«Обещай мне»

Харлан Кобен Обещай мне

Глава 1

Сообщения о пропавшей девушке, которые все чаще появлялись в телевизионных новостях, неизменно начинались со школьной фотографии самой обычной с виду старшеклассницы с длинными прямыми волосами и застенчивой улыбкой. Затем на экране возникали встревоженные родители на лужайке перед домом в окружении множества микрофонов: мать молчала, едва сдерживая слезы, а у говорившего отца дрожала нижняя губа. И вот эта девушка, которая пропала, только что прошла мимо Эдны Скайлар.

Эдна замерла на месте.

Ее муж Стэнли сделал еще пару шагов, прежде чем сообразил, что жена отстала. Он обернулся:

— Эдна?

Они стояли на углу Тридцать первой улицы и Восьмой авеню Нью-Йорка. В это субботнее утро машин было мало, зато пешеходов много. Девушка направлялась в сторону центра.

Стэнли обреченно вздохнул:

— Что на сей раз?

— Тсс!

Ей надо было подумать. Фотография старшеклассницы… Эдна закрыла глаза, пытаясь восстановить в памяти, как та на ней выглядела. Чтобы сравнить и сопоставить.

На фотографии у пропавшей девушки были длинные волосы серовато-мышиного цвета. У женщины, которая только что прошла мимо Эдны, — именно женщины, а не девушки, потому что она выглядела старше: может, из-за того, что сама фотография была старой, — волосы каштановые, стриженые и волнистые. На фотографии девушка без очков, а женщина носила очки в модной прямоугольной темной оправе. Ее одежда и макияж были более «взрослыми», если можно так выразиться.

Эдна изучала лица людей не просто в порядке увлечения. В свои шестьдесят три года она была одной из немногих специалистов, занимавшихся генетикой. Лица составляли ее жизнь, и часть мозга никогда не переставала трудиться даже за пределами рабочего кабинета. Она ничего не могла с этим поделать: доктор Эдна Скайлар изучала лица. Родственники и друзья уже давно не обращали внимания на этот испытующий взгляд, но посторонние люди и новые знакомые чувствовали себя под ним явно неуютно.

Именно таким изучением и занималась Эдна сейчас, направившись за девушкой, и, как обычно, не замечала ничего вокруг, полностью погрузившись в наблюдение за лицами прохожих. Она оценивала характеристики щек, нижнечелюстную глубину, расстояние между глазами и высоту ушей, очертание скул, глазные впадины. Именно поэтому, несмотря на новую прическу и цвет волос, несмотря на модную оправу и взрослый макияж, Эдна узнала пропавшую девушку.

— Она шла с мужчиной.

— Что?

Эдна даже не заметила, что высказала свою мысль вслух.

— Девушка.

Стэнли нахмурился:

— О чем ты говоришь, Эдна?

Фотография. До боли знакомая и обычная школьная фотография, которую видишь сотни раз. Стоит бросить взгляд на снимок класса, сделанный в конце учебного года, как тут же накатывается волна воспоминаний. Можно одновременно наблюдать и прошлое, и будущее, чувствовать радость молодости и боль взросления. Знать о возможностях и испытывать ностальгию, видеть, как стремительно проносятся годы: сначала, возможно, колледж, потом брак, дети и все остальное.

Но когда эту же фотографию показывают в новостях по телевизору, сердце охватывает ужас. Ты смотришь на лицо, робкую улыбку, распущенные волосы и покатые плечи, и мысли устремляются в такие темные глубины, в которые им лучше никогда не заглядывать.

Сколько же времени Кэти — а именно так звали девушку — отсутствовала?

Эдна попыталась припомнить. Наверное, месяц. Может, полтора. Об этом сообщали в местных новостях, да и то не слишком долго. Многие считали, что она просто сбежала из дому. За несколько дней до исчезновения Кэти Рочестер исполнилось восемнадцать лет, что делало ее совершеннолетней и автоматически переводило поиски из категории первоочередных и интенсивных в рутинные и формальные. Дома у нее, судя по всему, было не очень ладно, причем из-за жесткости отца, хотя у того и дрожали от переживаний губы.

А может, Эдна ошибалась и это была совсем другая девушка.

Существовал только один способ выяснить это наверняка.

— Не отставай! — велела она мужу.

— Что? Куда мы идем?

Отвечать времени не было. Девушка ушла уже довольно далеко. У Стэнли не будет выбора, и он послушается. Акушер-гинеколог Стэнли Рикенбек ее второй муж. Первый муж Эдны был настоящим ураганом: крупное телосложение, слишком красивая внешность и излишняя пылкость. Но при всем при том — абсолютно никчемный человек. Наверное, в этом не было справедливости, но что поделать? Мысль жениться на враче — а произошло это сорок лет назад — привлекала мужа номер один своего рода неординарностью, но в действительности все оказалось не так, как он рассчитывал. Он полагал, что Эдна перерастет фазу врачевания, когда у них появятся дети. Но случилось как раз наоборот, и это не прошло незамеченным для детей: Эдна предпочитала врачевание материнству.

Она устремилась вперед. На тротуаре было очень много прохожих, и она перешла на мостовую и ускорила шаг, стараясь держаться поближе к обочине. Стэнли пытался не отставать.

— Эдна?

— Не отставай!

Он поравнялся с ней.

— Куда мы бежим?

Эдна постаралась отыскать голову с каштановыми волосами.

Вот она! Чуть слева впереди.

Ей надо было рассмотреть лицо поближе, и она перешла на бег. Хорошо одетая женщина за шестьдесят, несущаяся со всех ног, наверняка привлекла бы внимание почти везде, но здесь, на Манхэттене, на нее никто даже не обернулся.

Она обогнала женщину и снова поднялась на тротуар, стараясь идти чуть медленнее потока, пока эта женщина не оказалась у нее за спиной. Эдна обернулась, и их глаза на мгновение встретились.

Сомнений не осталось — это она!

Спутником Кэти Рочестер был темноволосый мужчина лет тридцати с небольшим. Они шли, держась за руки. Кэти не казалась встревоженной. Напротив, до того момента, как она встретились с Эдной взглядом, Кэти выглядела вполне довольной жизнью. Конечно, это могло ничего не значить. Четырнадцатилетняя Элизабет Смарт, которую похитили в штате Юта, не раз оказывалась со своим похитителем на людях и не попыталась позвать на помощь. Возможно, и здесь происходит нечто подобное.

Эдна этого не исключала.

Предполагаемая Кэти прошептала что-то на ухо своему темноволосому спутнику, и они ускорили шаг. Эдна увидела, как они свернули направо и начали быстро спускаться по ступенькам в метро. На указателе значилось пять линий, на которые можно было попасть с этой станции. Стэнли нагнал Эдну. Он хотел что-то сказать, но, увидев ее взгляд, решил промолчать.

— Вниз! — скомандовала она.

Они спустились по ступенькам — женщина с каштановыми волосами и се темноволосый спутник уже прошли через турникет. Эдна рванулась в их сторону.

— Вот черт!

— Что?

— У меня нет проездного на метро.

— У меня есть, — успокоил Стэнли.

— Дай его мне. Скорее!

Стэнли вытащил из бумажника карточку и передал жене. Она быстро провела ею по считывающему устройству, прошла через турникет и вернула карточку мужу. Ждать его Эдна не стала — пара уже свернула направо и спускалась по ступенькам дальше. Услышав звук приближавшегося поезда, Эдна ускорила шаг.

Визг тормозов известил о том, что поезд прибыл. Двери вагонов открылись — у Эдны громко стучало сердце. Она лихорадочно озиралась по сторонам, стараясь обнаружить беглянку.

Той нигде не было.

Куда она делась?

— Эдна? — Стэнли наконец снова ее нагнал.

Она не ответила и продолжала молча стоять на платформе, стараясь понять, куда могла подеваться Кэти Рочестер. Но даже если она ее увидит, что тогда? Как в этом случае следовало поступить? Войти в вагон и проследить за ними? Но до какого места? И что потом? Найти квартиру или дом и затем позвонить в полицию…

Кто-то дотронулся до ее плеча.

Эдна обернулась и увидела пропавшую девушку.

Потом Эдна долго пыталась понять, что именно она увидела на лице Кэти. Мольбу? Отчаяние? Спокойствие? Даже радость? Решимость? На ее лице было написано все вместе!

Они стояли на платформе и смотрели друг на друга. Спешившая толпа, сообщения по местной громкой связи, которые невозможно разобрать, шипение пневматических дверей — все ушло куда-то на задний план, оставив их одних, с глазу на глаз.

— Пожалуйста, я очень вас прошу, — произнесла пропавшая девушка шепотом. — Никому не говорите, что видели меня.

После этих слов она вошла в вагон. Эдна почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Двери закрылись. Эдне хотелось сделать хоть что-то, но она не могла пошевелиться. Ее взгляд был прикован к глазам девушки.

— Пожалуйста, — снова прошептала та одними губами.

Поезд тронулся и исчез в темноте.

Глава 2

В подвале у Майрона сидели две девчонки-старшеклассницы.

С этого все и началось. Позднее, когда Майрон пытался восстановить последовательность событий, цепь потерь и переживаний, он снова и снова задавался вопросом, как бы все повернулось, если… Если бы у него не закончился лед? Если бы он спустился в подвал минутой раньше или позже? Если бы девчонки — как они вообще забрались к нему в подвал? — разговаривали шепотом и он бы не смог их случайно подслушать?

Если бы он не совал нос куда не просят?

Еще на верхних ступеньках ведущей в подвал лестницы он услышал их хихиканье. Он остановился, размышляя, не стоит ли сразу повернуть обратно и оставить их одних. На маленькой вечеринке, которую он устроил дома, заканчивался лед, но пока еще немного оставалось, так что он мог прийти за ним позже.

Но в тот момент, когда он собирался повернуться и уйти, до него донеслись слова:

— Так вы там были с Рэнди?

И ответ:

— Господи, мы там оба перебрали.

— Пива?

— Пива и вообще спиртного.

— А как же добирались до дома?

— Рэнди отвез.

Майрон замер, не в силах пошевельнуться.

— Но ты же сказала…

— Тсс! — И тут же: — Эй! Там есть кто-нибудь?

Его обнаружили.

Майрон, напустив на себя беззаботный вид, стал шумно спускаться, насвистывая что-то по пути. Девушки расположились в помещении, когда-то бывшем его спальней. Последние «отделочные работы» проводились здесь в 1975 году, и это было заметно. Его отец, который сейчас вместе с матерью наслаждался жизнью в кондоминиуме в престижном городке Бока-Ра-тон на восточном побережье Флориды, отлично умел обращаться с двусторонней липкой лентой. Деревянные панели обшивки смотрелись такими же устаревшими, как и полудюймовая видеокассета формата «Бетамакс», и местами начали отклеиваться. Половицы, скрепленные каким-то аналогом современных моментальных клеев, покоробились и скрипели под ногами.

Девушки, одну из которых Майрон знал всю жизнь, а со второй познакомился только сегодня, смотрели на него широко открытыми глазами. На какое-то время воцарилась тишина, и Майрон махнул рукой.

— Привет, девчонки!

Майрон Болитар всегда гордился своим умением завязывать беседу.

Девушки учились в выпускном классе, обе были хорошенькими и смешливыми. Ту, что сидела на краю его старой кровати и с которой он познакомился всего час назад, звали Эрин. Майрон начал встречаться с ее матерью Эли Уайлдер — вдовой и внештатной журналисткой, писавшей статьи для журналов, — два месяца назад. Эта вечеринка, организованная в доме, где Майрон вырос и которым теперь владел, была своего рода первым выходом в свет Майрона и Эли как «пары».

Вторая девушка — Эйми Биль — передразнила его приветственный жест и интонацию:

— Привет, Майрон!

Снова наступила тишина.

Он впервые увидел Эйми Биль на второй день после ее рождения в медицинском центре Святого Варнавы. Эйми и се родители Клэр и Эрик жили в паре кварталов от него. Майрон был знаком с Клэр еще со средней школы, в которую они вместе ходили и которая располагалась в полумиле от места, где они сейчас собрались. Он повернулся к Эйми. На мгновение ему показалось, что время вернулось на двадцать пять лет назад. Эйми была очень похожа на мать — та же плутовская и беззаботная улыбка, и он словно оказался в далеком прошлом.

— Я пришел набрать льда, — пояснил Майрон, для убедительности показав большим пальцем на морозильник.

— Это круто! — заметила Эйми.

— И даже очень, — отозвался Майрон. — Лед намного круче яиц, сваренных вкрутую.

Он хмыкнул, но его никто не поддержал.

С той же глупой ухмылкой Майрон перевел взгляд на Эрин, но та отвернулась. Она держалась так весь вечер — вежливо и отстраненно.

— А можно задать вопрос? — произнесла Эйми.

— Давай!

— Ты действительно вырос в этой комнате?

— Совершенно верно.

Девчонки переглянулись и хихикнули.

— А что? — поинтересовался Майрон.

— Эта комната… она какая-то странная.

— Будто слишком ретро, чтобы быть ретро, — пояснила Эрин, решив наконец тоже что-то сказать.

— А как называется эта штука? — спросила Эйми, указывая на предмет мебели, находившийся перед ней.

— «Бобовый пуф».[1]

Девчонки снова хихикнули.

— А почему в эту лампу вкручена черная лампочка?

— От нее постеры светятся.

Снова смех.

— Послушайте, я тогда учился в школе! — заявил Майрон, будто это все объясняло.

— А девушек сюда приводил? — не унималась Эйми.

Майрон приложил руку к сердцу.

— Настоящий джентльмен никогда не рассказывает о своих победах, — ответил он и, помолчав, добавил: — Да.

— А сколько?

— Что — сколько?

— Сколько девушек сюда приводил?

— А-а. Примерно… — Майрон закатил глаза и начал загибать пальцы, глядя в потолок. — Значит, три в уме… Я бы сказал, между восемью и девятью сотнями тысяч.

Теперь девчонки смеялись уже в полный голос.

— Вообще-то, — заметила Эйми, — мама рассказывала, что ты был очень даже ничего!

— Что значит «был»? — Майрон удивленно поднял брови.

Девчонки повалились на кровать, задыхаясь от смеха. Майрон покачал головой и пробурчал нечто невразумительное по поводу уважения к старшим. Немного успокоившись, Эйми спросила:

— А можно еще вопрос?

— Давай!

— Только серьезно.

— Я слушаю.

— Фотографии наверху. На полке.

Майрон кивнул, понимая, что последует за этим.

— Это твой портрет на обложке «Спортс иллюстрейтед».

— Да, мой.

— Родители говорят, что ты был величайшим баскетболистом страны.

— Твои родители преувеличивают, — возразил Майрон.

Девушки не спускали с него глаз. Прошло пять секунд, потом еще пять.

— У меня что-то застряло в зубах? — поинтересовался Майрон.

— А разве тебя не пригласили в «Лейкерс»?

— «Селтикс», — поправил он.

— Извини, «Селтикс». — Эйми не сводила с него глаз. — А потом ты повредил колено, верно?

— Верно.

— И твоей карьере пришел конец. Раз, и все!

— Примерно так.

— Ну и… — Эйми замялась. — Как это?

— Повредить колено?

— Быть звездой, и все такое, а потом — бах! И больше никаких игр.

Девушки напряженно ждали, что он скажет. Майрон постарался ответить подобающе.

— Очень долго было плохо, — произнес он.

Ответ им понравился.

Эйми покачала головой:

— Наверное, хуже не бывает!

Майрон взглянул на Эрин. Та сидела, опустив глаза. В комнате стало тихо. Он ждал. Наконец она на него взглянула. Испуганная, маленькая и такая юная. Ему очень хотелось прижать ее к себе и успокоить, но он понимал, что делать этого нельзя ни в коем случае.

— Нет, — мягко возразил Майрон, по-прежнему глядя на Эрин. — Бывает и хуже, причем намного.

Сверху послышался голос:

— Майрон?

— Иду.

Он направился к выходу, так и не ответив себе на вопрос: «Что, если бы?..» Фраза, которую он случайно услышал, стоя наверху: «Рэнди отвез», — не выходила у него из головы. Разве мог он оставить ее без внимания?

— Я хочу рассказать вам одну историю, — пробормотал Майрон, но замолк.

Он хотел рассказать им об одном случае, который произошел во время его учебы в выпускном классе, когда ему было столько же лет, сколько им сейчас. В доме Барри Бреннера устроили вечеринку, где спиртное лилось рекой. Его команда «Ливингстон лансерс» выиграла чемпионат штата по баскетболу благодаря сорока трем очкам, набранным американской звездой Майроном Болитаром. Все напились. Он помнил Дебби Франкел — чудесную девчонку, которую все очень любили. Она была настоящей непоседой и заводилой. Энергия всегда била у нее ключом, она постоянно тянула руку, чтобы возразить учителю и поспорить, нарочно принимая другую сторону. В полночь Дебби подошла к ним, чтобы попрощаться. Очки у нее сползли на самый кончик носа. Он запомнил это особенно отчетливо — очки на самом кончике носа. Майрон видел, что она едва держалась на ногах. Как и две другие девчонки, которые поехали вместе с ней.

Что было дальше — достаточно очевидно. Они ехали слишком быстро и не вписались в поворот на холме, чтобы попасть на Саут-Орандж-авеню. Дебби погибла в автокатастрофе. В течение шести лет искореженные остатки машины были выставлены перед школой на всеобщее обозрение. Кстати, подумал Майрон, куда их в конце концов дели?

— Что? — вернула его к действительности Эйми.

Но Майрон не стал им рассказывать о Дебби Франкел. Эрин и Эйми наверняка слышали разные интерпретации этой истории. Майрон понимал: это не сработает. И он решил, что нужно действовать иначе.

— Я хочу, чтобы вы пообещали мне кое-что, — сказал он.

Эрин и Эйми подняли головы.

Он достал бумажник и вытащил две визитные карточки. Затем, покопавшись в верхнем ящике письменного стола, отыскал ручку, которая писала.

— Вот номера моих телефонов — рабочего, домашнего и мобильного — и адрес в Нью-Йорке.

Майрон сделал записи на карточках и передал девушкам. Те взяли их, не говоря ни слова.

— Послушайте меня, ладно? Если вы вдруг попадете в какой-нибудь переплет, если вдруг напьетесь, или ваши друзья напьются, или будете под кайфом, или я не знаю что, обещайте мне — обещайте! — что позвоните. Я приеду и заберу вас, где бы вы ни оказались. Я не стану задавать вопросов. Я ничего не скажу родителям. Я это обещаю. Я отвезу вас, куда скажете. И не важно, сколько будет времени. И не важно, как далеко вы окажетесь. И в каком будете состоянии. Двадцать четыре часа семь дней в неделю. Позвоните, и я приеду забрать вас.

Девушки молчали.

Майрон сделал шаг вперед и постарался убрать из голоса умоляющие нотки.

— Но пожалуйста… пожалуйста, никогда и ни за что не садитесь в машину с пьяным водителем.

Они молча смотрели на него.

— Обещайте! — попросил он.

И они — последнее «что если» — кивнули.

Глава 3

Два часа спустя Били — семья Эйми — уехали первыми.

Майрон проводил их до двери. Клэр наклонилась и сказала ему на ухо:

— Я слышала, что девчонки были в твоей старой комнате.

— Ну да.

Она хитро улыбнулась:

— А ты сказал им?..

— Господи, нет, конечно!

Клэр покачала головой:

— Ты такой блюститель нравов!

В старшей школе они с Клэр были большими друзьями. Ему нравился ее свободный нрав. Если не подбирать слов, то можно сказать, что она вела себя как настоящий парень. Когда они вместе ходили на вечеринки, она старалась найти там себе ухажера, что благодаря ее привлекательности обычно не требовало никаких усилий. Ей нравились крупные парни, она встречалась с ними раз-другой, а потом бросала.

Теперь Клэр была адвокатом. Во время каникул в выпускном классе они с Майроном однажды занимались сексом в этом самом подвале. Майрон после этого чувствовал себя гораздо более неловко, чем она. На следующий день она держалась так, будто ничего не случилось. Никакого смущения, никакого подчеркнутого игнорирования, никакого «может, нам следует поговорить о том, что произошло».

Но и повторения не последовало.

На юридическом факультете она встретилась с будущим мужем. «Эрик через „э“ оборотное». Именно так он всегда представлялся. Эрик был худощавым и всегда подтянутым. Он редко улыбался и практически никогда не смеялся. Узел у него на галстуке был всегда безупречно завязан. Майрон никогда даже представить не мог, что Клэр выйдет замуж за «Эрика через „э“ оборотное», но каким-то непостижимым образом они, похоже, ладили. Майрон объяснял себе это тем, что противоположности притягиваются.

Эрик крепко пожал ему руку и заглянул в глаза.

— Мы увидимся в воскресенье?

Раньше по утрам в воскресные дни они ходили поиграть в баскетбол, но в последние несколько месяцев Майрон там не появлялся.

— В эти выходные я не смогу, так что — нет.

Эрик кивнул, будто Майрон поделился с ним какой-то очень глубокой мыслью, и тронулся к двери. Эйми сдержала смешок и помахала рукой.

— Была рада поболтать с тобой, Майрон.

— Я тоже, Эйми.

Майрон постарался посмотреть на нее со значением, будто напоминая о своей просьбе и их обещании. Он не знал, удалось ли ему это, но Эйми, перед тем как уйти, ему кивнула.

Клэр поцеловала его в щеку и снова прошептала на ухо:

— Ты выглядишь счастливым.

— Так и есть, — подтвердил он.

Клэр буквально расцвела:

— Эли — просто прелесть, верно?

— Верно.

— Разве я не лучшая сваха на свете?

— Совсем как в плохой постановке «Тевье-молочника» гастролирующего театра, — заметил он.

— Я не тороплю события. Но лучше меня все равно нет! Не стесняйся, признанием ты меня не огорчишь. Я самая лучшая!

— Мы все еще говорим о сватовстве, так ведь?

— Конечно! Про остальное у меня и сомнений нет!

— Понятно, — отозвался Майрон.

Она ущипнула его за руку и ушла. Он с улыбкой смотрел ей вслед, покачивая головой. В каком-то смысле человек так и остается семнадцатилетним и ждет, что жизнь вот-вот начнется.

Через десять минут его новая любовь Эли Уайлдер позвала детей. Майрон проводил их к машине. Девятилетний Джек горделиво красовался в форме «Селтикс» с номером, под которым некогда выступал Майрон. Это был последний писк моды хип-хопа. Сначала в моде была форма любимых спортивных звезд, а теперь на сайте, который назывался «Великие неудачники» или что-то вроде этого, Можно было купить форму игроков, которые оставили спорт или так и не прославились, другими словами — канули в Лету.

Таких, как Майрон.

Джек не мог сознавать всей курьезности ситуации.

Когда они подошли к машине, он от души обнял Майрона и прижался к нему. Не зная, как на это следует отреагировать, Майрон тоже обнял его, но быстро отпустил. Эрин держалась в стороне и, слегка кивнув ему, забралась на заднее сиденье машины. Джек последовал примеру старшей сестры. Эли и Майрон стояли и улыбались, глядя друг на друга как пара юных влюбленных.

— Все было замечательно, — сказала Эли.

Майрон по-прежнему улыбался. Эли подняла на него чудесные зелено-карие глаза. У нее были светло-каштановые волосы, а на лице — чуть заметные следы детских веснушек. Ее улыбка притягивала его словно магнит.

— Что? — спросила она.

— Ты очень красивая.

— Ты знаешь, как сделать женщине приятное.

— Не буду хвастаться, но это чистая правда.

Эли оглянулась на дом. Уин, чье полное имя было Уиндзор Хорн Локвуд III, стоял в дверях, скрестив руки на груди.

— Твой друг Уин, — сказала она, — кажется милым.

— На самом деле это не так.

— Я знаю. Просто решила, что раз он твой лучший друг, то этого вполне достаточно.

— Уин — очень непростой человек.

— Он привлекателен.

— Он это знает.

— Хотя и не в моем вкусе. Слишком красив. Слишком богат и утончен.

— А тебе больше нравятся мужчины брутального типа, — согласился Майрон. — Я знаю.

Она хихикнула.

— А почему он так на меня смотрит?

— Мое мнение? Думаю, оценивает твой экстерьер.

— Приятно знать, что это кого-то еще интересует.

Майрон откашлялся и посмотрел в сторону.

— Значит, ты предлагаешь завтра вместе поужинать?

— Это было бы чудесно.

— Я заеду за тобой в семь.

Эли положила ему руку на грудь. Майрон почувствовал, как от прикосновения по телу пробежала искра. Она встала на цыпочки — Майрон был ростом шесть футов четыре дюйма — и поцеловала его в щеку.

— Я приготовлю ужин.

— Ты серьезно?

— Мы поедим дома.

— Отлично! Это будет как семейный ужин? Чтобы поближе познакомиться с детьми?

— Дети останутся на ночь у моей сестры.

— О-о!

Эли внимательно на него посмотрела и села за руль.

— О-о! — снова повторил Майрон.

Она подняла бровь.

— А хвастаться успехами у женщин было вовсе не обязательно.

Машина тронулась. Майрон смотрел ей вслед с той же глупой улыбкой на лице. Потом повернулся и направился к дому. Уин не шевелился. На жизнь Майрона влияло много разных переменных: переезд родителей на юг, рождение ребенка у Эсперансы, ситуация с бизнесом и даже появление Верзилы Синди, но Уин в его жизни всегда был величиной постоянной. Пепельно-серые волосы Уина начали чуть седеть на висках, но он по-прежнему оставался образцом истинной американской аристократии англосаксонского происхождения и протестантского вероисповедания. Волевые челюсти патриция, прямой нос, идеальный пробор — от него за милю буквально разило привилегиями, белыми туфлями и загаром, приобретенным на поле для гольфа.

— Шесть целых восемь десятых, — произнес Уин. — Округлим до семи.

— Не понял?

Уин поднял руку, повернул ее ладонью вверх и покачал вверх-вниз.

— Твоя миссис Уайлдер. Проявлю великодушие и дам ей семь.

— Это впечатляет. Учитывая, что оценку даешь ты, и все такое.

Они вернулись в дом и устроились в гостиной. Уин положил ногу на ногу и выглядел, как обычно, очень естественно и безупречно. На лице было характерное для него выражение надменности. Он казался избалованным, испорченным и изнеженным — во всяком случае, с виду. Но его тело говорило о другом. Оно состояло из сплетения сухих тренированных мышц, похожих на проволоку, причем не простую, а колючую.

Уин сложил ладони вместе и стал переплетать пальцы, похрустывая костяшками, что опять-таки казалось совершенно естественным.

— Я могу задать вопрос?

— Нет.

— Зачем она тебе?

— Это что — шутка?

— Нет. Я хочу знать, что именно ты нашел в миссис Уайлдер.

Майрон покачал головой:

— Я знал, что тебя не следовало приглашать.

— Да, ноты пригласил. Поэтому позволь мне пояснить свою мысль.

— Пожалуйста, не надо.

— Когда мы вместе учились в Университете Дьюка, у тебя была очаровательная Эмили Даунинг. Потом, конечно, отрада твоей души на протяжении десяти с лишним лет в лице роскошной Джессики Калвер. Затем последовал непродолжительный роман с Брендой Слотер и, наконец, замыкает список Тереза Коллинз.

— И к чему ты клонишь?

— А вот к чему. — Уин снова переплел пальцы. — Что объединяет всех этих женщин, с которыми у тебя была связь?

— Просвети меня.

— Это можно выразить одним словом — неординарность.

— И что оно означает?

— Сногсшибательную сексуальность, — продолжил Уин с видом сноба, — которая отличала их всех до единой. По десятибалльной шкале я бы дал Эмили девять, что является самым низким баллом. Джессике с ее внешностью, от которой буквально захватывает дух, я бы дал одиннадцать. А Терезе Коллинз и Бренде Слотер — по десятке.

— И по твоему просвещенному мнению…

— Семь баллов с натяжкой, — закончил за него фразу Уин.

Майрон покачал головой.

— Поэтому я тебя очень прошу, — не унимался Уин, — поделиться со мной, в чем именно заключается ее привлекательность.

— Ты это серьезно?

— Очень серьезно.

— Тогда слушай. Прежде всего, Уин, я не согласен с твоими баллами.

— Вот как? И на сколько баллов ты бы оценил миссис Уайлдер?

— Я не стану с тобой это обсуждать. Но скажу, что внешность Эли начинаешь по-настоящему ценить не с первого взгляда. Сначала тебе кажется, что она просто привлекательна, но чем ближе ее узнаешь…

— Фи!

— Что — «фи»?

— Рассуждения во имя самоутешения.

— Тогда удивлю тебя еще одним откровением. Дело не в ее внешности.

— Фи!

— Опять «фи»?

Уин хрустнул пальцами.

— Давай сыграем в игру. Я произнесу слово, а ты мне назовешь первое, что приходит на ум.

Майрон закрыл глаза.

— Не могу понять, зачем обсуждаю с тобой сердечные дела. Это все равно что говорить о Моцарте с глухим.

— Да, это действительно очень забавно. Но вот первое слово. А точнее, два. Скажи мне, что приходит тебе в голову, когда ты слышишь «Эли Уайлдер».

— Теплота.

— Это неправда!

— Думаю, эту тему пора оставить.

— Майрон!

— Что?

— Когда ты в последний раз пытался кого-то спасти?

Перед глазами Майрона промелькнули знакомые лица, и он постарался о них не думать.

— Майрон?

— Не начинай, — мягко попросил тот. — Я сделал выводы.

— В самом деле?

Он подумал об Эли, се чудесной улыбке и открытом лице. Он подумал об Эйми и Эрин, которые сидели в его старой спальне в подвале, и об обещании, которое он заставил их дать.

— Эли не надо спасать, Майрон.

— Ты думаешь, все дело в этом?

— Когда я произношу ее имя, что тебе сразу приходит в голову?

— Теплота, — снова повторил Майрон.

Но на этот раз он сам понимал, что это неправда.

Шесть лет.

Именно столько времени прошло с тех пор, как Майрон перестал играть роль супергероя. За это время он ни разу никого не ударил, не держал в руках оружия, не говоря уже о том, чтобы стрелять, не угрожал сам, и ему никто не угрожал. Он не отпускал шуточек, рискуя нарваться на неприятности и полагаясь на свой накачанный стероидами гипофиз. Он ни разу не обращался к Уину — самому опасному из всех его знакомых — с просьбой подстраховать или выручить из беды. За последние шесть лет никто из его клиентов не был убит, что в их бизнесе считалось очень необычным. Ни в кого не стреляли, и никого не арестовывали, если не считать скандала в одном из притонов Лас-Вегаса, но Майрон до сих пор не сомневался, что там все было подстроено. Никто из его клиентов, друзей или близких не исчезал.

Урок пошел ему на пользу.

Не суй свой нос, куда тебя не просят. Ты не Бэтман, а Уин не страдающий психозом Робин. В те дни бесшабашного геройства Майрону удалось спасти несколько невинных душ, в том числе и своего сына Джереми. Сейчас парню девятнадцать лет и он служит в армии — кто бы мог такое представить! — где-то на Ближнем Востоке: точное место службы не разглашалось.

Но избежать потерь Майрону не удалось: достаточно вспомнить Дуэйна и Кристиана, Грега и Линду, Джека… Но чаще других Майрон вспоминал Бренду. Он до сих пор посещал ее могилу. Может, ей все равно было суждено умереть — этого он не знал. Может, в ее смерти и не было его вины.

Победы со временем забываются. А потери — жертвы — все время находятся рядом, стучат по плечу, замедляют шаг, преследуют во сне.

Как бы то ни было, Майрону удалось подавить в себе комплекс героя. Последние шесть лет его жизнь была спокойной, размеренной и даже скучной.

Майрон сполоснул тарелки. Он жил в Ливингстоне, штат Нью-Джерси, своем родном городе, да что там — в том же доме, где вырос. Его родители Эллен и Алан совершили свою алию,[2] вернувшись на родину предков в южной Флориде пять лет назад. Майрон выкупил дом, чтобы, с одной стороны, выгодно вложить свободные средства, а с другой — чтобы родителям было куда приезжать, когда во Флориде наступала жара. Майрон проводил здесь примерно треть года, а остальные две трети — в одной квартире с Уином в знаменитом Дакота-билдинге в западной части Центрального парка в Нью-Йорке.

Он подумал о завтрашнем вечере и свидании с Эли. Уин, конечно, был идиотом, но, как всегда, своими вопросами если и не попал в яблочко, то все равно не промахнулся. И внешность здесь ни при чем. Понятно, что это была глупость. Как и замечание насчет его комплекса геройства. Но что-то в словах Уина было, и если не лукавить, то трагедия, которую пережила Эли, сыграла свою роль. Отрицать это не имело смысла.

Что же до комплекса геройства и взятом с Эйми и Эрин обещании позвонить в трудную минуту, то здесь дело было в другом. Кем бы ты ни был — годы взросления никогда не проходят гладко. Старшая школа — это зона боевых действий. В школе Майрон был очень популярен. Он вошел в состав лучших баскетболистов страны среди выпускников школ и являлся студентом-атлетом в истинном смысле этого избитого клише. Если кому-то и могло быть легко в школе, то только таким, как Майрон Болитар. Но на самом деле в жизни все оказывалось иначе. Никому не удается прожить эти годы беззаботно и без всяких проблем.

Период взросления нужно просто пережить. Ничего больше. Просто пережить.

Может, ему следовало сказать девчонкам именно это.

Глава 4

На следующее утро Майрон направился на работу.

Его офис располагался на пересечении Парк-авеню и Пятьдесят второй улицы в центре Манхэттена, на двенадцатом этаже Лок-Хорн-билдинг, созвучного фамилии Уина. Когда открылись двери лифта, Майрона приветствовала недавно появившаяся табличка «МБ спортспред», оформленная вызывающе броско. Дизайн придумала Эсперанса, а название — сам Майрон. «М» означало «Майрон», «Б» — «Болитар», а «спортспред» отражало то, чем они занимались — представляли интересы клиентов. Объясняя смысл названия, Майрон часто делал паузу, выслушивая заслуженные комплименты.

В самом начале, когда они работали только в сфере спорта, их фирма называлась «МБ спортспред», но за последние пять лет поле их деятельности значительно расширилось и включило в себя представительство интересов актеров, писателей и разных знаменитостей. Отсюда и рациональное сокращение названия. Убрать все лишнее, не оставляя ни грамма жира. Да, фирма «МБ спортспред» вполне соответствовала своему названию.

Майрон услышал плач младенца. Значит, Эсперанса уже на работе. Он заглянул в дверь.

Эсперанса кормила ребенка грудью. Майрон тут же отвел взгляд.

— Я зайду попозже.

— Не глупи! — ответила Эсперанса. — Можно подумать, что ты никогда не видел женской груди.

— Ну, уже довольно давно.

— Тем более такой красивой, — добавила она. — Садись.

На первом этапе штат «МБ спортспред» состоял из единственного агента Майрона, который вел все переговоры, и Эсперансы, выполнявшей обязанности секретаря, регистратора и помощницы. Эсперансу помнили еще по карьере в профессиональном рестлинге как сексуальную и гибкую Крошку Покахонтас. Каждое воскресное утро по местному нью-йоркскому каналу показывали, как она выходила на ринг в украшенной перьями повязке и соблазнительном бикини из искусственной замши — при виде ее невольно текли слюнки. В тандеме со своей партнершей по прозвищу Большая Мама, а в обычной жизни — Верзила Синди, они являлись обладателями чемпионского пояса ассоциации «СТРАЖ» — «Супертехничного рестлинга американских женщин». Эта ассоциация сначала хотела назваться «Суперрестлинг американок», но сокращение ее названия до «СРАМ» телесеть посчитала слишком неблагозвучным.

Сейчас Эсперанса занимала в «МБ спортспред» должность старшего вице-президента, но занималась в основном спортсменами.

— Извини, что не смогла присутствовать на вашем первом выходе в свет, — сказала Эсперанса.

— Это не был первый выход в свет.

— Не важно. Малыш Гектор что-то простудился.

— А как он сейчас?

— Сейчас в порядке.

— Что нового в конторе?

— Майкл Диссеполо. Нам нужно завершить его контракт.

— «Джайентс» по-прежнему тянут резину?

— Да.

— Тогда он станет свободным агентом, — сказал Майрон. — Не исключаю, что это даже хорошо, учитывая, как он играет в последнее время.

— Только Диссеполо не хочет уходить из своего клуба. Он скорее всего подпишет.

Эсперанса вынула сосок изо рта Гектора и дала ему другую грудь. Майрон отвел глаза, но постарался, чтобы это выглядело не слишком демонстративно. Он никогда не знал, как следует вести себя в присутствии женщины, кормящей грудью. Он хотел вести себя подобающе, но что это значило конкретно? Не пялиться, но и не отводить глаз. И как тут найти золотую середину?

— У меня есть новость, — сообщила Эсперанса.

— Какая?

— Мы с Томом решили пожениться.

Майрон промолчал, но внутри что-то кольнуло.

— Ну?

— Поздравляю!

— И это все?

— Просто я удивился. Но, если честно, это здорово! И когда состоится сие знаменательное событие?

— Через три недели, считая от субботы. Но я хотела спросить вот о чем. Если я выйду замуж за отца своего ребенка, то останусь падшей женщиной?

— Вряд ли.

— Черт! Мне нравится быть падшей женщиной.

— Ну ты же родила вне брака.

— Хороший довод! Это меня успокаивает.

Майрон взглянул на нее.

— Что-то не так?

— Ты выходишь замуж. — Он покачал головой.

— Вообще-то я никогда не отличалась привязанностью, верно?

— Ты меняла партнеров как перчатки.

Эсперанса улыбнулась:

— Это правда.

— Да и пол твоих партнеров менялся не реже раза в месяц.

— Чудеса бисексуальности! — подтвердила Эсперанса. — Но с Томом все по-другому.

— Это как?

— Я люблю его.

Майрон промолчал.

— Ты думаешь, что я на это не способна — хранить верность одному человеку?

— Я никогда такого не говорил.

— Ты знаешь, что означает бисексуальность?

— Конечно, — подтвердил Майрон. — Я встречался со многими бисексуалками: как только заводил речь о сексе, они отправляли меня восвояси так же упорно, как в театре вызывают любимого актера на бис.

Эсперанса искоса посмотрела на него.

— Ладно, — согласился он. — Это старая шутка. Просто… — Майрон замолчал и пожал плечами.

— Мне нравятся женщины, и мне нравятся мужчины. Но если у меня возникает привязанность, то она возникает к человеку, а не к полу. Я понятно выразилась?

— Конечно.

— Хорошо. А теперь скажи мне, что у вас не так с Эли Уайлдер.

— У нас все так.

— Уин сказал, что вы до сих пор не переспали.

— Уин так сказал?

— Да.

— Когда?

— Сегодня утром.

— Уин просто заглянул сюда и сообщил об этом?

— Сначала он отметил, что у меня после родов увеличилась грудь, а потом — да, он сказал, что ты встречаешься с этой женщиной почти два месяца и до сих пор не переспал с ней.

— И с чего он это взял?

— Язык тела.

— Это он так сказал?

Майрон покачал головой.

— Но он прав, верно?

— Сегодня вечером мы ужинаем у Эли дома. Дети проведут ночь у сестры.

— Это она придумала?

— Да.

— А вы до сих пор так и не?.. — Не выпуская Гектора, сосавшего грудь, она умудрилась жестом показать, что имела в виду.

— Нет.

— Господи!

— Я жду сигнала с ее стороны.

— Какого? Типа зажженного в лесу факела? Она пригласила тебя домой и сообщила, что отправила детей на ночь к сестре.

— Да.

— Это международный сигнал, означающий приглашение к сексу.

Он промолчал.

— Майрон?

— Да.

— Она вдова, а не инвалид. Наверное, ей просто страшно.

— Поэтому я и не тороплю события.

— Это мило и благородно, но глупо. И никому от этого не лучше.

— Так ты предлагаешь?..

— Да, самый основательный трах!

Глава 5

Майрон приехал к Эли в семь часов.

Уайлдеры жили в Касселтоне — небольшом городке в пятнадцати милях от Ливингстона. Перед отъездом Майрон немало помучился со сборами. Побрызгаться ли одеколоном? Это решилось просто — никакого одеколона. Белые трусы в обтяжку или боксеры? Он выбрал нечто среднее — на коробке было написано «Шорты» — и остановился на сером цвете. Затем он натянул черную футболку, а поверх нее легкий рыжеватый пуловер, надел джинсы и стильные легкие кожаные мокасины из магазина Тода, где продавался нужный ему сорок шестой размер. В результате он добился желаемого — вид у него был не парадный, а очень приличный повседневный.

Эли открыла дверь — свет в комнатах был приглушен. На ней было черное платье с вырезом спереди, волосы убраны и заколоты сзади. Майрону это нравилось. Большинство мужчин предпочитают распущенные волосы, но Майрон любил, чтобы лицо было открыто.

Он долго смотрел на нее и наконец произнес:

— Нет слов!

— А еще хвастался своими способностями сделать женщине приятное.

— Я просто сдерживаюсь.

— Но зачем?

— Если я не буду держать себя в руках, то женщины просто начнут сразу раздеваться. Приходится себя сдерживать и усмирять.

— Тогда мне сильно повезло. Входи.

Раньше он никогда не проходил дальше передней. Эли направилась на кухню. Майрон почувствовал, как внутри у него все сжалось. На стене висели семейные фотографии, и он быстро пробежал по ним взглядом. По крайней мере на четырех был Кевин. Майрон не хотел задерживаться, но на одном снимке увидел Эрин. Они с отцом рыбачили. Она радостно улыбалась. Он попытался представить ее с такой же улыбкой у себя в подвале, но из этого ничего не вышло.

Он взглянул на Эли — по ее лицу пробежала тень.

— А что ты готовишь? — Он втянул носом воздух.

— Котлеты по-киевски.

— Пахнет замечательно!

— Ты не против, если мы сначала поговорим?

— Конечно.

Они прошли в гостиную. Майрон старался не нервничать. Он осмотрелся и заметил свадебную фотографию в рамке. На его взгляд, прическа у Эли на ней была слишком пышная, но, может, тогда так было модно. Он решил, что сейчас она гораздо привлекательнее. С некоторыми женщинами такое случается. Там была и фотография пяти мужчин в одинаковых смокингах и галстуках-бабочках. Наверное, шаферы. Эли перехватила его взгляд, подошла и взяла фотографию в руки.

— Это брат Кевина, — сказала она, показывая на второго мужчину справа.

Майрон кивнул.

— Остальные работали с Кевином в компании «Карсон Уилки». Они очень дружили.

— А они… — начал Кевин.

— Все погибли, — ответила она, не дожидаясь вопроса. — Все были женаты, у всех дети.

Неожиданно Майрон почувствовал себя так, будто все на него указывают пальцем.

— Ты ничего не должна объяснять, — сказал он.

— Должна, Майрон, должна.

Они сели.

— Когда Клэр решила нас познакомить, — начала она, — я просила ее, чтобы ты поднял вопрос об одиннадцатом сентября. Она тебе это передала?

— Да.

— Но ты его не поднял.

— А как ты это представляла? Привет, рад познакомиться, я слышал, вы остались вдовой после событий одиннадцатого сентября, а кухню какую предпочитаете — итальянскую или китайскую?

Эли кивнула:

— Справедливо.

Огромные напольные часы, стоявшие в углу, начали бить. Майрон задумался, откуда они у Эли, откуда у нее вообще все, что было в этом доме. Сколько вещей, принадлежавших Кевину, следили за ними сейчас? В его доме?

— Мы с Кевином начали встречаться, когда учились последний год в школе. Мы решили, что на первом курсе видеться не будем. Я поступила в Нью-Йоркский университет, а он должен был уехать в школу бизнеса Уортон Пенсильванского университета. Мы считали, что это было бы ответственным поступком и серьезной проверкой чувств. Но на День благодарения мы приехали домой, а когда увидели друг друга… — Она пожала плечами. — Я никогда не была с другим мужчиной. Никогда. Ну вот, я это и произнесла! Не знаю, правильно ли мы поступали или нет. Правда, странно? Мне кажется, что мы оба все постигали и всему учились вместе.

Майрон сидел не шевелясь. Эли была совсем рядом — их разделяло не больше фута. Он не знал, как сейчас правильно поступить, — его вечная проблема! Майрон подвинул руку поближе к ней — она взяла ее и сжала.

— Я не знаю, когда почувствовала, что могу снова встречаться. У меня на это ушло больше времени, чем у многих других вдов. Мы, конечно, обсуждаем это, в смысле — вдовы. Мы много говорим об этом. Но однажды я сказала себе, что, наверное, время пришло. Я сообщила об этом Клэр, и когда она предложила познакомить с тобой, знаешь, что подумала?

Майрон покачал головой.

— Мы с ним совсем не пара, но для разнообразия… Я подумала — это может звучать глупо, но, пожалуйста, помни, что я тебя тогда совсем не знала, — что ты вполне годишься для переходного периода.

— Переходного периода?

— Ты знаешь, что я имею в виду. Ты был профессиональным спортсменом. У тебя наверняка было много женщин. Я подумала, что, возможно, ты вполне мог бы подойти. Чисто физически. А потом, впоследствии, я могу встретить кого-нибудь настоящего. Ты меня понимаешь?

— Думаю, что да, — ответил Майрон. — Твой интерес был связан с моим телом.

— Наверное.

— Я чувствую себя совсем дешевкой. Или приятно удивленным? Давай остановимся на «приятно удивленным».

Его слова заставили ее улыбнуться.

— Пожалуйста, не обижайся.

— Я не обижаюсь, — заверил он и добавил: — Негодяйка!

Она засмеялась — звук ее голоса был очень мелодичным.

— И что случилось с твоим планом? — поинтересовался он.

— Ты оказался совсем не таким, как я себе представляла.

— Это хорошо или плохо?

— Сама не знаю. Ты встречался с Джессикой Калвер. Я читала об этом в журнале «Пипл».

— Это правда.

— У вас были серьезные отношения?

— Да.

— Она замечательная писательница.

Майрон кивнул.

— И потрясающе красива.

— Это ты потрясающе красива.

— Не так, как она.

Он хотел возразить, но решил, что это будет звучать неубедительно.

— Когда ты впервые пригласил меня на свидание, я подумала, что твоим мотивом было… ну, не знаю, но что-то другое.

— Что именно?

— Мне очень не хочется в этом признаваться, но потеря мужа из-за событий одиннадцатого сентября вдруг придала мне какую-то особую, извращенную значимость.

Майрон понимал, что она имела в виду. Он помнил слова Уина о том, какая мысль приходит в голову первой при упоминании ее имени.

— И я решила — опять-таки не будучи знакома с тобой лично, но зная, что ты привлекательный мужчина, бывший спортсмен-профессионал, который встречается с женщинами, похожими на супермоделей, — что тебе просто интересно добавить меня к списку своих трофеев.

— Потому что ты осталась вдовой после теракта одиннадцатого сентября?

— Да.

— У тебя больное воображение.

— Не думаю.

— Нет?

— Я ведь уже объясняла. Эти вдовы вдруг стали модными. Люди, которые раньше меня просто не замечали, неожиданно захотели со мной познакомиться. И это происходит до сих пор. Примерно месяц назад я стала ходить играть в теннис в клубе. Так вот: одна из завсегдатаек — богатая и высокомерная особа, которая раньше в упор меня не замечала, — вдруг подходит ко мне и делает какашкино лицо.

— Какашкино лицо?

Эли показала, какое именно: надула губы, нахмурила лоб и заморгала глазами.

— Ты похожа на Дональда Трампа, на которого прыснули слезоточивым газом.

— Это и есть какашкино лицо. После смерти Кевина я вижу такое выражение постоянно. Я не жалуюсь. Это очень естественно. Но эта женщина с какашкиным лицом подходит ко мне, берет за руки, заглядывает в глаза с таким серьезным выражением, что мне хочется закричать, и при этом говорит: «Это вы Эли Уайлдер? О-о, я так давно хотела с вами познакомиться. Как вы?» Ты понимаешь, о чем я?

— Понимаю.

Эли посмотрела на него.

— Что?

— Ты стал ухажерской разновидностью какашкиного лица.

— Не понял?

— Ты не устаешь повторять, какая я красивая.

— Так и есть.

— Мы раньше встречались три раза.

Майрон промолчал.

— Тогда ты тоже считал меня красивой?

— Я стараюсь не думать о замужних женщинах в таком ключе.

— Ты хоть помнишь, где это было?

— Не уверен.

— А если бы я выглядела как Джессика Калвер, ты бы наверняка запомнил, даже если бы я была замужем.

Она ждала.

— Что ты хочешь от меня услышать, Эли?

— Ничего. Просто пора перестать воспринимать меня с какашкиным лицом. Не важно, почему ты начал встречаться со мной. Важно, почему ты здесь сейчас.

— Я могу это сделать?

— Сделать — что?

— Сказать, почему я здесь сейчас?

Эли с трудом проглотила слюну, впервые почувствовав себя неуверенно, и в знак согласия махнула рукой.

Он этим воспользовался.

— Я здесь потому, что ты мне очень нравишься. Потому, что, наверное, у меня действительно полная каша в голове. Я не исключаю, что в твоих словах о какашкином лице есть доля истины, но все дело в том, что я здесь потому, что не могу о тебе не думать. Я думаю о тебе постоянно и при этом обязательно глупо улыбаюсь. Вот так. — Настала его очередь продемонстрировать, что он имел в виду. — Теперь понятно, почему я здесь?

— Это, — отозвалась Эли, с трудом подавляя улыбку, — чудесный ответ.

Он хотел пошутить, но удержался. Вместе со зрелостью приходит сдержанность.

— Майрон?

— Да?

— Я хочу, чтобы ты меня поцеловал. Хочу, чтобы ты меня обнял. Хочу, чтобы ты отвел меня наверх и занялся со мной любовью. Я хочу, чтобы ты все это сделал, и ни на что не рассчитываю, потому что не питаю никаких иллюзий. У наших отношений может не быть будущего, если так захочу я или решишь ты. Но это не важно. Я не хрупкая и не стану тебе описывать ужас последних пяти лет: я гораздо сильнее, чем ты можешь это представить. Но если после сегодняшней ночи наши отношения продлятся, сильным предстоит быть тебе, а не мне. Это предложение не является освобождением от обязательств. Я знаю, как тебе хочется проявить себя благородным рыцарем, но мне нужно не это. Сегодня мне нужен только ты.

Эли наклонилась к нему и поцеловала в губы. Сначала робко, потом с большей страстью. Майрон чувствовал, как им овладевает желание.

Она снова поцеловала его, и он потянулся к ней…

Через час — а может, прошло всего минут двадцать — обессиленный Майрон откинулся на спину.

— Ну? — спросила Эли.

— Ого!

— А подробнее?

— Дай отдышаться.

Эли засмеялась и прильнула к нему.

— Руки и ноги меня не слушаются, — сказал он.

— Вообще ничего не чувствуешь?

— Все онемело.

— Не думаю, что все. И ты был па высоте!

— Как сказал однажды Вуди Ален, я часто упражняюсь в одиночку.

Она положила голову ему на грудь. Его бешено бившееся сердце стало сбавлять обороты. Он смотрел в потолок.

— Майрон?

— Слушаю.

— В моей жизни он будет всегда. Как и в жизни Эрин и Джека.

— Я знаю.

— Большинство мужчин с этим не могут смириться.

— Я тоже не знаю, смогу ли.

Она посмотрела на него и улыбнулась.

— Что?

— Ты честен, и мне это нравится, — ответила она. — Больше никаких какашкиных лиц?

— Я избавился от него двадцать минут назад.

Он вытянул губы, насупился и захлопал глазами.

— Подожди, кажется, оно возвращается.

Она снова положила ему голову на грудь.

— Майрон?

— Да?

— Он никогда не уйдет из моей жизни. Но сейчас его в ней нет. Сейчас в ней только мы двое.

Глава 6

На третьем этаже медицинского центра Святого Варнавы следователь округа Эссекс Лорен Мьюз постучалась в дверь, на которой висела табличка «Эдна Скайлар, врач-ординатор, генетик».

— Входите, — раздался женский голос.

Лорен повернула дверную ручку и вошла. Скайлар поднялась из-за стола ей навстречу. Как и многие другие, она оказалась выше Лорен. Скайлар прошла через комнату, протягивая руку. Они обменялись крепкими рукопожатиями, внимательно разглядывая друг друга. Эдна Скайлар понимающе кивнула ей, что не удивило Лорен: в их профессиях первую скрипку продолжали играть мужчины, что автоматически делало их союзницами.

— Присаживайтесь!

Они обе сели. На столе Эдны царил безупречный порядок. На нем лежала стопка из несколько папок, но ни из одной не торчало вложенных листов. Кабинет был самым обычным, с большим панорамным окном, из которого открывался дивный вид на автостоянку.

Доктор Скайлар откровенно разглядывала Лорен Мьюз, и той это не понравилось. Она подождала некоторое время, но Скайлар продолжала ее пристально изучать.

— Что-то не так? — не выдержав, поинтересовалась Лорен.

Эдна Скайлар улыбнулась:

— Извините, просто дурная привычка.

— Какая?

— Я разглядываю лица.

— Понятно.

— Это не важно. А может, и наоборот — ведь из-за этого я, собственно, и попала в историю.

Лорен воспользовалась случаем, чтобы перейти к делу:

— Вы сказали моему боссу, что располагаете информацией о Кэти Рочестер?

— Как, кстати, дела у Эда?

— С ним все в порядке.

Эдна тепло улыбнулась:

— Он хороший человек.

— Да, — согласилась Лорен, — настоящий принц!

— Мы знаем друг друга очень давно.

— Он говорил мне об этом.

— Вот почему я позвонила именно Эду. Мы подробно обсудили с ним это дело.

— Я в курсе, поэтому он и прислал меня сюда.

Эдна Скайлар перевела взгляд в окно на автостоянку. Лорен попыталась определить ее возраст. Наверное, за шестьдесят, хотя сохранилась отлично. Доктор Скайлар была привлекательной женщиной с коротко стриженными седыми волосами и высокими скулами; деловой бежевый костюм не подчеркивал женственность, но и не делал ее мужеподобной.

— Доктор Скайлар!

— Вы не могли бы рассказать мне об этом деле?

— Простите?

— Кэти Рочестер. Она официально числится пропавшей?

— Не понимаю, какое это имеет отношение к нашей беседе.

Эдна Скайлар медленно перевела взгляд от окна к Лорне Мьюз.

— Вы считаете, что ее исчезновение связано с преступлением…

— Я не имею права это обсуждать.

— …или она просто сбежала? Когда я разговаривала с Эдом, он практически не сомневался, что она просто сбежала. По его словам, она сняла деньги с банкомата в центре города. И у нее довольно неприятный отец.

— Вам все это рассказал прокурор Стайнбсрг?

— Да.

— Тогда зачем спрашивать меня?

— Я знаю, что думает он, и хотела узнать, что думаете вы.

Лорен собиралась снова возразить, но поймала на себе пристальный изучающий взгляд Эдны Скайлар и посмотрела на стол в поисках семейных фотографий. Их не было. Она задумалась, что бы это могло означать, но не пришла ни к каким выводам. Скайлар по-прежнему ждала ответа.

— Ей исполнилось восемнадцать лет, — осторожно заметила Лорен.

— Я это знаю.

— Что означает ее совершеннолетие.

— И это мне известно. А как насчет се отца? Вы думаете, он жестоко с ней обращался?

Лорен раздумывала, как ей вести себя дальше. По правде говоря, отец Кэти не понравился ей с самого начала. По данным отдела по борьбе с рэкетирами и коррумпированными организациями, Доминик Рочестер был связан с преступным миром и, не исключено, мог быть причастен к пропаже девушки. Но в скорби люди ведут себя по-разному, и судить по их поведению о вине просто нельзя. Слезам, которые проливали некоторые убийцы, позавидовал бы даже Аль Пачино. Другие вели себя как роботы. С невиновными было то же самое. Это как кинуть гранату в группу людей: никогда не знаешь, кто бросится на нее, чтобы закрыть своим телом, а кто ринется в сторону, чтобы спастись самому.

Учитывая все это, отец Кэти Рочестер… с его скорбью что-то было не так. Ее изъявление постоянно менялось. Будто он примерял на себя разные образы в поисках того, который будет лучше смотреться на публике. И мать! У нее в глазах сквозило искреннее отчаяние, но кто знает, что было его причиной? Внутреннее опустошение или покорность?

— У нас на этот счет нет никаких доказательств, — заметила Лорен как можно бесстрастнее.

Эдна Скайлар никак не отреагировала.

— Эти вопросы кажутся мне неуместными, — заметила Лорен.

— Я их задаю, потому что еще не решила, как лучше поступить.

— В смысле?

— Если совершено преступление, я хочу помочь. Но…

— Но?..

— Я видела ее.

Лорен Мьюз помолчала, надеясь, что последует продолжение, но так и не дождалась его.

— Вы видели Кэти Рочестер?

— Да.

— Когда?

— В субботу будет три недели.

— И сообщаете об этом только сейчас?

Эдна Скайлар снова перевела взгляд на автостоянку. Лучи заходящего солнца узкими полосками пробивались через жалюзи. При таком освещении она выглядела старше.

— Доктор Скайлар!

— Она просила меня никому об этом не рассказывать. — Взгляд Эдны был по-прежнему устремлен на автостоянку.

— Кэти об этом просила?

По-прежнему не поворачиваясь, Эдна кивнула.

— Вы с ней разговаривали?

— Буквально несколько секунд.

— И что она сказала?

— Что я никому не должна рассказывать о встрече.

— И?..

— И все! Она сразу уехала.

— Уехала?

— Да, на метро.

Теперь беседа потекла сама собой. Эдна Скайлар рассказала все без утайки: как во время прогулок по Нью-Йорку она изучает лица, как узнала девушку, несмотря на перемены во внешности, как проследовала за ней в метро и как та исчезла в уходившем поезде.

Лорен все аккуратно записала, окончательно убеждаясь в своей первоначальной версии. Девушка просто сбежала из дому. Эд Стайнберг уже говорил Скайлар, что примерно в то время, когда девушка исчезла, из банкомата «Ситибанка» в центре города с ее счета были сняты деньги. Лорен просмотрела запись камеры слежения. На девушке, снимавшей деньги, был капюшон, скрывавший лицо, но фигурой она очень походила на Кэти Рочестер. Отец, несомненно, держал Кэти в ежовых рукавицах. Из таких семей часто сбегали. А в семьях, где родители позволяли детям слишком много, часто возникали проблемы с наркотиками. Причиной бегства из строгих семей обычно оказывались проблемы, связанные с сексом. Возможно, одной этой закономерности было недостаточно, чтобы раскрыть дело об исчезновении Кэти, но Лорен по опыту знала, что исключений из этого правила почти не бывает.

Она задала еще несколько вопросов, но было ясно: на данном этапе они вряд ли что могут сделать. Девушке исполнилось восемнадцать лет. Судя по полученной информации, оснований подозревать преступление не было. По телевизору обычно показывают, что федеральные органы начинают поиски и создают для этого группу. Но в реальности так не происходит.

И все-таки Лорен что-то смущало. Она называла это интуицией и ненавидела эту неопределенность. Смутные подозрения… Их тоже к делу не пришьешь. Интересно, каких действий ждет от нее босс Эд Стайнберг? Возможно, никаких. Сотрудники их отдела сейчас были заняты совместным с Генеральной прокуратурой расследованием по двум делам: одно касалось возможного теракта, а другое — похищения политика.

Учитывая ограниченность имеющихся в их распоряжении ресурсов, стоит ли сейчас заниматься делом, которое, судя по всему, является обычным бегством из дому? Непростой вопрос!

— А почему сейчас? — спросила Лорен.

— Что?

— Вы хранили молчание три недели. Почему передумали?

— У вас есть дети?

— Нет.

— А у меня есть.

Лорен бросила взгляд на стол и стены. Никаких семейных фотографий. Никаких признаков детей или внуков. Будто прочитав мысли Мьюз, Скайлар улыбнулась:

— Я была плохой матерью.

— Я не совсем понимаю.

— Я слишком многое, скажем так, пустила на самотек. Если были сомнения, то я не вмешивалась.

Лорен ждала продолжения.

— А это оказалось большой ошибкой.

— Я все равно не понимаю.

— Я тоже. Но на этот раз… — Эдна задумалась, сглотнула слюну и, посмотрев на руки, перевела взгляд на Лорен. — Хотя все кажется нормальным, но это может быть лишь видимостью. Может, Кэти Рочестер нужна помощь. Может, на этот раз я должна что-то сделать, а не отвернуться.

Обещание, данное Майрону в подвале, напомнило о себе ровно в 02:17.

Прошло три недели. Майрон по-прежнему встречался с Эли. Наступил день свадьбы Эсперансы. Эли присутствовала в качестве его спутницы. Том — полное имя Томас Джеймс Бидуэлл-третий — приходился Уину двоюродным братом. Свадьба была не пышной. По какой-то причине семья жениха, члены-учредители организации «Дочери американской революции»,[3] не была в восторге от решения Тома жениться на латиноамериканке из Бронкса Эсперансе Диас. Интересно почему.

— Все-таки это странно, — сказала Эсперанса.

— Что именно?

— Я всегда думала, что выйду замуж из-за денег, а не по любви. — Она посмотрела в зеркало и поправила прическу. — А получается, что выхожу замуж по любви и при этом получаю деньги.

— В мире много чудес.

— И это радует. Ты едешь в Майами встретиться с Рексом?

Рекс Стортон, чьи интересы они представляли, был постаревшей кинозвездой.

— Я вылетаю завтра после обеда.

Эсперанса отвернулась от зеркала, развела руки в стороны и одарила его лучезарной улыбкой.

— Ну как я тебе?

— Потрясающе! — искренне оценил Майрон.

— Ты серьезно?

— Серьезно.

— Тогда пошли выдавать меня замуж.

— Пошли.

— Но сначала вот что. — Эсперанса отвела его в сторону. — Я хочу, чтобы ты за меня порадовался.

— Я радуюсь.

— Я не бросаю тебя.

— Я знаю.

Эсперанса заглянула ему в глаза.

— Мы по-прежнему остаемся лучшими друзьями, — сказала она. — Ты понимаешь? Ты, я, Уин, Верзила Синди. Ничего не изменилось.

— Конечно, изменилось! — возразил Майрон. — Все изменилось.

— Я люблю тебя, и ты это знаешь.

— И я люблю тебя.

Она снова улыбнулась. Эсперанса всегда была удивительно красивой. Она одевалась подчеркнуто скромно и носила простые блузки, но сегодня, в роскошном платье, выглядела просто ослепительно. Ее всегда отличал буйный нрав и независимость, она постоянно твердила, что никогда не свяжет свою судьбу с одним человеком. И вот теперь у нее появился ребенок и она выходит замуж. Даже Эсперанса выросла и остепенилась.

— Ты прав, — согласилась Эсперанса. — Но все меняется, Майрон, а ты всегда ненавидел перемены.

— Не начинай все заново.

— Взгляни на себя. Ты прожил вместе с родителями до тридцати с лишним лет. Ты до сих пор живешь в доме, где провел детство. Ты до сих пор неразлучен со своим другом по колледжу, который, согласись, вряд ли изменится.

Он поднял руку.

— Я тебя услышал.

— Все-таки странно.

— Что именно?

— Я всегда считала, что ты вступишь в брак первым, — сказала она.

— Я тоже.

— Что касается Уина, то про него я уже все сказала и лучше в это не углубляться. Но ты всегда так легко влюблялся, особенно в эту стерву Джессику.

— Не называй ее так.

— Не важно. Но именно ты всегда был идеальным кандидатом на воплощение американской мечты — жениться, иметь двух и шесть десятых детей, приглашать друзей на барбекю на лужайку возле дома и все такое.

— А ты была страшно далека от всего этого.

Эсперанса улыбнулась:

— Разве не ты научил меня пословице Men tracht un God lacht?[4]

— Господи, обожаю, когда нееврейки говорят на иврите!

Эсперанса взяла его под локоть.

— Знаешь, а все это может оказаться вполне достойным.

— Я знаю.

Она сделала глубокий вдох.

— Идем?

— Нервничаешь?

Эсперанса взглянула на него:

— Ни капельки!

— Тогда — вперед!

Они вышли из комнаты, и Майрон сопроводил ее к жениху. Он был польщен, когда Эсперанса обратилась к нему с просьбой заменить на церемонии ее покойного отца. Он считал это простой формальностью, но, вложив ладонь невесты в руку Тому и обменявшись с ним рукопожатием, неожиданно разволновался и, отступив назад, занял место в первом ряду.

Свадьба представляла собой удивительное сочетание, казалось бы, несочетаемых вещей. Шафером Тома был Уин, а подружкой невесты — Верзила Синди. Великанша с похожими на окорока кулаками, она никак не могла определиться с нарядом: толи надеть традиционное персиковое платье подружки невесты, то ли черный кожаный корсет. В результате она остановилась на компромиссе: кожаном наряде персикового цвета с бахромой по краям. Отсутствие рукавов демонстрировало поразительное сходство ее рук с мраморными колоннами особняка в георгианском стиле. Она сделала прическу «ирокез» и прикрепила к выкрашенным в ярко-фиолетовый цвет волосам украшение в виде свадебного торта.

Примеряя свой весьма своеобразный наряд, Верзила Синди развела руки и покружилась перед Майроном. Океанские течения повернули вспять, а созвездия содрогнулись.

— Ну как тебе? — спросила она.

— Фиолетовый с персиковым?

— Это последний писк, мистер Болитар.

Верзила Синди любила официоз и всегда обращалась к нему «мистер».

В старинной церкви Том и Эсперанса обменялись клятвами верности. Церковные скамьи были украшены белыми цветами. Крыло, где сидел Майрон, было заполнено людьми в черно-белом: целое море пингвинов. Крыло со стороны невесты представляло необычайно пеструю смесь самых разных цветов и оттенков, напоминавших шествие на Хэллоуин в нью-йоркском районе Гринвич-Виллидж. На органе исполнялись чудесные гимны. Хор пел ангельскими голосами. Вся обстановка буквально лучилась торжественностью.

Для свадебного пира Том и Эсперанса предпочли совершен но иную обстановку и сняли ночной клуб «садо-мазо» под названием «Кожа и похоть» возле Одиннадцатой авеню. Верзила Синди работала там вышибалой и время от времени устраивала представления, от которых у посетителей буквально перехватывало дух.

Майрон и Эли припарковались со стороны Вестсайдского шоссе и прошли мимо круглосуточного магазина «Дворец порока царя Давида», торговавшего порнографией, — его окна были непрозрачными, а на двери висела большая табличка «Теперь мы работаем иначе».

— Ого! — сказал Майрон, указывая на табличку. — Давно пора, как считаешь?

Эли кивнула:

— Да, смена руководства здесь просто напрашивалась.

Войдя в клуб «Кожа и похоть», Эли прошлась по нему, будто оказалась в Лувре, украдкой бросая взгляды на фотографии, развешанные по стенам, различные приспособления, костюмы и атрибуты невольников, и покачала головой:

— Я безнадежно наивна.

— Не безнадежно, — заверил ее Майрон.

Эли показала на что-то черное и длинное, напоминавшее человеческие кишки.

— Что это? — спросила она.

— Если бы я знал!

— А тебе нравится?..

— Конечно, нет!

— Жаль! — посетовала Эли и тут же добавила: — Шучу! Может, не очень удачно.

Их отношения продолжали развиваться, но в них не могло не вмешаться наличие у Эли детей. Их первая ночь была единственной, которую им удалось провести целиком. После вечеринки в доме Майрона его общение с детьми ограничивалось только короткими приветствиями. Ни Майрон, ни Эли не знали, в каком темпе их отношениям следует развиваться дальше, но в одном Эли не сомневалась: детям нужно дать время привыкнуть.

Эли должна была уехать пораньше — она обещала Джеку помочь сделать домашнее задание. Майрон проводил ее, решив остаться в городе на ночь.

— Сколько ты пробудешь в Майами? — поинтересовалась Эли.

— Одну или две ночи.

— Тебя не очень огорчит, если я скажу, что буду сильно скучать?

— Не очень.

Она нежно его поцеловала. Майрон проводил взглядом ее машину, чувствуя, как ноет сердце, и вернулся в клуб.

Поскольку он не поехал домой, то решил основательно выпить. Вообще-то он пил мало и реагировал на спиртное как четырнадцатилетний подросток, но сегодня на этой чудесной, хотя и странной вечеринке почувствовал желание выпить. То же самое чувствовал и Уин, хотя, чтобы опьянеть, ему требовалось неизмеримо больше. Коньяк для Уина был самым обычным делом, и он всегда выглядел трезвым.

Но сегодня это было не важно: домой их отвезет длинный лимузин Уина, ожидавший у входа.

Квартира Уина в Дакота-Хаусе стоила безумно дорого, а ее внутреннее убранство напоминало Версаль. Когда они до нее добрались, Уин аккуратно налил себе безумно дорогого эксклюзивного марочного портвейна, пояснив, что бутылку открыли несколько часов назад, потому что перед употреблением старого портвейна ему надо дать «подышать». Майрон обычно предпочитал безалкогольный шоколадный напиток, но сегодня настроение было для другого. К тому же у шоколада уже не будет времени «подышать».

Уин включил телевизор, и они посмотрели «Антикварное дорожное шоу». Надменная женщина, цедившая слова сквозь зубы, предоставила для оценки чудовищный бронзовый бюст. Она рассказала оценщикам, как в 1950 году Дин Мартин предложил ее отцу десять тысяч долларов за этот несчастный кусок металла. Однако, заявила она с подобающе самодовольной улыбкой, для убедительности размахивая пальцем, ее отец на это не купился. Он знал, что настоящая цена намного выше. Оценщик терпеливо кивал, ожидая конца рассказа, а потом вынес сокрушительный вердикт:

— Он стоит около двадцати долларов.

Майрон и Уин подняли руки и хлопнули друг друга ладонью о ладонь, выражая искреннее одобрение.

— Радость при виде чужого горя, — заметил Уин.

— Мы полны сострадания, — возразил Майрон.

— Я не про нас.

— Нет?

— Я про передачу, — пояснил Уин. — Она показывает, насколько порочно наше общество.

— Каким образом?

— Людям мало иметь безделушку стоимостью в целое состояние. Нет, им гораздо, гораздо приятнее купить ее по дешевке у какого-нибудь наивного деревенского простофили. И никто не задумывается о чувствах этого горе-продавца, которого одурачили и обокрали.

— Согласен.

— Но это еще не все.

Майрон улыбнулся, откинулся на спинку кресла и ждал продолжения.

— Оставим на минутку в стороне жадность, — развил свою мысль Уин. — Что меня удручает больше всего, так это повальная ложь на этом шоу.

Майрон согласно кивнул.

— Ты имеешь в виду вопрос оценщика: «Вы представляете, сколько стоит эта вещь?»

— Именно. Он задает его каждый раз.

— Я знаю.

— А мистер и миссис Икс ведут себя так, будто этот вопрос оказался для них полной неожиданностью и застал врасплох. Будто они никогда не видели это шоу раньше.

— Да, это раздражает.

— А потом они говорят нечто вроде: «Господи Боже, я никогда об этом не задумывался! Понятия не имею!» Ты притаскиваешь в какой-нибудь безликий конференц-зал двухтонный гранитный шкаф, ждешь своей очереди двенадцать часов — и при этом никогда, ни разу даже не задумывался о его стоимости?

— Вранье! — согласился Майрон, чувствуя, что алкоголь начинает действовать. — Такое же, как и «Ваш звонок очень важен для нас».

— Вот почему, — подвел итог Уин, — нам нравится, когда женщине вроде этой дают по мозгам. Ложь. Жадность. По этой же причине мы обожаем, когда какой-нибудь болван, уже зная, что его ждет, все равно решает крутануть Колесо фортуны еще раз — и ему выпадает «Банкротство».

— Совсем как в жизни! — произнес Майрон, слегка запинаясь.

— Именно!

В это время прозвучал сигнал домофона.

Настроение у Майрона испортилось. Он посмотрел на часы — половина второго ночи — и перевел взгляд на Уина. Тот сохранял невозмутимый вид. Уин по-прежнему был красив, и даже слишком, но годы и поздние гулянки, заканчивавшиеся дракой или сексом, как сегодня, начинали откладывать отпечаток на его лице.

Майрон прикрыл глаза.

— Это?..

— Да.

Вздохнув, он поднялся.

— Жаль, что ты не сказал мне раньше.

— Почему?

Такое уже случалось не раз. Ответа на этот вопрос не было.

Не говоря ни слова, Майрон направился по коридору в свою спальню. Уин открыл дверь. Майрон не удержался и посмотрел в щелку. Девушка была молодой, хорошенькой и произнесла слово «Привет» подчеркнуто мелодично. Уин не ответил и кивком предложил ей пройти за собой. Она так и сделала, покачиваясь на слишком высоких каблуках. Они исчезли в глубине коридора.

Как верно заметила Эсперанса, некоторые вещи отказывались меняться, как бы этого ни хотелось.

Майрон закрыл дверь и рухнул на кровать. От выпитого кружилась голова и плыл потолок. Он не стал с этим бороться и попытался определить, стошнит ли его, решив наконец, что нет. Майрон старался не думать о пришедшей девушке, и ему это удалось. Такая перемена его не слишком обрадовала. Он не слышал никаких звуков — комната, которой пользовался Уин, была звуконепроницаемой (разумеется, не его спальня) — и вскоре закрыл глаза.

В это мгновение зазвонил его мобильник. 02:17.

Майрон не стал смотреть, кто звонит, и сразу поднес трубку к уху.

— Алло?

Сначала он услышал сдавленное рыдание.

— Алло? — снова спросил он.

— Майрон? Это Эйми.

— Эйми. — Майрон сел на кровати. — Что случилось? Ты где?

— Ты сказал, что я могу позвонить. — Послышалось новое всхлипывание. — В любое время, верно?

— Верно. Ты где, Эйми?

— Мне нужна помощь.

— Конечно, никаких проблем. Просто скажи мне, где ты находишься.

— О Господи…

— Эйми?

— Ты ведь никому не скажешь, правда?

Он помедлил. Он подумал о матери Эйми, Клэр, когда той было столько же лет, и засомневался.

— Ты обещал. Ты обещал не говорить родителям.

— Я помню. Ты где?

— Обещай, что не скажешь!

— Обещаю, Эйми. Просто скажи, как тебя найти.

Глава 7

Майрон натянул спортивный костюм.

В голове немного шумело — действие алкоголя еще не прошло. От него не ускользнула ирония происходящего: он просил Эйми позвонить ему, чтобы уберечь от езды в автомобиле с пьяным водителем, а теперь сам был навеселе. Он сделал шаг назад, стараясь понять, может ли вести машину, и решил, что да. Но разве не все пьяные водители так считают?

Он задумался, не стоит ли обратиться за помощью к Уину, но тот был занят другим делом. Хотя Уин выпил даже больше его, на вид был гораздо трезвее. И все же Майрон сомневался, стоит ли ему садиться за руль.

Непростой вопрос.

Деревянные полы в коридоре квартиры недавно перестелили, и Майрон решил быстро проверить, достаточно ли он трезв, чтобы вести машину. Он прошагал вдоль половицы как по прямой, будто проходя тест на трезвость по требованию остановившего его полицейского. Это ему удалось, но Майрон понимал, что обязан этим своей отличной координации. Пройти тест он, похоже, сможет, хотя о трезвости это никак не свидетельствует.

Итак, какой у него выбор? Даже если ему удастся найти кого-нибудь, кто сядет за руль в такой поздний час, то как отреагирует Эйми на его появление в компании с незнакомым человеком? Он сам настоял на том, чтобы Эйми обратилась к нему в случае необходимости. Он сам сунул ей в руку свою визитку со всеми телефонами. Он сам, как ему справедливо напомнила Эйми, обещал сохранить все в тайне.

Он должен ехать один.

Его машина находилась на круглосуточной стоянке на Семидесятой улице. Ворота были закрыты, и Майрон позвонил. Сторож с недовольным видом нажал кнопку, и ворота открылись.

Майрон не был поклонником больших машин и по-прежнему ездил на «форде-таурусе». Он любовно называл ее детским магнитом, который мог доставить его из пункта А в пункт Б, а наличие ручек настройки радиоприемника на руле, позволяющее постоянно переключаться на разные радиостанции, было для него гораздо важнее мощности двигателя и количества цилиндров.

Он набрал на мобильнике номер Эйми. Та ответила — ее голос был совсем несчастным.

— Алло?

— Я еду.

Эйми промолчала.

— Ты можешь не отключаться? — спросил он. — Чтобы я просто знал, что с тобой все в порядке.

— У меня почти кончилась зарядка. Я не хочу остаться без связи.

— Я буду на месте минут через десять, максимум — пятнадцать, — заверил Майрон.

— Из Ливингстона?

— Я ночевал в городе.

— Да? Это здорово! Тогда скоро увидимся.

Она закрыла телефон. Майрон взглянул на часы — 02:30. Родители Эйми наверняка сходят с ума от переживаний. Он надеялся, что она позвонила домой Клэр и Эрику. Ему хотелось позвонить самому, но его сдерживало данное обещание. Он решил, что когда Эйми окажется в машине, он уговорит ее позвонить домой.

К его удивлению, Эйми находилась в центре Манхэттена. Она сказала, что будет ждать его на пересечении Пятой авеню и Пятьдесят четвертой улицы. Совсем рядом с Рокфеллер-центром. Он не мог понять, что восемнадцатилетняя девушка могла делать в таком совершенно пустынном ночью месте. По будням здесь бурлила деловая жизнь, а по выходным было полно туристов, но в ночь с субботы на воскресенье на улице попадались только редкие прохожие. Нью-Йорк мог считаться городом, который никогда не спит, но его центр в этой части Пятой авеню был погружен в глубокий сон.

Когда он остановился на светофоре на пересечении Пятой авеню и Пятьдесят второй улицы, дверца машины открылась и сзади в нее забралась Эйми.

— Спасибо, — сказала она.

— С тобой все в порядке?

— Все хорошо, — чуть слышно ответила она сзади.

— Эйми, я не шофер. Перебирайся вперед.

Она немного поколебалась, но все же послушалась. Когда дверца захлопнулась, Майрон повернулся посмотреть на нее. Эйми сидела, глядя прямо перед собой. Как и большинство девушек в ее возрасте, она явно переусердствовала с косметикой. Молодым косметика не нужна, особенно в таких количествах. Полные печали глаза покраснели от слез. Одета она была по молодежной моде в нечто легкое и облегающее — даже при отличной фигуре вряд ли кто решится так одеться после двадцати трех лет.

Она была очень похожа на свою мать в этом возрасте.

— Зеленый свет, — сказала Эйми.

Он тронулся.

— Там слишком много выпили. Я не хотела ехать с ними.

— Где?

— Что — где?

Майрон знал, что в этой части города молодежь не собиралась. Она предпочитала Верхний Ист-Сайд или прилегающие улицы.

— Где вы пили?

— Это важно?

— Я хотел бы знать.

Эйми наконец повернулась к нему. Ее глаза были мокрыми.

— Ты обещал!

Он промолчал и перевел взгляд на дорогу.

— Ты обещал, что не будешь задавать вопросов, помнишь?

— Я просто хочу убедиться, что с тобой все в порядке.

— Со мной все в порядке.

Майрон свернул направо.

— Я отвезу тебя домой.

— Нет.

Он ждал.

— Я остановилась у подруги.

— Где?

— Она живет в Риджвуде.

Он бросил на нее взгляд и снова стал смотреть вперед.

— В округе Берген?

— Да.

— Думаю, тебя лучше отвезти домой.

— Родители знают, что я остановилась у Стейси.

— Может, им стоит позвонить?

— Зачем?

— Сказать, что с тобой все в порядке.

— Майрон, они думают, что я с друзьями. Звонок их наверняка только встревожит.

Она была права, но Майрону это не нравилось. На табло зажегся индикатор, показывающий, что бензин на исходе. Ему надо будет заправиться. Он повернул на Уэстсайдское шоссе, проехал по мосту Джорджа Вашингтона и остановился у первой бензоколонки. Нью-Джерси был одним из двух штатов, где запрещалось заправляться своим бензином. Подошел служитель с тюрбаном на голове и очередным бестселлером Николаса Спаркса в руках, явно недовольный, что его оторвали от чтения.

— На десять долларов, — сказал ему Майрон.

Служитель отошел, оставив их одних. Эйми начала всхлипывать.

— Ты не выглядишь пьяной, — заметил Майрон.

— Я и не говорила, что пьяна. Я говорила о парне, который должен был сесть за руль.

— Но похоже на то, — не сдавался Майрон, — что ты плакала.

Она безразлично пожала плечами.

— А где сейчас твоя подруга Стейси?

— Дома.

— Она не поехала с тобой в город?

Эйми покачала головой и отвернулась к окну.

— Эйми?

— Я думала, что могу тебе доверять, — тихо пробормотала она.

— Так и есть!

Она снова покачала головой, а затем протянула руку, открыла дверцу и начала выбираться из машины. Майрон попытался ее удержать и сжал запястье сильнее, чем собирался.

— Эй! — вскрикнула она.

— Эйми…

Она старалась освободиться, но Майрон руку не отпускал.

— Ты позвонишь моим родителям.

— Я просто хочу удостовериться, что с тобой все в порядке.

Она попыталась разжать ему пальцы, и Майрон почувствовал, как в костяшки впились ее ногти.

— Отпусти меня!

Он отпустил, и она выскочила из машины. Майрон рванулся за ней, но его не пустил пристегнутый ремень, который только сильнее прижал его к креслу. Он отстегнул его и выбрался наружу. Эйми стояла на шоссе и голосовала, вызывающе подняв руки.

Он подбежал к ней.

— Пожалуйста, вернись в машину.

— Нет!

— Я отвезу тебя, ладно?

— Оставь меня в покое!

Она направилась вперед — мимо мчались машины, некоторые из них сигналили. Майрон направился за ней.

— Что ты делаешь?

— Я совершила ошибку, когда позвонила тебе.

— Эйми, вернись в машину. Здесь опасно!

— Ты все равно расскажешь родителям.

— Не расскажу! Обещаю!

Она замедлила шаг и остановилась. Мимо промчались новые машины. Служащий с заправки смотрел на них, явно не понимая, что происходит. Майрон успокаивающе поднял руку, жестом показывая, что все в порядке.

— Извини, — сказал он. — Я просто за тебя беспокоюсь. Но ты права — я дал обещание. И я его выполню.

Эйми продолжала стоять, скрестив руки на груди. Она искоса взглянула на него, как умеют смотреть только подростки.

— Честно?

— Честно! — подтвердил он.

— И больше никаких расспросов?

— Никаких.

Она направилась к машине.

Майрон пошел за ней, расплатился за бензин, и они уехали.

Эйми велела ему ехать на север по Семнадцатому шоссе. Там было столько магазинов и торговых комплексов, что они, казалось, сливались в единое и бесконечное целое. Майрон вспомнил, как его отец, проезжая мимо торгового центра в Ливингстоне, штат Нью-Джерси, каждый раз приговаривал, качая головой: «Сколько же здесь машин! Если в экономике кризис, что они здесь делают? Вся парковка забита! Ты только посмотри!»

Сейчас родители Майрона жили в огороженном квартале Бока-Ратон во Флориде. После продажи складских помещений в Ньюарке отец наконец-то начал получать удовольствие от занятий, которым многие посвящали всю жизнь: «Майрон, а ты был в магазине „Стейплз“?[5] Господи, у них там есть все мыслимые и немыслимые ручки и любая бумага! И магазин-склад, где все продается со скидкой. Мне туда лучше не попадать. Я купил восемнадцать отверток меньше чем за десять долларов! Стоит мне там оказаться, как я не могу удержаться и обязательно что-нибудь покупаю и всегда смешу продавца, говоря, что сэкономил столько, что вконец разорился».

Майрон бросил взгляд на Эйми и подумал о своей юности, о том, как взрослел сам и как часто обманывал родителей. Он был примерным сыном: никогда не попадал в неприятности, хорошо учился, а отличной игрой в баскетбол добился невиданной популярности. И даже у него были тайны от родителей. Они есть у всех детей. Наверное, так и должно быть. Дети, находящиеся под постоянным и неусыпным контролем родителей, обычно срывались. Что-то свое, личное, должно быть у каждого. У детей должна быть своя ниша, куда никто не вторгается. При ее отсутствии напряжение неизменно нарастает и…

— Здесь нужно свернуть на Западную Линвудскую авеню, — произнесла Эйми.

Он так и сделал. Этот район Майрон знал плохо. Нью-Джерси представляет собой скопление маленьких поселений, и жители хорошо ориентировались только в своем. Майрон вырос в округе Эссекс, а здесь был Берген, где он чувствовал себя чужаком. Когда они остановились на светофоре, он глубоко вздохнул и, откинувшись на спинку кресла, воспользовался моментом, чтобы внимательно разглядеть Эйми.

Она выглядела юной, испуганной и беспомощной. Майрон поразмышлял над последним словом. Беспомощной. Девушка повернулась и с вызовом посмотрела ему в глаза. Такой ли беспомощной она была? Как ни крути, но на его оценке наверняка сказывалось то, что она была девушкой. А окажись на ее месте парень — например, какой-нибудь спортсмен-старшеклассник, — разве он бы так волновался?

Он нехотя признался себе, что все его тревоги связаны с тем, что она девчонка.

Правильно ли это, или он просто сбивал себя с толку политкорректной чепухой?

— Здесь надо повернуть направо, а в конце улицы налево.

Он снова послушался, и они оказались среди скопления домов. Риджвуд был старинным, а значит, большим поселением: обсаженные деревьями улицы, викторианские дома, извилистые дороги, холмы и долины. Типичная география Нью-Джерси. Пригород был настоящим лабиринтом из домов на примыкавших друг к другу участках без видимых границ и прямых углов.

Эйми говорила, куда ехать: сначала вниз, затем налево, потом направо и снова направо. Майрон слушался и ехал на автопилоте, не замечая дороги, поскольку его мысли были заняты совершенно другим. Он старался подобрать нужные слова. В том, что девушка недавно плакала, сомнений не было. Она выглядела так, будто ее ужасно обидели, но разве в этом возрасте обида такая уж редкая вещь? Не исключено, что она поссорилась со своим парнем, тем самым Рэнди, о котором шла речь в подвале. В выпускных классах мальчишки часто кичились тем, что бросали девчонок: от этого они чувствовали себя взрослыми.

Майрон откашлялся и спросил, стараясь говорить непринужденно:

— Ты все еще встречаешься с этим Рэнди?

— Здесь налево, — ответила она.

Он повернул.

— Дом находится вот там, справа.

— В конце тупика?

— Да.

Майрон остановился у погруженного в темноту дома. На этом участке уличного освещения не было. Майрон несколько раз крепко зажмурил и открыл глаза: он чувствовал усталость, а после свадебных гуляний накануне голова так и не стала ясной. Его мысли неожиданно вернулись к Эсперансе: он вспомнил, как чудесно она выглядела, и эгоистично подумал, что брак наверняка скажется на ее дальнейшей работе.

— Похоже, дома никого нет, — сказал он.

— Стейси, наверное, уже спит, — отозвалась Эйми, вытаскивая ключ. — Ее спальня находится у задней двери. Я всегда вхожу сама.

Майрон выключил зажигание.

— Я провожу тебя.

— Нет.

— А как я узнаю, что все в порядке?

— Я помашу рукой.

На улицу выехала другая машина и остановилась сзади. Свет фар в зеркале заднего вида на мгновение ослепил Майрона, невольно удивившегося, что в такое время суток сюда одновременно подъехало две машины.

Его отвлекла Эйми.

— Майрон?

Он посмотрел на нее.

— Моим родителям нельзя об этом рассказывать. Это только все осложнит. Договорились?

— Я не скажу.

— Сейчас… — Она помолчала, разглядывая в окно темный дом, — сейчас у них не самый лучший период.

— У родителей?

Она кивнула.

— Ты же понимаешь, что такое случается.

Она снова кивнула.

Он чувствовал, что следует проявить осторожность и ни на чем не настаивать.

— Ты больше ничего не хочешь добавить?

— Просто… просто от этого будет только хуже. В смысле, если ты расскажешь. Не надо, ладно?

— Как скажешь.

— Помни о своем обещании.

С этим словами Эйми вылезла из машины, добежала до калитки, ведущей к дому, и исчезла за ней. Майрон ждал. Через мгновение она вернулась, улыбнулась и махнула рукой, что все в порядке. Но что-то в ее жесте насторожило Майрона.

Он собрался выйти из машины и проверить, но Эйми остановила его, решительно покачав головой. Затем она отступила в глубь двора и исчезла в темноте.

Глава 8

В последовавшие затем дни Майрон не раз вспоминал этот момент, улыбку Эйми, как она махнула рукой и исчезла в темноте, и пытался понять, что тогда почувствовал. Было ли у него какое-то предчувствие, непонятная тревога, какой-то сигнал в подсознании и своеобразное предупреждение, которое он не мог игнорировать?

Вряд ли, но точно он не помнил.

Он подождал еще минут десять, но кругом было тихо.

Тогда Майрон определился с дальнейшими действиями.

Выбраться оттуда оказалось непросто. Эйми завезла его в эти пригородные дебри, а он не дал себе труда запомнить каких-либо ориентиров. Подобно крысе, ищущей выхода из лабиринта, он выбирался минут двадцать, пока не оказался на Парамус-роуд, которая вывела его уже на центральную Гарден-стейт-парквей.

Но теперь возвращаться в нью-йоркскую квартиру Майрон уже не собирался.

Была ночь на воскресенье, а точнее — уже воскресное утро, и если он отправится домой в Ливингстон, то завтра перед вылетом в Майами успеет поиграть в баскетбол.

А в том, что отец Эйми Эрик ни за что не пропустит воскресную игру, Майрон не сомневался.

Таким был его нехитрый план на ближайшее будущее.

Поэтому рано утром — даже слишком рано, по мнению Майрона, — он поднялся, натянул шорты и футболку, стряхнул пыль со старого наколенника и поехал в спортивный зал школы. Перед этим он попытался позвонить Эйми, но ее телефон сразу переключился на голосовую почту, и он услышал ее жизнерадостный голос на автоответчике, традиционно просивший оставить свое сообщение.

Он уже собирался убрать телефон, когда тот завибрировал у него в руке от входящего вызова. Он посмотрел, кто звонит, но на дисплее ничего не высветилось.

— Алло?

— Ты ублюдок! — Голос был приглушенным и низким. Похоже, он принадлежал молодому человеку, но сказать наверняка было трудно. — Ты меня слышишь, Майрон? Ублюдок! И ты заплатишь за то, что сделал!

Связь прервалась. Майрон набрал «звездочку»-шесть-девять и подождал, пока металлический голос не продиктует ему телефон звонившего. Код был местным, но номер телефона был ему точно неизвестен. Майрон остановил машину и записал номер, решив проверить его позже.

Оказавшись в школьном спортзале, Майрон подождал секунду, давая глазам привыкнуть к искусственному освещению, и на него тут же нахлынули воспоминания. Неистребимый спертый запах любого школьного спортзала, дриблинг мяча по полу, чей-то смех — все было до боли знакомо и отзывалось в душе приступом ностальгии.

Майрон не появлялся здесь, чтобы поиграть, уже несколько месяцев, потому что не любил такие матчи офисных служащих. Сама игра в баскетбол по-прежнему значила для него слишком много. Он обожал ее. Ему нравилось ощущать мяч кончиками пальцев, нравилось, как они цепляются за желобки на его поверхности при броске сверху, как мяч прокатывается по ободу корзины, прежде чем упасть в нее, как выбирается позиция для перехвата, как делается пас в прыжке. Ему нравилось, что решения принимаются за долю секунды — пас, обводка, бросок, неожиданные бреши в обороне, которые открываются на десятые доли секунды, когда время замедляется и есть возможность успеть этим воспользоваться.

Он обожал все это.

И терпеть не мог, когда взрослые люди пытались самоутвердиться, демонстрируя свою крутизну. В зале было полно мужчин, считавших себя центром Вселенной и звездами первой величины. Несмотря на большой дом, толстый кошелек и спортивный автомобиль, подчеркивавший их исключительность, им по-прежнему было нужно кого-то побеждать, причем не важно, в чем именно. В молодости Майрону и самому был присущ дух соперничества. Может, даже слишком. Ради победы он был готов на все. Со временем он понял, что это качество далеко не всегда являлось сильной стороной, хотя великих спортсменов от очень хороших, а профессионалов от любителей отличало даже не желание, а именно потребность превзойти другого.

Но с возрастом он повзрослел и перестал быть заложником подобного самоутверждения. А в этом зале было немало тех, кто так и не смог преодолеть такую зависимость. Они составляли меньшинство, но их было достаточно.

Увидев Майрона, бывшего игрока НБЛ (пусть даже недолго), они тут же ухватились за возможность доказать, кто из них настоящий мужчина. Даже сейчас, когда многие из них уже давно перевалили сорокалетний рубеж. А если быстрота рефлексов и скорость остались в прошлом, а жажда славы по-прежнему жжет сердце, игра может перерасти в физическое противоборство и откровенную грубость.

Майрон оглядел зал и нашел причину своего приезда.

Эрик разогревался у дальней корзины. Майрон трусцой подбежал к нему и окликнул:

— Привет, Эрик! Ты как?

Эрик повернулся к нему и улыбнулся:

— Доброе утро, Майрон. Рад тебя видеть.

— Вообще-то я не ранняя пташка, — отозвался Майрон.

Эрик перекинул ему мяч. Майрон сделал бросок, но мяч не попал в корзину, а отскочил от обода.

— Поздно лег? — поинтересовался Эрик.

— Очень.

— Да и выглядишь ты неважно.

— Спасибо на добром слове, — поблагодарил Майрон и добавил: — Как дела?

— Все в порядке, а у тебя?

— Отлично.

Послышалась команда, и первые десять игроков подбежали к центральному кругу. Первыми игру начинали те, кто приехал раньше других. Состав команд всегда определял Дэвид Рейнив — финансовый директор одной из крупнейших корпораций Америки, обладавший удивительным талантом подбирать игроков так, чтобы команды были примерно равными. Его решения никогда не оспаривались: они были окончательными и обязательными для исполнения.

Рейнив разделил игроков на две команды. Майрону противостоял молодой парень ростом шесть футов семь дюймов. Это было хорошо. Верность теории о комплексе Наполеона может вызывать сомнения в реальной жизни, но не на спортивной площадке. Невысокие парни всегда стремятся причинить вред высоким и показать себя на арене, где первую скрипку играют рост и вес.

Но сегодня, к сожалению, это правило подтверждалось исключением. Высокий соперник Майрона играл со злостью и не стеснялся использовать локти. Он был атлетически сложен и силен, но не обладал баскетбольным даром. Майрон старался держаться от него подальше. Несмотря на свой возраст и больное колено, Майрон мог забить столько, сколько хотел. Попадание в корзину получалось у него само собой, и сдерживать себя ему было трудно. Но в конце концов он решил, что пора проиграть, и сбавил обороты. Приехали новые люди, которые сменяли проигравшие команды, а победители продолжали играть. Майрону было нужно уйти с площадки, чтобы поговорить с Эриком.

Вот почему после первых трех побед Майрон позволил своей команде проиграть.

Его партнеры были очень недовольны тем, что при дриблинге он допустил двойное ведение, что и привело к поражению. Теперь они уступили место другим, огорчаясь поражению и радуясь такой продолжительной серии побед. Как будто это имело значение.

У Эрика, разумеется, была в руке бутылка воды. Его шорты составляли комплект с майкой, а кроссовки были аккуратно зашнурованы. Носки подтянуты и заканчивались на лодыжках на одной линии. Майрон попил из фонтанчика с питьевой водой и присел рядом.

— Как Клэр? — начал он издалека.

— Отлично. Теперь она увлеклась комбинацией пилатеса и йоги.

— Вот как?

Клэр всегда была фанаткой какой-нибудь системы упражнений. Она занималась аэробикой Джейн Фонды, отрабатывала удары ногой по системе тай-бо, использовала тренажеры «Солофлекс».

— Сейчас она как раз на занятии, — пояснил Эрик.

— Сейчас?

— Да. По будням она ходит на занятия, которые начинаются в шесть тридцать.

— Господи, в такую рань!

— Мы жаворонки и встаем рано.

— В самом деле? — Майрон решил воспользоваться предоставленной возможностью. — А Эйми?

— Что — Эйми?

— Она тоже встает так рано?

Эрик нахмурился.

— Это вряд ли.

— Ты здесь, — сказал Майрон, — а Клэр на своих занятиях. А где же тогда Эйми?

— Она ночевала у подруги.

— Правда?

— Молодость, — пояснил Эрик, будто это все объясняло. Может, так оно и было.

— Проблемы?

— Ты даже представить себе не можешь.

— Правда?

Снова это слово.

Эрик промолчал.

— Какого рода?

— Что?

— Проблемы. Какого рода проблемы?

— Я не очень понимаю, о чем ты.

— Она что — замкнулась? — поинтересовался Майрон, стараясь не выдать волнения. — Не слушается? Поздно встает, прогуливает занятия, слишком много сидит в Интернете — что?

— Все перечисленное, — ответил Эрик, но теперь он говорил медленно и очень взвешенно. — А почему ты спрашиваешь?

Майрон решил, что надо сбавить обороты.

— Просто поддерживаю беседу.

Эрик нахмурился.

— Обычно для этого ругают местную команду.

— Брось, — отмахнулся Майрон, — я просто…

— Что — просто?

— Я вспоминаю вечеринку у меня дома.

— И что на вечеринке?

— Не знаю, я подумал, посмотрев на Эйми, какой это непростой возраст.

Глаза Эрика сузились. На площадке кто-то пожаловался на нарушение правил, но нарушивший с этим не согласился.

— Я до тебя даже не дотронулся! — кричал мужчина с усами и в налокотниках.

Затем началась перебранка с переходом наличности — обычное дело на баскетбольной площадке независимо от возраста игроков.

— Тебе Эйми что-нибудь говорила? — спросил Эрик, продолжая смотреть на площадку.

— Что именно?

— Все равно. Я помню, что ты был в подвале с ней и Эрин Уайлдер.

— Да, был.

— И о чем вы там беседовали?

— Да ни о чем. Они дурачились и расспрашивали меня, часто ли я водил туда девчонок.

Эрик перевел взгляд на Майрона. Тот его выдержал.

— Эйми может быть бунтаркой, — заметил Эрик.

— Совсем как ее мать.

— Клэр? Бунтарка?

Господи, надо следить за своим языком.

— Все зависит от того, что понимать под этим словом, — дипломатично попытался вывернуться Майрон.

Но Эрик не отставал:

— А что ты понимаешь под этим словом?

— Ничего. Только позитив. У Клэр был острый язычок.

— Правда?

«Заткнись!» — приказал себе Майрон.

— Ты понимаешь, что я имею в виду, — сказал он, обращаясь к Эрику. — Когда ты увидел Клэр в первый раз, чем она тебя привлекла?

— Многим, — ответил тот. — Но точно не острым язычком. Я был знаком со многими девушками, Майрон. Все они делились на две группы: те, на которых хочется жениться, и те, которых просто хочется. Ты меня понимаешь?

Майрон кивнул.

— Так вот: Клэр была из тех, на ком хотелось жениться. Это было моей первой мыслью, когда я ее увидел. Я знаю, что это звучит странно. Но ты был ее другом и понимаешь, что я хочу сказать.

Майрон старался сохранить на лице бесстрастное выражение.

— Я так ее любил!

Майрон отметил, что Эрик произнес слово «любил», а не «люблю», но на этот раз сумел промолчать.

— И продолжаю любить! — добавил Эрик, будто прочитав его мысли. — Может, даже больше, чем раньше.

Майрон ждал продолжения.

Неожиданно Эрик улыбнулся:

— Ты, наверное, уже слышал хорошую новость?

— Какую?

— Об Эйми. На самом деле мы все тебе очень обязаны.

— Ты о чем?

— Ее приняли в Университет Дьюка.

— Ба-а, да это отлично!

— Мы узнали об этом два дня назад.

— Поздравляю!

— Думаю, что решающую роль сыграло твое рекомендательное письмо.

— Вряд ли, — возразил Майрон, хотя в словах Эрика могло быть больше правды, чем тот полагал. Майрон не только написал это письмо, но и позвонил своему старому приятелю по команде, который теперь работал в приемной комиссии.

— Нет, ты не прав, — продолжал Эрик. — Сейчас, чтобы попасть в ведущие университеты, надо выдержать такой конкурс! Не сомневаюсь, что твое письмо имело большое значение. Поэтому огромное спасибо!

— Она хорошая девочка. Я сделал это с удовольствием.

Игра закончилась, и Эрик поднялся.

— Продолжим?

— Думаю, мне на сегодня хватит, — сказал Майрон.

— Болит?

— Немного.

— Мы все стареем, Майрон.

— Я знаю.

— И с каждым годом болячек прибавляется.

Майрон кивнул.

— Мне кажется, что при боли есть выбор, — заметил Эрик. — Можно отсидеться и переждать, пока она пройдет, или продолжить игру, несмотря на боль.

Эрик побежал на площадку, оставив Майрона размышлять, имел ли он в виду только баскетбол.

Глава 9

Оказавшись в машине, Майрон услышал, как звонит его мобильник. Он посмотрел на дисплей, и снова на нем ничего не было.

— Алло?

— Ты ублюдок, Майрон.

— Ну да, это я уже слышал и в первый раз. У тебя есть что-нибудь новенькое, или мы опять пройдемся по сценарию, где мне придется заплатить за то, что я сделал?

Связь прервалась.

Майрон пожал плечами. Еще во времена былой славы он сумел обзавестись нужными связями. Теперь настало время ими воспользоваться. Он покопался в телефонном справочнике мобильника и нашел телефон Гейл Беррути, работавшей в телефонной компании. Обычно люди не верят, как легко частные детективы в телесериалах прослеживают телефонные номера. В действительности это на самом деле проще простого. У каждого детектива есть свой человек в телефонной компании. Подумайте, сколько людей в ней работает. И сколько из них не будут возражать против пары-другой долларов. Шесть лет назад расценки на прослеживание одного номера были пятьсот долларов, но Майрон полагал, что за это время они наверняка выросли.

Гейл Беррути не взяла трубку — наверное, уехала куда-нибудь на выходные, — и он оставил ей сообщение.

— Это голос из твоего прошлого, — начал он.

Майрон попросил Гейл перезвонить ему, когда она выяснит все возможное о номере, который он продиктовал. Потом он снова набрал номер Эйми, и тот опять переключился на голосовую почту. Вернувшись домой, он сел за компьютер и попробовал что-нибудь выяснить о звонившем самостоятельно, но у него ничего не вышло. Затем Майрон принял душ и проверил электронную почту. Там было сообщение от его сына Джереми, написавшего из-за границы.

«Привет, Майрон.

Нам разрешается только сообщить, что мы в районе Персидского залива. У меня все в порядке. Мама ужасно переживает. Позвони ей, если получится. Она по-прежнему никак не может смириться. Отец тоже, но по крайней мере делает вид, что все понимает. Спасибо за посылку. Получать их все любят.

Мне пора. Напишу еще попозднее, но какое-то время со мной не будет связи. Позвони маме, ладно?

Джереми».

Майрон перечитал письмо несколько раз, но ничего нового в нем не обнаружил. Ему не понравилось место о том, что «не будет никакой связи». Как и во всех письмах Джереми, там не содержалось никакой информации. Он подумал о своем отцовстве, как ему этого недоставало и какое место этот мальчик — сын — занимал в его жизни. Похоже, Джереми нашел себя, но смириться с этим было необычайно трудно. Мальчик всегда подавал большие надежды, и теперь осознавать все упущенные возможности было очень больно.

Все еще разглядывая письмо, Майрон услышал звонок мобильника. Он выругался про себя, но на этот раз определитель номера высветил на дисплее имя Эли Уайлдер. Майрон улыбнулся и ответил:

— Служба жеребцов.

— Господи, а если бы звонил кто-нибудь из моих детей?

— Тогда я выдал бы себя за торговца лошадьми.

— Торговца лошадьми?

— Или как там называют людей, которые ими торгуют.

— Во сколько твой самолет?

— В четыре.

— Ты сейчас занят?

— А что?

— Детей не будет дома еще час.

— Ого!

— Я тоже так думаю.

— И ты предлагаешь маленький, но чудный трах?

— Именно. — Она помолчала. — Чудный?

— Мне потребуется время, чтобы доехать.

— Понятно.

— И нам придется это сделать по-быстрому.

— А разве это не твой профиль?

— Ты меня обижаешь.

— Я просто пошутила. Жеребец.

— На лошадином языке это означает «Я уже мчусь».

— Вот и чудно! — подвела черту Эли.

Когда он постучал в дверь, ее открыла Эрин.

— Привет, Майрон.

За ее спиной Эли пожала плечами.

Майрон вошел в дом, а Эрин направилась на второй этаж. Эли подошла к нему и прошептала:

— Она опоздала на театральный кружок и решила не ходить вообще.

— Понятно.

— Мне очень жаль.

— Все бывает.

— Мы можем найти укромное место и пообниматься.

— И я смогу тебя потрогать?

— Я обижусь, если ты не захочешь.

Он улыбнулся.

— Что? — спросила она.

— Просто вспомнилось.

— Что именно?

— Слова, произнесенные вчера Эсперансой, — ответил Майрон. — Men tracht un God lacht.

— Это по-немецки?

— Нет, на иврите.

— И что это значит?

— «Если хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах».

Она повторила за ним.

— Мне нравится.

— Мне тоже.

Он обнял ее и заметил, как сверху за ними наблюдает Эрин. Она не улыбалась. Майрон встретился с ней взглядом и подумал об Эйми, о том, как она растворилась в ночи, и о своем обещании молчать.

Глава 10

До вылета у Майрона еще оставалось время.

Он зашел в кофейню «Старбакс» в центре города. Бариста, принявший у него заказ, действовал размеренно и неторопливо, что стало уже характерной особенностью сотрудников этой сети. Когда он передавал Майрону напиток с таким видом, будто перемещал в пространстве целый земной шар, двери в кофейню распахнулись, и при виде вошедших бариста в изнеможении закатил глаза.

Их было шестеро, и они шагали, будто пробирались по глубокому снегу, опустив головы, хлюпая носами и постоянно ощупывая свои лица. Четверо небритых мужчин и две женщины, от которых исходил ужасающий запах.

Городские сумасшедшие. В прямом смысле этого слова. Ночи они обычно проводили в психиатрической клинике «Эссекс пайнз», находившейся в соседнем городке. Их предводителя, который всегда возглавлял шествие, звали Ларри Кидуэлл. Компания целыми днями слонялась по городу. Жителям Ливингстона они были известны как «чокнутые». Майрон недобро подумал о них как об эксцентричной рок-группе, которой подошло бы название «Литиевый Ларри и его Больная пятерка».

Сегодня они были не такими вялыми и апатичными, как обычно, что указывало на предстоящий в ближайшее время курс терапии в «Эссекс пайнз». Ларри был очень возбужден. Он подошел к Майрону и махнул рукой.

— Привет, Майрон! — громко произнес он.

— Как дела, Ларри?

— Тысяча четыреста восемьдесят семь планет в день сотворения мира, Майрон. Тысяча четыреста восемьдесят семь. А у меня в карманах пусто. Ты понимаешь, что я говорю?

Майрон кивнул:

— Я тебя слышу.

Ларри Кидуэлл подался вперед. Из-под его шляпы как у Индианы Джонса свисали длинные тонкие волосы, лицо было покрыто шрамами, а потертые синие джинсы болтались ниже пояса.

Майрон тронулся к выходу.

— Удачи тебе, Ларри.

— Тебе тоже, Майрон. — Он протянул ладонь для рукопожатия.

Остальные участники процессии неожиданно напряглись и не сводили с Майрона широко раскрытых, лихорадочно блестевших глаз. Майрон протянул руку. Ларри крепко схватил ее и вплотную наклонился к Майрону. Изо рта у него ужасно пахло, что было неудивительно.

— Следующая планета, — прошептал Ларри, — может быть твоей. Только твоей.

— Приятно это слышать, спасибо.

— Нет! — Ларри по-прежнему говорил шепотом, но теперь уже совсем хриплым. — Планета. Это ползущая луна! Чтобы расправиться с тобой, ты меня понимаешь?

— Думаю, что да.

— Помни об этом!

Его глаза широко раскрылись, и он отпустил Майрона. Тот сделал шаг назад — он видел, как возбужден Ларри.

— Все в порядке, Ларри.

— Помни мое предупреждение! Ом ласкает ползущую луну! Ты понимаешь? Он ненавидит тебя так сильно, что ласкает ползущую луну!

Остальных членов группы Майрон не знал совсем, но с трагической историей Ларри был знаком. Ларри Кидуэлл был на два года старше Майрона и учился в той же школе. Он был настоящей звездой: потрясающе играл на гитаре, за ним бегали все девчонки, а в выпускном классе был парнем Бетти Финкелстайн — самой красивой девчонки города. Ларри окончил школу с лучшими оценками в классе и поступил в Йельский университет — альма-матер своего отца, где блестяще отучился первый семестр.

А затем все пошло прахом.

Но самым непонятным и потому особенно ужасным было то, как это случилось. В жизни Ларри не произошло никаких катаклизмов. В семье никто не умер, никаких проблем с наркотиками, алкоголем или неразделенной любви.

Врачи поставили диагноз: нарушение химического баланса в организме.

Кто может сказать, почему у человека ни с того ни с сего вдруг развивается раковая опухоль? То же самое произошло и с Ларри. У него неожиданно обнаружилось психическое заболевание. Оно началось как навязчивый невроз в мягкой форме, а затем стало развиваться, и этот процесс, несмотря на все усилия, так и не удалось остановить. Ко второму курсу Ларри уже ставил крысоловки и съедал пойманных крыс. У него появились навязчивые галлюцинации. Из университета он ушел. Затем было несколько попыток покончить жизнь самоубийством, обострились проблемы с галлюцинациями и не только с ними. Однажды Ларри даже вломился в какой-то дом, потому что «пришельцы с планеты триста двадцать шесть хотели свить в нем гнездо». В доме в этот момент находилась вся семья.

С тех пор Ларри Кидуэлл стал регулярным пациентом психиатрических клиник. Говорили, что иногда к нему полностью возвращался рассудок, и в эти моменты он был настолько шокирован своим состоянием, что от отчаяния пытался себя изуродовать — это объясняет наличие шрамов на лице — и впадал в такую истерику, что ему немедленно вкалывали успокоительное.

— Я понял, — сказал Майрон. — Спасибо за предупреждение.

Майрон вышел на улицу и постарался как можно быстрее выкинуть все это из головы. Рядом находилась химчистка Чанга. Он вошел туда и увидел за прилавком Максин Чанг, как всегда, усталую и измотанную. Две посетительницы примерно его лет обсуждали своих детей и колледжи. Сейчас эта тема была самой главной. Каждый апрель Ливингстон превращался в бумажный ком ответов из колледжей. Если верить родителям, то такой конкуренции, как в этом году, никогда не было. Эти недели, эти толстые или тонкие конверты в почтовых ящиках определяли, насколько счастливым и успешным будет их потомство до конца своей жизни.

— Тед находится на листе ожидания в Пенсильванский университет, но в университет Лехай его приняли.

— А ты веришь, что Чипа Томпсона уже зачислили в Пенсильванский университет?

— Благодаря отцу.

— Что? Верно, он же сам там учился!

— Он перевел им пожертвование в четверть миллиона долларов.

— Так я и знала! У Чипа были ужасные отметки.

— Я слышала, они нанимали какого-то специалиста, чтобы писать за него сочинения.

— Мне тоже надо было так сделать для Коула.

И все в таком роде. И снова, и снова.

Майрон кивнул Максин. Обычно она встречала его широкой улыбкой, но не сегодня.

— Роджер! — позвала она.

Роджер Чанг вышел из подсобки.

— Привет, Майрон.

— Как дела, Роджер?

— Вы хотели, чтобы в этот раз рубашки были упакованы, верно?

— Да.

— Одну минуту.

— Максин, — обратилась к ней одна из женщин. — А Роджер уже получил ответы?

— Его приняли в Университет Рутгерса, а в остальных он на листе ожидания, — ответила Максин, не поднимая головы.

— Замечательно, поздравляю!

— Спасибо, — поблагодарила она, но особой радости в голосе не было.

— Максин, он ведь станет первым из вашей семьи, кто будет учиться в колледже, верно? — спросила другая женщина таким покровительственным тоном, будто ласкала собачку. — Как это для вас, должно быть, чудесно!

Максин молча выписывала квитанцию.

— А где он находится на листе ожидания?

— В Принстоне и Университете Дьюка.

Услышав название своей альма-матер, Майрон снова подумал об Эйми. Почему-то вспомнилась встреча с Ларри и его туманные разговоры о планетах. Майрон не был суеверным, но и дразнить судьбу тоже не хотелось. Он подумал, не стоит ли попробовать дозвониться до Эйми, но какой в этом был смысл? Еще раз прокрутив в голове события прошлой ночи, он окончательно убедился, что не смог бы поступить иначе.

Роджер — Майрон совершенно забыл, что тот был в выпускном классе — вышел из подсобки и передал ему коробку с рубашками. Майрон взял ее, попросил выставить ему счет и направился к двери. До вылета еще оставалось время.

Он решил заехать на могилу Бренды.

Кладбище располагалось рядом со школьным двором, и такое соседство казалось ему неуместным. Как всегда во время его посещений, солнце ярко светило, будто в насмешку над неизбежной во время подобных визитов печалью. Других посетителей не было, и тишину нарушал только работавший неподалеку экскаватор. Майрон стоял неподвижно, подставив лицо горячим лучам солнца. Он чувствовал их тепло, думая о том, что жизнь продолжалась, но Бренда об этом знать не могла.

И изменить это было невозможно.

Бренде Слотер было всего двадцать шесть лет, когда она умерла. Через две недели ей бы исполнилось тридцать четыре года. Интересно, что бы с ней произошло, исполни Майрон свое обещание? Была бы она с ним?

Смерть застала ее в разгар последипломной стажировки в больнице, когда она специализировалась в педиатрии. Потрясающе красивая афро-американка ростом шесть футов четыре дюйма с фигурой модели. Она собиралась перейти в профессиональный баскетбол, а при ее внешности и данных создание новой женской лиги было вполне вероятно. Последовали угрозы в ее адрес, и Майрона наняли, чтобы охранять ее.

Хорошая работа. Кругом только звезды.

Майрон посмотрел вниз и сжал кулаки. Он никогда не разговаривал с ней, когда приходил сюда. Он не садился и не пытался предаться размышлениям. Он не вспоминал что-то хорошее, ее смех, внешность или ауру. Мимо проезжали машины. В школьном дворе было тихо, никаких играющих детей. Майрон стоял, замерев, и не шевелился.

Он приходил сюда не потому, что до сих пор скорбел о ее смерти. Он приходил как раз потому, что не скорбел.

Он с трудом вспоминал ее лицо. Их единственный поцелуй… Он понимал, что это скорее игра воображения, чем воспоминание. В этом заключалась вся проблема. Бренда Слотер ускользала из его памяти. Так ему скоро начнет казаться, что ее никогда не существовало. Поэтому Майрон приходил сюда не найти утешение или выразить соболезнование. Он приходил, чтобы почувствовать боль и не дать ране затянуться. Он хотел разбудить в себе злость, потому что продолжать жить, смирившись с тем, что с ней случилось, было неправильно.

Жизнь продолжается. И это — хорошо, верно? Гнев вспыхивает и постепенно стихает. Боль уходит. А когда это случается, умирает кусочек души.

Вот почему Майрон стоял здесь и с силой сжимал кулаки. Он вспомнил, как ярко светило солнце, когда ее хоронили, и какой ужасной оказалась его месть. Он чувствовал, как в нем закипает злость на себя. Колени у него подкосились, он пошатнулся, но устоял на ногах.

Он подвел Бренду. Он хотел ее защитить, но слишком давил и тем самым позволил убийству случиться.

Майрон опустил глаза на могилу. Солнце по-прежнему было теплым, но по спине бежали мурашки. Он спрашивал себя, почему приехал сюда именно сегодня, и тут же подумал об Эйми, о том, что тоже слишком сильно давил на нее. При мысли, что все может повториться, он покрылся холодным потом.

Глава 11

Клэр Биль стояла у раковины на кухне и разглядывала незнакомца, которого называла мужем. Эрик аккуратно ел сандвич, засунув конец галстука под рубашку. Газета была тщательно сложена в четверть. Он медленно и размеренно жевал. В манжетах были запонки, а рубашка накрахмалена. Он любил все глаженое. В шкафу его костюмы висели на расстоянии четырех дюймов друг от друга. Он не развешивал их так специально — это выходило само собой. Начищенные пары ботинок стояли ровно в ряд, как на военном параде.

Кто этот мужчина?

Их младшие дочери Джейн и Лиззи намазывали арахисовую пасту на белый хлеб и болтали между собой, шевеля липкими губами. Они шумели и разбрызгивали молоко. Эрик продолжал читать. Джейн спросила, можно ли им уйти. Клэр ответила, что да, и они направились к двери.

— Стойте! — произнесла Клэр.

Они остановились.

— Тарелки в раковину.

Девочки вздохнули и закатили глаза: хотя одной было только девять, а второй — десять лет, обе старались походить на свою старшую сестру. Они двинулись назад, словно шагая по глубокому снегу Аппалачей, и понесли тарелки, как огромные валуны, продвигаясь к раковине, будто та была горной вершиной.

— Спасибо, — поблагодарила Клэр.

Девочки ушли, и наступила тишина. Эрик продолжал методично жевать.

— Есть еще кофе? — спросил он.

Она налила. Он скрестил ноги, стараясь не помять стрелки на брюках. Они были женаты девятнадцать лет, но страсть куда-то улетучилась меньше чем за два года. Они продолжали сосуществовать и делали это так давно, что привыкли к этому. Избитая истина, что время летит быстро, к сожалению, является правдой. Клэр не верилось, что страсть улетучилась гак давно. Иногда, как, например, сейчас, она отлично помнила времена, когда от одного его вида у нее перехватывало дыхание.

— Эйми не объявлялась? — спросил Эрик, не поднимая глаз.

— Нет.

Он вытянул руку, чтобы отодвинуть манжету, посмотрел на часы и поднял бровь.

— Два часа пополудни.

— Наверное, она только просыпается.

— Мы могли бы позвонить.

Он продолжал сидеть.

— Под «нами» ты имеешь в виду меня? — спросила Клэр.

— Если хочешь, это могу сделать я.

Она взяла трубку и набрала сотовый номер Эйми. Они подарили ей мобильный телефон в прошлом году. Эйми принесла им рекламу, где предлагалось подключить третью линию мобильной связи за десять долларов в месяц. Эрика это не впечатлило. Но Эйми стала ныть, что у всех ее друзей — всех без исключения! — уже были свои мобильники, на что Эрик, как всегда, отреагировал своим традиционным: «Мы не все, Эйми».

Но к этому Эйми была готова. Она быстро изменила тактику и сделала упор на родительские страхи: «Если бы у меня был свой телефон, со мной всегда можно было бы связаться. Вы могли бы знать, где я, двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю. А если вдруг возникнет какая-нибудь проблема…»

Этот аргумент оказался решающим. Матери отлично знают избитую истину: секс и желание быть как все являются отличным стимулом, но никакой побудительный мотив не может сравниться со страхом.

Телефон был переключен на голосовую почту. Жизнерадостный голос Эйми — она записала обращение на автоответчике сразу, как только получила телефон — предложил Клэр оставить сообщение. У Клэр голос дочери почему-то отозвался болью, хотя причины она не понимала.

Услышав сигнал, Клэр сказала:

— Привет, дорогая, это мама. Перезвони мне, ладно? — и повесила трубку.

Эрик по-прежнему читал газету.

— Она не ответила?

— Интересно, как ты догадался? Наверное, потому, что я попросила ее перезвонить.

Услышав сарказм в ее голосе, Эрик нахмурился.

— У нее мог сесть аккумулятор.

— Наверное.

— Она всегда забывает его зарядить, — заметил он, осуждающе качая головой. — Где она собиралась ночевать? У Стеффи?

— У Стейси.

— Верно, хотя и не важно. Надо позвонить Стейси.

— Зачем?

— Я хочу, чтобы она вернулась домой. Ей сдавать самостоятельную работу в четверг.

— Но сегодня воскресенье. И ее только что приняли в колледж.

— И ты считаешь, что теперь можно ничего не делать?

Клэр передала ему трубку.

— Звони сам.

— Хорошо.

Она дала ему номер, он набрал его и прижал трубку к уху. Клэр слышала, как вдалеке хихикали младшие дочери, а потом одна из них закричала, что это не она. Когда трубку взяли, Эрик откашлялся и произнес:

— Здравствуйте, это Эрик Биль, отец Эйми Биль. Она все еще у вас?

Ни его лицо, ни голос не изменились, но Клэр увидела, как побелели костяшки пальцев, державших трубку, и внутри у нее что-то оборвалось.

Глава 12

В Майами Майрона посетили две противоположные мысли. Первая: здесь такая чудесная погода, что нужно переехать сюда самому, — и вторая: здесь слишком много солнца. Все было таким ярким, что даже в аэропорту Майрон невольно морщился.

Для родителей Майрона солнце проблемы не представляло: на Эллен и Але Болитар были огромные солнцезащитные очки, подозрительно напоминавшие те, которыми пользуются сварщики, хотя и не такие стильные. Отец и мать встречали его в аэропорту. Майрон просил их не приезжать, так как вполне мог добраться на такси, но отец настоял на своем.

— Разве я не всегда приезжаю встретить тебя в аэропорт? Помнишь, как ты вернулся из Чикаго после той снежной бури?

— Папа, это было восемнадцать лет назад.

— И что? Ты думаешь, я разучился ездить?

— И тогда это был аэропорт Ньюарка.

— Восемнадцать минут, Майрон.

Майрон закрыл глаза.

— Я помню.

— Ровно восемнадцать минут.

— Я помню, папа.

— Именно столько времени нужно, чтобы доехать от дома до терминала А ньюаркского аэропорта. Я специально засекал время, помнишь?

— Да, так и было.

И вот родители в аэропорту с темными от загара лицами и новыми печеночными пятнами. Когда Майрон спустился по эскалатору, мать бросилась к нему и обняла, будто он был военнопленный, возвращавшийся домой из Вьетнама в 1974 году. Отец держался сзади с довольным видом. Майрон обнял мать — ему показалось, что она стала еще меньше. Пребывание здесь оборачивалось тем, что родители высыхали и темнели, становясь похожими на гигантские сморчки.

— Надо забрать твой багаж, — сказала мать.

— У меня только ручная кладь.

— Всего одна сумка?

— Я же приехал только на одну ночь.

— И все же!

Майрон внимательно разглядывал ее лицо и посмотрел на руки. Увидев, что они стали дрожать сильнее, он почувствовал, как защемило сердце.

— Что? — спросила она.

— Ничего.

Эллен покачала головой:

— Ты никогда не умел врать! Помнишь, как я застала вас с Тиной Вентура, а ты сказал, что ничего не происходит? Ты думаешь, я не знала?

Первый год старшей школы. А если поинтересоваться у родителей, что они делали вчера, то и не вспомнят. А вот все, что было в его детстве, помнят так, будто только что просмотрели это в записи.

Он шутливо поднял руки, сдаваясь.

— Попался!

— Так что не умничай! Я все помню!

Они подошли к отцу, и Майрон поцеловал его в щеку. Он всегда так делал — это остается с тобой на всю жизнь. Кожа была дряблой. Все тот же запах лосьона после бритья «Олд спайс», хотя и не такой выраженный, как раньше. Но к нему примешивался еще какой-то запах, и Майрон решил, что это запах старости. Они направились к машине.

— Догадайся, кого я недавно видела? — сказала мать.

— Кого?

— Дотти Деррик. Ты помнишь ее?

— Нет.

— Наверняка помнишь! У нее во дворе еще была эта штука… как ее…

— А-а, понятно. Ты про нее.

Он понятия не имел, о ком шла речь, но так было проще.

— Так вот, я увидела Дотти, и мы начали болтать. Они с Бобом переехали сюда четыре года назад — купили участок с домом возле Форт-Лодердейла, но там все разваливается. То есть там вообще никогда ничего не ремонтировалось. Ал, как называется место, где они живут? Саншайн-Виста или что-то вроде этого, верно?

— Какая разница? — отозвался отец.

— Спасибо за помощь. Не важно… так вот, Дотти живет там. Адом — просто ужас! Совсем разваливается. Ал, ведь правда, их дом разваливается?

— Не отвлекайся, Эл, — заметил отец. — Говори по существу.

— Я и говорю! На чем я остановилась?

— На Дотти, — напомнил Майрон.

— Да, Дотти Деррик. Ты же помнишь ее?

— Отлично помню, — подтвердил Майрон.

— Хорошо. У Дотти есть кузены, которые живут на севере. Левайны. Ты помнишь их? Хотя вряд ли, так что не напрягайся. Один из них живет в Касселтоне. Ты же знаешь Касселтон, верно?

— Я знаю Касселтон.

— Не нервничай.

Отец возвел руки к небу.

— По существу, Эл, ближе к делу!

— Ты прав, извини. Когда ты прав, то прав! Короче говоря…

— Нет, Эл, «короче говоря» ты не умеешь! Ты всегда превращаешь короткие истории в длинные, но никогда наоборот!

— У меня здесь есть право голоса, Ал?

— Как будто что-то может тебя остановить! Ни пушка, ни большой армейский танк этого сделать тоже не смогут.

Майрон не мог удержаться от улыбки. Леди и джентльмены, позвольте представить вам Эллен и Алана Болитар, или как любила представляться мама: «Мы — Эл и Ал, совсем как израильская авиакомпания „Эль-Аль“».

— Так вот, мы с Дотти начали болтать о том о сем. Ну, ты понимаешь. Раскины уехали из города. У Герти Шварц нашли камни в желчном пузыре. Красотка Антонетта Виталь вышла замуж за миллионера из Монклера. Все в таком роде. А потом Дотти сказала мне — заметь, Дотти, а не ты, — что у тебя появилась подружка.

Майрон закрыл глаза.

— Это правда?

Он промолчал.

— Дотти сказала, что ты встречаешься с вдовой, у которой шестеро детей.

— Детей всего двое.

Мать остановилась и улыбнулась:

— Попался!

— Не понял?

— Если бы я сказала про двоих детей, ты бы все отрицал. — Она торжествующе подняла вверх палец. — Но я знала, что если скажу шесть, то ты среагируешь. И я тебя поймала!

Майрон взглянул на отца — тот пожал плечами.

— В последнее время она постоянно смотрит сериал про успешного адвоката Мэтлока.

— Дети, Майрон? Ты встречаешься с женщиной, у которой есть дети?

— Мам, я постараюсь выразиться как можно мягче: отвяжись!

— Послушайте меня, мистер Весельчак. Когда в деле замешаны дети, то уже нельзя думать только о себе. Надо помнить о том, как это может на них сказаться. Ты слышишь, что я тебе говорю?

— Ты понимаешь значение слова «отвяжись»?

— Ладно, будь по-твоему, — сказала она и подняла руки, передразнивая его. — Какое мне дело?

Так они и шли — Майрон в середине, отец справа, а мать слева. Они всегда так ходили, только теперь не так быстро. Это Майрона не смущало: он бы пошел еще медленнее, лишь бы родители успевали за ним.

Они подъехали к кондоминиуму и оставили машину на парковке, где для нее было зарезервировано место. Мать повела Майрона длинной дорогой мимо бассейна, чтобы иметь возможность показать сына всем обитателям. Она постоянно его спрашивала, помнит ли он того или другого жильца, и Майрон делал вид, что помнит. У некоторых женщин явно за семьдесят были слишком хорошие фигуры: «пластика», как советовали Дастину Хоффману в фильме «Выпускник». Только иного рода. Майрон не имел ничего против косметической хирургии, но считал, что после определенного возраста прибегать к ее услугам было неправильно, хотя и сознавал, что пожилые люди ничем не хуже других.

Кондоминиум тоже был залит ослепительным солнечным светом. Казалось бы, с возрастом люди должны сторониться такой его интенсивности, однако в действительности все обстояло иначе. Его родители минут через пять уже избавились от своих огромных очков. Мать поинтересовалась, не проголодался ли он, и Майрон догадался ответить, что да. Она заранее заказала огромное блюдо сандвичей в кафе «У Тони», где готовили «так же вкусно, как в их любимом ресторане дома». Сама она готовила так, что кормить ее стряпней даже закоренелых преступников в тюрьмах посчитали бы бесчеловечным.

За едой они разговаривали. Мать постоянно пыталась вытереть кусочки, прилипавшие к уголкам губ отца, но ее рука слишком сильно дрожала. Майрон встретился с отцом глазами. Болезнь Паркинсона, которой страдала мать, постоянно прогрессировала, но от Майрона это скрывали. Они дряхлели. У отца был электронный стимулятор сердца, а у матери — Паркинсон. Но их родительский долг по-прежнему требовал оградить сына от любых проблем.

— Когда тебе нужно на встречу? — спросил отец.

Майрон посмотрел на часы.

— Уже пора.

Они попрощались и снова обнялись. Уезжая, Майрон не мог избавиться от чувства, что оставляет их на линии обороны — сдерживать воображаемого противника, пока сын не доберется до безопасного места. Иметь стареющих родителей было несладко, но, как справедливо заметила Эсперанса, лишившаяся их в детстве, альтернатива была еще хуже.

Войдя в лифт, Майрон вытащил мобильник — Эйми так и не перезвонила. Он опять набрал ее номер и не удивился, услышав сообщение голосовой почты. Он подумал, что с него хватит, и решил позвонить ей домой и узнать, что к чему, но в голове по-прежнему звучала ее напоминание: «Ты обещал!»

Он набрал домашний номер Эрика и Клэр.

— Алло? — трубку взяла она.

— Привет, это Майрон.

— Привет.

— Как вы?

— Не очень, — ответила Клэр.

— Я видел Эрика сегодня утром. — Господи, неужели все это было еще сегодня? — Он рассказал мне, что Эйми приняли в Университет Дьюка. Я хотел бы поздравить ее.

— Да, спасибо.

— Она дома?

— Сейчас ее нет.

— Тогда я позвоню попозже?

— Да, конечно.

Майрон сменил тему.

— У вас все в порядке? Ты какая-то расстроенная.

Он собирался добавить несколько слов, но остановился, вспомнив мольбу Эйми ничего не говорить родителям.

— Нет, тебе показалось. Послушай, я сейчас должна идти. Спасибо за рекомендательное письмо.

— Ерунда.

— Совсем не ерунда! Из ее класса туда подавали заявления ученики с четвертым и седьмым результатами по успеваемости, и им обоим отказали. Так что твое письмо совершило чудо.

— Сомневаюсь. Эйми сама по себе отличный абитуриент.

— Возможно, но все равно спасибо.

Он услышал в трубке, как к Клэр обратился мужской голос — похоже, это был Эрик, — и снова вспомнил слова Эйми: «Сейчас у них не самый лучший период».

Пока Майрон пытался придумать еще какой-нибудь наводящий вопрос, Клэр уже повесила трубку.

Лорен Мьюз занималась расследованием двойного убийства: два человека были застрелены возле ночного клуба в Ист-Орандж. По слухам, убийство было заказным, и заказ выполнил Джон Асселта по прозвищу Призрак — печально известный убийца, выходец из этих мест. Последние годы о нем ничего не было слышно, но если он действительно объявился, то работы у них станет невпроворот.

Лорен изучала баллистический отчет, когда раздался звонок по ее личной линии. Она взяла трубку и сказала:

— Мьюз.

— Угадай, кто это?

Она улыбнулась:

— Лэнс Баннер, старый пес! Это ты?

— Это я.

Баннер был офицером полиции Ливингстона, штат Нью-Джерси, где они оба выросли.

— И чему я обязана такой чести?

— Ты все еще ведешь дело об исчезновении Кэти Рочестер?

— Не совсем.

— Почему?

— Ну, во-первых, нет никаких свидетельств насилия, а во-вторых, ей уже исполнилось восемнадцать.

— Только что.

— В глазах закона нет разницы — восемнадцать или восемьдесят. Поэтому официально мы даже не открывали дело.

— А неофициально?

— Я встречалась с доктором по имени Эдна Скайлар. — Лорен пересказала их беседу почти теми же словами, что и своему боссу, окружному прокурору Эду Стайнбергу. Стайнберг долго размышлял, а потом пришел к очевидному выводу: «У нас нет возможности заниматься всеми этими „если“».

— А как ты вообще начала заниматься этим делом? — поинтересовался Баннер, когда она закончила.

— Как я уже говорила, никакого дела фактически нет. Она совершеннолетняя, нет никаких признаков насилия, и ты сам знаешь процедуру. Расследование никому не поручали. Да и юрисдикция здесь очень сомнительна. Но ее отец Доминик устроил большой шум в прессе — думаю, ты видел это по телевизору — и знает человека, который знаком с другим, а тот, в свою очередь, со Стайнбергом…

— И цепочка замкнулась на тебе.

— Именно так. А ключевое слово здесь «замкнулась» в прошедшем времени.

— У тебя есть десять минут выслушать? — спросил Баннер.

— Ты слышал о двойном убийстве в Ист-Орандж?

— Слышал.

— Оно замыкается на мне.

— На этот раз в настоящем времени?

— Ты правильно понял.

— Я так и думал, — ответил Баннер, — поэтому и поинтересовался насчет десяти минут.

— Что-то важное? — спросила она.

— Скажем, — он замялся, подбирая слово, — нечто очень странное.

— И это связано с исчезновением Кэти Рочестер?

— Всего десять минут, Лорен. Большего я не прошу. Черт, я уложусь в пять.

Она посмотрела на часы.

— Когда?

— Я сейчас у вас в вестибюле, — ответил он. — Ты найдешь помещение, где мы можем поговорить?

— Всего пять минут? Да уж, твоя жена точно не шутила, когда рассказывала, какой ты выносливый в постели.

— Продолжай пребывать в этом заблуждении, Мьюз. Слышишь сигнал? Это я уже вхожу в лифт. Ищи кабинет.

Ливингстонский полицейский детектив Лэнс Баннер носил короткую стрижку. Он был крупным мужчиной с фигурой, казалось, сплошь состоявшей из прямых углов. Однако для Лорен, знавшей его еще с начальной школы, он до сих был похож на второклассника, как часто бывает с людьми, которых знаешь всю жизнь.

Лорен заметила, что он замешкался, когда вошел, пытаясь определиться, как лучше с ней поздороваться: чмокнуть в щеку или просто пожать руку. Решив прийти на помощь, она подошла и поцеловала его в щеку сама. Оказавшись в комнате допросов, оба направились к креслу следователя. Баннер смутился, шутливо поднял обе руки и сел на место допрашиваемого.

— Может, тебе стоит зачитать мне конституционные права? — спросил он.

— Подождем, пока у меня появится достаточно оснований для ареста. Так что у тебя есть по поводу Кэти Рочестер?

— Значит, просто поболтать о том о сем времени нет?

Лорен молча взглянула на него.

— Ладно, ладно, тогда сразу к делу. Ты знаешь женщину по имени Клэр Биль?

— Нет.

— Она живет в Ливингстоне, — пояснил Баннер. — А ее девичья фамилия Гарман.

— Все равно — не знаю.

— Она старше нас лет на пять-шесть. — Он пожал плечами. — Просто для сведения.

— Ну да, — кивнула Лорен. — Лэнс, сделай одолжение — представь, что я твоя жена, и обойдись без предварительных ласк.

— Ладно, как скажешь. Она позвонила мне утром. Эта самая Клэр Биль. Ее дочь ушла вчера вечером и пропала.

— Сколько ей лет?

— Только что исполнилось восемнадцать.

— Есть признаки преступления?

Немного поколебавшись, он ответил:

— Пока нет.

— И что?

— Обычно мы немного ждем. Как ты сама сказала по телефону — старше восемнадцати и нет признаков насилия.

— Как и в случае с Кэти Рочестер.

— Точно.

— Но?..

— Я немного знаком с родителями. Клэр училась вместе с моим старшим братом, и они живут по соседству. Конечно, они очень тревожатся. Но с другой стороны, их дочка может просто расслабляться. Ее только что приняли в Университет Дьюка. А он был самым первым в ее списке. Она решила отметить с друзьями. В общем, ты понимаешь, о чем я.

— Понимаю.

— Но я решил, что навести справки никому не повредит, и сделал самую простую вещь, чтобы успокоить родителей: дескать, с их дочкой — ее, кстати, зовут Эйми — все в порядке.

— И что ты сделал?

— Проверил ее кредитную карточку на предмет покупок или пользования банкоматом.

— И?..

— Все правильно! Она сняла тысячу долларов, то есть максимум возможного, с банкомата в два часа ночи.

— А у тебя есть видеозапись с него?

— Есть.

Лорен знала, что теперь это делалось почти мгновенно. Сейчас уже никто не пользовался записью на пленку: все видео были цифровыми и могли тут же передаваться по электронной почте.

— Это действительно была Эйми, — сказал он. — Никаких сомнений. Она не пыталась скрыть лицо.

— И что?

— Ты считаешь, что она просто сбежала из дому, так ведь?

— Так.

— Вроде бы никаких вопросов, — продолжал он. — Она сняла деньги и отправилась праздновать. Выпустить пар в конце учебы в школе. — Баннер отвернулся.

— Ну же, Лэнс. В чем проблема?

— Кэти Рочестер.

— Потому что Кэти поступила так же? Сняла деньги перед исчезновением?

Он покачал головой: жест, означавший «может — да, а может, и нет», по-прежнему глядя в сторону.

— Дело не в том, что она поступила, как Кэти Рочестер, — наконец произнес он, — а в том, что она поступила так же, как Кэти, в буквальном смысле слова.

— Я не понимаю.

— Банкомат, которым воспользовалась Эйми, находится на Манхэттене, — теперь он произносил слова подчеркнуто медленно, — в отделении Ситибанка на углу Пятьдесят второй улицы и Шестой авеню.

Лорен почувствовала, как по спине у нее поползли мурашки.

— Это ведь тот же банкомат, что и в случае с Кэти Рочестер?

Она кивнула и сказала очевидную глупость:

— Это может быть простым совпадением.

— Да, — согласился он.

— У тебя есть еще что-нибудь?

— Мы только начали, но успели проверить ее звонки по мобильному.

— И?..

— Она сделала звонок, сразу после того как сняла деньги.

— Кому?

Лэнс Баннер откинулся на спинку кресла и положил ногу на ногу.

— Ты помнишь парня, который учился на несколько лет раньше, — баскетбольную звезду по имени Майрон Болитар?

Глава 13

В Майами Майрон ужинал со своим новым клиентом Рексом Стортоном в огромном ресторане, который тот выбрал из-за большого скопления людей. Ресторан входил в сеть наподобие «Бенниганс» и «Фрайдиз» с такой же ужасной кухней.

Стортон был стареющим актером, бывшей звездой, и мечтал о роли, которая позволит ему вырваться из захудалого местного театра и вернуться обратно в Калифорнию. Рекс красовался в розовой сорочке со стоячим воротом и белых брюках, которые в его возрасте были явно неуместными, а на голове носил накладку из искусственных волос, которая смотрелась вполне прилично на расстоянии, но никак не вблизи.

На протяжении нескольких лет Майрон представлял интересы только спортсменов-профессионалов. Но однажды один из баскетболистов решил сняться в кино, и Майрон окунулся в актерский мир. В его бизнесе появилось новое направление, и теперь он занимался только актерами, оставив спортсменов на попечении Эсперансы.

Это было необычно. Казалось бы, ему как бывшему спортсмену-профессионалу должно быть интереснее заниматься своими коллегами, но на деле получилось иначе. Актеры ему нравились больше. Большинство спортсменов проявляли свои таланты с юных лет и становились всеобщими любимцами уже в школе. Они составляли круг избранных, их приглашали на вечеринки, им доставались лучшие девчонки, их ставили в пример родители, к ним благоволили учителя.

С актерами было все по-другому. Многие из них начинали с противоположного конца молодежного спектра. Спортсмены были всегда на виду, а будущие актеры редко блистали на спортивном поприще и искали другую сферу, где могли бы преуспеть. Их не брали в команды из-за маленького роста и плохой координации: неудивительно, что при встрече с ними всегда удивляешься, какие они миниатюрные в жизни. И такие ребята подаются в актеры, а когда на них вдруг сваливается слава, то застает их врасплох. Для них она внове и удивительна, в каком-то смысле они более благодарны и признательны. Конечно, не во всех, но во многих случаях они скромнее и непритязательнее спортсменов.

Но и это еще не все. Говорят, что сцена манит актеров, потому что только аплодисменты позволяют заполнить пустоту в их жизни и почувствовать свою значимость. Даже если это и так, го артистам гораздо важнее понравиться и прийтись по душе, чем спортсменам, и они стараются изо всех сил. Если спортсмены воспринимают поклонение как должное и само собой разумеющееся, то актеры приходят к нему с чувством незащищенности и беспомощности. Спортсменам требуется побеждать и брать верх. Актерам нужны только ваши аплодисменты и, соответственно, ваше почитание.

С ними легче работать.

Конечно, речь идет о типичном случае — Майрон, например, сам был спортсменом, посчитал, что с ним работать легко. Но он скорее был исключением, которое только подтверждало правило.

Он рассказал Рексу о роли стареющего угонщика машин — «трансвестита с добрым сердцем», как он выразился. Рекс кивал, но его взгляд постоянно блуждал по залу ресторана, будто они были на вечеринке с коктейлем, где он ждал прихода кого-то важного. Рекс все время держал вход под наблюдением, что было очень характерно для актеров. У Майрона в клиентах был один актер, известный на весь мир своей ненавистью к прессе. Он вступал в драку с фоторепортерами, подавал в суд на таблоиды и требовал невмешательства в свою частную жизнь. Но когда Майрон встречался с ним в ресторане, тот обязательно выбирал столик в центре зала и садился лицом к входу. Стоило появиться новым посетителям, как он неизменно поднимал голову, чтобы убедиться, что его увидели и узнали.

Продолжая скользить взглядом по залу, Рекс говорил:

— Да, да, я понимаю. Мне нужно будет носить платье?

— Для некоторых сцен — да.

— Мне уже приходилось это делать.

Майрон удивленно поднял бровь.

— Я имею в виду — по работе. И не делай такое лицо. Платье, кстати, было стильным. Оно должно быть стильным.

— То есть без глубокого выреза?

— Хорошая шутка, Майрон. Я оценил. Кстати, мне нужно будет проходить пробы?

— Да.

— Господи, я же снялся в восьмидесяти фильмах!

— Я знаю, Рекс.

— Разве нельзя посмотреть хоть один из них?

Майрон пожал плечами.

— Они на этом настаивают.

— А тебе понравился сценарий?

— Да, Рекс, понравился.

— Сколько лет режиссеру?

— Двадцать два.

— Господи, когда он родился, я уже вышел в тираж.

— Они оплачивают твой перелет в Лос-Анджелес.

— Первым классом?

— Нет, эконом, но, думаю, смогу заставить их раскошелиться на бизнес-класс.

— Зачем я спрашиваю? Да если роль хорошая, я готов лететь хоть голым на крыле.

— Вот такой настрой мне нравится!

К ним подошли мать с дочерью и попросили у Рекса автограф. Он величественно улыбнулся и расправил плечи.

— Вы сестры? — спросил он, обращаясь к матери, хотя принять их за сестер было невозможно.

Уходя, та довольно хихикала.

— Еще один клиент осчастливлен, — заметил Майрон.

— Доставлять людям удовольствие — мое призвание.

К ним за автографом подошла пышная блондинка. Реке с чувством поцеловал ее. Когда она отошла, он показал Майрону листок бумаги.

— Смотри!

— Что это?

— Ее номер телефона.

— Потрясающе!

— Что тебе сказать, Майрон? Я люблю женщин!

Майрон возвел глаза вверх.

— Что?

— Просто подумал, не отразится ли это на брачном контракте.

— Очень смешно.

Они ели цыпленка глубокой заморозки. А может, это была говядина или креветки. После глубокой заморозки на вкус они ничем не отличались. Майрон поймал на себе взгляд Рекса и спросил:

— Что-то не так?

— Признаваться в этом непросто, — ответил Рекс, — но я чувствую себя живым, только если нахожусь в центре внимания. Я был трижды женат, и у меня четверо детей. Я их всех очень люблю, и они доставили мне много хороших минут. Но я чувствую себя по-настоящему счастливым только в лучах софитов.

Майрон промолчал.

— Разве это не печально?

Майрон пожал плечами.

— И знаешь, что еще?

— Что?

— Я думаю, в глубине души большинство людей точно такие же. Они жаждут славы. Они хотят, чтобы их узнавали и останавливали на улице. Считается, что этому мы обязаны телесериалам. Но, по моему мнению, люди всегда были такими.

Майрон разглядывал остатки пищи на своей тарелке.

— Ты согласен?

— Не знаю, Рекс.

— В случае со мной известность стала блекнуть постепенно, ты меня понимаешь? Постепенно, шаг за шагом. Но мне повезло. Я знаком с актерами, у которых была всего одна удачная роль, сделавшая их знаменитыми. Послушай, они никогда больше не были счастливы. Никогда в жизни. Но у меня все происходило постепенно, и у меня была возможность привыкнуть к потере популярности. Но даже сейчас люди продолжают меня узнавать. Вот почему я никогда не ужинаю дома, а выхожу в люди. Это ужасно, но это — правда. И даже сейчас, когда мне за семьдесят, я все еще мечтаю всеми правдами и неправдами вновь оказаться на пьедестале. Ты меня понимаешь?

— Понимаю, — подтвердил Майрон. — За это я тебя и люблю.

— За что?

— Ты честен. Большинство актеров утверждают, что это просто работа.

— Чушь! — презрительно усмехнулся Рекс. — Но они в этом не виноваты, Майрон. Слава — это наркотик. Самый мощный. Ты становишься ее заложником, но не хочешь в этом признаться даже себе. — Рекс улыбнулся своей знаменитой улыбкой, которая растопила столько женских сердец. — А как было с тобой, Майрон?

— Что именно?

— Как я уже говорил, речь о том, чтобы быть в центре внимания. От меня слава уходила постепенно. Но ты был лучшим баскетболистом среди студентов в стране, восходящей звездой, которого ждала блестящая карьера в профессиональном спорте…

Майрон ждал продолжения.

— …и вдруг бах! — Рекс щелкнул пальцами, — и софиты погасли. Когда тебе всего двадцать один год. Или двадцать два.

— Двадцать два, — уточнил Майрон.

— Как ты это пережил? И я тоже тебя люблю, дорогой. Так что скажи мне правду.

Майрон положил ногу на ногу, чувствуя, что краснеет.

— Тебе нравится новое представление?

— Какое? В театре, где я сейчас служу, с его мюзиклами и легкими комедиями?

— Да.

— Дерьмо! Хуже может быть только раздевание догола на самом оживленном шоссе штата Нью-Джерси.

— Ты это знаешь по личному опыту?

— Не уходи от ответа. Как ты с этим справился?

Майрон вздохнул.

— По мнению многих, на удивление легко.

Рекс поднял ладонь и жестом показал, что не верит.

— Что конкретно ты хочешь услышать?

Рекс немного подумал.

— Чем ты занялся?

— После травмы?

— Да.

— Лечился. Причем долго.

— А когда понял, что с баскетболом придется распрощаться?

— Вернулся в университет закончить образование.

— Где?

— В Гарварде.

— Впечатляет. Значит, ты отправился в колледж. И что потом?

— Ты сам все знаешь, Рекс. Защитил диссертацию по праву, открыл агентство, которое сначала представляло интересы спортсменов, а со временем расширилось, и теперь к нашим клиентам добавились актеры и писатели. — Он пожал плечами.

— Майрон! — Что?

— Я просил сказать правду.

Майрон взял вилку, подцепил кусок и принялся задумчиво его жевать.

— Для меня не просто погасли софиты, Рекс. Свет вырубился полностью. Причем — на всю жизнь.

— Я это понимаю.

— И мне пришлось с этим смириться.

— И?..

— И это все.

Рекс покачал головой и улыбнулся.

— В следующий раз, — сказал он и взял вилку. — Ты мне все расскажешь в следующий раз.

— Не будь занудой.

— Не забывай, что ты меня любишь!

Когда они закончили есть и выпили еще, было уже поздно. Майрон Болитар злоупотреблял спиртным второй вечер подряд и думал, что становится похож на спившуюся звезду. Удостоверившись, что Рекс благополучно добрался до дома, он направился в кондоминиум. У Майрона был свой ключ, и он тихо, чтобы не разбудить родителей, проскользнул в прихожую, хотя и знал, что остаться незамеченным все равно не выйдет.

В гостиной работал телевизор, и там сидел отец. Когда Майрон вошел, он сделал вид, будто только что проснулся. На самом деле это было не так. Отец всегда дожидался возвращения Майрона домой, как бы поздно тот ни приходил. И то, что Майрону уже шел четвертый десяток, не имело никакого значения.

Майрон подошел к креслу, в котором сидел отец. Тот обернулся с улыбкой, с которой смотрел только на него. Она показывала Майрону, что в глазах отца он был самым лучшим на свете и что так будет всегда.

— Как посидели?

— Рекс — хороший парень, — ответил Майрон.

— Мне нравились его фильмы, — заметил отец, кивая. — Присядь-ка на минутку.

— Что-нибудь случилось?

— Просто сядь, ладно?

Майрон сел и положил руки на колени, как послушный восьмилетний ребенок.

— Что-то с мамой?

— Нет.

— Ее Паркинсон прогрессирует.

— С Паркинсоном всегда так, Майрон. Он может только прогрессировать.

— Я могу чем-нибудь помочь?

— Нет.

— По крайней мере я могу хотя бы поговорить с ней об этом.

— Не надо, так будет лучше. И что ты можешь ей сказать, чего она уже не знает?

Теперь настала очередь Майрона кивать.

— Так о чем ты хотел поговорить?

— Да говорить-то хотел не я. С тобой по душам собирается побеседовать мама.

— О чем?

— О сегодняшнем выпуске «Нью-Йорк таймс».

— Не понял?

— Там опубликована заметка. Мама считает, что ты расстроишься и с тобой надо поговорить. Но я считаю это излишним. Думаю, тебе надо просто дать газету, чтобы ты все прочитал сам, и оставить тебя одного. Если захочешь поговорить, всегда можешь обратиться ко мне. Не захочешь — значит, тебе так лучше.

Майрон нахмурился.

— В «Нью-Йорк таймс» что-то есть?

— Воскресный раздел светской хроники. — Отец встал и кивком показал на стопку воскресных газет. — Шестнадцатая страница. Спокойной ночи, Майрон.

— Спокойной ночи, папа.

Отец направился в спальню. Соблюдать тишину необходимости не было: его жену не разбудил бы даже оглушительный концерт «Джудас прист».[6] Отец был ночным сторожем, а мать — спящей принцессой. Майрон поднялся, взял газету, открыл ее на шестнадцатой странице, увидел фотографию, и у него кольнуло сердце.

В этом разделе воскресного издания публиковались светские новости и сплетни из жизни звезд. Наибольший интерес всегда вызывали объявления о предстоящих свадьбах. В левом верхнем углу шестнадцатой страницы была помещена фотография мужчины, похожего на спутника Барби Кена с безупречными зубами и подбородком типичного сенатора-республиканца. Его звали Стоун Норман. В заметке рассказывалось, что Стоун Норман возглавлял чрезвычайно успешную финансовую группу, которая занималась институциональными инвестициями.

Затем сообщалось, что Стоун Норман и его будущая жена сочетаются браком в следующую субботу. Свадебное торжество состоится в шикарном ресторане «Таверна на лужайке» на Манхэттене, а затем молодожены отправятся в особняк в пригороде Нью-Йорка Скарсдейле, где и начнут совместную жизнь.

Но на сердце у Майрона защемило не от этого. С фотографии улыбалась женщина, на которой собирался жениться Стоун, и эту улыбку Майрон знал слишком хорошо.

Какое-то время он просто смотрел, а потом провел по снимку пальцем. В заметке сообщалось, что невеста Стоуна была автором бестселлеров, номинировавшихся на литературную премию ПЕН-Фолкнер и Национальную книжную премию. Ее звали Джессика Калвер, и хотя об этом ничего не говорилось, но она была счастливой любовью Майрона Болитара на протяжении десяти с лишним лет.

Майрон опустился в кресло, тупо глядя на фотографию.

Джессика, женщина, которую он всегда боготворил и считал рожденной для него, выходила замуж за другого.

Они не виделись с тех пор, как расстались семь лет назад. Конечно, после этого оба жили каждый своей жизнью, и удивляться ее решению было глупо.

Он отложил газету, потом снова взял ее. Когда-то, давным-давно, Майрон сделал ей предложение, но она отказалась. На протяжении следующих десяти лет они были вместе, но потом Майрон стал настаивать на браке, а Джессика его не хотела. Она часто высмеивала мещанскую природу брака и всего с ним связанного: семейный дом, забор из штакетника, дети, барбекю, школьные соревнования — сам образ жизни родителей Майрона.

Только теперь она выходит замуж за Стоуна Нормана и переезжает в роскошный особняк в Скарсдейле, штат Нью-Йорк.

Майрон аккуратно свернул газету, положил ее на журнальный столик, вздохнул и, поднявшись, направился по коридору, выключая по дороге свет. Проходя мимо спальни родителей, он увидел, что там горит настольная лампа. Отец кашлянул, давая знать Майрону, что не спит.

— Я в порядке, — громко сказал Майрон.

Отец не ответил, и Майрон был ему благодарен. Подобно искусному канатоходцу, вынужденному все время балансировать, чтобы не упасть, тому удавалось почти невозможное — показать свое участие, не вмешиваясь при этом в личную жизнь сына.

Джессика Калвер, любовь его жизни, женщина, которую он боготворил и считал своей судьбой, выходит замуж.

Майрон надеялся, что после сна ему станет легче, однако сомкнуть глаза никак не удавалось.

Глава 14

Пора побеседовать с родителями Эйми Биль. Было шесть часов утра, и окружной следователь Лорен Мьюз сидела на полу, скрестив ноги. Она была в шортах, и от сидения на жестком ковре у нее затекли ноги. Кругом были разбросаны полицейские отчеты и сводки, а в центре лежал составленный ею план действий.

Из другой комнаты раздавался громкий храп. В этой убогой квартирке Лорен жила одна уже больше десяти лет. Квартиры в ее доме почему-то называли «садовыми», хотя единственной «растительностью» вокруг были только бесконечные ряды красного кирпича. Невысокие прочные стены делали помещения похожими на тюремные камеры: своеобразные перевалочные пункты, где люди останавливались по пути наверх или, наоборот, вниз. Среди обитателей встречались — правда, редко — и те, для кого личная жизнь была сродни чистилищу.

Источником храпа был не ее парень, хотя таковой у нее и имелся в лице полного неудачника по имени Пит. Храпела ее мать, некогда очаровательная, а теперь обрюзгшая Кармен Валос Мьюз Брюстер, постоянно менявшая мужей, а теперь поселившаяся удочери, пока не появился новый супруг. По храпу чувствовалось, что она была заядлой курильщицей, долго злоупотребляла дешевым вином и громким пением.

На столе были рассыпаны крошки от печенья, а из банки с ореховым маслом, стоявшей посередине наподобие сторожевой башни, торчал нож как меч короля Артура. Лорен изучала предоставленные по ее запросу данные по детализации телефонных звонков, операций по кредитной карточке и электронной системе взимания дорожных сборов. Они складывались в интересную картину.

Лорен решила свести их все воедино.

01:56. Эйми Биль пользуется банкоматом Ситибанка на Пятьдесят второй улице — тем же самым, что и Кэти Рочестер три месяца назад. Странно.

02:16. Эйми Биль звонит домой Майрону Болитару, живущему в Ливингстоне. Звонок продолжался всего несколько секунд.

02:17. Эйми звонит на мобильный, зарегистрированный на имя Майрона Болитара. Разговор продолжался три минуты.

Лорен с пониманием кивнула. Было логично предположить, что сначала Эйми позвонила Болитару домой, а когда он не ответил, попробовала найти его по сотовому. Это объясняло, почему первый звонок был таким коротким.

02:21. Майрон Болитар звонит Эйми Биль. Разговор длится одну минуту.

Им удалось выяснить, что Болитар часто ночевал в нью-йоркской квартире своего друга Уиндзора Хорна Локвуда-третьего. Локвуд был известной полиции личностью: несмотря на свой аристократизм и детство в фешенебельном западном пригороде Филадельфии Мэйн-лайн, он подозревался в нескольких нападениях и даже паре убийств. У него был самый сумасшедший послужной список, который только приходилось видеть Лорен. Однако, судя по всему, к делу, которым она занималась, это не имело никакого отношения.

Скорее всего Болитар в ту ночь был в квартире Локвуда на Манхэттене, а его машина стояла на ближайшей парковке. Ее сторож показал, что Болитар забрал машину около половины третьего ночи.

У них не было доказательств, но Лорен не сомневалась, что Болитар отправился в центр города и подобрал там Эйми Биль. Сейчас они доставали записи с видеокамер, которыми были оборудованы магазины поблизости. Не исключено, что на одной из них удастся засечь машину Болитара. Но для продолжения расследования этих подозрений было вполне достаточно.

03:11. Майрон воспользовался своей кредитной карточкой на бензоколонке шоссе № 4 в Форт-Ли, штат Нью-Джерси, сразу направо после моста Вашингтона.

03:55. Майрон поехал на юг по парковой автомагистрали Гарден-Стейт, заплатив по электронной системе взимания сборов при въезде в округ Берген.

04:08. Болитар снова заплатил дорожные сборы, но на этот раз уже в округе Эссекс, и по-прежнему двигался в южном направлении.

Все это было выяснено с помощью электронной системы взимания платы за проезд. Он мог свернуть на шоссе, которое привело бы его в Ливингстон. Лорен нарисовала маршрут — в том, как ехал Болитар, не было никакого смысла. Никто не станет ехать по мосту Вашингтона, а потом сворачивать на парковую автомагистраль. Но даже в этом случае, чтобы добраться до Бергена, в такое время суток потребуется всего двадцать минут, а никак не сорок.

Куда же ездил Болитар?

Она вернулась к своим записям. В 07:18, после перерыва в три с лишним часа, Майрон Болитар звонил на сотовый Эйми Биль. Она не ответила. Он пытался с ней связаться еще дважды и так же безрезультатно. Вчера он звонил ей домой. Это был единственный звонок, который длился больше нескольких секунд. Лорен решила, что он разговаривал с родителями Эйми.

Она взяла трубку и набрала номер Лэнса Баннера.

— В чем дело? — спросил он.

— Ты говорил родителям Эйми о Болитаре?

— Еще нет.

— Думаю, сейчас — самое время, — сказала Лорен.

День у Майрона всегда начинался с просмотра в газете сообщений о военных потерях. Он быстро пробежал глазами по всему списку и убедился, что в рядах погибших Джереми Даунинг не числится. Затем он внимательно и медленно прочитал каждое имя, звание, родной город и возраст. Больше о погибших ничего не сообщалось. Майрон подумал, что каждый из них был чьим-то Джереми или просто хорошим девятнадцатилетним парнем, жившим по соседству, потому что так оно на самом деле и было. Он попытался представить, что означала их смерть, что полным надежд планам молодости уже никогда не суждено осуществиться и каково теперь было их родителям.

Он надеялся, что об этом задумывались и руководители страны, но особых иллюзий не питал.

Зазвонил его сотовый. Он посмотрел на дисплей и увидел слово «Красавчик» — под этим именем у него в телефонном справочнике был записан частный номер Уина.

— Твой рейс прилетает в час пополудни, — заявил Уин без всяких прелюдий.

— Ты теперь работаешь на авиалинии?

— «Работаешь на авиалинии», — повторил Уин его слова. — Я впечатлен!

— Что случилось?

— «Работаешь на авиалинии», — снова произнес Уин. — Подожди, я еще не насмеялся. Потрясающе!

— Ты закончил?

— Нет. Я должен найти ручку и записать все слово в слово.

Ну что здесь скажешь!

— Теперь ты закончил?

— Давай я попробую еще раз. Твой рейс прилетает в час пополудни. Я встречу тебя в аэропорту. У меня есть два билета на игру «Никс», места у самой площадки, не исключено, что рядом с Пэрнс Хилтон или Кевином Бэйконом.[7] Лично я предпочел бы Бэйкона.

— Но ты же не любишь «Никс».

— Что верно, то верно.

— И не ходишь на баскетбольные матчи. Тогда почему… — начал спрашивать Майрон и, сообразив, осекся. — Черт!

В трубке молчали.

— С каких пор ты стал читать светскую хронику, Уин?

— Час дня. Аэропорт Ньюарка. До встречи, — произнес Уин и повесил трубку.

Майрон улыбнулся и направился на кухню, где уже хлопотал отец, готовя завтрак. О предстоящей свадьбе Джессики он не проронил ни слова. Зато мать вскочила с кресла и бросилась к нему со страдальческим видом, спрашивая, как он себя чувствует. Он заверил, что с ним все в порядке.

— Я не видел Джессику уже семь лет, — пояснил он. — Все давно в прошлом.

Родители послушно кивнули, хотя было видно, что они ему не поверили.

Через несколько часов он отправился в аэропорт. Он действительно переживал, но в конце концов сумел взять себя в руки и успокоиться. Семь лет. Они расстались семь лет назад. И хотя в их отношениях Джессика всегда играла первую скрипку, решение расстаться принял именно Майрон.

Джессика осталась в прошлом. Он достал телефон и набрал номер Эли — своего настоящего.

— Я в аэропорту Майами, — сообщил он.

— Поездка была удачной?

При звуке ее голоса он почувствовал прилив нежности.

— Удачной.

— Но?..

— Все в порядке, просто соскучился и хочу тебя увидеть.

— Как насчет двух часов? Детей не будет дома, обещаю.

— Ты это о чем? — поинтересовался он.

— Это называется… Подожди, сейчас я сверюсь со словарем. «Интимная связь во время обеденного перерыва, часто незаконная».

— Эли Уайлдер, ты настоящая искусительница!

— Спорить не стану.

— В два у меня не получится. Уин достал нам билеты на игру «Никс».

— А как насчет встречи сразу после игры?

— Терпеть не могу, когда ты разыгрываешь из себя недотрогу!

— Другими словами, ты не возражаешь?

— Еще бы!

— У тебя действительно все в порядке? — спросила она.

— Действительно, а что?

— У тебя голос какой-то странный.

— Это потому, что я специально стараюсь.

— Смотри не увлекайся!

Возникла неловкая пауза. Он хотел сказать, что любит ее, но передумал, решив повременить с признанием. Возможно, после известия о свадьбе Джессики это был не самый лучший момент. Не хочется говорить такие важные слова в первый раз по каким-то другим причинам.

Поэтому он просто сказал, что объявили посадку на его рейс.

— Тогда до встречи!

— Подожди, а если я приеду вечером, то твое предложение останется в силе? Или надо будет дать ему другое название?

— На другое название уйдет слишком много времени, а я не хочу его терять.

— Тогда на этой оптимистичной ноте…

— Веди себя хорошо и будь осторожен!

Лорен обратила внимание, что Эрик Биль сидел на диване один, а его жена Клэр предпочла устроиться на стуле. Обычно в таких ситуациях родители стараются держаться рядом, чтобы чувствовать поддержку друг друга. А их поведение показывало, что они стараются быть как можно дальше друг от друга. Это могло означать, что их отношения дали трещину. Или наоборот: они испытывали такую острую боль, что любое проявление участия только усиливало ее.

Клэр Биль приготовила им чай. Вообще-то Лорен не хотела чаю, но по опыту знала, что большинство людей успокаиваются, если занять их чем-нибудь посторонним. Поэтому она согласилась, а стоявший позади нее Лэнс Баннер отказался.

Лэнс предоставил Лорен возможность вести беседу самой. Он знал их лично, что могло пригодиться при допросе, но задавать тон при беседе будет она. Лорен сделала глоток, давая молчанию сделать свое дело: она хотела, чтобы первыми заговорили они. Это выглядело бессердечным, но могло способствовать поискам Эйми. Если их дочь найдут и все кончится хорошо, то об этом жестокосердии никто и не вспомнит, а если нет, то тогда эти переживания покажутся сущей мелочью по сравнению с тем, что им предстояло пережить.

— Здесь, — начал Эрик Биль, — список ее близких друзей с номерами телефонов. Мы их всех уже обзвонили сами. И разговаривали с ее парнем, Рэнди Вулфом.

Лорен не спеша прочитала весь список.

— Есть какие-нибудь новости? — поинтересовался Эрик.

Лорен подумала, что Эрик Биль являлся олицетворением самообладания. Зато все переживания матери по поводу пропавшей дочери были написаны на ее лице. Она была просто никакая. Но даже свежевыбритый Эрик в накрахмаленной рубашке и тот не мог скрыть тревоги. Он изо всех сил пытался сохранить выдержку, чтобы не показаться слабым, но в критической ситуации такие часто ломались и уже не могли собраться и взять себя в руки.

Лорен передала список Лэнсу Баннеру, затем повернулась и выпрямилась. Она посмотрела Эрику в глаза и спросила:

— Кому-нибудь из вас знаком человек по имени Майрон Болитар?

Эрик нахмурился, и Лорен перевела взгляд на Клэр. Клэр Биль посмотрела на нее так, будто та сошла с ума.

— Он — друг семьи, — сказала Клэр Биль. — Я знаю его еще со школы, где мы вместе учились.

— Он знаком с вашей дочерью?

— Конечно! А какое это имеет…

— А в каких они были отношениях?

— Отношениях?

— Да. Ваша дочь и Майрон Болитар. В каких они были отношениях?

Впервые за все время пребывания в доме полицейских Клэр медленно повернулась к Эрику, ища у него поддержки. Тот тоже повернулся к жене. У обоих было такое выражение, будто им дали под дых.

— Что вы хотите этим сказать? — наконец выдавил Эрик.

— Я ничего не хочу сказать, мистер Биль, просто задала вопрос. Насколько хорошо ваша дочь знала Майрона Болитара?

— Майрон — друг нашей семьи, — повторила Клэр.

— Он написал Эйми рекомендательное письмо для колледжа, — добавил Эрик.

— Да, именно так! — подтвердила Клэр, энергично кивая.

— Именно как?

Родители промолчали.

— Они встречались? — Лорен старалась говорить ровным голосом.

— Встречались?

— Да. Или говорили по телефону. Или, возможно, общались по электронной почте, — пояснила Лорен и затем добавила: — Так, чтобы вы об этом не знали.

Лорен и не подозревала, что Эрик Биль способен сидеть еще ровнее, но, к ее удивлению, он сумел выпрямиться еще больше.

— К чему, черт возьми, вы клоните?

Ладно, подумала Лорен, они ничего не знали. Так притворяться было невозможно. Она решила сменить тему и проверить их на честность.

— Когда вы последний раз разговаривали с мистером Болитаром?

— Вчера, — ответила Клэр.

— Во сколько?

— Точно не помню, но думаю, в обед.

— Ему звонили вы, или он позвонил сам?

— Он позвонил сюда, — ответила Клэр.

Лорен бросила взгляд на Лэнса Баннера. Один — ноль в пользу матери: се ответы совпадали с распечаткой звонков.

— Зачем он звонил?

— Хотел поздравить нас.

— С чем?

— Эйми приняли в Университет Дьюка.

— Что-нибудь еще?

— Он хотел поговорить с ней.

— С Эйми?

— Да, хотел поздравить.

— И что вы сказали?

— Что ее нет дома. И потом я поблагодарила его за рекомендательное письмо.

— И что он ответил?

— Сказал, что перезвонит позднее.

— Что-нибудь еще?

— Нет, это все.

Лорен промолчала.

— Вы не можете думать, что Майрон в этом как-то замешан, — заявила Клэр.

Лорен просто молча смотрела на нее, чтобы тишина вынудила Клэр говорить дальше. Так и случилось.

— Вы его не знаете! — продолжила Клэр. — Он хороший человек. Я бы доверила ему свою жизнь!

Лорен кивнула и перевела взгляд на Эрика.

— А вы, мистер Биль?

Тот выглядел растерянным.

— Эрик? — окликнула его Клэр.

— Я видел Майрона вчера, — сказал он.

Лорен выпрямилась.

— Где?

— В школьном спортзале. — Его голос звучал очень глухо. — По воскресеньям мы там собираемся поиграть.

— Во сколько это было?

— Семь тридцать, может, восемь.

— Утра?

— Да.

Лорен снова посмотрела на Лэнса. Тот медленно кивнул — он тоже обратил внимание. Болитар не мог оказаться дома раньше пяти-шести утра, а уже через пару часов он идет играть в баскетбол с отцом пропавшей девочки?

— Вы играете с мистером Болитаром каждое воскресенье?

— Нет. То есть раньше он приходил поиграть достаточно часто, но в последние месяцы ни разу.

— Вы разговаривали с ним?

Эрик медленно кивнул.

— Подождите! — вмешалась Клэр. — Я хочу знать, почему вы задаете нам столько вопросов о Майроне. Какое он имеет ко всему этому отношение?

Лорен не обратила на ее слова никакого внимания и не сводила глаз с Эрика.

— О чем вы разговаривали?

— Об Эйми.

— И что он сказал?

— Ничего конкретного.

Эрик объяснил, что Майрон Болитар подошел к нему, и они поболтали о зарядке и том, что рано встают, а потом тот плавно перешел к Эйми и стал задавать вопросы о том, как она, и о трудностях переходного периода.

— Он говорил как-то странно.

— В каком смысле?

— Он хотел знать, с чем именно были связаны ее проблемы. Я помню, что он интересовался, была ли она замкнутой, много ли сидела в Интернете, и все такое. Мне это сразу показалось странным.

— А как он выглядел?

— Ужасно.

— Усталым? Небритым?

— Да.

— Ладно, этого достаточно! — заявила Клэр Биль. — Мы имеем право знать, почему вы задаете все эти вопросы.

Лорен перевела на нее взгляд.

— Вы же юрист, миссис Биль?

— Да.

— Тогда скажите мне, какой закон обязывает меня что-нибудь вам рассказывать?

Клэр открыла рот, но тут же закрыла. Лорен подумала, что обошлась с ней излишне жестко, но тактика хорошего и плохого полицейского была эффективна в отношении не только преступников, но и свидетелей. Ей самой это не нравилось, но дело было превыше всего.

Лорен взглянула на Лэнса, и тот, подхватив эстафету, кашлянул в кулак.

— Мы располагаем информацией, связывающей Эйми с Майроном Болитаром.

— Какого рода информацией? — Глаза Клэр превратились в узкие щелки.

— В два часа позапрошлой ночи Эйми позвонила ему. Сначала домой, потом на мобильный. Мы знаем, что после этого мистер Болитар забрал свою машину со стоянки в городе. — Лэнс рассказал о том, что им удалось выяснить по распечаткам.

На лице Клэр не было ни кровинки, а Эрик непроизвольно сжал руки в кулаки.

Когда Лэнс закончил, они были слишком ошарашены услышанным, чтобы задавать вопросы, и этим воспользовалась Лорен.

— Вы допускаете, что отношения между Майроном и Эйми могли выходить за определенные рамки?

— Абсолютно нет! — решительно заявила Клэр.

Эрик закрыл глаза:

— Клэр…

— Что? — резко отреагировала она. — Ты же не веришь, что Майрон может быть замешан в…

— Она позвонила ему, перед тем как… — Он пожал плечами. — Зачем ей звонить ему? Почему он ничего не сказал мне, когда мы встретились утром в спортзале?

— Я не знаю, но сама мысль о том, что… — Клэр остановилась и, сообразив что-то, щелкнула пальцами. — Подождите, Майрон встречается с моей подругой Эли Уайлдер. Взрослой женщиной, слава Богу! Чудесной вдовой с двумя детьми! И сама мысль, что Майрон мог…

Эрик с досадой зажмурил глаза.

— Мистер Биль? — окликнула Лорен.

— В последнее время Эйми была сама не своя, — тихо произнес он.

— То есть?

Глаза Эрика были по-прежнему закрыты.

— Мы оба думали, что это просто связано с возрастом. Но в последние месяцы она стала очень замкнутой и скрытной.

— Это нормально, Эрик, — сказала Клэр.

— Все больше и больше.

Клэр покачала головой.

— Ты по-прежнему относишься к ней как к маленькой девочке, вот и все.

— Ты сама знаешь, что дело не в этом, Клэр.

— Нет, Эрик, не знаю.

Он снова закрыл глаза.

— Что, мистер Биль? — допытывалась Лорен.

— Две недели назад я пытался залезть в ее компьютер.

— Зачем?

— Хотел посмотреть се электронную почту.

Клэр не сводила с него ошеломленного взгляда, но он его не замечал или не хотел замечать. Лорен не отставала:

— И что?

— Она сменила пароль, и я не смог войти.

— Потому что она не хочет, чтобы в ее личную жизнь вмешивались! — заявила Клэр. — Ты считаешь это странным? Когда я была ребенком, то вела дневник. Я запирала его на ключ и не показываю никому до сих пор. И что из этого?

— Я позвонил интернет-провайдеру, — продолжил Эрик. — Я плачу за Интернет со своего счета, и они сообщили мне новый пароль. Тогда я смог подключиться к ящику ее электронной почты.

— И?..

Он пожал плечами.

— В нем было пусто. Ни одного письма. Она их стерла все до единого.

— Она знала, что ты будешь шпионить, — сказала Клэр. В се голосе одновременно звучали и вызов, и оправдание. — И постаралась принять меры.

Эрик повернулся к ней.

— Ты действительно так считаешь, Клэр?

— А ты действительно считаешь, что у нее роман с Майроном?

Эрик не ответил.

Клэр посмотрела на Лорен и Лэнса.

— А вы спрашивали Майрона об этих звонках?

— Еще нет.

— Тогда чего мы ждем? — Клэр начала собирать сумку. — Поехали прямо сейчас и все выясним!

— Его нет в Ливингстоне, — пояснила Лорен. — Сразу после игры с вашим мужем он улетел в Майами.

Клэр хотела что-то сказать, но передумала. Заметив на ее лице первые признаки замешательства, Лорен решила этим воспользоваться и поднялась.

— Мы будем держать вас в курсе, — сказала она.

Глава 15

Майрон сидел в самолете и думал о своей старой любви Джессике.

Почему он не радовался за нее?

Она всегда была необычайно вспыльчивой и не нравилась ни матери, ни Эсперансе. Отец держался отстраненно и, подобно великим телеведущим, никогда не позволял себе высказывать личное мнение. Уина она забавляла. Для него все женщины делились на две категории: практичных и остальных. Джессика, несомненно, относилась к первой, но…

Женщины считали, что Майрон был ослеплен ее красотой. Она потрясающе владела пером и отличалась фантастической страстностью, но они с Майроном были абсолютно разными. Майрон хотел жить как его родители, а Джессика считала это идиллической чепухой. Это противоречие постоянно разводило их в стороны и в то же время притягивало друг к другу.

А теперь Джессика выходит замуж за какого-то пижона с Уолл-стрит по имени Стоун.

Майрон ненавидел его.

Что произошло с Джессикой?

Прошло семь лет, и люди меняются.

Но насколько?

Самолет приземлился. Пока он выруливал на стоянку, Майрон проверил, не было ли ему звонков на мобильный. Никто не звонил, но от Уина пришла эсэмэска:

«Твой самолет только что приземлился. Сообщаю, чтобы твоя острота насчет авиалиний имела хоть какой-то смысл. Жду на выходе первого этажа».

Подруливая к зданию аэропорта, самолет замедлил ход. Пилот обратился к пассажирам с просьбой оставаться на своих местах пристегнутыми. Практически никто не послушался, и кругом стали раздаваться щелчки пряжек. Почему? Что люди выигрывали от этих нескольких секунд? Может, все дело в том, что нам нравится нарушать правила?

Майрон размышлял, не стоит ли позвонить Эйми еще раз, но решил, что это будет уже перебор. Сколько раз он мог звонить? Да и обещание он дал достаточно ясное: что отвезет ее в любое место, что не будет задавать вопросов и что ничего не скажет родителям. Учитывая все это, вряд ли стоит рассчитывать, что Эйми захочет с ним разговаривать в ближайшие несколько дней.

Он вышел из салона самолета и направился к выходу, когда его окликнула какая-то женщина:

— Майрон Болитар?

Он обернулся и увидел пару, стоявшую немного в стороне. Женщина была маленькой, чуть выше пяти футов, и Майрон со своим ростом шесть футов четыре дюйма возвышался над ней как башня. Но это ее ничуть не смущало. Ее спутник был подстрижен по-военному коротко, и его лицо казалось знакомым.

Мужчина предъявил полицейский жетон, женщина просто стояла.

— Я окружной следователь Эссекса Лорен Мьюз, — сказала она. — А это полицейский детектив Ливингстона Лэнс Баннер.

— Баннер, — почти автоматически произнес Майрон. — Вы брат Бастера?

— Да. — Лэнс Баннер едва не улыбнулся.

— Бастер — хороший парень. Мы с ним вместе играли в баскетбол.

— Я помню.

— Как он?

— Все в порядке, спасибо.

Майрон не понимал, что происходит, но ему уже приходилось сталкиваться с полицейскими. Он машинально нащупал в кармане сотовый телефон и нажал кнопку быстрого набора номера Уина. Получив вызов, Уин отключит свой микрофон и сможет слышать все, о чем они разговаривают. Этим трюком они не раз пользовались, правда, с тех пор прошло много лет, и вот теперь он снова общается с полицией.

Прежний опыт столкновений с блюстителями закона научил Майрона нескольким истинам, которые можно свести к следующему: даже если ты не совершил никаких правонарушений, это не значит, что у тебя все в порядке и нет никаких проблем. Вести себя следовало исходя из этого постулата.

— Мы просим вас проехать с нами, — сказала Лорен Мьюз.

— Я могу узнать, в чем дело?

— Это займет совсем не много времени.

— У меня билеты на матч «Никс».

— Мы постараемся не нарушать ваших планов.

— Места у самой площадки. — Он взглянул на Лэнса Баннера. — Для почетных гостей.

— Вы отказываетесь проехать с нами?

— Вы меня арестовываете?

— Нет.

— Тогда я хотел бы знать, в чем дело, прежде чем поеду с вами.

— Это касается Эйми Биль, — пояснила Лорен Мьюз не раздумывая.

Ну конечно! Он должен был сам догадаться! Майрон невольно отступил на шаг.

— С ней все в порядке?

— Так вы проедете с нами?

— Я спросил…

— Я слышала, что вы спросили, мистер Болитар. — Она повернулась и направилась к выходу. — Давайте проедем и все спокойно обсудим.

Лэнс Баннер сел за руль, а Лорен — впереди на пассажирское кресло. Майрон устроился сзади.

— С ней все в порядке?

Они не ответили. Майрон понимал, что они это делают нарочно, но сейчас его волновало другое. Он хотел знать, что с Эйми, а остальное не важно.

— Ответьте же мне, ради Бога!

Молчание.

— Я видел ее в ночь с субботы на воскресенье. Но вам об этом уже известно, так ведь?

В ответ ни слова, и причину он знал. По счастью, поездка была короткой, что все объясняло. Его признание хотели записать на пленку. Наверное, им самим было ужасно трудно хранить молчание, но очень скоро они окажутся в комнате для допросов и все запишут на пленку.

Они заехали в подземный гараж, провели Майрона к лифту и поднялись на восьмой этаж здания окружного суда. Майрону уже доводилось здесь бывать. Они прошли в комнату для допросов, в которой не было зеркальных стекол: значит, наблюдение велось с помощью камер.

— Я арестован? — спросил Майрон.

Лорен Мьюз наклонила голову.

— Почему вы так решили?

— Не надо играть со мной, Мьюз.

— Пожалуйста, присядьте.

— Вы меня уже проверили? Позвоните шерифу Рестона Джейку Кортеру — он за меня поручится. Если этого недостаточно, есть и другие.

— Мы к этому вернемся позднее.

— Что случилось с Эйми Биль?

— Вы не возражаете, если нашу беседу мы запишем на видео? — спросила Лорен Мьюз.

— Нет.

— Вы не против подписать отказ?

Речь шла о Пятой поправке к Конституции, освобождавшей человека от обязанности давать показания против себя. Майрон знал, что подписывать отказ не следует — он же сам юрист! — но сейчас важнее другое. Он слышал, как бешено стучит его сердце: с Эйми что-то случилось. Они наверняка думают, что ему что-то известно или что он сам имеет к этому отношение. Чем скорее его вычеркнут из списка подозреваемых, тем лучше для Эйми.

— Ладно, — согласился он. — А теперь скажите, что случилось с Эйми?

Лорен Мьюз развела руками.

— А кто сказал, что с ней что-то случилось?

— Это сказали вы, Мьюз. Когда остановили меня в аэропорту. Вы сказали: «Это касается Эйми Биль». Не люблю хвастаться, но у меня поразительные способности делать выводы, и я понимаю, что если два полицейских говорят про Эйми Биль, то это не потому, что она выплюнула жвачку на уроке. Нет, совершенно очевидно, с ней что-то случилось. Поэтому не надо водить меня за нос, потому что я все понимаю!

— Вы закончили?

Он был готов. Он нервничал и начал говорить.

Лорен Мьюз достала ручку — блокнот уже лежал на столе. Лэнс Баннер стался стоять и хранил молчание.

— Когда вы видели Эйми Биль в последний раз?

Он понял, что спрашивать об Эйми было бесполезно — Мьюз все равно будет действовать по-своему.

— В субботу ночью.

— Во сколько?

— Думаю, между двумя и тремя часами.

— Значит, речь идет скорее не о субботней ночи, а о воскресном утре?

Майрон с трудом подавил в себе желание съязвить.

— Да.

— Понятно. А где вы ее видели в последний раз?

— В Риджвуде, штат Нью-Джерси.

Лорен записала в блокнот.

— Адрес?

— Я не знаю.

Ее ручка застыла на месте.

— Вы не знаете?

— Не знаю. Было поздно. Она говорила мне, куда ехать, а я просто ее подвозил.

— Понятно. — Лорен отложила ручку и откинулась на спинку кресла. — Расскажите все с самого начала.

В это время дверь распахнулась, и все обернулись посмотреть, в чем дело. В комнату ворвалась Хизер Кримстайн с таким видом, будто ее только что смертельно оскорбили и она требовала удовлетворения. На какое-то мгновение все молча замерли.

Хизер выдержала паузу, развела руки, выставила вперед правую ногу и закричала:

— Ну и ну!

Лорен Мьюз удивленно подняла бровь:

— Хизер Кримстайн?

— Мы знакомы, дорогуша?

— Я видела вас по телевизору.

— Я с удовольствием дам вам автограф, но только позже. А сейчас требую выключить камеру и чтобы вы двое, — она показала на Лэнса Баннера и Лорен Мьюз, — немедленно отсюда убрались и дали мне возможность поговорить с клиентом.

Лорен поднялась. Они с Хизер были примерно одного роста, по у последней были вьющиеся волосы. Видя, как обе женщины не мигая пожирают друг друга взглядом, Майрон едва удержался от улыбки. Хизер Кримстайн была знаменитым адвокатом и специализировалась на уголовных делах. Считалось, что коварством она не уступает змее, хотя, по мнению многих, такое сравнение было слишком слабым.

— Подождите, — сказала Хизер, обращаясь к Лорен, — я сейчас…

— Прошу прощения?

— Я сейчас описаюсь. В смысле от страха. Одну минуту…

— Хизер, — обратился к ней Майрон.

— Помолчи! — Она бросила на него недовольный взгляд. — Подписать отказ и давать показания без своего адвоката? Каким надо быть идиотом?

— Ты не мой адвокат.

— Помолчи!

— Я сам себя защищаю.

— Тебе знакомо выражение: «Человек, который сам себя защищает, дурак»? Слово «дурак» в нем надо заменить на «полный кретин».

Майрон пытался понять, как могло получиться, что Хизер оказалась здесь так быстро, хотя ответ был очевиден. Уин! Едва он услышал по телефону, что Майрона остановили полицейские, как тут же вызвал Хизер.

Хизер Кримстайн была одним из лучших адвокатов страны по уголовным делам. На кабельном канале она вела свое шоу, которое называлось «Кримстайн о преступности». Они подружились, когда несколько лет назад Хизер помогла Эсперансе, против которой было возбуждено дело об убийстве.

— Подожди! — Хизер обернулась к Лорен и Лэнсу. — Почему вы все еще здесь?

Лэнс Баннер сделал шаг вперед.

— Он только что сказал, что вы не являетесь его адвокатом.

— Вы не представитесь, милый?

— Полицейский детектив Ливингстона Лэнс Баннер.

— «Лэнс» — это ведь однокоренное со словом «ланцет», которым вскрывают нарывы? Ладно, Лэнс, позвольте дать вам один совет. Шаг вперед был очень впечатляющим и командирским, но при этом вам следует еще больше расправить грудь! И говорить голосом пониже, нахмурившись. Типа: «Эй, малышка, он же сказал, что ему не нужен адвокат!» Попробуйте еще раз!

Майрон знал, что от Хизер так просто не отделаться. И что ее услуги могут оказаться совсем нелишними. Конечно, он хотел помочь полиции и покончить с этим раз и навсегда, но ему надо было знать, что, черт возьми, случилось с Эйми.

— Она мой адвокат, — сказал Майрон. — Пожалуйста, оставьте нас на минуту.

Хизер одарила полицейских довольной ухмылкой, которую тем ужасно хотелось стереть с ее лица любыми способами. Они повернулись к двери, и Хизер помахала им на прощание рукой. Когда они вышли, она закрыла дверь и, заглянув прямо в камеру, произнесла:

— А теперь выключите ее!

— Может, она и не была включена, — заметил Майрон.

— Ну конечно! Мы же оба знаем, что полицейские никогда себе такого не позволяют!

Она достала свой сотовый.

— Кому ты звонишь? — спросил он.

— Ты знаешь, почему тебя сюда привезли?

— Дело связано с девушкой по имени Эйми Биль, — ответил Майрон.

— Это мне уже известно. Но ты же не знаешь, что с ней случилось?

— Нет.

— Вот я и пытаюсь выяснить. Этим занимается мой местный источник. Она здесь в курсе всего и знает всех без исключения. — Хизер поднесла телефон к уху. — Да, это Хизер. Что там? Понятно. Понятно. — Хизер слушала, не делая никаких пометок. Через минуту она сказала: — Спасибо, Сингл. Продолжай копать дальше и узнай, что у них есть.

Хизер повесила трубку. Майрон вопросительно смотрел на нее.

— Эта девушка — ее фамилия Биль.

— Эйми Биль, — подтвердил Майрон. — Что с ней?

— Она пропала.

Майрон почувствовал, как у него похолодело на сердце.

— Похоже, она так и не вернулась домой после субботней ночи. Она должна была ночевать у подруги, но так там и не появилась. Никто не знает, что с ней случилось. Судя по всему, тебя с ней связывают телефонные переговоры. И что-то еще. Мой источник пытается выяснить, что конкретно.

Хизер села и посмотрела на Майрона через стол.

— Ладно, детка, расскажи тете Хизер все без утайки.

— Нет, — сказал Майрон.

— Что?

— Послушай, у тебя есть два варианта. Ты можешь остаться и слушать, что я им говорю, или я могу тебя уволить.

— Сначала ты должен поговорить со мной!

— Мы не можем терять время. Ты должна позволить мне все им рассказать.

— Потому что ты невиновен?

— Конечно, я невиновен!

— А полиция никогда и ни за что не арестовывала невинных людей!

— Я рискну. Если Эйми попала в беду, я не могу позволить, чтобы они тратили на меня время.

— Я не согласна!

— Тогда ты уволена!

— Не надо бить ниже пояса! Я просто даю тебе совет. Ты мой клиент.

Она поднялась, открыла дверь и позвала полицейских. Лорен Мьюз обошла стол и села на прежнее место. Лэнс занял позицию в углу. Лицо Мьюз было покрыто красными пятнами: наверное, она злилась на себя, что не допросила Майрона еще в машине, до того как приехала Хизер.

Лорен Мьюз хотела что-то сказать, но Майрон движением руки остановил ее.

— Давайте перейдем к делу, — сказал он. — Эйми Биль исчезла. Теперь мне это известно. Наверное, вы подняли наши телефонные звонки и знаете, что она звонила мне около двух часов ночи. Я не знаю, что у вас еще есть, поэтому расскажу все сам. Она попросила меня отвезти ее, и я подобрал ее в городе.

— Где именно? — спросила Лорен.

— В центре Манхэттена. Думаю, что на углу Пятьдесят второй улицы и Пятой авеню. Я проехал по мосту Вашингтона. Вы знаете, что я расплатился по кредитке на бензоколонке?

— Да.

— Тогда вам известно, что мы там останавливались. Затем мы поехали по четвертому шоссе до семнадцатого, а затем в Риджвуд. — Заметив, как они переглянулись, Майрон понял, что упустил что-то, но продолжил:

— Я высадил ее у дома в тупике одной улицы. А потом поехал домой.

— А адрес вы, конечно, не запомнили?

— Нет.

— Что-нибудь еще?

— Типа?

— Типа, почему Эйми Биль вам вообще позвонила?

— Я друг семьи.

— Наверное, очень близкий друг.

— Так и есть.

— Но почему именно вы? Я хочу сказать, что сначала она позвонила вам домой в Ливингстон, а потом набрала по мобильному. Почему она позвонила именно вам, а не родителям, тете, дяде или вообще какому-нибудь школьному приятелю или подруге, если уж на то пошло? — Лорен всплеснула руками. — Почему — вам?

— Я заставил ее дать обещание, — тихо произнес Майрон.

— Обещание?

— Да.

Он рассказал о своем подвале, как случайно подслушал разговор девчонок, что их подвозил пьяный одноклассник, и что заставил их дать ему обещание. Он видел, как на лицах присутствующих менялось выражение. Даже у Хизер. Его слова, логическое обоснование и сам ход рассуждений теперь казались какими-то надуманными и неубедительными даже ему самому. Почему — он и сам не понимал. Его объяснение было слишком многословным, и он говорил, будто оправдываясь.

Когда он закончил, Лорен спросила:

— А вы раньше так когда-нибудь поступали?

— Нет.

— Никогда?

— Никогда.

— И нет никаких других беспомощных и выпивших девушек, которых вы вызвались покатать?

— Эй! — Такого замечания Хизер пропустить не могла. — Это полностью извращает то, что он сказал. Вопрос был задан, и ответ получен. Дальше!

Лорен подвинулась в кресле.

— А как насчет юношей? Вы когда-нибудь просили их позвонить вам?

— Нет.

— Только девушек?

— Только этих двух девушек, — уточнил Майрон. — И это получилось спонтанно.

— Понятно. — Лорен потерла подбородок. — А как насчет Кэти Рочестер?

— Это еще кто? — поинтересовалась Хизер.

— Что насчет нее? — спросил Майрон, не обратив на нее внимания.

— Вы когда-нибудь просили Кэти Рочестер перезвонить вам, если она будет навеселе?

— Это опять полное извращение его слов! — снова вмешалась Хизер. — Он хотел, чтобы они не садились в машину с пьяным водителем.

— Ну да, конечно, настоящий герой! — согласилась Лорен. — Вы когда-нибудь проделывали нечто подобное с Кэти Рочестер?

— Я даже не знаком с ней, — ответил Майрон.

— Но вы знаете ее имя.

— Да.

— В связи с чем?

— Оно звучало в новостях. Послушайте, Мьюз, я что, подозреваемый во всех исчезновениях?

— Не во всех, — улыбнулась Лорен.

Хизер наклонилась к Майрону и прошептала на ухо:

— Мне все это не нравится.

Он разделял ее мнение.

— Значит, вы никогда не встречались с Кэти Рочестер? — не унималась Лорен.

— Насколько я помню, нет, — ответил он, вспомнив о своем юридическом образовании.

— «Насколько вы помните». А кто еще может помнить?

— Протестую!

— Вы понимаете, что я имею в виду, — сказал Майрон.

— А как насчет ее отца — Доминика Рочестера?

— Нет.

— Или ее матери — Джоан? Вы когда-нибудь с ней встречались?

— Нет.

— «Нет», — повторила Лорен, — или «насколько вы помните»?

— Я встречаюсь со многими людьми. И помню не всех. Но это имя мне ни о чем не говорит.

Лорен Мьюз заглянула в свои записи.

— Вы сказали, что высадили Эйми в Риджвуде?

— Да. Возле дома ее подруги Стейси.

— Возле дома подруги? — Лорен насторожилась. — Вы об этом раньше не говорили.

— Зато говорю теперь.

— А как фамилия этой Стейси?

— Эйми ее не называла.

— Понятно. И вы видели эту Стейси?

— Нет.

— Вы проводили Эйми до входа?

— Нет. Я остался в машине.

Лорен сделала вид, что изумлена.

— Ваше обещание помочь не распространялось на то, чтобы проводить от машины до дома?

— Эйми просила меня остаться в машине.

— И кто же тогда открыл дверь в этом доме?

— Никто.

— Эйми сама вошла?

— Она сказала, что Стейси, наверное, уже спит и что она всегда входит через заднюю дверь.

— Понятно. — Лорен поднялась. — Поехали!

— Куда вы его забираете? — поинтересовалась Хизер.

— В Риджвуд. Попробуем найти этот тупик.

Майрон тоже поднялся.

— А не проще узнать адрес Стейси у родителей Эйми?

— Мы уже знаем адрес Стейси, — ответила Лорен. — Проблема в том, что она живет не в Риджвуде, а в Ливингстоне.

Глава 16

Когда Майрон вышел из комнаты для допросов, то увидел, что в одном из кабинетов сидят Клэр и Эрик. Даже на расстоянии и сквозь зеркальное стекло было видно, как они нервничают. Он остановился.

— В чем дело? — спросила Лорен Мьюз.

Он кивнул в сторону кабинета.

— Я хочу с ними поговорить.

— И что вы им скажете?

Майрон смутился.

— Вы хотите терять время на объяснения или помочь нам найти Эйми? — спросила Лорен.

Она была права. Что он мог им сказать? Что не причинял их дочери никакого вреда? Что просто отвез ее куда-то в Риджвуд, потому что не хотел, чтобы это сделал какой-нибудь пьяный подросток? Что это изменит?

Хизер чмокнула его в щеку на прощание.

— Не болтай лишнего!

Он молча посмотрел на нее.

— Ладно, только если тебя арестуют, не забудь сообщить. Договорились?

— Договорились.

Майрон спустился на лифте в гараж вместе с Лэнсом Баннером и Лорен Мьюз. Баннер сел в другую машину и уехал. В ответ на удивленный взгляд Майрона Лорен пояснила:

— Он поедет вперед и захватит кого-нибудь из местных, чтобы помочь нам.

— Понятно.

Лорен направилась к полицейской машине, оборудованной для перевозки преступников, и открыла заднюю дверь. Майрон вздохнул и залез внутрь. Она села за руль — на передней панели был установлен компьютер. Лорен начала что-то набирать на клавиатуре.

— Что теперь? — поинтересовался Майрон.

— Вы не передадите мне свой мобильник?

— Зачем?

— Просто отдайте мне его.

Он протянул свой сотовый. Она просмотрела список сделанных звонков и положила телефон на пассажирское сиденье рядом с собой.

— Когда точно вы звонили Хизер Кримстайн?

— Я не звонил.

— Тогда каким образом…

— Долго объяснять.

Уин не хотел бы, чтобы его имя упоминалось.

— Это выглядит не очень хорошо, — сказала она. — Так быстро обратиться к адвокату.

— Мне все равно, как это выглядит.

— Думаю, не все равно.

— Что дальше?

— Мы едем в Риджвуд и постараемся найти место, где вы якобы высадили Эйми Биль.

Машина тронулась.

— Я откуда-то вас знаю, — заметил Майрон.

— Я выросла в Ливингстоне. И, когда была маленькой, ходила на баскетбольные матчи школьной команды.

— Нет, не поэтому, — возразил он и вдруг выпрямился. — Послушайте, а это не вы занимались делом Хантера?

— Я, — она помедлила, — была причастна к расследованию.

— Точно! Дело Мэтта Хантера!

— Вы его знаете?

— Я учился с его братом Берни. И был на похоронах. — Он откинулся на спинку. — И каковы ваши планы? Выписать ордер на обыск моего дома, машины, что?

— И то и другое. — Она посмотрела на часы. — Обыски как раз проводятся сейчас.

— Вы наверняка обнаружите доказательства, что Эйми была и у меня дома, и в машине. Я же рассказывал о вечеринке и о том, что происходило у меня в подвале. И говорил, что отвозил ее ночью.

— Все очень складно, это верно.

Майрон закрыл глаза.

— Вы собираетесь залезть и в мой компьютер?

— Разумеется.

— Но у меня там полно частной переписки и конфиденциальной информации о клиентах.

— Они будут осторожны.

— Нет, не будут! Послушайте, Лорен, окажите мне услугу. Проверьте мой компьютер сами, хорошо?

— Вы доверяете мне? Я почти что польщена!

— Ладно, давайте поговорим начистоту, — предложил Майрон. — Я знаю, что являюсь перспективным подозреваемым.

— Правда? Это почему? Потому что видели ее последним? Потому что вы единственный бывший профессиональный спортсмен, который по-прежнему живет в доме родителей и подбирает девчонок в два часа ночи? — Она пожала плечами. — С чего это вам оказаться подозреваемым?

— Я ни в чем не виноват, Мьюз.

Она продолжала смотреть на дорогу.

— В чем дело? — спросил Майрон.

— Расскажите о бензоколонке.

До него наконец дошло.

— Ах вот в чем дело!

— В чем?

— Что у вас есть: запись электронного наблюдения или показания служащего?

Она не ответила.

— Эйми разозлилась, решив, что я все расскажу родителям.

— А почему она так решила?

— Потому что я все время задавал вопросы: где она была, с кем была, что случилось.

— А сами обещали отвезти ее куда попросит, без всяких вопросов.

— Именно!

— А потом передумали.

— Я не передумал.

— Тогда что?

— Мне не понравился се вид.

— И чем же?

— Она была в той части города, куда молодежь не ходит так поздно, чтобы весело провести время. Она не выглядела пьяной. От нее не пахло спиртным. Она выглядела ужасно расстроенной. Поэтому я и попытался выяснить причину.

— А ей это не понравилось?

— Верно. Поэтому на бензоколонке она выпрыгнула из машины и отказывалась сесть обратно, пока я не поклялся, что вопросов больше не будет и что родителям я ничего не скажу. Она сказала… — Майрон замялся, не желая выдавать чужие тайны, — что дома у них были проблемы.

— У отца с матерью?

— Да.

— И что вы ответили?

— Что такое случается.

— Господи, да вы и впрямь настоящий кладезь мудрости! Что еще вы сказали? Что время все лечит?

— Не надо со мной так, Мьюз.

— Вы по-прежнему остаетесь моим главным подозреваемым, Майрон.

— Нет, это неправда!

Она нахмурилась.

— Это почему?

— Вы не так глупы. Как и я.

— И что вы этим хотите сказать?

— Вы занимаетесь мной с прошлой ночи. Наверняка наводили справки. С кем вы разговаривали?

— Вы сами упоминали Джейка Кортера.

— Вы с ним знакомы лично?

Лорен кивнула.

— И что сообщил обо мне шериф Кортер?

— Что в регионе трех штатов — Нью-Йорка, Нью-Джерси и Коннектикута — проблем от вас было выше крыши.

— Но что я этого не делал, так ведь?

Она промолчала.

— Ну же, Мьюз! Вы сами понимаете, что я не такой идиот. Телефонные разговоры, оплата кредиткой, электронные дорожные сборы, свидетель на бензоколонке… это уж чересчур! К тому же мой рассказ все объясняет. Распечатка телефонных звонков подтвердит, что Эйми звонила мне первой. Это сходится с тем, что я говорю.

Какое-то время они ехали молча. Услышав сигнал вызова по радио, Лорен включила громкую связь.

— Я нашел местного полицейского, и мы готовы ехать, — сообщил Лэнс Баннер.

— Мы уже почти добрались, — ответила она и спросила у Майрона:

— Куда вы поехали дальше: Риджвуд-авеню или Линвуд?

— Линвуд.

Она повторила это в микрофон, а потом показала на дорожный указатель:

— Линвуд-авеню: запад или восток?

— Туда, где говорится «Риджвуд».

— Значит, запад.

— Вы помните, как далеко до этого места отсюда?

— Точно не помню. Какое-то время мы ехали прямо, а потом стали сворачивать по разным переулкам. Точно не помню.

Лорен нахмурилась.

— Вы не показались мне человеком, страдающим забывчивостью, Майрон.

— Значит, мне удалось вас обмануть.

— А где вы были до того, как она позвонила?

— На свадьбе.

— Много выпили?

— Больше, чем следовало.

— И когда она звонила, были пьяны?

— Думаю, что тест на содержание алкоголя прошел бы.

— Но вы, скажем так, чувствовали, что пили?

— Да.

— Символично, правда?

— Как в песне Аланис Морисетт, — отозвался он. — У меня есть к вам вопрос.

— Вы не в том положении, чтобы задавать вопросы, Майрон.

— Вы спросили меня, знаю ли я Кэти Рочестер. Это был вопрос наудачу, потому что обе девушки пропали, или у вас есть основания считать, что эти исчезновения как-то связаны между собой?

— Вы что, шутите?

— Я должен знать…

— Забудьте! Вы ничего не должны знать! А теперь расскажите мне все еще раз. С самого начала. Все до единого слова. Что сказала Эйми, что сказали вы, телефонные звонки, как ее высадили — все-все.

Он повторил. На углу Линвуд-авеню за ними пристроилась местная полицейская машина — в ней на пассажирском сиденье был Лэнс Баннер.

— Они подключились из-за юрисдикции? — поинтересовался Майрон.

— Скорее, чтобы быть в курсе. Вы помните, куда поехали отсюда дальше?

— Мне кажется, у этого большого водоема мы повернули направо.

— Ладно. У меня в компьютере есть карта. Постараемся найти все тупики и посмотрим, что из этого выйдет.

Родной город Майрона Ливингстон был новообразованием, заселенным в основном евреями. Раньше здесь простирались фермерские угодья, но потом их разбили на одинаковые участки, расположенные на разных уровнях, и застроили по обе стороны главной улицы. Риджвуд был старинным, в нем царил дух Викторианской эпохи и первых поселенцев, с живописными пейзажами и настоящим центром города с магазинами и ресторанами. Дома были построены в разнос время, а деревья, высаженные вдоль улиц, со временем наклонялись в их сторону, образуя своеобразные защитные ограждения. Здесь улицы не были так похожи одна на другую, как в Ливингстоне.

Может, они заезжали сюда?

Майрон нахмурился, не в силах сказать наверняка. Днем улицы различались, но ночью, да еще с таким обилием деревьев, они все были похожи. Лорен проехала до тупика, и Майрон отрицательно покачал головой. Они проехали до нового тупика, потом следующего. Извилистая дорога постоянно и бессистемно петляла, напоминая линию абстрактного рисунка.

Новые тупики.

— Вы сказали, что Эйми не казалась пьяной, — вновь заговорила Лорен.

— Да.

— А какой она казалась?

— Очень расстроенной. — Он выпрямился на сиденье. — Я подумал, что она, возможно, рассталась со своим парнем. По-моему, его зовут Рэнди. Вы с ним уже разговаривали?

— Нет.

— Но почему?

— Я должна вам объяснять свои поступки?

— Не в этом дело, но исчезает девушка, вы ведете расследование…

— Никакого расследования не было. Она совершеннолетняя, признаков насилия нет, прошло всего несколько часов, как она исчезла…

— И тут возникаю я!

— Вот именно. Клэр и Эрик, конечно, обзвонили всех ее друзей. Ее парень Рэнди Вулф и не должен был ее видеть в ту ночь. Он находился дома с родителями.

Майрон нахмурился, и Лорен заметила это в зеркало заднего вида.

— Что-то не так? — поинтересовалась она.

— В субботу вечером в самом конце школы Рэнди сидит дома с мамой и папой? — не поверил он.

— Окажите мне услугу, Болитар: ищите дом, хорошо?

Когда она повернула, у Майрона екнуло сердце.

— А теперь направо! В конец того тупика.

— Это здесь?

— Я пока не уверен… Да! Это точно то место!

Лорен затормозила и остановилась. Полицейская машина Риджвуда подъехала и встала рядом. Майрон выглянул в окно.

— Еще несколько ярдов вперед.

Лорен послушно проехала чуть дальше. Майрон не сводил глаз с дома.

— Ну?

Он кивнул.

— Это то самое место. Она открыла ту калитку сбоку. — Он едва не добавил: «Это был последний раз, когда я ее видел», — но удержался.

— Подождите в машине.

Лорен вылезла из машины, и Майрон видел, как она подошла к Баннеру и риджвудскому полицейскому в форме. Они о чем-то поговорили, поглядывая на дом, и Лорен Мьюз подошла к двери и позвонила в звонок. Какая-то женщина крикнула, что идет, но Майрон увидел ее не сразу, а когда та вышла на крыльцо. Майрон никогда не видел ее раньше. Худощавая, в бейсболке, из-под которой выбивались светлые волосы. Похоже, она только что закончила тренировку.

Женщины проговорили не меньше десяти минут, и Лорен все время оборачивалась на Майрона, будто опасаясь, что тот может сбежать. Наконец Лорен с женщиной обменялись рукопожатиями и женщина ушла в дом, закрыв за собой дверь. Лорен вернулась к машине и открыла заднюю дверцу.

— Покажите, куда пошла Эйми.

— Что она сказала?

— А что, вы думаете, она могла сказать?

— Что никогда не слышала об Эйми Биль.

Лорен молча на него смотрела.

— Это то самое место, — настаивал Майрон. — Я абсолютно уверен!

Майрон шел впереди, показывая дорогу, и остановился у калитки. Он помнил, как там стояла Эйми, помнил, как она махнула рукой, и в этом жесте было нечто… что ему не понравилось.

— Я должен был… — Он недоговорил, поняв, что в этом нет никакого смысла. — Она вошла здесь. А потом исчезла в темноте. Затем вернулась и помахала рукой, что все в порядке и я могу уезжать.

— И вы уехали?

— Да.

Лорен Мьюз осмотрела задний двор, после чего отвела Майрона к другой машине.

— Они отвезут вас домой.

— Я могу получить назад свой сотовый?

Она его вернула. Майрон забрался на заднее сиденье, и Баннер включил зажигание. Неожиданно Майрон открыл дверцу и крикнул:

— Мьюз!

— Что еще?

— Должна быть причина, почему она выбрала этот дом, — сказал он и захлопнул дверь.

Они молча поехали, и Майрон видел, как калитка становится все меньше, пока окончательно не исчезла из виду, совсем как Эйми Биль.

Глава 17

Отец Кэти Доминик Рочестер сидел во главе обеденного стола вместе с тремя сыновьями. Его жена Джоан хлопотала на кухне, поэтому незанятыми оставались два стула: ее и Кэти. Доминик жевал мясо, не сводя глаз с пустого стула Кэти, будто надеясь ее материализовать.

Джоан принесла блюдо с нарезанным на куски ростбифом. Доминик показал на свою почти пустую тарелку, но она сама уже накладывала ему новую порцию. На ее плечах лежали все домашние заботы: Доминик Рочестер считал, что жены должны сидеть дома и заниматься хозяйством.

Он кивком поблагодарил ее, и она заняла свое место. Мальчики жевали в полном молчании. Джоан пригладила юбку и взяла вилку. Доминик наблюдал за ней. В свое время она была потрясающе хороша собой, но теперь глаза потускнели и выражали только смирение. Стараясь стать как можно незаметнее, она начала горбиться. Днем Джоан часто прикладывалась к бутылке и полагала, что Доминик этого не замечает. Он не обращал на это внимания: она была матерью его детей, и, пока справлялась, его все устраивало.

Зазвонил телефон. Джоан вскочила с места, но Доминик жестом велел ей остаться на месте. Он вытер лицо салфеткой, будто протирал ветровое стекло, и поднялся. Доминик был плотным мужчиной. Не толстым, а именно плотным: мощная шея, мощные плечи, мощная грудь, мощные руки и бедра.

Он носил фамилию Рочестер и ненавидел ее. Эту фамилию взял его отец, чтобы походить на настоящего американца. Но старик был слабаком и неудачником. Доминик сначала хотел вернуть первоначальную фамилию, но потом решил, что это тоже будет проявлением слабости. Будто его волновало, что о нем могли подумать другие. В мире Доминика слабости не было места. Над его отцом постоянно глумились. Заставили закрыть парикмахерскую. Насмехались над ним. Отец считал, что может вырваться из этого, но Доминик знал, что это невозможно.

Или ты сносишь головы сам, или голову оторвут тебе. И не надо задавать вопросов и вступать в дискуссии — во всяком случае, сначала. Сначала нужно оторвать головы и заставить себя уважать. А уже потом разговаривать. Нужно показать всем, что ты ничего не боишься и готов на все. Пусть знают, что тебя не испугает вид крови, даже своей собственной. Если хочешь победить, то улыбайся, даже если твой рот разбит в кровь. Это вызывает уважение.

Телефон продолжал звонить. Определитель номера показывал, что тот был заблокирован, но большинство людей, с кем общался Доминик, предпочитали не афишировать свою личность. Продолжая жевать, Доминик снял трубку.

— У меня есть для вас информация, — сказали по телефону.

Это был его информатор в прокуратуре округа. Доминик проглотил кусок и сказал:

— Продолжай!

— Пропала еще одна девушка.

Доминик слушал.

— Она из Ливингстона. Такой же возраст, тот же класс.

— Имя?

— Эйми Биль.

Это имя ему ни о чем не говорило, но друзьями Кэти он никогда не интересовался. Закрыв трубку рукой, Доминик спросил:

— Кто-нибудь знает девушку по имени Эйми Биль?

Все промолчали.

— Я задал вопрос. Они ровесницы.

Мальчики отрицательно мотнули головами, а Джоан сидела не шевелясь. Их глаза встретились, и она медленно покачала головой.

— Это еще не все, — сказал информатор.

— Ну?

— Обнаружилась связь с пропажей вашей дочери.

— Какая связь?

— Точно не знаю. Я подслушал обрывок разговора. Мне кажется, это связано с местом, где они обе были накануне исчезновения. Вы знаете человека по имени Майрон Болитар?

— Бывшую баскетбольную звезду?

— Да.

Рочестер несколько раз видел его и знал, что тот неоднократно затевал драки с его самыми опасными коллегами.

— И что с ним?

— Он в этом замешан.

— Каким образом?

— Он подобрал девушку в центре Манхэттена. Тогда ее видели в последний раз. Она воспользовалась тем же банкоматом, что и Кэти.

Доминик вздрогнул.

— Он — что?

Информатор рассказал, что Болитар отвез Эйми Биль в Джерси, как их видел спорящими служитель бензоколонки и что после этого девушка исчезла.

— Полиция его допрашивала?

— Да.

— И что он сказал?

— Думаю, не много. Он вызвал адвоката.

— Он… — Доминик чувствовал, как в нем закипает ярость. — Сукин сын! Его арестовали?

— Нет.

— Почему?

— Мало улик.

— Они что, просто отпустили его?

— Ну да.

Доминик Рочестер промолчал. Это сразу заметили все члены семьи и затихли, боясь пошевелиться. Когда он наконец заговорил, его голос звучал так спокойно и ровно, что домочадцы буквально перестали дышать.

— Есть что-то еще?

— На данный момент это все.

— Продолжай копать!

Доминик повесил трубку и повернулся к столу. Все глаза были устремлены на него.

— Дом? — окликнула Джоан.

— Ничего важного.

Он не считал нужным делиться с ними. Разбираться с подобными проблемами было не их, а его дело. Отец был солдатом, который всегда стоял на страже, чтобы его семья могла спать спокойно.

Он направился в гараж и, оказавшись там, закрыл глаза в попытке унять охватившее его бешенство. Однако ему это не удалось.

Кэти…

Он бросил взгляд на металлическую биту и вспомнил, что читал о поврежденном колене Болитара. Если тот полагал, что у него болело колено, и считал такую мелочь болью…

Он сделал несколько звонков и кое-что выяснил. В прошлом у Болитара были проблемы с братьями Эйк, которые контролировали Нью-Йорк. Судя по всему, Болитар был крутым парнем, умел драться и водил компанию с неким психом по имени Уин.

Справиться с Болитаром будет непросто.

Но и не так уж сложно, если Доминик мог задействовать для этого лучших из лучших.

Его сотовый был дешевым аппаратом на вымышленное имя, который можно было приобрести за наличные и выбросить, когда закончатся предоплаченные при покупке минуты. Проследить по таким звонкам абонента было невозможно. Доминик взял с полки новый телефон и какое-то время просто смотрел на него, раздумывая. Дыхание постепенно становилось ровным.

В свое время Доминик снес немало голов, но если он наберет сейчас нужный номер, если действительно обратится к Близнецам, то пересечет грань, от которой всегда держался как можно дальше.

Он вспомнил улыбку своей дочери, как в двенадцать лет она носила скобки для исправления зубов, как смотрела на него, когда была маленькой, а он для нее — самым могущественным человеком на свете.

Доминик набрал номер. После звонка он выкинет телефон — на этом настаивали Близнецы, а перечить им не мог себе позволить никто, каким бы крутым он ни был и в каком бы роскошном особняке ни жил. С Близнецами никто не связывался.

Трубку взяли на втором гудке. Никаких «алло», никаких приветствий. Просто молчание.

— Вы мне нужны, оба, — сказал Доминик.

— Когда?

Доминик взял металлическую биту и с удовольствием ощутил ее тяжесть. Он подумал о Болитаре — парне, который увез пропавшую девушку, а потом пригласил адвоката и теперь на свободе. Сейчас, может, смотрит телевизор или трапезничает.

Это не должно сойти ему с рук. Даже если придется пригласить Близнецов.

— Сейчас, — ответил Доминик Рочестер. — Вы мне нужны сейчас.

Глава 18

Когда Майрон приехал домой в Ливингстон, там его уже ждал Уин.

На нем была голубая сорочка и эксклюзивный ярко-зеленый шелковый галстук от Лилли Пулитцер. Поскольку он сидел в шезлонге на лужайке перед домом, положив ногу на ногу, были видны его длинные носки цвета хаки. Некоторые люди могли одеться во что угодно и все равно смотрелись стильно. Уин относился именно к ним.

Его лицо было повернуто к солнцу, а глаза прикрыты. Когда Майрон подошел, он не стал их открывать.

— Ты все еще хочешь пойти на игру «Никс»? — спросил Уин.

— Думаю, что пропущу.

— Ты не возражаешь, если я вместо тебя приглашу кое-кого?

— Нет.

— Вчера в клубе «Скорс» я познакомился с девушкой.

— Стриптизершей?

— Ну что ты! — Уин назидательно поднял палец. — Она эротическая танцовщица.

— Профессионалка. Поздравляю.

— По-моему, ее зовут Бэмби. Или Тони.

— Это ее настоящее имя?

— В ней нет ничего настоящего, — ответил Уин. — Кстати, сюда наведывалась полиция.

— С обыском?

— Да.

— Они забрали компьютер?

— Да.

— Черт!

— Не расстраивайся. Я приехал раньше их и скопировал все твои личные файлы. А потом стер весь жесткий диск.

— Потрясающе! Просто молодец!

— Не просто, а самый лучший! — возразил Уин.

— И куда ты все скопировал?

— На флэшку на моей связке с ключами, — ответил он и показал брелок, все еще не открывая глаз. — Ты не мог бы подвинуться чуть вправо? Ты загораживаешь мне солнце.

— Источнику Хизер удалось выяснить что-нибудь еще?

— С кредитки юной миссис Биль сняли деньги через банкомат, — сказал Уин.

— Эйми взяла наличные?

— Нет, библиотечную книгу. Конечно, наличные! Судя по всему, она сняла через банкомат тысячу долларов за несколько минут до звонка тебе.

— Что-нибудь еще?

— Типа?

— Они видят связь с исчезновением другой девушки, Кэти Рочестер.

— Обе девушки исчезли из одного и того же места. Конечно, они не считают это случайностью.

Майрон нахмурился.

— Боюсь, что дело не только в этом.

Уин открыл один глаз.

— Проблема!

— Что?

Уин не ответил, но продолжал смотреть. Майрон обернулся и, проследив за его взглядом, похолодел.

К дому направлялись Клэр и Эрик.

На мгновение все замерли на месте.

— Ты снова загородил мне солнце, — произнес Уин.

Увидев, как искажено от злости лицо Эрика, Майрон шагнул им навстречу, но что-то остановило его. Клэр положила ладонь на руку мужа и что-то прошептала ему на ухо. Эрик закрыл глаза. Клэр вышла вперед, высоко задрав подбородок, а Эрик остался сзади.

Клэр направилась к входной двери. Майрон сделал еще шаг вперед и произнес:

— Ты же не думаешь, что я…

— В доме! — сказала Клэр, не останавливаясь. — Я хочу, чтобы ты мне все рассказал не на улице.

Окружной прокурор округа Эссекс Эд Стайнберг, бывший начальником Лорен, ждал ее возвращения на работу.

— Ну? — спросил он, когда та приехала.

Она ввела его в курс дела. Стайнберг был крупным мужчиной с животиком и походил на плюшевого медвежонка, которого ужасно хотелось потискать. Конечно, он был женат. Лорен уже очень давно не попадались холостяки, к которым хотелось прикоснуться.

Выслушав Лорен, Стайнберг заметил:

— Я немного покопался в прошлом Болитара. Ты знаешь, что они со своим другом Уином оказали немало услуг федералам?

— Такие слухи ходили.

— Я разговаривал с прокурором штата Нью-Джерси Джоан Тэрстон. Все это покрыто тайной, но сводится к следующему: все считают, что у Уина не все дома, но Болитар — в полном порядке.

— Я слышала то же самое, — подтвердила Лорен.

— Ты ему веришь?

— В целом, думаю, да. Просто вся история какая-то безумная. Вдобавок он практически сам указал на себя пальцем, а разве человек с его опытом может так наследить?

— Ты считаешь, его подставляют?

Лорен поморщилась.

— Это тоже не стыкуется. Эйми Биль позвонила ему сама — значит, должна была бы в этом участвовать.

Стайнберг сложил руки на столе — рукава были закатаны. Густые волосы, покрывавшие его большие руки, вполне могли сойти за мех.

— Тогда получается, что она просто сбежала?

— Получается.

— А то, что она пользовалась тем же банкоматом, что и Кэти Рочестер?

Лорен пожала плечами:

— Вряд ли это совпадение.

— Может, они знают друг друга?

— Если верить родителям, то — нет.

— Это ничего не значит, — заявил Стайнберг. — Родители ни черта не знают о своих детях. Можешь мне поверить — у меня дочери-подростки. Мамы и папы, утверждающие, что знают о своих детях все, обычно знают меньше других. — Он покрутился в кресле. — В доме Болитара и его машине так ничего и не нашли?

— Там еще не закончили, но что они могут найти? Мы и так знаем, что она была и в доме, и в машине.

— Полицейские занимаются поисками?

Лорен кивнула.

— Тогда пусть они и продолжают этим заниматься. Мы даже не можем открыть дело — ей ведь уже исполнилось восемнадцать, верно?

— Верно.

— Ладно, так и решим. Оставим это полиции. А сама займись вплотную убийствами в Ист-Орандже.

Стайнберг рассказал ей о деталях расследования. Лорен слушала, стараясь ничего не упустить. Вне всякого сомнения, дело было громким. Двойное убийство. Не исключено, что в их краях снова объявился известный киллер. Такие дела она обожала и по опыту знала, что свободного времени у нее точно не будет. Тот же опыт подсказывал ей, что Эйми скорее всего просто сбежала из дому и с ней все в порядке. На это красноречиво указывал сам факт снятия ею денег перед звонком Майрону. Как бы то ни было, Лорен теперь этим не занималась.

Говорят, что горе старит, но в случае с Клэр Биль было верно другое. Кожа на лице натянулась так сильно, что, казалось, к ней совсем не поступает кровь. Морщины исчезли, и она выглядела бледной и изможденной.

Майрон вспомнил, какой она была в юности. Они часто сидели в классе и просто болтали. Он начинал ее смешить. Обычно Клэр была тихой и даже подавленной. Но когда он был в ударе, когда ему удавалось расшевелить ее, она начинала смеяться буквально до слез. Он не унимался и обожал эти моменты: она уже больше не сдерживалась и вся излучала радость.

Клэр молча смотрела па него. Время от времени любой человек задумывается о тех моментах, когда все было так хорошо. Он мысленно возвращается в прошлое и пытается понять, что сделало его таким, каким он стал, и была ли минута, когда он мог поступить иначе и направить свою жизнь совсем по другому, более успешному руслу.

— Рассказывай! — попросила Клэр.

Он так и сделал. Он начал с вечеринки у себя дома, когда случайно подслушал беседу Эйми и Эрин в подвале, рассказал об обещании и позднем ночном звонке. Он ничего не стал утаивать, рассказал об остановке на бензоколонке и даже о словах Эйми, что дома у них проблемы.

Клэр слушала не шевелясь и молчала, хотя губы предательски подрагивали, и время от времени закрывала глаза, будто ожидала удара, но не хотела от него уклоняться.

Когда он закончил, в комнате воцарилась мертвая тишина. Клэр не задавала никаких вопросов: она стояла не двигаясь и выглядела очень хрупкой и беззащитной. Майрон сделал шаг вперед, но тут же понял, что напрасно.

— Ты знаешь, что я ни за что не причинил бы ей вреда, — сказал он.

Она не ответила.

— Клэр?

— Ты помнишь момент, когда мы встретились в Литл-парке у колеса обозрения?

— Мы там часто встречались, Клэр, — ответил он не сразу.

— На игровой площадке. Эйми было три года. Подъехал фургон со сладостями, и ты купил ей сливочную помадку с миндалем.

— А она ее терпеть не могла!

Клэр улыбнулась:

— Ты помнишь?

— Да.

— Ты помнишь, какой я была тогда?

Он немного подумал:

— Я не понимаю, что ты хочешь сказать.

— Эйми была такой непоседой! Ей нужно было попробовать абсолютно все! Она захотела скатиться с высокой горки, но надо было забраться по высокой лестнице. Она была еще слишком мала — во всяком случае, я так считала. Она была моим первым ребенком. Я так за нее боялась, но остановить не могла. Поэтому я позволила ей забраться по лестнице, но все время стояла сзади, помнишь? Ты еще пошутил по этому поводу.

Майрон кивнул.

— Еще до се рождения я поклялась себе, что ни за что не превращусь в родительницу, которая без своей опеки и шагу не дает ребенку шагнуть. Поклялась! Но Эйми взбирается по этой лестнице, а я нахожусь прямо за ней и подставляю на всякий случай руки. А вдруг она сорвется и упадет? Потому что даже в таких невинных местах, как игровая площадка, родители все равно воображают себе самые страшные картины. Мне все время представлялось, что сейчас ее крохотная ножка соскользнет со ступеньки, а пальчики на руках не удержат веса, и она полетит вниз, и ударится головой о землю, и…

Ее голос замер.

— Поэтому я все время находилась сзади. И была готова ко всему.

Клэр замолчала и перевела взгляд на Майрона.

— Я не сделал ей ничего плохого, — сказал он.

— Я знаю, — тихо ответила она.

От этих слов он должен был почувствовать облегчение, но не почувствовал. В се голосе было нечто, что продолжало держать его в напряжении.

— Я знаю, что ты не мог причинить ей вреда. Я это знаю. — Ее глаза сверкнули. — Но на тебе тоже лежит вина!

Он не знал, как на это реагировать.

— Почему ты не женат? — спросила она.

— Какое, черт возьми, это имеет значение?

— Ты один из самых приятных и замечательных мужчин, которых я только знаю. Ты любишь детей. Ты не голубой. Так почему ты до сих пор не женат?

Майрон сдержался, говоря себе, что Клэр сама не своя из-за исчезновения дочери и просто выплескивает эмоции.

— Я думаю, это потому, что ты несешь разрушение, Майрон. Все, к чему ты прикасаешься, оборачивается для людей болью. Я думаю, что именно поэтому ты до сих пор холост.

— Ты считаешь, что… на мне лежит проклятие?

— Нет, совсем нет. Но моя девочка пропала. — Теперь она говорила очень медленно, буквально цедя слова. — Ты был последним, кто ее видел. Ты обещал защищать ее.

Он молча слушал.

— Ты мог мне сказать!

— Я обещал…

— Не надо! — Она подняла руку, не давая ему договорить. — Это не оправдание. Эйми никогда бы об этом не узнала. Ты мог бы отозвать меня в сторону и просто сказать: «Послушай, я сказал Эйми, что она может всегда рассчитывать на мою помощь, если у нее появятся проблемы». Я бы это поняла. И даже оценила, потому что могла бы ей помочь, как тогда на лестнице. Я могла бы защитить ее, потому что именно так поступают родители. Родители, Майрон, а не друзья семьи.

Он хотел возразить что-нибудь в свое оправдание, но в голову ничего не приходило.

— Но ты этого не сделал, — неумолимо продолжала она. — Вместо этого ты обещал, что ничего не скажешь родителям. Потом отвез ее куда-то и просто высадил, и не стал опекать дальше, как это сделала бы я. Ты это понимаешь? Ты не позаботился о моей девочке! И теперь она пропала!

Майрон молчал.

— Что ты собираешься делать? — спросила она.

— Не знаю.

— Нет, знаешь! — Глаза Клэр неожиданно стали ясными и холодными. — Полиция сделает одно из двух — это совершенно очевидно. Они не станут искать ее. Эйми сняла деньги с банкомата до того, как позвонила тебе. Поэтому они либо решат, что она просто сбежала, либо что ты в этом замешан. Или и то и другое, вместе взятое. Например, что ты помог ей бежать. Что у вас с ней роман. Но в любом случае ей уже исполнилось восемнадцать, поэтому копать они не станут. И они ее не найдут — у них есть чем заниматься.

— И что ты от меня хочешь?

— Найди ее!

— Я не спасаю людей. Ты только что сама об этом говорила.

— Тогда пора начать! Моя дочь пропала из-за тебя. Я считаю, что в этом виноват ты!

Майрон покачал головой, но Клэр не отступала.

— Ты заставил ее дать обещание. Именно здесь, в этом доме, она его дала. А теперь сделай то же самое сам, черт тебя побери! Обещай мне найти мою девочку. Обещай мне вернуть се домой!

Майрон пообещал — выбора у него не было.

Глава 19

Эли Уайлдер все-таки заставила себя не думать о предстоящем визите Майрона и позвонила своему редактору. Про себя она величала его Калигулой, в честь римского императора, любившего поиздеваться над своими приближенными.

— Знаете, Эли, этот абзац я вообще не понимаю.

Эли с трудом сдержала вздох.

— А в чем дело, Крейг? — Вообще-то редактора звали Крейгом, но Эли не сомневалась, что имя ему — Калигула.

До трагической гибели своего мужа 11 сентября 2001 года во Всемирном торговом центре Эли работала в солидном нью-йоркском журнале. После смерти Кевина ей пришлось уйти, потому что надо было воспитывать Эрин и Джека. Она взяла творческий отпуск, а потом вообще стала работать внештатно и начала писать статьи для разных журналов. Поначалу предложения о трудоустройстве сыпались со всех сторон, но Эли всем отказывала — из гордости, которая на поверку оказалась глупостью. Она терпеть не могла, когда жалеют. Думала, что выше этого, а теперь было поздно.

Калигула картинно прочистил горло и зачитал абзац вслух:

— «Ближе других расположен городок Парамп. Не застройка, а сплошная помойка. Как будто хищный сарыч одним махом проглотил Лас-Вегас и отрыгнул на дорогу несъедобную дрянь. Художественная форма в виде липкой массы. Бордель с башенками похож на семейный ресторан быстрого питания „Белый замок“. Как в плохом анекдоте. Щиты с огромными ковбоями развешаны вперемешку с рекламой фейерверков, казино, стоянок для трейлеров и вяленой говядины. А сыр там продают только американский, да и тот расфасованный на ломтики».

После многозначительной паузы Калигула сказал:

— Начнем с последней фразы.

— Давайте.

— Вот вы пишете, что сыр в городе «только американский, да и тот расфасованный на ломтики».

— Ну да, — сказала Эли.

— А вы в этом уверены?

— То есть?

— Вы ходили в местный супермаркет?

— Нет. — Эли начала грызть ноготь. — Я же не утверждаю, а просто хочу передать атмосферу городка.

— И для этого надо обязательно обманывать читателя?

Эли поняла, куда он клонит, и промолчала. Калигула ее не разочаровал.

— Эли, откуда вам знать, что другого сыра в городе нет? Вы что, проверили в супермаркете все полки? А даже если да, вам не пришло в голову, что жители могут затовариваться в соседнем городке и преспокойно возить сыр в Парамп? А вдруг они выписывают сыр по почте? Вы меня понимаете?

Эли закрыла глаза.

— Вот мы напечатаем, что в городе есть только американский сыр в индивидуальной расфасовке, а нам позвонит мэр и скажет: «Ребята, а ведь вы врете. У нас разного сыра как грязи. Есть и гауда, и швейцарский, и чеддер, и проволон…»

— Я поняла, Крейг.

— А еще рокфор, сыр с голубой плесенью, моцарелла…

— Крейг…

— Черт возьми, а плавленый?

— Кто плавленый? — Эли теряла ход мысли.

— Не кто, а плавленый сыр, если с первого раза непонятно. Бывает такой сорт. Слышали про такой? Плавленый сыр. Его продают в самой последней дыре. Понимаете?

— Ну да, — Эли впилась зубами в ноготь, — понимаю.

— Так что это предложение надо снять. — Она услышала, как он со скрипом вычеркивает его ручкой. — Теперь предыдущая фраза о стоянке для трейлеров и вяленой говядине.

Калигула не отличался высоким ростом. Эли терпеть не могла редакторов-коротышек и всегда шутила с Кевином на их счет. Кевин был ее неизменным первым читателем. В его обязанности входило превозносить все, что выходило из-под ее пера. Как и многие авторы, Эли страдала от неуверенности в себе и нуждалась в похвале. Любая критика в процессе работы повергала ее в уныние. Вот Кевин и занимался восхвалением. А когда она воевала с редакторами, особенно такими низкорослыми и неказистыми, как Калигула, Кевин всегда занимал ее сторону.

Интересно, подумала Эли, понравится ли Майрону ее слог?

Вообще-то он просил дать ему почитать какие-нибудь ее статьи, но она все время откладывала. В свое время у Майрона был роман с Джессикой Калвер, одной из лучших американских писательниц. Рецензии на ее книги выходили на первой странице книжного обозрения «Нью-Йорк таймс». Ее неизменно включали в финальный список всех крупных литературных премий. Ко всему прочему эта женщина была потрясающе красива, как будто ей мало профессионального превосходства над Эли Уайлдер.

И как с этим бороться?

Раздался звонок в дверь. Она взглянула на часы. Для Майрона еще рано.

— Крейг, можно я перезвоню чуть позже?

Калигула вздохнул.

— Ладно, что с вами делать. А я пока слегка улучшу текст.

От его слов Эли слегка передернуло. Есть старый анекдот об авторе и редакторе на необитаемом острове. Еды уже нет. Остался только стакан апельсинового сока. Идут дни. На подходе голодная смерть. Автор берет сок, и тут редактор выхватывает стакан и шустро в него мочится. Автор в изумлении не может произнести ни слова. «Теперь можно, — говорит довольный редактор, — надо было только слегка улучшить».

В дверь снова позвонили. Эрин помчалась вниз по лестнице и крикнула, что откроет сама.

Эли положила трубку. Эрин открыла дверь. Эли увидела, что ее дочь застыла как каменная, и бросилась к входу.

В дверном проеме стояли двое мужчин с полицейскими жетонами в руках.

— Что вам угодно? — спросила Эли.

— Эли и Эрин Уайлдер?

У Эли задрожали руки. Нет, о гибели Кевина ей сообщили по-другому. Но было и что-то общее. Она посмотрела на дочь. Эрин побледнела.

— Полицейский детектив Лэнс Баннер из Ливингстона. А это детектив Джон Гринхолл из Касселтона.

— А в чем дело?

— Мы хотели бы задать вам обеим несколько вопросов, если не возражаете.

— О чем именно?

— Мы можем войти?

— Хотелось бы сначала узнать, в чем дело.

— Нам надо задать несколько вопросов о Майроне Болитаре.

Эли утвердительно кивнула, одновременно пытаясь угадать, что произошло, и повернула голову в сторону дочери.

— Эрин, иди наверх, а я поговорю с полицейскими, ладно?

— Вообще-то мы хотели… — пробормотал Баннер.

— Да?

— Вообще-то нам надо расспросить, — сказал он, переступив через порог и кивнув в сторону Эрин, — не вас, а вашу дочь.

Майрон стоял в спальне Эйми.

От его дома до Билей было рукой подать. Клэр и Эрик уехали на машине чуть раньше. Майрон наскоро переговорил с Уином и попросил его выяснить, что есть у полиции на Кэти Рочестер и Эйми. Потом он последовал за ними пешком.

Когда Майрон вошел в дом, Эрика уже не было.

— Ездит по округе, — объяснила Клэр, идя перед ним по коридору. — Эрик думает, что она может быть там, где обычно проводила время.

Они остановились перед дверью в комнату Эйми, и Клэр открыла ее.

— Что ты ищешь? — спросила она.

— Если бы я знал! — ответил Майрон. — Эйми была знакома с девушкой по имени Кэти Рочестер?

— Это пропавшая девушка?

— Да.

— Вряд ли. Я ее даже спрашивала, когда об исчезновении Кэти сообщали в новостях.

— Понятно.

— Эйми сказала, что встречала ее, но они не были знакомы. Кэти ходила в среднюю школу в Маунт-Плезант, а Эйми — в Херитадж. Ты же помнишь, как это бывает у школьников.

Конечно, он помнил. В старших классах круг общения уже сформировался.

— Хочешь, я обзвоню ее друзей?

— Было бы неплохо.

С минуту они стояли не шевелясь.

— Оставить тебя здесь одного? — спросила Кл эр.

— Да, я быстро.

Клэр ушла и закрыла за собой дверь. Майрон огляделся. Он не солгал. У него не было ни малейшего понятия, что искать. Но он был уверен, что этот первый этап необходим. Речь идет о молодой девушке. А девушки обычно хранят личные секреты в своих комнатах.

Кроме того, прийти сюда было просто необходимо. После того как он дал Клэр обещание, его мироощущение начало меняться. Все чувства странным образом обострились. Он давно ничего не расследовал, но память услужливо все подсказала и расставила по своим местам. Само пребывание в комнате девушки сразу настроило на рабочий лад. Чтобы забросить мяч в корзину, нужно войти в зону противника. И здесь то же самое. Войдя в комнату жертвы, он оказался в зоне противника.

Он увидел две гитары. Майрон ничего не соображал в инструментах, но понял, что одна — электрическая, а другая — акустическая. На стене плакате изображением Джими Хендрикса. Медиаторы вставлены в специальные подставки из прозрачного пластика. Майрон прочитал подписи. Все медиаторы коллекционные и когда-то принадлежали прославленным гитаристам — Киту Ричардсу из «Роллинг стоунс», Нильсу Лофгрену, Эрику Клэптону, Баку Дарме.

Майрон с удовлетворением отметил, что у девушки хороший вкус.

Компьютер был включен. По монитору медленно скользили рыбки режима защиты экрана. Майрон толком не смыслил и в компьютерах, но для простейших операций его навыков было достаточно. Клэр дала ему пароль Эйми и рассказала, что Эрик смотрел ее почту, но Майрон все равно перепроверил ящик. Вошел в Интернет и ввел пароль.

Так и есть, всю почту стерли.

Он кликнул иконку поисковой системы и выстроил файлы по датам, чтобы узнать, чем она занималась в последнее время. Эйми писала песни. Майрон поразмышлял о песнях, о том, какой творческой личностью была Эйми и куда она могла бы пропасть. Затем просмотрел последние текстовые документы. Ничего особенного. Проверил скачанные файлы. Среди них попались недавние фотографии. Он их открыл и увидел Эйми с какими-то сверстниками — наверное, одноклассниками. Тоже ничего необычного, но все-таки надо показать Клэр.

Майрон знал, что молодежь без ума от переписки в чате. С се помощью можно безмятежно сидеть за компьютером и общаться одновременно с десятками собеседников. Он знал многих родителей, которым это не по душе. А в его время молодые люди часами болтали по телефону. Ну и чем компьютерное общение хуже?

Майрон нашел список адресатов. Их было штук пятьдесят с самыми экзотическими сложносоставными именами. Майрон распечатал их все на принтере. Пусть Клэр и Эрик пройдут по списку с кем-нибудь из друзей Эйми и узнают, нет ли среди них чужаков или совсем неизвестных лиц. Занятие малоперспективное, но зато они будут при деле.

Он отложил мышку и приступил к обыску по старинке. Сначала письменный стол. Майрон проверил ящики. Ручки, листы бумаги, карточки, запасные батарейки, несколько компакт-дисков с компьютерными программами. Никаких предметов личного свойства. Несколько квитанций из магазина «Музыка планеты», Майрон проверил гитары. На днище наклейки как раз оттуда.

Да уж — просто потрясающее открытие!

В третьем ящике Майрон обнаружил нечто, чего никак не ожидал. Он осторожно достал и поднес к глазам коллекционную баскетбольную карточку, бережно хранившуюся в прозрачном защитном чехле. На ней был изображен он сам в начале баскетбольной карьеры. Он взглянул на самого себя в молодости. Майрон помнил, как это снимали. Ему велели принять несколько статичных поз: бросок в прыжке, имитация паса, несовременная защитная стойка против трех противников, — но выбрали другую, где он, нагнувшись, вел мяч на фоне пустых три — бун. На снимке Майрон был в зеленой майке «Бостон селтикс»: за всю свою спортивную карьеру он выступал в ней не больше пяти раз. До травмы таких карточек было напечатано всего несколько тысяч. Теперь они стали настоящим раритетом, и коллекционеры буквально гонялись за ними.

Ему было приятно, что Эйми хранит его карточку. Правда, полицейские могут истолковать это по-своему.

Он положил карточку обратно в ящик. На ней остались его отпечатки пальцев, но их сейчас и так полным-полно по всей комнате. Наплевать. Майрон продолжил поиски. Нужно найти дневник, как всегда показывают в кино. Девушка пишет дневник, и в нем раскрываются все секреты — тайный возлюбленный, двойная жизнь и все такое. Но так происходит только в кино, и Майрон в этом еще раз убедился.

Майрон залез в ящик с нижним бельем. Чувствуя себя неловко, он заставил себя в нем порыться. Если она что-нибудь и прятала, то скорее всего здесь. Однако его надежды не оправдались. Вкусы у Эйми были такими же, как у большинства ее сверстниц. Обычные топики на бретельках, не лучше и не хуже других. Правда, на дне ящика он нашел нечто пикантное с этикеткой фирменного магазина «Рандеву у постели» и достал, чтобы разглядеть поближе. Это было что-то белое и прозрачное и представлялось ему предметом для сексуальных фантазий с участием медсестер. Он нахмурился, не зная, что и подумать.

Майрон нашел несколько кукол с качающимися, как у китайских болванчиков, головами. На кровати валялся медиаплейер с наушниками белого цвета. Он проверил, что в него было закачано. Там оказалась Эйми Манн, и Майрон воспринял это как маленькую победу. В свое время он подарил ей диск «Потерянные в пространстве», надеясь, что Эйми заинтересуется своей тезкой. А теперь у нее целых пять дисков этой певицы. Ему было приятно.

Под рамку зеркала заткнуты фотографии. Все — групповые снимки Эйми с подружками. Два фото с волейбольной командой. На одном — обычный снимок команды в полном составе, а на другом — команда после победы в первенстве округа. Несколько фотографий со школьной рок-группой, где Эйми играет на соло-гитаре. Он обратил внимание на ее печальную улыбку, но разве не все девушки в ее возрасте могут печально улыбаться?

Майрон нашел выпускной школьный альбом Эйми и начал его листать. С тех пор как он окончил школу, альбом стал совсем другим. Например, теперь к нему прилагался видеодиск. Он решил, что должен его посмотреть, когда будет время. Прометав раздел Кэти Рочестер, фотографию которой Майрон уже видел в новостях, он узнал, что той будет не хватать субботних тусовок с Бетси и Крейгом в кафе «Ритц». Ничего существенного. Майрон перешел к странице Эйми Биль. Она упоминала массу друзей, любимых учителей мисс Кори и мистера Ди, волейбольного тренера мистера Грейди и еще всех подружек по команде. А в самом конце она написала: «Рэнди, благодаря тебе два последних года были для меня особенными. Я знаю, что мы будем вместе всегда».

Вот и старина Рэнди.

Майрон нашел страничку Рэнди. Симпатичный парень с прической, напоминавшей дредлоки. Широкая улыбка на озорном лице. В своем разделе он писал в основном о спорте. Упомянул и Эйми, что она очень «обогатила» его школьные годы.

Интересно.

Майрон поразмышлял над тем, что узнал, бросил еще один взгляд на зеркало, и ему впервые показалось, что он наткнулся на что-то существенное.

Клэр открыла дверь в комнату.

— Что-нибудь нашел?

Майрон показал на зеркало.

— Посмотри.

— И что там?

— Ты часто заходишь в эту комнату?

Она нахмурилась.

— Здесь живет уже взрослая девушка.

— Значит, редко?

— Почти никогда.

— Она сама убирается в комнате?

— Майрон, она еще школьница. Она ничего не делает сама.

— А тогда кто?

— В доме живет служанка. Ее зовут Роза. А что?

— Фотографии, — сказал Майрон.

— И что в них особенного?

— У нее есть парень по имени Рэнди, верно?

— Рэнди Вулф. Хороший парень.

— И давно они встречаются?

— Со второго года старшей школы. А что?

Он снова кивнул в сторону зеркала.

— Нет его фотографий. Я обшарил всю комнату, а его карточек нет нигде. Поэтому и спрашиваю, когда ты заходила в комнату последний раз. — Он снова посмотрел на Клэр. — А раньше были?

— Да.

Он показал пальцем на пустые места внизу зеркала.

— Общей системы нет, но бьюсь об заклад, что фотографии она отсюда вынула.

— Но они только что вместе ходили на школьный вечер. Три дня назад.

Майрон пожал плечами.

— Может, разругались.

— Ты говорил, что Эйми была сама не своя, когда села к тебе в машину?

— Ну да.

— Не исключено, что как раз перед этим они решили, что между ними все кончено, — сказала Клэр.

— Возможно, — ответил Майрон. — Только с тех пор дома она не появлялась, а фотографий уже не было. Значит, они рассорились за день-два до того, как я ее подвозил. И еще.

Майрон показал Клэр белье из бутика «Рандеву у постели».

— Ты это раньше видела?

— Нет. Ты нашел это здесь?

Майрон кивнул.

— На самом дне ящика. Похоже, совсем новое. Этикетка еще не оторвана.

Клэр замолчала.

— В чем дело?

— Эрик сказал полицейским, что в последнее время Эйми вела себя странно. Я спорила, но на самом деле он прав. Она стала скрытной.

— Знаешь, чем еще удивила меня эта комната?

— Чем?

— Если не считать сексуального белья, которое может как иметь, так и не иметь отношения к делу, то прямо противоположным тому, о чем ты только что сказала. В этой комнате почти все на виду, нет ничего, что указывает на что-то тайное. А секреты обязательно должны быть. Она ведь в выпускном классе.

— И о чем, по-твоему, это говорит? — спросила после раздумья Клэр.

— Похоже, она изо всех сил старалась что-то скрыть. Надо проверить другие места, где Эйми могла бы хранить что-то личное. Места, куда тебе и Эрику не пришло бы в голову посмотреть. Например, шкафчик в школе.

— Едем туда?

— Сегодня воскресенье. Мы там вряд ли кого найдем. Наверное, лучше сначала переговорить с Рэнди.

— У него есть отец, — нахмурилась Клэр.

— И что из этого?

— Его имя Джейк, но все называют его Большим Джейком. Он крупнее тебя. Его жена — любительница построить глазки. В прошлом году Большой Джейк учинил драку с одним из родителей прямо на футбольном матче, где играл Рэнди. Избил бедолагу до бесчувствия на глазах его детей. Законченный урод.

— Законченный?

— Законченный.

— То, что надо! — Майрон сделал вид, что вытирает пот со лба. — Если незаконченный, я — пас. А вот законченные уроды — это как раз по мне.

Глава 20

Особняк Рэнди Вулфа располагался в недавно отстроенной части Лорел-роуд, где красовались новенькие дома из полированного кирпича, каждый площадью больше нью-йоркского аэропорта Кеннеди. Ворота, стилизованные под чугунное литье, были приоткрыты, и Майрон смог попасть на участок. Ландшафтный дизайнер явно перестарался: газон сверкал такой яркой зеленью, будто его только что выкрасили, не жалея краски. У гаража стояли три внедорожника, а рядом с ними сиял на солнце спортивный красный двухместный «корветт», который только что натерли воском. Майрону невольно пришел на ум знаменитый хит Принца про такую машину.

Услышав характерное постукивание теннисного мяча на заднем дворе, Майрон направился туда. На корте были четыре дамы спортивного вида в облегающих теннисных платьях и с собранными в хвостик волосами. Майрону очень нравились женщины в белой теннисной одежде. Одна из них подняла ракетку для подачи и заметила Майрона. Он отметил, что у нее красивые ноги. Бросив еще один оценивающий взгляд, он убедился, что не ошибся: действительно, ножки что надо!

Если разглядывать загорелые женские ножки, вряд ли что удастся расследовать, но как тут удержишься?

Майрон помахал рукой и наградил женщину на подаче одной из своих самых неотразимых улыбок. Она улыбнулась в ответ, попросила подружек извинить ее на минутку и потрусила к Майрону. Ее конский хвостик весело подпрыгивал на бегу. Женщина встала почти рядом, глубоко дыша. Ткань прилипла к вспотевшему телу и слегка просвечивала, что не осталось незамеченным для наблюдательного Майрона, но женщину это не смутило.

— Чем могу помочь?

Она положила руку на бедро.

— Меня зовут Майрон Болитар.

Заповедь номер четыре «Руководства Болитара по общению с женщинами» гласит: «Порази женщину первой фразой».

— Ваше имя мне откуда-то знакомо, — ответила она.

— Вы миссис Вулф?

— Называйте меня Лорейн.

Манера говорить делала любую фразу Лорейн Вулф двусмысленной.

— Мне нужен ваш сын Рэнди.

— Вы совершили ошибку.

— Прошу прощения.

— Вы должны были сказать, что я выгляжу слишком молодо, чтобы быть матерью Рэнди.

— Чересчур прямолинейно, — возразил Майрон. — Такая проницательная женщина, как вы, сразу бы меня раскусила.

— Вы исправляетесь.

— Благодарю вас.

Остальные дамы собрались возле теннисной сетки. Набросив полотенца на шеи, они пили нечто зеленое.

— А зачем вам нужен Рэнди?

— Мне надо с ним поговорить.

— Это я уже поняла. Может, скажете, в чем дело?

Задняя дверь дома с грохотом распахнулась: на пороге стоял настоящий амбал. При росте шесть футов четыре дюйма и весе двести пятнадцать фунтов Майрон и сам был далеко не хлипким, но тот казался гораздо выше и тяжелее.

Методом дедукции Майрон пришел к выводу, что Большой Джейк Вулф оказался дома.

Его черные волосы были зачесаны назад. Взгляд исподлобья не предвещал ничего хорошего.

— Боже мой, Стивен Сигал собственной персоной! — выдохнул Майрон.

Лорейн Вулф сдавленно хихикнула.

Большой Джейк двинулся к ним, не сводя глаз с Майрона. Тот выждал несколько секунд, потом подмигнул Большому Джейку и игриво помахал в его сторону рукой в духе английского комика Стона Лорела. Большому Джейку это не понравилось. Он подошел к Лорейн, обнял за плечи и крепко прижал к себе сбоку.

— Привет, милая, — произнес он, глядя в упор на Майрона.

— И вам привет! — отозвался Майрон.

— Я обращаюсь не к вам.

— А что же тогда на меня смотрите?

Большой Джейк нахмурился и плотнее прижал к себе жену. Лорейн слегка съежилась, но не сопротивлялась. Такую сцену Майрон наблюдал довольно часто. По его мнению, это было проявлением неуверенности в себе. Джейк отвел от Майрона глаза, чмокнул жену в щечку и снова прижал к себе. Затем он снова уставился на Майрона, буквально прилепив к себе Лорейн.

Майрону пришло в голову, что Джейк вполне способен помочиться ей на ногу, чтобы, как пес, пометить свою территорию.

— Иди играть, милая. Я разберусь.

— Мы уже заканчивали.

— Тогда почему бы дамам не пройти в дом и не выпить, а?

Джейк отпустил жену, и на ее лице отразилось облегчение. Дамы уже шли по дорожке. Майрон еще раз оглядел их ножки, и они в ответ с готовностью заулыбались.

— Ну и что вы здесь ищете? — рявкнул Большой Джейк.

— Возможные зацепки, — ответил Майрон.

— Что?

Майрон повернулся к нему.

— Да так, не важно.

— Так что вам, собственно говоря, здесь надо?

— Меня зовут Майрон Болитар.

— Ну и?..

— Неплохая реплика.

— Что?

— Да так, ничего.

— Вы, наверное, комик и пришли сюда шутки шутить?

— Не комик, а артист комедийного жанра. У комика свое амплуа, а я мастер на все руки.

— Какого?.. — Большой Джейк запнулся, собираясь с мыслями. — Вы что, всегда так себя ведете?

— Как именно?

— Приходите без приглашения?

— Иначе меня никуда не пускают, — вздохнул Майрон.

Большой Джейк насупился еще сильнее. Он был одет в джинсы в обтяжку и шелковую рубашку, на которой было расстегнуто слишком много пуговиц. Сквозь волосяной покров на груди поблескивала золотая цепь. Звукового фона, например песни «Сохрани мне жизнь», не было, но она пришлась бы весьма кстати.

— Спрошу наугад, — сказал Майрон. — Это ваш красный «корветт», верно?

Джейк снова пристально взглянул на Майрона.

— Что вам надо?

— Я бы хотел поговорить с вашим сыном Рэнди.

— О чем?

— Я представляю семью Биль.

Джейк от неожиданности моргнул.

— И что?

— Вы в курсе, что их дочь пропала?

— И что?

— Реплика «и что» всегда к месту, правда, Джейк? Эйми Биль пропала, и я хотел бы поговорить с вашим сыном.

— Он не имеет к этому никакого отношения. В субботу вечером он был дома.

— Один?

— Нет. Я был с ним.

— А Лорейн? Она тоже была дома? Или, может, в тот вечер отсутствовала?

Хозяину дома явно не понравилось, что Майрон зовет его жену по имени.

— Это не ваше дело.

— Как вам будет угодно. Но с Рэнди мне все-таки нужно переговорить.

— Нет.

— А почему — нет?

— Я не желаю, чтобы Рэнди впутывали в это дело.

— В какое?

— Слушайте, вы! — Джейк выставил в сторону Майрона указательный палец. — Вы мне не нравитесь.

— Не нравлюсь? — Майрон широко улыбнулся в стиле ведущего телевизионного шоу и стал ждать. Большой Джейк не ожидал и смутился. — Так лучше? Что скажете?

— Убирайтесь!

— Вроде бы самое время произнести: «Это кто мне тут указывает?» — но уж очень это банально.

Большой Джейк усмехнулся и шагнул к Майрону.

— Хочешь знать, кто указывает?

— Подожди, дай-ка взглянуть в сценарий. — Майрон сделал вид, что перелистывает страницы. — Ну вот, нашел. Я говорю: «Хочу», — а ты отвечаешь: «Это я!»

— Ты все правильно понял.

— Джейк!

— Что?

— Твои дети дома? — спросил Майрон.

— А что? При чем тут дети?

— Лорейн давно знает, что ты слабак, — ответил Майрон, не двигаясь с места, — но бить тебя перед детьми все-таки нехорошо.

От бешенства Джейк захрипел как зверь. Он не отступал, но уже с трудом выдерживал взгляд.

— Да что с тобой связываться?

Майрон округлил глаза, но промолчал, хотя по сценарию было положено ответить в том же духе. Пора вести себя как взрослый человек.

— В любом случае мой сын порвал с этой шлюхой.

— Шлюха — это?..

— Эйми. Он ее бросил.

— Когда?

— Три-четыре месяца назад. Покончил с ней.

— На прошлой неделе они вместе ходили на школьный вечер.

— Только для виду.

— Для виду?

— Я не удивлен тому, что произошло, — пожал плечами Джейк.

— Почему, Джейк?

— Потому что Эйми ему не пара. Шлюха.

Майрон чувствовал, как у него застучало в висках.

— Я ее давно знаю, понятно? Знаю всю их семью. У моего сына отличное будущее. Осенью он поступает не куда-нибудь, а в Дартмутский колледж, и я не хочу, чтобы этому что-нибудь помешало. Поэтому слушай сюда, мистер Баскетбол. Да, я тебя знаю. Думаешь, ты такой крутой? Этакая восходящая баскетбольная звезда, а в профессионалы так и не пробился! Этакий всеобщий любимец, который в конце концов просто обделался! Кишка оказалась тонка!

Большой Джейк довольно осклабился.

— Слушай, а теперь по сценарию я должен сломаться и заплакать? — поинтересовался Майрон.

Большой Джейк упер ему палец в грудь.

— Не смей даже подходить к моему сыну, понятно? К исчезновению этой шлюхи он не имеет никакого отношения.

Майрон выбросил руку, ухватил Джейка за гениталии и сжал их так, что у того глаза полезли из орбит. Майрон закрыл его корпусом, чтобы не было видно, что он делает, затем наклонился к нему совсем близко и зашептал на ухо:

— Мы больше не будем называть Эйми нехорошим словом, правда, Джейк? Можешь кивнуть, тогда отпущу.

Большой Джейк, у которого от боли побагровело лицо, кивнул. Майрон закрыл глаза, выругался про себя и разжал руку. Джейк судорожно всхлипнул, отшатнулся и упал на колено. Майрон злился на себя, что не сдержался и утратил самоконтроль.

— Послушай, я просто хочу…

— Убирайся! — прошипел Джейк. — Ради Бога, оставь меня в покое!

На этот раз Майрон не возражал.

Близнецы сидели на переднем сиденье «бьюика» и наблюдали, как Майрон идет по дорожке от гаража Вулфов к воротам.

— А вот и наш парень.

— Он самый.

По жизни они небыли не только близнецами, но даже братьями. И внешне совсем не походили друг на друга. Правда, совпадали их дни рождения — 24 сентября, хотя Джеб был старше Орвила на восемь лет. Отчасти по этой причине они и получили прозвище Близнецы. Вдобавок они познакомились на бейсбольном матче, когда играла команда «Близнецы из Миннесоты». Одни считали, что судьба свела их в приступе садизма и звезды в тот момент встали на редкость неблагоприятно для окружающих; другие не сомневались, что их союз был закономерен, поскольку сошлись две родственных души, которых как магнитом притягивали друг к другу патологическая жестокость и невменяемость.

Джеб и Орвил встретились на открытой трибуне стадиона «Купол» в Миннеаполисе, когда Джеб, старший из Близнецов, встрял в драку с пятью идиотами, накачавшимися пивом. Орвил пришел ему на помощь, и совместными усилиями они отправили всех пятерых в больницу. Это произошло восемь лет назад, а трое из пятерых до сих пор лежали в коме.

С тех пор Джеб и Орвил не расставались.

Эти два одиночки и вечных холостяка без мало-мальски продолжительных романов стали неразлучны. Они разъезжали по большим и малым городам, оставляя за собой кровавый след. Забавы ради они ходили по барам и затевали драки, чтобы выяснить, удастся ли им изувечить человека практически до смерти и при этом не допустить летального исхода. После того как они расправились с целой шайкой байкеров, торговавших наркотиками в штате Монтана, их репутация окончательно сформировалась.

Джеб и Орвил выглядели вполне невинно. Джеб носил смокинг с белым английским шелковым галстуком, а Орвил косил под хиппи — собранные в хвостик волосы, небритая щетина, очки с розовыми стеклами и рубашка в цветных разводах. Сейчас они сидели в машине и следили за Майроном.

Джеб принялся напевать, как всегда разнообразя песни на английском языке своими испанскими вариациями. Сейчас он напевал «Послание в бутылке» группы «Полис».

— Надеюсь, что кто-то, что кто-то, что кто-то найдет мое mensaje en una bottela…[8]

— Вот это мне нравится, брат! — оценил Орвил.

— Спасибо, mi amigo.[9]

— Брат, будь ты помоложе, надо было бы переделать «Американского идола». На испанский манер, как ты умеешь. Всем бы понравилось. Даже тому ценителю Саймона, который всех ненавидит.

— А мне нравится Саймон.

— Мне тоже! Клевый чувак.

Они наблюдали, как Майрон садится в машину.

— Как ты думаешь, зачем он сюда приезжал? — спросил Орвил.

В ответ он услышал пение:

— «Спроси меня про любовь, yo no se, yo no se».

— «Битлз», точно?

— Точно!

— А «уо no se» — «я не знаю».

— Угадал!

— Круто! — Орвил посмотрел на автомобильные часы. — Может, позвонить Рочестеру и доложить обстановку?

— Может, и позвонить, — пожал плечами Джеб.

Майрон Болитар отъехал от дома. Они двинулись за ним. Рочестер взял трубку после второго звонка.

— Он как бы вышел из дома, — сказал Орвил.

— Продолжайте следить, — велел Рочестер.

— Как скажешь, — ответил Орвил, пожимая плечами. — По-моему, ты только зря на нас тратишься, брат.

— Он может навести на место, где прячет девиц.

— А может, поговорить с ним по душам прямо сейчас, он живо расколется и все сдаст?

В душу Рочестера закрались сомнения, и он замолчал. Орвил заулыбался и радостно показал Джебу большой палец.

— Я у него дома, — ответил Рочестер. — Возьмем его там.

— Ты прямо внутри или около?

— Это как?

— В самом доме или рядом с ним?

— Рядом. Сижу в машине.

— Значит, ты не знаешь, есть ли у него плазменный телевизор?

— Что? Конечно, не знаю!

— Если он сразу не расколется, придется поработать. Тогда надо плазму. Сегодня бейсбол, «Янки» против «Бостона». Мы с Джебом любим телевизоры с высоким разрешением. Вот и спрашиваю.

Рочестер снова задумался.

— Может, у него и есть, — наконец сказал он.

— Было бы клево. Телевизоры с цифрой тоже ничего. Главное, чтобы разрешение было хорошим. Кстати, у тебя как бы есть план или как дело пойдет?

— Дождусь, когда он вернется домой, — сказал Доминик Рочестер. — Скажу, что надо поговорить. Войдем в дом. А вы за нами.

— Круто.

— Куда он едет?

Орвил бросил взгляд на навигатор.

— Если не ошибаюсь, мы все едем прямо к нему домой.

Глава 21

Когда Майрон был в двух кварталах от своего дома, зазвонил мобильник.

— Я тебе рассказывал о Сингл Шейкер? — спросил Уин.

— Нет.

— Эта особа — частный детектив. На редкость страстная, даже не передать.

— Вдохновляет.

— Я с ней переспал.

— Поздравляю от всей души.

— И не один раз. И мы продолжаем общаться.

— Ничего себе! — изумился Майрон.

Для Уина поддерживать отношения с женщиной, с которой был в постели больше одного раза, означало почти что серебряную свадьбу.

А есть ли причина, по которой ты делишься со мной самым сокровенным именно сейчас? — Тут Майрона осенило. — Погоди, частный детектив по имени Сингл. Это ей звонила Хизер Кримстайн, когда меня допрашивали?

— Так точно. Сингл кое-что накопала по исчезновениям.

— Ты договорился о встрече?

— Она ждет тебя в «Баумгарте».

Это был любимый ресторан Майрона с отличной китайской и американской кухней. Недавно его открыли и в Ливингстоне.

— Как ее узнать?

— Как увидишь — мороз по коже, — ответил Уин. — Такие в «Баумгарте» часто бывают?

Уин повесил трубку. Через пять минут Майрон уже входил в ресторан. В плане привлекательности Сингл оправдала все рекомендации. Живое воплощение красоток из комиксов Марвела. Майрон заглянул поздороваться с хозяином ресторана Питером Чином, и тот, заметив его, нахмурил брови.

— В чем дело?

— Это не Джессика, — буркнул Чин.

Майрон и Джессика часто ходили в «Баумгарт» в Энглвуде. Питер так и не смог смириться с их разрывом, и со временем возникло неписаное правило, по которому Майрон не имел права приводить в этот ресторан других женщин. Майрон соблюдал это правило уже семь лет, скорее для себя самого, чем для Питера.

— Это не свидание.

Питер посмотрел на Сингл, потом на Майрона и недоверчиво скривился.

— Не свидание, — повторил Майрон и добавил: — Ты же понимаешь, что мы с Джессикой все это время вообще не виделись.

Питер поднял указательный палец в воздух.

— Годы летят, и только сердце всегда остается с тобой.

— Иди ты к черту!

— В смысле?

— Похоже, ты опять подбирал пословицы для своих кондитерских предсказаний.[10]

— В них много мудрости.

— Советую тебе почитать светскую хронику сегодняшней «Нью-Йорк таймс». Раздел «Образ жизни».

— Уже.

— Ну и?..

Питер снова назидательно поднял палец.

— На двух лошадях верхом не ускачешь.

— Слушай, а это вообще я тебе сказал. И мудрость это не китайская, а еврейская.

— Я помню.

— И сейчас она совершенно не к месту.

— Иди, — махнул рукой Питер. — Заказывать будешь сам. Без моей помощи.

Заметив Майрона, Сингл привстала, и посетители чуть не свернули себе шеи. Они обменялись приветствиями и сели.

— Значит, это вы приятель Уина, — сказала Сингл.

— Он самый.

Она внимательно посмотрела на Майрона.

— На душевнобольного мало похожи.

— Работаю на контрасте.

Бумаг перед ней не было.

— Вы достали полицейское дело? — поинтересовался Майрон.

— Его и не открывали. Даже официального расследования нет.

— А что же у вас есть?

— Кэти Рочестер стала выбирать наличные из банкоматов. А потом пропала. Было заявление родителей. Никаких других данных. Так что установлено исключительно изъятие наличности.

— Следователь, которая задержала меня в аэропорту… — начал было Майрон.

— Лорен Мьюз. К слову, сильный следователь.

— Правильно — Мьюз. Она замучила меня вопросами о Кэти Рочестер. Похоже, у них есть что-то серьезное, связывающее Кэти со мной.

— И да и нет. У них есть веские основания считать, что исчезновения Кэти и Эйми связаны между собой. Не думаю, что это напрямую указывает на вас.

— А что между ними общего?

— Последние выемки из банкоматов.

— В смысле?

— Они снимали деньги с одного и того же банкомата на Манхэттене.

Майрон помолчал, осмысливая эту новость.

Подошел официант. Новенький. Майрон никогда его не видел. Обычно Питер велел официанту подать кое-какие закуски за счет заведения. Сегодня их не было.

— Я привыкла, что мужчины таращат на меня глаза, — сказала Сингл. — Но хозяин смотрит на меня так, будто я написала на пол.

— Он скучает по моей бывшей подруге.

— Мило.

— Не то слово.

Сингл встретилась взглядом с Питером, выставила палец с обручальным кольцом и крикнула:

— Он в полной безопасности! Я замужем!

Питер отвернулся.

Сингл пожала плечами и рассказала Майрону об изъятии денег из банкоматов и о том, что банковская видеокамера четко зафиксировала лицо Эйми. Майрон попробовал прикинуть, что бы это значило, но ничего путного в голову не приходило.

— У меня есть еще кое-что представляющее для вас интерес.

Майрон бросил на нее вопросительный взгляд.

— Есть некая женщина по имени Эдна Скайлар, доктор из медицинского центра Святого Варнавы. Полицейские о ней помалкивают, потому что папаша Рочестер — полный псих. Доктор Скайлар однозначно видела Кэти Рочестер на улице в районе Челси.

Сингл рассказала, что Эдна Скайлар шла за Кэти до метро, что та была с мужчиной и просила никому об этом не говорить.

— Полиция с этим разобралась?

— С чем?

— Они пробовали выяснить, где Кэти, что за мужчина — хоть что-нибудь?

— С какой стати? Кэти уже восемнадцать. Она сняла деньги до исчезновения. У нее папаша с темными связями и, возможно, склонный к бытовому насилию. У полиции и так забот хватает. Есть и настоящие преступления. Мьюз расследует двойное убийство в районе Ист-Орандж. Людей не хватает. А показания Эдны Скайлар лишний раз подтверждают то, что полиции и так известно.

— Что Кэти Рочестер сбежала из дому.

— Вот именно.

Майрон откинулся на спинку кресла.

— А то, что они брали наличные из одних и тех же банкоматов?

— Или удивительное совпадение…

— Ни в коем случае, — покачал головой Майрон.

— Согласна. Поэтому либо совпадение, либо они задумали бежать вместе. Должна быть причина, по которой банкомат тот же самый. Я ее не знаю. Скорее всего они вместе планировали побег. Ведь Кэти и Эйми учились в одной школе, верно?

— Верно. Но мне не удалось найти ничего, что бы их объединяло.

— Обеим по восемнадцать, обе выпускницы, обе из одного города, — пожала плечами Сингл. — Что-то общее должно быть.

Она была права. Надо поговорить с Рочестерами и выяснить, что им известно. Только осторожно. Майрону искренне не хотелось в это углубляться. Еще надо повидать Эдну Скайлар и получить от нее внятное описание спутника Кэти Рочестер, точно установить место их встречи и направление движения.

— В любом случае, — заметила Сингл, — если Кэти и Эйми сбежали из дому, значит, на то должна быть какая-то причина.

— Я как раз об этом подумал, — согласился Майрон.

— Они могут и не хотеть, чтобы их нашли.

— Вот именно.

— Что планируете делать?

— Во что бы то ни стало их разыскать.

— А если они против?

Майрон подумал об Эйми Биль. Потом об Эрике и Клэр. Хорошие люди. Надежные и дружные. С какой стати Эйми от них бежать? Что за ужасное событие могло спровоцировать Эйми на такой поступок?

— Ладно, решу на месте, когда их разыщу, — пообещал Майрон.

Уин в одиночестве сидел в углу тускло освещенного стриптиз-клуба. Его никто не беспокоил. Персонал знал, что этого лучше не делать. Если ему что-нибудь понадобится, он сам даст им знать.

Из музыкального автомата звучала одна из самых отстойных песен!980-х — «Сломанные крылья» группы «Мистер-мистер». Майрон считал, что в то десятилетие ничего более гадкого не сочинили. Уин не соглашался. По его мнению, «Мы построили этот город на рок-н-ролле» в исполнении «Старшип» была гораздо хуже. Бесплодная дискуссия продолжалась тогда целый час, и, как всегда в таких случаях, они обратились к Эсперансе с просьбой рассудить их. А она возьми да назови самой дрянной песней «Слишком скромная я» группы «Каджагугу».

Уин любил сидеть в угловой кабинке, следить за происходящим и размышлять.

В город приехала известная бейсбольная команда. Несколько игроков решили «выпустить пар» в этом «джентльменском клубе», как они именовали сие заведение. Местные танцовщицы крутились вокруг них, не скрывая восторга. Уин с интересом наблюдал, как явно несовершеннолетняя стриптизерша обрабатывает популярного подающего.

— Так сколько тебе лет? — спросила девица.

— Двадцать девять, — ответил игрок.

— Ничего себе! — удивилась стриптизерша. — А с виду гораздо моложе.

На губах Уина заиграла задумчивая улыбка. Молодость…

Уиндзор Хорн Локвуд-третий родился в необычайно богатой семье. И никогда этого не скрывал. Он терпеть не мог мультимиллиардеров, которые кичились своей деловой хваткой и тем, как раскрутились с отцовским миллиардом. В погоне за сверхдоходами ум на самом деле почти ничего не значит и может быть даже помехой. Если у тебя хватает мозгов, чтобы прогнозировать риски, ты постараешься их избежать. А мозг, ориентированный на защиту от рисков, еще никогда не приносил большого куша.

Уин начинал свою жизнь в аристократическом пригороде Филадельфии Мэйн-лейн. Локвуды входили в совет директоров местной фондовой биржи с момента ее основания. Он был прямым потомком первого в истории США министра финансов. Уин родился не просто в рубашке, а в самой что ни на есть эксклюзивной.

Именно так он и выглядел.

Но именно от этого он и страдал с малых лет. Его светлые волосы, здоровый цвет лица, тонкие черты и природное высокомерие с первого взгляда вызывали неприязнь у окружающих. Уиндзора Хорна Локвуда-третьего воспринимали как незаслуженно богатого аристократа, который будет всегда смотреть на тебя сверху вниз через прицел своего патрицианского носа. Одного взгляда на этого внешне мягкого и изнеженного пай-мальчика хватало, чтобы люди моментально вспомнили свои невзгоды и в их душах вскипели негодование и зависть.

Из-за этого у Уина все время возникали серьезные проблемы.

В возрасте десяти лет он отстал от матери в филадельфийском зоопарке. Там его поймали и от души излупили местные мальчишки только за то, что на нем был изящный блейзер с гербом на нагрудном кармане. Уина положили в больницу, где он чуть не потерял почку. Ему было очень больно, но гораздо сильнее его мучил позорный статус вечно напуганного маленького мальчика.

Уин больше не хотел таких приключений.

Он знал, что люди часто судят о других по внешнему виду. Большого ума здесь не требуется. Существуют устоявшиеся предрассудки в отношении афроамериканцев, евреев и прочих. Но Уина гораздо больше волновало предвзятое мнение, которое формируется исключительно от внешнего восприятия. Так, вид тучной женщины, которая ест пончик, обычно вызывает отвращение. И в голову мгновенно приходит, что она неорганизованна, ленива, неопрятна, скорее всего глупа и сама себя не уважает.

Непонятно почему, но внешность Уина моментально вызывала у людей враждебность.

У него был выбор. Спрятаться за высоким забором, пользуясь возможностями своего привилегированного положения, и жить в полной безопасности, дрожа от страха всю жизнь, или попытаться это изменить.

Уин выбрал второй путь.

С деньгами все оказывается намного проще. Как ни странно, Уин всегда считал Майрона Бэтманом во плоти. И все началось с того, что Бэтман был его детским кумиром. Брюс Уэйн смог превратиться в грозу преступности Бэтмана только благодаря своему колоссальному состоянию, которое он использовал для подготовки и превращения себя в настоящего бойца. Уин распорядился своими деньгами почти так же. Он нанял ветеранов элитных спецподразделений «Дельта» и «Зеленые береты», чтобы они научили его всему, что умеют сами. Потом Уин разыскал лучших в мире инструкторов по рукопашному бою, огнестрельному и холодному оружию. Его тренировали мастера боевых искусств из самых разных уголков мира — их либо привозили к нему в фамильную усадьбу в Брин-Море, либо он ездил к ним сам. Целый год Уин учился у искуснейшего бойца-отшельника в горах на юге Кореи. Он узнал все о боли. Например, как причинять ее, не оставляя следов. Как запугивать противника, обращаться с электронными устройствами и вскрывать замки, что представляет собой преступный мир и как работают спецслужбы.

Уин впитывал знания как губка. Работал без устали, необычайно упорно, тренируясь не менее пяти часов в день. От природы он обладал быстротой, тягой к знаниям, желанием быть сильным, трудолюбием, холодной головой — всем, чтобы стать другим человеком.

Страх покинул его.

Ощутив себя достаточно подготовленным, Уин пошел по самым злачным уголкам города, где безраздельно царили наркотики и преступность. Он специально надевал синий блейзер с гербом на нагрудном кармане, или розовую рубашку со стоячим воротничком, или дорогие мокасины на босу ногу. При виде его у плохих парней текли слюнки, из глаз сочилась ненависть, и они нападали, а Уин защищался.

С годами Уин, становясь мудрее, не раз задумывался о том, что в мире наверняка есть мастера сильнее.

Но не много.

У Уина зазвонил мобильник.

— Излагайте, — сказал он.

— У нас есть запись разговора одного типа по имени Доминик Рочестер.

Звонил его старинный знакомый, с которым они не общались уже три года. Но это не важно — в его мире такое в порядке вещей. То, что Доминика прослушивали, Уина ничуть не удивило: по слухам, Рочестер был связан с уголовниками.

— Продолжай, — сказал Уин.

— Кто-то стуканул ему, что твой друг Болитар причастен к исчезновению его дочери.

Уин ждал продолжения.

— Рочестер воспользовался чистым телефоном. Полной уверенности нет, но, похоже, он звонил Близнецам.

Воцарилось молчание.

— Ты их знаешь?

— Только по рассказам.

— Вспомни все, что слышал, и помножь на сто. Один из них настоящий феномен. Совсем не чувствует боли сам, но ужасно любит ее причинять. Другого зовут Джеб. Знаю, что не поверишь, но он любит грызть живое мясо.

— Очень любопытно.

— Один раз мы нашли парня, обработанного Близнецами. Джеб прошелся по нему зубами. Это было нечто! Не тело, а кровавое месиво. Он выгрыз бедняге глаза. Я до сих пор не могу заснуть, если, не приведи Господи, вспомню об этом.

— Может, тебе стоит засыпать с ночником?

— Я думал об этом. Они меня пугают, — сказал голос в трубке. — Не меньше, чем ты.

Уин знал, что это были комплименты в оба адреса — и его, и Близнецов.

— И ты считаешь, что Рочестер позвонил им сразу после того, как узнал о Майроне Болитаре?

— Ну да, через несколько минут.

— Спасибо за информацию.

— Уин, послушай меня. Они полные беспредельщики. Помню еще случай с одним крестным отцом из Канзас-Сити. Он их нанял для какого-то дела. Что-то там не срослось, и мафиози дал отбой. Как, не знаю. Авторитет, не будь дурак, хотел откупиться, чтобы не портить отношения. Но не тут-то было. Близнецы похитили его четырехлетнего внука. Представляешь, четырехлетнего! И прислали его изжеванного на кусочки. А потом, только прикинь, спокойно взяли его деньги. Ровно столько, сколько он изначально предлагал. Не попросили ни на цент больше. Понимаешь, куда я клоню?

Уин отключил мобильник. Ответ был очевиден — он все прекрасно понял.

Глава 22

Майрон держал в руке телефонную трубку, чтобы позвонить Эли и наконец услышать ее голос, и тут заметил, что перед его домом стоит автомобиль. Майрон сунул мобильник в карман и подъехал к крыльцу.

На бордюре сидел крупный мужчина. Заметив Майрона, он встал.

— Майрон Болитар?

— Это я.

— Мне нужно с вами поговорить.

Майрон кивнул.

— Давайте войдем в дом.

— Вы знаете, кто я?

— Да, знаю.

Это был Доминик Рочестер. Майрон узнал его по роликам теленовостей. Его безжалостное лицо было сплошь покрыто жуткими порами. В воздухе висел запах дешевого одеколона. Майрон задержал дыхание. Интересно, как Рочестер узнал о его причастности к этой истории? Хотя теперь уже не важно. Майрон решил, что это даже к лучшему — он все равно хотел с ним побеседовать.

Майрон не знал наверняка, когда именно у него возникло чувство опасности. Возможно, когда к дому повернула другая машина. Или когда он обратил внимание на походку Рочестера. Майрон сразу понял, что с Рочестером надо держаться настороже: он из тех, с кем лучше не связываться. Никакого сравнения с Большим Джейком Вулфом.

Все снова напоминало баскетбол. Были моменты, когда Майрон так погружался в игру, что время будто замедляло ход, позволяя замереть в прыжке, перегруппироваться и контролировать сразу всю площадку: пальцы сами находили на мяче бороздки для надежного захвата, кисть четко напротив лба, а обод кольца — в прицеле глаз.

Что-то было не так.

Майрон остановился у двери с ключами в руке. Он повернул голову и посмотрел на Рочестера. У того были темные глаза, которые одинаково бесстрастно будут разглядывать человека, собаку, канцелярский шкаф или горную гряду. Им было все равно, что видеть: они всегда смотрели одинаково.

— Может, поговорим здесь? — спросил Майрон.

— Как хотите, — пожал плечами Рочестер.

Подозрительный «бьюик» замедлил ход.

Майрон почувствовал, как завибрировал его мобильник, и взглянул на дисплей: там высветился псевдоним Уина «Красавчик». Майрон поднес телефон к уху.

— Есть два очень неприятных субъекта… — начал говорить Уин.

И в этот момент на Майрона обрушился удар.

Кулак Рочестера скользнул по затылку. Майрон давно не поддерживал форму, но боковое зрение его не подкачало. В последнее мгновение он заметил движение Рочестера, чуть присел и ушел от кулака, задевшего верхнюю часть черепа. Больно, но костяшкам Рочестера наверняка хуже.

Телефон полетел на землю.

Майрон упал на колено и ухватил Рочестера за кисть, сжав фаланги пальцев второй руки для ответного удара. Большинство людей бьют кулаком. Иногда по-другому нельзя, но лучше этого избегать. Ударишь сильно — сломаешь себе руку.

Удар ладонью, особенно в уязвимую точку, намного эффективнее. Кулаком надо наносить прямой удар, причем вкладывать всю силу нельзя, потому что кистевые кости не выдержат нагрузки. А если бить ладонью правильно, то есть когда пальцы полусогнуты и защищены, а запястье отогнуто назад и удар наносится мягкой частью ладони, нагрузка распределяется на лучевую, локтевую и плечевую кости, которые намного прочнее кистевых.

Так Майрон и поступил. Ближе всего был пах Рочестера. Но Майрон рассудил, что Рочестер — человек бывалый и будет ждать такого удара.

И тот действительно был к этому готов и защитил пах коленом.

Майрон ударил в диафрагму, чуть ниже грудной клетки. Из здоровяка, как из проколотой шины, с шумом вышел воздух. Майрон рванул на себя руку противника и бросил его на землю внешне неловким приемом дзюдо. Откровенно говоря, в драке все броски выглядят неуклюже.

Он снова вошел в зону соперника, и время замедлило свой ход.

Рочестер еще был в воздухе, когда Майрон увидел, что машина остановилась и из нее вылезли двое. Рочестер полетел на землю как мешок с щебенкой. Майрон успел вскочить на ноги — парочка двигалась прямо на него.

На лицах обоих играли улыбки.

При падении Рочестер грамотно сгруппировался и сделал кувырок. Совсем скоро он тоже окажется на ногах. Тогда их будет уже трое. Двое из машины ускорили шаг. В их действиях не было ни настороженности, ни беспокойства, а только энтузиазм. Как у детей, увлеченных интересной игрой.

«Есть два очень неприятных субъекта…» — вспомнил Майрон слова Уина.

Прошла еще секунда.

У человека с пассажирского сиденья волосы были собраны в пучок, что делало его похожим на школьного учителя-вольнодумца, который преподает искусствоведение и от которого постоянно пахнет марихуаной. Майрон мгновенно просчитал варианты. В случае опасности так было всегда: либо замедлялся ход времени, либо в ускоренном ритме работал мозг. Сейчас происходило именно это.

Майрон оценил обстановку. Рочестер на земле. Двое идут в атаку. Уин предупредил об угрозе. Рочестеру что-то надо. Для нападения есть причина. По словам Сингл, Рочестер — псих.

Ответ очевиден. Доминик Рочестер думал, что Майрон имеет отношение к пропаже его дочери.

Наверное, Рочестер узнал, что Майрона допрашивали в полиции и ничего не выяснили. Людей типа Рочестера такое устроить не могло. Поэтому он пойдет на все, чтобы вытрясти из Майрона информацию.

Парочку от Майрона отделяло не более трех шагов.

Еще один момент. Они были готовы напасть прямо на улице, на глазах у прохожих. Значит, их ничто не смущало и они ничего не боялись. Это могло объясняться только уверенностью в своих силах, которую Майрон не желал испытывать на себе.

Поэтому Майрон не стал раздумывать и бросился бежать.

У парочки было преимущество, потому что они уже набирали ход. Майрон стартовал с места.

Вот где должна была выручить спортивная подготовка.

Старая травма колена не особенно повлияла на его скоростные качества. Колено вылетало только при боковых нагрузках. Чтобы сбить их с толку, Майрон сделал ложный шаг вправо. Они попались на финт. Тогда он резко бросил корпус влево и рванул в сторону улицы. Напарник учителя-хиппи на мгновение сбился с шага, но тут же исправился и пустился в погоню. Вместе с Домиником Рочестером.

Но основная угроза исходила от Учителя. Тот действительно умел бегать. Он был уже так близко, что мог достать Майрона в прыжке ласточкой.

Майрон хотел было развернуться и атаковать его, но тут же передумал.

Если Уин предупреждал об угрозе, значит, противник того стоил. Одним ударом его не уложить. Но даже если и удастся, то подоспеют остальные двое. А вывести хиппаря из строя на бегу точно не получится. Значит, надо бежать.

Майрон попробовал сделать ускорение. Он хотел оторваться, позвонить Уину по мобильному и…

Мобильник! Черт, его не было! Майрон выронил трубку, когда пропустил удар Рочестера.

Они мчались за ним, как гончие псы. Очень мило — по тихой загородной улочке летят сломя голову четыре взрослых мужика. Хоть кто-нибудь видит? Что они подумают?

У Майрона было еще одно преимущество. Он знал окрестности.

Он не оглядывался, но отчетливо слышал пыхтение Учителя за спиной. Нельзя стать профессиональным спортсменом — а Майрон все-таки успел профессионально поиграть в баскетбол, — не обладая огромным набором особых данных и качеств. Майрон вырос в Ливингстоне. В их школе училось шестьсот человек. Среди них было полно отличных спортсменов, но никто не стал профи. Двое или трос поиграли в низшей бейсбольной лиге. Пара человек попали на драфт в каких-то видах спорта. Вот и все. Стать профессионалом мечтает каждый, а на деле не выходит ни у кого. Ни у кого. Родители часто считают, что их дети особенные, а они оказываются такими же, как все, и в профи им ни за что не попасть — ни в баскетболе, ни в футболе, ни в бейсболе.

Шансы ничтожны.

Отрываясь от преследователей, Майрон размышлял. Ну да, он работал как вол, в полном одиночестве отрабатывая броски по четыре-пять часов в день, был все время заряжен на борьбу, никогда не опускал руки, делал буквально все, что от него требовалось. Однако как бы он ни старался и какие бы усилия ни прикладывал, ему бы ни за что не удалось выйти на профессиональный уровень, не обладай он исключительными физическими данными.

Одним из них была скорость.

Пыхтение за спиной становилось тише.

— Стреляй по ногам! — крикнул кто-то — наверное, Рочестер.

Майрон прибавил ходу. Теперь на помощь ему должно было прийти знание местности. Он знал, что если сумеет добраться до вершины холма Коддингтон-Террас и обгонит преследователей на приличное расстояние, то на спуске сможет уйти в мертвую зону.

Теперь он уже не оглядывался. Между двумя домами по левой стороне улицы был незаметный проход, по которому Майрон с другими ребятами всегда ходил в начальную школе Бернет-Хилл, чтобы срезать дорогу. Почему там была проложена мощеная дорожка, столь необычная для стоявших рядом домов, никто объяснить не мог, но она там была.

А вот плохие парни этого не знали.

Про этот проход местным жителям было известно, но у Майрона возникла идея получше. В доме слева жили Горовицы. В далеком детстве Майрон с одним из их мальчиков построил крепость в прилегающих зарослях. Миссис Горовиц тогда сильно ругалась. Теперь Майрон держал курс именно туда. В кустах проходила по-настоящему тайная тропа от их дома на Коддингтон-террас до дома Зайденов на Ридж-роуд.

Майрон раздвинул кусты и, убедившись, что тропа цела, опустился на четвереньки и протиснулся сквозь узкий лаз. По лицу царапали колючие ветки, но боль его не только не смущала, а скорее навевала воспоминания о невинном детстве.

Добравшись до конца тропинки, он оказался в старом дворике Зайденов. Интересно, они по-прежнему здесь живут? Ответ он узнал быстро.

Во дворе стояла миссис Зайден. На ней был головной платок и перчатки для работы в саду.

— Майрон? — В ее голосе не было ни сомнения, ни даже удивления. — Майрон Болитар! Это ты?

Он ходил в школу вместе с ее сыном Дагом, однако лет с десяти не разгуливал по тропинке и даже не заходил в их дворик. Правда, в таких городках это не имело большого значения. Если ты с кем-нибудь дружил в начальной школе, тебя будут помнить всегда.

Миссис Зайден сдула упавшие налицо волосы и шагнула к Майрону. Черт! В это дело нельзя впутывать посторонних. Она собиралась что-то сказать, но Майрон опередил ее, прижав палец к губам.

Увидев выражение его лица, та замерла на полуслове. Майрон жестом велел ей идти в дом. Она слегка кивнула, подошла к задней двери и открыла ее.

— Куда он, черт возьми, мог деться? — послышался крик.

Майрон ждал, пока миссис Зайден исчезнет, но она не уходила.

Их глаза встретились. Теперь пришла ее очередь подавать знаки. Движением головы она пригласила его внутрь. Он покачал головой. Слишком опасно.

Миссис Зайден продолжала стоять, гордо выпрямив спину.

Она не уйдет.

Из кустов раздался непонятный шум. Майрон резко повернул голову в ту сторону. Стало тихо. Они никак не могли разыскать его так быстро. Но Майрон помнил, что Уин назвал этих ребят очень плохими. Значит, свое дело они знали. Уин не любил преувеличений. Если уж он сказал, что они очень плохие…

Майрон напряг слух. Ни звука. Это испугало его еще больше.

Он не хотел впутывать миссис Зайден в эту историю и снова отрицательно покачал головой. Но она продолжала стоять, держа дверь открытой.

Спорить не имело смысла. На свете не так много людей, которые могут переупрямить ливингстонскую мамашу.

Он чуть пригнул голову и махнул через двор. Потом вбежал в открытую дверь и втянул за собой миссис Ливингстон.

Она закрыла за ними дверь.

— Стойте на месте.

— Телефон там, — произнесла миссис Зайден.

Это был настенный аппарат для кухни. Он набрал номер Уина.

— Я в восьми милях от твоего дома, — сообщил тот.

— Я не дома, — ответил Майрон, — а на Ридж-роуд. — Он вопросительно посмотрел на миссис Зайден.

— Номер семьдесят восемь, — сказала она. — И не Ридж-роуд, а Ридж-драйв.

Майрон передал все это Уину, а также сообщил, что преследователей трое, включая Доминика Рочестера.

— Оружие есть? — спросил Уин.

— Нет.

Уин не стал читать ему нотаций, но Майрон знал, что ему очень этого хотелось.

— Эти двое очень опасны и к тому же садисты, — сказал Уин. — Спрячьтесь и дождитесь меня.

— Хорошо, — пообещал Майрон.

В этот момент задняя дверь с треском распахнулась.

Майрон успел повернуть голову и увидел, как в комнату влетел Учитель-хиппи.

— Бегите! — крикнул Майрон миссис Зайден. Он не стал смотреть, что она будет делать. Учитель еще двигался по инерции, и Майрон бросился к нему, надеясь с разворота нанести удар ребром левой ладони по горлу.

Но у того была отличная реакция.

Увидев движение Майрона, он сделал шаг в сторону и оказался к нему боком. Удар пришелся в затылок, прямо в хвост из волос, смягчивших удар. Учитель покачнулся, но успел развернуться и врезать Майрону левой по ребрам.

Реакция у Учителя была не отличной, а потрясающей!

Все вокруг снова стало как в замедленной съемке. Майрон слышал вдали шаги убегающей миссис Зайден. Учитель смотрел на него и улыбался. Судя по быстроте, с которой тот нанес ответный удар, продолжать драться с ним стоя не имело смысла. У Майрона превосходство в росте и весе. Значит, надо переходить в партер.

Учитель подался вперед, пытаясь нанести удар, и Майрон рванулся ему навстречу, чтобы войти в клинч. Если противник, особенно больших размеров, на тебе повиснет, то наносить по нему удары очень трудно. Майрон схватил Учителя за рубашку и стал заваливать, одновременно занося вверх свое предплечье.

Майрон, весивший двести пятнадцать фунтов, рассчитывал заехать Учителю предплечьем в нос. При такой массе удар будет настолько мощным, что нос треснет, как сухое птичье гнездо.

Но Учитель снова показал себя молодцом. Он понял маневр Майрона и слегка присел. Удар пришелся по розовым очкам. Учитель закрыл глаза и с силой потянул их обоих вниз. При этом он попытался стукнуть Майрона коленом в солнечное сплетение. Чтобы нейтрализовать нападение, Майрон втянул живот, но из-за этого лишнего движения его собственный удар предплечьем потерял силу.

Они упали на пол. От удара Майрона учительские очки всего-навсего погнулись. Но и тычок коленом тоже не принес особого эффекта, потому что Майрон успел втянуть живот. Используя инерцию движения соперника и то, что колено упиралось тому в живот, Учитель бросил Майрона через голову. Майрон ушел перекатом, и через мгновение оба были опять на ногах.

Они стояли друг перед другом.

Рассказывая о драках, никогда не говорят о том, что в них всегда ощущаешь парализующий страх. В первых драках у Майрона от напряжения появлялась сильная дрожь в ногах, и он боялся, что не устоит, чувствуя себя последним трусом. Если человек за свою жизнь попадал всего в пару таких передряг и при перебранке с пьяным в баре вдруг чувствует дрожь в ногах, то ему за себя стыдно. Но это вовсе не трусость, а простая биологическая реакция организма. Так бывает у всех без исключения.

Вопрос в том, что ты делаешь дальше. С опытом понимаешь, что нервное напряжение можно контролировать и даже полностью подавлять. Нужно дышать полной грудью. Нужно расслабить мышцы. Если тело напряжено, а ты пропустил удар, последствия хуже.

Учитель отбросил погнутые очки. Их глаза встретились. Как и должны были — без этого никогда не обходится! Уин не ошибся — Учитель был хорош.

Но и Майрон ему ни в чем не уступал.

И тут закричала миссис Зайден.

К чести обоих, никто из них на крик не повернулся, но Майрон знал, что должен спешить к ней на помощь. Он сымитировал удар, заставляя Учителя отступить, и метнулся в глубь дома, откуда раздался крик.

Передняя дверь была открыта. Там стояла миссис Зайден, а рядом с ней — второй из машины, вцепившись пальцами си в плечо. Он был на несколько лет старше Учителя, в галстуке из благородного белого шелка. С ума сойти! Похож на астронавта Роджера Хили из телесериала «Я мечтаю о Дженни».

Размышлять было некогда.

Учитель уже зашел сзади. Майрон подался в сторону и, размахнувшись, имитировал правой удар с разворота. Учитель поддался на уловку и пригнулся, чтобы пропустить удар, но Майрон только этого и ждал. В последний момент он остановил движение и, метнувшись вперед, перехватил шею Учителя в замок.

Но в этот момент Галстук, издав громкий клич индейца, вышедшего на тропу войны, бросился на Майрона.

Продолжая сжимать горло Учителя, Майрон попытался лягнуть его напарника. Тот нарочно пропустил ногу Майрона и расслабил мышцы, чтобы смягчить удар, а потом схватил ее руками и, не выпуская, стал заваливаться набок.

Майрон потерял равновесие.

Тем временем Учитель разорвал захват и выбросил вперед ладонь со сжатыми пальцами, целясь в горло Майрону. Тот резко прижал подбородок к груди, и от удара заскрипели зубы.

Галстук по-прежнему сжимал ногу Майрона, который тщетно пытался ее высвободить. Теперь Учитель радостно хохотал. Услышав, что парадная дверь распахнулась, Майрон стал молить Всевышнего, чтобы это оказался Уин.

Но это был не он.

На пороге появился Доминик Рочестер, дышавший как паровоз.

Майрон хотел предупредить миссис Зайден, но в этот момент его тело пронзила боль, которой он раньше никогда не испытывал, Испустив леденящий душу вопль, он перевел глаза на ногу и увидел, что Галстук зачем-то склонился над ней.

Он впился в нее зубами.

Майрон снова испустил вопль. Его рев слился с хохотом и одобрительными выкриками Учителя.

— Давай, Джеб! Покажи ему!

Майрон продолжал дергать ногой, но Галстук не отпускал. Он вгрызался все глубже и глубже, рыча как терьер.

Боль была настолько мучительной, что, казалось, парализовала все тело.

Майроном овладела паника. Он начал бить своего мучителя свободной ногой, но Галстук вцепился в него мертвой хваткой. Наконец Майрону удалось нанести ему сильный удар по затылку и, оттолкнувшись, освободиться. В этот момент он услышал звук рвущейся ткани. Галстук осел на пол и что-то выплюнул. Майрон с ужасом понял, что потерял приличный кусок мяса из собственной ноги.

И тут на него налетели все трос. Одновременно.

Майрон нагнул голову и стал отбиваться свингами. Попал кому-то в подбородок. Раздался сдавленный стон и ругательство. В ответ он получил удар в живот.

Он снова ощутил на ноге зубы. Они впились в то же место и продолжали вгрызаться в рану.

«Уин, где же ты, черт тебя побери…» — пронеслось в голове у Майрона.

Боль придала ему новые силы, и он даже пытался придумать, что делать дальше, как вдруг кто-то произнес нараспев:

— Мистер Болитар?..

Майрон повернулся и увидел Учителя. Одной рукой он держал пистолет, а другой — миссис Зайден за волосы.

Глава 23

Они перетащили Майрона на второй этаж и засунули в большой чулан, обшитый кедровыми досками. Его бросили на пол, скрутив руки за спиной широким скотчем. Ноги тоже. Над ним с пистолетом в руках стоял Доминик Рочестер.

— Ты звонил своему другу Уину?

— Кому? — переспросил Майрон.

— Думаешь, мы идиоты? — нахмурился Рочестер.

— Если вы знаете об Уине, — ответил Майрон, глядя ему прямо в глаза, — и о том, что он умеет, то ответ утвердительный. Вы полные идиоты.

— Посмотрим, — хмыкнул Рочестер.

Майрон мгновенно оценил обстановку. Окон нет. Один вход. Именно поэтому они притащили его сюда. Нет окон. Чтобы Уин не мог нанести удар снаружи или на расстоянии. Они это поняли и нашли оптимальный вариант. У них хватило ума его связать и поднять в чулан.

Дело плохо.

Доминик Рочестер вооружен. Учитель тоже. Проникнуть в это помещение практически невозможно. Но он знал Уина. Ему просто нужно время.

Справа стоял все еще улыбающийся Галстук-Кусака. Губы перепачканы кровью Майрона. Учитель выбрал позицию слева.

Рочестер нагнулся прямо к лицу Майрона. От него еще несло одеколоном, даже сильнее, чем когда они встретились.

— Я расскажу тебе, что нам надо, — сказал Рочестер. — Потом оставлю тебя с Орвилом и Джебом. Понимаешь, я в курсе, что ты как-то связан с исчезновением той девушки. А если ты связан с ней, то и с моей Кэти. Логично?

— Где миссис Зайден?

— Она нам неинтересна. Никто не намерен делать ей плохо.

— Я не имею к твоей дочери никакого отношения, — сказал Майрон. — А Эйми я просто подвозил на машине. Вот и все. Полицейские это подтвердят.

— Тебя допрашивали в присутствии адвоката.

— Это ничего не значит. Просто приехал мой адвокат. Я ответил на все вопросы. Я рассказал, что Эйми попросила се подвезти. Я показал, где ее высадил.

— А как насчет моей дочери?

— Я ее вообще не знаю. Не встречал никогда в жизни.

Рочестер посмотрел на Орвила и Джеба. Майрон не знал, кто из них кто. Нога пульсировала от боли.

— Я ему верю, — сказал Учитель, поправляя свой хвостик и затягивая его ленточкой потуже.

— Однако, — добавил нараспев Галстук, — нам надо знать наверняка, tengo que ser seguro.[11]

— Кто это поет? — нахмурился Учитель.

— Кайли Миноуг, австралийка.

— Ну, брат, нашел кого спеть.

— Ребята, делайте свое дело. А я покараулю внизу. — Рочестер поднялся на ноги и внимательно посмотрел на Майрона. — Речь идет о моей дочери. Рисковать я не могу. Поэтому сейчас Близнецы с тобой поработают. Если ты потом скажешь то же самое, я буду знать, что ты ни при чем. А если ты замешан, то я, возможно, спасу свою девочку. Ты понял расклад?

Рочестер направился к двери.

Близнецы подступили к Майрону. Учитель немного оттащил его и сел ему на ноги. Галстук взгромоздился ему на грудь. Он посмотрел вниз и оскалился. Майрон невольно сглотнул слюну и попробовал его скинуть. Однако со связанными за спиной руками сделать это было нереально. От ужаса у него свело живот.

— Минуту, — снова подал голос Майрон.

— Нет, — ответил Рочестер, — сейчас ты будешь тянуть время, петь, плясать, рассказывать байки…

— Вовсе нет…

— Дай мне договорить. Речь идет о моей дочери. Ты должен это понять. Чтобы я тебе поверил, тебя надо сломать. А это — Близнецы. У них все говорят.

— Да выслушай же ты! Я сам ищу Эйми Биль…

— Нет.

— …и если я найду ее, то скорее всего найду и твою дочь. Могу повторить для особо одаренных. Послушай, ты же меня проверял. И поэтому знаешь про Уина.

Рочестер молча ждал.

— Ты ведь знаешь, чем я занимаюсь. Помогаю людям в беде. Я лично высадил девушку из машины, а она пропала. И теперь я должен ее обязательно найти, поскольку отвечаю перед ее родителями.

Рочестер взглянул на Близнецов. Вдруг Майрон услышал, что из автомобиля с улицы волнами льется песня «Мы построили этот город на рок-н-ролле» ансамбля «Старшип».

«Второе место в списке худших песен мира», — подумал Майрон.

— Мы построили este ciudad,[12] мы построили este ciudad, мы построили este ciudad, — запел в унисон Галстук.

Продолжая держать ноги Майрона, Учитель начал в такт раскачивать головой. Вокальные способности напарника были ему явно по душе.

— Я говорю правду, — сказал Майрон.

— В любом случае, — ответил Рочестер, — говоришь ты правду или врешь, Близнецы уже здесь. И они дознаются! Это ясно? Им все говорят правду. Они тебя слегка прижмут, а ты расскажешь все, что нам нужно.

— К тому времени будет поздно, — сказал Майрон.

— Это не займет много времени. — Рочестер посмотрел на Учителя.

— Полчаса, максимум час, — ответил тот.

— Я о другом. Они меня изувечат, и я не смогу работать.

— Это точно, — подтвердил Учитель.

— Мы оставляем следы, — оскалился Галстук.

Рочестер задумался.

— Орвил, где, ты говоришь, он был, перед тем как поехать домой?

Учитель, он же Орвил, дал ему адрес Рэнди Вулфа и рассказал о ресторане. Они его пасли, а Майрон даже не заметил. Или они действительно были мастерами своего дела, или Майрон потерял нюх, а может, и то и другое вместе. Рочестер поинтересовался, что Майрон делал по этим адресам.

— В доме живет парень Эйми, — ответил Майрон, — но его не оказалось на месте.

— Думаешь, он причастен?

Майрон понимал, что отвечать утвердительно нельзя.

— Я опрашиваю всех друзей Эйми, чтобы узнать, что у нее было на уме. А кому это знать лучше ее парня?

— А в ресторане?

— Встречался с информатором. Хотел узнать, что у полиции имеется на Эйми и твою дочь. Ищу, за что зацепиться.

— И что узнал?

— Да я только начал.

Рочестер опять задумался. Потом медленно покачал головой.

— По моим данным, ты посадил девочку Билей в машину в два часа ночи.

— Верно.

— В два ночи, — повторил Рочестер.

— Она мне позвонила.

— С какой стати? — побагровел Доминик. — Ты что, любитель старшеклассниц?

— Нет, конечно.

— То есть ты хочешь сказать, что подвозил ее без задних мыслей?

— Разумеется.

Майрон видел, что Рочестер теряет терпение и начинает злиться.

— Ты видел по телевизору суд над этим извращенцем, Майклом Джексоном?

— Кусками. — Вопрос поставил Майрона в тупик.

— Он спит с маленькими мальчиками, ведь так? Все признает, а потом говорит: «Ой, я ведь без задних мыслей».

Теперь Майрон понимал, куда тот клонит.

— А ты рассказываешь, что подбираешь ночью хорошеньких старшеклассниц. В два ночи! А потом говоришь: «Ой, я ведь без задних мыслей».

— Послушай…

— Нет уж! Наслушался!

Кивком Рочестер велел Близнецам приступать.

После пленения прошло уже достаточно времени, и Майрон рассчитывал, что Уин должен быть где-то рядом. Наверное, ждет удобного момента. Пошевелиться Майрон не мог и решил отвлечь внимание бандитов по-другому.

Неожиданно он издал отчаянный вопль.

Он орал долго и оглушительно, даже после того как Учитель дал ему кулаком в зубы.

Однако крик сделал свое дело. Какую-то секунду все смотрели на него. Всего секунду. Не более того.

Но этого оказалось достаточно.

Шею Рочестера обвила рука, а в висок уперлось дуло пистолета. Рядом с лицом Рочестера возникла физиономия Уина.

— В следующий раз, — произнес Уин, — я попросил бы вас не покупать дешевый одеколон на заправке возле своего дома.

Близнецы среагировали, как хорошо смазанная «молния», и моментально сменили позицию. Учитель отскочил в дальний угол, а Грызун повалился набок и, приподняв Майрона, укрылся за ним как за живым щитом. В руке у него тоже оказался пистолет, приставленный к затылку Майрона.

Пат.

Уин, продолжая держать Рочестера в замке за шею, слегка надавил на горло, перекрывая доступ кислорода. Тот побагровел, а глаза стали вываливаться из орбит. Через несколько секунд Уин всех удивил. Он отпустил захват. Рочестер выгнулся и жадно глотнул воздух. Уин по-прежнему прикрывался Рочестером и держал пистолет у его головы, но теперь его дуло смотрело на Учителя.

— Перекрыв кислород, я лишил его возможности нюхать свой одеколон, — пояснил Уин, будто оправдываясь. — А такого милосердия он явно не заслуживает!

Близнецы с любопытством разглядывали Уина, как диковинную зверушку, на которую случайно натолкнулись в лесу. Казалось, им совсем не было страшно. Едва Уин появился в поле зрения, как их действия приобрели удивительную слаженность, будто они специально отрабатывали ее на долгих тренировках.

— Смотри, как ловко просочился, — произнес похожий на хиппи Учитель, одарив Уина лучезарной улыбкой. — Да, брат, это ты классно придумал.

— А то! — отозвался Уин. — Классно, что тебе понравилось.

— Ты меня передразниваешь? — нахмурился Учитель.

— А то! Все путем! Да здравствуют хиппи!

Учитель взглянул в сторону приятеля, как бы спрашивая: «У него что, крыша поехала?»

— Ну, брат, ты попал! Ты понятия не имеешь, с кем связался!

— Оружие на пол, — ответил Уин, — а то обоим крышка.

Близнецы заулыбались, явно получая удовольствие от происходящего.

— Брат, ты арифметику в школе учил?

— Само собой. — Уин бросил на Учителя строгий взгляд.

— Тогда считай. У нас два ствола. У тебя один.

Плотоядный Галстук пристроил голову на плече Майрона.

— Знаешь что? — сказал он Уину, облизнув губы. — Не надо нас пугать.

— Ты прав! — согласился Уин.

Близнецы не спускали глаз с пистолета у виска Рочестера. И в этом была их ошибка. Уин приготовил им классический цирковой фокус. Близнецов не насторожило, что он снял захват с горла Рочестера, а он так поступил намеренно.

Закрываясь от них телом Рочестера, Уин свободной рукой достал второй пистолет.

Майрон мотнул головой влево, и пуля из второго пистолета, скрытого бедром Рочестера, вошла Галстуку прямо в лоб. Он умер мгновенно. Майрон почувствовал на щеке брызги.

Одновременно Уин выстрелил из первого пистолета, который держал у головы Рочестера. Пуля прошила Учителю горло. Он упал на колени, хватаясь руками за хлеставший фонтан крови. Он был уже мертв или по крайней мере на пути к смерти. Но Уин не хотел рисковать.

Вторая пуля впилась Учителю между глаз.

Уин повернулся к Рочестеру.

— Одно неверное движение — и последуешь за ними!

Рочестер замер, боясь пошевелиться. Уин присел рядом с Майроном и, разматывая скотч, которым тот был связан, бросил взгляд на мертвого Галстука.

— Вот полежи и подумай! А если будешь драться, я буду кусаться, — игриво обратился Уин к покойнику и повернулся к Майрону. — Это я удачно пошутил! А то кусаться он вздумал!

— Очень смешно. Где миссис Зайден?

— В безопасности. В доме ее нет. Но тебе нужно сочинить для нее легенду.

Майрон уже думал об этом.

— Ты звонил в полицию?

— Пока нет. Вдруг ты захочешь задать несколько вопросов.

Майрон посмотрел на Рочестера.

— Поговори с ним на первом этаже, — сказал Уин и передал Майрону пистолет. — А я поставлю машину в гараж и приберусь.

Глава 24

Уборка.

Майрон примерно представлял, что имел в виду Уин, хотя они никогда не обсуждали эти вопросы. У Уина было полно недвижимости, в том числе участок густого леса площадью три гектара в уединенном уголке округа Суссекс в штате Нью-Джерси. Выяснить, кто являлся владельцем участка, было невозможно. В крайнем случае поиски привели бы к некоей холдинговой компании на Каймановых островах. Но никаких имен узнать все равно бы не удалось.

Было время, когда Майрон совершенно не воспринимал методы Уина и бушевал от негодования. Он подолгу убеждал своего давнего друга в неприкосновенности человеческой жизни, рассуждал об опасностях самосуда и прочих моральных ценностях. Уин обычно смотрел на него и произносил всего четыре слова:

— Или мы, или они.

В принципе Уин мог бы затянуть «патовую ситуацию» на минуту-другую и прийти к соглашению с Близнецами. Мол, расходимся в стороны, и все остаются целы. Что-то вроде этого. Но не для того все затевалось.

Близнецов можно было считать покойниками сразу при появлении Уина.

Хуже всего было то, что Майрон больше не переживал. Он просто перестал об этом задумываться. И когда это произошло, когда он осознал, что убивать таких негодяев — благое дело, когда их глаза перестали ему сниться по ночам, вот тогда он понял, что пора завязывать. Спасая людей на тонкой грани между добром и злом, он каждый раз терял частичку своей души.

А может, и не терял.

Может, балансируя на этой грани и видя то, что находится по другую сторону, начинаешь лучше понимать, в каком ужасном мире мы живем. Миллионы Орвилов-Учителей или Джебов-Галстуков не стоят одной невинной жизни, будь то Бренда Слотер, Эйми Биль, Кэти Рочестер или его сын Джереми Даунинг, воюющий на Востоке.

Кто-то посчитает это аморальным. Возможно, только такова правда жизни. И к войне Майрон относился точно так же. В глубине души — в чем, конечно, он никогда и никому не признается — Майрону было абсолютно наплевать на мирных жителей, которые едва сводят концы с концами в забытой Богом пустыне. Ему было наплевать, исповедуют ли они принципы демократии, ощущают ли настоящую свободу и становится ли им легче жить. Но ему было совсем не наплевать на таких ребят, как Джереми. Если нужно, пусть умрут сто, тысяча людей с той стороны, лишь бы с его ребенком все было хорошо.

Майрон сел напротив Рочестера.

— Я говорил правду. Я ищу Эйми Биль.

Рочестер молча таращил глаза.

— Ты знаешь, что обе девушки снимали деньги в одном и том же банкомате?

Рочестер кивнул.

— Тому должна быть причина. Это не совпадение. Родители Эйми не знают твою дочь. По их мнению, Эйми тоже ее не знала.

— Я спрашивал свою жену и детей, — наконец открыл рот Рочестер. — Все уверены, что Кэти с ней не знакома.

— Но ведь они ходили в одну школу, — возразил Майрон.

— Это большая школа.

— Какая-то связь наверняка есть. Должна быть. Просто мы ее не видим. Поэтому ты и твоя семья должны ее искать. Поспрашивайте друзей Кэти. Просмотрите все ее вещи. Что-то их связывает. Если мы поймем, что именно, то приблизимся к разгадке.

— Вы не станете меня убивать? — спросил Рочестер.

— Нет.

Рочестер посмотрел куда-то вверх.

— Твой друг сделал все правильно. В смысле, что убил Близнецов. Звери. Если бы их отпустили, они бы стали пытать твою мать, пока она не прокляла бы день, когда тебя родила.

Майрон не отвечал.

— Я не должен был их нанимать, — сказал Рочестер. — Я просто потерял голову.

— Если ты ищешь прощения, то не по адресу.

— Просто хочу, чтобы ты понял.

— Я не хочу ничего понимать, — ответил Майрон. — Я хочу найти Эйми Биль.

Майрону пришлось заехать в «Скорую помощь». Доктор бросил взгляд на укушенную ногу и покачал головой.

— Боже праведный, на вас напала акула?

— Пес, — соврал Майрон.

— Его надо пристрелить.

Уин среагировал на шутку.

— Уже.

Доктор наложил швы и перевязал ногу, которая жутко болела. Он дал Майрону мазь для обработки раны и болеутоляющие таблетки. На улице Уин спросил, не потерял ли Майрон пистолет. Тот был при нем.

— Побыть с тобой? — спросил Уин.

— Я в полном порядке. — Машина набирала скорость по Ливингстон-авеню. — Что с теми двумя уродами?

— Канули в Лету.

Майрон кивнул. Уин пристально посмотрел ему в глаза.

— Их звали Близнецами, — сказал Уин. — Тот, что постарше, с галстуком, сначала откусил бы тебе соски. Это у них разминка. Сначала один сосок, потом другой.

— Понимаю.

— Никаких нравоучений, что я перестарался?

— Мне мои соски очень дороги. — Майрон коснулся рукой груди.

Когда Уин привез его к дому, была почти ночь. Около входной двери Майрон отыскал свой мобильник и проверил входящие звонки. Пропущенных звонков — большей частью деловых — оказалось много. Эсперанса проводила медовый месяц на Антигуа. Надо бы ей позвонить. Да теперь уже поздно.

Эли тоже звонила.

Когда-то он обещал ей заглянуть сегодня вечером. Они еще шутили, что заедет на поздний «утренник». Господи, неужели все это было сегодня?

Наверное, лучше подождать до утра. Но ведь Эли может волноваться. Да и здорово было бы услышать тепло в ее голосе. После безумного, изматывающего и заполненного болью дня ему этого ужасно хотелось. Все тело ныло, а ногу дергало.

Эли сразу сняла трубку.

— Майрон?

— Привет, не разбудил?

— К нам приходила полиция.

Теплоты в голосе не было.

— Когда?

— Несколько часов назад. Они хотели поговорить с Эрин. О каком-то обещании, которое девочки дали тебе в подвале.

Майрон закрыл глаза.

— Черт, вот уж кого я не никак не хотел втягивать в эту историю.

— Она, кстати, подтвердила твои слова.

— Извини.

— Я звонила Клэр. Она рассказала мне об Эйми. Но я не понимаю. Зачем ты заставил девочек давать такие обещания?

— Ты имеешь в виду — позвонить мне?

— Да.

— Я подслушал их болтовню о том, как они ездили на машине с пьяным водителем. Просто не хотел, чтобы у них были неприятности.

— Но почему тебе?

Он открыл рот, но не успел ничего сказать.

— В тот день ты впервые увидел Эрин. Ты же вообще с ней в первый раз разговаривал!

— Эли, все вышло случайно.

Возникла пауза. Майрону это не понравилось.

— У нас с тобой все по-прежнему?

— Мне нужно время, чтобы это понять, — сказала она.

Майрон почувствовал холодок в животе.

— Майрон?

— Значит, — сказал он, растягивая слова, — судя по всему, билет на «утренник» больше не действителен.

— Не время для шуток.

— Я знаю.

— Эйми пропала. Приходят полицейские и допрашивают мою дочь. Может быть, тебе это не в новинку, но я к такому не привыкла. Я тебя не виню, но…

— Но?..

— Я просто… Мне просто нужно время.

— Нужно время, — повторил Майрон. — Звучит так, будто и пространство тоже.

— Опять шутишь?

— Нет, Эли, какие уж тут шутки!

Глава 25

Наверняка Эйми неспроста попросила высадить се в том тупике.

Майрон принял душ и надел спортивный костюм. На брюках были пятна крови. Его крови. Он вспомнил старую шутку из сериала «Сайнфельд» о рекламе стирального порошка, который выводит пятна крови. Если у тебя на одежде кровь, то тебе скорее всего не до стирки.

Тишину дома нарушали только привычные, ставшие родными звуки. В детстве они пугали его по ночам, а теперь и не страшили, и не успокаивали. Он просто не обращал на них внимания. В кухне за ним следовало негромкое эхо. Но только когда он был в доме один. Майрон поразмышлял на этот счет. Потом задумался о словах Клэр. О том, что несет с собой насилие и беду. О том, что до сих пор не женат.

Майрон сидел один за кухонным столом в пустом доме. Не такую жизнь он себе планировал.

«Если хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах».

Он покачал головой — лучше и не скажешь.

Хватит валять дурака, подумал Майрон. Размышления о жизненных планах вернули его к реальности. Надо понять, что именно планировала Эйми Биль.

Была какая-то причина, по которой она выбрала тот самый банкомат. Была какая-то причина, по которой она выбрала тот самый тупик.

Почти в полночь Майрон снова сел в машину и поехал на север, в Риджвуд. Теперь он знал дорогу. Он припарковался в самом конце тупика и выключил двигатель. Дом был без единого огня, как и две ночи назад.

И что дальше?

Майрон перебрал варианты. Например, Эйми действительно вошла в дом в конце тупика. Дверь открыла блондинка в бейсбольной кепке. Она солгала Лорен Мьюз. А может быть, ничего не знала. Может, Эйми гуляла с ее сыном или дружила с дочерью, а женщина просто была не в курсе.

Вряд ли.

Лорен Мьюз не дура. Она стояла у двери довольно долго и наверняка проверила все эти моменты. Если бы ее что-то смутило, она бы не отстала.

Поэтому Майрон исключил такой вариант.

Значит, этот дом — ложный след.

Майрон открыл дверь автомобиля и вышел наружу. На дороге было совсем тихо. В конце тупика стояли хоккейные ворота. Похоже, в этом районе есть дети. Домов всего восемь, и почти никакого транспорта. Может быть, дети еще играют на улице? В одном дворе он заметил передвижную стойку с баскетбольным кольцом. Значит, и в баскетбол играют. Тут вообще местная детская площадка.

В тупик свернула машина. Совсем как в тот день, когда он высадил здесь Эйми.

Майрон подозрительно скосил глаза в сторону приближающихся фар. Полночь. На улице всего восемь домов. Свет потушен, окна зашторены.

Автомобиль остановился позади его машины. Майрон узнал серебристый «мерседес» еще до того, как из него вылез отец Эйми Эрик Биль. Было темно, но Майрон разглядел его искаженное гневом лицо. Это выражение делало его похожим на капризного малыша.

— Какого черта ты здесь делаешь? — заорал Эрик.

— Похоже, то же самое, что и ты.

Эрик подошел ближе.

— Зачем ты привез сюда Эйми? Можешь вешать лапшу на уши Клэр, а мне…

— Что тебе, Эрик?

Он не ответил сразу. На нем все еще были сшитые на заказ рубашка и брюки, но они уже не смотрелись так безукоризненно, как обычно.

— Я просто хочу ее найти, — сказал Эрик.

Майрон молчал, давая ему выговориться.

— Клэр думает, что ты можешь помочь. Говорит, что ты дока в таких делах.

— Так и есть.

— Для Клэр ты прямо рыцарь в блестящих доспехах, — произнес Эрик с горечью в голосе. — Странно, что у вас ничего не вышло.

— А мне — нет, — ответил Майрон. — Дело в том, что любви между нами никогда не было. Должен тебе сказать, что за все время нашего знакомства она любила только тебя.

Эрик переступил с ноги на ногу, делая вид, что эти слова для него ничего не значат.

— Когда я повернул в тупик, ты выходил из машины. Что ты собирался делать?

— Хотел восстановить действия Эйми. Понять, куда она все-таки пошла.

— Все-таки? Что ты имеешь в виду?

— Она выбрала это место не просто так. А этот дом показала специально, чтобы замести следы. На самом деле она шла не туда.

— Думаешь, она сбежала?

— Вряд ли ее похитили случайные злодеи или что-то в этом роде, — сказал Майрон. — Она сознательно привела меня к этому месту. Надо выяснить зачем.

Эрик кивнул. На глазах блестели слезы.

— Ты не против, если я составлю компанию?

Майрон был против, однако просто пожал плечами и пошел в сторону дома. Жильцы могут проснуться и вызвать полицию. Но риск того стоил. Он открыл калитку и пошел за дом, в ту же сторону, что и Эйми. Там была раздвижная стеклянная дверь. Эрик молча шел сзади.

Майрон подергал дверь. Заперта. Он присел и провел пальцами по ее нижней кромке. На ней налипла грязь. В верхней части дверной рамы тоже.

Дверь давно не открывали.

— Что это? — прошептал Эрик.

Майрон жестом велел ему молчать. Занавески были плотно задернуты. Майрон снова присел, приложил к глазам козырек ладони и попробовал заглянуть в комнату. Много он не увидел, но сумел разглядеть, что это гостиная. Никак не подростковая спальня. Он вернулся к задней двери дома. Та вела на кухню.

Снова никакой комнаты, где жила подружка.

Конечно, Эйми могла неточно выразиться и имела в виду, что в комнату Стейси можно попасть через заднюю дверь, а не то, что она находится за задней дверью. Но, черт возьми, никакая Стейси здесь вообще не живет! Как бы то ни было, Эйми явно врала. Кроме того, эту дверь давно не открывали и за ней нет никакой спальни. Все это сказки.

И куда же она тогда делась?

Майрон опустился на четвереньки, достал маленький круглый фонарик и посветил на землю. Ничего. Он рассчитывал увидеть следы, но в последние дни дождя не было. Он приложил щеку к траве, чтобы разглядеть хоть какие-нибудь вмятины. Снова по нулям.

Эрик стал ему помогать. Фонаря у него не было. Освещение почти отсутствовало, но он все равно искал, и Майрон не стал ему мешать.

Через несколько секунд Майрон поднялся, но продолжал держать фонарик низко над землей. Двор просторный, соток двадцать или даже больше. За забором высотой под два метра он увидел бассейн. Калитка на замке. Перелезть трудно, но вполне возможно. Хотя Эйми вряд ли пришла сюда поплавать.

Участок упирался в лес. Майрон пошел вдоль его границы в гущу деревьев. Сбоку участок ограждал аккуратный штакетник, который в лесу переходил в проволочную ограду. Она дешевле и не так красива, да в чаще все равно никто этого не видит.

Майрон почти не сомневался, что именно ему предстояло здесь обнаружить.

Место было очень похоже на границу между участками Горовицев и Зайденов недалеко от его дома. Он положил руку на верхнюю кромку ограды и упрямо шел через колючие кусты. Эрик за ним. Майрон был в кроссовках, а Эрик в мокасинах с кисточками на босу ногу.

Майрон резко нырнул в густой кустарник.

Прямо в яблочко. В ограде дырка. Он посветил фонариком и увидел, что сетка давным-давно отошла от проржавевшего столба. Майрон ее слегка отогнул и, шагнув, оказался на другой стороне. Эрик полез за ним.

Тропинка нашлась быстро. Узкая, всего пять-шесть ярдов. Возможно, раньше она была шире. Однако земля дорога — зачем оставлять широкую полосу отчуждения между участками, если можно обойтись узкой?

Через несколько минут Майрон и Эрик вышли через проход между участками в другой тупик.

— Думаешь, Эйми пошла сюда?

— Думаю, да, — ответил Майрон.

— Что дальше?

— Выясним, кто живет на этой улице. Попробуем узнать, не связаны ли они с Эйми.

— Я позвоню в полицию, — сказал Эрик.

— Можно попробовать. Могут среагировать, а могут и послать. Если здесь живут ее знакомые, это только укрепит их версию, что она сбежала из дома.

— Все равно сообщу.

Майрон кивнул. На месте Эрика он поступил бы также. Они прошли через чей-то участок и оказались в тупике. Майрон внимательно изучал дома, как будто они могли ответить на все его вопросы.

— Майрон?

Он посмотрел на Эрика.

— Думаю, что Эйми сбежала, — сказал тот. — И я сам в этом виноват.

По его щеке текли слезы.

— Она стала другой. Мы с Клэр это видели. Что-то произошло с Рэнди. Этот парень мне нравился. Он к ней хорошо относился. Я пробовал поговорить с ней на эту тему. Но она молчала. Я… может, это прозвучит глупо, но мне казалось, что Рэнди пробовал надавить на нее. Ты понимаешь… в плане секса.

Майрон кивнул.

— Потом я подумал, в какое время мы живем. А они вместе уже два года.

— Поэтому ты думаешь, что причина в другом?

— Да.

— Тогда в чем?

— Не знаю. — Он замолчал.

— Ты говорил, что виноват сам.

Эрик кивнул.

— Когда я вез сюда Эйми, — сказал Майрон, — она умоляла меня ничего не говорить ни тебе, ни Клэр. Говорила, что между вами разлад.

— Я начал за ней шпионить, — признался Эрик.

Он уходил от прямого ответа, но Майрон не стал дожимать. Эрик явно чего-то недоговаривал, и Майрон решил дать ему время.

— Эйми… она еще совсем ребенок. Ты помнишь те годы? У нас у всех были свои тайны. Эйми была осторожна. И скрытничать умела лучше меня. Не то чтобы я ей не доверял, но родители обязаны приглядывать за своими детьми. А те об этом всегда узнают, и становится только хуже.

Они стояли в темноте и разглядывали окружавшие их дома.

— При этом не понимаешь простой вещи. Когда за ними шпионишь, они иногда бьют тебя твоим же оружием. Возможно, начинают подозревать неладное или хотят помочь. А могут вообще начать слежку за родителями.

— Эйми за тобой следила?

Он кивнул.

— И что выследила?

— Что у меня есть любовница.

Выпалив свое признание, Эрик чуть не рухнул от облегчения. На мгновение Майрон ощутил полную пустоту. Потом подумал о Клэр. О том, как они ходили в школу, как она сидела на задней парте и нервно покусывала нижнюю губу на уроках английского у мистера Лэмпфа.

— Клэр в курсе?

— Не знаю. Если и в курсе, то молчит.

— А этот твой роман всерьез?

— Да.

— Как об этом узнала Эйми?

— Понятия не имею. Я даже до конца не уверен, что она знает.

— Эйми тебе на это никак не намекала?

— Нет. Но… как я уже говорил, она стала другой. Хочу чмокнуть ее в щеку, а она отворачивается. Почти рефлекторно. Будто я ей противен.

— Может, это обычные подростковые комплексы?

Эрик опустил подбородок и покачал головой.

— Значит, когда за ней шпионил, проверял ее электронную почту и прочее, ты заодно хотел узнать, что у нее на уме…

— Да, хотел выяснить, что ей известно.

Майрон снова вспомнил Клэр. На этот раз — ее лицо в день свадьбы, отправную точку ее новой жизни с этим парнем. Она улыбалась, как Эсперанса в прошлую субботу. Ни у кого не было сомнений по поводу Эрика, хотя симпатии к нему у Майрона так и не возникло.

— Ты никогда не был женат и не можешь понять, — произнес Эрик, будто прочитав его мысли.

Майрону захотелось врезать ему по физиономии.

— Тебе виднее.

— Это происходит не сразу, — сказал Эрик.

— Само собой!

— Понимаешь, со временем чувства куда-то уходят. Даже непонятно куда. Это случается со всеми. Просто постепенно люди удаляются друг от друга. Вроде все как всегда, но уже по-другому. Тебе по-прежнему дороги работа, семья, дом, но отношения с женой уже не те. А в одно прекрасное утро открываешь глаза и снова хочешь вернуть это забытое чувство. Дело даже не в сексе. Поверь. Нужно влечение! И ты понимаешь, что не можешь испытывать его к женщине, которую продолжаешь любить.

— Знаешь что, Эрик?

— Что?

— Я не желаю это слушать.

Тот кивнул.

— Я никому об этом не говорил, кроме тебя.

— Понятно. Выходит, мне улыбнулось счастье.

— Я просто хотел… то есть мне просто было нужно…

Майрон остановил его жестом.

— Мне дела нет до ваших отношений с Клэр. Моя задача — найти Эйми, а не играть в консультанта по семейным отношениям. Но я скажу тебе одну вещь, чтобы между нами не было непонимания. Если ты обидишь Клэр, то я…

Он остановился на полуслове. Глупо заходить так далеко.

— Ты — что?

— Ничего.

Эрик не удержался от улыбки:

— Ты до сих пор ее рыцарь в блестящих доспехах?

Господи, Майрону еще сильнее захотелось дать ему по физиономии, но он сдержался и стал сосредоточенно оглядываться по сторонам. Его взгляд уткнулся в домик желтого цвета, перед которым стояли две машины. И тут увидел то, что искал.

Майрон замер как вкопанный.

— В чем дело? — спросил Эрик.

Майрон быстро отвел взгляд.

— Мне нужна твоя помощь.

Эрик был весь внимание:

— Я готов!

Майрон пошел обратно к тропинке, ругая себя почем зря. Совсем потерял нюх. Как можно так открыто показывать, что у тебя на уме? Не хватало тут полоумного Эрика. Все надо выяснить без него.

— Ты в ладах с компьютером?

— Вполне, — нахмурился Эрик.

— Я хочу, чтобы ты срочно выяснил буквально все о людях, живущих на этой улице. Введи в поисковую систему Интернета номера всех домов. Пожалуйста, отправляйся немедленно и сделай это для меня как можно скорее.

— А разве сейчас ничего не нужно? — спросил Эрик.

— Например?

— Пройти по домам.

— И что мы скажем жильцам?

— Может, ее держат в заложницах прямо здесь, в этом квартале!

— Крайне сомнительно. Даже если это и так и мы пойдем по домам, то запросто можем спугнуть. Час уже поздний. Если начнем стучать — вызовут полицию. Соседи насторожатся. Послушай, Эрик, сначала нам надо во всем разобраться самим. Возможно, эта ниточка никуда не ведет. Эйми могла направиться совсем в другое место.

— Ты сам говорил, что она пошла сюда!

— Я так думал, но это ничего не значит. Она могла уйти и на пять кварталов вперед. Мы не можем терять время и топтаться на одном месте. Если хочешь помочь, езжай домой и достань мне имена!

За разговором они прошли всю тропинку, вышли через калитку и направились к своим машинам.

— А ты что будешь делать? — спросил Эрик.

— Проверю пару других зацепок.

Эрик открыл было рот, чтобы продолжить расспросы, но, взглянув на Майрона, передумал.

— Когда все найду, сразу позвоню, — сказал Эрик.

Они расселись по машинам. Майрон подождал, пока Эрик уедет, достал мобильник и набрал номер Уина.

— Излагайте!

— Мне нужно, чтобы ты незаконно проник в чужой дом.

— Наконец-то! Давай детали.

— Там, где я высадил Эйми, есть тропинка. Она ведет в другой тупик.

— Есть идеи насчет ее конечного пункта?

— Фернлейн-корт, дом шестнадцать.

— Довольно конкретно.

— Перед домом стоит автомобиль. На заднем стекле наклейка, разрешающая учителю парковку у Ливингстонской старшей школы.

— Уже еду.

Глава 26

Майрон и Уин встретились около здания начальной школы — за три квартала от нужного им места. Там стоявшая машина привлекала меньше внимания. Уин был во всем черном, включая лыжную шапочку, скрывавшую его светлые волосы.

— Сигнализации я не заметил, — сказал Майрон.

Уин кивнул. В любом случае сигнализация погоды не делала. Так, небольшое осложнение.

— Буду через полчаса.

Он вернулся секунда в секунду.

— Девочки в доме нет. Там живут двое учителей. Его зовут Гарри Дэвис. Преподает английский язык в Ливингстонской старшей школе. Жену зовут Луиза. Работает в средней школе в Глен-Роке. У них две дочери. Судя по фотографиям, учатся в колледже.

— Это не может быть совпадением.

— Я поставил спутниковые маячки на обе машины. У Дэвиса старый портфель, набитый контрольными работами и планами занятий. Туда тоже заложил маячок. Поезжай домой и поспи. Когда он проснется и начнет движение, сообщу и двинусь за ним. Потом возьмем его вместе.

Майрон залез в кровать. Он думал, что сон не придет, но заснул как убитый. Он открыл глаза посреди ночи от металлического щелчка на первом этаже.

У его отца был очень чуткий сон. В юности Майрон иногда пробовал ночью пройти мимо родительской спальни, не разбудив отца. Не вышло ни разу. Ко всему прочему, отец просыпался быстро, одним рывком, будто ему в пижамные штаны плеснули ледяной воды.

Майрон проснулся от щелчка, как от выстрела, резко сел и схватил пистолет, лежавший на ночном столике. Мобильник был там же. Он нажал на кнопку быстрого набора номера Уина, по которому тот сразу отключал микрофон и мог все слышать.

Майрон замер, прислушиваясь ко всем звукам.

Открылась входная дверь.

Вошедший старался не шуметь. Майрон прокрался к стене рядом с дверью в спальню. Он ждал и напряженно слушал. Незваный гость прошел через входную дверь. Странно. Замок старый, его можно взломать. Но сделано все очень тихо — всего один щелчок. Значит, в любом случае работает кто-то умелый.

Майрон ждал.

Шаги.

У гостя была легкая походка. Майрон припал спиной к стене и крепко сжал рукоятку пистолета. Укушенная нога ныла. В висках стучала кровь. Он попытался расслабиться и сконцентрировать внимание.

Интересно, где ему лучше всего находиться? Прижавшись к стене у двери в комнату, то есть там, где он стоял, удобно слушать, но место отнюдь не идеальное для борьбы, хотя именно так показывают в кино. Во-первых, опытный противник будет к этому готов. Во-вторых, если он не один, нападение на первого сзади станет страшной ошибкой. Прыгнешь на него и сразу раскроешься. Первого, может, и завалишь, а второй запросто достанет тебя.

Майрон бесшумно прошел к ванной и встал за ее чуть приоткрытой дверью. Видимость была отличной. Оттуда он мог отчетливо наблюдать за входящим в комнату гостем. Можно и выстрелить, и позвать. Если стрелять, позиция позволяет среагировать на второго злодея, даже если он попытается напасть или скрыться.

Шаги замерли за дверью в спальню.

Майрон ждал. Дыхание отдавалось у него в ушах. В части засад очень хорош Уин. А вот у Майрона терпение никогда не было сильной стороной. Однако он заставил себя успокоиться и выровнял дыхание, не отводя глаз от дверного проема.

Он увидел тень.

Майрон навел ствол в ее самый центр. Наверное, Уин стал бы целиться в голову, но Майрон предпочел среднюю часть грудной клетки, куда легче попасть.

Когда гость прошел через проем и попал под свет, от удивления Майрон чуть не охнул во весь голос. С пистолетом в руке он вышел из-за двери.

— Ну и ну, — произнес хорошо знакомый голос. — Прошло всего семь лет, а меня встречают с пистолетом в руке. Неужели ты так рад меня видеть?

Майрон стоял как вкопанный.

Семь лет. Прошло семь лет. Как будто их не было совсем.

Джессика Калвер, его бывшая любовь, вернулась.

Глава 27

Они сидели на кухне, на первом этаже.

Джессика открыла холодильник.

— А что, шоколадного напитка нет?

Майрон покачал головой. Это был ее любимый. Когда они жили вместе, он закупал его в огромных количествах.

— Больше его не пьешь?

— Редко.

— Похоже, кому-то надо сказать, что все течет, все меняется.

— Как ты вошла?

— Ты ведь по-прежнему прячешь запасной ключ в сточной канаве. Прямо как отец. Помнишь, один раз мы его доставали, чтобы войти в дом?

Он помнил. Хихикая, они тихонько просочились в подвал и занялись там любовью.

Джессика улыбнулась. Годы берут свое. Вокруг глаз стало больше морщин. Волосы короче и уложены аккуратнее, чем раньше. Однако эффектности она не потеряла.

Она была потрясающе красива.

— Ты пялишься. Это неприлично, — сказала Джессика.

Он промолчал.

— Приятно знать, что на тебя еще реагируют.

— Да, Стоуну Норману повезло.

— Еще бы!.. Так и знала, что ты это скажешь.

Майрон снова промолчал.

— Он тебе понравится, — сказала она.

— Не сомневаюсь.

— Он всем нравится. У него куча друзей.

— Они, часом, не зовут его ласково Пистоном?

— Только старые приятели по университетскому братству.

— Так я и думал.

Несколько мгновений Джессика внимательно изучала его лицо. От ее взгляда у него начали гореть щеки.

— Кстати, ты ужасно выглядишь.

— Сегодня схлопотал по физиономии.

— Значит, есть вещи, которые совсем не меняются. Как поживает Уин?

— Все то же самое.

— Прискорбно слышать.

— Продолжим в том же духе, — спросил Майрон, — или все-таки скажешь, зачем пожаловала?

— Давай чуть-чуть продолжим.

Майрон пожал плечами, как бы соглашаясь.

— Как родители? — спросила она.

— Отлично.

— Я им никогда не была по душе.

— Да, не особенно.

— А как дела у Эсперансы? Она по-прежнему называет меня королевской сукой?

— В последние семь лет она редко о тебе вспоминала.

Джессика улыбнулась.

— Я прямо как Волан-де-Морт из книжек о Гарри Поттере.

— Это точно. Ты та, кого нельзя называть вслух.

Майрон поерзал на стуле и отвел взгляд. Она и правда была чертовски красива. Совсем как при солнечном затмении — чтобы не ослепнуть, иногда нужно отводить глаза.

— Ты знаешь, зачем я здесь.

— Последний разок размяться перед свадьбой?

— Ты — за?

— Нет.

— Врешь!

Не исключая, что она может быть права, Майрон решил сменить тему.

— Хочешь стих? Пистон машет хвостом.

— Смеешься над чужими именами, — сказала Джессика, — а самого зовут Майрон. Тоже мне — Байрон. А вообще-то логично. Хвостом можно всю посуду разбить, а заодно и семейное счастье.

У нее были красные глаза.

— Ты выпила?

— Слегка. Исключительно для храбрости.

— Чтобы проникнуть в мой дом?

— Да.

— В чем же дело, Джессика?

— У нас с тобой, — сказала она, — еще не все кончено.

Он молчал.

— Мы оба делаем вид, что все кончено, но знаем, что это не так. — Джессика отвернулась и сглотнула слюну. В ее глазах была боль. — О чем ты подумал, когда прочитал объявление в газете о нашей свадьбе?

— Пожелал тебе и твоему Пистону счастья.

Она ждала.

— Я не знаю, о чем подумал.

— Тебе было больно?

— Джессика, каких слов ты от меня ждешь? Мыс тобой так долго были вместе. Конечно, больно.

— У меня было ощущение… — Она сделала паузу, подыскивая нужные слова. — Хотя мы с тобой не разговаривали семь лет, у меня было ощущение, что мы снова будем вместе. Что это вопрос времени. Будто разлука — всего-навсего часть общего процесса. Понимаешь, о чем я?

Он ничего не ответил, но чувствовал, что начинает злиться.

— И вот сегодня читаю в газете собственное объявление о свадьбе, написанное собственной рукой, и вдруг понимаю, что все это взаправду. Только свадьба-то не с Майроном! — Она покачала головой. — Что-то я не то говорю.

— Мне нечего сказать, Джессика.

— Совсем?

— Ты пришла просто потому, что психуешь перед свадьбой.

— Не строй из себя взрослого дядю.

— А каких слов ты от меня ждешь?

— Не знаю.

Некоторое время они сидели молча. Майрон протянул ей руку. Она взяла ее. Он почувствовал, как по его телу пробежала искра.

— Я знаю, почему ты пришла, — сказал Майрон. — И даже почти не удивлен.

— Что-то ведь у нас осталось, правда?

— Не знаю…

— Напрашивается «но».

— Ты прошла через все, что мы пережили вместе — любовь, разрывы, мои травмы, боль, вместе проведенное время, мое желание жениться на тебе…

— Можно я скажу?

— Секунду, я только начал.

— Извини, — улыбнулась Джессика.

— Ты проходишь все эти этапы, и наши жизни как бы переплетаются. И вот в один прекрасный день всему приходит конец. Ты просто берешь топор и рубишь концы. Но две жизни все равно слились. Чувство не ушло.

— Наши жизни сплелись, — сказала она.

— Сплелись, — повторил он. — Звучит высокопарно.

— Но довольно точно.

Он кивнул.

— И что будем делать?

— Ничего. Будем считать это очередным этапом.

— Знаешь, почему я не вышла за тебя замуж?

— Это уже не имеет значения.

— Нет, имеет! И я считаю, что ты должен это знать!

Майрон отпустил ее руку, давая понять, что готов выслушать.

— Большинству людей противен образ жизни их родителей. И они бунтуют. А ты хотел жить точно так же, как они. Ты хотел иметь дом, детей…

— А ты не хотела, — перебил он. — Все это нам обоим отлично известно.

— Не в этом дело. Я тоже могла бы захотеть жить такой жизнью.

— Только не со мной.

— Ты знаешь, что это не так. Я просто не была уверена… — Она наклонила голову. — Ты хотел такую жизнь. Но я не была уверена, что ты хочешь меня больше, чем такую жизнь.

— Большей чепухи я никогда не слышал, — ответил Майрон.

— Быть может. Но именно так я тогда думала.

— Боже мой, оказывается, я недостаточно тебя любил.

Она взглянула на него и покачала головой.

— Так, как ты, меня не любил никто.

Снова помолчали. Майрона подмывало вставить: «А как же Пистон?» — но он сдержался.

— Когда ты выбил колено…

— Хватит об этом. Прошу тебя.

Джессика как будто не слышала.

— Когда ты выбил колено, ты стал совсем другим. Ты работал как сумасшедший, чтобы забыть о травме.

— Ты бы предпочла, чтобы я себя жалел.

— От этого могло бы быть больше толку. Дело в том, что ты так ушел в работу, что мне стало страшно. Ты за все брался с таким остервенением, что буквально душил в объятиях. И неожиданно стал смертельно опасен. Ты не хотел больше ничего терять, и вдруг…

— Как у тебя все складно получается, Джессика! Жаль, не помню, кто в университете читал «Введение в психологию». Сейчас тобой бы точно гордились!

В ответ Джессика только покачала головой.

— Что? — спросил Майрон.

— Ты ведь до сих пор не женат? Не так ли, Майрон?

— Ты тоже не замужем.

— Тушé. Но скажи, за прошедшие семь лет у тебя был хотя бы один серьезный роман?

— Есть прямо сейчас, — пожал плечами Майрон.

— Правда?

— Что, удивлена?

— Нет, но подумай вот о чем. Вот ты мистер Верность, мистер Долгосрочные Отношения. Почему же ты так долго не мог найти мне замену?

— И ты еще спрашиваешь? — воскликнул Майрон. — А не ты ли отвратила меня ото всех остальных женщин?

— Это можно было бы понять. — Джессика выгнула брови. — Но я так не думаю.

— Тогда я весь внимание. Почему? Почему я еще не счастливый муж?

— Я до сих пор сама пытаюсь это выяснить, — ответила Джессика.

— И не напрягайся. Тебя это больше касается.

Она снова пожала плечами.

Они сидели вдвоем, совсем как в старые времена. К своему удивлению, Майрон чувствовал себя очень комфортно.

— Помнишь мою приятельницу Клэр? — спросил Майрон.

— Она вышла замуж за такого деревянного парня, верно? Мы были у них на свадьбе.

— Его зовут Эрик. — Майрон не хотел вдаваться в подробности, поэтому начал с другого. — Вчера вечером он признался, что у них с Клэр не все ладно. Говорит, что это неизбежно, что со временем чувства притупляются и жизнь идет совсем по-другому. Говорит, что ему не хватает влечения.

— Загулял на стороне? — спросила Джессика.

— С чего ты взяла?

— Судя по всему, он пытается найти себе оправдание.

— Значит, ты не думаешь, что со временем чувства могут притупляться?

— Конечно, в этом что-то есть. Страсть не может бить ключом постоянно.

Майрон неторопливо обдумал ее слова.

— У нас била.

— Била, — согласилась Джессика.

— И чувства не притуплялись.

— Не притуплялись. Правда, мы были молоды. Может быть, именно поэтому в конце концов и разошлись.

Он задумался над ее словами. Она снова взяла его руку. Снова электрический разряд. Джессика заглянула ему в глаза. Так, как она смотрела раньше. Майрон замер.

Ой-ой-ой!

— Как у тебя с новой подругой? — спросила Джессика. — Ты хранишь ей верность?

— А у тебя с Пистоном? Ты хранишь ему верность?

— Удар ниже пояса. Речь не о нас со Стоуном. И не о твоей новой подруге. Речь о нас с тобой.

— И ты думаешь, что, если мы с тобой быстренько трахнемся, все встанет на свои места?

— Вижу, ты по-прежнему на редкость красноречив с дамами.

— И раз уж я такой красноречивый, говорю тебе «нет»!

Джессика покрутила пуговицу на блузке. У Майрона тотчас пересохло во рту. Однако она быстро остановилась.

— Ты прав, — сказала она.

Майрон так и не понял, расстроен он или нет, что она не пыталась настаивать. Интересно, как бы он поступил, если бы она не остановилась?

Они продолжили беседу, но говорили только о прошлом. Майрон рассказал ей о Джереми, о его заграничной службе. Джессика — о своих книгах, родственниках, о том, как работалось в Калифорнии. Она не упоминала Пистона, а он молчал об Эли.

Наступило утро. Они все еще сидели на кухне. Проболтали несколько часов, но оба этого не заметили. Им было просто хорошо. В семь утра зазвонил телефон, и Майрон снял трубку.

Это был Уин.

— Наш любимый учитель едет па работу.

Глава 28

Майрон и Джессика обнялись на прощание. Они долго стояли, прильнув друг к другу, и Майрон чувствовал запах ее волос. Он не помнил название шампуня, которым она пользовалась, но он был тем же самым, что и когда они были вместе: с ароматом лилий и полевых цветов.

Майрон позвонил Клэр.

— У меня один короткий вопрос.

— Эрик сказал, что видел тебя вчера ночью.

— Это правда.

— Он всю ночь просидел за компьютером.

— Хорошо! Послушай, ты знаешь учителя по имени Гарри Дэвис?

— Конечно. В прошлом году он преподавал Эйми английский. А сейчас, по-моему, является ее наставником.

— Он ей нравился?

— Очень. А почему ты спрашиваешь? Он что, имеет к этому какое-то отношение?

— Клэр, я знаю, что ты хочешь помочь. И знаю, что Эрик тоже хочет помочь. Но ты должна мне верить.

— Я верю тебе Майрон.

— Эрик говорил, что мы нашли проход?

— Да.

— Он ведет к дому Гарри Дэвиса.

— Господи Боже!

— В его доме Эйми нет. Мы проверили.

— Что значит «проверили»? Каким образом?

— Послушай, Клэр, положись на меня. Я занимаюсь этим, но у меня должны быть развязаны руки. Я хочу, чтобы Эрик мне не мешал, ладно? Передай ему, что я просил навести по Интернету справки обо всех прилегающих улицах. Пусть он их объездит, но не появляется в том тупике. А еще лучше — пусть он позвонит отцу Кэти, Доминику Рочестеру…

— Он сам звонил нам.

— Доминик Рочестер?

— Да.

— Когда?

— Вчера вечером. Сказал, что встречался с тобой.

«Встречался», — подумал Майрон. Как он деликатно выразился!

— Мы договорились сегодня увидеться с Рочестерами и постараться выяснить, что может объединять Кэти и Эйми.

— Хорошо. Это поможет. Послушай, мне пора идти.

— Ты позвонишь?

— Как только будут новости.

Майрон услышал, как она всхлипнула.

— Клэр?

— Уже целых два дня, Майрон!

— Я знаю. Вы можете попытаться надавить на полицию, поскольку прошло больше сорока восьми часов.

— Хорошо.

Он хотел добавить что-нибудь вроде «Держись!», но сообразил, что это прозвучит слишком уж банально, и воздержался. Попрощавшись, он повесил трубку, а потом связался с Уином.

— Излагайте!

— Господи, когда ты только перестанешь так отвечать по телефону? «Излагайте!»

Молчание.

— Этот Гарри Дэвис все еще едет в школу?

— Да.

— Я тоже выезжаю.

Ливингстонская старшая школа. Его альма-матер. Майрон завел машину. До школы было не больше двух миль, но тот, кто за ним следил, был либо уж совсем неопытен, либо не считал нужным прятаться. А может, после столкновения с Близнецами Майрон просто стал проявлять осторожность. Но серый «шевроле» не отставал от него с самого первого поворота.

Он снова позвонил Уину и услышал знакомое:

— Излагайте!

— За мной «хвост», — сообщил Майрон.

— Снова Рочестер?

— Возможно.

— Марка машины и номерной знак?

Майрон сообщил.

— Мы все еще на двести восьмидесятом шоссе, поэтому потяни время. Провези их по авеню Маунт-Плезант, я пристроюсь к ним сзади, и мы встретимся на выезде с кольца.

Майрон так и поступил. Он свернул к школе Харрисон, чтобы там развернуться. «Шевроле» проехал прямо, но когда Майрон вернулся на Ливингстон-авеню, двигаясь в обратном направлении, серый «шевроле» уже снова был сзади.

Майрон добрался до кругового движения перед школой, припарковался и вылез из машины. В этой части города не было магазинов, но в кирпичных строениях квартала кипела бурная жизнь. Здесь располагались полицейский участок, здание суда, городская библиотека, но самым оживленным местом, безусловно, была Ливингстонская старшая школа.

На площади перед ней было полно пешеходов и тех, кто решил совершить утреннюю пробежку. Основную массу составляли довольно пожилые люди, но не все — к Майрону трусцой приближалась группа из четырех очень аппетитных девушек лет двадцати.

При виде их Майрон улыбнулся и поднял бровь.

— Привет, красавицы! — сказал он, когда они поравнялись.

Две из них хихикнули, а две посмотрели так, будто он произнес непристойность.

Рядом появился Уин.

— Ты одарил их своей неотразимой улыбкой?

— Я бы оценил ее процентов на восемьдесят — девяносто.

Уин внимательно посмотрел им вслед, после чего заключил:

— Лесбиянки!

— Должно быть.

— Девчонок тут бегает немало, ты не находишь?

Майрон прикинул, что девушки были моложе его лет на пятнадцать — двадцать. При взгляде на них совсем не хотелось чувствовать разницу в возрасте.

— Машина, которая ехала за тобой, — сообщил Уин, по-прежнему не сводя глаз с бегуний, — принадлежит полиции, а в ней — двое полицейских в форме. Они остановились на парковке библиотеки и наблюдают за нами через телеобъективы.

— Ты хочешь сказать, что они смотрят на нас прямо сейчас?

— Возможно, — согласился Уин.

— Как я выгляжу?

Уин неопределенно махнул рукой.

Майрон подумал, что бы это могло означать.

— Наверное, они до сих пор считают меня подозреваемым.

— На их месте я бы считал, — подтвердил Уин, глядя на устройство, напоминавшее коммуникатор, которое держал в руках. На дисплее высвечивалась карта с движущейся точкой. — Наш любимый учитель подъезжает.

Стоянка для машин преподавателей находилась у западного крыла школы. Майрон и Уин направились туда пешком. Они решили, что лучше поговорить с ним на улице, пока не начались уроки.

— Угадай, кто навестил меня сегодня в три часа ночи? — сказал Майрон.

— Винк Мартиндейл?[13]

— Нет.

— Мне он нравится.

— А кому — нет? Джессика.

— Я знаю.

— Как… — начал было Майрон и осекся. Он позвонил Уину по сотовому, когда услышал щелчок замка, но выключил телефон, когда они с Джессикой направились на кухню.

— Ты трахнул ее? — поинтересовался Уин.

— Да. И не один раз. Но ни разу за последние семь лет.

— Молодец! Но скажи, она пришла перепихнуться, чтобы вспомнить прошлое?

— «Перепихнуться»?

— Так выражались мои англосаксонские предки. Так как?

— Джентльмен никогда не позволяет себе поцеловать, а потом об этом рассказывать. Но мой ответ — да.

— И ты отказался?

— Я сохранил целомудрие.

— Экое благородство! — заметил Уин. — Некоторым оно может даже понравиться.

— Но не тебе.

— Нет, я бы назвал это — и заметь, что я не называю вещи своими именами, — полным идиотизмом!

— Я встречаюсь с другой.

— Понятно. А вы с мисс Шесть Целых Восемь Десятых дали друг другу клятву спать только друг с другом?

— Не в этом дело. Так не бывает, чтобы в один прекрасный день вдруг заявить: «Эй, а давай больше ни с кем, кроме как друг с другом, не будем трахаться!»

— То есть ты не давал никаких таких обещаний?

— Нет.

Уин поднял руки, сдаваясь.

— Тогда я вообще ничего не понимаю! От Джессики плохо пахло или еще что?

Уин в своем репертуаре.

— Отвяжись, ладно?

— Как скажешь.

— Если бы я с ней переспал, то только бы все усложнил, неужели не понятно?

Уин молча смотрел на него.

Они прошли еще немного вместе, потом Уин спросил:

— Я тебе еще нужен?

— Не думаю.

— Тогда я буду в офисе. Если возникнут неприятности, нажми кнопку телефона.

Майрон кивнул, и Уин ушел. Гарри Дэвис вылез из машины. На стоянке сидели, не смешиваясь, несколько групп подростков. Майрон покачал головой — ничего не менялось. Все готы были в черном с серебряными заклепками. «Мозги» в рубашках из полиэстера с короткими рукавами и воротничками на пуговицах. Все как один имели при себе тяжелые рюкзаки и походили на продавцов одной торговой сети, собравшихся на свой съезд. Больше всего было «Джоков», расположившихся на капотах машин и одетых, несмотря на теплую погоду, в короткие спортивные куртки с кожаными вставками.

У Гарри Дэвиса была походка и приветливая улыбка человека, которого все любили. Он выглядел и был одет как типичный преподаватель старшей школы. С ним здоровались ребята из всех групп, что само по себе говорило о многом. Первыми его приветствовали «Мозги»:

— Эй, мистер Ди!

Майрон остановился. Он вспомнил о выпускном альбоме Эйми, где она писала о своих любимых учителях: мисс Корти и… мистере Ди.

Дэвис двигался дальше и подходил к готам. Они слегка помахали ему руками — большего не позволяла их замкнутость. «Джоки» высоко подняли в приветственном жесте ладони:

— Привет, мистер Ди!

Гарри Дэвис остановился и заговорил с одним из «Джоков». Они оба отошли в сторону — беседа явно была оживленной. Парень был одет в куртку с мячом на спине и буквами КБ, означавшими «куортербек», то есть капитан. Парня окликнули друзья:

— Эй, Фарм!

Но куортербек продолжал разговаривать с учителем. Майрон подошел, чтобы разглядеть его поближе.

Теперь он хорошо видел, что у парня, разговаривавшего с Гарри Дэвисом, был раздвоенный подбородок и прическа, похожая на дредлоки. Перед ним находился не кто иной, как Рэнди Вулф.

Глава 29

Майрон засомневался, как ему лучше поступить: не мешать им беседовать или подойти прямо сейчас? Он посмотрел на часы. Вот-вот должен прозвенеть звонок. Гарри Дэвис и Рэнди Вулф войдут внутрь, и тогда день будет потерян.

Он решил действовать.

Когда Майрон оказался в десяти футах от них, его заметил Рэнди. Глаза юноши расширились: он явно узнал Майрона и отступил от Гарри Дэвиса. Тот повернулся посмотреть, в чем дело.

— Привет, ребята! — махнул рукой Майрон.

Оба замерли, будто попали в луч прожектора.

— Отец не велел с вами разговаривать, — сказал Рэнди.

— Но твой отец просто не имел возможности узнать меня поближе. На самом деле я душка. — Майрон повернулся к смутившемуся учителю. — Привет, мистер Ди.

— Хватит!

Майрон обернулся и увидел перед собой двух полицейских в форме. Один был долговязый и худой. Второй — невысокий, с темными вьющимися волосами и пышными усами. Он был похож на Джона Оутса из знаменитого музыкального дуэта «Холл энд Оутс», распавшегося в восьмидесятых.

— Что вы здесь делаете? — поинтересовался у Майрона высокий.

— Это общественная собственность, и я по ней прогуливаюсь.

— Не надо со мной умничать.

— Вы считаете, что это умничанье?

— Спрашиваю еще раз, умник: что вы здесь делаете?

— Иду на занятия, — ответил Майрон. — Скоро писать контрольную по алгебре.

Долговязый посмотрел на коротышку. Рэнди Вулф и Гарри Дэвис стояли не двигаясь. Ученики заметили, что что-то происходит, и стали собираться вокруг. Прозвенел звонок.

— Здесь нечего смотреть, — сказал долговязый. — Быстро расходитесь по классам.

— Мне надо с ними поговорить, — пояснил Майрон, показывая на Вулфа и Дэвиса.

Долговязый не обратил на эти слова никакого внимания. Рэнди Вулф и Гарри Дэвис тоже ушли. Майрон остался с полицейскими один на один.

Долговязый подошел к Майрону. Они были примерно одного роста, но Майрон на двадцать — тридцать фунтов тяжелее.

— Держись от этой школы подальше, — медленно произнес полицейский. — Не разговаривай с ними. И не задавай никаких вопросов.

Майрон обратил внимание на эти слова. Не задавать вопросов? С подозреваемыми разговаривали иначе.

— Кому не задавать вопросов?

— Никому.

— Это очень расплывчато.

— Хочешь, чтобы я говорил конкретно?

— Желательно.

— Снова умничаешь?

— Просто хочу понять.

— Хватит, умник! — не выдержал второй полицейский и вытащил дубинку. — Это поможет понять?

Полицейские заулыбались.

— Что случилось? — поинтересовался коротышка, постукивая дубинкой по ладони. — Язык проглотил?

Майрон посмотрел сначала на долговязого, потом перевел взгляд на усатого коротышку и произнес:

— Звонил Дэрик Холл. Интересовался, состоится ли турне старым составом?

Полицейские больше не улыбались.

— Руки за спину! — скомандовал долговязый.

— «Холл энд Оутс»? Их песни? «Сара улыбается»? «Она ушла»?

— Я жду!

— Это не оскорбление. Многим очень нравится Джон Оутс. Я это точно знаю.

— Повернись!

— Зачем?

— Я надену наручники. Мы забираем тебя.

— По какому обвинению?

— Оскорбление действием.

— Кого я оскорбил?

— Джейка Вулфа. Он сообщил нам, что ты вторгся на его частную собственность и совершил нападение.

Так вот в чем дело!

Его тактика разозлить полицейских сработала. Теперь он знал, чем объясняется их появление. Причина заключалась не в том, что он был подозреваемым, а в Большом Джейке Вулфе.

Конечно, в план Майрона не входило доводить дело до ареста.

Полицейский, похожий на Джона Оутса, защелкнул наручники, нарочно прищемив кожу на запястье. Майрон наблюдал за долговязым. Тот явно нервничал и беспокойно озирался. Майрон решил, что это хороший знак.

Коротышка оттащил его за наручники к серому «шевроле», который следовал за ним от дома, и толкнул на заднее сиденье, стараясь стукнуть головой о косяк, но Майрон ждал этого и успел пригнуться. На переднем сиденье лежала камера с телеобъективом, о которой предупреждал Уин.

Хм! Полицейские снимали его на пленку, следили от дома, не дали поговорить с Рэнди, надели наручники — у Большого Джейка были неплохие связи.

Долговязый остался снаружи и расхаживал возле машины. То, как развивались события, его явно смущало, и Майрон решил этим воспользоваться. Коротышка с пышными усами и темными вьющимися волосами устроился рядом с Майроном и ухмыльнулся.

— Вообще-то лично мне больше нравилась песня «Богатая девчонка», — обратился к нему Майрон. — Взять хотя бы «Тайное око» — ну в чем здесь смысл? «Тайное око следит за тобой». И что? Разве глаза существуют не для того, чтобы смотреть? Хоть тайно, хоть в открытую?

Коротышка вышел из себя быстрее, чем ожидал Майрон, и ударил его под дых. Однако Майрон был к этому готов. За эти годы он научился принимать удары, что было очевидной необходимостью при неизбежном участии в потасовках. В настоящей драке удары все равно пропускаются, каким бы опытным бойцом ты ни был. И часто исход определялся психологическим настроем. Если не знаешь, чего ожидать, то съеживаешься и трусишь, ты целиком уходишь в оборону и позволяешь страху овладеть тобой.

Если удар направлен в голову, надо постараться сделать так, чтобы он пришелся по касательной. Ни в коем случае нельзя допускать, чтобы он пришелся точно в цель, особенно если эта цель — нос. Для этого часто бывает достаточно всего лишь слегка мотнуть головой, и вместо четырех костяшек цели достигнут всего две, а то и вообще одна. Разница — огромная. Кроме того, нужно расслабить тело и, отклонившись, буквально слиться с ударом в одно целое и продолжить его движение. Если удар направлен в живот, а руки скованы наручниками за спиной, нужно напрячь мышцы живота, повернуться и согнуться, чтобы дыхание не сбилось. Именно так Майрон и сделал.

Удар не причинил особой боли, но Майрон, видя нервозность долговязого, устроил спектакль, которому позавидовал бы сам Де Ниро.

— А-а-а!

— Черт тебя побери, Джо! — воскликнул долговязый. — Что ты делаешь?

— Он надо мной издевался!

Майрон продолжал лежать, скрючившись и делая вид, что никак не может восстановить дыхание. Он захрипел и зашелся в приступе кашля.

— Ты ударил его, Джо!

— Я просто сбил ему дыхание. Сейчас оклемается.

Майрон снова закашлялся, притворяясь, что не может дышать. Его глаза закатились, и он стал дергаться как выброшенная на берег рыба.

— Успокойся ты, черт возьми!

Майрон высунул язык и снова захрипел. Наверняка какой-нибудь помощник режиссера по подбору актеров уже лихорадочно набирал телефон знаменитого Мартина Скорцезе.

— Он задыхается!

— Лекарство! — выдавил Майрон.

— Что?

— Не могу дышать!

— Сними с него наручники, черт бы тебя побрал!

— Не могу дышать! — Майрон всхлипнул и обмяк. — Сердечное! У меня в машине!

Долговязый открыл дверцу и выхватил ключи от наручников у своего напарника. Майрон продолжал спектакль с судорогами и закатыванием глаз.

— Воздуха!

Долговязый был растерян, и Майрон понимал, что он думает: ситуация вышла из-под контроля.

— Воздуха!

Долговязый отступил, и Майрон вывалился из салона. Поднимаясь, он показал на свою машину:

— Лекарство!

— Ступай! — произнес долговязый.

Майрон бросился к своей машине — ошарашенные полицейские молча провожали его взглядами. Майрон так и думал. Они собирались только припугнуть его и не ожидали, что он начнет пререкаться. Они были обычными городскими полицейскими, и жители этого благословенного городка подчинялись им беспрекословно. Но этот парень не подчинился! Они потеряли самообладание и применили силу. Это могло обернуться крупными неприятностями. Они оба хотели, чтобы это наконец закончилось. Того же хотел и Майрон. Он узнал все, что нужно: Большой Джейк был напуган и хотел что-то скрыть.

Поэтому, добравшись до машины, Майрон сел за руль, вставил ключ зажигания, завел двигатель и просто уехал. Он посмотрел в зеркало заднего вида, не сомневаясь, что полицейские не пустятся в погоню.

Он не ошибся — они продолжали стоять.

Больше того, они были рады отпустить его.

Майрон не мог не улыбнуться. Теперь сомнений не осталось — прежний Майрон Болитар вернулся во всей красе.

Глава 30

Пока Майрон соображал, что делать дальше, зазвонил его мобильник. Он посмотрел на дисплей — там высветилось, что звонок был сделан не из домашней сети. Он нажал кнопку соединения и услышал голос Эсперансы:

— Где тебя, черт возьми, носит?

— Как проходит медовый месяц?

— Хуже некуда! И знаешь почему?

— Том не исполняет супружеский долг?

— Ну да, вас, мужиков, так трудно расшевелить! Нет, меня волнует, что мой партнер по бизнесу не отвечает на звонки клиентов. И моего партнера по бизнесу нет в офисе, чтобы подстраховать меня во время отсутствия.

— Извини.

— И это все?

— Я скажу Верзиле Синди, чтобы она переправляла все звонки на мой мобильный. Я заеду в офис сразу, как смогу.

— Что случилось? — спросила Эсперанса.

Майрон не хотел портить ее медовый месяц еще больше и поэтому ответил:

— Ничего.

— Ты врешь!

— Говорю тебе — все в порядке!

— Ладно, спрошу у Уина.

— Подожди, не надо.

Он быстро ввел ее в курс дела.

— Получается, — подытожила Эсперанса, — что ты чувствуешь себя ответственным, потому что совершил благое дело?

— Я был последним, кто видел ее. Высадил ее и отпустил.

— Отпустил? Что за глупость? Ей уже восемнадцать, Майрон! Она уже взрослая! Она попросила тебя подвезти. Ты благородно — и, должна заметить, глупо! — согласился. Вот и все!

— Не в этом дело.

— Послушай, если бы, скажем, ты подвозил Уина, то стал бы провожать его до двери?

— Хорошая аналогия!

Эсперанса хмыкнула.

— Ладно, я все поняла и возвращаюсь.

— Нет, не возвращаешься!

— Ты прав — я остаюсь, Но ты не можешь справиться со всем в одиночку. Поэтому я попрошу Синди переадресовывать все звонки мне сюда. Я займусь ими, а ты продолжай играть в супермена.

— Но у тебя же медовый месяц! А как же Том?

— Он же мужчина, Майрон.

— И что?

— Если мужчину удовлетворить, он успокаивается.

— Как можно быть такой циничной!

— Да, знаю, что я не сахар. Тома бы не смутило, если бы я в это время говорила по телефону или, черт возьми, кормила грудью Гектора! Кроме того, у него появится больше времени, чтобы поиграть в гольф. Гольф и секс, Майрон. Это и есть представление Тома об идеальном медовом месяце.

— Тебе виднее.

Какое-то время оба молчали.

— Эсперанса?

— Я знаю, что ты давно не занимался такими делами, — сказала она. — И знаю, что заставила тебя пообещать это. Но может… Может, на этот раз по-другому нельзя.

— С чего ты взяла?

— Сама не знаю. Господи, сейчас меня волнуют совершенно другие вещи. Типа растяжек, когда я ношу бикини. Не могу поверить, что у меня растяжки на животе! Это все из-за родов!

Поговорив еще с минуту, они расстались. Майрон ехал, чувствуя себя в этой машине будто голым. Если полиция решила за ним приглядывать или Рочестер передумает, то эта машина станет помехой. Подумав, он набрал номер Клэр. Она взяла трубку после первого звонка.

— Удалось что-нибудь выяснить?

— Пока нет. Ты не возражаешь, если мы поменяемся машинами?

— Конечно, нет! Я сама собиралась тебе звонить. Только что ушли Рочестеры.

— И?..

— Мы немного поговорили. Хотели найти связь между Эйми и Кэти. Но тут возникло нечто другое. Нечто, что тебе надо проверить.

— Я в двух минутах от твоего дома.

— Я тебя встречу перед входом.

Как только Майрон вылез из машины, Клэр бросила ему ключи от своей.

— Я думаю, что Кэти Рочестер сбежала из дому.

— С чего ты взяла?

— Ты встречался с ее отцом?

— Да.

— Показательно, правда?

— Возможно.

— Но это еще не все. А с матерью ты встречался?

— Нет.

— Ее зовут Джоан. Она постоянно съеживается, и у нее такой вид, будто все время боится, что он ее ударит.

— Вам удалось установить связь между девушками?

— Они обе любили тусоваться в торговом центре.

— И все?

Клэр пожала плечами. Выглядела она просто ужасно: за последний день сильно похудела и осунулась, а кожа на лице натянулась еще сильнее. При ходьбе она пошатывалась, и казалось, что простого порыва ветра будет достаточно, чтобы сбить ее с ног.

— Они обедали в одно и то же время, а в последние четыре года пересекались только на уроках физкультуры у мистера Валентайна. Это все.

Майрон покачал головой.

— Но ты сказала, что возникло кое-что еще?

— Ее мать, Джоан Рочестер.

— И что с ней?

— Ты вряд ли бы это заметил, потому что она закрыта и все время боится.

— И чего бы я не заметил?

— Что она боится его. Своего мужа.

— И что? Я видел его, и меня он тоже пугает.

— Ладно, пусть так, но дело не в этом. Она боится своего мужа — это точно, но она не боится за свою дочь! Доказательств у меня нет, но я это чувствую. Послушай, ты помнишь, как у моей матери обнаружили рак?

Первый год учебы в старшей школе. Бедная женщина умерла через полгода.

— Конечно.

— Я встречалась с другими девчонками, которые прошли через то же самое. Программа поддержки семей, где есть раковый больной. Однажды мы собрались на пикник, на который можно было пригласить друзей. Я поразилась: можно было точно определить, у кого в семье горе, а кто был просто другом. При встрече с подобными себе ты это просто чувствовал.

— И у Джоан Рочестер ничего подобного не наблюдалось?

— Наблюдалось, но только не переживания по поводу пропажи дочери. Я попыталась поговорить с ней наедине и попросила помочь приготовить кофе. Но разговора не получилось. Однако я уверена, что ей что-то известно. Женщина точно напугана, но не так, как я.

Майрон задумался. Объяснений могло быть сколько угодно — например, самое очевидное, что люди реагируют на стресс по-разному. Но он верил интуиции Клэр. Вопрос заключался в том, что это могло означать и как он мог отреагировать.

— Мне надо об этом подумать, — наконец сказал он.

— Тебе удалось поговорить с мистером Дэвисом?

— Еще нет.

— А с Рэнди?

— Я этим занимаюсь, потому и попросил твою машину. Полиция прогнала меня со школьного двора сегодня утром.

— Почему?

Он не хотел рассказывать ей об отце Рэнди, поэтому ограничился словами:

— Точно пока не знаю. Послушай, я поеду, хорошо?

Клэр кивнула и закрыла глаза.

— С ней все будет в порядке. — Майрон сделал шаг в сторону Клэр.

— Пожалуйста! — Она подняла руку, останавливая его. — Давай обойдемся без банальностей, ладно?

Он кивнул и забрался в ее внедорожник, размышляя, куда лучше направиться. Может, стоит вернуться в школу и поговорить с директором? А тот вызовет в кабинет Рэнди или Гарри Дэвиса. А что потом?

Зазвонил мобильник, но определитель номера опять ничего не выдал. Похоже, толку от определителя никакого. Люди, с которыми ты не хотел разговаривать, все равно прорывались.

— Алло?

— Привет, дорогуша. Я только что получила твое сообщение.

Звонила Гейл Беррути, сотрудница телефонной компании. Он уже позабыл о звонках какого-то идиота, называвшего его подонком. Сейчас это казалось совсем неважным, какой-то детской шалостью, если, конечно, не имело отношения к событиям с Эйми. Может, объявился некто из прошлого Майрона, чтобы поквитаться, и воспользовался для этого Эйми.

Но это казалось уж слишком невероятным.

— Ты не звонил уже тысячу лет, — сказала Беррути.

— Да, было много дел.

— Или, наоборот, не было дел. Как ты?

— Неплохо. Тебе удалось проследить номер?

— Не «проследить», Майрон. Ты и в сообщении так выразился. «Проследить номер». Но никакого «прослеживания» не было. Я всего лишь посмотрела его.

— Не важно.

— Нет, важно! Сам знаешь. Это как по телевизору. Ты видел, как прослеживаются звонки в фильмах? Нужно держать абонента на линии какое-то время, чтобы успеть проследить звонок. Это полная чушь! Ты прослеживаешь его сразу. Моментально. Это не занимает никакого времени. Зачем они это делают?

— Это нагнетает напряжение, — ответил Майрон.

— Идиоты! На телевидении все почему-то делается наоборот. Я тут смотрела один полицейский сериал, и там за пять минут провели тест на ДНК. Мой муж работает в криминалистической лаборатории колледжа уголовного права Джона Джея. Они просто счастливы, если им удается получить подтверждение ДНК за месяц. А телефонные звонки в фильмах отслеживаются целую вечность, хотя все, что для этого требуется, — это нажать на пару клавиш на компьютере. А плохой парень успевает повесить трубку раньше, чем они успевают определить его местонахождение. Ты видел, как работает «отслеживание звонков»? Никогда. Меня это просто бесит!

Майрон постарался вернуть Гейл на землю.

— Так ты узнала номер?

— Он у меня под рукой. Но мне любопытно — зачем он тебе понадобился?

— С каких это пор ты стала проявлять любопытство?

— И то правда. Ладно, тогда к делу. Первое: кем бы ни был звонивший, он хотел сохранить анонимность. Звонок был сделан из уличного автомата.

— Где?

— Он расположен возле дома сто десять по Ливингстон-авеню в Ливингстоне, штат Нью-Джерси.

Майрон быстро сообразил, что это центр города рядом с кофейней «Старбакс» и химчисткой, которой он пользовался. Неужели тупик? Не исключено. И тут ему в голову пришла идея.

— Я попрошу тебя оказать мне еще две услуги, Гейл, — сказал Майрон.

— Услуга подразумевает бесплатность.

— Я просто так выразился, — поправился Майрон. — Ты меня знаешь.

— Да, знаю. Так что тебе нужно?

Гарри Дэвис вел урок по роману «Отдельный мир» Джона Ноулса. Он старался сосредоточиться, но говорил так, будто повторял за суфлером текст на незнакомом языке. Ученики делали записи. Интересно, они замечают, что он думает совсем о другом и говорит по инерции? Он решило, что, как ни прискорбно, скорее всего не замечают.

О чем с ним хотел поговорить Майрон Болитар?

Он не был знаком с Майроном Болитаром лично, но не знать, кто он такой, после двадцати лет работы в этой школе было просто невозможно, Майрон являлся настоящей легендой и обладал всеми баскетбольными рекордами, когда-либо здесь поставленными.

Так о чем же он хотел поговорить?

Рэнди Вулф знал о Майроне. Отец предупредил его, чтобы тот с ним ни о чем не говорил. Почему?

— Мистер Ди? Эй, мистер Ди!

Голос с трудом оторвал его от мыслей.

— Да, Сэм.

— Можно мне выйти в туалет?

— Можно.

Гарри Дэвис окончательно пришел в себя. Он отложил мел и взглянул в лица учеников. Те не пересмеивались, и большинство глаз было опущено в тетради. Владимир Хоменко, который учился у них по обмену, вообще положил голову на парту и, похоже, спал. Кто-то смотрел в окно. Несколько человек вообще сползли на стульях так низко, будто у них не было спины, и буквально растеклись по сиденьям как желе — Дэвиса удивляло, как они еще держались и не оказались на полу.

Но все они были ему дороги. Конечно, по-разному, но все без исключения. Они составляли смысл его жизни. И впервые за долгие годы Гарри Дэвис почувствовал, что по-прежнему уже больше никогда не будет.

Глава 31

У Майрона начала болеть голова, и он быстро сообразил почему: он с утра не выпил ни одной чашки кофе. Поэтому он решил заехать в «Старбакс» по двум причинам: кофеин и телефонная будка. Кофеином занялся неприятного вида придурок бариста с огромной челкой, похожей на гигантскую ресницу, телефоном-автоматом придется заняться отдельно попозже.

Майрон устроился за столиком на улице и принялся разглядывать злополучную телефонную будку. В нее заходили довольно часто. Майрон поднялся и подошел осмотреть ее поближе. Будка была обклеена рекламными объявлениями, предлагавшими восемьсот номеров, по которым можно звонить со скидкой. Особенно бросался в глаза рекламный листок о «бесплатных ночных звонках» с нарисованным полумесяцем на случай, если кто-то не знал, что такое ночь.

Майрон помрачнел. Он собирался узнать у телефона-авто-мата, кто ему звонил и обозвал ублюдком, пригрозив при этом рассчитаться за прошлое, но телефон не собирался ему ничего рассказывать. Вот такой неудачный день!

Он вернулся за столик и попробовал набросать план действий. Нужно обязательно пообщаться с Рэнди Вулфом и Гарри Дэвисом. Они, возможно, многого не скажут и скорее всего вообще откажутся разговаривать, но он придумает, как из них что-нибудь вытянуть. Нужно встретиться и с доктором Эдной Скайлар, работавшей в медицинском центре Святого Варнавы. Она, похоже, видела Кэти Рочестер в Нью-Йорке, и Майрон хотел узнать подробности этой встречи.

Он позвонил в больницу, и после двух коротких объяснений с операторами его соединили с Эдной Скайлар. Майрон рассказал о цели своего звонка.

Эдна Скайлар была явно недовольна.

— Я просила следователей не упоминать моего имени.

— Они выполнили свое обещание.

— Тогда откуда вы об этом знаете?

— У меня хорошие связи.

Она немного подумала.

— А почему вас интересует это дело, мистер Болитар?

— Пропала еще одна девушка.

Молчание.

— Я не исключаю, что между исчезновением ее и Кэти Рочестер может быть связь.

— Каким образом?

— Мы можем встретиться? Я бы все объяснил.

— Я действительно ничего не знаю.

— Я вас очень прошу. — Молчание. — Доктор Скайлар?

— Когда я разговаривала с Кэти Рочестер, она недвусмысленно дала понять, что не хочет быть найденной.

— Я это понимаю. Мне нужно всего несколько минут вашего времени.

— В ближайший час у меня на прием записаны пациенты. Мы можем увидеться в полдень.

— Спасибо, — поблагодарил Майрон, но Эдна уже повесила трубку.

В «Старбакс» прошествовали Литиевый Ларри и его Больная пятерка. Ларри направился прямо к столу, за которым сидел Майрон.

— Тысяча четыреста восемьдесят восемь планет в день сотворения мира, Майрон. Тысяча четыреста восемьдесят восемь. А у меня в карманах пусто. Ты понимаешь, что я говорю?

Ларри выглядел, как всегда, ужасно. Географически они находились совсем близко от школы, где когда-то учились, но что там говорил старый ресторатор Питер Чин о годах, которые летят, но сердце остается? Похоже, он был прав.

— Понимаю, — заверил Майрон и бросил взгляд на телефон-автомат. Неожиданно его осенило: — Подожди!

— Что?

В прошлый раз, когда мы виделись, ты говорил, что планет тысяча четыреста восемьдесят семь, верно?

Ларри растерялся.

— Ты уверен?

— Да, уверен. — Мысли Майрона бешено крутились. — И, если я не ошибаюсь, ты говорил, что следующая планета была моей. Ты сказал, что она вышла, чтобы расправиться со мной, и что-то насчет луны.

В глазах Ларри вспыхнул огонь:

— Ползущая луна! Он ненавидит тебя всей душой!

— А где эта ползущая луна?

— В солнечной системе Аэролиса. Возле Гуанчомитис.

— Ты уверен, Ларри? Ты уверен, что это не… — Майрон поднялся и направился к телефонной будке.

Ларри съежился. Майрон показал на рекламный листок с изображением полумесяца. Ларри громко всхлипнул.

— Это — ползущая луна?

— Пожалуйста, Господи, ради Бога…

— Успокойся, Ларри. Кому еще нужна эта планета? Кто ненавидит меня так сильно, что ласкает ползущую луну?

Через двадцать минут Майрон входил в химчистку Чанга. Максин Чанг была, как всегда, на месте. В очереди стояли три человека. Майрон не стал вставать последним, а отошел в сторону и сложил руки на груди. Максин время от времени искоса бросала на него взгляды. Майрон дождался, пока не ушел последний клиент, а потом подошел к Максин.

— Где Роджер? — спросил он.

— В школе.

— Ты знаешь, что он мне звонил? — Майрон смотрел ей прямо в глаза.

— Зачем ему вам звонить?

— Это ты мне скажи!

— Я понятия не имею, о чем вы.

— У меня есть знакомый в телефонной компании. Роджер звонил мне из той телефонной будки. У меня есть надежные свидетели, которые могут подтвердить, что он был в ней в определенное время. — Вообще-то насчет надежных свидетелей Майрон явно переборщил, но его это не смущало. — Он угрожал мне! И назвал ублюдком!

— Роджер никогда бы так не поступил!

— Я не хочу, чтобы у него были неприятности, Максин. В чем дело?

Вошел новый клиент. Максин крикнула что-то по-китайски, и из подсобки вышла старуха, которая занялась клиентом. Максин кивнула Майрону, чтобы тот шел за ней. Он так и сделал. Они прошли сквозь ряды движущихся вешалок. В детстве Майрона всегда поражало это беспрерывное движение вешалок, сопровождаемое характерным гулом, как в фантастических фильмах. Максин провела его через все помещение, и они вышли на задний дворик.

— Роджер — хороший мальчик, — сказала она. — И так много трудится!

— Что происходит, Максин? Когда я был здесь недавно, ты вела себя странно.

— Вы не понимаете, как здесь трудно. Жить в таком городе.

Он понимал, поскольку прожил в нем всю жизнь, но от комментариев воздержался.

— Роджер так много работал. И у него хорошие оценки. Четвертый в классе! Другие ребята. Все избалованы. У всех частные репетиторы. Им не надо зарабатывать себе на хлеб. Роджер работает здесь после школы каждый день. А уроки делает в подсобке. Он не ходит на вечеринки. У него нет подружки.

— И как все это связано со мной?

— Другие родители нанимают учителей, чтобы написать за детей сочинение. Нанимают репетиторов. Делают школам крупные пожертвования. Делают много другого, о чем я не знаю. Потому что очень важно, в какой колледж ты пойдешь. От этого может зависеть вся дальнейшая жизнь. Все очень переживают и пойдут на все, лишь бы их ребенок попал в нужный колледж. В этом городе так происходит постоянно. Наверное, они все хорошие люди, но не остановятся ни перед чем ради будущего своего ребенка. Вы меня понимаете?

— Это я понимаю, не понимаю другого — при чем здесь я?

— Я хочу, чтобы вы поняли. Поняли, с чем приходится бороться. Со всеми этими деньгами и властью. С людьми, которые обманывают, крадут и не останавливаются ни перед чем.

— Если вы хотите сказать, что конкурс в нашем городе очень большой, то мне это известно. Так было и в то время, когда поступал я сам.

— Но на вашей стороне был баскетбол.

— Верно.

— Роджер так хорошо учится. Так много работает. И его мечта — учиться в Дьюке. Он говорил вам об этом. Наверное, вы просто не помните.

— Я помню, он говорил, что подал туда заявление о приеме. Я не помню, чтобы он говорил о Дьюке как своей заветной мечте или чем-то подобном. Он подал заявление в несколько колледжей.

— Дьюк был первым в его списке, — твердо заявила Максин Чанг. — И если Роджера туда примут, ему дадут стипендию. И его обучение будет оплачено. Для нас это очень важно. Но его не приняли. Хотя по успеваемости он был четвертым в классе. С отличными оценками. Намного лучше, чем у Эйми Биль.

— Подожди! Ты обвиняешь меня в том, что Роджера не приняли в Университет Дьюка?

— Я не знаю, Майрон. Я всего лишь работаю в химчистке. Но Университет Дьюка почти никогда не принимает больше одного студента из отдельной старшей школы штата Нью-Джерси. Эйми Биль приняли. У Роджера оценки были лучше. Отличные рекомендации учителей. Но никто из них не спортсмен. Роджер играет на скрипке, Эйми — на гитаре. — Максин пожала плечами. — Объясните мне, почему приняли Эйми, а не Роджера?

Он хотел возразить, но в ее словах было много правды. Он написал рекомендательное письмо. Он даже позвонил другу в приемную комиссию. Это делается сплошь и рядом. Это не означает, что Роджеру Чангу отказали, но арифметика здесь простая: если кто-то занимает место, то другие на него попасть уже не могут.

— Роджер был ужасно расстроен. — В голосе Максин слышались умоляющие нотки.

— Это не оправдание!

— Нет, не оправдание. Я поговорю с ним, и он извинится. Я обещаю.

Майрон подумал о другом.

— А Роджер злился только на меня?

— Не понимаю.

— На Эйми он тоже злился?

Максин Чанг нахмурилась.

— А почему вы об этом спрашиваете?

— Потому что следующий звонок по этому телефону был сделан на мобильный Эйми. Роджер злился на нее тоже? И возмущался?

— Нет, только не Роджер. Он не такой.

— Ну да, только звонил с угрозами мне.

— Он не имел в виду ничего плохого. Просто не мог сдержаться.

— Мне надо поговорить с Роджером.

— Что? Нет, я запрещаю!

— Ладно, тогда я обращусь в полицию. И расскажу там о звонках с угрозами.

Ее глаза расширились.

— Вы так не поступите!

Поступит. Может, так и надо было сделать. Но позже.

— Я хочу с ним поговорить!

— Он будет здесь после школы.

— Тогда я вернусь в три часа. Если его не окажется на месте, я обращусь в полицию.

Глава 32

Доктор Эдна Скайлар встретила Майрона в вестибюле медицинского центра Святого Варнавы в полной экипировке: в белом халате с табличкой, на которой были ее имя и логотип больницы, со стетоскопом на шее и с папкой с зажимом для бумаг в руках. Типичный облик врача подчеркивался величественной осанкой, легкой улыбкой и в меру твердым рукопожатием.

Майрон представился. Она посмотрела ему прямо в глаза и сказала:

— Расскажите мне о пропавшей девушке.

Ее тон не допускал возражений. Майрон должен был заручиться ее доверием, поэтому он подробно обо всем рассказал, не называя, правда, фамилии Эйми. Они так и стояли в вестибюле среди огибавшего их потока пациентов и посетителей больницы.

— Может, мы могли бы поговорить в более уединенном месте? — предложил Майрон.

Эдна Скайлар грустно улыбнулась:

— Этих людей волнуют куда более важные проблемы, чем мы с вами.

Майрон кивнул. Он увидел пожилого мужчину в инвалидном кресле с кислородной маской. Бледная женщина в неровно надетом парике оформляла документы в регистратуре с таким отрешенным видом, будто заранее смирилась, что выписаться ей уже наверняка не суждено.

Эдна Скайлар внимательно за ним наблюдала.

— Здесь пахнет смертью, — заметила она.

— Как вы с этим справляетесь? — не удержался Майрон.

— Вы хотите услышать обычное объяснение об умении разграничивать личное и профессиональное?

— Вообще-то нет.

— По правде говоря, я и сама не знаю. Это интересная работа. Она никогда не стареет. Я вижу много смерти. Такой же вечной. Это не помогло мне самой примириться со своим неизбежным концом. Наоборот. Смерть всегда вызывает негодование. Жизнь намного ценнее, чем обычно представляется людям. Я знаю и понимаю ее истинную ценность в отличие от тех банальностей, которые обычно о ней произносятся. Смерть — это враг, я ее не принимаю и борюсь с ней.

— И от этого не устаешь?

— Конечно, устаешь. Но какой у меня выбор? Готовить на кухне? Работать на Уолл-стрит? — Она оглянулась. — Вы правы, здесь многое отвлекает. Пойдемте со мной, но у меня очень мало времени, так что продолжим разговор по дороге.

Майрон дорассказал ей об исчезновении Эйми, стараясь излагать только суть и не вдаваться в детали. О себе он тоже не упомянул, но сделал упор на том, что обе девушки воспользовались одним и тем же банкоматом. Эдна задала несколько вопросов, в основном уточняя детали. Они добрались до ее кабинета и устроились в нем.

— Выглядит так, будто она сбежала, — заметила Эдна Скайлар.

— Я это понимаю.

— Обо мне вы узнали от своего источника, верно?

— Можно и так выразиться.

— Тогда вам известно, что именно я видела?

— Только в общих чертах. Ваш рассказ убедил следователей, что Кэти Рочестер сбежала из дому. Я хотел бы узнать, вдруг вы заметили что-нибудь, что этому противоречит.

— Нет. Я прокручивала эту сцену в голове тысячу раз.

— Вы же знаете, — заметил Майрон, — что жертвы часто проникаются симпатией к своим похитителям.

— Конечно, знаю. Стокгольмский синдром и все такое. Но у меня не сложилось такого впечатления. Кэти не выглядела изнуренной. Вела себя очень естественно. В глазах не было паники или чего-то похожего на религиозное исступление. Напротив, глаза были чистыми и спокойными. Я не заметила также следов наркотиков, правда, я видела ее совсем недолго.

— В каком именно месте вы ее увидели?

— На Восьмой авеню возле Двадцать первой улицы.

— И она направлялась к метро?

— Да.

— На этой станции сходятся несколько линий.

— Ей нужна была ветка А.

Эта ветка проходила с юга на север через весь Манхэттен. Пользы от такой информации было мало.

— Расскажите мне о ее спутнике.

— Возраст от тридцати до тридцати пяти. Рост средний. Привлекательный. Длинные черные волосы. Двухдневная щетина.

— Шрамы, татуировки, особые приметы?

Эдна Скайлар покачала головой и рассказала, как шла с мужем по улице, что Кэти выглядела взрослее и старше, была с другой прической, и что она окончательно убедилась, что имеет дело с Кэти, только когда та произнесла: «Никому не говорите, что видели меня».

— Вы сказали, что она казалась напуганной?

— Да.

— Но не мужчиной, с которым была?

— Верно. Я могу сама задать вопрос?

— Конечно.

— Я о вас кое-что знаю. Нет, я не интересуюсь баскетболом, но по Интернету можно узнать все, что угодно. И я этим пользуюсь. И в отношении пациентов тоже. Если я с кем-нибудь встречаюсь впервые, то навожу справки по Интернету.

— Понятно.

— Поэтому я и спрашиваю — почему вы занимаетесь поисками девушки?

— Я друг семьи.

— Но почему именно вы?

— Это трудно объяснить.

Эдна Скайлар немного подумала, явно размышляя, стоит ли удовлетвориться таким уклончивым ответом.

— Как это переносят ее родители?

— Плохо.

— Скорее всего с их дочерью все в порядке. Как и с Кэти.

— Возможно.

— Вы должны им об этом сказать. Утешить их, внушить, что с ней все будет хорошо.

— Не думаю, что это поможет.

По ее лицу пробежала тень, и она отвернулась.

— Доктор Скайлар?

— Один из моих детей тоже сбежал, — наконец тихо произнесла Эдна Скайлар. — Ему было семнадцать лет. Вы слышали о дискуссии относительно роли воспитания и природных факторов в формировании характера и способностей человека? Я оказалась никудышней матерью. Я это знаю. Но мой сын был настоящей проблемой с самого первого дня. Он постоянно дрался. Воровал в магазинах. В шестнадцать лет его арестовали за угон машины. Стал настоящим наркоманом, хотя, как мне кажется, тогда я об этом даже не догадывалась. В то время еще ничего не знали об аутизме и детей не сажали на стимуляторы типа риталина или чего-то подобного. Но если бы я оказалась перед выбором, то не исключаю, что пошла бы на это. Однако вместо этого я самоустранилась и решила, что с возрастом все встанет на свое место и утрясется само собой. Я не вмешивалась в его жизнь и не контролировала его.

Она говорила без всяких эмоций, будто рассказывала не о себе.

— Как бы то ни было, когда он сбежал, я ничего не предприняла. Я не удивилась. Прошла неделя. Потом еще одна. Он не звонил. Я не знала, где он. Дети — это счастье, но они могут принести очень много горя, причем самым неожиданным образом.

Эдна Скайлар замолчала.

— Что с ним случилось? — спросил Майрон.

— Ничего особо страшного. В конце концов он позвонил. Он был за Западном побережье и собирался стать звездой. Ему были нужны деньги. Провел там два года, но все, за что он брался, заканчивалось неудачей. Потом он вернулся, но ничего не изменилось. Я стараюсь любить его, заботиться о нем, но… — она пожала плечами, — лечить у меня получается, а материнство — нет.

Эдна Скайлар взглянула на Майрона. Он понимал, что она еще не закончила, и ждал.

— Мне так жаль… — У нее перехватило горло. — Звучит ужасно банально, но мне так жаль, что я не могу повернуть время вспять и начать все сначала. Я люблю своего сына, я действительно его люблю, но не знаю, чем ему помочь. Возможно, он безнадежен. Я понимаю, как это звучит, но когда целыми днями ставишь диагнозы, то невольно делаешь это и в личной жизни. Я хочу сказать, что убедилась в своей неспособности контролировать тех, кого люблю. Поэтому я переключилась на незнакомых людей.

— Боюсь, что не совсем вас понимаю, — признался Майрон.

— Своих пациентов, — объяснила она. — Они для меня не близкие люди, но я очень забочусь о них. И не потому, что я такая замечательная и добрая, а потому, что в моем представлении они все еще невинны. И я сужу их. Я знаю, что это неправильно и нехорошо. Я знаю, что ко всем пациентам должна относиться без предубеждения и лечить их одинаково. И стараюсь так делать. Но при этом если я по Интернету узнаю о пациенте, что он сидел в тюрьме или является негодяем, то стараюсь передать его другим врачам.

— Вы предпочитаете невинных, — заметил Майрон.

— Именно! Тех — я знаю, как это звучит! — кого я считаю чистыми. Или по крайней мере не такими испорченными.

Майрон вспомнил о своих недавних мыслях, о том, что жизнь Близнецов не имела для него никакой ценности, о своей готовности пожертвовать жизнями многих других людей ради спасения собственного сына. Разве его рассуждения чем-то отличались от того, о чем говорила Эдна Скайлар?

— Я хочу сказать, что думаю о родителях пропавшей девушки, тех, что, вы говорите, переживают, и мне их жалко. Я искренне хочу помочь.

Ответить Майрону помешал легкий стук в дверь. Она открылась, и в проеме показалась голова с шапкой седых волос. Майрон поднялся, и седовласый мужчина вошел.

— Извини, я не знал, что ты не одна.

— Все в порядке, милый, — сказала Эдна Скайлар, — но ты не мог бы зайти попозже?

— Конечно!

На мужчине тоже был белый халат. Разглядев Майрона, мужчина заулыбался. Майрон узнал эту улыбку. В отличие от Эдны Скайлар этот мужчина баскетболом интересовался. Майрон протянул руку:

— Майрон Болитар.

— О, я знаю, кто вы! Меня зовут Стэнли Рикенбек, но все меня знают как мужа доктора Эдны Скайлар.

Они обменялись рукопожатиями.

— Я видел, как вы играли за Университет Дьюка, — сказал Стэнли Рикенбек. — Это было настоящее зрелище!

— Спасибо.

— Я не хотел вам мешать. Просто собирался спросить у своей застенчивой невесты, не хочет ли она присоединиться ко мне и отведать каких-нибудь яств в нашем больничном кафетерии.

— Я уже собирался уходить, — сказал Майрон и спросил: — Вы, кажется, тоже были со своей женой, когда она увидела Кэти Рочестер, верно?

— Вы здесь по этой причине?

— Да.

— Вы полицейский?

— Нет.

Эдна Скайлар была уже на ногах и чмокнула мужа в щеку.

— Тогда поторопимся! Через двадцать минут у меня пациенты.

— Да, я был там, — ответил Стэнли Рикенбек, глядя на Майрона. — А чем вызван ваш интерес?

— Я занимаюсь поисками другой пропавшей девушки.

— Что, сбежала еще одна девушка?

— Не исключено. Я хотел бы узнать ваше мнение, доктор Рикенбек.

— О чем?

— Вам тоже показалось, что Кэти Рочестер просто сбежала?

— Да.

— Вы говорите достаточно уверенно.

— Она была с мужчиной, не пыталась скрыться, просила Эдну никому о ней не говорить и… — Рикенбек повернулся к жене: — Ты ему сказала?

Эдна поморщилась.

— Нам пора.

— Сказала мне что?

— Мой дорогой Стэнли стареет, и ему начинают мерещиться разные глупости, — сказала Эдна.

— Ха-ха, очень смешно! Ты специалист в своем деле, а я — в своем.

— А ваша специальность? — не унимался Майрон.

— Глупости! — сказала Эдна.

— Нет, не глупости! — стоял на своем Рикенбек.

— Ладно! — сдалась Эдна. — Скажи ему, что, по-твоему, ты видел.

Стэнли повернулся к Майрону.

— Моя жена рассказывала вам, как она изучает лица. Именно это позволило ей узнать девушку. Она разглядывает людей и пытается поставить диагноз. Для удовольствия. Я так не поступаю. Я оставляю работу за порогом офиса.

— А на чем вы специализируетесь, доктор Рикенбек?

Тот улыбнулся.

— В этом-то все и дело.

— А точнее?

— Акушер-гинеколог. Тогда я об этом не подумал. Но, вернувшись домой, я посмотрел фотографии Кэти Рочестер в Интернете. Те, что появились в печати. Я хотел убедиться, что это была та самая девушка, которую мы видели в метро. Поэтому я практически не сомневаюсь в том, на что обратил внимание.

— И что это было?

Неожиданно Стэнли засомневался.

— Вот видишь! — Эдна покачала головой. — Все это глупости!

— Возможно, — согласился Стэнли Рикенбек.

— И все же? — не унимался Майрон.

— Или Кэти Рочестер поправилась, — ответил Стэнли Рикенбек, — или она, возможно, именно — возможно, беременна.

Глава 33

Гарри Дэвис дал ученикам бессмысленное задание прочитать главу и вышел. Ребята не скрывали своего удивления. Другие учителя часто прибегали к такому приему, чтобы устроить себе перекур, но мистер Ди, становившийся лучшим учителем года четыре раза подряд, никогда себе такого не позволял.

Коридоры в Ливингстонской старшей школе были на редкость длинными. Стоило Гарри Дэвису оказаться, как сейчас, в одном из них в одиночестве, как ему сразу становилось не по себе. Он не любил, когда здесь было тихо: ему нравился шум-гам от беспокойных ребят с рюкзаками, погруженных в свои подростковые проблемы.

Он нашел нужный класс, быстро постучал в дверь и заглянул внутрь. Дрю Ван Дайн проводил занятия в основном с трудными подростками, и это сразу бросалось в глаза. У половины учеников в уши были вставлены наушники от айподов, многие сидели верхом на столах, а остальные столпились у окна. Крепкий парень энергично тискал в углу девчонку — у обоих были широко открыты рты, и было видно, как сочится слюна.

Дрю Ван Дайн сидел, положив ноги на стол и держа руки на бедрах. Он повернулся и посмотрел на Гарри Дэвиса.

— Мистер Ван Дайн! Вы не могли бы уделить мне минутку?

Дрю Ван Дайн криво ухмыльнулся. Ему было лет тридцать пять — на десять лет меньше, чем Дэвису. Он появился в школе восемь лет назад и стал вести уроки музыки. Его внешность вполне этому соответствовала: он выглядел как бывший рок-музыкант, который наверняка бы возглавил хит-парады, если бы не тупость записывающих компаний, никогда не понимавших настоящего гения. Теперь он преподавал игру на гитаре и подрабатывал в музыкальном магазине, где не скрывал своего отношения к примитивности вкусов покупателей.

Падение интереса к урокам музыки заставило Ван Дайна вести занятия в классах, где его задача фактически сводилась к роли сиделки.

— Разумеется, мистер Ди.

Они вышли в коридор. Двери были толстыми, и в коридоре царила тишина.

На лице Ван Дайна по-прежнему была кривая ухмылка.

— Я как раз собирался начать занятие, мистер Ди. Чем могу помочь?

— Вы слышали об Эйми Биль? — спросил Дэвис шепотом, потому что звуки разносились в пустом коридоре гулким эхом.

— О ком?

— Эйми Биль. Она здесь учится.

— Не думаю, чтобы она ходила на мои занятия.

— Она пропала, Дрю!

Ван Дайн промолчал.

— Вы меня слышите?

— Я же сказал, что не знаю ее.

— Дрю…

— И, — прервал его Ван Дайн, — мне кажется, нам бы сообщили, если бы пропала ученица. Разве нет?

— Полиция считает, что она сбежала.

— А вы — нет? — Ухмылка Ван Дайна стала еще шире. — Полиция захочет узнать, почему вы так не считаете, мистер Ди. Может быть, вам следует поделиться с ними своими соображениями. Рассказать все, что вам известно.

— Может, я так и поступлю.

— Правильно! — Ван Дайн наклонился и зашептал Гарри на ухо: — Думаю, полиция наверняка захочет узнать, когда вы последний раз ее видели, как вы считаете?

Ван Дайн выпрямился и подождал, пока Дэвис осознает значение его слов.

— Видите ли, мистер Дэвис, — продолжал он, — полиция захочет узнать все до конца. Куда она пошла, с кем и о чем говорила. Они наверняка постараются все выяснить, верно? Может быть, проведут полномасштабное расследование замечательных достижений нашего Учителя года.

— Да как вы… — У Дэвиса подкосились ноги. — Вы же теряете гораздо больше, чем я!

— Правда? — Ван Дайн наклонился так близко, что Дэвис почувствовал на щеке брызги его слюны. — Скажите, мистер Ди, что конкретно мне предстоит потерять? Свой дом в живописном Риджвуде? Незапятнанную репутацию любимого учителя? Чудесную жену, разделяющую мою страсть к преподаванию детям? Или двух прелестных дочерей, которые меня обожают?

Какое-то время они стояли, молча глядя друг на друга. Дэвис не находил слов. Где-то вдалеке, возможно, в каком-то другом мире, прозвенел звонок. Двери распахнулись, и в коридор высыпали ученики. Тишина сменилась шумом и гамом, которые захватили Гарри Дэвиса. Он закрыл глаза и позволил себе перенестись в другой мир, туда, где не было Дрю Ван Дайна и где ему так нравилось находиться.

Торговый центр Ливингстона постепенно терял прежний блеск и изо всех сил старался это скрыть, но все попытки поправить дело имели тот же эффект, что и неудачная подтяжка лица, тщетно имитирующая молодость.

Магазин «Рандеву у постели» располагался на нижнем этаже. Со стороны он мог показаться дальним родственником знаменитого магазина нижнего белья «Виктория сикрет», но родственники, даже дальние, часто бывают очень похожи. Разница заключалась в стиле. Сексуальные модели с полуоткрытым ртом и зазывными позами на огромных постерах напоминали скорее порнозвезд. Рекламный слоган «Рандеву у постели», выведенный крупными буквами на фоне пышногрудой модели, гласил: «Какая женщина вам нужна в постели?»

— Горячая, — произнес Майрон вслух. Это тоже, по сути, не отличалось от рекламного ролика «Виктория сикрет», в котором Тайру и Фредерик натирают маслом и спрашивают: «Что такое сексуальность?» Ответ очевиден: горячие женщины, а одежда здесь вообще ни при чем.

Продавщица с пышной прической была одета в облегающую майку с нарисованным тигром и жевала жвачку, держась при этом очень естественно и уверенно. Судя по табличке на груди, ее звали Салли-Энн.

— Хотите что-нибудь купить? — поинтересовалась Салли-Энн.

— Вряд ли у вас найдется что-нибудь моего размера, — ответил Майрон.

— Кто знает! Так что вы хотите? — Она кивнула на постер с пышногрудой моделью. — Или вам нравится просто смотреть?

— И это тоже, но я заглянул по другой причине. — Майрон вытащил фотографию Эйми. — Вы узнаете эту девушку?

— Вы полицейский?

— Возможно.

— Неправда!

— Это почему?

Салли-Энн пожала плечами.

— Так что вам нужно?

— Эта девушка пропала. Я пытаюсь разыскать ее.

— Дайте посмотреть.

Майрон передал ей фотографию, и Салли-Эин внимательно ее разглядела.

— Выглядит знакомой.

— Может, клиентка?

— Нет, их я помню.

Майрон достал пластиковый пакет и вынул из него белый комплект, который нашел в ящике Эйми.

— Это вам знакомо?

— Конечно. Это из серии «Плохая девчонка».

— А это продали вы?

— Может быть. Я продала несколько.

— Этикетка все еще на месте. Вы можете узнать, кто продал этот комплект?

Салли-Энн нахмурила брови и показала на фотографию Эйми.

— Вы считаете, что его купила эта пропавшая девушка?

— Я нашел это в ее ящике.

— Да, но все равно.

— Что — «все равно»?

— Он слишком вульгарен и неудобен.

— И поэтому что? Классно смотрится?

— Не в этом дело. Женщины редко такое покупают, а вот мужчины — да. Материал вызывает зуд в промежности. Это мужская фантазия, а не женская. Как в порнофильмах. — Салли-Энн наклонила голову и надула из жвачки пузырь. — Вы когда-нибудь смотрели порнуху?

— Ни разу в жизни! — заверил Майрон, сохраняя серьезное лицо.

Салли-Энн засмеялась.

— Само собой! В любом случае, когда женщина выбирает фильм, она предпочитает совсем не то, что мужчины. В нем должен быть какой-то сюжет или, возможно, название со словами «чувственный», «любящий». Они никогда не купят что-нибудь типа «Грязные шлюхи-5». Вы меня понимаете?

— Допустим, да. А этот набор?

— То же самое.

— Что и «Грязные шлюхи»?

— Ну да! Ни одна женщина себе такой не выберет.

— Так как же мне узнать, кто ей его купил?

— Мы не храним подобную информацию. Я могла бы спросить других продавщиц, но… — Салли-Энн пожала плечами.

Майрон поблагодарил ее и вышел. В детстве он часто бывал в этом торговом центре с отцом, и они обязательно заходили в магазин спортивных принадлежностей Хермана. Теперь этого магазина не было, но, выйдя из «Рандеву у постели», он машинально бросил взгляд туда, где тот раньше располагался. Через два магазина от того места его привлекла вывеска со знакомым названием.

«Музыка планеты».

Майрон мысленно перенесся в комнату Эйми. «Музыка планеты». Именно там были куплены гитары. А в ящике хранились чеки из этого магазина. И ее любимый музыкальный магазин находился здесь, совсем рядом с «Рандеву у постели».

Еще одно совпадение?

Во времена детства Майрона здесь продавали пианино и органы. Майрон этому часто удивлялся. В торговый центр люди заходят купить одежду, диск, игрушку, может, проигрыватель. Но кто сюда заглянет за пианино?

Наверняка таких найдется не много.

Пианино и органы больше здесь не продавались. «Музыка планеты» торговала дисками и небольшими музыкальными инструментами, которые можно было взять и в аренду. Трубы, кларнеты и скрипки наверняка были востребованы на школьных праздниках.

Продавец лет двадцати с небольшим в грязной вязаной шляпе на лысой голове был одет в пеньковое пончо и представлял собой разновидность работников «Старбакс». Под нижней губой тянулась вертикальная полоска растительности, которая уже становилась культовым атрибутом им подобных.

Майрон смерил его свирепым взглядом и с силой шлепнул фотографией по стойке.

— Знаешь ее?

Продавец замешкался с ответом на секунду дольше, чем следовало, и Майрон это заметил.

— Ответишь на мои вопросы и не попадешь за решетку!

— Но за что?

— Знаешь ее?

Парень кивнул:

— Это Эйми.

— Она делает здесь покупки?

— Конечно, постоянно, — ответил он, озираясь по сторонам. — И она сечет в музыке. Большинство клиентов заходят и спрашивают попсовые группы. — Он произнес «попсовые группы» с таким выражением, с каким обычно люди говорят о зоофилии.

— Как хорошо ты ее знаешь?

— Не очень. В смысле она приходит сюда не из-за меня.

Сказав это, парень осекся.

— А из-за кого?

— А почему вы спрашиваете?

— Потому что я не хочу заставлять тебя выворачивать карманы.

Парень поднял руки.

— Я чист!

— Тогда мне придется тебе кое-что подбросить.

— Какого… Вы серьезно?

— Еще как! — Майрон снова сделал свирепое лицо. У него это получалось не особенно здорово, а от непривычного напряжения лицевых мышц начинала болеть голова.

— К кому она сюда приходит?

— К заместителю управляющего.

— У него есть имя?

— Дрю. Дрю Ван Дайн.

— Он сейчас здесь?

— Нет. Придет после обеда.

— У тебя есть его адрес? Телефон?

— Эй! — запротестовал парень, придя в себя. — Я могу взглянуть на ваш жетон?

— Будь здоров!

Майрон вышел из магазина и вернулся к Салли-Энн.

При виде его та щелкнула надутым пузырем жвачки.

— Так быстро вернулись?

— Уже соскучился, — ответил Майрон. — Вы знаете парня по имени Дрю Ван Дайн, который работает в «Музыке планеты»?

— Да, — ответила она, кивая, будто теперь все встало на свои места. — Ну конечно!

Глава 34

Зазвонил телефон, и Клэр тут же вскочила.

С тех пор как пропала Эйми, она не спала. За последние два дня она выпила столько кофе, что поглощенный кофеин постоянно держал ее в напряжении и ожидании звонка. Она все время возвращалась мыслями к визиту Рочестеров, к бешенству главы семейства и покорности матери. Мать. Джоан Рочестер. Она наверняка что-то знала.

Клэр провела весь день, разбирая вещи Эйми и размышляя, как разговорить Джоан Рочестер. Может, удастся поговорить по душам как матерям? В комнате Эйми ничего найти не удалось. Клэр начала со старых коробок, где хранились вещи, положенные, казалось, всего пару недель назад. Пенал для ручек, который Эйми сделала для Эрика в детском саду. Ее аттестат успеваемости за первый класс: одни пятерки плюс запись учительницы миссис Рорбах, что Эйми была одаренной ученицей, любимицей класса и ее наверняка ждало прекрасное будущее. Клэр долго смотрела на слова «прекрасное будущее», которые теперь казались настоящей издевкой.

При звуке звонка Клэр вздрогнула и рванулась к телефону, надеясь в который раз, что это Эйми, что произошло какое-то глупое недоразумение и есть вполне нормальное объяснение ее отсутствию.

— Алло?

— С ней все в порядке.

Голос был металлическим, ни мужским, ни женским. Вроде тех, которые произносят, как важен ваш звонок, и просят дождаться соединения с оператором.

— Кто это?

— С ней все в порядке. Поверьте, оснований для беспокойства у вас нет.

— Кто это? Дайте мне поговорить с Эйми!

В ответ послышались короткие гудки.

— Доминика сейчас нет дома, — сказала Джоан Рочестер.

— Я знаю, — ответил Майрон. — Я хочу поговорить с вами.

— Со мной? — с изумлением переспросила Джоан, будто сама мысль, что с ней хотят поговорить, была такой же невероятной, как высадка людей на Марсе. — Но зачем?

— Пожалуйста, миссис Рочестер. Это очень в, ажио.

— Я думаю, что лучше дождаться Доминика.

— А я — нет, — возразил Майрон и, не дожидаясь приглашения, прошел внутрь.

В гостиной было чисто и опрятно. Только прямые линии и прямые углы. Никаких закруглений, никаких ярких пятен, все очень чинно и солидно, будто сама комната не хотела привлекать к себе лишнего внимания.

— Может, хотите кофе?

— Где ваша дочь, миссис Рочестер?

От неожиданности она вздрогнула и часто заморгала, не в силах остановиться. Майрон знал мужчин, которые тоже так моргали. В детстве над ними обязательно издевались в школе, и они никогда не забывали об этом.

— Что? — наконец удалось выдавить Джоан.

— Где Кэти?

— Я… я не знаю.

— Это ложь!

Снова моргание. Майрон не мог себе позволить жалости.

— Почему… я не лгу.

— Вы знаете, где Кэти. Полагаю, что у вас есть веские причины это скрывать. Полагаю, что это связано с вашим мужем. Меня это не касается.

Джоан Рочестер попыталась выпрямиться.

— Я попрошу вас оставить мой дом.

— Нет.

— Тогда я позвоню мужу.

— У меня есть распечатки телефонных звонков.

Снова моргание. Она подняла руку, будто защищаясь от удара.

— Вашего мобильника. Ваш муж не станет это проверять. Но даже если бы и захотел, то входящий звонок из телефона-автомата Нью-Йорка вряд ли его насторожит. Но я знаю о женщине по имени Эдна Скайлар.

— О ком? — Страх сменился непониманием.

— Она врач в медицинском центре Святого Варнавы. Она встретила вашу дочь на Манхэттене. А конкретнее, возле Двадцать третьей улицы. Вам звонили несколько раз в семь часов вечера из телефона-автомата в четырех кварталах оттуда, что достаточно близко.

— Эти звонки были не от дочери.

— Нет?

— Звонила подруга.

— Правда?

— Она любит ходить по магазинам в городе и часто звонит, если попадается что-нибудь стоящее. Узнать мое мнение.

— С телефона-автомата?

— Да.

— Как ее зовут?

— Это не ваше дело! И я настаиваю, чтобы вы немедленно ушли!

Майрон пожал плечами и поднял руки.

— Похоже, я зашел в тупик.

Джоан Рочестер снова заморгала.

— Может, вашему мужу повезет больше.

Краска схлынула с ее лица.

— Я расскажу ему все, что знаю. И вы объясните ему о подруге, которая любит ходить по магазинам в городе. Он ведь вам обязательно поверит, правда?

Она перестала моргать.

— Не говорите ничего мужу. Пожалуйста.

— Я отнюдь не желаю зла вашей дочери. Мне нужно только найти Эйми Биль.

— Я ничего о ней не знаю.

— Но ваша дочь может знать.

Джоан Рочестер покачала головой.

— Вы не понимаете.

— Не понимаю — что?

Джоан Рочестер вышла из комнаты, оставив Майрона одного. Когда она вернулась, у нее в глазах стояли слезы.

— Если он узнает. Если найдет ее…

— Этого не случится.

Она снова покачала головой.

— Я обещаю, — сказал Майрон.

Его слова — казалось, еще одно пустое обещание — зависли в тишине комнаты.

— Где она, миссис Рочестер? Мне надо всего лишь поговорить с ней.

Она оглядела комнату, будто боялась, что их может подслушать мебель, прошла к задней двери и открыла ее, жестом приглашая его выйти следом.

— Где Кэти? — спросил Майрон.

— Я не знаю. Честно.

— Миссис Рочестер, у меня действительно нет времени…

— Звонки.

— Что — звонки?

— Вы сказали, что звонили из Нью-Йорка?

— Да.

Она отвернулась.

— Что?

— Может, она и в самом деле там.

— А вы не знаете?

— Кэти мне не говорила, а сама я не спрашивала.

— Но почему?

Джоан Рочестер посмотрела ему в глаза.

— Если я не буду знать, — наконец ответила она, — то он не сможет заставить меня сказать.

На соседнем участке тишину нарушил треск газонокосилки. Майрон немного подождал и спросил:

— Но вы общаетесь с Кэти?

— Да.

— И вы знаете, что она в безопасности.

— Но не от него.

— Я имею в виду в целом. Ее не похищали и ничего такого.

Она медленно кивнула.

— Эдна Скайлар встретила ее в обществе темноволосого мужчины. Кто он?

— Вы недооцениваете Доминика. Пожалуйста, на надо. Оставьте все как есть. Вы хотите найти другую девушку, но Кэти не имеет к этому никакого отношения.

— Они обе снимали деньги с одного банкомата.

— Это просто совпадение.

Майрон не стал спорить.

— Когда Кэти будет звонить в следующий раз?

— Я не знаю.

— Тогда вы не оставляете мне выбора.

— В каком смысле?

— Я должен поговорить с вашей дочерью. Если вы сами не хотите мне помочь, тогда мне остается надеяться, что это удастся вашему мужу.

Она снова покачала головой.

— Я знаю, что она беременна, — сказал Майрон.

Джоан Рочестер со стоном выдохнула.

— Вы не понимаете, — опять произнесла она.

— Тогда объясните!

— Темноволосый мужчина… Его зовут Руфус. Все очень просто: если Дом узнает, то просто убьет его. И я боюсь представить, что он сделает с Кэти.

— И что они собираются делать? Вечно скрываться?

— Сомневаюсь, что они сами для себя что-то решили.

— И Доминик ни о чем не догадывается?

— Он не глуп. Считает, что Кэти просто сбежала.

Майрон немного подумал.

— Тогда мне непонятно: если он думает, что Кэти просто сбежала, зачем обращаться в прессу?

Джоан впервые улыбнулась, но улыбка вышла на редкость грустной.

— Неужели это не ясно?

— Нет.

— Он любит побеждать. Не важно, какой ценой.

— Я все равно не…

— Он поступил так, чтобы оказать на них давление. Он хочет найти Кэти. Больше его ничто не волнует. В этом его сила. Он привык получать удары и не уклоняется от них. Причем удары сильные. Дома они не смущают. И ему никогда не стыдно. Он готов проиграть или испытать боль ради того, чтобы заставить вас страдать намного больше. В этом — он весь!

Они помолчали. Майрон хотел спросить, почему она по-прежнему живет с ним, но решил, что это не его дело. Домашнее насилие по отношению к женам — вполне обычная вещь. Он хотел бы помочь, но Джоан Рочестер наверняка откажется, а сейчас он занимался более важными делами. Он подумал о Близнецах, о том, что их смерть его не тронула, об Эдне Скайлар и ее стремлении лечить невинных пациентов.

Джоан Рочестер сама сделала свой выбор. А может, она была чуть менее невинна, чем остальные.

— Вы должны сообщить полиции, — сказал Майрон.

— О чем?

— Что ваша дочь просто сбежала.

Она фыркнула.

— Вы так и не поняли! Дом обязательно об этом узнает — в полицейском управлении у него есть свои источники. Откуда, по-вашему, он так быстро узнал про вас?

Однако Майрон понимал, что Доминик ничего не знал об Эдне Скайлар. Значит, его источники были не такими уж осведомленными. Интересно, можно ли это использовать? Пока Майрон не видел как. Он подошел к Джоан, взял ее руку в свою и заставил посмотреть в глаза.

— С вашей дочерью все будет в порядке. Я это гарантирую. Но мне надо с ней поговорить. Больше ничего. Только поговорить. Вы понимаете?

Джоан с трудом проглотила слюну.

— У меня ведь нет выбора, верно?

Майрон промолчал.

— Если я откажусь, вы обратитесь к Дому.

— Да, — подтвердил Майрон.

— Кэти должна позвонить мне сегодня в семь вечера, — сказала она. — Я дам вам поговорить с ней.

Глава 35

Уин позвонил Майрону по мобильнику.

— Твой Дрю Ван Дайн, заместитель менеджера из «Музыки планеты», тоже преподает в Ливингстонской старшей школе.

— Ну и ну! — не удержался Майрон.

— Да уж!

Майрон ехал забрать Клэр. Она рассказала ему о звонке со словами металлическим голосом, что с Эйми «все в порядке». Майрон тут же позвонил Беррути, но автоответчик сообщил, что сейчас ее нет на месте. Майрон оставил ей просьбу на голосовой почте.

Теперь Майрон и Клэр направлялись в школу, чтобы осмотреть личный шкафчик Эйми. Майрон надеялся застать и ее бывшего парня Рэнди Вулфа. Как, впрочем, и «мистера Ди» Гарри Дэвиса. Но особый интерес у него вызывал Дрю Ван Дайн — учитель музыки и, по совместительству, покупатель нижнего женского белья.

— У тебя на него есть еще что-нибудь?

— Ван Дайн женат, детей нет. За последние четыре года дважды привлекался за езду в нетрезвом виде и один раз задерживался за наркотики. До совершеннолетия тоже имел дело с полицией, но эти данные закрыты. Пока все.

— Итак, зачем он покупает нижнее белье для ученицы Эйми Биль?

— По-моему, ответ очевиден.

— Я только что разговаривал с миссис Рочестер. Кэти беременна и сбежала со своим парнем.

— Обычная история.

— И мы считаем, что с Эйми произошло то же самое?

— Сбежала с парнем? Это вряд ли. Никто не заявлял об исчезновении Ван Дайна.

— Ему и не надо исчезать. Парень Кэти наверняка боится Доминика Рочестера. Вот почему он с ней. Но если об Эйми и Ван Дайне никто не знал…

— Мистеру Ван Дайну нечего бояться.

— Вот именно!

— Но просвети меня, зачем Эйми Биль сбегать?

— Потому что она беременна.

— Ну-ну, — недоверчиво хмыкнул Уин.

— Что — «ну-ну»?

— Чего именно боялась Эйми Биль? — поинтересовался Уин. — Эрик мало похож на Доминика Рочестера.

Возразить было нечего.

— Может, Эйми и не сбегала. Может, узнав о беременности, она не захотела ее прерывать. И рассказала об этом своему любовнику Дрю Ван Дайну…

— Который, — подхватил Уин, — являясь учителем, мог поставить на себе жирный крест.

— Да.

Это было похоже на ужасную правду.

— Но тогда в этом деле все еще остается огромный пробел, — заметил Майрон.

— А именно?

— Обе девушки пользовались одним и тем же банкоматом. Послушай, остальное даже не дотягивает до простого совпадения. Две беременные девушки в школе, где их учится тысяча? Статистически это даже не стоит принимать во внимание. Даже если добавить, что они обе сбежали, то это поднимает вопрос о возможной связи, но шансов, что никакой связи нет, все же гораздо больше. Разве не так?

— Так, — согласился Уин.

— Но затем сюда прибавляется факт, что обе пользовались одним банкоматом. Как мы это объясним?

— Тогда твои рассуждения со ссылкой на случайное совпадение летят к черту! — заявил Уин.

— Что-то мы упускаем.

— Мы вообще ни черта не понимаем! На данном этапе все слишком зыбко, чтобы выдвигать версии.

И снова Уин прав. Возможно, для версий было и рановато, но все равно они продвигались. Чего, например, стоит вскрывшийся факт звонков Роджера Чанга с угрозами. Это может быть связано с исчезновением, а может, и нет. Пока остается неясным, какое отношение ко всему имеет Гарри Дэвис. Не исключено, что он был связующим звеном между Ван Дайном и Эйми, хотя это и представлялось маловероятным. И как расценить звонок, поступивший Клэр, что с Эйми «все в порядке»? Майрон пытался понять, почему звонок поступил именно сейчас и какова была его цель — успокоить или напугать, но пока прийти к определенным выводам так и не смог.

— Ладно, — сказал Майрон, обращаясь к Уину, — у нас все готово для вечера?

— Все, — подтвердил тот.

— Тогда свяжемся еще раз позже.

Уин повесил трубку, и Майрон свернул к дому Клэр и Эрика. Когда он остановился у входа, вышла Клэр.

— Ты в порядке? — спросил Майрон.

Клэр не стала отвечать на бессмысленный вопрос.

— Тебе удалось связаться со своим источником в телефонной компании?

— Пока нет. Ты знаешь учителя Ливингстонской старшей школы по имени Дрю Ван Дайн?

— Нет.

— Имя ни о чем не говорит?

— Нет, а что?

— Ты помнишь комплект нижнего белья, который я нашел в комнате Эйми? Думаю, что это он купил для нее.

Клэр покраснела.

— Учитель?

— Да.

Она покачала головой.

— Я вообще ничего не понимаю.

Майрон накрыл ее руку своей.

— Мне нужно, чтобы ты поехала со мной, Клэр. Постарайся собраться и успокоиться.

— Не надо меня учить, Майрон.

— Я и не собирался, но если ты сорвешься, когда мы будем в школе…

— Мы ничего не узнаем. Я это понимаю. Что еще нового?

— Насчет Джоан Рочестер ты была абсолютно права. — Майрон рассказал ей о своей встрече. Клэр слушала, отвернувшись в окно, и изредка невпопад кивала.

— Так ты считаешь, что Эйми может быть беременна?

Ее вопрос прозвучал как простая констатация факта. Она старалась быть объективной, что было хорошим признаком.

— Да.

Клэр поднесла руку к губе и начала ее пощипывать. Совсем как в школе. Они ехали по улицам, где тысячу раз ходили пешком в молодости, она теребила губу как перед контрольной по алгебре — все это вместе придавало ситуации какой-то оттенок нереальности происходящего.

— Ладно, попробуем взглянуть на все непредвзято, — предложила Клэр.

— Давай.

— Эйми порвала со своим парнем из школы. Нам она об этом не сказала. Она стала очень скрытной и стерла всю свою электронную почту. У нее в ящике было нижнее белье, купленное, возможно, учителем, который работал в магазине, где она часто бывала.

Слова звучали размеренно, как удары колокола.

— Я подумала вот о чем.

— Продолжай.

— Если Эйми была беременна — Господи, не могу поверить, что говорю об этом, — она бы обязательно обратилась в какую-нибудь клинику.

— Возможно. Хотя могла обойтись и экспресс-анализом на беременность, купленном в аптеке.

— Нет! — твердо возразила Клэр. — Мы говорили с ней на эту тему. У одной из ее подруг этот тест подтвердил беременность, а ее не было. Эйми наверняка бы все перепроверила. И нашла бы нужного врача.

— Согласен.

— А у нас в округе есть только медицинский центр Святого Варнавы. Я хочу сказать, что мы все пользуемся именно его услугами. Она могла обратиться туда. Нам надо там выяснить, можно ли это проверить. Я мать, а в каких-то случаях это все-таки принимается во внимание, верно?

— Не знаю, разрешается ли это сейчас законом.

— Законы меняются.

— Подожди. — Майрон достал мобильник, набрал регистратуру больницы и, представившись, попросил соединить с доктором Стэнли Рикенбеком. У школы он остановился и припарковался. Рикенбек взял трубку и, судя по голосу, был рад звонку. Майрон объяснил, что ему нужно, и энтузиазма в голосе Рикенбека поубавилось.

— Я не могу вам помочь, — сказал он.

— У меня в машине сидит ее мать.

— Вы сами только что сказали, что ей уже исполнилось восемнадцать лет. Это противозаконно.

— Послушайте, вы были правы насчет Кэти Рочестер. Она беременна. Нам нужно просто узнать, не беременна ли Эйми.

— Я все понимаю, но помочь не могу. Ее медицинская карта является конфиденциальной информацией. По новым правилам сейчас все отслеживается компьютерной системой, в том числе кто имел доступ к файлу и когда именно. Даже если бы я не считал это неэтичным, а я так считаю, то, боюсь, все равно не стал бы подвергать себя такому большому личному риску. Мне очень жаль.

Он повесил трубку. Майрон какое-то время смотрел в окно, потом снова набрал регистратуру.

— Соедините, пожалуйста, с доктором Эдной Скайлар.

Через две минуты в трубке раздался голос Эдны:

— Майрон?

— Вы имеете доступ к файлам пациентов со своего компьютера, верно?

— Да.

— Ко всем пациентам, которые обращаются в медицинский центр?

— Чего вы просите?

— Помните наш разговор о невинных?

— Да.

— Я обращаюсь к вам за помощью невинному человеку, доктор Скайлар, — сказал Майрон и, помолчав, добавил: — А в данном случае даже двум невинным.

— Двум?

— Восемнадцатилетней девушке по имени Эйми Биль, — пояснил он, — и, если мы правы, ребенку, которого она носит.

— Господи! Вы хотите сказать, что Стэнли был прав?

— Пожалуйста, доктор Скайлар.

— Это противоречит врачебной этике.

Он не стал ничего добавлять, надеясь, что сказанного было достаточно и ей надо просто все осмыслить. Другие аргументы были бы уже не такими значимыми. Пусть она все взвесит сама.

Через пару минут он услышал стук клавиш на клавиатуре.

— Майрон! — окликнула его Эдна.

— Да?

— У Эйми Биль трехмесячная беременность.

Глава 36

Директор Ливингстонской старшей школы Эймори Рейд был одет в брюки и тонкую белоснежную рубашку с короткими рукавами, под которой просвечивала майка. Хотя галстук и не был затянут, но все равно казалось, что он душит. На ногах у директора были черные ботинки на толстой виниловой подошве.

— Администрация школы, конечно, очень озабочена.

Руки Рейда лежали на столе, и на одной был фирменный перстень колледжа с гербом футбольной команды. Директор выразил озабоченность администрации таким тоном, будто разучивал выступление перед зеркалом.

Майрон сидел от него по левую сторону, а Клэр — по правую. Она все еще не отошла от шока, вызванного известием, что ее дочь, которую она так любила и которой так доверяла, беременна уже три месяца. В то же время эта новость принесла определенное облегчение: теперь многое в ее поведении становилось понятным и, возможно, объясняло то, что до сих пор представлялось необъяснимым.

— Разумеется, вы можете осмотреть ее шкафчик, — подтвердил директор. — У меня есть универсальный ключ ко всем замкам.

— Мы также хотели бы поговорить с двумя вашими учителями и одним учеником, — сказала Клэр.

Директор подозрительно на них посмотрел: сначала на Майрона, потом на Клэр.

— Какими учителями?

— С Гарри Дэвисом и Дрю Ван Дайном, — ответил Майрон.

— Мистер Ван Дайн уже ушел. По понедельникам он работает до двух часов.

— А мистер Дэвис?

Рейд сверился с расписанием.

— Он в аудитории Б-двести два.

Майрон помнил, где она находится, даже по прошествии стольких лет. Холлы до сих пор носили название по буквам алфавита от А до Д. Классы на первом этаже начинались с единицы, а на втором — с двойки. Он помнил, как однажды выведенный из себя учитель выговаривал нерадивому ученику, что тот не сможет отличить холл Д от холла А.

— Я попробую вызвать мистера Ди с урока. Могу я узнать причину, по которой вы хотите поговорить с этими учителями?

Клэр и Майрон переглянулись, и Клэр сказала:

— Нам бы сейчас не хотелось об этом говорить.

Директора устроило такое объяснение. Его должность требовала гибкости: если он что-нибудь узнает, то вынужден будет доложить об этом по инстанции. Поэтому зачастую незнание было настоящим благом. Пока у Майрона в отношении учителей были одни подозрения и никаких конкретных фактов, он не хотел посвящать директора школы в суть расследования.

— Мы хотели бы также поговорить с Рэнди Вулфом, — добавила Клэр.

— Боюсь, что этого я разрешить не могу.

— Почему?

— За пределами школы вы можете делать все, что вам заблагорассудится. Но для беседы в стенах школы мне нужно согласие родителей.

— Зачем?

— Таковы правила.

— Но если вы поймаете ученика, прогуливающего занятие, вы же можете с ним поговорить?

— Я — могу, а вы не можете. И это не вопрос прогула. — Рейд перевел взгляд на Майрона. — Кроме того, я не вполне понимаю, мистер Болитар, причину вашего здесь присутствия.

— Он представляет мои интересы, — заявила Клэр.

— Это мне понятно. Однако это нив коей мере не наделяет его правом беседовать с учеником, как, впрочем, и с учителями. Кроме того, я не могу заставить мистера Дэвиса разговаривать с вами, но по крайней мере приглашу его в кабинет. Он взрослый человек и примет решение сам. Но с Рэнди Вулфом ситуация другая.

Она вышли из кабинета и направились к шкафчикам.

— Не уверен, что это имеет отношение к делу, но недавно у Эйми были большие неприятности.

Они остановились, и Клэр спросила:

— О чем вы?

— Ее застали за компьютером в кабинете наставников.

— Не понимаю.

— Мы тоже. Ее застал там один из учителей за распечаткой академической справки.[14] Как позже выяснилось, своей собственной.

Майрон подумал и спросил:

— А разве вход в базу данных не защищен паролем?

— Защищен.

— Тогда как она могла в нее войти?

Чувствовалось, что, отвечая, Рейд тщательно подбирал слова.

— Мы не знаем наверняка. Теоретически, кто-то из персонала, видимо, допустил оплошность.

— Какую оплошность?

— После работы на компьютере не вышел из системы.

— Другими словами, компьютер так и оставался подключенным к закрытой базе данных, и она смогла в нее зайти?

— Теоретически — да.

По мнению Майрона, такое объяснение было крайне неубедительным.

— Почему я об этом слышу впервые? — спросила Клэр.

— Мы посчитали, что ничего страшного на самом деле не произошло.

— Разве проникновение в закрытую базу школьных данных — мелкая шалость?

— Она распечатывала свою собственную академическую справку. Эйми, как вы знаете, отлично училась и никогда не попадала в неприятности. Мы решили ограничиться строгим внушением.

«И избавить себя от неприятных объяснений», — добавил про себя Майрон. Признание факта, что учащийся смог проникнуть в базу данных школы, могло обернуться скандалом. Все те же подковерные игры.

Они подошли к шкафчику Эйми, и, когда Эймори Рейд открыл его своим ключом, все непроизвольно отступили назад. Майрон шагнул к шкафчику первым. Там было на удивление много личного. Фотографии, похожие на те, что он видел в комнате Эйми, полностью закрывали металлическую поверхность дверцы. Опять-таки ни одного снимка с Рэнди, зато много фотографий ее любимых гитаристов. На одной вешалке висела футболка группы «Грин дэй», выпущенная для рекламного тура альбома «Американский идиот». На другой — толстовка женской баскетбольной ассоциации «Нью-Йорк либерти». Внизу аккуратной стопкой сложены учебники в обложках, на которых лежали заколки для волос, расческа и зеркало. Клэр с нежностью провела по ним рукой.

Однако ничего, что могло бы помочь в расследовании, там не нашлось. Никаких очевидных зацепок, никакой карты с надписью «Как найти Эйми».

Майрон с горечью смотрел на содержимое шкафчика, где буквально все напоминало о ней, и оттого ее исчезновение казалось еще более невозможным.

Его мысли прервал вибросигнал мобильного телефона Рейда. Он поднес телефон к уху, минуту слушал, а потом убрал.

— Я нашел учителя, который сможет подменить мистера Дэвиса. Тот ждет вас в кабинете.

Глава 37

Подъезжая к магазину, Дрю Ван Дайн размышлял об Эйми и старался сообразить, что делать дальше. Каждый раз, когда он оказывался в переплете из-за разных событий и своих неудачных решений, Дрю прибегал к лекарствам или, как сейчас, погружался в музыку.

Наушники айпода были засунуты глубоко в уши. Он слушал композицию «Тяжесть» Алехандро Эсковедо, наслаждался звуком и пытался понять, как тому удалось создать такую песню. Ван Дайну нравилось это занятие. Он разбирал песню по кусочкам, придумывал историю ее создания, как пришла мысль написать ее, что послужило толчком: гитарная ритмическая фигура, отдельная строфа или стихи? Был ли автор печален или, наоборот, преисполнен счастья, и по какой именно причине? И как он работал с песней дальше? Ван Дайн представлял его наигрывающим на пианино или гитаре, делающим заметки, вносящим исправления, шлифующим полученное и так далее.

Блаженство! Просто блаженство! Представлять себе создание песни. Даже если все время где-то сверлила мысль: «На его месте должен был быть ты, Дрю».

В эти мгновения он забывал о жене, которая смотрела на него как на ничтожество и теперь хотела развестись. Он забывал об отце, бросившем его в детстве. Он забывал о матери, которая сейчас старается компенсировать то, что ей столько лет было абсолютно на него наплевать. Он забывал об отупляющей и ненавистной работе учителя и все время ждал, что вот-вот случится чудо и все изменится. Он отказывался быть честным даже с самим собой и признать, что никакого чуда уже не случится. Что ему тридцать шесть лет и что эта мечта будет преследовать его вечно, каждый раз отзываясь болью из-за своей несбыточности.

Музыка была его убежищем от всех этих мыслей.

Так что, черт возьми, ему делать?

Об этом думал Дрю Ван Дайн, проходя мимо «Рандеву у постели». Он увидел, как продавщицы, заметив его, зашептались. Может, они обсуждали его, но ему было все равно. Он вошел в магазин — место, которое одновременно обожал и ненавидел. Обожал, потому что кругом была музыка, и ненавидел, потому что она была чужой.

За прилавком стоял Джорди Дек — его юная, но менее талантливая копия. По его лицу Ван Дайн сразу понял: случилось что-то неприятное.

— Что? — спросил он.

— Заходил какой-то амбал, — ответил тот. — Спрашивал тебя.

— Как его зовут?

Парень пожал плечами.

— Он спрашивал об Эйми.

Ван Дайн почувствовал, как в груди все сжалось от страха.

— И что ты ему сказал?

— Что она часто заходит, но это, похоже, его не удивило. Все путем.

Дрю Ван Дайн сделал шаг вперед.

— Как он выглядел?

Парень рассказал. Ван Дайн вспомнил об утреннем звонке с предупреждением. Судя по всему, это был Майрон Болитар.

— Да, и еще одна вещь, — сказал парень.

— Что?

— Когда он ушел, то, по-моему, направился в «Рандеву у постели».

Клэр и Майрон решили, что разговаривать с мистером Дэвисом Майрон будет один.

— Эйми Биль была одной из моих самых лучших учениц, — произнес Гарри Дэвис.

Дэвис был бледным, и у него подкашивались ноги — в нем не осталось и следа от той уверенности, которую Майрон наблюдал утром.

— Была? — переспросил Майрон.

— Простите?

— Высказали: «Была одной из моих самых лучших учениц».

Глаза Дэвиса округлились.

— Теперь я не веду у нее занятия.

— Понятно.

— Это все, что я имел в виду.

— Разумеется, — заметил Майрон, стараясь сохранить взятый тон разговора. — А когда именно она ходила к вам на занятия?

— В прошлом году.

— Замечательно! — Майрон решил, что прелюдий уже достаточно и пора переходить к решительным действиям. — Но если Эйми уже не является вашей ученицей, то что она делала у вас дома в субботу ночью?

На лбу Дэвиса выступили капельки пота, похожие на шарики из аркадных игр.

— С чего вы взяли?

— Я сам высадил ее там.

— Но это невозможно!

Майрон вздохнул и положил ногу на ногу.

— У нас есть два варианта дальнейших действий, мистер Ди. Я могу пригласить сюда директора, или вы сами мне расскажете все, что знаете.

Молчание.

— Почему вы разговаривали с Рэнди Вулфом сегодня утром?

— Он — мой ученик.

— Был или является?

— Является. Я преподаю в классах всех трех лет старшей школы.

— Насколько я понимаю, ученики выбирали вас Учителем года на протяжении последних четырех лет.

Дэвис промолчал.

— Я сам учился здесь, — сказал Майрон.

— Да, я знаю. — На лице Дэвиса показалось подобие улыбки. — Здесь на каждом шагу все напоминает о незримом присутствии легендарного Майрона Болитара.

— Я хочу сказать, что понимаю, как трудно стать Учителем года. Для этого нужно действительно пользоваться любовью учеников.

Дэвису комплимент явно пришелся по душе.

— У вас был любимый учитель? — спросил он.

— Миссис Фридман. История современной Европы.

— Она еще работала, когда я пришел в эту школу. — Дэвис улыбнулся. — Мне она тоже очень нравилась.

— Все это замечательно, мистер Дэвис, но девушка пропала.

— Я ничего об этом не знаю.

— Напротив, знаете!

Гарри Дэвис опустил глаза.

— Мистер Ди?

Тот продолжал смотреть в пол.

— Я не знаю, что происходит, но очень многое мне не нравится. Очень многое. И я думаю, вы меня понимаете. Ваша жизнь после этой беседы уже не будет такой же, как до нее. Не хочу, чтобы это прозвучало пафосно, но я не отступлю, пока не выясню все до конца. Не важно, какие бы неприятные детали при этом ни вскрылись. Не важно, сколько при этом пострадает людей.

— Я ничего не знаю, — вновь произнес Дэвис. — Эйми Биль никогда не была у меня дома.

Если бы у Майрона тогда спросили, он бы наверняка сказал, что вполне владел собой. Но задним числом было очевидно, что он потерял контроль неожиданно даже для себя. Он говорил с Дэвисом спокойно и размеренно. Да, в его словах звучала угроза, но это были всего лишь слова. Если бы Майрон почувствовал закипавший гнев, то постарался бы вовремя обуздать его. Но ярость охватила его так внезапно, что он действовал машинально.

Он рванулся к Дэвису, обхватил его сзади рукой за шею и, прижимая к себе, подтащил к одностороннему окну в приемную. Дэвис издал сдавленный крик, и Майрон с силой прижал его лицо к стеклу.

— Посмотрите туда, мистер Дэвис.

В приемной неподвижно сидела Клэр. Она думала, что ее никто не видит: глаза были закрыты, а по щекам катились слезы.

Майрон прижал лицо Дэвиса к стеклу еще сильнее.

— О-о!

— Вы это видите, мистер Ди?

— Отпустите меня!

Проклятие! Приступ ярости стих, и к Майрону вернулась способность соображать. Как и в случае с Джейком Вулфом, Майрон отругал себя за вспышку ярости и отпустил захват. Дэвис отпрянул, потирая шею. Его лицо было багровым.

— Если вы только приблизитесь ко мне, — прохрипел он, — я подам на вас в суд! Вам ясно?

Майрон покачал головой.

— Что?

— Вам — конец, мистер Дэвис. Вы просто еще это не поняли.

Глава 38

Дрю Ван Дайн направился обратно в Ливингстонскую старшую школу.

Как, черт возьми, Майрону удалось выйти на него и связать его со всем этим? Им овладела паника. Он был уверен, что этот проклятый учитель Гарри Дэвис, столь преданный своему призванию, ни за что не проболтается. И тогда у Ван Дайна была бы возможность все спокойно обдумать и принять правильное решение. А теперь Болитар каким-то образом вышел на «Музыку планеты» и задавал вопросы об Эйми.

У кого-то был длинный язык.

Подъехав к школе, он увидел, как в дверях появился Гарри Дэвис. Дрю Ван Дайн не очень-то разбирался в поведенческих моделях, но Дэвис точно был не похож на самого себя: кулаки сжаты, плечи опущены, ноги шаркают. Обычно он ходил с улыбкой на лице, приветственно махая рукой, иногда даже насвистывал. Но не сейчас.

Ван Дайн повернул на стоянку и подъехал к Дэвису. Тот увидел его и отпрянул в сторону.

— Мистер Ди?

— Оставьте меня в покое!

— Нам с вами нужно поговорить.

Ван Дайн вылез из машины, но Дэвис не остановился.

— Вы же знаете, что может случиться, если вы все расскажете Болитару, так ведь?

— Я ничего не сказал! — заявил Дэвис, сжав зубы.

— А скажете?

— Сядьте в свою машину, Дрю! И оставьте меня в покое!

Дрю Ван Дайн покачал головой.

— Помните, мистер Ди, вам есть что терять.

— О чем вы регулярно мне напоминаете.

— Больше всех из нас.

— Нет! — Дэвис подошел к своей машине. Он залез в нее и, прежде чем закрыть дверь, произнес: — Разве не Эйми теряет больше всех?

Эти слова заставили Ван Дайна задуматься.

— Что вы имеете в виду? — спросил он, наклонив голову набок.

— Подумайте сами! — ответил Дэвис и захлопнул дверцу.

Он отъехал, а Ван Дайн, глубоко вздохнув, вернулся к своей машине. Больше всех теряет Эйми… Эта мысль не оставляла его. Он завел двигатель и начал выезжать, когда дверь школы снова распахнулась.

Из той же двери, откуда недавно вылетел уважаемый Гарри Дэвис, появилась мать Эйми, а за ней — Майрон Болитар.

Утром по телефону, когда звонили предупредить о Майроне, его предостерегали: «Не наделай глупостей! Все под контролем!»

Однако не похоже, чтобы все было под контролем. Совсем не похоже!

Дрю Ван Дайн наклонился к приемнику, будто находился под водой, а там был живительный воздух, он вставил в проигрыватель последний диск группы «Коулдплей» и тронулся, надеясь, что мягкому голосу Криса Мартина удастся его успокоить.

Однако чувство паники не проходило.

Он знал, что приблизился к точке, когда обычно совершал какую-нибудь глупость. И эта глупость неизменно оборачивалась крупными неприятностями. Он это чувствовал. Как и то, что ему следует просто не торопиться, а все хорошенько обдумать и взвесить. Но вся его жизнь протекала по другому сценарию. Совсем как замедленная съемка перед автомобильной аварией. Ты видишь, куда мчишься, и понимаешь, что столкновение будет ужасным, но не можешь ни остановиться, ни выпрыгнуть.

Ты ничего не можешь изменить.

Ван Дайн достал телефон и набрал номер.

— Алло?

— У нас может быть проблема.

На другом конце трубки послышался глубокий вздох Большого Джейка Вулфа.

— Я слушаю! — сказал Большой Джейк.

Майрон высадил Клэр и направился в торговый центр. Он надеялся застать Дрю Ван Дайна в «Музыке планеты», но его надежды не оправдались. Парень в пончо на этот раз молчал как рыба, но Салли-Энн сказала, что видела Дрю Ван Дайна, который после короткого разговора с парнем в пончо тут же исчез. У Майрона был домашний телефон Ван Дайна — он позвонил, но там не отвечали.

Тогда он набрал номер Уина.

— Нам надо найти этого парня.

— Боюсь, что с людьми у нас сейчас не очень здорово.

— Кто может последить за домом Ван Дайна?

— Как насчет Зорры? — предложил Уин.

Зорра была бывшим агентом израильской спецслужбы МОССАД и трансвеститом, предпочитавшим носить каблуки «стилет», причем в буквальном смысле.

— Я не уверен, что в том квартале ей удастся не привлекать к себе внимания.

— Зорра знает, как себя вести.

— Ладно, как скажешь.

— Куда ты едешь сам?

— В химчистку Чанга. Мне надо поговорить с Роджером.

— Я свяжусь с Зоррой.

В химчистке было много народу. Максин заметила Майрона и кивнула, чтобы подошел. Майрон обошел очередь и направился за ней в подсобку. От запаха химикатов и хлопкового пуха сразу начало першить в горле. Казалось, частицы пыли обволакивают всю поверхность легких Майрона, и он с облегчением вышел за Максин на улицу через заднюю дверь.

Роджер сидел на ящике, опустив голову. Максин сложила руки на груди и сказала:

— Роджер, ты ничего не хочешь сказать мистеру Болитару?

Роджер был на удивление худым пареньком с тонкими как тростник руками.

— Пожалуйста, извините меня за эти звонки, — сказал он, по-прежнему не поднимая глаз.

Вся сцена выглядела так, будто мальчишка случайно разбил мячом соседское стекло и мать притащила его силком, чтобы извиниться. Майрону было нужно не это, и он повернулся к Максин:

— Я хочу поговорить с ним один на один.

— Я не могу этого разрешить!

— Тогда я иду в полицию.

Сначала Джоан Рочестер, а теперь Максин — Майрон становился настоящим экспертом по запугиванию матерей. Для завершения образа осталось только начать их бить, чтобы почувствовать себя Мужчиной с большой буквы.

Но Майрон не мог себе позволить проявить жалость, и Максин Чанг сдалась:

— Я подожду внутри.

— Спасибо.

Как обычно, дорожка у заднего входа была завалена мусором и стоял стойкий запах мочи. Майрон ждал, что Роджер на него посмотрит, но тот продолжал сидеть не шевелясь.

— Ты звонил не только мне, — сказал Майрон. — Ты звонил и Эйми Биль, верно?

Тот кивнул, по-прежнему не поднимая глаз.

— Зачем?

— Я ей перезванивал.

Майрон недоверчиво скривился, но это не возымело действия, поскольку голова Роджера была опущена.

— Посмотри на меня, Роджер.

Тот медленно поднял голову.

— Ты хочешь сказать, что Эйми звонила тебе первой?

— Мы виделись в школе, и она сказала, что нам надо поговорить.

— И что помешало?

— Помешало чему?

— Почему вы не поговорили прямо там, на месте?

— Мы были в вестибюле, там полно народу, а она хотела поговорить без свидетелей.

— Понятно. И ты ей позвонил?

— Да.

— И что она сказала?

— Все было как-то странно. Она спрашивала о моих оценках и внеаудиторной деятельности. Будто хотела услышать подтверждение тому, что уже знала. Я хочу сказать, что мы все друг о друге что-то знаем. Все рассказывают. Поэтому она уже была в курсе.

— И все?

— Мы говорили всего пару минут. Она сказала, что ей надо идти. И добавила, что ей очень жаль.

— Жаль?

— Жаль, что меня не приняли в Университет Дьюка. — Он снова опустил голову.

— Ты накопил в себе много негатива, Роджер.

— Вы не понимаете.

— Тогда объясни!

— Забудьте.

— Я бы рад, но дело в том, что ты мне звонил.

Роджер разглядывал дорожку с таким вниманием, будто видел ее впервые. Он поморщился, а на лице отразилось отвращение. Наконец он поднял глаза на Майрона.

— Понимаете, ко мне всегда относились как к неполноценному азиату. Я родился в этой стране, я не иммигрант. Когда я открываю рот, половина людей ожидает, что я заговорю как Джеки Чан в старых фильмах. А в нашем городе, если у тебя нет денег или ты не преуспел в спорте… Я вижу, как выбивается из сил моя мать. Я вижу, как тяжело она работает. И говорю себе — если бы только я смог из этого выбраться! Если я буду усердно учиться, отказываться от развлечений, идти на жертвы, тяжело и много работать, то все будет хорошо. Мне удастся вырваться! Не знаю, почему выбрал Дьюк, но я его выбрал. И это стало моей единственной целью. Если бы мне удалось туда попасть, я бы смог немного передохнуть. Выбраться из этой химчистки…

Его голос затих.

— Жаль, что ты ко мне не обратился.

— Я привык полагаться только на себя.

Майрон хотел сказать, что копить в себе гнев на весь мир неправильно, но он никогда не был на месте этого парня. И сейчас его волновали другие проблемы.

— Вы будете на меня заявлять?

— Нет, — ответил Майрон и тут же добавил: — Тебя еще могут зачислить с листа ожидания.

— Прием закончен, и его уже ликвидировали.

— Понятно. Послушай, я знаю, что для тебя это сейчас как вопрос жизни и смерти, но, поверь, название университета, который ты окончишь, вовсе не так важно. Я не сомневаюсь, что тебе очень понравится Рутгерс.

— Конечно.

В его голосе не было никакой уверенности. Майрон еще не успокоился, но в нем все сильнее росло ощущение, что в обвинениях Максин есть доля истины. Шанс, пусть даже самый незначительный, что своим рекомендательным письмом Эйми он разрушил мечту Роджера, все же существовал. Майрон не мог закрыть на это глаза и оставить все как есть.

— Если ты захочешь перевестись через год, я напишу рекомендательное письмо, — сказал он.

Он ждал реакции Роджера, но ее не последовало. И Майрон ушел, оставив паренька одного на зловонной дорожке позади химчистки матери.

Глава 39

Когда зазвонил мобильник, Майрон ехал на встречу с Джоан Рочестер, которая боялась разговаривать из дома, потому что ее муж мог вернуться в любой момент. Он проверил, кто звонит, и у него екнуло сердце, когда на дисплее высветилось «Эли Уайлдер».

— Привет! — сказал он.

— Привет.

Тишина.

— Я хочу извиниться, — сказала Эли.

— Не надо.

— Нет! Я была не права! Я знаю, зачем ты предложил свою помощь девочкам.

— Я не хочу вмешивать в это Эрин.

— Все в порядке. Может, это неправильно и все такое, но я ужасно хочу тебя видеть.

— Я тоже.

— Заедешь?

— Сейчас не могу.

— Понятно.

— И я не знаю, когда освобожусь. Не исключаю, что очень поздно.

— Майрон?

— Да.

— Это не важно.

Он улыбнулся.

— Как бы ни было поздно, приезжай, — сказала Эли. — Я буду ждать. А если вдруг засну, брось в окно камешек и разбуди меня. Договорились?

— Договорились.

— Будь осторожен.

— Эли?

— Что?

— Я люблю тебя.

В трубке послышался короткий вдох. И затем мелодичное:

— Я тоже люблю тебя, Майрон.

И в этот момент Джессика превратилась в облако дыма и растворилась.

Бизнесом Доминика Рочестера был парк школьных автобусов.

За окном его кабинета раскинулось море желтого цвета, которое и служило ему прикрытием. Школьные автобусы могли творить чудеса. Если на сиденьях перевозили детей, то под днищем автобусов можно легко перевезти любой груз. Полицейские останавливали и обыскивали грузовики, но никогда — школьные автобусы.

Зазвонил телефон, и Доминик снял трубку.

— Алло?

— Вы хотели, чтобы я последил за вашим домом?

Это была правда. Джоан пила больше обычного. Это могло быть связано с исчезновением Кэти, но Доминик уже не был в этом уверен и велел одному из своих людей последить за ней. На всякий случай.

— Да, и что?

— Сегодня утром к вам заезжал какой-то мужчина и разговаривал с вашей женой.

— Сегодня утром?

— Да.

— Давно?

— Пару часов назад.

— Почему не позвонили сразу?

— Я не придал этому значения. В смысле, я отметил это в отчете, но решил, что звонить нужно только в случае необходимости.

— Как он выглядел?

— Его зовут Майрон Болитар. Я узнал его — он раньше играл в баскетбол.

Доминик прижал трубку к уху так сильно, будто хотел перенестись по проводу к звонившему.

— Сколько он пробыл?

— Пятнадцать минут.

— Только они вдвоем?

— Да. Не волнуйтесь, мистер Рочестер. Я следил за ними. Они оставались внизу, если вы что-то подумали… У них не было… — Информатор замялся, не зная, как лучше сформулировать.

Доминик едва не рассмеялся. Этот болван решил, что он велел последить за женой, на случай если та изменяет. Вот уж действительно! Но зачем приходил Болитар и о чем так долго беседовал?

И что ему рассказала Джоан?

— Что-нибудь еще?

— Да, в том-то и дело, мистер Рочестер.

— В чем именно?

— Есть еще кое-что. Я записал, что приходил Болитар, но поскольку мог его видеть, то особого значения тогда не придал.

— А сейчас?

— Сейчас я слежу за миссис Рочестер. Она только что приехала в парк Рикер-Хилл. Вы знаете, где это?

— Мои дети учились там в начальной школе.

— Да, верно. Она сидит на скамейке, но не одна — на той же скамейке находится Майрон Болитар.

Тишина.

— Мистер Рочестер?

— Установите за Майроном наблюдение. Я хочу, чтобы за ним тоже следили! Чтобы следили за обоими!

Во время войны Парк искусств Рикер-Хилл, расположенный в центре пригорода, служил военной базой по управлению противовоздушными ракетами. В армии она числилась под названием «Стартовый комплекс управляемых ракет класса „земля — воздух“ WY-80». С 1954 по 1974 год, то есть до самого конца эры ракет ПВО, здесь был центр управления управляемыми зенитными ракетами класса «Геркулес» и «Аякс». Во многих зданиях, построенных военными для своих нужд и казарм, сейчас располагались мастерские художников и скульпторов.

Много лет назад Майрону казалось очень символичным, что военные постройки теперь используются художниками, но с тех пор мир изменился. В восьмидесятые и девяностые годы это выглядело мило и трогательно, но теперь казалось дешевым символизмом.

Майрон сидел на скамейке с Джоан Рочестер возле бывшей военной башни с радаром. Они обменялись короткими кивками и ждали. Джоан Рочестер держала в руках мобильник так бережно, будто это был раненый зверек. Майрон посмотрел на часы: звонок Кэти Рочестер мог раздаться в любую минуту.

— Вы удивляетесь, почему я до сих пор с ним, — сказала Джоан, глядя в сторону.

Если честно, то он думал совсем не об этом. Прежде всего, как ни ужасно это звучит, после звонка Эли он все еще находился в приподнятом настроении. Он знал, что это эгоистично, но после семи лет разрыва с Джессикой он впервые сказал женщине, что любит ее. Он старался выкинуть эти мысли из головы и сосредоточиться на том, чем занимался сейчас, но ее слова, сказанные в ответ на его признание, продолжали звучать в голове.

Кроме того — и это, наверное, самое важное, — Майрон давно перестал влезать в чужие взаимоотношения. Он читал о синдроме избиваемых жен и, судя по всему, сейчас имел дело именно с ним. Но в данном конкретном случае по каким-то неясным ему самому причинам он не испытывал желания откликнуться на призыв о помощи.

— Мы прожили с Домом очень долгую жизнь. Очень долгую.

Джоан Рочестер замолчала. Через некоторое время она открыла рот, чтобы продолжить, но в это время телефон в ее руке начал вибрировать. Она взглянула на него, будто удивляясь, как он там оказался. После еще одного вибросигнала раздался звонок.

— Ответьте! — сказал Майрон.

Джоан Рочестер кивнула, нажала кнопку соединения и поднесла мобильник к уху.

— Алло?

Майрон наклонился к ней поближе и слышал, что голос в трубке был молодым и женским, но слов он разобрать не мог.

— Привет, милая, — сказала Джоан Рочестер: при звуке голоса дочери с ее лица исчезло напряжение. — Я рада, что у тебя все хорошо. Да, да, правильно. Выслушай меня минутку, хорошо? Это очень важно.

В трубке снова послышались какие-то слова.

— Рядом со мной находится один человек…

Целый взрыв оживленной речи.

— Пожалуйста, Кэти, выслушай меня. Его зовут Майрон Болитар. Он из Ливингстона. Он не желает тебе зла. Как он узнал… это трудно объяснить… Нет, конечно, я ничего не говорила! Он достал распечатки звонков, я толком не поняла, но он заверил, что ничего не скажет отцу…

Снова целый поток эмоций.

— Нет-нет, он этого не делал. Он хочет всего лишь поговорить с тобой. Мне кажется, ты должна его выслушать. Он разыскивает другую пропавшую девушку, Эйми Биль… Знаю, знаю, я говорила ему. Просто… не вешай трубку, ладно? Я передаю телефон ему.

Джоан Рочестер протянула ему мобильник, и Майрон выхватил его, боясь, что столь долгожданный контакт может прерваться. Он выдохнул и произнес как можно спокойнее:

— Привет, Кэти. Меня зовут Майрон.

Таким голосом ведущие на независимых радиостанциях принимают ночные звонки.

Кэти, однако, была близка к истерике.

— Что вам от меня нужно?

— Я просто хочу задать несколько вопросов.

— Я ничего не знаю об Эйми Биль.

— Если бы ты просто сказала мне…

— Вы отслеживаете звонок, так ведь? — Ее голос сорвался. — По приказу отца! Держите меня на линии, чтобы он отследил место!

Майрон начал было рассказывать, что узнал от Беррути насчет отслеживания звонков, но Кэти не дала ему договорить.

— Оставьте нас в покое!

И повесила трубку.

Как в дешевом телесериале, Майрон несколько раз произнес: «Алло! Алло!» — но знал, что Кэти Рочестер повесила трубку и исчезла.

Какое-то время они с Джоан посидели в молчании.

— Мне очень жаль, — сказала Джоан Рочестер.

Майрон кивнул.

— Я старалась.

— Я знаю.

Она поднялась.

— Вы расскажете Дому?

— Нет, — ответил Майрон.

— Спасибо.

Он снова кивнул, и она ушла. Майрон тоже поднялся и направился в другую сторону. По дороге он достал мобильник и нажал клавишу быстрого набора номера Уина. Тот сразу взял трубку.

— Излагайте!

— Это была Кэти Рочестер?

Майрон предполагал, что Кэти не захочет говорить, и принял кое-какие меры. Уин находился на Манхэттене и был готов проследить за ней. Так было даже лучше. Она приведет его туда, где прячется. Уин проследует за ней и все узнает.

— Похоже на то, — подтвердил Уин. — Ее сопровождал темноволосый рыцарь.

— А теперь?

— Повесив трубку, она и вышеозначенный рыцарь направились в центр города пешком. Кстати, у рыцаря в наплечной кобуре имеется пистолет.

Это плохо.

— Ты следишь за ними?

— Я сделаю вид, что ты не задавал этого вопроса.

— Я еду.

Глава 40

Джоан Рочестер отхлебнула из фляжки, которую держала под сиденьем.

Она уже была около дома и могла бы подождать, пока не окажется внутри. Могла бы, но не стала. У нее в голове стоял туман, причем уже очень давно: она даже не помнила, когда в последний раз имела ясную голову. Но это не важно. К этому привыкаешь. Привыкаешь до такой степени, что туман становится нормой, а ясная голова может выбить из колеи.

Она продолжала сидеть в машине и смотреть на дом. Джоан разглядывала его так, будто видела впервые. Здесь она жила. Звучит так просто, а между тем здесь проходила вся ее жизнь. Сама фраза, что она здесь жила, звучала как-то слишком обыденно и нейтрально. Она сама помогала выбирать этот дом, а теперь, глядя на него, удивлялась своему выбору.

Джоан закрыла глаза и попыталась подумать о другом. Как получилось, что жизнь у нее сложилась таким образом? Она понимала, что причиной не было какое-то разовое событие. Перемены никогда не были резкими. Они происходили так постепенно и такими незначительными шажками, что их просто невозможно заметить. И в результате жизнь Джоан Дельнуто Рочестер — самой красивой ученицы Блумфелдской старшей школы — превратилась в такую незавидную долю.

Она влюбилась в парня, потому что он был полной противоположностью отца. Ей нравилось, что он, сильный и жесткий, сдувал с нее пылинки. Она не понимала, как получилось, что он полностью овладел ее жизнью, почему они не стали единым целым, как ей всегда мечталось, а вместо этого она из самостоятельной личности превратилась в приложение к нему и утратила всякую индивидуальность. Сначала она уступала в мелочах, потом в чем-то более значимом, а затем во всем. Ее смех постепенно звучал все реже, а затем стих навсегда. Ее улыбка становилась все более блеклой, а потом и вовсе стала искусственным приемом показать радость, которым она пользовалась, будто наносила косметику.

Но когда же все стало так плохо?

Она не могла определить, когда это произошло. Оглядываясь назад, она пыталась найти конкретный момент, в который можно было все изменить, и не находила. Она решила, что с момента их знакомства такое развитие событий было неизбежным. Она никогда не перечила ему, никогда не отстаивала свою точку зрения и не стояла на своем. В их жизни не было баталий, которые она могла выиграть и тем самым изменить ее к лучшему.

Если бы время можно было повернуть вспять, смогла бы она отказать ему в первом свидании? Сказала бы «нет»? И могла бы предпочесть другого парня, вроде славного Майка Брауна, который теперь живет в городке Парсиппани, штат Нью-Джерси? Вряд ли! Тогда бы она не родила своих детей. Дети, конечно, все меняют. Нельзя желать, чтобы у нее с мужем ничего не было, ибо это означает самое большое предательство: отказ от собственных детей, которые бы так и не родились.

Джоан сделала еще один глоток.

Но, если честно, Джоан Рочестер хотела, чтобы ее муж умер. Она мечтала о его смерти. Потому что другого спасения не видела. Все разговоры о том, что женщины, которых бьют мужья, могут оказать им сопротивление, — полная чушь! Это будет самоубийством. Она никогда не сможет оставить его: он все равно ее разыщет, изобьет и запрет в четырех стенах. Одному Богу известно, что он сделает с детьми, чтобы заставить ее страдать.

Джоан иногда мечтала о том, что заберет детей и спрячется в одном из городских убежищ для таких же несчастных жен. Но что будет потом? Она могла бы дать против него показания в суде — а ей было что рассказать — и попасть в программу защиты свидетелей, но это все равно не поможет. Он все равно найдет их. Так или иначе.

Он был таким.

Она вылезла из машины и, слегка пошатываясь, направилась к дому. В ее походке не было ничего необычного, скорее это уже стало нормой. Джоан Рочестер сунула ключ в замочную скважину и открыла дверь. Она вошла, закрыла ее, а когда повернулась, увидела перед собой Доминика.

— Ты испугал меня, — сказала она, положив руку на сердце.

Он сделал шаг навстречу. Сначала ей показалось, что он хочет обнять ее, но она ошиблась. Он присел на корточки и правым кулаком нанес ей удар по почкам.

Рот Джоан Рочестер открылся в безмолвном крике. Колени подогнулись, и она рухнула на пол. Доминик схватил ее за волосы, приподнял и снова стукнул. На этот раз он вложил в удар всю силу.

Она повалилась, теряя сознание.

— Ты расскажешь мне, где Кэти! — сказал Доминик.

И нанес новый удар.

Майрон разговаривал из машины по мобильнику с Уитом Мэнсоном, с которым вместе играл в университетской баскетбольной команде. Теперь тот занимал пост заместителя декана в приемной комиссии. И тут Майрон заметил, что за ним снова следят.

Детство Уита Мэнсона прошло в неблагополучных кварталах Атланты. Какое-то время он жил в Дареме, штат Северная Каролина, и с удовольствием вспоминал те годы, но никогда туда не возвращался. В команде Университета Дьюка он был разыгрывающим и обладал отличной скоростью. Майрон поболтал с ним о том о сем, прежде чем перейти к делу.

— У меня к тебе один странный вопрос, — сказал Майрон.

— Выкладывай.

— Только не обижайся.

— Тогда не спрашивай ничего обидного, — посоветовал Уит.

— Эйми приняли в университет благодаря мне?

— Господи! Я этого не слышал! — возмутился Уит.

— Я должен знать.

— Нет, ты меня ни о чем не спрашивал!

— Ладно, забудем об этом. Но ты можешь переслать мне по факсу две академические справки: Эйми Биль и Роджера Чанга?

— Кого?

— Еще одного выпускника Ливингстонской старшей школы.

— Дай-ка я догадаюсь. Роджера не приняли.

— У него были выше баллы, лучше показатели к научной деятельности…

— Майрон!

— Что?

— Давай прекратим, ладно? Ты меня понимаешь? Это конфиденциальная информация. Я не стану посылать тебе академические справки, обсуждать абитуриентов. Напомню тебе, что зачисление определяется не только баллами и тестами, что учитываются самые разные факторы. Как, например, нас с тобой приняли во многом благодаря умению попадать сферой в металлическое кольцо, а не благодаря тестам и баллам, и ты это отлично знаешь. А теперь, обидевшись только слегка, я прощаюсь и вешаю трубку.

— Погоди минутку.

— Я не стану тебе посылать никаких факсов.

— И не надо! Я просто скажу тебе пару слов об этих абитуриентах. А ты сверишься с компьютером и убедишься, что я прав.

— О чем ты, черт возьми?

— Просто выслушай меня, Уит. Я не прошу никакой информации. Я прошу тебя кое-что подтвердить.

— Я сейчас не на работе, — вздохнул Уит.

— Посмотри, когда сможешь.

— Ладно, в чем ты хочешь удостовериться?

Майрон рассказал. И обратил внимание, что за ним от самого парка ехала та же машина.

— Сделаешь?

— Ты же все равно не отстанешь!

— Таким уж я уродился, — подтвердил Майрон.

— Да, но ты всегда умудрялся получать то, что тебе нужно. Как тебе это удается?

— Может, природный магнетизм и редкое обаяние?

— Вот теперь я уж точно вешаю трубку.

Он так и сделал. Майрон вытащил из уха наушник. Машина по-прежнему следовала за ним в двухстах ярдах.

Да что сегодня происходит? Сговорились они, что ли? В старые добрые времена поклонники посылали цветы и конфеты. Майрон с грустью подумал об этом, но предаваться воспоминаниям сейчас было не время. Машина следовала за ним от самого парка Рикер-Хилл. Скорее всего кто-нибудь из подручных Доминика Рочестера. Но если так, то он наверняка знал или видел, что Майрон общался с его женой. Майрон хотел позвонить Джоан и предупредить, но потом отказался от этой мысли. По ее словам, она прожила с Домиником долгую жизнь и знала, как себя вести.

Сейчас он ехал по Нортфилд-авеню в сторону Нью-Йорка. Времени у него было в обрез, а избавиться от «хвоста» просто необходимо. В фильмах такая ситуация неизбежно оборачивалась гонками или неожиданным резким разворотом, но в реальной жизни это редко помогало, особенно если требовалось быстро добраться до места и не хотелось привлекать внимание полиции.

Но варианты все же были.

Учитель музыки Дрю Ван Дайн жил в Вест-Орандже, совсем рядом отсюда. Зорра должна уже быть на месте. Майрон взял телефон и набрал номер. Зорра отозвалась после первого гудка.

— Привет, красавчик, — поздоровалась она.

— Я так полагаю, что в доме Ван Дайна полная тишина.

— Ты полагаешь правильно, красавчик. А Зорра все сидит и ждет. Для Зорры это просто ужасно.

Зорра всегда говорила о себе в третьем лице. Полным слюны ртом, низким голосом и с сильным акцентом. Не очень приятно на слух.

— У меня на хвосте сидит машина, — сообщил Майрон.

— И Зорра может помочь?

— О да, — заверил Майрон. — Зорра точно может помочь.

Майрон поделился своим на удивление простым планом. Зорра расхохоталась и закашлялась.

— Зорре понравилось? — спросил Майрон, переходя, как это часто с ним бывало при общении с ней, на ее манеру говорить.

— Зорре нравится. Зорре очень нравится.

Поскольку нужно было выиграть немного времени, чтобы дать Зорре подготовиться, Майрон сделал несколько ненужных поворотов и через пару минут выехал на шоссе Плезант-Вэлли. Впереди он увидел Зорру, стоявшую возле пиццерии. В белокуром парике и с длинным мундштуком с сигаретой, она бы походила на актрису Веронику Лейк после ужасной попойки, если бы та была шести футов ростом, отбрасывала такую же длинную тень, как мультяшный Гомер Симпсон, и была так же безобразна.

Зорра подмигнула проезжавшему Майрону и чуть приподняла ногу. Он знал, что она показывала ему туфли. Во время их первой встречи она полоснула ему по груди спрятанным в них лезвием. Уин пощадил ее тогда и сохранил ей жизнь, чем немало удивил Майрона. А теперь они все стали друзьями. Эсперанса сравнивала это с днями, проведенными на ринге, когда известный своей свирепостью и жестокостью борец вдруг неожиданно становился добрым малым.

Майрон включил левый поворотник, остановился на обочине через два квартала от Зорры и опустил стекло, чтобы слышать. Зорра стояла возле свободного места, где можно было припарковаться. Машина, ехавшая за Майроном, естественно, там и остановилась, чтобы посмотреть, куда он направится. Конечно, водитель мог выбрать другое место, но Зорра была готова и к этому.

А остальное действительно было на редкость просто. Зорра направилась сзади к машине. Она носила высокие каблуки последние пятнадцать лет, но ее походка по-прежнему напоминала наркомана под кайфом.

Майрон наблюдал за сценой в зеркало заднего вида.

Зорра освободила лезвие клинка на туфлях и с размаху стукнула ногой по задней покрышке. Майрон услышал, как со свистом стал выходить воздух. Она быстро обошла машину сзади и вторым ударом проколола второе заднее колесо. Затем Зорра сделала нечто, что не входило в его план.

Она остановилась и ждала, не выйдет ли водитель с ней разобраться.

— Нет, — прошептал Майрон, хотя и понимал, что она его не слышит. — Уходи!

Его инструкции были простыми — проколоть шины и скрыться. Не вступать в драку. Зорра была смертельно опасна. Если парень вылезет из машины — а им мог оказаться какой-нибудь головорез, привыкший разбивать головы, — то Зорра изрежет его на мелкие кусочки. И дело даже не в бессмысленности этой смерти, но появление полиции сейчас было совершенно ни к чему.

Бандит, сидевший за рулем, крикнул: «Эй! Что за…» — и начал вылезать из машины.

Майрон высунул голову из окна и обернулся. На губах Зорры играла столь хорошо знакомая ему улыбка. Она немного согнула колени и приготовилась. Майрон окликнул ее — Зорра подняла глаза и встретилась с ним взглядом. Майрон видел в ее глазах предвкушение, желание нанести удар. Он покачал головой, стараясь сделать это как можно убедительнее.

Прошла секунда. Бандит с грохотом захлопнул дверь.

— Ах ты, глупая сука!

Бандит сделал шаг вперед. Майрон не отводил взгляда, и наконец Зорра неохотно кивнула.

Она повернулась и побежала.

— Эй! — пустился в погоню бандит. — А ну стой!

Майрон завел двигатель. Бандит обернулся, не зная, как лучше поступить, но потом принял решение, которое наверняка спасло ему жизнь.

Он бросился обратно к своей машине.

Но с проколотыми шинами преследовать уже не мог.

Майрон выехал на шоссе и направился на встречу с пропавшей Кэти Рочестер.

Глава 41

Дрю Ван Дайн сидел в гостиной Большого Джейка Вулфа и пытался сообразить, что делать дальше.

Джейк передал ему бутылку «Короны-лайт». Дрю нахмурился: марка еще сойдет, но легкое мексиканское пиво? Почему тогда не сразу мочу? Но все равно отхлебнул.

В гостиной все подчеркивало, что ее владельцем был Джейк Вулф. Над камином висело чучело оленьей головы. На каминной полке выстроены трофеи турниров по гольфу и теннису. На полу лежала шкура медведя. Огромный телевизор с диагональю не меньше семидесяти дюймов. Повсюду расставлены миниатюрные дорогие динамики, из которых доносилась негромкая музыка. В углу стоял большой праздничный аппарат для попкорна с переливающимися огнями. Масса безобразных золотых статуэток и вычурных безделушек. Все было выбрано не из соображений стиля или функциональности, а ради показной роскоши и шика.

На столике в углу была фотография соблазнительной жены Джейка Вулфа. Дрю взял ее в руки и покачал головой. Лорейн Вулф была снята в бикини. Еще один трофей Джейка. Как можно держать в гостиной фотографию жены в бикини?

— Я разговаривал с Гарри Дэвисом, — сказал Вулф. В руке он держал бокал с таким же мексиканским пивом, но на ободок был насажен ломтик лайма. Ван Дайн считал, что если к пиву требуется вкус какого-нибудь фрукта, то лучше взять другое пиво. — Он не станет болтать.

Дрю промолчал.

— Ты ему не веришь?

Дрю пожал плечами и отхлебнул из бутылки.

— Ему есть что терять.

— Ты так считаешь?

— А ты — нет?

— Я напомнил Гарри об этом. Знаешь, что он ответил?

Джейк пожал плечами.

— Он сказал, что больше всех может потерять Эйми. — Дрю нарочно поставил бутылку рядом с подставкой. — Как тебе это?

Большой Джейк показал толстым пальцем на Дрю.

— И кто, по-твоему, в этом будет виноват?

Молчание.

Джейк подошел к окну и кивнул подбородком в сторону соседнего дома.

— Видишь это поместье?

— И что с ним?

— Да это настоящий замок!

— Ты тоже неплохо устроился, Джейк, — заметил он с улыбкой.

— Но не так!

Дрю мог бы возразить, что все относительно, что он — Дрю Ван Дайн — ютился к конуре, которая была меньше гаража Джейка, но какой в этом смысл? Дрю мог бы заметить, что у него не было теннисного корта и трех машин, как, впрочем, и золотых статуэток, и кинозала. После того, как его жена переехала и стала жить отдельно, у него не было даже жены, не говоря о том, что ее тело не годилось для фотографий в бикини.

— Там живет крутой адвокат, — не унимался Джейк. — Окончил Йельский университет и всегда об этом напоминает. Прилепил наклейку университета даже на ветровое стекло. Он совершает пробежку в футболке Йельского университета, устраивает вечеринки и проводит собеседования с выпускниками Йеля при приеме на работу. Его сын — полный отстой, но угадай, куда он поступил?

Дрю Ван Дайн поерзал в кресле.

— Мир устроен несправедливо, Дрю. Чтобы преуспеть в нем, нужен какой-то трамплин. Или этот трамплин надо себе устроить. Вот ты, например, хотел стать рок-звездой. Ребята, которым это удалось, кто продает миллионы дисков и собирает стадионы, ты думаешь, они талантливее тебя? Нет! Вся разница — может, даже единственная разница — заключается в том, что они чем-то воспользовались, обратили какую-то ситуацию себе на пользу. А ты — нет. Знаешь, в чем заключается самая банальная истина в мире?

Дрю видел, что остановить Джейка невозможно. Но он и не стремился. Джейк говорил и давал возможность понять, к чему он клонит. Теперь Дрю становилось ясно, что у того было на уме.

— Нет. И в чем?

— В основе каждого крупного состояния лежит преступление.

Джейк сделал паузу, чтобы Дрю осознал сказанное. Дрю заметил, как у того участилось дыхание.

— Ты видишь человека с большими деньгами, — продолжал Джейк Вулф, — Рокфеллера или там Карнеги — не важно. Ты знаешь, в чем между нами разница? Один из их прапрадедушек обманул, украл или убил. Да, у него хватило духу. Но он понимал, что иначе не прорваться. Если ты хочешь оказаться наверху, то будь готов пойти на все. А потом уже будешь вешать окружающим лапшу про работу день и ночь, не покладая рук и не жалея себя.

Дрю Ван Дайн вспомнил наказ по телефону: «Не наделай глупостей! Все под контролем!»

— Этот Болитар, — сказал Дрю. — Ты уже насылал на него своих полицейских друзей. Но он не испугался.

— Пусть это тебя не волнует.

— Что-то не очень убедительно, Джейк.

— Не забывай, — произнес Джейк, — кто во всем виноват.

— Твой сын.

— Эй! — Джейк покачал толстым пальцем. — Оставь Рэнди в покое!

Дрю Ван Дайн пожал плечами.

— Ты сам заговорил о вине.

— Он едет учиться в Дартмут. Это уже решено! И помешать этому я не позволю никому! Тем более какой-то тупой шлюхе.

Дрю сделал глубокий вдох.

— И все же вопрос остается: если Болитар продолжит копать, что ему удастся выяснить?

Джейк Вулф взглянул на него и ответил:

— Ничего!

Дрю Ван Дайн почувствовал, как у него заныла спина.

— Откуда такая уверенность?

Вулф промолчал.

— Джейк?

— Не волнуйся! Как я уже сказал, мой сын отправится в колледж. Для него все уже решено.

— Ты также сказал, что в основе каждого крупного состояния лежит преступление.

— И что?

— Она для тебя ничего не значит, верно?

— Дело не в ней. Дело в Рэнди и его будущем.

Джейк Вулф повернулся к окну и снова бросил взгляд на замок своего соседа из «Лиги плюща». Дрю собрался с мыслями и постарался не давать воли эмоциям. Он посмотрел на Джейка, подумал о его словах и о том, что они могли означать. И снова вспомнил о телефонном звонке с предостережением.

— Джейк!

— Что?

— Ты знаешь, что Эйми Биль была беременна?

В комнате стало тихо. Звучавшая в качестве фона песня закончилась, а следующая еще не началась. Зазвучала новая композиция, на этот раз — старый хит группы «Супертремп». Джейк Вулф медленно повернул голову и посмотрел через плечо. Дрю Ван Дайн понял, что для Джейка это была новость.

— Это ничего не меняет, — произнес Джейк.

— А мне кажется, что меняет.

— Как?

Дрю Ван Дайн вытащил из наплечной кобуры пистолет и направил на Джейка Вулфа.

— Угадай!

Глава 42

На витрине маникюрного салона в еще не снесенном аварийном доме в Куинсе красовалась вывеска «Делаем ногти». Само здание выглядело таким дряхлым, что, казалось, могло обрушиться, если на него просто облокотиться. Пожарная лестница настолько проржавела, что представляла гораздо большую опасность для жизни, чем дым с огнем. Все окна были закрыты ставнями или забиты досками. Здание имело четыре этажа и тянулось почти на целый квартал.

— Буква «н» на вывеске перечеркнута какой-то странной галочкой, — заметил Майрон, обращаясь к Уину.

— Это специально.

— Зачем?

Уин молча ждал, предлагая догадаться самому. Майрон еще раз посмотрел и прикинул варианты. «Делаем ногти» превращалось в «Делаем когти».

— Понятно, — протянул он. — Что ж, остроумно!

— У окон два вооруженных охранника, — обратил внимание Уин.

— Наверное, маникюр здесь особый.

Уин нахмурился.

— Скажу больше: охранники были выставлены, как только мисс Рочестер и ее кавалер вернулись.

— Они боятся ее отца, — сказал Майрон.

— Это логичное предположение.

— Ты что-нибудь знаешь об этом месте?

— Местная клиентура выходит за пределы моей области знаний, но не ее, — ответил Уин, кивая на кого-то позади Майрона.

Тот обернулся. К ним приближалась Верзила Синди, заслоняя солнце как во время затмения. На ней был облегающий наряд из белого спандекса[15] без всякого нижнего белья. К несчастью. На семнадцатилетней девчонке такой наряд еще мог бы выглядеть стильно, но на сорокадвухлетней женщине, весившей больше трехсот фунтов… чтобы смотреть на нее, требовались очень крепкие нервы. При движении все части ее тела дрожали и подпрыгивали, перемещаясь как им заблагорассудится, будто в белом шаре заперли с дюжину зверюшек и они самостоятельно рвались на волю.

Верзила Синди чмокнула Уина в щеку, потом повернулась и сказала:

— Привет, мистер Болитар.

Она заключила его в объятия, и ему показалось, что его обмотали изоляционной липкой лентой.

— Привет, Верзила Синди, — произнес Майрон, когда она поставила его на землю. — Спасибо, что так быстро приехала.

— Когда вы зовете, мистер Болитар, я бегу со всех ног.

Ее лицо оставалось невозмутимым, и Майрон никогда не мог определить, говорит она серьезно или шутит.

— Ты знаешь это место?

— Еще бы!

Она вздохнула, и лоси в радиусе сорока миль решили, что начался брачный период. Губы Синди были накрашены белой помадой, что делало ее похожей на персонаж из документальных фильмов об Элвисе Пресли. На лице — косметика с блестками, а на ногтях — черный лак, который, как она однажды призналась Майрону, назывался «Пино нуар». В свое время Верзила Синди исполняла на ринге роль «плохого парня», которая подходила ей идеально. Для тех, кто не посвящен в тонкости профессионального рестлинга, разыгрывавшиеся на ринге представления сводились к схватке добра со злом. Долгие годы Верзила Синди была злой воительницей по прозвищу Вулкан. Во время одной из жестоких схваток Верзила Синди так «изувечила» ударом стула изящную Крошку Покахонтас — Диас, что якобы прибывшие на место врачи «скорой помощи» были «вынуждены» унести ту на носилках. После этого разъяренная толпа поклонниц Диас ждала Синди у выхода, чтобы поквитаться за свою любимицу.

Когда Синди вышла на улицу, обезумевшие фанатки набросились на нее.

Ее запросто могли убить. Толпа, разгоряченная зрелищем и спиртным, не видела никакой разницы между представлением и реальностью. Синди пыталась скрыться бегством, но у нее не было шансов. Она дралась мужественно и отчаянно, но ее крови жаждали десятки фанаток Диас. Ей наносили удары камерами, палками и ногами. Когда она упала, толпа над ней сомкнулась.

Видя весь этот кошмар, Эсперанса попыталась вмешаться, но толпа ее не слушала. Даже их любимой Крошке Покахонтас не удалось вразумить их воздержаться от кровопролития. И тогда Эсперансу осенило.

Она вскочила на машину и «выдала секрет», что Верзила Синди только притворялась плохой, чтобы внедриться в стан врагов и выведать их тайны. Толпа на мгновение притихла. Эсперанса пошла дальше и объявила, что на самом деле Верзила Синди была давно потерянной сестрой Крошки Покахонтас и звали ее Большая Мама. Возможно, прозвище было не самым удачным, но оно сошло, и Эсперанса стала развивать свой успех. Она объявила, что отныне Крошка Покахонтас объединяется со своей сестрой и они будут выступать в паре.

Толпа взревела от восторга и помогла Верзиле Синди подняться на ноги.

Большая Мама и Крошка Покахонтас быстро стали самым популярным дуэтом бойцов. Сценарий, который разыгрывался еженедельно, никогда не менялся: Эсперанса всегда начинала схватку и одерживала верх за счет ловкости и умения, но ее противники прибегали к какому-нибудь запрещенному приему — например, бросали в глаза песок или вооружались чем-нибудь страшным — и вдвоем набрасывались на бедную и несчастную девушку. Большую Маму в это время кто-нибудь коварно отвлекал, а изящную красавицу Диас «враги» безжалостно избивали, пока ее бикини эффектно не расползалось от побоев. И вот тогда Верзила Синди с диким боевым воплем бросалась ей на помощь.

Потрясающее зрелище!

Оставив ринг, Верзила Синди стала работать вышибалой и иногда выступала с представлениями в самых низкопробных секс-клубах. Она отлично знала всю изнанку жизни городского дна.

На это сейчас и рассчитывали Майрон и Уин.

— Так что здесь находится?

Верзила Синди нахмурилась, как тотемный столб.

— Здесь есть все, мистер Болитар. Наркотики, аферы с Интернетом, но больше всего здесь секс-клубов.

— Клубов, — повторил Майрон. — Во множественном числе?

Верзила Синди кивнула.

— Думаю, их здесь шесть или семь. Помните, как несколько лет назад самые злачные места были на Сорок второй улице?

— Да.

— Когда их оттуда вытеснили, куда, по-вашему, они переехали?

Майрон посмотрел на маникюрный салон.

— Сюда?

— Сюда, туда, повсюду! Злачные места нельзя уничтожить — они просто переезжают на новое место.

— И это их новое место?

— Одно из. Здесь, в этом самом здании, располагаются клубы по интересам, удовлетворяющие самые разные пристрастия.

— Когда ты говоришь о пристрастиях…

— Поясню. Если вам нравятся блондинки, то вы идете в клуб «На золотой блондинке». Это на втором этаже, в конце коридора направо. Если предпочитаете афроамериканцев, то вам надо на третий этаж в клуб — вам точно понравится название, мистер Болитар, — «Секс Малкольма».

Майрон посмотрел на Уина, который только пожал плечами.

Верзила Синди продолжала тоном экскурсовода:

— У кого пунктик на азиаток, те идут в клуб «Веселая соска»…

— Достаточно, — остановил ее Майрон. — Думаю, мне все ясно. Так как же мне попасть внутрь и найти Кэти Рочестер?

Верзила Синди немного подумала.

— Я могу поискать здесь работу.

— Не понял?

Верзила Синди уперлась в бедра огромными кулаками. Расстояние между ними было наверняка больше ярда.

— He y всех людей, мистер Болитар, миниатюрные фетиши.

Майрон закрыл глаза и потер переносицу.

— Ладно, хорошо, может быть. Есть еще идеи?

Уин терпеливо ждал. Когда-то Майрон не сомневался, что Уин не сможет примириться с обществом Верзилы Синди, но тот удивил его, заявив: «Одним из наших самых ужасных и наиболее распространенных предрассудков является неприятие крупных женщин. Мы никогда не даем себе труда видеть в них нормальных и достойных людей». И это было правдой. Слова Уина заставили Майрона устыдиться, и он начал относиться к Верзиле Синди как и должен был — то есть как ко всем остальным людям. Но Синди это не понравилось. Однажды, когда Майрон ей улыбнулся, она стукнула его по плечу с такой силой, что он потом два дня не мог поднять руку, и закричала:

— Хватит!

— Может, имеет смысл попробовать действовать напрямую, — предложил Уин. — Я останусь здесь, и пусть твой мобильник работает. А ты с Верзилой Синди попытаешься уговорить пропустить вас.

Верзила Синди кивнула.

— Можем сделать вид, что мы пара и ищем компанию.

Майрон хотел что-то сказать, но Верзила Синди его опередила:

— Шучу!

— Я так и понял.

Она подняла сверкавшую блестками бровь и нависла над ним как гора, пришедшая к Магомету.

— Однако, увидев меня в этом эротическом наряде, мистер Болитар, вам теперь будет трудно не ударить лицом в грязь с малышками.

— Как-нибудь справлюсь! Пошли.

Майрон вошел первым. Чернокожий охранник в дорогих очках от солнца и с наушником в ухе, как у агента секретной службы, преградил ему путь и обыскал.

— Господи! Неужели это все для маникюра? — не удержался от реплики Майрон.

Охранник забрал сотовый Майрона.

— Снимать внутри запрещается.

— Но в телефоне нет камеры!

Чернокожий ухмыльнулся.

— Вы получите его назад, когда будете уходить.

Однако когда в дверях появилась Верзила Синди, ухмылка сползла с его лица и уступила место чему-то похожему на ужас. Синди пригнулась и вошла, заполнив собой все пространство, как великан в детской раздевалке. Она остановилась, расставила руки в стороны и раздвинула ноги. Белый спандекс жалобно затрещал. Верзила Синди подмигнула чернокожему:

— Обыщи меня, красавчик. Я кое-что припрятала!

Ее наряд был таким облегающим, что вполне сошел бы за вторую кожу. Если Верзила Синди действительно что-то прятала, то охранник не хотел знать, где именно.

— Вы в порядке, мисс. Проходите.

Майрон снова вспомнил высказывание Уина насчет предрассудков в отношении крупных женщин. В его словах прозвучало что-то личное, но, когда Майрон попытался развить эту тему, Уин ее закрыл. Как бы то ни было, четыре года назад Эсперанса предложила передать Верзиле Синди часть клиентов, поскольку та работала в «МБ спортспред» дольше других, если не считать Майрона и ее саму. С одной стороны, это выглядело разумным. Но Майрон знал, что ничего хорошего из этого не выйдет, и не ошибся. Ни один клиент, интересы которого представляла Синди, не чувствовал себя с ней комфортно. Им не нравилась ее вызывающая манера одеваться, ее макияж, привычка разговаривать (она любила рычать), но даже если бы она от всего этого избавилась, то разве это решило бы проблему?

Охранник прислонил ладонь к уху с наушником — ему что-то говорили. Неожиданно он положил руку на плечо Майрона.

— Что вам угодно, сэр?

Майрон решил действовать напрямую.

— Я ищу девушку по имени Кэти Рочестер.

— Здесь нет никого с таким именем.

— Нет, есть, — возразил Майрон. — Она зашла в эту самую дверь двадцать минут назад.

Чернокожий сделал шаг навстречу Майрону.

— Вы назвали меня лжецом?

Майрон испытывал огромное желание заехать охраннику коленом в живот, но это вряд ли могло решить проблему.

— Послушайте, мы можем начать сейчас препираться и показывать, кто из нас круче, но это ничего не изменит. Я знаю, что она вошла. Я знаю, почему она прячется. Я не собираюсь причинять ей никакого вреда. У нас есть два варианта. Первый: она быстро поговорит со мной, и на этом все закончится. Второй: у меня на улице остались люди. Вы выбросите меня наружу, и я позвоню ее отцу. Он приведет с собой еще несколько. И все закончится очень плохо. Это не нужно ни вам, ни мне. Я просто хочу поговорить.

Чернокожий молчал.

— И еще одно, — продолжил Майрон. — Она боится, что я работаю на ее отца. Спросите у нее: если бы ее отец знал, что она здесь, стал бы он церемониться?

Охранник колебался.

Майрон развел руки в стороны.

— Я на вашей территории, безоружен. Какой от меня может быть вред?

Охранник выждал секунду-другую и спросил:

— Вы закончили?

— Мы могли бы повеселиться втроем, — добавила Верзила Синди.

Майрон взглядом заставил ее замолчать. Она пожала плечами и отвернулась.

— Оставайтесь здесь.

Охранник подошел к стальной двери и нажал кнопку. Раздался сигнал, дверь открылась, и он за ней скрылся. Прошло пять минут, и в комнату вошел лысый мужчина в очках. Он явно нервничал. Верзила Синди начала строить ему глазки, облизнула губы и взяла в ладони то, что должно было быть ее грудями. Майрон покачал головой, боясь, что она упадет на колени и начнет изображать бог знает что. В это время, по счастью, дверь снова открылась, и мужчина облегченно вздохнул.

— Пойдемте со мной, — сказал он, обращаясь к Майрону. — Вы один.

Верзиле Синди это не понравилось. Майрон успокоил ее взглядом и прошел за стальную дверь, которая сразу за ним закрылась. Майрон огляделся и присвистнул:

— Ого!

Там было четверо мужчин разной комплекции, но все покрыты татуировками. Кто ухмылялся, кто кривился. Все небриты и одеты в джинсы и черные футболки. Майрон старался понять, кто из них был главным. При коллективной драке многие ошибочно полагают, что надо начинать с самого слабого звена. И сильно ошибаются. Кроме того, если ребята хоть чего-то стоили, то с кого начинать — не важно.

Четверо против одного в закрытом тесном пространстве — никаких шансов.

Майрон выбрал стоявшего чуть впереди остальных. У него были черные волосы, и он более-менее подходил под описание спутника Кэти Рочестер, которое дали Уин и Эдна Скайлар. Майрон встретился с ним взглядом и не отвел глаз.

— У тебя есть мозги? — поинтересовался Майрон.

Брюнет нахмурился, удивленно и оскорбленно.

— Ты ко мне обращаешься?

— Если я скажу: «Да, к тебе», — то мы на этом покончим или ты еще раз это спросишь, а вернее, скажешь: «Со мной так не разговаривают!»? Потому что, если честно, ни у тебя, ни у меня нет на это времени.

Брюнет улыбнулся.

— Ты не назвал еще один вариант, когда разговаривал с моим другом в приемной.

— Какой же?

— Вариант три. — Он поднял вверх три пальца на случай, если Майрон не знал, что означает слово «три». — Мы сделаем так, что ты не сможешь позвонить ее отцу.

Он ухмыльнулся, и за ним ухмыльнулись остальные.

Майрон развел руки и спросил:

— И как же?

Брюнет снова нахмурился.

— Что?

— Как ты это сделаешь? — Майрон огляделся. — Вы наброситесь на меня — это ваш план? И что тогда? Единственный способ заставить меня замолчать — это убить. Вы хотите зайти так далеко? А как насчет моей чудесной помощницы в приемной? Ее вы тоже убьете? А как насчет моих других людей, — Майрон решил, что множественное число не повредит, — которые ждут на улице? Их вы тоже убьете? Или ваш план — избить меня и преподать урок, чтобы я знал свое место и не лез куда не следует? Если так, то я плохой ученик. Во всяком случае, в этом. И второе: я смотрю на вас и запоминаю ваши лица. Если вы решите напасть, то вам придется убить меня, потому что в противном случае я вернусь сюда ночью, когда вы будете спать, свяжу вас, оболью керосином пах и подожгу.

Проявив незаурядные актерские способности, Майрон Болитар продолжал держать голову ровно и по очереди внимательно оглядывал своих противников.

— Значит, — сказал он, — таков ваш «вариант три»?

Один из четверки переступил с ноги на ногу. Хороший знак. Другой украдкой бросил взгляд на третьего. Губы брюнета скривились в подобии улыбки. В дверь в конце комнаты постучали. Брюнет подошел к ней, чуть приоткрыл и, поговорив с кем-то, вернулся назад.

— Ты хорош! — одобрительно произнес он.

Майрон промолчал.

— Пошли.

Он открыл дверь и рукой пригласил Майрона войти. Они оказались в помещении с красными стенами, завешанными порнографическими плакатами и афишами порнографических фильмов. Там стоял черный кожаный диван, два кресла и лампа. На диване сидела испуганная, но невредимая Кэти Рочестер.

Глава 43

Увидев ее, Майрон подумал, что Эдна Скайлар была права: Кэти Рочестер выглядела старше и как-то взрослее. В руках она вертела сигарету, но та не была закурена.

Брюнет протянул руку.

— Меня зовут Руфус.

— Майрон.

Они обменялись рукопожатиями. Руфус сел на диван рядом с Кэти и забрал у нее сигарету.

— В твоем положении нельзя курить, милая, — сказал он, после чего зажег сигарету, взгромоздил ноги на журнальный столик и выпустил большое облако дыма.

Майрон остался стоять.

— Как вы меня нашли? — спросила Кэти.

— Это не так важно.

— Женщина, которая узнала меня в метро. Она проболталась, верно?

Майрон не ответил.

— Черт! — Кэти покачала головой и положила руку на бедро Руфусу. — Теперь нам придется искать новое убежище.

— Как, — произнес Майрон, показывая на афишу с обнаженной женщиной, раздвинувшей ноги, — и оставить все это?

— Это не смешно, парень, — отозвался Руфус. — И это твоя вина.

— Я должен выяснить, где Эйми Биль.

— Но я же сказала по телефону, что не знаю, — повторила Кэти.

— Ты знаешь, что она тоже исчезла?

— Я не исчезла. Я сбежала. И это мой выбор.

— Ты беременна.

— Да.

— Эйми Биль тоже.

— И что?

— Выходит, что вы обе беременны, обе из одной школы, обе сбежали или исчезли…

— Миллион беременных девушек сбегает из дома каждый год.

— И все снимают деньги с одного банкомата?

Кэти Рочестер выпрямилась.

— Что?

— Я снимала деньги с разных банкоматов, — заявила она. — Чтобы сбежать, мне нужны были деньги.

— Разве Руфусу не по карману тебя содержать?

— Парень, это не твое дело! — заметил Руфус.

— Это мои деньги, — повторила Кэти.

— И сколько от них осталось?

— Это не ваше дело! Вообще все это не ваше дело!

— Последний банкомат, которым ты пользовалась, был на Пятьдесят второй улице.

— И что?

— Именно с этого банкомата сняла деньги Эйми Биль накануне исчезновения.

Кэти была озадачена. И ее удивление не было наигранным — она не знала. Кэти медленно повернулась к Руфусу и прищурила глаза.

— Эй! — воскликнул Руфус. — Не надо на меня так смотреть!

— Руфус, неужели ты…

— Что — я?

Руфус швырнул сигарету на пол и вскочил на ноги. Он занес руку, будто хотел ударить Кэти тыльной стороной ладони. Майрон мгновенно оказался между ними. Руфус замер, улыбнулся и шутливо поднял руки, сдаваясь.

— Все в порядке, малышка.

— О чем она говорила? — поинтересовался Майрон.

— Ни о чем, все в порядке. — Руфус бросил взгляд на Кэти. — Извини, детка. Ты же знаешь, что я тебя никогда не ударю, правда?

Кэти промолчала. Майрон разглядывал ее лицо, стараясь понять, что она чувствует. Она не съежилась, но было в ее поведении нечто такое, что напомнило ему Джоан. Майрон решил продолжить:

— Ты хочешь, чтобы я тебя отсюда вызволил?

— Что? — Кэти замотала головой. — Нет! Конечно, нет! Мы любим друг друга.

Майрон еще раз вгляделся в ее черты, стараясь найти в них следы страдания, но ничего такого не увидел.

— У нас будет ребенок, — сказала она.

— Тогда почему ты так посмотрела на Руфуса, когда я упомянул этот банкомат?

— Это было глупо, не обращайте внимания.

— И все же?

— Я подумала… но я ошиблась!

— Что ты подумала?

Руфус снова положил ноги на столик и скрестил их.

— Все в порядке, малышка. Скажи ему.

Кэти Рочестер по-прежнему смотрела в пол.

— Это было… как непроизвольная реакция.

— Реакция на что?

— Мы были с Руфусом. Вот и все. И это он предложил снять там деньги. Он решил, что если сделать это в центре города, то будет трудно проследить, куда я потом направилась. Такое уж место.

Руфус поднял бровь, явно гордясь своей сообразительностью.

— Но на Руфуса работает много девушек. И если у них есть деньги, думаю, что Руфус отвозит их к банкомату и заставляет снять наличность. У него здесь свой клуб. Называется «Вряд ли законно». Туда приходят мужчины, если им нужны девушки, которым…

— Думаю, я понимаю, какие девушки им нужны. Продолжай.

— «Законно», — произнес Руфус, поднимая палец. — В этом названии ключевое слово — «законно». Все девушки старше восемнадцати.

— Не сомневаюсь, что все завидуют твоей матери, какой у нее законопослушный сын, — заметил Майрон и повернулся к Кэти. — Такты подумала…

— Я ничего не подумала. Я уже сказала, что просто так отреагировала.

Руфус опустил ноги на пол и наклонился вперед.

— Она подумала, что Эйми, возможно, была одной из моих девчонок. Но это не так. Послушай, я торгую неправдой. Люди думают, что эти девчонки сбежали с ферм или из маленьких городков и приехали в большой город, чтобы стать, ну, не знаю, актрисами или танцовщицами, но у них ничего не получилось и они оказались здесь. Я продаю эту фантазию. Я хочу, чтобы эти ребята верили, будто они трахают какую-нибудь деревенскую девчонку, если это их заводит. Но на самом деле это обычные уличные наркоманки. Кому повезло побольше — снимаются в кино, — он показал на афишу, — а остальные работают в номерах. Все просто.

— Значит, ты не набираешь девочек по школам?

Руфус засмеялся.

— Хочешь знать, где я их набираю?

Майрон ждал.

— На встречах анонимных алкоголиков. Или в центрах реабилитации. Эти места — все равно что «диванный кастинг», если можно так выразиться. Я сажусь где-нибудь сзади, пью отвратительный кофе и слушаю. Затем разговариваю с ними во время перерыва, даю свою визитку и жду, пока они не сорвутся. А они обязательно срываются. И тут появляюсь я на все готовенькое.

Майрон взглянул на Кэти.

— Да он прямо супермен!

— Вы не знаете, какой он хороший.

— Не сомневаюсь, что в глубине души так оно и есть. — Майрон почувствовал, что у него снова зачесались руки, но сумел справиться. — А как же вы познакомились?

Руфус покачал головой.

— Ты не понимаешь.

— Мы любим друг друга, — сказала Кэти. Он знает моего отца по бизнесу. Однажды он пришел к нам домой, и мы, увидев друг друга… — Она улыбнулась и стала похожа на юную и хорошенькую счастливую глупышку.

— Любовь с первого взгляда, — заявил Руфус.

Майрон молча посмотрел на него.

— Что? — спросил Руфус. — Разве так не бывает?

— Нет, Руфус, ты просто замечательная партия!

Руфус покачал головой.

— То, что происходит здесь, всего лишь моя работа. Точка. А Кэти и ребенок — это моя жизнь. Ты понимаешь?

Вместо ответа Майрон залез в карман и достал фотографию Эйми Биль.

— Посмотри на фото, Руфус.

Тот посмотрел.

— Она здесь?

— Парень, клянусь своим ребенком, который должен родиться, что я никогда не видел этой цыпы и не знаю, где она.

— Если ты лжешь…

— Может, хватит угроз? Речь идет об исчезнувшей девчонке, верно? Ее ищет полиция. Ее ищут родители. Ты думаешь, мне нужны все эти неприятности?

— У тебя исчезнувшая девчонка сидит прямо здесь, — ответил Майрон. — Ее отец готов горы свернуть, чтобы найти ее. И полиция тоже не стоит в стороне.

— Но это совсем другой случай! — В голосе Руфуса появились просительные нотки. — Я люблю ее. И ради Кэти готов на все. Неужели ты не понимаешь? Но эта девушка… она бы того не стоила. Если бы она у меня находилась, я бы вернул ее. Мне не нужны все эти неприятности.

Как ни печально, но его слова звучали убедительно.

— Эйми Биль воспользовалась тем же банкоматом, — снова сказал Майрон. — Вы можете это как-то объяснить?

Оба покачали головой.

— Ты кому-нибудь рассказывала?

— О банкомате? — уточнила Кэти.

— Да.

— По-моему, нет.

Майрон опустился рядом с ней на колени.

— Послушай, Кэти. Я не верю в совпадения. Наверняка есть причина, почему Эйми Биль воспользовалась тем же банкоматом. Наверняка между вами двумя есть какая-то связь.

— Я едва знала Эйми. В смысле, мы ходили в одну школу, но никогда вместе не тусовались. Я встречала ее в торговом центре, но мы даже не здоровались. А в школе она всегда была со своим парнем.

— Рэнди Вулфом.

— Да.

— Ты знаешь его?

— Конечно. Золотой мальчик. Богатый папочка всегда вытаскивал его из неприятностей. А вы знаете его прозвище?

Майрон вспомнил, как Ранди окликнули на школьном дворе.

— Что-то вроде Фермера?

— Нет, Фарм. После «ф» идет буква «а», а не «е». А знаете, почему его так зовут?

— Нет.

— Это сокращение от слова «фармацевт». Рэнди — самый крупный дилер наркоты в Ливингстонской старшей школе. — Неожиданно Кэти улыбнулась. — Послушайте, вы искали связь между мной и Эйми Биль? Единственное, что приходит на ум, так это то, что ее парень продавал мне марихуану.

— Подожди! — Майрон почувствовал, как земля начала уходить из-под ног. — Ты что-то сказала насчет его отца?

— Большой Джейк Вулф. Городская шишка.

Майрон кивнул, боясь пошевелиться и спугнуть удачу.

— Ты сказала, что он вытаскивал Рэнди из неприятностей. — Ему казалось, что вопрос задает не его, а чей-то чужой голос.

— Это только слухи.

— Расскажи мне.

— Что тут рассказывать? Учитель поймал Рэнди, когда тот толкал наркоту. Заявил в полицию. Думаю, отец от них откупился и от учителя тоже. И все еще посмеивались насчет нежелания портить такое прекрасное будущее капитану школьной команды.

Майрон согласно кивал.

— А кто был этот учитель?

— Не знаю.

— А какие-нибудь слухи на этот счет ходили?

— Нет.

Но Майрон догадывался, о ком шла речь.

Он задал еще несколько вопросов, но больше ничего выяснить не удалось. Рэнди и Большой Джейк Вулф. Снова ниточки вели к ним. И к учителю-наставнику Гарри Дэвису и музыканту-учителю-дарителю нижнего белья Дрю Ван Дайну. Все опять возвращалось обратно в Ливингстон, к тому, как молодежь бунтовала и как давило на них желание преуспеть в жизни.

В конце беседы Майрон взглянул на Руфуса и попросил оставить его с Кэти наедине буквально на минуту.

— Ни за что!

Но Кэти уже оправилась и проявила решительность:

— В этом нет ничего страшного, Руфус.

Руфус поднялся и повернулся к Майрону.

— Я буду за дверью, — сказал он и многозначительно добавил: — Со своими людьми. Мы поняли друг друга?

Майрон прикусил язык, чтобы не сказать колкость, и дождался, пока они с Кэти останутся вдвоем. Он подумал о Доминике Рочестере, как он старался найти свою дочь, может, даже догадываясь, что она оказалась в таком месте с человеком вроде Руфуса, и его отчаянное желание отыскать ее во что бы то ни стало вдруг стало понятным.

Майрон наклонился к самому уху Кэти и прошептал:

— Я могу тебя вытащить отсюда.

Она отпрянула и скривилась.

— О чем вы?

— Я знаю, что ты хочешь сбежать от отца, но Руфус не тот парень, что тебе нужен.

— А откуда вам знать, кто мне нужен?

— Господи Боже, он же содержит бордель! Он едва тебя не ударил.

— Руфус любит меня.

— Я могу тебя вытащить.

— Я не пойду, — завила она. — Я скорее умру, чем буду жить без Руфуса. Я понятно выразилась?

— Кэти…

— Уходите!

Майрон поднялся.

— Знаете что, — сказала Кэти, — а может, Эйми гораздо больше похожа на меня, чем вы думаете.

— В каком смысле?

— Может, ее тоже не надо спасать.

«Или, — подумал Майрон, поднимаясь, — спасать надо вас обеих».

Глава 44

Верзила Синди решила походить по кварталу и на всякий случай поспрашивать местных, показав им фотографию Эйми. Люди, занятые в теневом бизнесе, не стали бы разговаривать с полицейскими и Майроном, а Синди — другое дело. У нее были свои сильные стороны.

Майрон и Уин направились к машинам.

— Ты возвращаешься домой? — поинтересовался Уин.

Майрон покачал головой.

— У меня еще есть дела.

— А я поеду сменить Зорру.

— Спасибо, — сказал Майрон и взглянул на здание. — Мне не нравится, что она остается здесь.

— Кэти Рочестер уже взрослая.

— Ей восемнадцать лет!

— Вот именно!

— Что ты хочешь сказать? Тебе исполняется восемнадцать, и ты уже сам по себе? Мы спасаем только взрослых?

— Нет, — ответил Уин. — Мы спасаем только тех, кого можем спасти. Мы спасаем тех, кто попал в беду, просит помощи и рассчитывает на нее. Мы не спасаем — повторяю еще раз! — тех, кто принимает решения, с которыми мы не согласны. Плохие решения являются частью жизни.

Они продолжали свой путь, и Майрон спросил:

— Ты же знаешь, как я люблю почитать газету в «Старбакс»?

Уин кивнул.

— Все подростки, которые там болтаются, курят. Все без исключения! Я сижу, смотрю на них и, когда они закуривают, даже не задумываясь, а просто так, машинально, говорю себе: «Майрон, ты должен что-то сделать». Мне кажется, я должен подойти и попросить их перестать курить, потому что от этого будет только хуже. Мне хочется их хорошенько встряхнуть и заставить понять, какую глупость они совершают. Я хочу рассказать им обо всех своих замечательных знакомых, которые жили счастливо, как, например, Питер Дженнингс, которого все так любили, а потом для него все кончилось, потому что он курил с детства. Мне хочется зачитать им полный список проблем со здоровьем, с которыми они неизбежно столкнутся только потому, что не задумываются об этом сейчас.

Уин промолчал и продолжал идти, глядя вперед.

— Но потом я останавливаю себя мыслью, что это не мое дело. Они не хотят этого слышать. Да и кто я для них? Обычный прохожий. Они не обязаны меня слушать и скорее всего пошлют подальше. Поэтому я, конечно, молчу. Я отворачиваюсь и погружаюсь в газету, пью кофе, а тем временем ребята вокруг меня медленно себя убивают. С моего молчаливого согласия.

— Мы сами выбираем себе поле битвы, — заметил Уин. — Но здесь победы не одержать.

— Я это понимаю, но вот в чем загвоздка. Если я начну говорить это каждому юному курильщику, которого встречу, то не исключено, что со временем научусь это делать лучше и мои доводы услышит хоть один из них. И бросит курить. Может, моя назойливость спасет хоть одну жизнь. И я задумываюсь: не лезть не в свое дело — это правильно, или так просто легче жить?

— А что потом? — поинтересовался Уин.

— В каком смысле?

— Ты начнешь околачиваться у «Макдоналдсов» и рассказывать о вреде «биг-маков»? Если увидишь, что мать ожиревшего сына спокойно взирает, как тот впихивает в себя вторую огромную порцию жареной картошки, то прочтешь ей лекцию, какое ужасное будущее его ждет?

— Нет.

Уин пожал плечами.

— Ладно, оставим все это, — сказал Майрон. — Но в данном конкретном случае, прямо здесь и сейчас, всего в нескольких ярдах от нас, в этом борделе находится беременная девушка…

— …которая так решила, потому что уже взрослая, — закончил за него мысль Уин.

Они продолжали идти.

— Совсем как то, что мне сказала доктор Скайлар.

— Кто?

— Женщина, узнавшая Кэти рядом с метро. Эдна Скайлар. Она говорила, что предпочитает лечить невинных пациентов. В том смысле, что она, конечно, давала клятву Гиппократа и все такое, и не нарушает ее, но когда доходит до дела, то предпочитает работать с теми, кто этого больше заслуживает.

— Такова человеческая природа, — заметил Уин. — Тебе, наверное, было не очень приятно это слышать?

— Само собой.

— Но дело не в докторе Скайлар. Ты сам такой. Оставим на минутку в стороне твое чувство вины перед Клэр. Сейчас ты хочешь помочь Эйми, потому что воспринимаешь ее как невинную жертву. А если бы на ее месте оказался парень, у которого были проблемы с наркотиками? Ты бы также рьяно взялся его разыскивать? Конечно, нет! Как ни крути, мы всегда делаем выбор.

— Проблема гораздо глубже.

— В смысле?

— Насколько важно, в каком университете учиться?

— А это еще к чему?

— Нам повезло, — ответил Майрон. — Мы учились в Дьюке.

— И что с того?

— Я помог Эйми туда поступить. Я написал письмо, позвонил знакомому. Сомневаюсь, что без этого ее бы приняли.

— Ну и?..

— Я принял в этом участие. И, как справедливо сказала мне Максин Чанг, место, которое занимает один, уже не может занять другой.

Уин скривился.

— Так устроен мир.

— Но от этого он не становится лучше.

— Любой человек принимает решение на основе исключительно субъективных критериев, — пожал плечами Уин. — И ты тоже.

Майрон покачал головой:

— Я не могу отделаться от ощущения, что это как-то связано с исчезновением Эйми.

— То, что ее приняли в университет?

Майрон кивнул.

— Каким образом?

— Пока не знаю.

Они разошлись по машинам, и Майрон проверил свой сотовый. Только одно сообщение по голосовой почте. Он включил воспроизведение.

— Майрон? Это Гейл Беррути. Звонок, который ты просил проверить, тот, что был сделан в дом Эрика Биля. — В трубке послышался какой-то шум. — Что? Черт, подожди минутку.

Майрон подождал. Речь шла о звонке, когда металлический голос сообщил Клэр, что с Эйми «все в порядке». Через несколько секунд Гейл Беррути снова вернулась.

— Извини. На чем я остановилась? Ах да! Звонок был сделан из телефона-автомата в Нью-Йорке. А конкретнее — с одного из тех, что расположены в метро на Двадцать третьей улице. Надеюсь, это поможет.

Конец сообщения.

Майрон поразмышлял о полученной информации. То самое место, где встретили Кэти Рочестер. Он чувствовал, что это не случайно. А с другой стороны, после всего, что он узнал, в этом не было никакого смысла.

Его мобильник снова зазвонил. Это был Уит Мэнсон, и, судя по голосу, явно расстроенный.

— Что, черт возьми, происходит? — спросил Уит.

— А что?

— Те баллы, которые ты сообщил об этом Чанге. Они совпадают.

— Четвертый в классе, и его не приняли?

— Ты снова за старое, Майрон?

— Нет, Уит, нет. А баллы Эйми?

— В этом-то и проблема.

Майрон задал еще несколько уточняющих вопросов и повесил трубку.

Теперь все начинало проясняться.

Через полчаса он подъехал к дому Эли Уайлдер — женщины, которой впервые за семь лет признался в любви. Он припарковался и некоторое время просто сидел, собираясь с мыслями. Он смотрел на дом и думал о ее покойном муже Кевине. Этот дом они покупали вместе. Он представил, как они, молодые и полные надежд, приехали сюда с риелтором и выбирали дом, в котором собирались прожить всю жизнь и вырастить детей. Держались ли они за руки, осматривая свое будущее жилище? Что здесь понравилось Кевину, или он просто уступил любимой? И почему, черт возьми, теперь об этом думал Майрон?

Он признался Эли, что любит ее.

Поступил бы он так и сказал бы: «Я тебя люблю», — если бы накануне ночью к нему не приходила Джессика?

Да.

— Ты уверен, Майрон?

Зазвонил мобильник, и он взял трубку.

— Алло?

— Ты собираешься просидеть в машине всю ночь?

При звуке ее голоса у него на сердце потеплело.

— Извини, просто задумался.

— Обо мне?

— Да.

— О том, чем хочешь со мной заняться?

— Не совсем, — ответил он, — но могу начать прямо сейчас, если хочешь.

— Не стоит. У меня все уже давно спланировано. Ты можешь нарушить мои планы.

— И в чем они заключаются?

— Вместо слов я лучше тебе покажу. Ступай прямо к двери, но не стучи и не разговаривай. Джек уже спит, а Эрин сидит наверху за компьютером.

Майрон повесил трубку и заметил в зеркале, что глупо улыбается. Он старался не бежать, а подойти к дому шагом, и в результате невольно перешел на спортивную ходьбу. Входная дверь открылась — на пороге стояла Эли. Ее волосы были распущены, а узкая красная блузка натянулась на груди, так и просясь, чтобы пуговицы расстегнули.

Эли приложила палец к губам:

— Тсс!

Она поцеловала его. Крепко и чувственно. Так, что ее жар он ощутил даже на кончиках пальцев. Все его тело пело.

— Дети наверху, — прошептала она ему на ухо.

— Ты уже говорила.

— Вообще-то я не склонна к авантюрам, — добавила она и лизнула его в ухо. По телу Майрона прокатилась волна удовольствия. — Но я очень, очень тебя хочу!

Майрон хотел было пошутить, но сдержался. Они снова поцеловались. Она взяла его за руку, быстро провела по коридору на кухню и закрыла там дверь. Они прошли через гостиную, и она снова закрыла дверь.

— Что ты думаешь насчет дивана? — спросила она.

— Меня не смутило бы даже ложе из гвоздей на арене «Мэдисон-Сквер-Гарден».

Они упали на диван.

— Две закрытые двери, — пробормотала Эли, тяжело дыша. Они снова поцеловались и стали ощупывать друг друга. — Нам никто не помешает.

— Господи, как же здорово ты все спланировала!

— На это ушел весь день!

— Это того стоило!

Она подняла брови.

— Подожди, это только начало.

Как ни странно, они не стали раздеваться. Конечно, пуговицы были расстегнуты, «молния» спущена, но одежда осталась на них. И теперь, когда они лежали в объятиях друг друга и чувствовали полное изнеможение, Майрон произнес:

— Ох!

Он говорил это каждый раз, после того как они заканчивали заниматься любовью.

— У тебя на редкость богатый словарь.

— Разве короткое слово не лучше длинного?

— Я могла бы пошутить насчет длинного и короткого, но не стану.

— Спасибо, — сказал он и добавил: — А можно мне задать вопрос?

Эли прижалась к нему еще сильнее.

— Все, что пожелаешь.

— А мы с тобой единственные друг для друга?

Она посмотрела на него.

— Если серьезно?

— Да.

— Звучит так, будто ты просишь меня ни с кем больше не встречаться.

— И что бы ты на это ответила?

— Я бы воскликнула: «Конечно!» — а потом спросила, можно написать твое имя у себя на дневнике и носить твою куртку.

Он улыбнулся.

— Твой вопрос как-то связан с твоими прежними признаниями в любви?

— Нет.

Они помолчали.

— Мы взрослые люди, Майрон. Ты можешь спать с кем хочешь.

— Я не хочу спать ни с кем, кроме тебя.

— Тогда почему ты заговорил об этом именно сейчас?

— Видишь ли, я плохо соображаю, когда я в таком состоянии, ну, после… — Он беспомощно взмахнул руками.

Эли закатила глаза.

— Мужчины! Нет, я спрашивала, почему именно сегодня? Почему ты попросил меня хранить тебе верность?

Он сомневался, как лучше ответить. Конечно, он был целиком за открытость и честность, но хотел ли он рассказывать ей о посещении Джессики?

— Просто чтобы знать, на каком свете я живу.

Неожиданно на ступеньках послышались шаги.

— Мама!

Это была Эрин. Первая из двух дверей распахнулась.

Майрон и Эли двигались со скоростью, которой позавидовали бы на автомобильных гонках. Они были одеты, но, как школьники, успели полностью застегнуть все пуговицы и «молнии» еще до того, как ручка на второй двери начала поворачиваться. Майрон успел пересесть на другой конец дивана, когда в гостиную влетела Эрин. И Эли, и Майрон постарались придать своим лицам самое невинное выражение.

— Хорошо, что вы здесь, — сказала Эрин, увидев Майрона.

Эли поправила блузку.

— Что случилось, дорогая?

— Пойдемте скорей! — сказала Эрин.

— Так в чем дело?

— Я сидела за компьютером и болтала с друзьями. И только что, буквально полминуты назад, в сеть вошла Эйми и поздоровалась со мной.

Глава 45

Они бросились в комнату Эрин.

Майрон перескакивал через три ступеньки, не обращая внимания на грохот, который при этом производил. Первое, что бросилось ему в глаза в комнате Эрин, так это ее схожесть с комнатой Эйми: гитары, фотографии на зеркале, компьютер на столе. Цветовая гамма отличалась, и здесь было больше подушек и мягких игрушек, но никаких сомнений, что обе комнаты принадлежали старшеклассницам, у которых было много общего.

Майрон сразу направился к компьютеру, и через мгновение к нему присоединились Эрин и Эли. Девушка села за компьютер и показала на монитор, где было слово «ФанаткагитарыСШ».

— «СШ» означает «Сумасшедшие шляпы» — название группы, которую мы создавали, — пояснила Эрин.

— Спроси у Эйми, где она, — попросил Майрон.

Эрин напечатала: «Где ты?» — и нажала клавишу «Ввод».

Прошло десять секунд. Майрон обратил внимание на иконку с экранным именем Эйми. Группа «Грин дэй». В ответ она напечатала строчку из песни исполнителя ритм-н-блюза Ашера, которая и заиграла из динамиков: «Не могу сказать. Но я в порядке. Не волнуйся».

— Напиши ей, что родители волнуются и она должна им позвонить, — сказал Майрон.

Эрин напечатала: «Твои предки сходят с ума. Позвони им».

Ответ: «Знаю. Скоро буду дома и все объясню».

Майрон лихорадочно соображал, как лучше поступить.

— Напиши ей, что я здесь.

Эрин напечатала: «У нас сейчас в гостях Майрон».

Долгая пауза, и на экране только мигающий курсор.

«Я думала, ты одна».

Эрин: «Извини. Он здесь. Рядом со мной».

Ответ: «Я знаю, что у него из-за меня неприятности. Передай ему, что мне жаль и что со мной все хорошо».

Майрону пришла в голову неожиданная мысль.

— Эрин, спроси ее о чем-нибудь, что знает только она.

— Типа чего?

— Вы же обсуждаете что-то личное? Делитесь секретами?

— Конечно.

— Я не уверен, что это Эйми. Спроси ее о чем-нибудь, что можете знать только вы.

Эрин немного подумала и напечатала: «Как зовут парня, который мне нравится?»

Курсор мигал: Майрон почти не сомневался, что она не станет отвечать. Но на экране появилось сообщение от «ФанаткагитарыСШ»: «Неужели он все-таки пригласил тебя на свидание?!»

— Пусть назовет имя, — попросил Майрон.

— Уже пишу, — ответила Эрин и напечатала: «Как его зовут?»

Ответ: «Мне пора идти».

Но Эрин уже печатала сама: «Ты не Эйми! Эйми знала бы имя!»

Долгая пауза. Самая долгая по сравнению с другими. Майрон взглянул на Эли — та не спускала глаз с монитора. Майрон слышал свое дыхание, будто приложил к ушам раковины. Наконец пришел ответ: «Марк Купер».

С экрана исчезло экранное имя «ФанаткагитарыСШ» — она вышла из сети и прекратила общение.

Какое-то время никто не шевелился. Майрон и Эли не сводили глаз с Эрин — та замерла.

— Эрин?

На ней не было лица, а кончики губ подрагивали.

— О Господи! — прошептала Эрин.

— Что?

— Кто такой Марк Купер?

— Это была Эйми или нет?

Эрин кивнула.

— Это была Эйми, но…

От ее тона в комнате стало заметно холоднее.

— Но что? — спросил Майрон.

— Марк Купер не тот парень, кто мне нравится.

— Тогда кто он такой?

Эрин с трудом проглотила слюну и посмотрела сначала на Майрона, потом на мать.

— Марк Купер был урод в летнем лагере, про которого я рассказывала Эйми. Он постоянно увязывался за нами с такой мерзкой ухмылкой на лице. И когда оказывался рядом, мы с девчонками смеялись и предупреждали друг друга… — Ее голос дрогнул, и она добавила, но уже значительно тише: — Мы говорили: «Беда!»

Они молча смотрели на монитор, надеясь, что там снова появится экранное имя Эйми, но его не было. Она дала о себе знать и снова исчезла.

Глава 46

Клэр рванулась к телефону и набрала сотовый Майрона. Тот взял трубку.

— Эйми только что выходила на связь через Интернет. Нам позвонили две подруги.

Эрик Биль сидел за столом и слушал, сложив руки. Он целый день провел за компьютером, разыскивая по Интернету для Майрона информацию обо всех, кто жил по соседству с тупиком. Теперь, конечно, он знал, что это было никому не нужно. Майрон еще тогда увидел машину с пропуском на служебную стоянку Ливингстонской старшей школы и той же ночью выяснил, что она принадлежала одному из учителей Эйми по имени Гарри Дэвис.

Он просто хотел избавиться от него и загрузил работой.

Клэр выслушала, что ей ответили, и воскликнула:

— Господи, нет!

— Что? — встрепенулся Эрик.

Она жестом велела ему молчать.

Эрик чувствовал, как его охватывает приступ гнева. Не на Майрона. И даже не на Клэр. На себя самого. Он опустил глаза на монограмму на своей запонке. Вся его одежда была сшита на заказ по последней моде. На кого он хотел произвести впечатление? Он перевел взгляд на жену. Он сказал Майрону неправду насчет влечения. Его по-прежнему тянуло к Клэр, и больше всего на свете ему хотелось, чтобы она смотрела на него как раньше. Может, Майрон был прав и Клэр действительно любила его. Но она никогда его не уважала. Она в нем не нуждалась.

Она в него не верила.

Когда в их семье произошли неприятности, она бросилась за помощью к Майрону. Она не полагалась на Эрика, и он, как обычно, это проглотил.

Эрик Биль поступал так всю жизнь. Примирялся. Его любовница — скромная и тихая коллега по работе — смотрела на него как на божество. В ее обществе он чувствовал себя Мужчиной. А в обществе Клэр — нет. Вот и все. Просто ужасно!

— Что? — опять спросил Эрик.

Клэр снова не ответила, и он терпеливо стал ждать. Наконец она попросила Майрона подождать минутку.

— Майрон говорит, что был возле Эрин, когда та общалась с Эйми, и попросил задать вопрос. Она ответила так… Это была точно Эйми, и она попала в беду.

— Что она сказала?

— Сейчас нет времени на подробности, все — потом. — Клэр снова приложила трубку к уху и обратилась к Майрону — опять к Майрону!

— Надо что-то делать!

Что-то делать.

Если честно, то в Эрике Биле не было стержня. Он понял это давно. В четырнадцать лет он испугался драки. На глазах у всей школы. К нему привязался один задира, и Эрик отступил. Его мать назвала это благоразумным. В газетах пишут, что так поступают только «смелые» люди. Но все это — чушь! Никакие побои, никакая больница, никакие сотрясения мозга или переломы не могли нанести ему большую травму, чем отказ от столкновения. Он никогда этого не забывал и жил с этим всю жизнь. Он струсил тогда и продолжал оставаться трусом. Он бросил своих товарищей, когда на одной вечеринке завязалась драка. На одном футбольном матче «Нью-Йорк джетс» он ничего не сделал, когда какой-то парень облил пивом его спутницу. Если Эрик Биль встречал на себе недобрый взгляд, то отводил глаза первым.

Можно утешать себя разными новомодными веяниями современной цивилизации и всякой чепухой насчет внутренней силы и что насилие никогда ничего не решает, но все это пустые слова ради оправдания собственной трусости. Но с этим какое-то время вполне можно жить. Только однажды наступает момент, как, например, сейчас, и человек вдруг осознает, кем он на самом деле является, и что элегантные костюмы, шикарные машины и глаженые брюки являются простой мишурой, за которой ничего не стоит.

Ты не Мужчина!

Но даже для таких слабодушных людей, как Эрик, есть черта, которую нельзя переступать, потому что назад пути уже никогда не будет. Эта черта — дети. Мужчина защищает свою семью любыми средствами. И не важно, чем за это придется заплатить. Ты примешь на себя любой удар. Ты не остановишься ни перед чем и пойдешь на все, лишь бы твоя семья была в безопасности. Здесь нет места отступлению. Никогда. До самого последнего вздоха.

Кто-то забрал его маленькую девочку.

С этим смириться нельзя!

Эрик Биль достал пистолет.

«Ругер-22», принадлежавший его отцу. Он был старым, и за последние три десятка лет из него никто не стрелял. Эрик утром отнес его в оружейный магазин, где купил патроны и все, что может понадобиться. По его просьбе продавец почистил и смазал пистолет и заодно проверил, как тот работает, не скрывая презрительной ухмылки при виде жалкого человека, который даже не знает, как зарядить собственное оружие.

Но теперь пистолет был заряжен.

Эрик Биль слушал, как его жена разговаривала с Майроном. Они обсуждали, что делать дальше. Из разговора он понял, что Дрю Ван Дайна не было дома, а про Гарри Дэвиса они не знали. Эрик улыбнулся. Здесь он их опередил. Он подключил функцию блокировки номера и позвонил Дэвису, которому представился ипотечным брокером. Трубку взял сам Дэвис и сказал, что не нуждается в услугах брокера.

Это было полчаса назад.

Эрик направился к машине, чувствуя, как пистолет оттягивает карман.

— Эрик? Ты куда?

Он не ответил. Майрон Болитар пытался расколоть Гарри Дэвиса в школе, но у него ничего не вышло. Так или иначе, но с Эриком Билем тот заговорит обязательно!

Майрон слышал, как Клэр крикнула:

— Эрик? Ты куда?

Его мобильник подал сигнал, что ему звонят по другой линии.

— Клэр, мне кто-то звонит, я свяжусь с тобой позже, — сказал Майрон и соединился с абонентом.

— Это Майрон Болитар?

Голос был знакомым.

— Да.

— Вас беспокоит детектив Лэнс Баннер из полицейского управления Ливингстона. Мы встречались вчера.

Неужели это было только вчера?

— Конечно, детектив. Чем могу помочь?

— Вы далеко от медицинского центра Святого Варнавы?

— Минут пятнадцать — двадцать, а что?

— Джоан Рочестер только что доставили в операционную.

Глава 47

Майрон гнал машину на предельной скорости и оказался в больнице через десять минут. Лэнс Баннер уже ждал его.

— Джоан Рочестер все еще в операционной.

— Что случилось?

— Вас интересует его версия или ее?

— Обе.

— Доминик Рочестер заявил, что она упала с лестницы. Они уже бывали здесь и раньше. Она довольно часто падает с лестницы, если вы понимаете, что я хочу сказать.

— Понимаю. Но вы сказали, что версий две?

— Да. Раньше она всегда подтверждала его слова.

— А теперь?

— Сказала, что он ее избил, — сообщил Баннер. — И что она хочет подать на него в суд.

— Он, должно быть, сильно удивился. Что с ней?

— Плохо, — ответил Баннер. — Несколько сломанных ребер, сломана рука, и он, должно быть, отбил ей почки, потому что доктор не исключает, что одну придется удалить.

— Господи!

— И конечно, ни царапины на лице. Парень знает свое дело.

— Это приходит с практикой, — сказал Майрон. — Он здесь?

— Муж? Да. Мы взяли его под стражу.

— Надолго?

Лэнс Баннер пожал плечами:

— Вы сами знаете ответ.

Другими словами, ненадолго.

— Почему вы мне позвонили?

— Джоан Рочестер была в сознании, когда мы приехали. Она хотела предупредить вас. Сказала, чтобы вы были осторожны.

— Что-нибудь еще?

— Нет, это все. То, что она вообще смогла это произнести, — настоящее чудо.

Майрон почувствовал одновременно злость и стыд. Он полагал, что она знает, как утихомирить мужа: они прожили вместе много лет, и она сама сделала свой выбор. И что теперь придумать в свое оправдание, раз уж он не помог ей, — что она сама напросилась?

— Не хотите рассказать, какое отношение вы имеете к Рочестерам? — спросил Баннер.

— Эйми Биль не сбежала из дома. Она попала в беду.

Майрон быстро ввел Баннера в курс дела. Когда он закончил, Лэнс произнес:

— Мы выпишем ордер на арест Дрю Ван Дайна.

— А на Джейка Вулфа?

— Не понимаю, какое он имеет отношение ко всему этому.

— Вы знаете его сына?

— Вы имеете в виду Рэнди? — Лэнс Баннер пожал плечами, но слишком уж нарочито. — Он капитан школьной команды.

— У Рэнди были неприятности?

— А почему вы спрашиваете?

— Потому что я слышал, что его отец кое-кого подкупил, чтобы парня не обвинили в торговле наркотиками, — ответил Майрон. — Вы ничего не хотите сказать по этому поводу?

Глаза Баннера потемнели.

— На что это вы намекаете, черт возьми?

— Приберегите свое возмущение для другого случая, Лэнс. Двое ваших коллег задержали меня по приказу Вулфа в лучшем виде. Они не дали мне поговорить с Рэнди. А один ударил меня под дых, когда я был в наручниках.

— Это полная чушь!

Майрон молча смотрел на него.

— Какие полицейские? — с вызовом спросил Баннер. — Вы знаете их имена?

— Один примерно моего роста, худой; у другого — пышные усы, и он похож на Джона Оутса из дуэта «Холл энд Оутс».

По лицу Баннера пробежала тень, и он отвернулся.

— Вы знаете, о ком я говорю!

Лэнс с трудом держал себя в руках.

— Расскажите мне подробно, что произошло, — произнес он, стиснув зубы.

— Сейчас на это нет времени. Так что там случилось с отпрыском Вулфа?

— Никаких взяток не было.

Майрон ждал и вытер лоб тыльной стороной ладони. К ним приближалась женщина в инвалидной коляске, и он сделал шаг в сторону, чтобы пропустить ее.

— Полгода назад один учитель сообщил, что застал Рэнди за торговлей травкой. Он обыскал его и нашел две сигареты с марихуаной. То есть сущую мелочь.

— Как зовут этого учителя? — поинтересовался Майрон.

— Он просил нас не называть его имя.

— Это был Гарри Дэвис?

Лэнс Баннер не стал кивать, но подтвердил это взглядом.

— И что было дальше?

— Учитель позвонил нам. Я направил туда двух ребят — Хильдебранда и Петерсона. Они, хм, похожи на тех, кого вы описали. Рэнди Вулф заявил, что его подставили.

Майрон нахмурился.

— И ваши ребята на это купились?

— Нет. Но предъявить особо было нечего. Законность обыска была сомнительной. Количество травки очень небольшое. И сам Рэнди Вулф. Хороший парень, до этого никаких проблем с полицией.

— Вы не хотели портить ему жизнь.

— Никто этого не хотел.

— Скажите-ка мне вот что, Лэнс. А если бы вы застали за торговлей марихуаной в Ливингстонской старшей школе черного парня из Ньюарка, то поступили бы так же?

— Не надо грузить меня сослагательным наклонением! Прежде всего перспектив у дела было очень мало. А на следующий день Гарри Дэвис сообщил моим людям, что не станет давать показаний. Вот и все. Он пошел на попятный, и у нас не было выбора.

— Как все удачно вышло, — заметил Майрон. — А скажите, у футбольной команды был хороший сезон?

— Удела не было перспектив, а у парня было хорошее будущее. Он едет учиться в Дартмут.

— Мне так часто об этом говорят, — сказал Майрон, — что я начинаю сомневаться.

— Болитар! — окликнули Майрона.

Он повернулся и увидел в конце коридора Доминика в наручниках, которого сопровождали по бокам два полицейских. Майрон тронулся к нему, а Лэнс Баннер засеменил сзади, пытаясь предостеречь его от необдуманных действий:

— Майрон…

— Я ничего ему не сделаю, Лэнс. Хочу просто поговорить с ним.

Майрон остановился в двух шагах от Доминика, лицо которого побагровело, а глаза яростно горели.

— Где моя дочь?

— Гордишься собой, Доминик?

— Ты знаешь, где Кэти!

— Это тебе жена сказала?

— Нет, — ответил Рочестер с пугающей ухмылкой. — Как раз наоборот!

— В смысле?

Доминик придвинулся ближе и прошептал:

— Что бы я с ней ни делал, как бы больно ей ни было, но моя драгоценная жена держала рот на замке. Вот поэтому я точно знаю, что тебе что-то известно. Не потому, что она заговорила, а потому, что молчала даже в том аду, который я ей устроил.

Майрон садился в машину, когда ему позвонила Эрин Уайлдер.

— Я знаю, где сейчас Рэнди Вулф.

— Где?

— В доме Сэма Харлоу устроили праздник.

— Праздник? Неужели никому нет дела, что Эйми исчезла?

— Все считают, что она сбежала, — объяснила Эрин. — Сегодня некоторые даже общались с ней по сети, поэтому никто не сомневается.

— Подожди, как они могли с ней общаться, если они на вечеринке?

— У них есть смартфоны, с которых они могут общаться в режиме он-лайн.

Технологии! Теперь они соединяют людей, после того как развели в разные стороны. Эрин продиктовала ему адрес. Майрон знал, где это, и, повесив трубку, сразу поехал туда. Вскоре он уже был на месте.

На улице возле дома Харлоу было припарковано много машин. На лужайке позади дома установили большую палатку. Это была не просто вечеринка, устроенная подростками, чтобы повеселиться и украдкой напиться пива, а настоящий прием.

Там были и родители, которые, как он понял, приехали присмотреть за детьми. Его задача усложнялась, но менять планы из-за этого он позволить себе не мог. Полиция, может, и знает свое дело, но она не спешила охватить взглядом всю картину. А Майрон занимался именно этим, и многое теперь начинало проясняться. Он знал, что Рэнди Вулф является одним из ключей к разгадке.

Торжество для родителей и детей было организовано раздельно. Родители собрались на неярко освещенной площадке за ширмой возле крыльца: был слышен их смех и звон бокалов. Мужчины в шортах до колен и кожаных мокасинах курили сигары. На женщинах были яркие юбки и сандалии.

Выпускники держались группой у палатки, чтобы быть как можно дальше от глаз родителей. На танцплощадке никого не было, а ди-джей крутил песню группы «Киллере» о чьей-то подружке, похожей на парня, с которым кто-то встречался в феврале. Майрон направился прямо к Рэнди и положил ему руку на плечо.

Рэнди сбросил ее.

— Отстаньте!

— Нам надо поговорить.

— Мой отец сказал…

— Я знаю, что сказал твой отец. Но побеседовать нам все равно придется.

Вокруг Рэнди собрались шестеро парней, причем некоторые были очень внушительных размеров. Капитан в окружение своих нападающих, решил Майрон.

— Этот хмырь тебе мешает, Фарм?

Парень, который задал вопрос, был настоящим гигантом. У него был покатый лоб и жесткий «ежик» зачесанных вверх светлых волос, но в глаза бросалось не это. Парень явился на праздник без рубашки. Здесь были девушки, пунш, музыка, танцы и даже родители, а он все равно щеголял с голым торсом.

Рэнди промолчал.

Раздутые бицепсы великана окружала татуировка в виде колючей проволоки. Майрон нахмурился. Парень выбрал себе ложных кумиров, которым стремился подражать во всем. Он состоял из одних мышц, а грудь была такой гладкой, будто ее отполировали на шлифовальном станке. Он демонстративно поигрывал мышцами, и, судя по красным глазам, пиво уже проложило себе дорогу в желудок. На нем были брюки до середины голени, очень похожие на «капри», правда, Майрон не знал, носят ли «капри» мужчины или только женщины.

— На что это ты уставился?

— Ни на что, — ответил Майрон, — буквально на пустое место.

По толпе пробежал смешок, и кто-то произнес:

— Да уж, теперь он точно влип!

— Проучи его, Молот, — добавил еще кто-то.

Голый, он же Молот, скорчил самую свирепую рожу, на какую только был способен:

— Фарм не станет с тобой говорить. Я ясно выразился, а, хмырь?

— «Хмырь», — повторил Майрон. — Сейчас звучит даже смешнее, чем раньше. — Он сделал шаг навстречу Молоту — тот не шелохнулся. — Это тебя не касается!

— Теперь касается.

Майрон сделал паузу и спросил:

— Ты не забыл добавить «хмырь» и сказать: «Теперь касается, хмырь»?

По толпе снова прокатился шумок.

— Эй, мистер, возьмите ноги в руки и бегите! С Молотом так не шутят.

Майрон перевел взгляд на Рэнди.

— Нам надо поговорить сейчас. Пока никто не пострадал и дело не зашло слишком далеко.

Молот улыбнулся и шагнул вперед.

— Оно уже зашло слишком далеко.

Майрон не хотел разбираться с парнем в присутствии родителей. Это могло вызвать ненужные осложнения.

— Мне не нужны проблемы, — сказал он.

— Ты уже их заработал, хмырь.

Одобрительные крики. Молот скрестил на груди массивные руки. Это было глупо. Майрону нужно было разобраться с этим, как можно скорее, пока родители ничего не замечали. Но друзья Молота стояли вокруг и ждали продолжения. Молот был самым крутым в их компании и не мог себе позволить отступить.

Скрестить руки на груди. Как картинно! И глупо!

Майрон атаковал приемом, который отлично срабатывал, если нужно вырубить противника быстро и эффективно. Его рука начала движение снизу — оттуда, где ее положение было естественным. Не нужно сгибать запястье, сжимать кулак, отводить руку назад и размахиваться. Самым коротким расстоянием между двумя точками является прямая линия, и забывать об этом никогда нельзя. Используя естественную скорость руки и элемент неожиданности, Майрон выбросил ладонь вверх и нанес удар в горло.

Удар был не сильным. Майрон стукнул ребром ладони в конкретное место. На человеческом теле есть несколько точек, которые особенно болезненны. Получив удар в горло, противник ощущает резкую боль. У него сбивается дыхание, он жадно хватает воздух открытым ртом и больше ни о чем не может думать. Но наносить удар надо с умом. Если ударить слишком сильно, то можно нанести серьезную травму. Удар Майрона был молниеносным, как выпад кобры.

Глаза у Молота закатились, а в горле застрял хрип. Следующим движением Майрона была подсечка, и Молот рухнул на землю. Майрон тут же зажал шею Рэнди в замок и потащил его в сторону. Тех, кто посмел шевельнуться, он остановил красноречивым взглядом, продолжая тащить Рэнди.

— Отпустите меня! — взмолился тот.

Но Майрону было не до сантиментов. Рэнди уже исполнилось восемнадцать, значит, он был совершеннолетним, верно? Никаких причин делать поблажки из-за молодости. Он затащил его за гараж за два дома дальше по улице и только там отпустил. Рэнди тут же стал массировать себе шею.

— Да что, черт возьми, вам от меня нужно?

— Эйми попала в беду, Рэнди.

— Она просто сбежала! Все так говорят! С ней сегодня даже общались по сети.

— Почему вы расстались?

— Что?

— Я спросил…

— Я слышал. — Рэнди немного подумал и пожал плечами. — Просто пришло время. Мы оба разъезжаемся по своим колледжам. Пришло время расстаться.

— На прошлой неделе вы вместе ходили на школьный бал.

— Да, и что из этого? Мы готовились к нему весь год. Смокинг, платье, арендовали с друзьями лимузин «хаммер» на восемнадцать человек. Мы не хотели портить всем праздник и поэтому пошли вместе.

— Почему вы расстались, Рэнди?

— Я же только что объяснил.

— Эйми узнала, что ты торговал наркотиками?

Тут Рэнди улыбнулся. Он был красивым парнем с обаятельной улыбкой.

— Вы говорите так, будто я болтаюсь в Гарлеме и сажаю детей на героин.

— Я бы поспорил с тобой об этом, Рэнди, но сейчас у меня мало времени.

— Конечно, Эйми знала об этом. И пару раз сама принимала участие. Все очень невинно. Я снабжал только нескольких друзей.

— И Кэти Рочестер входила в их число?

Он пожал плечами.

— Она обращалась ко мне несколько раз. Я ее выручал.

— Спрашиваю еще раз, Рэнди: почему вы с Эйми расстались?

Он снова пожал плечами и ответил, но уже другим тоном:

— Вам придется узнать об этом у Эйми.

— Это она с тобой порвала?

— Эйми изменилась.

— Изменилась как?

— Может, лучше спросить у ее отца?

Майрон насторожился. Эрик?

— Какое он имеет отношение ко всему этому? — поинтересовался он, нахмурившись.

Тот не ответил.

— Рэнди?

— Эйми узнала, что ее отец трахается на стороне. — Он пожал плечами. — После этого она сильно изменилась.

— Как изменилась?

— Не знаю. Как будто хотела досадить ему всем, чем могла. Я нравился ее отцу. Поэтому бах! — он снова пожал плечами, — и я сразу стал не нужен.

Майрон вспомнил, что говорил ему Эрик тогда ночью в тупике. Все сходилось.

— Она мне нравилась, — продолжал Рэнди, — и даже не представляете как. Я пытался вернуть ее, но мне это только вышло боком. Теперь между нами все кончено. Эйми больше нет места в моей жизни.

Майрон слышал, как их ищут. Он хотел снова взять шею Рэнди в замок, но тот отшатнулся и крикнул своим друзьям:

— Я в порядке! Мы просто разговариваем.

Рэнди повернулся к Майрону — его взгляд был ясным.

— Спрашивайте дальше. Что еще вы хотите знать?

— Твой отец назвал Эйми шлюхой.

— Это правда.

— Почему?

— А вы как считаете?

— Эйми начала встречаться еще с кем-то?

Рэнди кивнул.

— С Дрю Ван Дайном?

— Теперь уже не важно.

— Нет, важно.

— Да нет, честно, все это не важно. Послушайте, школа уже позади. Я еду в Дартмут, а Эйми — в Дьюк. Мама мне сказала, что школа совсем не так важна. Люди, которые в старшей школе были заводилами, часто в жизни превращаются в жалких неудачников. У меня все хорошо. Я это знаю. И я знаю, что для того, чтобы преуспевать и дальше, должен сделать следующий шаг. Я подумал… мы поговорили об этом. Мне кажется, Эйми была со мной согласна. Насчет важности следующего шага. И так получилось, что нас обоих приняли туда, куда мы хотели больше всего.

— Она в опасности, Рэнди.

— Я не могу вам помочь.

— И она беременна.

Он закрыл глаза.

— Рэнди?

— Я не знаю, где она.

— Ты сказал, что попытался ее вернуть, но тебе это вышло боком. Что ты сделал, Рэнди?

Он покачал головой, отказываясь говорить. Но Майрон догадывался, в чем было дело. Он протянул ему свою визитку:

— Если ты что-нибудь вспомнишь…

— Конечно.

Рэнди повернулся и отправился обратно на праздник. Музыка продолжала играть, родители смеялись. А Эйми по-прежнему была в беде.

Глава 48

Добравшись до своей машины, Майрон увидел возле нее поджидавшую его Клэр.

— Проблема с Эриком, — сказала она.

— Что случилось?

— Он выбежал из дома. С отцовским старым пистолетом.

— Ты ему звонила на сотовый?

— Он не отвечает.

— Есть соображения, где он может быть?

— Несколько лет назад я работала в компании под названием «Знай-где», — ответила Клэр. — Ты когда-нибудь о ней слышал?

— Нет.

— Она, как и другие подобные, занимается установкой на машины автомобильных контроллеров на случай разных непредвиденных ситуаций. Как бы то ни было, мы поставили себе такие штуки на обе машины. Я позвонила в фирму и уговорила их сообщить мне местонахождение машины Эрика.

— И?..

— Она стоит перед домом Гарри Дэвиса.

— Господи!

Майрон запрыгнул в машину, а Клэр заняла пассажирское сиденье. Майрону это не понравилось, но спорить было некогда.

— Позвони Гарри Дэвису домой, — сказал он.

— Я пыталась, — ответила Клэр, — но там никто не отвечает.

Машина Эрика действительно стояла перед домом Дэвиса. Если он хотел скрыть свой визит, то поступил опрометчиво.

Майрон остановил машину и достал пистолет.

— Господи, это еще зачем? — спросила Клэр.

— Оставайся здесь.

— Я спросила…

— Не сейчас, Клэр. Оставайся здесь. Я позову тебя, если понадобится.

Поняв по его тону, что спорить бесполезно, Клэр подчинилась. Майрон, низко пригнувшись, направился по дорожке. Входная дверь была слегка приоткрыта. Майрону это не понравилось, и он, замерев на месте, прислушался.

Из дома доносился шум, но что там происходило, разобрать не удавалось.

Он толкнул дверь стволом пистолета — в прихожей никого не было. Звуки раздавались слева, и Майрон осторожно двинулся в ту сторону. Повернув за угол, он увидел на полу связанную женщину — судя по всему, миссис Дэвис.

Во рту у нее был кляп, руки связаны за спиной, а глаза наполнены ужасом. Она посмотрела направо, потом на Майрона и снова направо.

Звуки доносились оттуда.

Справа от нее в комнате были еще люди.

Майрон прикинул, как ему лучше поступить. Может, вызвать полицию? Они окружат дом и постараются успокоить Эрика. Но могут и опоздать.

Он услышал звук удара и крик — миссис Дэвис закрыла глаза.

Выбора не было. Майрон взял пистолет на изготовку, согнул колени и приготовился ворваться, но засомневался.

Как будут развиваться события, если он ворвется с пистолетом в руке?

Эрик вооружен. Конечно, он может сдаться, но может запаниковать и выстрелить.

Пятьдесят на пятьдесят.

Майрон решил действовать по-другому.

— Эрик?

Тишина.

— Эрик, это я, Майрон.

— Заходи, Майрон.

Голос был спокойным. Почти безмятежным. Майрон вышел на середину комнаты. Эрик стоял с пистолетом в руке. Он был в белой рубашке без галстука — на груди несколько капель крови.

Увидев Майрона, Эрик улыбнулся:

— Мистер Дэвис готов говорить.

— Опусти пистолет, Эрик.

— Это лишнее.

— Я сказал…

— Что? Ты в меня выстрелишь?

— Никто ни в кого стрелять не будет. Просто опусти пистолет.

Эрик покачал головой и продолжал улыбаться:

— Иди же сюда! Пожалуйста.

Майрон подошел ближе, держа пистолет на изготовку. Теперь ему было видно, что Гарри Дэвис сидел к нему спиной в кресле: его руки были связаны нейлоновой веревкой, а голова опущена вниз.

Майрон обошел кресло и взглянул на учителя.

— Господи!

Дэвис был избит: лицо все в крови, а на полу валялся выбитый зуб. Майрон повернулся к Эрику. Тот был на себя не похож — никакого волнения или напряжения и держался он не так чопорно, как обычно. Майрон никогда не видел его таким расслабленным и безмятежным.

— Ему нужен врач, — сказал Майрон.

— С ним все в порядке.

Майрон заглянул Эрику в глаза: полная невозмутимость.

— Это не метод, Эрик.

— Еще какой!

— Послушай…

— Не надо, Майрон. Что ты в таких делах специалист, никто не спорит. Ты вынужден действовать по правилам, придерживаться определенного кодекса. Но если твой ребенок в опасности, то эти условности просто отбрасываются!

Майрон вспомнил, что нечто подобное говорил Доминик Рочестер в доме Зайденов. Несмотря на то что между Эриком Билем и Домиником Рочестером не было ничего общего, страх и отчаяние сделали их очень похожими. Сквозь кляп послышался стон Гарри Дэвиса.

Майрон опустил взгляд на ботинки Дэвиса, и его глаза округлились от ужаса.

В одном из них возле большого пальца было пулевое отверстие, из которого сочилась кровь. Майрон поднял пистолет и направил его в голову Эрика.

— Опусти оружие!

— Нет!

Он произнес это самым обычным тоном и посмотрел на Дэвиса. Тому было очень больно, но теперь голова была поднята, а глаза прояснились.

— Ты спал с моей дочерью?

— Никогда!

— Он говорит правду, Эрик.

Эрик повернулся к Майрону.

— Откуда ты знаешь?

— Это был другой учитель. Дрю Ван Дайн. Он работает в музыкальном магазине, где она часто бывала.

Эрик уже не выглядел таким уверенным.

— Но когда ты высадил ее, она же пришла сюда?

— Да.

— Зачем?

Они оба посмотрели на Гарри Дэвиса. Ботинок уже был весь в крови, которая продолжала сочиться. Интересно, подумал Майрон, слышали ли соседи выстрел и вызвали ли полицию? Скорее всего нет. Наверное, решили, что это хлопок в карбюраторе машины или фейерверк. В общем, что-то вполне невинное.

— Это не то, что вы думаете, — сказал Дэвис.

— Что — не то?

Дэвис перевел взгляд на жену: Майрон его понял и отвел Эрика в сторону.

— Ты сломал его, и он готов говорить.

— Ну?

— Но он не станет говорить при жене. А если он что-нибудь сделал Эйми, то не станет говорить и при тебе.

На губах Эрика по-прежнему играла легкая улыбка.

— Ты хочешь все замкнуть на себя.

— Дело не в том, кто что хочет, а в том, чтобы добыть информацию.

Эрик удивил Майрона тем, что согласно кивнул:

— Ты прав.

Майрон удивленно смотрел на него, ожидания подвоха.

— Ты думаешь, дело во мне? — продолжал Эрик. — Однако это не так. Дело в моей дочери. Дело в том, что я готов сделать ради ее спасения. Я бы не раздумывая убил этого человека. Убил его жену. Черт, Майрон, я бы убил даже тебя! Но только это ничего не изменит. Ты прав. Я сломал его, но если мы хотим, чтобы он рассказал всю правду, мы с его женой должны покинуть комнату.

Эрик подошел к миссис Дэвис, и та испуганно съежилась.

— Не трогайте ее! — закричал Гарри Дэвис.

Эрик не обратил на него никакого внимания. Он нагнулся, помог миссис Дэвис подняться на ноги и посмотрел на Гарри.

— Мы с твоей женой подождем в другой комнате.

Они прошли на кухню и закрыли за собой дверь. Майрон хотел развязать Дэвису руки, но распутать нейлоновые узлы руками не смог. Он схватил одеяло и обмотал раненую ногу, пытаясь остановить кровотечение.

— Вообще-то не очень больно, — сказал Дэвис.

Его голос, казалось, звучал издалека. Как ни странно, он тоже выглядел гораздо расслабленнее, чем во время их предыдущей встречи. Признание действительно облегчает душу. Этот человек тащил на себе тяжелый груз разных тайн. И сейчас, пусть даже временно, ему станет намного легче.

— Я работаю учителем старшей школы уже двадцать два года, — начал Дэвис без понукания, — я очень люблю свою работу. Я знаю, что она плохо оплачивается и не является престижной, но я обожаю своих учеников. Мне нравится преподавать и помогать им встать на ноги. Мне нравится, когда они помнят обо мне и навещают после школы.

Дэвис замолчал.

— Зачем приходила Эйми той ночью? — спросил Майрон.

Казалось, Дэвис его не слышал.

— Постарайтесь представить себе это, мистер Болитар. Двадцать с лишним лет. Со старшеклассниками. Я намеренно не говорю «со школьниками». Потому что многие из них уже далеко не дети. Им по шестнадцать, семнадцать и даже восемнадцать лет. Уже могут служить в армии и голосовать. И если вы не слепы, то видите, что перед вами уже не девчонки, а женщины. Вы когда-нибудь видели рекламу купальников в «Спорте иллюстрейтед»? Вы видели, кто выступает на подиумах во время показа мод? Этим моделям столько же лет, сколько и прекрасным, свежим лицам, которые я вижу пять дней в неделю десять месяцев в году. Женщины, мистер Болитар. Не девочки. И это не какое-то нездоровое влечение или педофилия.

— Я надеюсь, вы не стараетесь оправдать свои интрижки со школьницами.

Дэвис покачал головой.

— Я просто хочу, чтобы вы понимали контекст того, о чем я собираюсь рассказать.

— Мне не нужен контекст, Гарри.

Тот едва не рассмеялся.

— Думаю, вы понимаете, что в моих словах больше правды, чем вам хочется признать. Дело в том, что я нормальный человек, в том смысле, что я обыкновенный гетеросексуальный мужчина с нормальными желаниями и вожделениями. Из года в год меня окружают потрясающие молодые женщины в обтягивающей одежде, джинсах с низкой талией, большими вырезами и голыми животами. Каждый день, мистер Болитар. Они улыбаются мне. Заигрывают со мной. А учителя должны проявлять стойкость и оказывать сопротивление.

— Дайте мне догадаться, — сказал Майрон. — Вы не выдержали и поддались искушению.

— Я не пытаюсь вызвать в вас сочувствие. Я просто говорю, что мы находимся в неестественном положении. Если мужчина встречает на улице семнадцатилетнюю сексуальную девушку, он обращает на нее внимание. Она вызывает у него желание и даже фантазии.

— Однако, — возразил Майрон, — это не приводит к поступкам.

— А по какой причине? Потому что это плохо или потому что у них просто нет возможности? А теперь представьте, что вы из года в год видите сотни таких девушек каждый божий день. С незапамятных времен мужчины стремились быть могущественными и богатыми. Почему? Большинство антропологов вам объяснят, что мы делаем это, чтобы прельстить наиболее привлекательных женщин. Такова наша природа. Если не смотреть, не желать, не хотеть, то разве это не является сексуальным отклонением?

— Гарри, у меня нет времени на все это. Вы сами знаете, что это неправильно.

— Знаю, — согласился Дэвис. — И двадцать лет я подавлял в себе естественные желания, ограничиваясь только взглядами и фантазиями.

— А потом?

— Два года назад у меня была ученица — чудесная, талантливая и красивая. Нет, не Эйми. Я не назову ее имя, потому что это не важно. Она сидела на первой парте и была потрясающей! Она смотрела на меня как на божество, а две верхние пуговицы у нее всегда были расстегнуты…

Дэвис закрыл глаза.

— И вы поддались естественному порыву.

— Не знаю, кто бы из мужчин смог устоять.

— А какое все это имеет отношение к Эйми Биль?

— Никакого, в смысле — никакого прямого. У этой молодой женщины и у меня начался роман. Я не буду вдаваться в подробности.

— Спасибо.

— Но в конце концов все выплыло наружу. Как вы можете себе представить, это была катастрофа. Ее родители были в шоке и обо всем рассказали моей жене. Она до сих пор не простила меня до конца. Но у Донны были деньги, и нам удалось откупиться. Родители переживали из-за репутации дочери и тоже хотели все замять. Поэтому мы договорились никому об этом не рассказывать. Она отправилась в колледж, а я вернулся к преподаванию. Этот случай послужил мне хорошим уроком.

— И что?

— Я постарался об этом забыть. Я знаю, вы хотите представить меня монстром, но это не так. У меня было много времени, чтобы обо всем хорошенько подумать. Уверен — вы считаете, что я пытаюсь найти себе оправдание, но дело совсем в другом. Я хороший учитель. Вы сами отметили, как трудно стать Учителем года, а я становился им чаще, чем любой другой за всю историю школы. И это потому, что я беспокоюсь о ребятах. И никакого противоречия в этом беспокойстве и естественных желаниях нет. Вы сами знаете, насколько ребята восприимчивы. Они моментально чувствуют фальшь. Они голосуют за меня, так как знают, что могут прийти ко мне за советом, знают, насколько мне дороги.

Майрона чуть не стошнило, но он понимал, что в этих словах есть какая-то извращенная правда.

— Итак, — сказал он, стараясь вернуть Дэвиса к предмету разговора, — вы снова начали преподавать и оставили все в прошлом…

— И тогда я совершил вторую ошибку, — продолжил Дэвис. Он снова улыбнулся, на зубах была кровь. — Нет, не то, что вы подумали. Никаких романов у меня больше не было.

— Тогда что?

— Я поймал ученика за продажей травки. И сообщил об этом директору и полиции.

— Рэнди Вулфа, — сказал Майрон.

Дэвис кивнул.

— И что было дальше?

— Его отец. Вы его знаете?

— Мы встречались.

— Он покопался в моем прошлом. Кое-какие слухи о моем романе с ученицей все же просочились. Он нанял частного детектива и привлек другого учителя по имени Дрю Ван Дайн. Дело в том, что Ван Дайн был поставщиком Рэнди.

— Значит, если бы против Рэнди возбудили дело, — сказал Майрон, — Ван Дайну бы точно не поздоровилось.

— Да.

— Сейчас я угадаю: Джейк Вулф узнал о вашем романе со школьницей.

Дэвис кивнул.

— И шантажом заставил молчать.

— Он пошел гораздо дальше.

Майрон посмотрел на его ногу — кровь так и не остановилась. Майрон понимал, что учителя надо отвезти в больницу, но он хотел все узнать до конца. Как ни странно, Дэвис, казалось, не замечал боли. Он хотел говорить. Похоже, он вынашивал эти оправдания годами, оттачивая аргументы у себя в голове, а теперь у него появилась возможность изложить их вслух.

— Джейк Вулф теперь держал меня в руках, — продолжил Дэвис. — Встав на путь шантажа, человек с него уже никогда не сходит. Да, он предложил заплатить мне. И — да, я согласился.

Майрон вспомнил, о чем ему рассказал по телефону Уит Мэнсон.

— Вы были не просто учителем, но еще и наставником.

— Да.

— У вас был доступ к академическим справкам учащихся. Я видел, как далеко готовы зайти родители в этом городе, лишь бы их ребенок попал в нужный колледж.

— Вы даже представления не имеете, как далеко! — подтвердил Дэвис.

— Нет, имею. Когда я оканчивал школу, было то же самое. Значит, Джейк Вулф заставил вас подтасовать оценки сына.

— Что-то вроде этого. Я просто заменил данные о его успеваемости на другие. Рэнди мечтал попасть в Дартмут. Дартмут был заинтересован в Рэнди как отличном футболисте. Но было нужно, чтобы тот вошел в десять процентов лучших по успеваемости выпускников. Из четырехсот человек своего выпуска Рэнди был пятьдесят третьим — совсем неплохо, но в десять процентов он не попадал. И был другой ученик, талантливый парень по имени Рэй Кларк. Пятый по успеваемости. Но Кларка уже заранее приняли в Джорджтаун. Поэтому я знал, что в другие университеты он подавать документы не будет…

— И вы подменили академическую справку Рэнди на данные Кларка?

— Да.

Теперь Майрон вспомнил и другое — как Рэнди рассказывал, что хотел помириться с Эйми, как это ему вышло боком и что у них с ней была общая цель.

— И вы сделали то же самое для Эйми Биль. Чтобы ее приняли в Дьюк? И попросил вас об этом Рэнди, верно?

— Да.

— А когда Рэнди рассказал Эйми, что для нее сделал, он рассчитывал на благодарность. И просчитался. Она начала копать, попыталась взломать компьютерную систему школы, чтобы все выяснить. Она позвонила Роджеру Чангу, четвертому по успеваемости ученику, чтобы уточнить, какие у него были оценки и баллы. Она пыталась выяснить, что именно вы проделали.

— Этого я не знаю, — сказал Дэвис. Приток адреналина в крови начал уменьшаться, и он скривился от боли. — Я никогда не говорил с Эйми об этом. Я не знаю, что ей сказал Рэнди: об этом я и спрашивал его вчера, когда вы увидели нас на школьном дворе. Он сказал, что не называл моего имени, а просто сообщил, что собирался помочь ей попасть в Дьюк.

— Но Эйми обо всем догадалась. Или по крайней мере была близка к этому.

— Возможно.

Дэвис снова поморщился, но Майрона это не волновало.

— Значит, мы подошли теперь к той самой ночи, Гарри. Зачем Эйми просила меня привезти ее сюда?

Дверь на кухню открылась, и в комнату заглянул Эрик.

— Как наши успехи?

— Все хорошо, — ответил Майрон.

Он ждал, что Эрик начнет расспрашивать, но тот снова исчез.

— Он сумасшедший, — сказал Дэвис.

— У вас ведь есть дочери? — поинтересовался Майрон.

— Да, — ответил Дэвис и немного погодя кивнул, будто вдруг все понял.

— Не надо тянуть время, Гарри. У вас сильное кровотечение, вам нужно к врачу.

— Мне все равно.

— Вы уже много рассказали. Давайте доведем дело до конца. Где Эйми?

— Я не знаю.

— Зачем она приезжала сюда?

Дэвис закрыл глаза.

— Гарри?

— Прости меня, Господи. Я не знаю.

— Может, объясните?

— Она постучала в дверь. Было уже очень поздно. Два или три часа ночи. Не знаю. Мы с Донной спали, и она напугала нас до смерти. Мы подошли к окну и увидели ее. Я повернулся к жене, и никогда не забуду, какое у нее было лицо. На нем было столько муки. И все мои усилия загладить перед ней свою вину за ту историю в момент рассыпались. Она начала плакать.

— И что вы сделали?

— Я отослал Эйми.

Тишина.

— Я открыл окно и сказал, что уже поздно. И что мы поговорим в понедельник.

— И что Эйми?

— Она просто на меня посмотрела и не сказала ни слова. Но было видно, как она разочарована. — Дэвис крепко зажмурил глаза. — И я боялся, что она разозлилась.

— Она просто ушла?

— Да.

— А теперь исчезла, — сказал Майрон. — Не успев рассказать все, что знала. Не успев вас уничтожить. А если разразится скандал с подменой баллов, то, как я уже вам говорил, для вас все будет кончено. Все выплывет наружу.

— Знаю. Я об этом думал.

Он замолчал. По его щекам катились слезы.

— Что? — спросил Майрон.

— Моя третья роковая ошибка, — прошептал Дэвис.

Майрон почувствовал, как у него по спине прокатились мурашки.

— Что вы сделали, Гарри?

— Я был сам не свой, не знал, что происходит. Когда она пришла, я испугался. Я знал, что это может означать — вы сами все сказали. Все могло выйти наружу. Буквально все. И я запаниковал.

— Что же вы сделали? — снова спросил Майрон.

— Я позвонил. Сразу после ее ухода. Позвонил, думая, что можно найти какой-нибудь выход.

— Кому вы позвонили, Гарри?

— Джейку Вулфу, — ответил он. — Я позвонил Джейку Вулфу и сказал, что ко мне домой только что приходила Эйми.

Глава 49

Когда они выскочили из дома, то натолкнулись на ожидавшую их Клэр.

— Что, черт возьми, там произошло?

— Ступай домой, Клэр, вдруг Эйми позвонит, — ответил Эрик не останавливаясь.

Клэр взглянула на Майрона, будто искала у него поддержки, но тот промолчал. Эрик быстро вскочил в машину и завел двигатель, Майрон устроился на пассажирском сиденье. Машина рванулась с места.

— Ты знаешь, где живут Вулфы? — спросил Майрон.

— Я высаживал там дочь тысячу раз, — ответил Эрик.

Он выжал газ, и Майрон внимательно на него посмотрел. Обычно на лице Эрика было написано легкое высокомерие, брови сдвинуты, вид недовольный. Но не сейчас. Его лицо было гладким и безмятежным. Майрон бы не удивился, если бы он вдруг включил радио и стал насвистывать мелодию.

— Тебя арестуют, — сказал Майрон.

— Вряд ли.

— Думаешь, они будут молчать?

— Скорее всего.

— Но в больнице обязаны сообщить об огнестрельном ранении.

Эрик пожал плечами.

— Даже если они заговорят, что они скажут? Я имею право на рассмотрение дела судом присяжных из людей, подобных мне. Это означает участие в процессе родителей и их детей. Я дам показания и расскажу, что моя дочь пропала и что жертва является учителем, который соблазнил свою ученицу и брал взятки за подделку академических справок…

Он не закончил фразу, будто вердикт суда не вызывал у него сомнений. Майрон не знал, что на это возразить, и промолчал.

— Майрон?

— Что?

— Это я виноват, так ведь? Моя измена все это спровоцировала.

— Не думаю, что все так просто. У Эйми сильный характер. Наверное, твоя измена и сыграла определенную роль, но не решающую. Ван Дайн работает в ее любимом музыкальном магазине. Это тоже нельзя сбрасывать со счетов. Может, она действительно переросла Рэнди. Эйми ведь всегда была хорошей девочкой, верно?

— Самой лучшей, — тихо подтвердил Эрик.

— Не исключено, что ей просто захотелось бросить всем вызов. Это ведь нормально? И тут как раз подвернулся Ван Дайн. Я хочу сказать, что не знаю, как все произошло, но вряд ли это случилось только из-за тебя.

Эрик кивнул, хотя было видно, что Майрон его не убедил, — правда, тот и не особо старался. Майрон хотел было вызвать полицию, но что он им скажет? И что они сделают? Местная полиция была куплена Джейком Вулфом, и его могут предупредить. Кроме того, они вынуждены соблюдать его права. А им с Эриком беспокоиться об этом необходимости не было.

— И как, по-твоему, все вышло? — спросил Эрик.

— У нас осталось двое подозреваемых, — ответил Майрон. — Дрю Ван Дайн и Джейк Вулф.

Эрик покачал головой:

— Это точно Вулф.

— Откуда такая уверенность?

Эрик искоса посмотрел на Майрона.

— Ты ведь не знаешь, что такое родительские чувства?

— У меня есть сын, Эрик.

— Сейчас он в Ираке, верно?

Майрон промолчал.

— И что бы ты сделал, чтобы спасти его?

— Ты сам знаешь ответ.

— Знаю. Со мной то же самое. И с Джейком Вулфом. Он уже показал, как далеко может зайти.

— Есть большая разница между подкупом учителя, чтобы изменить оценки, и…

— Убийством? — закончил за него Эрик. — Совсем не обязательно, чтобы оно замышлялось сразу. Ты начинаешь разговаривать с ней, пытаешься объяснить свои мотивы. Рассказываешь, что у нее тоже наверняка будут неприятности, что с Дьюком можно будет распрощаться и все такое. А она стоит на своем. И неожиданно ты понимаешь, что оказался перед классическим выбором: или ты, или они. Она держит в руках будущее твоего сына. Или это ее будущее, или твоего сына. Что бы ты выбрал?

— Это все досужие домыслы, — ответил Майрон.

— Возможно.

— Нельзя терять надежду.

— Зачем?

Майрон повернулся к Эрику.

— Ее убили, Майрон. Мы оба это знаем.

— Нет, не знаем.

— Ты помнишь, что сказал прошлой ночью в том тупике?

— Я много чего говорил.

— Ты сказал, что вряд ли ее похитил какой-нибудь психопат.

— Я до сих пор так считаю. И что?

— Подумай сам: если это кто-то из тех, кого она знала — Вулф, Дэвис, Ван Дайн, — то зачем им похищать ее?

Майрон не ответил.

— У них у всех есть причины заставить ее молчать. Теперь подумай хорошенько. Ты сам сказал, что это или Ван Дайн, или Вулф. Я ставлю на Вулфа. Все они боялись, что она их выдаст, верно?

— Верно.

— Но если это так, то людей не просто похищают, а убивают.

Он произнес это совершенно спокойно, держа руки на руле, как на занятиях по вождению. Майрон не знал, что сказать, — Эрик все сформулировал предельно просто. Чтобы заставить человека замолчать, его не похищают. Потому что похищением цель не достигается. Эти мысли закрадывались в голову Майрона давно, но он всячески гнал их, а теперь они были озвучены человеком, который, как никто другой, должен был надеяться, что все это не так.

— А теперь, — продолжал Эрик, — я в порядке. Понимаешь? Я сражаюсь, иду на все, чтобы узнать, что случилось. Но если, когда мы ее найдем, она будет мертва, то все будет кончено. Я имею в виду для меня. Я надену маску и буду продолжать жить ради остальных детей. Это будет единственной причиной, почему я не умру с тоски. Другие дети. Но поверь: жизнь для меня будет закончена. Меня запросто можно хоронить вместе с Эйми. Вот такие дела Я уже мертв, Майрон, но я не умру трусом.

— Надо держаться, — ответил Майрон. — Мы еще ничего не знаем наверняка.

Но тут ему пришла в голову неожиданная мысль. Майрон вспомнил, что сегодня Эйми выходила в сеть. Он не хотел напоминать об этом Эрику сразу и вселять в него надежду: сначала следовало во всем разобраться самому. Это как-то не вписывалось в нарисованный тем сценарий. На основании всего, что им удалось узнать, Эрик логично пришел к выводу, что единственной причиной похищения Эйми могло быть только ее убийство.

Действительно ли на связь по сети выходила Эйми? Действительно ли она послала сигнал бедствия Эрин?

Что-то здесь было не так.

Они свернули с шоссе 280 на такой скорости, что совершили поворот на двух колесах. Эрик затормозил только на улице, где стоял дом Вулфов. Машина тихонько по ней проехала и остановилась за два дома от нужного им.

— Каковы наши действия? — спросил Эрик.

— Постучимся в дверь и узнаем, дома ли он.

Они вылезли из машины и направились к дому: Майрон шел впереди, Эрик — за ним. Добравшись до входа, Майрон нажал на звонок, а Эрик отступил на несколько шагов назад в темноту. Звонок был долгим, громким и требовательным. Майрон знал, что у Эрика есть пистолет, и размышлял, что с этим делать: Эрик сегодня уже пустил в ход оружие и не раздумывая сделает это еще раз.

Из динамика послышался голос Лорейн Вулф:

— Кто там?

— Это Майрон Болитар, миссис Вулф.

— Уже очень поздно. Что вам нужно?

Майрон вспомнил короткое платье и игривый тон, которым она разговаривала с ним раньше. Теперь в тоне не осталось и следа от игривости: она говорила сухо и строго.

— Мне надо поговорить с вашим мужем.

— Его нет дома.

— Миссис Вулф, не могли бы вы открыть дверь?

— Я хочу, чтобы вы немедленно ушли!

Майрону нужно было срочно что-то придумать.

— Я разговаривал вечером с Рэнди.

Молчание.

— Он был на вечеринке. Мы говорили об Эйми. Потом я разговаривал с Гарри Дэвисом. Я все знаю, миссис Вулф.

— Я понятия не имею, о чем вы.

— Или вы откроете дверь, или я иду в полицию.

Снова тишина. Майрон повернулся и посмотрел на Эрика. Тот был совершенно спокоен. Майрону это не понравилось.

— Миссис Вулф?

— Мой муж вернется через час. Тогда и приезжайте.

Эрик Билль не выдержал и вмешался:

— Это вряд ли!

Он достал пистолет и, приложив к замку, нажал на курок. Дверь распахнулась, и Эрик рванулся внутрь, держа пистолет на изготовку. Майрон бросился за ним.

Лорейн Вулф пронзительно закричала.

Эрик с Майроном бросились на звук ее голоса и ворвались в гостиную.

Лорейн Вулф была одна.

На мгновение все трое замерли, и Майрон окинул взглядом комнату. Лорейн Вулф стояла в центре гостиной в резиновых перчатках. Эти желтые резиновые перчатки сразу бросились ему в глаза. Он пригляделся и заметил, что в правой руке она держала губку, а в другой — ведро такого же желтого цвета, что и перчатки.

На ковре посередине расплылось пятно, которое она старалась замыть.

Эрик и Майрон подошли ближе и увидели, что вода в ведре была отвратительного розового цвета.

— Господи, нет… — выдохнул Эрик.

Майрон повернулся, чтобы удержать его, но было слишком поздно. Глаза Эрика вспыхнули, и он, издав крик, бросился к женщине. Лорейн Вулф взвизгнула и выронила ведро — оно опрокинулось, и по ковру расплылось еще одно пятно.

Эрик набросился на Лорейн и опрокинул ее на диван. Майрон был сзади, не зная, как лучше поступить. Если он применит силу, Эрик запросто может нажать на курок, а если ничего не сделает…

Эрик навалился на Лорейн Вулф и приставил к ее виску пистолет. Она закричала и ухватилась обеими руками за ствол. Эрик был сильнее.

— Что вы сделали с моей дочерью?

— Ничего!

— Эрик, не надо! — крикнул Майрон.

Но Эрик не слушал. Майрон поднял свой пистолет: Эрик это видел, но ему было все равно.

— Если ты убьешь ее… — произнес Майрон.

— То что? — закричал Эрик. — Что мы теряем, Майрон? Оглянись вокруг! Эйми уже мертва!

— Нет! — закричала Лорейн.

— Тогда где она, Лорейн? — спросил Майрон.

— Я не знаю.

Эрик поднял пистолет, собираясь ударить женщину рукояткой.

— Эрик, не надо! — повторил Майрон.

Тот колебался. Лорейн подняла глаза и встретилась с ним взглядом. Майрон видел, что она снова собирается с духом, готовясь к удару.

— Не надо! — сказал Майрон и сделал шаг вперед.

— Она что-то знает!

— И мы это выясним, хорошо?

Эрик взглянул на него.

— Что бы ты сделал, если бы речь шла о человеке, которого ты любишь?

Майрон придвинулся чуть ближе.

— Я люблю Эйми.

— Но не так, как отец.

— Ты прав — не так. Но я там был и тоже слишком давил. Из этого ничего не вышло.

— С Гарри Дэвисом это сработало.

— Я знаю, но…

— Она женщина. Вот и вся разница! Я выстрелил ему в ногу, а ты задавал вопросы, позволяя ему истекать кровью. А теперь мы лицом к лицу с человеком, который замывает кровь, и ты вдруг идешь на попятный?

Даже при всем безумии происходящего Майрон понимал, что в словах Эрика есть доля истины. Снова все упиралось в пол. Если бы Эйми была мальчишкой. Если бы Гарри Дэвис был хорошенькой и кокетливой женщиной…

Эрик снова надавил дулом пистолета на висок Лорейн.

— Где моя дочь?

— Я не знаю, — ответила она.

— Чью кровь вы смываете?

Эрик нацелился ей в ногу, № Майрон увидел, что теперь у него началась истерика. По лицу Эрика катились слезы, а пистолет дрожал в руке.

— Если ты выстрелишь, — сказал Майрон, — то испортишь улики. Ее кровь смешается с той кровью, и уже не удастся узнать, что здесь произошло. В тюрьму отправишься один ты.

Аргумент был слабым, но Эрик заколебался. По его лицу продолжали катиться слезы, но пистолет по-прежнему был направлен на ногу Лорейн.

— Подумай хорошенько! — сказал Майрон.

— Нет! — покачал головой Эрик.

В воздухе висело напряжение. Все замерло. Эрик опустил взгляд на Лорейн, а та с вызовом смотрела ему прямо в глаза. Майрон видел, как напрягся палец Эрика на спусковом крючке.

Теперь выбора не осталось.

Майрон должен был действовать.

И в этот момент раздался звонок мобильника Майрона.

Все застыли. Эрик убрал палец со спускового крючка и вытер лицо рукавом.

— Ответь! — сказал он.

Майрон бросил взгляд на дисплей — звонил Уин. Он нажал кнопку соединения и поднес телефон к уху.

— Что?

— Машина Ван Дайна только что подъехала к его дому, — сообщил Уин.

Глава 50

Инспектор уголовной полиции округа Лорен Мьюз работала над материалами двойного убийства в Ист-Орандж, когда зазвонил ее телефон. Было уже поздно, но Мьюз не удивилась — она часто задерживалась на работе, и коллеги об этом знали.

— Мьюз. — Голос был искаженным, но, похоже, женским. — У меня для вас есть информация.

— Кто говорит?

— О пропавшей девушке.

— Какой пропавшей девушке?

— Эйми Биль.

Эрик все еще держал пистолет, нацеленным на Лорейн Вулф.

— Что там? — спросил он у Майрона.

— Дрю Ван Дайн вернулся домой.

— И что это значит?

— Это значит, что мы должны с ним поговорить.

— Мы не можем просто оставить ее здесь. — Эрик показал пистолетом на Лорейн.

— Согласен.

Лучше всего, подумал Майрон, было бы оставить здесь Эрика, чтобы тот за ней присмотрел и не позволил с кем-нибудь связаться, замыть пятна или еще что-нибудь. Однако, учитывая состояние Эрика, делать этого было нельзя.

— Возьмем ее с собой, — сказал Майрон.

Эрик приставил дуло пистолета к голове Лорейн и скомандовал:

— Поднимайтесь!

Та подчинилась. Они вывели ее наружу, и Майрон набрал номер детектива Лэнса Баннера.

— Баннер.

— Направьте своих лучших экспертов-криминалистов в дом Джейка Вулфа. Объясню все позже, сейчас нет времени, — сказал Майрон и повесил трубку. При других обстоятельствах он бы попросил поддержку, но, поскольку у дома Дрю Ван Дайна находился Уин, необходимости в этом не было.

Майрон сел за руль, а Эрик с Лорейн устроились на заднем сиденье. Майрон посмотрел в зеркало заднего вида и встретился взглядом с Лорейн.

— Где ваш муж? — спросил он.

— Уехал.

— Куда?

Она не ответила.

— Позавчера вам позвонили в три часа ночи, — сказал Майрон.

Она снова на него посмотрела и хотя и не кивнула, но было видно, что подтвердила это.

— Звонил Гарри Дэвис. Трубку взяли вы или ваш муж?

— Джейк, — тихо ответила она.

— Дэвис сообщил ему, что приходила Эйми и что он нервничает. А потом Джейк побежал к машине.

— Нет.

Майрон помолчал, обдумывая ее ответ.

— Тогда что он сделал?

Лорейн чуть подвинулась на сиденье и ответила, глядя Эрику в глаза:

— Нам очень нравилась Эйми. Господи Боже, Эрик, они же два года встречались!

— Но потом она его бросила, — заметил Майрон.

— Да.

— И какова была реакция Рэнди?

— Он места себе не находил. Она ему очень нравилась. Но вы же не думаете… — Она не закончила фразу.

— Я спрошу вас еще раз, миссис Вулф. Что сделал ваш муж после звонка Гарри Дэвиса?

Она пожала плечами:

— А что он мог сделать?

Майрон молча ждал продолжения.

— Неужели вы считаете, что Джейк поехал туда и схватил Эйми? Подумайте! Даже так поздно ночью добираться туда не меньше получаса. Неужели вы всерьез полагаете, что Эйми сидела на улице и дожидалась, пока приедет Джейк?

Майрон пытался представить, как все происходило. Гарри Дэвис отослал ее, отказавшись с ней разговаривать. Оставалась бы она на месте еще полчаса? Зачем?

— Тогда как все было? — спросил Майрон.

Она не ответила.

— Вам звонит Гарри Дэвис. Он в панике из-за Эйми. Что сделали вы с Джейком?

Майрон свернул налево и, выехав на Нортфилд-авеню, одну из самых больших улиц Ливингстона, прибавил скорость.

— А что бы вы сделали? — спросила, в свою очередь, Лорейн.

Все промолчали, и Лорейн снова нашла взглядом глаза Майрона в зеркале заднего вида.

— Это ваш сын, — продолжила она. — И на карту поставлено его будущее. У него была подруга. Чудесная, замечательная девушка. А потом с ней что-то произошло и она изменилась. Я не знаю почему.

Эрик поморщился, но пистолет не отвел.

— Ни с того ни с сего она не желает иметь с ним ничего общего. Заводит роман с учителем. Ходит по домам в три часа ночи. Она непредсказуема и может разрушить весь ваш мир, если заговорит. Как бы вы поступили, мистер Болитар? — Она повернулась к Эрику. — Если бы ситуация была прямо противоположной, если бы Рэнди бросил ее и начал так себя вести и угрожать разрушить ее будущее, как бы поступили вы, Эрик?

— Я бы не стал его убивать, — ответил тот.

— Мы не убивали ее. Да, мы разволновались, но это все. Мы с Джейком сели и обсудили ситуацию, стараясь найти выход. Прежде всего требовалось, чтобы Гарри Дэвис восстановил компьютерные данные — тогда все выглядело бы как обычный сбой в программе или нечто подобное. Конечно, подозрения, что дело здесь нечисто, могли остаться, но если ничего не удастся доказать, то мы могли чувствовать себя в безопасности. Мы старались продумать все варианты. Я знаю, что вы хотите представить Рэнди наркоторговцем, но он был всего лишь доверенным лицом. В каждой школе таких немало. Я его не оправдываю, но помню, как в моей школе в Мидлбери этим занимался человек, который сейчас является ведущим политиком. Его имени я называть не буду. После школы все заканчивается и остается в прошлом. Но для этого мы сейчас должны сделать так, чтобы ничего плохого не вышло наружу. Мы отчаянно пытались сообразить, как найти Эйми, собирались позвонить вам, Эрик. Мы надеялись, что вам удастся ее образумить. Потому что речь шла не только о будущем Рэнди, но и ее собственном.

Они уже подъезжали к дому Дрю Ван Дайна.

— Это хорошая история, миссис Вулф, — сказал Майрон, — но вы рассказываете не все.

Она закрыла глаза.

— Чья кровь была на ковре?

Молчание.

— Вы слышали, что я вызвал полицию. Они уже едут. Есть разные тесты, на ДНК и прочее. Они все равно узнают.

Лорейн хранила молчание. Они уже были на улице, где жил Ван Дайн. Дома здесь были меньше и хуже, лужайки — не такие зеленые, кустарники — неровные. Уин сказал Майрону, где именно будет ждать, иначе тот ни за что бы его не заметил. Он остановил машину и оглянулся на Эрика.

— Подожди секунду.

Майрон вылез из машины и подошел к дереву, за которым стоял Уин.

— Я не вижу машины Ван Дайна, — сказал Майрон.

— Она в гараже.

— И сколько она уже там?

— А когда я звонил?

— Минут десять назад.

Уин кивнул:

— Значит, примерно столько.

Майрон посмотрел на дом.

— Света нигде нет.

— Я это тоже заметил.

— Он заехал в гараж десять минут назад и до сих пор еще не в доме?

Уин пожал плечами.

Послышался скрежет открывающихся дверей гаража, и их ослепил свет фар. Из гаража вылетела машина. Уин выхватил пистолет и собирался стрелять, но Майрон схватил его за руку.

— Там может быть Эйми.

Уин кивнул.

Машина промчалась по дорожке и свернула направо. Проезжая мимо автомобиля, где на заднем сиденье находились Эрик Биль и Лорейн Вулф, «тойота» Ван Дайна чуть притормозила и тут же рванулась вперед.

Майрон и Уин бросились к своей машине: Майрон сел за руль, а Уин устроился рядом. На заднем сиденье Эрик Биль по-прежнему держал под прицелом Лорейн Вулф.

Уин обернулся и улыбнулся Эрику.

— Привет.

Уин потянулся назад, будто хотел пожать Эрику руку, но вместо этого выхватил у него пистолет. Так просто. Только что пистолет был у Эрика, а теперь оказался у Уина.

Майрон бросил машину вперед, вдогонку за повернувшей «тойотой» Ван Дайна. Уин осмотрел пистолет и, нахмурившись, разрядил его.

Погоня началась. Но она не могла продолжаться долго.

Глава 51

За рулем «тойоты» сидел не Дрю Ван Дайн.

Машину вел Джейк Вулф.

Джейк ехал быстро и несколько раз резко сворачивал, чтобы удостовериться, что ему удалось оторваться от погони. Он не сомневался, что Майрон Болитар пустится за ним вдогонку, но рассчитывал, что у него достаточно времени, чтобы скрыться. Джейк выехал к старой школе Рузвельта и повернул к парку, где оставил машину, и пешком прошел через погруженные в темноту спортивные площадки в сторону Ливингстонской старшей школы. Он надеялся, что успеет вовремя.

Вдалеке уже слышались звуки вечеринки, и вскоре показались огни. Джейк с удовольствием вдыхал ночной воздух и разглядывал дома, деревья и проезжавшие по шоссе машины. Он любил этот город, и ему все здесь нравилось.

Он уже подошел достаточно близко, чтобы слышать смех собравшихся. Джейк подумал о том, зачем сюда приехал, и с трудом проглотил слюну. Двигаясь вдоль высаженных в ряд сосен на соседнем участке, он нашел удобное место, откуда хорошо была видна палатка.

Своего сына Джейк Вулф увидел сразу.

С Рэнди так было всегда — его нельзя было не заметить. Он выделялся в любой компании. Джейк вспомнил, как ходил на первый футбольный матч с участием Рэнди, когда тот учился в первом классе. Там, наверное, было сотни три, а то и четыре мальчишек, которые постоянно двигались и перемещались с места на место, как молекулы при броуновском движении. Джейк приехал позже других, но ему потребовалась всего пара секунд, чтобы найти своего светящегося от счастья сына среди сотен других ребят. Как будто его фигуру выхватывал луч прожектора, сопровождая каждое его движение.

Джейк Вулф продолжал стоять, разглядывая сына. Тот о чем-то рассказывал нескольким друзьям, и все смеялись. Рэнди молча смотрел, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Как же несправедливо устроен мир! Он попытался понять, с чего все началось. Наверное, с доктора Кроули. Проклятый учитель истории называл себя доктором! Спесивый мерзавец!

Кроули был невзрачным ничтожеством с покатыми плечами и дурацким зачесом, которым пытался прикрыть лысину. Он ненавидел спортивных ребят. Вид красивых, сильных и умных учеников вроде Рэнди всегда напоминал Кроули о том, каким жалким неудачником он был в их возрасте.

С этого все и началось.

Рэнди написал чудесное сочинение о Тетском наступлении,[16] которое было задано на дом по истории. Кроули поставил ему три с минусом. Проклятая тройка с минусом! А товарищ Рэнди по имени Джоэл Фишер получил за сочинение «отлично». Джейк прочитал оба сочинения: работа Рэнди была лучше. И так считал не только Джейк Вулф. Он давал читать обе работы разным людям и не говорил, какая именно была написана Рэнди, а какая — Джоэлом.

— Какое сочинение лучше? — спрашивал он.

И почти все считали, что сочинение Рэнди — то самое, что удостоилось тройки с минусом — было лучше.

Казалось бы, такая мелочь, но на самом деле это было не так! Эта оценка во многом определяла общий балл, и доктор Кроули выставил Рэнди тройку. Из-за этого он не вошел в список лучших учеников по результатам семестра, а самое главное — оказался за пределами десяти процентов лучших по успеваемости выпускников школы. Позиция приемной комиссии Дартмутского колледжа была однозначной: с учетом результатов отборочных тестов Рэнди примут, если он войдет в состав десяти процентов лучших по успеваемости выпускников школы. Будь у Рэнди вместо тройки четверка, он бы попадал в эти десять процентов.

Такова была цена этой тройки с минусом.

Джейк и Лорейн отправились поговорить с доктором Кроули. Они объяснили ему всю ситуацию, но тот был неумолим. Он явно наслаждался своей властью, и Джейк с трудом удержался от того, чтобы не выбросить Кроули в окно. Однако Джейк так легко не сдался: он нанял частного детектива, чтобы тот покопался в прошлом Кроули, но его жизнь оказалась такой никчемной и заурядной, что в ней не нашлось ничего, что можно было бы использовать.

Вот почему у Джейка не осталось выбора: если бы он играл по правилам, то на образовании сына в элитной Лиге плюща можно было ставить крест. И все из-за такого ничтожества, как доктор Кроули.

Ну да! Как бы не так!

С этого-то все и началось.

Джейк сглотнул слюну и продолжал наблюдать за сыном. Тот стоял в центре группы как солнце, вокруг которого вращаются десятки планет. В руке он держал бокал, и все его движения отличала естественная грация и легкость. Джейк Вулф стоял в тени деревьев и размышлял, можно ли каким-то образом спасти положение. Вряд ли. Это все равно что пытаться удержать в ладонях зачерпнутую воду. При Лорейн он старался излучать уверенность. Он считал, что может избавиться от тела в доме Дрю Ван Дайна. Лорейн замыла бы пятно, и все сошло бы с рук.

Но тут появился Майрон Болитар. Джейк заметил его из гаража и понял, что оказался в западне. Он еще надеялся, что ему удастся вырваться на скорости, оторваться от погони и где-нибудь избавиться от тела, но когда при повороте заметил на заднем сиденье Лорейн, то понял, что все кончено.

Он наймет хорошего адвоката. Самого лучшего. Он знал, что такой практикует в городе. Его звали Ленни Маркус. Он позвонит ему, и они вместе постараются что-нибудь придумать, но в глубине души Джейк Вулф понимал, что это не поможет. Во всяком случае, ему.

Вот почему он приехал сюда и стоял здесь, в тени деревьев, любуясь своим чудесным сыном. Рэнди был его единственным настоящим достижением. Его мальчик. Его замечательный мальчик. Но и этого было вполне достаточно. С самого первого взгляда на новорожденного сына Джейк почувствовал на себе его обаяние. Он никогда не упускал возможности сходить с сыном на тренировку или игру. И совсем не для того, чтобы тот чувствовал поддержку — очень часто на тренировках Джейк стоял в стороне среди деревьев, почти прячась, как сейчас. Ему нравилось просто смотреть на сына. Вот и все. Ему нравилось за ним наблюдать, он получал удовольствие от самого процесса. И часто он не мог поверить, что у него, Джейка Вулфа, в общем-то ничем не примечательного человека, мог родиться такой удивительный ребенок! Мир был жестоким и бессердечным, и, чтобы пробиться наверх, нужно было стараться изо всех сил, не жалея ни себя, ни других. Но иногда при взгляде на Рэнди он вдруг понимал, что в этом безжалостном кошмаре, окружавшем его, есть нечто достойное, есть что-то совершенное, олицетворением чего и был его сын.

— Привет, Джейк!

Он обернулся на голос.

— Привет, Сэм.

Это был Сэм Харлоу, отец одного из самых близких друзей Рэнди, который и устраивал вечеринку. Сэм подошел ближе и встал рядом. Какое-то время они молча смотрели на своих сыновей.

— Ты можешь поверить, как быстро пролетело время? — спросил Харлоу.

Джейк просто покачал головой, боясь выдать волнение голосом. Его глаза неотрывно следили за Рэнди.

— Послушай, может, выпьешь с нами?

— Не могу. Я просто заехал завезти кое-что Рэнди. Но все равно спасибо.

Харлоу хлопнул его по спине.

— Ну, смотри сам, — сказал он и направился к гостям.

Прошло еще пять минут, и Джейк радовался возможности еще хоть немного полюбоваться сыном. Послышались шаги, и, обернувшись, Джейк увидел Майрона с пистолетом в руке. Джейк улыбнулся и вновь повернулся посмотреть на сына.

— Что ты здесь делаешь, Джейк?

— А ты как думаешь?

Джейк Вулф не хотел шевелиться, но понимал, что время пришло. Он бросил на сына последний взгляд — больше такой минуты не будет. Ему так хотелось сказать что-нибудь сыну на прощание, дать ему какое-нибудь мудрое напутствие, но со словами у него всегда было трудно.

Он обернулся и поднял руки.

— В багажнике, — сказал Джейк Вулф. — Тело лежит в багажнике.

Глава 52

Уин стоял в нескольких шагах позади Джейка. На всякий случай. Но было сразу видно, что Джейк Вулф не собирался оказывать сопротивление. Он сдавался. Во всяком случае, сейчас. Позже он может попытаться что-нибудь предпринять. Уин не раз имел дело с людьми, подобными Джейку Вулфу. Они никогда не считали, что все действительно кончено, и будут стараться найти возможный выход, лазейку, юридическую зацепку — все, что угодно.

За несколько минут до этого они обнаружили машину Ван Дайна на парковке у парка. Майрон и Уин бросились вперед, оставив Лорейн Вулф и Эрика Биля в машине. У Эрика было несколько пар нейлоновых наручников, приобретенных в том же магазине, что и патроны. Они связали Лорейн руки за спиной и искренне надеялись, что у Эрика хватит ума не натворить глупостей.

Когда Майрон и Уин скрылись в темноте, Эрик вылез из машины, подошел к «тойоте» Ван Дайна и открыл переднюю дверцу, не очень понимая зачем. Ему просто нужно было что-то делать. Он сел на водительское место и огляделся: на полу валялись медиаторы для гитары. Он вспомнил коллекцию дочери, как она любила свои гитары, как закрывала глаза, проводя пальцами по струнам. Он вспомнил первую гитару Эйми — примитивное изделие, купленное в магазине игрушек за десять долларов. Тогда ей было четыре года. Она тут же ее схватила и спела «В город идет Санта-Клаус». Но спела не так, как обычно поют дети ее возраста, а как спел бы эту песню Брюс Спрингстин. Они с Клэр долго хлопали от восторга.

— Рок-звезда Эйми! — сказала тогда Клэр.

Они все улыбались и были так счастливы.

Эрик бросил взгляд в ветровое стекло на свою машину, где сидела Лорейн Вулф, — их взгляды встретились. Они были знакомы с Лорейн уже два года, с тех пор, как их дети начали встречаться. Она нравилась ему. Если честно, то он иногда даже представлял ее в своих фантазиях. Конечно, дальше этих фантазий дело не заходило, но в них не было ничего особенного — просто обычные мысли при виде красивой женщины.

Он оглянулся на заднее сиденье. Там лежали ноты, написанные от руки. Эрик похолодел и, протянув руку, взял их: почерк был Эйми. Он поднес их к глазам, держа так осторожно, будто держал хрупкий фарфор.

Эти ноты написала Эйми.

К горлу подкатился комок. Он осторожно провел пальцами по нотам и написанным словам. Эти листы держала его дочь. Обдумывая что-то, она обычно наклоняла голову, морщила носик и потом старательно записывала пришедшие в голову мысли. Казалось бы, в этом воспоминании не было ничего необычного, но для него вдруг в нем уместился весь мир. Его гнев угас. Эрик знал, что он обязательно вернется, но в данный момент на сердце была просто невероятная тяжесть: гнев уступил место печали и горечи.

Именно тогда Эрик решил заглянуть в багажник.

Он снова обернулся на Лорейн Вулф и увидел, как по ее лицу пробежала тень: почему — он не понял. Эрик открыл дверцу, вылез из машины, обошел ее и начал поднимать одной рукой крышку багажника. Услышав сзади шум, он обернулся и заметил приближавшегося Майрона.

— Эрик, подожди…

Эрик открыл багажник.

Черный брезент. Это было первое, что он увидел. Брезент, в который было что-то завернуто. Его колени подкосились, но он взял себя в руки. Майрон двинулся к нему, но Эрик жестом остановил его и попытался разорвать брезент. Тот не поддавался. Эрик тянул его изо всех сил в разные стороны, но ничего не получалось. Он чувствовал, что им овладевает приступ паники, и у него перехватило дыхание.

Он вытащил связку ключей и проделал одним из них отверстие. Показалась кровь. Эрик просунул в отверстие пальцы и наконец смог разорвать брезент и ощупать содержимое. Руки стали мокрыми и липкими. Эрик лихорадочно рвал ткань, будто сам был завернут в нее, и яростно пытался освободиться.

Он увидел мертвое лицо и отпрянул.

Майрон уже был рядом.

— О Господи! — простонал Эрик, не в силах пошевелиться. — Слава Богу…

В багажнике была не его дочь. Там лежал Дрю Ван Дайн.

Глава 53

— Я застрелила его из самообороны, — заявила Лорейн Вулф.

Вдали слышались сирены полицейских машин. Майрон вызвал полицию, которая должна была вот-вот приехать, и теперь стоял возле багажника с Эриком Билем и Лорейн Вулф. Он посмотрел на поле и увидел силуэты приближавшихся Уина и Джейка Вулфа, которых обогнал, решив поскорее вернуться к машине.

— Дрю Ван Дайн был в доме, — продолжала Лорейн. — Он вытащил пистолет и направил его на Джейка. Он нес всякую чушь насчет Эйми…

— Какую чушь?

— Что Джейку было на нее наплевать. Что она для него была жалкой шлюхой. Что она была беременна. Он был вне себя!

— И что вы сделали?

— У нас в доме есть оружие. Джейк любит охоту. Я взяла ружье и наставила на Ван Дайна. Я велела ему опустить пистолет, но он и не собирался. Это было видно! Тогда…

— Нет! — вмешался Джейк. Они с Уином были уже достаточно близко, чтобы все слышать. — Ван Дайна застрелил я!

Теперь все взгляды устремились на него. Полицейские сирены выли уже совсем рядом.

— Я застрелил его из самообороны! Он угрожал мне пистолетом.

— А зачем засовывать тело в багажник? — поинтересовался Майрон.

— Я боялся, что мне не поверят. Я собирался отвезти его к нему домой и там бросить. А потом сообразил, что это глупо.

— И когда же пришло это озарение? Когда появились мы? — спросил Майрон.

— Мне нужен адвокат, — заявил Джейк Вулф. — Лорейн, больше не говори ни слова!

Эрик Биль выступил вперед.

— Мне нет до этого никакого дела! Моя дочь! Где, черт возьми, моя дочь?

Все замерли и не произнесли ни слова. Тишину ночи нарушал только вой полицейских сирен.

Первым полицейским, выскочившим из машины, был Лэнс Баннер. С десяток других полицейских автомобилей с включенными мигалками собралось на парковке. Лица присутствующих освещались попеременно то синим, то красным, отчего все происходящее казалось каким-то потусторонним.

— Эйми! — тихо повторил Эрик. — Где она?

Майрон старался сохранять спокойствие и присутствие духа. Он подошел к Уину, лицо которого оставалось невозмутимым.

— Итак, — произнес Уин, — что мы имеем?

— Это не Дэвис, — сказал Майрон. — Мы его проверили. Похоже, что это и не Ван Дайн. Он направил пистолет на Джейка Вулфа, потому что считал того виновным. А Джейк Вулф утверждает, причем довольно убедительно, что это не он.

— Есть другие подозреваемые?

— У меня нет.

— Тогда надо пройтись по всем еще раз.

— Эрик считает, что Эйми мертва.

Уин кивнул.

— Это я и имел в виду, когда сказал, что надо пройтись по ним еще раз.

— Ты думаешь, ее убил кто-то из них и избавился от тела?

Уин не счел нужным отвечать.

— Господи Боже! — произнес Майрон и оглянулся на Эрика. — Неужели мы все ошибались с самого начала?

— Не вижу, в чем.

Зазвонил мобильник Майрона, и он посмотрел на дисплей: номер абонента был заблокирован.

— Алло?

— Это следователь Лорен Мьюз. Вы меня помните?

— Конечно.

— Мне поступил анонимный звонок, — сказала она. — Некто утверждает, что видел вчера Эйми Биль.

— Где?

— На Ливингстон-авеню. Эйми сидела на пассажирском сиденье в «тойоте». По описанию водитель очень похож на Дрю Ван Дайна.

— Вы уверены? — нахмурился Майрон.

— Так сообщила свидетельница.

— Он мертв, Мьюз.

— Кто?

— Дрю Ван Дайн.

Эрик подошел к Майрону.

В этот момент все и случилось.

Зазвонил мобильник Эрика, и он, взглянув на дисплей, не удержался от крика:

— Боже!

Он поднес телефон к уху. Глаза были мокрыми, а рука дрожала так сильно, что он никак не мог нажать на нужную клавишу, чтобы ответить. Его голос срывался и дрожал:

— Алло?

Майрон нагнулся к нему, чтобы тоже слышать. Какое-то время в трубке был слышен только треск статики, а потом сдавленный, еле слышный и такой знакомый голос произнес:

— Папа?

Сердце Майрона остановилось.

На Эрика было больно смотреть, но в его голосе было столько родительской любви:

— Где ты, родная? С тобой все в порядке?

— Я не… думаю, что да. Папа?

— Все в порядке, родная, я здесь. Просто скажи мне: где ты?

Глава 54

Майрон вел машину, а Эрик сидел рядом.

Ехать было недалеко.

Эйми сказала, что находится неподалеку от школы возле парка, куда Клэр водила ее гулять в детстве. Эрик не давал ей повесить трубку и все время повторял:

— Все хорошо, папа за тобой едет.

Майрон сократил путь, проехав круговое движение в неправильном направлении, и пару раз пересек две сплошные, но ему было все равно. Как и Эрику. Сейчас все решала скорость. Стоянка была пустой, и при повороте свет фар выхватил одинокую фигурку.

Майрон ударил по тормозам.

— Господи, Боже ты мой… — выдохнул Эрик.

Он выскочил из машины, опередив Майрона буквально на мгновение, и они оба бросились бежать со всех ног к Эйми. Майрон сразу вырвался вперед, но притормозил, давая Эрику возможность прибежать первым: так было надо. Эрик подбежал к дочери и заключил ее в объятия, а потом начал ощупывать ее лицо, будто боясь, что ему это снится и она может снова исчезнуть.

Майрон стоял в стороне и наблюдал. Затем достал свой мобильник и позвонил Клэр.

— Майрон! Что, черт возьми, происходит?

— С ней все в порядке, — сказал он.

— Что?

— С ней все в порядке. Сейчас мы привезем ее домой.

В машине стало очевидно, что Эйми не в себе.

— Что случилось? — спросил Майрон.

— Я думаю… — начала Эйми. Ее глаза округлились, зрачки были расширенными. — Я думаю, что меня накачали наркотиками.

— Кто?

— Я не знаю.

— Ты не знаешь, кто тебя похитил?

Она покачала головой.

Эрик сидел с ней на заднем сиденье. Он обнимал ее, гладил по волосам и все время повторял, что теперь все будет хорошо.

— Может, лучше сразу показать ее врачу? — предложил Майрон.

— Нет, — возразил Эрик. — Сначала ей надо попасть домой.

— Эйми, что произошло?

— Она столько пережила, Майрон, — вмешался Эрик. — Дай ей прийти в себя.

— Все в порядке, папа.

— Как ты оказалась в Нью-Йорке?

— Я там должна была встретиться.

— С кем?

— Насчет… — Она запнулась и, помолчав, пояснила: — Мне об этом трудно говорить.

— Мы знаем о Дрю Ван Дайне, — сказал Эрик и добавил: — И о беременности тоже.

Она закрыла глаза.

— Эйми, что случилось?

— Я собиралась от него избавиться.

— От ребенка?

Она кивнула.

— Я пошла на угол Пятьдесят второй улицы и Шестой авеню. Мне сказали ждать там. Они собирались мне помочь. Они приехали на черной машине и велели снять деньги с банкомата.

— Кто?

— Я их не видела, — ответила Эйми. — Окна были тонированы, а лиц я не могла разглядеть.

— Не могла разглядеть?

— Да.

— Они. Значит, их было несколько?

— Я не знаю. Знаю только, что слышала женский голос. В этом я уверена.

— А почему ты не обратилась в центр Святого Варнавы?

Эйми помедлила:

— Я очень устала.

— Эйми?

— Я не знаю, — сказала она. — Из центра Святого Варнавы кто-то позвонил. Какая-то женщина. Если бы я туда пошла, то родители бы узнали. Что-то насчет закона о конфиденциальности. Я просто… я наделала столько ошибок. Я всего лишь хотела… но потом засомневалась. Я сняла деньги и собиралась сесть в машину. И вдруг запаниковала. Тогда я и позвонила тебе, Майрон. Я хотела с кем-нибудь поговорить. Собиралась с тобой, а потом, не знаю, я видела, что ты хотел помочь, но решила, что будет лучше поговорить с кем-нибудь другим.

— С Гарри Дэвисом?

Эйми кивнула.

— Я знаю одну девушку, — пояснила она, — которая оказалась беременной. Она сказала, что мистер Ди ей очень помог.

— Достаточно! — сказал Эрик.

Они почти приехали, но Майрон не хотел упускать возможности узнать как можно больше, не откладывая на потом.

— И что было дальше?

— А дальше у меня все как в тумане.

— В тумане?

— Я знаю, что села в машину.

— Чью?

— Думаю, в туже самую, что ждала меня в Нью-Йорке. После того как мистер Ди отослал меня, я была в полном отчаянии. И решила, что хуже уже не будет. И села в машину. Чтобы все наконец кончилось. Но…

— Что — но?

— Дальше все в тумане.

— Ничего не понимаю, — нахмурился Майрон.

— Я не знаю, — пояснила она. — Меня все время пичкали какими-то лекарствами. Помню только, что иногда просыпалась. Меня держали в каком-то бревенчатом доме. Кто — не знаю. Я запомнила камин из белого и коричневого камня. И все. А потом я вдруг оказалась на игровой площадке в парке. И позвонила тебе, папа… Я даже не знаю, как долго это продолжалось…

Она расплакалась, и Эрик обнял ее за плечи.

— Все в порядке, — сказал он. — Все, что с тобой произошло, уже позади. Теперь с тобой ничего не случится.

Клэр ждала во дворе и, увидев машину, бросилась к ней со всех ног. Эйми с трудом вылезла, едва держась на ногах. Клэр с криком рванулась к ней и заключила в объятия.

Все трое начали обниматься, плакать и целоваться. Майрон чувствовал себя явно лишним. Они направились к двери, и Майрон ждал. Клэр обернулась, встретилась с ним взглядом и подбежала к нему.

— Спасибо, — сказала она и поцеловала его.

— С ней наверняка захочет поговорить полиция.

— Ты сдержал обещание.

Он промолчал.

— Ты вернул ее домой.

С этими словами она побежала к дому.

Майрон проводил ее взглядом и постоял еще немного. Он хотел это как-то отметить. Эйми вернулась домой. С ней все в порядке.

Но настроение было не то.

Он сел в машину и направился на кладбище, которое находилось рядом со школьным двором. Ворота оказались открытыми. Он добрался до могилы Бренды и устроился на скамейке. На улице было по-прежнему темно, а тишину нарушали только звуки проезжавших по шоссе машин. Майрон вспоминал последние события и рассказ Эйми. Он подумал о том, что теперь она дома, в кругу близких, а вот Бренда лежит в земле.

Майрон услышал, как к кладбищу подъехала еще одна машина, и слабо улыбнулся, увидев приближавшегося Уина. Тот сначала держался поодаль, но потом подошел и бросил взгляд на могильную плиту.

— Приятно занести себе что-то в актив, верно? — поинтересовался он.

— Я пока в этом не уверен.

— И почему?

— Я до сих пор не знаю, что случилось.

— Она жива. Она дома.

— Не уверен, что этого достаточно.

Уин показал на плиту.

— Если бы ты мог повернуть время вспять, тебе надо было бы знать, что именно произошло? Или тебя вполне устроило бы, что она жива и дома?

Майрон закрыл глаза, стараясь представить себе эту картину.

— Было бы вполне достаточно, окажись она живой и дома.

Уин улыбнулся:

— Вот видишь. Тогда в чем проблема?

Майрон поднялся, не зная, что ответить. Знал только одно: он провел достаточно времени с призраками и покойниками.

Глава 55

Полицейские взяли у Майрона показания. Они задали ему много вопросов, но сами ничего не сказали. Ночь Майрон провел у себя дома в Ливингстоне. Уин составил ему компанию и остался у него ночевать, что делал крайне редко. Оба проснулись рано и посмотрели спортивные новости, позавтракав хлопьями с холодным молоком.

Все казалось обычным, правильным и даже хорошим.

— Я тут подумал о твоих взаимоотношениях с миссис Уайлдер, — начал Уин.

— Не начинай!

— Нет, дело в том, что я считаю своим долгом принести извинения, — продолжил Уин, не обращая на него внимания. — Мне кажется, я судил о ней слишком поверхностно. В твоем обществе она буквально расцвела. Больше того, ее попка гораздо привлекательнее, чем мне сначала показалось.

— Уин?

— Что?

— Мне абсолютно наплевать, что ты думаешь.

— Неправда, мой друг, и ты это знаешь.

В восемь утра Майрон направился к дому Билей. Он решил, что они наверняка уже встали. Он тихо постучался, и ему открыла Клэр в банном халате и со взъерошенными волосами. Она вышла на крыльцо и прикрыла за собой дверь.

— Эйми все еще спит, — пояснила она. — То, чем ее напичкали похитители, просто свалило бедняжку с ног.

— Может, лучше отвезти ее в больницу?

— Ты знаешь Дэвида Гоулда? Мы дружим, и он доктор. Так вот: он заходил вчера ночью, осмотрел Эйми и сказал, что, когда действие лекарств пройдет, с ней все будет в порядке.

— А что они ей дали?

— Кто знает? — пожала плечами Клэр. Они помолчали, а затем Клэр глубоко вздохнула и, бросив взгляд на улицу, повернулась к Майрону:

— Я хочу, чтобы дальше этим делом занималась только полиция.

Он не ответил.

— Я не хочу, чтобы ты расспрашивал Эйми о случившемся.

В ее голосе звучали железные нотки. Майрон подождал, не последует ли продолжения, и Клэр добавила:

— Мы с Эриком хотим, чтобы все на этом кончилось. Вчера ночью мы обратились к адвокату.

— Почему?

— Мы ее родители. Мы знаем, как защитить свою дочь.

Другими словами, она давала понять, что Майрон об этом запамятовал. У нее не было необходимости напоминать, как он отвез Эйми в неизвестное место и оставил там одну, но именно это она сейчас и имела в виду.

— Я знаю тебя, Майрон.

— И что ты знаешь?

— Тебе нужны ответы.

— А тебе разве нет?

— Я хочу, чтобы моя дочь была здоровой и счастливой. Это гораздо важнее ответов.

— И ты не хочешь, чтобы виновный во всем этом понес наказание?

— Скорее всего это был Дрю Ван Дайн. А он мертв. И в чем смысл? Мы хотим, чтобы все это осталось для Эйми в прошлом. Через несколько месяцев она поедет в колледж.

— Все твердят о колледже как о каком-то великом событии, — заметил Майрон, — будто предыдущие восемнадцать лет жизни ничего не стоят.

— В определенном смысле так оно и есть.

— Это полная чушь, Клэр! А что с ребенком?

Клэр направилась к двери.

— При всем уважении и независимо от твоего мнения по поводу наших решений, это не твоя забота.

Майрон молча согласился — она права.

— Ты сделал свое дело, — сказала она, и в ее голосе снова зазвучали стальные нотки, — и мы признательны тебе за это. А теперь я должна вернуться к дочери.

С этими словами Клэр захлопнула перед ним дверь.

Глава 56

Неделю спустя Майрон сидел в ресторане «Баумгарт» с ливингстонским полицейским Лэнсом Баннером и следователем округа Эссекс Лорен Мьюз. Майрон заказал себе цыпленка по-китайски «Кунг пао» с сухим вареным рисом, Лэнс — рыбу по особому китайскому рецепту, а Лорен — сырный сандвич на гриле.

— Сандвич на гриле в китайском ресторане? — удивился Майрон.

Лорен пожала плечами и принялась за еду.

Баннер ловко орудовал палочками.

— Джейк Вулф утверждает, что действовал с целью самообороны, — сказал он. — По его словам, Дрю Ван Дайн направил на него пистолет и угрожал расправой.

— Расправой?

— Ван Дайн якобы кричал, что Джейк Вулф что-то сделал с Эйми Биль. Они оба дают довольно туманное описание, что именно.

— Оба?

— Вместе со своей главной свидетельницей, а именно: женой Лорейн.

— В ту ночь Лорейн заявила нам, что это она нажала на курок, — заметил Майрон.

— Думаю, так оно и было. Мы проверили руки Джейка Вулфа на остатки порохового нагара. Он был чист.

— А его жену вы проверяли?

— Она отказалась, — пояснил Лэнс, — а Джейк Вулф вообще запретил это делать.

— Получается, он берет вину жены на себя?

Баннер бросил взгляд на Лорен Мьюз и медленно кивнул.

— Что? — спросил Майрон.

— Мы до этого еще дойдем.

— До чего «до этого»?

— Послушайте, Майрон, — сказал Баннер, — я думаю, вы правы. Джейк Вулф хочет взять на себя все грехи своей семьи. С одной стороны, он ссылается на самооборону, и этому есть подтверждение. За Ван Дайном водилось немало грехов. При нем был найден пистолет, зарегистрированный на его имя. Джейк Вулф готов отсидеть за решеткой, если это обелит его жену и сына.

— Сына?

— Он хочет гарантий, что его сын поедет учиться в Дартмут. И что с Рэнди будут сняты все обвинения, относящиеся к стрельбе, скандалу с подменой оценок и возможной связи с Ван Дайном и наркотиками.

— Понятно, — сказал Майрон. Все становилось на свои места. Может, Джейк Вулф и был мерзавцем, но Майрон видел, как тот смотрел на своего сына в ту ночь на вечеринке. — Он все еще пытается спасти будущее Рэнди.

— Именно так.

— А ему это удастся?

— Не знаю, — ответил Баннер. — Юрисдикция прокурора не распространяется на Дартмут. Если они захотят аннулировать его прием, то могут и скорее всего так и поступят.

— Такая позиция Джейка может даже вызвать уважение, — признал Майрон.

— Если бы она не была извращенной по сути, — добавил Баннер.

— Вы что-то необычно молчаливы, — заметил Майрон, обращаясь к Лорен Мьюз.

— Потому что у Баннера все не так.

Баннер нахмурился.

— А я так не считаю.

Лорен отложила сандвич и стряхнула с рук крошки.

— Начнем с того, что ты собираешься отправить в тюрьму невиновного. Пробы на остатки пороха доказывают, что Джейк Вулф не стрелял в Дрю Ван Дайна.

— Он утверждает, что был в перчатках.

Теперь нахмурилась Лорен Мьюз.

— Она права, — согласился с ней Майрон.

— Спасибо за поддержку, Майрон.

— Я просто придерживаюсь вашей точки зрения. Лорейн Вулф сама мне сказала, что в Ван Дайна стреляла она. Разве не она должна предстать перед судом?

Лорен Мьюз повернулась к нему.

— Я никогда не говорила, что считаю Лорейн Вулф виновной.

— Простите?

— Иногда самый очевидный ответ оказывается правильным.

— Я не понимаю, — признался Майрон.

— Вернитесь на минутку к началу событий, — подсказала Лорен Мьюз.

— Какому именно?

— К той встрече на улицах Нью-Йорка, о которой рассказала Эдна Скайлар.

— И что?

— Эдна Скайлар подтвердила то, что нам уже было известно: Кэти Рочестер просто сбежала. И сначала мы так же подумали и об Эйми Биль, верно?

— И что?

Лорен Мьюз молчала.

— Погодите! Вы хотите сказать, что Эйми Биль действительно сбежала?

— Есть масса вопросов, на которые у нас нет ответов.

— Так задайте их!

— Кому?

— Что значит — кому? Задайте их Эйми Биль.

— Мы пытались, — улыбнулась Лорен Мьюз, — но адвокат Эйми не разрешает с ней разговаривать.

Майрон откинулся на спинку кресла.

— Вам это не кажется странным?

— Ее родители хотят, чтобы она как можно быстрее обо всем забыла.

— Почему?

— Потому что для нее это был очень неприятный опыт.

Лорен Мьюз внимательно на него посмотрела. Лэнс Баннер тоже.

— История, которую она вам поведала, — сказала Лорен, — насчет того, что ее держали на лекарствах в каком-то бревенчатом доме.

— И что с ней?

— В ней много нестыковок.

Майрон почувствовал, как по спине прокатилась волна мурашек.

— Каких нестыковок?

— Прежде всего у нас есть анонимный звонок. Что ее видели разъезжавшей в машине с Дрю Ван Дайном. Если бы Эйми действительно похитили, то как такое возможно?

— Свидетель ошиблась.

— Конечно. Она умудрилась запомнить марку машину и дала точное описание Дрю Ван Дайна. Но кто спорит — ошибки случаются.

— Вы не можете доверять анонимным источникам, — не сдавался Майрон.

— Ладно, перейдем к нестыковке номер два. История об аборте, рассказанная ночью. Мы проверили всех в медицинском центре Святого Варнавы. Никто не говорил ей о том, что родителей поставят в известность. Более того, это запрещено законом. Законы на этот счет, конечно, могут меняться, но в ее случае…

— Ей уже исполнилось восемнадцать, — сообразил Майрон. Восемнадцать. Совершеннолетняя. Снова этот возраст.

— Вот именно. Но и это еще не все.

Майрон ждал продолжения.

— Нестыковка номер три. Мы нашли отпечатки пальцев Эйми в доме Дрю Ван Дайна.

— Но у них был роман. Конечно, там наверняка есть ее отпечатки. Оставленные недели назад.

— Мы нашли отпечатки на банке с содовой. Эта банка до сих пор стоит на кухонном столе.

Майрон промолчал, но чувствовал, что сомнения уже начали его одолевать.

— Мы тщательно проверили всех ваших подозреваемых: Гарри Дэвиса, Джейка Вулфа, Дрю Ван Дайна. Никто из них не был в состоянии осуществить предполагаемое похищение. — Лорен Мьюз развела руками. — Тогда остается прибегнуть к старой истине: после того как отпали все другие возможности, надо вернуться к первому и самому очевидному объяснению.

— Вы считаете, что Эйми сбежала из дома.

Лорен Мьюз пожала плечами и чуть подвинулась на стуле.

— Представьте себе молодую женщину, совершенно сбитую с толку. Она беременна от учителя. Отец крутит роман на стороне. Эйми замешана в скандале с подменой аттестатов. Она наверняка чувствовала себя загнанной в угол, разве не так?

Майрон едва удержался, чтобы не кивнуть.

— Нет абсолютно никаких свидетельств, указывающих на то, что Эйми похитили. Подумайте сами: зачем кому-то похищать ее? Каким мог быть мотив похищения в нашем случае? Обычным мотивом является сексуальное насилие. Мы знаем, что его не было. Ее врач подтвердил это. Не было никаких сексуальных или физических травм. Зачем еще похищают людей? Ради выкупа. Что ж, мы знаем, что его тоже не требовали.

Майрон сидел, боясь пошевелиться. Почти слово в слово то, что сказал Эрик. Если бы Эйми хотели заставить замолчать, то ее не стали бы похищать, а просто убили. Но она была жива. Значит…

Лорен Мьюз методично продолжала:

— У вас есть какое-нибудь объяснение, зачем ее похитили, Майрон?

— Нет, — ответил он. — А как быть с банкоматом? Как вы это объясните?

— Вы имеете в виду, что обе девушки воспользовались одним и тем же банкоматом?

— Да.

— Я не знаю, — призналась она. — Может, это действительно было простым совпадением.

— Бросьте, Мьюз.

— Ладно, посмотрим на это с другой стороны, — согласилась она. — Как пользование этим банкоматом вписывается в историю с похищением? Могли об этом знать Вулф? Или Дэвис с Ван Дайном?

Майрон признал, что в ее доводах есть логика.

— Но это еще не все, — не сдавался он. — А как быть с телефонным звонком из автомата в метро? Или с тем, что она выходила в сеть?

— Это как раз подтверждает то, что она сбежала, — парировала Мьюз. — Если кто-то ее похитил, как она утверждает, то зачем им надо было рисковать и звонить из телефона-автомата? Зачем пускать ее в Интернет?

Майрон покачал головой, признавая, что в ее словах было много здравого смысла. Он просто не хотел с этим мириться.

— Значит, на этом так все и закончится? Это не Дэвис. Это не Вулф или Ван Дайн, или вообще кто-либо. Эйми Биль просто сбежала из дому?

Лорен Мьюз и Лэнс Баннер переглянулись.

Наконец Лэнс произнес:

— Да, такова наша рабочая версия. И запомните: своим поведением она не нарушила никакого закона. Из-за нее пострадало много людей, а кое-кто даже заплатил жизнью. Но бегство из дому не является противозаконным.

Лорен Мьюз снова молчала, и это не понравилось Майрону.

— Что еще? — не выдержал он, обращаясь к ней.

— Ничего. Все, что сказал Баннер, все, что мы знаем, указывает на бегство. Это даже объясняет, почему родители Эйми не хотят, чтобы мы поговорили с ней. Они не хотят огласки — се романа, беременности и, черт возьми, того, что подмена аттестатов сыграла ей на руку — нравится вам это или нет! Поэтому они хотят замять все как можно быстрее. И выдать ее не за беглянку, а за жертву. И это — правильный ход.

— Но?

Лорен посмотрела на Баннера, и тот, вздохнув, кивнул. Лорен Мьюз взяла вилку и начала вертеть ее в руках.

— Лорейн и Джейк Вулф хотели взять на себя вину за убийство Дрю Ван Дайна.

— И что?

— Вам это не кажется странным?

— Нет. Вы же сами только что объяснили почему. Лорейн застрелила его. Джейк хочет принять удар на себя, чтобы защитить ее.

— А то, что они пытались скрыть улики и избавиться от тела?

Майрон пожал плечами.

— Это естественная реакция.

— Даже если убийство произошло в результате самообороны?

— В их случае — да. Они хотели себя защитить. Если бы Ван Дайна нашли у них дома, пусть даже убитого при самообороне, на свет бы выплыла вся история с Рэнди: наркотики, подмена аттестатов — буквально все.

Она кивнула.

— Теоретически — да. Лэнс тоже так считает. Возможно, он и прав.

— Но? — Майрон постарался не выдать своего нетерпения.

— Но не исключено, что все было иначе. Возможно, Джейк и Лорейн вернулись домой и обнаружили там тело.

У Майрона перехватило дыхание. Внутри у каждого из нас есть своеобразный стержень, способный гнуться и растягиваться, позволяя человеку продолжать жить как раньше. Но иногда нагрузка становится такой большой, что этот стержень не выдерживает и ломается. Майрон знал Эйми с самого ее рождения. И сейчас, если он не ошибался насчет того, к чему вела Лорен, был готов сломаться.

— Что, черт возьми, вы хотите сказать?

— Не исключено, что Вулфы вернулись домой и увидели тело. Возможно, они решили, что это дело рук Рэнди. — Она наклонилась совсем близко к Майрону. — Ван Дайн был поставщиком Рэнди. Он увел у него девушку. Поэтому родители, увидев тело, запросто могли решить, что его убил Рэнди. Они запросто могли запаниковать и засунули тело в машину.

— Так вы считаете, что Дрю Ван Дайна убил Рэнди?

— Нет, я сказала, что они могли так решить. У Рэнди есть алиби.

— И что это значит?

— Если Эйми Биль не была похищена, — продолжала Мьюз, — если она сбежала и остановилась у Ван Дайна, то вполне могла оказаться вместе с ним в доме. И возможно, просто возможно, что наша маленькая испуганная девочка действительно хотела перевернуть эту страницу жизни и оставить все в прошлом. Она хотела поехать в колледж и начать новую жизнь, вот только этот парень — Дрю Ван Дайн — мешал осуществлению желания.

Майрон закрыл глаза. Он чувствовал, что вот-вот не выдержит, но взял себя в руки и покачал головой:

— Вы ошибаетесь.

— Возможно, — произнесла Лорен.

— Я знаю ее с самого рождения.

— Мне это известно, Майрон. Она такая юная и чудесная девочка, верно? А юные и чудесные девочки не могут быть убийцам и, так ведь?

Он подумал об Эйми Биль, о том, как она смеялась у него в подвале, как кувыркалась на детской площадке, когда ей было три года. Он вспомнил, как она задувала свечи на торте в свой день рождения, как играла в школьном спектакле в восьмом классе, и почувствовал, как в нем закипает гнев.

— Вы ошибаетесь! — снова повторил он.

Он ждал на улице напротив их дома.

Эрик с сосредоточенным и напряженным лицом вышел первым, за ним показались Клэр и Эйми. Майрон стоял и смотрел — Эйми заметила его первой. Она улыбнулась и махнула ему рукой. Эта улыбка показалась Майрону точно такой же, какую он видел на ее лице в трехлетнем возрасте на детской площадке или несколько недель назад в подвале у себя дома.

Ничего не изменилось.

Только теперь от ее улыбки у него по коже пробежали мурашки.

Он посмотрел на Эрика, а потом на Клэр. Их глаза были жесткими и готовыми ко всему, но помимо усталости и смирения в них проглядывалось что-то первобытно-инстинктивное. Эрик и Клэр шли с дочерью, но не касались ее. Майрону это бросилось в глаза. Они не дотрагивались до своей дочери!

— Привет, Майрон! — закричала Эйми.

— Привет.

Эйми бросилась к нему через улицу. Ее родители не шевельнулись, Майрон тоже. Эйми налетела на него и с разбегу обхватила руками, едва не сбив с ног. Майрон постарался освободиться, но ему это не удалось. Эйми обняла его еще сильнее.

— Спасибо! — прошептала она ему на ухо.

Он ничего не ответил. Ее объятия ничуть не изменились — такие же теплые и сильные. Совсем как раньше.

И все же он хотел от них освободиться.

Сердце у Майрона ныло от боли. Господи, он так хотел, чтобы она поскорее его отпустила, чтобы девушка, которую он так любил, поскорее оставила его в покое. Он взял ее за плечи и осторожно отстранился.

Клэр была уже рядом.

— Мы торопимся, — сказала она Майрону. — Скоро встретимся.

Он кивнул. Женщины направились к машине, где их ждал Эрик. Клэр шла около дочери, но по-прежнему не касалась ее. Эйми забралась на заднее сиденье. Эрик и Клэр переглянулись и, ни слова не говоря, тоже сели: Эрик — за руль, Клэр — рядом с ним впереди. В этом не было ничего удивительного, но Майрону показалось, что они сторонились Эйми, будто сомневались — или подозревали, — что теперь с ними живет совсем не их дочь, а какой-то другой человек. Клэр посмотрела на Майрона.

«Они знают!» — решил Майрон.

Он проводил взглядом отъехавшую машину и, когда та скрылась из виду, вдруг понял, что не выполнил своего обещания.

Он не вернул домой их малышку.

Их малышки больше не было.

Глава 57

Четыре дня спустя

Джессика Калвер сочеталась браком со Стоуном Норманом, и торжество прошло в манхэттенском ресторане «Таверна на лужайке».

Майрон прочитал об этом, когда находился в офисе. Кроме него там были Эсперанса и Уин. Уин отрабатывал технику свинга в гольфе, стоя перед огромным зеркалом. Он уделял гольфу много времени. Эсперанса внимательно наблюдала за Майроном.

— Ты в порядке? — поинтересовалась она.

— Да.

— Ты понимаешь, что ее решение выйти замуж — самая приятная новость в твоей жизни?

— Понимаю. — Майрон отложил газету. — И еще я пришел к выводу, которым хочу поделиться с вами.

Уин остановил движение клюшки на полпути.

— Моя рука еще недостаточно прямая.

Эсперанса махнула ему рукой, призывая помолчать.

— Какому?

— Я всегда старался бороться с тем, что, как я теперь понял, является моей внутренней потребностью, — заявил Майрон. — Вы о ней знаете — играть в героя. Вы всегда предостерегали меня от этого, и я вас слушал. Но я пришел к выводу, что по-другому просто не могу. У меня наверняка будут поражения, но побед точно будет больше. И я не собираюсь от этого убегать. Я не хочу превратиться в циника. Я хочу помогать людям. И решил, что буду этим заниматься.

Уин повернулся к Майрону.

— Ты закончил?

— Да.

— Мы должны рукоплескать? — поинтересовался Уин у Эсперансы.

— Думаю, да.

Эсперанса встала и громко захлопала. Уин аккуратно положил клюшку для гольфа и вежливо поаплодировал.

Майрон поклонился и сказал:

— Позвольте выразить вам сердечную признательность. Вы замечательная аудитория, и не забудьте отблагодарить официантов, когда будете уходить. И обязательно попробуйте телятину.

В дверь просунулась голова Верзилы Синди. Сегодня она явно переборщила с красным и была похожа на сигнал светофора.

— Вторая линия, мистер Болитар, — сказала Синди, моргая подчеркнуто сильно. Ее глаза напоминали двух скорпионов, сцепившихся хвостами. — Это ваша новая сладкая пассия, — добавила она.

Майрон взял трубку.

— Алло?

— Во сколько ты придешь? — спросила Эли Уайлдер.

— Должен быть около семи.

— Как насчет пиццы и фильма вместе с детьми?

Майрон улыбнулся:

— Звучит заманчиво.

Он повесил трубку, все еще продолжая улыбаться. Эсперанса и Уин обменялись взглядами.

— Что? — спросил Майрон.

— Все влюбленные такие смешные! — ответила Эсперанса.

— Мне пора, — заметил Майрон, посмотрев на часы.

— Счастливо! — отозвалась Эсперанса.

Майрон повернулся к Уину.

— Не хочешь составить мне компанию?

— Нет, мой друг. Это дело — только твое.

Майрон поднялся, чмокнул Эсперансу в щеку и дружески приобнял Уина. Тот удивился этому жесту, но промолчал.

Майрон ехал в Нью-Джерси. День был чудесный. Солнце светило так, будто его только что создали. Майрон пощелкал переключателем по разным станциям — кругом крутили его любимые песни.

Просто такой удачный выдался день.

Он не стал заезжать на могилу Бренды, решив, что она поймет и не обидится. Судят не по словам, а по делам, и все такое.

Майрон припарковался у медицинского центра Святого Варнавы и направился в палату Джоан Рочестер. Она сидела на кровати, готовясь к выписке.

— Как вы себя чувствуете? — спросил он.

— Все хорошо, — ответила Джоан.

— Мне очень жаль, что так вышло.

— Не надо жалеть.

— Вы возвращаетесь домой?

— Да.

— И не станете выдвигать обвинений?

— Нет.

Майрон так и думал.

— Но ваша дочь не может вечно скрываться.

— Вчера ночью Кэти вернулась домой.

«Вот тебе и счастливый конец!» — подумал Майрон и закрыл глаза. Он рассчитывал услышать совсем не это.

— Они с Руфусом разругались. Кэти вернулась домой, и Доминик простил ее. Все будет хорошо.

Они посмотрели друг на друга. Ничего хорошего не будет. Он это знал, и она тоже знала.

— Я хочу вам помочь, — сказал Майрон.

— Вы не можете.

Наверное, она права.

Помогать нужно тем, кому можешь. То же самое говорил и Уин. И всегда — всегда! — выполнять обещание. Именно за этим он и пришел сюда сегодня — выполнить обещание.

Он встретился с доктором Эдной Скайлар в коридоре возле онкологического отделения. Он рассчитывал поговорить с ней в кабинете, но можно и здесь.

Увидев его, Эдна Скайлар улыбнулась. На ней почти не было косметики, белый халат помят, а на шее висел стетоскоп.

— Здравствуйте, Майрон, — поздоровалась она.

— Здравствуйте, доктор Скайлар.

— Зовите меня Эдна.

— Хорошо.

— Я как раз закончила. — Она показала большим пальцем на лифт. — Что привело вас сюда?

— Вообще-то вы.

У нее за ухо был заткнут карандаш. Она достала его, записала что-то в медицинской карте и сунула обратно.

— В самом деле?

— Когда мы с вами общались в последний раз, вы кое-чему меня научили, — пояснил Майрон.

— Чему именно?

— Помните, мы говорили о виртуальном больном? Мы говорили о невинных и виновных. Вы были со мной очень откровенны и признались, что предпочитаете лечить тех, кто этого заслуживает больше.

— Да, разговоры… но я же давала клятву, так что приходится лечить и тех, кто мне не нравится.

— Конечно. Но дело в том, что вы заставили меня задуматься. Потому что я с вами согласился. Я хотел помочь Эйми Биль потому, что считал ее…

— Невинной? — спросила Скайлар.

— Наверное.

— Но выяснили, что это не так.

— Не только это, — пояснил Майрон. — Еще и то, что вы были не правы.

— В чем?

— Нельзя судить людей заранее. От этого становишься циничным. Мы предполагаем худшее и после этого видим только темную сторону. Вы знаете, что Эйми Биль вернулась домой?

— Да, я слышала об этом.

— Все считают, что она просто сбежала из дому.

— И об этом тоже слышала.

— Никто не слушал ее объяснений. В том смысле, что не принимал их всерьез. А если Эйми Биль сбежала, то сразу перестала быть невинной жертвой. Вы меня понимаете? Даже ее родители, которые души в ней не чают и всеми силами хотят защитить, тоже не видят истины.

— Ив чем она заключается?

— Невиновна, пока не доказано обратное. Эта истина универсальна и распространяется не только на зал суда.

Эдна Скайлар демонстративно посмотрела на часы.

— Я не очень понимаю, к чему вы клоните.

— Я верил этой девочке всю ее жизнь. Было ли это ошибкой? Но по большому счету родители Эйми были правы — это их дело оберегать и защищать ее, а не мое. Поэтому я мог позволить себе быть более объективным. Я не боялся правды, какой бы она ни оказалась. И я дождался момента, когда Эйми осталась одна и мы могли поговорить без свидетелей. Я попросил ее рассказать мне все без утайки. Потому что в общепринятой версии, согласно которой она сбежала и, возможно, убила своего любовника, было слишком много пробелов. Например история с банкоматом. Или анонимный звонок из телефона-автомата. Меня не устраивало просто закрыть на это глаза и оставить все как есть. И я поговорил с ней. Я помнил, как сильно любил ее и как она была мне дорога. И еще я сделал кое-что. Предположил, что Эйми говорит правду. Если ей поверить, то очевидными становились две вещи. Похитителем была женщина. И похититель знал, что Кэти Рочестер пользовалась банкоматом на Пятьдесят второй улице. Кто из женщин подходит под это описание? Кэти Рочестер. Она здесь точно непричастна. Лорен Мьюз — то же самое. И вы.

— Я? — удивилась Эдна Скайлар. — Вы серьезно?

— Вы помните, как я позвонил вам и попросил посмотреть медицинскую карту Эйми? — спросил Майрон. — Узнать, не была ли она беременна?

Эдна Скайлар снова посмотрела на часы.

— У меня нет времени выслушивать все это.

— Я тогда еще сказал, что речь идет не об одном невинном, а о двух.

— И что?

— Прежде чем позвонить вам, я обратился с подобной просьбой к вашему мужу. Поскольку он работал в том отделении, я решил, что ему это будет нетрудно. Но он отказался.

— Стэнли — настоящий педант в отношении правил.

— Я знаю. Просто от него я узнал нечто очень интересное. Он рассказал, что в соответствии с новым законодательством по здравоохранению компьютер контролирует каждый доступ к медицинскому файлу пациента. И можно узнать имя врача, который смотрел файл, и время, когда этот файл открывали.

— Это правда.

— Поэтому я проверил файл Эйми. И знаете, что я выяснил?

Улыбка сползла с ее лица.

— Что вы, доктор Скайлар, смотрели этот файл за две недели до того, как я попросил вас об этом. Зачем вы это делали?

Она скрестила руки на груди.

— Я этого не делала!

— Компьютер ошибся?

— Иногда Стэнли забывает свой код доступа. Возможно, он воспользовался моим.

— Понятно. Он не помнит свой код, зато помнит ваш. — Майрон наклонил голову и придвинулся ближе. — Как вы считаете, он подтвердит это под присягой?

Эдна Скайлар не ответила.

— Знаете, когда вы поступили по-настоящему умно? — продолжал Майрон. — Когда рассказали мне о своем сыне, от которого с самого рождения были одни неприятности, а после его побега из дому все стало еще хуже. Вы рассказали, что и сейчас с ним далеко не все в порядке, помните?

Она издала звук, похожий на стон, и ее глаза наполнились слезами.

— Но вы ни разу не упомянули имени своего сына. Конечно, в этом не было никакой необходимости. И нет никаких причин, зачем кому-нибудь это следует знать. Даже сейчас. Это не имело отношения к расследованию. Я не знаю имени матери Джейка Вулфа. Или Гарри Дэвиса. Но, узнав, что вы заглядывали в файл Эйми, я навел справки. Вашего первого мужа, доктор Скайлар, звали Эндрю Ван Дайн, верно? А имя вашего сына — Дрю Ван Дайн.

Эдна закрыла глаза и сделала несколько глубоких вдохов. Когда она их открыла, то пожала плечами, изображая безразличие, правда, очень неубедительно.

— И что из этого?

— Странно, правда? Когда я спросил вас об Эйми Биль, вы ни словом не обмолвились, что ваш сын с ней знаком.

— Я говорила вам, что мы с сыном почти не общались. Я ничего не знала о его связи с Эйми Биль.

Майрон ухмыльнулся:

— У вас на все есть готовые ответы, верно?

— Я говорю правду.

— Нет, не говорите. Появилось еще одно странное совпадение. Разве не удивительно, как много этих совпадений? Мне с самого начала это не давало покоя. Две беременные девушки из одной школы? Ладно, это еще куда ни шло. Но остальное? Обе сбегают из дому, обе снимают деньги с одного и того же банкомата и все такое. Ладно, допустим, что Эйми говорит правду и что некто — какая-то женщина — просит ее ждать на том самом углу. Допустим, эта женщина просит Эйми снять деньги с того конкретного банкомата. Зачем это может быть нужно?

— Понятия не имею.

— Напротив, ответ вам отлично известен, Эдна. Потому что здесь не было никаких совпадений. Все это было вами спланировано. Обе девушки используют один и тот же банкомат? Для этого может быть только одна причина. Похититель — вы, Эдна, — хотел, чтобы исчезновение Эйми связали с исчезновением Кэти Рочестер.

— А зачем мне это было нужно?

— Потому что полиция была уверена, что Кэти Рочестер просто сбежала из дому, в том числе и благодаря вашей с ней встрече в городе. Но с Эйми Биль ситуация была иной. У нее не было отца, занимавшегося темными делишками и распускавшего дома руки. Ее исчезновение не могло не вызвать шума. И самым лучшим, а точнее — единственным способом снять все вопросы было сделать так, чтобы Эйми считали сбежавшей из дому.

Какое-то время они стояли, молча глядя друг на друга. За тем Эдна Скайлар сделала движение направо, будто собиралась обойти Майрона, но тот загородил ей путь. Она посмотрела ему в глаза:

— Вы записываете наш разговор, Майрон?

Он поднял руки.

— Обыщите меня!

— В этом нет необходимости. Все это полная чушь.

— Давайте вернемся к той встрече на улице. Вы и Стэнли идете по Манхэттену. И судьба дарит вам шанс. Вы замечаете Кэти Рочестер, — все именно так, как вы рассказывали полиции. Вы понимаете, что у нее все в порядке и причин для беспокойства нет. Она просто сбежала из дому. Кэти умоляет вас никому ничего не рассказывать. И вы ее слушаетесь. В течение трех недель вы никому об этом не говорите. И возвращаетесь к своей обычной жизни. — Майрон внимательно посмотрел на Эдну. — Вы следите за моей мыслью?

— Да.

— И неожиданно такая перемена! Почему вы вдруг решили позвонить своему старому приятелю Эду Стайнбергу?

— И почему, по-вашему? — с вызовом спросила Эдна, скрестив на груди руки.

— Потому что ситуация изменилась у вас, а не у Кэти.

— Каким образом?

— Вы рассказывали о том, что у вашего сына с самого начала были проблемы. И что вы в конце концов махнули на него рукой.

— Это правда.

— Может, и так, не знаю. Но вы поддерживали отношения с Дрю. Во всяком случае, в определенной степени. Вы знали, что Дрю влюбился в Эйми Биль. Он рассказал вам об этом. Как, возможно, и о том, что она была беременна.

— Вы это можете доказать? — снова с вызовом поинтересовалась она.

— Нет. Это всего лишь мое предположение, а вот остальное — уже факты. Вы ознакомились с медицинской картой Эйми на компьютере. Это мы знаем. Вы удостоверились, что она действительно беременна. Но самое главное, вы узнали, что она хочет сделать аборт. Дрю об этом не знал. Он считал, что они любят друг друга и собираются пожениться. Но Эйми хотела все прекратить. Дрю Ван Дайн оказался глупой, хотя и не такой уж редкой ошибкой старшеклассницы. Эйми намеревалась продолжить учебу в колледже.

— Звучит как мотив для того, что Дрю ее похитил, — сказала Эдна Скайлар.

— Похоже, правда? Если бы, кроме этого, не было ничего другого! Но мне никак не давали покоя совпадения. Тот же банкомат. Кто о нем знал? Вы позвонили своему приятелю Эду Стайнбергу, чтобы вызнать у него все о деле Кэти. Тот рассказал. А почему нет? Там не было ничего конфиденциального. Не было даже дела как такового. Когда он упомянул о банкомате Ситибанка, вы поняли, что нашли зацепку. Все решат, что Эйми тоже сбежала из дому. И именно так все и произошло. Затем вы позвонили Эйми и сказали, что работаете в больнице, что было правдой. Вы сказали ей, что нужно сделать, чтобы об аборте никто не узнал. Вы договорились о встрече в Нью-Йорке и назначили местом встречи тот самый угол. Она вас ждет. Вы подъезжаете и просите снять немного наличных с банкомата. Та самая зацепка. Она так и делает. А потом вдруг Эйми запаниковала и решила еще раз все обдумать. Вы сидите в машине со шприцем в руке, у вас все готово, и вдруг она сбегает! Она звонит мне, и я приезжаю. Я отвожу ее в Риджвуд. Вы едете за нами — это вашу машину я видел в том тупике. Затем с ней отказывается разговаривать Гарри Дэвис, а вы все это время ждете. Эйми мало что помнит о случившемся дальше и утверждает, что ей что-то вкололи. Так и должно быть: провалы в памяти — обычные побочные явления при использовании пропофола. Вы знакомы с этим препаратом, не так ли, Эдна?

— Разумеется, я же врач. Это анестетик.

— Вы используете его в своей практике?

Она замялась, но все-таки подтвердила:

— Да.

— И это будет вашим приговором.

— Правда? Каким же образом?

— У меня есть другие улики, хотя в основном и косвенные. Например, те же компьютерные данные. Они свидетельствуют о том, что вы не только знакомились с медицинской картой Эйми до моего звонка, но и не заглядывали в нее, когда я об этом просил. Да и зачем? Вы уже отлично знали, что она была беременна. У меня есть распечатки ваших звонков. Вам звонил сын, и вы звонили ему.

— И что?

— А вот что. Я могу доказать, что вы звонили в школу и разговаривали с сыном сразу после моего первого визита. Гарри Дэвис очень удивился, узнав, что Дрю был в курсе событий еще до того, как он с ним заговорил. А ответ прост: вы позвонили и предупредили его. А помните свой звонок Клэр, который вы сделали из телефона-автомата возле Двадцать третьей улицы? Вообще-то это было уже чересчур. Приятно, что вы хотели хоть немного успокоить родителей. Но вопрос в том, почему звонок был сделан именно оттуда — с места, где вы заметили Кэти Рочестер? Об этом месте знали только вы. И мы проверили по системе электронных платежей за проезд, что вы въехали на Манхэттен через тоннель Линкольна за двадцать минут до звонка.

— Вряд ли это что-нибудь доказывает, — сказала Эдна.

— Возможно, и нет. Но пропофол ставит окончательную точку. Конечно, вы можете выписать на него рецепт, но можете заказать его сами. По моей просьбе полиция уже провела обыск в вашем кабинете. Вы закупили очень много пропофола, но никто не может объяснить, куда он делся. У Эйми взяли анализ крови и обнаружили в ней пропофол. Теперь понятно?

Эдна Скайлар сделала глубокий вдох и медленно выдохнула.

— А у вас есть какой-то мотив, объясняющий это намеренное похищение, Майрон?

— Вы хотите продолжить нашу игру?

Она пожала плечами:

— Мы и так зашли уже слишком далеко.

— Ладно, пусть будет по-вашему. Мотив. Это самая главная проблема. Зачем кому-то похищать Эйми? Мы все сначала думали — чтобы заставить ее молчать. Ваш сын мог потерять работу. Сын Джейка Вулфа мог лишиться всего. Гарри Дэвис тоже терял очень и очень многое. Но похищением эта проблема не решалась. Не было ни требований выкупа, ни сексуального насилия, ничего в этом роде. И я продолжал себя спрашивать: зачем могло понадобиться похищать молодую женщину?

— И?..

— Вы говорили о невинных.

— Верно. — В ее улыбке теперь было смирение. Майрон решил, что Эдна Скайлар знала, что последует дальше, но предпочитала это услышать.

— И кто может быть невиннее, — спросил Майрон, — еще не рожденного ребенка — вашего внука?

Было непонятно, кивнула она или нет, но сказала:

— Продолжайте.

— Вы сами сказали об этом, когда мы говорили о выборе пациентов. Все дело в приоритетах. В спасении невинных. Ваш мотив был почти чистым — вы хотели спасти собственного внука.

Эдна Скайлар обернулась и бросила взгляд на коридор — тот был пуст. Когда она снова посмотрела на Майрона, ее лицо помертвело и стало безучастным.

— Эйми была беременна почти три месяца, — произнесла она. Ее голос тоже изменился: в нем появились мягкость и какая-то отстраненность. — Если бы мне удалось продержать ее месяц или два, то аборт было бы делать поздно. Если бы только мне это удалось, я бы спасла своего внука. Разве это неправильно?

Майрон промолчал.

— И вы правы. Я хотела, чтобы исчезновение Эйми походило на исчезновение Кэти Рочестер. Определенные параллели уже, конечно, были. Они обе учились в одной и той же школе, и обе были беременны. Поэтому я добавила банкомат. Я сделала все, чтобы Эйми приняли за беглянку. Но не по тем причинам, о которых вы говорили: не потому, что она была хорошей девушкой из хорошей семьи. А как раз наоборот.

Майрон кивнул, начиная понимать.

— Если полиция начнет расследование, — сказал он, — то может докопаться до ее романа с вашим сыном.

— Да.

— Ни у кого из подозреваемых нет бревенчатого дома. Но у вас, Эдна, он есть. И камин там сложен из белых и коричневых камней, как и рассказывала Эйми.

— Вы проделали большую работу.

— Да, это так.

— Я все продумала. Я буду с ней хорошо обращаться, я буду ухаживать за ребенком. Я позвонила родителям, чтобы они не волновались. Я собиралась и дальше продолжать в том же духе, чтобы они окончательно поверили, что Эйми просто сбежала из дому.

— То есть выходить на связь через Интернет?

— Да.

— А как вы узнали ее пароль и ник?

— Она сама дала их мне, когда из-за лекарств себя не контролировала.

— И вы скрывали лицо, когда были с ней?

— Да, я была в вуали.

— А откуда вы узнали имя бойфренда Эрин? Марка Купера?

Эдна пожала плечами.

— Она сама мне его назвала.

— Это был неправильный ответ. У Марка Купера было прозвище Беда.

— Неглупо, — сказала Эдна Скайлар. — Но все равно это не важно. Я продержала бы ее несколько месяцев. Подбрасывала бы кое-какие свидетельства, что она сбежала. А потом бы отпустила. И она бы рассказала ту же историю о похищении, что и сейчас.

— И никто бы ей не поверил.

— Но у нее был бы ребенок, Майрон. Больше меня ничто не волновало. План должен был сработать. Как только выяснилось, что она пользовалась тем же банкоматом, полиция уверилась, что она сбежала. И не стала этим заниматься. А родители… Что ж, они и есть родители, и к их доводам отнеслись так же, как и к доводам Рочестеров. — Она посмотрела ему в глаза. — Все сорвалось из-за пустяка.

Майрон развел руками.

— Скромность не позволяет мне озвучить причину.

— Тогда ее назову я. Это вы все испортили.

— Вы же не станете упрекать меня в том, что я лезу не в свое дело? Как персонаж «Скуби-Ду»?[17]

— Вы думаете, это смешно?

— Нет, Эдна. Я думаю, что это совсем не смешно.

— Я никогда не хотела причинить кому-нибудь зло. Да, для Эйми это было непросто и даже могло травмировать ее, хотя я очень хорошо умею дозировать препараты. Она бы хорошо себя чувствовала, а ребенок был бы в безопасности. Конечно, ее родителям пришлось бы пройти через ад, но я считала, что если они поверят в ее бегство и в то, что ей хорошо, их боль утихнет. Но сравните все «за» и «против». Даже если бы им всем пришлось немного пострадать, неужели вы не понимаете? Я спасала жизнь. Я же рассказывала вам. Не занималась Дрю и упустила его. Не защитила его.

— А с внуком вы бы не стали повторять совершенных ошибок, — сказал Майрон.

— Вот именно.

По коридору ходили пациенты и посетители, врачи и медсестры. Сверху раздавались какие-то звуки. Мимо прошел человек с огромным букетом цветов. Майрон и Эдна никого не замечали.

— Вы сами сказали мне это по телефону, — продолжала Эдна. — Когда просили посмотреть медицинскую карту Эйми. «Защитите невинных». Я пыталась сделать только это. Но когда она исчезла, вы почувствовали свою вину, решили найти ее и начали копать.

— А когда я подобрался слишком близко, вы решили минимизировать потери.

— Да.

— И тогда отпустили ее.

— У меня не было выбора. Все вышло из-под контроля. Как только вы в это влезли, люди начали умирать.

— Вы же не возлагаете вину за это на меня?

— Нет, но и на себя тоже! — заявила она, высоко подняв голову. — Я никогда никого не убивала! Не просила Гарри Дэвиса подменять академические справки. Я не просила Джейка Вулфа кого-либо подкупать, не просила Рэнди Вулфа продавать наркотики. Я никогда не советовала сыну завести роман с ученицей. И я не просила Эйми Биль беременеть от него.

Майрон промолчал.

— Вы хотите пойти дальше? — Ее голос зазвенел. — Я не просила Дрю угрожать пистолетом Джейку Вулфу. Как раз наоборот: старалась его успокоить, но сказать ему правду не могла. Может, это следовало сделать, но он всегда все портил! Поэтому я просто велела ему успокоиться и заверила, что с Эйми все будет в порядке. Но он не слушал! Он решил, что Джейк что-то с ней сделал, и отправился к нему. Думаю, жена Джейка говорит правду — она застрелила его из самообороны. Так закончилась жизнь моего сына. Но моей вины в этом нет!

Майрон ждал. У Эдны дрожали губы, но она сумела взять себя в руки. Она не сломается и не проявит слабости даже сейчас, когда все выплыло наружу, а ее планы не только провалились, но и закончились гибелью собственного сына.

— Я только хотела спасти жизнь своему внуку, — сказала она. — Что мне еще оставалось?

Майрон продолжал молчать.

— Ну?

— Я не знаю.

— Пожалуйста! — Эдна ухватилась за его руку будто за спасательный круг. — Что она решила с ребенком?

— И этого я тоже не знаю.

— Вы ничего не сможете доказать!

— Это дело полиции. Я просто выполнил свое обещание.

— Какое обещание?

Майрон бросил взгляд на коридор и громко крикнул:

— Теперь можно!

Когда в коридоре появилась Эйми, Эдна вскрикнула и закрыла рот ладонью. По одну сторону Эйми был Эрик, а по другую — Клэр. Они оба обнимали дочь.

Майрон направился к выходу, улыбаясь. Его походка была легкой. На улице наверняка будет по-прежнему светить солнце, а по радио будут крутить его любимые песни. Он это знал. Всю их беседу он записал на пленку — да, насчет этого он ей солгал — и передаст запись Мьюз и Баннеру. Они могут возбудить дело. Или решат этого не делать.

Каждый делает только то, что в его силах.

Эрик кивнул Майрону, а Клэр протянула ему руку. В ее глазах были слезы благодарности. Майрон коснулся ее руки, но не остановился. Их взгляды встретились. Он снова увидел в ней выпускницу в школьном вестибюле. Но все это было уже не важно.

Он дал обещание Клэр. Он обещал ей вернуть домой ее малышку.

И теперь наконец смог его выполнить.

Примечания

1

Пуф с виниловым покрытием, набитый мелкими «бобами» (пластиковыми шариками), который принимает форму тела сидящего человека. — Здесь и далее примеч. пер.

(обратно)

2

Переселение евреев в Израиль на постоянное жительство.

(обратно)

3

Патриотическая организация американских женщин, созданная в 1890 г. Является закрытым клубом для избранных представительниц истеблишмента.

(обратно)

4

Если хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах (ивр.).

(обратно)

5

Американская компания, владеющая крупнейшей в мире сетью по продаже товаров для офиса.

(обратно)

6

Культовая британская рок-группа, одна из основательниц стиля «хеви-метал».

(обратно)

7

Бэйкон, Кевин Норвуд (р. 1958) — популярный американский актер, продюсер, режиссер.

(обратно)

8

Послание и бутылке (исп.).

(обратно)

9

Мой друг (исп).

(обратно)

10

В китайских ресторанах каждому клиенту перед уходом подают печенье, в котором запечена бумажка с пословицей или предсказанием.

(обратно)

11

Я должен быть уверен (исп.).

(обратно)

12

Этот город (исп.).

(обратно)

13

Винк Мартиндейл (р. 1934) — американский ведущий нескольких популярных шоу на телевидении.

(обратно)

14

Академическая справка требуется при поступлении в колледж или университет. В ней перечисляются изученные учащимся предметы с указанием оценок.

(обратно)

15

Полиуретановое волокно или ткань из полиуретанового волокна.

(обратно)

16

Первое широкомасштабное наступление коммунистических сил во время войны во Вьетнаме в 1968 г. Принято считать, что после него общественное мнение в США утратило веру в возможность победы во Вьетнаме.

(обратно)

17

Популярный мультипликационный сериал о приключениях смешного и трусливого пса Скуби и его друзей сыщиков.

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Глава 40

Глава 41

Глава 42

Глава 43

Глава 44

Глава 45

Глава 46

Глава 47

Глава 48

Глава 49

Глава 50

Глава 51

Глава 52

Глава 53

Глава 54

Глава 55

Глава 56

Глава 57 . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Реклама на сайте