирной платы, когда бедняга умер; но в этом не было ничего странного: маленькая шлюшка всегда старалась чем-нибудь помочь людям в родном квартале.

Я не любил расспрашивать, но все же требовалось провернуть еще пару дел. Было уже без четверти двенадцать, и снаружи все медленно затихало. Поздняя ночь наполнилась своими особенными звуками... В сыром воздухе выли сирены, им вторили шуршащие звуки проезжавших автомобилей, слышались редкие приглушенные смешки из темных подворотен, пронзительные вопли детворы, которую никто не торопился загнать в постель, рев телевизоров, спешащих сообщить последние мировые неприятности.

На углу я поймал такси и попросил отвезти меня в отель «Марк Сэнфорд»; там я зарегистрировался под именем М.А. Винтерс и позвонил Ким Стейси, чтобы узнать, на месте ли она.

В ее голосе я не услышал сонных ноток: все тем же холодным, деловым, пытливым тоном она попросила меня подняться к ней.

* * *

Давным-давно мир стал для меня совсем маленьким, и все, что происходило в нем, выглядело таким обыденным. Я уже стал думать, что ничто больше не сможет меня ни удивить, ни поразить, — ведь я уже все повидал и много раз проходил через такие переделки, когда не знаешь, что ждет тебя в конце.

Но я заблуждался.

На мой стук она открыла дверь и долго стояла на пороге, рассматривая меня. Приглушенный свет проникал сквозь ее полупрозрачный нейлоновый пеньюар, от нее исходил чарующий запах, это было похоже на то, как будто тонкие ручки тянутся к тебе, а крошечные пальчики страстно касаются самых чувствительных зон твоего тела, а затем, удовлетворенные, отступают, приглашая тебя придвинуться для более тесного знакомства.

Я натянул на лицо ухмылку, чтобы обуздать нахлынувшие чувства, и сказал:

— Привет, куколка. Хочешь поболтать?

Ее брови вопросительно изогнулись, и намек на улыбку обозначился в уголках губ.

— Входи, Морган.

Она отступила в сторону, и я прошел мимо нее, на мгновение задев рукой кончики ее грудей, но этого легчайшего прикосновения было достаточно, чтобы получить мощный чувственный заряд, словно бархатные пальчики снова ударили меня в низ живота.

Я не впервые видел такую особу, как Ким Стейси. Прежний облик профессиональной охотницы исчез, глубоко спрятанный в этом женском обличье. В ней была прохладная мягкость девочки, приправленная желанием поскорее переродиться в теплую уверенность женщины, — такой я видел ее сейчас. Распахнутые фиалковые глаза искрились юмором, а губы, расцветшие в сочную улыбку, проговорили:

— Морган... ведь мы в какой-то степени обручены...

После чего я расхохотался, все стало самим собой, и я ощутил, что напряжение отпускает меня. Еще секунду назад я был чертовски близок к тому, чтобы допустить еще один промах с тех пор, как я совершил свою первую ошибку и получил за это пулю. Но теперь предметы вновь обрели реальность и встали на свои места.

— Выпьешь что-нибудь?

— Есть холодное пиво?

Она кивнула, прошла на крошечную кухню и появилась оттуда с запотевшей банкой «Пабста».

— Стакан?

— Нет, и так хорошо. Присоединишься?

Ее улыбка стала немного шире.

— Не хочется. Ты упомянул о разговоре. Ты готов к тому, чтобы тронуться в путь?

Я устроился на широком подлокотнике большого кресла и отпил из банки.

— Не совсем. Сначала мне нужно, чтобы ты кое-что сделала для меня.

Что-то произошло с ее улыбкой. Профессиональный налет снова будто затуманил ее лицо, она уже опять изучала меня, ловя каждое слово, каждый нюанс.

— Ты не в том положении, чтобы требовать услуги, Морган. Тебе уже говорили об этом.

— Нет, в том, крошка. И тебе это хорошо известно.

Ее глаза слегка сузились, она пожала плечами:

— В любом случае я могу передать твою просьбу. — Ким смотрела на меня в ожидании.

Я сказал:

— В Эльмире есть один парень по имени Горман Ярд. Я хочу всю информацию о нем, которую удастся раздобыть. О, я мог бы это сделать и сам, но у тебя получится быстрее.

— Это все?

— Нет. Мне нужно еще кое-что, о чем не упоминали на суде.

— Что именно?

— Сколько из этих сорока миллионов вернулись в государственное обращение, кроме той заначки, припрятанной в моей комнате. Думаешь, сумеешь это выяснить?

— Возможно. Ты не можешь мне сказать, зачем тебе эта информация?

— Разумеется. Хочу проверить, где я ошибался. — Я широко ухмыльнулся, и она поняла, что я лгу, тем не менее кивнула и спросила только:

— Что, если они не станут тебе отвечать?

— Ну, забавные вещи могут произойти, детка, — ответил я. — Например, один скандальный репортер, которого я знаю. Ему по вкусу придется моя информация, чтобы продать побольше газет.

— Они не допустят этого, Морган.

— Ты еще не знаешь моих друзей, детка. — Допив пиво, я поставил пустую банку на спинку кресла. — Завтра?

— Я постараюсь.

Я встал, прошел к двери, затем обернулся и несколько секунд смотрел на нее.

— Ты получила какие-нибудь особенные инструкции по этому делу, Ким?

Эти раскосые глаза бросили на меня вопросительный взгляд.

— Что ты имеешь в виду?

— Наше предстоящее замужество. Оно будет полным?

Алая краска медленно заливала ее плечи и шею, пробираясь к лицу.

— Когда мне нужен мужчина, — медленно сказала она, — я сама делаю выбор.

— Очень разумно, — ответил я. — Ты знаешь, что делаешь. Незавершенное замужество отличное основание для развода. Ты быстро сбросишь с себя эту обузу, не так ли?

— Да, так.

— Но они кое-что забыли. — Моя ухмылка стала шире.

На этот раз ее голосок прозвучал неожиданно слабо:

— Что?

— Нет такого закона, по которому муж не может изнасиловать собственную жену, — сказал я и вышел за дверь.

Я следовал их указаниям, зарегистрировавшись в отеле под вымышленным именем, но в течение этих трех дней действовал по своему усмотрению. Если мне и нужна была безопасность, я обеспечивал ее себе сам. До этой сделки несколько одиночек и некая прекрасно организованная группа уже пытались добраться до меня в надежде на жирный куш; мне пришлось долго прятаться и ускользать — результатом были проутюжившая мне бедро пуля и несколько свернутых голов по ту сторону. В конце концов мне удалось выработать прикрытие, через которое они не могли проникнуть. Я не хотел начинать все сначала. Это был не лучший путь.

Отель на Шестой авеню, на котором я остановил выбор, был делового типа, где тебя никто не трогал, а окружающая обстановка казалась достаточно заурядной, чтобы в ней затеряться. Я заплатил аванс, сел за телефон и к двум тридцати уже знал, где искать Бернис Кейс, после чего вновь погрузился в ночную жизнь, которая была мне так близка.

Андре держал бар без предрассудков: днем там обслуживали людей из офисов, до полуночи разных чудаков, а самый странный народец — после закрытия. А в качестве основного блюда подавали чили, если ваш желудок мог справиться с пожаром, который он там вызывал.

Она сидела в крайней кабинке, макая в тарелку с чили крекеры «Ритц», поглощенная чтением раннего выпуска «Ньюс»; когда я присел напротив, она бросила на меня быстрый, непонятный взгляд и спросила:

— Вы голодны?

Забавно, но она выглядела как дружелюбный котенок. Смерила меня взглядом, решила, что я не в лучшем положении, и уже была готова разделить со мной свое блюдо.

Я повидал немало шлюх в свое время. В этой профессии были такие, кто просто не знали ничего другого: некоторые были вынуждены этим заниматься, а другие занимались этим потому, что им это нравилось. Но на них все равно стояло клеймо. Это сквозило в их глазах, отражавших усталую опытность грязной жизни, в выражении лиц, в котором было отвращение к себе или к тем, кто ими пользовался; ранние морщины, считавшие дни за годы, покрывали их лица и тела. Бернис Кейс отличало странное отсутствие подобных примет. Если в ее лице и читалось что-то, то это было сострадание. В глазах Бернис светилась счастливая улыбка, а рот цвел красным цветком удовольствия. Ее светлые волосы были шелковисто-блестящими, и их неяркий тон говорил о том, что цвет настоящий. Юная свежесть была во всем: в том, как приподняты груди, как свободно и непринужденно двигалось ее тело.

— Нет. Но все равно спасибо, Бернис, — сказал я.

Она внимательнее взглянула на меня, услышав свое имя:

— Я вас знаю?

— Не лично. У нас есть общие друзья. — Я улыбнулся ей и свернул ее газету.

Ровные белые зубы закусили нижнюю губу, Бернис легко рассмеялась и сморщила носик.

— Хорошо бы мои друзья следили за моим рабочим расписанием. — Она потянулась и коснулась моей руки. — Послушайте, я не хочу задевать ваши чувства и все такое, но вечер был длинным и...

Я покачал головой:

— Давайте скажем, что я хотел вас видеть не по профессиональным мотивам.

— Вот это мило, — засмеялась она.

— Я и не прошу милостыню, — добавил я.

— Вы не похожи на остальных. — Она провела наманикюренным ногтем по моему запястью и убрала руку. — Эти общие друзья...

— Старая Гусси, Ма Топпет.

Бернис чуть прищурилась, затем откинулась на спинку стула и посмотрела на меня с интересом.

— Ты не из здешних мест, — заявила она, переходя на «ты».

— Я жил здесь до тебя, снимал комнату у старой Гусси, пока копы не схватили меня.

До Бернис постепенно начало кое-что доходить, она надула губки и понимающе закивала.

— Так ты Морган, ведь так?

— Правильно.

— Ты, наверное, понимаешь, что появляться здесь — просто безумие с твоей стороны. Я не собираюсь тебя выдавать, но кое-кто готов продать родную мать за выпивку. Может, у меня и не такая хорошая память на лица с газетных страниц, но у них она просто превосходная.

— Теперь начну беспокоиться.

Бернис посмотрела на меня с насмешливым удивлением и подперла подбородок обеими руками.

— Эй, большой друг, а как же я? Сейчас появятся синие куртки, тебя арестуют, а меня привлекут как сообщницу. Я не хочу портить свою репутацию.

— Так, значит, мы отправимся куда-нибудь в другое место.

— Может, ко мне?

— Мне подходит.

Она снова принялась изучать меня, призывая на помощь весь свой жизненный опыт, затем тихо произнесла:

— Это все очень серьезно, не правда ли?

— Очень серьезно, детка.

— И я могу помочь.

— Возможно.

— Тогда пойдем ко мне.

Дом был старый, но хорошо отремонтированный; Бернис занимала трехкомнатную квартиру, обставленную просто и со вкусом. Она позволила себе огромную стереоустановку, к которой прилагалось около сотни классических пластинок. Но удивило меня другое — на стенах висели три картины хорошо известных современных художников. Готовя напитки, Бернис заметила мой взгляд, устремленный на эту галерею, и сказала:

— Я их не покупала. — И, ухмыльнувшись, добавила: — Это был неравный обмен.

— Эти шедевры стоят целую кучу денег, знаешь ли.

— Это теперь. А в те времена их авторы были просто голодающими художниками, которым были нужны деньги на квартиру и еду, а мне так понравились их работы, что я их кормила.

Я постучал по самой маленькой из трех рам.

— Последнее творение этого парня ушло за сотню гиней.

— Ого. — Она подала мне имбирную водку в высоком бокале.

— Почему бы тебе не продать их?

Бернис очень просто ответила:

— Мне они нравятся.

Она подошла к проигрывателю, нажала кнопку, затем присела, забросив одну прелестную ногу на другую.

— Ты хотел о чем-то спросить меня, Морган.

Я сел на стул напротив этой маленькой странной блондинки и стал потягивать напиток.

— Что ты обо мне знаешь?

— Только то, что пишут в газетах. — Ее глаза сверкнули над кромкой бокала. — Я знаю, что они не нашли остаток тех денег, которые ты... присвоил.

— Почему бы тебе не сказать «украл»?

— Потому что это были государственные деньги. Черт побери, они и так забирают достаточно через налоги, чтобы потом просадить, убивая несчастных в каком-нибудь таком месте, о котором мы и не слыхали. И все для того, чтобы остальным людям было легче нас ненавидеть. Так что я чертовски рада, что для разнообразия в этот раз надули их. Держу пари, они просто сошли с ума от злости.

— Они были в ярости.

— Ты собираешься их вернуть?

— А я должен?

Бернис захихикала, как ребячливый заговорщик, и скорчила свирепую мину:

— Не сейчас. Если эти деньги так уж трудно потратить, то заставь их сначала немного помучиться, а потом можно и вернуть в какой-нибудь старой коробке из-под пива или что-нибудь в этом роде. Можешь представить себе их физиономии? Может, они подумают, что это бомба, и зальют все маслом и сами все испортят.

Я сделал большой глоток.

— Ты сумасшедшая.

— Этот мир тоже сумасшедший. По крайней мере, ты развлечешься.

— А ты?

На мгновение выражение ее глаз смягчилось.

— Скажем так: я люблю людей.

— Значит, ты лучше, чем я, детка. Я не могу быть таким благородным.

Ее губы едва заметно, сочувственно дрогнули.

— Мы о чем-то говорили, Морган.

Я откинулся на стуле, поигрывая бокалом.

— Ты знала Гормана Ярда, ведь так?

— Да.

— И что ты думаешь о нем?

Она посмотрела на меня в упор:

— Раз тебе не нужны факты, значит, ты уже кое-что знаешь о нем.

Я кивнул.

— Он свинья, — сказала Бернис. — А я не люблю свиней.

— Что ты имеешь в виду?

— Если бы у него был выбор быть милым или отвратительным, то он стал бы невыносимо отвратительным.

— Это основано на твоих личных впечатлениях?

— У него не хватило бы денег, чтобы купить меня, Морган. Хотя он пытался это сделать. Как-то я сказала ему, что у меня есть пара друзей... настоящих друзей... Я могу поговорить с ними, и тогда он заткнется навсегда. Он знал, что я не шучу.

— Чем он зарабатывал на жизнь?

Ее глаза широко раскрылись, и она ответила:

— Морган, если ты не имел дела с настоящими отбросами, то не можешь представить себе, каким типом был Горман Ярд. О, и не только он один. Он вынужден был снюхиваться с себе подобными. Они держались друг за друга... никто не мог с ними справиться. Я встречала его с людьми, которых знала. Некоторых я не знала, но они наверняка были такими же, как он. Я удивилась, когда старая Гусси позволила ему поселиться у нее, но в последнее время она уже не так разборчива, как раньше. Если бы она знала о том подонке, с которым он якшался, ее бы так и подбросило.

— Что за подонок?

— На тебя когда-нибудь смотрела ящерица, Морган?

Я пожал плечами.

— Так еще смотрит рыба сарган. Они поднимаются на поверхность, как маленькие подводные лодки, и смотрят на тебя дьявольскими, ужасными глазами. Если у тебя нет ружья и ты не можешь пристрелить их, они снова ныряют на дно, а ты себя чувствуешь так, словно тебя сожрали заживо этими проклятыми глазами. — Бернис быстро отпила из бокала, а потом стала балансировать им, пытаясь удержать на ладони. — Когда я была маленькой, мой дядя брал меня на рыбалку, и я запомнила эту рыбу саргана.

— Кто был этот тип, Бернис?

— Понятия не имею. Он не так часто высовывал свою голову. Какое-то время он околачивался тут, а потом исчез. Я видела пару раз, как он вылезает по вентиляционной шахте из комнаты Лили Темпл. Она тоже боялась его. — Она помолчала, раздумывая, а потом добавила: — Он вызывал такое саднящее ощущение, казалось, что он сидел на героине. Но только это было не так. Он никогда не совершал путешествий в потусторонний мир. Он выглядел так, как будто он уже там.

— Может, у них был общий бизнес, — предположил я.

— Только не с Горманом Ярдом. Он был одиночка. Я бы сказала, что тот тип был в бегах, а Горман пользовался этим.

— Ярд тоже был в бегах.

— Не так, как этот второй. Что меня удивляет — такого типа нелегко запугать. Я бы не хотела столкнуться с ним на узкой дорожке. Если он и Ярд заключили сделку, то я не понимаю какую. В любом случае он задержался здесь не надолго. Может, на пару недель самое большее.

— Как ты узнала об этом?

— Потому что я знала, что Ярд покупает в продуктовой лавке. И заметила, когда он перестал покупать все эти продукты. Он покупал на двоих; затем внезапно прекратил делать покупки, а вскоре после этого копы арестовали его и упекли в тюрьму.

— Ты упоминала и других, — сказал я.

— Такие же подонки, — поморщилась она. — Этот парень просто напрашивался на неприятности. Знаешь, он стал околачиваться с киллерами, которых прикармливал Вайти Тэсс, напрашиваясь на знакомство с самим боссом; ему чертовски повезло, что его замели прежде, чем Вайти обозлился на него. Он ворочал в городе слишком крупными делами, чтобы его мог заложить такая свинья, как Ярд. Однажды Лу Стьюбал попытался разобраться с Вайти из-за того, что тот сделал с его сестрой, а потом Лу нашли вдребезги пьяным. Было похоже, что парня просто накачали каким-то газом и сбили с ног.

— Милые люди.

— А теперь ты пристаешь с расспросами. Могу я спросить, зачем?

— Разумеется, можешь.

— Но ты не собираешься мне ничего рассказывать.

— Это так.

— Почему?

— Как говорится, Бернис, меньше знаешь — крепче спишь.

Она снова одарила меня кривой ухмылкой и кивнула:

— Конечно, ты прав. Я просто так спросила, из любопытства. Можно я попробую угадать?

— Если хочешь.

Бернис внимательно посмотрела на свой бокал, осушила его наполовину и поставила на пол, рядом со стулом.

— Ты жил в этом доме, и Горман Ярд тоже жил там. Он жил до тебя, так что, вероятно, оставил там что-то, затем вернулся, чтобы забрать это, и обнаружил тебя. Так что, скорее всего, он виноват в том, что тебя арестовали.

Я покачал головой и допил свой напиток.

— Тогда я могу предположить следующее, — продолжала она. — Когда эти агенты из министерства перетряхивали дом Гусси и обнаружили того морячка с грузом героина, то в общей суматохе напали и на твое маленькое гнездышко и сцапали тебя. Все это случилось потому, что Ярд знал, что ты был там, но направил след на морячка. Он надеялся, что ты пустишься в бега, а он потом придет и заберет то, что ты там припрятал.

— Отличное предположение, жаль, что это не так, — усмехнулся я.

Ее глаза ехидно блеснули.

— Я родилась в этом доме, Морган. Место, где ты спрятал деньги, мне хорошо известно. Я прятала там свои вещи, когда была ребенком. Мой старик сам сделал этот тайник, чтобы прятать выпивку от моей матери. Как ты нашел его?

Я пожал плечами и ничего не сказал.

— Ну, на самом деле в этом клоповнике не так уж много мест, где можно что-нибудь спрятать. У тебя был небольшой выбор. Что мне непонятно — куда ты дел остальное. После того как тебя забрали, Гусси в поисках денег перевернула весь дом до основания.

— Может, у тебя есть какая-нибудь идея?

— Разумеется, — ухмыльнулась Бернис. — Ты не из тех, кто хранит все яйца в одной корзинке. Остальных денег никогда и не было в нашем доме, иначе я бы нашла их. Я тоже вернулась туда и проверила все свои старые укромные местечки.

— Как жаль, что я тебя так разочаровал, крошка.

— Вовсе нет. Было забавно. — Она помолчала, потом добавила: — У нас был странный разговор, Морган. Я сообщила тебе что-нибудь важное?

— Возможно, — сказал я. — Тебе действительно так необходимы эти деньги?

— Совсем не нужны. Я хорошо зарабатываю.

— Не хочешь заработать еще немного?

— Как?

— Думаю, ты сумеешь разузнать, зачем Горман Ярд хотел втереться в доверие к Вайти Тэссу?

— Это вряд ли, Морган. Эти типы не слишком разговорчивы, даже с людьми своего круга. Хотя я могу попробовать. У меня... приятельские отношения кое с кем последние шесть месяцев. — Ее глаза встретились с моими и стали серьезными. — Но это не за деньги, Морган. Я сделаю это, но не за деньги.

— Я не хочу оставаться у тебя в долгу, детка.

— Я тебе хоть немного нравлюсь? Никто на самом деле не испытывал ко мне симпатии.

— Когда-то тебя любили, голубка.

— Не любовь, Морган. Я хочу просто нравиться. Я хочу иметь хотя бы одного настоящего друга, который не боится.

— Я испытываю страх почти постоянно, — возразил я.

— Но ты не боишься. Вот почему ты неуловим, что бы они ни пытались сделать с тобой.

Я почувствовал, что мои губы сами расползаются в улыбке, и подмигнул ей:

— Ты мне нравишься, котенок. На самом деле.

— Значит, ты уже понял, что я не собираюсь отпускать тебя сегодня. Я совсем не хочу делать все эти вещи, которые... я делаю с остальными. Я просто хочу, чтобы ты обнял меня и чтобы я тебе нравилась, мы будем разговаривать обо всем на свете, слушать музыку, держаться за руки, а потом я, может, засну на твоем плече и просплю до восхода солнца. Ты понимаешь, о чем я говорю, Морган?

Я встал, подошел к ней и коснулся ладонью шелковистого облака ее волос, а потом посмотрел в ее смешливые, дружеские глаза и кивнул:

— Я понимаю.

Глава 4

Я вышел из такси перед отелем и окинул взглядом почти пустые улицы города, который еще не очнулся для ежедневной борьбы. Влажная дымка окутывала все вокруг, а верхушки зданий, казалось, были закрыты низко висящими тучами.

Я добрался до своей комнаты и проспал до двух дня, затем дозвонился до Майами и разработал с Артом Кифером план, как мне и Ким выбраться из страны. Он решил, что я сошел с ума, выбрав именно этот угол, так как немного подальше на юг лежали такие места, где можно прятаться всю оставшуюся жизнь, если только ты не Эйхманн и у тебя есть деньги, чтобы дать кое-кому взятки. Но я настаивал на своем, и он согласился, как, впрочем, делал всегда; мы условились, когда и где встретимся. Второй звонок связал меня с Малышом Джо Малони; который обещал доставить несколько необходимых вещей в камеру хранения на автобусной станции, ключи от которой будут оставлены для меня внизу, у стойки.

В четыре тридцать я взял ключи, оплатил счет, вскочил в такси, направлявшееся в верхнюю часть города, забрал из камеры хранения сорок пятый, ящик боеприпасов, набор инструментов и два маленьких напильника, вполне заменявших ацетиленовую горелку. Полчаса спустя я постучался в номер Ким и услышал, как она идет к двери.

— Привет, моя обрученная, — сказал я.

— Давай не будем слишком увлекаться этой игрой, Морган.

— Все в этом мире игра, Ким. Только ставки меняются.

Она закрыла дверь и проследовала за мной в комнату, подождала, пока я устроюсь в большом кресле, потом уселась напротив.

— Тебя не было в номере ночью.

— Это важно?

— Моим людям это не понравилось.

— К черту твоих людей.

— Ты добровольно участвуешь в операции.

— О'кей, я вернулся.

Ким кивнула, но в ее глазах я уловил тень упрека.

— Тебе это, наверное, не важно, — продолжила она, — но я расписалась в твоем получении, и до тех пор, пока не сдам тебя снова под расписку в очередную тюрьму, моя шея и карьера находятся в подвешенном состоянии. Я не напрашивалась на это дело. Я не хотела им заниматься, но мне предложили, и я не отказалась. Так как ты принял эти условия добровольно, я надеялась, что все приготовления будут проходить по нашему взаимному согласию. У нас нет причин вредить друг другу.

— О, дорогая, — воскликнул я, — перестань, прошу тебя! Черт, если бы мне нужно было продемонстрировать свои таланты, я бы сделал это перед всем твоим чертовым департаментом, а не только перед тобой. Забудем об этом, о'кей?

Неохотно и с суровой усмешкой она сказала:

— О'кей, Морган. Мы будем спокойны и невозмутимы.

— Отлично. А теперь... что-нибудь насчет Гормана Ярда?

Несколько секунд Ким покусывала нижнюю губку.

— Он мертв, Морган.

— Что?!

— В тюремной мастерской произошла авария. Никого не признали виновным. — Она замолчала, наблюдая за моей реакцией, а потом закинула руки за голову. — Так как ты заинтересовался этим, они решили провести еще одно расследование.

— Ну и смеху с этими ребятами там, наверху. Они не очень далеко продвинутся. Каким образом копам удалось арестовать его?

— Их навели на его след анонимным телефонным звонком. Его нашли и предъявили обвинение. Все было сработано без помех. Ярд во всем признался и даже не очень сопротивлялся аресту. Казалось, он даже рад.

— Может, именно так и было.

— Что?

— Ничего. Что насчет остатка моих сорока миллионов?

— До сих пор ничего не появлялось. Все каналы, где могли всплыть купюры такого достоинства и с такими серийными номерами, взяты под контроль. Ты хорошо поработал. Единственная проблема — тебе не удастся довести дело до конца. Тебе придется передать его твоим друзьям, с которыми ты планировал эту кражу.

— Я одиночка, Ким. Ты видела мой послужной список.

— Но не в этот раз. Чтобы провернуть такое дельце, понадобилось много людей. Ты дважды выкинул подобный фортель во время войны, достав планы передвижения войск и координаты немецких блокгаузов из бронированных машин. Ты умудрился доставить их раньше срока в штаб союзников, воспользовавшись минами-ловушками для остановки транспорта в нужном месте, особым газом, который валил с ног оккупантов, даже не подозревавших, что происходит, и средством проникновения с особой миниатюрной горелкой, разработанной специально для тебя. Но сейчас ты усовершенствовал свою технику. Ты не пользовался горелкой. Это больше напоминало ожог кислотой. Они до сих пор не могут понять, как ты это сделал. Что ты использовал, Морган?

В ее голосе непроизвольно зазвучало легкое уважение, и я улыбнулся:

— Нас было шесть человек в тот раз, дорогая.

— Я знаю. Мы расследовали этот вариант, пытаясь выяснить, не могли ли они стать твоими сообщниками в более крупной афере. Трое из них мертвы; четвертый получил довольно серьезные ранения и позднее исчез где-то в тюрьмах Австралии; немецкий националист, который помогал тебе, теперь успешный бизнесмен в Берлине. Нет, остался только ты один. Только ты мог спланировать и провернуть такое дело.

— Я принимаю твои аплодисменты.

— Жаль, но ты их не заслуживаешь.

— Плевать.

— Но по крайней мере, на этот раз ты сможешь искупить свои грехи.

— И на это тоже плевать, — сказал я.

— Твои проблемы, Морган.

— Возможно. — Я посмотрел на часы. Было почти шесть тридцать. — Ты собрала вещи?

Ким озадаченно нахмурилась:

— Зачем?

— Потому что мы уезжаем на наш медовый месяц.

Она напряглась, ее губы сжались.

— Ты сказал... тебе нужно три дня.

— Давай предположим, что я не могу больше ждать. Если мне все придется выполнять самому, то и действовать я буду по-своему. Собирай чемоданы. Внизу нас ждет машина. Ты в моем подчинении, так что не брыкайся. Как ты сама говорила, оставайся спокойной и невозмутимой. Самое худшее еще впереди.

* * *

Мы поженились в Джорджии, на границе с Флоридой, в маленьком местечке, которое специализировалось на «Брачных свидетельствах: анализ крови и церемония — всего за один час». Отсутствие у меня другого имени, кроме как Морган, чуть не остановило мирового судью; но я утешил его, предъявив свои армейские документы, и предложил воспользоваться их стилем: никакого первого имени, никаких инициалов. После чего он был готов совершить церемонию.

Это была не самая счастливая свадьба: Ким слишком нервничала, а я слишком устал, чтобы реагировать на все, как подобает жениху. Когда я поцеловал ее, как того требуют обычай, мировой судья и свидетели, это больше походило на то, как боксеры обмениваются первыми ударами перед началом серьезного боя. Сборы и оплата услуг были приняты с радостными улыбками и сердечными пожеланиями счастья, а свидетель уже висел на телефоне, чтобы дать сообщение в местные газеты.

Когда мы вернулись в машину, Ким отодвинулась от меня немного дальше, чем раньше, и, не глядя в мою сторону, спросила:

— Ну и что дальше?

— Надо, чтобы все выглядело правдоподобно, детка. Мы пересечем границу штата, зарегистрируемся в мотеле и немного поспим.

Я знал, о чем она думала, но она ничего не сказала. Ее кивок означал формальное согласие, но легкая дрожь, пробежавшая по ее плечам, говорила, что у меня определенное преимущество. Это правильно, когда женщина тебя немного боится. Я ухмыльнулся своему отражению в ветровом стекле, повернул ключ зажигания и снова выехал на шоссе.

В сумерках я обнаружил мотель «Флора-Палм-Рэнч» и свернул на усыпанный галькой въезд. Сейчас был не сезон, так что у мотеля стояло лишь несколько машин, на двух из них красовались сообщения «Только что поженились», и они были украшены ленточками и бумажными цветами. Я сказал:

— Мы в хорошей компании, Ким.

— Ради бога!

— Не беспокойся, я закажу номер с двумя кроватями.

Клерк, не глядя, протянул мне регистрационную книгу, взял деньги и бросил на стойку ключи от номера 20. Я попросил разбудить меня в шесть часов, затем подогнал машину к нашему домику, вытащил из нее два чемодана и занес их внутрь. Хотя бы в чем-то я хотел соблюсти традиции, поэтому, когда Ким вылезла из автомобиля, тут же подхватил ее на руки и торжественно внес в дом. Она испуганно вскрикнула и моментально заледенела в моих руках, пока я не опустил ее на землю.

— Это старая традиция, дорогая. Я ведь раньше никогда не женился.

Очень медленно напряжение исчезло с ее лица, и она мягко улыбнулась. Одной рукой дотронулась до моей щеки, поднялась на цыпочки и прижалась ко мне губами. Это длилось всего секунду, но необыкновенная нежность ее губ так горячила, что никакая влага не могла утолить эту жажду.

— Прости, Морган. Это было так мило с твоей стороны. Я тоже еще никогда не выходила замуж. Спасибо.

— Правительство заставляет нас играть по своим правилам. Надеюсь, они тебе известны?

— Да. Надеюсь, ты будешь им следовать.

— Не слишком доверяйся мне, куколка, — ухмыльнулся я. — И не очень рассчитывай на свое карате.

— Ну вот, ты снова за старое, — засмеялась она. — А как насчет этого?

В руке Ким держала маленький черный пистолет, его дуло было направлено прямо мне в живот. Но она не заметила быстрого движения моей руки, и вот уже большая дырка на конце сорок пятого смотрела ей ровнехонько между глаз.

— А как насчет этого? — спросил я.

— Какое прекрасное начало семейной жизни. Я поняла тебя, Морган; а теперь нельзя ли перейти к делу?

— С удовольствием, радость моя.

Двадцать минут она висела на телефоне, передавая подробности нашей свадьбы и местоположения своим людям. Ей явно дали понять, что дальше она должна действовать по своему усмотрению; затем целых пять минут она ничего не говорила, а только слушала. Закончив, Ким круто развернулась и с нетерпеливым жестом сказала:

— Мы будем действовать как и было запланировано, с одним лишь исключением.

Я почувствовал, как зашевелились волосы у меня на затылке.

— Каким исключением?

— Они считают, что мы должны двигаться быстрее. Они уже пустили слух о нашем прибытии.

— Ох, эти кретины...

Она взмахнула рукой, чтобы я замолчал:

— Они это сделали не через наших людей. Это известие распространится через местные источники. Это всего лишь слух, не более. Нас, по крайней мере, будут ждать, и, тебе не придется одному заниматься всей подготовительной работой.

— А ведь в этом и заключается секрет успеха. Разве они не знали?

— Я уверена, они знают, что ты собираешься сделать.

— Черт бы их побрал, лучше бы они не знали.

— Ты не хочешь посвятить меня в свои приготовления?

— Когда придет время, — отрезал я, снял телефонную трубку и назвал оператору номер в Нью-Йорке. После третьего звонка трубку взяли, и я услышал:

— Джоуи Джолли слушает.

— Это Морган, Джоуи.

— Ага, ты передумал...

Я оборвал его:

— Я еще не сделал выбор, Джоуи. Пусть сначала все успокоится.

— Ну, если ты так считаешь... Чем могу быть полезен?

— Горман Ярд мертв.

— Да, я знаю, — ответил он совершенно безучастно. — Я тут подсуетился и навел справки. Мои источники сообщили, что авария, в которую он попал, произошла не по его вине. Естественно, никто ничего не говорит, но ты же знаешь, как распространяются слухи. Кто-то там, внутри, получил приказ успокоить мистера Ярда и отлично сделал свою работу.

— Этого-то я и боялся, — сказал я.

— На самом деле он не единственный из тех, кто отправился в дальнее путешествие.

У меня заныло внизу живота.

— Продолжай.

— Я только что услышал по радио, что задушенная девушка, чье тело нашли час назад, опознана как Бернис Кейс. Они предположили, что она была девушкой по вызову и убита из-за своего рода занятий. Или же это просто отговорка, Морган?

Моя рука сжала трубку с такой силой, словно пыталась раздавить ее. О боже, они добрались до нее. До прелестной одинокой девушки, которая всего лишь хотела нравиться кому-нибудь. Бедная маленькая проститутка, отдававшая гораздо больше, чем ей платили. И они добрались до нее и убили ее. Я постарался, чтобы мой голос звучал как можно естественнее.

— Не вижу никакой связи, Джоуи. Ты ведь знаешь, какую жизнь она вела.

Он помолчал несколько секунд.

— Возможно. Эти типы терпеть не могут, когда работаешь от себя. Если они убили ее потому, что она не платила, у них могут быть крупные неприятности. Я так понял, что эту крошку все любили.

«Но она не знала об этом», — подумал я.

— Есть какие-нибудь последствия?

— Неопределенные сплетни в окрестностях. Кое-кто обещает надрать задницу тому, кто стоит за этим убийством. Старуха Гусси возглавила расследование, ну а ты ее знаешь.

— Жаль, что я не смогу помочь.

— Уверен, что нет никакой связи?

— Только не со мной, — соврал я. — Все, что я хотел узнать, — это кое-какие сведения о Вайти Тэссе.

— Ты шутишь? — изумился Джоуи, и по его голосу я понял, что лучше бы мне этого было не делать. — Если случается что-то важное, то тут непременно замешан Вайти Тэсс, он по-прежнему контролирует власть в своем районе, его боятся. Остерегайся его, Морган.

— Непременно буду. За этим я и звоню. Ты сумеешь что-нибудь разузнать?

— Факты или слухи?

— И то и другое может оказаться правдой.

Он закашлялся и сказал:

— Ты не поверишь, когда узнаешь, на что я способен ради части твоих миллионов, Морган.

— Просто помни, что я все еще размышляю об этом.

— Я верю твоей репутации. Как мне выйти на тебя?

— Никак, — ответил я. — Я сам позвоню тебе.

Я повесил трубку и повернулся. Мышцы спины и плеч словно задеревенели, напряжение сковало рот в узкую полоску. Ким молча смотрела на меня, понимая, что прежде всего я должен прийти в себя.

Когда я почувствовал, что готов взорваться, то тихо проговорил:

— Бернис Кейс. Она была моим другом. Они убили ее ни за что.

Мне не пришлось больше ничего добавлять. Она запомнит это имя, сообщит его всем этим знаменитым агентствам, они начнут действовать. И если окажутся достаточно умными, им удастся связать все воедино и найти этого ублюдка. А если нет — я вернусь и сделаю это за них.

Я обещаю тебе, Бернис, я сделаю это ради той удивительной ночи, когда мы просто лежали с тобой на софе; я держал тебя в руках, теплую и пахнущую мылом после горячего душа, твои волосы благоухали духами, а глаза мерцали в темноте, и мы, как дети, болтали всякие глупости. Ты мне так нравилась, маленький котенок.

Я бросился на кровать и закрыл глаза. Через несколько минут я услышал, как скрипнула соседняя кровать. Снаружи древесные лягушки тянули свою бесконечную песню, а издалека, со стороны шоссе, доносился шум проезжавших машин.

Голос Ким звучал совсем тихо, когда она спросила:

— Она была твоей девушкой, Морган?

— Я видел ее только один раз, — ответил я.

Второй раз за вечер она сказала:

— Мне жаль. — В этот момент Ким была женщиной, а не натренированной профессионалкой, выполняющей роль сторожевого пса при беглом преступнике.

* * *

С восходом солнца мы были уже в пути. Мы пересекли границу Флориды, держа курс на Майами. Дорога была почти пустой, но через каждые двадцать миль нас настигала гроза, и даже с опущенными стеклами в машине была приблизительно такая же температура, как в конвертере Бессемера. Я сделал короткую остановку, чтобы зайти в банк, где Гэвин Вуларт открыл для меня счет, взял чековую книжку и, тут же получив на руки двадцать тысяч, засунул их в карман. Никого, казалось, не заинтересовала подобная операция, хотя я и поймал на себе несколько удивленных взглядов. Я решил, что Вуларт представил меня одним из своих людей, чтобы мне не задавали лишних вопросов. Когда я снова залез в машину, Ким вытирала лицо — становилось все жарче. Я свернул на автостраду Палметто, обогнул Майами и устремился к островам. Добравшись наконец до мотеля «Гроув», мы были абсолютно мокрыми от пота.

Пока Ким принимала душ, я прогулялся вниз по дороге, купил упаковку пива и позвонил из телефонной будки Арту Киферу. Он ответил, что будет через час; я вернулся в мотель, припарковал машину рядом с номером и зашел внутрь.

Ким в комнате не было, но ее одежда висела около кондиционера, а на кровати лежал открытый чемодан. Из глубины мотеля доносились крики детей, резвящихся возле бассейна; я выглянул и над спинкой шезлонга заметил макушку Ким. Я тоже принял душ, натянул шорты и вышел наружу, держа в каждой руке по банке пива.

И чуть не уронил их.

В черно-белом бикини, которое было бы совсем прозрачным, если бы так резко не контрастировало с золотом ее кожи, Ким томно раскинулась, изогнувшись провокационной буквой "S". У меня мгновенно закружилась голова, когда я увидел пьянящие выпуклости ее грудей, возвышавшиеся над плоским животом, и крутизну бедер, переходившую в изящную полновесность ляжек и икр.

Я быстро присел на краешек шезлонга и протянул ей банку с пивом.

— Холодное.

Улыбка дрожала у ее губ, когда она брала пиво.

— Я не думала, что на тебя так легко произвести впечатление.

— Уж если я женюсь, то делаю правильный выбор, — парировал я. — Прости, но ты меня удивила. — Я попробовал пиво, облизал губы и позволил себе еще разок обвести ее взглядом. — Ну у тебя и формы, детка.

— Да, мне это уже говорили. Временами бывает необходимо сбить кого-нибудь с толку.

— Я, например, совершенно сбит с толку. Отличная работа, детка.

Легкая улыбка улетучилась.

— Не принимай так близко к сердцу. Ведь это все временно.

Я не мог позволить ей вот так разделаться со мной, скривил рот в отвратительную ухмылку и сказал:

— Только если я этого захочу. Не забывай об этом.

По тому, как подтянулся ее живот, я понял, что до нее дошел смысл моих слов. Но она сделала вид, что проигнорировала выпад:

— Ты уже проконтактировал с кем надо?

Я кивнул.

— Можешь рассказать?

Я допил пиво и метнул пустую банку в проволочную корзинку, стоявшую неподалеку.

— Завтра мы арендуем рыбацкую лодку, которая отходит от частного причала. К полудню отойдем от берега миль на двенадцать; Арт Кифер подберет нас на самолете, мы не долетим мили до пункта назначения, там нас встретит другая лодка и возьмет на борт. А потом будем действовать по обстоятельствам.

— Это... обычный способ?

— Приемы меняются, — ответил я и рассмеялся. — В конце концов, такие люди, как я, не очень любят, чтобы их настигали копы. Это наш образ жизни.

— Очень глупый образ жизни.

— Может, для тебя и так, крошка. Это трудно объяснить. Я предполагаю, ты достаточно умна, чтобы не пытаться арестовать кого-либо из них. Хотя вряд ли у тебя это получится. Они, в свою очередь, достаточно умны, чтобы хорошо замаскироваться.

— Я не получала такого приказа, — сказала она. — Нас не интересует мелкая рыбешка.

— Детка, тебе предстоит еще многому научиться, — улыбнулся я. — Мой друг оказывает нам любезность. Доставить нас туда — ему раз плюнуть. А вот чтобы вытащить оттуда, парню придется рисковать своей шеей.

— Вовсе нет.

Я медленно повернулся и посмотрел на Ким. Она сосредоточенно глядела на меня.

— Обратное путешествие пройдет под нашим руководством. Как видишь, мы не хотим потерять тебя где-нибудь на границе.

— Ты сумасшедшая, милая. Почему ты так уверена, что я не сбегу в любой момент?

— Потому что ты такой. Теперь ты получаешь удовольствие.

— Раньше я уже менял решение.

— Вот почему я надела бикини, — сказала Ким. — По крайней мере, ты начнешь думать о других вещах. Хотя тебе вряд ли тут что-нибудь обломится, — добавила она.

На этот раз моя улыбка была гораздо приятнее.

— И почему это женщины так уверены в том, что они могут завоевать любого мужчину?

— Разве нет? — В ее голосе звучало легкое высокомерие.

— Только некоторые, — прищурился я. — Только некоторые, детка.

Но тут подоспел Арт Кифер и избавил нас от дальнейшего диалога. Это был крупный, мускулистый тип; мышцы, словно веревки, опутывали его руки, волосы выгорели на солнце до белизны, загорелая кожа напоминала выдубленную кожу, а яркие зеленые глаза бесстрашно и неприязненно смотрели на мир. Безошибочно угадывалось клеймо авантюриста, будто с рождения стоявшее на нем; на губах постоянно играла циничная ухмылка, а шрамы от дюжины переделок, как морщины, бороздили его лицо.

Его реакция на Ким была почти такой же, как у меня; явное восхищение, на смену которому тут же пришло сожаление: в настоящий момент красотка принадлежала мне. Я не видел Арта целых семь лет, но кто их считал? Он подмигнул мне и сказал:

— Привет, тюремная пташка.

— Я не так уж много времени провел в тюрьме, чтобы заслужить твой комплимент, Арт.

— Как тебе удалось выкарабкаться оттуда?

— Там были резиновые решетки, — засмеялся я. — Познакомься с Ким Стейси... точнее, с миссис Морган.

— Очень рад, — сказал он.

Ким протянула ему руку, и он пожал ее, но это больше напоминало то, как осматривают друг друга двое диких животных. Отступив назад, Арт быстро взглянул на меня, и я понял, что он хотел сказать.

— Это чистое дело, Арт. Никаких последствий.

— Ты чудак, приятель. Можно было все устроить по-другому.

— А мне нравится.

— Да, ты всегда все делал по-своему. Но ты всю жизнь был сумасбродом.

— Все готово?

Арт тихо проговорил:

— Шесть утра, у Реймонда. Светофор. Мне нужно загрузить как можно больше топлива на борт. Как много она знает?

— Это ее работа.

— Есть еще кое-что. Вас ждут. Вине получил сообщение час назад и передал его на короткой волне. Кто подкинул его?

Ким ответила безразличным тоном:

— Это мы.

На этот раз Арт посмотрел на меня с любопытством:

— Ты знал об этом?

— Им пришлось упростить дело.

— Значит, у тебя будет большая компания. Сейчас тамошний режим довольно неустойчив, так что с помощью куша, который собираются выманить у тебя, они рассчитывают снова встать на ноги. Они тоже не прочь упростить дело. Я бы не хотел оказаться в твоих ботинках, дружище.

Я взглянул на Ким и рассмеялся:

— Черт побери, у тебя это и не получится.

Арт ухмыльнулся и пожал плечами:

— Не понимаю, как тебе удается извлечь выгоду из любой сделки.

— Мне просто везет, — сказал я. — Все остальное как всегда или есть какие-то изменения?

— На четыре деления шкалы вверх на нашей старой радиоволне и используй все тот же код Кисслера. Они до сих пор не разгадали его. Кто-нибудь будет постоянно на связи; если ты захочешь связаться с нами, зайди в бар «Орино», пароль — наша старая песенка.

— Кто-нибудь заслуживает особого внимания?

— Остерегайся типа по имени Руссо Сабин. Он наемный убийца, работает на Карлоса Ортегу, который почти захватил власть у нынешнего правительства. За ним и гражданские и военные круги, и нам прекрасно известно, что он пресмыкается перед комми, которые тут же выскочат наружу и станут поддерживать его, коль скоро он одержит политическую победу. Все, чего не хватает Ортеге, — несколько миллионов, чтобы подмаслить нужных людей, — и вот у нас уже вторая Куба под боком.

— Как сейчас обстоят дела?

— Сейчас все складывается в его пользу. А твое появление прекрасно вписывается в его программу. — Арт помолчал и секунду смотрел на нас обоих. — Есть ли какое-нибудь взаимодействие между службами?

— А что?

— Морской и пограничный контроли в последнее время сильно свирепствуют, старина.

— Хорошо. Все должно выглядеть естественно. Они не получали сигнала, так что все зависит от тебя.

— Насколько я в курсе.

— Если нас собьют, это будет наша вина. Никто не сорвется с крючка.

— Ну, меня еще не поймали, — хмыкнул Арт.

Мы пожали руки, он кивнул Ким, быстро зашагал прочь и скрылся за углом мотеля.

Ким следила, как он уходит, потом сказала:

— Он выглядит довольно знающим.

— Ему приходится быть таким, — ответил я.

Что-то заставило ее внимательно посмотреть на меня.

— Кто он?

— Один из тех, кого ты считала мертвым. Мы были частью команды, во время войны работавшей за линией фронта в Германии.

— Но... тогда не было никакого Кифера... — начала она.

Я засмеялся и покачал головой:

— Он служил в армии под другим именем.

Ее глаза стали почти черными от гнева.

— Значит, трое других...

— О, двое из них на самом деле мертвы.

Ким не сводила с меня глаз, и я знал, о чем она думала. Я медленно покачал головой:

— Он не участвовал в этой авантюре с сорока миллионами, детка. Забудь об этом.

С неба послышались глухие раскаты грома, и солнце скользнуло за зловещее, черное облако. Дети вылезли из воды и поспешили в свои домики. Я забрал пустую банку из рук Ким, швырнул ее в мусорную корзину и махнул в сторону нашей двери:

— Иди оденься. Даю тебе пять минут.

Ким распрямилась, встала из шезлонга и демонстративно потянулась, расставив ноги и выгнув спину, чтобы я мог хорошенько рассмотреть каждый дюйм ее великолепного тела. Затем расслабилась и со смехом посмотрела на меня.

— Тебе лучше подождать десять минут, — сказала она. — Тут полно людей. Ты же не хочешь, чтобы они увидели тебя в таком состоянии?

Глава 5

Мы спускались на воду, кружась в луче сигнальной ракеты, которую выпустил Арт. Менее чем в миле отсюда белый полумесяц пляжа сверкал под ярким солнечным светом, на фоне мрачной зелени окружавших его холмов, напоминая очертаниями пасть акулы. Внизу, попыхивая колечками дыма, нас ждал маленький пароходик.

Приземление было мягким, Арт подрулил прямо к лодке и, развернувшись по ветру, застыл в ожидании, пока смуглый парнишка за штурвалом не остановился по нашему борту. Я передал ему нашу общую с Ким сумку, затем подсадил ее, наблюдая, как она карабкается на палубу, грациозная, словно кошка. Арт дал последние напутствия, и я последовал за Ким.

Она почти не говорила во время полета, предпочитая изучать наши спины с заднего сиденья. Непринужденный разговор, который мы вели, похоже, произвел на нее впечатление. Было очевидно, что наше сотрудничество носило длительный характер и у нас выработан особый стиль общения, отточенный постоянными упражнениями и огромным опытом. Ей не нравилась ситуация, и если бы я не предпринял особых мер предосторожности, а именно — отключил телефон и запер дверь в спальне прошлой ночью, — она бы уже отрапортовала об этом необычном обстоятельстве. Рассвирепела Ким довольно сильно — бросилась на кровать, не раздеваясь, и полностью игнорировала меня, сидевшего у двери в огромном кресле. Уже на рассвете я услышал, как она сняла затвор с пистолета, поэтому намеренно проделал то же самое со своим кольтом 45-го калибра, причем постарался, чтобы звук был как можно четче; после этого Ким больше не двигалась до самого утра.

Сейчас она безучастно наблюдала, как я машу рукой Арту. Парнишка за штурвалом ухмыльнулся и сказал.

— Я Хосе, сеньор. Что-нибудь хотите узнать?

— Сколько времени мы будем добираться до берега?

— Около часа. Патрульные самолеты вашей страны летают над головами, разыскивая... — он махнул в нашем направлении, — таких, как вы. Они здесь рыщут с тех пор, как сеньор Камино ускользнул от вашей полиции и добрался до нас, а профессора Франсиско Эрнандеса похитили по приказу сеньора Ортеги.

— Это не территориальные воды Соединенных Штатов, — напомнил я.

— Но и не кубинские. Они здесь летают, как вы выражаетесь, с превентивными целями. И мы этому даже рады. Из этого проклятого места многие пытаются бежать, а ваши патрульные самолеты помогают остановить погоню и спасти беглецов.

— Сколько уже убежали, Хосе?

— Не так уж много, сеньор. Это печально. У Карлоса Ортеги много способов предотвратить подобные демократические акции. — Он подчеркнуто равнодушно бросил взгляд в мою сторону: — Вы, разумеется, в курсе: он знает, что сеньор Морган прибывает со своей женой.

— Это я слышал. Он мог бы облегчить мне задачу.

Хосе со спокойной уверенностью покачал головой:

— Нет, сеньор. Он бы не хотел вступать в противоборство с вашей страной. Не по этому поводу, по крайней мере. У него полностью развязаны руки, если вы попадаете в страну нелегально. Надеюсь, вы не пожалели о своем намерении приехать сюда.

— У меня был не такой уж большой выбор.

— Это так, — согласился Хосе, — но будьте осторожны. Это совсем не дружественное место.

Пока мы болтали, Хосе подошел к берегу и начал огибать пляж. Найдя наконец маленькую бухту, почти невидимую в густых зарослях, он без всяких колебаний направил пароход через них в узкий канал, а затем около полумили следовал его изгибам. В конце канала обнаружился причал и большое ветхое строение, которое уже с трудом сопротивлялось постоянным ветрам с моря.

— Осталось не долго, сеньор Морган, — проговорил Хосе. — Машина уже ждет вас, чтобы отвезти в глубь страны.

* * *

Город Нуэво-Кадис возвышался во всем своем великолепии посреди нищеты, как современный монумент взяточничеству, коррупции и открытому игорному бизнесу, по сравнению с которым Гавана докастровских времен выглядела просто архаичной. Повсюду прохаживались военные в яркой форме, офицеры щеголяли оружием в блестящих кожаных портупеях, рядовые с винтовками на плечах непринужденно прогуливались тут же — наглядное напоминание жителям, что ситуация по-прежнему контролируется, несмотря на смену власти. Офицеры полиции были напыщены донельзя, хотя всего лишь регулировали уличное движение; они прекрасно осознавали ничтожность своих полномочий, хотя и не показывали виду.

Ким и я заметили около дюжины хорошо знакомых плейбойских типов с обоих континентов и россыпь голливудских знаменитостей; хотя обычно в толпе трудно распознать людей, владеющих большими деньгами, если тебе не известны характерные черты, по которым их можно опеределить. Для большинства Нуэво-Кадис был интересной остановкой на маршруте Монте-Карло-Лас-Вегас; этот город обещал многое, если политический руль будет повернут в нужном направлении.

Я зарегистрировал нас в отеле «Регис» под именем мистера и миссис М.А. Винтерс. Я чувствовал себя несколько напряженно, видя, как Ким притягивает к себе взгляды, и слыша замечания, какими обменивались некоторые постояльцы, думавшие, что я не знаю их языка. Я притворился, что ничего не понимаю, и проигнорировал их дерзкие реплики. В нужный момент я воспользуюсь тем, что остальные полагают, будто между нами существует языковой барьер.

Мальчик-посыльный проводил нас в наши апартаменты на пятом этаже, принял десять американских долларов с ослепительной улыбкой и с поклоном удалился. Ким что-то хотела сказать, но я поднял руку, показав сначала на свое ухо, а затем на углы комнаты.

— Милое местечко, — бодро объявил я. — Отличное место для медового месяца. Тебе нравится?

— Прекрасно.

— Я же говорил, что тебе понравится. Посмотрим, что ты скажешь о ночной жизни.

— Я бы лучше прошлась по магазинам. Мы сорвались так внезапно, что я почти ничего не захватила.

Я ухмыльнулся и кивнул ей. Пока мы разговаривали, нам удалось обнаружить два жучка, установленные в гостиной, а потом Ким нашла еще один в огромной спальне. Мы не стали трудиться и уничтожать их. Возможно, они пригодятся нам, если понадобится внушить слушателям то, что мы сочтем необходимым. Единственным чистым местом была ванная, так что, если потребуется что-нибудь обсудить, мы сможем это сделать под звук падающей воды — довольно романтично, если подумать.

— Иди сюда, дорогая, — позвал я с игривостью жениха, и Ким неприязненно нахмурилась, так что мне пришлось нетерпеливо махнуть рукой. Она медленно прижалась ко мне, а я приставил губы вплотную к ее уху. — Расслабься, моя милая. Они ведь на это рассчитывают, так что не надо делать ничего такого, что может их насторожить.

Она кивнула, и ее волосы мягко коснулись моей щеки, благоухая каким-то нежным ароматом. Я приподнял кончиками пальцев ее подбородок, чувствуя, как эти огромные дикие глаза будто окутывают меня, и мои губы сами собой коснулись ее рта. И так же неожиданно это перестало быть просто прикосновением, меня подхватил яростный водоворот, который словно пытался поглотить меня в свою воронку.

Дрожащей рукой Ким оттолкнула меня, у нее перехватило дыхание. Беззвучно, но так, что я мог прочитать по губам, она проговорила:

— В этом не было... необходимости.

Мне можно было говорить громко.

— Удивительная куколка. Ты все перевернула у меня в груди.

Она слегка покраснела, и я подмигнул ей:

— Надо попробовать здешнюю ночную жизнь, а? Может, сумеем заработать несколько долларов у игорного стола?

— Или потерять их. Но я думаю... идея неплохая.

Мы по очереди приняли душ, переоделись в чистое и вышли к лифту. Я выдал Ким достаточно денег, чтобы сделать покупки для нас обоих, а сам решил познакомиться с городом. Мы договорились встретиться через два часа за игральными столиками в гостинице. Мнения двоих восприимчивых людей вполне достаточно, чтобы составить полное впечатление о городе. Ким попробует разговорить местных жителей, продавщиц в магазинах — так, как это умеют делать женщины, — а я взгляну на город с точки зрения туриста.

Хотя Нуэво-Кадис, столица этого политического вулкана, не особенно кишел настоящими туристами. Богачи за игральными столами находили это весьма кстати, так как здесь все маски были сорваны; для мелких сошек город был прекрасным местом, чтобы освежиться, когда жара становилась уж совсем невыносимой, — если, конечно, они могли оплатить такое удовольствие; сливки общества веселились на роскошных курортах, понастроенных правительством, а комми играли по мелочи и выжидали, когда наступит ясность.

Всматриваясь в живописные улицы, обрамленные ослепительно белоснежными фасадами отелей и казино, было трудно представить, что в четырех милях отсюда, на вершине полуострова, находится могильник всего живого, именуемый Роуз-Касл, а в нем — человек по имени Виктор Сейбл. И где-то там же, внутри, я должен был обеспечить камеру и себе.

Я попробовал удачу в четырех местах, вяло поиграл за столом, за которым бросали кости, выиграл пару сотен долларов за автоматами. Для настоящей игры еще было слишком рано: здесь во всем пытались скопировать стиль роскошных ночных шоу Лас-Вегаса. Но психологический климат совершенно не походил на атмосферу Лас-Вегаса. Чувствовалась какая-то скрытая угроза, едва уловимая опасность, которую можно было почти понюхать и потрогать, что-то настораживающее в поведении крупье, слишком много внушительных типов, занятых только тем, что внимательно осматривали толпу, их бицепсы так и выпирали из смокингов, странно контрастировавших с военной выправкой, а враждебное выражение глаз не могла замаскировать никакая улыбка.

Самой удивительной чертой было полное отсутствие простого люда. В отличие от других крупных городов здесь не встречались чистильщики обуви, в барах не было заметно проституток, на улицах никто не приставал к тебе, клянча монеты. А те немногие, кого я все же встретил, выполняли свою работу с опущенными головами и очень быстро. Дважды я намеренно подходил к ним под предлогом поиска нужной улицы. Один ответил, что не говорит по-английски, а другой просто ткнул в сторону и показал два пальца, давая понять, что мне осталось пройти два квартала, после чего нервно оглянулся и заспешил прочь.

Когда пришло время встречи с Ким, я подошел к остановке такси и назвал водителю отель «Регис». По дороге я спросил его:

— Когда же здесь закипит жизнь, приятель?

— Скоро, сеньор. Как только спадет дневная жара.

— Можешь посоветовать какие-нибудь особенные места?

Он молча пожал плечами, мол, все места стоят одно другого.

— Как насчет казино? Не жульничают? Не хотел бы я потерять деньги на испорченной рулетке.

На этот раз его взгляд встретился с моим в зеркальце.

— Правительство следит за тем, чтобы все было честно. — Он словно читал хорошо выученный урок.

— Отлично. А как дела обстояли раньше?

Я еще раз увидел его глаза, их выражение было уклончивым.

— Все было по-другому, сеньор. Произошли большие изменения.

— К лучшему?

— О да, сеньор. Сейчас гораздо лучше. Больше нет бедных. Правительство следит за этим. — Еще одна затверженная фраза. Мне стало интересно, выезжал ли он за границы этого островка роскоши, соседствовавшего с трущобами.

Игровые залы «Региса» не напоминали Лас-Вегас — скорее вкусы начала двадцатых годов. Комнаты утопали в толстых бархатных коврах и тяжелых драпировках, огромные хрустальные канделябры разбрасывали радужные брызги по игральным столам. Здесь царила атмосфера бриллиантового Джима Брейди и можно было почти услышать, как шелестят купюры в толстых бумажниках клиентов. Валюта из дюжины стран света обменивалась за стойками на столбики фишек, а официантки, говорившие почти на всех языках, обносили гостей шипящим шампанским. Деньги были единственным общим знаменателем для довольно неоднородной публики.

Я потерял почти полчаса за покером, затем попал в полосу удачи и положил около семисот долларов в свой кошелек, после чего двинулся дальше. Я хотел произвести впечатление неугомонного новичка, который стремится все попробовать на зуб, прежде чем приступить к крупной игре, и при этом не беспокоится, проигрывает он или выигрывает. В любом случае я оставлял большие чаевые, чтобы меня запомнили.

Ким появилась около девяти часов и присоединилась ко мне за колесом рулетки. Снова на ней сосредоточились взгляды всех присутствующих, и оценивающее бормотание послышалось вокруг стола. Завистливые глаза смерили меня с головы до ног, когда она нежно взяла меня за руку, как и полагалось любящей жене. Я уже заметил пару ребят, которые были не прочь рискнуть и приударить за ней, но я выглядел слишком внушительно, а выражение моего лица ясно говорило о том, что я легко могу покалечить в случае чего, так что они ограничились сожалеющим пожатием плеч и вернулись к игре.

Проиграв в очередной раз, я отвел Ким к бару, заказал нам пару напитков и спросил:

— Ну, как дела?

— Накупила целую кучу всего. Отнесла покупки наверх.

— Они уже перетряхнули номер?

— Незаметно, но тщательно. На первый взгляд почти ничего не видно. Они профессионалы.

— Я так и думал. Что ты узнала?

— Подтверждение нашей информации, — сказала она. — Правительство номинально возглавляет президент и его кабинет, навязанный народу командой Карлоса Ортеги. Они только марионетки, которые делают все, что им приказывают. Это старый прием. Народу внушают надежду на процветание и обогащение, но это просто очковтирательство. Ортега контролирует армию, та, в свою очередь, контролирует население. Это мягкий переворот, вместо революции, но по эффективности он ей не уступает.

— Тогда почему Ортега просто не возьмет правление в свои руки?

— Потому что ему нужно мировое одобрение. Он любит деньги и любит власть, но деньги все же на первом месте. Ему принадлежит здесь золотой рудник, и, если равновесие вдруг нарушится в неблагоприятную для него сторону, он сможет исчезнуть со своим состоянием, так же как это делали все остальные диктаторы.

— Но если у него достаточно денег, равновесие всегда будет смещаться в его сторону, — возразил я.

— Безусловно. Сейчас правительственные фонды истощены, так как были израсходованы на строительную программу. Местные налоги просто грабительские, и, если бы не жесткий контроль армии, могли начаться открытые выступления.

— Это не сработает.

Ким покачала головой и отпила из бокала.

— Я не знаю. Среди тех, с кем я говорила, странные настроения. Кажется, что им нравится их номинальный президент. Он ничего не может сделать, но он один из них и выступает на их стороне. Уже дважды пытался избавиться от Ортеги и по-прежнему не очень жалует его. И я уверена, Ортега разделался бы с ним немедленно, если бы при этом не пострадала его репутация. Будь у него уверенность в том, что нужные правительства поддержат его, он бы давно завинтил гайки.

— Это на руку коммунистам.

— Не знаю. Мы оставили их в покое на Кубе, и, возможно, они не хотят рисковать своим нынешним положением, слишком усердствуя в таком незначительном месте, как это. Ведь другие латиноамериканские страны могут ожесточиться. Нет, мне кажется, что красные действуют осторожно и просто выжидают. Если Ортега самостоятельно одержит победу, они подыграют ему. Если провалится — проигнорируют это.

— И мы получим Виктора Сейбла.

— У Ортеги на руках все козыри, Морган. Он может торговать им. Ведь обе стороны отчаянно нуждаются в нем, и Ортега ждет, пока за него не дадут хорошую цену.

— Черт, тогда нам для начала было бы лучше ввести войска.

— Это может привести к мировой войне. В таком случае коммунисты уж точно выступят с Ортегой. У них будет пропагандистское преимущество, прежде всего, и, во-вторых, уже готовое запасное правительство, которое поддержит его. А кроме того, это развяжет им руки на других горячих территориях, например в Азии, где на них работают все линии коммуникаций.

Я допил свой напиток и помахал бармену, чтобы он повторил.

— Да, повезло старику Моргану.

— Кто-то должен был это сделать, — сказала мне Ким. — Ты как нельзя лучше подходил для этой работы.

— Большое спасибо, детка.

— Не стоит, — сладко улыбнулась она. — Относись к этому как к курсам мировой политики и как к альтернативе тюремного приговора.

Ее улыбка стала шире, но тут же превратилась в гримаску, когда я чуть толкнул ее голень кончиком ботинка.

Она не перестала улыбаться, но все-таки проговорила:

— Ну ты и нахал.

— Все в порядке, — ответил я. — Рассматривай это как курсы по искусству не злить мужчину.

На этот раз она рассмеялась искренне и допила свой бокал вместе со мной. Позади нас, плотно окружив игорные столы, уже собралась толпа, мы поднялись и присоединились к играющим. Если бы не Ким, мы бы не смогли пробраться к столам, но она ловкостью и улыбками проложила нам путь к столику, а затем встала рядом со мной и смотрела, как я играю.

Четыре раза подряд я выиграл и тут же почувствовал к себе внезапный интерес игроков. На мой кон стали ставить большие деньги, и передо мной уже скопилась внушительная груда фишек. Крупье поменял кости и позволил мне осмотреть их; я выкинул две шестерки, в следующий раз то же самое. Выиграла четверка, и со всех сторон раздались вздохи облегчения, а парень, стоявший рядом с Ким, радостно закашлялся: он выиграл впервые за вечер. Потом у меня выпали девятка и восьмерка — вокруг повисла мертвая тишина; открылась четверка. Взволнованный шепот перерос в аплодисменты, и другие столы опустели, когда пронесся слух, что удача переместилась за наш столик.

Еще раз крупье объявил перерыв и торопливо попросил ассистента сбегать за новыми кубиками. За моей спиной пророкотал хриплый баритон:

— Они сделают все, чтобы сбить твою удачу, приятель.

Я повернулся и ухмыльнулся его владельцу. Это оказался темноволосый парень с кривой улыбкой и лицом, напоминавшим старого мопса. Один его глаз был чуть выше другого; тип шутливо мне подмигнул, держа стопку черных фишек одной рукой, а другую протянул мне:

— Марти Стил из «Янкерс», Нью-Йорк, — представился он. — Я ставлю следом за тобой, так что не подведи.

— Морган Винтерс, — ответил я. — Постараюсь.

— Эти новые кубики им не помогут. Я это чую.

— Значит, ты разбираешься в этом лучше, чем я. Ведь это всего лишь удача.

— Мне это подходит. — Он снова усмехнулся, его лицо странно скривилось, а изо рта вырвался гортанный смех.

Я взял новые кубики, согрел их в ладони, не дал себе труда даже потрясти их и тут же бросил, наблюдая, как они подпрыгивают по столу, — выпала семерка. Гробовая тишина взорвалась криками восторга, и все принялись сгребать выигранные фишки. Я снова взял в руки кости.

В этот раз выпала тройка, но никто уже не ставил против меня. Стол был переполнен, игроки не спускали с меня глаз. Крупье, ожидая подвоха, так и впивался взглядом в мои руки, державшие кости; чтобы облегчить ему задачу, я открыл ладонь, и кубики сами скатились с нее. Первый раз выпала пятерка, затем восьмерка, на третий раз — тройка. Полоса везения прекратилась. Это уже больше походило на поражение, толпа поняла это и завопила, требуя продолжения. Рядом со мной Марти Стил складывал фишки в столбики, он почти сорвал голос от подбадривающих выкриков.

Но мне пришлось их разочаровать. Я передал кости, сгреб фишки в карман и в сумочку Ким и помахал всем им, отчаянно требовавшим продолжения. Они решили, что я сошел с ума, прекратив игру, когда удача еще была со мной. Но я слишком часто оказывался на дне, чтобы просадить такой выигрыш. Мы обменяли фишки на двенадцать тысячедолларовых банкнотов, после чего я взял Ким под руку и повел к выходу.

Она остановилась, когда мы проходили мимо дамской комнаты, и сказала, что не задержит меня. Я ответил, что подожду ее в баре.

На этот раз я действительно испытывал жажду, поэтому заказал пиво и почти допил его, как услышал позади мягкий гортанный голос:

— Ты мерзкий тип. Я была готова убить тебя.

Я оглянулся. Высокая чувственная блондинка с проницательными карими глазами и очаровательно-циничной улыбкой; наманикюренными пальчиками она поигрывала замысловатым украшением, которое глубоко утопало в смелом декольте вечернего зеленого с блестками платья. Янтарные выпуклости полных грудей были выставлены напоказ. Первое мгновение я был так поглощен созерцанием ее откровенной наготы, что не мог произнести ни слова. Она отлично знала, как выглядит, — ей слишком часто об этом говорили, так что моя реакция была вполне ожидаема.

— Ты должен был продолжать игру, — сказала она. — Я ставила вслед за тобой.

Я отодвинул бокал.

— Много выиграла? — Это все, что я сумел выговорить.

— Недостаточно. Совсем недостаточно, — рассмеялась она. В ее голосе была та чарующая музыкальность, которая не могла не волновать мужчину. — Ты собираешься играть еще?

— Возможно. Но на сегодня хватит.

— Я бы хотела, чтобы ты предупредил меня, когда снова будешь готов. — Она подняла голову и протянула мне руку. — Меня зовут Лиза Гордо. Я остановилась в этом отеле. Твой стиль игры меня... почти покорил.

Моя рука коснулась ее пальцев, и дважды, пока она говорила, я ощутил мягкое, призывное пожатие.

— Винтерс, — сказал я. — То, что вы видели, было всего лишь везением новичка. И возможно, больше не повторится.

Ее брови выгибались дугой, она улыбалась, игриво покусывая нижнюю губу, и очень серьезно покачала головой:

— Я и не надеялась, что вы закоренелый игрок, мистер Винтерс. Существуют люди, которых удача сопровождает повсюду. У меня сильное ощущение, что вы один из них. Поэтому я выбрала вас, чтобы следовать за вами. И уверяю, что буду рядом с вами неотступно.

— Это не очень лестно для моего эго, — возразил я. — Вы это делаете ради денег или из-за меня?

Она с намеренной медлительностью убрала свою руку, а ее улыбка словно обещала бурное продолжение.

— А что, если я скажу: ради денег и ради вас?

Несколько секунд Лиза смотрела мне в глаза, затем снова улыбнулась и не спеша прошла мимо, сверкающее платье будто струилось по ее длинным ногам.

Я понял, что Ким уже давно стоит рядом, только когда она странным тоном произнесла:

— А это еще кто?

Я постарался придать себе равнодушный вид:

— Лиза Гордо. Поздравляла меня с удачной игрой.

Глаза Ким сузились от гнева.

— Так вот, значит, кто она такая, — прошипела она.

— Что это значит?

— Твоя подруга — иностранная подданная, вращается в сливках высшего общества. Она уже поссорила два дружественных правительства, впутав их членов в скандальные истории; была косвенной виновницей смерти наследника Сэкстонов, который дрался из-за нее на дуэли; из-за нее же покончил с собой албанский дипломат, когда она отвергла его предложение выйти за него. Ты знаком с отличными женщинами.

— Черт, да я только что встретил ее, — искренне развел я руками. — Что ей было нужно от меня?

Я засмеялся, заметив едва уловимое выражение звериной ревности, промелькнувшее на лице Ким, и, когда она улыбнулась мне в ответ, сказал:

— Пойдем, пора выбираться отсюда.

Снаружи улицы были залиты светом и заполнены машинами, из такси то и дело вываливались пассажиры, тут же исчезавшие в дверях казино. Через несколько кварталов комплекс правительственных прямоугольных зданий утопал в розовом свете, фонтаны выпускали разноцветные струи воды. Рабочие на велосипедах, погруженные в свои заботы, устало нажимали на педали, спеша домой и не обращая внимания на богатых, которых обслуживали.

Мы оба были голодны, поэтому свернули на боковую улочку, выбрали ресторан, расположенный среди старых домов и рассчитанный на простую публику, и заказали по бифштексу. Когда мы закончили с едой, оставались уже единственными посетителями, и хозяин был рад наконец избавиться от нас и запереть дверь.

Едва мы успели выйти на улицу, как я увидел крадущиеся тени; я успел толкнуть Ким на землю и нырнуть следом за ней, и в тот же миг прозвучал выстрел. Окно над нами покрылось сетью трещин. Моя рука уже сжимала кольт, я пытался определить, откуда стреляли, но все вокруг было неподвижно. Я похлопал Ким по спине и, указав на груду картонных коробок на обочине, выждал, пока она не переберется под их прикрытие, потом вскочил, зигзагами перебежал улицу и распластался по стене. Из окон послышались взволнованные окрики, где-то раздался отчаянный женский вопль.

Я простоял так целую минуту и, как только глаза привыкли к темноте, стал продвигаться вперед. Но было уже поздно. Кто бы ни был наш преследователь, он успел раствориться во мраке ночи. Моя нога наступила на что-то твердое, я нагнулся и поднял пустую гильзу 38-го калибра, понюхал ее и опустил в водосточный желоб.

Они не приехали на машинах с воющими сиренами. Они просто появились с обеих сторон улицы, с винтовками наперевес выскочили из дверей и остановились перед нами. Прежде чем они увидели меня, я успел выбросить кольт и запасную обойму за кучу мусора и прикрыть все это какими-то бумагами. Мы не стали суетиться и убегать. Мы просто подошли к ним. Лейтенант дал мне краткие указания, как я должен стоять с поднятыми руками, облокотившись на машину; затем быстро обыскал, чтобы удостовериться, что у меня нет оружия, вернул бумажник и извинился перед Ким. Если бы он попытался обыскать и ее, ему бы не поздоровилось, но, к счастью, его хорошие манеры взяли верх, и, увидев на ее лице выражение негодующей невинности, он просто закашлялся в кулак. Когда он проговорил: «Сеньор...» — я сплюнул почти ему на ногу и сказал:

— Ну и чертово это место.

Владелец ресторана, удостоверившись, что все под контролем, вышел с трясущимися коленками, жалуясь на разбитое стекло и уверяя, что мы ничего не сделали, только поужинали, а когда вышли из ресторана, нас сразу обстреляли. Но у лейтенанта были свои инструкции. Мы должны были сопровождать его в отделение, где будет составлен протокол. И если мы хотим, чтобы это дело было рассмотрено должным образом, нам надо указать все свои претензии. Я дал бедному парню в белом переднике сотню баксов за разбитое окно, чем приобрел преданного друга, и сказал лейтенанту:

— Ну что же, поедем.

Руссо Сабин, начальник полиции, был маленьким и круглолицым, как луна, с приклеенной улыбкой под тоненькими, будто нарисованными, усиками и блестящими черными волосами, которые обтягивали его скальп не хуже колпака. Он излучал неистребимое дружелюбие, покачиваясь в кресле, со сложенными на животе ручками, словно счастливый Будда. В его глазах плясали огоньки от счастья, что он принимает таких гостей в своей стране, он почти пел от переполнявшего его восторга.

Но Арт Кифер предупреждал меня, что это — палач Карлоса Ортеги. А я верил Арту. В смеющихся глазках было не только удовольствие — точно так же они смотрели на смерть и радовались ей.

— Ах да, мистер Винтерс. Разумеется, мне очень жаль, но, в какой-то степени, я этого ждал. Ведь вы должны признать, это ваша вина.

— Моя вина, что меня хотели застрелить? — взорвался я.

Он успокаивающе поднял руку:

— У вас при себе была чрезвычайно крупная сумма денег. Вы выбрали для ужина довольно отдаленное от обычных туристских маршрутов место и таким образом спровоцировали попытку ограбления. Такой прискорбный инцидент — не первый и не последний.

— Послушайте... — начал я.

Сабин снова остановил меня:

— В отелях и казино есть сейфы, в которых гости могут хранить свои выигрыши и не беспокоиться за них. Повсюду развешаны инструкции с информацией на нескольких языках. Но вы предпочли проигнорировать их. Возможно, какой-то мерзавец заметил, как вы выигрываете, проследил за вашим уходом и направился за вами, надеясь отобрать деньги. Естественно, мы начнем расследование. Если вы подпишете...

— Забудьте об этом. — Я бросил ему через стол бумаги. — Уже слишком поздно.

— Тогда мы вряд ли сможем что-нибудь сделать для вас. Таков порядок, — развел он руками. — Разумеется, я хотел бы предостеречь вас против подобных случаев.

— Очень мило с вашей стороны.

— А теперь еще одна формальность. — Его улыбка стала шире. — У вас есть документы, конечно?

— В гостинице, — соврал я.

— Понятно. — Он качнулся назад в кресле: по-прежнему радушный хозяин. — Возможно, вам следует послать за ними. Или, если это вам неудобно, мои люди проводят вам, чтобы удостоверить вашу личность.

— Послушайте... мы зарегистрировались в отеле...

— Ах да, мы это проверили. Но правила есть правила... и мы, прежде всего, хотим обеспечить безопасность американских граждан...

Я довел игру до логического конца. Пожав плечами, я сказал:

— О'кей, если вы хотите совсем испортить наш вечер, — потянулся к карману и вытащил пару купюр. — Но если можно упростить ситуацию для нас всех, я буду рад это сделать.

Я бросил купюры на стол.

— Очень щедро, мистер Винтерс. Разумеется, мы не заинтересованы в том, чтобы причинять неудобства вам или вашей жене. Мы здесь, чтобы служить вам. Я уверен, что инцидент будет забыт, но хотел бы напомнить: в дальнейшем ваша виза должна быть всегда при вас.

— Конечно, — ответил я. — Мы проследим за этим.

— Тогда мои люди будут рады сопровождать вас до отеля.

— Не беспокойтесь. Я возьму такси.

— Как пожелаете.

Когда мы уходили, он все еще улыбался, но его глаза смотрели на деньги.

В такси Ким сжала мою руку.

— Тебе не удалось одурачить его, знаешь ли.

— Я и не пытался. Он просто позволяет себе не затягивать веревку сейчас.

— Ты думаешь, это было подстроено?

— Нет.

— Почему нет?

— Потому, что все, кто окружил нас, были вооружены чешскими автоматами с пулями калибра 7,65 мм. А стрелявший использовал стандартное американское оружие 38-го калибра.

— Значит, это действительно была попытка ограбления?

— Детка, — вздохнул я, — ты слишком давно не участвовала в военных действиях. Кабинетная работа испортила твои мозги. Налет совершают, стреляя в упор, а не с противоположной стороны улицы. Это было намеренное нападение.

— Но... кто?

— Я не знаю. Я даже не знаю, в кого он целился. Возможно, в тебя.

Она восприняла это спокойно, только повернула голову, чтобы пристально посмотреть на меня.

— Возможно.

Подъезжая к отелю, я попросил водителя вернуться на ту улицу, где нас чуть не убили, вышел, вытащил из мусора свой кольт и сел обратно в машину. Если подобные сюрпризы будут повторяться, я бы не хотел, чтобы меня взяли с пустыми руками.

* * *

Я указал на тонкую желтую полоску, выбивавшуюся из-под двери нашего номера, и посмотрел на Ким. Она отступила в сторону и покачала головой, сделав рукой жест, означающий, что, уходя, она выключила свет. Я кивнул, повернул ручку и распахнул дверь.

В комнате были двое: худой и смуглый тип в безупречной форме с двумя рядами медалей и пистолетом в портупее и удобно развалившийся в кресле полный мужчина в черном шелковом итальянском костюме и с невыразительной улыбкой на лице. Черные волосы, едва тронутые сединой, совпадали по цвету с глазами, выдававшими его национальность, которую он, похоже, ненавидел, так как намеренно не поднимал век, что придавало ему полусонное выражение.

Опасность, казалось, исходила от обоих. Открытая — от того, кто стоял; и подразумеваемая — от того, кто сидел. Но преимущество было на моей стороне, так как я объединял в себе два этих типа, что и дал им понять, загораживая собой Ким и закрывая дверь ногой.

— Это частные апартаменты, — произнес я.

Сидевший в кресле не изменил выражения лица.

— Не совсем, мистер Морган. Только тогда, когда мы не будем возражать.

— И кто эти «мы», о которых вы говорите, мистер Ортега?

Его глаза чуть приоткрылись.

— А, так вы знаете, кто я?

— Не надо играть со мной в игры, — предупредил я, — я не какой-нибудь любитель.

Пальцы Ким предостерегающе сжали мою руку.

— Что вы здесь делаете?

— Именно это я хотел спросить у вас, мистер Морган. Видите ли, я навел справки и выяснил, что вы незаконно попали в нашу страну. А регистрируясь в гостинице, использовали вымышленное имя.

Я равнодушно взглянул на него и пожал плечами так беззаботно, как только смог:

— Так выбросьте нас отсюда. Мне наплевать.

Высокий тип за спиной Ортеги нахмурился и напрягся. Карлос Ортега позволил своей улыбке стать немного шире и покачал головой:

— О, в этом нет необходимости. На самом деле расследование уже ведется, так как ваше появление у нас — нелегально.

— У вас отличные источники информации.

— Да, это так. Мои люди натренированы на то, чтобы распознавать... гм... важных персон. — Он лениво указал на мужчину за своей спиной. — Майор Турес тут же узнал вас в одном из казино.

— Очень мило. Я так понимаю, что завтра отсюда отходит пароход на Рио. Я был бы рад попасть на него.

Карлос Ортега в удивлении развел руками:

— Но зачем, мистер Морган? Цель моего визита заключается не в этом. Если бы я захотел, то мог бы давно поймать вас и передать американским властям. Я уверен, что они будут счастливы получить вас назад.

— Ну, так в чем же дело? — спросил я с ухмылкой, переводя глаза с одного на другого, причем майор выглядел так, словно его расцарапал кот.

Ортега пояснил:

— Наша страна радушно принимает многих людей, которые ищут... если так можно выразиться, политического убежища. Нас не волнует ваше прошлое, нас беспокоит только, нравится ли вам у нас и не преступаете ли вы наши законы. Ведь мы не слишком многого требуем, не так ли?

— Мне это подходит, но, если вас беспокоит ситуация, я могу отплыть хоть завтра.

— Наверное, вы будете счастливее, если останетесь. Ваша... гм-м... жена сможет насладиться здесь медовым месяцем.

Моя ухмылка разошлась на все лицо, и в ней совсем не было веселья. Рука майора потянулась к пистолету на поясе, его пальцы уже вцепились в кожаную петлю. Когда-нибудь все это снаряжение его подведет, и его убьют. Я сказал:

— Полегче, вы, там. Вы смотрите на мою жену, понятно? Мы законно женаты, и если кто-нибудь...

На этот раз Ортега попытался изобразить на своем лице нечто вроде извинения.

— Прошу вас, мистер Морган. Я знаю, знаю. Это произошло в Джорджии, все оформлено как полагается. Я удивлен, что вы так поступили, но законность могу только одобрить. Простите, если я оскорбил вас, но характер моей работы таков...

Я резко оборвал его:

— О'кей, забудем об этом.

— Разумеется. Теперь, когда мы достигли взаимопонимания, я мог бы добавить, что в этой стране вам готовы оказать кое-какие услуги...

— Например, превратить горящие деньги в чистый порошок по сходной цене?

Он снисходительно кивнул:

— Это можно устроить.

— Я подумаю.

Карлос Ортега поднялся, и я смог хорошенько рассмотреть его. Пока он сидел, трудно было определить его габариты. Теперь в нем была видна брутальная сила, и я понял, каким образом он достиг власти. Не многие могли вступить с ним в противоборство и при этом остаться в живых. В нем, казалось, сосредоточилась первозданная власть, которая не обращала внимания на собственную безопасность; он словно отдавался диким силам, бушующим в нем и непонятным ему самому.

— Кстати, мистер Морган, мой коллега сеньор Сабин сообщил мне, что вы недавно попали в какую-то переделку.

— Кто-то пытался меня убить.

— Прискорбно. Я дал личное указание, чтобы дело тщательно расследовали. Есть ли у вас какие-то подозрения, кто бы это мог быть?

— Ваш коллега заподозрил попытку ограбления, — ответил я.

Что-то изменилось в лице Ортеги.

— Но не через улицу.

— То же самое подумал и я.

Он странно посмотрел на меня, затем повернулся к майору, указал ему на дверь и сам последовал за ним. Проходя мимо нас, он слегка поклонился Ким. Я открыл дверь и наблюдал, как они выходят в коридор, после чего с самым любезным видом заметил:

— Кстати, мистер Ортега, это не слишком затруднит ваших людей, если я уберу жучки из номера? В конце концов, это наш медовый месяц.

Его это нисколько не поразило. Было похоже на то, что он почти ждал такого вопроса.

— Разумеется, мистер Морган. Я прошу прощения, что их установили так неуклюже.

Я решил пойти дальше.

— Еще я бы сделал выговор тем, кто перевернул вверх дном мой номер. Они тоже были не очень ловки.

Лицо майора потемнело от сдерживаемого гнева, но Ортега, кажется, наслаждался происходящим.

— Очень сложно, когда имеешь дело с профессионалами, мистер Морган. Спокойной ночи, сэр, мои поздравления сеньоре.

Я закрыл дверь и взглянул на Ким:

— Быстро мы с ними разделались.

Она внимательно, с любопытством смотрела на меня.

— Ты слишком жестко действуешь, Морган.

— Мне не понравились их сомнения в моем статусе женатого человека, детка.

Она покраснела из приличия, но выражение ее глаз осталось прежним.

— Я не это имела в виду. Я о спрятанных микрофонах.

Я вздохнул, прошел к буфету и налил себе холодного пива.

— Он ведь не возражал, крошка. Он бы счел меня последним тупицей, если бы я не обнаружил их. Кроме того, его кое-что беспокоит.

— Что же?

— Эта стрельба, — сказал я, — он тут же заподозрил ловушку. Он не шутил. Я нужен ему живым, если он хочет добраться до моих денежек. Нам есть о чем беспокоиться, не считая режима Ортеги.

Ким взяла протянутый ей бокал.

— Но кто же еще...

— Именно это я и собираюсь выяснить. Пока на меня напали только один раз.

Она не поняла, куда я клоню, поэтому я допил пиво, отставил стакан и сказал, что скоро приду.

Глава 6

Как и в Лас-Вегасе, в Нуэво-Кадисе не было ночей. Была ярко освещенная темнота, но не ночь. С каждым часом карнавальная атмосфера становилась все более вызывающей, толпа гуще, а шум сильнее. В казино шла напряженная игра, танцевальные залы были заполнены танцующими парами и отдыхающими группами, не менялись только измотанные бармены, которые трудились в поте лица, мечтая о долгожданном часе, когда можно будет пойти домой.

В «Дельмонико» я присел на стул, заказал коктейль и имбирный эль, затем бросил бармену пятидолларовую бумажку со словами, что сдачу он может оставить себе. Он благодарно кивнул, приготовил мне двойную порцию напитка и снова взглянул на меня:

— Вы бывали здесь раньше?

— Только что приехал.

— Штаты?

Я кивнул.

— Какие новости дома?

— Как долго тебя там не было?

— Слишком долго.

— Тогда ты ничего не пропустил, — усмехнулся я. — Ничего не изменилось. Еще несколько домов на Манхэттене, ЛСД вступил в битву за доллары.

— Все равно лучше, чем здесь.

— Так возвращайся.

— Не могу. Я не явился в суд, после того как меня выпустили под залог. Поэтому меня и схватили.

— Виновен?

— Черт, конечно, виновен. Иначе зачем мне было удирать? Я уже и так достаточно отмотал за решеткой в первый срок. — Он опять странно посмотрел мне в лицо: — Мы нигде не встречались?

— Может быть.

Бармен ухмыльнулся и вытер передо мной стойку.

— Да-а. Нас здесь немало. Может, лучше было отбыть срок. Если тебя поймают здесь на крючок, то вытряхнут всю душу. Ты чистый?

— Более-менее.

— Тогда пусть все идет своим чередом. Никогда не знаешь, куда тебя может занести. Уже играл?

— Выиграл несколько долларов в кости, — ответил я. — Встретил одну шлюху, которая пришла в восторг от моей игры. Представилась как Лиза Гордо.

Бармен вскинул голову, и в его глазах появился заинтересованный блеск.

— Значит, ты выиграл не несколько долларов. Эта куколка не разменивается по мелочам.

— Так я и понял. Я бросил игру на взлете, а ей хотелось, чтобы я продолжал, пока прет удача. Кто за ней стоит?

Он снова наполнил мой стакан и принял от меня еще пять долларов. Я понимал, что парень колеблется, не зная, насколько далеко может зайти со мной; в конце концов он пожал плечами и сказал:

— Это всего лишь моя догадка, но остальные думают так же. Она попала в затруднительное положение. Сейчас где деньги, там и она. — Он смешно скривил рот и наклонился ко мне через стойку. — Держись подальше от этой цыпочки. У нее были проблемы на границе. Пару раз у нее был шанс выйти из игры, но наш местный начальник полиции считает ее своей личной собственностью и следит за тем, чтобы она никуда не делась.

— Руссо Сабин?

— Для парня, который только что приехал, ты слишком быстро все схватываешь.

— Приходится, приятель.

— Тогда держи это на уме. Эта толстая змея может убить так же быстро, как взглянуть на тебя. Он и его команда не любят, когда им мешают развлекаться. Если на тебя что-нибудь есть дома, значит, в его офисе уже заведена твоя папка. Кстати, за нами следят уже сейчас, так что, если тебя спросят о нашем маленьком разговоре, скажи, что мы обсуждали бейсбол. Я фанат этой игры, так что действуй так же. Мне нравится моя работа. Это лучше, чем мастерить сувенирные тарелки для тюремного магазина.

— Хорошо, — кивнул я, — но меня по-прежнему интересует эта госпожа Гордо.

— Где ты остановился?

— "Регис".

— Расспроси о ней у Анджело, он заведует там коридорными. — Он снова озадаченно уставился на меня: — Черт, и все-таки я знаю тебя, приятель. Есть какое-нибудь имя?

— Здесь меня зовут М.А. Винтерс.

— А как звали дома?

Я ухмыльнулся:

— Морган-налетчик.

— Черт побери, — присвистнул бармен. — Я разговаривал с живой легендой.

— Забудь об этом, — посоветовал я.

Он засмеялся и снова наполнил мой стакан.

— Уже забыл. Еще один на дорожку.

* * *

Картина начала приобретать причудливые очертания. Вполне вероятно, что они пытались упрятать меня за решетку, но вот мотивы были мне не очень ясны. Лиза Гордо вела меня к Руссо Сабину; он — к Карлосу Ортеге; а тот, видимо, к моим предполагаемым сорока миллионам. Единственная нестыковка во всем этом — попытка убить меня. Они прекрасно понимали, что я не стану хранить наличные так, чтобы их можно было легко отобрать. И я был достаточно умен, чтобы дать им понять: придется заново потрудиться, если они захотят самостоятельно найти тайник. И опять же реакция Ортеги — ведь ему явно не понравилось то, что кто-то еще хотел украсть эти деньги.

С другой стороны, я должен помнить о Викторе Сейбле. Если, как подозревают ребята из Вашингтона, он заигрывает с красными, значит, те тоже должны проявить себя. Я знал, что их собственная шпионская сеть достаточно разветвлена, и предположил: у них имеется досье на Ким. В таком случае они могли сделать вывод, что она использовала меня как прикрытие, чтобы попасть сюда с целью выкрасть каким-нибудь образом Сейбла и не дать им прибрать его к рукам. Так что нападение совершали на нее, а не на меня.

Все это выглядело довольно гладко, если не учитывать кое-что еще. Бернис Кейс была в морге — и все потому, что я сам пытался вычислить судьбу этого жирного куша.

Но оставалось и такое, что я мог бы разузнать, — если только моя полоса везения не закончилась.

Лиза Гордо поигрывала маленьким столбиком фишек, держа его большим и указательным пальцами; она не отрывала взгляда от кубиков, брошенных на зеленое поле игрального стола. Дважды кости улетали за разделительную линию, она проигрывала, но упорно продолжала играть, даже если роняла пару на полевое число. В этот раз Лиза была в черном облегающем платье и что-то сделала с волосами; но в ее глазах не было веселья, а на лбу появлялись маленькие морщинки, когда она озабоченно хмурилась, внимательно рассматривая игроков и игральный стол.

Я придвинулся к ней поближе и, не глядя, спросил:

— Все еще считаешь меня счастливчиком?

Поначалу она лишь стрельнула в мою сторону глазами, намереваясь поставить нахала на место, но, как только узнала меня, улыбка тут же осветила ее лицо. Это была улыбка облегчения, с которой тонущий человек замечает спасительное бревно. Это выражение мелькнуло лишь на секунду, Лиза тут же попыталась замаскировать его; но я уже успел все понять. Ведь это и мои джунгли, и все знаки в них мне хорошо знакомы.

— Отлично, — жизнерадостно проговорила она, — мой благодетель вернулся на поле битвы. Я уже начала думать, что слепая удача, а не судьба заправляет в этом очаровательном местечке.

— Так и есть, — ответил я.

Она показала мне стопку фишек:

— Это говорит об обратном.

— Нужна система?

— Мне показалось, ты слишком блестящ, чтобы не расставаться со своей удачей.

— Давай сначала займемся случайными закономерностями. Я тебе кое-что покажу.

— Я готова учиться. — Она продела руку под мою и проказливо усмехнулась. — Я уже почти все перепробовала когда-то.

— Например?

— А что бы тебе хотелось? — Лиза по-прежнему усмехалась.

— Сперва кости, — сказал я. — Как часто выпадают числа за пределами поля?

Ее брови на мгновение поднялись.

— Не очень часто.

— Потому что внутренние номера выпадают гораздо чаще. А теперь ты должна подождать, пока бросающий не попадет четыре раза подряд на числа поля. С этого момента закон вероятности гласит, что скоро покажется поле. Может, на это потребуется время, но попробовать стоит.

— Поиграешь со мной?

— Почему бы и нет?

Мы заняли свои места и стали следить за игрой. За тридцать пять минут подобная комбинация повторилась три раза. Парень, бросавший кости, подтвердил мой закон довольно быстро, и после четырех осечек мы начали выигрывать. Один раз нам пришлось удвоить ставки, чтобы не проиграть, но все прошло гладко. Я пропустил шесть переходов, увеличил ставку, поставил шесть крупных фишек на самое невероятное число и засмеялся: в результате все фишки очутились в моем кармане. Я засмеялся еще раз, когда Лиза загребла целую кучу, которую придвинули к ней.

— Ты был прав, мой дикий друг. Этот путь ведет к победе, но он занимает слишком много времени, а ведь у них есть ограничения.

— О'кей, тогда я возьму кости в свои руки.

Она сжала мою ладонь.

— Как же мне удалось отыскать тебя?

— Здесь действовала удача, — ответил я, — а не закон вероятности.

Какая-то пара за столом помнила меня еще по прошлой игре, поэтому вскоре вокруг снова собралась толпа. Я выбросил две семерки, и потекли большие деньги под счастливое журчание голосов, все радостно придвигали к себе свои фишки. Лиза взвизгивала от удовольствия, позволяя мне вести игру; она покусывала губы, пока я делал ставки, и дрожала от волнения к тому времени, когда я выиграл в четырнадцатый раз.

Пятнадцатого раза не наступило. Приземистый, полный управляющий уже стоял сзади, улыбаясь мне противной, сальной улыбкой и помахивая рукой крупье:

— Прошу прощения, сэр, но этот стол закрывается.

Жалобные возгласы и негодующий ропот раздались со всех сторон, но он, несмотря на улыбку, был непоколебим, и протесты не достигли цели. Управляющий слегка поклонился мне, все еще улыбаясь, и сказал:

— Таковы правила заведения, сэр. Вы можете продолжить игру за другим столиком. Вы сорвали банк за этим столом.

— Хотите помешать моему везению? — Я засмеялся и бросил кости. — Расслабьтесь. На сегодня достаточно. А как ты, Лиза?

Она как раз закончила убирать пригорошни фишек в сумочку, ее очаровательное лицо сияло.

— Как скажешь, мой повелитель. Все будет, как ты захочешь.

— Все?

— Все.

Я снова рассмеялся и потянулся к своим фишкам.

— Тогда пойдем получим наличные и посмотрим, как далеко может зайти это твое «все».

Безудержная игра принесла Лизе чуть больше двенадцати тысяч долларов. Я придерживался консервативного стиля, поэтому ограничился тремя тысячами; но кое-кто из игроков тоже шли ва-банк, поэтому банк за нашим столиком был совершенно опустошен. Я засунул наличные в карман; но Лиза не желала ни носить их с собой, ни оставлять в номере, поэтому, извинившись, подошла к стойке и после длительных переговоров с клерком передала ему несколько купюр, остальные убрала в конверт, чтобы положить в сейф.

Она, очевидно, оплатила свой счет, так как клерк за стойкой расплылся в улыбке, подавая ей квитанцию. Я стоял у бара, поигрывая стаканом, и смотрел, как Лиза направляется ко мне — небрежной походкой, откидывая со лба золотистые пышные волосы. В том, как она протянула руку и пожала мою, было все — приглашение, обещание, удовольствие.

— Ну, мой очаровательный мужчина, — сказала она, — мой очаровательный мистер Винтерс, я даже не знаю твоего первого имени.

— Гм-м... Морган, — сказал я.

— Морган, — со значением повторила Лиза и снова сжала мою руку. — Ты сделал меня счастливой, Морган.

— Прошу прощения, что так долго тянул с этим.

— Ты как раз вовремя. Время поджимало, но ты успел.

— Выпьешь? — спросил я.

— Это так необходимо? — Кончик ее языка скользнул по губам, а глаза сверкнули. — Как я уже говорила тебе, я охотница. Так что мой номер просто забит всем необходимым, чтобы прекрасно провести вечер.

— Никаких обязательств, крошка.

— Никаких, Морган. — Ее ладонь легко скользнула в мою, другой рукой она высвободила стакан у меня из пальцев. — Пойдем.

Я положил деньги на стойку и пошел за Лизой к лифтам. На полпути меня перехватил крошечный посыльный и с поклонами сказал:

— Сеньор Винтерс, прошу прощения, но для вас у стойки оставлена записка, если вам будет угодно ее забрать.

Я кивнул, извинился и последовал за посыльным. Никакой записки у стойки не было. Сообщение я получил от него самого. Не шевеля губами, он проговорил:

— Я Анджело, сеньор Морган-Винтерс. Макс рассказал мне о вас. Это тот бармен, с которым вы недавно разговаривали. Я хотел бы предостеречь вас, чтобы вы были осторожны с сеньоритой Гордо. Сеньор Руссо Сабин сейчас в баре-патио, его уже предупредили.

— Спасибо, приятель.

Он продолжил игру, протянув мне записку, в которой просто говорилось, что я должен подняться в свой номер, принял чаевые и отошел. Я скомкал записку и вернулся к Лизе.

— Проблемы? — поинтересовалась она.

— Одно дело, которое я должен уладить. Встретимся наверху.

— Номер 310, Морган.

Я нажал кнопку, подождал, пока откроются двери, и помог ей зайти в лифт. Для постороннего наблюдателя все выглядело так, словно я желал спокойной ночи приятельнице. После этого я вернулся в бар, где пропустил несколько стаканчиков, неспешно беседуя с барменом и парой туристов.

Оказалось совсем не трудно выяснить, кто же был приставлен следить за мной. Даже в смокингах они не могли скрыть военную выправку. Решив, что находится вне поля моего зрения, один из них подошел к стойке и выудил из мусорной корзины смятую записку, которую я швырнул туда, быстро пробежал ее глазами и бросил обратно. Кислая мина и пожатие плечами дали понять его напарнику, что в записке не оказалось ничего важного; и я невольно ухмыльнулся их отражениям в зеркале.

Но был еще один, его я заприметил даже раньше этой парочки. В его внешности не было ничего особенного, насколько я мог видеть. Меня насторожил его наблюдательный пункт. Огромная пальма в горшке затемняла его лицо и фигуру, но с такой позиции я просматривался совершенно отчетливо. Он как будто разглядывал игроков за столиком с рулеткой, но в то же время мог контролировать все мои передвижения.

В обычной ситуации он бы не привлек мое внимание; но я вдруг вспомнил, что, даже поглощенный игрой, невольно почувствовал такую же замаскированную слежку. Тогда я был слишком занят, чтобы отвлекаться, но сейчас этот факт всплыл в моей памяти.

Я исподтишка разглядывал его, переговариваясь с туристом, пока наблюдатель не встал и не удалился, стараясь не привлекать ничьих взглядов. Черт, подумал я, я становлюсь слишком подозрительным. Сколько еще народу может рассматривать меня с удобных позиций?

Пара в смокингах любовалась мной еще добрых десять минут, пока я не распрощался со всеми за стойкой и не направился к лифту. Я назвал свой этаж лифтеру, зная, что они либо станут подглядывать, какая кнопка была нажата, либо позднее расспросят служащих. Выйдя, я сделал вид, что направляюсь к нашему с Ким номеру; и только когда за спиной закрылись двери лифта, побежал к лестнице, спустился на третий этаж и постучал в дверь номера 310.

Лиза хорошо распорядилась временем, которое я ей предоставил. Ее волосы были пышно взбиты, их белокурый оттенок эффектно контрастировал с блестящим черным нейлоновым пеньюаром, подчеркивавшим ее фигуру. Позади нее на столике охлаждалась бутылка шампанского, рядом стояли два бокала, а из настенного радио доносились мягкие ритмы чувственной латинской мелодии.

Не говоря ни слова, она посмотрела на меня горячим, призывным взглядом, приглашая войти, после чего заперла за мной дверь.

— Уютно, — сказал я.

— Так и должно быть. Выпьешь?

— Наливай. Мне нужно позвонить.

Я взял трубку, Ким подошла после второго звонка. Я сказал ей, где нахожусь, и попросил, если мне будут звонить, ответить, что я в душе и перезвоню, после чего позвонить мне. Мне было неловко говорить в присутствии Лизы, но не хотелось давать Сабину шанс вычислить мое местоположение.

Подавая мне шампанское, Лиза спросила:

— Разве это разумно — рассказывать жене о... об этом приключении?

— Кажется, ты много знаешь обо мне.

— Ну, здесь многое можно услышать, Морган. Одна женщина способна рассказать тебе кучу вещей о другой женщине.

— У меня очень понимающая жена. — Шампанское было холодным и шипучим. Я взглянул на Лизу поверх бокала: — Я думаю, что то же самое можно сказать и о твоем поклоннике.

Ее рука замерла, не донеся бокал до губ.

— О ком?

— О Руссо Сабине. Я слышал, он считает тебя своей собственностью.

— Значит, ты тоже многое слышал, Морган.

— Я беру это за правило, когда меня кто-то интересует.

— Тогда тебе не следует обращать на него внимания. Руссо Сабин... просто свинья. Животное. — В глазах ее мелькнул ледяной холод. — Его трудно обескуражить. Невозможно. Он из тех, кто... — Тут она остановилась.

— Кто — что?

— Ничего, — сказала Лиза.

Я протянул ей свой бокал, чтобы она снова наполнила его. Она поняла, что я рассматриваю ее, поэтому подняла глаза и иронично улыбнулась:

— Ты, наверное, уже все знаешь обо мне.

— Только в самых общих чертах. Я все еще заинтересован.

— Почему?

— Потому что Сабин наверняка приготовил кое-что и для меня.

Лиза снова поставила бутылку в лед и присела на подлокотник кресла, лениво покачивая очаровательной ногой и не замечая, что с каждым движением все больше и больше приоткрываются ее стройные бедра.

— Ты странный человек, Морган. Я не совсем понимаю, в чем дело, но ты не тот, за кого себя выдаешь.

— Пусть это тебя не беспокоит.

— Я и не беспокоюсь. Может, это мне на руку. За последнее время ты единственный, кто был мне полезен.

— Я и моя счастливая рука, — ухмыльнулся я.

— Это позволит мне убраться из этого чертова места. — Резкий тон придал остроту ее словам. — Так как ты, без сомнения, наслышан о моем прошлом, может, ты действительно заинтересован и моим настоящим положением.

— И очень сильно, поскольку тут замешан Сабин.

Лиза встала, прошла к дивану и опять села, скрестив ноги и по-прежнему демонстрируя полное пренебрежение к порядку в одежде.

— Я приехала сюда как туристка, — начала она. — На самом деле мне пришлось исчезнуть в силу некоторых обстоятельств... так как правительство собиралось предпринять против меня кое-какие действия юридического характера. Они очень хотели вернуть меня, чтобы устроить публичный скандал, опорочив тем самым оппозиционную партию. Здесь, по крайней мере на время, я была в безопасности. Я надеялась найти... гм... спонсора, который помог бы мне добраться до Южной Америки, но допустила ошибку, обратив на себя внимание сеньора Сабина. Он позаботился о том, чтобы никакой спонсор и близко не подошел ко мне. — Она отпила глоток и передернула плечами. — Поэтому, чтобы осуществить свои планы, мне оставалось только надеяться на удачу за игорным столом.

— И ты не смогла выиграть, — вставил я.

— Да. Удача всегда была на стороне сеньора Сабина. Он выжидал, зная, что я очень скоро потрачу все деньги. Его попытки добиться меня становились все настойчивее. Он прекрасно понимал: чтобы выжить, рано или поздно мне придется капитулировать.

— И тут подвернулся я.

— Совершенно точно.

Я придвинул ногой стул к ней поближе и уселся на него.

— Куча денег, которую ты выиграла сегодня, поможет тебе смыться, детка.

Она мрачно улыбнулась:

— Нет, боюсь, что нет. Видишь ли, когда я доберусь до цели моего путешествия, там окажутся определенные влиятельные партии, которым придется... заплатить. На это потребуется гораздо больше денег. Еще около пятидесяти тысяч долларов.

— Как долго может продолжаться полоса везения?

Она отставила бокал и откинулась на спинку дивана, глядя на меня сонными глазами.

— Я очень тебе доверяю, Морган. Ты для меня большая удача.

— Тогда, может, ты поможешь мне растянуть ее?

— Только попроси.

— Вряд ли тебе это понравится. Подыграй немного Сабину. Он выследил меня с тобой. Узнай, есть ли у него что-нибудь на меня и что ему действительно нужно.

— Он способен причинить тебе кое-какие неприятности.

— Об этом я позабочусь позже. А сейчас мне необходимо произвести благоприятное впечатление на этого парня.

Лиза нахмурилась, размышляя:

— Но если он решит, что ты заинтересован во мне... или я в тебе... тогда найдет способ заставить тебя уехать, и моя полоса везения закончится.

— Не надо так думать, детка. Есть и еще кое-что помимо столов, где играют в креп.

Несколько секунд она раздумывала. Затем протянула изящную руку и сказала:

— Иди сюда, Морган.

Я встал, подошел к дивану и наклонился к ней.

Лиза покачала головой — медленно и решительно.

— Подожди.

Я смотрел, как она поднимается, развязывая поясок, удерживавший ее пеньюар; тот распахнулся, повинуясь движению рук, и упал к ее ногам. Она была обнажена и прекрасна, податливая, словно молодое деревце, с изящно отточенными переходами от высоких полных грудей к плоскому животу.

Мои пальцы мягко проследовали по плавным изгибам ее тела, но лишь один раз. Все случилось так быстро, что я даже не успел понять, насколько она была возбуждена, потому что дальше этого дело не пошло.

За моей спиной раздался крик:

— Черт бы тебя побрал! — и Ким бросилась через всю комнату к Лизе, как кошка, выпущенная из мешка; мне пришлось схватить ее за руки и прижать к себе так крепко, чтобы она не могла шевельнуться. Ким была слишком взбудоражена, чтобы говорить, и только шипела сквозь зубы.

Лиза не сдвинулась с места. Она с усмешкой наблюдала за происходящим, затем метнула на меня взгляд:

— Я думаю, тебе лучше увести свою жену, Морган. Я не могу винить ее за то, что она так рассвирепела. Но тебе не стоит запирать ее в туалете, она, кажется, разбирается в замках.

— Она в этом эксперт, — сказал я.

* * *

Я смотрел, как она гордо прошла через комнату, потирая запястья там, где я слишком сильно сжал их, налила себе выпить, после чего сухо бросил:

— О'кей, Ким. И зачем тебе понадобилось так себя вести?

Она стремительно развернулась с белым от гнева лицом:

— Мы здесь не для того, чтобы играть в игры, ты, идиот!

— Как ты узнала, во что я играю?

— А как ты называешь это, Морган? Стоя там с этой голозадой проституткой, которая совсем запудрила тебе мозги и была готова положить на обе лопатки? Да, это все, что нам нужно... все, что нам нужно, — завалить эту шлюху. Мы слишком хорошо думали о тебе, предполагая, что в твоей голове больше здравого смысла... По крайней мере, ты мог бы найти кого-нибудь получше, чем эту... эту задницу!

— Кого ты предлагаешь? — равнодушно спросил я.

Обе ее руки сжались в кулаки, грудь бурно вздымалась. Она не слышала, что я говорил.

— Ни за какие сокровища...

— Ты могла бы постучать, детка. Совсем не обязательно было сбивать замок. Ты представляла зрелище гораздо более занимательное, нежели я.

Ким не отрывала от меня глаз. В свете одинокой лампы ее зубы блестели ровной белой полосой между алыми губами. Она была похожа на прекрасную пантеру, готовую к прыжку.

— В своем отчете я вряд ли хорошо отзовусь о том, что произошло. С этого момента тебе не разрешается ни на дюйм отходить от меня.

— Я могу действовать по собственному усмотрению, кошечка. Тебе это хорошо известно.

Ее голос напоминал вкрадчивое и одновременно убийственное мурлыканье:

— Только если я захочу этого, Морган. Больше не будет подобной чепухи. А о Лизе Гордо просто забудь.

— Я уже спрашивал тебя. Кого ты предлагаешь взамен?

Я медленно сделал шаг в ее сторону, потом еще один, пока не оказался прямо перед ней. Едва заметно Ким отпрянула назад, а то, что она прочла на моем лице в следующий миг, заставило ее потянуться к боку, где у нее был пистолет. Но я покачал головой:

— Я снова могу отобрать его, девочка. И я быстрее доберусь до своего, если именно так нам придется выяснять отношения.

Она напряглась, ее взгляд стал ледяным.

— Только попробуй.

— Не так быстро, моя умница. Ты не воспользуешься им против меня. Если в ты могла, то заменила бы мне Лизу несколько минут назад. — Я ухмыльнулся ей. — Спасибо.

На ее лице появилось озадаченное выражение.

— За что?

— За твою ревность, моя очаровательная жена. Внизу ты продемонстрировала обыкновенную ревность. А сейчас пытаешься оправдать ее.

Рука Ким так и не коснулась моей щеки. Я перехватил ее запястье, вывернул его и притянул Ким к себе, накрутив на пальцы полуночный блеск ее волос, — и все одним движением. Испуганный вскрик был задушен поцелуем, который наполнился страстью со стремительностью взрыва, постепенно перерастая в дрожь откровенного наслаждения, по мере того как Ким чувствовала прикосновение моих пальцев, расстегивающих пуговицы на ее блузке.

Ее сопротивление было похоже на воск, тающий в пламени. Я перестал осознавать все остальное, кроме вкуса ее губ; нас обоих затянуло в пучину страсти, столь же сильной, сколь и почти нереальной. Последний кусочек нейлона упал к ее ногам, пока она стояла на цыпочках, обхватив меня за шею и яростно впиваясь в мои губы, а я ласкал точеные изгибы ее тела.

Я рывком отстранил ее, подождал, пока она откроет глаза, и возненавидел себя за то, что сделал. Принужденно рассмеявшись, я проговорил:

— Ну, видишь?

Мгновение она стояла, не веря самой себе, потом посмотрела на свою одежду, валявшуюся на полу, на себя, и краска медленно залила ее щеки. На этот раз я не стал останавливать ее руку. Ким тяжело ударила меня по лицу и прошла в спальню, с трудом сдерживая ярость. Я сказал:

— Это часть работы проститутки, детка.

Ким с бешенством хлопнула передо мной дверью.

Глава 7

Начало дня в Нуэво-Кадисе скорее можно было назвать бодрствованием у постели умирающего. Внизу все еще бродили между столиками одинокие завсегдатаи с красными от бессонницы глазами и мозгами, затуманенными слишком большим количеством алкоголя; но весь остальной мир уже спрятался, подобно графу Дракуле, от утреннего света. Посреди этой тишины пронзительно прокричал петух, ему никто не ответил, и он раздраженно прокричал снова и снова.

Я резко очнулся от сна и понял, что лежу на диване с револьвером в руках. Это был рефлекс, выработанный годами сидения в засаде, когда твой мозг реагирует на малейший шум, даже если ты погружен в глубокий сон. Я слышал, как в спальне беспокойно металась спящая Ким, но меня разбудило не это.

Вот опять: медленная вереница шагов в коридоре, затем тишина, как только неизвестный очутился прямо перед дверью. Я соскользнул с дивана, засунул свой сорок пятый под мышку, чтобы не было слышно взвода курка, и беззвучно, в одних носках, подкрался к двери.

Я ждал, насторожившись, потом распахнул ее, выскочил наружу — револьвер словно прирос к моей руке — и припал к стене, контролируя оба конца коридора.

Там никого не было.

Так тихо, как только мог, я побежал к лифту, нажал на кнопку и услышал, как он загудел далеко внизу. Кто бы это ни был, он не пользовался лифтом. На такое путешествие у него не хватило бы времени. Но лестница была под рукой и, дверь туда была приоткрыта.

Может, мне опять стали мерещиться привидения, но все же что-то подсказывало — я не ошибся. Я вернулся в номер раньше, чем лифт поднялся на мой этаж, запер дверь и опять лег на диван. Все, о чем я мог думать, — что в Нуэво-Кадисе играют не только за игральными столами.

Незадолго до полудня я услышал, как зашумела вода в душе, и понял, что Ким встала. Я глупо рассмеялся, понимая, как много льда нужно растопить, чтобы наступила весна, поэтому поступил с дверным замком точно так же, как она в номере Лизы, и вошел в ванную.

Когда я встал под душ рядом с ней, Ким приглушенно вскрикнула и чуть не поскользнулась, но я удержал ее.

— Передай мне мыло, — сказал я.

— Ты... убирайся отсюда!

Я плеснул на нее водой.

— Не надо так разговаривать со своим законным супругом, дорогая. Он может хорошенько отшлепать тебя. — Я вытащил мыло из ее пальцев и стал намыливать ей спину. Она изо всех сил пыталась вырваться, даже кричала, но что может сделать женщина, если она поймана в душе собственным мужем?

Лед треснул, но не растаял.

Когда я бросил Ким полотенце, она намеренно повернулась ко мне спиной, но мне было наплевать на скромность; я насвистывал, вытираясь, потом накинул полотенце ей на голову и пошел одеваться. У фальшивого замужества, вроде нашего, тоже должны быть свои прелести.

Я абсолютно не спешил. Я едва натянул рубашку и галстук, когда она наконец появилась с полотенцем, обернутым вокруг тела, словно саронг, и вызывающе встала, пытаясь заставить меня уйти.

— Очень сексуально, — оценил я.

— Заткнись и убирайся отсюда. Я хочу одеться.

— Для изнасилования или соблазнения, дорогая?

— Ни для того, ни для другого. — Ее голос был как нож.

— Игра становится жесткой, не так ли?

— Ты предупредил меня, — сказала она. — Больше такого не повторится.

Я посмотрел на нее, уже не улыбаясь. Очень осторожно я произнес:

— Я знаю, что этого больше не будет. Это никогда больше не случится — таким образом, моя прекрасная жена. Ведь закон наделяет меня определенными привилегиями. Мое естественное мужское начало диктует мне определенные желания, которые, как мне кажется, я могу потребовать исполнить. Интересно, как это сработает, если подступиться по-другому.

— Ты никогда этого не узнаешь.

Я закончил завязывать галстук.

— О, я-то знаю, моя дорогая. Мне просто интересно, сколько времени понадобится, чтобы ты это узнала.

Я взял револьвер с туалетного столика, машинально проверил заряд, поставил курок на полувзвод и засунул за пояс, затем посмотрел на ее отражение в зеркале и сказал:

— Кое-что начинает прорисовываться. Давай устроим шоу на дороге.

Оставив Ким в спальне, я прошел в гостиную и включил радио. Передавали прогноз погоды, обещавший тропический циклон, который зародился в пятистах милях к юго-востоку отсюда и грозил перерасти в ураган.

* * *

Она продолжала нашу игру безо всяких усилий. Мы вели себя как только что прибывшие туристы, жадные до новых впечатлений; но при этом достаточно опытные, чтобы избежать расставленных для нас ловушек.

Мы оба почувствовали хвост в ту же минуту, как только вышли из отеля: один сзади нас, а двое впереди. Они действовали в команде, и, когда менялись, мы тут же замечали это и старались всячески облегчить им слежку.

Я взял за стойкой карту-путеводитель по местным достопримечательностям, и мы принялись систематически обходить одну за другой, не очень, впрочем, увлекаясь осмотром, а в основном посещая все сопутствующие им бары. По крайней мере, наши соглядатаи могли получить удовольствие от работы, если, конечно, им оплачивали все расходы.

Все, что мне было необходимо, — установить определенный распорядок наших действий.

К четырем часам дня начинались первые шоу с невыспавшимися стриптизершами и заезженными шутками, и мы провели на них больше времени, чем кто бы то ни был. Будто ненароком добравшись до бара «Орино», мы остановились перед ним якобы случайно и разыграли целое представление, изучая меню, вывешенное в витрине; после чего решили все же попробовать здешнюю кухню и зашли внутрь. Впервые за весь день мы надумали перекусить, что привело в восторг двух торчавших за нашими спинами нарочито пьяных типов в белых костюмах, какие обычно носят бизнесмены. Они с радостью смотрели, как мы выбираем столик, усаживаемся и делаем заказ.

Бар «Орино» отличался от остальных. По виду это было почтенное заведение, пользующееся уважением жителей. Камни и древесина из окрестных мест пошли на постройку, а время так потрепало его, что он, казалось, пропитался духом самой старой Испании. Официанты были опытными и ловкими, за стойкой, как сторожевая башня, высился бармен — тяжеловесный мужчина с архаичными седыми усами и двумя медалями, приколотыми к куртке. Он ходил прихрамывая, а когда смотрел на вас, то ничего не упускал из виду. Его глаза сначала будто ощупали нас, затем сфокусировались на паре в белых костюмах: он заметил выбранную ими удобную позицию, и его взгляд отвердел, после чего бармен посмотрел на нас уже с другим оттенком заинтересованности.

Наступила пора наводить порядок.

Я заказал три напитка, настоял на том, чтобы официант выпил один из них, затем отправил другой стакан бармену, так искусно их приготовившему, и помахал в ответ, когда он отсалютовал мне своим стаканом. Маленький одинокий старичок, сидевший над тарелкой с чили, получил от меня бутылку вина, отчего его лицо осветилось бесчисленными «грациас».

Шоу продолжалось, распорядок устанавливался, а я пьянел все больше и больше. Так они думали.

Оркестр из четырех человек расположился слева от маленькой сцены и стал ненавязчиво наигрывать, усиливая испанский колорит всего происходящего. После третьего номера я отправил музыкантам бутылку шампанского, заслужив от них всех улыбку, означавшую: «спасибо, сумасшедший американец».

Выступающих было всего трое: неплохой тенор, заурядный фокусник, срывающий аплодисменты в основном неоригинальными сальными шуточками, а не фокусами, и пылкая, смуглая и светловолосая блюзовая певичка, по имени Роза Ли, чье молодое тело так налилось, что казалось, вот-вот взорвется. На ней были яркий лифчик и длинная юбка, которая открывала в танце самые очаровательные ноги, какие я когда-либо видел.

Публика долго не хотела ее отпускать, Ким и я уже закончили обед и принялись за очередную порцию напитков, а она все еще кружилась по сцене.

Она запела старую песню под названием «Зеленые глаза».

Ким заметила мой внезапный интерес и наклонилась поближе:

— Что это?

— Наша связная.

— Как ты узнал?

— Песня. Арт Кифер и я используем ее как пароль. Знаешь ли, воспоминания о войне, когда наш небольшой оркестрик работал за линией фронта.

— Ностальгия?

— Нет, — сказал я, — просто привычка. Кое-что из того, что невозможно забыть.

Она легко улыбнулась:

— Твоя Роза Ли никогда не участвовала ни в какой войне. Ей вряд ли больше двадцати пяти.

— Арт устроил ее сюда для своих собственных дел.

— Что-нибудь вроде твоих сорока миллионов?

Мои челюсти отвердели.

— Черт побери, Ким. Тебя не касаются его дела. Я уже говорил: он не имеет никакого отношения к тем деньгам.

— Тогда расскажи мне о тех, кто имеет отношение.

— Я думал, что вы уже всех проверили, — съязвил я. — Ваша разведка решила, что он убит. Их работу не назовешь блестящей.

— Возможно, у них не было повода заподозрить обратное.

— Это так. Арту было удобнее, чтобы все считали его погибшим.

— Двое других тоже числились убитыми, — не сдавалась она.

Я потянулся к стакану и опрокинул в себя добрую половину, прежде чем ответить:

— Кэри попал под бомбежку. От него осталось не так много, чтобы можно было провести опознание. Арт и я видели, как это случилось, так что им пришлось поверить нам на слово. Малькольм Ханна попал под поезд, который взрывал на мосту, и пошел на дно вместе с парой тысяч других тел в нацистских формах.

— А Сэл Деккер?

— Его схватили и поместили в концентрационный лагерь. Его пытали, но он так ничего и не рассказал о предстоящих операциях — нам сообщали о них перед самым выполнением. Ему удалось бежать, он подорвался на мине, получил тяжелые ранения, но, к счастью, его спасли дружелюбно настроенные местные жители и после войны передали войскам союзников. Он провел несколько лет в армейских госпиталях, а потом уехал в Австралию.

— Значит, у тебя могли быть помощники, — сделала вывод Ким. Она не могла оставить эту тему.

— Только не Деккер, солнышко, — сказал я. — Он был единственным из нас, кто терпеть не мог то, чем мы занимались. Мы же наслаждались каждой минутой. Все, что он хотел, — стать фермером. Теперь он получил то, что хотел.

— Значит, мы снова возвращаемся к тебе.

— Как насчет этого? — усмехнулся я.

Роза Ли закончила выступление под гром аплодисментов. Я помахал официанту, показал ему фокус с десятидолларовой бумажкой и попросил пригласить юную леди за наш столик.

Купюра исчезла в его кармане, пока он объяснял мне, что, как правило, артисты не присаживаются за столики к гостям, но, так как я не один, а с сеньоритой, возможно, они это устроят. Я уже зарекомендовал себя здесь, так что просьба была расценена как обычный американский стиль поведения и никто не удивился, когда Роза Ли направилась, покачивая бедрами, к нашему столу. Очередные две бутылки шампанского заставили оркестр играть еще веселее и громче и полностью заглушить наш разговор.

— Роза Ли, — сказал я, — моя жена Ким, а я Морган... Винтерс. Присаживайся. Ты выглядела совсем неплохо на сцене.

Она подхватила юбку и скользнула на стул, который я придвинул к ней.

— Выпьешь?

— "Манхэттен", пожалуйста.

Я передал заказ официанту и поднял стакан, приветствуя ее.

— Мне понравилось, как ты спела «Зеленые глаза». Очень мило.

Ее глаза заблестели.

— Правда? Странно, что вам понравился такой старый номер.

— У меня есть друг, которому он тоже нравится. Арт Кифер.

— Я поняла.

Официант поставил перед ней бокал, она сделала крошечный глоток, одобрила и отпила уже порядочно.

Я продолжил:

— Арт предупредил тебя?

— Да, что вам нужно?

— Доступ к радиопередатчику.

— Я живу на Палм-Драйв, 177. Передатчик и приемник спрятаны в гараже, за домом. Что-нибудь еще?

— Информация из Штатов. Есть ли что-нибудь на покойную Бернис Кейс — связался ли Арт с Джоуи Джолли, который, наверное, уже успел что-то выяснить? Скажи им, что это срочно. Поняла?

— Ясно.

— А теперь — слышно ли здесь что-нибудь о Викторе Сейбле?

— О том, кто сидит в Роуз-Касл? — Ее лицо стало серьезным, едва я кивнул. — Не очень-то осторожно задавать подобные вопросы. По каким-то причинам его содержат в специально отстроенном помещении с максимальными мерами безопасности.

— Как ты об этом узнала?

— Охранник... кузен моего друга. Как-то вечером он напился и стал хвастаться. Этот Сейбл... он важная птица, потому что находится под особым надзором Карлоса Ортеги. Все охранники в этом отделении несут персональную ответственность за него.

— Мне нужен кто-то, кто знает о всех реконструкциях тюрьмы.

Роза подумала секунду и кивнула:

— Есть один тип, которого можно купить. Кузен моего друга, Хуан Фусилла.

— Это может оказаться хлопотно. Если мы сможем купить его, то и он сможет продать нас кому-то еще.

— Только заплатив за это жизнью. Ему дадут это понять.

— Хорошо, я полагаюсь на твое слово. Организуй встречу с ним как можно скорее.

— Сегодня вечером? Скажем, в десять?

— Было бы прекрасно. Где?

— Наверное, будет лучше встретиться у меня дома. К этому времени я передам Арту Киферу ваше сообщение. Радиопередатчик будет в вашем распоряжении, если вам понадобится дополнительная информация. — Она помолчала, изучая мое лицо. — Роуз-Касл, сеньор... совершенно неприступна.

— Как серьезно она охраняется?

— Прорвать оборону можно только атакой тяжелой артиллерии. Но на этот случай у них есть приказ убить Виктора Сейбла. — Роза посмотрела вниз, на свои руки, словно изучая тонкие пальцы. — Скажите, вы здесь из-за этого?

Я ответил:

— Да, — и рука Ким предостерегающе сжала мою ладонь. Я осторожно высвободил ее. — Роза на нашей стороне, детка. Мы не можем темнить с ней.

Роза кивнула в знак согласия.

— Вы... агенты?

— Что-то вроде того.

— Это важная миссия?

— Сверхважная.

— Мы сделаем все возможное, если это ускорит падение существующего режима.

— Как много людей в нашем распоряжении?

— Ключевые правительственные фигуры сейчас в подполье. Около двух дюжин специально обучены и имеют опыт военных действий. Мы намеренно не увеличиваем их число, чтобы не допустить предателей и для большей мобильности. На население, разумеется, нельзя полагаться до тех пор, пока наша группа не достигнет очевидных успехов, — только тогда они присоединятся. Сейчас народ держат в страхе наемники Ортеги.

— А влияние коммунистов?

— Они выжидают. Мы еще не настолько сильны, чтобы спровоцировать международный конфликт, но, едва у них появится возможность вторгнуться исподтишка, они, безусловно, это сделают. Ортега им всячески покровительствует.

— Когда вы планируете выступление? Улыбка Розы была невеселой.

— Когда возникнут обстоятельства, которые сплотят народ и помогут смести диктатора. Вот почему мы заинтересованы в сотрудничестве с вами.

Я кивнул:

— Мы постараемся устроить вам такие обстоятельства. Еще одно... Арт Кифер занимался подготовкой вашей военной группы?

— Лично.

— Прекрасно. Я знаю его методы.

— Кое-что еще, сеньор. За вами следят прямо сейчас. Это люди Ортеги, которые подчиняются Руссо Сабину.

— Да, я знаю. Надеюсь, они получили удовольствие от обеда.

Она встала, пожала Ким и мне руку и с улыбкой удалилась, приветствуя на ходу некоторых постоянных клиентов. Следующие полчаса я изображал из себя добродушного пьянчугу, после чего, оставив щедрые чаевые, оплатил счет. Выходя из бара, я, немного покачиваясь, стал прощаться со всеми посетителями, смеясь над их добродушными репликами, — и не побоялся даже вовлечь в это представление людей Ортеги, потешаясь над тем, как они неловко заулыбались в ответ.

На улице мы поймали такси, и, когда я откинулся на спинку сиденья, Ким с любопытством взглянула на меня:

— В чем дело?

— Мне кое-что не понравилось там, в баре.

— Что же?

— Я старался как мог, чтобы привлечь к себе внимание.

— Ты отлично с этим справился.

— Не совсем.

Ким нахмурилась, ожидая.

— Один из них очень старательно делал вид, что не замечает меня.

* * *

На этот раз комнату обыскали гораздо искуснее. Обе ниточки, которые я прикрепил к чемодану, чтобы было ясно, открывали его в наше отсутствие или нет, на вид казались нетронутыми. Но они пропустили другую уловку — крошечный кусочек проволоки. Я закрепил его на самом замке так, чтобы он распрямился, если открыть крышку.

Ким молча наблюдала, как я поднимал потайное кожаное дно чемодана, где хранились чековая книжка банка в Майами и ключ от банковского сейфа.

— Ты думаешь, они нашли их?

— Разумеется, нашли. Они сняли слепок с ключа и запомнили мою подпись.

— Если все так просто, они начнут кое-что подозревать.

— Сомневаюсь, — ответил я, — мы здесь недостаточно долго, чтобы припрятать что-нибудь как следует. Этот чемодан специально сконструирован для хранения, подобных сувениров, а они справились с секретом. Обычно никто не мог найти этот тайник.

— По крайней мере, мы выиграем немного времени, если они попадутся на эту удочку.

— Мы не можем ждать, детка. Не надо недооценивать этих ребят. Ортега хорошенько возьмется за меня, когда поймет, что проглотил лишь приманку.

— Как ты планируешь действовать?

— Узнаю завтра утром. Сегодня вечером я встречусь с этим Хуаном Фусиллой и получу новый план Роуз Касл; затем узнаю, что случилось с Бернис Кейс. Ты останешься здесь...

— Ни за что! — возмутилась она.

— Помолчи. Будешь делать то, что я велю тебе. Это, в конце концов, медовый месяц, а молодожены не должны все время куда-то бегать. От них ждут совсем другого.

— Но...

— Я воспользуюсь черным ходом. Никто не заметит, как я ухожу и возвращаюсь. А если кто-нибудь захочет проверить номер, я бы предпочел, чтобы в нем кто-то оставался. Если спросят меня, скажи, что я занят.

Выражение ее лица было очень недоверчивым.

— Не пытайся запудрить мне мозги, Морган.

Я захлопнул чемодан и поднялся на ноги. Ким не успела ничего сказать, как я прижал ее к себе и, приподняв подбородок, поцеловал в кончик носа.

— Если меня будет ждать такая жена? Черт побери, я стану изо всех сил спешить, назад, чтобы исполнить свой супружеский долг.

* * *

После звонка Анджело нам принесли две бутылки шампанского и огромное блюдо с канапе, предваряющее заказанный мной ужин. Если кто-нибудь наблюдал за нами, со стороны все выглядело так, словно мы собираемся провести остаток вечера в номере, занимаясь тем, чем обычно следовало заниматься молодоженам.

Не задавая вопросов, Анджело объяснил мне, как пробраться к черному ходу, не рискуя быть замеченным. Я должен был пройти кружным путем, которым пользовались только технические работники гостиницы, проверявшие работу установленных там кондиционеров.

Закончив инструктаж, он по-лисьи улыбнулся и добавил, как само собой разумеющееся:

— Вы здесь для того, чтобы совершить что-то хорошее, сеньор. Это так.

— Не заставляй меня подтверждать это. Мне надо беречь свою репутацию.

— Да, я знаю. Я просто умею чувствовать, каковы мотивы того или иного человека. Возможно, потому, что я всего лишь посыльный, люди не дают себе труда обращать на меня внимание. Я могу спокойно изучать их, чтобы понять, что ими движет. У меня есть причины ненавидеть многих, сеньор. В Нуэво-Кадисе у меня предостаточно возможностей исследовать самые экстремальные экземпляры, знаете ли.

Я посмотрел на него с легким удивлением:

— Странно слышать такое от посыльного...

— Посыльного с университетским дипломом, сеньор, — просто ответил Анджело. — Изучал политэкономию. Может, когда-нибудь... — Он не договорил.

Я кивнул. Ему не нужно было продолжать. Анджело был одним из тех, кто затаился в ожидании. Ох, как недооценивал Карлос Ортега свою оппозицию! Анджело не взял чаевых, которые я предложил ему, и откланялся с вежливой улыбкой.

Голос Ким прозвучал неожиданно мягко, когда она заметила:

— У тебя есть подход, Морган. Как ты находишь всех этих людей?

— А что такое?

— Они доверяют тебе.

— А ты?

Она мгновение смотрела на меня, выражение ее лица было непроницаемым.

— Я вынуждена, разве не так?

— Необязательно. Почему ты должна мне верить?

— Вот что меня раздражает, — сказала она. — Ведь за твоими действиями не стоит патриотизм. Тебя даже не очень волнует тот факт, что твой тюремный приговор будет смягчен. Для тебя это просто игра. Ты наслаждаешься самим собой. Ты снова Морган-налетчик, не дающий кому-то спокойно жить. Ведь так, да?

Я круто повернулся и схватил пиджак.

— Нет.

— Тогда как?

— Если я скажу, ты мне не поверишь.

— Попробуй.

— Зачем?

— Потому что я единственная, кто ненавидит тебя так сильно, чтобы понять это.

— Не дави на меня, малышка.

— Буду давить столько, сколько захочу.

— И однажды окажешься слишком далеко от меня, — усмехнулся я.

До того как она успела ответить, я вышел за дверь и направился к служебному выходу, который показал мне Анджело.

Он хорошо выбрал маршрут. Я только дважды заметил людей: один раз это была горничная, затем мальчишки-посыльные, но меня никто не видел, и я очутился на цокольном этаже. Я прошел вдоль вереницы голубоватых лампочек, которые слабо освещали коридор, вдоль жужжащих машин, подававших воду, и наконец нашел выходную дверь. Она запиралась на засов, так что мне пришлось засунуть под него картонку от спичечного коробка, чтобы потом открыть дверь снаружи, — и я оказался на темной улице.

Почему-то этим вечером все пахло иначе. Этот вечер был похож на те, другие, заморские ночи когда-то давным давно, когда запах был для меня чем-то более важным, чем просто различие ароматов. Тогда я мог почувствовать, как пахнет абстракция, например опасность, — она будто конденсировалась в воздухе, я мог бы сказать даже — жила в нем. Сейчас я тоже улавливал этот запах — слишком неопределенный, чтобы описать его, но я ясно ощущал его. Он был не таким реальным, как в те времена, не таким острым, не грозил смертельным исходом, он словно затаился, как медленно действующий, чуть различимый яд.

Я стоял в тени, приглядываясь к другим теням. Целых тридцать минут я не двигался, пока не удостоверился, что один; потом смешался с толпой пешеходов, свернул с оживленной улицы и помахал рукой такси, из которого как раз высаживались пассажиры.

Еще раньше я изучил карту города и приметил удобное место в двух кварталах от дома Розы Ли. Я дал водителю этот адрес, говоря на местном диалекте; он круто развернулся, едва кивнув, и набрал скорость. Через десять минут я, расплатившись, уже стоял на обочине.

Ее простенький дом с единственным освещенным окном почти не выделялся среди зарослей табака и деревьев и с улицы был совсем незаметен. Я с трудом пробрался по тропинке, выжидая, пока проезжавшие машины фарами не осветят мне дорогу, затем взобрался на шаткое крыльцо и постучал в дверь.

Внутри сначала погасили свет, и только потом брякнул засов и открылась дверь.

Я сказал:

— Привет, Роза.

— Входите, сеньор Морган.

Она плотно задернула все шторы и лишь после этого снова включила лампу, дав мне возможность осмотреться. Несмотря на жалкий внешний вид домика, внутри было уютно. Роза перехватила мой небрежный взгляд:

— Те, кто живут здесь, не купаются в роскоши, сеньор.

— Прибыль с казино могла бы упразднить налоги, — ответил я.

Она пожала плечами, в ее голосе зазвучали циничные нотки.

— Сеньор Ортега предпочитает держать людей в полном подчинении своей воле. А его редкие подачки на таком фоне выглядят неслыханной щедростью.

— Вы давно уже должны были что-то предпринять.

— Вы заметили военных? — насмешливо спросила девушка. — В прошлом это сезонные рабочие, необразованные, даже преступники. Теперь у них власть и они ретиво следят за тем, чтобы приказы сеньора Ортеги выполнялись. Это напоминает Германию, после того как Гитлер пришел там к власти.

Я кивнул:

— Да уж.

Роза внимательно смотрела на меня.

— Возможно, скоро придет их время.

— Возможно, — сказал я. — Тебе удалось связаться с Артом Кифером?

— Да. Он как раз должен выйти на связь. Я передала ему ваше сообщение. — Она взглянула на часы. — Я думаю, вы должны переговорить с ним прямо сейчас. — Роза повернулась на каблучках и обернулась через плечо. — Сюда, пожалуйста.

Передатчик был мастерски замаскирован каким-то умельцем в стропила, поддерживавшие старый каретный сарай за домом, который Роза называла гаражом. Он был так искусно спрятан, что целая команда опытных профессионалов могла бы неделю разыскивать его, но обнаружить только в том случае, если бы им крупно повезло. Антенна была утоплена в сердцевину бревна, а электричество подавалось через домашнюю электросеть. Роза показала мне четыре якобы использованных аккумулятора, небрежно разбросанных на полу; но на самом деле они были полностью заряжены на случай перебоев с электричеством. Старые автомобильные покрышки и детали машин действительно придавали всему здесь сходство с заброшенным гаражом, отвлекая чье бы то ни было неуместное любопытство.

Я включил приемник и настроился на нужную частоту.

— Не больше пяти минут, сеньор, — предупредила Роза. — Правительство содержит целую команду, которая проверяет все каналы. Мы не можем позволить себе, чтобы нас засекли.

Я махнул рукой в знак согласия и начал общаться с Ар-том, используя старый код Кисслера. Роза нахмурилась, вслушиваясь и не понимая, что я говорю, как, впрочем, не понял бы и любой другой посторонний. Но Арт все понимал.

— Морган, — сказал я.

— Продолжай, приятель.

— Ты связался с Джолли в Нью-Йорке?

— Так точно, — ответил Арт. — Ты там что-то замутил. Парень просто из штанов выпадает от страха, но все-таки постарался разузнать.

— Ну и каковы результаты?

— Все, что он сделал, — попытался разнюхать кое-что о Бернис Кейс и Вайти Тэссе. Кое-где на границе порасспрашивал о Гормане Ярде, и тут начался настоящий переполох. Джоуи Джолли понял, что ниточка тянется от Вайти, поэтому собирается выйти из игры. Он знает еще что-то, но ему нужно укрытие. Я рассказал, как добраться до меня. Если ему это удастся, я придержу его до тех пор, пока ты не поговоришь с ним.

— Он сказал, что ему известно?

— Только намекал. Кажется, он выяснил, почему был убит Горман Ярд.

— Черт! — вырвалось у меня.

— Ему повезет, если он сумеет ускользнуть от Вайти Тэсса. Я связался с парой друзей, и они сообщили, что Тэсс обеспокоен до такой степени, что готов мобилизовать все свои силы. Что мне теперь делать?

— Добудь Джолли и вцепись в него как следует, — распорядился я.

— Будет сделано. У вас все в порядке?

Я увидел, как Роза нетерпеливо постукивает по часам, и сказал:

— Кое-что вырисовывается. Я перезвоню.

— Понял, конец связи. — И Арт отключился.

Я выключил питание, сошел с нужной частоты и спрятал передатчик на прежнее место.

Снаружи я вновь почуял этот запах. Опасность притаилась поблизости. Когда мы вошли в дом, я закрыл дверь и обернулся к Розе.

— Хуан Фусилла? — спросил я.

— Через несколько минут, — ответила она. — Это было трудно устроить, но все-таки он придет.

— Точно?

— Наверняка. Он чует, когда ему светят деньги.

— Что ты ему сказала?

Роза посмотрела на меня с легкой понимающей улыбкой:

— Деньги, разумеется. В любви к которым коренится все зло.

— Кто я такой для него?

— Один из многих, кто заинтересован в том, чтобы передать кое-что запрещенное обитателям Роуз-Касл. Здесь это процветающий бизнес, сеньор.

— Что именно?

— Все как обычно. Табак, алкоголь, наркотики. Записки. Это выгодное занятие для охранников.

— Их ловят?

— Никто не дает себе труда расследовать подобные вещи. Это принятый порядок. Коррупция порождает коррупцию. Так как в нее вовлечены все, вряд ли им на руку менять сложившуюся систему. — Роза опять нетерпеливо взглянула на часы. — Он должен уже быть здесь.

Словно услышав ее слова, в дверь тяжело постучали. Роза опять погасила свет, впустила посетителя и тогда зажгла лампу.

Хуан Фусилла оказался коротким, полным человечком, которому перевалило далеко за сорок, с подвижными складками вокруг глаз, придававшими ему хищное выражение. Он представился с налетом официальной надменности и сел на стул, тщательно игнорируя меня, вытащил из кармана серебряную коробочку, зажал в тонких губах черную зловещую сигару и закурил.

— А теперь, сеньор, — начал он, — Роза сказала, что у вас есть ко мне дело, которое вы хотели бы обсудить.

Я намеренно секунд на десять задержался с ответом. Фусилла нервно облизывал губы и теребил свою сигару. Наконец я сказал:

— Если мне придется подыскать кого-нибудь другого, забудь об этом.

Его убеждающая улыбка была столь же быстрой, сколь и фальшивой.

— Вам не придется больше никого искать, сеньор. Я могу все устроить...

— Какова оплата?

Он было красноречиво приподнял плечи, но я резко оборвал его:

— Не тяни время, приятель. Мне некогда торговаться по мелочам. Просто выкладывай как есть. Если меня устроит, может, я соглашусь. Если нет... имеются и другие способы.

Его высокомерие как рукой сняло. Он смиренно качнул головой:

— Обычно пятьдесят на пятьдесят, сеньор...

— На этот раз пусть будет шестьдесят на сорок, я, разумеется, получаю большую часть.

— Но, сеньор...

— Когда я рискую, то знаю зачем. Если после сделки кто-то попытается надуть меня, гарантирую, что он от меня не уйдет. Это не любительский спектакль. Ну что, по рукам?

Фусилла закряхтел в облаке сигаретного дыма и кивнул.

— Условия тяжелые, но, может, сделка окажется выгодной. — Он посмотрел на меня прищурившись. — Вы можете достать то, что необходимо?

— Что угодно, — ответил я. — Что нужно?

— Сейчас в дефиците кое-какой... наркотик. На других рынках цены на него возросли, здесь его, понятно, не хватает. Вот если бы вы могли устроить...

— Откуда берутся деньги?

Плутовская улыбка этого типа была донельзя многозначительной.

— Большинство заключенных в Роуз-Касл политические, сеньор. Естественно, они вышли из богатых семей, которые живут далеко отсюда, но все же платят за привычки своих членов, которые... скажем так, остались за бортом.

— Картина ясна. Еще кое-что. Каким образом они пристрастились к наркотикам?

Он не пытался юлить и, пожав плечами, ответил:

— Как обычно. Они полагают, что это лекарство, которое им прописано. Требовалось сделать все, чтобы они не могли больше вести активную политическую деятельность.

— О'кей, — сказал я. — А теперь перечисли мне клиентов и распределение.

Фусилла не стал утруждать себя анализом вопроса. Вместо этого он забарабанил имена, которые ничего не значили для меня, пока он не упомянул Виктора Сейбла. По его словам, распределением занимается охрана, плату делят высшие офицеры, большая ее часть идет в карман Руссо Сабину. Оплата будет произведена после доставки товара, все бумаги будут оформлены через офис Руссо Сабина, так что никаких вопросов ни у кого не возникнет. За посредничество Фусилла берет себе пять процентов моей доли.

Я не торопился с ответом.

— Условия не слишком выгодные. Неудивительно, что у вас недостаток в наркотиках. Не многие согласятся участвовать в такой сделке.

Его маленькие глазки сверкнули.

— Если только источник поставок у них не совсем обычный, — его пальцы поглаживали и крутили сигару, — может, у вас именно такой.

— Меня трудно удивить.

— Ага, значит, наша сделка может состояться, — приятным тоном заметил он.

— Может быть.

— Что-нибудь еще?

Я кивнул.

— Я не хотел бы превращаться в мишень. Если за этими парнями в Роуз-Касл большие деньги и кто-нибудь из них отдаст душу, найдутся средства, чтобы заказать фоб и мне. Темпераментные латинские ребята с крепкими семейными связями долго помнят обиды. Они смогут узнать мое имя и найти меня, а это мне совсем не подходит.

Фусилла нахмурился, внимательно рассматривая меня:

— Ну так что же?

— А то, что я должен лично увидеть этих клиентов. Если ваши наркоманы здоровы, я иду на сделку, но если готовы откинуть копыта, забудем обо всем.

— Я могу вас уверить, — ощетинился он.

— Чушь, — отмахнулся я, — я должен увидеть сам, или мы распрощаемся. Я не поленюсь попробовать удачу где-нибудь еще. Так случилось, что я попал сюда и могу неплохо заработать, но мне хотелось бы остаться в живых, чтобы успеть потратить заработанное. Бегать от наемных убийц, которых вполне могут нанять эти семьи, — не совсем моя стихия.

Фусилла подумал, затем встряхнул головой:

— В таком случае мы тоже потребуем гарантии.

— Какие же?

— Что вы действительно достанете необходимый товар, а также гарантии его качества.

— Отлично, — кивнул я, — я предоставлю вам образец для пробы и весь товар, имеющийся в наличии, немедленно после того, как увижу, для кого он предназначен. — Я сделал паузу и добавил: — Могу ли я ввезти товар открыто или мне воспользоваться собственными каналами?

В его улыбке появился шутливый оттенок.

— Я предлагаю вам, сеньор, рассчитывать на собственные методы. Наше правительство, образно выражаясь, может встать на дыбы; формально оно против поставки наркотиков и может конфисковать всю партию, чтобы сделать себе рекламу. Тем не менее, должен заметить: там крайне нерасторопны в том, что касается предотвращения подобных инцидентов.

— Я должен полагаться на удачу, так, что ли?

Он выразительно поднял глаза к потолку:

— Мы все надеемся на удачу, сеньор, — и жизнерадостно добавил: — Но, кажется, пока все еще живы, разве не так?

— До поры до времени, — уточнил я.

— Значит, по рукам? Когда мы... как бы сказать? Встретимся?

— Мне нужно два дня.

— Место встречи?

— Бар в отеле «Регис».

Фусилла кивнул и перевел взгляд на Розу Ли:

— Ровно в шесть. Я заступаю на дежурство через час. А как насчет ее?

— Я заплачу ей сам за посредничество. Она не получает проценты.

— Ну что ж, отлично. — Фусилла встал, снова напустив на себя официальную важность. Церемонно поклонившись Розе и быстро пожав мою руку, он сказал: — Был рад знакомству, сеньор.

Роза снова затемнила дом, выпустила Фусиллу и следила в окно, пока он не скрылся в темноте. Не поворачиваясь, она проговорила:

— Вы играете в опасную игру, сеньор Морган. Они будут ждать поставок.

— Они получат свой товар.

Она медленно развернулась, в сумраке ее лицо светилось бледным овалом.

— Морган... — На этот раз ее тон был другим, и я понял почему.

Я сказал:

— Только образец, Роза. Это мой пропуск в Роуз-Касл. Как ты и говорила... запах денег. Они сделают все за это.

— Таким образом вы сумеете вытащить Виктора Сейбла из тюрьмы?

— Надеюсь.

— Я смогу еще что-нибудь сделать для вас?

— Да. Свяжись с Артом Кифером и передай ему, что его друг нуждается в одобрении.

— Но...

— Он поймет. Это означает две унции чистого героина. Это пошло с тех пор, когда мы использовали его вместо денег в кое-каких занятных местах, куда нас забрасывала судьба.

Я смутно увидел ее улыбку.

— Вы очень странный человек, сеньор Морган.

Она подошла ко мне, и я уловил аромат ее духов, которые пахли экзотическими цветами, так шедший ей. Очень осторожно Роза положила обе руки мне на грудь.

— Когда-нибудь я захочу узнать вас поближе.

— Может быть... — Я замолчал: ее руки быстро задвигались и сделали кое-что так неожиданно, что слова застряли у меня в горле. Ее лицо расплылось у меня перед глазами, мягкие движения пальцев бросали в дрожь. Это не было похоже на поцелуй, ее язык метнулся подобно жалу, затем она отступила назад.

— Да, у нас, латиноамериканцев, слишком горячая кровь, и я слишком долго ждала. Слишком долго. — Она протянула мне руку, и я взял ее, не осознавая, что делаю. — В другой раз, Морган. Сейчас ты должен уйти. Нам еще многое предстоит сделать.

Глава 8

Ночь, казалось, была наполнена каким-то ожиданием. Может, виной тому ураган, который зарождался где-то во влажной атмосфере Кариб, но я по-прежнему ощущал властную руку опасности, словно пытавшуюся дотянуться до кого-нибудь. Обычно спокойные, деревья отбрасывали глубокие тени, в темноте их покачивание выглядело многозначительным и скрывало любые другие движения.

Я выбирал дорогу как можно осторожнее, избегая людей и освещенных мест. Пройдя так около мили, я взял такси, высадившее меня за несколько кварталов от отеля, после чего продолжил путь пешком.

Ким отозвалась на стук, и я вошел, ожидая, что эти большие темные глаза не будут сводить с меня подозрительного взгляда. Но они не смотрели на меня. Они мерцали с подозрительно наплевательским и покорным выражением, и, когда я увидел пустую бутылку из-под шампанского, сразу понял, в чем дело.

— Неплохо провела ночь? — ухмыльнулся я.

Ким глубоко вздохнула, почти выскользнув из голубого халата, в котором ее великолепная фигура напоминала песочные часы.

— Я просто пыталась утопить в шампанском мысли о том, что мне придется говорить в свое оправдание, если тебя убьют или ты сбежишь.

— У тебя есть квитанция на мое тело, — засмеялся я.

— На живое тело, — напомнила она. — Кроме того, мой департамент неодобрительно относится к незавершенным миссиям.

— И, кроме того, мне не очень-то доверяют, — добавил я.

— Естественно. С какой стати? Вот почему я испытываю весьма сомнительное удовольствие от этого задания.

— Так положись на меня.

— Не могу. Ты икс-фактор. Неизвестная величина. Я терпеть не могу, когда проблема неразрешима. — Она взяла полупустой бокал и сморщила носик, изучая крошечные пузырьки на поверхности жидкости. — Может, это из-за того, что я окончила университет магистром психологии.

Я прошел мимо нее, откупорил вторую бутылку, наполнил стакан и осушил одним залпом.

Ким мягко сказала:

— От тебя странно пахнет.

— Как?

— Ты был с девушкой.

— Не обращай внимания. — Я снова наполнил стакан и повернулся к ней. Ее глаза больше не мерцали. В них снова был холод и кое-что еще.

— Я ошиблась. Это вовсе не икс-фактор.

— Неужели?

— Это дельта-фактор, — медленно произнесла Ким.

— Это все какие-то греческие дела, — пожал я плечами.

Выражение ее лица было мне непонятно.

— Дельта, — повторила она, — фаллический символ, обозначающий женщину. Треугольник. Маленькая интимная геометрическая фигурка, которая отличает женщину от мужчины. Вечный треугольник. — Ким посмотрела на меня долгим и тяжелым взглядом. — Ты и твои чертовы шлюхи.

Постепенно до меня стал доходить смысл ее слов.

— Прекрати, — сказал я, — это часть работы. Кроме того, какое тебе, черт подери, до этого дело?

Снова в ее глазах появилось странное выражение, и снова я не понял, что оно означало.

— Никакого, — ответила Ким. Она отпила шампанского, поглядывая на меня поверх бокала. — Мне нужен отчет.

Я предоставил ей отчет. Она слушала, старательно запоминая, потом спросила:

— Это все?

Мне пришлось опять ухмыльнуться.

— Все, что я хотел рассказать тебе. Дельта-фактор — это мое личное дело.

— Нет, если это связано с нашим заданием.

— Тогда, может, и наша женитьба должна иметь свои обязанности?

На этот раз ее глаза сверкнули.

— Закрути свои гайки, Морган.

— Физически не могу этого сделать, — сказал я и допил шампанское. — Случилось что-нибудь новенькое?

Ким измерила меня взглядом сверху донизу, потом отставила стакан и свернулась в кресле, машинально натянув халат на ноги.

— У меня был разговор с представителем агентства.

Я напрягся всем телом.

— Ты спятила? Предполагалось, что мы действуем соло...

— Не будь таким наивным, Морган. Это было запланировано в случае необходимости, к тому же мы пользовались особым кодом, так что наш разговор нельзя было понять.

— В этом не было никакой необходимости, — возразил я. Я был готов просто убить ее.

— Значит, была крайняя нужда.

Я ждал.

— Ваши подвиги во время войны послужили прологом этой сорокамиллионной кражи. Я хотела проверить твоего товарища, которого ты назвал Сэл Деккер.

— Ты снова об этом. Ну что, проверила?

— Без всякого труда. Твой старый приятель мертв. Он погиб в автомобильной катастрофе в Сиднее, Австралия, около года назад; его тело отправили к родителям, которые похоронили его с воинскими почестями.

— И что все это должно означать?

— Значит, остаешься только ты, Морган, не правда ли?

— Закрути свои гайки, — сказал я.

— Физически не могу этого сделать, — равнодушно повторила она.

— Плохо, — в тон ей сказал я. — Откуда опять этот внезапный интерес? Меня судили и приговорили. К этому трудно что-нибудь добавить.

— Отбывание срока не означает, что ты получаешь право на владение федеральными деньгами. После завершения этой миссии тебе всего лишь скостят срок; а вот возвращение денег поможет гораздо больше.

Я показал ей все свои зубы в широкой ухмылке:

— Все это лошадиный навоз, моя хорошенькая куколка. Если у меня и есть козыри, то я или буду держать их при себе, или же выкину, чтобы сорвать весь джек-пот. Ты так и не поняла меня.

— Я и не собиралась.

— Может, сейчас наступило время для другой работы? — подмигнул я.

Маленький пистолет с направленным на меня дулом в мгновение ока оказался в ее руке.

— Даже не пытайся, Морган.

— Когда-нибудь я отберу у тебя эту игрушку, и знаешь, что я сделаю с ней?

— Ну-ка, расскажи мне.

Я глухо рассмеялся:

— Хотя не думаю, что это тоже возможно физически. — Я ожидал увидеть в ее глазах ледяное выражение, но вместо этого они слегка заблестели, и я сказал: — Иди оденься, я хочу показаться внизу.

— Это не будет выглядеть странно для молодоженов?

— У нас было достаточно времени, чтобы сделать то, чего от нас все ждали. Все решат, что это десятиминутный перерыв.

— Мужское самомнение, — презрительно процедила она.

— Уверенность настоящего мужчины, детка, — ответил я. — Я ее просто излучаю.

* * *

Игральные залы отеля были не так заполнены, как обычно. Разговоры словно приглушала невидимая дымка, а игра шла почти вяло. Если кому-то улыбалась удача, это вызывало лишь вежливое участие, а в баре скопилось больше народу, чем за игральными столами. У стойки администратора толпились те, кто срочно покидал отель, другие пытались зарезервировать билеты на материк; когда я спросил у посыльного, что происходит, он только пожал плечами и пробормотал что-то о погоде.

Анджело был откровеннее. Он указал мне на рабочих, спешно устанавливавших перед входом в здание картонные секции размером четыре на восемь, и пояснил: метеорологи определили, что ураган сейчас свирепствует в пятистах милях отсюда и движется в нашем направлении быстрее, чем ожидалось. Есть вероятность, что он свернет на северо-запад, но большинство гостей не хотели рисковать. Они уезжали, пока еще оставалось время.

Морган, ты уже чувствуешь этот запах и внутри, думал я. Он повсюду. Все нагромоздилось в одночасье. Это опасность протянула руку, выбирая мишени и расставляя их в ряд, а затем немного отступала, чтобы со всего размаха нанести смертельный удар.

Я оставил Ким за столом с рулеткой, а сам стал бродить по залу, поглядывая на игравших. Я задержался у стола с крепом, единственном месте, где собралась толпа, и протиснулся вперед, когда какой-то игрок отошел в сторону в полном расстройстве. Я поставил пару фишек на полевые номера, темноволосый парень, бросавший кости, с вызовом посмотрел на меня, затем бросил кубики и скорчил гримасу: я придвинул к себе выигрыш. Все, кроме меня, играли на линиях, поэтому он ограничился улыбкой и замечанием «повезло» и опять кинул кости. На этот раз повезло ему.

Следующие два броска я проиграл на поле, но вернул себе кое-что, пока бросавший упорно пытался ставить на шестерку; затем снова проиграл. Парень сгреб свои фишки и посмотрел на меня с кривой усмешкой:

— Ты должен играть на моей стороне, приятель.

— Я вшивый игрок, — ответил я.

— Совсем нет, после того, что я видел, — засмеялся он. — Я присутствовал при том, как ты остановил стол в прошлый раз, помнишь?

Парень взял в руки кости, потряс их и бросил привычным жестом; вышло три. В следующий бросок вышло семь, и он заметил:

— Ну, все выиграть невозможно. — Его лицо сморщилось от смеха. — Легко достались, легко ушли. Ты собираешься играть сегодня?

Я покачал головой:

— Я чувствую, когда мне следует играть. — Я отступил назад, и на мое место тут же встала толстая дама в сверкающем блестками платье.

— Это все погода, — заключил парень и протянул мне руку. — Марти Стил, если ты забыл.

— Из «Янкерс», — вспомнил я.

Он предложил мне сигарету, а когда я отказался, сунул ее в рот и закурил.

— Выкроил время, чтобы отдохнуть?

— Не знаю. Вообще-то у меня медовый месяц.

— Гм-м... Видел твою жену. Ну и женщина, должен тебе сказать. Тебе точно везет. А я всегда напарываюсь на таких, которые обчищают меня и испаряются. — Он пожал плечами и снова ухмыльнулся. — Может, мне лучше поставить крест на этом.

Он пытался говорить безразлично, но в его тоне чувствовалось глухое раздражение, а ухмылка, утратив все добродушие, не выражала ничего, кроме ненависти. Это продолжалось долю секунды, Марти тут же овладел собой. Я подумал, что когда-нибудь этот парень просто взорвется, если не научится выпускать пар. Он нарочито небрежным жестом вытащил изо рта сигарету, скорчил гримасу и снова взглянул на меня:

— Кажется, этот чертов шторм свел всех с ума.

— Самолеты еще летают, — напомнил я.

— Мне все равно. Пусть туристы сматываются. Богатые мальчики остаются до конца, и я планирую немного разжиться за столами. Я ждал слишком долго, чтобы увидеть своими глазами то, о чем так много слышал, и никакой шторм не сможет мне помешать.

— Ну что ж, — сказал я, — надеюсь, у тебя все получится.

— Конечно, получится.

Я направился к рулетке, где Ким одну за другой теряла свои фишки. Я увидел, как она раздраженно нахмурилась, когда не угадала один номер, а затем с упорством любителя поставила фишку на то же число.

По мере того как толпа редела, все заметнее становились представители службы безопасности. Общее напряжение сказалось и на них, они стояли группками, нервно разглядывая посетителей. Сознание того, какие большие деньги покидают Нуэво-Кадис, многим испортило настроение.

Я продефилировал к бару, заказал холодное пиво и выпил почти половину, когда в противоположном углу заметил Лизу Гордо. Она сидела на стуле у самого конца стойки, сжимая бокал с такой силой, что костяшки пальцев побелели; ее плечи вздрагивали, она едва сдерживала эмоции, а когда на минуту подняла голову, я увидел ее глаза, затуманенные и покрасневшие от слез.

Захватив свое пиво, я подошел к ней и встал сзади:

— Отчего так печальна, киска?

В ее улыбке не было тепла — только безнадежное отчаяние.

— Морган, — хрипло сказала Лиза, — я буду тебе признательна, если ты оставишь меня в покое.

— Ты была вполне счастлива, когда я видел тебя в последний раз. Что случилось?

— Ничего.

— Я думал, ты собираешься уезжать. — Я допил пиво и оттолкнул стакан на середину барной стойки. — Тебе следует поторопиться, смотри, какая суматоха.

Она горько покачала головой:

— Это бесполезно, Морган. Мой маленький толстый покровитель обо всем позаботился.

— Руссо Сабин?

— Мой покровитель, — осторожно кивнула она. — Мой паспорт у него.

— За деньги можно получить другой паспорт. Черт, ты можешь попросить политического убежища в любой другой стране.

— Ты затронул самую болезненную тему, Морган. Деньги. Он узнал о моем выигрыше. Он конфисковал его под тем предлогом, что другое правительство требует задержать меня до того, как будет выяснен мой легальный статус. Я просто как заключенная в этой вонючей дыре.

— А что, если у тебя будет билет?

Лиза подняла бокал, минуту смотрела на него, а потом осушила одним глотком. Отставив его, она снова покачала головой:

— Какой смысл? Ты думаешь, в аэропорту нет его людей? Они знают, что делать.

— Должен быть какой-то выход.

— Боюсь, что нет, Морган. Не раньше, чем Сабин все-таки добьется своего. Это не очень приятная перспектива. Я уже слышала о других, которые попадали под его... отеческое покровительство.

— А если я найду выход? Ты воспользуешься им?

В ее глазах засветилась надежда, померкла, засветилась опять.

— А есть такой выход?

— Дай мне подумать.

Она протянула руку и накрыла мою.

— Зачем ты это делаешь, Морган?

— Я хочу посмотреть, как эта жирная свинья потерпит провал.

— Значит, это не ради меня?

— И ради тебя тоже.

— Я оплачиваю свои долги, Морган.

— Я ничего не жду от тебя, Лиза.

— Я настаиваю на этом. Я ведь могу быть очень настойчивой. Существуют такие вещи, которые возможны только с самыми счастливыми женщинами и...

Я улыбнулся ей:

— Не соблазняй меня. Отправляйся в свой номер и оставайся там до тех пор, пока я не свяжусь с тобой. Если я буду звонить, то наберу номер, затем повешу трубку, подожду минуту и позвоню снова. Делай вид, что ты сердишься. Пусть Сабин это почувствует. Сейчас, когда разыгрался ураган и все сосунки спешно эвакуируются, у него прибавится работы.

— Морган... — Она так глубоко вздохнула, что упругие груди напряглись под платьем. — Спасибо. Даже если у тебя ничего не получится... я все равно буду тебе благодарна. В любое время.

* * *

Администрация отеля повесила на стене рядом с регистрационной стойкой карту продвижения урагана, оптимистично указав предполагаемую смену направления его основного удара, как это уже случалось раньше, когда он огибал остров; все предыдущие траектории были помечены линиями разных цветов. Судя по данной диаграмме, прямой угрозы не существовало, к тому же здание отеля было непроницаемо для урагана. Везде расставили специальные укрытия и пополнили запасы продовольствия. Все рейсы отправлялись по расписанию, кроме того, авиакомпании подтвердили наличие дополнительных на случай опасности.

Может, никто, кроме меня, и не заметил, но кто-то убрал разукрашенный барометр в бронзовой раме, который висел на том самом месте, где теперь была водружена карта. Закончив чтение информации, я повернулся и услышал, как кто-то произнес ледяным тоном:

— Уезжаете, сеньор Морган?

— А, майор Турес, — сказал я. Я видел его впервые с тех пор, как Карлос Ортега нанес нам визит. — Нет, мне уже приходилось наблюдать ураганы.

Его натянутая улыбка ничего не означала.

— Это упрощает дело, сеньор. Может, у вас найдется несколько минут?

— Честно говоря, не найдется. — После этих слов я увидел, как к нам, повинуясь едва заметному кивку майора, приближаются двое. — Впрочем, может, и найдется.

— Отлично. — Он помахал рукой. — Сюда, пожалуйста.

За столом сидел Карлос Ортега, рядом — Руссо Сабин, а четыре солдата застыли возле обеих дверей офиса. Голубая дымка кислого дыма висела в воздухе наподобие смога, так как двое за столом курили тонкие черные сигары. В центре комнаты стоял пустой стул, и майор, деловитый и решительный, кивнул в его сторону:

— Прошу вас, садитесь, мистер Морган.

Я не собирался позволять этим шутам провести меня. Я не знал, что они хотели от меня, и не очень-то стремился узнать, поэтому развалился на стуле, закинув ногу на ногу, и, прежде чем они успели открыть рты, сказал:

— Что за чертовщина? Я уже сыт по горло вашим вниманием.

Ортега, забавляясь, разглядывал меня, как дикий злобный кот, играющий с мотыльком. В этом человеке напрочь отсутствовало человеческое начало. В нем чувствовалась одна лишь врожденная свирепость, и он пользовался любым предлогом, чтобы выставить ее напоказ. Сейчас он явно наслаждался ситуацией. Но я знал, какова его цель, и понимал, что ему приходится сдерживать себя, чтобы добиться того, чего он хочет.

— Вам не надо ни в чем оправдываться, сеньор Морган, — заявил он. — Против вас не выдвинуто никаких обвинений.

— С какой стати меня обвинять в чем бы то ни было?

Он повернулся, чтобы взглянуть на Руссо Сабина.

— Просто наш начальник полиции хочет задать вам несколько вопросов.

Вперед.

Я был слишком спокоен и независим, чтобы Сабин почувствовал себя удовлетворенным. Его глаза были полуприкрыты, а маленький рот на жирном лице беззвучно изрыгал ругательства. Наконец он произнес членораздельно:

— Вы можете отчитаться в том, где провели сегодняшний вечер?

— Разумеется. Если не знаете, спросите выводок тупоголовых, которые неотрывно следят за мной.

— Это не ответ на вопрос.

Я с отвращением махнул рукой:

— Был в своем номере, наслаждаясь медовым месяцем.

Сабин веско кивнул, сложил пальцы на животе и самодовольно поинтересовался:

— Вы, конечно, можете это доказать?

Я с презрением посмотрел на него:

— Да, у меня было шесть свидетелей, и они могут подтвердить, как я осуществлял свои брачные отношения.

Один из солдат хрюкнул, и Ортега пригвоздил его взглядом. Когда он снова повернулся ко мне, выражение его лица было твердым как скала.

— Сейчас не время шутить, сеньор.

— А кто здесь шутит? Коридорный принес нам наверх ужин и шампанское; мы с женой развлекались несколько часов, а затем спустились вниз, оставили немного денег в казино.

— Это не совсем обычно для молодоженов.

— Иногда наступает время, когда уже можно сделать и перерыв, — пояснил я. — Все, кто когда-либо имел дело с женщиной, знают об этом. — Я наблюдал, как его лицо багровеет и пальцы угрожающе сжимаются. — А в чем, собственно, дело? — Я посмотрел на Сабина.

Тот не стал отвечать. Вместо этого он заявил:

— Ранее вы и ваша жена посетили некий ресторан. Там вы поужинали, щедро и глупо разбрасываясь деньгами, а потом развлекали танцовщицу за своим столиком.

— И что тут не так?

Последовала пауза в несколько секунд, затем Сабин вскинул голову:

— А то, что спустя некоторое время эта юная леди была найдена мертвой.

Я снова почуял его, этот особенный запах опасности. Но странно, он исходил вовсе не от этих типов за столом.

Сабин продолжил:

— Возможно, вы сумеете припомнить, о чем разговаривали с ней.

— Черт, я был совершенно пьян. Моя жена уже вставила мне за то, что я полез разговаривать со шлюхой. Кроме нескольких комплиментов, я ничего не помню. — Я поерзал на стуле. — За мной же следили ваши люди. Разве они не доложили вам, как все было?

— Ваш разговор был не слышен.

— Круто, — сказал я. — Что же случилось со шлюхой?

— Задушена, сеньор. Ужасное преступление.

Я держался изо всех сил.

— Да уж, черт подери, но я не понимаю, при чем тут я.

Лицо Сабина снова приняло самодовольное выражение. Все в упор смотрели на меня, пытаясь заметить мельчайшие признаки того, что я вру.

— А если я скажу вам, что вы покинули отель в определенное время, воспользовавшись выходом, которым редко пользуются гости? И еще скажу, что за вами проследили до того момента, как вы взяли такси, номер которого был записан, а водитель позднее рассказал, что отвез вас на улицу, соседнюю с той, где произошло это убийство?

Но мне уже приходилось присутствовать на немалом количестве допросов. Я коротко рассмеялся и посмотрел прямо в его поросячьи глазки:

— Предположим, что вы это сделали, приятель. И что я должен вам сказать? Где эти люди, которые следили за мной? Кто все это видел? А если я и собирался убить какую-то шлюху, неужели вы думаете, что я позволил бы какому-то водителю опознать меня? Идите к черту, я не такой глупец. Вы пытаетесь пришить мне это дело, чтобы наложить руки на сорок жирных миллионов, которые по-прежнему принадлежат правительству Соединенных Штатов; а я могу свистнуть так громко, что ВВС США тут же высадят десант на вашем заднем дворе.

Очень осторожно Ортега заметил:

— Для вас это может окончиться не очень хорошо, сеньор Морган.

Я встал, доводя игру до конца:

— Может, и нет, приятель, но и вы окажетесь по уши в дерьме. Не надо вешать на меня всю эту дребедень, я не потерплю этого. Я уже говорил вам, что тут не зал для игры в бинго.

Моя решительность их поколебала. Я заметил, как словно тень облака легла на лицо Ортеги, а в глазах Сабина промелькнул внезапный испуг.

Я спросил:

— Откуда вы взяли всю эту чепуху?

Сабин уже пришел в себя и ответил:

— Был телефонный звонок.

Я надавил еще немного:

— Анонимный, без сомнения. — Я увидел, как он быстро облизал губы, и понял, что попал в точку. — Нечего ломать над этим голову, начальник полиции. В свое время я приобрел немало врагов, вот они и следят за мной, а потом звонят вам. Может, тот, кто шел за мной, и пришил лично эту проститутку, чтобы повесить все на меня, а вы были так глупы, что купились на это. Вам пора на курсы повышения квалификации.

Лицо Сабина побагровело от сдерживаемого гнева.

— Но есть водитель такси, сеньор Морган...

— Полная чушь. Когда это водители такси рассматривали своих ночных клиентов? Позовите его сюда и проведите опознание по всей форме. — Я с презрением оглядел их и сплюнул на пол. — Вы, приятели, теряете время. — После чего добил его окончательно: — А может, это все из-за того, что я немного поболтал с вашей подружкой, начальник? Лиза Гордо, кажется, из тех женщин, у кого много друзей.

Руссо Сабин съежился и украдкой покосился на Ортегу, который уставился на него с плохо скрытой угрозой, взбешенный, что тот подвергает весь план риску из-за своей глупой интрижки.

Небрежным тоном Ортега произнес:

— Я думаю, это все, сеньор Сабин.

Начальник полиции был рад убраться поскорее, но успел бросить на меня вызывающий взгляд, ядовитый от ненависти и ясно говоривший, что это лишь начало. Взмахом руки Ортега приказал охране и майору Туресу следовать за ним и, прежде чем уйти, перегнулся через стол, напружинившись, словно зверь перед схваткой.

— Вы опытный лжец, Морган.

— Вас что-то беспокоит?

— Это-то меня и беспокоит. Человек в вашем положении вовсе не заинтересован в том, чтобы менять свой статус-кво. Ведь здесь у вас что-то вроде убежища. Зачем вам рисковать? Вы затронули больное место сеньора Сабина. Я кое-что знаю об этой Гордо. Тем не менее, он надежный человек, чьи суждения до последнего времени я не подвергал сомнениям. И вряд ли в будущем стану это делать.

— Он не первый мужчина, который споткнулся на женщине, — возразил я. — Впрочем, если это поможет делу, передайте ему, что меня не интересует его женщина, так что пусть он не выпускает на меня жар.

— Я проинформирую его. — Он опять откинулся на стуле и запыхтел сигарой, распространяя вонючий дым. — Есть еще одно дельце.

— Какое?

— Те сорок миллионов, о которых вы упомянули.

— Понятно.

— Естественно, вы не сможете потратить их.

— Естественно.

— Как грустно понимать, что такая значительная сумма изъята из обращения, особенно там, где в ней остро нуждаются.

— Естественно, — повторил я.

— Есть способы распределить эту сумму так, чтобы все остались в выигрыше при минимальном риске. — Ортега сделал жест, подчеркивающий значимость этого заявления. — Разумеется, наше государство независимо, поэтому в его пределах вы можете себя чувствовать в полной безопасности.

— Только если это вам на руку, — напомнил я.

— Совершенно верно, сеньор Морган. — Он качнул головой — И существует сорок миллионов способов, как мне угодить. — Его улыбка исчезла, передо мной снова сидел не человек, а животное. — К тому же, если вы не угодите мне, для меня это ничего не значит, а вот для вас, наоборот, будто означать очень многое.

— Я подумаю об этом.

— Только не слишком тяните. Чтобы ускорить процесс ваших раздумий, я уже проинформировал ваше правительство, что вы находитесь под нашей юрисдикцией. У нас нет соглашения с Соединенными Штатами об экстрадикции, поэтому зависит от нас, вернуть ли вас обратно в вашу страну или устроить вам несчастный случай. Лично меня не очень впечатлил обещанный вами десант на заднем дворе. Это случилось бы только в том случае, если бы они были уверены, что вы живы, а деньги — нетронуты и что они смогут вытащить из вас признание об их местоположении.

— Умно, — вставил я.

— Да, думаю, что так. Поэтому на вашем месте я бы не стал долго размышлять, Морган. А также не пытался бы сбежать.

— Черт, да мне и здесь нравится. Все так чертовски дружелюбны.

Я встал, повернулся и пошел к выходу. Полуоткрыв дверь, я остановился:

— Сколько у меня времени на раздумье?

— До тех пор, пока вы в состоянии сами принимать решения, — ответил Ортега.

Я кивнул, понимая, о чем он думает. Правда, он не знал, что я догадываюсь: где-то в Майами сидит его человек, готовый залезть в банковский сейф, открытый на мое имя, и, когда это произойдет, парня тут же заметут. У Ортеги будет не так много времени, чтобы все рассчитать, но в любом случае ловушка захлопнется за мной. Но пока у меня есть возможность потянуть.

Выйдя наружу и закрыв за собой дверь, я сразу направился к рулетке. Когда я проходил мимо столика с крепом, от играющих отделилась одна фигура, и Марти Стил вполголоса сказал:

— У тебя плохая компания, Винтерс. — Он кивнул на столик, за которым разговаривали Сабин и другие. Пока я смотрел на них, они закончили разговор и пошли к выходу.

— Почему бы и нет?

— Эти клоуны слишком жестоки. Если ты попал к ним, лучше сматывайся, приятель. Они похуже, чем копы в Вегасе. Они привязались даже ко мне из-за того, что я путешествую налегке и в одиночестве и торчу здесь дольше, чем остальные туристы.

— Им от меня ничего не надо, — сказал я.

Его лицо скривила очередная улыбка, выглядевшая так, словно он вывернул челюсть.

— Просто предупреждаю. Они даже не жалуют тех, кто выигрывает по-крупному.

— Ну и черт с ними.

— И со мной тоже. — И он снова повернулся к столику.

Я нашел Ким, на этот раз перед ней лежал столбик фишек высотой около трех дюймов. Она поняла мой взгляд, сгребла свои фишки и пошла за мной.

* * *

Мы не были уверены, что в нашей комнате вновь не установили жучки, пока мы отсутствовали, поэтому ограничились ничего не значащими репликами, издавали звуки, какие положено издавать резвящимся молодоженам, после чего отправились в ванную и включили душ на полную мощность. Ким присела на краешек ванны, а я на крышку унитаза и попытался ей все объяснить. Я разговаривал больше с самим собой, чем с ней, и она понимала это, не перебивая, а помогая разобраться в ситуации.

— Им позвонили, отлично. Именно это привело Сабина в такую ярость. Он сам не может понять, откуда этот звонок. Никто не знал, что я уходил из гостиницы, кроме Анджело и тебя; а этот парень явно не вписывается в картину. Значит, это простое совпадение. Но даже в таком случае что-то здесь не так. Мне не сразу сели на хвост. Я совершенно уверен, что за мной никто не следил до того, как я отправился к Розе Ли. Если меня и выследили, то только потому, что у кого-то вызвал подозрение мой тайный уход из гостиницы и он стал добросовестно следить за мной. Не похоже, что кто-то случайно оказался на моем пути. Значит, остаются только два варианта... Кто-то видел, что я ухожу, или же кто-то допускал подобный маневр с моей стороны. И то и другое не имеет никакого смысла. Я знаю, что за мной не было хвоста, когда я уходил отсюда, но кто же мог ждать меня, черт побери, у этого служебного выхода?

— Может, кто-то следил за домом Розы? — предположила Ким.

— Тогда откуда они знают номер такси? Нет, за мной следили, это точно. Кто-то шел за мной до дома Розы и убил ее. После чего, для прикрытия, решил повесить убийство на меня.

— Сабин не упоминал о том, что за тобой следили на обратном пути?

— Нет, этот момент мне и нужно выяснить. Пойди и позови Анджело. Скажи ему, чтобы принес еще шампанского.

Она села за телефон, и пять минут спустя в номере появился Анджело с очередным замороженным ведерком с шампанским. Когда я позвал его в ванную, он странно взглянул на меня. Я спросил:

— Как ты относишься к людям Ортеги, Анджело?

— Спрашивайте прямо, что вы хотите узнать, сеньор.

Иногда приходится полагаться на случай. Я выпалил прямо:

— Девушку по имени Роза Ли недавно убили.

Он не отрывал от меня взгляда.

— Да, я знаю. Обвинили вас.

— Как ты узнал?

— Не только у Карлоса Ортеги везде есть уши, сеньор.

— Какие-то объяснения?

Он покачал головой:

— В настоящий момент никаких, сеньор. Когда мы найдем его, для него не скоро все закончится.

— Ты думаешь, это был я?

— Я так не думаю, сеньор. Другие, впрочем, не так уверены. Они задавали мне тот же вопрос.

— И?..

— Я сказал им то же самое.

— Ты можешь кое-что узнать для меня?

— Я буду рад вам помочь.

— Есть такой человек, по имени Хуан Фусилла, охранник в Роуз-Касл. Я хотел бы знать, где он сейчас.

— Это может быть он?

— Я сомневаюсь.

— А можно узнать, почему вы расспрашиваете о нем?

— Хочу выяснить, жив ли он.

— Тогда могу заверить вас, что он жив. Перед тем как подняться к вам, я видел сеньора Фусиллу в патио, выпивавшего в компании с одной из самых скандальных проституток. Он часто посещает наше заведение. Эта женщина его постоянная компаньонка.

— О'кей, Анджело, спасибо. — Я не стал вдаваться в дальнейшие объяснения, а он больше ни о чем не спрашивал.

После того как он ушел, Ким спросила:

— Что все это значило?

Я вышел за дверь, взял шампанское и бокалы, вернулся в ванную и, открыв бутылку, плеснул немного в бокал.

— Кто бы ни следил за мной, он не следил за домом Розы и не видел, как входит Фусилла. Он просто знал, какой дорогой я пойду обратно, подождал, пока я пройду мимо, а затем и убил Розу.

— Зачем?

— Хотел бы я знать это, — сказал я.

— Она была вовлечена в антиправительственную деятельность.

— Нет, это были не люди Ортеги. Они бы не стали тут же убивать ее, а схватили бы, чтобы выпытать имена остальных. Здесь что-то другое. И как-то связано с тем выстрелом в нас.

Брови Ким озабоченно сдвинулись, она нетерпеливо отбросила со лба волосы.

— Может, и нет. Если бы кто-нибудь действительно хотел убить тебя, легко сделал бы это в доме Розы.

— А может, он просто не хотел обнаруживать себя, ожидая удобного случая. И сама Роза для него ничего не значила, она была лишь девушкой, с которой я провел какое-то время.

— Но кто? — настаивала Ким.

— Кто-то не спускает с меня глаз. У меня такое чувство, и мне кажется, что так и есть.

— Ты думаешь, они могут знать, зачем мы здесь?

Я помолчал минуту.

— Нет, это никак не связано. По крайней мере, я надеюсь. Если Роза успела связаться с Артом Кифером до того, как ее убили, мы можем продолжать нашу игру. Она была единственной связующей ниточкой с материком, которая у меня оставалась. Если это простое убийство, у Сабина нет оснований переворачивать вверх дном ее жилище, и он не обнаружит радиопередатчик. Если же здесь замешана политика, мы в затруднительном положении.

— Я могу выйти на связь.

— Ты, наверное, хочешь, чтобы нас обоих убили. Если помнишь, я должен был взять на себя и наше проникновение сюда, и обратный путь. Все, что нам нужно, — дать понять Советам, что здесь мы ведем себя как нельзя более законно; а это позволит им тоже вступить в игру. Тогда, после красной Кубы, эта страна станет их вторым плацдармом для наступления.

— И все же нам лучше действовать побыстрее.

— Я так и собираюсь сделать, — сказал я. — Где твой паспорт?

Она непонимающе посмотрела на меня, потом открыла сумочку и протянула его мне. Имя и фотографию необходимо сменить, а внушительную печать легко подделать. Я прошел в угол комнаты, приподнял ковер и снял с изнанки несколько крупных купюр, которые прикрепил туда, отсчитал пять тысяч, остальные свернул в небольшую пачку и бросил ее на стол.

— Припрячь их, — распорядился я.

Ким внимательно следила за мной, пытаясь понять, что я задумал. Когда я натянул пиджак, она спросила:

— Ну и куда сейчас?

— Должен оказать услугу другу. Помочь Лизе Гордо покинуть это место.

Ее глаза метнули в меня молнию, а тело напряглось от гнева.

— Если ты считаешь...

— Успокойся, дорогая. Мне нужно вывести из себя Руссо Сабина. Чем больше у них будет неприятностей, тем быстрее они сдадутся.

Только дисциплина, к которой ее приучили в академии, помешала Ким швырнуть в меня что-нибудь увесистое. Я подарил ей любезную улыбку, воздушный поцелуй и был таков.

* * *

Анджело был рад услужить мне. Он сфотографировал Лизу камерой «Минокс» прямо в ее номере и пообещал изготовить вполне сносный паспорт через несколько часов, после чего удалился, предупредив, что сеньор Сабин распорядился установить охрану вокруг всего отеля, отдав приказ задержать меня, Ким или Лизу, если мы попытаемся ускользнуть.

Лиза сидела напротив меня в большом кресле. Она переоделась в платье из какой-то блестящей серебристой материи, оно облегало ее фигуру словно вторая кожа, но под ним, казалось, была не трепещущая женщина, а безжизненный манекен. Надежда медленно покидала Лизу. Ее глаза, теперь сухие, были тусклыми.

— Теперь нет никакого смысла даже пытаться, не правда ли?

Я вытащил из кармана пачку денег и вручил ей.

— Не надо так легко сдаваться. Вырваться из этого места не так уж трудно, и мы хорошенько потрясем команду Сабина. Ты улетишь отсюда, если будешь не бояться, а делать то, что я скажу. Черт побери, ведь ты еще жива.

Она едва заметно улыбнулась:

— Да... это правда.

— И ведь это не первая переделка, в которую ты попала.

На этот раз Лиза рассмеялась по-настоящему:

— О, больше чем правда. Я бы хотела узнать, зачем тебе все это.

— Это отвлекающий маневр, Лиза. Ты поможешь мне расколоть силы врага. В истории есть немало примеров тому, как из-за женщины падали правительства.

— А что ты получишь от этого, Морган?

— Если тебе на самом деле интересно, просмотри, когда у тебя появится время, какие-нибудь старые газеты. Будет интересно. Я в своем роде уникальный тип. Возможно, единственный, кому под силу подобные проекты.

— Морган... — Лиза встала из кресла, мягко шурша платьем. — Какой бы ты ни был на самом деле, я по-прежнему у тебя в долгу.

Ее руки скользнули вокруг моей шеи, она призывно провела языком по своим губам и поцеловала меня. В ней уже не оставалось ничего от статичности манекена. Она дрожала в моих объятиях, а когда я впился пальцами в гладкую кожу ее плеч, застонала, не прерывая поцелуя, и, нащупав мою руку, прижала к напрягшимся грудям — ее тело гибко изогнулось, чтобы слиться с моим.

Я отстранил ее и провел ладонью по ее щеке.

— Нет, детка.

Ее глаза пытались переубедить меня.

— Почему?

— Потому что мы не можем позволить себе расслабиться. Только забудься на минуту, и ты уже мертвец.

— Ты негодяй, Морган. — И все же Лиза улыбнулась, поняв, что я имею в виду. — Но я не позволю тебе уйти от меня, ты это знаешь.

Я кивнул:

— Знаю. Как-нибудь... в другое время, в другом месте.

— Но нам не придется долго ждать, — добавила она.

* * *

Я вошел в свой номер и запер за собой дверь. Радио выдавало жгучее фламенко, которое оборвалось, уступив место очередному жизнерадостному прогнозу погоды местной правительственной радиостанции, в котором подчеркивалось отсутствие необходимости столь панического массового отъезда.

Ким сидела так неподвижно на краешке дивана в тени, что я не сразу заметил ее. Было что-то странное в том, как она смотрела на меня, пока я наливал себе выпить, — не шевелилась, только глаза следили за моими движениями. Перед ней на стеклянном столике лежали три пятисотдолларовые бумажки.

Я подошел, глядя на нее сверху вниз.

— В чем дело? Я не так долго отсутствовал, чтобы пройти по маршруту дельта-фактора.

Ким не отрывала взгляда от моего лица.

— Мы снова вернулись к икс-фактору, Морган. — Ее голос был совершенно ледяным. — Посмотри на эти деньги.

Я нахмурился, но все же отставил стакан и внимательно изучил купюры. Добрая американская валюта.

— Что в них особенного?

— Это часть тех денег, которые ты здесь оставил. Откуда они у тебя?

— Откуда, черт побери, мне знать? — Я швырнул их назад, раздраженный ее тоном. — Либо я получил их через банк в Майами, либо выиграл внизу, в казино.

— Но у тебя были и собственные деньги, не так ли?

— Немного. А что такого?

— Немного или очень много, Морган? Может, целая куча денег, которую ты мог потратить здесь без опасения быть пойманным?

— О чем ты говоришь?

— По номерам серий они совпадают с теми сорока миллионами, которые ты украл.

— Послушай... — начал я.

Ким покачала головой с холодным и укоряющим выражением.

— А я только было подумала... — Она поднялась, тяжело взглянула на меня и добавила: — Впрочем, это не важно.

Глава 9

Кое-какие мелкие фрагменты продолжали складываться в одно целое. Возможности выстраивались напротив вероятностей, и тонкая ниточка стягивала их все ближе. Это по-прежнему была волнистая и едва заметная ниточка, но по мере роста опасности она должна была окрепнуть и натянуться, а картина происходящего стать более реальной.

На это нужно было время, а оно бежало очень быстро.

День катился к концу, я старался не замечать презрительные взгляды Ким, которые она время от времени бросала на меня. Дважды я спускался в казино, обратив внимание, что толпа поредела примерно вдвое — каждый час уезжало все больше народу. Диаграмма продвижения урагана показывала, что, отклонившись на три часа на север, он вернулся на прежний путь и, набирая мощь, неспешно, но неуклонно двигался на Нуэво-Кадис. Оставалось весьма возможным, что он снова свернет и пройдет стороной, но не многие хотели испытывать судьбу.

Огромные стеклянные окна казино, выходящие на улицу, были заклеены и укреплены досками, но через еще открытую главную дверь я видел, какая суматоха царит снаружи: целые вереницы такси устремлялись в аэропорт, фургоны, нагруженные домашним скарбом и ребятишками с огромными испуганными глазами, наоборот, все прибывали в столицу: местные жители надеялись, что здесь найдут большую защищенность от стихии.

Хотя по-прежнему стоял прекрасный тропический день с жарким, раскаленным докрасна солнцем в ярком голубом небе, на котором были заметны лишь несколько высоких облачков на юго-западе, — все же в воздухе ощущалось напряжение. Дюжины встревоженных птиц бестолково носились, перекликаясь пронзительными, раздраженными криками.

В течение получаса я наблюдал за вялой игрой за столами и даже пару конов сыграл в рулетку, но этот день не располагал к выигрышам. Крупье, как могли, приветствовали любое проявление активности. Атмосфера была слишком удушающей, чтобы подстегивать интерес игроков, продолжавших играть, только повинуясь привычке.

Но для меня было во всем нечто большее, чем просто гнетущая атмосфера. Я чувствовал странную горячую точку между лопатками, которая могла быть отличной мишенью для кого-то. В прошлом я уже много раз ощущал нечто подобное, чтобы это игнорировать. Это не было предчувствием — просто комбинация обстоятельств, которую распознало мое подсознание и сразу же послало сигнал опасности в эту самую точку на моей спине.

Я медленно обернулся, оглядывая посетителей в казино. Я знал в лицо нескольких из свиты Ортеги; другие держались так непринужденно, что это тоже моментально бросалось в глаза. Я разглядел Марти Стила, который как раз в эту секунду посмотрел на меня, помахал рукой и вернулся к игре. Завсегдатаи, как обычно полностью поглощенные игрой, совершенно не волновались из-за урагана, туристы же беспрестанно смотрели на часы и каждые несколько минут выясняли, нет ли изменений в авиарасписании, убивая время за столами в ожидании вылета.

Я не заметил никого, кто бы привлек особое внимание. Но уязвимая точка между лопаток была по-прежнему горяча. Я вознамерился было заказать напиток в баре и тут увидел, как Анджело подает мне сигнал, поэтому вместо бара направился к лифту. В это время суток в лифтах не было лифтеров, так что, войдя в пустую кабинку и нажав кнопку, мы оказались одни.

У нас было не так много времени, и Анджело говорил очень быстро:

— Исправленный паспорт доставлен сеньорите Гордо, как вы хотели. Сегодня вечером она получит форму горничной. На ее имя куплен билет на рейс 51, вылет завтра вечером. Она выйдет из гостиницы вместе с другими горничными, когда закончится смена; брат Марии Лопес отвезет ее в аэропорт на своем грузовике.

— Ты уверен в этих людях?

— Как в собственной матери, сеньор. Они наши, какой была и Роза Ли.

— Люди Сабина начеку в аэропорту, Анджело.

— Я полагаю, как и все женщины, она владеет искусством грима. Не потребуется слишком много воображения, чтобы изобразить из себя горничную или встревоженную туристку, в спешке уезжающую. Я знаю этих людей, сеньор. Таможня — одно большое недоразумение. А вот людей Сабина следует опасаться, но об этом позаботятся. — Он посмотрел на меня и улыбнулся. — Существует много способов отвлечь их внимание.

— Они будут проверять билеты?

— Вряд ли. Служащие аэропорта не привыкли к подобной суматохе. Они будут рады выпроводить всех отъезжающих как можно скорее, не задавая никаких вопросов. Очутившись на борту самолета, она окажется в абсолютной безопасности. Самолеты взлетают немедленно, как только заполнятся.

— За тобой не следят, приятель?

— Я смогу позаботиться о себе. Опасность со стороны начальника полиции Сабина грозит в основном вам.

— Если бы мне надо было беспокоиться только об этом, я был бы счастлив, — сказал я. — Как насчет сегодняшнего вечера?

— Я буду свободен час после шести. Визит к вам в номер — последний перед перерывом на ужин.

— Отлично. Я буду ждать, — кивнул я.

Лифт остановился, и Анджело вышел.

* * *

Когда я зашел в наш номер, Ким там не было. Ее сумочка исчезла вместе с тремя пятисотдолларовыми купюрами; но остальные деньги были на месте, под ковром, где я их и положил. Насколько я мог судить, вся ее одежда тоже висела в шкафу. Я перевернул комнату в поисках записки, но она ничего не оставила.

Я беззвучно выругался. Ким должна была вести себя осторожнее. Никто не давал ей полномочий действовать самостоятельно — только постоянно находиться при мне. Если она решила что-то предпринять в связи с этими тремя купюрами, то здорово рискует нашими шеями.

Солнце катилось к горизонту, оставляя за собой пурпурную полоску света, которую потом смоет ночь, завернув город в безлунную черную мантию. Что бы ни случилось с Ким, я не мог даже попытаться выследить ее. Когда до шести осталось несколько минут, я засунул в кобуру на поясе свой сорок пятый, и тут же раздался стук Анджело в дверь.

Он зашел, неся на подносе ужин на двоих, спрятал в карман подписанный мной чек, за которым ему следовало зайти еще раз позднее, и спросил:

— Вы готовы, сеньор?

— Полностью. Как там охранник?

— Утоляет жажду бутылкой вина в подсобке.

— А что, если он потом спросит тебя об этом?

— Он сам потребовал вина, сеньор. Он скоро заснет.

— О'кей, тогда двинем.

Выход наружу был значительно упрощен почти полным отсутствием народа в отеле. В цоколь мы спустились на служебном лифте, после чего отправили кабину на первый этаж, успев нажать кнопку, едва выскочили в коридор. Потом мы пробрались мимо завалов из картонных коробок с посудой к окну, ведущему в вентиляционную шахту между отелем и примыкавшим к нему зданием. Анджело с силой растворил окно соседнего здания, протиснулся в него и махнул мне рукой, чтобы я следовал за ним. Оказавшись внутри, я положил руку на его плечо, и он повел меня по каким-то лабиринтам, в которых, казалось, хорошо ориентировался. Наконец мы очутились перед служебным выходом на боковую улочку.

Анджело не стал рисковать, связываясь с такси. У тротуара был припаркован потрепанный старенький грузовик, в который мы и запрыгнули и кружными путями, чтобы удостовериться, что за нами нет слежки, отправились к дому Розы Ли.

Мы вошли в дом с тыла, легко открыв замок отмычкой. Я включил маленький фонарик и начал осторожно шарить в темноте. Как узнал Анджело, полицейское расследование свелось к установлению времени и орудия убийства. Основным подозреваемым был я, так что другие версии не разрабатывались. В настоящий момент люди Сабина вели расспросы среди многочисленных поклонников Розы в баре «Орино», проверяя версию убийства из-за страсти.

Анджело указал на кухню:

— Она была убита там, сеньор.

Я обвел комнату лучом фонарика. Осколки разбитых тарелок все еще были разбросаны по полу, ларь с хлебом, стоявший в углу, перевернут, а его содержимое валялось под ногами, два деревянных стула разворочены, словно кто-то сильно ударил по ним.

— Ей пришлось бороться, — сказал я.

— Да. Она вся была в кровоподтеках.

Я встал на колени, собрал осколки тарелок в кучу и рассортировал их. Через три минуты уже было более или менее ясно, что именно разбито. Одна глубокая тарелка и чашка с блюдцем.

Так как Анджело с интересом наблюдал за моими действиями, я пояснил:

— Она не развлекалась. Кто бы это ни был, он пришел сюда тайком, как и мы, и убил ее, когда она готовила себе еду.

— Я не понимаю, сеньор.

— Не важно. — Я встал. — Пойдем дальше.

Он последовал за мной обратным путем в старый гараж, посмотрел, как я расправляюсь с замком, и прошел в дверь после меня. Я высветил фонариком знакомые предметы, ища признаки обыска, затем направил его луч на балку, в которой был замаскирован радиопередатчик.

Анджело проговорил:

— Сеньор...

— Здесь дело не в политике, ее убили из-за меня. А теперь слушай внимательно. Если Сабин начнет копать действительно глубоко, он либо наткнется на правильный ответ, либо найдет предлог, чтобы разнести это место. Здесь спрятан радиопередатчик, который мог бы пригодиться вашим людям. Когда он мне будет не нужен, надо вытащить его из тайника и перенести в какое-нибудь укромное место. Ты сможешь это устроить?

— Да, без всяких хлопот, сеньор.

— Отлично. Нужно немедленно посадить за него какого-нибудь человека.

Я попросил Анджело посветить фонариком, а сам проверил, все ли в порядке с приемником, затем включил его в сеть, подождал, пока он нагреется, и набрал частоту Арта в надежде, что кто-то дежурит у передатчика. Я пять раз повторил позывные, пока не ответил сам Арт. Сначала он убедился, что это именно я, после чего перешел на прием.

Я сказал:

— Розу убили, Арт. Пока ничего не известно, и у меня нет времени вдаваться в детали. Она успела связаться с тобой?

— Я понял, Морган. То, что ты просил уже в пути. Тебе чертовски повезло, я продуваю цилиндры на своем самолете, так что отправил посылку на единственной яхте, которая еще курсирует. Здесь все бездействует из-за приближения урагана. Яхта причалит к месту Хосе, он и доставит тебе посылку.

— Отлично... — начал я.

— Помолчи. Кроме того, к тебе идет дополнительный груз. Твой дружок Джоуи Джолли очутился у меня и чертовски испуган. Со мной он не захотел говорить, настаивал на встрече с тобой, поэтому запрыгнул на борт той же яхты. На твоем месте, учитывая его состояние, я бы держал его где-нибудь под прикрытием. У меня такое чувство, что он считает, будто за ним следят, а тот парень, которому принадлежит яхта, сказал, что в последнюю минуту кто-то вломился в его каюту. Он пометил свой курс на карте в рулевой рубке, а я даже не обратил на этот факт внимания, так как он еще сказал, что просто украли спиртное из рубки, а такое уже случалось раньше.

— Джоуи упоминал какие-нибудь имена?

— При мне никаких.

— Ты уверен, что другие лодки не выходят в море?

— Морган, после этого последнего удара, который разнес все к чертовой матери, ты не наймешь лодку и за миллион долларов. Парень, который плывет к тебе, сделал это в качестве личного одолжения. Я спас его шею два раза. Удача все еще на твоей стороне, если ураган не обрушится раньше, чем его ждут.

— Ты шутишь? А как нам выбираться отсюда? Ты что, не сможешь починить свой самолет?

— Никаких шансов. Здесь нет нужных запчастей, их привезут только через неделю. Все, что могу сказать тебе, — если станешь действовать быстро, вернешься на этой же яхте. Если ты не попадешь в самый центр урагана, то сможешь попытаться обогнать его. Это вполне возможно, с двумя дизелями и опытным капитаном.

— Он пробудет здесь какое-то время?

— Я гарантирую, что он будет ждать до последней минуты, но, когда она придет, задерживаться не станет, и тебе придется полагаться на самого себя. Сейчас не те времена, приятель, когда все беспрекословно подчинялись приказам, а у него жена и шестеро детей, о которых ему нужно заботиться.

— О'кей, Арт, держи этот канал открытым, вдруг мне понадобится связаться с тобой.

— Буду. Как продвигаются дела?

— Планы поменялись. Нет времени для замысловатой работы ног. Будет прямая атака.

— Думаешь, справишься один?

— Черт подери, старина, а у меня есть выбор?

Я услышал его низкий смех, после чего Арт просигналил отбой, и я выключил радиостанцию. Когда я убрал антенну и удостоверился, что Анджело разбирается в работе устройства, я снова спрятал его в укрытие. Мы вышли наружу.

Минуту я стоял в темноте, вглядываясь в ночь, чувствуя, как теплый влажный воздух ласково касается моей кожи. Горячая точка на спине больше не давала о себе знать, я чуял, что, кто бы ни следил за мной, сейчас он не здесь.

В пять минут восьмого мы припарковали грузовик на прежнем месте и вернулись в гостиницу тем же путем, каким и вышли. На моем этаже охранник сладко спал, сидя на куче белья, приготовленного для прачечной, и Анджело предупреждающе махнул мне рукой, делая знак, чтобы я не разбудил его.

Как только я открыл дверь, понял, что Ким вернулась. В номере стоял пар из ванной комнаты, а в воздухе маняще пахло ее духами. Она вышла из спальни в свежем темно-синем шелковом костюме, ее волосы отливали синевой, мягкими волнами падая на плечи. Я подошел к радио и включил его на полную мощность на тот случай, если нас все еще подслушивали.

Все, что я мог сказать, было:

— Где, черт подери, тебя носило?

Только на секунду она позволила себе слабую вспышку гнева, после чего к ней вернулся холодный, профессиональный подход к делу. Ким прошла мимо меня к софе и присела на нее.

— Мне звонил мой связной.

— Черт побери! Сколько раз...

Она заставила меня замолчать одним взглядом.

— Экстраординарный случай. Ортега заставил своего человека взломать сейф в Майами. Наши люди тут же окружили его и схватили. К несчастью, его недооценили. Они не надели на него наручники, поэтому по пути ему удалось сбежать. Они считают, что смогут поймать его, но, если не поторопятся, есть вероятность, что он сумеет связаться с Ортегой.

Я отреагировал на это несколькими отборными словами и глубоко вздохнул, чтобы прийти в себя.

— Им следовало быть посообразительней, черт бы их побрал.

— Что сделано, то сделано.

— Не надо быть такой самодовольной, моя хорошая. Ведь это и твоя шея.

— Я знала, на какой риск иду.

— Это и я знал. Вот почему я чувствую себя таким дураком. — Я замолчал и посмотрел на нее. — Где ты встречалась с этим связным?

— Здесь, в отеле. Он занял номер на нижнем этаже, как и многие местные бизнесмены, у которых есть участки на побережье. И не беспокойся об охраннике. Он не видел ни как я выхожу, ни как возвращаюсь.

— Как этот парень поддерживает связь с материком?

— У него передатчик, вмонтированный в радиоприемник.

— Предположим, что тому типу удалось связаться с Ортегой?

— Тогда мы тут же узнаем об этом. Агентство потребовало, чтобы станция Нэвал на Ки-Уэст прослушивала все частоты, чтобы засечь радиопередачу, и тут же передавала нам информацию. Так как Ортега вряд ли заподозрит что-либо подобное, они не будут пользоваться кодом, но, даже если и применят его, ВВС уже приготовили свои криптографы.

— О'кей. Нам остается только примириться с этим. Кто он такой и в каком номере поселился?

Мгновение Ким колебалась, затем сказала:

— Луи Рондо. Номер 203. Он занимается импортом-экспортом и является нашим резидентом уже восемь лет. После первичной проверки полицией его здесь приняли, и он ведет законный бизнес к своей выгоде. Его никогда не подозревали в том, что он заброшен сюда нашим правительством. Два года назад он женился на местной, но она умерла год спустя от рака.

— Ну что же, неплохо.

— Ну и каковы твои планы? — спросила она.

— Сначала мне нужно проводить отсюда Лизу Гордо. Это нанесет чувствительный удар по Сабину, который рассредоточит свои силы, пытаясь ее вернуть. Чем тоньше будет этот веник, тем легче нам действовать.

— А если не сработает?

— Сначала нужно попробовать. Мы все это время играем на слух. Если и возьмем фальшивую ноту, она затеряется во всеобщей неразберихе.

Ким протянула с несколько кислой миной:

— Твой дельта-бизнес процветает. Нашей главной целью был Виктор Сейбл, может, ты уже забыл об этом?

— Не надо сарказма, — ответил я. — Все, что нам остается, — это ждать.

Затем я обрушил на Ким последние новости и наблюдал, как она их усваивает. Ей потребовалась дополнительная информация о Джоуи Джолли, но я ответил, что это ее совершенно не касается.

Но Ким это не устраивало. Улыбка скривила уголки ее рта, и она сказала:

— Ты не должен разыгрывать передо мной спектакли, Морган. Ты предпринял изощренные усилия, чтобы я поверила, будто тебя несправедливо обвинили, — но никакого толку не добился.

— А что, если это правда?

Она многозначительно пожала плечами:

— Зачем думать об этом?

— Тебе еще многому нужно научиться, детка, — заявил я. — А теперь давай закончим этот фарс с медовым месяцем и забудем обо всем. Если все пойдет правильно, завтра у нас тяжелый день.

Я подошел к радио и выключил его, чтобы мы могли разговаривать обычными голосами.

— Пора в постельку, куколка?

В ее голосе чувствовалась улыбка, которой не было на лице.

— Чудесная идея.

Ким прошла в спальню, швырнула мне подушку и одеяло и захлопнула дверь.

* * *

Утром никому не понадобилось смотреть на диаграмму, чтобы узнать, куда направляется ураган. Небо было свинцово-серого оттенка, а с оконечности острова подул влажный бриз, все еще слишком слабый, чтобы разогнать гнетущую жару. Но это был первый сигнал того, что чудовище уже близко и движется в нашу сторону.

У стойки выстроились очереди гостей, требующих места на ближайшие рейсы. Вокруг столов тоже собрались толпы тех, кто решил остаться, наплевав на возможные последствия.

Мы с Ким молча завтракали в Континентальной гостиной; за соседним столиком расположился желтолицый мужчина, из-под его слишком тесного костюма выпирал пистолет, тип старательно прятался за газету. Когда мы закончили, Ким объявила, что ей нужно кое-что купить, я ответил, что пусть она займется покупками, а я еще разок попытаю счастья за столом с крепом. Я оплатил счет, и, когда мы поднялись, хвост решил последовать за Ким, рассчитав, что в казино и так достаточно соглядатаев.

Именно на это я и рассчитывал. Пока я нахожусь в поле их зрения, они не двинутся с места, позволяя мне свободно фланировать. Я сделал так, чтобы они видели меня, не таскаясь за мной по пятам: принялся бесцельно бродить от одного столика к другому, играя то там, то здесь и болтая с игроками.

Марти Стил, с покрасневшими от недосыпания глазами, все пытался выиграть в фараон. Он швырнул последние несколько фишек, проиграл и потянулся к карману за пачкой банкнотов, чтобы купить очередную порцию фишек.

— Неважный день?

Его голова испуганно дернулась от неожиданности, а лицо напоминало странную маску. Узнав наконец, он одарил меня той самой кривой усмешкой, словно у него выпадала челюсть.

— Неважный — не то слово, дружище. Я должен был последовать твоему совету и убраться из этого курятника. Эти ребята разорят меня.

Я кивнул на фишки, лежавшие перед ним:

— Лучше не трогать резерв.

— Не беспокойся, я еще в хорошей форме. Собираешься бежать, верно?

— Не люблю толкаться в аэропорту. — Я тронул его за плечо. — Увидимся позже.

Он улыбнулся уже по-человечески:

— Отлично, — и снова вернулся к игре.

Ким закончила делать покупки в два часа и присоединилась ко мне в баре, чтобы что-нибудь выпить. Ее сопровождающий занял место на противоположном конце зала, изможденный после забега по магазинам. Ким держала кучу пакетов, и для всех окружающих мы были не более чем влюбленной парой. Мы сплели руки и склонили друг к другу головы, болтая и смеясь, хотя разговор был далеко не романтичным.

Я сказал:

— Поднимись в номер и оставайся там до моего прихода. Я хочу, чтобы, когда я встречусь со своим связным, все здесь, внизу, выглядело правдоподобным. Когда мы будем выводить Лизу, ты нам можешь понадобиться для прикрытия, так что не убегай далеко.

— Ты уже подумал о том, что мы будем делать, если нам удастся вывести Сейбла, а на эту яхту мы не попадем?

— Ну, я, например, начну рыдать.

— Черт бы тебя побрал, Морган, — зловеще улыбнулась она, — ты не забыл, что мы имеем дело с национальной безопасностью?

— Как же я могу забыть, если ты постоянно мне напоминаешь? Мне нравится опекающий меня офицер, но иногда она меня чересчур утомляет.

Ее улыбка исчезла, и Ким вонзила ногти в мою руку.

— Может, мне стоит напомнить тебе еще кое о чем? Мне поручено убить и тебя и Сейбла в случае огласки нашего проекта.

— Ты на самом деле так фанатично им предана? Ким ответила мне одними глазами, а потом искренне произнесла:

— Да, я на самом деле такая преданная. И умелая. — Она поднялась и, улыбнувшись уже по-другому, собрала свои покупки, потрепала меня по щеке и пошла прочь. Хвост, обреченно вздохнув, с сожалением сполз со стула и побрел за ней к лифту.

Чтобы изобразить из себя пьяницу в переполненном баре, нужно просто переходить от одного клиента к другому, заказывая море выпивки и оставляя ее нетронутой. Если ты требовал тот же напиток, что и твой собеседник, а затем испарялся, все неизменно заканчивалось тем, что он выпивал его, и этого не замечал даже бармен.

Я проводил время в подобных упражнениях, периодически поглядывая на часы и становясь с каждым бокалом все громогласнее и дружелюбнее. Любого, кто присоединялся к моему окружению, я заставлял выпить первый стакан за мой счет. Даже официантам не удалось избежать приглашения, хотя они и вежливо отклоняли его. Уже дважды заходили водители такси в поисках клиентов, и тут же в их руках оказывался стакан. Я старался не выходить за определенные рамки приличий, чтобы шоу не прервали. Но все же позволил себе кое-что по мелочи, чтобы оно было достаточно буйным и убедительным, и парочка моих хвостов полностью расслабилась.

Так что, когда появился Хосе, я совершенно в стиле последних нескольких часов притянул его к себе и громко потребовал выпивки для моего нового приятеля. Он зажал в руке стакан, я произнес витиеватый тост, одновременно позаботившись, чтобы Хосе сел спиной к наблюдателям, и наполовину осушил свой стакан.

Не отнимая его ото рта, я почувствовал, как что-то упало в мой карман, и Хосе произнес:

— Со мной один человек, сеньор.

— Я знаю. Где он?

— Снаружи, в машине. Что мне с ним делать? Он настаивает на встрече с вами.

— Скажи ему, что мы встретимся прямо здесь, и, ради бога, проследи, чтобы он вошел без шума.

— Он очень испуган, сеньор.

— Заставь его сделать вид, что все в порядке.

— Я постараюсь, сеньор.

— После этого возвращайся на яхту и скажи капитану, чтобы он ждал так долго, как только сможет.

— Ураган приближается, я бы не стал слишком задерживаться, сеньор. Все остальные лодки уже отчалили в безопасные порты.

— Разумеется, Хосе. А теперь — назад и заставь капитана подождать нас.

Хосе серьезно и изучающе смотрел на меня.

— Я знаю, что все, что вы делаете, — для блага моей страны. Поэтому я сделаю все, что в моих силах.

Я отпустил пару шуточек, которых Хосе не понял, но он уловил главное, что ему требовалось понять, и стал пробираться к выходу, вежливо прокладывая себе дорогу, — незаметный человек, умеющий затеряться в толпе из двоих людей.

Пятнадцать минут спустя в центральных дверях возникла фигура Джоуи Джолли. Он нервно озирался, пока не увидел бар, и направился ко мне с видом беглого пленника, крадущегося через джунгли, полные тигров. Его плечи были сведены от страха, который он так старательно пытался подавить, что на лбу выступили капли пота.

Я проделал тот же трюк, что и с Хосе, просвистев сквозь зубы, чтобы он вел себя со мной как с незнакомцем, после чего громко заказал ему напиток. Я шутил с ним до тех пор, пока на нас не перестали обращать внимание. В отличие от Хосе Джоуи не стал теребить стакан в руках, а тут же опустошил одним залпом и поставил обратно на стойку, прося повторить.

— Полегче, приятель, ночь обещает быть долгой.

Он не обратил внимания на мои слова. Вторая порция отправилась за первой, Джоуи вздрогнул, когда жидкость достигла желудка, его глаза затуманились, но тут же прояснились, и он взглянул на меня.

— Ты знаешь, что ты сделал со мной, Морган? — Его голос был почти не слышен. — Это был Вайти Тэсс. Он убил ее, теперь он...

Я сильно пнул его в ногу, и он замолчал на половине фразы. Марти Стил заметил меня и, протиснувшись поближе, шлепнул на стойку деньги, заказав скотч, и побыстрее.

— Черт, что за ужасный день! — выругался он. — Представляешь, я ведь чуть не выиграл шесть тысяч? Никогда не видел, чтобы карта так долго шла в одном направлении. — Марти осушил стакан и тут же попросил другой. — Я собираюсь завязать, — заявил он и так сморщил лицо в гримасе, что побелел шрам на переносице.

Проглотив содержимое второго стакана, Марти отбросил сдачу в сторону бармена, сказал «до завтра» — и ушел.

Джоуи все еще не мог отдышаться после удара, которым я наградил его, и, когда я, идиотски ухмыляясь, повернулся к нему, прошипел:

— За что это ты меня?

— За то, что ты такой тупой. Перестань упоминать имена. Выпей еще стакан, а потом пойдем прогуляемся. Я собираюсь оказать большую услугу своей приятельнице, потом мы поднимемся наверх и познакомимся с моей женой, и ты должен вести себя соответственно, понимаешь?

Он неопределенно кивнул, опрокинул еще один стакан, пока я громко и подробно живописал ему все прелести медового месяца и в конце концов уговорил познакомиться с женой, несмотря на предупредительные протесты двух моих собутыльников справа. После чего я уплатил по счету, обнял Джоуи за плечи, втащил в лифт и нажал кнопку.

Анджело случайно заметил меня, и на его лице отразился неподдельный испуг. Он что-то сказал своему напарнику, тот кивнул в ответ, и Анджело успел заскочить в лифт вместе с нами. В ту минуту, когда двери закрылись, он спросил:

— Сеньор?

Я отбросил игру и подмигнул ему:

— Со мной все в порядке, Анджело.

— Я забеспокоился. — Он с подозрением взглянул на Джоуи.

— Это друг, — сказал я. — Как обстановка?

— Люди начальника Сабина повсюду, сеньор. Я так понял, что он и Карлос Ортега поссорились из-за его страсти к этой Гордо. Но начальник полиции настаивает на своем. Он считает, что влюблен в нее, на самом деле он просто терпеть не может, когда его отвергают. Он постоянно наведывается в ее номер, чтобы удостовериться, что она все еще там, и охрана не спускает глаз с ее двери. Так что дела не очень хороши.

— Отставить волнение. Ты забрал радио из дома Розы Ли?

Он махнул рукой:

— Еще до рассвета. Его даже уже установили в безопасном месте. Оператор постоянно дежурит у него.

— Отлично. Пусть находится там все время.

— Насчет этой Гордо...

— Рейс 51 вылетает в полночь, не так ли?

— Так точно, сеньор. Смена заканчивается ровно в десять. Мы должны быть готовы к этому времени.

— Мы будем готовы, — ответил я.

Лифт остановился на нашем этаже, и я снова надел маску пьяницы; Джоуи помогал мне идти, а Анджело поехал выше. Я начал ломиться в дверь номера, пока Ким не открыла и с выражением крайнего негодования не посмотрела на меня. Правда, оно сменилось на крайнее удивление, когда я, после того как закрылась дверь, принял свой обычный вид, но продолжал говорить громким и зычным голосом, пока не включил радио. Когда Ким все поняла, она крикнула сквозь шум Джоуи, чтобы тот помог мне в душе.

Когда вода зашумела достаточно сильно, чтобы любой встроенный микрофон не смог нас подслушать, она спросила:

— Кто это?

— Джоуи Джолли, я рассказывал тебе о нем. — Я посмотрел на него и слегка подтолкнул. — Ну, выкладывай, приятель.

Джоуи где-то растерял свои величественные манеры. Его голос дрожал и был неестественно высоким; он сцепил руки, чтобы унять дрожь.

— Ну ты и втянул меня, Морган. Если бы я знал, что будет, держался бы подальше от тебя.

— Ближе к делу, Джоуи.

Он глубоко вздохнул, медленно выпустил воздух и кивнул, затем покосился на Ким и спросил:

— Ты хочешь, чтобы она все услышала?

— Совершенно все.

— Разумеется, Морган. — Он облизал губы. — Я стал наводить справки, как ты меня просил, и собрал достаточно, чтобы получить полную картину. Херм Бейли... он многому научил меня. Я отыскал его на складе, наверху таверны «Диксиленд», где тот прятался от людей Вайти Тэсса, которые хотели расправиться с ним за то, что он завалил одну работенку, напившись пьяным.

— Подробности, черт побери!

— Я... стараюсь, Морган, — нервно сказал Джоуи, сплетая и расплетая пальцы. — В любом случае все началось с Гормана Ярда. У него довольно долго жил тип, а старуха Гусси даже не подозревала об этом. Я не знаю, где Ярд подобрал его, но у него было особое чутье на тех, кто в бегах. Он держал его в своей комнате, беря довольно высокую плату за такую привилегию.

Вскоре Ярд заподозрил, что парень прячет где-то на границе довольно крупную сумму, и захотел получить свою долю. Из того, что я слышал, я понял: ему не хотелось раскручивать этого парня в одиночку. Тот был довольно мерзким типом, всюду таскал с собой револьвер и не упускал случая воспользоваться им. Поэтому Ярд решил подойти с другой стороны. Он добился того, чтобы его представили Вайти Тэссу, и выложил тому всю суть. Он хотел, чтобы ребята Вайти обработали его жильца и выжали из него, где спрятаны деньги.

Они обо всем договорились, но я думаю, Горман Ярд стал слишком вилять, так что парень почуял, в чем дело, и сбежал. Естественно, Вайти Тэсс после такого выглядел как молокосос, ну а он не мог этого допустить. Он стукнул на Ярда в полицию, и тот загремел по полной.

Все бы ничего, если в Ярд держал язык за зубами, но он начал хвастаться, как расквитается с Вайти. Тот все узнал и приказал своим мальчикам в тюрьме закрутить Ярду гайки, и на той же неделе на Ярда свалилась плита.

Все сделали как нельзя более ловко. Это была хорошая работа — несчастный случай в мастерской, так и сказано в отчете. И тут в окрестностях появляешься ты, находишь Бернис Кейс и начинаешь расспрашивать о связях Ярда с Вайти Тэссом. Он по новой впадает в панику и не может позволить, чтобы девчонка выдала тебе хоть какую-нибудь информацию. Поэтому он разделался с ней лично.

— И мы снова возвращаемся к тебе, — вставил я.

— Тебе не следовало просить меня об этом, Морган.

— Что случилось?

Джоуи опять задрожал и провел рукой по пересохшим губам.

— Вайти догадался обо мне. Теперь он знает, что я связываю его с убийством Ярда и Кейс. — Его глаза безнадежно взирали на меня. — Он преследует меня, Морган. Я знаю, он был там, в Майами. Я думал, что чист, но теперь так не думаю. Я заметил одного типа на газовой станции, а потом его же в забегаловке. Он мог быть одним из людей Вайти.

— Никого не было с вами на яхте, кроме тебя и капитана, ведь так?

— Никого.

— И никто не появится, пока не стихнет ураган. Если Вайти и следит за тобой, он все еще в Штатах, и мы легко подставим его, когда вернемся домой.

— Морган...

— Успокойся, Джоуи, — сказал я. — Никто тебя здесь не тронет.

В первый раз заговорила Ким, ее голос звучал заинтересованно:

— Вы не хотите объяснить мне, что все это значит?

Я серьезно посмотрел на нее:

— Около сорока миллионов долларов плавают где-то рядом.

На ее лице появилось недоверчивое выражение.

— Что?

— У меня их никогда не было, киска.

Она нахмурилась и покачала головой:

— Часть этих денег была найдена в твоей комнате, когда тебя забрали.

— Они принадлежали бывшему обитателю моей комнаты, тому типу, которого укрывал Ярд. Когда он сбежал от людей Вайти, он оставил их там. У него была куча денег, поэтому не было смысла возвращаться за такой ерундой. Вот так я и влип, когда они обыскали комнату.

Она язвительно улыбнулась:

— Тогда объясни, как к тебе попали три пятисотдолларовых банкнота.

— Я уже сказал. Выиграл в казино. Это отличное место, чтобы отмыть грязные деньги. Ортега изо всех сил старался вступить со мной в сделку, чтобы позаботиться о них, так что рынок сбыта открыт. Их мог ввезти сюда кто угодно. Черт, мне пришили эту работенку, так что настоящему вору не о чем беспокоиться. В казино проверяют деньги, пытаясь определить фальшивки, но они не давали себе труда сверять номера серий с украденными миллионами. И зачем им это делать? Все, что им нужно, — вернуть деньги в обращение.

— Значит, Ортега знает, что деньги у тебя?

— Он думает, что знает, детка.

Ким снова нахмурилась:

— Кто-то стрелял в тебя. Кто-то пытался повесить на тебя убийство Розы Ли. — Она помолчала, потом добавила: — Кто-то еще думает, что деньги у тебя.

— Неужели? — вкрадчиво заметил я.

Ким озадаченно взглянула на меня:

— Что ты имеешь в виду?

— Ничего. Просто кое-что пришло в голову. — Я посмотрел на часы. Было без четверти шесть. — Не знаю, как долго меня не будет, поэтому изложу план прямо сейчас. Думаешь, что справишься одна?

Ким нерешительно кивнула.

— Анджело устроил так, что Лиза выйдет отсюда, переодетая в форму горничной. Он проследит за тем, чтобы она села на самолет. От тебя требуется, чтобы ты находилась в ее номере и в случае, если позвонит Сабин, ответила, скопировав ее голос и манеру говорить. После того как самолет взлетит, ты вернешься сюда и будешь с Джоуи до тех пор, пока я не вернусь. Все ясно?

— А как насчет меня, Морган? — Голос Джоуи был едва слышен.

— Ты останешься здесь. Не открывай никому дверь, пока не убедишься, что это один из нас.

— Морган... что ты думаешь о Вайти Тэссе?

— Если он знает, что ты здесь, то понимает: ты не сможешь навредить ему. В любом случае не станет гнаться за тобой, пока не кончится ураган. — Я встал с краешка ванны и выключил душ.

Повернувшись, я наткнулся на Ким, она смотрела на меня глазами полными смущения, так пристально, словно пыталась разглядеть в микроскоп.

— Ты все еще не веришь мне, правда? — усмехнулся я.

На ее прелестном лице отразилась вся сумятица ее чувств.

— Почему я должна тебе верить?

— Да, причин действительно нет, — бросил я и вышел из ванной.

Уже у двери я услышал быстрые шаги за спиной, и Ким окликнула меня:

— Морган...

Я остановился и обернулся:

— Что?

Казалось, Ким не могла произнести то, что собиралась. Вместо этого она просто пожала плечами:

— Ничего.

Я подмигнул ей, снова нацепил на себя маску пьяного, пытающегося казаться трезвым, и открыл дверь.

Глава 10

Ровно в шесть Хуан Фусилла вошел в гостиницу и направился в бар. Я ускорил нетвердую поступь, чтобы поравняться с ним, и пробормотал, проходя мимо:

— Мужской туалет.

Он был слишком проницателен, чтобы сделать вид, что не услышал, поэтому продолжил путь в бар, а я свернул в туалет в дальнем конце холла.

Через пять минут Фусилла присоединился ко мне, дождался, когда мы останемся одни, и принял от меня пакет. Его анализ был простым, но тщательным: он пощупал консистенцию героина, попробовал его на вкус, рассмотрел, поднеся к свету, через крошечное, но мощное увеличительное стекло. Когда он закончил, пакет скользнул в его карман, и Фусилла сказал:

— Отличное качество, сеньор.

— Самое лучшее, — согласился я.

Его маленькие глазки сверкнули на меня.

— Мои непосредственные начальники, с которыми вам придется напрямую иметь дело, считают, что сотрудничать с вами одно удовольствие.

— Сколько их?

— Только двое, сеньор. Оба очень надежные офицеры. — Он извиняюще кашлянул и нервно затеребил пуговицу пиджака. — Они... гм... одобряют ваши прямолинейные методы.

— Какие еще методы?

— Уничтожение кое-каких незначительных свидетелей, которые могли бы... гм... помешать нашему бизнесу, сболтнув что-нибудь лишнее.

Я постарался, чтобы мое лицо оставалось как можно более непроницаемым, когда понял, что он имеет в виду. Маленький подонок решил, что это я убил Розу Ли, чтобы убрать ее с поля действия. На какое-то мгновение жадное выражение его лица сменилось уважительным. Я не стал утруждать себя отрицанием данного факта. По крайней мере, после этого с ним стало легче общаться, он старался не раздражать меня, понимая, что ему грозит. С его помощью прояснилась еще одна деталь. Если он считает, что я убил Розу, значит, это сделал не он.

Нить, соединяющая цепочку событий, натягивалась все сильнее, и вероятность почти приблизилась к возможности.

Я сказал:

— Ты на машине?

— Да. Новая «вольво». Она снаружи, на парковке.

— Иди и жди меня в машине. Будет лучше, если никто не увидит нас вместе.

Фусилла кивнул в знак согласия, вытер руки бумажным полотенцем и отправился в холл. Я дал ему пару минут и, подождав, пока из туалета выйдут двое, зашедших облегчиться, открыл единственное окно, выходившее на задний двор, протиснулся в него, очень осторожно закрыл и пошел по аллее, ведущей на улицу.

* * *

Они выстроили Роуз-Касл из местного камня на вытянутой, словно палец, оконечности острова — отличная стратегическая позиция. Крепость возвышалась над естественной гаванью, орудийные гнезда могли контролировать всю прилегающую местность. Мрачные черные жерла орудий по-прежнему были видны. Сейчас они казались забавными, но напоминали о тех днях, когда этот маленький островок представлял собой почти неуязвимую силу.

Стена десятифутовой толщины поднималась на шестьдесят футов, ее гладкая, отвесная поверхность была испещрена вмятинами, будто ямочками на лице, — следы ядер старинных пушек, паливших с кораблей, атаковавших неприступный остров. Первоначальным предназначением этого бастиона было именно отражение атак с моря, поэтому, кроме вентиляционных люков, по бокам не было никаких отверстий. Пушки стреляли с верхушки стен, что было очень удобно для дальнобойных орудий, а рифы, окружающие гавань, делали почти невозможной высадку десанта на лодках.

Новая двухполосная дорога вела к главному входу в Роуз-Касл, переходя в полукруглую огороженную набережную, с которой, будто в насмешку, открывался прекрасный вид на все сооружение. После этого дорога сужалась до одной полосы и утыкалась в кованые железные ворота, которые сторожил охранник в разукрашенной будке.

Мне не обязательно было все это видеть. Картер и Райс снабдили меня самыми свежими фотографиями, которые навеки запечатлелись в моем мозгу. Неодушевленные объекты не представляли никакой угрозы. Единственным, что могло осложнить операцию, была система мер безопасности.

Хуан Фусилла посигналил, сидя в машине, и был пропущен без всяких вопросов, охранник даже не удосужился рассмотреть меня. У денежного дерева явно были слишком длинные корни, и его питали до самых кончиков.

От поста охраны до стен было еще около двухсот ярдов. Прежде чем мы достигли ворот, я услышал, как кто-то чихнул в темноте, и понял, что эта территория патрулировалась.

Фусилла заметил:

— Обычно Роуз-Касл освещена огнями, сеньор. Для удобства посетителей, разумеется. Она представляет собой такое красивое зрелище.

— Почему же она затемнена сегодня?

— Приближающийся ураган, мой друг. Что-то не в порядке с проводкой. Последний раз, когда это произошло, вырубился весь Нуэво-Кадис. В особых случаях Роуз-Касл снабжается электричеством от собственного генератора.

— Разумно, — отозвался я.

— О да. Сеньор Ортега полностью модернизировал нашу страну.

Лучи фар высветили поворот, затем уперлись в огромное мрачное здание. В отличие от трех остальных фасадов, которые смотрели на океан, центральный не был полностью подчинен военному функционализму. С этой стороны никто не ждал наступления, потому и зияющий вход, и большие прямоугольные окна были украшены затейливой резьбой, а в гранитных нишах стояли каменные фигурки, изображавшие давно почивших героев. Каждое окно было забрано железными прутьями, утопленными в каменные стены, а главные ворота защищала решетка толщиной в руку, выглядевшая совершенно неприступной.

Хуан припарковался рядом с потрепанным «фордом» и новым «фольксвагеном», маханул мне, чтобы я вышел, и мы оба двинулись по каменной дорожке к воротам. За ними пара вооруженных охранников посветила нам в лица, ответила на его приказ, и один из них нажал на рычаг, после чего металлическая решетка поползла вверх и, едва мы шагнули внутрь, тут же упала снова.

Наконец я очутился внутри Роуз-Касл.

Картер и Райс потрудились на славу. Я сравнивал детали крепости с тем, что запечатлелось в моей памяти, отмечая недавние усовершенствования и их возможное назначение. К счастью, Фусилла обладал странным тщеславием и настоял на том, чтобы провести для меня небольшую экскурсию по тем частям здания, которые раньше служили жильем для офицеров. Только после этого мы направились в большой, отделанный красным деревом офис для встречи с его начальством.

Капитан Рамеро и лейтенант Валенте были весьма рады пожать руку тому, кто собирался укрепить их личное благосостояние. Каждый тщательно проинспектировал содержимое пакета, который передал им Фусилла, потом они спросили, понимаю ли я их язык, и, когда Хуан заверил, что я всего лишь простой американский гангстер, у которого не было возможности изучать языки, принялись обсуждать, насколько допустимо разбавить этот порошок, чтобы он не потерял эффективности, и сколько мне можно заплатить.

Оба одобрили сделку Фусиллы и даже поняли, зачем я хочу увидеть потенциальных клиентов. Капитан Рамеро посмотрел на часы и сказал Фусилле:

— Я предлагаю вам поскорее покончить с этим делом. Всегда, когда возникают эти чертовы непредвиденные обстоятельства, сеньор Сабин лично инспектирует тюрьму и, хотя он и берет от нас деньги, вряд ли одобрит то, чего требует этот гангстер.

— Это не займет много времени, — уверил его тот.

Капитан с масляной улыбкой обернулся ко мне:

— Скажите, сеньор, когда вы будете готовы к первой поставке?

Я быстро взглянул ему в лицо, заметив, с каким вниманием смотрят на меня Фусилла и лейтенант, и ответил:

— О, через неделю-другую. У меня здесь что-то вроде медового месяца.

Последовал быстрый обмен взглядами, и я понял, что попал в точку. Они явно испытывали острую нужду в порошке.

Я добавил:

— Но если необходимо, я могу устроить все быстрее. В таком случае надо действительно торопиться: если нас настигнет этот ураган, никто не знает, что может произойти.

— Ваш товар... он в надежном месте?

— Только не для урагана.

— Тогда, может, будет лучше, если его доставят сюда?

Я покачал головой:

— Мне нужна оплата сразу по получении товара, капитан.

— Это можно устроить.

— Отлично.

— Решено. Сколько вы можете доставить и какова ваша цена?

— Два килограмма, на ваше счастье. Двадцать тысяч за весь товар. — Я заметил удивленное выражение на его лице, которое исчезло так же быстро, как и появилось, и пояснил: — Разумеется, это дешево. Вам хватит и на ваших клиентов здесь, и на то, чтобы приторговать в каком-нибудь другом месте. Если хотите знать правду — товар ворованный, его хозяин давно мертв. Так что все чисто, никто не знает, куда пошла эта партия. Все, что мне нужно от этой сделки, — чистые доллары США. Двадцать тысяч, не облагаемых налогом, меня вполне устроят.

Улыбка капитана стала еще маслянее, а полупоклон — почти изящным. Если он думал, будто никому не понятно, что происходит у него в голове, то был просто сумасшедшим. Как только он заграбастает эти два килограмма, я тут же превращусь в очередного мертвого американского гангстера, возможно унесенного ураганом, а двадцать тысяч осядут в его кармане вместе с неплохим наваром от торговли героином. Я предложил сочную наживку, и он проглотил ее без всяких колебаний.

— Отличная сделка, — сказал он. — Когда нам ждать товар?

— Мне нужно вернуться в город и...

Он маханул рукой, словно отбрасывая это незначительное обстоятельство:

— Машина сеньора Фусиллы в вашем распоряжении. Я предлагаю завершить нашу сделку немедленно.

— А как же наличные?

— Будут ждать вас к вашему возвращению.

— Но снаружи охрана... — начал я.

— Их проинструктируют, и они пропустят вас.

— О'кей, звучит неплохо. Если эта сделка получится, то, может, будет не последней.

Его дружеский смех был так же невесел, как голая кость.

— Разумеется, сеньор. Это такое удовольствие — участвовать в выгодной сделке. — Но в подтексте звучало, что у меня нет ни малейшего шанса предпринять вторую попытку. Стены Роуз-Касл крепкие и высокие, а воды, омывающие ее, так и кишат акулами, питающимися падалью, которые быстро и мастерски расправятся с телом...

Капитан посмотрел на Фусиллу:

— А теперь наш гость, вероятно, хочет взглянуть на наших... гостей.

Фусилла поклонился в ответ:

— С удовольствием. Прошу сюда, сеньор.

Огни Нуэво-Кадиса тускло подсвечивали низко нависшие облака. Я повернул «вольво» на узкую, посыпанную щебнем дорогу, ведущую в город, обгоняя потрепанные машины, спешившие найти в нем безопасное убежище. Ночной воздух становился все влажнее и будто на глазах закручивался в чахоточные порывы ветра.

Где-то над океаном центростремительные силы урагана собирались с духом, готовясь к решительному броску. Сейчас он откинулся назад, словно гурман за столом, обозревающий все те деликатесы, которые ему предстоит съесть, вдыхая ароматы и наслаждаясь предвкушением настоящей трапезы.

Я снова набросал в уме вход в Роуз-Касл, места, где располагалась охрана, припомнил тускло освещенные усилиями местного генератора коридоры и лестницы, которые вели в сверхсекретное отделение.

Кто бы ни занимался реконструкцией, они сочли гранитные стены слишком толстыми, чтобы долбить их, поэтому алюминиевые трубы, несущие провода, опирались на стальные клинья, вбитые между блоками.

Хуан Фусилла не заметил, как я проследил за тем, куда они идут; мы добрались до их пересечения, где провода входили в распределительную коробку, установленную наверху вертикальной трубы, вмонтированной в пол. Он был слишком увлечен, излагая мне историческое прошлое Роуз-Касл, гордо указывая на детали, которые обеспечивали ее неприступность, и рассказывая о знаменитых заключенных прошлого и о том, как немедленно пресекались попытки их освобождения.

Я изображал из себя заинтересованного туриста, расспрашивая, что находится под этим уровнем. Хуан, торжественно улыбаясь, заявил:

— Ах, сеньор, там расположено нечто, предназначенное только для служебных глаз. Это часть прошлого, которое мы не раз возрождали к жизни. Наши предки были весьма изобретательными людьми, знавшими, как следует обращаться с врагами.

— О? — Я сделал вид, что не понял, и он снова улыбнулся:

— Самые наивные называют это темницей... камерой пыток. Мы предпочитаем называть это место камерой допросов. Знаете ли, очень эффективно. Один вид этой камеры избавляет нас от необходимости долгих дискуссий с нашими... гм... гостями.

— Очень остроумно, приятель, — оценил я. — Есть ли шанс посмотреть на нее?

Фусилла рассыпался в смехе, как будто я удачно пошутил.

— Ну, поскольку вы здесь по делу, которое, скажем так, официально разрешено, почему бы и нет? — Его глаза были полузакрыты, он продолжал улыбаться. — Если подумать, это неплохая мысль, словно предупреждение о том, что наши отношения должны всегда оставаться... скажем, порядочными?

Я ухмыльнулся в ответ на его завуалированную угрозу и сделал знак рукой, чтобы он показывал дорогу.

Вход был спроектирован так, что в спешке его невозможно было отыскать. Фусилла намеренно прошел мимо него, затем помедлил и, доказывая мое предположение, вернулся на несколько ярдов, указав на пространство между двумя массивными балками, поддерживавшими потолок. Он потянулся вверх, наполовину вынул два огромных болта, которыми были обиты балки, и надавил на гранитную стену. Где-то скрипнул блок рычага, и плита тяжело повернулась.

Современные фильмы ужасов в действительности имеют реальную основу, но даже в них такое не увидишь. Устройства, какими была оснащена Роуз-Касл сотни лет назад, оказались даже мудренее, чем те, что применяли нацисты. Уже тогда знали о разных болевых порогах и изобрели орудия, которыми могли сломить любое человеческое терпение. Фусилла показал на приспособления, чье назначение было так очевидно, что любая женщина при виде их немедленно бы впала в истерику. То, что они проделывали с мужчинами, даже меня заставило испытать сосущую боль под ложечкой, а ведь я был всего лишь гостем. Впрочем, все было устроено очень аккуратно. Ящики и желобы для крови стояли под рукой, чтобы не запачкались допрашивавшие, а заботливо расставленные деревянные скамьи и столики предназначались для желавших насладиться зрелищем.

Все это было очень интересно, и я кивал, увлеченно внимая живописному повествованию Фусиллы о каждом предмете в камере пыток. Но что меня на самом деле занимало — это наше постепенное продвижение к помещению, за тяжелой дверью которого раздавалось регулярное «бамп-бамп» газолинового двигателя, вращавшего генератор.

Когда наша экскурсия закончилась и удрученное выражение моего лица вполне удовлетворило Фусиллу, мы повернули назад и поднялись по вырезанной вручную лестнице на площадку, где он снова опустил гранитную плиту, ухватившись за железное кольцо, укрепленное в стене.

— Ну а теперь, — сказал он, — посмотрим на тех, кого мы пришли навестить.

Там находилось двенадцать человек, каждый в отдельной камере за толстой деревянной дверью, в которую был вмонтирован глазок не больше дюйма диаметром, чтобы наблюдать за заключенными. Остановка была довольно комфортной для тюрьмы, напоминая скорее одноместные гостиничные номера, чем камеры. Но это были политзаключенные, и таким образом преследовались психологические цели. Это не давало им определить свой настоящий статус, позволяя поддерживать несбыточные надежды в пучине отчаяния. Как только они садились на наркотики, контроль над ними завершался. Живыми они представляли собой источник доходов и политических манипуляций, всегда готовые к торгам, действовавшие по приказу Орте-ги, — если только они не хотели страдать от боли при наркотической ломке или умереть.

Виктор Сейбл удивил меня. Тюремная жизнь едва ли коснулась его. Он сидел за столом, поглощенный серьезными раздумьями, и что-то писал. Кроме небольшой лысины, он ничем не отличался от своих фотопортретов, которые я видел. Не было никаких сомнений в том, что это он. Единственная лампочка бросала на него резкий свет, и я узнал его и в профиль и в анфас.

Я намеренно задерживался подолгу возле каждой двери, так что, когда мы подошли к камере Сейбла, все выглядело вполне естественно. Но как только я узнал его, все мое внимание сосредоточилось не на человеке в камере, а на замках его двери. Все разглядев, я перешел к следующей камере, потом к следующей, так что Фусилла так и не догадался, зачем я проник сюда.

Только бы продержалась погода, думал я. Рассеянно я припомнил, что ураган получил имя Фрэнсис.

В одиннадцать пятнадцать я припарковал «вольво» на стоянке отеля, затерялся в толпе выходивших из него и занял место в самом переполненном уголке бара. Прошло еще около десяти минут, пока один из охранников в казино не заметил меня, торопливо подошел к напарнику, дежурившему возле регистрационной стойки, тот бросил на меня смущенный взгляд и решил посмотреть, что будет дальше.

Я сделал вид, что не замечаю его, когда он придвинулся поближе ко мне и заказал выпить. Наконец он не выдержал, повернулся ко мне и спросил:

— Хорошо проводите время, сеньор?

— В какой-то степени, да.

— Мы давно не видели вас у столиков.

— Мне было нехорошо. — Я даже затрясся, чтобы подтвердить свое высказывание. — Мне нужно было на воздух. Сейчас чувствую себя гораздо лучше.

Он был так рад видеть меня снова, что не стал углубляться в подробности.

— Может, вам лучше поспать?

Я осушил стакан и поставил его обратно на стойку.

— Может, вы и правы.

Я пожелал ему спокойной ночи и пошел к лифту. В стекле, под которым висело расписание рейсов, я увидел его отражение — с телефоном в руках: он готовился позвонить охраннику на моем этаже, предупредить, что я поднимаюсь.

Как только я нажал кнопку вызова, тут же раздался вой сирены, расчищающий путь к центральному входу. Четверо посыльных прервали свою беседу возле стойки и бросились к дверям. Несколько человек, ожидавших лифт, отступили назад, чтобы посмотреть, из-за чего началась такая суматоха. Двери распахнулись, и в гостиницу вошли четверо мужчин в сопровождении нескольких решительных и деловитых женщин, за которыми посыльные везли красно-белые ящики.

Мужчина рядом со мной сказал:

— Наконец они приехали.

— Кто?

— Медики-добровольцы из Майами. Они организуют здесь полевой госпиталь. Единственное, чего не хватает этому месту, — достаточного количества врачей. Эти парни настроены решительно. — Он подмигнул мне. — Но медсестер они могли бы найти посимпатичней.

— Что они здесь делают?

— Вы слышали последний прогноз?

— Черт, вы правы. Эти типы пытаются развернуть его назад, но кто-то пустил слух, что он гораздо ближе, чем мы думаем. Я рад, что скоро уберусь отсюда. Этот ураган наделает хлопот.

— Следующий рейс последний. После него наступит перерыв.

— Вы уверены насчет последнего рейса?

Мужчина серьезно покачал головой:

— Проверьте у стойки. Все остальные рейсы отменены. — Он с любопытством взглянул на меня: — Вы в списке пассажиров?

— Нет.

— Круто, — хмыкнул он.

Я взглянул на проходившую мимо группу медиков, их лица были профессионально сосредоточенны. Одному из них было около двадцати, остальные давно миновали средний возраст. Всем женщинам было за тридцать. Но один из мужчин, несмотря на суровое выражение, не являлся врачом. Его дорогой серый костюм был хорошо пригнан по крупной фигуре, поля мягкой фетровой шляпы бросали тень на глаза. Через руку небрежно и привычно был перекинут плащ, что не только выглядело вполне естественно, но и позволяло держать ладонь на пистолете, который был всегда при нем. Он не спешил. В этом не было нужды. Тот, за кем он приехал сюда, был по-прежнему здесь и не собирался уезжать.

Я про себя произнес его имя, чувствуя, как оно перекатывается у меня на языке, и примерился к ощущению, как я буду убивать его. Мужчина был Вайти Тэссом.

На пятом этаже я вышел из лифта один и пошел к своему номеру. На противоположном конце коридора одинокий охранник изо всех сил старался выглядеть частью декора; увидев меня, он повернулся и продолжил свою бесцельную прогулку. Я постучался, услышал испуганный вскрик и шаги по направлению к двери. Придушенный голос спросил:

— Кто это?

— Морган. Открой дверь.

Джоуи Джолли был вне себя. Его лицо было совершенно бесцветным, а руки слишком тряслись, чтобы закрыть замок, так что мне пришлось сделать это самому. В комнате из радио гремела громкая, веселая музыка.

Я посмотрел на часы. Было пять минут первого.

— Где Ким? — Я показал ему, что он должен говорить шепотом.

— Она... сделала то, что ты сказал ей. Она все еще там.

На этот раз я решил, что они чересчур заняты, чтобы прослушивать мой телефон, и рискнул набрать номер Лизы. Звонок прозвенел дважды, прежде чем взяли трубку и безразличный голос произнес «алло». Я сказал:

— Морган, котенок. Иди домой, — и повесил трубку. Потом я снова посмотрел на часы — стрелки, казалось, бежали в два раза быстрее. Каким-то образом Ким сумела незаметно проникнуть в комнату Лизы, значит, сможет вернуться и обратно. Как она обезоружит охрану, было ее личным делом, но я не мог терять ни минуты.

Еще раз я понадеялся на то, что леди Удача на моей стороне. Я поднял трубку и набрал номер 203. После того как прозвучало около полудюжины звонков, приятный голос ответил:

— Да?

— Луи Рондо? — спросил я по-английски.

— Да, это я.

— Меня зовут Винтерс, мистер Рондо. Вашими услугами мне посоветовал воспользоваться мой друг.

— Ах да, — невыразительно проговорил он.

— Я хотел бы позволить себе небольшое развлечение, — сказал я. — Немного полетать.

Мгновение стояла тишина, и я знал, что он взвешивает ситуацию.

— Так как вы занимаетесь импортом, я подумал, не смогли бы вы заказать мне самолет.

— Да, это возможно. Вы имеете в виду что-то особенное?

— О, что-нибудь побыстрее. И чтобы могли поместиться пять или шесть человек.

— Понятно.

— Как скоро это можно устроить?

— Это зависит от того, как скоро он вам нужен.

Я засмеялся:

— Да, верно. Прямо сейчас. Как только я захочу что-нибудь, то не успокоюсь, пока не получу этого.

Он подыграл мне:

— Разумеется, я вас понимаю. С таким заказчиком, как вы, я бы хотел доставить его до восхода солнца. Тем не менее...

— Сделайте как можно быстрее, о'кей?

— Всенепременно, сэр. У меня деловая встреча в Майами с Квинером. При ближайшей возможности я постараюсь связаться с ним по вашему делу, мистер Винтерс. Спасибо за звонок. Я смогу перезвонить вам в номер?

— Да, я буду здесь.

— Ну что же, сделаю, что смогу.

Я повесил трубку и подошел к окну, выходившему на улицу. Большинство окон на противоположной стороне улицы были закрыты, и лишь редкие лучи света падали на мостовую. Толпы людей по-прежнему беспорядочно сновали туда-сюда. Так как опасность все еще была неопределенной, в воздухе ощущалась странная, взвинченная атмосфера карнавала. Бриз наконец стал прохладным, принеся облегчение, и все наслаждались этим как могли. Сквозь суматошный шум раздавались звуки гитары и пение.

Джоуи, будто с опрокинутым лицом, встал рядом со мной.

— Что мы будем делать?

— Ждать, — ответил я, затем снова схватил телефонную трубку и спросил Анджело. Когда он подошел, я попросил его принести мне кофе и пару сандвичей.

Через десять минут я впустил его и, пока Анджело разгружал поднос, сказал:

— Мне нужны два картонных ящика, каждый заполненный одним килограммом сахарного песка. Заверни их в пластик и запечатай лентой. Можешь это сделать?

Анджело кивнул:

— Да, у нас есть такие на кухне.

— Снаружи, на стоянке, стоит новая «вольво». На правом крыле небольшая вмятина, так что ты не ошибешься. Поставь ящики под переднее сиденье.

Он нахмурился, но ничего не спросил.

— Получилось связаться с Хосе?

— Да. По радио. Ваша яхта все еще ждет вас, но времени осталось очень мало.

— Оставайся с ним на связи. Я позвоню тебе, когда все прояснится.

— Пожалуйста, будьте осторожны, сеньор.

Я выпустил его, закрыл дверь и снова посмотрел на часы. Было двенадцать двадцать. Сверху послышался шум турбин — это с ревом пролетел самолет, сделав круг над отелем, прежде чем взять курс на северо-запад.

— Удачи, Лиза, — сказал я и налил себе выпить, после чего сел и стал ждать.

Глава 11

Ким вернулась в двенадцать тридцать, открыв замок своим ключом; она быстро проскользнула в номер и бесшумно заперла дверь. Она дала мне понять, что все о'кей, сделав знак указательным и большим пальцем, затем прислушалась, не стоит ли кто в коридоре, и только после этого со вздохом облегчения отошла от двери и налила себе выпить.

— Рассказывай, — произнес я.

— Она вышла из гостиницы, как и было запланировано. Руссо Сабин звонил как раз перед тем, как я ушла, так что он пока ни о чем не знает. — Она улыбнулась с видом заговорщицы. — Но скоро узнает.

— Почему?

— Он звонит ей каждые пятнадцать минут.

— Ну, теперь действительно станет жарко, — сказал я. — Он перевернет этот отель вверх дном. Это был последний рейс, поэтому он решит, что она еще тут, и бросит всех своих людей на поиски.

— Морган...

— Что?

— А если он заподозрит тебя?

Я не успел ответить: зазвонил телефон, я взял трубку и сказал «алло». Это был Луи Рондо. Деловым тоном он заговорил:

— Мистер Винтерс, я полагаю, что смогу выполнить ваш заказ.

— Вы подтверждаете?

— Да, вполне. Поставка будет осуществлена в назначенное вами время, в северной части. Владелец желает поскорее провернуть это дельце, поэтому торговаться времени нет.

— Я понял. Спасибо за внимание.

— Всегда к вашим услугам, сеньор.

Когда я повесил трубку, Ким осторожно спросила:

— Кто это был?

Мой голос почти тонул в реве радио:

— Рондо. Он связался с Майами. Твое агентство высылает за нами самолет, который заберет нас с северной части аэродрома на рассвете. — Я взглянул на часы. — Ну, теперь мы можем двигаться. — Через плечо я заметил, как Джоуи Джолли, стоя поодаль, наливает себе выпивку. — Вайти Тэсс прибыл на последнем самолете из Майами. Джоуи ни в коем случае не должен этого узнать, а то он впадет в панику. Оставайся с ним все время. Просто не выпускай его из виду, пока я не вернусь.

Эти большие глаза изучили все мое лицо, прежде чем взглянуть в мои.

— А если ты не вернешься?

— Вы двое сядете на этот самолет и улетите. Это будет означать, что я не вернусь.

— Мне приказано...

— К черту твои приказы, куколка. Здесь командую я. Я тебе так скажу: я смогу попасть в Роуз-Касл и, может, смогу выбраться назад. Если я не выберусь, это значит, что я мертв. Но если это случится, ты не должна беспокоиться о Викторе Сейбле, так как я прихвачу его с собой.

— Ты убьешь его?

— Мне не придется этого делать. Они все сделают за меня. Они не могут себе позволить оставлять одного из нас в живых. По крайней мере, мы знаем, что сейчас он жив, так что часть задания выполнена. В любом случае твой доклад будет позитивным.

Рука Ким дотронулась до моей, и что-то изменилось в ее голосе.

— Морган... каковы шансы?

Я заглянул в самую глубину ее глаз. Потом очень серьезно ответил:

— Ты либо будешь жить, либо нет, детка. По крайней мере, я трезво смотрю на вещи. Давай закончим на этом.

— Ты... будешь осторожен?

— Когда это ты начала беспокоиться обо мне?

Она напряглась, словно я ударил ее, холодный профессионализм смел все следы женской тревоги, и это было именно то, чего я добивался. Это жестокий, мерзкий бизнес, и ты должен это помнить, если хочешь остаться в живых.

Все, что она сказали, было:

— Я забочусь об успехе всего предприятия.

— Тогда позаботься о том, чтобы было кому составлять отчет.

— Хорошо.

— Отлично. А теперь надевай удобную одежду и не бери ничего, кроме сумочки. Охранник в конце коридора. Я буду отвлекать его, пока вы двое не спуститесь по лестнице в холл. Там должно быть достаточно народу, чтобы вы смогли затеряться, если будете правильно действовать. Ведите себя естественно и решительно. На стоянке вы увидите «вольво», где-то на полпути от выхода. Удостоверьтесь, что вас никто не замечает, а потом спрячьтесь на заднем сиденье, так чтобы вас не было видно. Когда я освобожусь, отвезу вас на аэродром. — Я обернулся, чтобы удостовериться, что Джоуи не слышит меня, и добавил: — Не позволяй Вайти Тэссу выследить его.

Ким запомнила с моих слов описание Вайти и кивнула.

— Он может знать, что Джоуи здесь?

— Нет, но и Джоуи не знает, что он здесь. Так как внизу устраивают походный госпиталь, гостиница, вероятно, превратится в штаб эвакуации, где соберутся все иностранцы. Не пытайся перехитрить Вайти. Это старая лиса и к тому же слишком заинтересован в происходящем. Он следит каким-то образом за всеми выходами. Вам просто нужно правильно выбрать место и время.

— Очень хорошо.

Я прошел туда, где были спрятаны деньги, вытащил их и засунул в карман. Деньги всегда могут сказать свое веское слово, и никто не знает, когда им придет пора замолвить его за тебя. В другой карман я убрал запасную патронную обойму вместе с горстью патронов, предупредил Джоуи, чтобы он вел себя как можно непринужденнее, и вышел.

Чтобы отвлечь внимание охранника, достаточно было пройти мимо него, обогнуть западное крыло, выйти в прилегающий холл и постучать в пустой номер. Все это время он с любопытством наблюдал за мной. Простояв около двери минут пять, я пожал плечами, вернулся тем же путем, подошел к лифту и вошел в кабину, едва открылись двери. Хвосты снова подхватили меня внизу, но мне только и требовалось, чтобы меня не выпускали из виду.

Атмосфера в казино изменилась. У тех, кто не мог уехать, было покорное выражение лиц, и они больше заботились о том, чтобы хорошо провести время и забыть о своей тревоге, чем о самой игре. Все та же толпа играла за столами, совершенно равнодушная к стайке местных жителей, которые изумленно взирали, как деньги переходят из одних рук в другие в таком количестве, какого они не видели за всю свою жизнь.

Со своего места в баре я внимательно осмотрел зал, отметив людей Руссо Сабина и худую фигуру майора Туреса. Если Вайти Тэсс и расположился где-то рядом, он хорошо замаскировался. Было вполне вероятно, что он заперся в каком-нибудь номере, нимало не беспокоясь о местонахождении Джоуи Джолли, так как никто не мог покинуть Нуэво-Кадис, не рискуя попасть в эпицентр урагана. Можно было поспорить, что он зарегистрировался под чужим именем с фальшивым, паспортом, а учитывая царящую кругом суматоху, клерк вряд ли припомнил бы его по описанию.

Я не видел Анджело до тех пор, пока он не появился в баре, вызывая какого-то мистера Робертса. Между криками он прошипел:

— Яхта отчалила, сеньор. Ей ничего не оставалось больше делать.

— Все о'кей, малыш. Спасибо, — ответил я, не двигая губами и не глядя в его сторону. Он продолжал выкликать мистера Робертса, а когда развернулся, чтобы уйти, я спросил: — Девушка?

— Она улетела. Будьте настороже, сеньор. Начальник Сабин в гостинице. Он знает, что она улетела. — Это было все, что он успел произнести, и отправился искать сеньора Роберта уже в казино, быстро затерявшись в толпе.

Я медленно допил свой напиток, помахал, чтобы мне повторили, и двинулся к столам с крепом. Кассир выдал мне фишек на двести долларов, и я начал играть, медленно продвигаясь от стола к столу в конец зала.

Охрана позволяла мне свободно фланировать, коль скоро я находился в поле их зрения, так что, когда я подошел к последнему столику, возле двери, ведущей в служебный бар, остановился лишь один человек. Мой железный кулак глубоко врезался в его кишки, и он так и не понял, кто напал на него. Я незаметно перетащил его через порог и опустил на пол, после чего стукнул по голове рукояткой своего сорок пятого, и мог поспорить, что теперь он очнется не скоро. Потом я отволок его за бар, запихнул в чулан и плотно прикрыл дверь. Когда с этим было покончено, я вышел через кухню на аллею, огибавшую отель с тыла. Дюжина поваров и кухарок, которые видели, как я ухожу, были слишком заняты, чтобы беспокоиться на мой счет, к тому же благоразумно решили, что это не их дело.

В воздухе уже пахло ураганом. Это был свежий, соленый запах, его нес с собой устойчивый ветер, сила которого постоянно росла. Пока он был слаб и мог сдуть разве что разбросанные бумажки, но ураган всегда появляется внезапно, несмотря на все предупреждения. С его разрушительной и неожиданной яростью, он подобен взрыву, а сделав свое черное дело, тут же сменяется голубым небом и солнечными днями, словно радуясь собственному гибельному нашествию.

Аллея, окруженная парапетом, вела к дальнему концу парковки. Я припустил рысью, пробираясь сквозь запутанную тропическую растительность, которая почти скрывала стоянку.

Я не успел всего чуть-чуть.

Сначала я заметил лишь неопределенное пятно в темноте, которое словно мягко покачивалось и сливалось с колышущимися тенями банановых деревьев и пальм, возвышавшихся сзади. Затем я разглядел, как белеют ноги Ким, а сама она лежит на земле, уткнувшись лицом в траву, ее платье было задрано, обнажая бедра.

Я изо всех сил бросился вперед, спотыкаясь по дороге о камни, я различал только два белых лица, два тела, которые сплелись в смертельной схватке, и револьвер сам собой оказался у меня в руке. Я увидел смертельный ужас в глазах Джоуи, когда он больше уже не мог отводить руку Вайти с пистолетом от своего лба. На моем пути очутилась машина, которую водитель поставил на травянистую лужайку, мне пришлось перепрыгивать через капот, чтобы добраться до них, и я понимал, что не успеваю. Поднимая пистолет, Вайти оскалился в гримасе злобного удовольствия, а я не мог ничего поделать, совершенно ничего — я мог только смотреть!

Но за этой сценой наблюдал не один я. Я услышал резкий треск малокалиберного оружия, увидел крошечный язычок пламени с верхушки парапета в пятидесяти футах от себя, и все вокруг застыло, пока я поднимал свой сорок пятый и дважды стрелял туда, откуда раздался выстрел. Вайти Тэсс медленно осел и свалился к ногам Джоуи.

Тот был в шоке и, когда я подбежал к нему, не мог выговорить ни слова. Я перевернул Ким, увидел рану на ее лбу, трепещущие ресницы, схватил ее на руки, подтолкнул Джоуи в «вольво» и втащил Ким на соседнее с водительским сиденье. Кто-то завопил перед входом в отель. Через минуту-другую это место будет кишеть полицейскими.

О Вайти можно было больше не беспокоиться. Единственная пуля попала ему прямо в ухо, он умер мгновенно, и лишь капля крови обозначила пулевое отверстие. Я вытащил пистолет из его пальцев, прыгнул в машину и рванул вперед, видя в зеркальце заднего обзора, как в нашу сторону уже бежит толпа. Выбравшись на улицу, я свернул на восток и выжал из «вольво» все, на что она была способна. На повороте мне показались преследовавшие нас машины, но я не был в этом уверен.

К счастью, поток стремившихся в город почти прекратился. Несколько бедолаг все еще тряслись по обочинам, но фары «вольво» предупреждали их о нашем приближении. Мне не была знакома эта часть города, но в отдалении я видел яркие огни аэродрома и держал курс на них, надеясь не заплутать в каком-нибудь тупике.

Рядом со мной Ким повернулась, негромко застонала и подняла руку ко лбу. Джоуи прерывисто дышал в темноте и, когда я спросил:

— Что, черт побери, случилось? — с трудом мог произнести:

— Я... не знаю. Это был... Вайти Тэсс.

— Да, я понял.

— Он...

— Мертв, — закончил я.

Джоуи задохнулся в пароксизме облегчения. Ким пришла в себя и быстро выпрямилась, стиснув зубы от боли. Мне не нужно было ее ни о чем спрашивать. Она заговорила сама, прерывисто, но в полном сознании:

— Я не думала, что кто-то заметил нас. По крайней мере, охрана точно не видела. Мы... добежали до парковки. Там были какие-то люди... они вылезали из машины, поэтому мы спрятались в кустах. Это была моя вина... я не осмотрелась как следует, слишком была озабочена теми людьми. Он выскочил сзади и, когда я... потянулась за пистолетом, стукнул меня своим.

Джоуи уже вполне успокоился, чтобы обрести дар разумной речи.

— Он хотел убить меня, Морган. Если бы он сначала не бросился на нее, то убил бы. Все, что я мог, — схватить его за руку. Он был слишком силен. Он просто смеялся мне в лицо. Он уже был готов застрелить меня и поэтому так веселился.

Ким спросила:

— Ты убил его, Морган?

— Нет.

Я увидел, как она нахмурилась, и отняла руку от лба.

— Тогда кто?..

— Выстрел раздался с верхушки парапета. Кто-то еще следил за вами.

— Люди Сабина? — прошептала она.

Я покачал головой:

— Нет.

Ее голос стал резким от гнева:

— Кто, Морган?

— Это только сейчас начинает проясняться, — ответил я. — Стреляли с необычного места. Спиной Джоуи почти загораживал Вайти, так что у пули было гораздо больше шансов попасть в него, чем в Вайти.

— К чему ты клонишь?

— Выстрел был отличный, прямой. Он предназначался для Вайти. Следующие были бы вашими, если бы я не послал пару пуль в его сторону.

— Морган...

— Когда я буду уверен, дам тебе знать.

Я резко повернул еще раз, покрышки протестующе завизжали. Машина, ехавшая за нами, затормозила на гравии и остановилась. В зеркале я видел отражение чужих фар на низких облаках; потом преследователи поехали мимо, не заметив, куда я свернул. Но я знал, что они вернутся, как только поймут, что потеряли меня.

Я увидел впереди еще поворот, притормозил и услышал вскрик Ким почти в тот же момент, как увидел это сам. Кто-то оставил двухколесный вагон почти на середине дороги, и мы врезались бы в него, если бы нас не спасла моя мгновенная реакция.

По крайней мере, это могло сослужить неплохую службу, если кто-то действительно висел у нас на хвосте. Я нажал на тормоз, дал задний ход и выскочил из «вольво». Несколько секунд ушло на то, чтобы схватить вагончик за прицеп и подтащить его поближе к центру дороги, после чего я снова запрыгнул за руль и взял курс прямо на аэродром.

У них было время, которого мне так недоставало. Я высадил их на южном конце взлетной полосы, и они должны были сами добраться до другого конца. Когда они вышли, Ким заглянула в машину, ее волосы в беспорядке падали на лицо, но глаза блестели, а яркие губы были сочными, как никогда.

— Морган, — сказала она, — будь осторожен. Я действительно волнуюсь за тебя.

Я поцеловал ее, один раз и очень быстро, радостно засмеялся и завел машину.

На этот раз я знал, где нахожусь. Через десять минут я выехал на шоссе и свернул на дорогу, ведущую в Роуз-Касл. До окончания миссии оставалось совсем немного.

В воротах охрана пропустила меня без вопросов. Другая пара охранников, патрулировавшая территорию, лишь кивнула, когда я парковался, и продолжила свой обход. Я нащупал под сиденьем два ящика, приготовленные для меня Анджело, достал их оттуда и спрятал в кустах под одним из витражных окон.

Теперь я был готов.

Они тоже были готовы. Металлическую решетку уже подняли, охрана ожидала меня. Один из охранников сказал:

— Следуйте за мной, сеньор, — и я кивнул, но сам смотрел на другого, чтобы увидеть, где находится выключатель, поднимающий решетку. Он оказался в маленькой металлической коробке, прикрепленной к колонне, я понял это, когда парень дотронулся до нее и я услышал скрежещущий звук опускавшейся решетки.

Меня ждали трое — Фусилла и два его начальника. Стаканы с вином перед ними были полны, а огромный кувшин на столе наполовину пуст, и по выражению глаз хозяев я понял, что они хорошо приняли на грудь, дожидаясь меня. Моя задержка и мысль о том, что в любой момент Руссо Сабин может войти с проверкой, привели их в такое состояние, что улыбки, которыми меня встретили, были исполнены злобы, а не облегчения.

По этому случаю они вырядились в парадные формы, увешанные позументами и медалями. Их чины легко определялись по весу украшений: капитан выглядел словно фруктовый салат, лейтенант был украшен скромнее, а Фусилла, как начальник охраны, позволил себе лишь несколько погремушек. На каждом был пояс с лакированной кобурой, из которой торчали рукоятки пистолетов.

Капитан помахал рукой охраннику, чтобы тот, впустив меня, удалился и откинулся на стуле.

— А, сеньор Винтерс. — Его голос был слишком любезным.

Я ответил на вопрос, не дожидаясь, пока он выскажет его вслух:

— Они проводили эвакуацию там, где я хранил товар. Потребовалась куча времени, чтобы забрать его оттуда.

— Но вам удалось забрать его? — Его глаза внимательно изучали меня. Он понял, что со мной товара нет.

— Разумеется.

— Ну так что же?

— Все, что я хочу, — увидеть цвет ваших денег, капитан.

Они негромко рассмеялись. Этот подход к делу был им вполне понятен. Капитан, должно быть, предвидел такой поворот, так как встал и набрал номер шифра на сейфе позади себя, вытащил оттуда то, что искал, и положил на стол так, чтобы я мог видеть.

— Вот, сеньор. Двадцать тысяч американских долларов.

Я медленно пересчитал. Все было точно. Я положил деньги обратно.

— Я оставил ящики в кустах под окном. Посмотрите перед «вольво».

Капитан слегка мне улыбнулся, а затем перевел глаза на коллег и сказал:

— Лейтенант, будьте добры...

— С удовольствием, сэр. — Лейтенант осторожно поставил свой стакан на полированный стол, тоже улыбнулся мне и вышел в тяжелую дверь в углу помещения.

Их стало меньше. Шансы не такие уж плохие, но действовать нужно быстро.

Я потянулся к двадцати тысячам и засунул их в карман, стал словно ходячим банком.

Капитан покачал головой:

— Может, сначала мы подождем возвращения лейтенанта, сеньор?

— Зачем? — Я ухмыльнулся и по его глазам понял, что он думает. — Вам нужно забрать деньги с мертвого тела?

Может, они были просто тупые, если решили, что у них это получится. Может, считали, что все шансы на их стороне. Но они были так уверены, что сумеют и приготовить пирог, и съесть его, что даже не рассчитывали встретить сопротивление. Они потянулись к пистолетам и только тут сообразили, что ситуация оборачивается против них. Им не следовало держать кобуру застегнутой.

Первым выстрелом я попал капитану между глаз, затем повернулся и, пока Фусилла возился со своей амуницией, сделал два стремительных шага вправо и всадил ему пулю прямо в грудь — его отбросило на разукрашенный буфет, и поток стеклянной посуды обрушился ему на голову. Эхо от выстрелов все еще грохотало в комнате, словно звон литавров, резкий запах пороха щекотал ноздри. Мне оставалось надеяться, что толщина стен была достаточной, чтобы приглушить звуки, но, даже если это было не так, я уже приготовился выстрелами прокладывать себе дорогу.

Но эти древние испанцы выстроили Роуз-Касл на славу. Прошла целая минута, а моей единственной компанией по-прежнему были капитан и Фусилла с остекленевшими глазами. До тех пор, пока не появился лейтенант.

Сначала он не заметил двоих на полу. Затем уловил запах, но прежде, чем успел увидеть, что случилось, я направил ему в переносицу мой сорок пятый. Лейтенант не захотел повторять их ошибку, и в его глазах, когда они снова посмотрели на меня, была тоскливая мольба.

— Можешь выбросить эту дрянь, — сказал я. — Это всего лишь сахар.

Коробки выпали из его рук.

— Повернись и ступай туда.

Лейтенант сделал, как ему было приказано, выпучив от страха глаза и отвесив челюсть. Я прижал дуло к его шее, и он, решив, что его застрелят на месте, начал спазматически дергаться. Все, что он мог выговорить, было:

— Пожалуйста, сеньор...

— Заткнись, — бросил я, вытащил его револьвер из кобуры, вынул обойму и засунул оружие назад в кобуру. Он не понимал, что я делаю, пока я не спросил: — У кого ключи от камеры Виктора Сейбла?

Лейтенант судорожно вздохнул и ответил:

— У меня их нет, сеньор. Единственные ключи у Карлоса Ортеги. — Я надавил посильнее дулом револьвера, и он почти заверещал: — Это правда, сеньор. Здесь нет ключей. Он может перемещаться лишь по приказу сеньора Ортеги. Его дверь открывается только, когда его ведут на допрос.

Он был слишком испуган, чтобы врать, поэтому мне пришлось ему поверить.

— Я не буду повторять дважды. Все, что тебе нужно сделать, — это одну маленькую ошибку, и я тут же просверлю в тебе такую большую дырку, что через нее, не задев за края, можно будет протащить кошку. Это понятно?

— Да, сеньор. — Он бурно закивал. — Я... понимаю.

— Очень хорошо, — сказал я. — Ты отведешь меня к камере Сейбла и, если возникнут какие-нибудь вопросы, скажешь, что это по приказу капитана. Я пойду немного впереди тебя, а мой револьвер выстрелит прежде, чем ты успеешь моргнуть глазом, так что, если позволишь себе хоть одно подозрительное движение, получишь пулю.

Лейтенант попробовал сглотнуть, но у него во рту было сухо, и он просто кивнул, потом повернул голову, и я увидел ужас в его глазах. Он размышлял, что я буду делать, когда закончу то, за чем пришел. Но я не мог допустить, чтобы он шел мимо других охранников, трясясь от страха.

— Еще кое-что, и советую хорошенько это обдумать. Я тебя не знаю, поэтому убью или нет — зависит только от тебя. Если честно, я не думаю, что ты заботишься о ком-нибудь, кто находится здесь, поэтому советую играть честно. Если я выйду отсюда живым и невредимым, ты останешься здесь всего лишь с шишкой на голове, и все будут считать тебя героем. Все остальные не будут знать, убил я этих двоих до или после того, как похитил Виктора Сейбла. Так что твоя версия будет следующей. Капитан приказал тебе показать мне заключенного, а я, держа тебя под прицелом, убил капитана и Фусиллу на обратном пути. Ты пытался остановить меня, и я сшиб тебя с ног. Черт побери, может даже, тебя сделают начальником. Все ясно?

Именно последняя мысль была особенно убедительной для него. Он уже представил себе, как сидит в кресле за большим столом. И на этот раз кивнул задумчиво и неторопливо. Те, кто несли ответственность, были мертвы. А он должен был стать героем.

Глава 12

Если действие повторяется неоднократно, его проще принять. Охрана, установленная на каждом ключевом посту, прежде уже видела меня в сопровождении Фусил-лы, и, если в самом начале у них и возникли какие-то вопросы в силу необычности этого действия, теперь на меня реагировали вполне благодушно. Кто они были такие, чтобы критиковать свое начальство, особенно авторитетного офицера? Только один из них, самый старший, чье худое, израненное лицо указывало на переделки, в каких он побывал, подверг происходящее сомнению, но облек его в циничное выражение, смысл которого заключался в том, что до него дошли слухи о деятельности высших эшелонов и, хотя он лично относится к этому с негодованием, вынужден повиноваться. Он смотрел на лейтенанта открыто и враждебно и пропустил нас через стальные ворота только после тщательного изучения пропуска, подписанного рукой капитана.

Мне совсем не потребовалось подбадривать лейтенанта. Он уже предвидел крупные перемены и вошел в роль великолепно, следуя за мной по левую руку на расстоянии шага, так чтобы я мог полностью видеть его и намеренно поддерживал любезный разговор, что со стороны выглядело как беседа старых друзей. Позади него, в офисе, лежало два трупа, и с этим уже ничего нельзя было поделать, кроме как извлечь из всего случившегося выгоду. Моя миссия никак не затрагивала его лично, я не был заинтересован в его смерти, поэтому наилучший выход для себя он видел в том, чтобы играть в мою игру в ожидании награды, так что лейтенант был почти озабочен тем, как бы мне услужить.

Охранник на последнем посту был единственным, кто выказал хоть какое-то любопытство. Все, что нарушало монотонность ночи в недрах Роуз-Касл, за его спиной, вызывало у него лишь интерес. Он смотрел, как мы проходим мимо, повернувшись на своем сиденье, чтобы лучше видеть, что мы делаем, и не пропустить ни одного нашего слова.

Лающая команда лейтенанта заставила его подскочить на ноги, а резкий приказ принести стакан воды унес прочь из поля нашего зрения. Я мог спокойно достать отмычки из кармана и приступить к работе над замками двери в камеру Виктора Сейбла.

Обе мои руки были заняты, и, если он захотел бы напасть на меня, сейчас было самое время. И лейтенант знал это, но он продолжал улыбаться, отойдя на несколько футов, пока я гремел отмычками.

Изнутри ворчливый голос произнес:

— Эй... кто там?

Я остановился на мгновение, открыл глазок и стал говорить через него:

— Успокойтесь. Мы пытаемся вытащить вас отсюда.

Внутри испуганно перевели дыхание, потом Сейбл спросил:

— Кто... кто вы?

Если бы он хотя бы намекнул на отказ, я бы тут же убил его.

Я сказал:

— Я представитель правительства Соединенных Штатов.

Он вскрикнул от восторга, и мне этого было достаточно. Я снова вернулся к замкам. Первый я открыл за две минуты, затем нас прервал охранник, принесший стакан воды, а лейтенант тут же отправил его по другому поручению.

Два других замка были посложнее. Одна из отмычек сломалась у меня в руках, и мне пришлось выуживать обломки металла из замка, прежде чем я вновь смог проложить работу. Когда дверь наконец открылась, охранник вернулся и занял место за своим столом.

Лейтенант негромко спросил:

— Еще долго, сеньор?

— Еще несколько минут, если мне повезет.

На его лице появилось выжидающее выражение.

— Что-то нужно сделать с этим охранником, сеньор. Он вооружен и достаточно глуп, чтобы вмешаться. Он знает, что у меня нет ключей от этой камеры.

Я понял, что он имеет в виду. Я оставил отмычку в замке и сделал вид, что готов идти назад вместе с лейтенантом. Охранник увидел, как мы возвращаемся, и с сожалением улыбнулся, так как опять оставался в одиночестве.

Но это продолжалось недолго. Как только мы поравнялись с ним, я схватил лейтенанта за руку, повалил на стол и сбросил на пол, угрожая охраннику револьвером. Инстинкт заставил того потянуться за пистолетом, висевшим на поясе, но лейтенант был по-прежнему в игре и, пытаясь встать на ноги, намеренно стукнул охранника по руке, а я со всей силы ударил его по голове своим револьвером. Парень растянулся на полу, сохранив в памяти лишь героическую борьбу лейтенанта.

Когда я отошел в сторону, лейтенант сказал:

— Отличное представление, сеньор, — и улыбнулся, потому что я все еще из осторожности не спускал с него взгляда, зная, что он думает о том же, о чем и я. Он бы зарекомендовал себя еще большим героем, если бы обезоружил и арестовал меня. Но даже в нарядной форме со всеми своими медалями он по-прежнему оставался новичком-любителем, а я был прожженным профи, который только что убил двух человек и мог легко убить и третьего. Поэтому лейтенант милостиво улыбнулся и позволил мне открыть и последний замок в камеру Виктора Сейбла.

Я взглянул на человека, стоявшего в недоумении посреди камеры. Какой же вклад он мог внести в национальную безопасность, что сделало его персону столь важной? В его внешности не было ничего особенного. Годы оставили на нем след, но времени не удалось ни сломить его достоинство, ни затушить блеска его глаз.

Он вдруг начал чихать, хотя изо всех сил старался сдержаться. Увидев, что я нахмурился, он сказал:

— Они посадили меня на иглу, сэр.

— Я знаю. Насколько это серьезно?

— Не так серьезно, как они считают.

— Вам не нужна доза прямо сейчас? Нам многое предстоит сделать.

— Я предпочитаю немедленно удалиться отсюда.

— Вы можете нас подвести. Я знаю, где можно достать дозу. — Я имел в виду тот пакетик с образцом, который передал Фусилле, а капитан спрятал где-то в офисе.

— Нет. — Его тон был непоколебим.

— О'кей, это твои проблемы, приятель.

Лейтенант нервно вмешался:

— Мы слишком задерживаемся, сеньор. Нам лучше поспешить.

Я кивнул и взглянул на Виктора Сейбла:

— Пойдемте. Идите впереди, словно вас ведут на допрос. Если возникнут осложнения, сразу бросайтесь на пол.

Он осторожно улыбнулся:

— Скажите мне только одну вещь, пожалуйста.

— Что?

— У вас есть приказ убить меня, если нам не удастся бежать?

Я кивнул.

— Отлично. Пожалуйста, не сомневайтесь: я предпочту смерть, только бы не попасть в руки красных.

— Значит, вы так важны?

— Именно так. Я очень важен. Если я останусь в живых, они заставят меня говорить, и на моей совести будет смерть миллионов. Если я умру... что ж, может, тогда у мира появится шанс обрести, наконец, разум.

— Но все-таки давайте сначала попробуем вытащить вас живым, — сказал я.

— Вы храбрый человек, — ответил он.

Я покачал головой:

— Перед вами самый последний идиот на свете. Вперед!

Никто не задал нам ни одного вопроса, пока мы шли по коридорам. Лейтенант представлял собой власть, чье слово было законом, поэтому ворота открывались и закрывались за нами без всяких усилий. В тусклом свете лампочек, развешанных по стенам, никто не мог заметить ни торчавшего из-под моего пиджака револьвера, ни необычного выражения наших лиц. Стража просто совершала те же действия, что и обычно, пропуская заключенного с эскортом, ведущим его на допрос. Позднее, чтобы защитить себя и своего нового капитана, они припомнят, как я давил на него, держа под прицелом, и как он пытался беззвучно подать им знак, предупредить об опасности; но они, простые охранники, не разобрались в таких тонкостях.

Только один из них, с враждебным взглядом, повидавший мир и возненавидевший любую власть, которая была для него сколь притягательна, столь и ненавистна, — только один попытался оказать какое-то сопротивление. Чутьем хорька он понял, что лейтенант совершает огромную ошибку, которая грозит опустить его на самое дно, в то время как сам он может возвысить себя. Поэтому он выхватил пистолет из открытой кобуры и направил его на нас сквозь прутья решетки.

Его ошибка состояла в том, что он решил, будто лейтенант — главный зачинщик. Я выстрелил прямо в его улыбку и увидел, как он падает из-за стола и кучей валится к нам под ноги. Не говоря ни слова, лейтенант просунул руку между прутьями, вытащил ключи и открыл дверь. Виктор Сейбл странно взглянул на меня и прошел вперед.

Другие услышали выстрел. Они вбежали с противоположного конца коридора, в который мы как раз вошли, с оружием наперевес, но, увидев нас, остановились. Они смотрели друг на друга, выжидая, кто первый сделает движение, затем снова взглянули на лейтенанта.

Я заговорил на их языке, чтобы не было недоразумений:

— Это случайность. Лейтенант говорил ему, что не следует обрезать верхушку кобуры. Он уронил ключи, и, когда наклонился, чтобы поднять их, пистолет выпал и выстрелил.

Очевидно, мертвый охранник не раз высказывал свое мнение относительно застегнутой кобуры, так что такого объяснения было достаточно. Их облегченные ухмылки разрядили напряжение; они уже думали, как теперь смогут высмеять старого служаку, который обращался с ними как с идиотами, и какую выволочку тот получит от лейтенанта.

Мы прошли в последние ворота. Сзади все вновь было тихо и спокойно, только глухо раздавались наши шаги по мощеной дорожке, ведущей в офис.

Но леди Удача, бывшая столь щедра с нами, теперь решила показать свой характер. Испуганный шум позади нас эхом отразился от стен и был подхвачен всеми вокруг. Один из охранников, которому не терпелось проучить того, кто уронил свой пистолет, вернулся и обнаружил, что тот мертв.

Я схватил лейтенанта за руку:

— Сколько охранников нам осталось пройти?

— Около тридцати на разных постах, сеньор.

— Их могли предупредить?

Лейтенант поднял руку, призывая к молчанию. Взволнованные крики затихли, и мы поняли, что они разрабатывают план действий. Единственной вещью, которая до сих пор удерживала их, было то, что лейтенант все же представлял власть и нес ответственность за происходящее. Они не видели наставленного на него пистолета и поэтому полагали, что ему предстояло самому выпутываться из истории. У них не заняло бы много времени сложить все части вместе и проследить цепочку событий до охранника у камеры Сейбла. И тогда наши дела будут совсем плохи.

Лейтенант понимал это так же хорошо, как и я.

— Если они поднимут тревогу, остальные набросятся на нас со всех сторон. Для таких случаев существует особый приказ, что им следует делать. — Он безнадежно пожал плечами.

— Система оповещения связана со светом?

Он покачал головой:

— Нет, это отдельный провод.

Я знал, где я нахожусь и что мне нужно делать. Я быстро кивнул им, чтобы они следовали за мной, и побежал быстрой рысью по коридору, перпендикулярному тому, по которому мы шли. Теперь на меня работали минуты и даже секунды. С их течением мы все ближе были к смерти.

Когда мы достигли поворота, я свернул направо, нашел колонны по сторонам плиты, закрывавшей вход на нижний этаж, выдернул болты, которые Фусилла так любезно мне показал, и надавил на гранитный блок. Лейтенант следил за мной с изумлением, поражаясь осведомленности по поводу секретных механизмов крепости; на его лице отразилось вновь вспыхнувшее уважение.

Не задавая вопросов, он потянулся к поясу и подал мне маленький фонарик. У меня не было выбора, так что пришлось довериться. Если бы он осмелился выступить против меня, дело было бы проиграно; если бы я решился протащить его и Сейбла по нижним лабиринтам, мы выбились бы из графика, а это тоже означало конец.

Я взял фонарик и протянул ему мой револьвер.

— Ждите здесь, — сказал я.

Нескольких лампочек, укрепленных через равные промежутки, было достаточно, чтобы осветить мне дорогу. Сейчас я был здесь не на экскурсии, поэтому не глядя проходил мимо устрашающих экспонатов, украшавших ряд помещений. Я шел мимо напоминаний о кровавом прошлом Роуз-Касл, а может, и настоящем, ориентируясь только на звуки «бамп-бамп» газолинового двигателя, которые служили для меня путеводным сигналом.

На этот раз мне не пришлось возиться с замком. Дверь была закрыта на древний засов, который неохотно, со скрипом поднялся, когда я надавил на рычаг. Я направил луч фонарика на старинный двухцилиндровый судовой двигатель, передававший энергию через систему шестерен на потрепанный временем вращавшийся генератор, нашел нужные рычаги и вырубил его, под дождь искр и облегченный скрежет массивного махового колеса, наконец-то замершего в покое.

Позади меня тусклый свет лампочек померк, и все погрузилось в полную темноту, мне остался только слабый луч фонарика, чтобы найти обратный путь. К счастью, этого было достаточно. Очертания стали глубокими и зловещими, орудия пыток выглядели еще гротескнее, чем раньше, словно оживая в дрожащем луче, — их длинные тени, казалось, хотели дотянуться до меня.

Я отыскал лестницу, быстро поднялся, нажал на рычаг и поднял тяжелую плиту.

Выстрел прогремел прямо перед моим лицом. Я нырнул вниз и покатился по коридору, ругаясь про себя. Фонарик выпал из моих рук, все еще испуская свет, и в его луче я увидел охранника, корчившегося лицом вниз на перекрестке коридоров; его глухие стоны заглушало эхо от выстрела моего револьвера.

Ко мне протянулась рука, помогла подняться на ноги, и голос лейтенанта сказал:

— Это было необходимо, сеньор.

Я схватил фонарик и направил его на Виктора Сейб-ла и лейтенанта. Тот протягивал мне мой сорок пятый.

— За ним последуют другие, сеньор. Мы должны спешить.

— Они подняли тревогу?

— Вы успели вовремя, — ответил он.

Они были не самыми умными в этом мире, но все же знали несколько основных маневров. Я намеренно позволил им увидеть свет от фонарика, освещавшего нам путь. Когда мы подошли к пересечению коридоров, я осветил один из них, словно мы собирались направиться именно туда, затем покатил фонарик по полу, так что его луч указывал уже на противоположную сторону.

Они все выстроились в аккуратный ряд с ружьями на плечах, ожидая, когда наши силуэты появятся на освещенной стене. Только на этот раз сами превратились в мишени, и через две секунды переполоха, когда они осознали свою ошибку, сорок пятый уже был в моей руке, и после каждого выстрела один из них падал наземь. Последний охранник успел сделать одиночный выстрел и потянулся к курку, чтобы перезарядить винтовку, но моя пуля пробила ему грудь, он дернулся и повалился на пол, как марионетка, у которой подрезали веревки. Когда эхо от выстрелов стихло, я поднял фонарик, убедился, что коридор пуст, и взглянул на лейтенанта:

— Нас могли услышать?

— Нет, сеньор. А если и услышали, то не станут выяснять, в чем дело. Это их не касается. Они будут ждать приказа.

— Тогда пошли, — сказал я. — Мы должны добраться до офиса.

Никто не тронул мертвые тела. Они остались лежать там, где упали, и позы все еще выражали недоумение, хотя с их лиц уже стерлось удивление. Сейбл посмотрел на них, не выказывая никаких эмоций, понимая, что это часть того, что должно было случиться. Они были готовы убивать, но внезапно наступил их черед. К таким я не испытывал жалости.

Лейтенант рванул на себе мундир, пуговицы посыпались по полу, потом оторвал один лацкан, взъерошил пальцами свою аккуратную прическу, так что волосы упали ему на глаза, отодрал пару медалей, вырвав клок ткани, и бросил на пол.

Я понял, к чему он готовился, и ухмыльнулся, но он не успел закончить приготовления, как зазвонил телефон. В неестественной тишине раздалось его резкое дребезжание, и лейтенант машинально снял трубку. Его голос звучал решительно и официально. Он дважды проговорил «да», внимательно выслушал, затем поблагодарил звонящего и повесил трубку.

Повернувшись, лейтенант сказал:

— Это был мой брат, который работает на коммутаторе в офисе сеньора Ортеги. Он и начальник Сабин направляются сюда с тремя машинами вооруженных охранников.

— Он сказал почему?

— Да, сеньор. Это связано с сообщением, которое Карлос Ортега получил от своего агента в Майами. Они заподозрили, что здесь что-то происходит.

Я указал на телефон:

— Это прямая линия?

— Да, сеньор.

Я обошел стол, набрал номер гостиницы и попросил по-испански Анджело. На этот раз они наверняка будут проверять все звонки говорящих по-английски и, есть надежда, проигнорируют остальные.

Когда он подошел, я завел незначащий разговор о женщинах, не позволяя ему сказать ни слова, потом вставил между прочим:

— Та яхта, которую Хосе не мог больше держать и отплыл... ты помнишь об этом?

Он тут же узнал меня.

— Да, было очень жаль, сеньор.

— В какой порт он направится?

— Прогноз погоды уверяет, что шторм, пройдя нас, двинется на Флорида-Кис. Так что, скорее всего, он пойдет в Майами.

— Напрямую?

— Это единственное, что ему остается, сеньор. У него едва хватит времени и на это.

— Попробуй связаться с ним по радио. Скажи ему, чтобы ждал денег с неба.

— Сеньор...

— Он поймет, что я имею в виду. Надеюсь. — Я помолчал и закончил: — Спасибо, друг.

Ну вот, все было почти готово.

С великолепным жестом, который никто не смог бы повторить, лейтенант сдвинул каблуки, элегантно отсалютовал мне и прижал руки к бокам.

— Я готов, сеньор. — Он улыбнулся. — Если не возражаете, может, небольшой шрам? Дамам это...

— Кое-что еще.

— Что такое, сеньор?

— Может, очень скоро в этой стране произойдет смена правительства. Если вы обладаете каким-нибудь влиянием, то пользуйтесь им с умом. Кто-то из нас может вернуться.

— Я наслышан о такой вероятности, сеньор, — ответил он. — Ну так как же насчет шрама... только небольшого?

Я ударил его до того, как он успел договорить, и лейтенант получил свой маленький шрам. Кровь будет повсюду, так что никто не сможет отрицать того, что случилось. Пару недель он будет ходить с раздутым лицом и синяком под глазом, и все станут считать его героем. Если он поведет себя правильно, останется живым героем, впрочем, у него были все шансы. Он лежал на полу рядом со своим капитаном, которому повезло гораздо меньше.

Мертвый командир все еще держал при себе двухунцевый пакетик с героином; я высыпал его в чернильницу, стоявшую на столе. Потом разбил стеклянную витрину, за которой хранились образцы оружия, и позаимствовал штык от старинного ружья, после чего взломал замок у нижнего шкафчика, где в аккуратных ячейках содержалось остальное оружие. Схватив четыре гранаты и прикрепив их к поясу, я кивнул Виктору Сейблу, чтобы он следовал за мной.

Было уже четыре минуты пятого. Скоро над горизонтом появится солнце.

Теперь я даже был рад, что ураган Фрэнсис навис над берегом во всей своей устрашающей мощи, рад и тому, что подача электричества из города была прервана и крепости пришлось полагаться на свой устаревший генератор. Пара охранников у главного входа не могла разглядеть нас в темноте, пока мы не вынырнули у самого их носа. Капитан приказал им впустить меня, но они не ожидали, что я захочу и выйти, поэтому мое внезапное появление их очень удивило. Они долго колебались, не нужно ли им позвонить за инструкциями, так что, когда один из них повернулся ко мне спиной, тут же получил удар по голове моим верным сорок пятый, а другой, едва вскинув винтовку, встретил такой мощный удар, что, уронив ее, отлетел к стальной решетке. Но он был только оглушен и не утратил своей кошачьей интуиции. Как только я шевельнулся, он был уже снова на ногах, а его рука потянулась к короткому кинжалу на поясе.

Я не мог позволить ему позвать на помощь и дал шанс сделать выпад. Я быстро отскочил в сторону, и лезвие прошло у меня вдоль ребра, словно прикосновение клейма. Второго шанса у него уже не было. Я перехватил его руку, вывернул сустав и одновременно, ударом колена под дых, выбил воздух из легких. Приклад сорок пятого завершил работу, отключив все болевые точки, так что охранник остался корчиться на каменном полу в бессознательном рефлексе.

Раз электричество вырублено, было бессмысленно попытаться открыть ворота с его помощью. Единственное, на что я надеялся, — они должны были предусмотреть ручное отпирание ворот в случае аварии. Я посветил себе фонариком и быстро обнаружил, что упаковочный ящик, который охранники использовали вместо стола, скрывал ручную лебедку. Отшвырнув ящик, я навалился всем телом на рукоятку. С нее обильно посыпалась ржавчина, прежде чем ворота пришли в движение. А когда острые концы приподнялись над землей всего на четыре фута, что-то в механизме заело, и решетка перестала двигаться — наверное, обломок металла застрял в шестеренках. Я махнул Виктору Сейблу, чтобы он пролез под зубьями. Но пролезть сам я не мог — нужно было, чтобы кто-нибудь держал лебедку и она не раскрутилась. Неизвестно, по какой идиотской причине, но я рассмеялся. Для смеха было явно не то место и не то время, но я продолжал смеяться. Леди Удача не оставляла мне никакого шанса. Все, на что я мог надеяться, — что тот же кусок металла, который не давал решетке подняться, не даст ей упасть слишком стремительно... Вот только ее внушительный вес играл против меня. Единственный шанс. Это все, что у меня оставалось. Я отпустил рычаг, быстро нырнул под решетку, прокатился по земле и остался лежать в испарине, пока заостренные пики не опустились в свои гнезда.

Сейбл наклонился и помог мне подняться. Я ощупал гранаты на поясе и проверил сорок пятый, ощутив его дружеское тепло на боку, потом посмотрел на свои руки и вытер их о пиджак.

— Вы ранены.

— Меня ранило до этого.

— Вам, наверное, нужна помощь.

— Позже, — сказал я. — Сейчас нет времени.

Я потащил его к «вольво», подождал, пока он заберется внутрь, и повернул ключ зажигания. Все, что я мог подумать, было: «Черт побери, она все еще работает!»

Снижать скорость было почти невыносимо, но гнать означало бы смерть. Фары осветили двоих часовых, обходивших свою территорию с ружьями наперевес. Я включил нижний свет, чтобы фары не слепили им глаза, и, высунувшись из окна, окликнул их. Вытащив пару купюр из кармана, я сказал:

— Капитан сказал, чтобы я дал вам вот это и поблагодарил за службу.

Купюры были для них слишком крупными. Один даже отставил ружье в сторону, чтобы хорошенько рассмотреть бумажку в свете фар. Самым сложным было не дать им пожать себе руку в знак благодарности. Любой другой на их месте просто засунул бы деньги в карман и тут же забыл о них. Патрульный на последнем посту перед дорогой был подозрительнее, мне пришлось приложить больше усилий, чтобы он согласился взять деньги. Впрочем, после этого он расплылся в смущенной улыбке, прекрасно понимая, насколько весомым вкладом в его личный бюджет стала эта единственная купюра.

Когда мы наконец оказались в безопасности, Сейбл повернулся ко мне и спросил:

— Неужели ваша страна всегда так хорошо подготовлена ко всяким неожиданностям?

— Это была моя личная инициатива. Ничто так не побуждает бедняков к действиям, как созерцание чужого богатства.

— Вас трудно понять, друг мой. Мне непонятно, что побуждает к действию вас.

— Иногда я сам себе удивляюсь, — ответил я. — В данный момент вы смело можете называть меня простаком.

— В это я не могу поверить.

— А каково тогда ваше мнение?

— Я мог бы сказать вам, но вполне возможно, что вам это не понравится.

— Спасибо и на этом, — усмехнулся я.

Я увидел в отдалении огни, отражавшиеся от верхушек деревьев, хотя их свет и рассеивался из-за низко висящих облаков, нажал на тормоза и остановился, не доезжая до изгиба дороги; затем дал задний ход и направил «вольво» с обочины прямо в кусты, стараясь держать машину под таким углом к встречным, чтобы лучи их фар не отразились в наших. Сказав Сейблу, чтобы он ждал моего возвращения, я вылез из машины, пробежал назад около пятидесяти ярдов и, заняв удобную позицию, стал ждать.

Вожди на этот раз не возглавляли процессию. Они выслали вперед охрану, которая должна была принять на себя возможный обстрел, а сами следовали на безопасном расстоянии под предлогом, что их деятельность слишком важна для этой страны, чтобы они подвергали себя прямой вражеской угрозе. Я сорвал чеку с двух гранат и зажал их в руках, высчитывая скорость приближавшейся колонны. Сотня футов отделяла каждую машину, я пропустил первые два грузовика, нагруженные солдатами, и бросил гранату.

Я немного ошибся в расчетах, но не в цели. Граната, мгновенно исчезнувшая в темноте, пролетела в лучах фар и пробила ветровое стекло. Водитель дико вращал руль, но не справился с управлением, и машина, съехав на мягкую обочину, медленно и тяжеловесно завалилась на бок.

Запал этой чертовой гранаты сработал не сразу, так что они почти успели выбраться наружу. Двери распахнулись вверх, внутри мигал свет, так что я мог рассмотреть и Карлоса Ортегу и Руссо Сабина, тщетно пытавшихся выкарабкаться. Только сейчас водитель наткнулся где-то в машине на гранату и завопил: «Граната, граната!» И тут она взорвалась.

Части тел Ортеги и Сабина взлетели в воздух из-под обломков в сопровождении оранжевых язычков пламени, послуживших им последним салютом.

Следовавшие за ними грузовики остановились и стали пятиться назад. Я бросил на дорогу вторую гранату и как сумасшедший побежал к «вольво». Я почти добежал, когда раздался взрыв, но не удосужился проверить нанесенный ущерб. Войска в ожидании следующей атаки остановились, и никто не обратил внимания на нашу машину, несшуюся в темноте прочь.

Я находил дорогу почти на ощупь и, только когда мы отъехали на достаточное расстояние, включил нижние фары, нажал на сцепление и вырвался на шоссе.

Лишь после этого я посмотрел на Виктора Сейбла, сидевшего на соседнем сиденье. Он был словно заморожен, с бледным, осунувшимся лицом.

— Расслабьтесь, — сказал я.

Звук моего голоса, казалось, вновь вернул его к жизни.

— Они...

— Мертвы, — ответил я и взглянул в зеркальце заднего обзора. Мы были одни на дороге. Я посмотрел на часы и ухмыльнулся. Мы вполне успевали.

Руки Сейбла были судорожно сжаты на коленях.

— Эти убийства, — проговорил он. — Все эти ужасные убийства...

— Приберегите ваше сочувствие, — посоветовал я. — Ведь они именно так пришли к власти.

«Вольво» плавно вписалась в изгиб, выровнялась и замедлила ход, как только я заметил перекресток, который меня интересовал. Ортега мог отдать приказ блокировать все перекрестки, и мне не хотелось рисковать. Объездной путь был длиннее, но вряд ли там стояли патрули, поэтому я свернул на пыльную дорогу, и мы снова затряслись по ухабам.

Впереди сигнальные огни аэродрома по-прежнему прощупывали небо длинными лучами, и я был почти уверен, что еду в правильном направлении. Я гнал время и сам себя загнал в ловушку, которую своими же руками и приготовил.

Сейбл заметил ее в тот же миг, что и я, хрипло вскрикнул и потянулся к рулю, но я успел отбросить его руку. Прямо посреди дороги валялся перевернувшийся старый «шевроле», который стоял на парковке отеля рядом с «вольво», окруженный обломками вагончика, несколько часов назад вытащенного мной на самую середину.

Я остановился, направил фары на кучу обломков, вылез из машины, держа наготове револьвер, и заглянул в «шевроле». Руль был свернут, кровь залила подушки, повсюду валялось разбитое стекло, но внутри никого не было. Дверь со стороны водителя была распахнута, и мне совсем не хотелось торчать здесь в свете фар, представляя легкую мишень для кого-нибудь, кто все еще мог прятаться в кустах, хотя, скорее всего, был уже далеко. Я снова залез в «вольво», объехал обломки и уже не съезжал с дороги, пока не увидел периметр аэродрома.

Отсюда можно было напрямую добраться до северного конца поля, поэтому я выключил фары, чтобы случайный луч маяка не обнаружил меня. Теперь ветер дул нам в спину, врываясь в окна бешеными порывами, сотрясавшими всю машину. Ураган Фрэнсис выпрямлял спину, готовясь к смертельному броску.

Луч сигнального маяка вовремя высветил темную массу на дороге, чтобы я успел затормозить. На нашем пути оказался трактор, который мы не могли объехать. Я выскочил из машины и сделал знак Сейблу следовать за мной.

Может, это было и к лучшему. В воротах, впереди нас, могли дежурить охранники, а времени у меня было в обрез для того, чтобы с боем прокладывать себе путь. Встав на капот трактора, мы легко перепрыгнули через ограду. Приземлившись, я обернулся и подхватил Сейбла, убедился, что с ним все в порядке, и мы вступили на щебеночное покрытие.

Те самолеты, которые не были укрыты в ангарах, заглушенные и крепко привязанные, стояли в траве неподалеку от взлетной полосы, словно испуганные гигантские птицы, чуть дрожавшие под порывами ветра. В ряд красовались потрепанные «DC-3» и пара конвертированных «В-25» с военными эмблемами — реликты прошедшей войны, все еще в строю, символ власти, которая держала страну в повиновении.

Я приказал Сейблу подождать, подбежал к одному из «В-25» и вскарабкался наверх. Мне не пришлось долго искать то, что было нужно. Я отстегнул парашют, оставленный позади сиденья летчика, засунул его в холщовую сумку, которая валялась в углу, и вылез наружу.

Сейбл нервно ждал, повернувшись против ветра. Он с облегчением улыбнулся, увидев, как я появляюсь из темноты. Мне хотелось, чтобы руки были свободны, поэтому я отдал сумку ему.

— Держите это. И не вздумайте потерять.

Он с любопытством ощупал сумку, пытаясь понять, что там внутри.

— Что-то важное?

— Никогда не знаешь наверняка, — ответил я.

На востоке облака тускло заблестели, в них уже бушевали черные турбулентные потоки.

— Пора, — сказал я, и мы побежали последнюю четверть мили.

* * *

Все здания вокруг диспетчерской башни и административного комплекса были пусты. Даже аварийный экипаж был отправлен в безопасное место. Газолиновый трактор сдвинулся с места, его фары осветили ворота, и я увидел, как вооруженная охрана проверяет всех, кто находился в кабине, прежде чем пропустить.

Как только луч прожектора начинал шарить по полю, мы тут же ложились на землю, затем вскакивали, чтобы преодолеть очередные несколько метров, в надежде, что никто не увидит наши силуэты на фоне освещенных зданий. Каждый раз, падая на траву, я пытался рассмотреть очертания «квинера» на фоне бесформенных нагромождений теней.

И вдруг я увидел его, стоявшего под углом сорок пять градусов к направлению ветра, в самом конце взлетной полосы. Я схватил Виктора Сейбла за руку и побежал к нему. Мы были так близки к самолету, что я уже не чувствовал опасности. Но тут я снова ощутил то самое горячее пятно на спине и увидел, как Сейбл вдруг споткнулся и упал. Я схватил его за плечо, поднял на ноги и тут же сам упал, споткнувшись о то же самое.

Это был Джоуи Джолли. Его лоб был раскромсан ужасным ударом, низкий стон вырывался из сведенных болью губ, глаза были открыты. Он узнал меня, и губы шевельнулись, чтобы предупредить, но было уже поздно.

Голос произнес:

— Я ждал тебя, Морган.

Они стояли в тени под крылом старого «стинсона», Марти Стил держал Ким за руку, вывернув ее назад и прижав к виску Ким дуло пистолета.

Прожектор снова развернул свой луч, и в этом свете я разглядел его лицо, окровавленное и израненное в аварии на дороге, когда он врезался в поставленный мной вагончик. Но боль сделала кое-что еще. Она разгладила нарочито напряженные складки на лице, снова придав им узнаваемые черты, и я тут же понял, кто передо мной.

Я сказал:

— Привет, Деккер. Давно не виделись.

Его тон был почти дружелюбным.

— Больше нельзя было тянуть, Морган.

— Чего ты ждал все это время?

Я увидел его ухмылку.

— Я должен был быть уверен, старина. И удивлен, что ты это не предусмотрел. Теряешь старую хватку. Ведь ты был самым смышленым парнишкой в нашей группе.

— Постепенно кое-что начало до меня доходить.

Еще раз луч прожектора залил светом его лицо, и я разглядел дикое выражение безумия, то выражение, которое увидела Бернис Кейс, полное едва сдерживаемой ненависти и убийственной похоти.

Я сказал:

— Когда ты подстрелил Вайти Тэсса, я уже знал, что это мог быть только ты. Он не знал, что ты здесь, но, если бы увидел тебя, мог бы выдать.

— Ты должен думать о своей безопасности, когда ставки так высоки, Морган.

— А они так высоки, Деккер?

Он рассмеялся холодным и невеселым смешком:

— Ты прав, черт побери. Сорок миллионов — это высокие ставки, и все они мои. Когда тебя схватили за ту работу, что проделал я, я чуть не умер со смеху. Я воспользовался теми самыми приемами, которым ты обучил меня, и ты попался на это.

— Зачем, малыш?

Он больше не смеялся.

— Вы, тупые патриоты, этого не поймете. Вы не взрывались на вшивой мине. Вы не валялись в госпитале с крошечной пенсией и несколькими медалями в качестве благодарности от правительства. Ты знаешь, что происходит с проститутками, когда они видят мое лицо? Одну из них тут же стошнило. Наплевать. Я не мог больше выносить эту страну. Я убрался ко всем чертям, потом накопил денег и получил новое лицо, получил новое имя — и тогда вернулся, чтобы получить от доброй старой Америки все то, что я заслужил.

— Кого они похоронили под твоим именем, Деккер?

И я снова услышал, как он смеется.

— Я убил слишком многих, чтобы беспокоиться о нем. Это был всего лишь тупой австралийский пастух по имени Марти Стил, если тебя это волнует.

— Жаль, что ты не успел потратить все свое добро, Сэл.

— О, еще успею, старина. Успею. Я храню его прямо там, где твой тезка капитан Генри Морган хранил свои сокровища. И только я один смогу добраться до этих денег. — Он помолчал несколько секунд. — Ты должен был действовать быстрее, Морган.

Деккер сказал все, что хотел сказать, и я заметил, как рука, держащая пистолет у виска Ким, напряглась. Он собирался пристрелить сначала ее, а потом меня; и я должен был остановить его. Я сказал:

— Я не шел по твоему следу, Деккер.

Любопытство ослабило нажим его пальца на курке.

— Шутишь, старина.

— Ты знал, что я был в бегах, — продолжал я. — Ты знаешь, что у старухи Гусси можно надежно укрыться, и то, что я вселился в твой номер сразу же после тебя, было всего лишь совпадением. Это было полным безумием, но это случилось.

— Ничто не случайно в этом мире. Не пори чушь.

— Значит, если частичка угольной пыли из Пенсильвании попадет тебе в глаз в Нью-Йорке, это часть какого-то плана?

— Ты появился здесь, — укорил он меня.

— Я здесь по другому делу, Сэл. Оно не имеет к тебе никакого отношения. Я знал, что за мной следят люди Ортеги и Сабина, но они никогда бы не стали стрелять в меня из револьвера 38-го калибра. Знаешь, это был первый раз, когда ты промахнулся с такого близкого расстояния. Я двинулся вовремя. Если бы ты целился в туловище, а не в голову, то достал бы меня.

— Ты думаешь...

Я оборвал его, пытаясь выиграть секунды:

— Это ты стоял за моей дверью той ночью в гостинице, ты следил за мной все время, ты пошел за мной в ресторан и увидел, как я встретился с Розой Ли. Только ты смог вычислить возможный выход из отеля, которым никто больше не пользовался, и ждал меня, когда я появлюсь оттуда. Только ты мог проследить за мной так, чтобы я не увидел тебя, Сэл.

На этот раз его смех был полон самодовольства.

— Зачем ты убил Розу Ли, Сэл?

В голосе Деккера все еще слышалось удовольствие от того убийства.

— Я оплатил свое пребывание в этой стране, Морган. Ортега и Сабин заставили меня хорошенько раскошелиться за эту привилегию. Любой из местных мог донести на меня за вознаграждение. Только не говори мне, что она не приняла тебя за меня.

— Совсем нет.

— Прибереги эту чушь для кого-нибудь другого, Морган, — зарычал он. — В довершение всего здесь появился Тэсс. Черт, ты не мог меня узнать. Пластический хирург постарался на славу, но Тэсс видел меня уже после операции и мог выдать.

— Он приехал сюда затем, чтобы убить того парня, которого ты ранил только что, потому что тот мог выдать его.

— Слишком плохо, Морган.

— Тебе нужно убираться отсюда, Деккер, — напомнил я ему. — Ортега и Сабин — покойники. Те, кто придут им на смену, просмотрят их записи, наткнутся на твое имя и соединят все части в единое целое.

— Это уже не важно, приятель. Я и так собирался рвануть в более теплые края. В этом самолете три человека, они прилетели за тобой. Они ждут там сейчас, и что же они получат — меня и вот эту куколку. Она так мило уговаривала твоего нервного друга не верещать от ужаса, пока они ждали тебя. После того как ты высадил их из машины, я уже знал, что ты задумал. Я сделал ошибку, пытаясь догнать тебя, и угодил в твою ловушку на дороге. Но, черт подери, Морган, эта ошибка пошла мне на пользу. Я вернулся сюда и увидел, что мой билет готов и ждет меня.

— Если ты убьешь пилота этого самолета, то не сможешь улететь, Сэл.

Его смех был как нельзя более безрадостным.

— О, в Австралии можно добраться из одного места в другое только по воздуху. Так что я могу управлять этим корытом, приятель. Это мой вновь приобретенный талант.

Он был готов, и разговаривать больше было не о чем.

Я сказал:

— Ты напрасно терял время, Сэл. Теперь у тебя ничего не получится.

Свет был достаточно ярок, чтобы осветить его безумный оскал.

— С чего ты так решил, Морган?

— Потому, что ты вышел из войны не таким, как мы все. Случившееся с тобой так выбило тебя из колеи, что ты возненавидел собственную страну настолько, что заставил ее расплачиваться за то, что, как ты считал, она сделала с тобой. Многие другие пережили подобное, но ты не принял это в расчет. Все, что тебя волновало, — это вознаграждение. Вот почему ты покусился именно на правительственные деньги. — Я дал ему достаточно времени, чтобы он проглотил это, и добавил: — Деккер... ты просто сумасшедший!

С безумным криком, клокотавшим в его глотке, он сделал ошибку, на которую я так надеялся: отвел револьвер от Ким, сделав первый выстрел в мою сторону.

Я знал, что это произойдет, и резко нырнул вправо, сорок пятый подпрыгнул в моей руке, словно живя своей собственной жизнью, и когда я спустил курок, пуля разнесла голову Деккера пополам, забрызгав Ким кровью.

До того как она успела среагировать на это, я подхватил ее под руку, поднял Джоуи на ноги, и вместе с Сейблом мы бросились бежать к самолету. Кто-то позади нас приглушенно вскрикнул, и сумасшедшая пуля срикошетила через поле.

Они увидели, что мы бежим, и двойные пропеллеры пришли в движение. Я посадил всех на борт, отцепил последние две гранаты, оторвал чеки и метнул так далеко, как только смог, в толпу, бегущую за нами; после этого выпустил в них последнюю обойму из своего сорок пятого и стал карабкаться в самолет. Рука, которая втянула меня внутрь, выдернула револьвер из моих пальцев, вышвырнула его наружу и захлопнула дверь. «Квинер» уже разворачивался на взлетной полосе, набирая скорость, и взмывал в воздух почти одновременно с мощным дыханием урагана Фрэнсис.

Через десять минут стремительное утреннее солнце прорезало несущиеся облака, будто нож, и мы поднялись на высоту трех тысяч футов. У пилота не было времени наполнить баки перед вылетом, поэтому, взяв курс прямо на Майами, он благодарил ветер, дующий нам в спину.

Я сидел рядом с Ким, потому что она попросила об этом. Через проход Джоуи прижимал влажное полотенце к лбу, рядом с ним устроился Виктор Сейбл. Сзади от меня сидел парень с ружьем на коленях, так как Ким не позволила ему надеть на меня наручники, как он собирался. Внизу, под нами, солнце сверкало на воде. Начинался прекрасный день, и меньше чем через час мы должны были приземлиться в Майами. Ким смотрела вниз, сложив на коленях руки. В пальцах она все еще сжимала клочок бумаги, расписку, которую ей вручил парень, сидящий сзади, в том, что он принял меня. Ее ответственность закончилась, и теперь я принадлежал человеку с ружьем. У него было холодное лицо профессионала, который убьет, если понадобится, и которого не тронут никакие слова.

Она знала, что я смотрю на нее, повернула голову и улыбнулась, импульсивно дотронувшись до моей руки. Мягко сжав ее, Ким сказала:

— Я слышала, что он говорил, Морган. Знаешь, я все им расскажу. Они будут вынуждены отпустить тебя.

Я покачал головой:

— Ты совсем не знаешь своих людей, крошка.

Она озадаченно посмотрела на меня:

— Я... не понимаю.

— Ты женщина, моя прекрасная жена. Ты роскошная, соблазнительная куколка, которая бежала с сумасшедшим парнем и жила с ним как законная жена, пока мы играли во всю эту игру, а женщины, как известно, становятся слишком эмоциональными в таких условиях и забывают, зачем все это было затеяно. Даже через миллионы лет ты не сможешь убедить их, что мы были не заодно; когда ты снимаешь свою одежду в темноте в мягкой постели, ты всего лишь женщина, а еще лучше — жена... А когда женщина становится женой, то она все сделает для того, чтобы спасти своего мужа. Это все очень просто, Ким.

Гнев полыхнул в ее глазах.

— Здесь Сейбл и Джолли...

— Слово Джолли ничего не значит. Они знают, кто он такой. И никто не упомянет о Викторе Сейбле. Всего, что произошло с нами, официально просто не было. Будут ходить слухи, и возникнут подозрения, но ураган и новая власть все сметут на своем пути, и даже красные не смогут воспользоваться этим фактом в пропагандистских целях.

Нет, малышка, они не станут говорить об этом и не поверят тебе; единственное, что могло бы изменить ситуацию, — это если бы Сэл Деккер сказал нам, где спрятал все эти прекрасные деньги.

Какое-то мгновение она просто смотрела на меня сияющими от слез глазами. Две слезинки скользнули по ее щекам.

— Но он сказал, Морган.

На этот раз я ничего не понял.

Она сказала:

— Там, где твой тезка прятал свои богатства.

— Их тоже никто не нашел.

— Может, они просто не очень старались.

Я почувствовал, как зашевелились мои волосы и мурашки побежали по коже. Я откинулся на спинку сиденья и спросил:

— Знаешь, может, все не так уж плохо?

— Что, Морган?

— Может, меня оправдают? Если мы найдем эти сорок миллионов, тогда они будут вынуждены прислушаться к тебе и поверить Джолли и Сейблу. — Я повернулся к ней: — Что ты тогда будешь делать?

Ее улыбка была унылой, Ким вытирала слезы, катившиеся по щекам.

— Ничего. Мне ничего не придется делать. Ведь мы уже женаты.

— Ты хочешь сказать, что мне не придется похищать тебя?

Она засмеялась, ее лицо сияло и было прекрасно, несмотря на грязь; волосы были всклокочены, но тоже прекрасны, полные груди выпирали из сковывающей одежды, подол платья мягко обтягивал ее круглые бедра, которые были слишком прекрасны, чтобы можно было безопасно глядеть на них.

— Можешь называть это так, но я помогу тебе.

Моя рука сжала ее пальцы.

— Я люблю тебя, Ким.

Нежное ответное пожатие вторило ее словам.

— Я люблю тебя, Морган-налетчик.

— Я снова думаю, — сказал я.

— Я вижу, — отозвалась она.

— Ведь меня недаром называют Райдером-налетчиком.

— Конечно нет.

Я взглянул на часы, а затем стал внимательно смотреть на воду, над которой мы пролетали.

— Может, на это уйдет больше времени, но ты должна ждать меня.

Она не знала, о чем я думаю, но была на все согласна.

— Я буду ждать тебя вечность, если понадобится.

— Больше никого?

— Всем остальным придется похищать меня.

— Вот мы повеселимся, — усмехнулся я.

— Как никогда.

— Увидимся. — Я подмигнул ей и увидел доверие в ее озадаченных глазах.

Я расцарапал ножевую рану, которую мне нанес охранник в Роуз-Касл, и кровь снова заструилась по боку. Разорвав рубашку, чтобы рана была видна, я застонал достаточно громко, так что Сейбл обернулся и посмотрел на меня. Я поймал его взгляд и глазами указал на холщовую сумку, валявшуюся у его ног, ту самую, что я заставил его нести; после этого встал, так чтобы парень сзади мог разглядеть мою рану.

— Что-то мне нехорошо, приятель. Не возражаешь, если я пойду промою рану?

Он тут же вскинул ружье, но одного взгляда на открытую, кровоточащую рану было достаточно, чтобы у него исчезли все подозрения. Теперь он нес за меня ответственность, поэтому был заинтересован в том, чтобы доставить меня живым и невредимым. Он тоже встал, намереваясь сопровождать меня, но тут включился в игру Виктор Сейбл.

Он подхватил сумку, поднял руку и сказал:

— Пожалуйста, я помимо всего еще и врач. Может, я смогу помочь.

Парень нахмурился, кивнул и сел на свое место, но не спускал с нас глаз, пока мы шли в туалет.

Время и расстояние совпали, и самолет догнал яхту, которая едва заметной точкой виднелась на поверхности моря под нами. Мы вышли из крошечного туалета, впереди шел Сейбл, чтобы меня с парашютом за спиной не было видно, а когда в конце концов охранник разглядел парашют, Виктор Сейбл нарочно споткнулся и неуклюже завалился на его руку с ружьем. Я рванул на себя дверцу самолета и распахнул ее.

В моем кармане была куча купюр, так что, если капитан яхты сможет добраться до меня, он поймет, что я имел в виду, когда говорил о деньгах, падающих с неба.

Глаза Ким счастливо блестели, губы со смехом произнесли:

— Вперед, муж! — а двумя пальцами она сделала знак V и пересекла их с пальцем другой руки — получился символ дельта-фактора, который указывал на нее, чтобы я помнил, что она единственная дельта, которая теперь осталась у меня.

Я не мог не рассмеяться в ответ, и это было похоже на дикий смех старины Генри Моргана, когда он одурачил весь свет.

Затем я прыгнул.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Реклама на сайте